АЦТЕКИ:
РОАСТВО, ГEНДЕР, ВОЗРАСТ

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
МУЗЕЙ АНТРОПОЛОГИИ И ЭТНОГРАФИИ
ИМ. ПЕТРА ВЕЛИКОГО (КУНСТКАМЕРА)

АЛГЕБРА
РОДСТВА
♦
РОДСТВО
СИСТЕМЫ РОДСТВА
СИСТЕМЫ ТЕРМИНОВ РОДСТВА
♦
Вып ven
10

А.В.КАЛЮТА
АЦТЕКИ:РОДСТВО, ГЕНДЕР, ВОЗРАСТОПЫТ
ИСТОРИКО-СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
МЕЗОАМЕРИКАНСКОГО ОБЩЕСТВА
XV-XVII ВЕКОВ
Санкт-Петербург
2006

ББК 63.5
А 45
Ответственный редактор
В. А. Попов
Рецензенты:
Э. Л Алекс андренков,
Ю. Е. Березкин, К. П. Калиновская
Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы
А45 терминов родства. Вып. 10: А.В. Калюта. Ацтеки: родство,
гендер, возраст. Опыт историко-социологического исследо¬
вания мезоамериканского общества XV-XVII веков. - СПб.:
Музей антропологии и этнографии (Кунсткамера) РАН, 2006. -
320 с., илл.
Монография представляет собой первое в американистике ис¬
следование родства, гендера и возраста как принципов социальной
стратификации и распределения функций в обществе ацтеков (науа)
XV-XVII вв. Анализируется специфика половозрастных и родст¬
венных институтов и определяется их роль в процессе сложения
раннеполитических образований науа накануне испанского завое¬
вания, а также последующая их трансформация в раннеколониаль¬
ный период.
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
по проекту N9 05-01-01446а
А 0505000000
Без объявления
ISBN 5-88431-144-3
: О Калюта А.В., 2006
© Попов В.А. (отв.ред.), 2006
© Харитонова АЛО. (худож.
оформл), 2006
©МАЭРАН, 2006

ПРЕДИСЛОВИЕ
Целью данной монографии является исследование родства,
I гендера и возраста как принципов социальной стратификации и
! распределения функций в обществе науа (более известных в отече-
I ственной литературе как ацтеки) в эпоху, непосредственно пред-
I шествовавшую испанскому завоеванию (конец 20-х годов XV в. -
! 1521 г.), и в первые 180 лет после Конкисты (начало 20-х годов
IXVI в. - конец XVII в.).
Географический охват исследования сознательно ограничен
I Центральным плато Мексиканского нагорья (современные штаты
’ Мехико, Тласкапа, Идальго, Пуэбла и Морелос, а также столич¬
ный федеральный округ), т.е. основной этнической территорией
ацтеков (науа) в XV-XVII вв. Такое ограничение связано не только
с имеющимися в наличии источниками, но и с тем, что в течение
сравнительно небольшого по меркам истории древней Америки
периода в 280 лет социальная организация науа претерпевала
серьезнейшие изменения. Вначале, до своего контакта с испан¬
скими завоевателями, все этнополитические образования Цен¬
тральной Мексики переживали процесс трансформации из позд¬
непервобытных социумов в раннегосударственные, в некоторых
своих особенностях близкие древневосточным деспотиям с жест¬
кой сословной иерархией и централизованным контролем правя¬
щей элиты. Позднее, в эпоху Конкисты и последовавшей за ней
испанской колонизацией, науа подверглись сильнейшему давле¬
нию со стороны завоевателей и вынуждены были приспосабли¬
ваться к социально-политическим институтам иной цивилизации.
Остается только удивляться, что этот регион до сих пор не обра¬
тил на себя внимания специалистов, изучающих формы половоз¬
растной стратификации и системы родства, а также их взаимо¬
действие с другими социальными институтами.
Эта книга вряд ли могла быть написана без поддержки Рос-
I сийского гуманитарного научного фонда, Фонда развития мезо-
американских исследований штата Флорида (США) и Минйст-
I рерства иностранных дел Мексики, финансовая помощь которых
позволила собрать необходимые материалы в архивах и библио¬
теках Мексики и Испании.
Я выражаю свою глубочайшую признательность моему учите¬
лю Владимиру Александровичу Попову - профессору кафедры
этнографии и антропологии Санкт-Петербургского государствен-
5

него университета и руководителю Центра политической и соци¬
альной антропологии МАЭ РАН за неоценимую помощь в редак¬
тировании данной монографии и исключительное терпение. Хочу
также от всего сердца поблагодарить всех моих коллег-америка-
нистов из Института этнологии и антропологии РАН, прежде все¬
го, член-корреспондента РАН Валерия Александровича Тишкова,
зав. сектором народов Америки Алексея Александровича Исто¬
мина, доктора исторических наук Эдуарда Григорьевича Алек-
сандренкова и кандидата исторических наук Анну Александров¬
ну Бородатову за неизменное благожелательное внимание ко мне
и всяческую поддержку. Я крайне признательна моим рецензен¬
там - зав. отделом этнографии Америки МАЭ РАН, доктору ис¬
торических наук Юрию Евгеньевичу Березкину и доктору исто¬
рических наук Кларе Петровне Калиновской за ценные советы и
рекомендации.
Я также глубоко благодарна моим американским коллегам -
профессору кафедры антропологии Флоридского университета
(г. Гейнсвилл) Сьюзан Гиллеспи и зав. кафедрой истории Латин¬
ской Америки Хьюстонского университета Сьюзан Келлог за мно¬
голетний обмен идеями и мнениями, который позволил мне от¬
корректировать мои первоначальные гипотезы и дал мне им¬
пульс для продуктивной работы над книгой. Моя особая благо¬
дарность - моему научному консультанту профессору Альфредо
Лопесу Аустину из Института антропологических исследований
Национального автономного университета Мексики и моим пре¬
подавателям науатля - магистру Леопольдо Валиньясу Коалье
(Институт антропологических исследований) и доктору Мерседес
Монтес де Ока из Института филологических исследований На¬
ционального автономного университета Мексики.
Также хочу от всего сердца поблагодарить доктора антрополо¬
гии Марию Лурдес Базе, куратора зала «Haya Сьерра-Норте-де-
Пуэбла» Национального музея антропологии Мексики, за содейст¬
вие в организации поездки к науа Сьерра-Норте-де-Пуэбла в де¬
кабре 2004 г. и, конечно же, всех моих информаторов, жителей
селений муниципии Наупан департамента Уачинанго штата Пу-
эбла, в особенности Сабину Гонсалес, Серению Рамирес Варгас и
Антонио Варгаса за их гостеприимство, доброжелательность и
бескорыстную помощь в сборе сведений о терминологии родства
и возраста. Их доброта и открытость навсегда останутся в моей
памяти.

ВВЕДЕНИЕ
Haya (ацтеки) как этнолингвистическая общность
Haya, или ацтеки — одна из крупнейших аборигенных этниче¬
ских общностей Мексики. В настоящее время они обитают не
только на территории центральномексиканских штатов Мехико,
Тласкала, Морелос и Идальго, но также на большей части терри¬
тории штата Пуэбла, пограничных с ним районах штата Веракрус
I и в северной части штата Герреро [129: 31-32; 143: 11]. В геогра¬
фическом отношении это часть Мексиканского нагорья - обшир-
: ной гористой области со средней высотой примерно 1300-1500 м
; над уровнем моря.
Ранние этапы этнической истории науа, в частности время их
появления в области современного расселения неясны, и являют¬
ся предметом ожесточенных дискуссий. В то время как одни ис¬
следователи склонны видеть в науа создателей цивилизации Тео-
тиуакана (I—VII в. н.э.) на территории современного штата Мехи¬
ко, другие полагают, что в районе своего нынешнего расселения
науа появились не ранее VII в. н.э. в результате миграции, воз¬
можно, из района современного штата Халиско [86: 41; 129: 67].
По мнению сторонников второй гипотезы, процесс проникнове¬
ния науаязычных групп на их современную этническую террито¬
рию был весьма длительным и продолжался вплоть до XIII-XIV
вв. н.э. [129: 67]. Накануне Конкисты зона обитания науаязычных
групп составляла в общей сложности не менее 200 тыс. кв. км и
простиралась от района реки Бальсас на юго-западе до района
реки Пануко на северо-востоке, в широтном направлении - от со¬
временного штата Мичиокан до перешейка Теуантепек, практиче¬
ски совпадая с районом современного расселения науа [1: 128;
129: 67; 217: 448].
Основным критерием для выделения науа как этнической
общности служит языковая близость, хотя в современной лин¬
гвистике нет общепринятой классификации языков аборигенов
Нового Света, в том числе и науатля - основного идиома науа: Не
существует также единого мнения, считать ли различные вариан¬
ты науатля самостоятельными языками или диалектами. Единст¬
венное, в чем сходятся все лингвисты - это несомненное родство
всех вариантов науатля с языками целого ряда коренных народов
Северной Мексики и Юго-Запада США и их принадлежность к
7

крупной таксономической единице, известной как юто-ацтекская
языковая семья. Само понятие «юто-ацтекская семья языков» ввел
в употребление в 1929 г. американский лингвист Э. Сэпир, кото¬
рый выделил в рамках этой семьи обособленную астекскую ветвь
и отнес к ней так называемый классический науатль XVI-XVII вв.,
равно как и все современные диалекты, которых насчитывают не
менее 18 [217: 449-451]. По классификации М. Сводеша, науатль
наряду с такими языками Центральной Америки, как алагилак и
пипиль, входит в ветвь макронауа юто-ацтекской семьи тано-
ацтекской макросемьи [6: 152]. Еще один специалист по юто-
ацтекским языкам - Н. Маккуаун - включил науатль в коранскую
подгруппу юто-ацтекской языковой семьи [6: 152].
Ко времени испанского завоевания науа не представляли собой
ни этнического, ни политического единства, будучи разделенными
на ряд независимых раннегосударственных образований, каждое
из которых отличало наличие собственной территории и самостоя¬
тельного аппарата управления, а также самоназвания и специфиче¬
ских социокультурных особенностей. Вместе с тем, жители всех
этих образований были носителями единого культурного комплек¬
са и ясно осознавали свою этническую близость, что нашло отра¬
жение в предании о единой прародине Чикомосток (науат. «Семь
пещер») [38: 450-451; 41: 3-4; 42: 11]. Кроме того, судя по свиде¬
тельствам хронистов, а также исследованиям, проведенным лин¬
гвистами Т. Салливан и К. Дакин, их представители говорили на
взаимопонятных диалектах, имевших незначительные фонетиче¬
ские и морфологические различия [219: 291-299]. В качестве ос¬
новных диалектов доколониальной эпохи Т. Салливан выделяла
диалект Теночтитлана — Тескоко, на котором говорили науа доли¬
ны Мехико, диалект тлауика на территории современного штата
Морелос и диалект Тлашкаллана (центральная часть современного
штата Тласкала), сохранивший в своей грамматике ряд архаичных
особенностей, уже исчезнувших к началу XVI в. в диалектах доли¬
ны Мехико [219: 291-299; 220: 37-40].
В рассматриваемый в монографии период наиболее важными
из науаязычных общностей Центральной Мексики были мешика
(именно они в отечественной историографии фигурируют как ац¬
теки, или астеки), аколуаке, чалька, шочимилька, кулуаке, тлаш-
капьтека, тлауика и тепанека. Из них мешика, тепанека, аколуаке,
кулуаке и чалька населяли территорию современных столичного
федерального округа и штата Мехико, шочимилька - юго-запад- i
8

ную часть долины Мехико и северо-восток современного штата
Морелос, тлашкальтека — центральную часть современного штата
Тласкала, тлауика - территорию современного штата Морелос
[107:9-14].
Ведущую роль в истории Мексиканского нагорья в доколони¬
альный период сыграли три группы науа: мешика (они же теноч-
ка, или астеки) — обитатели островных городов Теночтитлан и
Тлателолько в западной части оз. Тескоко на территории совре¬
менного г. Мехико, аколуаке, населявшие восточный берег того
же озера с центром в г. Тескоко, и тепанека (тепанеки), зани¬
мавшие его западный берег с центром в Аскопоцалько до середи¬
ны XV столетия, а затем - в Тлакопане (см. карту 1).
Согласно историческим преданиям, изложенным в сочинениях
колониального периода, гегемония в долине Мехико вплоть до
20-30-х годов XV в. безраздельно принадлежала тепанекам Аско¬
поцалько [41: 18; 42: 25-27; 70, т. 1: 45]. Но в середине 20-х - на¬
чале 30-х годов объединившиеся мешика и аколуаке в ходе дли¬
тельной войны разгромили Аскопоцалько и создали в середине
XV в. конфедерацию, включив в нее также побежденных ими те-
панеков [41:21]. Это образование получило у историков название
Тройственного союза. Данные письменных источников о его ор¬
ганизации, принципах функционирования и территориальных
границах настолько противоречивы, что некоторые исследовате¬
ли, к примеру, Ч. Гибсон и С. Гиллеспи, даже ставили под сомне¬
ние сам факт его существования [108: 389; 111: 254-255]. Тем не
менее, большинство историков на основании имеющихся истори¬
ческих свидетельств полагают, что это объединение существова¬
ло и представляло собой либо стратегический союз независимых
городов-государств, основанный на совместном ведении военных
действий и междинастических браках, либо даже деспотию, ана¬
логичную древневосточным державам [1: 325-343; 62: 121-126;
68: 32; 189: 118; 200: 149, 201; 216: 67, 177, 414-416]. К 1519 г.,
моменту высадки Э. Кортеса на побережье Мексиканского задива,
Тройственный союз в результате постоянных войн сумел включить
в сферу своего влияния весьма значительную территорию. Она
простиралась от Мексиканского залива на востоке до Тихого океа¬
на на западе и от перешейка Теуантепек на юге до р. Пануко на
севере, охватывая примерно треть всей территории современной
Мексики (см. карту 2) [1: 128].
9

Карта 1.
Доминирующее положение в Тройственном союзе к приходу
испанцев занимали мешика, более известные как ацтеки, и по¬
этому Тройственный союз нередко называют «Ацтекской импе¬
рией», хотя факт существования в, долине Мехико целостного
государственного образования до прихода испанцев вызывает
10

Карта 2.
серьезные сомнения. Исходя из представления о Тройственном
союзе как «ацтекской» империи американский историк середины
XIX в. У. Прескотт неправомерно перенес этноним «ацтеки (ас-
тека)» на всех науа Центральной Мексики, рассматривая их как
11

членов этой «империи» [189: 3, 13, 18-19]. Между тем, кроме ме-
шика, обитателей двух островов оз. Тескоко, никто из науа не на¬
зывал себя так, и даже сами мешика использовали этот этноним
только по отношению к легендарному периоду своей миграции
[42: 45], поскольку, по преданию, как раз во время миграции они
сменили самоназвание «астека (azteca)» на «мешика (mexica)» по
приказанию своего божественного патрона Уицилопочтли [42: 45].
В русском языке этноним «астеки» закрепился в неправильной
транскрипции «ацтеки», так как отечественные ученые впервые
познакомились с культурой науа через посредство немецких ис¬
следователей, которые испанскую букву “сэта” (z), передающую
звук [th] или [s], прочли как немецкую “цет”(г). В настоящей ра¬
боте для обозначения всей этнической общности используется
термин «науа», а для обозначения конкретных этнопотестарных
объединений - их самоназвания.
Родство, возраст и гендер
как принципы общественной организации:
общетеоретические аспекты
В силу своей природной универсальности возраст, пол и род¬
ство являются основными принципами социального конституи¬
рования. Не существует в мире такого общества, в котором они
не учитывались бы при распределении социальных ролей и раз¬
делении труда между его членами, хотя по мере усложнения об¬
щественной организации критерии биологического происхожде¬
ния постепенно уступают место сословной принадлежности,
имущественному или профессиональному статусу как основным
принципам, определяющим место индивида или группы в систе-
m¿ социальных связей. Однако и в структуре современных инду¬
стриальных обществ возраст, пол и родство далеко не полностью
утратили свое значение регуляторов общественных отношений.
Здесь достаточно вспомнить сферу повседневного этикета или
правила приема в учебные заведения.
Но любое природное явление проходит в культуре каждого
общества процесс своеобразной перекодировки с помощью по¬
нятных и значимых для данного общества символических вер¬
бальных обозначений и действий. Таким образом оно адаптиру¬
ется к искусственно созданной среДе, поскольку культура есть
производное от социума, обеспечивающее его приспособление к
12

внешней среде. В результате возникает культурная интерпрета¬
ция природного явления, варьирующая от общества к обществу.
Классический пример тому — многообразие способов группиров¬
ки кровных родственников и свойственников в СР народов мира.
Основоположником изучения родства как особого феномена
по праву считается американский юрист Льюис Генри Морган. В
1846 г. он получил возможность ознакомиться с обычаями и со¬
циальной организацией, в том числе СР и СТР, ирокезского пле¬
мени сенека, один из родов которого (род Ястреба) усыновил его
в знак признательности за выигранное дело против земельной
компании Огдена. Особый интерес у Л.Г. Моргана вызвала но¬
менклатура родства ирокезов, существенно отличавшаяся от при¬
вычных для него европейских номенклатур. Хотя различия меж¬
ду ирокезской и европейской СР были описаны еще в XVIII в.
французским миссионером Ф. Лафито, для Л.Г. Моргана они по¬
служили импульсом к разграничению родства как биологическо¬
го явления, универсального для всего человечества, и его «куль¬
турных версий», и к созданию на этой основе первой теории ге¬
незиса и эволюции родственных институтов, которая была при¬
звана объяснить все несовпадения между отношениями биологи¬
ческого и социального родства, а также первой в социальной антро¬
пологии общей типологии СР и СТР, которые Л.Г. Морган не раз¬
граничивал. Этим проблемам были посвящены две его фундамен¬
тальные работы: «Системы родства и свойства человеческой семьи»
(1871 г.) и «Древнее общество» (1877 г.), в которых Л.Г. Морган
попытался систематизировать и обобщить все данные, получен¬
ные в результате рассылки по всему миру специально составлен¬
ного им вопросника и собственных путешествий 1859-1862 гг. к
различным племенам североамериканских индейцев. Но самым
важным является то, что Л.Г. Морган во многом интуитивно
пришел к необходимости системного подхода к СР.
Как известно, первоначально Л.Г. Морган был склонен объяс¬
нять сходство между СТР различных в языковом отношении эт¬
носов возможностью их общего происхождения. При этом СТР
рассматривались им как системы, не меняющиеся на протяжении
многих веков. Однако уже к моменту завершения «Систем родст¬
ва и свойства человеческой семьи» он пришел к выводу о том,
что сходство связано не столько с общим происхождением,
сколько с определенными принципами развития базовых соци¬
альных институтов, в первую очередь брачного союза и семьи,
13

возникающей на его основе. «Брак составляет основу родства», -
поЬтулировал Л.Г. Морган уже в самом начале данной работы
[172: 10]. Как сын своего времени он считал, что наиболее есте¬
ственной и одновременно наиболее совершенной формой брака
является моногамный союз и возникающая на его основе нукле-
арная семья [172: 10]. Все прочие формы брака и семейной орга¬
низации рассматривались Л.Г. Морганом как отступления от этой
нормы, вызванные первобытной неразвитостью и более того пер¬
вобытным промискуитетом, идею которого Л.Г. Морган почерп¬
нул 1из книги «Материнское право» швейцарского историка
И. Бахофена. Противопоставление моногамного брака и нуклеар-
ной семьи всем остальным формам достигло у Л.Г. Моргана силы
истинной бинарной оппозиции, если использовать понятие, вве¬
денное более поздним поклонником Л.Г. Моргана французским
этнологом Клодом Леви-Строссом, и легло в основу разграниче¬
ния номенклатур родства на описательные (descriptive) и класси¬
фикационные (classificatory) [172: 12]. Если описательные но¬
менклатуры, будучи порождением моногамного брака и нуклеар-
ной семьи, выражают действительно биологические отношения
родства, характеризуя степень генеалогической близости каждого
из родственников, то классификационные, напротив, искусствен¬
но объединяют самые разные по биологическому родству катего¬
рии родственников в общие группы [172: 12-13].
Л.Г. Морган первым высказал тезис о том, что классификаци¬
онные номенклатуры выражают те первобытные формы брака и
семьи, при которых биологически заданные отношения родства
установить было невозможно или же они не имели значения на
данном этапе социальной эволюции в силу того, что нестабиль¬
ность первобытного хозяйства и отсутствие органов контроля и
регулирования правоотношений требовали объединения в более
крупные коллективы с целью выживания, коллективной собст¬
венности на основные средства производства и абсолютной зави¬
симости малых семей от больших кровнородственных коллекти¬
вов. Иными словами, когда человек не уверен в том, что он смо¬
жет завтра самостоятельно прокормить и защитить себя, он пред¬
почитает иметь максимально возможное число родственников, к
которым он имеет право обратиться за помощью в трудный мо¬
мент. Мысль о зависимости СР и СТР от хозяйственно-экономи¬
ческого и правового базиса данного общества Л.Г. Морган выска¬
зал еще в «Системах родства». «Существует один сильный мотив,
14

который при некоторых обстоятельствах может способствовать
замене классификационной формы дескриптивной, но он возни¬
кает после достижения уровня цивилизации. Это наследование
имущества. Постепенный переход от кочевого состояния к циви¬
лизованному должен стать самым суровым испытанием, которо¬
му может быть подвергнута система родства. Защита закона ши
государства может заменить защиту родственников, но с еще
более действенной стой права собственности могут повлиять
на систему связей (курсив мой. - А.К.)», - писал Л.Г. Морган
[172: 14], постулируя таким образом детерминированность «куль¬
турных версий» родства от способа жизнеобеспечения и конкрет¬
ных форм экономических и правовых отношений. Этим предпо¬
ложением, в более развернутой форме выраженном в его позд¬
нейшей работе «Древнее общество» (1877 г.), Л.Г. Морган фак¬
тически предвосхитил теоретические построения Дж. Мердока,
создателя используемой и по сей день базы данных по всем об¬
ществам, известной как «Файлы, относящиеся к сфере человече¬
ских отношений (Human Relations Area Files)».
На основе идеи о том, что способы жизнеобеспечения и кон¬
кретных форм экономических отношений определяют содержа¬
ние «культурные версий» родства, Л.Г. Морган построил в
«Древнем обществе» первую в истории схему эволюции СР и
СТР, которая была одновременно и первой их типологией. В ос¬
нову последней Л.Г. Морганом были положены принципы груп¬
пировки родственников 0 и +1 поколений, которые используются
вплоть до сегодняшнего дня [171: 402, 453]. Наиболее древним и
примитивным типом СТР Л.Г. Морган считал малайский (совре¬
менное название - гавайский, или генерационный), характери¬
зующийся отсутствием разграничения прямых и коллатеральных
родственников в 0 и +1 поколениях, и возникший, по его мнению,
еще на стадии дикости (savagery) [171: 402]. На низшей стадии
варварства его сменил турано-ганованский (современный ирокез¬
ский, или бифуркативно-сливающий), отличающийся терминоло¬
гическим объединением Рм с ДмРРм при отграничении ДмРРж
[171: 424]. Естественно, что первые два типа Л.Г. Морган отно¬
сил к классификационным, отражающим эпоху господства кол¬
лективной собственности и крупных кровнородственных коллек¬
тивов, моделью которых для Л.Г. Моргана был ирокезский род. С
появлением частной собственности и сначала большой патриар¬
хальной, а затем истинной, т.е. «нуклеарной» семьи наступало
15

время господства арийской СТР (английской, или линейной в со¬
временной терминологии), в которой четко разграничивались
прямые и коллатеральные родственники всех поколений при от¬
сутствии бифуркации [171: 465].
Как и более поздние схемы подобного характера, морганов-
ская схема эволюции СР и СТР оказалась мертворожденной и не
выдержала проверки реальными фактами. Даже сам принцип вы¬
деления классификационных и описательных систем вызывал и
продолжает вызывать многочисленные нарекания, поскольку не-
ясно/что же все-таки разграничивают классификационные и опи¬
сательные ТР. Как справедливо заметил А. Крёбер, сама описа-
тельность или.классификационность термина зависят от видения
носителя данной культуры [132: 82]. Так, с точки зрения науа
XVI в., английские TP brother и sister несомненно следовало бы
отнести к классификационным, поскольку ими обозначаются сра¬
зу 6 отношений родства, различавшихся в СТР науа, а именно:
|ДмРЭм, |ДмРЭж, |ДжРЭм, |ДжРЭж, ¿ДРЭм, ],ДРЭж (см.
табл. 1) [103: 47-48; 143: 121-122, 130-134].
Еще более неудачными были попытки Л.Г. Моргана реконст¬
руировать такие формы брака, которые бы соответствовали вы¬
деленным им типам. Так, для малайского типа ему пришлось
сконструировать две совершенно умозрительные формы: кровно¬
родственную семью и семью пунапуа [171: 402, 424]. Кровнород¬
ственная семья была основана на браках между родными братья¬
ми и сестрами и вполне отвечала представлению исследователя о
периоде дикости, когда были возможны любые «преступления»
против нравственности, но не реальной действительности [171:
402]. Но когда «первобытные дикари» осознали всю амораль¬
ность инцеста и его пагубное влияние на потомство, то мужчины,
не являвшиеся друг другу родственниками, стали^ заключать бра¬
ки с женщинами, которые приходились друг другу сестрами [171 :
424-425, 428]. Следующим этапом был переход к парной (синди-
асмической) семье, представлявшей собой всего лишь непрочную
ячейку более крупного коллектива - клана [171: 453-454]. Мор¬
ган на основании рассказов своих ирокезских информаторов и
сообщений миссионеров и построений И. Бахофена был убежден
в первичности матрилинейной филиации, которая была обуслов¬
лена свободой нравов и нестабильностью брачных союзов на ста¬
диях дикости и варварства, когда биологическое отцовство было
трудно установить, а ограниченность технических средств и про-
16

изводительности хозяйства не позволяла супружеской паре суще¬
ствовать самостоятельно [171: 454-455]. На средней и высшей
стадии варварства произошли важные технические усовершенст¬
вования, которые были под силу только мужчинам, сменился об¬
раз жизни, и резко возросла военная активность, что привело к
переходу главенства в роде от женщин к мужчинам и соответст¬
венно к патрилинейной филиации и арийскому - самому совер¬
шенному - типу СТР [171: 465]. На этой стадии выделяется боль¬
шая патриархальная семья, основанная на полигинном браке.
Трудно сказать, какие формы брака реконструировал бы Л.Г. Мор¬
ган на основе имевшихся у него данных о взаимных терминоло¬
гиях родства (ВТР), если бы не был настолько поражен этими
«аномалиями», что с некоторым замешательством констатировал:
«Понять эту удивительную особенность невозможно до тех пор,
пока она не раскрыта более подробно и не имеет других под¬
тверждений» [172: 246]. Тем не менее, один из его позднейших
последователей британский антрополог У. Риверс «реконструи¬
ровал» на основе ВТР аборигенов одного из островов Меланезии
брак между эго и его двоюродной внучкой, назвав это «мелане¬
зийской геронтократией» [199:48].
I Идеи Л.Г. Моргана вызывали острую полемику еще при жизни
^следователя и побуждали его оппонентов выдвигать альтерна¬
тивные гипотезы. Так, например британский исследователь Джон
Макленнан полагал, что ТР, которые Л.Г. Морган предложил на¬
звать классификационными, на самом деле не являются обозна¬
чениями родства, а лишь установленными формами приветствия
[163: 362]. Позднее Эдвард Вестермарк в книге «История челове¬
ческого брака» писал, что «в самих терминах нет ничего, что ука¬
зывало бы на связи по крови» и «первоначально термины родства
были всего лишь формами обращения, употреблявшимися с уче¬
том пола, возраста и внешних социальных факторов, значимых
для отношения между говорящим и тем, к кому он обращается»
[233: 85, 539].
При всех очевидных недостатках работ Л.Г. Моргана, неиз¬
бежных для основателя определенного направления исследова¬
ний, именно в его работах, зачастую еще в довольно наивной
форме, был определен тот круг вопросов, которым исследователи
родства занимаются и по сей день. Он включает в себя: 1) иссле¬
дование номенклатуры родства в таких ее аспектах, как структура
и этимология входящих в нее ТР, их типология, эволюция и, на-
17
2 Зак 1395

конец, проблемы соотношения СТР и СР, а также семантического!
спектра номенклатур родства; 2) исследования конкретных форм
СР, включая такие составляющие, как принципы организации
родственных коллективов, брачные нормы, формы поселения,
нормы, регулирующие повседневные отношения между родст¬
венниками; 3) возможность использования СТР для реконструк¬
ций отличных от современных форм организации.
Однако в любом случае ключевым для исследователей родст¬
ва, как и во времена Л.Г. Моргана, был и остается вопрос о том,
что стоит за разнообразием способов обозначения людей, связан¬
ных между собой одними и теми же кровными узами? Действи¬
тельно ли эти обозначения обусловлены специфическими соци¬
альными реалиями в разных обществах или являются лишь про¬
извольной игрой «первобытной мысли»? Как соотносятся СР с
экономической жизнью, половозрастной стратификацией, систе¬
мой управления, идеологическими построениями того или иного
общества? В разное время эти вопросы получали разные ответы,
определявшиеся, в первую очередь, углом зрения самого иссле¬
дователя и выбранными им методами анализа.
Книги Л.Г. Моргана стимулировали полевые работы в изуче¬
нии родства, что позволило существенно обогатить знания о
формах СР и СТР народов мира. Обилие собранного в первой по¬
ловине и середине XX в. материала и различие во взглядах ис¬
следователей породило великое множество взаимоисключаю¬
щих подходов к познанию природы родства, частично или пол¬
ностью ниспровергавших или, наоборот, подтверждавших идеи
Л.Г. Моргана. В целом, выработанные в течение XX в. концепции
родства и соответствующие методические подходы можно разде¬
лить на 3 основные группы: 1) концепции, в которых родство
рассматривалось как этносоциологическая проблема; 2) концеп¬
ции, рассматривавшие родство как этнолингвистическую про¬
блему; 3) концепции, в которых родство вслед за Л.Г. Морганом
трактовалось как историко-типологическая проблема.
К первой группе можно отнести концепции и методические
наработки британских функционалистов А.Р. Рэдклифф-Брауна,
Э. Эванс-Причарда, Р. Ферса, М. Фортеса, У. Давенпорта, а также
американского антрополога Р. Лоуи и французского этнолога
К. Леви-Стросса и их критиков-ревцзионистов второй половины
XX в. в лице Д. Шнайдера, Л. Жемпля, К. Герца [87; 97; 99; 101;
105; 117; 140; 149; 193; 210; 211]. В рамках второго направления
18

следует объединить идеи Ф. Боаса, А. Крёбера, а также осново-
юложников компонентного анализа Ф. Лаунсбери и У. Гудеиафа
шряду с авторами генеративной методики М. Салтарелли и
4. Дурбин [49; 116; 132; 147; 209]. Наконец, третье направление
федставлено в работах Дж. Мердока, Г. Доул и многих отечест-
leHHbix специалистов - Д.А. Ольдерогге, М.В. Крюкова, В.А. По-
юва, Н.М. Гиренко и И.Ж. Кожановской [8; 9; 18; 25; 29; 90; 178].
Î настоящее время логическим продолжением этого направления
«¡следований, хотя и с добавлением новых теоретических посту-
laTOB и методических подходов, является иденетическая теория
'.В. Дзибеля [11]. Как представляется, следует дать краткую ха-
>актеристику основным подходам и общетеоретическим идеям,
)азработанным в рамках этих трех групп.
Изначально, сторонников концепций, в которых родство рас¬
сматривается как этносоциологическая проблема, объединял те¬
ше об отражении в СТР «реальных родственных отношений». По
выражению Р. Ферса, СТР - это «лингвистический механизм сис¬
темы родства» (цит. по: [102: 49]), а СР понималась как совокуп¬
ность социальных связей и поведенческих норм, посредством ко¬
торых определенная группа индивидов идентифицирует себя в
качестве родственников [97: 46, 54; 193: 542, 550-555]. Соответ¬
ственно, свою основную цель исследователи данного направле¬
ния видели в том, чтобы выявить конкретные формы брака и
семьи, правила наследования и поведенческие нормы, которые
определяют облик СТР.
Как ни парадоксально это звучит, но идеи британских функ¬
ционалистов находят определенную параллель в гипотезе проис¬
хождения «классификационных» СТР Б. Малиновского, при всей
неприязни последнего к структурному функционализму [150: 19].
Именно функционализм привнес в социальную антропологию
представление о родстве как о всеобъемлющей социоконституи¬
рующей структуре любого «традиционного», т.е. неевропейского
и нейдустриального общества. С выходом в свет в 1943 г. работы
«Социальное использование терминов родства у бразильских Ин¬
дейцев» французского этнолога К. Леви-Стросса, посвященной
СР и СТР индейцев верховьев р. Шингу, наметился новый подход
к рассмотрению СТР уже как системы универсальной классифи¬
кации явлений окружающего мира наряду с цветовыми или чис¬
лительными системами [140]. В отличие от британских функцио¬
налистов К. Леви-Стросс увидел в характерных для индейцев
19

Шингу отношениях между братом жены и мужем сестры не про¬
сто определенный вид социальной связи, а мощный механизм
преобразования семейного в космическое и локального в гло¬
бальное [140: 35-37]. Правила брака Леви-Стросс рассматривал
как туземные «теории», отражающие присущие им «структуры
сознания» [140: 35-37]. СТР в его понимании существуют и мо¬
дифицируются постольку, поскольку они управляются отноше¬
ниями между прошлым, настоящим и будущим брачных обменов
и выражают связанные с брачным обменом права и обязанности
коллектива [140: 51].
Тем не менее, уже в 60-е годы XX в. релевантность тезиса об
обусловленности СТР конкретными социальными институтами
стала вызывать все больше сомнений, породивших альтернатив¬
ные теории соотношения между СР и СТР, которые оставались
функционалистскими, но с инверсией причинно-следственных
связей. Например, Р. Маккинли предложил рассматривать СТР
как идеологию, посредством которой носители культуры при ка¬
ждом контакте разрешают социальные противоречия. Таким об¬
разом, исследования СТР в его понимании должна иметь больше
общего с таким направлением социальной идеологии, как «со¬
циология знания» [162]. Бразильский антрополог Р. да Матта на
основании изучения СТР индейцев - же пришел к выводу, что
СТР является не чем иным, как «средством разрешения противо¬
речий между домашней и общественной сферами», которое ин¬
тегрирует и систематизирует все разнообразие бытовых и цере¬
мониальных интеракций [155: 130].
Одновременно под влиянием философии постмодернизма в
западной антропологии возникло и другое, более радикальное
направление, вообще отрицавшее смысл исследования СР и само
существование системных связей в социальном родстве. Так,
американский антрополог Д. Шнайдер заявил, что Л.Г. Морган I
изобрел «пустой предмет» исследования, 'и назвал родство «опухо¬
лью» на понятийном «теле» антропологии [211: 118]. В качестве
доказательства он приводил созданную М. Фортесом концепцию
полифункциональности линиджа, согласно которой у африканских
народов сегментарный линидж выполнял функцию корпоративной
религиозной группы, политической структуры и самостоятельной
экономической единицы. С точки зрения Д. Шнейдера, это озна¬
чало, что линидж вообще не имеет родственного характера и
«ореол» родства в данном случае является чистой фикцией [211 :
20

122]. Слово «фикция» по отношению к СР прозвучало и в работе
3.	Тамбиа (1965 г.), посвященной «дравидийской системе родст-
за» [221]. В 1972 г. Л. Жемпль на ежегодной конференции Аме-
эиканского этнологического общества сделал заявление о том,
гго у изучаемых им эскимосов о. Белчер система генеалогическо-
'0 родства является единственной фиктивной системой [117: 75].
В 70-80-е гг. XX в. определение СР как культурной фикции,
дающей исследователю план социального поведения, но допус-
<ающую значительную свободу в истолковании своих предписа-
шй, превратилось в расхожее клише в рамках такого направле-
зия, как герменевтическая антропология, возникшего в США на
эснове традиционного для американской антропологии интереса
к культуре как бесконечной и всеобъемлющей «паутине значе¬
ний» и представления о культуре как главном предмете антропо-
погических исследований [105]. Сторонники данного направле¬
ния обращают особое внимание на исторический контекст каж¬
дого явления, поскольку с их точки зрения он позволяет интер¬
претировать нормативно предписанное поведение с позиции но¬
сителей самой культуры и в то же время исследовать процесс по¬
лучения информации антропологом. С этой целью была разрабо¬
тана процедура thick description - «густого описания» [105].
Смысл «густого описания» заключается в отказе от привыч¬
ных для антропологии соответствий между любой информацией
об исследуемом обществе и реальной действительностью, по¬
скольку соотношение между ними признается неопределенным и
требующим повторного дознания с помощью согласования зна¬
ний антрополога и мнений носителей культуры. С точки зрения
сторонников этого подхода, понятие СР утрачивает вообще вся¬
кий смысл, так как родство в данном случае подобно культуре в
целом предстает как набор функциональных символов, связи ме¬
жду которыми носят чисто произвольный характер и определя¬
ются исключительно превратностями социальных отношений.
Тот же Д. Шнайдер в 1968 г. предложил определять содержание
идиомы родства как «диффузную, устойчивую во времени соли¬
дарность» [211: 107].
В рамках концепций, отнесенных ко второй группе, родство,
точнее, его конкретный аспект - СТР - рассматривался как фор¬
мально-семантическая проблема, ключ к пониманию которой - в
языке, детерминирующем нормы мышления и поведения. СТР в
этом контексте выступает как еще одна форма классификации и
21

познания окружающей реальности, особенности которой опре¬
делены грамматическими и морфологическими структурами то¬
го или иного языка. В свою очередь, будучи когнитивным меха¬
низмом, СТР первична по отношению к СР, она задает параметры
последней. Таким образом, разрешается само противоречие меж¬
ду универсальным для всех обществ биологическим родством и
его выражением в языке, поскольку именно язык, с точки зрения
сторонников данной концепции, отвечает за процесс перекоди¬
ровки биологической реальности в культурную, существенно
трансформируя первую. Истоки такого понимания восходят к
основателю американской культурной антропологии Ф. Боасу,
который писал: «Делать выводы, основанные на тех или иных
аспектах классификации идей и, в частности, на том факте, что
целая группа разных идей может быть выражена одним и тем же
термином, - явление типичное для терминологий родства самых
разных языков. Принято считать, что языковые формы суть вто¬
ричное отражение обычаев группы; однако вопрос о том, что
здесь является первичным, а что вторичным, и не являются ли
эти обычаи следствием бессознательного развития терминологии,
остается открытым» [49: 73-77].
Позже, в начале 30-х гг. XX столетия, антрополог и лингвист
Э. Сэпир и его ученик Б. Уорф создали теорию лингвистической
относительности, согласно которой любые формы восприятия
окружающей действительности и ее отражение, а также поведе¬
ние индивидов уже на бессознательном уровне определяются
особенностями языка того или иного народа и поэтому основное
внимание при исследовании СТР следует уделить изучению тех
когнитивных механизмов, которые лежат в ее основе [31: 36; 34].
Методики, специально разработанные для этой процедуры, пре¬
дусматривали отрыв СТР от СР и разложение.СТР на составляю¬
щие ее элементы. Впервые подобную методику создал в 1909 г.
американский антрополог А. Крёбер, полагавший, что «термины
родства отражают психологию, а не социологию» [132: 20]. Он
выделил 8 признаков, по его мнению, универсальных для всех
TP: 1) разграничение родственников по поколениям; 2) разграни¬
чение прямой и боковой линий родства; 3) разграничение по от¬
носительному возрасту в пределах одного поколения; 4) пол род¬
ственника; 5) пол эго; 6) пол связующего родственника; 7) раз¬
граничение кровных родственников и свойственников; 8) поло¬
жение связующего родственника (жив или умер) [132: 20-21].
22

Выявить то, как проходит процесс перекодировки биологиче¬
ского в культурное в каждом обществе, приводящий к возникно¬
вению определенной СТР, был призван метод компонентного
анализа. Он был разработан в первой половине XX в. лингвиста¬
ми пражской школы Н.С. Трубецким, О. Карневским и Р. Якобсо¬
ном и впервые применен к СТР антропологами У. Гуденафом и
Ф. Лаунсбери в 1956 г. [116; 147]. Позднее У. Гуденаф превратил
компонентный анализ в постоянный метод исследования СТР.
Суть данного метода заключается в выделении компонентов каж¬
дого значения (денотата) или суммы всех значений данной язы¬
ковой единицы (дезнгната). В случае, если блок морфем, лексем,
граммем имеет хотя бы один общий признак, он описывается с
точки зрения различных комбинаций сигнификатов [11: 26]. Так,
блок синонимов испанского языка ir, caminar, andar, pasear опи¬
сывается через комбинации следующих компонентов: движение,
размеренный темп, нейтральная эмоциональная окраска.
В настоящее время компонентный анализ остается основным
методом изучения семантики СТР. Его преимущество состоит в
соединении в рамках одного описания нескольких способов су¬
ществования ТР, так что морфология ТР искусственно не отделя¬
ется от его семантики, а семантика - от синтаксического контек¬
ста употребления данного термина и от семантики других ТР.
Тем не менее, метод компонентного анализа имеет ряд сущест¬
венных недостатков. В первую очередь, он не рассчитан на СТР,
где фиксируются генерационные скосы, не подходит он и для
описания ВТР, так как в данном случае удается создать пучки
переменных, различающихся только в одной позиции «старшин¬
ство» [11: 28]. При этом вся специфика данных номенклатур ока¬
зывается утраченной, так как СТР, не имеющие взаимных эле¬
ментов, были бы описаны точно так же. Компонентный анализ не
в состоянии отразить и такое качество некоторых европейских
СТР, как редупликация элементов.
В рамках интерпретации родства как этнолингвистической
проблемы в 30-50-х гг. XX в. качестве дополнения к компонент¬
ному анализу были созданы методы трансформационного и ге¬
неративного анализов. Окончательно оформление трансформа¬
ционного анализа связано с именем Ф. Лаунсбери, который вслед
за Б. Малиновским полагал, что каждый ТР имеет первичное и
производное значения. Последнее определяется через набор
23

трансформационных правил, устанавливающих отношения экви¬
валентности между двумя и более денотатами (дезигнатом).
В противовес устоявшейся со времен Ф. де Соссюра традиции
исследовать только формальные аспекты плана содержания (ко¬
да) и плана выражения (сообщения) Ф. Лаунсбери предложил
выделить в качестве объекта языковедческого и культурно¬
антропологического изучения «первичные нелингвистические
установки» (stimuli), порождающие сообщения или их коды и
«нелингвистические реакции» (responses), ответственные за пе¬
рекодировку отношений объективной реальности, в том числе
родства в категории культуры [147: 158]. Подлинное исследова¬
ние СТР, по мнению Ф. Лаунсбери, возможно только с учетом
трех разрядов значения ТР — референционного, выражающего со¬
циальный контекст сообщения, поведенческого и лингвистическо¬
го. В трактовке Ф. Лаунсберри, правила трансформации денотатов
выражают фундаментальные принципы семейной структуры,
обычного права и социальных отношений и потому формальный
семантический анализ является необходимой предпосылкой ана¬
лиза социологического. Благодаря работам Ф. Лаунсбери транс¬
формационный анализ стал одним из основным методов исследо¬
вания СТР типа кроу-омаха [147]. Его преимущество по сравне¬
нию с компонентным анализом состоит в том, что он способен
схватывать индивидуальные стратегии употребления, в то время
как компонентный анализ выявляет лишь общие законы. Вместе с
тем у трансформационного анализа есть один существенный не¬
достаток. Он основан на представлении об универсальности
представлений о «поколении» и «филиации», что отнюдь не со¬
ответствует действительности, так как эти два понятия выработа¬
ны на основе западноевропейской традиции, развивавшейся в
рамках римского права. Таким образом, категории языка иссле¬
дователя вновь становятся препятствием для выявления особен¬
ностей восприятия ТР носителями других языков.
Генеративный анализ основан на противопоставлении «компе¬
тенции» (competence) и «употребления» (perfomcmce), созданной
Н. Хомским. По отношению к номенклатурам родства первое оз¬
начает «существующее положение вещей в заданное время для
индивида в системе родства», а второе — «потенциальные воз¬
можности идентификации индивида посредством тех терминов,
которые на данный момент к нему неприменимы» [11: 31]. Этот
метод применялся такими исследователями, как М. Салтарелли и
24

М. Дурбин. Они создали набор правил, приписывающих термину
гго основное значение, которое может не совпадать с генеалоги¬
ческой позицией и тем самым продемонстрировали, что даже в
линейных СТР генеалогические параметры не всегда определяют
когнитивную значимость [209].
Применение к СТР формальных методов изучения было вы¬
звано давним стремлением найти наиболее точную и емкую сис¬
тему описания социальных процессов, которые стоят за номенк¬
латурами родства. Отсюда постоянные попытки использования
алгебраических формул для описания отношений родства и их
преобразований, а позднее и компьютерных методик. Однако да¬
леко не всегда получаемые результаты соответствовали ожидани¬
ям, а выводы, сделанные на их основе, демонстрировали «курьез¬
ную смесь алгебраических изысков и социологической ограни¬
ченности», а богатейший этносоциологический материал, вклю¬
чая передачу социальных статусов между различными катего¬
риями родственников, послебрачное поселение и брачный обмен,
оставались за рамками исследований [47: 295].
Можно сказать, что концепции, трактующие родство как этно¬
социологический феномен, призваны служить своего рода ком¬
пенсацией недостатков этнолингвистического подхода к родству.
Все они в той или иной степени отталкиваются от идей Л.Г. Мор¬
гана, отличительной особенностью которых был их историзм.
Основную свою цель представители данного направления видели
в воссоздании исторической последовательности определенных
СР, выраженных в соответствующих номенклатурах родства, и
суть исследований в данной области можно охарактеризовать как
постоянное корректирование эволюционной цепочки, предло-
женной Л.Г. Морганом: «малайский тип —► ирокезский тип —►
арийский тип». Так, уже упомянутый У. Риверс в результате це¬
лой серии исследований показал, что турано-ганованский (иро¬
кезский, или бифуркативно-сливающийся в современной терми¬
нологии) тип предшествовал малайскому (гавайскому, или гене¬
рационному) [199: 271]. Р. Лоуи в 1928 г. на материале СТР ин¬
дейцев Сев. Америки выделил бифуркативно-коллатерапьный
тип» и указал на возможность развития турано-ганованского (би-
фуркативно-сливающегося в его терминологии) типа из бифурка-
тивно-коллатерального (родственного в терминологии У. Ривер¬
са), в котором терминологически разграничиваются Рм, ДмРРм,
ДмРРж с одной стороны, и Рж, ДжРРж и ДжРРм, с другой [149].
25

В 1955 г. П. Кирхгоф в результате анализа СТР индейцев Южной
Америки пришел к выводу, что в исторической последовательно¬
сти наиболее ранним являлся бифуркативно-коллатеральный тип,
выделенный Лоуи, а наиболее поздним малайский [133].
Еще ранее, в 1949 г., увидела свет фундаментальная работа
Дж. Мердока «Социальная структура», в которой выделено 6 ос¬
новных типов всех известных на тот момент комбинаций ТР, на
основании классификации родственников 0 поколения:
1 ^гавайский (ДР=ДЦхРРу=ДЦхРРх);
2)	суданский (ДР^ДДхРу^ДДхРх);
3)	мурнгинский (ДРф ДДжРР Ф ДДмРРж Ф ДЦхРРх);
4)	бурятский (ДР#ДЦжРРм=ДЦмРРм] #ДЦжРРж=ДЦмРРж]);
5)	эскимосский ([ДДхРРу=ДЦхРРх]);
6)	ирокезский ([ДР=ДДхРР] Ф ДДхРРу).
Значительно позднее - в 1970 г. - Дж. Мердок, используя соз¬
данную им базу данных по СТР 566 обществ, предложил новые
принципы классификации родственников по 8 основным крите¬
риям (+2 и -2 поколения, женские сиблинги родителей, мужские
сиблинги родителей, дети сиблингов, сиблинги, кросскузены и
сиблинги супругов) и добавил к своей типологии еще два новых
типа - скошенно-бифуркативный и относительно-возрастной [11:
33]. Первый характеризуется делением братьев отца по относи¬
тельному возрасту и их противопоставлением отцу и брату мате¬
рика второй - противопоставлением родителей старшей и млад¬
шей сестер породителя.
Типология Д. Мердока была разработана в ходе все того же по¬
иска закономерностей, лежащих в основе СР. Подобно Л.Г. Мор¬
гану и британским функционалистам, Дж. Мердок был убежден в
том, что СР и СТР обусловлены определенными типами социаль¬
ной организации и составляющих ее сегментов. Поэтому он по¬
ставил своей целью установить взаимосвязи между определен¬
ным типом СР и социальными реалиями, которые определяют ее
характер. Одновременно он пытался преодолеть изначальную
прямолинейность и односторонность теорий Л.Г. Моргана и его
позднейших последователей, рассматривая СР как результат взаи¬
модействия сразу нескольких факторов: 1) формы брака; 2) формы
брачного поселения; 3) формы семьи и клановой организации;
4) типа десцентных групп [178; 179]. При этом Дж. Мердок на
основании широко использовавшихся им методов статистической
корреляции полагал, что из всех вышеперечисленных факторов
26

наибольшее воздействие на СР оказывают формы брака. В от¬
личие от Л.Г. Моргана, рассматривавшего СТР как собрание пе¬
режитков канувших в небытие социальных институтов, Дж. Мер¬
док считал, что СР достаточно чувствительно реагируют на из¬
менение социальных структур и потому мало подходят для ре¬
конструкции прежних форм социальной организации [178: 118-
119]. Тем не менее, он составил две таблицы, в одной из которых
были представлены возможные генетические соответствия между
различными типами и подтипами социальной организации и СР,
а в другой — перечислялись те черты социальной организации,
постепенная трансформация которых может служить ключом для
реконструкции предшествующих форм. К таковым он относил фи¬
лиацию (счет родства), локальность брачного поселения и тип
СТР, который Дж. Мердок определял исключительно по группи¬
ровке родственников в поколении эго [178: 226-246]. По его мне¬
нию, среди всех этих факторов наиболее подверженной измене¬
ниями является локальность, на втором месте стоит счет родства и
за ним следуют ТР поколения эго, которые являются четким инди¬
катором трансформации одного типа СТР в другой [178].
Идеи Дж. Мердока получили новое развитие в докторской
диссертации Г. Доул «Развитие номенклатур родства» (1957 г.).
Принципиальным отличием работы Г. Доул от трудов всех ее
предшественников было признание многолинейности трансфор¬
мации СТР и соответственно дифференцированный подход к ти¬
пологии ТР 0 и ±1 поколений. Г. Доул распределила 9 типов СТР
по двум линиям развития: «нормальной» (примитивно-изолирую¬
щий —► бифуркативный —* кросскузенный —*■ кроссгенерацион-
ный /с подтипами кроу и омаха/ —► линиджный —► современный
изолирующий) и «адаптационный» (вторичный изолирующий —*
бифуркативно-коллатеральный —* генерационный) [90: 120, 178,
201]. Три варианта изолирующего типа были выделены Г. Доул с
целью соотнести принципы группировки родственников с опре¬
деленным стадиями социального развития, поскольку господ¬
ствовавшая в сознании Г. Доул эволюционистская парадигма,
заложенная Л.Г. Морганом, не позволяла ей примириться с тем
фактом, что современная англо-американская СТР практически
тождественна в структурном отношении СТР семангов, бушме¬
нов и андаманцев, в которых Г. Доул видела реликты древней¬
ших форм социальной организации. По мнению Г. Доул, сход¬
ство между СТР диаметрально противоположных по характеру
27

обществ было связано с тем, что в условиях низкой степени со¬
циальной интеграции на самых ранних этапах истории человече¬
ства малая семья была единственной формой, в пределах которой
индивид дифференцировал родственников [90: 127-130]. При
этом примитивный изолирующий тип отличался от вторичного и
современного тем, что все представители ±2 поколения и боковые
родственники обозначались только с учетом их пола и возраста, в
то время как два последних типа дифференцировали альтеров ±2
поколения и боковых альтеров, причем в современном изоли¬
рующем типе сиблинги родителей на основе их пола сливались в
одну категорию [90: 121, 201]. Однако фактических свидетельств
существования подобной СТР Г. Доул удалось найти совсем не¬
много и вся конструкция покоилась на ключевом для эволюцио¬
нистов представлении о неизбежности перехода от простых форм
к сложным [90: 422].
Рассмотрение СР и СТР исключительно в рамках историко¬
типологического подхода, созданного Л.Г. Морганом, многие
годы являлось определяющим для отечественных исследователей
данной проблематики. Это было связано не только с общим эво¬
люционистским настроем конца XIX-XX вв., но и с тем, что,
труды Л.Г. Моргана послужили основой для обобщающих схем
социального развития К. Маркса и Ф. Энгельса, которые в СССР
приобрели силу официальных догм для общественных наук.
Поэтому практически все отечественные исследования родст¬
ва советского периода основывались на трех идеях, восходящих к
«Древнему обществу» Л.Г. Моргана. Первой и наиболее важной
из них была идея о социально-групповой природе родства, подав¬
ляющей индивидуальные биологические отношения. Общеприня¬
тым был также и тезис о том, что «тип СТР может служить пока¬
зателем относительного уровня социально-экономического раз¬
вития и с известными оговорками позволяет судить о принад¬
лежности данного общества к первичной формации (т.е. стадии
доклассового общества, которая фактически соответствует стади¬
ям варварства и дикости у Л.Г. Моргана. — А.К.) или ко вторич¬
ной формации (т.е. стадии классового общества или цивилизации
в терминологии Л.Г. Моргана. - А.К.)» [29: 149]. Наконец, по¬
следней и наиболее притягательной для исследователей идеей
был тезис о генетической связи между конкретными типами СР и
СТР, которые постепенно переходят один в другой по мере сме¬
ны формаций. В качестве своих основных задач отечественные
28

исследователи выдвигали не просто описание конкретных типов
СР и СТР и соотнесение их с социальными реалиями того или
иного общества, а обязательное определение их стадиальной при¬
надлежности и генетических связей с другими типами, реконст¬
рукцию на этой основе исходного предкового типа, а также эво¬
люционных цепочек СР и СТР, представлявших собой коррекцию
моргановской триады (малайский —► турано-ганованский —► арий¬
ский тип) в свете новейших данных [9; 18; 25; 27; 28].
Если обратиться к трактовке понятия «возраст» в современ¬
ных теоретических работах, посвященных возрастной организа¬
ции, то, как и в случае с родством, в настоящее время принято
терминологически разграничивать возраст и возрастные измене¬
ния как природные явления и их культурную интерпретацию.
Наиболее часто для обозначения возраста как природного фено¬
мена используются термины: хронологический возраст, абсо¬
лютный возраст, биологический возраст, физиологический воз¬
раст, а для обозначения возраста как культурной категории-
социальный возраст, условный возраст, относительный возраст.
Под хронологическим возрастом принято понимать «количе¬
ственно абстрактное понятие, обозначающее длительность
существования объекта, его локализацию» [20: 20]. Иными сло¬
вами, тот временной отрезок, который охватывает существование
объекта. В качестве синонима термина хронологический возраст
используется термин абсолютный возраст. По общему мнению,
отечественных и зарубежных ученых, выделение хронологиче¬
ского возраста в культуре есть стадиально позднее явление, тесно
связанное с развитием концепции линейного времени, измеряе¬
мого в числовых характеристиках. М. Фортес писал по этому по¬
воду: «Следует подчеркнуть, что концепция хронологического
возраста не входит в эти традиции и обычаи (т.е. традиции и
обычаи доиндустриальных обществ. - А.К.)» [101: 107]. Поэтому
в традиционных обществах индивиды часто не знают своего точ¬
ного хронологического возраста.
Термином физиологический (биологический) возраст обозна¬
чается стадия физиологических изменений, которые происходят
с индивидом на протяжении его жизни и могут носить как про¬
грессивный (взросление), так и регрессивный характер (старе¬
ние) [101: 4]. Аналогичная трактовка данного понятия содержит¬
ся в работах Ш. Айзенштадта, М. Фортеса, Б. Бернарди. В отече-
29

ственной науке понятия хронологического и физиологического
возраста активно разрабатывались К.П. Калиновской, В.А. По¬
повым, Н.М. Гиренко, И.С. Коном, С.В. Кулландой, А.И. Иванчи-
ком [7: 107-112; 12: 171-192; 13: 59-63; 14: 50; 21: 98-171; 28:
68-78]. По замечанию того же М. Фортеса, в доиндустриальных
обществах именно физиологический возраст принимается во
внимание и служит отправной точкой для социализации челове¬
ка, так как он позволяет обеспечить эффективное разделение хо¬
зяйственных, социальных и политических обязанностей [101:
107-108]. Он же коррелирует со свойственным архаическим эт¬
носам отсчетом времени по природным явлениям и его воспри¬
ятию как цикла [20: 68-70]. Именно физиологический возраст
фиксируется традиционными социумами с помощью вербальных
обозначений, символических действий, статусных различий, т.е.
подвергается вышеупомянутому процессу культурной адаптации.
При этом разные этносы, являясь носителями разных культурных
традиций, в ходе культурной адаптации выделяют, прежде всего,
те аспекты естественно-возрастных процессов, которые являются
значимыми именно для данного этноса.
Результат процесса культурной адаптации биологического яв¬
ления - феномен, который в социальной антропологии принято
обозначать как социальный возраст. Итальянский исследователь
Б. Бернарди определяет его как «концептуализацию физиологиче¬
ского возраста с целью социальной включенности» [46: 189]. Он
же предлагал выделить понятия структурного возраста и отно¬
сительного возраста, как специфических разновидностей соци¬
ального возраста. Под первым он понимал «преобразование соци¬
ального возраста с целью социальной организации», под вто¬
рым - «использование социального возраста для различия инди¬
видов или групп» [46: 90]. Поскольку в отечественных работах
понятие относительный возраст часто используется как сино¬
ним социального возраста, в настоящей монографии во избежа¬
ние терминологической путаницы используется только один тер¬
мин - социальный возраст.
В отечественной науке понятие социального возраста активно
разрабатывалось К.П. Калиновской. Она определяет его как «от¬
носительный признак, согласно которому возрастная группа
формировалась как производственный коллектив, определяемый
моментом включения индивида и его группы в возрастную сис¬
тему» [13: 60]. Думается, что в процитированных определениях
30

опушен один очень важный аспект — санкция самого социума на
участие индивида в его жизни. Ведь для любого человека выпол¬
нение определенных функций и пользование определенными пра¬
вами возможно только с того момента, когда общество признает
его годным к этому. Таким образом, социальный возраст можно
определить следующим образом: социальный возраст — это та
стадия суи^ествования индивида, на которой общество признает
его готовым к исполнению определенных общественных функций и
пользованию определенными правами. Обычно готовность к соци¬
альной включенности индивида устанавливается с помощью спе¬
циальных испытаний. Человек, не прошедший их, сохраняет свой
прежний социальный статус и может вплоть до своей смерти вы¬
полнять функцию, не соответствующую его хронологическому
или физиологическому возрасту. Например, в обществе менде
мужчины, не сделавшие обрезание, не могли вступать в брак не¬
зависимо от их действительного возраста и считались «детьми»
[28: 75].
Именно социальный возраст служит основой стратифициро¬
вания общества. Выражением стратифицирования индивидов по
социальному возрасту является членение жизненного цикла на
ряд стадий, каждая из которых имеет свое специфическое социо¬
культурное содержание. Все они характеризуется наличием сво¬
его специфического обозначения в языке данного этноса, особых
норм и правил поведения, предписываемых индивиду или, по
крайней мере, ожидаемых от него, нередко особого социально-
экономического статуса, специфических внешних знаков отличия
для лиц, находящихся в данной стадии жизненного цикла (особая
одежда или прическа, раскраска тела или скарификация). Пере¬
ходы между такими стадиями обычно маркируются особыми ри¬
туалами, хотя на поздних стадиях развития того или иного обще¬
ства они могут и отсутствовать. В отечественной и зарубежной
этнографии описанные стадии принято называть возрастными
степенями (age grades), или, реже, возрастными категориями
(age categories). Термин возрастная степень (нем. Altersstufe)
впервые встречается в работе М. Меркера «Масаи» (1910 г.) [218:
10]. Близкое к современному определение возрастной степени
было сформулировано А.Р. Рэдклифф-Брауном в 1929 г. Он оп¬
ределил возрастные степени как «признанные подразделения
жизни индивида, по мере того как он движется от младенчества к
старости... (например, младенец, мальчик, юноша, молодой жена-
31

тый человек, зрелый человек и т.д.)» [192: 21]. В позднейших
определениях, как правило, более выпукло подчеркивается со-1
циокультурный характер понятия возрастная степень, поскольку1
биологические процессы роста, созревания, старения едины для
всего человечества, но количество выделяемых на их основе воз-
растных степеней может различаться даже в рамках одного со¬
циума. К примеру, у кикуйю существовало 6 возрастных степе¬
ней для мужчин и 8 для женщин [118: 157].
Наиболее распространенным определением термина возрас¬
тная степень, которое принимается и в настоящей работе, явля¬
ется следующее: «возрастная степень - культурно-нормативная
стадия жизненного цикла, в основе которой лежит естественно¬
биологическое членение жизненного пути» [20: 89]. Питер Галли-
вер, автор наиболее полного обзора возрастной терминологии
отмечал, что степень определенности социальных ролей и жест¬
кости поведенческих стереотипов, существующих для каждой из
этих стадий, неравномерна в разных обществах. В этой связи он
предлагал ввести разграничение на возрастные категории, т.е.
«некоторое количество жизненных стадий, которым приписыва¬
ются довольно размытые образцы действий, отношений, запретов
и обязательств» и собственно возрастные степени, для которых
характерен специфический, определяющий и ограничивающий
характер социальных ролей [118: 157]. Сходную мысль высказы¬
вал и Б. Бернарди, выделявший формальные и неформальные
возрастные степени [46: 189]. Оба автора связывали понятие фор¬
мальной возрастной степени с функционированием специфиче¬
ских возрастных институтов.
Возрастная степень сама по себе не является частью социаль¬
ной организации, но она может стать основой для возникновения
структурных составляющих последней. Для обозначения этих
структурных составляющих в отечественной и зарубежной лите¬
ратуре широко используются термины возрастная группа, воз¬
растной класс и возрастной сет. К сожалению, содержание этих
терминов в этнографической науке чрезвычайно размыто, по¬
скольку в работах разных авторов один и тот же социальный ин¬
ститут обозначается и как возрастной сет> и как возрастной
класс, и как возрастная группа. Все-таки можно отметить, что
термин возрастная группа, как правило, используется в двух зна¬
чениях: 1) возрастной слой, простая совокупность лиц одного
возраста; 2) специфическое социальное объединение. Терминами
32

юзрастной класс и возрастной сет чаще всего называют именно
знституализированное объединение сверстников [21: 227]. Среди
британских и американских антропологов предпочтение отдается
термину возрастной сет. Этот термин ввел в оборот А.Р. Рэдк-
шфф-Браун, предложивший отказаться от термина возрастной
спасс как вызывающего ложные ассоциации. По его мнению,
(возрастной сет- признанная и иногда организованная группа
шдивидов одного и того же возраста... Как только индивид всту-
тает в данный возрастной сет при рождении или путем инициа¬
ции, он остается членом одного и того же сета в течение всей
цальнейшей жизни» [192: 21]. Нетрудно заметить, что это опре¬
деление чрезвычайно близко по своему содержанию к термину
юзрастная группа. Тем не менее, британские и американские
исследователи чаще используют термин возрастной сет приме¬
нительно к организованному возрастному объединению. Именно
возрастными сетами называет Ф.Х. Стюарт возрастные объеди¬
нения Воет. Африки, определяя в качестве их основных призна¬
ков коллективность набора, непрерывность существования с мо¬
мента набора и до смерти всех его членов, единство членства (че¬
ловек может быть членом только одного сета), наконец, структу¬
рообразующий характер сета (все общество разделено на ряд се¬
тов, существующих в той последовательности, в какой они наби¬
раются) [218: 28-29].
С появлением работы А. Принса «Восточноафриканские сис¬
темы возрастных классов» (1953 г.) термин возрастной класс
вернулся в труды британских и американских исследователей
[218: 21]. Здесь он употребляется то в значении «совокупность
индивидов, занимающих одну возрастную степень», как, в част¬
ности, определял термин сам А. Принс, то в определении близ¬
ком к тому, что дает Б. Бернарди: «Возрастной класс — формально
институализированная группа, конституированная различными
способами. Члены возрастного класса образуют эгалитарную,
j корпоративную группу, которая вместе проходит через ряд соци-
¡ альных степеней. Членство в классе составляет основу для при-
¡ обретения исключительного права участвовать в общественных
действиях, предписанных каждой степени» [46: 190].
В отечественной науке также не наблюдается единства в том,
i что именно следует подразумевать под термином возрастной
класс и всякое ли корпоративное объединение сверстников по
социальному или хронологическому возрасту можно называть
33
Л Зак. 1395

возрастным классом. Согласно определению В.А. Попова, во;
растной класс есть институализированная возрастная степень [2S
75]. Но каковы признаки институализации? Особый социальны!
статус? Специфическая социальная роль? И какие из них являют
ся определяющими? У гуцулов, например, юноши обладали осо
бым социально-экономическим статусом (не имели собственной
семьи, не имели права пользования землей, объединялись в от¬
дельные группы) и особыми функциями (охрана общинной церк¬
ви^ ранее - защита общины), особыми внешними знаками отли¬
чия (специфическая прическа и костюм) и действовали в соответ¬
ствии со специфическим для них стереотипом поведения [15: 24-
28]. Значит ли это, что они представляли собой возрастной класс?
Думается, что такое широкое использование термина возрас¬
тной класс без учета взаимосвязи данного явления с конкретным
типом социальной организации восходит к эволюционистским
методическим посылкам, о правомерности которых речь пойдет
чуть ниже. Пока же здесь ограничимся указанием на тот факт,
что сами понятия возрастной класс и возрастной сет были вы¬
работаны на совершенно конкретном материале возрастных объ¬
единений народов Воет. Африки, которым присущи вполне опре¬
деленные признаки: пожизненность членства, непрерывная сме¬
на одного класса другим, коллективность набора, и, наконец,
синхронность перехода всех членов из одной возрастной степе¬
ни в другую. Эти особенности весьма тонко проанализировал
Ф.Х. Стюарт [218: 121-122]. Еще раз подчеркнем, что переход в
новую степень здесь коллективный акт, а не частное событие в
жизни индивида. Объединения юношей у тех же гуцулов были
непостоянными, переход из одной степени в другую носил сугубо
индивидуальный характер: юноша мог выбыть из объединения в
любой момент.
Представляется необходимым провести разграничение между
возрастной группой и возрастным классом. В настоящей работе
под возрастной группой понимается любое объединение сверст¬
ников, имеющих один хронологический или социальный возраст.
Под возрастным классом подразумевается специфическая воз¬
растная группа единовременно инициированных индивидов, ко¬
торые совместно переходят из одной возрастной степени в дру¬
гую, обретая при этом новый общий социальный статус и новые
общие социальные роли.
34

Еще одним универсальным принципом социального консти-
•уирования человеческих сообществ является пол, причем рас-
феделение экономических, социальных и идеологических функ-
щй между мужчинами и женщинами основывается не только на
шологических различиях между полами, но и на представлениях
) природе мужского и женского начал и соответственно предна-
щачении мужчины или женщины, существующих в культуре то-
0	или иного социума. Так же, как и возраст, пол как биологиче-
жое явление (т.е. совокупность морфологических и физиологи-
lecKHX особенностей, обеспечивающих размножение живых ор¬
ганизмов) подвергается процессу своеобразной «перекодировки»
1	превращается в категорию культуры, которая заключает в себе
целый комплекс социальных, поведенческих и мировоззренче¬
ских характеристик. В отличие от биологического пола, который
целовек имеет уже при рождении, эти характеристики (т.е. спе¬
цифический для данной культуры набор хозяйственных и соци¬
альных функций, поведенческих и мировоззренческих стереоти¬
пов, считающийся должным для мужчины или женщины) пере¬
даются каждому члену общества лишь в процессе социализации.
По мере взросления человека этот процесс усвоения характери¬
стик, ассоциирующихся с половой принадлежностью, все более и
более интенсифицируется, поскольку любое общество реагирует,
прежде всего, на появление у его члена жизненно важных для че¬
ловеческих коллективов способностей к зачатию и деторождению,
которые приобретаются лишь по достижении определенного фи¬
зиологического возраста. Равным образом и утрачиваются они
тоже в определенном физиологическом возрасте, поэтому дети и
старики часто рассматриваются как бесполые существа. Факти¬
чески, как социоконституирующие критерии, возраст и пол сцеп¬
лены друг с другом и служат основой для функционирования цело¬
го ряда общественных институтов, одним из главных предназна¬
чений которых является передача лицам, достигшим определен¬
ного физиологического возраста, качеств, считающихся долж¬
ными для мужчины или женщины в культуре данного этноса.
Семантический охват данного комплекса в сознании архаиче¬
ских социумов неизмеримо шире изначального биологического
деления и простирается практически на весь окружающий мир,
определяемый на основе оппозиции «мужское - женское» [135:
3]. Поэтому с 70-х гг. прошлого столетия западные исследователи
пришли к выводу о необходимости терминологического разгра¬
35

ничения понятия пола как природной данности и пола как куль
турной категории. Для обозначения первого понятия стал исполь¬
зоваться термин секс (sex), а для обозначения второго в 1975 г,
американским антропологом Гейл Рабин был предложен термин
гендер (gender), который с конца 80-х гг. XX в. вошел и в поня-,
тайный аппарат отечественных гуманитарных дисциплин. В сво-
ей статье «Обмен женщинами: заметки о “политической эконо¬
мии”», Рабин дала следующее определение этому термину: «ген*
дер^г- комплекс соглашений, регулирующих биологический пол
как предмет общественной деятельности» [203: 6].
В самостоятельное направление гендерные исследования вы¬
делились в 80-е годы XX в. непосредственно из исследований,
связанных с феминистским движением в США и Западной Евро-
пе. К настоящему времени семантический охват понятия гендер
так сильно разросся, что уже трудно говорить о гендерных иссле¬
дованиях как едином направлении или дисциплине. Гендер может
выступать как инструмент социологического анализа, как средст¬
во утверждения феминистских построений и как культурологиче¬
ская интерпретация [135: 3-22]. В нашей стране гендерные ис¬
следования и феминистские исследования (англ, women studies)
нередко воспринимаются как единое направление, хотя сам тер¬
мин равно относится к обоим полам, и поэтому было бы более
логичным переключить внимание с вопроса о положении жен¬
щин в том или ином обществе на вопрос о взаимодействии полов
в разных социальных организмах. Именно такая смена ракурса
имеет место среди исследователей США, фактической колыбели
этого направления, наряду со все более утверждающейся кон¬
цепцией не биологической, а социокультурной детерминиро¬
ванности гендера. Так, по мнению одного из крупных теорети¬
ков гендерных исследований американского антрополога и пси¬
холога Т. Лакэ, «представления о том, что такое пол, которые
есть у нас (т.е. у носителей западной цивилизации), сами по себе
исторически и социально условны и их существование насчиты¬
вает не более столетия» [136: 4].
Более подробно о современных трактовках понятия «гендер» в
теоретических работах по этому вопросу будет сказано чуть ниже
в параграфе 3, когда речь пойдет о том, как эти трактовки влияют
на конкретные исследования тех или иных аспектов половозраст¬
ной стратификации в доиспанских обществах Мезоамерики, ко¬
торые проводятся социальными антропологами и этноисторика-
36

vim Западной Европы, США и Мексики. Здесь следует оговорить¬
ся, что в данной работе гендер понимается как культурная eepcwi
биологического явления, созданная представителями определен-
юго общества, и поэтому способная стать средством истори-
(о-со диалогического исследован ия.
Формы институализации половозрастной стратификации на
тервый взгляд кажутся относительно универсальными. Это мо-
кет быть, во-первых, поселение лиц одного пола и возраста от-
щльно от остальных членов социума, которое в этнографической
титературе описывается с помощью терминов дома молодежи,
)ома холостяков, школы инициаций (если оно охватывает только
сдну стадию жизненного цикла), или же с помощью терминов
нужской дом, мужской клуб (в случае, когда она распространяет¬
ся на весь период взрослой жизни человека) [3: 119-123; 30: 119].
При этом, однако, не возникает самостоятельного социального ор¬
ганизма. Все эти явления в целом можно обозначить одним терми¬
ном резидентная сегрегация. Второй вариант - это объединение
лиц одного пола, достигших определенного социального возрас¬
та, в рамках единого социального организма, который имеет спе¬
цифическую структуру, собственную систему управления и, не¬
редко, особый комплекс идеологических представлений и, по су¬
ти, представляет собой достаточно самостоятельную подсистему
того или иного общества. В таком случае принято говорить о
мужских (женских) союзах или тайных союзах [30: 43, 49-50,
117, 192, 191-196, 220]. Следует подчеркнуть, что все эти терми¬
ны, кроме термина резидентная сегрегация, восходят к ранним
эволюционистским теориям происхождения и развития половоз¬
растных институтов. Первая из них принадлежит немецкому ис¬
следователю Г. Шурцу, который в своей работах «Возрастные
классы и мужские союзы» (1902 г.) и «История первобытной
культуры» (1926 г.) дал первое сводное описание форм половоз¬
растной стратификации у разных народов мира и создал их пер¬
вую типологию, исходя из эволюционистской парадигмы посте¬
пенного перехода от простейших типов социальных структур ко
все более сложным [212: 125; 35: 135]. Г. Шурц полагал, что
древнейшей формой половозрастной организации было основан-
ное на взаимной симпатии сверстников деление мужской части
племени на три категории, которые он называл возрастными
классами (нем. Alterklassen), - мальчиков, неженатых юношей и
женатых мужчин, каждая из которых выполняла различные эко¬
37

номические функции. Поэтому возрастные классы он считал наи¬
более архаичным типом [212: 125]. Под мужским же союзом
(нем. Mannerbunde) Г. Шурц подразумевал более позднюю по
сравнению с возрастным классом форму половозрастного объе¬
динения, которая уже утратила экономические функции, но со¬
хранила прежний принцип членства всех совершеннолетних
мужчин и градацию исключительно по возрасту [212: 125-126].
На этой же стадии развития как подражание мужским союзам
возникают аналогичные женские объединения. При разложении
первобытнообщинных отношений мужской союз стратифициру¬
ется уже по имущественному или сословному принципу и пре¬
вращается в тайный союз - строго ранжированное закрытое объ¬
единение, основное назначение которого - отправление эзотери¬
ческих ритуалов в честь обожествленных предков и запугивание
основной массы непосвященных соплеменников с целью уста¬
новления контроля над ними [35: 135]. При утрате таким объеди¬
нением эзотерического характера оно превращается в мужской
клуб - объединение с ранжированной структурой, организован¬
ное по принципу резидентной сегрегации. Таким образом, воз¬
никла следующая эволюционная цепочка: возрастной класс —>
муэюской союз —► тайный союз —» мужской клуб, которая оказала
значительное влияние на позиции последующих исследователей,
в том числе и отечественных. Последние использовали тезис
Г. Шурца о первичности мужских объединений для построения
гипотез, объясняющих возникновение мужских союзов становле¬
нием патриархата (см., например: [33: 401]).
Вторая, весьма сходная с гипотезой Г. Шурца, йерсия зарож¬
дения и эволюции форм половозрастной стратификации была
создана в 1908 г. британским историком культуры X. Вебстером,
который, подобно Г. Шурцу, считал, что женские организации
имеют вторичный характер и его цепочка выглядела следующим
образом: обряды инициации—► мужские дома или дома инициа¬
ций —> мужские союзы —> тайные союзы —► братства (англ, fra¬
ternity) [232: 136-137]. Под последними X. Вебстер подразумевал
выродившуюся, по его мнению, форму тайного союза, чисто об¬
рядовое объединение ритуальных специалистов, лишенное каких-
либо иных функций, кроме культовых [232: 136]. Таким образом,
по мысли X. Вебстера, эволюция половозрастных объединений
идет в сторону полного изживания пола и возраста как структу¬
рообразующих принципов.
38

Однако обе гипотезы не выдержали проверки фактами. Выше
уже говорилось о поправках, предложенных А.Р. Рэдкпифф-Бра-
умом относительно применения терминов возрастной класс и
возрастной сет. В ходе полевых исследований конкретных форм
половозрастной стратификации в 30-70-е годы XX в. Я. Енсеном,
Дж. Кениатой, Э. Эванс-Причардом, Е. Хаберлендом, А. Легесси'
П. Галливером, П. Бакстером, Ш. Айзенштадтом в Восточной
Африке, Р. Лоуи в области Великих равнин Северной Америки,
Д. Мейберри-Льюисом в Центральной Бразилии и М. Алленом в
Океании, социальные антропологи столкнулись с большим коли¬
чеством этих форм. При этом выяснилось, что, во-первых, в дей¬
ствительности признаки, которые Г. Шурц и X. Вебстер считали
разграничительными; сочетаются друг с другом в пределах одно¬
го социального института, во-вторых, те формы половозрастной
стратификации, которые данные авторы считали принадлежащи¬
ми к разным стадиям общественного развития, могут существо¬
вать в обществах значительно отличающихся друг от друга [39:
29-37; 40: 10; 46: 15-20, 73; 148: 345; 218: 11-25].
Так, общества знахарей, которые X. Вебстер отнес к поздней¬
шему этапу эволюции, существуют и в раннеполитических обра¬
зованиях Тропической Африки, и в деревнях восточных пуэбло,
хотя последних эволюционисты относили к более низкой стадии
[232: 115, 345]. Возражения позднейших исследователей вызвала
и сама терминология. В частности, неоднократно указывалось,
что термин тайный союз {secret society) страдает неточностью,
так как тайну составляет лишь часть ритуалов [3: 120; 148: 37].
Это возражение представляется вполне обоснованным. Исследо¬
ватели, принадлежащие к функциональной школе вообще отказа¬
лись от мысли видеть что-либо общее между возрастными клас¬
сами, мужскими домами, мужскими или женскими союзами, за¬
являя, что сходство между этими явлениями чисто внешнее [118:
159; 94: 200].
Ввиду отсутствия единства в данном вопросе следует заранее
оговорить содержание каждого из используемых ниже терминов.
Термин тайный союз, как страдающий неточностью, в на¬
стоящей работе не употребляется. Под мужским (женским) сою¬
зом понимается устойчивое (и нередко закрытое для остальных
членов данного социума) объединение социально взрослых муж¬
чин или женщин, обладающее системой управления и особой ие¬
рархией, а также ритуалами, связанными со специфическими
39

идеологическими представлениями. Под мужским домом (клу !
вом) — только помещение, в котором все взрослое мужское насе
ление общины обязано проводить основную часть времени. Со
ответственно под домом молодежи - помещение для временно;
изоляции с целью интенсификации приобщения к взрослой жиз-1
ни тех членов социума, которые находятся накануне вступления £,
категорию социально взрослых.
Постановка проблемы и аксиоматика исследования
На сегодняшний день ни в отечественной, ни в зарубежной
этнографии не существует общепринятой типологии половозра¬
стных институтов, поскольку нет единого мнения, является ли
сходство между различными формами половозрастной стратифи¬
кации чисто внешним, порожденным общими биологическими
явлениями, лежащими в их основе, или же за ним стоят какие-то
общие закономерности эволюции половозрастных институтов.
Также нет и типологии мезоамериканских СР, которая учитывала
бы особенности их трансформации с первой половины XVI в. по
настоящее время.
В отношении терминологии, используемой для описания форм
половозрастной стратификации, весьма показательно, что, не¬
смотря на несостоятельность ранних эволюционистках гипотез и
понятий, предложенных Г. Шурцем и X. Вебстером, термины,
обозначающие данные понятия, продолжают активно использо¬
ваться. При этом они зачастую употребляются как взаимозаме¬
няемые синонимы, как, например, это демонстрирует созданный
совместными усилиями отечественных и немецких исследовате¬
лей выпуск «Свода этнографических понятий и терминов», по¬
священный общественным институтам [30: 192]. Столь вольное
использование нечетко детерминированных терминов является
серьезной логической ошибкой, так как нарушается главный
принцип научного описания «один термин - одно понятие».
Причина неудачи первых эволюционистских теорий, на ко¬
торые по-прежнему опирается отечественная наука, коренится в
самом подходе к рассмотрению проблемы. Суть его в том, что
любые социальные или культурные явления, имеющиеся у самых
разных народов мира, объединяются по принципу их внешнего
сходства в дискретные классы без учета тех социальных связей
или культурного контекста, которые присущи только этому об¬
40

ществу. «Для этнографа лук и стрела составляют вид, так же как
и обычай сплющивания детских черепов или обычай счета десят¬
ками», — писал по этому поводу сам Э.Б. Тайлор в своей книге
«Первобытная культура» [32: 23]. При этом игнорируется тот
факт, что любое явление есть результат действия не одного и не
двух, а множества факторов, которые всегда носят специфиче¬
ский неповторимый характер и в силу недоучета причинно-
следственных связей исследователь может оказаться обманутым
чисто внешним сходством и поставить в один ряд явления по
своей сути не сопоставимые. Такой подход особенно опасен, ко¬
гда мы имеем дело с социальной организацией, которая по своей
природе есть система, т.е. совокупность взаимосвязанных эле¬
ментов, взаимодействие которых вызывает появление новых ин¬
тегративных качеств, не свойственных отдельным элементам.
Соответственно характер и значение любого социального инсти¬
тута могут быть адекватно интерпретированы только при рас¬
смотрении его взаимодействия и соотношений с другими инсти¬
тутами, составляющими социальную систему, прежде всего с ти¬
пом СР и конкретных организмов, которые ее образуют.
Применительно к такому важному аспекту проблемы, как
взаимодействие СР и половозрастных институтов этот подход
активно использовали функционалисты, в частности Э. Эванс-
Причард в своей классической работе «Нуэры» [97]. Сопоставляя
функции родовой организации и организации половозрастной,
Э. Эванс-Причард сделал вывод, что второстепенная роль и не¬
развитость системы возрастных классов у нуэров связана с тем,
что при распределении социальных ролей доминирует родовая
организация [97: 260]. С этого момента в западной социальной
антропологии произошел очень важный сдвиг, поскольку СР и
половозрастные институты стали определяться не по внешним
признакам, а по функциям, которые они несут. Однако при всех
видимых преимуществах такого системно-функционального под¬
хода, он заключает в себе один очень существенный недостаток —
статичность. Социальная организация есть открытая система,
подверженная постепенным, а иногда и внезапным изменениям
во времени и пространстве, соответственно, функции выполняе¬
мые составляющими ее институтами могут меняться и неизбежно
меняются. Следовательно, едва ли можно претендовать на адек¬
ватное знание в случае, когда исследователь имеет дело с обще¬
ством, испытавшем уже длительный процесс влияния иной соци¬
41

альной организации, как это часто имело место с африканскими
обществами середины XX в. Если же подобная задача ставится,
необходимо рассматривать любые социальные явления, в том
числе и половозрастные институты, не только в состоянии status
quo данной системы,общественных отношений, но и когда она
претерпевает существенные изменения.
В этом плане СР и формы половозрастной стратификации в
обществах аборигенных народов Мезоамерики представляют осо¬
бый интерес для социальной антропологии, поскольку Мезоамери-
ка — это не только регион изолированного становления и развития
раннеполитических образований, но и регион, который одним из
первых в истории стал объектом колониальной экспансии, где
навязанная извне трансформация всех общественных институтов
была чрезвычайно интенсивной и длительной. Особенно перспек¬
тивным объектом исследования представляется именно социаль¬
ная организация науа Центральной Мексики, которая достаточно
подробно, хотя и неравномерно, освещена письменными источ¬
никами. Весьма полно отражен в источниках и процесс ее на¬
сильственного преобразования испанскими колониальными вла¬
стями.
Настоящая монография представляет собой первую в отечест¬
венной науке попытку исследования, полностью посвященного
значению родства и половозрастной стратификации в обществе
науа доколониального и раннеколониального периодов. Она при¬
звана ответить на целый ряд вопросов, имеющих первостепенное
значение для понимания структуры общества создателей одной
из самых значительных доиспанских цивилизаций в ее историче¬
ской динамике, а именно:
-	какова была роль родства в обществе науа До прихода ис¬
панцев?
-	каковы основные историко-типологические особенности
системы родства и системы терминов родства науа?
-	какую роль играла половозрастная стратификация, и каковы
были формы ее проявления в обществе науа до прихода испан¬
цев?
-	изменилась ли роль родства и половозрастной стратифика¬
ции после испанского завоевания?
-	каковы были изменения доконтактных форм половозрастной
стратификации и системы терминов родства в колониальную
эпоху?
42

Перечисленные вопросы непосредственно связаны с двумя ос¬
новными проблемами, решению которых посвящена данная мо¬
нография. Первая из них заключается в определении уровня со¬
циального развития науа до контакта с испанцами, и в выясне¬
нии, насколько он адекватен широко распространенному сопос¬
тавлению с древневосточными обществами. Вторая не менее
важная проблема - это характер влияния западноевропейской
экспансии в ее наиболее ярко выраженной форме (территориаль¬
ной аннексии) на структуру географически обособленного ранне¬
государственного общества. В исторической науке существует
устойчивое мнение, что контакт европейского и ранее изолиро¬
ванного раннегосударственного или даже сложностратифициро-
ванного общества ускоряет в последнем процессы социальной
дифференциации и политогенеза и в конечном итоге способству¬
ет окончательному превращению в общество со зрелой государ¬
ственностью, где возраст, гендер и родство уже имеют второсте¬
пенное значение. В качестве примера часто приводят позднепоте-
старные социумы Западной Африки и Полинезии. Но все эти слу¬
чаи касаются только примеров, когда контакт европейцев с дан¬
ными обществами не носил характера открытой экспансии, и по¬
следние сохраняли, по крайней мере, свою независимость. Терри¬
ториальная аннексия предполагает иной вариант развития отно¬
шений, когда социуму, утратившему независимость, навязывают¬
ся чуждые формы социальных отношений.
Предпринимаемое исследование исходит из следующих тео¬
ретических постулатов:
1.	Родство есть совокупность факторов, определяющих зна¬
чимость биологических связей между конкретными индивидами
и их отражение в формах организации социальных групп. В силу
вышеупомянутого процесса культурной перекодировки биологи¬
ческих данностей с помощью символических действий и вер¬
бальных обозначений оно не тождественно исходным биологиче¬
ским отношениям, так как каждое общество выделяет с помощью
культуры, как своей производной, только те аспекты связей по
крови или браку, которые являются принципиально значимыми
для него и в результате возникает «социальное родство».,Кон¬
кретными проявлениями социального родства как культурной
версии биологических связей являются система родства (СР) -
совокупность всех отношений социального родства, релевантных
для конкретного общества, включая свойство, и система терми¬
43

нов родства (СТР) - эгоцентрическое вербальное выражение от-
ношений социального родства.
2.	Половозрастная стратификация есть совокупность взаимо¬
связанных между собой социальных институтов, поведенческих
норм и мировоззренческих установок, которая обеспечивает не¬
обходимое в каждом обществе распределение социальных ролей
между лицами разного возраста и пола.
3.	Как и в случае с родством, в основе половозрастной стра¬
тификации лежат не просто биологические явления, а их интер¬
претации, культурные версии. Каждое общество выделяет с по¬
мощью культуры только те аспекты половозрастной стратифика¬
ции, которые являются принципиально значимыми для него. Зна¬
чимость тех или иных аспектов определяется социальной струк¬
турой общества в целом, а так как в разных обществах эта струк¬
тура различается, то проявления половозрастной стратификации
в разных обществах далеко не всегда совпадают.
4.	В силу обусловленности форм половозрастной стратифика¬
ции и родства общественной структурой в целом они не могут
рассматриваться изолированно, а только во взаимосвязи с базо¬
выми социальными структурами того или иного общества. Ис¬
следоваться должны также и идеологические представления о
родстве, гендере и возрасте, порожденные данным обществом.
Что же касается конкретных методических приемов настоя¬
щей работы, то в соответствии с тремя основными стадиями ис¬
следования (сбор фактов, упорядочивание фактов, приведение их
в определенную систему, интерпретация фактов) основными ме¬
тодическими приемами являются следующие:
-	на первой стадии (сбор фактов) - изучение документальных
источников и их анализ, поскольку речь идет об уже несущест¬
вующем на сегодняшний день социуме;
-	на второй стадии (систематизация фактов) - метод истори¬
ческой реконструкции на основе системного подхода. Последний
включает в себя следующие процедуры: выделение системы из
окружающей среды, определение ее структурных компонентов и
структурообразующих связей, исследование ее функционирова¬
ния и развития. Как система в данном случае рассматривается не
только СР и СТР, но и половозрастная стратификация, т.е. мно¬
жество взаимосвязанных элементов, обеспечивающих деление
общества по полу и возрасту. Исходя из принципа иерархичности
социальная организация в целом трактуется как метасистема,
44

компонентами которой являются половозрастные и родственные
институты, включая СТР;
- на третьей стадии (интерпретация систематизированных
фактов) - сравнительно-исторический метод, который подразу¬
мевает типологическую атрибуцию СТР науа и рассмотрение ее
дальнейшей трансформации под влиянием испанской СТР, а так¬
же сопоставление СР и системы половозрастной стратификации
общества науа с аналогичными системами других обществ. При
этом учитываются такие факторы, как сходство институтов ста¬
диально-близких обществ и характер процессов, которые они пе¬
реживают.

ИСТОЧНИКИ И НАУЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Общая характеристика источников
Все источники, которые были привлечены для написания дан¬
ной монографии, по характеру содержащейся в них информации
можно разделить на две основные группы:
1)	сочинения и документы, написанные в течение второй по¬
ловины XVI-XVII вв., которые содержат в себе сведения, отно¬
сящиеся не только к современному их создателям раннеколони¬
альному периоду, но и ко времени, непосредственно предшество¬
вавшему испанскому завоеванию;
2)	сочинения и документы, написанные в течение второй по¬
ловины XVI-XVII вв., которые содержат информацию, относя¬
щуюся исключительно к раннеколониальному периоду/
Большинство использованных в работе источников принадле¬
жит к первой группе и, в свою очередь, среди них в соответствии
с их происхождением и особенностями передачи информации
можно выделить следующие пять категорий:
A)	полуиероглифические рукописи раннеколониального пе¬
риода, известные в американистике как «кодексы», восходящие
непосредственно к доколониальной традиции фиксации и пере¬
дачи информации;
B)	донесения, мемуары и послужные списки {probanzas) кон¬
кистадоров, участников экспедиции Э. Кортеса;
C)	труды испанских и индейских хронистов второй половины
XVI - первой половины XVII вв., основанные на сведениях,
имевшихся в утраченных ныне пиктографических кодексах и
устных опросах индейских информаторов;
D)	словари классического науатля, составленные как миссио¬
нерами раннеколониального периода, так и позднейшими иссле¬
дователями на основе текстов на этом языке, записанных мис¬
сионерами или написанных индейскими авторами;
E)	официальные сообщения, отчеты и переписи коренного на¬
селения, составленные чиновниками колониальной администра¬
ции или местными жителями по их поручению для ознакомления
королевского двора и Главного Совета Индий с текущим состоя¬
нием дел в колониях, а также с реалиями периода, непосредст¬
венно предшествовавшему испанскому завоеванию.
Источники типа А, т.е. кодексы, представляют собой серии
иероглифов и пиктографических изображений, снабженных глос¬
46

сами на испанском языке или науатле, которые выполнялись ин¬
дейскими мастерами по заказам миссионеров или колониальных
властей. До Конкисты у науа существовала собственная пись¬
менность, переходная по своему типу от пиктографии к идеогра¬
фии, сочетавшая идеограммы с фонетическими элементами, и
создавались рукописи культового (руководства по отправлению
календарных ритуалов), а также «исторического» содержания
(изложения исторических преданий того или иного раннегосу¬
дарственного образования) [51: 150-151]. Эта традиция оконча¬
тельно угасла лишь к началу XVII в. и в течение всего XVI столе¬
тия использовалась испанскими чиновниками и духовенством для
изучения местных традиций и верований [51: 155-157]. Некото¬
рые из этих источников можно было бы отнести к категории Е,
если бы характерные для них принципы передачи информации не
были бы столь отличными от европейской фонетической пись¬
менной традиции. В данных памятниках, составляющих довольно
значительный свод документов преимущественно исторического
или ритуального содержания, основная семантическая нагрузка
лежит на изображении, а письменный (алфавитный) текст служит
лишь кратким пояснением для читателя. В силу преобладания
символов над письменным текстом источники категории А со¬
держат довольно мало информации о СР и СТР, но весьма богаты
сведениями о половозрастной стратификации.
Наибольшую ценность для настоящей работы представляет
так называемый «Кодекс Мендосы», или «Собрание Мендосы».
Эта рукопись была выполнена в 1541-1542 гг. индейскими мас¬
терами из Мехико по распоряжению первого вице-короля Новой
Испании Антонио де Мендосы для ознакомления Карла V с исто¬
рией, обычаями и податными возможностями его заморских под¬
данных [17: 28-29]. Кодекс состоит из трех частей и последняя из
них почти целиком посвящена жизни обитателя Теночтитлана с
момента рождения и до глубокой старости. Здесь представлены
обряды, сопровождавшие рождение ребенка и вступление в брак,
социализация детей в семье и так называемых «школах», о кото¬
рых речь пойдет несколько ниже, права и обязанности представи¬
телей разных возрастных групп, а также занятия, доступные ли¬
цам разного пола и возраста [79: 56—66]. Многие свидетельства
«Кодекса Мендосы», имеющие самое непосредственное отноше¬
ние к теме данной монографии, уникальны.
47

Весьма интересные сведения содержатся в нескольких кодек¬
са^ ритуально-календарного содержания, которые были состав«
лены католическими миссионерами, по-видимому, на основе до¬
колониальных образцов, для изучения верований науа. Это «Ва¬
тиканский кодекс А», названный по месту хранения - главной
библиотеке Ватикана. Его также называют «Кодексом Риоса» по
имени доминиканского монаха Педро де Риоса, который был со¬
ставителем утерянного прототипа данного памятника, известного
под условным обозначением «Кодекс Уицилопочтли». На стра-
ницё^90 «Ватиканского кодекса А», созданного около 1570 г. уже
в Риме на основе «Кодекса Уицилопочтли», представлено чрез¬
вычайно любопытное символическое изображение жизненных
стадий, как их представляли себе науа [74: 9]. Несмотря на «ев¬
ропейское» происхождение кодекса, присутствие этого символи¬
ческого обозначения периодов жизненного цикла в «Истории
Индий» другого доминиканца фрая Диего Дурана, говорит в
пользу его аборигенного генезиса. Кроме того, последний дает
важную информацию о распределении церемониальных функций
между лицами разного возраста и пола. Аналогичный материал
содержат кодексы группы Маглиабечиано, которая включает в
себя восемь письменных памятников, созданных в разное время.
Для нас наибольшую важность представляют сам «Кодекс Маг¬
лиабечиано», точнее его третья часть, посвященная календарным
обрядам науа. Происхождение этого памятника не совсем ясно.
По предположению американской исследовательницы Э. Бун, все
кодексы группы Маглиабечиано являются позднейшими копиями
одного утерянного памятника «Либро де фигурас», составленно¬
го в середине XVI в. кем-то из миссионеров-францисканцев для
изучения доиспанских верований и обрядов [50: 227-230].
Источники типа В (донесения, мемуары и послужные списки
конкистадоров) содержат весьма скудную информацию по инте¬
ресующим нас вопросам. Ценные наблюдения о социализации
юношей из знатных семей содержатся в памятнике, известном
как «Рассказ о некоторых вещах Новой Испании и великом горо¬
де Теместитане», опубликованном в 1556 г. в Италии. Имя его
автора не сохранилось, и он вошел в историю Мексики как «Ано¬
нимный завоеватель» [95]. Впрочем, возможно, что это компиля¬
ция, составленная испанским переводчиком Антонио де Ульоа из
устных рассказов спутников Кортеса [17: 36]. Отдельные сведе¬
ния по этой же тематике имеются и в «Правдивой истории завое¬
48

вания Новой Испании» Берналя Диаса дель Кастильо, участника
завоевательного похода на Теночтитлан (около 1568 г.) [89].
Наибольший объем информации о родстве, общем положении
представителей разного пола и возраста, распределении хозяйст¬
венных, социальных и обрядовых функций между ними, социа¬
лизации детей и половозрастных группах как в доколониальный,
так и в раннеколониальный периоды содержат источники типа
С — исторические хроники, принадлежащие перу как испанцев,
гак и потомков аборигенной знати, и полномасштабные описания
культуры коренного населения, составленные миссионерами раз¬
личных монашеских орденов по образцу средневековых энцик¬
лопедий. Сочинения испанских миссионеров занимают одно из
первых мест по значимости среди источников по социальной ор¬
ганизации и культуре населения Мексики, так как многие из них
подолгу жили в Мексике, хорошо владели местными языками и
имели длительный опыт общения с индейскими информаторами.
Кроме того, некоторые из них, прибывшие сразу после Конкисты,
имели возможность наблюдать жизнь индейского общества в
практически не затронутом испанским влиянием состоянии.
Все эти замечания с полным правом можно отнести к франци¬
сканскому монаху Торибио де Бенавенте, прозванному индейца¬
ми Мотолиния (науат. «бедный»), который прибыл в Мексику
уже в 1523 г. в числе первых 12 миссионеров. К сожалению, от
обширного рукописного наследия Т.Б. Мотолинии уцелело весь¬
ма незначительное число сочинений. В частности, один из глав¬
ных его трудов был утерян и до нас дошли лишь отрывки, из¬
вестные как «Мемориалес или книга о вещах, касающихся ин¬
дейцев Новой Испании». Первый рукописный вариант «Мемо¬
риалес» датируется серединой XVI в. [175: 30]. В этом произве¬
дении весьма подробно описываются процесс воспитания детей у
науа, дома молодежи и установленные традицией отношения ме¬
жду полами. Ценность «Мемориалес» заключается и в том, что
описанные в них реалии относятся не только к долине Мехико,
но и к соседней Тлашкапе. Перу Т.Б. Мотолинии также часто
приписывается «История индейцев Новой Испании» - сочинение,
датируемое серединой XVI в., хотя в последнем случае авторство
Мотолинии оспаривается. «История индейцев Новой Испании»
содержит немало интересных сведений о первых шагах по хри¬
стианизации науа и, соответственно, распространении новых со¬
циокультурных норм, направленных, в первую очередь, на ради-
А Зак 1395	49

кальные изменения в сфере семейно-брачных отношений. Важ»
ные подробности, имевшиеся в трудах Т.Б. Мотолинии, дошли до
нас также благодаря сочинениям Бартоломе де Лас Касаса, Херо¬
нимо де Мендиеты, Хуана де Торкемады и Алонсо Сориты, кото¬
рые широко использовали работы Мотолинии как источники для
своих собственных произведений [137; 164; 222; 235].
Еще один францисканец, фрай Андрес де Ольмос, опрашивал
индейцев и писал исторические труды в те же самые годы, что и
Т.Б. Мотолиния. По мнению французского историка Жоржа Баду,
именно на основе утраченного сочинения Андреса де Ольмоса
под названием «Трактат о мексиканских древностях» в 1547 г.
уже в Испании был создан столь любопытный документ, как
«История мексиканцев по их рисункам» [43: 197]. Для нас эта
«История» интересна, прежде всего, тем, что в ней содержатся
наиболее ранние сведения относительно обычного права науа в
сфере семейно-брачных отношений [122: 106].
Исключительную ценность для любого исследователя культу¬
ры науа как доколониального периода, так и первых десятилетий
после испанского завоевания имеет «Всеобщая история вещей
Новой Испании» другого францисканца - Бернардино де Саагу-
на, который приехал в Новую Испанию всего на шесть лет позже
Т.Б. Мотолинии, т.е. в 1529 г. С 40-х годов XVI в. и вплоть до
своей смерти в 1590 г. Б. де Саагун занимался сбором информа¬
ции о самых разных сторонах культуры и социальной организа¬
ции науа, сначала в Тлателолько, городе-спутнике Теночтитлана,
затем, с начала 50-х годов в Тепепулько - крупном селении на
северо-востоке долины Мехико. Выполненные там записи из¬
вестны в американистике под названием «Примерос Мемориа-
лес» [17: 37-38]. Результатом его деятельности стало монумен¬
тальное произведение, состоящее из 12 книг, причем 10-я книга
«Люди: добродетели, пороки и болезни» содержит немаловажные
сведения о СТР, СР, возрастных степенях, функциях лиц разного
пола и возраста, семейных отношениях; 6-я книга «Риторика и
моральная философия» представляет собой собрание речей, про¬
износившихся в ходе основных обрядов жизненного цикла и от¬
ражавших представления науа о содержанйи разных возрастных
степеней; там же даются подробнейшие описания самих обрядов
и дополнения ко 2-й и 3-й книгам «О церемониях» и «О проис¬
хождении богов», где описано воспитание юношей в храмах и
домах молодежи [206, т. 1, т. 3, т. 6: 154]. В 8-ю книгу «О сеньо-
50

îx Новой Испании» вошли почти все сведения о военной и по¬
парной организации мешика-теночка и мешика-тлателолька
.е. собственно астеков) [206, т. 2: 154].
Для второй части настоящей работы особый интерес состав¬
ит сообщения Б. де Саагуна о попытках первых миссионеров
^пользовать доколониальный опыт воспитания детей и молоде-
и для укрепления позиций христианства и нового режима, кото-
,ie имеются в 11-й книге его труда. Работа Б. де Саагуна не была
i.вершена и поэтому неоднородна по своему составу, часть ее со-
;ржания составляют записи ответов информаторов на вопросы Б.
; Саагуна и его помощников, часть - вольный перевод собранных
.тгериалов, выполненный самим Б. де Саагуном. Эти тексты су-
ествуют в следующих рукописных вариантах: 1) «Мадридский
одекс», написанный целиком на науатле, хранящийся в настоя¬
щее время в Мадриде; 2) рукопись из г. Лас-Навас-де-Толоса, на¬
ганная по-испански и изданная в 1837 г. лордом Э.К. Кингсбо-
р; 3) «Флорентийский кодекс», состоящий из двух колонок текста
il испанском и науатле, хранящийся в Библиотеке Медичи в Фло-
рнции. В настоящей работе использованы следующие варианты
рботы Саагуна: 1) «Мадридские кодексы» в факсимильном изда¬
нии Франсиско Пасо-и-Тронкосо 1905-1906 гг.; 2) рукопись из
ас Навас де Толоса; 3) факсимильное воспроизведение «Фло-
ентийского -кодекса» 1979 г.; 4) перевод на английский язык,
ыполненный в 1950-1969 гг. А. Андерсоном и Ч. Дибблем, той
асти «Флорентийского кодекса», которая написана на науатле
205; 206, т. 3, т. 6, т. 8-10; 207, т. 6; 208]. Текст «Примерос Ме-
юриалес» также приводится в переводе с науатля на современ¬
ней испанский язык известного мексиканского антрополога
Альфредо Лопеса Аустина, который был опубликован в прило-
кении к его книге «Человеческое тело и идеология, концепции
древних науа» [145, т. 2].
С трудом Б. де Саагуна по ценности сопоставимы, пожалуй,
только работы доминиканского монаха Диего Дурана. От него до
нас дошли два сочинения: «Об обрядах и церемониях на празд¬
никах богов и их отправлении» (около 1571 г.) и историческая
хроника, известная как «История Индий Новой Испании и остро¬
вов твердой земли» (название дано случайно по первой строке
текста) [93, т. 1: 10-11]. СР и СТР науа в данном источнике пред¬
ставлены весьма скудно, но зато Д. Дуран сообщает немало инте¬
ресных сведений о половозрастной стратификации, в частности,
51

çro перу принадлежит наиболее полное описание союза воино] j
орлов и воинов-ягуаров, который был тесно связан с процессо ¡
социализации знатных юношей. Оно содержится в 11-й глав|
книги «Об обрядах и церемониях». Более кратко и весьма нето* \
но данный союз описывается в источнике, известном как «Кодек1
Рамиреса», названном в честь нашедшего его мексиканского ис!
торика Фернандо Рамиреса [77: 75-77]. Отношения между этим:;
двумя произведениями, сходными и по манере изложения, и п<
содержанию, представляют собой одну из не решенных проблем ¡
источниковедения. На сегодняшний день невозможно с полном
уверенностью сказать, является ли «Кодекс Рамиреса» краткой i
не совсем точной выжимкой из трудов Д. Дурана* сделанной ие*-
зуитским миссионером Хуаном де Товаром, или же самостоя
тельным произведением X. де Товара, созданным на основе како|
го-то общего с Дураном источника, утраченного впоследствии
[93, т. 1: 8-9]. Сейчас большинство исследователей придержива|
ются мнения о существовании общего источника, использованно¬
го сразу несколькими авторами и получившего условное назва
ние «Хроника X» [93, т. 1: 8-9].
Работы Т.Б. Мотолинии, Б. Саагуна и Д. Дурана, сообщения и
устные рассказы конкистадоров легли в основу трудов других
хронистов, которые либо сами никогда не бывали в Новом Свете,
либо прибыли туда гораздо позднее, когда традиционная культу¬
ра и социальная организация науа претерпели значительные из¬
менения. К числу первых относится капеллан и первый биограф
Э. Кортеса Франсиско Лопес де Гомара, чья «Победоносная Ис¬
пания или Общая хроника Индий» (1540-1545 гг.), тем не менее,
заключает в себе целый ряд немаловажных подробностей об об¬
щественном строе коренного населения Мексики, поскольку
Ф. Лопес де Гомара использовал очень широкий круг первоисточ¬
ников от записок и рассказов конкистадоров до сочинений того же
Т.Б. Мотолинии [146]. То же самое можно сказать и о многотом¬
ной «Истории деяний кастильцев на островах моря-океана и мате¬
рике» официального историографа Индий Антонио де Эрерры-и-
Тордесильяса ( 1601 г.) [ 120, т. 1 ].
Что касается хронистов из числа испанскйх миссионеров, при-(1
бывших в Мексику уже во второй половине XVI - начале XVII вв.,|
то в настоящей работе были использованы следующие сочине¬
ния: «Апологетическая история» доминиканца Бартоломе де Лас-
Касаса (ок. 1569 г.), «Естественная и моральная история Индий»!
52

гезуита Хосе де Акосты (1589 г.), «Церковная индейская история»
францисканца Херонимо Мендиеты (1571 г.) и «Индейская монар¬
хия» еще одного францисканца Хуана де Торкемады (1590-е-
600-е гг.) [137; 164; 222]. Как и сочинения официальных хрони-
тов, эти труды носят по преимуществу компилятивный характер,
(днако в данном случае эти авторы добавляют к сведениям
федшественников свои собственные материалы, полученные на
•снове личных наблюдений и контактов с информаторами. Тако-
la, прежде всего, «Индейская монархия» X. де Торкемады. Из 21
ома этого обширного труда для нас наибольший интерес пред-
тавляют 9-я книга «Об обрядах», где описываются дома моло¬
дежи, и 13-я книга «О браке» [222]. Целый ряд очень интересных
¡ведений, касающихся доиспанских представлений науа о приро-
Iе человека, механизмах роста, обрядах перехода доколониально-
о времени и их сохранении в раннеколониальный период на тер-
>итории периферийной по отношению к долине Мехико области
современного штата Герреро, содержится в «Трактате об идоло-
юклонстве, суевериях, обрядах, колдовстве и других языческих
градициях аборигенных народов Мексики», написанном в 1629 г.
доминиканцем Эрнандо Руисом де Аларконом [204].
Важное место среди хроник занимают произведения потомков
правителей различных этнополитических союзов, причем как ин¬
дейцев, так и метисов. Непосредственно к истории ацтеков отно¬
сятся «Мексиканская хроника», которая принадлежат перу Эр¬
нандо Альварадо Тесосомока, внука последнего доиспанского
правителя астеков-теночков Мотекухсомы Шокойоцина, и «Хро¬
ника Мешикайотль», авторство которой приписывается то Э. Аль¬
варадо Тесосомоку, то Антонио Доминго Чимальпаину Куаухтлеу-
аницину [41; 70]. Первая из них была написана около 1598 г. на
испанском языке, вторая - в 1600-х гг. на науатле. Несмотря на
позднее время создания и использование в первом случае чужого
языка, оба источника буквально пронизаны аборигенным миро¬
воззрением и чрезвычайно насыщены доиспанскими понятиями и
реалиями. «Хроника Мешикайотль» является ценнейшим источ¬
ником для изучения традиционной СР и СТР, так как оба эти ас¬
пекта родства представлены с позиций носителя данной культу¬
ры. «Мексиканская хроника» особенно богата описаниями воен¬
ных действий и ритуалов, причем содержит огромное количество
деталей, имеющих непосредственное отношение к проблематике
работы. По содержанию оба сочинения отчасти сближаются с
53

хроникой Д. Дурана и «Кодексом Рамиреса», но вопрос о взаимо
связях всех этих сочинений друг с другом и с гипотетическо
«Хроникой X» остается открытым. Исходя из стилистически
различий между работами Э. Альварадо Тесосомока и Д. Дуран;
можно полагать, что в то время как Тесосомок в своем сочинен^
воспроизвел один из вариантов устной исторической традици;
мешика, Д. Дуран руководствовался утраченным ныне письмен
ный источником, созданным на основе той же самой устной тра
диции, которая, возможно, до испанского завоевания носила ха
рактер официальной канонизированной версии.
Одним из основных источников по социальному строю ако
луаке Тескоко, важнейших партнеров мешика по Тройственном}
союзу, является «История чичимекского народа» (около 1600 -
1620 гг.), написанная метисом Эрнандо Альвой Иштлилшочит-
лем, потомком правителей Тескоко по материнской линии, не¬
смотря на большое количество искажений, связанных с непони¬
манием автором реалий доколониального Аколуакана [125]. Не¬
безынтересные сведения относительно СР и роли половозрастной
стратификации в этнопотестарных объединениях науа Тлашкалы
можно почерпнуть из «Истории Тлашкалы» метиса Диего Мунь¬
оса Камарго (между 1576 и 1596 гг.).
Исключительно ценными источниками по СР науа и половоз¬
растной стратификации являются работы индейского хрониста из
Чалько-Акамекана (юго-восточная часть долины Мехико) Анто¬
нио Доминго Чимальпаина Куаухтлеаницина. Этот хронист, ро¬
дившийся в 1579 г. в семье потомков правителей раннегосударст¬
венного образования Чалько, оставил целый ряд сочинений на
языке науатль, большинство из которых было создано между
1607-1613 гг. Наиболее известными из них являются «Памятная
записка об основании г. Кулуакана» и восемь «Сообщений», ох¬
ватывающих период от сотворения мира до современной хрони¬
сту эпохи [70]. Как и в случае с Э. Альварадо Тесосомоком, соци¬
альные реалии доиспанского прошлого не являются для А.Д. Чи¬
мальпаина чем-то внешним, экзотическим и до конца непонят¬
ным, как для хронистов-испанцев или даже метисов. Поэтому в
его работах встречается огромное количество таких подробно¬
стей о социальных и потестарных институтах науа доиспанского
периода, которые испанцы не были в состоянии выявить.
Ни одно системное исследование СР и половозрастной стра¬
тификации в том или ином обществе, немыслимо без анализа
54

:ТР и возрастной терминологии. Основными источниками по
ГТР и возрастной терминологии науа являются словари так назы-
заемого классического науатля. Наиболее ранним из используе¬
мых здесь словарей является словарь францисканца Алонсо Моли-
ш (1552 г.) [167]. Он состоит из двух частей - испано-науатльской
i науатль-испанской. К сожалению, собранный А. Молиной лек¬
сический материал относится исключительно к долине Мехико,
точнее, к району Теночтитлана и Тескоко. Кроме словаря А. Mo-
тины, из словарей и грамматик, непосредственно составленных
миссионерами, привлечены грамматика иезуитского миссионера
Эрасио Карочи «Искусство мексиканского языка» (1645 г.), кото¬
рая по точности передачи различных семантических нюансов
лексем, в том числе, и ТР, до сих пор не имеет аналогов, трехъя¬
зычный (испанский—науатль—отоми) словарь августинца Авгу¬
стино Урбано, представляющий собой вторую часть его «Кратко¬
го руководства по языку отоми» (1605 г.) и латино-астекский
словарь, созданный Б. де Саагуном, который был издан в 1869 г.
итальянским исследователем Б. Бьондели [48: 57; 225]; использо¬
ван также «Словарь языка науатль» французского исследователя
Р. Семиона, составленный на основе текстов Б. Саагуна, А. де Оль-
моса, Э. Альварадо Тесосомока, А. Молины и Ф. Клавихеро [214].
Источники категории Е, т.е. документы официального харак¬
тера, составленные для административных или фискальных целей
представителями властей вице-королевства Новой Испании или
метрополии, - это весьма обширный свод документов, включаю¬
щий, во-первых, переписи индейского населения различных об¬
ластей Центральной Мексики, во-вторых, пространные сообще¬
ния (исп. relaciones), касающиеся как современнго положения дел
в Новой Испании, так и ситуации в период, непосредственно
предшествовавший испанскому завоеванию. Для настоящей ра¬
боты первостепенное значение имеют переписи, составленные в
селениях Молотлан, Пачималько, Уициллан, Куахчичинолан и
Тепостлан (территория, расположенная вблизи г. Куэрнавака,
столицы современного штата Морелос, и г. Иакатепек), которые
входили в состав пожалованного Э. Кортесу короной маркизата
дель Валье. В настоящее время они известны, как документы
№ 549-551 из архива Национального музея антропологии (г. Ме¬
хико). Они представляют собой пространные рукописи, написан¬
ные индейскими писцами на языке науатль латиницей на amatl -
бумаге местного производства; в них подробно перечисляются
55

обитатели каждого домохозяйства с указанием их пола, приблк-
зительного возраста и положения по отношению к главе домохо-
зяйства. Точная дата их составления неизвестна. По мнению
большинства исследователей, их следует датировать периодом
между 1534 и 1545. гг. [58: 225; 59: 185; 73: 3; 158: 4; 159: 119].
Скорее всего, эти документы были составлены в 1537 г., когда,
вследствие разногласий между управляющими Э. Кортеса и ко¬
роной о размере налогов, взимаемых в его владениях, первый ви¬
це-король Новой Испании Антонио де Мендоса приказал пере¬
считать всех вассалов маркиза дель Валье [58: 225]. В любом
случае, это самые ранние из всех переписей колониального пе¬
риода и они представляют исключительную ценность, поскольку
в период их составления данный район практически не был затро¬
нут влиянием испанской политики «духовного завоевания» и соот¬
ветствующих кардинальных преобразований прежнего уклада
жизни [73: 41-45]. Фактически в них отражены доиспанские фор¬
мы половозрастной стратификации и родственных отношений,
описанные самими носителями данной культуры. Кроме того, сама
структура переписей делает их неоценимым источником для лю¬
бого исследователя родства и половозрастной стратификации.
К числу переписей более позднего периода принадлежат «Пе¬
реписи из Тлашкалы» (сер. XVI в.) и манускрипт № 387 из Па¬
рижской Национальной библиотеки, известный как «Матрикула
из Уэшоцинко». Последний был создан в 1560 г. в результате
тяжбы между науа, обитателями г. Уэшоцинко, и колониальными
властями из-за резкого повышения податей [58: 46; 156: 137].
Особенно интересен последний документ, представляющий со¬
бой перепись всех взрослых обитателей Уэшоцинко, изображен¬
ных в соответствии с аборигенной традицией в виде голов пере¬
числяемых персонажей с идеограммами, передающими их имена.
Все персонажи разделены по отдельным рубрикам в соответствии
с их социальным статусом, семейным положением, возрастом и
физическими недостатками [156: 482-911]. В качестве приложе¬
ния к этой рукописи следуют перепись населения Уэшоцинко по
домам, осуществленная испанским судьей Диего де Мадридом, и
показания жителей Уэшоцинко относительно традиционных
форм социальной стратификации, восходящих к доколониально¬
му времени [156: 912-1020]. Ценность всех этих документов для
настоящего исследования исключительно «велика, так как они яв¬
ляются практически единственными источниками по социальным
56

гношениям и демографической ситуации Уэшоцинко, при этом
ни не только отражают реалии второй половины XVI в., но так-
¡:е дают возможность для глубокой ретроспекции в доколони-
,1ьный период.
Важным источником информации о структуре десцентной
зуппы, из которой происходили все девять доиспанских прави-
глей Теночтитлана, и способах заключения браков внутри дан-
! ой группы, а также правилах землепользования среди знати ме-
[ика-теночков является так называемое «Сообщение доньи Иса-
|ель де Моктесума», хранящееся ныне в Главном архиве Индий в
евилье. Этот любопытный памятник - результат длительной
удебной тяжбы, начатой в 1548 г. испанским конкистадором
[уаном Кано, женатым на дочери последнего доиспанского пра-
ителя мешика-теночков Мотекухсомы Шокойцина донье Иса-
ель де Моктесума, с целью возвращения его супруге движимого
недвижимого имущества, принадлежавшего ее родителям и
|редкам. В ходе судебного разбирательства, длившегося с 1548
(о 1556 гг. было допрошено 29 человек, входивших в ближайшее
•кружение Мотекухсомы: в основном слуг и чиновников, а также
юдственников правителя, включая его брата дона Хуана Гарсиа
Ччикацина. В ходе процесса показания всех этих свидетелей бы-
га переведены на испанский язык и запротоколированы. Хотя
;ами оригиналы этих протоколов не дошли до наших дней, в
1560 и 1566 гг., по ходатайствам Хуана Кано и Хуана де Андраде,
старшего сына доньи Исабель, с них были сделаны нотариально
заверенные копии, которые в настоящее время хранятся в Глав¬
ном архиве Индий [187: 12-14].
Из сообщений, составленных для Главного Совета Индий, ог¬
ромное значение для данного исследования имеет также «Крат¬
кое и общее сообщение о сеньорах Новой Испании» Алонсо де
Сориты, ойдора (судьи с особыми полномочиями) королевской
аудиенсии Мехико (закончено в 1585 г.) [235: 53]. А. Сорита це¬
ликом посвятил свое донесение социальной организации корен¬
ного населения Мексики в доиспанский и раннеколониальный
периоды и оно содержит уникальные по своей полноте данные о
структуре общины calpolli, в том числе и формах половозрастной
стратификации в ней. При написании своего сообщения А. Со¬
рита пользовался как утраченными трудами Т.Б. Мотолинии и
его собрата по францисканскому ордену А. де Ольмоса, также
одного из первых миссионеров в Центральной Мексике, так и
57

материалами, полученными в ходе своей судебной деятельности
[235: 12-13]. Любопытные сведения по этому вопросу имеются и
в более раннем источнике - в письме главы второй королевской
аудиенции, епископа Себастьяна Рамиреса Фуэнлеаля, Карлу \
от 30 апреля 1532 г.
Еще один источник, затрагивающий в основном реалии коло,
ниального времени - это «Памятная записка Гонсало Гомеса де
Сервантеса ойдору Королевского Совета Индий Эухенио Саласа-
ру», хранящийся ныне в Британском музее, был создан в 1599 г.
отставным судьей Г. Гомесом де Сервантесом [112: 11-12]. Он
интересен не столько тем небольшим объемом информации по
доколониальному времени, который в нем имеется, сколько жи¬
выми наблюдениями автора в ходе его судебной деятельности об
отношении науа к испанским судебным органам, поведении в
суде лиц разных пола и возраста, а также собственными заключе¬
ниями по поводу увиденного.
Другими важными источниками информации для данной мо¬
нографии служат некоторые документы из серии «Географиче¬
ские сообщения», составленные в 80-е гг. XVI в. по приказу ис¬
панского короля Филиппа II с целью описания его заморских
владений [198]. «Сообщения» выполнены в виде ответов на во¬
просы специально составленной анкеты. Среди 49 пунктов по¬
следней имеется пункт 14, касающийся системы управления, сбо¬
ра, налогов, обрядов и обычаев аборигенов Нового Света до ис¬
панского завоевания [198, т. 1: 17]. Наибольший интерес из памят¬
ников этой серии для настоящей книги представляет «Сообщение
из Тескоко», написанное около 1589 г. Хуаном Батистой Помаром,
метисом, потомком Несуальпилли - последнего дриспанского пра¬
вителя Тескоко. Этот памятник содержит большое количество раз¬
нообразных сведений о системе управления, различиях в воспита¬
нии детей разного пола, связи социализации юношей с военной
организацией и обрядах жизненного цикла [198, т. 2].
Вторая группа источников, т.е. документы, содержащие ин¬
формацию только по современному их создателям раннеколони¬
альному периоду, менее разнообразна по своему характеру. Сре¬
ди них преобладают документы официального характера, кото¬
рые можно разделить на следующие категории:
F)	документы, составленные монахами - членами нищенст¬
вующих орденов в ходе их миссионерской деятельности: подроб¬
ные отчеты центральным властям в виде писем и донесений, ха-
58

эактеризующих положение дел в колониях, руководства по от¬
правлению христианских таинств и по борьбе со старыми веро¬
ваниями, призванные облегчить распространение новой религии,
i сочинения, повествующие об истории миссионерской деятель-
юсти в Новой Испании;
G)	законодательные акты и постановления, изданные как цен¬
тральными, так и местными колониальными властями;
H)	документы официального характера, написанные латиницей
па языке науатль, относящиеся к повседневной жизни науа после
Конкисты: завещания, акты о наделении землей, судебные разби-
зательства, петиции частных лиц и муниципальных органов.
Исключительная важность источников группы F для второй
части данной работы, посвященной раннеколониальному перио¬
ду, определяется тем, что те области социальной жизни, в кото¬
рых родство и дифференциация по возрасту и полу проявляются
наиболее ярко - такие, как обряды жизненного цикла, семейные
отношения и брачные нормы, обучение детей и подростков в ис¬
панском обществе XVI-XVII вв. - практически полностью нахо¬
дились в ведении католической церкви. То же самое миссионеры
пытались внедрить в социальную организацию и культуру науа
вместе с новой религией. Христианизация была неразрывно свя¬
зана с этим процессом, она, собственно, составляла и его основу,
и конечную-цель. В силу того, что многие нормы семейной жиз¬
ни, особенности воспитания детей, и даже правила повседневного
поведения противоречили установлениям христианства, а сами
обряды жизненного цикла были неразрывно связаны с прежними
верованиями, миссионеры стали наиболее активными сторонни¬
ками их уничтожения и проводниками аккультурации. Процесс
насаждения новых ритуалов и норм нашел наиболее яркое отра¬
жение именно в их сочинениях.
В этом отношении особенно интересны два памятника: так на¬
зываемый «Францисканский кодекс» (ок. 1569 г.) и «Письма
священников 1539-1594 гг.». Первые источник, в оригинале на¬
званный «Донесение виситадору Хуану де Овандо о провинции
Святого Евангелия» представляет из себя подробный отчет о дея¬
тельности ордена францисканцев, который первым начал пропо¬
ведь христианства на территории Мексики [76]. Этот документ
охватывает такие темы, как воспитание индейских детей миссио¬
нерами, особенности приобщения аборигенов христианским та¬
инствам, призванным вытеснить прежние обряды жизненного
59

цикла, использование традиционных социальных институтов для
создания церковных общин. Второй источник - это собрание пи¬
сем миссионеров из нищенствующих орденов, адресованных не¬
посредственно королю или же Совету Индий и повествующих о
результатах проповеди христианства в Новой Испании. Наиболее
ценными из них являются письма главы самых первых миссионе¬
ров фрая Мартина де Валенсии и его активного помощника фрая
Педро де Ганте, а также комиссара францисканского ордена
Франсиско Бустаманте [65]. Еще один важный источник инфор¬
маций о ситуации накануне Конкисты и попытках преобразова¬
ния традиционных институтов - изданная отдельно переписка
первого епископа и архиепископа Новой Испании Хуана де Сум-
мараги с Карлом V (сер. XVI в.) [195].
Стремление миссионеров уничтожить всякий след прежних
верований и связанных с ними обычаев вызвало необходимость в
их изучении с целью безошибочного распознавания. Это стрем¬
ление лежало в основе всех вышеупомянутых трудов о традици¬
онной религии науа. В большинстве случаев они, в основном, ка¬
саются ситуации накануне испанского завоевания, но устойчи¬
вость дохристианских верований и обычаев, особенно в перифе¬
рийных районах, породила такой интереснейший памятник, как
«Трактат о служителях идолов для ознакомления с их идолопо¬
клонством и его искоренения», созданный в 1630 г. ректором Ко-
лехио де Мехико Хасинто Серной [213]. Название этого трактата
говорит само за себя. Автор уделяет основное внимание устойчи¬
вости дохристианских представлений и всего традиционного укла¬
да вплоть до тайного отправления дохристианских обрядов.
Другом следствием усилий миссионеров по обращению науа в
христианство было появление руководств по отправлению хри¬
стианского богослужения, призванное облегчить проповедь но¬
вой религии. Один из важных памятников такого рода - «Глав¬
ный исповедник» (1569 г.), написанный на испанском и науатле
автором уже упомянутого выше словаря А. де Молиной [166]. В
нем подробно излагаются правила проведения всех тех таинств
(крещения, исповеди, венчания, соборования), которые по замыс¬
лу миссионеров должны были заменить традиционные обряды
перехода. Кроме того, для успешного внедрения новой религии
миссионерам было необходимо свободно изъяснятся на языке
своей паствы, не прибегая к услугам переводчика, что вызвало к
жизни не только словари, но и весьма любопытный жанр литера-
60

уры на языке науатль колониального периода - собрания речей
о большей части морально-дидактического характера, приуро-
енных к самым разным бытовым ситуациям - от взаимных при-
етствий двух случайно встретившихся путников до вступления в
рак или рождения ребенка в семье местного правителя. Запи-
анные латиницей huehuetlatolli (науат. «речи стариков» или
старинные речи»), как принято иногда называть эти произведе-
; ия, являются одним из наиболее ярких примеров синтеза двух
ультур, поскольку в них при сохранении всех внешних тради-
,ий аборигенной риторики доиспанские нормы и ценности пе-
есекаются с идеями, декларируемыми миссионерами. Значи-
ельная часть huehuetlatolli посвящена событиям жизненного
шкла и, поскольку они построены в форме диалогов между ли-
(ами разного пола, возраста и социального положения, исследо-
¡атель половозрастной стратификации получает возможность
фоследить традиции и инновации в половозрастных стереотипах
laya. Наиболее известные памятники этого рода - «Диалоги Бэн-
срофта», названные по имени одного из первых владельцев этого
шмятника, и «Уэуэтлатолли», собранные францисканцем X. Ба¬
тистой [127; 231].
Хранящиеся ныне в библиотеке Калифорнийского универси¬
тета Беркли «Диалоги Бэнкрофта» («Манускрипт № 458»), пред¬
ставляют собой именно подборку речей, которые произносились
по случаю определенного события в повседневной жизни науа
колониального периода. Происхождение и история этого памят¬
ника до конца не ясны. По мнению мексиканского исследователя
Анхеля Марии Гарибая Кинтаны, которое отчасти разделяют
американские лингвисты Д. Локхарт и Ф. Картунен, «Диалоги
Бэнкрофта» в своей нынешней форме были составлены в первой
половине XVII в. кем-то из миссионеров-иезуитов (возможно,
автором одной из лучших грамматик классического науатля
О. Карочи) в качестве своеобразного учебного пособия. Оно было
призвано служить читателю-миссионеру примером того, как науа
говорят и ведут себя в различных житейских ситуациях, и как в
свою очередь должен говорить и держаться он сам, чтобы не уро¬
нить в глазах паствы сан священнослужителя. Тем не менее, неко¬
торые лексические особенности этого документа, а также упоми¬
наемые в текстах исторические реалии позволяют отнести созда¬
ние прототипа «Диалогов Бэнкрофта» к 70-80-м гг. XVI в., и даже
61

предполагать, что этот интересный памятник был создан кем-то ш
числа аборигенной знати г. Тескоко [127: 25-36].	I
Явно более раннее происхождение по сравнению с «Диалога
ми Бэнкрофта» имеют «Уэуэтлатолли», изданные францисканце^
Хуаном Батистой в самом начале XVII в. Вероятно, что наиболее
ранний прототип этого документа - утраченный сборник рече!
назидательного характера, созданный в 30-40-е гг. XVI в. одним
из первых миссионеров в Новой Испании А. де Ольмосом. Впо¬
следствии, по признанию самого X. Батисты, он дополнил и от¬
редактировал тексты, собранные его предшественником [231]. В
своем нынешнем виде «Уэуэтлатолли - это достаточно обшир¬
ный сборник диалогов, основную роль в которых играют настав¬
ления родителей детям и ответы последних.
Для пополнения знаний о жизни общества науа в первой поло¬
вине XVII в. небезынтересен и трактат «О добродетели индейца»
(1612 г.) епископа г. Пуэблы Хуана Палафокса-и-Мендосы, во¬
преки его тенденциозно-апологетическому характеру [186].
Общее положение индейцев, процесс аккультурации и пере¬
житки доиспанских обычаев, в частности в сфере семейной орга¬
низации, нашли свое отражение и в законодательных актах. Наи¬
более полным сводом всех законов испанской короны, касаю¬
щихся коренных жителей Нового Света, является «Собрание за¬
конов царств Индий», составленное в 1682 г. по распоряжению
Карла II, последнего короля из династии испанских Габсбургов
[197]. В этом объемистом уложении, охватывающем все основ¬
ные законодательные акты, изданные короной, начиная с эпохи
Фердинанда Арагонского и кончая временами самого Карла II,
индейцам целиком посвящена 6-я книга [197, т. 2]. Постановле¬
ния об индейцах, изданные местными властями вице-королевства
Новая Испания, наряду с постановлениями короны, были собра¬
ны в один свод испанским юристом Васко де Лугой в середине
XVI в. [190].
Настоящим открытием, во многом перевернувшим прежние
представления о ситуации в обществе науа после испанского за¬
воевания, стали вновь обретенные и частично опубликованные
документы XVI-XVII вв., написанные латиницей на языке нау-
атль, относящиеся к повседневной жизни науа. Круг их весьма
широк: это завещания, дарственные, судебные иски, петиции ча¬
стных лиц и муниципальных органов. Честь их открытия и де¬
тального изучения во многом принадлежит американским иссле-
62

вателям, среди которых, прежде всего, стоит выделить Тельму
лливан, а также Джеймса Локхарта из Центра латиноамерикан-
их исследований при Университе Лос-Анджелеса. В течение
лее 20 лет с 70 по 90-е гг. прошлого века Д. Локхарт, а также
о ученики Сара Клайн, Ребекка Хорн и Роберт Хаскет опубли-
>вали ряд ценных документов колониальной эпохи из долины
ехико, написанных на науатле. Тем не менее, к величайшему
»жалению, большая часть памятников подобного рода остается
шзданной и доступной только очень узкому кругу специали-
'ов. Поэтому в настоящей работе используется лишь малая то¬
ща этих источников: это 11 документов, найденных 1'. Салли-
ш в Государственном архиве штата Тласкала, собрание завеща-
ий из Кулуакана, изданное С. Клайн в ее монографии «Колони-
тьный Кулуакан: 1580—1600: социальная история ацтекского го-
эда», а также завещания доньи Исабель де Моктесума (1550 г.) и
уана Гусмана из Койокана (1622 г.) и акт о наделении землей из
аленького поселения Теопакиауак (1583 г.) в окрестностях Тес-
око, которые были изданы Д. Локхартом в сборнике его статей
Испанцы и науа: история и филология Центральной Мексики
осле Конкисты» [58; 72; 144; 220].
Историограф ия
Что касается историографии проблем родственных отношений
! половозрастной стратификации в обществе науа, то здесь необ¬
ходимо выделить два основных периода: 1) период накопления и
систематизации материалов, который представлен вышеперечис-
зенными сочинениями хронистов; 2) собственно исследователь¬
ский период, т.е. время, когда был выявлен круг вопросов,
имеющих непосредственное отношение к половозрастной стра¬
тификации и родству, и поставлена задача их анализа на основе
накопленных материалов.
Составители кодексов, авторы хроник и официальных доку¬
ментов еще не вычленяли СР и половозрастную стратификацию
как особые объекты рассмотрения из общего круга описываемых
ими социальных явлений. Однако следует отметить, что эти ав¬
торы, особенно хронисты-миссионеры не просто фиксировали
формализованные и неформализованные проявления родства и
половозрастной стратификации у науа, но пытались разобраться
во внутренней сущности этих явлений, установить причину их
63

возникновения, а в ряде случаев - дать общую характеристику Cl
и половозрастных институтов, исходя из реалий своего собствен,
ного общества. Поэтому, например, союз воинов-орлов и воинов,
ягуаров Д. Дуран, X. де Акоста и X. де Товар интерпретировали
как рыцарский орден, аналогичный испанским военно-духовны^
орденам Сантьяго и Калатравы, а институты социализации под.
растающего поколения, которые особенно интересовали миссис»,
неров, - как школы [38: 441-443; 93, т. 1: 105]. Именно эти ин-
терпретации поздних хронистов определили позднейшие взгляды
на систему социализации детей у науа [93, т. 1: 286]. До сего,
дняшнего дня такие явления, как telpochcalli (букв, «дом юно»
шей») в большинстве работ по истории и культуре науа опреде¬
ляются как «средние учебные заведения» [4: 68].
В случае с СР миссионеры отводили основное внимание СТР,
как непосредственному ее выражению, стараясь (зачастую с по¬
разительной точностью) передать все возможные нюансы и ре¬
гиональные варианты.
Большой интерес испанские авторы колониальной эпохи, осо¬
бенно миссионеры, проявляли к особенностям взаимоотношений
между лицами разного пола и возраста в современную им эпоху.
Как и в случае с доколониальным временем, испанские авторы
обращали внимание на те формы половозрастной стратификации
и связанные с ними нормы поведения, которые противоречили их
собственным установлениям, как, например, в случае с независи¬
мым поведением женщин в суде, отмеченным судьей Гомесом де
Сервантесом, или в случае с «аномалиями» в использовании тер¬
минов родства-1 или 0 поколений детьми по отношению к их
родителям, зафиксированным Б. де Саагуном [112: 135; 207, т. 6:
199]. Кроме того, миссионеры нередко выражают озабоченность
разрушением старых норм взаимоотношений между поколения¬
ми, связанными как раз с аккультурацией, которую так активно
проводили они сами. Падение авторитета старших, кризис взаи¬
моотношений между представителями разных поколений, приво¬
дившие нередко к кровавым эксцессам, отмечают такие активные
деятели христианской церкви, как Т. Мотолиния, Б. де Саагун,
X. де Мендиета [174: 102-104; 164: 408; 207: 325].
Собственно же исследовательские работы, где бы специально
рассматривались вопросы, связанные с доиспанской СР науа и ее
изменениями в раннеколониальный период, а также с половозра¬
стной стратификацией общества науа, стали выходить в свет
64

ишь со второй половины XIX в. Любопытно, что в силу больше-
5 внимания антропологов к СР, работы, посвященные СР и осо-
енно СТР науа, или, по крайней мере, достаточно подробно за-
эагивавшие эту тему, появились значительно раньше, чем спе-
1иализированные работы, посвященные половозрастной страти-
-икации. Одной из первых работ, в которых в общих чертах была
¡:вещена СТР науа стала монография ученика и последователя
.Г. Моргана Адольфа Бандельера «О социальной организации и
i Зразе правления древних мексиканцев» (1880 г.) [45]. Стоит на-
I эмнить, что сам Л.Г. Морган считал, что науа к приходу испан¬
це не достигли уровня государственности и находились всего
ишь на средней ступени варварства в созданной им классифика-
ии. Верный сторонник идей своего учителя, А. Бандельер ставил
'Зоей основной задачей «показать, была ли организация коренных
жителей Мексики такой, какой ее обычно представляют, какой
ыла на самом деле эта организация, в соответствии с нашей кон-
епцией, и какое место в развитии институтов можно присудить
змечательному племени, которое стало столь известным в исто-
ии» [45: 557]. Соответственно СТР и СР науа служили А. Бан-
ельеру не столько непосредственным объектом исследования,
колько средством определения уровня развития общества науа
[акануне Конкисты, поскольку в глазах Л.Г. Моргана и А. Бан-
1ельера наличие нуклеарной семьи как основы социальной орга-
шзации было неоспоримым доказательством существования го-
:ударства и политического общества (political society). «Если бы в
Мексике существовало политическое общество, мы были бы
зправе найти там ясную и определенную концепцию семьи», -
рассуждал А. Бандельер [45: 566]. Довольно поверхностно знако¬
мый с испанскими источниками (в основном по французским пе¬
реводам) и не владевший науатлем, А. Бандельер для рассмотре¬
ния СТР науа в доиспанский период смог использовать только
один источник - «Словарь на кастильском и мексиканском язы¬
ках и на мексиканском и кастильском» А. Молины, в котором
имеется серьезная ошибка относительно ТР для кузенов эго. Не¬
знание А. Бандельером науатля привело его к целому ряд курьез¬
ных ошибок. Он не только принял на веру утверждение А. Моли¬
ны о том, что кузены и представители -2 поколения обозначались
одним и тем же термином ixhuitli, но и пришел к совершенно не¬
обоснованному выводу о том, что TP tlahlli, обозначающий брата
отца и брата матери, образован от tahtli, обозначающего самого
65
5 Зак 1395

отца, и, соответственно, науа терминологически не разграничу
вали родителей и мужских сиблингов родителей [45: 567-569]
Это ошибочные умозаключения, равно как и действительное от
сутствие разграничений прямых и коллатеральных родственна
ков во всех поколениях, кроме +1, релевантность пола эго в
поколении, позволили А. Бандельеру утверждать, что «мексикан.
ская семья сама по себе была еще не до конца оформлена», и до.
испанское общество науа состояло из патрилинейных кланов, (
руках которых находилось не только землепользование, но и
управление, а также судопроизводство [45: 570]. «Клановая»
структура в свою очередь определяла демократический характер
социальных институтов науа, исключавший наличие у них госу.
дарственности [45: 570-571].
Оппонентом А. Бандельера выступил известный мексикан¬
ский историк Альфредо Чаверо, который в первом томе своей
масштабной работы «Мексика на протяжении веков» (1887 г.) со¬
ставил свой список ТР науа, используя, помимо словаря А. Мо¬
лины, сообщение А. Сориты, в свою очередь, основанное на дан¬
ных А. де Ольмоса. Он включил в него также обозначения свойст¬
венников. По мнению А. Чаверо, СТР науа, напротив, доказывает
что «у мешика существовала семья, не только первобытная се¬
мья, свойственная племени, но и подлинная семья {familia legal),
основа развитого общества» [68: 658].
Как ни удивительно, но публикации, посвященные родству в
обществе науа доколониального и раннеколониального времени в
XIX в., когда изучение родства оформилось в особую дисциплину
в рамках этнологии и антропологии, фактическй ограничились
двумя разделами в соответствующих работах А. Бандельера и
А. Чаверо. В первые десятилетия XX в. в поле зрения исследова¬
телей вновь оказалась не столько СР науа, сколько опять-таки
СТР, возможно, как материал, лежащий на поверхности. В 1925 г.
столь известный этнолог, как Пауль Радин в статье «Термины
родства майа, науа и тарасков» вновь дал сводку исходных ТР
науа, используя, подобно А. Баьдельеру, всего один источник -
словарь А. Молины [194: 101], что привело к немалому числу
фактических ошибок [196: 28].
Исключениями из этого правила стали работы немецких ис¬
следователей Георга Хёльткера и Герхарда Вольфа, написанные в
30-х гг. XX в. Г. Хельткер в работе «Семья у ацтеков в древней
Мексике» (1930 г.) также составил свой список основных ТР науа
66

I 23]. В отличие от других исследователей, он в качестве главно-
I источника использовал «Всеобщую историю вещей Новой Ис-
I нии» в издании Э. Зелера и попытался соотнести СТР науа с
i (исаниями особенностей взаимоотношений между родственни-
I ми. Существенным достоинством работы Г. Хельткера было
: ание им классического науатля, что спасло его от построения
: имологий сомнительного характера.
Диссертация Г. Вольфа, юриста по образованию, носила само
себя говорящее название «Основы брачного права ацтеков».
Вольф, не владел пауатлем, но, тем не менее, он использовал
кое количество источников на испанском, что ему удалось соз-
1ть развернутую картину столь важного аспекта антропологии
>дства, как брачные нормы [234].
Систематическое и углубленное изучение СР и СТР науа на-
шось только после второй мировой войны. Попытка полного
«¡темного анализа СТР науа с целью последующей реконструк-
ии СР была предпринята в 1951 г. швейцарским исследователем
ансом Дитши в его работе «Система родства ацтеков» [90: 8-14].
. сожалению, Дитши подобно своим предшественникам целиком
сновывался на словаре А. Молины как единственном источнике,
то не могло не сказаться на обоснованности его выводов. Не-
мотря на рядинтересных наблюдений об этимологии ТР науа, его
мозаключения подчас носят столь же произвольный и тенденци-
|Зный характер, как и построения А. Бандельера [89а: 11,14].
В 1954-1959 гг. проблемы СР оказались в поле зрения такого
:рупного исследователя Мезоамерики, как Пауль Кирхгофф.
Золемизируя со сторонниками идей Л.Г. Моргана и А. Бандель-
зра, он создал концепцию конического клана как основы СР ко¬
ренных народов Мезоамерики, в том числе науа. Под последним
он понимал эндогамную десцентную группу с амбилинейной фи¬
лиацией, в которой статус конкретного лица основан на принципе
генеалогического расстояния, т.е. степени близости к основателю
данной десцентной группы [133: 259]. По мнению П. Кирхгоффа,
конический клан вполне совместим со сложностратифицирован-
ным обществом и, более того, он в силу иерархичности своей
организации создает основы для его возникновения [133: 269-
270]. П. Кирхгофф считал конический клан отличительным при¬
знаком Мезоамерики как историко-культурного ареала и тем
самым не выделял СР науа из ряда СР других народов Мезоаме¬
рики [133: 270].
67

В области исследования СТР настоящим прорывом стала док
торская диссертация немецкой исследовательницы Хельги Рам
мов «Отношения родства в классическом ацтекском», опублико.
ванная в 1964 г. Музеем этнологии и первобытной истории Гам
бурга [196]. Хорошое знание классического науатля позволило
X. Раммов использовать большое количество малоизвестных ц
даже забытых источников, созданных самими носителями языка
подробно и тщательно рассмотреть различные смысловые кон¬
тексты употребления каждого ТР и тем самым глубже проник¬
нуть в их сложную, многоуровневую семантику. Достаточно ска¬
зать, что X. Раммов первой обратила внимание на «аномалии» в
использовании TP -1 поколения во «Всеобщей истории вещей
Новой Испании» Б. де Саагуна и грамматике науатля О. Карочи и
на реципрокность ТР, обозначающих представителей +3 и -3, +4
и -4 поколений [196: 55, 57, 116]. Также впервые она попыталась
разобраться в том, как понимали родство сами науа. Тем не ме¬
нее, X. Раммов не ставила своей задачей осуществить полную
реконструкцию самой СР, полагая, что ее работа является лишь
основой для такой реконструкции [196: 30].
Диссертация X. Раммов закрыла существовавшую десятиле¬
тиями лакуну и позволила последующим исследователям сосре¬
доточиться на более узкоспециализированной тематике как в об¬
ласти изучения СТР, так и в области изучения СР.
Так, всего два года спустя после публикации диссертации
X. Раммов вышла в свет статья мексиканского исследователя
Педро Карраско «О некоторых терминах родства классического
науатля», которая была посвящена кузенной терминологии [63].
В отличие от своих предшественников П. Карраско посчитал
ошибкой свидетельство А. Молины об отсутствии терминологи¬
ческого разграничения между кузенами и представителями -2
поколения и предложил свое объяснение причин, приведших к
этой ошибке, хорошо подкрепленное данными источников [63:
151—155]. Вслед за тем в течение двух десятилетий П. Карраско
опубликовал целый ряд чрезвычайно интересных и глубоко про¬
думанных статей, среди которых следует назвать такие работы,
как: «Структура семьи в Тепостлане XVI века» (1964 г.), «Дом и
имущество правителя тлауика» (1972 г.), «Большая семья в Древ¬
ней Мексике: случай Молотлы» (1976 г.), «Знатные роды древней
Мексики» (1976 г.) [58; 59; 60; 61]. Особой заслугой П. Карраско
является открытие, изучение и последующий анализ данных
68

толь ценных источников, как описанные выше раннеколониаль-
ые переписи из штата Морелос [58; 59; 60]. Полученные данные
озволили существенно уточнить и во многих случаях изменить
стоявшиеся представления о структуре семьи и семейно-брач-
ых нормах у науа, живших на данной территории. Одновремен-
о проведенный П. Карраско анализ браков представителей дина-
1гий правителей Теночтитлана и Тескоко существенно изменил
1редставления о структуре знатных родов науа, и позволил вы-
винуть предположение об их Апологической близости к дес¬
антным группам Ближнего Востока [61: 34].
Работы П. Карраско определили тематику и методику иссле-
ования СР науа. Отныне приоритет перешел именно к изучению
онкретных форм СР, а необходимым условием для занятий дан-
ой проблематикой стало хорошее знание классического науатля.
lecTo основных источников заняли многочисленные архивные
окументы, написанные на этом языке (переписи, завещания, су-
ебные иски и т. п.), которые до того фактически были неизвест-
ы или игнорировались, хотя и ранее использовавшиеся словари,
рамматики и крупномасштабные хроники также не были забыты
56; 72; 73; 131; 142; 143; 144; 158; 159; 182]. Это позволило су¬
щественно обогатить и расширить знания исследователей в дан-
гай области, а также во многих случаях пересмотреть и скоррек-
ировать свидетельства самых авторитетных хронистов. Кроме
ого, работа с источниками, происходящими из конкретного по-
:еления, дала возможность выявить местную специфику СР и
фганизации родственных коллективов, тем самым избавив ис¬
следователей от неоправданных обобщений.
Именно в таком ключе работали такие авторы, как Эдвард
Кальнек, Джонатан Оффнер, Сьюзан Келлог, Сара Клайн и Ро-
5ерт Маккеа, при этом, если Э. Кальнек и С. Келлог уделяли ос¬
новное внимание Теночтитлану, то С. Клайн и Р. Маккеа посвя¬
тили свои исследования науа Морелоса, а Д. Оффнер — городам и
другим поселениям Аколуакана [56; 73; 131; 158; 159; 182]. Буду¬
чи археологом Э. Кальнек, тем не менее, уделял самое присталь¬
ное внимание раннеколониальным архивным документам из са¬
мого Мехико, в особенности усадебным планам. Изучение по¬
следних привело его к выводу, что основу организации Теноч¬
титлана составляли большие семьи, размеры которых во многом
определялись ростом эксплуатации со стороны правящей вер¬
хушки и динамично развивавшейся экономикой этого крупней-
69

шего города позднего постклассического (1250-1521 гг.) период
[?6: 36-39].
Д. Оффнер в своей работе «Организация домохозяйства bi
внутренних районах Тескоко: свидетельство “Кодекса Вергара”)
напротив, утверждал, что для науа, по крайней мере, на террито
рии Аколуакана было характерно распространение нуклеарно!
семьи, а единственными родственными коллективами, выходив¬
шими за их рамки, были билатеральные киндреды [182: 146]
Трактовка Д. Оффнера, несмотря на хорошее знание материала,
остается весьма уязвимой для критики, поскольку она основана
на данных весьма позднего источника, к тому же созданного по¬
сле опустошительной эпидемии, имевшей место в данном районе
в 1576-1581 гг.
Работа С. Келлог «Право и трансформация ацтекской культу¬
ры: 1500-1700» занимает особое место среди исследований СР
науа конца XX в. Хотя тематические рамки монографии С. Кел¬
лог значительно шире и СР посвящена только одна глава «Право
и изменяющаяся структура семьи», на сегодняшний день ее рабо¬
та является единственной попыткой рассмотрения СР науа в ис¬
торической динамике под влиянием испанских правовых норм на
протяжение почти трех веков [131]. Используя малоизвестные
документы из Главного архива нации и Национальной библиоте¬
ки Мексики, С. Келлог показывает, как постепенно нуклеарная
семья заняла место большесемейного коллектива, амбилинейная
филиация — патрилинейной, а равные права наследования имуще¬
ства и статуса для мужчин и женщин - предпочтением наследни¬
ков мужского пола [131: 92-95, 96, 111-113, 119]. Работа С. Кел¬
лог может служить прекрасной основой для дальнейших изыска¬
ний по данному вопросу.
Еще одно интересное направление исследований конкретных
форм СР науа, которое было начато еще П. Карраско, — изучение
демографии домохозяйств конкретного поселения, основанное на
комбинированном использовании археологических и письменных
данных с их последующей статистической обработкой. Анало¬
гичный подход комплексного характера, сулящий большие пер¬
спективы, наблюдается также в гендерных и возрастных исследо¬
ваниях мезоамериканистов 80—90-х гг. XX в., прежде всего в
статьях американского демографа Роберта Маккея, посвященных
структуре родственных коллективов по данным переписей с тер¬
ритории современного штата Морелос [158; 159].
70

По сравнению с постоянно растущим числом работ о конкрет-
ых формах организации родственных коллективов науа, изуче-
ие СТР во второй половине XX в. получило гораздо меньшее
! азвитие. Фактически после публикации фундаментальной рабо-
ы X. Раммов в свет вышла только одна обобщающая работа, по-
,вященная СТР, - «Структурный и семантический анализ терми¬
нологии родства классического науатля» (1982 г.) американского
ингвиста Б. Гарднера [103]. Подобно Раммов, Б. Гарднер ис-
ользовал для анализа СТР Hayá значительное количество неиз-
анных редких источников, хотя и в меньшем масштабе. Ему
далось выявить контекстуальные связи в использовании целого
яда ТР нисходящих- поколений, особенно в случае их инверти-
ованного употребления, на что впервые обратила внимание
;. Раммов. Проаналйзровав свыше 400 случаев инвертированно-
о употребления TP -1 и -2 поколений, исследователь пришел к
ыводу, что в этом контексте ТР имеют, по крайней мере, три
азличные функции: 1) метафорическое перенесение биологиче-
ки структурированного семантического поля на небиологиче-
кую иерархию; 2) обозначение социального различия между
юдственниками; 3) обозначение наследственного социального
>анга [103: 107-108]. К сожалению, Б. Гарднер ограничился этим
«блюдением, оставив за рамками своей статьи вопрос, почему,
«пример, исходно инфериорные термины служат для обозначе¬
ния высокого ранга. Позднее столь крупные специалисты, как
Ц. Локхарт и Ф. Карттунен в аннотированном издании «Диалогов
Бэнкрофта» (1985 г.) также обратили внимание на инверсию как
на один из основных способов употребления ТР, однако также не
решились дать какое-либо объяснение данному явлению, заявляя:
«Примеры применения принципа уже были идентифицированы,
но точные условия, при которых он используется, и нюансы его
использования еще предстоит понять, мы также не можем пре¬
тендовать на то, что достигли заметного прогресса в этом отно¬
шении» [127: 45]. Тем не менее, они сделали весьма важное на¬
блюдение о корреляции инверсии с расширением семантического
поля ТР [127: 45]. Думается, что данная проблема подлежит в
ближайшем будущем самой активной разработке.
В отечественной науке данная тема практически не получила
развития. Только в 1998 г. в альманахе «Алгебра родства» в руб¬
рике «Материалы» был опубликован очерк В.Е. Баглай «Некото¬
рые традиции семейно-брачных отношений и терминология род¬
71

ства древних ацтеков» [2], в котором дается общая характерно ,
ка СР и СТР науа. Подобно авторам первой половины XX
В.Е. Баглай называет словарь А. Молины основным источник^
по СТР науа, даже не упоминая о существовании словарей А. «
Ольмоса, А. Урбано, X. Переса или анонимного «Словаря мекс.
канского языка», которые столь внимательно изучали ее предш
ственники X. Раммов и Б. Гарднер. Несмотря на небольшой об
ем, статья изобилует фактическими ошибками и неточностям
Например, В.Е. Баглай утверждает, что, «судя по всему, в зав|
симости от конкретной ситуации играл роль учет поколений,
внутри каждого поколения - различие между родственниками г
прямой и боковой линии» [2: 211]. Это заключение находится
очевидном противоречии с данными многих источников, в кот<
рых зафиксировано отсутствие и понятия «поколение», и разгр:
ничения коллатеральных родственников, за исключением пре/
ставителей +1 и-1 поколений [42: 83-85; 70, т. 1: 66-67, 136-131
127: 48]. Само понятие поколения, как убедительно продемонсч
рировал П. Карраско в цитируемой В.Е. Баглай работе «О неко
торых терминах родства классического науатля», является ре
зультатом влияния римского права, привнесенного испанцами, i
первую очередь представителями католической церкви [63: 152-
153]. Странное впечатление производит и список терминов, при¬
веденный в конце статьи, поскольку трудно понять принцип и
цель его составления в силу смешения в нем терминов, обозна¬
чающих домохозяйство, десцентную группу и ТР. Что касается
последних, то вряд ли читатель сможет составить на основе спи¬
ска В.Е. Баглай сколь-нибудь ясное представление о доиспанской
СТР науа, так как в нем отсутствуют базисные ТР, обозначающие
Рм и Рж, а также Дм и Дж, ДмР и ДжР, зато имеются ТР для
троюродного племянника и двоюродного деда, аутентичность
которых вызывает сомнения [2: 213]. Вдобавок в качестве обо-
значения РжСм приводится слово micqui, т.е. мертвец (?! - А.К.),
хотя даже у Б. де Саагуна, процитированного в работе В.Е. Баг¬
лай, РжСм именуется monnantli (от топ - СД и пап - Рж) [2: 213;
207, т. 6. 199—200]. Наконец, В.Е. Баглай, не различает поссесив-
ную форму, в которой всегда употреблялись ТР в классическом
науатле, и абсолютивную, встречающуюся только в словарях [2:
213; 196: 32]. Все эти недостатки существенно снижают ценность
ее работы - первой отечественной публикации по СТР и СР науа
накануне Конкисты.
72

Систематическое изучение половозрастной стратификации в
10Испанском и раннеколониальном обществе науа началось лишь
; 60-х годов XX в., когда различные аспекты половозрастной
стратификации рассматривались либо в общих работах о соци¬
альной организации и культуре науа накануне прихода испанцев
\ в колониальный период, либо в рамках гендерных исследова-
щй. В более ранних фундаментальных работах о половозрастной
стратификации обобщающего характера, таких как «Первобыт-
ше тайные общества» (1907 г.) X. Вебстера и «От поколения к
юколению» (1956 г.) Ш. Айзенштадта, формам половозрастной
>рганизации у науа было посвящено всего несколько строк [94-
153; 232: 15].
Что же касается общих работ о жизни аборигенного общества
леред Конкистой, созданных во второй половине XX в., то из
сниг, где достаточно подробно затрагивается тема половозраст-
-юй стратификации, можно назвать «Повседневную жизнь асте-
<ов накануне испанского завоевания» французского исследова¬
теля Ж. Сустеля (1968 г.) и очерк «Мексиканское общество пе¬
ред Конкистой» П. Карраско (1981 г.) [62; 216]. В работе
Ж. Сустеля в главе «От рождения до смерти» на основе широко¬
го круга источников рассматриваются такие вопросы, как разде¬
ление в семье повседневных хозяйственных функций по полу и
возрасту, различия в воспитании мальчиков и девочек, деление
по возрастным группам в структуре общины [216: 163-202]. В
очерке П. Карраско одним из объектов анализа является возрас¬
тное деление в доиспанском обществе науа и его значение для
функционирования основных институтов данного общества. На
основе сопоставления разных источников П. Карраско удалось
выявить мужские возрастные степени науа и указать на опреде¬
ленное единство функций, которые выполняли представители
разных социальных страт, принадлежавшие к одной возрастной
степени [62: 193-199]. Однако в поле зрения П. Карраско не по¬
пали женские возрастные степени.
В середине 80-х гг. XX в. тема возрастного деления у науа бы¬
ла затронута также в работе мексиканского исследователя
А. Лопеса Аустина «Человеческое тело и идеология: концепции
древних науа» (1984-1985 гг.). В ней он коснулся доиспанских
представлениий науа о возрастных процессах, характеристиках,
присущих лицам различных возрастов, и различиях между пола¬
73

ми [145, т. 1-2]. В этой же работе А. Лопес Аустин на основе ело!
варей раннеколониального периода и текстов Б. де GaaryHa со!
ставил первую сводную таблицу возрастной терминологии науа,
а в ее второй части поместил свой перевод главы о возрастных
степенях из так называемых «Примерос Мемориалес» Б. де Саа-
гуна- прототипа его «Всеобщей истории вещей Новой Испа-
нии», написанных только на языке науатль [145, т. 2].
Впервые же данная проблематика была подробно освещена в
работе шведской исследовательницы Анны-Бриты Хеллбом
«Родь женщин в культуре: индеанки и метиски в доиспанской и
постреволюционной Мексике» (1967 г.) [119]. В первой части дан¬
ной работы, посвященной доколониальному периоду, А.-Б. Хел¬
лбом детально проанализировала распределение социальных ро¬
лей в обществе науа по гендерному принципу на протяжении все¬
го жизненного цикла от детства до глубокой старости [119: 17-
172]. К сожалению, глубину ее анализа серьезно ограничило то
обстоятельство, что из всех имеющихся источников А.-Б. Хеллбом
использовала только «Кодекс Мендосы» и «Всеобщую историю
вещей Новой Испании» Б. де Саагуна. Колониальный период ос¬
тался за рамками исследования А.-Б. Хеллбом.
Положение радикально изменилось лишь в 70-е гг. XX в., ко¬
гда на фоне окончательного становления гендерных исследова¬
ний как особого направления в социальных науках и усиления
феминистского движения, различные аспекты половозрастной
стратификации в аборигенных обществах доколониальной и ра-
неколониальной Мезоамерики стали привлекать внимание антро¬
пологов, этнологов и археологов США, Мексики и Западной Ев¬
ропы. Поначалу, в силу тесной связи этих исследований с феми¬
нисткой идеологией в поле зрения ученых (преимущественно
женщин-антропологов) оказались лишь вопросы гендерной ие¬
рархии и взаимоотношения полов. Эти вопросы трактовались, в
первую очередь, как отражение биологически предопределенного
противостояния мужского и женского начал, как поиск ответа на
вопрос, «занимали ли в доиспанском обществе науа женщины
более низкий статус, чем мужчины?». Примером утвердительно¬
го ответа на этот вопрос может служить статья американского
антрополога Джун Нэш «Астеки и идеология мужского господ¬
ства» (1976 г.), посвященная рассмотрению связей между разде¬
лением общественных функций по гендерному принципу и миро¬
воззренческим построениям астеков [180]. Анализируя принципы
74

иконографии астекских божеств, Д. Нэш указывала, в первую
чередь, на отсутствие у женских божеств собственных символов
ласти. На сохранившихся скульптурных памятниках и в кодек¬
ах науа женские божества изображаются со щитами, копьеме-
алками, стрелами, жезлами, т.е. атрибутами, связанными с вой¬
ной, исключительно мужским занятием у науа [180: 349-351].
)то, по мнению Д. Нэш, есть имплицитное отражение идеи им-
1анентной пассивности и слабости женского начала, что было
•бусловлено доминирующим положением мужчин в обществе
laya. Другой аспект, нашедший отражение в астекской иконо-
•рафии, который привлек внимание исследовательницы, это мо¬
йв победы патрона астеков Уицилопочтли, мужского божества,
1Ссоциируемого с Солнцем и жизненной энергией, над своей се-
:трой Койольшауки (Малинальшочитль в других вариантах пре¬
дания), олицетворявшей враждебные человеку хтонические силы.
Этот сюжет присутствует в качестве одного из основных компо¬
нентов в символике главного храма Теночтитлана, где у основа¬
ния лестницы, ведущей на вершину пирамиды; была найдена
круглая плита с изображением расчлененного тела Койольшауки.
Этот памятник, равно как и ряд других, где женские божества
также представлены убитыми или искалеченными, по мнению
Д. Нэш, свидетельствует об утверждении мизогинисткой идеоло¬
гии в Теночтитлане накануне Конкисты [180: 349]. Она обращала
внимание и на семантические ассоциации между войной, плодо¬
родием и самим половым актом. Тем не менее, принимая во вни¬
мание андрогинность значительной части персонажей пантеона
науа, это суждение представляется чрезмерно категоричным [53:
225; 180:349].
Вопросы негативного восприятия женской природы и соответ¬
ствующей дискриминации женщин или отсутствия ее в обществе
науа, в особенности в доиспанский период, сохраняли приори¬
тетное положение в иследованиях половозрастной стратифика¬
ции и на протяжении 80-х гг. XX в., когда вышла в свет работа
мексиканской исследовательницы Марии Родригес-Шедоу «Ас-
текская женщина» [202]. Вгляды М. Родригес-Шедоу практиче¬
ски не претерпели изменений и в ее более поздних работах «Ас-
текское государство» (1990 г.) и «Социальное положение жен-
щин-мешика накануне завоевания» (1999 г.) [200; 201: 227-238].
Основываясь на свидетельствах раннеколониальных источников
и собственной идее о превращении Тройственного Союза нака¬
75

нуне Конкисты в деспотическое государство, сходное во многое
с,древневосточными монархиями и отличавшееся доминирующе!
ролью мужчин-воинов в управлении, М. Родригес-Шедоу писал;
о формировании негативного отношения к женщинам в астек !
ском обществе, о неуклонно возраставшей регламентации их по¬
ложения накануне Конкисты и о наличии у мешика «авторитар¬
ной», по ее выражению, семьи, основанной на бесприкословном
подчинении мужчине его жены и детей [200: 138-14!; 201: 227-
238; 202: 120-125].
-С акцентом на все тот же вопрос: «существовала ли в общест¬
ве науа XV-XVII вв. дискриминация женщин», рассматривается
половозрастная стратификация и в одной из основных работ дру¬
гой мексиканской исследовательницы Ноэми Кесады «Сексуаль¬
ность, любовь и эротика. Доиспанская и колониальная Мексика»
(1996 г.) [191]. Однако в данном случае, автор придерживается
противоположной М. Родригес-Шедоу точки зрения. При рассмо¬
трении доиспанских представлений науа о природе «мужского» и
«женского» начал и их предназначении Н. Кесада акцентирует
внимание на преобладании у науа идей взаимодополняемости и
равноценности «мужского» и «женского» как вселенских универ¬
сальных начал, порождающих все сущее [191: 280-282]. Это, по
мнению Н. Кесады, порождало гармоничное видение мира и спо¬
собствовало сглаживанию гендерного антагонизма [191: 282].
Тем не менее, допускает Кесада, женское начало, в целом, имело
более негативные коннотаты, нежели мужское. В колониальную
эпоху ситуация изменилась в сторону ярко выраженной асиммет¬
рии во взаимоотношениях между полами и женское начало стало
восприниматься как ущербное и греховное по своей природе,
вследствие внедрения в сознание науа иудео-христианской тра¬
диции восприятия мира как порождения исключительно мужско¬
го начала, олицетворяемого Богом-Творцом [191: 82, 158-162].
К настоящему времени исследования гендерных отношений в
обществе науа и других коренных народов Мезоамерики превра¬
тилось в одну из самых модных тем, в первую очередь, среди ан¬
тропологов, археологов и этноисториков США, особенно сторон¬
ников феминизма. В 80-90-е гг. XX в. под ощутимым американ¬
ским влиянием исследования гендерных отношений в доиспан¬
ских цивилизациях Мезоамерики стали достаточно активно раз¬
виваться и в соседней Мексике. Число работ, посвященных дан¬
ной тематике, растет ускоренными темпами. Тем не менее, необ-
76

эдимо подчеркнуть, что в центре внимания исследователей ча¬
де всего оказываются лишь отдельные аспекты гендерных отно-
дений без каких-либо попыток их анализа на протяжении всего
^колониального и раннеколониального периодов.
Среди европейских историков, социальных антропологов и
. охеологов проблема гендерных отношений в древних обществах
лзвала меньший энтузиазм в связи с общей скептической оцен-
эй американской культурной антропологии. Некоторые евро-
ейские, в первую очередь французские исследователи, склонны
ассматривать гендерные исследования как еще одно курьезное
орождение данной традиции. В этой связи весьма показательно
ысказывание французского археолога Аник Кодо: «Французы
сегда знали, что мужчины и женщины занимали разные в исто-
ическом и культурном отношениях позиции в обществе... Мы не
онимаем, зачем некоторым (американцам, англичанам, австра-
ийцам) нужна гендерная археология, чтобы говорить о столь
невидных вещах» [81: 344]. Несколько иначе обстоит дело в
'ермании и Австрии, где влияние феминистского движения на
оциальные науки достаточно велико, что находит отражение и в
фоблематике работ, посвященных народам Мезоамерики, в том
шсле науа [237: 207-209].
В настоящее время в растущем потоке исследований, посвя-
ценных гендерной проблематике в обществах коренных народов
Мезоамерики, можно выделить три основных направления:
1)	изучение этнокультурных различий в распределении соци¬
альных ролей по полу и возрасту, в идеологических установках и
формировании личности;
2)	изучение методов социализации детей и способов воспро¬
изводства гендерных установок путем соответствующих симво¬
лических актов;
3)	изучение взаимодействия половозрастной стратификации с
экономическими, политическими и этнокультурными процессами
[53: 57].
Нельзя не отметить еще одно весьма важное обстоятельство,
определяющее сам процесс современных исследований по дан¬
ной проблематике, особенности мышления самых разных авто¬
ров, понятийный аппарат и даже манеру изложения. Это при¬
стальное внимание многих западных специалистов, занимающих¬
ся частными проблемами, к примеру, гендерными аспектами раз¬
деления труда в повседневной жизни науа, к общетеоретическим
77

работам по гендерной тематике, которые были созданы в теченщ
двух последних десятилетий XX в. На сегодня наибольшее влия
ние на мезоамериканистов, специализирующихся в сфере гендер,
ных ислледований, в том числе на примере науа, оказывают труды
французского социолога Тома Лакэ и американских антропологов
Маргарит Конки и Джудит Батлер [81; 106; 136].
Всех троих объединяет одна общая черта - отрицание биоло*
гического компонента понятия «гендер» и постулирование завц<
симости восприятия половых и возрастных различий от конкреъ
ных социокультурных условий [81: 343; 126: 5-4; 134: 184; 136: 4],
Так, Т. Лакэ в своих работах на конкретных примерах, взятых из
общественной жизни как доиндустриальных, так и развитых инду¬
стриальных обществ, демонстрирует процесс построения культур¬
ных версий биологических явлений и ощутимое расхождение этих
версий с реальными биологическими характеристиками Homo
sapiens. Стоит также напомнить, что Т. Лакэ убежден, в том, что
само понятие sex («пол») в западноевропейской и американской
культуре суть результат исторической случайности, причем его
существование насчитывает всего сотню лет [81: 344; 136: 4-5].
По мнению Д. Батлер, под термином «гендер» следует пони¬
мать не столько биологически обусловленную часть социальной
идентичности, сколько культурную версию или, согласно ее тер¬
минологии, performance, т.е. совокупность специфических дейст¬
вий, ассоциирующихся в том или ином обществе с мужской или
женской сущностью [126: 5]. Развивая далее этот тезис, Д. Батлер
пишет, что каждый индивид усваивает данный комплекс дейст¬
вий в процессе социализации и реализует его по мере взросления,
подобно тому, как актер сначала учит, а затем играет определен¬
ную роль [126: 5]. Поэтому сам термин performance, означающий
буквально «спектакль», «исполнение», в данном случае отнюдь
не случаен.
Идеи М. Конки также весьма близки концепции Д. Батлер. В
заключение к сборнику «Гендер в доиспанской Америке», делая
краткий обзор статей сборника, она пишет: «Немногие из тех, кто
посвящает свое время размышлениям о гендере и созданию тео¬
ретических концепций, воспринимают его как данность, как не¬
изменный феномен или приписывают ему какую-либо устойчи¬
вость. Концепция гендерного анализа - это динамичная и посто¬
янно меняющаяся концепция, она подразумевает под собой раз-
78

ообразный набор ролей, практик и убеждений, а вовсе не ста-
ичный тип или статичную категорию» [81: 343].
Таким образом, по мнению Т. Лакэ, Д. Батлер и М. Конки, по-
овозрастная стратификация в любом обществе основана отнюдь
е на биологических явлениях, а на социокультурных конструктах,
ли «культурных версиях» в терминологии настоящей моногра-
)ии. Поэтому изучать следует в первую очередь эти конструкты.
Как такие взгляды отражаются в конкретных исследованиях,
освященных различным аспектам половозрастной стратификации
коренных народов Мезоамерики, можно продемонстрировать на
(римере книги известной американской исследовательницы
\ Джойс «Гендер и власть в доиспанской Мезоамерике», написан-
юй в 1996 г. и выдержавшей второе издание уже в 2000 г. [126].
Вслед за вышеупомянутыми авторами Р. Джойс отказывается
1идеть в половозрастной стратификации только отражение био-
югических различий между полами. В первой же главе своей ра-
5оты «Гендер, перформанс, власть и репрезентация» она задает
:ебе вопрос: «Действительно ли гендер является всего лишь осо¬
бым образом концептуализированной и социально значимой ин¬
терпретацией врожденных физических особенностей человека?»
[126: 4]. Поэтому ключевым моментом в интерпретации Р. Джойс
такого понятия, как «гендер» является заимствованная у Д. Бат¬
лер концепция перформанса, которую она реализует на конкрет¬
ных примерах из доиспанской истории Мезоамерики. Ярким при¬
мером апробации этой концепции является последняя глава
«Становление человека: тело и личность в астекском Теночтит-
лане». Опираясь на столь важный источник, как «Всеобщая исто¬
рия вещей Новой Испании» Б. де Саагуна, Р. Джойс пытается
продемонстрировать, что в доколониальном обществе науа ген¬
дерная идентичность не рассматривалась как изначальная дан¬
ность, а конструировалась путем определенных действий [126:
201]. Исследовательница, в частности, указывает на факт одина¬
кового терминологического обозначения детей допубертатного
возраста [126: 201-202]. Обретение гендерного статуса индиви¬
дом происходило в результате выполнения человеком, а на пер¬
вых порах его жизни - его старшими родственниками, целой се¬
рии актов как ритуального, так и вполне обыденного характера.
Аналогичным образом, пишет Р. Джойс, по мере старения инди¬
вида происходило размывание его гендерного статуса, вплоть до
полной его утраты [126: 202]. Думается, что несомненным досто¬
79

инством такого подхода к данной теме является четкое понима¬
ние сцепленности пола и возраста как принципов конструирова¬
ния социальной идентичности в доколониальном обществе ме-
шика и - шире - науа в целом.
Для будущего данного направления весьма перспективным
является перенос акцента на взаимодействие пола и возраста в
конструировании человеческой индивидуальности и социальных
отношений взамен социально ангажированного поиска мизоги-
нии'^в обществе науа доиспанского или раннеколониального пе¬
риодов. Тем не менее, стремление доказать расплывчатость ген¬
дерных стереотипов науа и отсутствие в доколониальном обще¬
стве жесткой гендерной стратификации побуждает авторов по¬
добных работ использовать достаточно некорректную аргумента¬
цию для обоснования своих постулатов, как это имеет место в
статье Сесилии Клайн «Никто из двух: заметки о гендерной ам¬
бивалентности у науа доиспанского периода», включенной в
сборник «Гендер в доиспанской Америке». В самом начале своей
работы С. Клайн сетует, на то, что «в нашем обществе не допус¬
кается ни сексуальная (sexual), ни гендерная амбивалентность»
[134: 183]. Доколониальное общество науа, по мнению С. Клайн,
является примером альтернативного отношения к понятию «пол».
Поэтому ее работа целиком посвящена доказательству того, что
«говорившие на науатле обитатели Центральной Мексики позд¬
него постклассического периода, по всей видимости, отнюдь не
считали гендер стабильным или неизменным феноменом и не
рассматривали ни пол, ни гендер как неизменно детерминиро¬
ванные биологические явления» [134: 184]. Однако эта идея, сама
по себе вполне заслуживающая внимания, как показывает анало¬
гичное исследование Р. Джойс, покоится на весьма произволь¬
ном, если не сказать пристрастном, истолковании данных.
С. Клайн обращается к интерпретации оценочных высказываний
о различных формах перверсий и трансвестизма, представленных
в 10-й книге Б. де Саагуна, к семантике годовых праздников
Тошкатль, Тититль, Ицкалли, связанных с имперсонаторами наи¬
более важных божеств пантеона науа, и находит им параллели в
годовых обрядах (в первую очередь, карнавальных) современных
науа, а также майя, миштеков и сапотеков Оахаки и даже мекси¬
канцев XIX столетия [134: 191-211].
Такой широкий разброс сам по себе вызывает сомнения, по¬
скольку трудно представить, что комплекс карнавальных обрядов
80

»родов современной Мексики, по прошествии почти пяти веков
. момента первого контакта с европейцами является адекватной
оделью для реконструкции семантики доиспанских ритуалов
,ешика. Кроме того, сама привязка тех или иных ритуалов к кон¬
фетному временному отрезку или природному явлению (в дан-
эм случае - зимнему солнцестоянию) основана только на гипо¬
птической реконструкции мексиканского археолога и этноисто-
■нса А. Касо [134: 201]. Также не совсем понятно, почему при ис-
эльзовании данных из «Всеобщей истории» Б. де Саагуна не учи-
I,таете я влияние крайне негативного отношения францисканских
иссионеров, включая самого Б. де Саагуна, к гомосексуализму,
)ансвестизму и гермафродитизму [208: 430]. Еще большее недо-
«ение вызывают некоторые частные аргументы С. Клайн. Так, к
фимеру, в качестве доказательства того, что разбивание ритуапь-
юй флейты юношей-имперсонатором Тескатлипоки перед его
жертвоприношением означает символическую кастрацию импер-
энатора: Клайн приводит устное свидетелство своего мексикан-
кого друга о том, что термин pito («флейта», «свистулька») в со¬
временном мексиканском испанском является эвфемистическим
бозначением пениса без каких-либо дополнительных обоснова-
:ий возможной кальки с классического науатля или семантиче-
. ких совпадений [134: 223]. При этом С. Клайн пытается дока-
ать, что сам имперсонатор Тескатлипоки рассматривался как
1Ндрогин, т.е. лицо, лишенное определенного гендерного статуса
134: 223-225]. В таком случае, почему именно мужская часть его
сущности подлежала кастрации перед жертвоприношением?
В то же время, большинство американских, мексиканских и
«анадских антропологов в своих оценках проявляют вполне оп¬
равданную осторожность и стараются избегать слишком катего¬
ричных обобщений. Основную цель своих работы эти авторы ви¬
дят в исследовании частных аспектов таких фундаментальных
проблем, как изучение методов социализации детей с акцентом
на передаче им гендерных установок и взаимосвязи половозраст¬
ной стратификации с экономическими, политическими и социо¬
культурными процессами в доиспанском и раннеколониальном
обществе науа. Как правило, их работы посвящены отдельному
поселению или небольшой группе поселений и основаны на со¬
поставлении материалов археологических раскопок данного на¬
селенного пункта и свидетельств письменных источников. Такая
концентрация внимания на частных проблемах нередко оказывает-
81
6 3ак 1395

ся более плодотворной, чем построение общетеоретических конст.
рукций и способствует коррекции многих неточностей в письмен,
ных источниках, а также ликвидации «белых пятен». В качестве
примеров таких достаточно узкоспециализированных исследова.
ний можно назвать работы американского археолога Элизабет
Брумфил и канадского археолога Джеффри Маккефферти.
Объектом анализа Э. Брумфил в статьях «Ткачество и приго'.
товление пищи: женская продукция в астекской Мексике»
(1991 г.) и «К вопросу о гендере у астеков: исторические и архео¬
логические данные» (2001 г.) стали хозяйственные функции жен-
щин, роль женского труда в экономике Центральной Мексики
доиспанского и раннеколониального периодов и отражение этой
роли в традиционном мировоззрении науа [53; 54]. Э. Брумфил
основывает свои рассуждения и выводы на критическом рассмот¬
рении письменных и археологических данных. В первом случае
исследовательница сравнивает свидетельства таких авторитетных
хронистов, как Б. де Саагун и Д. Дуран о процессах производства
текстиля и приготовления пищи с результатами археологических
раскопок в Центральной Мексике 70-80-х годов XX в. [54: 228-
234, 237-241]. Во втором случае Э. Брумфил впрямую ставит
своей задачей проанализировать возможности изучения гендер¬
ных отношений в обществе науа доиспанского периода также
посредством сопоставления результатов раскопок жилых ком¬
плексов поселений Центральной Мексики позднего посткласси¬
ческого периода (1250-1519 гг.), осуществленных как ей самой,
так и ее коллегами, со свидетельствами все тех же Б. де Саагуна и
Д. Дурана, получая иногда совсем неожиданные результаты, не¬
совпадающие с данными письменных источников [53. 59, 66-67].
Эту же методику широко использует и Дж. Маккефферти. Его
доклад «Умершие до срока: данные о детских погребениях в по¬
стклассической Чолуле», представленный им 14 ноября 2002 г. на
ежегодном собрании Американской археологической ассоциации
в Новом Орлеане, основан на сравнении сведений таких источни¬
ков, как «Кодекс Мендосы», «Всеобщая история вещей Новой
Испании» Б. де Саагуна, «Сообщение из Чолулы» Габриэля дс
Рохаса из серии «Географических сообщений» 1589 г. и «Общего
руководства к исповеди» миссионера Бартоломе дс Альвы с ре¬
зультатами раскопок 354 погребений постклассичсского периода
(900-1520 гг. н.э.), расположенных вокруг главного храма Чолу¬
лы, и в жилом комплексе, получившем условное обозначение
82

A-I, которые были осуществлены рядом мексиканских, амери-
пнских и канадских археологов, включая самого Д. Маккеффер-
II, в 70-80-е гг. XX в., в рамках специального исследовательско-
-> проекта «Чолула» [160: 1-4]. Отмечая в самом начале доклада
:>щую тенденцию роста в археологии числа работ, посвященных
:>ли детей в доиспанской Мезоамерике, Д. Маккефферти указы-
нет, во-первых, на важность изучения процесса социализации
:;тей в доколониальных аборигенных обществах и, во-вторых, на
юбходимость проверки письменных свидетельств с помощью
i геологических данных [160: 1-2]. Нельзя не отметить силь-
;йшего влияния на взгляды исследователя идей Д. Батлер и
Джойс. Так, вслед за ними, Д. Маккефферти определяет детст-
> как «процесс инкультурации, в ходе которого, индивид усваи-
иет и приобретает качества взрослого человека» [160: 2]. Отсюда
i само название доклада, поскольку, по словам автора, «смерть
рбенка может рассматриваться как случай прерванной социали-
пции девочки или мальчика, когда погребальный ритуал отража-
г определенную стадию процесса, названного Р. Джойс процес-
ом превращения в девочку или мальчика» [160: 2].
Д. Маккефферти пытается найти ключ к пониманию этого
фоцесса с помощью анализа таких факторов, как положение
■сопшего, место захоронения, наличие или отсутствие погре-
1ального инвентаря и его характер. Он, как и Э. Брумфил, отме-
ает любопытные несоответствия в целом ряде случаев между
гимн находками и письменными свидетельствами. Так, в трех
ахоронениях взрослых мужчин были найдены глиняные прясли-
(а, хотя прядение описано в источниках как исключительно жен-
кое занятие, тесно ассоциировавшееся с самой женской сущно¬
стью [160: 6].
Что касается колониального периода в истории Мексики, то
«учение гендерных отношений этой эпохи также породило зна-
ютельное число публикаций. К сожалению, в поле зрения их ав¬
торов оказались преимущественно обитательницы крупных горо¬
дов, т.е. креолки, метиски, мулатки [138: 23-59, 223]. Положение
индеанок рассматривалось ими, главным образом, в самые пер¬
вые годы после испанского завоевания и по большей части в кон¬
тексте противопоставления побежденных и победителей, а не в
контексте статуса женщины в самом обществе науа той эпохи.
Именно в таком контексте составлена подборка отрывков из ис¬
точников колониального времени в работе Марселы Тостадо
83

Гутьеррес «Женский альбом: иллюстрированная антология ме*
¿иканок» и в книге Пилар Гонсальбо Айспуру «Женщины Ново]
Испании: образование и повседневная жизнь», полностью - 3.
исключением первой части - посвященной креолкам и женщина*
смешанного' происхождения (исп. castas) г. Мехико [114; 223].
Совсем иначе формулирует свою задачу Льюис Буркхарт, фи
лолог и социальный антрополог из Универстета Олбани. В работ*
«Пол в текстах раннеколониального периода на языке науатль
национальная традиция и диалог с христианством» она пытаете*
выявить те точки соприкосновения гендерных стереотипов побе¬
дителей и побежденных, которые дали начало синтетической ин¬
терпретации половых различий, отразившейся в хрониках и ди-
дактических сочинениях, воспринимаемых в настоящее время как
основные источники сведений о половозрастной стратификации в
доколониальном обществе науа [55: 90-93, 101-103].
В отечественной историографии тема половозрастной страти¬
фикации у науа, как и исследования СР и СТР этого ведущего в
доиспанской истории Центральной Мексики народа не получила
развития. Отдельные ее аспекты, такие как переход юношей, в ка¬
тегорию взрослых мужчин и их вступление в союз воинов-орлов и
воинов-ягуаров, были вкратце затронуты в небольшой статье Р.В.
Кинжалова о золотом украшении, представляющем воина-орла.
Р.В. Кинжалов рассматривал союз воинов-орлов и воинов-ягуаров
как пережиточную форму мужских ритуальных союзов первобыт¬
ного общества [16: 217-218]. О различиях воинов по принципу со¬
циального возраста и существовании у науа объединений, восхо¬
дящих к мужским союзам первобытности говорит и В.Е. Баглай в
своей книге «Ацтеки: история, экономика, социально-политичес¬
кий строй» (1998 г.) [1: 279—282]. Однако более детальное рас¬
смотрение этих сюжетов не входило в задачу ее исследования.
Закрыть существующую лакуну является одной из главных за¬
дач настоящей монографии. Но для того, чтобы понять роль, ко¬
торую выполняет конкретный социальный институт в рамках оп¬
ределенной системы общественных отношений, необходимо сна¬
чала рассмотреть в общих чертах саму систему. Поэтому иссле¬
довательская часть монографии начинается с характеристики со¬
циально-политического строя науа накануне испанского завоева¬
ния.

СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ НАУ А
В ДОКОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД
Основные социальные и потестарные институты
В целом общественный строй науа доколониального периода
^растеризовался наличием сходных по своей структуре социаль¬
ное организмов, отражавших разные уровни общественной инте¬
нции, что в свое время дало повод крупнейшему из специалистов
) культуре науа доколониального и раннеколониального перио¬
де Д. Локхарту говорить о «клеточной структуре (cellular struc-
re)» общества науа как об основополагающем принципе его ор-
низации [143: 54]. Исследование переписей конца 30 - начала
1)-х гг. XVI столетия с территории современного штата Морелос
(.Карраско, анализ завещаний и судебных тяжб о наследстве в
Ьночтитлане раннеколониального периода американскими антро-
г итогами Э. Кальнеком и С. Келлог позволяют утверждать, что
: ¡новой социальной организации науа доколониального периода
í >ша calpolli (науат. «большой дом») или tlaxilacalli - община, со¬
стоявшая из большесемейных коллективов [56: 11-50; 58: 225-244;
9: 185-211; 60: 206-226; 220: 49-67; 131: 160].
Этимология слова tlaxilacalli не совсем ясна, хотя в раннеко-
¡эниальных документах оно встречается значительно чаще, чем
alpolli. Возможный его перевод, согласно голландскому исследо-
ателю Рудольфу ван Зантвейку, «дом, стоящий сзади» [228: 249].
i источниках, происходящих из южных районов долины Мехико
акже довольно часто встречается термин chinamitl (букв, «огра-
,а»), или chinancalli (букв, «ограда-дом») [143: 479].
Типологическая атрибуция calpolli с начального момента ее
(зучения и вплоть до сегодняшнего дня является предметом не-
■рекращающихся дискуссий и ожесточенных споров. Поскольку
юдробно данная проблема будет рассмотрена в главе, посвящен-
юй родству в обществе науа, в данном разделе основной акцент
делается на характеристике calpolli как низшей «административ¬
ной» единицы, основы всей социопотестарной организации науа
как до, так и после испанского завоевания
Единственное подробное описание calpolli содержится в «Крат¬
ком сообщении о сеньорах Новой Испании» А. Сориты. Весьма
возможно, что оно является неправомерно обобщенным и лишено
региональной специфики, однако А. Сорита, официально уполно¬
85

моченный собирать информацию для фискальных целей, напр>
мую общался с индейскими информаторами и был заинтересова
в достоверности полученных сведений. А. Сорита описывает это
институт как самоуправляющуюся дискретную единицу, практи
чески недосягаемую для чужаков. Экономическую основу суще
ствования calpolli составляло общее владение определенным!
участками земли. Эти земли были неотчуждаемы и распредели
лись только среди женатых мужчин - членов calpolli [235: 88]
Оставив свое calpolli, человек автоматически терял право н:
пользование его землями [235: 88]. Анализ приходских книг ран
неколониального периода, куда заносились все сведения о бра
ках, выявил сильную тенденцию к эндогамии среди членов одно¬
го calpolli, хотя жестких ограничений в выборе партнеров не су¬
ществовало [67: 128; 170: 61-67]. Эта тенденция нашла свое от¬
ражение даже в народных приметах. Согласно Б. де Саагуну, ма¬
тери категорически запрещали своим дочерям-подросткам есть
стоя, потому что это означало, что они выйдут замуж за мужчин
из чужой общины [205, т. 2: 45]. Границы земель каждого calpolli
фиксировались с помощью специальных карт и ревниво охраня¬
лись от посягательств чужаков [96: 95-96; 235: 90]. Кроме поль¬
зования общей землей, членов calpolli объединяло совместное
несение трудовых повинностей в пользу главы calpolli и выше¬
стоящих властей (науат. coatequitl), обязательства взаимопомощи
и совместное совершение обрядов, связанных с культом cal-
polteotl (духа-покровителя calpolli), в котором Р. ван Зантвейк
видит обожествленного предка [96: 97; 228: 17, 55-56]. Каждое
такое объединение имело собственное святилище, посвященное
его духу-покровителю. В случае войны все боеспособные муж¬
чины calpolli объединялись в самостоятельное военное подразде¬
ление. Во главе calpolli стояли calpullec и совет старейшин, кото¬
рый регулярно собирался для совещаний в его доме. Calpullec с
ведома и согласия совета общины распределял земельные наделы
между его членами, собирал подати для вышестоящих властей и
представлял перед ними интересы своего коллектива [235: 90].
Он же руководил всеми ритуалами в честь духа-покровителя об¬
щины. По свидетельству А. Сориты, calpullec избирался из само¬
го высокого по статусу большесемейного коллектива calpolli, ли¬
дерство которого относили еще к временам миграции данной
группы [235: 89-90]. Сами предания о миграции на территорию
Мексиканского нагорья из мифической прародины существовали
86

г всех науа и играли решающую роль в самоидентификации жи-
елей любого этнотерриториального образования.
Следующий уровень социальной интеграции общества науа в
^колониальный период представлял собой altepeil [143: 15]. Сам
ермин часто переводится как «поселение» или «город». Он обра-
ован от бинома in ail in tepetl— «вода, гора», что связано с дуа-
измом традиционного мировоззрения науа и отражает представ-
ение о поселении как о месте соединения двух основных косми-
еских элементов — воды и земли, дающих начало жизни, своего
ода уменьшенной копии мироздания. Именно это образование
'Ыло основной политической единицей в доколониальной период
i различные группы науа определяли себя, прежде всего, как
лены того или иного altepetl в большей степени, чем как пред-
тавителей единой этнической общности [142: 27]. В структур-
юм плане altepetl представлял собой объединение общин-calpolli
юд властью одного правителя (науат. tlahtoani), или коллектив-
юго органа из глав наиболее влиятельных общин, как в случае с
1олулой (территория современного штата Пуэбла). В ряде случа¬
ев эти два центра власти сосуществовали в рамках одного обра-
¡ования. Подобно общине altepetl имел четко определенные тер¬
риториальные границы, своего собственного бога-покровителя и
шставлял свой отряд воинов в период войн. Правитель избирал¬
ся из членов одной десцентной группы, обычно возводившей
свое происхождение к основателям данного altepetl, а чаще к
гольтекам, полулегендарным предшественников науа в Централь¬
ной Мексике, строителям городов, изобретателям земледелия,
ремесел и письменности, т.е. основных атрибутов цивилизации,
или даже к правителю тольтеков богу-демиургу Кецалькоатлю
[70, т. 1: 172-173]. Обычно избрание происходило на собрании
всех tlatocapipiltin, т.е. представителей правящей десцентной груп¬
пы, занимавших в altepetl ключевые административные посты, и
глав calpolli, которые по большей части также были связаны с
данной десцентной группой узами родства. Tlahtoani был, прежде
всего, военачальником и непосредственно командовал отрядом
воинов altepetl в период военных действий. В его обязанности
входило также улаживание судебных споров в рамках своего
центра и представительство его интересов перед более крупными
общественными объединениями [235: 84].
Таким образом, внутренняя структура данного организма по¬
вторяла структуру calpolli, но уже на более высоком уровне.
87

Примечательно, что иногда термин calpoUi применялся по отно
щению ко всему altepetl. В территориальном отношении altepei
достаточно четко делился на центральную часть, где находилс;
священный участок с храмом бога-покровителя altepetl и рези
денция правителя (науат. tecpari), район плотной «городской за
стройки», где жили представители знати, подчиненные правителя
и обслуживавшие их нужды торговцы и ремесленники, и перифе¬
рийную часть, состоявшую из отдельных поселений. В некото¬
рых работах altepetl определяют исключительно как «город» [1
34Ц. Думается, что более всего подобная структура напоминав!
город-государство, если исходить из определения последнего как
образования, охватывающего территорию одной гражданской
общины, состоящую из одного (реже двух-трех) городского цен¬
тра и сельскохозяйственной округи. В данном определении под
гражданской общиной понимается соседская община, объеди¬
няющая большесемейные коллективы или парные семьи, которая
обладает правом собственности на землю в различных формах, от
общего пользования до контроля над ее отчуждением, и опреде¬
ленными органами самоуправления, будь то народное собрание,
совет старейшин или выборные магистраты. Город-государство
представляет собой наиболее типичную форму раннего государ¬
ства [36: 43, 53].
Ряд городов-государств в свою очередь объединялись под на¬
чалом hue i altepetl (науат. huei - «великий», «большой»), который
резко выделялся среди прочих поселений своими масштабами.
Глава huei altepetl именовался huei tlahtoani, т.е. «великим прави¬
телем». С huei altepetl подчиненные поселения связывали пред¬
ставления об общих границах, даннические отношения, обязан¬
ность участвовать в совместных боевых действиях и браки между
представителями правящих семей. Нередко по указанию huei
tlahtoani совет подчиненного города-государства выбирал прави¬
телем его ставленника. Например, когда в 1511 г. правитель Ицт-
лакосаукана, одного из крупнейших центров чапьков (юго-восток
долины Мехико), Айкуанцин Чичимекатеуктли попал в плен к
уэшоцинкам и был принесен в жертву, huei tlahtoani Мотекухсома
Шокойцин сразу же назначил преемником его малолетнего сына и
своего внучатого племянника, который, по словам А.Д. Чи-
мапьпаина, «еще лежал в колыбели» [70, т. 2: 147, 331]. Подобно
главам общин правители зависимых городов-государств должны
были регулярно собираться в резиденции huei tlahtoani для реше-
88

1ия судеоных дел, распределения повинностей и согласования
оенных действий [125: 178].
На основе этих объединений в Центральной Мексике к прихо-
у испанцев сложились еще более крупные образования. Испан-
,ы называли их «королевствами», «республиками», «сеньория-
1И» [107: 12; 146: 137-39; 235: 83-84]. Основой для их возникно-
ения чаще всего служила военная угроза, а принципы интегра-
,ии были те же, что и в рамках altepetl: даннические обязательст-
а подчиненных центров, координация военных действий, межди-
астические браки. Как уже упоминалось выше, к моменту при-
ода испанцев только в долине Мехико существовало восемь та-
их объединений: Мешикатлан с центром в Теночтитлане, Аколу-
кан с центром в Тескоко, Тепанекан с центром сначала в Аско-
юцалько, затем в Тлакопане (Такуба колониального периода),
Цочимилько, Чалько, Кулуакан, Куитлауака и Мишкик (см. кар-
у 1). Последние два центра представляли собой позднейшие от¬
деления от Кулуакана [107: 13]. Любопытно, что титул главы
саждого такого образования включал в себя и название данного
)бъединения и той группы науа, с которой ассоциировалось дан-
юе объединение. Так, глава Аколуакана именовался и Aculhua-
:cm tlahtoani и chichimecatecuhtli, поскольку бродячие племена
тичемеков были предками аколуаке, а глава тепанеков - íepaneca
'ecuhtli [1: 338; 70, т. 1: 95]. Функции этих лидеров высшего по¬
рядка были идентичны функциям рядовых tlahtoani [235: 84].
Наконец, высший и самый слабый уровень интеграции пред¬
ставлял союз «королевств». Таким суперобъединением, по всей
видимости, был уже упоминавшийся выше Тройственный Союз
(см. карту 2). Как отмечалось ранее, сведения о статусе каждого
из членов союза, принципах раздела сфер влияния и податей с
завоеванных территорий крайне противоречивы. Любопытно, что
сам Э. Кортес в письме-донесении Карлу V(I), написанному еще
в ходе Конкисты 30 октября 1520 г., ни разу не упоминает о су¬
ществовании подобного объединения, называя земли, которые он
пытался покорить, чаще всего «провинцией Кулуа» или «владе¬
нием кулуа» (исп. señorío Culua») [107: 12]. Последнее название
связано с титулом правителей мешика culhua tecuhlti («владыка
кулуа»), которые они приняли, чтобы подчеркнуть свое происхо¬
ждение по женской линии от правящей династии Кулуакана, счи¬
тавшегося одним из последних убежищ тольтеков после гибели
их царства, и соответственно легитимировать свою роль преем¬
89

ников тольтеков и гегемонов в Центральной Мексике [42: 52; 93,
т. 2: 81; 70, т. 1: 95-97]. Э. Кортес также часто именует мешика-
теночков и их союзников «los de Culua», т.е. «те из Кулуа» [85;
46-49, 50-51]. Естественно, что все документы, которые упоми¬
нают о существовании Тройственного Союза, написаны a posters
oriy причем большинство из них - это материалы судебных тяжб
различных поселений науа с колониальной администрацией ц
петиций на имя испанских властей, вплоть до короля, с целью
добиться для себя более высокого статуса со всеми соответст¬
вующими привилегиями. Это дало Ч. Гибсону основание утвер¬
ждать, что «концепция Тройственного союза была главным обра¬
зом изобретением колониальной историографии [курсив мой.-
А.К.]; и на самом деле практика астеков заключалась в том, что
множество провинций и поселений временно или постоянно
“становились союзниками”, и получали свою долю при разделе
военной добычи» [108: 389]. Позднее, в 1998 г., аналогичную
идею высказала С. Гиллеспи также на основании критического
анализа основных письменных источников [111: 233-256].
Думается, что отрицание существования Тройственного Сою¬
за только по причине расхождений в источниках в описании его
организации, обусловленных реалиями колониального времени,
неоправданно. На тех же самых основаниях можно было бы от¬
рицать, к примеру, сам факт похода Э. Кортеса на Теночтитлан,
поскольку его описания столь же противоречивы и тенденциоз¬
ны, как и описания функционирования Тройственного Союза.
Тем более, что при всей противоречивости имеющейся информа¬
ции, в ней можно выявить ряд деталей и компонентов, которые
повторяются с поразительной настойчивостью в самых различ¬
ных по характеру источников. Это, во-первых, сам факт заключе¬
ния союза между мешика-теночками, аколуаке Тескоко и побеж¬
денными ими тепанеками Тлакопана, что последовало непосред¬
ственно за победой над тепанекским «царством» с центром в Ас-
копоцалько. Во-вторых, в источниках, при расхождении в дета¬
лях, отмечается ряд специфических особенностей, которые едва
ли так легко было выдумать. В первую очередь, к ним относится
сохранение полной независимости во внутренних делах каждого
из партнеров, и даже свободы выбора в вопросе об участии или
неучастии в совместных военных действиях. Так, когда в 1512 г.
Несауальпилли, правитель Аколуакана и главный партнер прави¬
теля мешика-теночков Мотекухсомы Шокойцина, отказал ему в
90

помощи в войне против Тлашкаллана, Мотекухсома не имел ни¬
каких возможностей заставить Несаульпилли участвовать в войне
[125:271].
Еще одна характерная особенность, имеющаяся во всех исто-
рических свидетельствах — это утверждение, что территория, кон¬
тролируемая Тройственным Союзом, отнюдь не была монолитной,
не имела четких границ и в ее пределах существовали независи¬
мые анклавы вроде Тлашкаллана или Мецтитлана (см. карту 2).
Источники также сходятся в том, что степень контроля Тройствен¬
ного Союза над большей частью подчиненной территорией была
достаточно слабой: «интеграция в единое государство» в боль¬
шинстве случаев ограничивалась присутствием в стратегически
важном пункте сборщиков податей (науат. calpixque) и отряда вои¬
нов, защищавших их. Реже источники упоминают о создании ко¬
лоний выходцев из центров Тройственного Союза на захваченных
территориях [41: 95-97; 93, т. 2: 162]. Неудивительно, что некото¬
рые регионы, особенно географически отдаленные, союзникам
приходилось «завоевывать» по нескольку раз [41: 118-119].
Централизованной системы взимания податей с покоренных
областей и их редистрибуции также не существовало. Каждый из
членов Тройственного союза самостоятельно собирал дань с той
части, которая досталась ему при разделе захваченной террито¬
рии. С учетом всех этих обстоятельств, можно полагать, что до
прихода испанцев в Центральной Мексике действительно суще¬
ствовала весьма внушительная по масштабам конфедерация ран¬
негосударственных образований.
Тем не менее, стоит отметить, что в рамках образований
меньшего масштаба, к примеру, долины Мехико, активно шли
процессы их перерастания из вождеств, которыми они, вероятно,
были в самом начале своей истории, в государства с сильными
властными центрами, которые располагали действенными сред¬
ствами, для того чтобы держать зависимые территории под своим
неусыпным контролем. Известно, что в середине XV в. правитель
Аколуакана Несаулькойтль разделил всю подвластную ему тер¬
риторию на восемь податных «провинций», в рамках которых
были объединены представители самых разных этносов - от науа
до отоми и миштеков. Во главе «провинций» были поставлены
сыновья Несауалькойтля [125: 175-177]. Аналогичные тенденции
перехода к территориальному делению и созданию системы ре¬
гулярного налогообложения имели место и у мешика-теночков
91

[41: 32-37]. Так, к моменту прихода Э. Кортеса некогда весьма
влиятельные города-государства, входившие в состав Конфеде¬
рации чальков, оказались до такой степени зависимы от Теноч-
титлана, что их правители вынуждены были буквально испраши¬
вать у Ауитсотля, предшественника Мотекухсомы Шокойоцина,
разрешение управлять землями предков [70, т. 2: 139-141]. Еще
дальше в ликвидации частичной автономии «царств» чальков и
аналогичных ранеполитических образований пошел сам Моте-
кухсома, который, нередко, просто назначал на пост tlahtoani то¬
го или иного центра наиболее подходящего для себя кандидата,
не считаясь с его реальными способностями к управлению. Выше
уже приводился случай, когда в 1511 г. он «передал власть» над
одним из самых важных городов-государств чальков грудному
младенцу [70, т. 2: 147]. Еще ранее, в 1509 г., Мотекухсома по
собственному усмотрению изменил границы города-государства
Тлальманалько, передав часть его исконных земель Теночтитлану
[70, т. 2: 145]. Даже будучи заложником Э. Кортеса Мотекухсома
продолжал контролировать наследование власти в зависимых от
Теночтитлана центрах долины Мехико и в 1520 г. буквально за
считанные месяцы до своей смерти посадил в качестве tlahtoani
Экатепека (северо-восток долины Мехико) своего племянника и
зятя Уаницина [70, т. 2: 155].
Также наблюдалась тенденция к превращению calpolli в зави¬
симую непосредственно от tlahtoani административную единицу.
Для лучшего контроля за выполнением трудовых повинностей и
уплатой податей члены каждого calpolli были разделены в соот¬
ветствии с двадцатитричной системой счета науа на группы при¬
близительно по 20, 60, 80 и 100 человек, которые возглавляли
tepixque (букв, «те, кто кого-то охраняют») [195: 57; 235: 73]. Хо¬
тя tepixque набирались опять-таки из числа старейшин calpolli,
они отвечали, прежде всего, перед центральной властью за вы¬
полнение фискальных обязательств членов своей группы, а также
за их поведение. Кроме того, по крайней мере, у аколуаке и ме-
шика-теночков правители могли жаловать земли того или иного
calpolli своим родственникам и приближенным и переводить
членов данного calpolli в категорию лично зависимых (mayecauh),
что означает фактический переход контроля над общинными
землями в руки центральной власти [170: 57]. Это является важ¬
ным признаком государственной организации.
92

Социальные страты
Под стратой в настоящей работе понимается такая общест¬
венная группа, в основе существования которой лежат не исход-
10 биологические принципы (пол, возраст или родство), а ком¬
плекс определенных общественных функций, выполняемых ее чле-
IOMU, и совокупность особых прав и обязанностей. Процесс вы¬
членил страт тесно связан с процессом политогенеза, так как
тоследний требует специализации части общества исключитель-
ю в сфере управления и существовать данная часть может только
J том случае, если ее обслуживают другие социальные группы.
К первой четверти XVI в. общество науа делилось на следую-
дие страты: знать (pipiltin), жречество (teopixque или ílamacaz-
7ие), торговцев (pochteca), свободных общинников (macehualtin)
л лично зависимых, среди которых различали такие категории, как
vayecauh и ílacotin (рабы). Характер двух последних страт до кон¬
ца неясен, также как и вопрос о существовании в обществе науа
профессиональных ремесленников (tolteca) как единой страты.
Перейдем теперь к краткой характеристике каждый из страт.
Знать (pipiltin). Знать науа не была однородной по своему по¬
ложению и делилась на целый ряд различных по своему статусу и
происхождению категорий. Самую высшую из них составляли
tlahtoque (ед.ч. tlahtoani) и teteuctin (ед.ч. teuctli, или tecuhtli)- гла¬
вы всех вышеописанных политических объединений. Соответст¬
венно их положение напрямую зависело от величины и богатства
возглавляемого центра.
Одновременно, как уже отмечалось в предыдущем параграфе,
согласно документальным свидетельствам из Тлашкаллана, Уэ-
шоцинко, Куаунауака и некоторым замечаниям в документах из
долины Мехико, каждый tecuhtli был главой коллектива кровных
родственников и зависимых лиц. В соответствии с принципом
генеалогического расстояния прямые родственники tecuhtli или
tlahtoani, прежде всего, его братья, дети и внуки составляли сле¬
дующую по статусу категорию знати, которую в источниках име¬
нуют pipiltin. Стоит напомнить, что это слово буквально означает
«дети мужчины», поскольку в силу двойной филиации у науа су¬
ществовали особые термины для обозначения детей эго женского
пола и эго мужского пола [103: 94; 196: 89]. Этот же термин
очень часто используется в раннеколониальных документах для
обозначения всей знати в целом, включая и tlahtoque.
93

Среди pipiltin выделялись в свою очередь: tlahtocapipiltin - no i
томки tlahtoani того или иного altepeil - и tecpipiltin - потомку
подвластных ему вождей, которые были ниже по своему положе* I
нию [125: 203]. Кроме того, вследствие полигинии, принятой >|
знати науа, среди обеих групп существовало также деление на
tlaçopipiltin (букв, «возлюбленные дети», или «драгоценные де¬
ти»)- детей tlahtoani или tecuhtli от главной супруги, потенци¬
альных наследников власти своего отца, и calpipiltin (науат. «дети
дома») — детей второстепенных жен и наложниц, стоявших в этой
иерархии на более низкой позиции [58: 24; 208: 91]. В источниках
из Тлашкалы и Уэшоцинко постоянно упоминается также такая
категория, как teixhuihuan (науат. «чьи-то внуки»), занимавшие
промежуточное положение между знатью и простолюдинами [61:
24; 92: 172; 143: 504; 220: 43, 323, 333]. Еще одну самостоятельную
категорию с более низким статусом, чем наследственная знать,
составляли cuahpipiltin (букв, «орлиныеpipiltin», орел был у науа
символом войны) — рядовые общинники, которые благодаря сво¬
им успехам в военном деле были причислены к знати, а также их
потомки [38: 440; 93, т. 1: 115; 143: 109]. Права последних были
более ограниченными, чем права pipiltin по рождению, и, хотя в
источниках из Тлашкалы упоминаются cuahpilcalli - десцентные
группы, основанные этими выслужившимися простолюдинами,
cuahpipiltin обычно не могли претендовать на место tecuhtli или
tlahtoani [143: 109]. Сами члены наследственной знати также не
могли претендовать на высокое место в управлении, если не про¬
явили себя на поле боя и не захватили достаточное количество
пленных [188: 8; 206, т. 8: 71-73]. Это правило было особенно
сильно среди мешика-теночков, у которых со времен tlahtoani Иц-
коатля (ок. 1428-1436) право занимать руководящие посты при¬
надлежало только воинам, взявшим пленных [41: 89].
Основными функциями знати были управленческая и военная.
Если tlahtoani принадлежала высшая административная, военная
и судебная власть в пределах его города-государства, то /?////, как
правило, выступал в качестве исполнителя его приказов. Именно
из числа pipiltin пополнялись в значительной степени ряды судей,
сборщиков дани и податей (calpixque) и наместников на захва¬
ченных землях (cuahlahtoani) [41: 51; 84: 95; 93, т. 1: 113; 112:
138; 125: 1 17-178; 207, т. 8: 87; 235: 91]. Как лица, непосредст¬
венно связанные с правителем, pipiltin жили, как правило, рядом
с резиденцией tlahtoani или tecuhtli [125: 178; 235: 91]. Основой
94

•уществования знати обеих категорий были подати с жителей
(энного altepetl, а также земельные наделы, которые выделялись
im из числа общих земель tecalli или предоставлялись за выпол-
1ение определенных управленческих функций в качестве нату-
альной платы [61: 24; 93, т. 1: 113; 235: 86]. Эти земли всегда
ыделялись вместе с жившими на них рядовыми общинниками,
оторые с этого момента обязаны были нести различного вида
овинности в пользу того или иного pilli от отработок натурой в
оле до предоставления обслуги для его домохозяйства. Однако
аще всего это были земли побежденных общин, а не членов
энного altepetl [41: 24-25]. Pipiltin были свободны от податей и
есения трудовых повинностей, включая участие в обработке
бщинных земель, и пользовались целым рядом почетных прав,
акими как право на полигинию, право строить добротные дома и
осить одежду из хлопка, а также украшения из перьев, золота,
еребра и полудрагоценных камней [41: 14, 57-59, 60; 93, т. 1:
10-111; 188:38; 235: 144-145].
Оценивая степень выделенности знати как особой социальной
руппы, нельзя не обратить внимания на то, что положение pipil-
•п во многом определялось его местом в десцентной группе и
аличием военных заслуг. В силу этого границы между знатью и
ядовыми общинниками в доколониальном обществе науа были
фоницаемыми, так как с каждым новым поколением потомки
ого или иного правителя понижались в своем ранге, постепенно
ливаясь с простолюдинами, в то время как последние имели
юзможность, благодаря заслугам на войне, проникнуть в ряды
;нати. Согласно сообщениям Х.Б. Помара и Э. Альвы Иштлишо-
штля, некоторые членов наследственной знати, не имевшие ни
1емель, ни руководящих постов, работали в резиденции tlahtoani
i качестве высококвалифицированных ремесленников [84. 97,
125: 183; 188: 38]. Даже один из основателей Тройственного сою-
sa и самых влиятельных фигур в долине Мехико в середине XV в.
Мотекухсома Илуикамина, tlahtoani мешика-теночков, настоя¬
тельно советовал своим сыновьям выучить какое-нибудь ремесло
[61: 27]. Часть pipiltin наряду с представителями других страт по¬
полняли ряды жрецов.
Жречество (teopixque). Жречество у науа составляло особую
! страту с весьма развитой организацией. Внутри него выделялись
i следующие категории: 1) жрецы главных божеств altepetl, кото-
! рые обычно носили их имена и были его духовными лидерам, а
95

также руководителями остальных жрецов; 2) tlenamacazque, j4
посредственно руководившие отправлением повседневных р.
туалов в храмах разных божеств меньшего значения; 3) tlamacc^
que - молодые люди и подростки, отданные на воспитание жр.
цам и выполнявшие обязанности служек. Последний терм|,
применялся также для обозначения жрецов всех категорий нар
ду с термином teopixque (науат. «хранители богов») [1: 286; 3
т. 2: 330-331; 41: 95; 62: 283; 205, т. 1: 112-113].
Подобно знати жрецы были отделены от основной массы oí
щинников и жили в особых помещениях - calmecac (доел, «ря
домов»), в пределах «священного участка». Их количество, вер*
ятно, соотносилось с количеством первоначальных подраздел*
ний общества науа в период их миграции. Так, мешика в перио
своего прихода в долину Мехико делились на шесть групп. I
описании сакрального центра Теночтитлана говорится о шест
calmecac [205, т. 1: 112-113; 208: 181]. Поскольку туда же посту
пали и дети, отданные в храм того или иного божества и прохо;
дившие обучение жреческому служению, в отечественной и за
рубежной науке calmecac стали интерпретироваться как особы*
учебные заведения, причем предназначенные исключительно дл$
детей знати. Однако сами мешика-теночка, вероятно, не воспри¬
нимали calmecac только в качестве закрытых привилегированных
школ. Во «Флорентийском кодексе», где описывается сакральный
центр Теночтитлана, и подробно перечисляются calmecac богини
плодородия Сиуакоатль, calmecac бога посевов и войны Шипе,
calmecac богини огня Чантико, они определяются либо как «мо¬
настыри» (исп. monasterio), где живут служители этих божеств,
либо как «молельни» (исп. oratorio), где происходят определен¬
ные сакральные действия (жертвоприношения и явления самих
богов) [205, т. 1: 112]. Так что назначение подобных комплексов
явно не сводимо к образовательному и, по всей видимости, не
считалось первостепенным самими носителями данной культуры.
Вообще, ни один автор, опиравшийся на сведения, полученные
непосредственно от информаторов-науа не переводит термин
calmecac как «школа» (исп. escuela).
Основными функциями жречества было отправление культа
многочисленных божеств и идеологический контроль над обще¬
ством. В руках жрецов находилось составление кодексов, сочи¬
нение гимнов, астрономические расчеты и толкование календаря.
Жрецы не принимали участия в производстве материальных благ
96

исключением tlamacazqui^ а источником их существования бы-
приношения в храмы и урожай с полей, специально выделен-
(X для храмов [235: 197]. Выполняли они также образовательную
нкцию, поскольку, как уже упоминзлось выше, часть детей,
обенно знатного происхождения воспитывалась при храмах,
оецы могли участвовать и в военных действиях [195: 52; 32: 95].
Так же, как и в случае со знатью, жречество не составляло
лкнутой группы. Большинству жрецов, по крайней мере, на
риод исполнения культовых функций, предписывалось безбра-
1е, и ряды жречества пополнялись в основном за счет воспитан-
ков храмов, часть из которых оставалась в них навсегда [38:
0-331]. Поскольку в храм попадали дети самых разных социаль-
(X групп, среди жрецов были выходцы как из знати, так и из чис-
простых общинников, а, возможно, и каких-то других страт.
Торговцы (pochíeca, oztomeca). К сожалению, подробная ин-
»рмация о торговцах имеется лишь в 9-й книге «Всеобщей ис-
рии вещей Новой Испании» Б. де Саагуна, где рассказывается о
рговцах одного конкретного центра - Тлателолвко [205, т. 2:
3]. Поэтому современные представления о данной социальной
уппе почти целиком основаны на труде Б. де Саагуна, в кото-
>м они представлены как в определенной степени «маргинапь-
1Я» страта в мешикском социуме. Что касается других центров
дуа, известны лишь краткие упоминания о наличии торговцев в
алько на юго-востоке долины Мехико, в Тескоко, центре Ако-
уакана и в Тлашкаллане [125: 177; 143: 100-101; 185: 320; 228:
35]. По словам Б. де Саагуна, торговцы, подобно macehualtin, бы-
и объединены в calpolli, которые имели собственные органы
правления и даже свой суд [139: 37; 205, т. 2: 13-14; 208: 24]. Об-
дины торговцев были территориально изолированы. Сами терми-
ы, обозначающие торговцев, образованы от топонимов Почтлан
науат. «место сейбы» т.е. особого вида дерева) и Остоман (науат.
¡место пещер») и дословно означают «жители Почтлана» и «жите-
!и Остомана» [206, т. 2: 13-14; 208: 24; 228: 367,389].
В условиях натурального хозяйства основной функцией poch-
'eca было обслуживание потребностей знати. Они занимались
исключительно внешним обменом с дальними территориями, От¬
куда в первую очередь доставляли предметы роскоши: золото,
полудрагоценные и поделочные камни, перья тропических птиц,
какао, хлопок, ароматические смолы, недоступные основной мас¬
се населения [128: 78-81; 205, т. 2: 4-6]. Кроме того, pochíeca ис-
97
’ Эак 1395

полняли роль торговых агентов tlahtoque, которые передавал!
их руки часть собранной дани для обмена [154: 27]. В отличие
' представителей всех остальных страт pochteca напрямую не у>
ствовали в военных действиях, но собирали сведения о ресурс
и возможности подчинения той или иной территории. Они бы.!
обязаны платить подати и подносить дары tlahtoani [208: IS
Pochteca под страхом смерти запрещалось демонстрировать св,
богатство и использовать для своих нужд, те товары, которые oí
доставляли издалека [205, т. 2: 3-4].
Границы между pochteca и другими социальными стратам
были наиболее жесткими. Общины pochteca были эндогамны,
статус pochteca передавался от отца к сыну [139: 39]. Необходим
указать, что наличие самоуправления, локапизованность посели
ния, эндогамия и наследственность статуса в доколониально
Центральной Мексике характерны, прежде всего, для общищ
иноэтничного происхождения, живущей в окружении другой
этноса, или субэтноса [128: 81]. В данном случае можно налом
нить, что Тлателолько, центр, где жили торговцы, описанные!
труде Саагуна, возник как поселение части мешика, отколовшей
ся от основного массива и долгое время жившей самостоятельнс
[42: 75-76]. Лишь в 1469-1470 гг. Тлателолько был покорен оби¬
тателями соседнего Теночтитлана [70, т. 2: 99-101].
В Месоамерике весьма распространено было явление специали¬
зации той или иной этнической общности на каком-либо виде ре¬
месла или обмене определенными товарами с постепенным пре¬
вращением этой общности из этнической в социальную. Анало¬
гичной была ситуация с положением ремесленников у науа.
Ремесленники (tolteca). Вопрос о существовании у науа в до¬
колониальный период даже самого общего названия ремесленни¬
ков как социальной страты остается спорным. Приводимый здесь
термин tolteca скорее дань сложившийся в мезоамериканстике тра¬
диции, в источниках ремесленники обычно именуются в соответ¬
ствии с определенным топонимом или названием своего ремесла.
В этой связи стоит отметить, что термин tolteca также обозначал
полулегендарный народ, которых науа считали своим предшест¬
венником и создателем всех видов ремесел. Проблема выделения
ремесла как самостоятельной сферы производства и, соответст¬
венно, наличия в доколониальном обществе науа ремесленников
как сложившейся единой страты остается одним из самых слож¬
ных. В «Матрикуле из Уэшоцинко» и «Переписях из Тласкалы»
98

средина XVI в.) лица, занятые определенным ремеслом, в отли-
« от знати не выделяются в единую категорию и перечисляют-
I вместе с остальными общинниками-земледельца-ми [156: 482;
55: 72-85]. В таком авторитетном источнике, как «Всеобщая ис-
: >рия вещей Новой Испании» Б. де Саагуна упоминается большое
■ te л о разнообразных ремесел, однако в большинстве случаев
1чь идет либо о частичной специализации, либо о ремеслах и
> ¡месленной организации, возникших под испанским влиянием
ке после Конкисты [208: 269-272]. Стоит заметить, что в иллю-
: рациях к текстам «Флорентийского кодекса», посвященных ре-
: пленникам, большинство из них представлены в костюмах и с
; ютрументами, которые характерны уже для колониального
оемени [205, т. 2: 18-19].
В условиях натурального хозяйства и относительно низкой
юизводительности труда значительная часть ремесленных из-
■ушй производилась в хозяйствах рядовых общинников macehu-
'tin или в хозяйствах pipiltin зависимыми от них лицами, о кото-
;лх речь пойдет ниже. Таково было, например, положение с тек-
гильной продукцией, игравшей очень важную роль, так как qua-
htli- прямоугольные куски ткани - были основной единицей
бмена. Прядение и ткачество как чисто женские занятия было
елом жен, наложниц, невольниц знати, а также жен подчинен¬
ых им общинников [54: 226, 230; 174: 37]. В документе № 551 из
рхива Национального музея антропологии и истории Мексики
ри описании хозяйства дона Мартина Молотекатля, главы селе-
¡ия Молотлан, упоминаются вдовы и незамужние женщины, ко-
орые за предоставленные кров и пищу пряли хлопок, принадле-
кавший дону Мартину [58: 235,238, 241].
Другим источником ремесленной продукции была частичная
шециализация жителей определенных поселений на производст-
$е ремесленных изделий из сырья, которое в изобилие встреча¬
юсь в данной местности. При этом главным источником их су¬
ществования по-прежнему оставалось земледелие. Ремеслам от¬
водилась лишь часть времени, свободного от земледельческих
работ. Совсем не случайно названия ремесленных профессий на
языке науатль также происходят от топонимов, указывая на связь
их носителей с определенным поселением или особой его частью,
как например, амантека— мастера по изготовлению изделий из
перьев, происходящее от топонима Амантлан (науат. «место во¬
доемов» или «место, где изобилует amatl (бумага»). Саагун свя¬
99

зывает само происхождение этих ремесленников с первыми nocí
лендами в долине Мехико, т.е. иноэтничной группы по отнощ(
нию к более поздним пришельцам [208: 254].
Единственная сфера, где существовали элементы специализн
рованного ремесленного производства и выделения ремесленнико|
как особой страты, было производство предметов роскоши. Впро
чем, эта специализация охватывала очень узкий круг производит*,
лей, и их продукция шла почти исключительно на удовлетворен^
потребностей наследственной знати, так как всем остальным ис
пользовать ее запрещалось под страхом смерти. Среди частичнс
специализированных общин существовали общины, занимавшиеа
изготовлением предметов роскоши, и последние в своей организа
ции имели много общего с организацией объединений торговцев, с
которыми они были теснейшим образом связаны как с поставщи-
ками необходимого сырья. Это были объединения ювелиров, кам¬
нерезов, мастеров по изготовлению изделий из перьев. Как показал
анализ третьей части «Кодекса Мендосы», проведенный А. Мон-
соном, эти группы были эндогамны, и профессия в них передава¬
лась от отца к сыну [170: 63]. Как уже говорилось выше, часть ре¬
месленников, специализировавшихся на этих почетных ремеслах,
происходила из знати, утратившей свои позиции [188: 38]. Подоб¬
но pochteca эти группы имели собственных богов-покровителей и
проводили особые ритуалы в их честь [208: 254—256] (см. Прило¬
жение). Об остальных их правах и обязанностях мало что известно.
В целом, как и pochteca, их члены занимали второстепенное поло¬
жение в социальной стратификации.
Простолюдины (macehualtin). Согласно единодушному мне¬
нию исследователей, macehualtin (ед. ч. macehuallí), объединен¬
ные в calpolli были самой многочисленной стратой доколониаль¬
ного и колониального общества науа до и после Конкисты. Эти¬
мология самого термина неясна. По мнению Д. Локхарта, перво¬
начальное значение этого слова —«человек». Любопытно, что с
упрощением структуры аборигенного общества под испанским
влиянием в XVII в. оно вновь приобретает это значение [143 : 96].
Так, А.Д. Чимальпаин употребляет данный термин, говоря о жите¬
лях Китая [70, т. 1: 7]. Однако в первые десятилетия после испан¬
ского завоевания слово macehuallí означало «поданный», «вассал»,
«простолюдин». Именно так оно переводится в словаре А. Мо¬
лины 1552 г. и в этом же значении оно выступает в «Уэуэтлатол-
ли», где термином macehualli называют себя дети из знатных се-
100

:й, обращаясь к родителям, и члены совета Уэшоцинко, состо-
шего целиком из pipiltin, в своем письме к Филиппу II от 1560
[142: 244; 143: 95; 231: 53, 72, 113]. В документах из Тлашкалы
зличаются «macehualtin, которые что-то имеют» и «бедные
кеИиаШп» [143: 95]. Но функции, права и обязанности macehua-
п по отношению к pipiltin и tlahtoque были одинаковы.
Основной функцией macehualtin в обществе науа было произ-
дство предметов первичного жизнеобеспечения, как для себя,
к и для знати. Macehualtin обрабатывали свои собственные на-
I лы и участки, урожай с которых шел в пользу tlahtoani или
i зецов местных храмов, занимались изготовлением ремесленных
iделий для своего хозяйства и для уплаты податей [235: 142—
3]. По утверждению хрониста А. Эрреры, дань, взимаемая с
ncehualtin в виде продуктов земледелия и ремесленных изделий,
ставляла одну треть всей производимой ими продукции [120,
1: 221]. Кроме того, macehualtin должны были делать подарки
аве своего calpolli или tecalli по случаю какого-нибудь знаме-
1тельного события в его доме, например, вступления в брак его
ггей [156: 1026]. Боеспособные общинники составляли основу
>йска [41: 28, 208]. На macehualtin падали все повинности по
•роительству дорог, оросительных, каналов, храмов, обществен-
ых зданий и жилищ правителей и знати, а также по обслужива-
ию последних [235: 157]. Эти общественные работы и выплата
одатей продуктами своего хозяйства выполнялись посменно
эуппами из 20, 60, 100 человек с интервалом в 80 дней [235: 151,
57]. В знак своего подчиненного положения macehualtin должны
ыли носить одежду из агавы, ходить босиком и под страхом
мерти не могли пользоваться предметами роскоши [42: 56-58;
'3, т. 2: 157]. Но как уже упоминалось выше, эти ограничения не
•аспространялись на macehualtin, отличившихся на войне. Все
nacehualtin имели право на пользование земельным наделом в
;воей общине и помощь от tlahtoani в экстремальных ситуациях,
например, в случае голода [125: 110-111; 205, т. 2: 180]. Общин¬
ники также могли отстаивать свои интересы перед судом tlah¬
toani [188: 29; 206, т. 8:41].
Зависимые. Согласно свидетельствам имеющихся источников,
в обществе науа существовала наряду с собственно невольниками
(науат. tlacotin) другая категория лиц, занимавших промежуточ¬
ное положение между лично свободными macehualtin и рабами,
которых в источниках именуются ipalnemique («живущие благо¬
101

даря кому-то»), mayecauh («руки»?), tequinamique («те, кто помо
гают платить подати»), techpouhqui («те, кто связан с кем-то»),
itniuhtin («друзья», «братья») [58: 247, 250; 59: 187; 143: 123, 504
220: 43, 123; 235: 143]. Сведения об этой группе весьма противо
речивы. В работах, посвященных социальной организации науа
они с легкой руки А. Сориты, часто именуются mayequi (иска
женное mayecauh) [235: 143-144]. Этот автор описывает их Kat
людей, лишенных собственной земли и вынужденных обрабаты.
вать участки, принадлежащие pipiltin, отдавая им часть урожая,
поэтому в качестве испанского эквивалента термину mayt
А. Сорита используется термины labrador («работник», «крестья¬
нин») и terazguerro («арендатор») [235: 143; 95: 71; 143: 98]. По
словам А. Сориты, mayecauh не могли уйти с обрабатываемой
ими земли, но его свидетельство не подтверждается другими ис¬
точниками [121: 71; 143: 98; 235: 143]. Все повинности они несли
в пользу конкретного знатного лица, а не главы alíepetl. Их поло¬
жение, по-видимому, не было пожизненным, так как в докумен¬
тах упоминаются лица, освободившиеся от него [143: 97].
Однако в источниках приблизительно того же периода, что и
«Краткое сообщение» А. Сориты, написанных на науатле, термин
mayecauh встречается лишь два раза и оба случая касаются толь¬
ко долины Мехико [121: 67; 143: 97]. В документе 20 из отдела
«Земли» Главного Национального архива Мехико от 1555 г. сви¬
детель говорит, обращаясь к весьма отдаленному периоду своей
жизни: «Мы были его mayecauh» [143: 97]. В другом случае, в
документе из Тескоко, помеченным 1589 г., говорится: «бедные
macehualtin, наши mayecauh» [143: 97].
Последнее свидетельство ясно показывает, что четкой грани¬
цы между «свободными» macehualtin и зависимыми mayecauh не
было. Об этом же говорит и то, что в документах из Тлашкалы
того же времени описывается форма зависимости, очень похожая
на ту, что приводит в своем сообщении А. Сорита, но эти лица
часто именуются просто macehualtin с добавлением поссесивного
префикса te («чьи-то») [143: 97—98]. В целом, единственное отли¬
чие между macehualtin и категорией, именовавшейся mayecauh в
документах из долины Мехико, temacehualtin, tlalmayetque или
teicniuhtin в документах из Тлашкалы, ipálnemique или tequinami¬
que в переписях с территории современного штата Морелос со¬
стоит в том, что они несли все те же повинности в пользу кон¬
кретного лица, а не главы города-государства [ПО: 78]. Кроме
102

¡ го, если земли, обрабатываемые членами общины calpoUi были
> ¡отчуждаемой собственостью этого коллектива, земли, обраба-
тваемые tlalmayetque, например, в Тлашкале или в Уэшоцинко
осматривались как наследственная собственность главы tecalli,
:торый в силу этого имел право сдавать их в пользование [156:
'26-1029]. Подобная ситуация в Уэшоцинко была связана с тем,
¡о основная часть земли, принадлежавшая «домам владык», бы-
I захвачена ими в результате войн с прежними обитателями
(шоцинко, а они сами были обращены в зависимых арендаторов
'2: 145; 110: 77-78; 143: 99]. Возможно, тем же путем подобная
.тегория появилась и в долине Мехико [НО: 71]. Во всем ос-
льном права и обязанности mayecauh ничем не отличались от
■ >ав и обязанностей macehualtin.
Невольники (tlacotin). Авторы раннеколонального периода так-
•з довольно часто путают mayecauh и tlacotin [ПО: 77; 143: 99;
1'5: 71]. Однако есть серьезные основания думать, что в послед¬
ам случае речь идет именно о невольниках. Tlacotin продавали и
окупали за определенное количество quachtli - накидок, слу-
;ивших единицами обмена [143: 100]. Они не платили податей
паве altepetl и выполняли различные работы в доме своих хозя¬
ев. Отличительными знаками невольников были деревянный
шейник с прутом и разорванная мочка уха [1:311].
Положение tlacotin, тем не менее, отличалось от положения
евольников в античном Средиземноморье. Хозяин не имел аб-
олютной власти над своими рабами. Его убийство каралось
мертью, как и убийство свободного [222: 519]. Равным образом
апрещалось и жестокое обращение с рабом. Даже продать строп-
•ивого раба хозяин мог только после троекратного увещевания в
трисутствии свидетелей [1: 315]. Не запрещались и браки между
свободными и рабами [174: 71]. Дети от таких браков тоже счи¬
тались свободными [189: 24].
Источники пополнения этой страты довольно существенно от¬
личались от античной модели. Поскольку большинство мужчин-
военнопленных наиболее трудоспособного возраста сразу же
приносилось в жертву богам, основными источниками рабского
труда были кабальничество и добровольная самопродажа в раб¬
ство, а также обращение в рабство преступников, которые своим
трудом должны были возместить ущерб, нанесенный потерпев¬
шей стороне [125: 178]. Кабальничество существовало в разных
формах, напоминавших положение mayecauh. Как уже отмеча¬
103

лось выше, глава семьи мог продавать ее младших членов hj|
точнее, отправлять их в услужение своему кредитору. Последи
форма называлась huehuetlacotli [1: 314]. В случае смерти это
работника семья выбирала следующего и таким образом эта фор*
зависимости могла продолжаться в течение многих поколений.
Как можно интерпретировать все эти данные? Думается, щ
перед нами пример так называемого «патриархального рабства|
типичного для раннегосударственных обществ. Эта форма отлц
чается отсутствием четких границ между невольниками и сво
бодными, наличием между ними переходных категорий, как hue
huetlacotli в данном случае, а также обилием норм, ограничу
вающих власть хозяина над своим рабом. Все эти особенности
были характерны для положения tlacoiin в доколониальном об.
ществе науа.
Завершая обзор социальных страт науа накануне испанского
завоевания, нельзя не обратить внимания на их не до конца
оформившийся характер. В отличие от зрелых обществ наследст¬
венная принадлежность к страте не гарантировала полноправного
членства в ней, полное разделение функций между всеми соци¬
альными группами также не было достигнуто. В силу того, что
процесс формирования социальных страт был не закончен, роль
исходно биологических принципов социального конституирова¬
ния, т.е. родство, пол и возраст продолжали играть значительную
роль в обществе науа.

РОДСТВО В ДОИСПАНСКОМ
И РАННЕКОЛОНИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ НАУА
Общая характеристика систем терминов родства
Благодаря повышенному интересу к ТР науа со стороны мис-
юнеров, составителей большинства грамматик и толковых сло-
»рей классического науатля, имеется значительное количество
)едений, позволяющих достаточно легко реконструировать СТР
lya кануна Конкисты и первых последующих десятилетий. Дан-
1Я реконструкция представлена в табл. 1. Стоит отметить, что
; ;е ТР науа вплоть до сегодняшнего дня принадлежат к классу
лцествительных, употребляющихся только в поссесивной фор-
е, т.е. с притяжательными префиксами по «мой», (о «наш», то
твой», у «ее, его, их» с заменой окончаний абсолютивной формы
i tii, Hi, на окончание uah (например, nocihuah «моя жена»), Не-
оторые из слов, например, pilli, ichpochtli и telpochtli, обозна-
ающие в поссесивной форме представителей-1 поколения при
гсутствии поссевного префикса полностью теряют свое значе-
ие ТР. Иногда окончание в поссесивной форме исчезает и оста-
гся только корень с притяжательным префиксом (например,
man «наша мать» или itah «его, ее, их отец»). Если конкретные
одственные отношения невозможно указать, к термину прибав-
яется безличный поссесивный префикс te, что можно перевести
ак «чей-то». Все значения ТР даются в общепринятом в отечест-
енной этнологии коде Левина.
Реконструкция, представленная в табл. 1 носит обобщающий
;арактер, как и любая другая реконструкция несуществующей
шне СТР. Стоит сразу оговориться, что имеющиеся источники
юдержат ряд неясных и до конца не разрешенных моментов, вы-
(ывающих острые споры среди специалистов по СТР науа данно-
'о периода. К таковым относятся:
1 ) способы обозначения кузенов поколения эго;
2)	ТР, обозначающие представителей восходящих поколений,
начиная с -3, и их этимология;
3)	некоторые особенности употребления ТР —1 и —2 поколений;
4)	региональные вариации ТР данного периода.	'
В большинстве источников для обозначения как кросскузенов,
так и ортокузенов в 0 поколении употребляются те же ТР, что и
для самих сиблйнгов поколения эго, что полностью соответствует
105

Таблица 1.
Система терминов родства науа XV - первой половины XVII вв*.
Поколения
Родственники
по прямой линии
Коллатеральные
родственники
Свойственники
±5 поколение
achcolli
piptontli
mintontli
Нет сведений „ '
±4 поколение
mintontli
Нет сведений
±3 поколение
Р3м achtonîliy
tlacpacocolli
achcocol
hueltiuhtlL
tlacpacitzin
piptontli
pitontli
nociicocol
Д3 iccatontli, iuhtontli
Нет сведений ~~
+2 поколение
P2m colli
Р2ж cihtli
Р2мС moncolli
Р2жС moncihtli
+1 поколение
Pm tahtli
Рж nantli
ДмРг llalli
ДжР2 ahuitl
РмС montahtli
РмЖ monnantli
0 поколение
f ДмРЭм achcauhtli
f ДмРЭж oquichtli
|ДжРЭм hueltiuhtli
ТДжРЭж pihtli
|ДРЭм iccauhtli
|ДРЭж ictli
Idem, также с
добавлением
классификата
huecapan -
«дальний»
ixhuiuhtli ?
См oquichtli,
namictli, tlapal-
iuhqui
Сж cihuatU
namictli
ДмРСмЭж huepol
СжДмРЭм huepol
ДмРСжЭм textli
ДжРСмЭж huez-
huatli
СжДмРЭж huez-
huatli
-1 поколение
ДЭм pilli,
ДЭж conetl
также
Дм telpochtli
Дж ichpochtli
ДДР2Эм machtli
ДДР2Эж pillotl
СмДж montli
СжДм ci-
huamontli
-2 поколение
ixhuiuhtli
Нет сведений
* Любопытной особенностью СТР науа рассматриваемого периода, встре¬
чающейся также в других индейских СТР, является выделение категории умер¬
ших родственников при помощи добавления к тому или иному термину слова
tnicca — «мертвый». В эту категорию могли входить представители как восхо¬
дящих, так и нисходящих поколений [207, т. 6: 199-200].
106

авайскому типу в классификации родственных отношений
I. Спира и Дж. Мердока или генерационному типу в терминоло-
ии В.А. Попова (ДР = ДЦхРРу = ДЦРРх) [11: 33]. Однако уже в
ереписи из района современного штата Морелос, датируемой
римерно 1545 г., с целью разграничения сиблингов и кузенов,
ля последних используется классификат hиесорап — «дальний»,
то позволяет говорить о тенденции к возникновению дескрип-
ивных ТР для кузенов.
Еще большей загадкой является использование для обозначе-
ия кузенов в «Словаре» А. Молины TP ixhuiuhíli, который во
сех остальных источниках рассматриваемого периода обознача-
т исключительно Д2 [167: 201]. Стоит отметить, что словарь
i. Молины — единственный источник, где данный термин приво¬
дится в качестве обозначения кузенов. По мнению П. Карраско,
юявление термина ixhuiuhíli в качестве ТР, обозначающего кузе-
юв, в данном источнике связано с особенностями испанской СТР
осматриваемого периода [63: 150]. В отличие от СТР науа в
юследней в поколении эго имело место четкое терминологиче-
;кое разграничение сиблингов (исп. hermanos) и кузенов (primos),
гго, возможно, было обусловлено важностью категории «поколе¬
те» (generación) как основного критерия для определения сте¬
гни родства (grado de parentesco) [63: 150-151]. Особое значе¬
ние степени родства имели для представителей церковных кругов
как регуляторы брачных отношений, поскольку именно на их ос¬
новании определяли, допустимо или недопустимо заключение
брака в каждом конкретном случае. При переводе руководств и
законодательных норм семейно-брачных отношений и составле¬
нии словарей, являющихся на сегодня одними из основных источ¬
ников по СТР науа, их авторы - миссионеры из нищенствующих
монашеских орденов, включая А. Молину, столкнулись с тем, что
столь важные для них понятия, как «поколение» и «степень род¬
ства» в СТР науа отсутствовали, а сиблинги и кузены в большин¬
стве случаев терминологически не разграничивались. Поэтому в
качестве наиболее адекватного, с их точки зрения, перевода ис¬
панского термина primos (primo в ед.ч.) целый ряд авторов, в,том
числе А. Молина в «Главном исповеднике», использовали íeixhui-
huan - форму множественного числа от ixhuitli (букв, «чьи-то вну¬
ки»), в значении «внуки одного лица», как заключающую в себе
оба понятия - «поколение» и «степень родства». Отсюда был
107

только один шаг до перевода того же ТР в единственном числе
primo как ixhuitli, тем более что по существовавшим уже в то
время правилам все существительные в словарях давались только
в единственном числе [63: 152-153]. А. Молина, как автор, неод.
нократно переводивший primos как teixhuihuan, вполне мог до-
пустить подобную ошибку.
Как видно из табл. 1, данные источников чрезвычайно проти¬
воречивы в отношении ТР +3 поколения. Единственные два ис¬
точника, которые согласуются между собой по этому вопросу-
словарь А. Молины и анонимный «Словарь, составленный для
проповедей». Оба обозначают Р3м как achtontli. В качестве ТР
для Р3ж Молина дает piptontli, а «Словарь для проповедей» - pi-
tontli [103: 82; 167: 156]. Еще в одном неизданном на сегодняш¬
ний день словаре, не имеющем точной датировки, в качестве ТР
для Р3м приводится ílacpacocol, а для Р3ж - tlacpacitzin [103: 96].
Оба термина носят чисто дескриптивный характер, они образова¬
ны путем прибавления к ТР, обозначающим представителей +2
поколения префикса tlacpa («над»), четко указывая таким обра¬
зом на поколение и степень родства в отличие от большинства ТР
науа доиспанского периода. Это наводит на мысль, что данные
ТР могли быть искусственно сконструированы составителем
данного словаря, который, скорее всего, как и А. Молина, был
священнослужителем, возможно, на основе не совсем корректно
проведенного опроса информаторов. К сожалению, отсутствие
точной датировки последнего источника не позволяет сделать
какие-либо четкие выводы в отношении данных ТР. Миссионе¬
ры-францисканцы А. де Ольмос (автор самой первой грамматики
науатля) и Б. де Саагун указывают ТР achcocol для обозначения
Р3м, но расходятся в ТР для Р3ж. Если у Саагуна это hueltiuhtli, то
в «Грамматике и словаре мексиканского языка» А. де Ольмоса
дается составной ТР notziycocol, который можно расшифровать
двояко [103: 96; 207, т. 6: 200]. В соответствии с агглютинатив¬
ным строем языка науатль данный ТР дословно может означать
либо no-ci-i-cocol, т.е. «бабка деда», что однако соответствует +4
поколению, либо — «моя бабка деда деда», что является комбина¬
цией ТР +2 поколения и опять-таки отражает попытку передать
степень родства и поколение, при условии использования А. де
Ольмосом буквы у для передачи специфического для классическо¬
го науатля звука салтильо. Наконец, в «Диалогах Бэнкрофта» ТР

•chcocol выступает как собирательное обозначение предков во-
бще [127: 45].
При всей противоречивости имеющихся данных о терминоло-
ии +3 поколения нельзя не отметить, что все вышеприведенные
'P, распадаются на две основные группы:
1)	составные ТР дескриптивного характера, весьма четко
предающие понятия степени родства и поколения-,
2)	ТР, образованные от обозначений старших сиблингов обое-
э пола поколения эго, как правило, при помощи диминутивного
уффикса ton (см. achtontliy pip ton ti i), которые образуют реци-
рокные пары с ТР —3 поколения, в свою очередь, образованными
т обозначений младших сиблингов поколения эго с добавлением
ого же диминутивного суффикса (см. iccatontli. iuctontlï).
Стоит добавить, что ТР hueltiuhtli (!ДжРЭм) перенесен в +3
околение без добавления каких-либо суффиксов [196: 116]. Для
ольшей наглядности ТР, употребляемые в разных поколениях, и
Т, имеющие общие корни (единственные неизменяемые морфе-
1Ы в науатле) выделены в табл. 1 и ниже жирным шрифтом. На-
;ичие подобной группировки ТР +3 поколения заставляет думать,
гго эти две группы отражают столкновение двух совершенно
шных принципов обозначения представителей +3 поколения-
тспанского и аборигенного. ТР, входящие в первую группу, с ак¬
центом на поколение и степень родства, скорее всего, относятся
/же к колониальному периоду и являются результатом попыток
миссионеров внедрить в СТР науа эти два основных для них са¬
мих понятия, восходящих к римскому праву, на котором основы¬
вались установления католической церкви относительно семей¬
но-брачных норм. Не исключено, что они появились в граммати¬
ках и словарях, составленных миссионерами, в результате опро¬
сов информаторов-индейцев по заранее составленным програм¬
мам. Известно, что подобный метод сбора информации впервые
стал использовать А. де Ольмос, а вслед за ним и Б. де Саагун.
При всех видимых преимуществах данного метода, он имел один
существенный недостаток: жестко сформулированные вопросы,
особенно в такой сфере, как терминология родства, заранее опре¬
деляли характер ответа информатора, направляя его мысль в оп¬
ределенное русло, и тогда вместо ТР, употреблявшегося в дейст¬
вительности, он мог выдать «экспромт», более соответствовав¬
ший представлениям миссионеров, чем его собственным. Стоит
повторить, что в свете имеющихся на сегодня данных, понятие
109

«поколение» в европейском понимании этого слова не было при
суще СТР науа в доиспанский период.
, Отраженный в табл. 1 факт использования одних и тех ^
терминов в качестве обозначений представителей восходящих i
нисходящих поколений за исключением +2 и -2 поколений (ощ
выделены прдчеркиванием), свидетельствует в пользу того, что
все они объединялись в одну общую категорию «предков - по.
томков», что, в свою очередь, связано с комплексом реинкарна.
ции и восприятием человеческой жизни как замкнутого цикла,
характерных для аборигенного мышления доиспанского периода,
Бодее подробно данные представления будут рассмотрены в сле¬
дующей главе «Возраст и гендер в традиционном мировоззрении
науа». Здесь же стоит подчеркнуть, что они были широко распро-
странены среди аборигенов Нового Света, в том числе и на тер-
ритории Мезоамерики, что нашло отражение, в первую очередь, в
так называемой взаимной терминологии родства (ВТР), когда
представители альтернативных поколений обозначаются одними
и теми же терминами или терминами, образующими семантиче¬
ские пары, как в случае с ТР +3 и -3 поколений [161: 113].
Наглядный пример ВТР имеется в таком позднем источнике,
как «Хроника Мешикайотль», которая датируется началом
XVII в. Однако этот источник был написан науа для науа и, соот¬
ветственно, отражает аборигенное видение родства. Во вступи¬
тельной части хроники автор перечисляет сначала «наших пред¬
ков» (науат. уп tochichicahuan): «уп tocihuan, уп tocolhuan, уп to-
achtohuan. уп tomintohuan. уп topiptohuan» а затем и «наших по¬
томков» (науат. tetichichicahuanY «titepihuan, titeixhuian, уп titeic-
catonhuan, yn titemintotohuan. yn titepiptohuan» (подчеркнуто
мною. — А.К.) [42: 5]. Необходимо отметить, что сами понятия
«предки» и «потомки» в этом фрагменте обозначаются одним
термином. Поэтому, можно с уверенностью утверждать, что ТР
+3 и —3 поколений, образованные от обозначений старших и
младших сиблингов поколения эго, имеют чисто аборигенное
происхождение и отражают специфические особенности мышле¬
ния науа. В данном контексте становится более понятным неод¬
нократно встречающиеся в источниках инвертированное упот¬
ребление терминов смежных поколений в качестве почтительных
форм обращения. Эта особенность, отмеченная X. Раммов, Б. Гард¬
нером, Ф. Картунен, Д. Локхартом, встречается во всех текстах
данного периода, написанных на языке науатль и заключается в
ПО

(спользовании в прямой и косвенной речи термина, обозначаю¬
щего представителя нисходящего поколения по отношению к ли-
(у, занимающему более высокий социальный статус, нежели го-
орящий, в то время как последний в ответ употребляет термин,
бозначающий представителя восходящего поколения [103: 89;
27: 45; 196: 56-57]. Так, наиболее часто встречающиеся формы
вращения подданных или зависимых правителей к верховному
равителю - это TP ixuihtli и machtli с поссесивными префикса-
(и, которые меняются в зависимости от контекста. Сам верхов¬
ый правитель называет своих подданных или зависимых прави-
елей no-colhuan («мои деды») и no-tlahuatzin («мои дядюшки»)
205: 11, 14, 20]. Этот принцип действует в ситуациях, исклю-
ающих какую-либо фамильярность или дружеские отношения
1ежду этими лицами. Например, Мотекухсома Шокойцин, воз-
(амерившись отобрать у altepetl Тлалманалько часть его земель,
оворит посланцам правителя Тлалманалько: «Xiquilhuican у по-
vl(sic!) уп Itzcahua yhuan yn Nequametl ca oc achi ye noconcui yn
ncocoauh yn mexica yn tenochka», т.е. «Скажите моему деду Иц-
;ауа и Некуаметлю (имена правителя Тлалманалько и его сына. -
V. К), что я возьму еще немного земли для мешика-теночков»
70, т. 2: 144-145]. Еще больший интерес представляют примеры
« «Мадридского кодекса», одного из ранних вариантов «Всеоб¬
щей истории вещей Новой Испании» Б. де Саагуна, и грамматики
науатля О. Карочи (1645 г.). В первом источнике на полях заклю¬
чительной части имеются следующие заметки:
«Сын правителя называет своего отца no-pil-tzin (sic!), no-pil-tzine. Дочь на¬
зывает его no-cone-tzin...
Сын знатного человека, торговца или ремесленника называет мать no-icauh-
tzin. Дочь говорит ей no-cone-tzin» [206, т. 6: 145].
В грамматике О. Карочи приводится аналогичный пример:
«quen nitlacatl, yn tía oquimomachüi yn noconetzin?»... Сам автор переводит
его так: «Что будет со мной, если мой отец (sic!) это узнал?» (цит. по [196: 57]).
X. Раммов, первой обратившая внимание в 1966 г. на эти
странные случаи, предположила, что они являются прямыми и
недвусмысленными свидетельствами реципрокности между ТР
+ 1 и —1 поколений. Американский лингвист Б. Гарднер, проана¬
лизировав свыше 400 примеров инвертированного употребления
ТР смежных поколений в зависимости от их общего контекста,
пришел к выводу, что они являются скорее формами вежливого
обращения и маркерами наследственного статуса референта, не¬
жели действительно реципрокными ТР [103: 107-108]. В контек¬
111

сте существования у науа комплекса реинкарнации и, соответсз
венно, идеи тождества предка и потомка природа этого явленц;
становится более ясной, если принять во внимание отсутствие |
СТР науа понятия «поколение» и то, что понятие «предки» f
классическом науатле может быть выражено с помощью биномо[
(устойчивых семантических пар), составленных из ТР любого
восходящего поколения. Слова tahtli (Рм) и nantli (Рж), будут,
объединенными в бином vin teta in tenan», как раз приобретают
новое значение «предки», и в этом случае они становятся тожде-
ственны по своему смыслу другим биномам аналогичного харак-
тера, составленным из ТР +2, +3, +4 и +5 поколений [127: 45; 169:
37]. Так что инвертированные употребления терминов смежных
поколений фактически являются постоянными отсылками к ком¬
плексу «предок-потомок», независимо от того, представителей
какого поколения обозначает данный термин.
Известно, что при распаде моделей по морфолого-семантичес¬
кому пути, морфема с некогда взаимным значением переходит в
другой разряд слов и сохраняет лишь одно из прежних значений.
Так, в частности, произошло с русским термином пращур, кото¬
рый еще в XVIII в. обозначал родственников +5 и -5 поколений, а
в современном русском языке сохранил исключительно значение
«далекий предок», «прародитель». Но именно титулы и почти¬
тельные формы обращения в любом языке относятся к наиболее
консервативным составляющим и могут сохранять старое значе¬
ние слов, которое в ином контексте уже утрачено. Таким обра¬
зом, это обращение к tlahtoani в действительности означает как
раз противоположное - «наш почтеннейший родитель, наш пре¬
док». Стоит добавить, что среди устойчивых биномных эвфемиз¬
мов для обозначения правителя у науа одним из наиболее употре¬
бительных были биномы «in tenan in teta», т.е. «мать и отец», и «in
ahuehuetl in pochotl - «болотный кипарис, сейба», которые также
обозначали и предков в целом [169: 37, 157]. Для образования ре-
веренсиапьных форм очень часто испольузется диминутив «tzin»,
имеющий еще одно диаметрально противоположное значение
«великий», «почтенный». В этом качестве он обычно присоеди¬
нятся к именам и титулам знатных лиц. Здесь можно провести ана¬
логию с айнским термином sutpo, одновременно обозначающим и
предка, и потомка [11: 79].
О региональных вариациях СТР в рассматриваемый период
можно сказать лишь, что они определенно должны были иметь
112

гсто, в силу больших лингвистических различий между диалек-
1ми науатля I, распространенного в так называемых tierras cali¬
ces (жарких землях) побережья Мексиканского залива и приле-
ющих областей Восточной Сьерра-Мадре, и науатля II, на ко-
|рым говорили науа Мексиканского нагорья, в том числе и до¬
нны Мехико. К сожалению, источники данного периода не со-
фжат никаких указаний на региональные различия. Лишь в го-
юдо более позднем источнике «Индейский светильник или ру-
1ВОДство для священников, проповедующих среди индейцев»
713 г.) приводятся следующие конкретные примеры:
«Во многих областях жарких земель и побережья (это важные сведения),
юбы сказать “его родственник”, говорят не iyaolqui как в Мехико, a icniuh, что
i квально означает ‘товарищ”; в их понимании — это родственник или брат,
обы сказать мой муж , женщина говорит nooquich или notlacal, и то и другое
; Мехико воспринимается дурно, потому что означает “любовник” (цит. по
96: 28]).
Следует отметить, что подобное восприятие термина oquichtli
> Мехико начала XVIII в. есть позднее явление, непосредственно
лязанное с деятельностью миссионеров по внедрению среди на-
церковного брака. Для того, чтобы подчеркнуть принципиаль¬
на отличие христианского таинства брака от прежних свадебных
¡бычаев, рассматриваемых ими как разновидности конкубината,
иссионеры в текстах, адресованных своей аборигенной пастве,
тали употреблять по отношению к лицам, заключившим брак в
.еркви, термин namic с соответствующим контексту поссесив-
ым префиксом. Слова oquichtli и cihuatl, обозначавшие в доко-
ониальный период супругов, приобрели впоследствии новый
предосудительный» смысл. Показательно, что А.Д. Чимальпаин
'потребляет данный термин применительно к современной ему
тохе, а, обращаясь к доколониальному прошлому, использует
термины oquichtli и cihuatl [70, т. 2: 85]. Любопытно, что в декаб¬
ре 2004 г. во время поездки автора в область Сьерра-Норте-де-
Пуэбла информаторы характеризовали термин nantie как «более
изысканный» и «более вежливый», а слово icniuh приводилось
ими в качестве ТР, обозначающего сиблингов эго обоего пола.
Типологическая атрибуция СТР науа доколониального перио¬
да вызывает разногласия среди специалистов. В целом, с учетом
особенностей ТР 0 и +1 поколений ее следует охарактеризовать
как переходную от генерационной (гавайской) модели к линейной
(английской) модели. После Конкисты СТР науа претерпевала
значительные изменения, все более и более трансформируясь в сто-
8 Зак. 1395
ИЗ

Таблица 2.
Система терминов родства современных науа
Поколения
Родственники
по прямой линии
Коллатеральные
родственники
Свойственник!
+3 поколение
Р3м - chichic
acol, chichic col,
tlaconexcol*
Р3ж- nochichic cih,
nohichic acih, tlaconexcih
Не приводится^
какой-либо çne-
цифической тер¬
минологии
+2 поколение
P2m - col
Р2ж - ci. mama
huehue
ДмР3- icniuh col
ДжР3 - icniuh ci
Не приводится
какой-либо спе¬
цифической тер¬
минологии
+1 поколение
Pm - ta, pa
Рж - пап, та,
mama
ДмР2 - До, tía
ДжР2 - tía, ahui
РмС- monta,
suegro
РжС - топпап
0 поколение
ДмР - icniuh,
|ДмР - icniuh,
tiachcatl, icniuh
ach-to
f ДжР - icniuh
tiachcatl,
|ДР - icniuh,
tzinquitl, icniuh
xocoyotl
ДмЛР2 - primo
ДжДР2 -prima
См - tlacauh,
namic, ixnamic
Сж - cihuauh,
namic, ixnamic
ДмРСмЭж -
huepol
СжДмРЭм -
huepol
ДжРСмЭж - ues
СжДмРЭж - ues
СмДжРЭм - tex
ДжРСжЭм-
cuñada
ДмРСжЭм -
cuñado
-1 поколение
Дм - pil, coneuh,
telpoch
Дж -pil,
cihuaconeuh,
ichpoch
ДмДДР2 - sobrino
ДжЛР2 - sobrina
СмДж - mon
СжДм - ci-
huamon
-2 поколение
Д2м - ixhuiuh
Д2ж - ixhuiuh
Не приводится
какой-либо спе¬
цифической тер¬
минологии
-3 поколение
Д3 - chichic ixhuiuh,
ohpa ixhuiuh
Не приводится
какой-либо спе¬
цифической тер¬
минологии
114

>ну линейной модели. Как уже говорилось выше, активными
|ЮВодниками этого процесса были миссионеры, пытавшиеся при-
,ть науа собственные представления. Наиболее сильно процесс
ансформации СТР затронул ТР поколений эго и -1, в первую
>ередь, обозначающих коллатеральных родственников. В доку-
гнте, датированном 1596 г., говорящий наряду с традиционным
ïэмином teachcauh использует испанский термин primo с посес-
1вным префиксом по, т.е. «мой» [143: 82]. В 1598 г. внук Моте-
хсомы Шокойоцина дон Диего Луис де Моктесума в письме из
анады к своим родственницам в Мехико сообщает им о том, что
вый король Испании Филипп III собирается сочетаться браком
i своей племянницей «ca isyprina у quimonactitzinoz» (ср. исп. so-
Ina- ДжДР) [142: 204]. В документах 1620 и 1691 гг. зафиксиро-
но заимствование испанского термина hermano — «брат», опять-
1си в посесивной форме /hermano «его (ее) брат» [143: 83]. Любо-
1ГГНО, что более устойчивой оказалась ВТР, обозначающая пред-
гавителей поколений предков и потомков. В 1972 г. по протест¬
уй почти пяти веков мексиканский этнолог Лурдес Ариспе за-
(шжровала употребление ТР питое для обозначения +3 и -3 по-
<лений среди науа Сакатипана [103: 101].
Финальный результат трансформации СТР науа в результате
s -юговекового взаимодействия с испанцами и их потомками мож-
f) увидеть в современной номенклатуре родства науа, представ-
инной в табл. 2, которая основана на данных, собранных автором
i ходе полевой работы в муниципии Наупан в регионе Сьерра-
1 орте-де Пуэбла в декабре 2004 г.
Родство и родственные институты
Уже по вышеприведенным примерам нетрудно заметить, что,
;ак и в других доиндустриальных обществах, у науа доиспанско-
о и колониального периодов сфера употребления ТР, обозна-
шющих именно кровных родственников, далеко выходила за
замки обозначения индивидов, связанных между собой кровны¬
ми узами. В этом контексте любопытно отметить, что ТР, обо¬
значавшие свойственников, употреблялись только для обозначе¬
ния последних. Это обстоятельство связано с тем, что члены лю¬
бого altepetl науа и каждой из входивших в него общин воспри¬
нимали себя, прежде всего, как группу кровных родственников,
115

потомков далеких, но общих предков, которые при этом мькуц
лись как лица, реально прибывающие среди живых в той ид
«ной ипостаси. Более того, подобно многим древним общества*
родство воспринималось науа как универсальная категория, ев*
зывающая все сущее. Выше уже приводились примеры исполу
вания ТР как вежливых и почтительных форм обращения.
Важную роль родство играло в культовой жизни науа. «fy
цом» должен был именовать пленник, обреченный на жертвопрц.
ношение, захватившего его воина, который в свою очередь назц.
вал его «сыном» [205, т. 1: 19]. Женщину-имперсонатора хтоничес.
кой богини Тоси на пути к жертвенному камню сопровождали «
ободряли ее «матери» - пожилые женщины [205, т. 1: 67]. «Род.
ственниками» могли быть не только люди, но и целые государст-
венные образования, что оказывало существенное влияние на от¬
ношения между ними. Обычно наиболее древний и соответствен¬
но более высокий по статусу altepetl определялся как «родитель»,
«предок» более молодых городов-государств, даже если впослед¬
ствии он утрачивал былое политическое влияние. А.Д. Чимальпа-
ин в «Седьмом Сообщении» приводит следующий любопытный
эпизод, который он датирует 1410 г. Мешика по ложному навету
сместили законных правителей Чалько, и тогда правители 25 со¬
седних городов-государств, включая Тлашкаллан, Уэшоцинко,
Тескоко и Шочимилько объявили им войну, ссылаясь на то, что
Чалько являлся их «отцом и матерью», т.е. центром, куда они до
возвышения Теночтитлана «приходили, чтобы основать tlahto-
cayoth, т.е. пройти обряд интронизации и получить санкцию на
свое правление [70, т. 2: 60—61]. Как родственники, преимущест¬
венно сиблинги, определялись и все божества, хотя у науа не су¬
ществовало развитой и четко структурированной генеалогии бо¬
гов, как например, у полинезийцев [42: 30, 40; 122: 83-84; 205,
т. 1: 4-25].
Наличие релевантности пола эго в ТР, обозначающих предста¬
вителей -1 поколения, отражает одну из важных особенностей СР
науа доиспанского периода - амбилинейную филиацию. Предки
по женской линии считались равноценными предкам по мужской
линии и, как свидетельствуют источники, наследование имуще¬
ства и статуса вплоть до статуса ílahtoani могло в равной степени
осуществляться и по линии отца и по линии матери в прямой за¬
висимости от личных интересов конкретного лица или его бли¬
жайших родственников. Стоит отметить, что амбилинейная фи-
116

ация была теснейшим образом связана с дуализмом традици-
ного мировоззрения науа, в частности, с представлением о том,
0	оба родителя в равной степени участвуют в появлении на
;т нового ребенка. Если сперма отца оплодотворяет женщину и
рмирует тело будущего ребенка, то кровь матери поддержива-
IB нем жизнь, питает и укрепляет его [131: 92; 206, т. 6: 24-27].
:ким образом, каждый человек воспринимался как несущий в
:>е плоть и кровь обоих родителей и их предков. Более того,
скольку считалось, что формирование плода возможно только
I» регулярных половых сношениях в первый триместр бёремен-
1;ти, когда происходит смешение спермы мужчины и крови
:нщины, любой мужчина, совершив половой акт с уже бере-
нной женщиной в этот период, мог «добавить свое семя» и та¬
ги образом стать еще одним «отцом» ребенка. Так, в частности,
ступил Какамацин, правитель Цакуатлана Тенанко:
«Жители Пануакана предложили и дали в жены Какамацину ... Ич-
аючитль, когда она уже была беременна, и он ее принял и сделал сво-
1	женой... и после того, как ему отдали ее в жены, Какамацин спал с
й, поэтому говорится, что владыка Какамацин добавил свое семя,
юбы таким образом усыновить ребенка» [70, т. 2: 299].
Несмотря на то, что родство в традиционном мировоззрении
нуа играло роль универсального средства для классификации
:,язей между всеми существами, населяющими Вселенную, в
аассическом науатле не было термина, эквивалентного термину
родство», равно как и эквивалентного термину «семья» в при¬
емном значении этого слова, т.е. как коллектива, состоящего из
упружеской пары и их детей. В качестве наиболее близких ана-
огов для них А. Молина приводит целый ряд дескриптивных
ерминов [167: 1,5,48, 65, 78, 92]:
1)	cemithualtin - «те, кто в одном дворе»;
2)	сепсаШ - «один дом»;
3)	tlacamecayotl — «связь людей»;
4)	mecayotl— «связь»;
5)	huanyolcayotl - «живущие вместе»;
6)	neiximatiliztli - «знающие друг друга в лицо»;
7)	centlacatiliztli- «единое рождение»;
8)	cencuitlaxcolli - «единая утроба».
Слова cemithualtin и сепсаШ, встречающиеся в хозяйственных,
судебных и налоговых документах, в частности, в переписях, от¬
носятся к любой группе индивидов, обитателей характерного для
117

доиспанского и раннекодониального периодов жилого комплекса
компаунда, состоявшего из группы жилых и хозяйственных щ
строек, сгруппированных по периметру одного общего двор
которые по данным переписей с территории современного штат
Морелос в 98,99 % являлись родственниками или, по крайне
мере, свойственниками [158: 23]. Поэтому вполне понятно, чт
А. Молина переводит cencalli как familia («семья») [167 : 92]
Слова cencatiliztli, cencuiîlaxcolli и neiximatiliztli он переводит Kai
parentesco de sangre («кровное родство») [167: 8, 92]. Термина
mecayotl (от теса - «веревка» с добавлением суффикса абстракт
наго множества) и tlacamecayotl (от tlacatl - «человек») А. Моли
на приводит в качестве аналогов таким понятиям, как «род» ил!1
«группа родственников» {linage) и «происхождение, родослов*
ная» {generación сото linage) [167: 48, 55, 78]. В испанской вер
сии одного из завещаний, составленного в 1593 г., tlacamecayotl
переводится как «очень близкие родственники» (исп. parientes
muy cercanos) [131: 176]. С. Келлог с некоторым замешательством
констатировала, что «понятие tlacamecayotl сочетает определен¬
ные признаки билатерального киндреда и амбилинейной дес-
центной группы» [131: 176]. В 4-й главе наиболее ранней из до¬
шедших до нас версий «Всеобщей истории вещей Новой Испа¬
нии» Б. де Саагуна, написанной целиком на науатле, в параграфе
под заголовком «Здесь говорится о том, что называется tlacame¬
cayotl» перечисляются и кратко характеризуются все основные
категории родственников и свойственников в пределах пяти по¬
колений (Рм, Рж, ДмР, ДДР и т. д.) [207, т. 6: 199]. При этом точ¬
кой отсчета для классификации отношений родства выступает не
общий предок, как в линидже, а эго, родство прослеживается че¬
рез лиц обоего пола. В данном описании tlacamecayotl действи¬
тельно выглядит как типичный пример билатерального киндреда
(англ, bilateral kindred), т.е. «группы кровных родственников, ко¬
торые связаны с конкретным общим родственником через муж¬
чин и через женщин» [87: 558]. Такая же трактовка tlacamecayotl
сохраняется и в главе «О родстве между людьми» 10-й книги
«Флорентийского кодекса», более поздней двуязычной версии
труда Б. де Саагуна [206, т. 1: 21, 49]. Однако в этом же источнике
информаторы, описывая выборы некоторых жрецов высшего ран¬
га, используют данный термин в значении «родословная», «предки
индивида» [206, т. 3: 69]. В «Восьмом сообщении» А.Д. Чимальпа-
ин, говоря о доиспанских правителях Чапько, пишет: «са amocan
118

otonico, amocan opoliuhco amocan otiamico... yn intlahtocamecayo
can ynic ompa itech hualpeuhtica», т.е. «поэтому не прервались,
погибли, не исчезли эти tlahtocatnecayo (мн.ч. от tlahtocame-
yote) правителей... поскольку существуют по сей день» [70, т. 2:
0]. Совершенно очевидно, что в данном фрагменте слово (1а-
mecayotl имеет значение «десцентная группа».
В ряде документов середины и второй половины XVI в. (1а-
■mecayotl также обозначает именно амбилинейную десцентную
уппу, а не билатеральный киндред, так как он ориентирован на
' Щего предка, а не на эго. Например, в документе из Главного
хива нации, датированным 1564 г., ответчица Ана Шоко, от¬
бивает свои права на спорный земельный участок, ссылаясь на
i ою принадлежность к определенной группе лиц, ведущей про¬
хождение от единого предка, который им владел: «И что каса-
:ся нашего tlacamecayotl (sic!), наш дед по имени Токуилтекатль
1ел детей, он родил 10, но только у одного были дети и он был
•цом мне Ане Шоко и другим внукам [Токуилтекатля], которые
>ивут [сейчас]» [131: 177].
Характер употребления данного термина в документах из
пашкапы того же времени также весьма недвусмысленно свиде-
::льствует о том, что определение tlacamecayotl как десцентной
пуппы является более корректным. Как и в процитированном
:ыше отрывке, принадлежность к tlacamecayotl основана на про¬
схождении от общего предка, что в случае киндреда невозмож-
о. Здесь, например, мы встречаемся с такими выражениями, как
itlacamecayoicnihuan (букв, «родственники из нашего tlacame-
ayotl») [220: 3]. Эта группа дискретна и локализована, она обла-
:ает правом пользования конкретным земельным участком и по
той причине членство в ней является весомым аргументом в зе¬
мельных спорах. Билатеральный киндред, как известно, может
лслючать неограниченное количество родственников, и не имеет
зривязкн к определенной территории [87: 557, 562-563; 177: 2-4]
По замечанию Дж. Мердока, преобладание билатеральных
киндредов характерно, прежде всего, для обществ эскимосского
типа (в его терминологии), основой организации которых являет¬
ся нуклеарная семья, и в этом случае он играет роль единствен¬
ной родственной структуры, охватывающей более дальних род¬
ственников [177: 2-4]. В этом контексте стоит обратить внимание
на отсутствие в классическом науатле слов, обозначающих нук-
леарную семью и наличие такого термина, как cemithualtin («те,
119

кто в одном дворе»), указывающего на расширенный характе
семьи [143: 211]. Благодаря большому количеству архивных д0
кументов, в особенности материалов судебных процессов, можщ
о уверенностью говорить о том, что до Конкисты науа жили пре
имущественно большими семьями, состоявшими из двух и боле*
супружеских пар и их родственников, которые в источниках име.
нуется сепсаШ или cemithualtin [59: 187; 73: 60, 63-67]. Эта форма
семейной организации сохранялась у науа и длительное время
после Конкисты. Осуществленный американским демографами
анализ такого источника, как «Suma de visitas» (около 1547-
1550 гг.), представляющего собой перепись аборигенного населе¬
ния- Новой Испании, показал, что на одно домохозяйство в сред,
нем приходилось 6,34 чел., а среднее количество супружески)*
пар составляло 2,93, хотя в отдельных регионах первый показа¬
тель мог быть ниже [82: 67]. Так, по подсчетам П. Карраско, в
раннеколониальном Тепостлане на одно домохозяйство приходи¬
лось 5,6 чел., а максимальное количество обитателей одного до¬
мохозяйства равнялось 23 [59: 190]. По данным документов №№
549-551 из архива Национального музея антропологии, представ¬
ляющих собой переписи из района современных городов Йакате-
пек и Тепостлан (сев.-вост. часть современного штата Морелос),
среднее домохозяйство в этом районе насчитывало 5,8 и более
человек, а две трети домохозяйств состояло из двух и более суп¬
ружеских пар [73: 59, 60-61]. Археолог Э. Кальнек полагает, что
для Теночтитлана доиспанского периода этот показатель был еще
выше и составлял в среднем 10-12 чел. на одно домохозяйство из
нескольких жилых построек, каждая из которых была занята од¬
ной супружеской парой [56: 36-39].
Судя по данным переписей с территории штата Морелос, со¬
став домохозяйств отличался исключительным разнообразием с
выраженной тенденцией к включению в его состав любого, кто
хоть как-то был связан узами родства с главой домохозяйства, в
том числе родственников одного из супругов [73: 64-66; 159: 24].
Единственным устойчивым правилом было то, что главой сепсаШ
должен был быть женатый мужчина [159: 34-36]. Женщины мог¬
ли стать главами домохозяйств только в случае смерти мужей и
отсутствия взрослых сыновей и зятьев, хотя, как правило, именно
вдовы попадали в категорию наиболее бесправных лиц, полно¬
стью зависимых от главы домохозяйства [59: 193; 73, 34-35, 40;
159: 34-36]. По данным документа № 549, в Уициллане и Куаух-
120

ичинолане мужчины являлись главами 313 из 315 домохозяйств
гих двух поселений с общей численностью 2503 чел. [73: 40; 159:
4]. Оставшиеся 2 домохозяйства возглавляли вдовы, не имевшие
ирослых сыновей [73: 40]. В соседнем Тепостлане женщины воз-
павляли всего 6 домохозяйств из 549 [59: 193]. В табл. 3 приво-
шгся количественные данные о характере родственных связей ка-
¡дого из перечисленных в данном источнике лиц по отношению к
паве домохозяйства, основанные на анализе документа № 549 и
(гатистической обработке полученной информации, осуществлен-
IMX американским демографом Р; Маккеа [ 159: 34].
Как можно заключить, наиболее частыми вариантами состава
\incalli были: 1) супружеская пара и их дети, в том числе со-
1гоящие в браке и имеющие своих детей; 2) женатые братья и их
упруги. Интересно, что замужние дочери вдвое чаще, чем жена-
:>ю сыновья оставались жить с родителями [73: 65—66]. Женатые
ыновья, если их отец был еще жив, чаще поселялись в cencalli
воей жены с перспективой самим стать его руководителем в
лучае смерти или физической недееспособности прежнего главы
73: 63]. Если cencalli состоял из братьев, то его главой, как пра-
ило, становился самый старший из них (90 случаев из 135) [158:
.6]. При этом из 135 совместно проживавших братьев 98 числят-
я как женатые, а 2 - как недавно овдовевшие [158: 26]. Еще
фимерно 20% домохозяйств состояло из свойственников, вклю-
!ая сиблингов супругов и их детей [73: 63]. Последние легко ин-
сорпорировались в состав нового домохозяйства. Не исключено,
что они могли быть одновременно и кровными родственниками,
гак как у науа до прихода испанцев количество брачных запретов
5ыло значительно меньше, чем в позднесредневековой Европе.
Недопустимыми были браки и вообще любые сексуальные отно¬
шения между детьми и родителями, пасынками и мачехами, пад¬
черицами и отчимами, родными братьями и сестрами, а также
между свойственниками -И и -1 поколений [174: 35]. В «Истории
мексиканцев по их рисункам» утверждается, что до Конкисты
науа практиковали левират: «Говорят, что существовал обычай,
по которому вдова могла выйти замуж только за брата покойного
мужа, и если она выходила за другого, то ее лишали земель и все¬
го имущества» [122: 103]. К сожалению, имеющиеся в переписях
данные не дают возможности подтвердить или опровергнуть эту
информацию.
121

Таблица 3.
Родственные связи в Уициллане и Куаухчичинолане
(конец 30 - начало 40-х гг. XVI в.)
Статус в домохозяйстве
по отношению к его главе*
Количество человек
д
596 "
С
316
Г лава домохозяйства
315 "
ДмР
158 '!
СжДмР
88
СмДж
77
ДмРС
76
ДжР
67
Д2
56
ДДмР
51
РжС
40
СДмРС
38
ДжРСм
37
СжДм
36 !
ДмДР
34
ДДмРС
33
ДДжР2
33
Рж
26
ДмДР2
19
ДжДР
19
ДРжС
17
СДжРС
15
Лично зависимый
11
Ребенок лично зависимого лица
11
РмС
10
ДДмДР
10
Не приводится данных
273
Всего
2503
* В 30 случаях записи сильно повреждены и нечитаемы.
В целом, cencalli отличало стремление включить в свой состав
максимально большое число родственников, вплоть до самых
дальних. В том редком случае, когда точную степень родства ме¬
жду членами cencalli невозможно было установить, в документе
используются термины для сиблингов с прибавлением классифи-
катауесарап [63: 150]. Примерно в 1% случаев, преимущественно
в составе домохозяйств местной знати, упоминаются зависимые
(науат. tequinamique) и рабы, чаще всего женщины, которые вы-
122

юлняли различные домашние работы (см., например Г58- 233—
135; 73: 30; 159:34]).	'
По свидетельствам тех же источников, члены cencalli вели
»бщее хозяйство и обрабатывали наделы, которые выделялись
:аждому cencalli [60: 224-225; 73: 72]. Все члены cencalli были
вязаны круговой порукой и несли коллективную ответствен-
юсть за тяжкие преступления, совершенные одним из них [164,
. 2: 173]. Кроме того, любой из взрослых членов коллектива
акже имел право на небольшой надел земли, отведенной всему
encalli [60: 224]. Распределение земельных участков между чле¬
нами cencalli находилось в ведении его главы, он же отвечал за
ыплату податей и выполнение трудовых повинностей в пользу
ышестоящих структур членами коллектива [73: 82-83]. Его
ласть над младшими членами cencalli распространялась вплоть
1° права их продажи в рабство [93, т. 2: 147]. Как основной про-
гаводитель материальных ценностей и низшая податная единица
.encalli, несомненно, играл важную роль в доиспанской и ранне-
юлониальной экономике науа. Сама его структура и тенденция к
шкорпорированию все новых и новых членов была, скорее всего,
)бусловлена необходимостью заполучить по возможности боль-
лее число рабочих рук, чтобы обеспечить не только жизнеспо¬
собность коллектива в условиях высокой смертности и частых
войн, но и удовлетворять растущие требования жречества, знати
и правителей [60: 212-217].
Совокупность большесемейных коллективов cencalli состав¬
ляла общину calpolli. Характер последнего института и по сей
день остается предметом не утихающих споров. А. Сорита, ис¬
панский юрист, оставивший наиболее подробное описание cal¬
polli пишет буквально следующее: «Calpolli или chinancalli, что
есть то же, что квартал (исп. barrio) знакомых друг с другом лю¬
дей или древний род (исп. linaje antiguo), который издавна имеет
свои земли и границы, принадлежащие этому роду или кварталу
...и то, что в Новой Испании называют calpollec есть то же,
что среди израильтян называют племенами» (так в источнике,
курсив мой. - А.К.) [235: 142], потому что, как он поясняет: «гла¬
вы calpolli не хотели, чтобы земли уходили из рода (курсив мой. -
А.К.). Следует напомнить, что у израильтян племена представля¬
ли собой объединения, построенные по десцентному принципу.
На другой странице он также употребляет по отношению к cal¬
polli выражение «древнее родство» (исп. parentesco antiguo) [235:
123

142]. Проблему определения организации calpolli как социально¬
го института серьезно затрудняет то, что сам термин calpolli в
первоисточниках употребляется для обозначения:
1)	7 племен, вышедших из легендарной прародины Чикомо-
сток в мифах о миграции;
2)	основные подразделения одного города, например, 4 основ¬
ные подразделения Теночтитлана;
3)	сегменты этих подразделений, как в случае с Молотлой, се¬
лением близ современного г. Куэрнавака. Само селение Молотла
также именуется calpolli, как и его 9 подразделений [42: 8; 59:
187; 60: 226; 206, т. 3: 59].
Кроме того, Б. де Саагун, описывая обряд teocualo (букв, «по¬
едание божества»), происходивший во время праздника Панкет-
цалли в Теночтитлане, замечает, что «жителей Мехико, которые
были служителями вышеназванного Уицилопочтли (бога-
покровителя мешика, которому был посвящен праздник Панкет-
цалли. - А.К.)... называли calpolli» [206, т. 3: 59]. Есть, однако,
одно обстоятельство, которое связывает все эти значения в один
семантический пучок. В трех из четырех вышеприведенных слу¬
чаях речь идет о тех или иных формах общины. В настоящее
время никто из исследователей не сомневается, что calpol¬
li представляла собой одну из форм общинной организации, но
была ли она общиной, основанной на родственных связях или же
на территориальных?
Л. Г. Морган и его ученик А. Бандельер сделали заключение о
том, что calpolli - это патрилинейный клан, во всем, за исключе¬
нием филиации, аналогичный ирокезскому [44: 385-448; 45: 581;
171: 405]. Некоторые мексиканские исследователи середины
прошлого века, например, М. Морено поспешили найти в источ¬
никах доказательство того, что calpolli доколониального периода
не имел ничего общего с десцентной группой, а являлся террито¬
риальной общиной [173: 120-131]. Другой мексиканский историк
А. Монсон на основе анализа раннеколониальных источников
сделал вывод, что calpolli представлял собой эндогамный кониче¬
ский клан со счетом родства по мужской и женской линиям и кол¬
лективной собственностью на землю [170: 61-67]. Эту точку зре¬
ния категорически отвергают такие видные исследователи общест¬
ва науа XV-XVII вв., как П. Карраско и Д. Локхарт [61: 19; 143:
82]. Некоторые отечественные исследователи социальной органи-
124

;ации науа склонны определять calpolli как территориальную об-
цину со многими пережитками родовой [1: 301-305; 10: 311].
Думается, что при типологической атрибуции данного инсти-
ута, в первую очередь, стоит обратить внимание на свидетельст-
о А. Сориты о правилах выбора главы calpolli из десцентной
руппы, считавшейся прародительницей всех остальных. Весьма
юказательно и то, что самого главу calpolli А. Сорита именует
старшим родственником» (исп. pariente mayor) [235: 88]. Сведе-
шя, сообщаемые А. Соритой указывают на два важных факта:
) члены calpolli рассматривали себя как лиц, имеющих общего
|редка, т.е. родственников; 2) процесс создания других calpolli мог
(роисходить путем дробления первоначального коллектива с по¬
ледующим образованием дочерних групп; в таком случае новые
•бъединения со старыми также могли связывать родственные узы.
Именно так происходило образование calpolli в Теночтитлане.
Накануне испанского завоевания там имелось 6 старших calpolli,
юторые ассоциировались с шестью главными святилищами Те-
ючтитлана и, возможно, также с первоначальными подразделе-
1иям племени мешика в момент их появления в долине Мехико,
сотя в последнем случае речь идет обычно о семи calpolli [70, т.
I: 85; 229: 177-187]. Наряду с ними в источниках упоминаются
;ще 13 подразделений, также именуемых calpolli, как производ¬
ные от первых. В «Индейской монархии» Хуана де Торкемады
говорится о tlaxilacalli, которые этот автор описывает как подраз¬
деления calpolli, и в других источниках эти же подразделения
также именуются calpolli [222, т. 2: 32-33].
Очень похожая ситуация имела место и у тлауика на террито¬
рии современного штата Морелос. Выше уже отмечалось, что
топоним «Молотла» относится как ко всему селению в целом, так
и к одному из 9 его подразделений, старшему по своему положе¬
нию [58: 226]. Такая ситуация возможна в случае, если все ос¬
тальные 8 подразделений образовались как ответвления от пер¬
воначально единого коллектива. Стоит добавить, что в полном
соответствии с данными А. Сориты, собранными в долине Мехи¬
ко, глава calpolli Молотла, дон Мартин Молотекатль, одновре¬
менно являлся и главой всего селения [58: 230]. В Тепостлане
глава всей общины также одновременно был лидером одного из
его подразделений, рассматриваемых как ответвления от первого
[59: 186]. Учитывая относительно небольшие размеры общины,
компактность проживания и эндогамию на протяжении несколь¬
125

ких поколений, можно полагать, что все члены calpolli в действ
тельности тем или иным способом были связаны между собс
узами родства, точно так же, как члены аристократических родо
к сожалению, имеющиеся в распоряжении письменные источщ
ки позволяют выявить численное соотношение недавних мигра[
тов и старожилов calpolli только применительно к уже неоднс
кратно упоминавшимся селениям на территории современног
штата Морелос, причем исключительно в середине 30 - начал
40-х гг. XVI в. В данном случае новоприбывшие составляли всей
около 3% от всего населения и пришли они из соседних районо!
[73: 39; 159: 34]. Стоит отметить, что большинство из них пере
сел'ялись не по одиночке, а целыми семьями, которые насчитыва
ли до 13 человек, что, вероятно, создавало у них чувство больше!
защищенности на новом месте и позволяло сохранять определен¬
ную обособленность [73: 39]. Что касается иноэтничных мигран¬
тов, то в отличии от народов Восточных Анд, например, уари
бразильской Рондонии, они значительно реже инкорпорирова¬
лись в состав общин науа и воспринимались последними как чу¬
жаки, даже если они наряду с науа являлись подданными прави¬
теля одного города-государства или переселялись на новую тер¬
риторию. Так, в «Седьмом Сообщении» А.Д. Чимальпаина гово¬
рится: «Мотеуксомацин, tlahtoani Теночтитлана, дал в жены Не-
куамецину Теоуатеуктли (правителю Тлалманалько - одного из
“царств” чальков) свою дочь и cihiapilli (букв, “знатная женщи¬
на” - титул женщины из семей правителей и высшей знати) при¬
вела с собой две общины (tlaxilacalli) отоми (курсив мой. - А.К.),
чтобы они служили ей в Тлалманалько, Мотеуксомацин послал
их потому, что они издавна были его подданными (науат. "catea
imacehualhuan’’)» [70, т. 2: 145].
Принимая во внимание представление о едином происхожде¬
нии, тенденцию к эндогамии, стратифицированный статус от¬
дельных подразделений в зависимости от их близости к подраз-
делению-предку, обязательства взаимопомощи, совместное от¬
правление культа духа-покровителя общины, и то, что пользова¬
ние землей также было связано с идеей общего происхождения и
потому труднодоступно для чужаков, можно предположить, что
calpolli, по крайней мере, в рассмотренных выше случаях, пред¬
ставлял собой один из вариантов рэмиджа. Этим термином, вве¬
денным в 1957 г. британским антропологом Р. Фёрсом, принято
обозначать амбилинейную кровно-родственную группу, сформи-
126

ованную на основе учета генеалогического старшинства [99: 4].
[одобно унилинейным группам рэмидж подвержен членению по
ринципу ветвящегося дерева и способен создавать иерархию сег-
ентов, названных в честь общего предка или исходной общины.
1эмидж играет ведущую роль в отношениях собственности, в ре-
чгиозной и потестарной сферах, а также, как правило, и в регуля¬
ки браков, причем правило экзогамии не обязательно [18: 169].
Эта гипотеза имеет интересное косвенное подтверждение в
•атериалах из восточной части Центральной Мексики, где нака¬
зе Конкисты существовали такие раннегосударственные обря¬
жания науа, как Тлашкаллан (Тласкала колониальных хроник),
!эшоцинко и Чолулан (Чолула). Обычно данный регион принято
иотивопоставлять западной части Центральной Мексики, как об-
iiCTb, где доминирующее положение в социальной организации
i иел другой социальный организм — íecalli (науат. «дом влады-
м»), или chart (науат. «дом»), который, действительно, представ-
ui собой рэмидж [61: 20-22; 67: 107-108; 143: 102-103; 144: 135].
I раво на членство в íecalli могло наследоваться по обеим линиям,
i ричем, по крайней мере, среди знати предпочтительными счита¬
ясь браки внутри своего íecalli с целью укрепить в нем позиции
80их детей и сохранить контроль над определенными землями
120: 61, 104-105]. Tecalli принято противопоставлять calpolli как
исто территориальной организации. Однако Д. Локхарт, сравни-
ая обе структуры, пришел к выводу, что «многие из íecalli в лю-
ом случае имели большое сходство с calpolli» [143: 107]. Стоит
.обавить, что сам термин calpolli встречается в завещании из
.лашкалы, которое датируется 1566 г. [220: 322].
Tecalli, или chan представлял собой коллектив, объединенный
федставлением о едином происхождении от определенного вож-
W-основателя (науат. íecuhíli, или íeucíli) и, как явствует из само-
'0 его названия, ориентированный на этого предка-основателя. В
(Матрикуле из Уэшоцинко» упоминаются также женщины знат¬
ного происхождения, ставшие основательницами таких же дес-
центных групп [156: 687, 741]. Как и в случае с calpolli, во главе
íecalli стоял человек, принадлежавшей к старшей линии этой дес-
центной группы, считавшейся прародительницей всех остальных,
и также носивший титул íecuhíli [110: 144; 170: 104: 309; 156:
686]. Каждый íecalli имел собственное название. Обычно таковым
служило имя предка, например, chart íecuhíli Quiyaízin («дом вла¬
дыки Кийацина») или же имя действующего íecuhíli, к примеру,
127

Mixcoatecuhtli chan - «дом владыки Мишкоа» [156: 144; 161: 305
В рамках tecalli достаточно четко выделялось центральное ядр,
состоявшее из tepilhuan (букв, «дети мужчины» с поссесивом te
потомков предка по прямой линии и второстепенные ответвл<
ния, состоявшие из дальних родственников [92: 172; 146: 13;
170: 309; 220: 53-57, 61-63]. А. Сорита пишет по этому повод)
«РИП - это внуки и правнуки teteucíin (teteuctin - множественно
число от tecuhtli. - А.К.)» [235: 91]. Статус pilli и связанные
ним права на землю могли наследоваться как по отцовской, так i
по материнской линиям, в последнем случае чаще всего от деда |
внукам через его дочь [48: 20]. Встречаются также случаи насле
дования статуса и от бабки к внуку [220: 55]. Pipiltin, принадле.
жавшие к определенному tecalli, могли, в свою очередь, стать ос
нователями pilcalli- дочерней группы [92: 172; 220: 151; 170:
320-325]. Помимо них tecalli включал в себя зависимых лиц, по-
видимому, не связанных с ним никакими действительными род¬
ственными узами, но считавшихся подданными действующего
tecuhtli, которые были обязаны обрабатывать его поля и снабжать
его всем необходимыми продуктами в обмен на предоставляемую
землю и покровительство. Но примечательно, что эти лица обо¬
значались teixhuiuan («внуки») или teicniuhtin (доел, «родствен¬
ники», «друзья»; в современных диалектах северо-востока штата
Пуэбла - «братья») [92: 172; 220: 43].
Важно еще раз подчеркнуть, что организация tecalli, характе¬
ризующаяся наличием типичных для рэмиджа признаков, имела
параллели с организацией calpolli в Молотлане, на другом конце
Мексиканского нагорья. Как и в случае с calpolli, tecalli контро¬
лировал определенную территорию, и его члены в силу своей
принадлежности к нему имели право на земельный надел, а в
случае своего достаточно близкого родства с главой этой груп¬
пы — на труд зависимых лиц, которые входили в состав tecalli
[110. 145; 143: 102—103; 220: 55—57, 109]. Равно как и глава
calpolli в Молотлане, глава tecalli распределял на правах «стар¬
шего родственника», если использовать выражение А. Сориты,
землю между его членами, в его ведение входили все админист¬
ративные вопросы, он же представлял интересы своего коллекти¬
ва во внешних сношениях [235: 90]. Права на лидерство tecuhtli
зависели во многом именно от его положения «старшего родст¬
венника». Статус каждого члена tecalli также зависел от степени
его родства с главой группы [156: 151].
128

Показания дона Хуана Г арена Ачикацина, старшего брата Мо-
сухсомы Шокойоцина, которые имеются в «Сообщении доньи
абель де Моктесума» (1550 г.), дают основания предполагать,
) знать мешика-теночков была также объединена в аналогич-
е íecalli десцентные группы, принадлежность к которым обес-
чивала право на пользование определенными земельными
одьями и получаемым с них урожаем, без права их отчуждения,
■вая свидетельские показания о земельных угодьях в различных
;угях долины Мехико, которые «принадлежали» его брату, дон
, ан сообщает следующее:
«Эти земли ... вышеназванному Мотенсуме (так в тексте. - А.К.) принадле¬
жи по праву наследства, он управлял ими и с этих земель распределял урожай
iicdy ближайшими родственниками и детьми и внуками своих предков, кото-
I ? были, как бы выделены этим детям и внукам и другим потомкам и родст-
никам этих прежних владык (курсив мой. - А.К.) Мотенсума пользовался
ч, кормился за их счет и распоряжался ими, назначал управляющих (calpix-
i s) и смещал их, а также ведал всеми землями, но не мог ни отдавать их в
пьзование чужакам, ни обменивать их» [187: 125].
Как явствует из данного свидетельства эти земли отнюдь не
■лялись «частной собственностью» Мотекухсомы Шокойцина,
:к это пытался доказать его зять-испанец, Хуан Кано, а были
пделены всей десцентной группе, объединявшей tlahtocapipiltin,
»дственников, детей и потомков правителей Теночтитлана [187:
1:4-125].
Функции десцентых групп в регулировании браков не столь
гны. Хотя описания брачных обрядов в источниках не оставля-
-т сомнений в том, что заключение брака было делом особой
•начимости отнюдь не только для семей новобрачных, но и для
«;ей общины, в них отсутствуют упоминания о существовании
лких-либо запретов или особых условий, установленных для за¬
ключения браков с членами других calpoUi или своего собствен¬
ного, кроме вышеупомянутой тенденции к эндогамии. Тем не ме¬
нее, документы из Кулуакана и Мехико - Теночтитлана раннеко-
ониального периода, исследованные С. Клайн и С. Келлог, пока-
ывают, что никаких строгих запретов на браки с представителя¬
ми других calpolli не существовало и эндогамия была скорее
федпочтением, чем правилом [72: 81; 131: 201]. Формы брачного
тоселения у науа как до Конкисты, так и в раннеколониальный
период не отличались единообразием. В то время, как, неодно¬
кратно упомянутые документы с территории современного штата
Морелос показывают, что в данном районе преобладающим типом
9 Зак 1395
129

было уксорилокальное поселение (см. табл. 3), источники из до^
ны Мехико чуть более позднего периода говорят о вирилокальн(
t поселении как основном варианте брачного поселения, что вс
можно связано с повышенным вниманием хронистов к брачньг
обычаям знати науа, среди которых вирилокальность действител
на была правилом [73: 63, 64; 131: 201]. Стоит отметить, что в по*
ти одновременном документам №№ 549-551 «Кодексе Мендосы
ключевое место в повествовании о свадебных обрядах занимае
переселение невесты из дома родителей в дом супруга.
Что касается десцентных групп знати науа, то в настояще
время не выявлено каких-либо явных брачных предпочтен^
кроме постоянного стремления заключить брак с лицами равны
ми или даже вышестоящими по социальному статусу и происхс
ждению. Династия правителей Теночтитлана в этом отношенод
не составляла исключения. В период, предшествующий своем;
недолгому возвышению, tlahtoque мешика стремились заключал
браки с дочерьми правителей более могущественных центров [42
37, 44; 70, т. 1: 56; 222, т. 1: 148-150]. Более того, притязания ди-
настии Теночитлана на место преемников тольтеков — прежних
полулегендарных гегемонов Центральной Мексики — основыва¬
лись на том, что первый tlahtoani Теночтитлана Акамапичтли ро¬
дился от брака дочери правителя Кулуакана, считавшегося по¬
следним оплотом тольтеков, с простым воином мешика [42: 81;
70, т. 2: 47]. Недвусмысленные отсылки к этому союзу были за¬
ключены и в самом титуле правителей Теночтитлана culua tecu-
htli- «владыка кулуа», и в самоназвании его подданных culua
mexica, что дало Э. Кортесу повод называть открытые им земли
«провинцией Кулуа» [85: 12]. В период даннической зависимости
от Аскопоцалько правители Теночтитлана предпочитали брать
жен из семьи его правителей, а затем, после разгрома тепанеков -
из семей своих союзников, правителей Тескоко и Тлакопана [42:
102-104; 93, т. 2: 81; 125, т. 1: 449]. Одновременно с середины
XV в. в Теночтитлане наметилась противоположная тенденция к
заключению кузенных браков или браков между коллатеральны¬
ми родственниками +1 и-1 поколений (чаще всего между дядей
и племянницей), благо обычай полигинии позволял сочетать два,
на первый взгляд, взаимоисключающих варианта брачных альян¬
сов [42: 61, 114-115, 135; 61: 26, 30]. Вероятно, что практика бра¬
ков между кровными родственниками, в первую очередь кузена¬
ми, была связана с представлениями науа о человеке как продук-
130

; смешения двух субстанций — спермы отца и крови матери, и с
юстоянном стремлением членов династии Теночтитлана к no-
1, пиению своего статуса путем формирования безупречной родо-
ловной, поскольку приход к власти каждого из его членов зави¬
ся не в последней степени от чистоты генеалогии. Этот обычай,
лдимо, способствовал и сглаживанию трений между разными
1ГГВЯМИ потомков Акамапичтли. Наиболее яркий пример, отра¬
жающий все эти моменты - брак tlahtocapilli Тесосомока, сына
ihtoani Ицкоатля, с его двоюродной племяницей по линии отца
тотостли, дочерью tlahtoani Мотекухсомы Илуикамины [42:
}5]. Согласно А.Д. Чимальпаину, их отцы приходились друг
|эугу дядей и племянником, но Ицкоатль, будучи сыном плебей-
и, пришел к власти лишь в результате фактической узурпации,
лранив законного правителя [70, т. 1: 367-369]. Скорее всего,
о этой причине его собственный сын Тесосомок никогда не пра-
ил и вынужден был довольствоваться титулом «принца крови»
ilahtocapillï) [42: 135; 70, т. 1: 251]. Улучшить положение для
зоих детей он смог, лишь женившись на Атотостли, чье проис-
ождение не вызывало нареканий и, действительно, трое сыновей,
одившихся в этом браке, - Тисок, Ашайакатль и Ауитсотль - в
азное время стали правителями Теночтитлана [42: 135-137].
Фактически накануне Конкисты именно десцентные группы
эмиджного типа были основными регуляторами землепользова-
(ия, а также субъектами обычного права. Это касалось и коллек-
ивной поруки за тяжкие, с точки зрения обычного права, пре-
тупления. Так, по сообщению X. де Торкемады, за действия,
«осматривавшиеся как измена tlahtoani (подстрекание к войне с
юседями или неповиновению, адюльтер с одной из его жен или
заложниц), сам виновный подлежал смертной казни, а все его
родственники вплоть до троюродных братьев - продаже в рабст¬
во, если они не донесли на преступника [222, т. 1: 173]. Принад¬
лежность к определенной десцентной группе и положение внутри
нее во многом определяли права и обязанности любого индивида,
обеспечивая его в свою очередь, надежными социальными гаран¬
тиями. Отнюдь не случайно, что в списке наиболее тяжких ос¬
корблений, приведенных в «Мадридском кодексе», одном из ва¬
риантов «Всеобщей истории вещей Новой Испании» фигурирует
слово icnotl - «сирота», а глагол icnoti («осиротеть») переводится
также как «обеднеть» и «быть в крайней нужде» [207, т. 6: 196;
214: 170].

ПОЛОВОЗРАСТНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
ДОКОЛОНИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА НАУА
Возраст и гендер
в традиционном мировоззрении
Традиционное мировоззрение представляет собой облает
концептуализации культурных версий билогических явлений
Будучи порождениями конкретной формы социальной организа
ции и определенных условий жизни, эти культурные версии,
свою очередь, оказывают влияние на распределение ролей в об
ществе и групповые установки. По отношению к отдельному че
ловеку они выступают как первичные принципы, которые он ус
ваивает в процессе социализации и реализует в течение всей
дальнейшей жизни. Кроме того, в силу неоднородности традици¬
онного мировоззрения культурные версии биологических явле¬
ний могут содержать в себе элементы, отражающие более архаи¬
ческий этап социального развития, чем тот, на котором находится
общество в данный момент.
Представления о возрасте. В представлениях любого обще¬
ства о возрасте как особом явлении можно выделить две основ¬
ные составляющие: 1) представления об общем ходе возрастных
процессов; 2) представления о механизме, обеспечивающем рост
человека. Стоит рассмотреть каждый из этих компонентов в от¬
дельности.
Прежде чем обратиться к рассмотрению первой составляю¬
щей, хотелось бы еще раз обратить внимание на специфические
особенности восприятия возрастных процессов в доиндустриаль-
ных обществах. Как уже отмечалось во «Введении», восприятие
течения возрастных процессов в человеческом сознании, тесней¬
шим образом связано с восприятием времени, характерном для
носителей данной культуры. На сегодняшний день общеизвест¬
ным фактом является то, что «архаическое сознание имело не от¬
четливое чувство времени, а только некоторые временные ассо¬
циации, которые разделяли время на интервалы, подобные такто¬
вым чертам в музыке» [20: 100]. Это обусловлено тем, что отсчет
времени в архаических обществах основывается не на абстракт¬
ных физических закономерностях, а на непосредственно наблю¬
даемых природных процессах, которые имеют циклический ха¬
рактер. При этом человек воспринимается как часть общего ми-
132

торядка, а происходящие с ним возрастные изменения - как
(ставляющие этих природных процессов. Соответственно, тече-
le возрастных процессов представляется как движение по кругу,
извращение в исходную точку по истечении определенного вре¬
дного интервала. Классический пример тому - представления о
израстных процессах нанди и оромо, у которых возрастная
уппа старейшин выходит из активной фазы жизни в системе
гзрастных классов и переходит в категорию «маленьких маль
пков», или «немых» [29: 103]. Эта же идея лежит в основе пред-
¡авления о реинкарнации умершего в новорожденном [21: 126].
Выражением временной концепции любого общества является
¡лендарь. Календарные системы раннеполитических образова-
гй науа до прихода испанцев были основаны на единой двадца-
« [ричной системе счета и представляли собой комбинации двух
1раллельных циклов: Первый из них (условно называемый «свет¬
ски») состоял из'365 дней и делился на 18 периодов по 20 дней в
иждом и 5 добавочных дней в конце цикла — nemontemi (букв,
бесполезные дни», или «пустые дни») [152: 95]. Второй цикл,
^пользовавшийся главным образом в гадательных целях, насчи¬
тал 260 дней и делился на 13-дневные циклы, чередовавшиеся
! пределах 20-ти дневных периодов. Каждый из дней 13-дневного
ериода имел свой порядковый номер, указывавший на его место
этом периоде, и символическое обозначение в виде фигуры рас-
5ния, животного или предмета, связанного с определенным бо-
сеством. Эти циклы развивались параллельно, но по истечении
лет происходило их частичное совпадение: 365-дневный цикл
(ачинался в день с тем же символическим обозначением, что и
года назад [152: 96]. По прошествии 52 лет (т.е. 13 четырехлет-
1их циклов), происходило их полное совпадение: 365-дневный
дикл начинался в день с тем же порядковым номером и символи-
íecKHM обозначением, что и 52 года назад. Haya называли этот
момент xiuhmolpilli («связка лет») [152: 96]. Это была точка вре¬
менного разрыва, когда мир мог вернуться в состояние изначаль¬
ного хаоса, и отсчет лет начинался заново. При этом ожидалось,
что события предыдущего 52-летнего цикла могут повториться
вновь. Таким образом, науа воспринимали время именно как со¬
вокупность дискретных циклов, между которыми существуют
разрывы («пустые дни», «связки лет»), а не линейный непрерыв¬
ный процесс.
133

Циклическое восприятие времени предполагает постоянн;
повторение реалий и явлений прошлого в настоящем и будущ«!
в том числе и реинкарнацию давным-давно умерших предке
.Наиболее ясно и недвусмысленно эта идея выражена в поговор»
которую Б. де Саагун приводит в 41-й главе 6-й книги «Флоре
тайского Кодекса» в качестве одного из примеров широкоупо
ребительных метафорических выражений, которые были в хец
среди науа и во второй половине XVI в. В дословном переводе
науатля этот текст звучит следующим образом: «То, что сущест
вовало в стародавние времена уже не существует, но однажд|
вновь возникнет, как возникло в давние времена. Те, кто живе/,
сейчас, однажды вновь будут жить, вновь будут существо
вать» (курсив мой. - А.К.) [206, т. 6: 235J. Б. де Саагун счел ну»:
ным снабдить этот отрывок следующим любопытным коммента
рием на испанском языке, который свидетельствует как о естест
венном для миссионера негативном восприятии традиционных ве
рований, так и об аутентичности критикуемого им представления:
«Это суждение принадлежит Платону, и здесь его привил дьявол, поскольку
в нем говорится о том, что вещи, которые были ранее, будут существовать
вновь, и вещи, которые есть ныне, будут опять когда-нибудь существовать, так
что, согласно этому заблуждению, те, кто живут сейчас, вновь будут жить и
мир в своем сегодняшнем виде вновь будет существовать, что является в выс¬
шей степени ложным и еретическим (курсив мой. - А.К.) [суждением]» [206
т. 6: 235].
Наиболее ярко представление науа об общем течении возрас¬
тных процессов в традиционном мировоззрении и его связь с два¬
дцатиричной системой счета времени запечатлены в «Истории Ин¬
дий» Д. Дурана и «Ватиканском кодексе А» («Кодексе Риоса»),
Одним из самых загадочных эпизодов хроники Дурана является
путешествие посланцев tlahtoani Мотекухсомы Илуикамины в Аст-
лан, прародину астеков. Посланцы правителя находят там не только
Коатликуэ, мать Уицилопочтлй, тоскующую по сыну, но и всех сво-
их предков, наделенных вечной жизнью благодаря своей способно¬
сти к постоянной реинкарнации. Эту способность слуга Коатликуэ
демонстрирует посланцам tlahtoani следующим образом:
«Старик, глубокий старец начал спускаться [с холма] и чем ниже он спус¬
кался (sic!), тем моложе становился и когда дошел до них, превратился в юношу
20 лет. И он сказал им: Видите меня юношей? Тогда, смотрите что происходит.
Я хочу вновь подняться и поднимусь нс более чем до половины холма и стану
старше. Он стал подниматься и [дойдя до] середины холма, обернулся, и они
увидели его в облике человека 40 лет. Вновь он пошел вниз и превратился в
старика, в глубокого старца и сказал им: “Дети, вы должны знать, что этот холм
имеет такое свойство, тот, кто уже, будучи старым, хочет омолодиться, полни-
134

ггся до того места, которое ему нужно (sic!) и приобретает тот возраст, кото-
\ хочет. Если он хочет стать мальчиком, он поднимается вверх, если юношей,
>ще немного в сторону вершины холма, а если человеком средних лет - до
¿ой] вершины холма, и так мы живем здесь, а все, кого оставили ваши отцы,
ил и никто не умер, мы омолаживаемся, когда хотим”» [93, т. 2: 222].
Главное, что привлекает внимание в данном отрывке-это
отиворечие между действиями и словами персонажа. С одной
фоны, он молодеет, по мере того, как спускается с холма, и в
же время заявляет, что тот, кто хочет стать моложе, должен
дняться до необходимого ему места. Ключ к разгадке этого
ртиворечия имеется в совершенно независимом от традиции
; роники X» источнике «Ватиканский кодекс А», также извест-
ivt как «Кодекс Риоса».
На листе 90 «Кодекса Риоса» изображен холм, у подножия кото-
до по разные стороны находятся мальчик и старик, а на вершине -
*лый мужчина (рис. V). В пояснении к рисунку говорится:
«Чтобы передать идею о разных стадиях человеческой жизни, они рисуют
у, такую как представлена здесь, и помещают у ее подножия мальчика, как
i собирающегося подняться на нее; поскольку так, они говорят, происходит с
цовеком... до того, как ему исполнится 20 лет он подобен тому, который ка-
Рис. 1. Стадии жизни человека [74, lam. 90].
135

рабкается на высокий холм, идет вперед, собирая цветы, радуясь в своих греха
и пороках... и с 20 до 40 лет его можно сравнить с тем, кто пребывает в состой
нии покоя, уже стоящим на вершине холма ...и готовым идти, куда пожелав,
защищать или нападать, но с 40 до 60 лет он начинает спускаться с горы и ц$
Чинает сгибаться, так что ему нужен посох, чтобы стоять на ногах, согнувшие,
подобно ребенку первых лет жизни» (курсив мой. — А.К.) [74: 9; 75: 226].
В обоих случаях перед нами метафорическое отражение жиз
ни человека как цикла, в рамках которого он проходит через он
ределенные сектора, соответствующие стадиям жизненного
ла (т.е. возрастным степеням ребенка, юноши и т. д.) неизменно
возвращаясь в исходную точку, в которой он вновь становищ
подобен младенцу. При этом, как ясно видно на рисунке из «Ко-
декса Риоса», холм, символизирующий жизненный цикл, разде-
лен на три части: его подножие-это исходная «нулевая» зона
состояния предка - потомка, его левая сторона - символический
образ периода становления индивида, его взросления, а правая -
старения и возвращения в «младенческое» состояние. Поскольку
движение осуществляется в рамках замкнутого цикла, порядок
прохождения персонажем секторов - возрастных степеней и со-
ответственно его омоложение или старение зависят не от самого
акта спуска или подъема с холма, а от общего направления дви¬
жения персонажа в сторону сектора взросления или напротив
сектора возвращения в младенческое состояние, что, по всей ви¬
димости, и хотел передать в процитированном выше эпизоде не¬
известный аборигенный автор «Хроники X», на котором основа¬
на «История Индий» Дурана. Об аутентичном характере обоих
свидетельств говорят, во-первых, сам принцип членения жизнен¬
ного цикла на отрезки, кратные 20, в полном соответствии с при¬
нятой у науа в доиспанский период двадцатиричной системой
счета, во-вторых, образ холма с его закругленным силуэтом, ко¬
торый в доиспанской традиции науа нередко отождествляется с
материнским лоном — метафорой прародины определенной этни¬
ческой группы. Не случайно, что в «Истории Индий» Дурана
холм — воплощение жизненного цикла — расположен как раз в
Астлане, прародине астеков и обиталище всех их предков, пре¬
бывающих в процессе постоянной реинкарнации [93, т. 2: 222].
Итак, представление о ходе возрастных процессов в мировоз¬
зрении науа явно носило циклический характер. Об этом свиде¬
тельствуют также некоторые из наиболее важных обрядов годо¬
вого цикла, в частности, связанных с необходимостью сохране-
136

1ия правителем своего качества вечно молодого воина, всегда
пособного быть в первых рядах своего войска. Эти обряды свя-
аны с праздником Тошкатль, приходившегося согласно наиболее
аннему источнику о доиспанской календарной обрядности науа
Кодексу Борбоникус» на 23 мая (см. приложение) [152: 71]. Со-
ласно «Флорентийскому кодексу», в Теночтитлане задолго до
аступления праздника в начале года жрецы выбирали среди
ленников юношу без физических недостатков в качестве жертвы
«образа» (науат. teixiplta) Тескатлипоки, полифункционального
ожества, считавшегося распорядителем человеческих судеб.
Образом» Тескатлипоки считался также сам tlahtoani Теночтит-
ана с момента избрания. В течение первой половины года им-
ерсонатор вел безмятежную жизнь, состоявшую из пиров и раз-
лечений, которая в процитированном выше отрывке из «Кодекса
иоса» описывается как характерная для первого этапа человече-
кой жизни - от рождения до 20 лет. Наряду с этим специально
риставленные к нему люди учили его манерам и поведению, со-
тветствовавшим поведению самого tlahtoani, который «чтил и
ерег его как свой драгоценный teotl» [205, т. 1:32]. Хотя это
лово принято переводить как «божество», многочисленные слу-
1аи его использования в других контекстах исключают столь од-
юзначное толкование и делают предпочтительным, предложен¬
ий датским исследователем Арильдом Видфельтом перевод
(энного слова как «дух» или «жизненная сила», вместилищем,
соторой может служить любой одушевленный или неодушевлен¬
ный объект [124: 84-85, 89]. По прошествии первой половины
-ода имперсонатору меняли прическу юноши-подростка на при-
неску tequiua, опытного воина, захватившего лично не менее 4
пленных и выполнявшего обычно функции военноначальника
[205, т. 2: 48; 208: 225]. Звание tequia соответствовало возрастной
степени oquichtli — мужчины, достигшего зрелости и находящего¬
ся в расцвете сил, «на вершине холма», если использовать мета-
фору «Кодекса Риоса». В это же время он вступал в брак с 3 де¬
вушками, воплощавшими богинь маиса, соли и воды [205, т. 1.
33-34]. За пять дней до наступления праздника имперсонатору
Тескатлипоки оказывались все почести, подобающие tlahtoani,
который в этот момент оставался в своем дворце в одиночестве
[205, т. 1: 33]. В день праздника Тошкатль юноша прощался со
своими женами и свитой, а затем его тайно на лодке, которой
обычно пользовался сам правитель, отвозили в храм, располо¬
137

женный на острове, и там приносили в жертву [205, т. 1: 35]. Г)
словам информаторов Б. де Саагуна, в сам день жертвоприноцц
ния и последующие 3 дня «никто не слышал о Мотекухсоме, щ
кто не видел Мотекухсому, т.е. Мотекухсому Шокойцина (по
следнего tlahtoani доиспанского периода. - А.К.)» [205, т. 1: 35]
Tlahtoani появлялся только по прошествии этих дней во врем]
торжественного танца знати, и одновременно на смену убитом)
«образу Тескатлипоки» выбиралась новая жертва [205, т. 1: 35]
Фактически правитель с помощью своего двойника, временного
«вместилища» своего «духа», ежегодно проходил все основные
этапы жизненного цикла, умирая и возрождаясь «юношей», по-
добно своим предкам в Астлане. Одновременно tlahtoani как ли¬
цо,представляющее предков данного города-государства, должен
был быть умудренным опытом «старцем», о чем свидетельствует
постоянное ношение им бирюзовой диадемы и синего плаща с
красной каймой, инсигний Уэуэтеотля (науат. «старый, старый
бог»), божества, известного также как Шиухтекухтли («владыка
лет» или «бирюзовый владыка»), часто отождествлявшегося с пер¬
вопредком Ометеотлем, прародителем всего живого [205, т. 2: 37].
Наконец, в 10-й книге сочинения Б. де Саагуна неоднократно
встречается утверждение: «Ueue оссе ра piltontli», т.е. «старец
вновь дитя» [145, т. 2: 271; 207, т. 6: 214-215].
Общая продолжительность человеческой- жизни измерялась
определенным временным интервалом. Как уже упоминалось
выше, термин ce ueuetiliztli, который А. де Молина переводит как
«один возраст», обозначал период, равный одному 52-летнему
календарному циклу [167: 95]. На листе 28 «Кодекса Маглиабе-
чиано» рядом с символом, изображающим «связку лет» помещен
следующий комментарий: «Когда наступало время этого знака и
индейцы достигали этого возраста, поскольку прошли все знаки,
которых 52, говорили, что они связали года и являются старыми
и ушедшими на покой» [50: 227]. Стоит отметить, что в классиче¬
ском науатле не существует эквивалента понятию «возраст» в
современных европейских языках.
Обращаясь к анализу представлений науа о природе возрас¬
тных изменений, следует, прежде всего, обратить внимание на
существовании представления о трех жизненных субстанциях, от
которых зависела жизнь каждого человека: tonal («тепло солн-
ца»), свободно циркулировавшей по всему телу, которую человек
получал от Солнца как универсального источника жизни, teyollia
138

5укв. «сердечность», от yollotli или yollutli - «сердце» с безлич-
ым поссесивным префиксом te), которая заключалась в сердце
еловека, и ihiyotl (букв, «дуновение», «дыхание»), которая нахо-
илась в печени и была связана с «зелеными змеями», по всей
-роятности, духами воды. Ihiyotl и tonal обеспечивали рост ре-
!енка [145, т. 1: 324]. Утрата ребенком хотя бы одной из этих
эех жизненных субстанций означала для него болезнь, останов-
у в росте и в конечном итоге смерть [145, т. 1: 324; 161: 106-
37]. Чем старше становился человек, тем сильнее были его tonal,
iiiyotl и teyollia, пока он не достигал исходной нулевой точки. Не
11учайно глагол ueuetia одновременно означал «стариться», «рас-
*» и «делаться великим» (за счет увеличения tonal) [145, т. 1:
27]. Самый сильный tonal, по представлениям науа, имели ста¬
вки, воины, захватившие пленников, и представители pipiltin
iютомственной знати), т.е. «социально старшие члены общества»
127: 288; 161: 73, 113]. Считалось, что pipiltin уже в силу своего
лагородного происхождения обладают более сильным tonal, чем
\acehualtin, т.е. рядовые общинники. С этим представлением бы-
о связано и право pipiltin на ношение богато украшенной одеж-
ы, драгоценностей и изделий из перьев тропических птиц, так
ак все эти предметы относились к категории «горячих», напоен-
ых энергией Солнца вещей, и носить их без ущерба для себя мог
олько обладатель сильного tonal [161: 72-73}.
Несмотря на то, что эти жизненные субстанции входили в тело
юворожденного уже при рождении, для их правильного функ¬
ционирования необходима была помощь взрослых, которые со¬
вершали определенные магические ритуалы, призванные способ¬
ствовать росту ребенка и его вхождению в коллектив. До совер-
ления особого обряда «омовения» младенец считался посланцем
Эмейкона (доел, «место двойственности»), самого верхнего из
девяти (согласно другому варианту - 13) небес Вселенной, где
обитали Ометекухтли («владыка двойственности») и Омесиуатль
(«женщина двойственности»), первопредки и прародители всего
сущего, включая самих богов [145, т. Г. 324; 205, т. 2: 37]. Счита¬
лось, что дети, умершие в первые дни жизни до совершения этого
обряда, возвращаются в Омейкон, чтобы возродиться вновь [205,
т. 2: 11-12]. Ребенок мог также перестать расти, если над ним не
были совершены особые ритуалы на исходе 4-летнего цикла или
если кто-то из взрослых переступил через него [145, т. 1: 324-
325; 204: 215]. Сам глагол izcatia, который испанские авторы пе-
139

реводят как «воспитывать», дословно означает «заставлять рас.
ти» [145, т. 1: 324]. Стоит отметить, что массовые жертвоприно,
шения пленных во время календарных обрядов годового цикла
были также призваны усилить tonal правителя и способствовать
его ежегодной «реинкарнации» как вечно молодого воина [20S
т. 1: 35]. Таким образом, как и во многих древних обществах, по
представлениям науа, рост человека зависел не только от физио-
логических процессов, но и от социально значимых действий
которые либо производили над ним старшие члены общества,
либо совершал лично он, поскольку эти действия могли оказы-
вать существенное влияние на ход физиологических процессов.
Гендер в традиционном мировоззрении науа. В мировоззре-
нигРнауа место общего представления о поле занимала бинарная
оппозиция oquich - cihua, семантический охват которой был го¬
раздо шире исходных биологических различий между полами,
что весьма характерно для мышления представителей древних
обществ. Тем не менее, соотношение между этими двумя поня¬
тиями не было жестко фиксированным, раз и навсегда привязан¬
ным к определенному семантическому пучку. Так, австрийская
исследовательница Патриция Цукерхут отмечает, что «в миро¬
воззрении мешика существовало понятие двойственности, но эта
двойственность не была четко фиксированной, а зависела от кон¬
текста» [237: 4]. Поэтому речь может идти лишь об определен¬
ных тенденциях, которые возможно выявить с помощью анализа
исторических и лингвистичеких данных, но отнюдь не о четком
разграничении в духе К. Леви-Стросса, о котором писали А. Ло¬
пес Аустин и Н. Кесада [145, т. 1: 63-67; 191: 57]. Кроме того,
следует помнить о том, что идеологические построения науа не
были однородны, и мифический сюжет, занимавший центральное
место в мировоззрении обитателей Теночтитлана, вполне мог от¬
сутствовать в мифологии их соседей из Тескоко.
В классическом науатле нет общего обозначения понятия «пол»
и не существует также грамматического рода. Как уже отмечалось
выше, роль указателей пола любого одушевленного объекта вы¬
полняют морфемы oquich (от oquichtli - «мужчина», «самец») и
cihua (от cihuatl- «женщица», а также «самка») [145, т. 1: 321].
Для обозначения определенных возрастных степеней и физиоло¬
гических состояний используются морфемы ichpoch (от ichpocht-
Ч ~ «девушка», «девственница»), telpoch (от telpochtli — «юно¬
ша»), Пата («старуха»), но они встречаются значительно реже.
140

а основании оппозиции oquich-cihua классифицировались все
лвые объекты окружающего мира, хотя эта классификация ни-
тда не была стабильной.
Тем не менее, в языке науатль прослеживается определенная
социативная цепочка между каждой из этих двух морфем и ря-
(М взаимосвязанных понятий, отражающих реальное распреде-
ние функций между полами в обществе науа. Так, смысловое
держание корня oquich включает в себя понятия жизненной
тивности, воинственности, физической и духовной силы. При¬
знательно также, что в данном случае акцентируются не столь-
,» исходные физиологические аспекты, сколько социальная роль
i рослого мужчины, поскольку второе значение термина- «во-
I», в первую очередь, воин, приведший не менее 4 пленных.
Ьрмины иеие («старший», «великий») и chicatic («сильный», в
»м числе и духовно) употреблялись, прежде всего, по отноше¬
но к пожилым мужчинам [145, т. 1: 326]. Также следует под-
фкнуть, что термины и формулировки, связанные с мужчинами,
чстоянно употребляются и по отношению к женщинам в тех
чучаях, когда они выступают как лица, совершающие социально
чачимое действие или ведут себя активно и решительно. Жен-
дина, руководящая большим хозяйством «сражается», а рожени-
а «берет пленника». Пожилые жены торговцев в сцене проводов
эрговой экспедиции именуются pochtecaueuetque («старые тор-
эвцы»), а наставница девушек - ichpochtlitetiachcauh, т.е. «стар-
1ий брат девушек» [205, т. 2: 26, 141; 206, т. 3: 209]. Чисто муж-
ким персонажем в мифологии науа всегда выступает Солнце,
•досматривавшееся как источник жизни для всех обитателей
1емли. Именно от Солнца (науат. Tonatiuh) человек получает
;вой tonal [145, т. 1: 324]. Сами термины, обозначающие Солнце
\ эту магическую субстанцию, образованы от общего корня, обо¬
значающего свет и тепло. Таким образом, в культуре науа доис-
занского периода категория «мужское начало» включала в себя
следующий семантический ряд: свет - тепло — физическая и ду¬
ховная сила - жизненная активность - сфера социума.
По контрасту с морфемой oquich морфема cihua маркирует
только физиологический аспект - репродуктивную способность.
Так, бесплодная женщина именуется oquich cihuatl [167: 438].
Сходный семантический оттенок имеют морфемы ichpoch и
Пата, только в данном случае выделяются соответственно ран'няя
стадия репродуктивного периода и пострепродуктивный период.
141

Так, согласно словарю А. Урбано, ichpochpilhuaqui- «рожающ^
в первый раз», a ilamatototl- «птица без пары» [225: 307]. С дет0.
рождением в сознании науа связывались чисто женские хозяйст.
венные занятия, к примеру, приготовление пищи или прядение
Кроме того, с понятием женской сущности было связано представ!
ление о слабости и пассивности. Женщина, деятельная, решитель.
ная и настойчивая, имеет, по словам информаторов Б. де Саагун^
«мужское сердце» [208: 270]. Напротив, изнеженный и трусли¬
вый человек именовался cihuayollo, т.е. «имеющий женское серд.
це», или cihucmacayo - «имеющий плоть женщины» [167: 324;
214¿ 112]. В культовой жизни науа до прихода испанцев женщи-
ны принимали наиболее активное участие в церемониях, посвя-
щенных божествам, олицетворявшим земледельческие культуры,
фертильные силы земли и сам процесс беременности и родов [52:
45,51; 111: 115; 205, т. 1: 49, 58, 67-68] (см. Приложение). Тем не
менее, многие из этих божеств в источниках описываются как
гермафродиты. Так, в случае с Синтеотлем, божеством-олицетво¬
рением маиса Б. де Саагун затруднился определить его пол, ха¬
рактеризуя этого персонажа как «бога или богиню или, лучше
сказать, дьявола или дьяволицу» [205, т. 1: 17]. Сама Земля в ми¬
фах науа, записанных хронистами, выступает то как женское, то
как мужское божество, то как гермафродит [122: 87, 87; 164: 11].
Определенная тенденция к ассоциации женского начала с хтони-
ческими силами и ночным мраком прослеживается только в мифе
о борьбе Уицилопочтли с его сестрой Малинальшочитль, кото¬
рый занял центральное место в идеологии мешика-теночков. В
версии этого мифа, изложенной в «Хронике Мешикайотль», Ма¬
линальшочитль предстает как повелительница змей, сороконо¬
жек, скорпионов, т.е. тех созданий, которые считались связанны¬
ми с хтоническими силами природы. Сила Малинальшочитль и
ее способность наносить вред людям, «поедая их сердца», тем са¬
мым лишая их teyollia, возрастают по ночам [42: 47; 66: 63]. С ого¬
ворками можно утверждать, что категория «женское начало» (нау-
ат. cihuayotl) тяготела к семантическому ряду: фертильность —
мрак — холод — слабость — пассивность — сфера физиологическо¬
го-земля. Тем не менее, эти ассоциации не были стабильными.
Очевидно, в основе определения науа гендерного статуса каж¬
дого индивида лежало не только понимание физиологических
различий между полами, характерных для периода половой зре¬
лости, но и представление о том, что они обусловлены процессом
142

фосления и не имеют стабильного характера. Об этом свиде-
;льствуют сами принципы терминологического обозначения
гадий жизненного цикла. До наступления подросткового возрас-
\ дети терминологически не разграничивались по полу и объе-
лнялисъ в рамках одной недифференцированной возрастной
гепени, очевидно, в силу того, что они еще не обладали качест-
1ми, считавшимися имманентными для получения определенно-
о гендерного статуса. Терминологически разграничивались лишь
Зъекты, а не субъекты, так как ребенка вне зависимости от пола
.енщины именовали conetl, а всё мужчины - pilli (см. Приложе-
!ие). Но в дальнейшем с момента появления индикаторов жизнен-
о важных для коллектива репродуктивных способностей - вто-
ичных половых признаков — возрастные степени разделялись на
ва самостоятельных параллельных цикла — мужской и женский,
ак, А. Молина приводит в своем словаре следующие термины:
zlpochteyotl, или telpochtiliztli - «юность мужчин», ichpochteyotl,
ли ichpochtiliztli - «юность женщин», oquichyotl, или tlapaliuhca-
iliztli — зрелость мужчин, cihuayotl — «зрелость женщин»,
leueyotl- «старость мужчин», Иатауой - «старость женщин»
167: 249, 345, 354, 478, 546]. Трудно найти более яркий пример
¡цепленности возраста и гендера как принципов дифференциации
шенов социума.
Формы половозрастной стратификации
в период социализации индивида
Под социализацией понимается процесс передачи индивиду
навыков, стереотипов поведения и представлений, обеспечи¬
вающих его существование в определенном обществе. Социали¬
зация индивидов у науа охватывала весь период от рождения че¬
ловека до вступления в брак, означавшего для представителей
всех социальных страт обретение статуса полноправного члена
социума, и он подразделялся на две возрастные стадии: собст¬
венно детскую и подростковую. Перейдем к рассмотрению со¬
циокультурного содержания каждой из этих стадий.
Coconeliztli (Эж), pillotl (Эм). Этими терминами обозначался
период от рождения до полового созревания.
Шведская исследовательница А.Б. Хеллбом пришла к выводу,
что в рамках допубертатного периода науа выделяли четыре ста¬
дии [119: 151]. Этот вывод представляется неверным по следую¬
143

щим причинам. Во-первых, исследовательница основывала сво«
заключение на все той же 3-й главе «О людях, которые различу
ются по возрасту» 10-й части работы Б. де Саагуна, где приводят,
ся следующие термины, сопровождаемые комментарием: coneth
«грудной ребенок или плод в утробе матери»; conepil- «ребенок
до 5-6 лет»; pilpil — «ребенок 5—6 лет»; conetontli и piltontli - «ре.
бенок после 6 лет» [207, т. 6: 145-146, 215]. Но термин piltontli в
6-й книге той же «Всеобщей истории вещей Новой Испании»
употребляется по отношению к новорожденному, а термин
conetl - по отношению к ребенку после 6 лет (см., например, [205,
т. 2: 186]). Во-вторых, необходимо также указать, что суффиксы
pii, ton, которые модифицируют исходные термины, имеют оди¬
наково диминутивный характер, и разница между ними заключа¬
ется лишь в том, что они выражают определенные семантические
нюансы в отношении говорящего к объекту. Диминутив pii имеет
ласкательный оттенок, а диминутив ton — несколько пренебрежи¬
тельный [196: 351].
Есть реальные основания полагать, что в рамках допубертат-
ного периода выделялась стадия раннего детства, или младенче¬
ства (0 - 3-4 года) и собственно детская стадия (4-10 лет). А. Ур-
бано приводит такие обозначения, как ос atl ос tototl — «ребенок,
который еще не говорит» (доел, «еще вода», «еще птица», т.е. су¬
щество, принадлежащее другому миру), и conechichilli, ос chichi-
piltontli-«группой ребенок» (cp.: chichihua - «сосать», chichihm-
Ui- «сосок», «грудь») [225: 309]. В словаре А. Молины conechichi¬
lli определяется как «ребенок раннего возраста» [167: 327]. Период
кормления грудью у науа продолжался до 3-4 лет (см. табл. 4)
[175: 133].
Содержание периода до 4-х лет можно охарактеризовать как
процесс вхождения ребенка в мир людей, поскольку новорож¬
денный ребенок рассматривался как существо, пришедшее из
Омейкона (доел, «место двойственности»), места обитания пер¬
вопредков [145, т. 1: 288]. В качестве такового он еще был лишен
двух из трех необходимых для полноценного развития субстан¬
ций ihiyotl и teyollia [145, т. 1: 288]. Поэтому, как реакция на акт
физиологического рождения, следовал акт рождения социально¬
го — церемония, призванная ввести ребенка в общество и дать ему
его ihiyotl и teyollia. Сами науа называли ее «омовением ребенка»,
а испанские авторы - «крещением» и не без основания. После этой
церемонии ребенок считался «второй раз рожденным» и призна-
144

j юя принадлежащим миру социума. В источниках описывается
г. жолько ее вариантов, но все они сходятся в следующих деталях:
! >емония включала в себя целый комплекс обрядовых действий,
г -(званных, во-первых, дать новорожденному его ihiyotl и teyollia,
[ вторых, установить его гендерное место в социуме (наречение
, ени и передача гендерных символов).
Все эти ритуалы обычно происходили на рассвете четвертого
i и после рождения ребенка, если только на этот день не прихо-
тся неблагоприятный знак 13-дневного цикла. Все четыре дня
иворожденный должен был находиться у постоянно горевшего
, ,чя, который запрещалось выносить из дома [205, т. 2: 170]. На
> ремонию собирались все родственники новорожденного и
i чршие члены calpolli, которые от имени общины приветствова-
мать и ребенка. Во дворе дома, где родился ребенок, ставили
льшой сосуд с водой и рядом с ним в зависимости от пола мла-
,нца клали либо уменьшенные копии щита, лука с четырьмя
релами и набедренной повязки, если это был мальчик, либо,
•ли это была девочка, такие же уменьшенные копии веретена,
jjiHOKa, метлы, юбки и huípil (женская одежда типа свободной
убахи без рукавов) (рис. 2). Эти предметы дарили родителям
порожденного их родственники. Сам обряд совершала прини-
<авшая роды повитуха. Сначала она обращалась к младенцу со
чедующей речью: «Ты был создан в твоем-собственном доме,
юители великого бога и великой богини, живущих над 9 небеса-
и. Теперь ты должен соединиться с твоей матерью, богиней вод
[альчаутликуэ» [205, т. 2: 172]. Затем повитуха вливала несколь-
о капель в рот ребенка, говоря: «Возьми это, получи это, ибо с
той водой ты будешь жить на земле, и расти и обновляться, и
¡лагодаря этой воде мы можем жить на земле». Слегка влажными
(альцами повитуха касалась груди ребенка, кропила его голову и
(атем все тело, произнося следующую формулу: «Где бы ты не
5ыл, тот, кто может причинить вред этому ребенку, оставь его,
уйди прочь от него, ибо этот ребенок родился заново, он вновь
рожден и вновь создан заново нашей матерью Чальчауэтликуэ
(курсив мой. - А.К.)» [205, т. 2: 172]. Далее повитуха четырежды
поднимала новорожденного. При этом в руки мальчику она вкла¬
дывала щит и пучок из четырех стрел, а девочке — веретено. По¬
сле этого, повитуха нарекала ребенка именем. На церемонии
должны были присутствовать дети старшего возраста. Имя од¬
ного из них повитуха давала новорожденному (рис. 2). Т.Б. Мото-
145
10 Зак. 1395

Таблица 4.
Возрастные термины науа доколониального и раннеколониальн0г
периода по данным письменных источников второй половины
XVI- начала XVII вв.
Стадии
жизненного
цикла
Приблизитель¬
ные хронологи-
чекие границы
Мужчины
Женщины"'
Младенчество
0-4
ос atl ^
ос tototl
chichHli
ос chichipiltontli
piltzintli
piltontli
conetl
conetontli
Детство
4-10
conetl
conepil
pilli
pilpil
piltontli
Отрочество
10-15
telpochtonli
telpochtli
ichpochconetontli
ichpochpiltontli
ichpochtli
Молодость
15-20
telpochtli
huel telpochtli
omacic yolloco
telpochtli
ichpochtli
omacicyolloco
ichpochtli
cihuapiltzintli
Зрелость
20-45 (52)
oquichtli
tlapaliuhqui
yolloco oquichtli
omacic oquichtli
cihuatl
yolloco cihuatl
omacic cihuatl
Старость
После 40-45 52
ueue
c h ica tic ueue
huelueue
ue huel ueue ocoliuh
ichpochilama
ilama
ilantli
huel ilama ocoliuh
* 40—45 лет здесь указаны как нижняя граница старости на основании расче¬
тов средней продолжительности жизни К. Виеско Тревиньи и Р. Маккея [157:
122-124; 230: 173]. В «Матрикуле из Уэшоцинко» в отличие от «Кодекса Маг-
лиабечиано» говорится, что человек освобождался от выплаты податей и несе¬
ния трудовых повинностей по старости, когда ему исполнялось 45 лет.
146

Таблица 5.
Возрастные степени науа Сьерра-Норте-дс Пуэбла
(муниципия Наупан)*
i ин жиэнен-
] го цикла
Приблизительные
хронологические
границы
Мужчины
Женщины
щенчество и
ise детство
0-3 года
conetl* **
nocutzine
telpocatl
conetl
ichpocatl
1 гво
3-10 лет
teipocatl
telpochtoca
ichpocatl
tochpocata
nochpoca
<сть
10-15 лет
itelpuchtontli
ichpochtontli
L )ДОСТЬ
15-25 лет
telpuchtli
telpochtli tlacatl
(по достижении
20 лет)
ichpuchtli***
icihuatl
(c 20 лет)
с ость
25-45 лет
itlacatl
ichcauac tlacatl
(c 40 лет)
cihuatl
icihuatl noye
chicauac
) илой
31ЯСТ
сарость
45-60 лет и старше
teta
tetata
totatzin (старше
80 лет)”
citenantzin
tenantzin
(по достижении
60 лет)
tenana
* По данным устных опросов информаторов, проведенных автором с 19 по
t декабря 2004 г.
** Жирным шрифтом выделены слова, являющиеся одновременно ТР.
*:ьма показательно, что почти все термины, обозначающие людей пожилого
траста (teta, tetata, totatzin, tenana, citenantzin, tenantzin) образованы от TP ta9
(Рм) и nantli- (Рж) и буквально означают «чей-то отец» или «чья-то мать»,
. тя, по указанием моей информантки Сирени Рамирес Варгас, употребляются
лько по отношению к лицам, уже имеющим внуков. Термин citenantzin, ко-
рым обозначаются женщины по достижении 60 лет, образован путем комби-
иции TP cihtli (РРж) и nanti (Рж).
*** Девушку можно сватать по достижении ей 15 лет, хотя с точки зрения
)временного мексиканского законодательства она еще является несовершенно-
гтней и потому не может вступать в брак. В доиспанской системе брачных
тношений науа 14-15 лет рассматривались как наиболее подходящий брачный
озраст для женщин.
147

линия пишет, что это было так называемое «календарное имя» -
название дня, в который родился ребенок или совершалась сама
церемония омовения [174: 37]. Это первое имя могли дать и в
честь какого-нибудь необычного природного явления, например,
Ситлалпопока - «комета» [188: 26]. Спустя 20 дней ребенку дава¬
ли одно из имен божества-покровителя того дня, в который он
родился [174: 37]. В «Кодексе Мендосы» сообщается, что на це¬
ремонии должны были присутствовать дети старшего возраста, и
имя одного из них повитуха давала новорожденному (рис. 2).
Первые 3—4 года жизни, по свидетельству всех имеющихся ис¬
точников, были наименее дифференцированным периодом.'Лю¬
бопытно, что, к примеру, раскопанные в Чолуле захоронения но¬
ворожденных младенцев, относящиеся к этой эпохе - единствен¬
ные из всех погребений Чолулы, где отсутствует какой-либо по¬
гребальный инвентарь [160: 4]. Даже захоронения детей 4—6 лет
снабжены им только в 34% случаев, в то время как во взрослых
погребениях он присутствует в 55 % случаев [160: 5]. Кроме того,
за исключением 4 чрезвычайно богатых детских погребений, он,
в целом, по своему составу весьма скуден [160: 10]. При этом по¬
гребения младенцев в возрасте до года и детей от года до 4-6 лет
составляют 99% всех захоронений, найденных в доме 1, который
является частью жилого комплекса UA-I, существовавшего на про¬
тяжении нескольких эпох. Строение 1 относится именно к рассма-
Рис. 2. «Омовение» ребенка [79, lam. 56].
148

триваемой эпохе, позднему постклассическому периоду (1250-
1520 гг.), и 18 из 19 скелетов, обнаруженных непосредственно
под его полом, принадлежат детям в возрасте от первого года
жизни до 13 лёт, в то время как взрослые погребения Чолулы
сконцентрированы вокруг главного храма этого древнего города
[160: 4). При этом около половины детей было погребено в общей
яме [119: 4—5]. Этот факт имеет любопытные параллели со свиде¬
тельством Б. де Саагуна, что детей, в особенности умерших в те¬
чение первых 3-4 лет жизни, в отличие от взрослых принято бы¬
ло хоронить прямо на территории жилого комплекса, под полом
зернохранилищ [205, т. 2: 149].
В течение первых 3-4 лет, по сообщениям Т. Мотолинии,
Б. де Саагуна и X. Мендиеты, все дети независимо от пола и при¬
надлежности к определенной страте находились на попечении
женщин. В семьях правителей и знати роль воспитательницы
могла выполнять не только мать, но и кормилица [175: 134]. В
данный период ребенок, в силу своей физической и духовной не¬
дееспособности, воспринимался как существо, стоящее на грани
мира сверхъестественных существ и мира людей, и поэтому еще
не полностью принадлежащий к членам социума. Помимо того,
что дети терминологически не различались по полу, в их одежде
и прическе до 4-5 лет отсутствовали гендерные отличия. В «Ко¬
дексе Мендосы» мальчики и девочки этого возраста изображены
еще с одинаковой прической (коротко остриженные волосы) и
без набедренной повязки (maxtlatl) или юбки (cueitl) (рис. 3). Ме¬
жду тем в текстах на языке науатль само понятие «женщина» не¬
редко передается с помощью бинома in huípil in cueitl, т.е. «руба¬
ха - юбка» [231: 65-66].
Как существа, занимающие пограничное положение между ми¬
ром сверхъестественным и миром людей, дети в течение первых
3—4 лет жизни считались особенно подверженными вредным воз¬
действиям. Главной опасностью, по представлениям науа, было то,
что дети могут потерять способность расти и развиваться, так как
их tonal или teyollia могут оставить тело. По этой причине на про¬
тяжении первых 20 дней жизни над грудью ребенка, лежащего в
колыбели, на хлопковых нитях подвешивали перья и маленькие
лепешки из зеленого маиса как приношения духам [206, т. 3: 190].
Такие же нити обвязывали вокруг шеи и запястий, считавшихся
точками возможного выхода tonal младенца. По истечении 20
дней их относили в святилище духа-покровителя общины.
149

® ф © ф ©
ффффф®
Рис. 3. Воспитание в семье: обучение детей [79, lam. 59].
150

Все дети, дожившие до 4-х лет, проходили через комплекс
особенно важных ритуальных действий, приуроченных к празд¬
неству Ицкалли, приходившемуся на последние 20 дней года. Это
были, прежде всего магические действия, направленные на уско¬
рение роста детей. Родители брали ребенка за виски и приподни¬
мали как можно выше, затем относили в храм calpolli, где ему
прокалывали уши, подобно тому, как в это же время протыкали
листья агав и опунций, чтобы они быстрее росли (рис. 4-5). С
этой же целью листьями агавы устилали дороги и пространство
перед домами. Другим компонентом этого комплекса были дей¬
ствия, направленные на включение ребенка в члены социума. На
церемонии прокалывания ушей обязательно должны были при¬
сутствовать не только родители ребенка, но и молодой мужчина-
воин или молодая женщина в зависимости от пола ребенка. Со¬
гласно «Флорентийскому Кодексу», они именовались соответст¬
венно tetla («дядя») и teahui («тетка») [205, т. 1: 41].
Стоит указать, что в обеих версиях «Всеобщей истории вещей
Новой Испании»- «Мадридском кодексе» и «Флорентийском
кодексе» дядья и тетки описываются как заместители родителей
ребенка в случае их смерти, защитники и кормильцы сирот [206,
т. 10: 11; 207, т. 6: 204]. Таким образом, перед нами весьма яркий
пример предоставления обществом социальных родителей, что
характерно именно для обрядов перехода. После прокалывания
ушей старейшины общины подносили ребенка к огню, горевше¬
му в святилище - символу единства общины, и затем tetla или
teahui отводили его домой, где происходила вторая часть церемо¬
нии- «опьянение детей» [206, т. 1: 57]. Ребенку давали выпить
octli (слабоалгокольный напиток из сока агавы). Это был еще
один знак приобщения ребенка к социуму. Право пить octli в об¬
ществе науа было показателем социального взросления, и его по¬
лучали только лица, достигшие 52 лет, или воины, захватившие
не менее 4-х пленников [93, т. 1: 111; 137: 140]. Но на празднике
Ицкалли octli должны были пить все члены социума, в том числе
и дети, только что вошедшие в него.
Магические действия, направленные на ускорение роста, уча¬
стие лиц, как бы дублирующих биологических родителей, по¬
священие огню и ритуальное опьянение как знаки приобщения к
социуму наводят на мысль, что эта церемония представляет собой
типичный обряд перехода, маркирующий окончание пограничного
151

Рис. 4. Прокалывание ушей на празднике Ицкалли
[205, т. 1,НЬ. 2:41].
152
Рис. 5. Растягивание детей на празднике Ицкалли.
[205, т. 1, lib. 2: f. 41].

периода существования человека. В пользу данной интерпрета¬
ции говорит вступление в силу дифференциации индивидов по
гендерному признаку, сопровождавшееся расширением круга со¬
циальных партнеров ребенка именно после 3-4 лет. В целом, на
этой стадии жизненного цикла можно выделить уже две различ¬
ные социальные доминанты: «мальчик - мужчины cencalli» и
«девочка - женщины cencalli». Все мальчики в возрасте 3-5 лет
переходили из ведения матерей или кормилиц на попечение отца,
по крайней мере, в семьях macehualtin и какой-то части pipiltin. В
качестве помощников отца выступали его братья и старшие сы¬
новья. О значении сиблингов отца и матери ребенка уже говори¬
лось выше. Роль старшего брата в процессе воспитания мальчика
также была очень велика. В труде Б. де Саагуна она определяется
следующим образом: «Старший брат - носитель всех обязанно¬
стей, тот, кто советует, кто готовит других к работе мужчин»
[206, т. 10: 9; 207, т. 6: 202]. На особые отношения между стар¬
шими и младшими братьями указывают и магические запреты.
Так, младший брат мог начать трапезу только после старшего
брата, в противном случае он, по представлениям науа, переста¬
вал расти (рис. 6). В обществе науа также существовала кате¬
гория, которую можно назвать социальными старшими братьями.
Рис. 6. Младший брат не должен пить раньше старшего брата
[205, т. 1, lib. 4: f. 34].
153

Они играли важную роль в процессе социализации мальчика, его
превращения в юношу, а затем и в полноценного мужчину, т.е.,
по представлениям науа, физически сильного и выносливого ра¬
ботника и хорошо подготовленного воина.
Очень мало известно о формах общения между детьми-свер-
стниками за пределами сепсаШ. Неизвестно, существовали ли у
науа какие-либо неформализованные детские объединения на
основе игр, поскольку о самих играх в источниках имеются лишь
единичные краткие замечания. Б. де Саагун упоминает, что маль¬
чики 3-4 лет играли с кусочками дерева и глиняными черепками,
а девочки постарше лепили горки из глины [206, т. 6: 193]. В
упомянутых выше детских захоронениях Чолулы данной эпохи
обнаружены глиняные свистульки, шарики и бусины, которые,
возможно, были игрушками. Однако за отсутствием каких-либо
прямых подтверждений этому в письменных источниках это
предположение так и остается предположением [160: 7]. Испан¬
ские авторы с одобрением отмечают, что в семьях всех социаль¬
ных страт родители и старшие братья или сестры давали ребенку
столько работы, что у него не оставалось времени для праздных
развлечений [175: 133-134, 136; 222: 475].
Включение индивида в трудовой процесс, действительно, про¬
исходило очень рано. Принцип обучения хозяйственным навыкам
основывался на имитации действий отца или старшего брата. При
этом в источниках все время акцентируется вступавшая в силу
половая сегрегация. Именно отец обучал уже трехлетнего ребен¬
ка основным правилам поведения в обществе (рис. 3). С 4-х лет
мальчик выполнял вспомогательные хозяйственные функции. Он
подавал отцу воду, сопровождал его на рынок, подбирая упавшие
из корзины отца зерна маиса или соломинки, и сам переносил
легкие грузы (рис. 3). В этом же возрасте члены ремесленных
общин ювелиров и мастеров по мозаикам из перьев начинали
знакомить сыновей с секретами ремесла.
Для девочек с 4—5 лет круг социальных партнеров расширялся
до старших сестер и теток. По сообщению Т.Б. Мотолинии, в
семьях знати на старших сестрах или тетках лежала функция по¬
вседневного контроля над поведением девочек [175: 134]. Тем не
менее, основная роль в процессе первичной социализации при¬
надлежала матери. Подобно отцу оца обучала свою трехлетнюю
дочь правилам поведения. Четырехлетней девочке мать давала
154

первые уроки прядения и к 6 годам под ее наблюдением девочка
начинала прясть самостоятельно (рис. 3). Прядение, будучи од¬
ним из основных женских занятий, являлось символом гендерно¬
го статуса женщин. Женщины, умершие при родах, всегда изо¬
бражались с клубками хлопковой кудели на веретенах в знак то¬
го, что их «работа» (акт деторождения) осталась незаконченной
[152: 117]. В этот же период (5-6 лет) девочка впервые изображе¬
на одетой в cueitl- несшитую юбку длиной примерно до полови¬
ны икр (рис. 3). С 5 лет девочка начинала убирать дом.
В сфере культа дети допубертатного периода выполняли роли
участников окказиональных и календарных ритуалов, а также
храмовых служителей (tlamazcaton). Как существа, стоящие на
грани двух миров, и наиболее близкие богам и духам, дети в воз¬
расте от 6 лет должны были ежедневно на рассвете совершать
жертвоприношения на домашнем жертвеннике за своих родите¬
лей [205, т. 2: 94]. Выше уже упоминался факт участия детей в
родильных обрядах. В обрядах календарного цикла мальчики
участвовали в танце мужчин на празднике бога огня Шиухте-
кухтли на празднестве Тепеилиуитль («праздник гор»), в обрядо¬
вых кровопусканиях в честь бога маиса Синтеотля и в ритуаль¬
ной игре nechichiquaillo на празднике Тититль, посвященном бо¬
гине зрелого маиса Иламатекухтли, когда мужчины, юноши и
мальчики, делали из сетчатой ткани свертки,-наполняли их зеле¬
ными листьями маиса, цветами, клочками бумаги и т. п., и затем
били этими свертками проходящих девушек и женщин [205, т. 1:
93-96] (см. Приложение). Девочки принимали участие в танцах
женщин в честь богини молодого маиса Шилонен на празднике
Уэй Текуилуитль («великий праздник владык») [52: 40-45]. Дети
допубертатного возраста были главными объектами жертвопри¬
ношений для тлалоков - духов дождя, обитающих в источниках
и на вершинах холмов [205, т. 1: 52]. Самих духов воды часто на¬
зывали «мальчиками дождя» [205, т. 1: 52]. В начале каждого го¬
да на празднестве Атлакуало («нужда в воде») на семи холмах
близ озера Тескоко и над его омутами жрецы умерщвляли боль¬
шое количество детей в возрасте от 3 до 6 лет, которых перед этим
заставляли плакать, поскольку слезы детей должны были вызвать
дождь (см. Приложение) [205, т. 1: 16-17]. Аналогичные жертво¬
приношения в честь Тлалока происходили на празднестве Тосо-
стонтли («маленькое бдение») и во время празднеств Тошкатль
155

(«засуха») и Тлашочимапько («дарение цветов») [50: 193-195; 78,
т. 1: 80, т. 2: 290].
Так, вероятно, проходила социализация большей части членов
общества науа в течение первых 10 лет жизни. Однако наличие в
обществе науа такой социальной страты, как жречество, создава¬
ло альтернативу социализации индивида в семье. В руках жрече¬
ства находились руководство важнейшими ритуалами, календар¬
ные расчеты, письменность, составление кодексов, в том числе
излагающих историю того или иного altepeil, сочинение обрядо¬
вых песнопений в честь богов. Вполне естественно стремление
знати, прежде всего, tlahtoque и teteuctin приобщить своих потен¬
циальных наследников к средствам идеологического контроля
над обществом в обмен на временное исполнение ими функций
низших храмовых служителей. Для представителей других соци¬
альных страт отдать ребенка на служение в храм означало обес¬
печить ему доступ в привилегированную социальную группу.
Нельзя упускать из вида и мировоззренческий аспект, поскольку
дети считались чревычайно уязвимыми для вредоносных воздей¬
ствий. Чтобы защитить от них ребенка следовало заручиться
поддержкой божественного покровителя своей общины или го¬
рода-государства, предоставив ему взамен нового слугу.
Поэтому еще при рождении ребенка родители решали вопрос,
будет ли он воспитываться по достижении определенного возрас¬
та в «доме юношей» (telpochcalli) или жить вместе со жрецами в
calmecac. По некоторым свидетельствам источников, можно
предположить, что в пользу храма родителей могли склонить ка¬
кие-то неблагоприятные обстоятельства. Т.Б. Мотолиния пишет,
что ребенка посвящали в храм при родах (возможно трудных)
или в случае его болезни [175: 134]. В версии 6-й книги «Флорен¬
тийского кодекса», написанной на языке науатль, говорится: «Ко¬
гда ребенок должен был родиться, те, кто желали детей, чтобы
ребенок не умер рано, обещали его храму, отдавали его храму»
[206, т. 6: 209]. В этом случае родители устраивали пиршество, на
которое в зависимости от пола ребенка приглашали жрецов или
жриц, одаривали их и просили принять ребенка в «дом слез и
скорби» [206, т. 6: 67]. Жрецы брали ребенка на руки и поднима¬
ли его вверх как «приношение богу, именуемому Кецалькоатль,
которому служат жрецы» [206, т. 6: 67]. Это божество было по¬
кровителем жречества как социальной страты.
156

Точный возраст детей, когда их посылали в храмы, неизвес¬
тен. Согласно Т.Б. Мотолинии, сыновья правителей сразу по ис¬
течении первого 4-летнего цикла жизни отправлялись «служить
идолам и учиться» [175: 134]. Х.Б. Помар в «Сообщении из Тес-
коко» пишет: «По крайней мере, Несауапькойотль и Несауалпил-
цинтли (два последних правителя Аколуакана. - А.К.) никогда не
держали при себе своих сыновей за исключением самых малень¬
ких» [188: 28]. По сообщению Б. де Саагуна, дело могло ограни¬
читься только особой церемонией посвящения. В возрасте от 6 до
13 лет мальчика или девочку отводили в тот храм, где они долж¬
ны были служить. Там их покрывали черной смолой, делали на
груди и на бедре надрезы особой формы («божественные знаки»)
и вешали на грудь амулет из целебной травы tlacopatli (Aris¬
tolochia mexicana), если они были детьми правителей. «Бедным
давали только нити из сырого хлопка» [206, т. 6: 67]. Детям
старше 6 лет надрезали мочки ушей, и кропили их кровью статую
божества. Затем, по утверждению Б. де Саагуна, «если он был
еще маленьким ребенком (piltontli), родители брали его с собой»
[206, т. 6: 67]. Tlacopatli оставалась в храме в качестве залога.
Анонимный Завоеватель так описывает calmecac при главном
храме Теночтитлана: «Пока они [дети] находились в храме, они
никогда не покидали его и не стригли волос до самого вступле¬
ния в брак» [95: 385]. Длинные волосы - отличительный знак
жрецов. В силу изоляции от внешнего мира роль основных соци¬
альных партнеров для детей играли их более старшие товарищи
tlamacazque и «старые жрецы» или «старые жрицы» (cuacuailtin).
По свидетельству Б. де Саагуна, девочки воспитывались при хра¬
мах хтонической богини Тоси и богини всех съедобных растений
Чикомекоатль. В качестве же главных ответственных лиц за вос¬
питание и поведение детей во «Флорентийском кодексе» назы¬
ваются жрецы huitznahuac teohuantzin и tecpantehuatzin [205, т. 1 :
3]. Распределение функций среди tlamacazque основывалось на
принципе социального возраста. Tlamazcaton («маленькие жре¬
цы») должны были собирать колючки агавы для обрядовых кро¬
вопусканий и ветви деревьев для украшения алтарей, делать чер¬
ную краску из битума, которой жрецы окрашивали тело [205, т. 1 :
3]. Tlamacazque убирали храмовые помещения, доставляли из ле¬
сов на склонах гор топливо для священного огня в храме. Они
начинали участвовать в ночных ритуалах. Вместе со старшими
жрецами они каждую ночь курили копал, совершали ритуальные
157

кровопускания и играли на музыкальных инструментах. Возмож¬
но, именно с выполнением этих ритуальных обязанностей связа¬
ны предметы, которые были найдены в Чолуле в рогребении
№314 рядом с останками мальчика 6-7 лет. Он был похоронен с
двумя панцирями черепах, которые могли служить барабанами,
глиняной свистулькой и курильницей для воскурения благовоний
[160: 8]. Впрочем, курильницы были обнаружены во многих за¬
хоронениях Чолулы и, что показательно, только в мужских [160:
6]. На 'tlamacazque постарше отчасти ложились обязанности по
обработке полей храма [205, т. 2: 19]. Они же наказывали нонйч-
ков [29: 336]. Аналогичные функции выполняли д&ъочюл-йата-
cazque, но в данном случае особое внимание уделялось их обуче¬
нию прядению, вышивке и ткачеству [38: 333; 89: 298; 128: 157].
Одновременно под наблюдением жрецов tlamacazque изучали
письмо, принципы составления обрядовых песнопений в честь
богов и принципы толкования знаков 260-тидневнего цикла. В
обращении к сыну tecuhtli говорится: «С особым вниманием учи
божественные песни, записанные в книгах Нашего Господина»
[205, т. 2: 180]. За малейшее невыполнение правил tlamacazque
наказывали шипами агавы или палками. Все tlamacazque незави¬
симо от возраста ели только дважды в день и одевались в тонкие
накидки из волокон агавы, спали на жестких циновках [175: 134-
135]. Периодически, в соответствии с циклом календарных цере¬
моний, они должны были соблюдать строгие посты от 13 до 20
дней [175: 135]. По достижении брачного возраста tlamacazque
могли покинуть храм или остаться там навсегда. В последнем
случае, они могли продвигаться по лестнице жреческой иерархии
вплоть до званий жрецов главных божеств-покровителей данного
территориального образования.
В свете вышеприведенных данных версия о существовании у
науа подлинных школ при храмах представляется сомнительной,
поскольку передача знаний еще не выделилась из общего процес¬
са храмового служения, как это уже произошло с шумерской
э-дубой [24: 18, 24]. Ребенок обучался письму или толкованию
знаков сакрального цикла постольку, поскольку это входило в его
обязанности как служителя храма. Некоторые шаги к превраще¬
нию такого обучения в самоцель уже намечались, прежде всего,
по всей видимости, для детей правителей и знати. Дети из этих
социальных страт в целом чаще упоминаются в связи с храмом,
чем представители других страт и, вероятно, они численно пре-
158

обладали над последними, если принять во внимание то, что дети
рядовых общинников рано включались в трудовой процесс. Так
что, можно говорить о тенденции к дифференциации воспитания
по «сословному» принципу.
TelpochotL Название данной стадии жизенного цикла образо¬
вано от слова telpochtli- «юноша, когда растет» [225: 228]. Тер¬
мин восходит к общеютоастекскому корню teel («мальчик») и его
дословное значение - «он с темнеющим лобком», что отражает
характерное для пубертатного возраста появление третичного
волосяного покрова [145, т. 1: 326; 165: 621]. А. Молина приводит
также термин telpochteyotl, который он переводит как «юность
мужчин» (mocedad de hombres) [167: 135]. В словаре А. Урбано
даются такие варианты обозначения периода полового созрева¬
ния мужчин, как telpochtiliztli и telpocayotl [225: 296]. Хронологи¬
ческие рамки данной возрастной степени охватывали период от
10 до 19—20 лет. По достижении 10 лет мальчик уже мог вступить
в telpochcalli (науат. «дом юношей») [206, т. 8: 72]. Стоит доба¬
вить также свидетельство Т.Б. Мотолинии, что до 10 лет мальчик
не мог быть привлечен к ответственности за кражу или какой-
либо другой проступок, стало быть, до этого он не считался дее¬
способным [175: 137]. Примерно с этого возраста к детям начи¬
нали применять физические наказания (рис. 7). У мешика-теноч-
ков в этом же возрасте всем мальчикам меняли прическу, вы¬
стригая волосы на голове за исключением пряди на затылке возле
левого уха mocuexpaltico (Доел, «его пучок волос на затылке»)
[206, т. 8: 75]. Эту прическу подростки и юноши носили до захва¬
та первого пленника, что было возможно только при участии в
военных действиях. Как сообщает Б. де Саагун, впервые это со¬
бытие происходило в возрасте около 20 лет [206, т. 8: 72]. Этот
же возраст Д. Дуран и Т. Мотолиния определяют как средний
брачный возраст мужчин у науа [93, т. 1: 191; 174: 137]. Это сви¬
детельство находит подтверждение в неоднократно упомянутых
переписях с территории современного штата Морелос, по дан¬
ным которых средний брачный возраст мужчин в этом районе
составлял 19,4 года [159: 37].
Имеющиеся в источниках данные позволяют выделить в рам¬
ках данной возрастной степени два подпериода: 1 ) ранний (от 10
до 15 лет); 2) поздний (от 15 до 20 лет). Во «Флорентийском ко
дексе» подросток до 15 лет именуется telpochiontli (ton - дими-
нутив) [206, т. 3: 55]. Согласно словарю А. Урбано, telpochtontli -
159

••••
ффф® ©
Рис. 7. Воспитание
в семье: наказания детей [79, lam. 60].

«маленький юноша» (исп. mancebo pequeño) [225: 355]. Юноша
же старше 15 лет во «Флорентийском кодексе» именуется huel
telpochtli (huel- « очень», «в большой степени») [206, т. 3: 33].
Эти терминологические различия имеют реальное социокультур¬
ное содержание, как в этом можно будет убедиться ниже.
Как отмечал в своей работе А. Лопес Аустин, по контрасту с
майя у науа не зафиксировано особой церемонии перехода для
данного периода [145, т. 1: 326]. Переход в новую возрастную сте¬
пень юношей фиксировался прежде с помощью внешних знаков,
которые могли варьироваться в зависимости от этнических тради¬
ций. У мешика-теночков знаком telpochtli был уже упомянутый
пучок волос на- голове. (Отсюда насмешливое прозвище подрост¬
ков cuexchicapul — «с хохолком на затылке», где pul — диминутив с
пренебрежительным оттенком.) У тлашкальтеков подростки и не¬
женатые юноши носили длинные до плеч волосы [146: 439].
В социокультурном отношении это был период наиболее ин¬
тенсивной подготовки к участию в жизни взрослых членов обще¬
ства со всеми вытекающими из этого многообразными обязанно¬
стями. Соответственно, юноша должен был созреть не только фи¬
зически, но и обрести те качества, которые в обществе науа ассо¬
циировались с мужской сущностью. Последнее понятие в созна¬
нии науа было неотделимо от понятия «воин». Слово oquichtli
означало одновременно и «взрослый мужчина», и «воин», а гла¬
гол oquichtia - «становиться мужчиной» и «становиться воином»
[145, т. 2: 169; 167: 438; 206, т. 8: 9, 56]. Основную роль в социа¬
лизации большей части подростков на этом этапе играла уже не
семья, а группа социальных сверстников, объединенная в рамках
telpochcalli - «дома юношей».
Telpochcalli представлял собой одну из форм резидентной сег¬
регации индивидов в период полового созревания, которая хоро¬
шо известна в этнографической литературе как «дом молодежи»
или «дом холостяков» [212: 122]. Самое раннее из известных нам
упоминаний об этом институте имеется в письме председателя
королевской аудиенсии (высшей судебно-административной ин¬
станции Новой Испании) епископа Себастиана Рамиреса Фуэн-
леаля Карлу V, которое датировано 3 ноября 1532 г. Перечисляя
категории лиц, свободных в доконтактном обществе науа от по¬
датей, он пишет: «Также свободны от подати все юноши и их
предводители, которые, когда им исполнится 10 или 12 лет, не
ночуют и не живут в [домах] своих родителей, но имеют дома,
161
И Зак 1395

отведенные им для проживания и ночлега, таких называют ichpu-
chiles (искаженное telpochtU. - А.К.) и эти путем работ и личных
трудов вносят свой вклад и участвуют в том, что нужно сделать и
не платят другой подати» [195: 254]. Стоит отметить, что епископ
пишет о telpochcalli не в прошедшем, а в настоящем времени.
Наиболее подробно данный институт описан Т.Б. Мотолинией
на материалах Тлашкаллана и Б. де Саагуном у мешика-теночка и
мешика-тлателолька, менее детально — Х.Б. Помаром у аколуаке.
Во «Флорентийском кодексе» говорится: «Бесчисленным было
количество тех, кто рос в telpochcalli. Еще маленькими мальчи¬
ками они спали вместе в том месте, что называется telpochcalli.
Там они жили все вместе. А того, кто отсутствовал, кто не спал в
telpochcalli, того они наказывали» [206, т. 3: 55-56]. Вопреки ут¬
верждению С. Рамиреса Фуэнлеаля степень сегрегации подрост¬
ков в данном случае, возможно, была слабее, чем в храме. По со¬
общению А. Сориты, они могли с разрешения старших товари¬
щей оставлять telpochcalli, чтобы помочь по хозяйству своим ро¬
дителям, но не более чем на несколько дней [235: 112].
Telpochcalli имелся в каждой общине, причем их могло быть и
несколько. Так, Б. де Саагун пишет, что каждая calpolli Теноч-
титлана имела от 10 до 15 telpochcalli [205, т. 2: 118].
Своеобразными координационными центрами telpochcalli, по
крайней мере, в Теночтитлане и Тескоко были cuicalli, которые
по сообщениям Б. де Саагуна и Э. Альвы Иштлилшочитля, нахо¬
дились в резиденции tlahtoani, являвшейся главным администра¬
тивным центром того или иного altepetl [125: 178; 206, т. 8: 43].
Сам термин буквально означает «дом песен», что связано с ноч¬
ными ритуальными танцами и песнями в честь бога покровителя
воинов и молодых людей Тескатлипоки (рис. 9). Но туда, соглас¬
но Б. де Саагуну, ежедневно являлись главы telpochcalli, чтобы
выслушать распоряжения верховного правителя [206, т. 8: 43].
Можно отметить также, что сам термин cuicalli в «Кодексе Мен¬
досы» и «Флорентийском кодексе» заменяет термин telpochcalli
[79: 57; 206, т. 8: 72]. О воспитании юногоp/7/z, в частности, гово¬
рится: «Он мог быть отдан в храм или он вступал в cuicalli Его
оставляли в руках старших братьев» [206, т. 8: 72].
Судя по сообщениям источников, социальный состав
telpochcalli мог варьироваться от одного города-государства к
другому. Х.Б. Помар в «Сообщении из Тескоко» пишет: «Боль¬
шая часть сыновей простого люда (исп. gente común. - А.К.) вос¬
162

питывалась в других домах, которые были в городе, их называли
telpochcalli)'.> [188: 29]. Свидетельство С. Рамиреса Фуэнлеаля о
том, что мальчики вступали в «дом юношей» в возрасте примерно
10-12 лет находит подтверждение во «Флорентийском кодексе»,
где говорится, что в telpochcalli поступали мальчики в возрасте от
10 до 13—15 лет из всех социальных страт за вероятным исключе¬
нием pochteca (торговцев) (см. рис. 8) [205, т. 1: 118-119].
Так же, как и в случае с посвящением в храм, родители при
рождении ребенка, а, возможно, несколько позже (источники не
конкретизируют) приглашали в свой дом глав telpochcalli своей
общины, угощали и одаривали их, чем могли. При этом родители
обращались к ним с пространной речью, где имелись следующие
выражения, весьма точно характеризующие назначение
calli: «Знайте, что Наш Господин дал нам ребенка... быть может он
вырастет и будет жить, это мальчик и не подобает чтобы мы учили
его занятиям женщины, держа его в доме, поэтому мы даем его
вам и поручаем вам, поскольку ваш долг растить мальчиков и
юношей, показывая им обычаи, дабы они были доблестными вои¬
нами и служили Земле и Солнцу, сражаясь» [205, т. 1: 118]. В ответ
Рис. 8. Вступление подростков в telpochcalli [205, т. 1, lib. 3].
163

Рис. 9. Ночные танцы юношей в cuicalli [205, т. 2, lib. 8].
главы telpochcalli брали ребенка на руки и сжимали его как можно
сильнее в знак своей власти над ним до вступления в брак [206, т. 6:
210]. При этом мальчику прокалывали нижнюю губу и вставляли в
отверстие лабретку - отличительный знак патрона воинов бога Тес-
катлипоки, который также именовался Телпочтли [222: 220].
Подростки и юноши в рамках каждого telpochcalli делились по
социальному возрасту на несколько категорий. Первую из них
составляли telpochtoton - мальчики в возрасте примерно от 10 до
13-15 лет, только что вступившие в telpoclfcalli [206, т. 8: 72].
Основную категорию в telpochcalli составляли telpochtin - юноши
от 15 до 20 лет, объединявшиеся в группы, которые выполняли
различные хозяйственные работы и впервые принимали участие в
военных походах, поначалу в качестве оруженосцев и помощни¬
ков опытных воинов [206, т. 8: 72]. Обе эти категории находились
в непосредственном подчинении у teteachcauhtin (букв, «старшие
братья»). Следует добавить, что в СТР науа существует еще один
термин для обозначения старшего брата- oquichtli. Обычно он
употребляется, если эго - женщина, но в текстах, собранных Б. де
Саагуном, эти два термина идут как синонимы [103: 93; 145, т. 2:
169; 206, т. 3: 56]. Во «Флорентийском кодексе» они также име¬
нуются oquichmauhque (букв, «делающие мужчинами») [206, т. 3:
59]. «Старшие братья» осуществляли непосредственное руково¬
дство различными повседневными работами, обучали подростков
различным видам хозяйственной деятельности и военному делу,
приводили в исполнение наказания за различные проступки (см.
рис. 7, 11) [41: 95, 120, 132; 206, т. 3: 55-56]. Во главе telpochcalli
164

стояли telpochtIahtoque («вожди юношей») [174: 136; 205, т. 2: 118;
206, т. 3. 59, т. 8: 43]. Последние, подобно главе calpolli, пред¬
ставляли своих юношей правителю данного города-государства,
распределяли повседневные трудовые обязанности между отря¬
дами сверстников, разбирали различные проступки своих подо¬
печных и назначали за них наказание [174: 136; 206, т. 3: 59, т. 8:
43]. Официально только с разрешения своего telpochtlahtoani
юноша мог оставить telpochcalli, равно как и вступить в него
[174: 136; 206, т.З: 59].
Деятельность групп юношей охватывала, прежде всего, хозяй¬
ственную и военную сферы. В хозяйственной сфере эти группы
были интегрированы в систему общественных работ, которые
выполнялись в пользу tlahtoani или общины. Именно поэтому
telpochtlahtoque регулярно приходили в резиденцию верховного
правителя, чтобы получить от него распоряжения относительно
работ, которые нужно выполнить [206, т. 3: 43]. Отряды юношей
и подростков обрабатывали поля своего calpolli, храмов и прави¬
телей, а также рыли оросительные каналы, месили глину для
сырцовых кирпичей и заготавливали дрова в лесах на горных
склонах, помогали строить резиденции tlahtoque [174: 136; 206,
т.З: 56]. Все эти занятия, в особенности работа в поле, у науа
прочно ассоциировались со статусом взрослого мужчины, но
стоит отметить, что в «Кодексе Мендосы» среди навыков, кото¬
рые мальчик получал непосредственно от отца, они не представ¬
лены (рис. 10-11). Поэтому нельзя исключить, что ведущую роль
в обучении данным видам деятельности играли tetiachcauhtin -
наставники юношей. Само распределение обязанностей между
членами telpochcalli, как и в семье, строилось по возрастному
принципу. При вступлении в telpochcalli мальчику поручали уби¬
рать помещение, следить за его освещением и разводить огонь в
очаге [206, т. 3: 55]. Примерно в возрасте 15 лет он начинал ру¬
бить лес на горных склонах и носить дрова для очагов cuicalli
(рис. 11). Это занятие в сознании науа так прочно ассоциирова¬
лось с данной возрастной степенью, что в «Примерос Мемориа-
лес» Б. де Саагуна, прототипе его позднейшего монументального
труда, в той части, где характеризуются различные возрастные
степени, о юноше говорится: «Режет дерево, расщепляет дерево,
проникает в лес» [145, т. 2: 259; 207, т. 6: 65]. У мешика-теночков
telpochtepoztli («топор юноши») играл ключевую роль в церемонии
прощания с telpochcalli, которая входила в комплекс свадебных
165

•••••
••о««
Рис. 10. Воспитание в семье: обязанности подростков [79, lam. 61].
166

обрядов. По объему и тяжести вязанки tetiachcauhtin судили о си¬
ле и выносливости юноши, решая достаточно ли он созрел физиче¬
ски для участия в военных действиях [206, т. 3: 56]. В одном из
текстов, входящих в «Диалоги Бэнкрофта», старая женщина, вспо¬
миная правила воспитания в доиспанские времена, говорит о том,
что в telpochcalU и calmecac мальчиков учили различным ремес¬
лам, связанным с производством предметов роскоши, в первую
очередь, различных украшений из перьев, золота и полудрагоцен¬
ных камней [127: 191].
Приобщение к военной деятельности было одним из основных
назначений îelpochealli. В военных действиях обязаны были уча¬
ствовать и воспитанники жрецов, но, возможно, в меньшей сте¬
пени. Само обучение военному делу было достаточно длитель¬
ным процессом. Согласно Б. де Саагуну, примерно в возрасте 15
лет мальчик начинал принимать участие в военных походах в ка¬
честве помощника опытного воина, нередко из числа своих стар¬
ших товарищей по telpochcalli [206, т. 8: 72]. Он носил оружие и
личные вещи воина, а также прислуживал ему во время стоянок
(рис. 11). Взамен воин обучал подростка владеть оружием. В
упомянутом выше тексте из «Диалогов Бэнкрофта» та же рас¬
сказчица, продолжая речь о воспитании мапьчиков-подростков до
прихода испанцев, говорит следующее: «Их учили тому, как вес¬
ти рукопашный бой... как пользоваться духовым ружьем, как
бросать предметы [вдаль], их учили пользоваться щитом, мака-
ной (деревянным мечом с вкладышами-лезвиями из обсидиана. -
А.К.), кидать копье и метать дротики с помощью копьеметалки»
[127: 191]. Дети pipiltin имели существенное преимущество в по¬
лучении надлежащей боевой подготовки, так как подобному на¬
ставнику нужно было делать регулярные подарки. Далее группа
юношей численностью от 6 до 10 человек получала свое первое
боевое задание - захватить пленного. В случае успеха этого пред¬
приятия каждый юноша, по выражению информантов Б. де Саа-
гуна, «обретал новое лицо»: он срезал mocuexpaltico и отныне
должен был участвовать в военных действиях самостоятельно
[206, т. 8: 75]. X. де Торкемада сообщает о случае перемены име¬
ни после захвата пленника [222, т. 1: 398].
Юноши, захватившие пленных без помощи сверстников, удо¬
стаивались приема у tlahtoani и получали от него в дар разно¬
цветные плащи с различными узорами и украшения в соответст¬
вии с числом и этнической принадлежностью пленных [206, т. 8:
167

Рис. 11. Воспитание подростков в (elpochcalli. [79, lam. 65].
168

76]. Как указывалось выше, право носить украшения и разноцвет¬
ную одежду принадлежало знати. Молодой воин, захвативший не
менее трех человек, становился telpuchtlahtoani (т.е. старшим в
рамках своей возрастной группы), а о юноше, взявшем в плен че¬
тырех человек, говорили: «Он стал oquichtli», что, однако, скорее,
следует понимать как «он стал полноценным воином» [206, т. 8:
76-77]. Такие воины получали звание tequiua (мн.ч. tequiuaque) -
«выполняющий работу» [167: 495]. После торжественной цере¬
монии посвящения в главном храме данного политического цен¬
тра воин получал от правителя знак своего достоинства - крас¬
ную кожаную ленту с кистями из перьев, которой связывались
волосы на макушке [188: 20]. Отныне он мог участвовать в важ¬
нейших общественных делах и пользовался почетными правами,
традиционно принадлежавшими pipiltin. Из числа tequiuaque вы¬
бирали практически всех «должностных лиц» - от глав отдель¬
ных территориальных подразделений, выполнявших также роль
посланцев и исполнителей приказов tlahtoani, до высших воена¬
чальников и самого верховного правителя. Х.Б. Помар и Б. де Са-
агун упоминают о существовании в резиденциях правителей Тес-
коко и Теночтитлана особых помещений для tequiua -
iequiuacalli, которые они оба определяют как «залы военного со¬
вета» [188: 34; 206, т. 2: 28, т. 8: 54; 208: 2Щ. В условиях отсут¬
ствия разделения властей tequiuaque выполняли также судебные
функции [206, т. 8: 54]. У мешика-теночков юноша, пленивший
четырех уэшоцинков или тлашкапьтеков, с которыми обитатели
долины Мехико вели ритуальные сражения, становился членом
культового союза воинов-орлов и воинов-ягуаров [206, т. 8. 73]. В
Тлашкаллане сын tecuhtli мог унаследовать звание отца только в
случае военных успехов [176: 45].
Однако у науа, в отличие от более архаических обществ,
юноша, не сумевший взять пленного с 2—3 попыток, не лишался
возможности перехода в новую возрастную степень и права
иметь семью. Но при этом он оставался на положении младшего
неполноправного члена общества и для него, если он был рядо¬
вым общинником, навсегда закрывался доступ к власти и почет¬
ным правам. Такие люди сохраняли за собой пренебрежительное
прозвище подростков (cuexchicacpul'), не участвовали в походах
и, согласно Х.Б. Помару, «им поручали занятия простолюдинов,
если они не были людьми знатного происхождения, ... и даже эти
169

не могли ни причесывать волосы на манер воинов, ни носить по¬
добающие воинам одежды, а лишь простой белый плащ...» [188:
20-21]. Даже tlatlocapipiltin (дети правителей) должны были в
таком случае носить одежду простых общинников, хотя и не пол¬
ностью утрачивали свой статус. Таким образом, понятие просто¬
людина в сознании науа тесно смыкалось с понятием младшего.
Рассмотренные выше факты наводят на следующие заключения:
1.	Дома молодежи в раннегосударственном обществе науа яв¬
лялись частью формирующегося государственного организма.
Поскольку военная организация была неотделима от управленче¬
ской, социализация мальчика-подростка как будущего воина на¬
ходилась под контролем военно-управленческой верхушки обще¬
ства в лице tlahtoani и его подчиненных. При этом telpochcalli
играли роль селективных каналов, с помощью которых осущест¬
влялся отбор наиболее дееспособных членов общества для уча¬
стия в управлении. Как отмечал в свое время Ш.Н. Айзенштадт,
эта функция наиболее типична для возрастных институтов ран¬
неполитических и позднепотестарных обществ [94: 211]. Так что,
в типологическом отношении группы юношей в рамках telpoch¬
calli имеют немало общего с возрастными группированиями юж¬
ных банту [94: 211-213].
2.	Значимость участия в военных действиях и захвата пленных
указывает на то, что этот акт был связан с инициацией юношей.
Однако в условиях раннеполитического общества акт захвата
пленного уже не определял перехода в новую возрастную сте¬
пень, а служил мерилом социального престижа индивида и осно¬
вой для формирования основных социальных страт - знати (pipil-
tiri) и рядовых общинников (macehualtin), а также функциониро¬
вания системы управления. Свойственная первобытным общест¬
вам оппозиция «старший — младший» в обществе науа трансфор¬
мировалась в оппозицию «знатный - простолюдин». Для pilli не¬
достаточно еще было родиться знатным, нужно было доказать,
что его социальный возраст дает право на высокое положение в
обществе. Стоит подчеркнуть, что у тех же мешика-теночков,
описанная выше система рекрутирования рядов страты управ¬
ленцев появилась именно в период формирования Тройственного
союза и выделения pipiltin как социальной группы [41: 14-16].
3.	В связи с исчезновением социальной гомогенности имели
место различия в процессе социализации представителей разных
социальных страт. Если в telpochcalli воспитывались дети mace-
170

hualtin и низшей части pipiltin, дети правителей, по всей видимо¬
сти, чаще росли в храмах. Другой пример - социализация подро¬
стков в общинах торговцев. Они не принимали непосредственно¬
го участия в военных действиях, и основную роль здесь играло
участие в торговых экспедициях, причем в распределении обя¬
занностей также прослеживается влияние принципа социального
возраста. В рамках общин торговцев выделялись следующие
группы: 1) pochtecatelpochtin («юноши -pochteca»); 2) t lascaltit lin;
3) pochteca; 4) ueuepochteca или pochtecatlahtoque - главы торго¬
вых общин. С 15 лет подросток включался в категорию pochte¬
catelpochtin и впервые принимал участие в торговой экспедиции
как ученик [205, т. 2: 14]. Его функции были идентичны функци¬
ям воспитаннйка telpochcalli. Он переносил грузы и прислуживал
на стоянках старшему торговцу, которому его поручили родите¬
ли. Примерно в возрасте 20 лет, если он в достаточной степени
овладел навыками ведения торговли, юноша переходил в разряд
tlascaltitlin и организовывал свою собственную торговую экспеди¬
цию [205, т. 2: 20]. В случае успешного завершения предприятия
он становился полноправным pochteca и мог основать семью.
В культовой сфере представители данной возрастной степени
выполняли роли храмовых служителей (tlamacazque), рядовых
участников календарных и окказиональных обрядов, а также им-
персонаторов сверхъестественных существ (науат. teixiplta - «чей-
то образ»). Сами акты захвата пленных и их последующего жерт¬
воприношения имели ритуально-магическое значение. Считалось,
что юноша, во-первых, обеспечивает пищу Земле и Солнцу, а во-
вторых, за счет жертвоприношения пленного увеличивается его
tonal. Поэтому после жертвоприношения пленного молодой воин
помещал в свое домашнее святилище пучок волос с его макушки
(место выхода tonal) и бедренную кость, в которой, по представ¬
лениям науа, заключался дух пленника [124: 173].
Если дети допубертатного периода считались особенно близ¬
кими к духам влаги тпалокам, то весь пубертатный период про¬
ходил под знаком покровительства Тескатлипоки, патрона воз¬
растной степени telpochtli и двух божеств, рассматривавшихся
как его ипостаси - бога войн и посевов Шипе-Тотека, и Уицило-
почтли, олицетворения восходящего Солнца, который в гимнах
именуется «молодым воином» и «защитником мужчин» [104: 31].
Поскольку считалось, что Тескатлипока нисходит на землю но¬
чью, подростки и молодые воины на исходе дня собирались в
171

cuicàlli, где до полуночи играли на флейтах и барабанах, испол¬
няли танцы и песнопения в его честь (рис. 9). В обрядах кален¬
дарного цикла юноши играли заметную роль на празднествах в
честь Уицилопбчтли, Тескатлипоки и Шипе-Тотека и бога огня
Шиухтекутли. Из числа юношей-пленников выбирались импер-
сонаторы Тескатлипоки и Уицилопочтли. Специфической функ¬
цией юношей в календарных обрядах было участие в разнообраз¬
ных ритуальных поединках, стычках и соревнованиях. Такие по¬
единки'происходили на праздниках Тлакашипеуалистли, посвя¬
щенном Шипе и Атемостли (см. приложение). В последнем слу¬
чае устраивались шуточные бои между молодыми жрецами
(tlamacazque) и воспитанниками telpochcalli. На празднике Шо-
кольуэци в честь Шиухтекухтли юноши, соревнуясь в ловкости,
карабкались вверх по стволу срубленного дерева, на верхушке
которого ставилась фигура божества, вылепленная из tzoalli-
маисового теста, смешанного с зернышками амаранта [205, т. 1:
89]. Особую роль для молодых воинов имел праздник в честь
Шипе Тлакашипеуалистли, когда они утверждали свое право на
высокое положение в обществе, принося всем богам и духам alte-
petl кровь своих пленных [208: 182]. Из окказиональных обрядов
юноши участвовали в свадебных обрядах как представители воз¬
растной группы жениха.
Ichpochtiliztli. Как и в предыдущем случае, название данной
стадии жизненного цикла образовано от слова ichpochtli, которое
испанские авторы переводят как «девушка» (doncella), «девствен¬
ница» (virgen), девочка-подросток (moza de edad pequeña) [167:
249, 345; 225: 135, 196]. Как можно судить уже из этого перечня,
словом ichpochtli (мн.ч. ichpopochtiri) называли девочку и девушку
в период от появления у нее вторичных половых признаков (доел,
значение термина - «она с темным пушком») до замужества и пер¬
вых родов. (Cp. Ichpochpilhuaque — «рожающая в первый раз» — и
ichpochtototl - «индейка, которая только начала нестись» [167:
345].) Для выделения ранней стадии данной возрастной степени
использовались такие терминологические вариации, как cihucipiltz-
intli (от с i huai I — «зрелая женщина» с прибавлением диминутивов
pH и tziri), ichpuchconetontli и ichpuchpiltontli. В словаре А. Урбано
и в «Примерос Мемориалес» Б. де Саагуна фигурируют составные
термины yolloco ichpuchtli и omacic ichpuchtli с пометкой «moza
de edad avanzada», т.е. девушка зрелого возраста [207, т. 6: 214;
225: 296]. Имеющаяся в источниках информация, однако, не дает
172

возможности установить более или менее точные хронологиче¬
ские рамки терминологически выделяемых подпериодов. Внеш¬
ним отличием девушек от замужних женщин, по сообщению
Ф. Лопеса де Гомары, были длинные распущенные по плечам
волосы [146: 440].
В отличие от мапьчиков-подростков для большей части деву¬
шек, за исключением cihuatlamacazque (девочек и девушек жив¬
ших при храмах), основными социальными партнерами по-
прежнему оставались женщины cencalli, прежде всего, матери и
старшие сестры, а в знатных семьях еще и наставницы, которых
испанцы сравнивали с дуэньями. При этом, чем выше был статус
девушки, тем сильнее была ее изоляция от внешнего мира в рам¬
ках cihuacalliy. специально отведенных для женщин комнат или
самостоятельных построек, в зависимости от социального поло¬
жения семьи. В выше процитированном рассказе пожилой жен¬
щины из знатной семьи о воспитании детей до Конкисты, вклю¬
ченном в «Диалоги Бэнкрофта», говорится: «Их [т.е. девушек из
знатных семей] очень хорошо стерегли: ни один мужчина, не
важно кто, не входил туда [в женские комнаты], следить за ними
было исключительно делом знатных пожилых женщин» [127:
192]. По достижении 12-13 лет дочерям правителей под страхом
смерти запрещалось общаться с посторонними и по своей воле
покидать женскую половину до вступления в брак [175: 134; 222:
470]. Ряд испанских хронистов утверждает, что вся система вос¬
питания девушек, особенно в семьях pipiltin, имела целью пре¬
вратить их в подобие глухонемых созданий. Стоит отметить, что
дочери правителей составляли своего рода обменный фонд для
укрепления связей с соседями и правителями подвластных горо¬
дов-государств, но при этом необходимым условием для заклю¬
чения брака была девственность невесты. В противном случае
брак расторгался, а невесту с позором возвращали в родной дом,
где ее не ждало ничего хорошего [188: 35]. Для дочерей рядовых
общинников это условие, по-видимому, было не столь жестким.
В источниках говорится и о существовании в рамках telpoch-
calli отдельных от мужских объединений девушек, во главб кото¬
рых стояли ichpochtetiachcauhtin, (букв, «девушки старшие бра¬
тья») [206, т. 6: 210]. Возможно, что перед нами женские секции
юношеских группирований, но по сравнению с telpochcalli эти
объединения, вероятно, не играли существенной роли. Показа¬
тельно, что по свидетельству Б. де Саагуна, девушки продолжали
173

жить у своих родителей, а в telpochcalli собирались лишь в опре¬
деленные часы суток [206, т. 6: 211]. О деятельности этих групп
практически ничего неизвестно. Мы знаем, однако, что предста¬
вительницы данной возрастной степени из семей рядовых об¬
щинников, которые образовывали женские отделения telpochcalli,
могли быть сожительницами юношей из telpochcalli. Т.Б. Мото¬
линия сообщает по этому поводу: «Юношам, прежде чем они
становились полноправными членами общины (hombres del
pueblo) и заводили свой собственный дом, позволялось жить с
наложницами. Это были сыновья сеньоров и принсипалов или
богатых людей и... этих наложниц просили у родителей, в осо¬
бенности у матерей, и те отдавали их... в качестве наложницы, а
не жены. Общее же название наложницы было temecauh» [175:
143]. Такая форма добрачного сожительства могла продолжаться
только до рождения первого ребенка, после чего юноша должен
был либо жениться на своей temecauh с соблюдением всех пред¬
писанных ритуалов, либо оставить ее [175: 143]. Однако стоит
отметить, что такая форма добрачного сожительства расценива¬
лась, прежде всего, как показатель социальной зрелости юноши.
Поэтому, по крайней мере, у мешика-теночков, право иметь на¬
ложниц принадлежало юношам брачного возраста, уже приняв¬
шим участие в походе и особенно тем, которые отличились при
захвате пленного [206, т. 3: 56]. До этого момента половые отно¬
шения наказывались весьма сурово (рис. 11 ).
В хозяйственном отношении данная возрастная степень была
периодом наиболее интенсивного освоения девочками тех видов
хозяйственной деятельности и ремесел, с которыми в культуре
науа ассоциировалось само понятие женской сущности. В том же
отрывке из «Диалогов Бэнкрофта» говорится: «Также девушек в
комнатах, отведенных для женщин, учили всему, чем занимаются
женщины — подметать, убирать, готовить пищу, делать напитки,
молоть маис, печь лепешки и tamalIi (кусочки маисового теста,
запеченные в листьях маиса. — А.К.), всему, что обычно делают
женщины; также они учились прясть и делать волокно для пряжи,
вышивать, и, кроме того, красить кроличий пух и кроличью
шерсть в разные цвета...» [127: 192]. В «Примерос Мемориапес»
в списке возрастных терминов напротив термина ichpochtli по¬
мещена следующая краткая ремарка: «Прядет, размалывает с во¬
дой (зерна маиса. - А.К.), учится ткать» [207, т. 6: 214]. В «Ко¬
дексе Мендосы» 13-летняя девочка под наблюдением матери
174

размалывает зерно и печет лепешки, а в 14 лет она уже изображе¬
на за ткацким станком (рис. 9). Изготовление одежды и приго¬
товление пищи, были основными хозяйственными занятиями
женщин всех социальных страт, занимая большую часть их вре¬
мени. В поучении tecuhtli дочери говорится: «учись делать хоро¬
шую пищу и хорошее питье, которые называются нежной пищей
и питьем для владык и только им подаются и называются потому
«пища владык»... с большим прилежанием и любопытством
учись как готовить такую пищу и такое питье, потому что благо¬
даря этому ты будешь почитаема и любима и богата, когда Наш
Господин захочет дать тебе счастье брака. И может случиться,
что ты обеднеешь, поэтому учись хорошо и с великим старанием
женским занятиям, прядению и ткачеству, открой хорошенько
свои глаза, смотри, как ткут и вышивают и делают рисунки на
тканях и как кладут краски и как их смешивают, чтобы хорошо
говорили [о тебе]» [205, т. 2: 78].
В культовой сфере ichpopochtin выполняли роли храмовых
служительниц (cihuatlamacazque), имперсонаторов богинь и ря¬
довых участниц календарных обрядов. Среди cihuatlamacazque
помимо девушек, отданных в храм в раннем детстве, существова¬
ли категории храмовых служительниц на более кратковременный
срок. Б. де Саагун, Т.Б. Мотолиния, X. де Торкемада и X. де Ако¬
ста, описавшие подробно этот институт, упоминают о девушках,
вступивших в храмы сроком на 2—3 года с целью обеспечить себе
счастливый брак или выздоровление от какой-нибудь болезни
[38: 333; 174: 53; 222: 475]. В качестве особой категории времен¬
ных служительниц у мешика X. Акоста отмечает также «сестер
Уицилопочтли» или «дев покаяния», девочек 12—13 лет, изби¬
равшихся только из числа шести определенных calpolli Теноч-
титлана для служения в главном храме города [29: 330]. Они ис¬
полняли свои обязанности только в течение года. Как уже отме¬
чалось выше, обязанности cihuatlamacazqui были практически
теми же, что и у tlamacazqui, за исключением обработки полей и
других тяжелых физических работ. Специфическим отличием
было то, что под наблюдением старших жриц (cihuacuauiltin) они
постоянно совершенствовали свои навыки в ткачестве, создавая
парадные облачения для жрецов, старших жриц, различные
предметы храмового убранства, и готовили обрядовую пищу —
«мясо богов» из смеси маиса и амаранта для статуи божества и
жрецов [38: 333—334].
175

Девушки из telpochcalli принимали участие в ночных танцах и
песнопениях юношей в честь Тескатлипоки. По словам Д. Дурана
и X. де Торкемады, во время совместных танцев ichpochtetiach-
cauhtin строго следили за поведением девушек, наказывая за лю¬
бую вольность в обращении с партнером [93, т. 2: 191; 222, т. 2:
221]. Они обладали правом навсегда изгнать провинившуюся из
cuicalli, что было большим позором. По словам же X. де Торкема¬
ды, виновные в этом случае предавались смерти [222, т. 2: 221].
Изчобрядов календарного цикла девочки-подростки и девушки
участвовали главным образом в ритуалах в честь хтонических
божеств, божеств основных земледельческих культур и соли, од¬
ного из важнейших продуктов питания. Ведущая роль принадле¬
жала здесь cihuatlamacazqui. В начале земледельческих работ они
переносили на плечах предназначенные для сева початки кукуру¬
зы в храмы Синтеотля и Чикомекоатль для их освящения. В кон¬
це аграрного цикла, на празднике богини земли Тоси Очпаницт-
ли, они вновь несли в торжественной процессии початки нового
урожая, осыпая присутствовавшую при этом толпу зернами маи¬
са, семенами фасоли и тыквы [205, т. 1: 14-16]. Cihuatlamacazque,
возглавляли танец женщин во время праздника Шилонен в сере¬
дине лета. Они же исполняли главные партии в хоре женщин на
празднике Очпаництли [205, т. 2: 135, 237]. Специфической обя¬
занностью «сестер Уицилопочтли» было изготовление из смеси
маисового теста, семян амаранта и человеческой крови гигант¬
ского изображения Уицилопочтли, которое играло ключевую
роль в обрядах одного из самых важных праздников года -
праздника Тошкатль, приходившегося на 5-й месяц года и по¬
священного Уицилопочтли [38: 356]. Это изображение ставилось
на носилки и торжественно проносилось вплоть до священного
холма Чапультепек за пределами города, а затем по возвращении
жрецы вместе с правителем «убивали» и съедали его. Этот ритуал
имел своей целью приобщение к teotly магической жизненной си¬
ле, заключенной в изображении божества [124: 172].
Девушки и девочки могли быть также teixiptla, обреченными
на жертвоприношение имперсонаторами богини молодого маиса
Шилонен [205, т. 2: 18-19]. Как рядовые участницы, они вместе
со старшими женщинами исполняли танцы в честь богинь земли,
маиса и соли в середине лета, когда созревал новый урожай, а
также осенью, когда он был уже собран (см. Приложение). Уча¬
176

стие представительниц данной возрастной степени в окказио¬
нальных ритуалах в источниках не отображено.
Формы половозрастной стратификации
в период социальной зрелости индивида
В настоящее время в силу недостаточности археологических и
письменных данных невозможно точно установить среднюю
продолжительность жизни науа накануне Конкисты. По мнению
мексиканского демографа К. Вьеска Тревиньо, она составляла
37 лет ± 3 года [230: 124]. Р. Маккеа в своей книге «Палеодемо¬
графия Америк: с древнейших времен к колониальному периоду
и далее» (2001 г.) на основании исследований массовых захоро¬
нений Чолулы позднего постклассического периода полагает, что
для взрослых индивидов она равнялась примерно 40 годам [157:
61]. В единственном на сегодняшний день исследовании палео¬
демографии науа долины Мехико, также основанного на изуче¬
нии костных останков и архивных материалов, средняя продол¬
жительность жизни в сердце цивилизации науа оценивается как
равная 34 годам (см. в [157: 42]).
Как уже отмечалось выше, нормативная продолжительность
жизни (ceueuetiliztli - букв, «один век») по представлениям самих
науа равнялась одному календарному циклу в 52 года [145, т. 1:
327; 167: 95]. При этом период максимальной социальной актив¬
ности, когда человек, по образному выражению, использованно¬
му в «Ватиканском кодексе А», «находится на вершине холма»,
охватывал период примерно от 20 до 40-52 лет для мужчин и
приблизительно от 14-17 до 40-52 лет для женщин. Для мужчин
этот период полностью совпадал с возрастной степенью
oquichyotl.
Oquichyotl (tlapaliuhcatiliztli). Помимо значения «воин» тер¬
мин oquichtli означает также «старший брат» (Эж), «супруг» и
«самец». В последнем качестве он используется для указания по¬
ла любого одушевленного объекта (ср., например, oquichmiztli -
«самец пумы»). У глагола oquichtia есть еще значения «делать»,
«выполнять» [167: 438; 214: 363]. От этого же корня образованы
слова oquichyotl, которое А. Молина переводит как «подвиг»,
«героическое деяние», и oquichtica, что, согласно этому же авто¬
ру, означает «побеждать» [167: 249, 438]. Те же самые понятия
обозначает термин tlapaliuhqui, образованный от корня tlapa -
12 Зак >395
177

«сила», «усилие» [214: 363]. Согласно А. Урбано, tlapaliuhqui -
«мужчина, готовый к бою» [225: 316]. Однако в большинстве ис¬
точников оба термина определяются либо как «муж», либо про¬
сто как «мужчина брачного возраста», «любовник» [167: 143; 70,
т. 1: 52; 207, т. 6: 214]. В словаре А. Молины tlapaliuhcatiliztli -
«возраст женатых мужчин», a tlapilihcahua - «делать, трудом,
усилием добывать средства к Жизни» [167: 546].
По контрасту с другими возрастными степенями в источниках
практически отсутствуют термины, которые бы позволяли выде¬
лить какие-то подпериоды в рамках данной возрастной степени.
В той же 3-й главе «О людях различающихся по возрасту» 10-й
книги «Всеобщей истории вещей Новой Испании» встречаются
два составных термина omacic oquichtli и yolloco oquichtli [207,
т. 6: 214]. В параллельном испанском тексте первый термин пере¬
водится как «молодой мужчина» (исп. mancebo), второй- как
«мужчина средних лет» (исп. hombre de media edad) [145, т. 2:
269; 207, т. 6: 214-215]. Однако в семантическом отношении ме¬
жду самими адвертивами нет качественной разницы: оба перево¬
дятся буквально как «законченный», «созревший» (ср., например,
omacic meztîi - «полная луна» или yollo - «сердце») и могут упот¬
ребляться одновременно к одному объекту [214: 356]. В том же
тексте фигурирует термин omacic yolloco ichpochtli [207, т. 6: 214].
Вышеприведенные семантические оттенки терминов oquichtli
и tlapaliuhqui исчерпывающим образом характеризуют социо¬
культурное содержание данного периода жизненного цикла. Ри¬
туальной границей между возрастными степенями oquichtli и
telpochtli являлось вступление в брак, сопровождавшееся целым
комплексом обрядов, которые в соответствии со схемой, разрабо¬
танной А. ван Геннепом, можно разбить на три стадии: 1) отделе¬
ние от прежнего состояния; 2) пограничное состояние; 3) переход
в новое состояние [227: 190—192]. Первой стадии соответствовали
обряды, связанные с выходом из telpochcalli. Поскольку telpochtin
составляли своего рода резерв для пополнения войска и управ¬
ленческих структур, создание новой семьи находилось не только
под контролем cencalli и общины, но и под контролем военно¬
управленческой верхушки. Оно осуществлялось с санкции tlahto-
ani, либо его заместителей в данной возрастной группе — telpoch-
tlahtoani. Во «Флорентийском кодексе» говорится: «Когда юноша
был обучен, не только по своей воле он оставлял состояние юно¬
178

сти (telpochteyotl), но, если он желал, tlahtoani отпускал его» [206,
т. 3: 59]. Т. Мотолиния также сообщает по этому поводу:
«По вступлении в брачный возраст, что равнялось 20 годам... просили раз¬
решения искать себе жену и получали его, но тот, кто без разрешения женился,
что случалось крайне редко, кроме того, что должен был понести наказание,
навсегда считался человеком очень невоспитанным, неблагодарным и как бы
отступником. Если же вступали в брачный возраст и не желали жениться... их
изгоняли из общества юношей, и редкостью был тот, кто не женился, когда ему
приказывали и увещевали его» [175: 136].
Когда разрешение было получено, родители юноши собирали
в доме старейшин своего calpolli и telpuchtlahtoque. Они устраи¬
вали угощение для членов обеих социовозрастных групп, и затем
старейшины общины вручали telpuchtlahtoque медные топорики
(науат. telpuchtepoztli - «топор юноши») и обращались к ним:
«Вы, присутствующие здесь, вы наши сыновья, вы наши юноши, вы уже по¬
трудились, вы уже поработали. Ваш юноша будет беспокоить вас, ибо он желает
удалиться, он желает войти в общество женщин. Смотрите, здесь «топоры
юношей» в знак того, что он отделяется от вас» [206, т. 6: 127].
Только после этого родители могли забрать молодого челове¬
ка домой. У тлашкальтеков вместо вручения топорика «вождям
юношей» ключевую роль играла перемена прически молодого
человека, которому telpuchtlahtoani обрезал длинные волосы
[175: 137].
На рассвете следующего дня в доме жениха собирались гости.
Первыми приходили telpuchtlahtoque и «юноши зрелого возрас¬
та», к которым принадлежал жених [206, т. 6: 127]. За ними явля¬
лись женатые члены общины средних лет, и, наконец, к полудню
приходили старейшины общины и старшие родственники невес¬
ты. Telpuchtlahtoque и старейшины общины по очереди произно¬
сили наставление жениху, указывая ему, чтобы он не забывал
выученного в «доме юношей» и «трудился, чтобы быть мужчи¬
ной» [175: 137]. В сумерках пожилые женщины переносили на
плечах невесту в дом жениха. Жениха и невесту усаживали на
циновку возле очага и связывали концы их одежды вместе (рис.
12). Мать невесты вручала жениху новую одежду. Затем пожилые
женщины, которых в источниках именуют titici, или «исполни¬
тельницами брака», отводили молодых в специально выделенную
им комнату [175: 137]. Так кончалась первая стадия свадебных це¬
ремоний.
На второй стадии, длившейся в течение 4-х дней, молодые не
выходили за пределы отведенной им комнаты, постились и при¬
носили в жертву свою кровь перед очагом, избегая половых сно¬
179

шений [175: 137, 155, 107]. По истечении 4 дней «исполнитель¬
ницы брака» устраивали для молодых свадебное ложе из цино¬
вок, и они могли вступить в половые сношения и затем покинуть
свою комнату [188: 24; 206, т. 6: 128]. В состоятельных семьях
после этого устраивалось новое пиршество.
Сфера деятельности и права зрелого мужчины в значительной
степени определялись его принадлежностью к той или иной cor
циальной страте. Для macehualtin, pochteca и tolteca на этой ста¬
дии были две основные доминанты: человек - семья, человек-
calpolli. После брака мужчина получал от своего calpolli земель¬
ный надел, право участвовать в общинных собраниях и одновре¬
менно зачислялся в двадцатку или сотню, на которые были раз¬
делены calpolli, для распределения податей и выполнения трудо¬
вых повинностей между отдельными сепсаШ [208: 112]. Он ста¬
новился основателем нового сепсаШ, его главой и кормильцем. В
«Примерос Мемориалес» о взрослом мужчине говорится: «Тру¬
дится, содержит семью» [207, т. 6: 203]. Основным видом хозяй¬
ственной деятельности для большинства общинников было зем¬
леделие. Это был такой же символ гендерного статуса мужчины,
как приготовление пищи для женщин. Huictli - орудие для вска¬
пывания земли в виде палки с лопатообразным концом в культо¬
вых песнопениях ассоциировалось с фаллосом [104: 136]. Кроме
того, они занимались охотой и рыболовством, не случайно поль¬
зование сетями входило в программу обучения мальчика (рис. 7)
[79: 60]. На зрелых мужчинах лежали также все обязанности по
возведению и починке жилища, изготовлению орудий из кремня,
меди и кости [175: 138-140].
Сходным образом члены объединений ремесленников и тор¬
говцев переходили в категорию полноправных общинников. Они
начинали самостоятельно изготовлять ремесленные изделия, уча¬
ствовать в торговых экспедициях.
Для pipiltin и cuahpipiltin (выходцев из числа рядовых общин¬
ников) социальную доминанту данного периода жизни можно оп¬
ределить как «человек - altepetl». В их руках находились военное
командование, все «административные» вопросы и ежедневные
разбирательства судебных дел. Однако доступ к властным полно¬
мочиям был уже неравномерным для наследственной знати и вы¬
ходцев из macehualtin. Для cuahpipiltin отводились роли руководи¬
телей небольших территориальных подразделений от 20 до 100
человек, а пределом доступного было звание tlacatecatl, т.е. воена-
180

Рис. 12. Свадебная церемония [79, lam. 69].
чальника отряда в 8 тыс. чел. [206, т. 6: 59]. Все остальные звания в
управленческой иерархии потестарных образований науа принад¬
лежали наследственной знати. Показательно, что в резиденциях
верховных правителей мешика и аколуаке имелись отдельные по¬
мещения для должностных лиц из числа наследственной знати и
для выходцев из рядовых общинников, где те и другие собирались
на совещания и для разбирательства судебных дел, при этом реше¬
ния собрания наследственной знати были обязательны для cuahpi-
piltin [206, т. 8: 43]. У аколуаке tequihuaque из числа рядовых,об¬
щинников не освобождались от податей [188: 30].
В культовой сфере эта стадия жизненного цикла отличалась на¬
ибольшей активностью и дифференцированностью. Зрелым мужчи¬
нам принадлежали ключевые посты в жреческой организации и
181

наиболее важные роли в календарных и окказиональных обрядах.
Они же составляли, по-видимому, основную часть жертв. При
этом каждая социальная группа имела собственных богов-
покровителей и соответственно особые ритуалы. Pipiltin почита¬
ли, прежде всего, Тескатлипоку, Уицилопочтли и Шипе-Тотека
[52: 44]. У тлашкальтеков главное значение для знати имел культ
бога охоты и неба Камаштли [176: 71]. Из календарных обрядов
наиболее активное участие pipiltin принимали в обрядах празд¬
неств Тлакашипеуалистли в честь Шипе-Тотека, Уэй Текуиилу-
итль, посвященной его ипостаси Шочипилли, Тошкатль и Тла-
шочималько, связанных с Уицилопочтли и Тескатлипокой [52:
38]. Во время праздеств Тошкатль, Тлашочималько и Панкетцал-
ли все pipiltin исполняли особые танцы в честь Уицилопочтли и
Тескатлипоки и приносили человеческие жертвы (см. Приложе¬
ние). Из окказиональных обрядов специфическим для знати были
обряды, связанные с военными действиями. По возвращении из
каждого похода они во главе с правителем приносили в жертву
пленных в храмах главных богов-покровителей своего altepetl.
Рядовые общинники почитали главным образом бога дождя
Тлапока, и земледельческих богинь Чикомекоатль, Шилонен,
Сиуакоатль, в честь которых совершали бескровные жертвопри¬
ношения на полях перед севом и по окончании полевых работ
[52: 45]. У торговцев особую роль играл культ странствующего
бога Иакатекутли, которому они приносили в жертву купленных
на рынке невольников [205, т. 2: 4].
В источниках колониального времени имеются неоднократные
упоминания о неких особых «орденах», объединявших избран¬
ных воинов, которые существовали у мешика-теночков, аколуаке
и тлашкальтеков. К сожалению, более или менее подробные све¬
дения об «орденах» относятся лишь к мешика и, по всей видимо¬
сти, восходят к единому утраченному источнику - «Хронике X».
Но даже в последнем случае вопрос о военных «орденах» иссле¬
дователи относят к разряду наиболее запутанных. Не говоря уже
о том, что сам характер данного института долгое время оставал¬
ся неясным из-за противоречивости информации — в разных ис¬
точниках имеются разные данные о количестве «орденов». Так,
если неизвестный автор «Кодекса Рамиреса», а вслед за ним и
такие хронисты, как X. де Акоста и А. де Эрера говорят о суще¬
ствовании трех «орденов»: принципалов, орлов и «тигров» (т.е.
182

ягуаров), то Д. Дуран утверждает, что существовал только один
общий «орден» воинов-орлов и воинов-ягуаров [38, т. 2: 441; 77:
86; 93, т. 1: 105; 120, т. 2: 97]. Специфическими внешними знака¬
ми его членов были воинские костюмы, имитировавшие оперение
орла или пятнистый мех ягуара, а также шлемообразные голов¬
ные уборы в виде голов этих хищников. Такие головные уборы
оставляли открытым только лицо их обладателя, грозно смот¬
ревшее из-под орлиного клюва йли ягуаровой пасти.
Что касается количества этих объединений, то есть серьезные
основания в пользу достоверности свидетельства Д. Дурана. От¬
носительно деления на орлов и ягуаров следует указать, на то,
что, во-первых, в текстах на языке науатль слова cuauhtli (орел) и
ocelotl (ягуар) составляют единую пару - бином, а, как уже гово¬
рилось выше, с помощью бинома в науатле всегда выражается
одно общее понятие, имеющее смысл, отличный от смысла каж¬
дого из двух слов в отдельности [169: 31]. Во-вторых, нигде в ис¬
точниках не упоминается, что воины-орлы, или воины-ягуары
выступали бы отдельно друг от друга как самостоятельные соци¬
альные агенты. В-третьих, местом собраний воинов обеих кате¬
горий служила tequihuacalli, которую информанты Б. де Саагуна
именуют также cuahcalli, т.е. «орлиный дом» [205, т. 2: 86]. Кро¬
ме того, в «Кодексе Рамиреса», источнике являющемся, скорее
всего, выжимкой из хроники Д. Дурана, об этом «ордене принси-
палов» говорится, что их отличительным знаком была прическа в
виде пучка волос на затылке, стянутого красной кожаной лентой
[77: 86]. Как уже отмечалось выше, такую прическу у науа носи¬
ли только ъотпл-tequihuaque, но они не составляли какой-либо
самостоятельной организации.
Д. Дуран, оставивший наиболее подробное описание данного
института, сообщает, что доступ в «орден» был открыт только
представителям знати, отличившимся на поле боя. Члены «ордена»
имели своих собственных руководителей, свой храм и особые ри¬
туалы [93, т. 1: 105-107, 110-111]. Кроме этого, хронист специ¬
ально подчеркивает: «несмотря на, то, что все «рыцари» были
женаты, они должны были периодически собираться в особых по¬
мещениях, «где имели своих прелатов и старшин, которым под¬
чинялись, и где было большое количество мальчиков и юношей,
детей сеньоров, которые продолжали данный орден, и их учили
всем видам боевых искусств» (курсив мой. - А.К.)» [94, т. 1: 105].
183

Судя по этому отрывку, «особый дом» (casa particular) есть не
что .иное, как telpochcalli, который во «Флорентийском кодексе»
постоянно определяется как место, откуда «выходят орлы и ягуа¬
ры» [206, т. 3: 51]. В этом же источнике содержится более кон¬
кретная информация о том, какого рода подвиги были необходи¬
мы для вступления в ряды воинов-орлов и воинов-ягуаров. О
юношах из числа знати, захвативших 4-х пленных (сакральное
число) из Атлишко, Тлашкаллана или Уэшоцинко говорится:
«Они достигли состояния знатности - состояния воинов-орлов,
воинов-ягуаров... Они стали íequihuaque» [206, т. 8: 73]. В «Ко¬
дексе Мендосы» воин-ягуар изображен с пленником, имеющим
лабретку в виде когтя ястреба, - отличительный знак воина из
Уэшоцинко (рис. 14). С обитателями района современных штатов
Тласкала и Пуэбла астеки и их союзники вели особые ритуальные
бои - «цветочные войны», так что членство в союзе имело явную
культовую подоплеку [125: 112]. Но помимо этого хотелось бы
обратить внимание, что именно юноша, вступивший в ряды вои¬
нов-орлов и воинов-ягуаров, определяется как oquichtli, т.е. «пол¬
ноценный мужчина» [206, т. 10: 9].
Итак, в отличие от рядовых общинников pipiltin не теряли связи
с домами молодежи после официального выхода из них и предста¬
вители юношеских группирований telpochcalli были кандидатами в
«орден», а зрелые женатые мужчины - его членами. Таким обра¬
зом, «орден» функционировал на основе возрастного деления, что,
вообще, типично для мужского союза. Необходимо добавить, что
само понятие tequihua, по-видимому, неразрывно было связано
именно с данной возрастной степенью, границей которой было
вступление в брак. На листе 69 «Кодекса Мендосы» внизу изобра¬
жен правитель мешика и группа íequihuaque, а в пояснительном
тексте к рисунку говорится: «Сеньор Мехико, обратив внимание
на некоторых из начальников юношей... и приняв к сведению, что
они женаты, что они были начальниками юношей... повышает их в
звании и степени и делает tequhua...» (рис. 13) [80: 69].
Во «Флорентийском Кодексе» вступление в число воинов-
орлов и воинов-ягуаров определяется как достижение «состояния
знатности» для человека уже знатного по рождению [206, т. 8:
73]. Все привилегии, которые получали члены данного объедине¬
ния (право ношения дорогой одежды и особых знаков отличия,
право полигинии, право свободы от податей) — это традиционные
184

Рис. 13. TI ah toa ni дает «вождям юношей» звание tequhuiaque
[79, lam. 66].
Рис. 14. Военные ранги мешика в соответствии
с числом взятых пленников [79, lam. 66].
185

привилегии знати. Учитывая вышеизложенный материал, логич¬
но предположить, что, по крайней мере, у астеков, условием до¬
пуска знатного человека к власти и привилегиям было членство в
«ордене».
Мало что известно о внутренней структуре данного объедине¬
ния. Можно предположить, что в его рамках существовала весьма
развитая градация. Д. Дуран в связи с «орденом» упоминает та¬
кие категории воинов, как otomi и cuachictin («бритые») [93, т. 1 :
114].-Цервые получили свое название по имени соседнего народа,
имевшего репутацию храбрых до безрассудства воинов, вторые -
из-за характерной прически - cuachictin брили голову, оставляя
волосы только на затылке в виде длинной пряди. Д. Дуран в 11 -й
главе первой книги «О делах рыцарей Солнца» (т.е. воинов-
«орлов». - А.К.), и о том, как почитали их гранды и о прочих от¬
личившихся» пишет, что cuachictin выдвигались из наиболее от¬
личившихся на поле боя воинов-орлов, которые совершили 20
подвигов [93, т. 1: 114]. В «Кодексе Мендосы» otomi и cuachictin
изображены непосредственно за воином в костюме ягуара (рис.
14). В комментарии к данной иллюстрации говорится, что это
следующие за воином-ягуаром ранги, которые воин-ягуар полу¬
чал, взяв 5-6 пленников из Уэшоцинко [80: 72]. То, что перед на¬
ми, скорее, подразделения внутри одного объединения, а не тре¬
тий «орден», как считали ранние исследователи, свидетельствуют
следующие обстоятельства.
Во-первых, ни в одном источнике нет упоминаний о наличии
собственных культовых помещений и ритуала у этих категорий
воинов, а в описаниях обрядовых действий они всегда даются во
взаимосвязи с воинами-орлами.
Во-вторых, хотя cuachictin и otomi имели свои собственные
знаки отличия, столь авторитетный автор, как Ф. Альварадо Те-
сосомок в «Мексиканской хронике» среди воинских инсигний
otomi и cuachictin называет cuahtlalpilloni («орлиную» ленту) и
cuahtentetl («орлиную» лабретку) — отличительные знаки воинов-
орлов [41: 57]. В-третьих, обращает внимание общий характер
обетов, которые, по сообщению Д. Дурана, принимали собствен¬
но воины-орлы, otomi и cuachictin. Воины-орлы и otomi клялись
не отступать перед 10-12 врагами, cuachctin - перед 20 [93, т. 1:
114]. Разница здесь, как видно, чисто количественная. Можно
186

предполагать, что cuachictin и otomi составляли высшие катего¬
рии членов союза.
Будучи членами страты управленцев и военачальников, вои¬
ны-орлы и воины-ягуары контролировали все дела, связанные с
организацией военных походов, управлением, решением судеб¬
ных дел. Подобная ситуация типична для раннеполитических
обществ. Так, в обществе йоруба ведущими членами союза Огбо-
ни были представители высшего совета при верховном правите¬
ле- алафине [22: 154]. Однако основная масса воинов-орлов и
воинов-ягуаров выступает как своеобразная периферия власти.
До их сведения в первую очередь доводят приказы высших вое¬
начальников и самого tlahtoani, которые они затем передают ос¬
тальным воинам. Члены союза произносят перед молодыми вои¬
нами речи, призванные воодушевить их на решающее сражение.
Вообще, само построение мешика-теночков на поле боя отражало
архаический характер их военной организации с ее оппозицией
«старший - младший». Очень часто cuachictin ставились среди
новичков, чтобы руководить ими и ободрять их во время боя.
Именно воины-орлы обучали подростков военным действиям в
te ¡рос heal И [41: 60: 137]. В военных кампаниях они действуют
как основная ударная сила (рис. 15). Их помещают в первые ряды
при атаке или, наоборот, оставляют в засаде, чтобы в решающий
момент они приняли на себя главный удар противника [41: 97,
207]. Им же поручают разведку [41: 162].
Обращаясь к культовым функциям данного объединения, сле¬
дует, прежде всего, подчеркнуть его теснейшую связь с Солнцем.
Д. Дуран пишет: «Своим богом и вождем они имели Солнце» [93,
т. 1: 105]. Поэтому он называет их «рыцарями Солнца» [93, т. 1:
111]. Именно в честь этого светила «рыцари» ежедневно совер¬
шали жертвоприношения в своем храме и дважды в год проводи¬
ли особый ритуал, о котором речь пойдет ниже. Напомним, что
Солнце в культовых песнопениях именуется «защитником муж¬
чин» [105: 29].
Принимая во внимание такие черты объединения воинов-орлов
и воинов-ягуаров, как критерий социального возраста, очень веро¬
ятное наличие специфической структуры и собственной системы
управления, а также особых ритуалов и, возможно, определенного
комплекса идеологических представлений, можно заключить, что
перед нами мужской союз, который в условиях раннеполитическо-
187

Рис. 15. Воины-орлы и воины-ягуары в походе [205, т. 2: 41].
188

го общества мешика-теночков имел весьма специфические осо¬
бенности. В научной литературе принято выделять две основные
разновидности мужских и женских союзов: 1) союзы, охваты¬
вающие широкую организацию половозрастных групп, образую¬
щих низшие звенья в их системе; 2) союзы, охватывающие узкие
социальные группы (например, только членов правящей верхуш¬
ки или только определенную «профессиональную» группу знаха¬
рей или охотников) [22: 153]. Здесь же мы имеем дело с объеди¬
нением, которое, будучи основано на социовозрастном делении,
охватывает одну социальную группу и членство в нем служит ус¬
ловием для высокого социального статуса. Таким образом, перед
нами еще одно свидетельство трансформации понятия «взрослый
(социально полноценный) мужчина» в понятие «знатный».
Во время празднества Науи Оллин члены союза воинов-орлов
и воинов-ягуаров проводили особый магический обряд, целью
которого было заставить Солнце продолжать свое движение по
небу. Главным моментом праздника Науи Оллин было «отправ¬
ление к Солнцу», (т.е. ритуальное убийство) посланца воинов-
орлов. Как только солнце достигало переломной точки - зенита,
обитатели Теночтитлана по звуку раковин и труб собирались пе¬
ред храмом союза орлов и ягуаров, «с той же обязательностью,
как сейчас на воскресную мессу», - замечает Д. Дуран [93, т. 1:
107]	. Тем временем воины-орлы выбирали своего посланца из
числа военнопленных. Его снабжали посохом с орлиными перья¬
ми, щитом с пятью клубками хлопка (символом защиты) и сверт¬
ком, куда были положены орлиные перья, куски охры и гипса,
копоть и полосы бумаги, смазанные латексом. Каждый из этих
предметов символически выражал идеи реинкарнации и возоб¬
новления солнцем своего пути. Так, бумага, смазанная латексом
(одно из самых частых подношений Солнцу), связывалась с обла¬
ками, окружающими солнце [105: 31]. Члены общества отводили
жертву к подножию своего храма и в присутствии всего народа
обращались к нему с речью, в которой просили передать Солнцу
«посох для продолжения пути и щит для его защиты» [93, т. 1 :
108]	. Выслушав речь членов союза, пленник начинал восхожде-
ние на вершину храма, точно повторяя тот курс, которой, по
представлениям науа, проходит солнце. Достигнув вершины, «по¬
сланец солнца» во всеуслышание произносил обрядовую формулу,
повторявшую речь членов союза. После этого ему вспарывали
грудную клетку и его тело, сброшенное со ступеней храма, поеда¬
189

лось членами союза [93, т. 1: 109]. Право на ритуальный канниба¬
лизм было также показателем знатности. Церемония заканчивалась
пляской членов союза в обрядовых костюмах.
CihuayotL Название данной возрастной степени также образо¬
вано от слова cihuatl, которым обозначалась женщина репродук¬
тивного возраста. Так, например, в словаре А. Урбано cihuatl -
«женщина уже родившая» [225: 307]. Другие значения данного
термина - «матка» (анат.) и «супруга» [225: 315].
Нижняя граница этой возрастной степени находилась в про¬
межутке от вступления в брак до первых родов. Следует напом¬
нить, что, если девушка рожала ребенка до брака, юноша с кото¬
рым она находилась в связи, должен был или жениться на ней
или оставить ее, поскольку она уже перешла в новую возрастную
степень [175: 143]. Во «Флорентийском кодексе» молодая замуж¬
няя женщина, погибшая при первых родах, именуется cihuatontli
и cihuapiltzintli, а женщина, имеющая нескольких детей, опреде¬
ляется как omacic cihuatl и yolloco cihuatl [205, т. 2: 153-155; 206,
т. 6:237; 207, т. 6:215].
Хронисты, а вслед за ними историки и демографы значительно
расходятся в вопросе о брачном возрасте женщин в доиспанский
период, будучи единодушными только в том, что женщины всту¬
пали в брак в более молодом возрасте, чем мужчины. В то время
как Б. де Лас Касас утверждал, что средний брачный возраст де¬
вушек до Конкисты составлял примерно 14-17 лет, Ф. Лопес де
Гомара писал, что женщины «выходили замуж в 10 лет» [137: 91;
146: 441]. Сообщение Ф. Лопеса де Гомары столь часто крити¬
куемое, как абсолютно неправдоподобное, тем не менее, пере¬
кликается с тем, что пишет в письме своему преемнику в 1577 г.
вице-король Новой Испании дон Мартин Энрикес: «Во времена
язычества у них был обычай выходить замуж почти при рожде¬
нии, поскольку не успевало девочке исполниться и 12 лет, как
она выходила замуж» (Цит. по [158: 8]). Столь «шокирующее»
свидетельство находит подтверждение в неоднократно упоми¬
навшихся переписях из Тепостлана и Куаухчичинолана, где толь¬
ко 83 девочки в возрасте от 10 лет и старше были не замужем
[158: 12]. Р. Маккеа, проводивший специальную статистическую
обработку этих документов, пришел к выводу, что средний брач¬
ный возраст женщин в этом районе составлял 12-14 лет, и к 15-
19 годам в браке состояло 95% женщин [158: 9-12]. Принимая во
внимания, что средний брачный возраст мужчин в том же районе
190

равнялся 19,4 годам, разница в возрасте между супругами обычно
составляла почти 7 лет. В документе № 549 имеются и прямые
свидетельства чрезвычайно ранних браков, о которых писал
М. Энрикес. Так, например, в одном из домохозяйств Куахчичи-
ноллана, условно обозначенном С. Клайн как Q 12, упоминается
8-летняя девочка по имени Некауаль, состоящая в браке уже 4
года [73: 32]. В соседнем Уициллане в тот же период имели ме¬
сто, по крайней мере, два случая столь же ранних браков девочек
9 и 8 лет [73: 32]. Р. Маккеа полагает, что именно столь ранним
брачным возрастом объясняется большое число бесплодных бра¬
ков в данных переписях. По его подсчетам в Тепостлане из со¬
стоявших в браке первый год бездетными были 94 пары, из со¬
стоявших в браке 2 года - 40, из состоявших в браке три года -
24, а из состоявших в браке 5 лет - 15 [158: 15-16].
Следует отметить, что все эти данные относятся лишь к не¬
большой части территории современного штата Морелос, но от¬
нюдь не к соседним областям, в частности, долине Мехико, из-за
отсутствия источников, равноценных по объему информации пе¬
реписям из Морелоса. Поэтому нельзя сказать, являлись ли столь
ранние браки универсальным правилом в доиспанский период,
как это утверждали Ф. Лопес де Гомара и М. Энрикес, или регио¬
нальным вариантом. В источниках, происходящих с территории
долины Мехико, известны три случая вступления в брак девочек,
не достигших даже пубертатного возраста. Все они принадлежа¬
ли к семьям tlahtoque. Первый случай описывается А Д. Чималь-
паином в «Седьмом сообщении»:
«Вышеназванный Уэуэйоцин Тлаилотлактеуктли был tlahtoani Цакуатлана
Тенанко... и попросил в жены cihuapilli из Тлалманалько Чалько по имени Чи-
мальмацин, которая была дочерью Ицкауацина Тлаткика, tlahtoani Ицкауана
Тлакочкалько. Как рассказывают старики, cihuapilli Чимальмацин было всего 7
лет, когда на ней женился Уэуэйоцин Тлаилотлактеуктли (курсив мой. - А.К.),
но он не спал тогда с ней и ее продолжали растить, и когда Чималмацин доста¬
точно подросла, ее отец tlahtoani Ицкауацин сказал [зятю], что он уже может
спать с ней, чтобы у них были дети» [70, т. 2: 177].
Второй случай — это первое замужество доньи Исабель де
Моктесума. Согласно показаниям свидетелей донья Исабель де
Моктесума (в ту пору носившая имя Ичкашочитль — «цветок
хлопка») еще за 2—3 года до прихода испанцев была «замужем» за
своим дядей по матери Атлишкацином, сыном предшественника
Мотекухсомы Шокойоцина [187: 73-74]. Уже после смерти сво¬
его отца в 1520-1521 гг. она последовательно была «супругой»
191

двух его преемников - Куитлауака и Куауатемока, хотя ее по¬
следний супруг испанец Хуан Кано утверждал, что Исабель и ее
брат Ашайкатль в это время «оба были детьми (muchachos
ambos)» (цит. по [187: 42]). В дарственной грамоте на имя доньи
Исабель от 27 июня 1526 г. Э. Кортес говорит о своей подопеч¬
ной как достигшей возраста, соответствующего вступлению в
брак, только к этому году (кстати, согласно испанским и церков¬
но-юридическим нормам того времени, минимальный брачный
возраст для женщин составлял 12 лет) [154, т. 1: 380]. В более
поздних документах говорится, что донья Исабель скончалась в
1550 г. или в 1551 г. в возрасте примерно 40 лет [107: 423]. Таким
образом, она родилась около 1510 г. и в свой первый «брак»
должна была вступить в возрасте 7-8 лет подобно Чимальмацин
и девочкам-супругам из Уициллана и Куахчичинолана.
Наконец, в «Истории народа чичемеков» Э. Альвы Иштлишо-
читля говорится, что Чальчаунененцин, дочь tlahtoani Теночтит-
лана Ашаяткатля, вышла замуж за tlahtoani Тескоко Несуальпил-
ли в столь юном возрасте, что Несаульпилли поселил ее отдельно
и решил подождать, пока она достигнет подходящего для супру¬
жеских отношений возраста [125: 111]. Поскольку все вышепри¬
веденные случаи имели место только в семьях правителей, в ко¬
торых любой брачные альянс был подчинен цели укрепления от¬
ношений между двумя династиями или разными ветвями одного
tecalli невозможно с полной уверенностью утверждать, что в
семьях простолюдинов или даже знати в самой долине Мехико
женщины выходили замуж столь же рано.
Нижняя хронологическая граница данной возрастной степени
не вызывает столь сильных разногласий. Женщина переходила в
следующую возрастную степень ilantli как только достигала ме¬
нопаузы (45-50 лет) и не могла более иметь детей.
Ритуально переход в данную возрастную степень маркировал¬
ся свадебными обрядами. Сам акт вступления в брак описывается
в ранних источниках с помощью весьма лаконичной формулы
manque - буквально: «они взяли друг друга» [73: 53]. Тем не ме¬
нее, само решение о браке принималось не супругами, а на об¬
щем собрании всех родственников невесты после двух офици¬
альных предложений со стороны семьи жениха [205, т. 1: 35; 206,
т. 6: 130-131].
Согласно «Флорентийскому кодексу», первая стадия свадеб¬
ных обрядов целиком разворачивалась в доме невесты. В день
192

свадьбы с наступлением сумерек девушку после омовения укра¬
шали красными перьями и покрывали ее лицо специальной крас¬
кой, цвет которой указывал на ее возраст. Лицо очень юной не¬
весты (исп. muy muchacha) окрашивали в желтый цвет, лицо де¬
вушки постарше — в белый [205, т. 2: 138]. Затем ее усаживали на
циновку, рядом с очагом, и присутствовавшие при этом старей¬
шие по возрасту члены семьи жениха обращались к ней с речью
от его имени. Эмфатически подчеркивая переход девушки в но¬
вую возрастную степень, они говорили ей, что теперь она не
ichpochtli, а Пата (термин обычно применялся по отношению к
женщине пострепродуктивного периода), должна оставить игры и
развлечения, свойственные ichpochtli, и перейти в дом мужа, что¬
бы «вставать среди ночи, подметать дом и зажигать огонь» [205,
т. 2: 140]. Далее «исполнительницы брака» переносили ее в дом
жениха, где мать последнего переодевала ее в новую одежду. При
этом на щеки невесты наносили новый рисунок в виде штриха
(рис. 12). После того, как концы одежды новобрачных были свя¬
заны вместе, мать жениха омывала рот невесты и давала ей
съесть 4 лепешки. По истечении 4-дневного заключения невеста
меняла свою прическу: она закручивала свои ранее распущенные
волосы в два жгута и укладывала их «наподобие рожек», как пи¬
шет Ф. Лопес де Гомара [146: 440].
Для женщины наступление зрелости было значительно менее
дифференцированным в социокультурном отношении периодом,
чем для мужчин. Она по-прежнему оставались в сфере семьи,
только теперь это была семья мужа, и роль основных социальных
партнеров помимо мужа и собственных детей выполняли женщи¬
ны семейной группы мужа, прежде всего, его мать - monnantli
(топ - формант, обозначающий родственников по браку, nantli -
Рж), которая руководила всеми действиями замужней женщины
[207, т. 6:211].
Как уже отмечалось в предыдущей главе, положение женщин
в семьях знати было, по всей видимости, более регламентирован¬
ным, чем в семьях macehualtin даже в силу больших материаль¬
ных возможностей последних. Женщинам из страты pipiltin было
легче соблюдать положенные этикетом правила бытовой сегрега¬
ции. Так, при раскопках жилищ знати в поселениях долины Тео-
тиуакана, проводившихся под руководством Э.М. Брумфил, обна¬
ружилось, что в то время как в домах простых общинников арте¬
факты, связанные с хозяйственной деятельностью женщин (на-
193
13 Зак. 1395

пример, те же пряслица), были распределены по всему жилищу, не
образуя какой-либо зоны концентрации, в жилищах знати и двор,
цовых комплексах (науат. tecpan) предметы подобного рода сосре¬
доточены в пределах внутренних комнат жилой части на значи¬
тельном отдалении от помещений общественного характера, яв¬
лявшихся неотъемлемой частью резиденции любого правителя [53:
74]. Кроме того, в семьях знати практиковалась полигиния и суще¬
ствовало деление женщин на cihuatlantin (букв, «сосватанные же¬
ны»), т.е. женщин, с которыми сочетались браком с соблюдением
всех вышеописанных ритуалов, и temecahuan - наложниц [175:
143; 188: 24-25]. CihuatlantU руководила всеми остальными жена¬
ми [174: 143; 176: 89]. О каких-либо объединениях замужних жен¬
щин за рамками сепсаШ источники ничего не сообщают.
Главным содержанием данной стадии жизни для женщины
любой социальной страты было деторождение и выполнение хо¬
зяйственных обязанностей. Если в «Примерос Мемориалес» зре¬
лый мужчина определяется как работник, содержащий семью, то
возле термина cihuatl стоит пометка: «рожает, порождает» [145,
т. 2: 259; 207, т. 6: 215]. В сфере хозяйства на женщинах лежала
вся работа по приготовлению пищи, изготовлению тканей и оде¬
жды, уборке жилища, подготовке семян к посеву, сбору сока ага¬
вы для приготовления алкогольного напитка octli, а также при¬
смотр и уход за домашней птицей. Касаясь значения этого по¬
следнего занятия для традиционной системы хозяйства, стоит
вновь отметить результаты раскопок Э.М. Брумфил в таком отно¬
сительно крупном центре на северо-востоке долины Мехико, как
Шалтокан. Согласно исследованиям Э.М. Брумфил, именно в сло¬
ях, соответствующих периоду образования и военной экспансии
Тройственного Союза (середина XV - первая четверть XVI вв.),
значительно возросло количество костей индеек - главной до¬
машней птицы доиспанской Мезоамерики, а количество останков
водоплавающей дичи, одного из основных объектов промысла
охотников-мужчин, напротив, уменьшилось [53: 59-60]. Судя по
современным подсчетам, хозяйственные обязанности поглощали
все время женщины из страты tnacehualtin, почти не оставляя
возможностей для других сфер деятельности. По подсчетам
Э.М. Брумфил, размалывание зерна на ручной зернотерке могло
занимать от 6 до 8 часов в сутки, приготовление пресных маисо¬
вых лепешек на специальных приспособлениях сотаШ — около 2-
3 часов [54: 238]. Еще более трудоемким был процесс иэготовле-
194

ния пряжи из листьев агавы, который занимал не менее суток [54:
229]. Важно подчеркнуть, что экономическое значение этих заня¬
тии, поглощавших почти все время женщины, выходило за рамки
удовлетворения потребностей одной семьи, и накануне Конкисты
было уже тесно связано с удовлетворением нужд раннегосудар¬
ственных образований Центральной Мексики.
Перед выступлением в поход женщины каждого calpolli це¬
лыми днями заготавливали впрок пищу для отряда воинов своего
calpolli [41: 201]. Возможно, с этой функцией женщин связано
преобладание в процессе приготовления маиса и других продук¬
тов, к примеру, амаранта, жарки и сушки, поскольку таким обра¬
зом можно было получить провизию, пригодную для использова¬
ния в длительных походах [53: 70]. Есть свидетельства о сущест¬
вовании в резиденциях правителей специальных «кухонь», где
жены подвластных общинников во исполнение трудовых повин-
ностей готовили пищу для многочисленных обитателей дворца
[54: 239]. Ткани, которые делала женщина на простейшем пояс¬
ном станке, шли не только для обеспечения нужд членов семьи,
но и для уплаты податей своему tecuhtli, а также для продажи на
рынке. До прихода испанских завоевателей и даже в течение пер¬
вых десятилетий после Конкисты cuachtli - квадратные куски
ткани определенного размера-были одной из основных видов
«денег», точнее меновых единиц. Почти все имевшиеся в распо¬
ряжении tecuhtli или tlahtoani основные запасы ткани и одежды,
производились либо женами подвластных ему общинников, либо
его собственными женами и наложницами [175: 89].
По данным недавних археологических исследований, в описы¬
ваемый период в районе Куауанауака (современной столицы
штата Морелос - г. Куэрнавака), слишком удаленном от Теноч-
титлана, чтобы служить для него источником продовольствия,
имело место резкое увеличение количества небольших (не более
3—4 см в диаметре) пряслиц. Пряслица подобного типа исполь¬
зовались только для прядения хлопкового волокна - продук¬
та, поступавшего в долину Мехико из столь отдаленной области,
как побережье Мексиканского залива, и служившего в первую
очередь сырьем для изготовления одежды знати, хотя в субтро¬
пическом климате данного района выращивание хлопка также
практиковалось [54: 70-71]. Этот факт говорит о специализации
женщин данного района на изготовлении тканей и одежды, пред¬
назначенных не только для уплаты податей tlahtoque, но и для
195

продажи на рынке [54: 71]. Уже позднее в колониальный период
«ткани из Куэрнаваки» считались особенно хорошо выделанными
и служили стандартными единицами выплаты податей испанцам.
В социальной сфере деятельность замужних женщин достаточ¬
но редко выходила за рамки семьи. В семьях знати, по свидетель¬
ству Б. де Саагуна, на супруге tecuhtU илиpilli лежало руководство
действиями членов домохозяйства, которое помимо представите¬
лей большой семьи включало в себя различные категории зависи-
мых^208: 270].
Что касается потестарной организации, то известно несколь¬
ко случаев, когда женщины непосредственно возглавляли два
города-государства, а также являлись основательницами новых
десцентных групп. В «Восьмом сообщении» А.Д. Чимальпаин
упоминает двух женщин, управлявших городами-государствами
Чалько, на юго-востоке долины Мехико, которые получили власть
непосредственно от своих отцов [70, т. 1: 213]. В «Матрикуле из
Уэшоцинко» фигурируют 6 десцентных групп, основанных жен¬
щинами [156: 686, 695]. У мешика женщины не занимали правя¬
щих постов за возможным исключением двух представительниц
правившей в XV-XVI вв. в Теночтитлане династии - Иланкуэ-
итль и Атотостли. В источниках, относящихся к традиции «Хро¬
ники X», т.е. сочинениях Ф. Альварадо Тесосомока, Д. Дурана и
Хуана де Товара, а также «Истории завоевания Новой Испании»
Ф. Лопеса де Гомары Иланкуэитль выступает либо как мать, либо
как тетка и приемная мать, а впоследствии и супруга Акамапичт-
ли - первого tlahtoani Теночтитлана [41: 27; 93, т. 2: 55; 146: 51].
При этом в источниках традиции «Хроники X», а также «Хрони¬
ки Мешикайотль», Иланкуэитль, дочь tlahtoani Кулуакана, цен¬
тра, описанного в преданиях науа как преемник Толлана, после
разрушения последнего, выступает в качестве соправительницы
Акамапичтли, которую мешика просят принять власть наравне с
ее племянником и приемным сыном. При этом в некоторых вари¬
антах предания ей приписывается ведущая роль в их совместном
правлении, как единственной в данном случае неоспоримой но¬
сительнице «тольтекской» крови, главного гаранта легитимности
верховной власти в долине Мехико доколониального периода
[41: 27; 93, т. 2: 52-53; 111: 50]. В «Хронике Мешикайотль», «Ис¬
тории Дурана» и «Мексиканской хронике» рассказывается, как
вместе с Акамапичтли Иланкуэитль проходит весь ритуал интро¬
низации и получает все знаки власти [42: 19; 93, т. 2: 52-53; 170:
196

98]. В таком источнике, как «Кодекс Санта Мария де Асуньон»
говорится, что Иланкуэитль выполняла обязанности ílahtoani, а
сам Акамапичтли занимал вторую по значению у мешика долж¬
ность cihuacoatl [111: 330-331].
Еще более интересен пример Атотостли. Будучи старшей доче¬
рью одного из самых выдающихся правителей мешика-теночков
Мотекухсомы Старшего (Илуикамины), она, согласно такому
редко используемому источнику, как «Анналы из Тулы», прямо
наследовала отцу в обход его сыновей Икеуацина и Мачималли и
внука Ашайякатля. Правление Атотостли, согласно данному ис¬
точнику, длилось 6 лет, вплоть до утверждения на престоле ее
сына Ашайякатля [228: 188]. В еще одном документе, известном
как «Генеалогические сообщения», утверждается, что правление
Атотостли продолжалось более 30 лет [111: 333; 228: 189]. Эти
свидетельства тем более любопытны, что ни в одном другом до¬
кументе и ни в одной другой хронике о правлении Атотостли нет
ни слова, хотя само ее имя неоднократно встречается на страни¬
цах исторических повествований, но только в контексте генеало¬
гических связей [42: 26].
Но даже в источниках, в которых нет свидетельств о правле¬
нии в Теночтитлане женщин, они занимают важное место в по¬
строении генеалогических связей и в функционировании самого
механизма передачи власти. Выше уже отмечалось, что правите¬
ли мешика-теночков заключали браки внутри своей династиче¬
ской группы, и важным подспорьем на пути к власти для будуще¬
го правителя был его брак с дочерью правившего ílahtoani [48:
24; 87: 26]. Так, в частности, обстояло дело и с Мотекухсомой
Шокойцином. Первой супругой (cihuatlantli) Мотекухсомы стала
дочь его предшественника Ауитсотля Текалько. По утверждению
брата Мотекухсомы дона Хуна Гарсиа Ачикацина, будущий пра¬
витель женился на ней за пять или шесть лет до своего вступле¬
ния на престол, занимая пост одного из верховных военачальни¬
ков, и именно Текалько рассматривалась впоследствии как его
«законная» супруга [187: 122-123].
Немаловажную роль играли женщины и в общинах торговцев
Тлателолько. Наряду с мужчинами женщины средних лет испол¬
няли обязанности распорядительниц рынка в Тлателолько, следя за
порядком и качеством товаров и распределяя подати [206, т. 8: 69].
Тем не менее, правовом отношении положение женщин всех
социальных групп, в целом, было более низким, чем зрелых муж¬
197

чин. Супружеская измена каралась смертью, но таковой для мужа
считалась только связь с чужой женой, для замужней женщины -
любая связь с другим мужчиной [122: 193; 164: 507]. Земля в
calpolli выделялась только на женатых мужчин [129: 88; 174:
137]. При вступлении в брак девушка получала определенную
долю в качестве приданого, но стоит отметить, что в случае вдов¬
ства это имущество обычно оставалось в семье покойного мужа,
поскольку как упоминалось выше, науа практиковали левират
[43: 112, 207; 45: 226]. Вообще, судя по тем же переписям с тер¬
ритории современного штата Морелос, вдовство или уход мужа
для Женщины означали резкое понижение ее социального статуса
и переход из категории полноправной хозяйки дома в категорию
лиц, находившихся на содержании главы данного домохозяйства,
и полностью от него зависимых. В отличие от мужчин случаи
повторных браков вдов или оставленных мужьями женщин, по
данным этих переписей, были исключительно редки.
В повседневной жизни женщины должны были поддерживать
определенную дистанцию по отношению к мужчинам. Ни одна
женщина не могла принимать пищу вместе с мужчинами. Каждой
замужней женщине полагалось регулярно выражать свое почте¬
ние мужу, с поклоном встречая его на пороге и подавая ему воду
для мытья [137: 70]. Больше всего ограничений приходилось на
долю женщин из знатных семей [137: 70-71; 129: 143]. На всех
женщин tecuhtU распространялось правило строгой изоляции от
внешнего мира и нарушительниц этого запрета казнили немед¬
ленно. В источниках неоднократно упоминается, что Мотекухсо-
ма Шокойцин дарил своих наложниц наиболее заслуженным
воинам и конкистадорам [89: 314]. X. де Торкемада, описавший
ритуал погребения правителей, упоминает, что некоторые на¬
ложницы покойного приносились в жертву наряду с домашними
рабами [222: 521]. Хронист поясняет, что все умерщвленные во
время погребения должны были служить правителю в его по¬
смертном существовании [222: 521].
В культовой сфере женщины исполняли роли ритуальных
специалистов, имперсонаторов божеств и участниц календарных
и окказиональных ритуалов. В жреческой иерархии они на дан¬
ной стадии жизненного цикла могли быть только cihuatlama-
cazque - рядовыми храмовыми служительницами [130: 576].
Зрелые женщины были имперсонаторами (teixiptla) богинь Тоси,
Уэштосиуатль и Коатликуэ в посвященные этим богиням празд-
198

нества Очпанистли, Текуилтонтли, Тититль, Кечолли (см. При¬
ложение). В календарных обрядах женщины также участвовали —
как танцовщицы в коллективных танцах. На празднике бога Ши-
ухтекухтли в месяц Ицкалли и на праздниках Синтеотля и Чико-
мекоатль в месяц Уэтотоцинтли женщины приносили бескровные
жертвы [52. 40—41]. Обрядовые танцы женщин были связаны
главным образом с фертильной магией: в середине лета, когда со¬
зревал новый урожай, женщины плясали с распущенными волоса¬
ми с целью вызвать быстрый рост початков [205, т. 1: 18]. Анало¬
гичные действия происходили в начале земледельческого сезона,
когда был необходим дождь. Танцы женщин совместно с воинами
на праздниках Тлакашипеоалицтли, Уэтекуиуинтли и Тлашочи-
малько были тем необходимым компонентом фертильной магии,
который обеспечивал ее действенность [52: 53].
UeuetUiztli. Данный термин, восходящий к общеютоастекско-
му корню we со значениями «большой», «взрослый», «далекий»,
«старый», употреблялся преимущественно по отношению к муж¬
чинам старше 50 лет. Глагол ueuetia означал не только «стареть»,
но и «расти», «делаться большим», «удаляться» [214: 753]. Ран¬
няя стадия данного периода обозначалась составным термином
chicatic иеие (от корня chica - «сильный», «крепкий»), поздняя -
составным термином ие huel huehue ocoliuh [145, т. 1: 322; 207,
т. 6: 145]. Стоит отметить, что ocoliuh - адвертив, имеющий пре¬
небрежительный оттенок. Крайним же пределом человеческой
жизни науа считали 104 года (два 52-летних цикла) [145, т. 1:
327]. Те редкие индивиды, которые достигали этого возраста, уже
не считались людьми и от них старались держаться подальше из-
за представления об их опасности.
Источники не упоминают о существовании какого-либо обря¬
да перехода между зрелостью и старостью. Возможно, он был
включен в обряды, связанные с окончанием 52-летнего цикла.
Каких-то специфических отличий в костюме и прическе стариков
также не засвидетельствовано. В «Кодексе Маглиабечиано» на
листе 28, напротив изображения символа окончания 52-летнего
цикла, имеется следующий комментарий: «Когда этот период за¬
канчивался и индейцы вступали в него ... говорили, что они свя¬
зали года и являются старыми и отошедшими на покой (исп.
jubilados)» [50: 28; 145, т. 1: 327]. Основное социокультурное со¬
держание данного этапа жизни было связано с выполнением ди¬
дактических, потестарных и ритуальных функций.
199

B cencalli пожилой человек, удалившись от непосредственного
исполнения хозяйственных обязанностей и руководства домохо- ■
зярством, зачастую превращался в зависимого от сына или зятя
человека. «Всего лишь маленький старичок. Он более не работает
на орошаемых полях» - такая несколько пренебрежительная ха¬
рактеристика, как правило, дается пожилым людям в документе
№ 549 (переписи из Уицилана и Куаухчичинолана) [73: 32]. Тем i
не менее, пожилой мужчина, даже утратив статус главы домохо- !
зяйства, мог сохранять за собой роль советчика и наставника.
Информанты Б. де Саагуна определяли его значение следующим
образом: «Старец есть наставник, учитель людей... он шип, он ;
посох людей, он поводырь людей, он открывает им глаза... он j
открывает им уши» [207, т. 6: 145].	>
Что касается каких-либо объединений на основе данной воз¬
растной степени, то нельзя не отметить, что в источниках пожи- :
лые лица обоего пола предстают как самостоятельная сплоченная \
группа с сильным чувством солидарности. Это нашло отражение ;
и в языке, в котором есть такие глаголы, как ueuechiua, ilamachi-
иа- «заставлять участвовать другого в чем-либо», и иеиейиа -
«быть общими участниками чего-либо» [145, т. 1: 288]. На уровне
calpolli - основной структурной единицы общества науа - четко
выделялась такая категория, как calpulueuetque - «старцы общи¬
ны», в которую переходили лица, достигшие 52 лет. Calpulueuet¬
que освобождались от всех податей и трудовых повинностей [50:
227; 235: 89]. Они составляли совет общины. В ведении calpu¬
lueuetque находились разбирательство повседневных споров в
общине и распределение земли [235: 90]. Из числа calpulueuetque
избирался глава общины, calpollec и, по сообщению А. Сориты,
он не мог принять ни одного решения, не спросив мнения «стар¬
цев общины» [235: 90]. К категории «старцев calpuUi» принадле- i
жали и уже упоминавшиеся выше «старые торговцы» - pochte-
caueuetque, которые руководили общинами торговцев Тлателоль-
ко. Не случайно их также именуютpochtecatlahtoque - «правящие
торговцами» [205, т. 2: 14]. Calpulueuetque выступали также как
советники при tlahtoque, формально участвовали в их избрании, но
их деятельность была поставлена под контроль представителей
центральной власти в лице achcacauhtin, глав сотен и двадцаток.
Думается, что это явление связано опять-таки с процессом
возникновения страты воинов, руководителей социума на основе
двух возрастных степеней telpochtli и oquichtli. Весьма показате-
200

лен в этом отношении пример мешйка-теночков. Примерно до
середины XV в. Теночтитлан управлялся «сенатом» - общим со¬
ветом старейшин всех calpolli, которые выбирали первых трех
правителей Теночтитлана [41:9-11; 42: 74, 105]. Но к середине XV
в., т.е. в период войны с тепанеками, данниками которых были
мешика, Ф. Альварадо Тесосомок относит следующий интересный
эпизод. Принципалы, т.е. старейшины, члены совета общин Теноч¬
титлана, предлагают сдаться на милость тепанеков. Им решитель¬
но противостоят «доблестные мужи, дети принсипалов», которые
выдвигают условие:
«Пусть будет так, ...если мы победим тепанеков, вы уже не будете счи¬
таться принципалами, но нашими масеуалами, нашими подданными и подда-
ными нашего города, и.тогда ответили старцы: "Если вы, наши дети и племян¬
ники, победите, то в награду дадим вам своих дочерей, тот, кто заслужил,
возьмет себе в дом 2, 3 или 4 женщин, а тех мужей славных, которые захва¬
тят пленных, мы возвысим и будем носить на спине их оружие, а когда приде¬
те в наш город, мы подадим вам воду для омовения и будем служить вам за
трапезой и станем вашими слугами и домоправителями" (курсив мой. - А. К.)»
[41: 13-14].
Этот эпизод, несомненно, носит легендарный характер, но
примечательно, что именно в этот период у мешйка-теночков
pipiltin окончательно выделяются из основной массы, оформляет¬
ся та система получения полноценного статуса pilli на основе за¬
хвата пленных, которую застали испанцы. На первые позиции
выходит страта воинов во главе с tlahtoani в его роли военного
вождя. В этом контексте интересно также отметить постоянное
ношение всеми tlahtocfue мешйка-теночков в ходе военных дейст¬
вий костюма Т Пипе-Тотека, вечно молодого бога-воителя, и ус¬
тойчивое определение tlahtoani в текстах «Флорентийского ко¬
декса» как «флейты и барабана Тескатлипоки», «губы и челюсти
Тескатлипоки», т.е. представителя бога, которого также называли
просто telpochtli - «юноша» [205, т. 2: 20-22]. Тогда же появля¬
ются первые упоминания о воинах-орлах и воинах-ягуарах в Те-
ночтитлане [41: 14].
Чрезвычайно велико было значение «старцев общины» в куль¬
товой сфере. Это связано с представлением о том, что с возрас¬
том сакральная жизненная сила человека tonal увеличивается, и
поэтому он обладает особыми возможностями для общения с ми¬
ром сверхъестественного [145, т. 1: 327; 161: 113]. Среди Жрече¬
ства выделялась особая категория cuacuailtin, «старые жрецы»,
как именуются они в источниках. Само слово А. Андерсон и
201

Ч. Диббль переводят как «вынимающие сердца» и, действитель¬
но,, основной обязанностью этих жрецов были человеческие
жертвоприношения в течение всего календарного цикла и во вре¬
мя каких-либо чрезвычайных происшествий [206, т. 3: 210]. К
примеру, именно они приносили в жертву духам воды детей пе¬
ред началом земледельческих работ [205, т. 1: 10]. В ведении сиа-
cuailtin находились также все погребальные обряды. Эта катего¬
рия жречества была особенно тесно связана с военной знатью. В
«Мексиканской хронике» Э. Альварадо Тесосомока cuacuailtin
определятся как «отцы и старейшины воинов», которые встреча¬
ют их по возвращении из похода, окуривая их копалом, и произ¬
нося поздравительные речи в их честь. Они же принимают под
охрану захваченных пленников [41: 86, 97]. Кроме того, cua¬
cuailtin также совершали особый обряд поминовения павших
воинов [42: 86].
Отметим, что, насколько известно из источников, старики
практически не были имперсонаторами божеств. Единственное
на сегодняшний день упоминание о принесении в жертву пред¬
ставителей данной возрастной категории — краткое сообщение
«Кодекса Туделы», известного также как «Кодекс Музея Амери¬
ки» о том, что в месяц Тлашочималько в стене замуровали зажи¬
во старика в качестве жертвы богу смерти Миктлантекутли [78,
т. 2: 279].
Что касается старейшин общины, то в источниках главным
образом освещено их участие в основных обрядах жизненного
цикла. Ни одно торжество в общине, будь то рождение ребенка
или свадьба, не обходилось без их присутствия. При рождении
ребенка в доме его родителей собирались все «старцы calpolli»,
которые приветствовали мать и новорожденного от имени общи¬
ны [205, т. 1: 54]. Как уже было описано выше, они же играли
роль посредников в свадебных ритуалах. По прошествии каждых
4-х лет (минимальный календарный цикл) они совершали обряд
поминовения всех усопших членов calpolli, принося им бескров¬
ные жертвы. Pochtecaueuetque были главными действующими
лицами в ритуале перехода tlalcatin в категорию полноправных
торговцев, поскольку именно они санкционировали этот переход
в ходе ритуального пиршества, которое устраивал новый pochteca
в их честь [205, т. 2: 26].
Патауой. Данный термин применялся, главным образом, для
обозначения пострепродуктивного возраста в жизни женщины
202

(cp: ilamatototl - «птица без пары», Hamaciuhqui - «целомудрен¬
ная и почтенная женщина» [225: 307]). По контрасту с обозначе¬
нием мужчин иеие («великий»), термин содержит морфему il ко¬
торая имеет значение «согнутый» [143, т. 1: 321]. Для выделения
раннего периода старости женщин в источниках фигурирует со¬
ставной термин ichpuchtlilama, для обозначения глубокой старос¬
ти те же адвертивы - huel и ocoliuh [207, т. 6: 145].
Информанты Б. деСаагуна акцентируют внимание, прежде
всего, на значении пожилых женщин в домохозяйстве как руко¬
водительниц молодых женщин в семье. «Старая женщина — серд¬
це дома, убежище, хранительница, никогда не выходит из до-
— говорится во «Всеобщей истории вещей Новой Испании»
[145, т. 2. 269, 207^т. 6: 145]. В «Примерос Мемориалес» того же
автора роль старой женщины в семье определяется следующим
образом. «Старая женщина внутри дома, приказывает ткать и
прясть, заставляет трудиться, обучает народ» [145, т. 2: 259]. Тем
не менее, освобождение от непосредственного исполнения до¬
машних дел открывало для пожилых женщин больше возможно¬
стей для других видов деятельности. Согласно Д. Дурану, суще¬
ствовала категория cihuatepixque, женщин-надзирательниц, кото¬
рые контролировали поведение и выполнение фискальных обяза¬
тельств только среди женщин данной двадцатки [94, т. 2: 205].
Среди профессиональных служителей культа упоминаются
женщины cuacuïltin. В отличие от мужчин они не приносили че¬
ловеческих жертв, а выполняли функции устроительниц церемо¬
ний и наставниц cihuatlamacazque. Так, упоминаются жрица сиа-
cuilli, которая готовила необходимые для праздника Очпаництли
цветы и курительные трубки, и жрица iztac cihuatl cuacuilli, кото¬
рая поддерживала огонь в храме Тоси, присматривала за cihuatla¬
macazque и принимала пожертвования в храм [119: 144; 130: 575].
Но чаще пожилые женщины входили в другую категорию риту¬
альных специалистов - ticitl (мн.ч. ticitï). Сам термин испанские
авторы переводят как «колдун», «гадатель» [204: 133]. Хотя в роли
ticitl могли выступать и мужчины, Б. де Саагун описывает именно
женщину-Н'с/7/ [208: 234]. Общими функциями ticitl были лечение
болезней, поиск краденых и потерянных предметов, предсказание
будущего, а также, как упоминалось выше, проведение обрядов
жизненного цикла [204: 133-134; 205, т. 1: 15—18].
К категории ticitl относились и temixihuinani - повитухи, кото¬
рые кроме помощи при родах следили за соблюдением будущей
203

матерью магических запретов, связанных с беременностью, и
проводили сам обряд омовения новорожденного, а также пожи¬
лые женщины, названные Б. де Саагуном «исполнительницами
брака», которое действительно осуществляли наиболее важные
ритуалы в свадебной церемонии (рис. 12). По утверждению этого
автора, среди ticiti существовала определенная «специализация»
по магическим приемам. Он упоминает atlanachixque, гадавших
по воде, tetonatique, искавших tonal по гаданию на маисовых зер¬
нах, и tetlacuicuilique, извлекавших вредоносные предметы из те¬
ла пациента [208: 234-235].
В календарных обрядах пожилая женщина могла также вы¬
ступать в качестве имперсонатора богинь, партнера имперсонатора
и рядовой участницы. На празднике Тититль богиню старого маиса
Иламатекутли представляла пожилая женщина, которая затем
умерщвлялась в храме Уицилопочтли. Женщину-имперсонатора
богини Тоси сопровождали ее обрядовые «матери», три пожилые
женщины-Ц’с/// [208: 55]. Пожилые женщины были, в числе испол¬
нительниц ритуальных танцев на празднествах Тлакашипеуалицт-
ли, Очпаництли, Уэй Текуиуитль и Тититль [208: 55-57] (см. При¬
ложение).
В окказиональных обрядах пожилые женщины calpolli участ¬
вовали на равных с пожилыми мужчинами. Они также приветст¬
вовали новорожденного ребенка и его мать, обращались с напут¬
ствием к невесте. В общине pochteca наряду со старыми торгов¬
цами упоминаются «старые торговки», которые присутствуют и
на пиршестве, устроенном кандидатом в pochteca, и в проводах
торговых экспедиций. Стоит отметить, что во всех этих случаях,
когда женщины выступают как представительницы более круп¬
ных и значимых объединений, нежели семья, их называют муж¬
ским термином ueuetque [205, т. 2: 12-13, 27].

ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБЩЕСТВА НАУА
В РАННЕКОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД
Этнодемографическая и этнолиигвистичекая ситуация
в Центральной Мексике
Разгром Э. Кортесом Тройственного союза в 1519-1521 гг. и
последовавшее за ним присоединение территории Центральной
Мексики к испанской короне дало начало новому социальному
устройству, отличительными особенностями которого были чрез¬
вычайно пестрый этнический и расовый состав и превращение
этнических и расовых различий в принципы социальной диффе¬
ренциации. Раннеколониальный период в истории Мексики был
временем постепенного формирования и становления системы
расовой стратификации, получившей название «система каст»
[19: 92; 67: 24]. Ее появление было прямым следствием ради¬
кальных изменений этнического и расового состава населения,
обусловленных, во-первых, переселением в Центральную Мекси¬
ку в XVI-XVII вв. представителей новых этносов и рас, во-
вторых, с последовавшей за этим метисацией, в-третьих, с резким
сокращением численности коренного населения на протяжении
всего раннеколониального периода. Каждое из данных обстоя¬
тельств заслуживает отдельного рассмотрения.
Самым непосредственным следствием Конкисты был приток
эмигрантов с Пиренейского полуострова, но сама Испания эпохи
Великих географических открытий была полиэтничной страной,
где на сравнительно небольшом пространстве уживались кас¬
тильцы, арагонцы, каталонцы, валенсийцы, галисийцы, астурий¬
цы, эстремадурцы, андалузцы, баски, евреи-сефарды, а также по¬
томки арабских и берберских завоевателей, известные в отечест¬
венной литературе как «мавры» (исп. moros). К эпохе испанского
завоевания Нового Света само объединенное государство, воз¬
никшее на основе временной унии королевств Арагона и Касти¬
лии, не оформилось окончательно, и отдельные исторические об¬
ласти еще долго сохраняли значительную степень автономии, что
отражалось и на самосознании их обитателей. Более того, торгов¬
ля и любые другие сношения с Новым Светом на протяжении
веков оставались прерогативой Кастилии.
Пестрый этнический состав сочетался с поликонфессиональ-
ностью, и конфессиональный критерий на протяжении веков
205

служил основным принципом идентификации человека. Этот же
критерий был перенесен завоевателями и на обитателей Нового
Света. В Испании XV-XVI вв. сосуществовали христианство в
форме католицизма, ислам и иудаизм и сложилась развитая гра¬
дация по конфессиональному признаку (moriscos - крещеные му¬
сульмане, marannes- крещеные иудеи, mozarabes- христиане,
перешедшие в ислам и затем вторично крещенные). Основу же
этой градации, как впоследствии и в Новом Свете, составляла
оппозиция «старые христиане- новые христиане», к которым
относились все вышеперечисленные категории.
Эти обстоятельства следует учитывать при рассмотрении эт¬
нического состава нового владения испанской короны.
По современным подсчетам, 28% переселенцев в Новую Ис¬
панию происходили из Андалузии, области с преимущественно
христианизированным арабо-берберским и еврейским населени¬
ем, 17% переселенцев - из соседней с Андалузией Эстремадуры и
только 18% переселенцев- из Старой Кастилии [83: 13; 215: 40].
Переселенцы принесли с собой новую культуру, которая посте¬
пенно в течение 200 лет оказывала трансформирующее действие
на традиционную культуру аборигенов. Длительность этого про¬
цесса была связана с тем, что на протяжении первого столетия
после Конкисты европейские переселенцы составляли меньшин¬
ство по отношению к коренному населению. Так, по подсчетам
хрониста Ф. Лопеса де Г омары, в середине XVI столетия в Новой
Испании насчитывалось всего 2000 переселенцев из метрополии
[146: 475]. По другим оценкам, в 30-х годах XVI в., в Новой Ис¬
пании проживало 2329 испанских колонистов, в середине столе¬
тия их численность сократилась, так как многие ушли открывать
и завоевывать новые территории [19: 62]. К 1570 г., по этим дан¬
ным, в Новой Испании было 6464 испанских переселенца [19:
62]. Согласно же подсчетам Ч. Гибсона, крупнейшего специали¬
ста по колониальной истории Мексики, в первой половине XVI
столетия соотношение европейских переселенцев и индейцев
приблизительно равнялось 1:10 [107: 381]. Кроме того, в начале
раннеколониального периода в составе европейского населения
наблюдалась резкая диспропорция в соотношении полов.
Согласно «Каталогу, отъезжающих в Индии» за 1510-1534 гг.,
женщины среди переселенцев составляли не более 18% [223: 40].
К тому же размещение европейского по своему происхождению
населения в данный период было крайне неравномерным: 50%
206

выходцев с Пиренейского п-ова проживали в г. Мехико, столице
новой колонии, выстроенной в центральной части территории раз¬
рушенного Теночтитлана, и прилегающих к ней окрестностях до¬
лины Мехико [19: 62]. Остальные 50% были сосредоточены пре¬
имущественно в зоне современных штатов Пуэбла, где в 1530 г.
был основан город Пуэбла-де-лос-Анхелес, Идальго, Морелос,
Мичиокан, Веракрус [19: 70; 107: 381; 110: 63; 174: 232].
Во второй половине XVI в: испанские переселенцы стали ак¬
тивно проникать на территорию Тласкалы (Тлашкаллана), где в
середине XVII в. они уже составляли большинство. Росло испан¬
ское население и на территории современных штатов Гвадалаха-
ра, Керетаро, Гуанахуато, где в конце XVI в. возникли крупные
горнопромышленные центры [19: 70]. Наибольшее экономиче¬
ское и социокультурное давление со стороны завоевателей испы¬
тывала на себе зона Мексиканского нагорья, основная этническая
территория науа [107: 404].
Переселенцы европейского происхождения были отнюдь не
единственными новыми обитателями Мексики. Уже первые кон¬
кистадоры и первые колонисты привезли с собой небольшое ко¬
личество негров-рабов, которых использовали в качестве слуг
[83: 342]. После присоединения к Испании в 1581 г. Португалии с
ее африканскими колониями приток невольников-африканцев
значительно увеличился. По оценке Д. Коупа, в период с 1521 по
1594 гг. в Новую Испанию было вывезено около 36500 коренных
африканцев [83: 13]. Несколько иные данные приводит М. Тос-
тадо Гутьерес, основываясь на подсчетах мексиканского этнолога
Г. Агирре Бельтрана. Согласно этим подсчетам, в период с 1570
по 1646 гг. в Новой Испании насчитывалось 35089 выходцев из
Африки [223: 42]. В настоящее время они наряду с испанцами и
индейцами рассматриваются мексиканскими историками и этно¬
логами как третий компонент, определивший облик современно¬
го населения Мексики. Хотя основная часть африканских не¬
вольников использовалась на плантациях, находившихся на по¬
бережье Мексиканского залива, определенная часть их влилась в
состав поселений науа на территории современного штата Пуэбла
[144: 97]. К 1570 г. около 8000 африканцев проживало в самом г.
Мехико, где они использовались, в основном, в качестве слуг [83:
13]. Почти целиком в ведении негров-вольноотпущенников ока-
залось пастушество [144: 97].
207

Присоединение к испанской короне Филиппинского архипела¬
га в 50-х гг. XVI в. и установление прочных торговых связей со
странами Дальнего Востока привело к появлению в вице¬
королевстве Новая Испания смешанной этнической группы, из¬
вестной под собирательным названием chinos (исп. «китайцы»),
включавшей в свой состав по преимуществу выходцев с Филип¬
пинских островов, потомков смешанных браков китайцев с мест¬
ными жителями, а также собственно китайцев и японцев [64: 224;
83: 12]. Они обосновались на тихоокеанском побережье и в г. Ме-
хикоГ'Где занимались преимущественно ремеслом и мелкой тор¬
говлей [64: 224]. К сожалению, точных данных о численности
этой группы не имеется.
Естественно, что в таких условиях, несмотря на политику ра¬
совой сегрегации, проводившуюся испанскими властями, мети¬
сация стала одним из отличительных признаков раннеколониаль¬
ного периода. Это было обусловлено резкой диспропорцией в
соотношении полов между коренным и пришлым населением. В
то время как число мужчин среди испанцев явно превышало чис¬
ло их соотечественниц, среди науа после Конкисты наблюдалась
противоположная тенденция в сторону превышения численности
женщин над численностью мужчин [107: 144]. К середине XVII в.
в Новой Испании сложилась иерархическая градация всего насе¬
ления по его расовой принадлежности - «система каст». Терми¬
ном castas обозначалось все «цветное» население Новой Испа¬
нии, среди которого выделялось около 40 категорий [83: 24]. Ос¬
новными из них были: castizos - потомки браков метисов с ис¬
панцами, mestizos - дети от союзов испанцев с индеанками,
moriscos — в данном случае потомки браков мулатов и испанцев,
mulatos - потомство от испанцев и негроидов, sambos или cholos -
потомство браков индеанок с негроидами [19: 92; 83: 24].
Наиболее ранней и многочисленной из этих категорий в зоне
Мексиканского нагорья были метисы. Первые союзы испанцев с
женщинами науа появились еще во время Конкисты, и уже в 30-е
XVI в. первый епископ г. Мехико X. де Суммарага с прискорбием
констатирует наличие большого числа люмпенизированных сирот,
рожденных женщинами науа от конкистадоров, которые занима¬
лись разбоем и попрошайничеством [83: 14; 114: 29]. Он же одним
из первых употребляет термин «метис» по отношению к незакон¬
норожденным детям испанцев от женщин науа, при этом дети, ро¬
208

жденные в рамках законных браков подобного типа, в первые де¬
сятилетия после Конкисты рассматривались как испанцы [83: 141.
Вообще, в течение раннеколониального периода среди пред¬
ставителен колониальных властей и церкви Новой Испании не
без некоторых оснований утвердился взгляд на лиц сметанного
происхождения как на вредную и опасную часть общества в от¬
личие от чистокровных индейцев, которых рассматривали как
основной источник рабочей силы, и вследствие этого - в качестве
социально полезной категории при всей ее расовой «неполноцен¬
ности» [19. 92, 83. 12]. Смешанное население действительно за¬
нимало маргинальную позицию и по отношению к испанцам, и
по отношению к коренному населению. Поскольку им запреща¬
лось жить в индейских поселениях, они были сосредоточены
преимущественно в городах, составляя основу городского плебса
[19. 92, 107. 400]. Они занимались преимущественно ремеслом и
мелкой торговлей, а нередко также сомнительными промыслами
вроде проституции и нищенства [83: 12; 107: 50, 396].
Соотношение индейцев, испанцев, негров и смешанного насе¬
ления castas в период формирования и первых этапов существо¬
вания колониального общества представлено в табл. 4, основан¬
ной на подсчетах мексиканского этнолога Г. Агирре Бельтрана,
использованных впоследствии М. Тостадо Гутьерес [223: 42]. Со¬
гласно этим подсчетам, на 1570 г. в зоне Мексиканского нагорья,
которая входила в состав епископств Мехико и Пуэбла, ситуация
выглядела следующим образом:
Епископства
Индейцы
Испанцы
Метисы
Мулаты
Негры
Мехико
137872
55662
24939
25039
1800
Пуэбла
87651
10096
9557
9861
2218
В масштабе всей Центральной Мексики, согласно тем же ав¬
торам, в период с 1570 по 1646 гг. наблюдалась следующая кар¬
тина:
Год
Общая
числен¬
ность
населения
Испан¬
цы
Негры
Индей¬
цы
Евро¬
метисы
Мулаты
Самбо
1570
3380012
6644
20569
3366860
11067
2737
.2435
1646
1712615
13780
35089
1269607
168568
116529
109042
Главное, что обращает на себя внимание-это резкое сокра¬
щение численности индейцев. Если в 1570 г. они составляли
98,7% от численности всего населения, то в 1646 г. только 74,6%
И Зак 1395
209

[223, с. 42]. Несколько иные данные, касающиеся численности
только индейского населения Мексиканского нагорья в период с
1521 по 1650 гг. приводит Ч. Гибсон на основании вычислений
В. Бораха и Ш. Кука. Согласно этим данным, в 1521 г., т.е. сразу
после разгрома Тройственного союза, индейцев насчитывалось
около 1,5 млн. чел, в 1570 г. - 325000, а в 1650 г. - всего лишь
70000 [82: 48; 107: 144]. В интерпретации последних авторов, со^
кращение численности коренного населения имело характер демо¬
графической катастрофы [82: 54].
Эти цифры можно оспаривать, так как численность науа и
других индейских народов Мексиканского нагорья в доколони¬
альный период точно не установлена. Тем не менее, заслуживает
внимания тот факт, что все авторы того времени единодушно и с
большой тревогой отмечают резкое уменьшение аборигенного
населения [ИЗ: 137; 174: 110-111; 208: 287; 235: 158, 164]. Это
обстоятельство оказало существеннейшее влияние на социаль¬
ную историю науа после Конкисты.
Основной причиной столь резкого сокращения помимо уси¬
ленной эксплуатации со стороны завоевателей, были возникав¬
шие в среднем с интервалом в 5 лет эпидемии оспы, кори, тифа и
каких-то других, не идентифицированных на сегодняшний день
инфекционных завоеваний, к которым у индейцев не было имму¬
нитета [107: 448]. Самыми сильными из них были эпидемия 1545—
1550 гг., положившая конец многим возможностям социокультур¬
ного синтеза в Центральной Мексике, и эпидемия 1576-1581 гг.,
вследствие которой такие авторы, как, например, X. Мендиета
прогнозировали близость полного исчезновения индейского на¬
селения [107: 448; 164: 89].
Естественно, что столь тяжелое демографическое положение
среди науа в раннеколониальный период серьезно повлияло на
некоторые важные аспекты половозрастной стратификации науа.
В первую очередь, оно коснулось, по-видимому, представлений о
ходе возрастных процессов, а также хронологических рамок тра¬
диционных возрастных степеней. Несмотря на отсутствие пря¬
мых свидетельств, есть основания предполагать, что представле¬
ние о ходе возрастных изменений под испанским влиянием отда¬
лилось от исходной циклической модели. На это указывает хотя
бы то, что к середине XVII в. во многих текстах исчезает тради¬
ция использования терминов родства —1 и —2 поколений в качестве
реверенсиапьных форм по отношению к вышестоящим лицам [143:
210

99]. Кроме того, миссионеры, в том числе сам Б. де Саагун зафик¬
сировавший следы циклической модели, боролись с этим пред¬
ставлением как с ложным измышлением дьявола [205, т. 6: 235].
К сожалению, не имеется точных данных о демографической
ситуации среди науа, которые позволяли бы адекватно судить о
том, как повлияли периодические опустошительные эпидемии на
о щую продолжительность жизни науа, традиционное членение
жизненного цикла и хронологические рамки возрастных степе¬
ней. Жалобы испанских чиновников и миссионеров на краткость
жизни индейцев являются общим местом, но каких-то конкрет¬
ных сведений они по этому поводу не приводят. Мексиканские
демографы Л. Маркес Морфин и О.П. Эрнандес считают, что
средняя продолжительность жизни в раннеколониальный период
была равна примерно 36 годам. Однако эти цифры практически
идентичны ожйдаемой продолжительности жизни, рассчитанной
К. Виеска Тревиньо для доколониального периода (37 ± 3 года)
[153:31; 157: 124; 230: 173].
Имеются также данные по позднеколониальному периоду, от¬
носящиеся к 1790 г., которые показывают, что в конце XVIII в. в
Новой Испании до 40 лет в среднем доживали 19,5% испанцев и
только 15,2% индейцев [107: 144]. Возраста старше 50 лет в этот
период достигало 6,8% индейцев, в то время как для испанцев
этот показатель был равен 8% [107: 144]. Кроме того, в «Геогра¬
фических сообщениях» 1589 г. на вопрос о продолжительности
жизни и состоянии здоровья населения до прихода испанцев жи¬
тели Мексиканского нагорья неизменно отвечали, что до прихода
испанцев они жили дольше и болели значительно меньше [198,
т. 1:23,42, 58,66, 87,91].
Несмотря на столь критическое положение, особенности этни¬
ческого самосознания и язык науатль оказались весьма устойчи¬
выми явлениями, в большей степени связанными с доколониаль¬
ным периодом, чем с первыми веками после Конкисты. По край¬
ней мере, в течение первого столетия после Конкисты среди науа
сохранялась память о прежнем делении в соответствии с ранне¬
государственными образованиями кануна Конкисты, и часть этих
образований продолжало вое существование, постепенно моди¬
фицируясь. К примеру, когда в 50-х гг. XVI в. второй вице-
король Новой Испании Луис де Веласко начал постройку нового
акведука для г. Мехико, собранные с этой целью индейцы рас¬
пределяли свои обязанности в соответствии с прежним делением
211

на 7 этнополитических общностей, существовавших в долине
Мехико до Конкисты [107: 13]. В документах, написанных на
языке науатль, их составители, по-прежнему, называют себя
«мешика», «чалька», «тлашкальтека», «уэшоцинка», отождеств¬
ляя себя с конкретным altepeil, в то время как в испанских источ¬
никах того же периода все они без различия именуются «индей¬
цами» [38: 6; 143: 15; 144: 177].
Равным образом, испанский язык, вопреки ряду законодатель¬
ных постановлений короны о его преподавании в индейских по¬
селениях, так и не вытеснил науатль. Этому в первую очередь
препятствовала активно проводившаяся испанской короной по¬
литика расовой сегрегации, о которой еще пойдет речь. В резуль¬
тате явление билингвизма коснулось только элиты общества на-
уа, и то в зонах наибольшего контакта с испанскими переселен¬
цами, т.е. в долине Мехико и в Тласкале. Основная масса индей¬
ского населения оставалась монолингвистичной и на протяжении
XVI-XVH вв. индейцы в испанских судах допрашивались через
переводчика [107: 146]. Науатль в раннеколониальное время так¬
же сохранил и свое значение языка межэтнического общения,
каким он был до Конкисты. Кроме того, примерно в середине
XVI в. кто-то из монахов-францисканцев, возможно, А. де Оль-
мос, предшественник Б. де Саагуна, стал использовать латинский
алфавит для составления проповедей на науатле, взяв за основу
диалект Теночтилана-Тескоко [88: 21]. Латиница быстро вошла в
повседневное употребление науа, дав толчок к возникновению
целой категории писцов-индейцев, и породив обширный свод
документов, многие из которых еще ждут своего исследователя.
Более значительными и глубокими были изменения, произо¬
шедшие в ходе первых двух столетий после Конкисты в социаль¬
ной организации науа. С момента высадки экспедиции Э. Кортеса
в 1519 г. социальное развитие науа стало во многом определяться
политикой завоевателей, и сами науа в глазах испанцев посте¬
пенно сливалось в одну безликую категорию «индейцы», которой
было уготовано положение источника дешевой рабочей силы в
складывавшемся социально-расовом делении. Тем не менее, этот
процесс был длительным, и в ходе его прослеживается не только
появление насаждавшихся завоевателями социальных учрежде¬
ний, но и адаптация традиционных социальных институтов к но¬
вой действительности.
212

Основные потестарные и социальные институты:
традиции и инновации
В целом, эволюцию традиционных социальных институтов
ПЗУ3 после Конкисты можно охарактеризовать как постепенный и
длительный процесс аккультурации. Под аккультурацией в на¬
стоящей работе понимается усвоение представителями опреде¬
ленного этноса элементов культуры и социальной организации
другого общества при сохранении значительной части характе¬
ристик своей собственной. Аккультурация может иметь и добро-
вольный, и насильственный характер, как в данном случае.
Одна из самых разработанных периодизаций аккультурации
традиционной социальной организации и культуры науа принад¬
лежит Д. Локхарту, который выделяет три основных хронологи¬
ческих периода:
1)	1519—1550 гг., этот период равен примерно одному поколе¬
нию с момента Конкисты. Несмотря на все потрясения и катак¬
лизмы, вызванные чужеземным вторжением, важнейшие особен¬
ности культуры и социальной организации науа не претерпели
существенных изменений.
2)	1550-1650 гг., первое столетие после Конкисты, в течение
которого испанские элементы начинают внедряться в каждую сфе¬
ру традиционного уклада науа, но в достаточно ограниченном ко¬
личестве, еще слабо затрагивая основы социальной организации;
3)	1650-1821 гг., когда науа усвоили большую часть испан¬
ских элементов, сильно повлиявших на их социальную организа¬
цию и в некоторых случаях приведших к сплаву двух традиций
[143: 429].
Политика испанской короны по отношению к социальным ин¬
ститутам и традиционному укладу жизни аборигенов Америки
заключала в себе две противоположные тенденции, обусловлен¬
ные спецификой правового обоснования господства Испании в
Новом Свете. С одной стороны, все права Испании на новые зем¬
ли основывались на двух буллах папы Александра VI: знамени¬
той «Inter caetera» и менее известной «Exiamiae devotionis», из¬
данных 3 мая 1493 г. Первая булла восходит к доктрине, создан¬
ной в XIII в. теологом Энрике де Сусо о праве пап на делегирова¬
ние власти над любой частью света [91: 27]. Согласно этой док¬
трине, римские папы обладают этим правом как преемники апо¬
стола Петра, который, в свою очередь, получил его от Иисуса
213

Христа - властителя мира [91: 27]. Основываясь на доктрине де
Сусо, Александр VI в своей первой булле делит мир между Пор¬
тугалией и Испанией, отдавая последней державе навечно все
земли, лежащие западнее Азорских о-вов и о-вов Зеленого Мыса,
что приблизительно соответствует 38° западной долготы, в обмен
на утверждение в них христианской веры. Булла «Exiamiae devo-
tionis» наделяет испанских монархов всеми административными
правами в своих новых владениях вплоть до права инвеституры
духовенства [91: 27]. Эти же идеи нашли свое отражение в Тор-
десил ьясском договоре о разделе мира между Испанией и Порту¬
галией, подписанном в 1494 г.
Таким образом, законность владения землями Нового Света
основывалась, прежде всего, на прозелетической миссии испан¬
ской короны. Это подразумевало представление об определенной
неполноценности аборигенов Нового Света как лиц, лишенных
благодати истинной веры и возможности спасения души, незна¬
комых с нормами христианской цивилизации, а вследствие этого
нуждающихся в радикальных преобразованиях всего своего тра¬
диционного уклада жизни. В данную эпоху граница между свет¬
ским и духовным была весьма расплывчатой и обращение в хри¬
стианство теоретически означало коренное изменение всего об¬
раза жизни как одного человека, так и целых народов. Эта кон¬
цепция в полной мере отразилась в «Бургосских законах» 1512 г.,
которые в течение трех десятилетий являлись правовой основой
наиболее важных испанских преобразований в Новом Свете [215:
32-34]. В преамбуле к ним декларировалась идея о природной
неполноценности и ограниченной дееспособности аборигенов,
необходимость опеки над ними испанских колонистов с целью
наставления их в христианской религии, приучения к нормам
«христианской», т.е. разумной и цивилизованной жизни, что дало
начало системе энкомъенд, сыгравшей значительную роль в со¬
циальной истории науа [215: 32]. Среди прочих постановлений в
«Бургосских законах» имелись акты об организации в индейских
поселениях муниципальных советов по испанскому образцу, что
нашло свое непосредственное отражение в преобразовании тра¬
диционной системы управления науа, а также постановления, ка¬
сающиеся воспитания детей знати при монастырях до достиже¬
ния ими совершенолетия, сыгравшие весьма существенную роль
в преобразовании традиционных форм социализации детей из
семей pipiltin [91: 19; 114: 34].
214

Однако существовала и другая тенденция, направленная не на
полное отрицание прежних норм жизни аборигенов, а на их час¬
тичную интеграцию в новое социальное устройство. Она основы¬
валась на созданной еще Фомой Аквинским, одним из наиболее
авторитетных теологов католической церкви, концепции «естест¬
венного закона», или «естественного права». Согласно этой кон¬
цепции, все устройство мироздания, включая человеческое обще¬
ство, есть отражение воли Творца, и, следовательно, даже законы
и обычаи язычников могут заключать в себе божественную искру
[91: 315]. Поэтому не должно отвергать их полностью, равно как
и обращать в рабство их носителей [91: 39-41]. Концепция «есте¬
ственного закона» очень активно использовалась миссионерами
Новой Испании для защиты прав индейцев. Любопытно, что идеи
Фомы Аквинского применительно к Новому Свету и возможно¬
сти интеграции некоторых элементов социальной организации
аборигенов в полной мере проявились как раз после завоевания
Центральной Мексики.
Возможно, что не последнюю роль в этом сыграло впечатле¬
ние, которое произвела на завоевателей культура науа. Достаточ¬
но сказать, что именно после письма епископа Тласкалы, доми¬
никанца Хулиана Гарсиа, о способности его новой паствы вос¬
принять христианское вероучение, в 1537 г. папа Павел III издал
буллу «Sublimus béas». В этом документе индейцы наравне с ис¬
панцами были объявлены истинными потомками Адама и Евы,
обладающими разумом, способными усвоить христианское уче¬
ние и по этим причинам имеющими определенные права на лич¬
ную свободу [91:315].
Еще ранее, 12 июля 1530 г., появилась специальная sedula
(указ) Карла V, повелевающая местным испанским властям изу¬
чать традиционную систему потестарных отношений американ¬
ских аборигенов и предоставлять короне свои отчеты и мнения о
ней. «Хорошие», т.е. не противоречащие нормам католицизма
обычаи и установления могли быть сохранены [91: 261]. Та же
идея отражена и в постановлениях, включенных впоследствии в
«Собрание законов королевств Индий». Так, второй параграф
книги «Об индейцах» гласит: «Приказываем и повелеваем, чтобы
законы и хорошие обычаи, которые имели с давних пор индейцы
для хорошего управления и порядка... и которые не противоречат
ни Нашей Святой Религии, ни законам этой книги и ранее издан¬
ным законам должны соблюдаться и выполняться» [91: 261; 197,
215

т. 2: 2—4]. О существовании концепции определенной автономии
заморских владений испанской короны говорят, во-первых, само
определение новых земель как «королевств» (исп. reynos) в этом
документе, а, во-вторых, включение в начале XVI в. в титулатуру
испанских монархов формулировки «король Испании и Индий»
(лат. Hispaniarum et Indiarum Rex) [91: 33]. Наиболее яркое свое
воплощение концепции «естественного права» и связанные с ней
идеи об интеграции старого и нового порядка нашли в концепции
мирного сосуществования двух параллельных систем: «респуб-
ликщиспанцев» и «республики индейцев».
Другой стороной этой концепции было, тем не менее, призна¬
ние коренных различий между испанцами и американскими або¬
ригенами. Хотя формально и те, и другие были свободными вас¬
салами испанского монарха, за индейцами постепенно закрепился
статус miserables - низшей, ограниченно дееспособной, катего¬
рии, которая должна находиться под неусыпным контролем ис¬
панцев [19: 96; 91: 316]. Деление на две республики основыва¬
лось на расовой сегрегации. Испанцам, за исключением приход¬
ских священников, и лицам смешанного происхождения катего¬
рически запрещалось жить в индейских поселениях и даже оста¬
навливаться в них более чем на нескольких дней [190: 88; 197,
т. 2: 200]. Там же, где полностью исключить совместное прожи¬
вание индейцев и представителей других расовых категорий бы¬
ло невозможно, как, например, в самом г. Мехико, для индейцев
отводились специальные кварталы [107: 36]. В последнем случае
часть Мехико, отведенная для индейцев, сохранила даже старое
название Теночтитлан [107: 36]. В соответствии с концепцией
«двух республик», все индейские поселения имели собственные
органы управления [197, т. 2: 194, 199-200]. Самостоятельность
«республики индейцев», тем не менее, была весьма ограничен¬
ной. Она была подчинена вышестоящей испанской администра¬
ции как часть единого государственного механизма.
Аппарат управления новой частью испанской державы сфор¬
мировался в течение первых 10-15 лет после Конкисты. После
отстранения от власти Э. Кортеса в г. Мехико в 1528 г. прибыла
первая audiencia - судебно-административное представительство
короны на новой территории с чрезвычайно широкими полномо¬
чиями и функциями [26: 9; 215: 73]. В 1535 г. по образу и подо¬
бию испанской системы управления в Старом Свете вводится
должность вице-короля, назначавшегося только из высшего дво¬
216

рянства метрополии, и создается новое административное обра¬
зование Новая Испания, постепенно охватившее территорию от
современного Гондураса до п-ова Флорида [26: 8; 215: 831. В
дальнейшем, властные функции на территории нового владения
будут разделены между вице-королем и членами audiencia. В их
число входили председатель (президент), от 4 до 8 судей (исп
oidores), казначей и писцы [26: 9; 215: 76]. В 1596 г. в состав audi¬
encia была включена должность «защитника индейцев», пред¬
ставлявшего их интересы в правлении колонии [26: 9].
Позднее, в 1605 г., в дополнение к этой должности был учреж¬
ден «Главный суд индейцев Мексики», особый судебный орган,
уполномоченный выносить решения по гражданским и уголов¬
ным делам коренного населения страны. Его глава назначался
вице-королем, и содержаться он должен был за счет специально¬
го подушного, налога с индейцев в размере половины реала [197,
т. 2: 194]. До этого момента audiencia занималась разбирательст¬
вом всех гражданских и уголовных дел, споров о границах, взаи¬
моотношениями аборигенов и испанских колонистов, сбором и
хранением податей для испанского монарха, реализацией его
приказов на местах [26: 9-10; 141: 120-122]. Чиновники audiencia
имели право напрямую сноситься с Советом Индий и самим мо¬
нархом. В случае болезни или смерти вице-короля audiencia вы¬
полняла его функции до прибытия его преемника [26: 9-10]. Су¬
дебные и административные полномочия audiencia охватывали
только определенную территорию и деление на 5 audiencia с ог¬
раниченной юрисдикцией стало основным принципом террито¬
риального деления вице-королевства Новая Испания. Централь¬
ная Мексика находилась в ведении audiencia Мехико, которая
первоначально включала в себя только территории долины Ме¬
хико и Тласкалы [215: 15]. Позднее в ее состав были включены
провинции Мичиокан, Мистекас (территория современного шта¬
та Оахака) и Юкатан (территория современного штата Табаско и
п-ова Юкатан) [26: 8]. С укреплением в Новой Испании позиций
церкви появилось и параллельное деление на епископства, также
использовавшихся в административных целях [188: 15].
Как же соотносилось это новое административно-территори¬
альное устройство с прежними социопотестарными организмами
доколониальной эпохи? Уничтожив образование высшего и наи¬
более слабого уровня интеграции - конфедерацию Тройственный
Союз, завоеватели взамен создали собственные административ¬
217

ные структуры, которые также взяли на себя значительную часть
функций доколониальных раннегосударственных образований.
Фактически в течение первых 10-15 лет испанского владычества
по мере оформления и укрепления испанских административных
структур altepeil превратился в наиболее крупную единицу в со-
циопотестарной организации науа Мексиканского нагорья. Ис¬
ключение составило только привилегированное раннегосударст¬
венное образование Тлашкаллан, или «республика Тласкала», как
именовали ее испанцы. Благодаря помощи Э. Кортесу в борьбе
против Тройственного Союза, Тласкала уже в 30-х гг. XVI в. по¬
лучает статус corregimiento - территории, находящейся под пря¬
мым контролем испанской короны, что давало ей возможность
сохранить определенную территориальную целостность и авто¬
номию [109: 62; 197,т. 2: 193-194].
Совершенно иной была ситуация в долине Мехико и в зоне
обитания тлауика на территории современного Морелоса. Здесь
конкистадоры занялись перестройкой прежних социопотестар-
ных образований еще до прибытия первой аудиенсии. В 1523 г.
Э. Кортес в качестве награды своим товарищам по оружию соз¬
дает первые энкомьенды [19: 38; 107: 59; 215: 72-73]. В середине
30-х гг. XVI в. только в долине Мехико существовало 30 энкомъ-
еид, охватывавших 180 тыс. индейцев [107: 59]. Основа этого ин¬
ститута восходит к эпохе Реконкисты, когда пограничные и не¬
давно отвоеванные у мусульман области передавались «под опе¬
ку» отличившимся воинам в обмен на оборону этой территории и
насаждение христианства [19: 34]. Согласно «Бургосским зако¬
нам» 1512 г. и «ордонансам» Э. Кортеса 1524 г., энкомъеида
представляла собой передачу «сеньора и его индейцев», т.е.
tlahtoani и его подданных, под временную опеку («на одну, две
жизни») частному лицу в награду за его службу монарху с пра¬
вом на подати и принудительный труд жителей [19: 34, 40; 107: 59;
215: 32-34]. Ее обладатель был обязан активно способствовать об¬
ращению в христианство своих подопечных и защищать их в слу¬
чае военной угрозы [215: 33-34]. Де-юре эикомьенда была неотчу¬
ждаема и не давала прав ни на землю, ни на личность индейца. Су¬
дебная юрисдикция над подопечными любого энкомеидеро при¬
надлежала только чиновникам audiencia. Де-факто первые десяти¬
летия после Конкисты энкомеидеро располагал практически неог¬
раниченной властью над своими подопечными. Одной из причин
создания энкомьенды по мнению Ч. Гибсона, было стремление вы¬
218

вести индейцев из-под контроля tlahtoque, глав традиционных по-
тестарных объединений долины Мехико [107: 59].
При создании энкомьенд испанцы далеко не всегда считались с
устоявшимися границами прежних раннегосударственных образо¬
ваний, что привело к определенной дестабилизации традиционных
структур. В одну энкомьенду могли быть выделены: 1 ) территория,
объединявшая несколько городов-государств; 2) один alîepetl
(полностью, без разрыва его территории); 3) только часть терри¬
тории altepetl, его центр или подчиненная округа, причем altepell
мог быть разделен между несколькими энкомендеро [107: 71].
Территория тлауика практически целиком вошла в пожало¬
ванный Э. Кортесу маркизат де Валлье Оахака, где утвердился
порядок крупного феодального владения [69: 119]. Испанцы вос¬
принимали традиционный altepetl науа, являвшийся целостным
социопотестарным организмом, как простое соединение центра
(исп. cabecera, или caberca) и потенциально отчуждаемой подчи¬
ненной территории (исп. sujeto) [107: 36, 71].
Довольно часто завоеватели рассматривали центр города-
государства как самостоятельное территориальное объединение
(исп. pueblo por si) [107: 36]. Такое представление испанцев о
возможности отчуждения подчиненных поселений от центра вело
к нарушению устоявшихся связей и вызывало кризис всей струк¬
туры. Поскольку входившие в altepetl зависимые от его tlahtoani
поселения связывали с ним обязательства выплаты податей и
коллективного труда в его пользу, эксплуатация центра города-
государства сулило каждому энкомендеро больше прибыли. Ес¬
тественно, что энкомендеро был заинтересован в преобразовании
доиспанских территориальных образований, и в дроблении наи¬
более крупных из них, так как это позволяло придать статус цен¬
тра любому поселению, которое никогда ранее не играло подоб¬
ной роли. Так, например, статус cabecera получил Куаухтитлан
[107: 40]. В случае искусственно объединенных в энкомьенду ин¬
дейских поселений энкомендеро достаточно было объявить одно
из них по своему усмотрению центром остальных и выбрать в
качестве tlahtoani любого из старейшин [107. 71].
Одновременно с энкомьендами существовали corregimientos —
объединения, напрямую подчиненные короне в лице ее предста¬
вителей. Как уже говорилось выше, такой статус имела Тласкала.
В долине Мехико роль corregimientos сильно возросла во второй
половине XVI в. на фоне упадка энкомьенд, обусловленного рез¬
219

ким сокращением индейского населения после опустошительной
эпидемии 1545 г. и принятием «Новых законов о хорошем обра¬
щении с индейцам», которые существенно ограничили права эн-
комендеро [107: 72; 215: 127-131]. В итоге, к 1642 г. в Новой Ис¬
пании осталось всега 140 энкомьенд [69: 119]. В 50-х гг. XVI в.
все индейские поселения провинции Мехико были разделены на
9 corregimientos, а в 70-х гг. их насчитывалось уже 15 [107: 72-
73]. Они охватывали территорию Тласкалы, долины Мехико и
сопредельных с ней областей на севере и северо-востоке. Так,
corregimiento Тескоко простиралось вплоть до границ Тласкалы, а
corregimiento Пачука включало в себя Тепейаку и обширный рай¬
он севернее современного города Пачуки [107: 90].
Принцип создания corregimiento в большой степени основы¬
вался на традиционном территориальном делении, нежели созда¬
ние энкомьенд. Хотя испанцы в качестве основной категории для
создания административно-территориальных единиц использова¬
ли принцип cabecera - sujetos, в данном случае этот комплекс
рассматривался как целостный организм; прежние границы alte-
petl нередко совпадали с границами corregimiento [107: 90]. Ко¬
нечно, в некоторых случаях испанские администраторы для соб¬
ственного удобства изымали из-под контроля altepetl наиболее
отдаленные поселения, входившие в него. Но, тем не менее,
именно altepetl доколониальной эпохи послужил основой для
создания нового территорально-административного деления. В
колониальный период этот социопотестарный организм стал пре¬
дельно возможным уровнем социальной интеграции для общест¬
ва науа за исключением сохранившей частичную автономию
Тласкалы [107: 33-34; 143: 15; 144: 196; 156: 484]. Стоит отме¬
тить, что в то время, как испанцы, в соответствии со своей собст¬
венной классификацией, именовали индейские поселения aldeas
(«деревни»), pueblos («селения»), villas, cibdades («города»), сами
науа продолжали использовать по отношению ко всем этим насе¬
ленным пунктам один и тот же термин altepetl [143: 15-14].
В организации управления corregimiento нашла свое конкрет¬
ное выражение концепция «двух республик». С одной стороны,
каждое corregimiento находилось в ведении целого штата чинов¬
ников в лице коррехидора, его помощника (исп. teniente, alguacil)
писца и переводчика [107: 80]. Они назначались вице-королем,
хотя нередко назначение своих подчиненных производил сам
коррехидор [107: 80]. В то же время каждый altepetl, входивший в
220

состав corregimiento, имел свой собственный аппарат управления,
который занимался решением всех внутренних дел и состоял из
местных жителей.
Организация управления в altepetl колониального периода
представляет собой один из интереснейших примеров аккульту¬
рации. Первые три десятилетия после Конкисты, когда индейское
население было еще многочисленным, а положение испанцев -
довольно непрочным, практически все местные правители, при¬
знавшие власть испанского монарха, сохранили власть над свои¬
ми социопотестарными образованиями за исключением глав
Тройственного Союза [107: 153-154; 143: 428; 235: 92]. Измене¬
ния на данном этапе практически ограничились тем, что испанцы
предпочитали использовать вместо местного слова tlahtoani тер¬
мин «cacique», заимствованный из языка индейцев Больших Ан¬
тил. В качестве его синонима использовался также испанский тер¬
мин gobernador, т.е. «губернатор» и в документах первой полови¬
ны XVI в. нередко можно встретить выражение «cacique у gober¬
nador» по отношению к главе индейского поселения [107: 172].
С 50-х гг. XVI в. по мере упрочнения позиций завоевателей и
постепенной потери влияния традиционными лидерами науа ис¬
панцы начинают проводить курс на реорганизацию управления в
индейских поселениях по образу и подобию испанских муници¬
пальных советов. Основы этой системы были заложены еще в
«Бургосских законах» 1512 г. [215: 33-34]. Вместо единоличного
правления tlahtoani, принадлежавшего к определенной династии,
вводится коллегиальное правление совета (исп. cabildo), которое
возглавлял gobernador. Он включал также двух или четырех alcal¬
des, а также regidores и mayordomos — чиновников, ответственных
за состояние общинного хозяйства [108: 173; 143: 37, 428]. В со¬
ответствии с испанской традицией, все должности, включая
должность самого губернатора, были выборными, избрание про¬
исходило в конце каждого года. Запрещалось повторное избрание
на одну и ту же должность сразу же по истечении срока пребыва¬
ния в ней [107: 176]. Теоретически главой данного органа мог
стать любой человек, не связанный никакими узами родства с
прежней династией tlühtoque, но зато удобный для испанскбй ад¬
министрации. Так часто и происходило во второй половине XVI
в. К примеру, в 1565 г. после смерти одного из последних потом¬
ков правящей династии Теночтитлана эту должность получил
воспитанник францисканских миссионеров Антонио Валерьяно,
221

по, представлениям науа, человек незнатного происхождения
[107: 176]. Вместо податей полагавшихся tlahtoani, губернатор и
все члены cabildo должны получать регулярное жалование за не¬
сение службы [107: 176].
Тем не менее, науа модифицировали эту систему в соответст¬
вии с собственными представлениями и традициями. Gober-
nadoyotl, как называли эту систему сами науа, был скорее спла¬
вом аборигенных и привнесенной испанцами традиций, чем про¬
стым. копированием испанского института. Прежде всего, сама
традиция коллективного органа, уполномоченного решать наибо¬
лее важные вопросы, серьезно не противоречила доколониальной
традиции науа. Периодически главы наиболее влиятельных
calpolli и знать altepetl собирались для принятия наиболее ответ¬
ственных решений, например, избрания нового tlahtoani, объяв¬
ления войны и т. п. [143: 37; 235: 102, 107]. Эта доколониальная
практика частично сохранила свое влияние и после Конкисты. В
Тласкале выборы всех членов совета осуществляли 220 выбор¬
щиков из числа знати от каждого поселения, входившего в его
состав [143: 37]. Сам круг членов совета в понимании науа был
неизмеримо шире, чем того требовали испанские установления.
По сути, он включал в себя всю знать того или иного altepetl, что,
по свидетельству А. Сориты, было характерно и для доиспанско-
го времени [235: 107]. Так, например, письмо совета Уэшоцинко
от 1560 г. кончается коллективной подписью: «Я, gobernador, мы
alcaldes и regidores, мы teteuctin и pipiltin» [142: 112; 143: 39]. В
Тласкале же за выплату долга казне были ответственны не только
члены совета, но и все представители знати [143: 40]. По предпо¬
ложению Д. Локхарта, сама замена власти tlahtoani коллегиаль¬
ным органами могла быть вызвана не только интересами испан¬
ской администрации, но и тем, что в условиях исчезновения меж¬
доусобных войн и отсутствия прежних возможностей физическо¬
го уничтожения кровных родственников, потенциальных конку¬
рентов на правящие посты, количество законных кандидатов на
эти посты резко увеличилось [143: 37-38].
Новым для науа было то, что избрание правящих лиц не зави¬
село от их принадлежности к местным правящим династиям, и
должно было производиться ежегодно. Однако в действительно¬
сти оба эти правила далеко не всегда соблюдались. Так, в Теноч-
титлане колониального периода до 1565 г. должность губернато¬
ра занимали родственники последнего доиспанского tlahtoani
222

Мотекухсомы Шокойцина, причем каждый из них постоянно пе¬
реизбирался на эту должность в течение всей своей жизни, так
что в данном случае фактически имело место пожизненное прав¬
ление [107. 175—176]. В Тласкале tlahtocjuey главы 4-х ее основных
подразделений Окотелулько, Тисатлана, Тепетикпана и Куаух-
шитлана, возникших также в доиспанский период, занимали в
совете должности «постоянных рехидоров» и в качестве таковых
принимали участие в рассмотрении всех дел [110: 79-80]. Анализ
сохранившихся протоколов заседаний совета Тласкапы показыва¬
ет также, что одни и те же лица в течение многих лет избирались
на руководящие должности в совете. Все они принадлежали к
pipilîin, т.е. потомственной знати [ПО: 80-81; 143: 38, 72-75,
120]. Само число должностных лиц в совете altepetl отличалось
от испанского прецедента, так как оно отражало его внутреннюю
структуру, соответствуя числу его традиционных подразделений.
Поэтому в Теночтитлане вместо 2-х alcaldes, положенных в ис¬
панских советах, было 4, каждый из которых избирался от 4-х
основных подразделений Теночтитлана [107: 173]. Аналогичный
принцип действовал и в Тласкале. Более того, в Тласкале долж¬
ность губернатора в полном согласии с доколониальным тради¬
циями поочередно занимали представители каждого из 4-х ее
подразделений [109: 80].
Функции муниципальных советов науа были аналогичны
функциям испанских муниципальных органов: разбирательство
гражданских и уголовных дел, решение вопросов о границах,
распределения налогов и повинностей, строительство общест¬
венных зданий, сношения с испанскими властями и церковью, а
также с другими индейскими центрами, планирование общего
хозяйства altepetl [108: 181]. От доиспанской эпохи altepetl со¬
хранил также общинные земли, урожай с которых ранее шел в
пользу его правителя, жрецов и для запасов на случай голода.
Многим из индейских поселений удалось удержать часть этих зе¬
мель после Конкисты, и они перешли в распоряжение советов, ис¬
пользовавших их как для выплаты налогов испанскому королю,
так и для своих собственных нужд [108: 115]. Хотя испанскре за¬
конодательство запрещало главе cabildo и его коллегам заниматься
поборами с индейцев, содержание членов совета продолжало ос¬
новываться на доиспанской практике коллективных работ, регу¬
лярных подношений и подарков «по случаю» [110: 120; 156: 1026].
223

Значительно меньшие изменения претерпела за первые 50-100
лет после испанского завоевания община (науат. calpolli или tlaxi-
lacalli). В этой связи стоит подчеркнуть, что все наши предполо¬
жения относительно организации общины науа доколониального
периода целиком основываются на описаниях 30-60-х гг. XVI в.,
причем данные описания относятся к живой действительности с
небольшой проекцией в доколониальное прошлое. Ч. Гибсон по¬
лагал, что calpolli в своем неизменном виде просуществовала до
середины XVI в. [108: 182]. Однако данные А. Сориты, закон¬
чившего свой труд в 1568 г., и свидетельства архивных докумен¬
тов из долины Мехико, Тласкалы и Уэшоцинко говорят о том,
что основы доиспанской общинной организации науа оставались
в силе и в начале второй половины XVI в. [156: 482-910; 235: 88-
90]. Лишь в последние три десятилетия XVI - начале XVII вв. в
структуре calpolli, и то, по-видимому, не повсеместно, начали
происходить существенные изменения, связанные с распадом
большесемейных коллективов и вызванной им трансформацией
внутриобщинных связей.
Столь длительное сохранение общинной организации опреде¬
ляется двумя обстоятельствами: политикой испанских светских и
духовных властей и спецйфикой организации общины, позво¬
лившей ее вписаться в новый порядок в качестве низшего адми¬
нистративного звена. Здесь следует отметить, что в течение пер¬
вых трех десятилетий после Конкисты, когда индейское населе¬
ние Центральной Мексики было еще весьма многочисленным, а
поступление податей безотказным, испанцы вообще не проявля¬
ли интереса к calpolli, поскольку она удовлетворяла их потребно¬
сти. Интерес к организации calpolli появился у испанцев лишь в
50-е XVI в., когда численность индейского населения резко упа¬
ла, и многие общины оказались не в состоянии выполнять свои
налоговые обязательства в прежнем объеме. Отнюдь не случайно,
что основные источники, посвященные структуре calpolli, отно¬
сятся именно к этому времени. Знакомство испанских властей с
общинной организацией науа вовсе не вызвало у них желания ее
радикальной трансформации, как в случае с более крупными со- j
циальными организмами. Напротив, calpolli с ее круговой пору- '
кой, самоуправлением, налаженными механизмами выполнения .
фискальных обязательств и контроля над поведением каждого ее j
члена был очень удобным инструментом управления, и поэтому 1
испанские светские и духовные власти, постоянно использовав- î
224

шие общинную организацию в своих целях, были заинтересованы
в ее сохранении.
На протяжении всего колониального периода calpolli сохраня¬
ла экономическую основу своего существования — коллективную
собственность на землю. Правила заключения браков, установ¬
ленные церковными властями Новой Испании, поддерживали
тенденцию к эндогамии [67: 93; 170: 46; 181: 63]. Общинная ор¬
ганизация была основой для создания церковных приходов. Сами
браки между представителями разных приходов крайне неохотно
допускались церковью [166: 93]. Calpolli, по-прежнему, управлял
calpollec и совет старейшин. Сохранилось также доколониальное
разделение членов общины на группы, по численности кратные
двадцати, причем возглавлявшие их старшины сохранили преж¬
ние названия tepixque или tequitlahtoque даже в испанских доку¬
ментах XVI в. [76: 71; 156: 482, 910]. Лишь в конце XVI в. появ¬
ляются испанские эквиваленты этих терминов - mandones, meri¬
nos, mayorales [107: 183; 143: 42, 487].
Судя по свидетельствам «Францисканского кодекса», «Матри¬
кулы из Уэшоцинко», «Переписей из Тласкалы», архивных доку¬
ментов долины Мехико, изданных Д. Локхартом и С. Клайн, в
обязанности tepixque и tequitlahtoque колониальной эпохи заклю¬
чались в фиксации изменений в землепользовании, сборе податей
и пожертвований в пользу местного священника, организации
коллективных работ, контроле за постоянным посещением чле¬
нами общины церковных служб и наблюдении за порядком [69:
41; 76: 71-72; 144: 73-74: 85-87; 156: 481, 910]. Полицейские
функции на уровне отдельной calpolli несли так же, как и в доко¬
лониальную эпоху лица, называвшиеся achcacauhtin (доел,
«старшие братья»), или topiles (возможно, от topile - «несущий
жезл») [69: 41; 107: 183, 144: 42]. В некоторых селениях упоми¬
наются также alguaciles de iglesia — «стражи церкви», следившие
за тем, чтобы религиозное рвение паствы сохранялось на долж¬
ном уровне [107: 183].
Впрочем, в каждом индейском поселении Мексиканского на¬
горья были свои варианты общинных должностей. К примеру, в
крупном центре Тламаналько на юго-востоке долины Мехико в
конце XVI в. было 9 alguaciles, очевидно, начальников его основ¬
ных подразделений, аналогичных по функциям доколониальным
achcacauhtin, и 40 tequitlahtoque, а в Шочимилько, расположен¬
ном на юго-западе долины — 24 tepixque, каждый из которых воз-
225
15 Зак 1395

главлял группу в 80 человек, и 52 tepixque, руководивших груп¬
пами по 100 человек [107: 182-183]. Заинтересованность испан¬
ских властей в сохранении подобного типа внутриобщинной ор¬
ганизации выражается в специальных распоряжениях о ее упоря¬
дочивании. Так, в 1580 г. в Койокане (долина Мехико) по указу
вице-короля каждая группа, состоявшая из 100 семей, была при¬
креплена к одному «старшему tequitlato», которому помогали 3
«младших tequitlahtoque» и один alguacil [ 107: 183].
До испанского завоевания община науа была также культовым
единством. Все ее члены были дополнительно связаны совмест¬
ным участием в отправлении ритуалов в честь calpolteotl - духа-
покровителя общины. Функции культового единства calpolli со¬
хранила и после Конкисты. Более того, по мере распада прежних
механизмов интеграции, основанных на иерархии и взаимоотно¬
шениях большесемейных коллективов, культовые функции cal¬
polli наряду с коллективной собственностью на землю стали ос¬
новными принципами сохранения ее целостности.	|
Calpolli колониального времени стала основой для формиро¬
вания нового для индейского общества института - cofradía. Со/-1
radia является одним из ярчайших примеров заимствования чу- !
жого социального института в условиях аккультурации. В Испа¬
нии она представляла собой ритуальное объединение жителей !
определенной территориальной единицы под эгидой какого-
нибудь святого или евангельского символа. Члены cofradía обя- •
заны были регулярно проводить празднества в честь своего не- j
бесного патрона и с этой целью должны были постоянно уплачи- J
вать взносы в общий фонд объединения. Средства из этого фонда i
шли не только на проведение празднеств. Благодаря этому фонду il
член cofradía мог, например, рассчитывать на подобающие похо¬
роны и заупокойные службы после своей смерти [143: 220-221].
В загробной жизни членство в cofradía гарантировало освобож- '
дение от пребывания в Чистилище. Для контроля за своими фи¬
нансами и проведением празднеств члены cofradía регулярно из¬
бирали целый штат должностных лиц во главе с mayordomo, от¬
ветственным за денежный фон,о объединения. В помощь ему вы- !
делялись priostes или deputados, а также писец. Все эти должно-
сти, как и сама система выборов, и основная цель существования
cofradía — проведение религиозных празднеств — были заимство-
ваны науа в середине XVI в. при активном содействии миссионе- ¡
ров, видевших в этих организациях удобное средство для укреп-1
226

лений позиций христианства среди индейцев [69: 67; 107: 127-
132; 143: 220]. Очень часто члены определенного calpolli были
одновременно членами одной cofradía, причем материальную ос¬
нову существования этих объединений у науа в отличие от испан¬
цев составляли доходы с общинных земель, использовавшиеся в
доколониальное время с целью содержания tlahtoani и его окруже¬
ния, а также храмов богов-покровителей [107: 132]. Только теперь
прежнего бога-покровителя сменил христианский святой.
У науа cofradía, подобно своему испанскому прототипу, имела
также протекционистские функции. Из созданных в 50-е гг.
XVI в. общинных фондов (исп. caja de comunidad) выделялись
средства не только-на отправление христианских празднеств, но и
на содержание сирот, вдов и калек и помощь малоимущим семь¬
ям [69: 192; 107: t83; 143: 227]. В целом, доиспанские традиции
взаимопомощи остались в силе. Весьма показательно в этом от¬
ношении то, что, несмотря на переход испанской администрации
в середине XVI в. к взиманию унифицированной подушной пода¬
ти, науа продолжали распределять налоги по степени платеже¬
способности каждого лица, освобождая от выплаты податей вдов,
сирот, инвалидов, а также глав общин и лиц, выполнявших по¬
четные обязаности вроде службы при церкви [144: 137]. В усло¬
виях тяжелых последствий испанского завоевания общинная ор¬
ганизация оставалась основной формой выживания науа как эт¬
нической общности. Сохранение коллективной собственности на
землю, совместного отправления культа небесного патрона, обя¬
зательства взаимопомощи способствовали тому, что община науа
в несколько модифицированном виде дожила вплоть до совре¬
менной эпохи.
Тем не менее, все это не означает, что calpolli на протяжении
всего раннеколониального периода осталась неизменной, а ее по¬
ложение в новой системе социальных отношений было неуязви¬
мым. Конкиста принесла с собой целый ряд явлений, которые
вовсе не благоприятствовали благополучию традиционной об¬
щинной организации. Крайне высокая степень эксплуатации ин¬
дейских общин, а также экономическая конкуренция со стороны
завоевателей и захват ими общинных земель, особенно пусто¬
вавших, вызвали обеднение и материальный упадок многих посе¬
лений науа, который усугубился катастрофическим падением чис¬
ленности населения в результате массовых эпидемий середины и
второй половины XVI в. [235: 89]. Это, в свою очередь, вызвало
227

резкий отток жителей из одних поселений и приток их в другие,
что нарушало сложившуюся структуру общин [235: 90, 181].
К важным факторам относительной дестабилизации calpolli
следует также отнести потерю влияния традиционных лидеров,
что постепенно разрушало структуру рэмиджей, игравших столь
важную роль в. общинных связях и изменения в семейной органи¬
зации. Последние были вызваны, с одной стороны, «цивилиза¬
торской» политикой церковных и светских властей, с другой -
массовыми эпидемиями раннеколониального периода.
Если испанцы достаточно терпимо отнеслись к общинным ин¬
ститутам науа, то политика завоевателей в сфере семейно¬
брачных отношений была изначально направлена на их измене¬
ние, поскольку некоторые из наиболее важных аборигенных се¬
мейно-брачных норм были для испанцев неприемлемы, как про¬
тиворечащие правилам, установленным католической церквью.
Во-первых, не будучи христианами, науа с точки зрения католи¬
ческой церкви и ее приверженцев, вообще не знали самого таинст¬
ва брака. Традиционная свадебная церемония науа воспринима¬
лась хронистами как святотатственная пародия на христианское
таинство венчания [38: 370; 213: 65-66]. Во-вторых, для знати
науа полигиния была нормой. В-третьих, как уже говорилось
выше, круг партнеров, браки с которыми были запрещены, у науа
был значительно уже, чем у испанцев. С точки зрения католиче¬
ской церкви, многие союзы науа были инцестуапьными, посколь¬
ку запрещенными были только браки между родными братьями и
сестрами, родителями и детьми, пасынками и мачехами. Вдоба¬
вок, принятая у науа практика очень ранних браков для женщин
сама по себе являлась доказательством «моральной распущенно¬
сти» индейцев и противоречила христианской концепции брака
как акта, совершаемого полностью дееспособными лицами.
Достаточно существенно различались представления испанцев
и науа о правилах наследования. Дети от второстепенных жен не
исключались из числа наследников, хотя имели более низкий ста¬
тус и меньше шансов унаследовать права своего отца, чем дети,
рожденные от первой жены [188: 24-25]. Дня самих завоевателей
нормой была моногамная семья, при этом браки с кровными род-
ственниками до четвертого колена и со всеми свойственниками
были запрещены [114: 151]. По испанским законам наследования,
преимущественными правами обладали дети, рожденные в цер-
ковном браке, в первую очередь, сыновья [166: 47]. В традициях
228

науа, особенно мешика и кулуаке, одинаковыми правами насле¬
дования обладали как дети, так и сиблинги. Кроме того, у науа не
существовало понятия «незаконнорожденные» [164: 24-25]. В
силу противоречия всех этих обычаев правилам, установленным
церковью для самого испанского общества, миссионеры, а таюке
светские власти принялись за их уничтожение.
Первой мерой среди этих мероприятий было введения самого
христианского обряда венчания для неофитов. С этой целью, со¬
гласно Т. Мотолинии, устраивались даже показательные свадьбы,
в первую очередь, среди представителей высшей знати науа, так
как миссионеры полагали, что macehualtin последуют примеру
своих владык. Так, уже 14 октября 1526 г. в Тескоко была отмече¬
на с особой торжественностью церемония венчания дона Эрнандо,
брата ílahtoani Тескоко, и еще 7 знатных лиц, поскольку, как пи¬
шет Мотолиния, «эта свадьба должна была быть примером для
всей Новой Испании» [174: 124]. Отныне только дети, рожденные
в освященном церковью браке, рассматривались испанскими вла¬
стями как законные дети и правомочные наследники. Что же каса¬
ется детей, рожденных от полигинных браков до прихода испан¬
ских завоевателей, то с 1537 г. по распоряжению папы Павла III
законными детьми и правомочными наследниками объявлялись
перворожденные дети от старшей жены [114: 49; 197: 129-130].
Одновременно, католические миссионеры развернули кампа¬
нию по уничтожению полигинии. Задача оказалась не из про¬
стых: переписка первого епископа Новой Испании францисканца
Хуана де Суммараги с Карлом V полна озабоченности по поводу
трудности искоренения данного обычая. Епископ, в частности,
жаловался на то, что индейцы «тайно отдают касикам своих до¬
черей как плоды в виде дани, в соответствии с проклятой языче¬
ской традицией, и те прячут их в потайных местах, где никто не
может их видеть» [65: 21]. Но тут на помощь церкви пришли
светские власти. Уже в 1530 г. Карл V издал специальный указ,
запрещавший любому индейцу иметь более одной супруги [197,
т. 2: 189]. В 1550 г. этот же запрет был повторен применительно к
касикам [197, т. 2: 200]. Нарушителей его надлежало увещевать и
в случае рецидива «наказывать для примера остальным» [197,
т. 2: 189]. Обычным наказанием за многоженство были солидный
штраф и публичная порка [114: 49; 197, т. 2: 130].
Борьба с прежними представлениями относительно круга брач¬
ных партнеров отразилась, прежде всего, в издававшихся мисси-
229

онерами руководствах по отправлению христианских таинств. В
«Главном исповеднике» францисканца А. Молины, изданном в
1569 г., приводится полный перечень лиц, браки с которыми ка¬
тегорически запрещались. Таковыми для индейской паствы, со¬
гласно разъяснениям А.Молины, являлись браки между сиблин-
гами и кузенами, а также браки между коллатеральными родст¬
венниками +1 и-1 поколений, свойственниками 0 поколения и
кумовьями [166: 46]. Браки между этими лицами не регистриро¬
вались церковью и рассматривались как незаконные.
Наконец, в соответствии с нормами римского права, католиче¬
ская церковь установила минимальный брачный возраст, равный
12 годам для женщин и 14 годам для мужчин, что отвечало сред¬
невековым представлениям о совершеннолетии. В «Главном ис¬
поведнике» А. Молины вопрос о возрасте жениха и невесты сто¬
ит на третьем месте, вслед за вопросами об их именах и прохож¬
дении ими таинства крещения [166: 46.].
Последовавшие за появлением испанских завоевателей массо¬
вые эпидемии, из которых самими серьезными были эпидемии
1536-1539, 1544-1545, 1576-1580 гг., оказали не меньшее влия¬
ние на изменение семейной организации науа, чем целенаправ¬
ленные преобразования, причем это влияние носило исключи¬
тельно негативный характер. Периодические вспышки инфекций
способствовали не только сокращению общей продолжительно¬
сти жизни индейцев, но и увеличению смертности среди абори¬
генного населения. Отдельные данные по численности жителей
некоторых поселений в долине Мехико демонстрируют резкое
увеличение количества сирот, потерявших родителей вследствие
эпидемий. Так, в селении Коатепек (долина Мехико) в разгар
эпидемии 1576-1580 гг. сиротами были более половины из 400
детей, проживавших там [107: 152]. Этим же обстоятельством,
возможно, объясняются результаты анализа Д. Оффнером «Ко¬
декса Санта-Мария-Асунсьон» и «Кодекса Вергара», созданных
на территории бывшего «королевства» Аколуакан, на северо-
востоке долины Мехико в селении Тепетлаосток, в 80-е гг. XVI в.
[182: 127-142]. По утверждению Д. Оффнера, ему не удалось вы¬
явить следов «каких-либо десцентных групп» или даже «связан¬
ных друг с другом домохозяйств», при этом на одно домохозяй¬
ство приходилось в среднем 6 человек и 1,3 супружеских пар
[182: 138, 142]. Д. Оффнер делает выводы о том, что такая же си¬
туация могла иметь место и до Конкисты, но не следует забывать,
230

что оба кодекса были созданы как новые переписи населения по¬
сле особенно тяжелой эпидемии 1576-1580 гг., во время которой
Тепетлаосток очень сильно пострадал [107: 440].
Стоит сразу оговориться, что в масштабе всей Центральной
Мексики речь может идти не столько о дезинтеграции большесе¬
мейных коллективов, сколько об определенных тенденциях к де¬
зинтеграции. В этой связи, необходимо отметить, что действие
вышеописанных деструктивных факторов растянулось практиче¬
ски на весь раннеколониальный период. Кроме того, сила их воз¬
действия в разных частях Мексиканского нагорья не была равно¬
мерной и зависела, во-первых, от степени изолированности той
или иной территории от контактов с испанским населением, а, во-
вторых, от конкретных возможностей контроля над ней светских
и церковных властей. Самой уязвимой, естественно, оказалась
долина Мехико (см. карту 1).
Первые три десятилетия после Конкисты, несмотря на усилия
миссионеров семейно-брачные нормы и структура семьи науа
практически не претерпели изменений. СепсаШ, коллектив из двух
и более супружеских пар, оставался основной формой семейной
организации. Столь шокировавшая миссионеров полигиния на
территории современного Морелоса практиковалась еще в конце
30-х XVI в. лицами, уже принявшими крещение [58: 230-231; 59:
109; 73: 22-23]. Возможность католической церкви контролиро¬
вать круг брачных партнеров существенно ограничивало то об¬
стоятельство, что даже в таких центрах их деятельности, как Тла-
скала или Уэшоцинко, христианский брак стал нормой среди на¬
уа лишь к концу XVII в. Так, почти через 40 лет после Конкисты,
в 1560 г. испанский судья Диего де Мадрид насчитал в наиболее
крупных поселениях, зависимых от Уэшоцинко (Сан-Фелипе,
Сан-Грегорио, Санта-Мария, Сан-Сальвадор, Апетлавака), всего
92 человека, состоявших в церковном браке, при этом в браке, не
освященном церковью, состояло 3526 человек [156: 913-914]. Что
касается других территорий, то, согласно неоднократно упомяну¬
тым переписям с территории современного штата Морелос, среди
жителей селения Молотла из 118 супружеских пар в церковном
браке состояла только одна [60: 109]. Точно таким же образом
обстояли дела и в соседних с Молотлой Уицилане и Куаухчичи-
нолане, где на 2503 человек приходилась всего одна супружеская
пара, обвенчанная в церквй [73: 51].
231

Наибольшие изменения претерпела семейная организация
обитателей поселений, расположенных в непосредственной бли¬
зости от г. Мехико. Судя по документам 70-80-х гг. XVI в. из та¬
ких поселений, опубликованных Д. Локхартом и С. Клайн, в этот
период моногамная семья уже стала нормой для их обитателей [72:
60-62; 144: 70^71, 81-82]. Однако даже в долине Мехико эта си¬
туация не носила универсального характера. Так, в соседнем с Те-
петлаостоком селении Тепелман основу общины в 70-80-е гг. XVI
в. по-прежнему составляли большие семьи, насчитывавшие до 6-7
совместно живущих супружеских пар [182: 142]. Еще более дли¬
тельным было сохранение большесемейных коллективов и даже
десцентных групп в более отдаленных районах зоны Центральной
Мексики на территории современных штатов Пуэбла, Морелос и
Тласкала [58: 45, 235-240; 59: 109; 109: 144; 220: 72-77]. По дан¬
ным мексиканской исследовательницы социальной организации
науа колониального периода П. Гонсальбо Айспуру, окончательно
нуклеарная семья как основная форма семейной организации ут¬
вердилась у всех групп науа только в XVIII столетии [114: 49].
Подводя итог краткому обзору положения основных социопо-
тестарных институтов общества науа после Конкисты, нельзя не
отметить тот факт, что испанское завоевание, покончившее с
Тройственным Союзом, тем не менее, не смогло уничтожить са¬
мо общество науа, основные социопотестарные институты кото¬
рого, прежде всего, altepetl и calpolU, обнаружили удивительную
устойчивость и замечательную способность приспосабливаться к
новому социальному порядку. Более хрупкими в условиях испан¬
ского колониального режима оказались социальные страты об¬
щества науа.
Социальные страты:
дезинтеграция и вторичная эгалитаризация
Ч. Гибсон, оценивая влияние испанской колонизации Мекси¬
канского нагорья на традиционную структуру общества науа, от¬
мечал, что ее прямым следствием было упрощение форм соци¬
альной стратификации [107: 152]. Думается, что эта оценка спра¬
ведлива по отношению ко всему колониальному периоду. Дейст¬
вительно, в течение XVI в. в результате целенаправленной поли¬
тики испанских властей исчезли такие страты, как жречество, не¬
вольники и зависимые, известные в литературе по социальной
232

организации науа как mayecauh. К XVII в. значительно ослабели
позиции знати и торговцев [107: 155; 143: 48; 235: 92]. Тем не ме¬
нее, некоторые мероприятия испанских властей, которые они
осуществили на протяжении первых 30-50 лет после Конкисты,
имели своим следствием не только исчезновение ряда страт, но и
окончательное оформление pipiltin (знати) и ремесленников. Си¬
туация изменилась во второй половине XVI в., когда, вследствие
резкого сокращения индейского населения и доходов от его экс¬
плуатации, политика испанских завоевателей стала ориентиро¬
ваться на увеличение категории macehualtin как основного ис¬
точника доходов и, соответственно, на упрощение структуры об¬
щества науа. Более наглядно все особенности этих процессов
можно продемонстрировать на примере каждой страты.
Знать (науа. pipiltin, исп. principales). Судьба элиты науа
наиболее ярко отражает изменения в политике завоевателей по
отношению к индейскому обществу. Весьма показательно, что
tlahtoque и teteuctin испанцы стали называть «caciques», а
pipiltin - «principales» [107: 152]. Эти два термина достаточно яс¬
но указывают на ту позицию, которая предназначалась для знати
науа в новом обществе. Они были введены в употребление спе¬
циальным указом Карла V от 26 февраля 1538 г., в котором ин¬
дейским вождям и правителям категорически запрещалось име¬
новаться «сеньорами», «потому что это подобает только Нам и
суть Наша королевская привилегия» [197, т. 2: 220]. Слово «ca¬
cique», как уже упоминалось выше, было заимствовано испанца¬
ми из языка аборигенов Антильских островов, где оно обознача¬
ло вождя племени [107: 152]. Термин же principal, употребляв¬
шийся по отношению ко всей знати науа, в Испании того времени
обозначал любого человека, пользующегося почетом и уважени¬
ем, но совсем не обязательно аристократа [143: 117].
Отношение испанской короны и ее представителей к знати на¬
уа часто определяется как протекционистское, обусловленное во
многом сословным мышлением самих завоевателей, которые
считали pipiltin аналогом дворянства в своем собственном обще¬
стве, и уже только по этой причине не могли поставить их на од¬
ну доску со всеми остальными индейцами. Такой позиции отчас¬
ти придерживался, например, Ч. Гибсон, который писал, что за¬
воеватели «сохраняли поначалу определенное уважение к индей¬
ской знати» [107: 152]. Действительно, на первых порах, tlahtoque
были оставлены во главе своих объединений как «природные
233

сеньоры» в соответствии с концепцией «естественного права».
Седула Филиппа II от 26 февраля 1557 г., в частности, гласила:
«Некрторые уроженцы Индий были во времена своего язычества
касиками и сеньорами поселений, и потому справедливым будет,
чтобы после обращения в Нашу Святую Католическую Веру они
сохранили свои права и, признав Нашу власть, не ухудшили сво¬
его положения» [197, т. 2: 199]. Кроме того, представители знати
науа соответствующими законодательными актами были освобо¬
ждены от принудительного труда по системе repartimiento, обяза¬
тельного для всех остальных индейцев, в отличие от последних
они могли подобно испанским дворянам носить шпагу, ездить
верхом и прибавлять к своему имени частицу «дон» [19: 18, 63;
98: 84, 78, 152; 125: 65; 197, т. 2: 192]. До середины XVI в. они
были освобождены и от податей, позднее корона закрепила эту
привилегию только за касиками (т.е. tlahtoqué) и их старшими
сыновьями [197, т. 2: 213]. За исключением особо оговоренных
случаев коррехидоры не могли арестовать знатного индейца и
разбирать его дело, это право принадлежало аудиенсии [197, т. 2:
221]. Многие из лояльных короне династий tlahtoqué и teteuctin
Тласкалы и долины Мехико получили в колониальный период
гербы в качестве официального признания их дворянского стату¬
са [98: 19-24]. Наиболее высокопоставленные из них, например,
потомки tlahtoani Мотекухсомы Шокойцина породнились с ис¬
панской аристократией, практически слившись, таким образом, с
креольской элитой и даже дворянством метрополии [98: 19-20].
Думается, что эти действия испанской монархии определя¬
лись, все-таки, не столько сословным мышлением, сколько праг¬
матическими потребностями. В течение начального этапа своего
господства в Новой Испании, когда индейское население еще бы¬
ло весьма многочисленным, а возможности контроля со стороны
метрополии и местных властей еще очень слабыми, завоеватели
нуждались, во-первых, в стабильном положении, которое могли
обеспечить только местные лидеры, а во-вторых, в группе по¬
средников между ними и основной массой индейского населения.
Именно эта роль была поначалу уготована элите науа.
В первое десятилетие после Конкисты существовал проект,
предусматривавший отправку в Испанию детей tlahtoqué и pipiltin
для обучения испанскому языку, основам христианского веро¬
учения и права метрополии [190: 21]. По достижению совершен¬
нолетия эти дети должны были вернуться на родину и занять ру¬
234

ководящие должности в индейских поселениях, став тем самым
активными проводниками всех начинаний испанских властей в
отношении индейцев [190: 21]. Этот проект был частично реали¬
зован на территории самой Новой Испании, где в первые десяти¬
летия XVI в. было создано специальное учебное заведение для
детей аборигенной элиты Колехио Санта-Крус-де-Тлателолько
[76: 111; 114: 201; 164: 151; 174: 288]. Однако по мере утраты
элитой науа прежних позиций, усиления контроля завоевателей
над Центральной Мексикой и появления целого слоя выдвижен¬
цев из числа простолюдинов, которые весьма успешно выполня¬
ли посреднические функции, испанские власти постепенно теря¬
ли заинтересованность в сохранении традиционного положения
pipiltin. Стоит особо отметить, что сам протекционизм испанской
монархии по отношению к знати науа изначально носил доста¬
точно ограниченный характер и сочетался с диаметрально проти¬
воположным стремлением уменьшить в «республике индейцев»
влияние традиционных лидеров и их окружения.
Хотя испанская монархия и признала права индейских прави¬
телей на их прежние владения, седула Карла V от 16 апреля 1550
г. требовала от tlahtoque или teíeucíin, желавших сохранить свое
прежнее положение, предоставить вице-королю или чиновникам
audiencia подробную справку о своем происхождении и давности
владений, в противном случае они не считались «естественными
сеньорами» и лишались подобающих прав [197, т. 2: 220]. К тому
же, власть tlahtoque, сохранивших на протяжении первых трех
десятилетий свое прежнее положение, была весьма ограничен¬
ной. Согласно испанским законам, tlahtoque потеряли власть над
жизнью и имуществом своих подданных. По закону от 17 декабря
1551 г. разбирательство особо тяжких криминальных дел, преду¬
сматривавших такие суровые наказания, как смертная казнь или
увечье, относились всецело к компетенции представителей коро¬
ны [197, т. 2: 221]. В случае жалоб macehualtin на притеснения со
стороны своих правителей, последние могли быть низложены
[197, т. 2:220].
По существу, власть традиционной знати испанцы свели к вы¬
полнению посреднических функций между ними и основной мас¬
сой индейцев. Особенно ярко это проявилось в долине Мехико,
где позиции завоевателей были наиболее сильны. Первые три де¬
сятилетия, до введения системы коллегиального правления, когда
многие tlahtoque в долине Мехико еще сохраняли свое руководя -
235

щее положение, в их обязанности входил сбор дани в пользу эн-
комендеро или представителей короны, помощь представителям
церкви в распространении христианства и усмирении возможных
проявлений недовольства [107: 172; 111: 428]. С учреждением
советов по испанскому образцу эти функции перешли к их чле¬
нам. Если в Тласкале и Уэшоцинко и в периферийных поселени¬
ях долины Мехико pipiltin, все-таки, удалось монополизировать
все должностные места в советах, то в самом Теночтитлане (ин¬
дейской части г. Мехико колониального периода) после довольно
краткого пребывания у власти родственников Мотекухсомы Шо-
койоцйна эти должности были заняты ставленниками испанцев,
незнатного происхождения, с точки зрения самих мешика [107:
173]. Само положение членов любого совета никак нельзя было
назвать спокойным, так как за невыплату должного количества
податей члены совета, в первую очередь, сам gobernador, заклю¬
чались под стражу, а все их имущество подлежало конфискации
[107:232; 235:97].
Для довершения картины правового положения pipiltin следует
сказать, что они наряду со всеми остальными индейцами рассмат¬
ривались испанским законодательством как ограниченно дееспо¬
собные лица. В частности, им воспрещался свободный выезд из
Индий в Испанию. Такое право они могли получить лишь по спе¬
циальному разрешению испанского монарха [197, т. 2: 221].
Тем не менее, протекционисткие законодательные акты испан¬
ской монархии при всей их половинчатости способствовали спло¬
чению pipiltin как страты и привели к тому, что в начале раннеко¬
лониального периода pipiltin превратились в особое замкнутое со¬
словие, относительно привилегированное внутри аборигенного
общества. Потребность отстаивать свое привилегированное по¬
ложение перед испанскими властями и защищать свои права от
посягательств рядовых общинников, пытавшихся выдать себя за
pipiltin, способствовали росту корпоративного сознания среди
знати науа, а отсутствие необходимости иметь личные военные
заслуги для получения всех привилегий знатного человека при¬
вело к тому, что происхождение стало единственным критерием
принадлежности к pipiltin и гарантией получения соответствую¬
щих прав. Отнюдь не случайно значительную часть произведе¬
ний, написанных на языке науатль в раннеколониальный период,
составляют генеалогии, а совет Тласкалы в середине XVI в. пору¬
чает одному из своих членов проверить достаточно ли благород¬
236

ным является происхождение тех, кто претендует на права и при¬
вилегии pipiltm [109: 144; 143: 82, 109; 185: 37].
Как показывают документы, написанные на языке науатль в
первые 50 лет после завоевания, внутренняя структура данной
страты еще не претерпела существенных изменений. Традицион¬
ное деление на tlahtoque или teteuctin- глав различных потестар-
ных объединений и рэмиджей и собственно pipiltin оставалось в
силе в течение XVI - начала XVII вв. [42: 230-235; 109: 144; 144:
82—87; 156: 686]. Так, в «Матрикуле из Уэшоцинко», созданной
уже в 1560 г., все pipiltm перечисляются отдельно с обязательны¬
ми указанием tecalli, к которому они принадлежат, и упоминани¬
ем tecuhtli, который возглавляет его в данный момент [156: 686,
919]. В судебных исках из Тласкалы того же времени истцы и
ответчики отстаивают свои права на землю на основе своего про¬
исхождения (науат. tlacatiliztlí) от «дома» (науат. chan) опреде¬
ленного tecuhtli [220: 53—55, 61—63]. Как было указано выше, это
деление отразилось даже в испанских обозначениях представите¬
лей знати науа. Прежняя градация по принципу генеалогического
расстояния и статусу предков по обеим линиям также сохранила
свою силу [143: 506; 220: 44-53].
Особенно стойкой такая структура знати оказалась в Тласкале
и Уэшоцинко, где она существовала, по всей видимости, до конца
XVI в. Судя по отдельным фразам Ф. Иштлишочитля и Ф. Альва¬
радо Тесосомока, остатки ее сохранились и в долине Мехико сре¬
ди мешика, аколуаке и чальков [42: 320-327; 143: 82, 125, 108—
109]. Единственной полностью в этот период исчезнувшей груп¬
пой знати науа стали cuauhpipiltin - лица, получившие этот ста¬
тус только благодаря военным заслугам, так как в условиях ис¬
панского господства военные конфликты и доиспанская военная
организация канули в прошлое [143: 109]. Хотя память о проис¬
хождении тех или иных лиц от cuauhpipiltin и определенное пре¬
небрежение, связанное с этим обстоятельством, сохранялись на
протяжении всей второй половины XVI в., т.е. фактически на
протяжении всей первой стадии аккультурации по Д. Локхарту
[143: ПО].
Частичному сохранению прежних позиций знати науа в тече¬
ние первого поколения после Конкисты способствовало то,' что
прежние формы эксплуатации, составлявшие основу экономиче¬
ского благосостояния pipiltm, в этот период еще оставались неиз¬
менными. Зависимые лица, каково бы ни было их местное обо¬
237

значение, сохраняли свой прежний статус и обязательства по от¬
ношению к pipilíin, и были свободны от выплат и трудовых по-
винйостей в пользу испанской короны [19: 63; 58: 235-247; 60:
209; 108: 153; 109: 145; 143: 97-99; 235: 92, 98]. Для tlahtoque со¬
хранение власти над altepetl, пусть даже и ограниченной, означа¬
ло стабильное поступление доходов в виде податей с его жителей
и осуществление всех необходимых работ в их пользу [235: 92-
93]. Кроме того, в течение первых трех десятилетий после завое¬
вания, tlahtoque и pipilíin имели возможность присвоить часть
земель, ранее отведенных для нужд храмов, а также общинные
земл1г[69: 208-209].
Однако в дальнейшем, по мере сокращения численности тяг¬
лового населения, положение знати науа стало постепенно ухуд¬
шаться. Сильнейшим ударом по экономическому благосостоянию
pipiltin стала ликвидация категории зависимых от них лиц и
уравнение последних со всеми остальными macehualtin [107: 98,
143; 174: 96-97]. Испанские власти пошли на этот шаг в связи с
налоговой реформой, стремясь увеличить число плательщиков в
казну. Это мероприятие растянулось на десятилетия, начиная с
50-х гг. XVI в. вплоть до 70-х гг. того же столетия, и связанный с
ним процесс социальной унификации зависимых и свободных
macehualtin в разных регионах происходил с разной интенсивно¬
стью. Официально категория mayecauh была объявлена уничто¬
женной в 1564 г., во время посещения Новой Испании виситадо-
ром (инспектором) Херонимо де Вальдераммой [107: 199]. Тем не
менее, если в долине Мехико pipiltin, по утверждению А. Сориты,
лишились своих зависимых уже к 1560 г., то в Тласкале и Уэшо-
цинко, традиционные формы зависимости сохранялись, по край¬
ней мере, до 80-х гг. XVI столетия [143: 111-112; 235: 11, 154].
Однако и там с 60-х гг. того же столетия начался процесс их раз¬
рушения [143: 112-113]. Наконец, указ Филиппа II от 8 июля
1577 г. предписывал pipiltin платить жалованье всем лицам, рабо¬
тавшим на их землях, что в условиях низкой доходности владе¬
ний знати науа и преобладания в них натурального хозяйства бы¬
ло равносильно медленному разорению [197, т. 2: 221].
Даже в управлении - сфере их традиционного господства -
позиции pipiltin не были устойчивыми. В течение первого поко¬
ления после Конкисты им пришлось столкнуться с постоянной
конкуренцией со стороны лиц, которые в системе традиционных
потестарных отношений не имели никакого права на власть, но
238

зато куда более устраивали испанцев на постах руководителей
индейских общин [235: 97]. Часто это были метисы или воспи-
танники миссионерских школ, попавшие туда по случайности. В
ходе первых нескольких лет после Конкисты tlahtoque и pipiltin
крайне неохотно отдавали своих детей на воспитание миссионе¬
рам, предпочитая посылать взамен них детей своих слуг или зави¬
симых лиц [174. 111]. Испанцы уже в 30-е XVI столетия, пользуясь
исчезновением ряда династий tlahtoque в результате первых эпи¬
демий, ставили таких выдвиженцев на вакантные посты [107: 71].
Позднее они стали делать это, не считаясь с наличием или отсутст¬
вием династий tlahtoque [107: 71, 152]. Постепенное отстранение
tlahtoque от руководства их прежними владениями лишило их ос¬
новных источников дохода. В связи с резким увеличением госу¬
дарственных налогов в течение всей второй половины XVI — нача-
ла XVII вв. существенно ухудшилось и положение pipiltin, зани¬
мавших должности в муниципальных советах, поскольку их оби¬
тателям приходилось содержать за свой счет как членов совета, так
и испанских чиновников, а, кроме того, платить в казну все возрас¬
тающие подати [107: 196, 200; 235: 97-98]. Для центров долины
Мехико содержание членов совета стало почти непосильной но¬
шей. Даже в самых богатых из них жалование главы совета было
меньше платы за труд одного квалифицированного ремесленника
в столице вице-королевства [107: 398].
В последние два десятилетия XVI в. обнищание pipiltin и по¬
теря многими из них традиционных позиций лидерства стали ха¬
рактерной особенностью индейского общества, которую отмеча¬
ли такие испанские авторы, как А. Сорита, X. де Мендиета,
Г. Гомес де Сервантес, X. Палафокс-и-Мендоса [112: 136; 186: 23,
137, 190; 235: 95-97, 154]. Жалобы самих представителей абори¬
генной знати на то, что они ничем более не отличаются от ос¬
тальных индейцев и сами вынуждены обрабатывать свои поля,
стали в этот период общим местом [143: 111]. В этой связи пред¬
ставляется чрезвычайно значимым то обстоятельство, что в ис¬
точниках конца XVI в. практически исчезают или существенно
изменяют свое значение традиционные наименования знатных
лиц. Так, термин tlahtoque стал обозначать членов муниципаль¬
ных советов, термин tecuhtli практически вышел из употребления
[143: 117]. Общее же название знати науа pipiltin исчезло оконча¬
тельно в середине XVII в. [143: 17]. Думается, что эти факты от¬
ражают процесс постепенного превращения индейского населе¬
239

ния Центральной Мексики в одну социально-расовую категорию,
занимавшую одну из низших ступеней в иерархии раннеколони¬
ального общества.
Жречество (teopixque, tlamacazque). «Служителям идолов»,
как называли их завоеватели, не было места в новом обществе
[208: 137]. Любопытно заметить в этой связи практически полное
молчание колониальных источников о судьбе жречества науа по¬
сле Конкисты. Хотя все они единодушно констатирует уничто¬
жение в ходе насильственной христианизации науа жречества как
хорошо организованной социальной страты, в них почти ничего
не говорится о том, как происходил этот процесс. Известно толь¬
ко, что все уцелевшие в ходе Конкисты ритуальные центры Мек¬
сиканского нагорья были разгромлены в середине 20-х - начале
30-х XVI в. первыми миссионерами-францисканцами в результа¬
те специально организованной кампании [65: 154]. В долине Ме¬
хико, по утверждению Т. Мотолинии, эти мероприятия были
осуществлены в течение нескольких дней в начале 1525 г. под
руководством будущего епископа фрая X. де Суммараги [174:
26]. В большинстве случаев миссионерам помогали новообра¬
щенные из числа самих индейцев, как, например, в Тепепулько
(восточная часть долины Мехико) [174: 105]. Т. Мотолиния при
этом ничего не сообщает о судьбе их обитателей, кроме того, что
они были разогнаны, но, судя по свидетельству его собрата по
ордену Б. де Саагуна, такие акции сопровождались физической
расправой над представителями жречества [208: 288-289]. Также
известно, что в 30-е годы традиционные ритуалы еще отправля¬
лись втайне и руководили ими уцелевшие жрецы [184, т. 1: 3].
Т. Мотолиния, в частности, упоминает, что они в ходе специаль¬
ных ритуалов «смывали» крещение с неофитов [174: 108]. Эти
действия вызывали ответную реакцию миссионеров, которые с
помощью своих индейских воспитанников выслеживали места
тайных собраний и устраивали затем такие же погромы, как и в
начале своей деятельности [208: 288-289].
Индейцы были изъяты из ведения инквизиции, но первый епи¬
скоп Новой Испании X. де Суммарага занимался инквизиторской
деятельностью и в 30-40-х гг., в частности, организовал несколь¬
ко auto-da-fe с сожжением доиспанских предметов культа и каз¬
нями или более легкими наказаниями отпавших от христианства
[188: 4]. Среди погибших на auto-da-fe упоминаются некоторые
лица, которые могли быть связаны с прежним жречеством, но
240

были ли эта ритуальные специалисты прежнего образца или
«колдуны» позднего колониального периода не ясно [125: 119;
188. 4]. По имеющимся данным, можно констатировать лишь то,
что уже в 30-е гг. XVI в. в результате организованных миссионе-
рами акций жречество науа в его прежнем виде перестало суще¬
ствовать. Исключение составили лишь низшие ритуальные спе¬
циалисты íicitiy продолжавшие, как и в доиспанский период, за¬
ниматься гаданием и целительством [204: 66-69]. Число их было,
вероятно, довольно значительным, а влияние на представления
индейцев весьма существенным, судя по специально написанным
против ticiîi в первой половине XVII в. трактатам X. де ла Серны
и Э. Руиса де Аларкона, [204; 213]. Однако оба эти источника
свидетельствуют, что îiciti не составляли единых организаций в
отличие от прежнего жречества доколониальной эпохи.
Торговцы (pochteca). Информация о положении торговцев на¬
уа в колониальный период чрезвычайно скудна и фрагментарна.
Хотя сам термин pochteca продолжает спорадически встречаться
в разных документах колониального периода на языке науатль
вплоть до XVIII в., он употребляется по отношению к торговцам
любого происхождения, в том числе испанцам [144: 7]. Что каса¬
ется прежней организации торговых общин, столь подробно опи¬
санной в 9-й книге «Всеобщей истории вещей» Б. де Саагуна, то
его информаторы говорят о ней как о части прошлого [205, т. 2:
119]. Некоторые замечания, имеющиеся в источниках, дают ос¬
нования полагать, что в условиях нового режима происходило
постепенное растворение pochteca среди других социальных
страт. Эндогамия в колониальное время уже перестала быть пра¬
вилом для pochteca. По крайней мере, известен случай, когда
старший сын tlahtoani Тлателолько женился на дочери торговца
доколониального периода, что в доконтактном обществе науа
было практически невозможно [143: 100]. Более частыми, однако,
являются свидетельства о постепенном слиянии pochteca с mace-
hualtin, которые имеются, прежде всего, в источниках по северо-
восточной части Мексиканского нагорья. Так, примерно 20% жи¬
телей Уэшоцинко занимались торговлей или ремеслом, но при
этом они не выделяются в особые социальные группы и перечис¬
ляются вместе со всеми остальными рядовыми общинниками и
даже зависимыми [143: 100-101; 156: 482, 469]. В документах из
Тласкалы pochteca также определяются как macehualtin, а неко¬
16 Зак 1395
241

торые из них, - как зависимые (tlamayetque) одного из 4 tlahtoque
Тласкалы [143: 101].
Эти факты, наряду с молчанием источников о сохранении ка¬
ких-либо прежних форм общинной организации торговцев, наво¬
дят на мысль, что в колониальный период pochteca как особая со¬
циальная страта доколониального общества науа перестала суще¬
ствовать. Это обстоятельство является вполне естественным, когда
доставка и обмен престижных предметов, составлявшие основу
деятельности pochteca в условиях натуральной экономики доколо¬
ниального периода, столкнулись с новым типом торговли, осно¬
ванным, прежде всего, на извлечении прибыли и конкуренции.
Ремесленники (науат. tolteca, исп. oficiales). Совершенно по-
другому поначалу сложилась ситуация с ремесленниками. На са¬
мых первых этапах раннеколониального периода испанские за¬
воеватели испытывали острую нехватку привычных для них
предметов повседневного обихода, а количество высококвалифи¬
цированных ремесленников среди них самих было незначитель¬
ным. При этом специализация последних была тем или иным об¬
разом связана с военным делом, а не с потребностями повседнев¬
ной жизни. Кроме того, в первые десятилетия после завоевания
испанцы не считали ремесло, как и всякий ручной труд, подо¬
бающей для них сферой деятельности.
В индейских ремесленниках также остро нуждалась и католи¬
ческая церковь. Программа христианизации всего аборигенного
населения Центральной Мексики предполагала строительство не
только храмов, но и жилищ для самих служителей церкви, а так¬
же изготовление предметов культа. Немногочисленные по срав¬
нению с индейским населением испанские переселенцы были не ;
в состоянии обеспечить огромные потребности церкви. Кроме
того, использование труда ремесленников-науа для церковных
нужд само по себе служило целям евангелизации. На первых по¬
рах незнание миссионерами науатля делало практически невоз¬
можной устную проповедь, поэтому изготовление индейскими
мастерами предметов культа, изображений евангельских персо- !
нажей и символов помогало им больше проникнуться основами ■
новой религии. Неудивительно, что одним из первых мероприя- ..
тий миссионеров на новой земле стало создание школ для индей- |
цев, предназначенных не только для обучения неофитов основам |
христианского вероучения, но и для овладения ими ремеслами, î
наиболее необходимыми для нужд завоевателей.
242

Уже в 1524 г. в г. Мехико один из первых францисканских
миссионеров фрай Педро де Ганте создал при монастыре св.
Франциска школу Сан-Хосе-Белен-де-лос-Натуралес, по поводу
которой он, в частности, писал следующее: «Я заставлял их, пре¬
жде всего, заниматься самыми обычными ремеслами, такими, как
портняжье дело, сапожное дело, плотничество, кузнечное дело и
тому подобными» [65: 207]. В течение первой половины XVI в.
такие центры обучения ремеслу при монастырях возникли прак¬
тически во всех более или менее крупных приходах Центральной
Мексики (цит. по [64: 253; 128: 212]).
Равный интерес к освоению науа испанских ремесел проявля¬
ли и светские власти. В инструкции первого вице-короля Новой
Испании Антонио де Мендосы своему преемнику говорится: «Я
постарался обеспечить, чтобы в этой республике были индейские
ремесленники всех родов и отсюда такое большое число их» (цит.
по [64: 235-236]). Эта политика в сочетании с относительно вы¬
соким уровнем развития ремесла в доконтактном обществе науа
дала свои результаты, в первую очередь, в самой долине Мехико,
где были сосредоточена львиная доля испанских мастерских и
миссионерских школ. В 1569 г. один из испанских жителей г.
Мехико заявлял, что в городе нет такого ремесла, которым бы не
овладели индейцы [107: 397]. Действительно, в документах дан¬
ного периода среди науа упоминаются перчаточники, стеклоду¬
вы, шорники, портные, кузнецы, оружейники, вышивальщики,
ювелиры, плетельщики кружев [64: 253; 107: 397; 174: 212-214].
Перечень почти всех этих профессий имеется также в 4-й книге
«Всеобщей истории вещей» Б. де Саагуна. Это наводит на мысль,
что значительная часть информации о положении ремесленников
и их специализации в обществе науа относится на самом деле к
колониальному периоду, а не к доиспанскому времени, как при¬
нято думать [205, т. 2: 18-19].
Организация ремесленников-науа в колониальном обществе
представляет собой любопытный пример сочетания старых и но¬
вых традиций. С одной стороны, сохранилась доколониальная тра¬
диция специализации представителей одного calpolli или поселе¬
ния на определенном виде ремесла, также как и наследование про¬
фессии от отца к сыну. С другой стороны, объединения ремеслен-
ников-науа стали копировать цеховую организацию их испанских
коллег [56: 40; 107: 397]. Так, сапожники-индейцы в 1560 г. были
организованы в замкнутое корпоративное объединение с собст¬
243

венными мастерскими и контролером, следившим за качеством
продукции [107: 398]. В соответствии с принципами устройства
испанских цехов находилась и организация индейских свечных
мастеров [64: 233]. Есть упоминания о том, что некоторые cofra¬
días науа состояли из лиц одной профессии [107: 398].
Положение ремесленников в колониальном обществе науа не
было повсеместно одинаковым. В Тласкале и Уэшоцинко они
рассматривались как macehuaîtin и в качестве таковых числятся в
«Переписях из Тласкалы» и в «Матрикуле из Уэшоцинко» [156:
482, 686; 185: 210-299]. Возможно, часть из них принадлежала к
числу зависимых от знати tlalmecauh или temacehualtin [143: 101].
Во всех регионах Мексиканского нагорья продолжала сохранять¬
ся частичная специализация жителей определенного селения на
изготовлении ремесленной продукции из доступного им сырья
[64: 253; 128: 397]. Большинство же полностью занятых ремеслом
науа было сосредоточено в самом г. Мехико или в прилегающих
к нему центрах, таких как Аскопоцалько, в течение всего ранне¬
колониального периода бывшего центром индейских ювелиров
[107: 397]. По сравнению с macehuaîtin и даже с большей частью
pipiltin периферийных районов экономическое положение этих
ремесленников было значительно лучше. Стоит напомнить, что в
середине XVI в. индейские..ювелиры и вышивальщики зарабаты¬
вали до одного песо в день. Такого жалованья не имел ни один из
индейских gobernadores в долине Мехико [107: 398]. Тем не ме¬
нее, экономические интересы ремесленников науа в колониаль¬
ный период существенным образом ущемлялись расовой дис¬
криминацией и системой repartimiento, принудительного труда в
пользу испанских завоевателей, от которого они в отличие от
pipiltin не освобождались.
По мере увеличения испанского населения в зоне Мексикан- ;
ского нагорья ремесленники науа испытывали все возрастающую
конкуренцию со стороны испанских ремесленников. Последние в
своем стремлении потеснить соперников не брезговали никакими
методами. В XVI в. в Мехико нередки были случаи, когда испан¬
ские ремесленники громили мастерские своих индейских конку¬
рентов, забирали у них сырье и готовые изделия, а самих их вы¬
нуждали работать на себя на кабальных условиях [107: 399]. I
Мощным инструментом в борьбе испанских ремесленников про¬
тив конкуренции со стороны индейцев стала цеховая организа¬
ция. Первый цеховой устав (устав цеха шелкоткачей) появился ¡
244

уже в 1542 г. [64: 260; 107: 399]. За ним последовал устав цеха
вышивальщиков (1546 г.) [64: 260]. В соответствие с практикой
сложившейся еще на Пиренейском полуострове, лицам «нечисто¬
го происхождения» доступ в цехи запрещался [64: 11, 224; 107:
400]. В эту категорию попали и индейцы, которых цехи, зани¬
мавшиеся наиболее престижными ремеслами, не брали даже в
ученики [64: 224; 107: 400]. Другие цеховые объединения, на¬
пример, цех шорников, допускали индейцев и лиц смешанного
происхождения в свои ряды, но только на низшие ступени цехо¬
вой иерархии [64: 229; 107: 401].
К концу XVI в. типичной стала ситуация, когда на самых низ¬
кооплачиваемых и непрестижных местах в цеховой организации
или даже без права членства в ней работали индейцы и лица
смешанного происхождения [64: 227, 253; 107: 401]. Распростра¬
нена была также работа индейцев на испанского хозяина в каче¬
стве отработки невыплаченного долга [107: 399]. Но еще больше
выгод в использовании почти даровой рабочей силы сулило
repartimiento.
Система repartimiento (исп. «распределение») как способ экс¬
плуатации коренного населения Нового Света была введена «Но¬
выми Законами о хорошем обращении с индейцами» от 1542 г.
как частичная компенсация за фактическую отмену encomiendas и
существовала до конца XVII в. [19: 80; 107: 223]. Она состояла в
принудительном «найме» индейцев физическими и юридически¬
ми лицами для выполнения различного вида работ [19: 80; 107:
213; 235: 165]. Это мог быть сельскохозяйственный труд, строи¬
тельные работы, работы в рудниках, а также в ремесленных мас¬
терских [235: 158-161]. Распределение индейцев было делом го¬
сударственных органов и находилось в руках специальных чи¬
новников- судей-репартидоров [107: 223; 235: 165]. Формально
срок работы индейца на своего «нанимателя» не должен был пре¬
вышать 3-4 месяцев и за свой труд он должен был получать сим¬
волическую плату в размере 1 реала [19: 81; 107: 215]. В действи¬
тельности эти правила редко соблюдались [113: 105; 235: 166]. В
сфере ремесла существовали два основных вида использования
труда индейцев по системе repartimiento. В первом случае неква¬
лифицированных индейцев передавали в ремесленные мастер¬
ские и владельцы мастерских обучали их, одновременно пользу¬
ясь их трудом [64: 253]. Во втором случае уже квалифицирован¬
ных индейских ремесленников использовали на работах по
245

строительству церквей, на службе у вице-королей и креольской
элиты [64: 81; 104: 253]. Положение последних было несколько
лучше, но даже эти ремесленники предпочитали откупиться от
repartimiento или послать кого-то другого вместо себя [107: 104].
Смертность на работах, осуществлявшихся по системе repar¬
timiento, была весьма высокой, особенно на дренажных работах по
осушению озера Тескоко, проводившихся в начале XVII в. [104:
241-242]. Кроме того, необходимость на длительный срок остав¬
лять свою мастерскую для тяжелой работы, часто не соответство¬
вавшей специализации, на другого и в ущерб своему собственному
занятию, существенно подрывала конкурентоспособность индей¬
ских ремесленников. Ослаблению их позиций способствовало
также общее тяжелое экономическое положение науа в раннеко¬
лониальный период.
Не следует упускать из вида и еще один важный фактор - ре¬
месленники науа, особенно проживавшие в столице, были, пожа¬
луй, одними из наболее аккультурированных членов индейского
общества наряду с pipiltin. Тяжелое экономическое положение и
неравная конкуренция с испанскими ремесленниками заставляли
их принимать любые условия труда, зачастую и нелегального.
Несмотря на строгие уставы на протяжении всего колониального
периода, цеховые объединения не брезговали использованием
труда «цветных» лиц, на которых не распространялись цеховые
привилегии [64: 231, 253]. В конце XVI - начале XVII вв. индей¬
ские ремесленники пополнили ряды городского плебса, состояв¬
шего в основном из лиц смешанного происхождения и подобно
им занимавшихся ремесленной деятельностью в пользу испан¬
ских цехов [64: 231; 83: 400-401].
Простолюдины (науат. macehualtin, исп. maceguales). В ко¬
лониальное время macehualtin оставались основной стратой об¬
щества науа. К примеру, в начале раннеколониального периода в
Тласкале на одного pilli приходилось 75 macehualtin [109: 143]. К
тому же, в течение первых ста лет после испанского завоевания в
составе macehualtin постепенно растворялись все прочие страты
доколониального общества науа, включая и часть pipiltin. Как
уже было отмечено ранее, термин macehualtin, который первона¬
чально имел значение «подданные», «простолюдины», в его ис¬
каженном варианте maceguales стал использоваться по отноше¬
нию ко всему индейскому населению Мексиканского нагорья
[143:96].
246

Из всех страт доколониального общества науа положение
macehualtin претерпело менее всего изменений. Как уже неодно¬
кратно упоминалось выше, в колониальное время macehualtin
были по-прежнему объединены в calpolli, разбитые на группы,
кратные двадцати [107: 86, 119; 156: 482, 686]. Основной общест¬
венной функцией macehualtin осталось обеспечение потребностей
представителей других социальных страт и центральных органов
управления. Однако теперь к прежним «естественным сеньорам»
прибавились еще энкомендеро и испанские чиновники, предста¬
вители короны, и бремя налогов и повинностей значительно воз¬
росло. На первых этапах раннеколониального периода, в эпоху
господства энкомьенды, macehualtin продолжали выплачивать
подати натурой в прежней форме и выполнять повинности как в
пользу pipiltin, так.и в пользу энкомендеро. Согласно Т. Мотоли¬
нии, «слово encomendero было единственным мерилом количест¬
ва податей» [174: 121]. После вступления в силу в 1542 г. «Новых
законов» все macehualtin за исключением детей до 12 лет, инва¬
лидов и стариков подлежали вышеописанной системе repar¬
timiento [107: 213]. Кроме того, с 50-х гг. XVI в. в соответствии с
проводившейся тогда налоговой реформой они были обязаны
платить tributo, специальный налог с индейцев в пользу испан¬
ских монархов [19: 52-53; 107: 200]. К этому стоит прибавить
введенный в 1552 г. налог на строительство кафедрального собо¬
ра в Мехико, налоги на домашнюю птицу и на защиту побережья
от пиратов, утвержденные в 1592 г., десятину католической церк¬
ви, налог на жалованье испанским чиновникам, а также жалова¬
нье и подати натурой своим «естественным сеньорам» и членам
совета своего поселения [1Ó7: 204]. Все эти подати надлежало
платить либо деньгами, либо маисом, причем в постоянно возрас¬
тавших размерах [107: 201]. Если в первые десятилетия XVI в.
подати в королевскую казну в денежном эквиваленте были равны
примерно 4 серебряным реалам, то, согласно новым налоговым
обязательствам, основная масса индейских плательщиков должна
была внести в казну уже 9,5 реалов серебром и половину фанеги
(около 27,5 л) маиса в год [107: 200]. От налогов, согласно этой
же реформе, не освобождались теперь и лица, традиционно не
облагавшиеся податями, за исключением инвалидов. Вдовы,
вдовцы, неженатые индейцы, жившие отдельно от родителей,
должны были платить половину принятой ставки [107: 200].
247

Однако, как показывают исследования Д. Локхарта и его уче¬
ников, сами науа продолжали при выплате налогов руководство¬
ваться старым принципом, когда поступление податей обеспечи¬
валось за счет общинных земель, обрабатывавшихся коллективно
[144: 137]. Такая ситуация в условиях резкого сокращения насе¬
ления и земельного фонда, находившегося в распоряжении об¬
щин, вследствие захвата части земель индейской знатью и испан¬
скими колонистами вызвала падение доходов даже относительно
состоятельных calpolli и значительное ухудшение положения
macehualtin. Вполне возможно, что катастрофическое уменьше¬
ние численности науа в результате эпидемий было связано не
только с отсутствием у них иммунитета к завезенным инфекциям,
но и с его ослаблением в результате гиперэксплуатации со сторо¬
ны завоевателей. Сокращение населения, в свою очередь, созда¬
вало порочный круг, так как испанские власти вынуждены были
не только повышать подати, но и расширять круг плательщиков,
в число которых попали и зависимые.
Зависимые (науат. mayecauh, tlalmayeíque, temacehualtin,
исп. terrazgueros). Вторая половина XVI столетия прошла под
знаком постепенного уничтожения этой категории вследствие, во-
первых, целого ряда мероприятий испанской администрации, во-
вторых, сопротивления самих зависимых, желавших освободиться
от прежних обязательств, в-третьих, в результате появления воз¬
можности свободного труда по найму в испанских хозяйствах.
Что касается первого фактора, то испанские власти готовы
были терпеть прежнее положение вещей, при котором зависимые
несли фискальные обязательства только в пользу своего tecuhtli
или pill i до той поры, пока это не сказывалось на количестве по¬
ступавших податей. После резкого сокращения податного насе¬
ления в результате эпидемий середины XVI в. администрация
самой метрополии приступила к преобразованию традиционной
налоговой системы, основанной на доиспанских традициях. Вы¬
шеупомянутая попытка перехода к единой подушной подати,
осуществленная в период с 1550 по 1570 гг., предусматривала
включение в состав плательщиков и всех лично зависимых от
pipiltin [107: 196-197]. Кроме того, как уже упоминалось выше, с
1577 г. касики и принсипалы обязаны были перейти к найму всех
лиц, занятых на работах в их хозяйствах [197, т. 2: 221].
Эти меры со стороны испанских властей сопровождались рас¬
тущим сопротивлением зависимых, не желавших более выпол-
248

нять традиционные обязательства по отношению к своим «есте¬
ственным сеньорам», которые в 50-е гг. XVI в. нередко должны
были «добровольно» уступать им часть земель. Так, в частности,
произошло с землями tlahtoani Койокана (долина Мехико) дона
Хуана де Гусмана и в Тласкале с землями дона Хулиано де л а Ро¬
сы, главы крупнейшего tecalli Айяпанко Текпан [М3: 112]. В ус¬
ловиях освобождения значительной части земель от традицион¬
ного контроля со стороны общин и знати представители низших
слоев общества науа, по-видимому, уже не так нуждались в свя¬
зях с определенным знатным лицом, что ранее давало возмож¬
ность получить право на пользование землей. Ведь параллельно
существовали, причем постепенно расширявшиеся, испанские
хозяйства, где наряду с repartimiento использовался и свободный
наемный труд. К XVII в. среди сельского населения Центральной
Мексики появляется новая категория gañanes - вольнонаемные
сельскохозяйственные рабочие, среди которых было много ин¬
дейцев [69: 214; 143: 114].
Как уже отмечалось выше, во время посещения Новой Испа¬
нии Херонимо де Вальдераммой категория mayecauh официально
была объявлена уничтоженной, а в XVII в. все обозначения зави¬
симых исчезают из употребления.
Невольники (tlacotin). Официально традиционное рабство сре¬
ди науа было отменено в 1538 г., когда Карл V издал седулу, в
которой запрещалось «касикам и принсипалам держать, прода¬
вать и обращаться как с рабами с подвластными им индейцами»
[197, т. 2: 199]. В течение 30-40-х гг. XVI в. упоминания о tlacotin
еще встречаются в документах, к примеру, в переписях из района
современного г. Куэрнаваки [143: 100]. Что касается Тласкалы и
долины Мехико, то, по утверждению Т. Мотолинии, под влияни¬
ем проповеди миссионеров многие новообращенные представи¬
тели pipiltin «добровольно» отпустили своих рабов на свободу в
течение 30-40-х гг. XVI в. [107: 153; 174: 120]. Так, в 1537 г. в
Тласкале было отпущено на свободу 20 тыс. невольников [109:
144]. В 50-е гг. XVI в. упоминания о tlacotin почти полностью
исчезают из источников [143: 101].
В качестве примера освобождения рабов как акта христиан¬
ского милосердия обращенными в христианство представитёлями
высшей знати науа весьма показательно свидетельство о рабах
доньи Исабель де Моктесума, дочери Мотекухсомы Шокойоцина,
которое имеется в ее завещании, составленным 11 июня 1550 г.
249

Как ревностная католичка, благочестие которой не переставали
хвалить францисканские монахи и ее супруг испанец, донья Иса¬
бель говорит:
«Также я желаю и повелеваю, чтобы все рабы индейцы и индеанки, уроженцы
этой земли, которыми владеем вместе с моим мужем Хуаном Кано, из той части, что
принадлежит мне, бйли освобождены от всех повинностей, обязательств и ограни¬
чений как свободные лица. И я выполняю свою личную волю, поскольку не считаю
их рабами, а если они таковыми являются, я хочу и приказываю, чтобы они были
свободны» [146а: 490].
В целом, история общества науа в раннеколониальный период
является важным примером того, что прямым следствием влия¬
ния более сложного общества и его политических институтов на
общество с еще незавершенными процессами образования страт
и политических структур может быть не только ускорение этих
процессов, но и, напротив, регресс традиционных социопоте-
старных образований и вторичная эгалитаризация. В данном слу¬
чае к началу XVII в. из всех раннегосударственных организмов
науа, в которых прослеживались тенденции к превращению в
развитые государственные образования, остался только altepeîl -
образование номового типа, которое в XVII в. продолжало свою
трансформацию в небольшую муниципию по образу и подобию
испанской [143: 181].
Несмотря на первоначальную консолидацию таких страт або¬
ригенного общества, как знать и ремесленники на протяжении
первых трех десятилетий после Конкисты, к середине XVII сто¬
летия из всех страт доиспанского общества науа фактически ос¬
талась только одна - macehualtin [107: 152]. Другие страты либо
влились в ее состав (зависимые или рабы и отчасти даже знать),
либо (ремесленники и верхушка знати) растворились в среди ана¬
логичных стратах нового общества, созданного завоевателями.
Прямым следствием эгалитаризиции общества науа явилось то,
что родство, возраст и гендер вновь стали основными принципа¬
ми его социального конституирования. Но едва ли общество науа
колониального периода стоит рассматривать на основе тех же
подходов, что используются при анализе структуры любого эга¬
литарного общества, еще слабо затронутого контактами с евро¬
пейцами. Не следует забывать, что общество науа в результате
всех преобразований раннеколониального периода было инкор¬
порировано в другое, гораздо более сложное, общество, основан¬
ное на социально-расовом делении, где представители опреде¬
ленной расы выполняли особую функцию. Весьма показательно,
250

что индейцев в благожелательно настроенных к ним источниках
XVII в. сравнивают с пчелами, которые своим трудом обеспечи¬
вают существование представителей более привилегированных
рас [186: 22]. Подобное положение сохранялось на протяжении
всего колониального периода, а в отношении к индейцам в целом
и в современной Мексике ясно прослеживаются отголоски их
подчиненного статуса в социально-расовом делении вице-коро¬
левства Новая Испания.

ПОЛОВОЗРАСТНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
РАННЕКОЛОНИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА НАУА
Формы половозрастной стратификации
в'перибд социализации индивида:
конфликт двух систем
После Конкисты период социализации индивида приходился
на время от рождения до 15 лет, при этом большую часть его ох¬
ватывая общий терминологически недифференцированный по
половому признаку период от рождения до 10-12 лет. Судя по
словарю А. Урбано (1605 г.), данный период по-прежнему име¬
новался терминами сосопеуой илиpillotl [225: 296].
Coconeyotl (Эж), pillotl (Эм). По сравнению с доколониальным
периодом новым в процессе социализации индивида в обществе
науа было то, что к прежнему обряду «омовения ребенка» (см.
рис. 2), который символизировал его вхождение в мир людей,
теперь прибавился близкий по своему содержанию христианский
обряд крещения, призванный вытеснить его [174: 113-114]. Ис¬
панские авторы нередко с удивлением отмечали большую сте¬
пень внешнего сходства обоих ритуалов [174: 65, 10]. Тем не ме¬
нее, христианское таинство в своей основе имело существенное
отличие. Посредством крещения ребенок не просто вводился в
социальный мир, он становился членом христианской церкви, т.е.
общины избранных, наделенных возможностью спасения души и
искупления первородного греха через присоединение к последо¬
вателям богочеловека. Поэтому крещение было возможно и в
зрелом возрасте, что было бы совершенно немыслимо для тради¬
ционного обряда «омовения ребенка» (см. рис. 2) [76: 80]. Новым
было и то, что обряд крещения совершал чужой, представитель
иной культуры, а не ticitl, т.е. повитуха, для которой эта была та¬
кая же обязанность, как и непосредственная помощь при родах.
Кроме того, в круг лиц, ответственных за судьбу ребенка, теперь
вводилась новая категория - «крестные родители», причем по
решению миссионеров право выбора восприемников от купели
принадлежало не самим родителям новорожденного, а приход¬
скому священнику [76: 82]. Наиболее вероятное объяснение по¬
следнему — стремление церкви провести резкую границу между
христианским институтом крестных родителей и доиспанской
практикой предоставления ребенку заместителей биологических
252

породителей, в лице специально выбранных «дяди» и «тетки» во
время обряда перехода на празднике Ицкалли [205, т. 1:41].
Крещение достаточно быстро вошло в число обрядов жизнен¬
ного цикла у науа. Примечательно, что в переписях из Молотлы,
относящихся к первому десятилетию после Конкисты, наиболь¬
шее число некрещенных лиц приходится на взрослых, родивших¬
ся до прихода испанцев или подростков, в то время как среди
младенцев, не достигших первого года жизни, некрещенными
были только двое [60: 235-242]. В Тлашкале обряд крещения стал
общей практикой уже к 40-м гг. XVI в. [174: 108-109; 181: 346]. В
документах второй половины XVI в. уже не встречаются лица,
которые наряду с языческим именем не имели бы также личного
христианского имени.
Столь существенный успех в распространении обряда креще¬
ния при малочисленности священников отчасти объясняется тем,
что крещение, как взрослых, так и новорожденных, производи¬
лось в массовом порядке. В инструкции от 1568 г. францискан¬
ских миссионеров tepixque - главам объединений по 20, 60, 80
человек, предписывалось по воскресеньям приносить в церковь
всех новорожденных того или иного селения для их крещения
после воскресной службы [76: 81]. Несоблюдение этого предпи¬
сания грозило наказанием самим tepixque, которые, естественно,
были весьма заинтересованы в его выполнении. Сделать это мог¬
ли и сами родители или родственники [76: 81]. Ввиду многочис¬
ленности детей крещение производилось священником по сокра-
щенному варианту обряда [76: 81; 174: 114]. Еще более упрощен¬
ным был обряд, если здоровье новорожденного находилось в
серьезной опасности. В таком случае крещение происходило
прямо у входа в церковь и нередко при отсутствии «святой воды»
[76: 81]. В этом случае священник сначала благословлял воду,
принесенную родителями или родственниками ребенка, а затем
обращался к нему самому с краткой формулой: «Крещу тебя во
имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь» [76: 81].
Вопреки первоначальным надеждам миссионеров, крещение
не вытеснило доиспанского обряда «омовения ребенка». В 1630 г.
ректор Колехио де Мехико Хасинто де ла Серна с явным бокру-
шением писал об отношении науа к христианским таинствам:
«И они не удовлетворились тогда смешением и искажением вышеназван¬
ных вещей, но пошли далее в смешении некоторых из таинств Нашей Святой
Матери Церкви со своими собственными обрядами, как в случае с крещением,
при котором подобно католической церкви, используют воду и горящую све-
253

чу; таким образом, эти идолопоклонники используют те же самые вещи [что и
католическая церковь при крещении]... для своего собственного крещения, во
время которого дают детям имена в соответствии со своим прежним обрядом
и календарем, подобно именам святых, которые им дают после крещения в
церкви, как, например, Хуан Кетцалькоатль и Хуана Коски, имя одной из бо¬
гинь...» [213: 65]/
Здесь стоит отметить, что использование воды и огня (в дан¬
ном случае в виде горящей свечи) не является новацией, так как
оба эти атрибута играли ключевую роль в родильных обрядах
доколониального периода [205, т. 2: 18] Очень любопытна ин¬
формация X. де ла Серны о сохранении использования традици¬
онного ритуального календаря (tonalamatî) для наречения ребен¬
ка именем. Это проливает свет на происхождение так называе¬
мых языческих имен рядовых науа, которые весь раннеколони¬
альный период уживались с христианскими именами. Обычно в
это время имена большинства науа состояли из двух частей -
имени христианского святого, полученного при крещении, и
служившего личным именем, и «языческого», которое человек,
по свидетельству X. де ла Серны, получал в результате доиспан-
ского обряда «омовения», и которое служило своего рода «фами¬
лией» [143: 119]. Интересно, что при этом, по крайней мере, сре¬
ди тлауика и мешика женщины в качестве этих вторых имен, ча¬
ще всего, носили «порядковые имена» в соответствии с последо¬
вательностью своего рождения: Тиакапан- «старшая», Тлако-
«средняя», Шокойотль- «младшая» [143: 119]. Мужские «языче¬
ские имена» отличались большим разнообразием. Полностью ис-
панизированные имена, состоявшие из личного имени и фами¬
лии, носили только представители высшей знати науа. Послед¬
ние, как правило, получали их в честь своих высокопоставленных
испанских крестных из числа наиболее выдающихся конкистадо¬
ров, испанских чиновников высокого ранга и прелатов католиче¬
ской церкви [143: 120; 181: 348].
За исключением введения нового обряда при рождении, не
имеется данных о том, что первые этапы жизни ребенка каким-
либо образом существенно отличались от времен до испанского
завоевания. Напротив, непосредственные наблюдения Б. де Саа-
гуна, Т.Б. Мотолинии и X. Мендиеты о правилах ухода за ма¬
ленькими детьми, ведущей роли матери и ее старших дочерей в
воспитании детей первых лет жизни, и свидетельство «Кодекса
Мендосы», составленного уже в 40-е гг. XVI в., позволяют ут¬
верждать, что основные принципы воспитания детей в первые
254

годы жизни остались теми же, что и до Конкисты [174: 108, 138;
164: 320—321; 205, т. 2: 150—152] (см. рис. 7—8). Подробно они
были описаны в первой части настоящей книги. Сохранение в
словарях науатля конца XVI — начала XVII вв. таких метафориче-
ких обозначений терминов, как ос ail, ос íototl для ребенка в те¬
чение первых 2—3 лет жизни также наводит на мысль, что в рам¬
ках детства науа продолжали выделять период до 4 лет как осо¬
бую стадию в жизни индивида [225: 309].
Об этом же свидетельствует и сохранение вплоть до первой по¬
ловины XVII в. обрядов перехода, связанных с языческим празд¬
ником Ицкалли (рис. 4). По словам того же X. Серны, «они имеют
свою собственную разновидность конфирмации, которая состоит
в том, что в определенное время после крещения они прокалывают
детям уши и совершают другие церемонии, давая детям крестных
отцов и матерей (исп. padrinos у madrinas), как во время таинства
конфирмации» [213: 65-66]. Стоит напомнить, что именно «крест¬
ными родителями» (исп. padrino и madrina) Б. де Саагун именует
«дядю» и «тетку» ребенка (науат. tetla и teahui), которых выбира¬
ли для него во время прокалывания ушей на празднике Ицкалли в
доколониальный период [205, т. 2: 41].
Длительное сохранение доиспанских обрядов перехода и пре¬
доставления ритуальных заместителей биологических родителей
наряду с аналогичной испанской практикой, неизбежно ставит
вопрос о роли крестных родителей в обществе науа. Система ку¬
мовства (compadrazgo), столь характерная для социальной орга¬
низации науа современной эпохи, когда на основе крещения но¬
ворожденного представителя той или иной общины между его
родителями или даже между представителями соседних общин
возникает целый круг взаимных обязательств, касающихся повсе¬
дневных отношений, помощи в экстремальных случаях и брачных
норм, еще не появилась на свет в своем современном виде. Во вся¬
ком случае, в рассматриваемых источниках нет упоминаний ни о
чем, подобном современному институту.
Следует напомнить также, что, согласно решению первых мис¬
сионеров, право выбора крестных родителей принадлежало свя¬
щеннику, а не биологическим родителям ребенка [76: 81]. В 1го же
время, требования миссионеров чаще всего оставались только
требованиями, не получая реального осуществления, а в условиях
социальной нестабильности раннеколониального периода, вы¬
звавших резкое увеличение числа сирот, заместители биологиче-
255

ских родителей, вероятно, должны были играть важную роль.
Ч. Гибсон и П. Гонсальбо Айспуру относят появление института
compadrazgo уже ко второй половине XVI столетия на основании
того факта, что в это время науа восприняли сам институт крест¬
ных родителей [107: 151; 114: 49]. Однако американские антро¬
пологи Хьюго Нутини и Бетти Белл, подробно исследовавшие
историю возникновения compadrazgo на материале Тлашкалы,
пришли к выводу, что в течение XVI - первой половины XVII вв.
гораздо более значимой и характерной была взаимосвязь между
крестным и крестником, а связь между кумовьями, составляющая
основу современной системы compadrazgo, еще не приобрела
первостепенной важности [Г81: 347-348]. Зачатки современной
системы, по их мнению, стали появляться лишь с 30-х гг. XVII
столетия [181: 350-351]. В таком случае, вполне возможно, что
два сходных по характеру института, местный и привнесенный
испанцами, в первые сто лет после Конкисты дублировали друг
друга, создавая для ребенка максимально широкий круг замести¬
телей биологических родителей в случае их смерти, и только их
последующий синтез в конце раннеколониального периода дал
начало современной системе ритуального родства.
Как и до прихода испанцев, данную возрастную степень мож¬
но охарактеризовать как период освоения первых навыков жиз¬
необеспечения и своей последующей специализации. Несмотря
на процесс постепенного распада традиционного большесемей¬
ного коллектива и определенные кризисные моменты в семейных
взаимоотношениях, основную роль в этом процессе продолжала
играть семья, причем сами принципы обучения, равно как и от¬
ношения, в целом, в семье по-прежнему основывались на поло¬
возрастной стратификации. Согласно «Францисканскому кодек¬
су», мальчики помогали отцам в сельскохозяйственных работах, а
девочки под руководством матерей и старших сестер учились
прядению, ткачеству, приготовлению пищи и другим традицион¬
но женским занятиям [76: 56] (рис. 9).
Сохранялось и само деление жилища на cihuacalli (женскую
часть) и oquichpan (мужскую часть) [56: 46; 72: 100; 143: 65-66].
Если первый термин испанские авторы часто переводят как «кух¬
ня», то oquichpan в источниках описывается как место приема
гостей, собрания мужчин семьи и соседей [56: 46; 72: 100; 143:
66]. Замечания самого Б. де Саагуна на полях 10-й части «Мад¬
ридского кодекса», тексты «Уэуэтлатолли» фрая Хуана Батисты
256

Висео, а также «Диалоги Бэнкрофта» свидетельствуют о том, что
в повседневной жизни младшие члены семьи, особенно дети,
должны были сохранять по отношению к своим родителям и
старшим братьям определенную дистанцию [127: 189-190; 144: 6,
70-74; 206, т. 6: 199; 208: 53-57]. Так, обращаясь к своим родите¬
лям, дети никогда не называли их по имени и редко употребляли
термины, указывающие на действительные отношения родства
между ними [127: 189-190; 143: 89; 206, т. 6: 199]. Взамен они
использовали реверенсиальные формы обращения, именуя роди¬
телей и старших братьев терминами, близкими по значению к
выражениям «мой господин», «мой владыка», «мой почтенный
наставник», а себя они называли — «подданными» и «слугами»
[144: 6, 70—74; 206 , т. 6: 199; 231: 57]. Кроме того, во всех выше¬
названных источниках говорится, что дети или младшие сиблин-
ги никогда не обращались первыми к своим родителям или стар¬
шим сиблингам. Согласно Ф. Руису де Аларкону, сохранялось и
представление о том, что младший брат не должен начинать тра¬
пезу раньше старшего брата, иначе он перестанет расти (рис. 6)
[204:215].
Для основной части детей, принадлежавших к macehualtin,
единственным дополнением к воспитанию в семье была создан¬
ная миссионерами форма обучения основам христианской рели¬
гии во дворах церквей. Она заключалось в том, что tepixque каж¬
дого подразделения того или иного поселения приводили к ут¬
ренней мессе всех детей своего подразделения [76: 56]. После
мессы они разделяли их на кружки социальных сверстников, сво¬
его рода классы, каждый из которых имел свое собственное зада¬
ние [76: 57]. Начальную ступень в этой программе составляло
обучение творению крестного знамени, после чего ребенок мог
перейти в следующий кружок, где занимались заучиванием наи¬
зусть «Отче наш», затем - в кружок, учивший «10 заповедей» [76:
57]. После этого они выдерживали небольшой экзамен перед
священником или старшими по возрасту детьми и tepixque разво¬
дили их по домам.
Несколько иным было воспитание детей знати. Для них мис¬
сионеры отводили специальные помещения при церквях и мона¬
стырях, где они наряду с катехизисом обучались грамоте, а также
иногда игре на музыкальных инструментах. Для детей «касиков и
принсипалов», достигших следующей возрастной степени tel-
pochtli, первые миссионеры предусматривали еще более обшир-
I Пак 1395	257

ную программу обучения, призванную соединить доколониаль¬
ный опыт воспитания при храмах с идеями испанских завоевате¬
лей, которые были заложены еще в Бургосских законах 1512 г.
Telpochtiliztli. Хронологический отсчет этой стадии жизненно¬
го цикла начинался, как и в доколониальный период, где-то в
возрасте 10-12 лет. В раннеколониальный период «детьми» (исп.
niños) в переписях именуются только лица, не достигшие 12 лет
[156: 1020]. Дети от 12 лет и старше именуются «юношами и де¬
вушками предбрачного возраста» (исп. mozos у mozas por casar)
[156> 1020]. В этот момент они уже вносились в списки тяглового
населения, хотя до 25 лет должны были платить половинную кво- j
ту податей [107: 201]. Любопытно, что и в середине прошлого !
века науа Сьерра-Норте-де-Пуэбла, помещали границу между
стадией conetl (cunetl в их диалекте) и telpochtli также в пределах
12 лет [161: 106]. Конечно, вполне возможно, что это деление
связано с влиянием испанского представления о периоде кон¬
фирмации, которую католики проходят обычно в возрасте от 10 до
14 лет, как о времени достижении совершеннолетия [181: 348]. Но
в данном случае, нельзя полностью исключить возможности сов- :
падения испанских и местных принципов возрастной градации.
В настоящее время у науа, как народа исповедующего като¬
личество, роль обряда перехода из детства в отрочество выполня¬
ет конфирмация. Однако нет сведений, что она играла такую же
роль в обществе науа в течение первых 100 лет после испанского ¡
завоевания. В ту эпоху право совершать конфирмацию при над- I
лежало только епископам, а они обычно находились в центрах i
своих диоцезов, вдали от основной части индейской паствы. Мо¬
нахи нищенствующих орденов, в том числе францисканцы, полу¬
чили от папы Льва X право совершать таинство конфирмации в
случае отсутствия епископа, но, по признанию самих франци¬
сканцев, им широко пользовался только Т.Б. Мотолиния [65: 85].
Так что в раннеколониальный период конфирмация, по-видимо¬
му, еще не стала одним из главных обрядов перехода, каковым
она является у науа в современную эпоху.
Так же, как и до прихода испанцев, в социокультурном отно¬
шении это был период наиболее интенсивной подготовки к уча¬
стию в жизни взрослых членов общества. Но испанское завоева- •
ние уничтожило те институированные формы половозрастной i
стратификации, которые позволяли юноше созреть не только фи¬
зически, но и обрести те качества, которые в обществе науа ассо¬
258

циировались с мужской сущностью, поскольку в доколониальном
обществе науа понятие «мужчина» было неотделимо от понятия
«воин» [206, т. 8: 6; 207, т. 6: 145]. Хотя в 1532 г. епископ Себа¬
стиан Рамирес Фуэнлеаль упоминает о существовании leipoch-
calli, в условиях испанского господства, когда индейцам запре¬
щалось даже ношение любого оружия, ориентированность воспи¬
тания юношей в первую очередь на военную подготовку стала
частью прошлого [72: 100; 107: 151]. Это привело к сокращению
хронологических рамок возрастной степени telpochtli, так как от¬
пала необходимость в прохождении военной подготовки, участии
в военных действиях и захвату пленников для обретения статуса
oquichtli- взрослого полноценного мужчины, что, естественно
требовало длительного времени. Социокультурные границы ме¬
жду детством и отрочеством также стали более сглаженными, так
как роль основного института социализации в этот период теперь
продолжала выполнять семья, где отношения регулировались все
теми же возрастным и гендерным принципами, что и до появле¬
ния испанцев. Дети macehualtin, помогая отцам, осваивали наи¬
более важные сельскохозяйственные работы, дети ремесленников
начинали свою карьеру в отцовских мастерских [76: 57].
Несколько по-иному, особенно, на протяжении первых трех
десятилетий колониального периода, происходила социализация
части pipiltin. Их воспитание поспешили взять в свои руки мис¬
сионеры из числа нищенствующих монашеских орденов, которые
первыми прибыли в Новую Испанию.
Как это ни парадоксально, те же самые миссионеры, которые
уничтожили прежние храмовые центры, и старались изгнать из
сознания индейцев все, с ними связанное, на первых порах пыта¬
лись сочетать идеи создания центров обучения детей местной
знати при монастырях и церквях, изложенные в Бургосских зако¬
нах, с использованием местного опыта воспитания детей при хра¬
мах. Такой подход представлялся им поначалу надежным средст¬
вом облегчения христианизации науа, а также их общей аккульту¬
рации. Так, Б. де Саагун, один из наиболее активных участников
воспитательной работы среди подростков науа, писал о прежней
системе воспитания подростков при храмах и telpochcallt
«Не будь эта манера воспитания настолько заражена идолопоклонническими
обрядами и суевериями, мне кажется, она была бы очень хорошей и, если бы
очистить ее от всего былого идолопоклонства и во всем сделать ее христиан¬
ской и ввести в эту республику индейцев и испанцев, она бы была очень хороша
и освободила бы обе республики от больших зол и от великих трудов тех, кто
259

ими правит... Поначалу, когда мы обнаружили, что в их прежней республике*
мальчиков и девочек растили отдельно, и так их воспитывали и обучали, то пе¬
реняли эту манеру воспитания мальчиков в наших домах» [208: 288].
Воспроизведение, по признанию Б. де Саагуна, опыта жрецов,
хотя и в более скромных масштабах, было одним из первых на¬
чинаний миссионеров-францисканцев на почве христианизации.
Как отмечалось выше, уже в 1529 г. в Мехико при монастыре
Святого Франциска открылась школа-интернат Сан-Хосе-Белен-
де-лос-Натуралес, куда принимались мальчики 10-12 лет, дети
правителей и знати [113: 111-112; 174: 83, 60]. Подобные же ин¬
тернаты при монастырях открылись в Тескоко, Тласкале и Уэшо-
цинко, главных центрах деятельности миссионеров [113: 76; 174:
151]. В 1536 F. в Мехико открылся, ставший впоследствии знаме¬
нитым, Колехио-Санта-Крус-де-Тлателолько, куда мальчики из
знатных семей также принимались в возрасте 10-12 лет [113: 111].
Правила жизни и организация обучения в этих монастырских
школах, основанные на христианском мистицизме францискан¬
цев, удивительным образом перекликались с доиспанскими тра¬
дициями служения богам у науа. Как и воспитанники храмов,
ученики миссионеров, по словам того же Б. де Саагуна, «спали в
доме, построенном рядом с- нашим, где мы обучали их вставать
среди ночи и молиться Нашей Владычице и даже бичевать себя и
предаваться “духовной молитве”» [208: 289]. Как и в прежних
сакральных центрах науа, в программу образования подростков
входили обучение письму и чтению богослужебных книг, заучи¬
вание священных текстов и игра на музыкальных инструментах
[65:207; 113: 37].
Однако эти элементы преемственности между старыми и но¬
выми институтами социализации подростков носили чисто внеш¬
ний характер. Создание монастырских школ имело совершенно
иную цель, нежели обучение при храмовых центрах и домах мо¬
лодежи. В них готовили помощников церкви и светских властей
в деле распространения новой религии и нового уклада жизни,
тогда как в доколониальный период основной целью было обре¬
тение покровительства главного божества altepetl [65: 205; 76:
55]. Поэтому в эти заведения принимались только мальчики из
семей знати, которым в будущем предстояло занять руководящие
* В данном случае слово «республика» означает «государство» или «соци¬
ум», а не форму правления.
260

посты в «республике индейцев» или, по крайней мере, те, кто
считались таковыми [76: 55, 62; 113: 117]. Само заимствование
доиспанского опыта воспитания подростков в условиях времен*
ной изоляции от семей было вызвано этой же причиной. Миссио¬
неры хотели воспитать новую группу молодых лидеров общества
науа, ничем не связанных со старыми традициями. Зачинатель
монастырских школ францисканец Педро де Ганте писал по по¬
воду основания своей школы Сан-Хосе-Белен-де-лос-Натурапес
Карлу V: «Было собрано около тысячи мальчиков, которых мы
держали в нашем доме взаперти денно и нощно, не позволяя им
никаких сношений с их отцами и еще менее с их матерями, за
исключением тех, которые только приносили им еду, это делает¬
ся для того, чтобы они забыли о своих кровавых идолопоклонст-
вах и обильных жертвоприношениях» [65: 205].
Программа обучения в миссионерских школах копировала
программу приходских школ для низших сословий в самой Испа¬
нии, а программа в Санта-Крус-де-Тлателолько в первые три де¬
сятилетия была более ориентирована на подготовку священников
из числа индейской знати [113: 94]. Поэтому она была построена
по образу и подобию семинарии с классами грамматики, ритори¬
ки и теологии. Воспитанники Санта-Крус-де-Тлателолько начи¬
нали свой курс с-изучения испанской и латинской грамматики, а
затем переходили к чтению в подлиннике сочинений античных
авторов и отцов церкви [113: 118-119]. Впрочем, в курс наук это¬
го учебного заведения входила и медицина, что отчасти сближало
его с программой средневековых университетов [113: 119].
Масштабы этого опыта миссионеров были весьма скромными
в отличие от доиспанского прецедента. Тысяча мальчиков в
письме Педро де Ганте выглядит явным преувеличением. По до¬
кументам менее пристрастного характера видно, что самые круп¬
ные из таких учебных заведений в силу скудости материальных
ресурсов были рассчитаны не более чем на 200-300 учеников, а в
действительности их было еще меньше [113: 112, 160]. Так, число
учеников крупнейшего из основанных миссионерами учебных
заведений Санта-Крус-де-Тлателолько не превышало 80 человек
[113: 112]. Кроме того, этому опыту миссионеров суждена была
недолгая жизнь.
Традиционное воспитание подростков при храмах или в tel-
pochcalli давало каждому из них шанс социального продвижения
и проникновение в ряды элиты. В самые первые два десятилетия
261

существования миссионерских школ эту возможность получили
их воспитанники. Именно из их числа выходили активные по¬
мощники церкви и испанской администрации, потеснившие на
руководящих постах традиционных лидеров [184: 45]. До собра¬
ния миссионеров Новой Испании 1555 г. также активно обсуж¬
дался вопрос- о возможности допущения учеников таких школ в
монашеские ордены и рукоположения их в сан священнослужи¬
телей, что также давало ощутимые возможности повышения сво¬
его социального статуса [113: 105; 174: 135]. Однако ко второй
половине XVI в. все эти проекты были отставлены. В 1555 г. мис¬
сионеры на первом собрании духовенства Новой Испании приня- !
ли решение о невозможности допуска в монашеские ордены и|
рукоположения в сан любого индейца [113: 94]. Также была от-!
менена и форма изолированного от семьи воспитания подрост-;
ков, принято решение о закрытии или сокращении учебных про- j
грамм монастырских школ [113: 95].	|
Думается, что дело здесь не только в резкой перемене социо- i
демографической ситуации, не предрасполагавшей к созданию в
обществе науа какой-либо иной социальной страты, кроме страты
непосредственных производителей. Воспитание подростков в h
изоляции от традиционных социокультурных отношений привело i
к кризису в отношениях между поколениями и угрожало в пер- i
спективе крахом всей традиционной системе семейных и внутри- ¡
общинных отношений, основанной на родстве и половозрастной I
стратификации. Подобное воспитание создало совершенно аб-, !
сурдную, с точки зрения самих науа, ситуацию, когда, по словам ,
Мартина де Валенсии, главы первой миссии Новой Испании, ji
юноши и подростки, обученные ими, «уже сами стали учителями i
и наставниками своих родителей и старших, ходят по стране, на- ;
ходя и разрушая их идолов и отлучая их от страшных содомских ^
грехов» [65: 71]. Подобное положение вещей в корне противоре- -j
чило традиционным нормам общества, в котором приоритет \
старших и беспрекословное послушание младших было одним из :
основных принципов. «Да не поставишь ты с [ног] на голову ни i
tlahtoani, ни твоего отца» - гласит одна из поговорок науа, запи- ¡
санных Б. де Саагуном [205, т. 1:81]. Агрессивность подростков, «
а также их стремление отличиться за счет актов насилия, направ- >
ленных в доиспанское время на внешних врагов, теперь благода- ¡
ря усилиям миссионеров были направлены на членов своего со- <
циума, в том числе, нередко, на собственных родителей, что по¬
262

рой приводило к кровавым эксцессам [174: 216, 224-231]. Ответ¬
ная реакция со стороны старшего поколения на разрушение
«идолов», доносы миссионерам и нарушение традиционной воз¬
растной субординации была не менее яростной. По свидетельст¬
вам Т. Мотолинии и особенно Б. де Саагуна, случаи убийств ро¬
дителями своих детей, воспитанников миссионеров, или нанесе¬
ния им тяжких увечий отнюдь не были в это время редкостью
[174: 217—218; 208: 289—290]. Обстановка в семьях знати, чьи де¬
ти воспитывались в закрытых миссионерских школах, часто при¬
обретала характер острого конфликта поколений. Неудивительно,
что первоначальный энтузиазм миссионеров по поводу деятель¬
ности их юных учеников, с середины XVI в. сменился страхом
перед «общей порчей нравов» и падением традиционного автори¬
тета старших по возрасту лиц [113: 69; 208: 287]. К счастью,
группа подростков, задействованная в данном эксперименте, бы¬
ла слишком мала и принадлежала почти исключительно к знати,
чтобы этот опыт мог вызвать полную дезинтеграцию отношений
возрастной стратификации. Тем не менее, в таких условиях мис¬
сионеры, по собственным признаниям, вынуждены были отсту¬
пить, закрыв глаза даже на тайное отправление прежних обрядов и
сохранение прежних верований [208: 289]. Воспитание подростков
науа миссионерами ко второй половине XVI в. свелось к обучению
грамоте (для детей знати) и усвоению самых азов христианской
религии без углубления в какие-либо богословские тонкости, как
ранее. Оно всецело приняло форму экстерната даже в созданных
гораздо позже иезуитских школах Сан-Мартин-де-Тепосотлан
(1572 г.) и Сан-Грегорио-Магно (1576 г.) [113: 153-155, 163].
Дети macehualtin, в рамках данной возрастной степени про¬
должали обучение во дворах церквей по описанной выше систе¬
ме. Равным образом дети приходили в специально отведенные
помещения при церквях для обучения катехизису, в то время как
дети знати обучались грамоте в специальных помещениях при
монастырях, ночуя дома [76: 57; 208: 289]. Степень овладения
грамотностью среди науа, однако, была незначительной, реально
грамотой достаточно хорошо владели лишь должностные лица,
входившие в состав советов поселений, причем, судя по сохра¬
нившимся документам, мужчины. В судебных и гражданских до¬
кументах данного периода на языке науатль самой распростра¬
ненной является пометка «свидетель не умеет ни писать, ни чи¬
тать», хотя во многих случаях речь идет о представителях знати
263

науа [220: 15-17, 39, 63]. Часть подростков продолжала также обу¬
чение музыке и основам христианского богослужения для выпол¬
нения роли певцов и прислужников во время мессы [76: 57]. Лю¬
бопытно, что при этом многие из мальчиков pipUtin охотно выпол¬
няли роли монастырской прислуги, становясь садовниками, пова¬
рами, уборщиками или водоносами, как и в доиспанское время,
когда любая служба при храме была почетной [76: 57].
IchpochyoíL В колониальный период на положение девочек,
достигших пубертатного возраста, и потому рассматривавшихся с
этого момента в качестве потенциальных жен, стали влиять не
только местные, но и привнесенные завоевателями гендерные
стерёотипы. Последние нашли свое наиболее полное выражение
в правовых актах Королевства Кастилии, составленных еще в
эпоху зрелого.средневековья, и таких популярных в самой Испа¬
нии того времени дидактических произведениях для девушек и
молодых женщин, как «Сад благородных девиц» Эрнандо де Та-
лаверы, духовника королевы Изабеллы Кастильской, «Наставле¬
ние христианке» фрая Луиса де Вивеса и «Совершенная супруга»
фрая Луиса де Леона [138: 25-27]. Еще более ярким примером
насаждения гендерных стереотипов и их последующего синтеза с
традициями науа могут служить предписания, имеющиеся в це¬
лом ряде поучений на языке, науатль из «Уэуэтлатолли», и в про¬
поведях миссионеров, предназначенных для своей новой паствы.
Согласно «Семи партидам» Альфонса X Мудрого и «Ордо¬
нансам Кастилии», до 25 лет девушка должна была находиться
под властью отца, всецело подчиняясь его воле [138: 30]. Брак без
разрешения отца был в этот период невозможен. После брака
женщина переходила в подчинение мужу. Но, если до 25 лет де¬
вушка не выходила замуж, она получала полную личную свободу
[138:30].
В сочинениях Э. де Талаверы, Л. Вивеса и Л. де Леона посту¬
лировалась, прежде всего, инфериорность природы женщины как
существа более слабого физически и духовно. «Мужчина во всем
совершенней женщины, поэтому она во всем должна полагаться
на его суждение», - писал Эрнандо де Талавера [138: 26]. В силу
этого девушке с самых ранних лет и до замужества надлежало
быть под полным контролем сначала своего отца, а затем своего
мужа, и соблюдать гораздо большее число ограничений, нежели
ее сверстникам мужского пола [138: 25-27; 191: 205-207]. Тот же
фрай Луис де Леон требовал от девушек, «будучи телом женщи¬
264

нами, стать мужчинами по духу» и далее превзойти их в благочес¬
тии [138: 25]. Высшей добродетелью и самым совершенным со¬
стоянием все эти три автора считали девственность [138: 26; 191:
207]. В этом качестве женщина могла дюке преодолеть изначаль¬
ное несовершенство своей природы, уподобившись самой деве
Марии. Брак рассматривался как жертва со стороны девушки в
целях продолжения рода, и это была единственная уступка плот¬
скому греху [138: 26]. До брака сохранение девственности и со¬
блюдение всех правил христианского благочестия в повседнев¬
ной жизни были, по мнению данных авторов, главными обязан¬
ностями любой добродетельной девицы. Основными достоинст¬
вами девушки, помимо самой девственности, были стыдливость,
благочестие и щедрость [138: 25]. Поэтому, чтобы избежать воз¬
можных искушений, им рекомендовалось вести затворнический
образ жизни и покидать дом лишь для молитвы в церкви или в
случае крайней необходимости, избегать праздности, активно
осваивая различные виды рукоделия и те занятия, которые были
связаны с поддержанием в доме порядка [138: 25-26]. Девушкам
надлежало всегда демонстрировать скромность, быть немного¬
словными. Получение хотя бы первичного образования в виде
обучения грамоте и музыке не возбранялось и даже поощрялось,
но показывать свои знания считалось неприличным [138: 27].
Если труды 3. Талаверы, Л. Вивеса и Л. де Леона предназна¬
чались для испанок, то «Уэуэтлатолли», «Псалмодия Кристиана»,
«Главный исповедник» и сборники проповедей того же Б. де Саа-
гуна всецело были призваны служить нуждам воспитания ново¬
обращенных в духе христианской религии, как ее понимали сами
миссионеры. Вопросы воспитания будущих супруг и матерей,
обретения ими надлежащих качеств играли здесь не последнюю
роль. Ярче всего их значение проступает в пространных поучени¬
ях, составленных миссионерами на языке науатль и с соблюдением
аборигенных стилистических приемов, которые вошли в «Главный
исповедник» А. Молины, в 6-ю книгу «Веобщей истории вещей
Новой Испании» и в сборник, известный как «Уэуэтлатолли»
фрая Хуана Батисты Висео. Все они касаются поведения, в осо¬
бенности сексуального, молодежи обоего пола. Любопытно, что,
подчеркивая сущностные различия между мужчинами и женщи¬
нами, составители и авторы этих поучений призывают сводить их
внешние проявления к минимуму. Сексуальность в этих произве¬
дениях трактуется резко негативно, как проявление аморально¬
265

сти, телесной и душевной испорченности, более того - демониче¬
ского начала в человеке [55: 89-91; 115: 81; 166: 6-17, 54; 205,
т. 6; 113-119]. Идеальным состоянием для лиц обоего пола явля¬
ется девственность и единственная альтернатива ему - освящен¬
ный церковью брак с неукоснительным соблюдением супруже¬
ской верности. Тем не менее, стоит отметить, что именно в на¬
ставлении девушке от лица ее матери, которое входит в состав 6-
й книги «Всеобщей истории вещей Новой Испании», почти треть
всего текста посвящена необходимости соблюдения целомудрия
до брака, а в браке - верности своему супругу. Мать призывает
свокцдочь хранить (науат. moxicpia) супружескую верность, «как
сказано в заповедях» и предупреждает дочь, что даже, если ее
измена останется тайной, Господь (в тексте Тлоке Науауаке -
«тот, кто рядом, тот, кто вблизи») обязательно накажет ее болез¬
нью, бедностью или неприязнью мужа [205, т. 6: 102-103]. Здесь
интересна сама попытка соединить христианскую идею всемогу¬
щего и всевидящего Бога как главного хранителя правил с идеей
божественной мести за нарушение табу, характерной для доис-
панского мировоззрения науа. Еще больше заслуживает внима¬
ния как источник информации о попытке внедрения миссионера¬
ми собственных гендерных установок, в частности, идей неру¬
шимости христианского брака и беспрекословной покорности
мужу, проповедь о браке на языке науатль, составленная Б. де
Саагуном, вновь в форме обращения матери к дочери как альтер¬
натива прежним поучениям доиспанской эпохи:
«Моя возлюбленная дочь, моя маленькая женщина, ты вступаешь в брак, ос¬
вященный церковью. А брак, освященный церковью, - это то не то, что брак в
давние времена, когда рассерженная женщина могла оставить своего мужа, что¬
бы утешиться. Но теперь... если ты будешь сердиться, если твой супруг и в
самом деле будет тебя бить, если и в самом деле он будет обижать тебя, никоим
образом ты не можешь развестись с ним. Нужно, чтобы ты всегда была с ним,
чтобы ты повиновалась ему, чтобы ты чтила его. Он твой господин, твой суп¬
руг, данный церковью. Такова воля церкви. Такова воля Бога. Это таинство и
никто не может нарушить его... Пусть станет твоим обетом, когда ты выйдешь
замуж, никогда не оставлять его, всегда ему повиноваться. И если когда-либо ты
будешь ревновать, сердиться на него, не будешь слушаться его, то тебя схватят,
запрут, публично опозорят в церкви и высекут» [55: 101].
Как отмечала Л. Буркхарт, все эти наставления и призывы не
противоречили тому, что требовалось от девочек, достигших воз¬
растной степени ichpochtli в доколониальном обществе науа. По¬
этому для основной части девушек и девочек-подростков, за ис¬
ключением дочерей pipiltin, испанское завоевание мало что изме¬
266

нило в процессе их социализации и в принципах половозрастной
стратификации, сопровождавших этот процесс. Как и в доколо¬
ниальный период, основную роль в нем играли представительни¬
цы старшего поколения семьи: прежде всего, матери и старшие
сестры, в меньшей степени - тетки [72: 112]. Именно под их ру¬
ководством девочки-подростки обучались необходимым для
женщин знаниям и навыкам, в первую очередь, ткачеству и раз¬
малыванию зерна, и картина обязанностей женщины в степени
ichpochtli, нарисованная Б. де Саагуном в «Примерос Мемориа-
лес» (середина XVI в.), в равной степени относится как к доколо¬
ниальному, так и к раннеколониальному периоду [207, т. 6: 145].
В идеале поведение девушек до свадьбы должно было также
строго регулироваться, как и до испанского завоевания, и также
важно было для девушки сохранение девственности. X. Мендиета
по этому поводу с восхищением писал, что в г. Мехико, который
он назвал «вторым Вавилоном», многие девушки и девочки со¬
блюдали крайнюю скромность в обращении с мужчинами любого
возраста, никогда даже не заговаривая с ними [164: 273]. Такое
поведение девочек-подростков и девушек вполне соответствова¬
ло доколониальному стереотипу их поведения. Единственным
дополнением к домашнему воспитанию было посещение девоч¬
ками, достигших 10 лет, уроков катехизиса во дворах церквей,
организованных по тому же способу, что и для мальчиков [76:
56]. Разница заключалась лишь в соблюдении принципа гендер¬
ной сегрегации, которая, по мнению миссионеров, была необхо¬
дима для поддержания целомудрия. Девочки занимались в от¬
дельных «классах», также организованных по принципу социаль¬
ного возраста, а приводили их на занятия и разводили по домам
cihuaîepixque, престарелые женщины, которые выполняли среди
женщин своего calpolli те же обязанности, что и мужчины-
tepixque [76: 56].
Однако в обществе самих завоевателей сословная принадлеж¬
ность индивида играла большую роль, чем гендерный статус. До¬
чери знати рассматривались испанцами как дочери «естествен¬
ных сеньоров владетелей» и «представительницы благородного
сословия» в обществе науа [114: 19]. Соответственно, как и доче¬
ри испанских дворян, они обладали правами на наследование
владений своих отцов, и, как держательницы наследственных
владений, должны были, подобно юношам, получить несколько
иное воспитание, чем большинство девушек науа [114: 20, 47].
267

Сказывалось и представление завоевателей о праве девицы, дос¬
тигшей установленного законами возраста, распоряжаться собой.
Кроме того, как будущие супруги и матери «естественных сеньо¬
ров», они представляли особую значимость для успешного осу¬
ществления политики аккультурации.
Поэтому в течение XVI - первой половины XVII вв. испанская
корона постоянно выступала с инициативой создания особых за¬
крытых школ для девочек-подростков из семей знати, в которых
они должны были обучаться испанскому языку и христианскому
катехизису под руководством «матрон добропорядочных и дос¬
тойных доверия» [197, т. 1: 123]. Местные церковные и светские
власти Новой Испании поначалу - в первые два десятилетия по¬
сле Конкисты - поддержали этот проект, и миссионеры во главе с
X. де Суммарагой, как и в случае с мальчиками, попытались со¬
единить испанскую практику воспитания девочек при монасты¬
рях, с возможным последующим пострижением в монахини части
из них, и доиспанский институт храмовых служительниц -
cihuatlamacazque. Б. де Саагун писал по этому поводу:
«Также был произведен опыт с женщинами, чтоб видеть, могут ли они быть
монахинями и религиозными служительницами, поскольку во времена идоло¬
поклонства существовали монастыри для них, и они служили в храмах, и с этой
целью были созданы монастыри и женские конгрегации, и они обучались ду¬
ховным материям и многие из них выучились читать и писать, и тех, которые
казались нам хорошо наставленными в вере и были добропорядочными хозяй¬
ками дома, мы сделали старшими над остальными, дабы те воспитывали их,
учили всем добрым обычаям и христианским законам» [208: 289].
Уже в 1529 г. X. де Суммарага писал Карлу V, что в Тескоко
францисканцы создали при своей резиденции закрытое заведение
«наподобие женского монастыря, где находится большое количе¬
ство девиц- дочерей сеньоров и важных людей» [114: 75-76].
Под началом испанской наставнйцы эти девушки изучали основы
христианского вероучения и испанскую грамоту. Вслед за тем, в
3Ö—40-е гг. XVI в. такие же casas de recogimiento для дочерей зна¬
ти были созданы в самом Мехико, а также в Чалько, Тлашкале,
Уэшоцинко и Чолуле [113: 76; 175: 224; 186: 88].
В отличие от доиспанской практики набора храмовых служи¬
тельниц, девочки из числа macehualtin принимались туда только в
исключительных случаях [175: 226]. Стоит отметить, что, как и в
доколониальный период, руководительницами этих закрытых
воспитательных учреждений были, в основном, индеанки и лишь
в редких случаях, как в Тескоко, испанки, поскольку опыт с от¬
268

правкой в Новую Испанию наставниц для дочерей местной знати
из числа набожных матрон оказался неудачным [113: 77]. Под их
началом девочки-подростки изучали основы христианского кате¬
хизиса и по свидетельству Б. де Саагуна, обучались чтению и
письму, а также рукоделию и приготовлению пищи [208: 76].
В 50-е гг. XVI в. в связи с изменением политики местных вла¬
стей по отношению к традиционной социальной организации на-
уа эти женские воспитательные заведения постигла та же участь,
что и школы, созданные миссионерами для мальчиков-/?//?////«.
Они были признаны местными властями излишними. Поддержка
их со стороны церкви и официальных правительственных орга¬
нов прекратилась, несмотря на вышеупомянутые указы испан¬
ских монархов второй половины XVI - первой половины XVII вв.
[113: 83; 114: 79]: Согласно Т.Б. Мотолинии, это объяснялось
тем, что начальная цель - массовая христианизация знати науа
была достигнута. «Так как их отцы приняли крещение, не было
необходимости в большем образовании, чем научиться быть хри¬
стианками», - писал он [175: 82]. Собрание миссионеров 1555 г.
также приняло решение о том, что индеанки не имеют моральных
качеств, необходимых для монахинь [ИЗ: 94]. Чрезвычайно лю¬
бопытно, что, несмотря на отсутствие официальной поддержки,
«дома собраний» девочек и девушек, многие из которых давали
обет вечного безбрачия, продолжали возникать уже стихийно в
различных районах Центральной Мексики и просуществовали, по
крайней мере, до первой половины XVII в. Согласно свидетель¬
ству испанских наблюдателей, они были организованы по прин¬
ципу возрастной стратификации: наиболее старшие по возрасту и
опытные женщины были наставницами остальных и посвящали
свое время молитвам, изучению основ катехизиса и изготовле¬
нию убранства для храмов. В свете этого описания, вызывающего
в памяти организацию храмовых служительниц доиспанской
эпохи и женских секций telpochcalli, напрашивается мысль, что
эти женские конгрегации были не просто копиями испанских
женских монастырей, а попыткой воспроизведения уже на основе
новой религии института храмовых служительниц доколониаль¬
ного времени, которые начинали свою карьеру именно в рамках
возрастной степени ichpochtli [174: 142-143; 188: 34]. К сожале¬
нию, имеющиеся в источниках свидетельства весьма скудны для
того, чтобы полностью подтвердить или опровергнуть это пред¬
положение.
269

Формы половозрастной стратификации
в период социальной зрелости индивида:
вынужденная архаизация
Oquichyoti Ритуальной границей между возрастными степе¬
нями oquichtli и telpochtli было, как и в предшествующую эпоху,
вступление в брак, означавшее для индивида окончательное об¬
ретение статуса взрослого. Это событие служило как бы точкой
отсчета взрослой жизни. Так, в одном из завещаний из Кулуакана
(долина Мехико) его автор, говоря о своем доме, отмечает: «Я
был еще молодым человеком, когда построил [дом], еще не жена¬
тым» [72: 61].
Выше уже рассматривались те преобразования, которые като¬
лическая церковь стремилась осуществить в сфере семейно-брач¬
ных отношений науа, включая таинство венчания. По замыслу
миссионеров, сама церемония заключения брака должна была
радикально измениться в соответствии с их собственными пред¬
ставлениями о переходе науа к разумной «христианской» жизни, и
все изменения в свадебной церемонии были призваны обеспечить
строгий контроль над семейно-брачными отношениями науа.
В связи с малочисленностью священников, функции контроля
над заключением брака в каждом calpoUi были частично поруче¬
ны tepixque, которые, в частности, обязаны были надзирать за
тем, чтобы ни один из элементов доколониальных свадебных об¬
рядов не был бы реализован [76: 71]. Tepixque же должны были
следить, не являются ли будущие супруги членами одного при¬
хода (в противном случае требовалось разрешение священника
того прихода, откуда происходили жених или невеста) [76: 92-93;
166: 46]. Tepixque были обязаны собирать в назначенный священ¬
ником день всех, кто был намерен вступить в брак в ближайшее
время. Затем священник проводил опрос собравшихся с целью
выявить, насколько возможно с точки зрения католической церк¬
ви осуществление каждого из этих браков [76: 94; 166: 45]. Бу¬
дущие супруги должны были ответить на вопросы, прошли ли
они таинства крещения и конфирмации (последнее было не столь
обязательным), достигли ли они установленного церковью брач¬
ного возраста (12 лет для женщин и 14 для мужчин), являются ли
они членами одного поселения, не приходятся ли они родствен¬
никами или свойственниками и не состоял ли кто-нибудь из них
270

ранее в браке [76: 92—93; 166: 46]. В обязанности родственников и
всех соседей также вменялось сообщать обо всех этих возмож¬
ных препятствиях.
После этого в ближайшее воскресенье или календарный
праздник в церкви должно было состояться торжественное огла¬
шение будущей свадьбы. При этом, опять-таки, всякий человек,
знавший о существовании каких-либо нарушений установленных
церковью правил, был обязан сообщить об этом [166: 46]. После
оглашения будущие супруги должны были все время до венчания
жить отдельно друг от друга, повторяя катехизис и исповедуясь
[76: 94]. Только в следующее воскресенье tepixque приводили
всех будущих супругов в церковь вместе с их родственниками и
свидетелями [76: 94]. После этого священник обращался к ним с
напутствием, где перечислял все обязанности супругов по отно¬
шению друг к другу (постоянство, верность, рождение и воспита¬
ние детей) и совершал само таинство [76: 96]. После венчания
новобрачные должны были прослушать мессу и только на сле¬
дующий день, получив благословение церкви, они могли всту¬
пить в половые сношения [76: 96]. Всякие включения в этот об¬
ряд прежних обычаев должны были сурово караться.
Но в реальности правила бракосочетания, введенные миссио¬
нерами, особенно, в течение первых 50 лет после Конкисты, ос¬
тавались более рекомендациями, чем действительно выполняе¬
мыми требованиями. В предшествующей главе уже говорилось,
что в это время миссионерам так и не удалось сделать церковный
брак повсеместным явлением среди науа. Как уже отмечалось,
даже в Тлашкале и Уэшоцйнко, где христианские миссионеры
основали одни из первых центров своей деятельности, таинство
венчания превратилось в общепринятый обычай лишь к 60-м гг.
XVII в. [181: 346]. В самой долине Мехико христианский обряд
венчания продолжал уживаться с доколониальными свадебными
обрядами на протяжении первых 100 лет после Конкисты.
Об этом говорят не только неоднократно повторяемые запре¬
ты на отправление традиционных свадебных обрядов, но и пря¬
мое свидетельство X. Серны, который пишет: «И они имеют не
меньше смешения своих старых суеверий с таинством бракд, по¬
скольку, когда одаривают подарками невесту, то в первую оче¬
редь приносят жертву огню, и уже во время самой церемонии
мать жениха и мать невесты дают съесть каждому из них по 4
лепешки и, взяв концы одежд жениха и невесты, связывают их
271

узлом, согласно своему старому обычаю [курсив мой. - А.К.], и
через 4 дня вытряхивают циновки, на которых спали новобрач¬
ные» [213: 65-66]. Основные подробности этого описания в точ¬
ности соответствуют ключевым элементам свадебных обрядов
доиспанского времени, приведенным в первой части (рис. 12).
Социокультурное содержание данной возрастной степени не
претерпело существенных изменений в раннеколониальный пе¬
риод. Исключение составили лишь институированные формы
половозрастной стратификации, которые в традиционной соци-
альнцй организации науа были неразрывно связаны с военным
делом. Поэтому, например, с постепенным исчезновением самих
telpochcalli из свадебных обрядов исчезли те компоненты, кото¬
рые символизировали отделение жениха от группы его социаль¬
ных сверстников - товарищей по telpochcalli. Перестал существо¬
вать и союз воинов-орлов и воинов-ягуаров. Но приведенные в
первой части настоящей работы семантические оттенки термина
(«муж», «работник», «борец») остались значимыми и для данного
периода, причем на протяжении первых 100 лет после Конкисты,
когда в обществе науа еще не завершился процесс искусственной
гомогенизации, сфера деятельности и права зрелого мужчины,
по-прежнему, во многом зависели от его принадлежности к опре¬
деленной социальной страте. Для macehualtin на этой стадии
жизненного цикла доминантами оставались отношения «чело¬
век - семья, человек - община». После брака мужчина не только
становился основателем, главой и кормильцем новой семьи, ка¬
ким он описывается у Б. де Саагуна, но г. получал от своего
calpolli земельный надел, и одновременно зачислялся в двадцат¬
ку, на которые были разделены calpolli, для распределения пода¬
тей и выполнения трудовых повинностей [145, т. 2: 259; 205, т. 8:
6; 207, т. 6: 145]. Отныне он становился ответственным за выпол¬
нение всех трудовых и налоговых обязательств, утвержденных
испанскими и индейскими руководящими органами. Ремесленни¬
ки науа, за исключением такого крупного центра, как Мехико,
также входили в двадцатки [143: 101].
Основным видом хозяйственной деятельности для большинст¬
ва мужчин науа осталось земледелие [72: 112]. Кроме того,
macehualtin, как и в доиспанское время, занимались охотой и ры¬
боловством в качестве дополнительных источников жизнеобес¬
печения [107: 233]. Любопытно, что в раннеколониальный пери¬
од сохранялась прежняя классификация орудий труда и предме-
272

тов повседневного обихода на «вещи мужчин» (науат. oquichtlat-
laquitl) и «вещи женщин» (науат. cihuatlatlaquitl) [72: 112; 143:
139]. К первым, в частности, относились лодки и рыболовные
снасти, кувшины, ларцы с наиболее ценными предметами или
документами [72: 112]. Представители данной возрастной степе¬
ни составляли основной трудовой резерв для системы repar¬
timiento, работая на строительстве частных и общественных зда¬
ний в колониальных городах, в рудниках и на дренажных рабо¬
тах, а также на полях и плантациях испанских землевладельцев
[107: 213]. На зрелых мужчин падала вся тяжесть растущего на¬
логового бремени по выплатам в королевскую казну, содержанию
испанских чиновников и должностных лиц собственных муници¬
пальных советов [107: 200]. В соответствии с уже упоминавшейся
выше налоговой реформой 1557-1570 гг., женатый macehualli, по¬
мимо целого ряда второстепенных налогов, вроде налога на строи¬
тельства кафедрального собора в г. Мехико, должен был внести в
казну деньгами или сельскохозяйственными продуктами сумму,
равную вначале 6 серебряным реалам и половине фанеги маиса
(т.е. около 27,75 л) и еще 2 серебряных реала в пользу казны своей
общины, ас 1560 г. - уже 8 серебряных реалов в пользу казны или
encomendero и половину фанеги маиса [82: 16; 235: 170].
Для pipiltin до-середины XVII в., когда их положение традици¬
онных лидеров общества науа почти полностью было утрачено,
социальной доминантой данного периода жизни оставалась оппо¬
зиция «человек- altepetl». Как члены муниципальных советов,
они решали все административные вопросы, которые оставили в
их ведении испанские административные органы, и занимались
ежедневным разбирательством гражданских и уголовных дел в
случае, если преступниками были индейцы [108: 176; 110: 107-
108; 220: 21-22]. Для macehualtin отводились роли руководителей
небольших подразделений от 20 до 100 человек, и то право дос¬
тупа к этим должностям они получали, только перейдя в сле¬
дующую возрастную степень huehue [72: 41; 76: 56]. Все осталь¬
ные звания в управленческой иерархии altepetl колониальной
эпохи науа принадлежали наследственной знати, деятельность
которой находилась под прямым контролем испанских чинрвни-
коъ-corregidores. Так, например, хотя члены индейских советов
имели право задержать испанца, негра или метиса, они, согласно
специально принятому закону, должны были передать его немед¬
ленно в руки испанских властей, даже если он совершил преступ-
273
18 Зак 1395

леыие на подконтрольной им территории [197, т. 2: 200]. С сере¬
дины XVII в., когда потеря традиционной знатью прежнего поло¬
жения приняла необратимый характер, на посты глав муниципаль¬
ных советов стали все чаще проникать macehualtin [108: 193]. При
этом все большую роль стал приобретать возрастной критерий.
Даже лица, достигшие тридцати лет и имевшие собственные се¬
мьи, считались слишком молодыми для постов гобернадора или
алькальдов [\Q1\ 193].
Поскольку индейцам был закрыт доступ в ряды священнослу¬
жителей и членов монашеских орденов, в культовой сфере они
занимали места мелких церковных прислужников: пономарей,
причетников, сборщиков податей и пожертвований в пользу
церкви, певчих и музыкантов [107: 183—184]. Гораздо более вы¬
дающееся положение они могли занять в cofradías, которые нахо¬
дились вне рамок установленной католической церковью духов¬
ной иерархии. Здесь представителям данной возрастной степени
всецело принадлежали руководящие посты mayordomo (т.е. главы
объединения), и его заместителей - diputados или priostes [143:
220]. Нередко все эти должности совмещали члены местного му¬
ниципального совета, сохранявшие таким образом двойной кон¬
троль над жизнью основной части индейцев.
Cihuayotl. Так же, как и в эпоху до испанского завоевания,
границей между возрастными степенями ichpochtli и cihuatl было
вступление в брак. В «Главном Исповеднике» А. Молины термин
ichpochtli рекомендуется использовать даже по отношению к
женщине преклонного возраста, но незамужней [166: 46].
Главным содержанием данной стадии жизни для женщины
любой социальной страты было деторождение и выполнение хо¬
зяйственных обязанностей. По-прежнему, идеалом зрелой за¬
мужней женщины была трудолюбивая, терпеливая и рачительная
хозяйка. Не случайно во «Всеобщей Истории вещей Новой Испа¬
нии», составленной в 60-е гг. XVI в., напротив самого термина
cihuatl помещена следующая краткая характеристика: «работает,
никогда не отдыхает» [145, т. 2: 259; 207, т. 6: 145]. Та же модель
желаемого поведения замужней женщины, но куда более подроб¬
но представлена в образе святой Анны, матери девы Марии, в
одном из любопытнейших примеров синтеза двух культурных
традиций - компиляции из житий святых, известной как «Псал-
модиа Кристиана», созданной Б. де Саагуном и четырьмя его ин¬
дейскими учениками в качестве адаптации библейских образов к
274

местных реалиям. Небезынтересно, что из 9 женщин-святых, упо¬
мянутых в этом памятнике, замужними женщинами, живущими
обычной мирской жизнью, а не девственницами-монахинями, яв¬
ляются только св. Анна и св. Моника, мать Блаженного Августи¬
на [55. 97]. Как и образцовая хозяйка доколониального периода,
св. Анна встает до рассвета, чтобы готовить пищу для домочад¬
цев и трудиться в винограднике, купить хлопка и шерсти для
пряжи, и уже глубокой ночью, при свете свечи, она ткет полотна
[55. 97—98]. Любопытно, что даже последний стих оригинала —
«ее мужа почитают все, когда он восседает среди старейшин» —
переведен на науатль следующим образом: «И она горячо любит,
высоко чтит своего супруга Иоакима. Она хочет одеть его во
множество прекрасных плащей с узорами» [55: 98]. Дом Анны
благодаря ее заботам всегда полон всевозможными товарами, не¬
обходимыми в быту, и поэтому сравнивается в тексте с лавкой
торговца (науат. oztomecacolli) [55: 98]. Все это вполне соответст¬
вует идеалу замужней женщины доиспанского времени. В то же
время, Анна благочестива, щедро одаривая всех нуждающихся в
духе христианской традиции [55: 98].
Круг хозяйственных функций женщины в эту эпоху практиче¬
ски не претерпел изменений. На них, как и ранее, лежала вся ра¬
бота по приготовлению пищи, изготовлению тканей и одежды,
уход за домашней птицей [72: 112]. Возможно, что в течение пер¬
вых 50 лет такие традиционно женские обязанности, как пряде¬
ние и ткачество, еще в большей степени, чем до прихода испан¬
цев служили потребностям не только одной семьи, но и всей эко¬
номической системы вице-королевства Новая Испания. Как уже
отмечалось, в этот период отрезы ткани определенного размера
(науат. quachtli) и продукты питания по-прежнему служили еди¬
ницами выплаты податей [107: 196, 106]. Весьма частой была в
колониальный период ситуация, когда женщины в испанских
прядильных и ткацких мастерских (исп. obraje) своим трудом
отрабатывали долги мужей. Именно они, по свидетельствам оче¬
видцев, преобладали среди персонала этих мастерских [116: 118].
Не случайно под термином cihuatlatlaquitl, т.е. «вещи женщины»,
в документах подразумеваются, прежде всего, орудия, необходи¬
мые для прядения и ткачества [72: 113].
После свадьбы женщина также заносилась в податные списки
и обязана была вносить такое же количество податей деньгами
или текстильной и сельскохозяйственной продукцией, как и зре-
275

ль!Й мужчина [114: 106]. Примечательно, что в таких переписях
податного населения, составленных самими индейцами, как, на¬
пример, «Матрикула из Уэшоцинко» женщины объединены в от¬
дельные от мужчин группы, кратные двадцати, во главе со свои¬
ми собственными руководительницами cihuatepixque из числа
представителей следующей возрастной степени Пата [156: 505].
По всей видимости, в этом случае имело место сохранение доко¬
лониальной традиции разделения всех сфер жизни, в том числе
административно-хозяйственной, на две самостоятельный облас¬
ти, мужскую и женскую, вплоть до наличия на уровне общины
двух параллельных органов контроля, организованных по прин¬
ципу гендерной сегрегации. Стоит отметить, что, хотя Филипп III
своим указом от 1618 г. освободил от податей индейских женщин
любого возраста, реальное его выполнение оставалось под вопро¬
сом даже в первой половине XVIII в. [197, т. 2: 211].
Женщины также сопровождали своих мужей на работы по
системе repartimiento в качестве обслуги [108: 213, 226]. Основ¬
ная обязанность их в этом случае - готовить пищу, в первую оче¬
редь печь маисовые лепешки, которые составляли основу рацио¬
на работников-индейцев [107: 226]. Кроме этого, в руках женщин
науа в колониальную эпоху находилась мелкая розничная тор¬
говля продуктами питания, прежде всего, фруктами и домашней
птицей, а также тканями и хлопком [64: 235; 114: 115; 165, 172].
Специальные законы, изданные колониальными властями, закре¬
пляли за индейскими женщинами право свободной продажи всех
этих продуктов [64: 235].
Относительно правового положения женщин науа после Кон¬
кисты существует две основные точки зрения, диаметрально про¬
тивоположные по своему содержанию. Согласно первой, которой
придерживаются мексиканские исследовательницы М. Тостадо
Гутьеррес, Н. Кесада и отчасти Р. ван Зантвейк, в колониальный
период положение женщин науа ухудшилось, поскольку прису¬
щая испанскому законодательству трактовка женщины как огра¬
ниченно дееспособного субъекта соединилась с общим определе¬
нием индейцев как miserables - лиц, ограниченных в своих пра¬
вах [191: 241, 284; 223: 45; 228: 178]. Р. ван Зантвейк, в частности,
полагает, что картина гендерного статуса женщины у науа в до-
испанскую эпоху была искажена авторами колониального перио¬
да под влиянием испанских гендерных стереотипов о домини¬
рующем положении мужчины в обществе [228: 178]. Однако бо¬
276

лее обоснованной представляется точка зрения Д. Локхарта,
С. Клайн и П. Гонсальбо Айспуру о том, что установление испан¬
ского господства в зоне Мексиканского нагорья, напротив, спо¬
собствовало некоторому улучшению правового положения жен¬
щин науа, несмотря на цитировавшиеся выше отрывки из пропо¬
веди с требованием полного подчинения жены своему мужу [72:
47-49, 61-64; 114: 81; 143: 54, 220-226].
Во-первых, испанцы запретили саму практику полигинии, ко¬
торая ставила многих женщин в положение лиц, полностью зави¬
симых от воли мужа, как это демонстрируют свидетельства, при¬
водимые в первой части [70: 314; 114: 89; 146: 24-25]. Во-вторых,
в отличие от обычного права науа, испанским законодательством
женщина рассматривалась все-таки как личность, а не как вещь,
которую можно подарить или взять с собой в загробный мир
[222: 521]. Относительно последнего обычая испанская корона
приняла в 1552 г. специальный закон, запрещавший на похоронах
tlahtoque убивать кого-либо из близких ему лиц [197, т. 2: 221].
В-третьих, как уже отмечалось ранее, испанские церковные вла¬
сти установили минимальный брачный возраст для женщин в
пределах 12 лет, тем самым, создав правовую основу для пресе¬
чения браков девочек допубертатного возраста. Наконец, этот же
период незамужние женщины получили право лично подавать
иски в суды любой инстанции для защиты своих имущественных
и наследственных прав [72: 62; 220: 109-113].
В целом, от раннеколониального времени сохранилось немало
гражданских исков, где истцами выступают женщины, причем,
как видно, например, из иска Анны Шипальцин (1568 г.) против
своего дяди, поданного членам индейского совета Тлашкалы,
женщины очень хорошо сознавали свои права и умели ими поль¬
зоваться [220: 109-113]. Женщины также получили право быть
опекунами при несовершеннолетних детях и свободно распоря¬
жаться своим имуществом, составляя собственные завещания,
[72: 62-64; 144: 80-86; 220: 344]. Стоит добавить, что примерно в
50% завещаний из Кулуакана, собранных С. Клайн, и в завеща¬
нии tecuhtli дона Хулиана де ла Росы из Тлашкалы, изданного
Т. Салливан, именно жены выступают правопреемницами заве¬
щателей [72: 64; 220: 319]. Кроме того, как и в доиспанское вре¬
мя, женщины могли быть основательницами tecalli. Так, в «Мат¬
рикуле из Уэшоцинко» на странице, посвященной уже колони¬
277

альному периоду, фигурирует один из таких tecalli, основанный
некой Агатой Кешета [156: 686].
Хотя в повседневной жизни женщины по-прежнему должны
были сохранять определенную дистанцию по отношению к муж¬
чинам, возможно, что именно относительное улучшение их пра¬
вового статуса на фоне кризиса традиционных отношений поло¬
возрастной стратификации привело к смене гендерных стереоти¬
пов поведения в тех случаях, когда мужчины чувствовали себя
неуверенно, в первую очередь, в отношениях с представителями
испанских властей. Так, судья Г. Гомес де Сервантес с удивлени¬
ем писал по этому поводу:
«Когда какой-нибудь индеец имеет тяжбу, хотя бы он и был очень важной
персоной, разумным и понимающим человеком, он никогда не приходит в суд
без своей жены, и они сообщают все сведения и причину тяжбы, мужья же пре¬
бывают в оцепенении и молчании, если судья спросит, что-то, что желает знать,
индеец отвечает: “Здесь находится моя жена, она знает это”, - и это до такой
степени, что, когда мне случалось спрашивать индейца: “Как тебя зовут?”-
прежде чем мужчина мог ответить, это говорила жена, и так во всем остальном;
так что эти люди находятся под властью женщин» [112: 135].
В данном случае невольно вспоминается письмо Мартина де
Валенсии о том, что в условиях утраты представителями старше¬
го поколения авторитета й ориентации в новых реалиях дети-
воспитанники миссионеров, гораздо лучше знакомые с миром
завоевателей, брали на себя роль наставников своих родителей
[65: 71]. Вообще, любопытной тенденцией в обществе науа после
испанского завоевания были частичное обретение позиций ли¬
дерства и определенного влияния лицами, которым в доконтакт-
ном обществе отводились роли подчиненных. Это касается и
macehualtin, «которые хотели выдать себя за pipiltin», как гово¬
рится в источниках, и юных воспитанников миссионерских школ,
и замужних женщин.
Тем не менее, в рамках данной возрастной степени женщины
были отстранены от непосредственного участия в публичной вла¬
сти [72: 113; 143: 54, 139]. Если они и упоминались в данном кон¬
тексте, то лишь как жены какого-либо важного должностного ли¬
ца в муниципальном совете [143: 139]. Вероятно, единственными
исключениями из этого правила были случаи, когда женщина в
силу различных обстоятельств становилась главой tecali i или
правопреемницей своего мужа в его отношениях с зависимыми
macehualtin [156: 686; 220: 319-320]. На посты членов муници¬
пальных советов женщины никогда не выдвигались.
278

Очень мало имеется сведений о роли женщин данной возрас¬
тной степени в культовой сфере. В книгах одной из cofradía гово¬
рится об активном участии женщин в ее делах, но, судя по тексту,
эти женщины уже перешли в следующую возрастную степень
Цата (ilantlï). На данной стадии жизненного цикла женщины,
особенно из числа pipil tin, чаще выступали как донаторы или вы¬
полняли функции прислужниц в католических монастырях [114:
86; 107: 193]. Некоторые из них, вероятно, так и проводили всю
жизнь в стихийно организованных casa de recogimiento. Значи¬
тельным, по словам Э. Руиса де Аларкона, было количество ticiti,
хранительниц дохристианских верований и обрядов, хотя эта
роль также принадлежала главным образом женщинам постре¬
продуктивного возраста [204: 225].
HuehueteliztlL Как и в доколониальную эпоху, основное со¬
циокультурное содержание этой возрастной степени жизни было
связано с выполнением дидактических, управленческих и риту¬
альных функций. Что касается каких-либо объединений на осно¬
ве данной возрастной степени, то нельзя не отметить, что на про¬
тяжении всего колониального периода пожилые лица обоего пола
предстают как особая, хотя и не жестко формализованная спло¬
ченная группа с сильным чувством солидарности и большим ав¬
торитетом во всех общинных делах [107: 193].
Отмеченные в предыдущей главе кризисные явления во взаи¬
моотношениях поколений и относительное ослабление авторите¬
та старших серьезно затронули лишь небольшую часть общества,
а именно его элиту - pipiltin, из которых миссионеры набирали, в
основном, своих воспитанников. Кроме того, пик этих кризисных
явлений, вызванных испанским завоеванием, пришелся на весьма
непродолжительный период первых трех-четырех десятилетий
после Конкисты [113: 72; 144: 142; 208: 287-289]. Последующий
период, характеризовавшийся угасанием энтузиазма миссионе¬
ров, стал временем постепенной стабилизации и возвращения
прежних отношений возрастной стратификации.
В семье пожилые люди сохранили свою роль советчиков и на¬
ставников. На уровне общины они выполняли управленческие
функции, действуя в качестве calpolhuehuetque - «старцев общи¬
ны», т.е. совета старейшин, и tequitlahtoque, или tepixque - глав
объединений по 20, 60 и 80 человек [72: 41; 76: 56, 70-71; 107:
193; 143: 138].
279

В соответствии с доколониальной практикой, все общинники
старше 45-50 лет освобождались от несения трудовых повинно¬
стей и выплаты налогов и входили в ряды «старцев calpolli», ста¬
рейшин (науат. calpolhuehuetque или tlaxilacaleque), решавших
все административные вопросы на уровне общины [72: 53; 76: 56;
235: 174]. Стоит отметить, что временами, главным образом, в ис¬
точниках XVII в., термином huehueíque (т.е. «старейшины») обо¬
значаются все должностные лица муниципальных советов, и этот
термин постепенно заменяет термин pipilíin [143: 139]. Согласно
Ч. Гибсону, на протяжении XVII-XVIII вв. наблюдается посте¬
пенное возрастание частоты употребления этого термина по от¬
ношению к должностным лицам муниципальных советов индей¬
ских поселений и увеличивается значение возрастного ценза для
последних [143: 193]. Думается, что на фоне нарастающей гомо¬
генизации общества науа в эти два столетия данные факты свиде¬
тельствуют о превращении возрастной стратификации в один из
основополагающих принципов распределения потестарных функ¬
ций на уровне каждого altepetl в позднеколониальный период. В
течение первых 100 лет после испанского завоевания, однако,
когда позиции pipilíin как доминирующей группы общества науа
были еще очень сильны и даже поначалу укрепились, ранжиро¬
вание по возрасту как принцип распределения социальных и по¬
тестарных функций имело решающее значение лишь на уровне
общин, входивших в altepetl
Как и в доиспанский период, старейшины регулировали рас¬
пределение общинной земли и решали все вопросы, связанные с
проживанием членов общины. Именно старейшины давали санк¬
цию на пребывание чужаков на общинной территории [72: 41; 76:
71]. Все действия, связанные с передачей или делением любого
имущества или земельных наделов членов общины, происходили
только с ведома старейшин и при их непременном присутствии
[72: 53; 144: 72-74]. Так, например, в Кулуакане calpolhuehuetque
как официальные лица должны были присутствовать при состав¬
лении завещания любым членом общины и при актах продажи
земли [72. 53]. Они же были обязаны следить за соблюдением
интересов несовершеннолетних наследников [72: 55].
Сохранялись и доколониальные традиции участия старейшин
общины во всех важных празднествах, теперь уже связанных с
христианским церковным календарем, и в окказиональных тор¬
жествах. По-прежнему, любое изменение в жизни членов общи-
280

ны, будь то рождение ребенка, свадьба или похороны, не обходи¬
лось без участия старейшин, причем они выполняли те же функ¬
ции официального санкционирования этого события, что и в до¬
колониальную эпоху [72: 55; 76: 94].
Весьма заметную роль в регулировании жизни каждой общи¬
ны науа в раннеколониальный период играли также tepixque или
tequitlahtoque. Хотя корни этого института лежали опять-таки в
доколониальном прошлом, авторитет tepixque в качестве старей¬
ших по возрасту членов общин использовался испанскими свет¬
скими и духовными властями для фискальных целей (наблюде¬
ния за уплатой налогов и соблюдением повинностей) и социаль¬
ного контроля. В. последнем случае инициатива исходила от
представителей католической церкви. Как и в ситуации с воспи¬
танием детей при храмах, миссионеры попытались использовать
этот традиционный институт, основанный на возрастной страти¬
фикации, для осуществления своих целей. В созданной ими при¬
ходской организации индейцев tepixque были поручены функции
агентов по внедрению в повседневную жизнь неофитов норм хри¬
стианской морали и ритуалов. Выше уже вкратце затрагивалось
участие «старцев общины» в организации обучения детей основам
христианского вероучения. Сами миссионеры писали по этому по¬
воду инспектору X. де Овандо: «В каждом квартале поставлен
один старец из наиболее древних по возрасту, что имеются, в обя¬
занности которого входит созывать и собирать детей своего квар¬
тала и сопровождать их в церковь и смотреть за ними и разводить
их по домам, что соответствует их исконной традиции» [76: 56].
Обязанности tequitlahtoque или tepixque в содействии миссио¬
нерам этим не ограничивались. Они должны были следить за по¬
сещением церковных служб и соблюдением христианских обря¬
дов всеми общинниками, наказывая нерадивых, а также за упот¬
реблением и изготовлением алкогольных напитков, наблюдать за
отношениями в семьях, докладывая миссионерам обо всех семей¬
ных неурядицах, пресекать случаи внебрачного сожительства,
возвращать беглецов из других общин и сообщать представите¬
лям церкви обо всех случаях отправления дохристианских обря¬
дов и лицах, в этом замешанных [76: 71-73].
llamayotl В раннеколониальный период женщины, вступив¬
шие в пострепродуктивный возраст, обозначались теми же тер¬
минами Иama или ilantli, что и до Конкисты [167: 249, 354; 225:
307; 208: 145]. Для обозначения начального этапа пострепродук¬
281

тивного периода использовались корень ichpoch и диминутивные
суффиксы tzin и ton, для обозначения глубокой старости жен¬
щин - адвертивы huel и ocoliuh [207, т. 6: 145].
Роль пожилой женщины была очень близка роли пожилых
мужчин. Подобно им, они воспринимались как руководительни¬
цы и наставницы представителей младших поколений, хотя по
сравнению с мужчинами играли в этом качестве второстепенную
роль. В семье наиболее старшие по возрасту женщины продол¬
жали выполнять функцию руководительниц и наставниц для бо-
лее^ молодых. Характеристика роли старшей женщины в семье
выглядит в «Примерос Мемориалес» Б. де Саагуна следующим
образом: «Старая женщина внутри дома, приказывает ткать и
прясть, заставляет трудиться, обучает народ» [207, т. 6: 145].
Однако, как и в предшествующий период, жизнь женщин на
данной стадии вовсе не ограничивалась рамками семьи. Как по¬
казывают документы конца XVI в., пожилые женщины, подобно
мужчинам, могли входить в число старейшин общины. Так, в
80-е гг. XVI в. в Кулуакане функции tlaxilacallec (т.е. «старейши¬
ны») квартала Коатлан исполняла Хуана Тиакапан [72: 54]. Оче¬
видно, в этом качестве пожилые женщины выступали наравне со
старейшинами при составлении завещаний, удостоверяя их за¬
конность. В текстах этих документов, наряду с именами свидете¬
лей из числа «старцев общины», стоят и женские имена, хотя по¬
следние обычно идут после мужских имен [143: 54]. Кроме того,
как уже упоминалось выше, в раннеколониальный период про¬
должала существовать категория cihiatepixque, женщин-надзира-
тельниц, выполнявших те же функции, что и tepixque - мужчины,
но только по отношению к женщинам того или иного поселения
[72:54; 76: 56; 143:54].
Весьма активную роль пожилые женщины могли играть в
культовой организации данного периода, прежде всего, в составе
cqfradias. В этом отношении весьма любопытны записи первой
половины XVII в. из книг «братства Святейшего Таинства» из
Тулы-Шикотитлана (территория современного штата Идальго).
Помимо того, что женщины составляли более половины ее чле¬
нов, в записи от 1604 г. зафиксирован факт избрания в руково¬
дство cofradía четырех престарелых женщин, которые должны
были «держать народ в порядке, чтобы святые вещи уважались, а
пожертвования не были бы растрачены, они также будут одоб¬
рять то, что потрачено, и наставлять людей быть благоразумны-
282

ми» [143: 227]. В записях 1631 г. эти женщины именуются «че¬
тырьмя матерями людей в святых делах», которые должны были
способствовать увеличению числа членов cofradía и заботиться о
материальной помощи ее больным или осиротевшим членам
[143: 227]. В 1632 г. они вошли в состав diputados - официальных
должностных лиц cofradía, помощников ее главы. В 1640 г. число
пожилых женщин-diputados увеличилось до шести [143: 227].
Одновременно многие женщины пожилого возраста выступа¬
ли как ticiti. Как отмечалось в первой части, эта категория риту¬
альных специалистов, целительниц и гадалок существовала еще в
доколониальный период. В колониальное же время эти женщины
выступали в качестве носительниц синкретического комплекса
языческих и христианских представлений и обрядов. Им посвя¬
щена значительная часть трактата Ф. Руиса де Аларкона, где он
жалуется на то, что индейцы имеют большое доверие к ticiti [204:
142]. Общими функциями ticiti, как и ранее, были лечение болез¬
ней, поиск краденых и потерянных предметов, предсказание бу¬
дущего. Подобно Б. де Саагуну, Ф. Руис де Аларкон упоминает
среди них atlanatlachixque, гадальщиц по воде, tetonatique, воз¬
вращавших tonal по гаданию на маисовых зернах, и tetlaquiquili-
que, извлекавших вредоносные предметы из тела пациента [204:
142-143}. Впрочем, все эти действия могли выполняться одной
ticiti в рамках одного сеанса лечения или гадания о пропавших
предметах [204: 143].
Судя по сохранившимся свидетельствам, ticiti не составляли
особой четко ранжированной организации подобно жречеству
доколониального периода и получали свои знания и навыки от
близких родственников или в результате личного опыта. Так,
арестованная в начале XVII в. ticiti по имени Марианна на допро¬
се показала, что получила магические способности от своей сест¬
ры, которая, в свою очередь, обрела их во время приема olo-
liuhqui - растения семейства вьюнковых, обладающего галлюци¬
ногенным действием. Использование этого растения в подобных
целях очень широко практиковалось жрецами науа в доколони¬
альный период, но стоит отметить, что, по утверждению Мари¬
анны, ее сестру наделил этим даром ангел, явившийся ей во вре¬
мя приема снадобья [223: 256]. Синкретизм подобных представ¬
лений очевиден.
В окказиональных обрядах пожилые женщины продолжали
участвовать на равных со «старцами calpollm [143: 66].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Основные результаты проведенного исследования могут быть
сформулированы в виде следующих выводов:
1.	К моменту испанского завоевания у науа не было единого
государства, а имелся целый ряд раннеполитических образова¬
ний, в рамках которых шли процессы их перерастания в развитые
государства, однако эти процессы еще были далеки от своего за¬
вершения.
2.	Социальные страты доколониального общества науа также
находились в стадии формирования: границы между отдельными
стратами были еще весьма размыты, а наследственная принад¬
лежность к страте еще не гарантировала полноправного членства
в ней, полное разделение функций между социальными группа¬
ми также не было достигнуто, за исключением выделения немно¬
гочисленной правящей верхушки из массы рядовых общинников.
3.	В условиях незавершенности процессов политогенеза и фо¬
рмирования социальных страт родство, социальный возраст и
гендер продолжали оставаться главными принципами социально¬
го регулирования и социальной стратификации.
4.	Как и в других архаических и раннеполитических общест¬
вах, родство у науа играло роль универсальной категории для
структурирования взаимосвязей между индивидом и обществом,
а также между обществом и Космосом, что находило отражение в
расширенном употреблении ТР, в том числе и по отношению к
целым социумам. Социальная организация науа доиспанского пе¬
риода характеризовалась доминирующей ролью десцентных
групп рэмиджного типа (ílacamecayotl, tecalli) и их локализован¬
ных сегментов в виде больших семей (cencálli, cemithualtiri), со¬
стоявших из родительской пары и их совершеннолетних и несо¬
вершеннолетних детей или сиблингов, а также свойственников, в
организации производства, регулировании имущественных прав,
судебной ответственности, отправлении культа на уровне от¬
дельных общин и определении социального статуса конкретного
лица. При этом, для доиспанского периода была характерна ам-
билинейная филиация, обеспечивавшая передачу статуса и иму¬
щественных прав как по мужской, так и по женской линиям.
5.	После испанского завоевания СР и СТР науа претерпели
существенные изменения вследствие демографического кризиса
и насильственного внедрения новых правовых и этических норм
284

в области семейно-брачных отношений, а также общей транс¬
формации социальной организации науа. В СТР они выразились
в постепенном переходе к разграничению сиблингов и кузенов,
наряду с исчезновением фиксации относительного возраста сиб¬
лингов и релевантности пола эго в 0 поколении. Таюке произо¬
шел переход, хотя и не универсальный, к дескриптивным ТР для
обозначения родственников +3 и-3, +4 и-4, +5 и-5 поколений,
которые ранее обозначались взаимными терминами, и заимство¬
вание из испанской СТР терминов, обозначающих коллатераль¬
ных родственников +1 и -1 поколений. Основные изменения СР
после испанского завоевания заключались в постепенном распаде
большесемейных коллективов, выделении малой семьи как само¬
стоятельной социопроизводственной единицы, переходе к патри-
линейной филиации и наследованию имущества и статуса по муж¬
ской линии. Интенсивность этих процессов зависела от степени
контакта науа с испанскими завоевателями. История трансформа¬
ции СР и СТР науа на протяжении раннеколониального периода
служит наглядным примером справедливости тезиса Дж. Мердока
о том, что СР не являются статичными институтами, а напротив,
весьма чувствительно реагируют на изменения в социальной
структуре, происходящие под воздействием как внешних, так и
внутренних факторов.
6.	В обществе науа существовало деление на социовозрастные
группы, и имелись такие институированные формы половозраст¬
ной стратификации, как дома молодежи и мужские союзы. Важ¬
ной особенностью общества науа в доколониальный период было
то, что существование страт и функционирование системы уп¬
равления обеспечивались за счет половозрастной стратификации.
Каждая страта делилась на социовозрастные группы, которые
можно условно обозначить как группы «учеников» (telpochtin,
tlamacazque, tlalcatiri), «исполнителей» (pochteca, tequhuaque, tlena-
macazque) и «лидеров» (calpoîhuehuetque, pochtecahuethuetque, cua-
cuiltiri). Функции, которые выполняли представители этих групп
социальных сверстников, определялись не столько принадлежно¬
стью к определенной страте, сколько той стадией жизненного цик¬
ла, на которой они находились (возрастной степенью). Управление
же находилось в руках двух возрастных групп - старейшин (на
уровне общины) и зрелых мужчин-воинов, которые, по крайней
мере, у мешика объединялись в мужской союз. В последнем слу¬
чае, допуск к властным полномочиям и почетным правам опреде¬
285

лялся членством в «ордене» воинов-орлов и воинов-ягуаров.
Происходила трансформация понятий «социально взрослый» и
«старший» в понятие «знатный». Эти факты могут служить серь¬
езными аргументами в поддержку гипотезы о возможности фор¬
мирования на основе половозрастной стратификации сословной
стратификации в период возникновения раннегосударственного
общества. К сожалению, процесс естественной эволюции обще¬
ства науа был слишком рано прерван испанским завоеванием.
7\ Деструктивное влияние испанского завоевания на общество
науа выразилось, прежде всего, в регрессе традиционных соци¬
альных и потестарных институтов и во вторичной эгалитариза-
ции его структуры. Само общество науа в результате всех преоб¬
разований завоевателей, а также связанных с ними этнодемогра-
фических и социальных процессов раннеколониального периода,
было инкорпорировано в другое, гораздо более сложное общест¬
во, основанное на социально-расовом делении, где индейцам от¬
водилась роль дешевой рабочей силы, призванной свои трудом
обеспечивать существование потомков испанских завоевателей.
8. Прямым следствием эгалитаризиции общества науа стало
то, что родство, возраст и гендер вновь обрели роль основных
принципов его социального конституирования. Последствиями
испанского завоевания были увеличение заболеваемости и
смертности среди науа и, соответственно, кризис его традицион¬
ных структур. Кроме того, тяжелая демографическая ситуация
сочеталась с целенаправленной политикой испанской короны и
католической церкви по преобразованию традиционных форм
семейной организации и прежних форм половозрастной страти¬
фикации, которая обеспечивала нормальное функционирование
доколониального общества науа. Только ограниченные возмож¬
ности светских властей и представителей католической церкви в
проведении данных преобразований и последующий отход от них
предотвратили дальнейшую дезинтеграцию традиционных форм
половозрастной стратификации в обществе науа и способствова¬
ли их частичному сохранению на уровне семейной и общинной
организации. После испанского завоевания реально сохранились
лишь те формы половозрастной стратификации, которые были
связаны с функционированием общественных институтов, отве¬
чавших или, по крайней мере, не противоречивших интересам
завоевателей и потому инкорпорированных в состав колониаль¬
ного общества. Так, включение общины науа в качестве низшего
286

звена в административно-территориальное устройство вице-коро-
левства Новая Испания определило сохранение, и даже после¬
дующее усиление значимости (в XVII-XVIII вв.) в ней такого до-
испанского института, как совет старейшин.
9. Широко распространенная точка зрения на половозрастные
институты как на явление, характерное лишь для архаических
эгалитарных обществ, слабо затронутых контактами с европей¬
цами, не соответствует действительности. Напротив, половозра¬
стные институты могут играть одну из ключевых ролей в функ¬
ционировании системы социальной стратификации, разделении
труда и организации аппарата управления в так называемых ранне-
государственных, или раннеполитических обществах, о чем сви¬
детельствует специфика социальной организации науа доколони¬
ального периода.

Календарный цикл обрядов накануне Конкисты^
288

ж
С Ö
О Cd
S? 5,
а
cd
X
fr
О
vo
о I
ï §
и 8 а
I о
£ I
U
§■ и
fe Я
ж 2
° Ь
0	э-
сх о
ё §
1	i
•	Cí
« s
t> £
a *
O S
ï s
*	°
m4 G
£ s
Ou g
g fe-
* UÍ
X
O
o
<D
X
S
ex
G
X
a>
a
о
X
s
ex
G
O
X
O
i=:
s
X
cd _
3 á
«g- ë
о X
O
ffi
O
g
ex
X
O
ex
cd 4
X «
n VO
>x
§
s
S
*
O
ex
>>
§ cd
O y
O §
s S
о 2
VO QJ
*« G
O
(U
^ X
а о
A S
la
vo л
о b>
Й g
et 9
<u *
►2 fe
G T
«
о
B
O
X
X
t=l
O
U
U
<u
X
B
§ 5
§ I
I S
1. g
g s
ш S
cd
£
3
’S «
I 1 î
Ul
S 9 ë
щ -e«
■« >X
I i
з g
1 S
¿i i
bs w
s Î
I 3
Я 9
& 5
«
•3 §
^ *
i % g ?
К X X «
3 X
5CS 2
t3 A
i 3
& §
19 Зак 1395
289

|/>
1
Л
Начало сбора маиса и дру¬
гих сельскохозяйственных
растений в зоне низменно¬
сти {tierras calientes)
Охота и работы, связанные
с возделыванием агавы.
Получение сока из сердце¬
вины агавы для алкоголь¬
ного напитка octli
rf
Приношения в виде цветов умершим.
Танцы. Отправление торговцами
pochîeca культа своего бога покрови¬
теля Йакатекутли. Отправление ре¬
месленниками амантека культа своих
богов Койтльнауаля, Шиухтлатй и
Шилонен
Tlahtoque приносят в жертву пленни¬
ков в честь Отонтекутли («владыки
отоми»). Танцы. Жертвоприношения
Йакатекутли
Приношение Чикомекоатль, богини
плодородия кукурузных початков и
всех видов возделываемых растений
нового урожая. Раздача знатным
юношам боевого снаряжения и про¬
верка их готовности к войне Риту¬
альные сражения и танцы. Обряды
повитух в честь богини Тоси, покро¬
вительницы родов и беременности, в
том числе «собирание» подаяния для
жертвоприношения богини на рынке
«Приход» всех богов. Изготовление
их изображений из tzoallL Жерво-
приношения Шиухтекугли и Йакате¬
кутли. Также обряды в честь богов
octli и богини Шочикецаль
m
Первая половина
августа
Вторая половина
августа - первая
половина сентября
Вторая половина
сентября. Время
осеннего равноден¬
ствия. Конец сезона
дождей и первые
заморозки
Первая половина
октября
см
Miccailtontli
(«маленький
праздник мерт¬
вых»)
Huey Miccail-
huid («великий
праздник
мертвых»)
Ochpaniztli
(«подметание»)
Teotleco
(«приход
богов»)
as
о
-
см
290

ex
о
ю
U
cd
& о
*8 §
о g
S X
§g
g 'S
О А
g. ö
8 ?
s ®
< « rt 2 s
i £ s I
g*
y >x
я g
§ P
u £
s 5 I
5 2 S
I Ë ft.
g* a -s
я Q. G
ST B
О. о
O
2 о
s S
g 5
п X
1	¿
So.«
2	vo o.
о- о? ю
CQ
s §
о я
cd S
ß g
s §
t i i
! j. §
CG CQ со
i s
1 E
CO O
 ^
O. o>
VQ я
s *
* CS
A 3
Ci O
<4
^3 X Ä
3 X 'Z
J s Й
I 3 о
S! ft. p
ЛГ y о
K w X
a g
-§ i
u S
3 -e.
Oi -!■
291

>s
_ s
X Ж
О
§ 8
vg-
« s
Й *
«=i о
{r
O- cl
<u £r •
S
X
о
O
QJ
Ж
s -
Cl tn
c S
II
s s
и *
O ®
H O
P s
O
X
cd о
* I
со ar
о cd
»=: ж
5 I
с*
D- «
g-'S 8*
° S ï
о ч «
0*
Q. I"
c S
3
§
X
U
»
■a §'
Й
K £i

ГЛОССАРИЙ
Achcacauhíli (науат. «старший брат»), мн.ч. achcacauhtin. В доиспап-
ский период: I) глава отряда юношей и подростков в домах молоде¬
жи ([telpochcalli)\ 2) предводитель отрядов воинов от 20 до 80 чело¬
век; 3) надзиратель за порядком и исполнитель приговоров, выше¬
стоящих судебных органов, включая совет при верховном правителе
Ituei tlahtoani.
Alcalde (исп., от араб, алъ-кади - судья), мн.ч. alcaldes — чиновник, вы¬
полнявший судебные и административные функции на уровне го¬
родского совета.
Alguacil (исп., от араб, аль-вазр - «имеющий жезл»), мн.ч. alguaciles -
чиновник, в обязанности которого входили надзор за порядком, а
также взятие под стражу и охрана подозреваемых в совершении пре¬
ступлений.
Alguacil de iglesia (исп.) - должностное лицо, в обязанности которого
входила охрана церкви и церковного имущества.
Altepetl (науат. in ail in tepetl - «вода холм») - 1) поселение; 2) в доис-
панский период: город-государство, состоящий из культово-админи¬
стративного центра и округи, обеспечивающей его необходимыми
материальными ресурсами. См. также llahíocayoíl.
Amantecaíl (науат. «житель Амантлана»), мн.ч. amanteca - ремесленник,
занимавшийся изготовлением изделий из перьев птиц.
Amall (науат.) - бумага, изготавливавшаяся из коры деревьев Ficus gra-
bata и Cordia boissien.
Atlanachixqui (науат. «смотрящая в воду»), мн.ч. atlanachixque - зна¬
харка, занимавшаяся поиском пропавших предметов, лечением забо¬
леваний и предсказанием будущего с помощью гадания по воде.
Audiencia (исп.) - высший судебно-консультативный орган при вице-
короле Новой Испании, выполнявший во время его отсутствия или
болезни также административные функции. В этом случае он назы¬
вался audiencia gobernadora, т.е. «управляющая аудиенсия».
Науатские термины даются в соответствии с транскрипцией основных пер¬
воисточников - «Флорентийского кодекса» («Всеобщей Истории вещей Новой
Испании») 1579 г. [206] и «Кастильско-науатского и науатско-кастильбкого
словаря» 1552 г. [167]. В целях единообразия все термины приведены в единст¬
венном числе. Стоит отметить, что в классическом науатле (т.е. науатле XVI-
XVII вв.) форма множественного числа имелась только у одушевленных объек¬
тов. В круглых скобках приводится этимология слова.
293

Auto-da-fe (исп. «акт веры») - акт публичного покаяния осужденных
инквизицией еретиков и вероотступников, а также уничтожения
•предметов, связанных с отправлением запрещенных обрядов.
Cabecera - см. caberса.
Caberca (исп., от cabeza - «голова») - в колониальный период админи¬
стративный и религиозный центр определенного округа.
Cabildo (исп.), мн.ч. cabildos - городской или сельский совет с широки¬
ми административными функциями, состоящий из ежегодно переиз¬
бираемых магистратов.
Cacique (аравак.), мн.ч. caciques - 1) вождь племени у аборигенов
Больших Антилл; 2) в вице-королевстве Новой Испания колониаль¬
ного периода общее обозначение правителей науа и их потомков.
Caja de comunidad (исп.) - общинная касса, средства из которой шли в
основном на религиозные и благотворительные нужды, а также на
борьбу со стихийными бедствиями.
Calmecac (науат. «длинный дом» или «ряд домов») - храм, а также ме¬
сто жительства жрецов данного храма.
Calpilli (науат. «дитя дома»), мн.ч. calpipiltin - ребенок правителя или
знатного лица от наложницы.
Calpixqui (науат. «хранитель дома»), мн.ч. calpixque - 1) управляющий
домохозяйством правителя или знатного лица; 2) сборщик податей с
завоеванных территорий.
Calpollmehuetque (науат. «старцы большого дома») - старейшины об¬
щины, в текстах употребляется только во множественном числе.
Calpolli (науат. «большой дом») - община.
Calpolteotl (науат), мн.ч. calpolteteo - дух-покровитель общины.
Calpullec (науат. «глава большого дома»), мн.ч. callpulleque - глава об¬
щины.
Casa de recogimiento (исп. «дом собраний»), мн.ч. casas de recogimien¬
to - место совместного проживания лиц, давших обет безбрачия без
пострижения в монахи.
Castas (исп.) - в колониальную эпоху дети от браков или внебрачных
союзов между представителями разных рас.
Cédula (исп.), мн.ч. cédulas - королевский указ.
Cemithualtin (науат. «те, кто в одном дворе») - домохозяйство, состоя¬
щее из нескольких супружеских пар. См. также cencalli.
СепсаШ (науат. «один дом») - неразделенное домохозяйство, состоявшее
из группы родственников и свойственников, как правило, родителей и
их женатых детей, либо сиблингов преимущественно мужского пола и
их супругов, а также, нередко, родителей и сиблингов последних.
294

Ce ueuetiliztli (науат. «один возраст») - период, равный 52-м годам, рас-
сматривавшийся как полный цикл человеческой жизни.
Chan (науат. «дом») — у тлашкальтеков и уэшоцинков в доиспанский и
раннеколониальный периоды — десцентная группа потомственной
знати рэмиджного типа, стратифицированная по принципу генеало¬
гического близости к íecuhíli - главе данной группы и обладавшая
собственным именем, движимым и недвижимым имуществом, а
также правом на труд определенного количества зависимых лиц.
Chinamitl (науат. «рядом с тростниковой оградой», «огороженное ме¬
сто») — квартал, в ряде источников также используется как синоним
calpolli.
Chinancalli (науат. «огороженный дом») - см. calpolli.
Cihiacoatl (науат. «женщина-змея») - титул соправителя и главного со¬
ветника tlahtoani у мешика.
Cihiapilli (науат., от cihuaíl - «женщина», pilli - «знатный»), мн.ч.
cihuapipiltin - титул любой женщины из семьи правителя или знат¬
ного лица.
Cihuacalli (науат. «помещение женщины») - часть жилища, отведенная
для женщин.
Cihuatepixqui (науат. «женщина-страж» или «страж женщин»), мн.ч.
cihuatepixque - глава женских подразделений общины от 20 до 100
человек, следившая за их поведением и выполнением ими податных
обязательств.
Cihuatlamacazqui (науат. «женщина-жрец»), мн.ч. cihuatlamacazque. В
доиспанский период: 1) жрица; 2) временная храмовая служительни¬
ца, вступившая в храм на определенный срок по особому обету.
Cihuatlantli (науат. «сосватанная жена») - титул старшей по рангу жены
в семьях правителей и знати. Дети от нее имели преимущество в на¬
следовании статуса своих отцов.
Cihuatlatlaquitl (науат. «вещи женщины») - часть домашнего имущест¬
ва и утвари, принадлежащая женщине.
Cofradía (исп. «братство»), мн.ч. cofradías - объединение верующих
мирян под эгидой определенного евангельского символа или персо¬
нажа. Эти объединения обладали собственным аппаратом управле¬
ния и финансовыми средствами, получаемыми за счет пожертвова¬
ний их членов.
СотаШ (науат.) - утварь для приготовления маисовых лепешек.
Compadrazgo (исп., от compadre — кум) — кумовство, т.е. система искус¬
ственного родства, основанная на отношениях между восприемни¬
ками от купели и родителями ребенка, над которым совершается та¬
инство крещения. Compadres обязаны относиться друг к другу, как
295

если бы они были кровными родственниками, обмениваться подар¬
ками, помогать в любых житейских ситуациях, соблюдать особые
ритуалы приветствия при встрече. Браки между членами семей
compadres запрещены. Предполагается, что система compadrazgo
появилась в Мексике в колониальный период.
Corregidor (исп.) - чиновник, управляющий corregimiento в качестве
представителя короля.
Corregimiento (исп., от corregir - «исправлять, управлять»), мн.ч. corre¬
gimientos - в Новой Испании в середине XVI-XVIII вв. территори¬
ально-административная единица, подчиненная непосредственно
иеланскому монарху, и управляемая его представителями.
Cuachic (науат. «остриженый»), мн.ч. cuachictin - в доколониальный
период особый ранг воинов в союзе воинов-орлов и воинов-ягуаров,
представители которого составляли ударный отряд войск мешика и
их союзников.
Cuacuaitli (науат., этимология не ясна), мн.ч. cuacuacuiltin - в доколо¬
ниальный период жрец высокого ранга, непосредственно совершав¬
ший человеческие жертвоприношения.
Cuahtentetl (науат. «орлиная лабретка») - украшение из цветных и по¬
лудрагоценных камней, вставлявшееся в проколотую нижную губу,
отличительный признак членов союза воинов-орлов.
Cuahtlalpilioni (науат. «орлиная.повязка») - кожаная лента с кистями из
орлиных перьев, которой связывались волосы на затылке, одна из
основных инсигний членов союза воинов-орлов.
Cuauhpilcalli (науат., от cuauhpilli и саШ - «дом») - десцентная группа,
происходящая от лица, добившегося знатности только благодаря во¬
енным заслугам.
Cuauhpilli (науат., от cuauhtli ~ «орел» [символ войны] и pilli - «знат¬
ный»), мн.ч. cuauhpipiltin — в доиспанский период простолюдин, по¬
лучивший статус знатного за счет личных военных заслуг.
Cuicalli (науат. «дом песен») - в доиспанский период место ночных со¬
браний юношей и подростков для исполнения танцев и песен в честь
Тескатлипоки, патрона мальчиков и молодых воинов. Могли выпол¬
нять также роль координационных центров telpochcalli («домов мо¬
лодежи»), имевшихся в каждой общине.
Diputado (исп. «посланный», «уполномоченный для определенной мис¬
сии), мн.ч. diputados - помощник главы cofradía.
Encomendero (исп. «попечитель») — частное лицо, получившее в качест¬
ве encomienda право эксплуатации жителей определенного поселе¬
ния или территории в форме сбора податей и личного труда послед¬
них. Encomendero был обязан поддерживать лояльность вверенных
296

ему индейцев испанской короне и способствовать их обращению в
христианство.
Encomienda (исп. «опека»), мн.ч. encomiendas - в раннеколониальный
период форма вознаграждения за службу короне, в первую очередь
за участие в завоевании новой земли в виде «временной» («на одну-
две жизни») передачи определенной части завоеванной территории,
и ее жителей в управление частному лицу с правом на получение с
них податей и пользование их трудом. В отличие от других типов
держания земель encomienda не давала права собственности на экс¬
плуатируемую территорию и де-юре не могла быть продана, подаре¬
на или передана по наследству за исключением особого разрешения
короля или его представителей. Однако известны многочисленные
случаи нарушения этих правил.
Gañan (исп.) — вольнонаемный сельскохозяйственный работник, батрак.
Gobernador (исп. «управляющий») — 1) наместник на определенной терри¬
тории, управляющий от лица короля; 2) председатель cabildo - совета
поселения в Новой Испании на территориях, населенных индейцами.
Huehuetlacotli (науат. «старое рабство») - форма кабальничества, при
которой неплатежеспособный должник обязан был постоянно отда¬
вать в услужение кредитору одного из членов своей семьи для отра¬
ботки долга.
HuehuetlatolU (науат. «речи стариков или «старинные речи») - собрания
речей по большей части морально-дидактического характера, при¬
уроченных к различным бытовым ситуациям - от взаимных привет¬
ствий двух случайно встретившихся путников до вступления в брак
или рождения ребенка. Существовали также huehuetlatolli историче¬
ского и космогонического характера.
Huei altepetl (науат. «старший или великий altepetl») - политический,
экономический и идеологический центр объединения городов-
государств, по отношению к которому они обязаны выполнять опре¬
деленные повинности и платить подати, а также оказывать помощь в
военных действиях.
Huictli (науат.) - орудие для вскапывания земли в виде палки с лопато¬
образным концом.
Hutznahuac teohuantzin (науат., этимология неясна) - титул жреца, ответ¬
ственного за воспитание мальчиков при храме у мешика-теночков.
Ichpochtlitetiachcauh (науат. «глава девушек») - руководительница де-
вушек-подростков в женских секциях домов молодежи.	'
¡cniuhtli (науат. «друг», также «родственник») - у тлашкальтеков и
уэшоциноков: 1) лица, находящиеся на одинаковом генеалогическом
расстоянии от предка-основателя десцентной группы и потому рав¬
ные по статусу; 2) лично зависимый арендатор земель tecalii.
297

Ihiyotl (науат. «его дыхание») - согласно доиспанским верованиям науа,
0дна из трех основных жизненных субстанций, которые обеспечива¬
ли существование каждого индивида; по представлениям науа, нахо¬
дятся в печени.
Ipalnemiqui (науат. «живущий за счет чего-то»), мн.ч. ipalnemique - в
раннеколониальных переписях с территории современного штата
Морелос - лица, не имевшие своего хозяйства и дома и вынужден¬
ные работать на других в обмен за предоставление жилья и пищи.
Iztac cihuatl cuacuilli (науат. «белая женщина-жрец») - жрица хтониче-
скЬй богини Тоси.
Labrador (исп., от labrar - «работать») - крестьянин.
Macehualli (науат., этимология неясна), мн.ч. macehualtín - в доиспан-
ский и колониальный период рядовой крестьянин-общинник. Тер¬
мин также часто употребляется в значениях «подданный» и «просто¬
людин».
Mandón (исп., от mandar - «командовать, приказывать») - в колониаль¬
ный период глава внутриобщинного подразделения от 20 до 80 чело¬
век, ответственный за соблюдение порядка и сбор податей. См. так¬
же merino, tequitlato.
Mayecauh (науат., от maye - «рука», употребляется только в поссесив-
ной форме), мн. ч. mayeque — лично зависимые работники на землях,
принадлежавших tecalli.
Mayoral (исп., от mayor- «старший») - в общинах науа мелкий чиновник,
уполномоченный следить за выплатой податей и несением повинно¬
сти, а также соблюдением порядка в подразделении общины числен¬
ностью от 20 до 80 человек. См. также mandón, merino, tecuitlato.
Mayordomo (исп. «старший в доме», «глава дома») - в колониальный
период чиновник, член cabildo (совета поселения), ведавший финан¬
совыми делами и общинным имуществом, а также налоговыми во¬
просами. Термин также использовался как синоним calpixiqui.
Merino (исп. «старшина»), мн.ч. merinos — см. mayoral, mandón.
Miserable (исп. «жалкий», «убогий»), мн.ч. miserables - в системе ис¬
панского права XV—XVI вв. в силу определенных социальных при¬
чин юридически недееспособное или ограниченно дееспособное ли¬
цо, интересы которого в судебных делах и важных сделках пред¬
ставляет посредник.
МосиехраШсо (науат. «то, что носят сверху») — у мешика в доиспанский
период прядь волос т затылке, которую мальчики отпускали в 10
лет и носили до захвата первого пленника.
Moro (исп. «темный»), мн.ч. moros - потомок арабско-берберских за¬
воевателей Пиренейского п-ова, исповедующий ислам.
298

Nechichiquaillo (науат., этимология неясна) — ритуальная игра в виде
шуточных столкновений между юношами и женщинами во время
праздника Тититль предпоследнего 18-го «месяца» годового цикла,
посвященного Иламатекутли, богини зрелого маиса.
Octli (науат.) — слабоалкогольный напиток, получаемый путем сбражи¬
вания сока из сердцевины агавы. Современное название pulque.
Oidor (исп. «слушающий»), мн.ч. oidores - судья, член audiencia — высшего
судебно-консультативного органа при вице-короле Новой Испании.
Ololiuhqui (науат. «то, что вьется») — вьющееся растение Rivea corym-
bosa, семена которого использовались в доиспанский и колониаль¬
ный периоды для приготовления галлюциногенных средств, приме¬
нявшихся в целях общения с богами и духами.
Oquichmauhqui (науат. «делающий мужчин») - наставник юношей и
подростков в домах молодежи, обучавший их основам ведения боя.
Oquichpan (науат. «место мужчин») - часть жилища, предназначенная
для взрослых мужчин и приема гостей.
Oquichtlatlaquitl (науат. «вещи мужчины») - часть движимого имущест¬
ва домохозяйства (орудия, предметы обихода и т.п.), принадлежав¬
шая мужчинам.
Otomitl (науат., этимология неясна, возможно, от otocac - «идущий», и
mill - «стрела», или totomil - «пускающий стрелы в птиц») - 1) пред¬
ставитель отоми - одного из народов, говорящих на языках семьи
отопаме (самоназв. hña hñu), имевшего у науа репутацию грубых
варваров и одновременно бесстрашных и физически крепких воинов;
2) военный ранг в союзе орлов и ягуаров.
Oztomecatl (науат. «житель Остомана»), мн.ч. oztomeca - торговец в до¬
испанский и раннеколонйальный период. См. также letiachcauh,
telpuchtlahtoani.
Pilli (науат. «ребенок мужчины»), мн.ч. pipiltin - представитель потом¬
ственной знати науа, ведущий свое происхождение от одного из пра¬
вителей или его ближайших родственников.
Pochtecatl (науат. «житель места сейбы») - торговец.
Pochtecatlahtoani (науат. «глава торговцев»), мн.ч. pochtecatlahtoque -
см. pochtecaueue.
Pochtecaueue (науа «старый торговец»), мн.ч. pochtecaueuetque - член
совета старейшин и руководителей торговой общины, непосредст¬
венно не принимающий участие в торговых экспедициях в силу пре¬
клонного возраста.
Principal (исп. «важный») - в колониальный период член местной эли¬
ты, лицо, пользующиеся уважением и влиянием в общине
299

Prioste (исп., этимология неясна) мн.ч. priostes - помощник руководите¬
ля cofradía, т.е. религиозного объединения мирян.
Probanza (исп. «доказательство») - документ, удостоверяющий заслуги
определенного лица перед испанской короной, или его знатное про¬
исхождение.
Quachtli (науат.) - куски хлопчатобумажной ткани прямоугольной фор¬
мы, служившие в доиспанский и колониальный периоды единицами
обмена и выплаты податей.
Regidor (исп. «управляющий») - член городского или сельского совета.
JJ
Repartimiento (исп. «распределение») - система трудовой повинности
индейцев, предусматривавшая их отправку (распределение) для вы¬
полнения определенных работ.
Señorío (исп. «владение», от señor - «господин») - I) практически неог¬
раниченная власть правителя или знатного лица; 2) область или го¬
сударство.
Sujeto (исп. «зависимый») - населенный пункт или территория, находя¬
щиеся в подчинении определенного административного центра.
ТесаШ (науат. «дом владыки») - в Тлашкаллане доиспанского и ранне¬
колониального периодов десцентная группа рэмиджного типа, веду¬
щая своя происхождение от предводителей тлашкальтеков эпохи ми¬
грации, объединяющая представителей знати и ранжированная внутри
по принципу генеалогического расстояния от действующего главы
Оtecuhtli) или предка основателя на tepilhuan («детей») и teixhuihuan
(«внуков»). Статус последних был значительно ниже. Каждый tecalli
имел собственное название, собственный символ и набор имен, а
также собственные земельные угодья, распределенные между его
членами в соответствии с принципом генеалогического расстояния.
Techpouhqui (науат. «связанный с кем-то»), мн.ч. techpouhque - в пере¬
писях с территории современного штата Морелос батрак, а также
лицо, не имеющее собственных средств к существованию, живущее
на чужой земле или в чужом домохозяйстве и выполняющее различ¬
ные работы в пользу их хозяев.
Тесрап ( науат. «место владыки») - резиденция правителя.
Tecpilli (науат. «дитя владыки»), мн.ч. tecpipiltin - в десцентных группах
рэмиджного типа (tecalli, chah) — сын или дочь главы данной группы
или его ближайший родственник (родной или сводный брат) с пра¬
вом наследования его статуса.
Tecuhtli (науат. «владыка») — в доколониальный период! 1) титул прави¬
теля в период миграции и основания раннегосударственных образо¬
ваний в Центральной Мексике; 2) представитель высшей категории
знати науа, глава определенной десцентной группы (tecalli).
300

Teixhuiuh (науат. «чей-то внук»), мн.ч. teixhuihuan — член tecalli — дес-
центной группы потомственной знати, имеющий право на пользова¬
ние частью земли данной группы и на труд лично зависимых аренда¬
торов (temacehualtin, mayeque, teicniuhtin) данной группы в обмен
на регулярные подношения и помощь его главе tecuhtli.
Teixiplta (науат. «чей-то образ») — в обрядах годового цикла имперсона-
тор и одновременно жертва определенного божества, которое, со¬
гласно традиционным верованиям науа, вселялось в него после на¬
девания им костюма данного божества и выполнения специальных
ритуалов.
Telpochcalli (науат. «дом юношей») — дом молодежи, место обитания
юношей и подростков от 10 лет до вступления в брак.
Telpochtepoztli (науат. «топор юноши») - медный топорик, символизи¬
ровавший отделение юноши от группы товарищей по telpochcalli и
его переход в следующую возрастную степень во время брачной це¬
ремонии.
Telpochtlahtoani (науат. «глава юношей») - наставник юношей в домах
молодежи, следивший за их поведением, выполнением ими общест¬
венных работ и обучением военному делу.
Temacehualli (науат. «чей-то подданный), мн.ч. temacehualtin - то же,
что mayecauh.
Temecauh (науат.) - наложница.
Teniente (исп.) - помощник должностного лица высокого ранга, выпол¬
няющий его обязанности в случае его болезни или длительного от¬
сутствия.
Teopixqui (науат. «хранитель богов» или «хранитель духов»), мн.ч.
teopixque - в доиспанский период жрец определенного божества.
Teotl (науат.) - в традиционных верованиях науа: 1) божество; 2) дух.
Tepil (науа. «чье-то дитя» или «дитя знатного»), мн.ч. tepilhuan - бли¬
жайший родственник tecuhtli
Tepixqui (науат. «хранитель кого-то») - глава внутриобщинного подраз¬
деления, кратного 20 по численности, который обязан следить за по¬
ведением вверенных ему лиц. См. также tequitlahto, merino, madon,
mayoral.
Tequihua (науат. «имеющий работу»), мн.ч. tequihuaque - воин, захва¬
тивший не менее 4-х пленных и получивший права и привилегии
знатного лица, в том числе право участия в управлении городом-
государством.
Tequinamiqui (науат. «помогающий платить подати»), мн.ч. tequina-
mique - домашний работник (работница) или лицо, получившее пра¬
во жить на земле определенного домохозяйства в обмен на помощь в
301

несении повинностей на территории современного штата Морелос в
доиспанский и раннеколониальный периоды.
Tequiílahío (науат. «ответственный за подати») - в доиспанский и ран¬
неколониальный периоды глава внутриобщинного подразделения от
20 до 80 человек, ответственный за соблюдение порядка, разбира¬
тельство мелких правонарушений и сбор податей.
Terazguerro (исп.), мн.ч. terrazgueros - безземельный арендатор.
Ticitl (науат., этимология неясна), мн.ч. tíciti - гадательница и врачева¬
тельница, оказывавшая также помощь при родах.
Tlacaiecatl (науат. «вождь людей») - военачальник высокого ранга, у
мешика один из членов совета при верховном правителе.
Tlacatiliztli (науат. «происхождение», от tlacatia - «порождать») - ге¬
неалогия конкретного лица или группы.
Tlacotli (науат., возможно, от tlacatl - человек) - в доиспанский период
невольник или невольница.
Tlaçopilli (науат. «драгоценный ребенок», или «возлюбленный ребе¬
нок»), мн.ч. tlaçopïpiltin - сын правителя от первой, старшей по по¬
ложению жены cihuatlantli, в колониальный период также прямой
потомок доиспанских правителей.
Tlahtoani (науат. «говорящий») - в доиспанский период правитель го¬
рода-государства или союза' городов-государств, имеющий статус
сакральной фигуры, представителя богов и первопредков данного
государственного образования.
Tlahtocapilli (науат. «дитя правителя») - сын правителя определенного го¬
рода-государства, имеющий право на наследование власти своего отца.
Tlahtocayotl (науат. «власть правителя») - в доиспанский период ранне¬
государственное образование номового типа, состоящее из админист¬
ративного центра и подчиненной округи и управляемое династий на¬
следственных правителей, наделенных статусом представителей богов.
Tlalmayetqui (науат. «рука земли»), мн.ч. tlalmayetque - лично зависи¬
мый арендатор земли, принадлежащей десцентной группе знати
(tecaili).
Ttamacazqui (науат., этимология неясна), мн.ч. Üamacazque - жрец.
Tlamazcatontli (науат. «маленький жрец») — мальчик, выполняющий
обязанности служки при храме.
Tlaxilacalec (науат.), tlaxilacaleque - старейшина общины.
Tlaxilacalll (науат., этимология неясна, возможно, «дом, стоящий сзади») -
община, термин был более употребителен в колониальный период.
Tlenamacazqui (науат. «подающий огонь»?), мн.ч. tlenamacazque -
жрец, в обязанности которого входило выполнение повседневных
обязанностей в храмах, в том числе поддержание негасимого огня
302

Toltecatl (науат.), мн.ч. tolteca - высококвалифицированный ремесленник.
Топа! (науат. «день», «тепло», «свет») - согласно верованиям naya, ин¬
дивидуальная жизненная сила человека, определяющая его судьбу,
которую он получает при рождении от Солнца. Одна из трех суб¬
станций, составляющих личность.
Tonalamatl (науат. «книга дней») - в доиспанский период особый вид
рукописей, служивший жрецам справочником для счета времени,
определения счастливых и несчастливых дней и отправления цере¬
моний в честь того или иного божества, покровителя дня. Tonalamatl
использовали также для наречения определения судьбы новорож¬
денного и наречения его именем.
Topil (науат. «носитель жезла») - в доиспанский и колониальный пери¬
од мелкий чиновник, в обязанности которого входили надзор за по¬
рядком и задержание правонарушителей.
Tributo (исп. «подать») - налог, выплачивавшийся индейцами испан¬
скому королю в знак вассальный зависимости.
Visitador (исп. «посещающий) - в колониальный период инспектор, по¬
сланный королем.
Xiuhmolpilli (науат. «связка лет») - 52-летний период, равный одному
полному циклу доиспанского календаря науа.
Yollotli (науат., от yollo - «сердце») - согласно верованиям науа, одна из
трех субстанций, определяющих существование и характер человека
наряду с ihiyotl и tonal. По представлением науа, от yollotli зависели
умственные и творческие способности индивида.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.	Баглай В.Е. Ацтеки. История, экономика, социально-политический
строй. М, 1998.
2.	Баглай В.Е. Некоторые традиции семейно-брачных отношений и
терминология родства древних ацтеков // АР-2.
3.	Белков П.Л. Мужские союзы Меланезии: предмет и свойство //
Африка: общества, культуры, языки (проблемы теории и методологии).
СПб, 1995.
4.	Белова Л.Я. Народное образование в Мексике // Культура Мекси¬
ки. М^ 1980.
5.	Бородатова А.А., Кожановская И.Ж. Протосистема родства майя:
Попытка реконструкции // АР-1.
6.	Ванников Ю.В. Макронауа языки // Латинская Америка: энцикло¬
педический справочник. Т. 2. М, 1982.
7.	Гиренко Н.М. Некоторые замечания в связи с проблемой половоз¬
растной стратификации // СЭ. 1981. № 6.
8.	Гиренко Н.М. Система терминов родства и система социальных
категорий // СЭ. 1974. № 6.
9.	Гиренко Н.М. Классификаторский принцип и периодизация эволю¬
ции систем родства (К проблеме социогенеза первичной формации) //
АЭС. Вып. 12. 1980.
10.	Гуляев В.И. Города-государства доколумбовой Мексики // Куль¬
тура Мексики. М, 1980.
11.	Дзибель Г. В. Феномен родства. Пролегомены к иденетической
теории (АР-6). СПб, 2001.
12. Иванчик А.И, Кулланда С.В. Источниковедение дописьменной
истории и ранние стадии социогенеза // Архаическое общество: узловые
проблемы социологии развития. Вып. 2. М, 1991.
13.	Калиновская К.П. К проблеме возрастных систем // СЭ. 1982. № 6.
14.	Калиновская К.П. Категория «возраст» в представлениях некото¬
рых народов Восточной Африки // АЭС. Вып. 13. 1980.
15.	Касшащук В. Парубоцка громада в сел1 Тулово на Гал1тчине //
Побут. 1929. №4.
16.	Кинжалов Р.В. Ацтекское золотое нагрудное украшение. ( К во¬
просу о ювелирном искусстве Древней Мексики) // Сборник Музея ан¬
тропологии и этнографии. Т. 19. Л, 1956.
17.	Кинжалов Р.В. Орел, кецаль и крест. Очерки по культуре Месо-
америки. СПб, 1991.
18.	Кожановская И.Ж. Что мы знаем о формах социальной органи¬
зации в Полинезии? (Обзор зарубежной и отечественной литературы) //
Этнографическое обозрение. 1993. № 2.
304

19. Комиссаров Б.Н., Петрова А.А., Сапаматова О.В., Ярыгин А.А.
Три века колониальной Америки: О типологии феодализма в западном
полушарии. СПб., 1992.
20.	Кон И. С. К проблеме возрастного символизма // СЭ. 1981. № 6.
21.	Кон И.С. Понятие поколения в современном обществоведении //
Актуальные проблемы этнографии и современная зарубежная наука. Л.,
22.	Кочакова Н.Б. Города-государства йоруба. М., 1968.
23.	Крадин Н.Н. Вождество: современное состояние и проблемы
изучения // Ранние формы политической организации: от первобытно¬
сти к государственности. М., 1995.
24.	Крамер С.Н. История начинается в Шумере. М., 1991.
25.	Крюков М.В. Типы систем родства и их историческое соотноше¬
ние // Проблемы истории докапиталистических обществ. T. 1. М., 1968.
25а. Крюков М. В. 'Система родства китайцев (эволюция и закономер¬
ности). М., 1972.
26.	Матюшенко Д.В. Государственные и социальные структуры ко¬
лониального общества в Новой Испании в XVI—XVIII вв. // Политиче¬
ские и государственные структуры стран Западной Европы и Америки в
Новое и Новейшее время. Днепропетровск, 1992.
27.	Ольдерогге Д.А. Основные черты развития систем родства // СЭ.
1960. № 6.
28.	Попов В.А. Половозрастная стратификация в этносоциологиче-
ских реконструкциях первобытности // СЭ. 1982. № 1.
29.	Попов В.А. Этносоциальная история аканов в XVI-X1X веках.
Проблемы генезиса и стадиально-формационного развития этнополити¬
ческих организмов. М., 1990.
30.	Социально-экономические отношения и соционормативная куль¬
тура (Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 1). М., 1986.
31.	Сэпир Э. Язык. Введение в изучение речи // Сэпир Э. Избранные
труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.
32.	Тайпор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.
33.	Токарев С.А. Ранние формы религии. М., 1990.
34.	Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку // Но¬
вое в лингвистике. Вып. 1. М., 1960.
35.	Шуру Г. История первобытной культуры. Л., 1926.
36.	Якобсон В.А. Предисловие // История Древнего Востока: От ран¬
них государственных образований до древних империй. М., 2004.
37.	Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и го¬
сударства. М., 1965.
38.	Acosta J. The natural and moral history of Indies. T. 2. N.Y., 1973.
39.	Age and anthropological theory. L., 1984.
40.	Allen M. Male cults and secret associations in Melanesia. Melbourne,
1967.
20 Зак 1395
305

41.	Alvarado Tezozomoc H. Crónica Mexicana // AM. Vol. 9. 1848.
42.	Alvarado Tezozomoc H. Crónica Mexicayotl. México , 1975.
43.	Badout G. Utopia e historia: los primeros cronistas de la civilización
mexicana (1523-1569). Madrid, 1983.
44.	Bandelier A. F. On the distribution and tenure of lands and customs
with respect to inheritance among the Ancient Mexicans // Peabody Museum
of American Archaeology and Ethnology. XI Annual Report. 1878.
45.	Bandelier A.F. Of the social organization and mode of government of
the ДпЫеШ Mexicans // Peabody Museum of American Archaeology and
Ethnology. XII Annual Report. 1879.
46.	Bernardi B. Age class systems: Sociological institutions and politics
based on age. Cambridge, 1985.
47.	Barnes J.A. Kinship studies: some impressions of the current state of
play // Man. 1980. Vol. 15. № 2.
48.	Biondelli B. Glossarium azteco-Iatinum et latino-aztecum. Mediolan,
1869.
49.	Boas F. Introduction to handbook of American Indian languages //
Bulletin of the Bureau of American Ethnology. № 40, pt. 1. 1911.
50.	Boone E.H. The Codex Magliabechiano and the lost prototype of the
Magliabechiano group. Berkeley - Los Angeles - L., 1984.
51.	Boone E.H. Pictorial documents and visual thinking in postconquest
Mexico // Native Tradition in the Postconquest World. Washington, 1998.
52.	Broda J. Los estamentos en el ceremonial mexica // La estratificación
social en la Mesoamérica prehispánica. México, 1976.
53.	Brumfiel E.M. Asking about Aztec gender: The historical and ar-
chaelogical evidence // Gender in Pre-Hispanic America. Washington,
2001.
54.	Brumfiel E.M. Weaving and cooking: Women’s production in Aztec
Mexico // Engendering Archaeology. Oxford, 1991.
55.	Burkhart L.M. Gender in Nahuatl texts of Early Colonial period: Na¬
tive tradition and the dialogue with Christianity // Gender in Pre-Hispanic
America. Washington, 2001.
56.	Calnek E. Conjunto urbano y modelo residencial en Tenochtitlan //
Ensayos sobre el desarrollo urbano de México. México, 1974.
57.	Carochi H. Grammar of the Mexican language with an explanation of
its adverbs. Los Angeles, 2002.
58.	Carrasco P. La casa y hacienda de un señor tlalhuica // ECN. 1972.
Vol. 10.
59.	Carrasco P. The family structure of 16th century Tepoztlan // Proc¬
ess and pattern in Culture: Essays in honor of Julian H. Steward. Chicago,
1964.
60.	Carrasco P. La familia conjunta en el México antiguo: el caso de
Molotla // Historia de familia. México, 1993.
306

61.	Carrasco P. Los linajes nobles de México antiguo // La estratificación
social en la Mesoamérica prehispánica. México, 1976.
62.	Carrasco P. La sociedad mexicana antes de la conquista // Historia
general de México. T. 1. México, 1981.
63.	Carrasco P. Sobre algunos términos de parentesco en náhuatl clásico //
ECN. 1966. Vol. 6.
64.	Carrera Stampa M. Los gremios de Nueva España: la organización
gremial en Nueva España, 1521-1861. México, 1954.
65.	Cartas de religiosos de Nueva España, 1539—1594 // Nueva colección
de documentos para historia de México / publ. por J. Garcia Icazbalceta. T. 2.
México, 1941.
66.	Caso A. El pueblo del Sol. México, 1985.
67.	Chance J.K. The barrios of colonial Tecalli: Patronage, kinship, and
territorial relations in a Central Mexican community // Ethnology. 1996.
Vol. 35, №2.
68.	Chavero A. México a través de los siglos. T. 1 «Historia antigua y de
la conquista». México, 1887.
69.	Chevalier F. Land and society in colonial Mexico.: the great hacienda.
Berkeley, 1962.
70.	Chimapahin Quahtlehuanitzin A.D. Diferentes historias originales y
relaciones de las provincias México y Chalco Acamemecan. T. 1-2. México,
1998.
71.	Clavijero F.J. Historia antigua de México. México. T. 1. 1917.
72.	Cline S.L. Colonial Culhuacan: 1580-1600. Albuquerque, 1986.
73.	Cline S.L. The book of tributes. Early sixteenth-century Náhuatl
censuses from Morelos // UCLA. Vol. 81. 1993.
74.	Codex Vaticanus 3738 A (Rios) // AM. Vol. 2. 1832.
75.	Codex Vaticanus 3738 A (Rios). Commentary // AM. Vol. 6. 1836.
76.	Códice Franciscano siglo XVI: Informe de la provincia de Santo
Evangelio al visitador lie. Juan de Ovando / Nueva colección de documentos
para historia de México. México, 1941.
77.	Códice Ramírez // Crónica Mexicana, escrita por Hernando Alvarado
Tezozomoc... y precedida por Códice Ramírez, el manuscrito del siglo 16...
México, 1975.
78.	Códice Tudela. T. 1-2. Madrid. 1980.
79.	Colección de Mendoza//AM. Vol. 1. 1830.
80.	Colección de Mendoza. Commentary to Part 3 // AM. Vol. 5. 1835.
81.	Conkey M. Epilogue: thinking about gender with theory and method //
GPHA.
82.	Cook S.F., Borah W. Indian Population of Central Mexico, 1531-
1610 // Ibero-Americana. 1960. Vol. 44.
83.	Cope R.D. The limits of racial domination: plebeian society in
colonial Mexico City, 1660-1720. México, 1994.
307

84.	Corona Sánchez A. La estraficación social en Acolhuacan // La
estrpficación social en la Mesoamerica prehispánica. México, 1976.
85.	Cortès H. Carta segunda, enviada a su Sacra Majestad del empredador
nuestro señor por el capitán general de la Nueva España, llamado don
Femado Cortés // Cartas de relación. Vol. 1. Madrid, 1852.
86.	Dakin K.,' Wichman S. Cacao, chocolate y los nahuas y mixe zoques
en el sur de Mesoamerica // Revista Latina: Pensamiento y lenguaje. 2000.
Vol. 2, №2.
87.	Davenport W.H. Nonunilinear descent and descent group // AA. 1959.
Vol. 62, № 4.
8$. Davilla Garibi J.l La escritura del idioma náhuatl a través de los
siglos. México, 1948.
89.	Diaz del Castillo B. Historia verdadera de la conquista de la Nueva
España. Barcelona, 1975.
89a. Dietschy H. Das Verwandtschaftsystem der Azteken // Koresponden-
biat der Geographische-Ethnologischen Gesellschaft. Basel, 1951. № 1-2.
90.	Dole G.E. The development of patterns of kinship nomenclature /
Ph.D. thesis. University of Michigan. Ann Arbor, 1957.
91.	Dougnac Rodriguez A. Manual de historia del derecho indiano.
México, 1994.
92.	Dyckherhoff U. Estrafícación social de Huetxotzinco // La estratifica¬
ción social en la Mesoamérica prehispánica. México, 1976.
93.	Duran D. Historia de las' Indias de Nueva España e Islas de Tierra
Firme. T. 1-2. México, 1967.
94.	Eisenstadt S.N. From generation to generation. Glencoe, 1956.
95.	El Conquistador Anónimo. Relación de algunas cosas de Nueva
España y de gran ciudad Temistitán // Colección de documentos para historia
de México / publ. por J. García Icazbalceta. T. 1. México, 1858.
96.	Escalante Gonzalbo P. Callpulli: ética y parentesco // Historia de
familia. México, 1993.
97.	Evans-Pritchard E.E. The Nuers. A description of the modes of live-
hood and political institutions of a Nilotic people. Oxford, 1946.
98.	Fernández de Recas G.S. Cacicazgos y nobilario indígena de la Nueva
España. México, 1961.
99.	Firth R.A. Note on descent groups in Polynesia // Man. 1957. Vol. 57.
100.	Foner N. Ages in conflict: a cross-cultural perspective on inequality
between old and young. N.Y., 1984.
101.	Fortes M. Age, generation and social structure // Age and anthropo ¬
logical theory. L., 1984.
102.	Fortes M. Kinship and social order. The legacy of Lewis Henry
Morgan. L., 1970.
102a. Garcia Icazbalceta J. Relación de la genealogía y linaje de los seño¬
res que han señoreado esta tierra de la Nueva España. México, 1941.
308

103.	Gardner В. A. The structural and semantic analysis of classical
Nahuatl kinship terminology // ECN. 1982. Vol. 12, № 3.
104.	Garibay Quintana A.M. Veinte himnos sacros de los nahuas H Infor¬
mantes de Sahagún. Fac. 2. México, 1958.
105.	Geertz C. The interpretation of cultures. N.Y., 1973.
106.	Gender in Pre-Hispanic America. Washington, 2001.
107.	Gibson C. Aztecs under Spanish rule. A history of the Indians of the
Valley of Mexico, 1519-1810. Stanford, 1964.
108.	Gibson C. Structure of the Aztec Empire // Handbook of Middle
American Indians. T, 10. Austin, 1971.
109.	Gibson C. Tlaxcala in the sixteenth century. New Heaven - Oxford -
L., 1952.
110.	Gillespie S.D. The Aztec kings. The construction of rulership in
Mexica history. Tucson, 1989.
111.	Gillespie S.D. The Aztec Triple Alliance: A postconquest tradition //
Native tradition in the Postconquest World. Washington, 1998.
112.	Gómez de Cervantes G. La vida económica y social de Nueva
España al finalizar el siglo XVI. México, 1944.
113.	Gonzalbo Aizpuru P. Historia de la educación en la época colonial:
El mundo indígena (Serie historia de la educación. T. 11.4). México, 2000.
114.	Gonzalbo Aizpuru P. Las mujeres en Nueva España. Educación y
vida cotidiana. México, 1987.
115.	Gonzales Davila G. Teatro eclesiástico de la primitive iglesia de la
Nueva España en las Indias Occidentales. Madrid, 1959.
116.	Goodenough IV.H. Componential analysis and the study of
meaning // Language. 1956. Vol. 32, № 1.
117.	Guemple L. Kinship and alliance in Belcher Island Eskimo society //
Alliance in Eskimo Society. Proceedings of the 1971 American Ethnological
Society Meetings. Seattle-L., 1972.
118.	Gulliver P.H. Age differentiation // IESS. 1968. Vol. 1.
119.	Hellbom A.B. La participación cultural de las mujeres. Indias y
mestizas en el México precortesiano y postrevolucionario / The Ethnographi¬
cal museum monograph series. Stockholm, 1967.
120.	Herrera y Tordesillas A. Historia general de los hechos de los
castellanos en las Islas y Tierra Firme del Mar-Océano. Madrid, 1601.
121.	Hicks F. Mayeque y calpuleque en el sistema de clases de México
antiguo // La estratificación social en la Mesoamérica prehispánica. México,
1976.
122.	Historia de los Mexicanos por sus Pinturas // Anales del Museo
Nacional de México. México, 1882. V. 1-2.
123.	Höltker G. Die Familie bei den Azteken in Alt Mexico // Anthropos.
1930. № 25.
124.	Hvidfelt A. Teotl and ixiptlali. Some central conceptions in Ancient
Mexican religion. Copenhagen, 1953.
309

125.	Ixtlilxochitl F. de Alva. Historia chichimeka // Obras históricas. T. 1.
México, 1892.
126.	Joyce R.A. Gender and power in Prehispanic Mesoamerica. Austin,
2001.
127.	Kartunen F., Lockhart J. (ed. and transi.). The art of Nahuatl speech.
Bancroft dialogues // UCLA. 1987. Vol. 65, № 2.
128.	Katz F. Die sozialökonomischen Verhältnisse bei den Azteken im 15.
und 16. Jahrhundert // Ethographische-Archäologische Forschungen. №2,
Teil 2. Berlin, 1956.
129.	Kaufmann T. Areal linguistics and Middle America // Native Lan¬
guage^ of America. T. 2. N.Y. - L., 1989.
130.	Kellog S. The woman’s room: Some aspects of gender relations in
Tenochtitlan in the Late Prehispanic period // Ethnohistory. 1995. Vol. 42, № 4.
131.	Kellog S. Law and the transformation of Aztec culture: 1500-1700.
Normann-L., 1995.
132.	Kroeber A. Classificatory systems of relationship // JRAI. 1909. Vol. 39.
133.	KirchhojfP. The principles of clanship in human society // Davidson
Journal of Anthropology. 1955. Vol. 1, № 1.
134.	Klein C.F. None of the above: gender ambiguity in Nahua ideology //
GPHA.
135.	La Fontaine J.S. Introduction // Sex and age as principles of social
differentiation. L. -N.Y., 1979.
136.	Laqueur T.W. Making sex: Body and gender from the Greeks to
Freud. Cambridge, 1990.
137.	Las Casas B. de. De historia apologética // Los indios de México y
de Nueva España. Antología. México, 1946.
138.	Lavrin A. In search of the colonial woman in Mexico the 17th and
18th centuries // Latin American Women. Westpoint - L., 1979.
139.	León-Portilla M. La institución cultural de comercio prehispánico //
ECN. 1962. Vol. 3, № 12.
140.	Levi-Stauss C. The social use of kinship terms among Brasilian Indi¬
ans // AA. 1943. Vol. 45, № 3, pt. 1.
141.	Liss P.K. Mexico under Spain, 1521—1556. Society and the origins
of nationality. Chicago-L., 1975.
142.	Lockhart J. Beyond the Codices: The Nahua view of Colonial Mex¬
ico//UCLA. 1976. Vol. 27.
143.	Lockhart J. The Nahuas after the Conquest: A social and cultural
history of the Indians of Central Mexico 16th through 18lh centuries Stanford
1992.
144.	Lockhart J. Nahuas and Spaniards: Postconquest Central Mexican
history and philology // UCLA. Nahuatl Studies Series. 1991. Vol. 67, № 3.
145.	López Austin A. Cuerpo humano e ideología: las concepciones de
antiguos nahuas. T. 1-2. México, 1984-1985.
310

146.	López de Gomara F. Hispania Vitrix. Crónica general de las Indias //
Biblioteca de autores españoles. T. 22. Madrid, 1852.
146a. Lopez de Meneses A. Tecuichpochtzin, hija de Moctezuma //
Revista de la Indias. 1948. Vol. 9.
147.	Lounsbury F.C. A semantic analysis of Pawnee kinship usage//
Language. 1956. Vol. 32, № 1.
148.	Lome R.H. Indians of Plains // Anthropological handbook
publication for AMNH. № I.N.Y., 1953.
149.	Lowie R.H. Notes on relationship terminology // A A. 1928. Vol. 30, № 2.
150.	Malinowski B. Kinship//Man. 1930. Vol. 30, № 17.
151.	Marcus J. Breaking the glass ceiling: the strategies of royal women
in ancient states // GPHA.
152.	Marcus J. Mesoamerican writing systems. Propaganda, myth and
history in four ancient civilizations. Princeton, 1992.
153.	Márquez Morfm L, Hernández OP. Principios básicos, teóricos y
metodológicos de le paleodemografía. México, 2001.
154.	Martinez J.L. Documentos cortesianos T. 1-4. México, 1990.
155.	Matta R. da. The Apinaye relationship system: terminology and
ideology // Dialectical Societies: The Ge and Bororo of Central Brazil.
Oxford-N.Y., 1989.
156.	Matricula de Huexotzinco (Ms. Мех. 387 der Bibliothèque Nacional
de Paris). Graz, 1974.
157.	McCaa R. Paleodemography of the Americas: from ancient times to
colonialism and beyond // Backbone of History. Cambridge, 2002.
158.	McCaa R. Child marriage and complex families (cemithualtin)
among the ancient Aztec (Nahua) // Colonial History Workshop. Minessota
University, 1997.
159.	McCaa R. The Nahua calli of ancient Mexico: household, family and
gender // Continuity and Change. 2003. Vol. 18.
160.	McCafferty G.G., McCafferty S.D. Boys and girls interrupted: mor¬
tuary evidence on the children of Postclassic Cholula // Paper presented at the
Annual Meeting of American Anthropological Association. New Orleans,
2002.
161.	McKeever Fürst J.L. The Natural history of the soul in Ancient Me¬
xico. New Heaven - L., 1995.
162.	McKinley R. Why do Crow and Omaha kinship terminologies exist?
A sociology of knowledge interpretation // Man. 1971. Vol. 6, № 3.
163.	McLennan J.F Studies in ancient history. L., 1876.
164.	MendietaJ. Historia eclesiástica indiana. México, 1870.
165.	Miller W. Uto-Aztecan cognate sets // University of California
publications in linguistics. 1968. Vol. 48.
166.	Molina A. Confesionario mayor de la lengua mexicana y castellana.
México, 1984.
311

167.	Molina A. Vocabulario castellano-náhuatl y náhuatl-castellano. Mé¬
xico,, 1966.
168.	Monaghan J. Physiology, production, and gendered difference: the
evidence from Mixtee and other Mesoamerican societies // GPHA.
169.	Monies de Oca M. Los difrasismos en el náhuatl del siglo XVI /
Tesis de doctorado. México, 2000.
170.	Monzón A. El calpulli en la organización social de los tenochka.
México, 1949.
171.	Morgan L.H. Ancient society. N.Y., 1877.
172.	Morgan L.H. Systems of consanguinity and affinity of the human
society. Washington, 1871.
173.	Moreno M. La organización política y social de los aztecas. México,
1962.
174.	MotoliniaT.B. Historia de los Indios de Nueva España // Colección
de documentos para historia de México / publ. por J. García Icazbalceta. T. 1.
México, 1858.
175.	Motolinia ТВ. Memoriales // Biblioteca de autores españoles. T.
240. Madrid, 1970.
176.	Muñoz Camargo D. Historia de Tlaxcala. México, 1948.
177.	Murdock G.P. Cognatic forms of social organization // Viking Fund
Publications in Anthropology. 1960: № 29.
178.	Murdock G.P. Social structure. N.Y., 1949.
179.	Murdock G.P. World ethnographic sample//A A. 1957. Vol. 59, № 4.
180.	NashJ. Aztecs and ideology of male dominance // Signs. 1976, № 4.
181.	Nuiini H.G., Bell B. Ritual kinship: the structure and historical
development of compadrazgo system in rural Tlaxcala. Princeton, 1986.
182.	Offner J.A. Household organization in the Texcoco hinterland: The
evidence in the Codex Vergara // Explorations in Ethnohistory. Indians of
Central México in the 16th Century. Albuquerque, 1984.
183.	Orozco у Berra M. Historia antigua y de la conquista de México.
México, 1978.
184.	Orozco y Berra M. Historia de la dominación española en México.
México, 1947.
185.	Padrones de Tlaxcala del siglo XVI y padrón de nobles de Ocotelul-
co. México, 1987.
186.	Palafoxy Mendoza J. De virtud del indio. México, 1947.
187.	Pérez Rocha E. (ed.). Privilegios en lucha: La información de doña
Isabel de Moctezuma. México, 1998.
188.	Pomar J.B. Relación de Texcoco // Nueva colección de documentos
publ. por J. García Icazbalceta. México, 1891. T. 3.
189.	Prescott W.H. The history of the conquest of Mexico with a
preliminary view of the Ancient Mexican civilization and the life of
conqueror Hernando Cortes. Paris, 1844.
312

190.	Piiga V. Provisiones, cédulas, instrucciones para el gobierno de Nue¬
va España. Madrid, 1945.
191.	Quezada N. Sexualidad, amor y erotismo. México Prehispánico y Mé¬
xico Colonial. México, 2002.
192.	Radcliffe-Brown AR. Age organization terminology // Man, 1929.
Vol. 29, № 13.
193.	Raddiffe-Brown A.R. The mother’s brother in South Africa // South
African Journal of Science. 1924. Vol. 21.
194.	Radin P. Maya, Nahuatl and Taraskan kinship terms // AA. 1925.
Vol. 27, № 1.
195.	Ramirez de Fuenleal S. Carta a Su Magestad del Obispo de Santo
Domingo, don Sebastian Ramirez de Fuenleal, presidente de la audiencia de
México, diciendo haber salido para España los oidores Matienzo y Del¬
gadillo, quienes traían la descripción de la Nueva España y tratando de varias
cosas pertenecientes al gobierno y real hacienda de aquel reino // CD1AI.
T. 2. 1870.
196.	Rammov H. Verwandschaftsbezeinungen in klassiscnen Aztekisnen.
Hamburg, 1964.
197.	Recopilación de las leyes de los reynos de los indios. T. 1-4.
Madrid, 1973.
198.	Relaciones geográficas del siglo XVI. T. 1-2. México, 1986.
199.	Rivers W.H. The history of Melanesian society. Cambridge, 1876.
200.	Rodriguez-Shadow M. El estado azteca. México, 1998.
201.	Rodriguez-Shadow M. La condición social de las mujeres mexicas en
vísperas de la conquista española // Chalchihuite: Homenaje a Doris Heyden.
México, 1999.
202.	Rodriguez-Shadow M. La mujer azteca. México, 1989.
203.	Rubin G. The traffic of women: Notes on «political economy» of
sex // Toward an anthropology of women. N.Y., 1975.
204.	Ruiz de Alarcón H. Tratado de las idolatrarías, superstiones, dioses,
ritos, hechicerías y otras costumbres gentílicas de las razas aborígenes de
México. México, 1952.
205.	Sahagún B. Códice Florentino. El manuscrito 218-20 de la colección
palatina de la Biblioteca Medicea Laurenziuna [ed. en facsímile]. T. 1-2.
México, 1979.
206.	Sahagún B. Florentine Codex. The General History of Things of
New Spain / Monographs of the American research school. № 14. Books 3,
6, 8-10. Santa Fe, 1956-1969.
207.	Sahagún В. Historia general de las cosas de Nueva España / Edición
parcial en facsímile de los Codices Matritenses en lengua mexicana que se
custodian en las Bibliotecas del Palacio Real y de la real Academia de la
Historia. T. 6-7. Madrid, 1905.
208.	Sahagún B. Historia universal de las cosas de Nueva España // AM.
Vol. 7. 1837.
313

209.	Saharelli M, Durbin M. A semantic interpretation of kinship sys¬
tems // Linguistics. 1967. Vol. 33.
210.	Schneider D.M. Kinship and biology // Aspects of the Analysis of
Family Structure. Princeton, 1965.
211.	Schneider - Lévi-Strauss Correspondence // Manuscript. Stanford
University Department of Cultural and Social Anthropology Archives. 1972.
211a. Sc holes F. V., Adams E.B. Información sobre los tributes que los in¬
dios pagaban a Moctezuma año 1554. México, 1957.
212.	Schurtz H. Alterclassen und Mannerbunde. Berlin, 1902.
213л Serna J. Manual de ministros de los indios para el conocimiento de
sus idolatrías y extirpación de ellas. México, 1953.
214.	Simeón R. Diccionario de la lengua náhuatl o mexicano. México,
1997.
215.	Simpson L.B. The encomienda in New Spain. The beginning of
Spanish Mexico. Berkeley - Los Angeles, 1982.
216.	Soustelle J. Daily life of Aztecs on the eve of Spanish conquest. N.Y.,
1968.
217.	Steele S. Uto-Aztecan: An assessment for historical and comparative
linguistics. N.Y., 1982.
218.	Stewart F.H. Fundamentals of the age group system. N.Y. - San Fran¬
cisco- L., 1977.
219.	Sullivan T„ Dakin K. Dialectología náhuatl de los siglos XVI y
XVII. Saltillo Coah, 1979.
220.	Sullivan T. Documentos tlaxcaltecas del siglo XVI. México, 1987.
221.	Tambiah S. Kinship fact and fiction in the relation to the Kandyan
Sinhalese // JRAI. 1965. Vol. 95.
222.	Torquemada J. Viente y un libros de monarquía indiana. Madrid,
1723. T. 1-3.
223.	Tostado Gutiérrez M El álbum de la mujer: Antología ilustrada de
las mexicanas. T. 2 «Época colonial». México, 1991.
224.	Tschohl P. Inhalt und Schema eines verlorenen Códice Matricula de
Tetzcoco nach den Lesungen Motolinia «Memoriales» und «Anales de
Cüahtitilan» // Ibero-Amerikanisches Archiv. 1996. Jahgang 22, № 3-4.
225.	Urbano A. Arte breve de la lengua otomí y diccionario trilingüe
castellano-mexicano-otomí. México, 1990.
226.	Valentine C.A. Masks and men in Melanesian society. The Valuku of
Tobuan and Lakalai ofNew Britain. L., 1982.
227.	Van Gennep A. Rites of passage. Chicago, 1984.
228.	Van Zantwijk R. The Aztec arrangement: the social history of Pre-
Spanish Mexico. Norman, 1985.
229.	Van Zantwijk R. Los seis barrios sirvientes de Huitzilopochtli //
ECN. 1966. Vol. 6.
230.	Viesca Treviño C. Epideomiologia entre los mexicas // Historia ge¬
neral de la medicina en México. Vol. 1. México, 1984.
314

231.	Viseo J>B. Huehuetlatolli: Testimonios de la antigua palabra. Méxi¬
co, 1991.
232.	Webster H. Primitive secret societies. N.Y., 1932.
233.	Westermark E. The history of human marriage L. - N.Y., 1894.
234.	Wolf G. Grundzüge des Eherechts der Azteken. Leipzig, 1936.
235.	Zorita A. Breve y sumario relación sobre señores de Nueva España //
Nueva colección de documentos / públ. por J. García Icazbalceta. T. 3. Méxi¬
co, 1891.
236.	Zorita A. life and labor in Ancient Mexico (The brief and summary
relation of the lords of New Spain). New Brunswick, 1963.
237.	Zuckerhut P. Cosmovisión, espacio y género en el México Antiguo //
Paper presented at 5Ith Congress of Americanists in Chile. Santiago de
Chile, 2003.
238.	Zuckerhut P. Macht, Autorität, Herrschaft: Produktionsverhältnisse
im Alten Mexico. Frankfurt-am-Main, 2000.

СПИСОК БИБЛИОГРАФИЧЕСКИХ СОКРАЩЕНИЙ
АР
АЭС
СЭ
АА
AM
АМЫЦ
CDIAl'
ECN
GPHA
IESS
JRAI
UCLA
Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы
терминов родства.
Африканский этнографический сборник (Africana).
Советская этнография.
American Anthropologist.
Antiquities of Mexico. L.
American Museum of Natural History.
Colección de documentos inéditos relativos al descubrimiento,
conquista, y organización de las antiguas posesiones españolas
de América y Oceania sacados de los archivos especialmente
del de Indias. Madrid.
Estudios de la Cultura Náhuatl. México.
Gender in Pre-Hispanic America. Washington, 2001.
International Encyclopaedia of Social Sciences.
Journal of the Royal Anthropological Institute.
Latin American Center of the University of California.
Los Angeles.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ В ТЕКСТЕ
BTP
МАЭ
CP
СТР
TP
англ.
араб.
аравак,
исп.
лат.
науат.
взаимный термин родства.
Музей антропологии и этнографии (Кунсткамера),
система родства,
система терминов родства.
термин(ы) родства.
английский язык,
арабский язык,
аравакский язык,
испанский язык,
латинский язык,
язык науатль.
316

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Карты:
Карта 1 (с. 10). Территория науа накануне Конкисты и в раннеколони¬
альный период.
Карта 2 (с. 11). Границы Тройственного союза к 1519 г.
Рисунки:
Рис. 1 (с. 135). Стадии жизни человека.
Рис. 2 (с. 148). «Омовение» ребенка.
Рис. 3 (с. 150). Воспитание в семье: обучение детей.
Рис. 4 (с. 152). Прокалывание ушей на празднике Ицкалли.
Рис. 5 (с. 153). Растягивание детей на празднике Ицкалли.
Рис. 6 (с. 153). МлаДший брат не должен пить раньше старшего брата.
Рис. 7 (с. 160). Воспитание в семье: наказания детей.
Рис. 8 (с. 163). Вступление подростков в telpochcalli.
Рис. 9 (с. 164). Ночные танцы юношей в cuicalli.
Рис. 10 (с. 166). Воспитание в семье: обязанности подростков.
Рис. 11 (с. 168). Воспитание подростков в telpochcalli.
Рис. 12 (с. 181). Свадебная церемония.
Рис. 13 (с. 185). Tlahtoani дает «вождям юношей» звание tequhuiaque.
Рис. 14 (с. 185). Военные ранги мешика в соответствии с числом взятых
пленников.
Рис. 15 (с. 188). Воины-орлы и воины-ягуары в походе.

СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ	5
ВВЕДЕНИЕ	,	  7
Haya (ацтеки) как этнолингвистическая общность 	7
Родство, возраст и гендер как принципы
общественной организации:
общетеоретические аспекты	12
Постановка проблемы и аксиоматика исследования 	40
ИСТОЧНИКИ И НАУЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА	46
Общая характеристика источников	46
Историография	63
СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ НАУА В ДОКОЛОНИАЛЬНЫЙ
ПЕРИОД	85
Основные социальные и потестарные институты	85
Социальные страты 	93
РОДСТВО В ДОИСПАНСКОМ И РАННЕКОЛОНИАЛЬНОМ
ОБЩЕСТВЕ НАУА	  105
Общая характеристика систем терминов родства	105
Родство и родственные институты	115
ПОЛОВОЗРАСТНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
ДОКОЛОНИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА НАУА	132
Возраст и гендер в традиционном мировоззрении	132
Формы половозрастной стратификации
в период социализации индивида	143
Формы половозрастной стратификации
в период социальной зрелости индивида	177
ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБЩЕСТВА НАУА
В РАННЕКОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД	205
Этнодемографическая и этнолингвистичекая ситуация
в Центральной Мексике	205
Основные потестарные и социальные институты:
традиции и инновации	213
Социальные страты: дезинтеграция и вторичная
эгалитаризация	232

ПОЛОВОЗРАСТНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
РАННЕКОЛОНИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА НАУА	252
Формы половозрастной стратификации
в период социализации индивида:
конфликт двух систем	253
Формы половозрастной стратификации
в период социальной зрелости индивида:
вынужденная архаизация	270
ЗАКЛЮЧЕНИЕ	284
Приложение: Календарный цикл обрядов
накануне Конкисты	288
Глоссарий			  293
Список литературы	304
Список библиографических сокращений	316
Список сокращений в тексте	316
Список иллюстраций		317

Калюта Анастасия Валерьевна
Ацтеки: родство, гендер, возраст
Опыт историко-социологического исследования
мёзоамериканского общества XV—XVII веков
(Алгебра родства: Родство. Системы родства.
Системы терминов родства. Вып. 10)
Утверждено к печати
Учекым советом
Института этнологии и
антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая
Российской Академии наук
Редактор В.А. Попов
Художник А.Ю, Харитонова
Технический редактор I Г. Мянд
Компьютерная верстка Т.Г. Мянд и В.А. Попова
Подписано к печати 20.06.2006. Формат 60x90 1/16.
Объем 20 п.л. Печать офсетная. Тираж 300 экз. Заказ № 1395
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ГУП «Типография “Наука”»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12

Калюта Анастасия Валерьевна
Ацтеки: родство, гендер, возраст
Опыт историко-социологического исследования
мёзоамериканского общества XV—XVII веков
(Алгебра родства: Родство. Системы родства.
Системы терминов родства. Вып. 10)
Утверждено к печати
Учекым советом
Института этнологии и
антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая
Российской Академии наук
Редактор В.А. Попов
Художник А.Ю, Харитонова
Технический редактор I Г. Мянд
Компьютерная верстка Т.Г. Мянд и В.А. Попова
Подписано к печати 20.06.2006. Формат 60x90 1/16.
Объем 20 п.л. Печать офсетная. Тираж 300 экз. Заказ № 1395
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ГУП «Типография “Наука”»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12