Текст
ЖАК
ДЮКЛО
Мемуары
В
1954—1969
Москва
Издательство
политической литературы
1985
66.61 (4Фр)
Д95
Издание второе
Дюкло Ж.
Д95 Мемуары. Т. 3. 4954-1969. Пер. с фр.-2-е изд.-М.:
Политиздат, 1985.— 464 с, ил.
Настоящее, второе советское издание представляет собой сокращенный
перевод выпущенных во Франции в издательстве «Файяр» в 1968 — 1972 гг. «Мемуаров»
в шести томах скончавшегося в 1975 г. видного деятеля французского и
международного коммунистического движения, одного из руководителей Французской
коммунистической партии — Жака Дюкло. Материалы для советского издания
были отобраны самим автором. Второе советское издание предпринимается в трех
томах. В третий том включены вторая часть пятого тома и шестой том французского
издания.
ц 0905000000-290 q fi 66.61 (4Фр)
Д 079 (02)-85 *UU °° ЗКИ1(092)
© ПОЛИТИЗДАТ, 1974 г.
Перевод на русский язык
© ПОЛИТИЗДАТ, 1985 г.
Том
пятый
В ГУЩЕ
БОРЬБЫ
От нового
антикоммунистического
заговора
до падения
IV республики
Часть вторая
1954-1958 гг.
ПОСЛЕ ВСТУПЛЕНИЯ НА ПОСТ
НОВОГО ПРЕЗИДЕНТА РЕСПУБЛИКИ
16 января 1954 г. Венсан Ориоль официально передал
президентские полномочия своему преемнику Рене Коти. Новый президент
обратился к парламенту с первым посланием своего семилетия.
Министр финансов Эдгар Фор вел непрерывные переговоры
с профсоюзными организациями, стремясь сдержать недовольство
трудящихся. Оно проявилось, в частности, в забастовке-
организованной 29 января ВКТ и Французской конфедерацией
христианских трудящихся.
Правительство тем более внимательно следило за рабочим
движением, что винодельческий кризис на юге страны создал для него
дополнительные трудности. Правительственное большинство
раздирали разногласия по вопросу «Европейского оборонительного
сообщества». В Совете республики активно обсуждался проект
реформы конституции.
Между тем в департаменте Сена и Уаза состоялись частичные
выборы. Вместо г-на Андре Дьетельма избирался новый депутат.
27 февраля во время первого тура кандидат ФКП Андре Стиль,
который выступал под лозунгом борьбы против ЕОС, намного
опередил своих соперников. Он получил 87 873 голоса. За кандидата
МРП голосовали 29 010 избирателей, реакционер г-н Рейбель,
занимавший до войны пост министра, собрал 27 669 голосов, а
кандидат социалистической партии — 25 587. Кроме того,
баллотировались два деголлевца и другие деятели. Во втором туре 138 394
голосами была избрана г-жа Жермен — бывший депутат МРП. Андре
Стиль получил 125 957 голосов, а социалист Мазюрье — 20 803.
Эти результаты вызвали удивление у политических
обозревателей, ибо они рассчитывали, что наша партия потеряет немало
голосов, вследствие, как они утверждали, решения об исключении из
состава Центрального Комитета Лекёра, опубликованного
незадолго до выборов.
5 марта 1954 г. в Аркёй начался пленум Центрального
Комитета партии. В докладе на пленуме я проанализировал
экономическое и социальное положение страны и подчеркнул
необходимость упорной работы по осуществлению единства действий в
борьбе как за экономические требования, так и против ЕОС.
Перейдя затем к анализу предпосылок для успешного
выполнения этих задач, я от имени Политбюро подверг резкой критике
деятельность Лекёра. Как секретарь партии по организационным
вопросам, он проповедовал такие мероприятия, которые
препятствовали развитию массовой работы партии. Мы критиковали его
также за неправильную позицию во время забастовок в
департаменте Па-де-Кале и за игнорирование принципов коллективности
руководства.
Кроме того, в нашем распоряжении были сведения, говорившие
о том, что Лекёр более не заслуживает доверия партии.
Последующие события показали, что эта точка зрения была совершенно
правильной, ибо Лекёр погряз в махровом антикоммунизме, роднящем
его с самыми отъявленными реакционерами.
Итак, вопрос о поведении Лекёра был обсужден на пленуме
Центрального Комитета в 1954 г. В своем докладе я осудил
позицию Лекёра, а Франсуа Бийу посвятил свое выступление анализу
серьезных уклонов от линии партии, характеризовавших
деятельность Лекёра при выполнении им возложенных на него функций
в области организационной работы партии.
Лекёр не явился на этот пленум Центрального Комитета, и я
уже тогда подумал, что он решил расстаться с партией, где его
«карьера» закончилась так бесславно.
«Европейское
оборонительное сообщество»
Вопрос о ЕОС по-прежнему находился в центре внимания
правительства.
И наша партия, со своей стороны, придавала ему чрезвычайное
значение. Я подробно остановился на этом вопросе в своем докладе
на пленуме Центрального Комитета партии 5 марта. Я, в
частности, заявил:
«...На Берлинском совещании, проходившем с 25 января по
18 февраля, Франция могла найти решение двум проблемам,
находящимся в центре внимания всех французов, а именно:
мирному урегулированию германской проблемы и прекращению
войны в Индокитае. Однако с начала и до конца совещания министр
иностранных дел Франции своим поведением препятствовал
достижению конкретных результатов по этим проблемам...
Чтобы добиться желаемых результатов, необходимо сильное
давление народа. Ведь западные министры показали, что они
против разоружения, отвергнув советское предложение рассмотреть
вопрос о состоянии сил немецкой полиции в Восточной и Западной
Германии как в численном отношении, так и в отношении их
вооружения.
Западные министры помешали также подписанию мирного
договора с Австрией, ибо они добиваются, чтобы Австрия, как и
Западная Германия, участвовала в западной коалиции,
направленной против СССР и стран народной демократии...
6
Действительно, 10 февраля советская делегация внесла
предложение о заключении Общеевропейского договора о коллективной
безопасности в Европе.
В этом договоре, направленном на обеспечение мира и
безопасности и на предупреждение агрессии против какой бы то ни было
европейской страны, должны были бы принять участие на мирной
и демократической основе все государства Европы, включая ГДР
и ФРГ, вплоть до создания единого, миролюбивого и
демократического германского государства.
Договор предусматривает проведение периодических
совещаний, а в случае необходимости — и специальных совещаний; он
предусматривает также создание постоянно действующего
консультативного политического комитета и военного
консультативного органа.
Договор признает особую ответственность за поддержание
мира и безопасности государств — постоянных членов Совета
Безопасности ООН и в связи с этим предусматривает приглашение
направить в органы, создаваемые в соответствии с договором,
наблюдателей от США и Китайской Народной Республики.
Кроме Общеевропейского договора о коллективной
безопасности советская делегация внесла на рассмотрение совещания
предложение «Об обеспечении безопасности в Европе».
Сторонники возрождения германского милитаризма,
осуществляемого под прикрытием ЕОС, воспротивились этим здравым
решениям, но советское предложение об Общеевропейском договоре
о коллективной безопасности нанесло серьезный удар по их
агрессивным планам.
Пытаясь оправдать создание ЕОС, Бидо и его друзья
разглагольствовали о «строительстве Европы», которая, дескать, будет
фактором мира и экономического процветания.
Однако если бы Бидо хотел добиться конкретного решения
европейских проблем, стоящих перед нашей страной, то он увидел бы
в предложениях СССР средство для достижения этой цели.
Советское предложение — крупный политический акт,
имеющий бесспорное историческое значение. Однако правительство
Франции не поддержало этой политики европейской
безопасности...
Европе «шестерки» с «Европейским оборонительным
сообществом» и «Объединением угля и стали», Европе «четырнадцати»
с ее страсбургским Европейским советом советское предложение
противопоставляет подлинную Европу — Европу всех стран
континента, без какого бы то ни было исключения...
Советские предложения
С самого начала Берлинского совещания советская делегация
предложила созвать совещание министров иностранных дел Франции,
Англии, США, СССР и Китайской Народной Республики для
рассмотрения мер по осуществлению разрядки в международных
отношениях.
Первоначально Джон Фостер Даллес ответил на это
оскорблениями по адресу китайского правительства, но в конечном счете
западные державы вынуждены были согласиться на созыв
совещания по проблемам Азии с участием Китайской Народной
Республики.
Конференция должна открыться в Женеве 26 апреля и
рассмотреть сначала корейскую проблему, а затем индокитайскую
проблему с участием различных государств, заинтересованных в
решении каждой из этих проблем.
Практическим результатом Женевской конференции явится
фактическое признание Китайской Народной Республики, которая
будет участвовать в работе конференции с начала и до конца,
а также Демократической Республики Вьетнам, которая неизбежно
примет участие в конференции при обсуждении проблем
Индокитая...
Таким образом, борьба за мир в Индокитае тесно связана
с борьбой против ратификации соглашений о создании ЕОС,
которую мы должны вести с нарастающей силой...
Голосования, проходившие как в Совете республики, так и
в Национальном собрании перед совещанием на Бермудских
островах, показали, что растущая враждебность народа Франции
в отношении «европейской армии» находит отклик в парламенте.
Однако победа в борьбе против создания ЕОС еще не
достигнута, и следует ожидать, что сторонники «европейской армии»
приложат максимальные усилия, чтобы добиться торжества своей
изменнической политики...
Если правительство Ланьеля все же смогло удержаться у
власти, несмотря на наличие в Национальном собрании большинства,
выступающего против ЕОС, то это объясняется только
благожелательной позицией в отношении правительства со стороны многих
депутатов РПФ, у которых дела явно расходятся со словами...
Инициаторам «европейской армии» все труднее убеждать
народы в том, что их чудовищные планы якобы вызваны
«агрессивностью» Советского Союза...
Напротив, ЕОС является агрессивным сообществом, и борьба
против ратификации соглашений о его создании должна быть
главным элементом нашей политики.
Впрочем, инициаторы «европейской армии» не гнушаются
никакими средствами. В частности, наш министр иностранных дел
явно превысил свои полномочия, выступая от имени Франции. Он
вел себя так, словно боннские и парижские соглашения о создании
ЕОС уже ратифицированы. Однако французы знают, что ЕОС
привело бы к созданию реваншистской западногерманской армии, и
именно это служит препятствием для ратификации соглашений...
Борьба против создания БОС
Вопрос о ратификации боннских соглашений и парижского
договора приобрел отныне первостепенное политическое значение,
и сторонники ЕОС строят обширнейшие планы кампании, на
которые необходимо ответить мобилизацией всех национальных сил...
Однако, опасаясь поражения по вопросу о ЕОС, наши
правители разработали про запас и другие проекты. Хотя и в иных
формах, все они предусматривают в конечном счете возрождение
германского милитаризма...
Исходя из общих идей этих проектов, направленных просто-
напросто на раскол противников ЕОС, Ланьель говорил в своем
выступлении о ратификации только той части боннских
соглашений и парижского договора, которая относится к военной
интеграции, оставив пока в стороне разделы соглашений по вопросам
политической интеграции.
Говорят, что необходимо, дескать, проверить на практике
соглашения о ЕОС. Однако маневр с его постепенным созданием
оставил бы за ратификацией, достигнутой благодаря этой уловке,
все ее практическое значение.
Целью такой операции было бы алиби для тех, кто
первоначально выступал против ЕОС, но кто, успокоенный фальшивыми
заверениями, мог бы в последний момент изменить свою позицию.
Все свидетельствует о том, что борьба против ЕОС будет
приобретать в ближайшие недели все более ожесточенный характер...
Помешать ратификации соглашений о ЕОС,
предусматривающих возрождение германского милитаризма, это значит внести
серьезный вклад в создание положения, благоприятствующего
политическим переменам, которых ждет нация».
Дело Жюэна
Председатель Совета министров Жозеф Ланьель во время поездки
в департамент Нор 30 марта обошел эту проблему молчанием. Но
на следующий день в Оксерре на завтраке офицеров
департамента Йонна выступил маршал Жюэн. В присутствии Пине,
бывшего главой правительства, которое подписало парижский договор
о ЕОС, он подверг критике этот договор и призвал к иному решению
вопроса.
После своего выступления маршал Жюэн был вызван для
объяснений к Ланьелю. Однако Жюэн это распоряжение не выполнил,
что побудило правительство принять к нему меры взыскания.
В Совете республики й защиту маршала Жюэна выступил
сенатор Мишель Дебре. То же самое в Национальном собрании сделал
и генерал Кёниг. Разъяснения, данные Жозефом Ланьелем, не
способствовали повышению его авторитета. Акции правительства явно
падали, и в Париже на площади Этуаль произошли инциденты.
Когда в воскресенье 4 апреля глава правительства и министр
национальной обороны направились на традиционную церемонию,
организованную Ассоциацией бывших военнослужащих
экспедиционного корпуса в Индокитае, собравшиеся на их пути
демонстранты стали выкрикивать: «Да здравствует Жюэн!», «Плеве-
на — в отставку!», «Ланьеля — в отставку!» — и прорвали
оцепление службы порядка. Таким образом, в общественном мнении
наблюдалась определенная напряженность, являвшаяся
следствием безысходной войны в Индокитае и планов создания
«европейской армии». Используя эту обстановку, генерал де Голль
7 апреля на пресс-конференции высказался против «европейской
армии».
Дьенбьенфу
В начале 1954 г. во Вьетнаме было создано новое «правительство»
под эгидой императора Бао Дая. Но это ничего не меняло в
положении, сложившемся вследствие окружения крепости Дьенбьенфу,
где было сосредоточено огромное количество военной техники.
Вернувшись из инспекционной поездки, Рене Плевен заявил
1 марта: «В военном отношении неоспоримо, что противнику не
удалось до сих пор достичь ни одной из его основных целей.
Дьенбьенфу не подвергся нападению; оно еще возможно, но
наш главнокомандующий генерал Наварр, чья решительность
и хладнокровие импонируют всем, совершенно уверен, что эта
зимняя кампания не даст противнику позитивных результатов,
какие бы усилия он ни прилагал». Заявление министра
национальной обороны было проникнуто оптимизмом, но...
13 марта вьетнамские войска начали массированное
наступление на Дьенбьенфу. Артиллерия патриотов осыпала Дьенбьенфу
ливнем снарядов, а кольцо окружения все теснее сжималось вокруг
крепости, расположенной в долине. Началась длительная и
тяжелая битва между солдатами Демократической Республики
Вьетнам и солдатами французских колонизаторов.
Чтобы как-то опоэтизировать свою «грязную войну»,
французские колонизаторы дали женские имена опорным пунктам
крепости. В первый день атак вьетнамцы овладели опорным пунктом
«Беатрис». На следующий день, 14 марта, пал опорный пункт
«Габриэль», а 16 марта был оставлен его защитниками опорный
пункт «Анна-Мария».
Через две бреши — на востоке и севере оборонительной
системы французских войск — вьетнамцы проникли в долину
Дьенбьенфу, а их зенитная артиллерия успешно боролась с французскими
самолетами, сбрасывавшими тонны напалма на вьетнамские
позиции.
10
Ход сражения удивил французское командование. В своих
планах, предусматривавших удержание крепости, оно рассчитывало
на свою мощную артиллерию и массированную поддержку
авиации. Однако у вьетнамцев теперь тоже была артиллерия.
Расположенная по краям долины, в укрытиях, вырытых на склонах, она
серьезно противодействовала французской артиллерии,
ликвидировав таким образом одно из преимуществ французской армии, на
которые рассчитывало ее командование. В то же время меткий
огонь вьетнамской зенитной артиллерии значительно ограничил
действенность авиации. Тем самым устранялся и второй фактор
превосходства французской армии.
Уже после первого штурма оборона Дьенбьенфу ослабла. Бои,
проходившие на протяжении марта, не позволили восстановить
положение. Вьетнамцы приблизились к крепости. Их
рассредоточенная, зарывшаяся в землю артиллерия вела непрерывный
обстрел долины, где теперь уже не мог приземлиться ни один
самолет.
Комендант крепости полковник де Кастри, вскоре возведенный
в чин генерала, попытался разжать кольцо окружения, чтобы
обеспечить большую прочность обороне французских войск. Однако
события развивались иначе. 22 апреля части вьетнамских
вооруженных сил находились менее чем в 600 м от командного пункта,
и центральные позиции французских войск в крепости проходили
уже по окружности с диаметром в 1300 м. Кроме того, начавшиеся
дожди превратили почву в крепости в настоящую трясину.
Встревоженный ходом событий, председатель Совета министров
Ланьель обратился к Джону Фостеру Даллесу с просьбой об
американском вмешательстве для решения вьетнамской проблемы.
В результате провала военных операций против вьетнамского
народа переговоры стали необходимыми. В этой политической
обстановке 26 апреля открылось Женевское совещание, в повестке дня
которого первым стоял корейский вопрос.
7 мая вьетнамцы заняли Дьенбьенфу, а выступивший 8 мая
Бидо упорно утверждал, что для Франции существует только одно
вьетнамское государство («государство» Бао Дая) и что
присутствие на совещании представителей вьетнамских патриотов,
необходимое для заключения соглашения о прекращении военных
действий, ни в коей мере не означает какого-либо признания ДРВ.
Такая позиция министра иностранных дел Франции не могла,
конечно, ускорить работу Женевского совещания, которое в
течение мая нисколько не продвинулось вперед.
Создавшееся положение беспокоило общественное мнение. Все
говорили о Дьенбьенфу, и люди все яснее видели ответственность
определенных лиц. Четыре интерпелляции о войне в Индокитае,
внесенные в бюро Национального собрания, предвещали для
правительства трудные дни. Председатель Совета министров
потребовал отклонения интерпелляций и поставил в этой связи вопрос о
11
доверии. Национальное собрание 311 голосами поддержало
правительство (262 депутата голосовали «против»). Но этот успех был
эфемерным.
Сообщение о падении Дьенбьенфу вызвало брожение в стране
и в парламенте. В Национальном собрании начались новые дебаты
по вопросу о войне в Индокитае. 14 мая вторично был поставлен
вопрос о доверии, и правительственное большинство сократилось
до 289 депутатов при 287, голосовавших против правительства,
и 33 воздержавшихся.
Съезд Французской
коммунистической партии
3—7 июня 1954 г. в Иври состоялся XIII съезд нашей партии. Он
ознаменовался возвращением во Францию Мориса Тореза. Мне
было поручено выступить с докладом Центрального Комитета,
который был опубликован со следующим газетным комментарием по
основным вопросам:
«3 июня на XIII съезд самой крупной партии Франции
собралось 900 делегатов, прибывших со всех концов нашей прекрасной
страны: рабочие, крестьяне, представители интеллигенции,
мужчины и женщины. Они были рады вновь встретиться с нашим
Генеральным секретарем Морисом Торезом, которого приветствовали
нескончаемыми овациями.
Свыше пяти часов делегаты с неослабеваемым вниманием
слушали отчетный доклад, представленный Жаком Дюкло от имени
Центрального Комитета партии, избранного на предыдущем
съезде, который состоялся четыре года назад, в апреле 1950 г., в Жен-
вилье.
Это были четыре года, наполненные важнейшими событиями,
четыре года упорной борьбы за хлеб, мир и свободу.
Слушая доклад секретаря партии, делегаты съезда явственно
представляли себе тяжкие результаты пагубной политики
подчинения Франции американским империалистам. События
убедительно подтвердили правильность выводов съезда партии в Жен-
вилье, который в лице Мориса Тореза призвал всех коммунистов
к борьбе за национальную независимость и за мир.
Затем Жак Дюкло остановился на значительных успехах
Советского Союза, стран народной демократии, сил мира во всем мире.
Он отметил, что наша упорная работа позволила одержать победы
по сплочению всех патриотов в борьбе против создания ЕОС.
И вновь с трибуны съезда нашей Французской
коммунистической партии прозвучал пламенный призыв к осуществлению
единого фронта рабочего класса — необходимого условия для
объединения всех национальных сил, чтобы помешать
перевооружению западногерманских реваншистов, положить конец войне
12
в Индокитае, добиться политических перемен, которых жаждет
народ.
Наконец, отметив достигнутые крупные успехи, Жак Дюкло
выступил от имени Центрального Комитета и Политбюро с
самокритикой, откровенно и смело вскрыл недостатки в деятельности
партии за период, истекший со времени XII съезда, и подчеркнул
настоятельную необходимость их устранения.
Когда секретарь партии кончил свой доклад, мощное пение
«Интернационала» покрыло аплодисменты, которые долго не
прекращались. Так съезд выразил благодарность представителю
Центрального Комитета за новый важный документ, обогативший
партию.
Этот доклад вы сможете прочесть на следующих страницах
газеты.
Он вооружит членов партии новыми аргументами для борьбы,
вызовет в них еще большее доверие к Центральному Комитету
партии, еще большую веру в победу.
Всем французам, которые прочтут его,— коммунистам и
некоммунистам — доклад Жака Дюкло покажет, что Французская
коммунистическая партия, партия рабочего класса, воплощает
надежды нашего народа, ведущего мужественную борьбу за
национальную независимость, мир и социальный прогресс».
Против фашизации
Я разоблачил политику, приведшую Францию от «плана
Маршалла» к Североатлантическому пакту, а также экспансионизм
и агрессивность американских империалистов. Далее я
отметил:
«Как в свое время гитлеровская Германия являла всему миру
постыдное зрелище режима насилия, попиравшего права личности
и являвшегося неизбежным спутником гитлеровской политики
войны, так в наши дни Соединенные Штаты, где свирепствует
маккартизм, являются примером фашизации, имеющей тенденцию
распространиться на все страны, именующие себя «свободным
миром»...
Чувствуя себя все более изолированными от нации, наши
правители прибегают к методам насилия, к фашизации, чтобы
навязать народу политику, которой он не желает...
Правительство освободило одного за другим изменников
родины и амнистировало бывших петеновских министров и бывших
парламентариев, покрывших себя позором в глазах всей нации.
Фашизация во Франции проявляется:
во все более грубых посягательствах на свободу печати;
в постоянных попытках уничтожить право уличных
демонстраций, собраний и петиций;
13
в посягательствах на право политического убежища: в арестах,
ссылках, высылке иностранцев, нашедших убежище в нашей
стране, доверившись гостеприимству Франции;
в посягательствах на муниципальные свободы (отзыв и
отрешение от должности мэров, усиление правительственного контроля
над муниципальными органами);
в посягательствах на всеобщее избирательное право, в принятии
избирательных законов, нарушающих принцип пропорционального
представительства;
в посягательствах на свободу художественного творчества и
информации;
в запрещении исполнения некоторых театральных пьес, в
полицейском контроле над художественными произведениями».
Единый фронт
В моем докладе были выдвинуты, в частности, следующие
требования: восстановление франко-советского договора, признание
Китайской Народной Республики, прекращение военных действий и
установление мира в Индокитае, поддержка колониальных
народов. Затем я остановился на вопросах борьбы французского народа
в защиту демократических свобод и на политике партии в
отношении интеллигенции. Далее я затронул вопрос о едином фронте
рабочего класса и об объединении национальных и демократических
сил. Я отметил, в частности:
«Создание Единого пролетарского фронта является,
следовательно, важнейшим условием изменения политики, которое
необходимо для того, чтобы спасти Францию от гибели, порабощения
и войны».
Я указал далее:
«Политике единства действий, проводимой
коммунистической партией, социалистические лидеры противопоставляют
политику «Демократического и социального фронта», являющуюся
новой версией пресловутой политики «третьей силы», что
конкретно означает соглашение с реакционными руководителями
МРП...
Лидеры социалистов... стремятся доказать, что надо избежать
политической коалиции с участием коммунистической партии и
для этого создать «Демократический и социальный фронт»...
В действительности... не может быть промежуточного пути
между интересами правящих кругов буржуазии, представляемых
правительством Ланьеля — Бидо, и интересами рабочего класса,
народных масс».
Коснувшись вопросов работы среди трудящихся-католиков, я
подчеркнул необходимость единства всех, кто хочет спасти
Францию от порабощения.
14
По поводу некоторых уклонов
В докладе я остановился на борьбе партии против уклонов и
отметил, в частности:
«За последнее время нашей партии пришлось бороться против
взглядов Андре Марти, фракционную и разлагающую деятельность
которого необходимо было пресечь.
Расхождения с Андре Марти произошли по следующим
вопросам: о роли Советского Союза в победе над гитлеризмом (Андре
Марти все время склонен был недооценивать эту роль);
о роли нашей партии во время второй мировой войны и во
время подготовки и развертывания национального восстания, так же
как в период борьбы за возрождение Франции (эту роль Марти
всячески старался преуменьшить);
по вопросу о расширении союза, действий масс в борьбе за мир
(Марти был против этого);
по вопросу о молодежных организациях, которые он хотел
столкнуть с правильного политического пути — пути борьбы за
единство действий французской молодежи;
по вопросам теории, к которой он относился с величайшим
презрением;
по вопросу о самой концепции нашей партии, о ее
организационных принципах, о правах и обязанностях членов партии, которые
Марти систематически не хотел признавать; речь шла также о его
попытках фракционной деятельности.
По многим из этих вопросов Тийон был согласен с Марти.
Затем нам пришлось защищать партию от ликвидаторских
тенденций Лекёра, который добивался ослабления партийных
организаций путем превращения ячеек в мелкие группы, действующие
вне всякого контроля со стороны партии и не имеющие никакой
связи с массами.
Таковы были оппортунистические и авантюристические
взгляды Лекёра по организационным вопросам. Что касается
политической стороны дела, то он хотел превратить партию во
второстепенную силу, служащую опорой некоторым политическим
группировкам буржуазии.
Скрывая от партии свои истинные намерения и попирая
принципы демократизма, Лекёр пытался проводить политику, которая,
если бы мы ее не пресекли, могла помочь врагу в осуществлении
его планов, направленных против рабочего класса и его партии.
Политбюро и Центральный Комитет выступили против этой
политики; Лекёр был снят с поста секретаря ЦК и заменен
тов. Марселем Сервеном, который представит специальный доклад
по организационным вопросам».
Доклад вызвал оживленные прения, в которых выступили,
в частности, Бенуа Фрашон, Марсель Сервен, Арагон и Франсуа
Бийу, представивший доклад о проблемах молодежи.
15
Заключительную речь произнес Морис Торез. Съезд был
счастлив приветствовать Мориса Тореза после его весьма
продолжительного для всех коммунистов отсутствия.
От Ланьеля до Мендес-Франса
Правительство Ланьеля с трудом держалось у власти. В конце
мая подал в отставку государственный секретарь по делам
«присоединившихся государств» деголлевец Марк Жаке, подвергнутый
критике в докладе генералов Эли и Салана и выражавший
несогласие с политикой правительства. Жаке должен был заменить
другой деголлевец — г-н Шмиттлен, но из-за оппозиции своей
парламентской группы он отказался от этого поста. 3 июня министром
по делам «присоединившихся государств» был назначен г-н
Фредерик Дюпон, а начальник генерального штаба вооруженных сил
генерал Эли получил двойной пост — главнокомандующего и
верховного комиссара в Индокитае. Однако 12 июня Национальное
собрание 306 голосами при 293 «против» отказало правительству
в доверии. Это был первый правительственный кризис нового
президентского семилетия.
Президент Рене Коти поручил формирование нового
правительства Мендес-Франсу. 17 июня он предстал перед Национальным
собранием. Говоря о войне в Индокитае, Мендес-Франс заявил, что
после длительного и серьезного изучения этого вопроса,
консультаций с самыми компетентными военными и дипломатическими
экспертами он пришел к выводу о возможности мирного
урегулирования конфликта. Для решения данной проблемы Мендес-Франс
попросил установить срок до 20 июля, указав, что, если до этой
даты он не достигнет поставленной цели, его правительство уйдет
в отставку. Мендес-Франс довольно заносчиво заявил, что
отказывается от голосов коммунистов при утверждении его на пост главы
правительства. В этой связи Вальдек Роше отметил в своем
выступлении, что позицию коммунистов при голосовании определяют не
чувства кандидата на пост председателя Совета министров, а
интересы рабочего класса, нации, дела мира.
Мендес-Франс получил 419 голосов при 47 «против» и 143
воздержавшихся. Сформированное им правительство было
разношерстным. Оно включало радикалов, «независимых», деголлевцев
(в том числе гг. Шабан-Дельмаса и Кристиана Фуше) и даже
бывшего петеновского префекта 1.
1 Состав правительства Мендес-Франса:
Председатель Совета министров и министр иностранных дел — Мендес-Франс
(радикал); министр юстиции — Эмиль Юг (радикал); министр национальной
обороны — генерал Кёниг (социальный республиканец); министр внутренних дел —
Ф. Миттеран (ЮДСР); министр финансов — Эдгар Фор (радикал); министр
национального образования — Бертуен (сенатор, РЖР); министр общественных
16
В ту неделю, когда было утверждено новое правительство,
в Женеве состоялось последнее заседание совещания, посвященное
Корее, и возникал вопрос: приведет ли к позитивному результату
последующая дискуссия по Индокитаю.
Прекращение войны в Индокитае
Вскоре после своего утверждения на посту председателя Совета
министров • Мендес-Франс отправился в Женеву и провел
переговоры с главами различных делегаций: Чжоу Энь-лаем, Иденом, Бе-
делом Смитом (США), Молотовым. В свою очередь г-н Шовель
по указанию Мендес-Франса вступил в прямой контакт с
заместителем премьер-министра Демократической Республики Вьетнам
Фам Ван Донгом.
В конце концов в результате трудных переговоров 20 июля
были подписаны соглашения о прекращении военных действий.
После окончания войны во Вьетнаме несколько южнее 17-й
параллели устанавливалась демаркационная линия между двумя
сторонами. На следующий день, 21 июля, состоялось последнее
заседание Женевского совещания, принявшее
заключительную декларацию, которую можно резюмировать следующим
образом:
1. «Совещание принимает к сведению соглашения, которые
кладут конец военным действиям в Камбодже, Лаосе и Вьетнаме и
которые устанавливают международный контроль...»
работ и коммуникаций — Шабан-Дельмас (социальный республиканец); министр
промышленности и торговли — Буржес-Монури (радикал); министр сельского
хозяйства — Уде (сенатор, «независимый»); министр труда — Клодиус Пети
(ЮДСР); министр по делам «присоединившихся государств» — Ги Ла Шамбр
(«независимый»); министр заморских территорий — Робер Бюрон (МРП);
министр реконструкции — Морис Лемер (социальный республиканец); министр
здравоохранения — Ожула («независимый» от заморских территорий); министр
по делам бывших участников войны — Тампль («независимый»); министр по
делам Туниса и Марокко — Кристиан Фуше (социальный республиканец).
Государственные секретари: государственные секретари при председателе
Совета министров— Беттанкур («независимый»), Жан Массон (радикал);
государственный секретарь по иностранным делам — Герен де Бамон
(«независимый» ); государственный секретарь по военным делам — Жак Шевалье
(примыкающий к «независимым»); государственный секретарь по морскому флоту — Андре
Монтей (МРП); государственный секретарь по авиации — Диомед Катру
(социальный республиканец); государственный секретарь по бюджету — Анри Юльве
(социальный республиканец); государственный секретарь по заморским
территориям — Дюво (ЮДСР); государственный секретарь по экономическим делам — Кайя-
ве (радикал); государственный секретарь по делам почты, телефона, телеграфа —
Бардон (АРС); государственный секретарь по сельскому хозяйству — Раффарен
(«крестьянская группа»); государственный секретарь по вопросам научных
исследований и технического прогресса — А. Лоншамбон (сенатор, РЖР);
государственный секретарь по вопросам технического образования — Лане (ЮДСР).
17
2. Совещание выражает убеждение, что прекращение военных
действий дает возможность трем странам осуществлять впредь
свою роль в мирном сообществе наций вполне независимо и
суверенно.
3. Совещание принимает к сведению заявления Камбоджи и
Лаоса о всеобщих выборах, которые будут проведены в течение
1955 г.
4. Этот пункт касался положений соглашения, запрещающих
ввоз во Вьетнам иностранных войск и иностранного военного
персонала, а также всякого оружия и боеприпасов, и заявлений
правительств Лаоса и Камбоджи об их решении обращаться за
помощью в материалах, персонале или в инструкторах только в
интересах обороны своей территории.
5. Этот пункт касался положений соглашения о Вьетнаме,
запрещавших создание военных баз иностранных государств в
зонах перегруппировки обеих сторон, участие отведенных сторонам
зон в каком-либо военном союзе или их использование «для
возобновления военных действий или в целях агрессивной
политики». Со своей стороны Камбоджа и Лаос обязались не
присоединяться к какому-либо военному союзу, не соответствующему
принципам Устава Объединенных Наций, и не разрешать создания
баз для военных сил иностранных держав на камбоджийской или
лаосской территории.
6. «...военная демаркационная линия... не может быть
истолкована как являющаяся в какой-либо мере политической или
территориальной границей... Применение положений, предусмотренных
в настоящем заявлении и в соглашении о прекращении военных
действий, создаст необходимые предпосылки для
осуществления в ближайшее время политического урегулирования во
Вьетнаме».
7. Уважение «независимости, единства и территориальной
целостности» Вьетнама. «...Чтобы все необходимые условия были
бы созданы в целях дать возможность свободного национального
волеизъявления, всеобщие выборы будут проведены в течение
июля 1956 г. под контролем международной комиссии, состоящей
из представителей государств — членов международной комиссии
по наблюдению и контролю, предусмотренной соглашением по
прекращению военных действий».
8. Строгое соблюдение положений, которые направлены на
обеспечение защиты лиц и имущества и, в частности, свободного
выбора каждым во Вьетнаме зоны, в которой он хочет жить.
9. Запрещение индивидуального или коллективного
преследования.
10. «Совещание принимает к сведению заявление
правительства Французской Республики, согласно которому последнее
готово вывести свои войска с территорий Камбоджи, Лаоса и
Вьетнама по просьбе заинтересованных правительств и в сроки, кото-
18
рые будут* определены по согласованию между сторонами, за
исключением тех случаев, когда по соглашению двух сторон
некоторое количество французских войск может быть оставлено в
определенных пунктах и на определенный срок».
11. Обязательство французского правительства уважать
независимость, суверенитет, единство и территориальную целостность
Камбоджи, Лаоса и Вьетнама.
12. «В своих отношениях с Камбоджей, Лаосом и Вьетнамом
каждый из участников Женевского совещания обязуется уважать
суверенитет, независимость, единство и территориальную
целостность упомянутых государств и воздерживаться от всякого
вмешательства в их внутренние дела».
13. «Участники совещания соглашаются консультироваться
между собой по любому вопросу, который будет передан им
международными комиссиями по наблюдению и контролю, для того
чтобы рассмотреть меры, которые могли бы оказаться
необходимыми для обеспечения соблюдения соглашений о прекращении
военных действий в Камбодже, в Лаосе и Вьетнаме».
Вслед за заключительной декларацией протокол содержал
заявления, заслушанные совещанием на его последнем заседании.
Эти заявления не были включены в документ совещания.
Главным среди них было заявление представителя США Бедела
Смита, согласно которому американское правительство принимало
к сведению соглашения о прекращении военных действий, а также
пункты 1 —12 заключительной декларации. Пункт 13 не был
указан, и это означало, что США не взяли на себя обязательство
принимать участие в консультациях участников совещания по
вопросам, которые могут быть им представлены международными
контрольными комиссиями.
Американское правительство заявило, что оно будет
воздерживаться от «угрозы силой и от применения силы с целью
помешать осуществлению упомянутых пунктов декларации».
Одновременно оно указывало, что будет рассматривать всякое
возобновление агрессии в нарушение соглашений как серьезную угрозу для
международного мира и безопасности.
По вопросу свободных выборов во Вьетнаме правительство
США подтверждало свое заявление от 29 июня 1954 г., в котором
отмечалось: «Что касается наций, ныне разделенных вопреки их
воле, то мы будем по-прежнему добиваться их объединения с
помощью свободных выборов под контролем Объединенных Наций,
с тем, чтобы эти выборы прошли в условиях полной
справедливости ».
Итак, Мендес-Франс выиграл пари. Мир в Индокитае был
восстановлен. Но оговорки американского представителя заставляли
думать, что правительство США имеет особые планы и собирается
занять место Франции в Южном Вьетнаме. Последующие события
это подтвердили.
19
Политические позиции правительства Мендес-Франса окрепли
ввиду позитивных результатов Женевского совещания, но теперь
на повестку дня встал другой важный вопрос.
Отклонение проекта «Европейского
оборонительного сообщества»
Проект «Европейского оборонительного сообщества»
предусматривал создание «европейской армии» с включением в нее войсковых
частей Федеративной Республики Германии. Мендес-Франс, хотя и
с оговорками, поддерживал этот проект, но в правительстве он
вызвал разногласия. Министры-деголлевцы генерал Кёниг, Шабан-
Дельмас и Лемер отказались поддержать разработанный Мендес-
Франсом компромиссный проект, который глава правительства
представил на Брюссельской конференции, проходившей 19 —
22 августа 1.
28 августа в Национальном собрании начались дебаты по
вопросу о ЕОС. Стремясь избежать отставки трех из своих
«европейских» министров (Буржес-Монури, Клодиуса Пети и Эмиля Юга),
Мендес-Франс провел в Совете министров предложение,
позволяющее правительству согласиться с принятием Национальным
собранием резолюции о временном прекращении дебатов после
выступления докладчиков, что позволило бы правительству возобновить
переговоры с партнерами по договору.
В первый день дебатов выступили докладчики. На следующий
день длинную речь произнес председатель Совета министров, а
затем правый депутат от Алжира генерал Омеран внес
«предварительный вопрос», то есть резолюцию, предлагающую признать
нецелесообразным дальнейшее обсуждение представленного проекта.
Против этого предложения выступил Поль Рейно.
На третий день дебатов Эдуард Эррио повторил
«предварительный вопрос» генерала Омерана, который был снят накануне. Тем
самым эта резолюция вновь была внесена на рассмотрение
парламента. Со своего места Эррио произнес содержательную речь,
которая, несомненно, оказала влияние на результаты
последовавшего голосования. За «предварительный вопрос», то есть против ЕОС,
высказалось 319 депутатов; 264 — поддержали ЕОС и 12
воздержались.
Против ЕОС голосовали все 95 депутатов-коммунистов.
Социалисты разделились: 53 депутата были «против» и 50 — «за»; у
радикалов 34 депутата — «против», и 33 — «за». Из членов МРП
только 2 голосовали против ЕОС, а 80 — «за». Против голосовали
1 На Брюссельской конференции шести западноевропейских стран все
предложения Мендес-Франса об ограничении наднационального характера ЕОС были
отвергнуты,— Прим. перев.
20
62 социальных республиканца (деголлевцы), а 2 депутата этой
группы голосовали за ЕОС.
В результате принятия «предварительного вопроса» гг. Буржес-
Монури, Клодиус Пети и Эмиль Юг подали в отставку и
правительство было реорганизовано 1.
Потерпев поражение по вопросу о ЕОС, Мендес-Франс
продолжил переговоры с другими странами относительно включения
Западной Германии в сообщество западных государств. Переговоры
привели к заключению парижских соглашений (23 октября
1954 г.), подписанных представителями Франции, США,
Великобритании и Федеративной Республики Германии, которая вступила
в Североатлантический блок с согласия 14 стран — участниц блока.
Таким образом, ФРГ было разрешено создать собственную
армию.
Итак, хотя ЕОС было отвергнуто, поставленная цель была
достигнута иными путями, и в этом Мендес-Франс проявил особую
активность.
За время пребывания у власти Мендес-Франс весьма
своеобразно осуществлял свои функции главы правительства. Создавалось
впечатление, что он считает себя человеком, ниспосланным прови-
1 Состав правительства Мендес-Франса после реорганизации:
Председатель Совета министров и министр иностранных дел — Мендес-Франс
(радикал); государственный министр, ответственный за отношения с
«присоединившимися государствами»,—Ги Ла Шамбр («независимый»); министр
юстиции — Герен де Бомон («независимый»); министр национальной обороны — Эм-
манюель Тампль («независимый»); министр внутренних дел — Ф. Миттеран
(ЮДСР); министр финансов — Эдгар Фор (радикал); министр национального
образования — Бертуен (сенатор, РЖР); министр общественных работ и
коммуникаций — Шабан-Дельмас (социальный республиканец); министр
промышленности и торговли — Анри Юльве (социальный республиканец); министр сельского
хозяйства — Уде (сенатор, «независимый»); министр труда — Ожула
(«независимый» от заморских территорий); министр по делам заморских территорий — Робер
Бюрон (МРП); министр здоавоохранения — Андре Монтей (бывший член МРП);
министр по делам бывших участников войны — Жан Массой (радикал);
министр по делам Марокко и Туниса — Кристиан Фуше (социальный
республиканец).
Государственные секретари: государственный секретарь при председателе
Совета министров — Беттанкур («независимый»); государственный секретарь по
иностранным делам — Де Мустье («независимый»); государственный секретарь
по военным делам — Жак Шевалье (присоединившийся к «независимым»);
государственный секретарь по делам морского флота — Анри Кайяве (радикал);
государственный секретарь по делам авиации — Диомед Катру (социальный
республиканец) ; государственный секретарь по делам заморских территорий — Дюво
(ЮДСР); государственный секретарь по финансам и экономическим делам —
Жильбер Жюль (сенатор, РЖР); государственный секретарь по делам почты,
телефона, телеграфа — Бардон (АРС); государственный секретарь по вопросам
сельского хозяйства — Раффарен («крестьянская группа»); государственный
секретарь по вопросам научных исследований и технического прогресса — А. Лоншамбон
(сенатор, РЖР); государственный секретарь по вопросам технического
образования — Лане (ЮДСР); государственный секретарь по внутренним делам — Ко-
номбо («независимый», заморские территории), назначенный 10 сентября.
21
дением, а лесть некоторых журналистов лишь поощряла это
влечение к эгоцентризму.
Мендес-Франс часто выступал по телевидению, тогда как
различные партии, в особенности ФКП, не располагали такой
возможностью.
Используя успех Женевского совещания по Индокитаю,
Мендес-Франс вступил в переговоры с Тунисом, который в то время
был протекторатом Франции. Он назначил нового генерального
резидента в Марокко, где создалось трудное положение. В это время
в Алжире развернулось антиколониалистское движение,
предвещая еще более серьезные события.
По соглашению, заключенному с Индией, французские
владения в Индии били переданы индийскому правительству.
Дело о разглашении
военных секретов
После голосования против ЕОС я отправился в отпуск. Часть его
я провел в Крыму. Уже собираясь возвращаться во Францию, я
узнал по радио о деле относительно разглашения военных секретов.
По этому поводу была упомянута и моя фамилия.
Следствие по делу о посягательстве на внешнюю безопасность
государства в связи с разглашением военных секретов было начато
18 сентября. В редакциях ряда газет были произведены обыски.
Как утверждали, Управление безопасности территории было
убеждено в том, что «разведывательная служба, созданная рядом
бывших министров внутренних дел и бывшим префектом полиции,
продолжала собирать и распространять сведения помимо
официальных органов. Главным организатором этой сети был комиссар
полиции, назначенный постановлениями от 19 мая и 3 июля 1954 г.
комиссаром порта Парижа» *.
В деле оказался замешанным один журналист. Этот субъект,
именовавший себя «прогрессистом», был арестован в доме людей,
которые никак не должны были бы числиться среди его друзей.
Я его совершенно не знал. Однако он высказал по моему адресу
какие-то обвинения, и меня вызвали в казарму Рейи, к майору
де Рессегье, проводившему расследование.
Явившись по вызову, я категорически опроверг клеветнические
обвинения. Тогда меня оставили в покое.
Но вследствие этого инцидента я был вправе думать, что после
провала своей попытки нового заговора против ФКП правительство
не отказалось от некоторых касающихся меня планов. Однако эта
провокация сорвалась.
1 L'Annee politique 1954, p. 74—75.
22
По делу о разглашении военных секретов был вынесен ряд
приговоров, но среди осужденных не было ни одного политического
деятеля.
Кончался 1954 г. Мендес-Франс подвергся атаке со стороны
«независимых». Ценную помощь ему в этот момент оказал генерал
де Голль.
Действительно, 4 декабря на церемонии открытия
национального дня РПФ у Версальских ворот, генерал де Голль произнес
речь, целиком посвященную вопросам внешней политики. Он
превознес «рвение, мужество и энергию» Мендес-Франса.
Однако положение правительства Мендес-Франса было довольно
трудным.
16 декабря Советское правительство в своей ноте французскому
правительству отметило, что парижские соглашения приведут к
созданию крупной западногерманской армии, располагающей
значительными воздушными силами и возглавляемой бывшими
гитлеровскими генералами. Советский Союз заявил, что в случае
ратификации парижских соглашений франко-советский договор будет
аннулирован. Но это предупреждение не оказало никакого влияния
на Мендес-Франса, который решил добиваться ратификации.
После продолжительных дебатов парижские соглашения 23
декабря были ратифицированы. За них проголосовало 287 депутатов при
260 «против» и 74 воздержавшихся. «За» голосовало 80
социалистов, а «против» — 18. Среди радикалов за ратификацию
голосовали 44 депутата, против — 27, среди членов МРП «за» выступили
16, а «против» — 53 депутата. 137 деголлевцев высказались за
ратификацию, 23 — «против», 11 воздержались.
Итак, менее чем через десять лет после капитуляции
гитлеровского рейха было решено вновь вооружить Западную
Германию.
Наступил 1955 г. Правительство Мендес-Франса существовало
уже седьмой месяц. Когда возобновилась работа парламента,
министр внутренних дел 1 внес законопроект, предусматривающий
восстановление выборов по округам, направленный, естественно,
против ФКП.
В такой политической обстановке состоялись выборы
председателя Национального собрания. Развернувшаяся в связи с этим
политическая борьба приобрела ожесточенный характер, в
частности потому, что Эдуард Эррио уже не баллотировался на выборах.
Этот пост оспаривали друг у друга партии, объединившиеся против
ФКП. Мы же в течение трех туров голосования выдвигали
кандидатуру Марселя Кашена — старейшего депутата-коммуниста.
Председателем Национального собрания был избран П. Шнейтер
(МРП).
1 Франсуа Миттеран.
23
20 января 1955 г. Мендес-Франс реорганизовал правительство,
выдвинув Эдгара Фора, бывшего министром финансов, на пост
министра иностранных дел К
На пленуме
Центрального Комитета партии
26 января состоялся пленум Центрального Комитета нашей
партии. В докладе на пленуме я, в частности, отметил:
«Во Франции благодаря усилиям нашей коммунистической
партии развернулось такое широкое движение против продолжения
войны в Индокитае, что даже в верхах капиталистического класса
обнаружились глубокие разногласия.
Желая использовать народную оппозицию против этой войны
в своих интересах, Мендес-Франс подписал соглашение о
прекращении огня в Индокитае. Это отвечало желаниям некоторой части
капиталистов — тех, кто считал, что Франции лучше не упорство-
1 Состав правительства Мендес-Франса:
Председатель Совета министров — Мендес-Франс (радикал); государственный
министр — Герен де Бомон («независимый»); государственный министр,
ответственный за отношения с «присоединившимися государствами»,— Ги Ла Шамбр
(«независимый»); министр внутренних дел — Ф. Миттеран (ЮДСР); министр
иностранных дел — Э. Фор (радикал); министр юстиции — Э.-Тампль
(«независимый»); министр национальной обороны — Ж. Шевалье («независимый»);
министр вооруженных сил — Буржес-Монури (радикал); министр финансов,
экономических дел и планирования — Р. Бюрон (не входил ни в какую группу);
министр заморских территорий — Ж. Ж. Жюгла (МРП); министр торгового флота —
Р. Шмитлен (социальный республиканец); министр национального образования —
Ж. Бертуен (сенатор, радикал); министр общественных работ и транспорта —
Ж. Шабан-Дельмас (социальный республиканец); министр сельского хозяйства —
Р. Уде (сенатор, «независимый»); министр по делам Марокко и Туниса —
Кристиан Фуше (социальный республиканец); министр жилищного строительства
и реконструкции — Морис Лемер^ (социальный республиканец); министр
промышленности и торговли — А. Юльве (социальный республиканец); министр
здравоохранения — Андре Монтей (не входил ни в какую группу); министр по
делам бывших участников войны — Ж. Массой («независимый»); министр труда —
М. П. Ожула («независимый» от заморских территорий).
Государственные секретари: государственный секретарь при председателе
Совета министров — Андре Беттанкур («независимый»); государственный
секретарь при председателе Совета министров, ответственный за государственные
учреждения,— Рене Биллер (радикал); государственный секретарь при
председателе Совета министров — Андре Муане («независимый»); государственный
секретарь по иностранным делам — Ролан де Мустье («независимый»);
государственный секретарь по финансам — Жильбер Жюль (сенатор, радикал);
государственный секретарь по торговле — Ф. Монен («независимая крестьянская группа»);
государственные секретари по внутренним делам — Раймон Мондон (АРС) и Анри
Кайяве (радикал); государственный секретарь по вооружениям — Диомед Катру
(социальный республиканец); государственный секретарь по гражданской
авиации — А. Фук-Дюпарк (социальный республиканец); государственный секретарь
по вопросам информации — Ж. Гали-Гаспарру (радикал); государственный
секретарь по экономическим делам (проблемы Французского союза) — Жозеф Ко-
номбо («независимый» от заморских территорий).
24
вать в продолжении проигранной войны в Индокитае, а вместо
этого перенести центр своей колонизаторской деятельности в
другие районы, особенно в Африку.
Благодаря давлению народных масс, которое было очень
сильным и особенно серьезно сказывалось на политике
социалистической партии, чья парламентская группа во время голосования
30 августа 1954 г. раскололась, удалось добиться отклонения
планов создания «Европейского оборонительного сообщества».
И это несмотря на маневры Мендес-Франса, который искал
компромисса, однако потерпел поражение на Брюссельской
конференции.
...Но американские... империалисты... твердо решили создать в
Западной Германии новый вермахт. Это решение, принятое на
совещании, которое состоялось в Лондоне с 28 сентября по 3 октября,
было потом конкретизировано в парижских соглашениях...
Боннские правящие круги... не скрывают того, что, как только
будет осуществлено перевооружение Западной Германии, их целью
будет «освобождение» восточных провинций. Заявления этих
кругов подтверждают то, о чем говорилось в секретной телеграмме,
о которой упоминала печать...
Из этой телеграммы... вытекает, что руководители Западной
Германии ставят своей целью создание при их участии блока,
который противился бы всяким переговорам с СССР и поставил
бы одной из своих задач восстановление германских границ
1937 г. ...
СССР приложил огромные усилия для мирного и
демократического решения германской проблемы, для ослабления
международной напряженности и для создания системы коллективной
безопасности, распространяющейся на все без исключения страны. С этой
целью СССР предложил созвать совещание министров иностранных
дел четырех великих держав (СССР, США, Англии и Франции).
Французское правительство отказалось принять это предложение...
Что стало
с франко-советским договором?
Парижские соглашения явно свидетельствуют о намерении
французского правительства отказаться от франко-советского договора,
являющегося незаменимой гарантией мира и безопасности
Франции; они свидетельствуют также о его твердой решимости еще
теснее связать Францию с агрессивным Североатлантическим блоком.
В этих условиях Советский Союз с полным основанием направил
16 декабря 1954 г. ноту французскому правительству и
предупредил его, что в случае ратификации французским парламентом
парижских соглашений Советскому правительству не останется
ничего другого как внести на рассмотрение Президиума Верховного
25
Совета СССР предложение об аннулировании франко-советского
договора от 10 декабря 1944 г.
13 января сего года Советское правительство направило
правительствам Англии, Франции, Италии, Бельгии, Голландии и
Люксембурга, подписавшим парижские соглашения, ноту, в которой
обратило их внимание на тот факт, что протоколы III и IV этих
соглашений находятся в противоречии с признанным 50
государствами Женевским протоколом от 17 июня 1925 г. «О запрещении
применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных
газов и бактериологических средств»».
Об угрозе атомной войны
Один из разделов моего доклада был посвящен борьбе против
угрозы атомной войны. По этому поводу я заявил:
«Подстрекатели, пропагандисты и организаторы атомной войны
пускают в ход все средства, пытаясь заставить массы свыкнуться
с мыслью о неизбежности атомной войны и признать «законность»
использования атомных и водородных бомб в так называемых
оборонительных целях. Вдобавок к этому руководители
Североатлантического блока во главе с американскими империалистами под
предлогом «оборонительной стратегии» добиваются признания
тезиса о превентивной войне, то есть о войне агрессивной. Следует
вспомнить, что в своем интервью одному американскому
журналисту в феврале 1949 г. наш бывший премьер-министр Анри Кей
следующим образом определил понятие превентивной войны:
«Если, несмотря на принятые меры, ожидается нападение, его
надо остановить еще до того, как оно начнется».
Современное определение не менее точно: «Идеалом,— говорят
нынче,— является контрудар, предшествующий удару»...
Так как после упомянутых решений Совета НАТО опасность
развязывания атомной войны значительно возросла, над нашей
страной нависла страшная угроза, и поэтому наш долг —
приложить максимальные усилия, чтобы не допустить преступной
атомной войны.
Во время кампании сбора подписей под Стокгольмским
воззванием, потребовавшим запрещения атомного оружия, это
воззвание было подписано 17 млн. французов и француженок, а во всех
странах за запрещение атомного оружия высказалось 600 млн.
мужчин и женщин. Именно потому, что под Стокгольмским
воззванием были собраны сотни миллионов подписей, поджигатели
войны не осмелились начать атомную войну в Корее и Индокитае.
И сегодня, так же как и вчера, наша победа над вдохновителями,
пропагандистами и организаторами атомной войны зависит от
действий народных масс.
Мы должны разоблачать лицемерное поведение правительств
26
США, Англии, Франции и Канады, которые в прошлом году
приняли в ООН совместно с Советским Союзом резолюцию,
предусматривающую необходимость полного запрещения производства и
использования ядерного оружия и иных средств массового
уничтожения, а затем вынесли решение положить в основу стратегии
Североатлантического блока стратегию атомной войны».
Экономические проблемы
Подчеркнув пагубную роль капиталистических монополий, я
указал, что «экспорт французского капитала в различные страны
принял значительные размеры и оценивается в сумме около 6 тысяч
миллиардов франков; крупные капиталовложения произведены
фирмой «Шнейдер» в Канаде и фирмой «Пешине» в Бразилии».
Далее я сказал:
«В настоящее время много говорят о расширении производства,
приводят тенденциозно подобранные и кажущиеся довольно
внушительными цифры, однако изучение производства в целом
показывает, что:
1) в промышленности, производящей средства производства, не
отмечается никакого прогресса;
2) приводимые цифры роста (в процентах) отражают:
а) увеличившуюся роль нефтяной промышленности, в связи
с чем во Франции выросла сеть нефтеперерабатывающих заводов;
б) увеличение удельного веса военной промышленности во
французской экономике...
Против этой политики выступает наша партия, отстаивающая
коренные национальные интересы Франции, защищающая будущее
нашей страны.
Проводимая правительством политика защиты интересов
капиталистических монополий не только обрекает трудящихся на
нищету, но и подвергает их страшной опасности войны; поэтому
французский рабочий класс все больше убеждается в том, что
развитие капиталистического производства, совершающееся в
соответствии с объективными законами, которые ему присущи, с
неотвратимостью ставит вопрос о замене капитализма социализмом.
Этот вопрос с каждым днем становится все более насущным, все
более понятным для широких масс».
«Новая левая»
В то время много говорили о создании так называемой «новой
левой», представляя Мендес-Франса в качестве ее лидера. В этой
связи я отметил:
«Для друзей председателя Совета министров, заявляющего о
том, что он проводит политику «умного и действенного антиком-
27
мунизма», речь идет лишь о том, чтобы нарядить своего главаря
в облачение «новой левой» и тем самым замаскировать
реакционную политику правительства...
Эта «новая левая» политика, главной чертой которой является
возрождение германского милитаризма, нашла себе заступников и
активных приверженцев в лице Франсуа Мориака и Андре Маль-
ро; общеизвестны их связи с де Голлем, который в последнее время
явно покровительствовал планам Мендес-Франса насчет
ратификации парижских соглашений.
Андре Мальро рассматривает мендесовскую «новую левую» как
машину для «войны против коммунистов», которая, по его мнению,
сможет отнять у коммунистической партии три с половиной
миллиона голосов.
Эта «новая левая» ставит своей целью осуществить на выборах
то, что Плевен уже обещал американцам однажды, перед выборами
17 июня 1951 г.; французское правительство не смогло тогда
выполнить это обещание, этому помешали избиратели. «Новая
левая» Мендес-Франса, видимо, стремится стать преемницей
пресловутого «Демократического и социального фронта», на
который так рассчитывали, чтобы изолировать коммунистическую
партию...
Наша партия, возглавляющая борьбу за национальную
независимость и за мир, являющаяся единственной партией,
выступающей против ремилитаризации Западной Германии, играет
решающую роль в действиях, необходимых для того, чтобы добиться
изменения нынешней политики правительства, и это очень
беспокоит Андре Мальро, который хотел бы, отобрав на выборах у
компартии голоса избирателей, подчинить коммунистическую партию
своей «новой левой».
Сам Мендес-Франс, кажется, не очень верит тому, что число
голосов за коммунистическую партию может уменьшиться, но, не
будучи уверен, как другие, в возможности отнять у нашей партии
3,5 миллиона голосов, он предполагает украсть у нас депутатские
места путем возврата к системе голосования по округам. Мы видим,
таким образом, что глава «новой левой» просто перенимает старые
методы реакции, чтобы лишить рабочий класс принадлежащего
ему по праву представительства в парламенте».
В заключение я подчеркнул необходимость союза с
коммунистами:
«Разоблачая все маневры «новой левой», мы должны
показывать, что те, кто утверждает, будто они хотят изменить курс
французской политики без сотрудничества с коммунистами и,
следовательно, против них, на деле стремятся лишь к сохранению
существующего положения вещей.
Только при активном участии коммунистической партии в
союзе всех патриотических и демократических сил, союзе,
предпосылкой которого является создание единого пролетарского фронта, мо-
28
гут быть намечены, подготовлены и осуществлены необходимые
перемены в политике нашей страны, начиная с отказа от внешней
политики, противоречащей интересам нашей родины, как главной
перемены, от которой зависят все остальные».
Падение Мендес-Франса
Одним из первых мероприятий Мендес-Франса было назначение
Жака Сустеля губернатором Алжира. В начале ноября 1954 г.
в Алжире вспыхнуло народное восстание. Новое правительство
Мендес-Франса дышало на ладан. 2 — 3 февраля 1955 г. в
Национальном собрании проходили дебаты по проблемам Северной
Африки, а 6 февраля состоялось голосование, и правительство
потерпело поражение. Его политику поддержали 273 депутата, а
против голосовали 319 депутатов.
Мендес-Франс был явно разочарован результатами голосования,
и вопреки обычаю, вместо того чтобы покинуть скамью министров
и зал заседаний, он поднялся на трибуну и огласил свое заявление,
что вызвало резкие протесты со стороны многих депутатов.
После отставки Мендес-Франса новое правительство было
сформировано социалистом Кристианом Пино \ который впервые ис-
1 Председатель Совета министров и министр иностранных дел — Кристиан
Пино (социалист); заместитель председателя Совета министров — Ивон Дельбос
(радикал); заместитель председателя Совета министров и министр юстиции — Ро-
бер Шуман (МРП); государственный министр, ответственный за отношения
с НАТО и Европейским советом,— Эдуард Бонфус (ЮДСР); министр внутренних
дел — М. Буржес-Монури (радикал); министр национальной обороны — Робер
Лекур (МРП); министр финансов и экономических дел — Робер Лакост
(социалист) ; министр социальных дел (проблемы труда, государственных учреждений,
здравоохранения) — Альбер Газье (социалист); министр национального
образования — Жан Бертуен (сенатор, радикал); министр общественных работ и
транспорта — Андре Морис (радикал); министр реконструкции — Морис Лемер
(социальный республиканец); министр промышленности и торговли — Жан Мари
Лувель (МРП); министр сельского хозяйства — Рене Шарпантье (МРП); министр
заморских территорий Франции — Гастон Деффер (социалист); министр по делам
бывших участников войны — Жан Легаре (ЮДСР); министр почты, телефона,
телеграфа — Жозеф Дюма (МРП).
Государственные секретари: государственные секретари при председателе
Совета министров — Жерар Жаке и Мостефа Бенбхамед (социалисты);
государственный секретарь по вопросам информации — Эмиль Юг (радикал);
государственный секретарь по вопросам научных исследований — Анри Лоншамбон
(сенатор, РЖР); государственный секретарь по иностранным делам — Морис Фор
(радикал); государственный секретарь по делам Туниса и Марокко — Ален Са-
вари (социалист); государственный секретарь по бюджету — Ален Поэр (МРП);
государственный секретарь по экономическим делам — Роже Секретен (ЮДСР);
государственный секретарь по планированию — Люсьен Кудер (радикал);
государственный секретарь по военным делам —Альфред Кост-Флоре (МРП);
государственный секретарь по авиации — Диомед Катру (социальный
республиканец) ; государственный секретарь по морскому флоту — Антуан Курьер (сенатор,
социалист); государственный секретарь по внутренним делам — Эжен Тома
(социалист) ; государственный секретарь по государственным учреждениям — Пьер Ме-
29
пользовал новые конституционные правила формирования
правительства и только один предстал перед Национальным
собранием, сообщив предварительно председателю Национального
собрания список членов своего кабинета. 312 голосами против
168 Национальное собрание отправило его в политическое
небытие.
После Кристиана Пино формирование правительства было
поручено ЭдгаруJl>opy. 23 февраля он был утвержден 369 депутатами.
«Против» голосовали 210 депутатов, в том числе коммунисты и
социалисты \
Налоговая политика правительства подвергалась резкой
критике. Торговцев и ремесленников будоражили пужадисты,
призывавшие к прямым действиям против налогового контроля и
продажи имущества с молотка по решению судов.
Правительству удалось добиться ратификации парижских со-
тейе (социалист); государственный секретарь по здравоохранению — Жюль Ка-
туар (МРП); государственный секретарь по вопросам технического образования
и делам молодежи — Ж. П. Лане (ЮДСР); государственный секретарь по делам
искусств — Андре Корню (сенатор, РЖР); государственный секретарь по
сельскому хозяйству — Клебер Лусто (социалист); государственный секретарь по
делам заморских территорий Франции — Фили Дабо Сиссоко (социалист);
государственный секретарь по торговле — Андре Гобер (социальный республиканец);
государственный секретарь по торговому флоту — Эдуар Муазан (МРП).
1 Состав правительства Эдгара Фора:
Председатель Совета министров — Эдгар Фор (радикал); министр-делегат
при председателе Совета министров — Гастон Палевский (социальный
республиканец); министр иностранных дел — Антуан Пине («независимый»); министр
юстиции — Робер Шуман (МРП); министр обороны и вооруженных сил — генерал
Кёниг (социальный республиканец); министр внутренних дел — М. Буржес-Мо-
нури (радикал); министр финансов и экономических дел — Пьер Пфлимлен
(МРП); министр национального образования — Жан Бертуен (сенатор, радикал);
министр по делам заморских территорий Франции — Пьер Анри Тетжен (МРП);
министр труда и социального обеспечения — Поль Бакон (МРП); министр
общественных работ и транспорта — генерал Корнильон-Молинье (социальный
республиканец) ; министр промышленности и торговли — Андре Морис (радикал);
министр сельского хозяйства — Жан Сурбе («независимая крестьянская группа»);
министр реконструкции и жилищного строительства — Роже Дюше (сенатор,
«независимый»); министр здравоохранения и народонаселения — Бернар Лафе
(радикал); министр по делам бывших участников войны — Раймон Трибуле
(социальный республиканец); министр почты, телефона, телеграфа — Эдуард Бон-
фус (ЮДСР); министр торгового флота — Поль Антье («крестьянская группа»);
министр по делам Марокко и Туниса — Пьер Жюли (АРС).
Государственные секретари: государственный секретарь при председателе
Совета министров (связи с парламентом) — Жан Медсен (примыкающий к
радикалам); государственный секретарь по вопросам научных
исследований—Леопольд Сенгор («независимый» от заморских территорий); государственный
секретарь по финансам — Жильбер Жюль (радикал); государственный секретарь
по вопросам отношений с «присоединившимися государствами» — Анри Лафоре
(радикал); государственный секретарь по вопросам обороны и вооруженных сил —
Жан Крузье («независимый»); государственный секретарь по экономическим
делам — Пьер Аблен (МРП); государственный секретарь по делам заморских
территорий — Морис Байру (социальный республиканец).
30
глашений, которые были разработаны после отклонения проекта
«Европейского оборонительного сообщества». Правительство
получило специальные полномочия для преодоления трудностей в
области налогов, с которыми оно столкнулось.
В это время в результате мероприятий, проводимых под
руководством министра деголлевца Гастона Палевского, Франция была
вовлечена на путь развития атомной мощи.
Радикала Мендес-Франса на посту председателя Совета
министров заменил радикал Эдгар Фор. Тем не менее партия
радикалов испытывала внутренние трудности. Они проявились в связи
с предложением о созыве чрезвычайного съезда партии, вызвавшим
серьезное противодействие.
Между тем в половине кантонов Франции (исключая, в
частности, департамент Сена) состоялись кантональные выборы.
Коммунистическая партия опередила другие партии, получив 1 376 000
голосов (21%) и 43 мандата, то есть на 6 мандатов больше по
сравнению с предыдущими выборами.
В мае Жан Монне, являвшийся председателем Верховного
органа Европейского объединения угля и стали, объявил, что он
не согласится на продление своего мандата. 1 июня его сменил
Рене Мейер.
11 мая Совет Западноевропейского союза одобрил
франко-западногерманское соглашение о статусе Саарской области.
В ответ на политику западных держав социалистические
страны Европы подписали в Варшаве договор о дружбе, сотрудничестве
и взаимной помощи.
В области внутренней политики май был ознаменован, в
частности, чрезвычайным съездом партии радикалов. На съезде
Мендес-Франс одержал победу над Мартино-Депла, который на
следующий день после съезда заявил, что не признает результатов
голосования.
Мендес-Франс стремился прибрать к рукам партию радикалов
и превратить ее в основу избирательной коалиции на будущих
парламентских выборах, намеченных на июнь 1956 г. Со своей
стороны председатель Совета министров Эдгар Фор, тоже радикал,
считал, что его позиции в парламенте стали более прочными
благодаря поддержке депутатов-радикалов.
Следовало внимательно отнестись к попыткам Мендес-Франса
объединить левые некоммунистические силы. При этом нельзя
было смешивать в одно целое политическую деятельность Мендес-
Франса с ее зигзагами и более или менее смутное стремление
мелкой буржуазии, идущей за партией радикалов, к настоятельным
политическим переменам.
Анализируя создавшуюся обстановку, Центральный Комитет
ФКП сделал вывод о необходимости активнейшего участия членов
и организаций партии в работе по осуществлению единства
действий.
31
Бандунгская конференция
В декабре 1954 г. пять азиатских государств, входившие в так
называемую группу Коломбо (Индия, Пакистан, Цейлон, Бирма и
Индонезия), решили созвать в Бандунге конференцию стран Азии
и Африки.
Помимо указанных пяти стран в конференции, проходившей
18—24 апреля 1955 г., участвовали следующие государства:
Афганистан, Камбоджа, Китайская Народная Республика, Египет,
Эфиопия, Золотой Берег, Иран, Ирак, Япония, Иордания, Лаос,
Ливан, Либерия, Ливия, Непал, Филиппины, Саудовская Аравия,
Судан, Сирия, Таиланд, Турция, Демократическая Республика
Вьетнам, Южный Вьетнам, Йемен. Эти 29 стран представляли
1300 млн. человек. Поэтому Бандунгская конференция имела
большое международное значение и получила широкий отклик.
Она приняла большое коммюнике, в котором говорилось об
экономическом и культурном сотрудничестве, о правах человека и о
самоопределении, проблемах зависимых народов, о мерах по
обеспечению мира и международного сотрудничества.
Страны — участницы конференции приняли десять принципов,
которые, по их определению, должны были бы составить основу
дружественного сотрудничества.
Впоследствии из этих десяти принципов использовались
главным образом пять первых, считавшиеся наиболее важными:
1. Уважение основных прав человека, а также целей и
принципов Устава Организации Объединенных Наций.
2. Уважение суверенитета и территориальной целостности всех
стран.
3. Признание равенства всех рас и равенства всех наций,
больших и малых.
4. Воздержание от интервенции и вмешательства во
внутренние дела другой страны.
5. Уважение права каждой страны на индивидуальную или
коллективную оборону в соответствии с Уставом Организации
Объединенных Наций.
Пять других принципов были сформулированы следующим
образом:
6. (А). Воздержание от использования соглашений о
коллективной обороне в частных интересах какой-либо из великих
держав.
(В). Воздержание любой страны от оказания нажима на другие
страны.
7. Воздержание от актов или угроз агрессии или применения
силы против территориальной целостности или политической
независимости любой страны.
8. Урегулирование всех международных споров мирными
средствами — такими, как переговоры, примирение, арбитраж или
32
юридическое урегулирование, так же как другими мирными
средствами по выбору сторон, в соответствии с Уставом Организации
Объединенных Наций.
9. Содействие взаимным интересам и сотрудничеству.
10. Уважение справедливости и международных обязательств.
Проблемы Северной Африки
В июне 1955 г. в правительственном большинстве возникли
определенные разногласия из-за проблем Северной Африки. В Тунис
триумфально возвратился лидер партии «Новый Дестур» Бургиба,
что вызвало беспокойство колониалистских кругов, подвергших
в этой связи резкой критике Эдгара Фора.
Подготовка решений административного, экономического и
социального характера, касающихся Алжира, была поручена
координационному комитету по делам Северной Африки, в состав
которого вошли видные деятели правительства: председатель Совета
министров Эдгар Фор, министр-делегат при председателе Совета
министров Гастон Палевский, министр внутренних дел Буржес-
Монури, министр по делам Марокко и Туниса Пьер Жюли, министр
финансов Пьер Пфлимлен, государственный секретарь по
финансам Жильбер Жюль, а также министр обороны генерал Кёниг и
маршал Жюэн.
Комитет был поистине внушительным по своему составу, но
его деятельность не ознаменовалась какими-либо выдающимися
решениями. Комитет заслушал Жака Сустеля, который
оптимистически заявил, что мятежники малочисленны и группируются
в трех секторах — Оресе, Кабилии и северной части Константины.
Затем Сустель подчеркнул, что населению необходимо вернуть
доверие к французским властям, укрепив вооруженные силы
Франции и определив политику на будущее.
21 июня Эдгар Фор выступил в Национальном собрании,
отстаивая политику, которую он намеревался проводить в Алжире.
Она заключалась прежде всего в «восстановлении порядка» путем
усиления военных мероприятий.
Такова была суть политики правительства. Другие же решения
не имели практического значения, поскольку правительство не
намечало никаких мер для прекращения войны.
Создание новых департаментов (Бон и Сахара), установление
статута гражданских служащих, борьба с безработицей (больше
на бумаге, чем на деле), снижение цен на сахар — все это
свидетельствовало о полном непонимании действительного положения
вещей. Поистине именитые деятели координационного комитета
оказались большими тугодумами.
В Алжире усиливались репрессии. 20 июня был арестован
секретарь Алжирской коммунистической партии тов. Поль Кабаллеро.
2 Жак Дюкло, т. 3. 33
Тем временем обострилось положение в Марокко. Франция
расплачивалась за свои абсурдные действия, каковыми были
низложение султана Мухаммеда бен Юсуфа и замена его статистом,
не пользующимся никаким авторитетом. Пытаясь исправить
положение, правительство назначило г-на Жильбера Гранваля
генеральным резидентом вместо г-на Франсиса Лакоста.
Из заявлений Эдгара Фора можно было заключить, что он
намерен как-то урегулировать вопрос о низложенном султане. Смысл
его заявлений очень хорошо поняли некоторые европейцы,
обосновавшиеся в Марокко. Они начали выступать с протестами, как
и европейцы в Тунисе.
Новый генеральный резидент в Марокко Жильбер Гранваль
всячески маневрировал, стремясь добиться от султана акта об
отречении от трона.
Но такая политика не устраивала многих членов
правительственного большинства. Они критиковали генерального резидента
за то, что он хотел принести в жертву нового султана. В конечном
счете 20 августа 1955 г. в Марокко произошли ожесточенные
столкновения.
Положение чрезвычайно осложнилось, и 22 августа в Экс-ле-
Бен начались франко-марокканские переговоры. Позднее
председатель Совета министров выдвинул следующий план поэтапного
урегулирования:
удаление султана Бен Арафа с подобающими почестями и
констатация факта вакантности трона;
создание совета хранителей трона;
принятие гуманных мер в отношении Сиди Мухаммеда бен
Юсуфа (низложенного султана);
сформирование марокканского правительства.
Этот план вызвал сильную оппозицию в правительстве, что
вынудило генерального резидента г-на Гранваля уйти в отставку.
На его место был назначен генерал де Латур.
Французские колонизаторы натворили в Марокко столько
глупостей, что теперь единственным выходом из тупика, в котором
они очутились, был курс на предоставление Марокко
независимости.
Генералу Катру было поручено объяснить это, разумеется в
соответствующей форме, низложенному султану, сосланному на
Мадагаскар. Ему нужно было добиться от султана, познавшего
на своем опыте эксцессы колонизаторов, одобрения общей
политики, направленной на превращение Марокко в современное,
свободное и суверенное государство, «связанное с Францией постоянными
узами добровольно принятой взаимозависимости». Так рождалась
известная формулировка Эдгара Фора о «независимости во
взаимозависимости».
Низложенный султан выразил согласие с этими
предложениями. Было условлено, что его ссылке на Мадагаскаре будет положен
34
конец и что он поселится во Франции. Такое решение вызвало
настоящий бунт в определенных кругах правительственного
большинства.
Министр обороны генерал Кёниг намеревался подать в отставку,
а г-н Трибуле яростно нападал на политику правительства.
Однако это не помешало развитию начавшегося процесса, и 1
октября султан Бен Арафа покинул Марокко. Президент Франции
прислал ему письмо, в котором выражал восхищение проявленной
им самоотверженностью и заверял его в том, что низложенный
султан не возвратится на трон.
Но события быстро развивались в ином направлении. 29
декабря султан Бен Арафа отказался от всех своих прав. 31 декабря
султан Мухаммед бен Юсуф прибыл с Мадагаскара в Ниццу и на
следующий день обосновался в Сен-Жермен-ан-Лэ. Здесь он вскоре
принял «хранителей трона», вручивших ему заявление о своей
отставке.
Все громче и громче звучали требования о возвращении Сиди
Мухаммеда бен Юсуфа на марокканский трон, и французское
правительство было вынуждено с ними согласиться. Одновременно оно
назначило нового генерального резидента — г-на Дюбуа. Движение
Марокко к независимости началось, и ничто теперь уже не могло
его остановить.
В Алжире
События в Марокко и Тунисе побуждали алжирских патриотов к
усилению борьбы против французских колонизаторов.
Французские власти вынуждены были признать, что
алжирские патриоты становятся все более организованными и что
различные партизанские отряды устанавливают между собой связь.
В официальных коммюнике отмечалось, что «мятежники» носят
форму национально-освободительной армии и пользуются
поддержкой большинства мусульманского населения.
Печать сообщила о широких операциях, проведенных 12
сентября 1955 г. против Алжирской коммунистической партии, против
ее различных организаций. Братскую партию обвиняли в контактах
с руководителями восстания и участии в борьбе.
Если бы французское правительство учитывало настроения
населения Алжира, оно должно было бы пойти по пути
предоставления Алжиру независимости, то есть действовать в духе
политики в отношении Марокко и Туниса. Но вместо этого, осуществляя
планы генерал-губернатора Алжира Жака Сустеля, правительство
проводило политику интеграции, которая не могла дать никаких
положительных результатов.
Председатель Совета министров Эдгар Фор, чьи выступления
обычно отличались большей гибкостью, сделал даже такое
заявление:
35
«Уже более века Алжир интегрируется с метрополией. И если
эта интеграция не всегда, быть может, проводилась с достаточной
последовательностью и энергией, разве следует осуждать саму идею
интеграции? Конечно, нет!»
Но политику интеграции в Алжире отвергали не только
патриоты, сражавшиеся с оружием в руках. Ее отвергали также те
деятели, которые не поддерживали борцов за освобождение. Против
интеграции выступила «Группа 61», образованная 10 депутатами-
мусульманами (из 15) и 5 сенаторами (из 7), 4 советниками
Французского союза (из 7) и 42 делегатами Алжирской ассамблеи.
В своем заявлении она подчеркнула, что «огромное большинство
населения ныне привержено идее независимости Алжира».
Однако, правительство Эдгара Фора как бы не понимало этого
бесспорного факта и все более увязало в войне, развязанной в
Алжире.
Речь в Национальном собрании
по алжирскому вопросу
11 октября 1955 г. я произнес речь, из которой хочу привести
некоторые выдержки, чтобы показать, в какой обстановке протекала
наша борьба против колониализма:
«Дамы! Господа!
13 сентября я с этой трибуны внес интерпелляцию о причинах,
по которым правительство приняло решение о роспуске Алжирской
коммунистической партии. Сегодня от имени коммунистической
группы я хочу развить эту интерпелляцию. Само собой разумеется,
что в связи с этим нужно рассмотреть всю алжирскую проблему.
Вот уже скоро год, как положение в Алжире характеризуется
все большим подъемом национального движения алжирского
народа. Официальные лица, уверявшие в конце прошлого года, что
«порядок» будет быстро восстановлен, могут увидеть сейчас,
насколько необоснованными были их предсказания.
К несчастью, вчерашние лжепророки продолжают и сегодня
лжепророчествовать, повторяя в других условиях ошибки и
преступления виновников войны во Вьетнаме, которые вовлекли
Францию в эту опасную авантюру.
Недавно с этой трибуны одно авторитетное лицо признавало,
что Бандунг был свидетельством того, что стремления народов к
национальной независимости приобрели теперь огромное
международное значение. По его словам, «этих стремлений нельзя ни
отрицать, ни разбить, ни уничтожить». Данная оценка вполне
правильно отражает современную действительность. Однако тот,
кто это говорил, остановился на полпути к истине, ибо то, что он
допускает для Туниса и Марокко, он считает неприемлемым в
отношении Алжира.
36
Действительно, г-н председатель Совета министров считает
возможным удовлетворить национальные чаяния тунисцев и
марокканцев при условии, что их конечные требования не пойдут
дальше внутренней автономии, хотя эта автономия является и
должна являться для них только этапом. Но ничего подобного не
предусматривается для алжирского народа, и так как у
колонизаторов нет никаких аргументов в оправдание их политики голого
противодействия национальным чаяниям Алжира, они
довольствуются повторением формулы: «Алжир — это Франция», что
свидетельствует либо об исключительной недобросовестности, либо о
крайнем недомыслии. (Смех на многих скамьях. Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
В духе традиций Бюжо и Сент-Арно
Лица, использующие эти мистификаторские лозунги, не знают
иного слова, кроме «интеграции». Они без удержу восхваляют
«блага» колонизации, пытаясь внушить мысль, будто завоевание
Францией Алжира представляло собой некое филантропическое
деяние. Действительность была совершенно иной. Вот в каких
словах характеризовал это завоевание известный историк:
«Грязная афера, организованная военными поставщиками
...в сообщничестве с прожженными парижскими политиканами;
инцидент, спровоцированный подозрительным дипломатом;
военная экспедиция, кое-как проведенная дискредитированным
генералом; победа, встреченная общественным мнением с полным
безразличием, и вслед за ней крушение династии, которая ставила
себе в заслугу эту победу,— вот с чего началось завоевание
Францией Берберии».
Эти строки, заимствованные нами из «Истории Северной
Африки» Шарля Андре Жюльена, показывают, что мотивы
«колонизации Алжира» не отличались ни благородством, ни
бескорыстием. И 100 магнатов колониализма, которые ныне делают свое
грязное дело эксплуататоров и торгашей, лишь продолжают
традиции тех, кто 125 лет назад предпринял колониальное завоевание
Алжира.
Применяемые в Алжире методы насилия отвечают традициям
кровавых палачей алжирского народа, какими были всякие Бюжо
и Сент-Арно. (Протесты в центре, справа и на крайних правых
скамьях. Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Впервые в Национальном собрании Французской Республики
пытаются защищать палача 2 декабря 1851 г. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Когда сегодня войска карателей, подчиненные Жаку Сустелю,
бомбят и поджигают селения, они действуют подобно войскам
генерала Сент-Арно, который в своих письмах рассказывал: «Мы
сжигаем все кочевья, все деревни, все хижины».
37
А сейчас я хочу сказать, что мы думаем о генерал-губернаторе
Алжира г-не Жаке Сустеле, депутате от Роны.
Кое-кто из наших коллег без всяких стеснений критиковал
деятельность генерального резидента Франции в Марокко г-на
Жильбера Гранваля. Я также не постесняюсь разоблачить
политику г-на Сустеля и правительства, исполнительным агентом которого
он является. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.) (...)
Каждый из нас знает, что г-н Жак Сустель принадлежит к той
группе данного собрания, которая открыто поддерживает
ультраколониалистов, покрывает и восхваляет неповиновение воинских
начальников, участвуя таким образом в так называемом заговоре
генералов и во всем, что с ним связано...
Заговор генералов
и врагов республики
Друзья г-на Сустеля, подвергавшие многочисленным нападкам
«систему», как они выражаются, которые проникли в нее по
способу знаменитого троянского коня, предстают сейчас в подлинном
свете — как враги республики и политические авантюристы.
Эти господа несут тяжелую ответственность за развязывание
происходящих ныне в Марокко событий, и мы слышали даже здесь,
как один депутат РПФ восхвалял неповиновение воинских
начальников, хотя он сам является генералом.
Я убежден в том, что некоторые горячие головы из РПФ готовы
без всяких колебаний установить во Франции военную диктатуру
под маркой «правительства общественного спасения»; но г-н
генерал Кёниг не имеет ничего общего с Сен-Жюстом, а г-н Палевский
ничем не напоминает Робеспьера... (смех на разных скамьях,
аплодисменты на крайних левых скамьях), тогда как маршал Жюэн
принадлежит к тем военным, которых Конвент быстро убрал бы
с дороги. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Интересно к тому же отметить, что формула «правительство
общественного спасения», пущенная в обращение отставными де-
голлевскими министрами, подхвачена моррасовцами из «Аспе
де ла Франс», одним из главных сотрудников которой является
бывший петеновский комиссар по делам евреев коллаборационист
Ксавье Балла.
Зная о том, какие интриги плетут в Марокко, мы вправе думать,
что в Алжире г-н Жак Сустель продолжает ту же политику,
основанную на применении силы, разжигании расовой ненависти
и стремлении сохранить самые чудовищные привилегии
колонизаторов.
Разумеется, нельзя говорить об ответственности
генерал-губернатора в Алжире, не напомнив о том, что он только проводит в
жизнь политику, ответственность за которую несут в первую оче-
38
редь г-н председатель Совета министров и г-н министр внутренних
дел. Таким образом, г-н министр, я выполнил ваше желание.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Именно правительство издало декрет о роспуске Алжирской
коммунистической партии, которая вынуждена теперь цродолжать
борьбу в подполье. Но — я прямо должен об этом заявить —
коммунистическую партию нельзя уничтожить, объявив ее вне закона.
(Бурные аплодисменты на крайних левых скамьях.)...
Приняв решение о роспуске Алжирской коммунистической
партии, правительство удовлетворило желания
ультраколониалистов Алжира, антикоммунизм которых является, можно сказать,
зоологическим (...)
Выступая с этой трибуны 29 июля сего года против
представленного г-ном министром внутренних дел проекта продления
чрезвычайного положения в Алжире, я указывал, что Федерация мэров
департамента Алжир (...) выдвинула требование о роспуске
Алжирской коммунистической партии.
Теперь требования этих господ удовлетворены. Правительство
и Жак Сустель ни в чем не могут им отказать. Понятно, что
официальные круги пытались оправдать эти новые репрессивные
мероприятия, но что бы они ни говорили и ни делали, эти
антикоммунистические меры носят, в частности, характер мести
коллаборационистов участникам движения Сопротивления...
За мужественную борьбу, которую алжирские коммунисты вели
против гитлеровцев, против палачей алжирского и французского
народов, их бросили в тюрьму. Секретарь Алжирской
коммунистической партии тов. Ларби Бухали, которого ваша полиция и
полиция Жака Сустеля ныне разыскивают, был заключен в
концентрационный лагерь. Другие товарищи, в том числе секретарь
Алжирской коммунистической партии Каддур Бел Каим, Серрано,
Али Махди, Торресиллас и другие, чью славную память я считаю
долгом почтить, заплатили жизнью за свою мужественную и
беззаветную борьбу против фашизма — поработителя народов. Эти
принесшие себя в жертву члены Алжирской коммунистической
партии стоят, таким образом, в одном ряду с нашими героями,
замученными фашистами,— Пьером Семаром, Габриэлем Пери и
многими другими, кто пролил свою благородную кровь за Францию
и коммунизм.
Вынося приговоры членам Алжирской коммунистической
партии, петеновские судьи работали, если можно так выразиться,
поточным методом. Эти вчерашние судьи думали, что их
приговоры будут окончательными, но колесо истории повернулось;
сегодняшним судьям, которые в свою очередь выносят приговоры
поточным методом, следовало бы подумать о том, что колесо истории
продолжает вращаться.
Процесс 61 члена Алжирской коммунистической партии в
военном трибунале Алжира длился с 9 февраля по 20 марта 1942 года
39
и закончился девятью смертными приговорами и девятью
приговорами к пожизненным каторжным работам; остальные были
приговорены к каторжным работам или тюремному заключению
сроком в общей сложности на 128 лет.
Среди приговоренных к смерти был и секретарь Алжирской
коммунистической партии тов. Поль Кабаллеро, ныне брошенный
в тюрьму французским правительством и генерал-губернатором
Алжира...
Правительственным репрессиям подверглась также, как
упомянул г-н Файе, ежедневная газета «Альже републикен»,
единственная оппозиционная газета Алжира и не находящаяся ни в какой
связи с Алжирской коммунистической партией. Запрещение этого
печатного органа носит незаконный характер. Директор
информационного бюро генерал-губернатора, признав, что никаких
административных распоряжений о запрещении ее издания не было и
не может быть, цинично заявил: «Как бы обоснованны ни были
доводы «Альже републикен», она не будет разрешена даже в том
случае, если ее страницы будут заполнены катехизисом и
псалмами».
Таким образом, правительство и г-н Жак Сустель фактически
создали в Алжире монополию для рептильных газет, призывающих
к тем же насилиям и массовым репрессиям, к каким широко
прибегали нацисты. Запрещение «Альже републикен» создает опасный
прецедент, представляющий угрозу для всей оппозиционной
печати. Вот почему я осуждаю поведение правительства и спрашиваю:
Во-первых, какими юридическими основаниями
руководствовалось правительство, произвольно запретив издание «Альже
републикен», единственной оппозиционной газеты Алжира?
Во-вторых, что думает правительство насчет возможности
возобновления издания этой газеты?
В данном конкретном случае цензура ни при чем. Это прямое
и открытое насилие. Когда г-н председатель Совета министров,
объясняя причины наложения ареста на некоторые газеты,
утверждает, что они неверно освещали события в Алжире, он тем самым
признает, что отныне к печати дозволяется только
правительственная версия совершаемых в Алжире преступлений.
. Г-н Жак Сустель и правительство (...) широко используют
закон (...) о введении чрезвычайного положения. Республиканцы
должны всеми силами добиваться отмены этого закона для
обеспечения защиты демократических свобод. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Реклама интеграции
Г-н председатель Совета министров и генерал-губернатор Алжира,
продолжая политику репрессий, говорят об интеграции Алжира.
Но они не способны предвидеть возможные последствия
интеграции.
/♦о
Формула интеграции представляет собой грубый маневр с
целью обмануть алжирцев. К тому же один из наших коллег
признал, что интеграция практически неосуществима, так как она
потребует уравнения заработной платы и социальных расходов в
Алжире и в метрополии, с чем он лично согласиться не может. Этот
же наш коллега г-н Жак Шевалье заявляет, что федерализм может
быть осуществлен только в очень отдаленном будущем — не
раньше следующего столетия. Когда он говорит о конкретных
реформах, он в конце концов приходит к знаменитому «плану» Сусте-
ля, напоминающему старую пословицу о горе, которая родила
мышь.
Г-н Эдгар Фор сам понял несостоятельность своих аргументов
в пользу пресловутой интеграции. Вот почему он силится
представить ее как политику некоей «золотой середины», проходящей
где-то между ассимиляцией и федерализмом.
Г-н председатель Совета министров пытается внушить мысль,
будто интеграция представляет собой более гибкую и подходящую
формулу, чем обе другие.
Это действительно более гибкая формула, ибо, как
рассчитывают в высших сферах, она позволит обмануть и дезориентировать
противников. Вместе с тем это более «подходящая» формула, ибо
она де поможет смазать основной вопрос, поставленный
положением в Алжире, то есть вопрос о признании национальных
чаяний алжирского народа. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Рекламой интеграции и несколькими смехотворными
реформами, в необходимости которых колонизаторы убедились только
тогда, когда алжирские массы пришли в движение,
генерал-губернатор Алжира рассчитывал обеспечить себе возможность предстать
в Алжирской ассамблее в качестве триумфатора.
В конце концов, столкнувшись с оппозицией депутатов второй
коллегии, ранее относившихся положительно к правительству,
г-ну Жаку Сустелю пришлось прекратить свои политические
маневры...
Проводя политику интеграции, правительство совершенно не
учитывает действительного положения вещей в Северной
Африке.
Г-н председатель Совета министров заявляет, что он признает
национальные чаяния тунисцев и марокканцев и, приводя
юридические аргументы, не имеющие никакой силы для алжирских
народных масс, оспаривает право алжирцев требовать такого же
признания и их национальных чаяний.
Это величайшая политическая нелепость. Когда правительство
признает необходимость переговоров с представителями
национального движения Туниса и Марокко, оно тем самым
предоставляет сильнейший аргумент алжирцам, которые с полным
основанием не хотят быть ущемленными в сравнении с тунисцами и
марокканцами.
41
Алжирцы на своем образном языке обычно говорят: «Северная
Африка — это птица, тело которой — Алжир, а крылья — Тунис и
Марокко. Когда движутся крылья, движется и все тело».
Нетрудно предвидеть, что каждый шаг Туниса и Марокко по
пути к национальной независимости неизбежно будет находить
отклик в Алжире, и попытки правительства помешать выражению
чаяний алжирского народа совершенно смехотворны, ибо оно не
в силах это сделать.
Колонизаторы стремятся любой ценой сохранить свои
чудовищные привилегии. Именно поэтому они хотят, чтобы алжирцы
оставались и впредь жертвами расовой дискриминации,
превращающей их в современных рабов.
Но в нашем мире многое изменилось. Бандунгская конференция
показала, что колониальные народы полны решимости сбросить
с себя ярмо колониального угнетения. Результаты голосования в
ООН должны убедить французов, дорожащих престижем своей
родины, что отношения между Францией и различными
заморскими странами должны подвергнуться некоторым изменениям.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Истина в том, что проводимая правительством политика так
называемой интеграции направлена против союза различных
элементов, составляющих формирующуюся алжирскую нацию, и роет
ров между Францией и алжирским народом.
Преступления, подобные нацистским
Правительство хочет силой сохранить колониальные порядки. Но
подчинение, навязанное террором, очень ненадежно, и
колонизаторов ждут на этом пути только разочарования.
«В течение многих недель мы слышим вопли об измене и
пораженчестве и патетические призывы во что бы то ни стало
держаться за колониальные концепции, которые во всем мире
считаются устаревшими, хотя известно, к какой катастрофе привело нас
в Индокитае такое отсутствие гибкости и воображения; такое
же упорство в старых ошибках проявляется и теми
влиятельными лицами, которые проповедуют ныне сохранение
колониализма в качестве единственного средства удержаться в Северной
Африке».
Услышав эти слова, завзятые колонизаторы, несомненно, сразу
же припишут их коммунистам, настолько стало принято
смешивать антиколониализм с коммунизмом. Однако это не так.
Приведенные мной строки против колониализма принадлежат перу
литератора, лояльного в отношении правительства,— г-на Жана
Шлюмберже и напечатаны в «Фигаро». Автор вел речь о Северной
Африке, то есть не только о Тунисе и Марокко, но и об Алжире,
который правительство хочет оставить в зависимом положении,
42
ибо объявленные пресловутые реформы вовсе не уничтожают эту
зависимость.
Г-н председатель Совета министров, для обеспечения
торжества вашей политики интеграции вы ведете войну, ужасы которой
напоминают прошлые преступления нацистов в захваченных ими
странах. (Возгласы протеста в центре и справа.)
Во имя борьбы против терроризма вы проводите террор и
вооружаете привилегированных колонизаторов. (Бурные возгласы
протеста в центре и справа. Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Сошлюсь в этой связи на чудовищные слова одного
колонизатора, которые цитировал специальный корреспондент газеты
«Монд» в Алжире: «Я сперва стреляю и лишь потом смотрю,
хороший это человек или плохой».
Слова этого убийцы, которому обеспечена безнаказанность,
перекликаются с формулой, приписываемой аббату монастыря в
Сито, папскому легату Арно Альмарику. Когда во время
«крестового похода» против альбигойцев накануне штурма Безье его
спросили, как отличить еретиков от добрых верующих, он воскликнул:
«Убивайте всех! Бог своих узнает!»
Специальный корреспондент «Монд» 25 августа писал:
«Я был свидетелем операции против одного селения,
находившегося в 5 км от Филипвилля, у старых римских каменоломен.
Мужчин здесь не оказалось, но было убито около 50 стариков,
женщин и детей. Я никогда не видел более жуткого зрелища, чем
то, которое открылось передо мной после отъезда карательного
отряда, когда я ходил между обгоревшими трупами».
Дамы и господа! Разве эти преступления не похожи на
преступления, совершенные нацистами в Орадур-сюр-Глан? Вопрос
поставлен, и на него должен быть дан ответ. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Война в Алжире — безумие
Министр внутренних дел. Известно ли вам, что журналист из
газеты «Монд» должен был признать, что он не присутствовал при
этой операции, хотя и писал, что присутствовал? (Возгласы в
центре, на правых и крайних правых скамьях.)
Жак Дюкло. Должен вам заметить, г-н министр, что это не
ответ. Он ничего не опровергает и недостоин члена правительства!
(Аплодисменты на крайних левых скамьях. Возгласы в центре, на
правых и крайних правых скамьях.)
Вы не говорите нам, например, что готовы наказать тех, кто
совершает подобные преступления (...) (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Такое поведение недостойно Франции, а тех, кто соглашается
выполнять эту грязную работу, заклеймят все честные люди.
43
Но что бы ни делало правительство, насилие не сможет
одержать верх над решимостью алжирского народа добиться
освобождения. Поэтому война в Алжире не только преступление, но и
ошибка, в том значении, какое придавал этому слову Талейран.
«Война в Алжире — безумие. Кто из французских
политических деятелей осмелится утверждать, что люди, погибающие на
границах Ореса, умирают недаром?
Необходимо немедленно начать переговоры. Никто не
сомневается в том, что алжирская проблема труднее, чем вопрос о Тунисе
или Марокко, но неправда, будто в Алжире нет достойных
партнеров для переговоров».
Эта политическая оценка принадлежит не мне. Это оценка
газеты «Темуаньяж кретьен» (шум на правых и крайних правых
скамьях), опубликованная 23 сентября. Кстати, и другие органы
печати вынуждены откликаться на широкое национальное
движение, охватившее алжирский народ.
Газета «Экспресс», одним из главных руководителей которой
является бывший председатель Совета министров г-н Мендес-
Франс, 24 сентября опубликовала ответ писателя Жюля Руа на
вопрос, поставленный членом Французской академии г-ном Андре
Моруа: «На чьей стороне справедливость?»
Г-н Жюль Руа ответил: «На стороне тех, с кем народ». И далее,
говоря о войне против алжирского народа, он заявил: «Это
несправедливое дело. Если бы я был мусульманин, я был бы не на нашей
стороне: я был бы на стороне повстанцев».
Г-н Шарль Андре Жюльен, советник Французского союза и
член социалистической партии, вынужден был признать: «Взять
ружье и уйти к повстанцам стало для алжирцев единственным
средством заставить себя выслушать».
Сказано ясно. Совершенно очевидно, что свирепствующие в
Алжире репрессии побуждают многих алжирцев уходить к
повстанцам, ибо перед ними один выбор: арест, пытки и смерть или
борьба.
Политика силы навязана
сотней колониальных магнатов
Проводимая в Алжире политика силы навязана сотней
колониальных магнатов, стремящихся во что бы то ни стало сохранить
свои привилегии. Именно привилегии колонизаторов вроде Боржо,
для которых их личные интересы стоят выше всего, препятствуют
экономическому развитию Алжира. Так, например, в стране, где
90% населения не пьет вина, усиленно развивается культура
винограда, тогда как производство зерновых культур резко
сокращается, далеко не удовлетворяя потребности народных масс.
Благодаря этому хозяева крупных виноградных плантаций Алжира
44
в состоянии успешно конкурировать с французскими виноделами;
именно поэтому наше требование об установлении норм ввоза во
Францию алжирского вина так горячо одобряется французскими
виноградарями.
Как известно, заработная плата, получаемая алжирскими
трудящимися, неимоверно низка; в особенности это касается
тружеников сельского хозяйства. Безземельные феллахи видят, как
компании колонизаторов и крупные колонисты хозяйничают на
землях, которые должны были бы принадлежать алжирским
крестьянам.
Государственные власти не обращают внимания на создавшееся
положение. В составленном правительством пресловутом плане
реформ, о котором так много шумит г-н Жак Сустель, нет ни слова
о подлинной аграрной реформе, о передаче земли крестьянам.
Однако это одна из главных проблем, подлежащих решению в
Алжире, как и во всех колониях.
Министр внутренних дел. Вам хорошо известно, что имеются
четыре проекта земельной и аграрной реформы, но вы их не
читали.
Жак Дюкло. Вам лучше помалкивать о них. Эти жалкие
проекты не вернут алжирским феллахам землю, которую у них украли.
Это не реформа, а реформишка.
Министр внутренних дел. Вы читали эти проекты, г-н Дюкло?
Конечно, нет! Вы тем более легко говорите о них, что вы их не
читали! Я еще буду говорить о них.
Жак Дюкло. Прошу вас, г-н министр, не хвастаться этими
проектами. Вы достаточно их рекламировали, чтобы мы могли
узнать, чего они стоят; достаточно, что алжирцы их отвергают,
ваши знаменитые проекты. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Министр внутренних дел. Это неверно.
Жак Дюкло. Конечно, виноградный плантатор Боржо,
плантатор альфы Блашетт, виконт Ален де Сериньи, Амеде Фроже,
Лоран, Скьяфино или Рене Мейер отнюдь не склонны соглашаться
на такое изменение аграрного строя в Алжире. И для сохранения
привилегий этих колонизаторов и их сородичей приносят в жертву
французскую молодежь.
Когда мы изо всех сил боремся с колонизаторами, когда мы
разоблачаем крупных капиталистов, захвативших богатства
Алжира,— банк «Юнион паризьен», группу Ротшильда, де Ванделя,
Пешине, Хоттингера и других,— мы никогда не смешиваем
сотню колониальных магнатов с массой алжирцев европейского
происхождения, чьи интересы противоречат интересам этих
господ, ради защиты которых мобилизуют столько молодых
солдат.
45
Глубокое недовольство солдат
Уже не раз приводились факты, свидетельствующие о том, что
солдаты, посылаемые в Алжир, осуждают колонизаторов, чьи
интересы, основанные на эксплуатации и спекуляции, им велят
защищать. Эти солдаты лучше генералов-заговорщиков понимают,
что миссия нашей армии должна заключаться не в этом.
Некоторые пытаются утверждать, будто отсутствие у солдат желания
воевать в Алжире объясняется тем, что они плохие патриоты или
трусы. Я заявляю, что нынешняя молодежь не посрамила бы
борцов движения Сопротивления, если бы знала, что она борется за
правое дело, защищает свою родину, подвергшуюся агрессии.
(Возгласы в центре, на правых и крайних правых скамьях.
Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Но что могут думать молодые французы, призванные в армию,
когда они видят, что их заставляют вести эту «грязную войну»?
16 сентября одна парижская газета рассказала об эпизоде,
имевшем недавно место в Алжире; он очень показателен для
иллюстрации состояния духа крупных алжирских колонизаторов.
Дело происходило в богатом и живописном районе — в деревушке
Типаза, расположенной на алжирском побережье, в 70 км от
г. Алжира, у подножия горного массива Шенуа.
«В Типазу были направлены солдаты, недавно призванные в
армию. Им поручили охрану виноградников, предоставив их в
распоряжение сына сенатора и ультраколониалиста, владельца
виноградных плантаций миллиардера Анри Боржо, который и
назначал каждому солдату участок для охраны.
Боржо-сын является гражданским лицом. Каково же должно
быть влияние Боржо-отца, если его сын, не нося военной формы,
может по своему усмотрению распоряжаться воинской частью.
По своему усмотрению — это кое-что значит! И Боржо-сын
действительно использует солдат как ему заблагорассудится. Так,
недавно один крупный местный колонист устроил праздник, на
который пригласил всех своих соседей, которых считал достойными
своей компании.
Во избежание всяких случайностей признали необходимым
обеспечить безопасность приглашенных. Обратились к Боржо-
сыну, который выделил солдат для охраны поместья, где
собирались гуляки. Итак, в полном спокойствии, под бдительной охраной
войск Боржо-сына парочки могли при свете луны прогуливаться
среди кустарников». (Протесты на некоторых скамьях.)
Можно ли после этого удивляться тому, что молодые рабочие,
крестьяне, студенты, инженеры, профессора и преподаватели,
призванные в армию, открыто заявляют колонизаторам (цитирую
по одной газете): «Мы не будем подставлять свои головы ради
сохранения ваших богатств». (Бурные возгласы протеста на правых
и крайних правых скамьях.)
46
Это помогает понять всю глубину недовольства солдат, а также
многих офицеров, матери и жены которых содрогаются при мысли
об опасностях, которым подвергаются дорогие им люди.
Председатель. Г-н Дюкло, прошу вас воздерживаться от
провокаций.
Жак Дюкло. Эти слова не мои, а газеты, поддерживающей
правительство. Я бы никогда не позволил себе так выражаться с этой
трибуны. Но слова, которые вас так удивляют, не моя выдумка.
Я только хотел сказать, что думают о вашей политике ваши друзья.
Вы можете прочесть все это в газете «Франтирёр», дамы и господа!
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Множатся выступления
против войны в Алжире
Когда речь идет о правом деле, перед совестью народных масс
не возникает никаких вопросов. Беспокойство возникает тогда,
когда речь идет о войне с целью порабощения другого народа,
о войне ради частных интересов, находящихся в противоречии
с национальными интересами.
Разве не показательно, что молодые солдаты спрашивают
(цитирую «Темуаньяж кретьен» от 23 сентября):
«Могут ли быть такие приказы, которых мы не должны
выполнять?»
Редактор газеты отвечает им:
«Я утверждаю, что да, безусловно! Никто не имеет права
заставить человека участвовать в убийствах, грабежах, пытках.
Совершая такие действия, армия теряет свое моральное величие.
Надо иметь смелость сказать «нет», чего бы это ни стоило.
Очевидно, что легче будет проявить эту смелость, если
сопротивление будет коллективным».
Те, кто утверждает, будто недовольство масс вызвано
деятельностью коммунистов, вынуждены были бы в свете фактов
констатировать (если только они сознательно не закрывают глаза),
что протесты против войны в Северной Африке вызываются
самими условиями, в которых была развязана эта война за интересы
колонизаторов, коренным образом противоречащие подлинным
интересам Франции.
Выступления солдат против войны в Северной Африке
множатся. Это объясняется тем, что народ относится все более и более
враждебно к проводимой правительством политике войны и
репрессий...
Колониальные войны всегда
были школой гражданской войны
Действия ультраколониалистов и лреданной им военщины
представляют также опасность для демократических свобод нашего
47
народа, ибо ультраколониалисты Северной Африки (...) не думают
ограничить свои преступления убийством... марокканцев и
алжирцев. (Бурные возгласы протеста на крайних правых скамьях,)
Они намерены завести такие порядки и в метрополии.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Они, несомненно, хотят воспользоваться примером Франко,
который в 1936 г. бросил против Испанской Республики войска,
сосредоточенные в «испанском» Марокко.
Эти факты придают особенную актуальность статье Жюля
Геда, написанной 17 января 1885 г., в которой можно прочесть
следующие строки:
«Колониальные войны всегда были школой гражданской
войны. В Алжире в войне против арабов и кабилов воспитывались
мясники июня 1848 г. вроде Кавеньяка и виновники декабрьской
бойни 1851 г. вроде Сент-Арно. А в Мексике прошли подготовку
палачи Парижской Коммуны 1871 г. вроде Галиффе».
Поскольку я коснулся Парижской Коммуны, хочу напомнить,
что после подавления восстания кабилов 1871 г. Тьер отдал
приказ о проведении жестоких репрессий. Многие алжирцы были
сосланы на Новую Каледонию, где они встретились с сосланными
коммунарами.
Среди алжирцев, направленных в Нумеа, находился Бумезраг,
брат руководителя восстания Мокрани.
Луиза Мишель, славная участница боев Парижской Коммуны,
в своих мемуарах писала:
«Однажды утром, в первые дни нашей ссылки, привезли
одетых в белые бурнусы арабов, сосланных за то, что и они восстали
против угнетения. Это простые и добрые люди, с высоким чувством
справедливости».
Тьер обратил свои свирепые репрессии одновременно против
повстанцев Парижа и против повстанцев Кабилии. Современные
колонизаторы относятся с равной ненавистью к тем, кто
продолжает борьбу, начатую парижскими коммунарами, и к тем, кто
продолжает в Алжире традиции борцов 1871 г. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)...
Необходимо начать переговоры с алжирским народом, подобно
тому как были открыты переговоры с тунисским народом и с
народом Марокко. Необходимо покончить с мистификаторским
лозунгом «Алжир — это Франция»; необходимо признать
существование алжирской национальной проблемы и не оспаривать права
алжирского народа самому решать свои дела. Если Национальное
собрание проявит в отношении Алжира здравый смысл, наметит
политику отказа от применения силы и перейдет к переговорам,
это найдет положительный отклик и Франция предстанет в
совершенно другом свете как на международной арене, так и в Алжире.
Радость воцарилась бы у французских очагов и в рядах солдат,
оставленных в армии на сверхсрочную службу или только что
оставленных в армии на сверхсрочную службу или только что
призванных под ружье. Алжирский народ тоже с радостью и
пониманием приветствовал бы окончание войны против него.
Только переговоры отвечают подлинным интересам Франции.
Если бы, к примеру, Франция вступила в свое время в
переговоры, вместо того чтобы вести войну в Индокитае,
Демократическая Республика Вьетнам заняла бы место во Французском
союзе, как это предлагал сам президент Хо Ши Мин в 1946 г.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.) Вместо этого множество
французов и вьетнамцев погибло ради марионеток, которые в
Южном Вьетнаме проводят теперь антифранцузскую политику и
представляют собой не что иное, как наемников американских
империалистов. (Аплодисменты на тех же скамьях.) Их поведение
сильно отличается от поведения правительства Демократической
Республики Вьетнам, которое, несмотря на все зло, причиненное
войной, развязанной французским правительством против его
страны, стремится улучшить свои отношения с Францией...
Необходимо вести
переговоры с Алжиром
Итак, необходимо вести переговоры в Алжире. Но это
предполагает прекращение военных действий, отмену закона о
чрезвычайном положении, освобождение политических заключенных и
интернированных, отмену запрещения деятельности политических
партий в Алжире.
«С кем вести переговоры?» — спрашивают некоторые. Нужно
вести переговоры с теми, против кого ведется война. Сейчас все
убедились в том, чего стоили аргументы тех, кто во время войны
во Вьетнаме утверждал, будто переговоры с Бао Даем и его
креатурами означают переговоры с Вьетнамом. Только с Хо Ши Мином,
выражающим национальные чаяния вьетнамского народа, надо
было вести переговоры, вместо того чтобы воевать против него в
течение восьми лет.
Так и тут — разговаривать нужно с теми, кто представляет
национальные чаяния алжирского народа. Алжирская
коммунистическая партия в воззвании, принятом ею в августе, то есть
незадолго до того как она была объявлена вне закона, предлагала
французскому правительству «начать дискуссию с компетентными
представителями алжирского народа»...
Тем, кто требует крови и еще раз крови и предлагает
использовать выездные полевые суды, мы отвечаем: нет, эта безумная
политика крови вызовет непримиримую ненависть к нашей стране,
и только тупоголовые и кровожадные ультраколониалисты могут
выдвигать такие предложения, исходящие не из национальных
интересов, а из их подлого стремления сохранить свои чудовищные
привилегии. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
49
Надо выбирать между войной и переговорами. Что касается
нас, то мы говорим «нет» войне в Алжире, так же как мы говорим
«нет» войне в Марокко. Мы высказываемся за переговоры,
которые — если только они будут происходить на основе признания
национальных чаяний, независимости и равноправия алжирского
народа — сделают его другом и союзником народа Франции».
(Бурные аплодисменты на крайних левых скамьях,)
Борьба вокруг проектов резолюций
В заключение своего выступления я вместе с депутатами от
Алжира Алис Спортис и Пьером Файе внес проект резолюции,
который был отклонен 517 голосами против 100.
В резолюции содержались следующие требования:
«Прекратить военные действия и репрессии;
Отменить закон о чрезвычайном положении;
Освободить политических заключенных и интернированных;
Отменить запрет деятельности политических партий в Алжире;
Отозвать солдат, находящихся в Северной Африке уже в
течение года, прекратить мобилизацию солдат запаса и отменить
сверхсрочную службу призывников».
В резолюции подчеркивалось, что эти меры являются
необходимой предпосылкой для переговоров с компетентными
представителями алжирского народа.
Когда на обсуждение был поставлен проект резолюции,
внесенной депутатом Габори, я вновь выступил и сказал, в частности:
«Прежде всего, я хочу урегулировать один вопрос с министром
внутренних дел (возгласы и смех на правых скамьях), который
весьма легковесно высказал свои возражения, когда в прошлый
вторник я зачитал выдержку из статьи специального
корреспондента «Монд», опубликованной 25 августа.
Г-н Буржес-Монури тогда мне возразил, что автор этой статьи
не был на месте во время указанной операции, хотя и утверждал,
что находился там.
Приведу ответное заявление г-на Жоржа Паншенье,
напечатанное в «Монд» 13 сентября.
Я хочу, чтобы оно было воспроизведено в «Журналь офисьель»,
даже если это не доставит вам удовольствия, господа.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях. Возгласы справа.)
Вот что пишет г-н Паншенье:
«Г-н Буржес-Монури хочет, по-видимому, продолжать
полемику с «Монд», хотя, как я думаю, он уже понял шаткость своих
позиций. Первый раз г-н Буржес-Монури в своем коммюнике дал
такую версию фактов, связанных с уничтожением селения Зеф-
Зеф, что я, разумеется, не мог с нею согласиться. Не довольствуясь
этим, он теперь вновь выдвигает против меня бездоказательные
50
утверждения (протесты справа), надеясь, что последнее слово
останется за ним.
Я вновь уточняю следующие моменты:
1. Я никогда не говорил, что был в селении во время
операции, и весьма удивлен, что министр внутренних дел прибег к
подобному приему.
2. Я ограничился описанием того, что я на самом деле видел.
3. Я предоставил читателям самим судить о последствиях
применяемых методов, одновременно отослав их к официальному
коммюнике генерал-губернаторства Алжира, прямо сообщавшему
о других репрессивных операциях в девяти селениях
Константины, из которых на этот раз женщины и дети были эвакуированы».
Упоминая указанное коммюнике генерал-губернаторства,
газета «Фигаро» писала 23 августа:
«С карты департамента Константины стерто девять деревень».
Журналист г-н Робер Ламбот, посетивший эти места, заявил:
«Вместе с еще несколькими журналистами я видел, что
означает коммюнике представителя правительства, в котором
говорилось: «Женщины и дети будут эвакуированы, а селения
разрушены».
Все женщины и дети селения Зеф-Зеф были истреблены.
Убогие хижины с глиняными стенами, крытые высушенной травой,
были сожжены. Многие матери были убиты с младенцами в руках.
Целые семьи, которых выгнали на улицу, лежали перед своими
домами, сраженные пулеметной очередью».
Об этом нельзя умалчивать, дамы и господа, когда нам говорят
о так называемой «цивилизаторской» политике в Алжире.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Вот первое уточнение, г-н министр внутренних дел. А теперь
перейдем ко второму.
Вы меня критиковали за то, что я будто бы назвал
неправильную цифру, упомянув о сотне колониальных магнатов. Судя по
всему, вы считаете, что их больше ста.
Действительно, г-н министр, вы говорили о 40 тыс. семей
европейского происхождения, живущих в Алжире, включая 20 тыс.
семей землевладельцев, среди которых 18 тыс. владеют менее ста
гектаров земли каждый. К ним надо добавить 17 тыс. семей
сельскохозяйственных рабочих. Таким образом, г-н министр
внутренних дел невольно подтвердил мои слова, а именно: в своем
огромном большинстве алжирцы европейского происхождения —
честные труженики, а меньшинство, составляемое спекулянтами,
колониальными магнатами,— враги алжирцев европейского
происхождения и алжирцев-мусульман. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Итак, необходимые уточнения по выступлению г-на министра
внутренних дел внесены. Теперь я хочу перейти к разъяснениям
г-на председателя Совета министров.
51
Должен сказать, что речь г-на Эдгара Фора звучала фальшиво.
Он защищал несправедливое дело, а такое дело трудно защищать.
Г-н председатель Совета министров отрицал существование
алжирской национальной проблемы. Такие утверждения
несерьезны в середине XX в., когда происходит национальное
пробуждение всех народов и когда только слепые могут это оспаривать.
Главный аргумент г-на Эдгара Фора сводился к тому, что
количество европейцев, живущих в Алжире, в процентном
отношении ко всему населению Алжира значительно превышает процент
европейцев, живущих в Тунисе и Марокко. Все это верно, но
именно учитывая своеобразие алжирской действительности, мы,
коммунисты,— я повторил это здесь позавчера — считаем, что
формирующуюся алжирскую нацию составляют не только 8 млн.
мусульман, но и миллион европейцев, точнее — миллион алжирцев
европейского происхождения.
Правительство не хочет считаться с этой реалистической
концепцией. Оно, наоборот, цепляется за отжившие понятия,
которые, в конечном счете, не допускают никаких изменений.
Поэтому, несмотря на все усилия г-на председателя Совета министров,
его тезисы об интеграции, по-видимому, не убедили Национальное
собрание.
Г-н Эдгар Фор отверг ассимиляцию, как слишком
дорогостоящее дело. Действительно, если бы зарплату в Алжире стали
повышать до уровня зарплаты в метрополии, вы первые сочли бы,
что это слишком дорого. Считается, что с алжирцами надо
обращаться как с французами второй категории. Именно так с ними
и обращаются, и вы хотите, чтобы подобное положение
сохранилось.
Установить в Алжире такую же зарплату и такую же систему
социального обеспечения, как и во Франции? Это невозможно,
скажут г-н Боржо и другие ультраколониалисты. Включить в
состав Национального собрания более ста депутатов-мусульман,
которые представляли бы здесь Алжир? Это невозможно, скажете
вы первыми, господа.
Вот почему вы рассуждаете сейчас об интеграции. В переводе
на простой язык это означает, что алжирцев хотят
просто-напросто превратить во французов второй категории. Но как раз по этой
причине алжирцы отвергают политику так называемой
интеграции...
Г-н Эдгар Фор говорил о намерении правительства осуществить
на практике статут 1947 г. Тем самым он признал, что прошло
уже восемь лет, как этот статут не применяется. Не применяется,
г-н председатель Совета министров, различными правительствами,
в состав которых вы входили!
Ныне, в 1955 г., вы говорите нам: в течение восьми лет мы
намеренно нарушали закон, но теперь мы будем его соблюдать! Но
позвольте, как же можно верить в подобные заявления?
52
Г-н Эдгар Фор говорил также о необходимости проведения
свободных и демократических выборов. Тем самым вы невольно
признали, что до сих пор выборы в Алжире не были ни
свободными, ни демократическими. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Вы, г-н председатель Совета министров, осудили
коллективные репрессии. Я заметил, что в резолюции, внесенной г-ном Га-
бори, действительно говорится о коллективных репрессиях, но все
это только слова. В своей речи вы осудили практику взятия
заложников, но я констатирую, что в резолюции — а этой
резолюцией вовсю стараются привлечь депутатов на сторону
правительства (...) — вопрос о заложниках опущен. Не знаю,
устраните ли вы это опущение. Ведь г-н Шабан-Дельмас, делая шаг
вам навстречу, предложил внести исправление в вашу
резолюцию.
В любом случае совершенно ясно, что (...) эта резолюция
предложена парламенту с целью заполучения нескольких
дополнительных голосов, которых явно не хватало, как показало первое
голосование — голосование по вопросу о первоочередности
рассмотрения вашей резолюции.
Ваша речь, г-н председатель Совета министров, интересна тем,
что в ней все же содержится целый ряд признаний. И когда она
появится в «Журналь офисьель» (а я надеюсь, что напечатанный
текст речи будет, как всегда, соответствовать сказанному в
парламенте), то люди увидят это.
Вы признали, что в Алжире существуют определенные
экономические трудности.
Председатель Совета министров. Это не признания, а истины.
Жак Дюкло. Скажем, если не возражаете, интересные
констатации, которые могут быть использованы для иллюстрации
положения в Алжире.
Экономические трудности
в Алжире
Вы говорили об экономических трудностях. Вы говорили о нищете
и безработице. Вы заявили, что доходы 8 млн.
алжирцев-мусульман почти равны доходам миллиона европейцев. К этому нужно
добавить, что среди миллиона европейцев существуют большие
различия. Ибо я, например, не могу сравнивать железнодорожника
Алжира с г-ном Боржо и другими колониальными магнатами.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)...
Я уверен, что политика правительства в том виде, как она
определена в резолюции г-на Габори, не вызовет энтузиазма в
Алжире. Наоборот, она вызовет разочарование, а вслед за тем и
возмущение. В международном плане позиция Франции будет
выглядеть как позиция, противоречащая ее политике в Марокко и
53
Тунисе и, следовательно, ставящая в определенной мере под
сомнение искренность политики, которую Франция будет проводить
в последующем в этих двух странах...
Депутаты должны будут высказаться по резолюции, внесенной
г-ном Габори. Демонстрируя нашу оппозицию политике
правительства, мы будем голосовать против этой резолюции. (Аплодисменты
на крайних левых скамьях.)»
Против доверия
правительству
В связи с голосованием по вопросу о доверии, которого
потребовало правительство, я выступил 18 октября и сказал, в частности:
«В пятницу утром я объяснил, почему коммунистическая
группа не будет голосовать за резолюцию, внесенную г-ном Габори
и одобренную правительством.
Тогда мы были готовы проголосовать против правительства.
Такую же позицию займем мы и сейчас, после окончания
выступлений по мотивам голосования, тем более что поставлен вопрос
о доверии...
Сегодня надо голосовать в поддержку или против политики
интеграции, проводимой правительством. В высших сферах,
по-видимому, решили использовать недавние мероприятия Франции в
Марокко с тем, чтобы заставить парламент согласиться с
политикой правительства в Алжире, хотя в действительности политика
в Марокко и политика в Алжире взаимоисключаемы. В
предвидении сегодняшнего голосования в парламенте правительство создало
в Марокко совет при троне, но при этом оно не выполнило всех
условий, определенных соглашениями в Экс-ле-Бене.
Обращаясь несколько вольно с соглашениями, которые оно само
одобрило, предпринимая такие действия под давлением
ультраколониалистов и действующих с ними вкупе генералов-заговорщиков,
французское правительство показало, что к нему нельзя питать
полного доверия при переговорах...
С другой стороны, систематическое отклонение правительством
любой идеи о переговорах с компетентными представителями
алжирского народа не может не иметь последствий в Марокко, где
положение ухудшилось в результате маневров правительства,
предпринятых за последнее время.
Позиция правительства в отношении Алжира выглядит
парадоксальной и противоречащей его позиции в отношении Туниса и
Марокко. И эта политика проводится в Алжире после того, как
на переговоры с Вьетнамом Франция согласилась с опозданием
на восемь лет, на те восемь лет, когда шла война, виновников
которой даже и не подумали привлечь к ответственности.
Правительство оспаривает факт существования алжирской
нации, пытаясь оправдать политику интеграции, отвергаемую ал-
54
жирским народом. Но это же несерьезно, несерьезно пытаться
оспаривать существование неодолимого движения колониальных
народов, которые все полнее осознают свои национальные чаяния...
Мы занимаем ясную и четкую принципиальную позицию, тогда
как правительственное большинство являет собой странное
зрелище. Друзья г-на Сустеля расхваливают генерал-губернатора
Алжира (...)
Друзья г-на Сустеля пытаются провести какое-то
несуществующее «различие» между генерал-губернатором Алжира и
правительством, чьи приказы он выполняет.
Вас мои слова, естественно, задевают, но ведь г-н Сустель —
ваш представитель, и ответственность за его действия ложится на
вас. (Возгласы на крайних правых скамьях.)
Что касается коммунистов, то мы придадим нашему
голосованию против резолюции Габори совершенно определенное значение.
Мы будем голосовать против резолюции, одобренной
правительством, чтобы продемонстрировать нашу волю, наше стремление к
быстрейшему прекращению политики войны и репрессий против
алжирского народа, национальные чаяния которого должны быть
признаны и должны уважаться. Мы будем голосовать против
правительственной резолюции, чтобы показать необходимость замены
политики силы, осуществляемой в Алжире, политикой
переговоров, которая на основе признания независимости и равноправия
алжирского народа сделает его другом и союзником Франции...
Итак, во имя решения алжирской проблемы путем переговоров,
во имя интересов родины, во имя братства народов Франции и
Алжира мы будем голосовать против резолюции, по поводу
которой правительство поставило вопрос о доверии. В этом доверии мы
ему категорически отказываем. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)»
Резолюция Габори была принята 308 голосами против 254 при
20 воздержавшихся; 20 депутатов не участвовали в голосовании,
а 16 — находились в отпуску. Правительство Эдгара Фора
одержало верх, но оно уже начало выбиваться из сил.
В Индокитае
В 1955 г. США увеличили свою помощь правительству Дьема,
стремясь помешать осуществлению женевских соглашений. Дьем
был креатурой американцев. Его буквально привезли из США
и посадили на пост главы правительства. Вашингтонское
правительство рассчитывало его использовать как орудие для
превращения Южного Вьетнама в некий американский протекторат.
В июле 1955 г. ДРВ и Южный Вьетнам должны были
установить между собою контакт с целью подготовки свободных
выборов, намеченных на июль 1956 г. Однако еще в феврале 1955 г.
Дьем приказал опубликовать «манифест представителей интелли-
55
генции», который объявил женевские соглашения
недействительными. «Манифест», составленный на английском языке, был
подготовлен явно по указке правительства США, которое тем самым
бесцеремонно нарушало женевские соглашения.
Как подчеркнул Джон Фостер Даллес во время своей поездки
в Сайгон 28 февраля, Вашингтон хотел, чтобы Дьем сломил любые
попытки сопротивления и превратил Южный Вьетнам в
антикоммунистический бастион.
Из-за противодействия религиозных сект правительство Дьема
столкнулось с многочисленными трудностями, но в конечном счете
благодаря поддержке заокеанских покровителей одержало верх над
своими противниками, в том числе и над Бао Даем.
Опьяненный своей победой, Дьем постарался создать в Южном
Вьетнаме враждебную для французов обстановку, и органы
французской печати, в свое время поддерживавшие войну в Индокитае,
выражали удивление в связи с тем, что в Сайгоне к французам
относятся как к врагам.
Эти действия были инспирированы американским
правительством, хотя Джон Фостер Даллес обязался использовать свое
влияние для прекращения в Сайгоне антифранцузской кампании.
Впрочем, достаточно полное представление о том, чего стоили
его обязательства, дает следующий факт: Джон Фостер Даллес
заверил Эдгара Фора, что он не будет задерживать проведение
всеобщих выборов, намеченных женевскими соглашениями на
июль 1956 г. А ведь эти выборы так и не состоялись.
Действительно, Дьем организовал в Сайгоне демонстрации
против женевских соглашений и заявил о «некомпетентности»
нейтральной комиссии, назначенной ООН для контроля за
выборами.
Этот субъект стремился удержаться у власти, опираясь на
американскую поддержку, грубо попирая женевские соглашения.
В такой обстановке патриоты Вьетнама провели 5—10
сентября 1955 г. съезд, создали Отечественный фронт Вьетнама и
приняли программу из десяти пунктов, предусматривавшую
обеспечение полной национальной независимости, объединение
Вьетнама, осуществление и гарантирование демократических свобод,
восстановление экономики Вьетнама, проведение аграрной реформы,
претворение в жизнь социальной политики, развитие культуры
и народного просвещения, укрепление национальной обороны,
обеспечение мира и безопасности Вьетнама, усиление единства
всего народа.
Эта программа получила широкую поддержку. В частности,
бывший премьер-министр Южного Вьетнама Тран Ван Хы (вокруг
него во Франции объединились деятели, настроенные враждебно
к Дьему) заявил, что эти предложения следует принять во
внимание. Однако Дьем придерживался иного мнения. Для него
приказы американцев были превыше волеизъявления вьетнамцев.
56
Стремясь установить в Южном Вьетнаме свое единоличное
господство, Дьем с помощью референдума добился отрешения от
власти Бао Дая. Тем временем помощь, которую он получал от США,
непрерывно возрастала и проводились все новые и новые
антифранцузские мероприятия.
Важные шаги
В апреле 1955 г. австрийский канцлер предпринял официальный
визит в Советский Союз. За австро-советскими переговорами
последовали переговоры об Австрии между Советским Союзом и
западными державами. В результате 15 мая 1955 г. был заключен
Государственный договор с Австрией. До этого, 7 мая, в знак
протеста против ратификации парижских соглашений Советский Союз
аннулировал англо-советский договор от 26 мая 1942 г. и франко-
советский договор от 10 декабря 1944 г., возложив всю
ответственность за создавшееся положение на Великобританию и
Францию.
Советский Союз проводил политику дальнейшего развития и
упрочения дружбы и сотрудничества с Югославией. С 26 мая по
3 июня в Белграде находилась правительственная делегация
Советского Союза.
7 июня Советское правительство пригласило канцлера ФРГ
посетить Москву с целью нормализации отношений между двумя
странами. Правительство ФРГ проявило сдержанность,
уклонившись от ответа по существу, но высказавшись за возможные
переговоры через посредство посольств ФРГ и СССР в Париже.
Вскоре после того, как канцлер Аденауэр получил советское
приглашение, он поехал в США. Ранее канцлер дал понять, что
о его поездке в Москву не может быть и речи до конференции
четырех держав, намеченной в Женеве на июль.
8 конечном счете 30 июня правительство ФРГ сообщило, что
оно согласно с предложением Москвы, и отметило, что вопросы,
подлежащие рассмотрению, могли бы быть уточнены
посольствами ФРГ и СССР в Париже.
Визит канцлера Аденауэра в Москву проходил с 8 по 14
сентября 1955 г. и привел к установлению дипломатических
отношений между ФРГ и СССР, поддерживающим дипломатические
отношения с ГДР. Это было ударом по «доктрине Хальштейна»,
согласно которой ФРГ якобы представляла всю Германию.
Женевское совещание
Главы правительств четырех великих держав должны были
собраться в Женеве 18 июля без предварительно утвержденной
повестки дня. В самом начале первого заседания, проходившего под
57
его председательством, генерал Эйзенхауэр перечислил вопросы,
которые, по его мнению, следовало рассмотреть: объединение
Германии, устранение «барьеров» между Востоком и Западом, вопрос
0 «международном коммунизме», ключевая проблема вооружений.
Для Эдгара Фора вопросами, подлежащими рассмотрению,
были объединение Германии, ее включение в общую организацию
безопасности, разоружение.
Антони Иден также выдвигал на первый план проблему
объединения Германии, а затем вопросы заключения договора между
Германией и четырьмя великими державами, ограничения
численности войск и вооружений с каждой стороны в Германии и в
соседних с Германией государствах, изучение возможности создания
демилитаризованной зоны между Востоком и Западом.
Советский представитель подчеркнул необходимость
международного сотрудничества, ограничения численности вооруженных
сил и сокращения военных расходов, создания системы
коллективной безопасности с участием всех европейских государств и США,
объединения Германии, указав, что включение ФРГ в западные
военные группировки является препятствием для этого
объединения. Он говорил также о необходимости допуска КНР в ООН и
признания прав КНР на Тайвань.
В конечном счете поставленные проблемы в ходе дискуссии
не были решены. Участники совещания дали министрам
иностранных дел директивы продолжить рассмотрение ряда обсуждавшихся
на совещании вопросов и предложить эффективные меры для их
решения.
Китайско-американские переговоры
1 августа 1955 г. в Женеве на уровне послов начались китайско-
американские переговоры по вопросу репатриации граждан обеих
стран, желающих вернуться на родину. Главными участниками
переговоров были посол Китая в Варшаве Ван Бин-нань и
А. Джонсон.
Китайско-американские переговоры в Женеве затянулись.
Правда, в сентябре они привели к освобождению ряда
арестованных лиц. Но между Китаем и США существовали разногласия по
вопросу, имевшему намного более важное значение.
Действительно, вашингтонское правительство считало, что Китай представлен
в ООН Тайванем, находившимся под господством США через
посредство их ставленника Чан Кай-ши. Впрочем, Тайвань
представлял Китай в ООН вплоть до 1971 г., тогда как подлинный
Китай был устранен из ООН в результате политики остракизма со
стороны США. И, разумеется, китайский представитель отмечал
в 1955 г., что присутствие 7-го американского флота вблизи
Тайваня в целях его защиты является грубым вмешательством во
внутренние дела Китая.
58
Вопрос о Тайване широко обсуждался на конференции стран
Азии и Африки, состоявшейся в Бандунге (Индонезия) 18—24
апреля 1955 г.
Как наглядно продемонстрировала конференция, народный
Китай, устраненный из ООН по воле США, был признан многими
странами Азии и Африки.
Правительство Эдгара Фора
сталкивается с многочисленными трудностями
Рассмотренные выше проблемы Северной Африки неоднократно
вызывали в парламенте дебаты, которые зачастую ставили
правительство в трудное положение. Исходя из непрерывно
обострявшегося положения в Алжире, Политбюро ФКП предложило
Руководящему комитету социалистической партии «совместно
рассмотреть в кратчайшие сроки ситуацию в Северной Африке». Но
социалистическая партия не была готова к тому, чтобы принять это
предложение.
Между тем брожение в стране, вызванное событиями в
Северной Африке, достигло такой степени, что 11 сентября на
Лионском вокзале 400 солдат, призванных в авиацию, отказались ехать
в Марсель. Этот факт свидетельствовал о серьезном беспокойстве
и недовольстве, существовавших во Франции.
В то же время в различных районах страны — Западной,
Центральной и Восточной Франции — обострились социальные
конфликты. 15 сентября в поддержку своих требований выступили
трудящиеся национализированного сектора — парижского
транспорта, железных дорог, заводов «Рено». В частном секторе
выступления трудящихся, несомненно, приняли бы более широкий размах,
если бы не были заключены соглашения на лотарингских
металлургических предприятиях. Начались также переговоры о заключении
соглашений на заводах «Рено». Забастовка на парижском
транспорте и на железных дорогах носила ограниченный характер.
Однако заявления Эдгара Фора, взывавшего к «экономической
мудрости» страны, свидетельствовали о беспокойстве правительства.
Это беспокойство было тем более объяснимо, что стали
раздаваться голоса за досрочное проведение выборов, намеченных лишь
на июнь 1956 г.
В начале октября позиции правительства резко ухудшились в
результате отставки министров — социальных республиканцев, то
есть бывших членов РПФ. В отставку подали г-н Палевский,
генерал Кёниг, гг. Трибуле и Байру, но генерал Корнильон-Молинье
остался на своем посту.
Председателю Совета министров удалось «выиграть партию»
в дебатах по Марокко и вновь одержать верх в дебатах по
алжирскому вопросу.
59
Эдгар Фор произвел назначения на посты, освободившиеся в
результате отставки ряда министров. Венсан Бади заменил Три-
буле в министерстве по делам бывших участников войны. Пьер
Жюли перешел из министерства по делам Марокко и Туниса на
пост министра-делегата, заменив Гастона Палевского. Шаман стал
государственным секретарем по иностранным делам, а Леканюэ —
государственным секретарем при председателе Совета министров.
Лафоре перешел с поста государственного секретаря по вопросам
отношений с «присоединившимися государствами» на пост
государственного секретаря по делам вооружений. Пост
государственного секретаря по заморским территориям, который раньше
занимал Морис Байру, остался вакантным, что в достаточной степени
показывало, насколько он был бесполезен.
Эта реорганизация, однако, не укрепила правительства,
которое сознавало, что подошел конец его правлению. Поэтому
председатель Совета министров предложил Совету министров внести
в бюро Национального собрания законопроект о досрочном
проведении выборов.
Досрочные выборы
Постановка вопроса о досрочных выборах никого не застала
врасплох. Как только правительство заявило об этом, я отметил на
собрании, проходившем в Лионе: «Ну что же, мы согласны... С
сегодняшнего вечера начинается избирательная кампания».
Социалистическая партия сообщила о своей поддержке
решения правительства. Такую же позицию заняли социальные
республиканцы в лице Шабан-Дельмаса. Но Даладье и Миттеран
подвергли Эдгара Фора критике. Даладье заявил, что Э. Фор пытается
данным образом скрыть банкротство политики правительства,
а Миттеран, выступая на съезде ЮДСР, потребовал проведения
до выборов реформы избирательной системы.
Действительно, некоторые партии тесно связывали досрочные
выборы с реформой избирательной системы, добиваясь возврата
к системе выборов по округам. Мы же выступали против этой
реформы и отстаивали действовавшую систему пропорционального
представительства, требуя одновременно отмены аппарантирова-
ния. Впрочем, мошенническую систему аппарантирования
осуждали все партии, в том числе и те, которые ею воспользовались в
1951 г.
Последние недели деятельности парламента в 1955 г. были
посвящены вопросу избирательной реформы и выборов. У системы
выборов по округам оказалось немало приверженцев. В своих
выступлениях я решительно осуждал эту систему, называя ее
«аморальной ветошью». Следует сказать, что мнение мое с тех пор
нисколько не изменилось.
60
В ходе этих дискуссий, зачастую принимавших ожесточенный
характер, я даже поставил от имени коммунистической группы
вопрос о доверии правительству, чтобы воспрепятствовать
осуществлению планов, предусматривавших реформу избирательной
системы как непременное условие проведения выборов.
Понеся урон от объединения списков кандидатов разных
партий в 1951 г. и видя, что теперь эту практику возродить будет
труднее, мы добивались скорейшего проведения выборов.
Выступая 12 ноября с разъяснениями позиции
коммунистической группы, я заявил: «В этой обстановке мы будем голосовать
за текст комиссии. Что касается вопроса о доверии, то для нас он
не имеет никакого значения. Мы отказываем правительству в
доверии. Мы хотим, чтобы народ как можно скорее получил
возможность проголосовать на выборах, чтобы, избавившись от практики
аппарантирования, он утвердил свою волю и чтобы левые силы
победили на предстоящих выборах».
Однако 17 ноября Национальное собрание высказалось за
систему выборов по округам. Правда, нужно было еще решить
вопрос об определении избирательных округов. Правительство
представило законопроект, предусматривавший два варианта. Первый
из них исходил из того, что число депутатов сохранялось без
изменений, второй — из противоположной предпосылки.
Эдгар Фор чувствовал, что, ратуя за избирательную реформу,
он может не добиться досрочного проведения выборов. В конечном
счете 29 ноября конституционное большинство выразило
недоверие правительству. Таким образом, менее чем за 18 месяцев
конституционное большинство Национального собрания во второй раз
проголосовало против правительства, и теперь Национальное
собрание можно было распустить после соответствующего
заключения его председателя.
Эдгар Фор решил пойти на роспуск Национального собрания.
Декрет об этом был опубликован 2 декабря. Выборы были
назначены на 2 января 1956 г. Они должны были проходить на основе
старого избирательного закона, предусматривавшего аппаранти-
рование. Оно практиковалось на этот раз более разнообразно, но
принесло менее значительные результаты, чем в 1951 г.
ПОСЛЕДНИЕ ПАРЛАМЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ
В IV РЕСПУБЛИКЕ
В ходе выборов против нашей партии выступали:
1) Республиканский фронт, который объединял сторонников
Мендес-Франса, часть социальных республиканцев (включая Ша-
бан-Дельмаса), ЮДСР, отдельных представителей МРП и
социалистическую партию;
2) Правительственное большинство, в которое входили
умеренные, МРП и «независимые»;
3) Движение пужадистов, рассчитывавшее на доверчивость
торговцев и ремесленников.
Избирательная кампания была упорной. Наша партия
подвергалась ожесточенным нападкам и в свою очередь отвечала ударом
на удар. Ниже приводятся результаты голосования:
Коммунисты
СФИО
Разные левые группировки
Объединение левых республиканцев —
радикалы
МРП
«Независимые» и умеренные
Социальные республиканцы (бывш.
РПФ)
Движение Пужада
Новые правые
Получено
голосов
5 426 803
3 171 985
354 778
2 819 412
2 261 676
3 008 487
893 811
2 576 133
335 486
%
25,6
15
1,6
13,6
10,6
14,1
4,2
12,1
1,5
Прирост (-f)
или потеря (—)
голосов
+ 415 551
+ 449 552
+ 313 443
+ 833 786
- 56 091
+ 683 055
-3 086 626
+2 369 378
Мы получили 151 депутатское место и были первой партией
Франции. В то же время в Национальное собрание прошли 52 пу-
жадиста, хотя они олицетворяли самую явную
посредственность.
Потерпели поражение многие депутаты, входившие в прежний
состав парламента, и в их числе Мартино-Депла — министр
юстиции времен «заговора с голубями». Его поражение доставило мне
особое удовольствие. Итак, 1955 год завершился в обстановке
предвыборной борьбы, а 1956 году предстояло начаться с
сформирования нового правительства.
62
Пленум
Центрального Комитета
18 января 1956 г. был созван пленум Центрального Комитета
ФКП. На нем была принята резолюция, в которой, в частности,
говорилось:
«Центральный Комитет Французской коммунистической
партии, собравшийся на свое пленарное заседание 18 января 1956 г.
в Париже, выражает удовлетворение в связи с большой победой,
которую партия одержала на выборах 2 января 1956 г.
Центральный Комитет подчеркивает важное значение сдвига влево,
отражающего несокрушимую волю народа Франции к переменам, и
поражения прежнего правительственного большинства, которое
принесло стране лишь нищету, реакцию и войну.
Трудящиеся, республиканцы, патриоты высказались за
единство всех рабочих и демократических сил, за новый Народный
фронт. Они хотят создания левого правительства, опирающегося в
стране и в парламенте на соглашение всех без исключения левых
сил, правительства, готового удовлетворить экономические
требования рабочего класса, всех слоев трудового народа, восстановить
светский характер образования, положить конец новым проискам
фашизма, решить алжирскую проблему путем переговоров,
проводить политику разоружения, мира и национальной
независимости.
Для того чтобы добиться сформирования такого правительства
и обречь на провал попытки раскола, нужно прежде всего
поднять активность масс, множить совместные выступления
социалистов, коммунистов и других республиканцев в поддержку левого
правительства и создавать в большом количестве комитеты
Народного фронта.
Главным условием создания нового Народного фронта,
объединяющего все национальные и демократические силы,
преисполненные решимости отстаивать подлинные интересы Франции и ее
народа, является укрепление единства действий рабочего класса,
единства, к которому всегда стремились коммунисты...
Выполнение этих условий приведет к новым крупным успехам
в борьбе за новый Народный фронт, за социальный прогресс и
национальную независимость, за мир и свободу».
Мой доклад на пленуме
Центрального Комитета
В докладе, с которым я выступил на этом пленуме Центрального
Комитета партии, я говорил:
«Выборы 2 января свидетельствуют о бесспорном сдвиге
влево, который был бы еще более мощным, если бы социалистическая
партия и партия радикалов приняли предложения коммунистов...
63
Ясная политика нашей партии по проблемам, имеющим
решающее значение для страны, ее поддержка единства действий, ее
неустанная деятельность во имя обеспечения победы левых сил, а
также те перспективы, которые партия открыла рабочему классу,
народным массам на период после выборов, обеспечили ей доверие
5 623 173 избирателей, то есть за кандидатов коммунистической
партии проголосовало на 625 тыс. больше избирателей, чем в
1951 г., обеспечили избрание 151 депутата по спискам
коммунистической партии.
Подводя итоги выборов 2 января, мы с чувством законной
гордости можем говорить о победе, которая почти совпала, с разницей
лишь в несколько дней, с 35-й годовщиной нашей партии.
Победа 2 января является заслугой нашей партии, ибо она на
протяжении всей своей истории смело сражалась во главе
рабочего класса, народа Франции и в мрачные дни гитлеровской
оккупации находилась в первых рядах борцов за освобождение
родины.
Между тем враги рабочего класса, народа считали, что они
нанесли нам такие удары, от которых, как они надеялись, мы никогда
не сможем оправиться.
Изгнание коммунистов из правительства в 1947 г.,
мошеннический избирательный закон, из-за которого у коммунистов в 1951 г.
украли 60—80 депутатских мест, гонения на коммунистов — все
было брошено в дело, чтобы ослабить нашу партию.
Наши враги сочетали политику гонений с демагогией, надеясь,
что рабочий класс отвернется от нашей партии, но все их попытки
оказались тщетными.
Предприниматели и их агенты устроили большой шум вокруг
пресловутых соглашений на заводах «Рено», причем некоторые
газеты даже утверждали, будто эти соглашения имеют чуть ли не
революционный характер.
Формулировочка Шабан-Дельмаса
Шабан-Дельмас — политик из РПФ, который мошенническим
образом пролез в Республиканский фронт, сделал в этой связи
заявление, надеясь, что оно наделает много шума. Он вполне серьезно
провозгласил, будто для нашей страны коллективный договор на
заводах «Рено» кладет конец самому понятию «пролетариат».
Труженики заводов «Рено» прекрасно отдают себе отчет в
подлинном положении вещей, и поэтому еще большее число их, чем
раньше, отдало свои голоса партии рабочего класса — нашей
партии.
Антикоммунистическая пропаганда много разглагольствовала
о соглашениях, подписанных между угольными компаниями и так
называемыми «свободными» профсоюзами, надеясь, что это
приведет к сокращению числа наших избирателей в шахтерских рай-
64
онах Севера (в Дуэ и Валансьенне). А мы получили на 17 641
голос больше.
Наша партия смогла победоносно противостоять нападкам
потому, что она была готова к борьбе.
Победа 2 января является результатом неустанных усилий на-
щей партии в защиту национальной независимости и мира, против
«маршаллизации» Франции, против «Европейского
оборонительного сообщества», которое было направлено на возрождение
германского милитаризма под прикрытием «европейской»
организации, против лондонских и парижских соглашений, которые ведут
к ремилитаризации Западной Германии в рамках атлантической
коалиции.
Победа 2 января является результатом смелой борьбы нашей
партии, которая твердо держала в руках знамя национальных
интересов и разоблачала предательскую политику правящих кругов
французской буржуазии.
Победа 2 января является результатом политики нашей
партии, той партии, которая доказала свой национальный характер
как во времена оккупации, так и в момент Освобождения и после
Освобождения.
Эта победа является также результатом деятельности нашей
партии в поддержку рабочего класса, трудящихся масс, ибо массы
помнят о том, что было сделано министрами-коммунистами до их
устранения из правительства в 1947 г.
Трудящиеся не забыли, что социальное страхование является
делом рук министров-коммунистов. Служащие помнят, что их
статут был разработан Морисом Торезом, а престарелые не забыли о
том, что сделал для них Амбруаз Круаза, когда он был министром
труда.
Победа 2 января является результатом усилий нашей партии
по разъяснению рабочим массам причин их обнищания,
результатом призывов нашей партии к борьбе против капиталистической
эксплуатации...
Победа 2 января — это победа нашей партии, и мы должны
постоянно укреплять ее, усиливать ее боевой характер. Это победа
нашей партии, тесно сплоченной вокруг своего ЦК во главе с
нашим Генеральным секретарем Морисом Торезом.
За годы реакционной политики массы прошли суровую школу.
Наша партия сумела правильно разъяснить массам суть всех
встающих перед страной проблем и тем самым дала мощный толчок
нарастающей воле к переменам, которая является отличительной
чертой выборов 2 января и привела к сдвигу влево.
В этих условиях голосование принесло победу левому
большинству, и даже если взять только метрополию, левые силы получили
более 11 млн. голосов, а правые — лишь немногим более 9 млн.
Это обеспечило избрание в Национальное собрание левого
большинства.
3 Жак Дюкло, т. 3. gr
Следует добавить, что победа левых сил была бы еще
значительнее, если бы социалистическая партия и партия радикалов
приняли предложения коммунистов об использовании против
реакции оружия аппарантирования...
Сдвиг влево и поражение реакции
Нам нужно проанализировать условия, в которых произошел
сдвиг влево, характерный для выборов 2 января.
Количество голосов, поданных за социалистическую партию,
возросло, и это положительный факт. Это объясняется, без
сомнения, ее политикой оппозиции в предыдушем составе парламента.
Однако при этом следует указать на одно обстоятельство.
Сравнивая итоги выборов для социалистической партии в 1951 г. и в
1946 г., можно заметить, что на муниципальных выборах 1947 г. и
на парламентских выборах 1951 г. определенная часть
избирателей-социалистов пошла за голлистами.
2 января, в условиях разложения голлизма, некоторое число
избирателей, которые вчера шли за кандидатами де Голля, вновь
отдали свои голоса кандидатам-социалистам, что отражает сдвиг
влево и волю масс к изменению политики Франции.
Показательно, что прирост голосов социалистической партии
особенно значителен в тех округах, где кандидатам Пужада не
удалось добиться большого успеха и привлечь на свою сторону
такое же число голосов голлистов, как в иных местах. Это особенно
заметно в департаментах Нор и Па-де-Кале.
В департаменте Сена можно было ожидать большего выигрыша
голосов социалистической партией, но здесь ей пришлось
столкнуться с серьезной конкуренцией со стороны кандидатов Мендес-
Франса, за которых голосовали многие бывшие сторонники гол-
листов.
В 1947 г. во время муниципальных выборов многие радикалы
были избраны по спискам голлистов. Голлистам и в 1953 г. удалось
сохранить за собой немало голосов избирателей-радикалов.
На выборах 2 января сдвиг влево под лозунгом «необходимы
перемены» позволил радикальной партии вернуть тех своих
сторонников, которые раньше голосовали за голлистских кандидатов...
Не терять бдительности
в отношении фашистской угрозы
Разложение голлизма помогло успеху Пужада, и этот успех
следует изучить поглубже.
Пужад получил голоса ремесленников и торговцев, которые
страдают от налогов, непосильных для них и в то же время
необременительных для крупных капиталистических компаний.
66
Что касается нашей партии, то мы постоянно выступали в
защиту требований ремесленников и торговцев, которые тоже
являются жертвами капиталистической системы и могут отстаивать
свои права лишь в борьбе вместе с рабочим классом.
Но традиционно реакционные элементы, которые до 1936 г. шли
за ла Роком, в 1945 г. сплотились вокруг МРП, а в 1947 г. шли за
де Голлем, стремятся воспользоваться недовольством людей,
тщетно пытающихся цепляться за прошлое и готовых броситься в
объятия нового спасителя.
В этих условиях реакционные круги объединяются вокруг Пу-
жада (...).
Вовсе не случаен тот факт, что Пужад не торопится ясно
изложить свою позицию, когда речь идет о налоговой системе. Он
предпочитает разглагольствовать о «Генеральных штатах», хотя
никому и не известно, что они должны собою представлять.
Нет, он отнюдь не собирается защищать ремесленников и
торговцев от крупных капиталистов...
Все обстоит таким образом, как если бы имелось в виду
отвлечь ремесленников и торговцев от подлинной борьбы против
капитализма, толкая их на путь антисемитизма, о котором
немецкий социалист Август Бебель говорил, что это «социализм
глупцов»...
Конечно, мы наблюдаем во Франции определенную
экономическую стабилизацию, но атлантическая политика подготовки к
войне и колониалистская политика влекут за собой все более
тяжелые расходы, бремя которых капиталисты собираются переложить
как на рабочие массы, так и на средние слои.
В интересах этого вынашиваются планы, направленные на то,
чтобы заставить средние слои идти на поводу у пресловутого
«спасителя», одновременно объединив вокруг него деклассированные
элементы.
Такого рода деклассированные элементы удалось найти сразу
же после первой мировой войны среди тех безработных участников
войны, которые, не имея никаких перспектив на будущее, были
готовы принять участие в любых дурно пахнущих делах, пытаясь
найти выход из своего трудного положения. И не случайно
некоторые бывшие парашютисты из Индокитая, занимавшиеся, как
известно, достаточно грязными делами во Вьетнаме, готовы
участвовать в насильственных действиях против рабочего класса, против
его организаций и его партии.
В истории нашей страны известны периоды, когда поднимали
на щит того или иного «спасителя». После февральской революции
1848 г. последовали июньские дни, когда парижских пролетариев
убивали при поддержке мелкой буржуазии и при активном участии
люмпен-пролетариев, то есть деклассированных элементов, среди
которых было много молодых людей, не имевших ни работы, ни
будущего.
67
Сначала «спасителя» звали Кавеньяк. Потом появились и
другие «спасители». Крупного успеха на выборах добился Буланже,
который, впрочем, весьма скверно закончил свою карьеру. В 1947 г.
де Голль захватил в свои руки большинство муниципального
совета Парижа, и хорошо известно, что из этого получилось.
Ныне на роль «спасителя» претендует Пужад. И нужно ясно
отдавать себе отчет в том, что его цель — привести Францию к
фашизму. Пужад является сторонником самого оголтелого
колониализма. Он выступает за продолжение войны в Алжире, где он
готов принести в жертву тысячи жизней молодых французов.
Задача борьбы против подобных замыслов ложится на нас,
и мы не должны никогда забывать о том, что главным оружием
рабочего класса против фашизма является единство...
Единство — главное оружие
в борьбе против фашизма
Нам уже удавалось добиваться больших побед двадцать лет тому
назад, и память об этих победах оказала важное влияние на ход
избирательной кампании. Да, французы и француженки, отдавая
голоса за левые силы, помнили о победе Народного фронта в
1936 г., когда вся избирательная кампания проходила под
старым лозунгом единства левых сил.
И именно потому, что этот, между тем такой простой и
понятный лозунг не стал лозунгом руководителей социалистической и
радикальной партий, реакционерам удалось в слишком многих
округах добиться избрания своих кандидатов, хотя они должны были
бы потерпеть там поражение.
Рабочий класс и народ Франции оказали нам доверие, видя
нашу волю к единству и наше упорство в борьбе за перемены...
2 января народ Франции продемонстрировал свою волю к
переменам.
Теперь речь идет о том, чтобы у него не отняли эту победу, и
нужно постоянно иметь в виду, что «в стране есть необходимые
силы для осуществления политических перемен. Задача
текущего момента состоит в том, чтобы обеспечить объединение этих
сил».
Проявившийся в стране сдвиг влево должен после победы на
выборах 2 января найти свое выражение и на правительственном
уровне, чтобы обеспечить проведение левой политики, которая
отвечала бы чаяниям народа Франции.
Именно этому хотели бы помешать представители реакции,
правые политиканы. Они замышляют сговор, в котором приняли
бы участие все — от социалистической партии до группы Пине.
Вряд ли нужно говорить, что такая политиканская операция
шла бы вразрез с волей рабочего класса и народа Франции.
68
В самом деле, подобная коалиция неизбежно привела бы к
продолжению политики, осужденной всенародным голосованием, а не
к тем переменам, к которым стремится и которых ждет нация.
Партия МРП открыто делает ставку на стыковку
Республиканского фронта с бывшим правительственным большинством.
Такую возможность положительно оценил г-н Эдгар Фор, и с
подобной перспективой согласен также один из лидеров
Республиканского фронта г-н Миттеран, когда он говорит о правительстве
«третьей силы».
Со своей стороны Венсан Ориоль высказался в поддержку
коалиционного правительства от Республиканского фронта до правых
партий.
В действительности же Венсан Ориоль намерен отстаивать
политику, которую он всегда проводил, находясь на посту президента
республики, т. е. реакционную политику, этапами которой были
устранение коммунистов из правительства, «маршаллизация»
Франции и осуществление мер, противоречащих интересам
рабочего класса, трудящихся масс.
Выступление Венсана Ориоля было встречено весьма
отрицательно, и даже в рядах социалистической партии ему ясно дали
понять, что повторение операции Турнефей * не придется
французскому народу по вкусу.
Бывший президент республики утверждает, будто союз с
реакцией представляет собой единственный возможный выход. Тем
самым он пытается отвлечь внимание от того факта, что в
Национальном собрании имеется левое большинство, включающее в себя
коммунистов.
Между тем страна хочет, чтобы именно это большинство
сформировало левое правительство для проведения левой
правительственной политики.
Не только избиратели, голосующие за коммунистическую
партию, хотят сформирования левого правительства; все больше
избирателей — социалистов и радикалов выдвигают эту идею как свое
политическое требование, ибо только так можно обеспечить
проведение левой политики, в поддержку которой высказалась
страна...
Наши предложения
социалистам и радикалам
Руководители социалистической партии и радикальной партии
понимают это великолепно. Вот почему 7 января с. г. Центральный
1 Турнефей — местечко в департаменте Верхняя Гаронна, где поселился Гас-
тон Думерг после выхода в отставку по истечении семилетнего срока пребывания
на президентском посту и откуда он уехал после б февраля 1934 г., чтобы
возглавить новое правительство.
69
Комитет нашей партии в своем письме, направленном Ги Молле,
и в письме к Эдуарду Эррио отметил, что он принимает к сведению
тот факт, что «по сообщениям печати генеральный секретарь
социалистической партии и первый вице-председатель радикальной
партии 1 намерены, по-видимому, отклонить соглашение с
партиями реакции».
Эта позиция социалистов и радикалов, однако, еще не
означала согласия с принципом создания левого правительства. Съезд
социалистической партии и радикальная партия высказались за
создание правительства меньшинства. Такое правительство не
опиралось бы на большинство, объединенное на базе совместно
выработанной программы, и могло бы при определенных
обстоятельствах обратиться за поддержкой к правым, чтобы предпринять
шаги, отнюдь не соответствующие задачам по проведению в жизнь
левой политики, которая между тем была одобрена в ходе всеобщего
голосования...
Мы заявили, что готовы обсудить вместе с представителями
социалистической партии и радикальной партии
правительственную программу, которая отвечала бы нуждам и чаяниям страны,
и мы указали, что, по нашему мнению, в эту программу прежде
всего должны быть включены такие моменты:
— мирное разрешение проблем Алжира путем переговоров;
— улучшение условий жизни трудящегося населения города
и деревни;
— осуществление программы-минимум Национального
комитета защиты светской школы;
— решительное и победоносное противодействие любым
мятежным проискам;
— проведение политики разрядки международной
напряженности и разоружения.
Эти соображения нашей партии соответствуют стремлениям
рабочего класса, народных масс, требующих сформирования левого
правительства...
Правительство, которое не будет
опираться на все левые силы
без исключения,
стало бы заложником реакции
Правительство меньшинства, которое отказалось бы от опоры на
большинство в составе всех, без исключения, левых сил,
неизбежно станет заложником реакции, воле которой оно будет
вынуждено подчиниться при решении важных проблем.
1 Вице-председателем радикальной партии был Мендес-Франс.
70
Совершенно очевидно, что если завтрашнее правительство
поставит себя в положение зависимости от правых, реакционных и
колониалистских сил вследствие отказа социалистов и радикалов
пойти на соглашение с коммунистами, то решение алжирской
проблемы наверняка будет отложено, а может быть, даже и сорвано.
Между тем народ хочет быстрого решения этой проблемы. Он
требует начать переговоры с подлинными представителями
алжирского народа. Он требует скорого возвращения домой участвующих
в алжирской войне французских солдат. Осуществить эти
требования может только левое правительство, твердо опирающееся на
левое большинство, а оно есть в Национальном собрании.
Очевидно, далее, что, если будущее правительство не намерено
портить отношений с реакцией, оно неизбежно будет подвергаться
давлению и будет не в состоянии оправдать надежды масс на
улучшение их жизненных условий.
Не на путях блокирования с реакцией, а, напротив, в борьбе
против нее могут быть удовлетворены требования рабочего класса,
народных масс, и только так можно добиться повышения
межпрофессионального гарантированного минимума заработной платы,
отмены зональных различий в заработной плате, удовлетворения
требований государственных служащих, что обязательно оказало
бы влияние на уровень заработной платы и в частном секторе...
Крупные предприниматели не хотят нового Народного фронта.
Они пытаются создать условия для соглашения между
социалистами, радикалами и правыми партиями, вновь выдвигая, в частности,
«европейские» планы, сторонниками которых являются как
руководители МРП, так и социалистические руководители...
Внутри социалистической партии растет число трудящихся,
которые, как и мы, не хотят, чтобы у них похитили победу 2 января.
Если мы сумеем достаточно убедительно и последовательно прово^
дить нашу разъяснительную работу, трудящиеся-социалисты
пойдут на единство действий с нами, будут бороться вместе с нами,
примут участие вместе с нами в создании комитетов Народного
фронта за сформирование правительства левых сил, против
которого создается коалиция всех внутренних и внешних сил реакции,
всех врагов свободы, всех поджигателей войны...
Наша партия, которая вот уже 35 лет ведет мужественную
борьбу, которая во главе с Морисом Торезом смогла преодолеть
немало преград и которая при любых обстоятельствах смело вела
рабочий класс, народ Франции на трудные битвы, подготовила
условия для большой победы 2 января.
Развертывая нашу работу в массах во имя того, чтобы у
рабочего класса, народа не украли эту победу, чтобы добиться
триумфа Народного фронта и создания левого правительства, мы можем
и обязаны укреплять нашу партию.
В этом заключается одно из условий успеха в предстоящих
боях, в результате которых мы после победы 2 января должны
добиться новых побед».
После встречи с Рене Коти
25 января я был принят в Елисейском дворце и после беседы с
президентом республики сделал следующее заявление:
«Я заявил г-ну президенту республики, что всеобщее
голосование, в результате которого Французская коммунистическая партия
совершенно определенно вышла на первое место среди всех
партий, дало нам право требовать, чтобы миссия формирования
правительства, соответствующего требованиям и воле нации, была
поручена коммунисту.
Но отношение официальных кругов и позиции, занятые
другими левыми партиями, приводят к тому, что в данный момент
трудно создать правительство во главе с коммунистом.
Ввиду сложившейся ситуации я от имени Французской
коммунистической партии предложил г-ну президенту республики
поручить социалисту сформировать новое правительство, целями
которого, по нашему мнению, должны стать установление мира в
Алжире путем переговоров, решительные действия в пользу
разрядки международной напряженности и разоружения,
восстановление светского характера образования путем осуществления про-
граммы-минимум Национального комитета защиты светской
школы, защита демократических свобод против любых мятежных
попыток и проведение политики социального прогресса.
Преисполненная твердой решимости всеми силами бороться за
претворение в жизнь воли народа, наша партия «всегда готова
поддержать любой шаг вперед и любую меру, соответствующую
интересам рабочего класса, народа, любую инициативу, которая служит
делу свободы и мира».
Мы выражаем сожаление, что, несмотря на ясно
выраженную волю нации, не было осуществлено единство левого
большинства Национального собрания в целях формирования
левого правительства, соответствующего итогам всеобщего
голосования.
Но мы убеждены, что нарастающее с каждым днем по всей
стране народное движение приведет завтра к сформированию
такого правительства».
В Национальном собрании
Новая коммунистическая группа в Национальном собрании вновь
избрала меня своим председателем. В ходе выборов бюро
Национального собрания Марсель Кашен получил в первом туре 145
голосов, т. е. занял второе место после кандидатуры предыдущего
председателя Национального собрания Шнейтера (212 голосов)
и впереди кандидата социалистов Анд ре Ле Трокера (135 голосов).
Пужадист получил 57 голосов.
72
Стремясь помочь делу единства действий между коммунистами
и социалистами, мы приняли решение снять кандидатуру Марселя
Кашена в пользу социалиста Ле Трокера, который и был избран
председателем Национального собрания.
После избрания бюро Национального собрания встал вопрос о
сформировании нового правительства, и когда я в качестве
председателя группы был приглашен к президенту республики, чтобы
изложить ему точку зрения партии по поводу ориентации
будущего правительства, я посоветовал ему, как указано выше,
поручить формирование правительства члену социалистической партии,
т. е. самой сильной левой партии после коммунистов. Именно такое
решение и было принято.
Конференция,
посвященная Генриху Гейне '
Будучи приглашенным председательствовать на заседании,
посвященном Генриху Гейне, я произнес следующую речь:
«Дамы и господа!
Дорогие товарищи и друзья!
Я счастлив председательствовать сегодня вечером на этом
собрании, на котором мой друг Жорж Коньо выступит с
докладом «Значение Генриха Гейне для своего времени и в наши
дни».
Как вы знаете, эта конференция организована под эгидой
влиятельного журнала французского рационализма «Ла Пансе»,
основателем которого был наш товарищ, великий ученый Поль Лан-
жевен, и во главе Руководящего комитета которого стоит наш
знаменитый товарищ Фредерик Жолио-Кюри.
Каждый из нас знает о заслугах Жоржа Коньо, члена
Руководящего комитета журнала «Ла Пансе», блестящего ученого и
выдающегося борца-коммуниста. Наша партия по праву гордится
им, а жители третьего сектора Парижа недавно вновь избрали его
своим депутатом в Национальное собрание.
Доклад организован по случаю столетия со дня смерти
Генриха Гейне, и именно Жорж Коньо имеет все основания, чтобы
рассказать нам об этом великом немецком поэте. Его творчеству
он посвятил недавно вышедшую оригинальную работу, опублико^
ванную в издательстве «Эдисьон сосьяль» и имеющуюся в
продаже в этом зале.
Почтить память Генриха Гейне означает способствовать
единству демократических и миролюбивых сил во Франции и
в Германии, способствовать совместной борьбе за лучшее
будущее.
12 января 1956 г.
73
Конечно, век спустя после смерти Генриха Гейне обстановка
в Европе и в мире существенно изменилась...
На нас всегда ожесточенно нападали и продолжают нападать
официальные деятели, сильно смахивающие на тех лиц, которые
послужили прототипами для Генриха Гейне — пламенного и
остроумного поэта, когда он писал свое произведение «Король
Длинноух I».
В нем говорится о том, как был «в канцлеры бык возведен»,
что невольно заставляет нас вспомнить о некоторых из наших
бывших председателях Совета министров и о других подобных им
деятелях, главной заботой которых было помешать Франции идти
вперед. Но ничто не может повернуть вспять колесо истории...
Пример Великой французской революции вдохновлял в
прошлом веке революционных демократов всех стран Европы,
стремившихся освободить свою родину от феодального угнетения.
Рассказывая о барабанщике армии французской революции,
который долго жил на постое у его родителей в Рейнской области,
Генрих Гейне писал, что «он отлично объяснялся при помощи
барабана. Например, если я не знал, что означает слово «liberte» *,
он начинал барабанить «Марсельезу», и я понимал его. Не знал я,
каков смысл слова «egalite» 2, он барабанил марш «Са ira, да ira,
les aristocrates a la lanterne» 3, и я понимал его».
Отдаленное эхо великой революционной эпопеи 1789—1793 гг.,
конечно, звучит и поныне. Но каждый понимает, что
определяющим фактом для XX в. является величественное историческое
событие — Октябрьская социалистическая революция 1917 г.,
которую привел к победе Ленин...
Мы являемся наследниками давней традиции труда, поисков,
борьбы, жертв. Мы — продолжатели этой традиции, мы развиваем
ее дальше и не намерены позволять реакционерам присваивать
себе людей, наметивших вехи на пути борьбы и прогресса
человечества.
С этой точки зрения революционный демократ Генрих Гейне
принадлежит рабочему классу и международному рабочему
движению, а нам он особенно дорог еще и потому, что он долго жил во
Франции, в нашем Париже, где ныне покоится его прах, среди
любимого им французского народа, и где он мечтал об объединении
французского и германского народов в совместной освободительной
борьбе.
Наш товарищ Жак Декур, расстрелянный нацистами во
времена оккупации, справедливо говорил, что Генрих Гейне был
вдохновенным поклонником свободы и что он всегда очень остро
чувствовал любую социальную несправедливость.
1 Свобода.— Ред.
2 Равенство.— Ред.
3 «Это будет, это будет! Аристократов — на фонарь!» — Ред.
74
Вот почему нацисты отрицали принадлежность Гейне к
германскому народу и даже дошли до того, что стали утверждать,
будто «Лорелея» была написана неизвестным автором, лишь бы
не упоминать имени Гейне.
И не удивительно, что американские расисты, пользующиеся,
как каждому известно, особой благосклонностью властей, тоже не
любят Генриха Гейне, который разоблачал дискриминационное
отношение к неграм в Америке, названной им «гигантской
тюрьмой свободы».
Эту оценку Гейне высказал еще в 1830 г., но она полностью
справедлива и поныне, учитывая многочисленные факты
последнего времени.
Генрих Гейне был большим другом Маркса, который помог
Гейне направить его литературное творчество по пути социальной
борьбы.
На следующий же день после восстания ткачей Силезии,
поднявшихся на борьбу 4—5 июня 1844 г., Гейне написал
знаменитое стихотворение «Силезские ткачи»:
...Германия, саван тебе мы ткем,
Вовеки проклятье тройное на нем.
Мы ткем тебе саван!
Будь проклят бог! Нас мучает холод,
Нас губят нищета и голод,
Мы ждали, чтоб нам этот идол помог,
Но лгал, издевался, дурачил нас бог.
Мы ткем тебе саван!
Будь проклят король и его законы!
Король богачей, он презрел наши стоны,
Он последний кусок у нас вырвать готов
И нас перестрелять, как псов.
Мы ткем тебе саван!
Будь проклята родина, лживое царство
Насилья, злобы и коварства,
Где гибнут цветы, где падаль и смрад
Червей прожорливых плодят!
Мы ткем тебе саван!..
Гейне вдохновляла перспектива нового мира, где, по
выражению Карла Маркса, для каждого найдутся и хлеб и розы.
Эти замечательные слова напоминают строки из поэмы Гейне
«Германия. Зимняя сказка»:
А хлеба хватит нам для всех —
Устроим пир на славу!
Есть розы и мирты, любовь, красота...
Генрих Гейне судил о событиях своего времени очень здраво
и смело, хотя, конечно, в его мыслях можно найти и немало про-
75
тиворечии, впрочем, вполне понятных, если принять во внимание
ту эпоху, в которую жил великий немецкий поэт.
Бесспорно, Гейне был борцом-за прогресс против сил
прошлого, и он предчувствовал ту историческую роль, которая
уготована рабочему классу.
Гейне жил и боролся в тот момент, когда, по словам Ленина,
«революционность буржуазной демократии уже умирала (в
Европе) , а революционность социалистического пролетариата еще не
созрела» 1.
Жорж Коньо справедливо подчеркнул эту характерную черту
эпохи, ибо мы лучше будем понимать Гейне, зная условия того
времени.
Но позвольте мне на этом окончить мое вступительное слово
и не задерживать более доклада Жоржа Коньо.
Наш друг со свойственным ему замечательным талантом
расскажет нам о Генрихе Гейне, пламенном революционном
демократе, великом поэте, большом друге Франции, которую он называл
в одном из своих произведений «красной землей свободы», и эти
слова обязывают нас быть достойными наших предшественников,
всегда быть в авангарде боев за национальную независимость, за
согласие между народами, за мир, социальный прогресс и
свободу».
Правительство Ги Молле
Сформирование нового правительства было поручено
Генеральному секретарю социалистической партии Ги Молле. Новый состав
Совета министров был отмечен «продвижением по службе»
пятнадцати человек, которые ранее никогда не входили в
правительства 2.
1 февраля Ги Молле предстал перед депутатами с
правительственной программой, причем в составе правительства уже
произошли некоторые изменения. Танги-Прижан стал министром по
делам бывших участников войны вместо Шабан-Дельмаса. Дюлен
сменил Танги-Прижана на посту государственного секретаря по
вопросам сельского хозяйства, а депутат из Судана Дико сменил
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 21, с. 256.
2 В правительство Ги Молле входили: председатель Совета министров —
Ги Молле (СФИО); государственный министр (без портфеля) —Пьер Мендес-
Франс (радикал); министры: юстиции — Франсуа Миттеран (ЮДСР); по делам
бывших участников войны — Ж. Шабан-Дельмас (социальный республиканец);
иностранных дел — Кристиан Пино (СФИО); национальной обороны — М. Бур-
жес-Монури (радикал); внутренних дел — Жильбер Жюль (сенатор, радикал);
министр с резиденцией в Алжире — генерал Жорж Катру; экономики — Робер
Лакост (СФИО); по социальным вопросам — Альбер Газье (СФИО);
национального образования — Рене Биллер (радикал); по делам заморских территорий
Франции — Гастон Деффер (СФИО), министр-делегат при председателе Совета
министров — Уфуэ-Буаньи (Африканское демократическое объединение).
76
Лемера в качестве государственного секретаря по делам
промышленности и торговли.
Назначение генерала Катру министром с резиденцией в
Алжире встретило сдержанное отношение в некоторых колониали-
стских кругах. Ги Молле изложил политику своего правительства,
и в ходе дискуссии по правительственному заявлению я, в
частности, сказал:
«После победы левых сил страна ожидала сформирования
левого правительства, которое решительно порвало бы с правыми
партиями». Я напомнил, что следовало бы руководствоваться
старым республиканским лозунгом: врагов слева нет. В связи с
алжирскими делами я настаивал на необходимости признания
факта существования алжирского народа и требовал вести переговоры
с его полномочными представителями.
Разумеется, я не пощадил МРП и пужадистов, когда
следующим образом разъяснял смысл голосования коммунистов:
«Некоторые рассчитывают, что сложившаяся обстановка поставит нас
в трудное положение при голосовании. Да, новое правительство
далеко не соответствует чаяниям рабочего класса, народа. Но
нарастающее давление масс заставит чашу весов склониться влево...
Голосуя за инвеституру намечаемому председателю Совета
министров, мы даем ему возможность претворить в жизнь свои
обещания».
Правительство получило 420 голосов при 72 голосах против, 83
воздержавшихся и 20 отсутствующих. Голосуя за правительство,
мы хотели помешать правым силам превратить его в своего за-
Государственные секретари: при председателе Совета министров по связям
с Национальным собранием — Жорж Гиль (СФИО); информации — Жерар Жаке
(СФИО); по делам государственных служащих — Пьер Метейе (СФИО); по
иностранным делам — Морис Фор (радикал); по делам Туниса и Марокко — Ален
Савари (СФИО); по внутренним делам (администрация в Алжире) — Марсель
Шампе (сенатор, СФИО); по делам департаментов и коммун — Морис Пик
(сенатор, СФИО); по делам национальной обороны (военные операции в Алжире) —
Макс Лежён (СФИО); по делам военно-воздушных сил — Анри Лафоре (радикал);
по делам военно-морского флота — Поль Анксьонназ (радикал); по делам
экономики (вопросы бюджета) — Жан Филиппи (сенатор, радикал); по делам
экономики — Жан Масон (радикал); по делам транспорта и торгового флота — Огюст
Пентон^(сенатор, радикал); по делам промышленности и торговли — Морис Ле-
мер (социальный республиканец); по вопросам сельского хозяйства — Танги-
Прижан (СФИО); по вопросам снабжения сельской местности — Андре Дюлен
(сенатор, радикал); по вопросам реконструкции — Бернар Шошуа (сенатор,
СФИО): по делам почты, телефона и телеграфа — Эжен Тома (СФИО); по
социальным вопросам, (вопросы труда) —Жан Менжо (СФИО); по делам
здравоохранения — Андре Марозелли (радикал); по делам национального
образования (вопросы искусства и литературы) — Жак Борденёв (сенатор, радикал).
Заместители государственных секретарей: по делам жилищного
строительства — Пьер де Фелис (радикал); по вопросам сельского хозяйства — Клебер Лус-*
то (СФИО); по делам торгового флота — Роже Дюво (ЮДСР — Африканское
демократическое объединение); по делам промышленности и торговли — Аммадун
Дико (СФИО).
77
ложника, и, наоборот, правые голосовали за правительство, чтобы
помешать сближению между коммунистами и социалистами.
Сразу же после получения инвеституры в Национальном
собрании Ги Молле столкнулся с протестами против назначения
генерала Катру. Эти протесты в Алжире приобрели тем более
беспокоящие масштабы, что в своей речи по радио Ги Молле
говорил о полном равноправии между мусульманами и алжирцами,
являющимися выходцами из метрополии, что, разумеется, пришлось
не по вкусу ультраколониалистам.
Ги Молле направился в Алжир, где колониалисты учинили
инциденты по случаю его прибытия. Это вынудило генерала
Катру, которого информировали об этих инцидентах, подать в
отставку, и отставка была принята. Генерала Катру на посту
министра с резиденцией в Алжире заменил Робер Лакост, которого в
свою очередь на посту министра экономики заменил Поль Ра-
мадье, а Шабан-Дельмас и Морис Лемер, которые ранее ушли в
отставку, вновь вернулись в правительство. Эти два социальных
республиканца (бывшие члены РПФ) стали соответственно
один — государственным министром, а второй — государственным
секретарем по делам промышленности и торговли. Они вернулись
в правительство для того, чтобы, по их словам, помочь усилиям
главы правительства по проведению в жизнь сформулированной
им алжирской политики.
Политический барометр отнюдь не показывал на ясную погоду,
поскольку Мендес-Франс, недовольный тем, что его устранили из
министерства иностранных дел под определенным давлением
правых партий, направил в федерации радикальной партии
циркулярное письмо, где разъяснял вопрос, почему министерство
иностранных дел не было предоставлено радикальной партии.
А тем временем обстановка в Алжире не только не
улучшалась, а, наоборот, становилась все хуже.
Смерть Марселя Виллара
В то время, когда я был в Москве в составе делегации ФКП на
XX съезде Коммунистической партии Советского Союза, до меня
дошла печальная весть:
Умер мой друг и защитник Марсель Виллар.
Ушел из жизни человек большого сердца, борец, преданный
делу социализма, деятель международного масштаба, который
посвятил себя политической и юридической защите
эксплуатируемых.
Марсель Виллар был крупным адвокатом и активным борцом.
Девизом его светлой жизни могло бы стать название одной из его
книг: «Защита обвиняет».
Он был защитником Димитрова, и его так всегда и называли.
Во время Лейпцигского процесса — печально знаменитого процес-
78
са о поджоге рейхстага, Марсель Виллар помогал Димитрову
своими глубокими знаниями и ясным умом. Позднее он стал скромным
и точным историком этого процесса, указывая на поведение
коммунистов на нем как на достойный пример для всех борцов.
В какие только фашистские страны не выезжал он перед
войной, чтобы защищать брошенных в тюрьмы борцов-коммунистов,
которым угрожала судебная расправа. Он был адвокатом Ракоши
в Венгрии. Ракоши находился в тюрьме уже девять лет, когда
Марсель Виллар направился в Будапешт, чтобы повидаться с ним в
тюремной камере.
С замечательным мужеством защитник Марсель Виллар
обвинял от имени обвиняемых. И когда в 1939 г. была запрещена
Французская коммунистическая партия, когда депутатов-коммунистов
бросали в тюрьмы, их авдокатом стал Марсель Виллар.
Марсель Виллар вступил в движение Сопротивления, и там,
как и всегда, он достойно справлялся с любыми трудными
поручениями. После Освобождения он был назначен генеральным
секретарем министерства юстиции. Я был в числе лиц, которые
выдвинули его кандидатуру на этот важный пост.
Вся его жизнь проходила в непрерывной борьбе, но, несмотря
на усталость, он продолжал защищать и обвинять.
Во времена замышлявшихся против нас заговоров он всегда
был душой нашей защиты. Его квартира на улице де Боз-ар, куда
я нередко наведывался либо один, либо вместе с женой, являлась
штабом нашей защиты.
Незадолго до своей кончины Марсель Виллар выезжал на
Берег Слоновой Кости, чтобы, несмотря на свое пошатнувшееся
здоровье, еще раз, как всегда, выступить в поддержку правого дела
и организовать политическую защиту, которой он сумел дать
замечательно точное определение. Он говорил просто: «для правоты
революционной защиты достаточно и необходимо, чтобы она
соответствовала интересам трудящихся масс». Это было его
священным принципом.
Высокий и худощавый, всегда по-молодому оживленный, он
привлекал симпатии окружающих своим весельем и
страстностью и вызывал всеобщее уважение благодаря постоянному
самообладанию и цельности характера. Марсель Виллар являлся
человеком несравненной чистоты души. В нем не было ни тени страха
или сомнения. Его стихотворения и рассказы несли на себе
отпечаток его личности. Его мечтой было выкроить время, чтобы
написать роман.
Марсель Виллар являлся коммунистом, для которого борьба
была так же естественна, как и дыхание. Его характеризовали
скромность, благородство, простота и одновременно ощущение
полноты жизни в борьбе.
В его лице Французская коммунистическая партия потеряла
выдающегося борца, а друзья — любимого и всегда молодого
товарища.
79
Я был далеко от Парижа и не смог проводить его в последний
путь на кладбище Пер-Лашез, где он покоится рядом со Стеной
коммунаров. Но каждый раз, когда я бываю на кладбище
Пер-Лашез, я навещаю его могилу.
Когда я пишу эти строки, передо мной вновь встает образ
Марселя Виллара, я думаю о его вдове Жермене и его детях Клоде
и Жермене Вилларг в которых живут его обаяние и преданность.
До своего последнего дня я буду всегда помнить об этом великом
защитнике.
Чрезвычайные полномочия
Обеспокоенное поворотом событий в Алжире, правительство
внесло в бюро Национального собрания законопроект о
предоставлении ему чрезвычайных полномочий, поскольку, как заявляло
правительство, положение в Алжире требовало срочного применения
чрезвычайных мер.
Проект был внесен 1 марта и обсуждался 8 и 9 марта.
Законопроект был одобрен большинством в комиссии по
внутренним делам, но 12 членов комиссии, в том числе коммунисты,
воздержались при голосовании.
Во время обсуждения Ги Молле выступил с ответом на вопросы
депутатов. Из этого ответа вытекало, что его оценка событий
существенно отличалась от нашей, но у нас создавалось
впечатление, что в рядах социалистической партии начинает пробуждаться
правильное понимание обстановки, и мы опасались углубить
раскол между этими членами СФИО и коммунистами в том случае,
если бы мы проголосовали против предложения правительства.
Поэтому мы решили, не без определенных сомнений, голосовать за
законопроект о чрезвычайных полномочиях.
Выступая по мотивам голосования, я, в частности, заявил:
«Настал момент, когда Национальное собрание должно
приступить к голосованию по поводу законопроекта о чрезвычайных
полномочиях, причем г-н председатель Совета министров поставил
в этой связи вопрос о доверии правительству...
Французская коммунистическая партия считает, что
правительство должно начать переговоры с теми, против кого ведутся
военные действия, в целях достижения на основе договоренности
прекращения огня и репрессий.
Только на этом пути можно положить конец угрозе для жизни
молодых солдат в Алжире. Многие семьи с волнением ждут
именно такого решения.
Нельзя терять времени. Необходимо быстро урегулировать
алжирскую проблему, ибо в противном случае обстановка резко
ухудшится.
Организовавшие фашистские выступления 6 февраля с. г. в
80
Алжире ультраколониалисты и их пособники во Франции хотят
не только помешать прекращению войны в Алжире, но и хотят ее
ужесточения. Они не стесняются угрожать отделением, чтобы
любой ценой навязать свою волю.
Рабочий класс, народные массы должны обратить особое
внимание на поведение фашистов и их подручных.
В подобных условиях совместная борьба трудящихся —
коммунистов и социалистов становится настоятельной
необходимостью, и Французская коммунистическая партия прежде всего
руководствуется стремлением углубить и расширить эти
совместные действия.
Совершенно естественно, что заседающие в нашем собрании
пособники фашизма выступают против правительственного проекта,
ибо они являются ярыми сторонниками усиления войны в
Алжире и установления фашизма во Франции.
Их цель состоит в том, чтобы добиться отставки нынешнего
правительства, которым руководит социалист, либо навязать ему
свою политику.
Французская коммунистическая партия не может не
учитывать эти маневры, направленные на то, чтобы попрать волю
избирателей, нашедшую свое выражение во время всеобщего
голосования, и столкнуть французскую политику вправо...
Необходимо, следовательно, отстаивать и укреплять все
возможности для развития единства действий между коммунистами
и социалистами, чтобы добиться провала замыслов реакции во всех
областях.
Нам было сказано, что чрезвычайные полномочия
испрашиваются для быстрого достижения мира в Алжире и для того, чтобы
заставить, в случае необходимости, крупных собственников в
Алжире отказаться от своих привилегий. Были сделаны и такие
заявления о мерах военного характера, которые мы не можем
одобрить.
Мы исходим из того, что прежде всего нужно стремиться к
расширению единства действий рабочих, народных масс, и
мы убеждены в том, что благодаря единству действий удастся
в короткие сроки навязать прекращение огня и начало
переговоров, без которых алжирская проблема не может быть
решена...
Мы уже имели возможность наблюдать, как в былые времена
отдельные заявления по Марокко и Тунису, заявления, которые
выдавались за выражение окончательной точки зрения Франции,
оказались не в состоянии помешать последующим важным
переменам.
На пути такого развития событий, диктуемого настоятельной
необходимостью, возникли бы серьезные препятствия в том
случае, если бы сторонникам реакции и фашизма удалось добиться
поворота французской политики вправо...
81
Принимая решение голосовать за доверие правительству, мы
учитывали волю народа помешать возврату подобной политики.
Наше голосование ясно отражает нашу готовность помешать
любым проискам реакции, расширяя единство действий рабочего
класса, народных масс.
Наше голосование выражает также нашу твердую решимость
сделать все для продвижения по пути, который должен привести
и приведет к прекращению огня в Алжире и к переговорам,
имеющим целью превратить алжирский народ в друга и союзника
французского народа».
Теперь оставалось посмотреть, как правительство будет
использовать эти чрезвычайные полномочия.
В области внутренней политики правительство подготовило
законопроект об увеличении оплачиваемых отпусков до трех
недель, который был принят Национальным собранием, и создало
Национальный фонд солидарности 1.
Поездка Ги Молле
и Кристиана Пино в Москву
С 15 по 19 мая проходила поездка в Москву председателя Совета
министров и министра иностранных дел французского
правительства. Этот визит последовал за поездкой делегации французских
социалистов, которая находилась в Советском Союзе с 28 апреля
по 14 мая 1956 г. Делегацию возглавлял Пьер Коммэн,
генеральный секретарь социалистической партии, который заявил по
возвращении: «Нельзя добиться подлинного мира во всем мире без
Советского Союза, ни тем более против Советского Союза».
В результате поездки Ги Молле и Кристиана Пино, которые
имели беседы с советскими руководителями, было подписано
франко-советское заявление о переговорах, затрагивающее, в
частности, вопросы разоружения, экономической и технической
помощи развивающимся странам, положения на Ближнем и
Среднем Востоке.
По поводу Ближнего и Среднего Востока в заявлении
говорилось, что французское правительство и правительство СССР
поддержат инициативу ООН, направленную на то, чтобы обеспечить
мирное урегулирование спорных вопросов между арабскими
государствами и Израилем на основе, приемлемой для
заинтересованных сторон.
В совместном заявлении были поставлены и такие вопросы, как
развитие франко-советских торговых отношений, культурных
обменов и контактов, а также использование атомной энергии в
мирных целях.
1 Национальный фонд солидарности был создан для оказания помощи
престарелым за счет отчислений от налога на автомобили;— Прим. перев.
82
XIV съезд Французской
коммунистической партии
С 18 по 21 июля в Гавре проходил XIV съезд партии. С докладом
от имени Центрального Комитета выступил Морис Торез, который,
изложив проблему борьбы против войны в Алжире, остановился
на теме творческого развития марксизма-ленинизма и на крупных
проблемах современности, а именно на вопросе о возможности
предотвращения войны и на вопросе о путях перехода к социализму.
Проанализировав особенности борьбы во Франции в тот момент,
Морис Торез особенно подчеркнул необходимость расширять
единство действий рабочего класса и работать во имя объединения
всех демократических сил.
Я выступил с докладом «Муниципалитеты на службе
трудящихся масс». Отметив социальную деятельность муниципалитетов
и их членов — коммунистов, я подчеркнул необходимость
постоянной связи между народными избранниками — коммунистами и
массами. Второй раздел моего доклада был посвящен защите и
расширению муниципальных свобод, выборам муниципальных
советов на основе пропорционального представительства, борьбе
против опеки со стороны префектов и коммунальным финансам.
Говоря в заключение о задачах руководящих органов партии
в отношении деятельности муниципалитетов, я заявил:
«В различных документах, которые обсуждались на заседаниях
комитетов федераций, в дискуссиях, проводившихся на
конференциях федераций, и в принятых резолюциях подчеркивалось, что
необходимо и возможно добиться значительного улучшения
муниципальной деятельности коммунистов, которая не может
рассматриваться в отрыве от всей деятельности партии, являясь, в
сущности, ее неотъемлемой частью.
Необходимо продолжать прилагать серьезные усилия для того,
чтобы поднять деятельность коммунистических представителей
в муниципалитетах на уровень, отвечающий требованиям
момента. Следует решительно возложить ответственность за
руководство этой деятельностью на соответствующие партийные органы.
С самого своего основания наша Французская
коммунистическая партия сумела решительно порвать с реформистскими
концепциями, борясь за торжество ленинского принципа подчинения
деятельности парламентской группы Центральному Комитету
партии.
То, что достигнуто в отношении парламентской деятельности
коммунистов, должно также стать правилом в отношении
деятельности генеральных советников, подчиняющихся соответствующим
федерациям партии, и в отношении деятельности муниципальных
советников, подчиняющихся секциям и ячейкам партии. При этом
само собой разумеется, что речь идет об ответственности, которую
непосредственно несут руководящие органы федераций...
83
Муниципальные советники — коммунисты своим поведением
и своей деятельностью должны показать себя чуткими,
преданными рабочему классу, народу людьми, которым понятны
испытываемые населением лишения и трудности, его нужды, людьми,
исполненными решимости сделать все возможное для удовлетворения
требований трудящегося населения, людьми, которые слушают,
видят, сочувствуют и не ограничиваются обещаниями, а
выполняют все, что обещают.
Муниципальные советники — коммунисты должны уметь
оставаться простыми, скромными, бескорыстными и в
повседневной жизни вести себя образцово, никогда не забывая того, что
они являются избранниками от Французской коммунистической
партии.
Факты свидетельствуют о том, что деятельность
коммунистической партии и ее представителей в муниципалитетах
подчинена заботе об улучшении условий труда и жизни рабочего класса,
трудящихся масс.
Плодотворная работа коммунистов в муниципалитетах и
предпринимаемая ими инициатива являются достойным ответом
лживым заявлениям о том, будто коммунисты хотят обнищания масс.
Коммунисты отстаивают требования масс и выступают во главе
рабочего класса как в муниципалитетах, которыми они руководят,
так и на других своих боевых постах в борьбе за благо рабочего
класса, трудящихся масс.
Враги пролетариата знают: в ходе борьбы за удовлетворение
требований, которую вынуждены вести трудящиеся,
коммунисты разъясняют трудящимся, что в основе их бедственного и
угнетенного положения лежит капиталистическая система
производства, жертвой которой они являются, и наглядно показывают,
что завоевания трудящихся постоянно находятся под угрозой,
и только достижение победы социализма может навсегда положить
конец эксплуатации и капиталистическому господству».
Жаркое лето
Из тех сведений, которыми мы располагали в начале августа, мы
делали вывод, что на Ближнем Востоке назревала война, тем
более, что египетское правительство только что, 26 июля,
национализировало компанию Суэцкого канала. В связи с этим 3 августа
1956 г. Политбюро опубликовало заявление, в котором говорилось:
«Сторонники и партии реакции и колониализма пытаются
вовлечь французский народ в военную авантюру против Египта.
Сегодня они открыто призывают к организации в Египте новой
корейской экспедиции; Бидо, один из тех, кто во времена Дьен-
бьенфу мечтал об интернационализации конфликта, цинично
требует, чтобы «не позволяли кораблям ржаветь на рейдах» и
чтобы алжирская война была расширена вплоть до Нила.
84
Угроза войны стала реальностью. Для войны используются
грязные предлоги.
Поджигатели войны претендуют на то, чтобы говорить от
имени права и от имени Франции. И то и другое — ложь.
Интересы Франции не имеют ничего общего с привилегиями
администраторов Суэцкого канала.
Решение египетского правительства является законным. Ни
один социалист, ни один демократ не может выступать против
этой национализации. Суэцкий канал был построен египетским
народом; он стоил жизни 120 000 египетских тружеников. А
горстка капиталистов получала ежегодно 16 млрд. франков прибылей
от управления каналом.
Египетский народ, как и все народы, долгое время жившие
под колониальным игом и сбросившие это иго, не пожелал, чтобы
его национальные богатства продолжали служить добычей для
иностранных дельцов...
Однако французское правительство взяло на себя в Лондоне
роль глашатая акционеров: оно поддержало план, направленный
на интернационализацию управления каналом, то есть
попыталось добиться пересмотра решения о национализации, что имеет
целью помешать успеху переговоров; оно проложило путь для
серьезных инцидентов, отдав приказ кораблям не платить пошлину
за проход канала; оно предпринимает военные меры, приведя
в движение боевые эскадры.
Шовинистически настроенные колониалисты и реакционеры
во главе с МРП заявляют: «Уступить Насеру — значит согласиться
с новым Мюнхеном».
Трудно придумать более явную ложь: уступить Гитлеру в
Мюнхене означало поощрить и укрепить самую агрессивную
империалистическую страну, захватывающую чужие территории;
вот почему из всех партий только коммунисты голосовали против
мюнхенского соглашения. Напротив, акт, являющийся
выражением независимости страны, акт, в результате которого
египетский народ утверждает свои права на то, что ему
принадлежит, ослабляет позиции империализма, как и любой акт
независимости колонизованных народов. Не удивительно поэтому, что
все партии, которые вчера были сторонниками Мюнхена, ныне
возглавляют кампанию шовинистической истерии против Египта.
Они служат делу империализма в Суэце, как они служили ему
в Мюнхене.
Они не могут простить Египту его отказа присоединиться к
агрессивному военному Багдадскому блоку, являющемуся
отделением Североатлантического пакта на Ближнем Востоке. Они более
всего боятся воли народов утвердить свою независимость,
отвергнуть политику военных блоков, не уступать требованиям
империалистов, стремиться к миру.
Политика силы в отношении Египта противоречит француз-
85
ским национальным интересам: она потребовала бы от нас тяжелых
жертв во имя удовлетворения устремлений космополитического
капитала, она нанесла бы ущерб международной разрядке, она
затруднила бы решение алжирской проблемы путем переговоров,
она повлекла бы за собой осуждение Франции и ненависть к ней
со стороны всех стран Ближнего и Среднего Востока и тем самым
привела бы к ослаблению ее позиций в мире.
Будучи верны национальной политике нашей партии, мы
призываем всех друзей мира и особенно трудящихся, идущих за
социалистической партией, и членов социалистической партии проявить
самую высокую бдительность и действовать сообща с нами».
События осени
В октябре я принял участие в заседании Центрального
Комитета партии, которое проходило в Обервилье. В принятой
резолюции подчеркивалось, что правительство, сформированное после
выборов 2 января, стало заигрывать с реакцией и проводить
политику, противоречащую интересам трудящихся и национальным
интересам, а также предвыборным обещаниям.
Резолюция указывала на тот факт, что без сотрудничества с
коммунистами немыслимо проводить политику, соответствующую
чаяниям трудящихся и национальным интересам.
В заключение в резолюции отмечалось, что существует
возможность проведения иной политики как в том, что касается
урегулирования алжирской проблемы, так и мирного решения
суэцкого вопроса при условии, что будет осуществлено единство
действий, и коммунисты должны усилить свою работу в этом
направлении.
Обстановка в Алжире продолжала ухудшаться. Тревогу
вызывал также угрожающий тон речи о суэцком кризисе, с которой
выступил 15 октября в израильском парламенте Бен Гурион.
16 октября в повестку дня дебатов Национального собрания
был включен суэцкий вопрос. Ораторы от МРП и от умеренных
напомнили, что 2 августа перед роспуском на каникулы
Национальное собрание одобрило резолюцию, «подтверждающую его
решимость не мириться со свершившимся фактом». И, разумеется,
эти депутаты оказывали давление на правительство не для того,
чтобы предложить ему продолжить переговоры с Египтом, а для
того, чтобы заставить его прибегнуть к применению силы.
В конечном счете в ночь с 29 на 30 октября израильские войска
вторглись в Египет. 30 октября собрался Совет Безопасности
ООН для рассмотрения создавшейся ситуации. Однако
французское и английское правительства, желая извлечь выгоду из
сложившейся обстановки, направили ультиматум Израилю и Египту,
потребовав от них прекращения военных действий, отвода войск
обеих сторон на 10 миль от Суэцкого канала, временной оккупа-
86
ции ключевых позиций в Суэце, Исмаилии и Порт-Саиде франко-
английскими войсками в целях обеспечения свободы судоходства
по каналу.
Национальное собрание, перед которым был поставлен вопрос
по поводу этого решения, одобрило его 368 голосами против 182.
Депутаты-коммунисты голосовали, конечно, против.
Возможно, французские и английские правители рассчитывали
на одобрение со стороны американцев, которые усмотрели в этих
шагах нечто вроде сигнала к разрыву атлантического фронта. В
ночь с 30 на 31 октября Совет Безопасности ООН большинством
голосов принял решение включить в повестку дня жалобу Египта
против Франции и Англии, в которой выражалась воля Египта
осуществить свое право на оборону.
Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций,
собравшаяся 1 ноября, одобрила американскую резолюцию,
которая констатировала, что вооруженные силы Франции и
Великобритании ведут операции против египетской территории, и
требовала, чтобы заинтересованные стороны договорились о
немедленном прекращении огня и о прекращении любых перемещений
вооруженных сил.
Резолюция была принята 64 голосами против 5 (Франция,
Великобритания, Израиль, Новая Зеландия, Австралия) и при 6
воздержавшихся.
Перед лицом сложившейся обстановки английское
правительство Идена подверглось серьезному потрясению. Лидер
лейбористской оппозиции назвал франко-британскую операцию
«отчаянным и безумным решением». Однако Иден все же собрал
большинство в Палате общин.
Советский Союз, который 4 ноября направил ноту
правительствам Великобритании и Франции, внес в Совете Безопасности
проект резолюции. На следующий день Советское правительство
направило послание главе французского правительства с
требованием прекратить военные действия. Эти шаги вынудили
президента Эйзенхауэра предпринять сходные меры в самый день
президентских выборов, и он по телеграфу настоятельно рекомендовал
г-ну Антони Идену прекратить военные операции в Суэце.
Добившись вначале прекращения огня, Египет в ночь с 9 на 10
ноября согласился на создание полицейских сил ООН, о чем было
принято решение Генеральной Ассамблеей ООН, но при условии
уважения его суверенитета.
В конечном счете франко-английская интервенция в Суэце
закончилась провалом, и это не могло не вызвать определенных
внутренних трудностей для ответственных за нее правительств.
В Англии ушли в отставку два члена правительства Антони Идена,
которому удалось добиться вотума доверия лишь после обещания
вывести английские войска сразу же после прибытия полицейских
сил ООН.
87
Во Франции стали раздаваться голоса против
правительственной политики не только со стороны коммунистов. Но если одни
критиковали правительство за то, что оно бросилось в
бессмысленную авантюру, то другие упрекали его за то, что оно не
использовало до конца выгоды проведенной операции. Это были те же
люди, которые, упрекая Египет в поддержке Алжира, хотели бы
стереть его с географической карты.
В Англии сэр Антони Идеи, вынужденный прервать свою
деятельность по состоянию здоровья, был временно заменен Батле-
ром, но эта «временная» замена вскоре стала окончательной.
Суэцкая история не принесла лавров Идену.
Начиная с 20 ноября международные силы ООН стали в
ускоренном темпе высаживаться в Египте. И в тот же день
генеральный секретарь ООН Хаммаршельд потребовал от французского
и английского правительств сообщить ему их план эвакуации
войск, которая должна была начаться 4 декабря.
Между тем руководство работами по расчистке канала было
возложено на американского генерала Уилера, который 13 декабря
заявил, что эти работы могут быть начаты лишь после ухода
французов и англичан, что вызвало недовольство как в Лондоне, так
и в Париже.
Короче говоря, ни Франция, ни Англия не снискали себе славы
в египетской операции, которая в силу обстоятельств приобрела
характер колониалистской операции.
События в Польше и в Венгрии
В течение месяцев, во время которых готовилась и проводилась
суэцкая операция, произошли серьезные события в Польше и в
Венгрии.
Вскоре, 19 октября, В. Гомулка был вновь введен в состав
Центрального Комитета. На этом же пленуме ЦК он был избран
Первым секретарем ЦК Польской объединенной рабочей партии.
В первых же своих речах В. Гомулка сформулировал политику
страны как во внутреннем, так и в международном плане. Он
говорил о демократизации, подчеркивая, что этим процессом должна
руководить Польская объединенная рабочая партия. Он указывал,
что Советский Союз является государством, которое гарантирует
Польше ее границу по Одеру — Нейсе. И он особенно
подчеркивал необходимость сохранения Варшавского договора,
объединяющего социалистические страны Европы.
События в Польше развертывались, не вызывая слишком
серьезных потрясений. Но иначе складывались дела в Венгрии.
Некоторые представители интеллигенции потребовали
реабилитации бывшего председателя Совета министров Имре Надя и
выдвинули ряд требований и критических замечаний. Это проис-
88
ходило в обстановке экономических трудностей. Было объявлено
о реабилитации людей, ставших жертвами необоснованных
репрессий. 6 октября официальное перезахоронение праха погибших
послужило предлогом для проведения демонстрации,
направленной против правительства. Некоторые должностные лица,
принимавшие участие в репрессиях, были арестованы. 13 октября был
восстановлен в партии Имре Надь.
Под влиянием недавних событий в Польше 23 октября была
организована демонстрация перед памятником героя революции
1848—1849 гг. Юзефа Бема, проходившая под крики: «Мы хотим
Надя!» — которому и было поручено возглавить правительство.
Вечером 23 октября начался настоящий путч, который ставил под
угрозу социалистический строй.
27 октября Имре Надь ввел в состав своего правительства
также бывших руководителей партии мелких сельских хозяев Белу
Ковача и Золтана Тильди. Давление реакционеров постоянно
нарастало, и правительство Имре Надя стало отрекаться от
социалистического строя. В подобной обстановке, конечно, начали
выходить антикоммунистические газеты, восстанавливаться
реакционные партии. И в тот момент, когда был выпущен на свободу и
триумфально прибыл в Будапешт кардинал Миндсенти — старый,
феодально настроенный служитель культа, считающий, что право
осуществлять земную власть принадлежит ему, Имре Надь,
обращаясь к толпе, собравшейся перед зданием парламента,
провозглашал: «Революция победила!»
Странная же это была революция, в ходе которой на
поверхность всплывал антикоммунистический и антисоветский сброд, а
кардинал Миндсенти получал возможность заявлять, что
социалистический строй «наконец-то сметен».
Правительство Имре Надя все более откровенно становилось
покровителем всех врагов социалистического строя, а на улицах
Будапешта убивали коммунистов, что наполняло радостью и
надеждой венгерских реакционеров и их сородичей в других
странах.
Но 4 ноября обстановка уже круто изменилась. Во главе с
тов. Яношем Кадаром было сформировано Венгерское
Революционное рабоче-крестьянское правительство. По просьбе
Революционного рабоче-крестьянского правительства советские войска
выступили против реакционных сил.
Венгерские события и действия советских войск были
использованы для развязывания яростных нападок со стороны наших
реакционеров и правительства, которые тем охотнее говорили о
Венгрии, что им было затруднительно говорить о Суэце.
В заявлении Политбюро нашей партии от 6 ноября говорилось
по этому поводу:
«Провокации и покушения фашистских банд, которые имели
место в Париже против здания «Юманите» и здания Центрального
89
Комитета Французской коммунистической партии, а также
нападения на ряд помещений демократических организаций в
провинции ясно вскрывают смысл антикоммунистической и
антисоветской истерии, направленной против рабочего класса, народа
Франции.
Эти выступления являются выражением вызова со стороны
реакционных и фашистских сил перед лицом поражения
контрреволюции в Венгрии, поражения, нанесенного благодаря действиям
венгерского народа и Советской Армии, которая откликнулась на
призыв Революционного рабоче-крестьянского правительства
Венгрии.
Убийства лучших сынов венгерского рабочего класса, пытки,
напоминающие гестаповские времена, разрушение общественных
памятников и погром в здании Венгерской партии трудящихся —
все эти злодеяния, которым аплодирует реакция, несут на себе
печать не свободы, а фашизма.
Позиции в поддержку венгерской контрреволюции, занятые
кардиналом Миндсенти, бывшим крупным земельным
собственником, душителем венгерских крестьян князем Эстергази,
кровавым диктатором Хорти, вполне совпадают с позициями
французских фашистов...
Становится все более и более очевидным, что венгерская
контрреволюция, пользующаяся поддержкой иностранного
империализма, имела своей целью не только восстановить в Венгрии старый
капиталистический и феодальный режим, но и вбить клин в
социалистическом лагере, дать возможность поджигателям войны
приблизиться к границам Советского Союза и превратить
Венгрию в базу для возможной агрессии в случае третьей мировой
войны.
Создалась непрерывная цепь от венгерской контрреволюции,
которая пыталась уничтожить свободу венгерского народа, до сил
реакции и фашизма, приветствующих во Франции агрессию против
Египта.
Фашистские элементы, которые множат провокационные
выступления, выдвигают наглые претензии, стремясь захватить
улицы, и явно пытаются воссоздать атмосферу 6 февраля. Но эти
элементы натолкнутся на мощный отпор со стороны рабочего класса
и французского народа...
Правительство, предоставляющее полную свободу для
фашистских выступлений, внесло новый вклад в диверсионную кампанию
реакционеров, запретив по их настоянию митинг 7 ноября на
Зимнем велодроме...
Текущий момент в большей степени, чем когда-либо раньше,
требует единства и борьбы рабочих и демократических сил в
защиту свободы и мира.
Текущий момент больше, чем когда-либо раньше, требует
бдительности на предприятиях, в городских кварталах и в дерев-
90
нях, чтобы добиться провала всех попыток сил реакции и
фашизма.
Сообща, на пути единства и борьбы мы отстоим наши свободы
и мир во всем мире, над которыми нависла угроза».
В атмосфере погрома
Хорошо помню, как будто это было вчера, гнусное нападение,
совершенное вечером 7 ноября на здание Центрального Комитета
и на здание «Юманите». Самые отъявленные реакционеры и
фашисты старались разжигать ненависть и требовали физического
истребления коммунистов.
Кстати, многие из тех, кто в этот вечер разгуливал с ними под
ручку, ныне сурово осуждают кое-кого из своих партнеров в тот
вечер, когда была совершена попытка поджечь здание нашего ЦК.
А представители полиции тогда настолько явно держались в
стороне, как будто они получили соответствующий приказ.
Учитывая сложившуюся обстановку, Политбюро обратилось
8 ноября с призывом, озаглавленным: «Преградим дорогу
фашизму»:
«Внезапно, но совершенно явно возникла угроза фашизма.
Подстрекаемые глашатаями реакции (...) фашисты вчера
вечером перешли к действиям.
Несколько тысяч исступленных молодчиков прошли по
улицам столицы.
В то время как разгоняли трудящихся, вышедших на улицы,
чтобы рассеять фашистов, эти молодчики, пользуясь явным
попустительством властей, смогли захватить здание Центрального
Комитета Французской коммунистической партии и начали штурм
помещений «Юманите».
Достойные сообщники своих венгерских сородичей, с
поражением которых они никак не хотят примириться, они устроили
пожар в помещениях ЦК, уничтожили и разграбили все, до чего
они смогли добраться, зверски избили смелых членов партии,
оказавших им сопротивление. Во всем своем грязном обличье
проявилась их жажда крови и разрушений.
Варварские действия этих бандитов, о которых сразу же стало
известно, вызвали громадное возмущение и священный гнев в
рядах рабочего класса и всех демократов. Для большинства рабочих-
социалистов пламя разожженного фашистами пожара полностью
осветило ту пропасть, в которую кое-кто хотел бы их завести.
Для всех трудящихся, для всех республиканцев сразу же стала
очевидной необходимость антифашистских действий.
Рабочие на предприятиях, служащие, работники общественных
служб, свободолюбивые французы и француженки, независимо
от различий в ваших убеждениях! Французская коммунистическая
91
партия торжественно обращается к вам. Она призывает вас встать,
не теряя ни часа, на отпор чудовищному фашистскому замыслу,
преградить путь врагам республики, которые одновременно
являются глашатаями войны.
Настал час для широких и мощных совместных действий
трудящихся в защиту их организаций и их завоеваний.
Начиная с сегодняшнего утра на предприятиях, стройках, в
учреждениях организуйте выступления протеста, вместе с
коммунистами и социалистами, находящимися в первых рядах,
прекращайте работу, организуйте вместе свою защиту, демонстрируйте
на рабочих местах и на улицах. Пусть ваш могучий голос дойдет
до ушей фашистов...
Сила — на стороне рабочего класса.
Фашизм не пройдет».
VIII съезд Итальянской
коммунистической партии
В декабре 1956 г. Политбюро нашей партии поручило мне
возглавить делегацию, которая должна.была присутствовать на VIII
съезде Итальянской коммунистической партии. На съезде я произнес
речь, в которой говорил о фашистских нападениях против нас
после венгерских событий. Вот текст этой речи:
«Товарищи!
От имени Французской коммунистической партии и выражая
чувства рабочего класса, народа Франции, я передаю братский
привет великой партии рабочего класса, народа Италии —
Итальянской коммунистической партии, ее Центральному Комитету
и Генеральному секретарю тов. Пальмиро Тольятти.
Французские и итальянские коммунисты связаны давним
боевым братством. Среди делегатов настоящего съезда имеются
товарищи, которые сражались во Франции как члены нашей партии,
рядом со своими французскими братьями в те дни, когда мрачная
диктатура фашизма угнетала их родину. Они являются живым
свидетельством неразрывных уз, объединяющих обе наши партии,
к которым враги рабочего класса питают смертельную ненависть.
Я хочу, дорогие товарищи, передать вашей славной
Итальянской коммунистической партии самую горячую благодарность
за те чувства симпатии и солидарности, которые она проявила
по отношению к нам по случаю фашистского налета 7 ноября
этого года на помещения нашего Центрального Комитета и нашей
славной газеты «Юманите».
Фашистский налет 7 ноября был произведен бандой убийц
и поджигателей из числа участников официальной манифестации,
имевшей место у Триумфальной арки на площади Этуаль,
манифестации, во главе которой шли министры-социалисты вместе
с махровыми представителями реакции и фашизма.
92
Было сделано все, чтобы попытаться создать атмосферу
погрома, и в официальных кругах уже говорили о том, что нашей партии
будет нанесен смертельный удар.
Но нелегко уничтожить коммунистическую партию, имеющую
глубокие корни в сердцах и в сознании трудящихся.
Честные люди, которые дали ввести себя в заблуждение, очень
скоро поняли, на какой путь хотят их увлечь на фоне зловещего
зарева пожара, зажженного новейшими подражателями Геринга.
В дальнейшем положение еще более прояснилось, и поведение
фашистов в Париже помогло французам по достоинству оценить
преступления, совершенные убийцами коммунистов в Будапеште.
Те, кто во Франции вел кампанию, осуждающую Советскую
Армию за то, что она помогла венгерским трудящимся разбить
контрреволюцию, с каждым днем все больше теряют почву под
ногами.
У французских рабочих хорошая память. Они не забыли
трагедии республиканской Испании, на которую в 1936 г. напали
Гитлер и Муссолини, пришедшие на помощь испанским фашистам.
В те дни многие трудящиеся из различных стран добровольно
пошли сражаться на стороне испанских республиканцев.
Эти трудящиеся, воодушевленные благородным чувством
пролетарского интернационализма, проявили гораздо больше
политической дальновидности, чем их правители, которые под маской
«невмешательства» отказались помочь Испанской республике и
тем самым сыграли на руку фашизму.
Это неизбежно способствовало развязыванию второй мировой
войны, которую Гитлер не смог бы начать, если бы победа была
одержана республиканской Испанией.
Вряд ли нужно добавлять.к этому, что, если бы в Венгрии
восторжествовали реакция и фашизм, их победа имела бы роковые
последствия.
Это было бы серьезным ударом для социализма и такой сильной
поддержкой для фашизма, что это не обошлось бы без
международных последствий.
Таким образом, очевидно, что Советская Армия, оказав помощь
рабочему классу Венгрии в спасении основ социализма,
выполнила свой классовый долг.
И надо быть слепым, чтобы не видеть, что Советская Армия,
оказав решающее содействие разгрому венгерских фашистов,
возлагавших надежды на развязывание третьей мировой войны и на
включение в борьбу возрожденного германского милитаризма,
сослужила тем самым большую службу делу мира.
Мы можем сказать также, что если бы случилось невероятное
и Советская Армия не сделала бы того, что она сделала, то те,
кто сегодня ставит ей в упрек ее верность принципам пролетарского
интернационализма, завтра предъявили бы ей претензию за то,
что она открыла путь фашизму, и войне.
93
Французские и в первую очередь парижские трудящиеся дали
решительный отпор атакам фашистов, использовавших в качестве
предлога венгерские события.
Отпор коммунистов
Руководство нашей партии во главе с тов. Морисом Торезом,
сильное своим идейным единством и верное принципам марксизма-
ленинизма, уже вечером 7 ноября решило организовать должный
отпор.
На следующий день, вечером 8 ноября, несмотря на то, что
демонстрация была подготовлена без помощи «Юманите» и под
бешеный вой вражеской пропаганды, по призыву нашей партии
более 50 тыс. рабочих вышли на демонстрацию на площадь
Республики и в различные другие пункты столицы.
Официальные круги пытались умалить значение этой
демонстрации, но никто не может отрицать замечательного подъема,
с которым ночью 8 ноября демонстрировали правнуки коммунаров
1871 г.
Они потрясали небо Парижа пением «Интернационала» и
«Марсельезы». На улицах Парижа снова прогремел один из боевых
лозунгов французских рабочих и демократов: «Фашизм не
пройдет!»
Яростные нападки реакционеров и фашистов на нашу партию
напоминают трудящимся массам Франции, что капиталистические
эксплуататоры — враги демократических свобод и зачинщики
войны — потому так набрасываются на коммунистическую партию,
что видят в ней главное препятствие для продолжения их
политики, которая, как это становится с каждым днем все более
очевидным народу, противоречит интересам Франции.
Антикоммунистические и антисоветские кампании, проводимые
французскими правящими кругами во главе с руководителями
социалистической партии, а также реакционерами и
фашистами, имели и диверсионную цель — отвлечь внимание народных
масс от гибельных последствий колониалистской политики,
которая после войны в Алжире привела нашу страну к войне с
Египтом.
Французская коммунистическая партия ставит себе в заслугу
то, что она вела и ведет длительную и славную борьбу в защиту
колониальных народов. Нас не раз подвергали репрессиям, но
ничто не могло помешать нам выполнять наш долг пролетарского
интернационализма.
Мы защищали сирийский народ, когда Сирия находилась под
французским мандатом; мы поддерживали наших вьетнамских
братьев в их справедливой борьбе за независимость; мы боролись,
чтобы помочь нашим братьям в Марокко и Тунисе завоевать
независимость. Ныне мы боремся за то, чтобы положить конец войне
94
в Алжире и добиться признания права алжирского народа на
независимость.
Сотни наших товарищей были арестованы за участие в этой
борьбе, и десятки из них еще поныне томятся в тюрьмах.
Не довольствуясь несправедливой и вместе с тем
противоречащей подлинным интересам Франции войной в Алжире,
французское правительство, руководимое социалистами, затеяло войну
против Египта.
Правители Франции и Англии рассчитывали, сломив Египет,
нанести сильнейший удар освободительному движению
колониальных народов, но их план провалился.
Это не означает, однако, что мы можем успокоиться и ослабить
бдительность. Напротив, мы должны активно защищать мир от
всяких попыток возобновления войны в этой части мира.
Война в Алжире и война в Египте принесли катастрофические
последствия для рабочего класса, народа Франции.
В связи с нехваткой горючего во Франции закрываются
некоторые заводы и фабрики, рабочих увольняют, заработная плата
в результате уменьшения рабочего дня сокращается, происходит
снижение жизненного уровня пролетариата, дальнейшее его
обнищание.
Такое положение приводит трудящихся к пониманию
некоторых проблем, смысл которых раньше от них ускользал, и мы видим,
как возникают настроения в пользу единства действий
коммунистов и социалистов с целью отразить угрозу фашизма и
обеспечить выполнение требований рабочего класса, трудящихся масс.
Наша партия ни на одно мгновение не прекращает своей
деятельности, направленной к достижению единства рабочего класса
для отражения новых атак. И все больше трудящихся откликается
на призыв коммунистов к единению и борьбе.
Среди трудящихся, которые, независимо от своих взглядов
и национального происхождения, объединяются для защиты своих
интересов, достойное место занимают 700 тыс. проживающих во
Франции итальянских рабочих.
Французская коммунистическая партия в своих непрерывных
усилиях, имеющих целью выковать необходимое единство
коммунистов и социалистов, стремится с помощью самих товарищей
социалистов добиться того, чтобы социалистическая партия, в
рядах которой уже начинают проявляться серьезные разногласия,
и ее стоящие ныне у власти руководители перестали проводить
политику реакции.
К чему мы стремимся
Организуя самое широкое единство действий с социалистами, мы
хотим создать условия, которые позволили бы в возможно более
близком будущем привести к власти правительство республикан-
95
ского большинства, сложившегося на выборах 2 января этого
года.
Для того чтобы успешно выполнить свою задачу — добиться
изменения курса французской политики, наша партия борется
за сохранение единства и идейной сплоченности своих рядов.
Французской коммунистической партии, в рядах которой есть
выдающиеся представители интеллигенции, проявляющие
примерную преданность нашему делу, хорошо известно, что некоторые
элементы, включая часть интеллигенции, поддались^ влиянию и
давлению, которое на них оказывалось чаете с самых различных
сторон.
Вполне естественно, что наша партия видит разницу между
товарищами, которые позволили столкнуть себя на ложные
позиции, хотя их преданность партии не подлежит сомнению, и теми
элементами, которые систематически нападают на нашу партию
и стараются повредить ей, пользуясь для этой цели буржуазной
печатью.
Вот почему мы прилагаем и будем прилагать все усилия к тому,
чтобы настойчиво и терпеливо убеждать товарищей, которые
могли ошибиться, и помогать им понять и исправить свои ошибки.
Но в то же время для сохранения необходимого единства
наших рядов мы со всей решительностью и в полном соответствии
с принципами марксизма-ленинизма боремся против тенденции
к созданию фракций внутри нашей партии, в которую только
в ноябре этого года вступило 2 тыс. новых членов — работников
физического и умственного труда.
В своей деятельности мы вдохновляемся решениями XX съезда
Коммунистической партии Советского Союза, открывшими
грандиозные перспективы перед международным рабочим движением,
показавшими возросшую мощь социалистического лагеря, который
превратился ныне в мировую систему, и отметившими факт
расширения лагеря мира, включающего и несоциалистические
страны, освободившиеся от колониального ига. Решения XX съезда
обратили внимание масс на углубляющийся кризис колониальной
системы, выявили существующую в современных условиях
возможность предотвращения войны и подчеркнули разнообразие
форм перехода различных народов к социализму, без того, однако,
чтобы можно было избежать необходимости диктатуры
пролетариата.
Применяя решения XX съезда Коммунистической партии
Советского Союза, мы считаемся также с необходимостью извлечь
уроки из вскрытых на съезде ошибок, по поводу которых 30 июня
было принято важное постановление Центрального Комитета
КПСС.
В то же время мы боремся против всяких попыток истолкования
решений XX съезда в смысле отказа от принципов марксизма-
ленинизма.
96
На своем XIV съезде в июле этого года наша партия приняла
решения, которые отвечают духу решений XX съезда КПСС и
относительно которых можно сказать, что они выражают
национальные интересы Франции как в той их части, где намечается
политика коммунистов, так и в той, где определяется линия их
деятельности.
Французская коммунистическая партия, воодушевляемая
чувством пламенного патриотизма, убеждена в то же время в
необходимости еще больше крепить узы солидарности, связывающие
коммунистические и рабочие партии разных стран. Мы делали
и впредь будем делать все для того, чтобы достигнуть этой цели.
Вдохновляясь принципами марксизма-ленинизма и
основываясь на опыте международного рабочего движения, наша партия
считает нужным выразить свою любовь и доверие к великой
Коммунистической партии Советского Союза, которая под
руководством Ленина обеспечила победу Октябрьской революции
1917 г.
Эта революция преобразила лицо мира, разорвав цепь
империализма и вызвав повсюду глубокие перемены...
Октябрьская революция 1917 г.— это символ нашего века, века
борьбы за победу социализма. Она служит блестящим примером
и великим уроком для всех трудящихся, при учете, конечно,
различных особенностей, определяющих условия движения к
социализму каждой отдельной страны.
Товарищи!
Участие нашей делегации в вашем VIII съезде дает нам новое
доказательство силы и распространенности идей социализма,
всемирной победе которых ничто не сможет помешать.
В лагере наших врагов много говорят о трудностях,
испытываемых мировым коммунистическим движением. Противники
коммунистов всегда принимают свои желания за действительность,
но наши трудности в той мере, в какой они существуют, являются
трудностями развития, трудностями роста. Наоборот, трудности,
испытываемые странами капиталистического лагеря, являются
трудностями старческой немощи и дряхлости. Таким образом,
будущее на нашей стороне.
Товарищи! Наше дело правое, и оно победит. Да, мы победим
благодаря правильности нашего мировоззрения, благодаря
идеологическому и организационному единству наших рядов, благодаря
нашим неустанным совместным усилиям, нашей международной
солидарности и тому идейному оружию, какое дает нам в руки
испытанное учение марксизма-ленинизма.
Да здравствует Итальянская коммунистическая партия!
Да здравствует боевая солидарность рабочего класса, народов
Франции и Италии!
Да здравствует международная солидарность трудящихся!
Да здравствует коммунизм!»
4 Жак Дюкло, т. 3. 97
Создание Союза
коммунистической молодежи
Франции
В декабре 1956 г. в Иври состоялся учредительный съезд Союза
коммунистической молодежи Франции, который 16 декабря
обратился с призывом к французской молодежи:
«Молодежь Франции!
Весной нашей жизни мы чувствуем себя полными сил, радости
и воодушевления. Но что предлагает нам капиталистическая
действительность?
В 14 лет — низкую заработную плату, преждевременное
изнашивание здоровья вместо тех знаний, которых требуют наш
возраст и наша эпоха.
В 20 лет — угрозу гибели на полях боев.
Нашу родину приносят в жертву. Наша экономика
приходит в упадок. Преднамеренно тормозится развитие науки и
техники.
Каждый шаг наших правителей наносит ущерб престижу
Франции, еще немного отчуждает ее независимость.
Война и нищета для подавляющего большинства народа,
бедствия для Франции — таковы плоды этого строя, который зато
обеспечивает наглое обогащение для продажного меньшинства.
Неправда, будто ничто иное невозможно, как это утверждает
буржуазия, проповедуя теории капитуляции и пассивности.
Мы, молодые коммунисты, не признаем социальную
несправедливость как фатальную неизбежность. Мы хотим, чтобы у
трудящихся не крали плодов их труда. Нас вдохновляют безграничные
перспективы, которые открывает перед нами прогресс, нас
восхищает современная техника, атомная энергия, и мы хотим, чтобы
эта энергия использовалась в мирных целях, на благо человечества.
Мы любим нашу родину, мы отказываемся считать, будто она
обречена на упадок. Напротив, мы хотим, чтобы она стала великой,
процветающей, славной, находящейся в дружественных
отношениях с другими народами.
Наше возмущение справедливо, наши величественные
мечты — осуществимы. Дорогу к счастью нам преграждают крупные
предприниматели и люди, правящие страной им в угоду. Они
преследуют только свои корыстные цели, противоречащие интересам
страны. Нельзя оставлять в их руках судьбы Франции, ее народа,
ее молодежи.
Право управлять страной принадлежит носителю
национальных интересов — рабочему классу под руководством его партии —
Французской коммунистической партии, вокруг которого
сплачиваются трудящиеся крестьяне и интеллигенция. Такова его
историческая миссия. У рабочего класса есть необходимые силы, чтобы
положить конец капиталистическому строю. Только рабочий класс
может, освобождаясь, освободить всю нацию; уничтожив
эксплуатацию человека человеком, рабочий класс уничтожит нищету,
войну, колониализм. Это будет социалистическая Франция.
Социализм — давняя мечта наших отцов — ныне стал живой
действительностью. Сегодня он уже стал реальностью для почти
миллиарда людей, живущих под его знаменем. Идеи коммунизма
одерживают победу и повсюду доказывают свое превосходство.
Более, чем когда-либо раньше, коммунизм — это молодость и
будущее мира.
Человечество идет вперед, следуя примеру Советского Союза,
страны, которая, освободившись первой 39 лет тому назад, нанесла
смертельный удар по капитализму. Рабочие в тесном союзе с
крестьянством строят новое общество, которое обеспечивает человеку
подлинную свободу, расцвет человеческой личности и всех
физических и духовных возможностей человека. Вот почему мы
приветствуем в лице советской молодежи самую счастливую молодежь
мира!
В нашей стране этот свет, эту убежденность олицетворяет
Французская коммунистическая партия. К ней обращены наша
признательность и наш энтузиазм. Нас не оторвут от нее ни
клевета лиц, толкающих Францию к катастрофе, ни демагогия
фашистов — банд, находящихся в услужении у обреченного строя.
Французская коммунистическая партия воплощает в себе нашу
волю к переменам, наши надежды на мир, свободу, национальную
независимость и величие. Она открывает перед нами светлые
перспективы такой Франции, которая обеспечит полный расцвет
нации и ее молодежи. Ее огромный авторитет проистекает из ее
безошибочной проницательности, которой она обязана своей
верности идеям марксизма-ленинизхма — науки о законах развития
природы и общества, тесно связанной с боевым опытом рабочего
движения, науки, которая с каждым днем вдохновляет и
воодушевляет все большее число молодых людей и которая учит нас
необходимости организованности и действия.
Нельзя следовать рекомендации известной песенки: «пусть
делают что хотят, пусть говорят что хотят, а мы будем жить, как
жили». Нельзя найти решения в одиночку. Индивидуализм может
привести лишь к увековечению существующего положения вещей.
Мы же полностью сознаем, что мы должны все вместе, сообща
взять на себя ответственность. Вот почему мы призываем вас
вступить в наши ряды, призываем всех тех, кого волнуют вопросы
о нашем будущем и о будущем нашей страны. Вы с гордостью
будете членами Союза коммунистической молодежи, вы будете
испытывать счастье братского объединения в нашей великой
организации и огромное удовлетворение, поскольку вы явитесь
сознательными творцами своего собственного будущего. В борьбе вы
познаете счастье и веру, вы научитесь тому, как стать настоящими
коммунистами. Вы будете неустанно все шире распространять
99
нашу славную газету «Авангард» — пропагандиста наших идей.
Нас не страшат трудности, стоящие на пути к счастью, ибо
опыт нашего старшего поколения свидетельствует, что
по-настоящему живет лишь тот, кто борется.
Союз коммунистической молодежи Франции зовет вас к борьбе:
— Добьемся прекращения войны в Алжире и заставим вернуть
во Францию рискующих своей жизнью солдат.
— Будем бороться за увеличение заработной платы и за
осуществление принципа: равная оплата за равный труд.
— Потребуем, чтобы получение образования и приобретение
специальности было доступно всем молодым людям, в том числе
и самым бедным.
— Вместе с большинством французского народа будем бороться
за приход к власти правительства, способного удовлетворить наши
справедливые требования.
— Будем лучшими борцами за осуществление единства,
необходимого для выполнения этой программы.
Такая повседневная борьба, ведущаяся объединенными силами,
приблизит наступление социализма в нашей стране. Это будет
означать завершение того дела, на которое воодушевляет нас наша
воля к переменам.
Молодежь Франции!
Нынешняя обстановка требует от нас высочайшей бдительности.
Международные реакционные силы, чувствующие, что их дело
проиграно, предпринимают отчаянные усилия для раскола
движения народов и угрожают миру.
Но борьба, которую мы ведем вместе с рабочим классом и
народом Франции, приведет нас к победе.
Наши силы несокрушимы.
Союз коммунистической молодежи Франции призывает вас
помочь осуществлению этой великой задачи — задачи построения
в близком будущем социализма в нашей стране.
Пылкая и отважная молодежь, которая давала столько героев
в каждый решающий момент нашей истории, будет в первых рядах
борцов за наш благородный идеал, за счастье молодежи, за мир,
за социалистическую Францию.
Первый съезд Союза
коммунистической молодежи Франции.
Иври, 16 декабря 1956 года».
ГОД СПУСТЯ ПОСЛЕ ВЫБОРОВ
К началу 1957 г. правительство Ги Молле находилось у власти
уже год, но конца войны в Алжире по-прежнему не было видно.
Наоборот, чувствовалась даже тенденция к обострению обстановки,
а с точки зрения общественного спокойствия положение
становилось все более ненадежным.
В этой связи по предложению своего председателя Совет
министров одобрил 9 января 1957 г. заявление о целях, преследуемых
в Алжире. Но один из тезисов этого заявления имел прямое
отношение к идее о том, что Франция никогда не уйдет из Алжира,
а это в конечном счете было лишь повторением затасканных за
последние два года аргументов. В заявлении не было ни одного
нового момента, который позволял бы рассчитывать на
предстоящее решение алжирской проблемы.
Создавалось совершенно ясное впечатление, что правительство
было не способно найти иное решение помимо продолжения войны
и репрессий, хотя все свидетельствовало о безысходности
такого пути.
Создавшееся положение было опасным, поскольку оно
обескураживало демократическое общественное мнение и придавало силы
сторонникам «французского Алжира», ультраколониалистам,
ожидавшим своего часа.
В течение этого периода, отмеченного печатью беспокойства,
смерть крупного адвоката Моро-Жиаффери, с которым у меня
довольно часто бывали споры, повлекла за собой необходимость
проведения частичных выборов в 1-м секторе Парижа. Выборы
характеризовались подъемом реакционных сил не только в ущерб
коммунистической партии, но также и в ущерб социалистической
партии, которая, приняв участие вместе с отъявленными
реакционерами в нападках против коммунистической партии после
венгерских событий, в конечном счете облегчила игру реакции.
К тому же, если январские выборы 1956 г. позволили
радикалам — сторонникам Мендес-Франса добиться определенного
успеха в рамках Республиканского фронта, то частичные выборы
в Париже продемонстрировали упадок мендесизма.
Подобное положение было вполне объяснимо. Ибо, хотя Мен-
дес-Франс и осуждал на свой манер алжирскую политику прави-
101
тельства, входя, тем не менее, в его состав, но радикальная партия
и министры-радикалы, напротив, поддерживали эту политику,
что было нелегко понять общественному мнению, которое видело
в Мендес-Франсе руководителя радикальной партии, учитывая
плохое состояние здоровья престарелого лидера радикалов
Эдуарда Эррио.
Отставка правительства
В связи с обсуждением вопроса о положении в Алжире
правительство Ги Молле не получило вотума доверия в Национальном
собрании. Но поскольку голосовавшие против доверия не собрали
требуемого согласно конституции большинства голосов, правительство
могло не уходить в отставку.
Однако председатель Совета министров вместе с министрами,
присутствовавшими на заседании, заявил о своей отставке после
объявления результатов голосования, и новый кабинет министров
был сформирован г-ном Буржес-Монури 1.
Правительство получило инвеституру 12 июня. Оно
насчитывало 46 членов и отнюдь не производило впечатления правительства,
способного справиться с положением в Алжире. Разумеется,
начались дебаты по экономическим и финансовым вопросам и
в ходе их главный упор был сделан на огромные расходы,
которые была вынуждена нести Франция из-за продолжения войны
в Алжире.
Между тем продолжалась деятельность по сколачиванию
«Общего рынка», и правительственное большинство без особых
сложностей проголосовало за законопроект, который предоставлял
1 В состав правительства входили:
председатель Совета министров — Буржес-Монури; государственный
министр — Феликс Уфуэ-Буаньи; министры: юстиции — генерал Корнильон-Мо-
линье; иностранных дел — Кристиан Пино; внутренних дел — Жильбер Жюль;
национальной обороны — Андре Морис; финансов — Феликс Гайяр;
национального образования — Рене Биллер; общественных работ — Эдуард Бонфус; по делам
заморских территорий Франции — Жерар Жаке; по социальным вопросам — Аль-
бер Газье; по делам бывших участников войны — Андре Дюллен; по делам
Алжира — Робер Лакост; по делам Сахары — Макс Лежён.
Государственные секретари: при председателе Совета министров — Гали-Гас-
парру, Мишель Сулье, Жан Мёнье; по иностранным делам — Морис Фор, Эмиль
Клапаред, Марсель Шампе; по делам Алжира — Шериф Сид Кара, Абделькадер
Баракрок; по внутренним делам — Морис Пик; по вопросам вооруженных сил —
Пьер Метейе, Франк Арналь, Анри Лафоре; по делам финансов — Ж. Р. Гюйон,
Эмиль Юг, Э. Рамоне, Артюр Конт; по вопросам реконструкции — Бернар Шошуа;
по делам почты, телефона и телеграфа — Эжен Тома; по вопросам сельского
хозяйства — Клебер Лусто; по вопросам снабжения — П. де Фелис; по социальным
вопросам — Жан Менжоз; по делам здравоохранения — Андре Марозелли; по
вопросам образования — Жак Борденёв; по делам заморских территорий
Франции — Модибо Кейта, Амаду Диало.
Заместители государственных секретарей: Франсуа Бёнар, Франсуа Жиакко-
би, Жак Перрье, Ж. Тома-Патнотр, Ашиль Обан, Жак Фажианелли, Антуан Кенсон.
102
президенту республики право ратифицировать договор о создании
Европейского экономического сообщества.
Я выступил по этому вопросу с изложением позиции
коммунистической партии, но дело было уже сделано. Сторонники создания
«Европы шести» одержали победу.
Однако алжирская проблема по-прежнему не находила
решения, и правительство опять потребовало особых полномочий.
Конечно, эти особые полномочия были правительству даны
значительным большинством голосов, но бросалось в глаза, что среди
социалистов далеко не все были сторонниками предоставления
особых полномочий, и 26 депутатов фракции социалистической
партии уклонились от выполнения указания голосовать за
правительственное предложение.
Смерть моего брата Жана
В июне 1957 г. я выехал из Парижа на автомобиле вместе с женой
для участия в митинге в Безье. Я собирался провести два дня
в Луэ, так как знал, что мой брат Жан болен и, по последним
сведениям, его состояние становилось опасным.
Как только мы приехали в родной дом, жена молочного брата
моей матери Александрина Мате известила нас с женой, что Жану
стало совсем плохо. Когда мы поднялись к нему в комнату, он был
без сознания. Около него находился врач. Мы спросили его о
положении брата. Врач поднял руки к небу и с такой безнадежностью
уронил их, что сразу стало ясно, хотя врач не произнес ни слова,
что медицина была уже бессильна.
Я присутствовал при последних минутах моего бедного брата,
и мне вспоминались времена нашего детства, наши юношеские
тайны и признания. Я вновь видел его в госпитале Валь-де-Грас
в отделении для лицевых ранений, где находились люди,
лишившиеся носа, глаз или подбородка и являвшие собой печальную
картину бедствий, порожденных войной, которая пожирала
человеческие жизни и в то же время была источником обогащения для
немногих привилегированных лиц.
Бедняге Жану пришлось перенести 21 хирургическую
операцию. Пенсии, которую ему сначала стали выдавать, явно не
хватало на жизнь, и ему пришлось поступить на работу на склад
лесоматериалов в Пантене, расположенный на берегу канала.
Там он должен был принимать баржи, груженные лесом, и вести
учет леса, который вывозили со склада на грузовиках.
Работа была не очень трудной, но Жан потерял один глаз на
войне, а второй тоже был поврежден, и бедняге приходилось
пользоваться сильной лупой, чтобы разбирать буквы и цифры.
На складе у Жана был друг. Это был пес бриарской породы,
с длинной шерстью, которая спадала ему на глаза, как вуаль свет-
103
ской дамы. Пес слушался моего брата, прекрасно понимая каждое
его слово или жест. Он никогда не лаял, если кто-нибудь входил на
территорию склада, но никому не позволял выходить оттуда. Я сам
убедился в этом, когда зашел навестить Жана на работе и смог
выйти лишь после того, как брат велел собаке пропустить меня.
Все эти картины проходили перед моими глазами, когда я
смотрел на моего бедного брата, который дышал все тяжелее. Его
дыхание то почти прекращалось, то вновь слабо прослушивалось. Было
очень трудно и больно чувствовать, как заканчивается
человеческая жизнь, как уходит из жизни человек. Мы молча стояли вокруг
кровати. Время от времени Александрина подносила к губам
умирающего стакан с шампанским, но все было напрасно. Жан не
шевелился, дыхание его угасало, стало почти неощутимым и
наконец совсем остановилось. Врач стетоскопом прослушал его сердце
и сказал, не скрывая боли: «Он умер».
Я помог одеть покойного и положить его в гроб. Мне довелось
пережить тяжелые, очень тяжелые моменты, а моя бедная мать,
которой скоро должно было исполниться 88 лет, казалось, не очень
хорошо понимала, какое горе обрушилось на нас.
Жан был любимым сыном матери, потому что ему довелось
много страдать от ран. Она настолько же была уверена в моем
будущем, насколько испытывала беспокойство по поводу его
будущего. Она считала меня как бы старшим сыном в семье, хотя Жан
был старше меня.
Из-за этих обстоятельств я пробыл дольше в Луэ, где и был
похоронен мой брат. В нашей деревне впервые состоялись
гражданские похороны, но они прошли торжественно. Проводить Жана
в последний путь пришли многие товарищи по партии и члены
Республиканской ассоциации бывших фронтовиков. Жан был
похоронен в склепе, в котором, увы, теперь покоятся вечным сном
и моя мать, и свояченица, и брат Луи.
Так умер в возрасте 62 лет мой брат Жан, который был
депутатом-коммунистом от департамента Сена и Уаза и руководителем
Республиканской ассоциации бывших фронтовиков. Мне было
грустно, бесконечно грустно, но жизнь продолжалась,
продолжалась и борьба.
Падение правительства
30 сентября 1957 г. Национальное собрание отказало
правительству Буржес-Монури в доверии и оно подало в отставку.
Сформировать новую министерскую команду попытался Пине, но ему не
удалось добиться инвеституры от Национального собрания, и это
говорило о том, что пресловутый спаситель франка в 1952 г. теперь
в немалой степени подрастерял свой авторитет.
По поводу этого правительственного кризиса Политбюро нашей
104
партии опубликовало 1 октября 1957 г. заявление, в котором
говорилось:
«Национальное собрание отклонило вынесенный на его
обсуждение проект чрезвычайного закона и заставило правительство
уйти в отставку.
Чрезвычайный закон, который совершенно не принимал во
внимание справедливых национальных чаяний алжирского народа,
привел бы лишь к затягиванию кровавой и разорительной
авантюры. Отклонение этого закона и правительственный кризис
представляют собой серьезное поражение политики продолжения войны
в Алжире и крупный успех растущей оппозиции французского
народа этой войне.
Эта оппозиция нашла свое выражение в голосовании
коммунистов, прогрессистов, части радикалов и других республиканцев,
которые, образуя вместе большинство депутатов, отвергли проект
чрезвычайного закона и отказали в доверии правительству.
Три года спустя после начала безысходного конфликта,
вызывающего всеобщее недовольство в нашей стране, обостряются
разногласия между колониалистскими партиями и внутри каждой из
них по поводу политики, целью которой является стремление
удержать Алжир под игом и заставить французский народ примириться
с этими пагубными действиями.
Фронт сторонников войны раздирается глубокими трещинами.
Таким образом, голосование в Национальном собрании
отражает не только волю народа к миру, но и распад под ее ударами
некогда единого блока сторонников войны.
Падение правительства Буржес-Монури спустя лишь три
месяца после его прихода к власти обнажает растущие трудности
тех, кто пытается править вопреки рабочему классу, вопреки
народу, упрямо считая как бы не имеющими значения голоса 6 млн.
французов, голосующих за коммунистов.
Французская коммунистическая партия выступает против
намечаемых попыток вновь склеить вчерашнее большинство и
сколотить правительство, которое продолжало бы и усугубило
нынешнюю политику.
Она обращается ко всем французам, выступающим против
войны в Алжире, и прежде всего к 12 млн. граждан и гражданок,
которые отдали свои голоса левым партиям на выборах 2 января
1956 г. Она призывает их сплотиться в эти дни правительственного
кризиса и сообща выразить свою волю к переменам и миру.
Совместные действия рабочих и демократических сил могут
и должны навязать мир в Алжире в ближайшее время и обеспечить
проведение новой политики, соответствующей воле избирателей
и осуществляемой правительством национального спасения,
опирающимся в парламенте на левое большинство, в которое
обязательно должны входить и коммунисты.
Французская коммунистическая партия торжественно напоми-
105
нает, что она готова ныне, так же как накануне и сразу же после
выборов 2 января, поддержать любой шаг вперед, любую
инициативу и любое действие в этом направлении.
Мы обращаемся в первую очередь к трудящимся социалистам.
Мы по-братски обращаем их внимание на тот факт, что война в
Алжире не могла бы продолжаться ни одного дня без активной
поддержки социалистической партии и ее парламентской группы,
ложное единство и дисциплина которой поставлены на службу
колониалистской авантюры, осужденной подавляющим
большинством из них.
Мы говорим нашим товарищам социалистам, что мир в Алжире
в значительной степени зависит от них самих, от их ответа на наш
призыв к единству, от их отказа прикрывать далее пагубную
политику, противоречащую их стремлениям и резолюциям их
собственных съездов.
Французская коммунистическая партия призывает всех
трудящихся, всех республиканцев, всех сторонников мира заявить,
не теряя ни одного дня, о своих чувствах президенту республики и
депутатам. Она призывает их сказать свое веское слово по поводу
выхода из правительственного кризиса, выхода, соответствующего
их стремлениям и интересам нации.
Французская коммунистическая партия подчеркивает, что
правительственный кризис, продемонстрировавший эффективность
народного протеста, придает еще большее значение национальному
дню борьбы за мир в Алжире и против нищеты, который будет
проводиться 18 октября.
Французский народ вымел метлой правительство Буржес-Мо-
нури и его чрезвычайный закон. От единства народа и от его
действий зависит теперь, чтобы эта победа подготовила другую, еще
более важную победу: мир в Алжире и выполнение волеизъявления
2 января 1956 г.»
Новое правительство
После неудавшейся попытки Пине намечалось сформирование
нового правительства под председательством Ги Молле, но ему было
отказано в инвеституре 28 октября. Это открыло путь для Феликса
Гайяра, который сформировал правительство \ включившее в себя
1 Председатель Совета министров — Феликс Гайяр; министры: юстиции и
хранитель печати — Робер Лекур (МРП); иностранных дел — Кристиан Пино
(СФИО); внутренних дел — Морис Буржес-Монури (радикал); национальной
обороны и вооруженных сил — Жак Шабан-Дельмас (социальный
республиканец); экономики и финансов — Пьер Пфлимлен (МРП); национального
образования, по делам молодежи и спорта — Рене Биллер (радикал); общественных
работ, транспорта и туризма — Эдуард Бонфус (ЮДСР); промышленности и
торговли—Поль Рибейр («независимый»); сельского хозяйства — Ролан Боскари-
106
и социалистов, и Жака Шабан-Дельмаса, ставшего министром
национальной обороны.
Итак, на протяжении 1957 г. было сформировано уже третье
правительство после кризиса, продолжавшегося целый месяц, а на
горизонте не вырисовывалось ничего, и при Феликсе Гайяре не
более, чем при его предшественниках, в отношении возможного
урегулирования алжирской проблемы, которая представляла собой
кровоточащую рану в боку Франции.
А между тем было более чем достаточно пророков, намекавших
на то, что мы-де приближаемся к решению, хотя на самом деле мы
отдалялись от него.
Соединенные Штаты поставили оружие Тунису, и в этой связи
некоторые чрезмерно возбужденные люди не стеснялись заявлять,
что нужно забрать силой у тунисцев это оружие, а это в конечном
счете было направлено на расширение алжирского конфликта.
Совещание коммунистических
и рабочих партий
Во время празднования 40-й годовщины Октябрьской
социалистической революции в ноябре 1957 г. состоялось Совещание
представителей коммунистических и рабочих партий, на котором
присутствовал и я. Во время проведения этого Совещания Мао Цзэ-дун
попросил меня посетить его в его резиденции. Он стал говорить
мне о независимости партий и спросил меня, не является ли,
например, статья, которую я написал по поводу Коммунистической
партии США в 1945 г., вмешательством во внутреннюю политику
этой партии.
Я ответил, что в действительности я ограничился тем, что
высказал свое мнение по поводу чрезвычайно важного вопроса,
а именно по поводу роспуска партии, но что я не сделал ничего в
отношении организации этой партии. Я не ставил под вопрос
политику Коммунистической партии США, а выступил против
ликвидации партии, и считаю, что был прав.
Затем мы коснулись вопроса об атомной войне, которой Мао,
по-видимому, не опасался, как он и заявил об этом на
Совещании.
В самом деле, он говорил, что если против Китая будет
совершено атомное нападение, то, возможно, будет убито 200 млн.
человек, но что в живых останутся 300—400 млн., которые уничтожат
капитализм.
Монсервен («независимый»); по делам заморских территорий Франции — Жерар
Жаке (СФИО); труда и социального обеспечения — Поль Бакон (МРП);
здравоохранения — Феликс Уфуэ-Буаньи (ЮДСР — РДА); реконструкции и жилищного
строительства — Пьер Гаре («независимый»); по делам бывших участников и
жертв войны — Антуан Кенсон («Объединение левых республиканцев»); по
делам Алжира — Робер Лакост (СФИО); по делам Сахары — Макс Лежён (СФИО).
107
Рассуждение отнюдь не показалось мне убедительным. Если
так мало считаться с человеческими жизнями, то можно создать
довольно беспокоящее представление о нашем коммунистическом
идеале.
В декабре я написал статью о Совещании представителей
коммунистических и рабочих партий. Статья была опубликована в
декабре 1957 г. в «Кайе дю коммюнисм», и в ней, в частности,
говорилось:
«Октябрьская социалистическая революция 1917 г., 40-ю
годовщину которой отметили народы всего мира, повлекла за собой
глубокие и необратимые последствия не только для Советского
Союза. Она имела также чрезвычайно важное международное
значение.
Ярким подтверждением этого явилось Совещание
представителей 64 коммунистических и рабочих партий всех континентов.
Реакционная пропаганда много разглагольствует о «кризисе
коммунизма», но факты показали, что в действительности все
обстоит совершенно иначе.
В Декларации Совещания представителей братских партий
социалистических стран с особой силой подчеркнуто, что эти
государства «объединены в единое содружество их вступлением на
общий путь социализма, общей классовой сущностью
социально-экономического строя и государственной власти...».
Мы по опыту знаем, как идеологи буржуазии и их подголоски
доходят до утверждений, будто марксизм-ленинизм «устарел», и
якобы во имя внутрипартийной демократии пытаются нападать на
принцип демократического централизма, то есть на один из
основных принципов партии нового типа.
Марксисты-ленинцы всегда считали, что партия нового типа,
как ее представлял себе Ленин, есть партия, вооруженная
революционной идеологией и строящаяся организационно в соответствии
с принципами демократического централизма.
Это массовая партия, использующая все формы объединения
самых широких масс трудящихся, всего народа вокруг рабочего
класса.
Мы знаем, что, выступая за выработанные ленинизмом
непоколебимые принципы построения партии, коммунистические партии
стремятся стать массовыми партиями.
Формула партии нового типа отнюдь не является сектантской
формулой, но подразумевает марксистско-ленинскую массовую
партию, тесно связанную с большинством рабочего класса.
Нашей Французской коммунистической партии, как и другим
коммунистическим партиям, приходилось иметь дело с яростными
наскоками, которым она давала решительный отпор, развертывая
активную идеологическую работу и отстаивая единство своих
рядов.
108
О путях перехода
к социализму
Декларация напоминает о решениях XX съезда Коммунистической
партии Советского Союза относительно возможности
разнообразных форм перехода к социализму, включая и мирный путь.
Эту возможность нельзя отрывать от растущего влияния идей
социализма. Между тем предпринимались попытки ее
оппортунистического толкования, суть которого состоит в отрицании
необходимости диктатуры пролетариата. Против такого толкования всегда
выступала наша партия.
Декларация вносит в этот вопрос полную ясность,
подчеркивая, что «процессы социалистической революции и
социалистического строительства основываются на ряде главных
закономерностей, присущих всем странам, вступающим на путь социализма».
Все это нисколько не противоречит существованию
особенностей и национальных традиций, с которыми нельзя не считаться
при осуществлении перехода от капитализма к социализму.
Наша партия выразила эту мысль еще в 1946 г., когда она
устами своего Генерального секретаря тов. Мориса Тореза заявила,
что отнюдь не обязательно, чтобы французские коммунисты шли
к социализму точно таким же путем, как русские коммунисты.
Совершенно очевидно, что при развитии совместной борьбы
коммунистов и социалистов возможность мирного перехода от
капитализма к социализму мыслима, как подчеркивается в Декларации,
«только путем широкого, непрерывного развития классовой борьбы
рабочих, крестьянских масс и средних городских слоев против
крупного монополистического капитала, против реакции, за
глубокие социальные реформы, за мир и социализм».
Возможность такой постановки вопроса является результатом
замечательных успехов, достигнутых за 40 лет, прошедших со
времени Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г.,
результатом быстрого развития сил социализма, происходящего
одновременно с ростом подрывающих империалистические
государства противоречий.
Вопрос о власти
Первым уроком великого опыта 40 лет Советской власти является
то, что коренной вопрос всякой революции — это вопрос о власти.
Если верно то, что, как говорится в Декларации Совещания
представителей коммунистических и рабочих партий
социалистических стран, «завоевание власти является лишь началом
революции, а не ее завершением», то не менее верно и то, что нельзя
осуществить социалистические преобразования, если не решена
проблема завоевания власти рабочим классом.
109
Нельзя утверждать, например, что путем увеличения числа
национализированных предприятий можно построить социализм, не
решив вопроса о власти.
Это отнюдь не означает, что партия рабочего класса может
оставаться равнодушной к вопросу о национализации как к одному
из требований демократического характера. Партия рабочего
класса не может также оставаться равнодушной в отношении того
факта, что национализацией могут воспользоваться капиталисты в
качестве одного из элементов увеличения своих прибылей, против
чего, естественно, должны выступать трудящиеся.
К тому же при определенных обстоятельствах национализация
может быть направлена против иностранных капиталистических
предприятий и тем самым стать средством защиты национальных
интересов против иностранных империалистов.
Так обстоит дело, например, во Франции в отношении
национализации нефтяных компаний, часть из которых является
американскими или английскими.
Но особую важность имеет то обстоятельство, что в любом
случае коммунисты должны правильно оценивать значение вопроса
о власти.
Итак, социалистическое преобразование данной страны
немыслимо без разрешения вопроса о взятии власти рабочим классом и
его союзниками...
Против военных блоков
Североатлантический договор, в который оказалась втянута
Франция, был использован в качестве средства для возрождения
германского милитаризма, направленного против социалистических
стран, а также против безопасности Франции.
В ответ на создание организации Североатлантического
договора (НАТО) социалистические страны вынуждены были создать
оборонительную организацию Варшавского Договора. Но
коммунисты, убежденные сторонники мирного сосуществования,—
против раскола мира на военные блоки, в то время как американские
империалисты, возглавляющие все реакционные международные
силы, нисколько не расположены мириться с созданием положения,
которое способствует исчезновению военных блоков.
Под ширмой борьбы против коммунизма они хотят
осуществлять свое господство над как можно большим числом стран,
повсюду урезывать и, если это возможно, уничтожать
демократические свободы, колонизовать освободившиеся народы, проводить
враждебные и подрывные действия против социалистических стран
и одновременно нападать на независимость капиталистических
стран, как это имеет место в отношении Франции.
Это американские империалисты были властителями дум фран-
110
цузских правителей, когда те в течение семи лет вели воину
против вьетнамского народа.
Вот так французских солдат превратили в наемников
империалистов-янки, которые благодаря этому смогли подчинить себе
южную часть Вьетнама.
Это под влиянием американских империалистов Францию
приковали к колеснице «Малой Европы», господство в которой все
в большей степени осуществляется монополиями Западной
Германии.
Против американских баз
Подчиняясь указаниям американского генштаба, французские
правители позволили создать во Франции американские базы,
которые уже имеют или будут скоро иметь атомное оружие.
Все это чрезвычайно опасно, тем более что, как известно,
американские самолеты перевозят в небе Франции чудовищные
орудия смерти — водородные бомбы.
Мало того, под давлением американских правителей дело идет
к отказу от тех статей парижских соглашений, которые
запрещают западногерманским милитаристам производить атомное
оружие.
Эти факты ставят Францию в подчиненное положение и
содействуют антифранцузским маневрам внутри самой
атлантической коалиции.
«Вопрос о войне или мирном сосуществовании стал коренной
проблемой мировой политики»,— говорится в московской
Декларации, которая уточняет, что имеется реальная возможность
предотвратить войну, учитывая мощь сил мира и то обстоятельство,
что «борьба за мир и мирное сосуществование стали требованием
самых широких масс всех стран мира»».
Так я анализировал содержание документа, принятого в
Москве Совещанием представителей коммунистических и рабочих
партий социалистических стран и одобренного всеми другими
партиями, принимавшими участие в международном Совещании. Это
Совещание приобрело тем более важное значение, что представители
большинства коммунистических партий встречались в столице
страны Октябрьской революции 1917 г. впервые после роспуска
Коммунистического Интернационала.
Впоследствии на московском Совещании в июне 1969 г.
собрались представители еще большего числа партий. Но нельзя не
отметить одно обстоятельство, которое причиняет ущерб
международному коммунистическому движению и которое не просто понять
с классовой точки зрения. Я имею в виду позицию китайской
коммунистической партии, которая отказывается от совместных
действий с другими коммунистическими партиями под предлогом,
111
что у нее с этими партиями имеются разногласия, хотя ничто не
должно было бы им мешать сообща бороться против общего
врага — империализма.
Смерть матери
В декабре 1957 г. я выехал в Тунис на съезд Тунисской
коммунистической партии. Меня сопровождал тов. Эли Миньо.
Прибыв в Тунис накануне открытия съезда, мы смогли
посетить Карфаген — город, который некогда наделал немало шума.
Во время небольшой экскурсии по дороге в Кайруан нам
довелось полюбоваться в Эль-Джеме древнеримским колизеем. Этот
цирк — не такой большой, как Колизей в Риме, но больше арен
в Ниме.
Я рассчитывал задержаться после съезда на несколько дней в
Тунисе, чтобы полюбоваться красотами этой страны, но в первый
же день работы съезда мне позвонили в гостиницу по телефону
и сообщили о тяжелом известии. Умерла моя мать. Моя жена,
узнав об этом, сразу же выехала в Луэ.
Тунисские товарищи выразили мне свои искренние
соболезнования, и было условлено, что на следующий день утром, раньше,
чем это было намечено, я произнесу речь на съезде, а затем
пополудни вылечу самолетом во Францию и на съезде до его конца
останется Эли Миньо.
Я провел в тунисской гостинице страшную ночь. Я думал о
моей бедной матери, которой уже не было в живых и которую я
больше не увижу. Я почти не спал и, чтобы как-то убить время,
перечитывал свою завтрашнюю речь и вносил в нее последние
поправки.
Мы условились с товарищами из Центрального Комитета
Французской коммунистической партии по телефону, что в Марселе,
куда самолет должен был прибыть к 20 часам, меня будет ждать
товарищ с машиной, чтобы сразу же отвезти в Луэ.
Перелет над Средиземным морем был трудным. В течение
определенного времени самолет летел в зоне атмосферных возмущений,
которые немало беспокоили моего соседа. Он в первый раз
летел на самолете, и его нужно было подбодрить. Я сказал ему,
что атмосферные возмущения были всего лишь средней силы,
что мне доводилось попадать в куда более тяжелые бури, и что
все будет обстоять нормально. Перелет и в самом деле
закончился вполне благополучно, и в аэропорту Мариньян меня ждал
Раймон Даллиде вместе с моим телохранителем Жоржем Го-
осенсом.
Переезд на машине из Марселя в Луэ оказался довольно
сложным, поскольку у автомобиля были испорчены фары, но мы
доехали благополучно.
Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, у меня вновь сжима-
112
ется сердце и перехватывает дыхание, как и в тот день, когда я,
войдя в родной дом, увидел в большой комнате гроб. Я надеялся
еще раз увидеть лицо моей мамы Луизетты, но я приехал слишком
поздно. Она была уже в гробу, и я, движимый неясным чувством,
упал перед ним на колени, как это уже было в детстве перед гробом
моей бабушки, но на этот раз не для того, чтобы молиться, а чтобы
плакать.
И я плакал так же, как и после смерти моей бабушки. Не
помню, где я читал, что смерть матери невероятно тяжела. И я
почувствовал это у гроба, в котором покоился прах той, которая
произвела меня на свет.
С похоронами не было связано никаких проблем, потому что
однажды, когда моя мать заговорила о своей будущей кончине,
я спросил ее, как она хотела бы, чтобы ее похоронили: по
церковному обряду или как Жана, то есть чтобы похороны были
гражданскими. Она ответила: «Как хочешь». Я сказал ей, что тут надо бы
поступать не как я хочу, а как она хочет, и она мне ответила:
«Сделай, как для Жана».
Если бы она пожелала, чтобы ее похоронили по церковному
обряду, я выполнил бы ее волю. Мне не раз доводилось
присутствовать на церковных похоронах, и я в этих случаях
останавливался у дверей церкви, но мать я сопровождал бы и в церкви,
которая была мне памятна еще по моему детству.
Моя мать, несомненно, верила в потусторонний мир, в котором
присутствовал бог, но которого она, вполне вероятно,
представляла себе не таким, каким его изображают во время церковных
служб. Но, как она временами говаривала, она прожила
достаточно честную трудовую жизнь, чтобы не опасаться слишком
строгой проверки при входе в рай, если рай существует.
На похоронах моей мамы Луизетты, как ее называли,
присутствовали многие товарищи, и это служило мне поддержкой в моем
горе.
Поскольку мой брат Луи был болен, то в своем завещании, о
существовании которого нам сообщил нотариус из Тарба г-н Дарже,
мать передавала ему две трети своего имущества. Это имущество
включало в себя наш дом с огородом, виноградник площадью около
четверти гектара, рощицу площадью около одной пятой гектара
и луг такой же площади.
Конечно, мы с братом Луи и не думали о разделе, и мы стали
совместными владельцами — он на две трети, а я на одну треть,—
а после смерти брата я остался единственным владельцем этого
скромного имущества. Но никто в деревне не захотел обрабатывать
виноградник, который теперь зарастает сорняком. От него остались
лишь воспоминания, и я очень жалею об этом, поскольку знаю, как
мать им дорожила. Она сама почти совсем не пила вина, но
любила нацедить бутылочку вина из бочки, чтобы предложить его
нашим гостям, которые были не вполне искренни, когда говорили:
113
«недурное винцо». Вино было терпким, и из всей семьи только я
один его пил.
1957 год был для меня тяжелым. Я потерял брата, а теперь,
в конце года, потерял и мать.
Как складывалась
обстановка во Франции
На протяжении 1957 г. общественная жизнь в стране была
отмечена социальными конфликтами как в государственном секторе,
где был выдвинут ряд призывов к забастовкам, так и в частном
секторе, брожение в котором свидетельствовало о растущем
напряжении, вызванном недовольством трудящихся.
Перед лицом такого положения наша партия сделала
социалистической партии ряд предложений о совместных действиях, чтобы
воплотить в жизнь обещания, которые давались избирателям
в начале 1956 г., но наши предложения остались без
последствий.
Между тем расходы на войну в Алжире тяжким бременем
давили на бюджет французского правительства. Но в Алжире были
разведаны новые богатства, и нефть, забившая в Эджеле и в Хасси-
Мессауде, придавала конкретный смысл стремлению сохранить
французское колониальное господство над Сахарой.
А поскольку в это время дело шло, судя по всему, к автономии
территорий в Черной Африке, все более било в глаза противоречие
между этой тенденцией и политикой, проводимой в Алжире,
дальнейшая эксплуатация которого рассматривалась под углом зрения
участия стран «Общего рынка» в организации, которую называли
амбициозным словом «Еврафрика».
Тем временем в Алжире ширилась партизанская война, и
пресса разжигала шовинистические настроения, чтобы создать
напряженность между Францией и Тунисом, против которого
выдвигались обвинения в блокировании с алжирскими патриотами.
Обвинительная речь
против правительства
С нашей точки зрения, правительство Феликса Гайяра проводило
и продолжало проводить вредную политику, и я постарался
показать это в своем выступлении в Национальном собрании 16 января
1958 г.:
«...Каждый должен отвечать за свои поступки. Что касается
нас, то мы отнюдь не считаем возможное падение правительства
Гайяра катастрофой (смех на крайних левых скамьях).
Катастрофичной для Франции является его политика, как это
подтверждается многими фактами.
114
В самом деле, правительственная политика характеризуется
ухудшением условий труда и жизни для рабочего класса, для
трудящихся масс города и деревни.
Правительство Гайяра — это правительство дороговизны и
низкой заработной платы для рабочих, это правительство ухудшения
положения сельскохозяйственных рабочих и крестьянских масс,
это правительство, которое отказывается удовлетворить законные
требования государственных служащих, это правительство,
которое при помощи операции, каковую на нашем французском языке
можно назвать только бесчестной, отказывается уплатить бывшим
участникам войны и военнопленным то, что им положено
(аплодисменты на крайних левых скамьях).
В то же время правительство Гайяра — это правительство,
которое отваливает подарки в сотни миллиардов франков
капиталистическим фирмам и крупным аграриям, это правительство
девальвации франка, это правительство продолжения войны в Алжире и
расходования на нее сотен миллиардов франков, это
правительство, которое готовится создать на французской территории
установки для запуска ракет и атомные базы.
В целом правительственную политику, выражением
вымогательской сущности которой является несправедливость,
совершенная по отношению к бывшим участникам войны и военнопленным,
можно охарактеризовать одновременно как антинациональную и
антидемократическую. (Возгласы на крайних левых скамьях:
«Правильно! Верно!»)
В основе этой политики лежит отказ от национальной
независимости, подчинение американским империалистам, с которыми
Жан Монне — посланец Гайяра в Вашингтоне — ведет переговоры
о займе, причем в обмен на этот заем экономика и бюджет
Франции будут окончательно поставлены под контроль янки. Эта
политика включает в себя, кроме того, согласие на сюзеренитет
германского империализма над «Малой Европой», «Общим рынком».
К этому добавляется отказ правительства Гайяра, идущего на
поводу у правительства Соединенных Штатов, принять советское
предложение о переговорах на высшем уровне в целях
осуществления разоружения и международной разрядки.
К тому же для политики г-на Гайяра характерно упорное
стремление переложить на плечи трудового населения города и деревни
расходы на войну в Алжире и на гонку вооружений, в которую
втянута Франция под эгидой НАТО...
Согласно сообщениям печати, правительство намерено
поставить вопрос о доверии в связи с проектом конституционной
реформы, несмотря на вызываемые этим проектом протесты и
оговорки.
Это означает, что председатель Совета министров решил
помешать обсуждению каких бы то ни было поправок. В конечном
счете его отношение к Национальному собранию можно выразить
115
двумя очень четкими военными командами: «Смирно! Равнение
направо!» (Бурные аплодисменты на крайних левых скамьях.
Улыбки на разных скамьях.)
Планы избирательной реформы, направленные на то, чтобы
создать неравноправие для избирателей и произвольно уменьшить
представительство коммунистов в пользу реакции, а тем самым
затруднить или сделать невозможным избрание левого большинства,
наносят серьезный ущерб также демократическим институтам.
Данное обсуждение, дамы и господа, позволяет нам заранее
почувствовать, насколько будет принижена роль депутатов, если
лишение права инициативы в области расходов, которое уже
осуществлено на деле в результате одобрения чрезвычайных
полномочий в экономической и финансовой области, будет закреплено в
конституции и станет постоянным.
Сохранение реакционных мер такого рода будет лишь
способствовать усилению антипарламентских течений и будет представлять
собой серьезную угрозу для демократических свобод, которые
народ обязан защищать от покушений со стороны любителей
авантюр (аплодисменты на крайних левых скамьях).
Апологеты капитализма более всего боятся того, что мы
неустанно предлагаем: объединения левых сил как в парламенте,
так и в стране для проведения политики национальной
независимости, мира и разоружения, политики, направленной на мирное
разрешение алжирской проблемы, в интересах которой наша
партия предложила другим левым партиям достигнуть компромисса,
левой политики, которая соответствовала бы воле страны...»
В целом 1957 год производил впечатление переходного года
к еще более драматическим событиям. Секретный доклад,
подготовленный высшими чиновниками, высказывался в пользу
независимости Алжира, но правительство цеплялось за
несоответствующую реальной действительности схему, которая состояла в
достижении вначале прекращения огня, а затем в проведении
свободных выборов, и лишь после этого Франция должна была бы
обсудить статут Алжира с вновь избранными алжирскими
представителями.
Следует добавить, что бывший министр национальной обороны
Андре Морис давал еще более упрощенное определение того
способа, которым, по его мнению, можно было решить алжирскую
проблему: «Никаких выборов в Алжире,— говорил он,— до
уничтожения Фронта национального освобождения, никакого
прекращения огня до тех пор, пока повстанцы не сдадут все свое оружие
французским солдатам, никакого сокращения численности войск».
Сейчас, по прошествии времени, становится страшно, когда
видишь, до какой степени ответственные государственные деятели
потеряли ощущение реальной действительности.
В то время как продолжалась война в Алжире, министру
юстиции г-ну Роберу Лекуру была поручена разработка конституцион-
116
ной реформы. Он готовил проект реформы конституции,
предусматривавший такие изменения, которые впоследствии были
осуществлены де Голлем после его прихода к власти.
Эти положения, направленные на то, чтобы урезать права
депутатов парламента, касались права инициативы в области
расходов, права роспуска парламента и предусматривали утверждение
новой системы голосования вотума недоверия.
Дело Саккьет-Сиди-Юсеф
В обстановке нарастающего недоверия возникло дело Саккьет-
Сиди-Юсеф — деревни, расположенной на алжиро-тунисской
границе. Поскольку французская авиация подверглась обстрелу из
пулеметов ФНО, которые были расположены на тунисской
территории, французское правительство дало приказ произвести
бомбардировку деревни Саккьет-Сиди-Юсеф, причем министр
национальной обороны Шабан-Дельмас утверждал, что будто бы
бомбардировка была произведена в соответствии с правом на «законную
оборону».
Бомбардировка этой деревни вызвала тем большее возмущение,
что пострадали многие гражданские жители. Было убито 75
человек и 80 ранено.
Операция серьезно усугубила международную изоляцию
Франции, и отъезд посла Туниса, которому выразили свою симпатию
такие деятели, как, например, Франсуа Мориак и другие,
подчеркнул степень беспокойства, существовавшего в нашей стране.
В ходе обсуждения интерпелляций по этому делу я имел
возможность выступить 11 февраля в Национальном собрании и
произнес речь, некоторые отрывки из которой привожу ниже по
протоколу заседания.
«Председатель, Я получил от г-на Жака Дюкло просьбу дать
ему слово для интерпелляции об условиях, в которых проходила
бомбардировка французской авиацией тунисской деревни Саккьет-
Сиди-Юсеф, вызвавшая многочисленные жертвы, в том числе среди
женщин и детей.
Феликс Гайяр, председатель Совета министров. Я прошу слова.
Председатель. Слово предоставляется председателю Совета
министров.
Председатель Совета министров. Г-н председатель,
правительство требует немедленного открытия дискуссии по интерпелляции
г-на Жака Дюкло и по всем другим интерпелляциям по тому же
вопросу...
Жак Дюкло. Дамы и господа! Бомбардировка Саккьет-Сиди-
Юсеф вызвала чувство глубокого возмущения и законного
беспокойства.
Миллионы французов и француженок задают себе вопрос, не
117
следует ли расценивать это трагическое событие как признак
предстоящего расширения алжирской войны вначале на Тунис, а
затем на всю Северную Африку.
В данный момент во всех странах мира сурово осуждается
налет французской авиации, повлекший за собой гибель женщин
и детей в тунисской деревне Саккьет-Сиди-Юсеф. Хорошо, что
раздаются голоса и на земле Франции... (Возгласы на правых
скамьях. Аплодисменты на крайних левых скамьях), осуждающие
подобные акты, ибо мировое общественное мнение получает
возможность провести необходимое различие в интересах самой
нашей родины. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
В субботу 8 февраля в течение примерно одного часа 25
французских военных самолетов подвергали бомбардировке и
пулеметному обстрелу небольшую тунисскую деревню Саккьет-Сиди-
Юсеф. В результате бомбардировки погибло почти 80 человек.
Около сотни человек было ранено. Среди убитых и раненых есть
женщины и дети.
В результате бомбардировки разрушены 130 жилых домов,
85 подсобных и административных помещений, в том числе 2
деревенские школы, и копи Саккьет.
Использование таких мощных военных средств против
населения этой маленькой тунисской деревушки, и к тому же в базарный
день, подчеркивает совершенно своеобразный характер
бомбардировки Саккьет-Сиди-Юсеф.
Речь идет о том, чтобы посеять панику среди тунисского
населения, которому не могут простить дружественных чувств к
братскому алжирскому народу и солидарности с ним...
Г-н генерал Салан, касаясь результатов бомбардировки,
заявил: «Пулеметному обстрелу подверглись только военные
объекты. Самой деревне нанесен лишь очень небольшой ущерб».
В некоторых газетах подобные заявления были
квалифицированы как нелепые. Во всяком случае, они, судя по всему,
противоречат действительности и были опровергнуты рядом свидетелей.
Так, находившийся в Саккьет-Сиди-Юсеф шведский гражданин
г-н Хейман, представитель международной лиги Красного Креста
и Красного Полумесяца, отметил: «Примерно в течение часа мы
слышали разрывы бомб».
Со своей стороны швейцарский гражданин г-н Хельблинг
сказал: «Самолеты сначала сбросили на деревню бомбы, потом
обстреляли ее ракетными снарядами, а затем обстреляли ее из
пулеметов на бреющем полете».
Тунисский офицер, губернатор Кефа, уточнил, что незадолго
до 11 часов над деревней прошла первая волна бомбардировщиков
и сбросила бомбы на рыночную площадь.
Пытаясь оправдать эту бомбардировку, которая вызывает
осуждение во всем мире, 10-й военный округ Алжира опубликовал
коммюнике, в котором содержится ссылка на обстрел 7 и 8 фев-
118
раля французских самолетов средствами противовоздушной
обороны из Саккьет-Сиди-Юсеф.
Посол Туниса в Вашингтоне г-н Монжи Слим категорически
опроверг заявление, будто оружие, расположенное на тунисской
территории, было использовано для нападения на французские
самолеты (протесты на правых и крайних правых скамьях)
накануне воздушной бомбардировки Саккьет-Сиди-Юсеф.
Кроме того, тунисский капитан Шаршар заявил французским
журналистам: «Мы защищаем наши границы, и почти ежедневно
французские самолеты самовольно нарушают наше воздушное
пространство, причем иногда на бреющем полете. Когда у нас есть
возможность,— добавил капитан,— мы стреляем, но только над
тунисской территорией, но как раз ни в пятницу, ни в субботу мы
не стреляли».
Таким образом, утверждения французских военных властей
безусловно опровергнуты одновременно и тунисскими военными
властями и многочисленными свидетелями — тунисцами,
французами и представителями Красного Креста, которые находились на
месте происшествия.
Было заявлено также, что не было грузовиков Красного
Креста. Однако находящиеся в Тунисе французские журналисты — по
поводу которых вы вряд ли можете утверждать, будто все они
являются противниками правительства, поскольку речь идет о г-не
Бионди — представителе Французского радио и телевидения, о
г-не Шовеле — корреспонденте «Фигаро», о г-не Даниеле —
корреспонденте «Экспресс» (возгласы на правых и крайних правых
скамьях), о г-не Деларю — корреспонденте «Франс-суар», о г-не
Жорже Фийу — корреспонденте радиостанции «Европа № 1», о
Робере Ламботте — корреспонденте «Юманите» и о Роже Стефане
из «Франс-обсерватер» (новые возгласы на тех же скамьях) —
утверждали, что они видели уничтоженные грузовики
международного Красного Креста со швейцарским номером 905 28 DG-CH
и с номером Красного Креста.
Они свидетельствуют, что видели в госпитале Кефа раненых
женщин и детей.
Дамы и господа, факты есть факты, и вряд ли следует
скрывать правду от самих себя.
Что же было уничтожено?
Я заявляю, что в создавшейся обстановке и после
опубликованных свидетельских показаний французское правительство не
может выдавать за действительную ту версию, которая была
опубликована генеральным штабом.
Правда, к сожалению, состоит в том, что наши правители
поставили Францию в такое положение, когда французское прави-
119
тельство не может уйти от необходимых разъяснений, не признав
по сути дела свою вину.
Что касается нас, то мы считаем, что нужно как можно
быстрее выявить лиц, ответственных за кровавый налет на Саккьет-
Сиди-Юсеф, чтобы ни в коем случае никто не путал с ними
Францию. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Естественно, что в первую голову ответственность падает на
правительство. И министр национальной обороны г-н Шабан-Дель-
мас, пытаясь оправдать бомбардировку Саккьет-Сиди-Юсеф,
заявил:
«Чтобы покончить с причиной действительно скандальных
явлений, мы были вынуждены уничтожить гнездо бунтовщиков и
убийц, уютно расположившихся на территории, глава
правительства которой ничего не мог с ними поделать».
Но уничтожены школы и жилища, о чем г-н Шабан-Дельмас не
сказал ни слова, как не упомянул он и об убитых женщинах и
детях...
Согласно конституции руководство вооруженными силами
обеспечивает председатель Совета министров. С этой to4khv зрения
ответственность падает прежде всего на него. Он должен дать
разъяснения по поводу своей политики, которую мы со своей
стороны постоянно разоблачаем как опасную и пагубную для нашей
страны. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Такого рода разъяснения тем более необходимы и имеют тем
более срочный характер, что уже предпринятые дипломатические
демарши и опубликованные за границей комментарии позволяют
утверждать, что бомбардировка Саккьет причинила серьезный
ущерб Франции.
Францию обвиняют во всем мире, но нужно проводить
необходимое различие между французами, решительно осуждающими
преступление в Саккьет, и теми французами, которые покрывают
это преступление, совершенное по их приказу. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
По сравнению с мелкими маневрами и комбинациями
правительства гораздо более важное значение, на наш взгляд, имеют
будущее, престиж и репутация Франции.
Наша партия неустанно обращала внимание рабочего класса,
французского народа на тот факт, что продолжение войны в
Алжире таит в себе угрозу распространения войны на всю Северную
Африку и в то же время подрывает престиж нашей страны.
Нужно как можно быстрее покончить с войной в Алжире.
Нужно прекратить кровопролитие, которое вызывает глубокое
беспокойство у многих семей. Именно этого требуют интересы народа,
неотделимые от интересов родины. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
В этой связи и с этой трибуны я хочу вновь торжественно
подтвердить предложения, сделанные Французской коммунистиче-
120
ской партией всем левым партиям и группировкам, о поисках
компромисса, то есть соглашения, которое позволило бы добиться
мирного решения алжирской проблемы.
Мы неоднократно выступали с этим предложением во время
последнего правительственного кризиса, и с того времени
осуществление этого предложения становится с каждым днем все более
срочным и все более необходимым делом, поскольку алжирская
трагедия продолжает, к сожалению, все более усугубляться.
В этом Национальном собрании, как и по всей стране, есть
люди, которые, не разделяя наших взглядов по всем вопросам, тем
не менее хотят, как и мы, чтобы в Алжире на смену политике силы
пришла политика переговоров.
Для достижения этой цели мы и впредь будем неустанно
бороться за поиски компромисса, что, по нашему глубокому
убеждению, отвечает чаяниям и надеждам народа Франции.
В нынешних, особенно серьезных обстоятельствах, вызванных
трагическими событиями в Саккьет-Сиди-Юсеф, мы призываем
рабочий класс и всех миролюбивых людей постоянно наращивать
усилия и крепить сплоченность во имя быстрейшего прекращения
войны в Алжире.
Это необходимо, чтобы не смогли повториться события,
подобные бомбардировке Саккьет, которые таят угрозу втянуть нас в
расширение алжирской войны и которые не только противоречат
интересам, но и наносят ущерб чести Франции. (Бурные
аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
Смерть Марселя Кашена
12 февраля нашу партию постигло большое горе — умер Марсель
Кашен. Мы с женой были у него всего лишь за несколько дней до
его кончины.
Мне доводилось знать Марселя в те времена, когда он был
полон энергии, и теперь тяжело было видеть его таким ослабевшим.
В его чертах уже сквозила та усталость, которая предвещает
вечный сон.
Я очень любил Марселя Кашена и восхищался им. Он был
истинным бретонцем, любившим родную землю — край моряков,
крестьян, упорных в работе тружеников, которым слишком часто
приходилось покидать родные места, чтобы зарабатывать на жизнь,
поскольку вопросы экономического развития Бретани отнюдь не
привлекали благосклонного внимания центральных властей.
Марсель Кашен говорил о своей родной Бретани с нежностью,
как говорят о матери, и кажется, будто я слышу, как он
рассказывает о своей милой родине во время моих посещений его дома в
Лансер-ан-Плуриво.
Мать Марселя Кашена была бретонкой, а отец гасконцем. И не
121
случайно, что в его ярких выступлениях встречались звучные
обороты, напоминающие чем-то, если к ним повнимательнее
прислушаться, речи Жана Жореса, для которых было характерно ланге-
докское красноречие во всем его великолепии.
Марсель Кашен родился в Пемполе 20 сентября 1869 г.— в
годовщину битвы при Вальми. Он рано оставил родные места, но
наведывался туда при первой же возможности.
Можно сказать, что, подобно герою древности Антею, который
в схватке с Гераклом смог вновь обрести силы, лишь коснувшись
своей матери Земли, Марсель Кашен черпал новые силы при
посещении родной Бретани.
Жизнь Марселя Кашена развертывалась на протяжении
периода, начавшегося от поражения Парижской Коммуны и роспуска
I Интернационала, периода, охватывавшего также, в частности,
основание II Интернационала, его развитие и крах во время первой
мировой войны, что привело к необходимости создания
Коммунистического Интернационала.
Между Парижской Коммуной с ее величием и ошибками, с
огромным значением ее примера, и основанием Французской
коммунистической партии существуют одновременно преемственность и
разрыв. Преемственность борьбы за благородные идеи тех, кто
был готов штурмовать небо, и разрыв с ошибочными теориями, с
организационными недостатками, которые наложили свою печать
на французское социалистическое движение той эпохи.
Марсель Кашен был одним из наиболее видных инициаторов
этой перестройки. От благородной мечты коммунаров он сумел
сохранить лучшее: убежденность в том, что всеобщее
освобождение придет в результате борьбы рабочего класса, готовность отдать
всю жизнь борьбе за счастье людей, чтобы «отереть слезы на всех
лицах», как писал он, находясь в подполье, в очерке о науке и
религии.
Что касается необходимости глубокого обновления
французского социалистического движения, окончательного разрыва со
всеми формами оппортунизма, создания закаленной и
боеспособной партии, то он стал пламенным пропагандистом этих идей сразу
же, как только Октябрьская революция показала, какие уроки
следует извлечь из краха II Интернационала.
В 1900 г. Марсель Кашен был избран муниципальным
советником в Бордо и назначен заместителем мэра. Ему было поручено
заниматься транспортом и коммунальным хозяйством. Вступая в
должность, он заявил: «Я всегда буду отдавать все силы защите
интересов трудящихся».
На одном из подготовительных заседаний, проходивших в
Лилле, Поль Лафарг представил Марселю Кашену очаровательную
американку, которая преподавала в своей стране французский
язык и которая тоже была делегатом Амстердамского конгресса от
американской социалистической партии.
122
Эта милая американка стала позднее женой Марселя Кашена
и на протяжении полувека делила с ним думы, труды, борьбу,
горести и радости.
Вспоминая Марселя Кашена, нельзя не вспомнить и его
спутницу жизни.
Амстердамский конгресс осудил точку зрения Жана Жореса,
который признал критику и стал поборником единства
социалистического движения, осуществленного в апреле 1905 г.
Стремясь обеспечить постоянный приток в партию новых
членов и связь с массами, Объединенная социалистическая партия
назначила постоянных уполномоченных по вопросам пропаганды,
вменив им в обязанность распространение в стране
социалистических идей. Вначале ими были Жюль Гед и Ренодель. Гед, который
вновь стал в 1906 г. депутатом от Рубе, предложил
Национальному совету назначить в качестве своего преемника Марселя
Кашена.
После смерти Поля Лафарга в ноябре 1911 г. Марсель Кашен
становится постоянным сотрудником «Юманите», где каждый
вторник помещает по статье. Его первая статья появилась в газете
30 января 1912 г. Некоторое время спустя он стал директором
«Юманите».
Социалистическая партия выдвинула кандидатуру Марселя
Кашена на муниципальных выборах в апреле 1912 г. в XVIII округе
Парижа. Он был избран муниципальным советником Парижа и
генеральным советником департамента Сена.
На парламентских выборах 1914 г. Марсель Кашен был
кандидатом от XVIII округа Парижа, куда входил квартал Гут д'Ор,
который он представлял в Парижской ратуше.
Несколько месяцев спустя после избрания Марселя Кашена
депутатом от Парижа разразилась первая мировая война. Жорес
был убит, и я с горечью видел, как социалистическая партия
увязает в политике «священного единения», попирая знаменитый
лозунг Карла Маркса и Фридриха Энгельса: «Пролетарии всех стран,
соединяйтесь!»
В октябре 1917 г. гром русской революции потряс старый
капиталистический мир. Речь шла о социалистической революции, и
это не могло не повлиять на образ мыслей и действия Марселя
Кашена — человека прямого, мужественного и честного.
В ноябре 1919 г. я был внесен в избирательные списки по
1-му сектору Парижа и агитировал за список социалистической
партии, во главе которого стоял Марсель Кашен.
В этот список входили такие люди, как Марсель Самба и Артур
Груссье, которые не внушали мне никакого доверия, но были там
и фронтовые товарищи, например Раймон Лефевр и Поль Вайян-
Кутюрье.
Во французском рабочем движении шли ожесточенные споры,
и съезд социалистов, проходивший в Страсбурге в феврале 1920 г.,
123
хотя и заявил о выходе социалистической партии из II
Интернационала, однако еще не принял решения о вступлении в
Коммунистический Интернационал.
Он ограничился тем, что послал двух делегатов в Москву,
чтобы обсудить условия вступления в Интернационал. Этими
делегатами были директор «Юманите» Марсель Кашен и генеральный
секретарь социалистической партии Людовик Оскар Фроссар.
Марсель Кашен и вступление
в Коммунистический Интернационал
Левые социалисты уже высказались за вступление в
Коммунистический Интернационал, но они представляли собой лишь
незначительное меньшинство. Присоединение к ним Марселя Кашена,
который занимал центристскую позицию в социалистической
партии, могло оказать решающее влияние в вопросе о присоединении
к Коммунистическому Интернационалу на большинство партии.
Марсель Кашен — ученик Жюля Геда и Поля Лафарга, борец-
социалист, исколесивший на протяжении ряда лет всю Францию,
чтобы пропагандировать социалистические идеи, этот человек,
главными, определяющими чертами характера которого были
прямота и преданность рабочему классу, не мог не понимать всего
значения Октябрьской революции.
Марсель Кашен стал одним из главных борцов за вступление
в Коммунистический Интернационал. Эта борьба привела 29
декабря 1920 г. к образованию Французской коммунистической
партии.
Марсель Кашен был замечательным примером слияния
прекраснейших традиций французского социализма и новых
завоеваний марксизма-ленинизма после того, как Октябрьская революция
открыла новую эру в истории человечества, потому что он был,
как подчеркивал Морис Торез, «живым образцом беззаветной
преданности и верности делу эксплуатируемых масс».
Преданность делу рабочего класса была действительно главной
чертой на протяжении всей жизни этого человека.
Человек большой культуры и душевной щедрости и в то же
время неутомимый борец, Марсель Кашен отдал весь свой могучий
ум и талант пропагандиста делу борьбы рабочего класса.
Марсель Кашен был не из тех, кто за деревьями не видит леса.
Он стремился узнать как можно больше и очень скоро понял, что
Ленин был прав, когда превыше всего ставил преданность делу
социализма. Он понял, что верность этому делу, в служении
которому заключался весь смысл его существования, требовала
покончить с шатаниями, причинившими немало вреда, и вступить на
путь, начертанный большевиками, ибо благодаря большевикам
социализм переставал быть только благородной мечтой и становился
живой действительностью.
124
Нельзя не испытывать чувства глубокого уважения к
Марселю Кашену за его прямоту и честность, когда перечитываешь
следующие строки из его взволнованной речи на съезде в
Туре.
Отвечая тем, кто пытался поставить ему в вину отказ от
ошибочной позиции его учителя Жюля Геда, вошедшего в начале
войны в правительство «священного единения», Марсель Кашен
говорил:
«Каждому из здесь присутствующих известно, что во время
войны я входил в большинство партии и что я отстаивал свои
взгляды со всем пылом своего темперамента.
Это — факт, и мне и в голову не приходит забыть это прошлое
хоть на минуту. Ныне... я со всей убежденностью призываю моих
французских товарищей занять место в рядах Московского
Интернационала в социальных битвах, начатых мировым пролетариатом.
Да, было время, когда я принадлежал к большинству, но те, кто
думает использовать это обстоятельство в качестве аргумента,
чтобы помешать вступлению в III Интернационал, грубо
ошибаются».
Марсель Кашен сыграл определяющую роль при рождении
Французской коммунистической партии, и он же внес большой
вклад в дело ее преобразования.
Приветствие Ленина Марселю Кашену
За выступления против оккупации Рура Марсель Кашен в январе
1923 г. был заключен в тюрьму «Санте». Там он получил
направленное 11 февраля письмо Коммунистического Интернационала,
в котором ему передавались самые дружеские пожелания от
Ленина за то, что он «спас честь французского пролетариата,
выступив против французских и немецких империалистов». В письме
говорилось далее: «С этого времени каждый предпринятый вами
шаг будет привлекать внимание рабочих всего мира».
Директор «Юманите» Марсель Кашен не забыл того, что ему
сказал Ленин во время их встречи в июне 1920 г.: «Ваш
первейший долг заключается в том, чтобы представить рабочим ясную
программу, которая давала бы правильный анализ событий
современной эпохи... Вы должны поручить пропаганду в газете, а
также устную пропаганду надежным, испытанным, верным
товарищам, авангарду пролетариата, товарищам, разделяющим
марксистскую доктрину».
Руководствуясь этими советами, Марсель Кашен отдал все
лучшее, что у него было, газете «Юманите». Его статьи, написанные
очень точным, понятным и даже элегантным языком и
отмеченные печатью его обширных знаний, обращались не только к
рассудку, но и к сердцу читателя.
125
Бывшие соседи по камере
Я был соседом Марселя Кашена по камере в тюрьме «Сайте»
в 1927 г., и мне довелось работать вместе с ним в целях
углубленного изучения капиталистических групп, владевших
железнодорожными компаниями, которые были национализированы лишь
много лет спустя.
В тюрьме «Санте» мы обедали все вместе, и Марсель, как мы
его называли, был нашим застольным председателем, остроумным,
жизнерадостным и всегда полным оптимизма.
Позднее, в волнующие и жестокие годы тяжелых подпольных
битв против нацистских оккупантов, Марсель Кашен призвал со
страниц нелегальной «Юманите» к союзу всех патриотов для
«участия в борьбе, чтобы вновь стать хозяевами французской
земли».
До конца своей жизни он не переставал бороться вместе со
всей Французской коммунистической партией за то, чтобы рабочий
класс и его союзники смогли наконец на основе единства
действий одержать победу над монополиями, ибо он знал подлинные
масштабы страшного засилья этих монополий в экономике и в
других областях французской действительности.
Марсель Кашен хотел, чтобы Франция, которую он так хорошо
знал и любил, стала свободной, сильной и счастливой в
соответствии с лозунгом, который был провозглашен в 1936 г. VIII съездом
нашей партии в Виллёрбанне.
В годы оккупации семидесятилетний Марсель Кашен был
примером для французских коммунистов, находившихся на самых
опасных участках борьбы в движении Сопротивления, и поэтому
Габриэль Пери мог написать в своем последнем письме: «Потому,
что моим учителем был Марсель Кашен, я чувствую в себе силы
встретить смерть».
Боевая деятельность Марселя Кашена была в то же время
неотделима от его пламенного патриотизма и его непоколебимой
верности пролетарскому интернационализму.
Он выступал в защиту моряков, которые восстали на Черном
море против интервенции в России, боролся против оккупации
Рура и против войны в Марокко, был в первых рядах тех, кто
боролся против политики невмешательства в Испании и в
поддержку Испанской республики.
Борец за независимость Франции во время второй мировой
войны, Марсель Кашен не мог не выступать против нарастающего
засилья американского империализма в нашей стране, то есть
против «плана Маршалла», против Североатлантического союза,
против перевооружения реваншистской Западной Германии и
против войны в Индокитае и в Алжире. Короче говоря, до последнего
вздоха Марсель Кашен умел находить нужные слова, чтобы
защищать национальную независимость Франции, чтобы клеймить
126
колониалистские преступления и призывать трудящихся к
борьбе.
Жизнь, целиком отданная самой благородной цели — делу
социализма — вот пример, который завещал нам Марсель Кашен.
Говоря о его верности, я хочу напомнить такой факт: когда в 1939 г.
«Юманите» была закрыта, а коммунистическая партия запрещена,
сенатская комиссия, которой было поручено рассмотреть
предложение о лишении Марселя Кашена мандата сенатора, потребовала,
чтобы он отрекся от своей партии. В качестве ответа Марсель
Кашен, по существу, устроил суд над политиканами, готовыми
предать Францию Гитлеру. И когда в 1940 г. депутаты-коммунисты
предстали перед военным трибуналом, Марсель Кашен явился
туда и заявил, что он солидарен со своими товарищами.
«В знак благодарности,— пишет Флоримон Бонт,— мы встали
и торжественным молчанием приветствовали присутствие у
судебного барьера семидесятилетнего члена партии, слова, взгляд, самая
манера держаться которого были исполнены прямоты и
неподкупности».
Все, кто знал Марселя Кашена, питают глубочайшее уважение
к этому борцу, преданность которого делу пролетариата никогда
не знала колебаний.
Олицетворение оптимизма
Особенно замечательной чертой Марселя Кашена был его
оптимизм. Я чувствовал это, слушая его публичные выступления. Я
видел это и на заседаниях нашего Политбюро и ЦК.
Я видел это во времена гитлеровской оккупации, когда он, в
возрасте 73 лет, находясь в подполье, с глубокой верой следил
за героическими боями Советской Армии и писал статьи для нашей
нелегальной «Юманите».
Марселя Кашена, пламенного патриота, воодушевляли
глубокие интернационалистские чувства. Воздавая должное всемирному
значению Октябрьской революции, он приветствовал каждую
победу, которая расширяла зону влияния коммунизма.
В тот момент, когда французский колониализм вел войну в
Индокитае, пытаясь сломить волю вьетнамского народа к
независимости и единству, Марсель Кашен вместе с Французской
коммунистической партией выступил против преступлений
колониалистов.
Он был вместе с тов. Хо Ши Мином, вместе с вьетнамским
народом против французских правителей — угнетателей этого народа.
Он выступил против оккупации Рура в 1923 г.; тогда его
отдали под суд за то, что он от имени Французской
коммунистической партии призвал к братанию французских солдат,
оккупировавших Рур, с немецкими трудящимися.
127
Он был на стороне народов против империалистов вместе со
старым немецким борцом Кларой Цеткин, представлявшей
Исполнительный Комитет Коммунистического Интернационала на съезде
в Туре, которая обратилась в 1923 г. от имени Коммунистической
партии Германии с призывом к немецким трудящимся.
В конце своей жизни Марсель Кашен был старейшиной
Национального собрания и как старейшина ежегодно произносил
вступительную речь при открытии парламентской сессии.
В каждой из своих речей Марсель Кашен говорил о социальных
преобразованиях, необходимых для обеспечения развития
экономики страны в интересах народа, в интересах обеспечения счастья
трудящихся масс.
Марсель Кашен не упускал ни одного случая, чтобы
разоблачить устремления американского империализма к мировому
господству и опасность для дела мира во всем мире от
экспансионистских замыслов милитаристов и реваншистов из Западной
Германии.
Париж и Франция устроили грандиозные похороны Марселю
Кашену. Его проводили в последний путь также многие
представители борцов других стран, и прежде всего Коммунистической
партии Советского Союза.
И теперь Марсель Кашен покоится вместе со своей женой
под гранитным камнем из его родной Бретани на кладбище Пер-
Лашез в Париже.
Его могила, рядом с которой находятся могила Мориса Тореза
и могилы коммунистов, расстрелянных гитлеровцами,
расположена совсем рядом со Стеной коммунаров, где парижские
коммунары в 1871 г. вели один из своих последних боев.
Марсель Кашен, который столько раз славил героизм
коммунаров, спит последним сном возле этой стены, являющейся немым
свидетелем сверхчеловеческого героизма парижских
революционеров, которые, по выражению Карла Маркса, были готовы
«штурмовать небо».
Жизнь Марселя Кашена всегда будет служить образцом для
коммунистов и всех борцов за прогресс во всех странах.
Он по-прежнему жив в памяти и в сердцах тех, кто его знал,
и его имя останется для международного рабочего движения
синонимом веры в победу социалистической революции, в победу
коммунизма.
На повестке дня —
реформа конституции
Едва стало затихать эхо бомбардировки Саккьет-Сиди-Юсеф, как
Национальному собранию пришлось столкнуться с новыми
проблемами.
128
На повестку дня встал вопрос о конституционной реформе.
Об этом не переставали говорить как в стране, так и в парламенте,
и в ходе заседания 18 февраля я, в частности, заявил:
«Дамы и господа! Уже стало привычным делом, когда пытаются
найти подобие объяснения недостаткам, непоследовательности
и пагубным действиям правительства в повторении одного и того
же: причина-де — в недостатках конституции!
Мы вовсе не утверждаем, будто конституция 1946 г.
совершенна. Однако важно получше разобраться в целях сторонников
реформы конституции, взгляды которых попытался объединить
г-н Робер Лекур на заседании круглого стола. Вот почему во время
данного обсуждения мы гораздо меньше думаем о докладе, который
был представлен г-ном Кост-Флоре, чем о правительственном
проекте, разработанном на упомянутом заседании круглого стола.
Главным аргументом для оправдания постановки вопроса об
обсуждении и одобрении конституционной реформы является
проблема стабильности правительства. Вину за скоротечность
жизни французских правительств возлагают на конституцию. Но
разве это не попытка переложить ответственность с больной
головы на здоровую? Разве это не означает, что причину отсутствия
правительственной стабильности ищут не там, где она находится?
Если правительства недолго находятся у власти, то причину
этого следует искать в нарушении обязательств, которые были
взяты перед избирателями, и в смене союзников, в результате
чего возникает пропасть между правительственной политикой и
народными чаяниями...
Цель, которой стремится достичь правительство при помощи
конституционной реформы, заключается, как нам говорят, в том,
чтобы было труднее вызывать правительственные кризисы. И г-н
Робел Лекур, выступающий в роли некоего конституционного
Вобана 1 (возгласы и смех на многих скамьях), предлагает нам
воздвигнуть три последовательных линии укреплений во имя
обеспечения более продолжительной жизни для правительства.
Но, г-н министр юстиции, ведь крепости далеко не всегда
сдаются под ударами извне, и каждому из нас хорошо известно, что
правительства чаще всего падают из-за развала поддерживающего
их большинства. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Это происходит тем более часто, что речь идет обычно о
случайно сколоченном большинстве, которое раздирается внутренними
противоречиями.
Во всяком случае под предлогом обеспечения
правительственной стабильности правительство в конечном счете стремится к
тому, чтобы подчинить большинство народа воле меньшинства.
Речь идет о том, чтобы продлить ныне существующее положение,
Вобан (1Г)33 —1707) — французский военный инженер, крупнейший
авторитет своего времени в вопросах фортификации.— Прим. перев.
5 Жак Дюкло, т. 3. {29
для которого характерно то обстоятельство, что левому
большинству, одержавшему победу на выборах 2 января 1956 г.,
навязывается политика меньшинства, которое потерпело поражение на
этих выборах. (Аплодисменты на тех же скамьях.)
Попытка навязать
преобладание меньшинства...
Когда мы говорим, что сторонники реформы конституции хотят
обеспечить преобладание меньшинства над большинством, то мы
основываемся не только на проекте конституционной реформы,
но также и на проектах реформы избирательной системы, которые
привлекли к себе внимание г-на министра внутренних дел.
Среди этих проектов есть один, который объединяет в себе
элементы мажоритарной системы и пропорциональной системы,
причем в довольно своеобразных условиях, которые напоминают
хорошо известную историю с паштетом из жаворонка: берется
один жаворонок и одна лошадь.
От мажоритарной системы этот проект берет такую сторону:
если список получил 40% голосов и самое большое среднее число
голосов на одну кандидатуру, то он получает все депутатские места
от этого округа. К тому же внутри коалиции, состоящей из аппа-
рантированных списков, которая тоже и при тех же
обстоятельствах собрала бы 40% голосов, все депутатские места передавались
бы списку, который собрал бы больше всего голосов.
При подобных обстоятельствах список, аппарантированный
с другими, может, набрав менее 20% голосов, получить
большинство мандатов от данного округа, что приведет к довольно
своеобразному превращению меньшинства в большинство.
Г-н министр внутренних дел х считает этот проект вполне
приемлемым для обсуждения, поскольку он передал его — правда,
вместе с другими проектами — в комиссию по вопросам всеобщего
голосования. Но в конце концов, все это вовсе не удивительно,
поскольку проект конституционной реформы предусматривает
одобрение проектов меньшинством голосов, ибо воздержавшиеся
присоединяются к голосам, поданным за правительство. Мы
вправе, следовательно, считать, что существут замысел ввести режим
меньшинства, сочетая пересмотр конституции с избирательной
реформой...
В этой связи я хочу отметить, что под предлогом обеспечения
правительственной стабильности правительство явно намерено
получить возможность для ущемления прав национального
представительства. Не будучи в состоянии сократить число избирателей,
голосующих за коммунистов, оно явно стремится к тому, чтобы
сократить число депутатов от нашей партии, которая представляет
Г-н Буржес-Монури.
130
пять с половиной миллионов избирателей, и эти избиратели,
несмотря на все клеветнические кампании, остаются верны своему
идеалу и оказывают доверие нашей партии, ибо они хорошо знают
и высоко ценят ее деятельность. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Мы знаем, конечно, что Французскую коммунистическую
партию клеветнически изображают как партию, которая якобы всегда
занимает негативную позицию по возникающим перед страной
проблемам.
И это несмотря на то, что она на деле показывала, что может
быть партией, входящей в правительство. Наша партия сыграла
активную роль в составе правительственного большинства как во
времена Народного фронта, так и после освобождения Франции.
Она поддерживала те правительства, деятельность которых, даже
если в некоторых областях и страдала недостатками, была
направлена на защиту интересов народа, неотделимых от национальных
интересов.
Каждому известно также, что в начале данной легислатуры мы
поддерживали правительство под председательством г-на Ги Мол-
ле. Видимо, еще не забыт и тот факт, что благодаря голосам
коммунистов и несмотря на противодействие правых, удалось
принять ряд социальных законов, как, например, закон о
трехнедельных оплачиваемых отпусках. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Мы оказывали поддержку этому правительству до тех пор,
пока не убедились, что, несмотря на наши усилия, оно все более
и более открыто стало скатываться вправо. Такая ориентация,
как известно, привела к распаду Республиканского фронта,
который попытались на длительный срок превратить в орудие
объединения левых сил без коммунистов.
Это подтверждает, что не может быть настоящего объединения
левых сил без коммунистов и что политика дискриминации в
отношении коммунистов неизбежно приводит сторонников такой
политики в объятия правых. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Мы со своей стороны будем неустанно противопоставлять
политике союза с правыми политику объединения левых сил как
в парламенте, так и в стране. В этом заключается, по нашему
убеждению, политическая необходимость первостепенной
важности для спасения демократических институтов.
Союз с правыми представляет собой крайне большую угрозу.
Беззастенчиво сваливая в одну кучу проблему пересмотра
конституции с вопросом об избирательной реформе, правые намерены
использовать представителей левых сил, которые оказались их
заложниками, чтобы еще больше увеличить выгоды своего
положения и подготовить условия для установления своего прямого
политического господства над страной.
131
В этих обстоятельствах мы считаем, что для того, чтобы вывести
страну из тупика и открыть новые пути, способные создать условия
для правительственной стабильности при соблюдении верности
тем обязательствам, которые были взяты перед страной, насущной
необходимостью является осуществление единства левых сил...
В этой тягостной обстановке, когда нашу страну, втянутую
в войну в Алжире, вовлекают на путь расширения военных
действий в Африке, как об этом свидетельствуют события в Тунисе,
существует еще более насущная необходимость объединения левых
сил. Тем самым правые будут обречены на бессилие.
Проблему, вставшую перед народом Франции, можно решить
не путем наполнения конституции реакционным содержанием,
а путем объединения левого большинства как в парламенте, так
и в стране.
Нам нужно прежде всего сделать упор на то, что объединяет
представителей левого направления, и воспрепятствовать
маневрам правых, сила которых заключается в их способности вносить
раскол в действия рабочих, народных и демократических сил.
В этом состоят те перемены, которые нужно осуществить во
Франции, вместо того чтобы вдребезги разбивать конституцию.
Именно такого поворота событий боятся правые, которые, сваливая
в одну кучу избирательную реформу и пересмотр конституции,
стремятся в конечном счете помешать тому, чтобы существующее
в стране левое большинство нашло свое отражение в парламенте,
являющемся представителем нации.
Возможно, взгляды Гайяра, для которого демократические
свободы, права парламента и уважение воли, нашедшей отражение
в итогах всеобщего голосования, являются второстепенным делом,
касаются лишь его самого, но гайяры приходят и уходят, а
Франция остается, и ее нужно спасти от авантюр...»
Правительство ставит вопрос о доверии
В конечном счете в связи с вопросом об этой реформе
председатель Совета министров Феликс Гайяр счел нужным поставить
вопрос о доверии, голосование по которому было назначено на
18 марта.
Во время обсуждения этого вопроса я выступил в Национальном
собрании со следующим заявлением:
«Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Дамы и господа! Многие из наших коллег сочли
ненормальным метод, прибегнув к которому г-н председатель
Совета министров поставил вопрос о доверии правительству на
заседании 12 марта. Но в поведении правительства Гайяра
ненормально не только это.
Вот почему поставленный вопрос о доверии выходит за рамки
132
конституционного текста, который, по-видимому, находится в
центре внимания главы правительства, хотя есть немало других,
более важных проблем и именно этими проблемами он должен
был бы заняться в первую очередь.
Есть что-то шутовское в дебатах о пересмотре конституции.
Этот пересмотр выдают за нечто необходимое для спасения
страны, хотя речь идет о реакционной попытке, подлинный смысл
которой пытаются замаскировать. Уже поправка к статье 17
конституции лишает депутатов права инициативы при утверждении
расходов, что, по мнению одного из наших коллег-социалистов,
представляет собой шаг на пути к президентскому правлению.
Тем депутатам, которые проголосовали за эту поправку и
которые в ходе последней избирательной кампании давали своим
избирателям обещания, связанные с новыми расходами,
избиратели вправе сказать: вы обещали много, но, лишив сами себя права
вносить предложения, соответствующие вашим обещаниям, вы
показали, что между вашими словами и делами лежит
пропасть.
Одержав победу по статье 17 конституции, гг. Феликс Гайяр
и Робер Лекур рассчитывали без особых затруднений добиться
угодного им голосования по другим статьям; но в ходе
рассмотрения поправки об ограничении числа случаев, когда можно было бы
ставить вопрос о доверии, были подорваны те оборонительные
сооружения и бастионы, которые г-н Робер Лекур намеревался
воздвигнуть при помощи пересмотра конституции, чтобы
гарантировать, как он утверждает, стабильность правительств.
А посему г-н министр юстиции призвал на помощь
председателя Совета министров, и в результате был поставлен вопрос о
доверии. От нас теперь требуют одобрить без обсуждения важные
изменения, внесенные в различные статьи конституции...
Антидемократический характер пересмотра конституции
выступает тем более явно, что правительство ставит вопрос о доверии
в связи со статьей 6, по тексту которой применение закона о
реформе конституции зависит от одобрения избирательного закона.
Между тем каждому известно, что г-н Феликс Гайяр имеет в виду
такой избирательный закон, который позволил бы сократить
представительство в парламенте для рабочего класса, трудящихся масс
города и деревни, оказывающих доверие Французской
коммунистической партии.
Аргументы в пользу врагов демократии
Подобная операция неизбежно даст новые аргументы врагам
республики и парламентского строя и позволяет напомнить о
некоторых примерах прошлых лет, свидетельствующих о том, что все
это может оказать плохую услугу демократии и Франции.
133
Под различными предлогами избирательный закон от 31 мая
1850 г. лишал права голоса большое число трудящихся, что
доставило немало удовольствия известной личности того времени
Адольфу Тьеру, который считал общественным благом ограбление
тех, кого он называл «презренной толпой».
Нашелся человек, который заклеймил этот
антидемократический закон и заявил правителям той эпохи:
«Что же, действуйте! Избавляйтесь от трех миллионов
избирателей, от четырех миллионов, даже от восьми миллионов
из девяти... Вам не избавиться ни от ваших ошибок... ни от
ваших ложных представлений о собственной стране, ни от той
неприязни, которую вы к ней испытываете и которую вы ей
внушаете».
Этим человеком был Виктор Гюго. Законодательное собрание
1850 г., за любыми действиями которого внимательно следили
сторонники личной власти, нанесло тем самым ущерб
демократическим свободам и облегчило государственный переворот 2 декабря
1851 г.; причем во время кампании по подготовке этого
государственного переворота Луи Бонапарт не постеснялся выдавать себя
за защитника всеобщего голосования против Законодательного
собрания, которое обкарнало это право.
Конечно, в данном случае это было демагогическим приемом,
и последовавшие события довольно быстро показали его
подлинный смысл.
Ныне по замыслу правительства и его большинства речь идет
не о том, чтобы лишить часть избирателей права голоса, а о том,
чтобы попытаться сократить число депутатов-коммунистов и тем
самым ослабить левые силы в пользу правых реакционеров.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)...
В этой связи я хочу в свою очередь сослаться на демонстрацию
от 13 марта с. г., которой некоторые депутаты постарались придать
антипарламентский, расистский и, уж если называть вещи своими
именами, мятежный характер. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Необходимо проводить различие между собранием в
префектуре полиции, выдвинувшем экономические требования, и
антиреспубликанским поведением полицейских, блокировавших
Национальное собрание. Благодаря несостоятельности или
пособничеству правительства, начиная с г-на министра внутренних дел,
которого следовало бы уже снять (аплодисменты на крайних левых
скамьях), они получили возможность выкрикивать угрозы против
республиканского строя и расистские лозунги.
Префект полиции подал в отставку, и г-н председатель Совета
министров говорил о том, что против виновных намечается ряд
мер. Пресса давала понять, что наказанию могут подвергнуться
профсоюзные руководители. Но ведь это же не решение
вопроса.
134
Устранить надо мятежников за их враждебность к республике
и за их поведение, чреватое угрозой для демократических свобод.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Вызывает особую озабоченность тот факт, что лица из сил
охраны общественного порядка и некоторые военные, которых не
следует путать со всей армией, угрожают республиканским
учреждениям. Перед лицом такой ситуации настоятельной
необходимостью становится, как и в 1934 г., союз всех республиканцев. Этот
действенный союз вызовет волну доверия и воодушевления по
всей стране и одержит победу над происками мятежников.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Защита республики является долгом для народа, и мы
убеждены, что массы, представляющие население Парижа и его
предместий, явятся сегодня вечером на Зимний велодром и выразят
свой протест против фашистских происков. Мы не сомневаемся
в том, что это собрание найдет глубокий отклик по всей Франции
и что во весь голос прозвучит старый лозунг, который в
современной обстановке вновь приобретает все свое значение: фашизм не
пройдет! (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Во всяком случае, факты свидетельствуют о том, что
республиканцы могут лишь с недоверием относиться к правительству
Гайяра, когда речь идет о защите республиканских учреждений...
Мы должны обратить внимание на то, что присутствуем при
опасном укреплении фашизма в нашей стране. Фашистские
отряды пользуются полной свободой, нападают на собрания
демократов, пытаются громить помещения демократических организаций,
выкрикивают злобные фашистские лозунги, напоминающие те,
которые некогда выкрикивали гитлеровские банды...
Подобные факты прямо связаны с продолжением войны в
Алжире, которая ведет Францию к катастрофе, и можно сказать,
что фашистская угроза представляет собой в действительности
лишь как бы ее побочный продукт...
Со своей стороны мы предложили и постоянно будем
предлагать и противопоставлять смычке с правыми и любой попытке
установления режима личной власти союз всех левых сил в целях
проведения левой политики, соответствующей обязательствам,
взятым на себя перед избирателями во время всеобщего
голосования.
Мы откажем правительству в доверии, со всей силой
подчеркивая срочную необходимость объединения левых сил в целях
обеспечения защиты республиканского строя и законности, в целях
создания во Франции стабильного и сильного правительства,
способного обеспечить защиту институтов и проводить политику мира
и социального прогресса». (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
135
Напряженность во франко-тунисских
отношениях и американское
предложение добрых услуг
Правительство получило поддержку большинства 18 марта, но от
этого его положение не стало более прочным. Однако перерыв
в работе парламента в связи с назначенными на 6 апреля
кантональными выборами давал ему определенную передышку.
Вследствие бомбардировки Саккьет-Сиди-Юсеф реально встал
вопрос о прямой или косвенной интернационализации алжирской
проблемы. Можно было с полным основанием предполагать, что
французское правительство рассчитывает на американские добрые
услуги в поисках решения франко-тунисской проблемы и при их
посредстве — алжирской проблемы, что, разумеется, вызывало
самые разные отклики и страстные споры.
Когда 15 апреля после правительственного заявления в
Национальном собрании возобновилось обсуждение этих проблем, то
правительству пришлось довольно трудно. Я со своей стороны
подверг резкой критике его политику, как это видно из отчета о
данном заседании, опубликованного в «Журналь офисьель»:
«Председатель. Г-н Жак Дюкло, хотели бы вы выступить
немедленно, чтобы ответить на правительственное сообщение, или
вы намерены выступить позже, чтобы подробнее изложить ваш
запрос?
Жак Дюкло. Я предпочитаю выступить сейчас.
Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло для
ответа правительству. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Дамы и господа, условия, при которых был
созван парламент, вызвали законные чувства возмущения по всей
стране.
Французы и француженки испытали чувство стыда, когда они
узнали, что вмешательство правительства Соединенных Штатов
оказало давление на деятельность Совета министров.
Затем Франция узнала, что правительство Гайяра, раздираемое
глубокими противоречиями, смогло договориться лишь
относительно необходимости созвать министров.
Внутри правительства выявились две политические линии,
но в действительности же речь не идет о глубоких различиях в
позициях. Речь идет о двух вариантах одной и той же колониалист-
ской политики, как я сейчас постараюсь это показать.
Рассмотрение фактов убедительно свидетельствует о том, что
трудности, которые возникли внутри правительства и вызвали
созыв парламента на чрезвычайную сессию, бесспорно, являются
следствием продолжения войны в Алжире, как это только что
признал сам г-н председатель Совета министров.
В самом деле, немыслимо отделить проблему
франко-тунисских отношений от проблемы алжирской войны. Как каждому из-
136
вестно, бомбардировка Саккьет-Сиди-Юсеф, ответственность за
которую ложится на правительство в целом, стала отправным
пунктом для франко-тунисской напряженности, и именно это позволило
правительствам Соединенных Штатов и Великобритании
предложить свои добрые услуги с целью, которую нельзя назвать ни
дружественной, ни бескорыстной.
Французская коммунистическая партия неустанно повторяла
всегда, что война с алжирским народом противоречит
подлинным интересам Франции. События показывают, насколько мы
правы.
Упорно цепляясь за свою политику продолжения войны в
Алжире, правительство наносит серьезный ущерб престижу
Франции и неизбежно вызывает беспокойство как в Тунисе, так и в
Марокко. И в самом деле, в рядах правительственного большинства
раздаются голоса в пользу политики силы, из которой вытекает
идея, пусть даже ее и пытаются скрыть, о том, что следовало бы
вновь завоевать эти страны, которые лишь недавно добились
независимости.
О чем мечтают
определенные военные круги
В этой связи генеральный инспектор французской армии генерал
Блан, отвечая на вопросы посла одной из союзных держав, сделал
недавно весьма многозначительное заявление, которое, насколько
мне известно, не стало предметом ни опровержения, ни какой-
либо поправки со стороны правительства.
На вопрос посла: «Как вы думаете, генерал, будет ли найдено
решение для франко-тунисского кризиса?» — генерал Блан
ответил: «В Тунисе проблем нет. Мы можем посадить Бургибу в
тюрьму за 24 часа».— «Каким же образом?» — Генерал Блан: «Мы
можем захватить Тунис за один день. Тунисская армия ничего
из себя не представляет. А впрочем, это и следует сделать, иначе
нам никогда не удастся покончить с алжирскими бандами».— «Но
ведь вам же известно, генерал, что Тунис — это независимое
государство, признанное 80 странами — членами Организации
Объединенных Наций, и предложение о его приеме в ООН вносила
сама Франция?» — Генерал Блан: «Это уж дело наших
политиканов. Меня это не касается».
Подобные заявления, ответственность за которые ложится и на
правительство, свидетельствуют о серьезности угрозы расширения
алжирской войны на всю Северную Африку со всеми вытекающими
из этого катастрофическими последствиями.
В этой связи я хотел бы сказать, что разглагольствования
упомянутого генерала несут на себе печать невероятного
легкомыслия, и, видимо, сей генерал совершенно не принимает во внимание
137
международной политической обстановки. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Кое-кто во время Суэцкого кризиса тоже утверждал, что вопрос
с Египтом может быть решен за 24 часа. Но факты впоследствии
показали, что близок локоток, а не укусишь. (Возгласы
«Правильно! Правильно!» на крайних левых скамьях.)
Правительство несет ответственность за нынешнее положение
вещей, и когда 11 февраля с. г. г-н председатель Совета министров,
пытаясь оправдать бомбардировку Саккьет-Сиди-Юсеф, заявлял:
«Тунис, более или менее добровольно, поставил себя в отношении
нас в позицию воюющей стороны» — он заранее придавал
законный вид возможным военным действиям против Туниса. Но говоря
в отношении Туниса о пресловутой позиции воюющей стороны,
г-н Феликс Гайяр одновременно невольно признавал, что
французское правительство ведет в Алжире войну. (Возгласы «Правильно!
Правильно!» на крайних левых скамьях.)
Между тем признание наличия состояния войны в Алжире
должно было бы повлечь за собой соблюдение законов ведения
войны и, в частности, соблюдение международных конвенций
относительно военнопленных. Вот почему в официальных текстах
по поводу тунисских дел формулировка «невмешательство» очень
быстро была заменена на формулировку «отсутствие состояния
войны», что не помешало бывшему дипломату академику Андре
Франсуа-Понсе написать с явным презрением по поводу этого
лингвистического уточнения: «отсутствие состояния войны,
неведение войны, невмешательство — называйте это как вам
понравится».
Независимо от всех этих формулировок суть остается та же:
французское правительство исполнено решимости продолжать
войну в Алжире и хочет сохранить в Тунисе то, что еще осталось
от бывшего протектората, в частности владение Бизертой.
При подобных обстоятельствах и в силу того оборота, который
приняла война в Алжире, тунисцы, как и марокканцы, имеют
все основания опасаться того, что их собственная независимость
может быть поставлена под вопрос, и эта угроза, очевидно,
существует в силу того, что Алжир все еще находится на положении
колонии.
Операция «добрые услуги»
Нетрудно понять в этой связи, почему тунисский народ, в силу
совершенно естественного защитного рефлекса, питает чувства
солидарности к алжирскому народу. Это же относится и к
марокканскому народу.
Все помнят, как в конце 1957 г. правительства Туниса и
Марокко, стремясь помочь делу установления мира в Алжире,
предложили свои добрые услуги, которые могли облегчить развитие
138
обстановки в направлении мирного решения алжирской проблемы.
К сожалению, французское правительство не согласилось с этим
предложением, которое, напротив, было принято ФНО.
Вместо того чтобы согласиться на обсуждение алжирской
проблемы с представителями ФНО, официозные контакты с которым,
впрочем, имели место уже неоднократно, правительство упорно
отказывается принять во внимание алжирскую действительность,
и такая позиция предопределяет непрерывное усугубление
обстановки в Алжире, что неизбежно влечет за собой соответствующие
последствия в других странах Северной Африки.
Таким образом, именно французское правительство несет
ответственность за такое положение вещей, которое привело к
американскому вмешательству во франко-тунисские отношения под
предлогом осуществления добрых услуг, навязанных под
завуалированной угрозой отказать в займах, обещанных французскому
правительству.
Как известно, американское правительство осуществляло
операцию «добрые услуги» с помощью правительства
Великобритании. И если Франция дошла до нынешнего положения, то причина
этого состоит в том, что правительство не проводит политику
национальной независимости (возгласы и смех на крайних правых
скамьях), что оно разоряет страну расходами на войну в Алжире,
что оно готово подчиниться требованиям американских
империалистов в силу обязательств, взятых им на себя, чтобы получить
миллионы долларов, выпрашивать которые выезжал в начале
года г-на Жан Монне (аплодисменты на крайних левых
скамьях)...
А теперь, если мы посмотрим, в каком положении находится
вопрос о добрых услугах, мы можем утверждать, что если бы
алжирская проблема была решена мирным путем, то тем самым
были бы ликвидированы причины франко-тунисской
напряженности. (Аплодисменты на крайних левых скамьях. Смех на
крайних правых скамьях.)
Правительство решило принять в качестве основы для
переговоров с Тунисом положения, сформулированные в результате
контактов, в которых участвовали гг. Мэрфи и Били. При этих
условиях переговоры с тунисским правительством должны
касаться следующих четырех вопросов:
— Вывода французских войск с тунисской территории, за
исключением Бизерты, статут которой явится предметом
последующих переговоров;
— Осуществления американскими и английскими
наблюдателями контроля за аэропортами, подлежащими эвакуации;
— Восстановления консульств;
— Совместного рассмотрения каждого случая высылки.
Я хочу ясно заявить здесь, что имелись все возможности для
непосредственного обсуждения всех этих вопросов с тунисским
139
правительством, не прибегая к посредничеству разных господ
с их добрыми услугами. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Имелись все возможности свободно обсудить вопросы с
тунисским правительством, не вступая на путь, который привел к
водворению американских и английских наблюдателей на тунисских
аэродромах...
И здесь мне хочется поглубже рассмотреть политику ультра-
колониалистов, которые пытаются изображать из себя
непримиримых патриотов, тогда как они привязали Францию к колеснице
американского империализма. Эти господа хладнокровно
обдумывают перспективу распространения алжирской войны на Тунис.
Они мечтают о том, чтобы «спать в кровати Бургибы». Не знаю,
что же они надеются там найти. (Смех и выкрики.)...
Что касается нас, то мы считаем, что, проводя политику силы,
Франция потеряет все, и, наоборот, имеется возможность на базе
отказа от колониализма и признания права алжирского народа на
независимость установить между Францией и Алжиром новые
отношения, основанные на равноправии, добровольном согласии
и взаимной выгоде.
На протяжении правительственного кризиса,
предшествовавшего сформированию данного правительства, коммунистическая
партия предложила другим левым партиям совместный поиск
компромисса, который позволил бы максимально быстро добиться
решения алжирского вопроса путем переговоров. Эти
предложения по-прежнему сохраняют свою силу и тем более соответствуют
требованиям данного момента, что мы являемся свидетелями того,
как реакционеры требуют все больших кредитов на войну в
Алжире, все больше солдат для карательных операций...
Ввиду подобной обстановки необходимо объединение левых
сил во имя проведения иной политики. Именно это предлагает
коммунистическая партия, готовая оказать поддержку любому
шагу вперед, соответствующему интересам народа, и готовая тем
самым поддержать любое правительство, которое отвечало бы
чаяниям, ясно выраженным в ходе всеобщего голосования.
Но наилучшим решением было бы сформирование
правительства, состав которого соответствовал бы большинству,
отражающему итоги выборов 2 января 1956 г., правительства, в котором
коммунисты взяли бы на себя свою долю ответственности...
(Возгласы справа. Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
...правительства, которое, основываясь на компромиссе между
левыми партиями, смогло бы обеспечить мир в Алжире и
установить новые отношения между Францией и государствами Северной
Африки, правительства, которое стремилось бы к устранению
атомной угрозы и проводило бы политику разоружения, разрядки
напряженности и мирного сосуществования, правительства
прочного и стабильного, ибо оно пользовалось бы поддержкой народа
140
и осуществляло бы программу обновления и мира. (Аплодисменты
на крайних левых скамьях,)
Короче говоря, мы считаем, что в интересах Франции и дела
мира и для решения стоящих перед страной крупных проблем
нужно обратиться к источникам народного суверенитета,
разработав политику, которая соответствовала бы обещаниям, данным
избирателям.
Таков, дамы и господа, путь, предлагаемый коммунистической
партией, которой, хотят этого или не хотят, оказывают активное
доверие миллионы французов и француженок, и ее содействие
необходимо для разработки политики национальной
независимости и мира, свободы и социального прогресса. (Бурные
аплодисменты на крайних левых скамьях,)»
ПОСЛЕДНЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
IV РЕСПУБЛИКИ
Навязанная Франции правительством Гайяра политика
национального унижения, которую я решительно разоблачал, вызывала
всеобщее недовольство, и правительство пало. После попыток ряда
лиц сформировать новое правительство, из которых можно
упомянуть гг. Жоржа Бидо и Рене Плевена, 12 мая был образован
кабинет Пфлимлена 1.
Правительство было сформировано в самый канун путча в
городе Алжире и предстало перед Национальным собранием 13 мая,
то есть в самый день путча. Ввиду нависшей над страной угрозы
коммунистическая партия решила голосовать за новое
правительство. Речь шла о том, чтобы оказать противодействие
поднимающему голову фашизму.
Армия, или, точнее, кое-кто из кадровых военных,
обеспокоенных тем, что все их планы умиротворения Алжира
проваливаются один за другим, были склонны возлагать ответственность
за подобное положение вещей на правительство и на
недостаточную мобилизацию французского общественного мнения.
Май 1958 г. был богат событиями. В то время как в Париже
шло формирование правительства Пфлимлена, в Алжире
состоялись демонстрации, в результате которых был образован Комитет
общественного спасения под председательством генерала Массю.
Этот комитет обратился с призывом к генералу де Голлю, ставя
тем самым под вопрос власть правительства. Такие действия
находящейся в Алжире армии, которая выступила против граж-
1 Правительство выглядело следующим образом:
Председатель Совета министров — Пьер Пфлимлен; государственный министр
по делам Сахары — Э. Корнильон-Молинье; государственный министр — Феликс
Уфуэ-Буаньи; хранитель печати — Робер Лекур; министр иностранных дел — Рене
Плевен; министр внутренних дел — Морис Фор; министр национальной обороны —
Пьер де Шевинье; министр финансов — Эдгар Фор; министр национального
образования — Жак Борденёв; министр общественных работ — Эдуард Бонфус;
министр промышленности и торговли — Поль Рибейр; министр сельского
хозяйства — Р. Боскари-Монсервен; министр по делам заморских территорий
Франции — Андре Колен; министр труда — Поль Бакон; министр здравоохранения —
Андре Марозелли; министр по делам реконструкции и жилищного строительства —
Пьер Гаре; министр по делам бывших участников войны — Венсан Бади.
142
данской власти, получили название государственного переворота
13 мая 1958 г.
Речь действительно шла о государственном перевороте, в
подготовке которого приняли участие некоторые известные голлисты,
осуществлявшие связь между Алжиром и Парижем в целях
обеспечения возвращения де Голля к власти. Генерал Салан,
представлявший в Алжире правительство, заявил о своей
солидарности с алжирским бунтом и вызвал овации в честь генерала де
Голля, которому в ближайшие же дни предстояло воспользоваться
заговором алжирских генералов и молчаливым согласием, чтобы
не сказать одобрением, некоторых французских политических
кругов, стремящихся переложить на другие плечи бремя
ответственности, связанное с затягиванием алжирской войны.
Посмотрим, как развивались события далее.
14 мая президент республики обратился с торжественным
посланием к армии, которое не встретило никаких откликов.
Чувствовалось, что государственная машина крутится вхолостую.
15 мая правительство было расширено. В него вошел Ги Молле
в качестве заместителя председателя Совета министров, а Жюль
Мок стал министром внутренних дел. Были также сделаны шаги,
чтобы привлечь в состав правительства Пине, но он уклонился
от этого. В тот же день де Голль заявил, что он готов взять на себя
всю полноту власти в республике.
16 мая Национальное собрание проголосовало за введение
чрезвычайного положения и, выступая в ходе прений по этому
вопросу, я заявил:
«Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Дамы и господа! В эти чрезвычайно тяжелые
часы для будущего родины, мы, коммунисты, как и все
республиканцы, считаем, что превыше всего является защита республики
(возгласы на правых и крайних правых скамьях. Аплодисменты
на крайних левых скамьях) от нависшей над ней угрозы.
В прошлый вторник, когда здесь развертывалась дискуссия
по вопросу об инвеституре нового председателя Совета министров,
мятежные генералы начали в Алжире бунт против
республиканских властей.
Прошедшие события дают право считать, что то, что
произошло в Алжире, имеет свое явное продолжение в Париже.
Впрочем, все стало ясно после заявления генерала Салана,
который сказал вчера, что он намерен передать свою власть только
правительству де Голля.
Алжирские мятежники надеялись, что председателю Совета
министров не удастся в ночь со вторника на среду получить
инвеституру в парламенте, и считали, что это вызовет глубокое
политическое замешательство, которое неизбежно заставит
обратиться с призывом к «человеку, ниспосланному провидением».
143
Но правительство получило в Национальном собрании вотум
доверия...
Антуан Гиттон. При вашей поддержке.
Жак Дюкло. ...и в этих обстоятельствах коммунистическая
фракция при голосовании руководствовалась стремлением
обеспечить вотум доверия и тем самым положить конец безвластию,
на которое рассчитывали мятежники. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Нашей главной заботой было стремление защитить республику,
о которой, разумеется, упоминается в заявлении генерала де Гол-
ля. Он говорил о республике, но только для того, чтобы потребовать
от нее всей полноты власти. Иными словами, если бы генерал
де Голль стал хозяином, он сконцентрировал бы в своих руках
всю власть, как власть законодательную, так и власть
исполнительную, как власть судебную, так и власть учредительную.
Мы не желаем этого. Мы не хотим, чтобы уделом Франции стал
позор военной диктатуры. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Можно было бы многое сказать о причинах столь
драматического положения, но главным является ныне защита республики.
Такова в данных обстоятельствах главная забота рабочего класса
и Французской коммунистической партии. Перед лицом
алжирского и парижского заговора против внутренней и внешней
безопасности государства все трудящиеся, все республиканцы должны
объединиться, чтобы обеспечить защиту республиканских
институтов и нанести поражение любой попытке государственного
переворота.
Мятежные генералы, которых г-н де Голль отнюдь не осудил,
не откликнулись на приказ президента республики,
предписавшего им сохранять верность своему долгу и подчиняться власти
правительства республики. Это не может не повлечь за собой
глубокие раздумья со стороны офицеров, унтер-офицеров и солдат,
сохранивших верность республике. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Только что г-н Трибуле, говоря о нашей партии, попытался
исключить нас из национального сообщества, но по этому поводу
я хочу сказать, что никому не дано заставить забыть о крови,
которую пролили коммунисты рядом с другими патриотами во имя
освобождения родины. (Новые аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Г-н Бидо попытался повторить подобные же аргументы,— это
свидетельствует лишь о том, что у него очень короткая память.
Ему не следовало бы забывать, что именно с нашей поддержкой
он был назначен председателем Национального совета
сопротивления, где нашей партии принадлежало то место, на которое ей
давали право проведенные ею бои и понесенные ею жертвы.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Что касается попытки г-на Трибуле разъяснить мысль генерала
де Голля, то я предоставляю Национальному собранию судить
о характере этих разъяснений. По правде говоря, если у г-на де
Голля есть только Трибуле в качестве истолкователя его намерений,
я убежден, что ему будет трудно добиться того, чтобы его
понимали иначе, чем понимают при чтении текста его заявления, ибо этот
текст очень четок и ясен. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
А из этого заявления ясно вытекает, что опасность является
серьезной и что нужно любой ценой помешать тому, чтобы на
долю Франции выпал позор военной диктатуры.
В этой связи мы считаем, что правительство республики
должно помешать этому и не поддаваться никакому давлению, которое
на него могли бы оказать при выполнении им своего долга.
Добавим, что при выполнении этого республиканского и
национального долга даша партия преисполнена решимости отдать все
силы делу защиты республиканских учреждений. (Аплодисменты
на крайних левых скамьях.)
Позвольте теперь кратко остановиться на обсуждаемом нами
законопроекте.
Мы одобряем меры, принятые против фашистских организаций,
распущенных решением правительства.
Мы одобряем тащке другие меры в защиту общества, которые
были приняты.
Что касается закона о чрезвычайном положении, то
коммунистическая фракция, учитывая обстоятельства, единодушно
решила голосовать за него.
Антуан Гиттон. Разумеется!
Жак Дюкло. Но это голосование требует некоторых
замечаний.
Закон о чрезвычайном положении означает ограничение
свободы для всех. Однако, когда вынуждены, подобно данному случаю,
рассчитывать на рабочий класс, на народ для защиты республики,
не является ли нелогичным, дамы и господа, лишать основных
защитников демократических свобод права осуществлять эту
защиту? Не приведет ли это на деле к ослаблению самой защиты
республики, которую нужно спасать? (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
В славные часы Французской революции Сен-Жюст говорил:
«Не будет свободы для врагов свободы»,— что, по сути дела,
означает: «Свободу защитникам свободы». (Аплодисменты на крайних
левых скамьях. Возгласы протеста на правых и крайних правых
скамьях.)
К сожалению, не таков дух представленного нам
законопроекта. Но жизнь сильнее, и каждый из нас вполне понимает, что в
любом случае перед лицом нависшей над народом нашей страны
фашистской угрозы будет невозможно помешать трудящимся и
145
республиканцам мощно выступить против заправил диктатуры,
угрожающих существованию республики. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Для спасения республики нужно прежде всего верить в
рабочий класс, в народные силы, ибо именно в этом состоит высшая
надежда для защиты республики.
Показательно, что уже сегодня ночью профсоюзные
организации призвали трудящихся к действию, подчеркнув, как это
уточняет ВКТ, что любая попытка взять власть вопреки
республиканским институтам натолкнется на мощный отпор рабочего класса
и будет встречена всеобщей забастовкой.
Мятежники, все эти генералы, выступившие против
республики, не понимают душу нации, но им придется познать на себе всю
мощь республиканских чувств, которые уже начинают приводить
в движение живые силы нашего народа по всей стране.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях, выкрики на крайних правых
скамьях.)
И в данном собрании, как и по всей стране, эти
республиканские чувства не могут не сыграть своей роли. Французская
коммунистическая партия, сознавая свою ответственность,
преисполнена решимости сделать все, чтобы и в этих стенах со всей должной
мощью нашла свое выражение воля подавляющего большинства
национального представительства отстоять демократические
институты и раздавить заговор. Сила должна остаться на стороне
республиканской законности.
Мы провозглашаем свою волю сделать все, чтобы Франция
избежала бесправия, которым ей угрожает режим личной власти.
Как и всегда в периоды национальных испытаний, в авангарде
битвы в защиту республики находится рабочий класс.
И в заключение, прежде чем покинуть эту трибуну, я, выражая
наши чувства, хочу воскликнуть: «Долой военную диктатуру и
фашизм! Да здравствует Франция! Да здравствует республика!»
(Бурные аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Обстановка обострилась
17 мая генерал Эли подал в отставку с поста начальника
генерального штаба вооруженных сил.
19 мая генерал де Голль устроил пресс-конференцию и заявил,
в частности:
«Вот уже почти три года, как я не имел удовольствия
встречаться с вами. Во время нашей последней встречи я поделился
с вами своими прогнозами и беспокойством по поводу хода событий.
Я заявил, что намерен хранить молчание до тех пор, пока я не
почувствую, что, прервав это молчание, смогу послужить стране».
На вопрос: «Как вы оцениваете нынешние события в
Алжире?» — генерал де Голль ответил:
146
«В течение ряда лет население Алжира живет в обстановке
войны, убийств, покушений. Это население видит, что система,
сложившаяся в Париже, не может разрешить его проблем. Более того!
Оно узнало, что эта система недавно стала склоняться к тому,
чтобы просить услуг за границей... И тогда алжирцы кричат: «Да
здравствует де Голль!», как инстинктивно восклицают и французы
в моменты бедствий или надежды... В этих условиях армия перед
лицом огромного народного волнения сочла своим долгом помешать
возникновению беспорядка. Она это сделала и поступила
правильно».
Отсюда следует, что организаторы мятежа 13 мая действовали
с ведома генерала де Голля.
Еще одно выступление
в Национальном собрании
Выступая 20 мая в Национальном собрании, я изложил позицию
нашей партии относительно законопроекта о продлении
чрезвычайных полномочий в Алжире.
Председатель, Заседание продолжается. Слово предоставляется
г-ну Жаку Дюкло. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Дамы и господа! Национальное собрание должно
высказаться по поводу законопроекта о продлении чрезвычайных
полномочий в Алжире в условиях обстановки, чреватой очень
серьезными последствиями.
Всем хорошо известно, что в принципе мы выступаем против
чрезвычайных полномочий, и наша позиция оказалась тем более
справедливой, что эти полномочия, в связи с тем, как их
использовали, способствовали возникновению той ситуации, с которой мы
сейчас сталкиваемся в Алжире.
Мы были правы, когда разоблачали всяких
ультраколониалистов, которые беспокоились только о том, чтобы сохранить свои
колониалистские привилегии и обеспечить продолжение войны
в Алжире, и навязали политику, противоречащую интересам
Франции.
Мы справедливо подчеркивали факт нарастания фашистского
образа мыслей и действий, в том числе и в определенных военных
кругах.
Мятеж 13 мая с. г. полностью подтвердил эту чрезвычайно
важную политическую оценку. Факты наглядно свидетельствуют о том,
как продолжение войны в Алжире поставило под угрозу
демократические свободы в нашей стране...
В такой политической обстановке нам предстоит принять
решение по поводу чрезвычайных полномочий, продления которых
правительство требует от Национального собрания.
Проведенная вчера во дворце д'Орсэ пресс-конференция гово-
147
рит о многом. Есть связь между выдвижением в весьма
своеобразных условиях кандидатуры на власть и явным стремлением кое-
кого из находящихся здесь спровоцировать состояние отсутствия
власти, чтобы проложить путь для авантюр. Наше же стремление
заключается именно в том, что мы хотим избавить родину от
прыжка в авантюры и от ига личной власти. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Правительство, представившее нам законопроект, который
Национальное собрание должно утвердить или отклонить, было
сформировано с трудом. Оно получило вотум доверия в тот момент, когда
поступила информация о происходивших в Алжире событиях,
имевших целью, и этого никак нельзя забывать, навязать Франции
правительство, подходящее для ультраколониалистов.
Нам точно известно, о каком правительстве идет речь: речь
идет о правительстве де Голля, которое совершенно не будет
считаться с конституцией республики...
Можно лишь сожалеть о таком положении вещей, когда
генерал де Голль получил возможность одобрить действия мятежных
алжирских генералов под предлогом, что они не понесли никакого
наказания.
А между тем, как об этом здесь же говорил 16 мая г-н
председатель Совета министров, определенное число людей попыталось
создать в Алжире обстановку мятежа против правительства
республики.
Г-н председатель Совета министров говорил об отъезде в
Алжир неких лиц, не принадлежащих к армии; он подчеркнул, что
цель этих лиц состояла и продолжает состоять в том, чтобы создать
мятежную обстановку в Алжире и одновременно действовать в
метрополии.
По собственным словам г-на председателя Совета министров,
речь идет о заговоре против республики, против существующего
строя.
Нависшая над нашими республиканскими учреждениями
угроза далеко не исчезла. Формула, употребленная вчера в ходе пресс-
конференции, на которую я ссылался — «если хочет народ»,—
может скрывать за собой немало способов, в том числе и
использование методов, подобных тем, которые были применены в
Алжире.
По этому поводу я хотел бы довести до сведения г-на
председателя Совета министров, что в данный момент в Париже
распространяется листовка от имени так называемого Национального
комитета независимости, заявляющего о своей солидарности с так
называемым Комитетом общественного спасения в Алжире.
Вот о чем говорится в этой листовке:
«Национальный комитет независимости, координирующий
деятельность всех комитетов общественного спасения
метрополии...
148
— иными словами, во Франции существует подпольная
организация. (Возгласы на правых и крайних правых скамьях.)
Жан Лежандр. Это невозможно!
Жак Дюкло,— «...гордится тем, что своими действиями
содействовал подъему национальной энергии, заявляет о своей полной
солидарности с Комитетом общественного спасения в Алжире,
выражает поддержку генералу Салану для ведения борьбы вплоть до
победы и призывает всех французов объединиться с армией в
Комитетах общественного спасения во имя того, чтобы жила
Франция».
Анри Доржер д'Аллюен. Браво! (Возгласы возмущения на
крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Листовка подписана: «От имени Национального
комитета дезависимости: генерал Шерьер, генерал Шассен».
Анри Доржер д'Аллюен: Браво! (Смех на крайних левых и на
других скамьях.)
Жак Дюкло. Если я не ошибаюсь, это тот самый генерал
Шассен, который, по сообщениям печати, должен был быть арестован
на этих днях, и, по тем же сообщениям печати, во время
полицейского обыска у него на квартире был арестован некий офицер.
Этот генерал вступил на путь подпольной борьбы во Франции
в то время, как некоторые депутаты нашего Собрания — гг. Сус-
тель, Дронн и Арриги — отправились в Алжир. Там они выступают
против правительства республики и требуют прихода к власти
правительства де Голля.
Анри Доржер д'Аллюен. И очень хорошо!
Жак Дюкло. Эти лица направились в лагерь мятежников, или,
если употребить выражение самого г-на Трибуле, в лагерь
сепаратистов. Ведь г-н Трибуле употребил именно этот термин!
Хочу добавить, что, когда генералы хотят облегчить дело
генералу де Голлю, они тем самым становятся на путь отказа от
подчинения правительству республики, подчиняться приказам
которого является их долгом. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Тем самым они ставят под угрозу единство нации. Вот почему
правительство республики должно обеспечить защиту
республиканских учреждений и не может не принимать во внимание
существующей обстановки.
Все это заставляет нас считать, что защита республики
является настоятельной и важнейшей задачей.
Мы, например, считаем — и я счастлив, что здесь присутствует
г-н министр национальной обороны,— что в армии необходимо
поддерживать тех офицеров, унтер-офицеров и солдат, которые верны
Французской Республике. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)...
149
Защитить республику
Против мятежников должны быть приняты меры, необходимые
для защиты республики, и юстиция не должна щадить
определенных лиц только потому, что они занимают высокие посты.
Республиканская юстиция должна покарать всех виновных —
как мятежных генералов, так и тех парламентариев, которые
решили занять место в лагере мятежников. (Аплодисменты на край-
них левых скамьях.)
Да будет мне позволено сказать также, что во имя защиты
республики нельзя мириться, нельзя более допускать, чтобы
государственное радио использовалось для пропаганды претендента на
власть, которого хотят навязать алжирские мятежники.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мятежники попытались уверять, что благодаря им алжирская
проблема якобы будет отныне решена. Кто может в это
поверить?
Действительность выглядит совершенно иначе. Проблема
войны в Алжире, к несчастью, все еще стоит, и ее нельзя решить на
основе прежней политики. Нужно же понять — и чем раньше это
произойдет, тем лучше,— к какому пагубному результату привела
проводимая до сих пор политика, и установить наконец новые
отношения...
Анри Доржер д'Аллюен. Комитет общественного спасения
добился умиротворения. Мусульмане идут рука об руку с
французами. (Возгласы протеста на крайних левых и левых скамьях.)
Председатель. Г-н Доржер, прошу вас больше не прерывать
оратора.
Жак Дюкло. Я не придаю нервозности г-на Доржера д'Аллюе-
на большего значения, чем она того заслуживает. Таков уж у него
темперамент. С этим ничего не поделаешь! (Смех на крайних
левых скамьях.)
Я говорил о том, что нужно учесть пагубный итог проводимой
до сих пор политики и установить новые отношения между
Французской Республикой и Алжиром. Ныне, когда правительство
требует продления чрезвычайных полномочий, некоторые задают себе
вопрос: «кто же будет осуществлять эти чрезвычайные
полномочия в Алжире?»
Г-н председатель Совета министров сказал нам, что раньше
их осуществляла армия и что армия будет их осуществлять и
впредь. В этой связи нам говорили о генерале Салане. Впрочем,
у меня складывается впечатление, что при нынешнем положении
вещей этот генерал действует в Алжире как хочет и, без сомнения,
очень мало беспокоится по поводу чрезвычайных полномочий,
которые мы обсуждаем.
К тому же сам г-н председатель Совета министров говорил нам
однажды, что генерал Салан производил назначения без согласия
150
правительства, а это — дело серьезное. Может быть, нас когда-
нибудь проинформируют о фактах, определявших или
определяющих то доверие, которое правительство оказывает в данный
момент генералу Салану.
Только что г-н Монтель предлагал предоставить чрезвычайные
полномочия армии, а не правительству республики.
Пьер Монтель. Я этого не говорил.
Жак Дюкло. В преюдициальной х резолюции, которую он
недавно внес, он несколько изменил точку зрения, высказанную им
в состоянии возбуждения.
Пьер Монтель. Вы, как обычно, ничего не поняли. (Смех
справа.)
Роже Рукот. Только вы понимаете сами себя!
Жак Дюкло. Г-н Монтель так выражается, что только он сам
может себя понять! (Аплодисменты и смех на крайних левых
скамьях.)
Возглас, обращенный к г-ну Монтелю, с крайних левых скамей:
Вам грубость заменяет разум!
Жак Дюкло. Как бы там ни было, можно констатировать, что
г-н Монтель, пытаясь добиться выражения доверия армии
Национальным собранием и сделать это, противопоставив ее
правительству республики, хочет как бы поощрить в рядах армии дух
неподчинения по отношению к законным республиканским властям.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях. Возгласы протеста
справа.)
Что касается нас, то мы выступаем против подобной
чрезвычайной процедуры. Мы отклоняем такое решение и напоминаем,
что для нас самым важным является будущее страны.
(Возгласы на некоторых скамьях в центре и справа: «Какое
будущее?»)
Жак Дюкло. Речь при данных обстоятельствах идет о том,
будет ли обеспечена защита республики...
Именно это беспокоит народ Франции, широкие массы
которого преисполнены решимости спасти вместе с
демократическими свободами возможность идти вперед, к лучшему
будущему.
Это объясняет причины того глубокого стремления к боевому
единству, которое находит свое выражение на предприятиях, а
также в городах и селах Франции. Народные массы готовы
преградить путь мятежникам, и с этой точки зрения состоявшиеся
вчера многочисленные забастовки (возгласы негодования на
правых и крайних правых скамьях, аплодисменты на крайних левых
скамьях) представляют собой первое предупреждение, над кото-
1 Преюдициальный — правовой вопрос, без предварительного решения
которого не может быть решен основной вопрос— Прим. перев.
151
рым следовало бы подумать генералу де Голлю и его сторонникам,
ибо это — только первое предупреждение. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях, возгласы негодования на правых и крайних
правых скамьях.)
Мы будем голосовать с учетом данного политического
положения...
Следовательно, в данный политический момент речь идет
далеко не только о простом продлении чрезвычайных полномочий в
Алжире, а речь идет о голосовании «за» или «против» защиты
республики. (Смех на многих скамьях.)
Руководствуясь исключительно стремлением защитить
демократические свободы и не позволить мятежникам свергнуть наши
конституционные институты, мы будем голосовать за республику.
(Продолжительные аплодисменты на крайних левых скамьях,
смех и возгласы на многих правых и крайних правых скамьях.)»
Действия голлистов
24 мая Комитет общественного спасения водворился в Аяччо.
25 мая была введена предварительная цензура печати. Ги Мол-
ле довел до сведения председателя Совета министров текст
письма, которое он направил генералу де Голлю, и на следующий день,
26 мая, состоялась встреча между Пфлимленом и де Голлем в
помещении хранителя дворца Сен-Клу.
Эта встреча была организована при помощи г-на Дьеболя,
префекта департамента Верхняя Марна, на территории которого
расположена деревня Коломбе-ле-дёз-Эглиз.
Как утверждали, Пфлимлен не хотел помогать игре, целью
которой было создание обстановки отсутствия власти. Но
отступников становилось все больше. Подали в отставку, например, три
министра от партии «независимых» — гг. Рибейр, Гаре и Боска-
ри-Монсервен.
Во вторник 27 мая генерал де Голль выступил с новым
заявлением, из которого вытекало, что соглашение, имеющее целью
облегчить его приход к власти, уже достигнуто. В этом
заявлении, опубликованном в 12 часов, де Голль говорил, в
частности:
«Вчера я начал обычную процедуру, необходимую для
создания республиканского правительства, способного обеспечить
единство и независимость страны. Я рассчитываю, что этот процесс
будет продолжен и что страна, сохраняя спокойствие и
достоинство, покажет, что она желает успешного завершения этого
процесса. В этих условиях любые действия, если они будут создавать
угрозу общественному порядку, от кого бы эти действия ни
исходили, могут повлечь за собой тяжелые последствия. Полностью
учитывая положение вещей, я тем не менее не мог бы этого одоб-
152
рить». Как видим, де Голль демонстрировал мягкость и полное
понимание в отношении заговорщиков 13 мая.
В своем заявлении де Голль говорил таким образом, как будто
он уже был главой правительства:
«Я рассчитываю на то, что находящиеся в Алжире наземные,
морские и воздушные силы будут вести себя образцово под
командованием своих руководителей генерала Салана, адмирала
Обуано, генерала Жуо».
Те, кто находился в эти дни в лихорадочной и беспокойной
атмосфере Бурбонского дворца, знают, какая неразбериха царила
в головах некоторых депутатов; в то же время некоторые другие
учитывали разгорающийся пожар и принимали меры к тому,
чтобы не лишиться своей доли пирога в возникающей новой
обстановке.
Новое выступление
в Бурбонском дворце
26 мая я сделал в Национальном собрании обзор самых последних
событий:
«Дамы и господа, г-н председатель Совета министров! Я не
считаю заслуживающим внимания преподнесенный нам здесь
роман с продолжением (...) и хочу поговорить о серьезных вопросах,
о которых думает каждый из нас.
Я хотел выступить еще сегодня утром после сообщения г-на
председателя Совета министров, но поскольку регламент не
позволял мне этого, я позволю себе высказать замечания, на мой взгляд,
необходимые, по поводу предложенного нам проекта резолюции,
тем более что этот проект имеет прямое отношение к вопросам,
которые я хотел затронуть...
При помощи фикции, которую мы считаем недопустимой, кое-
кто произвольно пытается отделить алжирский заговор от
переворота в Аяччо.
Необходимо положить конец этой фикции, которую вся нация
считает проявлением благожелательности к алжирским
заговорщикам.
Истина заключается в том, что нападение на республиканские
учреждения на Корсике, организованное фашистами и
парашютистами (движение на правых и крайних правых скамьях), выявляет
подлинный характер мятежа в Алжире.
Что касается нас, коммунистов, то мы еще 13 мая
подчеркивали, что в Алжире речь идет о заговоре против республики,
который должен был совпасть по времени с таким же движением в
Париже и по всей Франции...
Долг правительства заключается в том, чтобы отдать под суд
этих заговорщиков.
153
Положение серьезно, и мы дошли до такого положения потому,
что правительство не пожелало посмотреть в лицо реальной
действительности.
Г-н председатель Совета министров, вместо того чтобы осудить
заговор в Алжире, как он было начал это делать после получения
первых сообщений, стал как бы извинять его, пытаться в какой-то
степени узаконить и выразил доверие генералу Салану,
относительно которого генерал Массю заявил:
«Салан является единственным гражданским и военным
начальником, и он будет им оставаться до тех пор, пока мы не
добьемся своей цели, то есть создания правительства общественного
спасения в Париже»». (Аплодисменты на крайних правых скамьях и на
некоторых скамьях справа,)
После встречи де Голля с Пфлимленом
27 мая, когда Национальное собрание продолжало невозмутимо
обсуждать конституционную реформу, я счел необходимым
довести до сведения страны нашу точку зрения на складывающуюся
обстановку.
«Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Дамы и господа! Заявление г-на председателя
Совета министров было весьма лаконичным.
Он нам сказал, что генерал де Голль попросил о встрече
с ним.
Он ничего не сказал об обстоятельствах, при которых была
высказана эта просьба.
Он ничего не сказал нам о предварительном приглашении,
которое, возможно, было направлено из Коломбе-ле-дёз-Эглиз. Он
также не слишком много сказал нам о характере встречи, в ходе
которой — теперь в этом уже нет никакого сомнения — генералу
де Голлю был предложен пост главы правительства, ибо в
противном случае он не говорил бы в таких выражениях, как он это
делает сейчас.
Мишель Ренжар. И очень хорошо!
Жак Дюкло. Г-н Пфлимлен удовлетворен заявлением генерала
де Голля, который готов учитывать обстоятельства, но не сможет
одобрить любые действия, от кого бы они ни исходили, если эти
действия будут создавать угрозу общественному порядку.
Действия такого рода предпринимаются только с одной
стороны. Подобные действия предприняты в Алжире. Они имели место
на Корсике. И к этому следует добавить угрозы,
распространяемые внутри страны мятежниками, которых уже давно пора бы
засадить за решетку, начиная с генерала Шассена. (Аплодисменты
на крайних левых скамьях.)
154
Генерал де Голль поостерегся осудить мятежников в Алжире.
Он поостерегся осудить организаторов переворота в Аяччо, и он
поостерегся осудить тех, кто действует во Франции и кто
оказывает давление не только на правительство, но и на парламент, ибо
на наших глазах проводится в жизнь циничное сочетание насилия
и видимости законности, которая не может обмануть никого.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Такие вещи пытаются предпринять не впервые. Есть и другие
примеры того, как кое-кто тоже легально пришел к власти, с
соблюдением видимости законности...
Когда Петен легально получил власть от дрожащего от страха
парламента, солдаты Вейгана угрожали представителям нации.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Следовательно, надо прекратить эту игру в видимость
законности, под прикрытием которой пытаются сыграть скверную
шутку с республикой.
Чтобы освободить место, г-н Пфлимлен избрал почву
конституционной реформы. Для осуществления этой реформы он
назначил себе срок в шесть месяцев, а потом вдруг сократил этот срок
до двух недель, до одной недели — ведь он очень спешит,— и вот
таким образом он готовится отдать управление Францией в руки
де Голлю.
Коммунистическая группа уже заявляла, что она считает
обсуждение конституционной реформы несвоевременным. Мы уже
указывали, что у нас есть немало замечаний по поводу
правительственного проекта этой реформы. Мы считаем, что в эти часы,
полные опасностей для республиканских свобод, внимание
Национального собрания должны привлечь другие проблемы.
Вот почему мы потребовали, чтобы обсуждение
конституционной реформы было отложено на более позднюю дату. Но наше
преюдициальное предложение было отклонено, и сейчас
голосование приобретает особенно важный характер, который далеко
выходит за рамки более или менее технических вопросов
конституционной реформы. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Вчера г-н Пфлимлен сказал, что защита республики является
делом не только правительства, но и делом всей нации. Это
совершенно верно, и мы со своей стороны неустанно отстаиваем эту
точку зрения, подчеркивая, что из этого факта необходимо сделать
соответствующие политические выводы, чего, к сожалению, так и
не сделано.
Но в состав нации входят также рабочие, крестьяне, масса в
пять с половиной миллионов французов и француженок, которые
выражают доверие Французской коммунистической партии,
несмотря на всю клевету на нее. (Аплодисменты на тех же
скамьях.)
Эта пламенная и решительная часть нации громко заявляет о
155
своей готовности защитить республику, и республика может быть
спасена только при ее участии.
Г-на же Пфлимлена все это вовсе не волнует. Его не интересуют
эти рабочие, эти крестьяне, эта пылкая и решительная часть
нации. Он заявил, что отказывается учитывать голоса
коммунистов, поскольку, как он выразился, он хочет иметь лишь
республиканское и национальное большинство, из которого, разумеется, не
исключает г-на Тиксье-Виньянкура и других пособников врагов
республики и единства нации. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях. Смех и возгласы на правых скамьях.)
У нас перед глазами развертывается такое зрелище: г-н Пфлим-
лен заявляет о своем намерении подать в отставку, если проект
резолюции о начале дебатов по поводу конституционной реформы
не будет одобрен, как он выразился, «республиканским и
национальным» большинством. Но вдобавок он заявляет также, что
намерен подать в отставку и в том случае, если проект реформы будет
принят.
Отсюда вытекает, что г-н председатель Совета министров хочет
любой ценой — а к тому же он очень спешит — привести к новому
периоду отсутствия власти. Он хочет этого, чтобы уступить место
де Голлю, о чем свидетельствует его вчерашний разговор с
генералом. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Г-н Пфлимлен отлично знает, что проект резолюции, по
поводу которого нам предстоит высказаться, может быть одобрен лишь
большинством депутатов Национального собрания, то есть 297
голосами. Он думает, что если эта резолюция будет принята
благодаря нашим голосам, он сможет уйти, оставив поле свободным
для тех, кто пошел на штурм против республики и против
Франции.
О, я знаю, что все будет еще проще, если резолюция не будет
принята. В таком случае игра была бы просто великолепной. Г-ну
Пфлимлену удалось бы получить алиби. Но вам не получить этого
алиби, мы вам его не дадим. (Бурные аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Только что председательствующий г-н Рамадье умолял вас не
уступать перед угрозой физического принуждения. Но, судя по
всему, потребуется гораздо меньше, чтобы вы уступили. Однако
при этом вам придется перед лицом страны взять на себя
ответственность за уход или за бегство, как вам будет угодно.
Тогда Франция увидит, что, если вы решите уйти после того,
как будет принят текст, проголосовать за который вы призываете
Национальное собрание, ваш уход будет означать только одно:
стремление уступить место узурпатору. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях, протесты справа.)
Вот почему мы будем голосовать за проект предложенной нам
резолюции (смех и возгласы на правых и крайних правых скамьях,
аплодисменты на крайних левых скамьях)...»
156
28 мая состоялась массовая антифашистская демонстрация,
которая прошла по улицам Парижа от площади Нации до площади
Республики. Но по мнению некоторых, игра уже была сделана, и
приход де Голля к власти рассматривался как наименьшее зло.
В ближайшем будущем предстояло наблюдать, как кое-кто будет
стремиться примкнуть к голлистам. Поскольку правительство
Пфлимлена подало в отставку 28 мая, путь для де Голля был
свободен.
И действительно, на следующий же день, 29 мая, президент
республики направил послание парламенту с предложением
одобрить в качестве главы правительства де Голля. Своеобразный
человек, которому предстояло возглавить правительство, пожелал и
необычной процедуры для вступления в свои новые обязанности,
которые он рассматривал как промежуточную ступеньку,
поскольку единственной целью, соответствующей его планам, была
верховная власть.
Я помню об этом заседании Национального собрания, во
время которого де Голль пришел один, чтобы зачитать свое
программное заявление, составленное в стиле этого человека. Краткость,
сжатость, все было в наличии, и де Голль ясно сказал
парламентариям, что сразу же после своего сформирования правительство
потребует чрезвычайных полномочий, в том числе и
конституционного характера.
Де Голль получает инвеституру
Национальное собрание предоставило 1 июня 1958 г.
инвеституру генералу де Голлю 329 голосами «за» при 224 голосах
«против».
Во время обсуждения этого вопроса я произнес следующую
речь:
«Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Дамы и господа! Данное обсуждение проходит в
весьма своеобразных условиях, при отсутствии кандидата на пост
главы правительства. Это беспрецедентный факт в парламентской
практике.
Сегодня Национальное собрание стоит перед очень тяжелой
ответственностью. Предстоящее нам голосование будет иметь
чрезвычайно важные последствия для жизни и для будущего
родины.
В эти столь трудные часы депутаты-коммунисты, верные
обязательствам, которые они взяли на себя перед
избирателями, считают нужным заявить, что они единодушно будут
голосовать против инвеституры, запрошенной у Национального
собрания.
157
Кандидатура, относительно которой Национальному собранию
предстоит высказаться ныне, была выдвинута при обстоятельствах,
вызывающих законное беспокойство республиканцев. Эти
обстоятельства возлагают на них долг быть бдительными.
Генерал де Голль заявил, что он готов взять на себя всю власть
в республике после мятежа в Алжире, который он никогда не
осуждал достаточно ясно, подобно тому как он не осудил и
переворота в Аяччо. Подобный ход событий вызвал в стране мощное
движение протеста против прихода к власти диктаторского
правительства, отвечающего требованиям мятежников из Алжира и
Аяччо, а также мятежников в Париже и в провинции,
замешанных в заговоре против республиканских учреждений. Протест
народных масс города и деревни против установления режима
личной власти встретил глубокий отклик и в самом Национальном
собрании, как об этом свидетельствуют, в частности, результаты ряда
голосований в связи с вопросом о защите республики, имевших
место за последний период.
Чтобы добиться изменения большинства, на Национальное
собрание было оказано давление со многих сторон. Мы с
сожалением констатируем, что г-н президент республики оказывал на
депутатов недопустимое давление (бурные протесты справа,
аплодисменты на крайних левых скамьях)...
Сейчас, в результате давления на Национальное собрание со
всех сторон, надеются вырвать большинство. Заявление об
инвеституре, оглашенное перед нами, поразительно по своей
расплывчатости, и от этого заявления остается лишь одно: после
предоставления правительству чрезвычайных полномочий палаты
парламента прекратят свои заседания вплоть до октября, а может быть,
и на более длительный период, ибо в истории Франции такие
ситуации уже имели место.
Личная власть не может примириться с нормальной
деятельностью национальных представителей, и возникает вопрос, дамы
и господа, каким образом и почему наша родина Франция
оказалась в одном ряду со странами пронунсиаменто {.
Не заходя слишком далеко в прошлое, нужно тем не менее
подчеркнуть, что если мы дошли до нынешнего положения, то
причину следует искать в той политике, которую проводили
представители большинства вот уже одиннадцать лет, причем это
большинство нередко простиралось от г-на Ги Молле до г-на Пине, а
сейчас они оба входят в новое правительство. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Подобное большинство, единственной объединяющей силой
которого является антикоммунизм, порождало правительства, про-
1 Термин, которым в странах Латинской Америки обозначают военный
переворот.— Прим. перев.
158
водившие политику национальных унижений, серьезного ущерба
для нашей независимости, продолжения разорительных войн и
систематического отказа удовлетворить законные требования
рабочего класса, трудящихся масс города и деревни.
Все это способствовало антиреспубликанским замыслам
мятежников. И ныне, когда от нас требуют принять решение по
поводу установления режима личной власти, нас пытаются
успокоить, говоря — не здесь, а вне этих стен — о гарантии
общественных свобод, о свободе печати, об отмене цензуры и чрезвычайного
положения...
Председатель. Г-н Жак Дюкло, вам хорошо известно, что
запрещается затрагивать личность и действия президента республики.
Жак Дюкло. Хорошо, я снимаю упоминание имени, но сохраняю
упоминание самого факта.
...в своем послании парламенту, в котором содержалась
угроза подать в отставку в том случае, если парламент не проголосует
за инвеституру генералу де Голлю. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Кроме того, в кулуарах Бурбонского дворца оказывалось
давление и иного рода, где различные личности распространяли
ложные слухи, пытаясь деморализовать депутатов, готовых оказать
сопротивление, и склонить на свою сторону колеблющихся.
Конечно, это не новые методы! Их уже применяли при других
обстоятельствах. Но в свете этих фактов можно оценить
размах усилий, предпринятых для подготовки сегодняшнего
заседания.
За последние дни в кулуарах не раз раздавался шепот о том,
что возможна угроза выступления некоторых военных частей. Но
не говоря уже о том, что военный мятеж ни в коем случае не смог
бы справиться с таким великим народом, как наш, не следует
забывать также, что если некоторые военные руководители перешли
на сторону мятежников, то многие офицеры верны республике,
как и солдаты — дети рабочих и крестьян, которые готовы
защищать родину, в случае если на нее нападут, и не намерены быть
пособниками личной власти. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Анри Доржер д'Аллюен. Вы же голосовали за введение
чрезвычайного положения!
Жак Дюкло. В вас просто говорит ваш ежедневный приступ
безумия! (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы по опыту знаем, что дела отнюдь не обязательно следуют за
широковещательными обещаниями, и я хочу добавить, что
личная власть никогда не показывает вначале своего подлинного
лица.
С социальной точки зрения представшему перед нами
правительству не удастся заставить трудящихся забыть, что некогда
генерал де Голль говорил об ассоциации труда и капитала, кото-
159
рая предполагала исчезновение рабочих профсоюзов, как это уже
проделывалось в иные времена другими. Но трудящиеся
сдержанно относятся к подобным проектам и готовы отстаивать свое
законное право защищаться от капиталистических эксплуататоров и от
государства-предпринимателя. Ведь именно они страдают от
ухудшения жизненных условий и от постоянно усиливающейся
эксплуатации. (Шум в зале.)
Такова действительность, которую нас не заставит забыть
генерал де Голль, когда он говорит, как проделывал это уже прежде,
о социальных завоеваниях сразу же после Освобождения, ибо
эти завоевания были записаны в программу Национального
совета сопротивления, находившегося на территории борющейся
Франции, и их удалось добиться благодаря боевому единству
рабочего класса.
Большие расходы, вызванные потребностями ведения войны в
Алжире, тяжким бременем давят на трудящиеся массы. И
попытка представить дело таким образом, будто сам факт
сформирования нового правительства приведет к решению алжирской
проблемы, является не чем иным, как обманом общественного
мнения.
Истина состоит в том, что, вопреки всяческим
мистификациям с использованием пресловутого франко-алжирского братания,
война в Алжире продолжается и тяга алжирского народа к
независимости отнюдь не исчезнет как по мановению волшебной
палочки вследствие инвеституры генералу де Голлю, от которого
колониалисты Алжира ожидают сохранения своих привилегий. Эти
колониалисты сами признавали, и я об этом уже говорил здесь с
трибуны, что они оказывали широкую финансовую поддержку
лицам, которых они считают горячими и решительными
защитниками их интересов, не имеющих ничего общего с интересами
Франции. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Это позволяет предполагать, что если генерал де Голль
получит инвеституру от Национального собрания, он будет вынужден
продолжать войну в Алжире, как этого требуют алжирские
ультраколонизаторы. И мы со всей силой подчеркиваем, что эта
война чревата угрозой ее распространения на всю Северную
Африку.
Что касается политических свобод, то все то, что пытаются
утверждать за пределами этих стен, чтобы успокоить и убедить
людей, опровергается фактами, как об этом свидетельствуют
события в Алжире и на Корсике. Там лица, провозглашающие себя
сторонниками взглядов генерала де Голля, насильственно создают
пресловутые комитеты общественного спасения, чтобы подменить
ими политические партии и организации и установить своего рода
фельдфебельский порядок для населения, как это уже бывало при
режимах личной власти. А когда нам говорят об арбитраже, чтобы
попытаться оправдать обращение к генералу де Голлю, мы отвеча-
160
ем, что не может быть и речи об арбитраже между нацией и кучкой
мятежников, стремящихся навязать свою волю. (...)
По поводу состава нового правительства, представляющего
собой скорее черновой набросок состава, чем окончательный
вариант, мы вправе сказать, что при режиме личной власти состав
правительства может быть изменен в зависимости от каприза
своего главы и Национальное собрание будет не в состоянии как-то
высказать свое мнение. Франции уже знакомы министерские
перемещения такого рода, и она уже имела, возможность убедиться,
какую угрозу таит в себе концентрация в руках одного человека
всей власти, как законодательной, так и испольнительной и
учредительной.
Именно об этом ныне вновь встает вопрос. Пусть никто не
уклоняется от ответственности!
Со своей стороны Французская коммунистическая партия,
многие активисты которой отдали жизнь во имя того, чтобы жила
Франция, единодушно будет бороться в защиту республики, и
наша группа единогласно проголосует против инвеституры,
испрашиваемой генералом де Голлем. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Твердо держа в руках знамя республиканских свобод, наша
партия будет продолжать битву за свободу вместе со всеми
республиканцами, выступающими как в стране, так и в этом Собрании
против личной власти.
Голосуя против инвеституры, мы заявляем, что мы не хотим
правительства, созданного по требованию мятежников,
замысливших заговор против республики, и в результате нетерпимого
давления на национальных представителей. (Аплодисменты на тех же
скамьях.)
Здесь говорят и повторяют, что, мол, большинство уже вполне
обеспечено генералу де Голлю. Но это большинство, если оно и
проявит себя в предстоящие часы, отнюдь не будет представлять
чаяния и волю народа Франции.
Решение, к которому готовится большинство, собирающееся
загнать Францию в тупик,— это решение, которое таит в себе
угрозу для будущего нашей родины. Между тем была возможность
избежать такого решения. Имелась возможность создать
правительство республиканской защиты, опирающейся на
республиканское большинство, уже неоднократно заявлявшее здесь о себе по
многим поводам.
Такое правительство, опирающееся на веру в народные массы,
смогло бы при поддержке народа найти наконец мирное решение
алжирской проблемы и смогло бы проводить экономическую и
социальную политику, соответствующую нуждам и интересам
нации.
Рабочий класс и французский народ не забудут, что в час
выбора кое-кто предпочел путь личной власти союзу всех республи-
6 Жак Дюкло, т. 3. jgj
канских сил, борьбе за демократию и за решение в
демократическом и миролюбивом духе стоящих перед нашей страной
жизненных проблем, которые режим личной власти неизбежно усложнит,
еще более затруднив их решение.
Республиканская страна сейчас смотрит на всех. Мы убеждены,
что наше поведение отвечает тому, что она ждет от нас. Полностью
отдавая себе отчет в ложащейся на нас ответственности, мы
откажем генералу де Голлю в инвеституре с убеждением, что если он
и одержит сегодня победу, то в конечном счете последнее слово
будет принадлежать все же народу. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Мы верим в будущее родины, мы верим в прозорливость,
мужество и решительность народа Франции, вписавшего много
славных страниц в свою историю. И прежде чем сойти с этой трибуны,
я хочу призвать миллионы французов и француженок, верных
делу республиканских свобод, объединиться для защиты наших
свобод под лозунгом: «Долой диктатуру! Да здравствует
республика! Да здравствует Франция. (Бурные аплодисменты на
крайних левых скамьях. На многих крайних левых скамьях возгласы:
«Да здравствует республика!», «Долой диктатуру!»)»
Чрезвычайные полномочия
Не сходя с места, парламентарии проголосовали за три
законопроекта: об особых полномочиях, о чрезвычайных полномочиях и
об изменении статьи 90 конституции, фактически предоставив
право новому правительству х изменить конституцию.
Я вновь выступил в прениях, и, как будет видно ниже, новый
председатель Совета министров генерал де Голль сделал ряд
замечаний по ходу моего выступления:
«Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Дамы и господа! Я хочу высказать ряд
соображений по совершенно иному вопросу, чем предыдущий оратор.
1 В состав правительства де Голля вошли:
Председатель Совета министров и министр национальной обороны —
генерал де Голль; государственные министры — Ги Молле, Пьер Пфлимлен, Феликс
Уфуэ-Буаньи, Луи Жакино; министр юстиции — Мишель Дебре; министр
иностранных дел — Кув де Мюрвиль; министр внутренних дел — Эмиль Пеллетье;
министр вооруженных сил — Пьер Гийома; министр финансов — Антуан Пине;
министр национального образования — Жан Бертуен; министр труда — Поль
Бакон; министр промышленности и торговли — Рамоне; министр общественных
работ — Робер Бюрон; министр по делам бывших участников войны — Эдмон
Мишле; министр сельского хозяйства — Уде; министр строительства — Сюдро;
министр почты, телефона, телеграфа — Эжен Тома; министр по делам Сахары —
Макс Лежён; министр по делам заморских территорий Франции — Бернар Кор-
ню-Жантий; министр-делегат при председателе Совета министров — Андре Мальро.
162
Г-н председатель Совета министров, уступая моде, несколько
минут тому назад учинил суд над существующими учреждениями,
чтобы оправдать проектируемую правительством конституционную
реформу.
Да, управляющие нами учреждения далеки от совершенства,
и мы сами предлагали их изменить с совершенно ясной целью:
сделать их более демократичными. (Возгласы и смех справа и в
центре.)
Но глубокую причину переживаемых ныне Францией
трудностей следует искать прежде всего в политике, которая — увы! —
слишком часто противоречила обязательствам, взятым перед
избирателями.
И в поведении правительства особенно опасна решимость,
судя по всему непреклонная, осуществить самостоятельно
конституционную реформу — ибо я придаю лишь второстепенное
значение консультациям, предусмотренным в представленном нам
проекте,— и тем самым самовольно лишить Национальное собрание
его учредительных прав.
Вот почему голосование по поводу статьи 90 конституции
приобретает особо важное значение, поскольку за этим голосованием
скрывается главный вопрос — вопрос о будущей судьбе
учреждений нашей страны. Одно совершенно ясно: если результаты
голосования будут благоприятны для правительства, это голосование
станет чем-то вроде окончательного отречения Национального
собрания перед своим исчезновением. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Судя по всему, правительству доставляет удовольствие
потребовать от Национального собрания, чтобы оно само лишило себя
своей учредительной власти, чтобы оно превратилось в ничто и
могло быть выброшено в крапиву.
Правительство хочет само и, повторяю, в одиночку выработать
конституцию Франции. По поводу этого проекта здесь
ограничились тем, что сформулировали принципы, которые должны
скрывать за собой неизвестно что.
Этой ночью к нам в комиссию по всеобщему избирательному
праву явилось полуотделение государственных министров. (Смех
на крайних левых скамьях.) Они явились вчетвером, чтобы дать
нам разъяснения по поводу правительственного проекта. Но на
самом же деле ни один из них не оказался в состоянии точно
сказать нам, чего же хочет правительство.
Вот почему, когда я вместе с моими товарищами из
коммунистической группы узнал сегодня вечером, что г-н председатель
Совета министров будет присутствовать на данном заседании нашего
Собрания, я надеялся услышать от него изложение основных
положений проекта конституции, которую он намерен дать Франции,
тем более что, как я отлично знаю, речь идет о вопросе, который
он изучал и обдумывал уже давно.
163
Но поскольку нам ничего не говорят, поскольку от нас требуют
слепого доверия (вчера в качестве разъяснений мы получили
лишь несколько откровений или полуоткровений от г-на Ги
Молле относительно некоторых идей, которые ему были сообщены
г-ном председателем Совета министров), нам остается только то,
что мы знаем. А мы знаем, что нам хотят испечь конституцию,
подобно фирменному блюду, даже если мы еще и не видим как
следует ее очертаний.
Известно также, что подготовить эту конституцию хотят вне
стен Национального собрания и передать на утверждение народа
путем референдума.
Референдум? Уже были случаи, г-н председатель Совета
министров, передачи иных конституций на утверждение народа. Это
было в те времена, когда употребляли не слово «референдум», а
слово «плебисцит». Теперь это слово звучит плохо.
Председатель Совета министров. Мы вместе с вами готовили
референдумы, создавшие IV республику.
Жак Дюкло. Да, это было, но и в эти времена мы сурово
критиковали плебисциты, г-н председатель Совета министров
(аплодисменты на крайних левых скамьях), потому что во Франции у
плебисцитов очень плохая репутация...
Председатель Совета министров. Мы вместе проводили эти
референдумы. Разве от этого республика исчезла?
Жак Дюкло. ...в результате того, что во Франции их
использовали люди, имевшие плохую репутацию. (Возгласы протеста в
центре и справа, аплодисменты на крайних левых скамьях.) Да,
да, это так, господа.
Не будете же вы меня упрекать в том, что я не прославляю
память Луи Бонапарта? (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
А сейчас г-н председатель Совета министров вынуждает нас
перечитать то, что он писал, раз уж он не хочет нам сказать, что
же он собирается делать. Он вынуждает нас рассмотреть его
заявления по поводу конституционной реформы.
В основу правительственного проекта положены следующие
пять пунктов: всеобщее голосование как источник власти;
действительное разделение законодательной и исполнительной власти;
ответственность правительства перед парламентом (кстати, по
этому пункту нам вчера дали весьма немного разъяснений);
независимость судебной власти; организация взаимоотношений между
республикой и присоединившимися народами.
Как я только что говорил, мы не могли получить
удовлетворительных разъяснений от государственных министров, которые
пришли в комиссию по всеобщему избирательному праву, и
возникает вопрос, что же эти перечисленные мною пять пунктов
скрывают за собой, ибо нам не излагают основных положений
проекта конституционной реформы.
164
При таких обстоятельствах я был вынужден, г-н председатель
Совета министров, перечитать вашу речь в Байё от 16 июня 1946 г.,
представлявшую собой как бы изложение конституционной
реформы.
Сформулированные в этой речи конституционные принципы
относились к конституции, разработанной в масштабе того, что
продолжают неправильно называть Французским союзом. По
этому поводу автор речи в Байё так определял характер
властей:
«Во-первых, исполнительная власть воплощена в человеке,
который будет президентом Союза и будет избран коллегией
избирателей более широкой, чем парламент, и включающей в себя
представителей заморских стран.
Во-вторых, законодательная власть принадлежит Большому
совету Союза, который будет состоять из второй палаты парламента
метрополии, избираемой путем двустепенных выборов и из
выборных лиц местных ассамблей заморских территорий».
Как мы видим, депутаты, избранные прямым всеобщим
голосованием, были бы устранены из этого ареопага. А в лице
президента мы получили бы нечто вроде некоронованного монарха,
который поддерживал бы контакты прежде всего с лицами,
избранными на двустепенных выборах, а депутаты, избранные всеобщим
голосованием, были бы отстранены от дел.
Единственное, с чем, кажется, соглашался генерал де Голль в
Байё, состоит в том, что утверждение бюджета и законов (причем
не очень ясно каких именно) будет принадлежать в отношении
метрополии палате, избираемой всеобщим голосованием...
Андре Миньо. Ну и что?
Жак Дюкло. Погодите!
...палате, избираемой всеобщим голосованием, говорю я, рядом
с которой будет вторая административная палата, служащая ей
противовесом.
Когда сегодня г-н председатель Совета министров сказал нам,
что он принимает поправку гг. Апити, Бише, Дексонна и Роклора,
я сопоставил эту поправку с текстом, одобренным комиссией
по всеобщему избирательному праву, и увидел одно весьма
беспокоящее обстоятельство даже с самой точки зрения выборов
представителей страны всеобщим прямым голосованием.
В тексте комиссии мы читаем:
«1. Только всеобщее голосование является источником власти.
Парламент обязательно включает в себя палату, избираемую
прямым всеобщим голосованием».
Между тем в поправке гг. Апити, Дексонна и Роклора вторая
фраза изъята. Зачем это понадобилось? (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Не хотите ли вы ликвидировать возможность выборов одной
из палат путем всеобщего прямого голосования? Я задаю вам этот
165
вопрос и надеюсь, что правительство соблаговолит на него ответить,
поскольку он вовсе не лишен интереса.
Из речи в Байё можно извлечь следующие идеи: ограничение
власти политической палаты; предоставление значительной власти
главе государства, от которого будет зависеть исполнительная
власть в метрополии, поскольку он будет назначать министров и,
в частности, премьер-министра. Вся эта постройка приобретает
весьма монархический облик.
Я должен сказать, что формула «глава государства» довольно
часто употреблялась в речи в Байё. Эта формула, однако, звучит
не очень приятно на слух, поскольку ее употребляли при
обстоятельствах, о которых упоминал предыдущий оратор на этой
трибуне.
Что выглядит совершенно определенным, так это то, что глава
государства, в соответствии с планами, изложенными в Байё,
имел бы полномочия, которые можно кратко изложить следующим
образом: он председательствует на заседаниях правительства и
обеспечивает преемственность политики; он играет там роль
арбитра, стоящего над партиями; он имеет право безусловного
роспуска парламента и использует его, предлагая стране выразить
свое верховное решение путем выборов.
Хотят этого или не хотят, речь идет о президентском режиме,
при котором основные полномочия сосредоточены в руках
исполнительной власти. И по мнению г-на председателя Совета
министров (я продолжаю придерживаться тезисов, изложенных в Байё),
олицетворением государства должен быть лишь один человек —
глава государства.
Должен сказать, что в те времена эта речь вызвала оживленную
критику. Говорили о президентском режиме, и кое-кто заявлял
в прессе (причем не коммунисты), что это, возможно, является
этапом на пути к личной власти.
В ту эпоху Леон Блюм писал: «Первое и последнее слово
должно принадлежать Ассамблее, избираемой прямым всеобщим
голосованием».
Между тем, судя по всему, точка зрения нового правительства
иная.
К тому же г-н председатель Совета министров потребовал и
получил чрезвычайные полномочия на срок в шесть месяцев. За
эти шесть месяцев он подготовит конституционную реформу,
выработает новую конституцию и должен получить одобрение
народа путем референдума.
На протяжении этого периода Национальное собрание будет
распущено на каникулы. Может быть, к исходу этих каникул уже
будет новая конституция. После чего наше Национальное
собрание тихо и уныло исчезнет, заплатив таким образом за последствия
своего вчерашнего голосования, означавшего отречение и позор.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
166
]\|ожно задать вопрос, что же произойдет тогда? Будут
продолжать сохранять силу чрезвычайные полномочия, будет
существовать правительство. Новую конституцию проголосуют, но она еще
не вступит в силу. Чрезвычайные полномочия будут,
следовательно, по-прежнему принадлежать правительству, или, точнее,
главе правительства, власть которого окажется тем более опасной,
что не будет существовать никакой действующей ассамблеи.
Будет нечто вроде пустыни. Кто знает, как могут быть использованы
чрезвычайные полномочия, пока новая конституция еще не
вступила в силу?
Мы обращаем внимание Национального собрания на эту
перспективу, которую нужно рассмотреть поближе.
В действительности ныне, требуя от Национального собрания
отказаться от своей учредительной власти, ему, по сути дела,
предлагают подписать свой смертный приговор. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
От вас, дамы и господа, требуют принять решение о своем
собственном исчезновении, чтобы проложить путь такой форме
власти, контуры которой ныне точно очертить невозможно, но зато
уже можно предвидеть, что это будет власть личного
характера.
В этих условиях совершенно ясно, почему правительство
стремится осуществить конституционную реформу. Оно хочет
осуществить ее без Национального собрания, хотя текст, одобренный
комиссией, позволял провести конституционную реформу в должные
сроки, не попирая и не оскорбляя национальное
представительство, не глумясь над ним. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Все происходит так, как будто правительство уже считает, что
Национальное собрание отошло в прошлое, и предложения,
внесенные в последнюю минуту в письме по поводу поправок,
абсолютно ничего не меняют в том, что касается реальности фактов
и серьезности обстановки.
Да, правительство заявляет, что оно намерено получить
мнение консультативного комитета, и не возражает также, чтобы в
этом комитете были представлены члены компетентных комиссий
Национального собрания и Совета республики.
Говорят даже, что число парламентариев, с которыми будут
проведены подобные консультации, составит две трети от общего
числа членов консультативного комитета.
Но позвольте мне напомнить, что речь идет всего лишь о
консультативном комитете.
Вот почему мы голосовали вчера против инвеституры, которую
от нас потребовали в условиях недопустимого и нетерпимого
давления, представляющего собой покушение на свободу
национального представительства. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
167
Сегодня утром мы отказались голосовать за чрезвычайные
полномочия, которых от нас потребовали, ибо есть основания
опасаться того, как будут использованы эти чрезвычайные
полномочия, учитывая обстоятельства, сопровождавшие формирование
нового правительства.
Сейчас смысл предстоящего голосования также очень четок и
ясен: мы должны высказаться против отказа Национального
собрания от учредительной власти, которую оно получило от народа.
Мы никогда не согласимся с тем, чтобы эта власть была передана
правительству. Мы получили эту власть от народа, который здесь
представляем, и мы изменили бы нашему мандату, если бы
передали ее правительству, поскольку у всех республиканцев есть
немало оснований остерегаться его. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)»
Национальное собрание в растерянности
Любопытное зрелище представляло собой Национальное собрание
в день голосования инвеституры де Голлю. Нас было некоторое
число, мужественных и верных долгу людей, полных решимости
открыто высказать свои мысли и не позволить себе подпасть под
влияние триумфального возвращения «спасителя». Но рядом с
нами сколько находилось людей, мучимых сомнениями, сколько
было примеров беспокойства со стороны тех лиц, которые
внутренне хотели бы примкнуть к триумфатору, но которые еще не
решались сделать это открыто. Им еще предстояло наверстать
упущенное в предвидении выборов, которые должны были состояться в
конце года.
Немного времени спустя после образования правительства
де Голль направился в Алжир. Как известно, в связи с его поездкой
состоялись мощные массовые демонстрации, и во время этого
первого контакта с алжирским населением де Голль и произнес свое
выражение, знаменитое, благодаря своей двусмысленности: «Я вас
понял». Де Голль прежде всего хотел обеспечить свою власть над
вооруженными силами. Что же касается вопроса о том, как быть
с алжирской войной, то он, без сомнения, еще не очень хорошо
представлял себе, что нужно делать.
Во всяком случае прежние главы правительств, которые вошли
и в новую правительственную машину и которые все потерпели
поражение, пытаясь решить алжирскую проблему, испытывали,
судя по всему, некоторое злорадство, видя, как генерал
принимается за дело, ответственность за которое они взвалили на него,
поскольку сами с этой ответственностью не справились.
В ожидании, пока будет введена в действие новая конституция,
нужно было в июне произвести обновление наполовину Совета
республики. Но у всех, кто участвовал в голосовании, было явное ощу-
168
щение, что речь идет как бы о театре теней, который надо было
пополнить, поскольку это было решено еще раньше.
Можно было воскликнуть вместе с поэтом: «это тем более
прекрасно, что бесполезно».
Мы выиграли два места, но это совершенно ничего не
меняло.
В Алжире комитеты общественного спасения не были
распущены. Они распоряжались радиовещанием и настроенной в их
пользу печатью, а внутри этих комитетов горланили люди типа
Дельбека и Нёвирта или вдруг всплывали люди типа Лагайярда —
некоего подобия Дон Кихота, вообразившего, что пробил его час,
и явно внутренне воображавшего себя воплощением одновременно
Дантона, Сен-Жюста и Робеспьера, хотя этого и многовато для
одного человека.
В конечном счете спокойствие в Алжире отнюдь не
восстановилось так быстро, как на это надеялся де Голль, тем более что
бывший генерал-губернатор Алжира Жак Сустель оставался там
и должен был вернуться в Париж лишь позднее, чтобы получить
там пост министра К
Стремясь, вне всякого сомнения, затушевать тот факт, что его
возвращение к власти носило характер государственного
переворота, де Голль постарался отметить праздник 14 июля с большой
помпой; но от этого алжирский вопрос не перестал быть стержнем
французской политики.
Де Голль проявлял очень большой интерес к проблеме
конституционной реформы. Создавалось впечатление, что де Голдь
намерен как можно скорее завершить эту реформу.
Референдум
Сентябрь 1958 г. прошел под знаком кампании в связи с
референдумом, назначенным на 28 число этого месяца.
Правительство пустило в ход мощные средства, чтобы
призвать голосовать «да», а мы вели упорную кампанию под лозунгом
« нет ».
Я, в частности, выступал в Алесе, Лионе, Тулузе, Лаве-
лане (департамент Арьеж), Тарбе, в XV округе Парижа, в
Марселе.
6 сентября, накануне праздника «Юманите», который
проводился в Монтрёй, я выступил с докладом на пленуме
Центрального Комитета партии. В своем докладе я, в частности,
разоблачал:
1 В понедельник 7 июля Жак Сустель был назначен министром информации,
Вернар Шено — министром здравоохранения, а Андре Буллош —
министром-делегатом при председателе Совета министров.
169
— «Все более и более явно выраженный реакционный и
антисоциальный характер голлистской политики;
— Продолжение войны в Алжире и преследования молодых
солдат, отказывающихся вести войну против алжирского народа,
в отношении которых должна быть проявлена народная
солидарность; одновременно необходимо усилить борьбу за мир в
Алжире;
— Решение навязать африканцам и малагасийцам статут без
предварительного обсуждения с ними и допущение возможности
независимости для этих народов лишь в случае разрыва с
Францией;
— Задуманную де Голлем политику отчуждения национальной
независимости, поскольку его формулировка о «величии Франции»
пытается прикрыть его чрезмерную предупредительность по
отношению к американским и германским империалистам».
Я призвал голосовать «нет» и по этому поводу заявил
следующее:
«Объективная обстановка сейчас складывается таким образом,
что наши аргументы в пользу «нет» становятся более
доходчивыми.
Союз демократических сил принял решение сказать «нет» на
референдуме по поводу конституции.
Национальный комитет высших учебных заведений предлагает
«всем студентам и преподавателям высших учебных заведений
принять участие в кампании с призывом голосовать «нет» на
референдуме и в подготовке все более многочисленных собраний,
которые будут созываться по его инициативе во всех крупных городах
Франции».
Комитет участников сопротивления против фашизма, в работе
которого принимают участие и коммунисты, призвал голосовать
«нет» и предложил населению Парижа достойно сказать свое
решительное «нет» проекту новой конституции 4 сентября с. г. на
площади Республики.
Демонстрация 4 сентября, организованная де Голлем в явно
антиреспубликанском духе, в качестве одного из мероприятий
включала в себя раздачу наград нескольким тщательно
отобранным трудящимся, чтобы попытаться придать якобы социальный
характер реакционной и антисоциальной политике
правительства.
Эта инсценировка была организована таким образом, что народ
не мог получить доступа на площадь Республики. Но это не
помешало 150 тыс. республиканцев в течение нескольких часов во весь
голос провозглашать «нет» республиканского Парижа
монархической конституции де Голля.
Поскольку де Голлю предстоит провести такие же
манифестации и в провинции, французский народ повсюду сочтет своим
долгом ответить «нет», как это сделал народ Парижа.
170
К политическим организациям, выступающим за «нет»*,
присоединяются другие организации.
В поддержку «нет» высказалась ВКТ, а также почти все ее
отраслевые федерации, департаментские союзы и входящие в ВКТ
профсоюзы.
Теперь важно объединить всех сторонников «нет» в совместной
борьбе против общей угрозы.
Реакция чувствует, что этот союз обречет ее планы на провал,
и поэтому нужно ожидать, что она пустит в ход все средства, чтобы
попытаться помешать объединению левых сил.
Само собой разумеется, что сторонники «да» широко
используют антикоммунизм в качестве одного из основных видов своего
оружия.
Главная забота голлистских пропагандистов заключается в том,
чтобы попытаться завуалировать реальность диктаторской власти
де Голля и реальность угрозы фашизма, ссылаясь на пресловутую
коммунистическую угрозу.
Утверждая, будто предстоит сделать выбор между де Голлем
и коммунизмом, деголлевские пропагандисты стремятся
представлять генерала-председателя Совета министров как некий барьер
против коммунизма...
Де Голль и его агенты пытаются уверять, что если на
референдуме победят сторонники «нет», то это означало бы возврат к
прошлому.
Это прошлое, характерными чертами которого являются
саботаж демократии в результате антикоммунизма, колониализм,
политика войны в Алжире и нищета для трудящихся масс,— это
прошлое находит свое продолжение и приобретает даже еще более
ярко выраженные черты внутри самого правительства де Голля.
Главные виновники этого прошлого, возврата к которому страна
не желает, входят в состав правительства.
В своем докладе на национальной конференции Морис Торез
изложил основные пункты программы, способной объединить
все левые силы, которую наша партия готова обсудить для
выработки соглашения со всеми теми, кто, решив голосовать «нет»,
хочет возрождения республики и восстановления величия
Франции.
Совершенно очевидно, что подобная программа может начать
осуществляться только при участии коммунистов, которые готовы
принять на себя должную ответственность наряду с другими
республиканцами.
Коммунисты уже на деле доказали
свою готовность к сотрудничеству
Коммунисты уже доказали на деле свою готовность к
сотрудничеству, входя.в правительственное большинство в 1936 г. во времена
171
Народного фронта, а также входя в правительство после
Освобождения.
Вопреки измышлениям, в этих обоих случаях коммунисты были
верны взятым на себя обязательствам и не они разорвали
достигнутую договоренность. Эти союзы были разорваны партнерами
коммунистов, которые во втором случае подчинились
предписаниям американских империалистов.
Тем, кто утверждает, будто нашей целью является
ликвидация всех других партий, наша партия уже дала ответ,
подчеркнув, что в рамках капиталистического строя демократия
немыслима без свободы существования и деятельности различных
партий...
В течение остающихся 20 дней кампании очень важно
приложить самые большие усилия для осуществления союза всех
левых сил.
После нашей национальной конференции уже достигнуты
определенные результаты в деле создания комитетов защиты
республики, демократически избираемых массами, тесно связанных с
ними и вовлекающих их в борьбу как с целью дать отпор
фашистским нападкам, так и с целью организации кампании в пользу
«нет» на референдуме.
Но нужно предпринять новые, еще большие усилия для
создания новых комитетов защиты республики на предприятиях, в
городских кварталах, в селах.
Результаты могут быть еще значительнее, тем более что
начинают ощущаться глубокие сдвиги в настроениях населения в
пользу «нет».
Необходимые усилия по созданию новых комитетов защиты
республики и активизации уже существующих комитетов отнюдь не
противоречат работе по созданию единого фронта, которую надо
вести по отношению к организациям социалистической партии во
имя осуществления совместных действий.
Долгом коммунистов является активизация контактов с
социалистами на предприятиях, с представителями социалистов в
выборных органах, с организациями социалистической партии как на
уровне секций, так и в масштабе федераций.
Нужно показать им все значение референдума, убедить их в
настоятельной необходимости обеспечить победу «нет» и в
важности для достижения этой цели выступлений с совместными
призывами, совместного ведения кампании, чтобы выиграть битву на
референдуме, нанести поражение диктатуре и преградить дорогу
фашизму, в интересах которого кое-кто, встав на путь
предательства, ведет циничную игру.
172
Против страха и запугивания
Подводя итог, можно сказать, что наша кампания под лозунгом
«нет» должна приобретать все больший размах, чтобы
правительству не удалось запугать общественное мнение.
Огромным материальным средствам, находящимся в
распоряжении правительства и его пропагандистов, мы должны
противопоставить несокрушимую силу народных масс, которые будут тем
более активны, чем больше они будут верить нашим аргументам,
верить в зараздтельную готовность к борьбе активистов нашей
партии и в успешный исход битвы...
Мы выражаем наше чувство гордости и нашу горячую
благодарность всем нашим товарищам-коммунистам, встающим еще до
зари во имя защиты свободы. Они будут продолжать и множить
свои усилия, ибо этого требуют условия борьбы...
Партия великолепно отмобилизована, но тем не менее нужно
обращать должное внимание на те секции и первичные
организации, которые еще плетутся в хвосте событий, и добиться того,
чтобы на этой завершающей стадии кампании в поддержку «нет» все
наши силы были брошены на борьбу.
Со своей стороны организация коммунистической молодежи
активно поработала, чтобы рассеять среди молодежи те иллюзии,
которые могли возникнуть по поводу де Голля...
С такой воодушевленной и убежденной партией, с такими
преданными партработниками, которые буквально заставляют
говорить стены городов и деревень и дороги Франции, у нас есть
возможность еще шире развернуть кампанию в поддержку
«нет».
Ставка в этой битве велика, и деятели реакции великолепно
отдают себе отчет в той роли, которую играет наша партия в деле
слияния воедино энергии рабочих и республиканцев...
Сотни миллионов людей громко заявляют о своей воле добиться
независимости. Заскорузлые колониалисты, продолжающие
управлять Францией, жертвуют во имя частных интересов подлинными
интересами родины; те, кто хочет вернуть Францию к самым
мрачным временам ее истории, явно поворачиваются спиной к
будущему.
Какие бы трудности ни поджидали нас, ибо таков удел всех
великих эпох, будущее принадлежит народу. Мы идем в
направлении требований истории, бросая все наши силы в битву
на референдуме, сплачивая воедино энергию всех
республиканцев для победы в этой битве, для победы «нет», для победы дела
мира и социального прогресса, во имя победы республики и
Франции».
173
Присоединение в последний час
Среди депутатов, отказавшихся голосовать за инвеституру де Гол-
лю, нашлись и такие, которые, как, например, мэр Марселя Гастон
Деффер, присоединились к лагерю сторонников «да». По этому
поводу Гаетон Деффер писал: «Go временем вещи прояснились,
можно лучше разобраться в обстановке. Вот почему те, кто в момент
инвеституры из чувства собственного достоинства не согласились
уступить перед лицом угрозы со стороны некоторых
представителей армии, теперь желают успеха референдума...»
Результаты референдума были многозначительны и показали
влияние официальной пропаганды на народные массы. Если взять
данные только по метрополии, то «за» было подано 17 668 790
голосов, а «против» —4 624 511 голосов.
На африканских территориях де Голль также получил
большинство «да», за исключением Гвинеи, где президент Секу Туре
во время пребывания главы французского правительства в Конак-
ри заявил: «Мы намерены суверенно использовать наше право на
независимость»,— и провозгласил волю гвинейского народа стать
«свободным, гордым и суверенным народом».
Де Голль мог испытывать удовлетворение. Мятеж 13 мая 1958 г.
сделал его хозяином Франции, и трудно поверить, будто де Голль
был не в курсе путей и средств, использованных для организации
этого мятежа.
Теперь ему оставалось лишь дополнить уже сделанное,
добившись избрания преданного ему Национального собрания. После
этого можно было бы любезно попросить г-на Рене Коти
перебраться в свою усадьбу в Гавре, чтобы уступить место президента
республики генералу де Голлю.
Парламентские выборы были назначены на 23 и 30 ноября
1958 г., причем порядок избрания депутатов был изменен и от
каждого округа должен был избираться один депутат. Это означало,
что избирательная кампания будет для нас, коммунистов, очень
тяжелой, поскольку нас поставили в положение изоляции: ведь мы
были единственной крупной партией, которая не склонила голову
перед триумфаторами данного момента.
Моя кандидатура была выдвинута по округу Монтрёй — Рони.
Если не считать коммуны Вильмомбль, я должен был
баллотироваться в том же округе, где был избран депутатом в 1936 г., но
обстановка была совершенно иной и битва предстояла тяжелая. Я
начал эту битву, но не без опасений.
Перед нападками врага
В округе в качестве кандидата голлистов против меня был
выдвинут местный врач, который не отличался особыми политическими
талантами. Но в конечном счете было ясно, что противники не
174
остановятся ни перед чем, чтобы нанести мне поражение. Во
всяком случае лозунг голлистского кандидата был очень простым:
«Побить Дюкло!». Кое-кто даже утверждал, будто мое поражение
будет иметь международное значение, что дает представление о
характере шумихи, поднятой вокруг избирательного округа Монт-
рёй — Рони.
Наши противники располагали огромными финансовыми
средствами, и явно чувствовалось, что между ними имеется соглашение
о том, чтобы провести кампанию против меня по всем правилам
искусства.
Без конца выпускались все новые плакаты, и нашим активистам
приходилось вести борьбу за стены, чтобы наши избирательные
плакаты не потонули в потоке плакатов противников.
Одного голлистского кандидата было недостаточно, чтобы
побить меня, и в Монтрёй явился под тем же лозунгом «Побить
Дюкло!» бывший министр правительства де Голля.
Речь шла о некоем Анри Френе, бывшем офицере,
администраторе ряда компаний, которого выдвинула в качестве своего
кандидата социалистическая партия. Этот деятель развернул шумную
кампанию, много хвастал, явно рассчитывал занять в первом туре
второе место после меня и тем самым надеялся получить голоса
голлистов во втором туре.
Голлист Профише и бывший министр Френе усиленно
соревновались в антикоммунизме и азартно вели кампанию против
меня.
К несчастью, я был нездоров и мне трудно было активно
участвовать в избирательной кампании. Но мне много помогал
замечательный партработник, мой заместитель на пост депутата Луи
Одрю, который в дальнейшем стал депутатом от Монтрёй. Мы
выступали как защитники интересов трудящихся, всего трудового
населения и призывали к союзу во имя проведения политики
социального прогресса, национальной независимости, мира и
согласия между народами.
Доведя характер избирательной кампании до самого низкого
уровня, наши противники все пустили в ход, чтобы навредить нам.
Я стал жертвой таких клеветнических нападок со стороны друзей
генерала де Голля, которые напоминали нападки на Жана Жореса
в начале века.
Утверждали, будто у меня в Пиренеях есть замок и даже дошли
до того, что опубликовали фотографию дома, который на самом
деле принадлежал федерации шахтеров ВКТ и использовался как
место отдыха для детей шахтеров '. Мои враги заявляли, будто это
мой дом, но остерегались публиковать фотографии моего родного
дома, ибо он был намного скромнее. В то время мой родной дом
принадлежал на равных правах нам с братом Луи, теперь же
1 Речь шла о замке Юрак, находящемся в Бордер возле Тарба.
175
этот дом целиком принадлежит мне и, естественно, дорог моему
сердцу.
Кроме того, говорили о доме, где проживала семья моей жены,
в департаменте Ньевр, чтобы представить меня в облике некоего
Креза, накопившего бог весть какие богатства.
Реакционеры всегда одинаковы, причисляют ли они себя к
сторонникам генерала или иным способом прикрывают влияние
банкиров. Они не отступают ни перед чем, и, должен признаться,
временами во мне поднималось отвращение, но битва была начата и
нужно было драться.
В итоге бурной избирательной кампании я получил наибольшее
число голосов, а Френе, который рассчитывал отобрать у меня
место, оказался лишь третьим.
Как и голлистский кандидат, он объявлял себя сторонником
генерала де Голля, но, пытаясь выступать против меня с
реакционных позиций, он сыграл на руку голлисту, который казался
наиболее пригодным для проведения реакционной политики.
Перед вторым туром голосования Френе открыто снял свою
кандидатуру в пользу голлиста, и вечером после второго тура эти
господа чокнулись шампанским. Они добились своей цели. Я
потерпел поражение и стал простым гражданином. Я тем более легко
смирился с этим поражением, что был готов к нему. Уже вечером
после первого тура я знал, на что можно рассчитывать, и в конце
концов с личной точки зрения это было лишь небольшое
происшествие на долгом пути.
Партработникам приходится сталкиваться и с пылкой
верностью, и с лютой ненавистью, и немного найдется таких из них,
которым в тот или иной момент своей жизни не доводилось получать
неприятных ударов.
Такого рода удар достался и на мою долю. Борьба
продолжалась, тем более что вновь избранный «бесподобный» парламент не
предвещал ничего хорошего.
Нужно, впрочем, сказать, что после оглашения результатов этих
выборов было интересно наблюдать за людьми, голосовавшими за
кандидатов де Голля,— они оправдывались за то, что голосовали
таким образом, как будто им было стыдно признаться, что они
попали под влияние деголлевской режиссуры и страха перед
прыжком в неизвестность.
Де Голль же явно уверовал в то, что перед его V республикой
открываются радужные перспективы, а посему он и говорил о
своем «прекрасном пришествии», хотя, впрочем, всем хорошо
известно, как это «пришествие» произошло.
После избрания нового Национального собрания стали
развиваться самые нелепые идеи относительно тех реформ, которые-де
следовало бы осуществить, чтобы парламентская деятельность
стала более эффективной. Находились и полиевкты
неопарламентаризма, предлагавшие обеспечивать усидчивость депутатов путем
176
введения денежных штрафов за отсутствие на заседаниях
комиссий, хотя, превратив Национальное собрание в простую
регистрационную палату, правительство само создало условия, при
которых у депутатов не было желания присутствовать на
заседаниях.
Во всем этом была довольно тонкая смесь наивных иллюзий и
лжи, которая позволяла одним убеждать, будто бы мы вступили
в период обновления парламентаризма, а другим, совершенно
неопытным, наивно полагать, будто они пролагают новые пути для
национального представительства.
Все это явно не должно было длиться слишком долго, не более
одного сезона, а затем старые привычки должны были не только
возродиться, но и усилиться и в конце концов привести к полному
отсутствию интереса к парламентской работе у самих
парламентариев.
Мрачная страница
в истории Франции
Де Голль, конечно, заявил перед выборами, что он не намерен
оказывать поддержки никому из кандидатов, и высказал пожелание,
чтобы его имя не использовалось в ходе избирательной кампании,
даже в форме прилагательного. Но это заявление, явно сделанное
из тактических соображений, не имело никаких практических
последствий, и де Голлю отлично было известно, что так и будет.
И Союз защиты новой республики (ЮНР), которым
руководили Сустель, Шабан-Дельмас и один из организаторов мятежа
13 мая в Алжире Дельбек, и социалистическая партия, и другие
политические организации, за исключением Французской
коммунистической партии и нескольких левых
кандидатов-некоммунистов,— все они объявляли себя сторонниками де Голля в ходе
избирательной кампании. Итоги голосования показали, что больше
голосов получили те кандидаты, которые были сильнее всего
отмечены печатью голлизма, то есть кандидаты ЮНР.
Коммунистическая партия вышла на первое место по числу
голосов по сравнению с любой другой партией: она получила
3 881 204 голоса, или 18,9%. С другой стороны, партия ЮНР,
которая вела избирательную кампанию на американский манер и явно
израсходовала безумные суммы денег, получаемых из неизвестного
источника, собрала 3 603 958 голосов, или 17,6%, а
социалистическая партия получила 3 167 354 голоса, или 15,5% и «Центр
независимых» — 2 815 176 голосов, или 13,7%.
Вопреки ожесточенности антикоммунистических нападок,
вопреки введенной де Голлем избирательной системе Французская
коммунистическая партия вновь опередила все другие
политические партии. Число голосов было меньшим по сравнению с 1956 г.
и меньшим, чем число «нет» на референдуме 28 сентября, но тем,
177
кто рассчитывал на крах компартии, пришлось испытать
разочарование. Во втором туре число голосов, поданных за
коммунистическую партию, возросло на 500 тыс., и это подтвердило, что у
партии в стране прочные позиции. Конечно, кандидаты-коммунисты
добились неодинаковых результатов в различных округах, в
зависимости от силы и активности парторганизаций.
Но повсюду существовало голлистское течение, напоминавшее
об итогах референдума 28 сентября и являвшееся его
продолжением.
И если проанализировать это течение в общественном мнении,
то можно констатировать, что одной из его отличительных черт
был шовинизм, носивший на себе сильный отпечаток колониализма,
источником которого были развал французской колониальной
империи, а также целая серия национальных унижений, испытанных
страной за последний период.
Де Голль представал перед глазами очень многих французов и
француженок как человек, намеренный восстановить
национальное величие. А ведь именно те самые люди, которые принадлежали
к наиболее видным голлистам, сопротивлялись восстановлению
территориального единства Демократической Республики Вьетнам,
в течение семи лет вели несправедливую войну, что привело к
потере Францией всякого влияния во Вьетнаме. Это влияние
перешло к американским империалистам, хотя Франция могла бы
продолжать им пользоваться в новых формах.
Проблема Алжира сыграла определяющую роль в том, что
большая масса французов заняла позицию в пользу де Голля и его
кандидатов. Де Голль предстал перед этими французами как человек,
якобы способный восстановить мир в Алжире при сохранении
позиций Франции в этой стране.
Именно эта смутная смесь колониалистских настроений и
стремления к миру, впрочем, не исключавшего возможности
увеличения военных усилий во имя скорейшего окончания войны в
Алжире, и привела в лагерь де Голля мужчин и женщин, которые
при обычных обстоятельствах могли бы и должны бы были избрать
другой путь.
Французское правительство пыталось убедить людей в том, что
оно хочет вести переговоры о восстановлении мира в Алжире,
обсуждая эту проблему с ФИО, но в действительности оно все еще
требовало просто-напросто капитуляции сражающихся алжирцев,
что неизбежно означало продолжение войны.
Крупные капиталисты подходили к проблеме Алжира иначе,
чем ультраколониалисты. Они прежде всего смотрели на нее под
углом зрения эксплуатации богатств Сахары и хотели
прекращения боев на алжирской территории. Но поскольку проводимая
политика была нацелена на сохранение колониального господства
над Алжиром, можно было предвидеть, что война будет
продолжаться.
178
Де Голль соблазнял французов надеждой на то, что нефть
Сахары откроет новую эру перед нашей страной. Он пел новый припев
о величии Франции, но не говорил, что богатства Сахары были
отданы в распоряжение мощных капиталистических компаний, он
не говорил также, что американцы и англичане имели крупные
доли участия в нефтяных компаниях и что им были предоставлены
обширные концессии.
Иными словами, все это означало, что продолжение алжирской
войны должно было позволить крупным американским
капиталистам вкупе с французскими нефтепромышленниками утвердиться
в Сахаре. Речь шла не о политике величия Франции, а о
спекулировании богатствами, принадлежащими народу Алжира, в
эксплуатации которых Франция могла бы участвовать на основе
свободно подписанных равноправных соглашений с алжирским
народом.
Чтобы продолжать войну в Алжире, Франция была вынуждена
искать займов за границей. Де Голль был вынужден просить марок
у Западной Германии. То есть правительство продолжало
проводить еще более явную политику отчуждения независимости
Франции, а между тем глава этого правительства выглядел в глазах
миллионов французов как человек, отстаивающий французское
величие!
Гордый одержанной победой, Сустель заявил, что, выступая
против Французской коммунистической партии, все другие партии
составляют национальную партию. Тем самым Сустель, не уточняя
своей мысли, выдвигал тезис о единой партии (ЮНР поглощает
все остальные) в таком виде, как это было в свое время задумано
итальянскими фашистами.
В первом Национальном собрании V республики ЮНР
располагала 188 мандатами, к которым следует добавить 120 мандатов
«независимых» депутатов и мандаты большинства алжирских
депутатов, избранных при весьма своеобразных обстоятельствах.
Места в Бурбонском дворце захватили странные персонажи —
головорезы и заговорщики.
Поскольку после выборов 30 ноября у ЮНР разыгрался
аппетит, она поставила перед собой цель отобрать у коммунистической
партии находившиеся под ее влиянием муниципалитеты. Значит,
вновь приходилось готовиться к важным боям в связи с
назначенными на март 1959 г. муниципальными выборами.
Новое Национальное собрание, избранное на основе
мошеннического избирательного закона и располагавшее очень
ограниченными полномочиями, неизбежно должно было растерять
популярность.
Это устраивало де Голля, который, как утверждали, был
склонен существенно повысить жалованье депутатам, чтобы еще
больше увеличить непопулярность парламентариев, ибо это помогало
ему укреплять свою личную власть.
179
Референдум 28 сентября и выборы 23 и 30 ноября открыли
собой мрачную страницу в истории Франции. Но последнее слово еще
не было сказано.
Новое Национальное собрание охотно сравнивали с
«бесподобной палатой», избранной в октябре 1815 г., в которой оппозиция
насчитывала лишь 10 депутатов из 402. В Национальном собрании
1958 г. тоже было всего лишь 10 депутатов-коммунистов.
Будущее не предвещало ничего хорошего, и мы знали, что
вступаем в период тяжелой борьбы, в ходе которой должны не щадить
усилий, чтобы вновь завоевать на свою сторону обманутых
француженок и французов и подготовить демократическое будущее для
Франции.
Том
шестой
1959-1969 гг.
БОРЬБА
ПРОДОЛЖАЕТСЯ
От создания
V республики
до выборов
президента
в 1969 г.
ГЕНЕРАЛ де ГОЛЛЬ
ВО ГЛАВЕ ГОСУДАРСТВА
Во второй половине 1958 г. де Голль одержал победы, которые он
мог считать решающими. Созданная по его мерке конституция
была утверждена на референдуме. Было избрано реакционное
Национальное собрание, а самого де Голля коллегия выборщиков,
назначаемых так же как и выборщики сенаторов, то есть из числа
депутатов, генеральных советников и представителей
муниципальных советников, избрала президентом республики.
Оставалось только избрать предусматриваемый конституцией
новый Сенат и назначить Экономический и Социальный совет, а
также Конституционный совет.
Я не знаю, предполагал ли г-н Рене Коти, когда назначал
генерала де Голля председателем Совета министров, что ему придется
уступить свой пост президента республики, но я хорошо знаю, что
он был весьма недоволен, оказавшись вынужденным это сделать.
Как многие депутаты, голосовавшие за де Голля, казалось, не
понимали, что они решали вопрос о ликвидации Национального
собрания, членами которого являлись, так и Рене Коти, вероятно,
вначале думал, что генерал де Голль удовлетворятся постом главы
правительства, так же как и Аденауэр, который предпочел пост
канцлера ФРГ посту президента республики.
Но характер, сообщенный новой голлистской конституции при
активном содействии министра юстиции Мишеля Дебре и Поля
Рейно, давал возможность предвидеть, что де Голль хотел занять
первый пост в государстве, которому он намерен был придать новое
значение.
8 января 1959 г. президент Рене Коти во время пышной
церемонии передал свои полномочия де Голлю, испив горькую чашу до
дна. И с чувством некоторой горечи уходящий президент сказал
своему преемнику: «Г-н президент республики, первый из
французов отныне становится первым во Франции». После чего г-н Рене
Коти упомянул «о революции», совершившейся во Франции, «при
полном спокойствии умов и при уважении законов, хотя их и
предстоит изменить».
Видно было, что говорил он это не с легким сердцем.
Обязанность, которая выпала уходящему президенту, не была ни
приятной, ни легкой. Иначе чувствовал себя де Голль, который говорил
о ранах и страданиях, причиненных народу Франции за последние
182
полвека. После чего он сказал о представившейся ему возможности
вывести страну из состояния сомнений и унижений. Новый
президент республики упомянул о Сообществе, особое место в котором
займет «будущий Алжир, мирный и обновленный, развивающий
свою самобытность и тесно связанный с Францией».
В этой обтекаемой формулировке трудно было усмотреть
истинные намерения нового главы государства в отношении судьбы
Алжира.
Как только де Голль сделался президентом республики, лишив
беднягу г-на Рене Коти удовольствия пробыть на этом посту до
конца семилетия, встала проблема назначения
премьер-министра — так именовался теперь глава правительства,— и голлистский
выбор был знаменательным.
В определенных кругах много говорили тогда о возможном
вступлении на пост премьер-министра такого человека, как Жак
Сустель, который являлся одним из главных организаторов мятежа
13 мая 1958 г. Однако де Голль, без сомнения, считая его слишком
сустелевцем и недостаточно голлистом, предпочел назначить
преданного ему человека, на которого он мог рассчитывать, тем более
что для этого человека новый глава государства был
непогрешимым.
Именно при таких обстоятельствах 9 января
премьер-министром был назначен г-н Мишель Дебре; его правительство претерпело
значительные изменения по сравнению с правительством де Голля,
так как министры-социалисты решили уйти в отставку, за
исключением Андре Буллоша, который временно вышел из партии.
Таким образом, правительство Дебре ' было составлено в
определенной мере из новых лиц; а Сустель, сделавшись вторым,
надеялся в дальнейшем стать первым.
1 Состав правительства:
премьер-министр — Мишель Дебре (сенатор, ЮНР) *; министр-делегат при
премьер-министре — Жак Сустель (депутат, ЮНР) *. Государственные министры:
Феликс Уфуэ-Буаньи (депутат, РДА); по делам научных исследований — Луи Жа-
кино (депутат, «независимый»); по связям с Сообществом — Робер Лекур
(депутат, МРП) **; по делам культуры — Андре Мальро *.
Министры: министр юстиции и хранитель печати — Эдмон Мишле (сенатор,
ЮНР) *; иностранных дел — Морис Кув де Мюрвиль; внутренних дел — Жан
Бертуен (сенатор, радикал); вооруженных сил — Пьер Гийома; финансов и
экономики— Антуан Пине (депутат, «независимый»); национального образования —
Андре Буллош *; общественных работ и транспорта — Робер Бюрон (депутат,
МРП); промышленности и торговли — Жан Марсель Жанненей **; сельского
хозяйства — Роже Уде (сенатор, «независимый»); труда — Поль Бакон;
здравоохранения и народонаселения — Бернар Шено; строительства — Пьер Сюдро; по делам
бывших участников войны — Раймон Трибуле (депутат, ЮНР) **; почты,
телефона и телеграфа — Бернар Корню-Жантий (депутат, ЮНР) *; информации —
Роже Фрэ *.
Государственные секретари (их функции были определены позднее,
декретом от 21 января. Здесь мы помещаем их в общем списке членов правительства):
государственные секретари при премьер-министре: г-жа Нафисса Сид Кара (ал-
183
Первым актом нового правительства было принятие проекта
ордонанса, объявлявшего амнистию некоторым категориям
осужденных и заключенных. И когда по ряду приговоров, связанных с
войной в Алжире, была, хоть и в немногих случаях, объявлена
амнистия, колониалистские «ультра» выразили недовольство,
которое в конечном счете обернулось тем, что де Голль стал казаться
большим либералом, чем он был на самом деле.
15 января президент республики направил парламенту
послание, которое было прочитано в Национальном собрании г-ном Ша-
бан-Дельмасом, а в Сенате, который не был еще обновлен на
основании новой конституции,— г-ном Моннервилем.
В то время много говорили о кандидатуре Поля Рейно на пост
председателя Национального собрания, но ортодоксальные голли-
сты не согласились поставить чужака на столь высокую должность.
Они выдвинули на нее одного из своих, г-на Шабан-Дельмаса, что
вызвало раздражение Поля Рейно и было воспринято им как
проявление неблагодарности. Впоследствии Поль Рейно как-то
говорил со мной об этом; я ответил ему: «Вы были в некотором роде
«изобретателем» генерала де Голля, и, как многие изобретатели,
вы не были вознаграждены за ваше «изобретение»».
Как только новое Национальное собрание начало
функционировать, объявилось множество новообращенных, выступивших в
качестве сторонников реформы парламентской системы. Речь шла о
борьбе с абсантеизмом и введении с этой целью системы денежных
штрафов, которые, как надеялись, будут решающим фактором,
обеспечивающим присутствие депутатов на заседаниях. Но
поскольку роль, которую играло Национальное собрание, сведена
была к минимуму, все предполагаемые наказания в конечном счете
оказались ненужными.
Нашей коммунистической группе, состоявшей всего из 10
депутатов, что было совершенно возмутительно, учитывая наше
реальное влияние, приходилось решать в такой реакционной Ассамблее
очень трудную задачу.
Депутаты-коммунисты из-за малочисленности не могли создать
собственной группы. Но и в этих трудных условиях наши
избранники под руководством Вальдека Роше мужественно боролись и
защищали интересы трудящихся масс и великие идеалы мира,
демократии и социального прогресса.
Программная речь, произнесенная в Национальном собрании
Мишелем Дебре, выглядела оптимистической и была уснащена
хлесткими формулировками. Вот некоторые из них.
жирский депутат) **, Пьер Шатене **; по экономическим делам — Макс Флеше
(сенатор, «независимый»); по делам промышленности и торговли — Жозеф
Фонтане (депутат, МРП) **; финансов — Валери Жискар д'Эстэн (депутат,
«независимый») **; внутренних дел — Мишель Морис-Бокановский (депутат, ЮНР) **.
* Члены предыдущего состава правительства, сменившие портфели.
** Новые члены правительства.
184
В начале своей речи Мишель Дебре хотел быть лиричным. Он
начал с великих принципов:
«Обеспечение достоинства и свободы человеческой личности
есть первейший политический долг.
Однако не может быть ни достоинства, ни свободы у народов,
которые не могут создать свое правительство на прочной основе...»
И, объявляя во всеуслышание свое голлистское кредо, Мишель
Дебре заявил:
«Прежде чем изложить цели и объяснить линию поведения
правительства, которое оно, сознавая свою ответственность, стремится
наметить для себя, следует рассмотреть условия,
предопределяющие сейчас всякое политическое действие.
Вот эти условия:
Присутствие и авторитет генерала де Голля;
хорошее начало функционирования новых институтов;
новый подход к решению наших политических
проблем...»
В этой речи было все, даже стремление запугать:
«Ах! Дамы и господа, поймите хорошенько, что на нас
возложена огромная ответственность! (...) Провал деятельности
институтов приведет не к новым демократическим экспериментам, а к
диктатуре...»
В отношении Алжира премьер-министр заявил буквально
следующее:
«Среди наших национальных проблем Алжир бесспорно
занимает самое первое место.
Там живут мужчины и женщины, отцы которых создали Алжир
и которые продолжают его создавать каждый день. Франция
собрала там под свои знамена и объединила своими высокими
политическими принципами европейцев и африканцев, которые
являются такими же гражданами, как и мы сами. Наши мусульманские
сограждане, как и потомки тех, кто пересек Средиземное море,—
это хмужчины и женщины, во взорах которых мы видим отражение
общей надежды...»
После чего, явно выражая веру в будущее, Мишель Дебре
добавил:
«Алжир — это вершина необъятного континента. Значительная
часть этого Африканского континента начинает вместе с Францией
осуществление огромного дела, которое может предопределить одну
из основных черт второй половины XX в.»...
Вполне естественно, что премьер-министр затронул все
проблемы, стоящие перед страной, как в плане внутреннем, так и
внешнем, и прибег к своего рода шантажу в отношении западных
союзников.
Как и следовало ожидать, речь шла и о Французской
коммунистической партии, но со стороны Мишеля Дебре в этом не было
ничего удивительного.
185
Изложенная премьер-министром правительственная программа
была одобрена 453 голосами против 56 из 509 голосовавших, при
29 воздержавшихся и 25 отсутствовавших депутатах. Из 56
голосовавших против 10 были коммунистами и 43 —
депутатами-социалистами.
XXI съезд КПСС
С 27 января по 5 февраля 1959 г. в Москве проходил внеочередной
XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза. Я был
назначен руководителем делегации нашей партии, состоявшей из
Жака Дюкло, Раймона Гюйо, Жоржа Марше, Гюстава Ансара и
Ролана Леруа.
Выступив с речью на съезде, я сказал, в частности:
«Товарищи!
От имени Французской коммунистической партии и ее
Центрального Комитета, рабочего класса и трудящихся масс Франции
я передаю горячий и сердечный привет XXI съезду славной
Коммунистической партии Советского Союза, который проходит в
обстановке вдохновляющих побед. (Аплодисменты.)
Успехи, достигнутые в Советском Союзе как в подъеме
промышленности и сельского хозяйства, так и в развитии образования,
науки и техники, вызывают повсюду огромный энтузиазм
трудящихся...
Запустив новую планету вокруг Солнца, ученые, техники и
рабочие Советского Союза претворили одно из самых дерзновенных
мечтаний человечества в действительность, предвещающую новые
подвиги в области науки и техники.
Они показали одновременно, что представляет собой творческое
могущество социализма, открывающего человечеству
изумительные перспективы будущего...
Решения XXI съезда по осуществлению семилетнего плана
приблизят исторический момент, когда Советский Союз, идущий
во главе социалистических стран, займет первое место в мире по
всем показателям, в том числе и в повышении благосостояния масс,
и покажет, таким образом, сотням миллионов мужчин и женщин
всех стран, что социализм отвечает их интересам.
(Аплодисменты.)...
В течение прошедшего года наша партия, осуществляя
решения своего XIV съезда, упорно боролась за то, чтобы преградить
путь реакционерам и фашистам.
Правильная политика единства действий рабочего класса и
объединения демократических сил, проводимая партией, одобрена
ее активистами и организациями. Трудящиеся и демократы, в том
числе многие из тех, кто был введен в заблуждение вражеской
пропагандой, все лучше и лучше понимают эту политику1 партии.
186
Следовательно, на нашей партии лежит большая
ответственность. Для того чтобы успешно выполнить стоящие перед ней
задачи, партия должна быть единой, а это требует безжалостной
борьбы со всем тем, что может нанести ущерб единству ее
рядов.
Именно в этом духе мы, как и другие братские марксистско-
ленинские партии, боремся против любых ревизионистских
попыток, имеющих международный характер, и против
оппортунистических и капитулянтских тенденций, которые всегда находят
особенно благоприятную почву в периоды наиболее тяжелых боев и
вследствие этого имеющих решающее значение для будущности
рабочего движения...
Приветствуя вас, товарищи делегаты, мы хотим сказать, что
мы гордимся тем, что являемся коммунистами, борцами за великое
дело, за которое борются люди во всех странах с глубокой верой,
что коммунизм — этот гуманизм современности — является
надеждой и будущим всего человечества! (Аплодисменты.)
Да здравствует XXI съезд строителей коммунизма!
(Аплодисменты.)
Да здравствует славная Коммунистическая партия
Советского Союза, которой все мировое коммунистическое и рабочее
движение выражает свою признательность и доверие!
(Аплодисменты.)
Да здравствует марксистско-ленинское единство
коммунистических и рабочих партий! (Аплодисменты.)
Да здравствует непобедимое учение Маркса и Ленина!
(Аплодисменты.)
Да здравствует коммунизм! (Бурные, продолжительные
аплодисменты. Все встают)»
Князья, которые правят нами
Под таким названием я написал о новом правительстве статью,
в которой, в частности, говорилось:
«Мишель Дебре, новый премьер-министр нового режима,
установленного во Франции, прославился в последние годы неистовыми
нападками на политику сменявших друг друга правительств,
которые он не находил ни достаточно реакционными, ни достаточно
националистическими.
Силясь выглядеть новатором, он написал крикливую книгу,
названную «Эти князья, которые правят нами». В ней он намечал
главные направления конституции, которая была принята 28
сентября путем референдума, и, определяя основные черты смены
руководителей Франции, он подчеркивал, что страна обладает
«законностью смены руководства, законностью генерала де
Гол л я»...
187
21 декабря генерал де Гол ль был избран президентом
республики после того, как одержал одну за другой победы на
референдуме и на выборах в Национальное собрание 23 и 30 ноября. Но он
приступил к своим обязанностям только 8 января, использовав эти
последние две недели существования своего правительства для
принятия ордонансов, которые вызвали большое беспокойство и
скрытое недовольство, хотя связанные с де Голлем иллюзии от
этого не исчезли.
Речь идет о мерах, направленных на решение финансовых и
бюджетных проблем; они связаны с перспективой продолжения
войны в Алжире, несмотря на ряд заявлений, которые могли
породить в этом сомнения.
Однако продолжение войны означает для Франции усиление
финансовых трудностей, а также неизбежное ослабление
французских позиций на Африканском континенте.
Вне всякого сомнения, французская политика в этих условиях
определяется алжирским вопросом, тесно связанным с проблемой
Сахары, располагающей значительными богатствами, из которых
капиталистические компании надеются извлечь громадные
прибыли.
В прямой связи с такими перспективами капиталистические
монополии, и в частности нефтяные тресты, играющие решающую
роль в формировании правительственной политики, хотели бы
прекращения боев в Алжире, что способствовало бы разработке
месторождений сахарской пустыни, хозяевами которых вместе с
американскими, английскими, западногерманскими
капиталистами они хотят остаться...
Эти крупные капиталисты, для которых нефтеносные
территории Сахары являются неотделимым продолжением Алжира, не
ограничиваются, как алжирские «ультра», повторением лозунга
«французский Алжир!» и не говорят о «полной интеграции». Их
точка зрения, сознательно завуалированная, но представленная
отчасти в «прогрессистском» виде, была ясно выражена генералом
де Голлем, когда он говорил о «мирном и обновленном
Алжире, развивающем свою самобытность и тесно связанном с
Францией»...
После прихода к власти Луи-Филиппа банкир Лаффит
воскликнул: «Наконец-то! Начинается царствование банкиров», что лишь
подчеркивало главенствующую роль, которую банковский капитал
должен был сыграть при июльской монархии.
При голлистском режиме эра господства капиталистических
монополий, конечно, не начинается, это господство утвердилось
раньше; но монополии более цинично и полно навязывают свою
политику. И цель этой политики заключается не только в том, чтобы
еще более жестоко эксплуатировать трудящихся, ввергнуть их в
еще большую нищету. Она направлена также на уничтожение
массы мелких и средних крестьян, на ликвидацию в перспективе око-
188
ло 800 тыс. семейных хозяйств в пользу крупных
капиталистических сельских хозяев. Предусматривается также ликвидация
большого числа ремесленников, торговцев, а также мелких и средних
промышленников, не способных выдержать конкуренцию
трестов.
Мы являемся свидетелями широкой операции по
капиталистической концентрации, задуманной монополиями, которые
обогатятся путем ограбления этой массы экспроприированных. Подобная
операция могла быть предпринята только при режиме
неограниченных полномочий...
Правительственный план заключается в навязывании народу
Франции пути, требуемого капиталистическими монополиями,
финансовым капиталом, о которых Ленин говорил, что они стремятся
«к господству, а не к свободе», уточняя при этом, что
империализму свойственна «реакция по всей линии» !.
Политика правительства Дебре является продолжением
политики правительства де Голля: продолжение войны в Алжире и
гонка вооружений, рост нищеты народа, усиливающееся ущемление
нашей национальной независимости, ликвидация социальных
завоеваний, уничтожение демократических свобод.
Интересы народа, нации требуют, чтобы эти планы были
сорваны, а это возможно только в результате единства действий
рабочего класса и союза всех тех, кому наносят удары
капиталистические монополии...
Проблема союза всех людей доброй воли — это важнейшая
проблема сегодняшнего дня. Недавно читатель одного
коммунистического еженедельника писал: «Французская коммунистическая
партия является в настоящий момент единственной силой,
способной противостоять подъему фашизма... Именно на эту силу должны
опираться истинные республиканцы... Необходим «священный
союз» республиканцев, включая коммунистов... Такой союз
придаст смелости массам республиканцев».
Действительно, этот союз одновременно и необходим и
возможен. И добавим еще к этому, что политика правительства,
умножая атаки против многочисленных социальных слоев населения,
может способствовать созданию среди них объективной основы для
необходимого объединения усилий.
Уверенность в победе сил будущего над силами прошлого
основана именно на возможности создания боевого единства
трудящихся и осуществления действенного союза между всеми теми,
у кого существуют, пусть и различные, причины выступать против
политики капиталистических монополий, но кто тем не менее
после некоторых размышлений приходит к осознанию необходимости
координировать свои усилия против общего врага» 2.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 419.
2 Democratie nouvelle, fevrier, 1959.
189
Подготовка
к муниципальным
выборам
После того как 30 января закончилась парламентская сессия,
в конце которой произошло несколько стычек из-за Алжира,
президент республики заявил, обращаясь к стране: «Я назначил
правительство, которое я считаю достойным и способным выполнить
свою тяжкую миссию. С другой стороны, парламент посвятит себя
выполнению своих законодательных функций. Таким образом,
разделенные и уравновешенные органы власти являются
эффективными и стабильными. И если бы произошло так, что они бы
заблуждались, то отныне у арбитра, опирающегося на вашу
поддержку, было бы достаточно средств, чтобы восстановить
порядок».
Итак, де Голль впервые предупредил Национальное собрание,
ссылаясь на поддержку народа. Таким образом, если по букве
своей конституция не имела президентского характера, то она
становилась таковой в ходе своего осуществления.
Для того чтобы закончить создание институтов V республики,
правительству предстояло провести муниципальные выборы, за
которыми следовали выборы в новый Сенат. В ходе подготовки к
этим выборам де Голль и его министр финансов Антуан Пине
приняли два решения, которые, добавившись к девальвации, вызвали
сильное недовольство. Речь шла о проведении в жизнь ордонансов,
принятых в декабре, которые предусматривали удержание у
получающих пособие по социальному обеспечению льготных 3000
франков и отмену пенсий бывшим участникам войны.
По первому ордонансу из пособий людей, пользующихся
социальным обеспечением, которые они должны были получать
каждое полугодие, удерживалось 3000 франков. Это превращалось
в своего рода дополнительный налог в 6000 франков
ежегодно.
Возмущение приняло такие размеры, что правительству
пришлось пойти на попятный, и государственный секретарь по
финансам Валери Жискар д'Эстэн вынужден был объяснить, что речь
шла не о возвращении к старому, а скорее об окончательной
доработке текстов, с тем чтобы учесть ряд практических трудностей,
могущих возникнуть при их проведении в жизнь.
Что касается пенсий бывшим участникам войны, то
правительство сохранило их в прежнем объеме для ветеранов войны 1914 —
1918 гг., но дискриминировало ветеранов второй мировой войны,
вызвав тем самым среди них возмущение, не утихающее и по сию
пору.
В начале февраля во время своего первого официального
визита в Алжир премьер-министр Мишель Дебре услышал там
враждебные выкрики как в адрес главы государства, так и в свой
190
адрес. Эти выкрики свидетельствовали об активности колониали-
стских «ультра» по ту сторону Средиземного моря.
Вскоре после окончания визита премьер-министра в Алжир
президент республики предпринял свою первую официальную
поездку по провинциям Юго-Запада, посетив Тулузу, Фуа, Перпинь-
ян, Ош, Тарб, По и Лак. Во время этой поездки радикалы вели
себя сдержанно по отношению к главе государства, и такую же
сдержанность проявили народные массы.
Продолжая организацию новых институтов, президент
республики назначил в качестве членов Конституционного совета гг.
Мориса Патена, Леона Ноеля и Жоржа Помпиду. Со своей стороны
председатель Национального собрания назначил в
Конституционный совет гг. Виктора Шатене, Пастёра Валери-Радо и Мишар-
Пелисье, а председатель Сената — гг. Делепина, Жильбера Жюля
и Лё Кок де Керлана.
Председателем этого первого Конституционного совета,
обновляемого на треть каждые три года, стал г-н Леон Ноель,
назначенный на этот пост президентом республики 1.
22 февраля и 2 марта прошли частичные парламентские выборы
в Юнэнге, Ла-Рошели и Романе, поскольку Конституционный
совет объявил предыдущие выборы недействительными. Эти выборы
показали рост числа голосов, поданных за коммунистическую
партию, особенно в Романе и Ла-Рошели.
Но всех уже занимали муниципальные выборы, назначенные
на 8 и 15 марта.
ЮНР (так тогда называлась нынешняя ЮДР) участвовала в
многочисленных объединенных списках везде, где она
чувствовала себя слишком слабой, чтобы идти в бой под собственными
знаменами. В Париже ЮНР надеялась добиться победы так же, как
этого добилась в 1947 г. РПФ.
После выборов
Первый тур голосования свидетельствовал о постоянстве
избирателей в 12 наиболее значительных городах Франции, где
голосование проводилось по принципу пропорционального
представительства.
В Парижском районе, где коммунистическая партия получила
в ноябре 1958 г. 270 143 голоса по сравнению с 380 000 голосами на
парламентских выборах 2 января 1956 г., мы имели в первом туре
326 930 голосов, то есть на 56 787 голосов больше. В
муниципальном совете Парижа, так же как и в генеральном совете департа-
1 Г-н Леон Ноелъ, бывший депутат-голлист, являлся в начале гитлеровской
оккупации представителем вишистского правительства при немецких
оккупационных властях в Париже.
191
мента Сена, наша группа была самая многочисленная. Ощутимых
успехов наши кандидаты добились в Марселе, Лионе, Лилле,
Ницце, Тулоне, Сент-Этьене и Гавре.
Но если наша партия выиграла голоса, то ЮНР их проиграла,
в частности в Лилле, Сент-Этьене, Марселе, Лионе. Поэтому г-н
Шаландон, бывший тогда генеральным секретарем ЮНР, заявил:
«Следует отметить рывок коммунистов, значение и серьезность
которого было бы бесполезно скрывать».
И в самом деле, генерал де Голль, рассчитывавший, что в
результате парламентских выборов 1958 г. начнется, к его выгоде,
резкое сокращение числа избирателей, голосующих за компартию,
мог констатировать, что от желаемого до действительного
дистанция огромного размера.
Кроме того, во втором туре голосования левые силы зачастую
заключали соглашения, чего не было в ноябре 1958 г. Несмотря на
то что сохранялись соглашения социалистов с центристами и
другими реакционерами, можно было отметить некоторое изменение
политического климата по сравнению с ноябрем 1958 г., когда
изоляция нашей партии достигла наивысшей точки.
Я писал в связи с муниципальными выборами1:
«Союз защиты новой республики (ЮНР) — голлистская
группировка, основными руководителями которой являются Сустель,
Дебре и другие организаторы мятежа 13 мая в Алжире, получил на
парламентских выборах в ноябре прошлого года значительно
большее число депутатских мест, чем это должно было быть. После
этой мошенническим образом обеспеченной победы секретарь ЮНР
г-н Роже Фрэ, ставший с тех пор министром информации,
заявил, что его партия собирается пойти на приступ
коммунистических муниципалитетов. Эта личность, которая к тому времени
была заменена на посту генерального секретаря ЮНР банкиром
Альбеном Шаландоном, полагала, что на голлистской волне,
возникшей во время референдума 28 сентября и ноябрьских выборов
в парламент, его политические друзья смогут легко захватить
коммунистические муниципалитеты, которые он называл
цитаделями, чтобы придать военный облик своим наступательным
намерениям.
В соответствии с этим стратегическим планом специальным
ордонансом был изменен избирательный закон, касающийся
выборов в муниципалитеты. Пропорциональное представительство,
применявшееся при выборах в муниципалитеты городов, имеющих
свыше 9 тыс. жителей, было сохранено лишь в Париже и в 12
других городах Франции с населением свыше 120 тыс. жителей.
Мажоритарная система, распространяющаяся почти на все города и
коммуны Франции, включая коммуны парижских пригородов,
1 Demoeratie nouvelle, avril, 1959.
192
должна была, по мысли голлистских правителей, позволить
почти повсеместно ликвидировать коммунистические
муниципалитеты.
Ход событий не только не оправдал этих расчетов, но,
напротив, серьезно поставил их под вопрос. Это произошло потому, что
после ноября прошлого года политика правительства предстала в
глазах народа в своем подлинном свете, то есть как воинственная,
антисоциальная и реакционная политика.
Некоторые утверждали, что муниципальные выборы прямо не
связаны с крупными политическими проблемами, стоящими перед
страной, а имеют отношение лишь к вопросам коммунальной
администрации. Но это не помешало народу думать иначе и выразить
в связи с этими выборами свою точку зрения на положение
в стране...
Вся правительственная печать скрепя сердце отмечала успех
компартии, писала о «заметном рывке коммунистов», признавала,
что «коммунисты возвращают утраченные позиции» и т. п.
Одновременно она была вынуждена признать ухудшение позиций
партии ЮНР, для которой контрудар коммунистов был особенно
чувствителен.
В Париже, где ЮНР занимала первое место в ноябре, она
потеряла более 65 000 голосов и собрала лишь 235 829, то есть
21% голосов. В Лионе, где ее кандидат Сустель рассчитывал
одержать такую победу, которая сделала бы из него преемника
Эдуарда Эррио на посту мэра города, ЮНР вышла лишь на
третье место, позади компартии. В целом по стране она
отступила.
Партия «независимых» также утратила позиции. Ее лидер
Пине прошел последним в списке в Сен-Шомоне. Государственный
секретарь Жискар д'Эстэн потерпел поражение в Клермон-Фер-
ране. Другой член правительства — Макс Флеше, прежний мэр
небольшого местечка в департаменте Луара, также потерпел
поражение в ходе выборов...»
Избрание сенатором
Поскольку муниципальные выборы не дали ЮНР победы, подобной
победе на парламентских выборах, выборы в Сенат представлялись
менее благоприятными для правительства.
Выборы первого Сената V республики состоялись 26 апреля.
Я был выдвинут во главе списка кандидатов компартии в
департаменте Сена, где выборы проходили по пропорциональной
системе. Предстояло избрать 22 сенатора, и наш список получил
наибольшее число голосов — 2176 против 1270, полученных списком
«независимых», 1264 — партией ЮНР, 696 — социалистами и
439 - МРП,
7 Жак Дюкло, т. 3. 193
Таким образом, я был избран сенатором от департамента Сена
вместе с Жоржем Марраном, генералом Пети, Жанеттой Вермерш-
Торез, Раймоном Гюйо, Вальдеком Л'Юилье, Жоржем Коньо,
Роже Гароди и Рене Дерво.
Я вернулся в Люксембургский дворец, где в 1944 и 1945 гг.
работала Конституционная ассамблея, членом которой я являлся.
В целом 84% сенаторов были переизбраны, а среди вновь
избранных насчитывалось 29 депутатов, потерпевших поражение
в ноябре 1958 г. Среди них был и я, а также Франсуа Миттеран,
Эдгар Фор, Эдуард Бонфус, Андре Марозелли, Гастон Деффер и
другие.
Комментировавший выборы в Сенат г-н Шаландон пытался
объяснить, что ЮНР-де еще не успела прочно закрепиться.
Два дня спустя после выборов в Сенат открылась сессия
парламента, и я был избран председателем коммунистической группы
в Сенате.
В мае 1959 г. активисты-социалисты, покинувшие СФИО и
создавшие Автономную социалистическую партию, провели свой
съезд. Среди членов избранной на съезде Постоянной
административной комиссии находились Эдуард Депрё, Мазье, Робер
Вердье, Ален Савари, Шарль Люсси, Ориу и г-жа Броссолет.
Что касается де Голля, то он, продолжая свои поездки по
провинциям, посетил Берри и Турень и там, воспользовавшись
случаем, восхвалял премьер-министра, говоря, что тот ни в коей мере не
возбуждает недовольства парламента.
В связи с годовщиной мятежа 13 мая 1958 г. некоторые
«ультра» предложили объявить эту дату праздничным днем, на что
правительство, однако, не решилось, тем более что, скажем, день
победы над гитлеризмом — 8 мая, не был, да и до сих пор еще не
является праздничным днем.
В Сенате возникло разногласие между правительством и
сенаторами, которые отказались изменить свой регламент по указке
правительства; к концу мая два министра-сенатора подали в
отставку из правительства: г-н Бертуен, который был заменен на
посту министра внутренних дел г-ном Пьером Шатене, и г-н Уде,
замененный на посту министра сельского хозяйства г-ном Рошеро.
А как же с Алжиром?
Алжирский вопрос продолжал тяжело сказываться на
политическом и экономическом положении Франции.
Де Голль делал многочисленные заявления. Он утверждал, что
никогда не произносил слова «интеграция» и добавлял, адресуясь
к «ультра»:
«Те, кто сегодня громче всех кричит «интеграция», вчера еще
были против этой меры. Они хотят, чтобы им вернули «папин Ал-
194
жир», но «папин Алжир» умер, и тот, кто этого не понимает,
умрет вместе с ним».
Беседуя с депутатом из Орана г-ном Лаффоном, де Голль
заметил, что его предложение о «мире храбрых» остается в силе, и
разглагольствовал о трудностях, с которыми сталкивается ФНО \ не
представлявший, по его словам, Алжира.
Из всего этого следовал вывод, что, по мнению президента
республики, у Алжира нет национального призвания и что «Алжир
является французским». «Есть ли смысл говорить об этом,
поскольку это именно так»,— добавлял генерал.
По этому поводу я писал2:
«В силу новой ситуации, вызванной открытием и началом
разработки богатств Сахары, крупные капиталисты и банковские
заправилы, заинтересованные в эксплуатации этих богатств, хотели
бы иметь возможность располагать умиротворенным Алжиром,
чтобы обеспечить спокойную транспортировку нефти. Именно в связи
с заботами указанных кругов де Голль начал маневрировать,
надеясь с помощью этих маневров добиться мира в интересах
нефтепромышленников.
И когда он напоминает, что только он один в состоянии
урегулировать алжирскую проблему, тем самым он напоминает
капиталистам, как французским, так и иностранным, ведущим
дела в Сахаре, что является для них основной и последней
надеждой. *
Де Голль старается выступать в качестве арбитра, и крайности,
совершаемые «ультра», позволяют ему в значительной степени
выдерживать эту роль. По всей видимости, с этим, по меньшей
мере частично, связаны его заявления, сделанные депутату из
Орана.
Кроме того, де Голль стремится предстать человеком,
держащим армию в руках, чтобы подчеркнуть разницу, существующую
с этой точки зрения между нынешней обстановкой и тем, что было
год назад.
Газета. «Круа» замечала в своем номере от 13 мая:
«Армия, втянутая в течение многих лет в бесславные войны,
чувствующая себя лишенной побед, преданной политической
властью, в свою очередь отвергала эту власть и требовала в полном
объеме своего места внутри нации, а по мысли некоторых из ее
членов — главенствующего места».
«Круа» напоминала далее, что в октябре прошлого года
военные, повинуясь де Голлю, вышли из комитета общественного
спасения, созданного 13 мая. «Гражданская власть вновь
распространила свой авторитет на Алжир»,— подчеркивал этот орган
католической иерархии, добавляя, однако, при этом:
1 Фронт национального освобождения Алжира.
2 Democratic nouvelle, juin, 1959.
195
«Но война продолжается. Недавние сообщения о судьбе сотен
тысяч мусульман, согнанных в лагеря, свидетельствуют, что она
не утратила своего жестокого характера. Есть ли хоть какой-либо
прогресс на пути к миру? Президент республики думает, что есть.
Выступая в прошлый четверг в Бурже, он заявил: «Уже виден тот
день, когда Алжир будет умиротворен»».
Как раз в связи с речами, произнесенными в Бурже и других
городах во время поездки де Голля в центральные районы
Франции, «ультра» Ален де Сериньи потребовал от президента
республики, чтобы тот выражался яснее.
После того как 29 апреля де Голль заявил, что «Алжир
является французским», он, выступая в Иссудене, говорил о «новом
Алжире, навсегда связанном с Францией и со своим собственным
движением». Между упоминанием такой постоянной связи и
провозглашением французского характера Алжира существует явное
противоречие. Но двусмысленность устраивает генерала де Голля,
и он пользуется ею для проведения своей политики, выражающей
интересы капиталистических монополий, а применительно к
Алжиру — интересы самых мощных международных монополий,
нефтяных...
Поэтому необходимо срочно развернуть единые действия
трудящихся масс, чтобы добиться установления мира и новых
отношений между Францией и Алжиром, основанных на признании
равноправия каждой из сторон, на уважении интересов обоих народов
и на окончательном отказе от колониализма».
23 и 25 июня алжирский вопрос обсуждался в Сенате. Я
выступил в дебатах с резкой критикой политики правительства в
Алжире и потребовал установления мира с независимым Алжиром.
Мое первое
выступление в Сенате
В своей речи, произнесенной 25 июня, в ходе дебатов о войне в
Алжире, я, в частности, заявил:
«Дамы и господа! Нам представлены два законопроекта,
касающиеся Алжира и принятые в первом чтении Национальным собг
ранием. Оба эти проекта, один — о бюджете, другой — о денежной
единице Алжира, проникнуты духом интеграции. И эта
направленность законопроектов больше, чем их реальное значение,
привлекает наше внимание...
У меня нет ни малейшего желания участвовать в дискуссии,
поднятой вокруг слова «интеграция». Некоторые члены
правительственного большинства требуют, чтобы оно было четко
провозглашено, другие же боятся его произнести.
Неизменным же во всем этом является стремление
правительства навязать свою волю алжирскому народу. Подобной цели, од-
196
нако, достичь не просто и не легко. Слушая некоторые речи,
испытываешь такое чувство, что нынешние политические руководители
рассуждают так, как если бы они жили в прошлом веке.
Ощущаешь одновременно удивление и беспокойство при виде таких
людей, не отдающих себе отчета в глубоких переменах,
происшедших в мире за последние десятилетия.
Алжир много раз сравнивали с той или иной французской
провинцией. Некоторые и сейчас прибегают к подобным аргументам,
чтобы оправдать политику интеграции, противоречащую ходу
истории. После того как исключительно важные перемены
произошли на Азиатском континенте, они происходят сейчас и на земле
Африки. Нужно быть неизлечимо больным политической
слепотой, чтобы не замечать, что реальностью нашего времени
является, в частности, чрезвычайно быстрое развитие национального
самосознания народов, находящихся под колониальным господством.
(Выкрики справа.)
В свое время в Национальном собрании, где царила атмосфера
нетерпимости и нервозности, которая, к счастью, здесь отсутствует,
господин премьер-министр говорил о так называемом сговоре
компартии с анти-Францией.
Речь идет о старом приеме Морраса, последствия которого
можно было видеть при других обстоятельствах. В данный момент
я не хочу подчеркивать это.
Роже Дюше. Так будет лучше!
Жак Дюкло. Но я хочу подчеркнуть: теперь нам начинают
говорить, что война в Алжире будто бы имеет целью защитить
безопасность Европейского континента. То есть речь идет уже не
о Франции, а о Европе.
Я хочу лишь отметить тут, что для некоторых война в Алжире
связана с целями, выходящими за национальные рамки. В то
время как молодые солдаты рискуют жизнью, выясняются особые
интересы крупных деловых банков и иностранных нефтяных
компаний. Я хочу подчеркнуть именно этот аспект африканской
проблемы, который в данном случае имеет возмутительный, совершенно
нетерпимый характер. В иные времена даже премьер-министр
горячо протестовал против размещения в Сахаре иностранных
компаний.
Бывшие члены Совета республики, конечно, не забыли, что
в «Журналь офисьель» был опубликован датированный 6 февраля
1958 г. письменный запрос, сформулированный следующим
образом:
«Г-н Мишель Дебре запрашивает г-на министра по делам
Сахары, известно ли ему, что под иностранным давлением
политического характера французские учреждения, занимающиеся
изысканием и добычей нефти, были вынуждены подписать контракт с
самой крупной нефтяной компанией мира, политическое влияние
которой хорошо известно, и что этот контракт, направленный на
197
разведку и эксплуатацию участков исключительной важности,
частично расположенных на границах Французской Сахары,
совместно с иностранными государствами, включает статью, идущую
вразрез с официальным правилом так называемого «французского
большинства», объявленным правительством, статью, согласно которой
половина участия предоставляется упомянутой компании. Тем
самым создается угроза для экономической и политической
независимости нации».
Таким образом, в феврале 1958 г. г-н сенатор Мишель Дебре
ясно выражал свое стремление обеспечить экономическую и
политическую независимость Франции.
Что же мы видим сегодня? «Журналь офисьель» от 4 июня
с. г., страница 5633, публикует декрет от 3 июня на
исключительное право совместной разведки жидкого топлива, так называемое
«Разрешение на восточный Эрг», следующим компаниям:
Французской нефтяной компании (Алжир), Обществу нефтяного
участия («Петропар») и компании «Эссо Саарьен» (САФ), которая
контрактом связана с американской компанией «Эссо Сахара ин-
корпорейтед».
Чтобы дополнить эту информацию, следует добавить, что
компания «Эссо Саарьен» является филиалом «Стандард ойл компа-
ни». Это именно та самая американская компания, которую имел
в виду г-н Мишель Дебре в своем письменном запросе 6 февраля
1958 г. Положение о так называемом «французском
большинстве» в «Разрешении на восточный Эрг» не соблюдено. Участие
«Эссо Саарьен» составляет 50%, Французской нефтяной
компании — 35% и «Петропар» — 15%. Таким образом — 50 на 50%.
Короче, сегодня осуществляется то, что уже намечалось некоторое
время тому назад. В самом деле, 7 ноября прошлого года
еженедельник «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипортЧ) писал:
«Сахара становится частью мира, одинаково интересующей как
американцев, так и французов. Крупные фирмы Соединенных
Штатов интересуются ею весьма активно. Туда будут
инвестированы весьма значительные американские капиталы. Обсуждаются
очень крупные сделки».
Это предвосхищало будущее.
Где же здесь национальные интересы? Не идет ли речь прежде
всего об интересах, имеющих самое отдаленное отношение к
подлинным интересам Франции? Мы, коммунисты, признающие за
алжирским народом право быть самим собой, то есть право на
независимость, хотим, чтобы интересы Франции преобладали над
частными интересами такого рода...
Существует еще один аспект войны в Алжире, который
старательно обходят. Речь идет о расходах, которые она влечет,
расходах, оцениваемых в 3 млрд. франков в день. К этому добавляются
расходы по «плану Константины». Все это составляет или
составит огромную сумму.
198
Уверены ли вы, что упомянутые расходы не превышают
экономических возможностей Франции?
Народ Франции оплачивает и будет еще оплачивать все эти
расходы, в то время как нефтяные дельцы будут обогащаться. Может
быть, в этой связи, поскольку все говорят о национальных
интересах, следовало бы предоставить нации кое-какие точные
данные.
Было бы, например, полезно сообщить французскому народу, в
какой сумме выражаются все расходы, вызываемые войной в
Алжире, ознакомить его с точной суммой в сотни миллиардов,
расходуемых на оружие и другое военное снаряжение. Народ вправе
знать, насколько значительны заказы, переданные
заинтересованным предприятиям. Он вправе также знать размер барышей,
полученных военными поставщиками, для которых война — это
источник доходов.
Премьер-министр. Скажите это торговцам на Востоке за все то
оружие, которое поступает с той стороны «железного занавеса».
(Бурные аплодисменты справа и на верхних скамьях.)
Вам должно быть стыдно получать поддержку от стран,
торгующих оружием к выгоде мятежников. И вы еще говорите здесь о
мире! (Новые аплодисменты на тех же скамьях.)
Жак Дюкло. Вы приходите в ярость, г-н премьер-министр,
потому что я требую, чтобы сообщили, кто наживается на алжирской
войне в то время, как другие гибнут на ней.
Премьер-министр. Поставщики оружия по ту сторону
«железного занавеса»!
Жак Дюкло. Опыт показывает, что для наживающихся на
войне частный интерес стоит выше общего интереса.
Премьер-министр. А для вас?
Жак Дюкло. Когда говоришь о них, то хочется напомнить
выражение Анатоля Франса: «Думаешь, что умираешь за родину,
а умираешь за промышленников». (Возгласы протеста в центре
и справа.)
Это выражение, господа, принадлежит одному из самых
крупных французских писателей!
Сказав это, я хочу добавить: для того, без сомнения, чтобы еще
более оттенить картину прибылей, получаемых благодаря
продолжению войны, пресса сообщила, что государство возместит
промышленникам около 80% их капиталовложений в Алжире.
С одной стороны — страдания, беспокойство, смерть; с
другой — подарки от государства, сделанные за счет
налогоплательщиков, и баснословные прибыли. Такова реальность, одновременно
трагичная и меркантильная, скрывающаяся за алжирской
политикой правительства...
Ассамблея за мир в Алжире, заседавшая в зале Плейель 17 июня
по призыву различных группировок и деятелей,
придерживающихся весьма различных политических взглядов, решила провес-
199
ти полумесячник борьбы за мир в Алжире. В манифесте, принятом
с этой целью, говорится: «Переговоры с руководителями
алжирского Сопротивления являются единственным средством прийти
к подлинному умиротворению». Эти переговоры, естественно,
не могут ограничиваться только военными проблемами,
связанными с прекращением огня, а должны включать поиски
принципиальных соглашений об условиях, на которых будет выработано
политическое решение для Алжира, отвечающее национальным
чаяниям его народа, о формах добровольного сотрудничества
между Алжиром и Францией и о гарантиях для европейцев в
Алжире и для алжирских трудящихся во Франции...
Роже Дюше. Как, например, в Венгрии!
Жак Дюкло. В связи с этим полумесячником борьбы за мир
в Алжире правительство заявило, что при необходимости оно
предпримет репрессивные меры, в частности в отношении тех, кто
будет защищать мятеж. Естественно, это должно обрадовать
г-на Биаджи и его команду, но по этому вопросу требуются
объяснения.
Где начинается и где кончается защита мятежа?
Всякому известно, что «ультра» рассматривают алжирцев,
которых они называют мятежниками, как бандитов. А признавать
мужество этих последних — не рассматривается ли это некоторыми
горячими головами как поощрение мятежа?..
Что касается нас, то, отказываясь голосовать за
представленные нам законопроекты, мы хотим лишний раз выразить нашу
решимость сделать все, чтобы как можно быстрее покончить с
войной в Алжире и прийти к миру путем переговоров.
Мы уверены, что, поступая таким образом, мы действуем как
решительные антиколониалисты, как прозорливые защитники
подлинных интересов Франции. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)»
XV съезд партии
С 24 по 28 июня 1959 г. в Иври проходил XV съезд Французской
коммунистической партии, в ходе работы которого
рассматривались вопросы о действиях, необходимых для установления
подлинной демократии.
Речь шла о том, чтобы показать коммунистам и всем народным
массам серьезность удара, нанесенного демократии приходом гол-
лизма, необходимость союза рабочих и демократических сил.
Одновременно была подчеркнута вредность антикоммунистической
политики, препятствующей развитию этого союза.
Выдвинув лозунг «Во что бы то ни стало единый фронт
рабочего класса, во что бы то ни стало сплочение рабочего класса со
средними слоями!», XV съезд принял программу, определяющую
200
условия, необходимые для установления подлинной демократии
в политическом, экономическом и социальном плане.
Съезд дал конкретный анализ существовавшей в то время
обстановки.
«С приходом к власти де Голля и его правительства,—
подчеркивалось съездом,— государство больше, чем когда бы то ни было,
оказалось в руках крупных банков и монополий. Новый режим
осуществляет реакционную социальную политику,
сопровождаемую наступлением клерикализма и обскурантизма, атаками на
демократические свободы, что открывает дорогу фашизму.
Парламентский контроль фактически ликвидирован. Политические
партии, и прежде всего Французская коммунистическая партия,
находятся под угрозой. Ведутся атаки на право на забастовку, как
об этом свидетельствует приказ о принудительном привлечении
к работе, направленный против железнодорожников, накануне
забастовки, назначенной их профсоюзными организациями.
Правительство продолжает вести войну в Алжире и стремится
сохранить в Африке колониальное господство, видоизменив лишь
его форму. Оно порывает все отношения с Гвинеей за то, что
гвинейский народ высказался за независимость на референдуме в
сентябре 1958 г. Оно демонстрирует классовую солидарность
французского империализма с мировым империализмом, активно участвует
в «холодной войне» и втягивает Францию в гонку атомных
вооружений, в то время как новое соотношение сил в мире настоятельно
выдвигает вопрос о разоружении и мирном сосуществовании».
Стремясь откликнуться на нужды народных масс, съезд принял
программу, предусматривавшую меры по установлению
подлинного суверенитета народа путем организации подлинно
демократических институтов и проведения демократической
национализации крупных капиталистических монополий. Осуществление этой
программы привело бы к быстрому росту национальной
экономики и повышению жизненного уровня трудящихся масс.
Кроме того, в этой программе подчеркивалось, что демократия
и социализм не противоречат друг другу, а, наоборот, демократия
получает свой полный расцвет именно при социализме.
В пункте 30-м тезисов, принятых съездом, по этому поводу
говорилось:
«...Таким образом, борьба за социализм вписывается в
перспективу борьбы за демократию и ее постоянное развитие, борьбы за
конкретное решение больших задач, которые события ставят перед
Францией».
Перед лицом власти капиталистических монополий съезд
заявил о глубоко демократической программе, которую он принял:
«Установление социализма, то есть преобразование общества
путем перехода от производственных отношений, базирующихся
на частной собственности на средства производства и обмена, к
отношениям, основанным на общественной собственности на эти
201
средства, может быть осуществлено лишь миллионами людей,
ведущих открытую борьбу и основывающих свои действия на
собственном опыте и на собственном стремлении решить жизненные
проблемы, стоящие перед нацией. Вопреки клеветническим
утверждениям антикоммунистов, установление социализма не может быть
делом действующей в тени отдельной группировки, следствием
заговора или результатом интервенции извне, означающей насилие
над большинством народа.
Коммунистическая партия всегда исходила из следующего
высказывания Ленина:
«Развитие демократии до конца, изыскание форм такого
развития, испытание их практикой и т. д., все это есть одна из
составных задач борьбы за социальную революцию. Отдельно взятый,
никакой демократизм не даст социализма, но в жизни
демократизм никогда не будет «взят отдельно», а будет «взят вместе»,
оказывать свое влияние и на экономику, подталкивать ее
преобразование, подвергаться влиянию экономического развития и т. д.
Такова диалектика живой истории» *.
Парламент
становится неполноценным
Одной из прерогатив парламента является право устанавливать
свой собственный регламент. Однако по голлистской конституции
и Национальное собрание, и Сенат были лишены этого права.
В связи с этим Конституционный совет, на который была
возложена обязанность контролировать регламент парламентских
собраний, аннулировал 13 статей Регламента Национального
собрания и 15 статей Регламента Сената, что вызвало сильные протесты,
особенно в Сенате, где позиции голлистов были менее сильными,
чем в Национальном собрании.
21 июля, во время дебатов, которые начались по поводу
поставленного мной перед премьер-министром запроса об изъятии книги
«Гангрена», я, в частности, заявил:
«Я просил г-на премьер-министра соизволить указать на
факты, которые побудили его сказать, что книга «Гангрена»
представляет собой «полнейший affabulation»...
Слово «affabulation», которое он употребил, означает
«моральный смысл басни, взаимосвязь фактов, составляющих ткань
романа». Совершенно ясно, что это не то слово, которое г-н премьер-
министр хотел употребить. Скорее всего он хотел употребить слово
«fabulation», которому «Большой Ларусс» дает следующее
толкование: «Понятие, означающее, что выдумка выдается за нечто
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 33, с. 79.
202
реальное и серьезное». Не желая более останавливаться на этой
неточности выражения, я хочу отметить, что пресса опубликовала
другое официальное заявление, несколько противоречащее этому
понятию «fabulation».
Так, по мнению «Фигаро», г-н министр информации будто бы
заявил по поводу «Гангрены», что «утверждения, содержащиеся
в этой книге, ложны и непомерно раздуты».
Таким образом, для г-на премьер-министра «Гангрена» не
представляет собой даже и «тени правды», тогда как для г-на министра
информации в этой книге отражены факты, которые будто бы
непомерно раздуты.
Что касается меня, то я не могу удовлетвориться ни
утверждениями г-на премьер-министра, ни заявлением г-на Роже Фрэ.
Нельзя считать, что жалоба на клевету и диффамацию,
выдвинутая г-ном министром внутренних дел, могла бы явиться для
некоторых неким свидетельством о невиновности.
А теперь рассмотрим поближе некоторые факты.
После наложения запрета на «Гангрену» г-н прокурор при суде
первой инстанции опубликовал коммюнике, в котором сообщил, что
Бешир Бумаза, Франсис Мустафа, Бенаисса Суами, Абдель-Кадер
Бельхадж, Мусса Хебайли и Хидер Сегир, арестованные в период
с 29 ноября по 5 декабря 1958 г., явились объектом расследования
в суде департамента Сены по обвинению в покушении на
внешнюю безопасность государства или в воссоздании распущенных
организаций. В настоящее время эти арестованные размещены
по тюрьмам Буржа, Оксера, Этампа, Руана, Мо и в тюрьме
Френ.
«Никто из них,— уточнил г-н прокурор, а г-н государственный
секретарь по внутренним делам это только что повторил,— не
жаловался следователю на грубое обращение».
Но впоследствии Бешир Бумаза, Франсис Мустафа, Мусса
Хебайли и Бенаисса Суами заявили, что в ходе предварительного
следствия они подвергались насилию.
Тогда прокуратура начала 30 декабря и 6 января три
расследования против X. о предумышленном насилии.
Кроме того, г-н прокурор уточнил, что ведущий дело
следователь получил заявления от жалующихся лиц, заслушал
многочисленные свидетельства и назначил для обследования подавших
жалобы трех медицинских экспертов. Но, по заявлению прокурора,
эти лица будто бы отказались от обследования.
В ответ на сообщение г-на прокурора директор издательства
«Минюи», издавшего «Гангрену», опубликовал заявление, которое
заслуживает нашего внимания.
Он указал, что лишь один из трех медицинских экспертов,
назначенных для обследования жалующихся, был отведен. Речь идет
о докторе Поле. Сверх того дирекция издательства «Минюи»
задала вопросы, которые я позволю себе повторить:
203
Правда ли, что начиная с декабря месяца жалующимся не была
устроена очная ставка с теми, кого они обвиняют?
Верно ли, что они никогда не были ознакомлены с досье по
этому делу?
Верно ли, что ни один из свидетелей — алжирских студентов
не был заслушан? Имеются в виду те студенты, которые видели
жалующихся в помещении полиции.
А вот и другие вопросы, поднятые книгой «Гангрена»:
Верно ли, что около 10 дней алжирские студенты находились
под арестом в помещении, где их допрашивали полицейские?
Верно ли, что после этих допросов двое студентов были
госпитализированы?
Такие вопросы не могут остаться без ответа. К этим вопросам
я хочу добавить еще два других.
Г-н премьер-министр сказал, что он знает «фальсификаторов»,
написавших «Гангрену», но почему же он их не назовет? Почему
он позволяет себе высказывать суждение о книге в то время, как
этим вопросом занимается правосудие?
Г-н государственный секретарь по внутренним делам пытается
оправдать молчание правительства, говоря, что он не хочет
вмешиваться в дело, которым занимается правосудие, но заявление г-на
премьер-министра представляет собой как раз правительственное
вмешательство, имеющее целью повлиять на решение правосудия.
И я добавлю, что г-н премьер-министр ограничился простыми
утверждениями, не затруднив себя доказательствами.
Более того, поскольку г-н премьер-министр говорил о
«полнейшем affabulation», почему он не пригласит представителей печати
посетить места заключения, где имели место пытки? Ведь эти
места детально описаны в «Гангрене».
Г-н премьер-министр предпочитает уйти от вопроса с помощью
того, что можно назвать уловкой. Но ничто не может скрыть
правду. Метод, с помощью которого г-н премьер-министр избегает
ответа, который он должен был бы лично дать в развитие своего
заявления, является показательным. Он лишь подчеркивает, что в
грустной истории, которую я сегодня вынужден упоминать, речь
отнюдь не идет о каком-то вымысле, но о печальной
действительности, являющейся прямым следствием войны в Алжире,
покончить с которой как можно скорее путем переговоров требуют
интересы Франции». (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
В течение июля месяца был назначен Сенат Сообщества, и, так
же как в Национальном собрании, ни один коммунист — член
Сената республики не был назначен в состав этого пресловутого
Сената Сообщества, из которого де Голль хотел сделать нечто вроде
украшения своего Сообщества, но существование которого было
бесславно и безрезультатно.
С 22 января по 29 апреля 1959 г. государства — члены Сообще-
204
ства приняли свои конституционные законы, и 15 июля Сенат
Сообщества впервые собрался в Люксембургском дворце.
Уже ранее национальный праздник 14 июля был превращен в
нечто вроде праздника Сообщества. На площади Согласия была
построена огромная трибуна, посреди которой во время праздника
возвышался генерал де Голль в окружении официальных лиц.
Постановщик этой церемонии Андре Мальро пытался примирить, по
выражению одного историка, «тех, кто испытывает трепет при
воспоминании о коронации в Реймсе, с теми, кого приводит в
волнение лишь одно воспоминание о празднике Федерации».
Во время этой манифестации распевались революционные
песни, а кульминационным моментом должно было стать вручение де
Голлем 13 знамен Сообщества каждому из 13 глав правительств
государств Сообщества, не говоря уже, разумеется, о
внушительном военном параде, который длился около трех часов.
Конечно, генерал де Голль думал, что представляемое им миру
здание Сообщества будет нести на себе печать вечности; однако
прошло совсем немного лет, и это здание показало, насколько оно
было хрупким. В силу странного парадокса, по мере того как
де Голль предоставлял независимость бывшим французским
колониям в Черной Африке, он делал все более необоснованной
свою позицию в отношении Алжира, позицию, в конечном счете
враждебную независимости, что явилось причиной продолжения
войны.
Первый национальный
съезд партии ЮНР
Первый национальный съезд партии ЮНР собрался во дворце
д'Орсэ 25 и 26 июля. Генеральный секретарь партии Альбен Ша-
ландон не скупился на демагогические заявления. Он говорил и о
«дисциплинированном капитализме», и о частной собственности,
призванной стать «социальной функцией», подчеркивая, что ЮНР
не несет полной ответственности за все решения правительства.
Чувствовалось, что внутри этого движения, в котором такие
ультраправые деятели, как Сустель, стремились занять более
важное место, возникли трудности.
По поводу Алжира этот съезд определил свою колониалист-
скую позицию в совершенно недвусмысленной формулировке:
«Территориальное единство алжирских департаментов и
метрополии, политическое, экономическое и социальное развитие Алжира
в том виде, как это определено в «плане Константины»».
Прибегая к шантажу общественного мнения, премьер-министр
Мишель Дебре заявил: «Франция вновь встала на путь
обновления. Мы должны добиться успеха, ибо это последний шанс
французской демократии. В случае провала не будет возможности
возврата ни к IV, ни к III республике. Будет лишь выбор между
коммунизмом и фашизмом».
205
В августе месяце де Голль направился в Алжир. С 27 по 31
августа он объехал основные зоны операций в районах Орлеансвил-
ля, Сетифа, Константины и Кабилии. Его контакты
ограничивались главным образом офицерами, штабами и частями, ведущими
бои. А в его публичных выступлениях шла речь о мире и братстве,
представленных в качестве составной части поставленной цели.
Но выбранный путь не выглядел как путь, ведущий к скорому
достижению этой цели. Поэтому в различных кругах выражался
определенный скептицизм насчет вероятности успеха алжирской
политики голлизма.
Генерал де Голль и сам чувствовал, что его схема решения
алжирской проблемы выглядела противоречивой. Поэтому ему
понадобилось, после того как во время поездки по Алжиру с его губ
сорвалось слово «самоопределение», выступить 16 сентября 1959 г.
по радио и телевидению с заявлением, в котором он
употребил такие термины, которые свидетельствовали о некотором
изменении.
По поводу этого слова «самоопределение», произнесенного во
время поездки в Алжир, компартия заявила:
«Делать вид, будто за алжирцами признается право на
самоопределение,— это чисто демагогический маневр. Во-первых, потому,
что де Голль априори исключает перспективу независимости, за
которую борется подавляющее большинство алжирцев. Во-вторых,
потому, что народ, которого грозят раздавить, не может верить
в искренность голлистских обещаний. Таким образом, будет
продолжаться война, долгая и все более жестокая, сопровождаемая
все большим числом потерь и несущая лишь горе как для Алжира,
так и для Франции. Такова реальность, и ее не может изменить
никакая демагогия, какими бы ни были маневры, к которым может
прибегнуть глава государства по поводу самоопределения, чтобы
попытаться вновь обмануть общественное мнение во Франции и во
всем мире».
В самом деле, де Голль заявил следующее:
«Благодаря прогрессу в умиротворении, демократическому и
социальному прогрессу сейчас уже можно предвидеть день, когда
мужчины и женщины, живущие в Алжире, будут иметь
возможность отныне и навсегда, свободно и с полным знанием дела
решать свою судьбу.
Учитывая все данные проблемы: алжирские, национальные
и международные, я считаю необходимым, чтобы уже сейчас был
провозглашен принцип самоопределения. От имени Франции и
республики, в силу права запрашивать мнение граждан, данного мне
конституцией, если бог захочет продлить мне жизнь, а народ —
выслушать меня, я обязуюсь спросить, с одной стороны, алжирцев
во всех их 12 департаментах, чего же они хотят в конечном итоге,
а с другой стороны — просить всех французов согласиться с их
выбором...»
206
Итак, слово «самоопределение» было произнесено во второй
раз. Можно было подумать, что это всего лишь стилистический
оборот, тогда как на самом деле речь шла о признании провала
проводившейся до тех пор политики и о первом, еще робком шаге в
новом направлении. Самоопределение стало для алжирского
народа одной из тем пропаганды против войны в Алжире, которую де
Голль еще будет продолжать в течение нескольких лет после своих
заявлений о самоопределении.
Естественно, сторонники войны в Алжире поднялись против
посягательства, которое самоопределение могло означать для
«векового единства» и «целостности» национальной территории.
Еженедельник «Карефур» квалифицировал самоопределение
как «новое оружие пораженчества». «Эко д'Альже» в статье за
подписью Алена де Сериньи изображала самоопределение как
угрозу «национальному единству».
Новое направление, которое де Голль, казалось, хотел придать
своей алжирской политике, привело к тому, что ряд ультраправых
деятелей, таких, как гг. Лакост-Лареймонди, Дюше, Каймер, Жорж
Бидо, Арриги, Биаджи, Баттести и Томазо, создали «Объединение
за французский Алжир».
Эти парламентарии призывали к объединению за «победу
французского Алжира». И поскольку некоторые члены ЮНР
позволили втянуть себя на этот путь активной борьбы, политическое
бюро ЮНР приняло решение запретить своим членам вступать
в другие политические формирования.
Поездка де Голля на север
С 23 по 27 сентября де Голль посетил департаменты Нор и Па-де-
Кале. Говоря там о войне в Алжире, он вновь вернулся к теме
свободного самоопределения алжирцев, уточнив, что верит в
последствия этого, хотя, впрочем, и не уточнил, во что он верит.
В Кале де Голль заявил:
«Вы знаете, что я сказал об Алжире. Я уверен, что, сказав то,
что я сказал, я встретил глубокое согласие всей Франции. Надо
разрешить алжирскую проблему так, как Франция должна уметь
это сделать, и путем свободного выбора жителей Алжира. Я,
впрочем, уверен, что это наилучший путь и для них, и для Франции...»
Очевидно, что, развивая тему самоопределения алжирцев, де
Голль искал одобрения французского народа и пытался добиться
усиления президентского характера режима.
В Алжире верховный комиссар г-н Поль Делуврие, говоря об
осуществлении политики, определенной в выступлении от 16
сентября, заметил:
«Даже если бы бои закончились быстро, самоопределение
алжирцев не могло бы быть сразу осуществлено, поскольку надо дать
207
время остыть разгоревшимся в силу ужасных боев страстям. Надо
будет также, чтобы в Алжире возобновилась политическая жизнь
и чтобы миллионы мусульман, сегодня безмолвных, смогли
высказаться».
Создавалось впечатление, что таким путем правительство, а
точнее, де Голль применяли то огонь, то воду, чтобы ослабить
оппозицию своей политике.
Естественно, что алжирская политика правительства активно
обсуждалась в различных партиях. В социалистической партии в
этот момент имело место много выходов из партии. 10 бывших
парламентариев заявили о своем выходе из партии и о вступлении
в автономную социалистическую партию Эдуарда Депрё. К этой
партии примкнул и Мендес-Франс столь же шумно, сколь и
кратковременно.
Заявление от 16 сентября продолжало вызывать
многочисленные споры. Сторонники продолжения войны в Алжире пытались
утверждать, что это заявление носило антиконституционный
характер. Поэтому накануне возобновления парламентской сессии
г-н Мишель Дебре готовился к тому, что в парламенте он
встретится с весьма напряженной обстановкой. Премьер-министр
добился большинства в Национальном собрании; однако ряд
депутатов, ранее следовавших за правительством, перешли в оппозицию.
В этих обстоятельствах из ЮНР вышли гг. Арриги, Баттести, Би-
аджи, Брис, Катала, Дельбек, Сушаль и Томазо. Но четверо из
них — гг. Брис, Катала, Дельбек и Сушаль — голосовали за
правительство и просили восстановить их в партии. Что же касается
Жака Сустеля, являвшегося членом правительства, то он
поддерживал действия этих сторонников войны в Алжире.
Центральный Комитет Французской коммунистической
партии, собравшийся 2—3 ноября 1959 г. в Шуази-лё-Руа, одобрил
решение Политбюро дополнить и изменить свой первый анализ,
изложенный в его заявлении от 17 сентября, считая, что это
заявление в некоторых пунктах расходилось с общей оценкой
алжирской проблемы, которую партия неоднократно давала.
Кроме того, Центральный Комитет заявлял:
«Тот факт, что рэжим личной власти был установлен лишь
с помощью заговорщиков 13 мая, алжирских «ультра» и связанных
с ними мятежных военачальников, делает его в высшей степени
колеблющимся и слабым перед лицом их действий. Это объясняет
и то, что, говоря о самоопределении, де Голль не начинает
переговоров с теми, против которых ведутся бои, и подчеркивает,
напротив, необходимость довести до конца «умиротворение»,
являющееся синонимом войны до конца».
Центральный Комитет обращал также внимание на действия
активных сторонников войны в Алжире, пытающихся создать
атмосферу неуверенности. В такой обстановке было совершено
покушение на Франсуа Миттерана. Это покушение вызвало много
208
противоречивых комментариев. Прокуратура потребовала лишить
его парламентской неприкосновенности, что и было сделано
Сенатом, и против чего я голосовал вместе со всей коммунистической
группой. Впрочем, лишение Франсуа Миттерана, бывшего тогда
сенатором, парламентской неприкосновенности осталось без
последствий. Это означало, что правительству нелегко было поддержать
такие действия.
Подрыв национальной
компании «Эр-Франс»
20 октября в Сенате начались дебаты о политике правительства,
направленной на то, чтобы под предлогом разделения
авиационного сообщения в Черной Африке подорвать национальную
компанию «Эр-Франс».
Обращаясь к соответствующему министру, я изложил
следующие аргументы:
«Г-н министр, вы только что ответили на мой запрос. К
сожалению, я должен сказать, что приведенные вами аргументы
неубедительны. Я заметил, что вы прибегли к некой акробатике, и,
поскольку вам трудно объяснить вашу политику, вы выдвинули
сегодня новый элемент.
Вы говорите: я уважаю прерогативы африканских государств
и поэтому не хочу вступать с ними в переговоры об организации
местного авиационного сообщения с помощью такой национальной
компании, как «Эр-Франс», чтобы впоследствии не говорили, что
я хочу остаться их опекуном, учитывая, что я опекаю «Эр-Франс».
Это — новый аргумент. Но позвольте вам сказать, что было бы
лучше, если бы вы не слишком подчеркивали этот момент.
Фактически вы поручаете частной компании оказание помощи
африканским государствам в деле возможного создания местных
авиакомпаний. В этих условиях вы прибегли к таким выражениям, как
«призвание». Мне нравится это слово, которое носит некоторую
окраску «религиозности». Но когда его применяют в разговоре о
делах, это становится смешно.
Итак, вы говорили о «призвании» компании «Юньон аэромари-
тим де транспор» (ЮАТ) выполнить эту миссию для африканских
стран. А эта компания, «Юньон аэромаритим де транспор», как вам
известно, является частным обществом, чей капитал на 90%
принадлежит крупной мореходной компании, которая называется
«Шаржёр реюни». Верно, я охотно признаю, что вы доверили это
«африканское призвание» не кому попало. (Улыбки в зале.)
Если поближе посмотреть на взаимопроникновение капиталов
компании «Шаржёр реюни» и других компаний, то можно
заметить, во-первых, что ЮАТ представляет собой как бы филиал
компании «Шаржёр реюни», а во-вторых, что существует связь между
209
«Шаржёр реюни», банком Лазар и «Эссо стандард», которая
является, как вы знаете, г-н министр, филиалом «Стандард ойл ком-
пани» и т. д.
Впрочем, ЮАТ интересует в первую очередь
президента-директора «Шаржёр реюни» г-на Франсиса Фабра, который не
постеснялся заявить:
«Коммерческая авиация оказалась зачисленной в
государственный сектор потому, что в начале своего развития она была
престижной отраслью, неспособной сбалансировать коммерческую
эксплуатацию. Поэтому сейчас воздушному транспорту
принадлежит все более заметное место в частном секторе». (Смех на
скамьях слева.)
Видите, насколько этот человек близок к действительности. По
г-ну Фабру, выходит, что государство должно финансировать то,
что убыточно, а то, что рентабельно, должно принадлежать
капиталистам...
Таким образом, ЮАТ будет располагать рентабельными
авиалиниями, а убыточные линии будут эксплуатироваться «Эр-
Франс»! Поэтому не надо думать, что будто бы случайно 10
профсоюзов «Эр-Франс» самых различных убеждений — включая и тот,
который поддерживаете вы, г-н министр,— единодушно осудили
меры, поощряющие частные интересы в ущерб национальным. И я
не знаю, не нашло ли правительство в самом руководстве
компании «Эр-Франс» сообщников в проведении этой операции.
Но совершенно ясно, что для «Эр-Франс», так же как и для
многих других национализированных компаний, возникает вопрос
о демократизации управления. Например, совершенно очевидно,
что если пассажиры «Эр-Франс», прибывающие в Дакар, в
течение целого периода вынуждены были пользоваться автобусами
ЮАТ из-за того, что автобусы «Эр-Франс» лишены должных
удобств, то это наверняка следствие действий, направленных на
защиту интересов ЮАТ...»
Дебаты по Алжиру
27 октября я произнес в Сенате речь по поводу войны в Алжире,
заявив следующее:
«...От имени коммунистической группы я запросил
правительство, какие практические шаги оно намерено предпринять в связи
с заявлением г-на президента республики от 16 сентября. Во время
дебатов, проводившихся в Национальном собрании, на этот вопрос
ответа дано не было. Поэтому вопрос остается открытым.
В заявлении об общей политике, сделанном в Национальном
собрании, г-н премьер-министр говорил о пробуждении
национализма на Африканском континенте и об условиях, которые
приводят африканцев к идеям независимости. Он отнес эти идеи к ка-
210
тегории таких, которые апеллируют к самым неразумным
страстям. Я должен сказать, что столь упрощенное представление о
великих идейных течениях, поднимающих народы, не
способствует правильному пониманию событий, потрясающих
современный мир.
Я хорошо знаю, что при других обстоятельствах официальная
мысль, без сомнения, была бы выражена с помощью уже много раз
употребленных лозунгов. Но 16 сентября президент республики
сделал заявление, значение и последствия которого нельзя
недооценивать. Важнейший элемент этого заявления содержится в
следующей фразе:
«Учитывая все данные проблемы: алжирские, национальные и
международные, я считаю необходимым, чтобы уже сейчас был
провозглашен принцип самоопределения». Кроме того, президент
республики обязался спросить алжирцев, чего они хотят в
конечном итоге.
Конечно, это заявление об осуществлении самоопределения
сопровождалось некоторыми спорными условиями. Но главное, что
привлекает внимание,— это признание права алжирского народа
самому определять свою судьбу...
Я знаю, что, выступая здесь 23 июня, г-н премьер-министр
заявлял: «Руководители мятежа не обладают никаким
представительным правом!» Но факты сильнее таких категорических
формулировок. Конечно, г-н премьер-министр, являющийся видным
юристом, охотно ставит на первый план вопросы права. Для него
ВПАР ' незаконно. Но как можно забывать, что у нас в течение
целого периода формальная законность была на стороне Виши.
Однако будущее нации было не на этой стороне!
Впрочем, по этому пункту я бы мог сослаться на самого
Мишеля Дебре, который в иные времена писал: «Легальное
правительство может быть незаконным; нелегальная власть может быть
законной». Речь идет о тексте, который сегодняшний г-н премьер-
министр, конечно, не забыл...
Мы полагаем, что на основе признания права алжирского
народа свободно распоряжаться своей судьбой, что является не чем
иным, как осуществлением самоопределения, мир возможен
немедленно. (Восклицания на правых скамьях.)
На этой основе столь желанный мир уже мог бы быть
установлен. Можно добавить даже, что и войны можно было бы избежать.
Но колониалисты, глухие к идеям нашего времени, мечтают о
сохранении своих привилегий...
(Голос в центре): Таких уже больше нет!
Жак Дюкло:... вытекающих из условий жизни, навязанных
алжирцам. И формула интеграции используется сегодня теми же са-
Временное правительство Алжирской Республики.— Прим. перев.
211
мыми людьми, кто в глубине души намерен сохранить основное из
того, что называют «папиным Алжиром».
Однако в связи с открытием природных богатств в Сахаре
интересы нефтяных компаний, деловых банков и других
капиталистических групп, участвующих в эксплуатации этих богатств, не
обязательно совпадают во всех деталях с интересами колонов и
прочих, кто наживается на землевладельческой колонизации.
Одни хотят сохранить в основном нынешние формы
колониального господства над Алжиром, говоря о Франции «от Дюнкерка
до Таманрассета». Другие, заботящиеся главным образом о
сохранении своих экономических позиций, готовы рассмотреть
более гибкие политические решения, ведущие, например, к
понятию ассоциации, заменяющему понятие интеграции...
Для самых отсталых, самых консервативных сторонников
колониализма сама мысль о самоопределении выглядит
святотатством. Ничего не забыв и ничему не научившись, они на свой манер
интерпретируют провозглашение принципа самоопределения либо
осуждают его. Поскольку за заявлением от 16 сентября
последовало заявление Временного правительства Алжирской Республики,
опубликованное 28 сентября, «ультра» знают, что будет все
труднее противиться достижению мира путем переговоров. Поэтому
они все больше стараются навязать свои взгляды.
Заявление Временного правительства Алжирской Республики
подчеркивает, что наконец за алжирским народом признано право
на самоопределение. Оно указывает также, что возврат к миру
возможен только с согласия Временного правительства Алжирской
Республики, добавляя, впрочем, что мир может быть установлен
немедленно. С этой целью Временное правительство Алжирской
Республики заявляет о своей готовности вступить в переговоры с
французским правительством для обсуждения политических и
военных условий прекращения огня, а также условий и гарантий
осуществления самоопределения.
Из этих фактов следует, что переговоры могут начаться
немедленно, и достойно сожаления, что этого еще не произошло. Но
нельзя недооценивать сопротивление, оказываемое самоопределению со
стороны «ультра» и поддерживающих их некоторых военных
руководителей. Для тех и других самоопределение имеет характер
осуждения их политических лозунгов 13 мая 1958 г. Некоторые
дают понять, будто принцип самоопределения был провозглашен
только для внешнего потребления, и добавляют, что в алжирской
политике Франции ничего не изменилось.
В связи с алжирской политикой правительства прежняя
«великая молчальница» [ проявляет себя вызывающей беспокойство
словесной невоздержанностью. Вчера высший военный чин фран-
1 Так называли армию, будто бы стоявшую вне политики.— Прим. перев.
212
цузской армии высказал такую оценку заявлению от 16 сентября,
которая не способствует повышению международного престижа
Франции. (Восклицания.) Человек, имеющий семь звездочек \
писал, что это заявление предназначено главным образом сыграть
роль громоотвода в той грозе, которая назревает в ООН. Сразу
видно, что маршал является членом Французской академии! Тем
хуже для нашего языка! 2
Маршал Жюэн, не колеблясь, исключает всякую возможность
переговоров с Временным правительством Алжирской Республики,
даже переговоров, относящихся только к прекращению огня. Он
жаждет лишь «амана», то есть безоговорочной капитуляции.
Кроме того, маршал ругает Тунис и Марокко и, разумеется, не
забывает пригрозить тем, кто во Франции не разделяет его взглядов.
Долгом армии в демократическом обществе является
повиновение гражданской власти. Но у нас военачальники, все еще
опьяненные маем 1958 г., претендуют на то, чтобы определять политику
страны. Когда печатные издания выступают против подобных
претензий, они подвергаются преследованиям. А маршал и генералы
могут высказывать о французской политике такие взгляды,
которые приобретают характер политических требований...
Если правительство будет упорствовать в ведении войны в
Алжире в надежде на иллюзорное военное решение, для Франции
возникнут серьезные последствия. Речь идет, по существу, о том,
изберет ли Алжир свое будущее в согласии с Францией или
против нее.
В первом случае могут сложиться новые франко-алжирские
отношения, основанные на равенстве и взаимном согласии. Такие
взаимовыгодные отношения позволили бы установить прочные узы
братской дружбы между Францией и Алжиром, к чему мы всегда
стремились всеми силами.
Вторая гипотеза заставляет думать о том, что произошло во
Вьетнаме, где глупость наших правителей привела
просто-напросто к тому, что в Сайгоне обосновались американцы...
Интересы Франции требуют срочного начала переговоров,
которые привели бы как можно быстрее к миру, что при желании
вполне возможно. И чем сильнее народ Франции выразит свою
волю к миру, тем больше правительство будет вынуждено
считаться с этим. Надо, чтобы как можно быстрее начался диалог людей,
чтобы наконец замолчали пулеметы». (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Политическая обстановка во Франции характеризовалась
противоречиями в правящем большинстве. Поэтому на состоявшемся
13—15 ноября 1959 г. новом съезде ЮНР произошла стычка ме-
1 Маршал Франции.— Прим. перев.
2 Основным занятием членов Французской академии, так называемых
«бессмертных», является наблюдение за чистотой французского языка.— Прим. перев.
213
жду сторонниками Сустеля и верными голлистами. Принятая в
конечном итоге резолюция была составлена в стиле «белого негра».
Она ставила перед ЮНР «задачу быть в аванграде борьбы,
направленной на то, чтобы вести граждан и гражданок Алжира к выбору,
сделанному с полным знанием дела, в пользу Франции и против
любой формы отделения».
Конечно, эта резолюция, допускающая самоопределение при
условии последующего отказа алжирцев от независимости, была
принята единогласно, ибо она устраивала как сторонников, так и
противников самоопределения.
Де Голль в Бельфоре и в Эльзасе
С 18 по 22 ноября де Голль совершил новую поездку, в ходе
которой он оптимистически высказывался о результатах своей
политики. В частности, он заявил: «Мы идем к миру и к
восстановлению братских отношений между людьми». Но одних слов было
мало. Следовало ответить на предложение ВПАР, которое
высказалось за переговоры с французским правительством и назначило
Бен Беллу и других узников острова Экс для ведения переговоров.
На это конкретное предложение де Голль ответил в Кольмаре,
адресуясь к алжирским повстанцам: «Лишь от них зависит
вступление на путь, на который мы их призвали». Он добавил также:
«Разумеется, я говорю о тех, кто воюет, а не о тех, кто находится
вне боев».
Таким способом де Голль, без сомнения, хотел успокоить
элементы, враждебно относящиеся к самоопределению. Однако
рассматривать решение алжирской проблемы, не связывая его с
независимостью страны, становилось все более невозможным, тем
более что ряд стран — членов Сообщества требовали своей
независимости. Этого требовали Мали, Сенегал и Мадагаскар.
Таким образом, год спустя после своего восшествия на пост
президента республики и менее полугода спустя после триумфальной
церемонии на площади Согласия во славу Сообщества и вручения
флагов главам правительств государств — членов Сообщества
де Голль мог констатировать, что сооружение покоилось на песке.
Во время поездки по Эльзасу, выступая в Страсбурге, он не
упустил возможность упомянуть о проблеме франко-германского
примирения. В частности, он говорил: «Рейн должен соединять все,
что имеется великого, сильного по обе стороны его берегов... На
Западе Европы мы идем ко все более тесному сотрудничеству
между двумя народами, которые столь часто сражались между
собой и которые сегодня в силу своего человеческого долга должны
идти рядом, по одной дороге, к одной гуманной цели».
После «великой идеи» Сообщества, хрупкость которого уже
больше не вызывала сомнений, начала зарождаться новая «вели-
214
кая идея» о некой наднациональной власти, распространяющейся
на Францию, на Германию и тем самым на всю Западную Европу,
власти, осуществляемой такой исторической личностью, как
де Голль. Но и эта идея была обречена на провал, в чем мы будем
иметь возможность убедиться в дальнейшем.
Школьный вопрос
Правительство поручило комиссии во главе с бывшим депутатом-
социалистом П. О. Лапи подготовить доклад по школьному вопросу.
Этот доклад был представлен 5 декабря. Он предусматривал
четыре варианта решения вопроса об отношениях между
государством и частной школой. Это были следующие варианты:
1) включение частной школы в систему государственного
образования;
2) договорная система, обеспечивающая частной школе взятие
государством на себя расходов по оплате учителей при условии,
что частная школа обязуется принимать учеников независимо от
их вероисповедания;
3) договоренность, включающая принятие государством на себя
части расходов по содержанию преподавательского персонала без
включения его в состав корпорации преподавателей, но с
осуществлением над ним финансового, административного и
педагогического контроля со стороны министерства национального
образования;
4) полная свобода частной школы без всякой помощи
государства.
Доклад комиссии Лапи вызвал серьезные споры в Совете
министров. В конце концов 18 декабря был внесен проект закона,
и для его обсуждения была созвана чрезвычайная сессия
парламента. Но 23 декабря министр национального образования социалист
г-н Буллош подал в отставку, и временно вакантный пост занял
г-н Ж оке.
Во время обсуждения проекта закона, вошедшего в историю
под названием закона Дебре, этот последний, в частности, заявил:
«Наряду с государственной системой образования существует
частное обучение, являющееся выражением свободы образования,
заслужившее в период оккупации «знаки республиканского
благородства». Частное обучение представляет собой также формулу
участия в осуществлении миссии национального образования,
которое привлекает его к осуществлению общественной
функции».
Речь шла о том, чтобы разрешить частным учебным заведениям
запрашивать помощь из государственных фондов для того, чтобы
подготовить их фактическое включение в систему
государственного образования.
215
Во время обсуждения этого законопроекта в Сенате 29 декабря
Жорж Коньо от имени коммунистической группы выступил
против него и противопоставил концепцию нашей партии в вопросах
национального образования концепциям правительства. В
заключение он сказал:
«Вступив на путь позитивной и конструктивной школьной
политики, политики рабочего движения и всех демократических сил,
мы глубоко убеждены в том, что работаем для будущего и для
молодежи. Мы создадим великую, доступную всем национальную
школу в интересах Франции и в интересах свободы.
(Аплодисменты на крайних левых и на нескольких левых скамьях.)»
Я тоже выступил и заявил, в частности, следующее:
«...Во 2-й статье конституции с задней мыслью, достойной
Игнатия Лойолы (смех справа) записали, что республика является
светской. Но эту статью нарушают с легкостью, показывающей,
что конкретно означает слово «светская», когда оно звучит в устах
одних или выходит из-под пера других. (Вновь смех справа.)
На деле мы видим, как на практике происходит фактическое
признание религии, перед которым затушевывается понятие
светской школы и светского государства...
Национальный совет национального профсоюза учителей
подчеркнул, что налицо покушение на закон от 2 декабря 1905 г. об
отделении церкви от государства. И здесь он совершенно прав. Он
обвиняет правительство и его большинство в том, что с
обсуждаемым законопроектом вносится постоянный раскол в общественную
жизнь и нарушается школьный мир. В этих условиях легко понять
решимость 200 тыс. учителей оказать активное сопротивление. Нет
сомнения, что призыв, с которым они обращаются к французам и
француженкам, собрать тысячи подписей против обсуждаемого
нами антисветского закона будет услышан. Что же касается
проведения в Париже демонстрации сборщиков этих подписей,
намеченной Национальным комитетом действий в защиту светской школы,
то она наверняка станет мощной манифестацией делегатов
светской Франции.
Защитники светской школы, составляющие во Франции
большинство, не позволят клерикальному меньшинству навязать свою
волю. Это меньшинство хотело бы повернуть нашу страну вспять
и уничтожить ее оригинальные традиции, составляющие один из
элементов ее международного престижа... (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Г-н премьер-министр подчеркнул, что мы живем не в конце
XIX в., когда государство боролось против религии, чтобы быть
государством. Этот приуроченный к случаю аргумент, связанный
с прошлым, по поводу которого, впрочем, не делается никаких
объяснений, выдвинутый для того, чтобы в безобидном свете
представить вторжение церкви в дела государства, не будет фигурировать
в учебниках для церковных школ, имеющих особое представление
216
о гражданском воспитании детей в отсталом и
антиреспубликанском духе.
Так, например, в учебнике по истории Франции для средних и
старших классов, используемом в церковных школах, содержатся
нападки на Ренессанс, на Реформацию и, естественно,
восхваляется Вандея. Он превозносит мятеж призывников, отказавшихся
идти защищать Национальный конвент, и представляет Кателино 1
как несравненного героя.
В разделе этого учебника, посвященном светским законам,
можно прочесть: «Светские законы. Так называют антирелигиозные и
антихристианские законы, принятые при III республике». Среди
этих законов цитируют и закон 1882 г., который, как уточняется в
учебнике, отменил всякое религиозное преподавание в школе...
Г-н Мишель Дебре выступает сегодня в традициях г-на де
Фаллу, министра при принце-президенте Луи Бонапарте, который тоже
разглагольствовал о «свободе образования».
Не забывайте, что в Законодательной ассамблее того времени
15 января 1850 г. Виктор Гюго произнес обличительные слова
против клерикальной партии. Он сказал о ней: «Ее история вписана
в историю человеческого прогресса, но она написана задом
наперед». Виктор Гюго разоблачал власти того времени, которые для
обеспечения успеха своих взглядов не останавливались перед
лицемерием. И то, что было правдой вчера, имеет значение и
сегодня.
В Национальном собрании один из ораторов, упомянув Жана
Жореса, заявил: «Мы никогда не хотели петь песню,
убаюкивающую человеческую нищету». Это вынуждает меня дать некоторые
разъяснения по этому поводу. 21 ноября 1893 г. Жан Жорес
произнес большую речь в ответ на заявление тогдашнего председателя
Совета министров Шарля Дюпюи, выступившего со злобными
нападками на социалистическую партию.
Обращаясь к правительственному большинству, Жан Жорес
сказал:
«Вы подготовили законы об образовании. С этого момента, как
за политической эмансипацией может не последовать для
трудящихся эмансипация социальная, которая подготовит и узаконит
эмансипацию интеллектуальную? Ибо вы хотели, чтобы
образование было не только всеобщим и обязательным, вы хотели также,
чтобы оно было светским. И вы правильно поступили. Но что вы
сделали тем самым? Так вот, вы прервали старую песню,
убаюкивающую человеческую нищету, и эта нищета с криком проснулась;
она встала перед вами и требует сегодня своего места, своего
большого места под естественным солнцем нашей планеты,
единственным, которое вы не смогли заставить поблекнуть».
1 Один из руководителей вандейских мятежников в период Великой
французской революции.— Прим. перев.
217
Именно эту старую песню обреченности и покорности хотели бы
вновь услышать поднимающейся в форме жалобного шепота из
глубин французского народа. В действительности дело идет о
столкновении между прошлым, которое хотело бы восстать из пепла,
и будущим, которому — можете в этом не сомневаться —
принадлежит последнее слово. Хотят этого или нет, борьба вокруг светской
школы приобретает растущий размах в силу тех политических
условий, в которых она разворачивается. Каждый понимает, что
атака, направленная против демократических свобод, является
естественным продолжением сокращения прав парламента и
жульнической избирательной системы.
Было бы ошибкой полагать, что французский народ может
вечно верить в систему, созданную «этими князьями, которые
правят нами». Закон раскола и клерикализации, который
правительство хочет провести, заставит многих французов задуматься
и продемонстрирует политическую важность стоящей перед нами
проблемы...
В Национальном собрании г-н премьер-министр говорил о
«знаках республиканского благородства», якобы заслуженных частным
образованием в годы гитлеровской оккупации тем, что оно
оказывало помощь подвергавшимся преследованиям учителям
государственных школ. Он говорил вообще, не приводя цифр, так как хорошо
знает, что такие случаи, если они в действительности и имели
место, были чрезвычайно редки, что, однако, не означает недооценки
их важности. Но если г-н премьер-министр восхвалял церковное
обучение, которое, не будем этого забывать, пользовалось
субсидиями от Петена, то он воздержался от упоминания заслуг
государственного образования. Я вновь хочу напомнить с этой
трибуны, что за время оккупации 292 учителя погибли в гитлеровских
лагерях, 189 было расстреляно, 500 убито или пропали без вести
при бомбежках и 875 пали в боях. Вслед за моим другом Жоржем
Коньо я выражаю сожаление, что с трибуны Национального
собрания не было произнесено ни одного официального слова в адрес
этих преподавателей, которые при Петене подвергались санкциям
и увольнениям в то время, как князья церкви, радующиеся сегодня,
льстили старому маршалу. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.) Возможно, что все это не имеет значения для г-на
премьер-министра, выступающего поборником клерикализма в
V республике...
Законопроект, принятый Национальным собранием, который
предлагают одобрить и нам, возможно, по мысли некоторых,
является началом широкого наступления, направленного на еще
большую клерикализацию школы и государства, что шокирует и
беспокоит многих среди самих верующих.
Перед лицом такой опасности пробил час единства и действий
всех сторонников светской школы без исключения. Клерикальная
реакция, вероятно, выиграет здесь первый тур. Однако, дамы и
218
госиода, дело этим не закончится, и в конце концов Франция
клерикальная не одолеет Францию светскую и республиканскую.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
В конечном итоге закон был принят в Национальном собрании
427 голосами против 71, а в Сенате — 173 голосами против 99.
Политическая обстановка
Рассматривая политическую обстановку в конце 1959 г., я писал,
в частности:
«В результате поездки Макмиллана в Москву, а в еще большей
степени в результате советско-американских переговоров в «Кэмп
Дэвид» отношения между Востоком и Западом стали не теми, чем
были раньше.
Разумеется, генерал де Голль не мог не учитывать совместного
советско-американского коммюнике, в котором, в частности,
подчеркивалось согласие обеих сторон с тем, что «все
неурегулированные международные вопросы должны быть решены не путем
применения силы, а мирными средствами путем переговоров».
Заявление президента республики от 16 сентября, естественно,
носит на себе отпечаток происшедших изменений. Провозглашая
необходимость самоопределения для алжирского народа, де Голль
практически дезавуирует такие колониалистские лозунги, как
«французский Алжир», «интеграция», «полностью французы» и
т. п., в течение долгого времени служившие предлогом для
продолжения и усиления войны в Алжире.
По правде говоря, де Голль убедился, будучи в самом Алжире,
в провале «умиротворения», то есть в провале «политики силы»,
продолжение которой становится все более затруднительным в
обстановке международной разрядки, первые признаки которой уже
проявились и развитие которой можно предвидеть.
Беспокойство, которое вызвало к жизни заявление от 16
сентября, подчеркнул депутат Леон Дельбек, активный участник
путча 13 мая 1958 г., покинувший ЮНР, которому было отказано в
восстановлении в рядах этой организации.
В письме, адресованном своим «соратникам» по ЮНР, этот
депутат писал, между прочим, следующее:
«27 сентября в Лилле де Голль оказал мне честь, высказав,
что он думал об обстановке в Алжире. Он сказал, что был несколько
разочарован тем, что увидел и констатировал во время своей
последней поездки; конечно, умиротворение продвигалось, но
слишком медленно, психологическая атмосфера для братания не
улучшилась. Однако необходимо как-то выходить из этого положения.
Весь мир был против нас, наши союзники устали от этой войны,
а о французах и говорить нечего...»
Из этого конфиденциального письма следует, что заявление от
16 сентября о самоопределении было чем-то вроде скрытого призна-
219
ния провала проводившейся до сих пор политики в Алжире, а
также выражением страха перед осуждением со стороны мирового
общественного мнения и перед растущей враждебностью
французского народа к продолжению войны в Алжире...
В результате заявления от 16 сентября в ЮНР возникло
брожение. Ряд депутатов этой партии — Дельбек, Томазо, Биаджи и
другие вышли из ЮНР, а генеральный секретарь ЮНР вынужден был
говорить о «серьезных попытках подрывной деятельности», о
«заговоре».
Это брожение продолжалось и на съезде ЮНР в Бордо.
Выступление с трибуны съезда депутата от Алжира Али Маллема с
докладом, противоречащим письменному докладу, розданному им же
делегатам за несколько часов до этого, пролило свет на это
брожение, а также на сильнейшее давление, оказываемое
ультраправыми с целью навязать свои взгляды.
Но причины, вызвавшие заявление от 16 сентября,
сохранились. Поэтому на своей пресс-конференции 10 ноября де Голлю
ничего не оставалось, как подтвердить признание права на
самоопределение: «Алжирцам предстоит самим решать свою судьбу».
Президент республики допустил также, что вопрос о
прекращении огня должен обсуждаться на переговорах с теми, кого он
называет «внешней организацией мятежников», то есть на деле с
Временным правительством Алжирской Республики...
В области внешней политики также произошли изменения. Они
особенно заметны, если сравнить заявления генерала де Голля на
пресс-конференции 25 марта с заявлениями 10 ноября.
По поводу возможного созыва совещания в верхах де Голль
заметил на пресс-конференции 25 марта:
«Г-н Кув де Мюрвиль мог бы поехать на возможную
конференцию министров иностранных дел. И если бы получилось так, что
эта конференция, после глубокого изучения проблем, выявила бы
элементы согласия по важным пунктам (...)> я сам смог бы
принять участие во встрече лиц, наделенных наивысшей
ответственностью великих держав».
Очевидно, что столь широко употребленное условное
наклонение плохо скрывало враждебное отношение к созыву такого
совещания. Напротив, 10 ноября язык изменился. Президент
республики заявил: «Что касается принципа такой встречи (совещание
в верхах), то ниоткуда нет никаких возражений. Франция согласна
с этим».
Конечно, сдержанность еще сохраняется, но первый шаг уже
сделан. И сделан он потому, что французскому правительству
очень трудно оставаться в стороне от общего течения,
благоприятного разрядке...
В прямой связи с развитием социальной борьбы перед народом
Франции постепенно со все большей силой встает задача
восстановления и обновления демократии.
220
Ход событий объективно благоприятствует объединению всех
тех, кто перед лицом непоследовательности и противоречий
внешней политики, алжирской политики, перед лицом антисоциальной
политики режима личной власти видит возможность будущих
перемен и понимает необходимость безотлагательного объединения
и совместных действий для достижения этой цели...»
Отставка Пине
В правительстве чувствовались некоторые разногласия. Антуан
Пине, которого де Голль сделал своим министром финансов, был
не согласен с политикой генерала де Голля по многим важным
пунктам.
Политические друзья Пине, среди которых был Роже Дюше,
ставший позднее голлистом, начали войну против экономической
политики генерала де Голля, что вынудило того провести
реорганизацию правительства.
Управляющий Французским банком г-н Бомгартнер заменил
Пине в министерстве финансов, а Жокс заменил Буллоша (в
министерстве национального образования), подавшего в отставку, чтобы
не проводить закона Дебре, предоставлявшего государственные
субсидии частным школам. За Пине последовал в отставку и
государственный секретарь Макс Флеше. Оба они входили в группу
«независимых».
Похоже было, что правительство испытывало жа?кду к
переменам, поскольку в то же самое время оно уволило администратора
театра «Комеди франсез» г-на Бреара де Буазанже.
Тем временем в Алжире
В то время как де Голль утрясал неравноценной важности
проблемы внутренней политики, в Алжире была предпринята попытка
переворота. Это произошло 24 января 1960 г., а в ночь с 25 на
26 января премьер-министр г-н Мишель Дебре совершил
молниеносную поездку в Алжир. Восприимчивый к давлению со
стороны находящихся в Алжире военачальников и парламентариев,
Дебре, казалось, работал не на той волне, что де Голль, и одно
время даже поговаривали о расхождениях между президентом
республики и некоторыми членами правительства.
Со своей стороны г-н Делуврие, представлявший правительство
в Алжире, произнес 28 января речь, свидетельствующую о
некотором смятении. В то же время в Париже правительство
принимало репрессивные меры против различных крайне правых
организаций, тогда как левые организации выступали против
заговорщиков и смутьянов в Алжире.
221
29 января де Голль произнес по радио и телевидению речь,
отрывки из которой приводятся ниже:
«Если для сегодняшнего выступления по телевидению я надел
военную форму, то это для того, чтобы показать, что я выступаю
как генерал де Голль и как глава государства...
От имени Франции я принял следующее решение: алжирцы
будут свободно решать свою судьбу.
Но две категории людей не хотят этого свободного решения.
Прежде всего, это — мятежная организация, которая
утверждает, что прекратит огонь лишь в том случае, если я перед этим
буду вести только с ней переговоры о политической судьбе
Алжира, что означало бы рассматривать ее как единственного
достойного представителя и заранее признать ее в качестве
правительства страны. Этого я не сделаю.
С другой стороны, некоторые французы, проживающие в
Алжире, требуют, чтобы я отказался от самоопределения и сказал,
что все уже сделано и что судьба алжирцев уже решена. Этого я
тоже не сделаю (...).
А теперь слушайте меня внимательно! В условиях мятежа в
Алжире, в разгар волнений, доведенных до пароксизма,
генеральный делегат г-н Поль Делуврие, который представляет Францию
в Алжире, и главнокомандующий войсками решили под свою
ответственность не развязывать боев. Но ни один солдат не смеет
ни на один момент, под угрозой совершения серьезного проступка,
даже пассивно, присоединяться к мятежу.
Наконец, я обращаюсь к Франции. Ну вот, моя дорогая, старая
страна, опять мы вместе перед-лицом тяжелых испытаний. В силу
мандата, данного мне народом, и национальной законности,
которую я воплощаю в течение двадцати лет, я прошу всех, мужчин и
женщин, оказать мне поддержку, что бы ни случилось...»
Два главных организатора волнений в Алжире, некий Ортиз и
депутат Пьер Лагайярд, бежали, боясь ареста, а правительство,
воспользовавшись случаем, провело через парламент закон,
предоставлявший ему чрезвычайные полномочия. Национальное
собрание приняло его 441 голосом против 75, среди которых находились
голоса коммунистов, а в Сенате — 225 голосами против 39, в числе
которых были голоса 14 сенаторов-коммунистов.
Перестановки в правительстве
После голосования чрезвычайных полномочий ожидалось, что Сус-
тель уйдет из правительства. Так оно и произошло 5 февраля, когда
де Голль назначил министрами-делегатами при премьер-министре
гг. Роже Фрэ и Пьера Гийома, военным министром г-на Пьера
Месмера, министром почты и связи г-на Мишеля Морис-Боканов-
ского, министром информации г-на Луи Тернуара, государствен-
222
ным секретарем по связям с Сообществом г-на Жана Фуайе.
Помимо этого, по предложению премьер-министра, генерал де Голль
поручил руководство заморскими департаментами, заморскими
территориями и Сахарой государственному министру г-ну Роберу
Лекуру. Наконец, де Голль дал свое согласие на уход не только
г-на Жака Сустеля, но и, по другим причинам, г-на Бернара Кор-
ню-Жантий.
Эта реорганизация была шестой по счету со времени
образования правительства Дебре. После нее правительство Дебре
выглядело следующим образом !.
В то время как правительство продолжало политику репрессий
против «ультра», вызвавших волнения в Алжире, в стране
проявилось недовольство в социальной области, в частности недовольство
крестьянских масс.
11 февраля в Амьене состоялся корпоративный митинг,
собравший 30 тыс. земледельцев. Он вылился в волнения, ибо некоторые
участники митинга забыли о своем основном требовании,
касающемся цен, и выкрикивали лозунги: «Алжир — французский!»,
«Да здравствует Массю!»
Два дня спустя после этой манифестации в Реггане была
взорвана первая атомная бомба, чем правительство гордилось. Однако
этого было недостаточно, чтобы разрядить чрезвычайно
напряженную социальную атмосферу как в государственных учреждениях,
так и на национализированных предприятиях. К этому добавлялись
действия Национального комитета в защиту светской школы,
который при поддержке левых партий боролся против закона
Дебре.
1 Премьер-министр — Мишель Дебре (бывший сенатор, ЮНР). Министры-
делегаты при премьер-министре — Пьер Гийома (высший чиновник) и Роже Фрэ
(ЮНР). Государственные министры: по делам научных исследований — Луи Жа-
кино (бывший депутат, «независимый»); по управлению заморскими
департаментами и территориями и Сахарой — Робер Лекур (бывший депутат, МРП); по делам
культуры — Андре Мальро. Министры: юстиции и хранитель печати — Эдмон
Мишле (бывший сенатор, ЮНР); иностранных дел — Морис Кув де Мюрвиль
(высший чиновник); внутренних дел — Пьер Шатене (высший чиновник);
вооруженных сил — Пьер Месмер (высший чиновник); финансов и экономики — Вильф-
рид Бомгартнер (высший чиновник); национального образования — Луи Жокс
(высший чиновник); общественных работ и транспорта — Робер Бюрон (бывший
депутат, МРП); промышленности и торговли — Жан Марсель Жанненей (высший
чиновник); сельского хозяйства — Анри Рошеро (бывший сенатор,
«независимый»); труда — Поль Бакон (МРП); здравоохранения и народонаселения — Бер-
нар Шено (высший чиновник); строительства — Пьер Сюдро (высший чиновник);
почты, телефона, телеграфа — М. Морис-Бокановский (бывший депутат, ЮНР);
информации — Луи Тернуар (бывший депутат, ЮНР); по делам бывших
участников войны — Р. Трибуле (бывший депутат, ЮНР). Государственные секретари:
по социальным делам мусульман — г-жа Нафисса Сид Кара (бывший депутат от
Алжира); финансам — Валери Жискар д'Эстэн (бывший депутат, «независимый»);
по внутренней торговле — Жозеф Фонтане (бывший депутат, МРП); по делам
Сообщества — Жан Фуайе (бывший депутат, ЮНР).
223
Тем временем де Голль совершил с 25 по 28 февраля поездку
в Лангедок. Там он говорил, что место Франции — в «лагере
свободы, против тоталитарной угрозы, раскалывающей мир
надвое». Это показывало, насколько реакционной была суть его
мышления.
Однако «ультра» в Алжире не слагали оружия, как, впрочем,
не стихали и крестьянские волнения. Чтобы попытаться умерить
беспокойство офицеров, де Голль предпринял с 3 по 7 марта в
Алжире поездку «по офицерским столовым». Он говорил, в частности,
офицерам: «Надо, чтобы операции продолжались, чтобы они
проводились успешно, чтобы войска захватывали оружие у повстанцев
везде, где оно имеется».
Как можно заметить, в зависимости от состава аудитории, к
которой он обращался, генерал де Голль держал различные, если
не сказать противоречивые, речи. Поэтому мы были вправе вместе
с другими левыми организациями выступить против задержки в
проведении политики самоопределения.
Де Голль чувствовал себя неуютно. Когда большинство членов
Национального собрания подписало требование о созыве
парламента для обсуждения конкретного пункта повестки дня о
положении крестьян, что было сделано в полном соответствии с
деголлевской конституцией, де Голль воспротивился этому
созыву, показав тем самым, как мало значения он придавал
парламенту.
С 23 марта по 3 апреля 1960 г. во Франции находился
Председатель Совета Министров Советского Союза. Во время поездки он
посетил ряд городов, где произнес немало речей. Он был хорошо
принят, что имело позитивное значение для советско-французских
отношений.
Преступления колонизаторов в Конго
Мировое общественное мнение было обеспокоено событиями,
происходившими в Конго. В этой связи я писал в «Демокраси
нувель»:
«С момента возникновения молодого независимого государства
Конго бельгийские колонизаторы и им подобные в Европе и
Америке считали, что они могут сговориться с Касавубу, но что Патрис
Лумумба представлял препятствие осуществлению их планов,
которое следовало устранить.
Федералистские концепции президента Республики Конго
Касавубу устраивали бельгийских колонизаторов и их
сообщников потому, что они позволяли им сохранить свой контроль над
самыми богатыми провинциями страны — Катангой и Касаи, что,
по их мнению, должно было в конечном счете сделать
нежизнеспособным независимое конголезское государство. Именно в этом духе
высказывалась так называемая конференция круглого стола в Та-
224
нанариве, собравшая вокруг Чомбе несколько империалистических
марионеток.
Но премьер-министр Патрис Лумумба, проявляя
проницательность и патриотическое мужество, твердо воспротивился любой
попытке расчленения Конго. Колониалистам ничего не оставалось,
как прибегнуть к услугам на все готовых людей, чтобы
противопоставить их поборнику независимости и единства Конго.
В этих условиях на политическую сцену были выдвинуты
презренные личности, находившиеся в услужении у колониалистов.
Агент компании «Юньон миньер» Чомбе, по прозвищу «денежный
ящик», был провозглашен главой псевдонезависимого государства
Катанга. Со своей стороны крупная колониальная компания «Ла
Форминьер» сделала из Калонжи главу так называемого
«независимого государства Касаи».
Что касается американских империалистов, то они имеют
огромные интересы в Катанге и Касаи, что объясняет проводимую
ими в Конго политику.
У Рокфеллера прямые интересы в «Юньон миньер дю О-Ка-
танга», а другой американской группе принадлежит 25% капитала
компании «Ла Форминьер». В силу того что американские
монополии являются основными покупателями природных богатств
Конго, они имеют рычаги влияния на экономическую жизнь
этой страны.
В самом деле, Соединенные Штаты потребляют 96%
конголезского кобальта, 88% олова, 64% марганца, 79% тантала и 87%
алмазов. А если учесть, что Катанга продает значительное количество
кобальта и 60% алмазов, производимых в мире, то нетрудно
понять, почему американцы столь настойчиво интересуются судьбой
Конго, развитие которого они хотели бы видеть в направлении,
соответствующем их империалистическим интересам...
Известно, как в условиях колониалистских маневров,
направленных на расчленение независимого конголезского государства,
премьер-министр Патрис Лумумба обратился к ООН. Известно
также, что маневры, к которым прибег генеральный секретарь этой
организации Хаммаршельд, привели к гнусному преступлению
колонизаторов — убийству Патриса Лумумбы...
Не питая никаких иллюзий насчет средств, которые
колонизаторы решили применить в борьбе против него, Патрис Лумумба
говорил: «В настоящее время меня пытаются устранить любыми
средствами — путем подкупа и даже путем убийства». Таким
образом, великий, мужественный конголезский патриот
предчувствовал, что с ним вскоре должно было случиться. Он прекрасно
знал, на что был способен агент колонизаторов Чомбе, о котором
он говорил: «Самым главным убийцей в Конго является Чомбе,
расстрелявший сотни людей. Командование ООН ничего не
говорит, однако преступления были совершены при содействии
бельгийских войск».
8 Жак Дюкло, т. 3. 225
И опять же при содействии бельгийских военных Чомбе
организовал убийство Патриса Лумумбы. Касавубу отправил Лумумбу
в Элизабетвиль для того, чтобы покончить с ним. Это возлагает
на него долю ответственности за совершение этого злодеяния...
Нельзя забыть и роли, которую сыграли в этом деле
Соединенные Штаты. Они отказали Патрису Лумумбе в визе, помешав ему
приехать в Нью-Йорк в ООН, в то время как в Конго создавались
условия, позволившие агентам колониализма отделаться от
страстного конголезского патриота...»
3 апреля в результате слияния Автономной социалистической
партии, Левого социалистического союза и группы «Трибуна
коммунизма» образовалась Объединенная социалистическая партия
(ОСП). Однако главной проблемой французской политики
оставалась алжирская проблема.
Премьер-министр Мишель Дебре направился в Алжир, где
находился с 11 по 13 апреля, но эта поездка не принесла ничего
нового. Все более обострялись разногласия, связанные с алжирской
проблемой, приведшие ЮНР к исключению из своих рядов Жака
Сустеля.
Едва де Голль вернулся из поездки в Канаду и Соединенные
Штаты, встал вопрос о совещании в верхах, на котором в Париже
должны были собраться руководители четырех держав. Но как
известно, незадолго до открытия совещания над территорией
Советского Союза был сбит американский самолет-шпион, что
привело в конечном счете к срыву совещания.
Опять Алжир...
Алжир по-прежнему оставался в центре забот большинства
француженок и французов. Поэтому публикация книги Анри Аллега
«Вопрос» вызвала сильнейший шок в общественном мнении и
содействовала увеличению количества сторонников мира путем
переговоров.
Тем временем, в частности, среди государственных служащих
и работников общественных служб шли забастовки. Президент
республики решил обратиться с речью по радио и телевидению. В ней
он наряду с прочим сказал:
«...Гений века, изменяющий нашу страну, меняет также
условия ее заморской деятельности. Нет нужды перечислять причины
эволюции, которые ведут нас к прекращению колонизации (...).
Приняв их за основу, как это делают одновременно с нами
11 африканских республик и Мальгашская Республика, мы строим
вместе с ними свободное и дружественное Сообщество, развивая
внутри его тесные связи, основанные на французской культуре,
поддерживая один и тот же идеал, проявляя готовность к
совместной обороне. Среди мощного водоворота, добычей которого стала
226
Африка, среди течений, разделяющих наш мир, наше Сообщество
укрепляет нас, способствует делу разума и братства...»
Впоследствии факты показали, сколь иллюзорна была эта
концепция Сообщества, которое не выдержало испытания временем.
Затем, затронув алжирскую проблему, де Голль сказал:
«А Алжир? Я никогда и не считал, что смогу мгновенно решить
эту проблему, стоящую 130 лет. Но я думаю, что мы никогда не
были столь близки к реальному решению (...).
В этой связи гарантировано, что выбор будет полностью
свободным, что наблюдатели со всего мира будут иметь полную
возможность убедиться в этом, что все течения, повторяю, все течения
смогут принять участие в обсуждении условий референдума, в
кампании по подготовке его, в контроле за голосованием...»
Через четыре дня после выступления генерала де Голля по
радио и телевидению Временное правительство Алжирской
Республики опубликовало коммюнике от 20 июня, в котором говорилось:
«Президент Французской Республики более ясно вновь
подтвердил от имени Франции право алжирского народа на
самоопределение.
В соответствии с этим заявлением окончательное решение
принадлежит алжирскому народу. Временное правительство
Алжирской Республики убеждено, что, если организация референдума
будет сопровождена всеми необходимыми гарантиями, алжирский
народ, без сомнения, выберет независимость.
Напоминая о своем заявлении от 11 июня, Временное
правительство Алжирской Республики отмечает, что нынешняя позиция
президента Французской Республики, хотя и представляет'
прогресс по сравнению с его предыдущими заявлениями, все же по-
прежнему далека от алжирской позиции.
Тем не менее, желая положить конец конфликту и
окончательно решить проблему, Временное правительство Алжирской
Республики решило направить делегацию во главе с г-ном Ферхатом
Аббасом для встречи с генералом де Голлем.
Оно направляет ответственного представителя в Париж, чтобы
организовать эту поездку».
Мелёнская встреча
С 25 по 29 июня в префектуре Мелёна состоялась встреча между
делегацией Временного правительства Алжирской Республики и
делегацией французского правительства. После этой встречи
Временное правительство Алжирской Республики опубликовало
коммюнике, в котором говорилось:
«...Французское правительство отклонило все наши
предложения, даже самые миролюбивые, несмотря на настойчивость наших
представителей, которые обратили его внимание на значение этих
первых переговоров.
227
Оно даже исключило возможность любого обсуждения по
договоренности двух делегаций в ходе переговоров, любого изменения
этих условий, которые должны оставаться неизменными.
По этим условиям алжирская делегация была бы лишена
необходимой свободы, соответствующей ее достоинству и ее качеству
стороны, ведущей переговоры. Такое положение не может быть
оправдано никакими требованиями обеспечения безопасности.
Так, делегации было бы запрещено иметь контакты с кем бы
то ни было и в какой бы то ни было форме ни во Франции, ни вне
ее, за исключением связей с Тунисом. Ей было бы запрещено
принимать кого бы то ни было. Было также уточнено, что наша
делегация не сможет иметь никакого контакта с находящимися в
качестве политзаключенных в тюрьме или в крепости алжирскими
министрами. Ни прямо, ни косвенно, ни по телефону, ни через их
адвокатов.
Таким образом, приняв приглашение генерала де Голля, члены
делегации располагали бы во Франции значительно меньшей
свободой, чем политзаключенные.
Такое поведение французского правительства отражает
умонастроение, означающее, по существу, отказ от переговоров.
Это также подтверждается политическими оценками, которые
сочли необходимым высказать нашим эмиссарам представители
французского правительства, несмотря на то что их переговоры
должны были иметь технический характер.
Так, например, интерпретация, данная в Мелёне последнему
заявлению генерала де Голля, совершенно не соответствует тому,
что вытекает из самих выражений этого заявления. Из этой
интерпретации следует, что с помощью новых формулировок хотят
добиться нашей капитуляции.
Наконец, чтобы увеличить препятствия, французское
правительство сочло нужным подчеркнуть, что приезд во Францию
алжирской делегации предполагает принятие нами всех условий,
поставленных им в одностороннем порядке.
Желая, однако, сохранить все шансы на решение проблемы
путем переговоров, Временное правительство Алжирской Республики
сохраняет в силе свое заявление от 20 июня.
Но при сложившихся условиях и обстоятельствах приезд во
Францию делегации Временного правительства Алжирской
Республики не является своевременным. Сейчас это не способствовало
бы решению проблемы.
Встреча двух делегаций может принести плоды лишь тогда,
когда условия и детали этой встречи будут не навязаны, а явятся
результатом согласованного решения обеих сторон.
Если бы французское правительство приняло во внимание этот
элементарный принцип, Временное правительство Алжирской
Республики было бы готово вновь направить во Францию своих
эмиссаров».
228
В июле 1960 г. генерал де Голль совершил поездку в
Нормандию. Будучи проездом в Гавре, он нанес визит бывшему
президенту республики г-ну Р. Коти, которого он столь бесцеремонно
вышвырнул из Елисейского дворца.
Что я писал о переговорах в Мелёне
По поводу переговоров в Мелёне я писал:
«После предварительных переговоров в Мелёне, последовавших
за выступлением де Голля 14 июня, можно было обоснованно
надеяться на перспективу скорого окончания войны в Алжире.
Президент Французской Республики заявил, что он ожидает
руководителей восстания, чтобы «вместе с ними найти способ
почетного прекращения боев (...), определить судьбу оружия,
обеспечить будущее бойцов».
Временное правительство Алжирской Республики, отметив,
что, согласно заявлению 14 июня, «окончательное решение
принадлежит алжирскому народу», решило направить своих эмиссаров
в Париж с целью подготовки приезда делегации во главе с Фер-
хатом Аббасом...
Характерной чертой президентских проповедей, произнесенных
по случаю нормандской поездки, было то, что они ставили своей
целью заставить поверить, будто окончание войны в Алжире уже
близко, а де Голль заслуживает аплодисментов как творец этого
мира.
Уже во время поездки в Лангедок в феврале месяце де Голль
упоминал о близком окончании войны в Алжире, а несколько дней
спустя, во время своей поездки «по офицерским столовым» в
Алжире, он хладнокровно рассматривал возможность продолжения
войны в течение еще ряда лет. И похоже было, что это
противоречие его ничуть не смущало...
Используя хитрость, возведенную им в книге «На острие
шпаги» в принцип политической деятельности, де Голль утверждал,
что он говорит без всякой неприязни к руководителям восстания,
что мир зависит только от них. Он замечал, в частности:
«Неправы те, кто затягивает решение по личным мотивам и
из-за совершенно второстепенных, так называемых протокольных
соображений».
На самом же деле именно сам де Голль ставит соображения
амбиции и протокола выше заботы о быстром прекращении войны,
которая каждый день приносит новые жертвы. Он ставит протокол
выше открытия переговоров, когда упорствует в сохранении
неопределенности относительно своей встречи с Ферхатом Аббасом,
когда отказывает алжирской делегации в возможности установить
контакт с членами ВПАР, заключенными во Франции, когда
пытается навязать делегатам ВПАР режим заточения, что создало бы
229
впечатление, будто задачей этих делегатов является подписание
акта о капитуляции, а не обсуждение «почетного прекращения
боев...»
Долгом французского народа является объединиться и
решительно бороться, с тем чтобы потребовать от де Голля и его
правительства открытия подлинных переговоров с целью окончания
войны в Алжире.
Речь идет о важной политической битве масс, которую ФКП
постоянно вела, призывая к самому широкому единству. Эту битву
коммунисты ведут повсюду, где они находятся, в том числе в
армии, дислоцирующейся в Алжире. Многие из них за свою
деятельность подверглись наказаниям...»
Таким образом, наступил июль 1960 г., а на горизонте не
вырисовывалось никакой перспективы решения алжирской проблемы.
И уж конечно не назначение комиссии из парламентариев с целью
изучения возможных реформ в Алжире могло вызвать какую-либо
надежду.
В Сенате правительство столкнулось с некоторыми трудностями
из-за того, что во время голосования по бюджету существенное
большинство выступило против увеличения налога на
радиоприемники. Для голлистского большинства сессия закончилась в
обстановке беспокойства.
Расширение круга вопросов, находящихся в исключительном
ведении президента республики, вызвало недовольство. И
председатель Национального собрания г-н Шабан-Дельмас даже говорил
об опасности того, что «исполнительная власть без подлинного
парламентского контроля незаметно ведет к произволу и диктатуре».
Говоря о пустоте, которая образовалась бы в случае ухода генерала
де Голля, он выражал пожелание, чтобы тот еще долго оставался
на своем посту, с тем чтобы «институты V республики постепенно
укрепились бы в сознании и чувствах народа». Как видно, эти
взгляды не носили на себе печати триумфа.
Смерть Гастона Монмуссо
11 июля 1960 г. умер Гастон Монмуссо. Он был болен в течение
некоторого времени, и я несколько раз навещал его в клинике на
улице Реми де Гурмон. Ушел старый друг.
Гастон Монмуссо был родом из Турени. Он являлся
остроумным человеком, страстным оратором, журналистом и писателем,
чье перо — острое, жизнерадостное и насмешливое — радовало
многих читателей.
Будучи с 1910 г. профсоюзным активистом анархо-синдикалист-
ского толка, Гастон Монмуссо горячо воспринял Октябрьскую
революцию 1917 г. В 1922 г., когда он вместе с Пьером Семаром был
в Советском Союзе, Ленин принял их обоих, и, как рассказывал
230
сам Гастон Монмуссо, беседа у них разворачивалась следующим
образом:
«— Скажите мне, Семар,— спрашивал Ленин,— вы член
коммунистической партии? А вы, Монмуссо, не коммунист? Как же
вы согласны друг с другом?
Тогда, рассказывал Монмуссо, мы объяснили Ленину, что мы
согласны в том, чтобы бороться на классовой почве против
реформистов, а также в том, что мы, ни тот, ни другой, не питали
доверия к компартии, во главе которой находился Фроссар и немало
отъявленных политиканов.
Ленин тогда углубил вопрос, спросив, почему я не вступаю
в партию.
— Потому что,— отвечал я ему,— ею руководят политиканы
вроде Фроссара.
— А если эти политиканы исчезли бы,— продолжал Ленин,—
вы вступили бы в коммунистическую партию?
Я ответил утвердительно.
— Хорошо! — заключил наш собеседник.— Но как можно их
прогнать? Мы отсюда этого сделать не можем. Это не наша задача,
это может быть сделано только во Франции, и не извне, а изнутри
компартии. Что надо сделать, чтобы вы, Монмуссо, а также ваши
товарищи из профсоюзов вступали в коммунистическую партию?
Тогда Семар и я сказали Ленину, что статья X устава Профин-
терна, предусматривавшая «органическую связь» партии и
профсоюзов, задевала чувства трудящихся и заключала в себе опасность
для профсоюзного единства.
— А если бы мы упразднили эту X статью,— спросил Ленин,—
вы уверены, Монмуссо, что революционные рабочие вступили бы
в коммунистическую партию?
Я заверил его в этом. Статья X была отменена. Но, фактически,
это было, так сказать, мое первое «поражение», ибо с каждым
вопросом, задаваемым мне Лениным, с самого начала и до самого
конца, во мне происходил подлинный переворот: мой
анархо-синдикализм рушился как карточный домик под напором братской,
но неумолимой логики Ленина.
...Затем мы вернулись во Францию... В рядах Унитарной
всеобщей конфедерации труда поднялась мощная волна доверия.
Мы коллективно вступили в коммунистическую партию.
...Политиканы во главе с Фроссаром были изгнаны, а вскоре,
в 1924 г., Пьер Семар оставил пост генерального секретаря
Федерации железнодорожников и возглавил руководство партии.
Партия становилась подлинно пролетарской партией, партией
рабочего класса».
Гастон Монмуссо возглавил мощные забастовки
железнодорожников в 1920 г., за что был уволен с работы. А в 1923 г. вместе с
Пьером Семаром и Марселем Кашеном он был арестован за борьбу
против оккупации Рура.
231
В коммунистическую партию он вступил в 1925 г.
Член Центрального Комитета коммунистической партии с
1926 г., затем член ее Политбюро, организатор вместе с Бенуа
Фрашоном профсоюзного единства в 1936 г., депутат Народного
фронта, он был также одним из руководителей подпольной
патриотической борьбы во время гитлеровской оккупации.
Более 30 лет Гастон Монмуссо отдавал свой талант и свои силы
крупному профсоюзному еженедельнику «Ви увриер». Он поставил
на службу интересам рабочего класса ум и способности, которые
позволяли ему продолжать лучшие традиции французского
памфлета, чтобы заклеймить буржуазию, государство монополий,
преступления эксплуататоров, колонизаторов и поджигателей войны.
Являясь конфедеральным секретарем ВКТ, он до последних
дней был непосредственно в гуще борьбы за удовлетворение
социальных требований трудящихся, за свободы народа, за мир в
Алжире и во всем мире.
Мне было поручено руководством Французской компартии
произнести прощальную речь на похоронах Гастона Монмуссо. С
болью в сердце я сказал, в частности:
«Гастон Монмуссо говорил: «У меня большая и добрая, как
хлеб, семья». Да, дорогая Марсель Монмуссо, сегодня вместе с
вами разделяет горе большая коммунистическая семья вашего
мужа. Гастон хотя и умер физически, но будет жить в сердцах
коммунистов, в большом сердце рабочего класса (...)•
Важнейшей битвой, которую считал необходимым вести Гастон
Монмуссо, была битва за мир. Он говорил: «Игра стоит свеч, и дело
это неотложное».
Да, дорогой Гастон, борьба за мир — дело неотложное. Оно
неотложное в том, что касается Алжира... Оно вообще неотложное в
данный момент... Но сегодня можно навязать мир.
Дорогой Гастон, мы будем вдохновляться примером, который
ты нам показывал: мы продолжим борьбу, в которой ты
участвовал, отдавая ей все свои силы, мы не забудем твое великолепное
определение преемственности в действиях рабочего класса,
народных масс:
«...Мы хорошо знаем, что никакое усилие не пропадет даром и
что все, что начато, было начато другими и другими же будет
продолжено».
Прощай, Гастон, ты закончил свой труд — труд отличного
рабочего великих, исторических перемен, ты положил свой камень
в строительство нового общества, которое, расширяя то, что уже
существует для одного миллиарда людей, навсегда покончит на
всей земле с эксплуатацией человека человеком.
Спи спокойно, мы будем для спутницы твоей жизни как братья
для сестры. Дело, которому ты посвятил свою жизнь, будет
успешно продолжено. Твои мечты станут явью. Силы будущего возьмут
верх над силами прошлого. Прощай, Гастон!»
232
С речами о боевом пути Гастона Монмуссо выступили также
Робер Эрнио, который был тогда генеральным секретарем
Федерации железнодорожников, и мой старый друг Бенуа Фрашон,
который говорил:
«...Ты заслужил уважение рабочего класса, ты честно и
преданно служил ему и навсегда оставил о себе яркую память...»
Поездка на Кубу
Весной 1960 г. Секретариат Французской компартии поручил мне
вместе с членом ЦК партии тов. Жаном Рьё представлять ФКП
на съезде Народно-социалистической партии Кубы.
Было решено также, что моя жена Жильберта, следящая за
моим здоровьем с бдительностью зачастую излишней, но
эффективной, также поедет со мной. Съезд, вначале намеченный на июнь
1960 г., был затем перенесен на август. В мае месяце один из моих
кубинских друзей — Хуан Маринельо объяснил мне, как
руководители братской кубинской партии мыслили себе этот съезд.
Хуан Маринельо приехал по моему приглашению ко мне в
родной дом моей жены в Шамплёвуа (коммуна Серси-ла-Тур).
Красивое имя — Шамплёвуа дано маленькой деревушке в
департаменте Ньевр. Конечно, по своему звучанию оно больше напоминает
о дожде, чем о солнце, но в день приезда Хуана Маринельо в
Шамплёвуа стояла прекрасная погода и запах сирени наполнял сад.
Но мы беседовали не о том, что было около нас, а о далеком
острове, где в начале 1959 г. народное движение, вызванное сперва
группой бесстрашных патриотов, свергло диктаторский режим
Батисты, находившийся в услужении у американских
правителей.
Меня очень интересовало все, что происходило на Кубе,
близость к которой я ощущал тем более, что я знал язык, на котором
кубинцы выражали свои мысли, свои устремления. И, как многие,
я был в некотором роде обворожен «бородачом», организатором
нападения на казарму Монкада, человеком из «маки» в Сьерра-
Маэстра, Фиделем Кастро.
Съезд Народно-социалистической партии Кубы должен был
состояться с 16 по 22 августа 1960 г. Мы решили, что Жан Рьё
вылетит раньше меня, а я, чтобы вылететь туда, сел с женой в
Амстердаме на голландский самолет.
Во время посадки в Цюрихе я увидел итальянского товарища,
которого очень хорошо знал и который направлялся на Кубу с
той же целью, что и я. Это был тов. Спана. Итак, мы будем
путешествовать вместе. Мне было приятно, что в самолете будет
товарищ, с которым можно побеседовать.
Тов. Спана говорил по-французски как настоящий француз.
Он был родом с Сардинии. В самолете мы много беседовали о са-
233
мых различных вещах. Диапазон наших бесед, как о делах
минувших, так и о современных и будущих, был довольно широк.
После посадки в Цюрихе следующей остановкой был Лиссабон.
Я пролетал над Пиренеями, недалеко от моей родной деревушки,
затерянной в зелени где-то там внизу. Приближалась земля
Испании, а затем мы оказались над португальской землей.
Лиссабон, где я побывал 30 лет назад, будучи назначен
представителем Исполкома Коммунистического Интернационала при
Компартии Испании, предстал передо мной лишь в виде панорамы из
иллюминатора самолета. Аэропорт был расположен довольно
далеко от города. Полиция не появлялась. Когда мы вновь поднялись
в самолет для продолжения полета, нам, как и всем пассажирам,
было вручено по бутылочке портвейна, качеством несомненно
выше среднего. Реклама обязывает.
После Лиссабона была посадка на Азорских островах, на
острове Санта-Мария, где ничего особо примечательного я не заметил,
тем более что остановка была ночью. А с рассветом мы уже летели
над Саргассовым морем. Мы смогли видеть Антильские острова, и
я вспомнил гваделупских и мартиникских товарищей, которых
знал. В конце утра мы приземлились на голландском острове
Кюрасао, расположенном недалеко от берегов Венесуэлы, где
остановка была довольно краткой.
В аэропорту стояла удушливая жара. Я читал афиши,
расхваливающие красоты Кюрасао, который рекламная литература
называла «островом очарований», что, на мой взгляд, было несколько
преувеличено.
С Кюрасао мы одним махом добрались до Ямайки, где я смог
увидеть только аэропорт. Там можно было утолить жажду с
помощью хорошо охлажденного белого рома. Он освежал и
одновременно разогревал сердце.
А потом наступило очарование зеленой земли с великолепными
пальмами и роскошной растительностью. Мы подлетали к Гаване,
во всем великолепии раскинувшейся перед нашим взором.
Товарищи встречали нас на аэродроме, и среди них был Жан
Рьё. После краткой поездки по Гаване, городу, построенному в
американском стиле и служившему местом развлечений
американских миллиардеров, нас отвезли в гостиницу «Коммодор»,
расположенную на берегу моря.
Я был покорен красотой страны, приветливостью кубинского
народа, где белые и черные живут как братья, где смешение
различных рас дает такой тип людей — мужчин и женщин, которые
сочетают в себе и силу, и красоту.
Конечно, готовясь к поездке на Кубу, я пополнил знания,
которые у меня имелись о прошлом этого острова, прочел несколько
книг о жизни и борьбе одного из самых известных кубинцев,
организатора освободительной борьбы на Кубе, Хосе Марти.
Когда я летел на Кубу, печать была полна сообщений о про-
234
цессе в Москве над американским пилотом Френсисом Пауэрсом,
сбитым над советской территорией, когда он находился на борту
американского самолета-шпиона. Будучи уличен фактами, он
начал давать показания, свидетельствующие о его виновности.
На съезде Народно-социалистической
партии Кубы
16 августа в зале, примыкающем к гостинице «Коммодор», где мы
жили, открылся съезд Народно-социалистической партии Кубы.
Он начался докладом Генерального секретаря партии тов. Блас
Рока, в котором, в частности, подчеркивалось, что борьба Кубы
против американского империализма является составной частью
великой всемирной борьбы за мир.
В это же время кубинский делегат на конференции ОАГ
(Организации американских государств) обвинил Соединенные Штаты
в организации актов экономической агрессии против Кубы.
Как и делегаты других братских партий, я выступил с
приветствием съезду наших кубинских товарищей. 19 августа я произнес
свою речь на испанском языке. Прежде всего я напомнил, что
писал Виктор Гюго в 1870 г., поднявшись в защиту кубинских
повстанцев: «Куба стала взрослой. Она принадлежит лишь Кубе...
Окровавленная и встревоженная, Куба борется против жестокости
и угнетения. Победит ли она? Да... Однажды Куба поднимется
свободная и суверенная».
Я напомнил также, что один из самых страстных пионеров
социализма во Франции, выдающийся пропагандист марксизма
Поль Лафарг, родился на Кубе.
Я продолжал: «Но ко всем этим, если можно так выразиться,
классическим причинам, объясняющим интерес французского
народа к тому, что происходит на Кубе, надо добавить еще одну
исключительно важную причину, а именно огромный отклик,
который вызвала во Франции кубинская революция.
Официальные французские круги сдержанно, если не сказать
больше, следят за событиями, разворачивающимися на вашем
великом острове.
Зато народные массы Франции, для которых имена вождей
вашей революции знакомы и отождествляются с огромной надеждой,
изучают и обсуждают эти события с горячим и доброжелательным
вниманием.
И при виде того, что происходит на вашей родине и на этом
съезде, еще больше убеждаешься, что эта огромная надежда
вполне обоснованна.
Скоро исполнится 20 месяцев, как был свергнут кровавый
режим Батисты. За это время кубинская революция не ослабевала,
не топталась на месте, не отступала. Она шла и продолжает идти
вперед.
235
Куба дает пример революции, развитие которой отличается от
того, что знали другие революции в странах Латинской Америки».
Продолжая свою речь, я говорил:
«Как только весть о победе кубинской революции дошла до
Франции, наша партия с энтузиазмом приветствовала ее,
подчеркнув, что она является составной частью замечательных перемен,
потрясающих старый, империалистический мир.
Победа кубинской революции произошла в то время, когда
рабочий класс, народ Франции потерпели поражение в результате
установления голлистского режима.
Победа, одержанная 1 января 1959 г. кубинским народом,
приняла символический характер пожелания счастья, адресованного
угнетенным народам.
Она содействовала восстановлению веры, возрождению
мужества, появлению новой энергии и у нас во Франции, где был
установлен режим личной власти».
Затем я в следующих выражениях охарактеризовал
международную солидарность в отношении Кубы:
«Кубинский народ не одинок. Ему обеспечена международная
солидарность народов. Кроме того, великая страна, строящая
коммунизм,— Советский Союз, заверила Кубу в своей поддержке в ее
справедливой борьбе за сохранение свободы и независимости.
Это должно заставить задуматься воинствующих янки, которые
знают, что их страна уже не является неуязвимой и что, в случае
конфликта, ее могут достичь межконтинентальные ракеты.
Вкладывая свой смысл в употребляемые ими выражения,
американские империалисты обвиняют руководителей кубинского
государства в предательстве кубинской революции.
А на деле они не могут простить кубинской революции того, что
она не постеснялась ударить по интересам американских
капиталистических компаний, чтобы отстоять права и интересы
кубинского народа».
В заключение горячего приветствия съезду я сказал:
«Вы можете рассчитывать на нас в деле распространения
правды о борьбе и успехах кубинской революции, а также о трудностях,
с которыми она сталкивается, чтобы развернуть солидарность с
героическими революционными бойцами Кубы».
Вместе с кубинским народом
Во время моего пребывания на Кубе я посетил трудящихся
различных предприятий.
На сигарной фабрике, где рабочие работают машинально,
слушая чтение различных текстов, я заметил, что в руках дежурного
чтеца находился роман «Собор Парижской богоматери». Таким
образом, Виктор Гюго говорил с рабочими-табачниками Гаваны на
языке Сервантеса.
236
После окончания съезда я вместе с другими поехал по стране
на великолепном автобусе, который, однако, если бы у него
случилась какая-либо поломка, долго стоял бы на месте из-за отсутствия
запасных частей, на поставку которых американцы объявили
эмбарго.
Поездка была длительной. Надо было проехать 1000 км от
Гаваны до Сантьяго-де-Куба с остановками, приемами и речами,
которые легко себе представить. Поскольку я знал испанский язык,
то именно мне чаще всего приходилось отвечать жителям, которые
выходили встречать нас — иностранных делегатов. Была страшная
жара, но наша поездка проходила без особых задержек.
Наконец мы прибыли в Сантьяго-де-Куба — город, сильно
отличающийся от Гаваны. Насколько в Гаване доминирует
американский стиль градостроительства, настолько в Сантьяго-де-Куба
налицо старая, колониальная испанская архитектура. Но облик
Сантьяго, конечно, тоже изменился сейчас, когда я пишу эти
строки, 11 лет спустя после моей поездки.
Возвращение в Гавану было более быстрым, чем наша
поездка в Сантьяго,— оно заняло всего лишь несколько часов на
самолете.
После съезда иностранные делегаты были приняты Фиделем
Кастро. Таким образом, значительную часть ночи,
предшествующей отъезду в Сантьяго, я провел в беседе с Фиделем
Кастро.
Я смотрел на него — он производил прекрасное впечатление.
Этот высокий бородатый человек выглядел как настоящий
богатырь. Создавалось впечатление, что, беседуя или действуя, он как
бы стремился освободиться от переполнявшей его жизненной
энергии.
Из разговора с ним я особенно запомнил его рассказ,
относящийся к нападению на казарму Монкада и к пребыванию в
зарослях Сьерра-Маэстры. Американцы полагали, рассказывал он,
что в лице его и его друзей они видят разновидность
революционеров, которые довольно часто встречаются в Латинской
Америке,— авторов пронунсиаменто, с которыми впоследствии так
же легко договориться, как и с теми, кто находился у власти
до них.
И Фидель Кастро добавил: «Если бы американцы знали, кем
мы станем, они, без сомнения, закидали бы бомбами наши позиции
в Сьерра-Маэстра, расположенные не очень далеко от
американской базы Гуантанамо, так же как они это наверняка бы сделали,
если бы на нашем месте находились бы открытые
коммунисты».
Я покидал Фиделя Кастро с глубоким убеждением, что этот
человек, страстный революционер, станет активным коммунистом,
кем он и стал, ибо возглавляет сейчас Коммунистическую партию
Кубы.
237
Далеко от глаз, но близко от сердца
После поездки, совершенной с одного конца острова на другой,
пора было подумать и о возвращении домой на самолете
голландской авиакомпании, пассажирами которой мы являлись и при
полете на Кубу.
Во время пребывания на Кубе я израсходовал много сил и
чувствовал усталость. Я встречался со многими людьми,
присутствовал на многочисленных приемах, беседовал на самые различные
темы со многими деятелями, среди которых был бывший президент
Гватемалы Арбенс, и чувствовал, что нуждаюсь в отдыхе.
Как и в прошлый раз, первой остановкой после отлета из
Гаваны была Ямайка. Далее мы сделали посадку на острове Аруба,
у берегов Венесуэлы, а затем перед нашим взором вновь открылся
Кюрасао. Но на этот раз мы не оставались только в аэропорту.
В автобусе нас отвезли в столицу острова, город Виллемстад, и мы
с удивлением увидели под тропиками город голландского стиля.
Предстояло провести ночь в гостинице авиакомпании КЛМ,
одной из гостиниц с кондиционированным воздухом, похожей на
гостиницу в Гаване. Мы испытывали неприятное чувство
заточения, так как из-за кондиционирования воздуха нельзя открыть ни
одного окна.
Перед размещением в комнатах транзитные пассажиры были
приглашены на ужин в ресторан гостиницы. К несчастью, Жану
Рьё не разрешили войти в зал ресторана, так как он был без
галстука; из-за жары Жан освободился от этого костюмного
украшения и положил свой галстук в чемодан, находящийся в багаже.
Пришлось считаться с запретом, и вместо ужина в ресторане нам
пришлось перекусить в баре, где не обращали никакого
внимания на то, с галстуком ты или нет.
Ночь, проведенная в комнате с кондиционированным воздухом,
была не из лучших. На другой день мы вылетели дальше, с
остановками сначала в Каракасе, затем в Нидерландской Гвиане, в
Парамарибо, после чего предстоял перелет через Атлантику к
островам Зеленого Мыса недалеко от африканских берегов.
При полете над Атлантикой, находясь в полусонном состоянии,
я вдруг почувствовал сильнейшую боль в груди, сжавшую ее как
тисками. Я спрашивал себя, что случилось. Сидевшая рядом жена
дала мне аспирин, и через довольно продолжительное время боль
стихла, а затем полностью исчезла, так что я перестал о ней и
думать. Но чувствовалась какая-то тяжесть в ногах. Я не знал,
что обрушившаяся на меня боль была делом чрезвычайно
серьезным.
Полет до Амстердама протекал без инцидентов, с остановками
на острове Сал — одном из островов Зеленого Мыса, в Лиссабоне
и Цюрихе. По прибытии в Амстердам, однако, надо было
пересаживаться в другой самолет и ждать два-три часа.
238
Я предложил жене, чтобы мы переночевали в Амстердаме, но
голландская полиция, вероятно полагая, что я проведу ночь,
занимаясь заговорами против правительства Ее Величества, заявила
мне, что мое пребывание в стране тюльпанов нежелательно и что
я должен вылететь самолетом в тот же вечер. Не знаю, кто был
тогда министром внутренних дел Голландии и от кого исходил запрет
остаться на ночь под небом Амстердама — от него или от одного из
его чиновников, но должен признаться, что в тот момент у меня
сложилось весьма нелестное представление о правительстве
королевы Юлианы, с которой у меня кое-что общее: мы
бракосочетались в один и тот же день — она, окруженная пышным
двором, а я всего лишь с двумя свидетелями в мэрии XIX
округа.
Прибыв в Париж 31 августа, я провел ночь спокойно, однако
чувствовал себя очень усталым. Так как был август и вскоре
начинался отпуск, предстоящие несколько дней ожидались не очень
загруженными.
Интервью о Кубе
Сразу же по возвращении я дал интервью газете «Юманите».
«Вопрос. Каковы твои впечатления от поездки?
Ответ. Разумеется, трудно в нескольких фразах резюмировать
впечатления от Кубы, где мы вместе с Жаном Рьё присутствовали
на VIII Национальной ассамблее Народно-социалистической
партии, то есть на съезде братской партии. Прежде всего, я хочу
сказать, что мы возвратились полные веры в будущее кубинской
революции.
Мы увидели народ, который много выстрадал и сейчас, разбив
сковывавшие его цепи, полон решимости идти вперед.
Свергнув тиранию Батисты, кубинская революция,
руководимая Фиделем Кастро, в результате самой логики событий пришла
к необходимости направить свои удары против главной опоры
Батисты, то есть против американского империализма и
латифундистов (крупных земельных собственников).
С одной стороны, чтобы дать отпор провокациям и мерам
экономической агрессии, предпринятым против Кубы Соединенными
Штатами, революционное правительство Фиделя Кастро
национализировало некоторое число американских предприятий при
восторженном одобрении всего народа, который пел и провозглашал:
«Куба — да! Янки — нет!»
С другой стороны, аграрная реформа практически
ликвидировала систему латифундий, от которой получали большие выгоды
империалисты-янки. Условия существования крестьянских масс
значительно улучшились. Поэтому они глубоко преданы
революции.
239
Что касается рабочего класса, то он все лучше осознает
решающую роль, которую он призван играть в дальнейшем развитии
кубинской революции. Он тесно увязывает повышение своего
жизненного уровня с подъемом производства и, помогая крестьянам
решать стоящие перед ними проблемы, ежедневно все больше
укрепляет необходимый союз рабочих и крестьян.
Вопрос. Действительно ли сильны антиамериканские
настроения на Кубе?
Ответ. Верно, кубинский народ не любит американских
империалистов, которых он, однако, не смешивает с американским
народом. Он решительно заявляет о своем отвращении к этим
империалистам, причинившим ему столько зла. Это тем более важно,
что империалисты США в сговоре с предшествующим кубинским
правительством, находившимся у них в услужении, все пустили в
ход, чтобы вытравить из сознания масс национальные чувства.
А сегодня мы видим, как с необычайной мощью проявляется
патриотический порыв.
VIII съезд Народно-социалистической партии отразил размах
этого народного порыва, который находит свое естественное
продолжение не в узколобом и бесперспективном шовинизме, а в
уверенности кубинцев в том, что они не одни, что у них в мире много
друзей.
Вопрос. Что думают кубинские массы о позиции в поддержку
Кубы, занятой социалистическими странами, в особенности
Советским Союзом?
Ответ. Трудно представить себе необычайный энтузиазм,
вызываемый на Кубе упоминанием о помощи, которую оказал бы в
случае агрессии великий Советский Союз. Руководители
Соединенных Штатов знают, что он обладает межконтинентальными
ракетами.
Подобные заявления рассматриваются кубинцами как залог
мира и безопасности. Но кубинцы не забывают при этом, что если
Соединенные Штаты и вынуждены будут задуматься, прежде чем
предпринять прямую агрессию против Кубы, то они все же могут
организовывать провокации и заговоры.
Вопрос. Что ты можешь сказать о конференции Организации
американских государств (ОАГ), которая только что состоялась в
Сан-Хосе (Коста-Рика) и заняла позицию, направленную против
Кубы?
Ответ. Когда я в воскресенье улетал с Кубы, работа этой
конференции еще не была закончена. Но я говорил о ней с очень
многими кубинцами. И должен сказать, что все заранее считали, что
если решения ОАГ будут противоречить правам Кубы, то они ни
в какой мере не будут связывать кубинский народ и его
революционное правительство.
Прочитав в Каракасе местную газету, я узнал о резолюции,
принятой ОАГ. Представитель Кубы демонстративно покинул это за-
240
седание людей, готовых на все ради американских
империалистов.
Но если правители стран Латинской Америки без малейшего
стыда склонились перед требованиями Гертера и империалистов,
которых он представлял, то этого нельзя сказать о народах
латиноамериканских стран, солидарных с кубинским народом.
Мы наблюдали проявление этой солидарности на съезде
Народно-социалистической партии и во время грандиозной
манифестации — принятия присяги, состоявшейся в Гаване перед
Капитолием 12 августа, откуда лозунг «Куба — да! Янки — нет!»
разнесся над всеми странами Латинской Америки, став лозунгом
«Америка — да! Янки — нет!»
Можно не сомневаться, что решение ОАГ, направленное против
Кубы, не только ничего не изменит в решимости кубинского
народа, как это подтверждают недавние заявления Фиделя Кастро,
но в конечном счете будет иметь следствием дальнейшее
углубление кубинской революции и ускорение ее продвижения вперед.
В то же время это решение увеличит разрыв, существующий между
народами и правителями стран Латинской Америки.
Вопрос. В состоянии ли кубинский народ противостоять
провокациям и внутренним врагам, которые могут выступить против
революции?
Ответ. Я уверен, что кубинская революция может защитить
себя против любых попыток врагов внутри страны, исполняющих
приказы из-за границы.
Прежде всего, надо сказать, что государственный аппарат
тирании был полностью ликвидирован, и это является сильной
стороной кубинской революции. Кроме того, армия Батисты также была
полностью ликвидирована и заменена Повстанческой армией,
поддерживаемой национальной революционной милицией,
насчитывающей в своих рядах сотни тысяч мужчин и женщин Кубы.
Армия наемников, находящихся на службе тирании и
иностранного империализма, была заменена вооруженным народом,
возглавляемым молодыми революционными руководителями, полными
решимости защищать кубинскую революцию и способными
обеспечить ее эффективную защиту.
Вопрос. А едины ли революционные силы Кубы?
Ответ. Да, что особенно поражает на Кубе — это прочность
единства революционных сил. Мы видели выражение этого
единства на съезде Народно-социалистической партии в присутствии
там руководителей «Движения 26 июля», возглавляемого Фиделем
Кастро, а также руководителей «Революционного директората
13 марта» и кубинских профсоюзов (КТК).
Мы слышали также при различных обстоятельствах
многочисленные заявления, сделанные руководителями этих организаций и
движений. Повсюду мысль о единстве выражалась с огромной
силой. Чувствуется, что речь идет о коренном требовании кубинского
241
народа, полного решимости отстаивать свою революцию, который с
полным основанием считает, что антикоммунизм является
синонимом контрреволюции и измены.
Вопрос. Каким образом национальный съезд братской партии
определил задачи кубинских коммунистов в современной
обстановке?
Ответ. В докладе Генерального секретаря партии тов. Блас Рока
и в выступлениях преобладала основная мысль, которую
можно сформулировать так: защитить и продвигать вперед
революцию.
Исходя из этого основного соображения, главные задачи
текущего момента были определены следующим образом: сохранять и
укреплять единство революционных сил, поднимать производство
и развивать национальную экономику, обеспечить защиту
революции, поднимать революционную сознательность народных
масс.
Энтузиазм, с которым делегаты съезда партии восприняли эти
боевые директивы^ отражает то, что происходит в стране, и можно
не сомневаться, что для выполнения этих задач будет сделано
все.
Вопрос. Как была принята делегация Французской
коммунистической партии?
Ответ. Наша делегация была объектом волнующих проявлений
симпатий. Нам задавали много вопросов о борьбе французского
народа и о войне в Алжире. За рубежом в полной мере чувствуешь,
насколько эта проклятая война противоречит национальным
интересам и наносит ущерб престижу нашей страны.
Что же касается моего выступления на съезде, то после него
все делегаты стоя запели «Марсельезу». Это было данью уважения
к подлинной Франции, ее народу, ее великим революционным и
демократическим традициям.
Это я почувствовал не только на съезде партии. Так было
повсюду, где мне приходилось выступать, а также после моего
выступления по телевидению, сделанного мною по просьбе газеты
«Революсьон» — органа «Движения 26 июля».
Вопрос. Что бы ты хотел сказать в заключение?
Ответ. Жан Рьё и я вернулись, наполненные глубоким
чувством симпатии к кубинскому народу — горячему, щедрому,
мужественному. И мы глубоко убеждены, что кубинская революция
будет и дальше идти вперед, что ей не придется испытать судьбу,
выпавшую в 1954 г. на долю демократического правительства
Гватемалы. Гарантиями этого являются, по нашему мнению, единство
кубинских революционных сил, с одной стороны, и
международная обстановка, обеспечивающая Кубе помощь и солидарность,
с другой.
Что касается нас, трудящихся и демократов Франции, то мы
должны постоянно демонстрировать свою солидарность с кубин-
242
ским народом. Лучшим способом этого будет борьба против врагов
кубинского народа, являющихся и нашими врагами.
С этой точки зрения усиление борьбы против сохранения
американских баз во Франции и против организации
германских баз на нашей территории представляет собой проявление
солидарности с нашими кубинскими братьями, которым мы
желаем всяческих успехов в борьбе. Одновременно это отвечает
одному из наших главнейших национальных требований
момента.
Мы убеждены, что кубинский народ воплотит в жизнь лозунг,
прокатывающийся с одного конца Кубы до другого. Этот лозунг
заключен в словах, полных значения в устах тех, кто их
произносит: « Мы победим!» »
4 сентября я присутствовал на празднике «Юманите»,
состоявшемся в Ла Курнёв, а на другой день участвовал в работе пленума
Центрального Комитета, на котором с докладом по вопросам
распространения «Юманите» выступил Этьен Фажон.
После этого я смог поехать в отпуск в Советский Союз, но
перед этим я написал для «Юманите-диманш» большую статью о
положении на Кубе, в которой, в частности, говорилось:
«Клянемся!»
«Когда мы прибыли на Кубу, население Гаваны готовилось к
массовому участию в манифестации перед Капитолием, в ходе
которой в торжественной обстановке перед президентом Освальдо Дор-
тикосом должна была даваться клятва.
Церемония клятвы («Хураменто») революции, родине была
организована профсоюзным объединением КТК. В субботу 13
августа на площади собралась огромная масса людей, которым был
роздан текст клятвы.
Этот вечер, заполненный возгласами «Хурамос!»
(«Клянемся!»), поднимавшимися после зачтения каждого пункта клятвы,
был волнующим.
Мужчины и женщины клялись защищать революцию.
Они клялись сплотиться еще теснее.
Они клялись вступать в рабочую и крестьянскую милицию.
Они клялись повышать свою революционную бдительность в
отношении врагов народа.
Они клялись отвергнуть все империалистические маневры и
возможные резолюции ОАГ (Организации американских
государств), направленные против Кубы.
Эти мужчины и женщины клялись сохранить и отстоять
национализацию электрических компаний, нефтеочистительных заводов
и 36 сахарных заводов, ранее находившихся в руках
империалистов.
243
Они клялись стараться увеличивать производство и сорвать
возможные планы экономической блокады.
Они клялись быть верными великому делу защиты и
продвижения вперед кубинской революции.
Они клялись защищать революционное правительство,
руководимое Фиделем Кастро.
Они клялись твердо следовать лозунгам: «Куба — да! Янки —
нет!», «Родина или смерть!», будучи убежденными в победе.
Я никогда не забуду могучего «Венсеремос!» («Мы победим!»),
прозвучавшего кульминацией этой церемонии дачи клятвы.
В' манифестации участвовали отряды милиции, состоящие
из мужчин и женщин, носящих на рукаве нашивку с тремя
буквами «МНР» (Национальная революционная милиция). Эта
манифестация, состоявшаяся за три дня до начала съезда
партии, дала нам первое представление о настроении кубинского
народа.
Поездка в провинцию
Начавшаяся на следующий день, в воскресенье, поездка в
провинцию позволила нам познакомиться с руководителями различных
революционных организаций.
В Сан-Хосе-де-Лас-Ладас мы были приняты в Доме «Движения
26 июля», возглавляемого Фиделем Кастро. Там рядом с
руководителями этого движения находились местные представители всех
революционных организаций: Народно-социалистической партии,
Революционного директората и КТК. Главной мыслью,
высказанной всеми с большой силой во время этой встречи, была мысль о
необходимости единства революционных сил *.
Слушая капитана Повстанческой армии, которому были
поручены вопросы аграрной реформы в этой зоне, и других членов
революционных организаций, я думал о пути, пройденном этими
людьми, которые в начале революции, без сомнения, представляли
себе многие вещи иначе, чем сегодня.
Логика борьбы против империалистов-янки, против
латифундистов привела к продвижению революции вперед.
Посещение сельскохозяйственного кооператива, занятого
производством сахарного тростника, четкие объяснения руководителя
этого кооператива помогли нам выяснить основные аспекты
аграрной реформы на Кубе, которая имеет ту особенность, что, будучи,
в частности, направлена на то, чтобы разнообразить
сельскохозяйственное производство, она в то же время не вызвала никакого
его сокращения.
1 С того времени это единство воплотилось в Коммунистической партии Кубы,
Первым секретарем ЦК которой является Фидель Кастро.
244
Верно, что проблемы аграрной реформы на Кубе, где
имелись главным образом крупные помещичьи хозяйства, выглядели
иначе, чем в стране, где важное место занимают мелкие
хозяйства.
Все это в сочетании с демонстрациями международной
солидарности, в которых мы участвовали, и с боевым задором кубинского
народа, который мы констатировали, позволило нам лучше
понимать работу съезда Народно-социалистической партии, где
присутствовали делегации 32 братских партий...
Злобная ненависть
магнатов доллара
Кубинская революция сильно отличалась от других революций,
происшедших в странах Латинской Америки и оставивших
неприкосновенным господство империалистов-янки.
Это объясняет злобную ненависть магнатов доллара к
кубинской революции.
Совершенно очевидно, что главным врагом кубинской
революции является империализм США. Это стало ясным, хотя эта
конкретная реальность была не столь четко понимаема кубинским
народом в период господства тирании Батисты, воспринимавшейся
как зло, от которого надо было освободить страну. Народ не
представлял со всей ясностью, что этот Батиста в действительности
был всего лишь слугой империализма янки и его миссия состояла
в поддержании империалистических порядков в полуколонии,
каковой являлась Куба.
И это антинациональное дело выполнялось тираном и его
кликой наемников посредством страшного террора, в атмосфере
неслыханной продажности, коррупции и порока, что ничуть не
задевало пуританизма империалистов-янки.
Легко себе представить, что если бы международная
обстановка не претерпела изменений за последние годы, магнаты доллара
развернули бы против Кубы операции типа тех, которые были ими
предприняты в 1954 г. против демократического правительства
Гватемалы, бывший глава которого Арбенс находился в Гаване,
где я имел возможность с ним встретиться.
Но заявление о помощи Кубе, сделанное Советским Союзом,
заставило задуматься правителей Соединенных Штатов, которые
знают, что их страна не является более неуязвимой, знают о
существовании советских межконтинентальных ракет, которые, как в
этом ежедневно убеждаешься, представляли и представляют собой
мощный фактор сохранения мира.
Поскольку прямая агрессия извне представлялась
империалистам-янки трудно осуществимой, они стали думать о другом. На
недавней сессии ОАГ они попытались изолировать Кубу. Однако
раболепие перед США правителей латиноамериканских стран ни
245
в какой мере не отражало настроений народов этих стран. Поэтому
вполне естественным стало чувство солидарности этих народов
с Кубой, проявившееся с тем большей силой, что они были
возмущены поведением своих правителей.
Таким образом, открытая агрессия против Кубы под
прикрытием ОАГ оказалась бы не менее трудной, чем прямая агрессия со
стороны Соединенных Штатов.
Однако, несмотря на отсутствие прямой, официально
объявленной агрессии, империалисты-янки лицемерно проводили
преступные акции против кубинской революции. Самолеты, прилетавшие
из США, неоднократно поджигали плантации сахарного тростника.
Во время моего пребывания на Кубе самолет обстрелял кубинских
рабочих в районе Пинар де Лос Риос. На Кубе не забыли и
бомбардировок, совершенных некоторое время тому назад самолетами
американского происхождения.
Враги кубинской революции, учитывая международную
обстановку, думали прежде всего об организации провокаций, заговоров
и нападений внутри страны. Но революционная бдительность
кубинского народа вполне позволяла, по нашему мнению,
воспрепятствовать осуществлению таких планов, тем более что враги
революции не имели официальной или полуофициальной опоры в силу
того, что старый государственный аппарат тирании и армия
наемников были ликвидированы.
Небывалый патриотический порыв
Что особенно поражает на Кубе — это небывалая сила чувства
патриотизма, охватившего народ.
Во время одной из бесед Фидель Кастро рассказывал о
деятельности империалистов-янки и находившихся у них в услужении
кубинских правителей, которые все пустили в ход, чтобы вытравить
национальные чувства из души кубинского народа. Но полный
провал этой попытки проявился со всей очевидностью.
Когда видишь, как кубинцы при встрече говорят друг другу
«Родина или смерть!», когда слышишь, снимая телефонную
трубку, как телефонистка, прежде чем ответить, говорит «Родина или
смерть!», когда читаешь этот лозунг на всех стенах и слышишь его
на всех демонстрациях, нельзя не восхищаться небывалому
патриотическому порыву кубинского народа. Этот порыв составляет
один из важных элементов глубокого революционного движения на
Кубе.
Кубинский народ, преданный своей революции, которая ему
уже многое дала и от которой он ждет еще большего, умеет
распознавать ее врагов, врагов продвижения Кубы вперед.
И среди этих врагов кубинский народ ставит на первое место
империалистов-янки, потому что теперь он знает их, потому что
246
настрадался от их злодеяний, потому что понимает, что они на
все способны, пытаясь повернуть Кубу на дорогу
полуколониального угнетения, нищеты и террора.
«Куба — да! Янки — нет!»
К врагам революции в то время следовало отнести и церковную
иерархию. В этой связи было показано, что недавнее послание
кубинских епископов инспирировалось американцами. Добавим
также, что, поскольку на Кубе готовилось недостаточно священников,
там было много испанских кюре-фалангистов, реакционное
поведение которых нетрудно себе представить. Поэтому население их
очень не любило.
Фидель Кастро, речи которого свидетельствовали о глубоком
знании психологии кубинского народа, говорил о тех, кто
использовал религию против революции, о том, что, если бы Христос
вернулся, эти люди первыми распяли бы его вновь. Во время
пребывания нашей делегации на Кубе в Гаване под открытым небом
была отслужена месса во здравие Фиделя Кастро. На мессу
собралось 50 тыс. человек, а служивший ее священник, естественно, был
кубинцем и патриотом. Эта религиозная церемония
завершилась многократно повторявшимся кличем: «Куба — да! Янки —
нет!»
Империалисты-янки и прислуживавшие им кубинские
правители, чтобы сохранить свое господство, делали ставку на
неграмотность народа. Поэтому кубинская революция начала широкое
наступление против неграмотности. Фидель Кастро объявил об
учреждении 4 тыс. стипендий для детей рабочих и крестьян, перед
которыми открываются ранее закрытые для бедных двери
университетов.
Кроме того, после своего прихода к власти революционное
правительство Фиделя Кастро открыло 10 тыс. школ.
Казармы были превращены в школы, а Повстанческая армия
работала вместе с населением, одновременно выполняя свою
миссию национальной обороны.
Мы видели в Сьерра-Маэстра, как солдаты работали на
строительстве школьного городка для 20 тыс. крестьянских детей, перед
которыми — вырванными из неграмотности — открываются
перспективы новой жизни.
Раньше народ ненавидел армию наемников Батисты. Но
крестьяне, живущие в хижинах, увидели, как солдаты Повстанческой
армии строят для них дома. Поэтому чувства народа в
отношении этой армии радикально отличаются от того, что было
раньше.
Повстанческая армия участвует в выполнении задач
кубинской революции, и вместе с сотнями тысяч членов отрядов мили-
247
ции, существующих на предприятиях, в городских кварталах,
в деревнях, вооруженный народ стоит на страже революционных
завоеваний.
Двадцать сардин и одна акула
События, происшедшие на Кубе до моей поездки, показали, что
всевозможные угрозы и давление не только не заставили
кубинскую революцию отступить, но, наоборот, толкали ее вперед.
Позиция, занятая ОАГ — «двадцатью сардинами и одной
акулой», как назвали эту организацию на Кубе, не только не испугала
кубинскую революцию, но имела своим результатом решимость
революционного правительства национализировать еще больше
американских предприятий. А решение об установлении
дипломатических отношений с Китайской Народной Республикой показывало,
что резолюции ОАГ рассматривались на Кубе как
недействительные.
С огромной верой в будущее кубинской революции покидал я
с Жаном Рьё Кубу, заверив кубинских товарищей в солидарности
рабочего класса, народа Франции.
Пример кубинской революции создал, бесспорно, новую
ситуацию в странах Латинской Америки. Поэтому правители этих
стран боятся примера Кубы, кладущего конец
географическому фатализму, согласно которому ничто не может
противостоять господству Соединенных Штатов на Американском
континенте.
Куба же не склонилась перед империалистами-янки, что стало
событием значительной исторической важности. Это произошло
потому, что Куба сильна не только героизмом своего народа и
участием кубинцев в антиимпериалистической, антилатифундистской,
национально-освободительной революции, но также солидарностью
трудящихся и народов всего мира.
Куба сильна также теми возможностями, какими располагают
сегодня силы мира, чтобы помешать империалистам в их желании
вовлечь мир в новую войну. Нет особой нужды говорить, что
сохранение мира представляется нам исключительно важным для
будущего кубинской революции.
Этой революции, которая уже имеет в своем активе
впечатляющий итог достижений, предстоит еще многое сделать. Но с
помощью Советского Союза и других социалистических стран она
может развивать кубинскую экономику, индустриализировать
страну и покончить с безработицей, которая хотя и сильно
сократилась, но не ликвидирована еще полностью.
Ликвидация системы латифундий, образование
многочисленных сельскохозяйственных кооперативов и передача крестьянам
земли, которую они раньше обрабатывали для других,— все это
новая жизнь, начавшаяся в кубинской деревне.
248
«Венсеремос!»
Кубинская революция шла вперед, она будет и дальше идти
вперед, и, как говорил Фидель Кастро на закрытии конгресса
латиноамериканской молодежи 6 августа 1960 г., «Куба никогда не будет
тем, чем она была раньше... Куба всегда будет рядом с народами,
которые не эксплуатируют другие народы. Она никогда не будет
на стороне привилегированных каст».
Защищать и продвигать вперед дело кубинской революции —
такова была линия VIII национального съезда братской
кубинской партии, подчеркнувшего необходимость развертывать
активную идеологическую борьбу и давать отпор любым атакам,
направленным против революции, идет ли речь об атаках самих
империалистов-янки или же о попытках вызвать политическое
замешательство, предпринимаемых их агентами...»
Сейчас, 12 лет спустя, когда я пишу эти строки, я вновь
переживаю чувство радости и революционного энтузиазма, которое
испытывал во время пребывания на Кубе.
Я сохранил глубокое чувство привязанности к кубинскому
народу. Я оставил в этой солнечной стране, где революция
осуществляется с песнями и танцами, частицу своего сердца.
Размышляя о трудностях, связанных с географическим
положением Кубы в отношении США, я часто вспоминаю
национального героя Кубы Хосе Марти, боровшегося против испанских
колониалистов, которые считали его сепаратистом. Уже в конце
прошлого века он предвидел, какую опасность может представить
империализм янки — этот угрожающий колосс — для других стран
Америки. Он говорил по этому поводу: «Я жил в чреве этого
чудовища, я знаю его, и моя фронда — это фронда Давида». Поэтому
понятен интерес кубинского народа к взглядам Хосе Марти и
великому примеру, который он дал, пожертвовав для независимости
своей родины всем, в том числе своей жизнью.
Возвращаясь с Кубы, я думал о том, что перспективой
кубинской революции является не ее крушение, а, напротив, ее
продвижение вперед, несмотря на все атаки империалистов-янки и их
агентов.
Имея возможность непосредственно видеть, как кубинский
народ реагировал на события, измерить величие его мужества и
готовности к самопожертвованию, я глубоко убедился, что кубинская
революция во главе с Фиделем Кастро преодолеет любые
препятствия на своем пути, что она и дальше пойдет вперед и что
«Венсеремос!» кубинского народа всегда будет явью. Все это послужит
вдохновением и надеждой для других народов Латинской Америки,
тоже стремящихся к свободе и независимости.
Сегодня кубинская революция выдержала испытание временем.
Она победила. Куба водрузила знамя коммунизма на
Американском континенте. И мы, сотни миллионов мужчин и женщин во
всем мире, радуемся этому.
249
Смерть Вильгельма Пика
Когда я готовился к отъезду в отпуск, пришло сообщение о
кончине Вильгельма Пика, президента Германской Демократической
Республики, которого я хорошо знал по Берлину, по Парижу, где
он жил некоторое время после прихода к власти Гитлера, по
Москве, а затем опять по Берлину, где он стал президентом
ГДР.
Вильгельм Пик, родившийся в 1876 г., был выдающимся
руководителем немецкого и международного рабочего движения. Он
являлся одним из боевых соратников Карла Либкнехта и Розы
Люксембург в период, когда «Союз Спартака», от которого
впоследствии произошла Коммунистическая партия Германии,
поднялся против предательства германской революции, цинично
задуманного и осуществленного немецкой социал-демократией.
Вильгельм Пик вместе с Эрнстом Тельманом был также одним из
основных руководителей Компартии Германии.
За восемь лет до своей кончины Вильгельм Пик, желая
подчеркнуть коренную разницу между политикой Германской
Демократической Республики, созданной в ответ на образование
Федеративной Республики Германии, и политикой ФРГ, говорил в
1952 г., выступая в качестве президента ГДР: «Германская
Демократическая Республика никогда не потерпит, чтобы с
немецкой стороны когда-либо вновь велась война против французского
народа».
Поэтому французский народ испытывал чувство утраты друга
в связи со смертью Вильгельма Пика.
Я глубоко переживал смерть Вильгельма Пика, последовавшую
вскоре за кончиной Гастона Монмуссо. И я говорил себе, что, когда
человек стареет, он неизбежно становится свидетелем ухода из
жизни старых, дорогих друзей, боевых соратников, видит, как
вокруг него образуется пустота. Эту пустоту должны заполнить
полные энергии молодые люди.
Вильгельм Пик был образцовым борцом-антифашистом. В
1946 г. он вместе с Отто Гротеволем сыграл большую роль в
объединении коммунистической и социал-демократической партий, в
результате возникла Социалистическая единая партия Германии —
великая пролетарская партия Германской Демократической
Республики.
Население Берлина устроило Вильгельму Пику грандиозные
похороны, на которых наша Французская компартия была
представлена Вальдеком Роше, Артуром Раметтом и Ги Дюколоне.
На лечении в Москве
В день моего вместе с женой приезда в Москву меня предупредили,
что вечером состоится прием, на который мы приглашены. Я нашел
250
там Мориса Тореза и его жену Жанетту, а также многих советских
руководителей, среди которых был и А. И. Микоян, совершивший
несколько ранее меня поездку на Кубу. Микоян спросил о моих
впечатлениях от поездки на Кубу. Я не скрывал* что они были
отмечены оптимизмом в отношении эволюции обстановки на острове.
Прием прошел хорошо. Назавтра утром я должен был пройти
обычный осмотр в Кремлевской поликлинике перед отъездом в
Крым, куда я собирался отправиться вместе с женой.
Все утро следующего после нашего прибытия в Москву дня
мы находились в распоряжении советских врачей. Когда во второй
половине дня я попросил уточнить, во сколько завтра отлетает
самолет на Симферополь, мне сообщили, что на другой день я
должен буду опять явиться в поликлинику. Что случилось?
Как я узнал позднее, электрокардиограмма была
ненормальной, и врачи хотели знать, в чем причина аномалии.
Назавтра мне сделали новую электрокардиограмму. Ее изучил
консилиум врачей и профессоров, задававших мне вопросы. Я
рассказал им о сильной боли, которую почувствовал в груди,
пролетая над Атлантикой.
После довольно продолжительного обмена мнениями один из
консультантов, профессор Лукомский, сказал мне, что у меня
инфаркт миокарда и меня срочно отправят в «Барвиху», большой
санаторий, расположенный километрах в тридцати от Москвы.
Я до сих пор помню выражение лица жены, когда она
услышала этот медицинский приговор из уст профессора Лукомского,
сказавшего то, что нужно было сказать, очень деликатно и прямо
на французском языке. Но удар был тяжелый, тем более что было
неизвестно, чем все это может кончиться.
Через несколько часов я уже находился в номере санатория
«Барвиха». Меня уложили, запретив двигаться, чтобы дать сердцу
отдохнуть. Я был окружен вниманием и заботой. Жена спала в той
же комнате, где меня лечили, а ела она одна, грустная, в столовой
нашего номера.
Я был буквально в ярости, хотя и старался не показывать этого,
оттого, что находился без движения, не мог шевельнуть ни
рукой, ни ногой, не мог держать ни книги, ни пера, вынужденный
ограничиваться слушанием того, что мне читали.
Ежедневно меня по нескольку раз навещала врач, которую мы
звали Нина, а также профессор санатория. Профессор Лукомский
посещал меня два-три раза в неделю, чтобы наблюдать ход
болезни, но ежедневно был в курсе моего состояния.
Прошел сентябрь. Хотя врачи говорили, что мое состояние
улучшается, они по-прежнему запрещали мне двигать руками и
ногами, что было для меня наихудшей пыткой, тем более что я не
ощущал боли.
Зато у меня разыгралась подагра. Когда я сказал профессору
санатория, что сердце у меня не болит, но что большой палец пра-
251
вой ноги причиняет мне страдания, он рассмеялся и сказал:
«Я знаю эту болезнь, но здесь мало кто ею болеет. Это пройдет».
Разумеется, приступ подагры полностью прошел, но я находил
забавным свое положение сердечника, которому сердце не причиняет
страданий, а не вовремя разыгравшаяся подагра беспокоит.
В первые дни моего пребывания в «Барвихе» ко мне часто
приходил итальянский товарищ Скоччимарро, уехавший вскоре в
Италию. А когда врачи это разрешили, советский скульптор Евгений
Вучетич, автор памятника-ансамбля героям Сталинградской битвы
в Волгограде и памятника-ансамбля воинам Советской Армии,
павшим в боях с фашизмом, в Трептов-парке в Берлине, начал лепить
с меня бюст.
Этот скульптор проходил лечение в связи с четвертым
инфарктом. По его настойчивой просьбе для него выделили
дополнительную комнату в санатории, превратив ее в мастерскую. Там имелась
глина и все необходимое для работы над бюстом.
Моя жена, которая очень переживала, хотя и не показывала
этого, иногда прогуливалась по обширному парку, окружавшему
санаторий. Однажды, когда она шла по берегу большого озера,
расположенного в парке, за ней, мяукая, увязалась большая серая
с белым кошка.
Спросив у медсестры, чей это кот, мы узнали, что он уже давно
живет в санатории, где его кормили. Этот старый кот по кличке
Барсик однажды вслед за Жильбертой проник в наш номер, где
и стал проводить затем значительную часть времени,
растянувшись на стуле около моей кровати.
Международное Совещание в Москве
В ноябре 1960 г. в Москве состоялось Совещание представителей
коммунистических и рабочих партий, участвовавших в
праздновании 43-й годовщины Октябрьской революции 1917 г.
Я по-прежнему находился в санатории «Барвиха», и
некоторые иностранные гости навещали меня, что было особенно
приятно, поскольку режим полной неподвижности, которого я
придерживался в течение нескольких недель, был уже позади. И само
собой разумеется, я часто видел у себя в номере в «Барвихе»
французских товарищей, в частности Мориса Тореза, его жену Жанетту
и Бенуа Фрашона, которые держали меня в курсе происходящего
на Совещании, где китайская и албанская партии довольно часто
занимали в дискуссии позиции, отличные от позиций остальных
партий.
Заявление, принятое всеми партиями, прежде всего отмечало
следующее:
«Главная отличительная черта нашего времени состоит в том,
что мировая социалистическая система превращается в решающий
фактор развития человеческого общества».
252
Делая вывод из анализа обстановки, данного братскими
партиями, Заявление указывало:
«Главное содержание, главное направление и главные
особенности исторического развития человеческого общества в
современную эпоху определяют мировая социалистическая система, силы,
борющиеся против империализма, за социалистическое
переустройство общества. Никакие потуги империализма не могут
приостановить поступательное развитие истории. Заложены прочные
предпосылки для дальнейших решающих побед социализма.
Полная победа социализма неизбежна».
Проанализировав роль, которую играли Соединенные Штаты
Америки в руководстве делами капиталистического мира,
Заявление уточняло:
«Ход международных событий за последние годы дал много
новых доказательств того, что американский империализм
является главным оплотом мировой реакции и международным
жандармом, врагом народов всего мира».
Отсюда делался вывод о необходимости усилить бдительность
перед лицом происков американского империализма — главной
силы агрессии и войны.
Давалась очень четкая ориентация борьбе народов против
опасности новой мировой войны, чтобы не дожидаться, когда на
головы начнут падать атомные и водородные бомбы. Говоря о роли
рабочего класса, Заявление с одобрения всех компартий, включая
китайскую и албанскую, очень четко указывало:
«История возложила великую ответственность за
предотвращение новой мировой войны в первую очередь на международный
рабочий класс. Империалисты вступают в сговор и объединяются,
чтобы развязать термоядерную войну. Международный рабочий
класс должен сплотить свои ряды, чтобы спасти человечество от
катастрофы новой мировой войны. Никакие различия по
политическим, религиозным и иным вопросам не должны препятствовать
сплочению всех сил рабочего класса против военной опасности.
Пришел час противопоставить силам войны могучую волю и
единые действия всех отрядов и организаций международного
пролетариата, объединить все его силы во имя предотвращения войны
и сохранения мира!»
По поводу мирного сосуществования в Заявлении говорилось:
«Мирное сосуществование государств с различным
общественным строем не означает примирения социалистической и
буржуазной идеологии. Напротив, оно предполагает усиление борьбы
рабочего класса, всех коммунистических партий за торжество
социалистических идей. Однако идеологические и политические споры
между государствами не должны решаться войной.
Совещание считает, что осуществление выдвинутой Советским
Союзом программы всеобщего и полного разоружения имело бы
историческое значение для судеб человечества».
253
Далее Заявление подчеркивало значение крушения системы
колониального рабства, представляющего второе по своему
историческому значению явление после образования мировой системы
социализма.
Оно призывало к сотрудничеству с социалистами как «в борьбе
за улучшение жизненных условий трудящихся, расширение и
сохранение их демократических прав, завоевание и защиту
национальной независимости, за мир между народами, так и в борьбе
за завоевание власти и построение социализма...»
Давая отпор попыткам запугать массы со стороны реакции,
представлявшей коммунизм так, как будто он нуждается в войнах
для свержения капиталистического строя, Заявление
подчеркивало:
«Марксисты-ленинцы никогда не считали, что путь к
социальной революции проходит через войны между государствами».
И далее говорилось:
«Выбор того или иного общественного строя — неотъемлемое
право народа каждой страны. Социалистическая революция не
импортируется и не может быть навязана извне. Она есть результат
внутреннего развития каждой страны, крайнего обострения
социальных противоречий в ней. Коммунистические партии,
руководствуясь марксистско-ленинским учением, всегда были против
экспорта революции. В то же время они решительно борются против
империалистического экспорта контрреволюции».
Наконец, в отношении единства международного
коммунистического движения Заявление давало нижеследующие чрезвычайно
четкие указания:
«Решительная защита единства международного
коммунистического движения на основе принципов марксизма-ленинизма,
пролетарского интернационализма, недопущение каких-либо действий,
могущих подорвать это единство, представляют собой обязательное
условие победы в борьбе за национальную независимость,
демократию и мир, за успешное решение задач социалистической
революции, строительства социализма и коммунизма. Нарушение
этих принципов привело бы к ослаблению сил коммунизма».
В заключение этого важного документа говорилось:
«Участники Совещания видят в дальнейшем сплочении
коммунистических партий на основе марксизма-ленинизма,
пролетарского интернационализма важнейшее условие объединения всех
сил рабочего класса, сил демократии и прогресса, залог новых
побед мирового коммунистического и рабочего движения в его
великой борьбе за светлое будущее всего человечества, за торжество
дела мира и социализма».
Читая эти строки, нельзя не испытывать чувства горечи и
возмущения при мысли о том, что отдельные компартии ныне ставят
на первый план борьбу против братских партий, а не борьбу
против империализма, являющегося нашим общим врагом. Тогда как
254
борьба против него настолько важна, что разногласия, могущие
существовать между коммунистическими партиями, не должны
мешать им объединиться для того, чтобы успешно вести эту
борьбу.
Возвращение во Францию
В начале ноября, когда я находился в Барвихе уже около двух
месяцев, лечившие меня врачи предусматривали мое возвращение
во Францию в конце месяца.
Впрочем, жизнь для меня изменилась с того момента, как я,
уже не обреченный на неподвижность, смог начать передвигаться
по коридорам санатория с помощью медсестер, так как
требовалось вновь научиться ходить.
Затем, несмотря на начавшуюся зиму и снег, преобразивший
лесной пейзаж Подмосковья, я совершал прогулки по обширному
парку вместе с Жильбертой, медсестрами и иногда врачом,
который контролировал работу сердца после ходьбы.
Самым ободряющим было то, что я больше не нуждался в том,
чтобы мне читали газеты, с чем приходилось мириться в течение
периода моей неподвижности. Теперь я сам читал газеты, был в
курсе событий, происходивших во Франции и во всем мире. Я
принимал советского скульптора Вучетича, лепившего с меня бюст,
который устраивался со своей глиной в углу столовой моего номера,
где я ему позировал, а Барсик сидел на стуле рядом со мной.
Кроме этих сеансов, которые не слишком затягивались, я
разработал план моей книги «Они штурмовали небо», а также начал
набрасывать ее первую редакцию, причем советские товарищи
достали для меня некоторые книги и документы.
После празднования 43-й годовщины Октябрьской революции,
по случаю которого моя жена присутствовала на параде и
демонстрации на Красной площади, а также на приеме в Кремле, она
съездила в Париж и обратно, с тем чтобы подготовить мое
возвращение во Францию, имея в виду, что я завершу свое
выздоровление в родном доме Жильберты в Шамплёвуа, в департаменте
Ньевр.
Врачи решили, чтобы я возвращался во Францию не самолетом,
а поездом. А чтобы я смог продолжать придерживаться режима
питания, то во время остановок поезда мне должны были
приносить специально приготовленные блюда без соли. Меня поместили
в вагон, идущий прямо до Парижа. В дороге меня сопровождали
советский врач и медсестра, ехавшие до Берлина, где была
проведена последняя операция по снабжению (две другие состоялись в
Бресте и Варшаве). В этих двух городах поприветствовать меня
приходили товарищи из местного партийного руководства, и мне
было приятно услышать, что они находили меня в хорошем
состоянии.
255
В Берлине навестить меня пришел мой старый друг Альфред
Курелла. Там же меня ждал мой телохранитель Жорж Гоосенс,
который тоже был заключен в тюрьму в 1952 г. во время так
называемого «заговора с голубями». 28 ноября я вместе с Жильбертой
сошел на Северном вокзале в Париже, где меня встречали посол
Советского Союза во Франции тов. Сергей Виноградов, товарищи
Вальдек Роше, Этьен Фажон, Леон Мове, Гастон Плиссонье,
Жюльетта Дюбуа, Фернанда Валинья, Марсель Дюфриш и Андре
Грегуар.
Было видно, что товарищи, пришедшие меня встретить,
ожидали найти меня в более худшем состоянии, чем я был. Однако,
несмотря на неплохой внешний вид, я чувствовал себя усталым и
нуждался в отдыхе.
Я приехал домой, где мать Жильберты, которая была очень
заботливой, обрадовалась, увидев меня в достаточно хорошей форме.
Я же был чрезвычайно рад вновь оказаться дома, жить привычной
мне жизнью, быть рядом с моей библиотекой, что позволило мне в
ходе выздоровления продолжать написание книги «Они
штурмовали небо».
Поскольку я уже несколько месяцев не выступал в журнале
«Демокраси нувель», директором которого являлся, а в декабре
выходил номер, посвященный «третьему миру», я написал
заключительную статью, в которой, в частности, говорилось:
«...Страны «третьего мира» во многом придерживаются
нейтралистских позиций, которые приводят их к категорическому
отказу от участия в военных группировках или идеологических
блоках. Но это не означает, что их не интересуют крупные события,
касающиеся существующих в мире двух больших лагерей, или
международные проблемы, по которым эти два лагеря сталкиваются.
Они знают, что развал колониальной системы стал возможен
главным образом благодаря гигантскому прогрессу
социалистического лагеря и что впервые чудовищное здание империализма
пошатнулось при ударе грома Октябрьской социалистической
революции 1917 г., приведенной Лениным к победе.
Они знают, что без этой революции и ее последствий многие из
освободившихся ныне стран до сих пор прозябали бы еще в нищете
и унижении колониального рабства...
Естественно, империалистическая реакция ведет в
неприсоединившихся странах антикоммунистические кампании. Но народы
этих стран не могут забывать, что антикоммунистическая
идеология — идеология колониалистов, от которых они так настрадались,
и это логически должно их настораживать. На деле им грозит
только одна опасность — опасность, исходящая от империалистов,
которые не отступают ни перед чем, чтобы попытаться сохранить
в той или иной форме свое господство над странами, добившимися
независимости. Об этом свидетельствуют, в частности, события
в Конго, которые, кроме того, доказывают, что империалисты могут
256
найти в этих странах людей, которые становятся им на службу и
создают препятствия к завоеванию подлинной независимости...
В конечном итоге перед молодыми независимыми
государствами открываются большие возможности оказывать сильное влияние
на ход событий в направлении устранения остатков колониализма,
развития своей экономики в условиях демократии и реальной
независимости, защиты мира и мобилизации подавляющего
большинства человечества на поддержку дела разоружения.
Пожелаем им больших успехов в их усилиях, направленных на
продвижение вперед в мире, в котором социалистический лагерь
со своей растущей мощью является для них защитником,
примером и помощью. Они могут рассчитывать на братскую поддержку
трудящихся, прогрессивно мыслящих людей, и в первую очередь
коммунистов, являющихся самыми последовательными
антиимпериалистами и боевыми товарищами всех, кто борется за
расцвет ранее угнетенных наций, за свободу и независимость
народов».
Мое пребывание в департаменте Ньевр было для меня самым
благотворным; я, как говорится, набрался сил и 22 декабря
присутствовал вместе с Морисом Торезом на обеде в честь 40-й
годовщины ФКП. В зале имени Жана Пьера Тембо собралось 700
приглашенных. Морис Торез выступил перед ними с речью,
подчеркнув необходимость голосовать «нет» на референдуме, который
должен был состояться вскоре, 8 января 1961 г.
9 Жак Дюкло, т. 3. 257
АЛЖИР, ОПЯТЬ АЛЖИР
Во Франции умы всех занимала война в Алжире. В начале 1961 г.
было особенно много разговоров на эту тему в связи с тем, что
готовился референдум, касающийся положения на другом берегу
Средиземного моря. Вопрос о референдуме находился в прямой связи
с обстановкой в Алжире, которая с сентября 1960 г. привела к тому,
что в военном трибунале Парижа начался процесс, на котором
перед судьями должны были предстать 26 человек, обвиняемых в
переправке денежных средств, пропагандистских листовок, в
организации контактов и связей. Среди обвиняемых находился
французский интеллигент Жансон, а Жан-Поль Сартр вызывался в
качестве свидетеля.
Французская компартия, хотя и не разделяла взглядов
обвиняемых относительно методов борьбы, которые, в частности,
состояли в провозглашении тезиса о праве солдат на неподчинение,
выступила за непризнание в их действиях состава преступления,
за их оправдание и освобождение.
На их тезис о неподчинении Морис Торез ответил еще в
заключительной речи на конференции Парижской федерации партии
31 мая 1959 г.: «Солдат-коммунист идет на любую, даже
реакционную войну, чтобы продолжать там борьбу против войны. Он
работает в любом месте, куда он поставлен».
Приговоры, вынесенные на этом процессе по делу «сети Жан-
сона», были тяжкими. 14 обвиняемых из 26 были приговорены к
максимальным наказаниям, трое — к меньшим, а девять было
оправдано.
Этого было недостаточно для некоторых сторонников
«французского Алжира», а также для некоторых деятелей, среди которых
находились маршал Жюэн и несколько других членов Французской
академии. Они опубликовали заявление, в котором говорилось:
«Одной из самых подлых форм измены является отравление изо
дня в день сознания Франции, ее общественного мнения,
убеждение заграницы в том, будто страна хочет отказа от Алжира и
урезывания своей территории». Как видно, эти мудрецы еще не
расстались с концепцией «французского Алжира».
258
Со своей стороны правительство не ограничивалось только
продолжением войны в Алжире. С видом глубокой убежденности
генерал Салан писал в газете «Монд»: ««Французский Алжир» —
это последний шанс свободного мира».
Кроме того, стояд вопрос об «атомной ударной силе». В этой
связи назывались сумасшедшие суммы, которых она будет стоить.
Между тем к осени 1960 г. социальная обстановка была скорее
напряженная. 25 октября резолюция недоверия, выдвинутая в
Национальном собрании против правительства Дебре, собрала 207
голосов.
Поскольку полемика вокруг положения в Алжире продолжала
расширяться, генерал де Голль в речи, переданной 4 ноября по
радио и телевидению, заявил об «алжирском Алжире»: «Это
означает такой Алжир, где ответственность будет находиться в руках
алжирцев; такой Алжир, который будет иметь, если того хотят
алжирцы — а я полагаю, что так оно и есть,— свое правительство,
свои институты, свои законы».
Далее в своей речи де Голль подчеркнул, что «Франция не
станет возражать против любого решения, которое будет
проголосовано». Однако, отметил он, необходимо, чтобы в Алжире имелась
возможность голосовать, и голосовать в спокойной обстановке.
Речь президента республики вызвала в Алжире волнение.
Среди некоторых высших чиновников генеральной делегации
выявилась оппозиция, что привело к смещению генерального секретаря
делегации.
К этой атмосфере смуты, проявлявшейся в Алжире,
добавлялись различные слухи вокруг «процесса о баррикадах» '.
Так как депутат Лагайярд находился в заключении, в
Национальном собрании вырисовывалось движение за то, чтобы
проголосовать его освобождение. Предложение об этом было отклонено
Национальным собранием большинством всего в 18 голосов.
Однако то, чего не захотело сделать Национальное собрание,
сделал военный трибунал: он принял решение об освобождении
Лагайярда, что повлекло за собой освобождение всех
обвиняемых, находившихся в заключении. Оасовцы имели друзей на
нужных постах.
Уже в течение некоторого времени велись разговоры о
референдуме. 16 ноября де Голль официально объявил о нем.
8 декабря 1960 г. был подписан декрет, выносящий на
референдум проект закона. Этот проект, относящийся к
самоопределению населения Алжира и к организации власти в Алжире,
выглядел следующим образом:
«Статья первая. Как только условия безопасности в Алжире
позволят восстановить там в полном объеме осуществление граж-
1 Речь идет о процессе, вызванном попыткой мятежа со стороны «ультра»
в Алжире в начале 1960 г.— Прим. перев.
259
данских свобод, алжирское население определит путем всеобщего
и прямого голосования свою политическую судьбу по отношению
к Французской Республике.
Условия проведения этого голосования будут установлены
декретом Совета министров.
Акты, которые, возможно, будут приняты в результате
самоопределения, будут представлены французскому народу в
соответствии с конституционной процедурой.
Статья вторая. До осуществления самоопределения в том виде,
как оно предусмотрено статьей первой, декретами Совета
министров будет определена организация власти в Алжире в соответствии
с положениями статьи 72 конституции и со следующими
условиями:
а) передачей алжирскому населению и его представителям
ответственности, относящейся к алжирским делам, как путем
учреждения исполнительного органа и совещательных ассамблей с
компетенцией, охватывающей все алжирские департаменты, так
и путем создания исполнительных и совещательных органов в
соответствующих районах и департаментах;
б) обеспечением сотрудничества общин, а также гарантией
для каждой из них;
в) учреждением органов, в компетенцию которых входили бы
вопросы, общие для метрополии и Алжира, и обеспечением в них
сотрудничества представителей метрополии и представителей
Алжира».
В конечном итоге речь шла о показном законопроекте, который
откладывал на более поздний период опрос алжирского народа. Это
были одновременно и заявление о намерениях, и совокупность
консервативных мер, предназначенных сохранить на неопределенное
время французское господство над Алжиром.
Перед тем как опубликовать декрет о референдуме, генерал
де Голль назначил г-на Луи Жокса государственным министром по
алжирским делам. Он также заменил г-на Поля Делуврие на посту
генерального делегата в Алжире г-ном Жаном Мореном, который,
вступив на этот пост, попытался успокоить алжирское население
европейского происхождения. Но это ему не удалось, поскольку
в период, предшествующий поездке главы государства в Алжир,
которая должна была начаться 9 декабря, в Алжире одно за другим
следовали покушения. На 7 декабря было назначено начало дебатов
по Алжиру в Национальном собрании.
Дебаты, проходившие в Национальном собрании 7 и 8 декабря,
были исключительно бурными. Тем более что Мишель Дебре
выступал в качестве защитника политики, которую он не
разделял полностью. Он подвергся нападкам со стороны
«ультра». А тов. Вальдек Роше от имени коммунистической
партии заявил, что коммунисты будут на референдуме голосовать-
против.
260
Поездка де Голля
В этих условиях генералу де Голлю предстояла довольно
беспокойная поездка. Генерал был встречен криками: «Алжир —
французский!» Он говорил различным деятелям: «Крики, шум — все
это ничего не значит. Мы должны следовать не лозунгам и
формулам, а очевидности, ясности, здравому смыслу».
Воскресенье 11 декабря, когда генерал де Голль находился в
городе Алжире, стало днем кровопролития. Алжирцы, бегом
прибывшие из верхней части города и размахивавшие алжирскими
флагами, подверглись нападению со стороны европейцев.
Раздались выстрелы, тогда как полицейские пытались встать между
двумя лагерями.
Произошли схватки. Алжирцы демонстрировали с криками:
«Свободу Алжиру!», «Да здравствует ФИО!», «Да здравствует
ВПАР!», «Лагайярда на виселицу!»
Можно представить себе, какое впечатление произвели эти
демонстрирующие алжирцы на европейцев, привыкших править и
считать себя хозяевами. Они почувствовали подъем сил
освобождения народа, национальное существование которого они
оспаривали.
Армия открыла огонь по алжирским демонстрантам, несколько
человек было убито. В некоторых районах города происходили
рукопашные схватки между алжирцами и европейцами.
В Оране имели место подобные же сцены. Когда подвели итог
этого кровавого дня, то выяснилось, что в городе Алжире было
убито 55 алжирцев, пять европейцев и один полицейский офицер
из метрополии. В Оране было убито четверо алжирцев. Раненые
насчитывались сотнями.
16 декабря, к концу парламентской сессии, Мишель Дебре в
Национальном собрании и Луи Жокс в Сенате зачитали
правительственное заявление, содержащее призыв проголосовать
законопроект, выносимый на референдум.
Но ФНО выступил против референдума, призвав алжирцев
бойкотировать его, тогда как во Франции среди сторонников «нет»
находились такие «ультра», как Бидо и Сустель. Правые
группировки и Национальный центр независимых также призывали к
бойкоту.
Среди призывавших сказать на референдуме «да» находились
ЮНР и МРП, заявившая, что, голосуя «да», эта партия одобряет
лишь алжирскую политику правительства. Так же обстояло дело
и со СФИО. Ги Молле призывал голосовать «да», чтобы «разбить
надежды «ультра» и помочь де Голлю», а Макс Лежён выступал
как сторонник «нет» в силу своей приверженности к концепции
«французского Алжира».
ОСП, которая колебалась между намерением воздержаться от
голосования и голосованием «нет», в конце концов решила голосо-
261
вать «нет». Что же касается нашей партии, то она решила
голосовать «нет», по поводу чего Морис Торез заявил: «Голосуя «нет»,
мы голосуем не как «ультра», мы голосуем против войны».
Заканчивался 1960 год, который для меня был полон
контрастов, составленных из радостных событий и болезни, следы которой
полностью не стерлись. Вечером под Новый год я находился в
департаменте Ньевр, в кругу семьи. Там я услышал новогоднее
выступление генерала де Голля, сказавшего в заключение
француженкам и французам: «...если же, к несчастью, ответ страны будет
отрицательным или же неуверенным в силу незначительного
большинства, или же он будет отмечен большим числом
воздержавшихся от голосования, то к каким последствиям приведет это бессилие,
этот раскол!.. Какой это будет удар для меня самого, мешая мне
продолжить свою миссию! И напротив, если итог референдума
будет положительным и ярким, то для нации, ее правительства, ее
парламента, ее администрации, ее армии путь будет выбран и цель
ясна. И сам я буду чувствовать себя более сильным и уверенным,
чтобы вести страну и чтобы еще шире распахнуть дверь в царство
мира и разума... Скажем же Франции массовое и честное «да»,
отражающее нашу веру и нашу надежду».
Референдум
Чтобы оказать еще более сильное давление на избирателей,
генерал де Голль дал понять, что он может уйти от власти, если «ответ
страны» будет «отрицательным или неуверенным». Он прибег к
этому потому, что некоторые из его бывших соратников, такие, как
Сустель и Бидо — члены тогдашнего так называемого «Венсенско-
го комитета», выступили с призывом голосовать «нет».
В конце концов референдум, состоявшийся 8 января 1961 г.,
дал следующие результаты: в голосовании участвовало 20 791 246
человек против 22 596 850, участвовавших в голосовании 28
сентября 1958 г. Это означало, что число воздержавшихся составило
6 393 162 против 4 006 614 в 1958 г. «Да» сказали 15 200 073
человека против 17 668 790 в 1958 г., а общее число «нет» составило
4 996 476 против 4 624 511 в 1958 г.
Из итогов референдума следовало, что точка зрения крайних
сторонников войны в Алжире имела очень ограниченную
поддержку во Франции и что престиж генерала де Голля продолжал
оказывать некоторое чарующее воздействие.
Естественно, ЮНР торжествовала и старалась использовать
достигнутый успех для укрепления своего господствующего
положения. В рядах нашей партии политическая обстановка, отражением
которой был референдум, вызвала разноречивые размышления.
Было доказано, что самый большой процент «нет» был отмечен в
парижских пригородах и в городах с комхмунистическими муници-
262
палитетами, как это и констатировал Центральный Комитет
партии, собравшийся на пленум 13—15 января.
Речь шла о том, чтобы подтвердить оценку, данную
партией приходу де Голля к власти и характеру личной власти как
власти капиталистических монополий. В то же время Марсель Сер-
вен и Лоран Казанова давали более нюансированную
интерпретацию, отличающуюся от данной партией оценки характера этой
власти. Поскольку указанная проблема была проблемой
первостепенной важности для осуществления политики партии, было
решено разногласия с Лораном Казанова и Марселем Сервеном
довести до сведения партийных организаций и провести в них
обсуждения в преддверии съезда партии, который должен был
состояться спустя несколько месяцев.
В это время развернулись споры вокруг президентского режима
правления. В этой связи Шарль Эрню, бывший в то время членом
ОСП, высказался за президентский парламентаризм, то есть за
выборы президента республики всеобщим голосованием. Тем
самым он занял позицию, на которую впоследствии встал и де Голль.
В правительстве было произведено небольшое изменение в
результате назначения г-на Люсьена Пэя на пост министра
национального образования. Этот пост был вакантен с 22 ноября 1960 г.,
когда занимавший его г-н Луи Жокс был назначен
государственным министром по алжирским делам.
Алжирская проблема обсуждалась во время переговоров де
Голля с Бургибой, состоявшихся в Рамбуйе 27 февраля. Тунисский
президент проявлял непосредственно интерес к ходу событий в
стране, соседней с его страной, и наряду с только что состоявшимся
«процессом о баррикадах» его имя занимало первое место в
хронике новостей.
Кстати, приговор на «процессе о баррикадах» был вынесен
весьма своеобразный. В некотором роде он провозглашал законность
мятежа и сооружения баррикад. В самом деле, 13 человек, включая
12 присутствующих и одного судимого заочно, были оправданы.
Шестеро отсутствующих были осуждены, в том числе самые
суровые приговоры были вынесены Ортизу (к смертной казни, заочно)
и Лагайярду (к 10 годам тюремного заключения). Такой суд
лишь поощрял новые попытки мятежа со стороны «ультра» в
Алжире.
О встрече де Голль — Бургиба
Я следующим образом комментировал встречу в Рамбуйе 27
февраля президента Французской Республики с президентом
Тунисской Республики:
«Переговоры де Голль — Бургиба усилили актуальность
проблемы войны в Алжире, скорейшего окончания которой желает и
ждет французский народ. Общественное мнение усматривает пря-
263
мую связь между встречей двух президентов и возможным
открытием переговоров о мире...
Подталкиваемый ходом событий, вынужденный считаться с
мужественной и упорной борьбой алжирского народа, с
враждебностью, проявляемой мировой общественностью к продолжению
войны против алжирского народа, и стремлением к миру,
демонстрируемым с возросшей силой французским народом, де Голль
вынужден был отказаться от лозунгов о «полноправных французах
от Дюнкерка до Таманрассета», а также от своего надменного
предложения о «мире храбрых», которое на поверку было не чем иным,
как требованием о капитуляции.
Он пришел 16 сентября 1959 г. к признанию права алжирского
народа на самоопределение. Однако пока что изменение произошло
только на словах. Истинным стремлением голлистской власти
является стремление сделать все, чтобы сохранить в Алжире в
измененной форме существо колониального господства, обеспечить, в
частности, овладение богатствами Сахары, как это недавно подчеркнул
г-н Дебре во время поездки по Сахаре...
По утверждениям «ультра», ВПАР никого не представляет. Но
факты сильнее глупых утверждений этих отсталых элементов.
И происшедшие во время поездки в Алжир генерала де Голля
прошлым декабрем демонстрации показали, насколько велико влияние
Временного правительства, которое представляет не только
алжирцев, борющихся за независимость своей родины, но и весь
алжирский народ...
Алжирская коммунистическая партия, активно участвующая
в борьбе и поддерживающая ВПАР, говоря о массовых
политических выступлениях в городах Алжира, подчеркивала, что шесть лет
колониальной войны на истребление не только не ослабили
алжирский народ, а, напротив, закалили его. Она показала также, что эти
выступления подтвердили несокрушимую верность алжирцев
идеям национальной независимости и их безраздельную поддержку
своего Временного правительства...
Когда в прошлом году состоялась предварительная встреча в
Мелёне, призванная определить условия франко-алжирской
встречи на правительственном уровне, де Голль, хотя его формулировки
и изменились, поскольку он ввел в свой политический словарь
слово «самоопределение», придерживался, однако, концепции
«мира храбрых», то есть требования безоговорочной капитуляции.
Именно таков был смысл официальных разъяснений
формулировки, касающейся судьбы бойцов и оружия.
Такие претензии могли привести лишь к провалу переговоров,
к продолжению войны, к гибели еще многих алжирцев и
французов, и ответственность за это ложится на голлистскую власть...
Поскольку прошло несколько недель, в течение которых гол-
листская власть не предприняла ни малейшей серьезной
инициативы с целью начала переговоров с ВПАР, встреча де Голль —
264
Бургиба была впоследствии использована для того, чтобы дать
пищу течениям пассивности.
Встреча двух президентов, разумеется, не могла привести к
урегулированию алжирской проблемы, как это вытекало из
заявлений ВПАР и тунисского правительства в связи с заключенным
между ними соглашением по следующим пунктам:
алжирская проблема может быть решена только путем прямых
переговоров французского правительства и ВПАР;
президент Бургиба не может выступать от имени ФИО;
визит президента Бургибы к генералу де Голлю может быть
полезным в той мере, в какой он сможет помочь убедить последнего
вести прямые переговоры...
Что касается результатов встречи де Голль — Бургиба, то в
опубликованном коммюнике выражается надежда на позитивную
и быструю эволюцию алжирского вопроса. А советы, даваемые
президентом Тунисской Республики в интервью, взятом у него
перед отъездом из Парижа, адресуются исключительно алжирцам.
Мы полагаем, что, учитывая опыт прошлого и заявления,
враждебные честным переговорам, которые сделали недавно премьер-
министр Дебре и министр иностранных дел Кув де Мюрвиль,
главной заботой французского народа должна быть борьба, чтобы
помешать голлистской власти продолжать войну. Для этого
необходимо разоблачать все увертки, задерживающие переговоры, и
развернуть совместные действия, чтобы дать почувствовать де
Голлю волю к миру миллионов француженок и французов.
Лишь усиливая давление народных масс, можно сломить
сопротивление тех, кто еще противится честным переговорам с ВПАР
о прекращении огня и об осуществлении самоопределения.
В этой связи следует подчеркнуть важность недавних франко-
алжирских профсоюзных встреч в Женеве. ВСАТ (Всеобщий союз
алжирских трудящихся) и ВКТ опубликовали коммюнике, во всех
отношениях сходное с коммюнике, принятым также НССФ
(Национальный союз студентов Франции) и BGACM (Всеобщий союз
алжирских студентов-мусульман). Что же касается совместного
текста «Форс увриер», ФКХТ (Французская конфедерация
христианских трудящихся) и ВСАТ, то он также содержит
значительный раздел, идентичный коммюнике ВКТ и ВСАТ.
В этой общей части текста, в частности, говорится:
«Организации, подписавшие текст, заявляют о настоятельной
необходимости положить конец войне. Они утверждают, что эта
цель может быть достигнута лишь путем прямых переговоров
между французским правительством и ВПАР об условиях
осуществления самоопределения и о прекращении огня. Любая
односторонняя инициатива, направленная на то, чтобы навязать какой-
либо статут, пусть даже временный, противоречила бы принципу
самоопределения и никоим образом не могла бы привести к миру».
Такая позиция отвергает идею конференции «круглого стола»,
265
которая подразумевалась в заявлении, подписанном в январе
«Форс увриер» и ФКХТ совместно со СФИО, партией радикалов
и другими различными организациями.
Это можно лишь приветствовать. Теперь, когда в создавшейся
обстановке профсоюзные центры пришли к согласию по важной
проблеме переговоров с ВПАР, трудящиеся еще теснее сплотятся
в совместной борьбе, чтобы заставить де Голля начать переговоры
как можно быстрее...
Ибо все зависит от народных действий, и к развертыванию этих
действий должны быть направлены усилия всех французов,
понимающих необходимость покончить с войной в Алжире, как этого
требуют и уважение права народов распоряжаться своей судьбой,
и подлинные интересы Франции, которые не следует смешивать
с интересами колониалистов».
Убийство мэра Эвиана
Со времени назначения Луи Жокса на пост государственного
министра по алжирским делам появилось ощущение, что в
отношениях между французским правительством и Временным
правительством Алжирской Республики что-то происходит. 30 марта оба
правительства одновременно опубликовали коммюнике,
подтверждающее открытие 7 апреля конференции в Эвиане. Но если
алжирцы называли себя представителями ВПАР, то французское
правительство считало их «представителями ФНО», что говорило о его
явной сдержанности.
И вот, когда каждый ожидал от этой встречи радикального
изменения в характере франко-алжирских отношений, мэр-социалист
Эвиана г-н Блан был убит взрывом пластиковой бомбы,
подложенной ему на окно. Это задержало открытие переговоров.
Таким образом, «ультра» показали, что они готовы на все, что
они не остановятся ни перед каким преступлением, чтобы
попытаться навязать свой глупый лозунг «французского Алжира», то
есть сохранения колониального господства над Алжиром. Имели
место и многочисленные другие взрывы пластиковых бомб, как
если бы преступные организаторы этих взрывов хотели создать
атмосферу страха и неуверенности.
По этому поводу наша партия обратилась к другим левым
партиям с предложениями о единстве действий, которые, к сожалению,
не были приняты.
11 апреля, во время пресс-конференции, генерал де Голль,
говоря об Алжире, отметил, что Алжир для Франции представляет
очень тяжелое бремя в финансовом отношении. Затем он сказал:
«Поэтому сегодня Франция совершенно хладнокровно восприняла
бы такое решение, которое привело бы к тому, что Алжир перестал
бы принадлежать к ее владениям. Это решение, которое в другие
266
времена могло бы показаться для нас катастрофическим, сейчас,
повторяю, мы рассматриваем с совершенно спокойным сердцем».
Каким будет это государство? «Это государство будет таким, каким
захотят его видеть алжирцы. Что касается меня, то я убежден, что
оно будет суверенным внутри и вовне. И еще раз повторяю,
Франция не будет этому противиться».
Не исключая возможности разрыва Алжира с Францией, де
Голль заявил: «При этой гипотезе мы сделаем выводы из желания
оставаться с Францией, которое, вполне вероятно, выразят
некоторые слои населения... Прежде всего мы должны будем
перегруппировать эти слои, обеспечив их защиту...»
Рассматривая в перспективе возможность ассоциации Алжир —
Франция, де Голль добавлял, что в этом случае «Франция, без
всякого сомнения, будет готова оказать свою экономическую,
административную, финансовую, культурную, военную, техническую
помощь молодому средиземноморскому государству при условии,
что будут сохранены и гарантированы органическое сотрудничество
этнических групп в Алжире, преференциальный режим в
экономическом и культурном обмене, наконец, базы и льготы, полезные
для нашей обороны».
Генерал шел на попятный, но было ясно, что ему трудно
представить существование независимого Алжира. Однако именно в
эту сторону дул ветер истории.
Они штурмовали небо
С начала 1961 г., хотя и с некоторой осторожностью в первые
месяцы, я возобновил свою деятельность, и инфаркт миокарда,
перенесенный мною, не мешал мне проводить собрания, жить как все,
придерживаясь, правда, определенного режима.
Во всяком случае, если послушать врачей, лечивших меня, то
трудно .было бы поверить, что мне удастся вновь обрести столь
хорошую форму, несмотря на то что я стал уставать больше, чем в
прошлом.
В нашей повседневной жизни по-прежнему стоял вопрос
борьбы против войны в Алжире, и, когда в начале апреля открылась
сессия парламента, я вновь начал свою деятельность председателя
группы ФКП в Сенате, которую из-за болезни не мог выполнять
во время осенней сессии.
12 апреля 1961 г. было исключительным днем. В этот день
советский юноша Юрий Гагарин совершил первый в истории
человечества полет в космос, облетел Землю и приземлился в месте,
определенном организаторами этого космического полета.
Этот подвиг Советского Союза — первой в мире страны
социализма, первой в мире страны, запустившей в космос спутник, был
совершен ровно, день в день, 90 лет спустя после направления Кар-
267
лом Марксом письма Кугельману, в котором основоположник
научного социализма прославлял подвиг парижских коммунаров,
готовых «штурмовать небо».
Эта риторическая формула, призванная показать величие
революционеров 18 марта 1871 г., обрела конкретное воплощение
благодаря Юрию Гагарину, который в прямом смысле слова
штурмовал небо.
С тех пор другие космонавты поднимались на штурм космоса,
человек побывал на Луне, но тем не менее Юрий Гагарин навсегда
останется первым отправившимся в космос человеком. Он был и
останется своего рода Христофором Колумбом космоса.
Впоследствии я имел возможность познакомиться с Юрием
Гагариным, простота и приветливость которого были совершенно
неотразимы. Я стоял рядом с ним на трибуне Мавзолея В. И. Ленина
в Москве во время чествования Германа Титова, второго советского
космонавта, вырвавшегося из силы земного притяжения. А затем
я встречался с всегда улыбавшимся Гагариным в Москве и Париже
несколько раз до того, как нелепая авиационная катастрофа
оборвала его жизнь.
Вспоминая о Гагарине, я думаю о всех героях космоса,
погибших при выполнении своего долга. Некоторые спрашивают: а стоит
ли идти на такой риск? Но подобные рассуждения ложного
здравомыслия представляются мне глубоко отсталыми.
Если бы люди на протяжении всей истории человечества не
рисковали ради того, чтобы продвинуться еще чуть-чуть дальше
в своем познании мира, где бы мы сейчас находились?
Существование человека, подчинение им себе природы само по себе является
захватывающим делом. И от людей зависит сделать его еще более
увлекательным, прекратив междоусобицы, сосредоточив свои
силы в борьбе против еще не покоренных грозных сил природы. Эта
великая мечта однажды станет явью, и ради того, чтобы
содействовать ее осуществлению в меру своих сил, я являюсь коммунистом.
Новый военный путч в Алжире
В субботу 22 апреля 1961 г. во Франции узнали, что
предшествующей ночью, после полуночи, 1-й полк парашютистов
Иностранного легиона захватил помещение генеральной делегации,
официальные здания, а также радио, телеграфный и телефонный узлы.
Кроме того, генеральный делегат правительства г-н Морен,
находившийся в поездке по Алжиру министр общественных работ
г-н Бюрон и генерал Гамбьез были арестованы, что
свидетельствовало о серьезности положения.
Всех интересовало, что же произошло на той стороне
Средиземного моря. Вскоре после этой информации стали известны
имена вдохновителей путча. Выступая от имени генералов Шаля,
268
Жуо, Салана и от своего имени, генерал Зеллер зачитал по
алжирскому радио заявление главного командования в Алжире и Сахаре,
в котором объявлялось о введении осадного положения на всей
территории Алжира и о разрыве с Парижем.
Эта новость явилась неожиданностью для французского
правительства, не ожидавшего подобного поворота, несмотря на
информацию, которая начиная с 20 апреля свидетельствовала о
попытках ОАС перегруппироваться за спиной сторонников
«французского Алжира» и под их покровительством.
Де Голль считал армию, поддерживавшую тезис о
«французском Алжире», надежной. Но факты говорили о другом. Де Голль
узнал о мятеже генералов при выходе из театра «Комеди франсез»,
где давалось торжественное представление в честь президента
Сенегала Леопольда Сенгора. Вскоре после этого директор
Управления безопасности разбудил министра внутренних дел. Утром
22 апреля в правительственном сообщении указывалось, что
недисциплинированность некоторых военачальников и некоторых
частей сделала невозможным выполнение гражданскими и военными
властями своих функций в городе Алжире. Правительство
сообщало также, что в течение ночи оно приняло необходимые меры, о
которых будет сообщено днем.
Днем 22 апреля по радио и телевидению выступил
премьер-министр Мишель Дебре, заявивший, в частности:
«Прошлой ночью по приказу бывшего главнокомандующего
войсками в Алжире части Иностранного легиона захватили
официальные учреждения в городе Алжире и арестовали
представителей гражданских и военных властей...
Правительство преисполнено решимости заставить уважать
волю нации.
Оно напоминает всем военачальникам в Алжире, что их долг,
единственный долг, состоит в службе нации, путем дисциплины и
повиновения главе нации, генералу де Голлю...»
Далее премьер-министр сообщал, что в Алжир вылетел
государственный министр по делам Алжира, наделенный всеми
правительственными полномочиями. Вместе с ним вылетел генерал
Олье, назначенный главнокомандующим вооруженными силами в
Алжире. Офицерам и чиновникам вменялось в обязанность
повиноваться этим лицам, учитывая отсутствие других местных
властей.
Все ждали, что де Голль с олимпийским спокойствием выступит
против этих генералов, оспаривавших власть. Поэтому 23 апреля
перед телевизорами собралось много народу, чтобы увидеть на
экранах и услышать генерала, надевшего свою форму бригадного
генерала, твердого и решительного, создавшего впечатление о
готовности противостоять событиям.
Его выступление было кратким, но выразительным. Он сказал,
в частности:
269
«В Алжире военный путч установил мятежную власть.
Внешним выражением этой власти является кучка отставных генералов.
Ее сутью — группа офицеров, фанатичных, предвзятых и
честолюбивых. Эта группа и эта кучка расторопны, но ограниченны. Они
видят и понимают нацию и весь мир лишь сквозь призму своего
исступления. Их затея ведет прямо к национальной катастрофе...
Перед лицом несчастья, нависшего над родиной, и угрозы,
нависшей над республикой, официально проконсультировавшись с
Консультативным советом, премьер-министром, председателем
Сената и председателем Национального собрания, я решил применить
статью 16 нашей конституции. С сегодняшнего дня я буду
принимать, если надо, непосредственно все меры, которых потребуют
обстоятельства.
Француженки и французы! Вы видите, где рискует оказаться
Франция вместо того, чтобы стать тем, чем она готовилась стать.
Француженки и французы! Помогите мне!»
Выступление генерала де Голля, бесспорно, произвело
впечатление силы и отвечало желаниям подавляющего большинства
нации, которая совершенно не намеревалась следовать за
честолюбивыми генералами, мало заботящимися о подлинных интересах
страны.
И напротив, выступление около полуночи по телевидению
Мишеля Дебре произвело совершенно другое впечатление.
Измученное лицо человека, не спавшего две ночи, отрывистая и неровная
речь — выступление Мишеля Дебре произвело тягостное
впечатление. Я не скажу, что у г-на Мишеля Дебре был растерянный вид,
так как знаю в результате процесса, возбужденного против меня
бывшим министром Эженом Фро, что запрещается считать, будто
министр может быть растерянным. Судьи полагают, что министр
всегда находится в отличной форме, никогда не теряет
хладнокровия. После этого можно только сказать: «Аминь!»
Однако я сохраняю в памяти это выступление г-на Мишеля
Дебре, которое произвело на меня, и не только на меня,
угнетающее впечатление.
Сказанное премьер-министром могло бы выглядеть
целеустремленным, если бы было произнесено другим тоном. И напротив,
произнесенное сбивчиво, срывающимся тоном, оно выглядело
жалко.
Г-н Мишель Дебре сообщил, что организаторы переворота в
Алжире намеревались провести «в очень скором времени
внезапную насильственную операцию в метрополии, в частности в
Парижском районе...»
Приводя детали, премьер-министр информировал, что уже были
подготовлены самолеты для высадки парашютистов на ряде
аэродромов с целью захвата власти. Г-н Мишель Дебре заявлял, что
правительство приняло меры, чтобы помешать этому. Он добавил:
«Частям даны соответствующие приказы, чтобы всеми средст-
270
вами, я повторяю — всеми средствами помешать этой безумной
акции...
Начиная с полуночи на всех аэродромах Парижского района
запрещены полеты и посадки самолетов.
Если вы услышите звук сирены, идите туда пешком или
поезжайте на машинах, чтобы убедить обманутых солдат в огромной
ошибке, которую они допустили. Надо, чтобы из народной души
исходил здравый смысл, чтобы каждый почувствовал себя частью
нации».
Этот призыв направляться на аэродромы пешком или на
машине (а почему не на велосипеде?) стоил немногого, и нельзя
сказать, чтобы он содействовал росту личного престижа г-на Мишеля
Дебре в глазах миллионов французов.
Во всяком случае, французский народ сознавал опасность,
исходящую от кучки генералов, которые сегодня находятся на
свободе и которых ныне реакционеры осмеливаются изображать
образцовыми патриотами.
Что касается нас, то мы могли констатировать, до чего довела
алжирская политика де Голля, характеризовавшаяся жестокостью
в отношении алжирского народа и снисходительным отношением
к военным сторонникам «французского Алжира».
Кладя конец этой снисходительности, правительство сместило
генералов Шаля, Салана, Жуо и Зеллера, полковников Годара,
Аргу, Бруаза и Гарда, а также подвергло аресту или взяло под
наблюдение ряд офицеров, генералов и других высших чинов.
Прошедшая 24 апреля забастовка сделала арбитром положения
рабочий класс. Вследствие этого мятеж генералов был весьма
недолговечным. Он провалился уже 25 апреля. Отдавшийся в руки
властей генерал Шаль был отправлен в Париж, а генералы Зеллер,
Жуо и Салан бежали.
Провал заговора в Алжире
Правительство оставалось хозяином положения. На основании
статьи 16 конституции оно учредило военный трибунал для суда
над виновными, поскольку, если верить словам премьер-министра,
правящие круги страны намеревались действовать энергично.
В директиве армии от 25 апреля генерал де Голль указывал,
в частности:
«...В соответствии с конституцией, проведя предусмотренные
ею официальные консультации, я... решил применить статью 16 и
начал принимать необходимые меры для восстановления
авторитета конституционных властей. С другой стороны, автоматически
созывается парламент...»
В тот же день, выступая с заявлением в Национальном
собрании, г-н Мишель Дебре говорил:
«...Целью государственного переворота являлся и является не
271
только Алжир: его целью было и остается — распространиться на
метрополию, попытаться вызвать мятеж в некоторых частях и
соединениях, расположенных в метрополии или около нее, вызвать
там и сям волнения и при первых же проявлениях неподчинения
или тревожной обстановки направить туда по воздуху
подкрепления. Одной из главных целей, без сомнения, был и остается захват
сердца страны — Парижа.
Генерал де Голль обратился в воскресенье вечером к
французам. Вы слышали его. Это обращение является законом нации...
Парламент должен также знать, что эта авантюра наносит
Франции сильнейший удар, последствия которого трудно
предвидеть. Это также сильнейший удар по армии: как отдельные
военачальники могли думать, что армия единодушно поднимется
против генерала де Голля?
В этом испытании, так же как и в его последствиях, генералу
де Голлю обеспечена народная поддержка. Правительство не
сомневается, что он найдет поддержку и у парламента».
Генералы-заговорщики были разбиты, но заслуга в этом
принадлежала, бесспорно, не столько правительству, сколько рабочему
классу, народным массам, поднявшимся против мятежных
генералов, готовым преградить им дорогу к власти, которую они мечтали
распространить из Алжира на Францию. Но едва угроза миновала,
правительство постаралось преуменьшить эту заслугу, принизить
значение поддержки, оказанной ему в этих условиях народом. Так,
например, был конфискован номер газеты «Юманите», чтобы
уравновесить конфискацию реакционной газетки, что показывало
определенные умонастроения представителей крупной буржуазии.
Получившее серьезную встряску правительство пыталось
делать вид, будто ничего не произошло. Но статья 16 конституции
оставалась в силе, что вызывало недовольство в стране. Поэтому
8 мая, в день годовщины победы 1945 г., генерал де Голль счел
необходимым сделать заявление, отражавшее своеобразное
умонастроение, как об этом свидетельствуют нижеследующие выдержки
из этого выступления:
«В эту 16-ю годовщину победы, к которой Франция пришла
через океан несчастий, но которая вновь открыла ей будущее, я
обращаюсь к французам с сердцем, полным твердости и веры. Хотя
я испытываю, как и все вы, горечь из-за отвратительного и
бессмысленного пронунсиаменто, задуманного в Алжире, я все же
убежден, что этот инцидент ничуть не задержит продвижение
Франции вперед...
Речь идет прежде всего о том, чтобы тверже установить власть
республики над теми, кто призван служить ей...
Никого не заставляют делать карьеру на государственной
службе. Но для тех, кто посвятил себя этому, эта служба является
благородной и строгой обязанностью. И необходимо сделать так,
чтобы эта обязанность выполнялась в любом случае...
272
Сегодня, как это было и всегда, лишь общими усилиями мы
победим наши разногласия и вновь обретем надежду и веру.
Какова цель? Каковы задачи? Те, которые нам диктуют одновременно
характер времени и мира, в котором мы живем, нужды жизни
нашего народа, глубокий толчок, который уже дан и который будет
усилен выходом на арену деятельности многочисленного молодого
поколения. Развитие Франции! В этом состоит гигантское
начинание, которое обеспечивает нам мощь, братство, величие...»
Часть этого заявления, направленная против государственных
служащих, вызвала резкий протест со стороны профсоюзов и
различных левых организаций. А «Юманите» писала:
«Наряду со стремлением преуменьшить значение нового путча
в Алжире, смягчить ответственность преступников, развязавших
его, генерал де Голль хочет воспользоваться обстановкой, чтобы
завинтить гайки в отношении трудящихся. Так, он грозит статьей
16 служащим государственных учреждений, которых ставит на
одну доску с мятежными генералами».
Впрочем, на другой день после этого выступления де Голля
начали забастовку железнодорожники и работники парижского
транспорта. 19 мая генерал де Голль, видимо, в знак
признательности трудящимся, спасшим его от генералов-заговорщиков,
опубликовал декрет, разрешавший соответствующим министрам
принудительную мобилизацию персонала железных дорог, парижского
транспорта, авиакомпании «Эр-Франс», газовой промышленности
и электростанций. Таким путем генерал проявил свою
благодарность.
Тем временем была проведена некоторая реорганизация
правительства. Г-н Жан Фуайе стал государственным секретарем по
делам Сообщества, а г-н Жорж Горе был назначен
государственным секретарем по иностранным делам (политические связи с
африканскими странами и Мадагаскаром). Г-н Фоккар стал
государственным секретарем при президенте республики по африканским
и малагасийским делам Сообщества. Это создавало впечатление,
что упомянутые официальные деятели будут наступать друг другу
на ноги.
Разоблачение в Сенате
антисоциальной политики правительства
Во время дебатов о повышении цен, столкнувшись с процедурными
вопросами, поднятыми председателем Сената, я выступил с
объяснением по мотивам голосования, по ходу которого подверг критике
правительство в следующих выражениях (заседание Сената 9 мая
1961 г.):
«Жак Дюкло. Я запросил г-на министра, какие меры он
намерен принять, чтобы удовлетворить требования трудящихся как
273
государственного, так и частного секторов, которые сыграли
определяющую роль в подавлении военного переворота в Алжире, а
также требования различных категорий трудящегося населения,
страдающего от экономической и социальной политики правительства.
Необходимо срочно обсудить эти проблемы, ибо произнесенная
вчера главой государства речь не содержала никакого конкретного
ответа на вопросы, волнующие мир труда. Кроме того, письмо г-на
премьер-министра Национальному совету французских
предпринимателей (НСФП) представляет собой демарш, серьезность
которого не ускользнула от внимания трудящихся.
В этом письме, в частности, говорится: «В прошедшем году
имел место постоянный и существенный рост зарплаты в частном
секторе». На самом же деле произошло снижение покупательной
способности. Но это не помешало НСФП ответить г-ну Дебре:
«...в 1960 г. исключительно благоприятные факторы позволили
провести очень значительное повышение покупательной
способности лиц наемного труда...» Кукушка хвалит петуха, это означает,
что и правительство, и предприниматели согласованно выступают
за то, чтобы ограничить повышение зарплаты 4% в год.
Профсоюзные организации рабочих единодушно отмечали, что
письмо премьер-министра, направленное НСФП, представляет
собой нарушение закона о коллективных договорах, что оно
свидетельствует о сговоре государства и предпринимателей в борьбе
против удовлетворения требований рабочих, что оно показывает,
как НСФП и правительство преувеличивают достигнутое
повышение зарплаты и совершенно ничего не говорят ни о росте
производительности труда, ни о повышении цен, ни об увеличении
прибылей капиталистов».
Далее я говорил о проблемах, относящихся к требованиям
рабочих, государственных служащих, сельскохозяйственных рабочих
и трудящихся крестьян, разоблачая политику правительства
банков и промышленных монополий, то есть правительства,
номинальным руководителем которого был Дебре, а подлинный
руководитель находился в другом месте, в особенности с того времени, как
была введена в действие статья 16 конституции.
XVI съезд партии
С 11 по 14 мая 1961 г. в Сен-Дени состоялся XVI съезд
Французской коммунистической партии, на котором с Отчетным докладом
Центрального Комитета выступил тов. Вальдек Роше. На съезде,
собравшемся вскоре после попытки фашистского мятежа в Алжире
22 апреля, состоялось глубокое обсуждение проекта резолюции,
представленного делегатам.
Попытка переворота 22 апреля, говорил Вальдек Роше,
представляла собой серьезную опасность, а не просто инцидент, как это
274
утверждал генерал де Голль. Ибо режим сделал возможным
организацию заговора; сам возникший в результате мятежа 13 мая, он
остается пленником тех, кто его породил.
Высоко оценив забастовку 24 апреля, Вальдек Роше выступил
против намерения правительства усыпить деятельность партий,
чтобы ослабить демократический дух народных масс. После этого
он подчеркнул, что сотрудничество между коммунистической
партией и другими демократическими партиями было не только
возможно, но и необходимо.
Вальдек Роше отметил, что было бы ошибочным говорить, как
это делали реформисты и оппортунисты, об «укреплении»
французского империализма или видеть в противоречиях, которые его
сталкивают с империалистами других стран, выражение
национальной политики.
Установление в 1958 г. режима личной власти является
выражением ослабления французского империализма, как это сразу
же подчеркнула компартия. Подобный режим — а последующий
опыт подтвердил это — пытается доказать свою «твердость» в
отношении народных масс, борющихся за лучшие условия жизни, за
демократию и мир. Но он оказывается чрезвычайно слабым перед
лицом фашистских заговорщиков, которым он обязан своим
происхождением и которых окрыляет его политика.
«Крупный монополистический капитал, природа которого вся
пропитана духом космополитизма, не может заботиться о
подлинных национальных интересах...
Голлистская власть выражает взгляды и политику
монополистического капитала. Она несет в себе постоянную опасность
фашизма. Вот что не следует никогда упускать из виду, не рискуя
опасно дезориентировать борьбу рабочих, демократических и
национальных сил».
Сотрудничество между компартией и другими
демократическими партиями не только возможно, но и необходимо для того,
чтобы положить конец режиму личной власти, чтобы осуществить
демократическую и национальную программу и обеспечить
условия перехода к социализму.
Эта новаторская программа содержала смелые демократические
положения в экономическом, социальном и политическом плане.
Хотя она и не означала ликвидации эксплуатации человека
человеком, ее осуществление ограничило бы власть монополий, подняло
бы авторитет и политический вес рабочего класса в жизни страны,
содействовало бы изоляции и ослаблению наиболее реакционных
сил и объединению всех сил прогресса. Ее осуществление создало
бы лучшие условия для развития общества и мирного перехода к
социализму.
Призвав все социальные слои, страдающие от гнета монополий,
объединиться против их господства, XVI съезд ответил на главный
вопрос момента. Он открывал реальную перспективу для
демократии, намечая для этого практические пути.
Съезд отверг оппортунистические концепции, выразителями
которых начиная с XV съезда стали Лоран Казанова и Марсель
Сервен и которые были осуждены на пленумах Центрального
Комитета в январе и феврале 1961 г. На этих заседаниях Центрального
Комитета выявились глубокие разногласия и с Крижель-Вальримо-
ном, которые он до этого скрывал. Корень этих ошибочных позиций
состоял в недооценке сил рабочего класса, народных масс и
переоценке сил классового противника. Отсюда вытекала тенденция
к тому, чтобы уступить давлению противника, отклониться от
пролетарской линии партии в сторону мелкобуржуазных и социал-
демократических концепций.
Лоран Казанова, Марсель Сервен и Крижель-Вальримон не
были переизбраны в состав Центрального Комитета. Я не могу
вспоминать об этом моменте в истории нашей партии без того,
чтобы не подчеркнуть разницу в поведении этих людей. В то время
как Крижель-Вальримон ушел из партии, повернувшись спиной
к своим бывшим товарищам, Марсель Сервен и Лоран Казанова
продолжали до самого последнего вздоха бороться в рядах партии
и умерли, оставаясь ее членами.
Поэтому их память заслуживает уважения, и я с нескрываемым
волнением выражаю им это уважение.
Выступление в Сенате о политике правительства
16 мая 1961 г. я выступил в Сенате с речью, в которой следующим
образом подверг критике политику правительства в целом:
«Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло.
Жак Дюкло. Дамы и господа! Мой устный запрос с
обсуждением, зачитанный на заседании 2 мая, был адресован г-ну премьер-
министру потому, что этот запрос поднимает проблемы,
затрагивающие общую политику правительства. В моем запросе говорится
о военно-фашистском мятеже в Алжире, замышленном
вероломными полковниками и генералами. Я спрашивал:
«Какие меры намерено принять правительство, чтобы
удовлетворить законные требования трудящихся как государственного,
так и частного секторов, которые сыграли определяющую роль в
подавлении военного переворота в Алжире, а также требования
различных категорий трудящегося населения, страдающего от
экономической и социальной политики правительства?»
Хотя с того времени глава государства свел события 22 апреля
к простому инциденту, тем не менее статья 16 конституции,
пущенная в ход по причине этого «инцидента», все еще остается в
силе...
В этой связи я хочу напомнить, что генеральный секретарь
ЮНР г-н Роже Дюссо, выражая, без сомнения, официальное
мнение, дал довольно странное определение применению этой статьи.
Недавно он писал:
276
«Авторитет государства должен быть гарантирован от любых
подрывных действий, откуда бы они ни исходили, от любых
попыток переворота экстремистских кругов, как левых, так и правых,
угрожающих существованию республики и поддержанию
национального единства».
Это нас не удивляет. Легко понять, что когда в министерствах
сидят заговорщики, то в действиях властей просматривается
определенная логика, стремящаяся увести в сторону. К операции
подобного рода прибег сегодня утром один министр, имя которого
было отмечено Виктором Гюго в пьесе «Король забавляется». А как
раз у этого министра немало сотрудников, о которых речь шла во
время мятежа в Алжире. Понятно, что подобная личность,
стремясь, чтобы были забыты ее дурные знакомства, прибегает к
подобной диверсии.
Не на это ли направлены некоторые заявления, идущие с верха
и оправдывающие возможные посягательства на право на
забастовку государственных служащих? В общем это все равно что
сказать, что в конечном итоге мятежные генералы менее опасны, чем
почтальоны, железнодорожники и другие трудящиеся
государственного сектора и государственных служб...
Все эти политические соображения особенно подчеркивают
важность вопросов, которые я поставил и хочу развить. В связи с
повышением зарплаты необходимо напомнить о письме г-на
Мишеля Дебре Национальному совету французских
предпринимателей. В этом письме премьер-министр писал:
«В прошедшем году имел место постоянный и существенный
рост зарплаты в частном секторе... Однако я констатировал за
последние полгода, что этот рост в некоторых районах и в некоторых
отраслях достиг такого ритма, который требует от
государственных властей и руководителей экономики внимательного
изучения».
Ответ кукушки петуху был дан НСФП, который указывал, что
в 1960 г. исключительно благоприятные факторы позволили
осуществить очень значительное повышение покупательной способности
лиц наемного труда. Руководящий комитет НСФП в единогласно
принятом решении официально потребовал от хозяев предприятий
ограничить в любом случае 4% в год повышение уровня
действительно выплаченной в любой форме зарплаты на каждом
предприятии...
Антисоциальная политика правительства направлена против
рабочего класса и трудящихся масс в целом. Объединение сил всех
жертв этой политики в конце концов заставит провести
необходимые перемены.
Раньше парламент мог бы с пользой высказаться по поводу
такой политики. Он мог бы проголосовать за то, чтобы ей был
положен конец. Сегодня же у нас есть лишь право говорить — и то очень
редко — без голосования, которое завершало бы дебаты.
277
Мы живем при президентском режиме, стремящемся еще
больше расширить свои прерогативы. Бывший генеральный секретарь
ЮНР г-н Альбен Шаландон, являющийся банкиром, говорит по
поводу нынешнего режима о «персонификации власти». Он
утверждает, что «сегодняшняя толпа любит, чтобы в политике, как и в
кино, были звезды». Короче, если я правильно понимаю, это
означает Голливуд, перебравшийся в Елисейский дворец! (Смех на
различных скамьях.)
Г-н Альбен Шаландон следующим образом определяет
нынешний режим:
«Прямая власть одного человека, влияние, которое он
оказывает, популярность, которой он пользуется, а также свобода
выбирать своих сотрудников, вероятно, составляют единственную
возможность обеспечить независимость власти».
Но в его понимании речь идет лишь о независимости власти
по отношению к трудящимся, по отношению к трудовым массам
в целом, по отношению ко всему народу, по отношению к тому, что
г-н Шаландон называет «группами давления». Тем самым
одновременно прикрывается тот факт, что эта самая власть тесно
зависит от монополистического капитала, выражением и
одновременно инструментом которого она является.
Поэтому в органах власти, на командных высотах государства
находятся не избранники народа, а дельцы. Банки, металлургия,
колониальные предприятия, электрохимия, нефтяные компании,
химия и другие основные капиталистические секторы хорошо,
очень хорошо представлены в правительстве.
Взаимопроникновение деловых кругов и правительственных
кругов таково, что действующий директор банка является членом
Конституционного комитета, а также официозным дипломатом 1.
(Смех.) И как будто для того, чтобы подчеркнуть реакционный,
архаичный характер нынешних правительственных институтов,
дипломатическая миссия поручена недавно претенденту на
французский престол!
Это говорит о том, что республика у нас скорее номинальная,
чем реальная. Трудящиеся, народные массы это чувствуют, и, не
имея возможности высказать полезные соображения через
посредство парламентариев, не обладающих более никакой властью, они
должны искать другие средства для защиты своих прав, для того,
чтобы добиться удовлетворения своих законных требований...
Что касается нас, то перед лицом правительства крупных
банков и капиталистических монополий мы намерены защищать
интересы народа, который мы призываем к единству и к действиям,
ибо это — единственное средство вынудить правительство
отступить. В ходе своих единых действий народные массы лучше пой-
1 Речь шла о г-не Ж. Помпиду.
278
мут необходимость и возможность идти к восстановлению и
обновлению демократии в нашей стране». (Аплодисменты на крайних
левых и на некоторых левых скамьях.)
Эвианская конференция
Идея переговоров с целью урегулирования алжирского вопроса,
которую мы в течение длительного времени отстаивали одни, или
почти одни, пробивала себе дорогу. Заседавший с 18 по 21 мая съезд
социалистической партии высказался за продолжение
переговоров с ВПАР.
Впрочем, 20 мая в Эвиане началась встреча французской и
алжирской делегаций. Во главе французской делегации был г-н Луи
Жокс, а Белькасем Крим возглавлял алжирскую делегацию.
Однако нельзя было рассчитывать на быстрое заключение
соглашения по столь сложной проблеме, как алжирская.
Во время Эвианской конференции состоялся процесс над
генералами Шалем и Зеллером. Он продолжался три дня, с 29 по 31 мая.
Оба были приговорены к 15 годам тюремного заключения, что в
общем-то было довольно легким наказанием, учитывая серьезность
совершенного ими преступления.
В течение того же периода генерал де Голль принял одного за
другим своего старого друга Конрада Аденауэра и президента
Кеннеди, в честь которого были организованы пышные празднества
в Париже и Версале.
Кантональные выборы
4 и 11 июня должны были состояться кантональные выборы, но
происшедшие перед этим события значительно уменьшили интерес
к ним у народных масс. Избирательная кампания от этого
несколько пострадала, но в конечном счете это совсем не повлияло на
результаты выборов.
В первом туре голосования Французская коммунистическая
партия получила 1 206 712 голосов (18,6%), опередив все другие
партии, но слегка потеряла голоса по сравнению с кантональными
выборами 1955 г., когда мы получили 20,8% голосов. От ФКП было
избрано 52 человека вместо 47, полномочия которых истекли, что
давало выигрыш в пять мест.
Мы имели бы лучшие результаты, если бы со стороны
некоторых левых партий не было тенденции заниматься не очень
чистыми избирательными комбинациями. Как указывалось в
«Политическом ежегоднике» за 1961 г., социалисты зачастую обязаны
«своими местами соглашениям, заключенным с коммунистами, но
также и соглашениям, заключенным с другими партиями, чтобы
нанести поражение коммунистам», что не очень-то заслуживает
уважения с точки зрения политической морали.
279
Перерыв в Эвианской конференции
Через день после второго тура кантональных выборов, 13 июня,
по инициативе г-на Луи Жокса Эвианская конференция была
прервана, что вызвало многочисленные протесты. Наша партия
заявила в этой связи, что голлистский режим, прервав переговоры,
создал серьезную обстановку. Поэтому французы и француженки
должны были действовать, чтобы помешать правительству
окончательно торпедировать переговоры.
Напротив, депутаты ЮНР, многие из которых скорее терпели,
чем одобряли Эвианскую конференцию, утверждали, что
«возможность решения, которое было бы поддержано подавляющим
большинством алжирцев всех общин... требует окончательного
исключения ВПАР с конференции». Эти господа из ЮНР со своей дубо-
востью выскочек, не смущаясь, глупо заявляли, что для разгрома
ВПАР потребовалось бы намного меньше войск, чем для
содействия его обоснованию в Алжире. Это тоже была манера, наряду с
другими, выступать против самого принципа Эвианской
конференции.
Тем временем началась новая серия процессов руководителей
путча 22 апреля. Перед судом предстали генералы Отран, Биго,
Пети, Нико, Гуро, полковники Брешиньяк, де ла Шапель, майоры
Робен, Денуа де Сен-Марк. Этих офицеров судили скорее с
мягкостью, чем со строгостью, а правительство тем временем
приказало провести обыски у некоторых представителей левых кругов,
которых считали слишком расположенными в пользу дела
алжирского народа.
Во всей стране росло недовольство. В Национальном собрании
и в Сенате правительство подверглось резкой критике, которая не
миновала и президента республики, посетившего с 28 июня по
2 июля департаменты Мёз, Вогезы, Мёрт-и-Мозель, а также
Мозель и вызывавшего там, где он проезжал, больше энтузиазма, чем
до апрельских событий.
В Эпинале де Голль заявил, что Франция находится в
неплохом положении. В Бар-ле-Дюке, намекая тта прошедшие
манифестации крестьян, он сказал: «Брюзжа и блокируя дороги, не
решишь французские проблемы». В Нанси, говоря об Алжире,
генерал де Голль подтвердил свое желание добиться решения на основе
ассоциации.
И если, добавил он в Вердене, никакое соглашение не окажется
возможным, мы будем вынуждены «перегруппировать с одной и
другой стороны тех, кто сейчас не может договориться и
сотрудничать. Мы этого совсем не хотим. Это не является желательным
решением».
Де Голль говорил по поводу Алжира о «независимом
государстве», но он давал понять, что Сахара останется французским
владением и что независимое алжирское государство позволит иметь
280
удобную связь с сахарскими нефтяными центрами. Эго ясно
показывало, что речь шла о защите интересов нефтяных
компаний.
28 июня 1961 г. министр юстиции, хранитель печати г-н Эдмон
Мишле, который был неплохим человеком, зачитал в Сенате одно
правительственное заявление. Последовало предложение собрать
председателей групп, чтобы провести немедленное обсуждение
указанного заявления, хотя правительство хотело отложить это на
более поздний срок. В этой связи я заявил:
«Жак Дюкло. Я полностью присоединяюсь к сделанному
предложению о немедленном созыве председателей групп.
В странное время мы живем. (Движение на скамьях.) Наше
правительство затягивает решение всех вопросов. Уже две недели,
как прервались переговоры в Эвиане. Я полагаю, что первейшим
долгом правительства в связи со столь серьезным решением было
бы информировать парламент о причинах, которые привели его
к принятию такого решения. (Возгласы: «Правильно!» на
различных скамьях.)
Но оно дожидалось, пока его не подтолкнули в спину события.
Часто употребляли выражение «Обоз следует сзади!». Но есть
много вещей, г-н министр, которые не следуют сзади, а предшествуют.
Лишь теперь правительство дает объяснения, в отношении
которых, я полагаю, у Сената будет немало замечаний.
Поэтому я не могу одобрить предложения г-на министра
юстиции, который находится здесь в довольно затруднительном
положении. Я его хорошо понимаю и понимаю также, почему именно
его направили к нам... (Движение в зале.)
Министр юстиции. Министр юстиции никогда не чувствует
себя в Сенате в затруднительном положении!
Рене Дюбуа. Увы!
Жак Дюкло. Видите ли, г-н министр, я меньше всего имею в
виду стесненность личного порядка. Я говорю о стесненности в
политическом и правительственном плане. (Смех на крайних левых
скамьях.)
Поэтому я не думаю, что было бы разумно обсуждать это
правительственное заявление через неделю. Кто знает, что будет через
неделю?..
Андре Марозелли. Вот именно!
Жак Дюкло. Какие новые события произойдут? Как говорил
г-н Курьер, глава государства произнесет еще много речей! Я
хорошо знаю, что когда много выступаешь, то можешь допустить и
повторения и впасть в противоречия. (Смех.) Однако это не может
помешать тому, что в этих речах будет некоторый смысл. Во всяком
случае, произойдет столько всего, что заявление, сделанное
нам сегодня, во многом уже утратит интерес и значение. Поэтому
надо ковать железо, пока оно горячо, пока оно не остыло,— надо
провести обсуждение немедленно.
281
Вы проинформировали нас. В сущности, вы нам почти ничего
нового не сообщили. Вы рассказали то, что уже две недели
пережевывается во всех газетах. Это ясно. Однако слова,
произнесенные устами министра, приобретают дополнительное значение.
Поэтому я поддерживаю предложение г-на Курьера и также
предлагаю, чтобы обсуждение началось немедленно и чтобы собрались
председатели групп с целью организации этого обсуждения.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
Дебаты по алжирскому вопросу
5 июля, выступая в дебатах по алжирскому вопросу, открывшихся
в Сенате, я заявил, в частности:
«Жак Дюкло. Дамы и господа! После зачтения г-ном
министром юстиции правительственного заявления появился ряд новых
фактов, относящихся к алжирской проблеме. Кроме дебатов в
Национальном собрании президент республики произнес ряд речей,
в Алжире произошли демонстрации, и сегодня алжирский народ
также вышел на демонстрацию против двойной угрозы раздела и
ампутации территории Алжира. Опираясь на правительственное
заявление и на эти различные элементы обстановки, я хочу от
имени коммунистической группы представить ряд замечаний.
Для оправдания перерыва в эвианских переговорах, за
который оно несет ответственность, правительство говорит нам, что
ему казалось предпочтительным дать время для размышлений и
сохранить, таким образом, шансы на новую встречу, на которой
французские позиции были бы, возможно, лучше поняты.
Из этого объяснения перерыва в эвианских переговорах
следует, что голлистский режим рассматривает возможность
договорного урегулирования алжирской проблемы лишь при условии
принятия его собеседниками из Временного правительства Алжирской
Республики французских условий. А что касается этих условий,
то они выразились в требовании предоставить для европейского
меньшинства привилегированный статут, что привело бы к
созданию государства в государстве, в угрозе территориального раздела
Алжира в случае, если алжирский народ выскажется за
независимость, и в сохранении французского господства над частью
территории, куда было бы сгруппировано население европейского
происхождения, в отказе рассматривать Сахару как неотъемлемую
часть Алжира, в попытках навязать прекращение огня в
одностороннем порядке, тогда как этот вопрос может быть решен только
путем договоренности между двумя сторонами.
Эти требования были выдвинуты с задней мыслью найти для
Алжира решение вопросов с людьми типа Бао Дая, абсолютно не
представляющими алжирского народа. Но подобная попытка
заранее обречена на провал. ВПАР, бесспорно, является единственным
282
достойным собеседником, с которым следует вести переговоры
о мире в Алжире. Только с ним переговоры могут привести к миру,
а возможность соглашения существует, как об этом
свидетельствуют официальные заявления ВПАР...
Из того, что я сказал, следует, что решение о перерыве
переговоров в Эвиане было принято главой государства и его
правительством потому, что им не удавалось навязать свои взгляды
собеседникам, тогда как было необходимо обсуждать с ними, на
каких условиях могло бы быть осуществлено право
алжирского народа на самоопределение.
Наконец, следует отметить, что правительство, утверждая, что
оно остановило свой выбор на самоопределении алжирского
народа и допускает возможность независимости, одновременно
сопровождает это угрозой раздела, чтобы сохранить часть Алжира под
своим господством. Пытаясь как-то оправдать такой раздел,
правительство говорит нам, что речь не идет о каком-то новом явлении
в мире, и добавляет с понимающим видом: «Случалось даже, что
это было к выгоде мусульманского населения». По всей видимости,
делается намек на Пакистан, часть территории которого
расположена к западу, а часть к востоку от Индии.
Из географических схем, опубликованных некоторыми
газетами, следует, что, по официальной концепции раздела Алжира,
на алжирской территории предполагается учредить зону
перегруппировки, охватывающую район от Тлемсена до Бужи и
управляемую французской администрацией. Остающаяся часть алжирской
территории была бы разрезана на две части коридором вдоль
нефтепровода из Сахары до Бужи — нечто вроде Данцигского
коридора.
Конечно, президент республики и его представители говорят,
что речь идет о решении на случай наихудшего варианта. Но
правительство само собирается создать этот наихудший вариант, если
его требование относительно навязываемой «ассоциации» не будет
принято алжирской стороной на переговорах. Тем самым речь
вновь идет о дарованном статусе под прикрытием этой
навязываемой «ассоциации»...
Раздел Алжира означал бы в перспективе продолжение войны
с неизбежными международными осложнениями. Это решение
было бы шагом назад. Оно было бы обречено на провал. Оно
вызвало бы волну возмущения во всех странах. Поэтому надо
отказаться от такой перспективы и приступить наконец к честным
переговорам с ВПАР, что создало бы благоприятные условия для
последующих добрых отношений с независимым Алжиром.
По поводу Сахары я хочу сказать, что в прошлом французские
колониалисты заявляли, что их право на господство в этом районе
. вытекает из прав, связанных с их господством над Алжиром.
Поэтому их сегодняшний тезис, состоящий в том, чтобы в интересах
империалистов искусственно отделить Сахару от Алжира, является
беспочвенным.
283
Что же касается попытки использования французским
правительством некоторых спорных моментов, могущих существовать
по поводу Сахары между ВПАР и прилегающими к этой огромной
пустыне странами, для того чтобы подкрепить тезис об ампутации
от алжирской территории ее сахарской части, то эта попытка
также обречена на провал. Следовательно, сейчас надо требовать
отказа от концепции раздела и ампутации алжирской территории,
возобновления переговоров на основе полного осуществления
самоопределения алжирского народа...
Организованные сегодня в Алжире народные демонстрации
свидетельствуют о понимании алжирским народом серьезности
стоящих перед ним проблем, от которых зависит его будущее. Эти
демонстрации подчеркивают бесспорность представительного
характера ВПАР. И когда радио сообщает нам, что из Бретани в
Алжир направлены отряды республиканской безопасности, то тем
самым голлистскии режим делает весьма показательное признание.
Он признает, что одни и те же силы подавления используются
поочередно то против крестьян, проводящих манифестации в
защиту своего права на существование, то против алжирцев,
демонстрирующих в защиту целостности своей национальной
территории.
Сегодня призыв к забастовке в Алжире нашел массовый
отклик. И когда сегодня утром жалюзи магазинов, остававшихся
закрытыми, были выбиты военными, то это было проявлением
«французского присутствия», что отнюдь не способствует
повышению престижа нашей страны. Была пролита кровь.
Развертывание значительных сил подавления не только не пугает
алжирский народ, но, напротив, усиливает его решимость бороться.
Можно залить водой небольшой огонь, но когда полыхает
огромное пламя, то вылитая на него вода лишь поднимает температуру
горения. Это то, что вы сейчас делаете в Алжире вашей политикой
отказа от мира.
Совершенно очевидно, что неизбежным последствием политики,
проводимой правительством, будет продолжение войны в Алжире,
если народу не удастся заставить его отказаться от этой политики.
А продолжение этой кровопролитной разорительной войны
добавит новые жертвы к тем, которые она уже принесла, и еще больше
увеличит опасности, угрожающие тому, что осталось от свобод в
нашей стране.
Народ Франции не забудет апрельские события этого года.
Мятежные генералы, представшие впоследствии перед Верховным
военным трибуналом, встретили снисходительное отношение, что
равнозначно подстрекательству.
И хотя несколько мятежников посажены в тюрьму, где они
принимают визиты видных военных деятелей, в том числе
находящихся на действительной службе, множество других мятежников
находятся на свободе...
284
Бдительность тем более необходима, что пресса «ультра»
открыто насмехается — я цитирую — «над беспомощностью
официальных властей, неспособных заставить выловить беглецов —
участников баррикадного мятежа 24 января, разыскиваемых
руководителей ФАФ 1 декабря 1960 г., основных гражданских и военных
мятежников 22 апреля 1961 г.»
Эта же пресса спокойно сообщает, что «ультра» «Робер Мар-
тель, скрывающийся уже 16 месяцев, время от времени с гордо
поднятой головой открыто показывается на улицах Блиды —
города Пьера Лагайярда».
Это в особенности опасно потому, что в окружении мятежных
генералов, включая тех, кто находится в тюрьме, продолжают
плести заговоры, готовиться, взвешивать шансы на успех своих
операций в период массовых отпусков, когда закрываются заводы, и т. д.
А вы, как и в апреле, ничего не видите, ничего не делаете и,
возможно, однажды вечером будете опять в растерянности и с
жалким видом призывать пешеходов отправиться на аэродромы! (Смех
слева.)
По правде говоря, опасность мятежа вызывается самим
правительством, и, когда я говорю о правительстве, я имею в виду не
только премьер-министра, но и его непосредственного шефа —
главу государства, который его направляет. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.) Да, правительство покрывает всех тех,
кто плетет заговоры. А глава государства, излагая свой взгляд на
события, который не вызвал бы возражений у Панглоса 2 (смех),
заявляет, что все это, как и крестьянские волнения, не больше чем
отдельные всплески, небольшая рябь на спокойной воде озера...
Обстоятельства требуют усиления борьбы народных масс,
чтобы заставить покончить с войной в Алжире, создания большего
числа и активизации комитетов борьбы за мир в Алжире по всей
Франции.
Обстоятельства требуют также посылать больше обращений и
делегаций к главе государства и префектам, проводить
объединенные и самые различные демонстрации и действия, чтобы выиграть
битву за мир в Алжире.
Речь идет о том, чтобы таким образом выразить с растущей
силой требование возобновить переговоры с ВПАР, чтобы прийти
к соглашению, в результате которого алжирский народ станет
подлинным хозяином своей судьбы.
Только таким является путь, ведущий к миру в Алжире.
Быстрое решение этого вопроса представляет собой неотложную
задачу для тех, кто заботится о подлинных интересах и престиже
Франции. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
1 Фронт французского Алжира — террористическая организация «ультра»
в Алжире.— Прим. перев.
2 Панглос — персонаж из «Кандида» Вольтера.— Поим, перев.
285
С 20 по 28 июля переговоры с ФНО были возобновлены в Лю-
грене (департамент Верхняя Савойя), но они окончились
провалом. В то же самое время президент Туниса Бургиба выразил
желание тунисского народа, чтобы Франция эвакуировала
Бизерту. Тогда голлистское правительство направило туда
парашютистов, начав тем самым, не колеблясь, «битву за Бизерту», которая,
конечно, была недолгой, но ожесточенной.
Таким образом, голлистская политика сохранения военных баз
в Алжире была поставлена под вопрос тунисцами. Когда Совет
Безопасности ООН принял решение об отводе французских войск
на позиции, которые они занимали до «битвы за Бизерту»,
французский адмирал, командовавший там войсками, отказался
принять генерального секретаря ООН, находившегося в Тунисе. Все
это нанесло серьезный ущерб международному престижу Франции.
Конфликт между Францией и Тунисом длился вплоть до
заключения франко-тунисского соглашения и вывода французских войск
29 сентября 1961 г.
Реорганизация правительства
24 августа генерал де Голль и Мишель Дебре произвели
реорганизацию правительства, в результате которой правительство Дебре
стало выглядеть следующим образом '.
Три министра покинули правительство: гг. Лекур, Мишле и
Рошеро, а четыре сменили портфели: гг. Жакино, Фонтане, Шено
и Тернуар. Был назначен вновь министром г-н Пизани и вновь
назначены четыре государственных секретаря: гг. де ла Мален,
де Брой, Миссоф и Булен.
1 Премьер-министр — Мишель Дебре. Министры-делегаты при
премьер-министре — Пьер Гийома и Луи Тернуар. Государственные министры: Луи Жокс
(алжирские дела), Луи Жакино (проблемы Сахары, заморских департаментов
и территорий), Андре Мальро (вопросы культуры). Министр юстиции и
хранитель печати — Бернар Шено, министр иностранных дел — Морис Кув де Мюр-
виль, министр внутренних дел — Роже Фрэ, военный министр — Пьер Месмер,
министр финансов и экономики — Вильфрид Бомгартнер, министр
национального образования — Люсьен Пей, министр общественных работ и транспорта —
Робер Бюрон, министр промышленности и торговли — Жан Марсель Жанненей,
министр сельского хозяйства — Эдгар Пизани, министр труда — Поль Бакон,
министр здравоохранения и народонаселения — Жозеф Фонтане, министр
строительства — Пьер Сюдро, министр почты и телесвязи — Мишель Морис-Боканов-
ский, министр по делам бывших участников войны — Раймон Трибуле, министр
по делам сотрудничества — Жан Фуайе.
Государственные секретари при премьер-министре: г-жа Сид Кара
(социальные дела мусульман), Кристиан де ла Мален (информация), по иностранным
делам — Жорж Горе, по финансовым вопросам — Валери Жискар д'Эстэн, по
вопросам Сахары, заморских департаментов и территорий — Жан де Брой, по
делам внутренней торговли — Франсуа Миссоф, по делам репатриированных —
Робер Булен.
286
Во время парламентских каникул возник спор между де Голлем
и Национальным собранием.
Из-за остроты проблем, поставленных гневными
выступлениями крестьянства, большинство депутатов и председатели групп и
комиссий Национального собрания и Сената потребовали созыва
чрезвычайной сессии парламента. Но генерал де Голль
воспротивился такому созыву, что ясно свидетельствовало о его совершенно
особой концепции власти.
Во время пресс-конференции, проведенной 5 сентября в
Елисейском дворце, президент республики начал с
высказываний о Советском Союзе в связи с вопросом о статуте Берлина. Он
сделал также заявление по поводу Сахары, более реалистическое,
чем его предыдущие высказывания, хотя и не свободное от
угроз:
«Существует также проблема Сахары. Что касается Сахары,
то наша линия состоит в обеспечении наших интересов и
учитывает существующие реальности.
Наши интересы состоят в следующем: свободная эксплуатация
нефти и газа, которые мы нашли или найдем в будущем, обладание
аэродромами и право передвижения для нашего сообщения с
Черной Африкой».
Генерал де Голль решил прекратить с конца сентября действие
статьи 16, а правительство пошло на некоторые уступки
крестьянам, чтобы успокоить их недовольство. После чего президенту
республики оставалось лишь вновь окунуться в толпу, что он и сделал
с 20 по 24 сентября, посетив департаменты Авейрон, Лозер и
Ардеш.
27 и 28 сентября собрался пленум Центрального Комитета
нашей партии. Отметив масштабы опасности, угрожающей
политическим и гражданским свободам, он призвал к единству все
рабочие и демократические силы, подчеркнув необходимость
преодолеть антикоммунизм, используемый реакцией в качестве оружия
раскола.
Демонстрация алжирцев в Париже
Когда полиция решила закрывать в 19 часов места продажи
напитков, обычно посещаемые алжирцами, это вызвало глубокое
недовольство. Алжирцы, не без оснований видя в этом выражение
дискриминационной политики, решили провести в Париже 17
октября массовую демонстрацию.
Назначив местом сбора демонстрантов Большие бульвары,
площадь Согласия и Елисейские поля, ФНО хотел привлечь
внимание общественного мнения. Произошли многочисленные стычки,
и, по первым данным, среди алжирцев имелись 2 убитых и 64
раненых. Называли также цифру 11 тыс. алжирцев, задержанных
полицией.
287
Правительство решило выслать задержанных алжирцев в дуа-
ры \ откуда они приехали. В отношении 1500 из них это решение
должно было быть выполнено в 48 часов.
ФИО подчеркивал, что демонстрация алжирцев с начала и до
конца носила мирный характер. Он осудил массовые репрессии,
к которым прибегло французское правительство. 18 и 20 октября
перед городской ратушей состоялись демонстрации протеста, в
которых участвовали алжирские женщины со своими детьми.
По поводу этих демонстраций я выступил 31 октября в Сенате
в ходе обсуждения устного запроса, сделанного мной министру
внутренних дел г-ну Роже Фрэ.
Вот несколько отрывков из этой речи, явившейся подлинным
обвинительным актом против правительства:
«Жак Дюкло. Дамы и господа! События 17 октября и
последующих дней, мотивировавшие мой запрос, вызвали глубокое
волнение в общественном мнении. Факты известны. Алжирские
трудящиеся, живущие в Парижском районе, подвергающиеся
нетерпимым издевательствам, вышли 17 октября на демонстрацию,
чтобы выразить протест против расовой дискриминации, которой они
подвергаются. Эта дискриминация такова, что заведения,
посещаемые алжирскими трудящимися, закрываются в 19 часов, и для
алжирцев установлен комендантский час с 20 часов.
Возмущение и волнение среди алжирских трудящихся были
тем более велики, что за последнюю неделю значительное число из
них загадочно исчезло. Перед событиями 17 октября с алжирскими
трудящимися грубо обращались, отбирали у них документы,
деньги, бросали их в Сену.
Поскольку г-н министр внутренних дел заявил в
Национальном собрании, что не было даже малейших доказательств того, что
парижская полиция виновна в жестоких насилиях во время
мусульманской демонстрации 17 октября, я хочу говорить главным
образом о фактах, основываясь прежде всего на тех, о которых
сообщала печать.
Многие алжирские трудящиеся были арестованы по выходе с
работы, увезены в машинах в глухие места пригорода и до
полусмерти избиты дубинками.
Мезиан Моханд, арестованный 1 сентября в три часа ночи, был
отправлен на самолете в Алжир, и лишь там, когда его высадили
в Бени-Мессус, он узнал, что был арестован ошибочно.
Арески Рааб, женатый, двое детей, был арестован дома 29
сентября в 15 часов, отвезен в Венсен. Из его бумажника исчезли
50 тыс. франков. Был отправлен в Алжир.
Все это напоминает методы, которые применяли относительно
евреев милицейские Дарнана и гестаповские агенты во время
гитлеровской оккупации.
1 Административная единица в Алжире.— Прим. перев.
288
Демонстрации, которые вполне оправдывались положением,
полным опасностей, и в которых участвовало 30 тыс. алжирцев
с женщинами и детьми, проходили мирно вплоть до вмешательства
репрессивных сил.
Еженедельник «Пари-матч» писал по этому поводу: «Первые
шествия проходили спокойно». Но все переменилось, как только
против демонстрантов были брошены силы подавления, и не для
того, чтобы рассеять демонстрантов, а чтобы беспощадно избивать
их и стрелять в них.
Версия правительства иная. Префект полиции утверждает, что
демонстранты начали стрелять первыми. Это классическая
попытка оправдаться. Досконально известно, что ни один
полицейский не был задет пулей.
Посмотрим, что писала пресса по этому поводу. Французское
агентство печати, являющееся официальным агентством, сообщило,
что «полицейские выстрелили в воздух. Насчитывается много
раненых».
Я не буду подчеркивать явную неувязку между выстрелами
в воздух и тем, что среди демонстрантов оказались раненые. Я
хочу лишь подчеркнуть признание того, что выстрелы были
сделаны полицейскими.
Со своей стороны одна вечерняя газета, описывая первые
столкновения, происшедшие в Нантерре, приводила следующие детали:
«Раздается выстрел, это один из харки \ решивший, что ему
грозит опасность — один из людей схватил его автомат,— выстрелил,
убив мальчика пятнадцати лет. Это было началом «свалки»»...
В этом месте моего выступления я хочу задать вопрос: кто дал
приказ стрелять? Я требую также, чтобы нам сказали, какие
инструкции были даны силам подавления перед демонстрацией,
позволившие столь легко начать стрельбу.
Из этих сообщений газет, благосклонных к властям, следует,
что официальные цифры — 3 убитых, включая одного европейца,
убитого около кинотеатра «Рекс», и 64 раненых, далеки, очень
далеки от реальной действительности.
В среду 18 октября в 21 час несколько алжирских рабочих с
предприятия Эриксона в Коломб возвращались домой. Когда они
проходили через Новый мост в Коломб, около газоцентрали их
остановили полицейские, избили дубинками и бросили в Сену.
Только одному удалось вынырнуть из воды, и он просидел всю
ночь, спрятавшись под мостом.
Газета «Круа» от 29 октября писала, что официальные цифры
о мертвых — двое во вторник вечером в Пюто, двое в среду в
Коломб и один европеец во вторник вечером — «увы, похоже, ниже
Вспомогательные войска во французской армии, формировавшиеся из
жителей колониальных владений Франции.— Прим. перев.
10 Жак Дюкло, т. 3. 289
действительных: в алжирских кругах утверждают, что было убито
человек тридцать и 120 ранено...»
Поэтому я спрашиваю: сколько алжирцев было убито 17
октября и в последующие дни? Каково точное число раненых и что
с ними стало?..
«Ратоннады» \ как их называют в официальных кругах,
возникают из атмосферы ненависти, созданной в отношении алжирцев,
вынужденных из-за нищеты приезжать во Францию и работать на
самых тяжелых работах. Эти честные труженики вынуждены жить
в жалких условиях, ютиться в трущобах, бидонвилях, как,
например, в Нантерре, дающих любопытное представление о том, что
в высших сферах называют «французским величием». Эти жестоко
эксплуатируемые алжирские трудящиеся зачастую живут без
своих семей, которым они посылают значительную часть своего
скудного заработка, позволяющую тем жить в Алжире, который
за 130 лет колониального господства превратился в страну,
поставляющую рабочую силу.
Возвращаясь к тому, как обращаются с алжирскими
трудящимися, я хочу отметить, что один журналист опубликовал репортаж
о бидонвиле в Нантерре. Из собранных им свидетельств я цитирую
одно: «В 14.30 полицейские... взломали двери, все разбили». А вот
другое заявление, трагичное в своих деталях: «Вчера в 23.30 из
дома вышел человек. Он шел попить воды, находящейся в
восьмистах метрах от дома! Автоматная очередь уложила его на пороге
дома. Ему было 65 лет. Его звали Даллуш Мохаммед. Его труп
всю ночь пролежал на пороге его лачуги».
Следует отметить: полиция пыталась утверждать, что этот
старый алжирец пал «жертвой мести ФНО».
Из последних официальных данных известно, что было
арестовано 14 094 алжирца. Надо посмотреть, как с ними обращались.
С этими людьми обращались как со скотом. Они находились даже в
худших условиях, чем животные. Набитые в помещения,
расположенные позади Дворца спорта, они могли там находиться только
стоя.
Что касается еды, выдаваемой этим несчастным, то один унтер-
офицер сказал журналисту: «Вы знаете армейскую порцию? Так
вот, разделите обычную армейскую порцию на двенадцать или
пятнадцать частей, и вы получите порцию, выдаваемую каждому...»
Что касается обращения с женщинами, то я хочу напомнить
факт, приводимый другим еженедельником. Алжирская женщина
пятидесяти одного года, участвовавшая в демонстрации 17 октября
вместе со своей дочерью и одним из сыновей, была арестована и
брошена в машину вместе с дочерью. Вот ее свидетельство:
«Там полицейские мне выкручивали руки, вот посмотри...
кричали мне: «Сволочь, ты здесь подохнешь, мы выпотрошим тебя,
1 Погромы алжирцев.— Прим. перев.
290
как кролика. Говори, сволочь, Алжир — французский!» И они
говорили мне вещи, которые я не могу повторить. Тогда я крикнула:
«Да здравствует независимый Алжир, да здравствуют мои братья!»
И я сказала полицейскому: «Ты можешь убить меня, если хочешь,
но я ничего другого не скажу»».
Эту женщину бросили в полицейский участок Валь-де-Грас. На
ее глазах ее дочь били ногами в живот. Прошло три дня, а она все
еще не вернулась к своей матери.
Можно было бы продолжить примеры такого рода, которые
вызывают глубочайшее возмущение, но для любого человека,
достойного им называться, дело ясно. Правительство обесчестило себя
подобными действиями. А официальные аргументы о том, что
полицейские вышли из себя и что будто бы не было способа удержать
их, не могут снять или уменьшить ответственность за это
официальных лиц.
Полвека или чуть более тому назад Аристид Бриан, отрекшийся
от своих первоначальных идеалов и справедливо подвергшийся
критике социалистов за свою политику, говорил, выступая в палате
депутатов: «Посмотрите на мои руки, господа, на них нет крови!»
Могут ли сегодня сказать это также г-н министр внутренних дел
и его хозяева?
Я хочу теперь потребовать у правительства ясно ответить на
мой ясный вопрос: «Какое точно число алжирцев отправлено в
Алжир и какая им уготована судьба?»
Нужно, чтобы нам ответили. Нужно, чтобы нам сказали, правда
ли, что алжирцы, которых отправили в Алжир, не возвращены в
их родные дуары, а интернированы в лагере Бени-Мессус. Я
требую, чтобы министр сказал нам, намерено ли правительство
положить конец применению против .алжирцев дискриминационных
мер, таких, например, как комендантский час. Я подчеркиваю, что
интересы Франции требуют, чтобы с такими мерами было
покончено и чтобы были приняты санкции против тех, кто ответствен
за репрессии, о которых я только что говорил.
Перехожу к заключительной части моего выступления. Я хочу
напомнить в связи с этим, что потребовал от правительства
ответить, что оно намерено сделать, чтобы как можно быстрее
возобновить переговоры с Временным правительством Алжирской
Республики. Чтобы положить конец войне в Алжире, необходимы
переговоры, и факты свидетельствуют, что переговоры возможны и
могут быть успешно завершены, если этого захочет французское
правительство.
В сделанном недавно заявлении глава Временного
правительства Алжирской Республики Бен Хедда предложил два варианта
переговоров.
Первый предполагает переговоры о формах и дате
провозглашения независимости Алжира, о заключении соглашения о
прекращении огня и мире, вслед за которыми будут совместно опреде-
291
лены новые отношения между Францией и Алжиром и гарантии,
которые получит европейское меньшинство Алжира.
Этот первый вариант, исходящий из констатации стремления
алжирского народа к независимости, о чем свидетельствуют
многочисленные факты, позволил бы быстро покончить с войной.
Председатель ВПАР заявил, что в случае, если этот первый
вариант не будет принят французским правительством, он готов
возобновить переговоры, которые могли бы привести к мирному
урегулированию путем применения принципа самоопределения.
Это потребует организации по-настоящему свободного голосования,
которое позволило бы алжирскому народу полностью использовать
его право на самоопределение при соблюдении целостности
алжирской территории.
Вопрос ясен, но позиция правительства, изложенная г-ном Жок-
сом, кажется значительно менее ясной. И можно опасаться, что
дело будет по-прежнему затягиваться и война, которая
благоприятствует проискам ОАС, играет на руку мятежникам,
пользующимся к тому же бесспорным и опасным попустительством со стороны
властей, будет продолжаться, что серьезно увеличивает угрозу
фашизма во Франции.
Именно поэтому мы считаем, что во имя высших интересов
Франции и свободы необходимо покончить в этом деле со всякими
ухищрениями и политиканскими комбинациями, которые
подчеркивают лишь упорство недопустимых колониалистских
притязаний. Нужно, чтобы война в Алжире, чреватая опасностями для
будущего Франции, окончилась как можно быстрее.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
Демонстрации в Париже должны были неизбежно получить
отклик в Алжире, где столкновения между алжирцами и
европейцами распространялись все шире.
В результате столкновений, которые происходили 1 ноября
1961 г., в день годовщины начала восстания (1 ноября 1954 г.),
человек тридцать было убито и несколько десятков ранено.
Генерал де Голль, кажется, не был очень взволнован этими
событиями и с 7 по 10 ноября предпринял поездку на Корсику,
а также в департаменты Вар и Буш-дю-Рон. В Марселе во время
визита на тральщик президент республики мог видеть
столпившихся на молу докеров, которые громко выражали свое
недовольство, крича: «Нет локауту!», «Наши 2500 франков!», «Долой
де Голля!», «Мир в Алжире!»
Во время своей поездки по департаменту Буш-дю-Рон генерал
де Голль беседовал с депутатами от департамента, и ходили слухи
о том, будто он заявил им, что алжирские дела так или иначе
будут улажены через полгода и что тогда он путем референдума
предложит это урегулирование на рассмотрение народа Франции,
после чего будут проведены парламентские выборы, а он затем
возвратится к частной жизни. Шла ли речь о словах, действительно
292
произнесенных или приписываемых генералу, было неизвестно.
Во всяком случае, они были опровергнуты президентом
республики.
Де Голль и армия
23 ноября де Голль организовал нечто вроде личной встречи с 4000
офицеров, прибывших из всех уголков Франции и Алжира.
Он сказал буквально следующее:
«Есть во Франции такие места, где национальный дух
чувствуется сильнее, чем где бы то ни было. В силу естественных и
исторических условий одним из именно таких мест является Страсбург,
что обусловлено наличием двух причин: Эльзаса и Рейна. Вот
почему судьба города, оторванного от родины в 1871 г.,
возвращенного в 1918 г. и вновь потерянного в 1940 г., символизировала
судьбу родины...
И в этом мире, где все поставлено на карту, душа и тело
Франции снова под угрозой. Она находится почти в непосредственной
близости от тоталитарного блока, претендующего на господство и
потрясающего ужасным оружием. Ее роль настолько важна, что
в случае, если она будет держаться твердо и несгибаемо, свободный
мир может сохранить надежду и сплоченность. Но если только она
дрогнет, с Европой, а вскоре и со свободой во всем мире будет
покончено».
После этого де Голль, вполне естественно, заговорил об Алжире
и особо отметил роль, которую сыграла там армия:
«Самоопределение, или, говоря другими словами, возможность
для алжирцев свободно распоряжаться своей судьбой, что приведет
к образованию суверенного государства, гарантии, данные
алжирцам европейского происхождения, сотрудничество,
организованное между Алжиром и Францией,— таково решение, определенное
главой государства, принятое правительством, одобренное
парламентом и ратифицированное французским народом.
Однако, чтобы завершить дело в условиях, соответствующих
замыслам, достоинству и интересам Франции, необходимо, чтобы
наше оружие не знало поражения, чтобы, напротив* оно везде и
всегда справлялось с положением. Приказы были отданы вовремя,
средства всегда обеспечены, следовательно...»
Все это не могло ничего изменить в создавшемся в Алжире
положении, где продолжалась война.
Во время обсуждения бюджета
Во время обсуждения бюджета я внес поправку, касающуюся
положения трудящихся и расходов на деятельность органов режима
личной власти. Эту поправку я мотивировал следующим образом на
заседании 27 ноября 1961 г.:
293
«Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло.
Жак Дюкло. Дамы и господа! Я хочу изложить некоторые
соображения по поводу статей с 20-11 по 20-18 включительно
бюджета, касающихся расходов на содержание аппарата президента
республики.
У нас часто говорили о «дешевом» правительстве. И в качестве
исторического примера можно напомнить, что это же заботило и
парижских коммунаров в 1871 г. Однако понятие «дешевого»
правительства совершенно не вяжется со стилем так называемого
«французского величия», о котором нам беспрестанно говорят.
Чтобы доказать это, существует один лишь способ — сделать
сравнение между вчерашними и сегодняшними расходами. Мои
сравнения будут касаться расходов, предусмотренных на 1962 г., и
соответствующих расходов на 1957 г., то есть год, предшествующий
мятежу 13 мая 1958 г. и тому, что из этого получилось.
Итак, я изучил бюджет общих расходов, одобренный в 1957 г.,
и бюджет на 1962 г., представленный ныне на наше одобрение.
Мне, без сомнения, могут сказать, что всякие сравнения будут
затруднены из-за нововведений, которые были внесены в механизм
государства, и из-за конституции 1958 г. Это верно. Однако сегодня,
как это было и в 1957 г., у нас есть президент республики. Причем
речь не идет о президенте республики, официально совмещающем
свои функции с функциями главы правительства, как это,
например, имеет место в Соединенных Штатах. Правда, у нас нет
теперь председателя Совета министров, но зато есть
премьер-министр, который еще вчера говорил нам о Ришелье, как если бы он
хотел сравнить себя с ним или разделял его взгляды.
Новое, дамы и господа, заключается в том, что рядом с
официальным правительством в Елисейском дворце существует некое
особое правительство, занимающееся вопросами, решение которых
президент республики оставляет только за собой, и сверх того —
вообще всеми делами государства. Это нечто такое, что можно было
бы назвать тайным правительством, члены которого взялись
неизвестно откуда, сами неизвестны и вмешиваются в дела
государства через головы министров, не отдавая при этом никому
отчета.
Статья президентских расходов в бюджете на 1962 г.
представлена в 1961 г. совсем не так, как в 1957 г., поэтому я хочу сделать
некоторые перегруппировки, которые позволят провести
сопоставимые сравнения. Для ясности изложения я перевел все в
старые франки, поскольку в 1957 г. новые франки еще не
существовали.
Расходы на содержание дома президента республики, которые
в 1957 г. составляли 34 млн. франков, достигают в 1962 г.
57 900 000 франков, то есть повысились на 23 900 000 франков, или
на 68%.
Расходы на гражданский и военный кабинеты президента рес-
294
публики, административные службы, на поездки и на
документацию, а также на библиотеку достигли в целом в 1957 г. 13 млн.
В противоположность этому, общий секретариат, кабинет, личный
штаб, административные службы, поездки, документация и
библиотека стоят в 1962 г. почти 70 млн. франков, то есть на 57 млн.
больше.
Надо добавить еще, что статья 20-14 предусматривает 16 200 000
франков расходов на персонал общего секретариата, кабинета,
личного штаба и административных служб президента республики,
выделенных ему — вслушайтесь внимательно — как президенту
Сообщества (еще существующего), вместе с расходами на поездки,
документацию и библиотеку.
Представительские расходы, а также расходы на переезды и
поездки президента республики в 1957 г. составляли 15 млн.
Подобные же расходы президента республики на 1962 финансовый
год повышаются до 47 400 000 франков, а кроме того, расходы
президента Сообщества — с которыми мы сталкиваемся и здесь —
достигают 6 млн. В целом это 53 400 000 франков, что составляет
рост на 38 400 000 франков, или более чем на 250%...
Что касается расходов президента республики в целом,
составлявших 78 млн. в 1957 г., то на 1962 г. они достигают 226 500 000
франков, возрастая на 26 200 000 франков по сравнению с 1961 г.
Таким образом, рост расходов составляет 13% по сравнению с
1961 г. и 290% по сравнению с 1957 г.
Следует добавить также, что, несмотря на существование
министра по делам сотрудничества, в аппарате президента
республики имеется генеральный секретариат Сообщества, расходы на
деятельность которого составят в 1962 г. 434 600 000 франков. Из
всего этого следует, что расходы президента республики
значительно возрастают по сравнению с 1957 г. Это наводит меня на мысль
сделать сравнения другого порядка.
Рост этих расходов составил, я повторяю еще раз, 290%.
Минимальная межпрофессиональная гарантированная заработная
плата трудящихся (СМИГ) возросла в гораздо меньшей
пропорции: на 22,7%. Она составляет 163,85 франка за час, что
скандально мало. Это составляет при сорокачасовой рабочей неделе
месячную заработную плату в 28 746 франков. Если минимальная
межпрофессиональная гарантированная заработная плата
трудящихся возрастет в ближайшее время на 2,65%, как об этом
говорят, то она составит 168 франков за час, или при сорокачасовой
рабочей неделе месячная заработная плата будет 29 064 франка, то
есть месячный прирост составит 317,95 франка по отношению к
цифре, которую я только что упомянул.
Я счел необходимым привести эти цифры, так как во Франции
800 тыс. трудящихся получают СМИГ, и нелишне показать, как
думают подтянуть расходы в верхах, в то время как для
трудящихся отказываются сделать самое необходимое...
295
Вот из-за чего железнодорожники, электрики, работники
газовой промышленности и шахтеры завтра начнут забастовку. Они
хотят заставить власти удовлетворить их законные требования.
Мы, коммунисты, всем сердцем с трудящимися, которым мы
оказываем полнейшую поддержку. В подобной обстановке бюджет
президента республики воспринимается как вызов
неблагополучию, если не сказать — нищете народа.
Поэтому мы предлагаем:
1. Сократить ассигнования по статье 20-13 (расходы на общий
секретариат, кабинет, личный штаб и т. д.) на 12 тыс. новых
франков, записанных в качестве новых расходов.
2. Сократить ассигнования по статье 20-15 (расходы на
переезды и поездки президента республики) на 250 тыс. новых франков,
записанных в качестве новых расходов.
Таким образом, расходы на 1962 г. не возрастут по сравнению
с 1961 г. Я думаю, что речь идет о чрезвычайно разумном и
важном предложении.
Таково, дамы и господа, существо поправок, которые мы внесли
и которые мы предлагаем Сенату на голосование. (Аплодисменты
на крайних левых скамьях.)»
Антиоасовские демонстрации
Поскольку ОАС продолжала свои вылазки, Французская
коммунистическая партия взяла на себя инициативу организовать анти-
оасовскую демонстрацию, которая состоялась в Париже 6 декабря.
В проведении этой демонстрации участвовали различные
организации, в частности ВКТ, «Коммунистическая молодежь» и в ряде
департаментов федерации ЮДСР и ОСП.
В стране поднималась мощная волна протестов против ОАС, и
в такой атмосфере демонстрация 6 декабря собрала большое число
участников, а ее успех побудил различные организации провести
еще одну демонстрацию — 19 декабря. ВКТ, ФКХТ,
Национальный союз студентов Франции и Федерация национального
образования были инициаторами этой демонстрации, которая
сопровождалась еще и забастовками продолжительностью от четверти часа
до 11 часов. Многочисленные политические организации,
включая коммунистическую партию, присоединились к инициативе
профсоюзов. Но демонстрация была запрещена полицией, что
вызвало резкие протесты, в том числе и со стороны
генерального секретаря федерации служащих префектуры полиции г-на
Рува.
В конце концов, несмотря на запрещение префекта полиции
г-на Папона, который впоследствии стал депутатом от ЮДР,
демонстрация состоялась. Произошли яростные стычки, которые по
большей части были вызваны грубым вмешательством ряда лиц из
296
службы порядка; среди демонстрантов было около 100, а среди
полицейских 35 раненых *.
Было много протестов против жестокости полиции.
Коммунистическая партия, осуждая поведение правительства, писала:
«...попустительство режима личной власти по отношению к
мятежникам демонстрируется самым скандальным образом. Для того,
чтобы победить фашизм, народ Франции может рассчитывать
только на свои собственные силы».
Социалистическая партия со своей стороны заявила о
«неслыханной дикости» сил полиции и указывала, «что, поступая таким
образом, министр внутренних дел и префект полиции способствуют
нагнетанию обстановки насилия, которая подготавливает приход
фашизма и внушает мятежникам уверенность в том, что в
отношении антифашистов проявляется большая твердость, чем в
отношении них».
Особую суровость в отношении правительства
продемонстрировала газета «Монд». «Вооруженная секретная организация
убивает,— писала она,— а силы порядка тяжело ранят тех, кто
кричит «оасовцы — убийцы!». Эта великолепная логика привела
правительство к тому, что оно позволило некоторой части
полиции поучать себя. Нельзя одновременно приказывать
защищать республику и избивать защитников этой самой
республики».
Кончался 1961 год. Велись разговоры о том, что правительство
Мишеля Дебре побило рекорд продолжительности существования,
принадлежавший правительству Вальдек-Руссо, в состав
которого одновременно входили палач коммунаров маркиз генерал
Галифе и социалист Мильеран, закончивший карьеру
реакционером.
Итоги года
В течение этого года росла изоляция режима личной власти,
жестокости полиции дискредитировали его в глазах значительной части
общественности. В то время как в стране ширилось массовое
движение против преступников из ОАС, правительство, казалось,
стремилось затормозить развитие такого движения.
С точки зрения экономики 1961 год был неплохим, но гнойник
алжирской войны привел к ухудшению обстановки и росту
оппозиции. Война все еще продолжалась, и пока было еще не очень
ясно, как эта проблема могла быть урегулирована.
В своем кратком новогоднем выступлении по радио и
телевидению генерал де Голль, после оптимистического подведения итогов
сложившейся обстановки и критики предшествующего режима,
1 L'Annee politique, 1961.
297
заявил по поводу Алжира, хорошо чувствуя, что он является
главной проблемой:
«...В Алжире Франция стремится тем или иным способом
ликвидировать действующие сейчас политические, экономические,
финансовые, административные и военные обязательства, которые
привязывают ее к этой стране и которые, если они останутся
такими, как есть, будут для нее лишь причиной напрасной траты
людских ресурсов и средств, в то время как ее усилий требуют
многие другие задачи».
Что касается меня, то после потрясений предшествующего
года я потихоньку снова вошел в рабочий ритм, вернувшись к
состоянию, в котором был до случившегося у меня инфаркта
миокарда. Я знал по опыту, что врачи, которые приучали меня
к мысли о невозможности дальнейших публичных выступлений,
недооценили мои возможности. В течение 1961 г. я выступал много
раз, и мне казалось, что с этой-то стороны наступающий год не
сулит мне особых забот.
Положение правительства
в начале 1962 г.
В начале 1962 г. правительство Мишеля Дебре находилось в
трудном положении и демонстрировало признаки явного износа.
Это правительство, без колебаний нарушавшее своей
деятельностью конституцию, утратило авторитет не только в политических
кругах, но и у общественного мнения.
Что касается Алжира, то создавалось впечатление, что
секретные переговоры с ВПАР продолжались, однако продолжалась и
террористическая деятельность ОАС. Потеря правительством
влияния выражалась в парламенте в сокращении правительственного
большинства Национального собрания и в отклонении Сенатом
бюджета.
Атмосфера некоторого недоверия окружала и президента
республики. С одной стороны, многие французы упрекали его в том,
что он не открыл перспективы быстрейшего решения алжирского
вопроса, и находили, что это дело слишком затягивается. С другой
стороны, определенные политические круги опасались, что, как
только с войной в Алжире будет покончено, де Голль предпримет
шаги к расширению своей власти.
Кроме того, решение возвратить во Францию в начале 1962 г.
две расквартированные в Алжире дивизии, которое было объявлено
де Голлем в его новогоднем выступлении, вызвало недовольство
в комиссии по национальной обороне Национального собрания, и
ее враждебное отношение к этому возвращению было поддержано
маршалом Жюэном.
И наконец, политическая атмосфера ухудшилась еще в резуль-
298
тате того, что в первой половине января 1962 г. над священником
французской религиозной миссии аббатом Давези, обвиненном в
оказании помощи ФНО, был устроен суд. Оправдание этого
священника возбудило негодование многочисленных реакционных
элементов и вызвало протест со стороны военного министра.
А тем временем ОАС укрепляла свои организационные основы
и предприняла ряд покушений: против одного из депутатов ЮНР,
найденного на следующий день, против директоров газет, в
частности г-на Юбера Бёв-Мери («Монд») и г-на Грумбаха
(«Экспресс»). К этому следует добавить убийство в Алансоне г-на
Локюссоля, которого знали в Алжире как члена Алжирской
коммунистической партии, обстрел несколькими автоматными очередями
здания ЦК Французской коммунистической партии, нападения на
помещения организаций ФКП и отправление писем с угрозами
членам партии.
Совершенно ясно, что ОАС пыталась примирить общественность
со своими террористическими актами, придавая им явно
антикоммунистическую окраску. В этих условиях коммунистическая
партия выдвинула предложения об объединении действий, которые
были не сразу приняты теми, кому они адресовались.
Однако это не могло длиться бесконечно. Такой человек, как
Франсуа Мориак, писал: «Наша Франция головорезов — это до
такой степени анахронизм, что можно умереть со стыда». Бывшие
участники Сопротивления призвали к союзу против мятежников,
и положение было таково, что левые некоммунисты оказались бы
обреченными на бессилие, если бы продолжали отказываться
бороться вместе с коммунистической партией против мятежников
из ОАС.
Но в действительности, как об этом свидетельствовал обед на
набережной Альма, в некоторых политических кругах речь шла
не об организации борьбы против ОАС, а о совсем других вещах.
Обед на набережной Альма
16 января 1962 г. в доме г-на Пьера Ури, который станет
впоследствии членом так называемого контрправительства Франсуа
Миттерана, встретились семь политических и профсоюзных деятелей. Это
были Ги Молле (СФИО), Антуан Пине («независимый»), Морис
Фор (радикал), Андре Колен (МРП), Робер Ботеро («Форс ув-
риер»), Жорж Левар (ФКХТ) и Мишель Дебатисс (из группы
«Молодые крестьяне»).
Утверждали, что беседы, которые вели эти деятели, не должны
были привести ни к каким решениям. Однако эта встреча вызвала
многочисленные комментарии, тем более что она, казалось,
перекликалась с поисками решений на правительственном уровне,
которые должны были быть приняты после урегулирования алжир-
299
ского вопроса и выдвинули бы вперед сторонников европейской и
атлантической политики.
Среди комментариев, вызванных обедом на Альма, были и
такие, которые допускали возможность соглашения между
организациями, представленными на этом обеде, и некоторыми
«разумными» элементами из ОАС.
В конечном счете с участием СФИО, партии радикалов, «левых
независимых», «независимых социалистов» и некоторых других
организаций все-таки был создан Национальный комитет действия
против ОАС. Но одновременно социалистическая партия выступила
с яростными нападками на нашу партию. Она обвиняла даже ОСП
и ФКХТ в попытках «использовать угрозу со стороны ОАС, чтобы
реабилитировать коммунистическую партию».
Все это говорит о том, до какой степени ослепления дошли эти
люди и какие последствия могло повлечь за собой создание
«третьей силы».
Правительство усиливало политику репрессий против ОАС, и
министр информации Тернуар решительно заявил, что с этой точки
зрения февраль месяц будет решающим.
Выступление главы государства
5 февраля 1962 г. генерал де Голль выступил по радио и
телевидению с речью, из которой можно привести следующие
выдержки:
«Да! Мы живем в весьма напряженное время, и наша
дорога не всегда легка. Совершенно очевидно, что это во многом
объясняется волнениями, вызванными смутьянами, которых
нужно обезвредить и наказать. Но нет ничего абсурднее, чем
терять от этого голову, ибо мы находимся на пути великих
свершений».
И, очень довольный собой, де Голль добавил:
«...В мире все, за исключением нескольких предвзятых слепцов,
признают мощное развитие Франции. Каждый из нас убеждается
в этом, проехав по стране, даже если он просто созерцает ее
картины...»
Осудив преступников из ОАС, генерал де Голль в следующих
словах напомнил о цели, которую предполагал достигнуть:
«...Речь для нас идет о том, чтобы в кратчайший срок
установить мир и помочь Алжиру взять свою судьбу в собственные руки,
организовав для этого сразу же временную исполнительную власть,
и быть готовыми без малейших оговорок признать то, что
неизбежно вытекает из принципа самоопределения, то есть уверенное и
независимое государство. Речь идет также об установлении между
Францией и новым Алжиром организованного сотрудничества,
означающего, что мы берем на себя все вытекающие из него обя-
300
занности, несмотря на их многочисленность и
обременительность (...)».
По словам президента республики, дело подвигалось к решению
алжирской проблемы. Однако ОАС все время продолжала свои
вылазки, а в Париже наблюдалось беспрецедентное развертывание
так называемых сил порядка. Деятельность военного трибунала,
учрежденного декретом, принятым на следующий день после путча
в апреле 1961 г., продолжалась в результате декрета,
предусматривавшего, что «зачинщики и соучастники преступлений и
правонарушений против безопасности государства и против воинской
дисциплины» могли быть на основании его преданы суду.
Как писала «Франс нувель», «запутанное переплетение ОАС
и голлистской власти таково, что правосудие больше невозможно».
Между тем покушения со стороны ОАС продолжались. Они
были предприняты против профессора Веделя, тов. Раймона Гюйо,
Андре Мальро, причем во время последнего из этих покушений
несчастной жертвой стала четерыхлетняя девочка.
Побоище у станции метро «Шаронн»
В этих условиях парижские профсоюзные объединения ВКТ,
христианских профсоюзов, Национального союза студентов Франции,
Всеобщего профсоюза работников национального образования,
Федерации национального образования, Национального профсоюза
учителей обратились с призывом провести 8 февраля антиоасов-
скую демонстрацию. В демонстрации приняли также участие
коммунистическая партия, ОСП, Движение коммунистической
молодежи, Объединенная социалистическая молодежь и Движение
сторонников мира.
Но правительство, его министр внутренних дел г-н Роже Фрэ
и его префект полиции г-н Морис Папон, которые должны были
бы обеспечивать порядок и спокойствие при проведении этой
демонстрации, мобилизовали огромные силы полиции под предлогом
того, что всякие демонстрации на улицах запрещены.
Произошли серьезные столкновения, и у станции метро
«Шаронн» было убито восемь демонстрантов, по поводу чего я в своей
книге «Будущее демократии» написал следующие строки:
«Среди убитых были три женщины:
Сюзанна Марторель, мать семейства, энергичная,
самоотверженная и боевая, которая пошла на демонстрацию, чтобы ее дети
не знали ни фашизма, ни войны.
Фанни Деверп, муж которой погиб в 1952 г. во время
демонстрации за свободу и независимость Франции, шла на
демонстрацию, думая о погибшем 10 лет тому назад спутнике жизни и о
своем маленьком Алене, о мирном и свободном будущем
которого она мечтала.
301
Анна Годо, молодая служащая почты, познавшая тяжелое
детство в рабочей семье, участвовала в демонстрации, потому что
думала не только о своей молодости, но и о молодости других и
хотела, чтобы она была полна света и счастья.
Среди погибших 8 февраля был пятнадцатилетний мальчик
Даниэль Фери, лицо которого прямо светилось радостью жизни,
а жить для него значило бороться за мир, за свободу. Этот юный
рабочий ярко символизирует горячую и благородную молодежь,
в которой воплотилась ироническая веселость Гавроша и смелость
многих и многих молодых людей, которые боролись, страдали и
часто умирали за будущее, о котором они мечтали.
Среди погибших 8 февраля 1962 г., память о которых мы
благоговейно сохраним в наших сердцах, были:
Жан Пьер Бернар, секретарь коммунистической секции XV
округа, один из тех активистов, чья повседневная деятельность
целиком посвящена защите свободы и мира, борьбе за лучшее
будущее.
Эдуар Лемаршан, работавший распространителем «Юманите»,
страстно стремившийся к знаниям, чтобы лучше бороться, и твердо
веривший в победоносную силу идей коммунизма.
Ипполит Пина, старый рабочий-каменщик, которого болезнь
вынудила оставить работу, но который не мог сидеть без дела
в своем маленьком домике в предместье. Он приехал в Париж,
чтобы принять участие в демонстрации против преступников из
ОАС, убивших четырехлетнюю девочку.
Раймон Венжан, типографский рабочий, 30 лет состоявший в
ВКТ, который считал своим долгом человека и гражданина
участвовать в демонстрации против преступников из ОАС, за мир в
Алжире.
Эти восемь погибших со славой, семь из которых были
коммунистами, продолжили список тех, кто в прошлых битвах погиб
за свободу. Для них особое значение имели бессмертные слова
«Марсельезы»:
Свобода, дорогая свобода
Борется вместе с твоими защитниками.
Великий пример мужества, гражданственности и
демократического духа демонстрируют жертвы 8 февраля, павшие за свободу,
мир и светлое завтра, мысль о которых осветила последние
мгновения стольких героев и мучеников великого дела борьбы за
освобождение трудящихся и счастье народа».
Правительство попыталось переложить на демонстрантов свою
собственную ответственность, но оно добилось лишь того, что
возмущение еще больше охватило общественное мнение.
302
Завершение
секретных переговоров с ФНО
19 февраля в речи по радио и телевидению г-н Луи Жокс заявил,
что в ходе секретных переговоров компетентных алжирских
представителей с уполномоченными французского правительства все
проблемы были изучены и что программа восстановления мира,
предполагающая тесную ассоциацию между Францией и Алжиром
на основе принципа самоопределения, должна получить народное
одобрение. С этой целью предусматривались соответствующие
консультации.
21 февраля Совет министров одобрил результаты этих
переговоров, касающиеся условий прекращения огня, франко-алжирского
сотрудничества и гарантий для меньшинства европейского
происхождения. Именно этот последний вопрос чаще всего поднимался
в прессе. Наша газета «Юманите» писала следующее: «До тех пор,
пока мирное соглашение не заключено, народ должен оставаться
бдительным и усиливать свой нажим».
В связи с близким урегулированием алжирского вопроса в
политических кругах царило возбуждение. Правительство Дебре,
казалось, уже долго не просуществует. Шли разговоры о новых
выборах, а председатель Сената Гастон Моннервиль в письме,
адресованном сенаторам, высказался против возможной реформы
конституции, направленной на изменение структуры и функций
Сената.
По соглашению между французскими и алжирскими
участниками переговоров в Эвиане начались новые официальные
переговоры между французским правительством и ВПАР, и 18 марта
между Францией и ВПАР были подписаны соглашения о
прекращении огня, о которых в тот же день президент республики в
своей речи по радио и телевидению сообщил француженкам и
французам.
«Соглашение о «прекращении огня» в Алжире,— сказал
генерал де Голль,— постановления, принятые для того, чтобы
алжирское население определило свою судьбу, перспектива,
открывающаяся при появлении независимого и тесно с нами
сотрудничающего Алжира, удовлетворяют разум Франции... .
Француженки и французы! Чтобы торжественно одобрить все
то, что было решено, чтобы, следовательно, исполнить, несмотря
на последние препятствия, то, что должно быть исполнено, теперь
необходимо, чтобы громко и ясно было выражено национальное
одобрение и доверие. Национальное, то есть ваше. Я хочу просить
вас об этом.
Да здравствует республика!
Да здравствует Франция!»
В тот же день председатель ВПАР произнес речь, обращенную
к алжирскому народу, в заключение которой он сказал:
303
«...Переходный период — это период, требующий величайшей
бдительности. Прекращение огня — это еще не мир. Опасность
еще велика, фашистские и расистские банды ОАС, потерявшие
надежду на сохранение «французского Алжира», могут
попытаться еще залить страну кровью. Вплоть до сегодняшнего дня
французские гражданские и военные власти в большей или меньшей
степени были пособниками ОАС. В высших интересах мира и
сотрудничества между нашими двумя странами этому пособничеству
должен быть положен конец.
ВПАР, являющееся гарантом алжирского суверенитета и
представителем алжирского народа, берет на себя
ответственность вплоть до образования правительства алжирским
Национальным собранием, которое будет избрано вскоре после
референдума.
Алжирцы и алжирки, будьте готовы к осуществлению
независимости!..
Пока независимость еще не провозглашена, пока государство
еще не образовано, пока правительство свободного Алжира не
находится на родной земле, народ, воины, активисты должны
оставаться в состоянии мобилизованности.
Наш народ остается мобилизованным для того, чтобы
обеспечить честное выполнение франко-алжирских соглашений. Он
пользуется поддержкой всех народов мира, в том числе и французского
народа, заинтересованного, как и он, в установлении мира в
Алжире.
Алжирцы и алжирки, удвоим наши усилия и подготовим
создание независимого и суверенного алжирского государства,
которое позволит нам заложить здоровую основу демократической и
социальной Алжирской Республики. Да здравствует алжирский
народ! Да здравствует независимость Алжира!»
Эвианские соглашения, опубликованные 19 марта, содержали:
1. Соглашение о прекращении огня в Алжире.
2. Правительственные заявления об осуществлении
самоопределения в Алжире; об организации власти на переходный период;
о решении проблем алжирской независимости и сотрудничества
между Францией и Алжиром; об урегулировании спорных
вопросов и последствий самоопределения.
3. За ними следовала декларация о гарантиях по различным
вопросам и декларация относительно принципов экономического
и финансового сотрудничества.
Ничто не было забыто, как об этом свидетельствуют документ
относительно французского вклада в экономическое развитие
Алжира, декларация о принципах сотрудничества с целью
разработки богатств, содержащихся в недрах Сахары, декларация о
принципах культурного сотрудничества, декларация о техническом
сотрудничестве и чрезвычайно детальная декларация по военным
вопросам.
304
Референдум по вопросу
о независимости Алжира
Сообщение о подписании Эвианских соглашений побудило
преступников из ОАС усилить свою террористическую деятельность
в Алжире. 23 марта квартал города Алжира Баб-эль-Уэд оказался
охваченным восстанием. Однако был вынесен смертный приговор
двум убийцам комиссара полиции г-на Гавури, имевший целью
припугнуть авантюристов из ОАС, которые получили к тому же
весьма жестокий удар в результате ареста в Оране 25 марта
генерала Жуо.
С подписанием Эвианских соглашений перспективы
деятельности для ОАС сокращались, тем более что перед страной встала
важная проблема — референдум о независимости Алжира.
Разумеется, Французская коммунистическая партия решила
при голосовании о независимости ответить «да», однако это вовсе
не означало, что она одобряла голлистский режим. Для такой
партии, как наша, было бы довольно трудно ответить «нет» на вопрос,
который в конечном счете имел отношение к независимости
Алжира.
Только ОСП отличилась тем, что предложила голосовать
одновременно «да» за независимость Алжира и «нет» против голлизма,
надписывая бюллетени, что вело к их аннулированию. Мендес-
Франс поддержал эту смехотворную тактику.
В конце концов французы и француженки в массе ответили
«да» на референдуме 8 апреля. Из 26 991 743 человек, внесенных
в списки, проголосовало 75,61%. 4,08% бюллетеней оказались
незаполненными или недействительными. Число ответивших «да»
составило 17 508 607 из 19 303 668 проголосовавших, то есть
несколько более 90%. Число ответивших «нет» составило 1 795 061,
или 9,6% голосовавших.
После такого массового голосования в политических кругах
ожидали в ближайшее время новых выборов в Национальное
собрание, поскольку этот способ казался наиболее подходящим, чтобы
позволить президенту республики сменить правительство.
Отставка Мишеля Дебре
В конце концов все было сделано иначе. 15 апреля 1962 г. премьер-
министр в письме на имя генерала де Голля, напомнив о
проделанной правительством с января 1959 г. работе, над которой
довлела алжирская проблема, близкая теперь к окончательному
урегулированию, заявил, что на этом решающем этапе он
имеет честь просить у президента принять отставку своего
правительства.
305
Конечно, поскольку все это было согласовано заранее, ответ
генерала де Голля своему дорогому другу не заставил себя ждать.
Расхвалив уходящего в отставку премьер-министра в кратком
абзаце, де Голль принял затем отставку Мишеля Дебре в
следующих выражениях:
«После выполнения подобной миссии я, так же как и вы, думаю,
что в интересах государственных дел необходимо, чтобы вы теперь
получили свободу действий, с тем чтобы подготовиться к
осуществлению, в подходящий момент и при новых обстоятельствах,
нового этапа вашей деятельности.
Каким бы ни было мое сожаление, я считаю своим долгом
согласиться с этим. Будьте уверены, мой дорогой премьер-министр,
что мое доверие к вам и моя дружба велики как никогда.
Добавлю, что они относятся также к каждому из министров,
которые вместе с вами входили в правительство.
Сердечно ваш».
Без сомнения, Мишель Дебре нашел пилюлю несколько
горькой, когда услышал совет получить свободу действий. Но он —
верный де Голлю человек, и можно биться об заклад, что это ничуть
не ослабило его безоговорочную преданность генералу.
Письмо об отставке Мишеля Дебре было опубликовано лишь
15 апреля, а сама отставка произошла накануне, 14 апреля, но за
четыре дня до этого генерал де Голль принял г-на Жоржа Пом-
пиду в Елисейском дворце. Выходя после беседы с президентом
республики, г-н Помпиду заявил, что ему поручено сформировать
новое правительство.
Затем новый премьер-министр, уже назначенный тогда, когда
его предшественник еще занимал это место, заявил, что он начнет
наносить официальные визиты, в том числе и г-ну Мишелю Дебре.
В манере, типичной для отношений буржуазных деятелей и
скрывающей задние мысли, он добавил, что данный визит — визит
дружбы и уважения. Все это было приправлено совершенно
лишенным искренности замечанием о том, как трудно ему будет
заменить г-на Мишеля Дебре на посту главы правительства.
Итак, кто же такой был г-н Ж. Помпиду?
Г-н Жорж Помпиду являлся генеральным директором банка
Ротшильда, когда генерал де Голль выбрал его, чтобы сделать из него
своего премьер-министра. Это было, без сомнения, не самым
удачным нововведением — взять из частного бизнеса человека и
поручить ему руководство государственными делами. Это было в
некотором роде признание и оправдание взаимопроникновения,
существующего между частными и государственными делами, и можно
задаться вопросом, взвесил ли генерал де Голль все значение
своего решения.
306
Но могут возразить, что генерал де Голль хорошо знал г-на
Жоржа Помпиду. Это верно. После того как он преподавал в лицее
в Марселе, а затем в лицее «Генрих IV» в Париже, во время
Освобождения Жорж Помпиду стал сотрудником генерала де Голля.
В период оккупации о нем ничего не было слышно, и, может быть,
если бы его спросили, что он делал в этот период, он мог бы
ответить словами Сиейеса, сказанными по поводу Великой
французской революции: «Я жил».
Призвание преподавать оказалось у г-на Жоржа Помпиду
менее сильным, чем стремление добиться успеха. Бывший
преподаватель лицеев Марселя и Парижа вошел в 1946 г. в
Государственный совет и оставался там до 1954 г., когда он покинул его и
поступил в банк Ротшильда. А оттуда он ушел, чтобы стать вначале
директором кабинета генерала де Голля, а затем —
премьер-министром.
У людей, которые оказываются в подобном положении, может
проявиться тенденция смешивать дела, которыми они занимались
ранее, с теми, которыми они занимаются в данный момент.
Во время «перехода через пустыню» ! генерала де Голля г-н
Жорж Помпиду был принят в Коломбэ-ле-дёз-Эглиз, но, быть
может, ради беседы о поэзии, ибо г-н Помпиду являлся автором
антологии французской поэзии.
Замена г-на Мишеля Дебре, который в момент его назначения
премьер-министром был сенатором, ответственным приказчиком
финансового капитала, создавала впечатление определенной
антипарламентской переориентации нового кабинета.
Но в конечном итоге новое правительство предстало в ином
аспекте.
Г-н Помпиду добился участия в правительстве МРП,
отказавшейся от портфеля министра юстиции и четко выразившей свои
«европеистские» устремления. Эдгар Фор, бывший в то время
радикалом, отказался от предложенного ему поста в
правительстве, и правительство Помпиду было сформировано следующим
образом 2.
1 Период с 1953 по 1958 г., когда генерал де Голль не занимался активной
политической деятельностью, проживая главным образом в деревне Коломбэ-ле-
дёз-Эглиз.— Прим. перев.
2 Состав правительства:
Премьер-министр — Жорж Помпиду.
Государственные министры: по делам культуры — Андре Мальро; по делам
сотрудничества — Пьер Пфлимлен (депутат, МРП); по делам заморских
департаментов и территорий — Луи Жакино; по алжирским делам — Луи Жокс; по
вопросам научных исследований, атомным и космическим вопросам — Гастон Па-
левский.
Министры-делегаты при премьер-министре: по связям с парламентом — Роже
Дюссо (депутат, ЮНР); по делам устройства территории — Морис Шуман
(депутат, МРП).
Министры: министр юстиции и хранитель печати — Жан Фуайе; иностранных
дел — Морис Кув де Мюрвиль; внутренних дел — Роже Фрэ; вооруженных сил —
307
Процесс Жуо
Как известно, генерал Жуо, заместитель генерала Салана в
командовании ОАС, был арестован 25 марта в Оране, а его процесс
проходил в Париже с 11 по 13 апреля, в период, когда во Франции
менялось правительство.
Атмосфера отличалась от той, которая существовала во время
процесса над Шалем, который имел право на обращение
«господин», тогда как Жуо был лишь «обвиняемым Жуо».
В конце концов Верховный военный трибунал признал
обвиняемого Жуо виновным по пяти пунктам обвинения и приговорил его
к смертной казни. Этот приговор обжалованию не подлежал, и
бывший генерал Жуо мог быть спасен лишь в результате
президентского помилования. Но спустя пять дней после вынесения
этого смертного приговора был арестован генерал Салан вместе со
своим помощником капитаном Ферранди, что лишь еще больше
драматизировало обстановку и создало вокруг приговора Жуо
атмосферу напряженного ожидания.
Недовольство, проявлявшееся в стране, было направлено не
только против правительства, но и против генерала де Голля.
Социальная обстановка продолжала ухудшаться, как об этом
свидетельствовали выступления рабочих и государственных служащих,
требовавших немедленных переговоров о повышении заработной
платы и сокращении рабочего времени.
Выступление в отношении
политики г-на Помпиду
15 мая 1962 г., сделав устный запрос с последующим обсуждением
новому премьер-министру о его финансовой, экономической и
социальной политике, я получил возможность сказать ему с
трибуны Сената следующее: «Г-н председатель! Дамы и господа!
Устный запрос с последующим обсуждением, который я имел честь сде-
Пьер Месмер; финансов и экономики — Валери Жискар д'Эстэн; национального
образования — Пьер Сюдро; общественных работ и транспорта — Робер Бюрон;
промышленности — Мишель Морис-Бокановский; сельского хозяйства — Эдгар Пй-
зани; труда — Поль Бакон; здравоохранения и народонаселения — Жозеф
Фонтане; строительства - Жак Мазиоль (депутат, ЮНР); по делам бывших
участников войны — Раймон Трибуле; почты и телесвязи — Жак Марет (сенатор,
ЮНР).
Государственные секретари при премьер-министре: по вопросам
информации — Ален Пейрефит (депутат, ЮНР); по делам государственных служащих —
Жан де Брой.
Государственные секретари: по иностранным делам — Жорж Горе; по делам
репатриированных — Робер Булен; по делам внутренней торговли — Франсуа
Миссоф; по делам внешней торговли — Жильбер Гранваль; общественных
работ — Пьер Дюма (депутат, ЮНР).
308
лать при открытии парламентской сессии, относится не только к
социальной политике правительства, но и к другим проблемам его
общей политики.
Мне казалось нормальным, чтобы при вступлении в должность
нового премьер-министра в Сенате открылись дебаты по общей
политике. Однако вы, г-н премьер-министр, предпочли ограничиться
социальной политикой, и надо сказать, что железнодорожники
любопытным образом отметили ваш дебют в области, весьма
отдаленной от ваших предшествующих занятий.
Мы говорим о социальной политике, и наши дебаты не будут
сопровождаться голосованием, и это, бесспорно, вас устраивает.
Действительно, ваш первый контакт с Национальным собранием
не был для вас триумфальным. И если бы, как это было в
прошлом, потребовался вотум большинства членов, составляющих
Собрание, ваше правительство просуществовало бы не дольше, чем
роза поэта, то есть каких-либо несколько дней. Но что важно для
вас, так это то, что вы находитесь в Матиньоне, куда попали
прямиком из вашего кабинета на улице Лаффит *.
Тридцать шесть лет назад, когда я был молодым депутатом, я
знал в Бурбонском дворце одного из членов могущественной
семьи, владеющей банком, генеральным директором которого вы
недавно являлись... Если прислушаться к тому, что пишут
некоторые органы печати, говорящие главным образом о вашем прошлом
преподавателя, о вашем пристрастии к поэзии, можно было бы
подумать, что ваши банковские занятия были лишь просто
«увлечением». Однако в основе вашего назначения на пост премьер-
министра лежали скорее не ваши качества любителя поэзии, а
совсем другие данные [...]».
В этой части моей речи был отрывок, где я напоминал факты,
подчеркивающие тесные связи, существующие между деловым
миром и миром политики, и приводил некоторые имена. Однако
знающие юристы предупредили меня, что для меня было бы
опасно воспроизводить этот текст в данной книге. Поэтому читателю
следует обратиться к «Журналь офисьель»:
«Режим сменил первого исполнителя, но остается без
изменений в своей враждебности к народным массам, а его политика по-
прежнему чрезвычайно благоприятна для денежных воротил...
Подъем движения за удовлетворение социальных требований,
свидетелями которого мы сейчас являемся, лишь еще больше
вдохновит трудящихся на развертывание борьбы. Рабочие, впрочем,
знают, что, если бы в течение последних лет они не боролись, их
понизившийся жизненный уровень был бы еще намного ниже.
Французская коммунистическая партия идет вместе с
трудящимися. Она поддерживает их борьбу, поддерживает лозунги, вы-
1 Дворец Матиньон — резиденция премьер-министра. На улице Лаффит
расположено правление банка Ротшильда, генеральным директором которого Ж. Пом-
пиду был до назначения на пост премьер-министра.— Прим. перев.
309
двинутые ВКТ в ее программе ближайших требований,
включающих, в частности, всеобщее повышение заработной платы, пенсий,
пособий, сокращение рабочего времени, возвращение к
сорокачасовой рабочей неделе без сокращения зарплаты,
четырехнедельный оплачиваемый отпуск, повышение пенсий и пособий
престарелым трудящимся...»
Проанализировав причины, вызывающие недовольство
различных категорий трудящегося населения города и деревни, я
заключил:
«...Я хотел подчеркнуть некоторые из реакционных и
антисоциальных аспектов политики режима, порожденного переворотом.
За эти последние годы народ Франции мог констатировать
вредность этого режима, который под прикрытием личной власти
воплощает собой возросшее господство капиталистических
монополий.
Защищая свои законные интересы против этой власти и
против силы денежных заправил, политику которых эта власть
проводит, заставляя их вновь и вновь отступать, все больше
француженок и французов начинают понимать необходимость сменить
направление политики нашей страны.
Поэтому задачей, которая стоит сейчас и с еще большей
силой встанет завтра, является восстанбвление и обновление
демократии.
Одной из задач этой, обновленной, демократии будет,
несомненно, национализация фактических монополий и, разумеется,
деловых банков, г-н премьер-министр, включая и тот, где вы прежде
были генеральным директором.
В заключение хочу сказать, что Франции нечего рассчитывать
на союз генерала и банкира для строительства своего будущего.
Судьбы родины в конечном счете зависят от самого народа,
осознавшего свою гражданскую ответственность. (Аплодисменты
на крайних левых скамьях.)»
Дело «Воляпюк»
15 мая пресс-конференция генерала де Голля создала сложное
положение для нового премьер-министра. На этой
пресс-конференции, посвященной главным образом вопросам внешней политики,
и в частности Европе, генерал де Голль, отвечая на вопросы,
касающиеся возражений г-на Анри Спаака на план Фуше об
организации «Европы шести», в частности, заявил:
«Верно, что предложения Франции вызвали два возражения,
впрочем совершенно противоречивые, хотя и выдвинутые одними
и теми же оппонентами.
Эти оппоненты, с одной стороны, говорят нам: «Вы хотите
создать Европу отечеств, а мы хотим создать Европу наднациональ-
310
ную». Как будто достаточно какой-то формулы, чтобы смешать
эти прочно укоренившиеся образования, которые называются
народами и государствами. С другой стороны, они говорят нам:
«Англия выставила свою кандидатуру для вступления в «Общий
рынок». Пока ее там не будет, мы не сможем ничего сделать в
политике». Однако все знают, что Англия, как великое государство,
и англичане, как верная самой себе нация, никогда не согласятся
раствориться в каком-то утопическом образовании».
Далее де Голль подчеркнул, что Европа не может быть живой
реальностью, если не будет включать Францию с ее французами,
Германию с ее немцами, Италию с ее итальянцами и т. п. После
чего он сказал: «Данте, Гёте, Шатобриан принадлежат всей
Европе в той мере, в какой они были соответственно и в высшей
степени итальянцем, немцем и французом. Они не оказали бы
большой услуги Европе, если бы они были апатридами и думали
и писали на каком-то интегрированном «эсперанто» или
«воляпюке»...»
Я помню, словно это было вчера, трансляцию этой
пресс-конференции в Сенате и до сих пор вижу лица «европеистов» —
членов МРП, которые чувствовали себя прямо-таки задетыми словами
президента республики.
Впрочем, министры от МРП не замедлили сделать
необходимые, по их мнению, выводы из этой пресс-конференции. Пятеро
министров от МРП — гг. Пфлимлен, Бюрон, Морис Шуман, Ба-
кон и Фонтане собрались вместе с основными лидерами их партии
гг. Коленом, Симоне и Леканюэ и вечером 15 мая обратились к
г-ну Ж. Помпиду с просьбой передать президенту республики их
заявление об отставке.
Правительство было быстро подремонтировано, ибо г-н Жорж
Помпиду ограничился тем, что сделал госсекретаря по делам
внешней торговли г-на Жильбера Гранваля своим министром труда
вместо г-на Бакона, госсекретаря по иностранным делам г-на
Жоржа Горса — своим министром по делам сотрудничества вместо г-на
Пфлимлена и госсекретаря по общественным работам г-на Дюма —
государственным секретарем при премьер-министре по связям с
парламентом, тогда как г-н Дюссо, освобожденный от своих
функций, заменил г-на Робера Бюрона в министерстве общественных
работ. Г-ну Жоржу Помпиду оставалось лишь взять в свое
ведение неопределенные функции г-на Мориса Шумана. Наконец,
депутат от «независимых» г-н Раймон Марселлен стал вместо г-на
Фонтане министром здравоохранения.
Депутаты-«независимые», желая последовать примеру МРП,
проголосовали резолюцию, требующую от министров — членов их
партии уйти из правительства, но гг. Жискар д'Эстэн, Жа-
кино, де Врой и Марселлен, которых эта резолюция касалась,
хорошо себя чувствовали в правительстве и решили в нем
остаться.
311
Процесс Салана
В то время как французское правительство проявляло таким
образом признаки неустойчивости, OAG продолжала прибегать в
Алжире к террористическим актам. Похоже, что ее целью было
уничтожить необходимую основу для развития сотрудничества
между Францией и будущим алжирским государством.
С 15 по 23 мая в Париже проходил процесс над генералом Са-
ланом, который заявил, что не намерен «оправдываться в том, что
не захотел, чтобы французскую провинцию поставили вначале на
голосование, а затем продали по дешевке с аукциона». Это был
типичный пример человека, который, занимая высокие посты,
казалось, ничего не понял в том, что происходило вокруг него.
В связи с генералом Саланом упоминалась темная «история
с базукой», показавшая, что в некоторых кругах политическое
убийство может рассматриваться как вполне дозволенное средство
политического вмешательства.
В конце концов для подсудимого были найдены смягчающие
обстоятельства, и главарь ОАС Салан был приговорен к
пожизненному заключению, тогда как его заместитель Жуо был приговорен
к смерти. Верховный военный трибунал, проявивший такую
мягкость, не пережил своего приговора: он был упразднен 27 мая и
заменен военным судом под председательством генерала де Лар-
мина, который месяц спустя, 30 июня, покончил жизнь
самоубийством.
Генерал Жуо, судьба которого по-прежнему оставалась
нерешенной президентом республики, 5 июня обратился с призывом к
умиротворению и предложил Салану подписать этот призыв
вместе с ним. Службы премьер-министра опубликовали этот призыв,
и с того времени, учитывая такое положение дел, нетрудно было
представить себе, что смертный приговор Жуо не будет приведен
в исполнение.
Дискуссия по Европе в Сенате
12 июня в Сенате началось обсуждение европейского вопроса.
Правительственная политика подверглась серьезной атаке со
стороны «европеистов», которые хотели быстрейшего создания
наднациональной Е^вропы.
Со своей стороны я подошел к этой проблеме под другим углом
зрения, сосредоточив свое внимание на таких вопросах, как
Алжир, сближение французского правительства с боннскими
реваншистами и роль американского империализма в НАТО и в
«Общем рынке».
Начало моего выступления касалось алжирских проблем,
которые я рассматривал следующим образом:
312
«Председатель, Слово имеет г-н Дюкло, автор запроса,
относящегося к проблемам Алжира, германской проблеме, отношениям
с европейскими странами и к военным проблемам.
Жак Дюкло. Г-н председатель! Дамы, господа! Устный запрос,
который я имел честь сделать, касался, с одной стороны,
осуществления Эвианских соглашений и обезвреживания ОАС, ее
сообщников и покровителей, а с другой стороны — урегулирования
германской проблемы, проблемы Западного Берлина, отношений
с другими европейскими странами и разоружения, а также
сокращения военных расходов и немедленного возвращения к
восемнадцатимесячной военной службе.
Первая часть моего запроса, относящаяся к алжирской
проблеме, одна заслуживала бы серьезного рассмотрения. Но я
ограничусь тем, что представлю несколько замечаний о событиях,
происшедших в последний период, и о недавнем выступлении главы
государства по радио и телевидению.
Не сумев сорвать подписание Эвианских соглашений, главари
ОАС предпринимают действия, чтобы сорвать их осуществление.
Только так можно объяснить преступные покушения, разрушения,
варварские акты, которые навечно покрыли позором их авторов,
такие, как поджог факультета в Алжире и 500 тыс. томов его
библиотеки, убийства алжирцев, осуществляемые отрядами ОАС.
Все эти преступления, вдохновляемые фашизмом, не могли бы
совершаться, если бы власти приняли необходимые меры. Ибо можно,
например, обеспечить охрану и безопасность школ. Эти
преступления ставили своей целью ввергнуть Алжир в экономический
хаос, вызвать столкновения между алжирским населением и
армией в надежде сорвать Эвианские соглашения. Главари ОАС
надеялись добиться осуществления своих планов в Алжире, которые
шли, если верить некоторым заявлениям, в направлении раздела,
в частности в Оране. Кроме того, в настоящее время главари ОАС
думают в особенности о том, чтобы попытаться установить свое
господство над Францией.
Такое положение дел свидетельствует о попустительстве
властей в отношении ОАС, как если бы они хотели сохранить
элементы, составляющие эту преступную организацию, с целью
выполнения ими заданий, которые в перспективе могли бы им быть
поручены и которые, как об этом легко догадаться, совершенно не
соответствовали бы демократическим целям...
При Второй империи преследовали тех, кто напоминал о 2
декабря 1851 г. Сегодня странным образом нам представляют
события 13 мая 1958 г. Правду говорят, что режимы
сомнительного происхождения стараются заставить забыть, как они
родились.
Излагая историю на свой манер, глава государства пытается
убедить, что, обладая гениальным даром предвидеть ход событий,
он предвидел и подготовил все, что произошло.
313
Однако как раз из-за невозможности осуществить свои планы
и под давлением народных масс он был вынужден сделать в Эвиане
обратное тому, что было выражено в пресловутой фразе: «Я вас
понимаю», адресованной заговорщикам 13 мая 1958 г.
История отметит, что нынешний глава государства один
продолжал войну в Алжире дольше, чем все, вместе взятые,
предшествующие ему правительства начиная с ноября 1954 г.
Историческая правда в конечном счете восторжествует над официальной
манией величия.
Во всяком случае, в существующей обстановке, когда близок
час самоопределения в Алжире, важно, чтобы французский народ
больше, чем когда бы то ни было, проявлял бдительность. Речь
идет о том, чтобы требовать лояльного выполнения Эвианских
соглашений, чтобы для ликвидации ОАС в Алжире были приняты
необходимые меры. Кроме того, народные массы не должны
упускать из виду, что ОАС, уже развернувшая свою преступную
деятельность во Франции, не отказывается от ее продолжения здесь,
а поведение властей лишь ободряет ее...
Учитывая цинично провозглашенные угрозы ОАС и все, что
уже произошло, необходимо изгнать фашистов из полиции, армии,
администрации и судебных органов. Это одно из законных
требований всех тех, кто хочет преградить дорогу фашизму...»
Затем я кратко упомянул конституционные изменения, о
которых тогда поговаривали, и перешел к европейским проблемам:
«Я перехожу, таким образом, к европейской политике голлист-
ского правительства, и в особенности к отношениям Франции
с Западной Германией. Тем более что этот вопрос вскоре
выдвинется на первый план среди актуальных проблем в связи с
предстоящим приездом во Францию канцлера Аденауэра. Эта поездка,
кажется, имеет целью подчеркнуть франко-германский союз,
символизируемый, с одной стороны, де Голлем и с другой —
Аденауэром. Пытаясь оправдать политику союза с правительством
Бонна, выдвигают давно известный аргумент, то есть примирение
с немецким народом. Такого примирения мы хотим, мы желаем его.
Но мы не думаем, что союз с боннскими милитаристами,
мечтающими о реванше под эгидой капиталистических монополий,
поставивших у власти Гитлера, способен создать условия подлинного
примирения с немецким народом.
Нет сомнения, что Франция и Западная Германия составляют
два основных элемента Европейского сообщества «шести», по
поводу которого произошел небольшой министерский кризис,
потрясший правительство Помпиду всего лишь месяц спустя после
его образования.
Со стороны Елисейского дворца, с вашей стороны, г-н министр,
говорят о «Европе государств». Вчера вы говорили о «Европе
отечеств». Вы отказались от прежней формулировки. Вторая
формулировка не меняет сути. Сторонники интегрированной,
314
наднациональной Европы охотно используют привлекательный,
но обманчивый лозунг «Европы народов». Ни при одном, ни при
другом варианте европейской политики, которую мы считаем
пагубной, речь не идет о том, чтобы народы сами определяли
свою судьбу.
В обоих случаях речь идет о международном объединении,
построенном под верховенством капиталистических монополий
соответствующих стран, которые проявляют одновременно
солидарность и соперничество. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях. )
По этому поводу я хочу подчеркнуть, поскольку здесь широко
ссылались на иностранную прессу и мнения иностранных
политических лидеров, что, касаясь «Общего рынка», английский
лейбористский лидер Гарольд Вильсон заявил в Палате общин в
Лондоне, что ««Общий рынок» является инструментом в руках
частных компаний», тем самым говоря, что на деле это не Европа
народов, а Европа капиталистических монополий.
Верно, что в отношениях между странами Европейского
сообщества и Соединенными Штатами проявляются противоречия.
Тем не менее американские капиталовложения в Европе
становятся все более значительными, и каждому понятно, что это
означает с точки зрения политических последствий. Официальная
пропаганда охотно говорит о «третьей силе», которую могла бы
составить Европа «шести», повысив свою военную мощь и
высвободившись из-под влияния Соединенных Штатов. Здесь со стороны
главы французского государства речь идет не столько о выражении
подлинно национальной концепции, сколько о националистической
демагогии — я не смешиваю слово «националистический» со
словом «национальный»,— окрашенной шовинизмом,
стремящейся скрыть сущность политики, которая легко поступается
национальными интересами и чувствами французского народа...
Значение антиамериканских уколо^, которыми усыпаны
некоторые голлистские высказывания, ограничено, что обусловлено тем
контекстом, в котором проводится внешняя политика режима
личной власти. Главным союзником де Голля является Аденауэр,
который, конечно, охотно выражает удовлетворение
франко-германским союзом, но тем не менее указывает, что без Соединенных
Штатов Европейское сообщество не смогло бы выполнять своих
обязательств. Кроме того, недавний визит во Францию г-на Мак-
миллана показал, с какой настойчивостью Великобритания
стремится войти в «Общий рынок», чего хотят, если не сказать больше,
Соединенные Штаты. Таким образом, американские
империалисты смогут иметь более эффективные средства воздействия на
«Общий рынок» в результате вступления в него их самого
близкого союзника. Одновременно они смогут в более благоприятных
условиях вмешиваться в дела Содружества.
Что касается чрезвычайно неумеренных голлистских притяза-
315
ний на господство в Европейском сообществе вместе с Западной
Германией, которая, по схеме наших правителей, должна будет
держаться на втором плане, то они лежат в основе французского
сдержанного отношения к вступлению Великобритании в «Общий
рынок». Однако этого вступления желает Федеративная
Республика Германии. И каков бы ни был исход ведущейся торговли,
один факт остается бесспорным: экономическая мощь Западной
Германии превосходит экономическую мощь Франции, и одним из
последствий альянса между двумя странами является принесение
в жертву германским капиталистическим монополиям
французских национальных интересов...
Об этих вещах следует напомнить накануне поездки Аденауэра
во Францию. Когда думаешь о большом числе бывших нацистских
офицеров, бывших нацистских судей, бывших военных
преступников... занимающих сегодня важные посты в боннском
государственном аппарате и в различных органах НАТО, нельзя не видеть в этом
визите определенного вызова, брошенного всем тем, кто столько
страдал от гитлеризма.
В отношении германского вопроса я хочу подчеркнуть, что в
Федеративной Республике Германии вновь всесильны
капиталистические монополии, поставившие у власти Гитлера, тогда как
Германская Демократическая Республика является
социалистическим государством.
Разница строя у этих двух государств по-новому ставит вопрос
о германском национальном единстве. Речь идет о классовом
вопросе, ибо трудящиеся Германской Демократической Республики
никогда не допустят, чтобы капиталистические монополии
завладели заводами, которые они создали или расширили.
Более того, германский вопрос усложняется вопросом о
Западном Берлине, расположенном в самом сердце Германской
Демократической Республики и служащем центром провокаций для
западногерманских милитаристов, реваншистов и их сообщников. Это
положение вынудило Германскую Демократическую Республику
принять меры, чтобы воспрепятствовать провокационным
действиям, чрезвычайно опасным для безопасности и мира.
Германское урегулирование имеет жизненное значение для
европейских народов, в том числе для нас, французов, ибо до тех
пор, пока оно не будет достигнуто, в Европе будет существовать
серьезная опасность войны.
А главное препятствие на пути урегулирования германского
вопроса состоит в том, что западные державы, идущие на поводу
у Западной Германии, отказываются признавать существующие
границы Германии, что поощряет реваншистские устремления
боннских милитаристов...»
В заключение я затронул проблему разоружения:
«Вместо того чтобы своей внешней политикой направлять
Францию по пути, неизбежно ведущему к ускорению гонки воору-
316
жений, было бы лучше идти по другому пути и начать, не
дожидаясь будущего года, с сокращения военной службы до
восемнадцати месяцев. Внешняя политика, соответствующая подлинным
национальным интересам, должна основываться не на перспективе
гонки вооружений, а, напротив, на последовательных действиях,
направленных на достижение всеобщего, полного и
контролируемого разоружения, включая ядерное разоружение. Разоружение
тем более необходимо, что существование запасов ядерного оружия
представляет собой постоянную угрозу миру.
Журналист Олсоп писал в мае, что, по заявлению президента
Кеннеди, Соединенные Штаты могли бы первыми применить
ядерное оружие там, где их жизненные интересы подверглись бы
угрозе.
В этих условиях кто мог бы утверждать, что локальный
конфликт не послужит предлогом к развязыванию всеобщих военных
действий с возможным использованием ядерного оружия?
Кроме того, мир каждый момент подвергается риску
катастрофы из-за случайности. В этой связи я хочу напомнить, что осенью
1960 г. радарная станция в Туле, в Гренландии, передала
следующее сообщение: «Неподтвержденная ракетная атака.
Приготовьтесь! »
Тотчас последовала всеобщая тревога: 1500 бомбардировщиков
приготовились к взлету, а те, которые вели непрерывное
патрулирование, ринулись к цели. Затем Туле замолчала, тревога
охватила Пентагон. Уже были готовы дать приказ о взлете. Наконец
пришло второе сообщение из Туле. И тогда узнали, что после
первого сообщения кабель был поврежден айсбергом, что объясняло
молчание, которое при дальнейшей затяжке могло привести к
катастрофе. Что же касается предполагаемых ракет, то речь шла
об идущих от Луны обратных волнах, которые были неправильно
поняты.
Вот что может произойти в любой момент, и это подчеркивает,
насколько велика ответственность тех государственных деятелей,
которые не добиваются того, чтобы сделать невозможными такие
случайности, что может быть достигнуто лишь путем всеобщего,
полного и контролируемого разоружения, включая, я повторяю,
ядерное разоружение...
Миллиарды, брошенные в пропасть гонки вооружений, нашли
бы лучшее применение, если бы их направили на строительство
школ, лицеев, университетов. Это принесло бы, г-н министр
иностранных дел, меньше доходов такому предпринимателю, как г-н Дас-
со, одному из самых видных членов ЮНР, и другим, но это больше
соответствовало бы интересам Франции.
Идея разоружения укрепляется в сознании народных масс,
как об этом свидетельствуют различные манифестации,
состоявшиеся по всей Франции. В прошлое воскресенье еще 7 тыс.
француженок и французов собрались в Версале, требуя разоружения,
317
выражая свою волю покончить с гонкой вооружений и добиваться
мира без оружия и войн.
Вот что я хотел сказать от имени коммунистической группы о
внешней политике режима личной власти. Г-н министр, ваш режим
пытается, воспевая себе славу без всякой скромности и
объективности, скрыть то зло и те серьезные опасности, которым он
подвергает Францию. Но тем не менее эти опасности реально существуют,
и, чтобы устранить их, есть только одно средство: союз в борьбе
всех тех, кто хочет одновременно спасти мир и отстоять свободу.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
Манифест интеграционистов
Проблемы европейской политики, которые в результате
пресс-конференции генерала де Гол ля (15 мая) привели к отставке
министров МРП, продолжали вызывать много шума. Настолько, что
13 июня был опубликован манифест в поддержку интеграции, под
которым стояли подписи 293 депутатов.
Этот манифест гласил:
«Мы, нижеподписавшиеся французские депутаты, не имея
возможности выразить наше мнение путем голосования, заявляем
о своем стремлении видеть Францию идущей по пути европейского
единства, которое мы представляем себе как демократическое
сообщество народов, а не как серию устарелых конференций
дипломатического характера, проводимых правительствами.
Мы хотим, чтобы были развиты и распространены на общую
политику, в частности на внешнюю политику и оборону, методы
и принципы, которые успешно зарекомендовали себя в «Общем
рынке».
Мы предлагаем, чтобы в течение одного или нескольких этапов
было проведено усиление и слияние органов Сообщества, выборы
путем всеобщего голосования европейской Ассамблеи и
постепенный переход к принятию решений в Совете министров
большинством голосов.
Мы подтверждаем наше убеждение, что только объединенная
Европа, выступающая на основе равенства в качестве партнера
Соединенных Штатов в атлантической организации, обеспечит
будущее наших свобод и будущее мира».
Среди подписавших манифест было 45 социалистов, 35 членов
группы «Демократическое согласие» (радикалы) из 38,57
депутатов МРП, 37 членов группы «Единство республики», 106
«независимых» из 122 и 13 не входящих ни в какие группы
из 43. Это означало, что европейская политика правительства
не одобрялась частью правительственного большинства,
которая в этом вопросе смыкалась с некоммунистической
оппозицией.
318
Перед окончанием парламентской сессии правительство
провело голосование IV плана. Хотя социальное брожение, отмечавшееся
как в секторе сельского хозяйства, так и в национализированном
секторе, свидетельствовало о явном недовольстве, правительство
это не беспокоило в силу того, что приближался период массовых
отпусков. Оно делало главный упор на соглашении о проведении
референдума, который должен был состояться в Алжире 1 июля.
Референдум в Алжире
Как и следовало ожидать, алжирский народ, призванный
высказаться о своей собственной судьбе, выбрал независимость 91,93%
голосов из числа зарегистрированных избирателей и 99,72%
голосов из числа принявших участие в референдуме.
Теперь французскому правительству ничего другого не
оставалось, как признать независимость Алжира, что оно и сделало
в следующем заявлении:
«Путем референдума 8 января 1961 г. французский народ
признал за алжирским населением право определить свою
политическую судьбу по отношению к Французской Республике.
На референдуме 8 апреля 1962 г. французский народ одобрил
правительственные заявления от 19 марта 1962 г., которые
предусматривают тот случай, когда алжирское население, опрошенное
в соответствии с законом от 14 января 1961 г., решило бы
превратить Алжир в независимое государство, сотрудничающее с
Францией.
В результате голосования о самоопределении 1 июля 1962 г.
алжирский народ высказался за независимость Алжира,
сотрудничающего с Францией.
Следовательно, поскольку отныне отношения между Францией
и Алжиром основываются иа условиях, определенных
правительственными заявлениями от 19 марта 1962 г., президент
Французской Республики заявляет, что Франция торжественно признает
независимость Алжира».
Президент опубликовал ордонанс, в силу которого начиная
с 4 июля 1962 г. прекращалось действие мандата депутатов и
сенаторов от Алжира. Это вызвало несколько манифестаций со стороны
некоторых элементов, тосковавших по прошлому и не желавших
смириться с идеей деколонизации. Вскоре правительство
потребовало от Национального собрания лишить парламентской
неприкосновенности Жоржа Бидо, обвиненного в покушении на
безопасность государства: он решил, правда без большого практического
значения, создать, оживив в памяти прошлое, так называемый
«Национальный совет сопротивления», который был похож на
первый так же, как фарс на трагедию. Парламентская
неприкосновенность была снята 241 голосом против 72 из 313 голосовавших.
109 депутатов не участвовали в голосовании.
319
По поводу государственных институтов
Поскольку этот вопрос был предметом частых комментариев, я
сделал в Сенате устный запрос с последующим обсуждением.
Этот запрос я пояснил на заседании 17 июля 1962 г., заявив
следующее:
«Г-н председатель! Дамы и господа! Сделанный мною запрос
с последующим обсуждением напоминает, что пресса сообщает
о планах пересмотра конституции путем референдума. С учетом
этих сообщений я запросил, прибегнет ли в этом случае
правительство к статье 11 конституции.
Вопрос является важным. Ибо, если для пересмотра
конституции будет использована статья 11, мы будем иметь дело с
вопиющим нарушением конституции. Поэтому Сенат, так же как и
страна, должен знать, что происходит в официальных сферах, что там
замышляется. Мы должны знать, прибегнут ли власти в
случае пересмотра конституции к статье 11 или к статье 89,
которая — и только она одна — могла бы быть применена с этой
целью.
Похоже, что власти спекулируют на некоторых двусмысленных
положениях конституции, которую они провели в 1958 г., с
помощью значительного большинства французов и француженок,
голосование которых приобрело характер плебисцита: Известно
также, что во время этого голосования сам текст конституции играл
для избирателей крайне ограниченную роль. Главным
побудительным элементом голосования было увлечение человеком,
которого принимали за ниспосланного провидением.
В этой связи я хочу напомнить, как была подготовлена ныне
действующая конституция. Едва генерал де Голль получил доверие
большинства Национального собрания — против чего выступали
мы, коммунисты,— он провел закон, позволяющий правительству
провести пересмотр конституции в условиях, отличных от тех,
которые предусматривались самой конституцией.
Большинство Национального собрания, избранного в январе
1956 г., погрязшее в болоте капитулянтства, отреклось само от
себя и проложило дорогу режиму личной власти. Конечно, для
изучения предварительного проекта конституции, предложенного
правительством, был назначен консультативный
конституционный комитет, но при этом позаботились о том, чтобы не включать
в этот ареопаг противников системы личной власти.
Консультативный конституционный комитет состоял из 16
членов комиссии Национального собрания по вопросам всеобщего
голосования. В то время коммунистическая группа являлась самой
большой в Национальном собрании. Несмотря на такое
фактическое положение дел, ни один коммунист не был введен в этот
консультативный конституционный комитет, задуманный как
«комитет домашнего образца»...
320
29 июля 1958 г. предварительный проект конституции был
представлен консультативному конституционному комитету. Судя
по отчету о дебатах в этом комитете, там господствовал
конформизм. Похоже, там шло обсуждение главным образом
второстепенных вопросов, как если бы старались не уделять слишком много
внимания основным вопросам.
Чтение этого отчета вызывает желание провести
небезынтересное историческое сравнение. На память невольно приходит
прецедент с Законодательным собранием II республики, которое 31 мая
1850 г. лишило права голоса около 3 млн. трудящихся. Это было
следствием успеха, достигнутого кандидатами-социалистами на
частичных выборах в Париже.
Страх перед народом привел реакционных недальновидных
депутатов — членов этого Собрания к принятию таких мер, которые
одновременно давали принцу-президенту возможность
демагогически представить себя в качестве защитника всеобщего
голосования, чем он впоследствии воспользовался при организации
плебисцита после переворота 2 декабря 1851 г.
Мы находим следы того же ослепления в действиях
парламентского большинства, которое облекло де Голля полномочиями
1 июня 1958 г. То же самое наблюдается и в дебатах
консультативного конституционного комитета.
Так, при обсуждении статьи 2-бис предварительного
конституционного проекта, ставшей статьей 4 конституции, возник вопрос
о так называемой коммунистической угрозе и подрывных
действиях, приписываемых коммунистам. Но те, кто выступал в то время
с такими замечаниями, с тех пор могли убедиться, что эти
подрывные происки шли с другой стороны.
Если бы в пресловутом консультативном конституционном
комитете имелись коммунисты, то ясно, что многие истины были
бы сказаны и мятеж 13 мая 1958 г. не был бы обойден молчанием,
как это произошло в данном случае.
Бесспорно, что многие члены этого комитета если не одобряли,
то, во всяком случае, принимали переворот как должное. По
существу, речь шла о том, чтобы не противоречить новому
председателю Совета министров, который заявил на своей
пресс-конференции 19 мая:
«Я хочу придать силы и мужество всем, кто стремится к
национальному единству, независимо от того, живут ли они по эту или
по ту сторону Средиземного моря...
Некоторые называют мятежными генералами тех
военачальников, к которым официальные власти не применили никаких
санкций...
Почему же вы хотите, чтобы я, не являющийся в настоящее
время официальной властью, называл бы их мятежниками?»
Надо признать, что с тех пор генерал-президент изменил свое
суждение, поскольку он квалифицировал этот мятеж 13 мая
И Жак Дюкло, т. 3. 321
1958 г., которым он воспользовался, как «попытку узурпации».
Вот уж истинно, что режимы сомнительного происхождения
стараются, чтобы было забыто, как они родились...»
Затем, рассматривая статью 11 конституции, в соответствии
с которой генерал де Голль намеревался организовать референдум
об избрании президента республики всеобщим голосованием, я
добавил:
«Эта статья чрезвычайно важна, и достойно сожаления, что
члены консультативного конституционного комитета в свое время
не потребовали больших уточнений насчет того, как намеревались
использовать эту статью. В самом деле, она позволяет президенту
республики «вынести на референдум любой проект закона»,
касающийся организации органов власти...»
Что это означает? Это может означать очень многое.
«...Я должен сказать, что один член консультативного
конституционного комитета спросил, позволяет ли правительству
формулировка «любой проект закона» обойтись без консультации
парламента.
Представитель правительства, чтобы успокоить собеседника,
сказал, что референдум будет применяться в крайне редких
случаях (я полагаю, что ныне доктрина Елисейского дворца иная!).
После этого он заявил, что с целью избежать всякого конфликта
между правительством и парламентом проекты законов,
выносимые на референдум, не будут голосоваться в парламенте. Коротко
и ясно.
В конечном счете обсуждение этой пресловутой статьи 11 было
чем-то вроде дискуссии для очистки совести — настолько, казалось,
было велико стремление консультативного конституционного
комитета не выступать против взглядов генерала-президента,
который, совершенно очевидно, уже в это время рассчитывал дать такую
интерпретацию статьи 11, чтобы ее можно было использовать
с целью изменения конституции. Что касается статьи 14
предварительного проекта, ставшей известной статьей 16 нынешней
конституции, дающей чрезмерные полномочия президенту республики,
то она не вызвала никаких принципиальных возражений в
консультативном конституционном комитете. Правда, предложенная
и принятая поправка должна была бы ограничить возможности
применения этой статьи, ибо она ставила дополнительное условие
ее применению, а именно: «в случае, если нормальное
функционирование конституционных органов окажется прерванным».
Эдмон Баррашен. Дорогой коллега, позвольте прервать вас?
Жак Дюкло. Пожалуйста.
Председатель. Слово с разрешения оратора имеет г-н
Баррашен.
Эдмон Баррашен. Г-н Дюкло, я позволю себе напомнить вам,
что статья 14 предварительного проекта, ставшая статьей 16
окончательного текста, вызвала в консультативном конституционном
комитете такое волнение, что генерал де Голль счел необходимым
лично явиться в комитет и дать разъяснения.
Жак Дюкло. Надо сказать, что это волнение не слишком сильно
проявляется при чтении отчета о работе консультативного
конституционного комитета.
Робер Брюинелъ. Он очень приглажен.
Жак Дюкло. Вы поступили неправильно, позволив
опубликовать этот отчет и не затребовав при этом уточнений и не
сформулировав оговорки.
Эдмон Баррашен. Отчет не передает всего.
Жак Дюкло. К сожалению, он должен был бы отражать
основное по этому пункту. Но оставим это!
Итак, я указывал, что была предложена поправка: «в случае,
если нормальное функционирование конституционных органов
окажется прерванным». Эта поправка была принята. Уточняю
также — я очень объективен,— что в случае применения этой
статьи парламент был бы созван автоматически, чего не говорилось
в статье 14 предварительного проекта. Опыт показал, что стоят
в действительности все эти предосторожности. Вывод, который из
всего этого следует сделать, состоит в том, что когда соглашаются
на определенную форму абсолютизма, то трудно установить его
пределы. (Иронические выкрики: «Правильно!» на правых
скамьях.)
После того как ненормальным путем была ликвидирована
конституция 1946 г. и заменена нынешней конституцией, не станем
ли мы свидетелями операции пересмотра и этой конституции
незаконным путем? Так стоит вопрос.
Мы, коммунисты, против принципа избрания президента
республики всеобщим голосованием. Этот метод выборов еще больше
усилил бы личный характер власти.
Эдуард Бонфус. Вот что важно!
Жак Дюкло. Похоже, что в этом вопросе режиму не легко будет
добиться поддержки обеими палатами парламента проекта о
пересмотре конституции в идентичных выражениях — я подчеркиваю
это,— как предусматривается статьей 89 конституции. Поэтому
следует опасаться применения статьи 11. Вопрос состоит в том,
как в этом случае будут реагировать не только палаты парламента,
но и массы избирателей.
Если бы глава государства организовал референдум с целью
изменения порядка избрания президента республики, он сделал
бы это с глубокой уверенностью в том, что за ним вновь последует
большинство избирателей. Официальная пропаганда не преминула
бы расписывать несчастья, которые будто бы обрушатся на
Францию, если голосование будет неблагоприятным для
генерала-президента. Радио и телевидение начнут распространять все эти
аргументы, и можно опасаться, что их усилия не останутся
безрезультатными...»
323
Переходя затем к вопросу о средствах, которые следовало бы
использовать, чтобы выйти из тупика, я сделал следующее
заявление:
«Чтобы покончить с режимом личной власти, который ясно
куда заводит страну, есть только один путь — объединение всех
рабочих и демократических сил. Но, как говорят в Елисейском
дворце, поскольку дела таковы, как они есть (смех), такой союз
может быть осуществлен лишь при участии коммунистов.
Таков выход. Он напрашивается, ибо угроза реальна. Если
верно, что нам грозит фашистская опасность, то верно также и то,
что эта опасность кроется не только в ОАС, которая может
реорганизоваться и возобновить свои действия во Франции, но она кроется
также, и прежде всего, в наблюдаемом процессе ускоренной
фашизации государственной власти. Один человек, единолично
управляющий страной в интересах капиталистических монополий,
вот до чего мы дошли! Вот до чего низведен великий народ,
который в ходе революции 1789 — 1793 гг. уничтожил старые,
феодальные порядки и дал миру великолепный пример гражданственности.
Правда, в нашей национальной истории страницы славы
чередуются с мрачными страницами, такими, как те, которые пишутся
в настоящее время.
С помощью системы плебисцитов генерал государственного
переворота по имени Бонапарт узаконил власть, которую он
захватил силой. Его предполагаемый племянник (смех и шум),
авантюрист, использовал тот же способ, чтобы узаконить захваченную
им власть. Другой генерал переворотов, который вначале был
поддержан левыми, а позднее стал орудием в руках монархистов,
превозносил метод плебисцитов. Я имею в виду генерала Буланже,
пропаганда которого явно вдохновила пропагандистов
Объединения французского народа (РПФ), когда де Голль был его
председателем.
Во времена буланжизма говорили о «четырех тузах Франции»,
а именно: Жанне д'Арк, Верцингеториксе, Бонапарте и Буланже.
При нынешнем генерале-президенте к этой коллекции следовало
конечно бы добавить Людовика XIV. Что же касается Верцингето-
рикса, то он по-прежнему кстати, учитывая, что в своей речи,
обращенной к канцлеру Конраду Аденауэру, глава французского
государства, упоминая исторических предков нашей страны,
говорил о галлах. Он ничего не сказал ни о франках, ни о Хлодвиге,
что, однако, в Реймсе с религиозной точки зрения могло бы
определенным образом прозвучать и вызвать интерес. (Смех в зале.)
Во всяком случае, возвращаясь к моему вопросу, я полагаю,
что Сенат должен ясно дать понять, что пересмотр конституции
может быть произведен только путем применения статьи 89
конституции...
Если бы мы обрушились на корень зла, показав путь к
необходимым переменам, то все изменилось бы. Если бы народ увидел,
324
что между демократами устанавливается согласие, тогда то, что
составляет силу нынешнего режима личной власти, не замедлило
бы быстро рассыпаться, ибо народ понял бы, что этому режиму
есть замена.
Мысль же о том, что такой замены нет, поддерживает миф
о ниспосланном богом человеке и отвлекает большое число граждан
от выполнения ими гражданского долга.
Вот почему важно, чтобы вместо политиканских маневров было
четко определено, что надо делать, чтобы покончить с
существующим режимом личной власти. Этот режим ставит Францию, страну
со столь славным прошлым, под контроль одного военного, который
еще в 1932 г. пытался в известной книге «На острие шпаги»,
которую я прочел очень внимательно, найти путь, ведущий к
личной власти. Не случайно, главным помощником этого военного
является не кто иной, как банкир. Подобная власть могла бы иметь
своим символом саблю и сейф, не говоря уже о некоторых других
атрибутах, которые были бы весьма кстати на подобном гербе.
(Смех.)
Но не в этом будущее Франции, знавшей в прошлом другие
примеры присвоения власти отдельными лицами. Ее будущее — в
демократии, во власти народа. Мы со своей стороны намерены
всячески содействовать союзу рабочих и демократических сил,
которые — и только они одни — могут обеспечить проведение
необходимых преобразований. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)»
Новое правительство Помпиду сталкивалось со многими
трудностями, находившими свое выражение в ходе дебатов при
утверждении бюджета как в Национальном собрании, так и в Сенате,
в парламентских дискуссиях, относящихся к «атомной ударной
силе» и к сельскохозяйственным проблемам.
Парламентская сессия, оказавшаяся чрезвычайно насыщенной,
закрылась 27 июля. Можно было отметить, что правительственное
большинство в Национальном собрании серьезно сократилось,
а в Сенате царила более или менее скрытая оппозиция,
питавшаяся слухами о возможном изменении характера палаты,
заседающей в Люксембургском дворце.
Покушение в Пти-Кламар
В этой атмосфере утраты правительством влияния и
распространения актов насилия в ряде районов Франции, актов, в
большинстве случаев и без достаточных доказательств приписываемых
репатриантам из Северной Африки, правительство приняло два
ордонанса, усиливавших репрессивные меры, и в частности
запрещавших носить оружие.
22 августа, когда генерал де Голль направлялся в Вилакубле,
его машина, в которой находились также г-жа де Голль и их зять
325
генерал де Буасьё, попала под перекрестный огонь террористов,
выпустивших несколько десятков пуль. Одна из пуль пробила
кузов в нескольких сантиметрах от головы президента республики.
Однако никто из находившихся в машине не был задет. Из
немедленно начатого следствия вытекало, что это преступление могло
быть совершено либо ОАС, либо так называемым «Национальным
советом сопротивления».
Понятно, что покушение в Пти-Кламар вызвало в стране
большое волнение, тем более что оно ярко показало всю
ненадежность режима личной власти. Французская компартия
подчеркивала, что окончательная ликвидация бандитизма, устранение
фашистской угрозы, возвращение к спокойствию и общественному
порядку тесно связаны с восстановлением нормальных,
демократических норм в жизни нации.
Результатом покушения явилось усиление репрессивных мер
и проведение двух процессов. Первый из них был начат против
организаторов взрывов из лильской «Корниш» —
подготовительного класса лицея Федерб для Сен-Сира (31 августа — 1
сентября). Речь шла о девяти лицеистах, которые организовали три
взрыва в домах преподавателей. Эти молодые люди, представшие перед
военным трибуналом Парижа, были приговорены к тюремному
заключению, а один интернатский воспитатель, обвиненный в том,
что давал им инструкции по организации этих взрывов, был
приговорен заочно к смерти.
Другой процесс (31 августа — 8 сентября) касался покушения
в Пон-де-Сен, организованного 8 сентября 1961 г. на президента
республики, когда он в машине направлялся в Коломбэ-ле-дёз-
Эглиз.
Суд присяжных департамента Об, перед которым предстали
обвиняемые, вынес снисходительный приговор и не поддержал
государственного обвинителя, потребовавшего смертного приговора
для одного из обвиняемых. Этот обвиняемый был приговорен
к 20 годам тюремного заключения, а другие — к более легким
наказаниям, за исключением одного, бежавшего от суда и
приговоренного к пожизненному заключению.
Тем временем был принят ордонанс, по которому срок
содержания под стражей продлевался с одних до 15 суток. Различные
другие меры, дополнившие эту, привели к тому, что текст
упомянутого ордонанса стали квалифицировать как чрезмерный.
12—17 сентября в военном трибунале состоялся процесс по
делу западной организации ОАС. В результате его было вынесено
два приговора о заключении на 13 лет, а также 25 других
приговоров, в том числе 10 было осуждено условно, а 10 оправдано. С 15 по
18 сентября в Венсенском форту военный суд проводил процесс
над Каналем и Венсаном, замешанными в покушениях ОАС. Ка-
наль был приговорен к смерти, а Венсан — к пожизненному
заключению.
326
Едва этот процесс завершился, как стало известно об аресте
нескольких членов группы, виновной в покушении в Пти-Кламар,
среди которых оказался г-н Бастьен-Тири, военный инженер,
работавший в министерстве авиации. Он сознался, что действовал по
приказу «Национального совета сопротивления», передавшего ему
для этой цели необходимые средства.
На поле Бородинского сражения
Когда я вновь приехал в СССР в 1961 г. для проведения отпуска,
врачи, лечившие и вылечившие меня от инфаркта миокарда в
1960 г., провели общее обследование состояния моего здоровья.
В результате, вместо того чтобы поехать в Крым, я с женой остался
отдыхать на даче под Москвой. Эта дача, на которой раньше жил
Сталин, была расположена в глубине обширного парка, по
которому я гулял. Там имелось большое озеро, в котором можно было
ловить рыбу и кататься на лодке, если бы я был хорошим гребцом,
каковым я не являлся. Я занимался тем, что писал свои книги,
ездил с женой на экскурсию в Ясную Поляну под Тулой, где
осматривал дом и могилу Льва Толстого, а также посетил музей
Льва Толстого в Москве.
В 1962 г. отмечалось 150-летие Бородинского сражения. Я
выразил пожелание съездить в Бородино, и такая поездка на
автомашине была организована.
Повидав ранее поле битвы при Ватерлоо, великолепно
описанной Виктором Гюго в «Отверженных», я хотел также посмотреть
и место Бородинской битвы, с такой силой описанной Львом
Толстым в «Войне и мире». Прибывая туда, где когда-то развернулось
сражение, сразу же вспоминаешь, что писал Толстой. Я увидел
памятник в виде обелиска, увенчанного изображением орла и
носящего следующую надпись: «Погибшим бойцам великой армии».
Этот памятник был воздвигнут французским правительством в
1912 г. по случаю 100-летия сражения.
Бывший с нами советский товарищ сфотографировал нас с
женой у подножия этого обелиска.
На поле видно расположение знаменитых редутов Раевского,
чья артиллерия произвела серьезные опустошения в рядах
французской армии.
Отставной генерал Советской Армии, работавший директором
Бородинского музея, подробно рассказал нам о том, как проходило
сражение, показал место, где находился Наполеон, постарался,
чтобы перед нашими глазами как бы встала жесточайшая схватка,
происшедшая в 1812 г. на этом кусочке русской земли, где
наполеоновская армия понесла тяжелые потери, что оказало
неблагоприятное влияние на дальнейший ход ее кампании.
Однажды, находясь у Триумфальной арки во время церемонии
327
в память о Неизвестном солдате, читая на арке среди длинного
списка наполеоновских побед и название «Бородино», я подумал,
что если французы могли рассматривать Бородино как победу, ибо
эта битва открыла им дорогу на Москву, то и русские также могли
считать Бородинскую битву своей победой, поскольку она страшно
ослабила армию агрессора, и в результате та после краткого и
беспокойного пребывания в Москве вынуждена была уйти назад, так
и не сумев одолеть огромную Россию.
Поездка генерала де Голля в ФРГ
Со 2 по 8 июля 1962 г. канцлер Федеративной Республики
Германии Конрад Аденауэр впервые совершил официальную поездку во
Францию. Это свидетельствовало о стремлении президента
республики проводить политику сближения с ФРГ.
В ответ на поездку канцлера Аденауэра во Францию де Голль
направился в ФРГ, где пробыл с 4 по 9 сентября. Обращаясь к
немецкому населению на языке Гёте, он во многом способствовал
исчезновению того, что еще могло у немцев оставаться в виде
неспокойной совести в связи с событиями второй мировой войны.
Де Голль высказался о необходимости союза между Францией
и ФРГ. Словно забыв о том, чем была вторая мировая война,
президент Французской Республики говорил:
«Союз. Почему союз?.. Франция знает, какой непосредственной
угрозе — физической и духовной — она подверглась бы, если бы
находящаяся перед ней Германия дрогнула. А Германия знает,
что перед ней было бы закрыто всякое будущее, если бы Франция
перестала ее поддерживать. Далее, союз необходим потому, что
альянс свободного мира, иначе говоря, взаимные обязательства
Европы и Америки могут в конце концов сохранять свою прочность
и надежность лишь в том случае, если на нашем континенте будет
существовать такой же оплот могущества и процветания, каковым
в Новом Свете являются Соединенные Штаты. А основой такого
оплота может быть лишь солидарность наших двух стран...»
Здесь ясно прослеживались честолюбивые устремления
генерала де Голля, но также можно было уже тогда заметить и большую
дозу иллюзий, которые он питал, уповая на свою славу
исторической личности.
Далее де Голль говорил о союзе Европы, расположенной от
Атлантики до Урала, «при непременном условии того, что на Западе
будет функционировать действенное и сильное европейское
сообщество, то есть главным образом единая франко-германская
политика...».
Выступления де Голля в ФРГ были явно рассчитаны на то,
чтобы понравиться немцам. И создавалось определенное
впечатление, что французский президент задумал повторить в XX в. нечто
вроде того, что Карл Великий осуществил в средние века.
328
Может быть, ему следовало бы, чтобы придать еще более четкое
историческое значение своей поездке, начать ее с посещения Аахе-
на, чтобы преклонить колени у гробницы Карла Великого, на
которую он мог бы возложить венок с надписью: «От Шарля —
Карлу».
В своей речи> произнесенной \на немецком языке в
Дюссельдорфе 6 сентября, де Голль заявил:
«Всем вам, кто оказал мне в Дюссельдорфе такой сердечный
прием, я хочу сказать от всего сердца — спасибо.
Дюссельдорф, этот большой, сердечный и трудовой город,
показывает сегодня, что дружба между Германией и Францией
соответствует его разуму и его чувствам.
Но тем самым Дюссельдорф дает Шарлю де Голлю ободряющее
свидетельство. Благодаря всем вам я чувствую себя теперь еще
более уверенно и твердо в том, что я могу сделать для нашей общей
свободы и безопасности.
Да здравствует Дюссельдорф! Да здравствует Германия! Да
здравствует франко-германская дружба!»
В тот же день де Голль выступал в Дуйсбурге перед рабочими
заводов Тиссена. Он говорил:
«Я выразил желание поприветствовать вас на месте вашей
работы и выразить вам дружеские чувства французов. Чтобы Шарль
де Голль оказался здесь и чтобы вы ему оказали такой волнующий
и сердечный прием, для этого действительно необходимо доверие
между нашими народами».
На следующий день, 7 сентября, выступая перед офицерами
военного училища в Гамбурге, де Голль заявил им, в частности:
«Прежде всего я хочу вам сказать, что считаю честью и
испытываю удовольствие встретиться с вами. Между солдатами —
каковыми мы являемся — во все времена, несмотря на границы и на
нанесенные раны, существует большая и благородная общность».
Затем, подчеркнув абсурдность противоборства между
Францией и Германией, продолжавшегося в течение двухсот лет,
президент Французской Республики добавил:
«Существует также колоссальная, всемирная угроза, и
Атлантический союз, созданный для того, чтобы сдержать эту угрозу,
представляет ценность лишь постольку, поскольку французы и
немцы по обе стороны Рейна будут согласны между собой».
Оказавшись в конце своей поездки на земле Бадена, де Голль,
обращаясь к журналистам в Мимцигене 8 сентября 1962 г., не
нашел ничего лучшего, как приписать себе баденскую родословную.
Он рассказал о своем предке Кольбе, который был солдатом у
Наполеона I и участвовал в битве при Ватерлоо на правильной стороне,
то есть на стороне французов.
Он заявил по этому поводу:
«Я поделюсь с вами секретом, который я не раскрывал еще
никому и который является одной из причин, по которым я испы-
329
тываю удовольствие от пребывания на земле Бадена. Дед моего деда
по материнской линии был баденцем. Его звали Филип Кольб. Он
родился в 1761 г. в небольшой деревушке недалеко отсюда».
Здесь было заложено все, чтобы подвести немцев к мысли о том,
что этот француз, имевший в своих жилах немного немецкой крови,
вполне мог бы быть не только вождем французов, но также вождем
ФРГ и Франции, чьи судьбы — как он старался это доказать во
время своей поездки по ФРГ — будто бы нераздельны.
Я представляю себе, что, имея высокое мнение о самом себе
и делая ставку на дружбу с Аденауэром, слишком старым для того,
чтобы быть опасным соперником, де Голль в течение какого-то
времени мечтал о том, чтобы стать своего рода Карлом Великим
XX в. Однако капиталистические монополии ФРГ, будучи самыми
сильными в Европе, значительно больше заботились о своем
преимущественном положении тут, чем о выгодах, которые они бы
имели, если бы во главе франко-западногерманского сообщества
находилась истерическая личность такого масштаба, как генерал
де Голль.
Поэтому мечта о возрождении империи Карла Великого была
недолговечной. И когда во время кампании по подготовке к
президентским выборам в 1965 г. издательством «Плон» была выпущена
официальная биография генерала де Голля (г-н Кристиан де ла
Мален прислал мне экземпляр ее), то там говорилось о различных
его предках по материнской линии — о Жюле Майо, о Маккарта-
нах из Ирландии и Флемингах из Шотландии, но уже ни слова не
было о Филипе Кольбе.
Баденская родословная линия была больше не нужна. Она
исчезла, оставив сомнение в объективности некоторых биографий,
выглядящих как шкафы, ящики которых можно открывать и
закрывать в зависимости от обстоятельств.
Проект пересмотра конституции
В политических кругах возникло большое волнение в связи с тем,
что во время заседания Совета министров 12 сентября генерал
де Голль намекнул, что стране, возможно, будет предложен на
референдум проект пересмотра конституции, с тем чтобы
президент республики избирался всеобщим голосованием.
Судя по всему, де Голль собирался нарушить им же самим
установленную конституцию, ибо в соответствии с конституцией
законопроект, направленный на конституционные изменения, мог
быть вынесен на референдум лишь после того, как каждая из
палат парламента утвердит его текст. А ни в Национальном
собрании, ни в Сенате не имелось большинства для утверждения такого
текста.
Таким образом, де Голлю ничего не оставалось, как нарушить
330
свою собственную конституцию, которая в первоначальной
редакции 1958 г. предусматривала выборы президента республики
коллегией выборщиков такого же типа, как и коллегия, избирающая
сенаторов. Тогда де Голль делал ставку на верность мэров, но
муниципальные выборы 1959 г. не дали результатов, на которые он
рассчитывал. Отныне ему оставалось лишь прибегнуть к
бонапартистской тактике обращения к народу.
Выступая 20 сентября 1962 г. по радио и телевидению с
объяснением причин изменения порядка выборов президента
республики, де Голль так определял опору режима:
«...Это новый порядок избрания президента республики,
назначаемого разумом и чувствами французов для того, чтобы быть
главой государства и вождем Франции. Не замыкая президента,
как это было когда-то, в узкой роли представительства и
высказывания советов, конституция вручает ему сейчас славное бремя
судеб Франции и республики».
Говоря далее о порядке избрания президента, принятом им
в 1958 г., де Голль создавал впечатление, что, меняя конституцию,
он больше думает о своих преемниках, чем о себе.
Референдум по конституции был назначен на 28 октября,
а 2 октября президент республики направил послание парламенту,
выражавшему сдержанность в отношении пересмотра конституции.
Резкая оппозиция была выражена на съезде радикалов в Виши,
где председатель Сената г-н Гастон Моннервиль заявил, что вотум
недоверия в его глазах был бы прямым, законным,
конституционным ответом на то, что он называл должностным преступлением.
Эта фраза стала причиной объявления Сенату бойкота, что не
только не свидетельствовало о величии, но создавало жалкое
впечатление мелочности. Министры теперь часто не приходили
в Люксембургский дворец. Хотя это и наводило на мысль о том, что
без них вполне можно обходиться, тем не менее оставалось
фактом, что они не выполняли своих обязанностей.
В Национальном собрании была внесена резолюция недоверия
правительству. 5 октября она была принята 280 голосами, и
кабинет Помпиду должен был выйти в отставку. Оказавшись в
меньшинстве 5 октября утром, премьер-министр был принят
президентом республики, присутствовавшим на маневрах «Вальми», лишь
6 октября около 11 часов.
Г-н Жорж Помпиду вручил генералу де Голлю заявление об
отставке правительства, но тот попросил его продолжать
выполнять свои обязанности. Это означало, что Национальное собрание
будет распущено, что и было сделано 10 октября.
Таким образом, когда 28 октября состоялся референдум,
Национального собрания уже не было. Наша партия вела решительную
кампанию за то, чтобы ответить «нет» на референдуме. Я активно
участвовал в ней, подчеркивая бонапартистский характер
проводимой правительством операции и показывая, что конституция,
предусматривающая избрание всеобщим голосованием и
президента, и Национального собрания, содержала в себе серьезную
опасность последующих переворотов.
Но аргументы о фальшивой демократии, выдвигавшиеся голли-
стами, принесли плоды, поскольку они льстили избирателям. Де
Голль получил на референдуме большинство.
Однако число «да» составило лишь 13 150 516 из 28 185 478
избирателей, внесенных в списки, то есть менее половины, и из
21 125 044 принявших участие в голосовании. Количество «нет»
составило 7 974 538.
Де Голль одержал верх, но предстояли еще выборы в
Национальное собрание 18 и 25 ноября. Обстановка для нас была
значительно лучше, чем в 1958 г., предусматривалось взаимное снятие
кандидатов левых партий, и я был уверен, что в моем бывшем
округе Монтрёй — Рони, наш кандидат, бывший на выборах
1958 г. моим заместителем, будет избран.
В самом деле, в 1958 г. я вышел на первое место в первом туре,
собрав 21 049 голосов, но был побит во втором туре, собрав 21 252
голоса против 29 662 голосов кандидата ЮНР, к которому перешли
все голоса других кандидатов. Зато в 1962 г. Луи Одрю, собравший
в первом туре 20 572 голоса, был избран во втором, получив 25 077
голосов против 21 897 голосов баллотировавшегося депутата ЮНР.
В целом соглашения о взаимном снятии кандидатур между
компартией и социалистической партией были заключены не везде,
а лишь в некотором числе департаментов.
Общий результат был для коммунистической партии лучше, чем
в 1958 г. Мы собрали 3 992 431 голос, или 21,78%, против 3 870 184
(18,9%) в 1958 г. Девять наших кандидатов было избрано в
первом же туре, а в 1958 г.— только один. СФИО потеряла голоса:
с 3 176 557 (15,5%) в 1958 г. до 2 319 662 (12,65%). Радикалы
тоже потеряли, собрав лишь 3,71% голосов против 4,7% в 1958 г.
Напротив, ЮНР перешла от 17,5% к 31,9%, собрав 5 847 403
голоса. Но общее число голосов, собранных ЮНР и «независимыми»,
выступавшими совместно под этикеткой «Ассоциации за V
республику», не превышало 36%.
Во втором туре голосования компартия собрала 21,3% голосов
и провела в парламент всего 41 депутата, то есть на 31 больше, чем
ранее. Социалистическая партия получила 15,2% голосов и
провела 65 депутатов, то есть на 24 больше. ЮНР имела 40,5% голосов
и 229 депутатов, то есть на 64 больше.
Эти выборы показали, что униноминальное голосование в два
тура было чрезвычайно выгодно правительственному большинству,
ибо мошеннический характер голосования обеспечивал ему
большинство в парламенте, не соответствующее его реальному влиянию.
Коммунистическая партия была, как и всегда, партией,
наиболее пострадавшей от этой жульнической системы голосования,
ложно называемой мажоритарной, ибо она обеспечивает такую
332
ловкую штуку, что большинству страны навязывается воля
меньшинства.
Если бы существовала пропорциональная система, то в 1962 г.
вместо 41 было бы избрано 105 депутатов-коммунистов, 61
социалист вместо 65, 11 депутатов ОСП вместо 2. И вместо 229 депутатов
ЮНР было бы избрано всего 150.
Новое правительство Помпиду
Накануне формирования правительства, совпавшего с началом
новой легислатуры, начинавшейся 28 ноября, смерть бывшего
президента республики г-на Рене Коти (22 ноября) и состоявшиеся
27 ноября похороны позволили генералу де Голлю превозносить
в карьере покойного то, что было наиболее сомнительно, а именно
то, что он стушевался перед организаторами мятежа 13 мая 1958 г.
и прибег к тому, что де Голль называл глубочайшей законностью,
идущей «не от многочисленного, ненадежного и смутного
представительства тенденций, раскалывающих нацию, а от чувств,
надежд, институтов, которые, напротив, стремятся к союзу».
Эта концепция законности, по сути своей в некоем роде
монархическая, вызвала многочисленную критику. Тем более что
президент республики, отказавшись от образа большого вельможи,
который он умел принимать при некоторых обстоятельствах, предстал
как мелочный и мстительный человек, отказавшись пожать руку
председателю Сената, что, кроме всего, могло придать этому
поступку расистский оттенок. Как видно, даже великим персонажам
трудно всегда оставаться на высоте положения.
В результате произведенных перемещений новое правительство
Помпиду было составлено следующим образом 1.
В результате изменений в правительство вошли два новых
министра: гг. Марк Жаке и Жан Сентени и один государственный
1 Премьер-министр — Жорж Помпиду,
Государственные министры: по вопросам культуры — Андре Мальро; по делам
заморских департаментов и территорий — Луи Жакино (депутат, примыкающий
к ЮНР); по делам административной реформы — Луи Жокс; по делам научных
исследований, атомным и космическим вопросам — Гастон Палевский.
Министры: юстиции и хранитель печати — Жан Фуайе (депутат, ЮНР);
иностранных дел — Морис Кув де Мюрвиль; внутренних дел — Роже Фрэ (депутат,
ЮНР); вооруженных сил — Пьер Месмер; финансов и экономики — Валери
Жискар д'Эстэн (депутат, «независимый республиканец»); по делам сотрудничества
(министр-делегат) — Раймон Трибуле (депутат, ЮНР); национального
образования — Кристиан Фуше; общественных работ и транспорта — Марк Жаке
(депутат, ЮНР); промышленности — Мишель Морис-Бокановский (депутат, ЮНР);
сельского хозяйства — Эдгар Пизани; труда — Жильбер Гранваль-(ЮДТ);
здравоохранения и народонаселения — Раймон Марселлен (депутат, «независимый
республиканец» ); строительства — Жак Мазиоль (депутат, ЮНР); по делам бывших
участников войны — Жан Сентени (депутат, ЮНР — ЮДТ); почты и связи —
333
секретарь — г-н Хабиб-Делонкль. Два министра, гг. Роже Дюссо
и Жорж Горе, покинули правительство. Кроме того, были
произведены некоторые другие перемещения.
11 декабря Национальному собранию было зачитано послание
главы государства, а партия ЮНР потребовала нового
распределения скамей в Национальном собрании, чтобы там не было правого
и левого крыла. ЮНР потребовала, чтобы ее депутаты сидели по
всему полукругу зала на нижних рядах, а верхние ряды были
оставлены другим группам, начиная от крайних левых (коммунисты),
левых (социалисты) и т. д. В конечном итоге эти господа из ЮНР
так не хотели сидеть справа потому, что они претендовали на то,
чтобы быть и слева, и справа, и старались скрыть свое подлинное
реакционное лицо.
В результате открывшихся 13 декабря дебатов
правительственное заявление было одобрено 268 голосами против 116 при 69
воздержавшихся. В то время как Национальное собрание обсуждало
заявление главы правительства, в подвергнутом бойкоту Сенате мы
заслушали г-на Пьера Дюма, выступавшего в некотором роде в
качестве метра Жака 1 для связей с парламентом, который зачитал
это заявление и чей высокий рост не смог придать высокого уровня
заявлению.
Бюро Сената запросило аудиенцию у президента республики.
Президент сообщил, что он примет бюро, но без председателя.
Речь шла о том, чтобы наказать его за высказывания, сделанные им
на съезде радикалов в Виши и рассматриваемые как преступное
оскорбление его величества. Все это не придавало величия режиму
и не возвышало политическую фигуру генерала де Голля, от
которого я ожидал иной реакции.
По существу, объявление бойкота Сенату имело целью
заставить г-на Моннервиля уйти в отставку с поста председателя
Сената. Но сенаторы не могли отказаться от своего председателя, чтобы
не выглядеть ползающими на брюхе перед Елисейским дворцом.
Поэтому голлистская баталия против Сената, не связанная с
какими-то принципиальными соображениями, вызванная скорее
повышенной чувствительностью, нежели широтой политических
взглядов, может быть отнесена к разряду глупостей, которые иногда
встречаются и у больших политиков.
Конец 1962 и начало 1963 г. ознаменовались дебатами о законо-
Жак Марет (депутат, ЮНР); информации — Ален Пейрефит (депутат, ЮНР);
по делам репатриированных — Франсуа Миссоф (депутат, ЮНР).
Государственные секретари при премьер-министре: по алжирским делам —
Жан де Брой (депутат, «независимый республиканец»); по связям с
парламентом — Пьер Дюма (депутат, ЮНР).
Государственные секретари: по иностранным, делам — Мишель
Хабиб-Делонкль (депутат, ЮНР); по бюджету — Робер Булен (депутат, ЮНР).
1 Доверенное лицо в комедии Мольера.— Прим. перев.
334
проекте, предусматривающем создание трибунала по делам
государственной безопасности и тем самым введение чрезвычайной
юрисдикции, которая могла бы быть направлена против
демократической оппозиции. А в результате референдума по конституции
Франция двигалась в сторону создания президентского правления,
при котором доминирующую роль играла бы суверенная воля
президента республики.
Новогоднюю речь 31 декабря 1962 г. де Голль начал следующим
образом:
«Мы завершаем этот год, который был хорошим для судеб
Франции. Конечно, были у нас и испытания, и опасности. Когда 1962 г.
только начинался, в Алжире еще убивали друг друга, а в
метрополии продолжались заговоры и покушения. Недавно демон
политических кризисов, который в прошлом был нам слишком знаком
и причинял большой вред, пытался вновь подвергнуть нас
искушению. Наконец, два месяца назад мир был на грани войны...»
Последняя фраза содержала намек на установку советских
ракет на Кубе, что президент Кеннеди намеревался использовать
в качестве предлога для агрессии против первого
социалистического государства,на Американском континенте. В конце концов
там удалось избежать испытания сил.
«Наступает 1963 год! Каждому из вас, француженки и
французы, я от всего сердца шлю наилучшие пожелания в новом году. И от
имени всех нас я выражаю Франции пожелание, существующее
с незапамятных времен: «Пусть наступающий год будет для нее
счастливым!» »
ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ
ОТ БРЕМЕНИ АЛЖИРСКОЙ ВОЙНЫ
С освобождением от бремени алжирской войны и возрастанием
тенденций к усилению президентской власти перед французским
народом встали новые политические проблемы как в плане
государственном, так и в плане европейской политики.
1963 год был в некотором роде открыт пресс-конференцией
генерала де Голля, состоявшейся 14 января и посвященной в
большей части внешней политике. Отвечая на вопросы относительно
перспектив режима, генерал де Голль превозносил достоинства
стабильности правительства, восхваляя одновременно гг. Мишеля
Дебре и Жоржа Помпиду, и выразил оптимизм в отношении
будущего Франции.
Высказываясь по вопросу о вступлении Англии в «Общий
рынок», де Голль подчеркивал особое положение Англии, допуская,
однако, возможность эволюции как самой Англии, так и эволюции
всего мира, которая сблизит англичан с континентом.
Говоря о ядерном вооружении, де Голль противопоставил
многосторонней формуле, содержащейся в проекте Кеннеди, то есть
в Багамских соглашениях, концепцию французской «ударной
атомной силы».
По поводу франко-западногерманских отношений де Голль
заявил, что он многого ждет от франко-западногерманской встречи,
которая состоялась в Париже 21 — 22 января и во время которой
президент Французской Республики и канцлер Федеративной
Республики Германии подписали договор о
франко-западногерманском сотрудничестве.
Оба деятеля поставили свои подписи, заявив «... о своем
убеждении, что примирение немецкого и французского народов кладет
конец вековому соперничеству и является историческим событием,
которое глубоко преобразует отношения между двумя народами;
о понимании того, что солидарность объединяет оба народа как с
точки зрения их безопасности, так и с точки зрения их
экономического и культурного развития...».
Этот франко-западногерманский союз, который
правительственное большинство тщилось представить как успех Франции, был в
конечном счете не чем иным, как способом использования
Франции Западной Германией для укрепления своих господствующих
336
позиций в Европе. Голлистская Франция становилась основным
элементом, способствующим политике возрождения германского
милитаризма, что с точки зрения национальных интересов было
для французского правительства чистейшим безумием, если не
сказать больше.
Социальные проблемы
ЮНР — ЮДТ утверждал и повторял на разные лады, что он
стремится быть партией социальной, а не традиционной и рутинной.
Но в социальной области часто случается, что между словами и
делами бывает дистанция огромного размера. Весной 1963 г.
правительство оказалось перед лицом сильного забастовочного движения.
Следующие одна за другой забастовки из-за вопросов
заработной платы, которые начались на шахтах севера и востока, не
затухали. Март месяц закончился без намека на соглашение, в
результате чего правительство подвергалось критике со всех сторон. Тем
более что оно имело неосторожность объявить о принудительном
привлечении к работе шахтеров, которые отнеслись к этому
правительственному решению как к несуществующему и
бойкотировали его.
Даже внутри правительственного большинства эта обстановка
оказывала гнетущее воздействие, и правительство, пытаясь найти
какой-то выход, создало так называемый «Комитет мудрецов» под
председательством комиссара по планированию г-на Массе. Но этот
«Комитет мудрецов» не нашел чудодейственного решения, в
результате чего март месяц закончился, а решение так и не было
найдено. Правительство, которое понимало, какую огромную
ошибку [ оно совершило, приняв решение о принудительном
привлечении к работе шахтеров, должно было согласиться на
возобновление переговоров без предварительного возобновления
работы.
Во всяком случае, применение метода принудительного
привлечения к работе и неспособность правительства осуществить свое
же собственное решение, нанесли удар по престижу ЮНР, который
претендовал на то, чтобы быть социальной партией, а также по
престижу правительства и главы государства.
Убийство Хулиана Гримау
Из пришедших из Испании известий мы узнали, что жизнь
коммунистического деятеля Хулиана Гримау, находившегося в тюрьме
в Мадриде, в опасности: ему был вынесен смертный приговор. По
всей Франции прошли многочисленные манифестации, посылались
Эта ошибка была впоследствии публично признана Помпиду.
337
делегации и петиции, в которых принимали участие все левые
организации, чтобы попытаться спасти этого героя антифранкистской
борьбы.
На всех собраниях и манифестациях, проводимых, чтобы спасти
Хулиана Гримау, можно было видеть хрупкую, трогательную
фигуру его жены, в которой, казалось, воплощалась вся мировая скорбь.
Несмотря на все наши усилия, на нас обрушилась ужасная
новость — Хулиан Гримау был убит. Большим, очень большим было
мое горе, когда я узнал о казни нашего товарища, тем более что
я верил в возможность помешать этому. Политбюро нашей партии
в заявлении от 20 апреля 1963 г. отметило:
«Франко осмелился! После пародии на правосудие он казнил
Хулиана Гримау, члена Центрального Комитета
Коммунистической партии Испании, активного деятеля сопротивления
испанского народа диктатуре.
Это политическое убийство вызывает глубочайшее негодование.
Ранее общественное мнение уже подняло свой голос, чтобы
помешать преступлению. Государственные, общественные и
религиозные деятели, представители крупных организаций во всем мире
выступали с заявлениями. Во Франции коммунистическая партия,
социалистическая партия и другие демократические, профсоюзные
и массовые объединения, очень многие деятели подняли свой
голос. Тысячи телеграмм, манифестации и делегации в испанское
посольство и консульства требовали спасти жизнь героическому
борцу.
Широкое движение протеста, которое вспыхнуло буквально за
несколько часов, несмотря на попытку поставить мир перед
свершившимся фактом, еще раз показало, насколько полной является
изоляция Франко. В этой обстановке французский народ с горечью
воспринял молчание голлистского правительства, которое не только
с недавнего времени демонстрирует практическую поддержку
диктатуры Франко, но и отправляет своего министра финансов
в Мадрид для предоставления кредита в 75 млрд. И это в тот
самый момент, когда раздается смертельный залп команды
палачей.
Убийство Хулиана Гримау еще раз показало истинное лицо
франкизма. Подобными преступлениями палач Испании
безуспешно пытается затормозить неизбежное демократическое
возрождение, которому содействует славная Коммунистическая партия
Испании бок о бок с другими оппозиционными организациями.
Именно этому общему делу, этой страстной политической и
социальной борьбе трудящихся и всей испанской нации хотели нанести
удар, убивая Гримау. Ведь никто не верит обвинениям, сфабрико
ванным против человека, которого стремились осудить за то, что
четверть века тому назад, во время фашистского военного мятежа,
опиравшегося на Гитлера и Муссолини, он преданно служил
законному правительству своей страны.
338
Хулиан Гримау убит. Французская коммунистическая партия
скорбно склоняет боевые знамена рабочего класса Франции перед
памятью этого выдающегося мученика, она почтительно
приветствует его мужественную подругу, его детей, которым мы выражаем
нашу заботу и внимание...
Факел, который Хулиан Гримау пронес до самой смерти, не
потухнет никогда! И пусть везде: на предприятиях, в жилых
кварталах, на рынках — французские трудящиеся, демократы ответят на
преступление еще более активной борьбой, чтобы поставить
франкистский режим вне закона человечества, прекратить сделки
французского правительства с франкистскими властями, добиться
амнистии всех испанских политических заключенных, защитить
испанских демократов во Франции, укрепляя братские узы с
ними».
Убийство Кеннеди
22 ноября 1963 г. убийство в Далласе президента Кеннеди пролило
свет на темные и мрачные стороны политической жизни
Соединенных Штатов. А то, как велось следствие, убийство в тюрьме
предполагаемого убийцы президента, вскрыло, какая коррупция
существует в стране доллара.
Убийство президента Кеннеди, в силу созданного им вокруг себя
ореола молодости и выдающейся личности, вызвало в мире глубокое
волнение. Но даже перед его гробом невозможно было забыть, что
он взял на себя тяжкую ответственность и отправил американских
солдат в Южный Вьетнам, где перед этим находилось ограниченное
число военных советников.
Кроме того, именно он вызвал международный кризис из-за
установки на Кубе советских ракет, не говоря уже об агрессии в
районе залива Кочинос на Кубе, которая была совершена с его
благословения, если не сказать больше. Де Голль отправился в
Соединенные Штаты, чтобы присутствовать на похоронах убитого
президента. Он встретился там с вызывающим беспокойство
преемником президента Кеннеди Джонсоном, приход которого в Белый
дом не был благоприятным для спокойствия в мире, так как именно
при его правительстве американское участие в войне во Вьетнаме
приняло огромные размеры, ставшие еще более угрожающими при
Никсоне.
Вопросы внешней политики
В 1963 г. произошло важное событие с точки зрения отношений
между государствами — был заключен Московский договор о
запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом
пространстве и под водой. Он был подписан более чем ста стра-
339
нами, в том числе Соединенными Штатами, Советским Союзом и
Великобританией. В то же время Франция и КНР отказались
поставить под ним свои подписи.
Этот договор был, конечно, ограниченным, но он представлял
собой шаг вперед по пути международной разрядки. И было
любопытно констатировать сходство аргументов, использованных
Францией и КНР для противодействия этому договору.
Как я писал в то время, ни в Париже, ни в Пекине не хотели
видеть, что подписание Соединенными Штатами этого договора
представляло собой вынужденный отказ от тезиса г-на Джеймса
Бернхэма, довольно модного несколько ранее теоретика, который
называл в качестве цели американского империализма для
обеспечения его мирового господства «сохранение монополии на атомное
оружие».
К тому же слова, сказанные ректором Флоридского
университета, о том, что не должно существовать какого-либо ограничения
в выборе методов или оружия уничтожения, отражали позицию,
не соответствующую больше новому соотношению сил.
Таким образом, в 1963 г. произошло кое-что новое,
действовавшее в пользу мирного сосуществования между государствами с
различным социальным строем. Все это лишь подчеркивало объем
ответственности, которая ложилась на народные массы в деле
укрепления мира.
Когда я думаю о критике, которой подвергали тогда китайские
руководители Московский договор, восхваляя «жесткую
оппозицию Франции», я не могу не задуматься о неисповедимых путях
дипломатии.
Взоры, обращенные
к Елисейскому дворцу
В конце 1963 г. все чаще велись разговоры о президентских
выборах 1965 г. и будущим кандидатом левых сил многим все больше
казался Деффер, который явно хотел навязать себя в этом качестве
Французской коммунистической партии.
Однако мэр Марселя ломал комедию. Он говорил, например:
«Я сознаю, что подходил для поста министра и являюсь хорошим
мэром^ но быть президентом республики — это совсем другое дело...
Я все-таки подумаю над ответом на этот вопрос».
Кандидатура Гастона Деффера становилась все более реальной.
Она была поддержана Жилем Мартине, одним из руководителей
ОСП, который часто переходил из партии в партию, а также Жаком
Дюамелем, ставшим министром культуры. В определенных
политических кругах говорили, что Гастон Деффер медлил с
официальным выдвижением своей кандидатуры лишь потому, что
наталкивался на трудности в своей партии.
340
В конце концов 13 декабря было решено, что Руководящий
комитет выскажется о «целесообразности назначения кандидата на
президентские выборы». По этой формулировке чувствовалось, что
в рядах социалистической партии существует недовольство тем, что
так называемая операция «Господин Икс» { и объявление
кандидатуры, сделанное с большими или меньшими оговорками, были
предприняты без предварительного согласия социалистической партии.
В конечном счете Руководящий комитет решил принять к
сведению кандидатуру Гастона Деффера, оставив за Национальным
советом партии решение вопроса о его поддержке.
Созвав в конце года, перед закрытием парламентской сессии,
конгресс парламента в Версале (то есть совместное заседание
Национального собрания и Сената), правительство провело через него
законопроект, направленный на пересмотр конституции в вопросах
установления даты открытия парламентских сессий.
Если бы правительство захотело для нарушения конституции
воспользоваться самой конституцией, как оно это сделало для того,
чтобы изменить порядок избрания президента республики, то ему
надо было бы проводить референдум, что было бы просто-напросто
смешно. Поэтому оно прибегло к созыву конгресса парламента в
Версале, чтобы представить там законопроект, уже одобренный
ранее обеими палатами парламента в идентичной редакции.
Мне было поручено выступить от имени депутатов и сенаторов
компартии по мотивам голосования. Я разъяснил, что мы
воздержимся от голосования, потому что второстепенные исправления,
к которым прибегли, ни в коей мере не уменьшают негативного
характера конституции. Тем самым я представил нашу мотивировку
воздержания от голосования как «ясное осуждение незаконной
политики власти».
Год заканчивался
1963 год был для меня годом напряженного труда, годом тяжелым
для моего здоровья из-за операции, которую я перенес, но от
которой, однако, быстро оправился. И если в 1962 г. я опубликовал
книгу «Будущее демократии», то в 1963 г. я опубликовал еще и
другую под названием «Голлизм, технократия, корпоратизм».
19 и 20 ноября я находился в Брюсселе во главе делегации, в
которую входили Гюстав Ансар, Жак Дени и Леон Лёшев,
прибывшей для встречи с делегацией Компартии Бельгии,
возглавлявшейся моим старым другом Эрнестом Бюрнелем, Председателем
партии, который через некоторое время после этого преждевременно
скончался. Делегация КПБ состояла кроме Бюрнеля из Жана Блю-
1 «Господин Икс» — так называли Г. Деффера до официального
выдвижения его кандидатом.— Прим. перев.
341
ма, Жана Терфва, Марселя Лево и Жозефа Тюрфа. По окончании
наших бесед было принято совместное коммюнике.
В нем, в частности, говорилось о важности Московского
договора, о проблемах мира, международной солидарности и верности
принципам марксизма-ленинизма.
Поскольку наша партия начала кампанию за совместную
программу левых сил, я написал в ноябре 1963 г. в «Кайе дю коммю-
нисм» статью, в которой комментировал недавние решения
Центрального Комитета партии по этому поводу. В этой статье, в
частности, говорилось:
«Недавнее заседание Центрального Комитета партии, его
решения и его резолюции получили широкий отклик во всей печати.
Резолюция, призывающая к «совместным действиям на основе
общей программы демократии и мира», привлекла особенно большое
внимание.
«Для того чтобы положить конец режиму личной власти и
установить подлинную демократию,— говорится в резолюции,— силы
рабочих должны объединиться на основе совместной программы».
Легко понять, что именно в этом состоит решение, и соглашение
на основе этой предлагаемой совместной программы «облегчается
большим количеством идентичных или близких положений,
содержащихся в соответствующих программах...».
Р. Барийон по этому поводу констатировал в газете «Монд»:
«Идет ли речь о существе режима, о проблемах школы,
информации, непроизводительных расходах, у различных течений
оппозиции, конечно, имеются точки соприкосновения».
Все это верно. Но, несмотря на то что в программах
демократических организаций имеются совпадающие положения,
касающиеся основных проблем внутренней, а также внешней политики, еще
не достигнуто необходимое согласие для выработки совместной
программы, которую стороны обязывались бы вместе проводить
в жизнь после того, как она была бы одобрена страной.
Однако время не ждет, и власти пользуются задержкой, которая
имеет место в осуществлении союза, необходимого для выработки
четкой программы всех тех, кто хочет покончить с режимом личной
власти. Поэтому надо, чтобы это требование народа Франции
раздавалось со всех сторон.
В условиях, когда оппозиционные нынешнему режиму силы
рискуют отстать от хода событий, было бы неправильным
рассматривать как «поспешность» требование быстрой выработки
совместной программы, которая ни в коем случае не имела бы
характера «постановки перед свершившимся фактом», поскольку речь
идет о совместной программе, которую должны выработать вместе
все демократические партии и организации...
Весьма справедливо писал Клод Фюзье в «Попюлер» от 10
октября:
«...Общественное мнение, по мере того как растет его враждеб-
342
ность голлизму, начинает требовать от оппозиции конкретные
вещи. Оно требует от нее ответов на свои заботы и перспектив на
будущее. Оно хочет знать от тех, кто, как оно считает, естественно
придет на смену нынешнему режиму, по какому пути они предложат
ему следовать».
Учитывая это законное требование народа, которому
необходимо предложить конкретное демократическое решение, наша
партия начиная с 1959 г., то есть со своего XV национального съезда,
занималась разработкой программы построения подлинной
демократии.
Эта программа, подтвержденная XVI съездом в мае 1961 г.,
рассматривается нами как основа для обсуждения, как вклад в
подготовку совместной программы, а не как нечто такое, что можно лишь
целиком принять или отвергнуть...
В опубликованной недавно статье Клод Фюзье, исходя из
предположения, что выборы президента республики принесут победу
кандидату оппозиции, а не де Голлю, рассуждает о том, что должен
был бы сделать новый президент. Он пишет по этому поводу:
«В случае избрания первой его задачей будет роспуск
нынешнего Собрания для того, чтобы эта коалиция могла управлять
вместе с ним на конституционной основе де-факто, совершенно
отличной от той, которая навязана голлизмом, пока не будет
выработана новая демократическая конституция...»
Сразу же встает вопрос и о порядке выборов в нввое
Учредительное собрание. Наша партия предлагает проводить выборы на
основе пропорционального представительства. Хоть и верно, что
некоторые республиканцы выступали против этой избирательной
системы, которая является наиболее справедливой, поскольку
избранное на ее основе Собрание отражает политические течения,
существующие в стране, совершенно определенно, что опыт
выборов в 1962 г. может изменить некоторые суждения...
Пропорциональное представительство препятствует тому, чтобы
меньшинство мошенническим путем могло стать большинством.
Мы также считаем, что принцип пропорционального
представительства должен быть применен ко всем выборам, в том числе к
муниципальным и кантональным. Это способствовало бы
расширению демократического участия населения в управлении
коммунами и департаментами...
Часто ссылаются на необходимость стабильности
правительства. Без сомнения, такая стабильность совершенно необходима, и
вполне естественно предпринимать меры, направленные на то,
чтобы избегать министерских кризисов. Но совершенно очевидно, что
главная причина неустойчивости правительств до 1958 г. прежде
всего крылась в проведении политики, осуждавшейся страной и
очень часто противоречившей предвыборным обязательствам.
Опасность неустойчивости правительства исчезнет, как только
будет выработана совместная программа, которая, став законом
343
для всех демократических партий и организаций, явится основой
союза этих партий для проведения ее в жизнь...»
После рассмотрения пунктов, по которым существовало
согласие между нашей партией и социалистической партией, я в
заключение привел свидетельства постоянства нашей позиции и нашего
упорства в борьбе:
«...Как видно из сказанного, соглашение по решающим
проблемам внутренней и внешней политики между нашей партией и
партиями социалистов, радикалов и другими республиканскими
организациями возможно.
Ничто, таким образом, не должно было бы препятствовать
выработке совместной программы, которая не будет программой
только нашей или только какой-нибудь другой демократической
партии, а явится совместной программой всех партий и
организаций, решивших обеспечить победу политики демократии и мира.
Ничто, разве только существующие еще некоторые
антикоммунистические предубеждения, не мешает необходимому порыву
к боевому единству рабочих сил и необходимому союзу всех
демократов.
И для того чтобы преодолеть эти предубеждения и подчеркнуть
перед массами необходимость покончить с режимом личной власти,
с которым кое-кто готов был примириться после небольшой
подкраски его фасада, наш Центральный Комитет развернул
«широкую национальную кампанию за совместную программу мира и
демократии».
Превратить требование «выработки совместной программы и ее
совместного осуществления» в дело всего народа означает
обеспечить ему гарантии против опасности возвращения к ошибкам
прошлого, повторения которых никто не хочет. Это лучший способ
показать народу Франции демократический выход из гибельной
обстановки, созданной личной властью».
В своей традиционной новогодней речи де Голль объявил, что
в 1964 г. IV план будет выполнен, а V план составлен. Он выразил
свое намерение развивать ядерное вооружение страны и, как
неисправимый любитель поучать, заявил: «Нужно, наконец, чтобы
мы не поддавались иллюзиям, которыми убаюкивают себя слабые,
но и не теряли надежды на то, что свобода и достоинство человека
восторжествуют в конце концов повсюду...»
На повестке дня выборы президента
В прессе все больше и больше говорили о президентских выборах
1965 г. Росло число опросов населения, и конечно же они были
благоприятны для генерала де Голля. 43% опрошенных объявили,
что будут голосовать за де Голля, и 22% — за Деффера. Вместе с
тем 35% не выразили определенного мнения.
344
12 января 1964 г. мэр Марселя захотел определить свою
позицию в своем собственном городе, заявив, в частности, следующее:
«Если вы хотите, чтобы избиратели голосовали за вас, первое
условие — чтобы они знали о вашем существовании». Таким образом он
хотел оправдать поспешность, с которой он объявил о своей
кандидатуре.
Он добавил к этому: «Если я буду 2 февраля выдвинут
чрезвычайным национальным съездом социалистической партии, я не
буду вступать в переговоры с коммунистической партией, я не
буду договариваться с ней и не приму совместной программы...
Такое отношение не утопия. Оно реалистично. Оно исходит из
действительности». Едва ли стоит добавлять, что голлистский орган
ЮНР «Насьон» находил, что Деффер в некотором роде
соревновался с голлистами.
Однако выдвижение кандидатуры Деффера как часть операции
«Господин Икс» было воспринято социалистами как исходящее от
сил вне их партии. Это было как раз то, о чем писал Клод Фюзье,
и мы с нашей стороны должны были подчеркнуть, что стремление
получить миллионы голосов коммунистов находилось в
противоречии с отказом что-либо обсуждать с коммунистической партией.
Эти положения были развиты на пленуме Центрального
Комитета Французской коммунистической партии, который заявил о
необходимости совместной программы, чтобы нанести поражение
голлистской власти. И поскольку мы приближались к
кантональным выборам, я в своем выступлении на заседании Центрального
Комитета подчеркнул значение, которое следует придать этим
выборам, тем более что правительство вело разговоры о завершении
в очень короткий срок административной реформы, призванной
изменить комплекс структур как департаментских, так и
коммунальных. По этому поводу появились до такой степени нелепые
проекты, что председатели генеральных советов открыто выражали свое
беспокойство.
Признание КНР
В многочисленных статьях и докладах я подчеркивал абсурдность
политики наших правителей, которые упорствовали в нежелании
признавать существование КНР — страны с самым большим
населением в мире. Я напоминал о мрачном периоде концессий
Франции и других стран в Китае. И не я один думал, что с
направлением Эдгара Фора в КНР в 1963 г. де Голль связывал возможность
изменения своей политики по отношению к этой великой державе.
И действительно, 27 января 1964 г. КНР была признана
Францией, что вызвало многочисленные комментарии. Поль Рейно
находил, что был выбран неподходящий момент, Леканюэ говорил о
том, какие международные последствия может вызвать подобный
345
шаг, «Фигаро» писала об опасностях, которые может повлечь за
собой восстановление отношений между Парижем и Пекином,
Франсуа Миттеран находил «достойным сожаления, что это
признание приобретает вид вызова по отношению к Вашингтону и
Москве, которые предприняли попытку организовать ядерное
сосуществование» .
В то же время, выступая от имени нашей партии, Вальдек Роше
заявил:
«Мы удовлетворены признанием КНР. Это совершенно
нормальное событие, которое должно было бы случиться уже давно.
Нельзя игнорировать народ, насчитывающий 700 млн. человек.
Вот почему с самого рождения КНР, которое произошло более
14 лет тому назад, Французская коммунистическая партия
высказывалась за ее признание Французской Республикой.
После признания КНР мы будем продолжать нашу борьбу за
принятие ее в ООН, за подписание Московского договора о
запрещении ядерных испытаний, за отказ от «ударной силы», за
урегулирование всех нерешенных проблем путем переговоров, за мирное
сосуществование и разоружение».
31 января де Голль провел пресс-конференцию. Он отверг все
возражения, возникшие в связи с его внешней политикой,
подчеркнул высокое совершенство своей дважды исправленной
конституции, стремясь, таким образом, начать свою кампанию по
подготовке к президентским выборам. По поводу признания КНР он
заявил:
«Аргументы очевидности и здравого смысла, возрастая день
ото дня, побудили Французскую Республику решить для себя, что
пришел момент ввести отношения с Китайской Народной
Республикой в рамки нормальных, иначе говоря, дипломатических
отношений».
Это была лучшая часть этой пресс-конференции, которая, по
общему мнению, не принесла никаких неожиданностей.
Съезд социалистической партии
Согласно принятому 18 декабря 1963 г. решению, съезд
социалистической партии состоялся 1 — 2 февраля в Клиши, чтобы
обсудить кандидатуру Деффера, который изложил то, что он назвал
политикой «Горизонт-80». Он заявил, что кандидат на пост
президента республики, рассматривая себя в качестве арбитра, не
обязан, подобно премьер-министру, представляющемуся перед
Национальным собранием, выдвигать подробную программу с указанием
сроков ее выполнения, а может обойтись определением основных
направлений политики.
По его словам, необходимо было смотреть далеко вперед..
Поэтому он говорил о «Горизонте-80», что означало период в 15 лет.
346
Он рассуждал о «национальном контракте прогресса», указывал
на первоочередность вопросов национального образования. Но все
это выглядело очень расплывчато.
Между Гастоном Деффером и Ги Молле возникли разногласия,
но в конечном счете они согласились на компромиссный текст, в
котором утверждалась кандидатура Гастона Деффера. Этот текст
содержал следующие семь основных пунктов — первоочередность
проблем национального образования, демократического
планирования, политической и экономической интеграции Европы,
международной разрядки, коллективной безопасности и ликвидации
национальной «ударной силы», всеобщего и контролируемого
разоружения, международного пакта солидарности против отсталости
в мире.
Кроме того, кандидату в случае избрания рекомендовалось
понимать свою роль в качестве гаранта конституции 1958 г.,
немедленно провести роспуск Национального собрания, не
устанавливать личной власти, порвав в этом вопросе с голлистскими
традициями, не создавать областей деятельности исключительной
компетенции и не заставлять министров нести ответственность только
перед персоной президента. Но о совместной программе не было
и речи.
Таким образом, проблема выработки совместной программы
оставалась, как подчеркивал Этьен Фажон в «Юманите»,
неразрешенной. Я со своей стороны, выступая б Лориане на большом
митинге, отметил первостепенную важность выработки совместной
программы для левых сил и заявил:
«Гастон Деффер сказал: «Нашим горизонтом будет «Гори-
зонт-80»», но сейчас стоит множество проблем, которые нужно
решить; нас ждут задачи, которые нужно выполнить, и все это
невозможно сделать без участия народных масс, без союза рабочих
и демократических сил».
Кантональные выборы
Если в январе и первой половине февраля много говорили о
президентских выборах, то со второй половины февраля начали говорить
главным образом о кантональных выборах, которые были
назначены на 8 мая. Предстояло избрать 1562 генеральных советника,
и каждый понимал важность этих выборов.
Вхместо 50 советников-коммунистов, срок полномочий которых
истек, в первохМ туре было избрано 39. А в результате второго тура
общее число избранных коммунистов достигло 99, что давало нам
увеличение на 49 мест. Социалистическая партия получила
дополнительно 15 мест, ОСП — 11. В то же время радикалы потеряли 39,
а МРП — 8 мест. Что касается большинства, то ЮНР получил
дополнительно 33 места, а «независимые» и «умеренные» потеряли
44 места.
347
Опрос общественного мнения, каким явились кантональные
выборы, показал, что народ готов склониться на сторону левых сил,
но ему надо знать, какую политику левые силы хотят предложить
вместо политики правительства, находящегося у власти. А для
этого было необходимо принять совместную программу.
Выборы доказали, что антиправительственная коалиция могла
нанести поражение кандидатам большинства, но для этого такой
коалиции надо было дать совместную программу.
Именно в этот момент на страницах «Юманите» и «Попюлер»
происходило сопоставление точек зрения по различным
идеологическим и политическим проблемам. В этой связи «Юманите»
опубликовала статью, где подчеркивалось значение Турского съезда,
который социалисты подвергали нападкам.
Наша газета критиковала стремление к персонификации
власти, которое будто бы оправдывалось требованиями современности.
Она имела в виду тот поворот, который Деффер придал своей
кампании в связи с предстоявшими президентскими выборами.
Это было тем более важно, что мэр Марселя в своем городе без
малейшего отвращения оставался в союзе с отъявленными
реакционерами.
Что происходило в стране?
К весне 1964 г. прошло приблизительно шесть месяцев с того
времени, как правительство начало осуществлять план стабилизации
экономики, действие которого вначале было рассчитано на одно
полугодие, но затем было решено, что оно будет продолжено.
Жискар д'Эстэн утверждал, что с помощью этого плана он смог
затормозить рост цен, а премьер-министр Помпиду, открывая
Лионскую ярмарку, заявил: «Мы не откажемся от плана
стабилизации», что означало твердое намерение противодействовать
наизаконнейшим социальным требованиям.
Поскольку правительство находилось в конфликте с
крестьянами, которым оно отказывало в повышении цены на молоко,
генерал де Голль решил отложить поездку в департаменты Эна,
Сомма, Уаза, которую должен был совершить с 16 по 19 апреля.
Президент республики опасался, что во время его поездки могут
произойти манифестации. По этой причине он искал какой-нибудь
предлог для того, чтобы не совершать поездку в Пикардию.
Впрочем, он мог сослаться на свою усталость, поскольку с
15 по 24 марта он совершил физически утомительную поездку в
Мексику и на Антильские острова. Я вспоминаю де Голля, когда
он выступал по телевидению в Мехико, городе, расположенном на
большой высоте, что было не очень-то полезно для людей его
возраста. До сих пор я как бы слышу его речь, которую он произнес
с балкона президентского дворца на испанском языке, но с неиз-
348
менным ударением на последнем слоге, что свойственно языку
Мольера, но отнюдь не языку Сервантеса. Я вспоминаю его
весьма своеобразное произношение, когда он говорил по-испански:
«Рука об руку». Произнесенное так любым другим, это могло бы
вызвать смех. Но в данном случае, уже хотя бы из-за усилий,
предпринятых де Голлем, перед ним можно было снять шляпу, тем
более что ходили слухи о том, что состояние его здоровья
оставляло желать лучшего. В следующем месяце ему пришлось сделать
операцию предстательной железы.
В результате этой поездки в страну Хуареса Франция
предоставила Мексике кредит в 750 млн. франков, что было расценено
по-разному.
На обратном пути из Мексики де Голль посетил Мартинику,
Гваделупу и Гвиану; там он заявил о своей враждебности к
любой форме автономии, утверждая, что политика, проводимая в
Африке, не может быть применена на Антильских островах.
Между тем парламент готовился к возобновлению своей
работы, которое состоялось 2 апреля. В это же время были объявлены
две новые кандидатуры на пост хозяина Елисейского дворца —
сенатор от департамента Кот-дю-Нор г-н Корню и бывший пете-
новский министр Тиксье-Виньянкур.
Накануне дня операции (17 апреля) де Голль произнес речь
по радио и телевидению (16 апреля), в которой подводились
позитивные итоги деятельности правительства в области экономики,
сельского хозяйства, инвестиций на социальные нужды. Он
подчеркнул необходимость поддерживать равновесие между
расширением производства и увеличением доходов.
Де Голль защищал то, что он называл политикой
противодействия социальным требованиям, и стремился оправдать создание
«ядерной ударной силы», используя, впрочем, малоубедительный
предлог о якобы «честолюбивых устремлениях Советов» и
«природе их режима», которые будто бы «создают для свободного мира
по обе стороны Атлантического океана угрозу страшного
конфликта».
Все это не имело под собой абсолютно никакой основы, но ему
нужен был этот дешевый довод, чтобы оправдать свою политику
создания «ударной силы».
Де Голль, разумеется, не сделал ни малейшего намека на
состояние своего здоровья, которое, как он знал, вызывало
беспокойство. В этом можно было видеть стиль поведения человека,
скрывающего свою болезнь и стремящегося предстать неуязвимым
и отмеченным печатью вечности.
Де Голль, которому 17 апреля была сделана операция,
покинул больницу Кошен 30 апреля. В это время правительство
столкнулось в Национальном собрании с активной оппозицией,
которой, однако, не хватало совместной программы. Мы неустанно
выступали за эту программу, тем более что режим личной власти
349
постоянно подвергался критике. Необходимо было, чтобы народ
знал, какой политикой объединенные левые силы хотят заменить
политику правительства.
XVII съезд Французской
коммунистической партии
С 14 по 17 мая во дворце «Мютюалите» проходил XVII съезд
нашей партии, на повестке дня которого было обсуждение доклада
Центрального Комитета, проекта тезисов, а также изменений в
уставе.
В докладе Центрального Комитета, представленном
заместителем Генерального секретаря партии Вальдеком Роше, еще раз
подчеркивалась необходимость единства действий, в первую очередь
с социалистической партией, не забывая при этом и трудящихся-
христиан.
В заключительной части доклада содержался горячий призыв
к борьбе за единство и через единство. Вальдек Роше, в частности,
сказал:
«Товарищи!
Наша партия с честью выполняет свою роль, возглавляя
борьбу рабочего класса и народа Франции!
Являясь партией рабочего класса Франции, она борется за
осуществление единства и самого широкого союза во имя торжества
подлинно французской политики.
В наше время интересы рабочего класса и интересы нации
неразделимы.
Мы защищаем интересы и будущее Франции, когда боремся за
освобождение страны от власти трестов, не имеющих отечества,
и за обеспечение такого развития национальной экономики, при
котором удовлетворялись бы нужды народа, а научный и
технический прогресс приводил бы к постоянному росту жизненного
уровня всех трудящихся.
Мы защищаем интересы и будущее Франции, когда боремся за
проведение внешней политики мира и разоружения, основанной
на дружбе между всеми народами, политики, которая позволит
использовать ресурсы страны для роста благосостояния, для
развития системы образования и расцвета культуры.
Мы защищаем интересы и будущее Франции, когда боремся за
подлинную демократию, которая позволит миллионам французов
и француженок участвовать в управлении государством и которая
в наши дни ведет к сияющей перспективе социализма.
Мы понимаем, что на пути освобождения страны от
реакционной власти монополий нас ждут еще большие бои.
Речь идет о том, чтобы поднять и вовлечь в борьбу миллионы
людей.
Чтобы достигнуть этой главной цели, мы не пожалеем сил для
350
объединения рабочего класса, всех республиканцев, всех
демократических и национальных сил.
Наша партия, проникнутая несокрушимой верой в рабочий
класс, народ Франции, будет бороться и дальше с тем большей
страстностью, что она убеждена в непобедимости дела, которому
посвящает свои силы.
Мы живем в эпоху, когда человечество идет вперед гигантскими
шагами, в эпоху перехода от капитализма к социализму в мировом
масштабе.
Конечно, мы знаем, что ничто не завоевывается без усилий
и что победа зависит прежде всего от нашей борьбы, от нашей воли
и от нашего единства.
Наша партия, понимающая свою огромную ответственность,
выполнит свою задачу.
Противники рабочего класса и нашей партии, которые захотели
бы попытаться прибегнуть к спекуляциям насчет единства партии,
вынуждены будут вновь разочароваться.
Французские коммунисты, более чем когда-либо, сплочены в
рядах своей партии и вокруг ее Центрального Комитета во главе
с тов. Морисом Торезом.
Верная принципам марксизма-ленинизма, наша партия
выполнит с честью те великие задачи, которые возлагает на нее
служение рабочему классу, служение народу, служение Франции!
Да здравствует свободная, демократическая, миролюбивая и
счастливая Франция!
Да здравствует союз рабочих и демократических сил!
Да здравствует единство международного коммунистического
движения!
Да здравствует коммунизм!»
Многие делегаты, выступавшие в прениях, указывали на
отрицательные с точки зрения единства черты в поведении Деффера
как кандидата в президенты республики.
Тов. Суслов, возглавлявший делегацию Коммунистической
партии Советского Союза, произнес речь, в которой поддержал
политику нашей партии.
Ролан Леруа по поручению руководства партии следил за
дискуссией, развернувшейся внутри Движения коммунистической
молодежи, и в особенности в рядах Союза студентов-коммунистов,
где проявлялось определенное противодействие созданию единого
руководства четырех организаций, входящих в Движение
коммунистической молодежи, для выработки единой линии. Он произнес
речь, в которой анализировал положение в молодежном движении,
где основные трудности были уже позади.
Тов. Жорж Марше сделал на съезде доклад об изменениях в
Уставе партии и о приведении его в соответствие с переменами,
происшедшими в сегодняшней обстановке, с учетом
приобретенного опыта.
351
Морис Торез произнес взволнованную заключительную речь,
которая стала его последней речью. Словно предчувствуя свою
близкую кончину, он сказал с исключительной силой:
«Коммунистическая партия — партия пролетариев. Но она
может гордиться также тем, что в ней состоят самые выдающиеся
представители интеллигенции Франции, те, кто занял в наших
рядах место, которое принадлежало Анатолю Франсу и Барбюсу,
Ланжевену и Жолио-Кюри, Элюару и Леже. Таким образом,
коммунистическая партия — это представительница трудящейся и
мыслящей Франции, всего трудового населения во всем его
богатстве и многообразии.
На своих знаменах она начертала лозунг борьбы за
социализм, за коммунизм, который обеспечит каждому
благосостояние и изобилие, культуру и свободу. Марксизм открывает
перед человечеством новые пути, единственные, по которым оно
сможет двигаться вперед и, так сказать, омолодиться и
возродиться.
Не удивительно, что молодежь, не приемля несправедливого
общества, мира без идеалов, жестокого, эгоистичного и основанного
на насилии, обращается к благородному делу коммунизма. Разве
не достаточно бросить взгляд на этот зал, на лица делегатов, чтобы
убедиться в этом?
В нашей партии молодежи доверяют ответственные посты. Нет
большего счастья, чем посвятить свою жизнь делу коммунизма и
видеть, как вокруг тебя поднимается новое поколение, которому
можно передать факел.
Все мы, как молодежь, так и пожилые люди, понимаем, чем
обязаны партии. Каждый знает, что он никогда не сможет вернуть
ей всего того, что получил от нее, и готов служить ей,
выполняя те обязанности, которые партия доверила ему.
Вскоре делегаты XVII съезда разъедутся по разным районам
нашей страны. В своей деятельности они будут
руководствоваться ясными решениями, которые мы приняли. Их воодушевляет
уверенность в том, что жизнь настойчиво диктует необходимость
единства между коммунистами и социалистами, являющегося
основой объединения всех республиканских сил.
Так сделаем же своими горячими, упорными, неустанными
усилиями во имя единства все, чтобы приблизить тот день, когда
во Франции восторжествует подлинная демократия и когда страна
сможет уверенным шагом идти вперед к социализму.
Да здравствует единство рабочего класса!
Да здравствует союз всех демократических сил!
Да здравствует XVII съезд Французской коммунистической
партии!
Да здравствует коммунизм!»
•Морис Торез оставил пост Генерального секретаря партии,
передав эстафету Вальдеку Роше. После этого он был избран Предсе-
352
дателем партии — пост, который не существовал до этого и
перестал существовать после смерти его обладателя.
Для меня этот, XVII съезд был одним из тех редких съездов,
где я не выступал, за исключением председательствования на
последнем заседании. Во время этого съезда, когда мне шел 68-й год,
я перестал быть секретарем Центрального Комитета партии,
сохранив вместе с тем пост члена Политбюро.
Все это было логично, нужно было уступать место молодым и
поручать им важные и ответственные посты. Таким образом, в
1964 г. я перестал быть членом Секретариата партии, каковым
являлся с 1931 г., когда был избран секретарем партии и членом
Политбюро. Я оставался секретарем партии в течение 33 лет и
являюсь членом Политбюро на протяжении более 40 лет, что
представляет собой большой отрезок пути.
Итак, я прожил большую часть своей жизни, будучи одним из
руководителей Французской коммунистической партии. И сейчас,
когда наступает вечер моей жизни, я иногда думаю о том, как
относился к выполняемому долгу. По правде говоря, если я и
сознаю, что в определенных случаях выполнял свой долг лучше или
хуже, то в то же время не без гордости могу заметить, что никогда
не ставил второстепенные соображения над высшими интересами
партии, то есть над высшими интересами дела, которому я
посвятил всю сознательную жизнь.
Победа в Лонгви
Едва XVII съезд Французской коммунистической партии завершил
свою работу, как частичные парламентские выборы в Лонгви
подтвердили рост влияния наших идей. Вместо ушедшего в
отставку депутата ЮНР наш товарищ Луи Дюпон, оказавшийся
впереди в первом туре голосования 24 мая, имея 46,74% голосов, был
избран 31 мая 54,74% голосов.
Я участвовал в этой избирательной кампании. Этими выборами
как счастливым предзнаменованием кончился для нас май 1964 г.
Снятие кандидатуры кандидатом-социалистом в пользу Луи
Дюпона прошло нормально, а работа нашего XVII съезда была
благоприятно оценена руководителями социалистической партии.
Однако кандидатура Гастона Деффера, так как она была
представлена, являлась для нас неприемлемой. Именно в этот момент
Морис Торез предложил (пока еще неофициально) Политбюро в
случае, если будет невозможно договориться о единой кандидатуре
на президентских выборах, выдвинуть меня кандидатом партии.
Дефферовская попытка заполучить поддержку МРП не дала
результатов. И когда кандидатура Деффера обсуждалась внутри
социалистической партии, три депутата-социалиста, входившие
в Комитет демократов вместе с МРП (Монтале, Делорм и Регоди),
12 Жак Дюкло, т. 3. 353
подали в отставку, поскольку Гастон Деффер счел
нежелательным их пребывание в этом органе.
В течение этого периода правительство осуществило реформу
системы муниципальных выборов, которая вводила в городах с
более чем 30 тыс. жителей голосование по блокированным
спискам, исключающее возможность изменять списки во втором туре.
Правительство провело также в этот же период свой проект
реорганизации Парижского района и статуса ОРТФ !.
Злоключения кандидатуры Деффера
С 11 по 14 июня 1964 г. де Голль, осуществляя серию поездок по
провинции, посетил департаменты Эна, Сомма, У аза, что
выглядело в рамках его кампании по подготовке к президентским
выборам как продолжение торжественного открытия Мозельского
канала, в котором он 26 мая принимал участие вместе с президентом
ФРГ и великой герцогиней Люксембурга.
По существу, де Голль объявил о своей кандидатуре в Лаоне
в следующих словах: «...я покидаю вас еще более полный
решимости служить своей стране до тех пор, пока у меня будут силы,
руководствуясь убеждениями, о которых я вам говорил, и
действовать завтра так же, как это делается сегодня».
Со своей стороны премьер-министр г-н Жорж Помпиду,
который, казалось, занимал все большее место в руководстве делами
страны, 19 июня отправился в свой родной Канталь, совершая
в масштабе департамента поездку, подобную тем, которые
предпринимал де Голль в масштабе страны.
Радикалы во главе с Морисом Фором, а также определенные
элементы из МРП, которым противодействовал Пьер Пфлимлен,
защищавший идею союза с большинством, вели дело к тому, чтобы
создать центристскую базу без малейшего намека на коммунистов,
для кандидатуры Гастона Деффера, которому Франсуа Миттеран
обеспечивал поддержку Конвента республиканских институтов.
Поэтому Вальдек Роше, новый Генеральный секретарь нашей
партии, вынужден был подчеркнуть, что французские левые силы
будут обречены на бессилие, если они откажутся договориться с
коммунистами. И естественно, он упрекнул Гастона Деффера в
том, что тот пошел по пути диалога с руководителями МРП и
центристскими элементами. После чего Вальдек Роше сделал
следующее заключение: «Такая ориентация не способствует союзу всех
левых сил».
Во всяком случае, Деффер начинал свою избирательную
кампанию в условиях, когда, согласно опросу Французского института
общественного мнения, ему было обеспечено 23% голосов против
43% за де Голля, исходя из предположения о невыдвижении кан-
1 Управление французского радиовещания и телевидения.— Прим. перев.
354
дидата коммунистов. Процент Деффера снижался до 13 в случае
выдвижения кандидатуры коммунистов, которой отдавалось 10%.
20 и 21 июня Деффер посетил департамент Верхние Альпы в
сопровождении Франсуа Миттерана, Рене Биллера и Сулье. В Бри-
ансоне он заявил: «Я надеюсь, что коммунистические избиратели
проголосуют за меня». Он отказывался договариваться с нами,
но рассчитывал на наши голоса. Те же настроения можно было
наблюдать у него и во время выборов 1969 г.
Смерть Мориса Тореза
После XVII съезда Морис Торез присутствовал на нескольких
заседаниях Политбюро и, освобожденный от тяжести главного
руководства партией в качестве Генерального секретаря, он, казалось,
был в прекрасной форме. И заключительная речь, которую он
произнес на XVII съезде, была пламенной речью народного трибуна.
Он предполагал отдохнуть некоторое время в Советском Союзе, и,
поскольку я решил вместе со своей женой также поехать провести
там наш отпуск, мы назначили друг другу встречу в стране Ленина.
Я должен был выступить в воскресенье 12 июля на празднике
федерации Нижние Пиренеи и Ланды недалеко от Буко и Тарноса.
За день я приехал в мою родную деревню Луэ, откуда должен был
в воскресенье утром отправиться на машине в Буко.
Таким образом, я имел удовольствие встретиться с моим братом
Луи, Луизу, как мы его звали, потрясающим оптимистом.
Несмотря на болезнь Паркинсона, которая все больше затрудняла
движения, он сохранил полную ясность ума. Моя жена приехала
вместе со мной и решила остаться в Луэ с Луизу, которого
несколькими годами раньше я мог бы увозить в машине.
В воскресенье утром, около 10 часов, как это уже бывало
неоднократно, секретарь федерации департамента Нижние Пиренеи
тов. Рене Лабрус ждал меня в кафе по дороге в Байонну.
Меня сопровождал Поль Шастеллен — секретарь федерации
Верхние Пиренеи и член Центрального Комитета партии. День
обещал быть прекрасным, и успех праздника был обеспечен. Мы
приехали на место, где должен был происходить праздник, и там
один товарищ сказал нам, что услышал по радио о смерти Мориса.
Я вместе с товарищами сейчас же отправился в мэрию Тарносаг
куда меня вызвали к телефону. Там я получил подтверждение
печального известия о кончине моего старого товарища по борьбе,
человека, с жизнью которого так долго была связана моя
собственная жизнь.
Это известие быстро распространилось среди присутствующих,
и никто больше не думал о празднике. Наши мысли были далеко
отсюда. А что же должен был делать я? Ведь произнести речь,
которую я приготовил, было невозможно. Тогда мы решили, что я
355
выступлю коротко, объявив об ужасном горе, постигшем нас,
почтив память нашего выдающегося умершего товарища и
призвав к теснейшему сплочению рядов партии, для которой Морис
Торез столько сделал, чтобы она стала такой, какой являлась
сейчас.
Сразу же после этого я отправился в обратный путь в Луэ,
поскольку вечером вместе с женой должен был ехать в
Париж,
Приехав в Луэ, я нашел своего брата Луи и свою жену
совершенно убитыми горем. Мы смотрели друг на друга, не произнося
ни слова. И наконец я сказал, что надо возвращаться.
Утром по телефону меня информировали о публикации
сообщения Центрального Комитета Французской коммунистической
партии о кончине Мориса Тореза:
«Мориса Тореза больше нет.
Кончина рабочего борца и образцового коммуниста, великого
француза, который всю свою жизнь посвятил служению рабочему
классу и народу, республике и социализму, вызвала боль у нашего
народа. Эта утрата поразила всех нас в самое сердце. Она нанесла
тяжелый удар международному рабочему и коммунистическому
движению, одним из виднейших деятелей которого был Морис
Торез...
Вместе с нашей партией он играл решающую роль в борьбе
за единство рабочего класса, за создание Народного фронта и
союза патриотических сил, которые преградили путь фашизму в
1934 г., которые приобщили нашу страну к борьбе против
гитлеризма и к победе над ним в 1945 г. и благодаря которым она
встала на путь социального прогресса в 1936 г. и после
Освобождения.
По призыву Мориса Тореза и Жака Дюкло от 10 июля 1940 г.
на земле нашего отечества поднялись первые борцы
Сопротивления. Этот призыв вошел в историю нашей страны как одно из
самых высоких выражений патриотизма коммунистов.
Любовь к народу Франции, его славному прошлому, его
социалистическому будущему сделала Мориса Тореза прозорливым
инициатором единения французского народа, борцом за дело мира,
за величие нашего народа, за его культуру.
Страстный патриот, он всегда боролся за право народов на
независимость, против колониализма, против всякой
националистической и шовинистической ограниченности, за пролетарский
интернационализм...
Для будущих поколений Морис Торез останется символом
мужества, верности великому делу коммунизма, высокого сознания
гражданского долга. Он олицетворяет борьбу за интересы
французского народа и за прогресс человечества, за свободу и счастье.
Мы клянемся донести до победы факел коммунизма, столь
высоко поднятый Морисом Торезом».
356
Морис Торез умер в море, на борту советского парохода
«Литва», стоявшего на стамбульском рейде. Он сел на борт этого
корабля в Марселе. Через несколько часов после кончины его тело
было доставлено в Болгарию, в Варну, недалеко от великолепного
пляжа, который называется «Золотые пески».
Затем тело Мориса Тореза было отправлено в Париж самолетом.
В этом же самолете были Вальдек Роше, прибывший в Болгарию,
и вдова Мориса Жанетта Торез-Вермерш. А мы в Париже
готовили похороны нашего Председателя, которые нам хотелось
сделать грандиозными. Для этого была снесена часть стены, чтобы
в здании партии люди могли пройти перед гробом того, кого мы
все оплакивали.
Неожиданная кончина Мориса Тореза глубоко меня потрясла,
и я спрашивал себя, буду ли в состоянии до конца пройти с этим
огромным кортежем, собравшим около миллиона мужчин и
женщин, среди которых были и делегации многочисленных братских
партий, и сопровождавшим Мориса на кладбище Пер-Лашез. Это
было тем более тяжко, что в Париже стояла страшная жара. Не
я нашел в себе силы проводить моего друга, моего товарища, моего
брата по борьбе до его последней обители у подножия Стены
коммунаров, где были расстреляны последние бойцы Парижской
Коммуны, возле Марселя Кашена и славных героев
Сопротивления.
17 июля собрался Центральный Комитет партии, и в качестве
председательствующего на заседании я произнес следующую речь:
«Начиная это заседание Центрального Комитета, первое поело
XVII съезда, если не считать короткого заседания, во время
которого Морис Торез был избран Председателем партии, мы все
испытываем сильное волнение.
Одно место в этом зале осталось пустым. И какое место! Место,
которое Морис на протяжении более 30 лет в качестве
Генерального секретаря партии занимал вот здесь, рядом с трибуной.
И теперь мы все, на чьи плечи легла ответственность по
осуществлению руководства партией, возложенная на нас XVII
съездом, непосредственно ощущаем огромную пустоту,
образовавшуюся в наших рядах с уходом человека, о котором можно сказать,
что он сделал нашу партию такой, какой она сейчас является,
первой партией Франции...
В Морисе Торезе чудесным образом сочетались два основных
качества политического руководителя. Он обладал глубоким
политическим умом, отличавшимся верностью суждений и
прозорливостью. Своим проницательным взглядом он умел оценить события
не только с точки зрения сегодняшнего дня, но и оценить
направление их развития. Он умел также правильно оценивать людей,
которые, учитывая их достоинства и недостатки, могли в данных
обстоятельствах наилучшим образом влиять на ход событий в духе,
соответствующем интересам рабочего класса, народа.
357
Этот политический ум сочетался с решительностью и
смелостью, без которых самые великолепные замыслы оставались бы
неосуществленными.
Морис Торез был одновременно руководителем, который
анализировал, взвешивал преимущества и недостатки той или иной
инициативы, того или иного принимаемого решения. А когда,
после того как были выдвинуты необходимые доводы, проведено
обсуждение и все были убеждены — а он умел убеждать,—
переходили к осуществлению принятого решения, он демонстрировал
величайшее мастерство и боролся с неукротимым мужеством за
проведение линии партии...
Габриэль Пери говорил о Морисе Торезе, что рядом с ним
каждый чувствовал себя сильнее и был уверен в правильности
избранного пути...
Теперь во главе нас больше не будет ни светлого разума Мориса
Тореза, ни его доброго и щедрого сердца, чтобы осветить нашу
дорогу, помочь нам пережить тяжелые моменты. Но перед нами
всегда пример его жизни коммуниста, о которой еще в большей
степени, чем это было в прошлом, надо рассказывать членам
партии, трудящимся, демократам, распространяя его произведения,
способствуя их изучению...
Казалось, что Морис Торез предчувствовал свой близкий
конец, когда он заявил на XVII съезде:
«Нет большего счастья, чем посвятить свою жизнь делу
коммунизма и видеть, как вокруг тебя поднимается новое поколение,
которому можно передать факел».
Этот факел будет освещать дорогу, по которой мы идем и на
которую увлечем молодежь Франции, мечтающую о новом мире.
Мы будем бороться с уверенностью в том, что наши усилия
увенчаются победой. Подготовке этой победы наш великий товарищ
посвятил свою жизнь. Это сначала — победа подлинной
демократии над личной властью, победа, которая будет предвестником
победы социализма и коммунизма».
2 октября 1964 г. парламент возобновил свою работу.
Председатель Шабан-Дельмас произнес в Национальном собрании речь
в память о Морисе Торезе. Перед тем как продолжить обсуждение
бюджетных вопросов, депутаты должны были проголосовать
внесенное предложение о вотуме недоверия в связи с проблемой цен на
сельскохозяйственные продукты, которая вызывала
многочисленные манифестации недовольства со стороны крестьян.
За вотум недоверия проголосовало только 209 депутатов, среди
которых находились и депутаты-коммунисты, но это не составляло
большинства. Правительство победило, и тогдашний министр
сельского хозяйства Пизани мог быть удовлетворен.
358
Защита
мартиникских товарищей
27 октября 1964 г. я выступил в Сенате в связи с устным запросом,
который я сделал министру юстиции:
«Г-н Жак Дюкло доводит до сведения г-на министра
юстиции:
что 7 октября этого года на Мартинике начались пять
процессов против газет «Жюстис» и «Кри де Жён», органов Мартиник-
ской коммунистической партии и Союза мартиникской
коммунистической молодежи, обвиняемых в «нарушении законов о
печати» ;
что поводом для этого явилась перепечатка статьи из одной
газеты на Гваделупе и описание расовых столкновений в Фор-де-
Франс в июне 1963 г.;
что, воспользовавшись этими процессами, прокуратура
систематически преследует в судебном порядке как «сообщников» видных
представителей коммунистической партии и Союза мартиникской
коммунистической молодежи, порывая, таким образом, с
подлинной традицией наших судов, которые никогда в таких случаях не
прибегали к мерам предварительного заключения руководителей
политических партий, органом которых являлась обвиняемая
газета;
что увеличение случаев конфискации только коммунистической
печати на Мартинике и расширение этих процессов,
направленных уже и против руководителей политической партии,
безосновательно обвиненных «в сообщничестве», приняло бы характер
настоящего и сознательного посягательства на свободу печати.
Он спрашивает его:
1. Является ли обвинение представителей коммунистической
партии в качестве сообщников любого нарушения законов о печати
результатом собственного и специфического толкования их
прокуратурой Фор-де-Франс, или оно предъявлено на основании
инструкций министерства;
2. Не целесообразно ли напомнить (в случае надобности
циркулярными письмами соответствующим прокуратурам), что столь
необдуманно широкое толкование понятия соучастия в
нарушениях законов о печати явится посягательством на свободу
печати».
После ответа г-на Жана де Врой, государственного секретаря
при премьер-министре, я заявил:
«Из заявления, которое вы только что сделали, г-н
государственный секретарь, и за которое я вам благодарен, следует, что все
происходящее на Мартинике абсолютно нормально. Я не могу быть
этим удовлетворен и сейчас объясню почему. Я буду вынужден
дать некоторую дополнительную информацию к той, которая
имелась в моем устном запросе без последующего обсуждения.
359
Речь идет о том, чтобы точно знать, может ли помимо
директора издания преследоваться за нарушения законов о печати, в
которых обвиняется газета его партии, и секретарь политической
партии.
Речь здесь идет о расширенном толковании понятия о
соучастии, которое не применяется французскими судами, но имеет
место в практике прокуратуры Фор-де-Франс на Мартинике.
Проанализируем политическую обстановку, в которой на
Мартинике имеют место подобные факты.
Прежде всего я хочу напомнить, что 21 декабря 1959 г., во
время народных демонстраций в Фор-де-Франс, три демонстранта
были убиты полицейскими, а 24 марта 1961 г. были также убиты
в Ламантене трое бастовавших сельскохозяйственных рабочих.
Кроме того, четыре руководителя Мартиникской
коммунистической партии, среди которых Генеральный секретарь партии Ар-
ман Никола, были смещены со своих гражданских должностей на
основании ордонанса от 15 октября 1960 г. Эти деятели были
назначены в качестве служащих в метрополию, и поскольку они не
согласились быть таким образом высланными со своей родины, то
были наказаны отстранением от должностей.
Сверх того такие честные и мужественные деятели, как Арман
Никола, были лишены их политических прав.
С начала 1960 г. еженедельник Мартиникской
коммунистической партии «Жюстис» 15 раз конфисковывался.
Такие репрессивные меры против этого еженедельника
нисколько не помешали г-ну министру информации заявить на
конгрессе Всемирной федерации журналистов, состоявшемся в Виши
в мае 1964 г., несколько дней спустя после поездки президента
республики на Антильские острова: «С тех пор как я являюсь
министром информации, ни один печатный орган не был
конфискован».
Не дает ли это умышленное игнорирование происходящего на
Мартинике, куда он сопровождал главу государства, основание
думать, что для г-на министра информации Мартиника является не
частью Франции, как об этом заявляют в высших сферах, а просто-
напросто колонией?
С некоторых пор репрессии еще более усилились.
Прокуратура Фор-де-Франс преследует уже не только директора газеты
«Жюстис». Она систематически преследует также Генерального
секретаря Мартиникской коммунистической партии и секретаря
Союза мартиникской коммунистической молодежи.
Так, например, вызов в суд на 22 июля 1964 г. был направлен
директору газеты «Жюстис» за опубликование статьи под
названием «Расисты не будут хозяйничать на Мартинике». А
Генеральный секретарь партии преследовался за то, что будто бы был
соучастником правонарушений, вменяемых директору издания.
В статье, которая послужила причиной вызова в суд этих двух
360
деятелей, одним из инкриминируемых отрывков был следующий:
«Там произошел еще один расистский инцидент, который
послужил причиной взрыва. Так, в течение нескольких дней
молодые лицеисты из метрополии покупали в универмаге майки с
изображением на груди нечто вроде компаса. Этим они хотели как-то
отличаться от других. Когда они увидели, что молодые хмартини-
канцы покупают такие же майки, они не могли скрыть своей
злости. Мартиниканцев непрерывно провоцировали и оскорбляли.
Так, одну мартиниканскую девушку эти белые молодые люди
избили за то, что она носила такую майку, которая была
«предназначена для белых»».
Другая статья, напечатанная в «Жюстис» 20 июня 1963 г. под
названием «После инцидентов 12 июня трое мартиниканцев
в тюрьме. Расисты на свободе. Расистов вон!», также стала
объектом судебного преследования.
Директору газеты вменено в вину то, что в ней было написано:
«Расисты не будут хозяйничать на Мартинике. И пусть
манифестации, состоявшиеся в среду, явятся для них серьезным
предупреждением...»
Арман Никола был приговорен 22 июля 1964 г. к штрафу
в 600 тыс. старых франков, с одной стороны, как «соучастник»
правонарушений, вменяемых в вину директору газеты «Жюстис»,
и, с другой стороны, за сочинение, издание и распространение
листовки (и это без какого-либо доказательства того, что
обвиняемый действительно сочинил, издал и распространял ее), под
которой стояла подпись одной из организаций Мартиникской
коммунистической партии.
В тот же день, за то же самое дело подверглись преследованию
директор издания «Кри де Жён», органа Союза мартиникской
коммунистической молодежи, и Генеральный секретарь этой
организации. Генеральный секретарь Союза мартиникской
коммунистической молодежи был обвинен как якобы оказывавший
поддержку и содействие в действиях, инкриминируемых
директору издания «Кри де Жён». Генеральному секретарю
вменялось в вину «участие лично и через посредников, которых он сам
навербовал, в распространении газеты, ставшей основой
обвинения в правонарушении».
Другой вызов в суд 7 октября этого года был направлен
Генеральному секретарю Мартиникской коммунистической партии и
Генеральному секретарю Союза мартиникской коммунистической
молодежи. Именно этот вызов в суд явился поводом для моего
устного запроса. Приговор должен быть вынесен 4 ноября.
Это ожесточенное преследование органов печати Мартиникской
коммунистической партии направлено, вне всякого сомнения, на
ликвидацию этих газет в результате бремени штрафов, и очень
похоже, что все это связано с операцией, подстроенной некими
аферистами. Именно здесь я хочу, так сказать, вскрыть подоплеку
этого дела.
361
Речь идет об издании печатного органа, бесплатный номер
которого, посвященный прославлению властей, был выпущен во
время поездки главы государства по Антильским островам в марте
этого года и содержал обилие рекламных объявлений.
Владельцем этой газеты является некое лицо, которое кое-кто
из нас хорошо знает и которое, кажется, хочет распространить сеть
своих газет за пределы территории метрополии. То, что происходит
на Мартинике, направлено, по-видимому, на то, чтобы избавить это
лицо от всякой конкуренции. Это настолько верно, что газета «Жю-
стис» 23 апреля 1964 г. опубликовала статью, которая в данном
случае не дала повода к судебному преследованию.
В этой статье написано:
«В некоторых профессиональных журналистских кругах
утверждают, что префектура оказывает давление на генеральный совет,
чтобы он уступил правительственную типографию газете «X —
У — Z» \ Ее владелец действительно пошел на это чрезвычайно
выгодное дело только с явного благословения правительства».
Обо всем этом, г-н государственный секретарь, вы ничего не
сказали в своем ответе. «Дело есть дело»,— говорят в некоторых
кругах. Но если выше всего ставят интересы такого «дела», то что
станет с гражданскими правами и справедливостью?
Все это заставляет меня особо остановиться на повторяющихся
судебных преследованиях мартиникских товарищей и на отказе в
правосудии, которое эти преследования представляют собой.
В самом деле Декларация прав человека и гражданина 1789 г.
признает в своей 11-й статье, что свобода печати «есть одно из
драгоценнейших прав человека». И это важнейшее положение
конституционного права было закреплено в конституции 1958 г.
Как указывалось в решении кассационного суда от 15 ноября
1961 г., только директор издания или его издатель могут
преследоваться в судебном порядке как основные виновники. Этот принцип
не знает исключений. И только из-за отсутствия директора издания
судебному преследованию может быть подвергнут один из тех,
кто в ограниченном порядке перечислен в статье 42 закона от
29 июля 1881 г. Но в данном случае имеется налицо директор
издания, находящийся на своем месте и готовый принять на себя всю
ответственность. И только ему одному может быть предъявлено
обвинение. По правде говоря, здесь следовало бы говорить о
мотивах обвинения. Но, придерживаясь лишь вопроса о
расширительном толковании понятия о соучастии, я хочу добавить, что, по
мнению одного из выдающихся юристов, «увеличение числа
судебных преследований на Мартинике против газеты «Жюстис», и
См. «Журналь офисьель».— Прим. авт. (Чтобы не дать повода к судебному
преследованию, автор не называет в книге имени владельца газеты, а отсылает
читателя к тексту своего выступления, опубликованного в «Журналь офисьель».—
Прим. перев.)
362
в особенности обвинение в соучастии Армана Никола,
Генерального секретаря Мартиникской коммунистической партии, и
Генерального секретаря Союза мартиникской коммунистической молодежи,
принимает необычный характер, порывающий с традицией
французских судов и открывающий эру необоснованных и опасных
судебных преследований».
Тот же самый юрист добавляет: «Никогда во Франции
генеральный секретарь какой-либа политической партии не был
обвинен в соучастии по поводу нарушения законов о печати, по
которому к суду привлекалась газета его партии».
Это доказывает, что на Мартинике применяется специальный
режим, который ничем не оправдан. И я требую у правительства
ответа: как и почему постановления, противоречащие принципу
свободы печати, которые никогда не применяются во Франции,
могут действовать на Мартинике?
Важно знать, идет ли здесь речь о незаконной инициативе,
предпринятой прокуратурой Фор-де-Франс, или же о применении
инструкций, пришедших из Парижа. К сожалению, ответ,
который нам только что дал г-н государственный секретарь,
по-видимому, свидетельствует о том, что речь идет, скорее, об указаниях,
которые если и не пришли из Парижа, то во всяком случае
разделяются властями.
В любом случае я продолжаю считать, что было бы
своевременно напомнить соответствующим органам прокуратуры, что
необоснованное расширение толкования понятия соучастия в области
нарушений законов о печати наносит серьезный ущерб свободе
прессы и что в интересах всех граждан защищать ее от произвола
властей. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
Конец года
22 ноября генерал де Голль прибыл в Страсбург на празднование
годовщины освобождения города 2-й танковой дивизией генерала
Леклерка и не упустил случая показать, что если бы не действия
его правительства, то город был бы сдан немцам во время их
наступления в Арденнах.
Кампания подготовки к президентским выборам, начатая Га-
стоном Деффером, продолжала медленно развиваться. Тиксье-
Виньянкур, поддержанный Жоржем Бидо, казалось, тоже хотел
выставить свою кандидатуру. Вдобавок к этому в следующем году
должны были состояться муниципальные выборы, и в
политических кругах готовились к ним тоже.
В Сенате V план был в декабре 1964 г. принят 170 голосами
против 75 голосов коммунистов и социалистов. Зато сенаторы
отвергли проект военного закона-программы 177 голосами против 46.
Это голосование было свидетельством оппозиции палаты, заседа-
363
ющей в Люксембургском дворце \ созданию «ядерной ударной
силы».
В своем кратком предновогоднем выступлении генерал
де Голль в связи с приближающимися президентскими выборами
поддался демону демагогии:
«1964 год Франция прожила в мире с точки зрения как
внутреннего, так и внешнего положения. В противоположность ряду
других периодов своей истории, которые были отмечены
тревогами и бедами, она не растрачивала себя ни на напрасные
волнения внутри, ни на бесплодные конфликты вовне...
Начиная с этого времени Франция, если дела ее будут идти
так же, меньше чем за одно поколение станет в два раза богаче,
чем сейчас. В течение того же шестилетнего периода средний доход
французов, исчисляемый в абсолютных величинах, поднялся по
крайней мере на 25%. Это означает, что если дела пойдут таким
же образом, то каждый ребенок, который рождается сегодня
вечером, сможет ко дню своего совершеннолетия жить в два раза лучше,
чем живут сегодня его родители...»
Естественно, де Голль не сделал ни малейшего намека на
забастовку в государственном секторе 11 декабря, которая, однако,
показала, что политика правительства оценивалась трудящимися
хуже, чем тем, кто был ее инициатором.
Президент республики закончил свое выступление
следующими словами:
«Конечно, жизнь есть жизнь, иначе говоря — борьба, как для
нации, так и для каждого человека в отдельности, всегда и везде,
как в настоящем, так и в будущем; нужно преодолевать трудности,
предпринимать усилия, переносить невзгоды, чтобы двигаться
вперед во имя достоинства, справедливости и братства. Но все вместе
мы являемся народом, современное развитие которого
каждодневно сплачивает его детей в горестях и радостях».
1 Имеется в виду Сенат.— Прим. перев.
ПРЕЗИДЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ 1965 г.
1965 год, который должен был закончиться выборами президента
республики, проходил в обстановке непрерывных переговоров,
маневров и подножек, связанных с подготовкой к этим выборам.
Гастон Деффер был теперь не единственным кандидатом,
противостоящим генералу де Голлю. В игру вступил Тиксье-Виньян-
кур. Сенатор от департамента Кот-дю-Нор Андре Корню, которого
я хорошо знал, также дал понять, что он выставит свою
кандидатуру.
Гастон Деффер был поддержан своей партией,
социалистической. Но поддержка, которую он ждал от центристских
группировок, запаздывала.
А тем временем была в полном разгаре и подготовка к
муниципальным выборам. К тому же на них должна была быть
применена новая избирательная система.
В первый раз в 159 городах с числом жителей более 30 тыс.
каждый выборы должны были проходить по мажоритарной системе
с блокированием списков, что делало невозможным внесение
изменений в списки для голосования во втором туре и вынуждало
заключать избирательные соглашения, начиная с первого тура,
ЮНР много ожидал от этого закона, но он заключил мало
соглашений кроме тех, которые его связывали с «независимыми
республиканцами» Жискар д'Эстэна. Однако в некоторых случаях
кандидаты ЮНР фигурировали в одних списках также с
кандидатами МРЛ и социалистами.
Французская коммунистическая партия старалась заключить
соглашения, которые помешали бы ЮНР победить в городах,
управляемых выбранными там коммунистами и социалистами. В этом
духе 7 января было заключено соглашение, распространяющееся
на 14 секторов города Парижа и 39 коммун департамента Сена.
Но во многих городах невозможно было прийти к соглашению.
Именно так получилось в Гренобле, Сент-Этьенне, Лиможе,
Страсбурге, где три социалиста, вопреки запрещению своей партийной
секции, выставили свои кандидатуры вместе с представителями
ЮНР и МРП, в Аррасе и в Марселе, где Гастон Деффер возглавил
коалицию, включающую социалистов «независимых» и «умерен-
365
ных». В ответ на это некоторые социалисты вошли в общие списки
с коммунистами.
Таким образом, в разных городах социалисты выступали в
союзе либо с коммунистами, либо с реакционерами. Это производило
на избирателей неблагоприятное впечатление.
В сложившейся обстановке я имел возможность изложить
политику нашей партии следующим образом:
«Линия нашей партии везде одинакова — ив департаменте
Сена, где, как известно, было заключено соглашение, и во всех
других департаментах. Но не так обстоит дело со всеми другими
партиями. Товарищи-социалисты объединились с нами только
в некоторых городах, а в других они готовят соглашения с МРП
и «независимыми». Конечно же не ЮНР надлежит разоблачать
политиканские коалиции. Но тем не менее фактом является то, что
проводимые сейчас широкие предвыборные маневры не
содействуют раскрытию перед народными массами перспективы новой
демократии».
Политбюро нашей партии в коммюнике от 22 января указало
на «опасность таких союзов», идущих до союзов с ЮНР, и
подчеркнуло, что оно не поддержит подобных коалиций во втором туре
голосования.
Что касается ОСП, то она, в частности в департаменте Сена,
предъявила такие требования, что с ней было совершенно
невозможно договориться, хотя это и было расценено Жилем Мартине
как несправедливость.
В указанный период росло недовольство в социальной области,
явившееся результатом застоя и даже явлений спада в некоторых
отраслях промышленного производства, таких, как производство
автомобилей, текстиля, кожевенное производство. К этому
добавлялась новая процедура обсуждения размеров заработной платы,
которая носила имя своего создателя г-на Туте.
Премьер-министр Жорж Помпиду рассчитывал успокоить
трудящиеся массы, приблизив на два месяца дату переговоров о
заработной плате 1965 г., выдав аванс 1 января и принимая с января
месяца представителей национальных профсоюзных объединений.
Но переговоры провалились, и в государственном секторе 26 и
27 января состоялись забастовки.
Тем временем стало известно о смерти генерала Вейгана,
который являлся одним из самых твердых сторонников Петена перед
тем, как был схвачен и отправлен в концлагерь нацистами.
Широкие предвыборные маневры
Заседавший с 3 по 6 июня съезд социалистической партии
должен был высказаться относительно проекта демократическо-социа-
листической федерации, дорогой сердцу Гастона Деффера, который
выступил против предложений Ги Молле, содержавшихся в резо-
366
люции федераций Нор и Па-де-Кале. Мэр Марселя высказался
против принципа узкой федерации, которая была бы не способна
обеспечить большинство, и, заботясь о том, чтобы избежать
упрека в противодействии соглашению с МРП, он снял проблему
светской школы, заявив, что не может ставить «предварительных
условий при перегруппировке сторонников экономического и
социального прогресса».
На съезде произошли резкие столкновения между Гастоном
Деффером и Ги Молле. Принятая после прений резолюция
предоставляла начать дискуссии МРП. Она содержала три пункта,
которые не способствовали облегчению переговоров, а именно:
светский характер школы, отношение к коммунистической партии и
стремление сохранить аппарат партии.
Вслед за съездом СФИО, 9 июня, состоялось совместное
совещание национального бюро МРП, Комитета демократов и
Руководящего комитета СФИО. Начиная с этих первых же контактов,
делегаты МРП проявили сдержанность в отношении проектов Га-
стона Деффера.
В конце концов проект Гастона Деффера был снова поставлен
под вопрос, а совещание всех возможных участников федерации,
назначенное на 15 июня, было отменено и заменено ограниченным
совещанием в составе четырех представителей от СФИО,
четырех — от радикалов, четырех — от МРП, двух представителей от
клубов и двух — от комитета «Горизонт-80».
Дискуссия длилась более шести часов, и в заключение Гастон
Деффер должен был признать, что нужно преодолеть еще
серьезные трудности. Двумя днями позднее, 17 июня, представителям
соответствующих партий должны были передать проект хартии.
Этот проект хартии должны были составить Гастон Деффер, Жак
Дюамель («Демократическое объединение»), Пьер Абелен (МРП)
и Оливье Шеврийон («Горизонт-80»).
В ночь с 17 на 18 июня пресловутый проект федерации
провалился, после девяти часов дискуссий не было достигнуто ни
малейшего прогресса по проблемам светского характера
школы и отношений с коммунистами, голоса которых МРП
отвергала, а Гастон Деффер добивался. Конечно, политиканы из
МРП говорили, что этот провал не нужно считать
окончательным, а Леканюэ утверждал, что произошло лишь
«некоторое разочарование». Однако для них успех мог быть
достигнут только в том случае, если бы партнеры уступили их
требованиям.
О пристрастности телевидения
После внесения устного запроса по поводу руководства и работы
ОРТФ я произнес речь, некоторые отрывки из которой
приводятся ниже:
367
«Председатель. Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло,
внесшему второй устный запрос с последующим обсуждением.
Жак Дюкло. Дамы и господа, устный запрос с последующим
обсуждением, который я внес от имени коммунистической группы,
касается целого ряда скандалов, повод к которым дало
руководство ОРТФ. Слово «скандал» может на первый взгляд показаться
некоторым преувеличением, но в действительности это не так,
что я сейчас и постараюсь доказать. Заранее прошу меня
извинить, если для моего доказательства я должен буду напомнить о
некоторых сторонах руководства ОРТФ, о которых уже говорил
наш коллега г-н Каркассон.
С тех пор как было создано Управление французского
радиовещания и телевидения, правительство заявляет, что оно не несет
прямой ответственности за руководство им. Но в действительности
власть в качестве опекуна, которую оно осуществляет сегодня, не
очень отличается от власти в качестве руководителя, которую оно
осуществляло вчера. Люди, которые стоят во главе ОРТФ, были
назначены органами власти и подчиняются им.
Тот факт, что заместитель генерального директора ОРТФ,
директор телевидения г-н Контамин перешел туда прямо из
канцелярии г-на министра информации, прекрасно показывает, что
пресловутая независимость ОРТФ является больше фикцией, чем
реальностью...
Многочисленные факты выступлений ОРТФ в поддержку
правительственных кандидатов во время последних муниципальных
выборов были приведены в Национальном собрании. Для этого
использовалась, в частности, местная хроника. Князья, которые
нами правят, показаны в ней в особенно благоприятном свете.
Когда, например, я бываю в моей родной деревне в департаменте
Верхние Пиренеи, я вижу, что местная телехроника
Бордо-Аквитании не упускает ни малейшего случая показать нам в фас или
в профиль мэра Бордо, председателя Национального собрания
г-на Шабан-Дельмаса.
Андре Мерик. Очень хорошо!
Жак Дюкло. Что касается телевизионной кинохроники
Парижского района, то в ней большое внимание уделяется мэру Прове-
на (каждому свое!), которым является не кто иной, как г-н Ален
Пейрефит, министр информации, что вполне отвечает смыслу
старой пословицы: «Своя рука владыка».
И поэтому, когда г-н Пейрефит говорит: «Камера не лжет»,
ему можно ответить, что существует форма лжи, о которой ему
должны были говорить, когда он изучал свой катехизис, а именно:
ложь замалчиванием, и в этом виде лжи ОРТФ часто бывает
повинна. (Аплодисменты на крайних левых и левых скамьях.)
В плане информации правительство использует ОРТФ, чтобы
настраивать в своих интересах общественное мнение. Отказывая
оппозиционным партиям в праве периодически выступать перед
368
малым экраном, оно показывает, что боится критики своей^
политики и изложения перед миллионами телезрителей решений,
противоположных его собственным. Мне, без сомнения, возразят, что
со времени муниципальных выборов телевидение предоставило
оппозиции некоторую возможность выступать. Действительно,
Бенуа Фрашон дал интервью после окончания конгресса ВКТ,
Генеральным секретарем которой он является, и у выхода из Ели-
сейского дворца после беседы, которую он имел с президентом
республики. Несколько кадров о съезде социалистов в Клиши
были также показаны по телевидению. Но речь здесь идет о
текущей информации. Сохраняется такое положение, что
оппозиционные партии не имеют возможности изложить свою политику по
телевидению, а ведь избиратели, принадлежащие к оппозиции,
так же как и все другие граждане, платят налоги,
обеспечивающие деятельность ОРТФ...
В ОРТФ господствует дух дискриминационной политики, и я
хочу сообщить по этому поводу о своем личном опыте: г-н Пьер
Дюмайе попросил меня выступить в передаче «Чтение для всех»
о моей книге «Первый Интернационал». Я думал, вероятно
несколько наивно, что в высших сферах не станут возражать, если
я прокомментирую события, происшедшие сто лет тому назад.
Естественно, я говорил бы о политике обольщения рабочего класса,
проводившейся Второй империей, и о репрессиях, которые
последовали за ней. Я сказал бы также о Парижской Коммуне. Но в
высоких сферах, видимо, возникло опасение, что я затрону в свете
прошлого сегодняшние проблемы. Во всяком случае, г-н Дюмайе
сообщил мне, что передача, о которой шла речь, не состоится.
Между тем передача «Чтение для всех» представляет много
политических книг.
ОРТФ проводит дискриминационную политику в реакционном
духе. К примеру, каждый год парижане воздают почести героям
и мученикам Парижской Коммуны, но телевидение никогда об
этом не сообщало. А между тем 72 дня существования рабочего
правительства, каким была Парижская Коммуна в 1871 г., оказали
очень большое влияние на развитие мировой истории.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.) Но для технократов из ОРТФ
это не имеет никакого значения...
Я хочу сказать также несколько слов по поводу показа
заседаний парламента по телевидению. В передачах, посвященных
дебатам в Национальном собрании, львиная доля достается
депутатам ЮНР, и критика подобного фаворитизма необходима. Тем
не менее это не оправдывает того, что Сенат в течение какого-
то времени не открывал свои двери телевидению. Мы ведем
обсуждения гласно, в присутствии прессы, «объективность» которой
известна, и мы, коммунисты, знаем это особенно хорошо. Газеты,
принадлежащие партиям или частным лицам, печатают лишь то,
что они считают нужным печатать. Что же касается ОРТФ, то
13 Жак Дюкло, т. 3. 369
речь здесь идет об общественном средстве информации, подобном
«Журналь офисьель», но с гораздо большей аудиторией. Значит,
надо давать ему возможность информировать общество о нашей
работе, критикуя, конечно, как тенденциозные передачи, так и то
или иное замалчивание...»
Продолжая свое выступление, я разоблачил
дискриминационные меры, которые применялись в ОРТФ, и напомнил об
увольнении журналиста Жоржа Паншенье и об отмене передачи
«Камера исследует время»:
«...Показав, что с точки зрения информации ОРТФ не
выполняет миссии, которая на нее возложена, я хотел бы
продемонстрировать, что и с точки зрения культуры происходит то же самое.
В результате конференции работников театров, состоявшейся
30 мая этого года в театре «Грамон», 300 театральных деятелей
поставили свои подписи под петицией протеста против увольнения
Жоржа Паншенье, о котором я уже говорил, и против отмены
столь понравившейся публике передачи «Камера исследует
время», о которой я намерен сказать. Все выдающиеся имена
театральных деятелей фигурируют среди тех, кто подписал эту
петицию,— Пьер Брасёр, Даниэль Делорм, Раймон Руло, Пьер Френе,
Жан-Поль Сартр, Жозеф Кессель, Жан Вилар и Жан-Поль
Бельмондо. Однако власти не обратили на это ни малейшего
внимания.
И вот, по сообщению, появившемуся в газете «Монд» от
16 июня этого года, как об этом только что напомнил г-н Каркас-
сон, писателями и деятелями науки гг. Жаном Ростаном, членом
Французской академии, Луи Мартен-Шоффье, старшиной
адвокатов Вильямом Торпом, Луи Арагоном и Жан-Полем Сартром был
создан Комитет защиты радио и телевидения. Комитет заявляет,
что «пристрастность и постоянное снижение уровня программ не
обеспечивают право публики быть достоверно информированной,
не отвечают художественным запросам, которые ОРТФ должна
удовлетворять и еще более развивать. А недавно принятые меры
свидетельствуют о том, что этому не уделяется внимания».
Комитет обращается «с настойчивым призывом к представителям
интеллигенции, религиозных и других кругов страны поддержать
усилия Комитета защиты и предлагает тем, кто одобряет его
инициативу, проявить это своим присоединением к нему».
Все это хорошо показывает, что существует дело ОРТФ, дело,
которое нужно вывести на чистую воду... Необходимо
объясниться, тем более что министр информации очень ошибается, если
считает, что протесты, вызванные отменой передачи «Камера
исследует время», близятся к концу. Общественность была
глубоко возмущена этой отменой. У телезрителей явное ощущение, что
над ними насмехаются, что с их пожеланиями совершенно не
считаются и что им хотят навязать программы, которые их не
устраивают. Поэтому я считаю своим долгом рассказать, при ка-
370
ких условиях произошла отмена передачи «Камера исследует
время».
Когда в ОРТФ 11 декабря 1964 г. произошла забастовка
одновременно с забастовками трудящихся государственного и
национализированного секторов, руководство обрушилось на
артистические круги телевидения.
9 февраля 1965 г. забастовали режиссеры, а затем одни за
другими помощники режиссеров, ассистенты и монтажники
примкнули к забастовочному движению за улучшение условий труда
и свободу слова. За участие в этом движении за удовлетворение
совершенно законных требований руководство ОРТФ особенно
ополчилось на членов бюро профсоюза режиссеров и на
бастовавших молодых режиссеров.
Среди пострадавших от этих репрессивных мер был очень
талантливый режиссер Стеллио Лоренци, профсоюзная деятельность
которого, а также и его политические убеждения хорошо
известны. Стеллио Лоренци вместе с Аленом Деко и Андре Кастело
является автором этой передачи «Камера исследует время»,
многократно признанной телезрителями как лучшая передача
французского телевидения.
Эта передача дала нам великолепные произведения, которые
способствуют знакомству с историей нашей страны и всеобщей
историей. Я приведу только несколько названий передач:
«Убийство Поля Луи Курье», «Тамплиеры», «Дело об отравлении»,
«Сен-Марс», «Дело Кала», «Террор и добродетель», сделанная
в двух частях: «Дантон» и «Робеспьер». Это объясняет, почему
передача «Камера исследует время» была многократно названа
лучшей во время общественного опроса, организованного ОРТФ.
Кстати, о двух передачах «Террор и добродетель». Возможно,
их упрекают за слишком сильное воздействие на миллионы
французов, которым официальная история слишком часто преподносит
великую эру французской революции в тенденциозном духе.
Слова, произнесенные актерами, доходили до телезрителей, тем более
что они точны и благодаря таланту актеров исполнены пылкости,
которая отличала их в те времена, когда они произносились
Дантоном и Робеспьером.
Что касается меня, то среди деятелей французской революции
я отдаю предпочтение Робеспьеру, Сен-Жюсту и Марату. Однако
каждый знает, что в некоторых кругах Робеспьер является
объектом постоянной ненависти, которую не ослабило время.
Здесь я хочу подчеркнуть, что благодаря коммунистам,
избранным от Монтрёй, в этом пригороде, депутатом от которого я в то
время был, с 1937 г. имеется станция метро «Робеспьер». Многие
французы не разделяют чувства ненависти к Робеспьеру,
сопровождаемого излишним преувеличением заслуг Дантона.
Передача «Террор и добродетель» справедливо показала не
только отрицательные черты Дантона, которые бесспорны, но и
371
его положительные черты. Что отличало эту передачу, которая
показала столкновение гигантов в 1793 г., так это, как подчеркнул
Ален Деко, впечатление величия. Но могут ли понять это гг.
Дюпон и Контамин?
Жорж Клемансо не разделял мнения тех, кто проводил
реакционный отбор среди деятелей французской революции, когда он
заявил: «Революция — это единое целое». Клемансо говорил это
в качестве левого деятеля, чего конечно же нельзя сказать о г-не
графе Владимире д'Ормессоне...»
Я привел в своем выступлении многочисленные примеры
критики со стороны прессы мер, принятых административным
советом ОРТФ, и указал на вину председателя административного
совета:
«Г-н Владимир д'Ормессон позволил сделать все это и, еще
не собрав даже административный совет, председателем которого
он является, продемонстрировал свою солидарность с дирекцией
ОРТФ. А это говорит о многом.
И поскольку председатель административного совета является
лицом, компетенция которого... мне нужно целить выше К
Прежде всего, я думаю, что не бесполезно сделать несколько
замечаний по поводу того, что написала газета ЮНР. В своем
номере от 6 мая этого года «Насьон» утверждает, что молодежь
натолкнется на нечто вроде заградительного огня «баронов» из
ОРТФ. Этих «баронов», пользуясь выражением «Насьон»,
обвинили в отказе допустить конкуренцию, каковы бы ни были
предложенные новые идеи. В действительности писать так несерьезно,
ибо именно дирекция ОРТФ оценивает новые идеи, которые ей
предлагаются, и именно она принимает их или отвергает.
В ОРТФ есть место и для молодых режиссеров — а они
действительно там имеются,— которым надо дать возможность
утвердить себя, и для режиссеров, талант которых признан всеми, если
только в ОРТФ не захотят насадить посредственность...»
Я добавил затем:
«Обращаясь через вашу голову, г-н государственный
секретарь, к г-ну министру информации, который, что бы там ни
говорили, является хозяином ОРТФ, я спрашиваю у него: «Какие
меры вы предполагаете принять, чтобы отменить проведенные
увольнения и положить конец злоупотреблениям, которые, как
я это доказал, стали частыми в этой области? Какие меры вы
предполагаете предпринять, чтобы обеспечить соблюдение
профсоюзных свобод, которые откровенно попираются дирекцией ОРТФ?
Что вы намерены предпринять в отношении передачи «Камера
исследует время»? Собираетесь ли вы считаться с мнением
телезрителей и отменить решение о снятии передачи? Что вы соби-
1 Здесь пропущена часть текста, опасная с точки зрения того, что она могла бы
послужить поводом для судебного преследования автора.
372
раетесь сделать, чтобы административный совет не был бы больше
просто местом регистрации решений? Что вы собираетесь сделать,
чтобы помешать ОРТФ пребывать в состоянии сонной заурядности
и чтобы сохранить таланты, которые создали телевидению славу?
Что вы собираетесь, наконец, сделать, чтобы оппозиционные
партии могли свободно высказываться по радио и телевидению
в соответствии с их влиянием в стране?» Таковы вопросы, которые
я хотел задать в заключение моего выступления. Прошу
прощения за то, что не был краток...
Наверняка г-н министр информации, если бы он здесь
присутствовал, не употребил бы это слово, которое попало точно в
цель на приеме в Елисейском дворце и о котором с тех пор много
говорили. Официальный политический словарь обогатился
термином, которым перестали пользоваться с тех пор, как он широко
употреблялся во время французской революции Эбером в газете
«Пер Дюшен». Он говорил об этих «олухах аристократах»,
предателях родины; он называл «олухами» торгашей, спекулянтов,
сторонников деспотизма.
А в номере «Пер Дюшен», посвященном его «советам
королю», Эбер рассказывал, что король Генрих IV «заставил
вычеркнуть из списка указов все эдикты, которые были продиктованы
этими «олухами министрами»».
Я прошу меня извинить, г-н государственный секретарь, за
это напоминание о том, что кое с кем из ваших предшественников
обращались иногда сурово, что, впрочем, не означает, что они
этого не заслуживали. (Смех.)
Употребляя слово «олухи», г-н президент республики придал
ему, возможно, несколько ограниченный смысл по сравнению с
тем, который в него вкладывала «Пер Дюшен». Но поскольку
«олухи» существуют и сейчас, мне хотелось бы, возвращая этому слову
смысл, который оно заключало в себе когда-то, закончить,
высказав одно пожелание. А именно чтобы телезрители и слушатели,
объединившись и придав своему протесту растущий размах,
добились бы, чтобы слово, вновь введенное в моду Елисейским
дворцом, не могло бы больше употребляться в отношении ОРТФ, что,
конечно, требует изменений, настоятельную необходимость
которых, как мне кажется, я доказал. (Аплодисменты на крайних
левых, левых и некоторых правых скамьях.)»
Возвращаясь к подготовке к президентским выборам, следует
сказать, что кандидатура Гастона Деффера, опиравшаяся на
перспективу создания широкой федерации, хромала на обе ноги и
25 июня была снята. Это не могло не устроить генерала де Голля,
объезжавшего с 16 по 20 июня департаменты Сена и Уаза, Сена
и Марна, Эр и Л yap. 16 июля он участвовал в торжественном
открытии туннеля под Мон-Бланом.
В обстановке, создавшейся в результате снятия кандидатуры
Деффера, коммунистическая партия сообщила социалистической
373
партии, что она «готова начать обсуждение с назначенными ею
и другими демократическими организациями представителями,
чтобы прийти к общей программе, на основе которой будет
выдвинут подлинный кандидат всех левых сил».
Де Голль — кандидат
Выступая с краткой речью по телевидению 4 ноября, де Голль
воспользовался случаем, чтобы объявить о выдвижении своей
кандидатуры, сказав при этом о бессилии «режима партий»,
отметив важность роли Франции, и выразил уверенность в том, что
5 декабря, в день президентских выборов, французы окажут ему
доверие.
С этих пор налицо имелось уже семь кандидатов, а именно:
Шарль де Голль, Франсуа Миттеран, Жан Леканюэ, Пьер Мар-
сийяси, Поль Антье, Жан Луи Тиксье-Виньянкур и Марсель Бар-
бю. Но Поль Антье снял свою кандидатуру в пользу Жана
Леканюэ, что сократило число кандидатов до шести.
Кампания была горячей. Коммунистическая партия
принимала в ней активное участие. Я со своей стороны выступал на
многочисленных собраниях, призывая голосовать за Франсуа
Миттерана и излагая доводы, которые привели нас, коммунистов, к
поддержке этой кандидатуры.
18 ноября я участвовал в большом митинге в Балансе,
защищая кандидатуру Франсуа Миттерана. На следующий день, 19
ноября, я выступал в Гапе при переполненном зале, а 20 ноября
должен был выступать в Сент-Этьенне, куда приехал около
полудня, совершив поездку поездом, которая сильно усложнилась из-за
всяких пересадок. Моя жена поехала к себе домой в Шамплёвуа,
и шофер должен был заехать за мной вечером в Сент-Этьенн,
чтобы отвезти меня в Шамплёвуа, где я рассчитывал провести
воскресенье.
Приехав в Сент-Этьенн, я отправился в здание федерации
партии и был несколько удивлен печалью, которая была на лицах
товарищей.
Когда я начал расспрашивать о подготовке к митингу,
который должен был состояться вечером, секретарь федерации сказал
мне, что приехала моя жена и что она меня ждет. Что же
произошло? Ответ на этот вопрос я получил, когда Жильберта в
слезах кинулась ко мне, чтобы сказать, что умер Луи.
Мой брат Луи
Это было для меня тяжелым, страшно тяжелым ударом. Я
спросил, при каких обстоятельствах умер Луи, и узнал, что вдова
молочного брата моей матери, Александрина, которая была при
374
нем сиделкой, нашла его мертвым в кровати 20 ноября утром.
Он умер в ночь с 19 на 20, неизвестно в котором часу.
Из-за происшедшего уже не могло быть и речи о моем
выступлении вечером в Сент-Этьенне. Моя жена и я немедленно сели в
машину, чтобы возвратиться в наш дом в Луэ, где я представлял
себе моего бедного брата, застывшего навеки в мертвом сне.
Я очень любил Луи, Луизу, как мы его звали. Он был самым
младшим в семье, я был старше его на восемь лет. Примерный
ученик, он учился в национальной школе гостиничного хозяйства
в Тарбе и выучил испанский, английский и немецкий языки, после
чего уехал в Севилью, где ему поручили принимать клиентов в
гостинице «Англетер». Красивый парень, элегантный, умный, он
имел все, чтобы преуспеть в жизни.
Случалось, я говорил ему, когда он приезжал в отпуск во
Францию, чтобы он хорошенько поостерегся, а не то приобретет
эгоистичную психологию мелкобуржуазного выскочки, что
вызывало у него смех.
Когда для него пришло время идти на военную службу, Луи
был направлен в По в 18-й пехотный полк, где я сам служил в
1915 г. Все шло хорошо, и никто ему ничего не сказал, когда
я в марте 1926 г. был избран депутатом, хотя это избрание, в ходе
которого моим соперником был Поль Рейно, вызвало много шума
в стране.
К несчастью, мой бедный Луизу заболел. Он подхватил
инфекционный грипп, который ослабил его. В результате, когда он
приехал в Париж, я заметил у него медлительность движений,
которую сначала принял за некоторую скованность. Но в
действительности, как стало известно несколько позже, этот
инфекционный грипп вызвал у него первые проявления болезни Пар-
кинсона, которая, не затрагивая интеллекта, поражает
двигательные функции организма.
Проработав несколько лет в Париже, Луи возвратился в
родную деревню и в течение трех десятков лет переживал драму
человека, пораженного прогрессирующим параличом, который в
конце концов после нескольких менее тяжелых стадий, которые мы
были склонны считать устойчивыми, привел его к полной
неподвижности.
Что было замечательно в моем бедном Луизу, так это то, что,
прочитав самые различные труды, касающиеся его болезни, он
знал о ее неизбежном конце, но старался забыть о своем несчастье,
много читал, слушал радио и смотрел телевизор.
И хотя ему простили бы сварливый характер, он был в высшей
степени приветлив. Замедленность его речи лишь как бы
подчеркивала его эрудицию в самых различных областях. Его чтение
направлялось его любознательностью.
Моя мать была глубоко опечалена болезнью Луизу. Вначале
она верила, что он сможет выздороветь, но затем поняла, что
375
нельзя надеяться на улучшение его состояния, а, наоборот,
следует ожидать ухудшения, хотя и медленного, но
постоянного.
Обо всем этом я думал во время поездки, которая привела
мою жену и меня в Луэ, где мы в последний раз смогли увидеть
лицо Луизу таким, каким оно запечатлелось в нашей памяти.
22 ноября мой брат был погребен в Луэ в семейном склепе,
где перед этим были похоронены мой брат Жан и наша мать.
Много друзей и товарищей провожали его в последний путь. Дом в
Луэ, единственным владельцем которого я становился, тогда как
раньше он являлся нашей неделимой собственностью, страшно
опустел.
Моя жена и я побыли немного в этом доме, где отныне никто
не будет нас ждать и где больше не могли жить собака и кот,
которых мы отдали одному другу из Капверн-ле-Бен, Ансельму
Кастийону.
После возвращения в Париж я продолжал участвовать в
кампании по подготовке к выборам президента и выступал в городах,
которые как бы приближали меня к моей деревне, в Мон-де-Мар-
сане, Тулузе и Байонне.
Результаты выборов
Де Голль не вел такой активной кампании, какую можно было
ожидать. Он, без сомнения, думал, что ему достаточно лишь
объявить о своей кандидатуре, чтобы уже добиться подавляющего
большинства. Он не отдавал себе отчета в том, что идет процесс
износа его власти, и вечером в день первого тура был, конечно,
очень разочарован, увидев, что ему придется пройти через
второй тур.
В метрополии он получил только 43,97% голосов против
32,04% Миттерана, 15,78% Леканюэ, 5,31% Тиксье-Виньянкура,
1,73% Марсийяси и 1,16% Барбю. С прибавлением заморских
территорий и департаментов этот процент голосов слегка изменился
в пользу де Голля.
Единый кандидат левых сил добился прекрасной победы, и,
в соответствии с законом, он один оставался во втором туре
против де Голля, который с этого времени, казалось, вознамерился
несколько оживить свою избирательную кампанию. Появившись
на экране телевидения, де Голль ответил на вопросы г-на Мишеля
Друа и коснулся материальных проблем, занимавших французов.
Он также затронул внешнеполитические проблемы и выступил
в защиту институтов V республики.
Франсуа Миттеран со своей стороны использовал телевидение,
чтобы опровергнуть аргументы уходящего президента. До самого
последнего момента почти всюду было неясно, каких результатов
376
можно ждать от цторого тура 19 декабря. В конце концов де Голль
был избран 55,2% голосов против 44,8% у Миттерана.
Как только эти результаты стали известны, Французская
коммунистическая партия заявила о своей решимости продолжить
усилия с целью укрепления союза левых сил. Голосование 19
декабря было всего лишь этапом, и речь шла о том, чтобы
подготовиться к битвам, которые еще ждали левые силы. В
социалистической партии Деффер требовал созыва чрезвычайного съезда,
который должен был определить политическую ориентацию
партии в свете президентских выборов. В то же время Леканюэ
опасался, что существование Федерации демократических и
социалистических левых сил отбросит его Демократический центр вправо.
Что касается большинства, то его деятели отдавали себе отчет
в том, что план стабилизации в экономической и социальной
области был одной из причин неудачи 5 декабря.
В своем предновогоднем выступлении по радио и телевидению
де Голль, проявив оптимизм, заявил, в частности:
«Для Франции новый год может и должен быть годом
спокойствия, доверия и горения.
Ибо сейчас у нас нет ни тревог внутри страны, ни битв вне ее.
Конечно, поскольку мы являемся очень жизнеспособным
народом, находящимся на волне прогресса, но заставляющим себя
продвигаться вперед, соблюдая полный порядок, у нас в целом
есть еще трудности, которые нужно преодолеть, и желания,
которые еще не исполнены [...]. Но то, что мы недавно осуществили,
чтобы решить сложные проблемы, убеждает нас, что в конечном
счете мы решим и это...»
Второе семилетие де Голля
Срок первого президентского мандата генерала де Голля истекал
8 января. Самые первые дни января 1966 г. были отмечены
кончиной бывшего президента республики Венсана Ориоля, нашего
избранника, который очень плохо нас отблагодарил за наше к
нему доверие.
8 января в Елисейском дворце состоялась церемония по поводу
перехода от первого ко второму семилетию, и, естественно,
правительство было обновлено, как того требовал обычай. Однако
обладатель поста премьер-министра не изменился. Жорж Помпиду
был вновь утвержден в своей должности, но при раздаче
портфелей произошли некоторые изменения.
Из правительства были выведены: Луи Жакино, Валери
Жискар д'Эстэн, Р. Трибуле, Морис-Бокановский, Жильбер Гран-
валь, .Жак Мазиоль, Жан Сентени и Морис Эрцог. Эти ушедшие
были заменены шестью новыми министрами и пятью
государственными секретарями. Министрами были назначены: Мишель
Дебре (экономика и финансы), Эдгар Фор (сельское хозяйство),
377
Жан Марсель Жанненей (социальные проблемы), Пьер Бийот
(государственный министр), Александр Сангинетти (бывшие
участники войны), Франсуа Миссоф (молодежь). Новыми
государственными секретарями стали: Ролан Нюнжессер (строительство),
Жан Шарбоннель (сотрудничество), Андре Бор (внутренние
дела), Андре Беттанкур (транспорт), Шарль де Шамбрен
(внешняя торговля).
В целом правительство было составлено следующим образом 1.
Это новое правительство было организовано на основе слияния
некоторых министерств, например министерств здравоохранения
и труда. Что для меня, то я столько раз видел, как происходили
такие реорганизации, что не придавал особого значения этой
комбинации труда и здравоохранения, которая, впрочем, не могла не
создать некоторые трудности г-ну Жанненей, которому были
поручены социальные проблемы. Что действительно было более
достойно внимания, так это, с одной стороны, вхождение в
правительство Эдгара Фора и, с другой стороны, замена Жискар д'Эстэ-
на Мишелем Дебре.
Эдгар Фор, министериалист в душе, чувствует себя хорошо
только тогда, когда является министром. Пробыв некоторое время
в стороне от голлистской администрации, он предоставил себя в
распоряжение генерала де Голля, неофициальным послом
которого при китайском правительстве он был. Он согласился с тем
большей охотой на министерство сельского хозяйства, что это
предполагало определенную дипломатическую деятельность по
причине периодических обсуждений, которые протекали в рамках
«Общего рынка». Таким образом, Эдгар Фор мог располагать
национальной и международной трибуной, то есть у него было где
проявить себя.
Что касается Жискар д'Эстэна, то на него была возложена
ответственность за план стабилизации, который, как говорилиг
1 Премьер-министр — Жорж Помпиду.
Государственные министры: по вопросам культуры — Андре Мальро; по
делам административной реформы — Луи Жокс; по делам заморских департаментов
и территорий — генерал Пьер Бийот.
Министры: экономики и финансов — Мишель Дебре; юстиции и хранитель
печати — Жан Фуайе; иностранных дел — Морис Кув де Мюрвиль; внутренних
дел — Роже Фрэ; вооруженных сил — Пьер Месмер; национального образования —
Кристиан Фуше; оснащения — Эдгар Пизани; сельского хозяйства — Эдгар Фор;
промышленности — Раймон Марселлен; социальных проблем — Жан Марсель
Жанненей; бывших участников и жертв войны — Александр Сангинетти; почты
и связи — Жак Марет; молодежи и спорта — Франсуа Миссоф.
Министр-делегат по делам научных исследований и по атомным и космическим
вопросам — Ален Пейрефит.
Государственные секретари: по вопросам информации — Ивон Бурж;
иностранных дел — Жан де Брой; по связям с парламентом — Пьер Дюма;
иностранных дел. и сотрудничества — Жан Шарбоннель; внутренних дел — Андре Бор;
по вопросам бюджета — Робер Булен; внешней торговли — Ш. де Шамбрен;
национального образования — Мишель Хабиб-Делонкль; по жилищным вопросам —
Ролан Нюнжессер; транспорта — Андре Беттанкур.
378
был причиной относительного неуспеха президентских выборов.
Его преемник Мишель Дебре был назначен министром экономики
и финансов и по поручению премьер-министра мог созывать
Межминистерский экономический комитет и направлять его работу.
К тому же компетенция г-на Мишеля Дебре распространялась на
министерство оснащения Эдгара Пизани и министерство
социальных проблем Жана Марселя Жанненей. Таким образом, Валери
Жискар д'Эстэну давали понять, что он неугоден, вопреки письму
генерала де Голля, сообщившего своему бывшему министру
финансов, что план стабилизации остается нужным.
Что касается группы депутатов-жискаровцев, то она проявила
желание отделиться от других групп большинства, несмотря на
противодействие Раймона Марселлена, который, казалось, был
ближе к ЮНР, чем к жискаровцам. В действительности все эти
зигзаги были результатом близости парламентских выборов,
которые должны были состояться через год, и в предвидении этого
премьер-министр Жорж Помпиду объявил себя лидером
большинства.
Что предпринимала оппозиция
Бывший кандидат в президенты республики Жан Леканюэ
стремился наполнить большим содержанием политическую
группировку Демократического центра, пытаясь сблизиться с Жискар
д'Эстэном, который находился в положении бывшего министра и
был теперь более расположен прислушиваться к предложениям
от групп, не входящих в правительственное большинство.
Со своей стороны радикалы, которые во время президентской
кампании раскололись — одни голосовали за Франсуа Миттерана,
а другие за Леканюэ,— публично объявили об исключении из
партии радикалов г-на Эдгара Фора, который уже однажды был
исключен, а затем снова принят. Причиной этого нового
исключения явилась его поддержка генерала де Голля. Кроме того,
партия радикалов, беспокоясь о сохранении своего единства,
объявила, что она находит преждевременным свое присоединение
к Федерации демократических и социалистических левых сил,
которая уже создавалась.
Вначале парламентарии — социалисты и радикалы создали
делегацию левых сил, а комитет, которому было поручено
сформировать эту делегацию, образовал три рабочих группы: для «внешних
сношений», «выражения идей» и «укрепления в департаментах».
Однако трудности создания федерации были далеки от
преодоления.
Со своей стороны голлисты собрали все, что могли собрать.
И именно в это время Пьер Лебрен ушел с поста секретаря ВКТ,
что не помешало ему продолжать заседать в Экономическом и
379
Социальном совете уже не в качестве представителя ВКТ, а в
качестве «компетентного лица», назначенного правительством.
Центральный Комитет коммунистической партии,
собравшийся 4 января 1966 г., отметил некоторое сближение с
социалистической партией, не преуменьшая, однако, сохранения центристской
опасности. В принятых резолюциях обращалось внимание на
предложения, которые партия сделала демократическим партиям и
организациям с целью выработки совместной программы.
В социалистической партии конфликт, который столкнул
сторонников Ги Молле и Гастона Деффера, был далек от
разрешения. Гастон Деффер, требовавший созыва чрезвычайного съезда,
должен был констатировать, что в письме активистам
социалистической партии от 23 января 1966 г. четыре заместителя
генерального секретаря партии и ее бюро объявили о своей
солидарности с Ги Молле, выступив против методов секретных
переговоров меньшинства социалистической партии.
В это время наша партия продолжала кампанию за союз всех
левых сил и подчеркивала, что объединение в Федерации
некоммунистических левых сил не решает основной проблемы, то есть
проблемы необходимого союза между коммунистической партией и
другими левыми партиями.
Перед летними каникулами
В то время как в мае месяце состоялась поездка г-на Помпиду
на Юго-Запад, генерал де Голль посетил крупные строительные
объекты Парижа. Июнь месяц, в конце которого парламент уходил
на каникулы, был отмечен потерей шести самолетов «Мистер IV»,
которые сбились с курса, когда летели в Испанию, где находилась
условная цель, которую они должны были поразить. Этот факт
стал предметом обсуждения в парламенте, ибо подобный
несчастный случай подчеркивал, что эффективность французской
«ударной силы» весьма относительна.
Предметом обсуждения в Национальном собрании явилась и
проблема реорганизации полицейских служб, возникшая в связи
со скандалом, вызванным «делом Бен Барки» *, а также
организация парижского округа. Сенат в это же время обсуждал
политические последствия «дела Бен Барки».
25 июня в Пуатье собрался Национальный совет ЮНР. По
этому случаю премьер-министр г-н Помпиду объявил своим
1 В октябре 1965 г. лидер марокканской левой оппозиции Мехди Бен Барка,
находившийся во Франции на правах политэмигранта, был при соучастии
французской полиции и контрразведки похищен агентами секретной службы Марокко
и убит. Это вызвало большое возмущение во французском общественном мнении
и привело, в частности, к некоторой реорганизации полиции и секретных служб.—
Прим. перев.
380
друзьям, что в каждом избирательном округе будет не более
одного кандидата, выдвинутого Комитетом действия за V
республику. Это не очень совпадало с намерениями г-на Жискар
д'Эстэна, который, стремясь создать условия, способствующие
росту влияния его партии, ратовал за выдвижение нескольких
кандидатур.
После того как Вальдек Роше заявил, что благодаря
лояльному соглашению между всеми левыми партиями они могли бы
вместе завоевать на свою сторону новые силы и добиться
большинства, Франсуа Миттеран, председатель Федерации
демократических и социалистических левых сил (ФДСЛС), сделал ряд
заявлений, в которых старался показать, что не питает никакой
вражды к коммунистической партии. Несмотря на это, проблема
выработки совместной программы продолжала ждать своего
разрешения.
Поскольку много говорилось о возможном соглашении между
ФДСЛС и Леканюэ, Франсуа Миттеран был вынужден заявить:
«Жан Леканюэ своими идеями, своим антикоммунизмом и своим
отказом от социализма как конечной цели по своей собственной
воле, сознательно перешел на правые позиции. У меня нет с ним
ничего общего... С центром не будет соглашения, которое могло бы
в чем-либо скомпрометировать объединение левых сил».
Но Гастон Деффер со своей стороны считал, что с Леканюэ
следовало вести переговоры, не прекращая дискуссии с
коммунистами. Это означало, что следует заключить союз с Леканюэ, хотя
было прекрасно известно, что подобный союз повлек бы за собой
разрыв с коммунистами.
В течение июня месяца 1966 г. СОФРЕС 1 обнародовала
результаты опроса относительно предполагаемого распределения
голосов, которые различные партии могли бы получить на выборах
1967 г. В соответствии с опросом 31% голосов получил бы ЮНР,
12% — Демократический центр (Леканюэ), 15% — коммунисты,
16% — ФДСЛС, 2% — ОСП, 3% — «независимые
республиканцы» (Жискар д'Эстэн). 21% опрошенных не имел определенного
мнения.
Поездка генерала де Голля в СССР
20 июня 1966 г. президент республики отправился в Советский
Союз. Он пробыл три дня в Москве, после чего поехал в
Новосибирск, где посетил Академгородок — город ученых. Далее он
отправился в Ленинград, где провел два дня, после чего он посетил
города Киев и Волгоград, где во время второй мировой войны
развернулось одно из самых великих сражений в мировой истории.
29 июня генерал де Голль возвратился в Москву, и 1 июля он
Организация по изучению общественного мнения.— Прим. перев.
381
уехал обратно в Париж. Во время этих поездок по Советскому
Союзу он выступал много раз и имел длительные беседы с
советскими руководителями.
Были заключены соглашения, имеющие целью содействовать
развитию научно-технического и экономического сотрудничества
между двумя странами. В связи с этим в совместной декларации
было одобрено .в принципе создание постоянно действующей
смешанной советско-французской комиссии, которая должна была
регулярно рассматривать вопросы выполнения существующих
соглашений и изыскивать возможности для расширения обменов.
В совместной декларации говорилось также о таких вопросах,
как культурное и научное сотрудничество, сотрудничество в
области изучения и освоения космического пространства в мирных
целях, о сотрудничестве всех европейских стран, об
урегулировании вьетнамского конфликта на основе женевских соглашений
1954 г., исключающих всякое иностранное вмешательство во
Вьетнаме, об установлении между Кремлем и Елисейским дворцом
прямой линии связи и о продолжении регулярных консультаций
между руководителями обеих стран.
Во время парламентских каникул
В то время как в рядах большинства Жискар д'Эстэн вел в
некотором роде личную по отношению к ЮНР игру, Леканюэ
маневрировал с целью затруднить соглашение между
коммунистической партией и Федерацией демократических и социалистических
левых сил, которая тем временем опубликовала свою программу.
Коммунистическая партия раскритиковала целый ряд пунктов
этой программы, указав, в частности, на пробелы и недостатки в
экономической и социальной области, а также на некоторую
приверженность президентскому режиму. Критика нашей партии
была направлена, наконец, на изложенное в программе ФДСЛС
отношение к войне во Вьетнаме. В конце августа месяца генерал
де Голль отправился в Джибути, где был встречен
демонстрациями за независимость. В этой связи генерал де Голль отказался от
публичного выступления, которое он подготовил, и отправился в
Аддис-Абебу. 30 августа генерал де Голль приехал в Пномпень, где
произнес большую речь о войне во Вьетнаме.
Именно в столице Камбоджи он заявил по поводу этой войны
против вьетнамского народа: «Агрессорами являются чужеземцы,
заявившиеся с другого берега океана», что было в высшей степени
ясно и определяло американцев как агрессоров. По поводу
урегулирования вьетнамской проблемы генерал де Голль, не
колеблясь, сказал, что оно явно зависит «от решения и обязательства,
которое прежде захотели бы взять на себя США, вывести свои
военные силы в приемлемый и определенный срок». В этом со-
382
стояли позитивные стороны голлистской политики, которые мы
без колебаний признавали, не переставая критиковать другие,
отрицательные стороны этой политики.
Речь в Пномпене пришлась не по вкусу американцам. Но,
продолжая войну, президент Джонсон разглагольствовал о мире, о
котором он, впрочем, и не думал. Он говорил о быстром и
справедливом урегулировании вьетнамского конфликта, что означало
для него признание вьетнамцами американского господства над
их страной.
После пребывания в Пномпене генерал де Голль пересек Тихий
океан, сделав остановку в Новой Каледонии. Поскольку, когда
однажды я ездил в Женеву, его брат Ксавье де Голль устроил
завтрак в мою честь и произнес речь, в которой превозносил
национальное значение Парижской Коммуны, вынудив меня
дополнить это обращение к прошлому и подчеркнуть пролетарский и
социалистический характер власти, родившейся в результате
революции 18 марта 1871 г., я спрашивал себя, вспомнил ли де Голль
во время своего пребывания в Нумеа о коммунарах, которые
окончили там свои дни. Ни одно слово об этом не сорвалось с губ
президента там, куда были сосланы эти люди.
На борту крейсера «Де Грасс» генерал де Голль присутствовал
при взрыве атомной бомбы в центре ядерных испытаний на
острове Муруроа.
На обратном пути, после пересечения Американского
континента, президент республики сделал короткую остановку на
Гваделупе, а затем возвратился в Париж.
В клинике на второй операции
В 1963 г. меня оперировали, удалив камень, который закрывал
выход из почки. А в сентябре 1966 г. произошло обострение
болезни, и потребовалась вторая операция. Такое решение меня
вовсе не устраивало, но я полностью доверял доктору Легрену,
выдающемуся урологу, который считал операцию необходимой,
и профессору Кюссу, который уже оперировал меня три года тому
назад.
Первый раз меня оперировали в парижской клинике, а во
второй раз — в клинике в Нёйи.
Едва я прибыл в клинику со своей женой, которая поселилась
в моей палате, как узнал из газет о госпитализации Поля Рейно
в клинике, расположенной недалеко от той, где я находился.
Мне еще не сделали операцию, когда распространилось
известие о смерти Поля Рейно, узнав о которой я шутливо сказал
профессору Кюссу: «Наши с Полем Рейно пути скрестились еще
40 лет тому назад, когда я победил его в Париже на частичных
парламентских выборах. Он умер только что в результате опера-
383
ции. Я не хотел бы идти по этому же пути». Профессор Кюсс
засмеялся и ответил мне очень просто: «Все будет хорошо».
Смерть Поля Рейно навела меня на мысли о том периоде моей
жизни, когда моя кандидатура была выдвинута против него. Я
думал и о политическом пути этого человека, у которого хватало и
ума, и ловкости, но которому никогда не удавалось занять среди
буржуазных политиканов первостепенного места, для которого,
как он верил, он был предназначен.
В тот период, когда мне сделали операцию, я писал книгу
«Октябрь 17 года и Франция». Я хотел показать, как
Октябрьская революция 1917 г. была принята, понята и объяснена во
Франции, как в социалистических, так и в реакционных кругах.
Чтобы написать эту книгу, я предпринял поездку в Сибирь,
проехав до Владивостока. В Иркутске, Хабаровске и Владивостоке
я встречался с людьми, которые участвовали в борьбе против
душителей русской революции, и об этой поездке я написал в своей
книге следующее.
Мое представление о Сибири
«Наш самолет, на котором мы летели в Иркутск, прошел над
Шушенским — уголком сибирской земли, где жил в ссылке Ленин,
и я узнал, что и здесь строится громадная плотина, которая
позволит увеличить производство электроэнергии в Советском Союзе
и явится дополнением к гидростанции в Братске, где воля
человека изменила физическую географию и создала новое море...
Выступая 4 августа 1966 г. по иркутскому телевидению, я
передал горячий братский привет сибирякам и сибирячкам и
сказал им...
«Ваш Иркутск, большой и прекрасный город, о существовании
которого я узнал в детстве, когда прочитал роман Жюля Верна
«Михаил Строгов», сейчас уже не пересыльный пункт для
каторжников, а крупный промышленный и университетский город,
центр большой области, перед которым открыты блестящие
перспективы для развития.
Я видел озеро Байкал и дома отдыха, протянувшиеся вдоль
его берегов и говорящие о той заботе о человеке, которая
характерна для Советского государства.
Я видел гидростанцию на Ангаре, которая десять лет назад
еще только строилась; тогда мне проездом довелось побывать в
ваших краях.
Я видел великолепную и величественную гидростанцию в
Братске, стоящую на берегу моря, созданного трудом человека, видел
химический комбинат и алюминиевый завод, воздвигнутые в
новом промышленном центре — Братске, которыми Советский Союз
может гордиться и о которых говорят во всем мире.
384
Все, что я видел, свидетельствует о несокрушимой воле,
титанических усилиях и творческой мощи народов Советского Союза.
Ваша суровая и влекущая к себе сибирская земля, являющаяся
сама целым континентом, призвана сыграть первостепенную роль
в деле дальнейшего подъема могущества и величия Советского
Союза.
Бывшая когда-то землей отчаяния для стольких человеческих
существ, Сибирь стала ныне краем прекрасного будущего, стала
местом волнующей борьбы человека с природой. И сегодня
человек способен выйти победителем из этой борьбы благодаря
Октябрьской революции 1917 г. и тем переменам, которым она
положила начало»...
В Иркутске мне довелось встретиться с бывшим партизанским
командиром, которому пришлось вести трудные бои против
Колчака. Речь идет об Александре Герасимовиче Нестерове. В январе
1920 г. он захватил Колчака, брошенного чехословацкими
отрядами, до тех пор поддерживавшими его...
Незадолго до того, как Колчак был взят в Иркутске в плен,
там (24 декабря 1919 г.) вспыхнуло восстание. В результате
восстания «политический центр», находившийся под влиянием эсеров
и меньшевиков, заявил, что берет власть в свои руки, и вступил
в переговоры с генералом Жаненом \ который находился в
Иркутске.
Жанен дал понять, что, если Красная Армия прекратит
наступление, союзники могли бы оказать моральную поддержку
«политическому центру». Речь шла о маневре, направленном на
раскол, маневре, предпринятом интервентами, положение которых
все ухудшалось.
Но вскоре партизаны под командованием большевика
Нестерова захватили Колчака и следовавший вместе с ним состав с
золотом. В феврале Колчак был расстрелян в Иркутске. Вторая
жена Колчака, княгиня, хотела разделить участь мужа. Но если
ее муж заслуживал расстрела, то к этой женщине не было никаких
оснований применять высшую меру наказания.
Впоследствии она приспособилась к советскому образу жизни,
стала машинисткой и после трудовой жизни, совершенно не
похожей на авантюристические похождения, в которые вовлек ее
Колчак, получала пенсию...
В феврале 1920 г., после расстрела Колчака, чехословацкий
отряд покинул Иркутск, куда вступила Красная Армия, а генерал
Жанен выехал в направлении Хабаровск — Владивосток. 16
февраля 1920 г. был освобожден Хабаровск; еще 31 января партизаны
во главе с большевиком Сергеем Лазо заняли Владивосток.
После освобождения главных центров Дальнего Востока
революционные организации провозгласили образование Дальневос-
1 Французский генерал, командовавший войсками союзников на советском
Дальнем Востоке.
385
точной республики. Местопребыванием ее правительства стал
вначале город Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ), а затем Чита,
которую партизаны из 5-й красной армии, разгромив атамана
Семенова, освободили в октябре 1920 г. Семенов, после того как его
выгнали из Прибайкалья, нашел убежище у японцев...
Из бесед, которые я имел с ветеранами Коммунистической
партии Советского Союза: с товарищами Нестеровым — в
Иркутске, Башировым — на Байкале, Моисеем Штейном, Николаем
Рябовым, Владимиром Игнатенко, Марией Щекиной, Елизаветой
Елизаровой, Полиной Брыковой — в Хабаровске, Алексеем Али-
луевым, Павлом Волгиным, Иваном Сидоровым, Борисом Сушко-
вым, Александром Баяновым, Феодосием Кабыщей — во
Владивостоке, у меня сложилось впечатление, что большевиков в их борьбе
за окончательную победу социалистической революции
вдохновляла почти сверхчеловеческая воля.
Организованные большевиками партизанские отряды
пользовались поддержкой крестьян, которые всеми силами стремились
освободиться от способных на все преступников-колчаковцев.
Партизаны проводили операции большого размаха. В сентябре
1919 г., например, они взорвали 1500 км железнодорожных путей,
затруднив переброску колчаковских войск.
Иван Сидоров, командовавший 3-м батальоном партизан,
рассказал мне, как подпольные организации большевистской партии
создали первый партизанский отряд во Владивостокской области,
как белогвардейские гарнизоны поднимали бунты и переходили
на сторону партизан и как напуганный генерал Розанов,
командовавший Владивостокской крепостью под эгидой Колчака,
попросил японцев взять эту крепость под свое покровительство. На
острове Русском, являющемся, по существу, одним из кварталов
Владивостока, англичане организовали военную школу для
подготовки офицерских кадров для Колчака. Но Сергей Лазо, герой
освобождения Владивостока, не побоялся проникнуть туда, чтобы
выступить перед ее учащимися, и его выступление было отнюдь
не безрезультатным.
Когда в ночь с 30 на 31 января 1920 г. началось восстание, в
результате которого партизанам удалось овладеть Владивостоком,
генерал Розанов, унося землю родины на подметках своих
ботинок, сбежал на японский крейсер.
Хотя японцы остались на месте и утверждали, что соблюдают
нейтралитет, они не собирались бездействовать. В марте 1920 г.
японцы с целью провокации напали на партизан Николаевска и,
встретив, естественно, должный отпор, использовали его как
предлог для оккупации главных городов Дальнего Востока.
В 1920 г. против японцев были организованы военные
действия, и к осени фронт проходил возле Имана — городка,
находящегося на полпути между Хабаровском и Владивостоком.
Созданное во Владивостоке, после его освобождения Сергеем
386
Лазо, местное правительство во главе с эсером находилось под
сильным влиянием большевиков и являлось выразителем точки
зрения правительства Дальневосточной республики.
В ночь с 4 на 5 апреля 1920 г. японцы арестовали Сергея Лазо
и некоторых других большевиков и передали затем
белогвардейцам, которые сожгли их живыми в паровозной топке. Это
произошло в мае 1920 г. на станции, расположенной в 300 км от
Владивостока на пути к Хабаровску.
В воскресенье 5 апреля 1920 г. японцы оккупировали и
подожгли Хабаровск, однако отрядам Дальневосточной республики
удалось окружить японские части, и тем пришлось подписать
соглашение.
Была создана Амурская область с центром в Хабаровске, власть
там принадлежала Народному собранию, в котором участвовали
эсеры и меньшевики, но большинство в нем имели большевики.
Борьба еще не закончилась. В апреле 1921 г. остатки колчаков-
ских войск во главе с Каппелем были перевезены американцами
из Маньчжурии во Владивосток. Эти войска свергли местные
органы власти и стали править краем при поддержке японцев. Осенью
1921 г. они напали на Хабаровск и в декабре вступили в него.
С японцами и белогвардейцами Сахарова, сменившего умершего
к тому времени Каппеля, возле китайской границы разгорелись
упорные бои.
Белые попытались продолжить наступление, но,
остановленные войсками Блюхера, были 10—12 февраля разбиты. Им не
оставалось ничего другого, как отступить к Иманскому фронту.
Постепенно отступая, японцы и белогвардейцы еще вели
арьергардные бои, но наконец 25 октября 1922 г. они эвакуировались
из Владивостока.
Павел Волгин, являвшийся в то время начальником
партизанского штаба, рассказывал мне, как были организованы
партизанские отряды, в которых, кстати, важную роль играли учителя.
Цель, поставленная перед партизанами, состояла в том, чтобы
помешать снабжению Владивостока углем, организовывать
восстания колчаковских гарнизонов и их переход на сторону партизан.
«И на Тихом океане
свой закончили поход»
В боевых условиях того времени партизанские отряды
представляли собой одновременно и военную организацию
социалистической революции, и органы Советской власти на всей территории
Владивостокской области, за исключением крупных городов:
Владивостока, Уссурийска, Спасска.
Алексей Алилуев рассказал мне о сотрудничестве в городах
эсеров и меньшевиков с Колчаком для организации наступления
387
против Москвы. В конце концов они попали под полный контроль
интервентов.
Наоборот, в селах эсеры и меньшевики участвовали в
управлении местными делами, особенно кооперативами, где им
принадлежало руководство.
Слушая этих старых большевиков, полвека назад боровшихся
за окончательную победу Советской власти на территории
советского Дальнего Востока, я думал о той огромной преданности, об
удивительном героизме и о чудесах инициативы, которые породила
Октябрьская революция.
Глядя на этих людей, я вспоминал знаменитую песню о
сибирских партизанах, которые по призыву великого Ленина шли с
боями по долинам и по взгорьям и закончили свой поход на Тихом
океане, во Владивостоке.
14 ноября 1922 г., после того как японские оккупанты были
изгнаны с территории Дальневосточной республики, она
обратилась к РСФСР с просьбой о присоединении. Просьба была
удовлетворена. Так партизаны помогали созданию условий для
восстановления единства их Советской Родины».
После операции
Спустя несколько дней после операции, учитывая, что я должен
был еще некоторое время пробыть в клинике, я попросил достать
мне пюпитр. Я установил его на своей кровати, что позволило
мне править корректуру этой книги.
Во время моего пребывания в клинике товарищи пришли
поздравить меня с юбилеем, ибо 2 октября 1966 г., в день, когда мне
исполнилось 70 лет, я находился еще в постели. Пришел передать
мне добрые пожелания великой партии Ленина и посол Советского
Союза тов. Валериан Зорин, что меня глубоко тронуло.
В клинике я болтал с медицинскими сестрами, которые
рассказали мне тысячу всяких сплетен, чему я очень смеялся, забывая
о неприятном положении, в котором находился,— в результате
операции рана у меня оставалась открытой, и в нее была
вставлена дренажная трубка. Таким образом можно было проверить
работу каждой из обеих почек отдельно. Но мне казалось, что все
это очень затягивается, и я не могу описать радость, которую
ощутил, когда трубка была вынута и был определен день моего
выхода из клиники.
Я уехал оттуда в хорошем настроении. Приехав домой, я
увидел высовывающуюся мне навстречу из-за переплетов окна голову
нашего кота Шамплёвуа, который был очень доволен моим
возвращением. А наша собака Помпон ждала нас за оградой. Во
всяком случае, кот узнал шум автомобиля. Едва я вошел в столовую
на втором этаже, как он подошел ко мне приласкаться, как бы
показывая, что радуется моему возвращению.
388
Конец 1966 г.
Последний квартал 1966 г. был отмечен процессом в суде
присяжных над обвиняемыми по «делу Бен Барки»; но процесс
затягивался. В области политики муниципальные выборы, прошедшие
в Бриве, обеспечили победу списку, возглавленному голлистским
государственным секретарем г-ном Жаном Шарбоннелем, в то
время как кантональные и муниципальные выборы в Сент-Же-
невьев-де-Буа обеспечили во втором туре голосования победу
коммунистической партии.
Что касается выборов, то Федерация демократических и
социалистических левых сил определила свое отношение ко второму
туру голосования в соответствии с формулой, которая давала
возможность предположить, что в известных случаях она могла бы
снимать свои кандидатуры в пользу центристских реакционеров —
сторонников Леканюэ, что, совершенно очевидно, не могло быть
одобрено Французской коммунистической партией.
Муниципальные выборы в Мане способствовали возникновению
некоторой напряженности в отношениях между коммунистической
партией и ФДСЛС. 6 ноября 1966 г. состоялись выборы в
муниципальный совет Мана, поскольку центристский муниципальный
совет заявил о своей отставке из-за задержки Государственным
советом объявления действительности или недействительности
результатов выборов 21 марта 1965 г., когда центристский список
получил всего лишь на восемь голосов больше, чем список фронта
народа.
ЮНР не вступила в состязание, чтобы тем самым
содействовать центристскому списку, и выдвинула своих кандидатов в
центристском списке против списка коммунистической партии и ОСП.
В этих условиях центристы были переизбраны 50,37% голосов
благодаря поддержке Федерации демократических и
социалистических левых сил, что, несомненно, не могло способствовать ходу
объединительного процесса. И все это происходило в момент, когда
подготовка к избирательной кампании находилась в полном
разгаре.
В преддверии предвыборной борьбы, срок которой
приближался, правительство внесло изменение в избирательный закон. Это
изменение заключалось в том, что кандидаты, получившие менее
10% голосов от общего числа зарегистрированных избирателей,
не могли пройти на второй тур голосования.
ОТ ПАРЛАМЕНТСКИХ ВЫБОРОВ 1967 г.
К ВЫБОРАМ 1968 г.
С самого начала 1967 г. во внутренней политике Франции все шло
под знаком подготовки к парламентским выборам.
Тем временем правительство занималось осуществлением мер
экономического порядка, которые оно провело через парламент.
Речь шла, в частности, о свободе денежных курсов, движении
капиталов и импорте золота, а также о французских
капиталовложениях за границей и иностранных капиталовложениях во
Франции.
Что касается международных событий, то Соединенные
Штаты продолжали свою войну во Вьетнаме, и в своем послании
конгрессу президент Джонсон объявил о том, что война далека от
завершения. Он заявил: «Еще большие расходы, еще более
тяжелые потери и еще более глубокие тревоги ожидают нас». Следует
отметить, что расходы он поставил раньше потерь. Доллар
главенствовал над людьми.
В Европе министры сельского хозяйства стран «Общего
рынка» обсуждали проблему субсидий, которые могли быть
предоставлены производителям, когда рынки будут объединены.
Французское правительство требовало разрешения авансировать
группы производителей домашней птицы из Бретани, чтобы позволить
им хранить запасы своих излишков.
В свою очередь министры иностранных дел стран «Общего
рынка» перенесли на февраль переговоры для обсуждения
американского требования о снижении таможенных тарифов,
выдвинутого с целью способствовать проникновению больших масс
американских товаров в страны «шестерки».
Англия, которая обращалась с просьбой о вступлении в
«Общий рынок», чего не хотел де Голль, также добивалась, как и
другие страны, которые вместе с ней представляли зону «свободного
обмена», снижения странами «Общего рынка» таможенных
тарифов. Капиталистические круги изыскивали новые рынки.
Приближение выборов вызывало внутри большинства
некоторое брожение. Голлистской партии пришлось столкнуться с тем,
что внутри нее произошло определенное размежевание позиций:
одни деятели склонялись к центристским позициям, ряд других —
390
якобы к голлистеким. Но самым важным во всем этом было
поведение Жискар д'Эстэна, который заявил на пресс-конференции
10 января, что в отношении сложившейся политической
обстановки возможны четыре линии поведения: «нет» — со стороны
оппозиции, «нет — но...» — со стороны Леканюэ, «да» — со стороны
ЮНР и «да — но...» — со стороны его партии «независимых
республиканцев».
Эта жискаровская сдержанность очень не понравилась
руководителям ЮНР, в частности президенту республики, который
заявил, что «власть не осуществляется со всякими там «но»».
Последовали и другие проявления недовольства в рядах ЮНР. Это
вынудило Жискар д'Эстэна сказать, что «независимые
республиканцы» будут соблюдать договор большинства, как они соблюдали
его с 1962 по 1966 г.
Для Французской коммунистической партии 1967 год был с
самого начала отмечен созывом XVIII съезда в Леваллуа-Перре,
который, наряду с осуждением социализма вильсоновского типа,
показавшего в Великобритании, что его политика совершенно не
направлена на установление действительного социализма, устами
Генерального секретаря ФКП Вальдека Роше подчеркнул
необходимость сделать все, чтобы «создать благоприятные условия для
перехода к социализму мирным путем».
Этот съезд, продемонстрировавший сплоченность и силу
партии, состоялся вскоре после заключения 20 декабря 1966 г.
соглашения между Французской коммунистической партией и
Федерацией демократических и социалистических левых сил.
Соглашение предусматривало взаимное снятие кандидатур в
пользу кандидатов, оказавшихся в лучшем положении в первом
туре, в тех случаях, когда кандидат левых сил мог бы одержать
верх.
Таким образом, ФДСЛС могла снять свою кандидатуру в
пользу центриста в случае, если ни один из кандидатов левых сил не
имел шанса победить. Но кампания, проводимая компартией
против всякого снятия кандидатур в пользу центристских
реакционеров, оказывала влияние на общественное мнение.
Что касается большинства, то премьер-министр Жорж Помпи-
ду заявил с оптимизмом, которым он хотел заразить других:
«Большинство не может проиграть выборов». Он добился, чтобы во всех
округах был выдвинут один кандидат большинства под эгидой
Комитета в защиту V республики.
Избирательная кампания была жаркой. Я со своей стороны
участвовал в ряде митингов. Президент республики вмешался
непосредственно в эту схватку, выступив дважды — 9 февраля и
4 марта, то есть перед открытием избирательной кампании и после
ее закрытия.
9 февраля де Голль в своем выступлении по радио и
телевидению сказал, в частности:
391
«...В будущем месяце на карту будет поставлена судьба V
республики! А мы видим, после опыта и сравнения с беспорядками,
которые ей предшествовали, и с огромной смутой, которая может
за ней наступить, что по своим институтам, по своему духу и
своей деятельности она представляет собой именно тот режим,
который нужен Франции, чтобы обеспечить ее прогресс, ее
независимость и ее мир...»
4 марта президент республики в следующих выражениях
обратился к избирателям и избирательницам:
«...Нация может позволить себе любые надежды, если верх
возьмет наша V республика. Ибо тогда начнется новый этап на
пути нашего продвижения вперед. И тогда действия, которые она
предпринимает внутри страны для развития во всех областях,
будут, без всякого сомнения, усилены благодаря доверию граждан
и расширены вследствие растущей поддержки тех, кто до
настоящего времени держался по отношению к ней отчужденно или
неуверенно. Тогда она будет иметь еще больше авторитета за
границей для выполнения миссии, возложенной на нашу страну, по
оказанию помощи всей Европе в деле объединения и
самоорганизации и по содействию миру во всем мире...»
Результаты выборов
Французский народ проявил большую заинтересованность в
избирательной кампании, о чем свидетельствовал малый процент
воздержавшихся от голосования (19,1%) из более чем 28 млн.
избирателей.
В первом туре получили:
Коммунистическая партия
ФДСЛС
ОСП и другие группы
«V республика»
Демократический центр
Остальные
Количество
голосов
5 029 808
4 207 166
506 592
8 453 512
2 864 272
1 330 961
%
22,46
18,79
2,26
37,75
12,79
5,95
79 кандидатов были избраны уже в первом туре, из них 8
коммунистов, 2 — от ФДСЛС, 4 центриста, 2 беспартийных и 63 гол-
листа. 11 членов правительства были избраны в первом туре, но
15 пришлось баллотироваться снова, в том числе гг. Луи Жоксу
в Лионе, Кув де Мюрвилю в Париже, Месмеру в Лориане и Шар-
боннелю в Бриве.
Правительственное большинство получило 37,75% голосов;
сохранит ли оно, несмотря на это, в результате действующей
избирательной системы свое доминирующее положение?
392
Именно это предстояло узнать во втором туре
голосования, окончательные результаты которого были следующими:
коммунистическая партия — 73 места (+32): ФДСЛС — 116 (4-25);
ОСП — 4 (+3); Демократический центр — 27 (без изменений);
различные левые — 5 (без изменений); «V республика» — 244
(—40). Голлистская партия и ее союзники сохранили большинство,
но оно уменьшилось. От общего числа в 486 депутатов
правительственное большинство имело половину +1, то есть 243+
+ 1 = 244.
В этих условиях деголлевские депутаты не могли терпеть ни
малейшего дезертирства в своих рядах. Кроме того, они были
вынуждены искать союзников среди ряда других группировок. В
такой обстановке во время выборов председателя Национального
собрания г-н Шабан-Дельмас получил 261 голос против 214 у Га-
стона Деффера, кандидата левых сил.
Выборы не были столь благоприятны для большинства, как на
это надеялся Жорж Помпиду. И поскольку один из главных
упреков в адрес депутатов, поддерживавших правительство, касался
антидемократических методов власти, ЮНР сменил название, как
меняют рубашку, когда она теряет свою чистоту. Так ЮНР стал
ЮДР («Союз демократов за республику»). И конечно, после этих
выборов премьер-министр сформировал новое правительство 1.
В этом новом правительстве, состоявшем из 29 членов, то есть
на одного больше, чем в предыдущем правительстве, можно было
отметить приход или возвращение восьми человек: двух
государственных министров — г-на Эдмона Мишле, ведающего вопросами
государственных служащих, и г-на Мориса Шумана, ведающего
научными исследованиями; пяти министров — гг. Оливье Гиша-
1 Премьер-министр — Жорж Помпиду.
Государственные министры: по вопросам культуры — Андре Мальро; по
делам государственных служащих — Эдмон Мишле; по делам заморских
департаментов и территорий — Пьер Бийот; по научным исследованиям, атомным и
космическим вопросам — Морис Шуман; по делам отношений с парламентом —
Роже Фрэ.
Министры: министр-делегат при премьер-министре, ведающий Планом и
устройством территории,— Раймон Марселлен; министр юстиции и хранитель
печати — Луи Жокс; иностранных дел — Морис Кув де Мюрвиль; внутренних дел —
Кристиан Фуше; вооруженных сил — Пьер Месмер; экономики и финансов —
Мишель Дебре; национального образования — Ален Пейрефит; оснащения и
жилищного строительства — Франсуа Ортоли; сельского хозяйства — Эдгар Фор;
промышленности — Оливье Гишар; социальных проблем — Жан Марсель Жанне-
ней; транспорта — Жан Шаман; по делам бывших участников и жертв войны —
Анри Дювийяр; почты и связи — Ив Гена; по делам молодежи и спорта —
Франсуа Миссоф; информации — Жорж Горе.
Государственные секретари: при премьер-министре по делам туризма — Пьер
Дюма; по иностранным делам, ведающий делами сотрудничества,— Ивон Бурж;
по иностранным делам — Андре Беттанкур; по внутренним делам — Андре Бор;
по делам экономики и финансов — Робер Булен и Ролан Нюнжессер; по
социальным проблемам, ведающий вопросами занятости,— Жак Ширак.
393
pa — по промышленности, Жана Шамана — по транспорту, Анри
Дювийяра — по делам бывших участников войны, Ива Гена — по
делам почты и связи и Жоржа Горса — по информации;
государственного секретаря г-на Жака Ширака — по социальным
проблемам, ведающего вопросами занятости.
Кроме того, можно было констатировать, что семь министров
вышедшего в отставку правительства не входили больше в новую
министерскую команду. Речь шла о Жане Фуайе, Александре Сан-
гинетти, Жаке Марете, Жане де Брой, Жане Шарбоннеле, Шарле
де Шамбрене, Мишеле Хабиб-Делонкле.
По поводу
правительственного заявления
18 апреля государственный секретарь, который представлял тогда
правительство при Сенате, зачитал нам правительственное
заявление. Но дебаты по этому заявлению состоялись только 25
апреля, и в этой связи я произнес речь, некоторые отрывки из которой
приводятся ниже:
«Дамы и господа! Г-н государственный секретарь! В другое
время г-н премьер-министр явился бы лично, чтобы принять
участие в обсуждении политики правительства, которое начинается
в Сенате. Но с тех пор как произошли памятные нам события, мы
не видим больше г-на премьер-министра. Быть может, он считает
Люксембургский дворец местом с дурной репутацией, которое
не следует посещать. Итак, обойдемся без присутствия г-на
премьер-министра и будем обсуждать его политику в его
отсутствие.
Впрочем, я понимаю затруднение, которое испытывал бы г-н
премьер-министр, явившись говорить с нами от имени своего
правительства, которое поддерживается очень ограниченным
большинством, так сказать, «мини-большинством», пользуясь модным
теперь словечком.
Действительно, г-н Помпиду, который потратил много энергии
во время избирательной кампании, весьма надеялся, что
результатом стольких усилий у него будет лавровый венок победителя
и большинство в 300 депутатов, как об этом неосторожно объявил
наш бывший коллега г-н Жак Бомель. И вот пожалуйста, это
большинство было получено только двумя голосами, и то
благодаря местам от заморских территорий и департаментов, где
фальсификация результатов выборов возведена в ранг
правительственных методов. (Смех на левых и крайних левых скамьях.)
Впрочем, я неоднократно имел возможность указать на факты
подобного рода в отношении острова Реюньон, куда г-н Мишель
Дебре отправился ловить мандат после бесплодного
избирательного опыта на туреньских берегах Луары. (Снова смех.)
394
Возвращаясь к премьер-министру, который, как известно,
является автором антологии французской поэзии, я вспоминаю, что
в восхищении от своей победы в 1962 г. он воскликнул:
О, сколько моряков, сколько капитанов,
Радостно уплывших в дальние пути,
Исчезло за этим мрачным горизонтом.
(Смех на крайних левых, левых и других скамьях.)
Таким образом, и Виктор Гюго был использован для
прославления победы Помпиду. Но в связи с выборами 5 и 12 марта
премьер-министр был менее лиричным, когда говорил о своих
сподвижниках, павших у подножия избирательных урн: один на
поле сражения в Лориане, другой на берегах Сены, третий на
высотах Монмартра. (Снова смех.) Конечно, двое из этих
провалившихся министров были оставлены на своих местах, ибо г-н
Помпиду является мастером в искусстве исключений из
принципов, о всеобщем значении которых он говорит, постоянно их
нарушая, но третий удалился в тень, где неизвестно какое занятие
может его ожидать.
По правде говоря, новое правительство очень похоже на
предыдущее, и, по существу, я согласен с г-ном премьер-министром,
когда он заявляет, что это правительство «ни совершенно такое
же, ни совершенно другое». Подтверждена несменяемость ряда
министров, а г-н Эдмон Мишле и г-н Морис Шуман, выступающие
под видом вновь пришедших, вызывают больше воспоминаний о
старом, чем мыслей о новом. Что касается «молодых волков», то
привычка носить ошейник является гарантией их полнейшей
покорности. (Смех и аплодисменты на крайних левых, левых и на
центрально-левых скамьях.) В конечном счете одни и те же
осуществляют политику одних и тех же, которые являются не кем иным,
как людьми крупных банков и капиталистических монополий.
Что касается перевода бывшего министра национального
образования в министерство внутренних дел, то он как будто бы
не согласуется с предвыборным мнением г-на Помпиду, который
утверждал, что работа министерства национального образования
приносит ему большое удовлетворение. Разве что речь идет о
повышении в чине, и полицейский стал цениться выше, чем учитель.
Назначение бывшего министра внутренних дел г-на Роже Фрэ
на пост министра, ведающего связями с парламентом,— и г-н
Курьер был прав, только что сказав, что он должен был бы быть
здесь на вашем месте, г-н Беттанкур,— по-видимому,
свидетельствует о том, что этому важному лицу поручена главным образом
обязанность следить за депутатами большинства и поддерживать
стройность их рядов. (Смех на крайних левых и левых скамьях.)
Эти обязанности по надзору были сочтены, без сомнения,
необходимыми, поскольку новое правительство, перед которым стоят
проблемы, решение которых бывшее правительство отложило на
395
более позднее время, очень хорошо понимает, что в теперешней
политической обстановке вследствие наличия слабого голлистского
большинства в Национальном собрании эта задача будет более
трудной, чем раньше. Сам глава государства признал это, заявив гол-
листской части Национального собрания, которая нанесла ему
визит: «В вашем Собрании решения будут проходить теперь с
меньшей легкостью, чем раньше...»
В правительственном заявлении была подчеркнута
неизменность внешней и военной политики Франции. А это означает, что
гонка атомного вооружения будет продолжать пожирать
огромные суммы и, не обеспечивая безопасности Франции, поглощать
средства, которых не хватает для экономического, социального и
культурного развития нации.
Кроме того, следует добавить, что французская «атомная
ударная сила» представляет для милитаристов Западной Германии
опасное поощрение их требований получить доступ к ядерному
оружию со всеми вытекающими из этого серьезными
последствиями для нашей страны.
Во время обсуждения, последовавшего за чтением
правительственного заявления, в Национальном собрании мало говорили
о внешней политике. Но я со своей стороны хочу затронуть по
этому поводу некоторые проблемы и задать один вопрос.
Проблема, которую я намерен затронуть, имеет отношение к
заявлению, сделанному г-ном премьер-министром во время
избирательной кампании.
Он категорически высказался против возможности признания
Германской Демократической Республики, что в конечном счете
означает не что иное, как принятие доктрины Халыптейна,
заключающейся в претензии Федеративной Республики Германии быть
представителем всей Германии. Однако известно, что
западногерманские реваншисты опираются на подобные идеи для
формулирования требований, которые могли бы стать очень опасными для
Франции.
Конечно, французское правительство может сказать, что оно
допускает сохранение нынешних границ Германии. Это является
положительным фактом. Однако существуют два германских
государства, и сохранение нынешней границы между этими двумя
государствами так же важно с точки зрения защиты мира в
Европе, как и сохранение границы по Одеру — Нейсе.
По этому поводу я хочу напомнить, что в соглашении от 20
декабря, заключенном между Французской коммунистической
партией и Федерацией демократических и социалистических левых
сил, эти две организации высказались против допуска Германии
к атомному вооружению, а также за организацию европейской
коллективной безопасности и за признание границы по Одеру —
Нейсе. Это означает, что эти требования являются общими для
всех французских демократов...»
396
Борьба за ближайшие требования
Потребовав от нового правительства не признавать правительство
полковников, утвердившееся в Греции, я затронул экономические
проблемы, сказав, в частности:
«...«Помесячники», работающие на металлургических
предприятиях Сен-Назера, бастуют в течение 55 дней. Ведут тяжелую
борьбу «почасовики», уволенные с «Верфей Атлантики».
Бастуют также металлурги Лотарингии, парализуя домны и
сталелитейные заводы: «Юзинор» в Лонгви и Тионвилле, CMC в
Агонданже и Кнютанже, «Сиделор» в Омекуре, «Понт-а-Муссон»,
«Помпе», «Нёв-Мезон», «Мишвиль» в Виллерюпте и Реоне.
Боевой дух 13 тыс. горняков, бастующих в течение 25 дней, и
металлургов производит впечатление на «помесячников», а
муниципалитеты кантонов Лонгви и Айянж поддерживают бастующих.
Что касается вас, господа из правительства, то вы-то так не
поступаете. А ваша политика настолько непопулярна во всех
слоях, что даже служащие Французского банка демонстрируют
перед управляющим банком, добиваясь удовлетворения своих
требований. Так оборачивается для трудящихся антисоциальная
политика, продолжение которой пытаются оправдать ссылками на
международную конкуренцию, возрастающую по мере того, как
все более вступает в действие «Общий рынок», и имеющую
тенденцию усилиться еще больше. Так «Общий рынок», в течение
длительного времени выдававшийся за волшебное средство,
которое должно якобы позволить решить все экономические и
социальные проблемы, предстает в своем истинном свете. И тот факт,
что сегодня пытаются оправдать снижение жизненного уровня
требованиями конкуренции, усилившейся внутри «Общего рынка»
и на мировых рынках, является не самым малым из
противоречий политики, претендовавшей на обеспечение гармонии
интересов, между которыми на деле происходит ожесточенное
столкновение.
По поводу проблем занятости эксперты констатируют, что
нынешнее число безработных во Франции приближается к
400 тыс., не считая многочисленных трудящихся, которые
работают неполный рабочий день и соответственно получают
сокращенную зарплату...
Что касается нас, то мы думаем: для обеспечения
экономического развития Франции необходимо избавить ее от господства
экономических и финансовых магнатов. Для этого план
экономического и социального развития, выработанный
демократическим путем при участии профсоюзных организаций, должен был
бы заменить V план, который исходит из существования большой
армии безработных.
Кроме этого, мы считаем, что необходимо провести
национализацию ключевых секторов экономики. Национализация и осно-
397
ванное на демократических принципах планирование позволят
создать мощные экономические объединения, соответствующие
уровню развития производительных сил, с учетом интересов
трудящихся, о которых вы не беспокоитесь.
Напротив, концентрация в том виде, в каком вы ее
осуществляете сейчас при помощи финансовых поощрений и налоговых
льгот, предоставленных капиталистическим компаниям, ведет к
увольнениям, и не только рабочих, но также инженеров, техников
и управленческого персонала. Именно поэтому Всеобщий
профсоюз инженеров и управленческого состава, обеспокоенный ростом
увольнений, выдвигает требование о сокращении рабочего
времени без потерь в зарплате и использовании сэкономленного
времени для повышения профессионального уровня. Всеобщий профсоюз
инженеров и управленческого состава, мотивируя эту свою
позицию, разъясняет, что «принятие мер такого порядка
благоприятствовало бы выдвижению кадров и тем самым придало бы их
положению на предприятии динамический характер, который
постепенно утрачивается».
К этому добавлено: «Параллельно с этим были бы созданы
основы для переквалификации, возможность которой должна
постоянно иметься в виду независимо от того, где она произойдет:
на самОхМ предприятии или вне его, поскольку никакая
профессиональная специальность не может считаться вечной».
По правде говоря, проблема необеспеченности занятости встает
со всей силой. И это тем более парадоксально, что занятые
трудящиеся работают гораздо больше, чем сорок часов в неделю.
Необходимо, чтобы вопрос о сокращении рабочего времени без
уменьшения заработной платы был поставлен и решен...»
Налоговая система
и национальное образование
Затем я говорил о чрезвычайно несправедливой налоговой
системе, применяемой правительством. А в отношении национального
образования заявил следующее:
«...Я перехожу теперь к национальному образованию, по
поводу которого г-н премьер-министр высказал удовлетворение, в то
время как здесь есть о чем поговорить. Г-н Кристиан Фуше,
который в прошлом уже дал свое имя дипломатическому плану,
касающемуся Европы, дал его также и реформе национального
образования. По-видимому, именно по этой причине он отказался
от славного титула наставника университета, чтобы принять титул
«первого шпика Франции». Это не мое выражение, оно
принадлежит Клемансо. Я только его воспроизвел.
Чтобы знать, в каком духе и в чьих интересах была задумана
реформа национального образования, достаточно не терять из виду
398
то обстоятельство, что она основана на принципе социальной
сегрегации. Доказательство этому можно найти в заявлении, сделанном
г-ном Кристианом Фуше журналу «Реалите» в июне 1966 г. Речь
идет об интервью, озаглавленном «С открытым сердцем».
«Я увидел,— заявил г-н Кристиан Фуше,— что к этому делу
надо привлечь предпринимателей». Вы будете в восторге от
благородства и изысканности выражений.
«...Я все время знал,— продолжал он,— что эти крупные
предприниматели думают о моем деле... Я могу сказать, что у меня
было согласие с НСФП» *.
Согласие НСФП на реформу национального образования? Это
ясно показывает, какие цели преследовались, и комментарии здесь
излишни. Со своей стороны Французская коммунистическая
партия противопоставляет нынешней политике в отношении
национального образования цельную программу, предусматривающую
предоставление четверти бюджета национальному образованию,
полное изменение политической ориентации, демократизацию
обучения. Но не со стороны вашего правительства, г-н
государственный секретарь, можно ожидать подобных изменений,
которые соответствуют интересам страны. В то же время единые
действия преподавателей и родителей учащихся в стране будут
способствовать подготовке в этой области изменений, которые
настоятельно необходимы здесь, как и в других областях...
По существу, г-н премьер-министр предстает перед
парламентом без программы, без того, чтобы точно сказать нам, что он
намерен делать. А в условиях существования своего
мини-большинства, которому уготована участь знаменитой бальзаковской
шагреневой кожи, понятно, что он говорил о «кактусах», думая о
своих жискаровских союзниках...
В любом случае новое правительство производит впечатление
угасающего режима, о котором можно сказать, что его будущее
позади. И у меня такое ощущение, что вы примерно того же
мнения, г-н государственный секретарь. (Смех на крайних левых и
левых скамьях.)
Что касается нас, то мы думаем, что силы рабочих и
демократов должны быть прочно объединены на основе совместной
программы, чтобы подготовить замену нынешнего режима
демократическим режимом, который будет осуществлять политику
социального прогресса, демократии и мира. (Аплодисменты на крайних
левых, левых и разных скамьях левого центра.)»
Применение ордонансов
Едва приступив к исполнению своих обязанностей, новое
правительство решило потребовать у парламента возможности действо-
1 Национальный совет французских предпринимателей.— Прим. перев.
399
вать в экономической и финансовой областях с помощью
ордонансов, что вызвало известное волнение. Именно из-за такого шага
министр оснащения и жилищного строительства г-н Эдгар
Пизани подал в отставку и был заменен г-ном Франсуа
Ортоли.
В связи со своим проектом о специальных полномочиях
правительство поставило вопрос о доверии. После этого проект мог
быть отклонен только в результате вынесения вотума
недоверия, который не был принят 19 мая 1967 г., поскольку собрал
только 236 голосов, в то время как для его принятия нужно
было 244 голоса, то есть большинство зарегистрированных
депутатов.
До этого голосования, 17 мая, Всеобщая конфедерация труда,
Французская демократическая конфедерация труда, Федерация
национального образования и «Форс увриер» призвали к
забастовке в целях борьбы против специальных полномочий и в защиту
социального обеспечения. В связи с этим состоялась большая
демонстрация от площади Бастилии до площади Республики.
Накануне этой манифестации генерал де Голль устроил в Ели-
сейском дворце пресс-конференцию, пятнадцатую с 1959 г. Глава
государства заявил журналистам, что существует позитивное
большинство и не существует большинства, способного его
заменить. После чего, обращаясь к центристам и приглашая их
присоединиться к большинству, он заметил:
«Неясно, почему некоторые из вчерашних противников,
представляющие определенные течения и проявляющие заботу о
национальном благе, не хотят перевернуть страницу бесполезной
борьбы, объявленной существующему режиму».
Генерал де Голль оправдывал специальные полномочия в
следующих выражениях:
«...В соответствии с моими обязанностями я наметил вместе с
правдтельством круг экономических, социальных и финансовых
задач, решение которых необходимо в интересах страны.
В рамках этих задач и в соответствии со своей собственной
ответственностью премьер-министр, стремясь получить согласие
парламента в отношении ряда весьма срочных мер, выбрал быстро
действующую процедуру, которая отвечает нынешним довольно
неопределенным условиям, существующим в парламенте.
Принимая во внимание, что эта процедура полностью
соответствует как по букве, так и по духу конституции, я ее полностью
одобрил...»
Отвечая на вопрос относительно присоединения Англии к
«Общему рынку», де Голль подчеркнул: «Изменение положения
британцев в отношении «шестерки», если бы к нему захотели
прибегнуть по общему согласию, могло бы произойти путем
выбора одного из трех вариантов:
либо признать, что при существующем положении вещей их
400
вступление в «Общий рынок» неизбежно повлекло бы за собой
присоединение к нему ряда других государств (...);
либо создать между Сообществом, с одной стороны, и Англией
и теми или иными государствами малой зоны «свободного обмена»,
с другой, режим ассоциации;
либо, наконец, ждать для изменения существующего
положения, чтобы определенная внутренняя и внешняя эволюция,
признаки которой как будто бы начинают проявляться в
Великобритании, при определенных условиях пришла бы к своему
завершению (...)• И если бы однажды она достигла этого, с какой
радостью Франция восприняла бы это историческое обращение!»
Эти последние слова ничуть не уменьшили резкость голлист-
ской оппозиции вступлению Англии в «Общий рынок».
Обсуждение специальных
полномочий в Сенате
Когда проект о специальных полномочиях был вынесен на
обсуждение Сената 1 июня, я выступил в дебатах, чтобы сказать, в
частности, следующее:
«Г-н председатель! Дамы и господа! Поскольку речь идет об
обсуждении проекта очень важного закона, каким является
представленный нам проект, можно было бы ожидать, что г-н премьер-
министр, забыв старые обиды, придет сюда сам его защищать.
Его отказ явиться в специальную комиссию был уже
знаменательным, и, следовательно, мы не увидим г-на Помпиду. В ходе
дебатов мы не увидим на этой скамье ни одного министра. Г-н
Мишель Дебре, который долгое время был сенатором, возможно, счел
бы для себя несколько затруднительным защищать методы,
которые в другое время вызвали бы его гнев.
Перед нами не предстанет и г-н Фрэ, который является
министром по связям с парламентом, но, по-видимому, занят какими-
то другими делами. Итак, мы должны довольствоваться
присутствием государственного секретаря, красноречивого и очень
любезного г-на Булена, которому мы в некотором смысле поручим
сказать своим шефам то, что мы думаем об обсуждаемом проекте. Но
вы, г-н государственный секретарь, будете отчитываться за
экзамен, который сейчас сдаете, как провалившийся кандидат.
Когда г-н премьер-министр огласил в Национальном собрании
правительственную декларацию, ничто не предвещало того, что
вскоре он потребует предоставления чрезвычайных полномочий
для проведения мер экономического и социального порядка. Речь
тогда шла о диалоге, и г-н Помпиду, казалось, не был намерен
показывать когти. Но это была лишь видимость.
Если представить проект предложенного нам закона в
контексте нынешних политических событий, то можно легко
догадаться о его мотивах. В действительности речь вовсе не идет о
14 Жак Дюкло, т. 3. 401
демонстрации силы со стороны правительства, а, наоборот, о
защитительном мероприятии, которое является следствием
шаткости и ненадежности большинства, родившегося на выборах 5 и
12 марта этого года...
Создается впечатление, что, такой, так сказать, побочный гол-
лист, как г-н Помпиду, чувствует в более или менее отдаленном
времени опасность со стороны г-на Жискар д'Эстэна, который
сказал ему по поводу требования чрезвычайных полномочий, по
существу, следующее: «Доброго пути, но не возвращайтесь».
С другой стороны, г-н Помпиду чувствует, что за ним
наблюдают наиболее ревностные голлисты типа г-на Мишеля Дебре.
Это дает основание думать, что внутри большинства действуют, и,
возможно, завтра будут действовать еще сильнее, определенные
центробежные силы. Слова, произнесенные только что нашим
коллегой из ЮДР г-ном Суффле в адрес г-на Пизани, как и он, члена
большинства, с этой точки зрения кажутся мне весьма
знаменательными.
В подобных условиях рискованно подвергать вновь избранных
членов Национального собрания испытанию повторными
голосованиями непопулярных законов. Поэтому правительство
предпочло заменить цепь обсуждений и трудных голосований требованием
предоставления ему чрезвычайных полномочий.
Тем не менее в истории нашей страны впервые призывают
только что избранное Национальное собрание, которое не
приступило еще к осуществлению законодательных функций, отказаться
от своей законодательной власти в пользу правительства в
вопросах, которые имеют кардинальное значение для будущего нации,
для судьбы французского народа.
Требование предоставления чрезвычайных полномочий тем
более неуместно, что избиратели в марте этого года осудили
антисоциальную политику, которую сейчас собираются усугубить. Что
же касается аргументов, выдвинутых для оправдания требования
предоставления чрезвычайных полномочий, то они несут на себе
печать срочности намечаемых мер. Почему же в таком случае об
этом не сказали во время избирательной кампании? А мы не
забыли, что во время этой кампании премьер-министр представлял
в весьма оптимистическом духе экономическое положение во
Франции...
В законопроекте, представленном на наше обсуждение и
«рассматриваемом в качестве принятого Национальным собранием»,—
прелестная формулировка, которая ясно показывает особенности,
существующие в нынешнем способе принудить голосовать
Национальное собрание,— говорится о ликвидации таможенных тарифов
между государствами «Общего рынка» с 1 июля 1968 г. Нужно
также отметить, что французское правительство согласилось со
своими партнерами на установление этого срока, который
первоначально намечался только на 1970 г.!
402
Судя по тому, что говорит нам правительство, речь идет о
приспособлении нашей экономики к новым условиям конкуренции,
повышении конкурентоспособности промышленности, создании
технических и экономических условий для более быстрого
развития. В этом — основная мотивировка проекта, даже если меры
относительно создания этих условий фигурируют только в
параграфе 4 первой статьи в виде памятки и без малейшего
объяснения.
Но что же скрывается за этой формулировкой о
приспособлении предприятий к условиям конкуренции? Наверняка налоговые
льготы и финансовые поощрения, которые будут предоставляться
компаниям для ускорения процесса промышленной
концентрации...»
Затем я в следующих выражениях изложил проблему
занятости:
«...Уменьшение занятости, усугубляющее диспропорции и
неравномерность в развитии различных районов Франции,
происходит в то время, когда молодежь, достигшая трудового возраста,
стала более многочисленна. И таким образом, можно сказать, г-н
государственный секретарь, что молодежь доведена до
безработицы еще до того, как она начала работать! (Возгласы:
«Правильно! Правильно!», на крайних левых и левых скамьях.)
Все это полностью оправдывает меры, предложенные ВКТ и
отстаиваемые нашей партией. Вместо того чтобы допускать
увеличение безработицы, не лучше ли было бы осуществить широкую
программу социального, жилищного строительства, развития школ,
медицинских и других общественных учреждений, научных
исследований, улучшения работы транспорта и телефонной сети?
(Аплодисменты на тех же скамьях.) Не лучше ли было бы направить
экономическое вмешательство государства на создание условий
для расширения занятости, начав борьбу против диспропорций,
масштабы которых не перестают увеличиваться?
Мы считаем, что политика расширения занятости необходима
и возможна, но для ее осуществления нужны экономические и
социальные меры, кардинально отличные от тех, которые
свойственны политике, проводимой на протяжении ряда лет под эгидой
капиталистических монополий и голлистских властей.
Среди мер, которые обусловили бы развитие занятости, я хочу
указать на общую финансовую политику, имеющую целью
сократить непроизводительные расходы, слишком значительные в
нашей стране, и в первую очередь расходы на «ударную силу»,
произвести реформу налоговой системы в демократическом духе и
без инфляции обеспечить финансирование мер, связанных с
удовлетворением самых неотложных потребностей в экономической и
социальной областях.
Кроме того, подлинная политика осуществления занятости
требует принятия мер, обеспечивающих необходимое приспособ-
403
ление и перестройку. Это предполагает организацию повышения
квалификации и переподготовки в рабочее время и без потерь в
зарплате, с тем чтобы дать возможность трудящимся приобретать
дополнительную подготовку, ставшую необходимой из-за
развития техники. Когда я говорю о трудящихся, то имею в виду не
только рабочих, но также инженеров, административный
персонал и техников, перед которыми встает проблема
переквалификации...*
После критики налоговой политики правительства и
официальных проектов подрыва системы социального обеспечения я
добавил:
«...Выходит, что цель состоит в том, чтобы принудить
пользующихся социальным обеспечением, которые завтра будут
меньше обеспечены вашей системой — если она восторжествует,— при
расходах по болезни прибегать к помощи касс взаимопомощи,
платя дополнительный взнос. Все это чрезвычайно выгодно для
страховых компаний.
Но правительство не должно забывать, что в 1959 г. оно было
вынуждено отказаться от своего проекта удерживать за полгода
3000 франков из пособий по социальному обеспечению. То, что
произошло вчера, может с большей вероятностью снова
повториться и завтра.
Их «участие»
Кроме того, я хочу добавить несколько слов по поводу второго
пункта 1 статьи законопроекта. Как известно, он направлен на
обеспечение «участия» трудящихся в результатах развития
предприятий, благоприятствуя созданию новых накоплений и
расширению капиталовложений. Речь здесь идет о варианте Помпи-
ду пресловутой поправки Валлона, что г-н Капитан
представляет в качестве грандиозного мероприятия по реформе
капитализма.
Как-то вечером в телевизионной передаче «ЗООМ» г-н Капитан
представился, употребляя пылкие выражения, в качестве левого
деятеля и объявил, что генерал де Голль заставит правых голли-
стов принять реформу капитализма. Он говорил это без смеха.
До чего же верно, что старье может подчас выдаваться за
новинку!
В своей книге, озаглавленной «От Наполеона III до де Голля»,
я показал, что «племянник» Наполеона I, перед тем как стать
Наполеоном III, также проектировал реформу капитализма. По этому
поводу он написал, будучи заключенным в форте Ам, брошюру о
«затухании обнищания» (смех на левых скамьях), брошюру,
которая была переплетена в свое время благодаря заботам палаты
пэров и которая находится у нас в библиотеке Сената.
404
Возможно, г-н государственный секретарь читал брошюру, и
это побудило его сказать только что с явным непониманием
экономических и социальных проблем — пусть он меня за это
простит — «о знаменитом марксистском пророчестве в отношении
классовой борьбы», в то время как речь идет о реальности, бьющей
в глаза всем, кто открывает их, чтобы видеть. Но, как говорится в
писании, нет худших слепцов, чем те, кто не хочет видеть. (Смех.)
Нет сомнения, г-н государственный секретарь, что вы
принадлежите к ним...
Действительно, существуют реформаторы капитализма,
которых капиталистам нечего бояться, но от которых жертвам
капиталистической эксплуатации нечего ждать...
Коммунистическая группа будет голосовать против проекта
правительства, к чему призывал наш докладчик г-н Филиппи. Этот
проект свидетельствует о политическом итоге, которым власти не
могут гордиться и который Сенат не должен одобрить. Поэтому
здесь надо добиться создания большинства, чтобы отвергнуть
требования чрезвычайных полномочий.
Обращение к ордонансам продолжает наихудшие опыты
погибших республик. Этот метод не приносит ничего нового или
разумного. Мы далеко ушли от того времени, когда г-н президент
республики говорил: «Я ручаюсь за то, что наступят прекрасные
времена». К чему-нибудь мы безусловно придем, но определенно не в
области социального прогресса!
Напротив, в чем мы можем быть уверены, так это в том, что
мы идем к повышению цен на коммунальные услуги,
электричество, газ, тарифов на железных дорогах и в метро. Стоимость
билетов в метро, как говорят, будет увеличена на 60%. Без сомнения,
нам скажут словами Вольтера, что «все идет к лучшему в этом
лучшем из всех возможных миров». Но чтобы в это поверить, надо
обладать поистине большим желанием.
В таких условиях, понятно, очень многие французы думают
о том, что нужно изменить политику. Однако, чтобы проводить
другую политику, нужно другое правительство.
Безусловно, эта проблема не может быть решена сегодня, но
г-н Помпиду, который прежде считал себя наследником
королевства, сейчас, конечно, менее уверен в будущем режима, который
сделал его тем, кем он есть.
Решение проблемы необходимых,.изменений является задачей
завтрашнего дня, который наступит тем быстрее, чем прочнее и
сплоченнее будет союз левых сил. (Аплодисменты на крайних
левых, левых скамьях, в левой части центральных скамей.)»
Несколько дней спустя, 5 июня, закончился процесс по «делу
Бен Барки». Суд вынес несколько приговоров. Некоторые из них —
заочные — были направлены против одного иностранного
министра и скрывшихся лиц, однако у всех создалось впечатление, что
настоящего процесса не получилось.
405
«Шестидневная война»
Я находился в Капверне, на курорте минеральных вод в Верхних
Пиренеях, расположенном в прелестном месте, где я проходил
курс необходимого лечения своей почечной болезни, когда
произошла «шестидневная война».
Я поддерживал повседневную связь с руководством партии, и,
когда я спросил, должен ли вернуться в Париж, товарищи сказали
мне, чтобы я продолжал свой курс лечения, подчеркнув, что, если
обстановка этого потребует, меня попросят возвратиться в
столицу.
Я помню кампанию, поднятую прессой, радио и телевидением с
целью представить арабов в виде агрессоров. И все это делалось с
расистским презрением, которое выражалось совершенно открыто.
Известно, что 1 июня 1967 г. членами израильского
правительства были назначены два ярых националиста — Менахим Бегин в
качестве министра без портфеля и генерал Моше Даян в качестве
министра обороны. В понедельник 5 июня утром израильские
войска неожиданно напали и достигли быстрых и значительных
успехов.
За три дня до начала военных действий израильтянами, 2 июня,
генерал де Голль заявил: «Франция ни в каком виде и ни по
какому поводу не связана ни с одним из заинтересованных
государств. Сама она считает, что каждое из этих государств имеет
право на существование. Но она полагает, что открытие военных
действий было бы наихудшим вариантом».
Если президент республики проявил сдержанность в
отношении поведения израильского правительства, то многие голлисты
встали на сторону Израиля. В течение всего времени, пока длилась
война, наблюдалась возмутительная эскалация антиарабского
расизма. И конечно, эта кампания смыкалась с антикоммунизмом.
Израильтяне оккупировали значительные части египетской,
иорданской и сирийской территорий. Иорданское правительство
согласилось на прекращение огня, предписанное 6 июня Советом
Безопасности ООН. На следующий день то же сделали Египет и
Сирия. Однако еще 9 июня бои продолжались около Суэцкого
канала и в Сирии.
Вечером 9 июня президент Насер, обращаясь по телевидению
к египетскому народу, напомнил об эпизодах, которые
предшествовали развязыванию военных действий. 15 мая, заявил он, им
овладело убеждение, что Израиль намерен напасть на Сирию. Он
добавил, что после отвода сил ООН и размещения египетских войск
в Шарм-эль-Шейхе он сознавал вероятность вооруженного
конфликта. Обвинив американцев и англичан в том, что их самолеты
участвовали в войне, он заявил, что полностью принимает на себя
ответственность за понесенное Египтом поражение, и объявил о
своей отставке.
406
Но тотчас же в Каире состоялись огромные народные
демонстрации. Из колоссальной толпы, заполнившей улицы столицы,
раздавался клич, который превратился в требование: «Мы хотим
Насера».
Перед лицом этого стихийного движения народных масс
президент Насер остался на своем посту. После того как Национальное
собрание подтвердило предоставление ему необходимых
полномочий, за которые оно проголосовало в предыдущем месяце, Насер
использовал их для того, чтобы реорганизовать высшее египетское
командование.
После «шестидневной войны» Председатель Совета Министров
СССР А. Н. Косыгин, направляясь на созванную чрезвычайную
сессию Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных
Наций, остановился в Париже, где имел беседу с генералом де Гол-
лем. Президент Джонсон произнес речь, приуроченную к
открытию сессии Генеральной Ассамблеи ООН, и, говоря о Ближнем
Востоке, выступил против немедленного возвращения к
положению, которое существовало перед «шестидневной войной». Он
высказался за отвод израильских войск, но не уточнил, на какие
позиции.
Выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, А. Н.
Косыгин потребовал отвести все израильские войска на позиции за
демаркационными линиями перемирия, установленными общими
соглашениями о перемирии, то есть на линию израильских границ
в момент агрессии. В то время как Генеральная Ассамблея ООН
не смогла принять текст, осуждающий израильскую агрессию и
обязывающий агрессора отвести свои войска с оккупированных
территорий, продолжала ухудшаться и обстановка во Вьетнаме.
В этих условиях 23 июня 1967 г. в Гласборо (на полдороге между
Нью-Йорком и Вашингтоном) А. Н. Косыгин и Линдон Джонсон
имели продолжительную встречу.
Встреча в Гласборо не привела к какому-либо конкретному
решению, но она и не закрывала двери для новых переговоров.
Накануне встречи Косыгина и Джонсона г-н Кув де Мюрвиль
изложил в ООН позицию Франции, уже высказанную генералом
де Голлем, в которой «распределялась ответственность» за
развязывание «шестидневной войны» и заявлялось о «непризнании
никаких территориальных изменений, осуществленных путем
военных действий».
По поводу принятия резолюции о положении на Ближнем
Востоке в ООН развернулись острые дискуссии. В конце концов 22
ноября 1967 г. Совет Безопасности принял резолюцию, в которой
подчеркивалась «недопустимость приобретения территорий с
помощью войны и необходимость содействовать установлению
справедливого и прочного мира, позволяющего каждому государству
этого района жить в безопасности...».
Тем временем в районе Суэцкого канала продолжались
военные столкновения.
407
Сельскохозяйственные проблемы явились предметом
продолжительных дискуссий в «Общем рынке», просьбу о присоединении к
которому выдвинула Великобритания. Об этом Гарольд Вильсон
говорил генералу де Голлю во время поездки в Париж, о которой
он договорился с президентом республики во время похорон
канцлера Аденауэра.
Экономические проблемы
В течение первого полугодия 1967 г. правительство, если можно
так выразиться, заморозило решение экономических проблем. Но
с приближением второго полугодия оно приняло решение поднять
плату за некоторые общественные услуги и одновременно приняло
меры к поддержанию экономики.
Как верный слуга капиталистических монополий, оно решило
оказать поддержку черной металлургии с помощью подарков,
сделанных из общественных фондов, содействовать инициативным
предпринимателям и настоять на принятии закона о земельной
собственности. Одновременно была поднята шумиха вокруг планов
освоения части побережья на участке Лангедок-Руссильон,
которую называли «французской Флоридой».
Речь шла в то время и об осуществлении «плана электроники»,
то есть о приспособлении Франции к эре электроники.
Естественно, процесс капиталистической концентрации
продолжался во все ускоряющемся темпе, который намного
превосходил то, что имело место прежде. Но, к несчастью, в условиях
экономики, находящейся на службе капиталистической прибыли, а
не на службе человеку, концентрация предприятий оборачивается
увольнениями и последствиями, часто трагическими для семей
трудящихся.
Именно в такой обстановке, добившись чрезвычайных
полномочий на основе закона от 22 июня 1967 г., который Сенат отверг, но
который Национальное собрание приняло даже без голосования
ввиду своего отказа от вотума недоверия, правительство
использовало эти чрезвычайные полномочия и нанесло удар по системе
социального обеспечения, сократив процент компенсации расходов
по медицинскому уходу. Одновременно оно решило
«заинтересовать» трудящихся в доходах предприятий, причем оплачивать эту
операцию должны были налогоплательщики, которых вынуждали
затыкать дыры, появившиеся в результате освобождения
предприятий от налогов.
К 30 сентября правительство приняло 26 ордонансов, что ясно
показывало, как мало значил для тогдашнего премьер-министра
парламент. Однако, несмотря на этот спектакль, итог 1967 г. по
сравнению с наметками плана свидетельствовал о явном
ухудшении положения. Эксперты, считающиеся авторитетными, подчер-
408
кивали, что налоговое бремя, возложенное на нацию, было
слишком тяжким. До «прекрасной поры», которую обещал генерал де
Голль по возвращении к власти, было далеко.
Де Голль в Канаде
Издав четыре ордонанса, генерал де Голль 13 июля 1967 г.
отбыл в Канаду, куда он прибыл 23 июля. Остановившись по дороге
на островах Сен-Пьер и Микелон, он отправился оттуда на борту
крейсера «Кольбер», направляясь не в столицу Канады, а в
Квебек.
В этой части Канады, где живут французы, упорно
защищающие свои национальные черты, генерал де Голль не упустил
возможности своим присутствием содействовать усилению страстей.
В речи, которую он произнес в Монреале 24 июля, генерал де
Голль сказал такие слова, которые для канадцев английского
происхождения не могли не показаться раскольническими. Он заявил
буквально следующее:
«Огромное волнение наполняет мое сердце, когда я вижу передо
мной французский город Монреаль. От имени древней страны, от
имени Франции я сердечно приветствую вас. Я поведаю вам
сейчас секрет, который не следует никому сообщать. Здесь в этот
вечер и в течение всего моего путешествия я находился в точно
такой же атмосфере, какая была во времена Освобождения...
Да здравствует Монреаль! Да здравствует Квебек! Да
здравствует свободный Квебек!
Да здравствует французская Канада и да здравствует
Франция!»
Эта речь вызвала отклики в различных французских
политических кругах.
В то же время Жискар д'Эстэн снова пустил в ход по поводу
ордонансов свою знаменитую формулу «да — но», что вызвало
среди «независимых республиканцев» дискуссию между Жискар
д'Эстэном, отстраненным от участия в правительстве, созданном в
апреле 1967 г., и Раймоном Марселленом, который, казалось,
извлекал определенную выгоду из министерской чехарды. В статье,
опубликованной в одной из провинциальных газет, этот последний
заявил, что никогда не сталкивался в правительстве с фактами
проявления единоличной власти, о которой говорил Жискар
д'Эстэн.
Я со своей стороны, выступая в начале сентября в таком
чудесном уголке Франции, каким является Божоле, в Вилье-Моргон,
заявил по поводу этих препирательств: «Г-н Жискар д'Эстэн
мечтает занять место среди кандидатов в преемники. Сейчас он
стремится разыгрывать из себя либерала и говорит о «единоличной
власти» так, как будто бы в течение шести лет он не был одним из
ее верных слуг».
409
Кантональные выборы
Мое выступление в Вилье-Моргон состоялось в ходе
избирательной кампании по переизбранию половины генеральных
советников. Эти выборы состоялись 24 сентября и дали нашей партии
26,33% поданных голосов. 21,55% голосов получила ФДСЛС и
6,24% — другие левые кандидаты. В то же время ЮДР добился
только 14,53% голосов, «независимые республиканцы» Жискар
д'Эстэна — 4% и «умеренные» — 10,03%. В результате левые
собрали большинство поданных голосов, и в моем департаменте
Сена — Сен-Дени во втором туре, состоявшемся 1 октября 1967 г.,
было избрано 25 генеральных советников-коммунистов из 34.
В целом по стране от коммунистической партии было избрано
97 человек, то есть на 41 больше, чем во время предыдущих
выборов. Но система голосования устанавливала ощутимое различие
между количеством голосов, полученных нашими кандидатами, и
числом избранных от нас.
Через два дня после второго тура кантональных выборов, 3
октября, 50 депутатов ФДСЛС и коммунистической партии внесли
предложение о вотуме недоверия по вопросу экономической
политики правительства и, в частности, его ордонансов. Однако, как и
следовало ожидать, оно было отвергнуто. Предложение собрало
только 207 голосов. При обсуждении вотума недоверия тогдашний
премьер-министр резко напал на коммунистическую партию,
заявив, что она «показывает свои когти», и использовав таким
образом классическое оружие страха.
Такая же антикоммунистическая ориентация была дана г-ном
Помпиду слету активистов ЮДР, состоявшемуся в Лилле 24, 25 и
26 ноября. Охарактеризовав коммунизм как «идеологию столетней
давности, неприменимую к стране, развитой в политическом и
экономическом отношении», г-н Помпиду попытался доказать, что
голлисты отнюдь не представляют собой правой, консервативной
силы. «Смешно слушать разговоры о том,— воскликнул он,— что
мы представляем из себя правую, консервативную силу, в то
время как мы каждый день сокрушаем устаревшие структуры, и
слушать эти разговоры от людей и партий, воплощающих
вчерашнюю, закостеневшую Францию, которой они к тому же управляли,
и предлагающих для своих грядущих действий лишь устаревшие
рецепты».
Пресс-конференция генерала де Голля
27 ноября, то есть на следующий день после закрытия слета ЮДР
в Лилле, президент республики выступил перед множеством
журналистов на шестнадцатой со времени его избрания на высший
пост пресс-конференции.
410
Он ответил на вопросы относительно таможенных барьеров
внутри «Общего рынка» и проблем Ближнего Востока. По этому
поводу он заявил, в частности: «...известно, что голос Франции не
был услышан. Израиль, напав, за шесть дней боев добился целей,
которых он стремился достигнуть. Сейчас на захваченных им
территориях он начинает осуществлять оккупацию, которая не может
проходить без притеснений, репрессий, и ему там оказывается
сопротивление, которое он, в свою очередь, квалифицирует как
терроризм...»
Когда де Голля спросили также о его речи в Монреале, он
напомнил, что во времена завоевания Канады англичанами два с
половиной века тому назад там было только 60 тыс. французов, и
можно было ожидать, что они окажутся сметенными. Затем он
добавил:
«Так вот! Следует прямо назвать чудом жизнеспособности,
энергии и преданности тот факт, что французская нация — часть
нашего народа — существует сегодня в Канаде и претендует на
то, чтобы ее признали и рассматривали в качестве таковой. 60 тыс.
французов, некогда оставшихся там, превратились в более чем
6 млн. и в большей, чем когда-либо, мере остаются
французами (...)».
Затем в несколько эпическом тоне де Голль воскликнул:
«...Ничто не может дать представления о той огромной волне
французской веры и надежды, которая подняла весь народ во
время приезда президента республики (...)
(...) С единодушным энтузиазмом встречали собравшиеся
слова, которые я обращал к ним, выражая три очевидные истины.
Сначала: «Вы являетесь французами». Затем: «В этом качестве
вы должны сами распоряжаться своей судьбой». Наконец: «Вы
хотите, чтобы современный расцвет Квебека был вашим
расцветом!» После чего все с неописуемым подъемом пели
«Марсельезу»...»
Далее президент республики выразил чувства любви Франции
к своим сынам в Канаде, воскликнув: «Да здравствует свободный
Квебек!», что, добавил он, разожгло до предела пламя решимости.
Можно было бы спросить генерала де Голля, как далеко
собирается он идти по этому пути, и, без сомнения, он не смог бы
точно ответить, ибо нелегко было бы говорить об отделении
французской Канады от остальной части этой страны.
На вопрос о проблемах границ в связи со своей поездкой в
Польшу 6—12 сентября 1967 г. де Голль ответил:
«...Когда я пребывал на польской территории, в районе,
который в моем понимании больше не может и не должен быть
предметом спора, я констатировал очевидное, то есть польский
характер города, в котором я находился».
Президент также вознес хвалу своему режиму в таких словах:
«Фактически скоро уже десять лет, как Французская Респуб-
411
лика, в отличие от того, как она прежде постоянно
демонстрировала бессилие своих властей, подает совсем другой,
общепризнанный пример прочности, последовательности и действенности,
благодаря чему добивается в основных областях, именуемых
прогрессом, независимостью и миром, результатов, которые мир считает
убедительными...»
В заключение глава государства подчеркнул непреходящий
характер президентских функций, высказав похвалу лилльскому
слету, который Помпиду использовал для выпадов против
коммунизма.
В левых некоммунистических кругах
Если политические круги правительственного большинства
демонстрировали большую активность, то так же обстояло дело и в
кругах левых некоммунистических сил.
Собравшиеся на съезд радикалы вновь подтвердили свое
вхождение в ФДСЛС. А Ги Молле, которому задали вопрос о проблеме
расширения ФДСЛС, заявил, что Пьер Мендес-Франс мог бы войти
в эту группировку.
Что же касается группировки «Обжектив 72», которая была
вначале довольно близка к Леканюэ, то она отходила от него и,
казалось, стала придерживаться более левой ориентации.
Мы подошли к концу года при усиливающемся
недовольстве, значение которого правительство, по-видимому, не смогло
верно оценить. В предновогоднем выступлении президента
республики явно звучали нотки оптимизма, когда он заявил
следующее:
«...Каким будет 1968 год? Будущее не принадлежит людям, и
я не берусь его предсказывать. Однако, анализируя существующее
положение, я поистине с уверенностью смотрю на ближайшие
двенадцать месяцев в жизни нашей страны (...)».
Де Голль, без сомнения, думал, что 1968 год будет таким же
годом, как и другие, но мы увидим, что из этого получилось.
Год не такой, как другие
1968 год начался в обстановке, которая осложнилась требованием
о созыве парламента, выдвинутом в конце предыдущего года
Федерацией демократических и социалистических левых сил в
результате отказа правительства согласиться на начало переговоров
между Великобританией и Европейским экономическим
сообществом. Это требование было поддержано коммунистической
партией с целью выразить протест против ордонансов.
В конце концов договорились требовать сообща созыва
парламента, предусмотрев, с одной стороны, обсуждение проекта за-
412
кона, касающегося ратификации ордонансов, и, с другой стороны,
обсуждение устных запросов относительно просьбы
Великобритании о приеме в «Общий рынок».
По этому последнему пункту между коммунистами и ФДСЛС
существовали разногласия. Но во время совещания, которое
состоялось 13 января, было решено, что разногласия во мнениях
относительно Европы не будут затрагиваться, и была намечена
встреча, чтобы «определить основы деятельности по
осуществлению общих целей».
18 января 1968 г. г-н Робер Пужад был назначен генеральным
секретарем ЮДР. Споры, которые начались внутри голлистской
партии вслед за этим назначением, концентрировались вокруг
разногласий, существовавших в рядах оппозиции, и все это давало
повод к яростным антикоммунистическим нападкам. С целью
запугивания премьер-министр дошел до того, что сказал, как если
бы эта проблема уже встала: «Мы глубоко враждебно относимся к
решению, которое привело бы к власти коммунистическую
партию, поскольку мы знаем, что коммунизм — это доктрина, ведущая
к порабощению людей в области труда, идей и политики».
Бумага, которая терпит все, вытерпела и эту клевету, которую,
естественно, подхватила пресса, находящаяся на службе
капитала.
В то время как правительственное большинство стремилось
снова прибрать к рукам общественное мнение, центристы
проводили реорганизацию и стремились поднять свое значение.
Тогда же генерал Айере выдвинул стратегию обороны «по всем
азимутам», которую генерал де Голль официально одобрил 27
января, заявив об этом перед офицерами Центра высших военных
исследований. Чтобы ясно подчеркнуть, что у Франции нет
заранее определенного предполагаемого противника, он добавил: «Во-
бан укрепил все наши границы, Пиренеи, Альпы, наши порты и
даже Бельгию. Мы были повсюду и воевали всюду. Нет оснований
отказываться от этой стратегии, которая во все времена охраняла
нас от всего».
Генерал де Голль уже несколько раз определял этот курс со
времени своего возвращения к власти в 1958 г., но для президента
республики перестройка французской армии была обусловлена ее
выходом из НАТО.
Между тем начались споры по поводу проникновения в ОРТФ
рекламы, и в Сенате была создана комиссия, членом которой я
являлся, для проверки деятельности Управления французского
радио и телевидения.
Что касается реорганизации Парижского района, то министр
внутренних дел Кристиан Фуше подчеркнул, что выборы
генеральных советников в октябре 1967 г. и голосование
департаментских бюджетов ознаменовали важнейший этап по созданию новых
структур столицы и района, носящего ее имя.
413
Но что в особенности характеризовало начало 1968 г., так
это прежде всего нарастание социальных требований и
насильственных действий. В январе 1968 г. отмечались волнения в ряде
парижских и провинциальных лицеев.
Эти требования, в частности, касались проблемы образования,
условий занятий, содержания преподавания, реформы системы
образования, отбора при поступлении на факультеты, отношений
между преподавателями и учащимися. Указанное движение,
заявлявшее о своей независимости от любых политических и
профсоюзных группировок, не осталось, однако, равнодушным к войне
во Вьетнаме, что неопровержимо свидетельствовало о его
политическом духе.
Требование о восстановлении одного из учащихся лицея «Кон-
дорсе» побудило 400 его товарищей выйти на демонстрацию в
квартале Сен-Лазар, во время которой произошли ожесточенные
стычки с полицией.
Столкновения произошли также в Нантере, на филологическом
факультете, где студенты организовали демонстрацию протеста
против присутствия в помещении факультета полицейских,
переодетых в гражданское платье, против составления черного
списка, куда, по словам манифестантов, были занесены фамилии
студентов, намеченных на исключение, а также против угрозы
высылки одного студента немецкой национальности по имени Кон-
Бендит, который поносил министра по делам молодежи и спорта
г-на Миссофа в то время, когда тот открывал плавательный
бассейн факультета.
Манифестация в Нантере закончилась свалкой, во время
которой и со стороны манифестантов, и со стороны службы порядка
было ранено несколько человек.
В Кане министр национального образования Ален Пейрефит,
председательствовавший на торжественном открытии нового
филологического факультета, был встречен криками тысячной толпы
студентов: «Пейрефита — в отставку!» Неделю спустя во время
манифестации молодых забастовщиков на САВИЕМ \ к которым
присоединились студенты, 18 человек было ранено и 86 человек
полиция задержала.
В конце января не проходило ни дня без демонстраций. Они
произошли, в частности, в Бордо, Лионе, Анже, Нанте.
В феврале продолжались переговоры между делегациями
Французской коммунистической партии и Федерации
демократических и социалистических левых сил, и 24 февраля была
подписана совместная декларация.
1 Автомобильная фирма по производству грузовиков (филиал «Рено»).—
Прим. перев.
414
Как подчеркнул Вальдек Роше, она не носила характера
правительственной программы. В ней отмечались только
пункты совпадения и расхождения взглядов. Разногласия, в
частности, имелись по поводу власти, предоставляемой
президенту республики. Газета «Монд» писала об этом не без
язвительности:
«...Конечно, друзья г-на Миттерана считают, как и
коммунисты, необходимым отобрать у главы правительства его
«исключительные полномочия» и полностью лишить референдум характера
плебисцита. Но они не стремятся слишком обесценить функции,
которые хотели бы взять на себя. Друзья г-на Вальдека Роше
выдвигают более жесткие требования, поскольку они, без
сомнения, отнюдь не строят иллюзий по поводу своих шансов попасть
в Елисейский дворец».
Естественно, премьер-министр Жорж Помпиду обрушился на
общую платформу, принятую левыми силами, и обратился к
центристам с тем большей настойчивостью, что Жискар д'Эстэн,
преследовавший свои собственные цели, изложил в трех статьях,
опубликованных в «Монд», то, что он называл «экономической
политикой для Франции».
Между тем в университетах учащались манифестации. 26
февраля организовали забастовку преподаватели средних школ, а
комитеты действия лицеистов призвали учащихся также
бастовать. Отмечалось большое недовольство правилами внутреннего
распорядка, которые применялись в университетских общежитиях.
В Нантере продолжались протесты против угрозы высылки Кон-
Бендита.
Чувствовалось, что, как говорится, «дело не ладилось». Пресса
утверждала, что генерал де Голль якобы сказал, предвидя
возможный кризис: «Если предстоящие выборы не окажутся
благоприятными для большинства, я никогда не поручу оппозиции
формирование правительства. Я не поставлю у власти ни
коммунистов, ни их друзей». Журналист г-н Раймон Турну спросил,
каковы же в таком случае будут дальнейшие намерения президента
республики.
Елисейский дворец опроверг слова, приписываемые
президенту республики, но многие французы вспоминали старую
поговорку: «Нет дыма без огня».
Университетские волнения
Вечером 22 марта 1968 г. 300 студентов филологического
факультета в Нантере собрались в аудитории факультета, чтобы выразить
протест против ареста нескольких активистов; они захватили
помещения администрации, заняли зал Совета профессоров и
выдвинули лозунг: «Нет — буржуазному университету!»
415
Эти студенты, создавшие впоследствии «Движение 22 марта»,
такими действиями, как захват административных помещений в
Нантере, и другими актами насилия стремились выразить
протест против существующей университетской системы, а также
против политической власти.
Они обращались с профессорами без малейшего уважения.
После того как на 29 марта была назначена демонстрация с захватом
помещений на филологическом факультете в Нантере, декан
отменил занятия до 1 апреля. Студенты собрались перед закрытыми
дверями факультета. А в это же время, 29 марта, студенты
Сорбонны заняли аудиторию, чтобы провести там митинг с участием
немецких, итальянских, бельгийских и голландских студентов.
Лицеисты участвовали в манифестациях наряду с
преподавателями и студентами.
1 апреля в Нантере занятия начались нормально. Но на
следующий день тысяча студентов захватила аудиторию, чтобы
провести митинг, и там Кон-Бендит, показавший впоследствии, что
он умеет обделывать свои личные дела, с пафосом заявил: «Мы
отказываемся быть будущими кадрами капиталистической
эксплуатации, и поэтому мы бойкотировали экзамены, которые ведут
нас по этому пути».
Это было полным авантюризмом. Студенты-леваки показали
впоследствии свое настоящее антикоммунистическое лицо,
помешав коммунистическому депутату Пьеру Жюкену выступить
26 апреля в Нантере с изложением предложений коммунистов
относительно кризиса в университетах. Срыв этого выступления
не был неприятен правительству. Таким образом, в конце апреля
обстановка в университетах была очень тревожная.
Майские события
После возобновления заседаний парламента в начале апреля
состоялось голосование внесенного вотума недоверия в связи с
проблемами информации, и в первую очередь в связи с положением
в ОРТФ. Это предложение собрало только 236 голосов и,
следовательно, было отвергнуто. Во время обсуждения этого вотума
недоверия произошла перепалка между премьер-министром и
Жискар д'Эстэном; это свидетельствовало о том, что внутри
большинства продолжали существовать трудности.
В Бастии должны были состояться частичные выборы в
парламент. Я приехал туда, чтобы организовать митинг, который
прошел с большим успехом. В итоге выборов правительственное
большинство потеряло место, которое вернулось к кандидату
левых сил.
18 и 19 апреля Центральный Комитет коммунистической
партии собрался на заседание. Гюстав Ансар в докладе, представ-
416
ленном от имени Центрального Комитета, подчеркнул, что общая
платформа левых сил дает конкретную перспективу
политических изменений и обеспечивает возможность действовать и
добиться успеха. Он заявил: «Начиная с этого времени важнейшей
задачей левых партий должна стать выработка совместной
программы, которая позволит не только добиться большинства, но и
вместе управлять государством в интересах народа».
Со своей стороны Вальдек Роше указал на необходимость
продолжать усилия «с целью выработки всеми левыми силами
подлинной совместной программы социального прогресса и
мира».
Но в мае эти заботы отошли на второй план перед проблемами,
вставшими в результате развития движения протеста на
заводах и в университетах.
3 мая правительство закрыло Сорбонну, предварительно
заставив очистить ее помещения.
5 мая манифестантам, арестованным накануне, был вынесен
приговор как «задержанным на месте преступления». Заседание
суда по этому поводу состоялось в воскресенье.
7 мая демонстрации докатились до площади Звезды, тогда
как накануне стычки происходили лишь в Латинском
квартале.
10 мая в Париже стало днем бунта. В Латинском квартале
было возведено 60 баррикад. И все происходило так, как будто бы
одна сторона ждала, когда вторая закончит возводить баррикады,
чтобы затем их захватить.
8 это время премьер-министр г-н Жорж Помпиду
находился с официальным визитом в Иране. После своего возвращения
13 мая, когда в Париже и провинции происходили крупные
манифестации, он приказал снова открыть Сорбонну, которая была
закрыта по решению, принятому г-ном Луи Жоксом, временно
исполнявшим обязанности премьер-министра, министром
внутренних дел г-ном Кристианом Фуше и министром национального
образования г-ном Аленом Пейрефитом с одобрения президента
республики.
Кроме того, дезавуируя в некотором роде то, что было сделано
в его отсутствие, премьер-министр демонстративно объявил о
внесении проекта закона об амнистии.
В ответ на призыв к всеобщей забастовке 13 мая от площади
Республики до Данфер-Рощро прошла демонстрация. Левацкие
авантюристы воспользовались этой мощной мобилизацией рабочих
сил для того, чтобы выдвинуться на первый план самим. Кон-
Бендит, Соважо и Жейсмар разыгрывали из себя знаменитостей,
без всякого сомнения преувеличивая свое значение и ту роль,
которую они играли в этих событиях.
Вечером 13 мая студенты и примкнувшие к ним элементы
обосновались в Сорбонне и начали разговоры о «студенческой
417
власти», определяя ее достаточно показательными лозунгами:
«Власть взяло воображение», «Запрещено запрещать».
В то время как Сорбонна стала ареной самых разнообразных
выступлений, где перемежались политические дискуссии, сцены
разгула, страсть к беспорядку и культ мерзости, в захваченном
театре «Одеон» экстравагантные типы, возглавляемые
авантюристами и провокаторами, также совершали свою маленькую
«революцию».
Вожаки студентов, мнившие себя хозяевами положения и
сначала надеявшиеся, что рабочие будут покорно следовать за ними
во всех их мероприятиях, часто носивших характер полнейшей
безответственности, в конце концов поняли, что мощными
отрядами рабочего класса не так легко управлять, как некоторыми
группами неопытных студентов, которых легко было ввести в
заблуждение.
Всеобщая забастовка 13 мая длилась не 24 часа. Она
продолжалась и на следующий день, постоянно расширяясь, охватив
Нант (заводы «Сюд-Авиасьон»), Лион (заводы «Берлие» и «Роди-
асета»), заводы «Рено» в Клеоне, Флене и Бийянкуре. Таким
образом, каждый день число заводов, охваченных забастовкой и
занятых рабочими, продолжало расти, а железные дороги и
парижский транспорт были парализованы.
Несмотря на серьезность положения, генерал де Голль 14 мая
уехал в Румынию, откуда вернулся только 18 мая. В это время г-н
Помпиду заявил в Национальном собрании о необходимости
привлечь студентов к организации высшего образования, дезавуируя,
хотя и не говоря об этом прямо, министра национального
образования. 16 мая, предоставив в течение часа Кон-Бендиту, Соважо
и Жейсмару возможность выступить перед экраном телевизоров,
премьер-министр позволил им произнести в полнейшем
возбуждении их безответственные речи. После чего он выступил в
качестве спасителя порядка. С этой целью он призвал на службу
резервистов жандармерии.
Все происходило так, как будто между Кон-Бендитом и его
подручными, с одной стороны, и правительством, с другой
стороны, существовало разделение труда.
Де Голль возвратился из Румынии 18 мая, сократив свой визит
на несколько часов, но решил обратиться к стране только 24 мая.
А тем временем забастовка все расширялась.
20 мая насчитывалось уже более 10 млн. забастовщиков;
движение протеста выросло настолько, что административные
работники захватили помещения Национального совета французских
предпринимателей.
В такой обстановке коммунистическая партия предложила
ФДСЛС подготовить «далеко идущую» социальную программу. Это
было тем более необходимо, что Федерация демократических и
социалистических левых сил требовала роспуска Национального
418
собрания, о чем было заявлено во время обсуждения в
Национальном собрании резолюции недоверия, собравшей лишь 233 голоса
и поэтому отклоненной. Но хотя резолюция недоверия не прошла,
Национальное собрание приняло закон, амнистирующий
нарушения, допущенные во время демонстраций.
После отклонения резолюции недоверия и принятия закона об
амнистии, профсоюзы, опираясь на успех забастовки, заявили о
своей готовности начать переговоры с предпринимателями и
правительством. Правительство пригласило рабочие профсоюзы и
Национальный совет французских предпринимателей начать 25 мая
в присутствии премьер-министра общенациональные переговоры.
Но поскольку, несмотря на закон об амнистии, правительство
запретило Кон-Бендиту пребывание во Франции, «Движение
22 марта» и различные другие группировки организовали
демонстрацию, вызвавшую многочисленные акты насилия в Латинском
квартале. Национальный союз студентов Франции, руководимый
Соважо, поддержал эти демонстрации, имевшие своей целью
насилие ради насилия. ВКТ заявила Соважо (в связи с дискуссиями,
которые она ранее начала с НССФ), что она может вести разговор
только с серьезными и ответственными собеседниками.
23 мая другие демонстрации, вызванные бесконтрольными
элементами, до поздней ночи тревожили полицейские силы в
Латинском квартале. И надо полагать, что среди таких
бесконтрольных элементов в то время имелись просто провокаторы.
На следующий день после этих стычек де Голль выступил с
речью по телевидению, объявив о намерении провести референдум
относительно так называемого участия трудящихся в управлении,
чтобы «обеспечить обновление Франции». Он сказал, что, если
ответ будет отрицательным, он уйдет со своего поста.
Это выступление не только не внесло успокоения в умы, но,
казалось, наоборот, еще больше их возбудило. Столкновения, драки
с полицией продолжались и усилились. В провинции прошли
крестьянские демонстрации. Народная буря сотрясала все крупные
города Франции, так же как и Париж.
Одновременно с резким нарастанием оппозиции голлизму
руководители оппозиции проводили мобилизацию всех своих
отрядов. В такой обстановке начались переговоры на улице Гренель,
продолжавшиеся 15 часов, в итоге которых правительство и
предприниматели были вынуждены пойти на ряд серьезных уступок,
воспринятых тем не менее весьма критически трудящимися,
уверенными в своих силах.
В профсоюзах, за исключением ВКТ, Кон-Бендит, Соважо,
Жейсмар и им подобные нашли определенную поддержку и,
воспользовавшись ею, организовали 27 мая на стадионе Шарлетти
митинг, во время которого можно было видеть бывшего
председателя Совета министров красующимся среди черных флагов,
перемешивавшихся с красными флагами.
419
Все эти люди намеревались дать нам уроки
«революционности», подняв черный флаг — флаг детского периода в истории
рабочего класса, флаг лионских ткачей, которые боролись за
улучшение своей судьбы, но не были еще в состоянии представить
себе социальную систему, призванную заменить капитализм, то
есть социализм, флаг которого красен «от крови рабочих», как
говорится в песне.
Этим черным флагом политического инфантилизма и траура по
надеждам рабочего класса «революционеры» определенного типа
хотели бы в какой-то степени заменить красный флаг социализма,
но это им не удалось.
Война за наследство
Один из исключенных из коммунистической партии сказал на
Шарлетти: «Революция сегодня возможна», и для некоторых это
означало, что настал момент для захвата власти. Надо было
только не терять времени.
В силу связей, которые установились между нашей партией и
ФДСЛС, можно было бы ожидать, что эти две организации
договорятся между собой, прежде чем объявить публично о своей
позиции. Но после совещания, состоявшегося в Шато-Шинон,
Франсуа Миттеран выступил 28 мая на пресс-конференции. Полагая,
что ответ французского народа на референдуме, объявленном де
Голлем, который должен был состояться 16 июня, будет
отрицательным, он заявил о выдвижении своей кандидатуры на пост
президента республики. Кроме того, Миттеран сказал, что в
случае необходимости он учредит временное правительство из 10
человек, и уточнил, что кроме него и другие могли бы на законном
основании претендовать на выполнение этой миссии. Он упомянул
имя Мендес-Франса, который на следующий же день заявил, что
«не откажется от ответственности, которая могла бы быть на него
возложена всеми объединенными левыми силами».
Я помню, какое впечатление произвело на меня это заявление,
которое я услышал по радио. Оно напомнило мне басню о том, что
не следует делить шкуру еще не убитого медведя.
А потом, читая сообщения агентств печати о совещании в
Шато-Шинон, которое происходило за два дня до заявления
председателя ФДСЛС и которое пресса старательно
замалчивала, я подумал, не было ли это поспешное выдвижение
кандидатуры в президенты решено в этом маленьком городке Мор-
вана.
Во всяком случае, все это производило неприятное
впечатление. Без сомнения, существовал ряд факторов, которые
наводили на мысль о том, что власть вакантна, но следовало обращать
внимание не только на внешнюю сторону событий.
420
Было точно известно, что 29 мая утром де Голль покинул Ели-
сейский дворец, уехав в Коломбэ-ле-дёз-Эглиз. Но это не был,
так сказать, отъезд на остров Святой Елены, а всего лишь поездка
«туда и обратно», время которой было использовано для
отработки тактики с командованием французскими войсками в Западной
Германии.
После выступления по радио Франсуа Миттерана Вальдек
Роше вступил с ним в контакт и выразил большую сдержанность
в отношении Мендес-Франса, чей антикоммунизм только что
проявился на стадионе Шарлетти:
29 мая, в день, когда де Голля не было в Елисейском .дворце,
от площади Бастилии до вокзала Сен-Лазар прошла огромная
народная демонстрация, организованная ВКТ при поддержке
компартии. Тысячекратно повторяемый клич «Даешь народное
правительство!» несся из рядов этой грандиозной демонстрации. Когда
мы подошли к вокзалу Сен-Лазар — месту, где демонстрация
должна была разойтись, нашлись люди, которые либо без всяких
плохих намерений, либо с провокационными целями кричали: «На
Елисейский дворец!»
Если бы демонстрантов увлекли на этот путь, они могли бы на
какое-то время захватить президентскую резиденцию, где в то
время не было президента. Но это стало бы тогда поводом к тому,
чтобы поставить рабочее и демократическое движение вне закона, что
привело бы в июне 1968 г. к повторению бойни июня 1848 г.,
ибо хотя в Париже войск и не было, но они имелись вблизи
города.
Де Голль, которого 29 мая не было слышно, на следующий
день объявился. 30 мая в 13 часов стало известно, что после
заседания Совета министров он выступит по радио и
телевидению.
Отказавшись от своего плана провести референдум,
назначенный на 16 июня, де Голль демонстративно заявил о своей
решимости оставить премьер-министра во главе реорганизованного
правительства, распустить Национальное собрание и провести
парламентские выборы в предусмотренные законом сроки.
Одновременно в направлении Триумфальной арки в обстановке
ликования двигалась демонстрация голлистов. А г-н Помпиду
повысил СМИТ 1 до трех франков в час, отменил зональные
различия в зарплате и установил контроль над валютным
обменом.
1 июня г-н Помпиду провел реорганизацию своего кабинета,
назначив, в частности, Рене Капитана на пост министра юстиции
вместо Луи Жокса, Раймона Марселлена в министерство
внутренних дел вместо Кристиана Фуше, Франсуа Ортоли в министерство
Минимальная гарантированная межпрофессиональная зарплата.- Прим.
тъврсв.
421
национального образования вместо Алена Пейрефита, Ива Гена в
министерство информации вместо Жоржа Горса. Поменялись
местами Мишель Дебре и Кув де Мюрвиль: первый перешел в
министерство иностранных дел, а второй — в министерство
экономики и финансов. Произошли также и некоторые другие
перестановки 1.
Наверняка были даны какие-то обещания военному
руководству, содействовавшему спасению режима. Было разрешено
возвратиться в страну скрывавшимся оасовцам, освободили ряд
заключенных, в том числе генерала Салана.
Поскольку отдельные демонстрации продолжали проходить в
Париже и в провинции, правительство, пытаясь показать себя
в качестве спасителя положения, усилило репрессии. 16 июня оно
заставило освободить Сорбонну, занятую с 13 мая. За три дня до
этой эвакуации «Комитет оккупации Сорбонны» закрыл
помещение, чтобы вычистить его и изгнать оттуда группу нежелательных
лиц, ничего общего не имевших со студентами и прозванных «ка-
тангскими наемниками».
13 июня полиция осадила также помещение «Одеона»,
захваченного с 16 мая. Захват Сорбонны, так же как и «Одеона»,
полицейскими силами вызвал протесты, но движение студентов было
уже на исходе. Все факультеты один за другим были заняты
полицией. Последней была блокирована полицией Высшая
национальная школа изящных искусств. Среди лиц, изгнанных оттуда, едва
половину составляли студенты.
Что же касается действий рабочих, то переговоры на улице
Гренель принесли трудящимся существенные результаты в
смысле повышения их покупательной способности. Но если ВКТ про-
1 Премьер-министр — Жорж Помпиду.
Государственный министр по делам культуры — Андре Мальро;
государственный министр — Эдмон Мишле; государственный министр по социальным
делам — Морис Шуман; государственный министр — Анри Рей.
Министры: министр-делегат при премьер-министре по вопросам
планирования и устройства территории — Оливье Гишар; министр юстиции, хранитель
печати — Рене Капитан; иностранных дел — Мишель Дебре; внутренних дел —
Раймон Марселлен; вооруженных сил — Пьер Месмер; экономики и финансов —
Морис Кув де Мюрвиль; национального образования — Франсуа Ортоли;
оснащения и жилищного строительства — Робер Галле; сельского хозяйства — Эдгар Фор;
промышленности — Альбен Шаландон; транспорта — Жан Шаман; по делам
бывших участников и жертв войны — Анри Дювийяр; ночты и связи — Андре Беттан-
кур; информации — Ив Гена; по делам молодежи и спорта — Ролан Нюнжессер;
заморских департаментов и территорий — Жоэль Ле Тель; по делам
государственных служащих — Робер Булен; научных исследований, атомных и
космических вопросов — Кристиан де ла Мален.
Государственные секретари: по иностранным делам (вопросы
сотрудничества) — Ивон Бурж; по внутренним делам — Андре Бор; экономики и финансов —
Жак Ширак; национального образования — Мари Мадлен Дьенеш; по социальным
вопросам (проблемы занятости) — Ивон Моранда; оснащения и жилищного
строительства — Филипп Дешартр.
422
демонстрировала чувство ответственности, руководя движением,
то другие профсоюзные организации не без основания подверглись
критике за то, что поддержали левацкие группы, стремившиеся
сбить движение с правильного пути, и отказались к тому же
участвовать в мероприятиях, необходимых для выработки совместной
программы, которая позволила бы во время майско-июньского
кризиса 1968 г. осуществить политические изменения.
После окончания забастовки на заводах «Рено» и подписания
соглашения на заводах «Берлие» работа на машиностроительных
предприятиях возобновилась. Но на некоторых предприятих,
таких, как «Пежо» и «Ситроен», профсоюзным организациям было
отказано в каких-либо дополнительных уступках, и рабочие там
последними приступили к работе.
В ОРТФ, где часть журналистов и технического персонала
бастовала, в то время как «желтые» продолжали хорошо ли,
плохо ли (скорее плохо) осуществлять передачи, правительство
произвело суровую расправу, продемонстрировав тем самым
свое желание сохранить в полном подчинении этот мощный
инструмент распространения своих реакционных взглядов и своей
информации.
«Выборы страха»
Парламентские выборы были назначены на 23 и 30 июня.
Избирательная кампания, в которой я принял активное участие,
развернулась как раз в разгар освобождения Сорбонны, «Одеона» и
ряда факультетов, что позволило правительственным кандидатам
использовать поведение левацких групп для того, чтобы запугать
население и, в результате этого, привести его к мысли о
необходимости голосовать за правительственных кандидатов.
В этих своеобразных условиях коммунистическая партия
получила 20,03% голосов вместо 22,46% в 1967 г., ФДСЛС - 16,5%
вместо 18,79%, а ЮДР - 43,65% вместо 37,75%. Что же касается
ОСП, которая в мае и июне предприняла целый ряд левацких
выходок, то она вместо 2,21% получила до 3,94% голосов.
Судя по результатам первого тура, можно было ожидать
сокращения числа мест в парламенте у левых сил и прибавления у
правительственного большинства. Так оно и получилось. Голлисты
провели кампанию второго тура с видом победителей. 29 июня,
накануне голосования, де Голль выступил по радио и
телевидению с последним обращением к избирателям и
избирательницам.
В итоге Французская коммунистическая партия получила лишь
34 места, потеряв 39, ФДСЛС — 55, потеряв 61, а ЮДР и
«независимые республиканцы» получили вместе 358 мест, из них
ЮДР - 300,
423
Голосование в условиях запугивания дало хорошие результаты,
и правительство могло горячо поблагодарить Кон-Бендита, Со-
важо, Жейсмара и их подручных, которые способствовали успеху
его операции.
О чем говорят майско-июньские
события 1968 г.?
Мы видели, что майско-июньские события 1968 г., из которых
кое-кто делал вывод, что во Франции созрела революционная
ситуация, завершились выборами 23 и 30 июня, ознаменовавшимися
усилением реакции и совершенно определенным отступлением
левых сил, что, однако, для коммунистической партии было менее
ощутимо, чем для ФДСЛС.
Целый ряд приведенных ранее фактов свидетельствовал о
медленном накоплении недовольства властью, охватившего различные
слои общества, властью, которая из-за перебаллотировки генерала
де Голля на президентских выборах 1965 г. потеряла часть своего
авторитета.
Если студенческие выступления послужили толчком к
развертыванию движения, то совершенно очевидно, что это движение
могло принять такой огромный размах лишь потому, что оно
охватило народные массы в целом, а не только отдельные категории
населения.
В конечном счете это было первое крупное столкновение между
эксплуатируемыми массами и властью капиталистических
монополий, оказавшейся перед лицом трудностей, которые она была
не способна разрешить. Что касается студентов, то хорошо
известно, что в разные моменты нашей национальной истории они
принимали активное участие в борьбе против существующих
властей, но в те периоды революционной активности
студенчества роль высшей школы в экономической и социальной жизни
страны была значительно меньшей, чем в настоящее время,
которое характеризуется колоссальным развитием науки и
техники.
Следует также отметить, что, хотя среди студентов
подавляющее число составляют дети буржуа и мелких буржуа, сыновья и
дочери преподавателей, административных работников, технических
специалистов и инженеров, перспектива, которую им открывает
высшее образование, представляется не из самых радостных.
Перспектива быть дипломированными специалистами, не нашедшими
применения, или людьми, включенными в огромные
производственные объединения без малейшей возможности что-либо решать,
не может вдохновить молодежь.
Понятно, что в такой обстановке дети буржуа и мелких
буржуа, которые до сих пор чувствовали себя частью капиталисти-
424
ческой системы, предоставлявшей им обеспеченное и устойчивое
будущее, вынуждены были сменить уверенность на сомнение,
а покорное согласие — на гнев. Именно это произошло в мае —
июне 1968 г. в атмосфере, благоприятной не только для разумных
требований, но и для эксцентричных выходок доморощенных
вожаков, которые пытались драпироваться в одежды гигантов 1793 г.
и героев Парижской Коммуны.
Конечно, тот факт, что молодые студенты приходят к борьбе
с режимом, который они прежде поддерживали, означает, что поле
деятельности социальной революции расширяется и захватывает
новые слои населения. Это положительное явление. Но очевидно
также, что люди, вновь примкнувшие к борьбе с
капиталистическим режимом, вступают на этот путь в состоянии неведения,
которое может сравниться только с их нетерпением, возведенным
на уровень теории.
Они ничего не знают о боевом прошлом рабочего класса, они
ничего не знают о тех жертвах, на которые он пошел, чтобы
попытаться освободиться, и думают, будто история революции
начинается с них, с осознания ими необходимости глубоких
перемен. Отсюда волюнтаризм этих новобранцев революции, не
все из которых пойдут до конца. Некоторые вернутся в
лоно своей семьи, тогда как другие влились или вольются в ряды
тех, кто не ограничивается мечтами о революции, но и
готовит ее.
Нас не удивляет, например, что в мае и июне 1968 г. можно
было видеть юных участников антикапиталистической борьбы,
проповедовавших утопические решения полуторавековои давности.
Ведь утопические решения сами собой приходят на ум, и нет
надобности постигать их по книгам великих социалистов-утопистов,
о которых следует сказать, что они были более точны и
рациональны в критике капитализма, нежели в предлагаемых ими
решениях, направленных на замену его другой
социально-экономической системой.
Ко всему этому следует еще добавить, что мы живем в эпоху,
когда представители капиталистических монополий не
испытывают отвращения, слыша разговоры о социализме. Действительно,
это слово имеет такое влияние, что его не изгнали даже из
лексикона Елисейского дворца, так же как и из лексикона
Ватикана.
В прошлом веке слово «социализм» присваивали люди,
которые не имели ничего общего с социализмом. Поэтому Фридрих
Энгельс, объясняя в предисловии к немецкому изданию
«Манифеста Коммунистической партии» 1890 г., датированном 1 мая
1890 г., почему он вместе с Карлом Марксом выбрал название
«Манифест Коммунистической партии» для бессмертного шедевра,
который они написали в 1847 — 1848 гг., говорил, что словом
«социализм» пользовались всевозможные социальные знахари, «ко-
425
торые намеревались с помощью различных всеисцеляющих средств
и всякого рода заплат устранить социальные бедствия, не причиняя
при этом ни малейшего вреда капиталу и прибыли» \
Сегодня мы наблюдаем попытки в иных формах вести борьбу
против социалистического решения проблем нашей эпохи. Они
предпринимаются путем систематических нападок на весь
имеющийся социалистический опыт, заслуга которого в том, что он
осуществлен и продолжается.
Подвергая нападкам коммунистов, в этом опыте намеренно
выпячивают лишь имевшиеся слабости, заблуждения и ошибки,
которые в отдельных случаях были достаточно серьезными. При этом
не принимается во внимание, что все это помогает найти
правильный путь, по которому революционные силы пойдут к социализму,
не повторяя тех же ошибок, руководствуясь одновременно общими
принципами социализма и особенностями обстановки в каждой
стране.
Суть широкой реакционной операции, проводящейся в каждой
капиталистической стране, состоит в том, чтобы очернить
существующий социализм, выпячивая недостатки, которые он может
иметь, и превознося «идеализированный социализм,
представляемый в качестве безупречной модели». Это тем более легко сделать,
что подобный социализм существует только в мечтах некоторых
любителей сеять иллюзии.
Следует к тому же добавить, что многие из этих лиц, часто
вчерашние ренегаты и сегодняшние корыстолюбцы, так
рассуждают о социализме, что для тех, кто мечтает о лучшей жизни, он
предстает как нечто неясное и таинственное, а для тех, кто верит
в. загробную жизнь, он предстает в виде рая.
Во всяком случае, ясно одно: власть
государственно-монополистического капитализма не внушает больше доверия
значительным группам населения, которые раньше верили в ее
незыблемость.
И когда сегодня Французская коммунистическая партия
призывает к объединению народа, включающему всех, кто имеет
основания быть недовольным политикой капиталистических
монополий, она обращается как к молодой энергии тех, кто хочет
преобразовать мир, так и ко всем тем, кто, возможно, вначале не имея
достаточно четких представлений, чувствует все же необходимость
перемен в нынешнем обществе, которое отжило свой срок и должно
уступить место новому обществу. Именно воздействие этих идей
на массы сделало возможным принятие 27 июня 1972 г. совместной
правительственной программы Французской коммунистической
партии и социалистической партии.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 62.
426
Правительство
Кув де Мюрвиля
Во время избирательной кампании премьер-министр Жорж Пом-
пиду был чрезвычайно активен. Он сознавал, что сыграл важную
роль в достижении успеха на «выборах страха». И когда он в
соответствии с обычаем вручил президенту республики заявление об
отставке своего правительства, то, без сомнения, ожидал, что ему
будет поручено формирование нового правительства.
Однако дело повернулось по-другому. Отставка Жоржа Пом-
пиду была принята, и де Голль написал ему: «Я хочу, чтобы вы
были готовы выполнить любую миссию и любое поручение,
которые могли бы быть вам доверены нацией».
Все это было прекрасно сказано, но в результате Жорж Пом-
пиду получил отставку и был заменен Кув де Мюрвилем, который
сформировал свое правительство, сохранив в нем большую часть
министров предыдущего правительства 1.
Отметим, что Эдгар Фор, который был прежде министром
сельского хозяйства, стал министром национального образования,
и обсуждение реформы образования заняло много времени в работе
парламентской сессии. Между тем еще происходили отдельные
студенческие манифестации, которые министр внутренних дел
Раймон Марселлен решил пресечь. Он даже опубликовал по этому
поводу брошюру, озаглавленную «Цели и методы революционного
движения».
1 Правительство Кув де Мюрвиля:
Премьер-министр — Морис Кув де Мюрвиль.
Государственные министры: по делам культуры — Андре Мальро; но
социальным вопросам — Морис Шуман; по связям с парламентом — Роже Фрэ; Жан
Марсель Жанненей.
Министры: юстиции и хранитель печати — Рене Капитан; иностранных дел —
Мишель Дебре; внутренних дел — Раймон Марселлен; вооруженных сил — Пьер
Месмер; экономики и финансов — Франсуа Ортоли; национального образования —
Эдгар Фор; министр-делегат при премьер-министре по делам Плана и устройства
территории — Оливье Гишар; министр-делегат при премьер-министре по
научным исследованиям, атомным и космическим вопросам — Робер Галле; министр
оснащения и жилищного строительства — Альбен Шаландон; промышленности —
Андре Беттанкур; сельского хозяйства — Робер Булен; транспорта — Жан
Шаман; по делам бывших участников и жертв войны — Анри Дювийяр; почты и
связи — Ив Гена.
Государственные секретари при премьер-министре: по вопросам
информации — Жоэль Ле Тель; по делам государственных служащих — Филипп Мало;
по делам молодежи и спорта — Жозеф Комити; по делам заморских
департаментов и территорий — Мишель Эншоп.
Государственные секретари: по социальным вопросам — г-жа Мари Мадлен
Дьенеш; по социальным вопросам — Пьер Дюма; по иностранным делам — Ивон
Бурж; по иностранным делам — Жан де Липковский; по внутренним делам —
Андре Бор; по вопросам экономики и финансов — Жак Ширак; по вопросам
национального образования — Жак Трориаль; по вопросам оснащения и
жилищного строительства — Филипп Дешартр.
427
Что касается Эдгара Фора, то против него выступила партия
ЮДР за то, что он высказался за «свободу выражения
политических и профсоюзных взглядов внутри факультетов», не уточнив,
впрочем, как это будет выглядеть на деле.
8 то время как правительственное большинство, казалось, было
расколото из-за проблемы национального образования, много было
разговоров и о ликвидации Сената, его слиянии с Экономическим
и Социальным советом, о создании районов, о реформе
генеральных советов и организации коммун.
Де Голль вбил себе в голову — и, без сомнения, ему в этом
помогли,— что от всех этих реформ его власть укрепится. Однако
все это было лишено политического смысла, поскольку в силу
ряда обстоятельств предстояло бороться сразу против очень
многих.
9 сентября генерал де Голль созвал пресс-конференцию. Говоря
о майском кризисе, он сказал об обработке общественного
мнения — «не так ли, господа журналисты! — подавляющим
большинством органов печати и радио, для которых доходны и,
следовательно, только и имеют значение скандальные, насильственные и
разрушительные события и акты. Это происходит благодаря
определенному состоянию умов в некоторых кругах интеллигенции,
которых раздражает реальная жизнь, тем более что она сурова,
которые во всех областях литературы, искусства, философии
выступают с позиций оспаривания и которых автоматически раздражает
все, что есть естественного, национального, законного. Это
происходит из-за странной иллюзии, присущей многим, будто
бесплодная остановка жизни может стать плодотворной, будто небытие
может вызвать вдруг возрождение, будто все люди являются
простачками. Это происходит, наконец, благодаря пассивности, в
которой застыла растерявшаяся масса населения страны...»
В этой фразе чувствовалась вся горечь, вынудившая де Голля
высказаться таким способом по вопросам, которые должны были
стать объектом несостоявшегося референдума, назначенного на
16 июня.
Затем генерал де Голль упомянул об уходе Жоржа Помпиду,
заявив по этому поводу, что «во время майско-июньского
потрясения он продемонстрировал образцовую и спасительную твердость
и весьма способствовал национальному успеху выборов...». После
этого де Голль добавил, что «было бы хорошо, если бы, не
растратив силы до конца, он находился бы в резерве республики. Это
именно то, чего он хотел сам. Это именно то, что я решил, призвав
его, как известно, быть готовым к любому поручению, которое
нация могла бы однажды ему доверить...». Де Голль говорил также
о высшем образовании, о реформе Сената, об отношениях Франции
и Биафры.
428
Мое переизбрание
в Сенат
Я был избран сенатором от департамента Сена в апреле 1959 г.,
поэтому срок моего мандата истекал в сентябре 1968 г. Департа-
мет Сена был теперь разделен на несколько департаментов, и
партия выдвинула меня кандидатом в департаменте Сена — Сен-
Дени, включающем город Монтрёй, где я живу, и большую часть
округа, от которого я избирался одним из депутатов с 1945 по
1958 г.
Поскольку в департаменте Сена — Сен-Дени позиции нашей
партии были очень сильны, я был переизбран. В результате
выборов, проходивших по пропорциональной системе, из пяти
избранных здесь сенаторов трое были коммунистами.
Коммунистическая группа в Сенате, председателем которой
я был снова избран, насчитывала 17 членов вместо прежних 13.
Марсель Гаргар, сенатор от Гваделупы, заменил в качестве
примыкающего к нашей группе генерала Эрнеста Пети, память которого
я не могу не почтить, так как он являлся другом и в добрые, и в
тяжелые времена. Он был христианином, сумевшим по-настоящему
оценить коммунистов, увидев их в деле в Советском Союзе,
где, находясь в качестве военного представителя генерала де
Голля, он наблюдал героическую борьбу французских летчиков
из «Нормандии — Неман» и их советских товарищей. Во
Франции он видел нас в авангарде борьбы в защиту интересов
народа.
Правительство Кув де Мюрвиля с самого своего прихода к
власти столкнулось с неотложными проблемами. Рост зарплаты, на
который вынуждены были пойти правительство и патронат,
составил в среднем 10% для профессий, где не были заключены
специальные соглашения. С 2,22 франка в час СМИ Г возросла до
3 франков; кроме того, она была распространена на 500 тыс.
сельскохозяйственных рабочих, получавших отныне СМАГ 1.
В противоположность тому, что предсказывали некоторые
знаменитые экономисты, это увеличение покупательной способности
определило рост производства в течение второго полугодия 1968 г.
Но поскольку, с одной стороны, часть иностранных капиталистов
ликвидировала свои авуары во франках из-за событий мая и июня
1968 г., а с другой стороны, французские экспортеры задерживали
возвращение иностранной валюты, шли разговоры о девальвации
франка.
В этих условиях правительство установило контроль за
обменом валюты, ограничило вывоз французских денег и приняло меры
по ограничению роста цен, который, по подсчетам, во втором
полугодии 1968 г. не должен был превысить 3%.
Минимальная гарантированная сельскохозяйственная зарплата.
429
Осуществление упомянутых мер, направленных на то, чтобы
предотвратить ухудшение положения с французской валютной
системой, осложнилось в ноябре 1968 г. в связи с валютным
кризисом, затронувшим в особенности немецкую марку, вопрос
о ревальвации которой стоял на повестке дня из-за
способствовавшей этому спекулятивной деятельности.
Такое положение создавало угрозу для франка, и французское
правительство стало ограничивать предоставление банковских
кредитов, для того чтобы затормозить спекулятивные операции
против нашей валюты с помощью этих кредитов. Оно рассмотрело
вопрос о сокращении бюджетных расходов и заявило о том, что оно
против девальвации франка.
По этому поводу генерал де Голль сказал 24 ноября 1968 г.:
«...Однако, несмотря на тяжкий удар, нанесенный нашей
экономике, она от него оправилась. Повсюду возобновлена работа.
Возобновился рост экономики. Возрастает объем внешней торговли.
И все это благодаря природной энергии нашего народа и
применению соответствующих мер... Короче, у нас действительно есть в
настоящем и в будущем все необходимое, чтобы закончить начатое
обновление и перейти в лидирующую группу.
Вот почему, хорошенько все взвесив, я решил вместе с
правительством, что мы должны закончить наше обновление, не
прибегая к девальвации...»
Стремясь воспрепятствовать вывозу капитала, 25 ноября он
снова ввел контроль за обменом валюты, снятый 4 сентября.
Год заканчивался в обстановке, характеризовавшейся тем, что
трудящиеся начали понимать суть плана правительства и
предпринимателей, который состоял в том, чтобы посредством роста
цен отобрать у них то, что им были принуждены уступить в мае —
июне. В то же время трудящиеся видели, что их отпор этим
попыткам не был безрезультатным.
Манифест, принятый в Шампиньи
5—6 декабря 1968 г. в Шампиньи состоялся пленум Центрального
Комитета коммунистической партии. Он определил одновременно
ближайшие и конечные цели партии, наметив путь, по которому
следовало идти для достижения этих целей. Этот документ был
озаглавлен: «Манифест Центрального Комитета Французской
коммунистической партии. За передовую демократию! За
социалистическую Францию!».
Как явствует из различных разделов этого документа,
стратегия, изложенная в нем, исходит из идеи, что единство и широкая
борьба народных масс могут привести к установлению передовой
демократии, способной открыть путь к преобразованию
французского общества.
430
Для этого необходимо объединить все жертвы
капиталистических монополий и их власти в общей борьбе за установление
передовой демократии, в корне отличной от всего того, что было до сих
пор. Эта демократия стала бы осуществлять социальную политику,
отвечающую потребностям масс. Она предприняла бы меры по
национализации крупных банков и монополистических предприятий,
чтобы избавить страну от их господства и обеспечить полный
суверенитет французского народа.
Манифест, принятый в Шампиньи, подчеркивал необходимость
установления социализма во Франции, указывая, что для движения
по этому пути необходимо вести борьбу одновременно с правыми
оппортунистами, которые мечтают лишь о подправлении
капитализма, тогда как его следует уничтожить, и с левыми
оппортунистами, которые охотно кидаются в авантюры, забывая, что
основной проблемой при переходе к социализму является взятие власти
рабочим классом и его союзниками, ибо только эта власть способна
обеспечить коллективную собственность на основные средства
производства и обмена.
В Манифесте, принятом в Шампиньи, речь идет также о путях
перехода к социализму, о четком определении социализма, понятие
которого столько людей пытается затуманить, об обеспечении
руководящей роли рабочего класса в процессе перехода к социализму,
о завоевании коммунистической партией авангардной роли, об
осуществлении сотрудничества демократических партий и
организаций в построении социализма, о развитии социалистической
демократии и обеспечении защиты социализма, о превращении
коммунистической партии в великую революционную силу, способную
принять важное, если не решающее, участие в процессе социальной
перестройки.
Впоследствии, в 1971 г., Центральный Комитет перевел
Манифест, принятый в Шампиньи, так сказать, в план конкретной
политики, разработав свою «программу демократического
правительства народного единства», которая была распространена под
названием «Смена курса» и стала бестселлером среди французских
изданий, сыграв большую роль в подготовке совместной
правительственной программы объединенных левых сил.
НЕУДАВШИЙСЯ РЕФЕРЕНДУМ
И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
Подготовка референдума
С начала 1969 г. политическая жизнь Франции была отмечена
полемикой между министром национального образования Эдгаром
Фором и Комитетом защиты республики (КДР) города Дижона,
который от имени воинствующей части голлистов подверг
бесцеремонным нападкам руководителя высшей школы Франции. Это
вынудило Эдгара Фора написать: «Сквозь эти устремления и эти
методы различаешь обычное поведение фашизма, как оно
проявляется вначале».
Национальное руководство КДР не преминуло выразить
возмущение этим обвинением и хотело придать своему протесту тем
больший размах, что на некоторых факультетах и в ряде лицеев
имели место случаи вандализма. Такого рода инциденты
произошли в Нантере, в Сорбонне, в Ницце, Руане. Многие участники
манифестаций были задержаны. Все это свидетельствовало о том, что
закон Эдгара Фора не дал глобального решения университетских
проблем.
На 27 апреля 1969 г. было назначено проведение референдума \
и все политические партии готовились к нему.
27 февраля 1969 г. Совет министров принял предварительный
проект закона, выносимого на референдум, который должен был
быть вначале представлен Государственному совету. Он был
представлен г-ном Жаном Марселем Жанненеем, являвшимся главным
автором проекта. На пресс-конференции, последовавшей вскоре
после обсуждения в Совете министров, г-н Жанненей пытался
убедить присутствующих, что текст, выносимый на одобрение народа,
будет более гибким, чем тот, о котором раньше много писала
пресса.
По поводу изменений, внесенных в этот текст, можно было
отметить, что с Сенатом должны были в обязательном порядке
проводить консультацию по всем законопроектам и предложениям до
их вынесения на обсуждение в Национальном собрании. Тем са-
1 На референдум выносились вопросы об административно-территориальной
реформе и реформе Сената.— Прим. перев.
432
мым сохранялся в некотором роде челнок между двумя палатами
с возможностью для правительства запросить у сенаторов
вторичное обсуждение вопросов.
Новый проект предусматривал также, что временное
исполнение функций президента республики будет возлагаться на премьер-
министра, а в случае невозможности этого — на одного из
министров. Процедура пересмотра конституции (статья 89) слегка
менялась, а также предусматривалось, что региональные советы и
новый Сенат должны были быть созданы в течение года со времени
опубликования закона.
Когда г-на Жана Марселя Жанненея спросили о политическом
значении референдума и выводов, которые президент республики
сделает в случае поражения на референдуме, тот дал следующую
оценку референдуму: «Это политический вопрос, но он не является
коренным для режима».
Можно было подумать, что речь идет об изменении позиции
по сравнению с тем, на что намекал де Голль. Но в то время как
г-н Жанненей давал эти пояснения, г-н Жорж Помпиду,
находившийся проездом в Женеве, произнес на заседании руководящего
комитета Ассамблеи торговых и промышленных палат речь,
которая носила характер начала избирательной кампании.
11 марта, в день, когда в государственных учреждениях и на
национализированных предприятиях бастовали, президент
республики произнес по радио и телевидению речь, в которой, в
частности, сказал:
«Прошлой весной экономика Франции находилась на очень
хорошем пути, внешнеторговый обмен был сбалансирован, доходы
государства покрывали его расходы, франк демонстрировал
завидную прочность...
Внезапный кризис резко нарушил это благоприятное
положение».
Перейдя затем к содержанию законопроекта, выносимого на
референдум, де Голль сделал ряд уточнений и в заключение
заявил:
«...Очевидно, что это создание районов и это преобразование
Сената составляют единое целое. Очевидно также, что это
означает очень важное изменение в организации наших органов власти.
Ясно также и то, что вследствие этого, а также потому, что все, что
касается Сената, является конституционным вопросом, решение
обо всем этом принадлежит самому народу, то есть, иначе говоря,
всем вам. В соответствии с моей миссией и моими функциями и по
предложению правительства, я хочу просить вас одобрить это,
обращаясь вновь прямо к разуму нашей страны, минуя все
пристрастные, местнические, партийные интересы...»
Таким путем президент республики пытался оказать давление
на избирателей. Это было для него тем более необходимо, что
враждебное отношение к правительственному законопроекту охва-
15 Жак Дюкло, т. 3. 433
тывало широкие слои населения. Об этом свидетельствовал и съезд
ассоциации мэров Франции, открывшийся 4 марта 1969 г. в
парижской ратуше и принявший резолюцию, осуждавшую
«использование референдума для решения столь сложных проблем, как
проблемы районов и Сената, которые не могут быть решены простым
«да» или «нет» и обсуждение которых входит в компетенцию
парламента».
Я, естественно, участвовал в кампании за отрицательное
голосование. Вылетев в Марсель, где я должен был выступать, я
оказался в самолете рядом с человеком, имевшим вид ПДЖ 1. Узнав
меня, он завязал со мной разговор, из которого я понял, что он,
ранее постоянно голосовавший за де Голля, на этот раз будет
голосовать против.
Оказалось, что он и в самом деле был ПДЖ, и те мотивы
голосования, которые он выдвигал, заставили меня предположить, что
в монополистических кругах, которые в 1958 г. сплотились вокруг
де Голля, начали проявляться разногласия.
Де Голль участвует в схватке
Декрет о проведении опроса избирательного корпуса 27 апреля
был опубликован 3 апреля. А 10 апреля де Голль в телевизионной
беседе с журналистом Мишелем Друа в некотором роде открыл
пропагандистскую кампанию перед референдумом.
Отвечая на вопрос, связанный с тем фактом, что в 1968 г. он
отказался от уже объявленного референдума и предпочел ему
проведение досрочных выборов, де Голль сказал:
«Видите ли, в условиях проблем, встающих перед Францией
в наше время, выбор всегда идет между тремя позициями.
Во-первых, позицией тоталитаристов, которые хотят подавить все
беспощадной тяжестью подчинения. Во-вторых, позицией партий,
независимо от того, называют ли они себя левыми, центристскими или
являются, не говоря об этом, правыми. Их поведение перед лицом
проблем, возникавших в то время, когда они делали вид, что
руководят государством, выражалось в следующем: «Мы всегда всей
душой! Но решать — никогда!» Это вело к тому, что внутри
страны ничто не решалось, а вне ее делалось то, что хотели другие.
Третья позиция состоит в проявлении разумных национальных
устремлений, то есть в том, чтобы, не преувеличивая наших
нынешних возможностей и не закрывая глаза на реальности
окружающего мира, честно самим распоряжаться своей судьбой внутри
и вовне, разрубая по мере надобности узлы, мешающие нашему
продвижению. Именно эта позиция характерна для нашей респуб-
ПДЖ — сокращение слов (по первым буквам) «президент-генеральный
директор», часто употребляемое в современном французском разговорном языке.—
Прим. перев.
434
лики. И именно она побуждает меня предложить сегодня народу
крупную реформу: создание районов и обновление Сената».
Далее он дал объяснения о применении статьи 11 конституции
к референдуму, утверждая, что речь идет о процедуре,
соответствующей установленному порядку пересмотра конституции, хотя
это было более чем спорно. Короче говоря, он считал законным то,
что соответствовало его планам.
Объяснения президента по поводу региональной реформы и
реформы Сената были совершенно неубедительны и не
соответствовали тому политическому уму, который генерал
демонстрировал при многих обстоятельствах.
По поводу выводов, которые он сделает из результатов
референдума, де Голль сказал:
«На этот счет не может быть никаких сомнений. От ответа,
который даст страна на мое предложение, будет зависеть либо
продолжение моего мандата, либо мой немедленный уход».
Однако многие француженки и французы усмотрели в этом
заявлении лишь средство давления на избирателей, хотя в своем
последнем выступлении по телевидению 25 апреля президент
республики повторил свою угрозу, заявив, в частности:
«...Ваш ответ затронет судьбы Франции, ибо если большинство
из вас торжественно и по столь важному вопросу откажет мне в
доверии, то, сколь многочисленной, преданной и верной ни была бы
армия тех, кто меня поддерживает и кому в любом случае
принадлежит будущее родины, выполнение мною нынешних функций
главы государства окажется, разумеется, невозможным, и я
немедленно прекращу выполнение этих функций...»
Как и намечалось, референдум состоялся 27 апреля и дал
следующие результаты: 11943 000 сказали «нет» против 10 515 655
«да». Департамент Сена — Сен-Дени, который я представляю в
Сенате, был первым по числу «нет» (63,03% принявших участие
в голосовании).
Это было тяжелым ударом для генерала де Голля, который
уехал в Коломбэ еще до того, как стали известны окончательные
результаты. 28 апреля в 0 часов 11 минут он опубликовал
следующее сообщение: «Я прекращаю выполнение функций президента
республики. Это решение вступит в силу сегодня в полдень».
Так завершился президентский мандат человека, который, без
сомнения, был незаурядной личностью и который оказался
покинутым, если не преданным, некоторыми из своих последователей,
кого он возвысил.
Было странно, что никто из приближенных де Голля не
предупредил его об опасности, чтобы отвратить ее от него. Об
опасности референдума, который на время голосования объединил его
постоянных противников с недавно появившимися противниками
голлистской политики. Власть, возникшая вследствие переворота,
закончилась по капризу судьбы, как при игре в кости.
435
Кампания по президентским выборам
Поскольку де Голль ушел в отставку, исполняющим обязанности
президента стал председатель Сената г-н Ален Поэр. С этого
момента, собственно, и открылась предвыборная кампания. Чтобы
быть в стороне от этой кампании, генерал де Голль вместе с женой
уехал из Франции и уединился, предавшись размышлениям,
которым монотонность и серость ирландского пейзажа весьма
способствовали. Они подчеркивали ощущение горечи и измены, которое
вызывал провал референдума.
Верный политике единства, проводимой нашей партией, Валь-
дек Роше 28 апреля в понедельник направил Ги Молле письмо,
предлагавшее выработку совместной правительственной
программы левых политических организаций и профсоюзных объединений.
Соглашение между коммунистической и социалистической
партиями о такой программе могло бы воодушевить массы, вызвать
мощное движение, что выразилось бы в получении большинства на
президентских выборах.
29 апреля Ги Молле прислал нашей партии отрицательный
ответ. А утром того же дня Жорж Помпиду сообщил о
выдвижении своей кандидатуры. Во второй половине дня мэр Марселя Га-
стон Деффер заявил, что он намерен выставить свою кандидатуру.
Руководящий комитет социалистической партии поддержал его.
Ему не хватало лишь одобрения съезда своей партии, который
должен был собраться 3—4 мая в Альфортвиле.
Выдвижение кандидатуры Деффера было расценено в левых
кругах как акт раскола, играющий на руку реакции. На заводах
и в городских кварталах проходил сбор подписей под
петициями в поддержку разработки совместной программы, которая
позволила бы левым силам выйти на выборы с единым
кандидатом.
2 мая временный президент республики в первый раз
председательствовал на заседании Совета министров, который назначил
проведение выборов на 1 июня и второй тур, если он окажется
необходимым,— на 15 июня.
Собравшийся в пятницу 2 мая в Сент-Уане пленум
Центрального Комитета Французской коммунистической партии
предпринял новый демарш в адрес съезда социалистической партии,
открывавшегося на следующий день в Альфортвиле. В ожидании
решения съезда социалистов пленум ЦК прервал свою работу до
5 мая, чтобы принять затем свое решение.
Но когда члены Центрального Комитета собрались в начале
второй половины дня 5 мая в здании парижской федерации ФКП
на улице Лафайет, 120, они узнали, что съезд в Альфортвиле
отверг предложение коммунистов о выработке левыми
организациями совместной программы и о назначении ими единого
кандидата.
436
Центральному Комитету, таким образом, ничего другого не
оставалось, как назначить своего собственного кандидата. И, имея
в виду это назначение, Вальдек Роше попросил меня согласиться
нести знамя нашей партии на президентских выборах.
Я знал, что кампания будет тяжелой, и спрашивал себя, буду ли
я в состоянии физически выдержать это испытание. Я изложил
эти сомнения Вальдеку, но он тем не менее настаивал, упирая на
тот факт, что еще перед выборами 1965 г. Морис Торез имел в виду
мою кандидатуру.
Моя кандидатура
В конце концов я согласился быть кандидатом нашей партии.
Внесенное на этот счет Вальдеком Роше предложение было
единогласно принято Центральным Комитетом.
Итак, я был выдвинут кандидатом на пост президента
республики от коммунистической партии, что и было объявлено
многочисленным журналистам, собравшимся на улице Лафайет,
которые последовали за Вальдеком Роше и мной в зал, расположенный
в нескольких шагах от помещения парижской федерации, где
собрался Центральный Комитет.
Для нас речь шла о первой пресс-конференции в избирательной
кампании. Открывая ее, Генеральный секретарь партии заявил:
«Находящийся рядом со мной Жак Дюкло будет кандидатом
рабочих и демократических сил, кандидатом тех, кто борется за
передовую демократию, открывающую путь к социализму».
В свою очередь я, в частности, сказал: «Я только что был
единодушно выдвинут Центральным Комитетом Французской
коммунистической партии в качестве кандидата на пост президента
республики.
Я высоко ценю оказанную мне честь, но не скрою, что я бы
предпочел участвовать в избирательной кампании в поддержку
единого кандидата левых сил.
Имея перед собой кандидатов, выражающих такие
политические ориентации, которые ни с той, ни с другой стороны не в
состоянии разрешить проблемы нашего времени в интересах народа
и нации, я сознаю, что не только представляю честную и здоровую
политическую концепцию, но и отстаиваю программу решений,
принадлежащих будущему, а не прошлому.
Я сознаю, что являюсь кандидатом союза рабочих и
демократических сил, необходимого для победы демократии в нашей
стране, во Франции».
Впоследствии к известным уже кандидатурам добавились
другие: кандидатура секретаря ОСП Мишеля Рокара, троцкиста
Алена Кривина, предпринимателя Луи Дюкателя и, наконец,
кандидатура временного президента республики Алена Поэра.
437
Выступление по телевидению
Передо мной встала задача подготовиться к избирательной
кампании и наилучшим образом использовать предоставляемое мне
для выступлений по радио и телевидению время.
Проконсультировавшись со своими друзьями — специалистами из телевидения,
я установил у себя в кабинете магнитофон, чтобы посмотреть, в
состоянии ли я наизусть выучить тексты и произносить их
подходящим тоном.
Первый же опыт оказался определяющим: мне надо было
отказаться от заучивания текстов наизусть и решиться на
импровизированные выступления. Зная, что телевизионное выступление
может показаться скучным, если оно слишком длинно, или же
выглядеть, как перескакивание с пятого на десятое, если в нем
затрагиваются многие вопросы, я решил выступать в виде ответов
на вопросы, что позволило бы мне варьировать темы.
С этой целью я обратился с предложением к Рене Андриё
быть лицом, задающим вопросы, с чем он блестяще справился,
продемонстрировал талант, который за ним все признают.
В первый раз, когда мы появились на малом экране, Рене
Андриё сказал мне: «Жак Дюкло! Я не буду называть тебя «г-н
президент». Я буду обращаться к тебе на «ты». Я знаю, что тем
самым рискую шокировать или, по меньшей мере, удивить
некоторую часть телезрителей. Но мы знаем друг друга очень давно,
мы ведем одну и ту же борьбу, мы являемся товарищами, друзьями,
и очень сильным и ценным в наших отношениях является то, что
называется братством».
Я ответил ему: «Ты прав, обращаясь ко мне на «ты». Ведь
везде мы обращаемся друг к другу на «ты». Поэтому не будем
устраивать спектакля, а станем делать так, как мы делаем это в
обычной жизни».
Мое первое выступление в провинции состоялось 11 мая в
департаменте Верхняя Вьенна. Во время пресс-конференции,
проведенной накануне в Лиможе, я заявил:
«Г-н Помпиду, который понимает, что ему надо заслужить
много прощений, рассыпается в обещаниях. Но люди знают, что
стоят его обещания.
Например, 26 апреля 1962 г. г-н Помпиду заявлял в
Национальном собрании:
«Я знаю, что существует проблема зональных различий в
зарплате и что следует изучить эту проблему».
Но это изучение состоялось лишь в мае 1968 г., потому
что г-н Помпиду был принужден к этому народными
выступлениями.
А сколько лет потребуется ждать для того, чтобы он сдержал
некоторые обещания, на которые так щедр сейчас?
Г-н Поэр пытается предстать как человек нового курса, ловко
438
стремясь извлечь выгоду из выраженной 27 апреля воли к
переменам.
Но, во-первых, следует подчеркнуть, что недостаточно сменить
человека, чтобы сменить политику.
Впрочем, я достаточно хорошо знаю, что «политическая
девственность» г-на Поэра является не чем иным, как легендой,
распространяемой в целях рекламы...
Г-н Поэр на всех перекрестках заявляет, что он хотел бы быть
«президентом всех французов». Да будет нам позволительно
подчеркнуть, что в своей прошлой деятельности г-н Поэр всегда
был лишь человеком меньшинства французов: магнатов банков и
промышленности.
Между г-ном Помпиду — премьер-министром де Голля,
осуществлявшим в 1963 г. «план стабилизации» г-на Жискар д'Эстэна,
и г-ном Поэром, государственным секретарем по бюджету,
являвшимся в 1948 г. автором плана жесткой экономии,
вызвавшего катастрофические последствия, сходство велико. Как
в том, так и в другом случае на деле речь шла о проведении
политики, соответствовавшей интересам крупных банков и
монополий...
Для того чтобы помешать попыткам подновления голлистской
политики, осуществления любой реакционной политики и при
отсутствии соглашения о едином кандидате, которое было
отвергнуто национальным съездом социалистической партии, Французская
коммунистическая партия, сознавая свою ответственность перед
народом Франции, оказалась перед необходимостью выставить
своего собственного кандидата.
Имея честь быть этим кандидатом, я сознаю, что представляю
политику, которая никогда не шла ни на какие компромиссы ни
с голлизмом, ни с другими реакционными силами, политику,
воплощающую подлинные перемены, необходимость которых, более
чем когда бы то ни было, очевидна».
Журналист Робер Лёшен, присутствовавший на этой пресс-
конференции, писал:
«Я присутствовал на этой пресс-конференции. Я поехал на
поезде вместе с Жаком. В купе вагона я больше рассматривал его,
чем спрашивал. И я чувствовал, что он скорее погружен во
внутреннюю работу, при которой активно работает мозг, а тело
остается почти неподвижным, за исключением правой руки,
указательным пальцем которой он описывает перед своим лицом
круги, выражая какую-то мысль, пришедшую ему в голову. Он
просит своего секретаря Пьера изменить место такого-то абзаца в
тексте, который он произнесет, или Анри Мартена найти такую-то
ссылку в массе бумаг, находящихся в его портфеле.
Я не ожидал такого взрыва боевой энергии, которую он
проявил, выступая в Народном доме. Я вновь открываю для себя
Жака Дюкло и почти физически чувствую в откликах, которые
439
порождает взлет его речи, что арифметика противников строилась
на хрупких расчетах и что историю делает движение.
Так и есть. Кто-то задает ему вопрос: «А во втором туре вы
за кого выскажетесь — за Помпиду или за Поэра?» И Жак,
стукнув, кулаком по трибуне, восклицает: «Судьбу выборов решают не
организаторы зондажей, а избиратели. Мы не играем в поддавки.
Мы боремся, чтобы победить»».
Насыщенные дни
Этот период кампании по подготовке к президентским выборам
был для меня одновременно вдохновляющим и изматывающим.
Но я выдерживал усталость, несмотря на свои 72 года, и
восстанавливал силы с быстротой, которая удивляла меня самого.
Чтобы дать представление об одном из дней этого периода,
расскажу об одном, наиболее загруженном. Но и другие были не
намного легче.
Вернувшись в 9 часов утра самолетом из поездки по
провинции, я уже в 10.30 должен был быть на ОРТФ, чтобы записать
выступление по радио. Затем, после чтения почты и обсуждения
обстановки с моими товарищами, в 14.30 я вновь должен был быть
на ОРТФ для участия в телевизионной передаче. После чего мне
предстояло ехать на завод «Рено» в Булонь для выступления
перед рабочими, а потом вернуться на студию «Радио-Люксембург»,
чтобы участвовать в ответах на вопросы присутствующих,
жаждущих засыпать меня трудными вопросами.
Но поскольку было невозможно на машине успеть вернуться
из Булонь-Бийянкур на «Радио-Люксембург», шофер Арман,
отвозивший меня на завод «Рено», тут же вернулся, чтобы, как мы
договорились, ждать меня около одной из станций метро,
расположенной поблизости от «Радио-Люксембург».
Я выступил перед рабочими завода «Рено», находясь рядом
с Бенуа Фрашоном и активистами предприятия, а затем в
сопровождении двух десятков рабочих сел на метро, что вызвало там
целую манифестацию симпатии.
Я прибыл вовремя, чтобы участвовать в передаче, и ничто
в моем поведении не выдавало усталости. Наконец, в тот же
самый вечер я выступил на большом митинге во Дворце спорта.
Это был грандиозный митинг, потрясавший энтузиазмом его
участников. Он сторицею возместил мне все тяготы этой кампании,
выявившей у меня такой запас жизненных сил, на который я уже
не думал, что смогу рассчитывать.
В начале избирательной кампании прогнозы политических
наблюдателей и специалистов по вопросам общественного
мнения определяли уровень поданных за коммуниста голосов где-то в
районе 10% от общего числа голосующих. Но постепенно мои ак-
440
ции повышались. Однако все же оставалось впечатление, что
по политическим соображениям эти данные занижались.
Наша кампания завершилась на большом подъеме, при
активном участии в голосовании масс коммунистов и
сочувствующих. Оставалось лишь дождаться результатов. Они были
следующими:
Жорж Помпиду — 9 763 428 голосов, или 43,95%
Ален Поэр — 5 202 271 голос, или 23,42%
Жак Дюкло — 4 781 838 голосов, или 21,52%
Гастон Деффер — 1 128 049 голосов, или 5,07%
Мишель Рокар — 814 053 голоса, или 3,66%
Луи Дюкатель — 284 820 голосов, или 1,28%
Ален Кривин — 236 263 голоса, или 1,1%
Вечером, когда стали поступать результаты голосования, я
находился в редакции «Юманите». Был момент, когда нам казалось,
что я выйду на второе место, после Помпиду. Я уже представлял
себе, какой была бы в этом случае моя кампания перед вторым
туром голосования. Я намечал предложить г-ну Помпиду провести
большой диспут по телевидению, что позволило бы нам помериться
силами перед малым экраном. Но все эти планы рухнули, когда
выяснилось, что вторым стал г-н Поэр, что устраняло меня от
дальнейшего соревнования.
Во всяком случае, Гастон Деффер и съезд социалистической
партии в Альфортвиле, которые думали, что коммунистическая
партия не осмелится отдельно выступить на таких трудных
выборах, как президентские, вынуждены были констатировать, что мы
неплохо вышли из испытания. А активисты социалистической
партии должны были также отметить, что решения съезда в
Альфортвиле, выдвинувшего Гастона Деффера, помешали выдвижению
единого кандидата левых сил, который должен был быть намечен
совместно.
Комментируя президентские выборы в своей книге «С
барабанным боем», Робер Лёшен писал, в частности:
«Не хватило совсем немного для того, чтобы Жак Дюкло
вышел на второе место. Для этого надо было меньше голосов, чем
те, которые отвлечены кандидатурами Рокара и Кривина (хотя
собранный последним всего 1% голосов имеет поучительное
значение, свидетельствующее о подлинном влиянии леваков).
Детальный анализ результатов показывает, что идея об
участии кандидата левых сил во втором туре голосования находила
заметный отклик даже у избирателей — сторонников социалистов.
Это подтверждается цифрами по департаментам Нор, Па-де-Кале,
по Тулузе и даже по Марселю, где Деффер является мэром и где
он получил 1 июня лишь 12% голосов, тогда Как Жак Дюкло
вышел на второе место, собрав 30% голосов, а в целом по
департаменту — на 10 тыс. голосов больше, чем получили коммунисты
в июне 1968 г.
441
В сравнении с падением голосов тандема Деффер — Мендес,
которые собрали едва больше 5% от общего количества голосов...
350 тыс. голосов, полученных коммунистической партией
дополнительно к цифрам 1968 г., выражают наличие решительного
движения за демократические преобразования с помощью союза
всех левых сил. Они явились вознаграждением за постоянные,
неустанные, многолетние усилия, направленные на
распространение идеи этого союза, а также вознаграждением за 28 дней новой
избирательной кампании, последовавшей вскоре после
референдума, во время которой члены компартии не жалели своих сил,
самоотверженно и попросту беззаветно боролись.
Газеты признают эту победу за коммунистами («Пари-Пресс»
дошла до утверждения, будто они даже «смущены» этой победой.
Очень мило с ее стороны проявлять такое беспокойство.
Поражение ее, конечно, меньше бы заботило). Но в этой победе,
завоеванной в борьбе в поддержку кандидатуры Жака Дюкло, надо
воздать должное роли, сыгранной им самим. Когда «Монд» пишет,
что «успех лидера ФКП, старейшины из всех кандидатов,
увенчал всеобщую мобилизацию сил его партии и в особенности его
страстную и умелую личную манеру вести кампанию, лучшую из
кампаний всех семи кандидатов», как нам, коммунистам, не
воздать должное тому, кто был главной фигурой в этой великолепной
битве, кому принадлежала почетная миссия нести наше знамя!
И Центральный Комитет сделал это в своей резолюции,
опубликованной на следующий день после голосования:
«Личность кандидата,— говорится в резолюции,— его личные
качества сыграли важную роль. Выражая Жаку Дюкло свои
чувства любви и дружбы, Центральный Комитет поздравляет его
с блестяще проведенной кампанией, делающей честь Французской
коммунистической партии».
Коммунисты не любят расточать комплименты друг другу.
Когда они делают комплимент, это не имеет ничего общего ни с
показной вежливостью, ни тем более с лестью. Этот маленький абзац
в политической резолюции (которая дальше призывала
воздержаться от голосования во втором туре) торжественно выражает то,
что каждый хотел бы сказать Жаку Дюкло за то, каким он был, и за
то, что он столь блестяще сделал во время кампании.
Как бы мало я ни находился рядом с ним — поскольку это
было, я повторяю, в первый раз,— мне кажется, я многому
научился. Я учился молодости, потому что видел у Жака Дюкло
свежесть мысли, какую-то юношескую чистоту. Этого не
объяснишь, это надо почувствовать: это было в ходе бесед,, в
неожиданной ясной улыбке. Я учился проницательности и политическому
оптимизму: эта решимость, которая сквозила в нем с самого начала,
это «мы боремся, чтобы победить», произнесенное в Лиможе,
которое я никогда не забуду. Может быть, это идет от исключительного
характера, пылкой натуры, которой, как мы это видим, читая
442
«Мемуары», отмечены судьба и поступки Жака Дюкло. А может
быть, это идет также от опыта исключительно богатой событиями
жизни, который научил его понимать, что даже самые большие
трудности в конце концов побеждаются и что история, несмотря
на все ее встряски, не сворачивает со своего главного направления.
Бесспорно, в силу всего этого ценность кандидатуры Жака еще
больше возросла. В глазах французов он олицетворял всю партию,
и не только в силу той роли, которую он играет в настоящее время
и в подготовке будущего, но также и в силу того образа, в котором
он предстал перед нацией.
Жак Дюкло — это тот, кто готовил, вдохновлял Народный
фронт, жил его великой жизнью и может о нем рассказывать так,
как он это сделал в Монтрёй.
Жак Дюкло — это тот, кто делил судьбу французских
патриотов, преследовавшихся на французской земле, кто руководил
борьбой Французской коммунистической партии против фашистских
оккупантов и кто может от всего сердца воздать ей почести, как
он это сделал в цитадели Арраса, у памятника Орадура, в шахте
Даомеи, где жив образ героев французских франтирёров и
партизан, и кто может об этом рассказать так, как это он сделал в Иври
18 мая во время закладки будущего Музея Сопротивления».
Сопротивление
Те, кто состоял в период Сопротивленрш в рядах нашей партии,
никогда не забудут того великолепного порыва братства, духа
самоотверженности, вдохновлявших нас. Нас травили, преследовали,
на нас клеветали, нам грозила смертная казнь, а преследователи
наши привели Францию к пропасти. Поэтому в нашем
патриотическом порыве смешались и пылкость сердца, и дух
самопожертвования, и вера в будущее, чего, возможно, не было у других
участников Сопротивления.
Мы боролись, и боролись хорошо. И, борясь, мы не думали
собирать документы, чтобы потом писать историю. Правду говорят,
что те, кто делают историю, гораздо меньше думают о ее
написании, чем те, кто стараются схорониться, чтобы затем выступить
в роли свидетелей истории.
Я часто вспоминаю обо всех документах, которые я получал.
Об этих письмах, измятых потому, что их прятали в совершенно
невероятных условиях, написанных карандашом, расшифровать
которые можно было лишь с помощью лупы.
В этих письмах и сообщениях шла речь обо всем: о жизни
партии и ее силе, о численности франтирёров и партизан и их
действиях, об антикоммунистических кампаниях, организуемых
некоторыми элементами, о хороших отношениях, установившихся с
другими патриотами, и о многом другом.
443
Сколько в них было политической зрелости, инициативности,
веры в будущее!
Мы могли гордиться тем, что в условиях глубокого подполья
поставили на ноги такую сильную организацию, имевшую
ответвления по всей стране и успешно противостоявшую жестоким
репрессиям.
Во время Сопротивления мне довелось от имени Центрального
Комитета Французской коммунистической партии писать генералу
де Голлю, чтобы информировать его о направлении к нему в Лондон
делегата нашей партии тов. Фернана Гренье, которого сменил
впоследствии тов. Вальдек Роше.
В полученном мною ответе генерал де Голль писал нашему
Центральному Комитету:
«Прибытие Фернана Гренье, привезенное им от вашего имени
сообщение о присоединении коммунистической партии к
Национальному комитету, предоставление в мое распоряжение, как главы
французских сил, мужественных отрядов франтирёров,
организованных и вдохновленных вами,— все это является новым
подтверждением вашей решимости содействовать освобождению и величию
нашей страны. Будучи убежденным, что ваше решение вносит
важный вклад в защиту национальных интересов, я искренне
благодарю вас за это. От вас еще потребуются большие усилия
и большие жертвы помимо всех тех, которые уже были принесены
членами вашей партии во имя Франции».
В те дни я часто писал статьи, в которых призывал
коммунистов, социалистов, голлистов, всех патриотов к союзу в борьбе
против общего врага.
Хотя я и не был голлистом, но в то время все мы, коммунисты
и голлисты, были боевыми товарищами, боровшимися бок о бок
за освобождение родины.
Я шлю свой братский привет голлистам того времени, к
которым впоследствии, в период менее опасный, присоединились
другие, но эти последние не могут понять, какой была борьба во
время Сопротивления.
Когда мою память обуревают старые воспоминания, я часто
вижу, как из прошлого всплывают образы людей, воплощавших
преданность, героизм и веру в идеал, который придавал смысл
их существованию. Я посвящаю III том моих «Мемуаров» не только
моим товарищам-коммунистам, но и всем тем, живым и мертвым,
кто делил с нами опасность и славу нашей борьбы.
«Насколько телевидение,— продолжает Робер Лёшен,— не
могло скрыть ловкости маневрирования Помпиду, выступавшего
в убаюкивающем тоне, иезуитского ханжества Поэра, злого в своей
основе, печального вида комбинации Деффер — Мендес,
выступавших под личиной скучной технократии, скудного багажа Рокара,
жестикуляционной ярости Кривина и ничтожества Дюкателя (не
забыть бы про него), настолько оно стало великолепным средст-
444
вом общения для такого красноречивого человека, как Жак
Дюкло, любящего выступать в защиту своих идей и имеющего что
сказать убежденно и страстно.
Я позволю себе процитировать еще Мориса Клавеля из «Ну-
вель обсерватёр», несмотря на крайне спорные его собственные
позиции во время этой кампании. Это, однако, ничуть не
обесценивает — напротив! — его оценку выступлений Жака Дюкло по
телевидению.
«Сегодня вечером,— говорит Клавель,— он — наш народ. Я не
смеюсь. Я узнаю народ в его лице. Во время этих минут что-то
далекое приходит к нам, далекое не по расстоянию, а по времени.
То, как он произносит, говоря о Помпиду: «Это даже...
антигуманно — он вдыхает «h», и это придает слову «humain», так сказать,
новое придыхание. Или еще: «Это плохо для Франции»... Почему
я не могу любить Жака Дюкло, чувствовать в модуляциях его
голоса, что эта жизнь прекрасна, надеяться бог знает на что завтра
или послезавтра, слушая эти звуки, более глубокие и ценные,
чем идеи, и вновь убедиться в том, что родина находится не на
Елисейских полях *?»»
В послесловии к книге «С барабанным боем» Вальдек Роше
писал:
«Кампания в поддержку кандидатуры Жака Дюкло была
великолепной и крупной битвой, результаты которой обрадовали всех
коммунистов, всех тех — а их много,— кто содействовал ее успеху.
Выражая их чувства, Центральный Комитет Французской
коммунистической партии горячо поздравил Жака Дюкло за
совершенно исключительное мастерство, с которым он провел свою
кампанию кандидата на пост президента республики.
Был одержан огромный успех.
Голосуя за Жака Дюкло, около 5 млн. француженок и
французов одобрили программу борьбы Французской коммунистической
партии за передовую демократию, за социалистическую Францию.
Они сделали выбор в пользу политической ясности, новаторского
духа, основанного на чувстве реальности.
Голосуя за Жака Дюкло, они высказались за кандидата
партии, которая страстно и настойчиво борется за единство рабочего
класса, за его союз с другими эксплуатируемыми массами города
и деревни.
Отдав Жаку Дюкло миллионы голосов, они подтвердили тот
факт, что никакая подлинно новая, подлинно преобразующая
политика в нашей стране невозможна без коммунистов.
Отказ принять во внимание предложения Французской
коммунистической партии об объединении, расколовший левые силы,
не позволил им участвовать во втором туре голосования, где
Фешенебельная улица в центре Парижа.— Прим. перев.
445
баллотировались лишь два кандидата реакции. В этих условиях
наша партия призвала трудящихся и демократов не поддаваться
на обман, воздержаться от голосования, придав этому жесту
характер твердой оппозиции антинародной политике, которую
олицетворяют и тот и другой кандидаты.
Битва на президентских выборах содержит многозначительные
уроки на будущее.
Борьба рабочего класса и всех демократических сил будет
продолжаться, ибо все важные проблемы, лежавшие в основе
великого движения в мае — июне 1968 г., остаются нерешенными.
Опираясь на прочное доверие, оказанное ей миллионами
трудящихся и демократов, Французская коммунистическая партия
займет подобающее ей место в этой борьбе, стремясь добиваться
объединения вокруг рабочего класса всех сил народа, способных
покончить с властью капиталистических монополий, и навязать
подлинные демократические перемены, открывающие путь к
социализму» \
Продолжение выборов
После выборов антиобъединительная линия съезда в Альфортвиле
была заменена на съезде в Исси-ле-Мулино политической
ориентацией, которая лучше учитывала необходимость единства
борьбы левых сил перед лицом сил реакции.
На второй тур президентских выборов наша партия решила
рекомендовать активно воздерживаться от голосования, исходя из
того, что не может быть выбора между двумя людьми,
представляющими одну и ту же политику. Это побудило меня использовать
выражение, впоследствии получившее широкое распространение:
«Колпак белый и белый колпак».
Поскольку голосовать во втором туре было не надо, я поехал
через несколько дней после первого тура в Капверн-ле-Бен
подлечиться у моего друга Ансельма Кастийона, владельца
гостиницы «Бо Сит», расположенной в окружении великолепного
пиренейского пейзажа.
Хотя ко мне приходило много журналистов и фоторепортеров,
задававших вопросы и израсходовавших немало пленки, это не
мешало мне наслаждаться вполне заслуженным отдыхом и следить
за продолжением избирательной кампании. Выборы завершились
победой Жоржа Помпиду, собравшего 10 686 498 голосов против
7 870 601, полученных Поэром. Число воздержавшихся выросло
с 21,8% и 1,28% недействительных бюллетеней в первом туре
до 31,28% и 4,5% недействительных бюллетеней во втором туре.
Это подчеркивало значение нашего призыва активно
воздерживаться от голосования.
Lechene Rober. Tambour battant.
446
Описанием президентских выборов я заканчиваю свои
«Мемуары», хотя с тех пор произошло и немало событий. Правительство
Шабан-Дельмаса, которое президент Помпиду назначил сразу
после своего избрания, просуществовало три года, до начала июля
1972 г. Затем премьер-министр Шабан-Дельмас, честь
правительства которого была запачкана серией скандалов и махинаций,
таких, как история с бойнями «Ла Вилетт», со страховой компанией
«Гаранти фонсьер», с уплатой налогов, с замком одного министра
в Коррезе, с тайной рекламой на ОРТФ, был уволен в отставку.
Потерпев неудачу на референдуме в апреле 1972 г., президент
Помпиду предпочел сменить внешний облик своего правительства.
Но это был не единственный аргумент, предопределивший
министерские перестановки. В самом деле, 27 июня 1972 г.
Французская коммунистическая партия и социалистическая партия пришли
к соглашению о совместной правительственной программе, что
изменило исходные данные французской политической жизни.
Такой результат стал возможен благодаря мощному
воздействию стремления народных масс к единству действий с целью
добиться глубоких перемен в политике. И я, старый боец,
пишущий эти строки, вспоминая об участии в переговорах,
проходивших в период Народного фронта и после Освобождения, и в
заключении соглашений, достигнутых в результате этих
переговоров, я радуюсь этим переменам, происшедшим во французской
политической жизни.
Отныне народный союз, объединяющий все жертвы политики
капиталистических монополий, утверждая свою сплоченность
и проявляя решительность, в состоянии навязать изменение
политики и установить новую демократию, открывающую дорогу
к социализму.
Мне остается лишь проститься с моими читателями. Но прежде
чем сделать это, я хочу поделиться с ними некоторыми
размышлениями о своей жизни, о борьбе, которая продолжается, о смерти,
которая приближается по мере того, как опускается вечер моей
жизни. Этими размышлениями я и закончу свои «Мемуары».
ВЕЧЕР ЖИЗНИ
Вот я и подошел к концу моих «Мемуаров», которые завершаются
президентскими выборами 1 июня 1969 г. Но с тех пор прошло
много времени, мне скоро будет 77 лет, а моя деятельность
продолжается без сколько-нибудь заметного снижения темпа.
Я продолжал работать, завершая свои «Мемуары»,
подготавливая статьи, выступая с речами и давая интервью. Некоторые из
событий, в которых я участвовал, имели для меня особое
значение. Например, мое участие в мероприятиях в Москве в апреле
1970 г. в связи со 100-летием со дня рождения В. И. Ленина, уча-
ствие в коллоквиуме в Москве, посвященном Великой французской
революции, в научной конференции, посвященной Парижской
Коммуне, в торжественном митинге в Варшаве 18 марта 1971 г. в
связи со 100-летием Парижской Коммуны.
Среди других памятных годовщин, в праздновании которых
я участвовал, было, конечно, и 50-летие Французской
коммунистической партии. Эта годовщина была особенно дорога моему сердцу,
потому что в 1920 г. я боролся в составе Комитета за
присоединение к III Интернационалу, добиваясь решения, принятого затем
на съезде в Туре.
Говоря о 50-летии партии, я хочу отметить, что одним из
наиболее волнующих моментов юбилея был братский обед всех членов
и бывших членов Центрального Комитета, за исключением
нескольких человек, не являющихся больше членами партии.
Для меня, ставшего членом ЦК с 1926 г., это означало целый
ряд волнующих встреч. Так, мне довелось вновь повидаться с
Лораном Казанова и Марселем Сервеном, которые впоследствии
умерли.
В связи с моим 75-летием (2 октября 1971 г.)
Коммунистическая партия Советского Союза и Президиум Верховного Совета
СССР наградили меня орденом Ленина. А Социалистическая
единая партия Германии и правительство Германской
Демократической Республики наградили меня орденом Карла Маркса. Но, как
я указывал по этому случаю, мне кажется справедливым отнести
эти награды ко всем моим товарищам-коммунистам, чью борьбу,
тяготы, радости и надежды я разделял.
448
В декабре 1971 г. мне представилась возможность посетить
Чили, и, подлетая к этой стране, восхищаться грандиозным
зрелищем горной цепи Анд, внезапно возникшей после полета над
Аргентиной, во время которого были видны лишь облака.
Имея возможность увидеть первые результаты, достигнутые
правительством Народного единства, и беседовать с
руководителями партий, входящих в него, начиная с коммунистов, среди
которых я назову имена Генерального секретаря партии Луиса Корва-
лана и Володи Тейтельбойма, а также с президентом Сальвадором
Альенде, я понял причины, почему политический опыт Чили
вызывает ярость американских империалистов.
Стремление к национальной независимости,
продемонстрированное чилийским народом, чьи национальные богатства раньше
расхищались крупными американскими компаниями, тем больше
тревожит магнатов доллара, что Латинская Америка находится
в положении зависимости, от которой освободились только Куба,
следующая по пути, соответствующему ее положению, и Чили,
где правительство Народного единства ищет свои пути,
приспособленные к специфическим проблемам страны.
Поэтому чилийский опыт (а чилийским революционерам
предстоит, вне всякого сомнения, преодолеть еще много трудностей)
заслуживает поддержки всех демократов из всех стран. Эта
поддержка должна быть оказана чилийскому народу, полному
энтузиазма, доброты и мужества.
Об этом я говорил чилийским друзьям на их языке в Сантьяго
и Вальпараисо, который находится на берегу Тихого океана и
играет роль двери, открытой в Океанию, и в частности на остров Пасхи.
Статуэтки, воспроизводящие статуи острова, происхождение
которых остается загадочным, продаются в Чили. И одна из них стоит
у меня в кабинете в моем родном доме в Луэ.
В Болгарии
В июне 1972 г. я также присутствовал в Софии на конференции,
посвященной 90-летию со дня рождения Георгия Димитрова,
боевым товарищем которого я был в Берлине в 1932 г., где мы работали
в Западноевропейском бюро Исполкома Коминтерна.
Во время пребывания в Болгарии я посетил дом, где Георгий
Димитров жил до 1923 г., то есть до того времени, когда в ответ
на фашистский переворот в Болгарии произошло народное
восстание, за руководство которым Георгий Димитров и его друг Васил
Коларов были приговорены к смертной казни.
Я долго рассматривал книги в этом доме, где жил Георгий
Димитров, а затем, после того, как сын ушел в додиолье, продолжала
жить его мать. Я нашел много книг Гёте, которые я хорошо знаю,
поскольку у меня есть великолепное издание произведений Гёте
449
1846 г., подаренное мне товарищами из Германской
Демократической Республики.
И, глядя на эти книги Гёте в библиотеке Георгия Димитрова,
я вспомнил высказывание великого немецкого поэта,
процитированное героем Лейпцигского процесса перед нацистскими судьями:
Впору ум готовь же свой.
На весах великих счастья
Чашам редко дан покой;
Должен ты иль подыматься,
Или долу опускаться;
Властвуй — или покоряйся,
С торжеством — иль с горем знайся,
Тяжким молотом взвивайся —
Или наковальней стой.
С глубоким волнением, которое я не мог скрыть, я вновь увидел
застывшее в смерти лицо, всегда такое живое, такое
выразительное, лицо моего товарища, моего друга Георгия Димитрова,
который покоится в мавзолее в центре болгарской столицы, оставаясь
среди болгарского народа, за счастье которого он так много боролся,
борясь одновременно за свободу и счастье всех людей.
С большим волнением я получил из рук Первого секретаря
ЦК Болгарской коммунистической партии и Председателя
Государственного Совета НРБ тов. Тодора Живкова Димитровскую
премию, которой были также удостоены тов. Борис Николаевич
Пономарев из СССР, тов. Абуш из Германской Демократической
Республики, президент Чили Сальвадор Альенде и героическая
американская активистка Анджела Девис.
Во время пребывания в Болгарии я съездил в Пловдив,
бывший Филиппополь, где увидел великолепные музеи античной
истории этой части Фракии. В этом городе некоторое время жил Ла-
мартин, возвращавшийся из поездки на Восток. Дом, где он жил,
находился на ремонте. В этом доме был и будет после ремонта
музей, напоминающий о путешествиях Ламартина, который
предсказывал возрождение родины болгар тогда, когда она ещё находилась
под турецким господством. За это предсказание болгары выражают
признательность автору «Озера».
Возвращаясь в Софию Долиной роз, вдоль Балканского хребта,
после длительной беседы с руководителем агропромышленного
центра, носящего имя Георгия Димитрова, я с чувством
восхищения смотрел на эти плантации роз. К несчастью, розы были уже
собраны, и лишь остававшиеся еще там и сям немногие розы
представали перед прохожими во всем блеске своей красоты.
Глядя на эти необозримые плантации роз, я вспомнил нашего
поэта Малерба, писавшего:
А роза живет лишь краткий свой век —
Всего одно утро.
450
А затем, продолжая мечтать, я вспомнил немецкого поэта Ген
риха Гейне, также воспевавшего красоту роз, необходимую, как
и хлеб. Карл Маркс воспользовался этим поэтическим образом,
чтобы дать определение коммунистического общества, во имя
торжества которого он призывал к союзу и борьбе. Он говорил, что
в этом обществе для всех будут и хлеб, и розы, то есть все
необходимое для удовлетворения материальных и духовных
потребностей человека.
В своем родном доме
Проведя несколько дней в Пиренеях, работая у себя в родном доме,
я написал эту заключительную часть своих «Мемуаров», в которой
не собирался останавливаться на каких-то последних событиях.
Наоборот, я хотел придать ей характер размышлений.
Размышлений человека, который прошел большой жизненный путь, в багаже
которого гораздо больше воспоминаний, чем надежд. Человека,
который в детстве и в юности был верующим, а потом перестал им
быть. Человека, глубоко привязанного к своей родной земле и
жадно стремящегося познать людей и жизнь других стран. Человека,
сохраняющего на закате своей жизни энтузиазм своей юности,
не боящегося смерти, но и не желающего ее быстрого прихода.
Человека, знающего, что время, отпущенное ему на жизнь,
отмерено, и мечтающего бороться в меру своих сил до самого последнего
момента расставания с жизнью.
Из своего кабинета, где я пишу, время от времени я бросаю
взгляд перед собой и по сторонам на то, что было фоном моей
жизни в детстве. Я вспоминаю о людях нашей деревни, живших
в начале этого века. И мне кажется, я слышу их говорящими на
нашем окситанском языке, который, за исключением стариков,
все реже и реже употребляют в нашем пиренейском уголке. Я как
бы вновь вижу мою семью, мою бабушку, мать, отца, братьев,, и я
думаю о могиле, где похоронены все мои близкие на маленьком
кладбище в Луэ. В центре кладбища стоит церковь, с колокольни
которой буря сорвала черепицу и лишила ее башенных часов,
напоминавших большой белый глаз, смотрящий на мой родной дом.
Но скоро завершится ремонт, и все вновь обретет облик прошлого.
Поэтесса моего края
Как я уже писал, моим родным языком не был французский,
который я выучил в школе. Язык, которому научила меня мать, был
окситанский язык. Он имеет много вариантов, ибо от района
к району и от деревни к деревне наблюдаются изменения и в
языке, и в словарном составе. Я не могу не сказать несколько слов об
окситанской поэтессе, которая родилась в деревне недалеко от моей
собственной деревни.
451
Эта поэтесса, которую звали Клод Дюкло, была известна под
именем Филадельфы де Жерд от названия деревни (Жерд), откуда
происходила ее семья.
Ее поэзия выражает беспредельную любовь к окситанской
земле, и, читая ее стихи, нельзя поверить, что после «крестового
похода», который окончился поражением страны Ок, прошли века.
Этот «крестовый поход» был вдохновлен и организован
одновременно папской властью для сокрушения ереси катаров и
королевской властью для объединения Франции.
Филадельфа де Жерд, родившаяся в 1871 г. и умершая в 1952 г.,
писала в своей поэме «О! Как печальны эти поля»:
Нас много, воспевающих и восхваляющих нашу страну,
Страну любви и света, история которой может рассказать
о многом,
Где у людей пылающие души...— Увы! Отчего они не столь
же возвышенны! —
Но если таковы мы, как получилось, что стали мы больше
ничем?
И что из того, что ты был хозяином, если теперь
ты стал слугой!..
О, поверженная страна, ты привыкла к своей доле и
не готовишься отплатить,
Страна, что покорно позволяет понемногу отбирать все —
Свое имя, свои обычаи и даже свой язык... Она не имеет
права на жалость.
И не заслуживает она, эта страна, чтобы небо вступилось за нее!
Кто не может внушать страх, недостоин жалости!
В этой поэзии заключена горечь, основанная на старой
ненависти, которую побежденные неизбежно питают к победителям.
Мне кажется, что в силу происшедших со временем изменений
она не может сегодня затронуть сердца окситанцев.
Но я не без волнения вижу на бумаге язык моего детства, на
котором мы никогда не пишем и который, кажется, обретает
благородство, как только на нем что-то печатают.
Мой старый учитель
Когда я учился в школе в Луэ, мой старый учитель, о котором
я храню самые сердечные воспоминания, рассказывал нам о
Бертране Барере, слишком долгая жизнь которого несколько
повредила его славе, тем более что политическая деятельность его
окончилась во время термидора.
Этот старый учитель, г-н Мат, рассказывал нам также и о
другой местной знаменитости, бароне Ларре, главном хирурге
великой армии Наполеона, памятник которому воздвигнут в Тарбе,
на Национальных аллеях, и который пострадал во времена
зловещего режима, называвшегося Реставрацией.
452
Притесняемый при Реставрации, оказавшийся в трудном
финансовом положении, главный хирург наполеоновских армий после
падения империи переживал трудные дни. Он безуспешно просил
возвращения ему должности генерального инспектора или
назначения на кафедру военной хирургии, созданную специально для
него, либо на медицинский факультет в Париже, либо в «Коллеж
де Франс». В конце концов в 1818 г. он добился лишь
восстановления части своей пенсии и выплаты причитавшихся ему сумм.
Впоследствии король Луи-Филипп пожаловал ему орден Июля,
а 14 декабря 1831 г. он был назначен королевским указом главным
хирургом королевского Дома инвалидов, откуда в 1832 г.
распространилась эпидемия холеры, опустошившая столицу.
Меры гигиены, введенные бароном Ларре, были восприняты
как революционные и поставлены под сомнение официальными
службами. Его изводили постоянными придирками, и 12 сентября
1836 г. был подписан приказ об увольнении Ларре с поста
главного хирурга Дома инвалидов.
Это была одна из мерзостей правления Луи-Филиппа, которые
были довольно многочисленны. Даже по отношению к своим
друзьям король Луи-Филипп был столь же лояльным, как «идущий
задом осел», согласно выражению, употребляемому на моей
родине. Вероломством король был похож на своего министра Тьера.
На этот счет весьма поучительно знакомство с «Мемуарами»
банкира Лаффита, который в значительной мере способствовал
возведению на трон короля с головой в форме груши. Банкир
изобразил в них лукавого и коварного короля, и жаль, что король
в свою очередь не изобразил банкира.
Г-н Мат время от времени рассказывал нам и о другом нашем
соотечественнике из Тарба — Теофиле Готье, не особенно
посвящая нас в его литературные тенденции. Он ограничился тем, что
заставил нас выучить некоторые из его стихов и показал, где
находился его родной дом в Тарбе, на улице Брообан.
Казалось, что наш старый учитель не знал о знаменитой
истории, связанной с премьерой «Эрнани», на которой Теофиль Готье
присутствовал, надев красный жилет, так же как и о теории
«искусства для искусства», которую автор сборника «Эмали и камеи»
развивал, чтобы оправдать свою аполитичность в то время, как
Виктор Гюго, не задумываясь, перешел на другую сторону
баррикады.
Никогда этот добрый г-н Мат не задавал нам выучить
стихотворение Теофиля Готье «Искусство», в котором так хорошо
выражены его мысли:
Проходит все; натура
Любая — прах и тлен...
Скульптура —
Останется взамен.
453
Известно, что Бодлер восхищался Теофилем Готье. Он
посвятил ему свой сборник стихов «Цветы зла», написав следующее:
«Непогрешимому поэту. Всесильному чародею французской
литературы. Моему дорогому и уважаемому учителю и другу Тео-
филю Готье как выражение полного преклонения посвящаю эти
болезненные цветы. Ш. Б.».
В этих «Цветах зла», гонимых правосудием Второй империи,
есть сонет, особенно созвучный теории «искусства для искусства»,
задуманный далеким от радостей, забот и битв жизни и
посвященный «Красоте».
О смертный! кик мечта из камня, я прекрасна!
И грудь моя, что всех погубит чередой,
Сердца художников томит любовью властно,
Подобной веществу, предвечной и немой.
В лазури царствую я сфинксом непостижным;
Как лебедь, я бела, и холодна, как снег;
Презрев движение, любуюсь неподвижным;
Вовек я не смеюсь, не плачу я вовек.
Я — строгий образец для гордых изваяний,
И, с тщетной жаждою насытить глад мечтаний,
Поэты предо мной склоняются во прах.
Но их ко мне влечет, покорных и влюбленных,
Сиянье вечности в моих глазах бессонных,
Где все прекраснее, как в чистых зеркалах.
Лоран Тайяд
Вспоминая о людях моего края, я не могу не сказать несколько
слов и о поэте из Тарба Лоране Тайяде, который, начав с
анархизма, окончил ура-патриотизмом во время первой мировой
войны.
В течение двух последних десятилетий прошлого века
анархисты предприняли многочисленные покушения; среди них был
такой смелый человек, как Равашоль, сбитый с толку рабочий;
он растрачивал свою энергию на нападения с оружием в руках,
на осквернение могил и другие преступления, которые привели
его на гильотину. Некоторые буржуа восхищались такого рода
деятельностью, и среди них был Лоран Тайяд. После того как
анархист Вайян бросил бомбу в Бурбонском дворце во время
заседания Палаты депутатов, Лоран Тайяд воскликнул: «Стоит ли думать
о жертвах, если совершенный поступок прекрасен». Вскоре после
этого он был изуродован и лишился глаза из-за взрыва бомбы,
подброшенной в окно ресторана Файо, расположенного на углу
улиц Вожирар и де Турнон, в котором он в тот момент находился.
Читая произведения Лорана Тайяда, я запомнил из поэмы
в прозе, написанной на самом высоком в Пиренеях перевале Тур-
мале 12 октября 1896 г., когда мне было от роду 10 дней, вот эти
454
несколько строк, навевающих образы гор, которые для меня с
самого детства символизируют величие и красоту: «Чудесный луч
осени! Ты озаряешь горы, сверкающие как светлый сапфир и
белый атлас. Здесь и там стада взбираются к лугам под дребезжащее
позвякивание колокольчиков и под монотонные крики пастуха».
Кем я стал?
Воздавая должное пиренейским землякам, которые оставили свой
след в жизни, я не могу забыть и про маршала Фоша, уроженца
Тарба. Там перед казармой Ларре, где он служил в качестве
капитана артиллерии, стоит статуя, изображающая его на коне. Он
также оставил след в истории нашей страны, и в трудные дни
Сопротивления я не раз вспоминал о важном значении, которое он
придавал активным действиям.
Перед тем как кончить, я хотел бы еще сказать, кем стал
маленький, верующий в бога мальчик, каким я являлся в начале
века, маленький мальчик, горячо молившийся, прося бога, в
доброту которого он верил, воскресить только что умершую бабушку,
которую он очень любил. И поскольку просьба моя не была
исполнена, я начал задаваться вопросами и находить
несправедливости не только на земле, но и за ее пределами. Это способствовало
тому, что мной овладел червь сомнения и стремление побольше
узнать. С тех пор я стал материалистом, то есть одним из тех, кто
считает материю первичной, а сознание — свойством особым
образом организованной материи, тогда как идеалисты, наоборот,
утверждают, что в основе создания материи находился дух.
Тем, кто, ссылаясь на открытия, сделанные в области физики,
выдвигают концепцию о «движении без материи», Ленин
противопоставлял утверждение Энгельса о том, что движение не
существует без материи. Движение, изменение, развитие есть
неотделимые свойства материи. Как говорил Энгельс, «движение
есть способ существования материи» 1.
Это подчеркививает всю важность двух неразрывных сторон
марксистской философии, а именно: философского материализма
и материалистической диалектики. Философский материализм
рассматривает материю в широком смысле, поскольку речь идет
не только о частицах, из которых состоят все предметы, но также
о бесконечной вселенной, туманностях, космическом пространстве,
радиации, электромагнитных полях и ядерной энергии, с учетом
перспективы расширения человеческих знаний в отношении
различных форм существования материи.
Из этого следует, что подобное мировоззрение охватывает
материальный мир во всем его многообразии, не сводя его к одной
лишь форме. Философский материализм исходит из материального
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 59.
455
единства мира, из первичности материи и вторичности
сознания и из возможности познания материи и форм ее
существования.
Что же касается материалистической диалектики, то она
изучает общие связи и законы развития объективного мира и их
отражение в сознании; она изучает самые общие законы всякого
движения, всякого изменения и всякого развития.
В соответствии с марксистской материалистической
диалектической концепцией, ничто не является застывшим, статичным.
Она отражает реальный мир в постоянном движении; источником
этого движения является борьба противоположностей, присущая
самим явлениям. Ленин писал: «...диалектика есть изучение
противоречия в самой сущности предметов...» 1.
Диалектический материализм, основные принципы которого
подтверждены наукой и общественной практикой, обогащается
в результате развития человеческих знаний о природе и обществе.
Однако следует избегать всяких двусмысленных формулировок,
которые могли бы поставить под сомнение то, что уже
окончательно установлено.
Я из тех, кто поддерживает тезис о первичности материи по
отношению к сознанию. И совершенно определенно, как
подчеркивал Ленин, что материя есть объективная реальность,
существующая помимо нашего сознания.
Сегодня некоторые ставят это положение; под сомнение, якобы
опираясь на научные данные. Они пытаются .использовать
достижения науки в области структуры материи, чтобы говорить об
«устаревании материалистической концепции» и утверждать,
что материя исчезла. Это — грубейшее заблуждение, которое в
конечном счете ведет к идеализму.
Марксистский философский материализм совершенно не связан
с той или иной концепцией структуры материи, и он никогда не
сводил эту структуру к тем или иным неизменным элементам.
Только вооружившись пониманием многообразия
материального мира, не сводя его к единой форме, можно успешно
опровергнуть аргументы тех, кто утверждает, что новые законы физики
якобы доказали исчезновение материи.
Материалистическая наука и философия позволяют раскрыть
единство мира в его бесконечном разнообразии. Различные
процессы и явления, которые происходят в мире, суть различные
состояния материи, различные ее особенности и проявления. Как
подчеркивал Фридрих Энгельс, «действительное единство мира состоит
в его материальности...»2.
Приверженность к материалистической концепции мира
рассматривается некоторыми поверхностными умами как выражение
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 227.
2 Маркс Я., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 43.
456
стремления пользоваться без всяких ограничений материальными
благами. Нет ничего более ошибочного, чем данное представление.
Ведь на протяжении всей истории человечества можно было видеть
материалистов, жертвующих своей жизнью ради дела, которому
они служили, не ожидая никакого вознаграждения после своей
смерти.
Если я пришел к этому мировоззрению и к пониманию роли
человека в мире, это не мешает мне констатировать, что для многих
людей религия имеет важное значение. И я считаю, что разделение
между людьми, основанное на противоположности между
эксплуатируемым большинством и меньшинством эксплуататоров, не
может быть подменено разделением, основанным на религии. Ибо
у эксплуатируемых — и у тех, кто верит в бога, и у тех, кто в него
не верит,— в подавляющем большинстве случаев существуют
общие интересы, противоположные интересам эксплуататорского
меньшинства, одни из представителей которого тоже верят, а
другие не верят в бога.
Как, по существу, считал Карл Маркс, религия есть отражение
человеческого отчаяния перед лицом жестокого общества,
основанного на прибыли, и непобежденных сил природы. И это отчаяние,
часто порождающее покорность судьбе, может также превратиться
в протест, как об этом свидетельствуют социальные движения
перед Великой французской революцией, имевшие все без
исключения религиозную окраску.
Вот почему такой атеист, как я, прекрасно понимает, что сама
логика классовой борьбы ведет к тому, что коммунисты борются
плечом к плечу с христианами или приверженцами других
религий, поскольку и те и другие защищают общие интересы.
Вдобавок к этому верующие имеют возможность вступить во
Французскую коммунистическую партию и при этом без всяких
помех участвовать в отправлении своего культа. Единственно, что
от них требуется,— это проводить, как и все коммунисты,
политику партии, принятую большинством на съездах, и не заниматься
религиозной пропагандой в рядах партии.
Это говорит о том, что последовательный материалист может
и должен обладать этическими, моральными устоями, которые
регулируют его отношения с другими людьми на основе взаимного
уважения.
Именно к этому я стремился на протяжении всей моей жизни,
ожесточенно сражаясь в защиту своих идей, отвечая на удары,
которые мне наносили. И делал я это менее всего из личных
соображений, а исходя из необходимости защищать благородное
дело, которому я себя посвятил; при этом я всегда оставался
человеком по отношению к другим людям.
В начале 1972 г. в интервью еженедельнику «Круа»,
издающемуся в Лилле, я ответил на вопрос, который был мне задан в
следующей форме.
457
«Вопрос. Вы охотно говорите: «Давайте вместе бороться за
улучшение условий жизни трудящихся и эксплуатируемых. Что
же касается потустороннего мира, то каждый свободен в своих
убеждениях». Каковы ваши убеждения по поводу потустороннего
мира?
Ответ. Я убежден в возможности и необходимости совместной
борьбы коммунистов и христиан за лучший мир, чтобы помешать
превращению земного существования в ад для многочисленных
человеческих существ. Я думаю, что, имея подобную
побудительную причину для совместных действий, нет никакой
необходимости заниматься проблемами потустороннего мира, хотя, впрочем, я
могу их обсуждать совершенно спокойно.
Должен сказать, что в детстве я был верующим, но порвал
с религией, так как видел вокруг себя очень набожных людей,
поведение которых, однако, мало соответствовало тому
впечатлению, которое они сами о себе стремились создать.
В 15 лет я прочитал книгу «Будущее науки» Эрнеста Ренана
и стал агностиком, для которого проблемы потустороннего мира
больше не существовало.
В дальнейшем участие в социальной борьбе и изучение
марксистской философии сделали из меня последовательного атеиста.
Я считаю, что смерть будет для меня полным исчезновением,
то есть я не жду никакой неземной награды, так же как не боюсь
никакой кары.
Когда жизнь проходит в борьбе, то получаешь радость от
сознания, что помогаешь, пусть даже совсем немного, двигать колесо
истории.
В своей жизни я всегда руководствовался моральными
принципами, которые определяли мое отношение к человеческому
существу как к равному и мое уважение к нему как к таковому.
Учитывая тот факт, что классовая борьба поднимает одних людей
против других, я взял себе за принцип никогда не ставить свои
личные интересы выше интересов самого многочисленного класса,
который я защищаю,— класса эксплуатируемых.
Я вел и веду до сих пор борьбу с глубоким убеждением, что
мои усилия помогали и помогают ускорить появление общества,
в котором одни люди больше не будут эксплуатировать других,
классовая борьба исчезнет и уступит место братству среди людей.
Я хочу добавить, что, достигнув возраста, когда возникает
естественный страх перед смертью, я не боюсь ее, но вместе с тем
и не желаю ее. Главное для меня заключается в том, чтобы была
спокойна моя совесть как человека и бойца».
Человечество веками пребывало в постоянных раздорах. В
современном мире эти раздоры, являясь постоянными в силу
эксплуатации человека человеком, принимают в моменты кризисов
огромный размах. Мне могут сказать, что это одно из последствий
противоречий, существующих внутри общества. Это верно. Верно
458
также и то, что жизнь состоит из противоречий. Но человечество,
которое благодаря наступлению эры всеобщего коммунизма
способно будет преодолеть эти внутренние противоречия, станет еще
сильнее, чтобы бороться с противоречиями, которые существуют
между человеком и природой, обуздать непокоренные еще силы
природы и расширить область человеческих знаний.
Годы уходят, унося вместе с собой часть энергии, присущей
молодости. И если лично я могу считать себя счастливым из-за
того, в частности, что, несмотря на свой возраст, сохранил
значительную часть прежней энергии, преодолевая свои болезни, то
этим я обязан в значительной мере моей жене Жильберте, которая
бдительно, иногда немного придирчиво, но всегда не без
основания оберегает меня, компенсируя небрежность, которую я
проявляю в отношении своего здоровья. Я от всего сердца с любовью
благодарю ее за это, так как несомненно, что без нее меня давно
бы уже не было в живых.
Обо всем этом я размышляю на склоне лет, полный
решимости не оставлять борьбу, пока будут силы бороться. Что же
касается будущего человечества, то, зная, что ничто не вечно, кроме
материи, находящейся в процессе вечного изменения, я думаю, что
придет день, когда наша планета Земля не сможет больше быть
местом существования людей и жизнь исчезнет с ее поверхности.
Все это делает весьма относительным понятие бессмертия.
Однако я был поражен оптимизмом, который
продемонстрировал такой материалист, как Фридрих Энгельс, писавший в своем
великолепном «Введенинг» к «Диалектике природы»:
«Вот вечный круговорот, в котором движется материя,—
круговорот, который завершает свой путь лишь в такие
промежутки времени, для которых наш земной год уже не может
служить достаточной единицей измерения; круговорот, в котором
время наивысшего развития, время органической жизни и, тем
более, время жизни существ, сознающих себя и природу, отмерено
столь же скудно, как и то пространство, в пределах которого
существует жизнь и самосознание; круговорот, в котором каждая
конечная форма существования материи — безразлично, солнце или
туманность, отдельное животное или животный вид, химическое
соединение или разложение — одинаково преходяща и в котором
ничто не вечно, кроме вечно изменяющейся, вечно движущейся
материи и законов ее движения и изменения. Но как бы часто
и как бы безжалостно ни совершался во времени и в пространстве
этот круговорот; сколько бы миллионов солнц и земель ни
возникало и ни погибало; как бы долго ни длилось время, пока в какой-
нибудь солнечной системе и только на одной планете не создались
условия для органической жизни; сколько бы бесчисленных
органических существ ни должно было раньше возникнуть и
погибнуть, прежде чем из их среды разовьются животные со способным
к мышлению мозгом, находя на короткий срок пригодные для
459
своей жизни условия, чтобы затем быть тоже истребленными без
милосердия,— у нас есть уверенность в том, что материя во всех
своих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один
из ее атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той
же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь
истребит на Земле свой высший цвет — мыслящий дух, она
должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в
другое время» \
Пока что люди живут на нашей матери-Земле и смогут жить
здесь, без сомнения, еще очень и очень долго. Однако из-за
беспорядка и анархии, порожденных способом производства, в
котором господствует закон прибыли, жизни человечества грозят
большие опасности.
Организуя производство предметов потребления и средств
производства не для удовлетворения потребностей человека, а с
целью получения прибыли, крупные капиталисты оскверняют все.
Они загрязняют атмосферу, воду и воздух, они разбазаривают
источники энергии и во имя своей выгоды нагромождают
огромное количество отбросов, которые могли бы быть снова
переработаны и использованы.
Капиталистическая система, сыгравшая некогда важную роль
и имевшая позитивное значение в развитии человеческого
общества, ныне стала лишь отрицательным явлением, обреченным
на исчезновение. Но она уступит свое место единственной
социальной системе, которая сможет спасти человечество,—
социализму только в результате сознательных действий народных масс.
И я, всю свою жизнь проведший в борьбе за победу
социализма, убежден, что сами факты смогут наконец показать самым
закоренелым скептикам, что капитализм ведет человечество к
материальному и моральному загниванию. Назревают большие
перемены, которые я, вероятно, не увижу. Но я чувствую их
приближение, сожалея о том, что недостаточно молод, чтобы иметь
возможность надеяться жить в это время и помочь их
осуществлению. Социализм стал необходимостью. Только он один может
положить конец расточительству, грабежам и бесчеловечности,
которые присущи капиталистическому обществу.
Прежде чем поставить последнюю точку в этих «Мемуарах»,
мне остается послать дружеский привет всем тем, кто борется на
всем земном шаре за лучший мир, тем, кто своим умом и своими
руками совершают великий творческий акт, который отличает
человека от животного, то есть трудятся. Одни из них, уже
свободные, живут в обществе, избавленном от эксплуатации человека
человеком, а другие — эксплуатируемые — обогащают
меньшинство, состоящее из эксплуататоров, но также стремятся стать
свободными.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 362-363.
460
И, желая восславить труд людей, который изменяет облик
мира и станет гораздо более эффективным в будущем, когда
человек не будет эксплуатироваться человеком, когда человек не будет
больше человеку волком, когда все люди будут братьями и
товарищами, я вспомнил замечательные стихи бельгийского поэта
Эмиля Верхарна во славу труда:
И мышц, и разума, и воли напряженъе,
Труд, бесконечный труд — в долинах, в сердце гор,
Среди морей седых. И весь земной простор
Согласно обоймут единой цепи звенья.
Дерзанье пламенно, и пыл неутомим
Могучих этих рук, что по земному кругу
Во весь охват его протянуты друг другу,
Чтоб сделать целый мир воистину своим,
Печатью наших воль и наших сил отметить,
И вновь создать моря, равнины, горы эти,
как мы отныне захотим.
Именно труд вывел человека из состояния животного, сделал
из его рук основное орудие развития его мозга. Но при
капиталистической системе те, кто выполняет работу, необходимую для
существования общества, будь то рабочие или служащие, техники
или крестьяне, так же как и те, кто выполняет работу по
распределению продукции и решает административные задачи,
вызываемые социальной деятельностью, эксплуатируются меньшинством,
владеющим средствами производства и обмена. Работники
умственного труда — писатели, артисты, преподаватели — также
вынуждены подчиняться законам капиталистической прибыли.
Может ли быть такая система вечной? Нет. Нужно, чтобы
трудящихся перестали эксплуатировать и чтобы продукт труда,
вместо того чтобы служить обогащению меньшинства толстосумов,
служил улучшению условий существования всех людей. Именно
в этом состоит социальное требование, которое безусловно должно
быть выполнено.
И чтобы идти по пути, ведущему к этой высшей цели,
достижение которой создаст новые условия жизни для людей и откроет
эру человеческого братства, я боролся с тех пор, как, озаренный
светом Октябрьской социалистической революции 1917 г.,
приведенной к победе Лениным, я принял участие в великом деле
коммунизма, которое было и остается смыслом моей жизни и борьбы,
наполненных уверенностью в конечной победе.
Да, я глубоко убежден, что будущее не принадлежит и не может
принадлежать эксплуататорскому, угнетательскому
меньшинству, которое является источником коррупции и упадка общества.
Нет, будущее принадлежит народным массам, творческая
деятельность которых обусловливает жизнь общества и которые несут
в себе возможности его развития.
Что же касается меня, то я хотел бы, насколько позволят мои
силы, чтобы до последнего моего дня эта моя борьба продолжалась...
ОГЛАВЛЕНИЕ
Том пятый
В ГУЩЕ БОРЬБЫ
От нового антикоммунистического заговора до падения IV республики 3
Часть вторая
1954-1958 гг.
После вступления на пост нового президента республики 5
«Европейское оборонительное сообщество» — 6. Советские предложения — 7. Борьба
против создания ЕОС — 9. Дело Жюэна — 9. Дьенбьенфу — 10. Съезд Французской
коммунистической партии — 12. Против фашизации — 13. Единый фронт — 14. По поводу
некоторых уклонов — 15. От Ланьеля до Мендес-Франса — 16. Прекращение войны в
Индокитае — 17. Отклонение проекта «Европейского оборонительного сообщества» — 20.
Дело о разглашении военных секретов — 22. На пленуме Центрального Комитета
партии — 24. Что стало с франко-советским договором? — 25. Об угрозе атомной войны — 26.
Экономические проблемы — 27. «Новая левая» — 27. Падение Мендес-Франса — 29.
Бандунгская конференция — 32. Проблемы Северной Африки — 33. В Алжире — 35. Речь
в Национальном собрании по алжирскому вопросу — 36. В духе традиций Бюжо и
Сент-Арно — 37. Заговор генералов и врагов республики — 38. Реклама интеграции — 40.
Преступления, подобные нацистским — 42. Война в Алжире — безумие — 43. Политика
силы навязана сотней колониальных магнатов — 44. Глубокое недовольство солдат — 46.
Множатся выступления против войны в Алжире — 47. Колониальные войны всегда были
школой гражданской войны — 47. Необходимо вести переговоры с Алжиром — 49.
Борьба вокруг проектов резолюций — 50. Экономические трудности в Алжире — 53.
Против доверия правительству — 54. В Индокитае — 55. Важные шаги — 57. Женевское
совещание — 57. Китайско-американские переговоры — 58. Правительство Эдгара Фора
сталкивается с многочисленными трудностями — 59. Досрочные выборы — 60.
Последние парламентские выборы в IV республике 62
Пленум Центрального Комитета — 63. Мой доклад на пленуме Центрального
Комитета — 63. Формулировочка Шабан-Дельмаса — 64. Сдвиг влево и поражение реакции —
66. Не терять бдительности в отношении фашистской угрозы — 66. Единство — главное
оружие в борьбе против фашизма — 68. Наши предложения социалистам и радикалам —
69. Правительство, которое не будет опираться на все левые силы без исключения, стало
бы заложником реакции — 70. После встречи с Рене Коти — 72. В Национальном
собрании — 72. Конференция, посвященная Генриху Гейне — 73. Правительство Ги Молле —
76. Смерть Марселя Виллара — 78. Чрезвычайные полномочия — 80. Поездка Ги Молле
и Кристиана Пино в Москву — 82. XIV съезд Французской коммунистической
партии — 83. Жаркое лето — 84. События осени — 86. События в Польше и в Венгрии — 88.
В атмосфере погрома — 91. VIII съезд Итальянской коммунистической партии — 92.
Отпор коммунистов — 94. К чему мы стремимся — 95. Создание Союза коммунистической
молодежи Франции — 98.
Год спустя после выборов 101
Отставка правительства — 102. Смерть моего брата Жана — 103. Падение
правительства — 104. Новое правительство — 106. Совещание коммунистических и рабочих партий —
107. О путях перехода к социализму — 109. Вопрос о власти — 109. Против военных
блоков — НО. Против американских баз — 111. Смерть матери — 112. Как складывалась
обстановка во Франции — 114. Обвинительная речь против правительства — 114. Дело
Саккьет-Сиди-Юсеф — 117. Что же было уничтожено? — 119. Смерть Марселя Кашена —
121. Марсель Кашен и вступление в Коммунистический Интернационал — 124.
Приветствие Ленина Марселю Кашену — 125. Бывшие соседи по камере — 126.
Олицетворение оптимизма — 127. На повестке дня — реформа конституции — 128. Попытка навязать
преобладание меньшинства...— 130. Правительство ставит вопрос о доверии — 132.
Аргументы в пользу врагов демократии — 133. Напряженность во франко-тунисских
отношениях и американское предложение добрых услуг — 136. О чем мечтают
определенные военные круги — 137. Операция «добрые услуги» — 138.
462
Последнее правительство IV республики 142
Обстановка обострилась — 146. Еще одно выступление в Национальном собрании — 147.
Защитить республику — 150. Действия голлистов — 152. Новое выступление в Бурбонском
дворце — 153. После встречи де Голля с Пфлимленом — 154. Де Голль получает
инвеституру — 157. Чрезвычайные полномочия — 162. Национальное собрание в растерянности —
168. Референдум — 169. Коммунисты уже на деле доказали свою готовность к
сотрудничеству — 171. Против страха и запугивания — 173. Присоединение в последний час —
174. Перед нападками врага — 174. Мрачная страница в истории Франции — 177.
Том шестой
1959-1969 гг.
БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
От создания V республики до выборов президента в 1969 г. 181
Генерал де Голль во главе государства 182
XXI съезд КПСС — 186. Князья, которые правят нами — 187. Подготовка к
муниципальным выборам — 190. После выборов — 191. Избрание сенатором — 193. А как же
с Алжиром? — 194. Мое первое выступление в Сенате — 196. XV съезд партии — 200.
Парламент становится неполноценным — 202. Первый национальный съезд партии
ЮНР — 205. Поездка де Голля на север — 207. Подрыв национальной компании «Эр-
Франс» — 209. Дебаты по Алжиру — 210. Де Голль в Бельфоре и в Эльзасе — 214.
^Школьный вопрос — 215. Политическая обстановка — 219. Отставка Пине — 221. Тем
временем в Алжире — 221. Перестановки в правительстве — 222. Преступления
колонизаторов в Конго — 224. Опять Алжир...— 226. Мелёнская встреча — 227. Что я писал
о переговорах в Мелёне — 229. Смерть Гастона Монмуссо — 230. Поездка на Кубу — 233.
На съезде Народно-социалистической партии Кубы — 235. Вместе с к-убинским
народом — 236. Далеко от глаз, но близко от сердца — 238. Интервью о Кубе — 239.
«Клянемся!» — 243. Поездка в провинцию — 244. Злобная ненависть магнатов доллара —
245. Небывалый патриотический порыв — 246. «Куба — да! Янки — нет!» — 247.
Двадцать сардин и одна акула — 248. «Венсеремос!» — 249. Смерть Вильгельма Пика — 250.
На лечении в Москве — 250. Международное Совещание в Москве — 252. Возвращение во
Францию — 255.
Алжир, опять Алжир 258
Поездка де Голля — 261. Референдум — 262. О встрече де Голль — Бургиба — 263.
Убийство мэра Эвиана — 266. Они штурмовали небо — 267. Новый военный путч в
Алжире — 268. Провал заговора в Алжире — 271. Разоблачение в Сенате антисоциальной
политики правительства — 273. XVI съезд партии — 274. Выступление в Сенате о
политике правительства — 276. Эвианская конференция — 279. Кантональные выборы — 279.
Перерыв в Эвианской конференции — 280. Дебаты по алжирскому вопросу — 282.
Реорганизация правительства — 286. Демонстрация алжирцев в Париже — 287. Де Голль
и армия — 293. Во время обсуждения бюджета — 293. Антиоасовские демонстрации — 296.
Итоги года — 297. Положение правительства в начале 1962 г. — 298. Обед на набережной
Альма — 299. Выступление главы государства — 300. Побоище у станции метро «Ша-
ронн» — 301. Завершение секретных переговоров с ФНО — 303. Референдум по
вопросу о независимости Алжира — 305. Отставка Мишеля Дебре — 305. Итак, кто же такой был
г-н Ж. Помпиду? — 306. Процесс Жуо — 308. Выступление в отношении политики г-на
Помпиду — 308. Дело «Воляпюк» — 310. Процесс Салана — 312. Дискуссия по Европе
в Сенате — 312. Манифест интеграционистов — 318. Референдум в Алжире — 319. По
поводу государственных институтов — 320. Покушение в Пти-Кламар — 325. На поле
Бородинского сражения — 327. Поездка генерала де Голля в ФРГ — 328. Проект
пересмотра конституции — 330. Новое правительство Помпиду — 333.
После освобождения от бремени алжирской войны 336
Социальные проблемы — 337. Убийство Хулиана Гримау — 337. Убийство Кеннеди —
339. Вопросы внешней политики — 339. Взоры, обращенные к Елисейскому дворцу —
340. Год заканчивался — 341. На повестке дня выборы президента — 344. Признание
КНР — 345. Съезд социалистической партии — 346. Кантональные выборы — 347. Что
происходило в стране? — 348. XVII съезд Французской коммунистической партии —
350. Победа в Лонгви — 353. Злоключения кандидатуры Деффера — 354. Смерть Мориса
Тореза — 355. Защита мартиникских товарищей — 359. Конец года — 363.
463
Президентские выборы 1965 г. 365
Широкие предвыборные маневры — 366. О пристрастности телевидения — 367. Де
Голль — кандидат — 374. Мой брат Луи — 374. Результаты выборов — 376. Второе
семилетие де Голля — 377. Что предпринимала оппозиция — 379. Перед летними
каникулами — 380. Поездка генерала де Голля в СССР — 381. Во время парламентских
каникул — 382. В клинике на второй операции — 383. Мое представление о Сибири —
384. «И на Тихом океане свой закончили поход» — 387. После операции — 388. Конец
1966 г. - 389.
От парламентских выборов 1967 г. к выборам 1968 г.— 390
Результаты выборов — 392. По поводу правительственного заявления — 394. Борьба
за ближайшие требования — 397. Налоговая система и национальное образование —
398. Применение ордонансов — 399. Обсуждение специальных полномочий в Сенате —
401. Их «участие» — 404. «Шестидневная война» — 406. Экономические проблемы —
408. Де Голль в Канаде — 409. Кантональные выборы — 410. Пресс-конференция
генерала де Голля — 410. В левых некоммунистических кругах — 412. Год не такой, как
другие — 412. Университетские волнения — 415. Майские события — 416. Война за
наследство — 420. «Выборы страха» — 423. О чем говорят майско-июньские
события 1968 г.? — 424. Правительство Кув де Мюрвиля — 427. Мое переизбрание в Сенат —
429. Манифест, принятый в Шампиньи — 430.
Неудавшийся референдум и его последствия 432
Подготовка референдума — 432. Де Голль участвует в схватке — 434. Кампания по пре- _
зидентским выборам — 436. Моя кандидатура — 437. Выступление по телевидению —
438. Насыщенные дни — 440. Сопротивление — 443. Продолжение выборов — 446.
Вечер жизни 448
В Болгарии — 449. В своем родном доме — 451. Поэтесса моего края — 451. Мой старый
учитель — 452. Лоран Тайяд — 454. Кем я стал? — 455.
ЖАК ДЮКЛО
Мемуары
Издание второе
III
1954-1969
Перевод «Мемуаров» Жака Дюкло с французского
Ю. А. Зуева, Е. Н. Корендясова, В. Н. Николаева,
Л. А. Тарасевич-Скрыльникова, Д. 3. Яку хина
Заведующий редакцией А. В. Никольский
Редактор Л. С. Орлова
Младший редактор Т. К. Сперанская
Художник В. А. Иванов
Художественный редактор Е. А. Андрусенко
Технический редактор Ю. А. Мухин
ИБ № 5603
Сдано в набор 18.03.85. Подписано в печать 28.08.85. Формат 60X90'/i6. Бумага книжно-
журнальная офсетная. Гарнитура «Обыкновенная новая». Печать офсетная. Усл. печ. л.
29,75. Усл. кр.-отт. 30,50, в суперобложке 31,25. Уч.-изд. л. 32,15. Тираж 80 тыс. экз. Заказ
№ 546. Цена 1 р. 50 к., в суперобложке 1 р. 60 к.
Политиздат. 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
103473, Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.