АКАДЕМИЯ
НАУК СССР
Институт
экономики

КРИТИКА
БУРЖУАЗНЫХ КОНЦЕПЦИЙ
ЭКОНОМИКИ СОЦИАЛИЗМА
1971
Издательство
«Наука»
Москва

Авторский коллектив:
Ю. Я. Ольсевич (главы 1 и 6)
И. Н. Дворкин (глава 2)
И. П. Виноградов (глава 3)
В. Д. Сикора (глава 4)
Г. М. Мызникова (глава 5)
Л. Г. Суперфин (глава 7)
Под редакцией
Ю. Я. Ольсевича
В работе подвергнуты критике теоретические, исторические и
конкретно-экономические аспекты ложной догмы буржуазных
экономистов о «неэффективности» социалистического
производства. Специальные разделы посвящены критике буржуазных
концепций по проблемам оптимизации структуры
социалистического воспроизводства, научно-технического прогресса, динамики
и факторов роста производительности труда, ценообразования
и др. Наряду с критикой авторы дают новую разработку ряда
освещаемых проблем. Кни^а рассчитана на научных работников,
пропагандистов, студентов, изучающих политическую экономию
социализма и современные буржуазные экономические теории.
Критика буржуазных концепций экономики социализма
Утверждено к печати Институтом экономики Академии наук СССР
Редактор М. И. Панова. Художник В. М. Прокофьев.
Технический редактор О. М. Гуськова.
Сдано в набор 7/1 1971 г. Подписано к печати 17/11 1971 г. Формат 84хЮ8'/з2.
Бумага JSTe 2. Усл. печ. л. 15,96. Уч.-изд. л. 16. Тираж 7000 экз. Т-01553.
Тип. зак. 15. Цена 96 коп.
Издательство «Наука». Москва. К-62, Подсосенский пер., 21
1-я типография издательства «Наука». Ленинград, В-34, 9-я линия, 12
1-7-2
139-70 (I)

ПРЕДИСЛОВИЕ
Вместе с ростом интереса различных общественных
кругов Запада к хозяйственным успехам стран социализма
растет и поток трудов буржуазных экономистов,
посвященных анализу социалистического производства. Ныне
уже невозможно замалчивать достижения
социалистических стран в области экономического развития и идеологи
капитала делают все возможное, чтобы представить эти
достижения либо как результат «жертв» со стороны
населения, либо как результат применения инструментов
капиталистической экономики. При этом отдельные
ошибки и трудности в практике хозяйственного
руководства изображаются как недостатки, внутренне присущие
социалистической системе хозяйствования. «Замолчать,
скрыть капиталисты ничего не могут, — отмечал
В. И. Ленин, — они больше всего ловят поэтому наши
хозяйственные ошибки и нашу слабость» К
Стержневым мотивом подавляющего большинства
буржуазных работ, освещающих хозяйственное развитие
СССР и других социалистических стран, является
ложное утверждение о том, будто социализм не способен
обеспечить такую же эффективность общественного
производства, которой достиг современный капитализм.
Критике различных аспектов этой буржуазной догмы
и посвящена в основном данная работа. В первой
главе показана несостоятельность взглядов буржуазных
экономистов на проблемы оптимизации структуры
В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 43, стр. 341.
5

социалистического воспроизводства. Во второй и третьей
главах дана критика буржуазных концепций по
проблемам технического прогресса и производительности труда
л условиях социализма. Четвертая, пятая и шестая главы
посвящены критике буржуазных взглядов на проблемы
собственности, управления, планирования,
ценообразования в социалистическом хозяйстве. Глава седьмая
содержит критику буржуазных концепций по ряду
методологических вопросов анализа эффективности. В
приложении публикуется перевод статьи К. Шмидта
«Психологическое направление в новейшей политэкономии».
Ее автор — немецкий экономист, принадлежавший в тот
период, по характеристике Ф. Энгельса, к «школе
Маркса». В письме к К. Шмидту от 12 сентября 1892 г.
Ф. Энгельс писал: «Ваша статья. . . как будто написана
для здешних условий; ведь сторонники Джевонса и Мен-
гера вовсю распоясались здесь в Фабианском обществе
и с бесконечным презрением взирают свысока на давно
уже устаревшего Маркса. Если бы здесь был журнал,
куда ее можно было бы пристроить, я бы с Вашего
разрешения поручил Эвелингу перевести ее под моей
редакцией. Но сейчас из этого вряд ли что-нибудь выйдет —
такого журнала нет!» 2.
Статья К. Шмидта представляет не только
исторический, но и теоретический интерес. Она освещает один из
моментов борьбы марксизма с буржуазной
экономической школой субъективной полезности, помогает
конкретизировать марксистские позиции по ряду вопросов
механизма действия закона стоимости.
Некоторые из рассматриваемых в работе проблем
(в частности, отдельные вопросы оптимизации темпов
и пропорций социалистического воспроизводства, цено-
гбразования) являются предметом обсуждения и
различно трактуются советскими экономистами. Значит ли
это, что в ходе критики буржуазных концепций следует
ограничиваться постановкой лишь тех общих вопросов
теории и методологии, которые уже нашли единодушное
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 38, стр. 389—390.
В нашей стране перевод указанной статьи был опубликован
в двадцатых годах и давно уже стал библиографической
редкостью. Для настоящего издания перевод выполнен заново.
6

решение? Нам представляется, что такое ограничение
круга анализируемых проблем значительно обеднило бы
критику, критическое исследование утратило бы живую
связь с актуальными народнохозяйственными
проблемами и не могло бы способствовать их конструктивной
разработке. Поэтому авторы, противопоставляя
буржуазным концепциям хозяйственных процессов социализма
уже выработанные марксистско-ленинской наукой
бесспорные положения и исходя из этих положений, предла
гают в ряде случаев свои трактовки еще не решенных
проблем экономической теории, увязывая анализ этих
проблем с научной критикой и разоблачением новейших
буржуазных теорий социализма.
Авторы выражают признательность В. Н. Жукову,
В. Д. Митрофанову, С. А. Хавиной и Р. X. Хафизову за
ценные замечания по рукописи данной книги.

Глава 1
КРИТИКА БУРЖУАЗНЫХ КОНЦЕПЦИЙ
ПО ВОПРОСАМ ОПТИМИЗАЦИИ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ВОСПРОИЗВОДСТВА
В Советском Союзе и в братских странах социализма
осуществляются ныне глубокие прогрессивные
преобразования во всей системе материального производства.
Эти преобразования, подготовленные успехами
предшествующего периода поступательного движения, диктуются
условиями научно-технической революции, новой
ступенью развития социалистических производственных
отношений и вытекающими отсюда новыми задачами и
потребностями коммунистического строительства.
«Понимая всю важность сохранения высоких темпов общего
экономического роста, — подчеркивал Л. И. Брежнев
в своем выступлении на международном Совещании
коммунистических и рабочих партий в Москве летом
1969 г., — мы вместе с тем взяли курс на создание
самого передового в мире — и по экономической
эффективности, и по научно-техническому уровню — народного
хозяйства» 1.
Успехи хозяйственного строительства в
социалистических странах и обострение идеологической борьбы двух
мировых систем вынуждают многих буржуазных
экономистов предпринимать настойчивые попытки «доказать»
принципиальную невозможность оптимизации темпов и
пропорций воспроизводства в условиях
социалистического хозяйства. При этом вопреки истине в качестве
«оптимизирующей» экономической системы изображается
«Международное Совещание коммунистических и рабочих
партий. Документы и материалы». М., Политиздат, 1969, стр. 83.
8

государственно-монополистический капитализм. Так,
французский экономист Ф. Бернар констатирует, что, по
мнению большинства «западных» экономистов, в
плановой экономике нет законов, которые давали бы ей
возможность правильно использовать экономический расчет,
и поэтому плановая экономика менее эффективна, чем
капиталистическая2. Западногерманский экономист Рей-
ман утверждает, что в условиях «командной» экономики
плановое руководство «не в состоянии реалистически
оценивать последствия основных экономических законов
своего собственного хозяйства.. . Оно не имеет никакой
возможности следить за ростом непроизводительных
затрат и видеть действительное развитие
производительности труда» 3.
В работах буржуазных экономистов, посвященных
социалистическому хозяйству, преобладает утверждение,
будто общественная собственность па средства
производства и плановое руководство хозяйством не обеспечивают
эффективных методов ведения хозяйства, оптимальных
темпов и пропорций воспроизводства. В
социалистическом хозяйстве, как утверждают буржуазные теоретики,
якобы невозможно выявить объем потенциальных
производственных возможностей и трудно определить
истинную структуру общественных потребностей. По их
мнению, социалистическое общество не располагает
достаточными средствами, чтобы привести структуру конечного
общественного продукта в соответствие со структурой
общественных потребностей. В системе планового
хозяйства будто бы невозмояшо добиться и рациональной
структуры производства промежуточного продукта,
соответствующей структуре конечного выпуска.
Социалистическая экономика, согласно аргументации буржуазных
экономистов, якобы не в состоянии обеспечить
рациональную, диктуемую научно-техническим прогрессом
структуру производственных ресурсов, т. е. рациональное
сочетание различных видов живого труда, труда
овеществленного и естественных ресурсов. Так, по мнению
английской экономистки Г. Митчелл, «хроническими
проблемами» социалистической экономики являются «невоз-
2 F. Bernard. Planning in the Soviet Union. Oxford, 1966, p. 220.
3 G. R e i m a n n. Der rote Profit. F.-a.-M„ 1968, S. 40.
9

можность добиться, чтобы централизованно
определяемый выпуск продукции соответствовал потребностям», и
«трудность внедрения лучших методов производства или
лучших материалов для выпуска продукции» 4.
Замалчивая противоречия и пороки экономики
капитализма, буржуазные экономисты искаженно трактуют
хозяйственную практику стран социализма. Недостатки
и диспропорции в экономической структуре некоторых
из этих стран, явившиеся результатом тяжелых, но
преходящих исторических обстоятельств внутреннего либо
внешнего порядка (унаследованной от прошлого
отсталости, военных потерь и разрушений, внешней блокады,
угрозы агрессии), изображаются в качестве
экономических черт, вытекающих якобы из самой природы
социалистического способа производства. Мероприятия в странах
социализма, направленные на существенное улучшение
структуры общественного воспроизводства, которые
проводятся в ходе хозяйственных реформ, ложно трактуются
этими экономистами как отступление от главных
принципов социалистического хозяйствования, как
приближение к капиталистическому рыночному механизму.
Наконец, существует немало буржуазных экономистов,
которые, предвзято используя материалы экономических
дискуссий в социалистических странах, пытаются
конструировать «глобальные» схемы, призванные «доказать»
невозможность рациональной структуры хозяйства при
социализме. Мнимую невозможность достигнуть
хозяйственного оптимума в реально существующей экономике
стран социализма буржуазные идеологи пытаются
«объяснить» социально-политической системой этих стран и
марксистско-ленинской теорией, лежащей в основе их
хозяйственной политики5,
4 G. Mitchell. Groundwork to Economic Planning. London,
1966, p. 251.
5 Уже упоминавшаяся выше Г. Митчелл связывает,
например, недостатки социалистической экономики с тем, что
«советский метод планирования прочно опирается на
коммунистическую интерпретацию марксистской экономической теории.
Главный принцип этой теории состоит в том, что вся стоимость
создается лишь трудом. Капитал поэтому не создает
стоимостей и, следовательно, не может иметь обоснованную цену»
(G. Mitchell. Groundwork to Economic Planning, p. 251).
10

1. Буржуазная методология анализа
экономического оптимума и ее несостоятельность
Представители различных школ и направлений
буржуазной экономической науки расходятся в трактовке
экономической системы, способной обеспечить оптимальное
функционирование экономики. «Неолибералы», правые
кейнсианцы, представители школы «неоклассического
синтеза» стремятся обосновать положение, будто к
«оптимуму» наиболее близка система рыночной
капиталистической конкуренции, при которой в большей или меньшей
степени используется государственное бюджетное и
кредитное регулирование. Значительная часть представителей
современного институционализма, левого кейнсианства,
эклектических течений буржуазной эконометрики
утверждают, что требованиям оптимума в наибольшей степени
отвечает «смешанная» частногосударственная экономика
в ее различных вариантах. Наконец, некоторые
буржуазные экономисты, развивающие идеи «неоклассиков»
буржуазной политэкономии — Вольраса, Джевонса, Менгера,
Парето, — конструируют умозрительные схемы
оптимального «социализма». Характерно, что эти схемы почти во
всем имитируют умозрительную модель
капиталистического «государства всеобщего благоденствия», хотя
формально и предусматривают отмену частной собственности
на средства производства.
«Основные условия оптимума», которые в разное
время были выдвинуты А. Маршаллом, А. Пигу, В.
Парето, Е. Бароне, А. Лернером, Дж. Хиксом, О. Ланге и
другими теоретиками, попытался обобщить американский
экономист А. Бергсон в своей работе «Социалистическая
экономика». Как он отмечает, имеется шесть основных
условий хозяйственного оптимума6:
-* 1. «Соотношение предельной полезности (предельная
норма замещения) для каждой пары потребительских
товаров должно быть одинаковым для всех домохозяйств».
2. «Факторы производства в каждой отрасли должны
быть скомбинированы оптимальным с технологической
точки зрения образом».
3. «Предельная производительность — в стоимостном
выражении — каждого фактора должна быть одинаковой
в каждой отрасли».
6 А. В е г g s о п. Essays in Normative Economics. Cambridge
(Mass.), 1966, p. 204—206.
11

4. «В состоянии оптимума не должно оставаться
возможности переместить работника от одного занятия
к другому, чтобы увеличить стоимость выпуска на
большую величину, чем потребовалось бы для компенсации
работнику потерь, связанных с этой переменой».
5. «Различия в зарплате в зависимости от рода
занятий должны в то же время соответствовать различиям
в предельной производительности в стоимостном
выражении и для предельных работников различиям в
тягости труда».
6. «Социальный доход или налог, однако, должен быть
определен независимо от занятий или заработков
работников».
Нетрудно видеть, что система оптимума, отвечающая
этим шести признакам, довольно противоречива.
Во-первых, она носит формально-абстрактный характер, ибо
обходит вопрос о социально-экономической структуре
общества. Во-вторых, она пытается опереться на
несостоятельные теории субъективной полезности, «тягости
труда» и производительности факторов. В-третьих,
система от начала до конца статична, не учитывает
процессов развития. В-четвертых, эта система, хотя и включает
некоторые реальные характеристики оптимума, однако
в столь общей форме, что они отражают отдельные
общеисторические черты производства, обмена, распределения,
потребления, описывают поверхностные моменты
целесообразной деятельности вообще.
Под экономическим оптимумом буржуазные
экономисты обычно понимают наилучший вариант
использования ограниченных ресурсов для «максимизации
полезности». Такая трактовка оптимума учитывает некоторые
общие моменты, свойственные производству на любой
его исторической ступени, — необходимость ресурсов, их
относительную ограниченность в каждый данный
момент, наличие цели, которой подчинено производство,
необходимость выбора наилучшего варианта
использования ресурсов. Оптимум, понимаемый таким образом,
указывает на целесообразный характер всякого
общественного производства, и оптимальность есть лишь иной
термин для выражения целесообразности.
Но даже с такой общеисторической точки зрения
данное определение нельзя признать достаточным, ибо
оно не учитывает количественного и качественного изме-
12

нений ресурсов, целей и потребностей общества. Общее
определение оптимума должно указывать на
необходимость наилучшего использования развивающихся
ресурсов для достижения обновляющихся целей. Это означает,
что оптимальное развитие предполагает выбор не только
методов достижения целей производства, но и самих
целей.
Однако буржуазные экономисты, давая
общеисторические определения оптимума, в любом их варианте
обходят молчанием вопрос как о социальном содержании
оптимума, так и об общественных условиях его реализации.
Прежде всего возникает вопрос: что такое «наилучшее
использование ресурсов»? В определенных социальных
условиях оно может означать, например, чрезмерный
труд одной части общества (занятых в производстве
представителей рабочего класса) при вынужденном
бездействии другой его части (безработных) и при полной
праздности эксплуататорских классов.
Приведенная выше формулировка оптимума ничего
не говорит о том, существует ли объективно данная связь
между характером целей, с одной стороны, способами п
степенью использования ресурсов, с другой. Это дает
возможность буржуазным экономистам рассматривать
соотношение целей и способов их достижения чисто
формально, с технической стороны: допускаются любые цели,
причем их изменение вызывает лишь сдвиги в
комбинации ресурсов. В действительности же и цели, и средства
их реализации в решающей мере определяются системой
экономических отношений и взаимосвязаны. Тем самым
поиски оптимума, как процесс выбора вариантов,
заключены в весьма узкие рамки, очерченные действием
объективных законов, отражающих социально-экономическую
структуру общества. Долговременные изменения как
в целях, так и в способах производства обусловлены не
процессами оптимизации, а сдвигами в указанной
структуре, происходящими под воздействием
научно-технического прогресса, развития ее внутренних противоречий,
борьбы двух мировых систем.
Проблема экономического оптимума, как отмечает
известный английский прогрессивный экономист М. Добб,
была объектом «идеологической полемики» еще «со
времен Вальраса и Парето, если не раньше». Вначале
конкурентное равновесие отождествлялось с оптимумом бла-
13

гчзсостояния, затем социализм подвергался атакам как
нерациональная форма хозяйства. Современная критика
социалистической экономики и планирования вообще
обрушивается на них за то, что они якобы нарушают
условия оптимума7. М. Добб отвергает постулат вульгарной
политической экономии о том, что состояние
экономического оптимума может быть достигнуто посредством
свободного действия рыночного механизма безотносительно
к социальной структуре общества, в частности к системе
распределения национального дохода (так называемый
оптимум Парето).
Из всех старых и новых концепций «теории
благосостояния», по мнению Добба, вытекают только два
доказуемых принципа оптимизации. «Один из них касается
свободы выбора у потребителей, которая позволяет им
получить максимум удовлетворения или полезности на
денежный доход, заработанный или предоставленный,
при существующих ценах и предложении потребительских
товаров. Другой касается такого выбора среди известных
и доступных методов производства, который
максимизирует выпуск при данном количестве затрат, данной
структуре продукта или плане выпуска». Первый
принцип вытекает скорее «из интуиции здравого смысла, чем
из аналитического доказательства»; второй — «менее
очевиден, и его применение может потребовать довольно
сложных расчетов на базе соответствующей системы
оценки затрат». Эта оптимизирующая система оценки
затрат, продолжает Добб, «не зависит от действия
рыночного либо полурыночного механизма, который был
провозглашен conditio sincque поп для реализации подобного
принципа» 8.
Оба принципа, по мнению М. Добба, «ни каждый
в отдельности, ни в комбинации не могут
рассматриваться как достаточные условия (максимума социального
благосостояния. — iO. О.), поскольку имеется бесконечно
большое число планов выпуска и систем цен, при
которых они могут быть реализованы». Однозначное
определение максимума благосостояния общества (в данных
условиях) «возможно только в форме системы цен — оце-
7 М. Dobb. Welfare Economics and the Economics of Socialism.
Towards a Commonsense Critique. Cambridge, 1969, p. 250.
8 Ibid, p. 251.
14

нок потребительских товаров, а эти последние зависят от
определенной структуры спроса» 9.
Но определенная таким образом позиция, как
подчеркивает Добб, «не соответствует оптимуму Парето в
чистом виде, поскольку она не является и не может
являться независимой от распределения и не может быть
определена однозначно без впадения в противоречие.
Некоторая система распределения, скрыто или явно,
решающим образом влияет на аггрегирование, которое
имеется в виду при обращении к коллективному или
социальному благосостоянию... Решения относительно
выпуска продукции всегда и необходимо есть решения
о распределении — по меньшей мере, пока человеческие
вкусы не единообразны».
И М. Добб вполне обоснованно делает следующий
вывод относительно принципа рыночной свободы: «Таким
образом, ставить такое якобы достаточное условие
оптимума в один ряд с двумя другими (или даже подчинять
их ему), называя его обобщенным «условием
эффективности», необоснованно и ошибочно. Попытки выводить из
его постулирования защиту конкуренции, либо
категорический императив для экономики социализма —
экономический критерий, посредством которого оценивается и,
возможно, осуждается деятельность последней, должны
быть отвергнуты как обскурантизм. И тем не менее этот
принцип — постоянная тема профессиональной
литературы и нескончаемых дебатов» 10.
Проблема оптимума как проблема сознательного
выбора различных вариантов экономического развития в
масштабах народного хозяйства, как проблема
планомерного оптимума, может быть поставлена только при
социализме, на базе общенародной собственности на
средства производства.
Большинство буржуазных экономистов ставят проблему
народнохозяйственного оптимума принципиально иначе.
Сознательный выбор вариантов для достижения
определенных целей, согласно их трактовке, осуществляется на
уровне фирм, а народнохозяйственный оптимум
(макрооптимум) складывается стихийно в результате
взаимодействия процессов оптимизации на микроуровне. Буржуазные
9 Ibid., p. 252.
•° Ibid., p. 253.
15

экономисты пытаются доказать, что стихийный «оптимум»
капиталистического рынка обеспечивает более
эффективное использование ресурсов и более полное
удовлетворение потребностей, чем планомерный оптимум социализма.
Но и подлинно научная экономическая теория, и
историческая практика отвергают подобные претензии.
Марксистско-ленинская политэкономия давно уже
объяснила причины крайней расточительности
капиталистического хозяйствования. Ныне все большее число
буржуазных экономистов в той или иной форме вынуждены
признать, что стихия капиталистического рынка вовсе не
ведет к народнохозяйственному оптимуму. Во-первых,
отмечается, что в условиях капиталистического
производства, движимого стремлением капиталистов к
максимальной прибыли, искажаются действительные потребности
общественного развития, а стихия рынка тормозит его и
направляет по неверному руслу. Во-вторых, указывается
на неспособность стихийного капиталистического
хозяйства использовать значительную часть производственных
ресурсов вследствие хронического недостатка
платежеспособного спроса, циклического характера развития,
расточительства, конкуренции, господства монополий. В
результате даже узкокапиталистическая цель — использование
потенциала ресурсов для максимизации массы и нормы
прибыли — остается нереализованной. Стихийный
оптимум капитализма есть скорее злая карикатура на
оптимум.
Многие буржуазные экономисты уповают на
«оптимизирующие» потенции буржуазного государства,
призванного выправить деформации, вызванные
частнопредпринимательской деятельностью, в области целей
производства, способов использования ресурсов, самого
производства и распределения.
Государственно-монополистическая «оптимизация» должна достигаться как
посредством косвенного воздействия на «свободный выбор»
агентов рынка, так и посредством системы прямых
мероприятий. В выступлении Л. И. Брежнева на
международном Совещании коммунистических и рабочих партий
в Москве летом 1969 г. подчеркивается, что такое
ограничение стихии рынка проводится в интересах магнатов
финансового капитала: «... империализм наших дней все
еще располагает мощным, высокоорганизованным
производственным механизмом. Мы не можем не учитывать.
16

что современный империализм использует и те
возможности, которые дает ему все большее сращивание
монополий с государственным аппаратом. Все шире
распространяются программирование и прогнозирование
производства, государственное финансирование технического
прогресса и научных исследований, меры, направленные
на известное ограничение рыночной стихии в интересах
крупнейших монополий. В ряде стран это приводит
к известному повышению эффективности общественного
производства» п.
Такая «оптимизация» призвана укрепить господство
монополистического капитала, повысить его прибыли.
Узкоклассовые цели определяют ограниченную
способность государственно-монополистической «оптимизации»
воздействовать на стихийные процессы
капиталистического рынка.
В объяснении исторического процесса
марксизм-ленинизм исходит из определяющей роли развития
производительных сил в развитии и смене производственных
отношений. В то же время именно производственные отношения
выступают в качестве активного двигателя
производительных сил. Социальная суть процессов оптимизации
в экономическом развитии состоит в том, чтобы добиться
наибольшего соответствия характера, движения,
структуры производительных сил и организационных форм
тем задачам и потребностям, которые вытекают из
существа и тенденций развития данной исторически
специфической системы производственных отношений.
Именно этим предопределяются узкие возможности
оптимизации экономики в условиях капитализма с его
антагонистическим конфликтом между производительными
силами и производственными отношениями и
неограниченные в своей основе возможности оптимизации при
социализме, когда достигается полное соответствие основ
производственных отношений характеру передовых
производительных сил.
Буржуазные концепции оптимума опираются на
традиции буржуазной политэкономии в трактовке процессов
воспроизводства вообще. Методология анализа
буржуазными экономистами общественного воспроизводства и
}1 «Международное Совещание коммунистических и рабочих
партий. Документы и материалы», стр. 44.
2 Критика буржуазных концепций
17

взаимосвязи его элементов подвергнута К. Марксом
критическому разбору в известном «Введении» из
«Экономических рукописей 1857—1859 годов». К. Маркс
следующим образом излагает представления буржуазных
экономистов (которые, заметим, не изменились в своей
основе и до наших дней): «Первое поверхностное
представление: в процессе производства члены общества
приспосабливают (создают, преобразовывают) продукты
природы к человеческим потребностям; распределение
устанавливает долю каждого индивида в произведенном;
обмен доставляет ему те определенные продукты, на
которые он хочет обменять доставшуюся ему при
распределении долю; наконец, в потреблении продукты становятся
предметами потребления, индивидуального присвоения» 12.
И далее: «Производство [согласно политико-экономам]
определяется всеобщими законами природы,
распределение — общественной случайностью, и его влияние на
производство может поэтому быть или более благоприятным,
или менее благоприятным; обмен находится между ними
обоими как формально общественное движение, а
заключительный акт — потребление, рассматриваемое не только
как конечный пункт, но также и как конечная цель, —
лежит, собственно говоря, вне политической экономии, за
исключением того, что оно, в свою очередь, оказывает
обратное воздействие на исходный пункт и вновь дает
начало всему процессу» 13.
О данной позиции, которая рассматривает связи
производства, распределения, обмена, потребления как
правильный силлогизм, К. Маркс писал: «Это, конечно,
связь, но поверхностная». Несколько раньше в той же
работе он замечает: «Грубость и поверхностность
взглядов в том и заключается, что явления, органически ...
между собой связанные, ставятся в случайные
взаимоотношения и в чисто рассудочную связь» и.
Общий порок буржуазных концепций воспроизводства
как раз в том и состоит, что содержание и связь
элементов воспроизводства они рассматривают сквозь призму
«общечеловеческих» законов, игнорируя то
обстоятельство, что характер воспроизводства в целом и любого из
12 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 46, ч. I, стр. 25,
13 Там же.
14 Там же, стр. 25, 24
}8

его элементов определяется исторически конкретными
экономическими отношениями.
К. Маркс отнюдь не отрицал существования общих
законов воспроизводства и реальности выражающих их
связей. «Производство вообще, — писал К. Маркс, — это
абстракция, но абстракция разумная, поскольку она
действительно выделяет общее, фиксирует его и потому
избавляет нас от повторений» 15. И в другом месте:
«...каким бы различным ни было распределение на
различных ступенях общественного развития, в нем, так же
как и в производстве, могут быть выделены общие
определения, и все исторические различия точно таким же
образом могут быть смешаны и стерты в
общечеловеческих законах» 16.
Эти «общечеловеческие» законы действуют не только
в производстве и распределении, но и в обмене и
потреблении. Из этих общих законов вытекает и
общеисторическая связь (прямая и обратная) между производством,
распределением, обменом и потреблением. «Определенное
производство обусловливает, таким образом, определенное
потребление, определенное распределение, определенный
обмен и определенные отношения этих различных
моментов друг к другу. Конечно, и производство в его
односторонней форме, со своей стороны, определяется другими
моментами... Между различными моментами имеет место
взаимодействие. Это свойственно всякому органическому
целому» 17. В частности, о прямой и обратной связи
производства и потребления К. Маркс писал:
«Итак, производство создает потребление: 1)
производя для него материал, 2) определяя способ потребления,
3) возбуждая в потребителе потребность, предметом
которой является создаваемый им продукт. Оно производит
поэтому предмет потребления, способ потребления и
влечение к потреблению. Точно так же потребление
порождает способности производителя, возбуждая в нем
направленную на определенную цель потребность» 18.
Сама необходимость всех этих ступеней
воспроизводства — производство, распределение, обмен, потребле-
15 Там же, стр. 21.
16 Там же, стр. 23.
17 Там же, стр. 36.
18 Там же, стр. 29.
2* 19

1ше — представляет собой общий закон. Столь же
закономерна и необходимость трех основных элементов
всякого процесса производства материальных благ —
предметов труда, средств труда и самого живого труда.
Земля, овеществленный в орудиях производства и живой
труд являются источниками общественного богатства,
потребительной стоимости19. Во всяком обществе
существует необходимость распределения общественного
продукта на потребление и накопление. Таким же общим
законом является примат производства над
распределением, обменом и потреблением и активное обратное
воздействие последних на производство. К числу
«общечеловеческих» законов воспроизводства можно отнести и
некоторые другие, более частные законы, выражающие
ряд черт его развития в любой общественной формации.
Всякому воспроизводству свойственны в той или иной
мере поддержание некоторого равновесия
(пропорциональности), количественный рост и качественные
(структурные) изменения. Для характеристики момента
равновесия в производстве важны такие исходные принципы,
как ограниченность непосредственно доступных (при
данной технике) ресурсов вообще и лучших ресурсов,
в частности; ограниченная возможность
взаимозаменяемости элементов (предметов труда, средств труда и
самого живого труда) в процессе производства в
зависимости от сравнительной эффективности различных их
комбинаций, а также ограниченная возможность
взаимозаменяемости жизненных благ, включая услуги, в
процессе потребления — в зависимости от их сравнительной
общественной полезности и т. д.
Для характеристики количественного роста и
структурных изменений в экономике важное значение имеют
такие общие законы, как закон экономии времени, закон
повышения производительности труда в материальном
производстве и его эффективности в хозяйстве в целом,
закон возрастающего технического состава производства,
закон возвышающихся потребностей, закон меняющейся
структуры личного потребления и другие законы.
К. Маркс указывал: «Природа в такой же мере источник
потребительных стоимостей..., как и труд» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Сочинения, т. 19, стр. 13).
20

Все общие законы могут получить количественное
выражение, более или менее устойчивое для данной
ступени развития производительных сил и общественных
потребностей, а следовательно, могут быть выражены
математически. Эти общие законы необходимо выделять
и специально изучать, не забывая, однако, об их сугубо
абстрактном характере, невозможности применять их
непосредственно для объяснения реальных экономических
процессов. Подобные законы не вскрывают механизма
внутренних движущих сил и причинных связей
воспроизводства. К. Маркс указывал: «Определения, имеющие
силу для производства вообще, должны быть выделены
именно для того, чтобы из-за единства, которое
проистекает уже из того, что субъект, человечество, и объект,
природа, — одни и те же, не были забыты существенные
различия. В забвении этого заключается, например, вся
мудрость современных экономистов, которые доказывают
вечность и гармоничность существующих социальных
отношений» 20.
Законы, выдвигаемые буржуазной школой
субъективной полезности и производительности факторов, а также
законы, выдвигаемые кейнсианским направлением,
представляют собой с гносеологической точки зрения
метафизическую абсолютизацию и извращенную
идеалистическую трактовку некоторых из названных выше
общеисторических черт воспроизводства. На этой основе и
проблема экономического оптимума трактуется как вне-
историческая проблема любого производства.
Общие законы воспроизводства не действуют
самостоятельно, обособленно от специфических законов,
присущих определенным социально-экономическим
формациям. Последние действуют только через вторые,
по-разному в них преломляясь. Поэтому всякий
экономический закон, рассматриваемый в рамках определенного
способа производства, выражает социальное, классовое
отношение. Данное положение, разумеется, не отрицает
того, что в социальной, исторически преходящей форме
заключен момент, отражающий общеисторические черты
воспроизводства (например, закон прибавочной
стоимости отражает использование общих процессов про-
20 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 46, ч. I, стр. 21.
21

изводства и распределения общественного продукта и
повышения производительности труда в целях
капиталистического присвоения абсолютной и относительной
прибавочной стоимости).
Общий вывод, который формулирует К. Маркс, таков:
«Резюмируем: есть определения, общие всем ступеням
производства, которые фиксируются мышлением как
всеобщие; однако так называемые всеобщие условия
всякого производства суть не что иное, как эти
абстрактные моменты, с помощью которых нельзя понять ни
одной действительной исторической ступени
производства» 21.
Названные выше общие («общечеловеческие») законы,
выражающие некоторые абстрактные черты равновесия
и развития всякой системы воспроизводства, связаны
с определенными возможностями и потребностями
человека. Буржуазные экономисты, отталкиваясь от этих
реальных моментов, во-первых, стремятся не только
общие, но и специфически исторические черты
воспроизводства вывести из «природы человека». Во-вторых, они
пытаются саму эту природу представить вечной и
неизменной и свести ее к природе типичного буржуа.
К. Маркс писал: «Пророкам XVIII века, на плечах
которых еще всецело стоят Смит и Рикардо, этот индивид
XVIII века — продукт, с одной стороны, разложения
феодальных общественных форм, а с другой — развития
новых производительных сил, начавшегося с XVI века, —
представляется идеалом, существование которого
относится к прошлому; он представляется им не
результатом истории, а ее исходным пунктом, ибо именно он
признается у них индивидом, соответствующим природе,
согласно их представлению о человеческой природе,
признается не чем-то возникающим в ходе истории, а чем-то
данным самой природой. Эта иллюзия была до сих пор
свойственна каждой новой эпохе» 22.
Подтверждением слов К. Маркса могут служить и
новейшие буржуазные концепции, в центре которых по-
прежнему некий абстрактный внеклассовый индивид,
наделенный, однако, весьма характерными чертами
современного бизнесмена, обладающего чертами как осто-
21 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 46, ч. I, стр. 24.
22 Там же, стр. 17—18.
22

рожного менеджера, так и азартного биржевого
спекулянта, прожигателя жизни. Вот что пишет об этом
современный буржуазный историк экономической мысли
Б. Селигмен: «...упрощенное представление о «homo
oeconomicus» больше не является полезной концепцией.
В современном сложном цивилизованном обществе
человек не считается ни настолько разумным, ни настолько
корыстным, как представляли себе классики, а также и
не молниеносным счетчиком, подобно бильярдному
игроку у Милтона Фридмана... Тем не менее, несмотря
на жесткие ограничения сферы деятельности, поиски
«идеальных типов» в экономической теории продолжали
расширяться» 23.
Как отмечает Селигмен, в новейших теориях можно
найти различные типы человека: придерживающегося
минимаксной стратегии; моделирующего; уповающего на
счастливый случай; последовательных решений;
стремящегося к удовлетворению своих желаний; способного на
героизм. Время от времени теория пытается также
воскресить эгоцентричного, жадного хозяйственного
субъекта. Человек, придерживающийся минимаксной
стратегии, — беспокойный, но не чрезмерно агрессивный,
он предпочитает безопасный и разумный путь, в точности
как какой-нибудь управляющий корпорацией средней
руки. Моделирующий субъект совершенно не знает, как
ему поступить, и чтобы принять решение прибегает к
помощи электронно-вычислительной машины. Человек
последовательных решений, столь же нерешительный и
осторожный, тщательно взвешивает каждый свой шаг,
пока не воспользуется чьей-либо грубой ошибкой.
Человек, уповающий на случай, готов поставить на карту все
в надежде за один раз сорвать большой куш. Субъект,
стремящийся к удовлетворению своих желаний,
совершенно не заинтересован в оптимальном образе действий;
он стремится лишь к приятным результатам и в
определенном смысле является троюродным братом человека,
придерживающегося минимаксной стратегии. Наиболее
колоритной фигурой, пишет Селигмен, является герой
Боулдинга, в этике которого нашли выражение те вне-
23 Б. Селигмен. Основные течения современной экономической
мысли. М., изд-во «Прогресс», 1968, стр. 531,
23

экономические побуждения, которые только и придают
смысл существованию. Подобно Новатору Шумпетера,
именно он нарушает равновесие и создает динамические
импульсы, толкающие общество на новые смелые
предприятия. И Селигмен заключает: «Каждая из
приведенных выше характеристик сама по себе нереальна, однако,
вместе взятые, они в какой-то мере характеризуют
природу человека» 24.
Итак, те или иные «идеальные типы» этики и
психологии «человека вообще» (или их сочетание)
предопределяют цели и механизм моделей экономического
оптимума, конструируемых буржуазными теоретиками.
Учет социальной психологии в экономике имеет
немаловажное значение, однако в трудах буржуазных
экономистов психологические факторы получают
идеалистическое, субъективистское истолкование и
используются для затушевывания роли
социально-экономической структуры общества.
В последние десятилетия представления буржуазных
экономистов об экономическом оптимуме претерпевают
заметные изменения в его трактовках, все более полно
учитываются вещественные моменты воспроизводства.
Так называемые классическая и неоклассическая
вульгарная политические экономии, как уже отмечалось,
ставят проблему оптимальной структуры общественного
производства крайне узко. В работах представителей этих
направлений речь в сущности идет о наиболее
эффективной комбинации и распределении по отраслям уже
вовлеченных в производство ресурсов при данном объеме
и структуре потребностей, выраженных в
платежеспособном спросе. Буржуазные теоретики неизбеншо приходили
поэтому к тому абсурдному выводу, что «эффективность»
народного хозяйства возрастает при ограничении активно
используемой доли потенциальных ресурсов (кроме
капитала) и платежеспособного спроса. Критерием
оптимальной структуры народного хозяйства по существу
принимался максимум прибыли на авансированный капитал.
Структура ресурсов, отраслей и потребностей должна
была приспосабливаться к этому критерию.
24 Б. Селигмен. Основные течения современной экономической
мысли, стр. 531.
24

Таким образом, народнохозяйственный критерий
эффективной структуры подменялся
частнокапиталистическим.
Попытку преодолеть этот узкий
частнокапиталистический подход с учетом более широких,
государственно-монополистических интересов предприняли Кейнс и его
последователи. С позиций кейнсианства эффективной
считается такая структура народного хозяйства, которая
обеспечивает «полную занятость» рабочей силы и
соответствующие ей объем и структуру «эффективного
спроса». Кейнсианская доктрина допускает увеличение
занятости за счет таких форм расширения совокупного
спроса (милитаризация экономики, организация
малоэффективных общественных работ и т. п.), которые в
конечном счете означают растрату общественных ресурсов.
После второй мировой войны статический подход
буржуазных экономистов к проблемам экономического
оптимума обанкротился. Его несостоятельность выявила
объективная логика соревнования двух мировых систем,
внутренние процессы перестройки хозяйственной
структуры капиталистического воспроизводства,
выразившиеся в усилении концентрации и централизации
производства и капитала, в развитии
государственно-монополистических форм регулирования хозяйства.
Теоретическим отражением этих процессов явились
попытки синтезировать и «динамизировать»
неоклассические и кейнсианские концепции народного хозяйства.
Но даже в «динамизированном» виде буржуазные
концепции не учитывают социальных факторов и
качественных преобразований структуры производства25.
25 Необходимо отметить, что некоторые буржуазные теоретики
в поисках методов анализа процессов экономического развития
обращаются к трудам К. Маркса (Дж. Робинсон, М. Брон-
фенбреннер, А. Эрлих, В. Леонтьев и др.). В работах
серьезных буржуазных экономистов, посвященных структуре и
динамике общественного воспроизводства, содержатся ценные
приемы конкретного анализа, которые могут быть критически
использованы (и частично уже используются) в исследовании
путей оптимизации социалистического воспроизводства. К
таким приемам можно отнести метод затраты-выпуск,
концентрирующий внимание на межотраслевых связях; исследование
структуры потребительского спроса с помощью функций
потребления; анализ динамики производства с помощью
производственных функций и др.
25

2. Прогрессивность общественной системы, оптимизация
воспроизводства и эффективность хозяйства
Работы, появившиеся в последние десятилетия на Западе,
показывают, что серьезные буржуазные исследователи
стали лучше понимать жизненную силу законов и
критериев, в соответствии с которыми формируется структура
социалистического воспроизводства. Однако это вовсе не
свидетельствует о «дезапологетизации» буржуазной
теории, ибо указанная эволюция взглядов не в состоянии
пробить идеологический барьер, возведенный
буржуазными экономистами из положений, игнорирующих
реальные классовые отношения производства. Примером может
служить «новейшая» концепция, развиваемая
американским экономистом А. Бергсоном в работе «Планирование
и производительность при советском социализме».
Учитывая уязвимость подхода к социалистической экономике
со статических позиций «рыночного равновесия», он
пытается разработать приемлемый для буржуазной
политэкономии метод оценки эффективности
социалистической экономики в динамике и использовать для этих
целей буржуазные «структурные» теории экономического
роста, в том числе и теорию стадий экономического
развития.
Согласно Бергсону, «статическая эффективность
относится к способности использовать технические
возможности, существующие в данное время; динамическая
эффективность — к способности самоусовершенствования
посредством расширения технических возможностей и их
более эффективного использования с течением времени» 26.
Далее Бергсон, пытаясь обосновать свой вывод о том,
что «социализм ни в коем случае нельзя считать более
высокой системой с точки зрения статической
эффективности», приводит сравнительные данные о производстве
национального дохода в расчете на затраты труда и на
воспроизводимый капитал в различных странах. Однако
эти данные не имеют никакого отношения к утверждению
Бергсона, так как характеризуют (да и то лишь частично)
эффективность производства в рассматриваемый отрезок
времени, а не эффективность экономической системы,
о которой идет речь.
26 А. В е г g s о п. Planning and Productivity under Soviet Socialism.
London, 1968, p. 16.
26

Суть проблемы состоит в том, что эффективность,
прогрессивность общественных систем вообще нельзя
сопоставить и соизмерить статически, ибо эта
эффективность как раз и проявляется в темпе и характере
развития. Другое дело — эффективность производства,
народного хозяйства, которая на каждом конкретном этапе
зависит не только от социально-экономической системы,
но и от многих факторов исторического и международного
порядка — в том числе от исходного уровня развития,
продолжительности и разрушительного влияния войн,
тяжести оборонных расходов и т. д.
Бергсон признает повышающуюся «статическую
эффективность» социалистического производства, но
превратно истолковывает этот процесс: «... советская
экономика все еще не достигла высокой стадии развития.
В той же мере, в какой индустриализация обеспечила
выгоды для статической эффективности при западном
капитализме, существует презумпция, что она обеспечит
их и при советском социализме» 27.
Основное ядро концепции Бергсона заключается
в том, что чем выше стоит страна с точки зрения стадии
ее экономической зрелости, тем сравнительно выше ее
показатели статической и тем ниже — динамической
эффективности. «Я делаю вывод, что в отношении
динамической эффективности советский социализм не
находится в неблагоприятном положении по сравнению с
западным капитализмом в целом. Но такое сравнение,
однако, никоим образом нельзя считать особо
благоприятным для советского социализма. Более того, здесь
подчеркивается известный факт, что различные
капиталистические страны показывают различные результаты
в отношении динамической эффективности... Результаты,
вероятно, варьируют в некоторой мере в обратном
отношении к уровню производительности»28. Таким образом,
начав с подмены понятия «эффективность экономической
системы» понятием «эффективность производства», чтобы
обосновать мнимое превосходство капитализма с точки
зрения статической эффективности, Бергсон заканчивает
тем, что динамическую эффективность производства,
которая полнее всего характеризует сравнительную эффек-
27 Ibid., p. 16.
28 Ibid., p. 55-56.
27

тивность социально-экономических систем, выводит из
стадии индустриального развития.
Однако и здесь аргументация Бергсона несостоятельна.
Во-первых, при сопоставлении экономических систем
надо брать данные, относящиеся именно к этим системам
в целом, а не к их отдельным частям, развивающимся
крайне неравномерно и не имеющим к тому же
решающего удельного веса (Бергсон ссылается, в частности, на
темпы роста Японии и Италии). Во-вторых, необходимо
сопоставлять данные за достаточно продолжительный
период, а не выделять отдельные «удобные» интервалы.
В-третьих, необходимо учитывать совокупность условий
развития двух систем и прежде всего различное
абсолютное и относительное давление военных расходов на темпы
экономического роста отдельных стран.
Оптимизация воспроизводства, как отмечено выше,
предполагает наиболее полное соответствие всех
вещественных его форм тем целям и задачам, которые вытекают
в данных конкретных условиях из природы
производственных отношений. Историческая прогрессивность
социализма как социально-экономической системы (что,
собственно, и имеет в виду Бергсон, когда говорит о
«динамической эффективности») выражается как раз в том, что
социализм ставит и успешно решает задачу достижения
наивысшего в мире уровня эффективности народного
хозяйства, и что именно эта задача является одной из
главных в процессах оптимизации темпов, пропорций и
хозяйственных форм социалистического воспроизводства.
Понятие экономического оптимума — сложное и
многогранное. Оно отнюдь не сводится к упрощенной задаче
получения максимума полезного эффекта при данных
затратах или минимизации затрат в расчете на данный
полезный эффект путем «свободного» выбора технических
вариантов производства и вариантов потребления29.
29 М. Добб замечает: «Проблема ставится неверно, когда
трактуется как применение единой большой теоремы (или даже
куста больших теорем), или как сведение всех основных
альтернатив, стоящих перед плановиками, к нахождению
единственного измеримого максимума — наиболее
удовлетворительного с позиций формальной простоты и элегантности. Какое-
либо будущее обобщение в этой области или в этом
направлении, вытекающее из оценки того, какие элементы
в социальных и экономических изменениях модифицируются
28

В буржуазной политической экономии и социологии
ныне весьма модна методология «плюрализма», которая
в противовес марксистскому детерминистическому
пониманию исторического процесса выдвигает тезис о
множественности возможных путей и систем:
множественности «неповторимых» и не связанных преемственностью
цивилизаций, хозяйственных и политических систем
и т. п. Процессы экономического развития трактуются
под углом зрения проблем более или менее свободного
выбора вариантов, а задача экономической науки
рассматривается как задача нахождения оптимального варианта
организации с позиций некоторых экзогенно
поставленных целей и критериев. Буржуазные экономисты сплошь
да рядом вообще отказываются от понятия «закон»,
подменяя его субъективистски, прагматически трактуемыми
понятиями «критерии поведения», «критерии оценки»,
«критерии выбора».
Реальную основу процесса оптимизации составляет
действие объективных экономических законов
социалистического производства, выражающих систему коренных
производственных отношений социализма (общенародную
собственность на средства производства, сотрудничество
и взаимопомощь трудящихся, планомерность, полную
занятость и соответственно право на труд по способностям,
распределение по труду, общее неуклонное повышение
благосостояния и культуры трудящихся и другие). Эти
законы, выступая двигателем научно-технического
прогресса, во взаимодействии с ним, а также с
развивающейся системой общественных потребностей и с
факторами демографического и естественного порядка
определяют конкретные долговременные тенденции в области
темпов и пропорций социалистического воспроизводства.
Процесс оптимизации имеет дело не с действием
отдельных экономических законов, а с их взаимодействием,
которое проявляется в движении всего народного
хозяйства. Было бы ошибочно полагать, что конкретные
процессы и связи экономического роста непосредственно, без
планированием и какие должны быть приняты как
«объективные» и как часть исходных данных планирования, — все это
должно ждать, пока не будет накоплено больше опыта
(включая сравнительный опыт) в действии социалистической
экономики...» (М. Dobb. Welfare Economics and the Economics of
Socialism, p. 257).
29

переходных ступеней, совпадают с фундаментальными
законами воспроизводства. К. Маркс указывал на
необходимость различать внешние жизненные формы и связи
общества и его внутреннюю, физиологическую
структуру30. Для экономической науки принципиальное
методологическое значение имеет и следующее замечание
В. И. Ленина, направленное против абсолютизирования
понятия закона, упрощения и фетишизации его: «...
понятие закона есть одна из ступеней познания человеком
единства и связи, взаимозависимости и цельности
мирового процесса» 31.
Знание совокупности экономических законов
(рассматриваемых на разных ступенях восхождения от
абстрактного к конкретному) совершенно необходимо для анализа
экономического оптимума. Но использование законов для
составления и реализации оптимального плана становится
возможным лишь тогда, когда изучены формы их
проявления в тех конкретных технических, демографических,
природных и других условиях, для которых составляется
этот план.
Экономические законы определяют характер,
содержание, направление основных тенденций экономического
развития, однако они не содержат в себе точной
количественной меры этих тенденций. Один и тот же закон может
быть количественно выражен набором конкретных
вариантов. Закон в данном случае будет скорее определять
возможные рамки, пределы этих количественных
вариантов. Одной и той же совокупности экономических законов
могут отвечать различные — в определенных рамках —
количественные значения темпов и пропорций
расширенного социалистического воспроизводства. Различия могут
вызываться не поддающимися точному учету факторами
естественного порядка (открытия полезных ископаемых,
колебания урожайности и др.)» научно-техническими
достижениями, демографическими сдвигами,
международными условиями. Они также зависят от той степени, в
которой общество сознательно овладело средствами
научного управления своим экономическим развитием.
Количественные показатели долгосрочных тенденций по этим
двум группам причин неизбежно являются объектом эко-
30 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 26, ч. II, стр. 178.
31 В. И. Л е п и н. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 135.
30

комических прогнозов, допускающих «вилку» в своих
оценках. И поскольку различные варианты
хозяйственного развития зависят от степени овладения средствами
научного управления экономикой, постольку возможен
сознательный выбор наилучшего варианта. Это,
следовательно, отнюдь не свободный выбор среди бесчисленного
множества любых вариантов. Рамки выбора ограничены.
Сама способность сделать такой выбор также исторически
развивается и требует многих предпосылок. В выборе
наилучшего варианта хозяйственного развития и состоит
суть процесса оптимизации в узком значении этого
понятия. Основываясь на объективных экономических
законах, выбор наилучшего варианта создает условия для
наиболее полного их проявления.
Оптимизация предполагает выбор не только
наилучшего количественного варианта плана, но и наилучшей
организационной структуры хозяйства, обеспечивающей
его выполнение. «Выбор» такой структуры — сложный
процесс, также объективно определяемый и
ограничиваемый системой производственных отношений.
Оптимизация народного хозяйства возможна на основе
весьма детального знания объективных законов и
конкретных тенденций общественного развития вообще,
хозяйственного механизма в особенности. Степень
оптимизации социалистического воспроизводства, следовательно,
зависит как от степени изученности объективных
экономических законов, так и от знания конкретных условий
рассматриваемого периода, от уровня развития
хозяйственно-организационной системы, способной выработать и
реализовать конкретные показатели оптимума.
Имея в виду выработку революционного сознания,
В. И. Ленин писал: «Самая высшая задача
человечества — охватить эту объективную логику хозяйственной
эволюции (эволюции общественного бытия) в общих и
основных чертах с тем, чтобы возможно более отчетливо,
ясно, критически приспособить к ней свое общественное
сознание...»32
В широком смысле слова всякое планирование
народного хозяйства, поскольку оно исходит из определенных
ресурсов и задач и сознательно увязывает различные
звенья воспроизводства в единую систему, подчиненную
32 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 345.
31

определенным критериям, содержит элементы
оптимизации. Однако в узком смысле план может быть признан
оптимальным лишь тогда, когда система расчетов
доказывает, что из возможных вариантов он является
наилучшим. Таким образом, оптимальный план есть единство
объективного и субъективного (где под «субъективным»
понимается уровень научного руководства хозяйством).
Выбор наилучшего варианта плана предполагает
количественную оценку:
а) общего объема трудовых ресурсов — с учетом
возможных вариантов, отражающих длительные тенденции;
распределения этих ресурсов между основными сферами
занятости; соотношения свободного и рабочего времени;
уровней производительности и интенсивности труда, что
дает возможность определить наилучший физический
объем национального дохода33;
б) структуры использования национального дохода —
в рамках данной его величины — для удовлетворения
основных конечных общественных потребностей, которая
наилучшим образом отвечает объективным целям
общества в данный исторический период. Речь идет о системе
коренных потребностей: повышении материального
благосостояния трудящихся, укреплении обороноспособности,
развитии образования и культуры, науки и материально-
технической базы производства и др.34;
в) ассортиментной структуры и качественных
характеристик конечной (готовой) продукции; в наибольшей сте-
33 Для анализа вариантов роста производительности труда в
оптимизируемый период необходим учет вариантов использования
естественных богатств и накопленных основных фондов
с точки зрения длительных тенденций их сохранения,
увеличения и развития.
34 М. Добб справедливо констатирует: «Из опыта и рассуждений
ясно, что проблема общественного благосостояния в
социалистическом обществе заключается в сопоставлении и
согласовании многих качественно различающихся целей: например,
целей роста производственной мощи, удовлетворения
потребностей, распределения дохода (что связано со стимулированием),
формирования социальных стандартов и привычек, исчисления
только частично измеримых (и определенно не измеримых
рынком) «внешней экономии и потерь», или социальных
выгод и издержек. Решения относительно таких целей есть
область экономического планирования по преимуществу»
(М. Dob b. Welfare Economics and the Economics of Socialism,
p. 256).
32

пени (при наименьшей затрате ресурсов)
соответствующей реализации основных общественных потребностей;
г) соответствующей выбранному ассортименту
конечной продукции структуры промежуточного продукта
(сырье, топливо, полуфабрикаты, вспомогательные
материалы) , минимизирующего общественные затраты при
соблюдении необходимого качества продукции;
д) наилучшего сочетания производственных факторов
(живого и овеществляемого труда, производственных
ресурсов) посредством выбора техники и технологии (в
производстве как конечного, так и промежуточного продукта)
и на этой основе наилучшего сочетания экстенсивного и
разных форм интенсивного экономического развития.
Поскольку за исходный пункт процесса оптимизации
берется объем национального дохода, определенный на
основе выбора вариантов (в рамках общих длительных
тенденций) высоко агрегированных показателей
структуры, то в итоге процесса возможно более или менее
значительное расхождение в исходных и конечных
оценках необходимых ресурсов. Это неизбежно потребует
пересмотра либо исходного варианта использования
потенциала ресурсов, либо объема национального дохода,
а также уточнения структуры конечных общественных
потребностей на рассматриваемый период (с
последующими изменениями по всей цепи связей). Процесс
оптимизации, следовательно, есть процесс последовательных
приближений, в котором учитывается система прямых и
обратных связей хозяйственной системы.
Важно при этом постоянно помнить, что
рассмотренная выше оптимизирующая система балансовых связей
общего объема производства, конечных общественных
потребностей, структуры конечного и промежуточного
продукта, структуры ресурсов является внешним
выражением сложной системы не только технических, но и
социально-экономических и внеэкономических отношений
общества. Ею нельзя оперировать в отрыве от анализа
процессов в социальной и политической структуре
общества, ее нельзя рассматривать как замкнутую
логическую систему («силлогизм» воспроизводства).
Динамическая оптимизирующая модель воспроизводства должна
включать по меньшей мере три аспекта:
натурально-вещественный (динамические балансы производительных
сил и общественного продукта), стоимостный (финансовые
3 Критика буржуазных концепций
33

потоки распределения и перераспределения
общественного продукта между производящими и потребляющими
звеньями хозяйственной системы) и
социально-экономический (производство, обмен и распределение
общественного продукта между классами, слоями и регионами
социалистического общества в динамике).
Социализм выступает как в высшей степени
динамичный общественный строй, в еще большей мере, чем
капитализм, непрерывно революционизирующий свои
производительные силы. Экономический оптимум
социалистического воспроизводства не может быть ничем иным, как
динамическим оптимумом. И конечные общественные
потребности, и производственные ресурсы, и вся система
связей воспроизводства при социализме находятся в
состоянии постоянного развития.
Марксистскому пониманию оптимума
социалистического воспроизводства чуждо механическое
противопоставление целей и средств экономического развития, ибо.
само развитие производительных сил — и прежде всего
всестороннее развитие человека как основной
производительной силы, утверждение господства человека над
силами природы — является одной из важнейших целей
воспроизводства.
Положение о необходимости и возможности
оптимизации процессов воспроизводства в условиях социализма
основывается на марксистско-ленинской экономической
теории, которая давно уже выработала принципиальную
методологию решения этой проблемы.
Попытки противопоставить экономическую теорию
К. Маркса хозяйственной практике промышленно
развитых стран социализма составляют одно из главных
направлений, по которым ныне ведется буржуазная критика
экономики социализма. Эти попытки весьма четко
выражены в следующем утверждении американского
экономиста Е. Домара: «Политика быстрой индустриализации
посредством огромного накопления капитала и перевода
массы крестьян в промышленность легко выводится из
теории Маркса. Но теперь, когда стадия
«первоначального накопления капитала» завершена, дальнейший
прогресс советской экономики зависит от эффективного
использования ресурсов; и в этой области русским
практически нечего взять у Маркса. И, таким образом, они
будут продолжать почитать его на словах и игнорировать
34

на практике, управляя своим хозяйством посредством цен,
процента и прибылей, — этот процесс уже начался»35.
Концепция «первоначального накопления» давно
разоблачена и отвергнута экономистами социалистических
стран и нет смысла на ней останавливаться. Пусть
буржуазные экономисты подсчитают тот гигантский ущерб,
который начиная с 1917 г. наносил и продолжает
наносить хозяйственному развитию социализма агрессивный
империализм. Не стоит в данной связи поднимать и давно
решенный вопрос о мнимом противоречии между теорией
марксизма и практикой использования товарно-денежных
категорий в экономике социализма.
Рассмотрим подробнее центральный тезис Домара и
других буржуазных экономистов о том, что теория
К. Маркса якобы не дает основы для наиболее
эффективного использования ресурсов. При этом подразумевается,
что экономистам стран социализма придется обратиться
за такой основой к буржуазной политэкономии.
«Советолог» Кэмпбелл, например, прямо заявляет, что
определение рациональной структуры производства при
социализме требует «введения в анализ субъективной теории
полезности», а расчет эффективности вариантов
капиталовложений — «понятия производительности капитала,
противоречащего трудовой теории стоимости» и т. п.36
В отличие от вульгарной буржуазной политэкономии,
которая идеалистически конструирует искусственные
схемы экономических отношений, исходя из
представлений «о рациональном» поведении некоего абстрактного
индивида среди других столь же бестелесных
хозяйственных призраков, марксистская политэкономия изучает
реальные хозяйственные процессы в их материальной
классовой плоти. И вопросы эффективности
общественного производства марксистская наука ставит не
абстрактно, а в понятиях и категориях, органически
присущих определенному способу производства. Нужно
обладать слепотой буржуазного экономиста, чтобы не
замечать, что и теория рыночной стоимости, и теория
абсолютной и относительной прибавочной стоимости, и
теория расширенного воспроизводства и кризисов — по
35 «American Economic Review», 1967, vol. LVII, N 2, p. 637.
36 «Slavic Review», October 1961, p. 402—418.
3*
35

существу все узловые понятия марксистской
политэкономии имеют дело с эффективностью общественного
производства в ее специфических капиталистических рамках
и формах.
К. Маркс показал, что если в условиях капитализма
имеются элементы рационального процесса формирования
структуры конечного потребления, то лишь на основе
эксплуататорского, т. е. в высшей мере нерационального
распределения и использования общественного продукта
в целом. Если капиталисты стремятся к эффективному,
экономному использованию трудовых ресурсов, то в
конечном счете это выливается в потогонные системы
заработной платы и организации труда. Если каждый
капиталист старается «оптимизировать» свои позиции на рынке
в качестве продавца продукции и покупателя ресурсов, то
в конечном счете это обусловливает расточительную
конкуренцию. Все это приводит к циклическим движениям
общественного воспроизводства, к далеко не полному и не
лучшему использованию общественных
производительных сил.
Важнейшие выводы марксовой теории о
рационализации и эффективности общественного производства важны
не только для понимания источников и границ роста
капитализма, но приобретают практическое значение в
социалистическом хозяйстве. К. Маркс полностью учитывал
это обстоятельство, когда в полемике с Прудоном
указывал, что в «будущем обществе, где исчезнет антагонизм
классов, где не будет и самих классов ... количество
времени, которое будут посвящать производству того или
другого предмета, будет определяться степенью
общественной полезности этого предмета» 37.
На это же обращал внимание и Ф. Энгельс, когда
писал, имея в виду производство, основанное на
общественной собственности: «... общество должно будет знать,
сколько труда требуется для производства каждого
предмета потребления. Оно должно будет сообразовать свой
производственный план со средствами производства, к
которым в особенности принадлежат также и рабочие силы.
Этот план будет определяться в конечном счете
взвешиванием и сопоставлением полезных эффектов различных
предметов потребления друг с другом и с необходимыми
37 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 4, стр. 97.
36

для их производства количествами труда»38. В данной
связи особенно важно подчеркнуть замечание Ф. Энгельса,
что «научное обоснование этого положения стало
возможным лишь благодаря «Капиталу» Маркса» 39.
Следовательно, «взвешивание и сопоставление
полезных эффектов различных предметов потребления друг
с другом и с необходимыми для их производства
количествами труда» при социализме, осуществляемые как
в натуральной форме, так и посредством различных
стоимостных инструментов (цены, заработная плата,
прибыль, процент и др.)—не только не «противоречат»
марксовой политэкономии, как это утверждают
буржуазные теоретики, но и прямо вытекают из нее.
Обличители К. Маркса, как видим, не могут научно
поставить проблему эффективности производства в
определенной ее социально-экономической форме.
Несостоятельность их подхода заключается и в однобоком, узком
понимании самой категории эффективности.
Буржуазные экономисты в своем подавляющем
большинстве понимают проблему эффективности чисто
бухгалтерски как наиболее целесообразное распределение
между различными производственными процессами уже
вовлеченных в хозяйственный оборот производственных
ресурсов (рабочей силы, машин, сырья, естественных
богатств) для удовлетворения данной структуры
общественных потребностей. Теория же К. Маркса, не упуская этого
«статического аспекта», главное ударение в понимании
эффективности общественного производства делает на
«динамику», т. е. на проблемы количественного и в
особенности качественного роста производительных сил,
непрерывного развития объема и структуры общественных
потребностей. Именно развитие производительных сил
является главным источником роста общественного
богатства, и этим динамическим аспектом эффективности
целиком обусловлен его статический аспект.
К. Маркс показал, что капитализм непрерывно
революционизирует свои производительные силы, что в борьбе
капиталов побеждают те, кто быстрее и шире используют
новейшие достижения науки и техники. Вместе с тем
К. Маркс показал и оковы, которые налагает капитализм
38 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 321.
39 Там же.
37

на темпы и масштабы научно-технического прогресса.
Социалистическая революция освобождает общественное
производство от этих оков. В соответствии
производственных отношений характеру производительных сил и
состоит главное преимущество социализма как более
эффективной в экономическом отношении общественной
системы, открывающей полный простор развитию
производительных сил.
В последние годы особенно под влиянием успехов
социализма в соревновании с капитализмом некоторые
буржуазные экономисты начинают понимать недостаточность
своего узкого представления об эффективности
общественного производства и «признавать» правоту
марксистской методологии. На языке буржуазной эконометрики
такие признания звучат в следующей форме. Неокейн-
сианцы, пишет американский экономист Эрлих, «идут
далеко навстречу Марксу, когда они подчеркивают, что
положение о движении вдоль данной производственной
функции (т. е. об эффективности производства в узком,
буржуазном смысле. — Ю. О.) имеет крайне ограниченное
значение для выяснения процесса развития
капиталовложений во времени... и когда они активно оспаривают
применение агрегатной производственной функции ко
всей экономике в целом» 40.
Практика социалистического хозяйствования с
наибольшей полнотой воплощает именно марксистский
исторический критерий экономической эффективности.
Интересы развития производительных сил В. И. Ленин считал
высшим критерием общественного прогресса41.
Для буржуазной политэкономии характерно
отождествление научного аппарата экономической оптимизации
с такими догмами буржуазной политэкономии, как
«производительность факторов» и субъективистская трактовка
стоимости.
Марксизм исходит из противоречивого стихийного
характера действия экономических законов при
капитализме. Буржуазные экономисты вынуждены ныне
отбросить свой тезис о том, что стихийное действие рыночных
сил устанавливает в экономике некий «оптимум»,
характеризующийся наиболее эффективным использованием
40 «American Economic Review», 1967, vol. LVTI, N 2, p. 612.
41 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 16, стр. 220.
38

ресурсов и наиболее рациональной структурой
потребления. Ныне они полагают, что подобный оптимум можно
установить лишь на основе государственного
регулирования рыночного механизма. Марксисты раньше других
исследовали возможности и границы государственного
воздействия на экономику капитализма. Противоречия
развития общественных производительных сил, углубление
социально-политических конфликтов привели к тому, что
во всех странах империализма сложился мощный
механизм государственно-монополистического регулирования
воспроизводства. Государство в интересах увеличения
прибылей финансового капитала и гонки вооружений
старается стимулировать научно-технический прогресс,
занятость трудовых ресурсов, загрузку мощностей и т. и.
и с этой целью разрабатывает краткосрочные и
долгосрочные программы. Защищая интересы финансовой
олигархии в целом, государство старается ограничивать и по
давлять анархические поползновения отдельных
корпораций. Таким образом, создается объективная материальная
основа для частичной, ограниченной оптимизации
хозяйства в узкокорыстных империалистических целях.
Именно эти объективные процессы и служат основой
для разработки в странах капитала различных концепций
оптимизации темпов и пропорций экономического роста.
В таких концепциях фигурируют производственные
функции (как математические выражения зависимости
объемов продукции от затрат труда и капитала), системы
теневых и «социальных» цен (как выражения
общественно необходимых затрат на товары в отличие от
рыночных цен) и другие элементы. Но только мышление
буржуазного экономиста способно усмотреть в частичной
практической применимости этих концепций торжество
догм вульгарной политэкономии. Если в целях
максимального увеличения объема продукции в данный момент
необходимо учитывать предельную эффективность
использования каждого вида ресурсов — труда, капитала, земли,
то это вовсе не подтверждает догму вульгарной
политэкономии о том, что капитал и земля, наравне с трудом,
создают новую стоимость товаров. Если, формируя
структуру своего конечного продукта, общество отдает
предпочтение одним потребностям перед другими, то это ни
в какой мере не подтверждает субъективистскую теорию
стоимости.
39

Буржуазные экономисты «обвиняют» теорию К. Маркса
в том, что она не содержит готовых рецептов для
решения конкретных хозяйственных проблем в странах
социализма. Так, один западногерманский буржуазный
экономист пишет: «Маркс ограничился характеристикой
заката капитализма, ничего не сказав о том, как должен
выглядеть социализм. Средства производства в руках
народа (читай государства), а дальше? Централизованное
или децентрализованное планирование, создание
государственных суперконцернов или многих мелких
предприятий, какова степень самостоятельности этих
государственных предприятий, как избирать этих предпринимателей,
каково вообще отношение между гражданами и
государством, должны ли цены быть свободными или
регулироваться государством, откуда брать капитал для
инвестирования, надо ли облагать его процентом, чтобы его
экономно расходовали, — в этих вопросах Маркс не дает
совета социализму. Поэтому и во второй век своего
существования знаменитая книга остается тем, чем она была:
знаменитой, уважаемой, но мало читаемой и непригодной
для практики даже самой коммунистической
экономики» 42.
Теория К. Маркса действительно не содержит
практических рецептов на все случаи жизни. Еще в статье
1917 г., в преддверии Октябрьской революции, В. И.
Ленин говорил: «Мы не претендуем на то, что Маркс или
марксисты знают путь к социализму во всей его
конкретности. Это вздор. Мы знаем направление этого пути, мы
знаем, какие классовые силы ведут по нему, а конкретно,
практически, это покажет опыт миллионов, когда они
возьмутся за дело» 43. На основе марксистской теории и
обобщения опыта строительства социализма В. И. Ленин
раскрыл законы и принципы социалистического
хозяйствования, которые составляют научный фундамент для
оптимизации социалистического воспроизводства.
Рассмотрим теперь ту аргументацию, с помощью
которой буржуазные экономисты пытаются «обосновать»
невозможность оптимизации социалистического
воспроизводства в его узловых звеньях.
42 «Frankfurter Allgemeine Zeitung», 14, September 1967.
43 В. И. Лени н. Полное собрание сочинений, т. 34, стр. 116.
40

3. О буржуазных интерпретациях структуры
социалистического хозяйства
Главным препятствием государственно-монополистической
оптимизации капиталистического воспроизводства
является антагонизм, присущий системе буржуазных
производственных отношений. Напротив, систему
производственных отношений социализма пронизывает единство
коренных экономических интересов общества, что и
является основой планомерной оптимизации всех звеньев
воспроизводства. Это не означает, что данная система
отношений не знает различий и известного противоречия
интересов: интересов рабочего класса, колхозного
крестьянства, интеллигенции, интересов личности, коллектива и
общества в целом, интересов отдельных отрядов
трудящихся, занятых в различных отраслях хозяйства,
входящих в различные социальные группы, занимающих
различное место в системе управления экономикой. Такие
различия и противоречия интересов неизбежны в фазе
социализма, поскольку сохраняются
социально-экономическая неоднородность труда и принцип распределения по
ТРУДУ- Однако они не являются антагонистическими,
основополагающее значение имеет единство
экономических интересов всех членов, всех коллективов, групп и
классов социалистического общества.
Система оптимизации воспроизводства — организации
планирования, управления, стимулирования, прямых
связей и т. д. — необходимо должна учитывать как сами
эти противоречия, так и их подчиненную роль. В
известной мере противоречивость интересов выступает как
ограничение оптимума. Устранить эту противоречивость
вообще внеэкономическими методами, не нарушая
коренных принципов и стимулов социалистического
производства, вытекающих из его единства, невозможно. Однако
этой противоречивости интересов можно придать
организационные формы, в которых она будет способствовать
процессу оптимизации воспроизводства. (Так, правильная
система материального стимулирования помогает
вскрывать резервы производства, рациональная организация
связей между предприятиями ставит их деятельность под
взаимный хозяйственный контроль и т. д.). В то же
время ошибочно полагать, что можно добиться
оптимизации, используя в качестве главной движущей силы хозяй-
41

ства различия и противоречия экономических интересов,
а не единство этих интересов.
В системе социалистического хозяйствования ведущее
значение имеют те формы и стороны, которые опираются
на единство интересов и непосредственно воплощают
в себе это единство: директивный характер планирования
ключевых натуральных и стоимостных показателей;
принцип демократического централизма в управлении
хозяйством; формы и пути повышения благосостояния
трудящихся, которые отражают как их трудовой вклад в
результаты работы всего коллектива, так и повышение
эффективности народного хозяйства в целом и т. п.
Буржуазные экономисты преднамеренно искажают
роль и характер экономических противоречий
социалистического хозяйства, раздувают и абсолютизируют их,
пытаясь на этом построить «аргументацию» мнимой
«невозможности» оптимизировать плановое социалистическое
хозяйство. Таким образом, утверждения буржуазных
экономистов о «невозможности» оптимизации натуральной
структуры социалистического воспроизводства базируются
на ложной интерпретации его социально-экономической
структуры.
Буржуазные экономисты заявляют, будто в плановом
хозяйстве вообще невозможно выявить структуру
«истинных» общественных потребностей, ибо такие потребности
якобы выявляет только стихийный рынок. Согласно их
концепции в социалистическом хозяйстве существует
перманентный конфликт между планово определяемой
структурой потребностей и той их структурой, которая
необходима населению.
Западногерманский экономист Г. Бёме выдвинул даже
такое положение, что «направление экономической
политики. .. на подъем жизненного уровня было бы
дискредитацией коммунизма»44. Эксперты американского конгресса
пытаются противопоставить как антагонистические
отдельные цели и потребности социалистического общества:
«В то время как интересы советского потребителя были
принесены в жертву максимизации роста вещественного
и человеческого капитала и укреплению международных
позиций страны, конкуренция целей инвестиций все
44 Н. Bohme. Funfzig Jahre Sowjetischer Wirtshaftspolitik. «Osteu-
ropa», 1968, N 56, S. 445f
42

больше ставила в тупик советских плановиков в
последние годы» 45.
По мнению этих теоретиков, основной принцип
всякого централизованного планирования состоит в выдвиже
нии на авансцену какой-либо отдельной потребности —
например, целей дальнейшего наращивания
производственного потенциала — ив игнорировании всех других
потребностей. Плановые органы якобы выделяют группу
ведущих отраслей, развитие которых форсируется, а
другие отрасли (сельское хозяйство, легкая и пищевая
промышленность и т. д.) выполняют функции
«амортизаторов». Именно в тот период, когда в странах социализма
ставятся задачи развить научно обоснованные методы
определения общественных потребностей и структуры
производства на основе объективно действующих
экономических законов, многие буржуазные экономисты
пишут о «нестабильности структуры», «неопределенности
целей» и даже об «отказе» от законов социалистической
экономики (Дж. Хардт, Д. Галлик, В. Тремл).
Некоторые буржуазные экономисты, будучи
вынуждены признать рост благосостояния членов
социалистического общества в результате планомерных мероприятий
государства, пытаются трактовать его вне связи с
социально-экономической природой данного строя и, более
того, как явление, «навязанное» этому строю сменой
стадий экономического роста. Западногерманский экономист
К. Тальхейм утверждает: «Раньше цели советской
системы определялись исключительно политикой. Теперь
мы можем наблюдать определенные изменения,
являющиеся следствием растущей зрелости экономики и об
щества. ..»46 Тальхейм пытается «объяснить» повышение
жизненного уровня в СССР так, чтобы изобразить его не
в качестве цели, а в качестве... средства достижения
каких-то других, отнюдь не гуманных целей. Он пишет:
«В основе этого лежат два соображения: чем выше
уровень развития народного хозяйства, тем больше
приходится апеллировать к готовности и заинтересованности
людей в труде... С другой стороны, производство в отдель-
45 «New Directions in the Soviet Economy», Part II-A. — «Economic
Performance». Washington, 1966, p. 107.
46 K. T h a 1 h e i m. Lieberalisierungstendenzen im Ostblock? — «Dcr
Osten auf dem Wege zur Marktwirtschaft». Berlin, 1967, S. 47.
43

пых отраслях в СССР так выросло, что его дальнейший
рост будет иметь смысл тогда, когда будет расширена
сфера потребления» 47.
Структура общественных потребностей включает ряд
качественно разнородных и в длительной перспективе
одинаково существенных элементов: потребности в
питании, одежде, жилье и средствах транспорта, потребности
в образовании, здравоохранении, культуре и отдыхе,
потребность в расширении производства и развитии науки,
потребность в управлении, обороне и общественной
безопасности, потребность в оказании помощи слаборазвитым
и дружественным иностранным государствам и некоторые
другие. За структурой общественных потребностей стоит
вся совокупность экономических и других законов
общественного развития, действующих в конкретной
обстановке. Как отмечал К. Маркс, «общественная
потребность» (этот термин К. Маркс помещает в кавычки, чтобы
подчеркнуть различие между общественной потребностью
в широком, абсолютном смысле и общественной
потребностью в узком, социально определенном смысле, как она
проявляется, в частности, при капитализме в
платежеспособном спросе), «обусловливается в основном
отношением различных классов друг к другу и их относительным
экономическим положением» 48.
Структура конечных общественных потребностей
(т. е. потребностей, удовлетворяемых за счет
использования национального дохода), их развитие и реализация
в социалистическом обществе определяются его основным
экономическим законом, действующим в конкретных
условиях борьбы двух мировых систем и развивающейся
научно-технической революции.
В работе «Замечания на второй проект программы
Плеханова» В. И. Ленин, критикуя формулировку
«планомерная организация общественного производительного
процесса для удовлетворения нужд как всего общества,
так и отдельных его членов», писал: «Этого мало.
Этакую-то организацию, пожалуй, еще и тресты дадут.
Определеннее было бы сказать «за счет всего общества» (ибо
это включает и планомерность и указывает на направи-
47 К. Т h а 1 h e i m. Lieberalisierungstendenzen im Ostblock? —
«Der Oston auf dem Wege zur Marktwirtschaft», S. 47.
48 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 198.
44

теля планомерности), и не только для удовлетворения
нужд членов, а для обеспечения полного благосостояния
и свободного всестороннего развития всех членов
общества» 49.
С изменением социально-экономических условий и
конкретной обстановки может меняться и конкретная
структура общественных потребностей. Речь идет не
о «взаимозаменяемости» различных потребностей на базе
«субъективной полезности», а о сдвигах в самой структуре
потребностей, причинами которых, в частности, могут
быть: а) развитие новых потребностей и исчезновение
старых в результате социальных процессов и
научно-технического прогресса; б) повышение общего уровня
доходов при неравномерном количественном развитии
различных потребностей; в) существенные сдвиги в
соотношениях затрат на различные средства удовлетворения
потребностей; г) изменения в международных условиях.
Задачи оптимального планирования в области
потребностей состоят в том, чтобы в соответствии с действием
объективных законов и с учетом ресурсов и конкретных
условий правильно установить объем и структуру этих
потребностей. Очевидно, что объем и структура реально
удовлетворяемых общественных потребностей в
последующие периоды существенным образом зависят от того,
как определена структура всей системы общественных
потребностей в ближайший плановый период.
Буржуазная теория сводит проблему структуры
общественных потребностей к вопросу о структуре
взаимозаменяемых потребностей отдельного индивида,
максимизирующей его чувство удовольствия при разных уровнях
дохода. Однако вопреки этим теориям, даже в
капиталистических странах структура общественных потребностей
не может быть выявлена стихийным рынком.
В этом отношении представляют интерес выводы
профессора Монреальского университета Г. Тейлора, одного
из лидеров Новой демократической партии Канады.
«Могущество корпораций искажает систему общественных
приоритетов», — пишет Тейлор. — Из-за абсурдной
несбалансированности наших приоритетов мы являемся
расточительными в производстве таких вещей, которые мало
добавляют к благосостоянию — либо не добавляют ни-
49 В. И. Л е н и н. Полное собрание сочинений, т. 6, стр. 232.
45

чего... и в то же время мы слишком осторожны в
увеличении расходов на образование, строительство доступных
жилищ или на медицинское обслуживание и т. д.» 50
Причину «искажения приоритетов» Тейлор видит как раз в том,
в чем теоретики «рыночного равновесия» ищут
магический камень оптимизации: «Рынок корпораций, —
подчеркивает Тейлор, — имеет дело исключительно с
индивидуальными покупателями. Корпорации сопротивляются
образованию всякого альтернативного рынка, кроме
военного». В итоге структура общественных потребностей и
производства конечной продукции, навязываемая
корпорациями, оказывается в вопиющем противоречии с
действительными потребностями общественного развития.
Выход из тупика буржуазные экономисты видят в
действиях государства. Известный американский экономист
П. Самуэльсон в отличие от Тейлора стремится
представить дело таким образом, будто в искажении системы
общественных потребностей повинны не корпорации,
а «народ». Говоря о потребности экономического роста, он
замечает: «... народ... в действительности не
удовлетворяется тем, чтобы его повседневный выбор на рынке
влиял решающим образом на темпы роста. Народ...
налагает на себя государственную политику,
способствующую росту валового национального продукта и
увеличению в будущем потребления частного или
государственного секторов»51. Отсюда Самуэльсон делает вывод
о необходимости системы государственных мероприятий
с целью расширения исследований, образования и
обучения, стимулирования капиталовложений.
Потребности буржуазного государства, а также
потребности общества в развитии производства, науки,
культуры, образования, здравоохранения, социального
обеспечения и другие либо целиком, либо" частично могут быть
удовлетворены лишь посредством целенаправленной
государственной деятельности. Они и обеспечиваются в
интересах имущих классов мерами бюджетной, кредитной
и социальной политики, опирающейся на долгосрочное
прогнозирование и программирование. Что же касается
50 С h. Taylor. Democratic Socialism in the Seventies. — «Socialist
International Information», vol. 19, N 7—8, April 1969, p. 87.
51 П. Самуэльсон. Экономика. М., изд-во «Прогресс», 1964,
стр. 781.
46

структуры потребностей отдельного индивида, которая
действительно выявляется в структуре рыночного спроса
на предметы потребления и услуги, то она лишь
поверхностно определяется максимизацией «чувства
удовлетворения», ибо ее объективной основой служат социально
обусловленная структура распределения доходов и
исторически сложившийся жизненный уклад.
В длительном историческом плане (или при резком
изменении внешних условий) одни общественные
потребности могут в той или иной мере заступать место других.
Более того, блага, которые в данный период выступают
в роли ресурсов, могут заступить место «продукции» (так,
для отдыха и непроизводственных занятий может
высвобождаться часть рабочего времени, часть земельных
угодий и лесов, часть транспорта и т. п.). Однако это вовсе
не означает, что в данных конкретных условиях можно
«оптимизировать» хозяйство, «заменяя» удовлетворение
одних объективных общественных потребностей
удовлетворением других в определенных пропорциях.
Именно научное планирование структуры
общественных потребностей, основанное на глубоком изучении
объективных тенденций в области научно-технического
прогресса, социально-экономической структуры и
потребления, полностью соответствует интересам развитого
социалистического общества.
Для удовлетворения общественных потребностей
требуется выпуск разнообразной готовой продукции, многие
разновидности которой являются полностью или частично
взаимозаменяемыми. Задача оптимального планирования
конечного продукта сводится к тому, чтобы его структура
в наибольшей степени соответствовала оптимально
определенной структуре общественных потребностей и в то же
время являлась наиболее экономичной. Необходимо,
следовательно, видеть как связь, так и принципиальное
различие и возможное противоречие между оптимальной
структурой общественных потребностей и фактической
структурой конечного продукта.
Социалистическое хозяйство имеет все возможности
оптимизировать структуру своего конечного
общественного продукта. К. Маркс отмечал: «Только там, где
производство находится под действительным
предопределяющим это производство контролем общества, общество
создает связь между количеством общественного рабочего
47

времени, затрачиваемым на производство определенного
предмета, и размерами общественной потребности,
подлежащей удовлетворению при помощи этого предмета»52.
Буржуазные экономисты, сопоставляя эволюцию
структуры конечного продукта в СССР и в
капиталистических странах, пытаются делать отсюда далеко идущие
выводы. Так, в докладах конгресса США «Новые
направления советской экономики» содержится следующее
обобщение. Констатируя, что с 1950 но 1964 г. доля
сельского хозяйства в валовом национальном продукте
в СССР снизилась менее значительно, чем в других
индустриальных странах, доля промышленности возросла
(тогда как в других странах она была стабильна), а доля
услуг несколько сократилась, авторы необоснованно
утверждают: «Такие тенденции в экономике идут против
нормального курса экономического развития и могли
иметь место только в условиях, когда на суверенность
потребителя обращают мало внимания» 53.
В развитии структуры конечного продукта СССР
имеют место тенденции, в некоторой степени схожие со
структурными сдвигами в экономике капиталистических
стран (в частности, при общем росте производства сни-
жается удельный вес сельского хозяйства и возрастает
удельный вес промышленности, внутри последней
снижается доля добывающих отраслей и возрастает доля
обрабатывающих, в рамках самой обрабатывающей
промышленности увеличивается доля новых отраслей, непог
средственно связанных с научно-технической
революцией). Это отражает отдельные общие черты в развитии:
современных производительных сил и в потреблении.
Однако общие черты не дают никаких оснований
утверждать, что в целом структура производства в различных
странах, относящихся к тому же к разным социально-
экономическим системам, должна быть идентична. Исходя
из своих специфических задач и потребностей, из
сложившихся соотношений затрат и других факторов, социализм
должен формировать на каждом отрезке времени
собственную оптимальную структуру производства. В своем
выступлении на XXII съезде КПСС А. Н. Косыгин отме-
52 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 205.
53 «New Directions in the Soviet Economy», Part II-Ar —
«Economic Performance», p. 108.
48

чал: «Ведя борьбу за создание материально-технической
базы коммунизма, мы не копируем структуру экономики
наиболее развитых капиталистических стран, а создаем
свою собственную структуру народного хозяйства,
определяемую требованиями экономических законов
социализма» 54.
Аналогичного подхода требует к себе и проблема
оптимального качества продукции. Буржуазный экономист
Цауберман пишет: «Советское планирование было
направлено на производство количества, и его нынешняя
неспособность обеспечить соответствующее качество ведет
к необычайно большой расточительности» 55. Качество
изделий (например, точность, надежность, управляемость
машин и механизмов) является прежде всего функцией
затрат. Как правило, конечно, имеются резервы
повышения качества и при данных затратах, однако такие
резервы ограниченны. Поэтому в целом экономически
правильно ставить вопрос о наивысшем качестве при данных
затратах и оптимальном качестве с учетом его
зависимости от затрат. Буржуазные экономисты пытаются
противопоставить количественные и качественные показатели
социалистической экономики, не желая видеть истинной
проблемы, которая состоит в обеспечении оптимального
соотношения между количеством и качеством продукции
данного рода (при определенном общем объеме затрат на
нее). Это оптимальное соотношение неизбежно
приходится определять по-новому на каждом новом этапе
планового развития народного хозяйства.
Проблема оптимального определения товарной
структуры производства — это проблема научного
планирования и действия хозрасчетного хозяйственного механизма.
В социалистическом хозяйстве устанавливаются
тесные и гибкие связи между потребительским спросом и
производством товаров для населения с целью наиболее
полного приспособления структуры производства к
изменяющейся структуре платежеспособного спроса.
Имеющиеся здесь несоответствия обусловлены прежде всего
тем, что еще не отлажен экономический механизм
«обратной связи» между розничной торговлей и производством,
54 «XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза»,
т. 1. Госполитиздат, 1962, стр. 579.
55 «Wege ins neue Jahrtausend». Miinchen, 1964, S. 340,
4 Критика буржуазных концепций
49

не полностью реализованы новые формы планирования
в отраслях легкой и пищевой промышленности, в
сельском хозяйстве, не решены вопросы перспективного
определения самих потребностей. Сказанное в известной
мере относится и к сфере общественных услуг
(здравоохранение, просвещение, бытовые услуги и др.)» которая
также является конечным потребителем материального
продукта.
Особое значение имеет задача добиться оптимального
соответствия структуры производства в машиностроении
и строительстве (и ряде других отраслей) структуре
потребностей общества в капиталовложениях.
Социалистическая плановая экономика продемонстрировала здесь
свою высокую способность быстрой переориентации на
новейшие виды техники, материалов, сооружений.
При данной структуре конечного продукта
оптимальное распределение данных ресурсов между отраслями,
производящими промежуточный продукт (сырье,
полуфабрикаты, топливо и энергию, транспортные услуги),
определяется тем, какой вариант этого распределения
даст максимум продукции определенной структуры с
учетом эффекта взаимозаменяемости. Выбор отраслевых
вариантов распределения ресурсов зависит от условий
научно-технического прогресса как в отношении способов
производства продукта, так и улучшения самого
продукта. Оптимизация достигается концентрацией ресурсов
в тех звеньях структуры промежуточного производства,
которые обещают дать наибольший эффект, а также
плановым воздействием на сам научно-технический
прогресс. Оптимизация обеспечивается не только мерами
научного планирования, но и посредством хозрасчетного
механизма. Расширение функций предприятий, создание
мощных хозрасчетных объединений оказывают
положительное, оптимизирующее воздействие на структуру (при
условии, что система оптовых цен и система
стимулирования, распределения ориентирует предприятия в этом
направлении).
Для обоснования своего тезиса, будто социализм
недостаточно эффективно определяет соотношение элементов
производства — живой труд, овеществленный труд,
естественные ресурсы — в масштабах отдельных предприятий
и всего народного хозяйства, буржуазные экономисты
используют две группы аргументов. Первая включает
50

утверждения, что хозяйственный механизм, основанный
на общественной собственности, якобы не располагает
объективными критериями оценки эффективности
отдельных видов ресурсов, что такие критерии
вырабатываются только в условиях капиталистического рыночного
хозяйства. Например, западногерманский экономист
Г. Рейман пишет: «Значительным недостатком
финансовой системы Востока является отсутствие регулярного
рынка капитала. Поэтому невозможно пересматривать
стоимость инвестиций в процессе их рыночной оценки.
Эта оценка имеет решающее значение для направления
потока капитала в наиболее доходное русло»56. Вторая
группа аргументов сводится к тому, что в
социалистических странах придерживаются трудовой теории
стоимости по идеологическим мотивам, в результате роль
живого труда переоценивается в ущерб средствам труда и
естественным ресурсам (Дж. Кэмпбелл, М. Боренштейн).
Действительно ли марксистское положение о том, что
всякая экономия в конечном счете сводится к экономии
рабочего времени, противоречит задаче достижения
эффективной структуры ресурсов в народном хозяйстве
в целом или же оно является единственно верным
принципиальным подходом к решению этой задачи?
Разумеется, если трактовать принцип экономии
рабочего времени слишком упрощенно, а потому искаженно,
можно прийти к выводу, что он отрицает необходимость
одинаково экономного подхода к использованию в
процессе производства рабочей силы, производственных
фондов, естественных ресурсов. Именно такая искаженная
трактовка характерна для большинства буржуазных
экономистов, которые изучают марксистскую теорию сквозь
близорукие линзы статической методологии. Если же
закону экономии рабочего времени придавать его
действительное, т. е. динамическое, содержание, то выясняется,
что любое неоптимальное, неэкономное использование
материальных ресурсов с односторонней целью добиться
сбережения живого труда в каждый данный момент
оборачивается в длительном плане растратой самого
живого труда. К еще худшему результату ведет чрезмерная
переоценка вещественных элементов текущего производ-
56 G. R e i m a n n. Der rote Profit. F.-a.-M., 1968, S. 212.
4* 51

сгва в ущерб живому труду, ибо она тормозит наиболее
эффективные продуктивные направления развития
техники.
Марксистско-ленинская политэкономия исходит из
открытой К. Марксом двойственной природы труда,
создающего товары. Абстрактный труд есть единственный
источник стоимости товаров. В то же время труд,
затраченный в определенной, конкретной, полезной форме,
является активным источником потребительной
стоимости (вещественного богатства), но не единственным ее
источником: пассивными источниками материальных благ
являются средства труда (земля, орудия труда, средства
коммуникаций и т. п.), участвующие в материальном
производстве 57.
Ни живой труд без средств труда, ни средства труда
без живого труда не создают богатства. Продукция есть
результат сложного взаимодействия качественно
разнородных факторов в едином процессе производства.
Поэтому ложны утверждения буржуазной политэкономии,
что труд, капитал, земля создают каждый свою особую
долю продукта.
В то же время различные сочетания элементов
производства (различные «структуры ресурсов») дают
разное количество продукции (при условии примерно одного
и того же уровня развития науки и техники). Поэтому
для отдельного предприятия имеет реальный смысл
сопоставление выгодности (производительности)
дополнительных («предельных») затрат на привлечение
различных факторов производства — рабочей силы, механизмов,
природных ресурсов. Сопоставление предельной
эффективности (иначе говоря, «предельной
производительности») отдельных разнородных факторов производства
есть по содержанию сопоставление эффективности
одинаковых по размерам затрат, но различных по
комбинации (структуре) ресурсов производственных процессов.
Различная в указанном смысле «предельная
производительность» отдельных факторов производства влияет
на потребность в них и на их оценку; однако последнюю
было бы ошибочно рассматривать, как это делают
буржуазные экономисты, в качестве самостоятельной «про-
57 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 19, стр. 13; т. 23,
стр. 55; т. 26, ч. III, стр. 276.
52

изводительности» каждого из этих разнородных
факторов. Указанная оценка является результатом процессов
распределения и перераспределения созданной живым
трудом стоимости.
Выдвигая задачу оптимизировать структуру ресурсов
на основе научно-технического прогресса,
социалистическое общество должно так сочетать использование
рабочей силы, накоплений, естественных ресурсов, чтобы
обеспечить наиболее высокие темпы роста
производительности всего общественного труда в длительной
перспективе.
Стихийное рыночное хозяйство как раз и не дает
достаточных критериев для оптимизации структуры
производственных ресурсов на длительный период. Тот
значительный технический прогресс и повышение
капиталовооруженности труда, которые имели место после
второй мировой войны в ряде капиталистических стран,
достигнуты отнюдь не только с помощью стихийных
рыночных критериев. Во-первых, крупные корпорации,
планируя структуру новых капиталовложений, часто не
ориентировались на текущую норму прибыли и даже на
текущую ставку процента. Высокая степень
концентрации и монополизации создала для этого возможность и
необходимость. Во-вторых, важнейшую роль играло
государственное регулирование; государство посредством
финансирования научно-исследовательских работ,
регулирования ставки процента, прямого и косвенного
субсидирования капиталовложений, социального
законодательства и т. п. существенным образом способствовало
частичной капиталистической оптимизации в длительном
плане структуры ресурсов и прежде всего отношения
капитал—рабочая сила.
Что же касается стихийных рыночных регуляторов
структуры ресурсов — соотношения цен на рабочую
силу, капитал, землю, то они вели к частичной,
статической оптимизации использования ресурсов, которая в
одних отношениях способствовала, а в других — тормозила
оптимизацию структуры с точки зрения народного
хозяйства в длительной перспективе.
Социалистическое общество располагает
неограниченными возможностями для гармонической увязки
статической и динамической оптимизации структуры ресурсов
при определяющей роли динамических критериев.
53

Средствами статической оптимизации могут служить
научно разработанные (на основе данных
прогрессивных технических условий) плановые нормативы
выработки занятых, производительности оборудования,
продуктивности единицы сельскохозяйственных угодий и
других природных ресурсов. Такой оптимизации
способствуют правильно установленные ставки заработной
платы (и начислений на нее), платы за фонды, платы за
используемые природные ресурсы, а также цены на
средства производства58. Синтетическим выражением и
одновременно средством регулирования статической
оптимизации структуры используемых ресурсов является
установленная плановая прибыль предприятий и ее
распределение между коллективом, предприятием и
государством. Оптовая цена способна выполнять роль
стоимостного инструмента статической оптимизации постольку,
поскольку она опирается па указанные выше
нормативные доходы (заработную плату, плату за фонды, за
ресурсы, прибыль).
Ориентирами динамической оптимизации структуры
ресурсов призваны служить научные прогнозы
технического прогресса, динамики рабочей силы,
производительности труда и всего народного хозяйства в целом и
определяемые с учетом этого нормативные показатели
эффективности капитальных вложений,
производительности труда, отдачи естественных ресурсов и
качественного уровня продукции, на которые ориентируются
проекты нового строительства и реконструкции
предприятий, разработка новых средств и методов производства.
Перспективная оптимизация структуры ресурсов
социалистических стран исходит из необходимости
полного использования трудовых ресурсов (при
постепенном расширении границ свободного времени), наиболее
эффективной комбинации всех имеющихся в каждый
момент ресурсов и необходимости быстрейшего
качественного их развития — повышения квалификации
рабочей силы, увеличения эффективности средств труда,
открытия новых методов производства и новых природных
ресурсов. Эта последняя группа обстоятельств играет ре-
Необходимо отметить, что плата за производственные фонды
и за естественные ресурсы в значительной мере выполняет
функции инструментов и динамической оптимизации.
54

шагощую роль в обеспечении оптимальной структуры
ресурсов. Социализм, который имеет возможность
огромной планомерной концентрации средств на цели
образования и научно-технические исследования, обладает в этой
решающей области неоспоримым преимуществом перед
капитализмом.
Как уже отмечалось выше, буржуазные экономисты
критикуют выделение в перспективных планах
социалистических стран отраслей, развивающихся наиболее
быстрыми темпами, поэтому требующих концентрации
средств и внимания (выражаясь языком этих
экономистов, «система приоритетов»). Существует ли
объективная необходимость такого выделения или же, как
утверждают некоторые «критики», оно обусловлено
недостатками плановой системы, является результатом ее
«неспособности» одновременно охватить и направить
развитие всех отраслей экономики?
Западногерманский экономист Г. Раупах даже
противопоставляет принцип установления «центра тяжести»
в экономике положению о действии экономических
законов социализма. «Высокие нормы прироста... были
результатом авторитарных методов руководства и
одностороннего установления центров тяжести в производстве,
а не так называемых экономических законов
социализма» 59. Авторы докладов конгресса США, напротив,
отождествляют «систему приоритетов» с понятием
экономических законов социализма и заявляют, что с
усложнением отраслевой структуры хозяйства усложнилась
задача установления приоритетов, а тем самым стали якобы
неуловимы и сами экономические законы: «...
нестабильность структуры проявляется и в неопределенности
экономических целей... Экономика стала намного
запутанней и сложней, усложнились задачи планирования, стало
трудно находить оптимальный путь для достижения
поставленных целей... Преимущества той или иной отрасли
не очерчены так ясно, как это было когда-то. Так
называемые законы социалистической экономики больше почти
не служат путеводителем плановикам» 60.
59 Н. R a u р а с h. Geschichte der Sowjetwirtschaft. Hamburg, 1964,
S. 130.
60 «New Directions in the Soviet Economy», Part I. — «Economic
Performance», p. 36.
55

Развитие социалистической экономики, расширение и
усложнение ее материально-технической базы и
расширение круга задач, которые она способна решать
одновременно, по мнению буржуазных экономистов, являются
источником роста трудностей и противоречий в плановой
системе. Эксперты конгресса США заявляют, что
включение (наряду с другими) в число «первостепенных
целей экономики развития сельского хозяйства,
жилищного строительства, улучшения структуры тяжелой
промышленности, задач по расширению сферы услуг,
подъему благосостояния трудящихся и улучшению условий
труда, образования и здравоохранения «привело к
параллельному распространению центрального контроля на
новые сектора экономики. . ., т. е. увеличило опасность
появления неурядиц в планировании. Такое расширение
сократило сектора—«амортизаторы» почти до пуля...,
затрудняя разрешение этих неурядиц за счет их
потребностей» 61.
Буржуазные экономисты, трактующие процесс
социалистического планирования искаженно, не видят, что
одновременно с усложнением задач планирования,
которое неизбежно при количественном и особенно
качественном росте хозяйства, оно получает в свое распоряжение
совершенно новые возможности реализации — с точки
зрения широты маневра, системы рычагов, научного
инструментария и т. д. Возникает не только необходимость,
но и реальная возможность постановки и решения
качественно новых задач планирования. Само содержание
планирования меняется, обогащается. По-новому встает и
проблема «приоритетов».
Изменения в структуре конечных общественных
потребностей, задачи повышения эффективности структуры
конечного и промежуточного продукта и
производственных ресурсов в условиях непрерывного
научно-технического прогресса, демографических и других сдвигов
получают синтезированное выражение в неравномерном
увеличении спроса на продукцию отдельных отраслей
народного хозяйства. «Система приоритетов» оказывается
необходимой для реализации структурных изменений
в производстве, однако она ни в коей мере не означает
«New Directions in the Soviet Economy», Part I, p. 38.
56

пренебрежения какими-либо отраслями экономики.
Именно планомерное, оптимально увязанное развитие
хозяйства требует дифференцированного подхода к
установлению темпов роста отдельных его отраслей в
различные плановые периоды.
Буржуазные экономисты много писали и пишут
о «разрыве» и даже «пропасти» между
капиталовложениями в производство продукции групп «А» и «Б»
промышленности СССР. Расчеты, проведенные самими
буржуазными экономистами, к их глубокому удивлению
показали, что соотношение продукции группы «А» и
группы «Б» в СССР примерно то же самое, что и в США.
Более того, это соотношение примерно одинаково для всех
промышленно развитых стран и составляет 70—75% для
группы «А» и 25—30% для группы «Б».
Другие сопоставления, проведенные также
буржуазными экономистами, показали, что удельный вес
капитала, вложенного в легкую и пищевую промышленность,
по сравнению с общей суммой капитала, вложенного
в добывающую и обрабатывающую промышленность,
в СССР выше, чем в США. Неравномерное развитие
отдельных отраслей народного хозяйства в нашей стране
в прошлом призвано было (несмотря на имевшиеся
ошибки и просчеты) создать пропорциональную
структуру экономики, отвечающую требованиям технического
прогресса, с одной стороны, и важнейшим потребностям
общества — с другой, при использовании всех трудовых
ресурсов страны. Стратегическая задача в СССР в
современных условиях состоит не в выравнивании якобы
«искривленных» пропорций капиталовложений, а в
целесообразном пропорциональном развитии всех отраслей на
основе повышения их эффективности, при опережающем
развитии отраслей, обеспечивающих развитие научно-
технической революции во всем народном хозяйстве.
Насколько поверхностно знакомы буржуазные
экономисты с проблемами оптимальных пропорций в экономике
СССР, видно из их рассуждений о соотношении между
промышленностью и сельским хозяйством. Из этих
рассуждений следует, что в СССР 1) сельское хозяйство
недооценивается, и его продукция занимает недостаточный
удельный вес в совокупном продукте: 2) удельный вес
капиталовложений в сельское хозяйство занижен; 3)
продукция сельского хозяйства занимает слишком большой
57

удельный вес в совокупном продукте; 4) в нем занята
слишком большая доля населения.
Противоположность буржуазных оценок обусловлена
внеисторическим подходом к вопросу об оптимальной
структуре народного хозяйства, не учитывающим ни
объективно сложившихся уровней производительности труда
в разных отраслях, ни столь же объективно
обусловленных уровня и структуры общественных потребностей.
Отставание в развитии сельского хозяйства в СССР,
помимо причин исторического характера, объяснялось
прежде всего недостатками в планировании, организации
и стимулировании производства, его обеспечении кадрами
и техникой.
Говоря об «отставании» той или иной отрасли
хозяйства, недопустимо смешивать (как это сплошь да
рядом делают буржуазные экономисты) два аспекта
проблемы: а) целесообразно ли с народнохозяйственной
точки зрения преодолеть отставание данной отрасли за
счет перераспределения ресурсов в ущерб другим
отраслям? б) нет ли возможности выправить это отставание
за счет более эффективного использования уже
выделенных данной отрасли ресурсов?
В Советском Союзе предприняты решительные
экономические меры к увеличению производства
сельскохозяйственной продукции на основе повышения его
эффективности. Эти меры предусматривают и улучшение
соотношения объема капиталовложений, направленных
в сельское хозяйство и другие отрасли. Интересно также
отметить, что сопоставления, проведенные самими
буржуазными экономистами, показывают, что доля сельского
хозяйства в общей сумме вложенных средств в СССР
выше, чем в США.
Проблема в своей основе сводится, следовательно,
к повышению общих уровней фондовооруженности и
энерговооруженности труда, которые по причинам
исторического (и отчасти экономического) порядка в США
еще значительно выше, чем в СССР и других странах.
Задача состоит в том, чтобы, оптимально распределяя
капиталовложения, обеспечить увеличение
фондовооруженности и производительности труда во всех отраслях
народного хозяйства, причем в первую очередь там, где
может быть достигнут наибольший народнохозяйственный
эффект (с точки зрения степени удовлетворения общест-
58

венных потребностей при данных ресурсах). Сельское
хозяйство имеет крупные неиспользованные резервы
ускоренного роста производительности труда и отдачи
капиталовложений за счет более рационального их
использования. Совершенствование организации производства,
планирования, управления и материального
стимулирования в сельском хозяйстве призвано обеспечить
выполнение этой задачи. В частности, разработка и внедрение
системы машин в каждый производственный цикл,
переход к звеньевой системе труда с полной
ответственностью за конечные результаты работы, развитие аг-
рарно-промышленных комплексов будут способствовать
увеличению эффективности сельского хозяйства.
Рассматривая эффективность структуры производства
социалистических стран, некоторые буржуазные
экономисты либо вовсе не учитывают, либо заведомо неверно
трактуют систему их внешнеэкономических связей. Эти
экономисты априорно утверждают, будто плановая
система хозяйства обязательно ведет к автаркии. В
действительности же, как известно, именно страны
империализма тяготеют к политике «холодной войны» и
экономической блокаде социалистических государств.
4. Об оптимальной норме накопления
Буржуазные экономисты не могут не замечать, что между
их утверждениями о «неэффективности»
социалистической экономики и высокими устойчивыми темпами ее
развития — явное противоречие. Пытаясь как-то
сгладить его, буржуазные экономисты уже много лет
выдвигают положение о том, что это превосходство темпов
объясняется непомерно высоким удельным весом
накопления в общественном продукте. Английский «советолог»
П. Уайлз заявляет: «.. .коммунизм обязан своим
экономическим ростом не особому распределению инвестиций,
а только их большому объему. Распределение
коммунистических инвестиций, напротив, во многих случаях
иррационально и задерживает рост» 62. Некоторые из
буржуазных экономистов выдвигают, как они сами выража-
62 P. Wiles. The Political Economy of Communism. Oxford, 1902.
p. 269.
59

ются, «провокационный» тезис о том, будто высокие
темпы роста производства в странах социализма
достигаются не благодаря существующей хозяйственной
системе, а «вопреки ей». Имеется в виду, что недостатки
хозяйственного механизма в эффективном
использовании накоплений «перекрываются» внеэкономическими
мерами, направленными на мобилизацию сверхвысоких
накоплений. «Необычайно высокий темп роста
промышленного производства по сравнению с большинством
западных стран объясняется не превосходством советской
экономической системы, а тоталитарным государством,
которое с помощью системы центрального планирования
достигло столь высоких норм инвестиций, что этим была
уравновешена их сравнительно невысокая
эффективность» б3.
Прежде всего не выдерживает критики тезис о том,
что норма накоплений в СССР беспрецедентно высока.
Даже американские экономисты, изучавшие в последние
годы этот вопрос, пришли к выводу, что удельный вес
капиталовложений в конечном продукте в СССР хотя и
выше, чем в среднем в капиталистических странах,
однако значительно ниже, чем в Японии, примерно такой
же, как в ФРГ, и несколько выше, чем в Италии.
Норма производственных накоплений — величина
отнюдь не произвольная. Ее минимальная граница при
социализме определяется такими объективными факторами,
как обеспечение полной занятости трудовых ресурсов,
повышение фондовооруженности труда с учетом темпа и
характера технического прогресса, поддержание
пропорциональности роста экономики при оптимальных
масштабах вновь создаваемых предприятий и др.
Повышенная норма капиталовложений при социализме выражает
как новые возможности накопления, которые открывает
ликвидация паразитического потребления
эксплуататоров, так и прогрессивную структуру общественных
потребностей, в которой большое значение придается
экономическому росту, построению
материально-технической базы коммунизма. Необходимо также учитывать
и природные факторы СССР (размеры территории,
размещение и характер ресурсов, климатические условия),
К. Thalheim. Grundziige des sowjetischen Wirtschaftsystems.
Koln, 1962, S. 125.
60

влияющие на фондоемкость производства, а тем самым
и на необходимые масштабы накопления.
Буржуазные теоретики как «неоклассического», так и
кейнсианского направлений доказывают
«неэффективность» высокой нормы накоплений ссылками на то, что
с повышением нормы капиталовложений якобы падает их
предельная (а следовательно, и средняя) эффективность.
Вывод построен на отдельных фактах и тенденциях,
имеющих место при техническом застое. Но даже и для
подобных условий такие видные буржуазные экономисты,
как А. Янг, К. Кларк и другие, считают (для
большинства отраслей хозяйства) правильным как раз обратное
утверждение с учетом той экономии, которую дает
расширение масштабов производства. В обстановке же, когда
поток научно-технических открытий и нововведений
регулируется затратами на исследования, создаются
предпосылки эффективных вложений практически
неограниченных масштабов. Это, конечно, не снимает проблемы
отбора наиболее эффективных технических вариантов по
отраслям в рамках данного фонда накопления.
Касаясь утверждений «советолога» Уайлза о
«неэффективности» капиталовложений в социалистической
экономике по сравнению с экономикой капитализма,
английская экономистка Дж. Робинсон замечает: «Быстрый рост
экономики социалистических стран, однако, несколько
подрывает его самодовольство. Он не выдвигает ясного
определения, что, по его мнению, является правильной
нормой накопления». Принудительные сбережения и
инвестиции» требуются, «если фактический темп роста
должен превзойти «естественный», гарантированный или
laissez faire темп роста», но он сам колеблется, не
является ли это оправданным даже с точки зрения критериев
чистой экономической теории благосостояния» 64.
В буржуазной экономической теории проблемы
эффективности и оптимальности разрабатывались до
недавнего времени в рамках «неоклассической» теории
рыночного равновесия. Эта статическая по своему существу
теория была способна (в ограниченной степени) трактовать
вопросы межотраслевого распределения данного объема
инвестиций, но оказалась не в состоянии даже поставить
64 J. Robinson. Collected Economic Papers, VIII. Oxford, 1965,
p. 86.
61

проблему оптимальной доли инвестиций в национальном
доходе, поскольку данная проблема по своей сути
является динамической.
В буржуазной литературе вопрос о факторах,
определяющих необходимую долю накоплений, был поставлен
после второй мировой войны англичанином Р. Харродом
и американцем Е. Домаром65. Однако это была
постановка не в плане народнохозяйственного оптимума,
а в плане динамического варианта кейнсианской
доктрины «полной занятости». Под «естественной» нормой
накопления понималась такая норма, которая бы
обеспечивала полную занятость растущего населения в условиях
«нейтрального» (т. е. не меняющего отношения
капитал—продукт) технического прогресса. Только в
дальнейшем буржуазные экономисты предприняли попытки
установить связь между концепцией «естественной» нормы
накопления и концепцией оптимума, основанной на
теории рыночного равновесия, с целью дать свое толкование
«оптимальной нормы накопления». Согласно концепции
Харрода—Домара, «естественная» норма накопления
является величиной, производной от роста населения и
темпа технического прогресса. С этой точки зрения
увеличение нормы накоплений сверх «естественной» нормы
(что, по мнению кейнсианцев, имеет место при
возрастающей с ростом дохода склонности к сбережениям и
неизменности соотношения капитал—продукт) только
породило бы избыток «сбережений» над инвестициями.
Против такого «фатализма» выступает американский
экономист Самуэльсон, который полагает, что
посредством увеличения нормы накопления можно ускорять рост
при неизменном темпе роста занятости и данном
потенциале технических возможностей — ценой некоторого
повышения соотношения «капитал—продукт» 66.
Теоретические положения марксистской политэкономии по
этому вопросу были развиты применительно к практике
социалистического хозяйства советскими экономистами уже
в 20-х годах.
1 Самуэльсон излагает данный вопрос следующим образом:
«В литературе, посвященной вопросам экономического разви-
, тия, получил распространение следующий фаталистический
аргумент... Если бы капитал общества равнялся в точности
чистому национальному продукту одного года, тогда обществу
было бы достаточно накапливать 2% своего дохода, чтобы
обеспечить прирост капитала для обеспечения работой населе-
62

По мнению Самуэльсона, неверно думать, что в
развитых странах рост экономики фаталистически
определяется какой-либо простой формулой, включающей норму
сбережения и отношение капитала к выпуску продукции.
Такая формула выражает так называемый
гарантированный темп роста, который намного превышает темпы
«естественного» прироста населения, и этот темп не
мог бы долго удержаться, не приведя систему к потолку
полной занятости. «Если бы развитие капитала вглубь
было невозможно, так что нельзя было бы увеличить
отношение капитала к выпуску продукции, тогда
фискальную политику пришлось бы фаталистически
ориентировать на такие масштабы экспансии, при которых доля
сберегаемого дохода была бы доведена до низкого уровня,
определяемого темпами прироста населения и
отношением капитала к выпуску продукции. Обществу
пришлось бы пассивно примириться с этим предначертанным
судьбой темпом роста (плюс то, что сами по себе
приносят технические изменения)»67.
Таким образом, в данной связи ставится вопрос о том,
каковы реальные отношения между следующими
переменными: темпом роста, нормой накопления
(«сбережения»), соотношением капитал—продукт и приростом
населения. Если соотношение капитал—продукт
(необходимо подчеркнуть, что при данной системе
распределения доходов в нем отражена норма прибыли на капитал)
рассматривается как неизменное, то норма накопления,
ния, возрастающего на 2% в год. Но если капитал общества
примерно в 272 раза больше годового дохода — в этом случае
так называемое отношение капитала к выпуску продукции
составляет 272, — тогда необходимо, чтобы отношение
сбережения к доходу в 27г раза превысило процент прироста
населения или в упомянутом случае составило 5% для того, чтобы
обеспечить развитие капитала вширь в масштабах,
достаточных для обеспечения всех работой. Многие авторы исходят
из предположения, что развитие капитала вглубь невозможно
и что отношение капитала к выпуску продукции является
неизменным параметром, подобным скорости обращения денег
в незрелых количественных теориях. Поэтому эти авторы
утверждают, что ежегодный рост прямо пропорционален норме
сбережений и обратно пропорционален отношению капитала
к выпуску продукции, и рекомендуют в целях ускорения
роста увеличить первое и уменьшить второе» (П. С а м у э л ь-
с о н. Экономика, стр. 786—787).
П. Самуэльсон. Экономика, стр. 786—787.
63

а следовательно, и темп роста производства должны
приспосабливаться к приросту населения. Если же его можно
регулировать, то можно регулировать и темп роста (при
данной динамике населения и темпах технического
прогресса) посредством изменения нормы накопления.
Повышая норму накопления, можно дополнительно вооружать
труд техникой, что ведет к росту его производительности
(отдача на единицу капиталовложений может
сокращаться). Но при прочих равных условиях это означает
форсирование роста массы прибыли ценой некоторого
понижения ее средней нормы. То сопротивление, которое
оказывает капитал понижению нормы прибыли, как раз
и объясняет, почему такой путь ускорения темпов роста
в капиталистических странах возможен практически лишь
за счет государственного субсидирования (посредством
снижения банковского процента, налоговой политики
и т. п.).
Утверждения буржуазных экономистов о «непомерно
высокой» норме накопления в странах социализма до
последнего времени по существу «аргументировались»
лишь ссылками на фактическую норму накопления
в большинстве капиталистических стран, далеко
отстающих от социалистических государств по темпам роста
производства. В последние годы, однако, буржуазные
теоретики пытаются доказать, что низкая норма накопления
(и связанные с нею низкие темпы роста производства)
являются «оптимальными», отвечающими критерию
максимизации среднедушевого потребления населения.
Они не утверждают прямо, что капитализм выдвигает
перед производством подобную задачу. Проблема
ставится абстрактно, в форме разработки модели
экономического роста, обеспечивающего максимум потребления на
душу населения в каждый момент неограниченно
длительного периода. Выводы же строятся таким образом,
чтобы доказать, будто механизм капиталистической
рыночной конкуренции как раз и обеспечивает
автоматически реализацию этой модели. Накопление, превышающее
уровень, выводимый из условий модели, объявляется
«чрезмерным», «принудительным», противоречащим
максимизации потребления. Данная теория пытается
соединить и примирить кейнсианский подход к проблемам
экономического роста с позиций «полной занятости» с
«неоклассической» теорией распределения доходов.
64

Каким же должно быть «оптимальное» накопление
согласно новейшим открытиям буржуазных экономистов?
По словам одного из них, американского экономиста
Е. Фелпса, «в неоклассических моделях необходимым и
достаточным условием того, что некоторые
положительные инвестиции на пути золотого века обеспечивают
единообразно повышенное потребление по сравнению с
любым другим логарифмическим параллельным путем
золотого века, является равенство нормы прибыли и темпа
роста на пути золотого века, или равенство между
соотношениями инвестиции—продукт и конкурентной долей
капитала в продукте». Условие максимизации
потребления, отмечает Фелпс, «характеризуется технологической
возможностью равенства между конкурентной нормой
процента и темпом роста на пути золотого века».
И Фелпс заключает: «Политика поддержания экономики
на максимизирующем потребление пути золотого века —
посредством постоянного уравнения инвестиций в
физический капитал с конкурентными доходами на капитал —
будет именоваться золотым правилом накопления»G8.
Иначе говоря, вся премудрость оптимального
накопления состоит в том, чтобы его доля в общественном
продукте равнялась доле в этом продукте дохода
(процента) на капитал. Если, скажем, отношение
национального дохода ко всему авансированному реальному
капиталу в обществе равно 1:3, а ставка банковского
процента равна 3, то «оптимальный» уровень накопления
составляет 9% национального дохода. Соответствующие
капиталовложения, присоединенные ко всему
авансированному капиталу, обеспечат годовой прирост
национального дохода в 3%. Повышение ставки
банковского процента до 4, отражающее увеличение спроса на
инвестиции, повысит «оптимальную» норму накопления
до 12%, а темп роста национального дохода —до 4%.
Если норма накопления окажется выше или ниже
указанной, это будет свидетельствовать либо о «чрезмерном»
сокращении потребления, либо о неиспользовании
возможностей его повышения.
«Золотое правило» накопления представляет, таким
образом, не что иное, как апологетическую трактовку
Е. S. P h e 1 р s. Golden Rules of Economic Growth. Studies of
Efficient and Optimal Investment, N. Y., 19GG, p. 32.
5 Критика буржуазных концепций
65

функциональных связей между нормой процента на
капитал, нормой накопления и темпом экономического
роста, определяемых капиталистическим рынком.
Еще одна формулировка этого «закона», также
принадлежащая Е. Фелпсу, такова: «На оптимальном пути
'золотого века при условиях естественного темпа роста
норма инвестиций равна конкурентной норме прибыли» 69.
Здесь уже, как видим, в понятие оптимальной нормы
инвестиций вводится и критерий поддержания
«естественного темпа роста». Остановимся на терминологии Фелпса.
«Путь золотого века» означает постоянный темп роста
при неизменной (либо пропорционально меняющейся)
доходности факторов производства и полной занятости.
«Естественный темп роста» — такой темп роста, который
определяется нормами роста населения, эффективности
капитала и труда, когда все три нормы роста являются
постоянными. «Конкурентная норма прибыли» означает,
что вся сумма прибыли получена как произведение
капитала на его предельную производительность в
стоимостном вьфажегши, которая одинакова для каждой
фирмы70.
Самуэльсон излагает этот «закон» («теорему Свана —
Фелпса—Робинсон») в формулировке, «очищенной от
институциональных моментов», т. е. таких понятий, как
конкуренция, прибыль: «Когда труд увеличивается экс-
ионентно, максимальный уровень душевого потребления
достигается при условии, что распределение ресурсов
отвечает норме процента, равной экспонентной норме роста
труда» 71. (Процент в данной связи изображается не как
«институциональная», т. е. не как социальная, а как
техническая категория, выражающая пресловутую
«предельную производительность капитала».) В совокупности эти
три величины определяют потенциальный «естественный»
темп роста производства. Для достижения его и
максимизации потребления необходимо, чтобы норма процента
(прибыли) на капитал равнялась «естественному» темпу
69 Е. Р h e 1 р s. The Golden Rule of Accumulation: A Fable for
Growthmen. — «American Economic Review», 1961, p. 640. Цит.
no: «Kyklos», Basel, 1968, vol. 21, fasc. 2, p. 239.
70 Ibid., p. 239-240.
71 P. A. S a m u e 1 s о n. Symposium on Production Functions and
Economic Growth. — «Review of Economic Studies», June, 1962,
p. 251. Цит. по: «Kyklos», Basel, 1968, vol. 21, fasc. 2, p. 240.
66

роста и чтобы общей сумме процента на капитал
соответствовала сумма инвестиций.
Указанное правило включает в себя требование
накопления всего дохода на капитал и потребления всей
зарплаты, что находится в противоречии с кейнсианским
пониманием «сбережения» как части всякого дохода,
включая зарплату. Указанное требование противоречит и
действительности, ибо далеко не весь доход на капитал
накапливается. Фактически эта концепция стремится
представить в качестве «естественной и оптимальной» такую
норму накопления, которая диктовалась бы
капиталистическими отношениями производства и распределения
стоимости при том нереальном условии, что проблемы
реализации общественного продукта и занятости легко
решаются и вся сумма накоплений реализуется в
инвестициях.
Сам автор этой концепции, Фелпс, отмечает
сомнительность лежащей в ее основе субъективистски
трактуемой «функции полезности»: «...трудность, состоящая
в том, что функции полезности и рассмотренные до сих
пор производственные модели являются
нереалистичными, не нуждаются в обсуждении» 72. Свою работу Фелпс
заканчивает выводом: «Представляется, что мы еще не
располагаем приемлемым решением проблемы
относительно политики оптимального роста» 73.
«Золотое правило накопления» вызвало ряд
критических выступлений. В статье «Правило накопления в
плановой экономике» югославский экономист Б. Хорват
выдвигает следующие положения, на основе которых он
приходит к выводу, что «золотое правило накопления»
«не решает правильно» проблему максимизации роста
потребления.
В каждый данный момент существует ограниченная
поглотительная способность экономики в отношении
объема инвестиций, за рамками которой инвестиции ведут
к растрате ресурсов. С точки зрения общества предельная
производительность инвестиций (mei) равна не проценту
на капитал, а 0; в противном случае технический
прогресс будет тормозиться, ибо «выражение mei = 0 за ка-
72 Е. S. Phelps. Golden Rules of Economic Growth. Studies of
Efficient and Optimal Investment, p. 102.
" Ibid., p. 103,
5*
67

кой-либо конечный период времени эквивалентно mei > О
за длительный период». Но при mei = 0, как отмечает
Хорват, «основы неоклассической теории распределения
оказываются полностью разрушенными», а с ними
распадается и «золотое правило накопления». Теория, как
отмечает Хорват, оказывается также в противоречии с
техническим прогрессом, который, не будучи
самостоятельным «фактором производства», порождает продукт,
распределяемый между факторами вне связи с ролью каждого
из пих в этом прогрессе. Все это ведет к тому, что теория
свободной конкуренции вообще не в состоянии обеспечить
критерий рационального поведения. Критерий рациональ-
пости поведения индивидуальных производителей вообще
не соответствует критериям рациональности
использования ресурсов в обществе в целом. «Если необходимо
решать проблемы экономической рациональпости, —
заключает Хорват, —- теория совершенной конкуренции должна
быть заменена теорией совершенного планирования»74.
В тесной связи с попытками буржуазных
экономистов истолковать высокие темпы развития советской
экономики находятся и их пророчества относительно
тенденции в соотношении темпов роста экономики
социализма и капитализма. В буржуазной литературе
преобладает точка зрения, что темп экономического роста
находится в обратном отношении к уровню развития
экономики, к степени ее «зрелости». На этой основе
большинство буржуазных теоретиков делают вывод о якобы
неизбежном «затухании» темпов роста экономики
социализма и их сближении с темпами капиталистической
экономики по мере того, как социалистические страны по
уровню развития производительных сил догоняют
капиталистические, и по мере того, как социализм развивает
систему материального стимулирования и придает все
большее значение потреблению в отличие от
накопления. «... Нормы роста и пропорции советских инвестиций
будут и далее приближаться к соответствующим
величинам более развитых индустриальных государств...», —
пишет западногерманский экономист Раупах75. Пытаясь
74 В. Н о г v a t. The Rule of Accumulation in a Planned Economy. —
«Kyklos, Basel», 1968, vol. 21, fasc. 2, p. 264.
75 H. R a u p а с h. Geschichte der Sowjetwirtschaft. Hamburg, 1964,
S. 130.
68

объяснить быстрый рост советской экономики, авторы
упоминавшихся докладов конгресса США «Новые
направления советской экономики» ссылаются на два
момента: «молодость» основного капитала, оставшегося от
дореволюционной России, что давало экономию расходов
на замещение, и на «заимствование развитой техники,
технологии и проектов у более развитых технически стран
Запада, что обеспечивало экономию затрат па
исследования и разработки». Авторы продолжают: «Эти факторы
также, по-видимому, уравновесили и сгладили те
недостатки и недочеты, которые возникали вследствие
неправильного планирования инвестиций. Их влияние на
стимулирование роста ослабилось, когда советская экономика
стала более развитой...» 7б
Западногерманский экономист Виттман в статье
«Экономический рост России и Запада» сопоставляет темп
роста национального дохода на душу населения разных
стран в те периоды, когда эти страны находились в
примерно равном положении по данному показателю.
Оказывается, что в СССР этот темп в несколько раз
превосходил темп развития капиталистических стран в
соответствующие периоды. «На основании установленных
результатов видно, что Россия с начала пятилетних планов,
с 1928 г. переживает такие темпы роста реального
национального дохода на душу населения, какие запаттными
странами даже приблизительно не реализовались» п.
Отсюда, казалось бы, следовало сделать вывод, что
решающее значение для объяснений различий в темпах имеет
не стадия экономической зрелости, а
социально-экономическая система.
Однако Виттман стремится избежать такого вывода,
сводя эти различия к частным факторам: «Быстрый
экономический рост России объясняется в значительной
степени отсутствием конъюнктурных колебаний,
принудительным ограничением потребления в пользу
накопления и заимствованием технического прогресса у
западных стран. К этому следует добавить почти
неисчерпаемые ресурсы полезных ископаемых, рабочей силы,
76 «New Directions in the Soviet Economy», Part I. — «Economic
Performance», p. 40.
77 «Jahrbucher fur Nationalokonomie und Statistijc», Bdt 178, H. 5.
December 1965, S. 431.
69

экстенсивные методы увеличения производственных
мощностей, пренебрежение к возмещению износа...» 78 В
конечном счете, ссылаясь на темпы роста некоторых
капиталистических стран, Виттман сводит проблему темпов
к вопросу о национальных и исторических особенностях
хозяйственного развития отдельных государств.
Сопоставляя данные о росте национального дохода на душу
населения, Виттман приходит к выводу, что «в СССР, как и
в старых промышленных странах, на конечной стадии
индустриального развития побеждает тендепция к
снижению темпов прироста» 79.
Виттман объясняет эту тенденцию замедлением роста
производительности труда, повышением капиталоемкости
производства и замедлением технического прогресса.
«Самым главным фактором, определившим высокий темп
роста в России, был технический прогресс, который
в значительной мере был заимствован у западных про-
мышлепно развитых стран. В послевоенное время Россия
в значительной мере обходилась собственными
источниками технического прогресса, из-за чего здесь также
победила тенденция к замедлению» 80. Отмечая общую
тенденцию к снижению темпов экономического развития,
Виттман в то же время не считает, что она ведет к
нивелировке темпов. Поэтому он заключает, что по уровню
экономического развития (реальный национальный
доход на душу населения) СССР догонит США самое
позднее в конце столетия.
Разумеется, достигнутый уровень развития
производительных сил оказывает существенное влияние на
темпы дальнейшего экономического роста. В частности,
в результате индустриализации произошел качественный
сдвиг в механизме воспроизводства, огромный скачок
в области производительности труда сопровождался
увеличением капиталоемкости производства. Последнее
означает, что одна и та же норма накопления национального
дохода выражается в несколько меньшем проценте
прироста общественного продукта. Однако дальнейший
научно-технический прогресс на достигнутой
индустриальной базе создает возможность повышения производи-
78 «Jahrbiicher fur Nationalokonomio und Statistik», Bd. 178, H. 5.
Dezember 1965, S. 432.
79 Ibid., S. 425.
80 1ЫА, 8. 430.
70

тельностй труда при стабильной и даже снижающейся
капиталоемкости производства. Поэтому никакой
всеобщей фатальной закономерности снижающихся темпов
роста производства не существует. В отличие от
капитализма, где погоня за прибылью и социальные антагонизмы
создают препятствия к сознательному регулированию
темпов роста производства, социалистическая система
располагает всеми средствами для такого регулирования.
Социалистическое общество регулирует темп роста своего
производства посредством всей совокупности плановых,
хозрасчетных и иных рычагов управления экономикой,
в частности, устанавливая соотношение между фондом
накопления и потребления, распределяя накопления по
отраслям народного хозяйства, воздействуя на общие
темпы и направления научно-технического прогресса,
влияя на общий количественный и качественный рост
трудовых ресурсов общества и их распределение по
сферам занятости.
5. Совершенствование экономического механизма
оптимизации воспроизводства
Было бы ошибочно считать, что система
производственных отношений определяет лишь критерии
оптимальности плана, а сам план выступает в качестве критерия
свободного выбора организационной структуры хозяйства.
(Такого рода идеи содержатся в работах некоторых
буржуазных эконометриков.) В действительности законы,
отражающие социально-экономическую структуру общества,
определяют критерии оптимизации и показателей плана
хозяйственного развития и всей
организационно-хозяйственной структуры. Последняя является активным
фактором, воздействующим на планирование. Необходимо
учитывать, что конкретные формы организации
народного хозяйства во всех его звеньях и сферах есть
результаты сложного взаимодействия производительных сил,
производственных отношений и политической надстройки
общества. Содержанием этих форм являются
одновременно технико-производственные,
социально-экономические и политические отношения. Поэтому эволюция
указанных форм выражает и развитие производственных
отношений, и развитие производительных сил.
71

Быстрое развитие и усложнение структуры экономики
стран социализма в последние десятилетия остро
поставило задачу совершенствования экономического
механизма планирования и реализации оптимальных
пропорций. Этот механизм призван охватывать всю цепь
воспроизводства — выявление полного объема
производственного потенциала и определение оптимальной
структуры потребностей, выбор оптимальной структуры
конечного и промежуточного продукта, наилучшей структуры и
технического уровня исходных ресурсов. Для такого
механизма должно быть характерно единство — но не
однообразие — в методах и средствах. Каждое звено
воспроизводства, каждая крупная отрасль хозяйства требуют
специфических форм и методов планирования,
управления и материального стимулирования на основе
единства общих принципов и целей.
Буржуазные экономисты в своих попытках доказать
невозможность достижения на плановых основах
оптимальных производственных пропорций абсолютизируют
отдельные организационные недостатки планового
руководства хозяйством и на этой шаткой основе создают
умозрительные конструкции. Так, некоторые буржуазные
экономисты видят «неэффективность» плановой системы
в том, что она загружена функциями оперативного
управления и поэтому якобы не имеет возможности
заниматься проблемами регулирования пропорций с точки
зрения далекой перспективы и глубинных тенденций
в области технического прогресса. В условиях же
капитализма, где текущие задачи выполняет рынок, якобы
только и открываются возможности для глобального
перспективного планирования81.
Другой видный буржуазный американский экономист,
Дж. Фрейвел, развивает тезис о том, что плановые
пропорции в условиях социализма якобы неизбежно
устанавливаются на основе неверной информации, которую
искажают в своих интересах руководители предприятий. Это
ведет к неравномерному выполнению планов и
диспропорциям 82.
81 G. Grossman. Economic Systems. Englewood Cliffs, 1967,
p. 72, 83-86, 93-97.
82 G. R. F г e i w e 1. Towards a Model of Soviet Planning. — «Eco-
nomia Internazionale», 1967, vol. XX, № 4, p. 709—710.
72

Западногерманский экономист Б. Глейтце утверждает,
будто в странах социализма вообще нет плановой, а есть
лишь «принудительная» экономика83. Буржуазные
экономисты неоднократно выступали с мрачными
пророчествами об угрожающей «косности», «негибкости» системы
планирования и управления хозяйством в условиях
социализма. Так, Цауберман заявляет, что экономический
механизм «приносит все меньший полезный эффект. . .
По разным причинам советские руководители склонялись
к тому, чтобы чинить его вместо того, чтобы его
основательно обновить и привести в соответствие с
окружающей его средой... Все более трудной задачей будет
приведение разработанной в 20—30-х годах системы в
соответствие с требованиями 60—70-х годов» 84.
Успешное проведение хозяйственных реформ в СССР
и других странах социализма показало абсурдность
подобных сетований. Как считает автор одного из
докладов конгрессу США, изменение в экономическом
механизме СССР настолько существенно, что «может
привести ко второй экономической революции основных
пропорций» 85.
Истолковапие буржуазными экономистами
хозяйственных реформ в странах социализма, как правило,
основано на укоренившихся догмах вульгарной
политэкономии, согласно которым единственно возможные методы
экономического ведения хозяйства — капиталистические.
В глазах буржуазных экономистов всякое усиление роли
материальных стимулов, роли товарно-денежных
отношений равносильно усилению роли капиталистических
конкурентных, «либеральных» элементов в
социалистическом хозяйстве. Отсюда вслед за реформой
хозяйственного механизма они ждут крупных изменений в
социальной структуре общества, в его целях, потребностях и
в пропорциях воспроизводства.
Однако реформы хозяйственного механизма в СССР
и других странах социалистического содружества имеют
вовсе не тот характер и не то направление, о котором
83 «Der Osten auf dem Wege zur Marktwirtschaft?». Berlin, 1967,
S. 21.
84 «Wege ins neue Jahrtausend». Munchen, 1964, S. 345.
85 «New Directions in the Soviet Economy», Part I. — «Economic
Performance», p. 31.
73

мечтают буржуазные теоретики. Один из паиболее
известных «советологов» К. Тальхейм с разочарованием
констатирует: «... я не вижу либерализации, а вижу
попытку рационализации и модернизации экономической
системы. Такая рационализация устраняет отдельные
критические пункты прежней системы, создает
определенные сильные стимулы, но не приводит к
значительным изменениям системы»86. Реформа означает
дальнейшее развитие принципов демократического
централизма в планировании и управлении народным
хозяйством, которые исключают всякую односторонность и
требуют одновременного повышения самостоятельности и
инициативы снизу при совершенствовании планового
руководства сверху. Социалистическая хозяйственная
система является не косной иерархией, а системой
демократического централизма, близкой по характеру своего
функционирования к живому организму, у которого
направляющие функции центра, выражающие интересы
целого, не только синтезируют импульсы, исходящие от
частей, но и учитывают специфические «автономные»
реакции этих частей. Но буржуазные экономисты
рассматривают управление социалистическим хозяйством по
аналогии с управлением капиталистической корпорацией.
Принципиальные решения об использовании ресурсов и
распределении продукта при социализме должны
приниматься народом как собственником средств производства.
Однако английская экономистка Митчелл считает, что
это «социологически невозможно. Когда дело доходит до
распределения ресурсов и продукта, решения должны
приниматься единолично или небольшой группой» 87.
Дальнейшее развитие принципов демократического
централизма определяет ту общую тенденцию в
совершенствовании планирования, которая выявилась в
социалистических странах в последние годы. В СССР,
в частности, повышается роль предприятий, объединений,
министерств, местных плановых органов в составлении
народнохозяйственного плана. Особое значение в связи
с этим придается совершенствованию научного инстру-
86 К. Thalheim. Lieberalisierungstendenzen im Ostblock? — «Der
Osten auf dem Wege zur Marktwirtschaft?», S. 48.
87 G. Mitchell. Groundwork to Economic Planning. London, 1966,
225-226.
74

ментария центральных плановых органов и прежде ucuic
обоснованпой нормативной базы планирования.
Активизация плановых функций и стимулов «частичных
систем» и повышение уровня научного планового анализа
центральных органов должны развиваться одновременно.
Это необходимо и для того, чтобы научно разрабатывать
те экономические инструменты (цены, нормативы затрат
и выплат в бюджет), на основе которых «частичные
системы» вносят свои предложения при разработке плана.
Указанные тенденции развития хозяйственного
управления характерны не только для СССР. В ходе реформы
в ГДР также существенно повышается роль «частичных
систем» (предприятия, комбинаты, объединения) в
процессе составления народнохозяйственного плана. Имеется
в виду, что центральные органы вначале дают
«частичным системам» общую ориентировку в направлениях
развития народного хозяйства, после чего «частичные
системы» на основе собственного прогнозирования и
перспективного планирования вносят предложения,
которые затем сопоставляются и оцениваются с
народнохозяйственных позиций. Тем самым достигается
вариантный и итеративный метод планирования, устраняющий
односторонние оценки и широко вскрывающий резервы.
Актуальной теоретической и практической проблемой
планирования в странах социализма является проблема
целесообразного круга директивных плановых
показателей номенклатуры продукции. Здесь, видимо, не может
быть дано абстрактного ответа, ибо условия развития
социалистических стран не одинаковы и меняются с
течением времени. Однако, несомненно, существуют
некоторые общие принципы, вытекающие из объективных
законов социалистического производства.
Хозяйство Советского Союза идет по пути внедрения
полного хозрасчета на предприятиях, создания
хозрасчетных объединений, повышения роли министерств
в обеспечении технического прогресса и планировании
развития отраслей, усиления экономических рычагов
в централизованном планировании (повышения роли цен,
кредита, политики заработной платы, стимулирования
научно-технического прогресса, синтетического
балансового планирования).
Планомерная оптимизация структуры народного
хозяйства требует выработки соответствующих критериев
75

как в масштабах всего народного Хозяйства, Так и на
уровнях «частичных систем». Критерием оптимальности
народнохозяйственного плана служит максимизация
роста национального дохода в структуре,
соответствующей общественным нотребностям. Выдвижение такого
критерия ставит вопрос об объективно обусловленной
структуре общественных потребностей в рамках общей
планируемой величины национального дохода.
Весьма актуальной является проблема показателей,
оптимизирующих деятельность «частичных систем», и
увязки этих показателей с народнохозяйственным
критерием оптимальности. Одним из критериев
народнохозяйственной эффективности «частичных систем» служит их
вклад в прирост национального дохода — чистая прибыль
предприятия, отрасли и т. д. Проблемы, связанные
с трансформацией целевой функции народного
хозяйства в целевую функцию частичных систем, еще не
полностью решены. В частности, такой показатель, как норма
прибыли, бесспорно, ориентирует предприятие на
эффективное использование имеющихся у него ресурсов, хотя
не всегда стимулирует внедрение новейшей техники, и,
таким образом, не полностью, а лишь частично
преломляет для предприятия народнохозяйственный критерий
эффективности. Кроме того, реальный вклад
предприятия в национальный доход определяется не только
прибылью, но и всей вновь созданной на предприятии
стоимостью. Следовательно, критерием эффективности
деятельности «частичной системы» может служить лишь
система показателей, отражающих соотношение между
ресурсами и научно-техническими возможностями
производства, с одной стороны, и полезным эффектом — с
другой. В капиталлстической экономике прибыль, как
известно, является главным ориентиром для предприятий
в выборе номенклатуры и объема выпуска продукции.
Известно, насколько неоптимальным является этот
критерий с народнохозяйственной точки зрения. Даже
отдельные буржуазные экономисты понимают, что в условиях
социалистического планового хозяйства прибыль не
может быть единственным критерием деятельности
предприятий. Полемизируя со своими коллегами —
«советологами», К. Тальхейм пишет: «... в экономике, где
важнейшие пропорции определяются центром, прибыль
даже в приближении не может выполнять функции,
7(3

присущие ей в предпринимательской рыночной
экономике» 88«
Важно отметить возрастающее значение
международного разделения труда как фактора оптимизации
структуры национального хозяйства социалистических стран.
Проблема оптимизации структуры хозяйства одной
страны связана с повышением эффективности структуры
производства в рамках СЭВ, включением международной
координации планов и международного прогнозирования
в процесс разработки перспективных национальных
планов. Для этого необходима разработка критериев
оптимальной комплексности национального хозяйства,
выяснение принципиальных различий в определении
эффективной структуры международного разделения труда
внутри СЭВ и с третьими странами. Требует внимания
также проблема методов и инструментов оптимизации
структуры социалистического международного
разделения труда и, в частности, вопрос о совершенствовании
внешнеторговых цен путем учета в них
интернациональных общественно необходимых затрат в рамках СЭВ.
Дальнейшего исследования ждет и вопрос использования
цен мирового рынка в качестве критериев эффективности
производства различных товаров. Если ставится задача
выявить эффективность производства товаров в данной
стране по сравнению с другими странами, наиболее
удобно, на наш взгляд, сопоставить затраты труда,
материалов и т. д. — с одной стороны, и потребительские
свойства, параметры изделия — с другой. Сопоставление
национальных цен с мировыми затруднено тем
обстоятельством, что и в самом ценообразовании, и в установлении
валютных курсов содержатся значительные элементы
перераспределения. Сопоставление соотношений
национальных и мировых цен важно для выявления сравнительной
выгодности вариантов структур экспорта и импорта.
*****
Планомерность — имманентная форма движения
социалистической экономики, но она сама претерпевает
изменения, становится все более зрелой. Оптимизация
развития народного хозяйства представляет собой путь со-
«Der Osten auf dem Wege zur Marktwirtsckaft?», S. 42.
77

вершенствования планового руководства. Проводимые
в странах социализма реформы хозяйственного
механизма как раз и призваны создать условия для такой
оптимизации. Путем создания материальных стимулов,
а также посредством развития нормативного и иного
инструментария планирования обеспечивается
максимальное использование возможностей роста экономики.
Потребности населения, исследуемые научно, также
непосредственно проявляясь в заказах торговли, все
больше воздействуют на развитие номенклатуры и
повышение качества изделий. Внедряется система стимулов,
ориентирующих предприятия, объединения,
министерства оптимизировать соотношение своих затрат и
выпуска на базе показателей народнохозяйственного плана.
Развивается система планового, хозрасчетного и
организационного обеспечения разработки оптимальных
технических вариантов. Весь этот комплекс мероприятий
означает, что создается экономический механизм
оптимизации воспроизводства, соответствующий производительным
силам и производственным отношениям зрелого
социализма. Названные мероприятия уже оказывают мощное
всестороннее влияние на развитие экономики СССР.
В ходе выполнения восьмого пятилетнего плана выпуск
промышленной продукции увеличен в 1,5 раза, освоено
производство десятков тысяч образцов новых машин,
приборов, товаров массового потребления. Реальные доходы
в расчете на душу населения возросли на 33 %, построено
более 500 млн. м2 жилья. Численность научных
работников в СССР в 1970 г. достигла 940 тыс. человек.
Эти и многие другие достижения убедительно
свидетельствуют о том, что концепции буржуазных
экономистов о «невозможности» оптимизировать социалистическое
воспроизводство терпят столь же бесславный провал, как
и все предыдущие буржуазные пророчества относительно
перспектив экономики социализма.

Глава 2
КРИТИКА ВЗГЛЯДОВ
БУРЖУАЗНЫХ ЭКОНОМИСТОВ НА ПРОБЛЕМЫ
НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА В СССР
Задачи создания материально-технической базы
коммунизма и новый этап соревнования социалистической и
капиталистической мировых систем выдвинули на
передний край экономической науки проблемы
технического и научного прогресса. С проблемами
научно-технического прогресса, его темпов и интенсивностью тесно
связаны проблемы расширенного социалистического
воспроизводства, экономического оптимума, соотношения
между первым и вторым подразделениями общественного
производства, проблемы социалистического планирования.
Политическая экономия рассматривает — и не может
не рассматривать — закономерности капитализма и
социализма и проблемы экономического соревнования
между ними в тесной связи с тенденциями развития
современных производительных сил. Поэтому крупное
экономическое и теоретическое значение приобретают
проблемы уровня развития техники, экономического
стимулирования научно-технического прогресса,
экономической эффективности новой техники, связи между
уровнем техники, размахом нововведений и ростом
производительности труда в соревнующихся
социально-экономических системах — капиталистической и
социалистической.
1. Итоги индустриализации СССР в оценке буржуазных
экономистов
В 60-х годах на Западе появилось большое число работ,
авторы которых, подводя итоги социалистической
индустриализации в СССР, стремятся сопоставить возмож-
79

ности и движущие силы экономического развития и
технического прогресса в СССР и США. При этом ставится
задача умалить либо извратить роль социалистических
производственных отношений в индустриализации нашей
страны. Буржуазные экономисты вновь и вновь
возвращаются к результатам индустриализации в СССР также
и потому, что перед странами третьего мира во весь рост
встала проблема индустриализации, выбора путей
развития производительных сил.
Буржуазные экономисты пытаются дискредитировать
социалистическую индустриализацию и ее результаты,
доказать, будто этот путь неприемлем или невыгоден для
стран, освободившихся от колониального гнета и
вставших на путь самостоятельного развития. Они пытаются
оправдать, приукрасить или завуалировать современный
капитализм, утверждая, будто капиталистическое
развитие «под руководством» развитых стран Запада обеспечит
им менее «болезненный» и более «выгодный» путь
развития экономики, нежели социалистическая
индустриализация. Плановая социалистическая система, как заявляют
буржуазные экономисты, якобы не способна обеспечить
развитие производительных сил, технический прогресс.
Наиболее реакционная часть буржуазных экономистов
(начиная с Хайека и Репке и кончая Наттером)
обосновывает вывод о неизбежности краха «коммунистического
эксперимента» исходя из того, что социалистическая
система противоречит созданным капитализмом
индивидуалистическим и эгоистическим стимулам экономического
прогресса.
Обычным для буржуазных экономистов-«советологов»
типа А. Ноува или Н. Ясного является тезис о
«принудительном труде», «первоначальном накоплении»,
«эксплуатации крестьян» в СССР, за счет чего будто бы и
была создана современная промышленность и
современная техника.
Однако отсутствие экономических кризисов и
неизменно высокие темпы развития экономики СССР, а после
второй мировой войны и других социалистических стран,
вынудили значительную часть буржуазных экономистов
к более трезвой оценке развития экономики Советского
Союза. Постепенно уменьшается объем выходящей
экономической литературы, вещающей о неизбежности краха
социалистической экономики. Наиболее яростные враги
80

социализма вынуждены отказаться от прежних
концепций. «Советолог» Н. Ясный признал в своей книге об
индустриализации СССР, опубликованной в 1962 г.:
«Событием величайшей важности стало то, что отсталая
сельскохозяйственная страна за короткий отрезок
времени превратилась в индустриальную, несмотря на
огромные трудности». И с горечью и отчаянием банкрота писал
о крахе своих надежд: «Я очень пессимистически
настроен, я не вижу никакой внутренней силы, которая
могла бы привести советскую экономику к провалу» К
Книги и статьи, где экономический анализ подменялся
злобными рассуждениями о неизбежном банкротстве
социалистической экономики, все чаще уступают место
экономической литературе, в которой налицо стремление
изучать фактическую сторону дела. Впрочем, и этот
анализ сплошь и рядом проникнут желанием представить
факты в искаженном виде. Дискредитация
социалистического обществепного строя остается одной из важпейших
задач и этого «изучения».
Буржуазная политическая экономия вынуждена все
больше заниматься проблемами, связанными с ее
практической функцией, — обоснованием государственного
вмешательства в экономику и разработкой теории
экономической политики, что обусловило и ее интерес к
сравнительному анализу развития экономики социализма и
капитализма. В экономических работах все более видное
место начинают занимать вопросы экономического
соревнования капитализма с социализмом, анализ причин
необычайного роста социалистической экономики. Уже это
является свидетельством величайшего удара, нанесенного
историей основе основ буржуазной политической
экономии — догме, согласно которой капитализм знаменует
вершину экономического развития, конечную форму
общественного производства. Значение этого удара для всей
системы буржуазных экономических воззрений ярко
передает высказывание французского экономиста Ф. Перу,
по словам которого, сознание экономистов «потрясено
констатацией элементарного факта: отныне капитализм
имеет конкурента»2. Буржуазные экономисты
вынуждены были для объяснения того факта, что СССР превра-
1 «Fortune», October 1962.
2 F. Ре г го их. La coexistance pacifique, vol. 1. Paris, 1958, p. 80.
6 Критика буржуазных концепций
81

тился во вторую промышленную державу мира, признать
величие и псторическое значение революции в технике и
производительных силах России, осуществленной уже
в годы довоенных пятилеток. Быстрая ликвидация
последствий второй мировой войны, восстановление
разрушенных фашистскими оккупантами экономических
районов СССР вынудили буржуазных экономистов к этой
переоценке ценностей.
Буржуазным экономистам пришлось, спасая свое
научное лицо и защищая интересы класса капиталистов,
объяснить, как случилось, что Страна Советов, которую
столько раз хоронили и общественную систему которой
в бесчисленных книгах и статьях объявляли
несостоятельной, превратилась в великую промышленную
державу. Поэтому индустриализацию СССР опи пытаются
выдать за обычный переход отсталой страны в разряд
передовых, ничем не отличающийся от
капиталистической индустриализации.
Характерна в этом отношении статья Е. Керра в сбор-
пике «Социализм, капитализм и экономический рост».
«Советская индустриализация, — писал Керр, — не
исключительное явление и не отклонение от установившейся
модели, а важная стадия развития, начавшегося два века
назад»3. Керр считает, что индустриализация СССР по
своему характеру и содержанию не отличается от
индустриализации капиталистических стран, начавшейся
с промышленного переворота второй половины XVIII
столетия, и не видит в ней никаких особых отличий от
индустриализации Англии в XVIII—XIX вв. Чтобы скрыть
принципиальные различия в характере социалистической
и капиталистической индустриализации, он заявляет, что
специфические условия и движущие причины
индустриализации в СССР сводятся к разрыву капиталистическими
странами торговых отношений с Советской Россией
в 1927 г., а также к задаче ликвидации безработицы и
укрепления военной мощи страны.
В действительности разрыв отношений с Англией был
эпизодом, который имел для индустриализации СССР
сугубо второстепенное значение. Дело, далее, отпюдь не
сводилось лишь к борьбе с безработицей, равпо как и
3 «Socialism, Capitalism and Economic Growth». Cambridge, 1967,
p. 280.
82

к повышению военной мощи страны. Керр, как и другие
буржуазные авторы работ, посвященных этим проблемам,
обходят основное, что делает индустриализацию СССР
кардинально отличной от индустриализации любой
капиталистической страны, — ее социалистический характер.
Конечно, и потребность в развитии оборонной
промышленности, и необходимость борьбы с безработицей играли
свою роль в осуществлении политики индустриализации.
Но в основе ее лежала линия на построение
социалистического общества, что было невозможно без создания
мощной промышленности на базе новейшей техники, а вместе
с тем и без подъема всего народного хозяйства на
неизмеримо более высокий уровень развития
производительных сил. Напомним, что курс на социалистическую
индустриализацию был провозглашен XIV съездом партии
в 1925 г., т. е. за два с лишним года до разрыва Англией
торговых отношений с Советским Союзом, причем
причиной разрыва явилось как раз стремление помешать
индустриализации СССР.
Керр утверждает далее, что единственная особенность
индустриализации СССР — планирование. Но и эта
особенность, оказывается, не связана с общественным строем.
«Специфическая ее (советской индустриализации. —
И. Д.) черта — связь с планируемой экономикой; однако
планирование не есть какое-то нововведение, как иногда
полагают, и вообще не исключительно советское
изобретение» 4. Для обоснования этого тезиса автор стремится
«доказать», что планирование осуществлялось и царской
Россией начиная с XIX в.
Дальше доказывается, что «советская
индустриализация не отличается от ее капиталистической модели», так
как планирование «теперь молчаливо воспринято — хотя
и с завистливым умалчиванием (о советском
планировании) — во всех крупных странах» 5. В этих рассуждениях
мало логики. Сначала утверждается, что царская
Россия применяла «планирование», а затем автор выдает
государственно-монополистическое регулирование,
осуществляемое развитыми капиталистическими странами, за
планирование советского (т. е. социалистического) типа.
Все это нагромождение противоречивых доводов нужно
4 Ibidem.
5 Ibid., p. 282.
6*
83

для того, чтобы скрыть особый, социалистический
характер индустриализации СССР, которым как раз и
объясняются необычайно высокие, устойчивые темпы роста
советской экономики в течение более сорока лет, создание
в ходе двух предвоенных пятилеток десятков новых
отраслей промышленности, оснащение промышленности,
транспорта, сельского хозяйства новой техникой.
Такое же стремление как-то замазать и скрыть
действительную природу индустриализации в СССР
характерно и для теории «стадий экономического роста»
У. Ростоу. Марксистско-ленинской теории прогрессивной
смены общественно-экономических форм в ней
противопоставляется концепция «технического созревания». С
позиций Ростоу, индустриализация СССР была лишь
попыткой достичь «технической зрелости» за счет ускоренного
накопления, в ущерб массовому потреблению.
Объявив, что США уже достигли «века массового
потребления», когда ведущим в экономике становится
производство предметов длительного пользования и
готовятся к переходу в новую стадию — «роста семьи»,
Ростоу отвел Советскому Союзу лишь стадию
«экономической зрелости» и подготовки к «веку массового
потребления».
Вся эта периодизация имела своей целью свести
различия между США и СССР к разным этапам
движения производительных сил, освобожденных от
общественной формы, а заодно объявить, что индустриализация
в СССР ничем не отличается от индустриализации
капиталистических стран. Когда же СССР с завершением
индустриализации и наступлением «технической зрелости»
вступит в «век массового потребления», «коммунизм
должен будет отмереть» 6.
Попытки отрицать или замолчать социалистическую
природу нашей индустриализации выражают стремление
преуменьшить ее всемирно-историческое значение или,
как это делает Ростоу, «доказать», что, осуществив
индустриализацию, социалистическое общество обречено на
«исчезновение», чтобы уступить место капитализму
американского образца. Теория Ростоу —одно из наиболее
6 В. В. Ростоу. Стадии экономического роста. Нью-Йорк, 1961,
стр. 191.
84

яростных, прикрытых ярлыком мнимой учености
проявлений злобного антикоммунизма.
Развитие и освоение с необычайной быстротой
наиболее передовой (для уровня 30-х годов) техники и
современных производительных сил в СССР не только
показали жизненность социализма. Была практически
подтверждена ленинская идея о том, что производительные
силы эпохи империализма требуют для своего
рационального и всестороннего использования социалис1*[ческих
производственных отношений. Поскольку не только
новые, создававшиеся в процессе индустриализации нашей
страны, по и старые отрасли — металлургическая,
машиностроительная и другие, разоренные
империалистической войной и'интервенцией, были оснащены новой
техникой, советская промышленность перед второй мировой
войной технически стала одной из наиболее молодых п
передовых в мире. Высокий технический уровень
советских промышленных предприятий перед войной
вынуждены признать и некоторые буржуазные экономисты.
Советский Союз, писал Роберт Кемпбелл, «взял в
качестве образцов наиболее передовое машинное
оборудование, проекты заводов и процессов, которые он мог
получить в развитых странах, и создал вполне современные
отрасли промышленности, воспроизводя предприятия
снова и снова. В частности, в 30-х годах он импортировал
огромное количество передового оборудования... из
наиболее передовых стран Западной Европы и Америки,
где были заимствованы конструкции новых
предприятий». Кемпбелл признает, что рост техники в СССР
является «исключительным», приписывая его «способности
советского командного планирования мобилизовать
ресурсы, т. е. накоплять капитал, распространять
образование в массовом масштабе» 7.
Высокий технический уровень советской
промышленности, созданной в ходе первых пятилеток, отмечает
в своем выступлении перед Объединенной экономической
комиссией конгресса в 1966 г. и американский эксперт
по техническому прогрессу в СССР М. Борецкий.
Однако и Кемпбелл, и Борецкий пытаются объявить
превращение в короткий исторический срок отсталой аг-
7 R. Campbell. Soviet Economic Power. N. Y., 1960, p. 128,
129.
85

рарной страны, какой была царская Россия, в страну
современной техники н современных производительных
сил «заслугой Запада», его экспертов, помогавших
устанавливать и осваивать новую технику.
В рассуждениях о том, что проблемы
индустриализации СССР были решены благодаря Западу, усвоению
готовой передовой техники Западной Европы и США,
проявляется все то же стремление выхолостить
социалистический характер грандиозного процесса преобразования
производительных сил в период создания в нашей стране
социалистического общества.
В годы первых пятилеток Советский Союз
действительно использовал для развития своих новых,
современных отраслей промышленности технику Западной Европы
и США. Однако, во-первых, эта техника осталась бы
грудой машин, если бы ею не овладели и не пустили
в ход советские рабочие и инженеры, которых с такой
быстротой подготовила Страна Советов. Во-вторых,
успехи в техническом прогрессе были бы невозможны без
высокого развития науки в нашей стране, воспитавшей
многочисленные кадры ученых, способных творчески
решать и проблемы освоения техники, перенесенной с
Запада, и задачи создания новой техники. Строительство
новых предприятий не было, как это утверждает Кемпбелл,
простым копированием взятых у Запада образцов машин,
станков и предприятий, а сопровождалось
усовершенствованием техники, развитием новых ее разделов, новых
областей научных знаний.
В 30-е годы в СССР начали широко развиваться
исследования в области околоземного пространства,
ракетной техники и проблем искусственных спутников Земли,
что сказалось и на технических достижениях Советского
Союза в период войны, и на великих достижениях в
космических исследованиях 50—60-х годов. Уже тогда
открытия советской школы физиков подготовили те успехи
ь овладении внутриатомной энергией, которые
последовали в первые же годы после второй мировой войны и
вывели советскую физику на передний край мировой
науки. Без создания школы советских химиков
невозможно было бы и развитие химической промышленности.
Превращение Советского Союза за каких-то 10—12 лет
в страну наиболее молодой и передовой техники, стоящей
на мировом уровне, явилось прежде всего результатом
86

социалистических преобразований в СССР. Наличие
высокоразвитой мировой индустриальной техники было
лишь одним из материальных условий и предпосылок
социалистической промышленной и технической
революции в СССР, а не ее причиной.
Наконец, долю «участия» ввезенной из
капиталистических стран техники в создании
материально-технической базы социализма в СССР можно измерить
количественно. В 1931 г. стоимость импортированных машин и
оборудования составила всего 20% стоимости их
производства внутри страны, хотя это был год с наибольшим
уровнем ввоза машин и оборудования. Успехи советского
машиностроения позволили резко 'сократить импорт
оборудования, который стал играть незначительную роль8.
Утверждение, будто другие страны, народы которых
свергают капитализм и осуществляют социалистическую
индустриализацию, должны повторить все мероприятия и
фазы развития, через которые прошел Советский Союз,
противоречило бы духу марксизма-ленинизма. Народы
Советского Союза первыми превратили отсталую
сельскохозяйственную страну в индустриальную
социалистическую державу. Социалистическая индустриализация
встретила огромные трудности. Но пятилетки явились делом
всего народа, и успех в их осуществлении был обеспечен
энтузиазмом масс, преодолевшим лишения, неизбежные
в условиях отсталой страны. Социалистическая
индустриализация не могла одновременно решить все проблемы
экономического развития. Естественно, что при этом не
могло быть обеспечено равномерное развитие всех
отраслей народного хозяйства. Сельское хозяйство отставало от
бурного роста промышленности. Странам, идущим по
социалистическому пути, никто не навязывает
осуществление индустриализации по образцу СССР. Они могут и
должны учитывать и наши промахи, и наши достижения.
Было бы неправильным, например, повторять ту же
самую отраслевую структуру, которую создавал Советский
Союз. Ныне, в эпоху научно-технической революции,
структура отраслей, развиваемых в странах, переходящих
к социализму, должна быть иная, чем у СССР в 30-х
8 «Внешняя торговля СССР за 20 лет», стр. 18, табл. 12;
Э. П. Горбунов. Социалистическая пттдустриалпзацпя СССР
и ее буржуазные критики. М., изд-во «Мысль», 1962, стр. 41.
87

годах. Необходим учет национальных особенностей страпы
и ее специфических условий. То общее, что должно быть
свойственно каждой стране, осуществляющей
социалистическую индустриализацию, необходимо сочетать с
особенными условиями ее развития.
Необходимо далее отметить, что Советский Союз
осуществлял социалистическую индустриализацию в
одиночестве, тогда как страны Восточной Европы и Азии
имеют возможность вести социалистическое строительство
на основе достижений СССР и в тесной связи с ним,
опираясь па мировую систему социализма. Это уменьшает
трудности роста промышленности, сокращает этапы
социалистической индустриализации.
2. Трактовка экономического и технического развития
в СССР после второй мировой войны
представителями буржуазной политической экономии
После победы Советского Союза во второй мировой войне
и разгрома гитлеровской Германии многие буржуазные
экономисты неоднократно выражали надежду на то, что
огромпый военный ущерб надолго задержит развитие
производитсльпых сил СССР. Эти надежды,
сохранившиеся до середины 50-х годов, переплетались с
опасением и страхом, которые вызвали в господствующих
классах империалистических государств
народно-демократические революции и переход новых стран в Восточной
Европе и Азии на рельсы социалистического
строительства. Когда Советский Союз быстро залечил раны,
нанесенные его экономике гитлеровскими захватчиками, и
занял второе место в мире после Соединенных Штатов
Америки по объему промышленного производства,
причем темпы экономического роста СССР неизменно были
выше темпов экономического развития
капиталистических стран, в частности США, стало ясно, что
экономическое соревнование социализма с капитализмом
вступило в новую полосу развития. В этой обстановке
буржуазные экономисты меняют направление своей критики
социалистической экопомики и свою оценку ее
способности развивать производительные силы и повышать
производительность труда.
Эксперт по оценке технического прогресса в
Советском Союзе М. Борецкий в своем докладе подкомиссии
88

Объединенной экономической комиссий конгресса США,
сопоставляя уровень развития техники Соединенных
Штатов и Советского Союза, обращается к периоду 1940—
1950 гг., чтобы «доказать» на примере этого десятилетия
медленные темпы технического прогресса в СССР9. Такого
рода сопоставления дают легкую возможность
продемонстрировать «природное превосходство» Соединенных
Штатов в технике, так как намеренно забывают о совершенно
различных позициях, которые в эти годы занимали
Советский Союз и Соединенные Штаты в области технического
прогресса. Соединенные Штаты Америки играли в войне
с фашистской Германией главным образом роль арсенала
союзников; их территория не была разорена противником,
а колоссальные военные заказы, конечно, давали
возможность американской промышленности двигать технику
вперед. Попытка сравнения уровня технического
прогресса в СССР и в Соединенных Штатах в период 1940—
1950 гг. без анализа конкретных условий является
заведомо недобросовестной.
Быстрота, с которой Советский Союз ликвидировал
военные разрушения и достиг новых высот в развитии
техники, экономики и производительных сил, в
освоении внутриатомной энергии, в области военной техники,
автоматизации и т. д., вынудила буржуазных
экономистов резко сменить тон при оцепке уровня развития
техники СССР. Часть буржуазных экономистов начинает
признавать глубокую жизненность экономического строя
СССР, прогрессивный характер социалистической
экономики. Начинают появляться объективные исследования
об успехах и темпах экономического роста Советского
Союза в послевоенный период.
Так, известный американский экономист В. Леонтьев
писал в 1966 г.: «Советская экономика развивалась в
целом в течение ряда лет настолько быстрыми и
устойчивыми темпами... что Россия теперь отстает лишь от
Соединенных Штатов. Производство же некоторых ее
ключевых отраслей, как, например, строительное
машиностроение, даже превзошло наше» 10.
9 «New Directions in the Soviet Economy», Part II-A. — «Economic
Performance», Washington, 1966.
10 W. L e о n t i e f f. Essays in Economics. Theories and Theorizing.
N. Y., 1966, p. 223.
89

Возникает обширная литература, посвященная
проблемам ускорения темпов роста капиталистической
экономики для победы в соревновании с Советским Союзом.
Стремление обосновать необходимость более высоких
темпов экономического роста и усиления в этих целях
государственного регулирования послужило важнейшей
причиной появления нового направления в
буржуазной политической экономии — школы экономического
роста.
Как признал американский кейнсианец С. Харрис,
«вероятно, наиболее сильное соображение в защиту
высоких темпов роста валового национального продукта —
это наша борьба с коммунизмом» п. Экономический рост
при этом рассматривается как некая цель капитализма,
выдвигаемая для спасения его от поражения в
соревновании с социализмом. Против такого подхода к
проблемам экономического роста выступила представительница
левого крыла кейнсианцев Джоан Робинсон. «Идеология
роста предназначена для того, чтобы уберечь нас от
проблемы, что мы должны делать с ростом... Между тем
рост должен быть результатом, а не целью рациональной
экономической политики» 12. Искусственное ускорение
темпов экономического роста в условиях усиленной
милитаризации экономики, инфляционной политики и
действия других рычагов государственного регулирования не
спасает капитализм от противоречий, а лишь на время
загоняет их вглубь.
В этой обстановке идейной сумятицы некоторые
буржуазные экономисты начали искать спасение от
социальных проблем в научно-техническом прогрессе. Со второй
половины 50-х годов появляется обширная и все более
разрастающаяся экономическая литература, сводящая
важнейшие проблемы капитализма и социализма к
проблемам научного и технического прогресса. Появление этой
литературы объясняется и тем, что как только со всей
очевидностью обнаружилось превосходство в темпах
роста экономики социализма над экономикой
капитализма, многие буржуазные экономисты предпочли за-
11 S. Harris. The Economic of the Political Parties. N. Y., 1962,
p. 45.
12 J. Robinson. Economics An Awkward Corner. N. Y., 1967, p. 51.
90

пяться сравнением темпов технического и паучпого
прогресса США и СССР, осуждая как опасное для
идеологических позиций капитализма «увлечение» проблемой
темпов экономического роста. Французский экономист и
социолог Р. Арон считает, например, что «именно
западные экономисты, во всяком случае, больше, чем
экономисты-марксисты, свели историческое соперничество
между двумя системами к соревнованию в темпах
роста» 13. Арон предлагал заняться не столько
сравнениями темпов экономического роста, сколько
сравнениями уровня и темпов технического и научного прогресса,
темпов роста производительных сил в социалистических
и капиталистических странах, в частности в СССР и
США, анализом воздействия этих факторов на
национальный доход и национальный продукт в той или другой
стране.
С превращением Советского Союза во вторую
промышленную державу мира и с развитием
научно-технической революции связано появление теории,
доказывающей, что и социалистическая и капиталистическая
системы представляют две разновидности одного и того же
«индустриального общества». Если раньше буржуазные
экономисты стремились «доказать», будто социализм
является «исторической случайностью», «утопией» и
потерпит экономический крах из-за невозможности создать
стимулы развития производства и технического
прогресса, то ныне они ставят перед собой другую задачу —
доказать, что капиталистическая экономика обладает
такой же способностью к развитию, как и социалистическая.
«Ничто не доказывает, — писал теоретик
«индустриального общества» Р. Арон, — что развитое общество должпо
быть однотипным и что история должна принести
конечную победу Кремлю или Капитолию» и. Это —
вынужденная косвенная констатация того факта, что
социалистическая система хозяйства, которая создавалась
трудящимися во главе с рабочим классом преимущественно
в странах, унаследовавших от капитализма отсталую
аграрную экономику, смогла обеспечить подъем
производительных сил па современный уровень.
13 R. А го п. Trois essays ?т Гаге industriel. Paris, 1966, p. 176.
и Ibid., p. 65.
91

Буржуазная природа теории «индустриального
общества» ярко обнаруживается в том, что она уверяет,
будто научно-техническая революция последних
десятилетий сняла оковы с производительных сил капитализма
и дала государственно-монополистическому капитализму
возможность обеспечить ускоренное развитие
производства, техники, науки. На таком основании сторонники
этой теории утверждают, что капитализм открыл средство
увековечить себя. Связанная с теорией «индустриального
общества» теория «конвергенции» доказывает, что
технический и научный прогресс в условиях социализма и
капитализма ведет к постепенному исчезновению
различий двух систем.
Признание буржуазными экономистами
социалистической системы равноправным партнером капитализма
в развитии производительных сил означает
идеологическое поражение этих экономистов. Прежде для всякого
буржуазного экономиста было аксиомой провозглашение
капитализма единственным прогрессивным общественным
строем, а частной собственности и максимальной
прибыли — единственными стимулами роста техники,
производительных сил.
Для идеологов монополистического капитала быстрое
развитие производительных сил страны социализма
послужило важнейшим основанием выдвинуть требования
о всемирном искусственном ускорении технического и
научного прогресса в капиталистических государствах.
«Автоматизировать или умереть» — таков лозунг
американских монополий и ряда буржуазных экономистов США во
второй половине 50-х и начале 60-х годов.
60-е годы характеризуются появлением работ, авторы
которых стремятся дать оценку современному уровню
производительных сил Советского Союза и сравнить
уровень техники и темпы технического прогресса в США
и СССР. Проблемы технического прогресса они ставят
в связь с экономическими проблемами.
Интересен в этом отношении доклад уже
упоминавшегося выше М. Борецкого на заседаниях подкомитета по
внешней экономической политике в 1966 г. В докладе,
посвященном сравнению технического прогресса,
производительности и эффективности экономики СССР и США
периода 1939—1940 гг. и 1950—1962 гг., М. Борецкий
конструирует «индекс технического прогресса», который
92

призван отразить «экономию в результате
технологических изменений» 15. Исходя из этого индекса он пытается
вывести показатели уровня технического прогресса в
основных отраслях промышленности СССР и страны в
целом. При этом он вынужден признать, что
сконструированные им индексы технического прогресса являются
лишь сугубо «ориентировочными», «приблизительными»
и «предположительными», ссылается на «статистические
трудности» в их применении16. Борецкий подчеркивает,
что «сравнение технического прогресса может быть дано
в наиболее общей форме скорее в отношении
нововведений всемирно распространенных, нежели нововведений,
действительно использованных в отдельных странах».
Дальше сообщается, что в определении темпов и уровня
технического прогресса он опирается па небольшое число
показателей (от 30 до 35) «ключевых нововведений»,
«хорошо же обоснованными» считает лишь 15—20
нововведений. Под конец Борецкий объявляет, что его
индексы технического прогресса не позволяют получить
падежные обобщающие выводы о темпах п экономических
результатах технического прогресса в экономике в
целом 17.
Таким образом, сам Борецкий считает свои выводы
гомнительными. С этим можно полностью согласиться.
Количественная оценка технического прогресса и его
влияние на экономический рост, тем более для экономики
в целом и для сравнения одной страны с другой,
чрезвычайно сложная проблема, которая ждет своей разработки.
Сложность этой задачи вызвана необходимостью учета
множества показателей технического прогресса по
отдельным предприятиям и отраслям в тесной связи с
определением экономической эффективности техники в
целом и введенной в действие новой техники 18. Однако при
всем предположительном, ориентировочном и в
значительной степени гадательном характере оценок, к
которым примешивается еще солидная доза классового под-
15 «New Directions in the Soviet Economy», Part II-A. — «Economic
Performance», p. 145.
16 Tbid., p. 146.
17 Tbid., p. 146-148.
18 По этому вопросу см. ст.: С. Ямпольский и В. Чирков.
Количественная оценка технического прогресса, — «Плановое
хозяйство», 1968, № 2.
93

хода, подсчеты Борецкого представляют некоторый
интерес. Несмотря на подчеркнутую недоброжелательность
к социалистическому строю и стремление затушевать и
преуменьшить достижения СССР в области техники, Бо-
рецкий вынужден признать, что в период 1950—1962 гг.
в Советском Союзе имел место быстрый технический
прогресс. В частности, он отмечает высокий уровень техники
в производстве электроэнергии, в металлургии, на
транспорте, в металлообработке, а также крупные успехи в за-
мепе угля пефтыо и газом. Он отмечает, что «советская
техника идет впереди техники США в примепении
электросварочной техники, в использовании
электрохимических и электрических методов обработки металла» 19.
Оценивая темпы технического прогресса в СССР в целом, Бо-
рецкий делает вывод, что «в 1950—1962 гг. темпы роста
техники в Советском Союзе были почти такими же, как
в Соединенных Штатах» 20. В другом месте он признает,
что в общем и целом технический прогресс в СССР в
период 1950—1962 гг. был на одном уровне с техническим
прогрессом в Соединенных Штатах или даже несколько
выше (104%).
Стремясь преуменьшить темпы технического
прогресса в СССР, Борецкий применяет, однако, свой
«индекс технического прогресса» не только к периоду
1950—1962 гг., но и к периоду 1940—1950 гг., который
включает, как известно, военные годы. Конструируя
сравнительный «индекс технического прогресса» в СССР
и США для периода 1950—1962 гг., Борецкий
утверждает, что темп технического прогресса СССР по
отношению к США составляет лишь 60%. Этот показатель,
однако, искажает действительную картину технического
прогресса в СССР. Значительную часть нашей
промышленности пришлось восстанавливать после военных
разрушений. Нередко заново создавалось не только
оборудование металлургической, угольной, машиностроительной,
химической и других отраслей промышленности, но и
здания и вся инфраструктура разрушенных предприятий.
За четверть века после окончания войпы (а Борецкий
доводит свой индекс до 1965 г.) почти полностью обпови-
19 «New Directions in the Soviet Economy», Part ТТ-Л. — «Economic
Performance», p. 172,
20 Ibid., p. 150.
И

лось машинное оборудование советской промышленности.
Индекс, включающий военные годы, намеренно искажает
действительные темпы технического прогресса в СССР
но сравнению с американскими.
Борецкий утверждает, что во многих отраслях
советской промышленности техника отстает от среднего
уровня техники США. При этом он выводит некую
среднеарифметическую отставания и доказывает, будто бы
в ряде случаев оно измеряется двумя и более
десятилетиями. Такие сроки он пытался проецировать и па
будущее.
Однако подобного рода «предсказания» не имеют под
собой никаких оснований. Как известно, в годы первых
пятилеток СССР создавал промышленность в
значительной степени заново. Если использовать метод подсчета
Борецкого, то в 20-х годах СССР отставал от США по
уровню техники на 100 и даже более лет. Однако в
результате титанических усилий и самоотверженного труда
советского народа за каких-либо 10—12 лет была создана
передовая промышленность, оснащенная новейшей
техникой. Как признает сам Борецкий, уровень накопления
и размах нового строительства в СССР высок. Новые
предприятия строятся на современной технической базе.
Следовательно, отвечают уровню мировой техники.
Тот же процесс происходит при модернизации
оборудования.
Таким образом, техническое отставание отдельных
участков может быть ликвидировано при вводе в строй
новых предприятий и при модернизации старых.
Некоторые буржуазные экономисты еще и теперь
пытаются «доказать», будто США обладают монополией на
высшую технику, опираясь на некие «законы
международного разделения труда». Настоящий панегирик такого
рода «прирожденной способности» США к лидерству в
области техники мы находим у Обрея. «США, — писал
он, — имеют единственную в своем роде возможность
к лидерству в таких областях, как передовая технология
и прикладные исследования, требующие крупных
капиталовложений. .. Американский гений в области передовой
технологии — исторический факт крупного значения
в международном разделении труда. Высокий уровень
технического обновления, который характерен для
современной американской экономики, — продукт исключи-
95

тельыо американского способа мышления, так же как
растущих капиталовложений в науку и развитие» 21.
Это положение о «прирожденной» монополии
«американского гения» и «американского мышления» на
«лидерство» в области техники Обрей сформулировал, по
собственному признанию, перед лицом «интенсивной
советской конкуренции»22, т. е. явно в пропагандистских
целях, даже не пытаясь его как-то обосновать.
Американский буржуазный экономист Сиркии
пытается теоретически обосновать «невозможность» для
Советского Союза обогнать США в области технического
прогресса. Технический прогресс в СССР он объясняет
первоначальной технологической отсталостью.
«Большое технологическое отставание России от передовых
индустриальных стран означало, что до сих пор темпы
технического прогресса не сдерживались советским
экономическим ростом. Советская экономика была в
состоянии заимствовать существующие запасы технических
знаний без того, чтобы в большей части экономики
доводить основной капитал до такого технического предела,
когда дальнейшее продуктивное расширение капитала
зависит в решающей степени от развития имеющихся
в наличии технических знаний» 23.
Иными словами, Сиркин пытается доказать, будто бы
высокие темпы экономического роста и технический
прогресс в СССР были результатом заимствования
технических знаний в развитых странах капитала. Ускоренный
технический прогресс за счет собственных научных
открытий и изобретений в СССР будто бы невозможен, это
и есть граница, которую новые накопления не смогут
преодолеть. Результатом будет падение эффективности
производства и сокращение темпов роста.
Эти рассуждения не опираются на серьезный анализ
действительности. Во-первых, технический прогресс,
научные и технические открытия давно перестали быть
привилегией или монополией развитых капиталистических
стран. Выше уже отмечалось, какую огромную роль в
социалистической индустриализации СССР до войны сыг-
21 Н. Aubrey. Coexistence. Economic Challenge and Response.
Washington, 1962, p. 116.
22 Ibid., p. 117.
23 G. Sirkin. The Visible Hand. The Fundamentals of Economic
Planning N. Y. 1968, p. 102.
96

ради советская наука и советские инженеры.
Рассуждения Обрея о прирожденном превосходстве американской
техники и тезис Сиркина, что советская наука и техника
не способны двигаться самостоятельно дальше предела,
установленного США, не выдерживают никакого
сопоставления с фактами. «Мы должны понять, — писал
американский буржуазный экономист Лиленталь, — что
исчезла не только наша ядерная монополия, но и широко
использовавшаяся некогда в качестве успокоительного
средства идея, что нет никакой другой промышленной
страны с такими техническими достижениями и таким
техническим прогрессом (как США) и что в особенности
Советский Союз не в состоянии достичь этого уровня.
Мы должны быть достаточными реалистами, чтобы
понять, что, за исключением коротких периодов времени,
в мире не существует технической монополии»24.
Претензии на невозможность превзойти технический уровень
США опровергнуты техническим развитием такой
капиталистической страны, как Япония, которая освоила
новейшие достижения мировой патентной техники и
продвинулась в ряде областей дальше американского уровня.
В условиях происходящего ныне совершенствования
производственных отношений социалистического
общества, хозяйственной реформы, ускорения темпов научно-
технического развития уровень развития техники в СССР
в ближайшие годы еще больше повысится. Это ярко
демонстрирует такой обобщающий показатель, как темпы
роста производительности труда. За 1950—1965 гг.
производительность труда в СССР выросла на 144%,
а в США-—лишь на 84%. Среднегодовой прирост
производительности труда за 1950—1965 гг. в СССР
составил 6,4%, в США — 3,2%, т. е. в СССР он был в два раза
выше25.
Факты — упрямая вещь. Они вынудили буржуазных
экономистов признать высокий уровень техники и
высокие темпы технического прогресса в СССР. Даже такой
реакционный экономист, как Ростоу, считает, что
Советский Союз достиг «технологической зрелости». Орган
американских монополий «Юнайтед Стейтс Ныос энд Уорлд
D. Lilienthal. Slope and Bomb. Princeton, 1963, p. 29.
«Народное хозяйство СССР в 1967 году». М., изд-во
«Статистика», 1968, стр. 139.
7 Критика буржуазных концепций
97

Ршюрт» указывал на «феноменальное продвижение
вперед советской индустриализации и развитие техники за
последние 20 лет». Журнал отмечал «успехи русских
в конструировании очень сложных вычислительных
машин для космических и оборонных исследований»26 и
подчеркивал, что Советский Союз идет впереди США
в развитии судостроения, геологии, сейсмологии,
арктических исследований, в производстве строительных
материалов для холодного климата, постройке крупных плотин
и крупнейших гидроэлектростанций и самой мощной
в мире линии электропередач высокого напряжения, в
области управляемых термоядерных реакций. В статье
подчеркивалось, что «Россия сможет экспортировать ряд
крупных технических новинок в ближайшие годы».
Журнал отмечал, что на ряде советских предприятий
самых различных отраслей промышленности уровень
техники очень высок.
Многие буржуазные экономисты вынуждены признать
огромные возможности ускорения технического и
научного прогресса, которые имеет Советский Союз. Больше
того, буржуазные экономисты в последние годы ведут
спор уже не о том, высок или низок уровень
технического прогресса в СССР, а какой уровень техники
выше — американский или советский, и каковы
перспективы развития в этой области. В отчете комитету
по науке и астронавтике при Национальной академии
наук США, в котором ставилась задача сформулировать
«цели национальной политики», признавалось, что «США
имеют превосходство далеко не во всех отраслях
техники» 27.
В интересном исследовании о движущих пружинах
научно-технического прогресса в США американский
ученый, профессор Нибург показал, что в результате
успехов СССР в завоевании космоса, производстве атомной
энергии и в других областях «миф о техническом превос
ходстве США был разбит вдребезги» 28. Нибург считает,
что по уровню техники между Советским Союзом
«U. S. News and World Report». 25 April 1966, p. 90.
«Basic Research and National Goals Report to the Committee
on Science and Austronautics». — «U. S. House of
Representatives». Washington, 1965.
L. Nieburg. In the Name of Science. Boston, 1966, p. 107.
98

и Соединенными Штатами установилось равенство.
«Реакция Запада, — писал Нибург, — на запуск
первого советского спутника в 1957 г. выражала страх
перед явным уничтожением технического господства
Запада. Что действительно произошло и должно было быть
признано еще ранее — это непредвиденное установление
технического равенства»29 между Советским Союзом и
Соединенными Штатами. Нибург доказывает далее, что
все последующие попытки США в конце 50-х и в 60-х
годах вернуть былое техническое превосходство не имели
да и не могут иметь успеха.
Николас Спалбер писал в 1967 г. уже не о
техническом равенстве, а о возможности для социалистических
стран достигнуть технического превосходства над США.
«Советы ныне решительно претендуют на мировое
технологическое лидерство» 30.
Утрата Соединенными Штатами Америки монополии
на техническое превосходство и вынужденное признание
передового уровня техники СССР приводят некоторых
буржуазных экономистов к переоценке взглядов на роль
и значение социалистического строя. В их работах
появились выводы о том, что успехи Советского Союза в
развитии производительных сил рассеивают веру в
могущество частной собственности, капиталистической
системы. Так, Нибург писал: «Вера в то, что частная
промышленность и система частных прибылей могут
реализовать чудеса современной технологии, которая
защитит нас от русских. . . была развеяна в результате
потрясающих технических достижений советской
экономической системы»31. Понимание того, что социализм —
особый строй со своими внутренними законами развития,
приходит у части буржуазных экономистов на смену
утверждениям, будто быстрые темпы экономического
развития производительных сил СССР связаны лишь с
«нажимом государственной власти» или с заимствованием
техники у Запада. Обрей писал в книге, которую он
рассматривал как обоснование «политической экономии
соревнования»: «Экономическое развитие по существу
29 Ibid., p. 5
30 N. S p u 1 b е г. The Soviet Economy. Structure, Principles,
Problems. N. Y., 1962, p. 264.
31 L. N i e b и г g. Tn the Name of Science, p. 5.
7*
99

своему — внутреннее дело каждой страны, которое не
может быть импортировано» 32.
Известный «советолог» А. Бергсон вынужден
констатировать, что быстрый технический прогресс СССР
возможен лишь благодаря плановому социалистическому
хозяйству. Он критикует буржуазных экономистов за то,
что они или отрицают или пренебрегают
социалистическим характером развития производительных сил,
технического прогресса в СССР. «Западные экономисты, —
писал Бергсон, — стремятся пренебречь мощным
экономическим подтекстом социалистического политического
контроля над нормой инвестиций и технологическим
прогрессом. Благодаря своей власти в этих решающих
областях советское правительство обеспечило
замечательный экономический рост» 33.
Превосходство темпов экономического роста
социализма по сравнению с капитализмом раньше или позже
приведет к победе социализма над капитализмом в
экономическом соревновании. Понимая это, такой
непримиримый враг социализма, как автор «Политической
экономии коммунизма» П. Уайлс, сделал следующее
признание: «Трудно противостоять выводу, что если
коммунистическая экономическая система превзойдет нашу (а она
это пока осуществляет), то коммунистическая социальная
система победит» 34.
Перефразируя слова К. Маркса из его послесловия ко
второму изданию первого тома «Капитала», можно
сказать, что углубление общего кризиса капитализма и
великие победы социализма «вдалбливают диалектику»
даже в головы некоторых апологетов современного
государственно-монополистического капитализма.
3. Буржуазные экономисты
о научно-технической революции в СССР,
экономическом соревновании социализма с капитализмом
После второй мировой войны, в особенности со второй
половины 50-х годов, развертывается научно-техническая
32 Н. A u b r а у. Coexistence. Economic Challenge and Response,
p. 24.
33 G. Sirkin. The Visible Hand. The Fundamentals of Economic
Planning, p. 103.
34 «Economics», February 1967, p. 18.
100

революция, которая создала новые условия и новую
обстановку экономического соревнования двух мировых
социально-экономических систем.
Каковы же основные особенности этой
научно-технической революции? Прежде всего она вызывает глубокие
качественные изменения в соотношении между наукой и
производством. Для капитализма вообще еще со времен
промышленной революции характерно применение науки
к производству. Однако то, что произошло за последние
два десятилетия, знаменует собой революционный
переворот во всех областях научного исследования и в
отношениях между наукой и техникой. Необычайно
ускорились темпы научного прогресса.
К началу XX в. научные исследования носили
ремесленный или в лучшем случае мануфактурный характер.
Только после второй мировой войны наука приобретает
индустриальную форму организации. Значительно
усложняются сами методы и приборы, которыми пользуются
ученые в научных исследованиях. Создается индустрия
изобретений, особые отрасли промышленности начинают
вырабатывать специальное оборудование и сложнейшие
приборы, применяемые в научных исследованиях.
Ученого, проводящего свои исследования в одиночку или
с одним либо несколькими помощниками, оттесняют на
задний план научно-исследовательские институты,
заводские лаборатории, конструкторские бюро. Научный труд
обобществляется: если раньше всеобщий характер труда
ученого сказывался прежде всего в идейной,
теоретической связи его работы с предшествовавшими
исследованиями, причем эта связь осуществлялась почти
исключительно через книги, то теперь сами исследования
приобретают гигантский размах и осуществляются в
процессе совместной работы сотен и тысяч научных
сотрудников. Человеческая мысль проникает в глубочайшие
тайны вещества. Необычайно высокой ступени развития
достигла физика. Рядом с ней развиваются химические и
биологические науки, создаются все новые научные
дисциплины и отрасли знания. Поток открытий
становится все более грандиозным. Анализ сложнейших
природных процессов вызывает появление синтетических
теорий, которые стремятся рассматривать явления природы
в их всеобщей связи. Научные открытия с невозможной
ранее быстротой переходят в область практического при-
101

менения через систему теоретических и прикладных
институтов, лабораторий, инженерно-конструкторских
организаций.
Открытия в области внутриядерной энергии положили
начало революции в источниках энергии. Развились
десятки новых отраслей химической промышленности,
представители различных разделов химической науки создают
все новые и новые вещества, которых зачастую нет в
естественных природных соединениях.
Наконец, автоматизация производства,
электронно-вычислительные машины, снабженные «памятью», способные
производить сложнейшие вычисления и самостоятельно
управлять производственными процессами, приводят
к началу величайшей революции в самих процессах
труда. Впервые создаются условия, когда весь процесс
производства, обработка, выпуск готовой продукции и ее
транспортировка совершаются без непосредственного
вмешательства человека. Роль человека сводится к
составлению программы, установке оборудования и его ремонту.
Наряду с комплексной механизацией осуществляется
автоматизация и кибернетизация производства.
Важнейшая особенность научно-технической
революции заключается в том, что она развернулась в условиях
сосуществования, соревнования и борьбы двух мировых
социально-экономических систем. Научные открытия,
изменения в характере научного труда, перевороты в
производстве, которые в своей совокупности предвещают
наступление новой эпохи в развитии производительных
сил, осуществляются и в социалистических и в
капиталистических странах.
Страх перед экономической победой социализма
заставил монополии и их государства перейти к политике
искусственного ускорения развития науки и техники.
По признанию буржуазных экономистов,
научно-техническая революция и тот факт, что она развернулась
одновременно и в Советском Союзе, что советская наука заняла
по ряду основных направлений ведущее место в мире,
поставили перед капиталистическими странами проблему
всемерного развития науки и автоматизации.
«Автоматизация, — говорил Диболд в 1960 г. на заседании
Объединенной экономической комиссии конгресса, — путь к
спасению, единственное средство идти в ногу с Советским
Союзом».
102

Особую тревогу буржуазных экономистов и лйдерой
монополий вызвало то обстоятельство, что новейшие
направления научно-технического прогресса и их
применение в Советском Союзе привели вслед за открытиями
в области внутриатомной энергии к колоссальным
успехам нашей страны в космосе. Это в свою очередь
сопровождалось созданием новых направлений в науке и
ускорило технический прогресс, в частности в области
электроники, развития средств автоматического управления,
вычислительной техники. Не случайно некоторые
буржуазные экономисты считают важнейшим этапом научно-
технической революции запуск советского спутника Земли
и полет советского гражданина Юрия Гагарина в
космическом аппарате.
Научно-техническая революция поставила и перед
социализмом и перед капитализмом ряд новых проблем,
связанных с воздействием науки на производство,
с оценкой экономического значения научно-технического
прогресса и его влияния на соотношение сил между
Советским Союзом и США. Одной из важнейших
синтетических проблем является проблема эффективности
каждой из мировых систем. По характеристике Перру,
«исход борьбы между Востоком и Западом зависит от
глобальной эффективности капиталистической и
социалистической систем» 35.
В 60-х годах в условиях развертывающейся научно-
технической революции, когда экономика СССР достигла
высокой ступени развития и промышленность стала
громадной по своим масштабам и необычайно сложной
по разнообразию отраслей и внутренним и
международным связям, перед советской экономикой встала проблема
дальнейшего ускорения роста производительности труда,
повышения эффективности новых капитальных вложений,
ускорения модернизации действующего оборудования,
увеличения фондоотдачи, снижения трудоемкости и
материалоемкости продукции. Проблемы эффективности новой
техники выдвинулись на передний план. Когда речь идет
о задачах такого рода и таких масштабов, возникает
вопрос о том, какая система по самой своей природе
обладает наибольшими преимуществами в развитии тех
35 F. Р е г г о и х. La coexistence pacifique, vol. 1, 1958, p. 187.
103

потенций, которые несет с собой научно-техническая
революция.
В этой связи необходимо отметить появление новых
черт у буржуазной политической экономии, в которой
в послевоенный период возникли особые, крайне важные
для выполнения ее идеологической функции разделы.
Это, во-первых, «политическая экономия социализма»,
целью которой является анализ (вернее, искажение)
в интересах капитала экономических закономерностей
социализма. И, во-вторых, «политическая экономия
сравнительных систем» или «политическая экономия
соревнования», задача которой — восстановить потрясенное и
у самой буржуазии, и у народных масс доверие к
капиталистической системе.
Научно-техническая революция и новая ступень
соревнования социализма с капитализмом привели к
дальнейшему развитию в буржуазной политической экономии
и практической ее функции — разработки и
теоретического обоснования мероприятий, которые бы укрепили
позиции капитализма в его борьбе с социализмом.
Буржуазная политическая экономия занялась анализом
основных аспектов научно-технической революции и
выяснением того, в какой мере капитализм способен
использовать возможности научно-технической революции для
продления своего существования.
С начала 60-х годов особое внимание буржуазными
экономистами уделяется роли науки в развитии
экономики и производительных сил Советского Союза и
капиталистических стран. Симптоматичной была вышедшая
в 1960 г. книга Л. Силка «Научная революция», в
которой он пытался доказать, будто развитие научных
исследований и их ускоренная реализация в производстве дают
надежду на то, что капитализм сможет развиваться
быстрей социализма. Признавая, что советская экономика
растет в целом быстрей американской, Силк утверждал,
что спасением для США является всемерное ускорение
прогресса науки и быстрая технологическая реализация
ее достижений. «Силк, — писал В. Леонтьев в
предисловии к книге, — дает нам надежду» в соревновании с
Советским Союзом. Это — «ускорение, непрерывное
обновление техники через развитие науки» 36.
30 L. S i 1 k. The Research Revolution. N. Y., 1960, p. 2.
104

Комиссия конгресса США стала систематически
заниматься проблемой усиления роли науки как в ее
теоретических, фундаментальных разделах, так и в прикладных
для ускорения технического прогресса и экономического
роста. Начиная с 1963 г. Академия наук США вместе
с Комитетом по науке и астронавтике палаты
представителей США занялась разработкой проблемы «обеспечения
лидерства США в фундаментальных исследованиях в
области науки и техники и в их экономических, культурных
и военных применениях» 37.
Комитет по науке и астронавтике рекомендовал в
интересах научного и технического соревнования с СССР
увеличить ассигнования на фундаментальные
исследования и вообще на науку, чтобы «в наше беспокойное
время мир сохранил свою приверженность к западным
идеям», т. е. идеям капитализма38.
Именно в связи с этим буржуазные экономисты
начали разрабатывать проблемы влияния
научно-технической революции на воспроизводство как при
капитализме, так и при социализме. Их внимание привлекает
анализ слагаемых (или элементов) научно-технической
революции, ее состояние и перспективы. В ряде работ
последних лет рассматриваются подготовка и
использование научных и инженерных кадров в СССР и США,
состояние и потенциал научно-исследовательской сферы
в целом. Так, на заседаниях подкомиссии Объединенной
экономической комиссии конгресса США по
внешнеэкономическим отношениям в мае 1966 г. было признано, что
наука в СССР имеет огромные возможности для своего
роста и достижения новых высот, которые обеспечат
ускорение темпов технического прогресса.
Уже цитировавшийся нами журнал «Юнайтед Стейтс
Ныос энд Уорлд Рипорт» писал, что
«научно-исследовательские усилия в Советском Союзе почти так же велики,
как в Соединенных Штатах, если выразить это в
численности ученых, инженеров и техников»39. Журнал
указывал, что Советский Союз идет впереди в крупнейших
отраслях знания — в области чистой математики, физики
высоких энергий, конструирования вычислительных
систем большой сложности, развитии химии.
37 «Basic Research and National Goals». March 1965, p. 1.
38 Ibid., p. 143.
39 «U. S. News and World Report», 25 April 1966, p. 91.
105

Джеймс Киллиген-младший, председатель корпорации
Массачузетского технологического института, в бюллетене
ученых-атомников отмечал: «... фактическое число
ученых и инженеров в России возрастает каждый год в два
раза быстрей, чем у нас. В связи с этим мы можем
ожидать увеличения советской способности осуществлять
крупные мероприятия в области техники, включая
оказание технической помощи развивающимся странам»40.
Киллиген преуменьшил данные о росте инженерных
кадров в СССР по сравнению с США. На деле
превосходство СССР над США и по численности выпускаемых
инженеров, и по общему числу дипломированных
инженеров еще более разительно. В 1967 г. в СССР
подготовлено 200 тыс. инженеров, а в Соединенных Штатах —
42 тыс., т. е. почти в 5 раз меньше. Между тем в 1950 г.
в СССР было выпущено только 37 тыс. инженеров,
а в Соединенных Штатах — 61 тыс.
Значительным превосходством обладает Советский
Союз по сравнению с США и в общей численности
дипломированных инженеров, занятых в народном
хозяйстве. В 1967 г. в Советском Союзе было 1960 тыс.
дипломированных инженеров, а в США — 780 тыс.,
в 2.5 раза меньше 41.
Ссылаясь на ведущее положение советской науки
в ряде наиболее важных научных направлений,
американские экономисты на заседаниях комитетов и комиссий
конгресса и в своих работах настаивали на усилении
фундаментальных исследований, чтобы выдержать
соревнование с СССР. Некоторые экономисты подчеркивали,
что Советский Союз благодаря социалистической
плановой системе имеет возможности успешно решать любые
задачи, концентрируя усилия на ключевых отраслях
науки.
Николас Спалбер писал: «Советы настойчиво
претендуют ныне на мировое лидерство в области технологии и
увеличивают свои усилия на фронте науки и развития
не вопреки, а вследствие своего необычного умения
концентрировать средства в ключевых отраслях
промышленности и науки» 42.
40 «Bulletin of Atomic Scientists», May 1965.
41 «Народное хозяйство СССР в 19G7 году», стр. 176—177.
42 N. S p u 1 b e r. The Soviet Economy. Structure, Principles,
Problems, p. 264.
106

Это же подчеркивает Нибург в своей книге «Во имя
науки»43. Он предупреждает, что «российская наука и
техника достаточно компетентны, чтобы дать достойный
ответ на сделанный вызов», что для Советского Союза
достижимы любые поставленные им цели в области
науки и техники.
Можно признать справедливыми заявления Борецкого,
Кузнеца, Сиркина и других американских экономистов,
что при достаточном количестве научных кадров у нас
еще недостаточно в научно-исследовательских институтах
наиболее сложного оборудования и наиболее дорогих
приборов для исследовательских работ, что у нас еще немало
случаев отставания в деле внедрения новой техники.
Однако этот недостаток уже преодолевается.
Осуществляется широкая программа мероприятий, направленных
на повышение эффективности работы научных
организаций и ускорение использования в народном хозяйстве
достижений науки и техники, которая предусматривает
оснащение наших научно-исследовательских институтов
и лабораторий новейшим оборудованием и приборами как
за счет экспорта, так и внутреннего производства.
Беспокойство буржуазных экономистов вызывает и то
обстоятельство, что социалистический строй имеет
гораздо больше возможностей, нежели капиталистический,
в использовании народных талантов. Социалистический
строй, система бесплатного всеобщего обучения
ликвидировали те перегородки и препятствия, которые ставит
капитализм участию способных и талантливых людей в
научном и техническом прогрессе. В капиталистических
странах лишь незначительное меньшинство детей рабочих
и низших служащих имеет возможность учиться в
высших учебных заведениях. Буржуазные экономисты
отмечают также, что школьные и вузовские программы
обучения в СССР больше приспособлены к потребностям
научно-технической революции, чем программы США.
Корни кризиса высшей школы в капиталистических
странах, в том числе в США, заключаются как раз во
всем этом — в классовом характере образования,
недоступности высшего образования для бедняков, зависимости
высшего образования от прихоти меценатов из
финансовой олигархии, устарелости программ и т. д. Здесь зало-
43 L. N i e b u г g. In the Name of Science, p. 32.
107

жены причины борьбы студентов за демократизацию
высшей школы.
В уже упоминавшемся выше предисловии к книге
Силка «Научная революция» В. Леонтьев, ссылаясь на
работы Теодора Шульца, с «драматической ясностью»
показавшего, что «использование талантов в СССР огромно»,
писал: «В этом реальная возможность быстрого развития
экономики СССР. Она будет становиться крайне
продуктивной». Леонтьев признавал, что его «тревожит
развитие советской экономики... прежде всего в том
отношении, что там растут таланты из народа — создание
человеческого капитала приняло в СССР чрезвычайные
размеры» 44. Леонтьев понимает, что с точки зрения
решения проблемы научно-технической революции в
длительной перспективе эти преимущества социализма над
капитализмом имеют громадное значение.
Большое беспокойство буржуазных экономистов
вызывает и то обстоятельство, что социализм создал новые
стимулы научного и технического прогресса, которые
незнакомы современному капитализму с его принципом
частной собственности и погоней монополий за
максимальными прибылями. Натаниель Стоун Кристоу в книге
«Политическая экономия и власть» писал: «Коммунизм
создал производственные стимулы взамен стимулов,
действующих на капиталистическом предприятии. На место
множества индивидов, ищущих путей развития ресурсов
и создания предприятий в интересах личной выгоды, он
поставил рвение и идеологическую поддержку преданного
его делу руководства и управленческого аппарата;
благодаря этому усердие может быть превращено в
эффективное действие армией рабочих, администраторов и
плановиков, способных сосредоточиться на достижении
определенных целей» 45.
В связи с хозяйственной реформой в СССР (которая
призвана усовершенствовать систему руководства
экономикой и формы производственных отношений социализма,
привести их в соответствие с требованиями
научно-технической революции) буржуазная печать подняла шум, что
новая система будто бы вызовет буржуазное перерожде-
44 L. S i 1 k. The Research Revolution, p. 206.
45 N. S t о n e. Krestav Political. Economics and Power. N. Y., 1967,
p. 187.
108

ние кадров. Однако некоторые буржуазные экономисты
предупреждали, что надежды на это беспочвенны.
Такой антисоветский журнал, как «Рашн Ревыо»,
писал в 1966 г., что «советские инженеры тяготеют к
классовому фанатизму и невозможно рассчитывать на
советского инженера как на «антикоммуниста будущего»4б.
Под «классовым фанатизмом» журнал понимает
преданность советской интеллигенции делу социализма.
Немало внимания буржуазная экономическая
литература уделяет перспективам технического прогресса
в СССР. Уже упоминавшийся нами М. Борецкий
признает, что «потенциал СССР для дальнейшего прогресса
технологии практически огромен»А1. Одновременно
Борецкий подчеркивает, что это обусловливает широкие
возможности повышения эффективности советской
экономики. «Возможности советской экономики в повышении
(экономической) эффективности мы должны оценивать
как возможности, превышающие имеющиеся у США».
Он отмечает также, что потенциал СССР в подъеме
эффективности производства превосходит и возможности
стран «общего рынка» 48.
Вместе с тем некоторые буржуазные экономисты
пытаются «экстраполировать» недостатки нашего
технического развития на будущее.
Перед Советским Союзом ныне встали огромные и
сложные задачи в деле повышения эффективности
научных исследований, ускорения научно-технического
прогресса, его прогнозирования, создания дополнительных
стимулов к внедрению передовой техники. Залогом их
успешного решения являются политика КПСС,
общественный строй социализма. Разумеется, сама по себе
социалистическая система не ведет к автоматическому
решению этих проблем. Общественная собственность,
плановое хозяйство обеспечивают возможность безграничного
развития производительных сил, максимального
использования потенциала научно-технической революции.
Реализация потенций, заложенных в социалистическом
общественном строе, требует соответствующих мероприятий го-
40 «The Russian Review», July 1966, p. 24.
47 «New Directions in the Soviet Economy», Part II-A. —
«Economic Performance», p. 153.
48 Ibid., p. 152.
109

сударственной власти, совершенствования планового
руководства, еще более тесного соединения научных
исследований с производственной практикой.
Преимущество социалистического планового
хозяйства — его способность сосредоточить основные силы и
средства в народнохозяйственном масштабе для решения
узловых задач — неоднократно отмечали буржуазные
экономисты (Шлезингер, Уайлс и другие). Они
подчеркивали, что именно эта способность позволила в короткий
срок вывести Советский Союз на второе место в мире по
размерам промышленного производства и на передовые
рубежи в области развития науки и техники.
Теперь, когда гигантская промышленность с ее
величайшим разнообразием современнейших отраслей создана,
имеются все предпосылки для ускоренного развития
отраслей, производящих средства народного потребления и
для сосредоточения внимания на решающих участках
технического прогресса — на производстве и внедрении
вычислительной техники, электроники, всестороннем
развитии химических отраслей, специального станкостроения
и приборостроения.
Мы вовсе не собираемся отрицать недостатки, которые
имеют место в обновлении техники, в разрыве между
возможностями советской науки и техники и их
реализацией. Недостатки и отставание на многих предприятиях
и в отраслях серьезны и требуют для своего устранения
продуманных и рассчитанных на длительный срок
мероприятий. Это связано и с необходимостью' создания новых
отраслей, новой отраслевой структуры, отвечающей
задачам научно-технической революции.
Нужно сказать, что в США, по официальным данным,
90% предприятий оснащено устаревшей техникой,
причем производительность труда на этих отсталых
предприятиях в 3—3,5 раза ниже, нежели на технически
передовых предприятиях.
В условиях социализма может и должно
осуществляться планирование научно-технического прогресса на
длительный период. Отсюда возможность научной и
технической политики, учитывающей последние достижения
науки и техники, перспективы их использования как в
отдельных отраслях, так и во всем народном хозяйстве
в целом. Социализм создает возможность быстрого
распространения передовых методов производства, реконструк-
110

дни старых предприятий и использования новейших
достижений науки и техники на решающих участках
народного хозяйства. Он создает условия наиболее
эффективного стимулирования научного прогресса, наиболее
быстрого замещения устаревшей техники новой.
В своей «Политической экономии коммунизма»
П. Уайлс вынужден был указать на ряд преимуществ
социалистического способа производства в развитии
производительных сил по сравнению с капитализмом. В СССР,
писал он, «нет риска при расширении производства, так
как отсутствуют кризисы»; «отсутствует какая бы то ни
было ограничительная политика со стороны
администрации предприятий: монополии и картели запрещены»;
рационализация, стандартизация и специализация «могут
осуществляться на деле из-за отсутствия противодействия
со стороны отдельных местных интересов»; «само
хозяйство является плановым»; «налицо власть, способная
контролировать и повышать темпы роста»; отсутствуют
стачки49. Признав эти преимущества социалистического
общества, Уайлс решительно отвергает утверждения
некоторых буржуазных экономистов, будто причиной
постоянно высоких темпов развития СССР является
«техническая незрелость», и подчеркивает высокий уровень
техники в СССР.
Приведем еще характеристику препятствий, данную
Нибургом, которые ставит современный капитализм
быстрому техническому и научному прогрессу. По его словам,
вера в то, что система капиталистических прибылей и
частной собственности «обогатит наши жизни, потерпела
крах перед лицом множества технологических провалов,
продажности, неэффективности, алчности частных
контракторов (монополий, работающих по заказам
государства.— /7. Д.), традиционного покровительства науке со
стороны аристократии и потрясающих технических
достижений советской системы» 50.
Как показала вся история социалистического
строительства в СССР, экономическая система социализма имеет
превосходство над капитализмом, поскольку она
обеспечивает возможность добиться оптимальных темпов разви-
49 P. Wiles. The Political Economy of Communism. Cambridge,
1962, p. 256, 259.
50 L. N i e b u г g. In the Name of Science, p. 243.
Ill

тия экономики и оптимального использования
возможностей научно-технической революции. Это преимущество
коренится прежде всего в системе общественной
собственности, которая предоставляет в распоряжение
общества все производительные силы и дает всему
производству одну основную цель: заботу об умножении
общественного богатства и повышении материального и
культурного уровня народа.
Научно-техническая революция равносильна такой
ступени развития, при которой полное использование
производительных сил возможно лишь в условиях планового
социалистического производства. Устарелость
капиталистических общественных форм находит свое выражение
в том, что использование потенций современной научно-
технической революции в условиях современного
капитализма ограниченно. Ускоренное развитие техники
достигается ценой огромного расхищения общественного
богатства вследствие милитаризации хозяйства, с помощью
огромных, обогащающих магнатов капитала заказов
государства крупнейшим монополиям.
В последнее время у части буржуазных экономистов
наблюдается тенденция сводить проблемы соревнования
двух систем к техническому и научному соревнованию.
Наиболее ясно сформулировал эту теорию Дж. Гэлбрейт:
«Соревнование, — писал он, — является технологическим,
его решающая черта — соперничество в области
вооружения» 51. При этом он пытается доказать, что такое
соревнование бесконечно. «По своей сущности, — писал он, —
технологическое соревнование никогда не может быть
завершено, так как безопасность требует бесконечного
развития технологии»52. Экономическое соревнование двух
систем пытаются свести к техническому или
научно-техническому и некоторые другие проповедники теории
«индустриального общества» (например, Арон, Силк).
Сторонники концепции технологического соревнования
выдвинули ее в противовес ленинской теории
экономического соревнования двух систем. Сама теория,
пытающаяся подменить экономическое соревнование
соревнованием в области техники, показывает слабость позиций
сторонников капитализма. В этой концепции рационально
51 J. G а 1 b г a i t h. The New Industrial State. Boston, 1967, p. 329.
52 Ibid., p. 333,
112

лишь то, что научно-техническая революция превратила
прогресс науки и техники в важнейший элемент
экономического соревнования. Однако постановка вопроса
буржуазными экономистами превращает движение техники
и науки в самоцель, упуская из виду главную задачу
соревнования — достижение наиболее высокого в мире
уровня производства товаров на душу населения.
Любопытно, что против сведения экономического
соревнования к технологическому решительно выступает
Нибург. Он понимает, что эта теория — форма, которая
дает возможность прикрыть стремления монополий
к гонке вооружений и бесконечному расхищению
общественного богатства под лозунгом всемерного развития
науки и техники. Он выступает против тех, кто
«обожествляет и объявляет благотворным бесконечное
состязание в области науки и техники» в интересах
милитаризации 53.
Позиция Нибурга, выступающего за запрещение
использования научно-технического прогресса для
бесконечной гонки вооружения и накопления орудий массового
истребления людей, прогрессивна. Не бесконечная гонка
научно-технических достижений самих по себе, а их
всестороннее использование на благо людей, всего народа —
вот чего хотелось бы Нибургу. Но это — цель, которую
ставит и может ставить перед собой лишь социализм.
И лишь узкий горизонт буржуазного сознания приводит
Нибурга к неправильному выводу, будто бы и Советский
Союз стремится к научно-техническому прогрессу как
самоцели.
Советский Союз, используя достижения мировой
техники и науки, разрабатывая одновременно силами своих
ученых, инженеров и конструкторов новые направления
научно-технического прогресса, стремится к их
скорейшему внедрению в производство в мирных целях. Это
даст возможность систематически повышать
эффективность общественного производства и капиталовложений,
наращивать общественное богатство, поднимать уровень
народного благосостояния. Гарантией является передовой
общественный строй, социалистические методы
планирования, активное участие и заинтересованность
трудящихся, инженеров, техников и ученых в осуществлении
поставленной цели.
53 L. N i e b u г g. In the Name of Science, p. 23.
8 Критика буржуазных концепций

Глава 3
КРИТИКА БУРЖУАЗНЫХ ВЗГЛЯДОВ
НА ДИНАМИКУ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ
ТРУДА ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
Высокие и устойчивые темпы экономического роста,
присущие социалистическим странам, по мнению
буржуазных идеологов, представляют собой «вызов» капитализму,
который нельзя игнорировать. Все псевдонаучные теории
пытаются принизить экономические достижения
социализма, чтобы ослабить его притягательную силу для
трудящихся капиталистических стран и народов
развивающихся государств.
Наиболее трезвые из буржуазных специалистов по
советской экономике понимают, что замалчивание или
опорочивание достижений социализма чревато опасными
последствиями для самого капиталистического строя. Вот
почему дальновидные представители буржуазной
экономической теории проявляют известную объективность,
стремятся разобраться в реальных фактах. Известный
американский экономист В. Перло в своей статье
«Остерегайтесь недооценивать Советский Союз» отмечал, что
«в 1962 г. в американской буржуазной литературе
появилась тенденция к новой и более реалистической оценке»
экономического состояния СССР. О более или менее
объективном освещении экономики Советского Союза
может свидетельствовать, в частности, статья А. Тарна и
Р. Кемпбелла «Сравнение выпуска промышленной
продукции СССР и США» \ написанная с позиций выяснения
объективной истины. Английский экономист Д. Кершоу и
американский экономист Л. Терджон, анализировавшие
1 «American Economic Review», 1962, N 4, p. 703—727.
114

развитие народного хозяйства СССР за длительный
период, также пришли к довольно реалистическим выводам.
Так, они констатируют, что социалистическая
собственность на средства производства укрепляет стимулы к
рачительному хозяйствованию, а система управления
советской промышленностью обладает неоспоримыми
преимуществами перед капиталистическим хозяйствованием.
В силу этого, заключают указанные авторы, в отличие от
США производительность труда в промышленности СССР
повышается систематически и намного более высокими
темпами2. По признанию американского экономиста
Дж. Гликсмана, «темпы роста производительности труда
в большинстве отраслей советской промышленности
беспрецедентны» 3.
Однако во многих выступлениях буржуазных
экономистов все еще преобладает тезис о недостаточной
экономической эффективности социализма. В работах таких
экономистов-«советологов», как Г. Гроссман, А.
Бергсон, Ф. Сетон, Д. Ходжмэн, Г. Шрейдер, Д. Хардт,
Д. Галлик, В. Тремл, Д. Норен, для обоснования этого
положения особое внимание обращено на темпы развития
советской экономики4. Буржуазные «эксперты»,
во-первых, пытаются преуменьшить темпы роста
производительности труда в советской промышленности, прибегая
к всевозможным статистическим ухищрениям. Во-вторых,
они пытаются «обосновать» неизбежность снижения в
будущем темпов подъема производительности труда в
советской экономике. И, в-третьих, извращают подлинные
причины высоких и устойчивых темпов роста
производительности труда в СССР, связанные с коренными
преимуществами социализма, объясняя их различными
«привходящими» обстоятельствами.
Некоторые из наиболее рьяных апологетов монополий
(У. Наттер, Н. Ясный, К. Кларик, Г. Шварц, Л. Мизес,
2 Soviet Economy, 1963, p. 297; L. Turge on. The Contrasting
Economies. Boston, 1963, p. 172—173.
3 «Monthly Labour Review», June 1957, p. 704.
4 D. Hodgman. Soviet Industrial Production. N. Y., 1958, p. Ill,
113; G. Schr eider. Labour Productivity in Soviet Industry.
Washington, 1962; А. В е г g s о n. The Economics of Soviet
Planning. New Haven—London, 1964; «New Directions in the Soviet
Economy. Studies Prepared for the Subcommittee on Foreign
Economic Policy of the Joint Economic Committee Congress of
the USA», Pt. I—IV, Washington, 1966.
8*
115

Д. Кизер, Ф. Вернетте, С. Д' Анджело, Л. Палладияи) 5
утверждают даже, что социализм будто бы препятствует
рациональной организации управления производством,
понижает производительность труда и темпы технического
прогресса.
Однако безапелляционное отрицание экономических
достижений Советского Союза уже не приносит желаемого
пропагандистского эффекта. Поэтому, афишируя свою
«объективность», признавая некоторые наиболее
очевидные успехи и отдельные преимущества социалистической
системы хозяйства, ортодоксальные буржуазные
экономисты, вроде К. Лаидауэра, Д. Грэника, А. Оксенфельдта,
В. Голубничего, применяют более тонкие и осторожные
методы фальсификации картины экономического
развития СССР6.
В последние годы в «советологии» наметилась новая
тенденция, представленная работами А. Ноува, В.
Каткова, П. Уайлса, В. Гофмана, Б. Ричмана и ряда авторов
сборников докладов (1966 и 1968 гг.) Объединенной
экономической комиссии конгресса США7. Эти экономисты-
«советологи» обратились к «исследованию» внутренних
тенденций развития советской экономики. Они
анализируют организационную структуру народного хозяйства
СССР, механизм экономического управления и
планирования, тенденциозно показывают источники динамизма
советской экономики, пытаются конструировать прогнозы
экономического роста нашей страны. Общая направлен-
5 «Comparisons of the United States and Soviet Economies. Papers
Submitted by Panelists Appearing Before the Subcommittee on
Economic Statistics Joint Economic Committee Congress of the
United States», Pt. I. Washington, 1959, p. 97, 105; N. Jasny.
Soviet Industrialization, 1928—1952. Chicago, 1961, p. 100;
Ph. Wernette. The Future of American Prosperity. N. Y.,
1955, p. 230; H. Schwartz. The Soviet Economy since Stalin.
N. Y., 1965.
6 D. G r a n i с k. The Red Executive. A Study of the Organization
Man in Russian Industry. N. Y., 1959; K. Landauer.
Contemporary Economic Systems. A Comparative Analysis. N. Y., 1964;
A. Oxenfeldt, V. Holubnychy. Economic Systems in
Action. N. Y., 1965.
7 A. Nove. The Soviet Economy. An Introduction. London, 1961;
W. Katkoff. The Soviet Economy. 1940—1965. Baltimore, 1961;
W. H of man. Wohin steuert die Sowjetwirtschaft? Berlin, 1955;
P. Wiles. The Political Economy of Communism. Oxford, 1962;
B. R i с h m a n. Soviet Management. Englewood Cliffs, 1965.
116

ность таких исследований определяется стремлением
доказать, что социалистический строй якобы не способен
полностью разрешить народнохозяйственные проблемы,
с которыми ему пришлось ныне столкнуться, эффективно
использовать возможности научно-технической
революции для повышения производительности труда.
Производительность труда и темпы ее роста
представляют собой важнейший критерий эффективности и
жизнеспособности любой общественной системы.
Анализируя роль производительности труда в прогрессивном
развитии общества, В. И. Ленин подчеркивал, что
производительность труда — «это, в последнем счете, самое
важное, самое главное для победы нового общественного
строя». «Капитализм, — писал он, — создал
производительность труда, невиданную при крепостничестве.
Капитализм может быть окончательно побежден и будет
окончательно побежден тем, что социализм создает новую,
гораздо более высокую производительность труда»8.
В условиях социализма общественному характеру
производства соответствует общественная собственность на
средства производства и вся система производственных
отношений. Поэтому социалистическое производство
открывает безграничный простор развитию
производительных сил и росту общественной производительности труда.
Об этом свидетельствуют, в частности, следующие
данные. Годовая производительность труда в
промышленности СССР в 1968 г. по сравнению с 1913 г. возросла
примерно в 16,5 раза, а часовая — более чем в 23 раза9.
Масса производимой продукции увеличивается, как
известно, в результате действия двух факторов —
повышения производительности общественного труда и роста
численности работников, создающих материальные блага.
Экономическое значение производительности труда
состоит в том, что ее рост является главным источником
увеличения объема производства, так как численность
работников ограничена количеством трудоспособного
населения страны. С развитием производительных сил все
большая часть прироста продукции обеспечивается за
счет повышения производительности труда. В Советском
8 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 39, стр. 21.
9 «СССР в цифрах в 1967 году». М., изд-во «Статистика», 1968,
стр. 16—17; «Правда», 26 января 1969 г.
117

Союзе в годы первой пятилетки прирост национального
дохода за счет этого фактора составил 57% и
промышленной продукции — 51%, а в период 1956—1961 гг. —
соответственно 90 и 70%. В перспективе предполагается, что
увеличение производительности труда обеспечит 9/ю
прироста национального дохода и почти столько же —
промышленной продукции 10.
Повышение производительности общественного труда
играет определяющую роль в экономическом развитии
социалистического общества. Во-первых, подъем
производительности труда ведет к постоянному возрастанию массы
потребительных стоимостей, национального богатства; во-
вторых, систематически увеличивается масса
прибавочного продукта и особенно его накопляемой части,
используемой для расширенного воспроизводства. А это
способствует дальнейшему росту экономики, повышению
благосостояния народа, развитию науки и культуры,
укреплению обороноспособности государства.
Быстрый подъем производительности общественного
труда обусловлен преимуществами коммунистической
общественно-экономической формации, неразрывно связан
с действием основного экономического закона социализма.
В социалистическом обществе производство подчинено
интересам народа. Основной экономический закон
социализма выражает цель социалистического производства,
состоящую во все более полном удовлетворении растущих
материальных и культурных потребностей народа, а также
средство для ее достижения — непрерывное развитие и
совершенствование общественного производства. Так как
постоянный рост производительности общественного
труда — это основа развития производства, он представляет
собой главное условие достижения цели
социалистического производства.
Значение неуклонного роста производительности
общественного труда для успешного экономического
развития неоднократно подчеркивали основоположники
марксизма-ленинизма. К. Маркс отмечал, что
«действительное богатство общества и возможность постоянного
расширения процесса его воспроизводства зависит не от
продолжительности прибавочного труда, а от его
производительности и от большей или меньшей обеспеченности
10 «Проблемы экономики труда». М., изд-во «Наука», 1968, стр. 51.
118

тех условий производства, при которых он
совершается» п. Подъему производительности труда В. И.
Ленин придавал решающее значение для построения
социализма и коммунизма. «Повышение
производительности труда, — указывал В. И. Ленин, — составляет одну
из коренных задач, ибо без этого окончательный переход
к коммунизму невозможен» 12.
Для создания материально-технической базы
коммунизма, развития социалистических производственных
отношений и их постепенного перерастания в
коммунистические необходимо добиться значительного подъема
производительности труда. Только на базе всемерного
повышения производительности труда можно достичь
такого роста производства материальных благ на душу
населения, который обеспечит возможность перехода в
будущем к коммунистическому принципу распределения.
С достижением высшей производительности труда
связано решение таких сложных социально-экономических
проблем, как ликвидация существенных различий между
городом и деревней, между физическим и умственным
трудом, воспитание коммунистического отношения к
труду.
На современном этапе построения
материально-технической базы коммунизма в нашей стране главным
источником экономического роста становится повышение
эффективности общественного производства. Поскольку
производительность труда — один из важнейших
показателей эффективности, проблема ускорения темпов ее
роста приобретает особенно большое значение. Новый
порядок планирования и экономического стимулирования
ориентирует на более полное использование преимуществ
социалистической системы хозяйства, всех факторов и
резервов повышения производительности труда.
В процессе построения материально-технической базы
коммунизма Советский Союз должен догнать и превзойти
наиболее экономически развитую капиталистическую
страну — США — по уровню производительности труда.
Это будет величайшая победа социалистического строя
над капитализмом в экономическом соревновании двух
мировых систем.
11 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 386.
12 В, И. Ленин. Цолное собрание сочинений, т. 38, стр. 97.
119

Природа производительности труда как экономической
категории раскрыта К. Марксом в «Капитале», где
говорится, что «производительная сила... всегда есть
производительная сила полезного, конкретного труда и
фактически определяет собой только степень эффективности
целесообразной производительной деятельности в течение
данного промежутка времени» 13. Отсюда следует, что
производительность труда всегда характеризует степень
эффективности затрат живого труда в его конкретной
форме. В зависимости от производительности труда
конкретный труд оказывается то более богатым, то более
скудным источником продуктов. К повышению
производительности труда ведет всякое изменение в процессе
труда, сокращающее рабочее время, общественно
необходимое для производства данного продукта. С ростом
производительности общественного труда сокращается
рабочее время для производства единицы продукта,
снижается ее стоимость. Подъем производительности
общественного труда является экономической необходимостью
для всякой системы хозяйства, выступает как всеобщий
экономический закон, «по которому издержки
производства постоянно падают, а живой труд постоянно
становится производительнее» 14.
На всех ступенях общественного развития закон
повышающейся производительности труда действует в
тесной связи с другими экономическими законами. Общая
черта действия закона повышающейся
производительности труда заключается в ускорении темпов роста
производительности труда с переходом от одной общественно-
экономической формации к другой и в достижении на
основе этого более высокого уровня производительности
труда. Жизнеспособность и прогрессивность нового
общественного строя проявляются не столько в уже
достигнутом уровне производительности труда, сколько в
характере и темпах ее роста.
Общий закон повышающейся производительности
труда в условиях капитализма, как и всякий общий
экономический закон при капитализме, осуществляется
весьма запутанным и приблизительным образом, лишь
как господствующая тенденция, как некоторая никогда
13 К. М а р к с и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 55.
14 «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса», т. IV, стр. 43,
120

твердо не устанавливающаяся средняя постоянных
колебаний 15. К. Маркс отмечал, что закон повышающейся
производительной силы труда при капитализме «имеет не
безусловное значение», так как «для капитала эта
производительная сила повышается не тогда, когда этим
вообще сберегается живой труд, но лишь в том случае, если
на оплачиваемой части живого труда сберегается больше,
чем прибавится прошлого труда» 16. Прошлый труд в виде
капитала господствует над живым трудом, капитализм
является «расточителем людей, живого труда,
расточителем не только тела и крови, но и нервов и мозга» 17.
Рост производительности труда в капиталистическом
обществе носит противоречивый, глубоко
антагонистический характер. Там, где целью производства является
извлечение максимальных прибылей, повышение
производительности труда встречает на своем пути преграды и
проявляется лишь как общая тенденция, которая время
от времени нарушается. Важнейшим средством роста
производительности труда на капиталистических
предприятиях служит непомерное усиление интенсивности
труда, что ведет к повышению степени эксплуатации
трудящихся и вытеснению их из производства.
Под влиянием конкуренции и в погоне за более
высокой прибылью капиталисты вынуждены вводить на своих
предприятиях новую технику и технологию, улучшать
организацию производства. Однако в условиях господства
монополий наблюдается тенденция к застою техники.
Здесь происходит борьба между тенденцией к прогрессу
техники и росту производства и противоположной
тенденцией — к застою в технике и производстве. Эти
особенности развития технического прогресса, а также
массовая безработица, хроническая недогрузка предприятий,
кризисы перепроизводства сдерживают повышение
производительности общественного труда.
С переходом к социализму действие всеобщего закона
повышающейся производительности общественного труда
в корне изменяется. Как и другие экономические законы,
он уже не является слепо действующей силой.
Объективный характер действия законов сохраняется, но люди по-
15 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 176.
16 Там же, стр. 288.
17 Там же, стр. 101.
121

л у чают возможность «вместо господства отношений и
случайности над индивидами, установить господство
индивидов над случайностью и отношениями» 18.
Специфической чертой действия закона повышающейся
производительной силы труда при социализме является
неуклонный, характеризующийся высокими темпами рост
производительности общественного труда. Социализм обладает
огромными преимуществами перед капитализмом в
повышении производительности труда. Эти преимущества
определяются общественной собственностью на средства
производства, всеми особенностями экономической
системы организации производства.
Общественная, социалистическая собственность на
средства производства исключает антагонистическое
противоречие между живым и овеществленным трудом,
внутренне присущее капитализму. Поэтому трудящиеся
заинтересованы в максимальной экономии как живого,
так и овеществленного труда. Природа социализма
обусловливает возможность и необходимость сознательной
экономии труда на всех ступенях общественного
производства. Устойчивое возрастание производительности
труда служит осуществлению цели социалистического
производства, является главным средством повышения
уровня жизни народа. Это и определяет особый
характер действия закона повышающейся производительности
труда.
Социализм ликвидирует основу для стихийного
действия экономических законов, анархии производства.
Он исключает циклический характер развития народного
хозяйства, возможность кризисов перепроизводства.
Из общественной собственности на средства производства
вытекает объективная необходимость планирования
экономики, позволяющая рационально использовать
трудовые и материальные ресурсы в интересах всего
общества. Более полное и эффективное использование
трудовых ресурсов находит свое выражение в непрерывно
растущей производительности труда.
В социалистических странах беспрерывно развиваются
наука и техника, совершенствуется организация
производства и труда, повышается квалификация работников
18 К. М а р к с и Ф. Эпгель с. Сочинения, т. 3, стр. 440.
122

и т. д., т. е. все факторы, обеспечивающие ускоренное
развитие производительности труда.
В условиях социализма закон повышающейся
производительности труда приобретает безусловный и
всеобщий характер. В обществе, основанном на коллективном
производстве, этот закон, по выражению К. Маркса,
«становится даже в гораздо более высокой степени
законом» 19 — производительность труда растет неуклонно во
всех отраслях общественного производства.
Развитие советской экономики (за исключением
военных лет) служит наглядным подтверждением того, что
социалистическая система хозяйства обеспечивает
неуклонный, быстрый рост производительности труда
(табл. 1).
Таблица 1
Динамика производительности труда в промышленности СССР
за 1917—1969 гг. (1913 - 100) •
Год
Индекс
Год
Индекс
Год
Индекс
1917
1918
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
68
42
31
36
51
63
64
85
100
107
120
135
148
159
163
177
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
196
222
270
318
353
412
422
351
397
457
517
580
635
681
722
767
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
837
900
950
1000
1090
1140
1190
1261
1324
1377
1446
1518
1624
1705
1790
* Д. К. Т р и ф о н о в. Общие экономические законы. Л., изд-во ЛГУ, 1964,
стр. 230; индексы за 1964—19G9 гг. исчислены по данным: «Народное
хозяйство СССР в 1967 году». М., изд-во «Статистика», 1968, стр. 120—121;
«Правда», 26 января 1969 г.; «Правда», 16 января 1970 г.
«Архив Маркса и Энгельса», т. IV, стр. 119.
123

Непрерывное повышение производительности труда
в СССР — характерная черта ее динамики. Другая
важная черта ее заключается в высоких темпах роста.
По темпам подъема производительности труда Советский
Союз значительно опережает развитые
капиталистические страны. За 50 лет (1917—1967 гг.) среднегодовой
рост производительности труда в промышленности СССР
составил 5,3% по сравнению с 2,3% —в США, 1,2% —
в Англии и 2 % — во Франции20. Это дало возможность
СССР догнать и превзойти Англию и Францию по уровню
производительности труда в промышленности и намного
приблизиться к США по данному показателю. Все это
говорит о наличии в экономической системе социализма
мощных движущих сил развития.
Большинство западных экономистов уже не могут
обойти молчанием или отрицать несомненное
превосходство Советского Союза в области темпов повышения
производительности труда. Однако тезис о том, что
социалистическая система не показывает какой-то особенной
способности достигать быстрого роста производительности
труда широко распространен в современной буржуазной
социально-экономической литературе.
В 1966 г. Объединенная экономическая комиссия
конгресса США, обеспокоенная предпринимаемыми в СССР
мерами, направленными на повышение эффективности
экономики, решила рассмотреть вопрос о новых
тенденциях экономического развития Советского Союза. В июле
1966 г. комиссия опубликовала сборник докладов своих
экспертов под названием «Новые направления в
советской экономике». Общим для многих докладов было
стремление доказать, будто постоянный быстрый рост
производительности труда не является характерной
чертой планового хозяйства СССР. Так, один из выводов,
к которому пришли Д. Хардт, Д. Галлик и В. Тремл
в своем докладе об экономической политике Советского
Союза, состоит в том, что экономика СССР показывает
очень умеренный темп повышения производительности
труда21. Опираясь на выводы этих экспертов, автор
доклада о темпах развития советской экономики С. Кон
20 «Труд в СССР». М., изд-во «Статистика», 1968, стр. 158.
21 «New Directions in the Soviet Economy», Part I, p. 22, 30, 39.
124

заявляет: «... представляется маловероятным, чтобы
в дальнейшем произошло какое-либо улучшение
тенденций в факторах производительности» (имеется в виду
производительность труда и эффективность основных
фондов в СССР. - И. В.) 22.
Американский «специалист по СССР» Д. Норен в
докладе о производительности труда в советской
промышленности сделал довольно серьезный анализ
показателей промышленного развития Советского Союза с 1950
по 1965 г.
На основе этого анализа он вынужден констатировать:
«В большой мере быстрый рост промышленности СССР
являлся результатом высоких темпов, которыми увеличит
валась эффективность использования ресурсов рабочей
силы и основных фондов» 23. Однако применяемый Д. Но-
реном метод расчета динамики производительности труда
искажает действительные достижения СССР. По его
подсчетам, производительность труда в советской
промышленности увеличилась за пять лет (с 1956 по 1960 г.) на
30,5%, а за следующее пятилетие (1961—1965 гг.) —на
18,7%. Фактически же производительность труда в
промышленности СССР возросла за 1956—1960 гг. на 36,9%,
а за 1961 — 1965 гг.— на 25,5% 24. Для примера сравним
действительные среднегодовые темпы прироста
производительности труда в промышленности СССР за 1956—
1968 гг. и рассчитанные Д. Нореном (в %) 25:
Данные Д. Норена
5,5
3,5
22 Ibid., p. 126.
23 Одним из показателей этой эффективности автор доклада
считает выпуск продукции на единицу основных фондов и труда,
взятых в совокупности, т. е. на единицу «затрат» («New
Directions in the Soviet Economy», Part II-A. — «Economic
Performance», p. 275).
24 «Труд в СССР», стр. 157; «New Directions in the Soviet
Economy», Part II-A, p. 316.
25 Исчислено на основе данных: «СССР в цифрах в 1967 году»,
стр. 26; «Труд в СССР», стр. 157; «Правда», 26 января 1969 г.:
«New Directions in the Soviet Economy», Part TI-A, p. 316.
Период
1956-1960 гг.
1961—1965 гг.
1966-1968 гг.
Данные
ЦСУ СССР
6,5
4,7
5,8
125

Как видим, официальные данные советской статистики
указывают на серьезное преуменьшение Д. Нореном
темпов роста производительности труда в промышленности
СССР.
Весной 1968 г. был опубликован доклад об экономике
Советского Союза, подготовленный рядом американских
экономистов для подкомиссии по вопросам внешней
экономической политики в Объединенной экономической
комиссии конгресса США26. Авторы этого доклада также
тенденциозно приводят данные о росте производительности
труда в нашей стране. Приведенные ими цифры,
характеризующие среднегодовой темп увеличения выработки
одного рабочего в СССР (5% в 1956-1961 гг. и 2,3%
в 1962—1966 гг.) 27, сильно занижены против
действительных. На самом деле ежегодный прирост выработки
в расчете на одного рабочего составил за 1956—1961 гг.
около 7,9%, а за 1962—1966 гг.— примерно 5%28.
Занижение темпов экономического роста СССР в
докладах Объединенной экономической комиссии конгресса
США объясняется несостоятельностью применяемой
авторами методологии расчетов29. Основной порок этой
методологии состоит в том, что динамика объема
промышленной продукции при исчислении темпов повышения
производительности труда в советской промышленности
определяется на основе ограниченных наборов товаров-
представителей. В качестве весов отобранных товаров,
т. е. тех долей, которые они занимают в общем объеме
промышленного производства, используются данные о
распределении фонда заработной платы по соответствующим
отраслям промышленности. Понятно, что индексы набора
продуктов отражают динамику не всего объема
производства, а именно данного набора, представительность кото-
26 «Soviet Economic Performance: 1966—1967. Materials Prepared
for the Subcommittee on Foreign Economic Policy of the Joint
Economic Committee Congress of the United States». Washington,
19C8.
27 Ibid, p. 14.
28 Рассчитано по: «СССР в цифрах в 1967 году», стр. 50—51, 66;
«Труд в СССР», стр. 81, 124-126.
29 Критика буржуазных фальсификаций темпов развития
советской экономики дается в работах: С. А. X е й н м а н. Как
буржуазные экономисты «сражаются» с советскими темпами.
Госполитиздат, 1959; «США проигрывают экономическое
соревнование». М, Экономиздат, 1961.
126

рого весьма условна. Применяемый нри этом метод счета
по условно-чистой продукции непригоден для определения
темпов промышленного развития, поскольку он, исключая
прошлый труд, дает искаженную картину структуры
промышленной продукции и динамики ее производства.
В советской статистике применяется метод счета по
валовой продукции. Темпы роста продукции исчисляются
на базе сплошного учета всех видов промышленной
продукции, оцененных в сопоставимых ценах. Темпы роста
производительности труда в промышленности
определяются по выработке валовой продукции в сопоставимых
ценах на одного работающего, что обеспечивает полноту
и достоверность полученных данных.
Многие буржуазные экономисты признают, что
статистические публикации Советского Союза «в целом»
достоверно отражают развитие советской экономики.
Английский ученый Ф. Сетон справедливо полагает, что
расчеты западных экономистов индекса промышленного
производства СССР малопригодны. Он прямо признает:
«Западный опыт определения советских темпов роста дает
мало»30. В книге «Советская экономика в 1940—1965 гг.»
американский эксперт В. Катков предупреждал, что
опасно относиться к советским статистическим данным
как к «произвольным умозрительным построениям».
В его книге имеется также весьма симптоматическое
признание: «Принятие всеми западными исследователями
официальных данных советской статистики есть лишь
вопрос времени... советские статистические данные
в основном не являются преувеличенными и более точны,
чем некоторые методы и предположения, на которых
основываются самостоятельные оценки показателей
развития советской экономики»31. Профессор Бирмингэм-
ского университета (Англия) А. Байков заявил еще
более категорически: «Я не разделяю точку зрения о том,
что советские статистические и другие источники менее
надежны, чем такие же публикации в других странах.
Наоборот, систематическое изучение их в течение ряда
лет убедило меня в том, что они могут быть
использованы для анализа экономических процессов и экономиче-
30 «Soviet Studies», October 1960.
31 W. Katkoff. The Soviet Economy. 1940—1965. Baltimore,
1961, p. 11.
127

ской системы СССР с той же степенью доверия, что и
аналогичные источники, публикуемые в других странах» 32.
В докладах Объединенной экономической комиссии
конгресса США содержатся неправдоподобные
утверждения, например, о «поразительном» снижении темпов
подъема производительности труда в советской
промышленности. Эти заявления так же, как и другие заявления
в докладах, находятся в явном противоречии с
действительностью, что видно из следующих данных о росте
производительности труда в промышленности СССР
(в % к предыдущему году) 33:
Год
1956
1957
1958
1959
1960
Рост
107
107
106
107
105
Год
1961
1962
1963
1964
1965
Рост~
104
106
105
104
105
Год
1966
1967
1968
1969
Рост
105
107
105
105
Как видно, нашей промышленности присущи
устойчивые, высокие темпы роста производительности труда.
Высказывания, подобные утверждениям экспертов
американского конгресса, не новы. Особое внимание
в буржуазной экономической литературе США и других
капиталистических стран уделяется составлению
заниженных индексов роста производительности труда в СССР.
Такие индексы приводятся в работах У. Гейленсона,
Д. Ходжмэна, П. Уайлса, Г. Шрейдер и некоторых
других западных экономистов.
Индекс американского профессора У. Гейленсона34,
основанный на методе натуральных показателей,
охватывает лишь несколько отдельных отраслей промышлен-
32 А. В а у к о v. The Development of the Soviet Economic
System. Cambridge, 1946, p. XIV.
33 «Народное хозяйство СССР в 1969 г.». М., изд-во «Статистика»,
1970, стр. 76-77.
34 Развернутая критика методологии построения индексов дана
в предисловии С. Г. Струмилина к русскому переводу книги
У. Гейленсона «Производительность труда в промышленности
СССР и США» (ИЛ, 1957), а также в ряде специальных работ
советских экономистов (И. А. Тихонов. Основная
экономическая задача СССР. Лениздат, 1959, стр. 218—227; Л. Н.
Сперанская. Экономическое развитие СССР и буржуазные
вымыслы. Изд-во МГУ, 1966, стр. 76—78).
128

иости СССР. Поэтому он не репрезентативен для всей
промышленности. Кроме того, У. Гейленсон не полностью
учитывает продукцию выбранных им отраслей и,
следовательно, преуменьшает ее величину. С другой стороны, по
всем отраслям промышленности СССР он преувеличивает
численность рабочих за счет учеников и младшего
обслуживающего персонала (примерно на 10%). В результате
величина производительности труда оказывается сильно
заниженной. По расчетам У. Гейленсона, ежегодный
темп увеличения выработки рабочих в советской
промышленности* за 1928—1937 гг. составил 6%, тогда как в
действительности он был равен 11,3% 35.
Подобные фальсифицированные индексы роста
производительности труда в народном хозяйстве СССР,
сконструированные У. Наттером, Н. Ясным, К. Кларком,
Б. де Жувенелем и другими буржуазными экономистами,
намного преуменьшают действительные темпы подъема
продуктивности труда и подчас приводят к абсурдным
выводам. Так, известный американский «специалист» по
антикоммунизму У. Наттер в обширном исследовании
«Рост промышленного производства в Советском Союзе»
и в докладе на заседании одной из подкомиссий конгресса
США пытался доказать, будто в течение 1914—1955 гг.
«во всех, за исключением одного, периодах...
производительность труда... росла быстрее в Соединенных Штатах,
чем в Советском Союзе» 36. Он утверждает, что в целом
за все отмеченное время среднегодовой темп роста
производительности труда в американской промышленности
был якобы выше, чем в советской. Опираясь на свой
индекс, У. Наттер приходит к такому выводу:
производительность труда в промышленности СССР за 1914—
1955 гг. повышалась в среднем за год на 1,2%, а в
промышленности США — на 2,2 %, т. е. возросла за эти годы
соответственно в 1,7 и 2,5 раза37.
35 W. G а 1 е n s о п. Labour Productivity in Soviet and American
Industry. N. Y., 1955, p. 239, 242.; «Промышленность СССР»,
M., изд-во «Статистика», 1964, стр. 57.
36 «Comparisons of the United States and Soviet Economics», Pt. I,
p. 105; W. Nutter. The Growth of Industrial Production in the
Soviet Union. Princeton, 1962, p. 232.
37 «Comparisons of the United States and Soviet Economies»,
Part I, p. 97; W. Nutter. The Growth of Industrial Production
in the Soviet Union, p. 172.
9 Критика буржуазных концепций
129

Рассмотрим сущность применяемой Наттером
методики расчетов темпа роста производительности труда
в промышленности СССР38, которую он изложил и
в своей книге, и в докладе. «Производительность труда
в расчете на одного занятого, — пишет он в докладе, —
получена путем деления индекса промышленных
материалов на индекс всех занятых в промышленности лиц.
Индекс производства промышленных материалов берется
в качестве показателя динамики общего объема
промышленного производства».
Для определения динамики промышленного
производства СССР У. Наттер пользовался индексом производства
всей гражданской продукции в искаженном виде. А при
исчислении динамики объема промышленного
производства в расчете на одного работника он использует так
называемый индекс промышленных материалов, в
котором не учтена продукция машиностроения,
производство электроэнергии на тепловых станциях и т. д.
Разделив фальсифицированный индекс роста объема
промышленного производства на индекс увеличения
численности занятых, У. Наттер получил свой индекс развития
производительности труда в промышленности СССР.
Согласно этому индексу, фактический темп подъема
производительности труда в советской промышленности за
1914—1955 гг. оказывается заниженным примерно
в 4 раза.
Английский «советолог» К. Кларк в своих книгах и
статьях также пытается доказать, будто темпы роста
производительности труда в нашей стране значительно ниже,
чем в США.
В действительности же начиная с 1928 г. не было ни
одного периода, когда бы темпы роста
производительности труда в промышленности СССР были ниже, чем
в США. По данным ЦСУ СССР, в период 1928-1960 гг.
средний темп повышения производительности труда в
нашей промышленности достиг 7,2%, а в промышленности
США-лишь 2,4% 39.
Подробный анализ и развернутая критика методологии У. Нат-
тера даны в работах советских экономистов. См., например,
упомянутую выше коллективную монографию «США
проигрывают экономическое соревнование».
«Народное хозяйство СССР в 1960 году». Госстатиздат, 1961,
стр. 171.
130

Другими словами, ежегодный прирост
производительности труда в промышленности СССР в 3 раза превышал
соответствующий показатель в США.
Международное сравнение производительности труда —
сложный вопрос. Для обеспечения сопоставимости данных
в них приходится вносить определенные поправки.
Пользуясь этим, ряд западных экономистов произвольно
манипулируют цифрами, заменяют официальные данные
советской статистики своими, совершенно
необоснованными данными.
Расчеты и заявления «специалистов» по
антисоветским делахм, подобных Наттеру и Кларку, не принимаются
всерьез в правящих кругах капиталистических стран.
Даже эксперты американского конгресса по существу
признали, что Наттер своими расчетами сослужил плохую
службу правительству Соединенных Штатов Америки.
Еще раньше чиновники федерального правительства
в Вашингтоне Р. Гринслэйд и Ф. Уоллес выступили
с разоблачением Наттера. Они, в частности, пишут:
«Сравнение индекса Наттера «все промышленные
товары» с индексом Федерального резервного управления
начиная с 1937 г. вскрывает тот же недостаток, что и
сравнение индексов отдельных товаров с общим
индексом по США. Он включает для США и исключает для
СССР некоторые важные и быстро растущие отрасли» 40.
Искажая темпы и характер подъема
производительности труда в прошлом и настоящем, ссылаясь на то, что
уровень производительности труда в промышленности
СССР составляет примерно 7з от американского
показателя41, «критики» социализма заявляют о невозможности
достижения нашей страной высшего в мире уровня
производительности труда. Например, Н. Ясный
утверждал, будто в СССР «постоянно низкий уровень
производительности труда вплоть до 50-х годов компенсировался
лишь ростом рабочей силы». Пытаясь опровергнуть
научно обоснованные расчеты компетентных советских
40 «American Economic Review», September 1959, p. 694—695.
41 «U. S. Congress, Joint Economic Committee. Dimensions of Soviet
Economic Power», Pt. I, Washington, 1962, p. 154—155;
G. Schreider. Labour Productivity in Soviet Industry, p. 28;
A. Oxenfeldt, V. Holubnychy. Economic Systems in
Action, p. 137—139.
9*
131

органов, он заявлял о «нереальности» заданий по росту
производительности труда42. Подобные высказывания
имеются и у отдельных авторов сборника «Новые
направления в советской экономике» 43.
Тенденциозный характер этих подсчетов и прогнозов
нетрудно обнаружить. Уже в 1950 г. производительность
труда в промышленности СССР в 5,8 раза превысила
уровень 1913 г., а в 1966 г. — более чем в 15 раз.
В США же за соответствующие периоды
производительность труда увеличилась лишь в 2 и 3,8 раза44. Ярким
доказательством преимуществ социалистической системы
хозяйства, обеспечивающей более высокие темпы роста
производительности труда по сравнению с
капиталистической системой, служат приводимые ниже данные о росте
производительности труда рабочих в
промышленности СССР и главных капиталистических стран
(в% к 1913 г.)45:
Год
1937
1950
1960
1966
СССР
318
580
1139
1528
США
146
202
297
383
Англия
113
122
160
194
Франция
127
128
225
287
Темпы роста общественной производительности труда,
исчисленные на основе официальных данных об
увеличении национального дохода и численности занятых в
материальном производстве, составляли в СССР за период
с 1951 по 1967 г. в среднем за год около 8% и были
намного выше, чем такие же показатели в большинстве
капиталистических стран. Так, темпы роста общественной
производительности труда в СССР в 1951 —1962 гг. были
выше, чем в капиталистических странах (см. стр. 133) 46.
Благодаря большому превосходству в темпах
Советский Союз в предстоящий период сможет не только
догнать, но и превзойти США по уровню производитель-
42 «Survey», October 1961, p. 6.
43 «New Directions in the Soviet Economy», Part I, p. 22.
44 «Труд в СССР», стр. 158.
45 Там же.
46 «Проблемы экономики труда», стр. 23.
132

Во сколько раз
темпы в СССР
выше, чем в
названных странах
3,5
4,9
2,0
1,7
Страна
Италия .
Япония .
Канада .
Во сколько раз
темпы в СССР
выше, чем в
названных странах
1,6
1,1
3,8
Страна
США . .
Англия .
Франция
ФРГ . .
ности труда. Разрыв в уровне производительности труда
значительно сокращен. В 1940 г. производительность
труда в промышленности СССР составляла около 32%
от американского уровня, в 1950 г. — примерно 35% 47,
а в 1968 г.— около 50% 48.
Эксперт американского конгресса С. Кон,
сконструировавший заниженный индекс динамики
производительности труда в нашей стране, все же решился сделать
вывод о «значительно более высоких темпах роста
производительности труда в СССР по сравнению с США»49.
Л. Терджон идет еще дальше, признавая, что
«производительность труда в промышленности СССР, вероятно,
повышается в 2—3 раза быстрее, чем в США». Он
констатирует: «Не только выработка на одного работника
повышается в Советском Союзе более быстрыми
темпами, но и ежегодные ее приросты являются гораздо
более равномерными, чем в Соединенных Штатах» 50.
В наши дни ряд представителей буржуазной
экономической науки соглашается с тем, что постоянно высокие
темпы повышения производительности труда —
важнейшая характерная особенность развития советской
экономики. Причем отдельные американские экономисты
признают тот факт, что в силу преимущества СССР в темпах
расстояние, отделяющее Советский Союз от США по
уровню производительности труда, быстро сокращается.
47 А. И. Кац. Производительность труда в СССР и главных
капиталистических странах. М., изд-во «Экономика», 1964,
стр. 183—185; А. Ф. Р е в е н к о. Сопоставление показателей
промышленного производства СССР и США. М., изд-во
«Статистика», 1966, стр. 110—115.
48 «Народное хозяйство СССР в 1968 году». М., 1969, стр. 143.
49 «New Directions in the Soviet Economy». Part II-A, p. 150.
50 L. Turgeon. The Contrasting Economies, Boston, 1963,
p. 172-173,
133

Например, Л. Терджон и Н. Спалбер считают: в 1960 г.
выработка рабочих в советской промышленности
составляла примерно 50% от американского уровня, а в 1970 г.,
вероятно, достигнет 70% 5I- Эти цифры несколько
завышают действительный показатель, однако общую
тенденцию они выражают верно.
В некоторых отраслях промышленности СССР
производительность труда на многих предприятиях и участках
производства давно превышает средний уровень США.
Это признается и буржуазными экономистами. А. Оксен-
фельдт и В. Голубничий пишут: «На лучших советских
предприятиях (в черной металлургии, тяжелом
машиностроении, производстве электротурбин и на
гидроэлектростанциях) производительность труда выше, чем на
аналогичных предприятиях США» 52. Отсюда делается
вывод, что достижение большинством советских предприятий
(за счет использования резервов) уровня
производительности труда передовых цехов и заводов представляет
собой реальный путь преодоления отставания Советского
Союза от Соединенных Штатов по производительности
труда.
Авторы докладов Объединенной экономической
комиссии конгресса США пытаются объяснить мероприятия
в СССР, направленные на повышение производительности
труда, прежде всего демографической ситуацией. Они
уверяют, будто в СССР только в последнее время начали
проявлять заботу о росте производительности труда
в связи с тем, что «резервы рабочей силы уменьшаются».
Д. Хардт, Д. Галлик и В. Тремл в упомянутом выше
докладе (1966 г.) пишут: «Прежнее превосходство
Советского Союза в темпах роста во многом, если не целиком,
объяснялось увеличением затрат труда, капитала и
естественных ресурсов, а не каким-то необыкновенным
повышением производительности факторов производства.
Возможности такого экстенсивного роста в будущем станут,
по-видимому, более ограниченными, особенно это
касается труда, земельных площадей и минеральных
ресурсов, и дальнейший рост впредь должен будет достигаться
51 L. T u г g е о п. The Contrasting Economies, p. 173—174; N. S p u 1-
ber. The Soviet Economy. N. Y., 1969, p. 131.
52 А. О x e n f e 1 d t, V. H о 1 u b n у с h у. Economic Systems in
Action, p. 137.
134

в основном за счет увеличения производительности» ол.
Авторы доклада, опубликованного в 1968 г., также
заявляют: «Если данные о росте экономики СССР сравнить
с данными, характеризующими развитие экономики стран
Запада в последние годы, то выявится характерная
черта — особая зависимость СССР от быстрого роста
численности активной рабочей силы и увеличения
производственных мощностей и оборудования, а не от его
способности эффективно использовать свои производственные
ресурсы» 54.
Бесспорно, влияние демографических факторов на
развитие народного хозяйства очень велико. Эти факторы
могут ускорять или сдерживать рост экономики той или
иной страны. Однако не они, а действие специфических
экономических законов определяет направление и темпы
ее роста. Следует также подчеркнуть, что характер и
темпы изменений в самих трудовых ресурсах зависят
от исторических и социально-экономических условий
развития общества. Обходя стороной
социально-экономические условия и выдвигая на первый план «естественные»
закономерности, противники коммунизма умышленно
преувеличивают значение демографических факторов,
искажают механизм развития социалистической экономики.
Буржуазная экономическая наука противопоставляет
статическую эффективность динамической. Поэтому наши
«критики» утверждают, что высокие темпы роста совета
ской экономики несовместимы с рациональным
использованием ресурсов. В действительности высокие темпы
развития социалистической экономики не только не
препятствуют достижению народнохозяйственной
оптимальности, но, наоборот, предполагают эффективное
использование всех ресурсов.
Планомерное развитие народного хозяйства при
социализме создает возможность наиболее рационального
и эффективного использования трудовых ресурсов как на
отдельных предприятиях, так и в масштабе всего
хозяйства. Это важное преимущество социализма не
отрицают и некоторые буржуазные экономисты. «Советские
плановики, — отмечает У. Гейленсои, — придают большое
значение увеличению производительности труда как
«New Directions in the Soviet Economy», Part I, p. 39.
«Soviet Economic Performance: 1966—1967», p. 13.
135

внутри каждого предприятия, так и во всем народном
хозяйстве. Плановые задания по производительности труда,
по моему мнению, отражали не простое преклонение
перед марксовой теорией стоимости, а оперативные
расчеты. Вопреки ортодоксальному закону правильного
соотношения капитала и труда... стремление к более
высокой производительности труда могло оказаться
совершенно рациональным, ибо оно содействовало искусному
ограничению размеров применения рабочей силы,
поощряло внедрение современного оборудования и
вызывало быстрое увеличение капиталоемкости ограниченной
группы отраслей тяжелой промышленности, имеющих
важное значение для индустриализации» 55.
Попытка буржуазных экспертов по советской
экономике представить дело так, будто борьба за повышение
производительности труда в СССР объясняется
«нехваткой ресурсов рабочей силы», совершенно несостоятельна.
Во-первых, общественное производство в нашей стране
росло и растет не столько за счет увеличения числа
рабочих и служащих, сколько путем постоянного повышения
производительности труда. Во-вторых, как показала
практика, Советский Союз располагает необходимыми
резервами трудовых ресурсов для выполнения плановых
заданий.
Американские «критики» социализма считают, что
основной прирост продукции в СССР достигался прежде
всего за счет влияния экстенсивных факторов
(расширения производственных мощностей и увеличения рабочей
силы) и лишь в будущем он будет достигаться путем
увеличения производительности труда. Это глубокое
заблуждение. Трактовка буржуазными экономистами
экстенсивных и интенсивных фаз экономического развития
СССР имеет мало общего с действительностью, поскольку
на всех этапах развития народного хозяйства СССР
именно интенсивный фактор — подъем
производительности общественного труда — являлся главным средством
роста социалистического производства и повышения
жизненного уровня народа. Так, за 1950—1967 гг.
национальный доход в СССР вырос в 4,2 раза, а производительность
труда в промышленности — в 2,9, в строительстве — в 3,3,
W. Galenson. Labour Productivity in Soviet and American
Industry, p. 254—255.
13fi

на железнодорожном транспорте — в 3, в общественном
хозяйстве колхозов, совхозов и государственных
подсобных сельскохозяйственных предприятий — примерно
в 2,7 раза 56. Повышение производительности труда в
пашей стране представляет значительно более серьезный
источник роста производства, чем абсолютное увеличение
числа работников.
В последнее время буржуазные теоретики, применяя
более тонкие приемы фальсификации, обновили так
называемую теорию затухания темпов роста советской
экономики. Согласно этой «теории», Советский Союз выходит
из той стадии индустриального развития, которой
присущи высокие темпы роста и которую уже прошли
главные капиталистические страны. Авторы этой «теории»
утверждают, что с вступлением СССР в «стадию
экономической зрелости» он утратит высокие темпы роста своей
экономики.
В целях обоснования «теории» затухания темпов роста
на «стадии экономической зрелости» современные
апологеты капитализма используют так называемый закон
убывающей производительности. Этот «закон» выражает,
по их утверждению, тенденцию к снижению
эффективности ресурсов — труда, капитала, природных богатств.
Авторы данной «теории» уверяют, что любая страна на
указанйои стадии экономического развития в связи
с громадным приростом продукции столкнется с
нехваткой квалифицированной рабочей силы, сужением сферы
прибыльного вложения капитала, уменьшением наиболее
доступных естественных ресурсов и поэтому неизбежно
встанет перед проблемой снижения темпов развития
народного хозяйства.
Американский ученый К. Ландауэр утверждает, что
«большинство западных экономистов ... считает
вероятным снижение советских темпов роста»57. Н. Ясный,
имея в виду СССР, без обиняков заявлял: «Можно
предположить, что темпы роста производительности труда
будут со временем снижаться. Производительность труда
росла большими темпами в прошлые годы и совершенно
ясно, что, чем выше рост производительности труда
56 «СССР в цифрах в 1967 году», стр. 22.
57 С. L a n d a u е г. Contemporary Economic Systems. N. Y., 1964,
p. 411.
137

в прошлом, тем меньше он будет в будущем. Такие вещи
не повторяются» 58.
Буржуазные экономисты отождествляют
экономические механизмы развития капиталистического и
социалистического производства, о чем свидетельствуют и
выводы М. Борецкого, автора одного из докладов
американскому конгрессу. Признав, что в конечном счете новая
техника — основная движущая сила даже в столь
различных экономических системах, какие существуют
в США и в СССР, он затем утверждает: «Закон
убывающей производительности является либо малозначащим
фактором в росте производительности в условиях обеих
экономических систем или, что более вероятно, он
действовал в обеих экономических системах примерно
одинаково интенсивно» 59.
Классовый смысл «теории затухания темпов роста»
понять нетрудно: быстрые темпы развития советской
экономики — результат действия якобы
«общеэкономических» законов, присущих и социалистическому и
капиталистическому производству. Действие этих законов
неминуемо приведет СССР к снижению темпов роста и,
следовательно, Советский Союз не имеет надежды на
выигрыш экономического соревнования с Соединенными
Штатами Америки.
Псевдонаучная сущность «закона убывающей
производительности» давно вскрыта в марксистской литературе
и доказана практикой. Разбивая догму о «законе
убывающего плодородия почвы», В. И. Ленин писал, что
этот «закон» «применим в том смысле, что неизменное
состояние техники ставит очень узкие сравнительно
пределы добавочным вложениям труда и капитала. Вместо
универсального закона мы получаем, следовательно,
в высшей степени относительный «закон», — настолько
относительный, что ни о каком «законе» и даже ни о
какой кардинальной особенности земледелия не может быть
и речи»60. Этот «закон», указывал В. И. Ленин, «вовсе
не применим к тем случаям, когда техника прогрессирует,
когда способы производства преобразуются; он имеет
лишь весьма относительное и условное применение
«Survey», October 1961, p. 6.
«New Directions in the Soviet Economy», Part П-А, p. 152.
B. II. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 101—102.
J38

к тем случаям, когда техника остается неизменной»Gr.
Эти ленинские положения относятся и к «закону
убывающей производительности» вообще, с которым
буржуазные экономисты связывают вывод о «затухании
темпов роста».
Антинаучность «закона убывающей
производительности» в его политико-экономическом смысле состоит
в том, что он исключает возможность уменьшения затрат
на единицу продукции с развитием техники. Поборники
этого «закона», связывая возрастание абсолютных
приростов продукции с неизбежным замедлением темпов
экономического роста, не учитывают самое существенное
в развитии современного хозяйства: прогресс
производительных сил, прежде всего техники производства.
Игнорирование многими буржуазными идеологами научно-
технического прогресса в качестве главного фактора
экономического роста привело к тому, что они оказались
не в состоянии объяснить сложный процесс развития
материально-технической базы производства. Свободный
от социально-экономических преград, непрерывный и
быстрый научно-технический прогресс при социализме
обеспечивает неуклонный подъем производительности
труда и повышение эффективности общественного
производства.
Разумеется, необходимость использования не только
лучших, но и худших природных ресурсов несколько
снижает эффективность общественного производства. Между
тем в течение длительного отрезка времени преобладает
тенденция к ее повышению в силу постоянного научно-
технического прогресса, обусловливающего увеличение
эффективности естественных ресурсов и возрастание
производительности общественного труда62. Из всего
сказанного следует, что на всех ступенях развития
социалистического государства возможно поддержание объективно
необходимых устойчиво высоких темпов экономического
роста.
В недалеком прошлом в СССР имело место некоторое
снижение темпов развития экономики, что объяснялось
61 Там же, стр. 102.
62 Довольно подробно этот вопрос рассмотрен в книге С. А. Ха-
виной «Критика буржуазных взглядов на закономерности
социалистического хозяйствования» (М., изд-во «Мысль», 19G8,
стр. 218-220).
139

недостаточно полным использованием преимуществ и
объективных возможностей социалистической системы
хозяйства. Главная причина замедления темпов находится
не в механизме экономического роста, а в тех конкретных
формах, посредством которых он действует. Именно
взаимодействие экономических законов социализма,
образующих механизм развития социалистического хозяйства,
определяет превосходство СССР в области темпов
экономического роста.
Вместе с тем сложившаяся в предыдущий период
система управления народным хозяйством, а также
планирование и экономическое стимулирование производства
содержали целый ряд серьезных недостатков и не отвечали
современному уровню производительных сил. Недооценка
экономических методов руководства и хозяйственного
расчета, недостаточное применение материальных и
моральных стимулов, некоторые просчеты в планировании,
субъективистский подход к решению отдельных
экономических проблем — все это мешало полному использованию
преимуществ социализма, тормозило рост
производительности труда, повышение эффективности общественного
производства. Существовали и некоторые объективные
условия, в первую очередь связанные с несколькими
неурожайными годами, в результате чего снизился против
планируемого объем производства в отраслях
промышленности, выпускающих предметы потребления.
Проводимая в СССР комплексная хозяйственная
реформа, направленная на повышение эффективности
общественного производства, призвана ликвидировать
имеющиеся недостатки. Расширение прав и хозяйственной
самостоятельности предприятий, повышение научной
обоснованности планирования, внедрение полного
хозяйственного расчета, совершенствование системы
экономического стимулирования, улучшение методов управления
хозяйством, а также быстрое внедрение в производство
научно-технических достижений, осуществляемые в ходе
реформы, должны обеспечить простор действию
экономических законов социализма. Мероприятия реформы
позволяют повысить темпы экономического развития, ведут
к ускорению роста производительности труда во всех
отраслях народного хозяйства. Так, за первые четыре
года пятилетки, 1966—1970 гг., среднегодовые темпы роста
производительности труда в промышленности составили
140

5,5% вместо 4,6% в предыдущее пятилетие, в сельском
хозяйстве — соответственно 4,7% вместо 3,4% 63.
Повышение производительности общественного
труда — результат одновременного действия многих
различных факторов. Определяющее влияние на рост
производительности труда оказывают следующие группы
факторов: научно-технический прогресс, улучшение организации
производства и труда, повышение культурно-технического
уровня работающих и их отношение к труду.
Социалистический общественный строй порождает специфические
факторы подъема продуктивности труда и вместе с тем
намного усиливает действие общих для всех формаций
факторов.
Важнейшим условием ускорения роста
производительности труда и повышения эффективности общественного
производства на современном этапе развития советской
экономики является дальнейшее совершенствование
организации управления промышленностью, широкое
использование экономических методов руководства во всех
звеньях общественного производства. Высокая степень
концентрации промышленного производства и громадная
территория нашей страны требуют развития среднего
звена управления, призванного играть все большую роль
в руководстве промышленностью. Одной из наиболее
перспективных форм организации производства и
управления служат промышленные объединения. Планомерное
создание производственных объединений — центральная
проблема перевода отраслей промышленности на
экономические методы управления и внедрения полного
хозяйственного расчета. На сентябрьском (1965 г.) Пленуме
ЦК КПСС особо отмечалось, что создание промышленных
объединений и передача им многих оперативных
функций министерств должны стать основой экономического
руководства отраслью.
Промышленные объединения позволяют осуществлять
комплексы мероприятий по улучшению меж- и
внутриотраслевой специализации и кооперирования
предприятий, а также концентрации производства, способствуют
более разумному использованию квалифицированных
кадров, создают благоприятные условия для
совершенствования технического и экономического руководства и
«Экономическая газета», 1970, № 24, стр. 8.
141

позволяют проводить другие мероприятия, многие из
которых не по силам отдельным предприятиям. Опыт
деятельности многих промышленных объединений убедительно
доказывает, что их образование и развитие явились
мощным стимулом повышения эффективности производства.
Закон повышающейся производительности труда
используется наиболее эффективно лишь тогда, когда
полностью реализуются преимущества социализма. Новые
условия планирования и экономического стимулирования
способствуют лучшей мобилизации резервов, более
полному использованию всех факторов роста
производительности труда. Борьба за всемерное повышение
производительности общественного труда в СССР имеет решающее
значение для ускоренного создания
материально-технической базы коммунизма и выигрыша времени в
экономическом соревновании двух мировых систем.

Глава 4
КРИТИКА БУРЖУАЗНЫХ ТРАКТОВОК
ОТНОШЕНИЙ СОБСТВЕННОСТИ И УПРАВЛЕНИЯ
В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИКЕ
Отношения собственности на средства производства
определяют специфическую качественную природу,
закономерности любого способа производства и его место
в социально-экономическом развитии человечества.
Отношения собственности проявляются прежде всего в способе
соединения рабочей силы со средствами производства
в процессе производства. «Тот особый характер и способ,
каким осуществляется это соединение, отличает
различные экономические эпохи общественного строя» {, —
подчеркивал К. Маркс. Именно в отношении собственников
условий производства к непосредственным
производителям раскрывается самая глубокая тайна, скрытая основа
всего общественного строя2.
Соединение средств производства и рабочей силы
путем купли-найма собственником средств производства —
капиталистом — рабочей силы непосредственного
производителя с целью производства прибавочной стоимости
определяет эксплуататорскую природу и основной
экономический закон движения капиталистического способа
производства. Отношение частной собственности на
средства производства (и вытекающая из нее купля-продажа
рабочей силы) как существенная основа
капиталистических производственных отношений формирует ведущий
материальный интерес класса капиталистов,
определяющий направление общественно-экономического поведения
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 24, стр. 43—44.
2 К. Маркс и Ф, Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 354.
143

этого класса. Действия капиталистов направлены прежде
всего на накопление, защиту и укрепление
капиталистической частной собственности. Указывая на силу частного
интереса, связанного с собственностью, К. Маркс
подчеркивал, что «высокая англиканская церковь скорее
простит нападки на 38 из 39 статей ее символа веры, чем на
7зэ ее денежного дохода. В наши дни сам атеизм
представляет собой culpa levis [небольшой грех] по
сравнению с критикой традиционных отношений
собственности» 3.
Для защиты частной собственности буржуазия
использует все средства: свою экономическую силу и
государственную власть, догматы римского права и буржуазную
экономическую науку, изобретающую все новые, все
более изощренные аргументы в оправдание частной
собственности.
В период, когда заговор молчания считался лучшим
оружием буржуазной политэкономии против марксизма,
буржуазные экономисты и социологи в основном
ограничивались аргументацией, согласно которой частная
собственность наилучшим образом отвечает естественной
природе человека. Буржуазные апологеты пытались
игнорировать научно обоснованный приговор частной
собственности, вынесенный марксистско-ленинским
социально-экономическим учением. Вывод классиков марксизма-
ленинизма о том, что превращение средств производства
в собственность ассоциированных производителей, в
непосредственную общественную собственность4 знаменует
собой неизбежный революционный перелом в социально-
экономическом развитии человечества и вступление его
в высшую стадию социально-экономического прогресса,
буржуазные апологеты не считали научной постановкой
вопроса, заслуживающей обстоятельного обсуждения.
Подобная позиция буржуазных экономистов и
социологов потерпела полное банкротство с началом эпохи
общего кризиса капитализма, с возникновением и
становлением общественной собственности как основы
социалистической экономики первого в мире государства
рабочих и крестьян.
3 К. МарксиФ. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 10.
4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 480.
\\\

Несостоятельность такого подхода буржуазных
экономистов к проблемам собственности стала еще более
очевидной в ходе кризиса 1929—1933 гг. В условиях
успешного развития плановой социалистической
экономики и нарастания противоречий частнособственнической
экономики игнорирование проблемы общественной
собственности представляло собой очевидное testimonium
paupertatis (свидетельство ограниченности) буржуазной
экономической науки. Буржуазная политическая
экономия и социология логикой истории вынуждены были
всерьез заняться проблемами частной и общественной
собственности. Книга Л. Мизеса «Социализм», вышедшая
в 1922 г., положила начало непрекращающимся до наших
дней попыткам ведущих буржуазных теоретиков
извратить действительную природу социалистической
общественной собственности.
В эволюции буржуазных взглядов на роль и характер
собственности в системе социалистического хозяйства
можно выделить два этапа.
Первый этап, охватывающий период от 20-х до начала
40-х годов, характеризуется господством двух
направлений в подходе к социалистической собственности. Часть
буржуазных экономистов поддерживала ортодоксальные
традиции теорий субъективной полезности. Известность
этому направлению принесли статьи и упоминаемая
книга Л. Мизеса. Его представители исходили из того, что
только частная собственность является жизнеспособной
экономической формой, обеспечивающей эффективность
хозяйства. Второе течение, близко примыкавшее к
реформистскому, социал-демократическому направлению,
развивало традиции Э. Бароне, который признавал
теоретическую возможность существования эффективного
хозяйствования, основывающегося на общественной
собственности. В основе обоих направлений лежали
теоретические принципы маржипализма. Представители обоих
направлений пытались трактовать проблемы социалисти-
ской собственности в отрыве от практики
социалистического строительства в СССР.
В рассматриваемый период в буржуазной и социал-
демократической экономической литературе возникают
идеи, которые в известной мере определили дальнейшее
развитие буржуазных теорий социалистической
общественной собственности. В 1920 г. К. Каутский выступил
Ю Критика буржуазных концепций
145

с утверждением, что экономический строй СССР якобы
представляет собой «государственный капитализм».
В 1940 г., когда несостоятельность подобных утверждений
становилась все более очевидной, в периодическом
издании на русском языке «Социалистический курьер» (Нью-
Йорк) появилась статья другого ренегата марксизма,
Р. Гильфердинга. В статье утверждалось, что экономика
СССР — это не капитализм или социализм, а новый
экономический тип — «тоталитарная государственная
экономика» 5.
Значительное влияние па формирование теорий
социалистической собственности, развившихся позднее,
оказали идеи А. Берле и Т. Минза об «отделении
собственности от управления» (1932 г.). Книга троцкиста
Джеймса Бернхема «Революция менеджеров» (1941 г.)
о революции, охватившей якобы также социалистическую
экономику, является прямой предтечей современных
буржуазных теорий социалистической общественной
собственности6. Одной из идейных основ теоретических
построений буржуазных экономистов на втором и третьем
этапах общего кризиса капитализма служат взгляды
немецкой неолиберальной школы. Теоретики
неолиберализма считали, что не собственность определяет систему
экономических отношений, а, наоборот, отношения
управления определяют возникновение того или иного вида
собственности 7.
Второй этап развития буржуазных теорий
социалистической собственности начинается с начала 50-х годов
и продолжается до сегодняшнего времени (ему
предшествовал своеобразный переходный период —40-е годы).
В этот период буржуазные экономисты, исходя из
потребностей холодной войны, начали усиленно изучать
практику хозяйствования в СССР и других социалистических
странах. Однако вначале это отразилось на их
теоретических воззрениях по вопросу социалистической
собственности в незначительной степени. В буржуазных теориях
господствовали различные варианты, измышления о «то-
5 Цит. по: W. Jerome and А. В г и с k. Soviet State Capitalism?
A History of an Idea. — «Survey», January, 1967, N 62, p. 61.
6J. Burnham. The Managerial Revolution. What Is Happening
in the World. N. Y., 1941.
7 A. H a b e r. Mity Ekonomiczne w NRF. Wroclaw—Warszawa—
Krakow, 1963, s. 93.
146

талитарной государственной экономике». В ходу были
также и несостоятельные взгляды Каутского на
социалистическую экономику как разновидность
государственного капитализма.
С ростом влияния идей социализма, превращением
социализма в мировую систему становилась, однако,
очевидной неэффективность указанных концепций в
идеологической борьбе двух систем.
Появление буржуазной теории «индустриального
общества», в которой обосновывалась принадлежность и
капитализма и социализма к общему
социально-экономическому типу общества, дало новый толчок попыткам
интерпретации социалистической общенародной
собственности с позиций модернизированной концепции
«тоталитаризма», включавшей тезис об «отделении собственности
от управления». При этом буржуазные теоретики
спекулировали на развивающейся научно-технической
революции в социалистической экономике, на возрастающем
значении научно-технической интеллигенции в системе
отношений общенародного присвоения.
Л. Мизес в своей концепции собственной собственности
исходил из принципов австрийской школы предельной
полезности. Вслед за Е. Бем-Баверком он рассматривал
собственность как индивидуалистическое отношение
человека к вещи. Согласно теории предельной полезности,
собственность есть «чистое физическое отношение
человека и благ, независимое от социальных отношений между
людьми или правового порядка». Если не существует
этого отношения, то якобы нельзя говорить о
существовании собственности в «подлинной», «натуральной»
экономической форме8.
Теоретики австрийской школы различали
собственность на предметы потребления и средства производства.
«Использование предметов потребления», т. е. реализация
собственности, понималось ими как потребление. Мизес
писал: «Собственность является частной собственностью
в смысле, что она лишает других преимуществ, которые
определяются правом распоряжения благами» 9.
8 Е. von Bohm-Bawerk. Recht and Verhaltnisse vom Stand-
punkte der Volkwirtschaftlichen Giiterlehre. Insbruck, 1881, p. 37.
9 L. von M i s e s. Socialism. An Economic and Sociological
Analysis. London, 1951, p. 39.
10*
147

Поскольку очевидно, что использование средств
производства в современном хозяйстве невозможно вне
общественных отношений по производству, Л. Мизес
вынужден признать, что «по сути, естественная собственность
на средства производства целиком отлична от
естественной собственности на предметы потребления». И далее:
«Чтобы использовать средства производства в
экономическом смысле, т. е. заставить их служить своим
собственным экономическим целям, не обязательно иметь их
физически, как мы должны были бы иметь предметы
потребления, чтобы их использовать» 10.
Развивая свою мысль, Л. Мизес считает необходимым
исходить из существующего в обществе разделения труда,
взаимозависимости собственников средств производства.
Однако, вступая в сферу общественных отношений,
Л. Мизес игнорирует отношения в сфере производства,
ибо ограничивается только анализом рыночных связей
между производителями и потребителями и стремится
доказать, что именно потребители посредством рынка
определяют использование средств производства и
поэтому якобы являются собственниками средств
производства в экономическом смысле п.
Такое определение собственности на средства
производства отнюдь не приобретает научного характера.
Оно представляет собой, с одной стороны, неудачную
попытку смягчить противоречие между вульгарным
определением собственности и действительностью, а с
другой — замаскировать антиобщественную сущность
капиталистической частной собственности на средства
производства. Очевидно, опасаясь, что рассуждения об
юридической собственности на средства производства
капиталистов и «экономической собственности»
потребителей могут быть использованы против частной собствёп-
10 L. von M i s e s. Socialism. An Economic and Sociological
Analysis, p. 41.
1 «После того как мы были склонны считать собственность как
принадлежащую собственникам и потребителям, мы должны
рассматривать потребителей как настоящих собственников
в естественном понимании этого слова и рассматривать тех,
которые трактуются как собственники в юридическом смысле,
как администраторов собственности других людей» (L. von M i-
s e s. Socialism. An Economic and Sociological Analysis, p. 41—
42).
148

ности, он в конечном итоге считает, что, не связывая
понятие собственности на средства производства с
«физическим отношением человека к вещи», достаточно
определить ее как «способность немедленного
распоряжения» 12 средствами производства.
Софизм этой апологии частной собственности на
средства производства' состоит в том, что отношения по
производству капиталистов-собственников и рабочих
подменяются отношениями производителей и потребителей
на рынке, а частные интересы капиталистов
приравниваются к общественному интересу. Совершенно
несостоятелен дальнейший вывод Л. Мизеса с точки зрения
логики его же методологии, что в условиях социализма,
когда «все средства производства будут собственностью
общества» и «социалистическое государство будет
руководить ими» 13, якобы невозможно достичь наилучшего
использования средств производства.
Существенным пороком концепций Л. Мизеса
является их умозрительный, надуманный характер. Так, по
его мнению, социалистическая экономика представляет
единое унифицированное хозяйство, где «все
экономические предприятия такие же департаменты правительства,
как администрация армии и флота или почта. Каждый
завод, магазин, ферма стоит в таком же отношении
к высшему центральному органу, как почта к главному
почтовому управлению» 14. Подобная интерпретация
социалистической системы хозяйства имеет мало общего
с реальностью.
Тенденциозность Л. Мизеса в его концепции
проявилась, например, в том, что он оставляет почти без
внимания работу о социалистической экономике Бароне,
изданную еще в 1908 г. Итальянский экономист, как известно,
исходя из принципов теории статического равновесия и
маржинализма, которые использовались Л. Мизесом для
«опровержения» общественной собственности, обосновал
теоретическую возможность существования и
функционирования экономики, основывающейся на общественной
собственности. В 20-х и 30-х годах идеи Бароне нашли
12 L. von Mises. Socialism. An Economic and Sociological
Analysis, p. 42.
13 Ibid, p. 56, 128.
14 Ibid, p. 529.
149

дальнейшее развитие в статьях и работах Ф. Тейлора и
О. Ланге 15, А. Лернера 16 и других экономистов.
Экономические модели этих экономистов, по их
мнению, основывались на общественной собственности.
Однако на самом деле модели «рыночного социализма»
Тейлора предполагали лишь фактическое существование
нрава общественной собственности. Существенным же
является вопрос о характере экономических отношений
собственности на средства производства. Между тем
теоретики «рыночного социализма» сводили экономические
отношения собственности на средства производства к
отношениям только между министром, плановым
управлением и администрацией предприятий. Общественный
коллектив трудящихся выпадал из их поля зрения совсем.
Отношения общественного присвоения средств
производства трудящимися подменялись в их концепции
отношениями центр—управляющие, с одной стороны, и
потребителей, — с другой.
Присвоение средств производства должно было бы
в модели «рыночного социализма» определяться
потребностями покупателей в соответствии со структурой
покупательной способности, определяемой стихийным рынком.
Но присвоение средств производства на этой основе не
может носить характера действительного,
непосредственного общественного присвоения.
Уже в 30-х годах буржуазные экономисты отметили,
что проблема субординации управляющих центру
является одной из самых запутанных в концепции
«рыночного социализма» 17. Они вынуждены были признать
неизбежность возникновения в моделях «рыночного
социализма» неразрешимых противоречий между частными
и общественными интересами. В 1967 г. американский
экономист Б. У орд, тщательно анализируя .модели
«рыночного социализма», также пришел к выводу, что
проблема подчинения и поведения управляющих
предприятиями является наиболее сложной в этих моделях 18.
15 О. Lange and F. Taylor. On the Economic Theory of
Socialism. Minnesota, 1938.
16 A. Lerner. Economics of Control. N. Y., 1944.
17 B. N. Ward. The Socialist Economy. A Study of Organization
Alternatives. N. Y., 1967, p. 18—24.
18 Ibid., p. 66.
150

Реализация экономических отношений общественной
собственности в моделях «рыночного социализма»
грешит непреодолимыми противоречиями. Эти противоречия
не разрешаются также мерами экономической политики
государства.
О. Ланге и Ф. Тейлор считали, что приспособление
объема производства к оптимуму можно обеспечить фи-
напсово-кредитной политикой, которая будет
осуществляться при социализме с «еще большим размахом и
основательностью», чем при капитализме 19.
По замечанию Б. Липинсона, автора введения к
работе Ланге и Тейлора, решающим для понимания
собственности в теориях О. Ланге является характер власти,
которая управляет собственностью, способ, которым
контролируется собственность.
В действительности сущность собственности не может
быть выведена из экономической политики, из характера
политического контроля. Ее качественная природа
определяется объективными отношениями по поводу
присвоения—распоряжения и присвоения—использования средств
производства общественным коллективом трудящихся.
И в этой своей основе собственность на средства
производства в теориях «рыночного социализма» не может
быть названа общенародной ни в определяющем звене
общенародного присвоения — в
присвоении—распоряжении, ни в звене присвоения—использования20.
Теоретическая дискуссия о социалистической
экономике в буржуазной политэкономии, продолжавшаяся
почти два десятилетия, почти не касалась проблем реально
существующего социалистического хозяйства. Между тем
атмосфера холодной войны, экономическое соревнование
двух мировых систем на втором этапе общего кризиса
капитализма требовали от буржуазных экономистов
выгодного для класса капиталистов теоретического
объяснения природы и развития социалистической экономики и
19 О. L a n g e and F. Taylor. On the Economic Theory of
Socialism, p. 104.
20 Анализ социалистической собственности под углом зрения
присвоения — распоряжения и присвоения — использования
содержится в работе Я. А. Кронрода «Законы политической
экономии социализма» (М., изд-во «Мысль», 1966) и в статье
Я. А. Кронрода в журнале «Коммунист» (№ 11, 1969).
151

ее основы — общественной собственности. В этих
условиях буржуазные экономисты сочли наиболее
целесообразным вдохнуть новую жизнь в забытые идеи Гильфер-
динга об особой, «тоталитарной экономике» и К.
Каутского об экономике Советского Союза как о системе
«государственного капитализма».
Большое распространение, в частности, обрели идеи
«тоталитарной экономики». Появилась серия работ, в
которых на разный лад трактовались и
«усовершенствовались» эти идеи. Их сторонники утверждали, что
социализм — особая разновидность тоталитарного общества, раз
навсегда застывшего в своих организационных и
функциональных формах. Определяющей чертой «тоталитарного
строя» является, по мнению буржуазных теоретиков,
всеохватывающая «политизация» общества21.
Экономические отношения в этой системе считаются
полностью ассимилированными политическими. Поэтому
социалистическая экономика трактовалась как объект
политической, а не экономической науки. В деятельности
социалистического государства как субъекта
социалистической собственности абсолютизируется управленческая
деятельность типа «команда—исполнение» 22. Отношения
социалистической общественной собственности как
экономические отношения по поводу средств производства
заменяются в теориях тоталитаризма политическими
отношениями.
Государство диктатуры пролетариата, несомненно,
оказало решающее влияние на возникновение и
формирование отношений социалистической общественной
собственности. Однако это отнюдь не означает, что их
расширенное воспроизводство можно объяснить «често-
21 «Totalitarianism (Proceedings of a Conference Held at the
American Academy of Arts and Science, March, 1953)». Cambridge
(Mass.): H. U. Press, 1954; B. Moore. Jr. Soviet Politics — The
Dilemma of Power: The Role of Ideas in Social Change.
Cambridge, 1950; Q. H. Arendt. The Origines of Totalitarianism.
N. Y., 1958.
22 «Командная экономика, которая характеризуется формально-
техническими отношениями, именно и является одним из
примеров «тоталитарной государственной экономики». См.
«Критика теорий командной экономики» в кн.: С. X а в и н а.
Критика буржуазных взглядов на закономерности
социалистического хозяйствования. М., изд-во «Мысль», 1968, стр. 152—168.
152

любивыми политическими целями правительства»23,
«стремлениями революционных интеллектуалов» 24.
Роль политики в становлении социалистической
общественной собственности действенна тогда, когда
существуют материальные предпосылки социалистической
перестройки экономики. В зрелом социалистическом
обществе содержание деятельности государства, связанное
с осуществлением его функций субъекта отношений
социалистической общественной собственности, получает
дальнейшее развитие. Государство в своей экономической
политике все более полно реализует базисные отношения
коллективного общенародного присвоения общественных
средств производства.
В концепции «тоталитаризма» извращено
действительное соотношение экономики и политики в
социалистическом обществе. Вместо анализа их диалектического
взаимодействия эта концепция тенденциозно абсолютизирует
активную роль политики, отрицает существование
базисных, экономических отношений в социалистическом
обществе и их определяющее значение.
На примере теории «тоталитарной экономики»
наглядно видна вся поверхностность и методологическая
беспомощность буржуазных экономистов при анализе
экономической системы, в которой значительную роль играет
экономическая политика государства.
Теоретический инструментарий сторонников
«тоталитарной государственной экономики» преследует цель
прежде всего извратить классовую сущность
социалистической общественной собственности.
Буржуазные экономисты изображают
социалистическую собственность как собственность «властвующей
элиты», «руководящей группы» и т. д. Общественная
социалистическая собственность клеветнически
истолковывается только как «форма, прикрывающая контроль
партии над средствами производства». И при социализме
якобы «существует отчуждение масс от продукта труда
23 Критика этого подхода дана в работе «Критика сучасних ан-
тимарксистських теорш антикомушзму». Межведомственный
научный сборник «Питания шштично1 економп». Изд.
Киевского университета, 1968, стр. 20—27.
24 С. К е г г, J. D u п 1 о р, F. Н а г b i n s o n, Ch. Myers.
Industrialism and Industrial Man. Cambridge (Mass.), 1960.
153

и средств производства» 25. «Властвующая элита» в своем
стремлении к господству, использованию средств
производства в своих целях якобы «вступает в противоречие
с потребностями рационального хозяйствования» 26.
К теориям «тоталитаризма» по своему содержанию
и социальным функциям близко примыкала теория,
сближавшая социалистическую собственность с
капиталистической частной собственностью, так называемая теория
капиталистической собственности при социализме. В
современных условиях эта теория в значительной степени
потеряла свое влияние. Многие ее сторонники все больше
склоняются к тому, что социалистическая
собственность — «новая форма собственности».
Сторонниками теории капиталистической
собственности при социализме являются и некоторые буржуазные
экономисты Западной Германии, хотя у них идея
«государственного капитализма» при социализме претерпела
значительные изменения27. Во-первых, ее в основном
применяют для «объяснения» социально-классовой
сущности периода строительства социализма; во-вторых, при
интерпретации зрелого социализма ее дополняют теорией,
говорящей об «отделении собственности от управления»
в социалистической экономике.
И теоретики «тоталитаризма» и сторонники
«капиталистической собственности» при социализме игнорируют
общенародное присвоение трудящимися средств
производства. Вопреки очевидным фактам буржуазные идеологи
пытаются отрицать, что только при социализме
упраздняется отделение производителей от средств производства.
Общенародный коллектив трудящихся пользуется
монопольным правом распоряжения и использования средств
производства в своих интересах. В результате исчезает
объективная основа использования средств производства
с целью эксплуатации одними членами общества других
членов. Отношения общественного присвоения—распоря-
J. S. Berliner. Marxism and the Soviet Economy. Home-
wood, Illinois, 1966, p. 31.
«Sowjetgesellschaft im Wandel, Rufiland Weg zur Industriege-
sellschaft». Stuttgart, 1966, S. 115.
G. Wagenlehner. Das Sowjetische Wirtschaftssystem und
Karl Marx. Koln, 1960; II. Achminov. Die Togengraber des
Kommunismus, Eine Soziologie der Bolschewistischen Revolution.
Stuttgart, 1964.
154

жения и присвоения—использования средств
производства определяют формы распределения общественного
продукта. Каждый член общенародного коллектива
трудящихся пользуется одинаковым правом на созданные
общественные богатства. Его доля в общественном
продукте при социализме отвечает его трудовому вкладу
в общественное производство, а также потребностям все
возрастающего обеспечения «... полного благосостояния и
свободного всестороннего развития всех членов
общества» 28.
Господство общественной социалистической
собственности делает объективной необходимостью непрерывное
совершенствование форм и методов социалистического
хозяйствования, повышение его эффективности в
соответствии с достигнутым уровнем познания механизма
действия экономических законов.
На третьем этапе общего кризиса капитализма, в
условиях сосуществования двух противоположных социально-
экономических систем все более очевидной становилась
несостоятельность ортодоксальной тоталитаристской
концепции для решения новых задач идеологической защиты
и оправдания капиталистического строя. Новые
достижения советской экономики все яснее раскрывали каждому
здравомыслящему человеку искусственность и фальшь
догм «тоталитаристской» концепции. На формирование
современных буржуазных концепций социалистической
собственности большое влияние имели работы
американских экономистов Д. Граника и Дж. Берлинера,
посвященные системам руководства промышленных
предприятий29. Концепция Г. Хирша (ФРГ) о советском
экономическом росте как о «бюрократической процедуре» и
указанные выше работы легли в основу «модели»
советской экономики, составленной Г. Гроссманом. По своему
духу эта модель во многом сродни тоталитаристской
концепции, однако положение о борьбе «центра» и
«менеджеров» советских предприятий, составлявшее основу
модели, противоречило догмам ортодоксального
тоталитаризма о полной «политизации» социалистической
экономики.
28 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 6, стр. 232.
29 D. Gга nick. Management of the Industrial Firm in the USSR.
N. Y., 1954. J. Berliner. Factory and Manager in the USSR.
Harvard: University Press, 1957.
155

С критикой теории неизменного «тоталитаристского
режима» в 1957 г. на международной конференции
«советологов» в Оксфорде выступил известный французский
экономист и социолог Р. Арон. В эти же годы в
буржуазной политической экономии и социологии все активнее
начали пробивать себе дорогу тезисы принадлежности
капитализма и социализма к одному и тому же социально-
экономическому типу— «индустриальному обществу».
Все это создало идейную атмосферу, в которой стало
возможным перенесение теории об «отделении собственности
от управления» в современной индустриальной экономике
на социализм.
Проблема соотношения собственности, контроля,
управления обсуждалась в буржуазной политэкономии и
социологии с начала XX в., когда капитализм вступил в
свою монополистическую стадию. Однако только А. Берли
и Г. Минз в 1932 г. первыми попытались дать решение
этой проблемы30. Надо также выделить работу Бернхема
довоенного периода «Революция управляющих» (1941 г.).
В послевоенный период теория об «отделении
собственности от управления» превратилась в общую основу
буржуазных экономических трактатов. Среди наиболее
значительных работ, рассматривающих проблему
собственности и управления, следует выделить работы
А. Берли31, Л. Халбрехта32. В книге Дж. Гэлбрейта
«Новое индустриальное государство», вышедшей в 1967 г.,
также значительное место уделяется проблеме
собственности и управления.
Теоретики «отделения собственности от управления»
кроме юридического понятия собственности оперируют
также и «социологическим, экономическим» понятием.
Последнее обозначает «использование, наслаждение и
распоряжение вещью, т. е. право делать с ней все, что
заблагорассудится»33. Как видим, пороки
субъективистской школы в трактовке экономических отношений соб-
30 А. В е г 1 е, G. Means. The Modern Corporation and Private
Property. N. Y., 1934.
31 A. Berle. The 20-th Century Capitalist Revolution. N. Y., 1954:
A. Berle. Power without Property. N. Y., 1959; A. Berle. The
American Economic Republic. London, 1963.
32 P. H a 1 b г е с h t. Pension Funds and Economic Power. N. Y.,
1959.
33 M. Reagan. The Managed Economy. N. Y., 1963, p. 41,
156

ственности остаются и в новейших теориях:
индивидуалистский подход, игнорирование классового,
общественного характера использования собственниками средств
производства.
Более содержательной является трактовка
собственности Бернхемом. Он считает, что с социологической
точки зрения собственник средств производства — «это
тот человек (или группа), который фактически — не
в теории и не на словах — контролирует доступ к
средствам производства и пользуется контролем в выборе
предпочтений при распределении продуктов» 34.
Буржуазные экономисты вопреки своей методологии
иногда все же анализируют некоторые реальные элементы
структуры общественных отношений по поводу
присвоения средств производства (отношения между финансовой
олигархией, менеджерами, научно-технической
интеллигенцией). Но при этом, как правило, вне поля зрения
по-прежнему остаются отношения эксплуатации
трудящихся.
А. Берли и Г. Минз первыми ввели в буржуазную
политэкономию понятие «отделение собственности от
управления и контроля». В корпорационной системе, по
их утверждению, собственник не имеет «прямого личного
отношения к ней (к физической собственности. — С. В.)
и не несет ответственности. Менеджемент в большей или
меньшей мере постоянно управляет физической
собственностью. ..»35 Даже с позиций буржуазного социолога
такая трактовка представляется сомнительной. Дж. Берн-
хем в 1941 г. писал о теории Берли и Минза: «Правда
в том, что «отделение собственности от контроля» не
имеет социологического или исторического значения.
Собственность значит контроль. Если нет контроля, нельзя
говорить о собственности»36. «Если собственность и
контроль в действительности отделены, то собственность
перешла в руки «контроля» и отделенная собственность —
бессмысленная фикция» 37.
34 J. Burnham. The Managerial Revolution. What Is Happening
in the World, p. 93.
35 А. В e r 1 e, G. Means. The Modern Corporation and Private
Property, p. 285.
36 J. Burnham. The Managerial Revolution. What Is Happening
in the World, p. 92.
37 Ibidem.
157

А. Бсрли38, П. Халбрехт39, М. Ригсн 40 в 50-х и 60-х
годах попытались вывести теорию об отделении
собственности от управления из тупика. А. Берли утверждал, что
расщепление собственности произошло в таких размерах,
что можно говорить об отделении активного права
принимать решения (элемент власти) от пассивного права
на доход. Под собственностью Берли понимал право на
доход. «Социологическое или экономическое отношение
собственности» Берли и обозначал термином «власть».
Поэтому само название книги А. Берли «Власть без
собственности» было столь же противоречивым и
бессмысленным, как и тезис об «отделении собственности от
контроля».
Утверждение Халбрехта и Ригена, что власть ме-
неджемента — это и есть собственность, формально
решало логическое противоречие. Однако оно вступало
в противоречие с фактами экономической
действительности.
Явление, в котором запутались буржуазные
экономисты, давно уже нашло свое общее методологическое
разрешение в работах К. Маркса и Ф. Энгельса, в
ленинской теории империализма. Отмечая усиление процесса
отделения капитала-собственности от
капитала-функции в эпоху империализма, В. И. Ленин убедительно
показал, что в этих условиях финансовая олигархия
укрепила свое экономическое могущество. Отделение
капитала-собственности от капитала-функции изменило форму,
но не сущность частнокапиталистического присвоения.
Буржуазные экономисты, привыкшие оперировать
экономическими понятиями собственности, когда
собственник является одновременно и управляющим,
оказались беспомощными в теоретическом объяснении елдж-
ных производственных отношений эпохи империализма.
Они чувствовали противоречия между правом
собственности, экономическими отношениями собственности
финансовой олигархии на средства производства, с одной
стороны, и объективными экономическими отношениями
обобществленного производства, с другой. Теоретики от-
38 A. Berle. The 20-th Century Capitalist Revolution, p. 25—61;
A. Berle. Power without Property, p. 59—117.
39 P. H a 1 b г е с h t. Pension Funds and Economic Power.
40 M. R e a g о n. The Managed Economy.
158

деления собственности от управления в силу своего
понимания даже пытались объяснить некоторые аспекты
указанного противоречия. Однако никто из них не дал
сколько-нибудь удовлетворительного объяснения процесса
отделения капитала-функции от капитала-собственности.
В работах советских и прогрессивных зарубежных
экономистов убедительно показано, что финансовая
олигархия сохраняет экономические позиции, которые
позволяют ей оказывать решающее влияние на деятельность
корпораций. Речь идет не об «отделении собственности
от управления», а об известной дифференциации
элементов внутри отношений капиталистической собственности.
В новых условиях собственники акционерного
капитала, крупных пакетов акций не выполняют функций,
необходимых общественному производству. Однако это
отнюдь не доказывает, что они лишились экономических
возможностей осуществлять присвоение — распоряжение
общественными средствами производства. Обстоятельные
исследования американских буржуазных экономистов
Р. Лемпмена, Г. Миллера, Г. Колко и других показывают,
что огромная концентрация недвижимого имущества и
ценных бумаг в руках 1% населения позволяет ему
осуществлять контроль над крупными корпорациями,
использовать этот контроль для сохранения своих богатств.
Р. Гейлбронер считает, что 200 или 300 семей США в
настоящее время обладают капиталом, которого достаточно,
чтобы контролировать 150 крупнейших корпораций41.
Орган крупного капитала, журнал «Форчун», признает,
что в 150 корпорациях из 500 контрольный пакет акций,
позволяющий контролировать деятельность компаний,
находится в руках одного лица или членов одной семьи.
Важным звеном в системе частнособственнического
присвоения являются власть и доходы высших
менеджеров. Через их управленческую деятельность финансовая
олигархия присваивает плоды общественного процесса
производства. И в тех случаях, когда в корпорации
господствуют несколько владельцев крупных пакетов акций,
и тогда, когда акционерный капитал рассредоточен среди
многих капиталистов, высшие управляющие выступают
41 Robert L. H e i 1 b г о n e г. The Limits of American Capitalism.
N. Y., 1965, p. 26.
159

как носители интересов частнособственнического
присвоения. В экономическом отношении высшие управляющие
тесно связаны с интересами финансовой олигархии,
акционеров. Их доходы теснейшим образом зависят от
доходов акционерных обществ.
Кроме оклада, высшие менеджеры получают
дополнительное вознаграждение, прямо зависящее от объема
реализации продукции, прибыли, курса акций. Система
оплаты акциями превратилась в важную форму
вознаграждения высших менеджеров и сделала их
обладателями значительных пакетов акций, привела к слиянию их
интересов с интересами акционеров, финансовой
олигархии; сами менеджеры превращаются в составную часть
этой олигархии. По подсчетам В. Левслена (США),
специализирующегося на вопросах вознаграждения высших
менеджеров, их доходы (за вычетом налогов) в
результате оплаты акциями возросли за последние годы на одну
треть42. Подсчеты прогрессивных американских
экономистов П. Барана и П. Суизи показывают, что элементы
прибавочной стоимости составляли в 1963 г. в доходах
чиновников — функционеров корпораций почти 8300 млн.
долл.43
В последнее время некоторые буржуазные экономисты
начали отходить от трактовки «отделения собственности
от управления» с точки зрения «революции менеджеров».
Идейные защитники финансовой олигархии, очевидно,
считают интерпретацию «отделения собственности от
управления» с точки зрения теории «революции
менеджеров» ненадежным идеологическим оружием. Дело не
только в том, что такая интерпретация противоречит
действительности, идеологам финансовой олигархии не
очень нравилось восхваление научно-технической
интеллигенции, менеджеров как «новых» фактических
собственников44. Поэтому в 60-х годах, в условиях
экономического подъема некоторые апологеты финансовой
олигархии сочли возможным выступить с открытой защитой
42 W. L e w е 11 е п. Executive Compensation in Large Industrial
Corporations. N. Y.—London, 1968, p. 89.
43 P. В а г a n, P. S w e e z y. Kapital Monopolityczny. Warszawa,
1968, S. 442.
44 См. С. Меньшиков. Миллионеры и менеджеры. М., Изд-во
«Мысль», 1965, стр. 180—182.
160

своей власти, утверждая, что эта власть целиком
совместима с социально-экономическим прогрессом45.
Эти тенденции в трактовках вопросов собственности и
управления послужили общей основой формирования и
эволюции буржуазных взглядов па социалистическую
собственность. Отказавшись от крайностей концепции
тоталитаризма, буржуазные экономисты и социологи начали
разрабатывать более наукообразные теории
социалистической собственности. Однако клеветническая догма
тоталитаризма об «отчуждении» непосредственных
производителей — трудящихся — от средств производства
продолжает составлять основу любых новых направлений
буржуазных трактовок социалистической собственности.
Так, Д. Граник бездоказательно пытается отождествить
положение рабочего класса при социализме с положением
пролетариата в США. Некоторые буржуазные теоретики
выдвигают абсурдный тезис, согласно которому
общественная собственность вообще не отвечает
экономическим интересам людей труда46. Этот тезис почерпнут из
обветшалой теории факторов производства. Дж. Гэлбрейт
считает, что в условиях научно-технической революции
труд рабочих вообще перестал быть решающим фактором
производства47. Не рабочий класс, а интеллигенция якобы
является решающей силой в современном обществе.
Повторяя утверждение теоретиков «тоталитаризма» о том,
что собственником средств производства при социализме
является якобы «новый класс», буржуазные теоретики
выступают с новыми трактовками этого «нового класса».
Развитие науки и техники, превращение СССР
в «индустриальное общество», по мнению П. Уайлса,
вызвали в 60-х годах изменение в «новом классе»,
образовался якобы «новый новый класс»48. Профессор Кол-
гейтского университета А. Пери полагает, что в «новом
классе» возникло деление между научно-инженерной и
менеджеристской элитой, с одной стороны, партией и го-
45 М. Stone. Politics, Economics and Power. London, 19G7; «The
Future of Capitalism». N. Y.—London, 1967.
46 «Weltwirtschaftliches Archiv». Bd. 100, H. 1, 1968, S. 49-50.
47 J. Galbraith. The New Industrial State. Boston, 1967, p. 48—
59.
48 P. Wiles. Zur Frage der Konvergenz ostlicher und westlicher
Wirtschaftssysteme. Kiel, 1968, S. 6.
И Критика буржуазных концепций
161

сударством, с другой49. В. Майснер (ФРГ)
противопоставляет менеджеров, научно-техническую интеллигенцию
как носителей «общественной», экономической власти,
основанной на авторитете знаний, экономической
политике социалистического государства, которая якобы только
выражает стремление к политической власти как
самоцели 50.
Таким образом, в отличие от теоретиков
ортодоксального тоталитаризма, отстаивавших тезис о поглощении
политикой экономики в условиях социализма, сторонники
нового «усовершенствованного тоталитаризма» частично
отказались от этого тезиса. Игнорируя и дальше
экономические отношения социалистической собственности, они,
однако, относят отношения экономического управления
в область «реальных экономических отношений». В
зависимости от степени разграничения экономических
отношений управления и «политизированных» отношений
социалистической собственности в буржуазной
политэкономии можно выделить несколько направлений.
Тезис о «политизации» экономических отношений при
социализме, однако, все еще продолжают отстаивать
некоторые влиятельные буржуазные экономисты и
социологи.
Так, А. Берли в своей работе, вышедшей в 1959 г.,
заявляет, что общество в СССР, включая экономику,
представляет собой «единую государственную структуру
власти» 51. Именно «power», т. е. мощь, сила, власть,
является, по мнению П. Уайлса, ключом к изучению
советской экономики. Собственность «только
второстепенное следствие политической власти» 52. У. Ростоу пишет
о том, что «коммунистическое планирование — это только
средство для обеспечения политического контроля над
индивидами...»52а
Исходя из концепции «тоталитаризма», буржуазные
экономисты и социологи утверждают, что «существование
49 Л. Parry. Science and Technology versus Communism. — «The
Russian Review», 1966, N 3, p. 227, p. 233.
50 «Sowjetgesellschaft im Wandel». Stuttgart, 1966, S. 107, 117.
51 A. Berle. Power without Property, p. 143.
52 P. Wile s. The Political Economy of Communism, Cambridge
(Mass.), 1962, p. 50.
52a W. R о s t о w. The View from the Seventh Floor, 1964, N 8,
p. 90—91.
162

классов» в СССР есть результат «политического
регулирования» и не имеет ничего или очень мало общего с
формами собственности, экономическими факторами53.
Постановка проблемы собственности и управления,
близкая к идеям тоталитаризма, содержится также в
работах О. Шиллера, К. Тальхейма, П. Уайлса (в
некоторых статьях), В. Голубничного, Г. Шварца, Р. Дабса
и других буржуазных экономистов54. У названных
экономистов при определенном новом подходе политика,
собственность и управление все же представляют собой
синкретическое образование. В этом их отличие от
буржуазных экономистов, прямо признающих важное
самостоятельное значение отношений управления,
управленческих кадров, научно-технической интеллигенции
в СССР и США.
«В США и в Советском Союзе профессиональный ме-
педжемент держит власть в больших, стратегически
важных областях», — утверждают К. Кер, Д. Данлоп, Ф. Хар-
бипсон, Ч. Мейер55. Однако они считают, что в СССР и
США менеджемент только «слуга», часть «элиты», но еще
не «элита». Элитой является класс собственников —
средний класс при капитализме и коммунистическая партия
(«революционные интеллектуалисты») в СССР56.
Близки к подобной позиции взгляды Д. Граника и
П. Мериса57. По мнению Д. Граника, систему отношений
общественной собственности в социалистической
экономике можно интерпретировать по аналогии с системой
отношений между собственниками и менеджементом корпо-
53 «The Development of Industrial Societies». S. L., 1964, p. 114—115.
54 O. Schiller. Die Verbiirgerlichung in der Sowjet Union in
ihrer Bedeutung fur uns. — «Osteuropa», 1961, N 6, S. 405; «New
York Times», 29 September 1965; «Wirtschaftsfragen in und
zwischen Ost und West, Diisseldorf». Wien, 1966; P. Wiles. The
Political and Social Prerequisites for a Soviet-Type Economy.
«Economica», 1967, vol. XXXIX, N 133; G. Halm. Mises,
Lange, Liberman: Allocation and Motivation in the
Socialist Economy. — «Weltwirtschaftliches Archiv», 1968, Bd. 100,
N 1. S. 19-40.
55 С. К err, J. Dunlop, F. Harbison, Ch Myers.
Industrialism and Industrial Man. Cambridge (Mass.), Harvard
University Press, 1960, p. 8.
56 Ibidem., p. 145.
57 R. Marris. The Economic Theory of Managerial Capitalism.
London, 1964, p. 2.
11*
163

раций. «Коммунистическая партия — это собрание
акционеров», — утверждает Граник. — Члены партии вместо
прибыли и дивидендов получают «политический
престиж». Партийные комитеты якобы являются
своеобразными владельцами контрольного пакета акций, дающего
право влиять на выбор центральных органов власти. Ме-
неджемент, т. е. органы управления экономикой, также
представляет собой сосредоточие большой экономической
власти. Главный орган призван компромиссно решать
споры между «акционерами» и «менеджементом».
Но Д. Граник не считает менеджеров отдельным
классом, противостоящим Коммунистической партии. По его
мнению, «красный руководитель, промышленный
менеджер и партийный секретарь — старые коллеги...
одинаково смотрящие па мир». Д. Граник полагает, что «нет
оснований изображать «красного исполнителя» как
человека, пребывающего в конфликте с представителями
Коммунистической партии»58. Хотя менеджеры, директора
предприятий в социалистической экономике и имеют
особые интересы, однако «противоречия» между ними и
партией решаются компромиссно в рамках коммунистической
идеологии и господствующей общественной системы
присвоения 59.
Авторы книги «Наука и идеология в Советском Союзе»
придерживаются мнения, что в современной «советской
системе» противоречия науки и идеологии не обязательно
должны привести к конфликту. Наоборот, «советская
система», социалистическая собственность могут укрепиться
под влиянием науки и техники, усовершенствования
управленияG0.
Господствующее место в интерпретации отношений
социалистической собственности, экономической сущности
руководства социалистического производства и роли
научно-технической интеллигенции на современном этапе
все же занимают откровенно антикоммунистические
теории, которые рассматривают отношения социалистической
общественной собственности как нечто чуждое реальным
экономическим отношениям управления, субъектами ко-
58 D. G г a n i k. The Red Executive: A Study of the Organisation
Man in Russian Industry. N. Y., 1960, p. 198-200, 202-206, 319.
59 Ibidem.
60 «Science and Ideology in Soviet Society». N. Y., p. VIII,
164

торого являются «менеджеры», научно-техническая
интеллигенция61.
Д. Бел считает, что в США «новая технократическая
элита» — научные работники, математики, экономисты,
социологи — угрожают полным ниспровержением тем,
кто «обладают властью вследствие своего богатства,
собственности и сфабрикованного политического контроля»62.
Основываясь на понятии «новой технократической
элиты» Д. Бела, а также исходя из традиции
«советологии», профессор кафедры русской цивилизации Колгейт-
ского университета А. Пери утверждает, что расхождение
между научно-инженерной и менеджеристской элитой,
с одной стороны, и партией, с другой, «растет,
углубляется и что в новой схватке партия отступает» 63.
Таким образом, А. Пери пытается клеветнически
представить отношение между Коммунистической партией и
научно-технической интеллигенцией как некий
антагонизм. П. Уайлс рассматривает экономические изменения
в СССР как результат «борьбы» партии, выступающей
юридическим собственником против «технократов», якобы
фактических собственников. Он выступает с тезисом
о том, что якобы неэффективность советской экономики
объясняется доминирующим влиянием партийного
руководства 64.
Советская научно-техническая интеллигенция
рассматривается как сила, которая, опираясь на свою
экономическую власть, якобы пытается изменить
экономический строй СССР. Буржуазные теоретики, выдавая
желаемое за действительное, стремятся представить советскую
техническую интеллигенцию как «противника
коммунизма», причем с особенно злобной клеветой выступает
западногерманский антикоммунист Г. Ахминов 65.
61 Впервые проблема критики буржуазных теорий об отделении
собственности от управления в социалистической экономике
была поставлена в работе С. Хавиной «Против буржуазных
экономических псевдотеорий социализма» (М., 1962).
62 А Р а г г у. Science and Technology versus Communism. — «The
Russian Review», 1966, N 3. p. 227.
63 Ibid., p. 235.
64 P. Wiles. The Political Economy of Communism, p. 25—27;
«Planning and the Market in the USSR». New Jersey, 1967,
p. 103-109.
65 G. А с h m i n о v. Die Totengraber des Kommunismus, Eine So-
ziologie der bolschewistischen Revolution. Stuttgart, 1964.
165

В результате якобы происходящей в СССР
«революции менеджеров» общественная собственность теряет
значение в функционировании советской экономики.
Буржуазные экономдсты, придерживающиеся таких воззрений,
все свое внимание обращают на анализ социальной
природы, поведения советских директоров промышленных
предприятий66, ожидая появления советского директора,
аналогичного западному образцу «менеджера». По их
мнению, к этому ведет превращение директора —
партийного функционера — «в профессионального менеджера» 67,
возрастающее значение «организаторов» среди
«менеджеров», оттесняющих господствовавших инженеров.
Далее концепция сводится к тому, что с развитием
крупной индустрии статус собственности имеет все
меньшее значение. Ни советский завод им. Кирова, ни
предприятие «Дженерал Моторс» не имеют одного
собственника. «Разница между ними состоит в происхождении
менеджеров и распределении власти» 68, — пишет Р. Арон.
В своем вступлении к сборнику статей советологов
Г. Гроссман также утверждал, что «вид собственности не
определяет безусловно организационной структуры
экономики и не предопределяет ее функциональную
эффективность» 69~70. Более последователен в отрицании роли
собственности в «реальных экономических отношениях»
Г. Лилиенштерн.
Это направление буржуазной политэкономии,
отрицающее значение типа собственности на средства
производства, развивается в работах Дж. Гэлбрейта. В своей
известной книге и многочисленных интервью, которые он
дал после ее издания71, американский экономист
утверждает, что функционирование, эффективность «индуст-
GC О. G г a n i с k. The Red Executive. N. Y., 1960; В. R i с h m a n.
Soviet Management. California. Englewood. Cliffs (N. Y.)
Prentice-Hall, 1965; A. Jeremyk. Managerial Power and Soviet
Politics. Cambridge (Mass.), 1966.
67 G. L i 1 i о n s t e г n. Die Industriewirtschaft von Morgen. Dussel-
dorf-Wien, 1965, S. 60-61.
68 R. Aron. Opium des intellectuels. Paris, 1955, p. 104.
69-70 В других работах Р. Арон и Г. Гроссман, проявляя
непоследовательность, признают важное значение собственности. на
средства производства как одного из многих факторов,
определяющих тип экономической системы.
71 J. Galbraith. The new Industrial Stale. Boston, Houghton
Mifflin Company, 1967.
166

рйальной системы» не зависят от того, какова
собственность — частная или общественная. Он не называет
собственность в числе факторов, формирующих
«экономическую организацию»72. Вместо понятия собственности
он вводит «техноструктуру», «индустриальную систему»,
которые якобы характеризуют как капитализм, так и
социализм. Гэлбрейт фактически стремится
дискредитировать общественную собственность как экономическую
основу общественного планирования.
В СССР, по мнению Гэлбрейта, лишь «юридически
существует «полная общественная власть» в экономике,
а на практике предприятия получают все большую и
возрастающую автономию». Функции корпорации, по Гэл-
брейту, выполняет государство, которое является главной
планирующей единицей. При всей туманности понятий
Гэлбрейта, применяемых к социалистической экономике,
есть основания предполагать, что он в будущем надеется
видеть главной планирующей единицей не государство,
а крупные предприятия, промышленные объединения.
Дж. Гэлбрейт хочет видеть в СССР «индустриальную
систему», которая, по логике его концепции, подчинит
своим целям государство и приведет якобы к «социализму
без контроля общества» 73.
Классовая позиция Гэлбрейта не позволяет ему
признать, что только в условиях социализма возможно
такое «индустриальное государство», которое
действительно выражает интересы общества, что
централизованное планирование, основывающееся на социалистической
общественной собственности, является надежной
гарантией против формирования антиобщественных
технократических и других групповых интересов. Надежды
Гэлбрейта на возникновение при капитализме государства,
72 Ibid., p. 7. Однако это не мешает Гэлбрейту отстаивать
американскую «индустриальную систему», основывающуюся на
частной собственности. Для справедливости надо отметить, что
в последнее время Гэлбрейт в своих публичных выступлениях
склоняется к мысли о целесообразности национализации
некоторых американских корпораций военно-промышленного
комплекса.
73 Развивая идеи Гэлбрейта, Р. Кемпбел считает, что
хозяйственная реформа в СССР должна привести к возникновению
своеобразной «индустриальной системы» («American Economic
Review», 1968, N 2, p. 347—559).
167

выражающего интересы народа, являются наукообразной
апологетической утопией, они рождены стремлением
обосновать якобы лидирующую позицию США в мировом
социально-экономическом прогрессе. В действительности
только социализм может обеспечить всеохватывающее
научное планирование, только социалистическая
общественная собственность создает условия для безграничного
совершенствования хозяйственной системы и
использования научно-технических знаний интеллигенции в
интересах всего общества.
Таким образом, теории об «отделении собственности от
управления» в социалистическом обществе в
замаскированной или открытой форме носят антикоммунистический
характер. Буржуазные экономисты пытаются принизить
роль социалистической общественной собственности,
отрицать ее общенародный характер. Следуя
«тоталитаристской» традиции, они трактуют отношения присвоения
при социализме как политические и юридические
отношения. Буржуазные экономисты не способны отличить
надстроечные, политико-правовые отношения от
базисных, экономических, не в состоянии понять
взаимодействия отношений собственности и управления в системе
производственных отношений.
Экономическая политика государства при социализме
отражает структуру социалистических производственных
отношений, определяющей основой которых являются
отношения социалистической собственности на средства
производства. Последняя включает в себя как важный
компонент — подсистему управления социалистическим
народным хозяйством. Социалистическая общественная
собственность выражает монопольное присвоение
всенародных средств производства общенародным коллективом
трудящихся, ведущей силой которого является рабочий
класс. Субъектом этих отношений выступает
социалистическое государство, выражающее доминирующий
общенародный экономический интерес. В систему общенародного
присвоения в качестве структурных компонентов входят
промышленные коллективы, объединения, имеющие
наряду с общими, также и групповые интересы.
Все трудящиеся общенародного коллектива, рабочие,
научно-техническая интеллигенция, управленческие кадры
равны по отношению к средствам производства в первом
ведущем звене общенародного присвоения — в системе
168

присвоения — распоряжения. Однако этого нельзя
сказать о системе присвоения — использования. Трудящиеся
используют разные средства производства в
неодинаковых условиях, затрачивают различные, социально
неоднородные виды труда.
Система отношений общенародного присвоения
выступает как главная система по отношению к подсистеме
управления общественным хозяйством. Границы
последней, специфическая форма функционирования,
субординация органов управления зависят от системы
общенародного присвоения, которая выступает по отношению
к управлению как сущность, основное производственное
отношение, определяющее законы развития системы
управления.
Характер производительных сил, система
общенародного присвоения обусловливают необходимость единого
управляющего центра. При этом на современном уровне
методологии и техники управления для наилучшего
функционирования экономической системы необходима
определенная автономия подчиненных центру элементов
системы.
Соотношение централизации и децентрализации в
системе социалистического управления определяется
системой интересов, порожденных отношениями
социалистической общественной собственности, системой законов
социалистического хозяйствования, закономерностями,
которые присущи управлению общественным
производством как кооперацией.
Управление социалистической экономикой
осуществляется работниками управленческого труда. По своему
социально-классовому происхождению, месту в системе
общественного присвоения они находятся в одинаковом
положении с рабочими и другими членами общественного
коллектива трудящихся. Поэтому их интересы в главном
и существенном совпадают с общенародными интересами,
интересами рабочего класса. С этой точки зрения
буржуазная теория об отделении собственности от
управления в социалистической экономике является плодом
спекулятивного мышления. При социализме субъектом
отношений собственности и управления выступает один и
тот же общенародный коллектив трудящихся. Вместе
с тем существующая особая система управления имеет
специфическую логику своего развития, которой могут
169

быть присущи известные противоречия с системой
присвоения.
Это, а также особое место работников управленческого
труда по отношению к средствам производства порождают
формальную возможность нарушения интересов других
групп общенародного коллектива трудящихся в системе
общенародного присвоения. К противоречиям может
также привести недостаточное знание системы интересов
общенародного присвоения, несовершенство экономико-
организационных методов, обеспечивающих соответствие
системы управления системе присвоения 74. И в самой
системе управления могут возникать противоречия
интересов между управляющим центром и подчиненными
органами вследствие, во-первых, противоречий между
общественными и групповыми интересами, которые присущи
самой системе собственности, во-вторых, в результате
несоответствия системы управления специфическим
интересам органов управления и исполнения, противоречий
между органами управления, осуществляющими
непосредственно присвоение, и теми органами, которые
только формируют показатели присвоения для первых
органов75, нарушения экономических законов и законов
управления большими системами. Поэтому в
социалистической экономике существует объективная необходимость
разрешения противоречий в разных звеньях управления.
Отношения общенародной собственности позволяют
оказывать постоянное определяющее воздействие на
деятельность органов хозяйственного руководства. Субъектом
этого воздействия выступает общенародный коллектив
трудящихся, центральные государственные органы,
выражающие общенародные экономические интересы.
На нижних уровнях субординация системы присвоения
и управления достигается, во-первых, через широкое и
массовое воздействие на отношения управления со
стороны государственных и общественных органов на
местах. Во-вторых, важным средством разрешения
противоречия между управлением и присвоением является
В этом отношении интересным является обмен мнениями
польских экономистов и социологов: «Demokracja, Tcchnocracja,
Biurokracja». — «Polityka», 1969, № 9, S. 4—5.
H. Д. К о л е с о в. Общественная собственность на средства
производства — основное производственное отношение
социализма. Изд-во ЛГУ, 19G7, стр. 199.
170

широкое участие трудящихся в управлении
производством.
На уровне предприятия каждое звено управления
может дополняться общественным органом управления.
При социализме управление предприятием выглядит так:
Основные службы управления Общественные формы участия
трудящихся в управлении
Директор Постоянпо действующие
производственные совещания
Главный инженер (производ- Совет научно-технического об-
ственно-технический совет) щества
Отдел кадров Общественное бюро кадров
Отдел технического контроля Научно-техническая комиссия
по качеству
Отдел труда п заработной платы Общественное бюро
нормирования
Плановый и финансовый отдел Общественное бюро
экономического анализа
Конструкторский отдел Общественное конструкторское
бюро
Технический отдел Общественное техническое
бюро
Отдел главного механика, от- Механическая секция совета
дел главного энергетика НТО
Участие в управлении производством широких масс
трудящихся выражает неразрывную связь отношений
общенародного присвоения и отношений управления.
Под воздействием развивающихся производительных
сил меняется место и вес отдельных слоев, групп и
коллективов трудящихся в структуре общенародного
присвоения. Это отражается и на содержании структуры и
функции системы общенародного присвоения, а также
высших и низших органов государственного
экономического управления, на структуре и объеме участия
трудящихся в управлении производством. В конечном итоге
появляется необходимость привести систему управления
в соответствие с новой структурой интересов в системе
присвоения. При этом рабочий класс остается ведущей
силой в структуре присвоения средств производства
общественным коллективом трудящихся. Однако в
современных условиях научно-технической революции значительно
возрастает значение не только интеллигенции, занятой
управленческим трудом, но и научно-технической интел-
171

лигепции вообще. Возрастает значение ее труда как
в процессе присвоения — распоряжения, так и
присвоения — использования средств производства.
Хозяйственная реформа, проводимая в СССР, вызвана
объективной необходимостью привести систему
управления в соответствие с потребностями развивающихся
производительных сил. Существующая ранее система
управления недостаточно точно отражала всю
совокупность интересов общенародного присвоения.
Централизованное управление оказывалось иногда не вполне
эффективным с точки зрения реализации ведущего интереса
субъекта присвоения — общенародного коллектива
трудящихся. В то же время связь между субъектом присвоения
и органами хозяйственного управления недостаточно
учитывала интересы коллективов промышленных
предприятий и возрастающее значение научно-технической
интеллигенции, работников управления в производстве.
Переход к отраслевому принципу управления, значительное
расширение прав предприятий направлены на устранение
указанных противоречий в системе
присвоение—управление. Новая система управления раскрывает более
широкие возможности использования профессиональных
знаний работников управленческого труда и
научно-технической интеллигенции.
В то же время хозяйственная реформа означает
дальнейшее возрастание роли экономической политики
социалистического государства, роли КПСС — авангарда
трудящихся, как факторов использования возможностей
системы присвоения—управления для оптимального
функционирования социалистической экономики. Возрастает
значение массового участия трудящихся в управлении
производством, что является гарантией как гибкого
приспособления управления к системе общенародных
интересов, так и развития тех экономических форм,
которые войдут в «механизмы общественного
хозяйничанья» 76. В условиях хозяйственной реформы, как
подчеркивалось на XXIII съезде партии, социалистическое
соревнование, народный контроль, производственные
совещания, все формы творческой самодеятельности масс
должны максимально способствовать привлечению трудя-
В. И. Лени и. Полное собрание сочинений, т. 33, стр. 50.
172

щихся к управлению производством77. Противоречия,
которые возникают как в системе
присвоение—управление, так и внутри ведущей системы присвоения —
с одной стороны, и подсистемы управления — с другой,
являются неантагонистическими и планомерно
разрешаются в рамках развивающейся системы общенародного
социалистического присвоения.
Стремясь извратить отношения социалистической
общественной собственности, буржуазные экономисты
тенденциозно абсолютизируют указанные противоречия.
Критикуя теории русских социалистов-народников,
В. И. Ленин указывал, что эти теории порождаются
отсутствием какой бы то ни было попытки точно и
определенно характеризовать действительные формы
экономической организации78. Тот же методологический
просчет присущ и буржуазным концепциям
социалистической собственности. Закрепленный классовым
антикоммунистическим интересом, этот порок порождает, говоря
словами К. Маркса, разновидность «учено-синкретической
и беспринципно-эклектической компиляции»79 теорий
«тоталитаризма» и «отделения собственности от
управления», в которой искажаются реальные отношения
собственности и управления в социалистической экономике.
77 «Материалы XXIII съезда КПСС». М., Политиздат, 1966, стр.129.
п В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 1, стр. 218.
79 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 26, ч. III, стр. 527.

Глава 5
КРИТИКА ВЗГЛЯДОВ ФРАНЦУЗСКИХ
БУРЖУАЗНЫХ ЭКОНОМИСТОВ ПО ПРОБЛЕМАМ
ПЛАНИРОВАНИЯ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
Последние десятилетия французские экономисты
проявляют большой интерес к проблемам планирования,
особенно к опыту планирования в СССР и в других
социалистических странах. Буржуазные экономисты стремятся не
только по-своему истолковать сущность и закономерности
социалистической экономики, но и практически
использовать методы планирования в социалистических странах
для развития некоторых форм
государственно-монополистического регулирования экономики.
Буржуазные экономисты отчетливо понимают, что
преимущество в темпах роста, которым обладают
социалистические страны, угрожает самому существованию
капиталистического способа производства. Так, известный
французский теоретик в области планирования Пьер Боше
в книге «Французское планирование. Пятнадцатилетний
опыт» пишет: «Регулярное и быстрое развитие системы
капитализма в настоящее время есть условие его
существования. Мирная борьба темпов роста между
советским миром и Западом, столь же решает в вопросе о том,
какая из двух систем победит, как и атомная война» К
Попытки государственного регулирования темпов и
пропорций экономики современных капиталистических
стран вызываются и обострением внутренних
противоречий современного капитализма. Развитие государственно-
монополистического капитализма, растущая
концентрация производства делают все более настоятельным нлани-
Р. В а и с h e t. La planificalion frangaisc. Quinze ans d'expe-
rience. Paris, 1962, p. 249.
174

рование этого гигантского производственного организма.
Старые методы конкурентной борьбы, господство
рыночной стихии уже не могут обеспечить дальнейшее
развитие производительных сил современного
капитализма. Гигантские тресты, концерны должны изучать
конъюнктуру рынка, планировать свое производство
во все расширяющихся масштабах. Для получения
прибылей становится необходимым использовать и машину
государственного аппарата. Государственное
вмешательство в экономику современного капитализма является
для финансовой олигархии одним из важных средств
ограничения конъюнктурных колебаний, спадов
производства, кризисов. Но ни планирование в
масштабах огромных монополий, ни государственное
вмешательство в экономику капиталистических стран не могут
ликвидировать анархичность капиталистического
производства, которая возрастает вместе с его развитием. Пока
господствует частнокапиталистическая форма
собственности — господствует и анархия производства.
Капиталистическая форма собственности вступает во все более
острое противоречие с растущим обобществлением
производства.
Тем не менее буржуазные экономисты пытаются
доказать, что планирование может быть эффективным и при
капитализме и даже обладает преимуществами по
сравнению с планированием в социалистических странах.
Особенно обширна литература по планированию во
Франции. Это объясняется, в частности, тем, что
государственное регулирование во Франции имеет ныне большой
опыт. Здесь уже более 20 лет составляются планы, создан
государственный планирующий орган.
Французские буржуазные экономисты пытаются
изучать и использовать опыт планирования в Советском
Союзе, сопоставляют его с Опытом французского
планирования. Экономисты, специально занимающиеся
проблемами советского планирования, обычно утверждают, что
классики марксизма-ленинизма оставили лишь отдельные
общие высказывания по вопросам планирования при
социализме. Больше того, эти экономисты заявляют, что
практика планирования в СССР и других
социалистических странах якобы противоречит тому, что говорили
о планировании К. Маркс и Ф. Энгельс. Так,
французский экономист П. Бернар в книге «Судьба советского
175

планирования» заявляет, будто у классиков марксизма
идея планирования или организации производства
исходила из тезиса об «изживании государства» 2.
Известно, однако, что ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс, ни
В. И. Ленин не связывали необходимость планирования
с наличием или отсутствием государства, они связывали
ее только с общенародной собственностью на средства
производства. Далее, тот же автор пишет: «Взятое в своем
историческом развитии советское планирование
выступает в действительности как конструкция по существу
эмпирическая и лишь в очень слабой степени как
применение теоретических положений, ранее высказанных или
совпадающих с ними... С практической точки зрения это
означает, что советские планы не являются результатом
серьезных исследований, примененных ко всей экономике
страны в целом, они представляют собой планы действий,
приемлемых лишь для той области хозяйственной
деятельности, где непосредственно распоряжается
государство» 3.
В том же духе высказывается и другой французский
экономист, Апри Шамбр, в книге «Планируемая
экономика»: «Идет ли речь об экономике СССР или других
социалистических стран, напрасно пытаться выводить их
планирование непосредственно из произведений К. Маркса
и Ф. Энгельса». И далее Шамбр цитирует
французского экономиста, Бобровски: «Насколько неясна позиция
Маркса по вопросу о принципе планирования, настолько
трудно найти в его произведениях четкие высказывания,
прямые либо косвенные, по этому вопросу». Далее сам
Шамбр утверждает, что из произведений К. Маркса можно
лишь установить возможность планирования в обществе:
К. Маркс якобы не уточнял, какого типа оно должно
быть: централизованным, децентрализованным,
осуществленным с помощью единого плана и т. д.4 Шамбр
ссылается на то, что программа социал-демократической
рабочей партии России, принятая в 1903 г., ничего не
говорила о планировании. И только программа партии,
принятая в 1919 г., провозгласила необходимость плани-
2 Р. В е г и а г (1. Destin de la planification sovietique. Paris, 1963,
p. 74.
3 Ibid., p. 75, 70.
4 Henri С h a m b г e. L'economie planifiee. Paris, 1966, p. 9—10.
176

роваиия. Бернар также пытается утверждать, что в
первых работах В. И. Ленина по проблемам экономики
социализма, например в «Апрельских тезисах», ничего не
сказано о необходимости планирования.
Таким образом, буржуазные экономисты заявляют,
что планирование в социалистических странах не имеет
под собой теоретической базы в марксистско-ленинском
учении и является лишь результатом эмпирических
поисков социалистического государства.
Как же обстоит дело в действительности? Во-первых,
если говорить о конкретных формах планирования, о
методах выработки планов, то, безусловно, К. Маркс и
Ф. Энгельс не могли, да и не собирались писать об этом,
так как не ставили себе целью конкретное исследование
еще не возникшей общественно-экономической формации.
Марксисты никогда не были утопистами,
абстрагировавшимися от исторических фактов, от практического опыта.
Требовать от К. Маркса и Ф. Энгельса, чтобы они в
точности предсказывали формы планирования в будущем
социалистическом обществе, значит превращать их в
утопистов и совсем не понимать их научного метода. ■
Во-вторых, нельзя утверждать, что К. Маркс и Ф.
Энгельс не знали, что при социализме будет господствовать
именно общенародная (а не просто общественная)
собственность, а следовательно, централизованное
планирование. Такое утверждение означает также непонимание
марксистско-ленинской экономической теории.
Необходимость централизованного народнохозяйственного
планирования с единым планом вытекает из сущности
марксистско-ленинского учения о природе
социалистического общественного производства, базирующегося на
общенародной собственности на средства производства5.
К. Маркс и Ф. Энгельс не оставили специальных работ
о социалистическом планировании, но многочисленные
высказывания в их трудах, главное логика всего
исследования капиталистического способа производства, позво-
5 При социализме, как известно, имеются две формы
общественной социалистической собственности:
государственная,'общенародная и кооперативно-колхозная. Ведущую роль играет
общенародная собственность, именно господство общенародной
собственности определяет социалистическую природу и
кооперативно-колхозной формы собственности.
12 Критика буржуазных концепций 177

ляют определить их взгляды на сущность и основные
принципы планирования при переходе к социализму.
Неизбежность перехода к планово организованному
социалистическому общественному производству К. Маркс
выводил из анализа капиталистического способа
производства и развития его основного противоречия. Основное
противоречие капитализма, противоречие между
общественным характером производства и
частнокапиталистическим присвоением имеет ряд форм своего проявления.
Оно выражается и в противоречии между планированием
производства на отдельных капиталистических
предприятиях и бесплановостью и беспорядочностью всего
капиталистического производства в целом.
К. Маркс и Ф. Энгельс показали, что крупное
машинное производство, рост внутризаводского разделения
труда делает необходимым планирование на
капиталистических предприятиях. К. Маркс писал: «Всякий
непосредственно общественный или совместный труд,
осуществляемый в сравнительно крупном масштабе, нуждается
в большей или меньшей степени в управлении, которое
устанавливает согласованность между индивидуальными
работами и выполняет общие функции, возникающие из
движения всего производственного организма в отличие
от движения его самостоятельных органов»6.
Но вместе с ростом крупных капиталистических
предприятий, требующих организованности, углубляется
анархия товарного производства, стихия капиталистического
рынка. Все большие размеры принимает
неорганизованность и бесплановость капиталистического производства
в целом.
Между тем капиталистическое обобществление
производства развивается не только в рамках отдельных
предприятий, но и в масштабе всего общественного
производства. Производство все большей массы товаров на
крупных и крупнейших предприятиях,
предприятиях-гигантах — это лишь одна сторона капиталистического
обобществления производства. Другая, не менее
существенная сторона состоит в развитии общественного
разделения труда, в образовании все новых и новых отраслей
производства. В виде самостоятельных отраслей отпочко-
6 К. М а р к с н Ф. У н г о л l с. Сочинения, т. 23, стр. 342.
178

вываются не только производства отдельных продуктов,
но и деталей этих продуктов и даже отдельные
производственные процессы. В условиях общественного разделения
труда, развивающегося на базе машинного производства
при капитализме, общественное производство все больше
и больше превращается в единый производственный
организм. Чем выше уровень капиталистического
обобществления производства, тем более тесная связь
устанавливается между всеми отраслями материального
производства. Процесс обобществления производства
делает все более необходимым общественное сознательное
планомерное регулирование этого производства из
единого центра. Но частнокапиталистическая форма
собственности, господствующая в обществе, исключает
возможность планомерного сознательного регулирования
совокупного общественного производства.
Переход капитализма в монополистическую стадию
привел к новому этапу развития основного противоречия
капитализма, а это означает, что обострилось и
противоречие между плановостью капиталистического
производства в отдельных монополистических предприятиях,
внутри крупнейших трестов и анархией производства
в целом. Ф. Энгельс, а затем и В. И. Ленин отмечали,
что образование гигантских монополий создает большие
возможности для планирования. «Если мы от
акционерных обществ переходим к трестам, которые подчиняют
себе и монополизируют целые отрасли промышленности,
то тут прекращается не только частное производство, но
и отсутствие планомерности», — писал Ф. Энгельс.
В. И. Ленин приводит высказывание Ф. Энгельса и
добавляет: «Полной планомерности, конечно, тресты не
давали, не дают до сих пор и не могут дать. Но поскольку
они дают планомерность, поскольку магнаты капитала
наперед учитывают размеры производства в
национальном или даже интернациональном масштабе, поскольку
они его планомерно регулируют, мы остаемся все же при
капитализме, хотя и в новой его стадии...» 7
Монополистические объединения достигают
значительных успехов в планировании производства на своих
предприятиях. Но чем больше масштабы всего капитали-
7 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 33, стр. G7—G8.
12* 179

стического производства, тем больше его анархичность й
разрушительнее беспорядочность и бесплановость. Это
противоречие находит яркое выражение также и в
кризисах, мировых войнах, колоссальной милитаризации
экономики.
Современный этап развития
государственно-монополистического капитализма — это высшая форма
обобществления производства, возможная в условиях
капитализма. Она знаменует собой прямую материальную
подготовку социализма. Империалистические государства,
действуя в интересах наиболее крупных групп
финансовой олигархии, пытаются использовать различные формы
государственного вмешательства в экономику своих стран.
Они прибегают к различным формам планового
регулирования отдельных сфер материального производства,
чтобы спасти капитализм, смягчить его внутренние
противоречия. Это удается им в известной степени за счет
расширения военного производства, получившего ныне
огромный дополнительный рынок.
Но даже оказывая существенное влияние на
экономику своих стран, главным образом через милитаризацию
экономики, империалистические государства не могут
ликвидировать беспорядочности, бесплановости
капиталистического производства в целом. Так, государственное
плановое регулирование во Франции, являющее собой
яркий пример капиталистического «планирования»,
свидетельствует, что в целом в экономике продолжает все же
царить стихия, захватывающая и те сектора экономики,
на которые непосредственно воздействует
государственное регулирование.
Только социалистическая революция, ликвидация
частной капиталистической собственности и утверждение
общенародной собственности на средства производства
создают подлинную основу для народнохозяйственного
планирования из единого центра.
Ф. Энгельс писал по указанному вопросу следующее:
«... пролетариат овладевает общественной властью и
обращает с помощью этой власти отнятые у
буржуазии общественные средства производства в
общественную собственность. Этим он освобождает
производительные силы от их современного капиталистического
свойства и дает полную свободу развития их
общественному характеру. Таким образом становится возможным
180

общественное производство по заранее обдуманному
плану» 8.
В своих работах К. Маркс, Ф. Энгельс и В. И. Ленин
показали, что капиталистическое обобществление
производства создает материальные условия для планирования.
Но эти условия превращаются в реальную
действительность лишь при господстве общенародной собственности
на средства производства, возникающей в результате
социалистической революции. Лишь тогда становится
возможным народнохозяйственное планирование из единого
центра. Поэтому утверждение А. Шамбра, что из
произведений К. Маркса не видно, каким должно быть
планирование при социализме — централизованным или
децентрализованным, не имеет под собой никакой почвы.
Децентрализованное планирование, т. е. планирование
в масштабе предприятий, трестов, монополий, даже целых
отраслей и крупных комбинатов, возможно и при
капитализме, о чем неоднократно писали классики марксизма-
ленинизма. Но это «планирование» не имеет ничего
общего с народнохозяйственным планированием из единого
центра, которое возможно лишь при господстве
общенародной собственности. Такое планирование является
государственным в условиях социализма; оно будет
осуществляться общественными органами централизованного
планирования в грядущем коммунистическом обществе,
когда отомрет государство. Но и в том и в другом случае
оно возможно лишь на основе общенародной
собственности на средства производства.
В своих предоктябрьских работах («Грозящая
катастрофа и как с ней бороться» и других) В. И. Ленин
рассматривает вопрос о предпосылках
народнохозяйственного планирования, дает развернутую программу
национализации средств производства, банков и синдикатов,
показывает значение рабочего контроля как переходной
формы к социалистическому плановому руководству
народным хозяйством. В. И. Ленин говорил, что уже
в условиях монополистического капитализма в России
начали складываться материальные, организационные
формы для руководства народным хозяйством в виде
трестов и синдикатов, формы, которые могли быть и
8 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XIV, стр. 288—289.
181

действительно были использованы диктатурой рабочего
класса после победы революции. Таким образом, В. И.
Ленин, исходя из марксистского учения о пролетарской
революции и диктатуре пролетариата и опираясь на
анализ условий революционной России 1917 г., не только
теоретически разработал план социалистического
строительства в пашей стране, но и указал организационные
формы этого строительства.
После Октябрьской революции и победы диктатуры
рабочего класса В. И. Ленин, обобщая опыт
революционного преобразования общества, создал развернутую
программу социалистического строительства. Сразу же
после революции начали действовать государственные
органы планового руководства народным хозяйством —
отраслевые, межотраслевые, местные и прежде всего,
центральный орган — Высший Совет Народного
Хозяйства, объединявший и направлявший деятельность всех
других органов. В ленинских работах дано не только
теоретическое обоснование необходимости планового
руководства народным хозяйством из единого центра, но и
обобщение опыта первых лет работы плановых органов.
В. И. Ленин проанализировал организационные формы,
в которых развивалось планирование в нашей стране
в первые годы социалистического строительства. В 1921 г.
был создан Госплан как центральный орган
планирования. В. И. Ленин придавал огромное значение первому
перспективному плану — плану ГОЭЛРО, назвав его
второй программой партии.
Не соответствует действительности и утверждение
французских экономистов, что советское планирование
создавалось без достаточной теоретической научной базы.
В выработке плана ГОЭЛРО принимали участие и
руководили им наиболее крупные экономисты Советской
России. План ГОЭЛРО — это результат большой научно-,
исследовательской работы, тщательного изучения
экономических условий в стране, перспектив и тенденций ее
развития. Убедительным свидетельством высокого научного
уровня плана ГОЭЛРО является его успешное
выполнение, хотя в нем и были поставлены задачи огромной
трудности. Все последующие перспективные планы
развития народного хозяйства СССР также результат
глубокой научно-исследовательской работы больших
научных коллективов.
182

Безусловно, и наука и практика социалистического
планирования не свободны от недостатков, они постоянно
развиваются и совершенствуются. Новым этапом
совершенствования форм и методов планового
централизованного управления народным хозяйством является
осуществляемая ныне в нашей стране хозяйственная реформа.
Ей предшествовали широкие научные дискуссии, в
которых участвовали как научные, так и практические
работники. Затем комиссия, в которую вошли наиболее
крупные ученые страны, обобщила материалы этих дискуссий
и разработала свои предложения и рекомендации. Они
и легли в основу решений партии и правительства о
хозяйственной реформе.
Таким образом, тезис французских буржуазных
экономистов о том, что советские планы якобы не основаны
на серьезных научных исследованиях, оказывается
заведомой выдумкой.
Как-определяют сущность планирования французские
буржуазные экономисты? Один из исследователей
французского планирования, П. Боше, пишет: «Планы
указывают на коллективное стремление ориентировать
экономику на основе предусмотренного прогресса... План есть
действие коллектива, который подчиняет решения
индивидуумов общим и конечным целям» 9. Другой
французский экономист, генеральный комиссар по планированию
Пьер Массе, также высказывает аналогичное мнение:
«Смысл плана — это сообщество всех экономических и
социальных сил наций» 10.
Как видим, буржуазные экономисты определяют
содержание плана довольно туманно и неопределенно.
Анализ планирования экономики современной Франции
показывает, что оно ставит перед собой задачи развития
лишь некоторых, правда весьма важных, отраслей
производства, укрепления их конкурентоспособности на
мировых рынках, дальнейшей концентрации производства.
Именно развитие этих, так называемых базисных,
отраслей11 и обеспечивается государственными инвестициями
9 Р. В а и с h e t. La planification franchise. Quinze ans d'expe-
rionce, p. 33.
10 P. M a s s e. Le plan ou l'anti-hasard. Paris, 1965, p. 152.
11 К базисным секторам no Франции относится прежде всего
шесть отраслей: каменноугольная, производство
электроэнергии, металлургическая, цемептная, сельскохозяйственное ма-
183

и государственной помощью и, следовательно, является
объектом государственного вмешательства.
Уже само определение сущности планирования
французскими экономистами показывает, что оно ничего
общего не имеет с научным народнохозяйственным
планированием в странах социализма. Из того факта, что
в какой-либо стране государство оказывает существенное
воздействие на развитие большого числа отраслей в
народном хозяйстве, еще не следует, что там имеет место
подлинное народнохозяйственное планирование. Даже если
государство в состоянии непосредственно воздействовать
на развитие 10—20—30% производства, то и тогда
в народном хозяйстве, взятом в целом, все же
господствует анархия производства, стихия рынка, существенно
влияющие и на «планируемые» сектора.
Так, во Франции государство является собственником
не более 20% производственных мощностей.
Следовательно, преобладающая часть французской экономики
находится в руках частного капитала, и планирование здесь
носит лишь рекомендательный характер, так как
развитие производства подчинено законам рынка, законам
капиталистического воспроизводства. Спады деловой
активности, колебания конъюнктуры отражаются и на
государственном секторе экономики. К примеру, во Франции
в 1960—1961 гг. экономический кризис охватил почти все
отрасли производства.
Ненаучный подход буржуазных экономистов к
проблеме сущности планирования отчетливо проявляется в их
трактовке связи планирования и общественной
собственности. Многие из них считают, что общественная
собственность вообще не является необходимым условием
экономического планирования. П. Боше, например,
пишет: «Планы —это не централизованное руководство, не
коллективная собственность на средства производства, не
они характеризуют план»12. В том же духе
высказывается и другой французский экономист, Робер Моссе:
«В марксистской политической экономии превращение
средств производства в коллективную собственность
шиностроение и транспорт. Первый пятилетний план (1948—
1952 гг.) охватывал лишь эти отрасли.
12 Р. В а и с h e t. La planification franchise. Quinze ans d'expe-
rience, p. 33.
184

является основным элементом. Надо отметить, однако,
в настоящее время новую тенденцию — отодвигать на
задний план или даже оставить полностью идею
коллективизации, коллективного присвоения... Суть
заключается в том, что действия предпринимателя в условиях
экономического администрирования или под тесным
контролем делают факт частной собственности не важным,
безразличным... совсем не обязательно юридически
владеть предприятием, чтобы им эффективно управлять.
Поэтому сомнительно, является ли «коллективизация
средств производства и обмена» необходимым условием
планируемой экономики...» 13
Другие французские экономисты, как Ф. Перру,
А. Маршаль, также пишут о том, что общественная
собственность не есть необходимое условие планирования.
Они даже заявляют, что и централизованное руководство
народным хозяйством не является необходимой
предпосылкой планирования. Но о каком народнохозяйственном
планировании, о каком установлении пропорций в
масштабе всего общественного производства может идти
речь, если отказаться от общенародной собственности,
централизованного руководства экономикой и допустить,
чтобы каждая фирма действовала на свой страх и риск,
следуя собственной выгоде. Буржуазные экономисты
сами признают, что капиталисты не считаются с
государственными планами. Вот характерное заявление П. Боше:
«Французская система планирования в
противоположность советской системе разрешает французскому
предпринимателю определять уровень и способы
производства. Исключения, касающиеся одной части
национализированного сектора или даже некоторых частных фирм,
не являются достаточно важными, чтобы ослабить этот
принцип... было бы абсурдно отрицать, что прибыль еще
играет роль в определении уровня производства. Выручка
при рассмотрении издержек и цен, на основе которых
продукты могут быть проданы и которые определяют
размеры прибыли, сохраняют влияние на изменение
количества и качества продаваемого продукта.
Непосредственный финансовый и коммерческий интерес толкает
компании сокращать продажу, когда возрастают издержки
13 R. Moss e. L'economic socialiste. Perspectives de Fan 2000.
Paris, 1968, p. 32.
185

или Когда Цены й спрос падают» 14. Й далее: «Частные
капиталы имеют тенденцию покидать секторы мало
рентабельные и ориентироваться на другие, развитие
которых не всегда первостепенно необходимо» 15.
Французские экономисты отмечают далее, что по
отношению к большинству частных секторов государство не
может оказать существенного влияния, а лишь
использует косвенные меры, а иногда и уговоры. Капиталисты
вольны следовать или не следовать показателям плана.
Так, Боше отмечает: «Вмешательство (плана. — Г. М.)
существенно и действительно ограничено...
Вмешательство осуществляется финансовыми методами больше, чем
прямым принуждением: последнее встречает у
французского общественного мнения плохой прием.
Стимулирование оставляет предпринимателю выбор средств
деятельности. .. сохраняет необходимую гибкость. Если
принуждение иногда бывает необходимым, им надо все же
пользоваться возможно меньше» 16. План «играет больше
роль совета, чем распоряжения» 17. То же признает и
П. Массе: «План во французском варианте —
рекомендательный, не принудительный и... вне государственных
инвестиций он может воздействовать лишь путем уговора
и стимулирования» 18.
Буржуазные экономисты видят даже преимущество
так называемого гибкого, индикативного планирования
в том, что оно носит характер лишь совета, рекомендации.
Но именно эта «свобода» предпринимательства,
определяемая господством частной собственности, исключает
истинное планирование, охватывающее все отрасли
народного хозяйства и возможность достичь намечаемых
народнохозяйственных пропорций. Рекомендательный
характер планов, которые французские экономисты
объявляют достоинством планирования экономики современной
Франции, на практике составляет его слабость. Сами эти
экономисты вынуждены признать, что государственное
вмешательство и планирование наиболее эффективны
в национализированных секторах или в тех секторах,
14 Р. В а и с h e t. La planification frangaise. Quinze ans d'expe-
rience, p. 229.
15 Ibid., p. 103.
16 Ibid., p. 133.
17 Ibid., p. 71.
18 P. Masse. Le plan et l'anti-hasard. Paris, 1965, p. 83.
186

куда государство делает инвестиции либо где оно
покупает продукцию. По отношению к этим секторам, как
признает Боше, имеет место директивность в
планировании, как и в рамках советского плана 19, т. е.
эффективность планирования непосредственно связана с
государственной собственностью, хотя и капиталистической.
Массе, например, считает, что тот путь планирования,
который выбран социалистическими странами, можно
изобразить как предел завершения капиталистической
суперконцентрации или мощного расширения
национализации 20.
Принципиальное различие между капиталистическим
государственным регулированием экономики и
народнохозяйственным планированием при социализме проявляется
и в методах разработки плана. Как известно, в
социалистических странах, в частности в Советском Союзе,
выработка плана начинается с глубокого анализа
выполнения плана в предшествующий период, а также с анализа
экономических и политических условий развития страны
в планируемый период, с определения основных задач,
направлений и ведущих звеньев плана. Центральные
плановые органы определяют тенденции
научно-технического прогресса, выявляют общественные потребности
как производственного, так и непроизводственного
характера, а также возможности удовлетворения этих
потребностей. Увязка производственных возможностей и
общественных потребностей осуществляется путем разработки
баланса народного хозяйства. Таким образом создается
основа плана. Детальное планирование по отраслям и
экономическим районам уже определено, следовательно,
основными направлениями народнохозяйственного плана.
На этом этапе планирования в нем широко участвуют
местные плановые органы начиная с предприятий.
Как правильно отмечает А. Шамбр, в Советском
Союзе «разработка плана осуществляется на двух
уровнях: центральном, где подготавливаются и принимаются
основные решения, и периферийном, где формулируются
предложения и представляются в высшую инстанцию» 21.
19 Р. В а и с h e t. Le planification fran^aise. Quinze ans d'expe-
rience, p. 36.
20 P. Mass e. Le plan et Tanti-hasard, p. 47.
21 H. Chambre. L'economie planifiec. Paris, 1966, p. 37.
187

Разработка «плана» в буржуазной Франции
заключается в том, что плановые органы изучают стихийные
тенденции капиталистического рынка, определяют
возможные направления динамики спроса на те или иные
товары и затем уже определяют основные задачи плана.
Принципиально различный подход к составлению
планов в Советском Союзе и в капиталистических
странах признают и буржуазные экономисты. Так, по словам
Пьера Боше, выработка плана во Франции «заключается
скорее в том, чтобы собрать и синтезировать планы фирм
и стихийные тенденции потребителей, чем в том, чтобы
заранее определить задачи...»22, тогда как в Советском
Союзе «планы имеют скорее тенденцию определять
конечный спрос на потребление и накопление, исходить из
первостепенных задач производства, чем следить за
стихийным поведением агентов производства»23. Далее
Боше пишет: «В социалистической экономике,
базирующейся на коллективной собственности, государство
располагает властью принуждения, которая при определении
задач позволяет ему учитывать тенденции экономики и
даже больше — определять технические критерии. В
экономике западного типа, напротив, государственная власть
тщательно исследует сегодняшние настроения индивидов,
фирм и групп, пытается понять, как экономика стихийно
прогрессирует, устанавливает общие рамки и только
тогда принимает план» 24. Поэтому долгосрочные
перспективы, выработанные па Западе, чаще всего носят
«стихийный» характер. Управление экономикой не находится
в действительности в руках политической власти, которая
не может добиться, чтобы частные агенты действовали
так, как она этого хотела бы. В том же смысле
высказывается и А. Шамбр: «На Западе программирование
начинается с исчисления конечного спроса, в Советском
Союзе — с определения уровня промышленного
производства и возможностей его роста» 25.
Следовательно, когда дело доходит до практики
планирования, то буржуазные экономисты вынуждены признать
существенную разницу между планированием в условиях
22 Р. В а и с h e t. La planification fran$aise. Quinze ans d'expe-
rience, p. 36.
23 Ibid., p. 34-35.
24 Ibid., p. 139.
25 H. Chambr e. L'economie planifiee, p. 39.
188

социалистической экономики и государственным
регулированием капиталистической экономики.
Однако столь существенные различия нельзя относить
лишь к технике планирования. Эти различия отражают
коренную разницу в существе общественного строя
производства, свидетельствуют о невозможности
народнохозяйственного планирования при капитализме.
Буржуазные экономисты склонны изображать
централизованное планирование в условиях социализма как
волюнтаристское. Французский экономист Бернар
пытается даже подвести теоретическую базу под так
называемый волюнтаризм социалистического руководства
экономикой, который вытекает будто бы из философии
марксизма, провозглашающей, что надо не только
«объяснить» мир, по и «изменить» его. Бернар пишет:
«...советское планирование выступает в меньшей
степени как руководство экономическое и в большей степени
как политическое действие»26. Он утверждает также,
будто советские планы не являются результатом научных
исследований, они — результат администрирования. Боше
также изображает советское планирование как чисто
административный процесс: «Осуществление плана
покоится, по крайней мере в основном, на распоряжениях,
приказах; оно контролируется центральным органом
планирования, финансовыми органами и особенно
политическим руководством» 27.
Эти высказывания показывают, что буржуазные
экономисты не понимают характера действия и
сознательного использования экономических законов социализма.
Социалистическое государство в своей деятельности по
плановому руководству народным хозяйством исходит из
глубокого анализа условий развития материального
производства, сознательно использует объективно
действующие экономические законы. Совершенно необоснованно
утверждение Бернара, что советское планирование по
является экономическим руководством. Убедительным
доказательством того, что народнохозяйственные планы
социалистических стран основаны не на субъективных
26 P. Be mar. Destin de la planification Sovictique. Paris, 1903,
p. 70.
27 P. Bauchet. La planification francaise. Quinze ans d'expe-
rience, p. 34.
189

желаниях, а учитывают объективно действующие
экономические законы, служит их успешное выполнение.
Рассматривая планирование в Польше, П. Боше
характеризует «модель» долгосрочного планирования как
«волюнтаристскую», заявляя, что «она предполагает
определенную политику, приспособленную к задачам
политической власти»28. Социалистическое планирование
является глубоко классовым, осуществляется в интересах
рабочего класса и трудового крестьянства, решает задачи
дальнейшего развития и совершенствования
социалистического строя, создания материально-технической базы
коммунизма, роста материального и культурного уровня
всех трудящихся. Но классовая, политическая природа
планирования не в меньшей степени присуща всем
формам государственного регулирования экономики
современных капиталистических стран. Это государственное
регулирование направлено на сохранение и укрепление
капиталистического строя, экономических позиций
наиболее мощных групп финансового капитала. Планирование
при капитализме направлено против рабочего класса и
крестьянства, ярким свидетельством чему служит
усиление классовой борьбы в странах капитала и прежде
всего против современных форм государственного
«регулирования» экономики в наиболее развитых
империалистических странах, в частности классовые выступления
во Франции против политики «патроната».
Французские буржуазные экономисты утверждают,
что планирование в социалистических странах
«противоречит свободе». Планирование же, которое имеет место
во Франции, является якобы действительно свободным и
демократическим. Так, Боше пишет: «План должен быть
выражением некоторой всеобщей воли, однако без того,
чтобы подавлять выбор отдельных личностей или групп,
короче, должен обеспечивать демократический режим...
Советский опыт... показывает, что план радикально
противоречит понятию свободы. Он предполагает огромную
централизованную администрацию и всевластие, никакая
область экономической жизни не избегает ее руководства».
И далее: «Разумеется, французский опыт планирования
Р. В а и с h e t. La planification fran$aise. Quinze aus d'expe-
rience, p. 142.
190

является отчасти успокаивающим. Он осуществляется
в условиях, которые нельзя было бы назвать
антидемократическими из-за наличия плана» 29.
Такие социальные категории, как свобода и несвобода,
равенство и неравенство, следует рассматривать не как
изолированные, абстрактные, вечные, а в конкретном их
содержании, как строго соотносительные, нераздельно
друг с другом связанные развивающиеся категории.
Анализ диалектики этих категорий должен исходить из
анализа производственных отношений в той или иной
общественно-экономической формации. Только таким
путем можно правильно определить диалектику свободы и
необходимости в сфере надстройки — в области политики,
права и т. д. Каждый общественно-экономический строй
порождает свое конкретное представление о свободе и
принуждении. Подобные категории, взятые вне
определенного общественного строя, бессодержательны и пусты,
они приобретают смысл лишь в конкретно-исторических
условиях.
В. И. Ленин писал в связи с этим: «Маркс больше
всего высмеивал пустые слова о свободе и равенстве,
когда они прикрывают свободу рабочих умирать с голоду,
или равенство человека, продающего свою рабочую силу,
с буржуа, который будто бы на свободном рынке свободно
и равноправно покупает его труд и т. п.» 30.
Социалистическая революция, ликвидировав частную
собственность и обеспечив рабочим свободу производить
для себя, создала более высокое понятие свободы по
сравнению с капиталистическим строем. При социализме
свобода понимается с позиций всей массы социалистических
работников, освобожденных от эксплуатации, а не с
позиций одного класса — капиталистов, — как при
капитализме.
Свобода капиталистической деятельности, свобода
производить тот или иной товар, расширять или
сокращать свое производство и для самих капиталистов на
практике оборачивается жесточайшим принуждением со
стороны законов капиталистического рынка. Эти законы
ставят отдельных капиталистов в такие условия, когда
они каждую минуту должны считаться с требованиями
29 Ibid., p. 43-45.
30 В. И. Л е н и н. Полное собрание сочинений, т. 38, стр. 188.
191

конкуренции. Государственно-монополистическое
программирование экономики может в известной степени
предупредить разрушительное действие этих законов, но
не может их отменить.
Лишь экспроприация частной собственности на
средства производства в результате социалистической
революции, утверждение общенародной собственности
позволяют рабочему классу освободить производительные
силы от оков капиталистической собственности и дают
полную свободу развитию этих общественных
производительных сил. Общественное производство освобождается
от слепого действия стихийных законов капитализма.
«Люди, ставшие, наконец, господами своих
общественных отношений, становятся, вследствие этого, господами
природы и самих себя, т. е. достигают свободы»31.
Буржуазные экономисты изображают свободу с точки
зрения свободы предпринимательской деятельности.
Но даже и это буржуазное понимание свободы
опровергается капиталистической действительностью,
деятельность предпринимателя в ней далека от свободы и носит
принудительный характер.
С изложенных выше позиций буржуазные экономисты
трактуют и отдельные вопросы планирования, в
частности, соотношение и связь между планомерностью и
пропорциональностью, вопросы организации планирования.
Рассматривая выдвинутое С. Струмилиным положение
о том, что задача плановой экономики — ликвидация всех
диспропорций32, Бериар пишет: «Речь идет в
действительности о требованиях принципа, который утверждает
способом почти силлогизма: так как капиталистическая
экономика по своей природе диспропорциональна и
поскольку социалистическая экономика есть ее
противоположность, то социалистическая экономика должна быть
пропорциональной». Вслед за этим автор добавляет: «Это
утверждение соответствует фактам лишь отчасти, так как
развитие советской экономики можно скорее охарактери-
31 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, XIV, стр. 289.
32 «Вопросы экономики», 1959, № 7, стр. 125.
192

зовать как непрерывный ряд диспропорций и почти
перманентное существование узких мест...» 33
В упомянутой статье С. Струмилина говорится о том,
что при капитализме общественные пропорции
устанавливаются на основе стихийного действия закона
стоимости, а при социализме эту задачу выполняет
планомерное руководство народным хозяйством. Но С. Струмилин
вовсе не утверждает, что социалистическое общественное
воспроизводство исключает всякие диспропорции.
Крупные структурные сдвиги, развитие новых отраслей
производства, быстрый прогресс в технике и технологии
производства с неизбежностью вызывают известные
диспропорции между отраслями. Преимущество планового
руководства при социализме заключается в том, что общество
может сравнительно быстро и с наименьшими потерями
труда сознательно преодолеть эти диспропорции и
установить новые пропорции, обеспечивающие быстрый рост
всего общественного производства. В условиях
социализма возможны и диспропорции, вызванные ошибками
в планировании. Они преодолеваются в процессе
совершенствования методов планирования, более глубокого
изучения объективных условий расширенного
социалистического воспроизводства.
П. Бернар утверждает, что практика Советского Союза
показывает пример постоянных и непрерывных
диспропорций и «узких мест». Действительность состоит в том,
что социалистическое общество на каждом этайе своего
развития ломает старые пропорции, не отвечающие
требованиям нового этапа экономического развития, и
устанавливает пропорции, обеспечивающие наилучшие условия
развития общественных производительных сил. Так,
коренная реконструкция народного хозяйства,
осуществленная в нашей стране в период социалистической
индустриализации, создание тяжелой промышленности вызвали
глубокую ломку старых пропорций, сложившихся в
экономике дореволюционной России. Возникла совершенно
новая структура общественного производства. Эта ломка
старой структуры привела вначале к возникновению
диспропорций. Но преимущество социализма в том и
состоит, что общество, во-первых, может быстро выяснить
33 P. Bernard. Destin de la planification Sovietique, p. 77.
13 Критика буржуазных концепций 193

причины возникших диспропорций и, во-вторых, обладает
материальными средствами для их быстрой ликвидации.
В Советском Союзе и других социалистических
странах создан уже колоссальный, сложный
производственный организм, для которого характерны определенные
пропорции общественного воспроизводства. Но в условиях
научно-технической революции, быстрых темпов научно-
технического прогресса, усиленного роста концентрации
производства, общественного разделения труда пропорции
общественного производства постоянно меняются и
неизбежно возникновение частичных диспропорций и «узких
мест». Задача социалистического планирования состоит
в том, чтобы предвидеть их и быстро преодолевать.
Социалистическое планирование развивается вместе
с развитием социалистического производства.
Технический прогресс, расширение масштабов, усложнение
отраслевой структуры производства ставят перед
планированием все более сложные задачи.
В соответствии с меняющимися условиями
производства должны меняться формы и методы
социалистического планирования. Так, новая система планирования и
экономического стимулирования — важнейшая часть
хозяйственной реформы, осуществляемой в Советском
Союзе, стала объективно необходимой на современном
этапе развития материального производства. Основная
задача новой системы планирования и экономического
стимулирования состоит в дальнейшем развитии
применительно к новым условиям и возможностям экономического
роста на современном этапе ленинского принципа
демократического централизма в руководстве народным
хозяйством. Буржуазные экономисты пытаются нередко
изобразить хозяйственную реформу в нашей стране как
отступление от принципа централизованного
планирования и переход к буржуазным методам ведения хозяйства.
Такая трактовка реформы обусловлена искаженным
пониманием сущности социалистического планирования.
Хозяйственная реформа в СССР ставит своей задачей
прежде всего совершенствование централизованного
планирования, повышение эффективности общественного
производства, совершенствование методов достижения его
пропорциональности. В условиях все усложняющейся
структуры общественного производства эти задачи могут
быть решены лишь при усилении самостоятельности и
194

инициативы отдельных предприятий и других
производственных звеньев. Для этого необходимо широко
использовать систему материальной ответственности и
материальной заинтересованности коллективов в результатах
своей работы. Эти задачи также решаются в ходе
хозяйственной реформы: ограничена детализация показателей
централизованного планирования, повышено значение
коллективной материальной заинтересованности
предприятий. Развитие самостоятельности и инициативы
предприятий осуществляется на базе укрепления
ведущей роли централизованного планового руководства.
В условиях хозяйственной реформы совершенствуются
методы и формы планирования, в частности балансовый
метод. Балансовый метод народнохозяйственного
планирования рожден практикой социализма, он позволяет
обеспечить увязку многочисленных отраслей народного
хозяйства, обеспечить их пропорциональпое развитие.
Буржуазные экономисты, как правило, недооценивают
значение этого метода. А. Шамбр, например, заявляет:
«Материальный баланс не ставит себе целью частичное
или всеобщее равновесие: это необходимо подчеркнуть.
Он указывает на ресурсы и потребности, заставляя
планирующий орган ставить себе вопрос: как увеличить
ресурсы, чтобы подогнать оба итога на данный период?
Он не ставит себе целью также экономическую
рациональность, он есть лишь техника, орудие подсчета... Это
операция, которая заключается в том, чтобы проверить,
что ресурсы наличные и потенциальные, которые можно
активизировать, соответствуют потребностям»34.
На деле же материальные балансы, взятые в
совокупности, призваны обеспечить пропорциональность
экономики. Материальные балансы позволяют наиболее
рационально использовать имеющиеся ресурсы. Конечно,
отдельно взятый материальный баланс какой-либо отрасли
или отдельного продукта не дает представления об общей
пропорциональности народного хозяйства. Но значение
балансового метода именно в том, что материальные
балансы составляются по большинству отраслей и видов
продуктов, производимых в народном хозяйстве.
В последние годы в СССР быстро развивается
методология составления межотраслевых балансов — отчетных
34 II. С h a m b г е. L'economie planifiee, p. 67—68.
13*
195

и плановых. Отчетный межотраслевой баланс на 1959 г.
охватывал 83 отрасли материального производства и
157 промышленных продуктов в натуральном выражении.
Следующий межотраслевой баланс был разработан для
1966 г. Он включал 110 отраслей материального
производства по номенклатуре, охватывающей 237
наименований продукта. Разработка такого сложного
межотраслевого баланса требует применения
экономико-математических методов, электронно-вычислительной техники.
Межотраслевые балансы, однако, далеки еще от совершенства,
требуются дальнейшие исследования в данной области,
более глубокое изучение взаимозависимости факторов,
определяющих развитие производства и потребления
различных продуктов.
Разработка и реализация планового
народнохозяйственного межотраслевого баланса возможна лишь в
условиях социализма. Между тем буржуазные экономисты
пытаются провести аналогию между капиталистическим и
социалистическим планированием пропорций и даже
показать, что будто бы две противоположные системы
хозяйства сталкиваются с идентичными трудностями. Так,
Робер Моссе, заявив, что проблема пропорций в
планируемой экономике социализма сходна с этой проблемой
в либерально-индивидуалистической экономике,
продолжает: «Сходство это таково, что теоретики планируемой
экономики пытаются использовать системы уравнений,
определяющие условия всеобщего экономического
равновесия». Далее он пишет: «Хайек и Роббинс, следуя за
Дюрбиным, утверждают, что системы совместных
уравнений не могут быть решены на практике. Они не
отрицают, что можно теоретически предусмотреть
удовлетворительное распределение ресурсов и рациональный
подсчет в планируемой экономике, но они сомневаются,
что это можно решить на практике, так как необходимо
было бы, говорят они, решить миллионы совместных
уравнений. Аргумент о практической трудности этого, как
отмечает Дюрбин, в одинаковой степени относится и
к либерально-индивидуалистической экономике и к
планируемой» зь.
Между тем социалистическая экономика
демонстрирует не только теоретически, но и практически, что за-
35 R. М о s s е. L'economie socialiste. Paris, 1968, p. 41—42.
196

дача обеспечения многообразных пропорций в
народнохозяйственном масштабе может быть решена и решается
при помощи балансового метода планирования.
Разработка межотраслевых балансов есть новый этап
совершенствования системы материальных балансов.
Составление материальных балансов есть лишь часть
балансового метода планирования, включающего в себя
также синтетические стоимостные балансы и балансы
рабочей силы. Научно-исследовательские институты,
крупнейшие ученые нашей страны работают и над созданием
общего баланса народного хозяйства, включающего всю
систему балансов. Разработка баланса народного
хозяйства, охватывающего всю систему балансов в сфере
производства, распределения и обращения, явится новым
этапом совершенствования форм и методов
социалистического планирования. Создание такого баланса связано
с серьезными трудностями, одна из которых заключается
в том, что в единую систему необходимо будет свести
такие различные балансы, как отраслевые, натуральные,
общие стоимостные народнохозяйственные балансы, как,
например, балансы расходов и доходов населения,
прибыли и ее распределения в масштабе народного хозяйства.
В разработке баланса народного хозяйства необходимо
будет наряду с математическими методами использовать
также и методы теоретического анализа качественных
явлений.
Балансовый метод не решает автоматически все
задачи социалистического планирования и прежде всего
задачи повышения эффективности общественного
производства. В то же время повышение эффективности
общественного производства невозможно без достижения
оптимальных пропорций, обеспечиваемых именно при помощи
балансового метода.
Современный этап совершенствования планирования
в СССР и других социалистических странах ставит перед
плановыми органами и научно-исследовательскими
институтами проблему оптимальных решений
народнохозяйственных пропорций.
Проблемы оптимального планирования занимают
важное место и в работах буржуазных теоретиков. В чем же
видят они сущность оптимального планирования? Анри
Шамбр полагает, что «критерий оптимальности»
заключается в том, чтобы «достигнуть максимального резуль-
197

тата в интересах общества с минимальными издержками».
Если рассматривать сущность оптимального
планирования лишь в таком общем смысле, как Шамбр, то
неправильным является его утверждение, что проблема
оптимального планирования в СССР только поставлена,
о ней якобы лишь говорят, но «она еще не изучена
с точки зрения теоретической в масштабе всей экономики
и ее можпо сформулировать лишь как схематический
набросок» 36.
Задача нахождения оптимальных решений для
достижения производственных результатов с наименьшими
затратами труда и материальных ресурсов стояла на всех
птапах социалистического планирования. При
планировании народного хозяйства в социалистических странах
всегда рассматривались варианты плана и выбиралось
наиболее эффективное решение. Когда речь идет об
«оптимальном планировании» народного хозяйства при
социализме, имеется в виду разработка новых методов
оптимального решения проблемы. Если до настоящего
времени наиболее эффективное решение определялось
главным образом опытным путем, сравнением вариантов
плана, то «оптимальное планирование» предполагает
применение для этих целей программирования,
математических моделей. Отдельные отраслевые задачи
планирования уже решаются с помощью математических методов.
Если рассматривать проблему оптимального
планирования как проблему использования методов экономико-
математического моделирования, то Шамбр в известной
мере прав, говоря, что в отношении всего народного
хозяйства она еще не решена.
Французские буржуазные экономисты, как уже
отмечалось, склонны рассматривать проблемы планирования
и в том числе проблемы экономического оптимума как
общие проблемы социализма и капитализма. Но о каких
оптимальных народнохозяйственных решениях можно
говорить в условиях капитализма, когда государство, по
являясь собственником средств производства, располагает
весьма ограниченными материальными возможностями
для проведения в жизнь этих решений? Сходство в
оптимальном решении вопросов планирования в условиях
капиталистической и социалистической систем хозяйства
36 Н. С h a m b г е. L'cconomie planif iee, p. 103.
198

носит поверхностный, чисто внешний характер. По
существу же здесь имеют место коренные, принципиальные
отличия, так как различно само классовое содержание
оптимальных решений, определяющее ответ на вопрос
о том, в чьих интересах они принимаются. Это коренное
различие выступает, в частности, при распределении
национального дохода на цели потребления и накопления.
Проблему «оптимального» деления национального
дохода на фонд накопления и фонд потребления П. Массе
признает как одну из наиболее важных проблем
планирования во Франции. Он призывает граждан Франции
проявить ответственность перед обществом и
ограничивать свое потребление в интересах роста производства:
«Восстановление равновесия благодаря
совершенствованию потребления неприемлемо на той стадии развития,
которой мы достигли. Более недопустимо, чтобы
гражданин уступал потребителю, довольствуясь тем, чтобы
инвестировать лишь остаток ресурсов, не потребляемый
в обществе... это было бы отказом от солидарности с
общими целями, сдача позиций по отношению к
будущему» 37. Автор солидаризируется с правым социалистом
Андре Филиппом, который утверждает, что рост зарплаты
замедляет подъем экономики и вызывает постоянную
инфляцию38.
П. Боше призывает даже рабочих не бороться за
повышение зарплаты, поскольку это-де ведет к сокращению
инвестиций, падению темпов накопления. По
утверждению П. Боше, накопление невозможно, «если потребление
индивидов превышает ту часть производства, которая им
предназначена, и мешает тем самым увеличению самих
инвестиций» 39. Он заявляет, что во Франции потребности
населения растут слишком быстро «по сравнению с
возможностями производства» 40. Требования рабочих о
повышении зарплаты приводят к ее росту. «Эти требования
ложатся на бюджет» и «являются источником дефицита».
По мнению Массе, Филиппа, Боше, рабочие виноваты
в дефиците государственного бюджета, в росте цен и во
всех других бедах капиталистического общества.
37 P. Masse. Le plan ou l'anli-hasard, p. 76.
38 Ibid., p. 88.
39 P. В a u с h e t. La planification frangaise. Quinze ans d'expe-
rience, p. 250.
40 Ibid., p. 251.
199

Анализ экономики современной Франции показывает,
что обострение экономических трудностей связано с
углублением внутренних противоречий французского
империализма после второй мировой войны. Потеря Францией
экономических позиций в ее бывших колониях, огромный
рост военных расходов, расходы на поддержку
конкурентоспособности наиболее крупных монополий на
внешних рынках и другие причины вызывают хронический
дефицит государственного бюджета, постоянную
лихорадку финансово-кредитной системы страны. Все это
ведет к инфляции, ограничивает покупательную способность
французских трудящихся. Разворачивается
антагонистический конфликт между накоплением и потреблением,
выражающий классовый антагонизм капиталистического
общества. О каком же оптимальном решении здесь может
идти речь? Безусловно, об «оптимальном» решении в
интересах класса капиталистов вопреки интересам
трудящихся как потребителей. Политические события
последних лет во Франции показывают, как отвечают
трудящиеся на такую «оптимизацию».
Противоречие между потреблением и накоплением
имеет место и при социализме. Но это противоречие не
носит антагонистического характера и разрешается на
базе такого оптимума, при котором достигается наиболее
благоприятное сочетание накопления и потребления в
интересах развития всего общества. Только при социализме
национальный доход планомерно распределяется
государством на фонд накопления и фонд потребления в
масштабе всего общественного производства и лишь в этих
условиях появляется сама возможность найти
оптимальное решение. Высокий уровень накопления
сопровождается в социалистических странах систематическим
ростом реальных доходов трудящихся. В этом и состоит
коренная, принципиальная разница в оптимальном
решении проблемы накопления и потребления капитализмом
и социализмом.
Таким образом, аналогии, проводимые буржуазными
экономистами между планированием при социализме и
капиталистическим программированием, оказываются
несостоятельными как с точки зрения содержания, так и
с точки зрения формы этих процессов.

Глава 6
ЦЕНООБРАЗОВАНИЕ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
И ЕГО БУРЖУАЗНЫЕ «КРИТИКИ» '
Совершенствованию ценообразования принадлежит
важнейшая роль в осуществлении хозяйственной реформы
в СССР и ряде других стран социализма. Неудивительно,
что зарубежные экономисты уделяют проблеме цен в
социалистическом хозяйстве огромное внимание. Позиции,
с которых различные группы буржуазных экономистов
изучают ценообразование в странах социализма,
неодинаковы. Некоторые экономисты либерально-реформистского
направления стремятся разобраться в реальных
преимуществах и недостатках социалистической системы цен и даже
предлагают свои советы, как улучшить ценообразование.
Теоретики консервативного направления, напротив,
пытаются убедить читателей в «прирожденных пороках»
планомерной системы ценообразования. Но при всем
разнообразии исходных социальных позиций теоретические
взгляды большинства буржуазных экономистов на
«рациональную» систему цен имеют много общего. Эту
систему они связывают с субъективной полезностью
материальных благ и предельной производительностью
факторов производства. Все недостатки ценообразования
в странах социализма, по мнению буржуазных
экономистов, обусловлены тем, что оно базируется на трудовой
теории стоимости. Поэтому любые предложения и
мероприятия по совершенствованию системы цен немедленно
объявляются «отходом» от трудовой теории стоимости,
1 В данной главе речь идет лишь об оптовых ценах на
промышленную продукцию.
201

Типичным с этой точки зрения является рассуждение
западногерманского экономиста Г. Бёме, который
следующим образом трактует реформу цен в СССР: «В
мероприятиях по перестройке всей системы цен на новой
основе кроме необходимости покрытия издержек важную
роль играет также введение процента и земельной ренты.
... Оба эти понятия до сих пор рассматривались — в
соответствии с теорией Маркса — как атрибуты
капиталистической системы, игнорируемые при социализме. Ход
реформы цен и лежащие в ее основе теоретические
рассуждения позволяют заметить, что здесь в коренных
идеологических постулатах существует готовность, скрепя
сердце, разорвать узкие рамки. Это касается прежде всего
трудовой теории стоимости, которая исходит из непрочных
предпосылок и тезисов, но упорно защищается из-за ее
социально-этического исходного положения (хотя опо
никогда и не приводится)» 2.
Буржуазные экономисты, конечно, выдают желаемое
за действительное, когда пишут о «готовности разорвать
узкие рамки теории стоимости». При этом они
демонстрируют свою, мягко говоря, некомпетентность в области
основ марксистской теории стоимости и цен,
неспособность понять реальный механизм социалистической
экономики и роль цен в этом механизме.
В нашей литературе уже неоднократно отмечалось,
что буржуазные экономисты либо вследствие слабой
осведомленности, либо умышленно искажают существо
трудовой теории стоимости3. Марксистская категория
стоимости, как категория социально-экономическая, осталась
для них за семью печатями. Они оказались бессильными
разобраться и в содержании понятия «общественно
необходимые затраты труда». Буржуазные экономисты
не видят взаимосвязи между количественным
определением стоимости и экономическими пропорциями
воспроизводства. Они также оказались неспособны понять связь
между количественным определением стоимости, с одной
стороны, и структурой хозяйственного механизма — с
другой. Известный американский экономист П. Самуэльсон
приходит, например, к таким выводам: «... в соответствии
2 Н. В о h m e. Funfzig Jahre sowjelischer Wirtschaftspolitik. —
«Osteuropa», 1968, N 5—6, S. 442.
3 «Вопросы экономики», 1963, № 9, стр. 103—119.
202

с положениями трудовой теории стоимости заработная
плата рассматривалась как единственный вид издержек
производства». В другом месте он подчеркивает: «Следует
отметить, что использование упрощенной трудовой
теории стоимости приведет к неправильному и
неэффективному использованию трудовых и нетрудовых ресурсов
даже в самом совершенном социалистическом обществе» 4.
Абстрактный труд, образующий субстанцию стоимости
товаров, является сложной социально-экономической
категорией. На ее количественную меру, как показал
К. Маркс, влияют конкретные условия общественного
воспроизводства. На величине стоимости сказывается
ограниченность естественных ресурсов в добывающей
промышленности и сельском хозяйстве, которая образует
естественную основу монополии на землю как на объект
хозяйства. Имеет значение и долговременное
несоответствие между структурой общественных потребностей
и отраслевой структурой распределепия
производственных ресурсов. В отраслях, продукция которых
длительное время остается дефицитной, рыночную
(общественную) стоимость регулируют затраты худшей, а в отраслях
с избыточным производством — лучшей группы
предприятий. На стоимость влияет и взаимозаменяемость
различных по вещественной форме, но аналогичных по
потребительной стоимости товаров. Поэтому соотношение
стоимостей товаров внутри данного их класса
определяется соотношением потребительных стоимостей. Кроме
того, меняющаяся производительность труда приводит
к постоянному изменению стоимости уже произведенных
товаров. Труд, создающий товары, весьма разнороден
по своему качеству, сложности, и лишь в процессе
длительного хозяйственного развития выявляются реальные
пропорции сведения сложного труда к простому, а сама
категория «простого» труда претерпевает изменения
с развитием производства.
Стоимость товара, следовательно, — сложная
непрерывно меняющаяся величина, трудно поддающаяся
точному измерению, ее, по образному выражению К. Маркса,
трудно ухватить в отличие от вдовицы Квикли. В стои-
4 П. Самуэльсон. Экономика. М., изд-во «Прогресс», 964,
стр. 677.
203

мости нет ни атома вещества природы, и тем не менее —
это вполне реальная, объективная категория. Движение
стоимости в конечном счете определяет и движение
соотношений цен.
Буржуазные экономисты, будучи не в состоянии
уяснить всей сложности трудовой теории стоимости
К. Маркса, как правило, искажают ее. Так, например,
они утверждают, что трудовая теория стоимости не
учитывает ограниченности природных ресурсов, соотношения
общественных потребностей и производства,
взаимозаменяемости продуктов и т. д. Не удивительно, что все
подобные «опровержения» трудовой теории стоимости
бьют мимо цели.
Несостоятельность буржуазной критики не только
в том, что она искаженно трактует трудовую теорию
стоимости. Буржуазные экономисты пытаются приписать
марксистам отождествление стоимости и цены. Более
того, они утверждают, что на этом отождествлении
построена вся практика ценообразования в СССР. Однако
ни марксистская экономическая наука, ни практика
ценообразования в нашей стране никогда не отождествляли
стоимость и цену. В трудовой теории стоимости эти
категории предстают как категории, относящиеся к разным
уровням научной абстракции, к разным ступеням
восхождения от абстрактного к конкретному. Как бы
ни была сложна категория стоимости, но категория цены
значительно сложнее. Система цен в каждый данный
момент отражает не только отношения производства
стоимости, но и отношения распределения. В основе законов
ценообразования лежат законы производства и
распределения общественной стоимости.
Факторы, которые определяют величину стоимости
товара и ее распределение, определяют в конечном счете
и цену товара. Однако в процессе ценообразования эти
факторы проявляются не непосредственно, а через
категории распределения, доходы. В движении доходов, как
распределительных форм вновь созданной стоимости,
выражается движение стоимости (наряду с относительно
автономным движением самого распределения).
Марксистская теория ценообразования основывается
на трудовой теории стоимости, но отнюдь не сводится
только к ней. К. Маркс не только показал глубокую связь
цены со стоимостью, но и вскрыл принципиальное разли-
204

чие между процессом создания стоимости и процессом
формирования цены.
Новая стоимость, как известно, создается живым
трудом и не слагается из доходов. Поэтому К. Маркс
критиковал за непоследовательность взгляды А. Смита,
который считал, что стоимость создается живым трудом,
и в то же время утверждал, что она слагается из
зарплаты, прибыли (процента) и ренты. Эта вторая,
ошибочная трактовка стоимости получила в дальнейшем
широкое распространение в работах Ж.-Б. Сэя и других
вульгарных буржуазных экономистов, выдвинувших
пресловутую «триединую формулу», согласно которой
капитал и земля наряду с живым трудом выступают
источником новой стоимости и доходов. Научная
несостоятельность этой теории была ярко показана К. Марксом. Его
уничтожающая критика полностью относится и к более
поздней буржуазной концепции «предельной
производительности факторов», которая базируется на «триединой
формуле». К. Маркс подверг критике и взгляды Д. Ри-
кардо, пытавшегося непосредственно свести цену к
стоимости. Рикардо не видел принципиальной разницы между
этими категориями и считал, что цены колеблются
непосредственно вокруг стоимости.
Реальный процесс ценообразования состоит в том, что
вновь созданная стоимость в процессе производства и
обмена распадается на доходы. Эти доходы приобретают
относительную самостоятельность, устойчивость. Они
и образуют те элементы, из которых складывается цена
товара. Таким образом, отношение доходов к ценам прямо
противоположно отношению, в котором доходы стоят
к вновь созданной стоимости. Являясь продуктом
распадения стоимости, доходы выступают как элементы,
формирующие цены.
В «Теориях прибавочной стоимости» К. Маркс, имея
в виду заработную плату, промышленную прибыль,
процент, ренту, отмечает, что они «действительно становятся
конституирующими элементами» рыночной цены.
Отношения распределения определяются отношениями
производства и обмена, являются их оборотной стороной.
Относительная самостоятельность отношений распределения
связана с процессом воспроизводства. Говоря словами
Маркса, «постоянное воспроизводство одних и тех же
отношений..-. ведет к тому, что они выступают не только
205

как общественные формы и результаты этого процесса,
но вместе с тем и как постоянные предпосылки его» 5.
Итак, результат капиталистического производства и
реализации стоимости — определенный уровень зарплаты,
прибыли, процента, ренты — закрепляется вследствие
непрерывного повторения производства и превращается
в условие воспроизводства, образуя конституирующие
элементы цены.
Эту же мысль К. Маркс развивает в III томе
«Капитала»: «Как в конкуренции между отдельными
капиталистами, так и в конкуренции па мировом рынке
данные и заранее предположенные величины заработной
платы, процента и ренты входят в расчет как величины
постоянные и регулирующие, — постоянные не в том
смысле, что величины эти не изменяются, а в том, что
они в каждом отдельном случае даны и образуют
постоянную границу для непрерывно колеблющихся рыночных
цен... Таким образом, опыт показывает здесь
теоретически, а своекорыстные расчеты капиталиста показывают
практически, что цены товаров определяются заработной
платой, процентом и рентой, ценой труда, капитала
и земли и что эти элементы цены действительно
являются регулирующими факторами ценообразования»6.
Здесь Маркс ясно указал, что именно он понимает
под ценообразующими факторами. Эти высказывания
развивают и дополняют его учения о факторах,
определяющих общественную стоимость.
Сложившиеся (на базе данной производительности
общественного труда и в рамках данной
социально-экономической системы) уровни доходов различных классов
и социальных групп выступают, таким образом, в
качестве непосредственных конституирующих элементов цены.
Но это не значит, что цена товара может быть целиком
разложена на доходы, сведена к ним. Такую именно
ошибку допускал А. Смит. Подвергнув научной критике
догму А. Смита о полном распадении стоимости товаров на
доходы, К. Маркс показал, что на доходы распадается
только вновь созданная стоимость. Элементом стоимости
товара кроме новой стоимости (v + m) является еще
постоянный капитал (с), т. е. перенесенная стоимость.
5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 26, ч. III, стр. 540.
6 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 440.
206

С точки зрения воспроизводства индивидуального
капитала — это стоимость сырья, топлива, потребленных
средств труда; с точки зрения воспроизводства всего
общественного капитала — только стоимость
потребленных средств труда. Оба аспекта Марксовой критики
догмы Смита важны для понимания процессов
ценообразования. Однако коренные принципы ценообразования
могут быть поняты лишь с точки зрения воспроизводства
всего общественного капитала. С этой позиции стоимость
любого товара распадается на доходы всей цепи
участников его производства плюс стоимость потребленных
средств труда на всех этапах, которая наряду с
доходами выступает поэтому вопреки «догме Смита»
конституирующим элементом цены товара.
Критикуя взгляды буржуазных экономистов на
процессы ценообразования, К. Маркс отмечал их стремление
ограничиться констатацией внешних, функциональных
связей между ценами, доходами, их нежелание и
неспособность анализировать внутренние, глубинные связи.
К. Маркс указывал, что за отношениями обмена и
распределения, ценообразования и формирования доходов
нужно видеть более глубокие отношения производства,
создания стоимости и прибавочной стоимости. Вместе
с тем он не только не отрицал непосредственной связи
я зависимости ценообразования от формирования
доходов, но и подчеркивал ее значение, впервые показав
реальное содержание этой связи 7.
Марксистская теория неопровержимо доказала, что
сумма произведенной стоимости образует границу суммы
цен при любом их соотношении и что за длительные про-
межутки времени соотношения цен меняются с
изменением соотношений общественно необходимых затрат
труда. Закон стоимости есть, таким образом, закон цеп.
К. Маркс раскрыл принципиальные черты
экономического механизма распределения и перераспределения
стоимости и формирования доходов, посредством которого
закон стоимости регулирует движение цен.
Доходы образуют основу, костяк цены, некоторый
центр, вокруг которого непрерывно колеблются реальные
рыночные цены. Именно поэтому такой капиталистиче-
7 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 181—
186, 217; т. 25, ч. II, стр. 446; т. 26, ч. III, стр. 536.
207

ский доход, как средняя прибыль на вложенный капитал,
не реализуется одновременно во всех отраслях: в любой
данный момент одни отрасли имеют прибыль выше
средней, другие — ниже.
Таким образом, цены товаров, колеблясь вокруг
величины, представляющей определенную совокупность
сложившихся доходов, сами оказывают воздействие на
конкретную величину этих доходов. В процессах
распределения и обмена устанавливается круговая зависимость
доходов от цен и цеп от доходов. В форме такого
взаимодействия доходов и товарных цен проявляется
действие глубинных законов капиталистического
производства — закона стоимости и закона прибавочной стоимости.
«Все то, что представляется как заранее данное
условие производства, — а именно, цена товаров, заработной
платы, капитала, т. е. рыночные цены этих элементов, —
оказывает определяющее обратное воздействие на
существующую в каждый данный момент рыночную цену
товара, а действительная цена издержек отдельного
товара прокладывает себе путь только среди колебаний
рыночных цен, есть только самовыравнивание этих
рыночных цен, совершенно так же как стоимости товаров
прокладывают себе путь только в выравнивании цен
издержек всех разнородных товаров. Поэтому тот
порочный круг, в котором вращается носитель вульгарных
взглядов, будь он теоретик капиталистического сознания
или практический капиталист, и который гласит: цены
товаров определяют заработную плату, процент, прибыль
и ренту, и наоборот, цены труда, процента, прибыли
и ренты определяют цепы товаров, — есть только
выражение того кругового движения, в котором всеобщие
законы противоречиво реализуются в действительном
движении и на поверхности явлений» 8.
Круговая связь доходов и цен выражает реальные
функциональные отношения внешних хозяйственных
процессов с точки зрения данного момента или относительно
короткого периода. Например, расхождения между
пропорциями производства и платежеспособного спроса
влекут изменения в соотношении цен, а отсюда и доходов.
Изменение отраслевых соотношений затрат при данной
системе цен вызывает изменение отраслевых уровней
8 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 26. ч. III, стр. 536.
208

доходов (прибыли, а возможно, и заработной платы).
Изменение доходов в свою очередь приводит в действие
механизм межотраслевого перераспределения ресурсов,
в результате чего меняется соотношение цен.
В процессе экономического развития обнаруживается
определяющая роль производства по отношению к
распределению и распределения к ценообразованию.
Изменившиеся соотношения реальных затрат (стоимости)
вызывают изменения цен, лишь проходя через механизм
распределения, формирующий исторически определенный
тип цены.
Следовательно, марксистская теория цен включает
в себя не только теорию создания стоимости, но и теорию
ее распределения на доходы. Содержание и методы
ценообразования в рыночном капиталистическом хозяйстве
и в плановой социалистической экономике глубоко
противоположны. Однако подход К. Маркса к соотношению
экономических форм — цен и доходов — имеет
принципиальное значение и для социализма.
Следуя марксистской методологии, ценообразование
в условиях социализма нельзя рассматривать в отрыве
от экономического механизма воспроизводства и прежде
всего в отрыве от механизма формирования доходов.
Этот принцип анализа позволяет занять правильные
позиции при оценке той или иной системы ценообразования.
Конкретная система ценообразования определяется
непосредственно экономическим механизмом
формирования доходов. Поэтому оценка системы ценообразования
должна учитывать два момента: 1) в какой мере данный
экономический механизм в целом и механизм
распределения доходов прежде всего соответствует задачам
рационального использования и развития производительных
сил общества; 2) в какой мере ценообразование
соответствует потребностям действующего экономического
механизма.
Следовательно, тип оптовой цены должен
определяться в зависимости от того, какая
народнохозяйственная функция ценообразования приобретает доминирующее
значение на конкретной ступени развития
социалистического производства. Оптовая цена, базирующаяся на
планомерно определяемых нормативах затрат и доходов,
объективно соответствует условиям, при которых решающее
значение имеет система экономических рычагов, матери-
14 Критика буржуазных концепций
209

альных стимулов, расширяется самостоятельность
предприятий и объединений в рамках планового
социалистического хозяйства, т. е. соответствует условиям, когда
решающее значение приобретает хозрасчетная функция
этой цены.
В различных системах цен, следовательно, есть
общая база — закон стоимости. Но нет и не может быть
абстрактных, «вечных» принципов ценообразования, нет
и не может быть каких-то «естественных», вечных
критериев, с которыми можно подходить к оценке той или
иной системы ценообразования. Однако именно такими
принципами и критериями оперируют буржуазные
критики социалистической экономики.
Так, по мпению П. Самуэльсона, в идеальном
плановом социалистическом хозяйстве «цены будут выполнять
ту же двойную функцию, которую они выполняют в
условиях капиталистического общества: 1) они будут
настолько высоки, насколько это требуется для того, чтобы
приспособить потребление к наличному предложению
потребительских товаров. Поэтому при указанном уровне
цен ни один товар не останется непроданным, и, с другой
стороны, па рынке не возникнет нехватки ни по одному
виду товаров; 2) они будут настолько высоки, насколько
это требуется для того, чтобы покрывать общественно
необходимые издержки производства последней единицы
производимого товара, или, выражаясь языком
экономической науки, устанавливаемые цены должны быть равны
относительным «предельным полезностям» и
«предельным издержкам» производимых товаров» 9.
Процесс эффективного ценообразования в условиях
и капитализма и «идеального» социализма Самуэльсон
представляет как взаимодействие предпочтений и
склонностей населения (потребителей продуктов и владельцев
факторов производств) — с одной стороны, и
производственных функций (определяющих связь между
выпуском и затратами факторов) — с другой. Однако
Самуэльсон вынужден признать, «что все приводимые выше
положения основываются на некоторых весьма
рискованных абстрактных предположениях: отсутствие монополий,
отсутствие элементов, нарушающих процесс
совершенной конкуренции, отсутствие динамических нововведений
П. Самуэльсон. Экономика, стр. 075.
210

или непредвиденных изменений, отсутствие всякого
правительственного вмешательства в сферу экономики
и т. д.». Как видим, теория ценообразования,
основывающаяся на кривых предпочтения и производственных
функциях, абстрагируется от существенных сторон
хозяйственной системы — от ее социально-экономической
структуры, ее динамики, от состояния пропорций
воспроизводства. По словам самого Самуэльсона, эта теория
«подобна модели физика, которая не учитывает законов
трения» — и, можно добавить, многих других законов.
«Это, — продолжает Самуэльсон, — не изображение
действительного положения дел, с которым мы сталкиваемся
в жизни, когда выходим из стен библиотеки...» 10
В чем же видит Самуэльсон роль абстрактной схемы
«конкурентного ценообразования»? Вступая в
противоречие с собственным положением о том, что данная схема
носит сугубо статический характер и не отражает
динамики хозяйственных процессов, он пишет: «... модель
совершенной конкуренции может позволить выдвинуть
некоторые чрезвычайно упрощенные гипотезы, и такие
гипотезы могут иметь известную ценность для
исследования тех процессов, которые протекают на протяжении
длительных периодов времени» п.
Теория стоимости, которая исходит из предельной
эффективности (эффективности взаимозамещения)
факторов производства и предельного потребительского
эффекта (эффекта замещения) взаимозаменяемых товаров,
хотя и претендует на объяснение глубинных процессов,
на деле описывает лишь некоторые внешние и
второстепенные черты механизма распределения доходов и
ценообразования в гипотетических условиях «совершенной»
конкуренции 12. Она не вскрывает, а затушевывает
классовые основы формирования доходов и цен.
10 П. Самуэльсон. Экономика, стр. 673.
11 Там же, стр. 074.
12 Буржуазные экономисты пытаются доказать, что объективно
существующие явления предельного производственного и
предельного потребительского эффекта якобы свидетельствуют
о правильности теории «производительности факторов» и
теории «субъективной полезности». Но эти две теории являются
лишь произвольной идеологической трактовкой отмеченных
объективных явлений предельного эффекта. Не случайно
многие буржуазные экономисты отбрасывают эту трактовку.
Они предпочитают ограничиваться констатацией внешних
14*
211

В качестве средства статической оптимизации
Народного хозяйства при социализме Самуэльсон и другие
буржуазные экономисты выдвигают систему цен, основанных
на предельных затратах и равновесии спроса и
предложения. Эта система, однако, не может быть признана
жизнеспособной потому, что основывается на ненаучной
концепции производительности факторов и субъективной
полезности. Но даже если подойти к ней как к чисто
практической системе, претендующей на наиболее
эффективное распределение с помощью цен произведенной
стоимости, она также окажется несостоятельной,
поскольку исходит из искусственной, нарочито упрощенной
структуры народного хозяйства, игнорирующей его
реальную социально-экономическую и
технико-экономическую структуру.
В западной литературе в течение десятилетий
продолжается теоретическая полемика о возможности
рационального ведения хозяйства на базе общественной
собственности. И центром этой полемики неизменно
служила проблема ценообразования 13. Сторонники
«либерализма» утверждали, что только частная собственность
посредством механизма рыночной конкуренции приводит
к образованию системы цен, стимулирующей рациональное
использование ресурсов.
Итальянские буржуазные экономисты В. Парето и
Э. Бароне в противовес этим утверждениям выдвинули
математические доказательства возможности такой же
оптимизирующей системы цен и на базе общественной
собственности: социалистическая экономика должна для этого,
«имитировать» поведение частнопредпринимательской
экономики. В свою очередь Л. фон Мизес, Ф. фон Хайек и
другие «либералы» выступили с утверждением о
практической невозможности планомерно рассчитать систему
оптимальных цен, так как для этого пришлось бы решать
систему из миллионов уравнений применительно к
меняющимся условиям.
Для опровержения этих аргументов были разработаны
концепции «рыночного социализма», с которыми высту-
функциональных зависимостей, сферой ценового распределения
стоимости, обходя вопрос об ее источнике.
13 «Collectivist Economic Planning». Ed. F. A. von Hayek. London,
1935; А. В е г g s о n. Essays in Normative Economics. Cambridge,
(Mass.), 1966.
212

пили О. Ланге, А. Лернер, А. Бергсон и другие. Согласно
этим концепциям, оптимизирующая система цен в
условиях социализма может явиться результатом не плановых
расчетов на оптимум, а рыночной конкуренции либо во
всей экономике, либо в отдельных ее сферах. Государство
должно лишь эмпирически «подправлять» цены, чтобы
уравновесить стихийный спрос и предложение.
Государство, таким образом, выступает регистратором цен,
которые определяются спросом и предложением, а текущие
пропорции хозяйства устанавливаются стихийно.
Концепция ценообразования посредством механизма «рыночного
социализма» преследовала цель не столько опровергнуть,
сколько «обойти с фланга» аргументацию Хайека и
других, соглашаясь с исходной посылкой этих экономистов,
считающих, что система плановых цен на практике
не может быть оптимальной.
Современные буржуазные теории ценообразования
призваны «доказать», будто система цен не определяется
в конечном счете затратами общественно необходимого
труда, а трудовая теория стоимости не объясняет основы
действия ценового механизма. Буржуазные концепции
ценообразования направлены далее на то, чтобы доказать
неизменность функций цен в любой хозяйственной
системе и необходимость стихийного рынка для реализации
этих функций.
Все буржуазные концепции ценообразования исходят
из того, что и в условиях социализма колебания цен
должны служить тем механизмом, который определяет
народнохозяйственные пропорции, обеспечивает
соответствие производства и общественных потребностей.
Из этого ложного постулата исходит и упомянутая
дискуссия в буржуазной экономической литературе о
ценообразовании при социализме. Состояние рыночного
равновесия рассматривается буржуазными экономистами как
оптимальное, позволяющее наиболее эффективно
использовать ресурсы для удовлетворения данных потребностей.
Поэтому «оптимальной» системой цен объявляются такие
цены на товары и естественные ресурсы, которые
уравнивают спрос и предложение для каждого момента
времени. Системе оптовых цен и в условиях социализма
навязываются функции, которые ей совершенно не
свойственны и которые выражают действие стихийного
рыночного механизма.
213

Всякая система цен неизбежно выражает в своем
долговременном движении изменение общественно
необходимых затрат труда. Всякая система цен, далее, должна
обеспечивать разным отраслям примерно равный уровень
доходов на равные затраты живого и овеществленного
труда и естественных ресурсов. Все это элементарные
предпосылки обеспечения нормального хода
воспроизводства в условиях развитых товарно-денежных отношений.
Однако этими общими задачами сходство функций цены
в разных системах хозяйства и ограничивается.
Движение общественно необходимых затрат труда,
полностью стихийное в условиях капитализма, в
социалистической экономике планово регулируется посредством
планирования капитальных вложений, технического
прогресса и т. и. И содержание, и формы образования
доходов (т. е. распадения стоимости на доходы) в условиях
социализма принципиально иные, чем при капитализме.
Плановое определение нормативов затрат, плановое
формирование доходов составляет фундамент и для планового
установления цен. Регулирование пропорций,
соотношения производства и потребностей в условиях социализма
происходит в плановом порядке, а плановые цены
используются как синтетический показатель затрат.
В условиях же капитализма этот процесс осуществляется
посредством колебания рыночных цен вокруг
относительно устойчивой величины, определяемой той
совокупностью доходов, на которые распадается вновь созданная
стоимость. В условиях свободной капиталистической
конкуренции противоречие между структурой
платежеспособного спроса и структурой производства в
обрабатывающих отраслях ведет к отклонению рыночной цены от
цены производства (которая образуется из издержек
производства и средней прибыли на авансированный
капитал). Колебания цен уравновешивают спрос и
предложение. Подобного рода система цен и именуется
буржуазными экономистами «оптимальной».
Всякий перспективный оптимальный план при
социализме должен опираться на динамику общественно
необходимых затрат живого и овеществленного труда
в планируемый период (эта динамика в свою очередь
в определенной мере является функцией плана).
Перспективное планирование оптимальных пропорций не
может, таким образом, опираться на текущие цены, по ко-
214

торым реализуется продукция и которые значительно
и устойчиво отклоняются от общественно необходимых
затрат. Что же касается текущих (годовых) планов, то
они являются частью перспективных и поэтому должны
быть конкретизированы на базе текущих цен.
Текущие цены реализации не могут выступать
критерием оптимальных пропорций плана (или могут
выполнить эту роль лишь частично). Основное назначение этих
цен — служить инструментом хозяйственного расчета,
помогать эффективному ведению хозяйства каждым
предприятием. Если, например, вследствие просчетов
планирования образуется относительный избыток металла, но
не хватает пряжи, это вовсе не значит, что надо изменить
соотношение цен на пряжу и металл, чтобы повысить
уровень доходов прядильного производства по сравнению
с доменным. Подобная процедура нарушит систему
стимулов к труду и будет практически бесцельной. Ведь
в условиях планового хозяйства не может быть речи
о стихийном переливе финансовых ресурсов между
отраслями, а плановым органам возникшая диспропорция
должна быть ясна и без изменения соотношения цен.
Бесполезно было бы тратить время и на обоснование
такого ненужного изменения цен предварительными
плановыми расчетами.
Общественно необходимые затраты труда и структура
конечных общественных потребностей принимаются во
внимапие при определении оптимальной структуры
планового производства. Эти затраты могут учитываться как
в форме затрат рабочего времени, так и в денежной форме.
Однако, в какой бы форме они ни учитывались, их учет
сам по себе еще не выражает воздействия закона
стоимости на плановые пропорции. Закон стоимости, как
известно, проявляется в том, что изменение соотношения
общественно необходимых затрат труда определяет в
конечном счете соотношение цен, по которым обмениваются
товары. Этот закон воздействует на плановые пропорции
воспроизводства лишь постольку, поскольку существует
механизм двусторонней связи между ценами обмена и
пропорциями производства: изменение пропорций (через
спрос и предложение) вызывает изменение соотношения
цен, а изменение цен в свою очередь ведет к изменению
пропорций (при данных соотношениях общественно
необходимых затрат труда). Закон стоимости воздействует
215

на пропорции в том случае, когда они планово
изменяются вслед за планово изменяющимся соотношением
цен и сравнительной рентабельности отраслей.
Использование в планировании цен как средства учета затрат
не свидетельствует еще о воздействии закона стоимости
на пропорции. Для этого необходимо, чтобы
сравнительная рентабельность отраслей выступала в качестве
фактора изменения пропорций. (Речь идет об отраслях,
продукция которых не может быть взаимозаменяемой.)
В условиях социализма частичная
несбалансированность отраслей и видов производства является результатом
просчетов планирования. Если, например, работа на
стройках тормозится из-за нехватки лесоматериалов, то
повышение цен на них сверх нормального уровня,
обеспечивающего хозрасчет, не решит проблемы. В таком случае
необходимо плановое перераспределение ресурсов внутри
производства стройматериалов. Повышение цен на
лесоматериалы было бы оправдано только тогда, когда в
расчете на данный объем затрат доходы трудящихся,
предприятий и государства в этой отрасли ниже, чем в других
отраслях. Без этого было бы нарушено одно из
главных требований хозрасчета. Однако подобное
повышение цен имело бы совершенно иную природу, чем
повышение, вызванное колебаниями спроса и предложения.
Оптовые цены в условиях социалистического
хозяйства призваны выполнять прежде всего хозрасчетную
функцию: обеспечивать каждому нормально работающему
предприятию получение нормального дохода,
стимулировать экономию труда, материалов, основных фондов
и естественных ресурсов, заинтересовывать в разработке
напряженных планов. Оптовые цены, следовательно,
служат оптимизации хозяйства на уровне хозрасчетных
организаций — предприятий и объединений. (Система же
оптовых цен, нацеленная на сбалансирование спроса
и предложения, утратила бы способность такой
хозрасчетной оптимизации, превратилась бы в систему учетных
оценок, нуждающихся в специальных налоговых вычетах
и надбавках.) Хозрасчетные цены используются наряду
с другими показателями в системе народнохозяйственного
планирования в целях сбалансирования пропорций на
оптимальной основе, т. е. выполняют планово-учетную
функцию. Поскольку, однако, текущие оптовые цены,
отвечающие требованиям хозрасчета, неизбежно откло-
216

няются от полных общественно необходимых затрат, они
не могут быть единственным стоимостным показателем
при составлении перспективных планов.
Оптовые цены на взаимозаменяемые виды сырья,
топлива, материалов, машин выполняют функцию
стимулирования технического прогресса и выбора наиболее
экономичных путей удовлетворения общественных
потребностей. Тем самым цены влияют па отраслевую структуру
производств взаимозаменяемых изделий. Оптовые цены
на остальную продукцию также в ограниченной сфере
способны воздействовать на структуру производства, если
предприятие выпускает разнородную продукцию и
способно само определять эту структуру или формировать
структуру своих затрат — основных фондов, сырья,
материалов и т. п.
В известной мере, следовательно, система оптовых
цен способна выполнять и перераспределительные
функции. Но эти функции, как и планово-учетные, должны
быть не самостоятельными, а производными от функций
хозрасчетных (например, перераспределение, связанное
с дифференциацией нормы платы за фонды, рентными
и фиксированными платежами).
Ни в одном из рассматриваемых аспектов оптовая
цена не является в условиях социализма фактором,
регулирующим распределение между предприятиями,
которые производят неоднородные продукты,
производственных ресурсов — рабочей силы, овеществленного труда,
естественных ресурсов. Попытки навязать оптовой цене
в условиях социализма несвойственные ей функции
непосредственного либо косвенного регулятора пропорций
воспроизводства подорвут ее хозрасчетную и планово-
учетную функции, возможности оптимального
планирования.
Показательна в этом отношении позиция известного
норвежского теоретика Р. Фриша, решительно
выступающего против абстрактного подхода к проблемам
ценообразования при социализме. Рассматривая
ценообразование в качестве одного из средств реализации
оптимального плана, Фриш отмечает: «При обсуждении роли
цен как части такой реализующей системы я полностью
оставляю в стороне долго обсуждавшиеся принципы,
согласно которым цены «должны» быть пропорциональны
предельным издержкам, или тот принцип, что они
217

«должны» быть как раз такими, чтобы очистить рынок,
т. е. создать равновесие между спросом и предложением.
Эти принципы являются совершенно неподходящими для
обсуждения проблемы ценообразования в
социалистическом обществе. Они способны только втиснуть дискуссию
в бесплодное прокрустово ложе» и.
Р. Фриш глубже подходит к вопросам
ценообразования в условиях социализма, чем подавляющее
большинство буржуазных экономистов. Он не противопоставляет
практике социалистического ценообразования некую
абстрактную идеализированную систему, а оценивает эту
практику с учетом исторической эволюции всего
хозяйственного механизма: «Вопрос о том, как цены «должны»
устанавливаться, не имеет смысла, пока мы не уясним
четко, какая цель имеется в виду при установлении цен:
облегчение расчетов между индивидами или
организациями? Контроль и проверка количественных плановых
директив? Управление рациональным использованием
ресурсов? и т. д.». Р. Фриш продолжает: «На ранних фазах
социалистического строя в СССР и в странах Восточной
Европы главная цель установления цен состояла —
скрыто и явно — в облегчении расчетов и контроля при
такой системе экономического управления, которая во
всем существенном базировалась на детальных
количественных натуральных показателях. При такой системе
управления не оставалось много места для системы цен
в качестве важного и непосредственного активного
средства управления экономической деятельностью». Но
впоследствии, констатирует Фриш, имея в виду решения
сентябрьского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС, «картина,
как мы знаем, существенно меняется. Система прямого
количественного планирования в большой мере
заменяется косвенной системой, основанной на разного рода
стимулах» 15. «В этой новой обстановке вполне
естественно, что система цен выдвинута на авансцену как
инструмент управления экономикой — ив особенности
управления использованием редких ресурсов» 16.
Не имеет смысла останавливаться на тех возражениях,
14 R. F г i s с h. Rational Price Fixing in a Socialist Society. —
«Economics of Planning», 1966, vol. 6, N 2, p. 202.
15 Ibid., p. 200-201.
16 Ibid., p. 201.
218

которые вызывает положение автора о замене «в
большой мере» прямого планирования косвенным
стимулированием, тем более что сам Р. Фриш приводит
аргументы в пользу централизованного планирования.
В своей работе он правильно подчеркивает два решающих
момента: а) система цен должна базироваться на
составлении оптимального плана в натуральных показателях
и б) одной системы цен еще недостаточно для
управления экономикой в соответствии с установками
оптимального плана. Однако необходимо подчеркнуть другой
момент. «Управление использованием редких ресурсов»,
т. е. распределение живого труда, накоплений,
естественных ресурсов по сферам и отдельным отраслям народного
хозяйства в соответствии с текущими и перспективными
потребностями социалистического общества, — это прежде
всего задача такого планирования, которое при
определении потребностей и затрат прежде всего опирается на
систему материальных балансов. Только в связи с
системой натуральных показателей открывается возможность
и необходимость использования совокупности стоимостных
показателей плана.
«Косвенное» управление хозяйством через механизм
оптовых цен имеет место в весьма ограниченных
масштабах — в той мере, в какой отдельные предприятия
или объединения способны влиять на структуру своих
затрат и ассортимент своего выпуска.
Центральное значение в условиях хозяйственной
реформы приобретает хозрасчетная функция цены, и только
в связи с ней и через нее ценообразование способно
успешно выполнять другие свои функции.
Теория ценообразования призвана ответить на три
основных вопроса, выдвигаемых хозяйственной
практикой:
1) на основе каких объективных факторов
устанавливается соотношение цен на различные, не
взаимозаменяемые продукты, производимые разными отраслями
народного хозяйства;
2) какие объективные факторы управляют
соотношением отраслевой цены и индивидуальных затрат
предприятий отрасли;
3) как в соотношениях цен проявляется различная
степень взаимозаменяемости продукции, а также
различия в качестве однотипных товаров.
219

Производным, но весьма сложным вопросом является
вопрос установления цен на различные продукты,
выпускаемые одним и тем же предприятием (с
использованием одних и тех же основных производственных фондов,
топлива, а в значительной мере и одного и того же
исходного сырья).
Эти вопросы тесно переплетаются между собой и
рассматривать их следует во взаимосвязи, но было бы
ошибкой смешивать их или сводить друг к другу. Между тем
именно такого рода ошибки совершают буржуазные
экономисты при анализе ценообразования.
По мнению буржуазных экономистов, вся проблема
ценообразования сводится к двум «вечным» вопросам,
не зависящим от социально-экономического строя
общества или конкретного хозяйственного механизма, который
складывается в обществе на дайной исторической
ступени его развития. Это, во-первых, проблема
универсальной взаимозаменяемости товаров и цен, учитывающих
эту мнимую универсальную взаимозаменяемость.
Во-вторых, это проблема «тотального» определения любых цен
исходя из наихудших условий производства
(«предельных» затрат). В теоретическом плане эта концепция
ценообразования сводится к бессодержательному
утверждению, что цена любого товара устанавливается исходя
из соотношения между субъективной полезностью, т. е.
интенсивностью чувства удовлетворения, доставляемого
последним, предельным потребительским товаром, и
«тягостью» необходимых для его производства последних,
предельных жертв (досугом, текущим потреблением).
Коренной порок этой концепции в том, что она
абсолютизирует, преувеличивает, отрывает от реальности
и тем самым доводит до абсурда некоторые вполне
реальные, но все же второстепенные черты ценообразования.
Сколь бы ни были важны и остры вопросы
соотношения цеп на взаимозаменяемые виды продукции и учета
в ценах внутриотраслевых различий затрат, главной
остается все же проблема соотношения цен на продукцию
основных отраслей народного хозяйства и факторов,
определяющих это соотношение.
«Конституирующая» роль доходов (на которые
распадается вновь созданная в обществе стоимость) по
отношению к цене вытекает из анализа процесса
воспроизводства. Взятая изолированно цена отдельного товара
220

слагается из затрат на элементы постоянного капитала
(износ орудий труда, сырье, топливо и т. п.) и доходов
(заработная плата, процент, предпринимательский доход,
рента). Однако сами элементы постоянного капитала —
за исключением амортизации и прироста запасов —
входят в счет по ценам, «конституированным» из доходов.
Создаваемая за год новая стоимость в сырьевых
отраслях, распадаясь на доходы вместе с новой стоимостью,
создаваемой в обществе в целом, затем в
модифицированном виде, в форме цен на сырье, входит в цену
полуфабрикатов, а потом — готовой продукции.
Система цен в условиях капиталистического рынка
складывается в какой-то мере заново в каждый данный
момент, отражая состояние производства и распределения
вновь созданной стоимости. Цены сырья, полуфабрикатов,
готовых изделий формируются и сосуществуют
одновременно, они одновременно складываются из одних и тех же
доходов (плюс амортизация), выступающих в виде платы
за использование различных производственных ресурсов.
Цены материалов, изготовленных в предшествующие
периоды, определяются исходя из их текущей рыночной
цены. Вместе с тем известная преемственность цен во
времени, определяемая преемственностью условий
производства и распределения, сохраняется.
Необходимо рассмотреть конкретнее, что представляют
собой доходы, составляющие цены отдельных товаров.
К. Маркс с исчерпывающей полнотой выявил общие
законы, на основе которых происходит распределение
вновь созданной стоимости между рабочими,
капиталистами и земельными собственниками. Этот анализ вскрыл
экономический характер данного распределения. К. Маркс
показал, что распределение осуществляется в ходе
всесторонней конкурентной борьбы, в процессе которой
противодействующие силы проявляются как силы спроса
и предложения. В этой борьбе «исходные позиции»
указанных трех классов отнюдь не равны: буржуазия имеет
монополию на капитал, помещики — монополию земельной
собственности, а пролетариат — только рабочие руки
и потребность непрерывно продавать их ради средств
существования.
«Такие исходные позиции» и определяют
принципиальную структуру распределения доходов при
капитализме. Вместе с тем в рамках этой структуры под воз-
221

действием изменений в ходе воспроизводства,
проявляющихся в колебаниях спроса и предложения, возможны
значительные колебания в распределении доходов. Так, спрос
на землю может то резко возрастать, то падать:
соответственно и доля земельных собственников во вновь созданной
стоимости будет резко колебаться.
В капиталистическом обществе доходы разных
классов связаны с тем, что эти классы владеют
материальными элементами реального процесса производства,
факторами производства — трудом, капиталом, землей.
Имущие классы присваивают львиную долю создаваемого
пролетариатом продукта именно потому, что они владеют
вещественными условиями производства.
Эти вещественные условия многообразны, они
способны в зависимости от состояния научпо-технических
знаний и организационного опыта выступать в
различных комбинациях как с живым трудом, так и друг с
другом для производства данной совокупности (структуры)
конечного продукта. Причем эффективность
(прибыльность) этих различных комбинаций весьма неодинакова,
что определяется в конечном счете и в длительном плане
их неодинаковым воздействием на производительность
живого труда.
Но это значит, что предприниматели в условиях
научно-технического прогресса и изменяющейся
структуры конечного спроса все снова и снова ищут наиболее
прибыльных для них комбинаций вещественных
элементов производства (факторов производства) и в результате
непрерывно меняют соотношения спроса на естественные
ресурсы, различные элементы капитала, рабочую силу.
Поэтому в указанных общих классовых рамках доля
вновь созданной стоимости, на которую могут
претендовать различные конкретные владельцы «факторов
производства», непрерывно меняется. Такое изменение в
распределении доходов находит внешнее проявление в
движении цен факторов производства (хотя эти цены имеют
совершенно различную внутреннюю природу).
И в социалистическом обществе цена представляет
собой сложную экономическую категорию. Оптовая цена
товара в целом и входящие в нее элементы выражают
отношения производства и распределения стоимости
между отдельными предприятиями, между
предприятиями и занятыми на нем трудящимися, между пред-
222

приятием и обществом в целом. Систему оптовых цен,
следовательно, невозможно рассматривать, отвлекаясь от
той совокупности исторически складывающихся
отношений производства, обмена и распределения, которые она
выражает.
Любая реально действующая система цен неизбежно
базируется на стоимости. Но конкретный тип цены, а
следовательно, и конкретное соотношение цен в общих
рамках произведенной стоимости будет определяться тем,
какой способ распределения доходов признан объективно
наиболее целесообразным. Соотношение цен на
невзаимозаменяемую продукцию, производимую разными
отраслями народного хозяйства, зависит (на базе данного
соотношения реальных затрат) от того, как нормативно
распределяется вновь созданная в обществе стоимость
на отдельные доходы трудящихся, предприятия
(объединения) и государственного бюджета.
Другая сторона ценообразования связана с
дифференциацией внутриотраслевых условий.
Внутриотраслевые условия производства различных
видов продукции существенно различаются. Почти в
каждой отрасли есть предприятия с высокими, средними
и низкими затратами на единицу продукции. Важно,
однако, подчеркнуть, что удельный вес «худших»,
«средних» и «лучших» предприятий в разных отраслях далеко
не одинаков. Поэтому установление цен по издержкам
«худших» предприятий не только резко повысило бы
общий уровень оптовых цен, но и существенно
изменило бы всю систему межотраслевых соотношений цен.
В тех отраслях, где разрыв между высокими и средними
затратами наиболее велик, скапливались бы огромные
массы избыточной прибыли, тогда как в других отраслях
уровень прибыли оказался бы минимальным. Такие
разрывы в уровне реализуемого прибавочного продукта
в отраслях обрабатывающей промышленности,
производящих невзаимозаменяемые виды продукции, в условиях
социализма не вызываются никакими объективными
причинами.
Что касается капиталистической конкуренции, то
и здесь вопреки утверждениям буржуазных теоретиков
«неоклассического» направления внутриотраслевая
дифференциация затрат в отраслях обрабатывающей
промышленности ведет вовсе не к установлению цены от-
223

расли по наихудшим условиям, а к внутриотраслевой
дифференциации нормы прибыли (при условии, что
суммарный за период цикла спрос на отдельный товар
примерно совпадает с предложением).
Результаты работы отдельного предприятия внутри
отрасли (по сравнению с результатами работы других
предприятий) зависят как от усилий самого коллектива,
так и от объективных условий (количество и качество
производственных фондов, естественные условия и др.)»
Субъективные и объективные условия тесно связаны
и оказывают друг на друга глубокое воздействие.
Для целей правильного образования доходов эти два
ряда условий следует четко разделять. Если внутри
отрасли часть предприятий оснащена оборудованием
лучшего качества, чем другие (и это не отразилось в оценке
основных фондов и, следовательно, в размерах платы за
фонды), то в итоге удельные затраты на этих
предприятиях будут нише средних. Равный уровень доходов
коллективов предприятий (фондов заработной платы и
фондов стимулирования) можно обеспечить различными
путями: а) при единой цене для всех групп предприятий
устанавливать фиксированные платежи в бюджет для
тех из них, которые находятся в объективно лучших
условиях; б) при единой отраслевой цене устанавливать
расчетные цены для отдельных групп предприятий; в)
устанавливать для различных групп предприятий
дифференцированные ставки образования фондов стимулирования
по отношению к прибыли; г) устанавливать
дифференцированные цены, по которым отдельные группы
предприятий отпускают продукцию другим отраслям.
Использование различных путей диктуется
объективными хозяйственными условиями. Так, в отраслях, где
преобладают предприятия средней группы, но есть часть
особенно эффективных предприятий, целесообразно
применять фиксированные платежи. Там же, где существует
и группа предприятий, имеющих по объективным
причинам повышенные затраты, приходится использовать
расчетные цены для внутриотраслевого
перераспределения доходов.
Будут ли все предприятия, выпускающие
необходимую обществу продукцию, работать прибыльно,
укладываясь в общеотраслевую цену, определяется в
обрабатывающей промышленности как усилиями самих
224

коллективов, так и политикой оптимального
внутриотраслевого распределения капиталовложений на новое
строительство, реконструкцию и модернизацию и т. д.,
а также характером научно-технического прогресса.
Внутриотраслевое соотношение между группами предприятий
по величине затрат здесь весьма подвижно.
Разрыв в затратах между предприятиями добывающих
отраслей зависит еще и от природных условий. Если
в отраслях обрабатывающей промышленности
расширение масштабов производства, как правило, способствует
снижению удельных затрат, то в добывающих отраслях
положение чаще всего обратное.
В добывающих отраслях особая роль природного
фактора проявляется трояко: а) в глубоких различиях
затрат предприятий; б) в том, что эти различия весьма
устойчивы; в) в том, что с увеличением производства
названные различия имеют тенденцию расширяться.
Все это вызывает необходимость устанавливать такие
отраслевые цены, которые обеспечивают общепринятый
уровень доходов для нормально работающих предприятий,,
находящихся в условиях, хуже средних (но не
наихудших). Предприятия, находящиеся в средних и лучших
условиях, реализуют ренту, которая составляет доход
государственного бюджета. Некоторая часть этой рейты
должна оставаться в отрасли для финансирования
расчетных цен, установленных предприятиям, работающим
в наихудших естественных условиях.
Учет в ценах взаимозаменяемости продуктов ведет
к тому, что в отраслях, где их производство требует
меньше затрат, реализуется дополнительная прибыль.
Поскольку эта прибыль не обусловлена усилиями самого
коллектива предприятия (или отрасли), она должна быть
передана в бюджет в виде фиксированных или рентных
платежей.
Во многом аналогичное значение имеет учет в цене
качества товара с той существенной оговоркой, что
качество в большой мере определяется усилиями коллектива
предприятия. Дополнительная прибыль, которую
реализуют предприятия, выпускающие при данных затратах
продукцию повышенного качества, должна частично
поступать в фонды стимулирования этих предприятий,
а остальная ее часть — составлять доход бюджета.
Последний может в одних случаях принимать форму фикси-
15 Критика буржуазных концепций
225

рованных (на определенный срок) платежей, в других —
отчисления от прибылей.
В основе учета в ценах факторов взаимозаменяемости
и качества товаров лежит объективный процесс сведения
всех разнообразных по форме потребительных стоимостей,
удовлетворяющих одну и ту же общественную
потребность, к средней потребительной стоимости товара
данного класса. Соотношения цен товаров поэтому не
отклоняются от общественно необходимых затрат, а
приближаются к ним.
Особо следует рассмотреть влияние, которое оказывает
на ценообразование фактор дефицитности.
Прежде всего следует уточнить само понятие
дефицитности, поскольку в него нередко вкладывают
различный смысл. Говоря о дефицитности, иногда имеют в виду
разрыв между потребностями общества и имеющимися
ресурсами. Такой общий разрыв, несомненно, существует
и меняется в зависимости от конкретных исторических
условий, от характера общественной системы и состояния
научно-технического прогресса. Чем шире этот разрыв,
тем острее потребность ускорить развитие ресурсов для
его преодоления.
Общая дефицитность ресурсов (а при данной
эффективности их использования — дефицитность продукции)
сама по себе вопреки утверждениям буржуазных
экономистов не может влиять на соотношения цен. Вопрос
о влиянии дефицитности на цены возникает тогда, когда
при данном общем объеме ресурсов и потребностей,
которые потенциально можно удовлетворить при данной
эффективности использования ресурсов, структура
использования ресурсов, выраженная в структуре продукта, не
соответствует структуре общественных потребностей,
выраженной в платежеспособном спросе. В условиях
плановой экономики указанный относительный дефицит не
является результатом ошибок коллективов предприятий,
а вызван неправильным учетом общественных
потребностей в планировании. Поэтому влияние относительной
дефицитности на доходы (а, стало быть, и на цены)
целесообразно лишь в той мере, в какой предприятия
сами определяют ассортимент своей продукции.
Учет дефицитности в оптовых ценах на продукцию
обрабатывающей промышленности не смог бы
ориентировать плановиков на исправление диспропорций, если
226

они возникли. При этом образовались бы прибыли и
убытки, которые пришлось бы компенсировать путем
изъятий у предприятий излишней прибыли и выплаты им
дотаций. Плановые органы не нуждаются в подобном
ориентире сравнительной прибыльности отраслей для
распределения капитальных вложений между производством
не взаимозаменяемых товаров. В сфере производства
лучшим ориентиром являются заявки предприятий,
подаваемые в соответствии с научно разработанными
нормативами.
Без таких нормативов, образующих единую систему,
невозможен сбалансированный на оптимальной основе
план. Вопреки утверждениям буржуазных экономистов
на систему ценообразования нельзя возлагать те
функции, которые в условиях планового хозяйства призвана
выполнять система натуральных нормативов.
Устанавливать цены в соответствии с дефицитностью, если
отсутствуют стимул дополнительной прибыли и
автоматический перелив капитала, значит создавать иллюзорное
равновесие спроса и предложения на базе
нерациональной структуры производства.
Необходимость учета в ценах фактора дефицитности
иногда аргументируют тем, что высокая цена на
дефицитный продукт позволит применять его там, где он дает
наибольший эффект. Но этот аргумент правилен тогда,
когда он относится к взаимозаменяемым товарам.
Схематично плановое ценообразование предполагает
следующие процессы: а) установление планового задания
отрасли и нормативов использования ресурсов —
производственных фондов, рабочей силы, сырья и
вспомогательных материалов; б) установление нормативов
использования ресурсов предприятия в стоимостном выражении
(нормативов производственных фондов, затрат на сырье
и т. п.), а также нормативов доходов трудящихся,
предприятия и государства в связи с данным производством.
Нормативы материальных затрат и нормативы доходов
представляют основу для определения плановой цены.
Экономия ресурсов в сравнении с нормативами
обеспечивает сверхплановую прибыль. И если одни нормативы
(например, плата за фонды) должны твердо соблюдаться,
другие (нормативы затрат) призваны поощрять их
«недовыполнение», третьи (нормативы прибыли)—их
«перевыполнение».
15*
227

Цена, таким образом, отражает не только общественно
необходимый уровень затрат живого и овеществленного
труда на производство товаров. Она призвана выражать
общественно необходимый уровень доходов,
соответствующий общественно необходимому уровню затрат. Цена
выполняет функцию общественного норматива доходов,
отвечающего общественному нормативу затрат.
Подвижность нормативных элементов цены создает
возможность некоторой подвижности и самой цены. Так,
подвижность цены тем больше, чем больше может быть
перевыполнен норматив прибыли и чем менее жесток
сам этот норматив, который может быть задан в виде
минимальной границы рентабельности. На этой основе
возможно установление лимитных и договорных цен.
Соотношения и дипамика цен в такой же мере
отклоняются от соотношения и динамики стоимости, в какой
отклоняются от последних соотношения и динамика
доходов. Доходом, который наиболее близко стоит к
структурным соотношениям стоимости, является заработная
плата, поскольку она связана с затратами живого труда.
Более или менее близко к соотношениям стоимости
находятся те стимулирующие фонды, исходные нормативы
которых определяются пропорционально нормативному
фонду заработной платы. Остальные нормативы доходов
формируются пропорционально затратам
овеществленного труда (производственных фондов) и других
ресурсов. Соотношения этих доходов как элементов цены не
обязательно должны соответствовать соотношениям
стоимости.
Структурные соотношения элементов цен и стоимости
совпадают или устойчиво отклоняются друг от друга.
Это зависит от ряда моментов:
а) степени соответствия соотношения нормативного
фонда заработной платы и стимулирующих фондов
соотношением затрат общественно необходимого труда:
б) доли этих фондов во всей вновь созданной
стоимости;
в) степени совпадения или отклонения соотношения
размеров используемых ресурсов по отраслям с затратами
живого труда в этих отраслях;
г) единообразного или дифференцированного
определения доходов, устанавливаемых пропорционально
используемым ресурсом.
228

Основные требования к ценообразованию, связанные
с экономической реформой, проводимой по решению
сентябрьского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС,
сформулированы в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров
СССР от 4 октября 1965 г. «О совершенствовании
планирования и усиления экономического стимулирования
промышленного производства» 17. Совершенствование
системы оптовых цен на промышленную продукцию должно
обеспечить: приближение цен к уровню общественно
необходимых затрат труда, чтобы все нормально
работающие предприятия могли возмещать издержки
производства и получать прибыль в размерах, позволяющих, как
минимум, вносить плату за производственные фонды и
создавать фонды экономического стимулирования;
правильные соотношения цен на взаимозаменяемую
продукцию; установление оптовых цен на новую продукцию на
таком уровне, при котором за счет лучших
технико-экономических показателей новой продукции по сравнению
со старой потребителю обеспечивалась бы экономическая
выгода, а изготовителю — возмещение дополнительных
затрат и, как правило, повышенная рентабельность по
сравнению с рентабельностью ранее выпускавшейся
продукции. Буржуазные экономисты пытаются извратить
смысл указанного постановления, представить дело таким
образом, будто в нем намечался переход от планового
ценообразования к «свободному» ценообразованию по
законам рыночного спроса и предложения. С этих позиций
они подходят к оценке процесса реформы оптовых цен
в СССР; ложно представляя ее цели, они неизбежно
приходят и к ложным выводам относительно ее хода и
результатов 18. При этом буржуазные экономисты «не
замечают» реальных проблем, которые еще предстоит решить
в процессе дальнейшего развития плановой системы
ценообразования.
Французский экономист Ж. Марчевский перечисляет
следующие недостатки, вытекающие из «административно
устанавливаемых» цен: непроизводительное расходование
относительно редких ресурсов, невозможность точной
17 «Хозяйственная реформа в СССР», М., изд-во «Правда», 1969,
стр. 133.
18 G. R e i m a n п. Der rote Profit. Preise, Markte, Kredite im Ostea
F. a. M., 1968.
229

оценки деятельности предприятий, а также
регулирования производства товаров соответственно спросу
потребителей и т. д.19 Эти недостатки, даже если они и
существуют, вовсе не обусловлены тем, что цены
устанавливаются централизованно. Они могут возникнуть
в результате несовершенства системы централизованного
ценообразования. Такое возражение Марчевский
предвидит и стремится доказать, что совершенствование
централизованного планирования на научной основе вообще
невозможно. В частности, он отмечает, что хотя линейное
программирование теоретически позволяет рассчитать
систему цен оптимального плана, но считает практически
:)то неосуществимым: а) число цен превосходит миллион,
тт все цены рассчитать невозможно; б) неточности
коэффициентов и критериев при составлении оптимального
плана ведут и к ошибкам в определении цен; в) условия
производства и предпочтение потребителей непрерывно
меняются, но непрерывно пересматривать цены
невозможно; г) экономический механизм вообще не действует
п полном соответствии с гипотезами линейного
программирования.
Общий вывод Марчевского таков: «Учитывая, что
невозможно заранее калькулировать оптимальную систему
цен, нужно отказаться от административного
установления цен. Формирование цен должно осуществляться
стихийно благодаря созданию рыночного механизма,
надлежащим образом приспособленного к требованиям плановой
экономики» 20.
Реальное содержание пересмотра оптовых цен,
проведенного в 1967 г., состояло в том, что необходимо было
одновременно решать несколько взаимосвязанных, но
разнородных задач. Эти задачи можно разделить на две
большие группы.
Первая группа — традиционные задачи каждого
пересмотра цен независимо от конкретной действующей
системы планового ценообразования. Эти задачи
обусловлены неравномерным изменением условий производства
в отдельных отраслях. Неравномерно по отраслям изме-
19 Ж. Марчевский. Теория цен в плановой системе. Доклад
на семинаре «Центра по изучению и исследованию социально-
экономических проблем» (CESES). Флоренция, сентябрь 1966.
20 Там же.
230

пяется производительность живого труда, удельный
расход труда, овеществленного в сырье, материалах, топливе,
орудиях труда. В целом в промышленности СССР за
1960—1967 гг. удельные затраты труда снизились на 41%,
а фондоемкость заметно возросла. В черной металлургии
соответствующие показатели составили 40 и 17%, в
химической промышленности — 60 и 11%, в
промышленности стройматериалов — 62 и 5 %, в легкой
промышленности — 17 и 21%, в пищевой — 32 и 14% 21. В результате
соотношение реальных затрат, а вслед за ним и доходов
отклоняется от нормативно установленного соотношения
доходов и определенных на его основе соотношений цен
на продукцию различных отраслей. Появляются отрасли,
реализующие завышенные доходы, и отрасли, у которых
цены не обеспечивают выплату нормативных доходов,
так что им приходится обращаться к бюджетным
дотациям. Реальные доходы возрастают, когда увеличиваются
реальные затраты при ухудшении естественных условии
производства, вследствие государственных мероприятии
по увеличению заработной платы трудящихся и
повышенной трудоемкости в данных отраслях.
Неравномерно по отраслям меняется и соотношение
индивидуальных и среднеотраслевых реальных затрат.
В одних отраслях разрыв между высшими, средними и
низшими индивидуальными затратами сокращается,
а в других — увеличивается. В определенных случаях это
заставляет пересматривать общий уровень отраслевой
цены данного продукта по отношению к остальным ценам.
Под влиянием научно-технического прогресса также
неравномерно изменяются и условия взаимозаменяемости
продукции, ее качественные характеристики.
При пересмотрах цен указанные задачи решаются,
разумеется, в разной степени, и отдельные факторы
играют неодинаковую роль в изменении соотношения
отраслевых цен. Несомненно, однако, что в результате
пересмотра цен соотношения оптовых цен приближаются
к соотношению общественно необходимых затрат.
Пересмотр оптовых цен 1967 г. отличается от предыдущих
тем, что в нем названным выше факторам были приданы
21 Рассчитано по данным «Народное хозяйство СССР в 1967 году>>.
М., изд-во «Статистика», 1968, стр. 186—215.
231

новые «удельные веса». Так, например, в гораздо
большей мере стала учитываться степень разрыва между
худшими и средними естественными условиями, фактор
взаимозаменяемости. Главная же особенность данного
пересмотра состояла в том, что он положил начало
постепенному переходу на новые принципы ценообразования,
соответствующие новым методам нормативного
формирования доходов, вводимым хозяйственной реформой.
В этом и заключалась вторая группа задач, выполненная
частично при пересмотре цен, что позволяет видеть в нем
начало реформы ценообразования как составной части
хозяйственной реформы.
В социалистическом обществе производство и
распределение подчинены задачам повышения благосостояния
трудящихся. В то же время конкретный механизм
распределения доходов учитывает необходимость обеспечить
наиболее эффективное ведение хозяйства. Эти принципы
получают дальнейшее развитие в осуществляемой
хозяйственной реформе в СССР и ряде других стран
социализма. Механизм распределения в интересах
стимулирования эффективности производства строится таким
образом, что величина тех или иных доходов увязывается
с использованием различных видов ресурсов и с
результатами производства.
Одна часть всей вновь созданной стоимости образует
доход трудящихся в сфере материального производства,
принимающий форму заработной платы. Вторая часть —
доход предприятия как социально-экономической и
производственно-экономической ячейки народного хозяйства.
Третья часть образует доход общества. Доход общества
выступает, во-первых, в форме ряда конкретных доходов,
которые общество получает в качестве платежей,
вносимых предприятиями за использование различных
ресурсов, принадлежащих обществу. Во-вторых, этот доход
выступает в форме так называемого свободного остатка
прибыли. Если из цены вычесть себестоимость продукции,
плату за фонды, процент по кредитам, рентные и
фиксированные платежи, остается фактическая прибыль,
которая должна быть поделена в установленном процентном
отношении (зависящем также и от того, выполнен,
перевыполнен или недовыполнен план по прибыли) между
стимулирующими фондами предприятия и отчислениями
от прибыли в бюджет.
232

До реформы норматив заработной платы являлся
доходом, который (вместе с материальными издержками)
лежал в основе ценообразования. Поэтому оптовая цена
формировалась на базе себестоимости продукции, к
которой прибавлялся определенный процент прибыли. Вся
вновь созданная стоимость сверх заработной платы
(и части прибыли) изымалась в бюджет в форме
отчислений от прибылей и налога с оборота. В таких условиях
для нормальной работы предприятия было необходимо,
чтобы цена возмещала себестоимость продукции. И только
с этой точки зрения изменения в соотношении оптовых
цен интересовали предприятие. Пересмотр же нормативов
доходов (планов распределения прибыли) при неизменных
ценах приводил к тому, что цены сами по себе не имели
стимулирующей роли. В рамках одной и той же оптовой
цены величина доходов, оставляемых предприятию,
менялась за счет изменений планируемых показателей
себестоимости, рентабельности и др.
Предусматриваемые хозяйственной реформой
длительно действующие нормативы отчислений от прибыли
в фонды экономического стимулирования
восстанавливают причинную зависимость между реальными
затратами, доходами предприятий и ценой. При неизменных
ценах доходы предприятия (его фонды стимулирования)
зависят от движения его реальных затрат. Чем меньше
эти затраты, тем больше прибыль предприятия и,
следовательно, отчисления из нее в указанные фонды.
Отрасли, которые по объективным, независящим от них
причинам (например, в результате научно-технического
прогресса) быстрее снижают удельные затраты своих
ресурсов, будут иметь и более быстрый рост фондов
стимулирования. Если целесообразным признан более или
менее равномерный рост этих фондов, необходимо заранее
предвидеть такие тенденции и соответствующим образом
дифференцировать исходные нормативы.
Хозяйственная реформа, таким образом, в корне
меняет отношение предприятия к установленной цене.
В новых условиях нормально работающее предприятие
обязано за счет своей выручки (т. е. за счет цены,
реализуемой им продукции) не только покрывать
материальные издержки и расходы на заработную плату, но также:
а) расширять и совершенствовать производственный
аппарат, пополнять оборотные фонды; б) выплачивать ма-
233

териальное поощрение сотрудникам; в) финансировать
социально-культурные мероприятия и жилищное
строительство. Для этих целей устанавливаются
соответствующие нормативы и образуются фонды: фонд развития
производства, фонд социально-культурных мероприятий и
жилищного строительства, фонд материального
поощрения.
Важно отличать методологию определения нормативов
доходов от функционального формирования этих доходов.
Так, норматив стимулирующих фондов предприятия
устанавливается в процентном отношении к основным фондам
(для фонда развития), к фонду заработной платы (для
фонда социально-культурных мероприятий и жилищного
строительства, фонда материального поощрения).
Следовательно, при установлении нормативов учитывается роль
фондов экономического стимулирования и потребность
в них. Однако начисляться эти фонды должны в
процентах к общей прибыли, которая распадается на доход
государства и доход предприятия, чтобы заинтересовать
предприятие не только в росте указанных фондов, но и
всей прибыли. В основе различного подхода к
определению нормативов и доходов лежат объективные различия
между материальными источниками формирования
доходов (эффективное применение ресурсов) и
направлениями использования этих доходов.
Как бы ни устанавливались нормативы прибыли,
остающейся в распоряжении предприятия (в виде
процента к производственным фондам, к заработной плате,
к общей сумме запланированной прибыли), как бы ни
дифференцировались нормативы по отраслям, они
образуют наряду с заработной платой более или менее
сложившийся доход, без которого невозможна определенная
часть затрат на расширенное воспроизводство, и поэтому
указанный доход образует конституирующий элемент
цены данного рода товаров.
Доходы государственного бюджета, черпаемые из
прибыли предприятий и, следовательно, также образующие
по своей нормативной природе конституирующие
элементы оптовой цены, — это плата за производственные
фонды, фиксированные платежи и взносы свободного
остатка прибыли.
Доход государства, имеющий форму платы за
производственные фонды, стимулирует предприятия экономить
234

овеществленный труд, полнее использовать основные й
оборотные фонды, совершенствовать технику и
технологию с минимальными капитальными затратами. Плата
за фонды, резко ограничивая требования предприятий на
новые капиталовложения, в то же время усиливает их
заинтересованность в повышении качества, эффективности
нового оборудования. Значительную часть доходов
государства, включаемых в оптовые цены, образуют взносы
свободного остатка прибыли в бюджет.
Эта последняя форма дохода четко планируется и
является по существу нормативной величиной, однако
образуется как разность между оптовой ценой и
рассмотренными выше конституирующими ее элементами.
Свободный остаток прибыли — «пережиток» прежней,
дореформенной системы распределения прибавочного продукта,
когда доходы бюджета не связывались с использованием
предприятиями различных видов ресурсов.
В капиталистических странах значительная часть
доходов бюджета поступает в виде процентного налога на
прибыли. Конституирующими элементами цены являются
процент и предпринимательский доход (прибыль)
корпорации. В той мере, в какой норма прибыли сложилась и
дана заранее, налог на прибыль превращается в
конституирующий элемент цены. В социалистическом хозяйстве
свободный остаток прибыли имеет иную природу и
функцию — он планируется как норматив, но планируется на
основе заранее данной цены, которая образует для него
исходный норматив.
Система образования доходов совершенствуется по
мере развития хозяйственной реформы, причем структура
доходов меняется. Намечается тенденция к повышению
удельного веса таких ценообразующих доходов, как
прибыль, оставляемая предприятию, плата за фонды, рентные
платежи. Обсуждается вопрос о расширении круга
используемых предприятием ресурсов, за которые оно должно
вносить плату в бюджет. Предлагается, в частности,
ввести плату за недра, за использование воды в
производстве, отчисления из прибыли в бюджет
пропорционально размерам фонда заработной платы. Если норматив
ряда доходов предприятия и бюджета возрастет и будут
введены новые виды дохода, свободный остаток прибыли
значительно уменьшится. Для некоторых товаров
пришлось бы пересмотреть оптовые цены, изменив ставки
235

налога с оборота. Платежи предприятий за ресурсы
стали бы аккумулировать в бюджет ту часть стоимости
прибавочного продукта, которая раньше поступала в виде
свободого остатка прибыли и налога с оборота. Такая
замена была бы отнюдь не формальной: если ныне эти
доходы обезличены и слабо побуждают предприятия
к экономному расходованию ресурсов, то в форме
платежей за ресурсы они являлись бы действенными
стимулами повышения экономической эффективности. Система
ценообразования, несомненно, должна быть целиком
подчинена задачам создания такого механизма образования
доходов.
В капиталистическом обществе, как отмечалось,
доходы, принимающие форму платежей за ресурсы,
складываются стихийно и обусловливают формирование
рыночных цен этих ресурсов. При социализме образование
этих доходов выливается в формирование плановых
нормативов.
Соотношение, в котором вновь созданная стоимость
социалистического общества делится на различные виды
доходов, установление единых или дифференцированных
по отраслям нормативов определяются прежде всего
задачами стимулировать повышение эффективности
хозяйства в данных условиях. Для этого необходимо изучить
относительную роль и возможности отдельных факторов
производства, различных видов производственных
ресурсов в росте эффективности хозяйства.
Разработка нормативов затрат и доходов открывает
возможность существенной децентрализации процессов
ценообразования, повышения гибкости и динамизма всей
системы цен — при полном сохранении и укреплении их
плановой основы. Единство плана и ценообразования
обеспечивается тем, что в основе их лежит единая система
нормативов.
Пересмотр цен означал межотраслевое
перераспределение реализуемой в промышленности части
прибавочного продукта — в соответствии с новыми условиями
производства и новыми принципами распределения
доходов, вводимых хозяйственной реформой.
Необходимо иметь в виду, что пересмотр цен
происходил в тот период, когда новая система распределения
доходов только начинала внедряться. Для предприятий,
уже перешедших на новые условия работы, пересмотр
236

цен означал, что система цен приводилась в соответствие
с новой системой образования доходов; для остальных
предприятий пересмотр цен открывал возможность
внедрения новой системы. Кроме того, как уже отмечалось, и
сама новая система нормативного образования доходов
еще не сложилась и находится в процессе развития.
Пересмотр цен не затронул таких общих пропорций
распределения доходов в стране, как соотношение между
продуктом для себя и продуктом для общества, между
доходами промышленности и сельского хозяйства. Более
того, он в принципе оставил неизменным и соотношение,
в котором поступления бюджета разделяются на доходы
в виде вычетов из оптовой цены (отчисления от
прибылей) и доходы в виде начислений на эту оптовую цену
(налог с оборота).
Стабильность общей структуры распределения доходов
объясняется тем, что общий механизм воспроизводства не
изменился. Основная масса капиталовложений
финансируется из государственного бюджета и из его средств
оплачивается основная масса расходов на содержание
непроизводственной сферы. В этих условиях
нецелесообразно, чтобы вся или почти вся масса накапливаемого
в бюджете прибавочного продукта предварительно реали-
зовывалась в оптовых ценах промышленности.
Буржуазные экономисты подходят к оценке
пересмотра оптовых цен 1967 г. со своими абстрактными
мерками. Так, американский экономист М. Боренштейн
заканчивает свои рассуждения о советских оптовых ценах
следующими «пессимистическими» выводами: «... новые
оптовые цены будут в значительной мере следовать
традиционному направлению»,— пишет он. Плата за
производственные фонды, по мнению Боренштейна,
установлена на слишком низком уровне, чтобы ее можно было
считать новым ценообразующим фактором. «В других
отношениях, — продолжает автор, — принципы, лежащие
в основе новых цен, лишь незначительно отличаются от
принципов, использованных (в 1955 г.) при подготовке
действующих цен, а также при подготовке пересмотра
цен в 1961—1964 гг. Новые цены базируются на средних,
а не на предельных затратах. Они преследуют цель
обеспечить «нормальный» уровень прибыльности
(определенный по-новому) нормально работающему предприятию,
выполняющему свой план. За исключением соотношений
237

цен на некоторые субституты (например, топливо), они
не являются ценами, основанными на редкости,
способными наиболее эффективно распределять ресурсы.
Сомнительно, таким образом, чтобы новые цены
значительно способствовали улучшению выбора,
осуществляемого руководителями предприятий, которые получили
больше прав в принятии решений о затратах, выпуске и
инвестициях. Не похоже также, чтобы они усиливали
способность высших органов управления правильно
оценивать результаты работы предприятий. Напротив,
представляется, что реформа промышленных цен не настолько
решительна, как это требуется для успешной реализации
тех изменений в планировании, управлении и
стимулировании, которым, как предполагается, она предназначена
служить» 22.
Подобная критика в основе своей беспредметна.
Во-первых, пересмотр цен 1967 г., как уже было показано
выше, не мог не решать ряда «традиционных» задач,
стоящих перед каждым пересмотром плановых цен.
Во-вторых, Боренштейн «не заметил» того нового
содержания, которое придает ценообразованию хозяйственная
реформа. В-третьих, «критик» не учитывает, что
пересмотр цен происходил в условиях, когда хозяйственная
реформа только начиналась, и ее методы еще предстояло
экспериментально проверить23.
«Решительность» критики Боренштейна и других
буржуазных экономистов основывается на непонимании
реальных проблем совершенствования экономического
механизма, стоящих перед социалистической экономикой,
и того места, которое в этом механизме занимает система
планового ценообразования.
Как выяснено выше, тип оптовых цен определяется
принципиальными отношениями и механизмом
распределения доходов в обществе — между промышленностью и
обществом в целом, между отраслями и внутри отраслей
промышленности, между государственным предприятием
и занятыми на нем трудящимися.
Метод формирования цен (определение конкретных
цен строго централизованно или по договоренности между
22 М. В о г n s t e i n. Soviet Price Theory and Policy. New
Directions in the Soviet Economy. Washington, 1966, p. 76—77.
23 Важным нововведением является разработка перспективных
планов изменения оптовых цен.
238

продавцом и покупателем, или на основе среднего пути,
сочетающего централизацию с децентрализацией)
обусловлен как самим типом цены (ее принципиальной
структурой, конституирующими элементами), так и принятой
формой планирования и управления в промышленности.
В статье «Советская реформа промышленных цен
1966—1967 гг.» Г. Шредер констатирует прогрессивные4
процессы развития ценообразования в СССР, однако
считает, что эти процессы ведут к «бюрократизации»
экономики, поскольку, дескать, возрастающая роль цен не
«подкрепляется» свободным действием рыночной стихии.
Шредер пишет: «... показатели, играющие роль
экономических рычагов, — прибыль, рентабельность и
стимулирующие фонды — уже стали постоянной частью
ежегодных планов, а индексы изменения цен должны быть
увязаны в плане на следующую пятилетку и
непосредственно в ежегодных планах. Плановики говорят о
децентрализации в установлении цен, об установлении
большинства цен самими предприятиями, но спешат добавить,
что это потребует для комитетов цен «определения и
введения норм затрат и рентабельности», которые должны
быть экономически обоснованы и должны
пересматриваться в соответствии с технологическими изменениями;
это также предполагает контроль правительства над
такими ценами. Эта задача требует детализированной
проверки счетов предприятий. Предполагается также
применение фиксированных платежей, которые, очевидно,
должны помочь комитетам цен в управлении и которые
устанавливаются таким образом, чтобы изымать
незаслуженно высокую прибыль, в то же время сохраняя
предприятиям ту часть прибыли, которая является
результатом усилий самого предприятия. Значение этих задач
не поддается описанию, однако армия служащих должна
решить их с помощью вычислительной техники и
математических методов. Их усилия едва ли принесут какое-
либо улучшение эффективности использования ресурсов,
а ведь в этом и состоит задача реформы. Наоборот, их
попытки лишь усилят бюрократизацию и без того весьма
бюрократизированной системы» 24.
G. E. Schroeder. 1966—67. Soviet Industrial Price Reform:
a Study in Complications. — «Soviet Studies», vol. XX, April 1969,
p. 477.
239

Необходимо отметить, что любая система
ценообразования в условиях социализма независимо от степени ее
централизации в основе своей необходимо должна быть
плановой. Если при централизованной системе
предприятиям устанавливаются все цены, то при разных
вариантах частично централизованной системы — та или иная
часть цен, либо лимиты цен (при этом разные цены
устанавливаются центрами разного уровня — общенародными,
ведомственными, местными). Теоретически мыслима и
полностью децентрализованная система планового
ценообразования, когда цены на продукцию устанавливают
сами предприятия, но на базе заданных жестких
нормативов затрат и доходов. Развитие и изменение в странах
социализма организационных форм ценообразования при
сохранении их плановой основы «не устраивает»
буржуазных экономистов. Для них «неприемлемы» не
централизованные формы ценообразования, а плановая основа
социалистического ценообразования. Это и видно из
приведенных выше рассуждений Г. Шредер.
Буржуазные экономисты явно смешивают различные
вопросы, когда пытаются характер цен вывести из метода
установления цен, а вопрос о методе в свою очередь
сводят к вопросу о централизованном либо
децентрализованном ценообразовании.
Английский экономист А. Цауберман систему
централизованного ценообразования мыслит как систему
«косвенного централизма», когда «исполнители получают
приказы центра, зашифрованные в параметрической
системе, которая предлагается для принятия решений»25.
Поскольку «каждой точке оптимальной траектории
экономики должен соответствовать вектор ее цены,
централизованное регулирование цеп должно быть непрерывным,
чтобы сохранить систему на ее траектории». Вследствие
лага во времени цены, «вероятно, не будут обеспечивать
движение системы по траектории» и потребуются
«неценовые рычаги». Из этого Цауберман делает вывод: «Если
косвенный централизм является неосуществимым,
единственный, действительно жизнеспособный вариант
«рыночного социализма» заключается в децентрализации»,
в децентрализованном определении параметров, включая
А. Цауберман. Централизм и параметрические границы
(доклад на семинаре CESES, Флоренция, сентябрь 1966 г.).
240

цены26. Стихийное ценообразование обеспечит равновесие
спроса и предложения, придаст ценам гибкость,
способность немедленно реагировать на изменения условий
производства и спроса.
Но что даст хозяйству такое фиктивное, ценовое
«равновесие» спроса и предложения? Не скрываются ли за
ним рост цен, неоправданные прибыли в одних отраслях
и убытки в других, необходимость в колоссальном
«административном» перераспределении доходов, наконец,
колебания в уровнях производства и занятости?
Что же говорят о возможных последствиях
«рыночного ценообразования» сами его сторонники?
«Таким образом, в планируемой системе свободного
рынка, — замечает уже упоминавшийся выше Марчев-
ский по поводу угрозы колебаний цен и инфляции, —
общественные власти не совсем безоружны перед
натиском конъюнктуры. Верно также и то, что в такой системе
конструктивный синтез плана и конъюнктуры могут быть
осуществлены лишь в том случае, если денежные,
финансовые и фискальные инструменты в руках
государственной власти обладают гибкостью и точностью, которых они
еще никогда не достигали» 27.
Цепь рассуждений Марчевского продолжает экономист
из США А. Бжески: «Переход (даже частичный) от
прямого контроля к финансовым инструментам (ограничения
кредита, налоги и стимулирование) создает много
серьезных проблем. При условии, что фискальный и денежный
контроль будет применяться благоразумно и новое
поколение руководителей будет хорошо осведомлено и
должным образом стимулировано, возможно повышение
эффективности экономики. Необходимым предварительным
условием для этого может быть избыток мощностей и
в исключительных случаях небольшие колебания в
экономике» 28.
Итак, стихийное ценообразование в числе прочих
атрибутов «рыночной экономики» призвано обеспечить
повышение эффективности при недогрузке мощностей, ко-
26 Тот же доклад А. Цаубермана.
27 Там же.
28 А. Бжески. Финансы, централизованное планирование и
экономические реформы в Восточной Европе (доклад на том же
семинаре).
16 Критика буржуазных концепций
241

лебаниях в производстве, т. е. в действительности ведет
к понижению эффективности.
Уже упоминавшийся норвежский ученый Р. Фриш
в отличие от Марчевского, Цаубермана, Бжески и других
проповедников рыночной стихии прямо заявляет:
«Полностью свободная от давления (т. е. уравновешивающая
спрос и предложение.—П. О.) система цен может быть
реализована лишь путем возврата к полностью свободной
рыночной экономике со всеми ее пороками, которые нам
слишком хорошо известны» 29.
Серьезные буржуазные экономисты отдают себе отчет
в том, что в условиях современного крупного,
концентрированного капиталистического производства «свободно
устанавливаемая» цена не столько выражает
конкурентную игру спроса и предложения, сколько является
орудием монополистического регулирования рынка, орудием
монополистической стратегии дальнего прицела.
Ценообразование давно уже стало объектом
государственно-монополистического регулирования — посредством прямого
контроля над ценами, «политики доходов», кредитной и
налоговой политики, внешнеэкономических мероприятий,
государственных закупок и продаж, законодательного
регулирования трудовых отношений, конкуренции и т. п.
В условиях же социализма цены, будучи
инструментом планирования и стимулирования производства,
обязательно строятся на основе учета соотношения
предложения и спроса.
Практика социалистического строительства в разных
странах порождает разнообразные системы
централизованного в своей основе ценообразования. Эти системы
предусматривают различную степень гибкости цен, и
в частности активное участие непосредственных
продавцов и покупателей в установлении конкретной цены на
конкретный товар. Разрабатывается и такая система
централизованного ценообразования, при которой
предприятиям «задается» набор ценообразующих элементов
в виде нормативных затрат и доходов, но конкретные
цены могут в некоторых пределах отклоняться от этих
нормативов. При всех возможных вариантах ценообразо-
29 R. F г i s h. Rational Price Fixing in a Socialist Society. —
«Economics of Planning», 1966, vol. 6, N 2.
242

вания цена в социалистическом обществе но может
утратить своей плановой, нормативной основы.
Таким образом, «свободно формирующаяся», т. е.
стихийная, цена не может быть инструментом плановой
экономики. Но в то же время и плановую систему цен нельзя
рассматривать как полную замену других инструментов
управления экономикой. И тут вновь следует согласиться
с Р. Фришем, который пишет: «... система цен,
основанная на концепции оптимальных цен, является лишь
необходимым, но далеко не достаточным средством
реализации управления экономикой в направлении,
соответствующем намерениям ответственных органов» 30.
Система оптовых цен выполняет важнейшую
народнохозяйственную функцию — она призвана обеспечить
условия для внедрения полного хозяйственного расчета,
максимально стимулирующего экономию живого и
овеществленного труда, улучшение качества продукции,
расширение производства товаров, пользующихся спросом.
Однако рациональное применение уже вовлеченных
в производство ресурсов — только одна задача
хозяйственного строительства. Другая, определяющая задача — это
количественное и качественное развитие
производственных ресурсов. Центральные вопросы здесь — определение
перспективных потребностей общества, межотраслевое
распределение капитальных ресурсов и рабочей силы,
техническая политика в отдельных отраслях и в народном
хозяйстве в целом. Система оптовых цен, как бы хорошо
она ни выполняла свою текущую хозрасчетную роль, не
может быть точным ориентиром при решении указанных
перспективных проблем. Более того, система
межотраслевого распределения доходов и формирования цен, вполне
оправданная с точки зрения текущих условий, может не
отвечать тем новым отраслевым и общеэкономическим
пропорциям воспроизводства, которые окажутся
оптимальными для будущего. Как для перспективных
расчетов, так и для определения эффекта текущих
капитальных вложений необходима синтетическая оценка текущих
и перспективных реальных затрат на конкретные виды
продукции. Такая оценка должна быть получена путем
приближенного исчисления общественно необходимых
затрат труда, либо показателей приведенных общественно
необходимых затрат.
30 Напомним, что под «оптимальными» ценами Р. Фриш имеет
в виду не цены «предельных затрат» или «равновесия спроса
и предложения».

Глава 7
КРИТИКА «УНИВЕРСАЛЬНОГО
ЭКОНОМИЧЕСКОГО ЗАКОНА
РЕДКОСТИ»
(Методологический аспект)
Проблема универсальных экономических законов
неизменно находилась в центре внимания буржуазной
политической экономии, однако на различных этапах
эволюции экономической мысли эта проблема получала
различное толкование. Классики буржуазной политической
экономии, выступая идеологами прогрессивного
капитализма, видели в нем «абсолютную, конечную форму
общественного производства» 1 и, вскрыв ряд специфических
экономических законов буржуазного общества и законов
товарного производства в их капиталистической форме,
отождествляли эти законы с вечными, естественными
законами природы. В условиях, когда классовые
антагонизмы буржуазного общества не проявились еще с полной
очевидностью, представители классической школы не
боялись рассматривать эти «естественные»,
«универсальные» экономические законы как выражение определенных
социально-классовых отношений. Так, Д. Рикардо, в ком
вера во внутренние силы капитализма сочеталась с
научной добросовестностью, в своих законах производства и
распределения по существу вскрывает и «формулирует
экономическую противоположность классов»2
капиталистического общества.
Представители вульгарной политической экономии
(Сэй, Кери, Сеньор и др.) в условиях обострившихся
противоречий капиталистической системы
конструировали уже иные универсальные экономические законы.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 14.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 26, ч. II, стр. 179.
244

Эти экономисты также исходили из посылки об
абсолютном характере буржуазного строя и, как правило, видели
в экономических законах проявление определенных
социальных отношений. Однако в отличие от классиков они
возводили в ранг всеобщих законов поверхностные
процессы капиталистического хозяйства, которые трактовали
с позиции преднамеренной, изощренной апологетики.
С развитием и распространением марксизма
буржуазные взгляды на универсальные экономические законы
претерпели определенные изменения. Буржуазные
экономисты стали стремиться противопоставить марксистской
политической экономии систему идей, которая
базировалась бы на принципиально иных методологических и
теоретических посылках, дающих возможность в
максимальной степени абстрагироваться от социально-классовых
отношений. Такую теоретическую конструкцию создали
основоположники субъективной школы, реализовавшие
тезис Д. Ст. Милля: «Экономическая теория должна
исходить из психологических отношений между
индивидуумами и готовыми благами, а не из социальных
отношений между людьми в процессе производства
материальных благ» 3.
Представители субъективного направления также
заявляли об универсальном характере выдвинутых ими
законов. Однако универсальность законов они
обосновывали некими незыблемыми, внесоциальными связями
между индивидуумом и вещью4.
Чтобы подчеркнуть всеобщий характер выдвинутых
ими экономических законов, некоторые представители
субъективной школы (Визер, Кассель, Парето, Бароне,
Пирсон и др.) утверждали, что эти законы применимы
и в условиях социалистической экономики, возможность
существования которой они в отличие от своих
предшественников теоретически допускали5.
3 J. S. Mill. System of Logic. London, 1891, p. 573.
4 H. G о s s e n. Entwicklung der Gesetze des menscheichen Ver-
kehrs. Berlin, 1889. E. Бем-Баверк. Основы теории ценности
хозяйственных благ. М., 1929; Дж. Б. Кларк. Распределение
богатства. М., 1934; F. W i e s е г. Ober den Urspning und die
Hauptgesetze des wirtschaftlichen Wertes. Wien, 1884.
5 F. W i e s e r. Natural Value. N. Y., 1956; G. G a s s e 1. Theore-
tische Sozialokonomie. Leipzig, 1918; V. P а г е t o. Les systemes
socialistes. 2 vol. Paris, 1902; V. P a r e t o. Manuel l'economie
245

Создавая концепцию капиталистической экономики,
противостоящую теории К. Маркса, представители
экономического субъективизма в то же время заложили основы
так называемой неоклассической теории экономики
социализма. Идеологическое значение этой концепции с
течением времени все возрастало, ибо в новых
исторических условиях от теоретиков буржуазии требовалось уже
не только отвергать идеи социализма, но и искажать их
смысл, приспосабливая к интересам буржуазии.
Характеризуя особенности развития буржуазных теорий
экономики социализма до Великой Октябрьской
социалистической революции, известный английский марксист,
профессор М. Добб писал, что в тот период «концепции
социалистической экономики время от времени
использовались буржуазными экономистами как абстрактное
сравнительное понятие, посредством которого можно было
рельефно оттенить специфические черты
индивидуалистической экономики или же — и это делалось наиболее
часто — проиллюстрировать универсальный характер
рассматриваемых ими экономических законов» 6.
В современный период экономические теории
социализма стали неотъемлемой составной частью буржуазной
политической экономии. Специфической формой
признания успехов, достигнутых социализмом, являются
различные концепции сходства капитализма и социализма.
Исходной методологической основой этих концепций
выступают в несколько модернизованном виде все те же
«универсальные» экономические законы.
В качестве таких универсальных законов, применимых
к любой социально-экономической системе, авторы
различных неоклассических моделей экономики социализма,
представители «фундаментальной экономической науки»,
сторонники теорий индустриального общества и стадий
роста выдвигают законы предельной и убывающей
полезности, убывающей производительности, убывающей
доходности и др. Роль исходной посылки для всей системы
законов, сформулированных субъективной школой бур-
politique. Paris, 1903; Е. В а г о n e. The Ministry of Production
in Collectivist State. — «Collectivist Economic Planning». London,
1935.
6 M. Dobb. Political Economy of Capitalism. London, 1937, p. 273.
246

жуазной политической экономии, выполняет закон
редкости 7.
Согласно этому закону, на который ссылались еще
такие представители раннего экономического
субъективизма, как Буридан, Галиани, А. Вальрас, всегда
существует ограниченность материальных благ (и услуг) по
сравнению с потребностями людей. В понятие
материальных благ, рассматриваемых в соотношении с
человеческими потребностями, включаются и такие продукты,
которые не поддаются свободному воспроизводству
(естественные ресурсы, антикварные предметы и т. д.). Однако
сами буржуазные экономисты подчеркивают, что понятие
редкости благ не следует абсолютизировать8. В
большинстве случаев речь идет об относительной ограниченности,
т. е. о существующей в каждый определенный момент
дефицитности продуктов, которые в принципе могут быть
свободно воспроизведены. Поэтому ограниченность
продуктов выводится из ограниченности средств
производства. На этой стадии анализа закон редкости
выражает соотношение между потребностями и
производственными ресурсами, необходимыми для их удовлетворения.
Здесь уже отчетливо проявляется собственно
экономический аспект проблемы потребностей, поскольку они
рассматриваются в соотношении с производственным
потенциалом общества. Многие буржуазные экономисты
(С. Джевонс, Л. Вальрас, Г. Кассель и др.)
формулируют содержание закона редкости как ограниченность
производственных ресурсов по сравнению с
потребностями 9.
7 Для современной буржуазной экономической науки характерно
нигилистическое отношение к самому понятию экономического
закона. Этот термин стремятся подменить понятиями,
лишенными всякого детерминистского оттенка. Лишь сравнительно
немногочисленная группа буржуазных экономистов, подобно
П. Самуэльсону, продолжает и сегодня говорить о законе
редкости (П. С а м у э л ь с о н. Экономика. М., изд-во «Прогресс»,
1964, стр. 35—36). Большая часть из них предпочитают
ссылаться на «принцип», «фактор» или «всеобщее экономическое
условие редкости».
8 См. Е. Бем-Баверк. Основы теории ценности
хозяйственных благ. Л., 1929, стр. 21.
9 Так, Г. Кассель утверждает: «Производство не устраняет
ограниченности возможностей удовлетворения человеческих
потребностей, а лишь сводит ее к ограниченности средств производ-
247

Закон редкости предстает как отражение
определенной связи между производством и потребностями. Этот
закон констатирует, что совокупные общественные
потребности превышают возможности производства. Здесь
подчеркивается соотношение, действительно характерное
для исторического развития общества. Конечно, на
определенной стадии развития можно весьма полно
удовлетворить те или иные потребности. Однако в целом для
взаимосвязи производства и потребностей характерен
разрыв между производственными ресурсами общества и
совокупными общественными потребностями. Это
соотношение между ресурсами и потребностями проявляется и на
поверхности экономической жизни, его можно
эмпирически уловить на всех уровнях экономической
деятельности — от народного хозяйства в целом до отдельной
экономической единицы. Поэтому неудивительно, что
буржуазные экономисты, интенсивно работающие над
проблемами реализации, смогли выявить ряд закономерностей
общей взаимосвязи производства и потребностей.
Критический анализ закона редкости, таким
образом, должен выявить буржуазную методологию в
трактовке связи производства и потребления и роль,
отводимую закону редкости в системе идей буржуазной
политэкономии. В освещении этих проблем проявляются
глубокие принципиальные расхождения между
марксистской и буржуазной политической экономией,
обусловленные коренным различием их методологических и
теоретических основ и классовых целей.
Потребности людей в целом являются предметом
изучения социологии. Марксистская политическая экономия
рассматривает лишь экономические потребности.
Потребность как экономическая категория связана с процессом
общественного производства и воспроизводства10.
Рассматриваемая в связи с воспроизводством материальных
благ, потребность попадает в сферу экономического
анализа и становится объектом изучения экономической
науки. Теоретическое и народнохозяйственное значение
такого анализа особенно важно при социализме, где
непосредственной целью народного хозяйства является плано-
ства» (G. С a s s e 1. Theoretische Sozialokonomie. Leipzig, 1918,
S. 15).
10 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 12, стр. 717,
248

мерное удовлетворение потребностей всего общества, всех
его членов.
Следует подчеркнуть, что общесоциологическая
трактовка потребностей важна с методологической точки
зрения для анализа роли потребностей в системе
экономических взаимосвязей. Экономические потребности
являются той базой, на которой возвышается все здание
специфических человеческих потребностей. Даже
врожденные биологические потребности человека выступают
в преобразованной, социальной форме, приобретают при-
родно-трудовой характер и удовлетворяются с помощью
общественного производства.
Экономические потребности могут носить как
производственный, так и непроизводственный характер. В
первом случае они выражают непосредственные условия
развития производства, во втором — относятся к
непроизводственной сфере и к личному потреблению.
Производственные потребности в конечном счете обусловлены
необходимостью удовлетворения непроизводственных
потребностей. По мере развития человеческого общества
возрастает роль экономических потребностей в
удовлетворении духовных запросов человека. Бурное развитие
полиграфии и киноиндустрии, радио и телевидения наглядно
демонстрирует эту тенденцию. Все большее значение
приобретают потребности, удовлетворямые с помощью
общественного производства, для развития сферы науки,
здравоохранения, государственной деятельности и др.
В свою очередь и непроизводственная сфера оказывает все
возрастающее воздействие на развитие экономических
потребностей, на динамику и структуру производства. Связи
между производством и потребностями многообразны,
сложны и многоступенчаты, опосредствованы всей
системой экономических отношений производства, обмена,
распределения.
Экономическая теория марксизма вскрыла
принципиальные аспекты диалектической взаимосвязи
производства и потребностей. Потребление в той или иной его
форме в конечном счете является абсолютной целью
всякого производства. В свою очередь «потребности
рождаются прямо из производства или из положения вещей,
основанного на производстве»п. Производство создает
К. Маркой Ф. Энгельс. Сочинения, т. 4, стр. 80.
249

потребление, так как производит для него материал,
определяет способ потребления, «возбуждая в потребителе
потребность, предметом которой является создаваемый
им продукт» 12, создает импульс потребления,
притягательную силу потребления, развивает способности
потребителя. Констатируя, что потребности развиваются
«вместе со средствами их удовлетворения и в
непосредственной зависимости от развития этих последних» 13,
марксизм подчеркивает и то влияние, которое оказывает
на формирование потребностей общественная форма
производства — производственные отношения.
Закономерность роста потребностей с развитием
общественного производства В. И. Ленин охарактеризовал как
закон возвышения потребностей. Выступая против
взглядов народников, утверждавших, будто капитализм в
России представляет собой искусственное явление и не несет
стране ничего, кроме упадка, В. И. Ленин в работе
«По поводу так называемого вопроса о рынках» показал,
что капитализм сам создает себе внутренний рынок и
вызывает рост потребностей всего населения.
«...Приобсуждении соотношения между ростом капитализма и
«рынка» невозможно опускать из виду той несомненной
истины, что развитие капитализма неизбежно влечет за
собой возрастание уровня потребностей всего населения
и рабочего пролетариата. Это возрастание создается
вообще учащением обменов продуктами, приводящими
к более частым столкновениям между жителями города и
деревни, различных географических местностей и т. п...
Этот закон возвышения потребностей с полной силой
сказался в истории Европы. .. Этот же закон проявляет свое
действие и в России...» 14.
Закон возвышения потребностей, сформулированный
Лениным на основе анализа развития капитализма,
является всеобщим экономическим законом, хотя в
различных формациях он осуществляется по-разному, с
различной степенью интенсивности.
Рост потребностей по мере развития производства не
исчерпывает всех закономерностей движения
потребностей по отношению к производству. На базе каждого
12 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 46, ч. I, стр. 29.
13 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 520.
14 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 1, стр. 101—102.
250

вновь достигнутого уровня общественного производства
не только складывается новая, более высокая совокупная
общественная потребность, но эта потребность неизбежно
превосходит возможности ее удовлетворения на основе
имеющегося производственного потенциала общества.
«Это развитие потребностей, причем необходимо
опережающее развитие, констатируемое на протяжении всего
исторического опыта человечества, представляет собой
диалектическое противоречие производства и
потребностей. Его разрешение — и есть постоянный процесс
воспроизводства этого противоречия на новой основе через
исторически определенные экономические отношения» 15.
Закон редкости и констатирует факт опережения
абсолютными потребностями возможностей производства, что
составляет объективное содержание этого закона. Но это
реальное отношение превратно трактуется буржуазной
политэкономией. Анализируя причины опережающего
развития потребностей по сравнению с возможностями
производства, советский экономист Я. А. Кронрод пишет:
«Ответ коренится в самой диалектике производительных
сил и отвечающих ей противоречий производительных сил
и производственных отношений. Производительные силы,
элементы их бесконечно многообразной структуры, в силу
самой ее природы не развиваются и не могут развиваться
равномерно. Их развитие относительно каждого данного
технико-экономического уровня — неизбежно процесс
неравномерный. Научно-технический прогресс в разное
время и с разной интенсивностью воздействует на
различные элементы структуры производительных сил. Тем
самым постоянно воспроизводятся многообразные
внутренние противоречия производительных сил,
отражающиеся и в противоречиях между последним и
отношениями производства. Очевидно, что неравномерно
развивающиеся производительные силы, с отвечающими этому
развитию противоречиями между их состоянием и
состоянием отношений производства, порождая все новые
потребности, а стало быть, поднимая потребности на все
новый уровень, далеко не сразу, не по всему фронту
потребностей способны обеспечить их удовлетворение.
15 Я. А. Кронрод. Система общественных потребностей.
Закономерности их формирования и развития в условиях социализма,
М., 1966, стр. 26 (ротапринт).
251

Для возникновения каждой данной потребности
достаточно появление нового продукта производства. Но далее
потребность обладает уже относительно самостоятельной
закономерностью развития. Пробив себе дорогу, она
становится всеобщей. Производство же должно создать
новую структуру своего потенциала, чтобы удовлетворить
эту потребность...» 16
Добавим, что удовлетворение возникшей
общественной экономической потребности часто невозможно при
данном уровне производственных возможностей и поэтому
предполагает не только изменение структуры имеющегося
производственного потенциала, но и увеличение его
общего объема, что также предопределяет существенный
разрыв во времени между возникновением общественной
потребности и ее удовлетворением.
Итак, опережающее развитие экономических
потребностей по сравнению с ростом производственного
потенциала характеризует один из аспектов объективной,
устойчивой, внутренней связи между важнейшими
элементами экономической структуры — производством и
экономическими потребностями. Эта связь в той или иной
специфически исторической форме существует на каждой
конкретной ступени развития способа производства и
может рассматриваться в качестве всеобщего
экономического закона.
Принципиальный подход к трактовке проблемы,
вытекающий из существа историко-материалистического
метода, состоит в том, что конечные причины
опережающего роста абсолютных экономических потребностей по
сравнению с возможностями производственного
потенциала следует искать в способе производства
материальных благ, в специфике развития производительных сил,
рассматриваемых в диалектическом единстве с
производственными отношениями.
Буржуазная политическая экономия выдвигает
принципиально иной подход к решению этой проблемы.
Отметим, что если доказательству законов предельной и
убывающей полезности, закона убывающей
производительности уделено немало внимания в буржуазной лите-
Я. А. К р о н р о д. Система общественных потребностей.
Закономерности их формирования в условиях социализма. М., 1966,
стр. 26—28.
252

ратуре, то действие положенного в их основу закона
редкости рассматривалось как очевидное явление, не
требующее специального обоснования. Поэтому нам
придется опираться здесь не столько на собственно
трактовки закона редкости, сколько на круг идей,
высказанных в другой непосредственной связи, но внутренне
связанных с характеристикой этого закона.
Буржуазные авторы, как правило, обходят молчанием
определяющую связь экономической потребности с
материальным производством. Многие из них вообще не
признают самого понятия «экономические потребности»
и не выделяют их из общего круга потребностей даже
тогда, когда речь идет о чисто экономическом анализе.
Характерна позиция известного немецкого экономиста
Л. Брентано, взгляды которого типичны для буржуазной
неоклассической политической экономии. Разрабатывая
теорию потребностей «как научную основу учения о
народном хозяйстве», Брентано при классификации
потребностей не употребляет понятия «экономические
потребности» и по существу не выделяет их в качестве
особой группы. Брентано классифицирует потребности на
физические и духовные, необходимые и второстепенные
и др. Он указывает лишь, что потребности также
«различаются смотря по тому, требует ли их удовлетворение
активной деятельности человеческих способностей или же
пассивного состояния: без какой-нибудь активности
навряд ли может удовлетвориться какая-нибудь
потребность; даже удовлетворение голода нуждается в
пищеварительной деятельности, ассимиляции пищи и т. д., в
содействии человеческих органов. Однако есть разница
между потребностями, при удовлетворении которых
человеческие способности действуют более или менее
автоматически, и теми, удовлетворение которых может быть
достигнуто только сознательной и целесообразной
деятельностью, как, например, при потребности творчества» 17.
Как видно, Брентано был весьма близок к тому, чтобы
выделить те потребности, которые удовлетворяются
продуктами труда, однако этого шага он не сделал.
Производственная деятельность растворена им в «активной
17 Л. Брентано. Опыт теории потребностей. Казань, 1921,
стр. 14.
253

деятельности человеческих способностей», в сознательной
и целесообразной деятельности вообще.
Эту позицию разделяют и большинство современных
буржуазных экономистов, и даже те, кто пользуются
термином «экономическая потребность». Под
экономическими потребностями многие буржуазные экономисты
имеют в виду потребности, удовлетворяемые с помощью
так называемых экономических благ. В отличие от
«свободных благ» — «экономические блага» определяются как
«желаемые товары или услуги, имеющиеся в
ограниченном количестве, в результате чего для их получения
требуются усилия или жертвы» 18.
Характерно, что фактор ограниченности, редкости
вводится здесь в определение экономических благ и тем
самым в возникающую на их основе категорию
экономических потребностей. Это дает основания рассматривать
фактор редкости как предшествующий производству благ,
точнее — «усилиям» или «жертвам», связанным с их
обладанием. Такая трактовка, придающая тавтологический
характер закону редкости, связана с «натуралистическим
подходом» к анализу экономических процессов, а также
с прочными историческими традициями, которые
современная буржуазная политическая экономия унаследовала
от основоположников субъективного направления.
Марксистской трудовой теории стоимости буржуазные
идеологи противопоставили концепцию ценности,
базирующуюся на диаметрально противоположных
принципах. Так, в противовес положению о примате
производства выдвинут тезис о примате потребления. Австрийская
школа за исходный пункт своей экономической теории
демонстративно выдвинула «потребляющего индивида»,
взятого вообще вне производства. Представители
англоамериканской математической школы (как и
большинство современных буржуазных экономистов)
рассматривали труд в качестве одного из факторов,
конституирующих ценность продукта, также отрицая решающую роль
труда в материальном производстве. Этот
методологический принцип, имеющий глубокую идеологическую
подоплеку, не мог не отразиться на трактовке буржуазными
экономистами категории потребности. Одностороннее
подчеркивание субъективного аспекта трудовой деятельности,
,я McGraw-Hill Dictionary of Modern Economics. N. Y.. 1965, p. 166.
254

отождествление характера труда в материальной и
нематериальной сферах также способствовали
игнорированию материального производства в качестве фактора,
определяющего существо категории экономической
потребности.
Для буржуазных взглядов на экономическую
потребность характерна ее индивидуалистическая трактовка.
Марксизм усматривает корни экономических законов
и категорий в массовой экономической деятельности
индивидов, в объективных народнохозяйственных
процессах, протекающих в определенных социальных формах,
и утверждает, что социально-экономическое целое в
конечном итоге определяет функционирование его
составных частей. Индивидуалистический метод, особенно в его
субъективистском варианте, рассматривает
народнохозяйственные процессы как равнодействующую
индивидуальных сил и за исходный пункт анализа берет деятельность
отдельного хозяйствующего субъекта. У представителей
австрийской школы, например, индивидуалистический
метод наиболее часто выступал в форме робинзонады, где
не просто отдельная единица общей экономической
системы, а изолированное от общества хозяйство
объявлялось основой важнейших экономических законов и
категорий. Реальная обособленность экономического агента
в условиях товарного производства, основанного на
частной собственности, абсолютизировалась, доводилась до
несостоятельного абстрагирования от общественных
связей вообще. Тем самым из сферы экономического анализа
исключались внутренне присущие буржуазному обществу
социально-классовые конфликты.
Индивидуалистический метод в сочетании с тезисом
о примате потребления приводил к трактовке личных
потребностей в качестве определяющего фактора эконо-
номического процесса: личные, индивидуальные
потребности через платежеспособный спрос воздействуют на
развитие производства предметов потребления, что в свою
очередь определяет развитие средств производства. Такое
упрощенное толкование механизма действия
капиталистической экономики отражало поверхностные процессы
капиталистического рыночного хозяйства и не поднималось
выше уровня обыденных представлений экономических
агентов. Общественные экономические потребности
выводились непосредственно из личных, индивидуальных по-
255

требностей и механически сводились к их сумме, а
поэтому теряли свою качественную специфику. Личные
экономические потребности приобретали при этом
характер некой изначальной, внесоциальной, внутренне
определенной сущности. Подобная трактовка экономических
потребностей несостоятельна прежде всего потому, что
природа человеческих потребностей, в том числе и
личных, в основе своей социальна. Потребности человека
отражают его сущность, которая «в своей
действительности ... есть совокупность всех общественных
отношений» 19. В конечном счете экономические потребности
индивида в той или иной форме являются порождением
определенного уровня развития производительных сил
общества и соответствующей системы
общественно-экономических отношений, а не представляют собой некой
самодовлеющей сущности.
Взгляды буржуазной политической экономии на
факторы, определяющие личные экономические
потребности, уходят своими корнями в глубь истории. Еще
философы античности приписывали потребностям
врожденный характер. В условиях рабовладельческого
общества этот тезис служил обоснованием сословного
неравенства и откровенных форм эксплуатации, поскольку
материальные потребности объявлялись врожденным
качеством низших слоев, а духовные потребности
рассматривались как естественная привилегия рабовладельцев.
Идеологи прогрессивной буржуазии видели источник
человеческих потребностей в «естественной природе
человека», не зависящей от сословных и классовых различий.
И если догмы средневековья объявляли потребности
человека результатом божественного промысла, то
буржуазные теоретики стали рассматривать их как заложенные
от природы потенции, реализующиеся в определенной
социальной среде. Такой же материалистический, но
метафизический подход к проблеме был характерен для
многих социалистов-утопистов, которые делали вывод
о необходимости приспособить форму социальной жизни
к характеру потребностей, определенных самой
природой. Так, по мнению Фурье, основой общественной
организации должна явиться социальная ячейка, деятельность
которой исходила бы из самого скрупулезного учета по-
К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Сочинения, т. 3, стр. 3.
256

требностей, имманентно присущих человеческой
природе, — вплоть до определенной степени солености хлеба.
В период становления капитализма подобные взгляды
являлись в основном следствием неразвитости
общественного производства. В современных же условиях
апелляция к «вечной, неизменной природе человека» при
трактовке потребностей все больше приобретает
определенную апологетическую направленность. Выступая против
социалистической собственности на средства
производства, некоторые буржуазные советологи, как, например,
П. Уайлс, А. Мэрфи, утверждают, что «потребность
в частной собственности будто бы органически
свойственна человеческой природе20.
Однако мотивировка индивидуалистического характера
экономических потребностей ссылкой на «естественную»
природу человека не имеет ныне широкого
распространения. Значительно более популярным является
индивидуалистический подход в его
субъективно-идеалистической форме, когда корни экономических потребностей
усматриваются в субъективных устремлениях и
ощущениях потребителя21.
Эта тенденция, наиболее полно обоснованная в
работах основоположников субъективной школы, получив ши-
20 P. W i 1 е s. Political Economy of Communism. Oxford, 1962,
p. 395; A. Murph y. An Evil Tree. Glencoe, 1961, p. 43.
21 Оба эти подхода смыкаются, когда в особенностях
психологических переживаний индивида подчеркивают проявление его
«естественной природы». В современных условиях
характеристика человеческих потребностей в качестве выражения
человеческой природы как некоего «скрытого свойства организма»
(К. В. Madison. Theories of Motivation. N. Y., 1961, p. 145)
наиболее тесно связана с фрейдистскими и неофрейдистскими
идеями, стремящимися биологизировать человеческие
потребности и доказать ведущую роль инстинктов в их
формировании. Если французские материалисты XVIII в. всячески
подчеркивали социальные элементы в «природе человеческих
потребностей», то современные буржуазные ученые делают
акцент на биологических аспектах потребностей человека.
Подобный подход, заключающий в себе тенденцию стирания
граней между человеческим обществом и животным миром,
ведет, в частности, к затушевыванию подлинной роли
экономических потребностей в общей системе человеческих
потребностей. Именно труд, активная, преобразующая деятельность,
является основой специфических человеческих потребностей,
придающей социальный, исторически меняющийся характер
врожденным биологическим потребностям человека.
17 Критика буржуазных концепций
257

рокое признание в прошлом -", сохранила влиятельных
сторонников и поныне. Так, известный современный
французский экономист Р. Барр утверждает, что
«экономическое понятие потребности является в высшей
степени субтэективиым». Давая классификацию потребностей,
Барр выделяет экономические потребности как
субъективные по своему характеру. Сущность экономической
потребности, как и потребности вообще, трактуется как
соотношение ощущений удовольствия и неудовольствия.
Многие современные буржуазные экономисты признают
определение потребности, данное итальянским
экономистом М. Панталеони: «Потребность — желание
располагать средствами, способными предупредить или
ликвидировать неприятные и вызвать, сохранить или усилить
приятные ощущения» 23. Взгляды представителей
экономического субъективизма на совокупные общественные
потребности как на конгломерат индивидуальных
потребностей, покоящихся на субъективных психологических
факторах, широко использовались в апологетических
целях. Так, Л. Брентано, признавая за капиталом
потребность к безграничному самовозрастанию, тут же
подчеркивает, что «это стремление не есть что-то безразличное,
вытекающее из природы капитала. Оно — нечто в высшей
степени связанное с личностью, ибо является следствием
потребности в признании другими, потребности в почете
и власти. Оно не впервые проявляется в
капиталистическом периоде, оно было и во всех остальных
хозяйственных эпохах» 24.
Субъективистская трактовка экономической
потребности отрывает эту категорию от общественного
производства, взятого в единстве производительных сил и
производственных отношений. Экономические потребности,
включая и личные, по характеру своего формирования
и развития носят объективный характер, ибо в конечном
Видный специалист по проблемам потребления, немецкий эко
номист К. Ольденберг, характеризуя распространенные в
буржуазной экономической литературе XIX—начала XX в. взгляды
на существо потребности, констатировал: «Подлежащая
удовлетворению потребность по общему правилу покоится на
субъективном ощущении» (К. Ольденберг. Потребление.
Пг., 1924, стр. 26).
R. Вагге. Economice politique, vol. 1. Paris, 1961, p. 7.
Л. Брентано. Опыт теории потребностей, стр. 55.
258

счете способ производства определяет их структуру и
динамику. К. Маркс рассматривал человеческую
потребность как практическое и непосредственное проявление
необходимости. Ф. Энгельс писал: «Люди привыкли
объяснять свои действия из своего мышления, вместо того
чтобы объяснять их из своих потребностей...» 25. Анализ
объективной обусловленности человеческих потребностей
особенно важен в отношеьши к экономическим
потребностям, которые в наибольшей степени связаны с
объективной основой человеческого общества — материальным
производством.
Потребности людей в отличие от потребностей других
природных организмов носят осознанный характер, они
преломляются через сферу человеческой психики и
реализуются с ее участием. Для буржуазных социологов
и экономистов характерна абсолютизация этого
производного психологического процесса, отрыв его от
объективной основы.
Однако критика субъективистского толкования
потребностей не должна, по нашему мнению, перерастать
в отрицание активного влияния субъективного фактора
на формирование личных экономических потребностей.
Обтэективная детерминированность этого фактора отнюдь
не лишает его определенной самостоятельности. Так, по
мере развития производительных сил происходит
дифференциация отраслей, производящих предметы народного
потребления. В результате не только экономические
потребности одного и того же вида могут удовлетворяться
с помощью различных товаров, но и создается реальная
возможность увеличения степени личных,
индивидуальных оттенков потребности, которые приобретают
относительную самостоятельность и в свою очередь могут
оказывать влияние на структуру и динамику производства.
С развитием коммунистической формации эта тенденция
будет усиливаться. Следует иметь в виду также сложный
и длительный процесс формирования общественной
потребности. Новая экономическая потребность может еще
не превратиться в общественно необходимую, однако для
части членов общества она уже может выступить в
качестве личной потребности. И наоборот: определенная эко-
К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Сочинения, т. 20, стр. 493.
17* 259

номическая потребность уже сложилась, однако она еще
не осознана всеми представителями той или иной
социальной группы как настоятельная необходимость.
Игнорировать этот факт в условиях социализма, не
предпринимать мер для того, чтобы новые прогрессивные
потребности как можно быстрее выступали в качестве
осознанных потребностей всего общества, всех
трудящихся, значит тормозить осуществление
социально-экономического прогресса.
Наконец, некоторые личные экономические
потребности могут иметь сугубо индивидуальный характер под
влиянием специфической микросреды, в силу
особенностей психофизической конституции организма. И эти
потребности не могут игнорироваться в условиях
социализма, где производство должно быть подчинено
удовлетворению потребностей всех членов общества. Таким
образом, при решающей объективной обусловленности
экономических потребностей действуют и некоторые
субъективные факторы, имеющие относительную
самостоятельность. Они приобретут еще большее значение
в условиях коммунистической формации, где должно
реализоваться полное и свободное развитие каждой
человеческой личности. Несостоятельность буржуазных
взглядов на экономическую потребность в этом вопросе не в том,
что ими вообще принимается во внимание субъективный
фактор, а в том, что ему приписывается роль решающего
конституирующего признака потребности.
Индивидуалистический, субъективистский подход к
проблеме экономических потребностей во многом
предопределил неверную трактовку причин действия закона
редкости. По мнению буржуазных экономистов, потребность
человека в «экономических благах», будучи
имманентным свойством человеческой природы, выражением
неисчерпаемости запросов человеческого сознания, является
безграничной. А возможности производства в каждый
момент времени лимитированы материальными
факторами. Корни противоречий между экономическими
потребностями и способностью производства удовлетворять
их усматриваются в метафизическом противопоставлении
потребностей и производства как неких совершенно
обособленных по своей природе факторов, относимых к
различным сферам человеческого бытия.
«Потребности человека возрастают безгранично, по-
260

скольку его желания бесконечны» 26. Это положение
является исходным пунктом для объяснения закона
редкости в «Учебнике политической экономии» Р. Барра.
Здесь Барр, так же как и многие другие буржуазные
экономисты, повторяет азы экономического
субъективизма. Вот, к примеру, ставшая классикой трактовка
неограниченности человеческих потребностей, данная в свое
время Л. Брентано: «Под неограниченностью
человеческих потребностей я подразумеваю невозможность того,
чтобы все нужные для наибольшего положительного
самочувствия человека условия когда-нибудь совпали в своем
оптимуме; ибо удовлетворение каждой отдельной
потребности тотчас вызовет другую, которая, до тех пор пока
она не удовлетворена, приносит с собой чувство
неудовольствия, исключающее возможность достижения
абсолютного удовлетворения» 27. С этих методологических
позиций рассматривает Брентано и потребность капитала
к самовозрастанию, объясняя ее тем, что «потребность
человека к власти, к господству безгранична и никогда
не достигнет своего удовлетворения» 28. В полном
соответствии с основными принципами субъективной школы
Брентано излагает взгляды на механизм развития
человеческих потребностей. Удовлетворение определенной
потребности вызывает сначала чувство удовольствия,
затем — после ее насыщения, порождает пресыщенность
и скуку, что является толчком к возникновению новой,
еще не удовлетворенной потребности. У человека,
пишет Брентано, «после удовлетворения потребности,
рядом с физической удовлетворенностью наступает и
психическая, а за ней — скука. Другие виды живых существ
отличаются от человека, между прочим, и тем, что они
не могут скучать. Поэтому еще Гельвеций писал: «Если
бы обезьяны могли соскучиться, они стали бы людьми...»
Человек один между всеми организмами ощущает
потребность в переменах и ощущает ее тем сильнее, чем
больше поднимается над чисто животным состоянием,
чем выше он восходит по лестнице культуры» 29. Из всего
этого Брентано делает вывод: «потребность в переменах
R. В а г г е. Ecenomice politique, p. 7.
Л. Брентапо. Опыт теории потребностей, стр. 62.
Там же, стр. 55.
Там же, стр. 57.
261

лежит глубоко в природе человека» 30, отсюда —
безграничность человеческих потребностей в целом. Концепция
Брептано по существу воспроизводит поведение
знаменитой старухи из сказки о золотой рыбке, однако ее
потребительские «запросы» нельзя считать моделью
развития потребностей человеческого общества.
Обоснование причин безграничного развития
человеческих потребностей, данное представителями
экономического субъективизма, является искаженным отражением
подлинного исторического процесса развития
человеческих потребностей. Но если и говорить о субъективных
эмоциях человека в этой области, то «потребность
в переменах» отнюдь нельзя абсолютизировать.
Определенный исторический опыт человечества вызвал к жизни и
другие оценки, запечатленные в таких весьма
популярных пословицах, как «от добра добра не ищут», «no news-
good news» и т. д.
Маркс тоже отмечал, что человек отличается
«безграничностью своих потребностей и их способностью
к расширению» 31. Однако за этим положением у Маркса
стоит принципиально иной подход к этой проблеме, чем
у представителей экономического субъективизма.
У Маркса речь идет о закономерной связи между
развитием производства (непрерывный исторический процесс)
и повышением уровня человеческих потребностей, а
отнюдь не о вечных свойствах абстрактной человеческой
природы и не о беспредельной игре человеческой
фантазии.
В результате развития монополистического и особенно
государственно-монополистического капитализма позиции
микроэкономического индивидуалистического подхода
к исследованию экономики резко пошатнулись.
Обращение буржуазных экономистов к анализу
социалистической экономики усилило эти кризисные явления. Однако
в отличие от таких областей экономической науки, как
проблемы занятости, цикличности, теория потребностей
по-прежнему является сферой, где индивидуалистический
метод сохранил довольно сильные позиции 32. Сторонники
Л. Б р е н т а и о. Опыт теории потребностей, стр. 57—58.
Архив Маркса и Энгельса, т. II, стр. 235.
Весьма показательным является изданный в 1965 г. в США
сборник «Измерение потребительского поведения», авторами
262

макроэкономического подхода к этой проблеме,
признавая существование общественных экономических
потребностей, несводимых к индивидуальным, и соглашаясь
с воздействием социального фактора на формирование
личных потребностей, тем не менее зачастую не
порывают полностью с индивидуалистическим подходом.
«В нашем современном динамическом обществе
индивидуум сознательно или бессознательно более часто
действует как член групп» 33. «Рыночные процессы — это
деятельность группы людей: покупателей, продавцов и т. д.,
на которую оказывают влияние как групповой нажим,
так и индивидуальные интересы» 34.
В этих типичных высказываниях видных американских
экономистов, сторонников макроэкономического,
институционального подхода ярко проявляется характер
буржуазной критики индивидуалистического метода.
Социальный элемент выступает здесь не как определяющий
фактор формирования экономических потребностей, а как
один из факторов наряду с мотивами индивидуального
субъективного характера. Признание важного значения
социального фактора не перерастает в принципиальный
вывод о том, что именно он конституирует природу
экономических потребностей.
Буржуазные экономисты, делающие упор на
социальные факторы формирования потребностей, как правило,
не стоят на материалистических позициях. Конечную
определяющую роль они отводят не общественному
производству, а культуре, обычаям, моде и т. д.35 Идя от
конкретного к абстрактному, они не прослеживают весь
сложный и многоступенчатый механизм взаимодействия
производства и потребностей, а останавливаются на
полпути, на вторичных факторах, лежащих весьма близко
к поверхности, имеющих психологическую природу и
лишенных определенного классового содержания. Место
индивидуального сознания занимает коллективное созна-
статей которого выступают как сторонники традиционных
индивидуалистических взглядов на проблему экономических
потребностей, так и представители макроэкономического
подхода.
33 A. Duddy and D. Revran. Marketing. N. Y., 1933, p. 124.
34 «Dimensions of Consumer Behaviour». N. Y., 19G5, p. 98.
35 Ibidem; L. N e у m a n and 0. Morgenstern. Theory of
Games and Economic Behaviour. Princeton, 1944, p. 10.
2G3

ние. Неограниченное развитие экономических
потребностей рассматривается как результат постоянно
изменяющихся прихотей моды, диктующей все новые
требования представителям той или иной социальной группы 36.
Однако было бы неверно утверждать, что
буржуазная политическая экономия вообще отрицает какую бы то
ни было связь между производством и потребностями.
Эта связь признается, но, как правило, рассматривается
односторонне: в производстве видят лишь средство для
удовлетворения потребностей. Другая сторона
диалектической взаимосвязи между производством и
потребностями, которая заключается в том, что «потребности
рождаются из производства», что в конечном счете динамика
общественного производства определяет возникновение
и развитие общественных потребностей, остается в тени
или вообще отвергается. Такая позиция не случайна.
Многие буржуазные экономисты, отождествляя
индивидуальное с идеальным, а социальное с объективным, приписывают
элементам общественного сознания объективный характер.
Эту позицию разделял, например, Брентано, указывая, что
потребности «зависят не только от субъективных, но и
от объективных условий — от тех наслаждений, которые
доступны людям в зависимости от их культурного уровня»
(Л. Брентано. Опыт теории потребностей, стр. 166). Р. Барр,
стоя на сугубо индивидуалистических позициях, подчеркивает
якобы субъективную природу экономических потребностей и
противопоставляет им в качестве объективных не только со
циологические потребности, «учитывающие в самом широком
объеме требования среды, к которой принадлежит индивид»,
но даже так называемые моральные потребности,
«использующие критерий полезности и тягости или известную систему
ценностей» (R. Barre. Economice politique, p. 7). В
буржуазной политической экономии при трактовке проблемы потреб
ностей нашла свое отражение и тенденция к максимальному
сужению понятия социальной среды, с помощью чего
затушевывается деление общества на классы, а тем самым классовый
характер экономических потребностей. Так, американский
экономист Дж. Макнпл, специалист в области потребительского
спроса, признавая, что социальная среда оказывает
значительное влияние на формирование экономических потребностей,
при этом подчеркивает: «Социальная среда, в которой
действует человек, является уникальной для данного индивида.
Другими словами, социальная среда каждого человека
отличается от социальной среды любого другого человека
(«Dimensions of Consumer Behaviour». N. Y., 1961, p. 9). Нетрудно
заметить, что подобные взгляды сводят к минимуму различия
между индивидуалистическими и институциональными трак
товками проблемы формирования потребностей.
264

Влияние потребностей на производство — очевидный
факт, лежащий на самой поверхности экономической
жизни. Решающая же роль производства в формировании
и развитии потребностей проявляется не столь наглядно,
влияние производства опосредствовано целой системой
общественных отношений. Вульгарная буржуазная
политическая экономия не признает за материальным
производством роль основы общества. Буржуазные
экономисты исходят из положения, согласно которому
потребности являются определяющей силой общественного
развития, а производство играет лишь второстепенную,
служебную роль.
Тезис о первичности потребностей по отношению
к производству, который в определенном смысле
является у буржуазных социологов и экономистов
модифицированным отражением идеи первичности сознания по
отношению к бытию, опровергается всей историей воз-
Ешкновения и развития человеческого общества и его
предысторией. Качественный скачок, послуживший
началом выделения человека из животного мира,
произошел не в сфере его непосредственных потребностей,
а в результате их удовлетворения продуктами труда37.
И в историческом плане, собственно, человеческие
потребности являются результатом развития трудовой дея-
В решении этой проблемы марксизм принципиально отличается
от метафизического материализма. Так, представитель раннего
утопического социализма Морелли, исходивший из теории
«естественного права» и сделавший отправным пунктом своей
концепции «естественного человека», каким он вышел из рук
природы, полагал, что именно специфические естественные
потребности человека, заложенные самой природой и
проявившиеся под действием инстинкта самосохранения, проложили
водораздел между животным миром и человеческим обществом.
«Природа мудро соизмерила наши потребности с ростом
наших сил», сделав так, чтобы потребности человека несколько
превышали пределы его способностей; в противном случае
у человека отсутствовали бы стимулы развития, «легкость
удовлетворения потребностей не требовала бы знаний,
превосходящих инстинкт животного, и человек был бы не более
общественным, чем животное» (Морелли. Кодекс природы.
М., Изд-во АН СССР, 1948, стр. G2). Однако благодаря «столь же
простому, сколь и чудесному» механизму природы, не
дающему индивидууму возможности собственными силами
удовлетворить свои «естественные» потребности, человек стал
искать сближения с себе подобными, чтобы в совместных
действиях обрести недостающую им силу.
265

тельности. К. Маркс подчеркивал, что «человек —
единственное животное, которое способно выбраться
благодаря труду из чисто животного состояния...»38, что «вся
так называемая всемирная история — есть не что иное,
как порождение человека человеческим трудом» 39.
Итак, в основе закона редкости, выдвигаемого
буржуазными экономистами, лежит характерное для
буржуазной политической экономии идеалистическое
представление о сущности экономических потребностей и причинах
их развития. Неограниченный самопроизвольный рост
экономических потребностей неизбежно должен вступить
в конфликт с ограниченным размером производственных
ресурсов, необходимых для их удовлетворения.
Опережающее развитие потребностей по сравнению с
возможностями производства удовлетворить их, вытекающее
в действительности из специфики развития
производительных сил и связанной с ними системы
производственных отношений, преломляется в концепциях
субъективной школы как конфликт между сознанием и
материальной действительностью.
В чем же, по мнению буржуазных экономистов,
коренится основная причина ограниченности
производственных ресурсов? Ход рассуждений в объяснении этой
причины обычно таков: редкость потребительных благ
выводится из редкости «производительных благ», в основе
которой лежит редкость «первичных» или «элементарных»
производственных факторов (естественные ресурсы,
рабочая сила), которые не могут быть воспроизведены в
результате применения других факторов производства.
Следовательно, конечное основание этой дедуктивной
взаимосвязи составляют элементы, порожденные и
ограниченные природой. Это касается не только естественных
ресурсов, но и рабочей силы. В движении трудовых
ресурсов представители субъективного направления
усматривают, как правило, лишь результат действия
биологических закономерностей, а не исторических законов
народонаселения. Закон редкости приобретает характер
некоего «естественного» закона, в основе которого лежит
непосредственная взаимосвязь человека и природы.
38 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 510.
39 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. Госпо-
литиздат, 1956, стр. 598.
266

Марксизм отнюдь не отрицает значения природных
факторов и тем более — обеспеченности рабочей силой
в экономическом развитии, в создании условий для
удовлетворения потребностей общества. Однако видеть в
«скопидомстве природы» основу проблемы редкости, значит
закрывать глаза на действительное положение дел.
Можно ли с помощью подобного натуралистического
подхода объяснить тот факт, что во многих странах Африки,
Азии, Южной Америки, где имеются богатые
природные ресурсы и колоссальные резервы рабочей силы, не
удовлетворяются даже самые насущные, элементарные
потребности людей, в то время как, скажем, в
скандинавских странах при относительно скромных природных
возможностях и сравнительно небольшом населении
объем удовлетворяемых экономических потребностей
велик, а структура их разнообразна?
Выделяя в качестве первопричины редкости
ограниченность первичных производительных благ, не
включающих в себя один из важнейших производственных
элементов — средства труда, — буржуазные экономисты тем
самым абстрагируются от понятия производительных
сил как единого целого. Такую абстракцию нельзя
считать правомерной, так как уровень и характер
производительных сил общества являются основой,
определяющей развитие экономических потребностей и степень их
возможного удовлетворения. В неравномерном развитии
многочисленных элементов производительных сил и
следует прежде всего искать предпосылки возникновения
разрыва между экономическими потребностями и
производственными ресурсами.
Трактовка ограниченности первичных
производственных благ в качестве конечного основания редкости,
приводя к разрушению категории производительных сил,
в то же время служит замалчиванию принципиальных
различий между личными и вещественными факторами
производства, затушевыванию активной роли, которую
играет в процессе производства труд человека.
Подобная трактовка закона редкости полностью
игнорирует роль производственных отношений, которые
оказывают глубокое влияние на развитие противоречий
между производством и потребностями, и обусловливает
специфическую форму их выражения на различных
этапах экономического развития.
267

Объяснение причин противоречий между
производством и потребностями ограниченностью природных
ресурсов, отвлечение от социально-экономических
отношений усиливают индивидуалистическое толкование закона
редкости. И при исследовании причин ограниченности
производственных ресурсов исходным пунктом анализа,
как правило, является не общество в целом, чье отношение
к природе проявляется в уровне развития и характере
его производительных сил, а индивид, борющийся против
ограниченности в различных ее формах. Так, по мнению
видного французского буржуазного экономиста Ф. Перру,
содержание рациональной экономической деятельности
составляет борьба экономического субъекта против
ограниченности, которая имеет троякий характер: «Она
свойственна материальным средствам (природные блага для
удовлетворения желаний имеются в ограниченном
количестве)... Она существует во времени: «жизнь коротка,
а природа скупа» (Робб»инс). Она отвечает органической
и физической природе человека» 40.
Индивидуалистическая трактовка причин редкости
в сочетании с натуралистическим подходом игнорирует
не только общественный характер деятельности людей,
но и вообще специфику человеческой
жизнедеятельности. Так, П. Самуэльсон, систематизировавший в своем
учебнике многие весьма типичные представления
современных буржуазных экономистов, подчеркивает, что
основные проблемы экономической организации,
порождаемые законом редкости, стоят перед любым обществом,
«является ли оно полностью коллективизированным
коммунистическим государством, племенем обитателей
островов южных морей, капиталистической индустриальной
нацией, семейством Робинзонов или состоит из одного
только Робинзона Крузо, — или даже можно добавить —-
если это просто рой пчел» 41.
Характеризуя натуралистический аспект в трактовке
закона редкости и связанных с ним процессов, следует
отметить, что в то время, когда основоположники
экономического субъективизма формулировали важнейшие
положения этой проблемы, широкие круги буржуазного об-
40 Цит. по: Э. Жамс. Исторпя экономической мысли XX века.
М, ИЛ, 1959, стр. 71.
41 П. Самуэльсон. Экономика, стр. 34.
268

щества были обеспокоены перспективой возможного
весьма скорого истощения природных ресурсов, которое
предсказывали многие специалисты того периода в связи
с усилением экстенсивного характера развития
капиталистической экономики. Как подчеркивал У. Миттчелл,
в 70—80-х годах прошлого века многие представители
делового мира, ученые и политические деятели полагали,
что в результате дефицитности природных ресурсов темпы
прогресса в целом должны замедлиться42. Известно, как
волповала английского теоретика Джевонса возможность
истощения угольных запасов Англии. Предполагаемым
последствиям истощения и способам их смягчения Дже-
ронс посвятил специальную работу — «Угольная
проблема». Опасаясь, что с истощением угольных
месторождений «для королевства наступит конец современных
прогрессивных условий». Джевонс приходит к следующему
выводу: «... размышления должны показать, что следует
думать не о том, как осуществить свободное
использование материального богатства, которое провидение
предоставило в наше распоряжение. Наша задача целиком
сводится к самому серьезному и мудрому
использованию их» 43.
Общественные настроения, вызванные предложениями
о возможном скором истощении природных ресурсов,
могли оказать определенное влияние на разработку
закона «редкости»; тем не менее основным фактором,
определившим характер его освещения и быстрое
утверждение в буржуазной политичской экономии, явилась его
роль в борьбе с марксистской экономической системой и
в первую очередь — с Марксовой теорией стоимости.
Закон редкости дал теоретическую основу для
гипертрофированного применения маржиналистских принципов,
которые в системе идей вульгарной политической
экономии тесно связаны с субъектпвистско-индивидуалистиче-
ской методологией. На законе редкости, как на одной из
исходных посылок, базируются важнейшие построения
субъективной школы и прежде всего субъективистская
концепция предельной полезности, выдвинутая в
качестве альтернативы марксистской теории стоимости и при-
42 W. Mitchell. Lecture Notes on Types of Economic Theory,
1949, N. Y., vol. II, p. 59.
43 W. S. J e v о n s. The Coal Question. London, 1865, p. XXV.
269

бавочной стоимости. Стоимость трактуется как
субъективная оценка, определяющаяся предельной полезностьюг
которая в свою очередь обусловливается соотношением
интенсивности индивидуальных потребностей и степенью
редкости (ограниченности) благ. В связи с
рассматриваемой нами натуралистической трактовкой проблемы
редкости необходимо подчеркнуть, что концепция
ограниченности первичных производительных благ как основы
редкости в различных формах широко использовалась
при построении субъективистских вариантов теории
ценности. Так, согласно Бсм-Баверку44, субъективные
оценки лишь тогда определялись бы непосредственна
трудовыми затратами, если бы количество труда, которое
в состоянии израсходовать данный субъект, могло бы
беспредельно увеличиваться. Однако физические
возможности человеческого организма ограниченны, а пределы
рабочего дня, как правило, лимитированы. Поэтому
количество труда имеет определенную фиксированную или
недостаточно эластичную величину. Вследствие этого, по
утверждению Бем-Баверка, первичный производительный
фактор — труд должен рассматриваться как редкое благо,
ценность которого определяется предельной полезностью
предельного продукта.
Идея «естественной» редкости первичных
материальных благ нашла широкое применение и в теориях
ценообразования, берущих в качестве своей основы
соотношение спроса и предложения. Так, в теории ценности Кас-
селя45 отчетливо выступает положение о редкости
первичных производительных благ как одном из решающих
факторов ценообразования. Исходя из предпосылки о
неизменности первичных производственных факторов
(земли, труда), Кассель считает, что цена их должна
определяться соотношением спроса и предложения. Цена
элементарных производственных факторов определяет
цену вторичных производственных факторов, которая
в свою очередь обусловливает цену потребительских
благ. Поэтому, хотя на второй и третьей ступенях ценооб-
44 Е. von В 6 h m - В a w е г k. Handworterbuch der Staatswissen-
schaften. Aubl 4, Bd. VIII. Jena, 1928, S. 999—1005.
45 G. С a s s e 1. Theoretische Sozialokonomie. Leipzig, 1918, Bd. HIr
IV; Г. Кассель. Основные идеи теоретической экономии. Л..
1923, лекция III.
270

разования вступают в действие издержки производства,
в основе народнохозяйственного процесса
ценообразования оказывается игра спроса и предложения вокруг
первичных производительных благ, ограниченность которых
выводится из «скудости природы».
Закон редкости был широко использован и в
апологетических концепциях распределения, где он обычно
выступал в сочетании с вульгарной теорией «факторов
производства». Примером того может служить концепция
вменения Бем-Баверка, основанная на принципе
предельной производительности, теория распределения
Д. Б. Кларка, концепция Касселя, согласно которым
«распределение продукта между владельцами факторов
производства происходит в соответствии с принципом
редкости: оно определяется пропорцией между
относительной редкостью факторов производства и косвенным
спросом на них» 46.
Для буржуазных трактовок закона редкости
характерен статический подход, типичный для большинства
теоретических конструкций субъективной школы. Фактор
редкости рассматривается, как правило, в условиях
стационарного состояния экономики, «при данной
определенной численности населения, у которого имеются
разнообразные потребности и производственные возможности
при определенном количестве земель и других
источников материалов» 47.
Статический подход не в состоянии раскрыть
существо глубинных взаимосвязей между производством и
экономическими потребностями, которые складываются и
воспроизводятся в процессе развития способа
производства. Возникновение новых экономических потребностей
в ходе общественного производства, относительная
самостоятельность их движения, проявляющаяся в том, что,
развиваясь, они опережают возможности
производственного потенциала, — все эти процессы органически
связаны с диалектикой расширенного воспроизводства.
Статический подход к исследованию этой проблемы
закрывает путь к ее подлинному познанию.
46 Цит. по: Б. С е л и г м е н. Основные течепия современной
экономической мысли, М., изд-во «Прогресс», 1968, стр. 37С.
47 W. S. Jevons. Theory of Political Economy. London, 1911,
p. 267.
271

Основоположники субъективного направления,
сформулировавшие и обосновавшие закон редкости, не
абстрагировались полностью от развития экономики, но
понимали его упрощенно и механистически. Эти экономисты
признавали, что статическое состояние — есть состояние
воображаемое и что в действительности экономические
факторы находятся в постоянном движении. Однако при
выявлении универсальных экономических законов они
считали возможным и необходимым абстрагироваться от
всякого изменения. Универсальные экономические
законы трактовались ими как законы равновесия. Так, Дж.
Б. Кларк пытался доказать, что динамический подход
якобы не в состоянии открыть никаких новых законов,
а рассматривает лишь нарушения универсальных законов,
затруднения, возникающие на пути их осуществления
в процессе экономического развития. Этот
метафизический подход, разрывающий состояния равновесия и
движения, которые в действительности являются моментами
единого процесса диалектического развития, во многом
предопределил буржуазную трактовку закона редкости.
Статический подход ограничивает рассмотрение
взаимосвязи производства и потребления рамками
функционального анализа. Такой анализ, бесспорно, важен для
раскрытия связей объективной экономической
действительности. Однако его абсолютизация, столь характерная
для субъективного направления, приводит к подмене
всего многообразия социально-экономических связей и
прежде всего — причинно-следственных зависимостей
отношениями взаимодействия. Это не дает возможности
вскрыть происхождение взаимодействующих сил,
постигнуть специфику их движения, понять их подлинную
сущность.
Статический подход к закону редкости, стремление
абсолютизировать функциональные зависимости в
значительной степени объясняют тот факт, что анализ закона
редкости в буржуазной литературе обычно
ограничивается констатацией очевидности постоянного наличия
в обществе неудовлетворенных потребностей или же
вращается внутри механистической схемы: данный объем
личных экономических потребностей — потребительские
блага — вторичные производственные факторы —
первичные производительные блага, ограниченные
естественными факторами.
272

С метафизическим подходом к взаимосвязи
элементов в системе экономические потребности—производство
связано, в частности, широко распространенное среди
буржуазных экономистов утверждение, что в
коммунистическом обществе распределение но потребностям приведет
якобы к застою и ликвидирует стимулы экономического
развития. Эта точка зрения исходит из трактовки
экономических потребностей, как некоей фиксированной
сущности; предполагается, что па определенном этапе они
могут быть полностью насыщены. В действительности
с развитием общества растут и потребности. При
коммунизме этот процесс будет осуществляться наиболее
интенсивно.
Общие закономерности взаимосвязи производства и
экономических потребностей сохранятся и будут
действовать и при коммунизме. И, очевидно, на каждом
данном уровне развития производства при удовлетворении
определенных групп уже сложившихся потребностей —
и в первую очередь потребностей, имеющих предел
насыщения (например, потребностей в пище, одежде), будет
неизбежно существовать какая-то совокупность недавно
возникших и еще не удовлетворенных экономических
потребностей, возрастающая доля которых будет связана
с развитием многообразных духовных запросов членов
общества48. Огромный производственный потенциал, ис-
48 В свое время Гольбах, констатируя постоянный разрыв между
потребностями людей и возможностями их осуществления,
считал, что без преодоления этого противоречия человек не
может быть счастлив, ибо счастье, согласно гедонистическим
представлениям мыслителей XVIII в., заключается в
удовлетворении всех стремлений и желаний. Поэтому в
рационально организованном обществе, по мнению Гольбаха,
следовало бы «разумно» ограничить постоянно развивающиеся
потребности людей для того, чтобы сделать человечество более
счастливым. Но осуществление этого рецепта, какими бы
гуманистическими стремлениями он ни был продиктован,
задержало бы общественный прогресс, привело бы к обеднению
человеческой личности.
Всесторонне развитая и совершенствующаяся личность
с многообразными, пусть не во всем удовлетворенными
потребностями, независимо от вызываемых этим фактом эмоций,
куда более достойный человека идеал, нежели субъект с
искусственно урезанными потребностями, счастливый в своей
ограниченности. Тенденция, начертанная Гольбахом, нашла свое
логическое завершение в картине бесчеловечного общества
счастливых роботов, воспроизведенного на страницах мрачной
утопии Хаксли «Новый прекрасный мир».
18 Критика буржуазных концепций
273

пользующий последние достижения науки и техники,
прогрессивная система социально-экономических
отношений будет способствовать максимальному сокращению
разрыва между экономическими потребностями и
возможностями их удовлетворения. Однако будет
действовать и другая тенденция. Отсутствие лимитирующего
влияния платежеспособного спроса, социальная
однородность общества, широкое развитие средств массовой
коммуникации должны будут привести к тому, что вновь
возникшая прогрессивная экономическая потребность
станет очень быстро приобретать общественный характер,
а это потребует от производственного потенциала все
большей мобильности. Во взаимодействии этих
противоречивых, сложных тенденций и будет, очевидно, реали-
зовываться при коммунизме закон распределения по
потребностям, отражающий общую тенденцию распреде-
ленческих отношений на этой стадии общественного
развития, показывающий отсутствие социально-экономического
неравенства между его членами.
Идеализм и индивидуализм, метафизический и
натуралистический подход — все эти типичные черты
методологии буржуазной экономической пауки, отразившиеся
в трактовке закона редкости, имеют общую
гносеологическую основу: абсолютизацию одной из черт
рассматриваемого явления и отрыв ее от всего комплекса
взаимосвязанных процессов.
Сложную систему экономических законов,
представляющих собой взаимодействие всеобщих, общих и
специфических законов, буржуазные экономисты пытаются
подменить сформулированными ими универсальными
экономическими законами. Такой подход, научная
несостоятельность и апологетическая направленность которого
была вскрыта К. Марксом49, искажает действительность,
поскольку се общие экономические законы реализуются
в различных формациях по-разному, в зависимости от
господствующих производственных отношений.
Заключенный в такие методологические рамки закон редкости
наряду с другими «универсальными» законами, имеющими
хождение в буржуазной политической экономии, служит
обоснованием теорий, утверждающих об отсутствии корен-
49 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 12, стр. 713;
К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 12.
274

пых качественных различий в экономическом строе
социализма и капитализма.
Закон редкости фиксирует определенную взаимосвязь
между производством и потребностями, которая в
действительности опосредствуется целой системой
общественно-производственных отношений. Как и всякий всеобщий
экономический закон, закон редкости отражает некоторые
абстрактные условия любого производства. Однако
буржуазные экономисты абсолютизируют эту абстракцию,
чтобы доказать наличие непосредственной связи между
производством и человеческими потребностями как
характерной черте любой, в том числе капиталистической,
системы. Тем самым ставится знак равенства между
абсолютной, конечной целью всякого производства,
независимой от его общественной формы, и непосредственной
целью его развития в рамках конкретной
социально-экономической системы.
Обе эти цели тождественны лишь для
коммунистической формации, в условиях антагонистических обществ
они не совпадают. Здесь между действительными
совокупными потребностями общества и объективно
достигнутой возможностью их удовлетворения стоят
специфические потребности господствующего эксплуататорского
класса и, только преломляясь через них, осуществляется
связь производства с системой общественных
потребностей. При капитализме развитие производства
непосредственно подчинено специфической, ограниченной цели —
производству и присвоению прибавочной стоимости
в форме капиталистической прибыли. К. Маркс показал,
что «настоящий предел капиталистического
производства — это сам капитал, а это значит: капитал и
самовозрастание его стоимости является исходным и
конечным пунктом, мотивом и целью производства...»493.
Поэтому при капитализме «расширение или
сокращение производства определяется не отношением
производства к общественным потребностям, к потребностям
общественно развитых людей ... Поэтому пределы
капиталистического производства выступают уже при такой
степени расширения, которая при других предпосылках
оказалась бы, наоборот, далеко не достаточной. Оно при-
49а К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 274.
18* 275

останавливается не тогда, когда этого требует
удовлетворение потребностей, а тогда, когда этой остановки требует
производство и реализация прибыли»50. Специфические
производственные отношения капитализма, отраженные
в экономических законах этой формации, налагают
отпечаток на взаимосвязь производства и потребления и
деформируют всю систему экономических потребностей.
Капиталистическое производство ориентируется в своем
развитии не на совокупную систему общественных
экономических потребностей, а лишь на платежеспособные
потребности, удовлетворение которых делает возможным
реализацию капиталистической прибыли.
Для трудящихся капиталистических стран, доходы
которых ограничены ценой рабочей силы, характерен
разрыв между потребностями и потреблением, и многие из
насущных, необходимых экономических потребностей
остаются неудовлетворенными. В то же время
капиталистическое общество расточает значительную часть
производственного потенциала на удовлетворение потребностей,
вызванных анархией и конкуренцией, паразитическими
тенденциями буржуазного общества, антагонистическим
характером его общественных отношений. При господстве
частной собственности, подчеркивал К. Маркс, «каждый
человек старается пробудить в другом какую-нибудь
новую потребность, чтобы вынудить его принести какую-
нибудь новую жертву... чтобы найти в этом
удовлетворение своей собственной своекорыстной потребности» 51.
Лишь в условиях коммунистической формации,
основанной на общественной собственности на- средства
производства и ликвидировавшей антагонистический
характер производственных отношений, абсолютная и
непосредственная цель материальной деятельности сливаются,
производство служит удовлетворению потребностей
общества в целом и каждого его члена в отдельности.
Характеризуя этот этап в развитии человечества, В. И. Ленин
подчеркивал, что «социалистическое общество есть одно
большое потребительное общество с планомерно
организованным производством для потребления» 52. На пер-
К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 283—284.
К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Из ранних произведений. Госпо-
литиздат, 1956, стр. 599.
В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 11, стр. 369.
276

вой, социалистической стадии коммунистической
формации, где существует распределение по труду и
сохраняется товарное производство, общественные потребности
принимают форму платежеспособных потребностей,
которые в своей совокупности представляют распределенную
и перераспределенную стоимость общественного продукта.
Однако за этой формой платежеспособных потребностей
стоит принципиально иная, чем при капитализме, система
производственных отношений, иные цели производства и
законы распределения.
Игнорируя глубокие различия в характере
взаимосвязей между производством и экономическими
потребностями в условиях капитализма и социализма, буржуазные
экономисты, прежде всего сторонники концепции единого
индустриального общества, утверждают, будто «основная
цель каждой формы (экономической организации. —
Л. С.) одна и та же: удовлетворить столько из
неограниченных потребностей человека, сколько это возможно
в пределах имеющихся в ее распоряжении ограниченных
средств производства» 52а. Исходя из этой посылки, К. Лан-
дауэр, Д. Робинсон, например, отвергают основной
экономический закон социализма как специфический закоп
социалистического общества. Многие буржуазные
экономисты (Г. Смит, Дж. Гэлбрейт и др.) считают, что
капитализм по самой своей природе должен справляться с
задачей удовлетворения общественных и особенно личных
потребностей лучше, нежели социализм. По мнению
некоторых буржуазных идеологов (А. Бергсона, А. Грачи,
А. Берли), стремление реализовать политические и
военные цели, произвольно выдвигаемые советскими
руководителями, будто бы вообще оттесняет на последний план
подлинные потребности социалистического общества и
прежде всего — интересы потребителей. Повышение
жизненного уровня населения социалистических стран
рассматривается не как осуществление объективно
обусловленной цели социалистического производства, а как
проявление «обуржуазивания» социалистического
общества, как отход от принципов коммунизма. Эти
утверждения, выдвигаемые откровенными антикоммунистами типа
О. Шиллера, Г. Гросмана, перекликаются с установками
52а w. N. L о и с k s. Comparative Economic Systems, N. Y., 1957,
p.3.
277

грубоуравпителыюго коммунизма, от которых решительно
отмежевались основоположники марксизма-ленинизма.
На ранних стадиях развития капиталистического
способа производства некоторые представители утопического
социализма (Мореллрг, Мабли, Бабеф и др.) считали, что
в будущем, коммунистическом обществе к осуществлению
принципа равенства в области удовлетворения
потребностей ведет лишь нивелировка, регламентация и жесткое
ограничение потребностей. В своих концепциях эти
мыслители исходили из уровня развития производительных
сил их эпохи, из преобладания ремесленного производства
и не могли видеть реальных перспектив роста средств
удовлетворения потребностей. Придерживаться подобных
идей в условиях крупного машинного производства,
особенно в эпоху, когда научно-техническая революция
открывает перед человечеством огромные возможности для
роста потребностей, значит стоять на заведомо
реакционных позициях.
Буржуазные теоретики провозглашают «борьбу против
редкости материальных благ» непосредственной целью
любой социальной системы. Это отражает роль закона
редкости в системе идей современной буржуазной
политической экономии, в определении ее предмета. Если
экономическая деятельность определяется как «процесс,
в котором выражена борьба против редкости» 53, а
экономические отношения предстают как «отношения,
складывающиеся в борьбе с редкостью материальных благ» 54, то
естественно, «экономическая теория не может быть нечем
ипым, как изучением последствий редкости»55. Такое
определение предмета экономической теории особенно
решительно отстаивают представители неоклассической
политической экономии и близкие к ним экономисты56.
53 В. В а г г е. Economice politiquc. t. I, p. 57.
54 A. Nicolai. Comportement economique ct structures sociales.
Paris, 196G, p. ПО.
55 Т.. Е i n a u d i. Morale economie, Milano, 1936, p. 289.
56 Так, по мнепию Б. Беквпта, «политическая экономия может
быть определена как наука, которая имеет дело с проблемами,
общими для многих или всех форм человеческой деятельности,
ведущейся в целях обеспечения редких товаров и услуг»
278

Классики буржуазной политической экономии за
отношениями вещей пытались разглядеть отношения людей
в процессе производства и распределения богатства.
Представители старой вульгарной политической
экономии, стремясь свести политическую экономию к изучению
обмена, все же, как правило, рассматривали этот процесс
в форме определенных социальных отношений. В
работах же основоположников субъективного направления и
их последователей «ограниченность благ — эта всеобщая
характеристика человеческого существования —
превращает экономику в науку об отношениях между людьми и
вещами»57. Отношения между людьми выступают здесь
лишь как подчиненное звено в отношениях человека
к вещам. Трактуя фактор редкости и вытекающую из
пего проблему распределения ограниченных ресурсов вне
связи с конкретными производственными отношениями и
специфическими экономическими законами той или иной
формации, представители неоклассического направления
разрывают единство социального и экономического. Эти
экономисты ориентируют свое «теоретическое
исследование. .. лишь на изучение формальных свойств уравнения
человек—товары» 58 и вслед за Парето и Бароне
объявляют общественные отношения «областью философа, но
границах которой экономист должен поставить для себя
самого знак — «хода нет» 59.
Свое логическое завершение характеристика
экономической теории как «науки о последствиях редкости»
находит в тенденции ликвидировать политическую
экономию как самостоятельную науку и превратить ее в один
из разделов праксеологии, т. е. «всеобщей науки о
рациональной человеческой деятельности».
Проблема соотношения потребностей и ограниченности
материальных благ перерастает в частный случай проб-
(В. В ее k with. Theory of Socialist Economy. Stanbord, 1941),
p. 9). Как утверждает в духе типично индивидуалистического
подхода Р. Линн, «экономическая теория — это исследование
усилий, прилагаемых человеком в целях удовлетворения своих
неограниченных потребностей посредством использования
имеющихся ограниченных ресурсов» (R. L у n n. Basic
Economic Principles. N. Y., 1965, p. 9).
57 Б. С е л и г м е н. Основные течения современной экономической
мысли, стр. 342.
58 Там же.
59 Там же.
279

лемы: данные цели и ограниченные средства их
реализации. Экономическая теория становится одной из сфер
«науки, исследующей человеческие поступки как
отношение между целями и ограниченными средствами, которые
могут иметь альтернативное применение»60. Тем самым
экономические законы превращаются в абстрактные
принципы «рационального поведения», обеспечивающие
максимальную реализацию цели при помощи минимальных
средств и в равной степени применимые к сфере
политики, к военной стратегии, к игре в шахматы и к
кулинарии. В этих условиях, как подчеркивал Селигмен,
«экономическая теория становится самой худшей
разновидностью схоластики, «сухой диалектикой редкости»,
лишенной реального содержания»61.
G0 L. R о b b i n s. On Essay of the Nature and Significance of
Economic Theory. London, 1946, p. 1G.
61 Б. Селигмен. Основные течения современной экономической
мысли стр. 343.

ПРИЛОЖЕНИЕ
Конрад Шмидт
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
В НОВЕЙШЕЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ 1
Чудовищный запутанный механизм, направляемый
скрытыми и мощными законами, — такой представляется
современная хозяйственная жизнь, находящаяся в
вечном движении, которое нельзя задержать никакими
границами, никакими горами и морями. Астрономия
доказывает, что земля, которую непросвещенный взгляд считает
самостоятельной твердью, в действительности является
ничтожным мировым атомом, подчиняющимся общим
законам звездной системы. Подобно этому, социальная наука
определяет место каждого индивидуума (воображающего
себя точно так же свободным и самостоятельным,
истинным микрокосмосом) в качестве подвижного атома в
экономическом механизме, свободном от всякого
индивидуального произвола.
Одна из интереснейших задач, которую может перед
собой поставить научный разум, состоит в том, чтобы
проникнуть во внутреннюю динамику этого механизма и
попытаться понять бесконечное многообразие внешних
явлений, закономерно и объективно применяя единый
принцип.
Эта задача тем более интересна, что хозяйственный
порядок, который теперь господствует над людьми,
исторически есть следствие, хотя и неосознанное, человече-
1 С. S с h m i d t. «Die psychologischo Richtung in der ncueren Na-
tional-Okonomie». — «Neue Zeit», Stuttgart, 1891—1892, Bd. 2,
S. 421—429, 459—464. Перевод с немецкого языка выполнен
научными сотрудниками Е. И. Блюминой и 3. Я. Осиповой
под редакцией А. А. Стулова.
281

ского труда, и как он возник при непрерывном стремлении
человечества к развитию, так и обречен исторически на
гибель. Экономический анализ здесь примыкает
непосредственно к изучению большой социальной проблемы
развития современного человечества. Предметом
исследования выступает то, что развивается, развилось и должно
быть преодолено, т. е. сам существующий хозяйственный
строй.
Современная хозяйственная жизнь регулируется
законами (естественно-экономическими, а не юридическими),
и я считаю познание этих объективных законов
важнейшей задачей политической экономии.
Должен ли, однако, всякий хозяйственный порядок
подчиняться скрыто существующим законам? В понятии
самого хозяйственного порядка это не заложено. До тех
пор, пока люди сами потребляли продукт своего труда
или какую-то часть того же самого продукта должны
были передать в непосредственное потребление
господствующим классам, хозяйственный порядок оставался
простым и ясным. Познать подобный хозяйственный поря^
док — значит описать его и объяснить исторические
причины его происхождения и развития. Чтобы все понять,
здесь не требовалось никаких экономических законов.
То, что имеется вообще не одна, а много особых
экономических систем, само должно иметь основание, причину;
последнее заставляет современных экономистов
исследовать законы развития. Особенность, благодаря которой
современный хозяйственный порядок отличается от всех
предыдущих, менее сложных организмов, состоит в том,
что он во всех областях своего господства покоится на
товарном производстве, т. е. па купле и продаже
произведенных товаров. Власть и повсеместное распространение
денег, способствующие как распределению, так и
производству товаров, являются отличительными признаками
существа этого хозяйственного устройства, источником
его силы и слабости. В том, что все товары и даже сама
рабочая сила обмениваются на деньги и получают при
этом какую-то цену, а именно определенную цену, —
в том лежит загадка, разрешение которой дает нам
действительное понимание современного хозяйственного
порядка и дальше объясняет доходы различных
общественных классов — рабочих и капиталистов, их положение и
тенденции развития.
282

Ута загадка не исчезает, даже если мы с помощью
исчерпывающей статистики опишем внешнюю видимость
современной хозяйственной жизни, даже если мы весьма
точно исследуем возникновение данного нового
общественного порядка, его борьбу и судьбу. Эта загадка может
быть разрешена только тогда, когда мы поймем, какой
общий объективный закон управляет превращением товаров
в деньги. Все законы, которым мы подчинены сегодня
в хозяйственной жизни, подводят к этому первому
главному всеобщему закону, без которого все остальное
остается непонятным. Загадка цены есть именно то, что
заставляет современных экономистов искать какой-то
скрытый объективный экономический закон.
Когда все товары обмениваются на один и тот же
товар, а именно на деньги, они приравниваются друг
к другу. Несмотря на все различия, несмотря на всю
несоизмеримость, должно, значит, существовать что-то
общее, по отношению к которому такое приравнивание,
такая соизмеримость несравнимых величин становятся
возможными. И это общее для всех товаров может
заключаться лишь в том, что они являются продуктами труда,
просто человеческого труда, всегда затрачиваемого в той
или иной форме. Как кристаллизация абстрактного,
равного труда все товары суть стоимости. Свою стоимость
они выражают, поскольку обмен товаров приводит к
развитию денежного хозяйства, в одном и том же товаре,
который благодаря всеобщему общественному признанию
приобретает в процессе обращения товаров характер
денег.
Итак, по своему содержанию цена есть денежное
выражение стоимости. В количестве денег, которое
представляет цепу товара, содержится такое же количество
абстрактного труда, как и в самом товаре. Но если в цене
может выражаться стоимость товара и если цена по
своему существу должна пониматься как выражение
стоимости, то отсюда вовсе не следует, как Маркс сам
ясно указывал, что в каждом ценовом отношении
стоимость товара должна получить точное выражение.
Экономическая наука должна заниматься не случайными и
индивидуальными отклонениями, а именно общими2.
2 Речь прежде всего идет о том, каким образом было бы
возможно существование земельной ренты на основе закона
283

Причины и величина этих отклонений должны быть
объяснены, развиты на основе самого закона стоимости.
Существуют ли такие отклонения или нет, во всяком
случае следует найти общий объективный закон,
которому подчиняются меновая стоимость и цена товаров, и
такой закон может основываться только на одинаковой
общей природе всех товаров, являющихся продуктом
абстрактного равного среднего труда.
стоимости. Равным образом факт, что одинаковые капиталы,
которые приводят в движение то или иное количество живого
труда, в среднем получают одинаковую прибыль, указывает
на то, что товарные цены совсем не совпадают с количеством
труда, вложенного в эти товары.
Согласно предисловию Энгельса ко II тому «Капитала»,
решение этой проблемы имеется в рукописях Маркса и будет
опубликовано в III томе, который должен дать решение
проблемы ренты. Ко многим «опровержениям» теории Маркса
недавно прибавились нападки в связи с этой проблемой.
Заявляют (конечно, без намека на доказательство), что здесь
имеется неразрешимое противоречие с законом стоимости.
Как будто бы и другие противоречия, столь же острые, не
были уже устранены неопровержимым образом с помощью
теории, как, например, то противоречие, что труд, который
есть мера всяких стоимостей, сам продается и якобы имеет
особую стоимость.
Данное Марксом простое разъяснение этого понятия,
согласно которому продается не труд, а рабочая сила, устранило
одним ударом все трудности. Поэтому следует подождать с
подобными легковесными утверждениями, пока весь ход мысли
Маркса будет перед нами и, таким образом, будет создана
основа для критики.
Бем-Баверк в одной статье, о которой я скажу позже,
борется за психологическую политическую экономию как за
последнюю возможность, поскольку теория Маркса — догма
глубоко верующих социалистов — попала будто бы в
неразрешимое противоречие с действительностью. Доказательство:
феномен нормы средней прибыли и тенденции цен продуктов —
цены должны повышаться, если зарплата растет. Удобный
способ поквитаться!
Что же касается второго возражения, то оно разрешается
весьма просто. Повышение зарплаты, так же как повышение
цен продуктов, суть следствия благоприятной рыночной
конъюнктуры, которая находит свое выражение в повышенном
спросе на товары и, следовательно, в росте производства, а
потому в повышении спроса на рабочую силу. Но Маркс не
отрицал тот факт, что изменяющееся соотношение между спросом
и предложением при постоянной стоимости товаров вызывает
последующие колебания цен, и это наоборот решительно
Марксом подчеркивалось (см., например, I том «Капитала», глава
третья. Раздел «О деньгах как „мере стоимости"»).
284

Каким образом К. Маркс после длительного перерыва
продолжил с удивительной силой анализ стоимости,
начатый Смитом и Рикардо, как далеко он проследил
процесс ценообразования, управляемый законом стоимости
в сложных условиях действительности, какие вопросы
могут считаться решенными на основании появившихся
до сих пор двух первых томов «Капитала» и какие еще
ждут своего разрешения, — обрисовать все это, хотя бы
в общих чертах, в настоящей статье невозможно. Между
тем уже сейчас стоит потрудиться, чтобы внести ясность
относительно предварительного встречного скептического
вопроса, поставленного появившимся в последнее время
«дедуктивным» направлением политической экономии:
может ли вообще существовать подобный объективный
скрыто действующий закон стоимости? Большинство
экономистов считают этот вопрос чрезвычайно простым. Они
объясняют цены то издержками производства, то спросом
и предложением, то зарплатой, прибылью и рентой и т. д.,
не задумываясь над тем, что повсюду то, что еще надо
объяснить, предполагается уже ясным3. Против этой
беспринципной эклектической манеры, а также против
исследования, базирующегося на анализе объективного закона
стоимости, возникла в последнее время оппозиция под
названием «психологическая школа». Это торжественно
открытое англичанином Джевонсом психологическое
направление, хотя у него есть приверженцы в различных
странах, имеет свой главный центр в австрийских универ-
3 Издержки производства — это необходимые при производстве
определенного количества товаров расходы на средства
производства и рабочую силу. Цена средств производства, как и
рабочей силы, при этом предполагается заранее известной:
соотношение спроса и предложения часто может быть и бывает
одинаковым как для самых дорогих, так и для самых дешевых
товаров, и все-таки существует огромное различие между
ценами товаров.
Что может быть объяснено, исходя из соотношения между
спросом и предложением, так это не цена, а только колебания
цены. Цена же должна быть заранее определена другим путем.
Наконец, зарплата есть цена рабочей силы, прибыль — часть
цены товара, произведенного в условиях капиталистического
хозяйства, рента — часть продукта земли, произведенного
в условиях капитализма. Объяснять цену, исходя из зарплаты,
прибыли и ренты, — значит, следовательно, объяснять ее,
исходя снова из цены.
285

ситетах. Его самыми известными представителями
являются Менгер, Бем-Баверк и Визер.
Аргументация этой школы примерно такова. Всякий
товарообмен обусловливается волевым соглашением двух
контрагентов. Воля будет направляться каждый раз
только психологическими мотивами, а в области
экономики — эгоистическими мотивами. Осуществление
каждого акта обмена зависит, следовательно, только от того,
выгоден ли данный товарообмен для контрагентов, по их
субъективным оценкам. При этом предположении сделка
должна состояться, а без него она состояться не может.
Фактором, от которого при обмене все зависит,
является, стало быть, субъективная оценка. Если хотят
узнать, как определяется меновая стоимость товаров,
следует найти принцип субъективной оценки посредством
психологического анализа. Согласно этой точке зрения,
наличие объективного закона стоимости, по которому
меновые стоимости определяются без учета этих
субъективных факторов, а прямо или косвенно количеством реально
воплощенного в продуктах труда, заранее представляется
невозможным. Не только тот или иной результат
объективной теории стоимости, но и сама эта теория ставится
под сомнение. Ее место должна занять психология
субъекта. В этом состоит принципиальное отличие новой
школы.
Само собой разумеется, что действие так или иначе
сформулированного объективного закона стоимости
никогда не является результатом осознанного желания
людей, поскольку личная воля следует лишь импульсам
индивидуального интереса каждого. Вопрос состоит в
следующем: может ли, как это считали классики
политэкономии, одновременно с действиями отдельного лица, всех
отдельных лиц, независимо от их воли и сознания,
действовать объективный закон, закон стоимости, нормам
которого должны подчиняться все единичные акты обмена?
С этой точки зрения мы должны в дальнейшем
проанализировать выводы психологической школы ценности. Здесь
наша задача двоякая. Во-первых, выяснить, выдвигает ли
их анализ действительно самые основные психологические
факторы, участвующие в определении меновой
стоимости; во-вторых, исключают ли эти действительно
действующие психологические факторы существование
объективного закона стоимости, допускают ли его, или даже
286

являются необходимым следствием этого закона?
Исследование должно быть несколько длительным, так как мы
должны начать с абстрактного, изолированного человека,
каким его изображает бесплодное своеволие
представителей этой психологической школы. Ведь они верят, что
именно здесь можно наиболее отчетливо познать общий
принцип ценностей.
Психологическое условие всякого производства и
последующего обмена состоит в том, что рассматриваемые
товары служат объектами оценки. Но они будут оценены
как средство для удовлетворения потребностей лишь при
условии, что их количество постоянно ограничено в
отличие, например, от воздуха, солнечного света, воды и т. п.
Возникает вопрос, чем определяется мера этой нашей
оценки. Менгерианцы утверждают, что она определяется
не абстрактной, а конкретной, точнее, субъективной
потребительной ценностью, которую вещи имеют для
индивидуума. Абстрактная потребительная ценность
зависит от вида потребности, которую товар удовлетворяет,
так хлеб служит для удовлетворения голода, одежда —
для удовлетворения потребности в одежде, украшения —
для удовлетворения тщеславия и т. д. Оценка абстрактной
потребительной ценности должна, таким образом,
определять ценность товаров соответственно важности вида
потребности, она должна определять, например,
некоторое весовое количество хлеба в качестве более ценного,
чем соответствующее количество одежды4 или даже
украшений.
Совершенно очевидно, что таким путем нельзя
разрешить проблему меновой стоимости, поскольку она
определяется независимо от абстрактного потребительного
значения товара. А как обстоит дело с конкретной или
субъективной потребительной ценностью? Может ли
потребительная ценность быть независимой от абстрактной
потребительной ценности или социального значения
товара? Менгерианцы утверждают именно это, и они
приводят в подтверждение своего взгляда пример
изолированного субъекта, обладающего запасами товаров, своего
4 Впрочем, что означает «соответствующее» количество?
Означает ли это равное количество но весу, или равное количество
экземпляров, или что-то другое? Единого масштаба для
измерения качественно различных товаров не существует.
287

рода экономического Адама. В этом случае субъективная
оценка в самом деле является в значительной степени
независимой от абстрактной потребительной ценности
товаров. Предположим, например, что изолированный субъект
имеет очень много хлеба и относительно мало вина. Хлеб,
наверняка, более необходимый и важный продукт, чем
вино. Но, несмотря на это различие, в абстрактной
потребительной ценности для изолированного субъекта потеря
какого-то количества хлеба при этих обстоятельствах,
вероятно, будет менее чувствительной, чем потеря
соответствующего количества вина, поскольку он оценит вино
выше, чем хлеб. Субъективная оценка товаров
определяется не качеством товаров, или, иначе, не видом
потребности, которую они удовлетворяют, а количеством
товаров, имеющимся в распоряжении субъекта для
удовлетворения его определенных потребностей, поскольку от
количества зависит та степень, в которой удовлетворяется
данная потребность субъекта.
Таким образом, мы подошли к неоднократно
превозносимой теории предельной полезности. Предельная
полезность означает последнее, самое слабое, относительно
лишнее удовлетворение потребности, которое субъект
должен ожидать от данного количества товаров. Ценность,
которую он придает товарам определенного вида, должна
определяться, таким образом, этой определенной
предельной полезностью. Предельная полезность провозглашается
психологической школой в качестве всеобщего,
единственного принципа оценки, из которого должны выводиться
меновая стоимость и цена товаров.
Поясним на примере определение стоимости на основе
теории предельной полезности. Наш изолированный
субъект имеет, как мы предположили, в своем
распоряжении много хлеба, скажем 5 фунтов в день; 2,5 из этой
суммы он мог (этот пример является вольным
подражанием Бем-Баверку) использовать для себя, 2,5 — на корм
для животных, которых он держит для своего
удовольствия. Если бы он потерял в день 0,5 фунта, он бы мало
почувствовал эту недостачу, так как сокращение
удовлетворения потребности весьма незначительно; кормление
животных будет несколько ограниченно. Потеря
следующей половины фунта будет уже ощущаться острее, так
как животные должны будут терпеть голод, а их
содержание окажется под вопросом. Оценка 0,5 фунта хлеба,
288

которая при наличии 5 фунтов была незначительной,
теперь, при наличии только 4,5 фунта, станет выше, так
как предельная полезность, т. е. последнее, относительна
излишнее удовлетворение потребности (которое следовало
ожидать от 0,5 фунта) изменилось. Удовлетворение стало
важнее, предельная полезность возросла, и в новой оценке
находит свое выражение измененная величина
предельной полезности. Чем сильнее уменьшится количество
хлеба, тем важнее станет ранее относительно излишнее
удовлетворение потребности — предельная полезность,
которую можно ожидать для субъекта от этого 0,5 фунта
хлеба. Если этот субъект имеет только для своего
собственного потребления 2,5 фунта хлеба, то потеря
в 0,5 фунта означает, что не будет удовлетворена
потребность в обычном питании; потеря еще 0,5 фунта означает,
что не будет удовлетворен аппетит, а дальнейшая потеря
0,5 фунта означает, что человек будет голодать.
Отсюда видно, что предельная полезность
продуктов, которые имеются у индивидуума для
потребления, изменяется в зависимости от их количества.
Количество продуктов сравнивается с объемом потребностей,
последний определяет предельную полезность для
шкалы потребностей, которую товары этого рода
представляют для индивидуума и тем самым определяют
индивидуальную оценку ценности подобных товаров. Тот
факт, что при некоторых обстоятельствах оценка
действительно определяется только запасом товаров, например
когда ученики обмениваются своими почтовыми марками
и другими предметами или же, если привести
излюбленный пример школы Менгера, — при путешествии в
пустыне, где нельзя ожидать пополнения провианта,
совершенно очевиден. Однако, если принять во внимание
обстоятельства, менее произвольные и фантастические и
более отвечающие экономической действительности,
возникает вопрос: может ли предельная полезность
оставаться определяющим принципом, хотя бы для
индивидуальной оценки?
Изолированный человек, которым оперируют в
качестве экономической ячейки, вообще немыслим вне
изолированного хозяйства. Профессор Дитцель
убедительно доказал менгерианцам, что это немаловажное
обстоятельство сводит весь их анализ к нулю. Если бы
люди были только потребителями, если бы блага им па-
J9 Критика буржуазных концепций
289

дали с неба5, тогда в самом деле каждый должен был бы
оценить свой запас только согласно теории предельной
полезности. Но так как люди сами являются
производителями продуктов и могут их, в виде общего правила,
постоянно воспроизводить трудом, у них вовсе не должно
быть повода оценивать свои продукты только согласно
шкале потребностей, которые они удовлетворяют. Оценка
продуктов может быть произведена исходя из их
большей или меньшей трудности воспроизводства благ.
Далее, в изолированном хозяйстве существует только
единственное средство такого замещения — труд
хозяйствующего субъекта. Большая или меньшая трудность
замещения выражается большим или меньшим количеством
труда, которое индивидуум должен был бы затратить на
воспроизводство товаров. Уже в изолированном хозяйстве
стоимость может определяться вполне независимо от
наличного запаса товаров и от обусловленной им предель-
5 В мартовском номере ежегодника «Jahrbiicher fiir National —
Okonomie und Statistik» за 1890 г. Е. Бем-Баверк опубликовал
возражение против статьи Дитцеля, где он очень искусно
воспользовался тем, что противник сам разоблачил себя. Дитцель
полемизирует с учением предельной полезности с точки
зрения именно той теории, которая выводит ценность из
издержек производства. Бем-Баверк, таким образом, с легкостью
вскрыл внутреннее принципиальное противоречие своего
противника. Тот факт, что в обществе товаропроизводителей
стоимость продукта находится в необходимом отношении
к затраченным издержкам, не оспаривается также теоретиками
предельной полезности. Но сама сумма издержек в виде
цены, затраченной на средства производства и рабочую силу,
согласно их учению определяется ценой изготовленного
продукта, т. е. полезностью, а именно предельной полезностью.
Хотя это определение ценности недостаточно по сравнению
с доктриной, которая продолжает находиться в порочном
кругу, а именно выводит стоимость из стоимости, цену
продукта — из цены труда (причем без учета там, где это
возможно, еще цен на средства производства), но все же оно
выигрывает.
Эта ограниченность теории издержек не мешает, однако,
тому, что противоположная аргументация Дитцеля остается
справедливой в той мере, в какой она касается изолированного
хозяйства теоретиков предельной полезности. Бем-Баверк
также ничего не может возразить против того, что
относительная стоимость любых воспроизводимых товаров (а только
об этом как о гораздо более важном роде товаров думает
Дитцель) будет оцениваться хозяйственным субъектом
соответственно затратам труда, необходимым для их воспроизводства.
290

пой полезности товаров в соответствии с количеством
труда, которое необходимо для возмещения этих товаров.
И чем правильнее и лучше организован хозяйственный
процесс, чем осмотрительнее люди заботятся о
накоплении запаса товаров, тем больше этот второй принцип
определения стоимости отодвигает первый принцип —
предельную полезность.
То, что школа Мепгера хочет доказать путем
психологического анализа, а именно, что субъективная оценка
товаров определяется их предельной полезностью,
опровергается психологическим анализом, применяемым даже
к изолированному хозяйству, если при анализе
экономических благ не забывают не только об их экономии, но и
о возможности их воспроизводства.
Так же несостоятельно возражение, что определение
стоимости по издержкам производства не представляет
никакого нового способа оценки, а только другой аспект
принципа предельной полезности. Ибо из шкалы
потребностей, которая покрывается данным запасом товаров,
другими словами, из предельной полезности, абсолютно
не вытекает, какое количество труда будет необходимо
для воспроизводства этих товаров. Оценка с первой точки
зрения может постоянно приходить в конфликт с оценкой,
основанной на второй точке зрения.
Как видим, уже в изолированном хозяйстве
экономическая оценка, обусловленная объективным фактором —
количеством труда, необходимым для производства товара,
становится более или менее господствующей. Только
удивительная односторонность представителей
психологической школы ценности позволила это отрицать. Теперь
спрашивается: если мы вместо изолированного хозяйства
возьмем хозяйство, связанное посредством обмена
(следовательно, куплей-продажей), короче, общество
товаропроизводителей, то будет ли такой объективный фактор
регулирующим принципом общественных экономических
оценок, а вместе с тем и критерием обмена товаров,
будет ли он одновременно и возможным, и необходимым
вопреки всякой психологии предельной полезности?
Наш длительный обходный путь через изолированное
хозяйство теоретиков предельной полезности был
необходим, чтобы выявить их суждение. Это их суждение может
обрести смысл лишь в том случае, если оно способно от
хозяйства изолированного субъекта обратиться к хозяй-
19*
291

етву обменивающихся субъектов, от фантазии — к
действительности, утверждая необходимость ее познания.
Товарное производство с механизмом свободной
конкуренции достигло полного развития только при
капитализме. Промышленный капиталист, земельный
собственник и наемный рабочий — на этих антагонистических
больших классах покоится его существование. При
посредстве этих классов в конечном счете осуществляются
производство и обращение товаров. Политическая
экономия должна доказать, как в этом исторически данном
мире осуществляется действие закона стоимости, т. е.
объективное определение стоимости товаров, исходя из
количества абстрактного труда, необходимого для их
производства. Психологическая школа, которая отрицает
возможность действия объективного закона,
регулирующего обмен, рассматривает, однако, общество
товаропроизводителей не в его исторически развитом виде, а в его
наиболее общем виде. Ее подход сводится к тому, что
обменивающиеся контрагенты (иначе, покупатель и
продавец) постоянно ищут только свою индивидуальную
выгоду в сделке, но никогда не руководствуются законом
стоимости, так что необходимое для производства товаров
время как основной определяющий момент меновой
стоимости, не будучи таковым в сознании
обменивающихся, вообще якобы не может быть причиной меновой
стоимости.
Это возражение, рассматривающее лишь самую общую
природу товарообмена, наиболее убедительно
опровергается, если отвлечься от всех сложностей,
обусловленных историческим классовым характером общества
товаропроизводителей, и представить товарное
производство в его наиболее общей неразвитой форме, т. е. когда
истинные товаропроизводители прямо обмениваются
своими продуктами без посредников в лице капиталиста и
земельного собственника. Если оказывается, что труд
здесь определяющая причина меновой стоимости, хотя это
не осознается контрагентами, думающими лишь о своей
выгоде, то этим опровергается вообще и применительно
к капиталистическому товарному производству в
частности возражение психологической школы, которая хочет
из бессознательного отношения к объективному закону
стоимости вывести его невозможность. Конечно, та форма,
в которой закон стоимости действует в капиталистическом
292

товарном производстве, не может быть такой же, как
в представленном нами гипотетическом простом товарном
общественном производстве. Подобно тому как форма
экономической науки, развитая сначала во всех частностях,
представляется психологически необходимым
результатом конкурирующих отдельных воль, так и форма, в
которой осуществляется объективный закон стоимости при
простом товарном производстве, представляется
необходимым результатом действия психологических
факторов.
В обществе самостоятельных товаропроизводителей
каждый выносит весь свой продукт труда на рынок и
старается обменять его на необходимые ему товары. Каждый
думает только о своей выгоде. И вот каждый, какие бы
вещи он ни захотел купить в процессе обмена на
собственный продукт, постоянно стремится за возможно
меньшее количество своего продукта получить возможно
большее количество чужого. Так ему предписывает его
стремление к возможно более полному удовлетворению
потребностей.
Но его продукт, как и чужие продукты, воплощает
определенное количество труда, затраченное при
производстве. Каждая дробная часть продукта составляет
соответствующую . частицу кристаллизованного в совокупном
продукте количества труда. Стремление купить за
возможно меньшее количество собственного труда возможно
большее количество чужого труда влечет за собой, хотя
это и не осознается отдельными контрагентами,
стремление получить за возможно меньшее количество
собственного труда возможно большее количество чужого труда.
Выгодность обмена измеряется в известном смысле
соответственно степени, в которой это удается.
Далее, с самого начала известно лишь, что
конкуренция между производителями, принадлежащими к одной и
той же отрасли, приводит к тому, что меновая стоимость
произведенных ими продуктов становится единой.
Контрагент А не может продать дороже, чем его конкурент Б,
Б не может продавать дороже, чем конкурент А. Если
конкуренция гарантирует это единство меновой стоимости
внутри одной отрасли, то, следовательно, стремлению
конкурентов по возможности взвинтить меновую стоимость
собственного товара в противоположность всем другим
товарам устанавливаются определенные границы, неза-
293

ьисимые от произвола конкурентов. Между тем о законе,
который определяет эти рамки, о правиле, которое
регулирует этот единый обмен стоимости, конечно, ничего
определенного, кроме того, что он доля^ен быть единым, не
известно.
Однако такая норма существует, и она представляет
собой совершенно необходимый результат психологически
необходимой конкуренции всех индивидуумов ради
максимально возможной выгоды. Именно конкуренция,
которая делает невозможным для товаропроизводителей,
принадлежащих к одной отрасли, сбыт собственных товаров
с большей выгодой по сравнению с их конкурентами по
отрасли, — именно конкуренция делает также
невозможным для производителей одной отрасли (по крайней мере
продолжительное время) обмен своего продукта с
большей выгодой по сравнению с производителями других
отраслей. Они производят обмен с большей выгодой, если
продукт их труда обладает большей меновой стоимостью,
чем продукты, произведенные в других отраслях
с теми же затратами труда. В этом случае происходил бы
приток новых производителей в привилегированные
отрасли до тех пор, пока под давлением возрастающего
предложения товаров этого вида не исчезла бы
добавочная прибыль.
Конкуренция, таким образом, как бы заботится о том,
чтобы продукты одной отрасли продолжительное время не
могли обмениваться на рынке с большей выгодой, чем
остальные продукты; другими словами, конкуренция
приводит к тому, что продукты, содержащие одинаковое
количество труда и произведенные в различных отраслях,
имеют одинаковую меновую стоимость. И когда один
товар становится средством всеобщего обмена и
приобретает характер денег, ничто, естественно, не может
измениться в этой тенденции к выравниванию. Отсюда
следует: если реализация этого объективного закона
стоимости не будет сознательно желаема отдельными
контрагентами, то она будет все-таки гарантирована в
обществе самостоятельных товаропроизводителей благодаря
свободной игре хозяйственного эгоизма, которому
известна только цель собственной выгоды. Анализ
определяющих психологических факторов в обществе
товаропроизводителей позволяет отбросить утверждение о
невозможности объективного закона стоимости, а анализ,
294

имеющий в качестве предпосылки простое товарное
производство, вскрывает даже его прямую необходимость.
Поэтому принципиальная точка зрения, представители
которой хотели бы исходить из психологической
обусловленности акта обмена, точка зрения, согласно которой
понятие объективного акта обмена, регулируемого
законом стоимости, бессмысленно и полно противоречий,
опровергается. Сформулированный нами выше вопрос,
посредством которого намеревались лишить почвы всякую
объективную теорию стоимости, отпадает. Если было
доказано, что при простом товарном производстве
объективный закон стоимости действует на основе проявления
психологически мотивированных отдельных воль как
необходимость, то может ли их борьба исключить
реализацию такого закона (конечно, в другой форме) в развитом
капиталистическом товарном производстве?
Мы уже видели, что психологическая экономическая
школа ошибается в своем анализе, так как она оставила
без внимания весьма важные для обмена товаров
психологические факторы. Иначе, она должна была бы, как это
показано ранее, тотчас же убедиться, что психологическая
мотивировка обмена, которая якобы должна
противоречить объективному закону стоимости, наоборот, объясняет
его. Между тем это было бы только косвенным
опровержением теории предельной полезности. Но если бы мы
захотели рассчитаться с понятием предельной полезности
косвенно, таким простым способом, это могло бы,
возможно, выглядеть нескромным при том чрезвычайном
значении, которое принадлежит, по свидетельству ее
основателей, этой теории, при том пренебрежении, с
которым все они относятся к достижениям классической
политической экономии. Это пренебрежение как раз
соответствует их преклонению перед собственными
заслугами — и при относительно большой популярности этой
школы.
В нашем психологическом выводе о меновой стоимости
мы оставили совершенно в стороне понятие предельной
полезности, хотя, по убеждению всей психологической
школы, оно должно быть единственным принципом всех
суждений о ценности, а потому и о меновой стоимости
товара. Давайте посмотрим, является ли выведение
меновой стоимости из принципа предельной полезности в
обществе товаропроизводителей не то, чтобы правильным,
295

но вообще хотя бы мыслимым, если пет, то на какие
доводы могут сослаться его сторонники.
Первый вопрос был: мыслимо ли — тоже только в
обществе, покоящемся на производстве товаров, —
выведение меновой стоимости товаров из принципа предельной
полезности? Предельная полезность продуктов, как мы
видели, должна измеряться последним, гарантированным
покрытием потребности. Субъект, который должен
оценивать свои товары по принципу предельной полезности,
должен поэтому — таково предположение — обладать
запасом продуктов для покрытия своих потребностей. Этой
предпосылки, при которой вообще только и мыслима
оценка стоимости на основе предельной полезности,
в обществе, покоящемся на производстве товаров, не
существует. Продукты, которые производитель
обменивает, производятся для рынка, производитель сам их но
потребляет и, как правило, не может потреблять.
Произведенные им для рынка товары как таковые, тем самым
не представляют для него покрытия потребностей и,
следовательно, никакой предельной ценности. Поэтому
отсутствует всякая возможность оценить свой товар
согласно его предельной полезности и соответственно
установить меновую стоимость согласно определенной
полезности. В обществе, основывающемся на производстве
товаров, предельная полезность в качестве принципа для
определения стоимости ярляется, так сказать, чистым
противоречием (contradictio in adjecto) €.
Если мы подставим вместо непосредственного обмена
продуктов обмен при помощи денег, где контрагенты не
два обладателя товаров, а один из них — обладатель
денег, другой — товара, т. е. покупатель и продавец, то и
это ничего не меняет в пользу теории предельной
полезности. Ни запас товаров продавца, ни запас денег
покупателя не имеют значения для непосредственного
покрытия потребностей того или другого. Ни единица товара
продавца, ни денежная единица товара покупателя не
могут быть оценены уважаемыми владельцами согласно
теории предельной полезности. Хотя деньги
непосредственно не покрывают потребности, с их помощью
покупаются средства существования.
Противоречием между определяемым словом и определением
(прим. перев.).
296

Кажется, что здесь появляется лазейка: покупателем
оцениваются, согласно теории предельной полезности, если
не деньги, то хотя бы покупаемые на них продукты,
которые оплачиваются соответственно выше или ниже.
Но, чтобы товары могли быть оценены субъектом по
принципу предельной полезности, следует предположить, что
этот субъект уже заранее имеет запас. Однако он обладает
запасом в том случае, если купил эти товары, а он мог
их купить только по определенной цене. Обладание
товарным запасом, из которого должны исходить теоретики
предельной полезности, чтобы объяснить меновую
стоимость и цену товаров, уже заранее предполагает то,
что еще надо объяснить, а именно, цену товаров.
Они пытаются обойти это противоречие, ставя вместо
одного человека множество людей. Запасам, которые
имеются в руках продавцов, противостоит масса
потребителей. Каждый из них имеет потребность в запасе, и
масса этих потребностей, если продукты попадают
потребителям через продажу, по крайней мере частично
удовлетворяется. И для отдельного лица, и для многих играют
большую роль различные значения шкалы
потребностей.
С этого пункта начинается психологическая школа.
Среди всех этих измерений потребностей, которые в конце
концов покрываются запасами, должна быть наиболее
низкая точка шкалы. Самая низкая точка шкалы и будет
предельной полезностью, которую товары этого рода
имеют для общества, и именно она как высший принцип
определяет меновую стоимость товаров. Доказательство:
цена продуктов вообще тем ниже, чем больше их запас,
и тем выше, чем он меньше. Чем больше имеется в
наличии экземпляров какого-то вида, тем полнее может быть
удовлетворена потребность в них, и уменьшение на один
экземпляр никакого значения не имеет; другими словами,
тем ниже предельная полезность, определяющая
стоимость7. Этим объяснялось бы с самого начала столь
озадачивающее явление, когда сравнительно ненужные вещи
могут иметь очень высокую стоимость, а очень нужные —
очень низкую.
7 Е. von Bohm-Bawerk. Kapital und Kapitalzins. Abt. II,
S. 162.
297

Факты должны подчиняться приказам, словно
прусский унтер-офицер, и каждый раз по команде они должны
позволять поставить себя на голову. Само собой понятно,
что дешевые продукты не потому дешевые, что имеются
в большом количестве; наоборот, они имеются в большом
количестве потому, что они дешевы8. Подавляющее
большинство членов современного общества составляют
бедняки, которые из всех продуктов питания могут покупать
самые дешевые. Самые дешевые товары именно потому,
что они дешевы, имеют наибольший спрос и потому
производятся в большом количестве. Выводить их дешевизну
из их количества — значит путать причину и следствие.
Но даже если совершенно отвлечься от неудачного
доказательства, то тезис сам по себе является
неосновательным. Предельная полезность была определена как
последняя ступенька шкалы потребностей, покрываемая
имеющимся у субъекта запасом. Даже если можно
было бы подставить вместо одного человека множество
людей, то не надо забывать, что и у этих многих людей
(совокупности потребителей) в действительности тоже
нет никакого наличного запаса, так что предположение
о непосредственной оценке предельной полезности в
обществе, основывающемся на производстве товаров, так же
нереально для многих, как и для одного лица. Товарный
запас должен сначала быть приобретен через куплю.
Если же цены при этой покупке все-таки должны
регулироваться посредством принципа предельной полезности,
то необходимо было бы допустить, что последняя точка
шкалы потребностей, после того как запас попадает в руки
потребителей, была бы покрыта этим запасом, — что эта
последняя точка шкалы потребностей, или, как ее можно
назвать, ожидаемая социальная предельная полезность,
определяет уровень цены. Но это не так.
Допустим для примера, что урожай хлеба оказался
плохим и предлагаемое для продажи количество хлеба
соответственно уменьшилось на определенный процент.
Согласно закону спроса и предложения, цена на хлеб
поднимается 9.
Здесь я оставляю без внимания, как и везде, так называемые
монопольные товары, которые для народного хозяйства имеют
второстепенное значение.
Тот факт, что ненормальное уменьшение количества товаров
какого-либо вида повысило бы цену этого товара, конечно,
298

Почему? Теоретики предельной полезности говорят:
потому что ожидаемая предельная полезность хлеба
повысилась. Именно потому, что количество хлеба
уменьшилось, может быть удовлетворено меньшее количество
потребности, чем в обычное время. Согласно теории,
следовательно, относительно излишнее покрытие
потребностей отпадает, из-за этого поднимается ожидаемая
социальная предельная полезность, и этот рост был бы
причиной роста цен.
Что на самом деле отпадает, так это не относительно
излишнее покрытие потребностей, а покрытие части
потребностей самых бедных, что ощущается ими в высшей
степени остро, ибо они уже не в состоянии платить
повышенную цену за прежнее количество хлеба. Потребление
хлеба, если хотите, расточение хлеба имущими, напротив,
нисколько не меняется. Относительно излишние
потребности, как и раньше, удовлетворяются; предполагаемая
социальная предельная полезность остается,
следовательно, неизменной, в то время как цены меняются.
Поэтому предположение, что предельная полезность могла бы
быть причиной изменения цен и далее причиной
определения цен, несостоятельно уже поэтому.
Оказывается, что психологи ничего не выигрывают от
того, что переносят понятие предельной полезности с
индивидуума, имеющего запас, на класс покупателей,
которые только хотят приобрести запас через куплю. Проблема
меновой стоимости насмехается над всеми этими
стараниями. Впрочем, они надеются таким путем согласовать
свою доктрину с учением, которое объясняет меновую
стоимость соотношением спроса и предложения, и даже
доказать, что это учение является следствием их более
общего всеобъемлющего принципа. Если отвлечься от того,
что предложение и спрос объясняют только колебание
цены, а не саму цену, и что даже удачно реализованный
союз обеих теорий только бы доказал, что две различные
ошибки хорошо между собой согласуются, то совершенно
ясно, что даже этот союз не удался.
Доктринеры предложения и спроса при всех упреках
к ним по крайней мерс никогда не забывали, что влияние
не противоречит изложенному выше. Там речь шла о том,
определяет ли количество товаров, обычно доставляемых на
рынок, их цену.
299

на определение цеп может оказывать не просто спрос,
а только платежеспособный спрос. Будет ли спрос более
платежеспособным или нет, зависит, однако, как это
ясно иллюстрировал приведенный выше пример, не от
степени интенсивности субъективных потребностей,
а в первую очередь от денежных доходов покупателей.
Потребности как таковые абсолютно, безразличны для
процесса образования цен. Они получают какое-то
значение только тогда, когда могут узаконить себя через
деньги. Поэтому субъективная потребность в форме пре-'
дельной полезности никак не может быть регулирующим
принципом вдн. Учение о предельной полезности, которое
выступает здесь как философское углубление теории
предложения и спроса, в действительности еще менее
продвинулось в объяснении феномена цены, чем теория
предложения и спроса.
Как, однако, стало возможным — и вместе с этим мы
приходим к нашему последнему вопросу, — что теория,
которая находится в очевидном противоречии со всеми
фактами хозяйственной жизни, могла получить такое
распространение? Для этого она должна была опереться
на некоторое ослепляющее, сбивающее с толку qui pro
quo 10. Мне кажется, что она возымела силу потому, что
предельная полезность, хотя и не является
регулирующем принципом образования цены, все же представляет
собой норму, согласно которой субъект, оплачивающий
товарные цены, распределяет свой денежный доход.
Несмотря на то что деньги для их обладателя
непосредственно не имеют никакой потребительной ценности, они
все же имеют таковую как средство обмена, поскольку
посредством денег он приобретает товары, в которых
нуждается для удовлетворения своих потребностей.
Полезность, которую деньги имеют как средство обмена,
определяется вообще количеством товаров, которое можно
на них купить. Впрочем, ясно, что даже это применение
понятия полезности школой Менгера нисколько не может
быть полезным, так как уровень цен товаров, требующий
объяснений, здесь заранее предполагается заданным.
Ведь полезность денег зависит от товаров, которые на них
можно купить, но какого рода товары на них можно
купить, снова зависит от цены товаров.
10 Буквально: «одно вместо другого», «путаница»,
«недоразумение» (прим. перев.).
300

Если деньги имеют полезность в размере, достаточном
для покрытия потребностей, то отсюда следует, что и
понятие предельной полезности также должно быть
применено к тому же. Если расходуют деньги на покупку
определенных товаров, то при возрастающем запасе
товаров покрытие шкалы потребностей для последнего
экземпляра товаров будет постоянно уменьшаться и,
наконец, должен наступить такой момент, когда дальнейшая
затрата денег на товары этого вида субъекту покажется
больше невыгодной, когда, таким образом, лишние деньги
будут употребляться на удовлетворение других
потребностей. Последнее, относительно излишнее покрытие
потребностей, достигаемое затратой денежной единицы при
закупке определенных видов товаров, есть относительно
самая низкая — предельная полезность, которую вообще
имеют затраченные для этой цели денежные единицы.
И вообще имеет место закон: каждый человек будет
последовательно ассигновать денежные единицы на покупку
каких-то товаров столь долго, пока достигнутое
посредством последней денежной единицы удовлетворение
потребности (предельная полезность) остается больше, чем
всякий другой полезный эффект, достигаемый через
дальнейшее расходование денег.
Этот сформулированный на жаргоне предельной
полезности закон является лишь точным выражением той
очевидной истины, что каждый человек при расходовании
своих денег думает о том, чтобы по возможности
удовлетворить наилучшим образом систему своих потребностей.
Повсюду и определенно для каждого имеет значение,
купит ли он товары данного вида и сколько он их купит.
Этому закону подчиняются и бережливый, и расточитель.
Это и есть причина, позволяющая теории предельной
нолезности казаться столь естественной и понятной.
И она была бы таковой, если бы поставила перед собой
в высшей степени скромную цель — найти формулировку,
согласно которой при данных товарных ценах индивидуум
распределяет свой денежный доход. Не следует забывать,
что полезность и предельная полезность денег, о которых
индивидуум думает при своих расходах, имеют
предпосылкой то, что денежная цена товаров имеет
определенную, заранее данную величину. Ошибка и неразрешимое
противоречие начинаются, как только хотят вывести
товарную цену, исходя из принципа предельной полезности.
301

Наконец, о предельной полезности денежной единицы
можно говорить в двояком смысле. С одной стороны,
в отношении вполне определенного рода потребности,
который должен быть покрыт расходованием денег.
Последнее, относительно излишнее удовлетворение той
потребности, которая еще будет покрыта расходованием
денежной единицы, придает денежной единице
предельную полезность, т. е. денежной единице, расходуемой на
удовлетворение этой конкретной потребности. В этом
конкретном смысле до сих пор постоянно и шла речь
о предельной полезности денежных единиц.
С другой стороны, можно отвлечься от различия
особых видов потребностей, на которые расходуются деньги,
и обозначить лишь самое лишнее и самое необходимое
покрытие потребности, удовлетворяемой субъектом путем
расходования денежной единицы, как предельной
полезности, представляемой для субъекта денежной единицей.
Здесь категория предельной полезности денег понимается
безотносительно к вполне определенному заданному роду
потребности в самом общем смысле.
Можно сказать, что предельная полезность денежной
единицы должна была бы различаться в зависимости от
величины дохода данного лица, а именно чем выше доход,
тем ниже предельная полезность, и наоборот. Конечно!
Монета в 50 пфеннигов в руке рабочего имеет совершенно
другое значение, чем в руке рантье. Причина ясна: доход
рабочего удовлетворяет его потребности весьма неполно,
доход же рантье достаточен, чтобы удовлетворить его
потребности. Последнее, относительно излишнее
покрытие потребностей, достигаемое рабочим с 50 пфеннигами,
намного важнее для него, чем излишнее покрытие
потребности, совершаемое рантье посредством такого же расхода
денег.
Это не оспаривал еще ни один человек. Но отсюда
только следует, что рабочий будет покупать иные
средства потребления, чем раитье, и что распределение и
расходование денег вследствие неравенства денежных
доходов будет различным. Рабочий будет ограничивать
свой спрос и потому покупать дешевые товары, а рантье,
который может позволить себе это, — более дорогие.
Однако этот само собой разумеющийся факт не имеет
никакого значения для объяснения меновой стоимости
товаров и ценообразования. Вполне очевидно, что требую-
302

щийся рабочему товар не потому дешев, что рабочий его
покупает, но, наоборот, рабочий требует товар особого
вида, потому что он дешев. Его незначительная меновая
стоимость или его дешевизна определяется вовсе не
личными отношениями между продавцами и потребителями,
а относительно ничтожным количеством труда, с
помощью которого он может быть произведен. Открытие,
что данная денежная единица представляет большую или
меньшую предельную полезность в зависимости от
денежного дохода данного субъекта, столь же правильно, как
само собой понятно и его отношение к меновой стоимости.
При оценке стоимости своих денег, как и при
распределении их, субъект в действительности думает о
предельной полезности. Но иллюзия действительности,
которая при поверхностном рассмотрении имеет объяснение
величины меновой стоимости исходя из принципа
предельной полезности, вытекает из этого простого факта, не
имеющего на самом деле для определения меновой
стоимости важного значения; это есть популярное,
действующее завуалированно qui pro quo, что составляет
счастье предельной полезности, вся психология которой
нигде не выходит за пределы односторонних воззрений
потребителей. Ее сила абстракции заключается в
абстракции от всех существенных психологических факторов,
которые в действительности должны, находясь по ту
сторону этих односторонних концепций, определять меновую
стоимость товаров. Если принять во внимание эти
факторы, существование объективного закона стоимости
представляется не только как возможность, но и как
необходимость.
Первой важнейшей задачей экономической науки
остается исследование объективного закона стоимости,
который регулирует ценообразование не при простом, а при
капиталистическом товарном производстве. Тот факт, что
после смерти Рикардо только единственный человек делал
это великое дело и что этим единственным человеком был
К. Маркс, теоретическая экономическая критика которого
развилась в глубокую социальную критику, не делает,
конечно, контраргументацию психологической школы
сколько-нибудь обоснованнее. Это, возможно, даже факт,
который, согласно психологическому принципу стоимости,
существенно повысил предельную полезность этой
аргументации и тем самым ее рыночную стоимость.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие 5
Глава 1. Критика буржуазных концепций по вопросам
оптимизации социалистического воспроизводства . . 8
1. Буржуазная методология анализа экономического
оптимума и ее несостоятельность И
2. Прогрессивность общественной системы,
оптимизация воспроизводства и эффективность хозяйства 26
3. О буржуазных интерпретациях структуры
социалистического хозяйства 41
4. Об оптимальной норме накопления 59
5. Совершенствование экономического механизма
оптимизации воспроизводства 71
Глава 2. Критика взглядов буржуазных экономистов на
проблемы научно-технического прогресса в СССР 79
1. Итоги индустриализации СССР в оценке
буржуазных экономистов 79
2. Трактовка экономического и технического развития
в СССР после второй мировой войны
представителями буржуазной политической экономии ... 88
3. Буржуазные экономисты о научно-технической
революции в СССР, экономическом соревновании
социализма с капитализмом 100
Глава 3. Критика буржуазных взглядов на динамику
производительности труда при социализме И 4
Глава 4. Критика буржуазных трактовок отношений
собственности и управления в социалистической
экономике 143
Глава 5.. Критика взглядов французских буржуазных
экономистов по проблемам планирования при социа-
- лизме 174
Глава 6. Ценообразование при социализме и его
буржуазные «критики» 201
Глава 7. Критика «универсального экономического закона
редкости» 244
Приложение 281
Конрад Шмидт
Психологическое направление в новейшей
политической экономии 281