Автор: Фейт Н.
Теги: бизнес банковское дело переводная литература швейцария издательство прогресс банковская тайна
Год: 1986
Текст
й
о
издательство «п|
издательство
«прогресс»
SAFETY
IN
NichFanh NUMBERS
The
mysterious
world
of SWISS
banking
Hamish Hamilton
London
1982
Н.ФЕИТ
ТАЙНАЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ШВЕЙЦАРСКИХ
БАНКОВ
Москва
Прогресс
1986
Переводчики: Т. В. Крамова, К. К. Провалов, М. 3. Штернгарц
Редакторы: | В. А. Киров], В. Т. Рысин
Книга — репортаж о большом бизнесе банков малой стра¬
ны. Автор удачно сочетает серьезный критический подход
исследователя с острым и доходчивым изложением материала
Основное внимание уделяется использованию в корыстных
целях банковской тайны в Швейцарии как самими банкирами,
так и их иностранными клиентами, зачастую в нарушение
национального законодательства.
Редакция литературы по экономике
© 1982 by Nicholas Faith
© Перевод на русский язык, вступительная статья и примечания редакции,
Издательство «Прогресс», 1986
Л 0604020104—051 ое
ф 006(01)—86 35-86
Вступительная статья
Двойственная роль банков в капиталистическом хозяйстве
хорошо известна. С одной стороны, они сосредоточивают в своих
руках почти все временно свободные денежные средства — накоп¬
ления капиталистических предприятий, доходы буржуазии и сбере¬
жения трудящихся,— превращая их в ссудный капитал, посту¬
пающий в распоряжение капиталистических компаний и буржуаз¬
ного государства. Они обслуживают денежный и платежный
оборот, выпуская кредитные орудия обращения, осуществляя
расчеты и платежи по поручению своих клиентов. Они проводят
фондовые, доверительные и другие посреднические операции 1.
Растет значение банков в финансировании внешней торговли,
проведении международных расчетов, перераспределении между
странами потоков ссудного капитала.
Однако, выполняя функцию «общественного счетоводства
и распределения средств производства в общественном масшта¬
бе»1 2, банки являются капиталистическими предприятиями в
денежно-кредитной сфере и стремятся прежде всего к получению
максимальной прибыли, что в конечном счете неизбежно приходит
в противоречие с потребностями развития производительных сил
общества. Больше того, в погоне за наивысшей прибылью они
зачастую нарушают разумные границы кредитования и инвестиро¬
вания, способствуя тем самым усилению неравномерности эконо¬
мического развития и углублению народнохозяйственных диспро¬
порций. Жажда наживы толкает клиентов банка даже на финансо¬
вые аферы и преступления, пособниками которых иногда стано¬
вятся и сами банкиры. Развитие кредита и акционерного дела
порождает, по словам К. Маркса, «новую финансовую аристокра¬
тию, новую разновидность паразитов в образе прожектеров,
учредителей и чисто номинальных директоров, воспроизводит
целую систему мошенничества и обмана в отношении учредитель¬
ства, выпуска акций и торговли акциями» 3.
Важная роль банков в экономике современного капитализма,
пожалуй, нигде не проявляется так ярко, как в Швейцарии —
небольшой стране с высокоразвитой банковской системой, влияние
которой распространяется далеко за национальные границы.
Крупнейшие швейцарские банки не только занимают доминирую¬
щее положение в денежно-кредитной сфере страны и оказывают
сильное воздействие на другие отрасли народного хозяйства, но
и осуществляют активную внешнюю экспансию, закрепившись в
основных международных финансовых центрах. Еще во время
1 Операции коммерческих банков подробно рассматриваются в опубликован¬
ной недавно на русском языке коллективной монографии американских эконо¬
мистов. См.: Э. Р и д и др. Коммерческие банки. М., «Прогресс», 1983.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, с. 156.
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. I, с. 482.
I мировой войны В. И. Ленин отмечал, что «швейцарский банковый
капитал теснейшим образом связан и переплетен с банковым
капиталом великих держав» \
Несоответствие между относительно скромным экономическим
потенциалом Швейцарии и важной международной ролью ее
крупнейших банков буквально бросается в глаза. Оно послужило
причиной широкого распространения на Западе превратных пред¬
ставлений о швейцарских банках, операции которых с иностранной
клиентурой длительное время окутывала пелена таинственности.
Это обстоятельство питало интерес к швейцарской банковской
системе и со стороны исследователей.
О швейцарских банках написано немало специальных моно¬
графий и популярных брошюр. Большинство из них издается в
Швейцарии самими банками. Неудивительно, что эти издания
отражают точку зрения банковских кругов и предназначены для
формирования общественного мнения в нужном направлении.
Критическое отношение к банкам характерно для печати левых
сил, выступающих против господства финансового капитала
внутри страны и его внешнеэкономической экспансии. С марксист¬
ских позиций различные аспекты деятельности швейцарских
банков рассматриваются в работах советских экономистов
С. М. Бочкарева, Г. Г. Матюхина, В. Б. Могутина, Ю. И. Юда-
нова и др.
Среди появившихся в последнее время на Западе публикаций
о швейцарских банках выделяется книга Николаса Фейта, предла¬
гаемая вниманию советского читателя. Это не фундаментальный
научный труд и не рассчитанный на рядового обывателя репортаж
о большом бизнесе банков малой страны. В ней читатель не найдет
ни педантичного анализа отдельных звеньев банковской системы,
ни сентиментальных историй о легендарных «цюрихских гномах».
Вместе с тем в книге удачно сочетается серьезный и критический
подход исследователя с ярким и живым языком публициста.
Местами она читается как увлекательный детективный роман, хотя
по своему содержанию скорее напоминает исторический очерк или
судебную хронику: речь в ней идет о вполне достоверных событиях
и фактах.
От других публикаций работа Н. Фейта отличается также
своей проблематикой. «Настоящая книга,— пишет автор,— пред¬
ставляет собой попытку примирить точку зрения швейцарцев об
их банках с мнением, которое сложилось о них у иностранцев,
а также проникнуть сквозь густую завесу загадок и недомолвок
и объяснить некоторые наиболее значительные факты, когда
обычаи и практика швейцарских банкиров входят в противоречие
с обычаями и практикой аналогичных учреждений в других стра¬
нах, в частности США» (с. 34). Н. Фейт и не пытается осветить все
стороны деятельности банков в их историческом развитии. Он
1 В. И. Ленин, Поли, собр соч. т 30,-с. 337
6
заранее предупреждает читателя, что книгу «не следует рассмат¬
ривать как историю швейцарской банковской системы во взаимо¬
связи с историей экономических и финансовых отношений
вообще — этот вопрос огромной важности еще не освещал ни один
из историков» (с. 34). Основное внимание в книге уделяется весьма
злободневной и политически острой проблеме — использованию
швейцарской банковской тайны самими банкирами и их иностран¬
ными клиентами с целью обогащения, зачастую в нарушение
элементарных моральных норм и государственных законов.
Н. Фейт поставил перед собой задачу развеять завесу таинствен¬
ности, окружавшую многие годы международные операции швей¬
царских банков, а вместе с нею и миф об их безупречности и
надежности.
События последних лет облегчили решение этой задачи.
Достоянием гласности стали многочисленные факты, проливающие
свет на некоторые теневые стороны деятельности швейцарских
банков. Целая серия шумных скандалов развенчала легенду о
добропорядочности «цюрихских гномов», ревностных защитников
интересов вкладчиков, мудрых советчиков иностранных инвесто¬
ров, ловких операторов на финансовых рынках.
Николас Фейт не ограничивается изобличением финансовых
преступлений и махинаций падких до наживы дельцов. Для такого
рода исследований достаточно материала в любой другой капита¬
листической стране. Автор стремится определить причины возвы¬
шения швейцарских банков, объяснить их нынешнее могущество
и международное влияние исходя из особенностей исторического
развития страны.
Исторический подход автора к раскрытию темы определил
структуру книги. В первом разделе дается краткий экскурс в
историю, показывается возникновение и развитие банковского
дела в Швейцарии. Н. Фейт справедливо подчеркивает несостоя¬
тельность традиционной «религиозной» концепции, согласно
которой распространение протестантства с его пуританской
моралью положило начало формированию швейцарской банков¬
ской системы. Автор верно отмечает некоторые причины развития
ростовщичества и банковского дела в Швейцарии: выгодное
географическое положение страны в центре Европы, на пересе¬
чении торговых путей; поступление доходов от швейцарских
наемников, находящихся на военной службе за границей; относи¬
тельная политическая стабильность страны, закрепленная сложной
системой государственных институтов.
В то же время, как нам представляется, Н. Фейт преувеличи¬
вает значение особенностей швейцарского национального харак¬
тера и государственного устройства, которые он даже склонен
идеализировать. На самом деле отсутствие сильной централизо¬
ванной власти, значительное обособление кантонов и стойкость
коммунальных традиций в прошлом тормозили формирование
единого рынка, капиталистических отношений и соответствующей
7
им денежно-кредитной системы. Что же касается трудолюбия,
бережливости и расчетливости швейцарцев, то эти национальные
качества сами по себе не могли преодолеть экономической отста¬
лости Швейцарии по сравнению с ведущими западноевропейскими
странами до середины XIX в. Лишь с принятием конституции
1848 г. и отменой внутренних таможенных барьеров сложились
благоприятные условия для бурного роста промышленности, спе¬
циализации сельского хозяйства, строительства железных дорог.
Быстрое развитие производительных сил и капиталистических
производственных отношений во второй половине XIX в. сопро¬
вождалось расцветом банковского дела. В 50—60-х годах были
созданы ведущие коммерческие и многие кантональные банки. Они
возникли на чисто капиталистической основе и принципиально
отличались от ростовщической по своей природе «женевской
модели» XVIII в., которую Н. Фейт считает прообразом современ¬
ных швейцарских банков. Если банкирские дома Женевы в средние
века ссужали деньги французскому королю и другим европейским
монархам, то вновь созданные банки Цюриха, Базеля и Санкт-
Галлена ориентировались вначале главным образом на местную
промышленность и другие отрасли хозяйства, предъявлявшие
растущий спрос на кредиты. Крупнейшие швейцарские банки уже
в этот период установили тесные связи с промышленными компа¬
ниями: «Швейцеришер банкферайн» — с химической и фармацев¬
тической промышленностью, «Швейцерише Кредитанштальт» —
с электротехнической и машиностроительной промышленностью,
«Швейцерише банкгезельшафт» — с текстильной и кружевной
промышленностью.
Ускорившийся процесс концентрации производства все больше
побуждал швейцарские промышленные концерны ориентироваться
на внешние рынки сбыта. В то же время увеличение масштабов
накопления денежного капитала вело к образованию его относи¬
тельного избытка, не находящего достаточно прибыльного прило¬
жения внутри страны. Уже в конце XIX в. Швейцария превра¬
тилась в крупного экспортера капитала. К началу I мировой войны
швейцарские банки вложили за границей значительную часть
своих активов, предоставив крупные займы Австро-Венгрии,
Германии, Турции, балканским и латиноамериканским странам.
Эти займы, естественно, давали более высокий доход, чем облига¬
ции швейцарского правительства или кантонов.
Николас Фейт правильно подчеркивает взаимосвязь междуна¬
родной деятельности швейцарских банков и традиционного ней¬
тралитета страны, закрепленного еще Венским конгрессом.
Благотворное влияние нейтралитета сказалось уже во время
I мировой войны, которая нанесла тяжелый удар по экономике,
денежно-кредитной системе и позициям банков воюющих стран.
Швейцарские банки в эти годы продолжали привлекать вклады
из-за границы и расширять свои кредитные операции. Эмиссия
облигационных займов, в том числе иностранных, на рынке капи¬
8
талов Швейцарии заметно увеличилась.
В 20-х годах международная активность швейцарских банков
еще более возросла. С 1923 по 1929 г. эмиссия иностранных
займов превысила в 1,5 раза выпуск облигаций частных швейцар¬
ских заемщиков и примерно равнялась заимствованиям государ¬
ства на рынке капиталов ’. В этот период заграничные связи
швейцарских банков настолько разрослись, что их благополучие
стало в немалой мере зависеть от состояния мировой экономики,
международной кредитной и валютной системы.
Как известно, относительная стабилизация капитализма в
20-х годах была непрочной. Чрезмерное разбухание международ¬
ного кредита и спекулятивный ажиотаж на фондовых биржах
завершились финансовым крахом, усугубившим самый разруши¬
тельный в истории мировой экономический кризис 1929—1932 гг.
В 30-х годах швейцарские банки столкнулись с очень серьезными
трудностями: массовым изъятием вкладов, банкротством ино¬
странных должников, замораживанием заграничных активов,
введением ограничений на перевод процентов и дивидендов из-за
границы. Особенно чувствительны были жесткие валютные ограни¬
чения в Германии, являвшейся крупнейшим должником швейцар¬
ских банков, а также девальвации фунта стерлингов (1931 г.) и
американского доллара (1933 г.), обесценившие их зарубежные
вложения и доходы. Эти трудности привели к свертыванию бан¬
ковских операций, снижению рентабельности и даже банкротству
многих кредитных учреждений, в том числе респектабельного
женевского банка «Контуар д’эсконт де Женев». Стало очевидным,
что бесконтрольная кредитная экспансия и безмерные инвестиции
за границей подрывают стабильность банковской системы. В этих
условиях был принят Закон о банках 1934 г., регулирующий
деятельность кредитных учреждений и содержащий между прочим
статью о банковской тайне, которая впоследствии не раз привле¬
кала к себе всеобщее внимание.
Во втором разделе книги Н. Фейт подробно рассматривает
проблемы швейцарских банков в 30-х годах и с помощью веских
доказательств опровергает распространенную на Западе легенду
о том, что банковская тайна была закреплена в законодательном
порядке с целью защиты интересов вкладчиков еврейского проис¬
хождения, подвергавшихся преследованию со стороны нацистов.
Как показывает далее автор, к услугам швейцарских банков
прибегали не столько жертвы нацистского режима, сколько фа¬
шистские власти и германские военно-промышленные монополии.
Особую ценность с точки зрения исследователя представляет
следующий раздел — «Прибыльный нейтралитет», посвященный
швейцарско-германским отношениям во время II мировой войны.
В работах швейцарских авторов эта тема не получила по понятным
причинам достаточного освещения. Она относится также к числу
1 Banque nationale suisse 1907—1977. Zurich, 1977, S. 59.
9
малоизученных в советской исторической литературе. Н. Фейт
собрал большой фактический материал, почерпнутый отчасти из
архивных источников. Он приводит в книге многочисленные
доказательства тесного сотрудничества швейцарских банков и
властей с фашистской Германией в различных областях. Доста¬
точно сказать о льготном финансировании германского импорта из
Швейцарии с помощью клиринга, реализации награбленного
фашистами золота и валютных ценностей, переводе денежных
средств нацистским агентам, создании надежного «прикрытия»
для германских инвестиций за границей и в самой Швейцарии
(за годы войны они увеличились более чем на 1 млрд. шв. фр.).
Значение этого сотрудничества для третьего рейха трудно пере¬
оценить. У автора были все основания вспомнить открытое заяв¬
ление министра экономики Германии в 1943 г. В. Функа о том, что
«нацистское правительство не могло бы продержаться и двух
месяцев без финансовых связей со Швейцарией» (с. 118). Эти
связи не прерывались ни тогда, когда швейцарские резервисты в
патриотическом порыве готовились дать отпор грозящему вторже¬
нию гитлеровских войск, ни тогда, когда был предрешен исход
войны под Сталинградом, ни тогда, когда западные союзники
грозили жестокими санкциями.
Даже после войны швейцарские банки с удивительным упор¬
ством продолжали противодействовать попыткам союзников вы¬
явить нацистские активы, подлежащие конфискации. При этом они
опирались на свое испытанное оружие — банковскую тайну — и
полную поддержку федерального правительства, которое вело
затяжные переговоры с американской администрацией. Несмотря
на обязательства, принятые по Вашингтонскому соглашению
1946 г., швейцарцам удалось сохранить в неприкосновенности
большую часть германских инвестиций. Самым ярким примером
надежного укрытия немецких активов под покровом банковской
тайны может служить продолжавшееся многие годы расследова¬
ние американской дочерней компании мощного германского
химического концерна «И. Г. Фарбениндустри». Делу «Дженерал
энилайн энд филм» в книге отводится специальный раздел —
«Величайший заговор»
В трех заключительных разделах книги наиболее полно рас¬
крывается основная тема исследования Н. Фейта. Автору удалось
реконструировать не прерывающуюся на протяжении двух десяти¬
летий цепь скандалов и коллизий между швейцарскими банками,
их заграничной клиентурой и иностранными властями, возникших
на почве злоупотреблений банковской тайной. Описывая много¬
численные аферы и конфликтные ситуации, Н. Фейт лишь мимохо¬
дом говорит о развитии международных операций швейцарских
1 При написании этого раздела Н. Фейт широко использовал известную работу
Дж. Боркина, недавно переведенную на русский язык. (Д ж. Б о р к и н. Преступле¬
ние и наказание «И. Г. Фарбениндустри». М., «Прогресс», 1982.)
10
банков и эволюции банковской системы страны. Поэтому нам
представляется необходимым остановиться на объективных пред¬
посылках внешней экспансии швейцарских банков, определить ее
взаимосвязь с концентрацией банковского дела и показать специ¬
фическую роль Швейцарии как международного финансового
центра.
Из войны швейцарские банки вышли не только окрепшими в
финансовом отношении, но и с солидным политическим капиталом.
Сумев уберечь от конфискации могущественными союзниками
львиную долю активов ненавистных всему миру нацистов, они
создали себе тем самым репутацию самых надежных хранителей
вкладов и богатств иностранных клиентов. В первые послевоенные
годы в глазах инвесторов Швейцария выглядела небольшим
островком экономической и финансовой стабильности в Западной
Европе, еще не оправившейся от хозяйственной разрухи и полити¬
ческих потрясений. Прочность швейцарского франка, сравнитель¬
но либеральный валютный и налоговый режим, емкий и дееспособ¬
ный рынок капиталов создали необходимые предпосылки для
превращения Швейцарии в международный финансовый центр.
Правда, повсеместное распространение жестких валютных ограни¬
чений и государственного контроля за движением капиталов еще
препятствовало их реализации. Она стала возможной лишь после
введения обратимости основных капиталистических валют в конце
1958 г. Швейцарские банки смогли извлечь максимальную выгоду
из объективного процесса интернационализации производства
и капитала не только в условиях относительно спокойного разви¬
тия мирового капиталистического хозяйства в 60-х годах, но и во
время мощных потрясений следующего десятилетия. В этот период
замедлились темпы экономического роста, разразился энергети¬
ческий кризис, вызвавший стремительный взлет цен на нефть,
обострился кризис капиталистической валютной системы, проявив¬
шийся в резком усилении инфляции, неуравновешенности пла¬
тежных балансов и вышедших из-под контроля колебаний валют¬
ных курсов. Однако все эти кризисные явления только увеличивали
привлекательность Швейцарии как надежного финансового убе¬
жища и давали новые импульсы международной активности
швейцарских банков.
Как бы ни были важны внешние предпосылки международной
экспансии швейцарских банков, ее наиболее глубокой основой
следует считать образование относительного избытка капитала и
возросшую концентрацию банковского дела в руках немногих
учреждений. О высоком уровне концентрации свидетельствует,
например, тот факт, что в 1982 г. на банки с суммой баланса свыше
1 млрд. шв. фр., составлявших всего 3,7 % общей численности
кредитных учреждений, приходилось 81,7 % совокупной суммы
балансов (77,5 % за пять лет до этого) *. В то время как в ряде
1 Schweizerische Nationalbank. Das schweizerische Bankwesen jm Jahre
1982, № 67, S. 39.
11
капиталистических стран крупные коммерческие банки столкну¬
лись с сильной конкуренцией других кредитно-финансовых
учреждений и были вынуждены даже в некоторых областях частич¬
но сдать позиции, швейцарские гроссбанки 1 не только закрепили
свое доминирующее положение в кредитной системе страны, но
даже успешно внедрились в такие «чужие» сферы деятельности,
как обслуживание мелкой клиентуры и предоставление ипотечного
кредита. Ускорение процесса концентрации банковского дела при¬
вело к серьезным изменениям структуры кредитных учреждений
Швейцарии. Если в 1945 г. на долю пяти гроссбанков приходилось
1/4 всех активов банковской системы, то в 1960 г.— 30 %, а в
1982 г.— ровно половина. Гроссбанки потеснили практически все
остальные группы кредитных учреждений, за исключением ино¬
странных банков и их филиалов в Швейцарии. Обращает на себя
внимание то обстоятельство, что прежде всего снизилось значение
тех кредитных учреждений, которые традиционно ориентируются
на местную клиентуру и не принимают активного участия в между¬
народных операциях. К ним относятся большинство кантональных
банков, региональные банки и сберкассы. Доля кантональных
банков, например, с 1945 по 1982 г. сократилась в совокупной
сумме балансов вдвое. Если в 1960 г. они занимали еще первое
место по размерам активов, то через 10 лет гроссбанки превосхо¬
дили их по этому показателю уже в два, а в 1982 г.— в 2,5 раза.
Удельный вес региональных банков и сберкасс с конца войны по
настоящее время упал в три раза. Если в 1945 г. гроссбанки усту¬
пали им по сумме балансов, то в 1982 г. превосходили почти в
шесть раз (табл. 1).
Степень концентрации банковского дела в Швейцарии значи¬
тельно выше, чем в большинстве капиталистических стран. Прав¬
да, по размерам публикуемой суммы баланса швейцарские банки
многим уступают. Среди крупнейших банков капиталистического
мира «тройка» гроссбанков занимает соответственно 32-е, 35-е и
50-е места по состоянию на начало 1983 г.1 2 Но по величине соб¬
ственных средств «Швейцерише банкгезельшафт» выдвинулся на
9-е место в мире, опередив самый крупный в ФРГ «Дойче банк»;
«Швейцеришер банкферайн» занял 12-е место, оставив позади
себя ведущие японские банки; а «Креди Сюисс» на своем 18-м
месте оказался.выше любого итальянского или канадского банка3.
Сумма активов трех крупнейших банков в расчете на душу
населения составила в Швейцарии на начало 1983 г. 21,3 тыс. долл,
и превышала соответствующий показатель в ФРГ в 6,7 раза,
Японии — в 8,8 и США — в 15,8 раза 4. Соотношение активов всей
1 Швейцарская статистика выделяет пять крупнейших банков в особую группу
2 World Banking 1984. London, 1983, р. IX.
3 The Banker, June 1983, p. 123.
4 World Banking 1984. London, 1983, p. IX; Monthly Bulletin of Statistics,
January 1984, p. 1—5.
Таблица 1
Распределение совокупной суммы балансов по
группам кредитных учреждений (в % к итогу)
Группа |
1945 г
I960 г.
1970 г.
| 1982 г.
Кантональные банки
39,5
33,6
22,7
19,5
Гроссбанки
25,1
29,7
45,0
50,0
Региональные банки, сбер¬
25,6
22,6
13,0
8,5
кассы
Кооперативные банки
3,3
3,4
2,3
2,6
Прочие банки1
1,1
5,4
10,9
14,3
Финансовые компании
2,9
1,5
2,7
2,5
Филиалы иностранных бан¬
0,5
1,4
2,3
2,0
ков
Частные банкиры
2,0
2,4
1,1
0,6
Итого:
100,0
100,0
100,0
100,0
* В основном иностранные банки.
Источник: Schweizerische Nationalbank. Das schweizerische Bankwesen im Jahre
1982, № 67, S. 38.
банковской системы с численностью населения Швейцарии также
значительно выше, чем в других развитых капиталистических
странах.
Концентрация банковского капитала и интернационализация
деятельности швейцарских банков неразрывно связаны между
собой. С одной стороны, возросшая финансовая мощь банков,
несоразмерная с относительно скромным экономическим потенциа¬
лом страны, обусловливала необходимость их внешней экспансии.
С другой стороны, расширение международных операций, прино¬
сящих более высокие прибыли, стимулировало дальнейшую кон¬
центрацию капитала, еще более укрепляло позиции гроссбанков.
По степени интернационализации деятельности швейцарские
банки уступают только своим английским конкурентам, оперирую¬
щим в самом центре евровалютного рынка. В 1982 г. доля ино¬
странных активов в общей сумме их балансов составила 38 %.
Однако за этими средними данными по всей банковской системе
Швейцарии скрывается сильная дифференциация. Если канто¬
нальные банки вложили за границей только 4 % своих активов,
а региональные банки и сберкассы — чуть больше 1 %, то пять
швейцарских гроссбанков разместили там 150 млрд. шв. фр., или
около половины всех своих ресурсов. На них приходится 2/3 ино¬
странных активов всей банковской системы и около 9/ю между¬
народных депозитных и кредитных операций швейцарских банков,
исключая иностранные кредитные учреждения в Швейцарии и их
филиалы
1 Schweizerische Nationalbank Das schweizerische Bankwesen im Jahre
1982, № 67, S. 53.
13
Для активизации своей международной деятельности крупней¬
шие коммерческие банки Швейцарии создали целую сеть опорных
пунктов за границей: в США, Англии, Люксембурге, в Юго-Во¬
сточной Азии и на Ближнем Востоке, а также в «финансовых
оазисах» — экзотических странах (главным образом Карибского
бассейна) с льготным налоговым режимом. На начало 1983 г.
17 швейцарских банков имело 72 заграничных филиала или
отделения. На эти учреждения приходилось почти 1 2/з заграничных
активов всех швейцарских банков.
В то же время иностранные банки пустили глубокие корни на
швейцарской почве. На начало 1983 г. в Швейцарии действовало
95 банков с иностранным капиталом и 17 филиалов заграничных
банков с общей суммой балансов 73 млрд. шв. фр. Эти кредитные
учреждения стали неотъемлемой составной частью банковской
системы Швейцарии. Причем их значение последнее время не¬
уклонно повышалось. В 1982 г. по сумме балансов иностранные
банки и их филиалы в Швейцарии уже опередили региональные
банки, сберкассы, кредитные кооперативы и частные банки, вместе
взятые. Иностранные банки в Швейцарии специализируются
главным образом на международных операциях, которые состав¬
ляют от 2/3 до 3/4 их активов. Если в кредитовании местной
клиентуры их доля не достигает и 2 % (в 19 раз меньше, чем у
кантональных банков), то в международных операциях она рав¬
няется 23 % (в И раз больше, чем у кантональных банков)1.
В условиях растущей интернационализации банковского капи¬
тала Швейцария превратилась в один из крупнейших финансовых
центров капиталистического мира. Ее доля в общем объеме между¬
народных депозитных и кредитных операций в 1983 г. примерно
равнялась доле ФРГ и Японии вместе взятых2. На швейцарские
банки приходится почти 10 % зарубежных активов депозитных
банков промышленно развитых капиталистических стран. Они вло¬
жили за границей 163,4 млрд, долл., а привлекли из-за границы
136,6 млрд. долл. Приведенные цифры показывают, какие огром¬
ные массы капиталов перераспределяют в международном мас¬
штабе швейцарские банки. Их специфическая роль «поворотного
круга» интернациональных потоков капиталов особенно наглядно
проявляется в операциях с клиентурой. Швейцарские банки
сосредоточили в своих руках 1 /4 общего объема международных
депозитных операций с клиентурой в промышленно развитых
капиталистических странах — вдвое больше американских банков
и в 3,5 раза больше французских, западногерманских и японских
банков, вместе взятых (табл. 2).
Следует отметить, что балансовые данные не дают еще точного
представления о влиянии швейцарских банков в международной
финансовой сфере. Дело в том, что в балансах отражаются только
1 Ibid., S. 27, 53.
2 The Banker, March 1984, p. 9.
14
Таблица 2
Заграничные активы и обязательства депозитных банков
промышленно развитых капиталистических стран
(в млрд, долл.) на середину 1983 г.
Заграничные
активы
банков
Заграничные
обязатель¬
ства банков
Международ¬
ные депозит¬
ные опера¬
ции с клиен¬
турой
Промышленно развитые капи¬
талистические страны
1728,5
1601,3
422,0
В том числе:
Англия
472,1
487,8
142,4
США
416,4
265,6
52,5
Швейцария
163,4
136,6
105,6
Франция
131,4
128,6
14,1
Япония
95,8
100,4
2,1
ФРГ
75,6
60,3
13,6
Источник: IMF. International Financial Statistics. Volume XXXVII, № 1,
January 1984, p. 44, 45, 54.
те операции, которые проводятся банками на свой страх и риск.
Но швейцарские банки проявляют гораздо большую активность,
чем их конкуренты, во всякого рода посреднических операциях,
не учитываемых при составлении баланса. К ним относятся управ¬
ление имуществом, доверительные, эмиссионные, фондовые и неко¬
торые другие операции. Швейцарские банки являются поистине
универсальными кредитными учреждениями. Предоставление ими
разнообразных финансовых услуг во многом и объясняет их
исключительную привлекательность для иностранных инвесторов.
При рассмотрении посреднической деятельности швейцарских
банков особое внимание заслуживают доверительные, или фиду¬
циарные, операции. Они осуществляются по поручению клиентов,
которые сами несут весь риск, получают доход на вложенные
средства и уплачивают банкам небольшую комиссию за посредни¬
чество. Внешне клиент не выступает в качестве кредитора, хотя
фактически им является. Его представляет банк, размещающий
доверенные ему средства от своего имени. Иностранные компании
и частные инвесторы нередко отдают предпочтение фидуциарным
вкладам перед обычными, проценты по которым облагаются в
Швейцарии налогом в 35 % (при отсутствии соглашения о двой¬
ном налогообложении). Кроме того, размещение средств за
границей от имени банка является дополнительной гарантией
конфиденциальности операций клиента. Как правило, банк сам
выбирает партнера, а кредитор и должник даже не знают друг
друга.
15
Доверительные операции выгодны и для банков. Они не со¬
пряжены с риском не учитываются по балансу, не подлежат регу¬
лированию со стороны центрального банка и дают устойчивый
доход. Валовые п ибыли швейцарских гроссбанков от доверитель¬
ных и прочих посреднических операций в 1982 г. превышали при¬
были от обычных депозитных и кредитных операций, а доходы
частных банкиров от посредничества были в четыре раза выше
доходов, отражаемых по балансу1.
В последние десятилетия наблюдался бурный рост доверитель¬
ных операций. Если в 1960 г. их объем равнялся 0,5 млрд. шв. фр.,
что соответствовало менее 1 % совокупной суммы балансов
швейцарских банков, то в 1982 г. он достиг уже 166 млрд. шв. фр.,
или 27 % общего объема операций, отражаемых по балансу.
О важном значении доверительных операций свидетельствует тот
факт, что в 1982 г. швейцарские банки привлекли на доверительной
основе от частных инвесторов и компаний 147 млрд. шв. фр., тогда
как обычные вклады клиентов составили 92 млрд. шв. фр. Особенно
широко используют фидуциарные депозиты банки, располагающие
большой заграничной клиентурой. Почти половина всех довери¬
тельных операций в 1982 г. приходилась на иностранные банки
в Швейцарии и более !/з — на гроссбанки. Доля частных банки¬
ров гораздо скромнее, но объем доверительных операций у них на
/з превышал общую сумму балансов.
В области доверительных операций наиболее отчетливо проя¬
вилась специфическая роль швейцарских банков как перераспре¬
делительного механизма международных потоков капитала.
Фидуциарные депозиты на 9/ю поступают из-за границы и почти
полностью размещаются за пределами Швейцарии. Швейцарские
банкиры не без гордости говорят о том, какие огромные массы
избыточных капиталов (в том числе нефтедолларовых излишков)
они переместили за последнее десятилетие в наиболее нуждаю¬
щиеся страны с крупными дефицитами платежных балансов,
предотвратив тем самым финансовую катастрофу в результате
резкого повышения цен на нефть в 70-х годах. При более присталь¬
ном рассмотрении источников фидуциарных депозитов и их раз¬
мещения напрашиваются, однако, совершенно другие выводы.
Как видно из табл. 3, эти депозиты размещаются в основном в
промышленно развитых капиталистических странах. В 1982 г. они
получили 150 млрд. шв. фр., или 91 % заграничных вкладов
швейцарских банков и финансовых компаний. Развитые капита¬
листические страны вложили в швейцарские банки на 72 млрд,
шв. фр. меньше, чем получили от них. Иначе обстоит дело с разви¬
вающимися странами, испытывающими в условиях кризиса
1 Schweizerische Nationalbank. Das Schweizerische Bankwesen im Jahre
1982, № 67, S. 35.
16
международной задолженности острую потребность в финансовых
ресурсах. Эти страны получили только 8,6 % фидуциарных вкладов
швейцарских банков и финансовых компаний (14 млрд. шв. фр.)
и лишь 4 % вкладов гроссбанков. Вместе с тем они поместили в
швейцарские банки 69 млрд. шв. фр., что составляет почти поло¬
вину их заграничных обязательств. Таким образом, с помощью
доверительных операций из развивающихся стран было вывезе¬
но на Запад 55 млрд. шв. фр. Причем только половина этой
суммы приходилась на нефтедобывающие страны Ближнего
Востока.
Вывоз капитала из развивающихся стран в самый разгар
кризиса внешней задолженности на первый взгляд может пока¬
заться парадоксальным. На самом деле здесь нет ничего удиви¬
тельного. Н. Фейт правильно подметил в своей книге, что ино¬
странные клиенты швейцарских банков стремятся не столько
приумножению своих капиталов и богатств, сколько к их сохра¬
нению и надежному укрытию под покровом банковской тайны.
К ним относятся арабские шейхи и нефтяные магнаты, латино¬
американские диктаторы и латифундисты, представители коррум¬
пированных режимов и финансовые набобы, мафиози и мошенники
всех сортов. Не лишено оснований утверждение Н. Фейта о том,
что лишь незначительная часть подобной клиентуры в своих фи¬
нансовых операциях не нарушает законов или норм морали и
этики.
Фидуциарные депозиты не единственный способ, к которому
прибегают владельцы частных состояний и капиталов в поисках
надежного укрытия. Швейцарские банки предоставляют своим
клиентам разнообразные услуги по управлению имуществом
(денежными средствами, ценными бумагами, недвижимостью
и др.). Самым простым видом таких услуг является хранение в
анонимных сейфах документов, драгоценностей и прочих ценных
вещей в опечатанном или запакованном виде. При депонировании
ценных бумаг банки, как правило, выполняют и определенные
технические функции: осуществляют оплату облигационных купо¬
нов, выплату дивидендов, погашение облигаций и т. д. Часто
клиенты заключают с банком соглашение, уполномочивающее его
управлять депонированными средствами, т. е. проводить анализ
инвестиционного портфеля с учетом рыночной стоимости активов,
их доходности и распределения риска, давать рекомендации по
изменению структуры инвестиций и осуществлять соответствую¬
щие операции. Существенным моментом является предоставление
банку права голоса по депонированным акциям.
Швейцарские банки не только непосредственно обслуживают
частную клиентуру, но и управляют активами инвестиционных
фондов. Эти учреждения мобилизуют средства путем продажи
паев, вкладывают их в акции, облигации и недвижимость, а полу¬
ченные доходы от инвестиций распределяют между вкладчиками
пропорционально паевым взносам. Управляющие их активами
17
Таблица 3
Региональная структура доверительных операций
швейцарских банков и финансовых компаний в 1982 г.
Загранич¬
ные вкла¬
ды, млрд,
шв. фр.
%
Загранич¬
ные обя¬
зательст¬
ва, млрд,
шв. фр.
%
Сальдо
Развитые капиталистические
150,1
91,3
77,7
52,9
4-72,4
страны
Развивающиеся страны
14,2
8,6
69,3
47,1
-55,0
В том числе:
Ближний Восток
1,0
0,6
28,6
19,5
-27,5
Латинская Америка и Ка-
П,1
6,8
29,3
19,9
-18,2
рибский бассейн
Африка
0,9
0,5
6,5
4,4
- 5,6
Азия
1,2
0,7
4,9
3,3
- 3,7
Итого:
164,4
100,0
147,0
100,0
4-17,4
Источник-. Schweizerische Nationalbank. Das schweizerische Bankwesen im Jahre
1982. № 67, S. 56.
банки-депозитарии обеспечивают соблюдение законов в отношении
инвестиций, опосредствуют платежный оборот фондов, участвуют
в выпуске и погашении их паевых сертификатов. Только три
гроссбанка управляли в 1983 г. активами 15 фондов для инвести¬
ций в недвижимость и 37 фондов для инвестиций в ценные бумаги
на общую сумму 12,5 млрд. шв. фр. Под их контролем находились
также специальные учреждения, объединяющие пенсионные
фонды нескольких тысяч мелких и средних компаний на сумму
около 3 млрд. шв. фр. 1 Швейцарская банковская статистика не
дает точных обобщенных данных о размерах капиталов, передан¬
ных на хранение и в управление. По имеющимся оценкам, они
составляют около 350 млрд. долл. Стоимость одних только ценных
бумаг, депонированных в швейцарских банках, оценивается в
500 млрд. шв. фр.1 2
Управление имуществом не только дает устойчивые доходы в
виде комиссий. Оно укрепляет связи банков с крупной клиентурой,
усиливает их влияние на промышленные и другие компании бла¬
годаря осуществляемым инвестициям и использованию права
голоса по депонированным акциям, а также расширяет объем их
операций, прежде всего эмиссионных.
1 Подсчитано по данным годовых отсчетов за 1983 г. «Швейцерише банкге-
зельшафт», «Швейцеришер банкферайн» и «Швейцерише Кредитанштальт».
2 Bank Leu. Zur Entwicklung des schweizerischen Bankensystems, 1981, s. 11.
18
Швейцарские банки играют важную роль в размещении обли¬
гаций иностранных заемщиков и торговле ценными бумагами.
В балансе эти операции обычно не отражаются, так как в подав¬
ляющем большинстве случаев банки выступают при этом лишь
посредниками, выполняя поручения своих клиентов. Собственный
портфель ценных бумаг даже у гроссбанков сравнительно невелик.
На конец 1982 г. он оценивался в 14,3 млрд. шв. фр., что состав¬
ляет лишь 5 % общей суммы их активов. Причем на иностранные
акции и облигации приходилось 8,1 млрд. шв. фр., или более
половины всего портфеля ценных бумаг ‘. Вместе с тем швейцар¬
ский рынок облигаций — один из самых крупных в мире. До вве¬
дения в 1963 г. ограничений на выпуск новых займов Швейцария
занимала первое место по объему эмиссий иностранных облигаций.
В отдельные годы ее доля достигала 9/ю всех иностранных
займов, размещенных в Европе 1 2. С повышением роли нью-йорк¬
ского финансового рынка и особенно с развитием международного
рынка еврооблигаций положение несколько изменилось. Но и
сейчас Швейцария является крупнейшим в мире центром размеще¬
ния классических иностранных займов, т. е. займов иностранных
учреждений, размещаемых синдикатами банков данной страны на
внутреннем рынке капиталов в национальной валюте. В 1983 г.
в Швейцарии было выпущено таких займов на 14,3 млрд, долл.,
что составляет более половины их эмиссии во всем мире. Швей¬
царские банки разместили классических иностранных займов
больше, чем банки США, в 3 раза, Японии — в 4, ФРГ — в 5 и
Великобритании — в 18 раз3. Иностранные заемщики доминируют
на швейцарском рынке капиталов. Доля иностранных облигаций
в общем объеме эмиссий ценных бумаг составила 71 % в 1982 г.
и 63 % в 1983 г.4 Вывоз капитала из Швейцарии осуществляется
преимущественно в этой форме. Из общего объема официально
разрешенного Швейцарским национальным банком в 1983 г.
экспорта долгосрочного ссудного капитала (40,2 млрд. шв. фр.),
на иностранные облигационные займы приходилось 77 %, а на
банковский кредиты — всего лишь 23 % 5.
В области эмиссионных операций швейцарские банки проявля¬
ют большую активность не только на внутреннем рынке капиталов,
но и на международном рынке еврооблигаций. Лидирующее поло¬
жение на этом рынке в последние годы занимает расположенный
в Лондоне торговый банк «Кредит суисс ферст Бостон», который
является дочерним обществом одноименной финансовой компании,
1 Schweizerische Nationalbank. Das schweizerische Bankwesen im Jahre 1982,
№ 67, s. 145.
2 Ю. И. Ю д а и о в. Капиталы под псевдонимом. Финансовые группы малых
стран. М., 1967, с. 227.
3 Morgan Guaranty Trust Company of New York.— World Financial Markets,
May 1984, p. 13.
4 Schweizerische Kreditanstalt, Geschaftsbericht 1982, S. 23 u. 1983, S. 24.
5 Banque Nationale suisse. 76е rapport de gestion 1983, p. 32.
19
учрежденной в швейцарском кантоне Цуг, известном своим льгот¬
ным налоговым режимом. Контрольный пакет акций этой компа¬
нии в свою очередь принадлежит «КС холдинг» — холдинговой
компании третьего по величине швейцарского банка «Швейцерише
Кредитанштальт». В 1983 г. «Кредит суисс ферст Бостон» уча¬
ствовал в качестве ведущего менеджера в эмиссии 76 облигацион¬
ных займов на общую сумму 7,8 млрд, долл., что соответствует
22 % всего объема рынка еврооблигаций *. Под его руководством
была размещена почти половина всех правительственных эмиссий
еврооблигаций. Видное место на этом рынке занимают и два других
швейцарских гроссбанка. По некоторым подсчетам, до 1 2/з всех
еврооблигаций размещается среди клиентов швейцарских банков,
преимущественно иностранных 2.
Говоря об услугах швейцарских банков, предоставляемых
иностранным инвесторам, нельзя не отметить операций с золотом
и другими драгоценными металлами. После II мировой войны
Цюрих стал ведущим центром торговли золотом благодаря отмене
почти всех ограничений по операциям с драгоценными металлами
и традиционным связям швейцарских банков с заграничной
клиентурой. Швейцария превратилась в главный перевалочный
пункт на пути движения золота от производителей к инвесторам,
тезавраторам и потребителям. Этому способствовала также тер¬
риториальная близость крупнейших покупателей золота для
промышленного использования (Италия) или тезаврации (Фран¬
ция). Поскольку в большинстве стран действовали жесткие
валютные ограничения, покупки иностранными клиентами золота
зачастую носили нелегальный характер. По некоторым оценкам,
в 50-х годах во Францию каждый год нелегально ввозилось около
100 т золота, в основном из Швейцарии. С открытием лондонского
рынка значение Цюриха несколько ослабло. Однако швейцарские
банки продолжали реализовывать конечным потребителям и инве¬
сторам основную часть золота, поступавшего в Лондон. Поставки
осуществлялись не только в Западную Европу, но также в Латин¬
скую Америку, на Ближний и Дальний Восток. В конце 60-х годов
швейцарским банкам удалось отбить у своих лондонских конку¬
рентов крупнейшего клиента — производителя металла — ЮАР.
Цюрих снова выдвинулся на первое место в мире по физическому
объему торговли золотом. Вплоть до 80-х годов через него прохо¬
дило от 1 /2 до 3/4 мировой добычи желтого металла.
Швейцарские гроссбанки не специализируются только на опто¬
вой торговле золотыми слитками. Они имеют собственные афинаж-
ные фабрики, осуществляющие очистку и переработку металла.
Эти предприятия поставляют для ювелирной и часовой промыш¬
ленности различные сплавы, а также изготовляют мелкие слитки
1 Annual Financing Report 1984 A Supplement to the April 1984 issue of
Euromoney, p 4, 16.
2 Bank Leu Zur Entwicklung des schweizerischen Bankensystems, 1981, S. 11.
20
(от 5 г до 1 кг), предназначенные для розничной продажи внутри
страны и за границей.
Важная роль принадлежит швейцарским банкам и в торговле
золотыми нумизматическими монетами. «Швейцеришер банкфе¬
райн» и «Банк лей», располагающие опытными специалистами
и разветвленной системой сбыта, организуют регулярные аукцио
ны, которые привлекают покупателей со всего мира.
Выполняя поручения многочисленных иностранных клиентов,
швейцарские банки осуществляют большой объем валютных опе¬
раций. В послевоенные годы, когда швейцарский франк наряду
с долларом США имел наиболее свободный режим, а в большин¬
стве других западноевропейских стран были распространены
валютные ограничения, их преимущество в этой области было
бесспорным. Поэтому швейцарские дилеры часто приглашались
тогда в американские банки на руководящие посты в валютные
отделы. Позже цюрихские и женевские банки утратили свое пре¬
восходство. Однако их присутствие на валютных рынках по-преж¬
нему дает о себе знать. В свое время английская печать обруши¬
лась с критикой на «цюрихских гномов», инспирировавших якобы
катастрофическое падение курса фунта стерлингов.
Швейцарские банки занимают видное место на международном
рынке банкнот, крупнейшим центром которого издавна считается
Цюрих. Этому способствовали либеральный валютный режим,
приток в страну большого числа туристов и иностранных рабочих,
пребывание на территории Швейцарии многочисленных междуна¬
родных организаций. Операции осуществляются с банкнотами
почти всех стран мира, в том числе с замкнутыми валютами, вывоз
которых за границу официально запрещен. При содействии швей¬
царских банков получил развитие контрабандный ввоз банкнот,
особенно широко практикуемый представителями нелегального
бизнеса. Во время вспышек валютного кризиса в огромном коли¬
честве ввозили в Швейцарию банкноты граждане Франции,
Италии и некоторых других стран.
Как было показано выше, интернационализация деятельности
швейцарских банков имела веские объективные причины. Вместе с
тем нельзя недооценивать и значение банковской тайны в привле¬
чении средств иностранной клиентуры. Н. Фейт отводит ей цен¬
тральное место в объяснении специфической международной роли
швейцарских банков.
Строгое соблюдение банковской тайны действительно является
одной из важнейших особенностей Швейцарии как мирового фи¬
нансового центра. Ее разглашение считается уголовным преступ¬
лением и карается в соответствии с Законом 1934 г. (статья 47)
тюремным заключением сроком до 6 месяцев или денежным штра¬
фом, размер которого в проекте нового закона о банках повышен
до 200 тыс. шв. фр. В уголовном кодексе Швейцарии имеется,
кроме того, статья об экономическом шпионаже, направленная
против деятельности на территории страны иностранных агентов,
в том числе представителей таможенных и налоговых властей
других государств. Но в представлении публики банковская тайна
ассоциируется прежде всего с пресловутыми номерными счетами,
владельцы которых известны лишь ограниченному числу банков¬
ских служащих.
Обстановка секретности, окружающая деятельность швейцар¬
ских банков, позволяла их иностранным клиентам проводить
операции, незаконные с точки зрения национального права (сокры¬
тие прибылей от налогового обложения, нарушение валютного
законодательства, махинации с ценными бумагами и т. д.). В связи
с этим уже с конца 60-х годов швейцарская банковская тайна
стала подвергаться критике со стороны иностранных правительств,
особенно США. Обострившимся на этой почве швейцарско-амери¬
канским отношениям Н. Фейт посвящает шестой раздел книги.
Проводя расследования финансовых махинаций американских
компаний, власти США неоднократно требовали от швейцарских
банков предоставить сведения о счетах и сомнительных операциях
их заокеанских клиентов. Эти требования категорически отверга¬
лись со ссылкой на банковское законодательство. После длитель¬
ных и напряженных переговоров между Соединенными Штатами
и Швейцарией в 1977 г. было заключено межправительственное
соглашение о взаимной юридической помощи, предусматривающее
раскрытие банковской тайны в случаях совершения американ¬
скими клиентами финансовых преступлений, которые являются
уголовно наказуемыми и по швейцарским законам. Однако и после
этого цюрихские и женевские банки стремились по возможности
исключить утечку информации в следственные и судебные органы
США. Швейцарские власти также стояли на страже банковской
тайны. Об этом свидетельствует, например, расследование налого¬
вых злоупотреблений американского филиала зарегистрированной
в Цуге торговой фирмы «Марк Рич АГ».
В начале 1983 г. американские власти потребовали от фирмы
необходимой для следствия документации. Получив обычный
отказ, суд установил штраф в размере 50 тыс. долл, в день. Под
давлением обстоятельств фирма согласилась выдать требуемую
информацию. Тогда швейцарская полиция конфисковала указан¬
ные документы, чтобы предотвратить их передачу американским
следственным органам. В июле 1984 г. в Вашингтон была направ¬
лена официальная нота с требованием отменить штраф и прекра¬
тить судебное преследование руководителей фирмы. Вопрос о доку¬
ментации предлагалось разрешить в рамках двустороннего
соглашения о взаимной юридической помощи.
Трения между США и Швейцарией в 80-х годах были связаны
не только с сокрытием доходов от налогообложения, но и с исполь¬
зованием американскими клиентами швейцарских банков конфи¬
денциальной информации о финансовом положении компаний для
проведения спекулятивных операций с их акциями. Такие действия
должностных лиц являются уголовным преступлением в США, но
22
не считаются таковым в Швейцарии. Под давлением американских
властей большинство швейцарских банков в 1982 г. подписало
конвенцию о предоставлении следственным органам США инфор¬
мации об операциях с ценными бумагами клиентов, подозреваемых
в злоупотреблении служебным положением. В начале 1983 г.
вступило в силу соответствующее соглашение между Швейцарским
объединением банкиров и Комиссией по ценным бумагам и бир¬
жам. Федеральное правительство поручило министерству юстиции
подготовить к весне 1985 г. законопроект о судебном преследо¬
вании лиц, использующих конфиденциальную информацию для
совершения сделок с акциями и облигациями. Действие закона
должно распространяться только на торговлю ценными бумага¬
ми компаний, расположенных на территории Швейцарии. Однако
принятие закона даст возможность оказывать юридическую по¬
мощь американским властям в расследовании указанных пре¬
ступлений. Уступки швейцарской стороны показались американ¬
цам недостаточными. Осенью 1984 г. Комиссия по ценным
бумагам и биржам внесла законопроект, согласно которому
операции на финансовых рынках США подпадают под юрис¬
дикцию этой страны независимо от местонахождения инве¬
стора. В ноябре Швейцарское объединение банкиров осуди¬
ло эту попытку распространения юрисдикции США на тер¬
риторию других стран и пригрозило свернуть операции на аме¬
риканских биржах, составляющие в настоящее время х/ь их
оборота.
В последние годы заметно обострились отношения Швейцарии
с Францией в связи с массовым бегством частного французского
капитала в швейцарские банки, особенно после победы левых сил
на парламентских выборах весной 1981 г. Первый крупный кон¬
фликт, описанный Н. Фейтом в последнем разделе, произошел
еще в 1980 г., когда в соответствии со статьей об экономическом
шпионаже двое французских таможенных служащих были аресто¬
ваны в Базеле как агенты иностранного государства. В сентябре
1983 г. разразился новый скандал. Таможенное управление
министерства финансов Франции заявило, что в его распоряжении
находятся расшифрованные компьютерные списки около 5 тыс.
французских вкладчиков, имеющих счета в ведущем швейцарском
банке — «Швейцерише банкгезельшафт». (Речь идет, естественно,
только о небольшой части французских счетов в женевских,
лозаннских и базельских банках. По оценке финансовой комиссии
Национальной ассамблеи, их число составляет около 50 тыс., а
общая сумма — до 35 млрд. фр. фр.). Получив эти сведения,
французские власти возбудили уголовное дело против владельцев
счетов. В то же самое время в Швейцарии было начато расследо¬
вание «возможного нарушения швейцарского суверенитета и
швейцарского уголовного кодекса французскими таможенными
властями». В этой обстановке не вызывает удивления отказ
швейцарского парламента ратифицировать в декабре 1984 г.
23
договор с Францией о двойном налогообложении, против которого
выступали банки.
Одновременно с нападками на швейцарскую банковскую тайну
извне усилилась ее критика внутри страны со стороны левых сил.
Большую озабоченность вызывало не только превращение Швей¬
царии в «райский уголок» для всякого рода сомнительных капи¬
талов, налоговых злоупотреблений, биржевых махинаций и валют¬
ных спекуляций. Мощный приток в страну иностранного капитала
имел негативные последствия и для национальной экономики.
Он подрывал устойчивость денежно-кредитной системы, взвинчи¬
вал цены на недвижимость, способствовал нежелательному для
швейцарской промышленности повышению курса франка.
В 70-х годах определенные трудности возникли и у самих швей¬
царских банков, столкнувшихся с проблемой надежного и при¬
быльного размещения средств, которые в изобилии притекали к ним
из-за границы. В обстановке денежного пресыщения некоторые
банки отошли от традиционной политики осторожного размещения
средств и пустились во всякие рискованные предприятия (инвести¬
ции в недвижимость, спекуляции на фондовой бирже и рынке дра¬
гоценных металлов, предоставление кредитов местным и иностран¬
ным заемщикам без должного учета их платежеспособности).
Эти вопросы нашли отражение в заключительном разделе книги.
Особенно подробно Н. Фейт описывает нашумевшую в 1977 г.
аферу «Кредитанштальта». Филиал этого третьего по величине
гроссбанка в пограничном городе Кьяссо на юге страны в течение
нескольких лет проводил крупномасштабные операции по реинве¬
стированию притекавших из-за границы капиталов в различные
отрасли итальянской промышленности. В результате наступившего
экономического кризиса многие инвестиции оказались убыточ¬
ными. Потери банка составили около 2 млрд. шв. фр., которые
были покрыты из внутренних резервов.
Можно было бы привести и множество других примеров
мошенничества банковских служащих, махинаций с ценными
бумагами и валютой, которые оборачивались для банков значи¬
тельными потерями.
В этих условиях все большую поддержку получала «банковская
инициатива» Социал-демократической партии Швейцарии, на¬
правленная на частичную отмену банковской тайны, ослабление
влияния банков на экономическую жизнь страны и усиление
государственного контроля за их деятельностью. Некоторые пред¬
ложения социал-демократов в модифицированном виде были
включены даже в проект нового закона о банках. «Банковская
инициатива», собравшая более 100 тыс. подписей, была вынесена
на референдум.
Накануне референдума швейцарские гроссбанки развернули
широкую кампанию против ограничения банковской тайны и дру¬
гих предложений социал-демократов. В специальных бесплатных
брошюрах, газетах и журналах, в выступлениях по радио и теле¬
24
видению банкиры энергично защищали свои интересы и запуги¬
вали бюргеров неисчислимыми бедами, которые якобы повлечет за
собой одобрение «банковской инициативы». Чем только они не
грозили: и массовым отливом капитала за границу, и повышением
процентных ставок в стране, и крахом на фондовой бирже, и поте¬
рей рабочих мест, и даже подрывом всей политической системы
Швейцарии. Неудивительно, что на состоявшемся 20 мая 1984 г.
референдуме «банковская инициатива» была отвергнута большин¬
ством в 2/з голосов. Вскоре после этого федеральное правитель¬
ство исключило из проекта закона положение об ограничении
банковской тайны.
Не следует, однако, преувеличивать стремление и способность
могущественных швейцарских банков противодействовать усиле¬
нию государственного регулирования денежно-кредитной сферы
Этот объективный процесс происходил на протяжении двух
последних десятилетий параллельно с развертыванием внешней
экспансии банков и обострением порождаемых ею противоречий.
Он нашел отражение в заключительных разделах книги.
Недостаточность инструментария денежно-кредитного регули
рования Швейцарский национальный банк сначала восполнял
путем заключения «джентльменских соглашений» с коммерче¬
скими банками. Целый ряд таких соглашений был предназначен
для защиты национальной экономики от чрезмерного наплыва
иностранных капиталов, ограничения роста банковских кредитов
и валютных спекуляций. В качестве примера можно называть
«джентльменское соглашение», заключенное вскоре после аферы
«Кредитанштальта» в Кьяссо и продленное в 1982 г. еще на пять
лет. По этому соглашению банки взяли на себя обязательство
надлежащим образом идентифицировать владельцев вкладов и
воздерживаться от содействия нелегальному экспорту капитала
в Швейцарию.
Однако «джентльменские соглашения» не были достаточно
эффективными. Как правило, они распространялись не на все
банки, допускали различные исключения и не были обязательными
для кредитных учреждений. Швейцарский национальный банк не
имел возможности осуществлять действенный контроль за их
соблюдением и применять строгие санкции в отношении нару¬
шителей.
В 60-х годах обнаружился переход к более жестким методам
регулирования в рамках чрезвычайных федеральных постановле¬
ний. Такого рода постановления предписывали ограничение
иностранных инвестиций в швейцарские ценные бумаги и недви¬
жимость, запрет начисления процентов по вкладам и даже взима¬
ние «отрицательных» процентов с иностранных вкладчиков.
В 1978 г. после десятилетнего обсуждения был принят Закон
о Швейцарском национальном банке в новой редакции, расши¬
ривший арсенал его денежно-кредитной политики. В последующие
годы Федеральная банковская комиссия значительно усилила
25
контроль за деятельностью швейцарских банков, особенно за их
международными операциями. Проект нового закона о банках
предусматривает дальнейшие шаги в этом направлении.
Усиление государственного контроля отнюдь не означает
ущемления интересов швейцарских гроссбанков. Принятые в
последнее время меры и не преследовали такой цели. Они служили
стабилизации денежно-кредитной системы страны, что отвечало
долговременным интересам самих банков. Швейцарский финансо¬
вый капитал пользуется огромным влиянием в политической
жизни. Он имеет своих сторонников в парламенте, правительстве,
Швейцарском национальном банке и Федеральной банковской
комиссии. Ни одно важное решение по денежно-кредитным вопро¬
сам не принимается без предварительного согласования со Швей¬
царским объединением банкиров, что подтверждает недавнее
обсуждение законопроекта о банках. Когда же принятые властями
меры приходили в противоречение с интересами гроссбанков,
они незамедлительно отменялись. Об этом свидетельствует,
например, отмена налога на физические поставки золота ино¬
странным центральным банкам на территории Швейцарии, а также
прекращение публикации статистических данных об экспорте
и импорте драгоценных металлов, что было сделано по настоянию
гроссбанков, опасавшихся перемещения торговли золотом из Цю¬
риха в Лондон. К 1984 г. были устранены, кроме того, почти все
препятствия для свободного движения капиталов, введенные ранее
с целью оградить швейцарскую экономику от чрезмерного притока
«горячих денег».
В целом же условия деятельности швейцарских банков внутри
страны и за границей в последнее время заметно усложнились.
Все труднее становится им сдерживать натиск не только полити¬
ческих противников и иностранных властей, но и своих загранич¬
ных конкурентов. Создание интернациональной банковской зоны
в Нью-Йорке, «дерегулирование» кредитной системы Великобри¬
тании, либерализация рынка капиталов Японии, усиление финан¬
совой мощи Сингапура и Гонконга,— все это ослабляет значение
Швейцарии как «поворотного круга» международных потоков
капитала. Американские, английские и западногерманские банки
стали перенимать «швейцарский стиль» обслуживания иностран¬
ной клиентуры. С точки зрения международных инвесторов,
швейцарские банки постепенно утрачивают свою исключитель¬
ность. Финансовые аферы и скандалы последних лет нанесли
ощутимый удар по их репутации. Теряет свою магическую притя¬
гательность и банковская тайна, незыблемость которой постав¬
лена под сомнение. Суровая действительность развеяла красивую
легенду о «цюрихских гномах». В «таинственном мире швейцар¬
ских банков» на самом деле не оказалось ни загадок, ни тайн.
Именно таким предстает он перед читателем этой книги.
А. Думнов
Часть I
Самые швейцарские швейцарцы
Глава 1
Захватывающие мифы и неуловимая действительность
О швейцарских банках и банкирах 1 ходят легенды, которые
нет-нет да и подтверждаются. Тон задал знаменитый афоризм
Вольтера, бывшего одним из крупнейших клиентов женевских
банкиров более 200 лет назад: «Случись вам увидеть, что женев¬
ский банкир выпрыгивает из окна, следуйте за ним, ибо там, где он
приземлится, наверняка будут деньги». Спустя полтора столетия
среди пассажиров «Титаника» оказываются два старших управ¬
ляющих «Швейцеришер банкферайн». Они остались живы.
Если послушать самих швейцарцев, то их мнение о швейцар¬
ских банках чаще всего резко отличается от того, которое сложи¬
лось за пределами страны. В апреле 1976 г. известный амери¬
канский журналист Сульцбергер познакомил читателей «Нью-
Йорк тайме» с швейцарской рассудительностью, удостоверенной
надежными местными источниками. «Согласно им,— уверял он
читателей,— свершенно ясно, что, свободно трактуя свои поправки
к законам о тайне банковских вкладов, швейцарское правитель¬
ство всегда негласно получает информацию о подозрительных
источниках вкладов. В таких случаях оно может сделать некото¬
рые сведения доступными соответствующим зарубежным органам,
если есть основания для подобных подозрений». Менее года спустя
Швейцарский национальный банк и Швейцарское объединение
банкиров подписали необычную конвенцию, в соответствии с ко¬
торой они обязывались знать действительного владельца любого
вклада. Совершенно очевидно, что если бы официальные данные
1 История швейцарского банковского дела полностью не освещалась в из¬
вестной нам литературе.
Основным источником полезной информации об образовании и последующем
развитии отдельных швейцарских банков послужила книга: F. R i t z m a n n.
Der Schweizer Banker: Theorie, Statistik. Bern/Stuttgart, 1973.
Мы пользовались также книгой Ганса Бауэра, опубликованной «Швейцеришер
банкферайн» по случаю столетнего юбилея банка, и материалами для внутрен¬
него пользования, опубликованными банками «Креди Сюисс» и «Швейцеришер
банкгезельшафр». Отсутствие ссылки на источник означает, что информация полу¬
чена из архивов «Нью-Йорк тайме», «Нойе цюрхер цайтунг», «Трибюн де Женев»,
«Файнэншл тайме» и от частных лиц, пожелавших остаться неизвестными.
27
отражали истинное положение вещей, то не возникло бы и необ¬
ходимости в такой конвенции. Подписание этой конвенции яви¬
лось серьезным шагом к отказу от претензии на то, что большин¬
ство иностранных клиентов швейцарских банков имеют открытые,
законные основания обращаться именно в швейцарские, а не ка¬
кие-либо другие банки.
В самом деле, один из основных парадоксов в деятельности
швейцарских банков заключается в том, что они наиболее конку¬
рентоспособны именно в тех областях, где наименее известны,—
в организации финансовых операций крупнейших компаний и тех¬
нике перевода капиталов. В тех же сферах деятельности, где они
наиболее популярны,— прием, хранение и размещение капиталов
состоятельных иностранных клиентов — они практически не встре¬
чают конкуренции. Банкиры других стран, ревниво относящиеся
к своим швейцарским соперникам, часто указывают на неспособ¬
ность последних прогнозировать поведение рынков ценных бумаг.
Циничные американские биржевые маклеры порой хвастаются тем,
что наживают состояния, вкладывая капиталы в направлениях,
прямо противоположных тем, которые выбирают их швейцарские
клиенты. Швейцарские банкиры и сами не отрицают, что они успеш¬
нее выступают как надежные хранители вкладов, а не в операциях
с ценными бумагами. Их благополучие в большей степени, чем они
сами это признают, зиждется на постоянном притоке новых клиен¬
тов, имеющих ликвидные активы и не уверенных в будущем.
Дороговизна услуг, оказываемых швейцарскими банками,
может испугать несведущего иностранца, решившего поместить
вклад за пределами своей страны. По словам американского жур¬
налиста Рэя Викера из «Уолл-стрит джорнэл», не скрывающего
своих симпатий к швейцарским банкам, «последние взимают плату
за многие услуги, которые, скажем, американский банк оказал бы
бесплатно. В Швейцарии с вас возьмут комиссию за дебитование
и кредитование счета, сбор и за то и за се» ’. Один английский
банкир, связанный с банками Женевы, саркастически заметил:
«Доверьте деньги швейцарскому банку на достаточно длительный
срок, и к концу этого срока они полностью уйдут на выплату всяких
комиссий». Швейцарские банки взимают комиссионные, и нема¬
лые, за такие повседневные услуги, как хранение ценных бумаг,
инкассация чеков и выплата дивидендов. Привлекательность этих
банков заключена в ином: в тайне, окружающей эти банки, в кли¬
ентуре, в их взаимосвязях с внешним миром, в прилагаемых ими
усилиях по защите себя и своих клиентов от вмешательства извне
и в той основной услуге, которую они предоставляют своим клиен¬
там — в создании возможности внести вклад, а затем сделать вид
(перед налоговыми органами своей страны и даже перед собствен¬
ными семьями), что таких вкладов не существует.
1 Ray Vicker. Those Swiss Money Men. London, 1974.
28
Восторги по этому поводу неизбежно приводят к романтичес¬
ким преувеличениям. Сторонним наблюдателям хотелось бы
верить, что эти банки свято хранят секреты всех состояний, всех
добытых незаконным путем богатств, что в их подвалах спрятана
разгадка бесчисленных преступлений, раскрытых или предпола¬
гаемых, что там скрывается подоплека каждого «величайшего
в мире заговора». За пределами Швейцарии один лишь факт обла¬
дания швейцарским вкладом, пусть даже легальным, расценивает¬
ся как особая изощренность ума, граничащая с декадентством.
Посредничество швейцарского банка в сделках и платежах счи¬
тается надежным свидетельством того, что в лучшем случае они
входят в разряд сомнительных.
В самом деле, на протяжении многих веков о действительной
и воображаемой клиентуре швейцарских банкиров слагались исто¬
рии, и весьма интригующие. Вольтер, иранский шах, король Фарук,
мафия — этот перечень вкладчиков больше похож на список дей¬
ствующих лиц исторического романа. И если некоторые главы
этой книги читаются как наброски для несравненных рассказов
Эрика Эмблера о жизни бессердечных и развратных правителей,
плетущих замысловатые сети международных интриг и заговоров,
то перед нами просто еще один случай, когда действительность
напоминает художественный вымысел.
Если популярный образ клиента швейцарских банков и претен¬
дует на реальность, то этого не скажешь о самих банках. По мне¬
нию швейцарцев, их банки — это старинные учреждения, уходя¬
щие корнями в глубь веков и в отличие от своих собратьев в «менее
серьезных» странах мало подверженные расстройствам, а их слу¬
жащие наделены теми же качествами, что и сами учреждения,
да и общество их породившее. Швейцарцы хотят верить в то, что
их исключительная осторожность, их неприятие всякого вмеша¬
тельства извне оправдались в полной мере, когда нацисты попы¬
тались добраться до- вкладов немецких евреев, размещенных
в Швейцарии.
Этот последний, самый фантастический миф давно ждет опро¬
вержения. Сложные и запутанные обстоятельства реальных со¬
бытий изложены в главе 2. Другие иллюзии подобного рода также
мало соответствуют действительности. Швейцарские банки относи¬
тельно молоды и подвержены опасностям даже в большей сте¬
пени, чем их партнеры в других странах. Более половины из
приблизительно 1200 банков, основанных в Швейцарии начиная
с XVIII в., обанкротилось, а еще 150 оказалось в столь плачевном
состоянии, что было взято под крыло более устойчивыми финансо¬
выми учреждениями. В то же время швейцарцы вкладывают в
слово «банкир» более широкое понятие, не всегда более уважи¬
тельное, чем в других странах, а швейцарское общество прояв¬
ляет удивительную терпимость к финансовой деятельности самого
разного рода.
Швейцаоские банки контролируют сегодня вклады на сумму
29
400 млрд, долл., стекающиеся в страну из многих источников
и стран. Размеры этих средств свидетельствуют о значительном
экономическом влиянии финансовой (и, конечно, политической)
линии, проводимой швейцарскими банкирами. От того, какими
принципами они руководствуются в области инвестиций, зави¬
сят возможности получения займов в международном масштабе,
приток и отток капиталов на мировом рынке. Внезапное повышение
спроса на золото или падение доллара часто являются послед¬
ствиями предпринятых имичшагов. Весь мир признает их важность
и возмущается их таинственностью и нечистоплотностью.
Понадобилось всего несколько месяцев, чтобы прозвище
«цюрихские гномы», впервые употребленное английскими журна¬
листами в середине 60-х годов во время падения фунта стерлингов,
прочно вошло в лексикон журналистов всего мира.
То, что это прозвище так быстро закрепилось за толстосумами
с цюрихской Банхофштрассе, говорит о повсеместном распростра¬
нении этого образа. И впрямь, швейцарские банкиры очень похожи
на сказочных гномов — они необщительны, держатся кучкой и
подальше от людских глаз, при свете дня им неспокойно. К числу
положительных качеств и тех и других можно причислить инстинкт
самосохранения и полнейшее небрежение общепринятыми нор¬
мами, усиливаемое природной практичностью.
Авторы прозвища лишь приблизились к истине, неверно оценив
сложившуюся в 60-е годы ситуацию. Большинство финансистов
того времени считало, что курс фунта стерлингов был необоснован¬
но завышенным и что швейцарские спекулянты позже всех догада¬
лись играть на понижение, предполагая, что фунт обязательно
будет девальвирован. Самыми догадливыми оказались «гномы»
с Ломбард-стрит — проявившие отъявленную непатриотичность
банкиры лондонского Сити.
Совершенно очевидно, хотя это и трудно доказать, что многие
английские банкиры, имеющие вклады в швейцарских банках,
поместили их в обход английских законов о контроле за валют¬
ными операциями. В этом они недалеко ушли от остальных клиен¬
тов швейцарских банков, склонных в большинстве случаев нару¬
шать законы своих стран и уклоняться от уплаты налогов и пош¬
лин. Лишь незначительное меньшинство представителей «ино¬
странной клиентуры» делает вклады на законных основаниях,
не нарушая норм этики и морали. Многие из них, например
диктаторы стран «третьего мира», просто откладывают денежки
на случай очередного переворота, неизбежно последующего за
тем, в результате которого и они в свое время пришли к власти.
Они могут таким способом укрыть деньги как от налоговых ор¬
ганов, так и от полиции. Эти суммы огромны. Один американский
эксперт цинично подсчитал, что помощь правительства США
странам Латинской Америки в 50-е годы приблизительно равня¬
лась вкладам, пришедшим с этого континента в швейцарские
банки. Такой баланс, вполне естественно, обеспокоил швейцар¬
30
ских радикалов и усилил недовольство швейцарцев своими бан¬
ками.
Нельзя приуменьшать и экономическое значение капиталов,
стекающихся в Швейцарию из Европы. На протяжении двух пос¬
ледних столетий любой преуспевающий француз считал своим
долгом иметь хотя бы один счет в швейцарском банке. В Швейца¬
рии до сих пор существуют маленькие банки, единственная
функция которых — управление вкладами нескольких богатых фран¬
цузских семей. Утечка столь значительной части капиталов во мно¬
гом объясняет непропорционально высокую степень финансиро¬
вания (а следовательно, и контроля) промышленности Франции
государством. Что касается итальянцев, то швейцарские банки
интересуют их в основном с точки зрения уклонения от уплаты
налогов. Швейцарцев не перестает удивлять тот факт, что итальян¬
цы, порою ценой больших волнений и значительных расходов,
ухитряются переправить свои сбережения через границу только
для того, чтобы львиную долю их тут же инвестировать в Италии.
(Какой контраст являют они по сравнению с англичанами. Те де¬
лают все возможное, чтобы пристроить капиталы за пределами
своей страны.) Американцы же, за исключением некоторых ма¬
фиози и биржевых спекулянтов, прибегают к помощи швейцар¬
ских банков, скрываясь либо от налоговых властей США, либо
от собственных жен и их претензий на выплату алиментов в буду¬
щем. Вне зависимости от конечного назначения иностранных
капиталов швейцарские банки во всех случаях пускают их в обо¬
рот. Швейцарцы утверждают (с известным основанием), что
в противном случае эти капиталы не попали бы в казну страны их
владельцев, а хранить бы «в матраце», не принося никому
особенной пользы. Тогда швейцарских банкиров можно считать
и хранителями нажитых незаконным путем богатств, и полезными
посредниками в перемещении мировых капиталов.
Их клиентуре в целом присуще стремление уйти от действи¬
тельности, избегать опасностей и неприятностей реальной жизни.
В финансовой сфере оно проявляется в уклонении от уплаты на¬
логов, грозящем принять всеобщий характер. Ярый противник
швейцарских банков Роберт Моргентау в конце 60-х годов заявил
банковской комиссии палаты представителей США: «Значитель¬
ный процент наших граждан уклоняется от уплаты налогов и нару¬
шает другие законы при пособничестве иностранных, в том числе
швейцарских, банков. Это само по себе достаточно серьезная проб¬
лема... Если оставить ее без внимания, к помощи этого механизма
будет прибегать все большее количество вкладчиков. Если неболь¬
шой процент вкладчиков нарушает закон и получает в результате
доход, это положит начало несправедливости и заставит значи¬
тельное большинство населения пытаться искать лазейки и для
себя» \
1 О Моргентау см. часть VI. «Такие разные швейцарцы». Материалом для
31
Подобное «падение нравов» в области налогообложения, о ко¬
тором предупреждал Моргентау, уже произошло во Франции и
Италии. Его удалось избежать в Западной Германии: в 60-е годы
некоторые обеспеченные немцы пытались переправить часть своих
средств в Швейцарию. Вокруг этого дела был поднят громкий шум,
остановивший дальнейшее «разложение морали» налогоплатель¬
щиков. Практика говорит о массовом бегстве от реальности людей
богатых, отказавшихся от тщетных попыток приблизить политику
своих правительств к личным интересам. Подобный уход в мир
мечтаний никак не связан с уровнем налогообложения в их соб¬
ственных странах. Богатые американцы, например, располагают
неограниченным арсеналом налоговых лазеек, которые помогают
снижать налоговые платежи или вообще избегать их. В Запад¬
ной Германии же уровень личного налогообложения ниже, чем
в других странах.
Только несведущие люди склонны наделять швейцарские бан¬
ки, банкиров и их клиентуру некими мифическими свойствами.
Этот миф формировался на протяжении двух последних столетий.
Сами же швейцарцы вкладывают в слово «банк» совсем другое
содержание. Для них это не^только место хранения денег, но и хо¬
рошие заработки для банковских служащих, а также своего рода
магнит, постоянно притягивающий в страну богатых иностранцев
и способствующий процветанию отелей и магазинов. Лишь с не¬
давнего времени швейцарцы частично изменили свое мнение о бан¬
ках и говорят о них как об основном проявлении глубоко укоре¬
нившейся «швейцарской брлезни».
Настоящая книга представляет собой попытку примирить
точку зрения швейцарцев об их банках с мнением, которое сло¬
жилось о них у иностранцев, а также проникнуть сквозь густую
завесу загадок и недомолвок и объяснить некоторые наиболее
значительные факты, когда обычаи и практика швейцарских бан¬
ков входят в противоречие с обычаями и практикой аналогичных
учреждений в других странах, в частности США. Ее не следует
рассматривать как историю швейцарской банковской системы
во взаимосвязи с историей экономических и финансовых отноше¬
ний вообще — этот вопрос огромной важности еще не освещал ни
один из историков.
Восьмидесятые годы нашего столетия богаты событиями,
представляющими большие возможности для подобных исследова¬
ний. Серия беспрецедентных скандалов, разразившихся в 70-е
годы, привела к раскрытию такой информации о швейцарской
банковской системе, которая прежде была недоступна. Причем
большая ее часть поступила из американских, а не швейцарских
источников. Банкиры, должностные лица и их клиенты высказы-
краткого исторического очерка послужили в основном издания: В о n j о u г Of-
f 1 е г, Potter. A Concise History of Switzerland. Oxford, 1952; Jonathan
Steinberg. Why Switzerland? Cambridge, 1976; Lorenz Stuski. L’Em-
pire Occulte. Paris, 1970.
32
ваются сейчас более открыто, чем когда-либо ранее. Они стали
походить на своих партнеров в других странах и во многих дру¬
гих отношениях. Долгому и сложному процессу «наведения мо¬
стов» и сглаживанию глубоких различий между банками Швейца¬
рии и других стран мира посвящена заключительная часть книги.
Прошлое швейцарских ба ков изучено крайне слабо и изоби¬
лует неразгаданными тайнами. Тема эта до сих пор обходилась
историками, и никто не винит их в этом. Соответствующие секрет¬
ные архивы еще хранятся в недоступных тайниках самих банков.
(Следует отметить, что три крупнейших банка опубликовали
недавно историю своей деятельности, пользуясь собственными
материалами. Автор нашел их весьма полезными для себя, особен¬
но увесистый том, написанный Гансом Бауэром и изданный «Швей¬
церишер банкферайн».) Кроме того, существуют языковые, со¬
циальные и географические барьеры, которые серьезно затруд¬
няют иностранцу понимание высказываний и поступков швей¬
царцев, зачастую слишком эмоциональных. Поскольку, как уже
говорилось, эта тема окутана завесой таинственности (а для мно¬
гих она представляла смысл существования на протяжении долгих
лет), надежную информацию по ней можно получить только в кри¬
зисные периоды. Вследствие возникающих из-за этого неточностей
история швейцарских банков и их связей с внешним миром кажет¬
ся гораздо более бурной, чем была на самом деле.
Дело осложняется еще и тем, что так называемая «инфор¬
мация» поступает из анонимных и ненадежных источников.
Швейцарские банкиры, как, впрочем, и банкиры других стран,
еще не готовы к тому, чтобы их цитировали. Они ограничиваются
ничего не значащими жестами и замечаниями. «Я располагаю
информацией,— скажет один из них, многозначительно постуки¬
вая зачем-то указательным пальцем по носу,— полученной из аб¬
солютно надежного источника, о котором нельзя сказать, что он
не связан с одним из крупнейших учреждений, близким, в неко¬
тором отношении, к Парадеплац (площадь на Банхофштрассе,
где располагаются крупнейшие банки Цюриха), и, разумеется,
это строго не для печати. Я знаю, вам-то я могу верить, что правда
об этих женевских джентльменах еврейского происхождения
никогда полностью не была раскрыта и что не один глава госу¬
дарства, включая и того, который до сих пор сохраняет свой
пост,— (при этом он толкает меня локтем в бок, подмигивает и
снова толкает локтем в бок),— был весьма расстроен тем, что они
разорились».
Попытки сделать разговор более конкретным и ограничиться
фактами, «суровыми фактами», по его собственному выражению,
оказались безуспешными.
Прежде всего нам предстоит ответить на вопрос о том, почему
именно швейцарские банки, а не финансовые учреждения других
стран привлекают столь пристальное внимание и такое количество
клиентов, почему им придают столь важное значение во всем мире.
2 Зак. 529
33
Обычно нас отправляют к религии. Нам начинают рассказывать
о теориях Макса Вебера 1 и Ричарда Тоуни 1 2, которые пытаются
связать протестантство с развитием капитализма и доказать, что
протестантство освободило финансовый мир от всех огранический,
наложенных церковью. Теократическое правление, установленное
в Женеве французским эмигрантом Жаном Кальвином3, считают
поворотным пунктом. А более умудренные наблюдатели говорят
об исключительной важности деяний цюрихского героя-протестан¬
та, солдата и священника Ульриха Цвингли 4. Как писала Жанет
Крамер в «Нью-йоркер» в декабре 1980 г., решающий историчес¬
кий момент наступил тогда, когда Цвингли утопил все статуи
Гроссмюнстера — самой большой церкви Цюриха — в водах реки
Лиммат. «Спасительная добродетель Цвингли,— пишет она,—
заключается в том, что он предварительно освободил презренных
католических идолов от золота, серебра и драгоценных камней
и передал их муниципалитету города Цюриха. Так было положено
начало тому, что впоследствии стало называться швейцарской
банковской системой». Далее проницательная Жанет Крамер
отмечает, что швейцарские банкиры предлагают отпущение грехов,
связываемых повсеместно с обладанием богатством. «Десятки
других малых стран мира, таких, как Ливан или Коста-Рика,
в течение многих лет безуспешно пытались стать «банкирами
мира», гарантируя полную секретность вкладов и демократическую
олигархию. Только швейцарцам удалось предложить требуемое
сочетание твердости и простоты. Швейцария — это не только стра¬
на достопримечательностей и банков, не только «налоговый рай»,
это еще и своего рода «школа добропорядочности».
Эту «школу» считают неотразимой, так как она подкреплена
не только швейцарским образом жизни, но и традиционным
швейцарским нейтралитетом, надежно защищающим и от ино¬
странного вмешательства, и от иностранных налоговых законов.
Все сказанное лишь частично отвечает на поставленный нами
вопрос. Различное толкование финансовых вопросов католиками
и протестантами могло интересовать людей, изучающих историю
XVI в.; истоки банковского дела в Швейцарии восходят, возмож¬
но, и к более раннему периоду, но собственно его история ведется
с конца XVII в. Вот почему религиозное обоснование изучаемого
вопроса анахронично вдвойне. Следует отметить также, что име¬
ется по меньшей мере две европейские страны, а именно Голландия
и Швеция, прошлое которых почти аналогично прошлому Швей¬
царии. В Швеции, например, на протяжении четырех веков про¬
поведовалось исключительно лютеранство, тогда как в Голландии,
1 Макс Вебер (1864—1920) — немецкий социолог и экономист.
2 Ричард Тоуни (1880—1962) —английский историк-экономист.
3 Жан Кальвин (1509—1564) —французский теолог и деятель Реформации,
основоположник кальвинизма.
4 Ульрих Цвингли (1484—1531) — швейцарский церковный реформатор.
34
так же как и в Швейцарии,— частично кальвинизм, а частично
католицизм. Защитники протестантской теории происхождения
банковской системы в Швейцарии упускают из виду наличие там
множества католических банков и банкиров-католиков. На протя¬
жении многих веков Швеция и Голландия жили спокойно и имели
трезвых правителей. Ни та ни другая не уступают Швейцарии
в степени финансовой «добропорядочности», исторически банкиры
обеих стран более бережно, чем швейцарцы, обращались с поме¬
щенными у них вкладами. Многовековая традиция торговли с дру¬
гими странами открыла и перед голландцами возможность играть
важную финансовую роль на мировом рынке.
Даже исключительность швейцарского нейтралитета может
быть поставлена под сомнение. Голландия также не принимала
участия в I мировой войне и не вела военных действий с 1815 по
1940 г., а многие западногерманские промышленные группы, вклю¬
чая мощную империю Альфреда Круппа, предпочли учредить
в Голландии, а не в Швейцарии холдинговые компании, с помощью
которых они старались укрыть от конфискации свои заграничные
инвестиции. Факт оккупации Голландии не помешал шведам
пойти на нелегкий компромисс с нацистами, а заодно и собствен¬
ной совестью, точно такой же, на какой пошла Швейцария в
1939—1945 гг.
Предпринятый нами анализ многочисленных запутанных
объяснений особой привлекательности и всемирной известности
швейцарских банков требует от нас знания истории этой страны.
Прежде чем подойти к разгадке ее тайн, нам предстоит разоб¬
раться в «швейцарском характере» шести миллионов ее обитателей
и выяснить кое-что о «культурной почве», взрастившей столь
уникальную банковскую систему.
Глава 2
Эти разные швейцарцы
Швейцарцы славятся своим трудолюбием, но даже они пре¬
кращают работу 1 августа каждого года, чтобы отметить свой
национальный праздник, в основу которого легло событие, уходя¬
щее корнями в глубокую древность. В этот день в 1291 г. пред¬
ставители трех «лесных» кантонов, первых членов Швейцарской
Конфедерации, собравшиеся на лугу Рютли, что на берегу Фир-
вальдштетского озера, заключили союз и образовали Лигу по
поддержанию общественного мира.
Тем самым они защищали свои права на альпийский перевал
Сен-Готард, ставший к тому времени основным торговым путем
между Италией и Северной Европой.
С тех пор долина Рютли продолжает оставаться священным
для швейцарцев местом, и они, конечно, гордятся тем, что в
2*
35
течение столь длительного периода остаются независимым наро¬
дом. При этом они забывают о том, что на протяжении пяти с по¬
ловиной веков вплоть до 1848 г., ставшего годом подписания кон¬
ституции и реорганизации Конфедерации, Швейцария была лишь
непрочным союзом кантонов. К первым трем кантонам присоеди¬
нились другие, которые, по существу, оставались автономными
в решении своих дел; между собой их связывало лишь общее
стремление предоставить Конфедерации право объявления войны
и заключения мира. Членов Конфедерации разделяли националь¬
ные, религиозные и языковые барьеры: у них не было даже ни еди¬
ной системы мер и весов, ни единой денежной системы.
Поэтому не стоит говорить о Швейцарии как о едином го¬
сударстве или о швейцарцах как о едином народе, якобы сущест¬
вовавшем до 1848 г. Большинство крупных городов того времени
чаще торговало с другими государствами, а не между собой. Это
зачастую объяснялось соображениями экономического порядка,
а также сложными таможенными барьерами и различными огра¬
ничениями по ввозу и вывозу товаров из кантона в кантон, суще¬
ствовавшими вплоть до 1848 г. Неудивительно, что такие города,
как Базель и Женева, экономически тяготели к Франции и Гер¬
мании, тогда как Цюрих, расположенный в глубине страны,
за какие-нибудь 50 лет начиная с 1848 г. вырос в главный промыш¬
ленный и финансовый центр страны.
Но и Конституция 1848 г. появилась лишь после того, как
страх перед бушевавшей годом ранее гражданской войной заста¬
вил отдельные кантоны стремиться в усилению взаимных связей.
В новой конституции, естественно, нашли отражение различия,
существовавшие между составными частями государства, необ¬
ходимость идти на компромиссы, а не унифицировать законы и обы¬
чаи, существовавшие в кантонах. Швейцарская конституция до сих
пор основывается (как и в 1921 г.) на посылке, что федеральное
правительство обладает только той властью, которая была ему
вверена в интересах всей страны. Это не более чем сумма частей
одного целого. Несмотря на то что в сегодняшней Швейцарии
федеральное правительство наделено чуть большими полномо¬
чиями, чем было предусмотрено ее отцами-основателями в 1848 г.,
сепаратистские тенденции изжить не удалось.
Современная Швейцария напоминает плавильную печь, темпе¬
ратура в которой никогда не поднимается настолько, чтобы нахо¬
дящиеся в ней ингредиенты образовали органический сплав.
В стране не действуют различные юридические и налоговые систе¬
мы; дети получают разную общеобразовательную подготовку (что
зачастую делает невозможным переезды внутри страны, так как
дети не могут адаптироваться в другим условиям); такой неотъем¬
лемый атрибут, как гражданство, определяется не принадлеж¬
ностью к стране, а принадлежностью к родной общине, одной из
основных швейцарских реалий — так называемому гемейнде, кото¬
рое для большинства швейцарцев, по крайней мере теоретически,
36
является воплощением их идеалов. Подобная разобщенность лишь
усиливает природное упрямство швейцарцев — качество, которое
помогло им выстоять в борьбе с более сильными соседними страна¬
ми в самом начале их исторического развития. Швейцарцы к тому
же чрезвычайно консервативны. Они последними в Западной Евро¬
пе разрешили женщинам принимать участие в выборах. Перечис¬
ленные качества в сочетании и необходимостью достичь согласия
среди столь неоднородного населения влекут за собой нерешитель¬
ность, медлительность и некоторую заторможенность при выработ¬
ке единого курса дйствий. Все основные перемены в стране прово¬
дятся при помощи референдума — этого воистину демократиче¬
ского наследия их прославленного прошлого. Швейцарцы даже
хвастают тем, что ничего не решают с первого раза, и требуют
обращаться к себе по меньшей мере дважды.
В области языка различия проступают еще резче. И хотя не¬
мецкий язык теоретически считается преобладающим, как основ¬
ной язык более чем половины населения, следует учесть два важ¬
ных обстоятельства: во-первых, франкоязычное меньшинство
зачастую наотрез отказывается изучать немецкий и, во-вторых,
существующие варианты разговорного немецкого языка значи¬
тельно отличаются друг от друга, даже если на них говорят в со¬
седних кантонах.
Существуют две основные разновидности немецкого языка.
Общепринятый «высокий» немецкий — «хохдойч» — утвержден
официально как государственный язык и преподается в школах.
Не меньшее распространение имеет местный диалект — особый
вариант «швицердюча», на котором говорят в кругу родствен¬
ников и друзей. На нем же общаются руководящие работники
крупнейших корпораций; тем не менее годовой отчет фирмы всегда
будет изложен на официальном немецком. Однако в германоязыч¬
ных кантонах говорят на существенно различных диалектах шви¬
цердюча. Из-за подобных барьеров каждый швейцарец вынужден
выучить хотя бы один «иностранный» язык. По мнению доктора
Ганса Маста из «Креди Сюисс», это помогает швейцарским бан¬
кам «быть единственными в мире кредитными учреждениями, ко¬
торые могут обслуживать своих клиентов на всех пяти языках,
принятых за основные на Западе».
Вследствие столь своеобразного исторического развития стра¬
ны швейцарцы сильно разобщены между собой. Существует
целый ряд барьеров и ограничений, перешагнуть через которые
не позволил бы себе ни один воспитанный швейцарец. В конце
концов, на взаимной терпимости и держится их государство.
Ни федеральное правительство, ни самый крупный в стране кан¬
тон или группа населения не вправе навязывать свою точку
зрения, какой бы разумной она ни была, остальной части обще¬
ства. С другой стороны, вот такой механизм сохранения равно¬
весия наделяет различные группы общества (как в профессиональ¬
ном, так и в территориальном аспекте) значительной сопротив¬
37
ляемостью по отношению даже к элементарным новшествам.
Один историк отметил, что в 1848 г. Швейцария оставалась един¬
ственной в Европе страной, где не было железных дорог. Их раз¬
витию препятствовали возчики, кучера и хозяева гостиниц,
а также простые сельские жители, которые опасались того, что
новое изобретение нанесет непоправимый ущерб их собственности.
(Спустя сто лет такая же участь постигла и автомагистрали:
в течение десятилетий в Швейцарии насчитывались десятки не¬
достроенных автомобильных дорог, завершить которые было
невозможно из-за саботажа местных общин.)
Назаслуженное уважение, которым пользуются установив¬
шиеся обычаи и нормы в жизни общины, проистекает из самой
двойственности швейцарского мировоззрения. У каждого швей¬
царца есть свой набор стандартов, действующих внутри его общи¬
ны, его гемейнде и его сферы деятельности, где у каждого есть
свое место, к которому следует относиться с уважением и покро¬
вительством. Наряду с этим внутри каждой группы ее члены
оказывают друг другу полное доверие. Теоретически такой уклад
исключает присутствие иностранцев, но он может принести пользу
и чужакам, принятым общиной. Так, во время II мировой войны
даже высшие чины в швейцарском правительстве считали немец¬
кого посла в Берне своим верным другом только потому, что он
прекрасно владел базельским диалектом, а ведь под его руковод¬
ством совершались все махинации нацистов, направленные против
швейцарской безопасности 1.
Подобный образ мышления приводит к резкому ограничению
конкуренции в швейцарской промышленности и особенно в тор¬
говле. До тех пор пока существовавшие правила не были изме¬
нены вследствие роста сети кооперативных розничных магазинов
фирмы «Мигро», количество последних тщательно контролирова¬
лось. Укоренившаяся в 50-е годы поговорка, что в Женеве легче
открыть банк, чем бакалейную лавку, вполне точно отражала
строгость регламентирования розничной торговли, равно как и
слабость системы банковского регулирования.
Как правило, внутри гемейнде имеются различные политиче¬
ские партии, ведущие между собой борьбу за власть, но мало чем
отличающиеся друг от друга в политике. Принцип единогласия
слишком долго превалировал в политической жизни страны. По¬
литика на любом ее уровне есть не что иное, как своего рода
«дележ добычи», т. е. предоставление постов и привилегий сто¬
ронникам победившей партии за услуги во время выборов. До
недавнего времени только «экстремистам» казалось странным,
что почти каждый член обеих палат швейцарского парламента
представляет либо интересы определенной группы, либо компанию,
либо банк, а в некоторых случаях и то, и другое, и третье; а за¬
1 История немецкого министра в Берне взята из книги: Urs Schwarz.
The Eye of the Hurricane. Boulder, Kolorado, 1980.
38
частую он занимает высокий административный пост только пото¬
му, что обладает политическим влиянием. В стране сложился свой
собственный вариант военно-промышленного комплекса. Швей¬
царцы вообще чрезвычайно серьезно относятся к военной службе
и к армии в целом. Офицерский состав армии почти исключительно
представлен добровольцами из всех слоев швейцарского общества.
Известно, например, что любое продвижение по службе в «Швей-
церише банкгезельшафт» получает санкцию администрации лишь
при наличии хорошего военного послужного списка. В любом дру¬
гом обществе подобная система вызвала бы монополизацию поли¬
тической власти классом имущих, но законодательство Швейцарии
предполагает, что практически любой швейцарец имеет надлежа¬
щее представительство. Даже бедные альпийские крестьяне,
занимающие низшие позиции в экономической иерархии, могут
оказывать, как ни странно, значительное политическое влияние.
«Лесные» кантоны, расположенные в самом сердце Швейцарии
и являющиеся местом концентрации сельского населения, нахо¬
дятся в довольно выгодном положении благодаря швейцарской
конституции, которая по образу и подобию американской рас¬
пределяет места в таком высшем законодательном органе, как
сенат, не по количеству населения, а по кантонам. В результате
в швейцарском сельском хозяйстве действует целый ряд протек¬
ционистских мер; даже виноделы, представляющие меньшинство
в парламенте, сумели добиться ограничений на розничную прода¬
жу вина и строгого регулирования его импорта.
Эта система не вызывает враждебного отношения. Напротив,
швейцарцы весьма ею довольны и пользуются преимуществами,
которые она им предоставляет. Подобная ограниченность их миро¬
воззрения влечет за собой равнодушие к внешнему миру, осталь¬
ным людям, их мнениям и ценностям. Отношение швейцарцев
к рабочим-иммигрантам, оказавшим стране неоценимую услугу
в период ускоренного развития экономики после II мировой
войны, можно назвать лишь позорным. Со многими из них поступи¬
ли как с поденными рабочими и вынудили их вернуться домой,
как только в их труде перестали нуждаться. Зато богатые посе¬
ленцы могут купить швейцарское гражданство, заплатив высокие
(хотя и не всегда одинаковые) пошлины, вводимые различными
кантонами. «Это одно из самых неприглядных правил в Швейца¬
рии,— пишет историк Джонатан Штейнберг,— поскольку оно пре¬
доставляет убежище состоятельным неплательщикам налогов,
но исключает детей иммигрантов, родившихся в общине и гово¬
рящих на ее диалекте». Приветствуются только те иностранцы,
которые не будут конкурировать в получении работы (или просто
жилья) с местными жителями. И в этой, и во многих других
областях швейцарскому образу жизни присущ невероятно узкий
и ограниченный взгляд на вещи, сочетающийся с явным отсут¬
ствием моральных ценностей, которые могли бы пойти вразрез
с вечным стремлением швейцарцев приумножить финансовое бла¬
39
гополучие общины в целом или каждого из ее членов в отдель¬
ности.
Моральная слепота такого рода коренится в швейцарской
истории. На протяжении многих веков с момента основания Кон¬
федерации основным экспортным «товаром» для ее основателей
были люди. Население бедных сельских кантонов намного превы¬
шало их экономические возможности, вследствие чего на протяже¬
нии пятисот лет — вплоть до образования сильных армий в других
странах после Французской революции — редкая армия на Евро¬
пейском континенте обходилась без швейцарских наемников. Се¬
годня о них напоминают лишь одетые в красочные костюмы
гвардейцы Ватикана.
Торговля наемниками была поставлена на широкую ногу.
Один из историков пишет, что в те времена «по приказу высоких
должностных лиц или по желанию аристократов и родоначальни¬
ков старейших семейств хорошо вооруженные, обученные отряды
отправлялись на службу в другие страны, приумножая благо¬
получие тех, кто их туда посылал. Господствовала коррупция, все
покупалось и продавалось, справедливость и здравомыслие сво¬
дились на нет судебной волокитой».
У власть имущих имелись и другие источники доходов. Швей¬
царской экономике всегда была присуща любопытная особен
ность, заключавшаяся в том, что один кантон не мог полностью
полагаться на другой в деле приумножения своих доходов. При¬
ходилось искать источники доходов за пределами Конфедерации,
поскольку нельзя было рассчитывать на успешную торговлю с
соседними малыми кантонами и отдельными городами, ревностно
проводившими протекционистскую политику.
Посылка наемников и коммерческие сделки имели только
одну цель: приобретение денег. Торговцы превращались в менял.
Иначе и быть не могло, поскольку не существовало единой де¬
нежной системы и в кантонах обращались деньги местного и ино¬
странного происхождения. В распоряжении торговцев находились
сбережения и пенсии возвращавшихся наемных солдат, они стано¬
вились банкирами и консультантами в денежных операциях,
если можно применить этот термин к условиям того времени.
С самого начала своей деятельности они выступали в роли посред¬
ников, инвестируя средства, принадлежащие другим; при этом они
не занимались депозитными операциями и редко рисковали
своими собственными средствами. На их век хватало императоров,
королей и суверенов рангом пониже, которым вечно недоставало
денег. В их лице они находили готовых клиентов, по мере того как
прибыль от финансовых операций стала превышать прибыль от
торговли наемниками.
Более 50 лет назад швейцарский профессор Жюль Ландман
подсчитал общий размер капиталов, вложенных его предками
в Европе. В своей статье, изобиловавшей цитатами, он пишет:
«От Его Императорского Величества в Вене и королей Франции
40
и Англии до малых немецких князьков и французских муниципа¬
литетов — словом, все, кто, представлял собой реальную власть
в Европе XVIII в., были в долгу у швейцарских кантонов. От Ан¬
глийского банка до Ост-Индской компании практически не сущест¬
вовало ни одного объекта коллективных капиталовложений, в ко¬
тором власти швейцарских кантонов не принимали бы участия».
Однако, несмотря на то что большинство кантонов участвовало
в международных финансовых операциях, прототип современ¬
ной швейцарской банковской системы в то время находился никак
не в Швейцарии. Это был гордый и независимый город-государ¬
ство Женева.
Глава 3
Женевская модель
Теоретически целый ряд городов мог служить примером для
изучения швейцарской банковской системы еще за несколько
веков до того, как сложилось единое швейцарское общество.
В некотором смысле Базель — исторически наиболее важный
центр торговли между кантонами — больше подходит для этого,
чем Женева, которая в начале XVIII в. даже не являлась членом
Швейцарской Конфедерации; не сохранились до нашего времени
и древние финансовые учреждения, существовавшие в Женеве.
В Базеле, пожалуй, было больше торговцев иностранной валютой,
да и тамошние купцы обладали большим опытом по части бан¬
ковских операций. Но только в Женеве мы обнаруживаем тот
микромир всех обычаев, предубеждений и привычек, который
обеспечил швейцарской банковской системе ее мировую извест¬
ность и значимость. Все эти признаки начали появляться там
только в конце XVII в.
Выбор Женевы как образца объясняется отнюдь не предпола¬
гаемым доминирующим влиянием Кальвина, а, скорее всего,
важной для того времени территориальной близостью ее к Франции
и тем, что Женева предоставляла убежище денежным капиталам,
попадавшим туда из Франции в обход ее налоговой системы
(процесс этот продолжается и до сих пор), и ссужала ими же
французское правительство. Однако в 1685 г. французский король
Людовик XIV покончил с почти вековым засильем протестантов
в стране и обрек их на длительное изгнание. Подобно еврей¬
ским выходцам из России и Германии в XIX и XX вв. протестант¬
ские беженцы обогатили духовно и материально многие города
Европы, в которых они поселялись, например Амстердам и Лондон.
Но тут было одно существенное различие... Трудно представить,
чтобы изгнанный из страны немецкий или русский банкир-еврей
стал финансировать царскую Россию, не говоря уже о Германии
Адольфа Гитлера. Банкиры же «гугенотского интернационала»
41
с местожительством не только в Женеве, но и в Амстердаме и, как
ни странно, в Париже в значительной степени помогали Людо¬
вику XIV выкачивать деньги из всей Европы, зачастую во вред
самим же протестантам.
В 1702 г. женевские торговцы иностранной валютой приняли
решение не помогать военным усилиям Людовика, но это не дало
ощутимых результатов. Как пишет Герберт Люти: «Пока Лю¬
довик XIV вел в Европе войны, Женева стала выделяться среди
швейцарских городов, принеся интересы своей промышленности
в жертву интересам финансовым и торговым» *. Выбор был сделан
не случайно: в 1703 г. радикалы обвинили местных торговцев
мануфактурой в том, что те стали меньше вкладывать капиталов
в эту отрасль, а высвобождаемые таким образом средства пускали
в более доходные сделки с французским правительством. Города
же, соперничавшие с Женевой,— Базель и Цюрих — действовали
в противоположном направлении: они постарались извлечь выгоду
из многочисленных ограничений в области торговли, введенных во
время войн, для того чтобы защитить и стимулировать местную
промышленность (то же повторилось спустя столетие во время
войн с Наполеоном, когда швейцарцы перестали закупать в Англии
новейшее оборудование для текстильной промышленности). В от¬
личие от них Женева превратилась в «заграничного банкира»,
финансирующего войны Людовика XIV.
Банкиры-протестанты, и прежде всего Самюэль Бернар, играли
столь значительную роль во всех предприятиях Людовика XIV,
что циничные инвесторы предпочитали доверять свои деньги
Бернару, а не непосредственно французскому государству в расче¬
те на то, что во время очередного финансового кризиса Людовик
в первую очередь удовлетворит требования Бернара, а не своих
прямых кредиторов. Бернар играл столь заметную роль, что, когда
он разорился в 1709 г., одновременно прекратил существование
и некогда могущественный финансовый центр в Лионе. Безуслов¬
но, Женева серьезно пострадала в результате войн, однако боль¬
шинство женевских банкиров сумело пережить опасный период.
Женевские банкиры того времени осуществляли две функции:
они снабжали Людовика XIV наличностью, в которой тот постоян¬
но нуждался, а затем помогали ему по мере необходимости пере¬
правлять полученные деньги в другие страны — ведь в то время
обычная отправка золота и серебра за границу в железнодорож¬
ных вагонах была еще невозможна.
Женевские банкиры были лишь одним из многих и, скорее
всего, не самым важным источником финансирования мероприя¬
тий Людовика XIV. Но, будучи единственными нейтральными
соседями Франции, они выполняли существенную и единственную
в своем роде роль в переводе средств из одной страны в другую
1 La Banque Protestante en France. S.E.V.P.E.N., 1959. Эта работа послужила
основным источником для данного раздела.
42
В течение нескольких лет начала XVIII в. «эти нейтральные
посредники», по словам Люти, «совершенно вытеснили всех ино¬
странных банкиров, действовавших в Париже» и выполнявших
аналогичные функции.
Известен еще один важный прецедент того времени, связан¬
ный с тем, что женевский городской совет, в котором преобладаю¬
щее влияние принадлежало банкирам, торговцам и их семьям,
решил упорядочить проведение вышедших из-под контроля финан¬
совых операций после того, как многие жители города уже потеря¬
ли свои сбережения. В 1713 г. совет утвердил целый ряд предло¬
жений, направленных на восстановление авторитета города Женевы
в качестве финансового центра и усиление контроля за деятель¬
ностью торговцев и финансистов. Совет принял также дискрецион¬
ный кодекс, обязывающий банкиров, а точнее, посредников в
инвестициях, вести учет операций своих клиентов. Эти данные
объявлялись секретными, их запрещалось показывать кому-либо,
кроме самого клиента, без особого разрешения городского совета.
Несмотря на то что женевская финансовая практика XVII в.
дала много прецедентов на будущее, роль города как финансово¬
го центра значительно возросла только во второй половине сле¬
дующего столетия. Во-первых, это было связано с тем, что финан¬
систы изобрели новую, чрезвычайно хитроумную систему, позво¬
ляющую извлекать выгоду из финансовых проблем французских
монархов. Затем, с началом революции во Франции, подтверди¬
лась и историческая роль Женевы как постоянного финансового
убежища для французов.
Первым шагом в этом направлении было введение системы
«тридцать женевских дев», которая была замешена на новейших
достижениях в области медицины, сочетала изобретательность
и организационный опыт с совершенно аморальным подходом к
вопросам коммерции. В течение 30 лет, предшествовавших Фран¬
цузской революции, женевцы давали возможность инвесторам
принимать участие в ссудных операциях с широко распределен¬
ным риском. Они ссужали деньги французской казне, используя
уже многократно проверенную формулу, согласно которой про¬
центы выплачивались только в течение жизни определенного
человека ’.
Но женевцы намного повышали шансы своих клиентов. Во-
первых, они распределили риск на большее число лиц, и поэтому
каждый кредитор рисковал только */зо частью своих денег, по¬
ставленных на жизнь определенного человека. Во-вторых, банкиры
1 Речь идет о типичной форме облигационных займов французской казны.
В XVII в. во Франции впервые стали использоваться займы, по которым государство
выплачивало ежегодный доход в течение одной жизни. Эта специфическая форма
заимствования получила особенно широкое распространение в период с 1774 по
1789 г., когда государственный долг Франции утроился и половина всех облига¬
ционных займов предусматривала уплату процентов в течение одной или нескольких
жизней.— Прим. ред.
43
предоставляли французской казне один большой консолидирован¬
ный заем, по которому выплачивались проценты в зависимости
от продолжительности жизни каждой из тридцати девушек. На¬
сколько это возможно, банкиры использовали подробную демогра¬
фическую информацию о членах состоятельных женевских семей.
Они производили отбор только из девочек (так как женщины жили
дольше, чем мужчины) и только из семей, в которых продолжи¬
тельность жизни была самой большой. Расчет основывался на
последних достижениях в области медицины не случайно: два са¬
мых известных врача в городе происходили из семей банкиров.
(Семейство Теодора Троншена управляло деньгами Вольтера,
а семейство Луи Одье до сих пор участвует в управлении вторым
по величине частным банком Женевы «Ломбар — Одье».) При¬
нятые меры предосторожности оправдали себя: средняя продолжи¬
тельность жизни каждой из тридцати девушек была не меньше
63 лет, что почти в два раза превышало среднюю продолжитель¬
ность жизни для Швейцарии того времени, да и для ряда других
стран, хотя преждевременная смерть одной из девушек (которые
сами не получали никакой выгоды от действующей системы) могла
причинить страшные муки кредиторам. Историк Люти описывает
всеобщий траур в день похорон несчастной Пернетт-Элизабет
Мартен, умершей в возрасте восьми лет и унесшей в могилу 2 млн.
фр. фр. невыплаченных процентов.
Изобретательность женевских банкиров обеспечила городу
широкую популярность во время Французской революции 1789 г.,
когда каждый зажиточный француз, обладающий ликвидными
средствами, стремился (зачастую слишком поздно) вывезти их за
пределы Франции.
Женева была для них подлинным раем. Не случайно боль¬
шинство частных банков города ведет свою родословную именно
с этого периода, хотя многие из банковских семейств, такие, как
Пикте, Одье или Люллен, уже были широко известны и активно
действовали на финансовом поприще еще до 1789 г.
Вновь возникшие банки, хоть и представляли собой более
прочные организации, чем ранее существовавшие торговые парт¬
нерства, во многом были на них похожи. Они еще не были бан¬
ками в строгом смысле этого слова, поскольку в основном зани¬
мались не размещением собственных капиталов партнеров, а уп¬
равлением состояниями богатой клиентуры. Итак, они были (и про¬
должают оставаться) партнерствами, зависимыми от личных свя¬
зей владельцев. Действовали они весьма осторожно: никогда не
рекламировали свои услуги, а надеялись на приток новых клиентов
за счет знакомых и родственников уже имеющихся клиентов. Они
строили свою деятельность в основном на распоряжении капи¬
талами французских семей, поскольку последние в отличие от
состоятельных людей других европейских стран не вкладывали
свои капиталы в земельную собственность. Французов тогда, как и
их потомков теперь, больше интересовала сохранность вкладов,
44
чем прибыль, что в значительной степени облегчало задачу их
финансовых советчиков. Французские клиенты в свою очередь
рассчитывали на получение негласной информации о своих загра¬
ничных вкладах в обход собственных властей, а возможно, и за¬
вистливых или недружелюбных соседей. Женевские банкиры были
инициаторами тех методов, которые стали столь привычными
в практике современных швейцарских банков: письма банкиров
к их клиентам отправлялись не из Швейцарии, а из самой Фран¬
ции; часто они отправлялись не по домашним или служебным
адресам клиентов — последние не желали информировать о своих
финансовых делах ни жен, ни деловых партнеров. А если банкиры
отправлялись на встречу со своими клиентами, они также при¬
нимали определенные меры предосторожности. До настоящего
времени в паспорте швейцарского банкира пишется не «банкир»,
а — «адвокат» или «коммерсант». Отправляясь в деловую поездку,
банкир брал с собой минимум деловых бумаг и старался запом¬
нить, а не записать состояние счета своего клиента. Встреча с
клиентом происходила не у него дома и не в конторе, а в каком-
нибудь нейтральном месте, например в номере отеля.
Неудивительно, что почти те же меры предосторожности пред¬
принимались и предпринимаются и в тех случаях, когда клиент
приезжает в Швейцарию. До сегодняшнего дня на загородных
виллах и в отелях проводится не меньше финансовых деловых
встреч, чем в конторах (одна из многих причин, объясняющих
чрезмерное количество банков на таких фешенебельных курор¬
тах, как Гштаад или Санкт-Мориц. Нужно сказать, что личного
визита представителя банковской фирмы удостаиваются лишь
клиенты с «серьезным» состоянием, исчисляемым не одним мил¬
лионом долларов). По этой же причине конторы женевских част¬
ных банков и по сей день прячутся в тени. О том, что перед вами
банковская контора, свидетельствует в большинстве случаев лишь
маленькая медная табличка на внушительной двери городского
дома средних размеров; на табличке нет названия банка, есть
только его условное обозначение (например, «H,et cie» или
«Ł,0,et cie»), и вы понимаете, что внутри имеют дело с вкладами
до миллиарда фунтов стерлингов. При каждом банке имеется
несколько совещательных комнат, отдаленно напоминающих
своим убранством стиль периода ancien regime ’. В каждой ком¬
нате, как правило, имеется несколько входов, в том числе и се¬
кретные.
Дела у этих банкиров шли столь успешно, что вплоть до
1977 г. им не приходилось менять своих привычек, существовавших
на протяжении двух столетий. Замкнувшись в самих себе, они
жили безбедно, но скромно, женились и выходили замуж лишь
в кругу своих, проповедовали протестантство и исключали из своей
1 Ancien regime (фр.) — социально-политическая система Франции перед
революцией 1789 г.— Прим. ред.
45
среды любое еврейское или католическое заведение. Они симво¬
лизировали собой основное преимущество швейцарских банков
перед всеми остальными — были всегда рядом с основным
источником капитала, обеспечивая ему надежное убежище и укло¬
нение от уплаты налогов; ни голландцам, ни шведам не удавалось
сделать ни того ни другого. Они не были еще ни «банками», ни
«швейцарцами»: они управляли портфелем ценных бумаг и рас¬
полагались на самой границе Швейцарии, т. е. были французами
во всем, кроме национальности, но со своими законами и обы¬
чаями, регулирующими их деятельность. Они пользовались теми
же преимуществами, что и французы, но не испытывали никаких
неудобств. Их не завоевывали немцы и им не приходилось отчи¬
тываться за свои действия или за действия своих клиентов перед
правительственными чиновниками. Собственно швейцарские бан¬
киры часто пытались следовать примеру женевцев и их собратьев
из Базеля и Цюриха, но они были только самонадеянными вы¬
скочками, начавшими свою деятельность лишь после 1848 г.,—
года, когда Швейцария наконец получила конституцию, а товар
и деньги стали беспошлинно и беспрепятственно пересекать гра¬
ницы кантонов.
Глава 4
Банки: их прошлое и настоящее
Структура женевских частных банков была определена раз
и навсегда во время Французской революции. Три из четырех
банков, игравших в 40-х годах XIX в. важную роль в предостав¬
лении займов,— «Ломбар—Одье», «Пикте» и «Гентч» — до сих
пор доминируют среди частных банков Женевы (четвертый член
«четверки» был поглощен «Пикте»). В остальной части Швейца¬
рии все обстояло по-другому. До 1848 г. там существовало в ос¬
новном два вида банков — частные и местные сберегательные
(свыше 160). Практически все они начали свою деятельность
после 1815 г. Несколько городов, таких, как Цюрих и Санкт-Гал¬
лен, а также один или два кантона позднее основали свои соб¬
ственные коммерческие организации. «Кантональные» банки были
организованы с привлечением государственного капитала, не
исключая при этом участия частных акционеров. Для швейцар¬
цев они были символом победы демократии над олигархией.
Первоначально они создавались с расчетом обеспечить наличие
в каждом кантоне хотя бы одного стабильного, надежного финан¬
сового учреждения с целью аккумулирования сбережений и ис¬
пользования их для разного рода ссудных операций в местном
масштабе, хотя требования рынка с течением времени заставили
их больше заниматься предоставлением ссуд под недвижимость
и кредитов частным компаниям, которые сейчас составляют почти
половину их активов.
46
До принятия федеральной конституции в Швейцарии не было
учреждения, хотя бы напоминающего обычный частный коммер¬
ческий банк. Сеть банков, самая густая, самая многочисленная
и сложная во всем мире, сложилась только за прошлый век и пер¬
вую четверть нынешнего. В течение 20 лет начиная с 1848 г.
образовались сотни местных банков в каждом уголке Швейцарии,
сотни сберегательных банков и почти 50 «земельных» или ипо¬
течных кредитных учреждений. Первый крупный коммерческий
банк, «Креди Сюисс», был основан в 1856 г. группой патриотов
Цюриха в ответ на попытку Лейпцигского банка открыть в городе
свой филиал. По образу и подобию французского банка «Креди
мобилье» новый швейцарский банк был призван стимулировать
развитие промышленности и транспорта и тут же завоевал попу¬
лярность. В 50-е и 60-е годы XIX в. количество банков стало бы¬
стро расти: каждый кантон, не имеющий собственного банка,
не хотел отставать от других. Угроза монополизации финанси¬
рования швейцарской железнодорожной сети иностранными бан¬
ками заставила местные финансовые группировки создавать
достаточно крупные банки, способные финансировать столь солид¬
ные проекты. Да и швейцарские концерны стали уже достаточно
сильными, чтобы пользоваться кредитами банков, а не расчиты¬
вать только на самофинансирование, как это было ранее.
Один из трех крупнейших банков, которые сейчас домини¬
руют в Швейцарии,— «Креди Сюисс» 1 — начинал блестяще:
первоначально намеченная сумма подписки на акции была превы¬
шена в 70 раз, настолько воодушевлены были граждане города
Цюриха,— и занял фактически монопольное положение в области
коммерческих банковских операций этого самого быстроразви-
вающегося города Швейцарии. В 1850 г. население Цюриха нена¬
много превышало его население в средние века, но в следующие
50 лет оно увеличилось в 11 раз и к 1900 г. превзошло по числен¬
ности население таких городов, как Базель и Женева. Единствен¬
ным конкурентом «Креди Сюисс» был старинный цюрихский
«Банк лей», основанный в 1755 г. и выдержавший несколько реор¬
ганизаций. Банк не прекратил своего существования благодаря
патриотизму местного населения, а также желанию большинства
из них иметь ипотечный банк и у себя. «Креди Сюисс» с самого
начала был задуман как организация международного мас¬
штаба.
Банк, который впоследствии стал называться «Швейцеришер
банкферайн» («ШБФ») * 2, представлял слабоорганизованную груп¬
пу банкиров, действовавших в Базеле и пытавшихся на про¬
Французское название банка вошло без изменений в английский язык,
в немецком варианте — «Schweizerische KreditanstaИ» (кратко — «Anstalt») ’
в итальянском — «Credito Svizzero».
2 Немецкое название — «Schweizerischer Bankverein» (в разговорной речи —
«Verein»); по-французски — «Societe deBanque Suisse»; по-итальянски — «Societa
di Banca Svizzera».
47
тяжении ряда лет освободиться от влияния немецких банкиров,
которые когда-то сами помогли образовать эту группу. Третий
банк, входящий сегодня в «большую тройку»,— «Швейцерише
банкгезельшафт» 1 — образовался в результате слияния двух
местных банков. Один из них действовал в промышленном центре
Винтертуре, а второй — в районе Тоггенбург близ Санкт-Галлена,
в то время центра быстро развивающейся вышивальной промыш¬
ленности.
Бурное развитие банковской системы Швейцарии в середине
XIX в. совпало с ростом промышленности в стране. До этого для
создания обычного акционерного коммерческого банка просто
не хватало нужного количества клиентов. Промышленность была
развита слабо и владельцы предприятий упорно не хотели зани¬
мать деньги. Положение существенно изменилось, когда рынки
расширились в связи с устранением таможенных барьеров, сущест¬
вовавших до 1848 г.
Несмотря на то что железнодорожные компании больше всего
нуждались в капиталовложениях, займы предоставлялись в ос¬
новном .другим отраслям. С ростом специализации фермеров в про¬
изводстве мясомолочной продукции росли и их потребности в капи¬
таловложениях, и вскоре сельское хозяйство Швейцарии стало
самым капиталоемким в Европе. С увеличением притока туристов
в страну гор и озер, особенно английских, стало увеличиваться
строительство отелей, а это также требовало значительных ка¬
питаловложений. Процветали, способствуя развитию банков,
и другие отрасли промышленности: шелковая, вышивальная,
шоколадная, часовая, машиностроительная и электротехничес¬
кая,— все нуждались в услугах банков, и тем больше, чем боль¬
шая доля их продукции шла на экспорт. Банки, входящие сегодня
в «большую тройку», были связаны с определенными отраслями
промышленности: «ШБФ» с развивающейся химической промыш¬
ленностью Базеля; «Креди Сюисс» — с производством электро¬
энергии, единственного вида природных ресурсов страны, и раз¬
работкой необходимого для этого оборудования; «Банкгезель¬
шафт» — с текстильной и вышивальной промышленностью. Вкла¬
дывая средства в промышленность, швейцарские банки были вы¬
нуждены учитывать интересы своих промышленных клиентов за
рубежом. Их клиентура была типичной и для банков других стран,
с той только разницей, что в Швейцарии любая отрасль промыш¬
ленности состояла из фирм местного, а не национального мас¬
штаба. Поэтому неудивительно, что несколько сот банков, основан¬
ных в 50-х и 60-х годах XIX в., также обслуживали максимум один
кантон или крупный город. Исключение составлял Федеральный
банк, расположенный в столице Конфедерации — Берне. С самого
1 По-французски название банка звучит во множественном числе и в большей
степени выражает идею федерализма — «Union de Banques Suisses»; по-немецки —
«Schweizerische Bankgesellschaft» («Gesellschaft»), по-итальянски — «Union di
Banche Svizzere».
48
своего основания он пытался открыть филиалы как в германого¬
ворящей, так и во франкоговорящей Швейцарии. Это был весьма
смелый шаг: большинство банков не открывало филиалов до
начала нашего века, а те, которые решались на эю (например,
банк Тоггенбурга), ограничивались местным экономическим аре¬
алом, своими кантонами или прилегающими к ним областями.
Даже банк Винтертура вплоть до 1906 г. не имел филиала в Цю¬
рихе, отстоящем от него на 15 миль. Ни один банк германо¬
говорящей части Швейцарии не помышлял об открытии филиалов
во франкоговорящей ее части, составляющей треть страны
(италоговорящий кантон, в котором проживала лишь десятая
часть населения страны, был тем не менее в значительной степени
колонизирован банками, за которыми стоял «иностранный» швей¬
царский капитал).
Несмотря на то что швейцарская банковская система по ряду
серьезных причин претерпела существенные изменения на протя¬
жении прошлого столетия и несмотря на то что она гораздо
более централизована, чем 20 лет назад, когда кантональные банки
играли более важную роль, чем «большая тройка»,— несмотря на
все это, ее структура уникальна. Степень ее концентрации гораздо
меньше, чем во Франции или любой другой европейской стране.
Один из современных радикалов *, склонный разоблачать то, что
в его понимании представляет собой швейцарскую разновидность
империализма, был вынужден признать в своей недавно вышедшей
книге, что «наличие мощных банковских учреждений в государ¬
ственном секторе Швейцарии сдерживало концентрацию банков¬
ского капитала, которая здесь меньше, чем в других странах, на¬
пример Бельгии. Наличие кантональных банков, несомненно,
ограничивало власть крупных банков на внутреннем рынке».
Швейцарцы упорно продолжают поддерживать свою банков¬
скую систему, более разнообразную по структуре, чем в других
промышленно развитых странах. Совершенно иное отношение к
ней у иностранных клиентов, которые имеют дело прежде всего
с «большой тройкой» и множеством мелких частных банков. У по¬
следних совсем немного местных клиентов, и, более того, по швей¬
царским законам, частные банки, не публикующие своих балансов,
не могут привлекать вклады от частных лиц. До 60-х годов нашего
столетия «большая тройка», верная швейцарским традициям,
не преступала границ поля деятельности, традиционно принад¬
лежащего другим банкам, а поэтому ее действия редко вызывали
тревогу у среднего швейцарца. Лишь в 1965 г. крупные банки стали
принимать сберегательные вклады от частных лиц. Тремя годами
раньше профессор Р. С. Сэйерс вполне основательно отмечал
в своем обзоре европейской банковской системы, что «большая
1 Под «современным радикалом» следует понимать Франсуа Гопфлингера
из «Л’ампир Сюисс» (Женева, 1978 г.), см.: R. S. Sayers. Banking in Western
Europe. London, 1962.
49
тройка» — это «чисто коммерческие банки, занятые почти исклю¬
чительно финансированием промышленности и торговли, между¬
народными расчетами и управлением частными капиталами и
собственностью». Безусловно, они оказывали эти услуги лишь
самым богатым швейцарцам, хотя с самого начала их деятельности
у среднего швейцарца сложилось совсем другое представление
о том, как следует использовать отечественную банковскую си¬
стему. Иностранных клиентов среднего достатка столь же мало
интересовали крупные банки. В начале 20-х годов, после того
как в Женеве была основана Лига наций, один из крупнейших
английских банков, «Ллойдс», открыл там свой филиал специально
для обслуживания ее сотрудников, которые, по всей вероятности,
нуждались в обычном наборе банковских услуг, а не управлении
портфелями ценных бумаг, в чем набили руку местные финансовые
учреждения
Швейцарцы не используют свои банки для переводов денеж¬
ных средств: они неизменно пользуются своей знаменитой авто¬
матизированной системой расчетов через местные почтовые отде¬
ления. По мнению Сэйерса, «эта система чрезвычайно удобна,
эффективна и предельно дешева и поэтому используется достаточ¬
но широко для разного рода расчетов, включая даже незначи¬
тельные платежи»; наличие этой системы неизбежно ограничивает
использование банковских текущих счетов для всевозможных
платежей, что так характерно для Великобритании, да и боль¬
шинства других стран. Трудно представить, чтобы швейцарец
оплачивал свои счета без почтовой системы расчетов: почтовые
платежные бланки автоматически прилагаются к каждому счету.
Кроме того, швейцарцы широко пользуются наличными день¬
гами (отношение обращающихся банкнот к национальному доходу
Швейцарии вдвое выше, чем в Англии или США). А это еще один
фактор, ограничивающий (теоретически) сферу деятельности бан¬
ков и предоставляемых ими услуг.
С другой стороны, швейцарцы в полной мере используют
свои банки как сберегательные учреждения. Они сберегают го¬
раздо большую часть своих доходов, чем жители других стран.
Эта тенденция получила развитие из-за отсутствия каких-либо
государственных пособий по старости и болезни. Но и здесь швей¬
царцы отличаются от других: в большинстве случаев они поме¬
щают свои сбережения в различные учреждения. Со времен II ми¬
ровой войны они сократили вклады в местные и региональные
сберегательные банки, но продолжают вверять значительную часть
сбережений кантональным банкам (и то не все). В то время как
у каждого швейцарца мужского пола имеется не один счет в бан¬
ке, у швейцарок банковских счетов гораздо меньше, чем у пред¬
ставительниц других стран. Для того чтобы открыть счет в банке,
швейцарка должна предъявить письменное согласие мужа или
родителей. Следует добавить, что в период после II мировой войны
в Швейцарии возник еще один интересный феномен — система
50
кредитных союзов райффейзен, названных так по имени старосты
одной немецкой деревни, который еще в середине XIX в. первым
создал сельский кредитный кооператив, управляемый местными
властями. Подобные кооперативные кредитные учреждения воз¬
никли в Швейцарии в 1900 г., но только с 1945 г. проявились их
подлинно швейцарские особенности: самообеспеченность, местная
инициатива и опора на собственные силы, которые обеспечили
им определенное, пусть и скромное, место в финансовой жизни
Швейцарии.
Самая крупная финансовая сделка, которую совершает сред¬
ний швейцарец,— это получение ссуды под залог недвижимости.
Еще 20 лет назад он обращался за ссудой обычно в кантональный
или сберегательный банк. И только во время строительного бума
50-х годов в такого рода финансирование включилась «большая
тройка». Но и сегодня ее доля в общем объеме ипотечного кредита
сравнительно невелика. Два других крупных коммерческих бан¬
ка — «Лей» и «Швейцерише фольсбанк» 1 — по традиции при¬
нимает большое участие в подобных финансовых операциях.
Лояльность цюрихцев по отношению к «Банку лей» базируется
именно на этом, тогда как «Швейцерише фольксбанк» — коопера¬
тивный банк, основанный в 1860 г.,— верой и правдой служит
интересам своих клиентов, ссужая деньги под закладные: при этом
треть его активов вложена в финансирование строительства
жилья, приблизительно такое же соотношение и у «Банка лей».
Лишь в последние 20 лет крупнейшие коммерческие банки
перестали избегать финансирования частной клиентуры, которое
«кормит» их коллег в других странах. Но у них было и кое-что
другое в запасе для того, чтобы существовать безбедно. Однако
это «другое» требовало широкого привлечения к их деятельности
талантливых финансистов.
Глава 5
Не банкиры, а предприниматели
Банки монополизировали финансовый сектор Швейцарии в
гораздо большей степени, чем банки других индустриально раз¬
витых стран. Они нанимают на фондовых биржах маклеров, или
джобберов. Там уже нет места самостоятельным дилерам, тор¬
гующим биржевыми товарами или иностранной валютой, посред¬
никам в операциях с ценными бумагами или финансовым экспер¬
там,— все они являются служащими банков. В результате в поня¬
тие «банкир» швейцарцы вкладывают намного больший смысл,
чем в других странах. В банках страны наряду с тысячами спе¬
циалистов по традиционным банковским операциям работают сот¬
1 Во французском варианте — «Bangue Polulaire Suisse».
51
ни дельцов, которые в других странах были бы заняты в специаль¬
ных финансовых учреждениях, не относящихся к разряду банков.
Но даже если бы они и работали в банковском секторе, то речь
шла бы о заведениях, имеющих название «инвестиционный» или
«торговый» банк. В Англии принято различать клиринговые и тор¬
говые банки: первые живут за счет чужих вкладов, а вторые —
за счет своей изворотливости.
Ни один швейцарский банк не смог бы существовать только
за счет вкладов: они всегда в огромной степени зависели от опыта,
знаний и способностей собственных служащих, которые в этом от¬
ношении, безусловно, должны отличаться от служащих банков
других стран. В крупных банках больше, чем где бы то ни было,
сам характер деятельности порождает расчетливых ссудодателей
и осторожных заемщиков, так как большая часть прибыли полу¬
чается за счет разницы между стоимостью привлеченных средств
и нормой процента с ссужаемого капитала. Это и есть, по существу,
основа деятельности всякого банка.
Банки, традиционно предоставляющие услуги большинству
швейцарцев,— кантональные, сберегательные и местные — с са¬
мого начала старались ни в чем не отличаться от обычных «ком¬
мерческих» банков. Однако те учреждения, которые иностранцы
обычно считают «швейцарскими банками», а именно крупные
банки, действующие в международном масштабе, и частные банки,
как правило, имеют совершенно иные цели. Частные банки, на¬
пример, не могут пользоваться рекламой для привлечения вклад¬
чиков, и, более того, такой крупный банк, как «Швейцеришер
банкферайн», наиболее схожий по характеру с коммерческими
банками других стран, получает только половину прибыли за счет
предоставления ссуд своей клиентуре (что значительно ниже
соответствующего показателя других «универсальных» банков,
например «большой тройки» в ФРГ).
Есть еще одно существенное различие между банками Швей¬
царии и других стран: почти полное отсутствие контроля в ка¬
кой бы то ни было форме — внутреннего или внешнего, морально¬
го или физического — за деятельностью швейцарских банкиров.
Таков жизненный уклад швейцарцев, их уважение к секретности
и уединению, нежелание вдаваться в подробности того, что про¬
исходит за пределами их гемейнде, инстинктивная боязнь любого
усиления контроля со стороны государства, столь же инстинктивное
неприятие каких-либо нравственных законов, ограничивающих
извлечение личной выгоды,— все это приводит к одному: швей¬
царские банкиры пользуются неслыханной свободой в своей погоне
за прибылью, получаемой не только за счет их клиентов, компаний
и правительств, но и за счет банков, в которых они сами служат.
Как мы увидим дальше, даже самые крупные банки страны стали
такими за счет поглощения более мелких местных учреждений.
Крупные банки всегда старались избегать вмешательства в деле
своих (пусть номинально) «дочерних» компаний. Даже после того,
52
как они открывали свои собственные отделения, они всегда привет¬
ствовали желание их администрации проводить самостоятельную
политику и, конечно, поощряли их попытки увеличения «материн¬
ских» доходов.
В отношении швейцарцев к своим банкирам проявляется не¬
которая двойственность: они с большим почтением относятся
к высшему руководству банков, но на более низких уровнях от¬
носятся к этой профессии менее серьезно, чем ко многим другим.
Швейцария всегда придерживалась системы ученичества, однако
в общегосударственном масштабе последняя была введена в бан¬
ковское дело только во время II мировой войны, гораздо позже,
чем в промышленности и торговле. Даже сейчас существует гро¬
мадная пропасть между лидерами банковского бизнеса и рядовы¬
ми сотрудниками.
Контроль над деятельностью банковских служащих явно недо¬
статочен. «...Они напоминают летчиков-истребителей,— удивился
один английский банкир, наблюдавший за деятельностью своих
швейцарских подчиненных,— по сути своей это совсем не банкиры,
это прожженные коммерсанты. Они приходят ко мне и уговари¬
вают помочь им избавиться от их клиента только потому, что, по¬
говорив с ним битый час, они не заработали для банка ни одного
пенса».
Все это плохо вяжется с традиционным представлением о
швейцарских банкирах как о людях, являющих собой верх трез¬
вости, осторожности и респектабельности. Такой контраст порож¬
ден в основном способностью швейцарцев поддерживать в глазах
других представление, складывавшееся о них годами. А эта спо¬
собность родилась потому, что печать их практически не крити¬
ковала. До недавнего времени швейцарские журналисты ставили
лояльность к своей стране и ее институтам выше профессиональной
любознательности.
Как мы увидим в гл. 7, швейцарские журналисты сегодняш¬
него времени стали посмелей и ведут себя более независимо, чем
раньше. Однако давление, оказываемое на них в Швейцарии
из боязни, что они узнают или скажут что-нибудь «лишнее»,
намного сильнее, чем в других странах, что объясняется замк¬
нутостью и теснотой связей внутри швейцарского общества. Сов¬
сем недавно, в 1979 г., цюрихская газета «Тагес анцайгер» опуб¬
ликовала статью, посвященную влиянию автомобильного лобби.
В ответ все швейцарские импортеры автомобилей, как сговорив¬
шись, изъяли из газеты свою рекламу. Двумя годами позже офи¬
циальная комиссия по картелям опубликовала длиннющий доклад
по этому делу, но не приняла по нему никакого решения.
Давление такого рода в других странах привело к появлению
на свет целого ряда журналов, таких, как «Канар аншэне» во
Франции или «Прайвит ай» в Великобритании, систематически
развенчивающих общепринятые, казалось бы, истины и объяв¬
ляющих то одного, то другого короля «голым». В Швейцарии
53
не встретишь такого рода публикаций. До недавнего времени все
исключения из правила «быть всегда вежливым и осторожным»,
которого придерживались на протяжении многих лет, имели под
собой политическую подоплеку. В результате швейцарцы могли поз¬
волить себе «отмахнуться» от любых разоблачений, даже подчас
хорошо обоснованных, объявив их коммунистической пропагандой.
Другие швейцарские традиции также поддерживают живу¬
честь созданного образа: сюда можно отнести и постоянное неже¬
лание швейцарских властей слишком беспокоиться по поводу
чьих-то там убытков; и отсутствие специальной полицейской служ¬
бы, которая занималась бы раскрытием финансовых махинаций,
что в конечном счете перекладывается на плечи малосведущих
в этих вопросах следователей, и без того перегруженных другой
работой.
Далеко не часто встречающееся правдивое описание содер¬
жалось в интервью, данном генеральным прокурором Женевы
Раймондом Фоексом в 1979 г. ’, в котором он коснулся вопросов
нехватки кадров, сложности финансовых дел и как результат
неизбежного удлинения периодов расследования, предшествую¬
щих судебному процессу (интервью давалось по случаю про¬
цесса над Бернардом Корнфелдом, который предстал перед судом
через десять лет после того, как совершил предполагаемое пре¬
ступление). Фоекс упомянул целый ряд технических сложностей,
вытекающих из швейцарских законов, в частности то, что местные
следователи не имеют права прекратить дело, даже если чувст¬
вуют, что не получат сколько-нибудь существенных результатов.
Но основная проблема всегда возникает, по мнению Фоекса,
со сторонами, потерпевшими ущерб: «Очень часто они смутно
чувствуют, что им есть в чем упрекнуть самих себя. Может быть,
в собственной наивности, безответственности или жажде легкой
наживы. В начале следствия они часто пытаются представить
лицо, обманувшее их, в самых черных тонах и в значительной
степени преувеличить собственные потери. Мало-помалу в ходе
следствия подобное отношение начинает меняться. Во-первых,
следователь, как правило, вскрывает упущения пострадавшей
стороны; в результате она получает более четкую картину про¬
исшедшего и начинает искать пути и способы возврата денег, хотя
бы частичного». В итоге достигается компромиссное решение,
а «правосудие остается в стороне». Р. Фоекс не упомянул, однако,
о том единственном факторе, который максимально способствовал
тому, что многочисленные ошибки и махинации, совершенные
швейцарскими банкирами в течение десятилетий, так и не стали из¬
вестными: мы имеем в виду чувство неловкости, которое испыты¬
вают клиенты, собирающиеся выразить недовольство поведением
своих банкиров.
1 Интервью у Фоекса брал корреспондент «Трибюн де Женев».
54
Совокупность этих факторов и сделала возможным то, что до
наступления кризисов 70-х годов приукрашенный образ швейцар¬
ских банков оставался неизменным, а на удивление аморальный
способ действий ни у кого не вызывал даже тени подозрений.
Иностранных банкиров поражает более всего тот факт, что слу¬
жащие даже самых крупных швейцарских банков, как правило,
устраивают их финансовые дела с учетом собственных интересов,
а не интересов своих нанимателей. В любой другой стране подоб¬
ного рода деятельность тщательно контролируется,— но не в
Швейцарии. В начале 30-х годов имел место классический судеб¬
ный случай, который косвенно способствовал укреплению банков¬
ской тайны вкладов. Хитроумный служащий одного базельского
банка Рудольф Штеффен предпочитал улаживать свои личные
финансовые дела отдельно от своих профессиональных обязан¬
ностей. Он тайно открыл счет в цюрихском банке «Вольфансбергер
унд Видмер». К несчастью, этот банк оказался в весьма сложном
положении и вынужден был обратиться за помощью к своим
«старшим братьям». Один из них оказался хозяином Штеффена,
и тот был немедленно уволен. Он возбудил иск о возмещении
ущерба, обосновав свое обвинение разглашением банковской
тайны, но проиграл дело.
Случай этот не был единственным, но другие работодатели
не были столь суровы, как хозяева Штеффена. В 50-е годы один
небольшой женевский банк специализировался на «внебрачных»
финансовых делах служащих других банков. К сожалению, этот
банк, как и банк Штеффена, начал испытывать настолько серьез¬
ные финансовые трудности, что был поглощен более крупным
кредитным учреждением, раскрывшим через некоторое время
ненадежность своих служащих и служащих других банков. Однако
ни один из них не был уволен.
Не был уволен и покойный Альберт Нуссбаумер, один из вели¬
чайших финансовых дельцов, когда-либо работавших в «Швей-
церишер банкферайн». В 50-е годы внимание спекулянтов было
привлечено к мелким акциям горнодобывающих компаний на ка¬
надской фондовой бирже, цены на которые были на какое-то
время взвинчены наступившей якобы нехваткой урана в мире.
Секретарша Нуссбаумера была настолько восхищена крупными
биржевыми спекуляциями своего шефа, что начала и сама играть
на бирже, взяв за правило выуживать из банковских дилеров
иноформацию о состоянии дел. Ее поведение привлекло внимание
одного из членов администрации банка, который прокомментиро¬
вал его следующим образом, выразив саму сущность швейцарской
банковской системы :«Возможно, господину Нуссбаумеру и придет
в голову сшибать углы домов на своем „мерседесе", но это не зна¬
чит, что вы должны следовать его примеру на своем мопеде».
Подобная бесцеремонность неизбежно породила общее недове¬
рие и привела к появлению знаменитых номерных, или закодиро¬
ванных счетов, обозначаемых буквенным или числовым кодом.
55
По швейцарской мифологии, номерные счета были введены в прак¬
тику как частичное следствие успешных попыток швейцарских
банкиров помешать нацистам добраться до вкладов немецких
евреев, помещенных за границей. На самом деле система коди¬
рованных вкладов имеет более глубокие корни. Банковские счета
во всех банках мира имеют цифровое обозначение. Разница
состоит только в том, что при номерных счетах сочетание имени
владельца вклада и кода известно только немногим доверенным
служащим банка. Это значительно повышает безопасность клиен¬
тов. Практика номерных счетов выросла из опасений клиентов
(да и самих банкиров), что секретность вкладов будет нарушена,
а их владельцы станут известными ревизорам и всем банковским
служащим, имеющим доступ к счетам.
Согласно «скромному» признанию одного из старших налого¬
вых инспекторов ’, номерные счета «представляют собой простой
внутренний механизм, позволяющий банкиру обеспечить более эф¬
фективную защиту секретности с учетом возможных посягательств
со стороны подчиненных». Опасность возникает только в том
случае, если подчиненные берут в привычку использовать инфор¬
мацию о вкладах в своих целях — не только для шпионажа
в пользу иностранных держав (обычное объяснение), но и для
обыкновенного шантажа. Система номерных счетов, возможно,
и не существовала бы, если бы банкиры были полностью уверены
в своих служащих.
Систему номерных счетов нельзя назвать непогрешимой.
В середине 60-х годов произошел любопытный случай, в котором
был замешан Марсель Вена, бывший кассир базельского филиала
«Швейцерише банкгезельшафт». В 1960 г. он был уволен за какие-
то проступки, после чего связался с неким Эрнестом Шнайдером,
чья парикмахерская была удобно расположена по соседству
с главной конторой «Швейцерише банкгезельшафт». Вместе они
вступили в контакт с группой преступников немецкого происхожде¬
ния и занялись систематическим шантажом богатых иностранных
клиентов, список которых прихватил с собой Вена и которые охотно
и щедро платили за сохранение тайны. Официально банк сооб¬
щил лишь об одном случае утечки информации, однако шантажи¬
ровали они, видимо, многих. Но вот одна из жертв начала вос¬
ставать, однако обо всем стало известно только после того, как
французская полиция получила от швейцарской полиции запрос
о выдаче одного из немцев, замешанного в этом деле и прожи¬
вавшего в течение ряда лет в Дюнкерке. Газета «Нойе цюрхер
цайтунг» описала этот случай как «один из самых печальных
в истории нашего государства и наших банков».
Большинство сведений о профессиональных моральных устоях
швейцарских банкиров, которыми мы располагаем, носят аноним-
1 «Старший налоговый инспектор» — это Ульрих Майер из международного
отдела Федерального налогового управления. Сотрудничал с «Интернэшнл лойер»
в 1973 г.
56
ный и анекдотический характер. Примечательно, что почти каж¬
дый нешвейцарский банкир, вступающий в контакт с банкиром-
швейцарцем, рассказывает массу анекдотов об их жадности
и наглости. Если швейцарцы вкладывают деньги, скажем, в аме¬
риканские акции, то они не только начнут скупать их по низкой
цене, опередив своих клиентов, но и с большой вероятностью будут
брать взятки у маклеров и банкиров, предложивших им эти
акции. Рассказывают о швейцарском банкире, который организо¬
вал финансирование одного из строящихся предприятий в афри¬
канской стране. Придя к директорам компании, выступающей
в роли заемщика, он просто сказал: «Меня не интересует процент¬
ная ставка, которую получит мой банк, но у меня есть старушка
тетя, которая не отказалась бы получить, скажем, 300 тыс. долл.,
чтобы скоротать зиму». Такие «голодные и холодные» родствен¬
ники являются персонажами слишком многих историй, чтобы счи¬
тать их все недостоверными.
Весьма любопытно, что один человек, который пользуется
большой известностью и который был одно время швейцарским
банкиром, никак не вписывается ни в его вымышленный, ни в его
реальный образ. Имя его — Поль Эрдман, а прославился он, напи¬
сав серию бестселлеров, основанных на его банковской практике,
в которых часто фигурируют швейцарские банки и банкиры.
Его книги, безусловно, результат его карьеры. Сначала он
защитил диссертацию 1 об американо-швейцарских отношениях
и получил степень доктора в базельском университете — редкая
честь для американца, а затем он становится швейцарским бан¬
киром. В течение четырех лет он руководит банком «Салик»
(названным так по имени основного держателя акций, бизнесмена
из Сан-Диего, Чарльза Салика), который действовал настолько
успешно, что его контрольный пакет акций перекупил «Юнайтед
Калифорниа бэнк», второй по величине банк в штате (Эрдман
привлек в качестве мелкого пайщика писателя Джорджа Гудмэна,
вложившего в банк часть денег, которые он получил за роман
«Игра в деньги», написанный под псевдонимом Адам Смит).
Присущая Эрдману уверенность в себе стала еще сильнее после
того, как он успешно предсказал время и размеры девальвации
фунта стерлингов в ноябре 1967 г. Однако в следующем году
его банк, как и многие другие, прогорел на нью-йорской товар¬
ной бирже (в отличие от других) на спекуляциях серебром.
В течение еще одного года банк потерял рекордную для швей¬
царских банков того времени сумму в 50 млн. долл из-за бескон¬
трольных спекуляций на какао главного товарного дилера банка
Бернарда Куммерли.
Падение Эрдмана дало повод для самых немыслимых слухов.
Широкое распространение получила бездоказательная версия, что
1 Она была опубликована в: Swiss-American economic relations 1936—54.
Tubingen, 1959.
57
крупные спекуляции банка «Салик» на какао, последовавшие
почти сразу после того, как «Юнайтед Калифорниа бэнк» пере¬
купил контрольный пакет акций, не были простым совпадением
и что либо Эрдман, либо Куммерли, либо и тот и другой сделали
себе состояние за счет своих новых «хозяев». Последнее утвержде¬
ние весьма показательно в отношении того, какой образ действий
в швейцарских банковских кругах считается естественным.
Поведение Эрдмана в данной ситуации резко отличалось от
обычного поведения швейцарского банкира. Он начал активно
заигрывать с прессой, стараясь привлечь ее внимание (и внима¬
ние клиентов), за что «большая тройка» обвинила его в наг¬
лости; он возместил за счет банка часть денег, потерянных клиен¬
тами, следовавшими его совету; и самое главное, с наступлением
краха он не старался затаиться или избежать тюремного заклю¬
чения, которому он все же был подвергнут на несколько месяцев
(хотя и не представал перед судом по какому-либо определенному
обвинению).
Более того, он дал несколько интервью (включая интервью
Рэю Викеру из «Уолл-стрит джорнэл», который уговорил власти
пустить его в камеру к Эрдману, поскольку он является клиентом
банка и обладает поэтому особыми правами). Написав затем
несколько книг, Эрдман обрек на бессметрие свои идеи о швей¬
царцах. Созданный им образ швейцарского банкира не внушает
симпатий. Злодей из его первой книги, «Убийство стоимостью в
один миллиард долларов», доктор Вальтер Хофер, банкир из
«Дженерал бэнк оф Суитзерленд»,— явная пародия на доктора
Альфреда Шефера, в течение многих лет гениального президента
«Швейцерише банкгезельшафт». Других явных совпадений между
двумя этими лицами не выявлено.
Вторая книга Эрдмана, «Серебряные медведи», была написана,
вероятнее всего, по результатам его неудачных спекуляций на
рынке серебра, а итальянское название центрального в книге
банка, контролируемого мафией, «Банка интернационале ди Си-
цилиа е Америка а Свиццера»,— явно собирательный образ
многочисленных иностранных банков, которые как грибы выра¬
стали в Швейцарии в 50-е и 60-е годы.
Злоключения Эрдмана, как и его книги, в какой-то мере пока¬
зательны. Ему удалось очень верно разгадать и передать двой¬
ственность банковского мира, его способность использовать на
благо себе швейцарский государственный аппарат, а также —
почти автоматически — имеющуюся в его распоряжении сек¬
ретную информацию, не говоря уже о том, что получаемые в ре¬
зультате доходы чаще всего покрывали многочисленные и дорого¬
стоящие ошибки, допущенные как персонажами Эрдмана, так и
реальными их прототипами.
Глава 6
Первые проблемы
Вследствие развитости международных связей швейцарским
банкам пришлось пережить все те кризисы, которые периодически
прерывали быстрое и неуклонное развитие капитализма в XIX в.
Они неизбежно прошли и через болезненный период роста в пер¬
вые полвека своего существования. Но специфические, присущие
только им «заболевания» развились у них лишь в XX в., после того
как они лишились важнейшего источника доходов — эмиссии
банкнот; одновременно с этим они лишились такого важного
объекта финансирования, как железные дороги страны
Швейцария начала строить железные дороги позже, чем другие
европейские страны; когда же строительство началось, местные
банки еще только становились на ноги. Швейцария превращалась
в важный «поворотный круг» для всей европейской железно¬
дорожной системы, соединявший основные пути между Севером
и Югом. Сооружение тоннеля под перевалом Сен-Готард было,
по всей вероятности, самым важным шагом в развитии «европей¬
ской» железнодорожной системы. В связи с ключевым положением
Швейцарии французские и немецкие банкиры неизбежно стали
рассматривать ее в качестве заманчивого объекта финансовой
колонизации. Националистическая реакция внутри страны не за¬
ставила себя ждать. «Мы бы не возражали против того, чтобы
Швейцария была „поворотным кругом" международной транс¬
портной системы, однако предпочитаем „поворачивать" его само¬
стоятельно»,— заявил один из политических деятелей начала
нашего века.
Швейцарию, как и многие другие страны, охватила своего
рода «железнодорожная лихорадка», и поэтому задача противо¬
стоять иностранному влиянию усложнялась также бурным и бес¬
контрольным строительством железных дорог по всей стране.
(Предшественник «Швейцерише банкгезельшафт» банк Винтер¬
тура навлек на себя в 70-е годы XIX в. серьезные неприятности,
после того как, поддавшись местному энтузиазму, выделил сред¬
ства на строительство силами города собственной сети железных
дорог через северную часть Швейцарии в обход самых крупных
ее городов. Подобная авантюра, конечно, была обречена на про¬
вал). Борьба между сторонниками национализации железнодо¬
рожной сети и их противниками привела к возникновению серьез¬
ных проблем на швейцарских фондовых биржах в начале 90-х
годов прошлого века, что, однако, не остановило роста национали¬
стических настроений внутри страны.
Природный швейцарский консерватизм, а также давление со
1 См. об этом: Claude Bouvier. La Grande Crise des Compagnies —
Ferroviares Suisses. Annales, 1956.
59
стороны иностранных владельцев железных дорог привели к тому,
что первый проект их национализации не получил поддержки
общественности. Тем не менее второй референдум, который про¬
водился в 1898 г., показал, что преобладающее большинство
населения выступает за национализацию. Годом раньше общее
мнение было сформулировано в послании Союзного совета, в ко¬
тором говорилось: «...При данных условиях, когда основные сред¬
ства коммуникаций находятся в руках главным образом иностран¬
ных предпринимателей, когда в органах управления железнодо¬
рожными компаниями преобладает иностранное влияние, когда
судьба наших основных железных дорог находится в руках круп¬
ных иностранных капиталистов и частично в руках наших бан¬
киров, связанных с ними едиными интересами и в большей или
меньшей степени зависящих от них, в стране складывается
ситуация, которую можно считать весьма унизительной для Швей¬
царии».
Национализация железных дорог была только одной из мер,
которые в совокупности способствовали образованию некоего
союза швейцарского народа с банкирами своей страны. Прави¬
тельство одобрило создание системы кредитных кооперативов
райффейзен и стимулировало деятельность кантональных банков.
В то же время федеральная почтовая служба взяла на себя обя¬
занность осуществлять внутренние расчеты. Все это было ярким
свидетельством того, что швейцарский народ не допустит исполь¬
зования национальных банков для подрыва независимости своей
же страны и установления иностранного контроля над тем, что счи¬
талось ее жизненными интересами.
В свою очередь банкам предоставлялись те же свободы, что
и другим коммерческим организациям. До 1934 г. еще не существо¬
вало специального банковского законодательства — они функцио¬
нировали в юридических рамках, призванных регулировать все
виды коммерческой и промышленной деятельности. И даже когда
в 1907 г. образовался Швейцарский национальный банк, он отка¬
зался от любых попыток контролировать существующую бан¬
ковскую систему, за исключением сбора данных, проводившегося,
впрочем, весьма поверхностно вплоть до принятия банковского
законодательства в 1934 г.
Первоначально основной функцией Швейцарского националь¬
ного банка была эмиссия единых, унифицированных банкнот.
До 1907 г. не меньше чем 36 различным банкам было разрешено
выпускать собственные банкноты и до 1883 г. для этого не тре¬
бовалось даже специальных лицензий. Швейцарский националь¬
ный банк всегда резко отличался от центральных банков других
стран. Так, например, акции Английского банка и Банка Франции
в то время принадлежали в значительной мере частным акционерам
и лишь частично центральным правительственным учреждениям,
тогда как большинство акций Швейцарского национального банка
находилось в руках кантональных органов управления, в то время
60
как частным акционерам принадлежала лишь незначительная
их часть.
«Швейцарский характер» прослеживался и в структуре цент¬
рального банка, которая включала дирекцию в составе трех чело¬
век, правление (банкаусшусс), состоявшее из влиятельных бан¬
киров и представлявшее собой консультативный орган, не контро¬
лировавший непосредственно деятельность директоров (назначав¬
шихся федеральным правительством), и более представительный
банковский совет (банкрат) состоявший из 40 человек, 25 из
которых назначались правительством. По мнению Йонатана
Штейнберга, равновесие интересов различных групп характерно
для центрального банка Швейцарии так же, как и для простого
гемейнде, с той только разницей, что речь здесь идет не о рядовых
швейцарцах, а о представителях промышленных и финансовых
кругов международного масштаба. Тем не менее, настаивает он,
«дискуссии в банкаусшусс по своему характеру мало чем отли¬
чаются от дискуссий в местном гемейнде, если учесть еще, что его
члены почти все время изъясняются на швицердюч. Язык этот
возрождает дух гемейнде, дома и семейного очага».
Национализация сети железных дорог, этой самой капитало¬
емкой отрасли в любой стране того времени, высвободила зна¬
чительные средства, гораздо большие, чем могли потребить оте¬
чественные заемщики. Поэтому швейцарские банки значительно
расширили свои международные кредитные операции. Это про¬
исходило еще и потому, что страна была на подъеме — Швейцария
считалась в то время одной из самых богатых, если не самой
богатой страной Европы. Согласно официальным данным банка
«Креди Сюисс», «за период с 1895 по 1906 г. финансовые операции
консорциума включали 121 швейцарский заем и около 250 ино¬
странных, а также большое число эмиссий акций. Выпуск акций
американских железнодорожных компаний был одной из самых
важных операций такого рода. Впоследствии в Швейцарии разме¬
щались целые серии облигационных займов, выпущенных зару¬
бежными правительствами (особенно Австро-Венгрии, немецкого
рейха, Турции, стран Балканского полуострова и России).
После победы над царской империей Япония также смогла разме¬
щать займы на европейском рынке капитала. И наконец, многие
облигационные займы стран Центральной и Южной Америки
были размещены среди французской и швейцарской клиентуры
банка „Креди Сюисс“».
Активное участие швейцарских банков в эмиссиях иностран¬
ных облигационных займов означало их возврат к своим старым
традициям, но уже не в европейском, а мировом масштабе. При
этом существовало одно новое, но крайне важное различие.
За столетие, прошедшее с момента введения системы «тридцать
женевских дев» до национализации швейцарских железных
дорог, финансовые учреждения Швейцарии выпустили инициативу
из своих рук. В целом — и положение это оставалось с тех пор
61
неизменным — они не возглавляли консорциумы по эмиссии
облигационных займов, основными подписчиками на которые они,
а точнее, их клиентура, чаще всего являлись. Тем не менее они
были крупными инвесторами и получали огромные прибыли вслед¬
ствие того, что иностранные займы неизменно приносили более
высокие проценты, чем облигации, выпущенные швейцарскими
властями, на которые так охотно подписывались иностранцы.
К 1914 г. Швейцария инвестировала за границей более 6 млрд. фр.
По объему заграничных инвестиций в расчете на душу населе¬
ния Швейцария еще отставала от Великобритании, но инвестиции
последней концентрировались главным образом внутри империи
(и большую их часть нужно было продать, чтобы покрыть военные
расходы).
В предоставлении займов иностранным клиентам принимали
участие почти все типы банков, включая даже ипотечные, которые
2/б своих активов размещали за границей (в основном в Герма¬
нии), так как процентные ставки там были на 50—75 % выше,
чем в Швейцарии. Но все же большинство займов предоставлялось,
конечно, крупными и частными банками. Эти две категории
банков процветали за счет десятков других.
1905 год стал годом перемен для швейцарских банков, по¬
скольку именно в этом году было принято решение о концентрации
эмиссий банкнот в новом Национальном банке. Этот процесс
продолжался до 1910 г. Унификация банкнотной эмиссии поста¬
вила под вопрос существование многих банков, финансовое поло¬
жение которых во многом зависело от выпуска собственных
банкнот. Они вынуждены были либо прекратить свое существова¬
ние, либо слиться с более крупными банками, либо внедриться
в новые, ранее неизвестные им сферы деятельности. Разнообразие
принятых ими решений прослеживается в огромном перечне
банков того времени, которые изменили свой статус, слились
с другими банками или прекратили свое существование в первые
два десятилетия XX в.
Великое множество мелких банков искало убежища под кры¬
лом более крупных банков, которые больше всех выиграли в ре¬
зультате этой реформы. Их быстрый рост в последовавшие за этим
50 лет происходил в основном за счет поглощения местных бан¬
ков. Большинство из них начиная с 1905 г. стало выходить за
пределы своих городов в основном в результате слияния с дру¬
гими банками, а иногда и открытия собственных филиалов (пер¬
вый филиал был открыт в Лондоне в 1898 г. банком «Швейцери-
шер банкферайн»). Этот же банк воспользовался финансовыми
трудностями своего «родственного» банка «Цюрхер банкферайн»,
чтобы полностью поглотить его. Банк Винтертура поглотил цюрих¬
ский филиал банка Бадена; а «Креди Сюисс» в течение восьми лет
открыл за пределами Женевы шесть филиалов (имея уже в то вре¬
мя семь филиалов в своем городе). Это было типичным явле¬
нием — только в результате нескольких слияний, происшедших
62
в конце I мировой войны, «Швейцеришер банкферайн» насчиты¬
вал полдюжины дочерних организаций за пределами Базеля.
Финансовые трудности, переживаемые мелкими банками, нель¬
зя объяснить последствиями I мировой войны. В начале войны
швейцарские банки и в самом деле охватила паника и подавляю¬
щее их большинство закрыло свои конторы, заявив, что они
не могут допустить изъятия наличности — этот предлог не встре¬
тил поддержки среди самих швейцарцев. Безусловно, перерывы
в выплате дивидендов и нарушение сроков погашения облигаций
создавали определенные проблемы: например, такой солидный
банк, как «Лей», вынужден был прибегнуть к реорганизации
с помощью «Швейцеришер банкферайн» из-за потерь, нанесен¬
ных войной. Но в это время обозреватели не колеблясь обвиняли
во всем происходившем сами банки и банкиров, а также отсут¬
ствие контроля за их деятельностью со стороны руководства,
ревизоров или федеральных и кантональных органов управ¬
ления.
Нанесенный ущерб был довольно значительным: за четыре
года, предшествовавших I мировой войне, 50 из почти 300 банков
страны по той или иной причине прекратили существование.
По данным одного эксперта, проанализировавшего 45 случаев
закрытия банков, в 17 случаях они обанкротились, в 20 — были
ликвидированы, в пяти — получили дополнительное финансирова¬
ние и еще в двух — поглощены другими банками. Финансовые
потери составили 112 млн. фр., что превосходило общий объем
капиталов и резервных фондов крупнейшего швейцарского банка
«Швейцеришер банкферайн». Потери делились примерно поровну
между кредиторами, владельцами облигаций банков и их акционе¬
рами. Финансовые бедствия распространились на всю страну, но
больше всех пострадал италоговорящий кантон Тичино, пережив¬
ший панику в начале 1914 г.: более 25 млн. фр. было потеряно
на ссудах итальянским концернам и еще 17 млн.— на местных
займах.
Отсутствие внешних ограничений деятельности дирекций
банков проанализировано по существу в отчете кантонального
банка Берна за 1910 г.:
«При рассмотрении деятельности мелких банков, прежде всего
сельских сберегательных банков, выясняется, что их управляю¬
щие, или директора, как они теперь любят себя называть, являются
абсолютными властителями в своих вотчинах. Конечно, наряду
с директором имеется правление, состоящее из людей абсолютно
честных, способных и весьма уважаемых, но практически ничего
не знающих о деятельности банка, за исключением того, что
директор банка находит нужным им сообщить. А если последний
обладает даром убеждения и достаточно самоуверен, он в состоя¬
нии ослепить своих слушателей высокопарными фразами, призвав
на помощь вроде бы обоснованные технические причины тех или
иных своих действий, тем более что ни один из его помощников
63
не осмелится прервать столь „компетентного44 человека, даже если
усомнится в правильности его высказываний.
Поэтому, если директор находится во власти собственных
амбиций — а в большинстве случаев так и бывает — и мечтает о
превращении своего скромного сберегательного банка в местный
банк, а затем и в полноправное коммерческое учреждение, можно
считать, что несчастье не за горами. Поддавшись жажде роста,
такой директор рьяно берется за дела, в которых он не компетен¬
тен, которыми он не может управлять, и из которых он не может
потом выпутаться. Он начинает тщательно скрывать постоянно
растущие убытки до тех пор, пока в один прекрасный день, ко все¬
общему изумлению, не наступает финансовый крах в той или иной
форме, который и выводит на поверхность все его финансовые
просчеты».
Этому образцу, столь живо описанному здесь, следовали банки
всех видов. Причины постигших их несчастий в период 1910—
1914 гг. были многочисленны и разнообразны, но все они были
вызваны некомпетентностью и излишней самоуверенностью.
«Цюрхер банкферайн», филиал «Швейцеришер банкферайн»,
с большим удовольствием предоставлял ссуды спекулянтам
земельной собственностью, которые полагали, что границы города
расширятся, и приобретали земельные участки за его пределами.
Во многих случаях существовало разительное несоответствие
между краткосрочными заимствованиями банков и их долгосроч¬
ными вложениями в виде ссуд под закладные. Кроме того, боль¬
шая часть кредитов предоставлялась небольшому числу заемщи¬
ков (почти половина просроченных ссуд ссудно-сберегательного
банка Эшликона принадлежала одному заемщику, а 2/3 кредит¬
ного портфеля кооперативного банка в Бьене приходились на трех
его клиентов). Банки могли придумывать себе какие угодно на¬
звания и активно домогаться депозитов.
Если правление директоров и сотрудники банка не могли
контролировать сверхтщеславного управляющего, то не могли
этого сделать и ревизоры. В те годы имелась тенденция к органи¬
зации независимых ревизорских компаний, но почти все они при¬
надлежали какому-либо банку и легко подчинялись ему, даже
если и замечали какие-либо недочеты. Бухгалтеры-ревизоры про¬
мышленного банка города Клотена, например, представили доклад,
в котором они перечисляли целый ряд злоупотреблений и отказы¬
вались подписать балансовый отчет. В ответ директора просто
отказались зачитать на общем ежегодном собрании доклад реви¬
зоров, которым не хватило смелости продолжить начатое дело.
То же самое произошло и тогда, когда ревизоры подвергли со¬
мнению бухгалтерскую документацию ссудно-сберегательного бан¬
ка города Штекборна. Их справки не были зачитаны публично
(в то время не было необходимости в составлении письменных
балансовых отчетов), а ревизоры промолчали.
Проблемы, стоящие перед швейцарскими банками, осложня¬
64
лись общей нехваткой ликвидных активов. В годы, предшествую¬
щие I мировой войне, в английских банках 86 % обязательств по¬
крывалось ликвидными средствами, в немецких банках — 51 %,
в швейцарских эта цифра варьировала от 35 % в крупных банках,
до 3 % в сберегательных банках (даже в кантональных банках,
выполняющих самые разнообразные операции, этот показатель
составлял лишь 15 %). Паника, охватившая швейцарские банки
с началом войны, не вызывает поэтому особого удивления.
Швейцария была не единственной страной, столкнувшейся
с подобными проблемами. Но если в Германии они привели к на¬
пряженному поиску решений и введению совершенно новых правил
банковской деятельности, то в Швейцарии все свелось к серии
исследований. Одно из них вышло в свет с предисловием доктора
Готлиба Бахмана, профессора Цюрихского университета, став¬
шего впоследствии главным управляющим Швейцарского нацио¬
нального банка. В 1918 г. он во всеуслышание заявил, что «подав¬
ляющая часть ошибок проистекает из действий, противоречащих
основным принципам ведения банковских дел. Подобное проис¬
ходит вследствие некомпетентности, неопытности, отсутствия
здравого смысла, а также эгоизма и слабости характера в сочета¬
нии с пугающей халатностью и пренебрежением своими обязан¬
ностями со стороны органов контроля, а также с непонятной
беспечностью со стороны более широкого круга лиц, имеющих
отношение к банковским организациям». Он считал, что проведен¬
ное исследование неминуемо должно привести к принятию нового
банковского законодательства. И в самом деле, профессор Жюль
Ландман из базельского университета представил проект такого
законодательства, в котором подчеркивалась необходимость
строгого контроля со стороны бухгалтеров-ревизоров, которые
должны были стать глазами и ушами контрольных органов.
Его предложения были даже напечатаны Федеральным управ¬
лением по экономике в 1916 г.— за два года до того, как профес
сор Бахман выступил со своими комментариями. Но, как только
после войны наступила эпоха процветания и память о кризисе вы¬
ветрилась, исчезла и идея проведения банковской реформы. Про¬
фессор Ландман уехал на постоянное жительство за границу и
умер там в 1931 г. Его идеи возродились и были претворены
в жизнь только после его смерти, перед лицом нового кризиса,
более глубокого, чем кризис 1910—1914 гг., и распространившего¬
ся на все крупные банки, а не только на мелкие кридитные учреж¬
дения, как бывало раньше. Кризис 30-х годов привел не только
к созданию системы регулирования деятельности финансовых
организаций Швейцарии, но и заставил ввести юридические
санкции для укрепления традиционной тайны банковских вкладов.
Это обеспечило иностранцам требуемые поддержку и защиту,
а швейцарцы обзавелись легендой о присущей им самоотвержен¬
ности, которая служит им с тех пор верой и правдой.
3 Зак. 529
65
Часть II
Швейцарцы и нацисты
Глава 1
Миф 1
Наиболее распространенный миф о швейцарских банках заклю¬
чается в том, что покровительство, которое они предоставляют
своим клиентам, тайна, которой они окружают свои дела, зиждутся
на совершенном швейцарцами благородном поступке: когда наци¬
стские агенты попытались наложить руку на вклады немецких
евреев в Швейцарии, швейцарцы защитили преследуемое мень¬
шинство и немедленно приняли специальные меры по предотвра¬
щению сотрудничества банкиров и их служащих с нацистами.
Подобное представление довольно широко распространено. С ним
знакомы даже те, кто никогда не занимался историей швейцарских
банков. И тем не менее это просто неправда.
Те, кто интересуется мифами, не смогут найти лучшего при¬
мера для исследования, поскольку в этом собраны воедино все
необходимые черты подобного предмета. В него безоговорочно
верили в течение многих лет даже те, кто наиболее нетерпимо
относится к людям, т. е. те учреждения, сомнительные деяния
которых он приукрашивал. Миф обеспечил осажденным в своей
крепости швейцарцам возможность для отпора, вооружил их
флагом морали, которым они могут всегда прикрыться, когда их
обвиняют в укрытии преступников из самых разных стран и
потворстве недостойной деятельности последних.
Живучестью этот миф обязан прежде всего отсутствию общего
интереса к истории. Многие швейцарские банкиры должны, хотя
бы подсознательно, понимать, что эта история расходится с хорошо
известными традициями и фактами и превращается в ничто при
1 Основным источником явилась диссертация Даниеля Бодмера «[/intervention
de la Confederation dans 1’economie Suisse bancaire» (защинена в Женевском
университете в 1948 г.). См. также «La Question des banquer commerciales
Suisses I’influence de la crise» Клода Террье (Revue mensuelle de science et de
pratique comptable), «La Suisse de 1’entre deux guerres" Роллана Руффо (Лозан¬
на, 1974) и «Le Зете Reich et la Suisse» Даниеля Бурже (Женева, 1974).
Бурже разыскал данные и рассказал мне о первом проекте Закона о банках,
о котором упоминается в книге. О проблемах Женевы см.: «L’aventure Socialiste
Genevoise» Алекса Шпильмана (Лозанна, 1981).
66
первом же обращении к реальности, что правда вполне доступна,
очевидна и даже интереснее, чем миф, но значительно менее
лестна для швейцарцев. Для того положения, которое швейцар¬
ские банки — и сама Швейцария — занимают в мире, было просто
необходимо, чтобы ими интересовались и проводили расследова¬
ния их деятельности.
Важность этого мифа и его моральный подтекст трудно пере¬
оценить, поскольку два других вида оружия, используемых швей¬
царцами для того, чтобы избавиться от назойливости посторон¬
них (законодательное отнесение неуплаты налогов к нарушениям
гражданских, а не уголовных правовых норм и гарантирование
коммерческой тайны), являются всего лишь особенностями юри¬
дической системы страны. Моральные силы, которые швейцарцам
удается собрать, когда им приходится сталкиваться с критикой
извне, целиком опираются на приписываемую им силу духа,
проявленную перед лицом нацистских орд, и, поскольку истоки
этой силы никогда не ставились под сомнение, швейцарцы сохра¬
няют моральную инициативу.
Когда, например, группа американцев прибыла в Берн в конце
60-х годов для переговоров по поводу нового соглашения о нало¬
гах, их партнеры каждый день начинали заседание с лекции
о святости швейцарских банковских тайн и их священном проис¬
хождении (американцы, в большинстве своем опытные юристы,
так устали от длинных и часто повторяющихся проповедей, что
заявили официальный протест). Этот миф, в который столь горячо
верят, который столь часто повторяют, смогли навязать даже
самым непримиримым противникам швейцарцев, их банков и их
практики. Когда конгрессмен Райт Пэтмен вносил законопроект,
направленный прежде всего против швейцарских банков, он все
же счел необходимым сделать реверанс в их сторону: «Их нынеш¬
ние законы о сохранении тайны являются прямым следствием
ужасной практики гестапо незадолго до начала II мировой войны».
Опорная точка той перевернутой пирамиды, которой стала
легенда, проста и непритязательна: это просто статья 47(6)
швейцарского Закона о банках 1934 г. Данная статья спрятана
в разделе закона, где устанавливаются наказания и взыскания,
которым подвергаются лица, участвующие в банковских опе¬
рациях. Она предусматривает, что, если какой-либо директор
или служащий банка или любое другое лицо, проверяющее и конт¬
ролирующее банки, «не обеспечивает секретность, которую он
обязан соблюдать в соответствии с законом о профессиональной
тайне», он может быть оштрафован на 20 тыс. фр. или заключен
в тюрьму сроком до шести месяцев. Вот так просто.
Несмотря на то что эта статья звучит скромно и ненавязчиво,
именно она имеет решающее значение. Она узаконивает естествен¬
ное стремление к самостоятельному принятию решений и создает у
иностранных клиентов впечатление, что швейцарцы тщательно за¬
ботятся о сохранении тайны и наказывают любого, кто нарушает
3*
67
закон. «Люди не очень верят в то, что в других странах банки хра¬
нят тайну так, как это делается в Швейцарии»,— считал Роберт
Моргентау. Банковская тайна — это нормальное явление, и такие
уважаемые страны, как Канада и Бельгия, включают банкиров
в профессиональные группы, свобода действий которых находится
под защитой закона. Но швейцарское законодательство уникально
в том смысле, что оно предусматривает уголовное наказание
для банковских служащих, нарушающих профессиональную
тайну.
И тем не менее, несмотря на огромную важность этой статьи,
до сих пор нет исторически достоверного исследования причины ее
появления. И вовсе не потому, что вопросу о тайне вкладов в швей¬
царских банках не придавалось значения. Далеко не так. Суще¬
ствует обширная литература на этот счет.
Наиболее детальное исследование проводится в книге редак¬
тора новостей (бывшего экономического редактора) газеты
«Трибюн де Женев» Жан-Мари Лайа «Секретные деньги и швей¬
царские банки». Исследование Лайа основывается не на доку¬
ментальных данных, а на истории, рассказанной ему последним
из живых членов «Комитета 1934 г.» Швейцарского объединения
банкиров (ШОБ).
Лайа считает, что ШОБ было инициатором включения этой
статьи в закон. Информатор Лайа уже умер, но прямая связь,
которую он провел с якобы имевшими место событиями
1933—1934 гг.,_делает его версию наиболее правдоподобной фор¬
мой, которую обрел указанный миф.
Лайа рассказывает о том, что диверсионная группа нацистов
во главе с некоей темной личностью, бывшим банковским служа¬
щим, который назвался Генрихом Мейнхардтом, внедрилась в
швейцарские банки в начале лета 1933 г. Они достаточно легко
проникли в Швейцарию лишь потому, что не имели с собой ника¬
ких компрометирующих документов. Германское же консульство
в Цюрихе обеспечило их всеми документами, изготовляемыми
организацией «Аусланд» — заграничной секцией нацистской пар¬
тии — и «Фольксдойче миттельштелле» — отделом СС, ответ¬
ственным за надзор над эмигрантами.
Люди Мейнхардта установили контакты с теми банками, где,
по их данным, были сторонники нацистов, и зарекомендовали себя
как бизнесмены с активными счетами. Затем они начали вытяги¬
вать из своих банкиров данные о счетах других немцев, которые
нарушили новый закон, предусматривавший смертный приговор
владельцам необъявленных вкладов за границей. Работа неожи¬
данно оказалась более легкой, чем предполагалось, и ускорилась
тогда, когда удалось соблазнить ключевых сотрудниц банков.
Вскоре швейцарские банки столкнулись с целой серией стран¬
ных просьб со стороны своих клиентов — немецких евреев о пере¬
воде их вкладов в Германию, где в это время очень быстро росли
антисемитские настроения. Еще более странным было то, что эти
68
просьбы поступали не от самих владельцев счетов, а от других
лиц в Германии, которые обладали юридическими полномочиями.
И хотя на первый взгляд эти доверенности были оформлены
надлежащим образом, они вызвали подозрение у банкиров.
В результате Швейцарское объединение банкиров ввело систему
номерных счетов, на которых не указывалось имя, и только
несколько высших служащих в любом из банков могли знать, ка¬
кая фамилия соответствует определенному номеру.
Затем последовала вторая волна. Клиенты — немецкие евреи
стали появляться в банках лично и обращаться с просьбой
о снятии своих средств со счетов, но их неизменно сопровождали
никогда не покидавшие их «советники». Тогда Робер Ля Рош,
частный банкир из Базеля, который был председателем объеди¬
нения, вместе со своими коллегами устроили западню: они
«раскрыли» данные о несуществующем счете на имя немецкого
еврея. Вскоре из Германии прибыло правильно оформленное
с юридической точки зрения требование о снятии средств с этого
счета. Вооруженные этим обстоятельством, банкиры ввели в закон
о банках известную статью, объявляющую преступлением раскры¬
тие деталей банковских операций. Затем они провели его через
швейцарское законодательство.
Подобного рода рассуждения содержат целый ряд «незначи¬
тельных» упущений, например смертный приговор за обладание
вкладом за границей был введен только в декабре 1936 г. И что
более важно, данная точка зрения, как и все другие традицион¬
ные объяснения, основывается на целом ряде малоправдоподоб¬
ных предположений: что нацистские агенты смогли начать рабо¬
тать, а потому были раскрыты как раз тогда, когда формули¬
ровался пункт б статьи 47; что богатые немецкие евреи большую
часть своих средств вкладывали за границей; что швейцарские
банкиры полностью осознавали нацистскую угрозу и были готовы
к оказанию помощи клиентам-евреям; что соответствующие швей¬
царские политические органы были готовы удовлетворить их
просьбы. Сейчас нет никаких документальных доказательств пра¬
вильности этих предположений. В Швейцарском объединении
банкиров не сохранилось никаких записей по данному вопросу,
а его нынешний председатель не имеет определенного мнения на
сей счет. Не знаем мы и о том, сколько немецких евреев открыли
счета в Швейцарии. Факты, однако, свидетельствуют, что еврей¬
ская община в Германии в целом не была подготовлена к нападе¬
нию и не могла поверить в него до самого последнего момента.
Швейцарцы, как и многие другие народы в 30-е и 40-е годы, не
вдавались в детали своего отношения к еврейским беженцам, хотя
после войны они и создали комиссию по расследованию обращения
с евреями в их стране, а в конце 50-х годов опубликовали резуль¬
таты ее работы. «Доклад Людвига», названный так по имени
его автора, вызвал мучительную переоценку позиции Швейцарии
в этом вопросе в то время. Людвиг подтвердил, что у швейцарцев,
69
как и у всех других европейцев, с самого начала явно не хватало
великодушия по отношению к еврейским беженцам.
В XIX в. Швейцария была последней страной в Западной
Европе, где евреев уравняли в правах со всем остальным населе¬
нием. Население было заражено духом антисемитизма, поощ¬
ряемого немцами с помощью нескольких профашистских партий,
называемых «фронтами». Положение усугублялось еще и тем, что
практически неограниченное количество евреев могло эмигриро¬
вать в Швейцарию, если бы они почувствовали там поддержку.
Данная проблема разрослась до невероятных масштабов после
1940 г., но угроза ее возникновения существовала уже с 1933 г.
Однако, хотя еще ранее, в XIX в., Швейцария взяла на себя
обязательство предоставлять убежище политическим беженцам,
швейцарцы сравнительно легко уклонились от него по отношению
к евреям, бежавшим от нацизма. Как отмечал профессор Эдгар
Бонжур, официальный историк швейцарского нейтралитета,
«швейцарцы интерпретировали это положение с педантичным бук¬
вализмом, отказав еврейским беженцам из гитлеровской Германии
в праве на убежище на том основании, что они преследовались
за национальную принадлежность, а не политическую дея¬
тельность».
Наиболее поразительным свидетельством антисемитизма в
официальных (не говоря уже об откровенно пронацистских)
швейцарских кругах является 'текст закона об иммиграции от
5 мая 1933 г. с комментариями д-ра М. Рута, крупного чиновника
департамента юстиции и полиции, где он говорит о «способности
к ассимиляции» иммигрантов в Швейцарии. Он заявляет, что не
хочет обходить еврейский вопрос, но может высказать лишь
личное мнение по нему: «Я считаю антисемитизм варварством,
недостойным настоящего швейцарца... Многие евреи являются
хорошими швейцарскими гражданами, но необходимо иметь
в виду и другие факторы, кроме гуманистических... Совершенно
неопровержимым фактом является то, что многие евреи, особенно
выходцы из восточных стран, нелегко приживаются в новой обста¬
новке. Определенная их неспособность прижиться в новых
условиях не должна вводить нас в заблуждение в этом вопросе».
По-видимому, в том же духе власти того времени толковали
инструкции, изданные федеральным департаментом юстиции и по¬
лиции 31 марта 1933 г.: «Евреям, которые из-за событий в Герма¬
нии вынуждены эмигрировать, не следует отказывать в предостав¬
лении права на временное проживание в Швейцарии в эти
трудные для них времена, но из-за большого наплыва иностран¬
цев в страну за иммиграцией необходимо следить с максималь¬
ным вниманием».
В такой обстановке федеральный министр финансов, кем бы
он ни был, вряд ли был готов оказать необходимую помощь.
А этот пост занимал тогда Ж.-Л. Мюзи, реакционер-католик
и столь фанатичный антикоммунист, что в конце 30-х годов он
70
отправился в Германию как продюсер фильма «Красная чума».
Подозрительно и то, что все традиционные суждения несут
в себе многочисленные признаки ретроспективного переосмысле¬
ния. Утверждают, что нацистский механизм банковского шпио¬
нажа заработал сразу, как только Гитлер пришел к власти в на¬
чале 1933 г., и что нацисты тут же решили развернуть в Швей¬
царии широкую пропагандистскую и связанную с ней тайную
деятельность.
Однако все факты указывают на то, что в течение первого
года пребывания у власти нацисты сосредоточились на подавле¬
нии внутренней оппозиции их режиму. Вот что говорит Эдвард
Крэнкшоу в своей истории гестапо: «Прусское гестапо в течение
первого года своего существования в действительности было не
более чем личным террористическим отрядом Геринга... и только
после приезда Гиммлера в Берлин (в апреле 1934 г.) оно превра¬
тилось в ту совершенно отвратительную машину, какой мы ее
знаем» ’. Аналогичная картина складывалась и в других учреж¬
дениях.
Гиммлеру понадобился целый год для того, чтобы устано¬
вить контроль над разрозненными полицейскими формированиями,
и уже в июне 1934 г. все силы СС и гестапо (практически без
исключения) участвовали в окончательном разгроме враждебно
настроенной армии коричневорубашечников капитана Рэма из
СА. Внутри нацистского руководства шли серьезные дебаты
о выборе позиции по отношению к Швейцарии. Немецкий совет¬
ник в Берне Мюллер писал своим хозяевам в июле 1934 г., что
«любая тайная работа полиции или деятельность секретных
служб в политической и экономической областях в Швейцарии
серьезно испортит отношения с этой страной, так же как и любое
открытое сотрудничество с «фронтами». (Добиться секретности,
по мнению Мюллера, было невозможно, поскольку Швейцария
настолько небольшая страна, что каждый знает, чем занимается
другой.) Он явно был участником тихого сражения с теми элемен¬
тами в партии, которые выступали за усиление активности, и эту
битву проиграл, не успев что-либо сделать, чтобы предотвра¬
тить принятие статьи 74(6). Уже шесть месяцев спустя, 15 января
1934 г., Геринг отдал приказ гестапо и пограничной полиции
взять на заметку политических эмигрантов и евреев, проживаю¬
щих в соседних странах, и попытаться насильственно вывезти
их в Германию.
1 Крэнкшоу ссылается также на «почти полное уничножение архивов гестапо»,
и эта его ссылка, как и приводимая им хронология, заставляет сомневаться
в наиболее часто цитируемом источнике, в котором описывается происхождение
банковской тайны,— книге Теодора Рида Ференбаха «Гномы Цюриха», где автор
заявляет, что он отыскал факты в архивах, якобы оставленных гестапо. Он,
однако, не дает дальнейших разъяснений о том, где можно ознакомится с этими
архивами, и не делает каких-либо ссылок на конкретные документы.
71
Эволюция позиции нацистов в отношении Швейцарии
в 1933—1934 гг. в итоге вылилась в тайные действия, описанные
Лайа и другими. Но это произошло намного позже появления
статьи 47(6). Швейцарские законодатели воздвигли барьеры еще
до того, как нацисты были готовы их атаковать. Как мы уже
видели, первые предложения о создании системы банковского
контроля относятся еще к 1916 г. Первый проект Закона о банках
1934 г. датирован 17 февраля 1933 г., т. е. спустя всего 18 дней
после прихода Гитлера к власти. В разделе 10 закона уже
проглядывают наметки санкций против сотрудников банков, пере¬
дающих информацию третьей стороне. К тому времени, когда
федеральное правительство в начале февраля 1934 г. отправило
законопроект в обе палаты швейцарского парламента, точная
формулировка, которой предстояло стать статьей 47, уже была
в него включена (как статья 26). Большинство предложений
правительства парламент в течение 1934 г. рассмотрел по частям
и переделал. Одним из немногих исключений была статья 26. Она
была просто перенумерована, так как парламент дополнил зако¬
нопроект большим количеством новых статей.
Таким образом, весьма маловероятно, чтобы швейцарские бан¬
киры поступились своими интересами ради защиты клиентов-
евреев, и еще менее вероятно, чтобы чиновники помогли им.
Впрочем, их усилия стали бы бессмысленными в любом случае:
предлагавшийся закон уже содержал действенные положения
против нарушения банковской тайны. Указанные положения ока¬
зались полезными позднее (хотя и эта часть мифа кажется сильно
преувеличенной), но они совершенно определенно были приняты
с другими целями, и имелись в виду совершенно иные ситуации.
Чтобы определить эти цели (а значит, дать объяснение той после¬
довательной линии, которую проводили швейцарцы по отношению
к компетентным иностранным органам), необходимо рассказать
всю историю кризиса, который привел к принятию Закона о бан¬
ках 1934 г., а также о конкретных обстоятельствах, приведших
к включению в него статьи 47(6)
Глава 2
Мрачная действительность
Англосаксы обычно считают катастрофу на Уолл-стрит в ок¬
тябре 1929 г. предвестницей Великой депрессии 30-х годов. Для
швейцарских банков, как и для банков Центральной Европы, кри¬
зис начался двумя годами позже. В марте 1931 г. кредитоспо¬
собность австрийских банков была серьезно поколеблена объявле¬
нием о предполагаемом таможенном союзе с Германией, счи¬
тавшейся тогда «больным человеком» Европы. Средства изыма¬
лись из банков с такой стремительностью и в таких масштабах,
72
что 11 мая ведущий австрийский банк «Кредит анштальт»
обанкротился. Для Швейцарии эта катастрофа ознаменовала
начало пяти лет серьезных затруднений для всей ее банковской
системы.
Когда в конце 30-х годов пыль наконец осела, оказалось, что
только два из восьми крупных коммерческих банков («Креди
Сюисс» и «ШБФ») выжили без сколько-нибудь существенной
реконструкции. Один из основных банков, «Комтуар д’эскомт де
Женев», обанкротился полностью, прихватив с собой два других
женевских финансовых учреждения. Их крах означал конец исто¬
рической роли Женевы как важнейшего международного бан¬
ковского центра, поскольку в городе не осталось головных контор
ни одного из крупных банков. Пять других крупнейших швей¬
царских банков понесли значительные потери, а трем понадо¬
билась серьезная помощь из федеральных средств. Один из самых
честолюбивых банков, кооперативный «Швейцерише фолькс-
банк», обладавший на конец 1930 г. наибольшими активами из
всех перечисленных банков, понес такие серьезные убытки, что ему
потребовалось почти полстолетия для того, чтобы вернуться на
международную арену. Доля восьми крупнейших коммерческих
банков в швейцарском банковском деле упала: если в 1930 г. их
доля в общих банковских активах составляла 40 %, т. е. вдвое
больше суммы активов всех кантональных банков, то пять лет
спустя ситуация была прямо противоположной. Общая сумма
балансов крупнейших банков упала более чем на 2/5, они были
вынуждены списать убытки в размере более 300 млн. фр. и почти
перестали получать прибыль.
В целом же, чем больше была зависимость от операций за
границей, тем большие вставали проблемы (именно потому так
сильно пострадала Женева — самый космополитичный город
Швейцарии). Поэтому отнюдь не удивительно, что кантональные
банки, действовавшие исключительно внутри Швейцарии, про¬
должали процветать в первые годы кризиса. Тем не менее к концу
мрачных 30-х годов два крупных кантональных банка (в Берне
и Граубюндене) вынуждены были провести финансовую ре¬
организацию.
Общий кризис начался в 1931 г., вскоре после банкротства
«Кредит анштальт». Следующим банкротом стал через два месяца
берлинский банк «Дармштадт унд националь», прогоревший во
многом из-за краха текстильного концерна «Нордволле». Уже
через месяц недоверие к банкам в Германии стало настолько
широким, что правительство вынуждено было объявить банков¬
ский мораторий, закрыть биржи и ввести контроль над обменом
иностранной валюты. Через несколько месяцев международный
«мораторий по частным долгам» блокировал иностранные счета
в немецких банках, вначале только на шесть месяцев, а затем
продлеваясь еще восемь раз, вплоть до начала II мировой войны.
В этот период стала возможной репатриация иностранного капи¬
73
тала, но только через специальный механизм так называемых
«регистрационных или дорожных марок». Поскольку область
использования этих марок была ограниченной, их можно было
обменять на обычные марки лишь со значительной скидкой. Если
в начале 1933 г. эта скидка составляла 15 %, то к февралю 1939 г.
она выросла до 66 %. Поэтому, чем дольше банк ждал погашения
задолженности заемщиками, тем хуже становилось его положе¬
ние: каждый год просрочки платежей стоил банку 10 % его
активов.
Швейцарцы пострадали больше других кредиторов немецких
банков. В конце 1929 г. швейцарские банки владели иностран¬
ными ценными бумагами на сумму 3,2 млрд, фр., и, хотя наибо¬
лее предусмотрительные из них уменьшили свои обязательства
в 1930 г., соглашение о «моратории по частным долгам» дало
возможность установить, что на маленькую Швейцарию прихо¬
дится 16% кредитов, предоставленных Германии.
Швейцарские банки предоставили Германии значительно боль¬
шую часть своих активов, чем банки любой другой страны. В 20-х
годах Швейцария вновь, как и перед войной, стала играть роль
«денежного хранилища», активно участвуя в международных
эмиссиях облигаций и привлекая клиентов со всей Европы. К тому
же боязнь большевизма возродила в Германии интерес к откры¬
тию счетов в Швейцарии. В результате значительная доля капи¬
талов швейцарских банков оказалась вложенной за рубежом
(и не только в Германии, но и в других странах Центральной
Европы, которые были вынуждены последовать примеру немцев),
где они были заблокированы и постепенно теряли свою стоимость.
Цифры были ошеломляющие. В конце 1934 г., когда многие активы
были ликвидированы, около пятой части всех активов семи устояв¬
ших крупных швейцарских банков находилось на блокирован¬
ных счетах в Германии и других странах. Их сумма превышала
размеры собственного капитала всех этих банков. В то же время
среди иностранных вкладчиков в Швейцарии (которые могли
свободно изымать свои средства) возрастала обеспокоенность за
сохранность своих денег.
Этих факторов было вполне достаточно, чтобы встревожились
даже самые осторожные из швейцарских банков. Но дополни¬
тельный момент был привнесен граничащим с мошенничеством
крайним безрассудством, с которым кое-кто из них действовал
в бурной обстановке конца 20-х годов, и более других первая
жертва надвигавшейся катастрофы «Банк де Женев». Этот банк
был меньше, чем три других, обанкротившихся позже, но он был
важен главным образом потому, что почти третью его капитала
владел городской совет Женевы. В течение многих лет лучшие
люди города во главе с Александром Морио, руководителем
финансового управления муниципалитета, использовали банк
в своих собственных целях. Трудности стали возникать в конце
20-х годов, когда городской совет, введенный в заблуждение
74
фальсифицированной информацией, согласился приобрести цен¬
ные бумаги банка, несмотря на серьезные предупреждения лидера
его социалистической фракции Леона Николя
Банк легко шел на контакт с темными местными дельцами,
если у них были хорошие связи. В конце концов в 1929 г. он соверт
шил серьезнейшую ошибку, связавшись с сомнительным париж¬
ским «новатором» Фердинандом Гросом, которого однажды уже
выручил из беды центральный банк Франции — «Банк де Франс»,
поскольку в его спекулятивные сделки были втянуты многие извест¬
ные политические деятели. Тем не менее один из членов городского
совета (хорошо вознагражденный за свои труды) познакомил его
с Морио, который стал членом правления холдинговой компании
Гроса и заверял, что «Банк де Женев» уже вкладывал значи¬
тельные средства в его сомнительные промышленные проекты.
В феврале 1931 г. все это пришлось тщательно прикрывать, для
чего была создана специальная холдинговая компания (к такой
тактике часто прибегают банки, чтобы скрыть свои неудачные
операции по инвестированию в промышленные объекты).
Хотя банк прямо не участвовал в кредитовании Австрии и Гер¬
мании, его положение стало столь шатким, что он не смог бы вы¬
держать наплыва клиентов, требующих возвращения вкладов.
Подобная ситуация возникла со всеми банками, имевшими связи
за границей, из-за объявленного в середине июня в Германии
банковского моратория. На спешно созванном совещании в Берне
во время которого Морио обратился за помощью к своему другу
министру финансов Ж.-Л. Мюзи, правительство предложило
4 %-ный заем при условии, что другие местные банки и городской
совет Женевы примут на себя часть риска. На следующий день
из-за срочного закрытия банка началась настоящая лихорадка —
все стремились изъять из него свои вклады. Но, воодушевленная
речью Николя, верхняя палата парламента отказала в предостав¬
лении кредита, и вся операция по спасению банка провалилась.
Тем самым банк был приговорен и через какое-то время надле¬
жащим образом ликвидирован.
Общая сумма баланса «Банк де Женев» составляла около
100 млн. фр., но его трудности неизбежно вели к наплыву клиен¬
тов, требующих возвращения своих вкладов и у его соседа,
частного банка «Комтуар д’эскомт». К концу июля 1931 г. стало
ясно, что его проблемы значительно глубже, чем простая нехватка
кассовой наличности. Попытка спасти банк стоила швейцарскому
правительству и банковским кругам больших финансовых
затрат. Кроме того, в дело были втянуты две весьма солидные
организации «Юнион финансьер» (ведущий инвестиционный трест
в Женеве) и «Банк де депо э де креди». Эти три финансовых
учреждения образовывали банковскую холдинговую компанию,
1 В качестве журналиста Леон Николь писал в «La droit du Peuple et le
Travail».
75
но проблемы «Комтуар» погребли под собой и их и вместе с ними
положение Женевы как финансового центра. Можно сказать даже,
что эта катастрофа имела непосредственное отношение к приня¬
тию банковского закона 1934 г.
«Комтуар» имел сравнительно небольшой опыт в крупном
банковском деле. Основанный в 1855 г., банк в течение первых
25 лет в основном занимался финансированием торговли часами
и даже в 1916 г. не считался крупным. Его намерение стать веду¬
щим банком в франкоязычной Швейцарии начало воплощаться
в жизнь только в конце I мировой войны, через 10 лет после наше¬
ствия банков из германоязычной Швейцарии. Но в течение не¬
скольких лет «Комтуар», или «Банк а Женев» («Банк в Женеве»,
как он именуется в проспекте, с помпой изданном перед самым
началом его смертельной болезни), более чем компенсировал
свой поздний старт. Он открыл свои отделения и поглотил местные
банки по всей франкоязычной Швейцарии, а также в Базеле
и Цюрихе.
Однако «Комтуар» инвестировал средства крайне неосмотри¬
тельно. Большая часть его фондов была размещена в Централь¬
ной и Восточной Европе, в странах, которые одними из первых
вслед за Германией прекратили внешние платежи. Поэтому пер¬
вый заем (15 млн. фр.), предоставленный «Комтуар» другими
крупными банками в середине августа 1932 г., был вскоре исчер¬
пан. Скоропалительное объединение с «Юнион финансьер» в сле¬
дующем месяце не только не помогло, но, напротив, усугубило
ситуацию: «Юнион» не мог предоставить ни наличных средств,
столь остро необходимых находившемуся в очень тяжелом поло¬
жении «Комтуар», ни каких-либо ценных бумаг, которые можно
было бы реализовать хотя бы за часть их номинальной стоимости.
В конце октября коммерческие банки предоставили ему новый
заем. На этот раз федеральные власти заставили подключиться
к этому и кантональные банки (до этого они следовали примеру
клиентов банка и изымали свои вклады).
Ввиду ухудшения обстановки федеральные власти в 1932 г.
восстановили Федеральный фонд по предоставлению ссуд (Кэс де
пре де ля конфедерасьон), судя по всему, только для решения
проблем «Комтуар». В ноябре и декабре «Комтуар» был нанесен
еще один удар — начали широко распространяться слухи о том,
что у него якобы, как и у «Базлер хандельсбанк», возникли трения
с французскими налоговыми властями (отнюдь не простая проб¬
лема, в чем мы еще убедимся). К концу года «Комтуар» исчерпал
все свои наличные средства и находился в критическом положе¬
нии. В этот момент был выдвинут «революционный план» спасе¬
ния, предполагавший создание новой категории ценных бумаг,
на которые должно было подписаться федеральное правительство,
чтобы склонить банки страны к увеличению помощи «Комтуар».
Такой план частичной национализации был выдвинут Мюзи (это
было сделано для того, чтобы успокоить банкиров и, конечно,
76
общественность) в качестве альтернативы сильно запоздавше¬
му созданию специальных юридических основ банковской си¬
стемы.
Когда в начале 1933 г. стали вырисовываться контуры нового
банковского закона, банки почувствовали, что Мюзи не выпол¬
няет своего^обещания, однако к этому моменту принятие закона
стало уже неизбежным. Хотя федеральное правительство и избе¬
жало обсуждения в законодательном органе своих займов «Банк
де Женев», оно было настолько втянуто в дела «Комтуар», что
бесконтрольные действия с его стороны стали более невозмож¬
ными. С 1931 г. время от времени выдвигались требования о при¬
нятии банковского законодательства с целью заставить банки
снизить процентные ставки (они, как и экспорт капитала банками,
были любимым пугалом, которым размахивали влиятельные
аграрные кантоны). Социалисты в свою очередь требовали нацио¬
нализации банков. Разработка законодательства, начавшаяся
в начале 1933 г. всего лишь как мера для оказания помощи
в ситуациях, подобных ситуации с «Комтуар», в течение года
под давлением общественного и парламентского мнения превра¬
тилась в крупномасштабный процесс. Помощь правительства
«Комтуар» 'с большим трудом получила одобрение парламента
в конце мая, причем это вызвало широкую оппозицию. Очень
многие представители правящего большинства отсутствовали во
время голосования по данному вопросу.
До конца 1933 г. проводились консультации, неизбежные при
формулировании любого акта швейцарского законодательства.
После того как два комитета (в которые входили и банкиры)
тщательно рассмотрели проект закона, он был в начале февраля
1934 г. направлен в парламент. Но интерес общественности
к проекту был столь велик, что последний был во многом пере¬
смотрен и изменен в обеих палатах парламента, прежде чем
стал законом в ноябре 1934 г.
Два года, разделявшие принятие плана частичной национали¬
зации и закона о банках, были крайне трудными для швейцарских
банков. В 1934 г. пострадали не только те из них, которые инвести¬
ровали свои капиталы в Германии и Восточной Европе. Деваль¬
вация фунта стерлингов в октябре 1931 г. приостановила приток
капиталов, который в течение двух лет позволял швейцарской
экономике держаться на подъеме. Хотя трудности в экономике
Швейцарии начались сразу после катастрофы на Уолл-стрит
(причем это касалось как экспорта, так и занятости), ситуация
стала критической только в 1932 г. Принятый в таких условиях
закон о банках содержал ряд компромиссов, порожденных вспыш¬
ками паники, возникшими в свою очередь вследствие ряда спе¬
цифических проблем. Даже под тяжестью событий федеральное
правительство не было готово открыто принимать участие в про¬
верке банковских счетов. Выполнение этой задачи по-прежнему
доверяли банковским ревизорам (якобы независимым). Любой
77
контроль со стороны федеральных властей был бы немедленно
устранен.
Новой банковской комиссии было предоставлено право конт¬
ролировать деятельность только банковских ревизоров, а не сами
банки (весьма неблагодарная задача, которую отказывались вы¬
полнять как Швейцарский национальный банк, так и федеральное
правительство). Прямые полномочия комиссии были крайне огра¬
ниченными. Даже 45 лет спустя, когда д-р М. Магдалена Шох 1
давала показания в американском сенате, она смогла заявить,
что «для создания банка не требуется ни документа, содержа¬
щего согласие швейцарских государственных органов, ни лицен¬
зии. Комиссия не решает, достаточен ли первоначальный капитал.
Она только проверяет, имеет ли будущий банк должную внутрен¬
нюю структуру». Она могла бы добавить, что из-за широкого
распространения акций на предъявителя 1 2 трудно бывает даже
определить, кто владеет банком. Комиссия должна была состоять
из пяти членов. Имелось в виду, что они не будут непосредственно
заниматься банковской деятельностью, однако оговаривалось,
что они должны быть специалистами. В результате в течение 40 лет
в комиссии с успехом заправляли всеми делами бывшие сотруд¬
ники крупных банков — только они обладали необходимыми зна¬
ниями.
Другие положения закона были настолько элементарны, что
даже удивительно, как швейцарские банки могли столь долго
обходиться без них. И тем не менее банкиры обрушились на них
с обвинениями в нетерпимом посягательстве на финансовую сво¬
боду. А ведь такие положения, как обязательное представление
ежегодных отчетов Национальному банку (квартальных отчетов
в крупных банках), поддержание на «соответствующем» уровне
отношения «ликвидность/общие активы» (без указания цифр),
были предназначены только для гарантирования того, что вся
финансовая система страны будет придерживаться норм, ставших
повседневной практикой наиболее солидных банков.
Не были особенно расширены и полномочия Национального
банка: даже после принятия закона он не мог противостоять
нарастающему влиянию кризиса, скупая государственные обли¬
гации, чтобы высвободить средства для вложений в экономику.
Однако крупные банки должны были заблаговременно информи¬
ровать его о намерении повысить банковский процент, а Нацио¬
нальный банк был обязан сделать все возможное, чтобы
предотвратить такое повышение. Более реальным было его право
вето на заграничные займы любых размеров, если считалось, что
они противоречат национальным экономическим интересам. Со¬
вершенно ясно, что тем самым предпринималась попытка пе¬
1 О д-ре Магдалене Шох см. в ч. VI.
2 Банки или другие компании, выпуская акции и другие ценные бумаги на
предъявителя (что было в то время обычной практикой в континентальной Европе),
не могли знать, кто в действительности является их владельцем.
78
рекрыть каналы утечки капиталов, продолжавшейся долгие годы
(в основном в северном направлении).
Однако большинство положений закона было направлено на
исправление специфических недостатков системы, вскрытых
в предшествующие несколько лет. Ряд статей был включен для
того, чтобы приспособить швейцарскую юридическую систему для
предотвращения банкротств финансовых учреждений. Многочис¬
ленные положения о том, как поступать с банками, переживаю¬
щими трудности, были направлены на предотвращение таких
проблем, с которыми столкнулось федеральное правительство,
когда оно пыталось спасти женевские банки. Была введена тща¬
тельно разработанная система банковского моратория, обеспе¬
чивающая предоставление финансовой помощи находящемуся
в затруднительном положении учреждению лишь в том случае,
если оказывающие помощь предварительно не убедятся, что ситуа¬
ция не является непоправимой. Данная система была нацелена
на оказание помощи в основном платежеспособным учрежде¬
ниям, переживающим временные трудности. С этой проблемой
столкнулся в то время целый ряд швейцарских коммерческих
банков («Швейцерише фольксбанк» попытался решить свои проб¬
лемы запретив любому кооперативному банку участвовать в фи¬
нансировании коммерческих операций).
Наконец, десяток или более статей, включенных в закон,
предусматривали юридическую ответственность банкиров за мно¬
гочисленные и разнообразные проступки, допущенные ими в пред¬
шествующие несколько лет. Лица, выпустившие ложные про¬
спекты, учредители банков, халатно относящиеся к выполнению
своих обязанностей, банкиры и ликвидаторы банков стали нести
личную ответственность за любой финансовый ущерб, вызван¬
ный их действиями. Нарушение многих статей закона могло
привести к штрафу в 20 тыс. фр. и к тюремному заключению
сроком до шести месяцев. Статья 47(a) предусматривала, что
такое же наказание может быть назначено ревизорам, допускаю¬
щим «серьезные нарушения» своих обязанностей. В статье 47(6)
предусматривалось аналогичное наказание в отношении банкиров
и служащих банков, нарушивших профессиональную тайну.
Статья 47(6) была лишь поспешным ответом на специфическую
проблему, возникшую внезапно в начале 30-х годов.
Глава 3
«Списочек» Фабьена Альбертена
Решающий момент, когда введение уголовной ответственности
за нарушение банковской тайны в Швейцарии стало неизбежным,
можно назвать довольно точно. Это случилось в 4 часа 10 минут
79
вечера 26 октября 1932 г., когда отряд парижской полиции, воз¬
главляемый комиссаром Бартеле, совершил налет на элегантную
контору «Базлер хандельсбанк», расположенную в пяти комнатах
на первом этаже в доме по улице Тремуаль, недалеко от Ели¬
сейских полей. В приемной полицейские увидели небольшую груп¬
пу клиентов банка, последних из многих сотен, посетивших кон¬
тору в течение 10 дней для того, чтобы предъявить к оплате свои
купоны на получение дивиденда, бывшие частью облигаций на
предъявителя. У Бартеле была точная информация. Кто-то из
высокопоставленных служащих банка снабдил его списком фран¬
цузских клиентов в 1300 человек. По слухам, их вскоре стало уже
около 2000.
Хотя многие клиенты уже получили свои деньги, полиция все
же захватила 245 тыс. фр. фр., предназначенных для выплаты
в оставшиеся два часа до прекращения платежей.
Поскольку в основе аферы лежал умелый обход французского
налогового законодательства, налет с политической точки зрения
был акцией очень удачной. Было известно, что стоящее у власти
коалиционное правительство во главе с радикалом Эдуаром Эррио,
разрабатывало довольно жесткий бюджет, который должен был
ударить по всем слоям населения. Для правительства наступил
тот самый момент, когда оно должно было продемонстрировать
свою готовность не дать толстосумам уклониться от уплаты нало¬
гов. Через несколько дней полиция возбудила дело против Жоржа
Жана Берту, ответственного директора банка, и главы агентства
М. Рено.
10 ноября, через две недели после налета, во время дебатов
в нижней палате французской ассамблеи выяснилось (по крайней
мере частично), сколько состоятельных людей было замешано
в этом деле и насколько влиятельны они были. Открыл дебаты
социалистов Фабьен Альбертен, у которого был список клиентов
банка, ставший уже широко известным в Париже. Он же сообщил
все детали полицейского налета. Как правые, так и левые газеты
отмечали, что его инициатива была совершенно определенно
инспирирована соответствующими министрами для демонстрации
твердого намерения правительства навести порядок в соблюде¬
нии налогового законодательства, невзирая на лица.
Альбертен очень подходил для такой акции: сын мало кому
известного таможенного инспектора, после защиты диссертации
по праву он работал в профсоюзе, представлявшем интересы
целого ряда групп гражданских служащих, в том числе и чинов¬
ников таможни. Он был редактором газеты этого профсоюза
и поддерживал связи с теми, кого,даже став депутатом, несколько
снисходительно называл «мои маленькие таможенники». Проф¬
союзы гражданских служащих громко протестовали против мелоч¬
ной экономии, проводившейся правительством, которое в то же
время не предпринимало реальных мер для повышения эффектив¬
ности сбора налогов. Скорее всего, пресловутый список попал
80
к Альбертену через одного из его «маленьких друзей», участво¬
вавших в налете на контору «Базлер хандельсбанк».
Эта речь стала первым успехом Альбертена со времени его
избрания в ассамблею за три года до описываемых событий, и он
получал истинное наслаждение от представившейся возможности.
Он безжалостно терзал оппозиционные партии и на всеобщее
требование огласить имена лишь время от времени называл
одно-два. Как выяснилось, два епископа, одним из которых был
епископ Орлеанский, определенно были клиентами банка. «Их
царства, безусловно, не в этом мире!» — воскликнул Альбертен,
и его замечание вызвало первый всплеск эмоций, которыми был
так богат этот день, описанный в сдержанных выражениях офи¬
циального отчета как всеобщая суматоха. Он отлично обыграл
тот факт, что целый ряд генералов, генеральный инспектор армии
и несколько сверхпатриотично настроенных общественных деяте¬
лей также попали в список. К тому же, как отмечал Альбертен,
деньги, которые они вложили в швейцарские банки, скорее всего,
использовались для помощи Германии. Он сообщил также, что
и бывшая, и теперешняя супруги г-на Коти были включены
в список. И вовсе не по случайному стечению обстоятельств
М. Коти, владелец известного косметического концерна, был
ведущим политическим деятелем правого толка. Ему же принад¬
лежала известная газета «Фигаро». В списке оказались главный
управляющий другой крупной правой газеты — «Матэн», а также
три сенатора.
Вся речь Альбертена была смесью серьезного анализа и сведе¬
ния политических счетов. За занавесом, поднятым Альбертеном,
скрывались весьма серьезные нарушения, сулившие крупные
неприятности швейцарским банкам, поскольку он четко указал
на причины, по которым столь многие иностранцы открывают
в них счета, раскрыл цинизм их деятельности и привел убеди¬
тельные данные о значительных средствах, не выплаченных
в качестве налогов. Но, что было еще хуже, атакам с его стороны
подверглись все крупные швейцарские банки, а не только «Базлер
хандельсбанк», который, по словам Альбертена, к тому же играл
и не самую важную роль, хотя депозиты французских клиентов
составляли в нем 2 млрд. фр. фр. И тем не менее, как заявил
Альбертен, по крайней мере еще пять банков, все хорошо изве¬
стные, имеют еще больше французских клиентов.
Не уплаченные ими суммы налогов были весьма значитель¬
ными. Больше всего бросалась в глаза неуплата 20 %-ного налога
с дивидендов, распределяемых среди держателей акций и выпла¬
чиваемых по предъявлении купонов, а также налогов на доходы
по вкладам в банках и заграничным капиталовложениям. Как
указывал Альбертен, банк не дал бы согласия на стрижку купонов
до тех пор, пока их предъявители не стали бы его постоянными
клиентами с солидными счетами и не поручили ему управлять
портфелем своих ценных бумаг. Иностранные банки (не только
81
швейцарские, но и голландские) использовали в рекламе предо¬
ставляемых услуг своего рода эзопов язык, обещая «оплату
любых купонов», что было признаком их готовности совершать
противозаконные операции.
Хотя значительные средства были потеряны из-за неуплаты
подоходного налога, тем не менее самая большая их утечка
произошла из-за обхода налога на наследование имущества.
Альбертен многозначительно процитировал выдержку из офи¬
циального документа крупнейшего швейцарского банка «ШБФ»,
в котором разъяснялось, сколь мало деталей необходимо знать
банку о совместных счетах, открытых «г-ном таким-то, г-ном
таким-то и др.», при условии, что представленная документация
оформлена надлежащим образом. Банку была безразлична сте¬
пень родства (его и вовсе могло не быть) между двумя или более
вкладчиками, каждый из которых имел свой доступ к счету, так
же как характер отношений наследников с покойным. Как гово¬
рилось в уже цитировавшемся документе, швейцарские банки
не были обязаны информировать какое-либо государственное
учреждение о существовании или состоянии депозитного счета
после смерти вкладчика, так же как и представлять кому-либо
список объединенных или совместных счетов. Для обеспечения
клиентам еще большей защиты одним из общих положений всех
законов о банках швейцарских кантонов (в других отношениях
весьма различных) было то, что ценности, вложенные в банки
временно проживающими в Швейцарии иностранцами, не обла¬
гались швейцарским подоходным налогом и налогом на наслед¬
ство. Альбертен подсчитал, что французские власти теряли
4 млрд. фр. фр. в год из-за неуплаты налогов. Это была огромная
сумма, но никого не удивлявшая, если иметь в виду, что в его
список входили такие важные лица, как крупнейший фабрикант
мебели Левитан и семья Пежо, владевшая тогда, как и сейчас,
автомобильными и велосипедными заводами и, естественно, являв¬
шаяся клиентом базельского банка, расположенного всего в не¬
скольких милях от их предприятий в Мюлузе.
Совершенно ясно, что клиенты банка, заключил Альбертен,
были виновны как в уклонении от уплаты налогов, так и в наруше¬
нии закона 1926 г., обязывающего французских налогоплатель¬
щиков сообщать о своих финансовых средствах, вложенных за
рубежом. Берту и Рено грозило тюремное заключение до года,
если бы их осудили по закону, принятому перед I мировой
войной и направленному против того, чтобы агенты иностран¬
ных банков, не имеющих официальных отделений во Франции,
не могли выплачивать дивиденды по купонам, на которых не
было марок об уплате налогов. Это ясно указывало на то, что
такого рода мошенничество было совсем не внове. Подобная
практика существовала издавна, и даже до I мировой войны
французская пресса яростно поносила Швейцарию как «эльдорадо
для французских капиталистов». Обвинения настолько встрево¬
82
жили «Швейцеришер банкферайн», что он вынужден был
выступить с заявлением, что «французкие банки в течение мно¬
гих лет конкурировали с нами в Швейцарии и открывали здесь
свои отделения задолго до того, как швейцарские банки напра¬
вили своих представителей во Францию». Более того, банк
объявил, что уже за несколько лет до этого он «отказался от
рекламы и принимал только те депозиты, которые ему предла¬
гались». Конечно, вопрос этот был довольно щепетильным, что,
впрочем, не остановило некоторые швейцарские банки — «Базлер
хандельсбанк» открыл свою контору на улице Тремуаль еще за
семь лет до налета на нее.
Большинство выступивших затем ораторов поддержали
Альбертена. Один депутат напомнил, что этот вопрос уже подни¬
мался 18 месяцев назад, когда ходили слухи об уклонении шести
депутатов от уплаты налогов. Представитель компартии сравнил
отношение к богатым неплательщикам налогов с отношением
к нарушителям из числа мелких торговцев, приговоренных недавно
к трем годам лишения свободы за обман органов социального
страхования. Депутат социалистов (и будущий президент) Вин¬
сент Ориоль напомнил, что такая же утечка капитала за границу
привела к падению курса франка в 1925 г. (отсюда и закон 1926 г.,
обязавший декларировать заграничные вклады). Однако по
крайней мере двое из обвиняемых нашли себе защитника в лице
депутата-католика, вставшего на сторону епископов. Он был упол¬
номочен заявить в их защиту, что деньги не являлись их личной
собственностью, а были им доверены «для образовательных це¬
лей». Более того, «эти средства — все, что осталось от собствен¬
ности, подвергавшейся систематическому грабежу со стороны
государства, и поэтому было вполне естественным защитить их от
посягательств налогового ведомства».
Социалисты настаивали на полном запрещении выпуска обли¬
гаций на предъявителя. Пьер Мендес-Франс, молодой делегат
съезда радикальной партии, состоявшегося за несколько дней до
дебатов, выдвинул разумный план, с одобрением упомянутый
Альбертеном в его выступлении. Он предложил покончить с ано¬
нимностью акционерных сертификатов. То, что он называл «обя¬
зательным указанием имени», означало, что в этих документах
будет проставляться имя их владельца. Но еще хуже, с точки
зрения швейцарцев, было его предложение узаконить такую форму
«фискальной экстрадиции» 1 которая предусматривалась недавно
подписанным англо-французским соглашением об уплате налога
на наследственное недвижимое имущество. Швейцарцы, конечно,
были недовольны, но самым неприятным для них в данной
ситуации был даже не сам список и не предлагавшиеся меры,
а то, каким образом этот список был получен французской
1 Выдача иностранному государству лица, нарушившего его финансовое
законодательство.— Прим. ред.
83
полицией. Все предыдущие попытки поймать швейцарские банки
за руку терпели неудачу из-за отсутствия точной информации.
Альбертен и министр финансов совершенно определенно дали
понять, что дело «улицы Тремуаль» удалось возбудить только
потому, что кто-то из высших сотрудников банка снабдил поли¬
цию списком, содержащим не только имена клиентов, но и номера
их счетов.
Хотя спикер ассамблеи и предпринял слабую попытку противо¬
стоять стремлению Альбертена завязать общую дискуссию,
было совершенно ясно, что такой ход событий тщательно подго¬
товлен заранее. Премьер-министр вошел в зал во время выступле¬
ния Альбертена, и, хотя и выразил сожаление по поводу того,
что было упомянуто несколько имен клиентов банка, он, как
и Жермен-Мартен, министр финансов, был только рад согласиться
со многими предложениями выступающего (несмотря на то, что
сам Жермен-Мартен оказался в очень тяжелом положении, когда
заявил, что из-за скрупулезного следования доктрине разделения
власти он никогда не видел пресловутого списка, который якобы
полностью относится к компетенции юридических органов).
Альбертен выступал также за усиление налоговой дисциплины.
Он с угрозой заявлял, что правительство желает получить от
Швейцарии право на проверку счетов иностранцев посредством
системы commissions rogatories 1 (положение, наиболее точно
сформулированное в римском праве как «официальный вызов
в суд», подкрепленный юридическими санкциями).
Французское правительство подкрепило свои слова делами.
В бюджете на 1933 г., опубликованном через несколько дней
после дебатов, оно предложило тщательно разработанную систему
контроля: компаниям разрешалось выплачивать дивиденды только
в том случае, если получатель предъявлял документ, удостоверяю¬
щий его личность; их обязывали также представлять в налоговые
учреждения ежемесячные ведомости платежей. В свою очередь
банки должны были удостоверять, кому пренадлежат акции или
облигации, подлежащие проверке, сообщать налоговым властям
о депонировании новых финансовых документов или облигаций,
об открытии новых счетов и о содержимом своих сейфов. Налого¬
вым властям предоставлялись широкие права по расследованию
деятельности банков.
Тем временем быстро осуществлялся разбор дела клиентов
«Базлер хандельсбанк». Все 38 следственных магистратов Парижа
сосредоточили свою деятельность на судебном преследовании
1300 французских граждан, обвиненных в уклонении от уплаты
налогов. Через неделю после дебатов один из следственных
магистратов вызвал Берту и Рено в суд для слушания их дела
и вынес решение об их аресте, выдвинув обвинение в том, что они
1 Commissions rogatories (фр.) — указание одной юридической инстанции
другой, обязательное для выполнения.— Прим, перев.
84
не зарегистрировали в полиции свою парижскую контору и не
платили налоги по купонам, прилагаемым к иностранным ценным
бумагам. Им неоднократно предлагалось обеспечить французским
властям доступ к банковским книгам в Базеле для проверки
счетов их клиентов. В ответ банк в обычном порядке передал
им единодушное мнение Союзного совета о том, что в соответ¬
ствии с известной позицией швейцарского федерального Верхов¬
ного суда (который лишь процитировал выдержки из швейцар¬
ского закона по данному вопросу) швейцарские банки обязаны
хранить полное молчание о делах своих клиентов. Совет добавил,
якобы от себя, что, по его мнению, было бы аморально открыть
иностранным властям доступ к банковским книгам.
Было очевидным, что позиции двух стран несовместимы. Через
неделю после дебатов «Трибюн де Женев» с одобрением сообщила
мнение одного дельца, заявившего, что он глубоко возмущен тем,
как пытаются заставить швейцарские банки раскрыть свои тайны.
Во Франции Швейцарию поддержал (по крайней мере открыто)
только Коти. «Фигаро» обрушилась на всех, кто преследовал ее
хозяина и его жен, бывшую и теперешнюю. Газета писала, что
все депутаты — лицемеры, поскольку они платят налоги только
с половины своего парламентского жалованья, и что дебаты
в целом были бесполезными: ведь к этому времени правительство
уже объявило о начале судебного преследования. Что касает¬
ся самого правительства, то оно было виновно в нарушении прин¬
ципа разделения власти, указывая следственным магистратам,
что им делать, котя Жермен-Мартен и протестовал против
этого. И наконец, в этот хор вплелись вечные стенания толсто¬
сумов о том, что они якобы несправедливо несут большую часть
налогового бремени: по данным на 1931 г., приведенным «Фигаро»,
8600 французских налогоплательщиков, чей доход превышал
300 тыс. фр. фр., выплачивали половину налогов, получаемых
правительством.
К пущему негодованию Коти, в том, что все это дело инсцени¬
ровано, лучше всего разобралась коммунистическая «Юманите».
На следующий день после дебатов она сардонически замечала:
«...Мошенники, спите спокойно. Окрыленное доверием, оказанным
ему в палате депутатов, правительство Эррио взяло на себя сме¬
лость... позволить вам спать спокойно». Что в действительности
сделало правительство Эррио, мы, возможно, никогда не узнаем
(хотя во французском учебнике истории высказывается предпо¬
ложение, что «Юманите» была права), но кабинет Эррио перед
самым рождеством потерпел поражение. Его сменило правое
правительство, у которого было значительно меньше желания
преследовать богатых и влиятельных неплательщиков налогов.
В конце 1932 г. специальная комиссия приняла решение прекра¬
тить судебное преследование трех сенаторов, замешанных в такого
рода нарушениях. В мае следующего года были сняты обвинения
со всех французских клиентов банка, для чего была пущена в ход
85
юридическая казуистика (то основание, что ни один из них не
обвинялся пресонально). Их только попросили в будущем более
внимательно заполнять налоговые формы. По-видимому, и швей¬
царских банкиров не обвиняли ни в каких нарушениях.
Через пять лет эта «французская брешь» в обороне швейцар¬
цев была заделана, когда правительство Швейцарии воспользо¬
валось финансовыми трудностями социалистического правитель¬
ства Франции. В официальной истории «ШБФ» об этом говорится
коротко: «Типичным примером того, насколько тесно связаны
финансовые и коммерческие интересы во внешней торговле, можно
считать отношение к просьбе о кредитах, с которой обратилась
Франция к швейцарским банкам осенью 1937 г. Банки выразили
готовность пойти навстречу этим просьбам, но при этом они поста¬
вили два условия, затрагивающих экономические интересы страны
в целом: французская система импортных квот должна была
быть пересмотрена в сторону, благоприятную для Швейцарии,
а приемлемое соглашение о двойном налогообложении объявля¬
лось conditio sine qua поп» ’.
Поэтому неудивительно, что в подписанном после этого до¬
говоре особо оговаривалось, что швейцарские законы, правила,
административные обычаи и практика будут скрупулезно соблю¬
даться французской стороной. Тем временем главный вопрос —
о сохранении банковской тайны,— поднятый Альбертеном,
приобрел большую важность, так как его рассмотрение совпало
с политическим скандалом, поставившим под сомнение весь
процесс.
Глава 4
Тайна: вызов и ответ
В Швейцарии дело «Базлер хандельсбанк» на несколько дней
потеряло свою сенсационность из-за еще более ошеломляющих
событий. Дебаты во французской ассамблее начались в четверг
весьма необычной недели. Во вторник американцы подавляющим
большинством голосов избрали президентом США на первый срок
Фраклина Делано Рузвельта. 9 ноября, в среду, политическая
напряженность в Женеве достигла своего пика — произошло кро¬
вавое событие, какого Швейцария не знала уже в течение века:
в этот вечер полк новобранцев открыл огонь по толпе, протесто¬
вавшей против фашистской демонстрации. Двенадцать протесто¬
вавших социалистов было убито. На другой день Леон Николь
и еще один лидер социалистов были арестованы как зачинщики
беспорядков. Только на следующей неделе швейцарская общест¬
венность (да и власти) приступила к оценке последствий.
1 Conditio sine qua non (лат.) — непременное условие.— Прим. ред.
86
В центре этих бурных событий оказался федеральный министр
финансов Ж.-Л. Мюзи. Поддержка, которую он организовал для
«Комтуар д’эскомт де Женев» (он дважды переходил из рук
в руки и назывался теперь «Швейцарский учетный банк»), пошла
прахом. Ходили слухи, что этот банк станет следующим объектом
нападения для французских налоговых служб, и почти все его
иностранные вклады были изъяты. Это было началом конца банка,
полностью обанкротившегося в апреле 1934 г. (к этому времени
Николь был главой кантона Женева и отказался выполнять обя¬
зательства, принятые во время переговоров о спасении женевских
банков в декабре 1932 г.1).
Сам Мюзи был тесно связан с «Базлер хандельсбанк». Вслед
за банкротством банка после II мировой войны его разгневанные
служащие пришли к выводу, что источником их неприятностей
является Мюзи. Они заявляли, что Мюзи в начале 30-х годов
оказывал чрезмерное влияние на банк, поощряя его к неоправ¬
данному расширению деятельности в Центральной и Восточной
Европе. Злоупотребляя своим служебным положением, он дал
банку устные гарантии федеральной помощи в случае, если
тот понесет убытки. Эти же сотрудники заявляли, что за грани¬
цей банк инвестировал больше своих средств, чем в самой Швей¬
царии.
Однако дело «Базлер хандельсбанк» имело далеко идущие
последствия, и не только в том смысле, что привело к нападкам
на банки, ставшие подозрительными для французов. Оно одновре¬
менно нанесло удар по самым основам швейцарской банковской
системы — тайне банковских вкладов и принципиальному разли¬
чию в отношении к налогам со стороны Швейцарии и любой
другой западноевропейской страны. Для швейцарцев, как и для
американцев, возможность контролировать собственные налоги
является краеугольным камнем их исторической традиции. Если
американцы в этом случае вспоминают «Бостонское чаепитие»
и лозунг «Никаких налогов без представительства», то у швей¬
царцев есть еще более древняя легенда — об их национальном
герое Вильгельме Телле и даже скорее о его непримиримом враге
Гесслере, человеке, которого каждый швейцарец ненавидит вот
уже шесть веков. Он был символом ненавистной иностранной
власти и, конечно же, по профессии сборщиком налогов. Около
семи столетий с тех пор швейцарцы продолжают считать священ¬
ной идею о том, что им должно быть разрешено самим собирать
свои налоги; таким образом, это право остается в целом в компетен¬
ции кантона и даже коммуны. Оно крайне неохотно передавалось
федеральным властям; большое значение имело и то, что уклоне¬
1 Тогда кантон согласился вложить 5 млн. шв. фр., если других средств,
обещанных банками Женевы и остальной Швейцарии, а также федеральными
властями, будет недостаточно. К апрелю 1934 г. финансовое положение Женевы
(как и женевских банков) было крайне тяжелым, а федеральное правительство
переживало острейший политический кризис.
87
ние от уплаты налогов считалось деянием, не преследуемым
в уголовном порядке (если бы оно было таковым, то пришлось бы
обвинить своего национального героя в неуплате налогов). Это не
так уж и важно внутри страны. В наше время случаи серьезного
утаивания от налогового обложения прибыли и доходов не такое
уж редкое явление, и американский юрист Джон Л. Лэннен в этой
связи отмечает: «Хотя неуплата налогов уголовно не наказуема,
швейцарские налоговые власти могут взимать налоги посредством
так называемого Ermessenstaxation =Taxation d’office 1. Это озна¬
чает, что они делают предположительный расчет доходов или
состояния налогоплательщика, который он может опротестовать,
только предъявив свидетельства своих доходов и расходов, напри¬
мер выписки из банковского счета. Налогоплательщик, который
не представляет правдивую информацию для проверки выполне¬
ния им своих налоговых обязанностей, идет на серьезный риск.
Умышленное преувеличение своих расходов может в определен¬
ных случаях привести к лишению права на апелляцию и штрафу
за уклонение от уплаты налогов». Эта система, вполне возможно,
подходит для швейцарцев, но она крайне неудобна для иностран¬
ных правительств, чьи средства (неуплаченные налоги) нашли
прибежище в Швейцарии. Швейцарцы считают, что каждая
страна должна надлежащим образом организовать свою собствен¬
ную налоговую систему и не ожидать от них помощи, если эта
система дает возможность уклоняться от уплаты налогов.
Вот что говорит Джон Л. Лэннен: «Как и большинство стран,
Швейцария оказывает содействие властям других стран в граж¬
данских и уголовных делах, но никогда — в административных...
Уклонение от уплаты налогов, спекуляция ценными бумагами,
нарушение правил обмена валюты считаются фискальными или
административными нарушениями, и поэтому швейцарцы отка¬
зывают в юридической помощи в этих областях»1 2. Швейцарский
юрист Карл Мюллер кратко изложил это следующим образом:
«Швейцария считает, что обязанностью внутренней юридической
системы любой страны является обеспечение эффективных мер
против уклонения от уплаты налогов» 3. В своей книге о бан¬
ковской системе Швейцарии Ганс Бэр, банкир, подчеркивал, что,
«с точки зрения клиента, самым важным аспектом банковской
тайны является то, что ни налоговые, ни валютные власти не
могут получить какой-либо информации из банка» 4. Банки, конеч¬
но, полностью понимали, насколько привлекательна для клиентов
тайна вкладов. В начале 20-х годов, к примеру, когда «Швейце-
1 Ermessenstaxation (нем.) =Taxation d’office (фр.) — налогообложение по
предположительному расчету.— Прим. ред.
2 См.: Californian Western International Law Journal, 1972.
3 К. Мюллер писал о «швейцарской банковской тайне» в: International and
Comparative Law Quarterly, 1969, vol. 18.
4 H. Baer. The Banking System of Switzerland. Zurich, 1973.
88
рише банкгезельшафт» открыл новое крупное отделение в Аарау,
он умышленно избрал в качестве украшения фасада барельеф
с изображением трех сфинксов, символизирующих и даже рекла¬
мирующих сохранение тайны внутри этого здания. Тем не менее
тайна банковских вкладов, как показали откровения списка
Альбертена, могла быть легко нарушена, и с гибельными послед¬
ствиями.
Вскоре так все и произошло. В конце декабря 1932 г. и в начале
января 1933 г. «Нойе цюрхер цайтунг», тогда, как и сейчас, надеж¬
ный индикатор того, о чем думает официальная Швейцария,
опубликовала на эту тему две большие статьи, подписанные просто
Ф. Хц. Они, безусловно, были инспирированы печальными собы¬
тиями во Франции. «Необычные события последнего времени вновь
вынесли проблему тайны банковских вкладов на общественную
авансцену» — таким скромным был пролог к первой статье. «Это
стало приобретать большое значение теперь, когда Швейцария
имеет более широкие связи с другими странами в области пере¬
мещения капитала и собственности». Затем автор продолжает
в том же духе и сетует на нынешнюю тенденцию делать упор на
«право отказывать в информации... вместо обязанности сохранять
тайну».
Во второй статье подчеркивалась важность сохранения тайны
банковских вкладов. «Она очень существенна для швейцарского
банковского дела и для международного положения Швейцарии
в области финансов... поскольку банки играют столь важную
роль в ее национальной экономике, государство заинтересовано
в сохранении банковской тайны, и, следовательно, оно должно
уважать ее и взять на себя какую-то долю ответственности за ее
сохранение. К этому вопросу совсем недавно было привлечено
внимание в связи с попытками определенных иностранных кругов
организовать банковский шпионаж в Швейцарии. Такого рода
попытки, всегда встречающие энергичный отпор со стороны швей¬
царских банковских кругов, вполне определенно представляют
угрозу национальной экономике, и прежде всего финансовой и эко¬
номической независимости нашей страны... процветание и банков¬
ская тайна — понятия неразделимые».
Эта опасность была представлена почти как международный
заговор. «Критерием отношения государства к банковской тайне
является налоговое законодательство,— глубокомысленно отме¬
чалось в первой статье.— Целый ряд европейских государств
перестал соблюдать в послевоенное время тайну банковских вкла¬
дов в угоду налоговым властям, но отнюдь не банкам. Для того
чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить требования возвра¬
тить немецкий капитал из заграничных банков и законы об ино¬
странной валюте, суть которых в целом повторяется и в австрий¬
ском законодательстве. Во Франции введены обязательная реги¬
страция оценки наследства, пошлина за аренду сейфов для хра¬
нения ценностей в банках, ограничения на экспорт капитала
89
и обязательное предоставление сведений о любых сделках в ино¬
странной валюте». Статья была опубликована через два дня
после падения кабинета Эррио, но «Нойе цюрхер» совершенно
определенно принимала новую угрозу всерьез — автор зловеще
добавлял: «Близятся новые посягательства на тайну банковских
вкладов». Даже в Швейцарии появились тревожные признаки
эрозии основ банковской тайны. В кантоне Фрибург как коммер¬
ческие, так и сберегательные банки стали обязывать представлять
властям кантона списки вкладов с указанием фамилии вкладчиков,
федеральный Верховный суд поддержал это решение, которое
вынудило даже самых честных фрибуржцев пользоваться банками
за пределами родного кантона. В статье упоминалось и еще одно
неприятное исключение, в основе которого также лежало недавнее
решение Верховного суда. Оно относилось к закону о банкротстве.
До 1930 г. Верховный суд требовал, чтобы каждая претензия кре¬
диторов к банкроту заносилась в список отдельно, без указания
сокрытых активов должника, которые, таким образом, не попадали
под секвестр. Суд изменил свое мнение по этому вопросу в 1930 г.
и обязал любую третью сторону, включая банкиров, передавать
ликвидатору (лицу, ведающему распродажей имущества банк¬
рота) все сведения об активах банкрота, находящихся в их распо¬
ряжении. Это весьма беспокоило автора: «Таким образом,
конфискация может стать попыткой (в чем еще помогут и фаль¬
сифицированные иски) лишить банки профессиональной тайны,
сохранение которой возложенно на них, и, в частности, сред¬
ством ведения иностранного шпионажа в банках Швейцарии».
Эта тема разрабатывается им в нескольких вариантах традицион¬
ной легенды о банковской тайне, согласно которой нацистские
агенты якобы собирали сведения о счетах, принадлежащих немец¬
ким евреям под тем же предлогом (правда, Ф. Хц. написал свою
статью за два месяца до прихода фашистов к власти). «Ущерб
национальной экономике от такого положения очевиден,— про¬
должал он.— За границей новая позиция федерального Верхов¬
ного суда уже широко и во все возрастающем масштабе исполь¬
зуется в кампании против швейцарских банков и в статьях
бульварной прессы, утверждающих, что тайна банковских вкладов
уже соблюдается не всегда».
Мысль автора этой статьи еще более четко выражена у женев¬
ского адвоката Жоржа Капитена в его книге о банковской тайне,
опубликованной в 1933 г.1 Он ссылается на два других решения,
принятых федеральным Верховным судом незадолго до публика¬
ции книги. В этих решениях говорилось, что сохранении тайны бан¬
ковских вкладов является не юридической обязанностью банкиров,
а лишь делом обычая и практики. Капитен привел в качестве
подходящего примера некоего французского владельца магазина
1 G. Capitaine. La question des secrets des banques en droit Suisse,
Geneva, 1933.
90
Шарпио, проживавшего около швейцарской границы и заведшего
себе привычку пользоваться банком за пограничной чертой,
в Баскуре, для обмена французской валюты на швейцарскую. Он
не всегда переходил границу сам, но иногда посылал туда молодую
женщину, которая действовала в качестве его представителя.
Эта женщина стала осуществлять большую часть сделок (бывало,
Шарпио даже звонил ей, когда она находилась в конторе банка).
Через два года, когда эта женщина была уволена, она нашла
возможность отомстить своему бывшему хозяину. Она запросила
банк и получила от него (в банке еще не знали о ее увольнении)
полный список сделок по обмену валюты, совершенных от имени
Шарпио, под предлогом помощи ему в составлении итоговых
отчетов за этот период. Затем она передала этот документ фран¬
цузской таможенной службе. Та обвилина Шарпио в нелегальном
вывозе капитала, и он был присужден к штрафу и выплате
накопившихся за это время процентов. В обоих случаях феде¬
ральный Верховный суд указывал на «обычай и практику» как
единственное юридическое основание для сохранения тайны бан¬
ковских вкладов и тем самым открывал возможность новых
подкопов под нее.
Власти крошечного княжества Лихтенштейн, затерявшегося
между Швейцарией и Австрией, наоборот, провели целый ряд
мероприятий для более полного сохранения банковской тайны.
Подстегнутое крахом местной текстильной промышленности после
I мировой войны и договором о налогах, заключенным с его более
крупным соседом в 1924 г., правительство княжества ввело систему
«доверительных фондов», позволявших любому лицу легко, быстро
и без особых затрат превращаться в юридическое лицо, обеспечив
себе полную анонимность. Другие выгоды включали полную гаран¬
тию сохранения налоговой и банковской тайн. Эти «доверитель¬
ные фонды» были сразу же широко использованы швейцарскими
юристами, действовавшими в интересах немецких клиентов, кото¬
рые стремились избежать жесткого контроля над валютными
операциями, введенного Шахтом вслед за безудержной инфля¬
цией 1923 г.
Пример Лихтенштейна, решения суда по делу «Базлер хан-
дельсбанк» и другим делам сделали неизбежным включение в буду¬
щий банковский закон наказаний и взысканий за нарушение бан¬
ковской тайны. Единственный спорный вопрос, который кажется
даже больше философским, чем юридическим, возникал в связи
с концепцией банковской тайны. Капитен считал наиболее важ¬
ным, чтобы «все занятые в данной профессии обладали таким
необходимым качеством, как умение хранить тайну». По мнению
Ф. Хц., «долг банкира хранить тайну проистекает из деловых
отношений между ним и его клиентом... существуют отношения
доверия... неписаное обязательство сохранять молчание является
частью контракта и характеризуется как договорное обязательство
банкира... обладателем этого права на тайну фактически является
91
клиент... поэтому право клиента на тайну сугубо личное и не может
передаваться» клиентом банкиру. Более того, это право клиента,
естественно, распространяется на все элементы его собственности
и далее на все взаимоотношения в целом, поэтому «банкир
не должен давать информацию третьей стороне в том, каким
конкретно делом занят его клиент, какую сумму он вложил в
банк и т. д.».
Недоразумения, проистекавшие из решений Верховного суда
в начале 30-х годов, были весьма значительными, поскольку
«обычай и практика» относились к далекому прошлому. Как
считает Джон Л. Лэннен, швейцарские суды «традиционно при¬
держивались той точки зрения, что сохранение тайны подразуме¬
вается договорным обязательством, не зависящим от каждой
конкретной сделки». Вот что писал по этому поводу Ганс Бэр:
«Банковская тайна — это в действительности просто другая
фаза профессиональной тайны, известная в римском праве как
actio iniuriarum. Вся концепция основывается на этическом законе
сохранения тайны для всех тех профессий, где факты и обстоя¬
тельства личного свойства сообщаются самим клиентом. Ясно,
что банкир находится примерно в том же положении, что и юрист,
врач или священник, каждый из которых должен оберегать личные
интересы своих клиентов. Большое доверие, которое клиент должен
испытывать к своему банкиру, основывается на его уверенности
в том, что известные банкиру факты о его делах и финансах будут
храниться в строгой тайне».
Основы обязательства сохранять профессиональную тайну
можно найти еще в своде законов, введенном во Франции импера¬
тором Наполеоном в 1810 г. Капитен цитирует статью 378 француз¬
ского Уголовного кодекса, в которой перечисляются представи¬
тели различных профессий: врачи, акушерки, фармацевты, кото¬
рые могли быть осуждены на срок до шести месяцев тюремного
заключения за раскрытие профессиональных секретов. Эта статья
практически слово в слово повторяется в уголовных кодексах
Женевы и Берна. Капитен указывает на подобную статью (кото¬
рая касалась священников и юристов) в проекте швейцарского
федерального Уголовного кодекса 1918 г. Единственное различие
состояло в том, что, в то время как обязанность сохранять про¬
фессиональную тайну юристами и врачами была безусловной,
у банкиров она должна была определяться и определялась в каж¬
дом конкретном случае. Это различие возникло потому, что
швейцарские юристы не верили в способность банкиров наводить
порядок в собственных делах. «В отличие от юристов и врачей,—
писал Карл Мюллер,— они не подпадают под действие ни спе¬
циального этического кодекса, ни какой-либо контролирующей
организации, имеющей право предпринимать дисциплинарные
действия в случае возникновения подозрений в незаконных сдел¬
ках». А ведь Мюллер написал это через 35 лет после создания
Федеральной банковской комиссии.
92
По вполне объяснимым причинам терминология и формули¬
ровки, употреблявшиеся в отношении этих профессий, были при¬
способлены к запросам банкиров. Д-р Обер в своем труде о бан¬
ковской тайне отмечает: «В то время как нарушение других
профессиональных секретов карается только в случае жалобы
пострадавшей стороны, несоблюдение банковской тайны может
наказываться как нарушение профессиональных обязанностей».
Законодательство, как говорит Обер, избавило пострадавшего
от необходимости возбуждать иск ввиду «неудобств», которые
могут возникнуть, а поэтому удается избежать ситуаций, когда
нарушение закона оставалось бы ненаказанным из-за того, что
истец побоялся обратиться в суд. Существовало также два других
коренных отличия обычных законов от законов, касающихся
профессиональной тайны. Во-первых, наказание было более тяже¬
лым, и, во-вторых, если представителей других профессий не
могли преследовать в судебном порядке просто потому, что они
проявили небрежность при исполнении своих профессиональных
обязанностей, то небрежность банкира сама по себе считалась
наказуемым по закону проступком.
Хотя и не сохранилось никаких документов, раскрывающих,
каким же образом проходил процесс составления статьи 47(6),
косвенные свидетельства убедительно указывают на то, какую
важную роль в этом деле сыграли описанные выше события.
Дело «Базлер хандельсбанк», последовавшее за решениями
Верховного суда (и то, как их неверно истолковывали и преувели¬
чивали за рубежом), угроза возможного принятия Францией
новых законов и предложение швейцарским властям подписать
соглашение о «фискальной экстрадиции» были уже достаточным
основанием для действий. К тому же угрожающие размеры при¬
няло банкротство целого ряда крупных банков в результате
изъятия из них иностранных капиталов. Дело Швейцарского
учетного банка показало, что отток капитала значительно увели¬
чится, если вера иностранных вкладчиков в неприступность бан¬
ковской тайны в Швейцарии не будет восстановлена принятием
каких-то реальных мер. Все это и привело к принятию статьи
47 (б). По терминологии она очень похожа на обычный текст
закона о защите профессиональной тайны и призвана гаран¬
тировать иностранным клиентам швейцарских банков, что им
не придется проходить через малоприятную процедуру возбуж¬
дения иска, если они почувствуют, что тайна их вклада была
нарушена.
Остался неосвещенным только один крупный вопрос: когда
нацисты начали оказывать давление на немцев, имеющих счета
в Швейцарии, как они узнавали об этих счетах и как швейцарцы
решали эту проблему?
Глава 5
На передовой
В середине 30-х годов у швейцарских банковских кругов была
одна всепоглощающая забота, но она, конечно, не имела ничего
общего с немецким шпионажем ’. Просто надо было думать,
как выжить. Первым самым серьезным результатом принятия
закона о банках была возможность признать свои финансовые
затруднения и, используя положения закона, привести в порядок
(постепенно) свои балансы. За два года, прошедших между
девальвацией доллара в апреле 1934 г. и швейцарского франка
в 1936 г., как финансовый, так и экономический кризис в Швей¬
царии значительно углубился. Экономическая жизнь в результате
завышения курса швейцарского франка и роста протекционизма
во всем мире была практически парализована. Неустойчивость
валютных курсов, а также обеспокоенность банков собственной
платежеспособностью (и тем, какими будут изъятия наличности
их клиентами) привели к уменьшению их размеров. За два года,
последовавших после принятия закона, «Швейцеришер фолькс-
банк», «Банк лей» и «Базлер хандельсбанк» подверглись серьез¬
ной перестройке, потребовавшей федеральной помощи. Другой
банк из «большой семерки» (это название возникло после оконча¬
тельного ухода со сцены в 1934 г. Швейцарского учетного банка) —
«Юнион банк» — вынужден был весьма значительно сократить
свой основной капитал: правда, он обошелся без объявления
банковского моратория.
В этих условиях первые проявления немецкого проникновения
в Швейцарию не затронули швейцарские банки непосредственно.
Только в начале 1934 г. в директиве пограничным войскам на
странице 55 указывалось, что немецкие «группы захвата» начали
операции против беженцев из Германии.
Первым случаем захвата беженцев нацистами, получившим
широкую огласку, было похищение немецкого инженера Рудольфа
Вильяма Шпренгера, проживавшего в Цюрихе. В конце августа
1934 г. его втолкнули в такси, усыпили с помощью хлороформа
и переправили через границу в Германию, в город Йештеттен.
Самые важные документы, находившиеся при нем, он спрятал
в чехлы сидений, и, хотя водитель этого такси передал практиче¬
ски все документы одному из похитителей, Шпренгеру тем не
менее удалось переправить письмо швейцарской полиции. Обще¬
ственность подняла большой шум, но создалось такое впечатление,
что- швейцарская пресса смирилась с фактом бессилия Швейцарии
1 До 1933 г. швейцарцев волновал не столько немецкий шпионаж, сколько
проникновение итальянцев в район Тичино. (Типичным примером может быть осуж
дение в ноябре 1932 г. итальянского агента, подкладывавшего взрывчатку итальян
ским политическим беженцам с целью инкриминировать эти взрывы швейцарцам).
94
перед лицом этого и других менее известных действий нацистов.
Положение резко изменилось в марте 1935 г., когда гестапо
похитило немецкого журналиста Бертольда Якоба, также про¬
живавшего в Цюрихе. Швейцарцы смогли доказать, что похити¬
тели действовали с ведома и при помощи немецких властей. После¬
довал резкий протест общественности и дипломатический демарш,
вынудившие нацистов вернуть Якоба в Швейцарию.
В результате швейцарский парламент принял закон (проект
которого был отвергнут не далее как в марте 1933 г.), объявляв¬
ший преступлением «экономический и политический шпионаж».
Как это ни странно, такой закон ранее отсутствовал в швейцар¬
ском своде законов, из-за чего нельзя было предпринять каких-
либо эффективных мер против швейцарских сообщников в похи¬
щении Якоба. В статье 4 нового закона, широко известного как
Закон о шпионаже, говорилось, что экономический шпионаж,
в понятие которого входило раскрытие «производственных и дело¬
вых секретов», является преступлением. Это положение было
позднее включено в статью 273 швейцарского уголовного кодекса,
широко использовавшуюся после войны против любого иностран¬
ца, подозреваемого в том, что он испытывает излишний интерес
к швейцарским финансовым и промышленным делам. Весьма
поучительно сравнить эту статью со статьей 47 Закона о банках,
принятого годом раньше. Обе статьи были составлены в резуль¬
тате имевших место конкретных случаев; обе укрепили существо¬
вавшие швейцарские традиции. Как банки всегда проявляли
традиционную сдержанность в предоставлении сведений о клиен¬
тах третьей стороне, так и их вкладчики из швейцарских коммер¬
ческих и промышленных кругов традиционно не были склонны
предоставлять какую-либо информацию своим банкирам. Как от¬
мечал Ганс Бэр, статья 47 предотвращала возникновение системы
взаимной кредитной информации, которая существует в Соединен¬
ных Штатах. «Конечно, для банка весьма неудобно не иметь ника¬
кой иной возможности получать информацию об отношениях его
клиента с другими банками, кроме как от самого клиента».
К тому же он мог и вовсе не предоставлять такую информацию.
Вот что говорит профессор Сэйерс: «Невозможно побороть стрем¬
ление берущего кредит бизнесмена к сохранению тайны... банку
могут даже не позволить посмотреть деловые записи». Эти отно¬
шения, эти традиции коренились в характере швейцарцев — не
предоставлять сведений кому-либо, не входящему в гемейнде:
для таких противоречивых людей, как швейцарцы, отказ давать
информацию всегда считался существенным элементом права на
частную жизнь без вмешательства какой-либо власти. В 30-е годы
юридическое отражение этой основополагающей черты «швейцар¬
ского характера» оказалось наиболее действенным средством
в борьбе с нацистскими агентами.
Ко времени принятия Закона о шпионаже немецкие агенты
проявляли большую активность, пытаясь насадить в Швейцарии
95
пронацистские настроения. Но их надежда на возрождение прогер¬
манских симпатий, широко распространенных во время I мировой
войны, оказалась несостоятельной, хотя попытки такого рода
неоднократно предпринимались, а самые неправдоподобные слухи
становились правдой (так, например, произошло со слухами о том,
что в Санкт-Галлене основана пангерманская лига для содействия
включению в рейх тех территорий Швейцарии, где большинство
населения говорит на немецком языке).
Эти слухи начали распространяться еще до того, как Гитлер
вторгся в Саар, Австрию, Чехословакию, в экспансионистском уга¬
ре пытаясь создать тысячелетний рейх. Но швейцарцы осознали
угрозу с самого начала: по крайней мере один банкир оказался
готовым нарушить банковскую тайну в конце 30-х годов, передав
полиции информацию о том, что нацисты вложили в его банк
деньги для нацистских группировок (объясняя свои действия, он
назвал их действиями в чрезвычайных обстоятельствах, взявших
верх над узкими юридическими соображениями).
Попытки немецкого шпионажа, по всей видимости, никак не
отражались на банках до 1937 г. Решающим признаком того, что
нацисты обратили свои взоры на средства немцев за рубежом,
стал закон об экономическом саботаже, введенный в декабре
1936 г. Частично он был направлен на то, чтобы заставить немцев
вернуть в Германию их сбережения, сделанные за рубежом на
черный день: те, кто был готов признать наличие средств за грани¬
цей, могли продолжать держать там ‘/з средств, передав осталь¬
ные 2/з в «Рейхсбанк» и получив от него взамен эквивалент
в германских марках (в качестве альтернативы те, кто желал
сохранить свою анонимность, могли перевести в «Рейхсбанк»
1 /3 своих средств, оставив на счету за рубежом 2/3).
Однако главный мотив был политическим. Это чувствуется по
эмоциональности и цветистости языка, которым написан закон:
«Любой гражданин Германии, который осознанно и руковод¬
ствуясь вульгарным эгоизмом и другими низменными мотивами,
действуя в нарушение закона, переводит за рубеж или держит там
средства, нанося тем самым ущерб германской экономике, приго¬
варивается к смертной казни». Более того, этот закон должен был
применяться не в обычных судах, а в страшных нацистских так
называемых «народных судах». Если обвиняемый не попадал под
амнистию, то все его имущество подлежало конфискации. Указан¬
ный закон имел силу и для немцев, проживающих за рубежом. Это
было беспрецедентным распространением иностранной юрисдик¬
ции на людей, проживающих на швейцарской земле, и на тех,
чье имущество защитили недавно ужесточенные швейцарские
законы о банках. Этот прецедент обеспечил швейцарцам опре-
денную моральную поддержку в 60-е годы, когда американские
следователи предприняли попытки распространить свою юрис¬
дикцию на средства американских граждан в швейцарских
банках.
96
С юридической точки зрения усилия нацистов представляли
собой не более чем попытку неукоснительного выполнения поста¬
новлений (направленных против вывоза за границу и хранения
там финансовых средств), принятых в 1924 г., когда Шахт пошел
на драконовские меры для стабилизации экономики Германии
после безудержной инфляции 1922—1923 гг. В ведении шпионажа
нацисты (вопреки легенде) не полагались на своих специальных
агентов из гестапо или иностранного отдела партии. Мы узнали
это потому, что существует по крайней мере один свидетель,
который может и желает рассказать об усилиях, предпринятых
швейцарскими банками для защиты своих клиентов от нацистского
шпионажа. Это д-р Макс Хомбергер, жизнерадостный семидеся¬
тилетний человек, ушедший на пенсию в начале 70-х годов с руко¬
водящего поста в «ШБФ». В середине 30-х годов его, молодого
юриста, взял на работу «ШБФ», и он в течение короткого вре¬
мени стал экспертом банка по контршпионажу. С ним консуль¬
тировались управляющие отделений банка, сталкивавшиеся
с необычными проблемами при ведении дел немецких клиенов (то,
каким образом он попал на свое весьма своеобразное место, кото¬
рое раньше никто не занимал, является еще одним, хотя и не
прямым, свидетельством, что до 1936 г. проблема не стояла столь
серьезно. Но в конце 30-х годов, как он сам мне говорил,
«они по-настоящему чувствовали, что находятся на передней
линии борьбы с фашизмом»).
До того как молодому Хомбергеру была поручена эта деликат¬
ная миссия, он продемонстрировал свои высокие личные качества,
совершив очень рискованное путешествие в Германию для встречи
с клиентом, который не был ни евреем, ни промышленником,
а просто преподавателем средней школы. На его счету было
45 тыс. фр., и банк был озадачен, получив от него письмо с прось¬
бой перевести все его деньги в «Дойче винтерхельфе», теоретически
считавшийся благотворительным фондом, но практически являв¬
шийся фондом перевооружения, контролируемым Герингом.
Учитель больше не проживал по тому адресу в Нюрнберге,
откуда он дал инструкции банку, и, когда Хомбергер разыскал его
по новому адресу в небольшом городке Бамберге, расположенном
недалеко от Нюрнберга, на его звонок в дверь никто не отве¬
тил. Но Хомбергер был уверен, что его клиент просто скрывается
от нежелательных посетителей, поэтому он стал звонить ему из
ближайшего автомата и в конце концов дозвонился. Когда его
наконец впустили и он сказал, кто он такой и с какой целью при¬
был, «этот человек буквально побелел и задрожал,— рассказывает
Хомбергер,— я никогда не мог себе представить, что люди могут
так реагировать на слова». После того как Хомбергер рассказал
по памяти, как обстоят дела клиента во всех деталях, тот заявил,
что перед ним или агент гестапо, и в этом случае игра окончена,
или же действительно настоящий, живой сотрудник швейцарского
банка. Неудивительно, что учитель предпочел второе и признался,
4 Зак. 529
97
что он обратился в банк со своей просьбой под давлением со
стороны и от страха.
Хомбергер и глава юридического отдела «ШБФ» изобрели
целый ряд различных ответов на неправдоподобные просьбы
о переводе средств обратно в Германию или о сведениях по счетам,
владельцами которых были немцы. В этих условиях статья 47 (б)
обеспечивала подходящую основу для стандартного ответа, кото¬
рый банк направлял просителю, с заявлением о невозможности,
учитывая положения указанной статьи, ни признать, ни отрицать
существование счета на имя определенного лица, которое одно
лишь вправе раскрывать конкретные цифры. Но это была только
первая линия обороны; другие понадобились после 1936 г., когда
отделения «ШБФ» стали посещать не гестаповские агенты,
а таможенные чиновники. Ничего неожиданного в этом не было.
Другие страны, например Франция, использовали сотрудников
таможни для пресечения контрабанды валютой; это же делали
и немцы сразу после того, как в 20-е годы Шахт ввел ограничения
на обмен валюты. Они не раскрывали свою личность, а просто
предъявляли надлежаще оформленные у прокурора и подписанные
вкладчиком полномочия. Для того чтобы противостоять этому
наступлению, Хомбергер использовал не статью 47(6), а
статью 271 швейцарского уголовного кодекса, конкретно преду¬
сматривавшую такие чрезвычайные обстоятельства. В статье 271
говорилось, что агенты иностранных государств, действующие
в любом районе Швейцарии в качестве официальных лиц, не полу¬
чив предварительно на это официального согласия швейцарских
властей, могли быть заключены в тюрьму. Серьезность указанного
преступления подчеркивалась тем положением, что такие агенты
должны заключаться в тюрьму с особо строгим режимом пожиз¬
ненно. Хомбергер просто напоминал такого рода поручителям об
этом положении закона, затем говорил, что он покинет комнату
всего на минуту и если по возвращении найдет их в помещении,
то немедленно вызовет полицию. Он использовал этот прием всего
несколько раз, и подобные визиты прекратились так же неожи¬
данно, как и начались.
Статья 271 использовалась против немцев и официально.
В деле Кемпфера в 1939 г. немецкий ревизор прибыл в Швейцарию
для проверки документации филиала одной немецкой фирмы. По¬
скольку он действовал по указаниям полугосударственной органи¬
зации, его арестовали и выслали из Швейцарии, отчет конфиско¬
вали. Но банкиры не могли целиком полагаться даже на такую уси¬
ленную юридическую поддержку. Они должны были изыскивать
решения проблем специфических клиентов, только часть которых
были евреями. Некоторые их изобретения были очень остроум¬
ными. Хомбергер помнит одного клиента по фамилии Вайсс:
если банк получал какое-либо письмо, в котором он опускал точку
над буквой «Ь> в своей фамилии (Weisse), то банк должен был
игнорировать любые инструкции, содержащиеся в его письме.
98
Другой клиент передал банку половинку игральной карты: если
кто-либо, прибыв в Швейцарию и даже имея надлежащим образом
оформленную доверенность, не предъявлял вторую половинку
карты, банк должен был отказать ему в платеже.
Но наиболее деликатным, как вспоминает Хомбергер, было
дело одного немецкого клиента, который, по-видимому, не удов¬
летворился обычным ответом со ссылкой на статью 47(6) и напра¬
вил повторную просьбу (из тюремной камеры) о передаче всех
денег на его вкладе таможенным властям. Письмо было безапел¬
ляционным; автор перекладывал на банк всю ответственность
в случае возникновения каких-либо убытков или ущерба, если
банк не исполнит его просьбу. Хомбергер и его начальник напра¬
вили тщательно составленное письмо, в котором твердо отка¬
зывались выполнить просьбу. В ответ они получили третье письмо,
где говорилось, что клиент оспаривает условия наследства у своего
дяди и поэтому был бы благодарен, если бы ему сообщили детали
состояния его счета. Хомбергер и его начальник какое-то время
просто не знали, что им делать с этой просьбой, поскольку ее
невыполнение могло бы совершенно определенно принести клиенту
тяжелые физические страдания, но они остались верными своей
начальной позиции и не выполнили эту просьбу. В их ответе ука¬
зывалось, что они знают указанного дядю и поэтому могут только
повторить то, о чем они уже писали ранее.
Прошло несколько месяцев, и они получили простую почтовую
открытку из небольшого городка где-то в Чехословакии, тогда
еще не оккупированной нацистами. Автор высказывал огромную
благодарность банкирам, подтвердив все их подозрения о том,
что он писал по принуждению, а без сведений из банка ему не
могли вменить что-либо в вину.
Именно после таких случаев (а их было очень и очень много)
сердца целого поколения швейцарских банкиров стали еще твер¬
же, и они демонстрировали ту же силу духа и позже, за исклю¬
чением тех случаев, когда выполнение их требований могло бы
вызвать нарушение швейцарских законов.
4*
Часть 111
Прибыльный нейтралитет 1
Глава 1
«Доблестная маленькая Швейцария»
В течение 30 лет после 1945 г. англичане тешили себя иллюзией
о том, что эвакуация их войск из Дюнкерка была триумфом.
Французы со своей стороны находили утешение в том, что их
страна была охвачена движением Сопротивления с самого начала
немецкой оккупации, швейцарцы же — в мифе о «доблестной
маленькой Швейцарии», о котором так убедительно говорил
Уинстон Черчилль в декабре 1944 г.
«Среди всех нейтральных стран Швейцария больше других
заслуживает, чтобы ее отметили. Она была единственной между¬
народной силой, связывавшей насильственно разделенные народы
и нас. Что из того, что у нее была возможность предоставлять нам
коммерческие льготы, в которых мы нуждались, или что она
слишком много давала немцам, чтобы уцелеть самой? Швей¬
цария была демократическим государством, стоявшим за свободу
и защищавшим ее у себя в горах, и в душе швейцарцы, несмотря
на национальные различия, в большинстве своем были на нашей
стороне» 1 2.
В последние годы этот миф был поставлен под сомнение моло¬
дым поколением историков. У них не было нужды опираться на
выработанные ранее идеи о поведении своих соотечественников
в экстремальных условиях, в которые их поставила последняя
война, хотя эти сомнения в самой Швейцарии были не настолько
глубоки, как во Франции, Англии или Германии.
Даже Черчилль сделал оговорку в своем панегирике, а сотруд¬
ники министерства экономической войны, которые вели переговоры
с нейтральными странами в тот период, были намного более
критичны. «В 1941 г.,— писал У. Н. Медликотт,— многие
(но не все) сотрудники министерства экономической войны при¬
1 В основу этой части положены материалы федерального архива Управле¬
ния стратегических служб (OSS) в Вашингтоне, дипломатическая переписка
(архив в Сьютлэнде) и хранящиеся в Государственном архиве Великобритании
документы министерства иностранных дел.
2 W. N. М е d 1 i с о 11. The Economie Blockade. London, 1952.
100
держивались мнения, что Швейцарию следует считать страной,
полностью находящейся в сфере влияния нацистов». Подобная
враждебность «явилась результатом осмысления печального
опыта первых лет войны, когда швейцарские коммерческие банки
наряду с другими ожидали победы стран оси» ’. Парадоксально,
но большинство населения Швейцарии в течение всей войны
было настроено по отношению к нацистам резко отрицательно.
На политику же Швейцарии влияло (мягко говоря) то, что она
с июня 1940 по конец 1944 г. была окружена нацистами. Осо¬
бенно сильно это ощущалось после ноября 1942 г., когда немцы
оккупировали вишистскую Францию и таким образом еще больше
стянули кольцо окружения. Швейцария полностью зависела от
держав оси в снабжении своего хозяйства топливом. Сырье и про¬
довольствие поступали почти исключительно по железнодорожной
ветке, берущей свое начало в Генуе, куда швейцарцы доставляли
их на судах, которые принадлежали другим странам, но шли под
швейцарским флагом и потому считались нейтральной тер¬
риторией.
Однако впервые в истории швейцарцы не использовали свой
главный стратегический козырь — контроль над перевалом Сен-
Готард в Альпах. Хотя использованию этого пути для транспорти¬
ровки военных материалов препятствовал нейтралитет страны,
железнодорожный тоннель имел решающее значение для снаб¬
жения немецких войск на Ближнем Востоке, в Италии и на Бал¬
канах (особенно углем и нефтью). Этот путь стал еще более
важным для немцев, после того как союзники захватили Сици¬
лию, а затем в 1943 г. Италию и когда Симплонский перевал
в конце 1944 г. стал ненадежным из-за наступления союзни¬
ков.
Тем не менее почти до самого конца войны швейцарская поли¬
тика строилась на том, что немцы выиграют войну. Только
в октябре 1944 г. швейцарское правительство наконец запретило
экспорт всех военных материалов во все воюющие страны, а за
несколько недель до капитуляции предприняло реальные шаги
по ограничению своей торговли с Германией и Италией. Цифры
говорят сами за себя: в 1938 г. менее четверти швейцарского
экспорта направлялось в эти страны, а к 1941 г.— уже более
половины, и даже в 1944 г. на эти страны приходилось более
четверти всего экспорта по сравнению с 16 % в довоенное время.
Более того, швейцарцы снабжали Германию новыми видами
вооружений и оборудования, предоставляли им финансовые
средства на таких условиях, на которых их нельзя было получить
больше нигде. «Нейтральная» Швейцария представляла для стран
оси большую важность, чем все их сателлиты на Балканах —
Болгария, Венгрия и Румыния, вместе взятые. О вкладе Швейца¬
рии в военные усилия Германии красноречивее всего говорит
1 Foreign Relations of the United States 1944, vol. IV, p. 13.
101
размер «клиринговой задолженности», активное сальдо ее торго¬
вого баланса со странами оси. Вот что писал об этом Медликотт:
«Огромные размеры клиринговой задолженности в конце войны
ясно говорили о провале политики (если она когда-либо проводи¬
лась всерьез), способствующей сокращению сальдо клиринга
путем оказания давления на немцев, с тем чтобы они экспорти¬
ровали в Швейцарию больше, чем швейцарцы — в Германию».
Политическая слепота швейцарцев и недоумение, которое она
вызывала, описаны Дином Ачесоном, бывшим в то время помощ¬
ником государственного секретаря:
«Если шведы были упрямы, то швейцарцы были упрямыми
втройне. В июне 1941 г. англичане прекратили препирательства
и наложили полное эмбарго на торговлю всеми товарами, «кото¬
рые могли бы способствовать укреплению военных усилий врага»,
хотя сохранили действовавшие квоты на поставки в Швейцарию
продовольствия и кормов для скота. После многомесячных пере¬
говоров в Лондоне между американцами, англичанами и швей¬
царцами в декабре наконец наметились некоторые контуры воз¬
можного соглашения. Но под давлением немцев швейцарцы отка¬
зались удовлетворить требование союзников о сокращении поста¬
вок швейцарского оружия и боеприпасов в Германию. На том все
и кончилось.
Наши успехи в Северной Африке в 1943 г. очень медленно
усваивались в сознании швейцарцев. Намного большее значение
они придавали тому, что немцы непосредственно находятся у их
границ, и осуществляли поставки по клиринговым соглашениям
в обмен на обещанные поставки угля. Однако в середине августа
союзники считали, что в скором времени сумеют получить уступки
от швейцарцев. Они согласились восстановить половину квот на
продовольственные товары, которые были отменены в мае, если
швейцарцы сократят поставки оружия в Германию. Почти одно¬
временно они узнали потрясающую новость: вместо сокращения
экспорта в Германию во втором квартале 1943 г. Швейцария
увеличила его по сравнению с первым кварталом на 50 — 100 %.
Швейцарцы утаивали эти данные до тех пор, пока не было достиг¬
нуто соглашение. Уинфилд Рифлер, наш экономический советник
в Лондоне, охарактеризовал действия швейцарцев как «грубейшее
нарушение договоренностей». В том же 1943 г., когда союзные
войска были остановлены на «линии Густава», объем торговли
Швейцарии с Германией еще увеличился. После многих месяцев
безрезультатных переговоров мы и англичане пригрозили принять
после войны ответные меры — отменить все лицензии на импорт —
и начали включать отдельные швейцарские фирмы, участвовавшие
в торговле с немцами, в черные списки, пообещав, что налагаемые
на них запреты будут распространены на все фирмы этой отрасли.
В конце года швейцарцы дрогнули и смогли гарантировать соблю¬
дение modus vivendi в отношении нас при условии продолжения
переговоров.
102
Когда в феврале 1944 г. переговоры возобновились, швейцарцы
проявляли меньшую несговорчивость» ’.
Даже после Сталинграда, освобождения Италии швейцарцы
оставались завороженными всеподавляющей силой Германии
и чувствовали себя беспомощными в оккупированной нацистами
Европе. В политике Швейцарии присутствовали и элементы хо¬
лодного расчета. Как говорит Урс Шварц, они знали, что «обе
воюющие стороны старались не предпринимать шагов, которые
могли бы поставить под угрозу нейтралитет, а значит, и выжива¬
ние страны, существовавшей внутри смерча. Положение почти це¬
ликом зависело от плана швейцарской армии отступить под
защиту Альп и взорвать главный тоннель, если немцы начнут
наступление. Но этот факт, казалось, ускользнул от внимания
большинства представителей правящего класса Швейцарии. У
них напрочь отсутствовало чувство реальности, о чем весьма
красноречиво высказался У. Нортон, английский советник в Берне,
после возвращения в швейцарскую столицу из Лондона в 1944 г.:
«Создавалось впечатление, что вы оказались в салоне пасса¬
жирского лайнера с кондиционированным воздухом... Через ил¬
люминаторы вы можете наблюдать, как бушует непогода или как
жарко в тропиках, но, только выйдя на палубу, почувствуете,
в каких условиях приходится работать капитану и команде. Эти
условия закаляли экипаж и делали его сплоченнее».
Политику умиротворения по отношению к немцам олицетво¬
рял Морис Пиле-Гола, бывший с 1940 по декабрь 1944 г. федераль¬
ным советником по иностранным делам. Неудивительно, что до
недавнего времени вся вина за проведение такой политики возла¬
галась на него. Как и Невилл Чемберлен в Англии, Пиле-Гола
навлек на себя недовольство высокомерием и заносчивостью,
проявлявшимися у него по отношению к якобы недостаточно
компетентным коллегам. Пиле-Гола навлек на себя недовольство
и тем, что в разговорах часто отпускал неуместные и наглые
шутки. Дэвид Келли, предшественник Нортона в Берне, прямо
назвал его «швейцарским квислингом», а Эдгар Бонжур посвятил
ему целую главу в своей истории швейцарского нейтралитета 1 2,
где он объясняет причины изоляции Пиле-Гола среди своих коллег
его нежеланием учитывать очевидные факты (или просто при¬
нимать швейцарских дипломатов, вернувшихся из-за рубежа).
Бонжур особо подчеркивает далее, что его собственная партия —
радикалов — не хотела переизбрания Пиле-Гола в 1943 г. на пост,
который он неожиданно занял в начале 1940 г. после смерти
прогермански настроенного Джузеппе Мотты, стоявшего у руля
внешней политики Швейцарии предшествующие 20 лет. Среди
высших руководителей Швейцарии сторонников Германии было
немного: большинство состоящего из семи членов Союзного со¬
1 Dean Acheson. Present at the Creation. London, 1970.
2 Henri Bonjonr. Histoire de la Neutralite Suisse. Neuchatel, 1970.
103
вета, некоторые крупные промышленники и, вероятно, все пред¬
ставители швейцарских банков.
Четкие различия в позициях умиротворителей и борцов среди
швейцарцев были особенно отчетливо определены в 1940 г.,
в мрачные дни падения Франции. Во время войны на пост глав¬
нокомандующего вооруженными силами в Швейцарии избирают
одного из высших офицеров с присвоением ему звания генерала.
Это был Анри Гизан, стоявший настолько твердо на стороне
союзных держав, что сам поощрял переговоры между представи¬
телями своего штаба и французами (сведения об этом попали
к немцам, которые охотились за ним до конца войны). В ответ на
военные успехи нацистов в мрачные дни июня 1940 г. он собрал
своих офицеров на священном лугу Рютли и произнес перед ними
пламенную речь. Но в то время, как Гизан заявлял, что швейцарцы
будут сражаться за свою свободу, а если необходимо, отступят
в их «альпийскую крепость», Пиле-Гола пытался дать понять нем¬
цам, что он готов оказывать им всяческую помощь, однако выпол¬
нить их желания ему мешают «только те швейцарцы, которые не
хотят понять, что времена изменились, только те политики и поли¬
тические партии, которые хотят осложнить ему жизнь, только
его непокорные коллеги по Союзному совету и генерал, который
торпедирует любое его усилие, направленное на помощь рейху» *.
Истинные настроения Пиле-Гола стали известны из его позорной
речи по радио, в которой он говорил, что швейцарцам необходимо
приспособиться к новой реальности. Пиле-Гола не мог отделаться
от мысли, что Европа в обозримом будущем будет находиться
под властью гитлеровских армий.
Большинство швейцарских государственных деятелей было
настроено резко антикоммунистически, и это нашло свое выраже¬
ние в отсутствии нормальных дипломатических отношений с Со¬
ветским Союзом. В конце 1944 г. швейцарцы обратились к Ста¬
лину, желая изменить существующее положение, но получили
отказ, и это послужило причиной ухода в отставку Пиле-Гола.
Внезапное осознание того, что одна из союзных держав считает
их страну враждебной, шокировало швейцарцев, которые были
лишены во время войны любой информации, кроме той, которая
была удобна правящей клике. Как писал не принадлежащий ни
к одной из партий английский дипломат Джон Ломакс в своей
книге «Дипломат-контрабандист»: «Швейцарский народ никогда
не стал бы поддерживать военные усилия немцев, если бы все
факты были изложены ему правдиво и представлены на его суд...
Небольшая правящая группировка ни в коей мере не отражала
просоюзнических настроений швейцарского народа. Один или двое
из этой группировки выступали за сотрудничество со странами
оси. Другие были уверены, что Англия будет разбита, а поэтому
1 L’imagc Alleui^nde de Pilet-Golaz 1940—1944.— Etudes et Sources,
1978, № 4.
104
склонялись (как об этом говорят французы) к оказанию помощи
победителям» *. Для Ломакса, как и для других, символом швей¬
царского сопротивления был Гизан, но «его держали па задворках,
не давая возможности высказаться и даже получать информацию
из дипломатических источников».
Очень просто и удобно обвинять одного Пиле-Гола в прове¬
дении политики, которая неизбежно была отражением настроений
большинства членов Союзного совета. Ломакс винит английское
министерство иностранных дел в том, что оно не смогло донести
правды до швейцарского народа. О позиции, занятой членами
Союзного совета, можно судить только косвенно из-за строгой
цензуры, существовавшей в то время. На пресс-конференции,
устроенной в мае 1942 г. министром юстиции д-ром фон Штайге-
ром, он особо подчеркнул, что правительство проявляет твердость
и беспристрастность в борьбе против шпионов и агентов вне
зависимости от их национальности. Как сообщал сотрудникам
американской дипломатической миссии «хорошо информирован¬
ный швейцарский журналист, знавший д-ра Штайгера» 1 2, «этот
член Союзного совета имел в виду прежде всего агентов нацист¬
ской Германии в Швейцарии (часто самих же швейцарцев)...
Он был одним из двух (вторым был Штампфли) членов Союзного
совета, стоявших на защите независимости Швейцарии, храбро
и самоотверженно пресекая все попытки немцев вмешиваться
во внутренние дела страны».
Но как бы хорошо ни был «информирован» этот журналист,
у него практически не было возможности проявить свое мастер¬
ство, так как способность правящей группировки проводить свою
собственную политику во многом зависела от цензуры прессы 3.
Если бы пресса была более свободной, она намного более крити¬
чески высказывалась бы по поводу политики правительства. В
английской дипломатической корреспонденции в 1944 г. отмеча¬
лось, что швейцарские газеты на немецком языке занимали твер¬
дую просоюзническую позицию. Дипломаты высказались дели¬
катно: жители французской Швейцарии «постепенно стали
добавлять меньше вишистской воды в свое вино, когда оправились
от шока, причиненного им падением Франции» 4.
1 John Lomax. Diplomatic Smuggler. London, 1965.
2 OSS/17505. О цензуре печати в Швейцарии военных лет см.: Frederic
Н. Н а г t m а n п. The Swiss Press and Foreign Affairs in World War II. Gainsville,
Florida, 1960.
3 Нацисты всегда очень боялись швейцарских газет на немецком языке.
С первых дней своего прихода к власти они запретили их ввоз в Германию, так
как те объективно освещали происходящие в стране события.
4 Засекречивание новостей требовалось для того, чтобы сохранить широко
распространенное мнение, будто бы для дипломатов союзных держав было очень
трудно собирать необходимую информаций). Для того чтобы заполучить копию
директивы швейцарским банкам, составленной Союзным советом в начале 1943 г.,
им пришлось прибегнуть к хитрости. Один из дипломатов обратился к Швейцар¬
ской службе доходов, которая отвечала за ведение финансовых дел с зарубежными
105
Таким образом, только с помощью жестких (не имевших ничего
общего с демократией) мер правители страны могли сохранять
место за таким деятелем, как Пиле-Гола. Эдгар Бонжур отмечает,
что уже в 1940 г. глава политического департамента (в ведение
которого входили и иностранные дела) не пользовался доверием
народа. Не удалось Пиле-Гола обрести его и в более поздний
период.
Сотрудничество с немцами и их друзьями резко контрастиро¬
вало с «негативным нейтралитетом», проявлявшимся в отноше¬
нии союзных стран в официальных кругах. Этот «нейтралитет»
превращался в открытую враждебность, когда вопрос касался
эмигрантов. Несмотря на твердую антигерманскую позицию, заня¬
тую Штайгером, швейцарская федеральная полиция приобрела
печальную известность в связи с ее безжалостным обращением
с еврейскими эмигрантами. Д-р Людвиг рассказал о нескольких
случаях, когда евреи, не получив помощи со стороны швейцарцев,
предпочли покончить жизнь самоубийством, но не возвращаться
в Германию. Когда же этих беженцев принимали, то обращались
с ними крайне холодно. В одной из стандартных форм, которую
необходимо было заполнить, требовалось раскрыть банковскую
тайну. В обмен на предоставление права проживания на терри¬
тории Швейцарии эмигрантов принуждали (кроме выполнения
других условий) «предоставить властям точную и правдивую
информацию о финансовом положении, а также немедленно и без
напоминаний сообщать о любых изменениях этого положения.
Я подтверждаю,— продолжался текст документа,— что предо¬
ставил властям полную информацию о моем финансовом положе¬
нии. Я уполномочиваю всех лиц, кто в силу своей профессии
или служебного положения имеет или имел финансовые дела со
мной, а именно банки, доверенных лиц, адвокатов и т. п., огласить
детали моего личного финансового состояния»* 1.
В американском официальном документе говорится прямо
противоположное и рассказывается о весьма деликатном обра¬
щении с неким Леопольдом Эгоном Винклером, которого «с 1938 г.
и позже среди австрийских и немецких эмигрантов знали как
германского шпиона. По национальности австрийский немец,
Винклер осел в Париже сразу же после его оккупации немцами.
Его знали и опасались как немецкого полицейского информатора
и шпиона. Вероятно, он состоял и в СС... В Швейцарию прибыл
с женой, на двух автомобилях, летом 1943 г. Как говорили, он
привез с собой около 40 чемоданов драгоценностей, долларовых
банкнот, швейцарских франков и золотых монет. Иностранная
странами (например, клиринговые расчеты с Германией), и заявил, что у амери-.
канцев, естественно, уже имеется копия этой директивы на немецком языке, но
он хочет получить французский вариант, с тем чтобы не делать лишнего перевода.
1 Karl Ludvig. Die Fluchtingspolitik der Schweiz in den Jahren 1933 fur
1945. Bern, 1957
106
валюта и золото были им помещены в сейф в банке кантона Во
(Лозанна)... Вскоре после приезда Винклера властям стало
известно, что он является немецким агентом. Он был препровож¬
ден в тюрьму в Буа-Мерме, а на его вклады в банке швейцарской
военной полицией был наложен арест. По сообщениям наших
информаторов, доказательства шпионской деятельности Винклера
были настолько очевидны, что при обычных обстоятельствах его
следовало попросту расстрелять. Однако, как полагают, швейцар¬
ское правительство в этот период считало, что оно не может одно
противостоять немцам, а поэтому приняло решение просто игно¬
рировать очевидные факты. Вполне возможно, что среди высших
швейцарских руководителей находились и коллеги Винклера»
Партнеру Винклера по его незаконной деятельности в Париже,
возбуждавшему против него дело, удалось добиться в швейцар¬
ском суде решения о наложении ареста на все его вклады (только
спустя некоторое время швейцарская служба доходов блокиро¬
вала их). Недовольство, возникшее вследствие столь разительного
контраста в отношении к евреям-эмигрантам и богатым нацистам,
выразила одна швейцарская газета в самом конце войны, когда
были сняты цензурные ограничения. «Эмигранты,— писала она,—
подвергаются строгому допросу, прежде чем им разрешают
воспользоваться правом убежища на территории Конфедерации.
Капитал же пользуется преимущественным правом на получение
приюта без всяких расспросов».
Правящую группировку мало беспокоила моральная сторона
ее поступков, и она продолжала преследовать свои узкокорыстные
финансовые цели даже во время войны. Никаким патриотизмом
здесь и не пахло. На своей пресс-конференции д-р фон Штайгер
«указал, что увеличивалось число случаев шпионажа и государ¬
ственной измены, в которых были замешаны даже офицеры швей¬
царской армии. Причиной было получение все того же барыша».
Если принять во внимание тесные связи между армейской и чинов¬
ничьей верхушкой, то образование этого дьявольского союза не
вызовет удивления. Еще больше, чем шпионаж, были распростра¬
нены случаи продвижения по служебной лестнице за счет преда¬
тельства общественных интересов. В 1943 г. Фриц Шнорф, в то
время один из высших руководителей Швейцарского националь¬
ного банка, ушел со своего поста, чтобы начать работать в «Алю-
миниум компани», с жалованьем, в три или четыре раза превы¬
шавшим прежнее. Его уход повсеместно расценивался как дезер¬
тирство, и после войны на его назначение президентом этого
банка наложил вето Бернард Нобс, первый социал-демократ,
представленный в Союзном совете 1 2.
1 OSS XL 18294.
2 Приход Шнорфа мало помог процветанию «Алюминиум компани». Когда
он стал ее главным управляющим, каждая акция компании стоила 4 тыс. фр.,
а к 1946 г. ее стоимость упала до 1,6 тыс. фр.
107
Пример Шнорфа был широко подхвачен другими представи¬
телями финансовой элиты Швейцарии, которая оказывала значи¬
тельное влияние на правительство в первые годы войны. Наконец
в 1943 г. Союзный совет получил свежее подкрепление в лице
представителей более молодого поколения, среди которых был
и Нобс. В то время было трудно опровергнуть мнение о том, что
страной управляет Союзный совет с помощью исполнительного
комитета «Швейцеришер хандельс- унд индустрифербанд» — го¬
ловной организации швейцарских предпринимательских союзов.
Не отрицалось и то, что влияние этой организации целиком и пол¬
ностью использовалось в своих интересах немцами.
Глава 2
Бесчувственные дельцы, заработавшие на войне
Такое можно было сказать о многих дельцах, сидевших на
скамьях консерваторов в палате общин в первые годы после I ми¬
ровой войны. Но эти люди заработали свои деньги, выступая по
крайней мере на стороне победителей. Швейцарские банкиры
проявили гениальность, оставшись невредимыми (как в мораль¬
ном, так и в финансовом отношении) во время второго мирового
конфликта, в котором они соблюдали свой хваленый нейтралитет,
постоянно оказывая помощь (и весьма прибыльную) побежден¬
ным. Разговор идет даже не о финансовом выигрыше: объявлен¬
ные доходы «Швейцеришер банкферайн», например, упали до
минимума во время войны, а два банка, которые сильно постра¬
дали в 30-х годах, в 1945 г. вообще прекратили свое существова¬
ние. Их победа заключалась главным образом в том, что они
сумели сохранить свое традиционное оружие банковской тайны
вопреки целой серии яростных атак, проявив при этом упорство,
выходившее за границы благоразумия, и зарекомендовав себя
наиболее надежными хранителями мировых богатств.
Неблаговидность деяний банков трудно преувеличить. Многие
швейцарские банки, особенно в Цюрихе, всегда были естествен¬
ными экономическими и финансовыми партнерами немецких бан¬
ков. Во время войны это партнерство еще более укрепилось.
Победа Германии принесла бы огромные выгоды этим банкам,
как финансовые, так и политические.
«Юлиус Бэр», в то время сравнительно небольшой частный
банк (принадлежавший к тому же одной из еврейских семей),
оказывал большую помощь секретным службам, добывая ино¬
странную валюту, в которой те нуждались. Один из известных
женевских концернов — «Сосьете женераль де сюрвеянс»,— кроме
своих основных операций «по инспектированию товаров, про¬
возимых транзитом через Швейцарию, и сопровождению грузов»,
стал «хранить средства, представляющие собой прибыль, полу-
108
ценную его балканскими клиентами от перевозки товаров
в нейтральные страны и на вражескую территорию... Указанными
средствами и другим имуществом владеют лица еврейской нацио¬
нальности, являющиеся гражданами балканских стран и прожи¬
вающие .в этих странах» *. Естественно, они стремились «пере¬
вести эти средства из своих стран и уберечь их от конфискации».
(Они стремились также получить прибыль от операций на местном
«черном» валютном рынке.) Однако на каждый такой счет были
сотни счетов немецких клиентов. Как явствует из одного неопуб¬
ликованного американского источника, «их помощь врагу при
осуществлении банковских операций выходила за рамки обяза¬
тельств, в соответствии с которыми нейтралы должны продолжать
торговлю с воюющими сторонами, и диктовалась только интере¬
сами получения прибыли... Использование немцами швейцарской
банковской системы трудно переоценить. К началу 1945 г. немец¬
кие капиталовложения и вклады в Швейцарии достигли
600 млн. долл.» 1 2.
Есть все основания полагать, что «значительные средства
в ценных бумагах, иностранной валюте, произведениях искусства
и т. п. хранились в швейцарских сейфах. Немецкая недвижимость
в Швейцарии, как полагали, оценивалась в 62,5 млн. долл., а сумма
страховых полисов и аннуитетов — в 50 млн. долл. Объем средств
на счетах немецких клиентов превышал 500 млн. шв. фр. В конце
войны Альберт Нуссбаумер из «Швейцеришер банкферайн» под¬
считал, что германские авуары в Швейцарии во время войны
увеличились на 1 —1,5 млрд. фр. Эта цифра почти соответствует
оценочным данным из американских источников. Но они были не
только хранителями этих средств. Ни одна сделка не была для них
слишком сложной, они не гнушались никакими клиентами. (Ходил
упорный слух, что даже Гитлер имел счет в «Швейцерише банк-
гезельшафт» («ШБГ») на имя своего доверенного, дельца Макса
Аманна.) Обстоятельства, при которых приобретались эти сред¬
ства, были самыми разными. Если гестаповским агентам давали
взятку, чтобы они воспрепятствовали высылке граждан еврей¬
ской национальности из Словакии в Польшу, то требуемые для
этого деньги помещались в «ШБГ». Если «Рейхсбанку» надо
было снабдить деньгами немецкого агента в Дублине, то швей¬
царский «Фольксбанк» и «ШБФ» переводили их в банк «Уильям
Грин».
Подобного рода деятельностью занимались не только швей¬
царские банки. Чаще других в архивных документах Англии и США
в связи с оказанием различных услуг врагу встречается название
стокгольмского банка «Эншилда». Через этот банк осуществляли
1 OSS XL 12551.
2 Работа Margaret Clarke «Monograph concerning Safehaven», написанная
в 1948 г. для Управления зарубежной экономической деятельности, служит
основным источником для остальной части главы.
109
многие сделки такие немецкие группировки, как «Роберт Бош»
и «И. Г. Фарбен». Тот же банк активно сотрудничал с другим
банком, имевшим тесные связи со своими швейцарскими собратья¬
ми (сделки «Дрезднер банк» по обмену валюты осуществлялись,
по-видимому, через посредство шведского банка и «ШБФ»).
В одном из американских дипломатических документов 1 упоми¬
нается о «тесном сотрудничестве между стокгольмским банком
„Эншилда“ и вражескими банками на Дальнем Востоке, особенно
принадлежащими жителям немецкой колонии в Шанхае», куда
швейцарцы не имели доступа. Но шведский банк существенно
отличался от швейцарского в двух отношениях: в то время как
Якоб Валленберг, один из двух руководителей этого банка, был
занят только сделками с Германией, его младший брат Маркус
столь же активно сотрудничал с союзными державами (их же
двоюродный брат Рауль стал героем войны благодаря участию
в спасении венгерской еврейской общины). Более того, шведы,
как мы увидим далее, не препятствовали, как швейцарцы, уси¬
лиям союзников по преследованию немецких военных преступ¬
ников.
Банкиры в Швейцарии не были одиноки в своих преступных
деяниях. Многие адвокаты защищали интересы немцев, помогали
им негласно создавать тресты и компании. Ими использовались
самые разнообразные прикрытия: немецкий санаторий в Давосе
стал пристанищем для всякого рода дельцов, даже вывеска Меж¬
дународного Красного Креста использовалась в конце войны для
негласного вывоза наручных часов, которые изготовлялись на
предприятиях концерна, принадлежавшего немцам. Самые круп¬
ные коммерческие сделки осуществлялись через посредство бан¬
ков. В английских и американских архивах сохранились красноре¬
чивые сведения о размерах и многообразии деятельности немецких
дельцов, которые накапливались по мере того, как союзники
постепенно осознавали их серьезность. «Все знали, что швейцар¬
ские банки выступали в качестве международных банкиров Гер¬
мании в довоенное время, говорится в официальном американ-
’ О сотрудничесве между швейцарцами, шведами и немцами можно судить
по следующим хитроумным сделкам:
«22 июля 1944 г. «Швейцеришер банкферайн» кредитует «Эншилду» на
463 тыс. шв. фр. по счету «Дрезднер банк» (Берлин). «Дрезднер банк» (Галата)
уполномочивает банк «Эншилда» продать 315 тыс. шв. фр., компенсируя ему эту
сумму в Берлине. 25 июля 1944 г. «Дрезднер банк» возмещает «Креди Сюисс»
215 тыс. шв. фр. и «Швейцеришер банкферайн» (Цюрих) — 100 тыс. фр. «Дрезднер
банк» предлагает «Эншилде» 5 марта 1944 г. продать 157 тыс. фр. «Швейцеришер
банкферайн» и перевести эту сумму «Дрезднер банк» в Берлин. 13 июля 1944 г.
совершить аналогичную сделку «Дрезднер банк» (Галата) уполномочивает
«Швейцеришер банкферайн»: продать 100 тыс. свободных марок «Дрезднер банк»
в Берлине в порядке возмещения. В качестве возмещения банку «Эншилда»
со счета «Дрезднер банк» (Берлин) переводится 80 тыс. шв. фр. 28 августа
1944 г. по поручению «Швейцеришер банкферайн» «Эншилда» переводит
29 513 крон в «Гервербекассе» (Баден).
110
ском учебнике истории.— Об использовании же их в широких
масштабах во время войны стало известно только после проведе¬
ния соответствующих расследований уже после начала войны».
Швейцарские банки уделяли особое внимание обслуживанию
своих немецких клиентов, и только после известного изменения
военной ситуации они почувствовали, что необходимо соблюдать
сбалансированность. Сэм Вудс, хорошо информированный гене¬
ральный консул США в Цюрихе, писал в 1944 г. о том, что все бан¬
ки «без исключения время от времени осуществляют действия, ко¬
торые не соответствуют нашим интересам. Лучшее, что можно
сказать о них — это что в некоторых из них есть работники, прояв¬
ляющие дружеские чувства к союзникам и сотрудничающие с ними
Полагают, что эти люди взяты на службу именно из-за своей
способности поддерживать контакты с союзными державами,
в то время как другие были подобраны аналогичным образом
для поддержания контактов со странами оси» Как просоюзни¬
чески настроенных Вудс отметил Вальтера Фесслера из «Креди
Сюисс», у которого жена была американка, и Эрнеста Хоха из
«ШБФ», т. е. из того же банковского учреждения, в котором
работал Альберт Нуссбаумер, банкир, поддерживавший наиболее
тесные контакты с американцами. («Я всегда считал Нуссбаумера
прекрасным собеседником,— писал американский дипломат,—
и полагаю, что он всегда искренен, честен и правдив в своих делах,
по крайней мере со мной. Он, вероятно, обладает присущей
швейцарцам слабостью придавать излишнее значение деньгам
и считать свое прошлое более безупречным, чем оно есть на самом
деле. Но лично я склонен ему верить».)
Несчастный Нуссбаумер находился между двух огней. Он,
ведя переговоры с американцами от имени своих упрямых и небла¬
годарных коллег по поводу черных списков и блокированных
счетов (в чем вечно не могла разобраться ни одна из сторон),
боялся, что его не пустят в США, так как до 1939 г. он якобы
участвовал в операциях своего банка по оказанию помощи не¬
мецким компаниям, которые пытались скрыть, что они являются
владельцами своих зарубежных отделений. Эти переговоры состоя¬
лись (как и было запланировано) в Лиссабоне в июне 1944 г. ввиду
неизбежного приближения дня «Д»1 2 (отсрочку он объяснил
своими связями с интересами Пирелли в Латинской Америке),
после того как ему не удалось убедить своих консервативных
коллег в необходимости более широкого сотрудничества с союз¬
ными державами.
1 Record Group 84, ref. 851.6. Под соответствующими рубриками («Сюисс
бэнк корпорейшн», «Ройялдатч-Шелл» и т. д.) в этом файле содержатся также
корреспонденции американского посольства в Берне и генерального консульства
в Базеле; он служит источником всех остальных цитат в этой главе, для которых
нет иных ссылок.
2 День высадки союзных войск в Европе (6 июня 1944 г.).— Прим, перев.
111
Различия в позициях швейцарских банков стали достоянием
гласности в 1944 г., когда д-ра Макса Штелина на посту председа¬
теля «ШБФ» сменил д-р Рудольф Шпайх. Американский консул
в Базеле писал, что Шпайх «до последнего времени особенно
успешно действовал в интересах своего банка в Центральной
Европе и на Балканах. Во всех странах, где другие терпели
неудачу, д-р Шпайх, казалось, ухитрялся работать без потерь.
Но и его деятельность в этих районах сталкивалась с трудностями,
а поэтому отдел, которым он руководил в этой организации, со
временем стали называть «кладбищем». Именно связи с немцами
помогали ему продвигаться по службе. Шпайха предпочли канди¬
дату из французской Швейцарии Морису Голэ, назначение кото¬
рого, как полагали, «было бы больше по душе Лондону и Вашинг¬
тону» благодаря его длительным и успешным связям с крупней¬
шими английскими и французскими клиентами». Но в погоне за
тем, «что считали самым лакомым куском в швейцарском бан¬
ковском мире, эти прошлые связи Голэ скорее мешали, чем помо¬
гали в германоязычных Базеле и Цюрихе», где его по-настоящему
никогда и не признавали. «Более того, удачливый д-р Шпайх,
бывший полковником одного из воинских формирований в Гларусе,
являлся заметной фигурой в швейцарских военных кругах. По¬
жалуй, не секрет, что он не проявлял ничего „героического“
в отношении нацистской военной мощи». В данном контексте при¬
лагательное «героический» является кодовым словом, которое
употреблялось в отношении тех, кто был верен гизановскому
идеалу вооруженного, беспристрастного швейцарского нейтрали¬
тета. Быть «негероическим» означало просто следовать по пути
наименьшего сопротивления (и наибольших прибылей), работая
с нацистами.
(Однако ситуация постоянно менялась: д-р Штелин ушел из
«ШБФ» к ее самому крупному промышленному клиенту, бывшему
в то же время наиболее крупным держателем акций этого банка,
в химическую группу «СИБА». Этот переход вызвал недовольство
там со стороны сильной (настроенной откровенно пронацистски)
оппозиционной группы. Но Штелин, «близкий друг и соратник по
масонской ложе» бывшего председателя, предотвратил захват
власти пронацистами.)
Напряженность обстановки, сложившейся внутри швейцар¬
ских банковских кругов, лучше всего можно продемонстрировать
на примере банкира Йоханна Верли, семья которого проживала
в Цюрихе уже в течение нескольких столетий и была известна
тем, что принимала у себя кайзера во время его визита в Швей¬
царию в 1912 г. Йоханн Верли, близкий друг Пиле-Гола, имел
миллионные суммы в любой валюте. Но только часть его средств
(составлявшая 30—40 млн. шв. фр. или более 10 млн. долл.) была
вложена в его банк. К началу войны ему было 65 лет, и он ста¬
рался не ввязываться в нее активно. Его сын был целиком занят
самым крупным делом, основанным банком в Латинской Америке,
112
и управлял средствами состоятельных немцев. Деятельность банка
внутри страны осуществлялась под руководством давнишнего
работника банка Карла Кесслера, швейцарца, настолько привер¬
женного идеям нацистов, что он даже не хотел пользоваться
в отеле одним лифтом с приезжими американскими и английскими
коллегами.
Один из самых доверенных сотрудников, Верли, может быть,
и был ревностным нацистом, но его зять Макс Бинней был
английским офицером. Занимавшийся в свое время коммерцией
в Цюрихе брат сэра Джорджа Биннея известный исследователь
Арктики, работавший и на английскую разведку, Макс Бинней
вернулся в Англию в 1939 г. для того, чтобы занять должность
капитана гвардии. Его возвращение в 1942 г. в качестве вице-
консула в Лугано — центр сосредоточения слухов, вызвало массу
сплетен в дипломатических кругах (как британскому офицеру,
находящемуся на действительной службе, удалось невредимым
проехать через Испанию и вишистскую Францию).
До возвращения Биннея американцы делали все возможное
для того, чтобы банк Верли и Кесслер попали в черные списки
союзников и им запретили совершать сделки в странах, которые
находились под их влиянием. Американцы были, как всегда,
прямолинейны: «Как полагают, Верли придерживается нейтраль¬
ной позиции, но он определенно хочет всю ответственность возло¬
жить на Кесслера и Ройтера, с тем чтобы фирма работала только
на страны оси, а он, Верли, не принимая в этом активного участия,
получал бы большие прибыли». Англичане высказывались ци¬
нично. В своем письме Эрику Кейблу всегда острый на слово
Джон Ломакс, дружески настроенный к Верли, писал: «Мне
кажется, что, если мы будем включать такие фирмы, как фирма
Верли, в черный список на основании имеющегося у нас скудного
материала, то не придется ли нам поместить в этот список прак¬
тически всю Швейцарию». Он считал, что Верли был «человеком
старой школы», настоящим швейцарским патриотом, и, «хотя
жена у него немка по происхождению, она также не согласна
с существующим в Германии режимом и тем, что Германия ведет
войну. Против этого она выступала и в прошлую войну». Кесслер
был совершенно другим человеком и ожесточенно спорил даже
со своим коллегой-управляющим, по слухам также настроенным
прогермански, да так, что у того случился сердечный приступ.
То, что Кесслер связан с немцами, сомнений ни у кого не вызы¬
вало. Он сам был немцем, его жена была немкой, его брат прожи¬
вал в семейном поместье под Гамбургом. «Он имел дело с герман¬
скими промышленниками в течение многих лет»,— сообщало
американское консульство в Цюрихе. Фирма под его руководством
проводила операции с германскими марками после предыдущей
войны и ввозила марки из Германии на швейцарский рынок.
Эта фирма пыталась организовать сбыт германских промышлен¬
ных акций и сама являлась крупным их владельцем. Более того,
113
«Кесслер состоит членом советов директоров многих герман¬
ских фирм и ежегодно проводит часть времени в Германии. Из
многих довольно надежных источников сообщается, что он
является близким другом фон Риббентропа и его зятя Хенкеля».
«От всем известного швейцарского бизнесмена» поступила «на¬
дежная информация» о том, что Кесслер «может быть как раз тем
человеком, который ведет личные финансовые дела Геринга в на¬
шей стране. Его вклады, по другим источникам, составляют
порядка 4 млн. долл.». Но в этом принимал участие не только
Кесслер. «Д-р фон Штаус, вице-президент „Рейхсбанка" и чело¬
век, игравший значительную роль при последнем императоре
и Гинденбурге, часто наведывается в Цюрих, где он имеет
деловые контакты с м-ром Йоханном Верли. Д-р фон Штаус
является директором „Люфтганзы", „Уфы", „Мерседеса", „Дрезд-
нер банк" и многих других коммерческих предприятий Герма¬
нии».
Помня о дружбе Верли с Эриком Кейблом, американцы не
хотели делить этот лакомый кусочек с англичанами, но министер¬
ство экономической войны тем не менее поместило фамилию Кес¬
слера в черный список. Вместе с тем они твердо стояли на том,
чтобы сам банк в него не включался. Это дело приобрело еще
более странный оборот, когда Бинней вернулся в Швейцарию. На
одном из коктейлей он хвастался американскому дипломату, что
является личным другом британского министра иностранных дел
Антони Идена и что «ему должна быть предоставлена возмож¬
ность не включать в черный список хотя бы банк своего тестя
и его друзей-нацистов, если уж он не может исключить из него
Кесслера». (Трудно сказать, насколько эта беседа была камуф¬
ляжем, чтобы скрыть собственную разведывательную деятельность
Биннея.)
Ясно одно, что англичане надеялись использовать Верли для
получения информации о деятельности нацистов. Верли старался
оправдать такое мнение о себе, но никогда в открытую не предо¬
ставлял какой-либо информации. Однако в итоге банк Верли
был назван одним из пяти учреждений, о которых американская
разведка сообщала как об оказывавших наибольшую помощь
Германии в ее военных усилиях (список далеко не полный и черес¬
чур упрощенный). Верли, казалось, за всю войну так и не удалось
устранить разлад между своим желанием получать прибыли
с помощью Кесслера (которого он категорически отказался уво¬
лить) и своим искренним неприятием его личности и методов ра¬
боты. В патетическом письме к своему сыну Питеру (которое так
никогда и не было отослано, по совету английского посланника)
Верли писал о похоронах одного из двоюродных братьев и болезни
практически всех членов семьи, о махинациях Кесслера и его
желании помешать деятельности банка. Но неукротимый старик
еще мечтал о том, что «после войны ему будет поручено пред¬
ставлять интересы одного из американских частных банков
114
в Швейцарии и других странах». Эта мечта не осуществилась,
и Верли ликвидировал свой банк в 1945 г.
Еще более открытой (и весьма показательной с точки зрения
отношения швейцарцев к сотрудничеству с нацистами) была
деятельность Эдуарда фон дер Хейдта ’,— вероятно, единствен¬
ного открытого сторонника нацистов среди представителей швей¬
царских банковских кругов. Фон дер Хейдт родился в богатой
семье, был финансовым советником бывшего кайзера и предоста¬
вил ему убежище в своем имении в Голландии. Его контакты со
Швейцарией начались в 1926 г., когда он купил «Монте Аскона»,
весьма дорогое имение в Тичино. В 1937 г. он предусмотрительно
принял швейцарское гражданство и поселился на постоянное
жительство в этой стране.
Он вступил в нацистскую партию Германии в 1933 г. и на
протяжении всей войны оказывал всяческое содействие военным
усилиям нацистов. Он состоял членом совета директоров банка,
созданного Тиссенами, владельцами крупнейшего в Германии
стального треста, для того, чтобы контролировать их финансовые
операции (характерно, что банк имел свое отделение и в Цюрихе).
Принадлежавший фон дер Хейдту банк в Локарно использовался
германским высшим командованием для перевода средств своей
шпионской сети за пределами Германии (через этот банк с 1940 по
1943 г. было переведено за границу более 1 млн. фр.). Естественно,
он вступил в контакт с таинственной фигурой, которой был Ганс
Гизевиус, номинально считавшийся германским генеральным
вице-консулом в Цюрихе, а на самом деле являвшийся сотруд¬
ником германской разведывательной службы. По этой причине он
был тесно связан с группой адмирала Канариса. Пользуясь
фондами армии, Гизевиус даже сумел создать тайный резерв
легко реализуемых ценностей (в основном золотых монет), кото¬
рые хранились у фон дер Хейдта (одному из информаторов уда¬
лось раскрыть тайну, и Гизевиусу пришлось вернуть эти фонды).
После войны швейцарцы арестовали и Гизевиуса, и Хейдта.
Первого обвинили в «незаконных финансовых сделках» —
преимущественно с фон дер Хейдтом, которого в свою очередь
обвинили в «ведении военной разведки в пользу одного из
иностранных государств против другого иностранного государ¬
ства» и лишили швейцарского гражданства. Сразу после вступле¬
ния в войну американцам удалось схватить ряд германских
агентов, которые признали, что получали деньги через банк фон
дер Хейдта. Узнав об этом, американцы немедленно конфисковали
целый ряд работ из его известной коллекции азиатской живо¬
писи, которую Хейдт на время предоставил музею в Буффало.
Однако именно это и явилось спасением для фон дер Хейдта.
В январе 1946 г. он передал большую часть своей коллекции
1 О фон дер Хейдте см.: Klaus Urnę г. Die Schwezer Hitler — Attentater.
Frauenfeld, 1980.
115
музею Ритберг в Цюрихе, где отцы города, понимая ее ценность,
приняли подарок с великой благодарностью. В течение года
все обвинения одно за другим были сняты с него и, как это ни
странно, его швейцарское гражданство восстановлено. Суд над
Гизевиусом был отложен на неопределенное время, потому что,
как полагали, широкое расследование могло привести к раскры¬
тию деталей сотрудничества между швейцарскими гражданами
и германской армией во время войны.
Хотя дело фон дер Хейдта было широко известно в Швейцарии,
он, Верли и ряд других частных банкиров, осуществлявших такие
же сомнительные операции, оказывали только специализирован¬
ные услуги сравнительно небольшой группе клиентов. Обычные
банковские операции с немецкой клиентурой проводились в основ¬
ном более крупными банками. Однако они отнюдь не сводились
к посредничеству в широкой торговле Швейцарии и Германии,
которая доставляла немало беспокойств союзным странам. Веду¬
щие банки, вложившие в Германии слишком большую долю
своих активов, переложили финансирование торговли на государ¬
ство. Они ставили практически невыполнимые условия при предо¬
ставлении кредитов по экспорту в Германию. Швейцарские про¬
мышленники обращались за помощью к правительству. Это в свою
очередь вело к растущей несбалансированности в торговле во
время войны. Накопившийся дефицит в торговле Германии со
Швейцарией занял важное место в урегулировании германской
задолженности после войны. Обычные операции банков каса¬
лись в основном торговли валютой и золотом. Регулярность этих
операций могла создать впечатление их малой важности. Но
только не у немцев. В июне 1943 г. Вальтер Функ, тагдашний ми¬
нистр экономики Германии, открыто заявил, что нацистское пра¬
вительство не могло бы продержаться и двух месяцев без финан¬
совых связей со Швейцарией. Год спустя один из официальных
представителей США заявил то же самое: «Экспорт Германией
золота в Швейцарию — жизненно важный источник получения
средств за рубежом для продолжения войны. За счет него она по¬
крывает 90 % своих потребностей в иностранной валюте, он явля¬
ется самым удобным способом официального перевода германских
капиталов в западное полушарие»1. Действуя таким образом,
швейцарские банки не только помогали умножать военную силу
Германии, но и способствовали ограблению ею оккупированных
стран. Последние исследования швейцарских специалистов 1 2 по¬
казали, что за время войны Германия продала через швейцарские
банки золота на сумму 1,6 млрд. шв. фр. Эта цифра в 10 раз превы¬
шает размеры довоенного золотого запаса Германии. Хотя Шахт,
1 Record Group 169 FEA, Pl 29 entry 170.
2 См.: Daniel Bourgeois. Les Relations Economiques Germano-Suisse
1939—1945. Revue d'Hisioire de la Guerre Mondiale, January 1981, и особенно:
Re te r Utz. Die Deutsch-Schweizerischen Goldeschafte in zweiten Weltkrieg.
Berne, 1978—1979.
116
как и другие, занижал официальные данные, чтобы убедить зару¬
бежных банкиров в финансовой немощи Германии, трудно не со¬
гласиться с мнением об этом, высказанным в США: «Даже учиты¬
вая то, что часть этого золота могла поступить из частных запасов,
трудно не прийти к заключению, что большую его долю составляло
краденое золото: из государственных запасов оккупированных
стран, коронки с зубов жертв концентрационных лагерей». Вполне
понятно, что большая часть золота из многочисленных частных
запасов исчезла бесследно. Союзным державам так и не удалось
вытребовать обратно даже золото из государственных резервов,
которое было помещено или продано через швейцарские банки.
Не известно, что стало с бельгийским золотым резервом (около
100 т на сумму 115 млн. долл.), переправленным в Дакар (Запад¬
ная Африка) и переданным затем вишистским правительством
немцам. Его путь было уже трудно проследить, после того как
слитки были переплавлены и проданы (часто через Швейцарский
национальный банк) анонимным покупателям.
Количества проданного золота были огромны. В сентябре
1944 г., когда торговля им достигла апогея, в одном из донесений
американской разведки сообщалось, что «целый ряд швейцарских
банков обеспокоен тем, что у них скопилось столько ворован¬
ного золота»1. Особые основания для такого рода беспокойства
были у «Банк лей», «директор которого Пфайфер практически и
осуществлял большую часть сделок с немцами. Пфайфер и другие
«делали все возможное, чтобы сбыть это золото «надежным лю¬
дям», несмотря на то что подобные действия шли вразрез с законом
страны, запрещавшим экспорт золота». К этому времени золото
стало для нацистов основным средством, с помощью которого
они переправляли свои богатства за границу. «...Часть опозна¬
ваемого немецкого золота, отправленного в Португалию,— по
свидетельству одного из официальных органов,— было продано
ювелирам для переплавки и изготовления украшений. Некоторым
германским агентам удавалось даже обменять это золото на
„чистое", хранившееся затем в сейфах в западном полушарии на
протяжении всей войны. Для этого они продавали свое золото
в Швейцарию за франки, на них открывали счета в Аргентине
и затем покупали золото там».
На начальном этапе войны золото использовалось для осуще¬
ствления самых различных финансовых и коммерческих операций
и почти в каждой из них швейцарские банки принимали участие
с выгодой для себя. Итальянцы также проторили здесь дорожку,
по которой после 1945 г. последовали тысячи их соотечественников
в поисках анонимной безопасности, предоставляемой в Швейца¬
рии. Почти до самого конца войны «значительное количество
золотых слитков переправлялись ежедневно из Швейцарии в Се¬
верную Италию. За них платили лирами в банкнотах, которые
1 OSS 93105.
117
в свою очередь преправлялись в Швейцарию, где с готовностью
обменивались на франки. Золотые слитки в Италии покупались
частично „безобидными*4 спекулянтами или инвесторами, а ча¬
стично (вне всяких сомнений) военными преступниками и другими
нежелательными лицами. Лиры из Швейцарии поступали обратно
в Италию в виде платы за итальянские товары, такие, как шелк
и рис» \
Золото, однако, продавалось не только на лиры, но и на франки.
Несмотря на то что доллар во время войны получил прозвище
«всемогущий», его брали с меньшим желанием, чем швейцарский
франк, бывший тогда основной валютой накопления. Ганс Бэр
подсчитал, что в 1943 г. «около 1,0—1,5 млрд. фр. в банкнотах из
общего количества 3 млрд., находящихся в обращении, в действи¬
тельности не обращались, а несколько сот миллионов вообще
находилось за пределами Швейцарии».
В 30-е годы из-за неустойчивости валют наблюдались мощные
приливы швейцарских инвестиций в США, сменяемые внезапными
отливами. В результате этих перемещений капиталов к 1941 г.
Швейцарский национальный банк буквально утопал в долларах.
Чтобы не увеличивать своих запасов валюты, он заключил
«джентльменское соглашение» с другими банками страны о вве¬
дении строгого разграничения между «коммерческими» и «финан¬
совыми» долларами, а свои операции с валютой сократил до
объема, необходимого для ведения торговли. Результатом был
расцвет рынка, о котором писали американцы в 1942 г. (в основном
на базе английских материалов): «Германское правительство
систематически прибирало к рукам значительные количества дол¬
ларовых банкнот, осевших в виде сбережений в Германии и на
оккупированных территориях. Их конфисковывали, покупали на
черном рынке или забирали в виде военной добычи... Вследствие
того что в Швейцарии существует свободный рынок золота и ино¬
странной. валюты, реализовать долларовые банкноты было
нетрудно, пусть даже по курсу вдвое ниже их паритета» 1 2 (дру¬
гими источниками получения швейцарских франков в этих доку¬
ментах называются: золото, иностранные ценные бумаги и «сво¬
бодные» швейцарские франки, появившиеся в результате заключе¬
ния «клирингового соглашения»).
Одним из источников доходов были операции с эскудо, валю¬
той нейтральной Португалии. Эскудо хорошо брали обе стороны,
так как Португалия была основным поставщиком вольфрама,
необходимого для легирования стали. Швейцарские банки охотно
участвовали в этом обмене, приносившем им ощутимую прибыль,
практически не рискуя ничем (векселя в долларах, которые они
покупали в Швейцарии со скидкой в 40 %, можно было продать
в Португалии со скидкой только 32 %).
1 OSS L 54875.
2 OSS 21746.
118
Лидерство здесь принадлежало «Базлер хандельсбанк», кото¬
рый был одновременно главным агентом, «скоблившим грязь
с официальных германских фондов». Американский посол в Лон¬
доне сообщал: «Банк принимал самое активное участие в продаже
фунтов стерлингов, итальянских лир и французских франков
в Португалию. Подозрение, что к этим деньгам приложил руку
и враг (они передавались в основном через цюрихское отделение
банка), подкреплялось тем, что почти одновременно то же отделе¬
ние банка переводило эскудо в „Рейхсбанк"... Возможно, это
были лишь простые совпадения, но есть все основания предполо¬
жить, что эскудо поступали в виде выручки за банкноты, продан¬
ные цюрихским банком по поручению врага» \
Еще одной «нейтральной» валютой, которая пользовалась
повышенным спросом у немцев, была испанская песета. Немцы
использовали банк Верли в качестве посредника. В одном из
сообщений, полученных англичанами, говорилось:«Почти все
испанские банкноты, поступающие в Швейцарию, продаются
электрической компанией в Андорре, откуда они попадают в
банк Верли, и Кесслер, как говорят, переправляет их в Штутгарт»,
а оттуда по распоряжению германского верховного командования
возвращаются вновь в Испанию. Об этих сделках стало известно
в сентябре 1942 г., когда «Креди Сюисс» сообщил английскому
консульству о переводе миллионов франков, которые были исполь¬
зованы для покупки песет. На вопрос английского консула об этом
Верли заявил, что эти деньги использовались для покупки песет
по поручению «Рейхсбанка» для Ватикана. «Мне это непо¬
нятно»,— ответил английский консул. На самом же деле они
использовались на закупку продовольствия для немцев.
В сотнях аналогичных сделок швейцарцы играли главную роль,
даже когда они заключались в другой стране. Стамбул, например,
сохранил складывавшуюся годами репутацию центра интриг. Он
служил важным рынком обмена золота на швейцарские франки.
«Дойче банк» был одним из многих банков, которые использовали
свои стамбульские отделения для помещения средств на счета
крупнейших швейцарских банков. Спекулянты черного рынка
также использовали швейцарские банки для перевода средств на
имя местных немцев. Немецкие банки в Стамбуле пользовались
сложной схемой, при которой чеки выписывались на счет в голов¬
ном отделении «Банкгезельшафт» в Цюрихе по поручению
бывшего консула Болгарии в Стамбуле 1 2.
Ни одна из этих сделок не подпадала под какие-либо ограни¬
чения. Швейцарский национальный банк, утверждали амери¬
канцы, «практически не может оказывать влияния на сделки
с золотом и валютой и не может запретить швейцарским коммер¬
1 RG 854, 516/10—744 — этот шифр относится скорее к вашингтонскому
архиву, а не к сьютлэндскому.
2 OSS 101570, OSS XL. 15218
119
ческим банкам совершать определенные виды операций». Един¬
ственным исключением является долларовое соглашение между
Швейцарским национальным банком и остальными банками:
«поскольку он является единственным крупным покупателем дол¬
ларов, то может ставить свои условия. По другим видам операций
никаких односторонних преимуществ он не имеет» *. Более того,
ввиду запрета на разглашение банковской тайны, «вполне воз¬
можны ситуации, когда ни Швейцарский национальный банк,
ни швейцарское правительство не будут полностью в курсе всего
происходящего». Автор этих строк, видимо, весьма благожела¬
тельно относился к швейцарским властям: банковская тайна
позволяла им по крайней мере на законных основаниях призна¬
вать свою неосведомленность по поводу деятельности финансовых
учреждений в самой стране.
Торговля золотом и валютой (сделки осуществлялись если
и не каждодневно, то довольно регулярно) велась либо со старыми
партнерами — крупными банками в различных странах, либо
с финансовыми учреждениями стран, всегда зависевших от между¬
народной торговли и валютных операций. Когда банки помогали
немцам избавиться от награбленного золота, они могли по крайней
мере прикинуться, что делают «обычный бизнес». Их по существу
коллаборационистская деятельность осуществлялась и в трех
других областях: все швейцарские банки и юридические фирмы
помогали германским промышленникам скрыть от посторонних
глаз их заграничные интересы за покровом нейтральности; такое
же нейтральное прикрытие швейцарские банки обеспечивали
и немецким держателям ценных бумаг; они же создавали лазейки
для перевода германских капиталов в другие страны.
Вследствие того что во время I мировой войны американцы
осуществляли конфискацию имущества, принадлежавшего про¬
тивной стороне, немецкие промышленники в 20—30-е годы доволь¬
но активно были заняты созданием нейтральных холдинговых
компаний и трестов для сокрытия своих иностранных вложений.
Некоторые из этих сделок совершались с голландцами и шведами,
но большая их часть все-таки приходилась на швейцарцев. По
мере приближения войны капиталы хлынули в Швейцарию, как
о том свидетельствуют официальные сообщения американского
консула в Базеле: «Накануне мирового конфликта в 1939 г. не
менее 260 международных финансовых корпораций с капиталом
в 250 млн. фр. было зарегистрировано в Швейцарии. Общее их
число выросло после этого до 2278, а активы — до 4 млрд. шв. фр....
Общее число холдинговых компаний, независимых трестов и част¬
ных корпораций, которые часто основываются здесь для управле¬
ния состояниями немцев, французов, бельгийцев и представителей
других национальностей, составляет приблизительно 2026 с капи¬
талом около 2,2 млрд. шв. фр.» Наиболее сложная схема для
1 OSS 21746.
120
этого была принята немецким химическим концерном «И. Г. Фар¬
бен», который использовал небольшой швейцарский банк, осно¬
ванный в 1920 г. для осуществления тщательно замаскированных
сделок. Это настолько важно, что требует особого рассмотрения
(см. ч. IV).
Все предосторожности против раскрытия существа сделок
были предприняты в основном до войны. Например, фармацевти¬
ческий концерн «Шеринг» использовал «Швейцаришер банкфе-
райн» для того, чтобы защитить свои интересы путем организации
холдинговых компаний 1 с такими странными названиями, как
«Чефа» и «Форинвент». Номинально этими компаниями владели
швейцарцы, но интересы немцев были обеспечены юридически
закрепленным правом реальных владельцев скупить акции этой
компании в любое время.
После оккупации немцами Голландии холдинговые компании,
номинально числившиеся «голландскими», американцы стали счи¬
тать «вражескими», и они также подверглись конфискации.
Поэтому даже в середине войны немцы часто проявляли заин¬
тересованность в сотрудничестве со швейцарцами. Их требования
в таких случаях были самым различными. Когда, например,
стальная группа «Ферайнихте штальверке» пыталась «прикрыть»
свой аргентинский филиал «Тиссен ламетал» («Тила»), номиналь¬
но сделав совладельцем швейцарскую фирму, немцы оговорили,
что «следует изыскать возможность наделить швейцарскую фирму,
хотя бы для видимости, всеми полномочиями, которыми обладают
полноправные владельцы акций. В дополнение указанная фирма
должна быть готова в случае необходимости засвидетельствовать
эти свои права не только перед правительством Аргентины, но
и перед швейцарскими властями... Она должна гарантировать
также, что акции „Тила“ могут быть вновь переданы по вашему
требованию во владение ,,Чехандро“» 1 2 — голландской холдинго¬
вой компании. «В. Эрнст», частный банк в Берне, охотно согла¬
сился на такое сотрудничество. «Он телеграфом сообщил в Арген¬
тину о полной оплате стоимости акций, с тем чтобы зафиксировать
законность перехода акций во владение швейцарцев».
Если бы эти операции прикрытия провалились, то швейцарские
банкиры остались бы в накладе материально, а в обществе, где
деньги и престиж так тесно связаны, еще и морально. Американ¬
ский генеральный консул в Базеле сообщал, что престиж даже
Макса Штелина, известного юриста и председателя правления
«ШБФ», ничуть не пострадал из-за потерь в 15 млн. фр. или более,
понесенных после разбирательства в Нью-Йорке дел компаний
«Металлверке», «Сухард» и «Шеринг» в последние годы его
президентства. Крах «Сухарда» и «Шеринга» стоил д-ру Штелину,
вероятно, значительной части его состояния. «Продажа д-ром
1 FEARg 169.
2 OSS XL. 19019.
121
Штелином громадного дома там... видимо, связана с убытками,
понесенными им в указанных двух случаях». (Его коллега Самуэль
Швайцер попал в американский секретный список подозреваемых
потому, что он был единственным администратором в «Атлан-
тик АГ», панамской холдинговой компании, способствовавшей
утаиванию интересов «Шеринг» за рубежом.)
Обеспечение прикрытия основным промышленным группам
дало толчок к предоставлению подобного рода услуг и отдель¬
ным семьям. В 1939 г. Йоханн Верли, Кесслер и Ройтер «сняли
наличные со своих счетов в банке Верли и переправили часть
из них в Аргентину для организации трех компаний — «Секури¬
тас», «Сан-Хуан» и «Стелла». К 1943 г. реальная стоимость акти¬
вов этих компаний увеличилась в несколько раз. «Эти компании
держат секретные номерные счета, владельцами которых являются
немцы,— сообщало Управление зарубежной экономической дея¬
тельности,— и факты говорят о том, что счета, якобы принадле¬
жащие различным нейтралам, на самом деле являются прикры¬
тием их немецких владельцев... Другой счет, на имя Морица
Карла Бунге из Цюриха, на котором находится более 3 млн. песо,
как оказалось, в действительности принадлежит семье Хенкелей
из Висбадена (Германия), членом которой является и жена Иоахи¬
ма фон Риббентропа. Открыв эти счета в Аргентине, Верли и ком¬
пания перевели на них пренадлежавщие им капиталы из многих
других стран мира» *.
Сын Йоханна Верли, Петер, направился в Буэнос-Айрес, чтобы
контролировать эти вложения и управлять обширными земель¬
ными владениями семьи в Аргентине, но был задержан в Нью-Йор¬
ке, где ему не давали выездной визы так долго, что он успел же¬
ниться. Но сделки, заключенные его семьей, были ничто по
сравнению с крупномасштабной фальсификацией облигаций,
акций и купонов на получение дивидендов целым рядом крупней¬
ших банков после оккупации немцами Франции, Голландии
и Бельгии. Представители мирового преступного мира, активно
поддерживаемые немцами и пользующиеся услугами целого ряда
швейцарских банков, оформляли путем подлогов переход в соб¬
ственность нейтральных владельцев купонов на получение диви¬
дендов от акций, приобретенных или награбленных немцами, или
находившихся во владении граждан оккупированных стран. Затем
дивиденды выплачивались обычным путем, а они часто исчисля¬
лись миллионами франков. По сообщению британского консула
в Лозанне, «в распоряжении которого было громадное досье»,
«организацией этих операций в Женеве занимался знаменитый
Кадуфф, уроженец кантона Граубюнден, пресловутый междуна¬
родный аферист, которого выдворили из Франции перед войной»,
У него были агенты по всей Швейцарии, и только в кантоне Берн
на него работали 15 нотариусов, которые удостоверили аффиде¬
1 OSS XL 23136; OSS XL 26588.
122
виты (не говоря уже о зяте одного прокурора в кантоне Вале).
Эти аферисты использовали «простаков», безответственных людей,
которые подписывали бланки аффидевитов («Леон Жиру из
Ла-Батии, например... бедный крестьянин, подписывал аффиде¬
виты только для того, чтобы угодить приятелю»). Подобные
операции осуществлялись через бернское отделение Федерального
банка. Только в 1943 г. банк, заявив о том, что ему ничего не
было известно об этих операциях, уволил руководителя службы
акцепта купонов, и полиция, по крайней мере в кантоне Во (в ко¬
тором расположена Лозанна), всерьез занялась этим делом.
Существовал и еще более широкий канал передачи награблен¬
ных акций. Принадлежали они в основном «Ройял датч-Шелл»
(«Рейхсбанк» помогал как мог, переделывая именные акции в
акции на предъявителя, после того как немцы оккупировали Гол¬
ландию, где до войны была расположена главная контора этой
компании). Американской дипломатической миссии в Берне «было
доподлинно известно», что «такие немецкие агенты, как Виль¬
гельм (Билль) Лейн и Леон Бенаройя (проживающий сейчас в Же¬
неве), прибыли сюда с акциями „Ройял датч“ и других компаний
вскоре после оккупации Голландии и Франции и продолжали сбы¬
вать иностранные акции и валюту на местном рынке, обменивая
их на золото от имени „Рейхсбанка”, Берлин». Акции доставлялись
в дипломатическом багаже, часто латиноамериканскими диплома¬
тами, аккредитованными при вишистском правительстве, «с по¬
мощью французских и германских властей». Самым крупным —
номинальным — продавцом этих акций был опять-таки Федераль¬
ный банк, а самым крупным покупателем — «Банкгезельшафт»
(который мог по крайней мере заявлять, что ему ничего не известно
об их происхождении).
Самый крупный скандал разразился с «Швейцеришер банк-
ферайн», в нем был замешан управляющий цюрихского филиала,
а также племянник одного из генеральных директоров банка. Но
наибольшую роль в этих делах играл сотрудник «ШБФ» Вернер
Хуртер, который до этого работал в Банке международных расче¬
тов. Когда Хуртер был арестован, «в его доме в Цюрихе нашли
спрятанные под ковром сотни тысяч швейцарских франков». Но
он отказался молчать и в сопровождении своего адвоката д-ра
Цунделя отправился прямо в американское консульство *. Там
он поведал о всей цюрихской верхушке «ШБФ», обвинив в проне¬
мецких настроениях Вальтера Амрайна, который первым расследо¬
вал поддельные аффидевиты (и неудивительно, потому что Амрайн
бросил Хуртера в тюрьму на четыре с половиной месяца). Кон¬
сул отметил также, что Хуртер «по злобе обвинил в неблаго¬
видных делах и свой банк», заявив: «Если в список небла¬
1 Консул сообщал: «Д-р Цундель вполне добропорядочный человек, и, хотя
и говорит с акцентом, речь его звучит на американский манер. Он заявляет, что
после получения юридического образования в Цюрихе отправился для продолже¬
ния обучения в Колумбийскую школу права».
123
гонадежных попала и печально известная картинная гале¬
рея Фишера за торговлю ворованными картинами, то туда же
следует внести банки, торгующие ворованными ценными бумагами
и валютой».
В мае 1944 г. немцы, предчувствуя неминуемое поражение,
использовали швейцарские банки для несколько иной игры —
подтверждения того, что активы, действительно принадлежавшие
немцам в самом начале конфликта, теперь официально принад¬
лежат нейтралам. Наиболее показательным примером подобных
махинаций была опять-таки проделка «И. Г. Фарбен».
Но этот случай не был единственным. К 1945 г. герр Рюегг,
директор «В. Эрнст», который был женат на немке и до войны
провел несколько лет в Германии, производил крупномасштабные
операции с поддельными аффидевитами, для того чтобы доказать,
что немецкие активы в Швеции (в основном акции и облигации)
принадлежали швейцарцам. «Рюегг,— обнаружили американ¬
цы,— подыскивает швейцарцев, которые за мзду подписывают
„аффидевиты", подтверждающие, что они якобы владели этими
активами в Швеции до определенной даты в 1940 и 1941 гг.,
и уполномочивающие банк продать их. (Эти документы, как гово¬
рят, были переданы банку еще в 1939 г.) Банк затем пересылает
соответствующие бумаги в Швецию, где их продают, а деньги
идут немецким капиталистам» С помощью двух шведских банков
«банк „В. Эрнст" уже передал таким образом более 10 млн. швед¬
ских акций, принадлежащих немцам». Один из осведомителей
сообщал о том, как он «был приглашен на встречу с Рюеггом
в кафе „Парадеплатц" в Цюрихе» — это место находилось в самом
сердце района банков и считалось тем не менее самым надежным
укрытием, какого только можно желать. «Рюегг объяснил пригла¬
шенному, что он может дать ему возможность легко заработать
деньги, причем это никак не связано с риском, а тайна банковских
вкладов обеспечит сокрытие даже всех деталей. Рюегг потребовал,
чтобы приглашенный (он швейцарец, имеет прекрасную репута¬
цию и постоянно живет в этой стране) подписал одно поручение
на продажу и два аффидевита. Он платил по 200 шв. фр. за под¬
пись... В течение вечера Рюегг успел переговорить с несколькими
посетителями кафе, с которыми он обменивался документами и
платил деньги» 1 2.
Однако большинство богатых немцев было более дальновидно,
чем клиенты Рюегга. Уже в сентябре 1941 г. «бернский управ¬
ляющий одного из ведущих швейцарских банков» заявил англий¬
скому дипломату, что, «по его данным, каждый ведущий деятель
правящих группировок во всех странах оси имеет вклады в Швей¬
царии. Некоторые из этих руководящих деятелей имеют
здесь целые состояния, а кое-кто помельче — весьма значительные
1 OSS XL 23136, OSS XL 26588.
2 OSS XL 23136, OSS XL 26588.
124
суммы, за полмиллиона швейцарских франков... Счета были
вначале в долларах, потом в швейцарских франках, затем (по
совету банкиров) превратились в „золотые счета“. Этот перевод
средств с одних счетов на другие оказал значительное влияние
на валютный курс франка к доллару... Недавно они стали закры¬
вать свои „золотые счета" и хранить реальное золото в банков¬
ских сейфах» \ Итальянские фашистские лидеры также прини¬
мали меры предосторожности. В конце 1944 г. одна из итальянских
газет рассказала историю (а итальянское радио еще шире распро¬
странило ее) о том, что бывшие руководители страны, включая
короля Виктора Эммануила, переправили свыше 500 млн. фр.
в Швейцарию (эта история, вероятно, была призвана очернить
тех, кто «сбежал» в союзные страны). Зять дуче, граф Чиано,
якобы использовал бывшего швейцарского посланника в Риме
г-на Вили «для нелегального перевода своих капиталов в Швей¬
царию. Вили в прошлом принадлежал к банковской и финансовой
верхушке и мог осуществить этот перевод, не вызывая подозрений
ни в Италии, ни в Швейцарии» 1 2.
Обычно такие переводы осуществлялись в индивидуальном
порядке. Во многих случаях банки брали 5 % за покупку собствен¬
ности в Швейцарии по поручению (но не от имени) немецких
клиентов. Та же самая цифра упоминалась, когда в августе 1944 г.
группа немецких промышленников собралась в Страсбурге для
того, чтобы наметить пути восстановления своих позиций после
поражения, которое уже тогда считалось неизбежным. Они пола¬
гали, что швейцарские банки обеспечат надежное укрытие капи¬
талов, необходимых для финансирования реконструкции. С тем
чтобы облегчить эту задачу, нацисты ослабили контроль за
экспортом капитала (до этого швейцарские банки помогали обойти
запреты на вывоз капитала, введенные ранее нацистами). Генри
Моргентау в свою бытность министром финансов США ратовал
за деиндустриализацию Германии и объяснял в своей книге, что
«эти капиталы будут в распоряжении нацистов при осуществлении
ими подпольной кампании (но, когда их кандидаты придут к вла¬
сти, промышленникам возместят эти суммы концессиями и зака¬
зами). Были упомянуты два швейцарских банка, посредством
которых могли проводиться подобные операции, а также возмож¬
ность привлечения швейцарских подставных лиц с оплатой из
расчета 5 %».
Совещание в Страсбурге стало достоянием широкой гласности,
но сообщения о нем несколько искажали реальную картину,
так как факты говорят о том, что лучше других организован¬
ные подпольные немецкие группировки просто не верили швейцар¬
ским банкам. Вернер Брокдорф в своей книге, посвященной орга¬
1 State Department 854.516.179. О «золотых яичках» итальянских деятелей
упоминается во многих документах. См.: OSS 6099.
2 OSS L 53675; Henry Morgenthau. Germany is our Problem. New
York, 1945; Werner Brockdorff. Flucht von Nurnberg. Munich, 1969.
125
низации и финансированию выезда из страны нацистских руково¬
дителей, пишет: «Мартин Борман — мозговой центр одной из
группировок — не вкладывал свои деньги в Швейцарии, так как
он знал, что союзники наверняка сконцентрируют свои усилия на
их поиске в Швейцарии и Австрии». Ситуация была кратко оха¬
рактеризована в записке от «С» *, руководителя британской
секретной службы М-16 в феврале 1945 г: «Немецкое подполь¬
ное движение располагает значительными средствами в Швейца¬
рии. Эти средства были представлены главным образом валют¬
ными ценностями (преимущественно швейцарскими банкнотами)
и алмазами (а также другими драгоценными камнями). С самого
начала своей деятельности в Швейцарии представители подполь¬
ного движения избегали открывать счета в банках и не пользова¬
лись даже банковскими сейфами. Средства, которыми располагает
указанное движение, помещены в сейфах, принадлежащих част¬
ным лицам».
Немцы рангом пониже не разделяли, однако, опасений своих
лидеров. В то время как союзники продвигались по французской
земле после высадки в Нормандии 6 июня 1944 г., а в Страсбурге
проходило официальное совещание, менее высокопоставленных
немцев охватила паника. В разведывательном сообщении из «на¬
дежного французского источника» говорилось, как «поч¬
товые автомобили, сопровождаемые двумя-тремя немецкими
полицейскими, прибывали в Швейцарию в середине октября
из Нюрнберга и Мюнхена. На этих машинах перевозились
огромные суммы денег и крупные партии ценных бумаг, которые
затем были помещены в два банка в Давосе. Аналогичные вложе¬
ния делались здесь и в прошлом»1 2. Эти депозиты нуждались
в надежном укрытии, и попытки союзников лишить их этого укры¬
тия должны были привести к рождению одного из самых бурных
периодов в истории швейцарских банков.
Глава 3
Как надежно укрыть3
В начале войны британские официальные лица относились
к Швейцарии с недовольством, граничащим с враждебностью.
Но когда этот период прошел, позиция министерства иностранных
дел несколько смягчилась, а ценность Швейцарии как нейтральной
1 Его записка хранится в архиве министерства иностранных дел Великобри¬
тании, документ 371/49710/ХСВ6025.
2 Цитируется в: OSS Ł 49541.
3 Материал для этой и следующей глав дают неопубликованная монография
Маргарет Кларке, указанная выще, а также: David Gordon, Royden
Dangerfield. The Hidden Weapon. New York.’1947; Heinz Meier. Friend¬
ship under Stress. London, 1970.
126
страны перевесила даже то, что она оказывала помощь Германии.
Американцы же, восприняв с самого начала отношение англи¬
чан, так и остались при нем. Они считали, что должна восторже¬
ствовать справедливость и швейцарцы должны ответить за то,
что их дом стал «проходным двором», как выразился один из
дипломатов. Они должны признать, что их «нейтралитет» был
односторонним, и реабилитировать себя оказанием самого актив¬
ного содействия союзным державам в наказании военных преступ¬
ников, возвращении награбленных богатств и срыве попыток нем¬
цев уберечь промышленные капиталы от конфискации.
Самое забавное состоит в том, что швейцарцы обнаружили
такое расхождение во взглядах с американцами, что подчас ка¬
залось, будто они говорят о совершенно разных ситуациях.
А ведь швейцарская конституция была построена на базе амери¬
канской: в середине XIX столетия положение в Америке занимало
умы швейцарцев, как никого другого ни до того, ни после. Во
время Гражданской войны Швейцария стала «практически
единственной европейской страной, которая была полностью на
стороне унионистов и считала цели, которые они преследовали
в борьбе, справедливыми» 1. Убийство призидента Линкольна,
«провозглашенного апостолом свободы», привело к рождению
беспрецедентного по своим масштабам движения («Движения
адресов»), члены которого писали адреса с выражением симпатий
и передавали их американцам. В Гларусе «вся свободная община
людей на одной их торжественных церемоний склонила головы
в торжественном молчании в знак уважения и симпатии к борю¬
щемуся великому американскому народу». Все это было начисто
забыто, когда швейцарцы боролись с беспрецедентными домо¬
гательствами американцев в последние два года войны.
Переговоры, целью которых было не допустить использование
немцами швейцарских активов, начались в 1944 г., так как Швей¬
цария была одним из самых крупных, если не крупнейшим,
держателей долларовых средств — сумма активов, номинально
принадлежащих швейцарцам в США, возросла за годы войны
с 6 до 8 млрд. фр. На них был наложен арест в июне 1941 г., хотя
они не были конфискованы и не предпринималось попыток
установить не номинальных, а реальных их владельцев. Ситуация
изменилась в октябре 1943 г., когда министерство финансов США
приняло генеральное постановление № 17, в соответствии с кото¬
рым требовалось точно установить имена реальных владельцев
этих блокированных средств. Если этого не удавалось установить,
они считались средствами, принадлежащими врагу. Указанное
постановление внесло значительный элемент враждебности в от¬
ношения между американцами и швейцарцами. И только снятие
с этих средств ареста и возвращение их банкам после заключения
1 См.: Bon jour Offler, Potter. Op. cit.
127
Вашингтонского соглашения 1946 г. устранили существовавшую
напряженность.
Швейцарское объединение банкиров через пару месяцев разо¬
слало циркуляр своим главным членам, в котором требовало
уточнить детали их связей со странами оси. Список сразу же
сократился до 20 крупнейших банков страны на том основании,
что на их долю приходилось больше трети всех указанных вло¬
жений. Но проблема была в том, чтобы наметить организацию,
через которую передавалась бы эта информация. «Креди Сюисс»
тут же встал в позу обиженного и отказался сотрудничать с ШОБ,
так как один из его высших управляющих, Адольф Янн, собирался
покинуть объединение и перейти в «Швейцеришер банкгезель-
шафт». Естественно, что у «Креди Сюисс» не было желания
раскрывать перед конкурентом свои наиболее ревностно охраня¬
емые секреты. В конце концов Нуссбаумер начал действовать
как честный брокер, и доклад был представлен, хотя, конечно,
неидентифицированные или «вражеские» активы еще оставались
замороженными.
В сентябре попытки американцев сократить или полностью
исключить операции банков со странами оси привели к тому,
что ШОБ разработало еще более противоречивый циркуляр,
целью которого было сократить количество сделок с иностранной
валютой и ценными бумагами. Хотя в нем и не предусматривалось
никаких санкций, каждый член объединения был обязан в пись¬
менном виде подтвердить свое обязательство честно соблюдать
конвенцию. Перспектива невозможности совершения сделок «по¬
действовала на банковские и коммерческие круги как разорвав¬
шаяся бомба»,— заявил американский консул в Базеле Уолтер
Шоулз. Он опасался, что в отсутствие спроса на доллары со сто¬
роны немцев их наплыв в Швейцарию приведет к катастрофиче¬
скому снижению курса американской валюты; 15 сентября
доллар стоил еще 3,20—3,30 франка.
В субботу 23 сентября «частные лица» в Лозанне давали
за доллар уже 2,25—2,50 франка. Накануне цюрихский банкир
при обсуждении этого циркуляра по телефону с базельским
финансистом, заметил: «Мы можем сейчас’вообще прикрыть все
дело», что говорило о большой зависимости банкиров от сделок
с немцами.
Циркуляр, казалось, усилил напряженность, которая до
этого сдерживалась обычной банковской учтивостью. ШОБ было
вынуждено пригрозить санкциями Паулю Дрейфусу, главе круп¬
ного частного банка в Базеле, за его бурную реакцию на цир¬
куляр во время приема в доме одного из коллег Шоулза. Один
американский дипломат сообщал:
«Я стоял и разговаривал с д-ром Янном и д-ром Эрнстом
в вашей гостиной перед ужином, когда Пауль Дрейфус подскочил
к нам и, обращаясь к Янну и Эрнсту, возбужденным голосом
заявил, что циркуляр, разосланный банковской ассоциацией,
128
составлен прекрасно, но единственная его беда в том, что он
составлен не два года назад. Если бы он был составлен ранее,
продолжал он, весь этот грязный бизнес, в котором были замешаны
все швейцарские банки, за исключением его, был бы невозможен.
Именно крупные банки занимались незаконной деятельностью
(все знали об этом). Обращаясь к Эрнсту и Янну, он сказал:
«И вы знаете об этом не хуже других». Это звучало оскорби¬
тельно. «Мой банк,— продолжал он,— про который многие ска¬
зали бы, что он принадлежит не хорошему швейцарцу, а меж¬
дународному еврею, был единственным, который уже два года
назад придерживался тех же ограничений, которые только
сейчас приняли на себя швейцарские банки,— сейчас, когда каж¬
дый ребенок в Швейцарии знает, кто победит в войне. Примерно
то же было и с реакцией швейцарцев на преследование евреев
и других жертв нацистов».
Дрейфус продолжал высказывать свои обвинения, которые
были крайне неприятны для Янна и Эрнста, до тех пор, пока
всех не позвали к столу.
Напряженность, которая существовала в то время и была
в такой резкой форме выражена Дрейфусом, еще более усилилась
после предпринятых ШОБ запоздалых попыток поставить под
контроль своих членов. Но только в мае удалось наконец замять
скандал с аффидевитами с помощью нового распоряжения,
согласно которому дивиденды могли получать только те лица,
которые безвыездно проживали в Швейцарии с 1939 г. Даже
тогда подозрительные американцы усмотрели в этом циркуляре
лазейку, так как в нем были слова «лица, располагающие
акциями» (possessors), что могло означать получение их без
уплаты, а не «владельцы» (beneficial owners).
Среди попыток швейцарцев договориться с американцами была
и безуспешная поездка в Вашингтон делегации банкиров во
главе с М. Барбеем (злополучный Нуссбаумер считал, что
коллеги не пригласили его с собой из зависти: он правильно пред¬
сказал, что эта миссия окончится неудачей). Но в 1944 г. на
швейцарских банкиров и правительство стали оказывать все
большее давление.
Основной проблемой, которую американцы пытались решить
на правительственном уровне, были операции немцев с золотом.
В конце февраля 1944 г. Генри Моргентау при поддержке союзных
правительств сделал официальное заявление, в котором пре¬
дупредил, что США не признают законность сделок по сбыту
награбленного золота и не будут покупать золота у любой страны,
которая имеет дипломатические отношения со странами оси,
если союзники не будут уверены, что оно не ворованное. Един¬
ственными, кто прислушался к этому предупреждению, были
немцы. Они немедленно усилили свои попытки скрыть происхож¬
дение золота, которое они продавали. Они переплавляли его
и изготавливали новые слитки, ставя на них довоенные даты.
5 Зак. 529
129
Официально в это время швейцарцы просили немцев только
представлять свидетельства, что золото, которое они продавали,
действительно принадлежит им. Позже они открыто признавали,
что были глубоко потрясены мыслью о том, что гарантия «Рейхс¬
банка» могла оказаться абсолютно ненадежной. (После войны
левая швейцарская пресса высказывала мнение, что Швейцарский
национальный банк скопировал эту тактику и выбросил на
рынок золотые монеты номиналом в 20 фр., датированные
1935 и 1937 гг., но изготовленные из золота, которое было куплено
у «Рейхсбанка» во время войны.)
Тем не менее, несмотря ни на что, в последующие шесть ме¬
сяцев после подписания декларации немцы увеличили объем
продаж золота. В первой половине 1944 г. активы Швейцарского
национального банка увеличивались более чем на 40 млн. фр.
в месяц. Как говорится в одном из американских документов,
«уже в конце мая 1944 г. было заключено соглашение между
г-ном Пулем, вице-президентом „Рейхсбанка", и г-ном Вебером,
президентом Швейцарского национального банка, который, по
слухам, был личным другом г-на Пуля. Сообщалось также, что
на этой встрече была установлена месячная квота импорта золота
из Германии в 30—40 млн. шв. фр. 1
Однако золото составляло только часть проблемы, о которой
говорилось в Резолюции VI, принятой на международной
конференции по валютно-кредитным отношениям, созванной
в Бреттон-Вудсе в августе 1944 г. Эта резолюция стала основой
всех последующих переговоров. Она призывала правительства
нейтральных стран блокировать награбленные ценности, обнару¬
жить и взять под свой контроль «собственность врага» и со¬
хранить принадлежащие немцам активы, с тем чтобы они могли
быть впоследствии использованы властями, которые будут уп¬
равлять побежденной Германией.
Эти три задачи были объединены одним словом «Сейфхевн»
(«Надежное укрытие»), которым была названа операция, при¬
званная заполучить награбленные немцами ценности и находив¬
шиеся под их контролем активы, предотвратив их использование
для любых агрессивных действий в будущем. Для ее осуществле¬
ния трем американским ведомствам пришлось работать совместно.
Только одно из них, Управление зарубежной экономической
деятельности (УЗЭД), считало эту задачу главной в своей по¬
вседневной деятельности. Хотя Сэмюел Клаус, сотрудник мини¬
стерства финансов, и был первым, кому пришла идея «Сейфхевн»,
само министерство было заинтересовано только в том, чтобы
установить надзор за контролируемыми немцами капиталами и
финансовыми сделками. Государственный департамент следил за
ходом операции в различных странах. Хотя за выполнение
программы в целом отвечал официальный орган — УЗЭД —
1 FEA 169 PI 29 entry 1970.
130
другие государственные учреждения проводили более мягкую
политику. В Англии, например, политике отказа от взаимных
обвинений, проводимой министерством иностранных дел, прак¬
тически никто не противостоял, а министерство экономической
войны — эквивалент УЗЭД — было неспособно даже высказать
свое мнение. «Сейфхевн» появилась после бесед, проведенных
в начале 1944 г. между представителями министерства финансов
США и Швейцарского объединения банкиров. Американцы
«вначале особое внимание уделили задачам, непосредственно
связанным с ведением войны», но в дальнейшем «они попытались
переключить свое внимание на предотвращение сокрытия на¬
цистами своей военной добычи для послевоенного использования».
Государственный департамент «считал, что продолжение
экономической блокады нейтральных стран, валютного контроля
и замораживания активов с целью осуществления этой политики
не было бы оправданным». Потребовалось четыре месяца, «мно¬
жество консультаций и компромиссных решений», чтобы три
американских ведомства выработали совместную политику. Толь¬
ко в январе 1945 г. государственный департамент разослал
подробные инструкции по осуществлению Резолюции VI в свои
миссии за рубежом. Месяцем раньше начались официальные
переговоры со швейцарцами по всем аспектам их «нейтралитета»
в части финансов и торговли, но до февраля американская
делегация так и не приступила к ним по-настоящему.
Тем временем разрастался серьезный конфликт на прави
тельственном уровне. По мере того как союзники наступали
в Германии, швейцарцам становилось все труднее ввозить про¬
довольствие и сырье через испанские и итальянские порты,
особенно Геную. К ним уже не относились с такой симпатией,
как во время I мировой войны. Тогда швейцарцы наладили
снабжение страны продовольствием через несколько месяцев
после вступления американцев в войну (используя личные связи
главного помощника президента Вильсона полковника Хауза).
Совсем по-другому обстояли дела в 1944 г.
Переговоры состоялись в конце февраля — начале марта
1945 г. в Берне и стали известны под названием «миссия Карри*>
по фамилии главы американской делегации, хотя в нее входили
также английский министр Дингл Фут и французский пред¬
ставитель. Лафлин Карри был типичным представителем «нового
курса». В 30-х годах он преподавал вместе с Джоном Кеннетом
Гэлбрейтом на экономическом факультете Гарварда, где, по
словам его друга, «ему не удалось сделать карьеру, отчасти из-за
своих взглядов, блестяще предвосхищавших идеи Кейнса, но
считавшихся неверными до тех пор, пока Кейнс не сделал их
достойными уважения. Экономика — наука весьма сложная» *.
Затем он перебрался в Вашингтон и стал помощником Маринера
1 J. К. G а 1 b г a i t h. Economics Peace and Laughter. London, 1971.
5*
131
Экклза, председателя Федерательного резервного управления и,
как это не удивительно, одного из первых кейнсианцев. Карри
стал «квалифицированным и влиятельным проповедником идей
Кейнса в вашингтонских кругах».
Карри был заместителем главы Управления зарубежной
экономической деятельности, а в начале 1945 г.— одним из
помощников президента Рузвельта. Таким образом, он как
нельзя лучше подходил для ведения этих переговоров. (Это не
помешало военному министру Г. Стимсону высказать по этому
поводу сомнения, отчасти потому, что он подозревал Карри
в тесных связях с Генри Моргентау.) По прибытии (первым
прямым поездом из Парижа в Берн со времени оккупации
Франции) он был восторженно встречен толпой в несколько сот
человек, праздновавших нечто похожее на снятие блокады.
Швейцарская официальная верхушка прекрасно знала, что
Карри относится к ним никак не дружески. «Он прибыл сюда
настроенным весьма скептически, если не сказать враждебно,
в отношении нашего нейтралитета в будущем» !,— заявил один
из министров. Карри и его коллег кормили и поили, приглашали
полюбоваться красотами бернских окрестностей. Что более важно,
они в течение целого дня присутствовали на маневрах швей¬
царской армии, им разъясняли стратегические концепции швей¬
царцев, после чего Карри сказал профессору Раппарду, одному
из самых старых участников переговоров со швейцарской стороны:
«У меня сейчас появилось новое представление о вашем понимании
нейтралитета. В целом это не что иное как занавес, за которым
расположены оборонительные силы вашей армии». (Отношение
Карри к Швейцарии изменилось настолько, что он приехал
туда вновь на следующий год вместе с бывшим сотрудником
государственного департамента Мэлвином Фейгеном для того,
чтобы помочь американским компаниям вернуть свои активы,
конфискованные во время войны как принадлежащие немцам.)
Три недели переговоров вылились в неудачу для швейцарцев.
По словам Ганса Майера, это было «потрясающим дипломати¬
ческим поражением для Швейцарии... неизбежным последствием
неспособности швейцарского правительства адаптировать свою
внешнюю политику к самым очевидным реалиям того времени».
Но швейцарцы не считали так. До переговоров они придер¬
живались мнения, что американцы шантажируют их. У них просто
не хватало воображения поверить в то, что их упрямство вы¬
глядело как враждебность к союзникам. По существу же,
швейцарцы были вынуждены согласиться сократить торговлю
с Германией (а также транзит через их страну) до минимума.
Даже до начала переговоров они чувствовали себя обязанными
сделать примиренческий жест и блокировать германские активы
(несмотря на яростное сопротивление со стороны ШОБ, они были
1 Bernard Barbey. Р. С. du General. Neuchatel, 1947.
132
вынуждены блокировать также активы, принадлежащие другим
вражеским государствам). Они прекратили торговлю иностран¬
ными банкнотами и их экспорт-импорт; Швейцарский националь¬
ный банк ограничил закупки золота из Германии до ничтожных
количеств, необходимых для функционирования германского
посольства и других специальных целей. Швейцарцы пообещали
оказывать полное содействие союзным странам в возвращении
разграбленной собственности ее законным владельцам и добились
некоторого ослабления блокады со стороны союзников. Но это
была капля в море — таким образом они могли удовлетворять
только 1/ю потребностей страны в продовольствии и топливе.
Однако швейцарцы не уступили в двух ключевых вопросах:
они настаивали на том, чтобы самим проводить ревизию вкла¬
дов немцев и представителей других стран гитлеровской коалиции
в Швейцарии, с тем чтобы ни один иностранец не был посвящен
в банковские тайны; они отказались подписать Резолюцию VI
бреттон-вудсского соглашения, так как слово «враг» противо¬
речило их концепции нейтралитета.
Учитывая, что Германия была накануне краха, вызывает
удивление то, что швейцарцы считали — и до сих пор считают —
подписание этого соглашения своей неудачей. Самую драмати¬
ческую картину нарисовал Пауль Эрдман, сделавший соглашение
предметом исследования в своей докторской диссертации.
В сенсационной книге «Крах 79-го» он излагает романтизирован¬
ную интерпретацию событий, начиная со страданий, перенесен¬
ных швейцарцами во время предшествовавшего рождества,
и кончая их «полным дипломатическим поражением». Но, продол¬
жает он, «в итоге все обернулось к лучшему, швейцарцы от¬
реклись почти от всех обязательств, которые они были вынуждены
принять на себя. Они просто подождали до начала «холодной
войны», когда внимание Америки переключилось на много более
важные дела в Европе». Эрдман, вероятно, несколько сгустил
краски, но почти не исказил правды, когда говорил о том, как
в конечном счете решилась указанная проблема.
Глава 4
Урок упрямства
В течение семи лет после «миссии Карри», казалось бы на¬
несшей моральный урон Швейцарии, сменявшие друг друга пра¬
вительства преподали урок того, насколько полезны могут быть
упрямство и невосприимчивость к внешнему давлению при защите
интересов швейцарских банков и их клиентуры. Вскоре швей¬
царцы докажут, что принятые ими против немцев меры были
только ширмой, за которой коммерция осуществлялась, как
и прежде.
133
Это было прямо противоположно тому, что делали остальные
нейтральные страны. В то время как швейцарцы испытывали
терпение союзных держав своим молчанием и упрямством,
шведы, португальцы и даже фашистское правительство генерала
Франко с готовностью кинулись исполнять указания союзников.
Эти три страны подписали бреттон-вудсскую Резолюцию VI;
все они сотрудничали в составлении описи германских капиталов.
К июлю 1945 г. шведы изменили свое гражданское законо¬
дательство и ввели специальные административные суды для
выявления награбленных немцами богатств. В Мадриде ди¬
пломаты союзных стран взяли под свой прямой контроль все
компании, находившиеся во владении немцев или контролируе¬
мые ими. В Швейцарии все было наоборот. Сразу стало ясно,
что замораживание немецких активов было номинальным и что
швейцарцы и не собирались предпринимать никаких реальных
шагов в соответствии с «Соглашением Карри». Спустя всего
неделю после выпуска декрета о замораживании руководитель
британской секретной службы отмечал, что «блокирование
немецких банковских счетов в Швейцарии не способствовало
сокращению притока германских капиталов. Между прочим,
немцы давно уже ожидали подобных шагов со стороны швей¬
царцев... Швейцарцы могут существенно повлиять на подпольное
движение нацистов, если они внезапно прекратят выпуск ны¬
нешних банкнот и изымут их из обращения в обмен на новые.
Ни об одном из фондов в банкнотах, находящихся во владении
немецких агентов, конечно, не было заявлено, как того требует
швейцарское налоговое законодательство. Запоздалое обнару¬
жение крупных сумм в банкнотах, безусловно, вызвало бы
оживленный интерес у компетентных швейцарских властей».
В то же время Управление стратегических служб указывало,
что швейцарцы не предпринимают никаких реальных шагов,
чтобы блокировать перемещение капиталов противника. Бло¬
кирование экспорта итальянской валюты означало только, что
«у человека, покидающего Швейцарию и направляющегося
в Италию, были бы неприятности, если бы он попытался спрятать
хотя бы 500 лир. Но он мог ввезти любое количество швей¬
царской валюты, и ни один таможенник не остановил бы его»
Швейцарцы могли легко прекратить вывоз франков из страны,
задавая уезжающим вопрос, почему они это делают, и не разрешая
вывоз, когда ответ неудовлетворителен. «Для этого не нужно
вводить новых законов... Вероятно, потребовалось бы просто
издать новый декрет как логическое следствие других мер, уже
принятых ранее».
Слова «логическое следствие» не звучали бы бессмыслицей
в отношении швейцарцев. Потребовалось еще 15 месяцев для
того, чтобы обе стороны пришли, как считалось, к окончательному
1 OOS L 54875.
134
решению спорных вопросов, подписав в мае 1946 г. Вашингтонское
соглашение, призванное раз и навсегда покончить с проблемой
германских активов. Этот период был посвящен непрерывному
обмену мнениями между союзными державами, да и в самой
Швейцарии. Основные разногласия возникли между американ¬
ским и швейцарским правительствами. Несмотря на то что Пиле-
Гола уже не было, новое швейцарское правительство все-таки
не пользовалось доверием союзников, да и не пыталось его
завоевать. В июле 1945 г. Альберт Нуссбаумер признался
американскому дипломату, что его правительству следует за¬
вершить опись германских активов. Но до самого сентября
никакого доклада об этом так и не было представлено союзникам.
В начале августа г-н Шваб, руководитель службы доходов
(которая готовила опись), сказал экономическому советнику
американского посольства, что уже идет подготовка полного
доклада. Шесть недель швейцарцы не давали ответа американцам,
терпение которых готово было иссякнуть. Доклад, говорили они,
переводится на французский язык и перевод должен быть
проверен г-ном Швабом, который на две недели уехал в отпуск.
В конце сентября американцы поняли, что их водят за нос:
«Доклад, подготовленный швейцарской службой доходов и пред¬
назначенный для представления в наше посольство, британское
консульство и французское посольство, подвергся цензуре и был
заменен ничего не значащим резюме. Прилагаемый доклад
(и вряд ли об этом надо говорить) представляет собой неудачную
попытку швейцарцев выполнить свое обещание ознакомить
нас с предварительными результатами проведенной описи» L
Та же тактика была использована для того, чтобы не допус¬
тить массового возвращения награбленной собственности ее закон¬
ным владельцам. Вывод напрашивался сам собой: «Швейцарское
правительство использует тактику проволочек, чтобы испытать
искренность, твердость и единство союзных держав в отношении
германских активов в Швейцарии... Указанная тактика взята
на вооружение, как нам представляется, ввиду уверенности
в том, что союзники будут слишком заняты другими делами
и не станут акцентировать свое внимание на выполнении
соглашения от 8 марта», явившегося главным результатом
«миссии Карри».
Лучше всего данную ситуацию проанализировал юрист поль¬
ского происхождения д-р Филипп Россец, автор широко из¬
вестного исследования 1 2, которым пользовались даже нацисты,
о несовершенстве финансового законодательства в европейских
странах. К 1945 г. он имел практику в Швейцарии и представил
американцам объемистый меморандум о том, как швейцарцы
могли бы (и должны были) сотрудничать с ними. Подобно
1 OSS XL 21827.
2 OSS XL 34509.
135
бывшему браконьеру, ставшему лесником, д-р Россец знал,
что собираются делать немцы. Они распродавали свои активы
в огромных масштабах, пользуясь тем, что швейцарская служба
доходов легко предоставляла разрешения на продажи, которые
якобы требовались, чтобы увеличить средства для «текущих
операций» или «обычных расходов на жизнь». Эти выражения
никак не могли оправдать, скажем, получившую широкую
огласку продажи принадлежавшего немцам санатория в Давосе.
Тем не менее подобные распродажи производить было даже
проще, так как блокирование активов стран гитлеровской
коалиции еще несколько месяцев не было закреплено распоря¬
жением об их обязательной регистрации (и даже это распоряжение
«не способствовало достижению целей, которые поставили перед
собой американцы»). Указанные распоряжения позволяли немцам,
принявшим швейцарское подданство после 1940 г., не репети¬
роваться. Для доброй сотни тысяч немцев, находящихся в стране,
«ситуация сейчас более выгодна, чем она была во время войны;
не менее важно и то, что сегодня их капиталы пользуются
значительно более надежной защитой швейцарского правитель¬
ства. Это привилегированное положение немцев в стране нельзя
сравнить с тем шатким положением, в котором оказались выходцы
из союзных стран во время войны, причем даже те, кто находился
там длительное время».
В еще худшем положении были те, кто пытался вернуть соб¬
ственность, насильственно отнятую у них нацистами и вывезенную
в Швейцарию. После беседы с руководителем швейцарской
делегации на переговорах в сентябре 1945 г. британский
торговый советник с возмущением писал: «Ясно, что швейцарское
правительство отнюдь не собирается предпринимать какие-либо
шаги в этом направлении. Мотивируется это тем, что существу¬
ющее гражданское право предусматривает механизм урегулиро¬
вания подобных вопросов, а поэтому каждый ограбленный
владелец имущества должен предпринимать самостоятельные
шаги в швейцарских судах. Ему [правительству] было указано,
что пятилетний срок исковой давности не позволит требовать
возвращения украденного имущества, проданного здесь в 1940 г.,
но оно, казалось, не хотело вникать в это. Не было оно заинте¬
ресовано и в обсуждении своего обязательства (зафиксиро¬
ванного в соглашении от 8 марта) оказывать возвращению
такого имущества всяческое содействие» 1.
Кроме того, что они предоставили немцам время и возмож¬
ность выбраться из той сети, в которую те попались вместе со
своими активами, швейцарцы забавлялись игрой в юридические
загадки. В августе 1945 г., после Потсдамской конференции,
Контрольный совет для Германии объявил о том, что все капи¬
талы немцев берутся под его юоисдикцию и таким образом
1 Foreign Office 371/49676
136
выполняется часть бреттон-вудсского соглашения. На это швей¬
царцы с присущей им находчивостью сообщили, что хотя гер¬
манское правительство перестало существовать 8 мая 1945 г.,
но германское государство все еще существует и Контрольный
совет всего лишь представляет вооруженные силы, оккупирующие
его. По мнению профессора Э. Д. фон Вальдбурха, союзные
державы «не могут ни при каких обстоятельствах претендовать
на активы или собственность, находящиеся вне оккупированной
территории». Американцы ответили, что «оккупационные власти
обладают высшими полномочиями в Германии в соответствии
с условиями безоговорочной капитуляции».
Однако к этому времени англичане и американцы уже придер¬
живались разных мнений по данному вопросу. Представитель
министерства финансов США Орвис Шмидт в одной из своих
речей вновь поднял вопрос о Швейцарии, заявив, что немцы
припрятали там 16 млрд, фр., что банки активно привлекали
немецкие капиталы и что даже швейцарское правительство не
осведомлено о личностях их владельцев. Это было уже слишком.
Но к середине года англичане возражали даже против более
мягкой политики, проводившейся государственным департамен¬
том. У. А. Брандт, представитель министерства иностранных
дел Англии, выразился по этому поводу следующим образом:
«В чем состоит наша главная задача — избавиться от немецкого
влияния или заработать на этом как можно больше? Я думаю,
что мы все пришли к заключению, что устранение немецкого
влияния является задачей номер один». Брандт не был даже
готов признать, что в швейцарском законодательстве существо¬
вали лазейки. В августе и государственный департамент, и ми¬
нистерство финансов США были «обеспокоены явным ослаб¬
лением английского контроля над швейцарскими счетами и
считали, что такие действия в этот период преждевременны».
«Мы обнаружили, что швейцарцы весьма настороженно отно¬
сятся к нашим предложениям, если видят, что их капиталам
в США тем или иным образом наносится ущерб. Вполне воз¬
можно, что контроль со стороны союзных держав над швейцар¬
скими капиталами является самым действенным оружием, с по¬
мощью которого мы можем заставить швейцарцев действовать
в соответствии с договоренностью о проведении операции
«Сейфхевн» ’. Тем не менее британское влияние было ограничен¬
ным. Английский представитель в Контрольном совете не возра¬
жал против установления суверенитета над немецкой собствен¬
ностью в Швейцарии. Даже англичане возражали против
вызывающего шага швейцарцев — покупки трех тонн золота
Швейцарским национальным банком у вице-президента «Рейхс¬
банка» Эмиля Пуля в самые последние дни существования
третьего рейха. К несчастью для швейцарцев, письма, которые
1 Foreign Relations of the United States 1945, vol. II, p. 899—900.
137
Пуль писал президенту банка в Берлин во время своего визита
в Швейцарию, попали в руки американцев, и их предал широкой
гласности независимый сенатор Харви Килгор, решительный
радикальный противник монополистического капитализма. Се¬
натская подкомиссия по «военной готовности», которую он воз¬
главлял, затратила почти год на проведение публичных слушаний
о потенциальной готовности Германии к осуществлению агрессии
в будущем. Швейцарцы были крайне раздосадованы утечкой
информации, которая наносила им большой ущерб. Пуль столк¬
нулся с враждебным отношением прессы и возрастающей
готовностью правительства вмешиваться в банковскую прерога¬
тиву секретности и вместе с тем с дружественным отношением
к нему со стороны представителей банковских кругов. Конечно,
Пулю было выгодно держаться подальше от пылающих руин
в его стране и преувеличенно расхваливать свой успех: «Личные
отношения сейчас, как и прежде, самые сердечные... Приятно
отметить, насколько сильны культурные связи, соединяющие две
наши страны».
Возмущение Пуля разделяли и в банковских кругах. Отнюдь
не выражая признательности правительству за его готовность
изменить своему слову до конца защищать их интересы и
интересы их клиентов, все представители господствующего класса
Швейцарии были настроены резко отрицательно даже против
того, чтобы в банковскую тайну вмешивалось Налоговое управ¬
ление.
В сентябре Союзный совет наконец постановил, что обязан¬
ность давать информацию Налоговому управлению стоит выше
обязанности адвоката соблюдать свои профессиональные тайны.
Британский дипломат отметил тогда: «Ассоциация юристов
считала, что первый декрет был составлен в слишком общих
выражениях и поэтому не может служить документом, освобож¬
дающим их от обязанности соблюдать профессиональную тайну.
Духовными столпами оппозиции были президент ассоциации
д-р Роберт Бласс и д-р Фрик, которым были доверены значитель¬
ные средства, принадлежавшие немцам. В конце месяца мы
узнали, что д-р Фрик помешался, когда узнал, что против него
возбуждено дело о присвоении денег клиентов» 1, предназначен¬
ных для покупки акций промышленных компаний.
Эти два ученых-юриста не были единственными жертвами
падения третьего рейха. Слишком много банков было замешано
в торговле с немцами как до, так и во время гитлеровского
режима. Особенно сильно пострадало три крупнейших банка
страны. «Банк лей», который, казалось, всегда был паршивой
овцой в швейцарском банковском стаде, пришлось спасать вновь.
На этот раз с помощью «ШБФ», который гарантировал основной
выпуск его акний. Но затруднения, которые испытывал «Банк
’ FO 371/49710 ХС/В6025.
138
лей», были только отголоском краха двух основных банков —
Федерального банка и «Базлер хандельсбанк». Почти половина
средств последних была все еще вложена в займы в Германии
и на Балканах, предоставленные еще до 1931 г. Банки старались
сократить потери, но их вложения составляли около 4 млн. фр.
(до 1937 г.— 55 млн.) при общей сумме баланса менее чем
в 100 млн. фр. 1
«ШБФ» пришел на помощь своему местному конкуренту,
с которым он почти слился 40 лет назад. «Базлер хандельсбанк»
не был банкротом, но его «свободные» средства были заморожены
почти навечно. Пока же свои обязательства он покрывал за счет
ликвидных средств. Банк и его акционеры имели вложения
только в Центральной и Восточной Европе, не представлявшие
в это время никакой ценности. Банк мог выжить в военное время,
когда он получал 1,8 млн. фр. по представленным займам и,
кроме того, доходы от большого количества сделок с немецкими
клиентами (помогая итальянскому филиалу группы «Роберт Бош»
сделаться «нейтральным» и пытаясь нелегально переводить дол¬
лары фармацевтической компании «Хоффман—Ля Рош», т. е.
осуществляя те сомнительные сделки * 2, которые так раздражали
американских дипломатов). Но все эти источники дохода пере¬
стали существовать, когда Германия капитулировала. В июле
1945 г. президент банка Макс Бруггер покончил жизнь само¬
убийством, а три месяца спустя «ШБФ» взял под свой контроль
все незаблокированные средства и обязательства банка. В те¬
чение последующих 10 лет держатели акций «Хандельсбанка»
нежданно получили в свое распоряжение 31 млн. фр., т. е. три
четверти блокированных средств. Но они зарвались. Вот как
об этом говорится в одном из документов «ШБФ»: «Совет
директоров этого базельского банка, желавший довести до
конца его ликвидацию, ушел в отставку и был заменен группой
людей со стороны, в задачу которых входило вернуть фирму к
активной деятельности, превратив ее в финансовую и холдинговую
компанию. Однако в первый же год ее спекулятивная инвести¬
ционная политика привела к таким убыткам, что был назначен
новый совет директоров во главе с председателем-базельцем».
Федеральный банк пострадал меньше, чем «Хандельсбанк».
Его потери составили только около 17 млн. фр. «свободных»
средств, кроме блокированных займов и обязательств. Но его
директора, столкнувшись с необходимостью уменьшения капитала
в третий раз за 15 лет, растерялись и были готовы выслушивать
сладкие речи восходящей звезды банковского мира Швейцарии
д-ра Альфреда Шефера из «Банкгезельшафт». Сын состоятель¬
ного строительного подрядчика, Шефер получил специальность
юриста и лелеял мечту стать преподавателем истории. Но
' Подробные сведения о задолженности «Базлер хандельсбанк» приводятся
в OSS XL 27198.
2 Подробности этих сделок изложены в: State Department 854.516.193.
139
в 1931 г. он поступил на год в находившийся тогда в шатком
положении «Банкгезельшафт». В течение всего нескольких лет
он стал главной фигурой в банке и в возрасте 30 лет был уже
его генеральным директором. (Гансу Штрассеру, теперешнему
председателю правления «Швейцеришер банкферайн», было уже
44, когда он стал генеральным директором, а в этой должности
он был намного моложе других за всю историю этого банка.)
Шефер развил бурную деятельность, что позволило всего за
четверть века преобразовать сравнительно скромный банк,
переживший потрясения 30-х годов, в крупнейший в стране.
Ему посчастливилось работать уже после того, как банк осво¬
бодился от бремени старых обязательств. Его предшественники
списали намного большую часть блокированных средств, чем
их коллеги в других банках, попавших в такое же положение.
Деятельность Шефера началась во время войны: банк переманил
ключевых управляющих из Национального банка и у конкурентов
в то время, когда это считалось еще крайне необычным. А в 1944 г.
он начал наступление в Центральной Швейцарии, поглотив
один из банков в Люцерне. Но поглотить Федеральный банк было
намного сложнее. Приобретение его «свободных» средств уве¬
личило размер балансовых активов «ШБГ» на 42 %. Но из-за
того, что позиции Федерального банка были шаткими, держатели
его акций получили только по три акции «ШБГ» за каждые
10 своих, увеличив таким образом капитал «ШБГ» только на чет¬
верть. В качестве частичной компенсации держатели акций Феде¬
рального банка сохранили за собой право на немецкие активы
банка, которые в течение 15 лет увеличились по балансовой
стоимости в 10 раз и составляли более 500 фр. на акцию.
Шефер стал также главным представителем интересов бан¬
ковских кругов в целом и пребывал в этой роли в течение сле¬
дующей четверти века. В одной из лекций, прочитанных в
университете Цюриха, он защищал банки и доказывал важность
банковской тайны, которая, как он выразился, «дала исключи¬
тельно сильный толчок дальнейшему развитию банковского дела
и помогла сохранить значительную часть иностранной клиентуры».
Но как политик он был реалистом и отдавал себе отчет в том,
что средства нацистов «не должны быть» обнаружены в сейфах
страны (он никогда не говорил «не могли быть» обнаружены).
К этому времени даже американский консул в Цюрихе находил
его «дружески настроенным».
Банки нуждались в защите, так как в годы войны предпри¬
нимался целый ряд попыток посягнуть на банковскую тайну.
Именно во время войны Швейцарское объединение банкиров
заняло такую позицию, которой оно затем придерживалось
в течение нескольких десятилетий: снятие секретности привело бы
к изъятию из банков всех вкладов иностранных клиентов,
а это не позволило бы банкам в дальнейшем обеспечивать
размещение многих облигационных займов, необходимых для по-
140
крытия беспрецедентных бюджетных дефицитов правительства
в военный период.
Нападкам подвергалось не нарушение банками норм морали
в сфере международных операций, а честность по отношению
к казне при уплате налогов. При внесении изменений в швейцар¬
ское законодательство в 1944 г. ставилась задача снять бан¬
ковскую секретность в тех случаях, когда вопрос касался сбора
федеральных, кантональных и муниципальных налогов, и тем
самым устранить возможность уклонения от их уплаты и «более
справедливо распределить налоговое бремя среди швейцарских
граждан». Эти усилия ни к чему не привели благодаря консер¬
вативной оппозиции, возглавляемой федеральным советником
Францем Веттером. Он не отрицал необходимости упорядочить
налогообожение, но выступал против идеи о том, что лучшим
путем для выявления скрываемых от налога доходов является
раскрытие банковской тайны третьей стороне. Он считал, что
новую, улучшенную систему налогообложения нужно установить
на базе источников доходов. Американский консул в Базеле
язвительно высказывался по этому поводу: «Интересно, что ни
слова не было сказано о значительных активах, принадлежащих
этой стране и замороженных в США, хотя все присутствующие
знали, что американское правительство проявляло интерес
к идентификации этих средств (со значительной части которых
налоги вообще никогда не платились) и к закону о банковской
тайне».
Однако между представителями банков к концу года воз¬
никли даже споры по поводу замороженных в США швейцарских
активов. Д-р Эрнст Бартчи, яркая личность в комитете по воп¬
росам банков швейцарского парламента (и президент кантона
Берн), по сообщению американского консула, «был среди тех,
кто выступал за скорейшее решение проблемы замороженных
вкладов без дальнейших оттяжек». Средства швейцарских
граждан требовали несколько иного к себе отношения, чем те,
которые принадлежали иностранным (в основном немецким)
клиентам. Его поддержал Нуссбаумер, но против выступила
«влиятельная консервативная фракция» в Швейцарском объ¬
единении банкиров. Федеральному правительству пришлось
оказать давление на банкиров, для того чтобы заставить их
согласиться на незначительное изменение закона, необходимое
для хотя бы приблизительной идентификации владельцев активов.
Даже когда было достигнуто соглашение, вопрос о принад¬
лежности еще не идентифицированных средств, блокированных
министерством финансов США, решался швейцарской Службой
доходов. Однако, что бы не считали союзники, летом 1945 г.
швейцарское правительство пусть с задержкой, но попыталось
составить опись немецких вкладов (Служба доходов к этому
времени уже завела много дел, пользуясь опубликованными
союзниками списками военных преступников).
141
Корреспонденту «Нойе цюрхер цайтунг» подобная деятель¬
ность федерального правительства и раскрытие банковской тайны
представлялись, к сожалению, необходимым «далеко идущим
вмешательством государства в сферу чисто частного предпри¬
нимательства». Эта газета выражала взгляды правых, которые
требовали, чтобы немецкие активы использовались прежде всего
для «полного удовлетворения швейцарских претензий», и
в частности компенсации блокированных активов в Германии,
возмещения за ущерб, понесенный теми швейцарцами, которые
возвратились из Германии, и др.». Более того, правая пресса
метала громы и молнии по поводу наглости американцев,
в особенности потому, что они бесчестно обращаются со швейцар¬
цами и не признают их понимания нейтралитета.
Эти газеты с особым рвением развернули широкую кампанию
запугивания, утверждая, что даже швейцарские крестьяне пере¬
станут вкладывать свои деньги в банки, если банковская тайна
будет отменена. Вальтер Стампфлй, руководитель федерального
департамента экономики, присоединился к этим нападкам так
же, как и «буревестник» швейцарской политики Готлиб Дутвейлер,
основатель сети кооперативных магазинов «Мигро», ставшей
значительной конкурентной силой в ранее относительно спокой¬
ном мире розничной торговли. Дутвейлер был отколовшимся
от популистов сектантом, основавшим свою партию. Он орга¬
низовывал подписание петиций, пытаясь обеспечить использование
любых денег, полученных от США, для удовлетворения претензий
швейцарцев к немцам.
Однако ни одно из таких решений не устраивало левых,
внезапно активизировавшихся в условиях свободы печати, которой
они были лишены в течение пяти лет. В июле 1945 г. газета
«Фольксрехт» задавала вопрос: «Как долго еще Союзный совет
намерен выжидать и позволять швейцарским банкирам водить
себя за нос, в то время как мы остаемся голодными и холодными?»
(Через пару месяцев автор получил ответ на свой вопрос, когда
американцы увеличили объем, пропускаемых в Швейцарию
продовольствия и топлива, несмотря на отсутствие прогресса
в переговорах по поводу германских вкладов.)
Швейцарская партия труда требовала национализации банков
и установления контроля за экспортом капитала. Один ано¬
нимный журналист сделал красноречивое сравнение, когда напи¬
сал в ноябре 1945 г.: «Швеция показала свое желание делать
правильные вещи, а мы позволяем укрывателям краденого и
гангстерам разгуливать на свободе». Но левые ошиблись, когда
заявили, что банки, прекратившие свое существование, разори¬
лись потому, что ссудили деньги Гитлеру для осуществления
его планов перевооружения. На самом же деле, они изо всех
сил старались изъять свои вклады из германских банков и не
делать новых.
В декабре 1945 г., девять месяцев спустя после отъезда
142
Карри, швейцарская Служба доходов наконец представила ре¬
зультаты своей работы. Объяснения такой отсрочки были вполне
убедительными: парламент должен был предоставить ей спе¬
циальные полномочия, чтобы заставить швейцарских юристов
раскрыть конфиденциальную информацию. «Определенное время
отнял и осмотр содержимого сейфов и хранилищ». В дополнение
к этому «трудно было собрать технический персонал, многие
формы, заполненные к 31 августа, оказались неполными, а ответы
на поставленные в них вопросы — неточными». Общая сумма
активов, по подсчетам службы, составила 250 млн. долл.
(1 млрд, фр.), т. е. половину той суммы, которая была названа
США, и подозрительно совпадающую с той, которую называли
швейцарцы (973 млн. фр.) в качестве необходимой компенсации
своим гражданам за утраченные активы в Германии. Из общей
суммы только 371 млн. фр. приходился на немцев, проживавших
у себя на родине, 41 млн. фр. принадлежал австрийцам, а
немцам, проживавшим за пределами Германии, Швейцарии или
оккупированных немцами стран,—79 млн. фр. Таким образом,
по мнению швейцарцев, предметом переговоров могли, несомнен¬
но, являться лишь активы на сумму менее 500 млн. фр. Еще
235 млн. фр. находилось на 400 счетах, принадлежность которых
все еще не была установлена, 254 млн. фр. принадлежало немцам,
проживавшим в Швейцарии, а «по швейцарским законам вкла¬
ды немцев, длительное время проживавших в Швейцарии, не
должны отчуждаться».
В конце 1945 г., спустя несколько недель после объявления
результатов работы Службы доходов, швейцарцы заявили амери¬
канцам о своей готовности к ведению переговоров по поводу
этих активов. Столь внезапная спешка была продиктована
деятельностью человека, который возглавил швейцарскую деле¬
гацию на переговорах,— Вальтера Штуки, ответственного чинов¬
ника швейцарского политического департамента. Во время войны
он был послом Швейцарии в вишистской Франции и проявил
завидное искусство дипломата, когда ему удалось договориться
о гарантировании безопасности всего дипломатического корпуса
после падения правительства Виши. Но, к сожалению, он разде¬
лял иллюзию своих соотечественников относительного того, что
только они правильно понимают значение нейтралитета. «Не
следует так вот сразу ожидать, чтобы американец понял, что
означает нейтралитет»,— безапелляционно заявлял он незадолго
до окончания «миссии Карри». В состав возглавляемой им
делегации входили представители всех заинтересованных ор¬
ганизаций. Столь же представительна была и американская
делегация во главе с Рэндолфом Полом, бывшим главным
адвокатом при министерстве финансов, близким и доверенным
сотрудником президента Трумэна. Французы же и англичане
были представлены фигурами малозначительными.
Поначалу швейцарцы занимали весьма жесткую позицию.
143
Они не признавали юридического статуса Контрольного совета
для Германии, который заявил о своих правах на все германские
активы за рубежом. Они отказались выполнить требование
союзных держав о возвращении награбленного золота до тех
пор, пока не будут установлены настоящие его владельцы. Они
были согласны ликвидировать только активы немцев, проживав¬
ших в Германии, но даже эти вклады должны были пойти на
удовлетворение претензий швейцарцев к немцам (которые
превышали сумму этих активов).
Первым вопросом, по которому они пришли к согласию, был
вопрос о золоте. Швейцарцы поняли, что американцы просто ре¬
шением суда могли захватить огромные количества золота,
находящегося в США на швейцарских счетах. После длительного
препирательства швейцарцы согласились заплатить 250 млн.
шв. фр. в качестве компенсации за украденное золото, поступив¬
шее в их распоряжение. Союзники же отказывались от своих
требований на возвращение того золота (намного большего
по количеству), которое прошло через швейцарскую банковскую
систему во время войны (как обнаружило на следующий год
голландское правительство, которое попыталось проследить путь
награбленного немцами золота, проданного через Швейцарию).
В мае 1946 г. аналогичный компромисс был достигнут в
конце концов и в отношении немецких активов. После их реа¬
лизации швейцарцы и американцы должны были поделить вы¬
ручку поровну, но швейцарское правительство должно было
изъять из этой суммы сразу же 20 млн. фр. для помощи беженцам.
Швейцарцы добились своего по трем пунктам: их счета в США
были разблокированы, а швейцарские компании вычеркнуты
из черных списков союзников еще до того, как швейцарцы
выполнили свои обязательства по соглашению; единственным
имуществом, на которое распространялось соглашение, была
собственность немцев, проживающих в Германии, или нескольких
военных преступников, которые подлежали репатриации, вся
остальная собственность немцев в Швейцарии оставалась под
защитой закона; швейцарцы сохраняли за собой право полного
контроля за идентификацией ее владельцев и подтверждения
их прав.
По условиям соглашения, американцы освобождали залож¬
ников, которые находились у них, отказывались от контроля
над швейцарскими активами в США и не включали в черные
списки отказывавшиеся сотрудничать с ними банки и компании.
Швейцарские имена и названия исчезли из черных списков
даже до ратификации соглашения. Разблокирование швейцар¬
ских активов началось уже в конце года и закончилось 18 месяцев
спустя. И все же швейцарцы чувствовали себя побежденными.
В конец 1946 г. Штуки убрали со своего поста. Возможно, это
произошло потому, что Макс Петитпьер, человек, который фор¬
мировал швейцарскую внешнюю политику в течение двух деся¬
144
тилетий после окончания войны, не хотел делить власть со столь
самостоятельным и независимым подчиненным.
Тем же духом были проникнуты (часто неоправданно) и
дебаты в парламенте по этому вопросу. Высказывались сожаления
(которые можно было предвидеть) о том, что «неприкосновен¬
ность частной собственности уже не является непреложным
законом», и намеки на неблагодарность союзников, несмотря
на тот факт, что швейцарцы ввели закон о банковской тайне
для защиты немецких евреев (вероятно, это был первый случай,
когда данный миф всплыл на поверхность). Но в целом реакция
швейцарцев была близка к реакции Готлиба Дутвейлера. Он
признал наличие швейцарского антисемитизма (и сожалел по
этому поводу), а также «полную утрату доверия к швейцарским
банкам», которая, как он считал, была следствием получения
доступа с легкой руки Службы доходов к банковской докумен¬
тации и сейфам по крайней мере некоторых клиентов. (Швейцарцы
не понимали, что их упрямство явилось причиной возрастания
доверия к ним со стороны тех, кто хотел найти безопасное место
для помещения своих капиталов: если уж швейцарцы были готовы
организовать столь глухую оборону, защищая таких ненави¬
димых всеми клиентов, как богатые нацисты, от подавляющего
большинства людей, то было ясно, что клиенты из числа преступ¬
ников меньшего калибра, имеющие менее мощных и настойчивых
врагов, чем союзные державы, будут чувствовать себя более
надежно, поместив средства в швейцарских банках, чем в анало¬
гичных учреждениях других нейтральных стран, которые оказали
намного меньшее сопротивление союзным странам.)
Однако Дутвейлер выразил присущее швейцарцам беспокой¬
ство также тем, что банки способствовали падению авторитета
страны на международной арене.
«Мне бы хотелось указать на допущенную в швейцарской
внешней политике ошибку,— сказал он,— заключавшуюся в том,
что мы слишком долго тянули с определением суммы германских
вкладов в Швейцарии. Они составляли всего пятую или шестую
часть того, что часто называлось в американской прессе. Если бы
было заранее известно, что разговор идет о 500—1000 млн. фр.,
это дело давно бы потеряло свою остроту и наша кредитоспособ¬
ность пострадала бы намного меньше. Поэтому было ошибкой
уделять слишком большое внимание распространению информа¬
ции, угодной банкам, перекладывать ответственность только
на них за проведение швейцарской внешней финансовой поли¬
тики или уж по крайней мере молчаливо соглашаться с тем, что
на них лежит такая ответственность».
Он обвинял банки в том, что по их вине страна понесла
финансовые издержки (порядка 1 млрд, фр.) из-за их отказа
принять ответные меры, когда немцы ввели обязательную кли¬
ринговую систему, направленную против швейцарцев.
Но банкам не потребовалось оказывать никакого давления,
145
с тем чтобы швейцарцы с легкостью отказались от выполнения
ими своих обязательств по Вашингтонскому соглашению. Такое
же упрямство было продемонстрировано и тогда, когда обе сто¬
роны пришли к обоюдному согласию по поводу компенсации,
которую полагалось выплатить за ошибочную бомбардировку
20 американскими самолетами швейцарского города Шафф¬
хаузен в 1944 г. По словам швейцарского журналиста Урса
Шварца, «эта ошибка была сразу же признана и была обещана
компенсация, включающая возмещение за бесценные произве¬
дения искусства, погибшие во время этой бомбардировки.
Вашингтон уплатил за это 62 млн. долл, в 1949 г. До того как
этот вопрос был решен окончательно, швейцарцы затеяли недо¬
стойную возню, настаивая на уплате им процентов со дня бом¬
бардировки».
Подобная педантичность была ничем по сравнению с непо¬
нятной узколобостью, проявленной в отношении предполагаемого
равного раздела конфискованных активов. Для окончательного
решения этого вопроса понадобилось еще шесть лет. Швейцарцы
начали с того, что стали спорить по поводу валютных курсов
швейцарского франка и немецкой марки. Об этом ничего не было
сказано в Вашингтонском соглашении, однако на решение
этого вопроса ушло более пяти лет. Но к этому времени, по мне¬
нию американцев, Западная Германия уже была восстановлена
в статусе союзника, и поэтому окончательное решение должно
было учитывать компенсацию некоторым заинтересованным нем¬
цам. Расходы в данном случае понесло западногерманское
правительство, осуществившее надлежащие выплаты швейцарцам
и американцам за счет займа, предоставленного швейцарскими
банками.
Наконец в 1952 г. пришли к заключению, что половинная
доля союзников составляет всего 135 млн. фр. Но они не полу¬
чили даже этой, явно заниженной суммы: 10 % из нее вычли
потому, что деньги выплачивались наличными, а еще 20 млн. фр.
ушло в счет аванса, договоренность о котором была достигнута
еще шесть лет назад. Нельзя было придумать лучшей компен¬
сации за стойкость швейцарцев, их решимость стоять стеной
на защите своих интересов. Именно она позволила банкам и
в дальнейшем с успехом защищать интересы своих клиентов
и собственные интересы.
Однако окончательным доказательством способности швей¬
царцев бросать вызов любым посягательствам на банковскую
тайну было одно из дел, которое оставалось незавершенным
еще в 1952 г.: вопрос стоял о реальном владельце американских
компаний, первоначально принадлежавших германским хими¬
ческим группам, объединившимся в картель «И. Г. Фарбен».
Прошел еще добрый десяток лет, прежде чем швейцарские
банки одержали победу над американцами.
Часть IV
Величайший заговор 1
Глава 1
Паутина
Начало этой необычной истории было положено в 1912 г.,
когда казначей немецкой компании «Байер» Альфред Кеп-
пельман предстал перед судом присяжных в Филадельфии,
обвиненный в том, что он давал взятки (и успешно) возможным
американским клиентам с целью склонить их покупать красители
его фирмы. Во время процесса он развелся со своей женой,
заплатив ей 10 тыс. долл, (не так уж много в данном случае),
и за сутки до суда женился на своей секретарше, которая должна
была давать свидетельские показания против него на следующий
день1 2. Этот хитроумный шаг заставил сорваться местного
районного прокурора, заявившего своим помощникам: «Все
бесполезно и бессмысленно, обвиняемый женился на свидетель¬
нице, а это ведь недопустимо».
Этот ловкий ход, неоднократно повторявшийся в последующие
50 лет, стал образцом того, как хитрость безнравственных ино¬
странцев в самый последний момент ставит в тупик американские
власти. Конечным результатом такого рода действий стало то,
что швейцарские банки и банкиры добились самого крупного
успеха в своей истории — они смогли взять под свой контроль
филиалы немецкого химического картеля «И. Г. Фарбен»
в Америке. В последующие 20 лет «Sturn und Drang» 3 швей¬
царские банки и правительство окончательно утвердили мысль
о том, что даже американская администрация не может про¬
никнуть в тайну банковских вкладов. Одним из последствий
этого наступления стало выдвижение в 1967 г. «Швейцерише
банкгезельшафт», получившего немалые доходы от операции
и опередившего другие банки страны.
1 При написании этой части широко использовалась книга Джозефа Боркина,
а также статьи в газетах, особенно в «Нью-Йорк тайме».
2 История Кеппельмана почерпнута из книги «Предательский мир. Не¬
мецкие химические компании и американские простофили» (Нью-Йорк, 1947),
написанной Говардом Уотсоном Амбрастером, одним из управляющих амери¬
канской химической промышленности, потратившим более сорока лет на
расследование интриг немецких химических компаний в США.
з «Sturm und Drang» (нем.) — «Буря и натиск»,— Прим. ред.
147
В этой истории сыграли роль очень многие люди — от Джона
Фостера Даллеса до Роберта Кеннеди. Решение упоминавшегося
дела потребовало 18 лет после II мировой войны, в целом же
оно длилось половину XX столетия. Его обычно называют
«делом „Интерхандель"» — по названию швейцарской холдинго¬
вой компании, которая прикрывала деятельность «И. Г. Фарбен»
до того, как американское правительство в 1942 г. наложило
арест на ее дочерние компании в США, объявив их «вражеской
собственностью». Но даже само ее название может ввести
в заблуждение.
В 1958 г. бывший главный советник Управления хранителя
конфискованной вражеской собственности при правительстве
США Малькольм Мэйсон совершенно недвусмысленно выска¬
зался на этот счет во время дискуссии, организованной амери¬
канским обществом международного права. По Мэйсону, пробле¬
ма была очень простой: «Здесь в Соединенный Штатах действова¬
ла крупная компания под названием «Дженерал анилин энд филм
корпорейшн». Кто владел этой компанией, когда мы наложили
на нее арест? Кто контролировал ее? И что с ней сейчас делать?
Когда мы говорим о «деле „Интерхандель"», это звучит так,
как будто мы говорим о том, что делать с собственностью
этой компании в Соединенных Штатах, и, конечно, «Интер¬
хандель» хотела бы, чтобы мы говорили именно так. В действи¬
тельности же США полностью отрицают, что «Дженерал анилин
энд филм» («ДжАФ») является или когда-либо была собствен¬
ностью «Интерхандель», поэтому это вовсе не «дело „Интер¬
хандель"», а «дело „ДжАФ"».
Как бы ни называлось это дело, оно началось задолго до
того, как была предпринята неудавшаяся попытка заставить
Альфреда Кеппельмана предстать перед судом присяжных. Оно
началось еще на раннем этапе развития промышленной химии
в Соединенных Штатах, когда немцы имели бесспорный при¬
оритет в технологии производства такой жизненно важной
продукции, как химические красители, вырабатываемые из
угольной смолы, а не из минерального сырья. Химический
конгломерат «Дженерал анилин энд филм» фактически был
объединением целого ряда компаний, зависевших от научных
открытий подобного рода. Слово «анилин» было взято из наз¬
вания компании, основанной в 1868 г. и первой в США начавшей
производство красителей из угольной смолы, а затем через
14 лет приобретенной фирмой «Байер». Другое слово, «филм»
(фотопленка),— из названия компании, созданной в 1842 г.
одним из пионеров американского фотопроизводства Эдвардом
Энтони, который снабжал фотоматериалами наиболее извест¬
ных фотографов. Группа включала компанию «Озалид», произ¬
водившую светочувствительные диазиновые соединения, исполь¬
зовавшиеся для изготовления шрифтов до появления фотокопи¬
ровальной аппаратуры. Еще перед I мировой войной, как показало
148
расследование дела Кеппельмана, немецкие компании действовали
в тесном сотрудничестве, стремясь монополизировать рынок кра¬
сителей в Соединенных Штатах. Конфискация в 1917 г. имущества
этих компаний как «вражеской собственности» не нанесла им
серьезного ущерба. Вся американская собственность «Байера»
была продана «Стерлинг продакте», но скрытый агент «Байера»
в начале 20-х годов выкупил наиболее важный отдел красителей,
что полностью противоречило принципиальному условию продажи,
по которому никакая часть дела никогда не должна была быть
возвращена в руки немцев.
Однако дело приняло совершенно другой оборот, когда в
1925 г. практически вся немецкая химическая промышленность
объединилась в один гигантский картель «И. Г. Фарбен», и на
сцене появился его финансовый гений Герман Шмитц. Одной
из его обязанностей была организация филиалов картеля за
рубежом. Президент Рузвельт отдавал должное изобретательности
Шмитца — широко известно его замечание о том, что «история
использования концерна „И. Г. Фарбен“ нацистами читается
как детективный роман».
Шмитц начал свою карьеру, работая в металлургическом
тресте «Металлгезельшафт» под руководством Вильгельма Мер¬
тона. Он был настолько выдающейся личностью, что еще до
своего тридцатилетия возглавил отдел, руководивший всеми
заграничными отделениями треста. Занимая этот пост, он еще
перед I мировой войной понял выгодность создания холдинговой
компании в Швейцарии, которая владела бы заграничными
отделениями его треста для возможного обхода германского
налога на прибыль. После вступления Америки в войну в 1917 г.
он выдвинул идею использовать швейцарцев как прикрытие,
под которым можно было скрыть настоящих владельцев аме¬
риканских филиалов треста и таким образом избежать их кон¬
фискации, которой подвергались все американские отделения
концернов, открыто принадлежавших Германии. Как отметил
Джозеф Боркин: «Этот период можно считать началом любовной
связи Шмитца со Швейцарией» \
После I мировой войны для корпораций наступило время игр
в прятки. Сын Мертона Ричард попытался скрыть, кому при¬
надлежит отделение треста «Америкэн метал», переписав иму¬
щество филиала на имена американских администраторов компа¬
нии. Но последние информировали американское правительство
об этой попытке, и его акции были конфискованы как «вражеская
собственность». В 1919 г. Управление хранителя конфискованной
вражеской собственности продало на аукционе эти акции
уолл-стритовскому синдикату за 5,5 млн. долл. Мертон заявил,
что продажа была недействительной, так как «Металлгезельшафт»
продал свои акции швейцарской компании «Сосьете Сюисс»
1 The Crime and Punishment of IG farben. Free Press, 1979.
149
за пять дней до аукциона. Над этим все хорошо посмеялись,
однако приход к власти администрации Гардинга спас Мертона.
Игнорируя советы своего юриста Джона Фостера Даллеса
(с которым он познакомился во время своих интриг в первую
мировую войну), Мертон дал взятку новому хранителю кон¬
фискованной вражеской собственности и его начальнику —
министру юстиции Гарри Догерти. Получившие взятку признали,
что акции были якобы проданы швейцарской компании еще
до начала войны между Соединенными Штатами и Германией
и поэтому являются нейтральной собственностью, которая должна
быть возвращена ее «законному владельцу». Передача была
осуществлена на основании ложных показаний, данных под
присягой молодым швейцарским юристом, нанятым «Сосьете
Сюисс». Необычность сделки привлекла внимание американ¬
ской печати, дело было расследовано, и в конце концов при¬
нимавшие в ней участие чиновники попали под суд. Министр
юстиции смог избежать суда, но хранитель конфискованной
вражеской собственности Уильям Миллер был осужден за
свои действия. Однако, несмотря на судебное разбирательство,
лжесвидетельство и взятки, группа Мертона по-прежнему владела
акциями. И все было бы хорошо, если бы Мертон не возбудил
дела против правительства США о возмещении процентов на
капитал за период с момента продажи активов в 1919 г. и до
их возвращения тресту в 1921 г. Последовала настоящая буря —
выдвигались требования и контртребования; в конце концов
в 1938 г. правительство США выиграло дело, и трест Мертона
обязали выплатить 15 млн. долл. Правда, к этому времени
швейцарская холдинговая компания уже ничего из себя не пред¬
ставляла. Поэтому правительство было вынуждено удовлетво¬
риться судебным преследованием ее банка — «ШБФ» как стороны,
бывшей истинным организатором аферы, но в конце концов
получило с него всего лишь 3 млн. долл.
Все это было, однако, только репетицией предстоящих со¬
бытий. В 1919 г. на Версальской мирной конференции Шмитц
познакомился с Карлом Бошем, ставшим впоследствии первым
главой «И. Г. Фарбен». Через несколько лет Шмитц начал ра¬
ботать вместе с ним. Если вспомнить опыт его предыдущей
деятельности, становится понятным, почему он вскоре приступил
к созданию целого ряда иностранных холдинговых компаний
в нейтральных странах (и не только в Швейцарии, но и в Гол¬
ландии, придерживавшейся нейтралитета в I мировой войне).
Хотя занимавшийся этим отдел корпорации был прикрыт завесой
тайны, известно, что Шмитц полагался в своих действиях
на группу таких людей, как Изелин, Эдуард Гройтерт (еще
один бывший питомец школы «Металлгезельшафт»), родствен¬
ники Гройтерта, а также на банк Гройтерта в Базеле, созданный
в 1920 г. главным образом для финансирования «Металл¬
гезельшафт».
150
Основные заграничные дочерние компании «И. Г. Фарбен»
были созданы в 1929 г. не потому, что концерн хотел скрыть
свои иностранные капиталовложения, а прежде всего для об¬
хода немецких законов о налогах и мобилизации капиталов
на швейцарском и американском рынках. Оба эти побудительных
мотива возникли после крупной сделки со «Стандард ойл»
в 1929 г. Американцы приобрели права на новый процесс пере¬
работки угля в бензин, а немцы в свою очередь получили 2 % всех
активов корпорации, составлявших 35 млн. долл., и стали
обладателями второго по величине (после Рокфеллеров) пакета
акций. Эта сделка была любимым детищем председателя «Стан¬
дард» Уолтера Тигла, который начал тесно сотрудничать с аме¬
риканскими дочерними компаниями «Фарбен» в 30-е годы.
Для американцев сделка была катастрофической, поскольку
полученная ими технология (во время II мировой войны сами
немцы убедились в ее бесполезности) вопреки утверждениям
продавцов была не до конца разработана. Более того, и критики
никогда не перестают это подчеркивать, она стала очень важным
шагом в попытках немцев подавить конкурентов в производстве
большинства выпускаемых ими видов продукции. К примеру,
«Фарбен» добился того, что «Стандард» отказался от расширения
своих исследований по созданию синтетической резины. И это
была не единичная сделка такого рода. Как выразился один
американский экономический обозреватель, настроенный крити¬
чески по отношению к действиям немцев, они заключили целый
ряд «секретных незаконных соглашений с американскими про¬
мышленниками, для того чтобы расстроить чужой или установить
свой контроль над ходом ведущихся в Америке исследований
по синтетической резине, магниевым сплавам и другой продукции,
имеющей военное значение». Из этих, как и многих других,
примеров видно, что интересы «Фарбен», прекрасно гармониро¬
вали с милитаристскими амбициями Гитлера.
Налоговые проблемы, вызванные размерами сделки, а также
растущая стоимость процесса гидрогенизации привели Шмитца
к мысли создать две холдинговые компании. Американская
«Дженерал анилин» была простой промышленной холдинговой
компанией, объединившей контролируемые картелем компании
в США, значительно выросшие к этому времени за счет при¬
соединения к ним второго в стране концерна по производству
фотоматериалов и одного из крупнейших в Америке производств
красителей. В совете директоров компании Бош и Шмитц сидели
вместе с группой ведущих американских промышленников и
финансовых воротил, включая Тигла и Эдзеля Форда. Они
быстро мобилизовали капитал, выдав долговые обязательства
на 30 млн. долл. Эти долговые обязательства, свободно обмени¬
ваемые на простые акции, были весьма привлекательны для
вкладчиков, поскольку «И. Г. Фарбен» давал полную гарантию
их обеспечения. Но вот что говорит Боркин: «Шмитц не соби¬
151
рался отдавать и йоты контроля». Поэтому он предпринял шаги
по лишению американцев права голоса в принятии решений
компании, если они превращали полученные от «И. Г. Фарбен»
долговые обязательства в акции. Акции с правом голоса были
полностью переданы «Стандард ойл», голландской компании,
контролируемой «И. Г. Фарбен», а также другим учреждениям
и отдельным лицам, которых Шмитц мог держать под своим
контролем. В течение нескольких последующих лет все эти акции
вернулись в Цюрих, где они были надежно депонированы в
малозаметном концерне «Митрас АГ», имевшем подозрительно
тесные связи с Гройтертом.
Швейцарский «банкир», достигший финансовых высот только
благодаря поддержке, оказанной ему немцами, он, как и другой
верноподданный «Металлгезельшафт», Феликс Изелин, был глав¬
ным звеном этой запутанной цепи. Для привлечения амери¬
канских вкладчиков Бош и Шмитц очень дальновидно включили
в руководство американской дочерней компании таких сговор¬
чивых крупных финансовых деятелей, как Тигл и Форд, а гол¬
ландские холдинговые компании были под их безоговорочным
контролем. Для своей аферы они остро нуждались в гражданах
и организациях нейтральных государств. Вот что говорилось
в документах «И. Г. Фарбен», захваченных после войны: «Если
акции или приравненные к ним ценные бумаги находятся у граж¬
данина нейтрального государства, проживающего в нейтральной
стране, экономические меры военного времени, предпринятые
противником, окажутся безрезультатными. Даже если ситуация
в ходе войны будет складываться в пользу «Фарбен», это не
должно ни в коей мере влиять на изменение методов работы,
принятых в мирное время. По целому ряду причин крайне важно...
чтобы администраторы, возглавляющие заграничные дочерние
компании, были гражданами той страны, где они проживают,
имея при этом достаточную квалификацию, чтобы служить
прикрытием».
Холдинговая компания, организованная Шмитцем в Швейца¬
рии для управления иностранными дочерними фирмами
«И. Г. Фарбен», называлась «Интернационале гезельшафт фюр
хемише унтернемунген», известная как «И. Г. Хеми». Как и ее
собрат в Соединенных Штатах, она была создана для привле¬
чения средств, в основном под гарантии «Фарбен», не отдавая
контроль вкладчикам со стороны. Шмитц объявил об этом
замысле на специальной встрече держателей акций «И. Г. Фарбен»
в феврале 1929 г. По словам Боркина, Шмитц предложил, чтобы
«Фарбен» поддержала его проект, обеспечив покупателям акций
гарании в получении тех же дивидендов, что и на акции самой
«И. Г. Фарбен». Взамен «Фарбен» будет иметь возможность
контролировать создаваемую компанию через старый, хорошо
проверенный механизм — право покупки акций «И. Г. Хеми»
в любое время по рыночной цене. Стимулом для того, чтобы
152
акционеры «И. Г. Фарбен» проголосовали за предложение
о гарантированных дивидендах по акциям «И. Г. Хеми», могло
стать предоставление им права покупать акции новой компании
за половину цены. Привлеченные возможностью выгодно при¬
обретать акции швейцарской компании, акционеры «И. Г. Фар¬
бен» подавляющим большинством голосов поддержали план
Шмитца.
Каким бы выгодным капиталовложением это ни было, оно не
обеспечивало еще контроля над «И. Г. Хеми». Владельцы обычных
акций, каждый из которых заплатил по 5Q0 швейцарских
франков, имели один голос, но таким же голосом обладали
держатели каждой 6 %-ной привилегированной акции, 100 тыс.
которых были выпущены для членов правления «И. Г. Хеми»
и их друзей по смехотворно низкой цене — 20 фр. за стофранковую
акцию (в результате владельцы привилегированных акций ску¬
пили голосов в 25 раз больше, чем за те же деньги держатели
обычных акций).
В 30-е годы вся структура этой системы была усовершен¬
ствована. Подавляющее большинство акций «Дженерал анилин
энд филм», как с правом голоса, так и без него, было скуплено
по низкой цене, а затем передано целому ряду компаний, банков
и трестов в Голландии и Швейцарии. Единственное, что связы¬
вало эти чисто номинальные организации, был контроль над
ними со стороны «И. Г. Хеми», которая в 1940 г. признала, что
она владеет 91 % акций «Дженерал анилин энд филм». К этому
моменту система Шмитца выдержала серьезную проверку, про¬
веденную американской Комиссией по ценным бумагам и биржам,
созданной как раз в это время, а также националистической
политикой фашистского правительства Германии. Об «И. Г. Фар¬
бен» все думают (впрочем, так оно и было на самом деле), что
этот картель был одним из самых важных промышленных
механизмов растущей германской военной машины, столь близко
связанным с нацистами, что его конторы за рубежом пополня¬
лись кадрами администраторов, работающих главным образом
на германское правительство. И тем не менее в 30-е годы
у Боша и Шмитца возникли серьезные проблемы в их отношениях
с правительством Германии. Они были вынуждены признать,
что продали за границу права на использование важнейшего
процесса гидрогенизации и должны были заплатить налог на
прибыль от сделки со «Стандард ойл», хотя Гройтерт твердо
противостоял всем попыткам немецких налоговых чиновников
добраться до его банковских книг.
Проблемы в США сразу же превратились в фарс, когда
инспекторы Комиссии по ценным бумагам и биржам попытались
обнаружить настоящих владельцев большей части акций «Джене¬
рал анилин энд филм», скрытых у номинальных владельцев
«Хеми» и «Вооринду» в Голландии и «Митрас» в Цюрихе.
Многие директора «Дженерал анилин энд филм» во главе
153
с братом Шмитца (он жил в США с 1909 г. и в 1936 г. заменил
своего барата в качестве председателя «ДжАФ»), включая Тигла,
вынуждены были публично признать, что они не имеют ни
малейшего представления о том, кто в действительности явля¬
ется владельцем их компании. Американское давление вынудило
Шмитца ликвидировать единственное наиболее явное звено,
связывающее «Фарбен» и «ДжАФ»,— гарантирование дивидендов
«И. Г. Хеми» ее материнской компанией. Этот простой шаг
должен был получить одобрение германских властей, но он шел
вразрез с главным элементом фашистской догмы о том, что
немцы должны вести себя за границей открыто, а маскировка
иностранных филиалов промышленных объединений имела при¬
вкус греховного «интернационализма».
«Фарбен» был не одинок, маскируясь в предчувствии войны.
В 1939 г. «Металлгезельшафт», трест, в котором ранее работал
Шмитц, передал контроль над своими американскими дочерними
фирмами швейцарской холдинговой компании, в свою очередь
контролируемой голландской компанией по производству бумаги.
Фактически все остальные крупные немецкие промышленные
концерны воспользовались таким же прикрытием в Швеции,
Швейцарии и Голландии. Только концерн Круппа был настолько
уверен в победе Германии, что не стал искать случая для такого
рода формальных шагов, чтобы скрыть реальных владельцев
контролируемых им американских компаний.
Далеко не все проблемы «Фарбен» были решены к моменту
начала войны— 1 сентября 1939 г. Более того, они усугубились
через неделю после ее начала, когда совсем некстати умер Эдуард
Гройтерт, игравший роль важнейшего звена в созданной цепи.
Вот что говорится по этому поводу у Боркина: «Руково¬
дители „И. Г. Фарбен" были настолько заняты проблемой
маскировки, что не могли говорить ни о чем другом во время
его похорон». Еще худшие времена настали для концерна,
когда фашисты вторглись в мае 1940 г. в Голландию, и гол¬
ландские активы в Соединенных Штатах были блокированы
министерством финансов США. «Дженерал анилин энд филм»
попал в список секвестируемых компаний, поскольку было
очевидно, что две голландские холдинговые компании владели
большей частью ее акций. За несколько дней между объявле¬
нием о блокировании и его фактическим введением руково¬
дители «И. Г. Фарбен» смогли убедить правительство Германии
разрешить им ослабить, по крайней мере для виду, связи с
«И. Г. Хеми» и тем самым с «ДжАФ». Тем не менее в частных
разговорах (которые нанесли им большой ущерб, когда стали
известны после войны) они заверяли правительство, что «связь
между „И. Г. Фарбен" и „И. Г. Хеми" не будет окончательно
прервана и через нее они рассчитывают оказывать влияние на
„Дженерал анилин энд филм". Фактически «они предприняли
все необходимые меры для достижения этой цели».
154
Юридические связи между «Фарбен» и «Хеми» были фор¬
мально прерваны на ежегодном общем собрании акционеров
последней в конце июня 1940 г. Реальные связи остались такими
же крепкими, как всегда: материнская компания могла отка¬
заться от юридического права на владение своим швейцарским
дочерним обществом, но она определенно не теряла контроль
над ним. Этому разделению предстояло сыграть весьма важную
роль после войны в двух отношениях: оно значительно затруднило
для американцев розыск реальных связей и обеспечило посту¬
пление большей части продаваемого впоследствии имущества
«И. Г. Хеми» в основном швейцарским держателям обыкновенных
акций. Как бы там ни было, оставшиеся на руках акции при¬
надлежали как отдельным лицам, так и учреждениям.
Хотя Шмитц ушел из правления концерна в 1940 г., чтобы
усилить видимость его «нейтральности» и для рекламы роста
швейцарского влияния в нем, тем не менее в совете директоров
оставалось множество «верных» ему людей (немецкое слово
Vertrauernsmann передает точное значение абсолютной предан¬
ности. В правление входили два шурина: Шмитца — Альберт
Гадов — и Гройтерта — Август Германн (сын Германна, Валь¬
тер, руководил «И. Г. Хеми» в течение 10 лет после войны).
Банк Гройтерта был реорганизован; место Гройтерта занял
его протеже Ганц Штурценеггер, который прошел хорошую
практику в финансовом отделе «Фарбен». По английским данным
времен войны, «он тесно сотрудничал с нацистской партией
и правительством Германии».
Председателем «Хеми» стал не кто иной, как Феликс Изелин,
который к 1940 г. был уже одним из ведущих швейцарских
юристов, председателем ревизионной комиссии химического
концерна «СИБА», полковником и высокопоставленным офицером
разведки. Один из его коллег сообщал англичанам во время
войны, что Изелин был «выдающимся представителем чисто
германских интересов... Он ездит в Берлин, чтобы получить
приказы Германа Шмитца, а затем передает их по телефону
в Нью-Йорк из Базеля, делая вид, что защищает швейцарские
интересы, в то время как защищает интересы „И. Г. Фарбен“».
Немцы поддерживали контроль также и посредством обычной
системы участия и переплетения акционерного капитала. Шесть¬
десят тысяч наиболее важных привилегированных акций «И. Г. Хе¬
ми» держал «Индустри банк», контролировавший банк Штурце¬
неггера. Владельцами «Индустри банк» были «друзья» некоего
Теодора Вольфенсбергера, но, по общему мнению, он находился
под контролем филиалов «Фарбен». Сорок тысяч других приви¬
легированных акций находились в руках лозаннской компании
«Сосьете де партисипасьон э де депо», который сама находилась
под контролем «Перпетуа» — еще одной компании из орбиты
«Фарбен».
Берлинский «Дойче лендербанк», державший под контролем
155
акции «И. Г. Хеми» на 16 млн. фр., или примерно 9 % голосов,
был еще одним посредником в этой системе. После войны сотруд¬
ники «Фарбен» признались американским следователям, что
«банк находился под контролем „Фарбен" не потому, что тот
владел большим количеством его акций, а из-за зависимости
от „Фарбен" в деловом отношении». Пытаясь доказать следо¬
вателям нейтральность банка, его управляющий дошел до
абсурда, заявляя, что около э/4 акций банка принадлежали...
«И. Г. Хеми» и т. п., вплоть до того, что по соглашению, заклю¬
ченному в мае 1939 г. и никогда не аннулировавшемуся, «И. Г. Хе¬
ми» выплачивала «Фарбен» 150 тыс. долл, ежегодно. «Это
соглашение является особенно важным»,— отмечал один из аме¬
риканских чиновников в свете заявлений представителей «Хеми»
о якобы имевшем место прекращении всех контактов с «Фарбен».
Однако ни один из этих маневров не помог «Дженерал
анилин энд филм», когда война действительно началась. В ти¬
пичной для США межведомственной борьбе министр финансов
Генри Моргентау все-таки настоял на том, чтобы именно его
министерство взяло контроль над «ДжАФ» как символом гер¬
манского промышленного проникновения в США. (Один из его
аргументов состоял в том, что его противник, хранитель конфиско¬
ванной вражеской собственности Лео Краули, использовал
«ДжАФ» в корыстных целях.) Англичане неоднократно и пуб¬
лично предупреждали американцев, что дочерние компании
«И. Г. Фарбен» в Америке широко используются немцами для
шпионажа. Через отделение множительной техники «Озалид»,
взятое «ДжАФ» под контроль прямо перед самым началом
войны, сотрудники последней, многие из которых были немцами,
проникли в конструкторские бюро 3,5 тыс. американских про¬
мышленных предприятий, включая заводы, имевшие оборонное
значение, а также в экспериментальные лаборатории. Производ¬
ство фото- и кинопленки в концерне «Агфа — Анско» было также
стратегически важным, и даже краски, вырабатываемые старыми
заводами «Байер», были необходимы для военной формы цвета
хаки. В начале января 1941 г. Моргентау уволил многих ведущих
руководителей компании, поставив на их места два десятка
новых, работавших под строгим контролем. В следующем
месяце 97 % акций концерна было конфисковано министерством
финансов США. Поскольку Моргентау поставил своих людей ру¬
ководить «ДжАФ», он разрешил Управлению хранителя конфис¬
кованной вражеской собственности забрать ее в свое ведение.
Но к этому моменту американский чиновничий аппарат уже был
оповещен: «Дженерал анилин энд филм» является символом
нацистского проникновения в американскую промышленность.
Нацисты разработали свой план возмездия — они хотели ликви¬
дировать американскую собственность в Германии, но этому
воспротивилось министерство иностранных дел Германии, которое
предупредило, что, «действуя таким образом, мы дадим в руки
156
американцев все доказательства того, что мы предпринимали
усилия по тщательной маскировке германской собственности,
иными словами, распишемся в том, что их действия в отношении
компаний, о которых идет речь, наносят ущерб (и весьма зна¬
чительный) интересам Германии».
К этому времени американские филиалы «Фарбен» были
официально взяты под защиту швейцарским правительством.
В 1941 г. советник посольства Швейцарии в Вашингтоне Вальтер
Брюггеманн (чье влияние на американское правительство воз¬
росло в результате того, что он и бывший тогда вице-президентом
Генри Уоллес, женились на сестрах) и молодой Вернер Габлер,
имевший хорошие связи в правительственных кругах, проявили
большую активность в защите того, что швейцарское правитель¬
ство называло интересами своей страны. Они попытались нанять
для этого ведущую вашингтонскую юридическую фирму «Ковинг¬
тон энд Бёлинг», но последняя отказалась, сославшись на
конфликт интересов — она уже работала на голландское пра¬
вительство. Тогда был нанят молодой, но талантливый юрист
Джон Дж. Вильсон, с помощью которого и было в конечном
счете выковано то, что, как бы невероятно это ни звучало, стало
непобедимым союзом.
Глава 2
Разгадка тайны
За три с половиной года, с 1941 по 1945 г., во время которых
Соединенные Штаты находились в состоянии войны с Германией,
в долгой битве между администрацией США и владельцами
(кем бы они ни были) американских филиалов «И. Г. Фарбен»
был лишь один период перемирия. В Вашингтоне Вильсон за¬
нимался только тем, что следил за судебным процессом в инте¬
ресах своего доверителя. («Мой предварительный гонорар был
столь мал, что мне даже стыдно о нем говорить»,— заявил он,
но впоследствии Вильсон получил весьма приличное вознагражу
дение от того же клиента.) По законам военного времени, ему
не разрешалось даже разговаривать с Гансом Штурценеггером.
У него были все основания не проявлять инициативы, поскольку
«по закону о „вражеской собственности" они, [власти США],
обладали полным юридическим правом продать... то, что они,
слава богу, не продали во время войны... Я считал, что надо
изучить мои возможности, но не предпринимать ничего такого,
что могло бы ускорить продажу».
Никто другой в Вашингтоне никогда не допускал мысли о том,
что имущество, о котором идет речь, не является «собственностью
врага», тем более что оно принадлежало концерну, который стал
синонимом всей нацистской военно-промышленной машины, ис¬
157
пользовавшей в массовом масштабе рабский труд и игравшей
решающую роль в заговоре с целью оказания помощи нацистам
в их стремлении добиться мирового господства. В Швейцарии
все выглядело в значительной степени по-иному. Швейцарцы
определенно надеялись, что после кое-каких косметических пере¬
строек все уладится. Опасность возникла на конференции по
репарациям, состоявшейся в Париже в ноябре 1945 г. В соответ¬
ствии с ее решениями союзникам разрешалось использовать
в качестве репарации выручку от продажи германских активов,
находившихся в нейтральных странах, включая те, «которые
в действительности представляли собой германское имущество
независимо от того, что его номинальные владельцы не были
немцами». В следующем месяце внеочередное собрание держа¬
телей акций «И. Г. Хеми» подготовило концерн к борьбе с воз¬
можными последствиями этого решения. На этом собрании было
изменено название — снято фатальное пятно первых букв
«И. Г.». Новым названием стало нейтральное «Интерхандель» *.
Шурин Шмитца был понижен до директора-распорядителя
и его заменил племянник Гройтерта Вальтер Германн. И наконец,
как финальный аккорд были запрещены акции на предъявителя.
У руководства появилась возможность заявить: «Несомненно,
что все документальные свидетельства о том, кто является
владельцами фирмы, юридически неоспоримы». В это же время
начал действовать и швейцарский истэблишмент. Как сообщала
«Нью-Йорк тайме», представители финансовых кругов Швейцарии
считают, что «И. Г. Хеми» является закамуфлированной немецкой
собственностью, в чем швейцарские директора серьезно повинны
перед законом.
После того как в мае 1946 г. было подписано Вашингтонское
соглашение, Вильсон наконец смог получить паспорт, чтобы по¬
сетить своих клиентов. «Они были очень насторожены и долгое
время не доверяли мне»,— говорил он впоследствии. Однако
после его большого выступления на совете директоров ими
был разработан план совместных действий. Швейцарское по¬
сольство в Вашингтоне должно было заявить о своем «по крайней
мере покровительственном интересе», в то время как Вильсону
поручалось внимательно следить за действиями министерства
юстиции США.
В течение 1946 г. надежды на урегулирование этой проблемы
росли, так же как и курс акций «Интерхандель», и это было
первым ложным маленьким бумом, за которым последовали
другие. К декабрю курс акций возрос с 300 до 745 фр., и это еще
до того, как совет директоров выдвинул свои решающие аргу¬
менты. Аргументы же звучали впечатляюще: «документы, пред¬
ставленные в связи с осуществлением Вашингтонского согла¬
шения», ясно показали, что с середины 1941 г. не более 1 /4 акций
’ Internationale Industrie und Handelsbeteilingungen. О собрании «И. Г. Хеми»
в 1945 г. сообщается в: OSS XL 11632.
158
компании находилось в руках у врага, к тому же совет диркторов,
к полному удовлетворению швейцарской Службы доходов, дока¬
зал, что его собственный пакет акций был приобретен на средства
членов совета также до середины 1941 г. Руководство концерна
даже предложило основу для решения проблемы. Если бы Уп¬
равление хранителя конфискованной вражеской собственности
решило продать те 15—20 % акций, которые директорат
концерна был готов признать «вражеской собственностью», он
оказал бы содействие в их продаже какому-либо американскому
концерну. И это отнюдь не выглядело невероятным. Джеймс
X. Рэнд из компании «Ремингтон Рэнд» был очень заинтересован
в покупке «Дженерал анилин энд филм», что соответствовало
планам расширения его концерна, занятого производством обо¬
рудования для химической и фотопромышленности. Но вскоре
он исчез со сцены, испугавшись юридических сложностей,
которые он никогда до конца не понимал. Тем не менее совет
директоров «Интерхандель», уверенный в своей главной силе —
членах совета, заявил: «Те, кто уже достаточно пострадал
из-за подозрения в том, что они действовали в качестве агентов
Германии, изъявляют желание продать свою собственность, если
им будет предложена приемлемая цена. Единственное, что необ¬
ходимо,— это признание министерством финансов США в качестве
„невражеской собственности” акций, в то время не принадле¬
жавших немцам».
Однако пропасть между ними и американцами была огромной.
Малькольм Мэйсон выразил по поводу швейцарских притязаний
сильное негодование, которое испытывали также все американ¬
ские администрации, приходившие к власти в течение 15 лет
разбирательства этого дела. «Когда ды видим волка в овечьей
шкуре,— говорил он, выступая в 1958 г. перед членами Амери¬
канского общества международного права,— мы унаем его
потому, что он на нас уже нападал раньше, и потому, что он
представляет угрозу для нашего скота. Когда швейцарцы видят
волка в овечьей шкуре, то им он кажется респектабельным
швейцарским джентльменом. Швейцарские финансовые круги
достаточно успешно в течение многих лет подсовывали нам
овечьи шкуры. Я думаю, что в таких случаях они слишком часто
блеяли по-овечьи. Здесь мы имеем дело с темной сделкой —
„Хеми” якобы очищается от немецкого контроля, в то время
как любому учреждению в мире, занимающемуся проблемами,
связанными с „вражеской собственностью”, она известна как
классический пример маскировки реальных вледельцев собствен¬
ности. „Фарбен” заявила заранее, что это будет фиктивная сдел¬
ка. Швейцарцы, однако, теперь официально заявляют о своей
убежденности в том, что их банковские клерки смогли прыгнуть
выше своей головы и купили всю империю „Фарбен” целиком».
В такой взрывоопасной обстановке недолго было ждать и
формального начала юридических баталий. Как это часто бывает,
159
объявление войны было вызвано опасением, оказавшимся впо¬
следствии необоснованным. Вильсон, как и все почти, предполагал,
что Томас Дьюи выиграет президентские выборы в 1948 г.,
и боялся, что министерство юстиции США продаст «ДжАФ» до
прихода к власти людей Дьюи (которые, предположительно,
были настроены менее враждебно к швейцарцам). Поэтому он
предъявил правительству США иск на 103 млн. долл.— во
столько его клиенты оценили имущество «ДжАФ» — и тем
самым блокировал любую продажу до окончания судебной тяжбы.
В марте 1949 г. министр юстиции в администрации Трумэна
Том Кларк вновь начал наступление, заявив, что «И. Г. Хеми»
была просто прикрытием или марионеткой «И. Г. Фарбен».
Он потребовал выплаты Соединенным Штатам 9 млн. долл,
в качестве неуплаченных налогов на прибыль, полученную
в результате соглашения между «Стандард ойл» и немцами.
Так начался почти десятилетний период юридических конфликтов,
вспыхивавших время от времени между правительствами Швей¬
царии и США.
Война проходила не только в американских судах. В Швей¬
царии несогласные владельцы акций оказывали серьезное дав¬
ление на директоров «Интерхандель», «которые командовали
компанией, поскольку владели контрольным пакетом привилегиро¬
ванных акций». В США меньшинство держателей акций —
потенциальные покупатели «ДжАФ» также вмешались в это
дело; тогда совет директоров «Интерхандель», все еще возглав¬
лявшийся Изелином, попытался скопировать тактику, исполь¬
зованную столь успешно Ричардом Мертоном еще в 20-е годы,—
получить с помощью политических интриг то, чего они не могли
обрести в судах. Об этом прямо говорилось на страницах «Нойе
цюрхер цайтунг» в 1954 г.: «Похоже, что наступает время,
когда официальный демарш швейцарских федеральных властей
против администрации США может оказаться своевременным
и действенным».
Порядок ведения споров был принят еще до того, как Вильсон
предъявил иск правительству США. Решение о том, что «И. Г. Хе¬
ми», безусловно, контролировалась только швейцарцами в со¬
ответствующие периоды, было проведено через швейцарскую
юридическую машину, но американская администрация была
категорически не согласна с этим. Последовало несколько мелких
юридических стычек. Вначале швейцарцы попытались предотвра¬
тить выступление одного из истцов, Ганса Штурценеггера,
с показаниями в Соединенных Штатах. Американцам было
заявлено, что такой шаг является нарушением важнейшего
швейцарского конституционного принципа, но, как отмечает
Вильсон, «тот был одним из главных участников дела, поэтому
они могли приказать ему явиться в суд без предварительного
направления повестки с вызовом... Они уже поняли, что этот
человек является вашей ахиллесовой пятой».
160
Швейцарцы скоро сдались, и Штурценеггер вынужден был
давать показания в течение пяти изнурительных месяцев. («Его
английский становился все лучше,— мрачно отмечает Вильсон,—
я предупредил его, чтобы он был предельно правдив, поскольку
в противном случае его могут обвинить в даче ложных показа¬
ний».) Но если банкир начал сотрудничать с судебными властями,
то это никак не могло произойти с его архивами. Швейцарские
чиновники уже имели возможность ознакомиться с массой до¬
кументов, переданных в суд американской администрацией
в соответствии с Положением о представлении документов
в суд в случае необходимости их юридического рассмотрения,
и сами передали в суд большое количество своих материалов.
Но они не могли и не должны были разрешать представлять
в суд в качестве свидетельств какие-либо банковские записи.
Важность, которую швейцарцы придавали этому делу, очень
наглядно была продемонстрирована, когда их власти наложили
арест на относящиеся к делу банковские записи, чтобы предот¬
вратить возможность исполнения Штурценеггером каких-либо
указаний американского суда в этом отношении. Они исходили
не только из положения статьи 47(6), но и объявили, что запрос
американцев подпадает под действие закона об «экономическом
шпионаже», принятого в 1935 г. и затем перенесенного в статью
273 их уголовного кодекса. «Странная война» на этом закончилась.
Американцы сразу же обвинили швейцарцев в сговоре с целью
не допустить представления в суд банковских записей, заявив,
что «Интерхандель» склонил швейцарские власти действовать в
его интересах. Это заявление, учитывая реальные факты, было
вполне резонным. Протесты же швейцарских властей, заявивших,
что они действуют по доброй воле, не нашли подтверждения
в содержании представленных ими материалов. Для большей
убедительности их количество было огромным: к ноябрю 1953 г.
швейцарцы получили разрешение на передачу более 63 тыс.
такого рода документов. Среди них неожиданно оказалась под¬
борка счетов «Интерхандель», зарегистрированных, как доказало
министерство юстиции США, в бухгалтерской книге с канцеляр¬
ской пометкой, свидетельствующей о том, что эти счета были
выписаны на 18 месяцев позже, чем это было указано на них.
Это позволяло совершенно точно восстановить картину событий.
(Совет директоров позднее признал, что бухгалтерские книги
компании были предоставлены швейцарскому правительству в
«предварительном варианте», а министерству юстиции США был
передан только «окончательный вариант, в котором некоторые
записи были опущены». И это несмотря на то, что американский
суд требовал от швейцарцев предъявления тех же документов
и бухгалтерских книг, которые были просмотрены швейцарским
правительством.)
Итак, несмотря на некоторые противоречия, в целом точка
зрения швейцарцев заключалась в том, что интересы «Интер-
6 Зак. 529
161
хандель» и Швейцарии (не говоря уже о капитализме как таковом)
совпадают. Вот что писала в своей передовой статье «Нойе
цюрхер цайтунг» в 1954 г.: «Это дело прямо касается Швей¬
царии не только из-за последствий конфликта по поводу кон¬
фискации, как это, к примеру, касается «Интерхандель», но и
потому, что оно затрагивает принцип неприкосновенности права
частной собственности даже в военное время, на котором по¬
строена вся капиталистическая система. Приостановка этого
права во время войны некоторыми европейскими государствами,
включая даже нейтральную Швецию, только якобы способство¬
вала усилению коммунистических принципов». Единственная
статья, написанная по этому поводу предпринимателем, была
опубликована в следующем году в газете, принадлежащей
кооперативу «Мигро». «Широко и хорошо известно,— писала
газета, т. е. бесспорный хозяин „Мигро“ Готлиб Дутвейлер,—
что „Интерхандель“ предприняла меры для маскировки инте¬
ресов „И. Г. Фарбен"... Швейцарское правительство не имеет
никакого права брать под защиту темные дела и использовать,
как это имело место, доброе имя Швейцарии для их санкциони¬
рования». Он продолжал в том же духе, указав на то, что в со¬
вете директоров «И. Г. Хеми» никогда не заседал ни один
квалифицированный швейцарский промышленник, и подтверждая
тем самым свой аргумент о том, что в совете сидели только
подставные лица, «юристы, не имевшие ни малейшего представ¬
ления о химической промышленности и не обладавшие доста¬
точными техническими знаниями, что только и могло служить
оправданием делавшихся ими крупных капиталовложений».
На вспышку Дутвейлера вполне можно было бы не обращать
внимания — он не принадлежал ни к одному объединению и
планировал создать свой собственный банк, что было достаточно
веской причиной для нападок на банковские круги. Но в 1950 г.,
когда казалось, что дело окончательно зашло в тупик, стороны
чуть было не пришли к соглашению. Швейцарцы требовали
14 млн. долл., министр юстиции США Кларк предлагал 12 млн.—
эти разногласия были вполне преодолимы, однако в этот момент
одна из биржевых маклерских фирм Цюриха организовала
кампанию против директоров и открыто (даже в газетной
рекламе) обвинила их в продаже по дешевке интересов под¬
линных швейцарских держателей акций. Для собственной защиты
совет директоров вскоре поднял сумму своих требований до
35 млн. долл., что, естественно, сорвало сделку.
Поскольку речь шла о столь крупных суммах, акции «Интер¬
хандель» котировались на цюрихской бирже весьма высоко.
В начале 1952 г., по доверительной информации из Нью-Йорка,
обычно более обоснованной, чем любая другая, они подскочили
до 1350 пунктов, так как ожидалась крупная выплата «Интер¬
хандель». В мае котировки акций повысились до 1800 пунктов,
поскольку было введено положение, по которому компания
162
считалась нейтральной, если «в руках у врага» было менее
четверти ее акций, а разве не совет директоров «Интерхандель»
заявлял, что лишь 14 % акций концерна находилось «в руках
у врага»? Однако в конце следующего года биржа повела
рынок в прямо противоположном направлении. «Никогда с конца
II мировой войны цюрихская биржа не была столь взбудоражена,
как это было на прошлой неделе в связи с резким падением
курса акций „Интерхандель",— отмечала «Нью-Йорк тайме»
(котировка достигла 1675 пунктов, а затем упала до 1250).
Эти резкие колебания, как и многие другие, были вызваны
событиями в Соединенных Штатах. Юридическая ситуация
ухудшилась после того, как два беженца-еврея по фамилии
Кауфман, владевшие всего 86 акциями «Интерхандель», потре¬
бовали от суда признания их прав в качестве подлинных, а не
«вражеских» держателей акций (в своем заявлении они под¬
держали точку зрения американцев на то, кто в действительности
является владельцем подавляющего большинства акций). В конце
концов их дело было принято к рассмотрению, что, казалось,
противоречило интересам Вильсона, до тех пор пока окружной
суд Вашингтона, где слушалось дело, не назначил специального
эксперта для рассмотрения существа соответствующих швей¬
царских законов. Экспертом назначили Уильяма Хьюза, который
был единственным человеком, названным обеими сторонами
в списках, представленных суду. Его экспертиза была не в пользу
правительства США («Он не обладал юридическим темперамен¬
том,— заявил один из американских юристов,— и заводился
слишком надолго»). Хьюз нашел, что швейцарское правительство
«действовало в соответствии со своей собственной доктриной,
принимая превентивные полицейские меры, когда наложило
арест на документы Штурценеггера». Но наиболее важным в эк¬
спертизе было его заключение, возможно безупречное с юриди¬
ческой точки зрения, но полностью игнорировавшее реалии
швейцарской жизни, о том, что «никаких доказательств или
каких-либо свидетельств противоречий между истцом и швей¬
царским правительством по поводу упомянутого здесь наложения
ареста на документы на существует... истец успешно справлялся
с возложенным на него бременем доказывания и продемонстри¬
ровал своей позицией добрую волю (соблюдая требования о предо¬
ставлении доказательств)». Уильям Хьюз, таким образом, снял
со швейцарцев обвинение в сговоре с целью предотвратить
предоставление документов в суд и впервые признал законность
швейцарской банковской тайны.
Тем не менее окружной суд Вашингтона в феврале 1953 г.
постановил, что, несмотря на швейцарские законы, истец рас¬
полагал банковскими записями, которые могли бы сыграть
решающую роль в судебном процессе, и что швейцарский закон
не позволяет истцу не представлять требуемые для судебного
разбирательства документы. Что еще хуже, это решение было
6*
163
подтверждено в ноябре 1953 г., и швейцарцам удавалось не
прекращать дела в течение еще нескольких следующих лет лишь
с помощью мелких юридических ухищрений 1. Но Вильсон
продолжал работать не покладая рук даже тогда, когда не
получал разрешения отдельных клиентов Штурценеггера пред¬
ставить в суд банковские книги.
В середине 50-х годов борьба шла повсюду, но по большей
части в конгрессе, где мощное лобби, созданное швейцарцами,
предпринимало неоднократные попытки предотвратить продажу
оставшейся «вражеской собственности», а также постоянно
возобновляло попытки вернуть ее1 2. В 1954 г. сенатор Эверетт
Дирксен выдвинул такой законопроект. Против этого резко
выступил министр юстиции США Герберт Браунелл. В рас¬
смотрение законопроекта неуклюже вмешался не кто иной, как
бывший адвокат Мертона, а теперь государственный секретарь
Джон Фостер Даллес. Он легкомысленно поставил под вопрос
полномочия конгресса разбирать дела о «вражеской собствен¬
ности», с которой к тому же все уже было ясно, поскольку
заключенное в 1946 г. соглашение о репарациях лишало конгресс
прав вмешиваться в такого рода дела. Его аргументы вызвали
шок в европейских странах, правительства которых предпола¬
гали, что соглашение имело силу договора. К счастью для
Соединенных Штатов, мнение министерства юстиции возобладало.
Первый из высказанных при этом аргументов состоял в том,
что американские капиталовложения за границей окажутся
под угрозой, если правительство не примет указанный законо¬
проект. «Возникнут серьезные проблемы для наших собственных
граждан в Америке,— предупреждал сенатор Гомер Кейпхарт,—
если мы санкционируем, пусть даже и не прямо, идею о том,
что конфискация корпоративной собственности может каким-либо
образом быть оправданной». (Швейцарцы были безмерно рады,
что хоть кто-то в Соединенных Штатах разделяет их позицию,
и акции «Интерхандель» поползли вверх.) В этой дискуссии
часто доходили до крайностей: сенатор Уильям Лангер заявлял
в нескольких своих речах, что нынешняя «конфискация» — это
дело рук советских заговорщиков (задуманное и осуществлен¬
ное вездесущим Гарри Декстером Уайтом) и, естественно,
обе стороны могли разыгрывать карту «коммунистического
заговора». Ушедший на пенсию администратор «ДжАФ» Гарри
Л. Дерби заявил сенатской подкомиссии, рассматривавшей один
1 После того как дело было окончательно завершено, Вильсон подсчитал,
что он четыре раза представал перед Верховным судом и восемь раз —’перед
апелляционным.
2 Те, кто поддерживал «Интерхандель», были достаточно сильны и богаты.
Но его поддерживало лишь меньшинство конгрессменов, несмотря на то что
швейцарцы использовали хорошо оплачиваемых лоббистов, в том числе Дикого
Вилла Донована, бывшего главу Управления стратегических служб, вер¬
нувшегося к частной практике.
164
из законопроектов, что секреты будут уплывать за «железный
занавес», если иностранный контроль будет восстановлен даже
временно.
Вопрос суверенитета был открыто выдвинут на передний
план, когда швейцарцы, разочаровавшись в возможности до¬
биться своего в каком-либо американском суде, обратились
в Международный суд в Гааге. Это было сделано после того,
как американцы отклонили их предложение о передаче дела
в арбитраж. Швейцарцы исходили из того, что спорное имущество
являлось швейцарской собственностью, и Швейцария, следова¬
тельно, обладала правом юрисдикции над ней. Американцы
возражали, утверждая, что указанное имущество находится
в Соединенных Штатах и потому не подпадает под действие
Вашингтонского соглашения, которое касалось только немецких
активов в Швейцарии.
Швейцарский министр Макс Петитпьер заявил, что ставкой
в этом споре является ни больше ни меньше как «уважение
международных договоров, обеспечивающих рассмотрение на ар¬
битраже споров, которые не могут быть решены дружественным
путем... абсолютно непостижимо, что Соединенные Штаты не
доверяют компетенции суда». Швейцарцы были так обеспокоены
возможностью того, что американцы продадут акции «ДжАФ»
до принятия Международным судом какого-либо решения, что
попросили суд принять «временные меры защиты» (суд действо¬
вал исключительно оперативно, приняв решение о своей не¬
правомочности выносить запреты на продажу акций. Амери¬
канцы же продолжали доказывать, что вопрос носит сугубо
внутренний характер. Теперь уже казалось, что дело, бесспорно,
достигло мертвой точки, и тем не менее в течение нескольких
недель два из ряда вон выходящих события вывели его из ту¬
пика. В октябре 1957 г. Верховный суд США согласился рас¬
смотреть вопрос и установить, действительно ли «Интерхандель»
нарушил закон, «отказавшись подчиниться» предписанию суда
предоставить банковские записи, или он просто «не имел воз¬
можности» выполнить это судебное решение.
В это же время сам «Интерхандель» был полностью реоргани¬
зован. В 1955 г. Вальтера Германна наконец заставили дать
объяснения, куда он инвестировал те 20 % средств «Интерхан¬
дель», которые не были связаны с «ДжАФ». Ни одно из его
объяснений не было убедительным: половина акций была вложена
в банк Хоффманна, в небольшую химическую компанию, в при¬
мерно столь же малозначительный банк в Панаме и в съемки
каких-то фильмов. Держатели акций ничего не знали об этих
капиталовложениях, ни одно не оправдало себя. Германн совер¬
шал регулярные поездки через Атлантику еще до того, как
такого рода путешествия стали модными в среде финансистов
(«Он заезжал домой, только чтобы захватить свежее белье»),
и, хотя его поездки были полностью оправданны — надо было
165
участвовать в рассмотрении дела «ДжАФ»,— он стал подозри¬
телен для швейцарского истэблишмента («Они думали, что он
ведет развратный образ жизни, развлекаясь со своей подруж¬
кой»), репутация которого была теперь так тесно связана с ре¬
путацией «Интерхандель».
Через месяц после того, как Верховный суд США согласился
слушать дело, началась чистка в «Интерхандель». Были уни¬
чтожены пресловутые 6 %-ные привилегированные акции, пол¬
ностью принадлежавшие к этому моменту «Индустри банк»,
которому была выплачена номинальная стоимость этих акций.
В 1958 г. чистка была завершена, и Штурценеггер вышел из
совета директоров. В том же месяце цюрихская биржа, служив¬
шая центром торговли акциями, была до предела взбудоражена
тем, что «Щвейцеришер банкгезельшафт» («ШБГ») скупал
акции «Интерхандель» для того, чтобы установить над ним свой
контроль. В июне «ШБГ», действуя от лица всего швейцарского
истэблишмента, взял контроль над «Интерхандель» в свои
руки в надежде получить крупный доход, какое бы решение
о судьбе концерна ни было принято. Для того чтобы подчеркнуть
важность принятых в этой связи обязательств, главы трех
крупнейших банков, а также председатель Швейцарского объ¬
единения банкиров (ШОБ) были включены в совет директоров,
а д-р Альфред Шефер стал генеральным управляющим и вице-
председателем. Он сменил на этом посту какого-то банкира,
поставленного поначалу на этот пост вместо Феликса Изелина.
(Не далее как в 1946 г. Шефер участвовал в создании синдиката,
скупавшего предприятия, которые, как считали даже сами
швейцарцы, контролировались немцами 1).
Возбуждение в Цюрихе по поводу реорганизации «Интер¬
хандель» в какой-то степени спало в связи с успехами Вильсона
в Верховном суде США1 2, где в мае 1958 г. слушалось дело,
а месяцем позже единогласно3 (восемью голосами) было
вынесено решение. Как решение, так и то, что оно было принято
единогласно, весьма удивило обозревателей. Суд принял объ¬
яснения специального эксперта о том, что представители «Интер¬
хандель» не могли представить относящиеся к делу документы,
поскольку это явилось бы нарушением швейцарского закона
о банках. Поэтому они не проявили неуважения к суду, не пред¬
ставив эти документы, и таким образом не отказались подчини¬
ться постановлению суда.
1 Подробности о послевоенных попытках Шефера перекупить бывшую
немецкую собственность см. в: OSS XL 43080.
2 Дело было формально названо «Уильям Роджерс (министр юстиции США
того времени) против „Сосьете интерйасьональ пур партисипасьон** (фран¬
цузский эквивалент «Интерхандель»)».
3 Один судья, Том Кларк, отвел свою кандидатуру, поскольку он ранее
принимал участие в этом деле в качестве министра юстиции.
166
С точки зрения швейцарцев, решение Верховного суда США
было идеальным подтверждением статьи 47(6) с ее уникальным
положением о том, что нарушение банковской тайны является
уголовным преступлением. Это, безусловно, было веским аргу¬
ментом для судей. «Трудно оспаривать то, что страх наказания
за преступление — весомая причина для отказа в предоставлении
суду документов, и эта причина не становится менее значи¬
тельной из-за того, что законы, запрещающие согласие на такие
действия,— суверенное право иностранного государства» —
таково было единогласное мнение судей. Сам факт согласия
предоставить банковские записи стал бы серьезным нарушением
швейцарских законов. Успеха во многом удалось добиться из-за
настоятельных заверений Вильсона в том, что «Интерхандель»
действительно пытался исполнить решения суда. Как отметили
судьи, истец «недвусмысленно признает, что в данном судебном
процессе действуют процессуальные нормы, принятые в судах
Соединенных Штатов, и предпринял усилия для того, чтобы
следовать этим нормам. Это не говорит о том, что он свободен
от следования этим нормам, а только показывает, что истец
был не в состоянии (курсив в судебном постановлении.— Н. Ф.)
выполнить решение суда, поскольку при этом нарушил бы
иностранный закон». Если бы швейцарцы много говорили об
условиях, при которых суд признал действие статьи 47(6), то
в предстоящие 15 лет создали бы для себя массу проблем, но
в тот момент они испытывали радость. «Этот день был бы
величайшим днем в жизни любого юриста,— говорил Вильсон,—
с этого момента возникла атмосфера согласия... Решение гаран¬
тировало, что дело будет еще раз рассмотрено в суде или стороны
сами придут к согласию». Мертвая точка действительно была
преодолена, но это вовсе не означало, что в выигрыше будет
«Интерхандель». Вильсон был рад, в частности, оттого, что он
теперь предвидел возможность нового рассмотрения дела так, как
оно есть, без предъявления документов Штурценеггера. Он
отнюдь не был уверен, что оно может быть выиграно, его же
оппоненты, юристы министерства юстиции, были уверены в успе¬
хе. Как бы там ни было, упрямство швейцарцев принесло свои
плоды. После решения Верховного суда США, появления на
сцене Альфреда Шефера, а также из-за того, что гнусные дела
«И. Г. Фарбен» постепенно стали забывать, казалось, что
вот-вот будет заключена сделка. Странным в этом деле было то,
что Вильсон, ведущий республиканец (который даже был адво¬
катом Джона Эрлихмана, когда его судили за участие в Уотер¬
гейтском деле), не смог найти общий язык со своей собственной
партией, и для достижения «мирного соглашения» пришлось
ждать прихода к власти теоретически значительно менее благо¬
приятно настроенной демократической администрации.
Глава 3
Урегулирование спора
Верховный суд США открыл дорогу к урегулированию проб¬
лемы, т. е. какому-то юридическому решению этого дела. Не
прошло и года, как Международный суд, по-видимому неожиданно
охладевший к делу, отверг просьбу швейцарцев о возбуждении
иска на том основании, что «швейцарцы не исчерпали всех
средств, которыми располагают суды США (за неделю до
этого по Цюриху прошел слух, что Международный суд пришел
к прямо противоположному решению).
В Соединенных Штатах казалось, что вот-вот начнется рас¬
продажа. В предыдущем году министр юстиции США согласовал
с Комиссией по ценным бумагам и биржам все необходимые
формальности по подготовке к продаже акционерного капитала
«ДжАФ». После принятия решения брокерская компания «Бейч»
предложила 84 млн. долл, за долю американского правительства
в «ДжАФ». Эта компания планировала разделить дело на три
части и продать каждую из частей целиком покупателям с хо¬
рошей репутацией, которых она уже подобрала (производство
красителей — «У. Р. Грейс», фотокинопленки — «Парамаун пик-
черз» и «Озалид» — «Дэйстром»). Сообщали, что представи¬
тель швейцарцев воскликнул от избытка чувств: «Мы находимся
на пороге урегулирования проблемы!» А в сенате Кеннет Китинг
пытался провести законопроект, по которому американцам,
понесшим ущерб от действий нацистов, должно было быть
выплачено 500 млн. долл, в качестве компенсации. Если бы
законопроект был принят, это позволило бы Управлению хра¬
нителя конфискованной вражеской собственности продать все
имущество «ДжАФ»
Близость продажи привлекла внимание многих крупных
монополий, желавших на ней поживиться. В Германии учрежде¬
ния, распоряжавшиеся имуществом «И. Г. Фарбен», неожиданно
воспряли духом в надежде получить средства от продажи его
ценных бумаг, а Роберт Шмитц, племянник Германна 1 2, даже
поверил в возможность осуществления надежд всей жизни, что
подразумевало его участие в продолжении дела, которому его
семья посвятила столь многое.
«Фарбен» же проявил более глубокую заинтересованность:
попечители концерна заявили, что два года пытались выяснить
его связи с «ДжАФ», а также, какой должна быть компенсация
за то, что они определяли как «косвенные капиталовложения
1 Последние этапы эпопеи «ДжАФ» подробно освещались в американской
прессе: в библиотеке Американской химической ассоциации мне любезно
помогли найти наиболее подходящий материал.
2 Отцом Роберта был «американский» брат Германна, который стал
председателем «ДжАФ» в 30-е годы.
168
в 100 млн. долл.». «Выяснилось,— добавляли они,— что эта
сумма находилась в распоряжении Штурценеггера в качестве
доверительного фонда». Эти попечители возбудили дело в Соеди¬
ненных Штатах, где, как они считали, у них было больше шансов
на успех, чем в Швейцарии. К счастью для других сторон,
суд отверг их заявление, и они решили не возбуждать апелляцию
по первоначальному решению. Это было сделано не сразу, что
привело в скверное настроение всех остальных участников дела.
Вмешательство в это дело Шмитца имело долговременные по¬
следствия. В конце 1958 г. он встретился с Гансом Штурценегге-
ром в Базеле. Как сообщает по этому поводу Джозеф Боркин,
Шмитц сказал Штурценеггеру, что у «Интерхандель» пока ничего
не получается, ибо он так никогда и не смог «управлять ин¬
тересами тех, с кем считаются в высших эшелонах американского
государственного аппарата». Шмитц предложил новый подход.
«Интерхандель» должен был обеспечить полное и неотменяемое
право вести переговоры и заключить окончательное соглашение
одному из очень уважаемых американцев, который «был бы
выше политики и тем не менее вхож к любому американскому
государственному деятелю». Шмитц рекомендовал Электрического
Чарли, Чарлза Вильсона, бывшего председателя «Дженерал
электрик», который во время войны работал в администрации
Рузвельта. Он согласился, и ему предоставили то, что можно
назвать безотзывными полномочиями поверенного в делах
компании с полным правом принимать решения. Владельцы
акций «Интерхандель», конечно, обрадовались, узнав об этом,
однако в Вашингтоне министр юстиции Уильям Роджерс на¬
отрез отказался принять его.
Положение не намного улучшилось после прихода к власти
в начале 1961 г. администрации Кеннеди. Чарлз Споффорд,
юрист Чарлза Вильсона, организовал встречу д-ра Шефера
с новым заместителем министра юстиции, занимающимся во¬
просами конфискованной «вражеской собственности», Уильямом
Орриком, который, конечно же, не входил в «высший эшелон»,
куда стремился проникнуть Шмитц. К тому же эта встреча
привела к результатам, прямо противоположным тем, на которые
рассчитывали представители «Интерхандель». Она была очень
бурной: Оррик указал Шеферу на дверь, после того как банкир
набросился на американскую администрацию, обвиняя ее
в неправильном отношении к его делу. (У Шефера это очень
неудачно получилось по времени. Он надеялся на встречу с сек¬
ретарем госдепартамента Дином Раском и министром юстиции
Дугласом Диллоном, но его приезд совпал с кризисом в заливе
Кочинос) 1.
1 Автор имеет в виду разгром банды кубинских контрреволюционеров, пред¬
принявших при поддержке ЦРУ попытку высадиться на территорию Кубы.—
Прим. ред.
169
На этом этапе д-р Шефер, конечно, избавился от иллюзий
о возможности чего-либо добиться через Чарлза Вильсона.
К счастью для него, открылся иной путь. Некто д-р Гутштайн,
юрист и друг Шефера, познакомил его с еще одним своим
клиентом, князем Станисласом Радзивиллом, который был женат
на сестре Жаклин Кеннеди Ли Бувье. Более «высокого эшелона»
не могло быть. К тому же семья Кеннеди стала определенно
проявлять интерес к «ДжАФ», возникший, возможно, после
встречи Вильсона и Джозефа Кеннеди в доме последнего
в Палм-Бич.
Хотя Радзивилл лично заявил, что швейцарцы никогда его
не нанимали и что он никогда не получал от них денег, другие
близкие к семье Кеннеди люди были включены в штат «ДжАФ»
(это была не очень благородная форма покровительства, а ведь
сенатская комиссия в 1953 г. пришла к заключению, что совет
директоров «ДжАФ» не использовался в таких целях). Среди
новых назначений можно отметить юриста Джозефа Кеннеди,
Вильяма Пэйтона Мэрина, ставшего вице-президентом и основной
движущей силой компании, а также нескольких других друзей
этой семьи.
Первая идея Радзивилла, с которой, по-видимому, согласились
швейцарцы, была несколько странной. В соответствии с ней
министерство юстиции США возвращало все акции «ДжАФ»
«Интерхандель», который, продав их, на вырученные средства
создавал банк развития для предоставления займов разви¬
вающимся странам. Эта идея была доведена до Роберта Кеннеди,
бывшего тогда министром юстиции и настаивавшего, чтобы все
дела с Шефером велись с глазу на глаз. Боркин отмечает: «Как
рассказывает один из юристов министерства юстиции США,
присутствовавший при получении письма [Кеннеди от Радзивил¬
ла], у него создалось впечатление, что это было приглашение
на королевскую свадьбу — письмо было заключено в два богато
оформленных конверта и украшено гербом Радзивиллов».
Кеннеди, естественно, отверг идею о банке развития, которая,
скорее всего, была предназначена для придания респектабель¬
ности всей этой сделке, но согласился, что Шефер и Оррик могут
выработать соглашение. Он прекрасно понимал политическую
опасность, которая могла возникнуть в результате этой сделки,
более того, возможно, он даже преувеличил ее влияние на то,
как будут голосовать американцы еврейской национальности,
и использовал этот козырь для оказания давления на Шефера
во время переговоров. Однако создается впечатление, что в этом
деле он абсолютно не обращал внимания на его моральный
аспект. И это была проблема, которую еще предстояло решить.
Теперь надо было успокоить Чарлза Вильсона, который, ес¬
тественно, чувствовал себя преданным, после того как в дело
вмешался Радзивилл. Затем следовало разработать детали
урегулирования, предложенные Кеннеди, по которому Соединен¬
но
ные Штаты удерживали 11 % средств, вырученных от продажи
кому бы то ни было, что составляло стоимость тех акций, которые,
как признавал даже «Интерхандель», 20 лет тому назад при¬
надлежали немцам. Остаток делился поровну.
Предварительная договоренность между Орриком и Шефером
была достигнута в апреле 1962 г., но через несколько месяцев
Оррик был переведен на работу в государственный департамент,
и на переговорах его заменил новый заместитель министра
юстиции Николас Катценбах. Эти изменения в министерстве
юстиции отчасти объясняют, почему между встречами главных
представителей сторон на переговорах прошло больше года.
В течение этого периода Катценбах решил найти способ сдержать
политическую шумиху, которая, как он прекрасно понимал,
должна была возникнуть после урегулирования. Он предложил
организовать продажу акций на аукционе. Кроме того, Кат¬
ценбах начал настоящую торговлю с Джоном Вильсоном, устра¬
нившим к этому времени всех конкурентов и вновь ставшим
юристом «Интерхандель». Он согласился, хотя и неохотно, на то,
что первоначальный проект урегулирования останется в силе.
В ответ Вильсон согласился снять возражения его клиента против
поправки Китинга, разрешавшей продажу акций. (К этому
времени как поправка Китинга, так и возражения против нее
со стороны «Интерхандель» стали вопросами, почти постоянно
обсуждавшимися в конгрессе.)
Утверждение этого законопроекта в октябре 1962 г. сняло
все крупные юридические препятствия на пути к продаже. Но
Катценбах интерпретировал условия в таком ключе, что доля
американцев в суммах, которые должны быть получены при
продаже, значительно увеличилась. Часть средств от будущей
продажи должна была пойти на различные первоочередные
платежи: 17,5 млн. долл, в виде налогов и 6,5 млн. долл, в ка¬
честве компенсации «ДжАФ» за акции «Интерхандель», попавшие
к нему в результате финансовых маневров Шмитца в 30-е годы.
Предполагалось, что эти средства будут взяты поровну из
денег, получаемых правительством США и «Интерхандель».
Катценбах же хотел, чтобы вся сумма — 24 млн. долл.— была
взята из доли «Интерхандель». Джон Вильсон говорит о том,
что требование об уплате налогов, относящееся еще к 1929 г.,
«не стоило и гроша... и тем не менее во время рождества (1962 г.)
казалось, что переговоры будут сорваны». Но этого не произошло.
Через шесть недель Шефер, Вильсон и Катценбах урегулировали
дело на предложенной Катценбахом основе, в соответствии
с которой американцы должны были получить еще 5277 тыс. долл,
наличными, а также дивиденды, находившиеся на счету «ДжАФ»
в 1942 г. и арестованные вместе с другими активами компании.
Все это выглядело как победа американцев. Но такое уре¬
гулирование стало также крупным дополнительным источником
дохода для «Швейцерише банкгезельшафт», обладавшего са¬
171
мым крупным пакетом акций «Интерхандель». Из 166 тыс.
акций «Интерхандель» у «ДжАФ» было 60 тыс., и он должен
был выплатить за них всего 6,5 млн. долл., что равнялось их
рыночной стоимости в момент ареста в 1942 г. Но к 1963 г.
рыночная стоимость акций уже составляла 50 млн. долл.—
по 3,5 тыс. фр. за акцию. Прибыль полностью досталась акционе¬
рам «Интерхандель», доля которых в общей выручке подскочила
почти на 50 % в результате ликвидации 60 тыс. акций, ранее
принадлежавших «ДжАФ».
Тем не менее Шефер остался неудовлетворенным. Об этом
говорится в книге Виктора Наваски «Правосудие по Кеннеди»,
где приводится мнение Джона Вильсона о последней встрече:
«Будучи настоящим швейцарским банкиром, он [Шефер],
естественно, выразил свое неудовлетворение сделкой. Ник [Кат-
ценбах] сказал, что, если Шефер хочет обратиться с апелляцией
к министру юстиции, он может увидеть его на следующий день.
Шефер ответил, что им действительно надо встретиться. За
ужином он выразился в классическом швейцарском стиле —
что его якобы обсчитали. На следующее утро мы отправились
в министерство юстиции США. На этой встрече присутство¬
вали Бобби [Роберт Кеннеди], два швейцарца, Ник и я. Шефер
начал с жалоб, что их обсчитали. Он заявил, что за тем, как они
проводили это дело, следило 2 млн. человек в Швейцарии, причем
как за самым важным международным событием. Министр
юстиции ответил: „За мной следило 190 млн. человек44».
Роберт Кеннеди'. «Мне доложили, что мои ребята просто
смогли пересилить вас».
Вильсон'. «Господин министр, давайте никому не приписывать
заслуг в этом деле. Я занимаюсь им в течение многих лет, но не
могу сказать с полной уверенностью, что я могу пересилить вас,
так же как и вы не можете сказать с полной уверенностью, что
победили меня. Поэтому давайте продолжим переговоры».
Они в течение 20 минут находились в большом кабинете:
Катценбах сидел у одной боковой стороны письменного стола
министра юстиции, Вильсон — у другой, а два швейцарца —
лицом к Кеннеди. «Здесь столкнулись хладнокровие и напря¬
женность,— отмечал Вильсон.— В течение всего разговора был
слышен стук в дверь кабинета. Швейцарцы нервно поглядывали
на нее, а Ник подмигивал мне. В конце концов я сказал: „Господин
министр, почему бы вам не разрешить ему войти?44 Министр
юстиции ответил: „Пожалуй, пусть входит44, после чего в дверь
проскользнула его собака Брумус и легла около меня, пытаясь
обнюхать мои ботинки».
Когда на пресс-конференции президенту Кеннеди задали
провокационный вопрос о резком изменении позиции администра¬
ции по отношению к действительным владельцам «ДжАФ», он
сделал все возможное для защиты достигнутого урегулирования.
Президент исходил исключительно из практических соображений:
172
«Нет, это не совсем так. Я бы сказал, что договоренность
является справедливой. Конечно, эта проблема могла бы рас¬
сматриваться в судах еще лет 10, как это уже было в течение
последних 15—20 лет, и юристы получали бы наслаждение от
бесконечных словопрений. Но я не думаю, что можно было бы
добиться чего-либо большего. Мне кажется, что нам не удалось
бы достичь лучшего решения, если бы мы продолжали тяжбу
и еще 10 лет. Мы считаем, что выработанное урегулирование
дает возможность получить имущество тем, кто на него законно
претендует, и я уверен, что распределение средств справедливо».
Сотрудники аппарата Кеннеди были весьма недовольны ре¬
зультатами урегулирования, да и среди юристов, принимавших
участие в этом деле, царило уныние, поскольку они-то рассчи¬
тывали, что смогут его выиграть. По конгрессу также прокатился
ропот недовольства. Однако наибольшую опасность для репутации
администрации представляли разоблачения, опубликованные зна¬
чительно позже в нескольких статьях Дрю Пирсона. Он привлек
внимание к тем директорам, назначенным в совет «ДжАФ»,
которые имели связи с кланом Кеннеди. Но еще более неприятным
стал тот факт, что кто-то из министерства юстиции передал
в прессу письмо, которое было единственным, где Шефер небла¬
горазумно упомянул имя Радзивилла. В своей переписке по
этому вопросу, в частности с юристом Чарлза Вильсона, Чарл¬
зом Споффордом, Шефер упоминал о Радзивилле иноска¬
зательно, называя его «стороной, о которой идет речь», или
«нашим другом в Лондоне».
Разоблачения появились через несколько месяцев после убий¬
ства Кеннеди, поэтому его связь с этим делом не была исполь¬
зована в политических целях (никто также не поинтересовался,
было ли участие в этом деле старого биржевого дельца Джозефа
Кеннеди следствием вложения им капиталов в «Интерхандель»,
что было вполне возможно. В конце концов, ведь все члены
совета, назначенные его детьми, были его друзьями, а не друзья¬
ми его детей).
Уверенность клана Кеннеди в том, что политические послед¬
ствия этого дела не будут очень серьезными, оправдалась в
1964 г., когда Роберт Кеннеди выставил свою кандидатуру в се¬
нат, а его противником был Кеннет Китинг. Рассчитывая на
голоса избирателей-евреев (а это решающий фактор на любых
выборах в Нью-Йорке), Китинг набросился на урегулирование
с «Интерхандель». Но он потерпел фиаско, отчасти потому,
что сам участвовал в этом урегулировании.
Тем не менее предстояло соблюсти еще немало формаль¬
ностей перед тем, как акции могли поступить в продажу. Шесть
месяцев потребовалось для того, чтобы достичь юридического
урегулирования, удовлетворившего 1100 человек, имевших хоть
какое-то отношение к этому делу.
Еще один год понадобился для подготовки самой компании
173
к продаже. Необходимо было изменить структуру акций, отменив
два их класса, созданных в 1929 г. для сохранения немецкого
контроля над компанией, и выпустить единые акции. Некий
комитет «мудрых людей» должен был решить, как продавать
акции, и объявить торги.
К началу 1965 г. интерес к продаже был очень большим.
В это же время одними из наиболее популярных были акции
другой, также предлагаемой администрацией к продаже фирмы —
компании спутниковой связи «Комсат» (в июне 1964 г., когда
были выпущены акции этой компании, они стоили 20 долл.,
а в течение шести месяцев цена на них поднялась до 70 долл.).
Главным же фактором, подогревавшим ажиотаж вокруг «ДжАФ»,
стало предположение, что компания несет убытки только потому,
что находится в государственной собственности, и сразу же после
передачи ее в частные руки начнет процветать, как никогда
раньше.
Эта мысль в то время казалась не лишенной смысла. За те
20 лет, что «ДжАФ» находилась в руках государства, пять дру¬
гих химических компаний («Геркулес», «Селаниз», Цианамид»,
«Доу» и «Монсанто»), которые ранее были меньше, чем немецкая
компания, теперь превзошли ее. «ДжАФ» увеличила реализацию
своей продукции на 284 % (доведя ее до 179 млн. долл.) и своих
доходов на 153 % (в 1963 г. они составили 8,1 млн. долл., а в
1964 г.— 10,7 млн. долл.). Но «Кодак» и «Дюпон», имевшие
до войны почти равные показатели ć «ДжАФ», добились зна¬
чительно большего. В течение первых 12 лет, когда компания
находилась под государственным управлением, она страдала от
того, что чиновники называют «неработающим механизмом
законсервированных активов». Не имея возможности увеличивать
акционерный капитал и ограниченная в кредитах, «ДжАФ»
не могла использовать свои новые технологические открытия —
к примеру, в его филиале «АНСКО» была впервые разработана
практичная негативно-позитивная система для кинопленки, но
компания не имела капитала для того, чтобы запустить эту
разработку в производство. К тому же «ДжАФ» вынуждена
была закупать большое количество сырья, например серной
кислоты, у своих конкурентов, что явно противоречило ее
интересам. Положение изменилось, когда «ДжАФ» в середине
50-х годов поглотила «Дженерал дайстаффс», бывшую торговую
компанию «И. Г. Фарбен». Как сказал Джон Хилдринг, бывший
тогда председателем «ДжАФ»: «Мы начали действовать как
химическая компания, а не как предприятие, находящееся под
опекой государства». Однако недостаток в финансовых средствах
и неопределенность в том, кто будет в будущем владеть компанией
(«Кто будет вашим хозяином на следующей неделе?» — спра¬
шивали клиенты ее расстроенных торговых агентов), привели
к фактическому прекращению долгосрочного планирования и
постоянной утечке лучших кадров. И все же компания поддержи¬
174
вала свою техническую и производственную марку ведущего
производителя красителей и кинофотопринадлежностей в стране,
а ее отделение «Озалид» оставалось крупнейшим в США постав¬
щиком копировального оборудования (сухой процесс).
В результате эта операция оказалась намного успешнее, чем
кто-либо ожидал, хотя условия были очень сложными: для того
чтобы предотвратить приобретение кем-либо контроля над компа¬
нией, частные лица, к примеру, имели право приобрести не
более 1 тыс. акций, а институциональные инвесторы — не
более 50 тыс. 9 марта 1965 г. уолл-стритовский синдикат во
главе с «Блит» и «Фёрст Бостон» приобрел весь пакет акций
компании за 329 млн. долл., предложив на 15 млн. долл, больше
остальных участников торга. А ведь еще только два месяца
назад предполагалось, что поступления в государственный бюд¬
жет составят 100 млн. долл., т. е. чуть больше половины факти¬
ческой суммы. «Интерхандель» получил 122 млн. долл.— по
5 тыс. шв. фр. на акцию, т. е. почти в десять раз больше тех
14 млн. долл., за которые совет его директоров был готов пойти
на урегулирование 10 лет назад. Единственная их уступка
заключалась в том, что им пришлось дать обещание оставить
эти деньги на какое-то время в Соединенных Штатах, поскольку
американцы боялись, что перевод такой огромной суммы в течение
короткого промежутка времени мог бы оказать «отрицательное
влияние» на американский платежный баланс.
С тех пор началась почти непрерывная полоса неудач.
Акции были быстро раскуплены по 30,65 долл. Такая цена обеспе¬
чивала синдикату, выигравшему торги, чистый доход в 12 млн.
долл., который отнюдь не казался чрезмерным, поскольку
цена на те несколько тысяч акций, которые можно было приоб¬
рести ранее на рынке, за год, предшествовавший аукциону,
выросла в три раза и достигла 50 долл. Все, казалось, уладилось
справедливо. Во главе компании встал новый председатель —
Джесси Вернер, работавший в ней с 1938 г. Он был первым
главой «ДжАФ», который сделал карьеру именно в этой компании.
Поначалу казалось, что он все делает правильно: большие
капиталовложения сочетались с явно оправданным приобрете¬
нием специализированных компаний в областях, близких к тем,
где действовала и сама «ДжАФ». Он даже изменил, как это
было модно в 60-е годы, название компании (официально «Джене-
рал анилин энд филм» превратилась в «ДжАФ» только в 1968 г.).
Но 20 потерянных лет было уже не вернуть. Вот что писал
журнал «Форбс» в 1971 г., когда Вернер отбивался от бывшего
члена совета Сеймура Мильштайна, обвинившего его в некомпе¬
тентности и даже в развале компании: «,,ДжАФ“ действовала
в самой привлекательной для бизнеса отрасли американской
экономики — производстве химикалий, кино- и фотопленки, копи¬
ровального оборудования. Но фактически в каждой области она
конкурировала с гигантами типа „ИБМ“: в производстве хи¬
175
микалий — с „Дюпон", кинофотопленки — с „Истмэн кодак",
копировального оборудования — с „Ксерокс". Даже такие мощ¬
ные компании, как „ЗМ“ и „Сперри рэнд“, чувствовали себя
неуютно в условиях подобной конкуренции».
В 70-е годы дела пошли хуже, и колесо «Фарбен» сделало
полный оборот. В 1974 г. «ДжАФ» вместе с восемью другими
компаниями (включая «Байер» и «БАСФ» — двумя из нескольких
компаний, на которые был разделен «И. Г. Фарбен» в конце
войны) была признана виновной в том, что она тайно устанавли¬
вала цены на красители. Через четыре года «ДжАФ» продала
старый завод красителей, который когда-то был основой империи,
и никому иному, как «БАСФ». В это же время ей пришлось
признать поражение в битве с «Истмэн кодак» в области
производства фотохимикалий для широкого потребления. Но
«ДжАФ» еще продолжала борьбу, и только через три года ее
вынудили продать третью, оставшуюся часть всего дела.
Конечно, все это совершенно не волновало швейцарцев.
Через 18 месяцев после получения денег д-р Шефер предложил
держателям акций «Интерхандель» два варианта их будущего.
Ни один из них не был многообещающим: «искать возможность
прибыльных капиталовложений после многих лет существования
без прибылей... или, отбросив налоговые привилегии, предостав¬
ляемые холдинговым компаниям, стать финансовым учреждени¬
ем», сотрудничая с ведущими европейскими банками. Это была
желанная альтернатива, она означала, что средства поступят
в банк д-ра Шефера, который и так уже контролировал почти
половину капитала. Таким образом этот банк смог получить
на свой баланс значительные средства, поступившие в результате
того, что он купил акции «Интерхандель» значительно дешевле,
чем они были оценены (не говоря уже о тех добавочных сред¬
ствах, которые банк получил в результате ликвидации участия
«ДжАФ» в акционерном капитале «Интерхандель»). Ничего не
могло быть лучше — капитал «ШБГ» вырос до 1 млрд. шв. фр.,
что позволило банку, впервые в своей истории, значительно
опередить конкурентов.
Часть V
Проблемы мирного времени
Глава 1
К силе через спокойствие 1
Сделка, заключенная между д-ром Шефером и Робертом
Кеннеди, показала то, что уже давно было ясно для всех в отно¬
шении Вашингтонского соглашения,— швейцарская настойчи¬
вость и поддержка населения способствовали тому, что банкиры
смогли одержать верх над самыми заклятыми врагами банков
в американском правительстве. И несмотря на то, что швейцар¬
ские банки набирали силу после 1963 г. в беспрецедентных
масштабах, а их влияние на международных финансовых рынках
многократно увеличивалось (или по крайней мере стало более
широко известным), представление о них в результате ряда
неудач еще более ухудшилось. Говоря словами английского
поэта Роберта Браунинга, после 1963 г. для швейцарских
банков уже «никогда не наступало радостное, благодатное утро».
К счастью для ведущих банков, их успех в первые 15 лет
после войны был довольно умеренным и не бросающимся в глаза.
Им понадобилось определенное время, чтобы вернуться к тем
масштабам, в которых они осуществляли операции ранее (и осо¬
бенно для восстановления уровня прибыли), в 20-х годах нашего
столетия. В 1945 г. даже крупнейшие швейцарские банки не были
гигантами по международным меркам, не были они и самыми
крупными держателями иностранных активов. Тогда 500 банков
или около того владели активами всего в 5 млрд, фр., из которых
только 7 % принадлежало иностранным вкладчикам. Эта цифра
многократно увеличилась и достигла 139,25 млрд. фр. к началу
1979 г. Только в 1951 г. «Швейцеришер банкферайн» сообщил
о получении прибыли, равной той, которую он имел в 1929 г.
После резкого скачка в конце войны его доходы упали до
15 млн. фр. (уровень 1928 г.) и оставались на этом уровне
в течение трех лет, затем увеличились в начале 50-х годов и
более чем удвоились в течение этого десятилетия. Но дела у него
шли с переменным успехом. После того что они испытали в пред¬
1 Эта глава основана преимущественно на материалах периодической
печати, публикациях банков и работе Ф. Ритцманна.
177
военный период, банкиры не хотели торопиться. Рудольф Шпайх
задал тон в этом отношении еще в 1944 г., когда он, принимая
пост председателя «ШБФ», заявил, что «в банковском деле только
величайшая осторожность должна быть руководящим принципом
при совершении любых действий». В течение первого десятилетия
прогресс был постоянным, но весьма скромным, несмотря на то
что ему способствовали решения Лондонской конференции 1953 г.,
где был урегулирован вопрос о долгах Германии. Сказывалась
при этом и типичная для швейцарцев настойчивость: они были
четвертыми из крупнейших кредиторов Германии (или вторыми,
учитывая «клиринговую задолженность» — последствие дисба¬
ланса в торговле Швейцарии и Германии до и во время войны);
они не приняли бы участия в этой конференции, если бы обсужде¬
ние «клирингового миллиарда» не было включено в повестку дня.
Долги были списаны наполовину, но частные швейцарские
кредиторы (в отличие от иностранцев, деньги которых были
инвестированы швейцарскими банкирами в Германии) вернули
себе большую часть денег, которые задолжали в свое время
немецкие государственные организации и частные компании.
Период с 1946 по 1963 г. был единственным в современной
истории швейцарских банков, когда для них не существовало
проблем (за 18 лет было ликвидировано только 24 банка, причем
ни одного крупного). В противоположность этому процесс
централизации небольших местных банков ускорился ввиду роста
конкуренции со стороны ведущих банков, и первые попытались
найти надежное укрытие от нее путем объединения. Произошло
как раз то, к чему призывал д-р Альфред Шефер. Спустя два
десятилетия после поглощения Федерального банка, которое
поставило его в один ряд с двумя другими крупнейшими банками
страны, «Швейцерише банкгезельшафт» взял под свой контроль
пять местных банков и три частных. За тот же период контональ-
ные банки, вместе взятые, установили контроль только за шестью
банками, а «ШБГ» открыл лишь шесть отделений, полагаясь
в основном на поглощение местных банков, география которых
была уже довольно широкой.
Этот процесс не всегда проходил безболезненно, особенно
когда «ШБГ» вел конкурентную борьбу со «ШБФ», который
прибрал к рукам три других банка. Самое ожесточенное сражение
произошло за «Фольксбанк», расположенный в городе Интерла¬
кене, где ни один из ведущих банков не имел отделений. «ШБФ»
был представлен в его совете еще с 1946 г., когда он путем
покупки преференциальных акций внес дополнительный капитал
в этот банк, оказавшийся в трудном положении. Пять лет спустя
его управляющий вновь обратился за дополнительным вли¬
ванием капитала. «Просьба была отклонена ввиду неудовлет¬
ворительных перспектив деловой конъюнктуры»,— говорится
в официальных документах «ШБФ».
«Управляющий, который находился на этом посту временно,
178
впоследствии заявил, что он нашел вероятного покупателя пре¬
ференциальных акций. После его заверения, что за этой покупкой
не стоит какой-либо из ведущих банков, „ШБФ“ вернул банку
свой пакет акций, возвращены были ему и его кредиты. Затем,
в 1952 г. „ШБГ“ взял под свой контроль текущие активы и
обязательства „Фольксбанка", а управляющий, когда пришло
время представить отчет, признал, что он прибег к обману на¬
меренно, так как питал антипатию к представителю „ШБФ"
в совете директоров».
«ШБФ» потребовалось еще 12 лет, прежде чем он открыл свое
отделение в этом городе для того, чтобы конкурировать с банком,
который так ловко увернулся от его цепких объятий.
Однако вызывавший удивление рост «ШБГ» происходил не
только (или главным образом) за счет бескомпромиссной борьбы
за овладение контролем над другими банками. Шефер почти
в одиночку добился беспрецедентных результатов в истории
швейцарских финансовых учреждений — создал контролируемый
из единого центра крупный банк с надлежащей структурой
управления и четкими направлениями деятельности. В противо¬
положность этому «ШБФ» всегда оставался федеральной органи¬
зацией, несмотря на то что его главная контора находилась
в Базеле, могущественные бароны из цюрихского главного офиса
никогда не соглашались признать ее руководящую роль. С «ШБГ»
все было по-другому: «армия генерала Шефера», как ее называли,
отвечала только перед одним незаурядным человеком. С твердо¬
каменным лицом, в пенсне, Шефер, по рассказам его сослужив¬
цев, «являл собой портрет безжалостного банкира... В манере
Шефера было сказать одно, а потом сделать прямо противо¬
положное... Я слышал, как Шефер говорил о необходимости
проявления крайней осторожности при ведении финансовых дел,
затем он повернулся спиной к аудитории и согласился на самую
сомнительную сделку, которую можно себе представить». Но
благодаря его необыкновенной способности знать реальное
финансовое положение компании, эти с виду рискованные сделки
обычно оказывались весьма выгодными. («Балансовый отчет
солидной швейцарской компании,— сказал он однажды,— похож
на девушку в бикини: самое красивое на виду, а самое главное
всегда прикрыто».)
Роберт Холцах, один из его протеже, который стал предсе¬
дателем в апреле 1980 г., рассказывал, как Шефер подбирал
клиентуру своего банка из сотрудников корпораций: «Старые,
солидные страховые компании, производители машин и оборудо¬
вания, химические компании традиционно были связаны с одним
из наших конкурентов. По этой причине мы должны были обра¬
титься к новичкам — меньшим по размерам страховым компаниям,
импортерам автомобилей, которые ввозили после войны почти все
автомобили „фольксваген" в нашу страну. Им нужен был банк
более динамичный, чем те, которые в своей деятельности при¬
179
держиваются традиционных методов». Шефер никогда не был
фигурой одномерной: кроме того что в течение четверти века
он выступал от имени представителей всей банковской системы
страны, он хорошо знал историю Востока. Именно он как друг
Марка Шагала финансировал установку витражей в цюрихском
Фраумюнстере.
Даже «ШБГ» начал заметно набирать силу только после
1958 г., когда целый ряд стран одновременно разрешил произ¬
водить обмен своей валюты на любую другую по желанию и
делать вклады в банках других стран. Несмотря на то что ва¬
лютные курсы были фиксированными, довольно большое число
инвесторов совершенно естественно и неизбежно предпочли
надежные швейцарские банки. Таким образом, 60-е годы озна¬
меновались резким ростом вкладов в Швейцарии. «Креди
Сюисс», например, за 50-е годы удвоил сумму своего баланса
(рост, который наблюдался и в предыдущее десятилетие). Но
в 60-е годы его активы выросли в 5,5 раза, с 5 млрд, до 28 млрд, фр.,
т. е. стали больше, чем активы всех банков страны 25 лет назад.
Этот рост в 60-е годы не сопровождался ростом прибыли,
которая резко увеличилась в предыдущее десятилетие. Наблюда¬
лось даже некоторое ее снижение (как и у других банков), когда
банк пытался справиться с мощным притоком новых капиталов.
А это в свою очередь привело к возникновению целого ряда
проблем. Первая состояла в том, что нужно было противостоять
наплыву денег, представлявших собой в большинстве своем
краткосрочные вклады, и как-то удовлетворить запросы клиентов,
нуждавшихся в долгосрочных займах. В результате предусмотри¬
тельные банкиры стали увеличивать объем своих ликвидных
средств, т. е. денег, которые у них всегда были в наличии на
случай неожиданного востребования вкладов: в первые три года
этого десятилетия «большая тройка» почти удвоила объем этих
средств. В то же время в Швейцарию, впервые после 20-х годов,
хлынули зарубежные и местные заемщики. Спрос на займы
подскочил в четыре раза сразу после снятия ограничений на
операции с валютой в ряде стран, и прежде всего в Западной
Германии, в 1958 г.
К сожалению для банков, их старые клиенты — крупные
промышленные компании Швейцарии — не были заинтересованы
в получении у них займов в тех же размерах, что и ранее. Они
всегда проявляли умеренность в своих заимствованиях и не
попадали в такую же зависимость от банков, как немецкие
коллеги. Правда, было несколько исключений: «ШБФ» долгое
время владел одним из лучших женевских отелей, который
попал в его руки в результате невыполнения владельцами своих
обязательств по погашению кредита. Все ведущие банки владели
каким-то количеством акций промышленных компаний. Но в со¬
ответствии с тщательно продуманным планом «ШБФ» продал
большую часть своих вложений сразу после II мировой войны.
180
Более того, как отмечал проф. Сэйерс в 1962 г., со времени
окончания II мировой войны тенденция к самофинансированию
(в промышленности) стала проявляться все более явственно,
а некоторые отрасли перешли на него полностью. Если какие-то
средства они и продолжали заимствовать, то не зависели при
этом от банковских кредитов. В 1971 г. ссудный портфель «ШБФ»,
банка, который традиционно был связан деловыми отношениями
с наиболее капиталоемкими отраслями промышленности — ее
крупнейшими химическими компаниями, мог показать, что только
5 % предоставленных им ссуд приходилось на эту отрасль, но
19 % пошло на финансирование операций с недвижимостью
(и почти на 5 % больше приходилось на строительную про¬
мышленность).
Эти цифры дают возможность понять, как ведущие банки
страны справились с резким притоком капиталов после 1958 г.
Как только они удовлетворили запросы иностранных заемщиков
и солидную часть средств сделали ликвидными, они вновь
вернулись к операциям с недвижимостью (чем занимались
в течение многих десятилетий) и впервые в швейцарской истории
стали активно привлекать личные сбережения и предоставлять
ссуды рядовым швейцарцам (они нуждались в долгосрочных
сберегательных вкладах для сбалансирования краткосрочных
зарубежных вкладов).
Пионером в этом деле был, как обычно, «Швейцерише
банкгезельшафт», который в 1967 г. впервые стал заниматься
наиболее важной частью частного финансового бизнеса —
выдачей ссуд под недвижимость. В течение только одного года
он поглотил полностью три ипотечных банка, значительная часть
капиталов которых уже и так принадлежала ему. В течение
этого десятилетия все три ведущих банка стали осуществлять
программы привлечения сбережений, не отказывали они и в
предоставлении услуг обычным частным клиентам, что делали уже
в течение длительного времени.
«Большая тройка» могла справиться с большим притоком
средств, чего нельзя было сказать о швейцарской экономике
и о банковских учреждениях другого типа, в частности о неболь¬
ших, находящихся в руках иностранных владельцев учреждениях,
которые появились в стране спустя 15 лет после окончания
войны. В 1962 г., когда впервые за всю историю существования
банковской системы Швейцарии были установлены в законада-
тельном порядке ограничения на размеры портфелей внутренних
ссуд для любого швейцарского банка, активы которого пре¬
вышали 10 млн. фр., правительство попыталось проводить
мероприятия, направленные на уменьшение притока капиталов.
Эти попытки ограничить воздействие на экономику страны
всевозрастающего притока капиталов были абсолютно безуспеш¬
ны, так как в данном случае требовались более жесткие меры.
В январе 1964 г. правительство прибегло к ним. Столкнувшись
181
с беспрецедентным ростом цен (на 10 % в течение менее чем
четырех лет, тогда как за все предыдущее десятилетие их рост
был меньше), правительство приняло строгие меры по отношению
к иностранным инвесторам. Было запрещено начисление процентов
по новым иностранным вкладам. Иностранцам не разрешалось
также производить инвестиции ни в одну из отраслей швейцар¬
ской экономики. Законодательные ограничения были установлены
и на увеличение размеров банковских ссуд (как и ряд других
мер, эта закрепляла в законодательном порядке достигнутую
ранее «джентльменскую договоренность», нарушение которой
предусматривало уже применение определенных санкций).
В результате активность в строительной промышленности, на
которую бум оказал наибольшее воздействие, в течение года
была резко снижена. Не было построено ни одной конторы, ни
одного роскошного жилого дома (не разрешалось строить
дома стоимостью свыше 48 тыс. долл.). Все это показало,
насколько жестко швейцарцы могут относиться к своим банкам,
если видят, что деятельность последних наносит ущерб их инте¬
ресам.
Введенные ограничения предоставили передышку крупным
банкам после периода их сверхбыстрого роста в последние
несколько лет. Но совсем иная ситуация сложилась для значи¬
тельного числа небольших банков, которые возникли в основном
после войны. В статистических материалах они объединены
в группу «прочих» банков, так как не подпадали под категорию
учреждений, которые оказывали услуги местному населению,—
ипотечных, кантональных, местных или сберегательных банков.
Этих аутсайдеров терпели в основном потому, что их деятельность
не оказывала воздействия на экономическую жизнь Швейцарии.
Им не разрешалось принимать вклады внутри страны, и,
поскольку швейцарцам не было до них никакого дела, их операции
практически не контролировались. А банков этих было довольно
много. К 1970 г. число «прочих» банков (включая ряд отделений
американских и английских банков) заметно выросло: более
сотни таких учреждений, с активами более чем 12 млрд, швей¬
царских франков находилось под контролем иностранцев.
С 1945 по 1966 г. было основано 145 банков (из них 109 —
«прочие»), т. е. больше, чем за предыдущие два с половиной
столетия. Из этих банков 44 было расположено в Цюрихе,
21 — в Женеве и еще 20 разбросано по Тичино. На всей осталь¬
ной территории их насчитывалось еще только 20, включая такой
важный банковский центр, как Базель. Примерно так же были
размещены частные банки (намного меньшие по размерам)
и «прочие» финансовые учреждения, основанные в эти же годы.
Концентрация, наблюдавшаяся в итальянской Швейцарии, не
была случайной. Швейцарцы здорово заработали на италь¬
янском экономическом чуде 50—60-х годов. Они наняли значитель¬
ное число итальянских рабочих и получали большой доход от
182
сбережений итальянцев, вложенных в швейцарские банки, не
принимая в то же время на себя никаких обязательств, связан¬
ных обычно с наймом рабочей силы или управлением капиталом
по поручению клиентов. Это началось в Лугано, самом южном
уголке Швейцарии, расположенном всего в сотне миль от Милана,
центра экономического возрождения Италии. К концу 60-х годов
в Лугано, насчитывавшем 25 тыс. жителей, располагалось
30 банков. Затем этот бум начал распространяться на юг, в сторону
приграничного города Кьяссо, открывая новый этап в развитии
этого все более «утонченного бизнеса». Если на раннем этапе
через границу перевозилась масса банкнот, то в 60-х годах
банки стали управлять капиталом, который они получали в виде
займов через банки в Италии.
В Тичино большая часть сделок осуществлялась через от¬
деления ведущих банков или многочисленные иностранные
финансовые учреждения, которые привлек туда бум. В их числе
были не только банки, но даже две ведущие брокерские фирмы
из Нью-Йорка («Бейч» и «Хаттон»), открывшие свои отделения
в Лугано.
В Цюрихе и Женеве дела шли таким образом, что вполне
можно было бы говорить о росте числа «этнических» банков.
Итальянцы (да и большинство латиноамериканцев, имеющих
счета в швейцарских банках) просто помещали часть своих
средств в более безопасные места, но в начале 50-х годов появился
новый тип клиентуры, что привело и к созданию учреждений
нового типа. Это были жертвы того почти не предававшегося
гласности движения, которое заставило старинные еврейские
общины убраться из Северной Африки и Ближнего Востока,
где они жили в мире и достатке много-много лет. Затем создание
Израиля вдруг превратило их в изгнанников. Какое-то время
для них наиболее безопасным был Ливан, но с 1958 г. Швейцария
стала казаться надежнее. Точно так же беженцы из Китая
создали свой банковский бизнес в Гонконге и Сингапуре в 60—
70-е годы. Там, как у них это принято вообще, они держались
обособленными общинами. Они не хотели доверять свои деньги
иностранцам и полагались только на своих. В данном случае
они поступали точно так же, как французские протестанты,
которые во многом способствовали основанию Женевы как бан¬
ковского центра за три века до этого. Как и гугеноты, эти при¬
шельцы были больше торговцами, чем банкирами. Они значи¬
тельно подняли роль Швейцарии как естественного центра самых
сложных и запутанных международных торговых сделок (особенно
в этом преуспевал один из «новых» банков, основанный еще
на Ближнем Востоке,— «Трейд девелопмент инк.»).
В некоторых случаях, правда, Швейцария была не центром
заключения международных финансовых сделок, а просто местом
пребывания организаций, их совершавших. Типичным примером
может служить крохотный кантон Цуг, который специализиро¬
183
вался на предоставлении укрытия зарубежным компаниям,
уклоняющимся от уплаты налогов. В 1963 г. в столице кантона
насчитывалось уже 300 контор таких концернов. Население го¬
родка составляло тогда всего 20 тыс. человек. Многие другие
банки и тресты основывались группами людей или отдельными
лицами для оказания содействия в подобного рода делах. Этот
вид деятельности восходит еще ко времени Германа Шмитца
и его запутанных ходов, когда он действовал от имени «Металл-
гезельшафт» еще до I мировой войны. Это зависело тогда,
да и после, от желания значительного числа швейцарских спе¬
циалистов превратиться в своего рода финансовых наемников.
И кажется, никогда не было недостатка в весьма уважаемых
с виду швейцарцах, готовых принять номинальное участие
в руководстве банками и фирмами.
В своей книге «Налоговый рай» французский журналист
Алан Вернай дает великолепную зарисовку отношения к подобного
рода начинаниям «настоящих» швейцарских банкиров и тех,
кто работал на них. Он говорит как бы закодированными фразами,
которые, однако, не так уж трудно расшифровать.
Фраза «Я никогда не слышал о таком банке» была высшей
формой осуждения. Более мягкой формой осуждения были фразы
типа «Этот банк пользуется большим доверием в арабских и
аргентинских деловых кругах». Эти фразы означали, что банк,
о котором шла речь, действовал в Швейцарии, но предоставлял
кредиты иностранцам и принимал вклады из-за рубежа, а поэтому
его операции были весьма рискованными. Обычно говорили:
«Я очень мало знаю об этом банке, но г-н Икс, который является
заметной фигурой в политических кругах, и г-н Игрек, известный
адвокат, входят в состав правления этого банка. Они очень
занятые люди, но вы можете спросить у них о его деятельности».
В расшифрованном виде это означает, что вышеупомянутые
видные граждане были готовы использовать свое доброе имя,
чтобы оказать услугу данному учреждению, но не имеют ника¬
кого отношения к управлению им, а поэтому гарантии, выте¬
кающие из их присутствия в руководящих органах, весьма
ограниченны.
Эта ситуация напоминает использование местными предпри¬
нимателями видных деятелей, на которых им указал кантональный
банк Берна за 50 лет до этого. Результаты были те же: катастрофа,
которая все более разрасталась при первом же давлении,
создавая проблемы, которые существующий государственный
механизм не мог ни предотвратить, ни контролировать. К концу
60-х годов 23 из 91 банка, основанного в первые семь лет этого
десятилетия, были вынуждены прекратить свою деятельность.
Основной проблемой при этом был резкий спад сильно перегретой
конъюнктуры на рынке недвижимости. Основные средства банков
были вложены в почти не поддающиеся продаже объекты
собственности, тогда как их вкладчики (большинство из которых
184
вверили им свои деньги на ограниченный период — менее года)
хотели востребовать свои вклады. Проблема иногда усложнялась
еще и тем, что вкладчиком оказывался один-единственный
человек. Один «промышленный клерк», Феликс Вилер, взбирался
все выше по служебной лестнице в банке «Айтуна» более 25 лет,
«никогда не вызывая сомнений в своей честности и неподкуп¬
ности», как о нем сообщала одна из газет того времени. «Затем
однажды он превысил свою правомочность: наделенный советом
директоров правом предоставлять кредиты иностранным кли¬
ентам на сумму не более 20 тыс. фр. (затем она была увеличена
до 80 тыс., позднее до 200 тыс.), он однажды предоставил
кредит в 900 тыс. фр. Когда начались трудности с ликвидностью,
Вилер, понятно, попытался сделать все возможное, чтобы улуч¬
шить ситуацию путем довольно рискованных манипуляций.
Казалось, у него не было ни сообщников, ни малейших наме¬
рений обогатиться».
Эта печальная история могла повториться много раз, но
только в нескольких случаях можно было сказать, что виновная
сторона «не имела намерений обогатиться». Огромное коли¬
чество банкротств обескураживающе подействовало на швей¬
царские власти, но в двух случаях эхо от них было слышно
дальше небольших финансовых учреждений, расположенных на
Банхофштрассе в Цюрихе или улице Коратери в Женеве.
Редактору финансового отдела газеты «Нойе цюрхер цайтунг»
легко было сказать, что «4/5 дел, которыми пришлось заниматься
Федеральной банковской комиссии, было связано в последние
годы с деятельностью иностранных банков». Но дело Хулио
Муньоса и спор по поводу денег, помещенных в швейцарский
банк алжирскими революционерами, нельзя было квалифици¬
ровать просто как не заслуживающие внимание внутренние
скандалы между иммигрантами, не имеющими отношения
к «настоящим» банкирам. Не могли при этом остаться в стороне
ни швейцарское правительство, ни швейцарский народ.
Глава 2
Только один нежелательный клиент
Группы беженцев или богатых иностранцев, которые чувство¬
вали, что их деньги будут сохраннее, если поместить их подальше
от собственной страны, и которые основали «этнические» банки
в 50—60-е годы, представляли собой желанных клиентов для
швейцарских банков. Они основали свои организации из простой
приверженности к своему клану, свойственной, впрочем, и самим
швейцарцам, а также потому, что швейцарские банки тради¬
ционно не вели дел со странами Ближнего Востока.
В Центральной и Латинской Америке ситуация была совершен¬
ий
но иной. В XIX в. сотни тысяч швейцарцев эмигрировали в Новый
свет. Как и итальянцы, многие из них осели в Аргентине и
Бразилии. Мы уже говорили о деятельности банков в военный
период. Их связи с «колониями» (в частности, с Аргентиной)
были довольно тесными. Поэтому естественно, что диктаторы,
их семьи и местная олигархия всегда вспоминали о Швейцарии,
когда хотели уберечь свои деньги от противников или даже
последователей.
Приток денег из этих стран начал расти в 50-е годы, когда
для богачей возникла со стороны популистов реальная опасность,
олицетворением которой был президент Перон в Аргентине, а по
всей Латинской Америке разрастался подъем движения левых,
символом которого, безусловно, стала революция 1954 г. в Гва¬
темале. Большое количество вкладов поступило в швейцарские
банки из богатой нефтью Венесуэлы, несмотря на (относи¬
тельную) политическую стабильность, сохранившуюся в этой
стране, и низкие налоги. В других странах американская помощь
целиком уходила в Швейцарию, как и доходы от временного
роста товарных цен, явившегося следствием войны в Корее.
Где бы состоятельные люди ни решали осесть, их деньги всегда
доверялись только швейцарцам. Перон, например, прилетел
в Мадрид после того, как был смещен, но его деньги (как и
деньги членов состоятельных семей, против которых он выступал)
были благополучно помещены в швейцарские банки.
Все они оказались желанными клиентами. Исключение
составлял Трухильо из Доминиканской Республики. Когда бы
вы ни задали вопрос швейцарцам об их неразборчивости в от¬
ношении клиентов, они неизменно укажут на бывшего прези¬
дента как на пример того, как они поступают с нежелательными
клиентами. Но случай с Трухильо был единственным, а практика,
о которой идет речь, повсеместной. Вот это-то и удивительно.
Даже если Трухильо был одним из самых кровавых тиранов
среди тиранов других стран Карибского бассейна, он все-таки
был не единственным. Желанным клиентом был даже президент
Никарагуа Сомоса, почти такой же кровавый правитель.
«Я действительно ничего не знаю о нем. Очень сложно вмеши¬
ваться в дела другой страны»,— неуклюже объяснил мне все
это один из ответственных сотрудников банка.
Трухильо сделали исключением из правила о том, что деньги
принимают от всех. Это решение было закреплено даже офи¬
циально: частные банки Женевы приняли резолюцию, запрещав¬
шую иметь дело с этим человеком.
Инстинкт банкиров не подвел. Их главным богатством было
представление об их разборчивости, а поэтому они беспокоились
о том, чтобы общественность не узнала об их связях с любыми
нежелательными лицами. В их глазах Трухильо совершил самый
большой грех: он позволил умертвить себя в то время, когда
большая часть денег находилась у него дома, а не была тайно
186
передана под их опеку. Даже до смерти его печальная известность
была слишком широкой. Убийство Трухильо и дальнейшая
судьба денег (предположительно 180 млн. долл.), которые его
законная семья вывезла с собой в Мадрид, что широко осве¬
щалось в прессе, подтвердили правильность принятых ими
ранее решений.
Законная семья Трухильо (Трухильо Мартинес) доверила
свои деньги всеми уважаемому испанскому финансисту Хулио
Муньосу, зятю маркиза де Виллалонга, председателю круп¬
нейшего испанского банка — «Банко сентраль». Муньос исполь¬
зовал эти деньги для того, чтобы создать всемирную финансовую
империю. Главная холдинговая компания («Контран»), заре¬
гистрированная в Панаме, контролировала финансовую группу
в Люксембурге — «Сосьете холдинг банкэр э финансьер юропе-
енн». Та в свою очередь контролировала банки в Италии, в кро¬
хотном пиренейском государстве Андорра — своего рода налого¬
вом рае — ив Швейцарии. Но Муньос был не просто за создание
«этнических» банков. Для начала он подчинил себе «Банк
женевуаз де коммерс э де креди». Это был средних размеров
банк с пятью отделениями, основанный, как и многие другие,
в 1860 г. Муньосу ничего не стоило завладеть 83 % его капитала.
Затем он стал скупать акции более солидных учреждений,
в частности, банка «Шпар унд кредит», расположенного в живо¬
писном городке Санкт-Галлен. Это был первый с 1890 г. банк
с крупным иностранным участием, который занимался обслу¬
живанием только швейцарской клиентуры. «Шпар унд кредит»
не числится среди наиболее уважаемых финансовых организаций
в стране. В 30-е годы он был дважды реорганизован, а в 1955 г.
был вынужден обратиться к «Швейцеришер банкферайн» за
займом в 10 млн. фр. Санкт-Галлен никогда не был финансовым
центром после позорного краха банка, основанного с помощью
немцев в 50-х годах прошлого века и предназначавшегося для
того, чтобы сделать город главным финансовым центром Восточ¬
ной Швейцарии (а также Южной Германии). После краха
«Дойч-швейцерише кредитбанк», банк «Тоггенбург», один из
двух вошедших в 1912 г. в состав «Швейцерише банкгезельшафт»,
оказывал услуги текстильным и кружевным предприятиям,
которые давали работу большей части населения данного района.
Банк «Шпар унд кредит» обслуживал состоятельных католиков
города, а поэтому относился совсем к другой категории учреж¬
дений, чем «этнические» банки. Однако и он мог ощущать на
себе давление извне, которое и испытал вскоре благодаря ста¬
раниям Муньоса. В декабре 1962 г. слухи о расширении влияния
испанцев были настолько распространены, что правление было
вынуждено подтвердить, что швейцарский характер банка
«гарантировался во всех отношениях», что большая часть акций
была в руках швейцарцев и что банк осуществлял операции
только внутри страны.
187
В то время это, возможно, так и было, но вскоре ситуация
изменилась. В начале 1963 г. банк в Санкт-Галлене выпустил
акции якобы для получения дополнительного капитала. На самом
же деле только треть новых акций предназначалась для открытой
продажи — за 12 млн. фр. наличными. Остальные были исполь¬
зованы для приобретения контроля над находящимся во владении
Муньоса женевским банком — по чрезвычайно высокой цене.
«Шпар унд кредит» заплатил по 300 фр. за акции «Банк де ком¬
мерс», т. е. втрое дороже цены, по которой они были выпущены
два года назад. Обмен акциями на таких условиях был обре¬
менительным для санкт-галленского банка еще и потому, что
Муньос согласился отказаться от дивидендов по акциям, которые
предназначались для обмена на акции упомянутого женевского
банка. В результате этих манипуляций его группа получила
в свое распоряжение 47 % акций банка в Санкт-Галлене, что
было более чем достаточно для приобретения контроля над
ним. Затем он узаконил существующие зарубежные займы
банка, изменив его устав, который теперь позволял ссужать деньги
за границу.
Все эти изменения были одобрены правлением, в которое
входил федеральный советник Адельрих Шулер и весьма из¬
вестный местный промышленник Жоб. Сам Муньос не вошел
в состав совета и значился просто «финансовым советником»
при нем. Его советы имели катастрофические последствия:
все большая часть капиталов банка вкладывалась в туристские
объекты, строительство которых он финансировал в Италии,
Испании и Андорре. Из-за резкого падения цен на недвижимость
в 1963—1965 гг. эти операции принесли значительные убытки.
Даже если бы они и были успешными, подобные вложения
никак не способствовали бы успеху сберегательного банка.
Через 18 месяцев все это дело лопнуло. Первые отголоски
краха стали широко известны, когда пять незаконных детей
Трухильо («леватонская семья», как ее называли) стали шумно
предъявлять свои права на наследство. Они бежали во Флориду,
и за их дело взялся известный нью-йоркский адвокат Ричард
Никсон (выбор пал на него, вероятно, потому, что он длительное
время был в дружеских отношениях с другим карибским из¬
гнанником в Майами, Бебе Ребозо). Тактика адвоката состояла
в том, чтобы нападать на младшего законного сына президента —
Рамадеса (которого называли также Рамфис). Он женился
на французской актрисе Даниэль Жобер и проводил время,
тренируя скаковых лошадей в Нормандии. Суд Руана совершил
невероятное, обвинив в конце июля 1964 г. Рамфиса в обмане
и краже (по заявлению в швейцарский суд «пятерки из Майами»)
на том основании, что он прибрал к рукам 150 млн. долл.,
находившихся на семейном счете в швейцарском банке. Он был
арестован и отпущен под залог в 2 млн. долл. В ноябре он
надлежащим образом был препровожден в Женеву для того,
188
чтобы предстать перед судом, но обвинения были спешным
образом сняты.
Отголоски этого дела докатились до Санкт-Галлена в апреле
следующего года, когда банк «Шпар унд кредит» был вынужден
закрыть двери из-за распространившихся слухов о том, что его
положение стало шатким. В течение нескольких недель директора
обращались за разрешением на объявление моратория и получили
его. Он должен был проходить под надзором судебных органов.
Небольшим вкладчикам было разрешено изъять только по
500 франков. Худшее наступило позже. Муньос и главный управ¬
ляющий банка в Санкт-Галлене Герман Хуг были арестованы
в начале июня в обстановке разрастающегося кризиса. Власти
даже предприняли попытку заставить молчать прессу. Совет
директоров банка, сообщавший ранее, что указанные проблемы —
это «просто слухи и домыслы прессы», продолжал вести себя
воинственно. В «Нойе цюрхер нахрихтен» и других газетах,
принадлежащих тем же владельцам, советник Шулер (бывший
одновременно редактором «Нахрихтен» по внутренним вопросам)
во всем обвинил несчастного Хуга. Затем семья Трухильо попы¬
талась спасти какую-то часть своих денег, наложив секвестр на
эти активы. Но тесть Муньоса лично гарантировал любые
средства, которые Муньос изымет из главного портфеля его
люксембургской холдинговой компании в счет погашения займов,
предоставленных ему различными банками.
Муньос вскоре был освобожден под залог и предпринял бе¬
зуспешные попытки добыть деньги в Бельгии, Италии и Испании,
но внимание в это время было привлечено уже к более серьезным
деталям этого дела. Вскоре в него вмешался «ШБФ», который
взял на себя управление как активами, так и пассивами санкт-
галленского банка, сохранив таким образом сбережения состо¬
ятельных людей города (к глубокому неудовольствию жителей
Женевы: им никто так не помогал). И хотя швейцарские власти
уже не могли утверждать, что проблемы иностранных банкиров
никак не влияют на них, действия «ШБФ» помогли сохранить
доверие вкладчиков к банковской системе страны.
Существо же проблемы начало всплывать понемногу только
в июне. Она касалась прежде всего не кого-нибудь, а председа¬
теля Федеральной банковской комиссии Макса Хоммеля. Он был
бессменным секретарем комиссии во время войны, а затем
занялся частной практикой как управляющий трастовой компании.
Вскоре он вновь стал членом комиссии, в 1954 г.— вице-предсе¬
дателем, а год спустя — председателем. По словам крупного
государственного чиновника, на долю которого выпала неблаго¬
дарная задача брать у него показания, он был «простым клерком,
совершенно не подходящим для поста председателя» — весьма
незавидная характеристика для органа, которым довелось руко¬
водить Хоммелю.
Муньос уговорил его стать финансовым советником, но не
189
своего банка, а двух текстильных предприятий, находившихся
под его контролем. С точки зрения техники Хоммель не нарушал
никаких правил, которые позволяют человеку в его положении
руководить частным учреждением или быть консультантом, так
как комиссия была не правительственным, а независимым ор¬
ганом, который отчитывался непосредственно перед федеральным
советником. Но Муньос уговорил затем Хоммеля оказывать
ему активную помощь в управлении санкт-галленским банком.
Хоммель появлялся на заседаниях правления вместе с Муньосом
как его друг и поддерживал предложения первого по поводу
предоставления весьма значительных займов для создания сети
туристских объектов. «Нойе цюрхер цайтунг» с гневом писала:
«Несмотря на то что Хоммель должен был знать еще в середине
1963 г., что займы банка „Шпар унд кредит" имели подложные
гарантии и превосходили лимиты, приемлемые для сберегатель¬
ного банка, обслуживающего представителей средних слоев
Швейцарии, в октябре 1963 г. он принял предложение Муньоса
поехать в Испанию за счет испанцев». Связь с Муньосом не
смущала председателя банковской комиссии даже тогда, когда
сама комиссия сочла необходимым в феврале 1965 г. заслушать
отчет делегации банка по поводу крупных ссуд, предоставленных
группе Муньоса. По словам Хоммеля, этот шаг был «весьма
серьезным сигналом». Когда разразился скандал, он еще больше
удивил банковские круги, сконцентрировав усилия на том, чтобы
взять под свой контроль санкт-галленский банк, вместо того
чтобы выполнять ту роль, которая была возложена на него
официально.
В течение многих месяцев он продолжал скрывать свои грехи,
отказываясь от всего, когда его допрашивали государственные
чиновники. Слепота Хоммеля и большинства членов правления
банка не имела оправданий еще и потому, что причины для
беспокойства появились уже два года назад. Политика предо¬
ставления займов, проводимая банком, критиковалась в финан¬
совых отчетах за 1962 г. (которые были одобрены и подписаны
всеми членами правления только в июне). Банковская комиссия,
которую Хоммель никогда не ставил в известность о том, что
был замешан в этих делах, созвала правление и критиковала
не только предоставление займов группе Муньоса, но и покупку
акций Банка Женевы по вздутым ценам. В ноябре 1963 г.
бухгалтеры-контролеры предупредили о предоставлении непомер¬
но больших ссуд иностранным заемщикам, особенно итальянскому
банку Муньоса «Кредита коммериале э индустриале». Несколько
месяцев спустя банковская комиссия повторила свое предосте¬
режение. И тем не менее кредиты, предоставляемые женевским
и санкт-галленским банками, были увеличены.
Комиссия была вынуждена вновь созвать правление после
того, как получила доклад бухгалтеров-контролеров за 1963 г.,
в котором они отказались подтвердить, что активы сохранились
190
в целости, а акционерный капитал — в неприкосновенности.
Даже эти предостережения, казалось, не вызвали никакого
беспокойства: годовой отчет был представлен только в июне
1964 г., и комиссии потребовалось еще шесть месяцев, чтобы
вновь встретиться с нарушителями. В декабре 1964 г. правление
наконец обещало в дальнейшем сократить объем кредитов
компаниям Муньоса и потребовать дополнительных гарантий
от заемщиков.
Нарекания со стороны бухгалтеров-контролеров, которые и
помешали правлению опубликовать ежегодный отчет или собрать
общее собрание акционеров, наконец-то подтвердили обоснован¬
ность опасений общественности относительно стабильности поло¬
жения банка. Но было уже поздно. А поскольку акции Муньоса
были официально конфискованы после того, как банк лопнул,
у него пропал интерес, к спасению банка или его вкладчиков.
Указанный кризис имел последствия троякого рода. Действия
«Швейцеришер банкферайн» предотвратили опасность, угрожа¬
ющую стабильности банка, но то, каким образом «действительно
швейцарский» банк попал под нежелательный иностранный
контроль, настораживало, так как в данном случае определен¬
ную роль сыграли его директора. «Тот факт, что ни национальный
советник, хорошо знакомый с экономикой Адельрих Шулер,
ни директор весьма важного швейцарского предприятия А. Жоб...
не подумали о том, что им лучше отказаться от своих постов
в правлении... выглядит довольно странно»,— громогласно зая¬
вила «Нойе цюрхер цайтунг» и предостерегла от того, чтобы
всю вину взваливали на Муньоса и Хуга. Старый страшный сон,
о котором так красочно поведал кантональный банк Берна
еще полвека назад, о безответственных членах правления,
не желающих принимать на себя должной ответственности
наперекор более волевым руководителям, стал очевидной реаль¬
ностью.
Но более серьезным было то, что в этом деле был замешан
Хоммель. На этом уровне доверие к банковской комиссии было
восстановлено назначением вместо Хоммеля Ганса Штройли,
семидесятилетнего бывшего министра финансов. Но рана была
глубокой: в своем выступлении в швейцарском парламенте
государственный советник, высший по чину бухгалтер-контролер
в стране, публично задал вопрос о том, «может ли далее суще¬
ствовать система, при которой банковская комиссия является
полуофициальной организацией». Федеральный министр финансов
Роже Бонвен напомнил, что федеральный совет изучал вопрос
о желательности пересмотра закона о банках два года назад
и что «он еще раз рассмотрел бы его, как только будет закончено
составление доклада федерального прокурора».
С 1965 г. ничто в швейцарской банковской системе не оста¬
валось постоянным. Хотя изменения происходили постепенно,
процесс продолжался непрерывно со времени окончания дела
191
Муньоса. Ничего драматического на первых этапах этого процесса
не произошло. По выражению «Файнэншл тайме», банковская
комиссия, «которая до этого была не постоянным органом, а
благочестивой организацией laisser-faire, стала проходиться по
таким установлениям, как те, которые содержались в законе
1934 г., частым гребешком» только для того, чтобы обнаружить
в них серьезные изъяны. Но структура комиссии не изменилась,
ничего не было сделано для того, чтобы изменить существующую
практику, в соответствии с которой члены комиссии были
вынуждены получать большую часть своих доходов от исполнения
обязанностей членов правления и консультантов, т. е. занимать
посты, которые неизбежно приводят к возникновению конфликта
интересов, что и помогло Хоммелю сбиться с пути. Единственная
принятая законодательно мера касалась членов и руководителей
банковской комиссии. В соответствии с ней они несли ответ¬
ственность не по статье 47(6), которая предусматривала до¬
вольно мягкое наказание, а по более строгой статье 320 феде¬
рального уголовного кодекса.
Через пару лет после событий в Санкт-Галлене правила,
касающиеся предоставления кредитов под залог имущества,
были ужесточены. И наконец, в 1969 г. был введен новый закон
о банках, находящихся под контролем иностранных граждан,
после ожесточенного и не всегда безуспешного противодействия
со стороны консорциума банков Цюриха, которые утверждали,
что этот закон носит дискриминационный характер и ограничивает
свободу предпринимательства. Суть закона заключается в основ¬
ном в том, что банки, более 50 % акций которых принадлежало
иностранным гражданам, в своей рекламе должны были ука¬
зывать, что они не являются чисто швейцарскими, «чтобы предот¬
вратить использование местонахождения в Швейцарии в качестве
гарантии того, что их сделки будут честными», по словам «Фай¬
нэншл тайме» (первоначально предлагалось, чтобы эти банки
каким-то образом отображали в названии свое нешвейцарское
происхождение, но затем такая формулировка была снята).
Новые банки должны были следовать кредитной и валютной
политике Швейцарского национального банка. При предоставле¬
нии властями разрешения на открытие новых иностранных
банков следовало принимать во внимание «взаимность», т. е.
возможность открытия швейцарских банков в стране, граждане
которой собираются открыть банк в Швейцарии Но закон
оказался просто временной мерой. В 1969 г. Союзный совет
включился в длительный процесс передачи на обсуждение
в кантоны проекта нового закона о банках.
1 Первыми, кого коснулись положения этого закона, были китайцы,
которые хотели последовать недавнему примеру СССР и открыть собственный
банк в Цюрихе.
192
Глава 3
Случай с арабами
В мире «дело Муньоса», безусловно, имело такой же широкий
резонанс, как и внутри страны. Намного более серьезными
(так как они повлияли на образ страны в глазах иностранцев)
были последствия попыток израильтян изъять из швейцарских
банков вклады, которые, как считалось, были помещены туда
в 30-х годах еврейскими беженцами, погибшими затем в лагерях
смерти вместе с родственниками, которым они должны были бы
завещать эти вклады.
Затруднения наследников, желающих обнаружить счета, на
которые, как они уверены, их пропавшие без вести родственники
положили фамильные ценности, всегда были камнем преткновения
в банковском деле. В 1958 г., когда напряженность в израильско-
швейцарских отношениях достигла своего апогея, много говори¬
лось о судьбе состояния, укрытого в Швейцарии королем Ирака
Фейсалом перед его убийством в том же году. С юридической
точки зрения ситуация осложнялась еще и сомнительной ре¬
путацией учреждений, куда эти ценности были помещены,
а также уверенностью в том, что огромное количество евреев
когда-то поместили свои деньги в швейцарские банки (цифру
500 млн. долл, называли почти все). Кроме того, в большинстве
случаев, если предпринятые банками усилия (предполагается,
самые серьезные) по нахождению прямого наследника оказыва¬
лись безуспешными, то деньги подлежали возвращению в страну,
гражданином которой являлся клиент, или в страну, где он
провел последние годы. Но об этом положении мало кто знал.
Обычно предполагалось, что невостребованные деньги остаются
за банком, как это во многих случаях и бывало. Трудно было
представить, чтобы кто-то вернул германскому правительству
в 1950 г. 1 вклады, помещенные немецкими евреями 20 лет тому
назад.
Конечно, значительное увеличение капитала и резервов
швейцарских банков в конце 50-х годов многие за рубежом
относили, да и сейчас относят на счет наследования ими нево¬
стребованных вкладов евреев. Это совершенно неверно. Причины
для роста были самые разные — в частности, погашение гер¬
манских займов, предоставленных еще в 20—30-х годах, а затем
полностью списанных в банковских книгах. Но распространение
слуха, о котором шла речь выше, говорит о том, какой ущерб
был нанесен характерным для швейцарцев слепым упрямством,
с которым они отклоняли настойчивые заверения израильтян,
что их случай имеет совершенно иной характер.
Первое требование поступило в 1954 г., когда израильское
правительство передало официальную дипломатическую ноту
1 В этом году было уже два немецких государства и, соответственно,
два правительства.— Прим. ред.
7 Зак. 529
193
на основании статьи 8 Заключительного акта Парижской кон¬
ференции по репатриациям, состоявшейся в январе 1946 г.
В этой статье выражалась просьба к нейтральным правитель¬
ствам «сделать доступными любые (находившиеся в их распоря¬
жении) активы жертв нацизма, которые умерли и не оставили
наследников». И только в 1961 г., после многих лет безрезуль¬
татных переговоров с отдельными банками, швейцарцы согла¬
сились разрушить священную стену банковской тайны в соответ¬
ствии с парижской резолюцией. И даже тогда предложенное
законодательство было весьма туманным. В нем говорилось
об «активах любого рода, находящихся в Швейцарии, последний
известный владелец которых является иностранным гражданином
или лицом без гражданства, а надежные сведения отсутствуют
с 9 мая 1945 г. или известно либо предполагается, что он стал
жертвой гонений по расовым или религиозным мотивам».
Израильтяне возражали против такого закона: он имел чисто
рекомендательный, а не обязательный характер; сами банки
могли решать, применимы ли нормы закона к тому или иному
счету, а банку, не желающему соблюдать закон, невыгодно было
«предполагать», что владелец того или иного счета стал жертвой
гонений, если это означало последующее изъятие вклада.
Официальный представитель международных еврейских орга¬
низаций, действующий по поручению израильского правительства,
настаивал на том, что единственным надежным решением было
бы введение закона, «обязывающего» банки (и другие финан¬
совые организации, например страховые компании) заявлять
о вкладах, которые не были востребованы с 1945 г. В следующем
году израильтяне добились своего — но вкладов было обнаружено
только на 10 млн. фр.
Эта цифра, разумеется, ничтожна, но сами банкиры верят
в то, что подсчет был честным и что наибольшая утечка этих
средств произошла через траст-фонды, управляемые швейцар¬
скими юристами 1. Такая позиция признается правомерной из¬
раильскими официальными лицами, которые указывают, что
отношение швейцарцев к этому вопросу было не понято. Ока¬
зывая сопротивление введению нового закона, федеральные
власти впоследствии стали пунктуально выполнять заключи¬
тельное соглашение, несмотря на прецедент нарушения банков¬
1 Контора «Швейцеришер банкферайн» в Цюрихе, вероятно, самое большое
убежище для еврейских капиталов, имела в своем распоряжении только
1,5 млн. фр. в виде «невостребованных» вкладов. На первый взгляд поэтому
цифра 10 млн. фр. кажется заниженной, но не нелепой. Если предположить
цифру 25 млн. (мое мнение), то из этого последуют два вывода. Первый:
небольшая величина суммы только на руку банкам, так как говорит о сме¬
хотворности их попыток отыскать наследников доверенных им вкладов. Второй:
указанная сумма — еще один гвоздь в гроб идеи о том, что их подвалы были
основным местом хранения средств германских евреев, и составляет весьма
малую часть средств, котооые были доверены этим банкам немцами нееврей¬
ского происхождения.
194
ской тайны. Швейцарцы (а точнее, официальные лица) более
охотно шли на сотрудничество, чем правительство Швеции —
естественный депозитарий средств прибалтийских евреев. Швед¬
ское правительство (тогда социалистов) категорически отказалось
вводить какое-либо особое законодательство, которое могло бы
оказать помощь в поисках денег, а единственная уступка, на
которую оно согласилось пойти, была настолько издевательской,
что еврейские организации с возмущением отказались от этих
денег. И несмотря на это, именно швейцарцев больше всего
критиковали затем за их мнимую неотзывчивость.
Более запутанной оказалась судьба средств, помещенных
в «этнические» банки алжирскими революционерами ’. Деньги
здесь, хотя речь шла и о значительной сумме (42 млн. франков),
не играли главной роли. Неопределенность швейцарской бан¬
ковской практики и то гостеприимство, которое она оказывала
всем без исключения (кроме Трухильо), могли поставить и
поставили швейцарское правительство и суды перед серьез¬
нейшей дипломатической дилеммой. Суды должны были решить,
кто является владельцем официальных фондов — тот ли, кто их
поместил в банк от имени организации, или сама организация?
Кто должен решать вопрос о законности правительства, сфор¬
мированного из членов организации, от имени которой были
помещены в банк деньги? Официальное лицо, уполномоченное
поместить деньги в банк? Швейцарские суды? Правительство,
против которого так яростно выступает вкладчик денег? Страшное
замешательство, в котором пребывали швейцарские суды в течение
более 10 лет, будучи вынужденными играть фактически роль
международных трибуналов, явилось прямым следствием опять-
таки поведения самих швейцарских банкиров.
Дело было необычным хотя бы потому, что ни одна из сторон
не обвиняла другую в желании улизнуть с этими деньгами.
Официальное лицо, которому были доверены 42 млн. фр., Мо¬
хамед Хидер, стоял у истоков алжирской революции. Он был
избран депутатом французской национальной ассамблеи от
Алжира сразу после II мировой войны. Три года спустя, в 1949 г.,
он присоединился к Ахмеду Бен Белле и стал одним из основателей
секретной организации, ставившей своей целью борьбу с фран¬
цузами. Он был в составе группы из девяти человек, которые
встретились в нейтральной Швейцарии в 1954 г. для того, чтобы
основать Революционный комитет за единство и действие
(РКЕД) 1 2. Он был одним из эмиссаров, направленных после
этого к полковнику Насеру с просьбой о помощи; в одной группе
с Бен Беллой, которую схватили французы и продержали в тюрьме
1 Об алжирских революционерах см: Alistair Horne. A Savage war
of peace. London, 1977.
2 Они приехали туда якобы на финальный матч чемпионата мира по футболу,
который проходил тогда в Швейцарии.
7*
195
в течение пяти лет в самый разгар войны РКЕД и его преемника
Фронта национального освобождения против французов.
Когда Бен Белла и его соратники были освобождены, Хидер
как казначей ФНО должен был найти надежное укрытие для
денег, собранных алжирскими рабочими во Франции для ФНО.
Он, естественно, обратился к «Банк коммерсиаль араб» в Женеве.
Банк был основан за четыре года до этого Франсуа Жену,
весьма темной личностью. Во время войны Жену был связан
с Великим муфтием Иерусалима, крайним арабским национа¬
листом, чьи антисионистские взгляды привели его к поддержке
политики нацистов. Жену обосновался в Алжире и возглавлял
«Банк попюлер араб», которому принадлежали 45 % акций
банка в Женеве. Директором последнего был сириец Зухейр
Мардам Бей.
Хидер всегда считался сторонником «твердой линии» даже
среди довольно решительных людей, входивших в ФНО. Он
отвергал Эвианские соглашения 1962 г. между ФНО и прези¬
дентом де Голлем и считал их поражением, хотя они и привели
к получению Алжиром независимости. Вскоре отношения между
ним и Бен Беллой испортились. В апреле 1963 г. Хидер оставил
свой пост генерального секретаря Фронта и им стал Бен Белла,
который одновременно был президентом молодой Алжирской
республики. Хидера вывели из состава политбюро ФНО на
съезде партии только год спустя. Вместо него туда был введен
Аит эль-Хосин, и вначале Хидер продолжал участвовать в сов¬
местной работе, предложив, чтобы средства, находящиеся на его
счету в «Банк коммерсиаль араб», были заморожены, как было
сказано в находящейся на рассмотрении резолюции о его не¬
согласии с Бен Беллой. Это несогласие носило политический
характер и было принципиальным. Хидер заявлял, что его
правительство «опасно сползает к фашизму и тоталитаризму».
Затем он вылетел в Швейцарию, предложив использовать
указанные выше средства для финансирования оппозиции
Бен Белле на том основании, что ее участники представляют
«истинную» революцию, преданную Бен Беллой.
Эль-Хосин прибыл в Женеву 12 июня 1964 г. для того, чтобы
принять на себя ответственность за эти средства, но Мардам
и Хидер постарались незамедлительно припрятать их.
Уже в марте Хидер перевел свой вклад на номерной счет.
Жену, который был в Женеве, удалось в течение почти месяца
водить эль-Хосина за нос, а поэтому только в середине июля
алжирское правительство официально возбудило дело против
Хидера и его банка, пытаясь вернуть деньги. В это же время
Хидер продолжал активно поддерживать борьбу против Бен
Беллы, во главе которой встал Аит Ахмет, его сводный брат.
К тому времени, когда был подписан приказ о наложении
ареста на вклад, было уже поздно. Все, что мог сделать судья,
ведущий это дело — это только выяснить, как исчезли указанные
196
деньги. Первый шаг был предпринят спустя три дня после
приезда эль-Хосина, когда деньги были переведены с депозитного
счета на текущий, с которого их было легче снять. Без всякого
предупреждения, чтобы облегчить банку потерю 42 млн. фр.
(что составляло более половины его активов — 80 млн. фр.)
деньги были поделены на отдельные партии по 2—3 млн. фр. и
переведены на четыре номерных счета, которые принадлежали
другу и соратнику Хидера. К тому времени, когда специальный
ревизор по приказу судьи прибыл для просмотра бухгалтерских
книг, все следы этих счетов (включая имена их владельцев)
исчезли, а Мардам категорически отказался дать какую-либо
информацию о деньгах или о чем-то другом. Ревизор смог
установить только, что между 4 и 20 августа, т. е. после открытия
дела, деньги были изъяты в виде 15 чеков по 1 млн. марок каждый.
Они были выписаны на имя телохранителя Хидера, действовав¬
шего под вымышленной фамилией марокканца Худхуда, и благо¬
получно оказались в Западной Германии. След их после этого
пропал. В ноябре Мардам и Хидер были арестованы и обвинены
в неподчинении судебным властям и обмане судьи, но позже
отпущены на свободу.
Через несколько месяцев Бен Белла был смещен полковником
X. Бумедьеном, перед которым, видимо, стояли более важные
задачи, и дело заглохло. Затем, в январе 1967 г., Хидер был
таинственным образом убит на одной из улиц Мадрида, и, хотя
власти Женевы не возбудили уголовного дела, алжирцы воз¬
будили его против банка и Мардама с целью возврата 42 млн. фр.
Швейцарское правительство пришло в сильное замешательство,
но тем не менее пошло навстречу алжирцам настолько, что
опросило все банки Женевы, получали ли они какие-либо
деньги. Однако алжирцы не могли понять, что суды не всегда
делают то, что положено делать в дипломатической практике,
и медленное расследование этого дела сочли за враждебный шаг.
Юридические баталии продолжались еще семь лет: женевский
суд только в 1971 г. принял решение в пользу алжирского
правительства и обязал банк и Мардама выплатить деньги
(плюс проценты со времени возбуждения дела в 1967 г.). Это
решение было утверждено кантональным апелляционным судом
в 1973 г., но отменено в следующем году высшим федеральным
юридическим органом — федеральным трибуналом. К этому вре¬
мени Аит эль-Хосин, человек, который официально выступал
в этом деле от имени алжирского правительства, также оказался
в изгнании, что совсем не облегчило ситуации.
Суды должны были прежде всего решить, является ли ал¬
жирское правительство юридическим преемником ФНО, который,
собственно, и помещал деньги в банк. Об этом особенно и не
спорили, так как сам Хидер постоянно заявлял, что деньги
принадлежат алжирскому народу и что он выступает только
в качестве доверенного лица. Но следующий вопрос — кто на
197
самом деле положил деньги в банк — мог трактоваться с юри¬
дической точки зрения двояко. К большому облегчению швей¬
царского правительства, женевский суд решил, что вопрос о
взаимоотношениях между Хидером и ФНО должен был решаться
в соответствии с французским законодательством, потому что
именно оно было принято в Алжире в тот период, когда деньги
были помещены в банк (это было довольно спорное решение,
так как в тот период и Бен Белла, и Хидер боролись за то, чтобы
отказаться от применения в стране французского законода¬
тельства). Следуя швейцарскому закону, можно было сказать
(а федеральный трибунал и сделал это), что Хидер имел с ФНО
отношения «доверенного лица» — a contrat de fiducie. Это пре¬
доставляло ему неограниченные возможности распоряжаться
средствами, о которых шла речь в контракте, даже если в нем
и оговаривалось, что они принадлежат кому-то еще. Реальные
владельцы просто передали контроль над ними своему доверен¬
ному лицу. Но во французском законодательстве ничего не
говорится о таких взаимоотношениях, а поэтому решать вопрос
нужно в соответствии со здравым смыслом. А здравый смысл
говорит швейцарскому суду, что деньги по множеству признаков
принадлежали ФНО.
Адресом депозитария (для начала) был офис ФНО. И что
хуже всего, в 1963 г., после того как Хидер ушел с поста ге¬
нерального секретаря ФНО, «Банк коммерсиаль араб» записал
в кредит его личного счета чек на 2 млн. ф. ст., выписанный
на Арабский банк в Бейруте и, очевидно, в пользу самого
Фронта. Когда же Арабский банк стал выражать сомнение
в законности данной операции, «Банк коммерсиаль араб»
вежливо ответил, что деньги «были записаны в кредит счета,
о котором вы спрашиваете», ясно давая понять, что личный
счет Хидера они приравнивают к счету, открытому самим ФНО.
Женевскому суду было также ясно, что Мардам и Хидер тайно
сговорились изъять деньги из банка летом 1964 г., манипулируя
четырьмя счетами-«призраками».
Если бы эта доктрина возобладала, она пробила бы основную
брешь в защите швейцарских банков от иностранного вмеша¬
тельства. Швейцарские банкиры были в ужасе от того, как вел
себя проверяющий, поднимая все счета в банках и выставляя
их для всеобщего обозрения. В не меньшей степени они были
изумлены беспечностью ФНО, предоставившего средства в распо¬
ряжение Хидера, не предприняв мер предосторожности и не
заключив с ним никакого контракта. Если бы третьи стороны
имели возможность обращаться в суд и требовать средства,
помещенные в банк кем-то еще от их имени, то все правительства
стран Латинской Америки и многие из стран Азии и Африки
немедленно возбудили бы дела в швейцарских судах, требуя
возврата денег, помещенных в банк их прежними правителями.
К счастью для банков, федеральный трибунал заверил их,
198
что статус-кво остается неизменным. Суд полностью отверг идею
о том, что в данном деле может быть применено французское
законодательство. Банк находился в Швейцарии, и, более того,
когда счет был открыт, клиент дал согласие на порядок ведения
операций банком. Поэтому применимым могло быть только
швейцарское законодательство, как в целом (место расположения
банка), так и в частности (ввиду согласия клиента подчинять¬
ся правилам, установленным швейцарским законодательством).
Суд затем мог вернуться на уже проверенные позиции: от¬
крытие счета было обычным заключением контракта между
двумя сторонами, и никто другой не имеет к этому отношения.
Затем он отклонил мнение о том, что факт принадлежности денег
алжирскому правительству дает последнему какие-либо права:
«Тот факт, что ФИО владел указанными средствами, никоим
образом не говорит о его желании показать это перед третьими
сторонами. При отсутствии такого желания, он не может поль¬
зоваться правом прямого представительства... Со слов того же
истца можно сделать ясный вывод о том, что он считал важным
исключить какие-либо ссылки на ФИО при заключении сделок
в Женеве, с тем чтобы не дать возможности раскрыть этот секрет
агентам враждебного правительства».
Указанный аргумент избавлял швейцарское правительство
от каких-либо хлопот. Не удовлетворенный этим решением,
Мардам стал требовать от алжирского правительства возмещения
судебных расходов, выплата которых была возложена феде¬
ральным трибуналом на него. Посол Алжира в Берне отказался
их выплачивать, заявив, что в соответствии с дипломатической
практикой это дело должно решаться при посредстве посла
Швейцарии в Алжире. Явно не желая ссориться с алжирским
правительством, швейцарское министерство иностранных дел
отказалось предпринимать какие-либо шаги через «обычные
дипломатические каналы». Не останавливаясь на этом, Мардам
обратился в суд, потребовав конфисковать 45 % акций его
банка, принадлежавших Алжирскому банку, а следовательно,
правительству. Федеральный трибунал дал согласие на это.
Затем, в конце 1977 г., при судебном рассмотрении совсем
другого дела Франсуа Жену добился постановления о том, что
указанные акции на самом деле’ не принадлежали алжирскому
правительству, а находились в распоряжении Мардама от имени
третьей стороны. Назвать имя он при этом, конечно, отказался.
Наконец, в июле 1978 г., почти день в день 14 лет спустя после
того, как Мардам и Хидер нашли тайное убежище для 42 млн. фр.,
трибунал, основываясь вновь на «фидуциарном» аргументе,
разрешил Мардаму требовать передачи ему указанных выше
акций, которыми, как выразился трибунал, он все равно уже
фактически владел. Что касается самих денег, то каждый просто
предположил, что они пошли на финансирование в течение
нескольких лет оппозиции алжирскому правительству.
Часть VI 1
О Швейцария, каких только преступлений
не совершалось во имя тебя!
Глава 1
Проклятие Берни
Для трех главных швейцарских банков 60-е годы были исклю¬
чительно важным периодом. За это десятилетие их доминирующие
позиции на местном рынке укрепились: на протяжении длительного
времени они контролировали примерно 30 % совокупных активов
швейцарских бакнов, за 60-е годы эта доля подскочила почти
на 20 % — в ущерб кантональным банкам, и прежде всего регио¬
нальным и местным сберегательным банкам. Прирост отчасти
связан с беспрецедентными масштабами открытия новых отделе¬
ний и наступательной политикой привлечения вкладов обычных
частных клиентов. Но главным образом этот рост обусловлен
неожиданным усилением роли трех банков на международной
арене. К 1970 г. все три банка впервые оказались среди 50 круп¬
нейших банков мира, что стало возможным в результате таких
темпов увеличения операций, которых они не знали в прошлом
и едва ли достигнут в будущем. Ибо даже у самых перегруженных
из крупных банков — «Креди Сюисс» и «Швейцеришер банкфе-
райн» — сумма баланса за 10 лет возросла в пять раз, что в два
с лишним раза выше обычных темпов роста в мирное время. Они
вторглись также на быстро развивающиеся международные фи¬
нансовые рынки и доказали свою способность привлекать воз¬
растающие потоки «евродолларов», обращающихся за пределами
внутренних финансовых рынков США.
Параллельно с выходом этих банков на международную аван
сцену падал их престиж среди широкой публики вне Швейцарии.
К 1970 г. за ними прочно укрепилась репутация хранилища всех
незаконно приобретенных богатств в мире. Коллективное прозвище
«цюрихские гномы» было пущено в оборот лишь в 1965 г., но сим¬
птоматично, что его немедленно и повсеместно подхватили газеты
1 Основным источником служат показания в комиссиях конгресса США
в конце 60-х годов, точнее, заседание банковской комиссии палаты представителей
9 декабря 1968 г., материалы обсуждения в этой комиссии Закона о банковской
документации в декабре 1969 г.— марте 1970 г. и обсуждения этого же закона
в банковской комиссии сената в июне 1970 г. Эти материалы включают не только
выступления, но также газетные статьи и другие свидетельства.
200
всего мира. К 1970 г. стал вполне уместен вопрос, который «Адам
Смит» задал Полю Эрдману, в чей банк он только что вложил
средства: «Уверен, что у нас должен быть один мафиозо. Что это
за швейцарский банк без по меньшей мере одного счета мафии?» 1
Это десятилетие нашло удачное отражение в не совсем четком
снимке, опубликованном в журнале «Лайф» в1967 г.: курьер
мафии, согнувшись под тяжестью двух набитых деньгами кожаных
саквояжей, направляется к реактивному самолету, который дол¬
жен лететь в Европу. Снимок запомнился всем, кто его видел,
ибо для миллионов американцев он символизировал связь между
«цюрихскими гномами» и преступниками всех мастей — от мошен¬
ников и биржевых спекулянтов до, что самое характерное, мафии.
Этим преступникам, а заодно и банкам, где они находили
приют, наиболее успешно противостоял Роберт Моргентау, зани¬
мавший в то время ответственный пост в министерстве юстиции
США,— сын министра финансов, который показал свой непре¬
клонный бойцовский характер в 40-х годах (книга отца, требо¬
вавшего уничтожения промышленного потенциала Германии, по¬
свящалась сыну, служившему в то время в американских ВМС).
Проведенные им расследования против банкиров восходят к дея¬
тельности Берни Корнфельда — человека, который добивался попу¬
лярности любой ценой и которому были абсолютно чужды поня¬
тия благоразумия и честности 1 2. Но именно благодаря тому, что
в стране царила атмосфера финансовой вседозволенности, зло¬
получная финансовая империя Корнфельда «Инвестора оверсиз
сервисиз» обосновалась в Женеве. В 1970 г., когда десятки тысяч
клиентов «ИОС» столкнулись с угрозой потерять все свои деньги,
Моргентау заметил: «Если бы „ИОС“ подчинялась американским
законам об отчетности банков, финансовых трудностей, которые
она испытывала с начала года, очевидно, можно было бы избе¬
жать. Равным образом, если бы заграничные финансовые опера¬
ции подпадали под требования о предоставлении отчетности, это
оказывало бы, вероятно, соответствующее влияние». Если бы не
деятельность Корнфельда и свобода, которой он пользовался
в Швейцарии, американские юристы не могли бы так настойчиво —
и без оглядки на политические последствия — преследовать других
мошенников, орудовавших в Швейцарии.
Женева была для Корнфельда чем-то большим, нежели удоб¬
ной штаб-квартирой, «где не задают вопросов». Она служила
залогом финансовой респектабельности. Представители Корн¬
фельда могли делать упор на то, что они работают на фирму
в стране, которая является примером финансовой честности и бла¬
горазумия. Они часто и настойчиво пользовались добрым именем
1 Эрдман резко возразил: «Не говорите глупостей, мы стремимся привлечь
широкую публику>. «Адам Смит> (он же Джерри Гудмэн) рассказывает об этом
в: Supermoney, London, 1973.
2 О Корнфельде см.: Ch. Raw. G. Hodgson and В. Page. Do you sin¬
cerely want to be rich? London, 1971; R. Hutchison. Vesco. New York, 1971.
201
Швейцарии и внушали это новой клиентуре, которая в географиче¬
ском и демографическом отношениях была значительно шире
прежней: образно говоря, они разменяли имя Швейцарии. Когда
же объединенные силы практически всех юридических учреждений
США взялись за активное — и хорошо разрекламированное —
преследование «ИОС», они неизбежно поставили под сомнение
и доброе имя Швейцарии. Разумеется, «ИОС» лишь номинально
была швейцарской фирмой, но ее служащие при любом удобном
случае идентифицировали себя с приютившей их страной. «На мно¬
гих рынках «горячих денег»,— пишут авторы популярной книги о
Корнфельде,— главное, что привлекало клиентуру в «ИОС», было
то, что их деньги вложены в швейцарские банки. Это не ускольз¬
нуло от внимания швейцарских дипломатических представителей
в Центральной и Латинской Америке. Однажды их торговый
атташе в Панаме распространил беспрецедентный меморандум,
в котором без обиняков говорилось, что «ИОС» — это панамский
самозванец, а вовсе не подлинная швейцарская корпорация.
Чтобы оградить себя от подобных упреков, Корнфельд различными
путями проник в швейцарский финансовый истэблишмент. Подоб¬
но многим другим аутсайдерам, он нанял респектабельных «людей
на виду» в качестве более или менее активно функционирующих
директоров и администраторов (включая племянника председа¬
теля Федеральной банковской комиссии). Он также предусмотри¬
тельно открыл текущий счет в «Креди Сюисс» и назначил его
голландский филиал опекуном ценных бумаг «ИОС». Хотя эти вза¬
имоотношения носили лишь формальный характер, они были весь¬
ма удобны, и Корнфельд широко использовал их в качестве сви¬
детельства респектабельности. Кроме того, некоторые служащие
«Креди Сюисс», привлеченные щедрыми комиссионными, которые
выплачивались по операциям с ценными бумагами «ИОС», прода¬
вали их клиентам банка, хотя сам банк никогда этого не практи¬
ковал. Конкурент — «ШБФ» — пустил первый пробный шар. Моло¬
дой служащий купил несколько партий ценных бумаг, затем
попытался обратно продать их «ИОС», ссылаясь на статью кон¬
тракта, согласно которой в случае возврата партии в течение
двух недель деньги должны быть полностью возмещены. Когда
банк обнаружил, что эта статья не соблюдается, он стал держаться
подальше от «ИОС».
Такой же политики придерживались швейцарские регулирую¬
щие инстанции, пока не получило неприятную огласку дело
Муньоса. Но и после этого прокурор Женевы начал расследование,
лишь когда «ИОС» окончательно запуталась в своих делах. (Рас¬
следование велось без особой спешки: хотя Корнфельда арестовав
ли и несколько дней держали в тюрьме, суд начался лишь спустя
10 лет — в 1980 г. Он был оправдан по всем статьям.)
Однако значительно раньше — в феврале 1967 г.— в парла¬
мент поступил запрос представителя Женевы (от консервативных
партий); в нем затрагивались оба аспекта деятельности Корнфель-
202
да, которые внушали тревогу швейцарцам, и избегались те из них,
которые их не беспокоили явно. Речь шла о том, что Корнфельд
успешно продавал партии ценных бумаг швейцарским гражданам
и принял на работу партии молодых иностранцев, преимуще¬
ственно американцев. Вскоре после этого власти кантона ста¬
ли их прижимать, утверждая, что они зарегистрированы в
качестве «студентов», а поэтому не вправе устраиваться на
работу.
Но более важным был вопрос о том, что в 1964 г. Корнфельд
присоединил к себе «Оверсиз девелопмент бэнк» (в первые не¬
сколько лет это была лишь «финансовая компания банковского
характера»). В результате парламентского запроса Банковская
комиссия направила Корнфельду весьма хитрое послание, в ко¬
тором на первый взгляд содержалось возражение против того,
что «Оверсиз девелопмент бэнк» («ОДБ») имеет слишком тесные
связи с одним клиентом — «ИОС». На деле же речь шла о попыт¬
ке помешать группе «ИОС» расширить свои операции в Швейца¬
рии — после скандала с Муньосом швейцарские власти опреде¬
ленно не склонны были разрешить еще одному иностранному
авантюристу конкурировать в области привлечения сбережений
самих швейцарцев.
До образования «ОДБ» Корнфельд полагался на другое уч¬
реждение со штаб-квартирой в Женеве — «Интернэшнл кредит
бэнк», («ИКБ»), который владел 20 % акций «ОДБ». «ИКБ» был
основан в 1958 г. неким Тибором Розенбаумом; два года спустя
Гладис Соломон, один из основателей «ИОС», продал Розенбауму
инвестиционный фонд в Либерии, когда тот гостил у своего друга
президента Тубмена. В начале 60-х годов банк Розенбаума имел
неоценимое значение для представителей Корнфельда, особенно
в Латинской Америке. Они могли осуществлять операции «свитч»,
т. е. переводить средства из одной формы активов в другую. Снача¬
ла они представляли своим потенциальным клиентам возмож¬
ность тайно вывозить деньги из страны и помещать их (под до¬
вольно низкий процент) в подлинный швейцарский банк. После
этого они аккуратно подсовывали своим клиентам теоретически
более аппетитное меню из ценных бумаг, предлагаемых «ИОС». Это
отчасти утратило свое значение, когда «ИОС» завел собственный
банк, но Розенбаума вполне устраивали взаимоотношения с
«ИОС», ибо подобно тому как Корнфельд символизировал собой
жадный мир международных инвестиционных учреждений 60-х
годов, довольно невзрачная фигура Розенбаума (он умер в 1980 г.)
вобрала в себя все авантюрные тайны, окружающие «этнические»
банки, которые как грибы росли после войны в Женеве.
Жизненный путь Розенбаума почти в буквальном смысле
слова невероятен. Он родился в семье раввина в маленьком
венгерском городке Кишварда в 1923 г.; учился на раввина, когда
в 1944 г. нацисты приступили к депортации венгерских евреев
в концентрационные лагеря. После войны он стал легендарной
203
фигурой ’, спасшись, как утверждают, на так называемом поезде
Кастнера, на котором из Будапешта вывезли 14 тыс. евреев в обмен
на 5 млн. шв. фр. (хранящихся, естественно, в швейцарском
банке).
Когда в 1946 г. Розенбаум объявился в качестве венгерского
делегата на первом послевоенном Всемирном еврейском конгрессе,
он завязал знакомства с еврейским истэблишментом и стал близ¬
ким другом большинства из первых правителей Израиля, в част¬
ности министра финансов Пинхаса Сапира, которые оказывали
ему полное доверие. Но он предпочел открыть собственное пред¬
приятие и лишь добивался того, чтобы его друзья вели дела через
него. Его первая компания, «Гельвис», с штаб-квартирой в Женеве
специализировалась на торговле между Европой и Израилем.
Вскоре он приобрел известность — и не только в Швейцарии —
благодаря монопольному праву контроля, с помощью компании
«Гельвис» или посредством основанного им в 1958 г. банка,
за всеми финансовыми и коммерческими сделками, тайными и
открытыми, правительства Израиля с внешним миром. (Эта мо¬
нополия подчеркивалась прозвищем «Кошерная мафия», которое
закрепилось за Розембаумом, Сапиром и их коллегами.) Это об¬
стоятельство внушало беспокойство даже израильтянам. В 1975 г.,
после того как «Интернэшнл кредит бэнк» обанкротился и стали
достоянием гласности его связи с Израилем, один из депутатов
кнессета в отчаянии воскликнул: «Разве в Швейцарии нет других
банков, кроме банка мафии?» Статьи в журнале «Лайф» отчетливо
показали ту решающую роль, которую швейцарские банки играют
в деятельности организации, интересовавшей читателей журнала
больше, нежели «Интернэшнл кредит корпорейшн», а именно
мафии.
Глава 2
«Кошерная» и прочие мафии
Первым преступником, который пользовался услугами швей¬
царских банков вполне систематически, почти наверняка был
неистощимый на идеи финансовый гений Мейер Лански. (Необхо¬
дима небольшая оговорка: никто из участников драмы не любил
делать записи, поэтому вся история окутана еще более плотным,
чем обычно, покрывалом слухов и преувеличений.) С учетом неиз¬
бежных оговорок и увиливаний («все об этом толкуют... но я
определенно не хотел бы, чтобы на меня ссылались») эта история
восходит к съезду демократической партии в 1932 г. в Чикаго,
1 О деятельности Розенбаума во время войны можно прочесть b:G. Lambert.
Operation Hazalah. Paris, 1972.
204
где Лански встретился с Хью Лонгом *, неоспоримым правителем
Луизианы. Через несколько месяцев они стали делать бизнес
сообща. Лански платил боссу Лонгу ежемесячно по 20 тыс. долл,
в обмен на право установить в Луизиане игорные автоматы яко¬
бы в «благотворительных целях», хотя из первых 800 тыс. долл,
прибыли, полученной в Новом Орлеане, вдовам и сиротам доста¬
лось ровно 600 долл. А когда Фьорелло Ла-Гардиа, новый мэр
Нью-Йорка, стал прижимать игорный бизнес в этом городе,
друзьям Лански разрешили открыть более «серьезные» игорные
заведения в «Беверли кантри клаб», не в самом Новом Орлеане,
а в близлежащем округе Джефферсон — и не случайно это была
вотчина покойного главаря луизианской мафии Карлоса Марчел¬
ло, известного под кличкой Карлик. Губернатор Лонг опасался,
что о взятках станет известно широкой общественности, и поэтому
Лански предложил поместить деньги в швейцарский банк.
Достоверность этого рассказа подтверждается загадочной
деятельностью Сеймура Вайса, ответственного за сбор средств
на предвыборную кампанию Лонга; Вайса характеризовали как
«приказчика обувного магазина, который превратился в хозяина
гостиницы, а затем во влиятельного патрона, казначея, который
не ведет учета». Ибо, когда Лонг умер, у него осталось каких-то
115 тыс. долл., значительно меньше, чем можно было ожидать,
учитывая полученные им суммы. Все полагают, что Вайс тогда
ограбил пресловутую «сиротскую кружку» — сейф в отеле «Руз¬
вельт» в Новом Орлеане (который ему принадлежал), где Лонг
припрятывал свою добычу,— и вложил деньги в ряд более или
менее законных предприятий, но это были не все деньги, получен
ные Лонгом и Вайсом за время их партнерства. Тем не менее се¬
креты припрятывания Лонгом денег в Швейцарии и других ме¬
стах остались неразгаданными. Хотя его заклятый политический
противник Генри Моргентау пустил по следам Лонга самого зна¬
менитого агента налогового управления США Элмера Ирэя («че¬
ловека, который поймал Капоне»), а затем пытался обвинить
семью Лонга в нарушении налогового законодательства, в конце
30-х годов обвинения были сняты, так как крайне важно было
сохранить лояльность наследников Лонга по отношению к демо¬
кратической партии. Но уже в то время «циркулировала масса
фантастических рассказов о том, что диктатор хранит крупные
суммы в банках Канады и других местах вне США, чтобы восполь¬
зоваться ими позднее».
То, к чему прибегли в качестве удобного разового приема
с целью избавить от неприятностей видного политического деятеля,
постепенно превратилось для мафии в привычку. Багси Сигел
попался, когда он надул своих дружков по мафии, покупая мебель
1 О Лонге, Лански и других см.: Harnett Т. Kane. Louisiana Hayride.
New York, 1941; T. Harry Williams. Huey Long. London, 1970; D. Eisen¬
berg, U. Dan and E. Landau Meyer Lansky. London, 1979.
205
и обстановку для «Фламинго» — первого игорного дворца в
Лас-Вегасе. Его любовница, южная красотка по имени Вирджиния
Хилл, очевидно, сбежала с деньгами в Цюрих, где поместила
их в банк. (Сигел утверждал, что она подыскивала в Швейцарии
лучшие материалы для отделки «Фламинго», но этому не повери¬
ли, и за свою измену он получил две пули в голову. Мисс Хилл
деньги возвратила.)
К 50-м годам, когда мафия стала контролировать огромный
игорный бизнес, процветавший на Кубе, где правил Батиста,
была организована регулярная транспортировка наличности из
Гаваны в Швейцарию, хотя для этой цели использовали менее
броских курьеров, чем Вирджиния Хилл. После прихода к власти
Фиделя Кастро все это «хозяйство» переместилось в Лас-Вегас,
и транспортировка денег усложнилась. Один курьер обычно до¬
ставлял их к побережью, как правило в Майами, а другой —
в Швейцарию, непосредственно или через Багамские острова.
В качестве получателя денег мафии в то время чаще других упоми¬
нался «Креди Сюисс»; но несмотря на огласку, мафиози не при¬
надлежали к основным клиентам, и они были достаточно благо¬
разумны, чтобы действовать в полной тайне. Когда прилично
одетый коммерсант приносил в банк большое количество обычных
долларовых купюр, ему не задавали вопросов и брови не ползли
вверх от удивления.
Тем не менее в 60-х годах Лански внес в этот процесс два
новшества: подобно многим другим банковским клиентам, он ор¬
ганизовал собственный банк и воспользовался одной особенностью
американского налогового законодательства — «отмывал» деньги,
возвращая их в США «чистыми», как тогда говорили, «очищенны¬
ми в альпийских снегах». Банком мафии был «Иксчейндж энд ин-
вестмент бэнк» («ИИБ») в Женеве, основанный в 1959 г. как
«Стэндард бэнк» в Цюрихе и три года спустя переименованный в
«Вексель-удн Инвестиционсбанк». В 1965 г. его официальная кон¬
тора была переведена в Женеву, и банк получил свое окончатель¬
ное английское название. «ИИБ» был одним из многих «этниче¬
ских банков, но благодаря его владельцам и клиентуре служил
удобным местом для хранения денег. Когда Нелло Челио, общи¬
тельный и симпатичный министр финансов Швейцарии, внес на
рассмотрение законопроект о контроле над деятельностью ино¬
странных банков и нарисовал при этом портрет якобы воображае¬
мого американского владельца акций швейцарского банка, то он
явно имел в виду «ИИБ». Этот персонаж был арестован за кражу
автомобиля в Нью-Йорке в 1926 г. «Кроме того, он подвергался
аресту в 1931 г. за нарушение сухого закона, в 1937 г.— за кражу и
еще раз в 1940 г.— за похищение человека, вооруженное ограбле¬
ние и вымогательство... Десять лет спустя этот же американец по¬
лучил срок и был посажен в тюрьму Нью-Джерси за участие в не¬
законном игорном бизнесе. Наконец, в 1953 г. он опять угодил
в тюрьму за нарушение иммиграционных законов».
206
Этот вымышленный тип был только второстепенным акционе¬
ром «ИИБ», ибо основными владельцами банка фактически были
Гарсон Райнер и Бенджамин Уилер, два фабриканта из Нью-
Йорка, которые положили начало новому направлению в женской
моде, когда принадлежащая им компания «Эксквизит форм инда¬
стриз» в 1964 г. начала выпуск прозрачных бюстгальтеров.
Среди других акционеров, больше соответствовавших нарисо¬
ванному Челио портрету, можно назвать Эда Левинсона, управ¬
ляющего казино синдиката Лански в Лас-Вегасе, Бенджамино
Сигелбаума, компаньона Лански с аналогичными обязанностями,
и Лу Поллера, приятеля отбывавшего тюремное заключение пред¬
седателя профсоюза водителей грузового транспорта и бывшего
президента «Майами нэшнл бэнк» Джеймса Хоффы. В это учреж¬
дение стекались миллионы долларов, в основном со столов казино
в Лас-Вегасе. Но Лански, «кассир и отец курьеров», как писал
в нем журнал «Лайф», был незаменим.
Мафиози и их дружки вкладывали деньги в собственный банк
отчасти для того, чтобы иметь возможность вернуть их потом
в США. До 1970 г., согласно американскому налоговому законо¬
дательству, можно было брать взаймы деньги (ваши собствен¬
ные) в швейцарском банке (вашем собственном) и на законном
основании уменьшать облагаемые налогом доходы на сумму про¬
центов, которые вы заплатили (сами себе). В отличие от этого
доход, полученный из-за границы, в американском налоговом
отчете конкретно не упоминается. Следовательно, преступники
могли основывать вполне респектабельные деловые империи, что
они и делали, используя средства, первоначально полученные
преступными методами,— практика, которая определенно была бы
невозможна без услуг иностранного финансового учреждения.
Однако эта удобная система была поставлена под угрозу
действиями двух неопрошенных лиц — Кармена Джамполы и Фрэн¬
ка Креа. Первый работал в отделе связи главной конторы «Чейз
Манхэттен бэнк». По словам Тэрстона Кларка и Джона Дж. Тига,
он и Креа «придумали способ надуть „Чейз бэнк“ почти на 12 млн.
долл. Джампола отправил фальшивую телеграмму из конторы
в Нью-Йорке банку-корреспонденту в Швейцарии — „Швейцери-
ше банкгезелыиафт". В телеграмме „ШБГ“ предлагалось снять
со швейцарского счета „Чейз" 11 870 924 долл, и перевести их бан¬
ку „Иксчейндж энд инвестмент" ...после чего... курьер, находив¬
шийся в сговоре с Креа и Джамполой, должен был получить
деньги и припрятать их на номерном счете в другом швейцар¬
ском банке. Банк „Иксчейндж" мог бы тогда отрицать факт
получения денег. А это выглядело бы правдоподобно, так как
у „Чейз" не было иной видимой причины осуществить перевод
средств... Этот план потерпел неудачу лишь потому, что бдитель¬
ный служащий „ШБГ" заподозрил неладное из-за технической
ошибки в телеграмме и запросил „Чейз Манхэттен" в Нью-
Йорке подтвердить распоряжение. „Чейз" ответил, что телеграмма
207
подложна, а Креа и Джампола были арестованы и осуждены».'
Когда «ИИБ» был назван соучастником по этому делу (без
привлечения к суду), мафия сочла момент подходящим для того,
чтобы начать вести дела с Тибором Розенбаумом. Связь с ним
помогли наладить предполагаемый «финансовый советник» Лан¬
ски, Джон Пульман, и Сильвен Фердман — человек, увековечен¬
ный на фото в «Лайф» в момент транспортировки добычи из Фила¬
дельфии в Швейцарию. (Этот маршрут был необычен, так как
он не проходил ни через Майами, ни через Багамские острова.)
Пульману тогда было за 60, и за плечами у него был классический
послужной список всех видов операций мафии. Однажды он отбы¬
вал тюремный срок за нарушение закона о продаже спиртных на¬
питков, а в 1954 г. сменил американское гражданство на канад¬
ское. Как и Сигелбаум и Левинсон, он был директором главного
банка мафии на Багамских островах — «Бэнк оф уорлд коммерс»;
его зять был «теоретиком» главного игорного заведения на остро¬
ве — «Ризортс Интернэшнл» (компания, которая вовлекла в орби¬
ту мафии президента Ричарда Никсона; последнего пришлось
уговаривать не присутствовать на открытии ее нового казино в пер¬
вый год его пребывания в Белом доме). В 1965 г. под давлением
американцев «Бэнк оф уорлд коммерс» был исключен из финансо¬
вого реестра Багамских островов, что еще теснее сблизило мафию
и Розенбаума через филиал «ИКБ» на Багамах «Атлас бэнк».
Эта идея принадлежала Сильвену Фердману, молодому «банкиру
и экономисту», который в Гарварде жил в одной комнате с Эдом
Коветтом — правой рукой и юридическим советником Корн-
фельда.
В начале 60-х годов Пульман занимался транспортировкой
«сливок» 1 2 из Майами, где находилась «расчетная палата» этого
жулья, в багамский «Бэнк оф уорлд коммерс», а оттуда в Швей¬
царию. Речь шла об огромных суммах — до 12 млн. долл, в год из
одного Лас-Вегаса. Вскоре эта функция перешла к Фердману, ко¬
торый в начале 60-х годов занимался тем, что потом стало извест¬
ным под названием «велосипедный кольцевой маршрут Фердма-
на»,— сбором денег от представителей «Инвестора оверсиз серви-
сиз» в десятке или более стран Латинской Америки, где они вели
дела. Но Фердман здорово подвел своих новых хозяев. Как писал
журнал «Лайф»:
«19 марта 1965 г. при погрузке своих саквояжей в автомо¬
биль в аэропорту Майами он выронил из кармана клочок бумаги.
Служащий с автомобильной стоянки нашел его и передал вла¬
стям. Это была расписка на фирменном бланке „Интернэшнл
кредит банк":
„Настоящим подтверждаю, что сегодня 20 декабря 1964 г.,
я получил триста пятьдесят тысяч (350 000) долларов американ¬
1 Thurston Clarke and John T. Tigue. Dirty Money. London, 1976.
2 Деньги, заработанные на игорном бизнесе.— Прим. ред.
208
скими банкнотами для зачисления на счет Марал 2812 в „Интер¬
нэшнл кредит банк“ в Женеве; указанная сумма передана мне в
присутствии нижеподписавшихся".
Джон Пульман фигурировал в расписке в качестве свидетеля.
Под своей подписью осторожный Фердман сделал следующую
приписку:
„Расписка действительна лишь в том случае, если банкноты
подлинны".
Бедный Фердман. По свидетельствам — прежде всего его соб¬
ственным,— остаток своей жизни он расплачивается за некие за¬
блуждения юности. «Когда мы молоды, мы иногда совершаем по¬
ступки, которые позже считаем глупыми». А когда Клайд Фарну-
орс из «Нью-Йорк тайме» восемь лет спустя загнал его в угол,
он взмолился: «Я напуган с 1967 г. Я смертельно напуган. По¬
жалуйста, не пишите. Что бы я ни говорил, это неизменно выхва¬
тывали из контекста. Я не общественный деятель. Я лишь пытаюсь
заработать на жизнь. Как деловой человек я получил больше, чем
мне нужно».
Статьи в журнале «Лайф», очевидно, лишили Фердмана душев¬
ного покоя. Но они явились также косвенным признанием пораже¬
ния ФБР, которое не сумело предъявить серьезные обвинения
ни одному из участников этого дела. Поэтому ФБР передало ин¬
формацию журналу «Лайф» и тем самым косвенно добилось своей
цели. Фурор, произведенный статьями (а они содержали подроб¬
ную информацию о роли мафии во многих областях американ¬
ской жизни—от спорта до деятельности Бруклинского порта),
был весьма на руку Роберту Моргентау, сыгравшему активную
роль в борьбе с правонарушителями, которые пользовались
услугами швейцарских банков с начала 60-х годов. Коллеги убе¬
дили Розенбаума в том, что ему следует сотрудничать с американ¬
скими властями, и вскоре он стал снабжать их массой информа¬
ции; впрочем, большая часть ее требовала подтверждения, кото¬
рое можно было получить лишь в архивах других учреждений,
не очень-то склонных к сотрудничеству.
Глава 3
Поборники справедливости
Для Роберта Моргентау обязанности, которые возникают в свя¬
зи с наличием богатства и власти, более важны, чем привилегии.
Это пуританство отчасти наследственное. Его семья принадлежала
к «нашей компании», состоятельным евреям — выходцам из Гер¬
мании, которые в конце XIX в. образовали в Нью-Йорке замкну¬
тую элитную группу. По словам Виктора Наваски *: «После того
как он наблюдал, как его отец (благородный фермер, издававший
1 Виктор Наваски написал две отличные статьи о Моргентау, опубликованные
в «Нью-Йорк тайме мэгэзин» 8 декабря 1968 г. и 15 февраля 1970 г.
209
сельскохозяйственную газету до того, как стать министром финан¬
сов) вращается среди финансовых титанов мира, призрак боль¬
шого богатства его не пугал». Но в его родословной было нечто
большее. Его дед, посол в Оттоманской империи, помог предотвра¬
тить резню армян — подданных султана. Эта твердость надолго
запомнилась армянам в Нью-Йорке, которые окружили обожанием
внука спасителя, когда тот добивался избрания на должность
окружного прокурора Нью-Йорка. Его отец был человеком, чьи
моральные устои не были поколеблены в результате пребывания
на посту министра финансов. Следовательно, от двух предшест¬
вующих поколений Роберт унаследовал дух независимости и уп¬
рямство, принимавшее иногда, по словам недоброжелателей, пато¬
логические формы.
Однако не таким он казался группе способных молодых юри¬
стов, которых он собрал за 10 лет своего пребывания на посту
федерального прокурора Южного округа Нью-Йорка. «Он обладал
исключительной способностью подбирать людей,— вспоминает
один из них,— он умело переманивал работников, у него был не¬
обыкновенный дар заражать энтузиазмом... он побуждал вас
работать... ибо на каждый заданный вопрос он отвечал четырьмя
другими». Больше всего их восхищали его способности финан¬
сового детектива: «Весьма сообразительный... поразительная па¬
мять... он не взирает тупо на факты, а пытается понять, что за ними
стоит... он рассуждает о том, как люди ведут себя в определенных
ситуациях».
Единственная слабость Моргентау заключалась в его честолю¬
бивом стремлении заняться политической деятельностью. «Если
учесть, что он явно не подходит для этой деятельности, его
мотив — честолюбие»,— писал один поклонник из числа его быв¬
ших сотрудников. В личном общении Моргентау — обычно с не¬
зажженной, сильно изжеванной черной сигаретой — насмешлив
любит намеки и обладает чрезвычайным даром убеждения. «Он
весьма умен и остроумен в личной беседе, у нас в конторе вполне
непринужденная атмосфера, но, выступая перед аудиторией или
телевизионной камерой, он держится натянуто и неловко». Тем
не менее ему удалось получить больше голосов, чем любому демо¬
крату, когда он боролся с Нельсоном Рокфеллером за пост губер¬
натора Нью-Йорка в 1962 г., а его популярность среди избирате¬
лей Манхэттена во время первой кампании по выборам на зани¬
маемый им ныне пост в 1974 г. почти поставила в тупик его сто¬
ронников.
Его попытка побить Рокфеллера обусловила перерыв в работе
на должности, которая, казалось, была специально создана для
него и которую он занимал с 1961 г. (когда на этот пост его на¬
значил Роберт Кеннеди) до конца 1969 г., когда администрации
Никсона наконец удалось добиться его увольнения. Десятилетие,
в течение которого он занимал должность прокурора Нью-Йорка,
имело эпохальное значение.
210
Министр юстиции США назначает 93 прокуроров — главных
блюстителей закона в округах, начиная от Вайоминга, где про¬
курор имеет лишь одного помощника, до Южного округа Нью-
Йорка, где у него более 70 помощников; здесь возбуждают 10 %
всех федеральных судебных дел в США, ибо Южный округ вклю¬
чает Манхэттен, а значит, Уолл-стрит — крупнейшее средоточие
коммерческих и финансовых операций в стране. Многообразный
характер преступлений, совершаемых в округе, виден из оглавле¬
ния последнего отчета Моргентау о его работе. От загрязнения
воды до обмана потребителей (он был первым из прокуроров,
который воспринял его серьезно), от порнографии до незаконной
торговли сигаретами без уплаты налога, от угона самолета до
ростовщичества (а это лишь два раздела главы, относящейся к
«организованной преступности»); как гласит заголовок в британ¬
ской газете, «здесь вся человеческая жизнь».
Одна из важных глав отчета названа «Роль тайны вкладов
в иностранных банках». Включение этой проблемы говорит о том,
что Моргентау уделял жульничеству «белых воротничков» куда
более пристальное внимание, чем любой из его предшественников.
Он выступил с двумя серьезными начинаниями: не полагаться на
материалы, переданные ему другими ведомствами, а брать на
себя инициативу и искать их самому; не отказываться от разбора
преступлений «белых воротничков», куда бы это тебя ни при¬
вело.
«Когда я вступил в должность,— заявил он Наваски,— ос¬
новная линия поведения заключалась в том, чтобы не предъявлять
обвинений юристам и бухгалтерам и не судить их, так как они
специалисты и это было бы слишком крутой мерой», хотя прокура¬
тура Нью-Йорка славилась своей независимостью от политических
влияний ( и своих номинальных руководителей в Вашингтоне)
на протяжении ряда десятилетий до прихода Моргентау. Но он
и его аппарат сознавали, что им «следует заниматься такого
рода преступлениями, если мы говорим, что от правосудия никто
не уйдет... Я считаю, что те, кто облечен властью, пользуется
доверием и злоупотребляет им, представляют собой, возможно,
более серьезную опасность для демократического общества, чем
организованная преступность или преступники с улицы».
Вот тогда-то и настал черед Швейцарии. «Хотя много злоупот¬
реблений тайными заграничными счетами приходится на организо¬
ванных преступников,— заявил Моргентау комиссии конгресса,—
совершенно очевидно, что в еще большей мере к ним прибегают
богатые члены общества, включая высших руководителей в финан¬
совой и промышленной сферах, для того чтобы скрыть от прави¬
тельства неуплату налогов и другие уголовно наказуемые поступ¬
ки. Заграничный банк с его тайными счетами и есть то место,
где сходятся организованная преступность и с виду респекта¬
бельный бизнес... Есть основания полагать, что имеются тысячи
других случаев уголовно наказуемых действий, скрытых за тайны¬
211
ми банковскими счетами, которых даже не коснулись наши след¬
ственные органы... Часто мы располагали исчерпывающей инфор¬
мацией о преступных действиях, но были не в состоянии возбудить
дело, так как иностранные банкиры отказывались указать сви¬
детелей, правомочных представить в качестве доказательств свои
банковские документы... По моим оценкам, суммы на тайных бан¬
ковских счетах, предназначенных для нелегальных целей, состав¬
ляют сотни миллионов долларов».
Моргентау отказался занять позицию терпимости, почти обя¬
зательную для либералов того времени: в вопросах цензуры,
употребления наркотиков и воинской повинности он был заодно с
консерваторами. В то же время в результате неукоснительного
проведения им в жизнь собственных представлений о финансовом
законодательстве, а также отказа считаться с политическими со¬
ображениями многие представители финансового и политического
истэ блишмента увидели в нем главного врага. В начале пребы¬
вания на своем посту он выказал полное равнодушие к полити¬
ческому такту, которого можно было ожидать от человека в его
положении,— в случае каких-либо намеков судебное преследова¬
ние сильных мира сего приобретало более жесткий, а не мягкий
характер. Атмосфера еще больше накалялась, когда в результате
расследования выяснялось, что преступники, прибегающие к услу¬
гам швейцарских банков, пользуются покровительством крупней¬
ших — и мощных в политическом отношении — американских
финансовых учреждений. «Я считаю скандальным тот факт,—
сказал он членам сенатской комиссии,— что банк США, открывая
отделение за рубежом, предоставляет свои услуги гражданам,
обманывающим правительство и нарушающим законы страны,
а затем успешно отказывается предоставить министерству юсти¬
ции данные о движении сумм на счетах, ссылаясь на то, что будут
нарушены законы другой страны». Начатые им судебные прес¬
ледования принесли плоды: успешно закончились дела, возбуж¬
денные им против ряда видных финансистов, включая нескольких
партнеров крупной брокерской фирмы на Уолл-стрит.
После своего неожиданного ухода Моргентау оставил не только
память о нескольких успешно проведенных расследованиях —
ему удалось заразить своим энтузиазмом другие правительст¬
венные учреждения. Как писал Нейл Шихен, нью-йоркский отдел
Налогового управления провел конфиденциальное расследование
обстоятельств перевода в течение года подозрительных 30 млн.
долл, на счета в Швейцарию с помощью двух швейцарских бан¬
ков. В отчете содержался вывод о том, что эти счета «представ¬
ляют собой серьезную угрозу налоговой системе США», и предла¬
галось провести расследование в судебном порядке или в кон¬
грессе, а также ужесточить американские законы. Однако сделано
этого не было. Затем пришел Моргентау. Он укомплектовал
Большое жюри, которое возбудило ряд дел, а также попытался
убедить Налоговое управление сотрудничать с ним. «Он не при¬
212
знавал отказа,— вспоминает один из бывших коллег,— он действо¬
вал со спокойной убежденностью... у нас было бесконечное
число совещаний с работниками различного ранга из Налогового
управления, потребовались бесконечные доказательства, чтобы
побудить к сотрудничеству работников низшего ранга... он проде¬
монстрировал в Налоговом управлении массу документов, которые
прямо не свидетельствовали об уголовно наказуемых операциях,
но говорили о том, что расследование принесет пользу... он дей¬
ствительно привлек внимание Налогового управления».
Что же касается Комиссии по ценным бумагам и биржам,
то он ломился в открытую дверь. В начале 60-х годов целое
поколение сотрудников пыталось вдохнуть жизнь в это учрежде¬
ние, отказавшееся от проведения принципиальной политики, ха¬
рактерной для первых лет после его образования в 1934 г. Вскоре
толпы сотрудников Комиссии по ценным бумагам и биржам стали
дни напролет проводить в учреждении Моргентау. Он получил
также значительную помощь от почтового ведомства США.
Помощник министра юстиции Уил Уилсон, выступая перед комис¬
сией конгресса, несколько приподнял занавес: «Почтовое ведом¬
ство располагает конфиденциальными данными о масшта¬
бах почтовых переводов вкладов в заграничные банки, и имеются
некоторые данные, которые хорошо характеризуют масштабы
операций, осуществляемых по почте американскими гражданами
с заграничными банками»; однако в более позднем отчете Нало¬
говое управление критиковалось за то, что оно должным образом
не использовало данные о почтовых операциях в 1968—1971 гг.,
когда его агенты следили за авиапочтой, полученной в США из
швейцарских банков. Почтовое ведомство располагало также гор¬
сткой инспекторов за границей, которые оказали неоценимую
помощь в деле получения оперативной и надежной информации
через своих агентов.
Как это ни странно, Моргентау не удалось заручиться со¬
действием лишь тех учреждений, которые призваны регулировать
деятельность самих банков. Местный контролер одного из таких
учреждений с горечью рассказывал: «Когда я интересуюсь опера¬
циями со швейцарскими банками, они звонят моему начальству и
жалуются». А в Нью-Йорке банковская комиссия штата воздержи¬
валась от введения ограничений на деятельность расположенных
там иностранных банков, опасаясь возмездия — а оно было воз¬
можно, так как в то время американские банки предпринимали
нашествие на Европу крупными силами. «Органы, регулирующие
деятельность банков, делали вид, будто ничего не знают»,— с воз¬
мущением заявил один из бывших сотрудников; они так же дрожат
перед политической мощью учреждений, которые сами призваны
контролировать, как и их коллеги из Федеральной банковской ко¬
миссии Швейцарии.
Швейцарских банкиров выгораживали их собратья из круп¬
нейших нью-йоркских банков. Однажды Моргентау сказал другу:
213
«Меня больше обескураживали респектабельные люди, которые
выступали сообщниками, чем сами жулики... Крупные американ¬
ские банки делали вид, что ничего не замечают, и это больше всего
действовало мне на нервы... в свое оправдание они заявляли,
что если на них окажут давление, то они лишатся клиентов».
Но особенно его раздражали швейцарские банкиры, в связи с его
оценкой уроков «Интерхандель»: «Они знали, что могут давать
ложные показания под присягой, помня о деле „И. Г. Фарбен“».
Он кипел от негодования, когда Рой Кон, видный нью-йоркский
юрист и бывший сотрудник сенатора Джо Маккарти, обвинил
Моргентау в том, что тот объявил ему вендетту. Ответ Моргентау
носил обоюдоострый характер. «Тот факт, что окружной проку¬
рор не любит кого-то, сам по себе не освобождает его от судеб¬
ного преследования... Я действительно объявил вендетту швейцар¬
ским банкам и тем, кто прибегает к их услугам, чтобы припрятать
деньги и уклониться от уплаты налогов». Ответственный сотрудник
Комиссии по ценным бумагам и биржам сформулировал все это
еще более сжато: «Это был скрепленный на небесах брачный союз
между швейцарскими банками и мошенниками... По меньшей мере
часть вины следует возложить на реактивный самолет». Но не
только реактивный самолет вызвал к жизни поразительный бум
в операциях между Уолл-стрит и швейцарскими банками в 60-х
годах. Швейцарцы и раньше испытывали большие симпатии
к Уолл-стрит. Но то, что произошло в середине и конце 60-х годов,
носило беспрецедентный характер. Циники, утверждающие, что
банки неизменно выбирают для своих клиентов наихудшие
сделки, могут опереться на цифры. Более 2/3 общей суммы
2176 млн. долл., вложенных швейцарскими банками и их клиента¬
ми в акции американских корпораций в 1954—1969 гг., было израс¬
ходовано в течение трехлетнего периода с 1966—1969 гг., когда
оживление на рынке акций достигло такого уровня, который
остался самым высоким до сих пор. Характерно, что четыре пред¬
шествующих года, когда средние цены были намного ниже, они
были только продавцами акций. Но в течение всего этого периода
они перетряхивали свой портфель — на долю иностранцев, прежде
всего швейцарцев, приходилось не менее 15 % объема операций
с ценными бумагами на Уолл-стрит в конце 60-х годов. На них при¬
ходилось также 30 % объема эмиссий еврооблигаций, иногда
обратимых в обыкновенные акции компаний; на рынке евро¬
облигаций в указанный период царило особое оживление.
Швейцарские банки охватила лихорадка, которая поразила
тогда всех инвесторов, но они, казалось, неизменно попада¬
ли впросак. Они почти всегда с большой охотой брали ак¬
ции, которые, как правило, попросту исчезали через несколь¬
ко лет. Такие названия, как «Фор сизонз нерсинг хоумз» (типич¬
но «горячие акции», впоследствии полностью обесценившиеся),
вызывают слезы на глазах у биржевых спекулянтов, которые вспо¬
минают о своих прежних пассиях, давно уже обанкротившихся.
214
Швейцарские банкиры охотно признают ныне, что они слишком
полагались на основателей акционерных компаний и оказались
самыми доверчивыми инвесторами. Лишь за два месяца до своего
шумного банкротства «Пенн сентрал рэйлроуд» удалось распро¬
странить в Швейцарии заем на сумму 50 млн. долл. Этой опера¬
ции предшествовала публикация катастрофических даннных о ре¬
зультатах деятельности компании, которые позволяли предвидеть
крах, а также необычно суровая зима, когда железнодорожное
сообщение неоднократно прерывалось.
К концу 60-х годов портфель даже самых крупных швейцар¬
ских банков был перегружен ссудами, предназначенными для ин¬
вестирования на Уолл-стрит. Американский профессиональный
спекулянт по собственной инициативе сделал некоторые расчеты
для сенатской комиссии, основанные на цифрах, которые были
предоставлены Швейцарскому национальному банку. Он пришел
к выводу, что, если не учитывать ссуды под недвижимость, почти
половина займов, предоставленных «Швейцерише банкгезель-
шафт», обеспечивалась различного рода ценными бумагами
(в противоположность реальным ценностям). По подсчетам этого
специалиста, 3/4 общей суммы представляли собой зарегистриро¬
ванные на бирже США ценные бумаги, остальное — товары или
европейские акции либо ценные бумаги, находящиеся во внебир¬
жевом обороте. Затем он предположил, что все ссуды с такого
рода обеспечением используются для вложения в ценные бумаги,
и пришел к общей сумме инвестиций на Уолл-стрит, финанси¬
руемых за счет ссуд швейцарских банков,— более 1,1 млрд. долл.
Эти выводы определенно не лишены оснований (он обсуждал
приведенные данные со многими банкирами), а цифры можно
считать даже заниженными. Хотя он подчеркивал, что сумма
кредитов составляла «только» 1,1 млрд, долл., она превышала
1/в всех ссуд, предоставленных инвесторам в обеспечение их
покупок ценных бумаг, и если ее прибавить к более крупной
сумме инвестиций, производимых без использования банковских
ссуд, то станет очевидным, что общий объем указанных инвести¬
ций представляет собой важный — и совершенно неконтролируе¬
мый — фактор на американском финансовом рынке и не менее
существенный элемент с точки зрения прибылей и убытков (аме¬
риканских же) банков.
Бурное развитие связей между американцами всех рангов
и швейцарскими банками привело к тому, что предоставляемые
ими уникальные возможности стали известны тысячам сомнитель¬
ных лиц, которые вовсе не жаждали раскрывать существо своих
операций перед налоговыми и регулирующими инстанциями США.
Швейцарские банки оказались привлекательными не только для
дельцов Уолл-стрит или мафии. В книге «Грязные деньги» Тэр-
стон Кларк и Джон Дж. Тигю подробно рассказали, например,
о том, почему торговцы героином нуждаются в «полном объеме
услуг», оказываемых только швейцарскими банками. Они в состо¬
215
янии «хранить избыточные прибыли, которые нельзя израсходо¬
вать, не вызывая подозрений, и которые не нужны для финан¬
сирования новых поставок... перечислить деньги заграничным
поставщикам... получить проценты и произвести оплату, осущест¬
вить инвестиции... „отмыть" деньги». Швейцария представляла со¬
бой единственное в своем роде сочетание «банков с полным спект¬
ром услуг», политической стабильности и секретности. Не все бес¬
честные клиенты нуждались во в’сем этом наборе — в начале 70-х
годов, когда крупнейшие американские корпорации стали в широ¬
ких масштабах практиковать взяточничество, сбывая свою продук¬
цию коррумпированным иностранным правительствам или помогая
президенту Никсону в его капании за переизбрание в 1972 г.,
они не всегда прибегали к услугам швейцарских банков. Поскольку
сделки носили разовый характер, не требовали постоянных свя¬
зей или длительной политической стабильности, банки Панамы
вполне удовлетворяли «Бранифф эйрлайнз». «Америкен эйрлайнз»
прибегала к услугам ливанских банков, а другие компании исполь¬
зовали любых заграничных посредников или филиалы, которые
казались подходящими в тот момент. Это не означает, что полу¬
чатели взяток от американцев, особенно в Иране, не пользова¬
лись услугами швейцарских банков. Они пользовались ими, равно
как и все стороны, имеющие постоянные связи, подпадающие
под действие уголовного кодекса. В конце 60-х годов огромные
суммы, получаемые от торговли оружием, наркотиками или от опе¬
раций на черном рынке, скапливались в Южном Вьетнаме, где
швейцарские банки не имели своих представителей, но многие
другие иностранные банки открыли отделения в Сайгоне. Большую
часть денег затем тайно переправляли в Гонконг, где существовала
разветвленная сеть международных банков, имевших свои тра¬
диции секретности, через завесу которой американским следова¬
телям проникнуть не удалось. Тем не менее значительные суммы
впоследствии снова попадали в Швейцарию — Гонконг был по¬
просту небезопасен в политическом отношении. Недостаточно
безопасными считались даже Багамские острова — пристанище
многих десятков сомнительных банков, налоговый рай, где в 60-х
годах считали обязательным открыть филиал все: от Берни Корн-
фельда до Тибора Розенбаума и Мейера Лански (включая 21 круп¬
нейший банк США). Однако тамошние политики были ненадежны.
Моргентау заявил комиссии конгресса: «Любой мог без труда от¬
крыть банк в Нассау, здесь невозможно было получить какую-
либо информацию о нем, его служащих или директорах». Затем
«ребята с Бэй-стрит», небольшая группа белых, в течение многих
лет правивших на острове с огромной выгодой для себя (и боль¬
шого числа мошенников, которые прятались под их широким кры¬
лом), в 1967 г. были свергнуты реформистским правительством
чернокожих. Не случайно «англичане и законодательная власть
в Нассау были в одинаковой мере обеспокоены и недавно провели
там простой закон о банках. Он предусматривал лишь ежегодное
216
опубликование фамилий должностных лиц и директоров любого
банка, сумму его капитала и баланса. После вступления в силу
этого закона в Нассау почти 100 банков прекратили операции,
не желая сообщить фамилии должностных лиц и сумму баланса».
Швейцарские банкиры были более непреклонны
Глава 4
Преступники
«Секретность и маскировка — лучшие друзья преступников
„в белых воротничках". Самый верный стимул для незаконных
действий — это наличие тайного канала для безопасного пере¬
вода средств подальше от глаз контролирующих инстанций.
Именно эту роль играют секретные счета в заграничных банках.
Хотя такие счета могут использовать совершенно невинным обра¬
зом и другие вкладчики, они представляют собой слишком боль¬
шой соблазн для тех, кто уклоняется от уплаты налогов, жуль¬
ничает с ценными бумагами, занимается подкупом государствен¬
ных служащих, для мошенников и шулеров... На смену „кубышке"
30-х годов пришли счета в швейцарских банках 70-х годов».
Это заявление Уитни Норта Сеймура-младшего, преемника
Роберта Моргентау на посту прокурора Нью-Йорка, на заседании
сенатской комиссии, свидетельствует о широком использовании
преступниками «в белых воротничках» конца 60-х годов счетов
в заграничных банках. Но это увлечение вошло в моду сравни¬
тельно недавно. Ветераны Комиссии по ценным бумагам и биржам
полагают, что начало ему было положено в 50-х годах между¬
народным аферистом, который называл себя Джеком ван Алленом..
Они вспоминают о нем не без трепета: «Это был один из самых
выдающихся аферистов, с которыми мы когда-либо сталкивались:
он внушал своим жертвам, что они его союзники». Он много разъ¬
езжал, был завсегдатаем европейских кафе и мыслил междуна¬
родными масштабами, чего нельзя было сказать о его современ¬
никах-домоседах. После того как он был осужден в середине 50-х
годов за распространение незарегистрированных акций, ему за¬
претили доступ на американские фондовые биржи, но он сумел
воспользоваться в начале 60-х годов швейцарскими банками для
аналогичной операции, которая получила известность как «Галф
коуст лизхоулдз». Эта была попытка — поначалу успешная —
всучить американской публике ничего не стоящие акции по цене
16 долл, за штуку, хотя, после того как учредители поместили
деньги в банк, цена их упала ниже 1 долл. Афера имела один
новый нюанс: для ее осуществления использовалась трастовая
компания в Лихтенштейне. Этот удобный способ — а к нему стали
прибегать еще в 20-х годах — пользовался большой популяр-
ностьк у состоятельных европейцев, среди которых вращался ван
2Ь
Аллен и у которых он, вероятно, позаимствовал саму идею. Пре¬
имущества, вытекающие из секретности вкладов в швейцарских
банках в сочетании с переводом средств через трастовую компанию
в Лихтенштейне, становились намного больше по сравнению с
«двойной банковской операцией», если были основания опасаться
расследования. Владелец «фидуциарного учреждения» (офи¬
циальное название трастовой компании, осуществляющей управ¬
ление собственностью на доверительной основе) или анштальта
(«финансового учреждения», которое европейцы обычно использо¬
вали для сокрытия своего личного богатства) получал огромные
преимущества. По словам д-ра Магдалены Шох, они включали:
«не облагаемое налогом распределение прибыли, льготный налог
на капитал, отсутствие контроля и проверки со стороны органов
налогообложения, абсолютную тайну налогообложения (sic) и
банковских операций, отсутствие обременительных формальностей
и низкие издержки при создании компании, отказ от обязательных
лицензий, небольшой размер минимального капитала, аноним¬
ность учредителей и получателей дохода. Этот несколько сокра¬
щенный список приведен в книге, написанной д-ром Иво Беком,
который на титульном листе выдает себя за юриста и владельца
доверительного учреждения в Вадуце (Лихтенштейн), а также да¬
ет свой почтовый адрес, номер телефона и телеграфный адрес».
Доктор Бек и группа его сотрудников регистрировали юриди¬
ческих лиц и подписывали необходимые бумаги. Имя владельца
нигде не значилось, а средства номинально лихтенштейнского
учреждения обычно хранились в сейфах швейцарского банка, вы¬
ступавшего в качестве посредника («связного», как говорится
в шпионских романах). Ван Аллен и его дружки с помощью одно¬
го из конкурентов д-ра Бека основали четыре учреждения подоб¬
ного рода, которые скупили акции (и стоили они им ровно 20 долл.
80 центов), а затем продали их с не облагаемой налогом при¬
былью на сумму более 4 млн. долл. Моргентау описывал эти опе¬
рации следующим образом: «Часть дохода от продажи акций
была перечислена из этого учреждения в другое, действовавшее
в соответствии со швейцарскими законами о сохранении тайны
и служившее в качестве записной книжки для консультативной
фирмы по вопросам инвестиций, которая поместила сведения об
акциях в своем рекомендательном списке. Перечисление средств
злоумышленники производили путем списания с одного счета на
другой в швейцарском банке, что гарантировало максимальную
секретность». К несчастью для мошенников, один из них признал
себя виновным и рассказал все. Так же поступил швейцарский
юрист, который был номинальным главой обоих учреждений.
(Раньше он дал государственным следственным органам два лож¬
ных письменных показания, ибо считал в то время, как он объяснял
на суде, что он должен прежде всего защищать интересы
клиента, а не закон, истину или другие «обветшалые, глупые
и абстрактные» понятия.)
218
Еще до того, как предстали перед судом обвиняемые по делу
«Галф коуст лизхоулдз», были изобличены два жулика, которые,
как полагают сотрудники Комиссии по ценным бумагам и биржам,
учились «ремеслу» у ван Аллена. Это были специалисты по опто¬
вой торговле ценными бумагами (джобберы), которые орудовали
на Американской фондовой бирже. Джерри Рэ и его сын Дже¬
рард 1 использовали подставных лиц, чтобы скупать по низким
ценам крупные пакеты ценных бумаг для последующей продажи
на рынке. Поначалу они использовали друзей, включая «приятеля-
соседа» и школьного товарища Джерри Рэ. Когда об этом про¬
нюхали, Джерард воспользовался счетом в цюрихской главной
конторе «Креди Сюисс». Банк покорно направлял платежные пору¬
чения через свою дочернюю фирму в Нью-Йорке «Суисс-Америкен
корпорейшн» на имя Хосе и Херардо Миранда 1 2.
Связи с «Креди Сюисс» имели неоценимое значение, так как
позволяли Рэ осуществлять свои хитроумные операции. Спекули¬
руя ценными бумагами, они искусственно вздували их курсы, но
обычно сбывали их еще до повышения цен, тем самым маскируя
свою роль в операциях и ограничивая собственную прибыль,
но в то же время способствуя повышению прибыли счастливцев
Миранда.
Дело Рэ породило ряд прецедентов, главным образом как
первое крупное дело, связанное с ценными бумагами и возбужден¬
ное Комиссией по ценным бумагам и биржам (хотя и после
того, как руководство Американской фондовой биржи показало
свою недееспособность). Оно дало возможность увидеть, насколь¬
ко удобны для преступников счета в заграничных банках. До этого
еще более нашумевшее дело о жульничестве «Сэлэд ойл суиндл»
показало, какое важное значение имеет информация об этих сче¬
тах для финансовых детективов. Инициатор этой аферы, некто Ти¬
но де Анзелис 3, и четыре его сообщника поместили в женевском
отделении «Швейцерише банкгезельшафт» более 500 тыс. долл.
Поначалу де Анхелис утверждал, что он совсем забыл о счете,
а затем, когда ему напомнили о его существовании, доказывал,
что он был использован для того, чтобы «отблагодарить» испан¬
ского торговца нефтью. Лишь когда счет подвергли ревизии и
сопоставили с платежами по фрахту, обнаружили, что деньги
были получены за счет компании де Анхелиса «Эллайд веджитебл
ойл» путем переплаты за фрахт Испании. Но в большинстве слу¬
чаев счета в швейцарских банках были недоступны для ревизоров:
уклонение от уплаты налогов подпадало под действие лишь «ад¬
министративного права»; кроме того, в отличие от США швей¬
1 О Рэ см.: F. Cormier. Wall Street’s Shady side. New York, 1962.
2 Есть одна несущественная загадка во всей этой афере: действительно ли
существовали эти лица; ведь эти имена — лишь испанизированная форма действи¬
тельных имен Рэ.
3 О де Анхелисе см.: Normal С. Miller. The Great salad oil swindle. Lon¬
don, 1966.
219
царские финансовые рынки были фактически избавлены от каких-
либо юридических ограничений. А так как по швейцарским зако¬
нам никто из лиц, которых пытался разоблачить Моргентау, не со¬
вершил преступления, он не мог рассчитывать на сотрудничество
судебных органов (хотя швейцарские власти и помогли привлечь
к суду шестерых мошенников, включая исполнительных дирек¬
торов компании «VTR», акции которой котировались на амери¬
канской фондовой бирже). Они сговорились продать 85 тыс.
акций своей компании по постепенно повышаемой цене с помощью
хитроумной сети, включающей не только швейцарский банк и тра¬
стовую компанию в Лихтенштейне, но и немецкий банк. В этом
практически единственном случае Моргентау удалось убедить
швейцарцев, что совершено преступление, подпадающее под дейст¬
вие закона их страны.
Моргентау был не первым, кто в ходе расследования поку¬
шался на банковскую тайну. Еще в 1935 г. Налоговому управле¬
нию США аналогичным швейцарским учреждением — федераль¬
ным налоговым управлением — было твердо заявлено, что единст¬
венным законным источником информации является фактический
владелец соответствующего банковского счета. А в 1957 г. при
разборе одного из дел федеральное налоговое управление вынуж¬
дено было признать, что швейцарское налоговое законодательство
было нарушено американцем, имевшим счет в швейцарском банке.
Но и в этот раз швейцарцы все еще не были склонны нарушить
банковскую тайну; они готовы были сообщить американцам лишь
ту информацию, которая была получена на основе ревизии бух¬
галтерских книг корпорации, принадлежавшей подозреваемому
американцу.
Первая стычка Моргентау со швейцарцами произошла из-за
Вальтера Германна, бывшего директора-распорядителя «Интер-
хандель», который открыл собственное дело в 1960 г., через
18 месяцев после того, как «ШБГ» взял на себя заботы о его преж¬
ней компании. В качестве основы для его предприятия послужило
приобретение банков и долевого участия в других фирмах еще
за счет своих старых хозяев. Он основал «Банк Германн» в Базеле
и приобрел «Банк Мюнх» — другой базельский частный банк, ос¬
нованный в 1938 г. Эти банки в свою очередь контролировали
ряд банков в иных налоговых убежищах, включая «Банк ком-
мерсиаль де Монако» (Монте-Карло), «Суисс Антиль инвестмент
комании» (Кюрасао), «Инкадель» (Нассау) и «Банко Суизо-Па-
намено» (Панама). Группа Германна обслуживала американских
клиентов, с которыми он познакомился во время неоднократных
посещений Нью-Йорка и Вашингтона в 50-х годах. В начале
60-х годов Германн обычно останавливался в отеле «Карлайл»
в Нью-Йорке, где принимал клиентов, которым оказывал услуги.
Он «отмывал» деньги, транспортировал их с помощью курьеров
и даже организовывал исчезновение. При этом он изобрел по мень¬
шей мере один собственный прием — трехсторонний заем на «укра¬
220
шение витрины» 1, который позволял неустойчивым компаниям
маскировать свое финансовое положение, демонстрируя на вполне
законном основании наличие крупных сумм в респектабельном
швейцарском банке. Однако «вклад» был чисто номинальным:
с помощью одной из своих фирм, обычно «Инкадель», он устраи¬
вал фиктивный «долгосрочный заем» компании, причем деньги
на самом деле не покидали Швейцарию, хотя ликвидность компа¬
нии выглядела значительно лучше.
Германн создал довольно крупное предприятие. Активы его
швейцарского банка составляли 7 млн. долл., а активы его дочер¬
ней фирмы в Панаме вдвое превышали эту сумму (по отчетным
данным, 13 млн. долл., причем эта цифра была «значительно за¬
вышена»). К несчастью для Германна, в 1966 г. он был вызван
в качестве свидетеля в федеральное Большое жюри. На вопросы
он отвечал неопределенно и вежливо, утверждая, что точнее
сможет ответить, когда освежит память, просмотрев свои доку¬
менты в Швейцарии. «Это единственный малый, который выказы¬
вал столько почтения Большому жюри»,— сказал один следова¬
тель корреспонденту журнала «Форбс». В конце мая он исчез, был
обвинен в неуважении к суду, оштрафован на 25 тыс. долл, плюс
на 1 тыс. долл, за каждый день до появления перед судом. Конечно,
он так и не появился. В апреле следующего года потерпело бан¬
кротство предприятие, призванное обеспечить западногерманских
вкладчиков дачными домиками и финансированное одним из его
банков.
Это довершение к другим неприятностям и доконало Герман¬
на. Он покончил с собой, будучи, как полагают, на отдыхе на
фешенебельном курорте Клостере. Поначалу члены его семьи ут¬
верждали, что у него был сердечный приступ, но после того, как
его банки вынуждены были прекратить операции, выяснилось,
что он покончил с собой. Его смерть расширила масштабы и без
того громкого скандала — Швейцарское объединение банкиров
было даже вынуждено опубликовать заявление, в котором подчер¬
кивалось, что ни один из банков Германна не был членом объеди¬
нения.
Хотя его признали виновным лишь в «неуважении к суду»,
за что он не подлежал выдаче иностранному государству, само
его появление перед Большим жюри в Нью-Йорке вызвало шок.
После его смерти пошли слухи о том, что его отравили, так как
клиенты опасались его возвращения в США и передачи присяж¬
ным более конкретной информации. Появление Германна в суде
явно обеспокоило вкладчиков и привело к изъятию денег из его
банков. «Известие о том, что Германна вызвали в суд,— рассказал
один из следователей в журнале «Форбс»,— повлекло за собой
массовое изъятие вкладов. Вся суть такого рода операций в секрет -
1 «Украшение витрины» — искусственное улучшение баланса компании с по¬
мощью различных манипуляций.
221
ности. Никто не хочет хранить сомнительные деньги у парня, ко¬
торого могут заставить заговорить».
Одним из наиболее незадачливых клиентов Германна был
шведский боксер Ингермар Йоханссон ’. Он безуспешно пытался
уклониться от уплаты более 1 млн. долл, в виде налога с сумм,
полученных им за три поединка с Флойдом Паттерсоном в 1960—
1961 гг. Налоговое управление США возбудило дело против него,
компании «Фичер спорте», организовавшей поединки, и трех ее
директоров, включая Роя Кона. Йоханссон доказывал, что он про¬
живает в Швейцарии и работает на швейцарскую фирму, а это
дает основания для освобождения от уплаты налога в США в со¬
ответствии с Конвенцией о подоходном налоге, заключенной с
Швейцарией в 1951 г.
В 1964 г. американский налоговый суд отмел эти зыбкие
доводы как противоречащие здравому смыслу. Он постановил, что
контракт Йоханссона со швейцарской компанией «Сканарт» был
фарсом: он был подписан за две недели до регистрации компании,
последняя вообще не преследовала каких-либо законных целей, и
это был лишь прием, позволяющий Йоханссону избежать уплаты
налога в США. Хотя швейцарские власти склонны были под¬
твердить, что он «постоянно проживает» в стране, суд опять-
таки резонно указал, что он в последнее время провел в Швей¬
царии лишь 79 дней «по сравнению с 120 днями в Швеции и 218
днями в США. Если исключить его деятельность в этот период
в США, в социальном и экономическом отношении Йоханссон
был связан преимущественно со Швецией». Единственное, что его
связывало со Швейцарией,— это квартира там и банковский
счет.
Крупная ошибка Йоханссона заключалась в том, что он зара¬
батывал деньги в США (и на виду у всех). Этой ошибки избежали
тысячи других лиц. Моргентау заявил комиссии конгресса:
«Очевидно, тайные счета в заграничных банках обеспечивают
почти столько же способов избежать уплаты подоходного налога,
сколько имеется способов получить доход».
Простейший способ заключался в том, чтобы уверить, будто
деньги «заработаны» не в США, а за границей. Вот как об этом
говорил Моргентау: «Если американский бизнесмен получает до¬
ход из заграничного источника, он может поместить долю его
в заграничном банке и при уплате подоходного налога в США
назвать сумму дохода по своему усмотрению. Если он ведет двой¬
ную бухгалтерию, то вероятность уличить его весьма мала.
Бизнесмены, осуществляющие закупки за границей для перепро¬
дажи в США, часто ведут фальшивые записи, обманным путем
завышая цены, по которым они купили товар за границей, с тем
чтобы занизить размер полученной в США прибыли. Продавец
перечисляет разницу на заграничный счет покупателя».
1 Об Ингемаре Йоханссоне см.: Standard Federal Tax Reports, 1964, p. 93907 ff.
222
Одним из крупнейших предприятий США, осуществлявших
операции за рубежом, была система РХ 1 — магазины, снабжав¬
шие. американские вооруженные силы за границей. В 1970 г.
двум торговым представителям — Фрицу Клаудису Минцу и Мор¬
тону Пенну — было предъявлено обвинение в том, что они исполь¬
зовали около 2 % стоимости продаваемых ими товаров, включая
игрушки, фотоаппараты, косметику и женскую одежду, для выпла¬
ты взяток агентам РХ через счета в цюрихской главной
конторе «Банка лей». Бывший служащий РХ Сидней Розенштейн
и его партнер Ирвинг Браверман создали еще более серьезный
прецедент. Они уклонялись от уплаты налогов на 6 %-ные комис¬
сионные, которые их компании «Макинерни сейлз» и «Формост
брэндз» * получили по контрактам, заключенным с РХ по всему
миру. С 1965 по 1968 г. через их банковский счет в Цюрихе ежегод¬
но проходило свыше 1 млн. долл, на имя «Континентл трейд компа-
ни» — подставной фирмы в Лихтенштейне. По словам прокурора,
«Континентл» была «не более чем фиктивной организацией, един¬
ственной целью которой было утаивать деньги на банковском
счете в Швейцарии, с тем чтобы Розенштейн и Браверман могли
не платить налогов». Свое обвинение прокуратура основывала
на показаниях совершенно неожиданного свидетеля — молодого
помощника д-ра Герберта Батлинера — юриста из Лихтенштейна,
который основал «Континентл трейд» и номинально отвечал за ее
(столь же номинальную) деятельность. Однако обвиняемые под¬
делали его имя на нескольких документах. А так как подделка —
это крайне серьезное преступление даже в Лихтенштейне, д-р
Батлинер немедленно ушел с поста директора «Континентл». Розен¬
штейн и Браверман быстро нашли ему замену в лице д-ра Альфре¬
да Бюлера. Однако эта фигура не была впечатляющей. Поистине
фарсовая сценка была разыграна в гостинице «Уолдорф-Астория»
в Нью-Йорке, куда Бюлер был вызван Розенштейном и Бравер-
маном, для того чтобы его способности в качестве посредника
при продаже товаров РХ произвели впечатление на американских
поставщиков. Его неспособность говорить по-английски, думали
они, должна несколько снизить потенциальный эффект от его уси¬
лий в качестве продавца! Бюлер не понимал, на какой риск он
идет, покидая Лихтенштейн. Спустя два дня после совещания
в «Уолдорф» и после одного дня для подачи показаний в суде он
сбежал из США — и его тут же обвинили в неуважении к суду.
Доктор Батлинер был расстроен настолько, что представитель
Налогового управления США сумел уговорить его послать своего
помощника для дачи показаний. Этот помощник, д-р Петер Муна-
ни, никогда не был директором «Континентл», но он оказался
идеальным свидетелем — он представил фальшивые накладные,
банковские документы и письменное соглашение, согласно которо- 1 2
1 Post Exchange (амер.) — гарнизонная лавка.— Прим. ред.
2 О «Формост брэндз» см.: Dirty Money, р. 120—124.
223
му подлинными владельцами «Континентл трейд» были Браверман
и Розенштейн. Более того, было совершенно ясно, что он ничего
не знал о характере операций и полагал, что РХ — это какой-то
армейский сержант.
Доктор Батлинер являл собой редкое исключение, хотя был
еще один случай, когда юрист из Лихтенштейна согласился
дать показания в нью-йоркском суде. Во время пребывания в Нью-
Йорке его телефон прослушивался ФБР, и люди Моргентау за¬
беспокоились, когда он стал вызывать один и тот же номер в Ва¬
шингтоне. Через несколько часов в офис к Моргентау приехал от¬
ветственный сотрудник ЦРУ, который объяснил, что юрист —
один из их агентов, а телефон, куда он звонил, принадлежит со¬
труднику ЦРУ. В конце концов Моргентау и ЦРУ пришли к согла¬
шению. Свидетеля на частном самолете переправили из Майами на
Багамские острова, и люди Моргентау получили в Париже его
письменные показания под присягой.
Но это были исключения. В большинстве случаев речь шла
о чисто внутренних доходах. Иногда (как это делали вымогате¬
ли) услуги швейцарских банков позволяли «отмыть» деньги, а
затем использовать это в качестве основы для снижения нало¬
гов, получив в банках «ссуды» за счет собственных средств.
Иногда же, как сказал Сеймур, они попросту служили заменой
пресловутой «кубышки». Сотрудник Налогового управления США
Рандольф Трауэр сказал об этом без обиняков членам комиссии
конгресса: «Счета в заграничных банках часто используют в ка¬
честве убежища для денег, представляющих доход, который не
включен в налоговые декларации США, точно так же как в США
использовали для этой цели сейфы в банках... Мы обнаружили
налогоплательщиков, которые, опасаясь принудительного изъятия
крупных сумм в виде дополнительного налога, превращали акти¬
вы в наличность и переправляли деньги в банки стран, где тайна
вкладов охраняется законом».
Трауэр привел несколько из множества примеров, которыми
он располагал: «К концу ревизии его подоходного налога один
налогоплательщик превратил свои активы в наличность и сбежал
из США. Как было установлено, часть денег— 100 тыс. долл.—
была помещена в американский банк, а затем переведена в за¬
граничный. Во время добровольного изгнания налогоплательщика
его сын регулярно получал чеки из заграничного банка. В ана¬
логичном случае торговец автомобилями был осужден за уклоне¬
ние от уплаты налога и отбывал трехлетний тюрюмный срок. Он
сознался в том, что недоплатил крупную сумму, но прежде, чем
она была получена, торговец превратил активы в наличность и
переправил более 500 тыс. долл, в швейцарский банк. Под угро¬
зой получить пятилетний срок за сокрытие активов с целью из¬
бежать уплаты налогов, торговец автомобилями договорился с су¬
дом, что он отбудет в Швейцарию и получит деньги. Он возвра¬
тился с большей частью денег и передал их в суд».
224
Список бизнесменов, которые искали прибежища в Швейцарии,
можно, очевидно, продолжать без конца. Двумя наиболее извест¬
ными из них были Фрэнсис Розенбаум, богатый вашингтонский
юрист, и Эндрю Стоун — мультимиллионер, фабрикант мебели и
военного снаряжения. Принадлежавшая им компания «Кром-
крафт» получила рассчитанный на пять лет заказ от военно-
морского ведомства США на поставку пусковых установок для
ракет на сумму 47 млн. долл. Они подсчитали, что смогут изгото¬
вить установки по значительно более низкой цене, и, чтобы скрыть
этот факт, основали ряд фиктивных фирм. Они наняли двух мни¬
мых «субподрядчиков» — одного в Беверли-Хиллз, другого в Нью-
Йорке,— которые выставляли счета на компанию «Кромкрафт»,
немедленно принимавшиеся к оплате. В свою очередь пять фирм
в Швейцарии и Лихтенштейне (также существовавших номи¬
нально, причем все семь компаний принадлежали двум указан¬
ным злоумышленникам) выставляли счета на «субподрядчиков»,
которые опять-таки быстро оплачивались. Эта хитроумная система
позволила преступникам сплавить из США 3 млн. долл, с помощью
двух банков, включая филиал «ШБГ» в Арау (тот, на фасаде ко¬
торого красовались сфинксы — символ молчания). Один из банков
оказался лояльным, представив фальшивые письма и документы
в их поддержку, другой попросту отказался представить сведения.
(Розенбаум весьма охотно прибегал к услугам трастовых компа¬
ний в Лихтенштейне. В 1976 г. он был осужден за жульническую
операцию, предпринятую семью годами ранее, в ходе которой он
пытался завладеть с помощью финансовой компании из Лихтен¬
штейна «Финанц АГ» 4 млн. долл, компании «Пенн сентрал»,
перехватив ссуды, предназначенные для ремонта изношенного обо¬
рудования железной дороги.)
Приведенные случаи — лишь верхушка айсберга злоупотреб¬
лений. Моргентау, говоря от имени всех своих коллег, жаловался,
что «на каждый случай привлечения к суду приходится при¬
мерно шесть таких, когда мы располагаем конкретной информа¬
цией о совершенном преступлении, но не в состоянии возбудить
дело, так как либо не можем закончить расследование, либо дока¬
зательства неприемлемы для суда».
Уж очень часто его люди испытывали танталовы муки, видя
клубок, который они не в состоянии до конца распутать. С виду
безденежный бостонский букмекер Фрэнсис А. Вителло имел счет
(под кодовым наименованием «Юнитекник файненс корпорейшн»,
субсчет «Бостон») в «ШБГ», на котором числилось намного боль¬
ше 1 млн. долл. «Любопытно, что в марте 1964 г. один из парт¬
неров Вителло, в то время известный вашингтонский адвокат,
украл из этой суммы более 700 тыс. долл., обманным путем пе¬
речислив эту сумму в другой швейцарский банк (с помощью под¬
ложной доверенности). Вителло удалось вернуть эти деньги не
без помощи агента Налогового управления США, который не сооб¬
щил управлению об этой сделке и позже был осужден за взяточ¬
8 Зак. 529
225
ничество по соверешенно другому делу».
Некоторые махинации были раскрыты благодаря Тибору Ро¬
зенбауму, который активно сотрудничал с людьми Моргентау
после 1967 г., хотя нередко его информация была бесполезной, так
как не было возможности подтвердить ее в суде. Иногда они при¬
бегали к жестким приемам. Когда Эдвард Гилберт, хорошо извест¬
ный биржевой делец, был вынужден бежать в Бразилию, он мог
рассчитывать на 1 млн. долл., принадлежащих инвесторам и при¬
прятанных в Швейцарии. Бывший инспектор Налогового управле¬
ния США Анатоль Ричмен заявил сенатской комиссии по банкам:
«Банк согласился сотрудничать лишь после того, как Налоговое
управление наложило арест на значительную часть активов, кото¬
рые, по утверждению банка, принадлежали ему. Стремясь дока¬
зать, что соответствующие активы не принадлежали Гилберту,
банк представил Налоговому управлению записи его операций».
Казначейство США и другие федеральные инстанции сумели
«обработать» также Альфреда Лернера, президента нью-йоркской
брокерской фирмы «Ферст Гановер корпорейшн», который скопи¬
ровал идеи Рэ, тайно присвоив прибыли по некоторым «горячим»
выпускам ценных бумаг, например по эмиссии «Уэйт уотчерз».
Лернер сознался, заключил сделку со следователем, был осужден
по незначительному обвинению и оштрафован на небольшую
сумму, а затем сотрудничал в деле разоблачения других преступ¬
ников.
Расследования Моргентау плюс его разрекламированные
жалобы на неспособность привлечь к суду большее число зло¬
умышленников привели к тому, что швейцарские банки приобрели
скандальную репутацию.
В глазах общественности они ассоциировались с преступле¬
ниями даже тогда, когда швейцарские власти шли на сотрудни¬
чество со следователями. Неблаговидная роль швейцарского бан¬
ка фигурировала в заголовке статьи в «Нью-Йорк тайме» даже
тогда, когда швейцарская полиция сорвала преступный план нем¬
ца, который называл себя Кепикус. Он и его подручный пытались
получить деньги по чекам вдобавок к миллиону с лишним дол¬
ларов, снятому со счета «Хьюмен рисорсиз эйдженси» вследствие
полного хаоса, царившего в бруклинской конторе этого учрежде¬
ния. Первым шагом жуликов было, разумеется, открытие счета
(в «Швейцерише фольксбанк» в Цюрихе). Именно это, а не го¬
товность полиции или банка к сотрудничеству, заставило газет¬
чика поместить такой заголовок — «Американец, схваченный в
Нидерландах,— соучастник заговора против „ХРЭ“ — сознается
в попытке сплавить 1 млн. долл, в швейцарский банк».
Видимо, непропорционально большая роль отводилась швей¬
царским банкам и в случае, когда крупная химическая компания
«Олин Матисон» была признана виновной в незаконной уплате
денег камбоджийскому импортеру лекарств, поставляемых в соот¬
ветствии с программой американской помощи. Сама американская
226
компания не имела счета в Швейцарии, хотя импортер (по всей
видимости, с широкими связями), д-р Арно, был клиентом одного
из самых престижных частных банков Женевы, «Феррье — Люл-
лен». В конце концов его деньги оседали на женевских счетах,
но в данном случае суть состояла в этом. При проведении неза¬
конных операций с ценными бумагами наличие счета в банке име¬
ло более важное значение.
В то время как лица, уклоняющиеся от уплаты налогов,
и просто уголовники склонны были пользоваться услугами швей¬
царских контор швейцарских банков, нарушителям с Уолл¬
стрит свой банк нужен был по соседству. Хотя правительственные
органы имели автоматический доступ к счетам в нью-йоркском
отделении швейцарского банка, это небольшое затруднение легко
было преодолеть. Членов банковской комиссии сената позабави¬
ли рассказом о том, как Анатоль Ричмен пришел в нью-йоркскую
контору «ШБФ» и заявил, что хочет открыть счет. В отдельной
комнате он сказал служащему банка: «У меня имеется немного
денег, которые я хочу спрятать, и поэтому желал бы открыть
номерной счет. Служащий банка доказывал, что я не могу открыть
такой счет в США, должен поехать в Швейцарию и договориться
с банком непосредственно. Он придерживался этой позиции в те¬
чение всего разговора, и, когда я собирался уходить, я был убеж¬
ден в том, что открыть счет в США мне не удастся. Когда я выхо¬
дил из банка, служащий вручил мне брошюру, содержащую ин¬
формацию о швейцарском банке. Затем он сообщил, что, если я
свяжусь с нужным банком, они, вероятно, сумеют мне помочь.
Красными чернилами был подчеркнут адрес швейцарского банка.
Я написал в этот банк, и некоторое время спустя авиапочтой
пришли бланк заявления и условия проведения операций. Любо¬
пытно отметить, что за хранение моих денег банк взимал комис¬
сионные в размере 1,5 %. Комиссионные взимались при изъятии
денег; следовательно, пока я хранил деньги в банке, я ничего не
платил».
Свои с виду забавные показания Ричмен закончил важным при¬
знанием: «Для меня не составило бы труда отправлять из США
крупные суммы хоть каждый день». Механика была проста: он мог
купить в американском банке денежные переводы на любые суммы,
выплачиваемые швейцарскому банку по его приказу, а затем
выслать их с инструкциями для зачисления на свой счет.
Ричмен был единственным свидетелем, который упомянул
«ШБФ». Наименование этого банка не фигурировало ни в одном
из многочисленных судебных разбирательств, касавшихся его соб¬
ратьев. Это был единственный из крупных банков,, который,
очевидно, ограничивался тем, что предлагал сберегательные сче¬
та, подобные тем, о которых рассказал Ричмен. Наименования
других банков «большой тройки» упоминались довольно часто, а
это позволяет сделать вывод, что речь шла о различиях в их
политике и что «ШБФ» сознательно ограничивался обслужива-
8 227
нием только тех клиентов, которые избегали уплаты налогов
в США, а также адвокатов, представлявших интересы жен аме¬
риканских граждан. «Креди Сюисс» или «ШБГ» не были столь
скрупулезны (их нью-йоркские отделения никто ни в чем обвинить
не мог, поскольку операции, очевидно, осуществлялись непосред¬
ственно их швейцарскими отделениями, менее подверженными
давлению со стороны властей США). Другие часто упоминавшиеся
банки были в основном мелкими, недавно основанными учреж¬
дениями, принадлежащими этническим группам. Привилегирован¬
ные частные банки Женевы и Цюриха — «Пикте», «Ломбар —
Одье», «Юлиус Бэр» и «Ран унд Бодмер» — также, как говорят
французы, сиятельно отсутствовали в протоколах слушаний кон¬
гресса. Однако достаточное число их собратьев фигурировало
в протоколах, поэтому можно говорить о справедливости поговор¬
ки «каждому типу преступления соответствует приспособленный
к нему тип банка».
Кооперация между банками и брокерами оказалась чрезвы¬
чайно выгодной для обеих сторон. К концу 60-х годов 28 амери¬
канских брокерских фирм имели конторы в Швейцарии, причем
шесть из них были открыты в течение этого десятилетия. Ибо,
как сказал один из брокеров журналу «Форбс», швейцарские бан¬
ки, «нас вполне устраивают. Они оперируют крупными суммами,
платят аккуратно, и с ними нет никаких проблем. Если подводит
связь и банки запаздывают с оплатой на полторы недели, они
настаивают на уплате процентов». И они могли себе это позво¬
лить: они взимали с клиентов полную «розничную» комиссию по
любой сделке, тогда как по тем же операциям они платили бро¬
керам по самой низкой «оптовой» ставке.
Тесные и постоянные связи с Уолл-стрит легко могли перейти
в сговор. Когда Эдвард Гилберт привлек к своим аферам швей¬
царский банк, последний стал практически соучастником преступ¬
ления. Он был готов предоставить Гилберту средства, достаточные
для завершения его незаконных биржевых операций, но тот дол¬
жен был уплатить 9 % (что намного превышало рыночную ставку
по банковским кредитам в те отдаленные времена) — швей¬
царские, и американские комиссионные, а кроме того, передать
банку 25 % прибыли, которую банк исчислял каждый квартал,
добавляя ее к причитающейся банку сумме, а затем начисляя
проценты.
Заключение же обычных сделок облегчалось благодаря двум
приемам, применение которых стало возможным вследствие «уни¬
версального» характера швейцарских банков, выполняющих,
ко всему прочему, еще и функции брокеров. Первый прием — это
«универсальный» счет. Отобранная группа брокеров, имевших та¬
кого рода счета, была избавлена от строгого контроля над кре¬
дитами, предоставленными клиентам (регулирования маржи),
и обычными биржевыми сделками. Чтобы добиться этого, брокеру
следовало подписать заявление о том, что он не воспользуется этим
228
для нарушения правил относительно маржи1 — а это весьма
важный момент, так как неограниченная маржа явилась одной из
главных причин бума, предшествовавшего великому краху 1929 г.
Швейцарский банк охотно подписывал такое обязательство,
но благодаря тайне банковских операций Комиссия по ценным бу¬
магам и биржам была лишена возможности выяснить, соблюдает
ли его банк. Этот явный пробел в деятельности комиссии был лик¬
видирован лишь в 1969 г., когда с большим опозданием удалось
убедить Совет управляющих Федеральной резервной системы
в том, чтобы указанная возможность предоставлялась только аме¬
риканским фирмам, но к этому времени ею, очевидно, восполь¬
зовались все сообразительные операторы на нью-йоркской бирже.
Биржевые игроки могли бы также воспользоваться аноним¬
ностью, гарантированной банком, для уклонения от любых нало¬
гов и контроля. Пьер Леваль (в то время один из помощников
Моргентау, а позже федеральный судья) так характеризовал эту
систему на заседании сенатской комиссии: «Операторы на фондо¬
вой бирже часто сознают, что при наличии брокерской комиссии
за куплю и продажу довольно трудно получить прибыль без упла¬
ты еще и налогов. Счет в заграничном банке является идеальным
средством решения проблемы налогов. Для тех, кто занимается
биржевыми операциями изо дня в день, это создает определенные
трудности административного характера, так как связь с Европой
требует много времени и денег, а заграничный банк, расположен¬
ный в другом часовом поясе, закрыт в течение части рабочего
дня в США.
В последние годы многие услужливые американские брокеры
совместно с швейцарскими банкирами разработали систему, при¬
способленную к нуждам такого рода клиентов. Клиент закрывает
свой счет в брокерской фирме и открывает счет в швейцарском
банке. Последний открывает у брокера специальный субсчет на
свое имя. Клиент по-прежнему представляет заявки на производ¬
ство операций на рынке брокеру, а последний их выполняет. Од¬
нако брокерская фирма в своих книгах нигде не указывает, что
сделка совершена за счет данного клиента. Операция фигурирует
на счете швейцарского банка. А так как американский брокер
находится в постоянном контакте с швейцарским банком либо по
телексу, либо по телефону, то нетрудно представить дело так, будто
приказ клиента поступил из Швейцарии. Клиент должен уплатить
два комиссионных вознаграждения — одно в США, другое в
Швейцарии; но он не платит никаких налогов».
Одно неизбежно влекло за собой другое; игнорировались, для
начала, правила относительно маржи, и никто не притворялся,
будто приказ исходит от швейцарского банка, а не американского
спекулянта. Ибо вскоре сделки стали совершать напрямую, просто
1 В данном случае маржа — это минимальная часть стоимости ценных бумаг,
которую клиент должен оплатить наличными.— Прим. ред.
229
регистрируя их на счете швейцарского банка. Часто они были свя¬
заны с той или иной разновидностью спекуляции, так как благода¬
ря тайне операций какая-либо утечка подробностей этой сделки
была исключена. Как заявил один из следователей журналу
«Форбс», «главная трудность заключается в воссоздании картины
рыночных операций. Вы сопоставляете приказы на куплю и про¬
дажу. Когда куплю и (что более вероятно) продажу осуществляют
с помощью швейцарского банка в качестве посредника, невозмож¬
но определить, кто главный участник сделки. Вы не в состоянии
заглянуть за бумажный фасад».
Тем не менее следователям удавалось это делать достаточно
часто для того, чтобы показать, насколько широко распростра¬
нена эта практика. В двух наиболее показательных случаях
нарушителями правил относительно маржи выступали известные
американские брокерские фирмы и небольшие швейцарские банки.
Тунисец Андре Бакар, который был выдвинут на пост вице-пре¬
зидента брокерской фирмы «Ширсон — Хэммил» благодаря ус¬
пешному расширению клиентуры в арабских странах, установил
контакты с «Вайскредит банк» в Кьяссо. Бакар сумел убедить ряд
клиентов, включая Фрэнка Стрэнэхена, игрока в гольф (и наслед¬
ника фирмы свечей зажигания «Чэмпион») и известного афериста
из Флориды Виктора Познера, использовать услуги «Вайскредит»,
чтобы избежать ограничений на маржу, получая заем до 80 %
стоимости акций, что в четыре раза превышало предусмотренный
законом уровень в 20 %. В 1969 г. Бакар предстал перед Большим
жюри; когда его спросили, обсуждал ли он с клиентами эти
нарушения кредитных ограничений, он мобилизовал все свое
обаяние: «М-р Маркс, вы задаете мне один и тот же вопрос третий
раз, я отвечаю вам и повторяю, дорогой сэр, что при всем моем
уважении к вам и к этим милым людям (кивая в сторону присяж¬
ных), да поможет мне бог, я никогда, никогда не вникал (sic) в де¬
тали относительно этих конкретных сделок или кредитов между
американским инвестором и банком. Я получал поручения и был
весьма рад выполнить их».
Бакар, банк и его главный управляющий были признаны
виновными в неуважении к суду. Клиенты, ради которых были
нарушены требования, по действовавшему в то время закону не
могли быть осуждены — закон был изменен вскоре после этого,
и именно дело «Вайскредит» в конце концов побудило Совет
управляющих ФРС покончить со злоупотреблениями «универсаль¬
ными счетами» со стороны иностранцев.
(«Вайскредит» не был самым внушительным и уважаемым
финансовым учреждением. Его хозяин Эльвио Дзоппи начал свою
карьеру в качестве владельца кафе на одном швейцарском перева¬
лочном пункте для контрабандых товаров близ итальянской
границы, а затем переключился на услуги по обмену валюты для
своих итальянских клиентов. Впоследствии он раширил свои опе¬
рации за счет оптовой торговли овощами и фруктами. Но эта мета-
230
морфоза была скорее фиктивной, чем подлинной; когда автофур¬
гоны Дзоппи «Фрукты и овощи» регулярно пересекали границу,
под ящиками с отборной итальянской продукцией были припрята¬
ны и значительные суммы наличных денег.)
Другой небольшой, основанный незадолго до этого банк «Ар-
ци», из Цюриха, тоже вошел в историю, так как первым из бан¬
ков согласился с приговором американского суда по поводу нару¬
шений правил о марже, допущенных им совместно с «Коггес-
холл энд Хикс»,— некогда уважаемой брокерской фирмой из
Нью-Йорка. (У «Арци» действительно не было выбора: следова¬
тели нашли микрофильмированные копии оплаченных чеков, вы¬
писанных на банк некоторыми клиентами брокера). После того как
Большое жюри в Нью-Йорке предъявило обвинение старшему
партнеру «Коггесхолл энд Хикс», швейцарскому управляющему
ее женевской конторы и трем представителям фирмы, банк вме¬
сте с другими ответчиками признал себя виновным и понес на¬
казание — уплатил штраф в размере 100 тыс. долл, за незакон¬
ные сделки на общую сумму свыше 20 млн. долл. В одном из
судебных дел, связанных с маржей, был замешан один из самых
эксцентричных дельцов с Уолл-стрит, Уильям Меллон Хичкок, член
семьи Меллонов, а также друг и покровитель гуру мира наркоти¬
ков Тимоти Лири. Его незаконные операции с банком «Парави-
чини» стали достоянием гласности, когда банк направил копии
некоторых своих бухгалтерских записей ведущей вашингтонской
юридической фирме «Арнольд энд Портер» в качестве обоснования
иска к одному из несостоятельных должников банка. Как только
записи пересекли границу Швейцарии, они уже не могли быть
покрыты священной мантией статьи 47 (б); их перехватили после
того, как осведомитель сообщил о них властям.
Отказ от выполнения правил относительно маржи означал
лишь нарушение ряда, по сути дела, технических правил — хотя
швейцарцы продемонстрировали, насколько эти правила суще¬
ственны, когда дестабилизировали рынок, выбросив на него боль¬
шое количество акций, принадлежавших биржевым дельцам и
упаших в цене более чем на 10 %. Но к помощи банков при¬
бегали, разумеется, при совершении и более серьезных преступле¬
ний. Дельцы типа Джека ван Аллена и его компаньонов исполь¬
зовали их, чтобы поднять курс акций. Семейка Рэ — а вслед
за ними и другие — прибегала к услугам банков, чтобы вздувать
цены на новые эмиссии. В 60-х годах инсайдеры 1 нередко исполь¬
зовали их для того, чтобы скрыть свои операции: Макс Оровиц,
один из ответственных сотрудников ведущей фирмы по операциям
с недвижимостью во Флориде «Дженерал девелопмент корпо-
рейшн», осуществил ряд весьма странных сделок с помощью «ШБГ»
(хотя Комиссия по ценным бумагам и биржам положила конец
1 Лица, располагающие в силу своего служебного положения конфиден¬
циальной информацией о делах фирмы.— Прим. ред.
231
этим операциям, добившись его ареста, лежащие в их основе моти¬
вы и те, кому доставалась выгода,— а к ним, как подозревают,
принадлежали и члены мафии — оставались тайной, скрытой за
фасадом банка).
К концу десятилетия Уолл-стрит охватила лихорадка погло¬
щений фирм. Они происходили ежедневно, сливались самые раз¬
личные компании и по разным причинам. В 1968 г. конгресс
попытался остановить эту волну с помощью Закона Уильямса,
согласно которому необходимо было официально заявлять о владе¬
нии 10 или более процентами акций любой компании. Закон не
достиг цели. За два года после его принятия в Комиссии по цен¬
ным бумагам и биржам было зарегистрировано 104 предложения
покупки за наличные: не менее 16 из них принадлежали иностран¬
ным банкам из различных финансовых центров. «Сотни мил¬
лионов долларов поступают ежегодно из иностранных источников
с целью содействия попыткам добиться контроля над американски¬
ми компаниями»,— заявил на заседании сенатской комиссии
Хамар Бадж, председатель Комиссии по ценным бумагам и бир¬
жам США. Во многих случаях допускались нарушения ряда,
если не всех, правил игры. «Хамброз» — почтенный английский
банк — в 1969 г. участвовал в торгах при продаже компании
«Бат индастриз», которая специализировалась главным образом
на строительстве эсминцев для ВМС США. Совместно с швейцар¬
ским дочерним обществом ведущего французского банка «Пари¬
ба» и швейцарской инвестиционной компанией «МАД» банк
«Хамброз» вступил в сговор с одним из директоров «Бат» неким
Эрнестом Дж. Блотом, чтобы заполучить контроль над фирмой.
Этот дикий план был сорван американскими судами. А когда —
тоже в 1969 г.— Кирк Керкорьян впервые попытался захватить
контроль над «МГМ», он воспользовался западногерманским
банком и лондонским отделением техасского банка, чтобы полу¬
чить необходимые средства — нарушив правила о марже самым
вопиющим образом. Несколькими месяцами раньше, когда «Ри-
зортс интернэшнл» — крайне сомнительная багамская компания,
владеющая казино на острове,— попыталась захватить контроль
над «Пан-Америкен эйрлайнз», источники иностранных фондов
были столь таинственны, что даже Комиссия по ценным бумагам
и биржам не смогла до них добраться. Некоторые из директоров
«Ризортс» были весьма близки к новому президенту Ричарду
Никсону, но другое дело носило в политическом отношении еще
более скандальный характер. Рандольф Г. Гутри — старший
партнер старой нью-йоркской юридической фирмы — представлял
интересы «Париба» и его дочернего швейцарского общества и,
как сообщал «Тайм» в начале 70-х годов, «прошлой осенью
содействовал предоставлению займа в 40 млн. долл, расположен¬
ному в Нью-Йорке конгломерату „Ликвидоникс индастриз" для
получения контроля над „ЮМК индастриз" — подрядчика мини¬
стерства обороны в Сент-Луисе. Если бы сделка была организо-
232
вана американским банком, это означало бы нарушение правил
о марже. Гутри утверждает — и это не оспаривается,— что ука¬
занные правила не относятся к иностранным банкам. „Ликвидо-
никс“ был не в состоянии вернуть 40 млн. долл., а поэтому его
акции перешли в руки дочернего банка „Париба" в Швейцарии.
Новый председатель совета директоров „ЮМК индастриз" —
Рандольф Г. Гутри».
Но к этому времени место действия переместилось в Вашинг¬
тон. Даже президент Никсон был бессилен защитить швейцарских
(и в еще меньшей степени американских) банкиров от нежелатель¬
ной огласки.
Глава 5
Мистер Моргентау направляется в Вашингтон
Стало очевидным, что для более эффективной борьбы с пре¬
ступностью среди «белых воротничков» необходимо новое юриди¬
ческое оружие. Борьба Моргентау за получение такого оружия
завершилась принятием Закона о банковской отчетности 1970 г.
Это его наследие имеет более важное значение, чем все другие
деяния во время пребывания на посту прокурора. Закон заполнял
явно существовавшую брешь. Возможно, некоторые банки и сдер¬
живало предписание суда от июля 1968 г., когда он постановил, что
«Ферст нэшнл сити бэнк» обязан был представить бухгалтерские
документы своего немецкого отделения, но этого было явно недо¬
статочно, чтобы контролировать швейцарские банки. Не дали бы
желаемого результата и административные меры. Тут, конечно,
требовалось новое законодательство. Регулирующие органы ясно
сознавали, что какая-то часть решительных и изобретательных
преступников всегда найдет способ обойти даже наиболее тща¬
тельно сформулированные законы и правила, однако массовые
злоупотребления предшествующих лет можно было предотвратить.
«Если совершить правонарушение сложнее, это многих останавли¬
вает» — такова элементарная истина, приписываемая Айре Пирсу
из Комиссии по ценным бумагам и биржам (и именуемая его кол¬
легами «правилом Пирса»).
Моргентау дал ход законодательной машине, проинформиро¬
вав об этом Райта Пэтмена — решительно настроенного председа¬
теля банковской комиссии палаты представителей. Пэтмен в те¬
чение дня в декабре 1968 г. провел заседания, в ходе которых
он дал возможность Моргентау, его коллегам и сотрудникам Ко¬
миссии по ценным бумагам и биржам во главе с Ирвингом Полла¬
ком высказать свои суждения относительно опасности существую¬
щего положения и необходимости нового законодательства. Засе¬
дания во многом носили информационный характер — слушания,
которые проводились на протяжении последующих двух лет как
233
комиссией Пэтмена, так и его коллегами из сената, послужили
главным источником сведений для авторов многих книг, в том
числе этой. Но со временем конгрессмены и читатели газет были
шокированы, узнав о приемах, к которым прибегают владельцы
крупных состояний, «великие и дурные», чтобы обойти закон или
просто уклониться от уплаты налога. «Я вспоминаю,— воскликнул
один конгрессмен,— что, когда я занимался юридической прак¬
тикой, я считал закоренелым преступником того, кто подделывал
чек, теперь же я вижу, что на самом деле он новичок».
К этому времени общественное мнение несколько успокоилось
благодаря не только серии репортажей в журнале «Лайф», но
и потоку статей серьезных и хорошо информированных журна¬
листов часть которых цитируется выше в этой главе. Злоупот¬
реблениям Берни Корнфельда и его партнеров, а также мерам,
предпринятым против них регулирующими органами, уделялось
много внимания в ходе более ранних слушаний. Произошла за¬
хватывающая смена ролей: сначала Корнфельд воспользовался
добрым именем Швейцарии, чтобы выглядеть кредитоспособным
в глазах потенциальных клиентов, теперь же американские власти
использовали ссылки на его операции в качестве оружия против
местных финансовых групп.
Обвинение было четко организовано, а Пэтмен прекрасно
им руководил. После этого он имел все основания заявить пуб¬
лично (а про себя он это решил еще раньше), что настоятельно
требуется принять новый закон. Свои выводы он суммировал в
декабре следующего года, представляя проект: «В результате
этих слушаний стало очевидно, что использование тайных за¬
граничных банковских счетов и иностранных финансовых учрежде¬
ний как часть незаконных операций, осуществляемых американ¬
скими гражданами и другими лицами, создает громадные и чрева¬
тые серьезными последствиями проблемы в деле соблюдения за¬
конов США. Тайные банковские счета являются подспорьем для
организованной преступности в нашей стране. Это прибежище
для скрытых доходов американцев. Они могут быть использованы
для покупки золота в нарушение американских законов. Они могут
быть использованы для приобретения акций на рынке США или
значительных участий в капитале американских корпораций ано¬
нимными лицами при весьма сомнительных обстоятельствах...
Я полагаю, что рядовой гражданин, который вынужден платить
налоги и не имеет ни возможности, ни преступного намерения
использовать такие тайные счета, чтобы уклониться от их уплаты,
испытывает глубокое возмущение».
Напрасно швейцарские банки пытались бороться с такими
настроениями. Они наняли лоббистов: в конце 1968 г. «большая
тройка» выпустила первое издание брошюры «Правда о швей¬
царских банках», в которой утверждалось, что «цель, которую
1 См. особенно статьи Нила Шихена в «Нью-Йорк тайме»
234
преследует тайна банковских операций,— это защита невинных,
а не покровительство виновным, и история доказала ее пользу»,
подчеркивалась ее роль в защите немецких евреев. В ней был
сделан также сильный упор на «право индивида на тайну» и эро¬
зию этого права «в результате растущего государственного конт¬
роля за действиями и образом мыслей граждан» — доводы, кото¬
рые могли бы рассчитывать на благоприятный отклик в начале
80-х годов, но совершенно не звучали в атмосфере того времени.
Не произвел особого впечатления на американцев и более серь¬
езный жест.
В октябре 1968 г. Швейцарское объединение банкиров ра¬
зослало своим членам составленный в довольно сильных выраже¬
ниях циркуляр. Перечень того, что банкам не следовало делать,
весьма показателен, и противники банков могли воспринять его
как признание вины. Например, банкам предлагали умерить тон
их рекламы. В качестве доказательства агрессивности швейцар¬
ских банков в нем неоднократно делались ссылки на одно объяв¬
ление «Креди Сюисс», приглашающее клиентов в «наш банковский
мир» в новой конторе на Уолл-стрит. «Следует избегать таких
коллективных или индивидуальных обращений к клиентам, кото¬
рые могут побудить американских граждан или лиц, проживающих
в США, обходить американские законы». Банкам рекомендовалось
открывать номерные счета только в исключительных случаях,
при выдаче ссуд придерживаться американских правил о марже,
не выступать против правления при голосовании по доверенно¬
сти и не сотрудничать с «инсайдерами корпораций» с целью об¬
хода существующих правил. Против банков, игнорирующих пред¬
писания циркуляра, никакие меры, однако, не были предусмот¬
рены, хотя членам ассоциации предлагалось сообщать о коллегах-
нарушителях, и в этом случае, как сказано в циркуляре, «ассоциа¬
ция заявит протест соответствующему банку и предложит ему
впредь как можно точнее придерживаться рекомендаций».
Швейцарцы надеялись также отвлечь американских законода¬
телей с помощью ласкающих слух признаний. «Различия между
двумя юридическими системами,— ворковал Ганс Маст из «Креди
Сюисс» (имея в виду, разумеется, нарушения налогового законо¬
дательства),— затрудняют борьбу с преступностью, и это, есте¬
ственно, беспокоит и швейцарцев». А ведущие банкиры подчер¬
кивали, что они готовы к компромиссу на переговорах (которые
только начинались) относительно соглашения о взаимной помощи
в уголовных делах и оказанию большей помощи в случае наруше¬
ний, считающихся преступлением в обеих странах. Но эти ма¬
невры не принесли, очевидно, результатов, когда в декабре
1969 г. комиссия Пэтмена приступила к подробному рассмотре¬
нию законопроекта «О банковской документации и заграничных
операциях». Этот закон, несмотря на его невинное, чисто тех¬
ническое название, заполнял много пробелов, обнаруженных
следователями.
235
Согласно правилам, установленным министерством финансов
США, финансовые учреждения США должны были регистриро¬
вать свои чековые и другие финансовые операции. Следовало
сообщать о необычных или крупных вкладах и изъятиях амери¬
канской валюты на сумму более 5 тыс. долл, в каждом отдельном
случае или 10 тыс. долл, в течение одного года; лицам, заключаю¬
щим сделки с иностранными финансовыми учреждениями, пред¬
писывалось вести по ним документацию. Наконец, с целью запол¬
нить брешь типа «Стрэнэхен — Познер» заемщики, нарушающие
правила о марже при получении ссуд под ценные бумаги, под¬
лежали наказанию, уже предусмотренному для кредиторов.
Администрации Никсона законопроект явно не мог прийтись
по вкусу. Однако первая реакция его противников была драма¬
тической и привела к противоположным результатам. 17 декабря
1969 г. Моргентау был неожиданно уволен. Утром этого дня нароч¬
ный вручил ему письмо с требованием его отставки, подписан¬
ное министром юстиции Джоном Митчеллом — бывшим партнером
Рандольфа Гутри, который был на примете у Моргентау в связи
с поглощением «Ликвидоникс». Моргентау вполне справедливо
ответил, что его отставка окажет немедленное и «ощутимое воздей¬
ствие на готовность отдельных граждан давать важные показа¬
ния... Белый дом, несмотря на все его заявления о законности и
порядке, не осознал того, что при проведении в жизнь законов,
как и в других сферах, традиции и принципы „старой политики"
более непригодны».
Увольняя в отставку Моргентау вопреки советам губернатора-
республиканца и сенаторов от Нью-Йорка, Никсон и Митчелл
в первый, но никак не в последний раз стали на юридически
зыбкую почву. Администрация Кеннеди придерживалась правила,
согласно которому «любой прокурор США может быть уволен
президентом», когда Джон Кеннеди снял с поста прокурора штата
Массачусетс республиканца Эллиота Ричардсона (он все равно
был бы, разумеется, уволен Никсоном в ходе «октябрьского по¬
боища» 1973 г.). Но положение Моргентау было необычным: так
как он взял годичный отпуск, чтобы включиться в борьбу с Нель¬
соном Рокфеллером за избрание на пост губернатора Нью-Йорка,
срок его полномочий продлевался до 1971 г. и не совпадал, как это
обычно имеет место у прокурора США, со сроком полномочий
президента.
На первом после увольнения Моргентау заседании своей ко¬
миссии Пэтмен намекнул, что оно было необходимо, так как в ходе
расследований Моргентау оказался в неприятной близости от
президента и его ближайших помощников: «Самая большая ошиб¬
ка м-ра Моргентау, на мой взгляд, состоит в том, что он добрался
до действительно крупных нарушителей закона — крупных банков,
крупных биржевых маклеров, крупных преступников. Следует на¬
деяться, что соответствующие комиссии конгресса будут тщатель¬
но следить за действиями юридических ооганов Южного округа
236
Нью-Йорка. Я полагаю, мало надежды на то, что нормы, уста¬
новленные в этом учреждении выступавшим здесь сегодня свиде¬
телем, будут соблюдаться и впредь». Увольнение Моргентау
неизбежно осложнило жизнь не только противникам закона
Пэтмена, но и его преемнику Уитни Норту Сеймуру. Во всяком
случае, несмотря на несколько формальный подход, последний
действовал эффективно, хотя и без выдумки. (Его крылья были
подрезаны, так как министерство юстиции, которое ревниво
относилось к независимой позиции Моргентау, образовало специ¬
альную группу с целью ослабить главенствующую роль, которую
Южный округ Нью-Йорка играл в борьбе с финансовыми преступ¬
лениями.)
Администрация надеялась также ослабить законопроект, дав
министерству финансов право решать, какую документацию
должен хранить банк. В середине декабря делегация банкиров
обсуждала законопроект с сотрудниками министерства финансов
во главе с Юджином Россидесом — заместителем министра по
вопросам операций и соблюдения законодательства. Это совеща¬
ние стало историческим. «В свое время администрация положи¬
тельно отнеслась к строгому законопроекту Пэтмена,— писал жур¬
нал «Бизнес уик»,— сотрудники администрации даже помогли
Пэтмену составить его. Затем, вспоминает один из нью-йоркских
банкиров, мы немного пошумели. Администрация переговорила
с банкирами, решила, что законопроект Пэтмена непригоден,
и пообещала предложить собственный вариант».
На деле все выглядело не столь драматично, прежде всего
потому, что выработать проект закона помогало министерство
юстиции, а не министерство финансов. Кроме того, как заметила
газета «Вашингтон пост», «это вопрос, по которому банкиры долж¬
ны, конечно, высказать свое суждение. Странно то, что с ними не
советовались в ходе подготовки законопроекта». Но, как это
часто случается в политике, факты не столь важны, как окру¬
жающая их атмосфера, а последняя благоприятствовала законо¬
проекту. «Как и все, мы за материнство,— признался глава одной
из групп банкиров,— и наша организация высказалась в пользу
законопроекта». Любая оппозиция казалась подозрительной.
«Выступая против законопроекта, крупнейшие американские
банки рискуют поощрить преступность „белых воротничков",
действующих по незнанию или просто из жадности»,— сердито
поучала «Нью-Йорк тайме». Да и банки едва ли помогли себе,
когда Россидес был вынужден признать, что в последние годы они
сократили сроки хранения документации. Рандольф Трауэр, сот¬
рудник Налогового управления США, подбросил дров в огонь,
заявив комиссии, что «многие банки США практикуют уничтоже¬
ние документов спустя по возможности кратчайшее время после
того, как они сослужили службу банку и его клиенту». По мнению
противников банков, это служило признанием соучастия в незакон¬
ных операциях, которым призван был помещать законопроект.
237
В связи с обстановкой недовольства, сложившейся в резуль¬
тате увольнения Моргентау, в дебатах явно сквозил настрой
против представителей администрации вроде Россидеса, которые
просили дать им время разобраться в безусловно сложных прави¬
лах и уточнить, какие же конкретно документы из миллиардов
ежегодно рождаемых в недрах банковской системы могут приго¬
диться в борьбе с преступностью и должен ли конгресс, с по¬
мощью законопроекта или министерства финансов предписывать,
какие из них должны храниться, а какие нет. Представители
администрации стремились выглядеть покладистыми. Сеймур
вспоминал, что «осудить Фрэнка Костелло было бы невозможно,
не будь микрофильмированных чеков, подтверждающих оплату»,
и что в деле «Олин Матисон» микрофильмы документов амери¬
канских банков сыграли решающую роль. Это ни на кого не произ¬
вело впечатления. Не принесли пользы Россидесу и разъяснения,
с которыми он выступил в марте 1970 г. и которые, по его утвержде¬
нию, должны были усилить закон. Не дало результата и его пред¬
ложение ввести новые правила, включая беспрецедентную статью,
гласящую, что, если налогоплательщик требует скидки с процентов
по иностранному займу, «мы будем исходить из допущения, что
речь идет о его собственном доходе, с которого не был уплачен
налог», и означающий резкий отход от обычной презумпции неви¬
новности налогоплательщика. Не дали результата и его доводы
относительно важности заключения договора с Швейцарией отно¬
сительно налогообложения. Оказались бесполезными высказыва¬
ния Пьера Леваля о том, что некоторые требования, относя¬
щиеся к хранению документации, представляются ему несколько
чрезмерными и недостаточно гибкими. Не произвела впечатления
и демонстрация Рандольфом Трауэром новых разделов, которые
добавлялись в личную налоговую декларацию и включали такие
важные вопросы, как: «Располагали ли Вы в любой период обла¬
гаемого года какой-либо долей ценных бумаг банка... или иным
контролем над ними, или иным финансовым счетом в другой стра¬
не?» Пэтмена это не убедило, и он по-прежнему был настроен отри¬
цательно. Будучи прижатым к стене, министерство финансов
в конце концов предложило перечень конкретных операций, доку¬
ментация по которым должна храниться; перечень не оставлял
свободы действий ни для министерства, ни для банков (которые,
как это ни курьезно, были в этом вопросе заодно с Пэтменом:
он не хотел давать волю министерству финансов из-за опасения,
что пробанковская администрация сведет этот пункт на нет; банки
же опасались, что министр, недружелюбно настроенный по отно¬
шению к финансовым кругам (подобно Генри Моргентау?), мог
бы использовать этот пункт в своих политических целях).
Когда законопроект был направлен в сенат, Россидес был
готов признать свое поражение в том, что касается международ¬
ных операций, соглашаясь с принудительным «весьма детальным
и обстоятельным учетом операций», как он смиренно выразился
238
на заседании сената, в каждой из шести четко определенных
областей. Но ему удалось настоять на том, чтобы учет операций
внутри страны осуществлялся по усмотрению банков (что теоре¬
тически относилось к любому чеку, выписанному любым гражда¬
нином или жителем США), а установленные правила применялись
лишь к таким документам, которые министр финансов сочтет
действительно или потенциально полезными в борьбе с преступ¬
лениями, проводимой министерством юстиции или регулирующими
органами.
Россидес считал, что ему пришлось туго в палате представи¬
телей, но худшее его ждало в сенате. Уильям Проксмайр, предсе¬
датель банковской комиссии сената, был таким же ярым привер¬
женцем законопроекта, как и Пэтмен. Хуже того, у него были
личные причины интересоваться нарушением правила о марже, так
как его отец потерял колоссальную по тем временам сумму в
250 тыс. долл, в результате спекулятивных операций с чрезмер¬
ной маржей в 1929 г. Сенат не только не ослабил законопроект,
но его вариант предусматривал две новые статьи, призванные
предотвратить распространение анонимности в банковских сдел¬
ках. Первая статья запрещала американским брокерам и дилерам
осуществлять операции для иностранного финансового учрежде¬
ния, если последнее не соглашается подтвердить, что оно не выпол¬
няет поручения гражданина США. Серьезного эффекта от этого
ждать не следовало, учитывая способность швейцарских банков
примирять ложные показания — во всяком случае, в иностранных
судах — со своей совестью. Вторая статья, и это более существен¬
но, гласила, что гражданин США, который дал приказ загра¬
ничному финансовому учреждению на покупку ценных бумаг,
обязан разрешить последнему называть свое имя американскому
брокеру, с которым это учреждение имеет дело.
Новые статьи привели к расколу внутри администрации.
В Комиссии по ценным бумагам и биржам все еще преобладали
агрессивные чиновники, назначенные в 60-х годах, которые пола¬
гали, что полезный эффект этих статей будет больше, чем урон
платежному балансу США в результате сокращения иностранных
инвестиций. Россидес придерживался противоположных взглядов,
но Проксмайр в значительной мере рассеял его опасения. Когда их
высказали сотрудники нью-йорской фондовой биржи, он сослался
на их заявление, согласно которому чистый приток капитала в
результате международных операций с ценными бумагами соста¬
вил почти 1,5 млрд. долл. За тот же год необъясненная утечка
капитала, обычно именуемая «ошибками и пропусками», была
равна 3 млрд, долл., т. е. вдвое больше. Проксмайр задал вопрос:
«Не разумно ли предположить, что часть этих 1,5 млрд. долл,
фактически представляла собой американские деньги, которые
вернулись с тайных счетов в заграничных банках?., ограничения
на приток капитала по операциям с ценными бумагами не обя¬
зательно повредят платежному балансу США, если они будут со¬
239
провождаться соответствующими ограничениями на вывоз капи¬
тала, учитываемый под рубрикой „ошибки и пропуски*1. Ответа на
этот вопрос не последовало.
В конечном счете администрации был передан проект, кото¬
рый практически не отличался от первоначального варианта.
На заключительном заседании, когда палата представителей
и сенат улаживали разногласия, верх брала обычно жесткая фор¬
мулировка. Единственная победа противников обязательного хра¬
нения документов по международным сделкам заключалась в ма¬
лозначащей оговорке, согласно которой Комиссия по ценным бу¬
магам и биржам должна была надлежащим образом учитывать
необходимость избегать «ненужных неудобств для тех, кто на за¬
конном основании осуществляет операции с иностранными финан¬
совыми учреждениями, а также помех или контроля над вывозом
и ввозом наличных денег или денежных документов». Была также
внесена малозначащая поправка в статью 235, устанавливаю¬
щая размеры зарубежных сделок, по которым нужно вести отчет¬
ность. Первоначально речь шла о годовых расходах на сумму
10 тыс. долл, и более, но в связи с доводами о том, что это затро¬
нет живущие на широкую ногу бригады, командируемые за грани¬
цу телевизионными компаниями, формулировка была изменена,
и речь шла теперь только о вывозе и ввозе «инструментов денеж¬
ного обращения» на разовую сумму в 5 тыс. долл, и более.
Ввиду того что принятие закона совпало с глубокой депрес¬
сией на Уолл-стрит, продолжающимся застоем и последовавшим
за ним падением курса доллара, иностранные инвесторы держа¬
лись подальше от американского рынка, и закон оказался своего
рода обременительным подарком. Но в тот момент американские
банкиры пришли в ярость. Когда министерство финансов обнаро¬
довало предписания, банкиры энергично запротестовали. Даже
после того, как правила были смягчены. Ассоциация банкиров
Калифорнии подала в суд, утверждая, что они противоречат по
меньшей мере трем поправкам к конституции (а также вынудили
банки писать гору дополнительных бумаг). В 1972 г. федеральный
окружной суд в Калифорнии поддержал банки — по меньшей мере
частично,— постановив, что правила, относящиеся к внутренним
операциям, зашли слишком далеко. Наконец, двумя годами позже
Верховный суд (хотя и незначительным меньшинством и при оппо¬
зиции со стороны ряда влиятельных его членов) утвердил закон
в целом, включая правила об операциях внутри США.
Большая длительность этого процесса позволила тем, кто вно¬
сил средства в фонд кампании за переизбрание Никсона в 1972 г.,
использовать иностранные банки, не опасаясь немедленного
разоблачения, и новый закон по-настоящему вступил в силу лишь
во второй половине 70-х годов. Но и тогда Комиссия по ценным
бумагам и биржам не приступила к регулярному выявлению под¬
линных имен иностранных покупателей американских ценных бу¬
маг, а в 1977 г. комиссия конгресса обвинила министерство
240
финансов в излишней нерешительности и в том, что оно убрало
с лицевой стороны стандартного налогового бланка 1040-й ос¬
новной вопрос — имеет ли налогоплательщик счет в заграничном
банке (его убрали, затем восстановили, хотя и не на лицевой
стороне). Но к тому времени статьи, предусматривающие отчет¬
ность о всех заграничных операциях с наличностью, небезуспеш¬
но использовались против контрабанды наркотиков, а Налоговое
управление предприняло ряд мер с целью разоблачения тех, кто
с помощью заграничных банков уклоняется от уплаты налогов.
Одну операцию назвали «Попутный ветер», а другой дал название
сотрудник управления, видимо питавший пристрастие к истории.
Он назвал ее «проект Гавань».
Глава 6
Наведение порядка
В отличие от банковского мира США швейцарские власти бы¬
ли не очень-то огорчены Законом о банковской документации.
В 1973 г. Ульрих Майер из федерального налогового управления
с удовлетворением отметил, что закон не направлен конкретно
против Швейцарии, а является общей мерой. Он считал, что
закон сродни швейцарскому подходу к соответствующим проб¬
лемам и отражает точку зрения, которой могут придерживаться
другие страны, помышляющие принять аналогичные законы.
Ввиду того что швейцарцев вынудили перейти к обороне, им
ужасно хотелось показать, что они готовы сотрудничать с американ¬
цами. В 1970 г. два важных решения федерального суда указы¬
вали на поворот в юридическом мышлении. Во-первых, американ¬
скому правительству разрешили выступить в качестве потерпев¬
шей стороны и попытаться вернуть часть денег, которые были об¬
манным путем получены у ВМС США Эндрю Стоуном и Фрэн¬
сисом Розенбаумом. Но что более важно, министерству юстиции
был разрешен доступ к некоторым документам, хранившимся
банком участников преступного сговора — цюрихским «Банк фюр
хандель унд эффектен». Однако швецарский судья и не думал раз¬
решить американским налоговым инстанциям косвенный доступ
к банковским секретам: министерство юстиции должно было дать
письменное заверение в том, что документы не будут использованы
в США для «фискальных целей».
Впервые этот доступ был разрешен в связи с делом, которое
было стыдливо названо «Икс против федерального налогового
управления» и слушалось позже в том же году. Рэймонд и Элен
Райан, богатая чета из Эвансвиля (Индиана), города, который
ранее не считался центром налоговых махинаций, подверглась
судебному преследованию за налоговые махинации с использова¬
нием депозитных счетов в швейцарских банках на сумму в не¬
241
сколько миллионов долларов, и в конечном счете дело поступило
в Федеральный верховный суд. Он вынес важное решение: по¬
скольку речь идет о махинациях, а не просто об отказе от уплаты
налога, американским властям следует разрешить доступ к доку¬
ментам, необходимым для продолжения разбирательства. Это ре¬
шение базировалось на существовании кантональных законов:
в ряде кантонов налоговые махинации, как и уклонение от уплаты
налогов, не считались уголовным преступлением, но суд постановил,
что соответствующий закон принят в кантонах Цюрих, Женева,
Базель, где расположены главные финансовые центры и где нало¬
говые махинации, связанные с подделкой или фальсификацией
документов, считаются уголовно наказуемым деянием.
Это решение американские следователи приветствовали, не без
иронии, как попытку продемонстрировать, что швейцарские юри¬
дические инстанции сотрудничают вполне охотно (спасибо им),
а следовательно, нет никакой необходимости в договоре, который
с таким трудом готовился в то время. Этот жест оказался, однако,
небесполезным. Американский специалист в области права Джон
Лэннен признал, что «циник может утверждать, будто решение
по делу «Икс против федерального налогового управления» про¬
диктовано стремлением умиротворить США, которые с растущим
неодобрением следили за тем, как американцы бесцеременно ис¬
пользуют швейцарские банки, чтобы обойти американские законы.
Независимо от мотивов, которыми руководствовался суд, его
решение знаменует собой беспрецедентный отход от традицион¬
ной швейцарской точки зрения по вопросу о банковской тайне».
Но несколькими страницами ниже он глотает приманку, приводя
доводы против закона 1970 г.: «Тотальная слежка за финан¬
совой деятельностью всех граждан США является излишней и
расточительной, особенно если учесть большую готовность швей¬
царцев к сотрудничеству», которая нашла отражение в этом деле.
Как и многие другие аутсайдеры, Лэннен недооценил способность
швейцарцев создавать глубоко эшелонированную оборону.
Уже в 1975 г., после того как между США и Швейцарией
был заключен договор о налогообложении, суд практически от¬
казался от своего решения. В бесстрастных выражениях аме¬
риканский налоговый суд, рассматривавший дело Райанов, конста¬
тировал: «Федеральный верховный суд Швейцарии считает, что,
хотя, согласно договору о налогообложении, информация на осно¬
ве банковских документов может быть при определенных условиях
представлена Налоговому управлению США, договор не раз¬
решает Налоговому управлению Швейцарской Конфедерации
представлять Налоговому управлению США данные из банковских
документов в такой форме, которая может служить доказатель¬
ством в судебных процессах в США. В соответствии с этим ре¬
шением Налоговое управление Швейцарской Конфедерации отка¬
залось, как нам сообщили, предоставить информацию, необходи¬
мую для данного судебного разбирательства».
242
Договор, мучительные переговоры, которых он потребовал,
и продолжительные дебаты, которые в конце концов привели к его
одобрению швейцарским парламентом, со всей очевидностью пока¬
зали, какая пропасть разделяет обе стороны. Делегации на перего¬
ворах мало соответствовали одна другой: в швейцарской делега¬
ции все бремя их ведения лежало на одном человеке — д-ре Курте
Мерказе из министерства юстиции («обаятельный скряга», как
выразился один американец, «считалось, что он почти в отставке,
но это выражалось лишь в том, что он появлялся в свитере»).
Государственный департамент, стараясь держаться в стороне
от переговоров, назначил делегацию из экспертов других ведомств,
прежде всего министерства юстиции и Комиссии по ценным бу¬
магам и биржам, а им явно нравились перепалки с швейцар¬
цами. Были и неприятные моменты, когда выяснилось, что посол
США в Швейцарии Шелби Каллом Дэвис, работая на Уолл¬
стрит, имел стычки с Комиссией по ценным бумагам и биржам.
Однако именно этот момент держался в тайне. Большую ог¬
ласку получил (и еще более озадачил бедных швейцарцев, пытав¬
шихся понять подлинные намерения администрации Никсона) тот
факт, что Джон Митчелл был другом Роберта Веско 1, который в
это время скупал обломки империи Берни Конфельда — «Инвестора
оверсиз сервисиз». Бывший управляющий «ИОС» по сбыту Дэвид
Такер пожаловался женевским властям, что Веско незаконно
изъял некоторые из принадлежащих ему акций «ИОС» со своего
счета в контролируемом «ИОС» «Оверсиз девелопмент бэнк». Рас¬
следовавший это дело судья Паган поддержал претензии Такера,
и после формального допроса в женевском Дворце правосудия,
где Веско что было мочи пытался представить себя международ¬
ным финансистом, окончательно выведенный из себя Паган
объявил: «Своими действиями вы поставили под угрозу репута¬
цию швейцарских банков. На вашем примере я намерен показать,
что швейцарской юстиции чужды двойные мерки... Следовательно,
в ваших собственных интересах я подписываю ордер на ваш
арест», и Веско был препровожден на ночь в тюрьму св. Антония.
Это была беспокойная ночь для американских дипломатических
представителй в Швейцарии. Адвокаты Веско тут же вступили
в контакт с Джоном Митчеллом, а тот немедленно позвонил в по¬
сольство США в Берне. На следующее утро Веско был, конечно,
освобожден под залог. Обвинения оставались в силе, но нена¬
долго. Такер получил мзду, а начальники Пагана пришли к со¬
глашению с адвокатом Веско за спиной следователей. По офи¬
циальной версии, «жалоба была отозвана, а обвинения не были
доказаны». Не ведая о нажиме по дипломатическим каналам,
Паган, естественно, был взбешен, так как была брошена тень на
его профессиональную репутацию. «Не считаете же вы, что я
предъявил обвинения без достаточных оснований? — сказал он
1 О Веско см.: R. Hutchison, op. cit.
243
репортерам.— Если так будет продолжаться, то очень скоро в Же¬
неве вообще нельзя будет привлекать к суду за уголовно наказуе¬
мое мошенничество». Он еще более усугубил дело, когда сообщил
« агентству новостей» всю правду о том, что обвинения были вполне
доказаны, а Такера подкупили. Но «агентство новостей» находи¬
лось на содержании у Веско, и, когда обвинения дошли до женев¬
ских газет, начальство сделало Пагану официальное внушение
и отстранило его от дальнейшего расследования дел Веско, т. е.
«ИОС».
(Швейцарская полиция пошла еще дальше в попытке выгоро¬
дить Веско, снабдив его людей списком постояльцев женевских
гостиниц, чтобы помочь им найти молодого сотрудника Комиссии
по ценным бумагам и биржам, который шел по их следам и которо¬
го они надеялись скомпрометировать на интимных связях.)
То, что швейцарское правосудие может проявить гибкость,
если оказать на него необходимое давление (или обеспечить
должную огласку), стало еще более очевидным, когда Клиффорд
и Хельга Ирвинг предприняли получившую известность попытку
подсунуть читающей публике фальшивую автобиографию Говарда
Хьюза. Ключевой элемент махинации заключался в том, чтобы
убедить американское издательство «Макгроу-Хилл» уплатить им
аванс в 650 тыс. долл. Но для чего же еще нужны швейцарские
банки? В начале 1972 г. Хельга Ирвинг попросту открыла счет
(под номером 320496) на имя Г. Р. Хьюза 1 в главной конторе
«Креди Сюисс» на самой Парадеплац. Затем она открыла другой
счет в менее заметном отделении «ШБФ» в Винтертуре на имя
Ханны Розенкранц (фамилия ее бывшего мужа). «Макгроу-Хилл»
перечислило аванс на счет 320496, а Хельга Ирвинг быстро
изъяла деньги и тут же положила их на счет в Винтертуре.
Потеха началась, когда адвокаты, представляющие подлин¬
ного Говарда Хьюза, попросили у «Креди Сюисс» справку о том,
что их клиент не имеет счета в банке. Хотя такого рода наводящие
вопросы банк считал совершенно недозволенными (нацистские
агенты напрасно прибегали к ним в 30-х годах), тем не менее об¬
щественность проявляла к делу столь большой интерес, что сле¬
довало искать выход из положения. Банк быстро подтвердил, что
Говард Хьюз не является его клиентом. Когда же адвокаты обра¬
тились в суд за ордером, чтобы получить доступ к записям на счете,
кантональные судебные органы интерпретировали решение по делу
Райанов вполне «конструктивно». Они сочли, что имеется доста¬
точно оснований сделать предположение о фальсификации доку¬
ментов, относящихся к счету 320496, чтобы разрешить банку
выдать их следователям.
Швейцарцам докучали не только американцы. В конце 60-х
годов в Западной Германии после 20-летнего правления консер¬
ваторов к власти пришла социал-демократическая партия, а это
1 Об Ирвингах и Говарде Хьюзе см.: R. Vic ker. op. cit.
244
настолько напугало более состоятельных граждан ФРГ, что 20 тыс.
из них в поисках «налогового оазиса» стали создавать собствен¬
ные анштальты. Вскоре скандал вылился наружу, и предметом
сплетен стали такие знаменитости, как кинозвезда Курт Юргенс
и драматург Рольф Хоххут. Дело заглохло, когда один весьма
богатый владелец розничных предприятий (имя его не называ¬
лось), как утверждают, без уплаты налога перевел в Швейцарию
несколько миллионов долларов, а к концу 1971 г. обе страны за¬
ключили договор о двойном налогообложении с целью предупре¬
дить использование такого рода номинально числящихся кор¬
пораций для уклонения от уплаты налогов (существование «поч¬
товых» компаний не разрешалось, если они действительно не осу¬
ществляли операции — и к тому же с ФРГ).
Спор швейцарцев с английским правительством был похож
на театрализованное представление. В ноябре 1972 г. английский
журналист Майкл Гиллард сообщил в «Дейли экспресс» о крупном
дипломатическом инциденте, происшедшем в результате расследо¬
ваний Стенли Литтла, бывшего полицейского чиновника, который
в то время возглавлял группу расследований валютных операций
в министерстве финансов Великобритании. Группа была неболь¬
шой, «но это было, пожалуй, самое эффективное подразделение,
ибо каждому из ее членов удалось вернуть казне миллионы фунтов
стерлингов»,— вспоминает сотрудник министерства. (Еще больше
миллионов ускользнуло из их сетей: практически каждый в лон¬
донском Сити имел в то время свой излюбленный метод перевода
средств за границу вопреки строгому контролю за валютными
операциями в Великобритании. Один из приемов был известен
как «кувейтское окно»: деньги зачисляли в Лондоне на счет граж¬
данина Кувейта, который затем помещал такую же сумму в швей¬
царский банк.)
Литтлу, которому, очевидно, помогали некоторые сотрудники
посольства Великобритании в Берне, удалось уговорить Джуджи
Уитера и Мориса Фавейа, работавших в небольшом «этническом»
банке в Женеве, назвать имена его британских клиентов. Речь
шла о банке «Мирелис» и значительно более крупном связанном
с ним учреждении «Сосьетэ банкэр де Женев». До его поглощения
банком «Барклейз» «Сосьетэ банкэр», подобно банку «Мирелис»,
находился под контролем группы еврейских семей из Ирака и Си¬
рии, и в частности семейства Баши. Им существенно помог женев¬
ский банкир по имени Жан Мартен (чью смерть в июне 1972 г.
проникновенно и открыто оплакивали Баши). Сирийские и ирак¬
ские евреи были из числа самых богатых на Ближнем Востоке
и сталкивались с серьезнейшей проблемой — открыть банковский
счет за рубежом считалось тяжким преступлением, по крайней
мере в Сирии. В связи с возможными неудобствами для клиентуры,
которая состояла в основном из их собратьев в Великобри¬
тании, дело замяли, хотя дипломатический скандал был столь
значителен, что министр иностранных дел Швейцарии Пьер Грабер
245
вынужден был специально отправиться в Лондон, чтобы все ула¬
дить. В конечном счете обоим сотрудникам было предъявлено об¬
винение в соответствии с Законом о банках, а два британских
дипломата в спешном порядке покинули Швейцарию. Самого
Литтла предупредили, чтобы он держался подальше от Швейца¬
рии; в противном случае ему грозило судебное преследование
по статье 271 уголовного кодекса, в спешном порядке принятой
в 30-х годах с целью помешать агентам гестапо, орудовавшим
в Швейцариии.
Постоянное внимание к швейцарской банковской тайне, по
сути дела, облегчило задачу американцев на этих мучительных
переговорах. «Мы постоянно пытались преодолеть способность
швейцарцев изобретать якобы старые традиции, но они упорство¬
вали»,— жаловался один из членов делегации. «Швейцарское объ¬
единение банкиров рассчитывало, что мы уступим намного рань¬
ше,— продолжал он,— я полагаю, это было начало эпохи просве¬
щения». В некоторых вопросах швейцарцы были непреклонны:
банкирам удалось вытравить любую мысль о том, что злоупотреб¬
ления с ценными бумагами следует включить в число преступле¬
ний, помощь в расследовании которых будет оказываться авто¬
матически. Согласно швейцарской традиции, инсайдерские опера¬
ции банкира, заранее знающего о предстоящем слиянии, не яв¬
ляются уголовно наказуемым преступлением. Тем не менее оконча¬
тельный вариант договора («Это был чертовски сложный доку¬
мент»,— сказал один из участников переговоров) существенно
расширял возможность оказания швейцарцами юридической
помощи, хотя и не гарантировал ее получение. «Он был подобен
договору на аренду жилья: невозможно придерживаться его
буквы, это основа для оказания швейцарцами содействия при их
желании, но он позволял им и не оказывать его... фактически мы
не в состоянии заставить швейцарцев помогать нам».
Швейцарцы сражались за каждую мелочь, и их особенно
беспокоило, что вырванная у них информация может получить
слишком широкую огласку за рубежом. Им не удалось добиться
сохранения конфиденциальности своих документов, когда послед¬
ние фигурировали в американских судах, но они добились по край¬
ней мере того, что эти документы могли быть получены только для
определенной цели («Они понимали, что итальянцы их надувают,
получая информацию под другим предлогом, а затем используя
ее также и при расследовании валютных операций»). Более того,
швейцарские судьи сохраняли контроль над потоками информа¬
ции, поскольку ее можно было выдавать только с разрешения
суда, а не федеральных или других властей по инициативе послед¬
них.
Самую крупную — и поистине беспрецедентную — брешь в
банковской тайне пробили три статьи, относящиеся к организо¬
ванной преступности. Информацию можно было выдавать и до
предъявления формального обвинения, если швейцарские власти
246
были уверены в том, что американцы не используют ее для рас¬
следования других подозреваемых преступлений. Но в общем
информация подлежала передаче, только если речь шла об опера¬
циях, которые считались уголовно наказуемыми в обеих странах,
да и то через швейцарские власти.
Несмотря на тщательно взвешенные положения договора,
он вызвал и широкое недовольство (не только со стороны банки¬
ров) тем, что американцы снова распространяли действие своих
юридических норм на другие страны; искушенные толкователи про¬
водили в этом случае аналогию с антитрестовскими законами, ко¬
торые американцы также пытались экспортировать. (Никто не
придерживался противоположной точки зрения, в частности о том,
что швейцарцы фактически экспортируют свои юридические нор¬
мы, давая возможность любому иностранцу, располагающему
деньгами, воспользоваться преимуществами швейцарского законо¬
дательства, согласно которому уклонение от уплаты налога не яв¬
ляется уголовно наказуемым преступлением.) Однако главное
возражение исходило от радикально-либеральной партии — в то
время крупнейшей в Швейцарии. Она опасалась, что законопроект
послужит прецедентом для договоров с «другими странами за
пределами Европы».
Закон в конце концов был одобрен обеими палатами швейцар¬
ского парламента, ратифицирован летом 1976 г. и вступил в силу
в начале 1977 г. Но к тому времени соответствующие учреждения
обеих стран пришли к определенному (хотя и небезоговорочному)
соглашению. К примеру, в 1976 г. Комиссия по ценным бумагам
и биржам добивалась решения о «раскрытии информации» в
американском суде о некоем гражданине США, который пытался
осуществлять незаконные операции с ценными бумагами с по¬
мощью швейцарского банка. Банк быстро согласился представить
суду полный перечень всех сделок с соответствующими ценными
бумагами, но отказался сообщить фамилии своих клиентов. Если
Комиссия хотела продолжать расследование, ей следовало прибег¬
нуть к обычной процедуре lettres rogatoires ’.
Такой же подход фигурировал и в интереснейшем деле пол¬
ковника Харвуда, который руководил инвестиционной консульта¬
тивной фирмой «Америкен инститьют каунселорз». Бравый пол¬
ковник был одержим мыслью о звонкой монете и цене золота, как
и многие другие консультанты в области инвестиций, которые,
подобно Роберту Кинсмену и Гарри Брауну, также превозносили
в то время достоинства швейцарских банков. (Все они утверждали,
что мотивы для использования швейцарских банков в основном
носят негативный характер, подчеркивая неопределенность, обус¬
ловленную темпами инфляции и колебаниями валютных курсов,
которые были выше, чем когда-либо в прошлом. И все они делали
1 Lettres roqatoires (фр.) — письменное поручение одного следственного орга¬
на другому провести расследование.— Прим. ред.
247
упор на элемент недоверия при открытии счетов — к собственной
стране, ее валюте, перспективам развития ее экономики и даже
к собственной жене.) Однако полковник Харвуд зашел слишком
далеко, и Комиссия по ценным бумагам и биржам поспешила
выступить с его резким осуждением: «Комиссия обвиняла ответ¬
чиков (а среди них были учреждения с такими громкими назва¬
ниями, как Американский институт экономических исследований,
и различные корпорации Швейцарии и Лихтенштейна, в том чис¬
ле группа «Сюисс лайф иншуренс» и «Креди Сюисс») в том, что
они путем сговора и незаконных операций прямо или косвенно
предлагали к продаже и продавали американским инвесторам свя¬
занные с золотом ценные бумаги в нарушение практически всех
основных положений федеральных законов о ценных бумагах.
Получив столь внушительный список, американский суд без
колебаний потребовал информацию от «Креди Сюисс», где храни¬
лись принадлежащие инвесторам активы и страховые полисы, про¬
данные группой, включавшей фирмы с благозвучными наименова¬
ниями — «МЭЮСЭ» («Метрик экаунтинг юнит сторидж эгри-
мент») и «МСПЛ» («Монте-Соле партисипейтинг лизес»). Суд
предписал банку перевести активы из Швейцарии в США. Банк
отказался сделать это, но судья пригрозил конфисковать весьма
значительные средства, которыми банк располагал на территории,
подпадающей под юрисдикцию суда. Тогда «Креди Сюисс» дал
обратный ход и быстро выставил безотзывный аккредитив на сумму,
равную всем активам группы Харвуда в Швейцарии. Такой же
реалистический подход возобладал, когда Комиссия по ценным
бумагам и биржам вела переговоры по этому делу с Бернардом
Мюллером, вновь назначенным секретарем швейцарской банков¬
ской комиссии, который вел дело в Швейцарии, так как речь шла
о фонде взаимного кредитования, подпадавшем под контроль ко¬
миссии. Представители США на переговорах верили в то, что
«швейцарцам досаждают те, кто использует их национальное зако¬
нодательство в целях нарушения законов других стран... и это
сознают даже банки... Но Мюллер проявил твердость, он хорошо
знал, что существуют законы о тайне и соображения швейцар¬
ского суверенитета... В конце концов мы согласились на меньшее,
чем просили. Ни одна из сторон не была удовлетворена». Реше¬
ние представляется довольно разумным. Группа подлежала рас¬
формированию, а активы следовало распределить под наблюде¬
нием швейцарской банковской комиссии и ведущей бухгалтерской
фирмы «Купере энд Либренд». Сразу после возмещения средств
американский суд должен был уменьшать сумму хранимого им
залога. (Американцы не повторили ошибку, которую они допу¬
стили в связи с Вашингтонскими соглашениями 1945 г., и не соби¬
рались освобождать финансовых заложников, пока не выполнено
соглашение.) Бернард Мюллер олицетворял собой новый дух
жесткого, но разумного сотрудничества, однако для его назначе¬
ния и всего, что было связано с ним, потребовалось пять долгих
лет.
Часть VII
Шаги в сегодня
Глава 1
Бремя успеха
Семидесятые годы должны были по праву стать десятилетием,
когда швейцарские банкиры вступили во владение полученным
наследством. Впервые с довоенного времени они могли в полной
мере воспользоваться унаследованным ими величайшим искус¬
ством — умением торговать золотом и иностранной валютой
лучше, чем другие. Впервые в жизни целого поколения и тем
и другим торговали свободно — и во все возрастающих масшта¬
бах 1. Что касается золота, то преимущества были многообразны:
швейцарцы твердили клиентам о его достоинствах еще раньше,
когда цена на него искусственно поддерживалась на уровне 1934 г.
(или была лишь на 10 % выше). Наградой швейцарцам за их
веру в золото — и связанную с ней важную роль Швейцарии в
качестве рынка золота даже в 60-х годах — было то,’что дельцы
Южной Африки перевели большую часть своих операций с золо¬
том из Лондона и Цюрих — это в основном связано со стараниями
д-ра Альфреда Шефера, банку которого, естественно, досталась
значительная доля сделок. Затем цена резко возросла, достигнув
в начале 1980 г. более 830 долл, за унцию. Даже после то¬
го, как она упала до уровня 400—500 долл., это все еще означа¬
ло десятикратное увеличение цены на товар, самыми крупными
владельцами которого были банкиры и их клиенты.
Кроме того, в указанное десятилетие, которое характери¬
зовалось беспорядочными колебаниями валютных курсов, дли¬
тельная устойчивость швейцарской экономики и, как правило,
более низкие по сравнению с другими странами Европы темпы
инфляции нашли отражение в неравномерном, но неумолимом по¬
1 В Швейцарии два специализированных рынка золота. Рынок в Цюрихе
больше и ориентирован на международные операции, а цены на нем устанавли¬
ваются в международных единицах — долларах за унцию. В Женеве — в швей¬
царских франках за килограмм. В связи с беспорядочными колебаниями валют¬
ных курсов цюрихский рынок иногда (особенно в 1973—1974 гг.) покупал золото,
поскольку цена в долларах выглядела привлекательней, тогда как женевский рынок
играл на понижение, ибо стоимость франка по отношению к доллару повышалась
быстрее, чем цена золота.
249
вышении стоимости швейцарского франка по отношению к любой
другой валюте. Обычно ее соизмеряли с долларами, курс кото¬
рого упал с более чем 4 фр. до менее чем 2 фр. за семь лет,
прошедших с 1971 г. (когда была отменена обратимость доллара
в золото), однако в середине 70-х годов цена франка стала расти
даже по отношению к марке ФРГ — валюте крупнейшего торгово¬
го партнера Швейцарии, что вызвало понятное недовольство
швейцарских экспортеров.
По тем же причинам Швейцария (и прежде всего ее валюта)
в еще большей степени, чем прежде, стала убежищем для денег,
ищущих надежного приложения. Ее банки не привлекли самую
крупную долю из тех миллиардов нефтедолларов, которые были на¬
коплены в нефтедобывающих странах после 1973 г., отчасти
потому, что крупнейшие банки никогда не проявляли интереса
к Ближнему Востоку, а отчасти потому, что арабы никогда не были
напуганы до такой степени, чтобы соответствовать классическому
образу клиента швейцарского банка. И тем не менее суммы,
которыми оперировали банки, выросли до астрономических раз¬
меров. Этот рост не отражался полностью в балансах банков.
Балансы показывали более умеренный рост, характерный для
периода до 60-х годов,— но лишь потому, что Швейцарский
национальный банк на протяжении всего десятилетия противо¬
стоял наплыву «горячих денег» в швейцарские франки. Но если
эти средства и не были переведены в швейцарскую валюту, они
находились на попечении швейцарских банкиров, и рост прибылей
последних в растущей мере был обязан операциям с этими
средствами. Суммы и операции были столь значительными и
беспрецедентными, что парламент должен был постоянно расши¬
рять полномочия Швейцарского национального банка и Союзного
совета. К примеру, в 1971 г. Союзному совету удалось изменить
закон о монетарной системе таким образом, что правительство
могло по своему усмотрению менять паритет франка и осущест¬
влять эффективное вмешательство на валютных рынках. Швейцар¬
ский национальный банк вынужден был неоднократно вводить
ограничения на банковские депозиты иностранцев, и «отрица¬
тельная процентная ставка» — фактический вычет из стоимости
вновь помещаемого вклада — временами доходила до 40 %.
Порой защитные меры принимали спорные и явно нетипичные
для Швейцарии формы. В начале 1974 г. ШНБ снял запрет на
новые депозиты, введенный тремя годами раньше, но после¬
довавший за этим приток вкладов носил столь массовый характер,
что спустя три недели был введен имеющий обратную силу штраф
(в размере 3 % за каждые три месяца) на депозиты, внесенные
за эти три недели. Банки вынуждены были согласиться со столь
беспрецедентным вмешательством перед лицом нации, впервые
объединившейся против них в решимости не допустить притока
иностранных денег и повышения в результате этого темпов
инфляции в стране.
250
Подобное упрямство не помогло сменявшим друг друга
правительствам справиться с экономическим кризисом, порожден¬
ным первым нефтяным кризисом 1973—1974 гг. В декабре 1974 г.
подавляющее большинство избирателей отвергло комплекс мер,
предложенных видными деятелями страны, а также четырьмя по¬
литическими партиями, объединенными в коалицию, которая
правила Швейцарией с 1959 г. (когда наконец социалистов
сочли достаточно сильными и рассудительными, чтобы допустить к
власти). Эти меры избавили бы Союзный совет от необходимо¬
сти обращаться к парламенту с протянутой рукой практически
каждый раз, когда требовалось осуществить какое-либо эконо¬
мическое мероприятие. Однако избиратели не согласились с
повышением налогов, которое было составной частью этого
комплекса мер. Последствия были драматичными: федеральная
помощь кантонам была урезана, строительство фактически пре¬
кратилось из-за отсутствия финансовых средств, и в 1975 г. в
Швейцарии имело место самое значительное падение производ¬
ства среди всех промышленно развитых стран за все это бес¬
покойное десятилетие ’. Валовый внутренний продукт страны
сократился на 7,3 %, а последствия этого ощущались и в 1976 г.,
когда он упал еще на 1,4 %. Но к тому времени избиратели стали
покладистее, и в июне 1975 г. они согласились с необходимостью
более высоких налогов.
Жесткие меры возымели действие; и хотя стоимость франка
на международых рынках за два года, истекшие после неф¬
тяного шока октября 1973 г., возросла почти на 40 %, в 1976 —
1980 гг. Швейцарии удалось добиться некоторого роста эконо¬
мики в сочетании с возвратом к темпам инфляции, которым
завидовали даже в ФРГ (в конце 60-х годов дела обстояли
лучше в ФРГ). За пятилетие 1966—1971 гг. темпы инфляции в
Швейцарии были равны в среднем 3,8 %, в ФРГ — 3 %.
Все это, однако, не прошло безрезультатно и позволило
Швейцарскому национальному банку усилить контроль над де¬
нежной системой страны, ибо сами банки были явно не в со¬
стоянии выполнить функции финансовой полиции. Более того, в
результате роста банков в предшествующее десятилетие они
стали невероятно уязвимыми. Вследствие того что банки с та¬
ким энтузиазмом вторглись в сферу кредитования населения,
их политика стала затрагивать среднего швейцарского гражда¬
нина, как никогда раньше, особенно в отношении ставок по
ипотечному кредиту. Под подозрением была даже их экспансия
за рубежом; как сказал один умеренный социалист: «Тот факт,
что центр тяжести интересов швейцарских банков переместил-
1 Лишь Швейцария могла позволить себе такую шоковую терапию, так
как ее главной жертвой стали не собственные граждане, а рабочие-иммигранты,
наводнившие страну в поисках работы. За период 1973—1976 гг. число иностран¬
цев, имеющих «доходное занятие» в Швейцарии, сократилось с 897 тыс. (один
иностранец на семь коренных швейцарцев) до 669 тыс. человек.
251
ся за границу, создает постоянный риск для экономики стра¬
ны. Кроме того, эта политика побуждает банки противодейст¬
вовать любым изменениям в банковской системе».
Ввиду того что банки стали непропорционально велики
по отношению к экономике Швейцарии (и прежде всего к денеж¬
ной массе в стране), они явно требовали большего контроля
со стороны властей, чем любой другой сектор экономики. Бо¬
лее того, в связи с тем, что повышение стоимости швейцар¬
ского франка легко можно было приписать столь успешному на¬
коплению банками средств, последние стали мишенью для напа¬
док со стороны рабочих — и даже промышленников,— чей жиз¬
ненный уровень испытывал воздействие неуклонного роста
стоимости франка. Как и в 30-х годах, швейцарские банки да¬
вали предостаточно поводов для критики. 70-е годы принесли
с собой многочисленные и яркие доказательства того, что
система контроля — как внутри самих банков, так и со сторо¬
ны внешних регулирующих органов — неудовлетворительна. По
сравнению с 50-ми и 60-ми годами структура банковской систе¬
мы сколько-нибудь существенно не изменилась (правда, под
давлением общественности «большая тройка» пришла к взаимно¬
му соглашению, по которому они обязались не открывать больше
отделений и сократить рекламу, например телевизионную), хо¬
тя общественный климат и обусловленное им ужесточение конт¬
роля над банковскими операциями претерпели огромные измене¬
ния.
Первые признаки политических неурядиц обнаружились
в 1970 г., когда нижняя палата швейцарского парламента обсуж¬
дала новый закон о банках, призванный в основном ужесточить
контроль за проникновением иностранных банков. Хотя это был
первый пересмотр Закона о банках 1934 г., предложения отли¬
чались умеренностью и были явно навеяны крахом банка Муньоса
в Санкт-Галлене. Кредиторы — особенно вкладчики, доверившие
банку свои сбережения,— должны были получить более надежные
гарантии, а попытки ввести в заблуждение или обмануть банков¬
скую комиссию, Национальный банк или ревизоров банка должны
были считаться уголовным преступлением. Да преемникам Хом-
меля в банковской комиссии предстояло несколько укрепить
дисциплину. Вот и все.
Во время обсуждения законопроекта по меньшей мере один
депутат пытался добиться регулирования сверху ставок по за¬
кладным, но еще более зловещий знак банкиры усмотрели в не¬
правдоподобном союзе между крайне правым и левым крылом
швейцарского политического истэблишмента, когда оба они вы¬
ступили против банковской тайны. Слева звучал голос Жана Циг¬
лера, который со временем становился все более популярным,
как вне, так и внутри Швейцарии, а его поддержал, но только
в этом вопросе, депутат правого крыла Джеймс Шварценбах,
чья отколовшаяся новая партия добилась поразительного успе-
252
ха на выборах с помощью крайне националистической платфор¬
мы, явно направленной против миллионов иностранных рабочих,
которые сделали так много для процветания страны в после¬
военные годы. Шварценбах, подобно Пьеру Пужаду во Франции
в 50-х годах, недолго продержался на сцене, но в свое время
играл на ней видную роль, олицетворяя собой мелкобуржуазную
реакцию на новые явления в жизни Швейцарии. Он возражал
против банковской тайны, так как в его глазах она символи¬
зировала сомнительные этические нормы, которыми руководство¬
вался мир крупных финансистов и промышленников.
Значительно более живучими оказались проблемы, затро¬
нутые вновь избранным Циглером. Это была неподражаемая лич¬
ность — блестящий социолог крайне левого толка, друг Че
Гевары, он пытался в 60-х годах обосноваться на Кубе, но в
последний момент Че Гевара отговорил его, убедив в том, что
дома у Циглера существует более благодатная почва для рево-
люционнных преобразований. Он, казалось, менее всего отвечал
представлениям о человеке, способном расшевелить совесть
среднего швейцарца. Родом он был из рассадника радикальных
идей — Женевы, и с 1970 г. постоянно избирался в федераль¬
ный парламент голосами немцев, тем не менее суждения его
были неглубокими и, если его предшественник Леон Николь от¬
личался острым анализом событий, основанным на фактах, Циг¬
лер как историк менее надежен.
Однако Циглер интересовался широким кругом проблем,
и его манера изложения была настолько живой, что это могло
причинить беспокойство банкирам. («К нему прислушивается
слишком много старушек в приходских советах»,— пожаловался
один из банкиров автору.) В 1970 г. его нападки основывались
на том неоспоримом факте, что тайна банковских операций
позволяет правительственным чиновникам из развивающихся
стран надежно припрятывать незаконно добытые деньги. Но он
пошел дальше, полагая, что Швейцарией правит олигархия бан¬
киров и промышленников, чьи фирмы подвергают чудовищной
эксплуатации бедные народы «третьего мира» (его не смущал
тот факт, что большинство швейцарских транснациональных
компаний — за исключением «Нестле» — ограничивает свою дея¬
тельность почти исключительно развитыми, а не развивающимися
странами).
Анализ Циглера был однобоким, а суждения — поверхност¬
ными, но благодаря его красноречию и обидам на банки, на¬
копившимся во многих слоях народа Швейцарии на протяжении
ряда лет, он превратился в заметную фигуру. Первые резуль¬
таты его деятельности проявились в научной сфере: возникшая
вокруг него «школа» включала куда более добросовестных и
респектабельных исследователей, нежели он сам; но его взгля¬
ды нашли отклик и среди более умеренных социалистов, а не¬
которые из них занимали важные посты в федеральном и канто¬
253
нальных правительствах. Растущая причастность банков к
финансовой жизни средних швейцарских граждан и то, как их
использовали богатые лица, а также состоятельные представи¬
тели свободных профессий, не работающие по найму,— все это
создавало атмосферу радикальных настроений по отношению к
банкам внутри Швейцарии. Давление исходило также от прессы.
Ее тон, некогда раболепный, в 70-х годах существенно изме¬
нился, особенно в Женеве. Швейцарские журналисты стали за¬
давать неудобные вопросы и публиковать острые аналитиче¬
ские материалы по текущим финансовым проблемам.
Подозрения левых пали, естественно, на «фидуциарный де¬
позит» — финансовый инструмент, который получал все боль¬
шее распространение и давал значительные преимущества банкам
и их местным и иностранным клиентам. Фидуциарный депозит
помещается по поручению клиента не в самом банке, а от его
имени — в других банках, предположительно «первоклассных»,—
горстке банков в любой стране, финансовое состояние которых
безупречно (хотя свобода, которой пользовался банк, поме¬
щавший депозит, неизбежно привела к злоупотреблениям в бли¬
жайшие же несколько лет). В 70-х годах сумма указанных
депозитов возрастала в швейцарских банках значительно более
быстрыми темпами по сравнению с другими вкладами — прак¬
тически с нуля в 1970 г. они возросли до 50 млрд. фр. в
1976 г. и до 165 млрд, в середине 1981 г. !. В последние
годы этого периода прирост происходил преимущественно за
счет горстки богатых клиентов, в основном арабов. Фидуциар¬
ные депозиты были типично «швейцарскими»: банк выступал
исключительно в роли посредника и не рисковал ни своими день¬
гами, ни, как правило, своим поручительством по средствам,
которыми он оперировал. Они оказались особенно удобными
в 70-х годах, когда банки подвергались растущему давлению
с целью не допускать слишком быстрого роста их депозитов
в любой валюте и не принимать швейцарские франки вообще.
Для швейцарских вкладчиков эти счета обладали преимуще¬
ством большей анонимности. Разумеется, не все средства при¬
нимали форму фидуциарных депозитов. Подсчитано, что в 1976 г.
швейцарские банки и их клиенты владели еврооблигациями в
швейцарских франках на сумму 21 млрд., в валютах других
стран — на 70 млрд, и на 32 млрд.— в виде «частных разме¬
щений» ценных бумаг, рассчитанных на крупных инвесторов и
не попадающих на международные рынки.
Из названной суммы примерно четверть приходилась на
граждан или постоянных жителей Швейцарии, а обусловленный
этим недобор налогов составлял около 700 млн. фр., если
считать только жителей Швейцарии, или около 3 млрд., если
1 Две пятых этой суммы были депонированы через швейцарские отделения
иностранных банков, а следовательно, лишь числились швейцарскими.
254
бы все другие лица обязаны были платить налог, который в
течение десятилетия взимался с дохода, полученного непосред¬
ственно с депозитов в швейцарских банках (а это была еще
одна основательная причина для растущего использования фи¬
дуциарных депозитов). Еще больший ущерб наносился тем, что
благодаря существованию тайны банковских операций широкие
асштабы приняло занижение доходов лицами свободных профес¬
сий. Группа ученых-социалистов «Бернская декларация», со¬
бравшая соответствующие данные, указала на огромный раз¬
рыв — в среднем 50 тыс. фр. и более в год— между доходами,
заявленными врачами в крупнейших швейцарских городах, и
оценками, представленными ведущей группой страховых фирм
(которая располагала надежной информацией, ибо страхование
на случай болезни в Швейцарии финансируется за счет частных
источников).
Выводы, к которым пришла группа «Бернская декларация»,
подтверждаются мнением многих более умеренных социалистов —
членов правительства. Андре Гавийе, который на протяжении
11 лет ведал финансами в богатом кантоне Во, куда входит
Лозанна, заявил, что Швейцария приобрела черты обыкновенно¬
го налогового убежища. В интервью, данном в 1980 г., он сказал:
«Со временем я все больше укреплялся в своем мнении на
этот счет. Узаконив тайну банковских операций и оказывая
ей более энергичную правовую защиту, чем в любой другой
стране, Швейцария превратилась в своего рода экстерритори¬
альную банковскую территорию с учреждениями, деятельность
которых в ряде случаев просто шокирует. Опыт, приобретенный
мною за десять с лишним лет, все более убеждал меня в этом,
ибо я увидел, как тайные операции привели к потрясающему
неравенству в налогообложении. Слишком много богатых, слиш¬
ком много крупных состояний не подлежат действию закона,
который должен распространяться на всех. Это попросту не¬
справедливо» *.
(Тем не менее попытки социалистов склонить большинство
своих сограждан к изменению закона были безуспешными: их
предложения об увеличении прямых налогов, сформулированные
в виде «налога на богатство», дважды отклонялись в середине
70-х годов.)
Приобретенный опыт заставил также многих видных поли¬
тических деятелей усомниться в эффективности растущего чис¬
ла «джентльменских соглашений», которые обычно регулиро¬
вали взаимоотношения между банками и правительственными
учреждениями. Другой умеренный социалист, Жан-Пьер Гельфи,
поддержал точку зрения Гавийе:
1 Слова Андре Гавийе взяты из книги: С. Torracinta. Les Banques
Swisscs en question. Lausanne, 1981неоценимого собрания интервью. Группа
«Бернская декларация» опубликовала свои выводы в: Pier Luigi Giovan-
nin i, Rudolf H. Strahm. Les Secrets du Secret banqaire. Berne, 1978.
255
«Неправильно, когда что-то затрагивающее всю страну
отдается на откуп заинтересованной организации. Разрешите
привести пример: в 1968 г. было заключено соглашение с На¬
циональным банком, по которому банки ограничивали общую
сумму своих кредитов. Спустя два года в ходе обсуждения по¬
правок к закону о Национальном банке г-н Шевалла — который
тогда еще не был федеральным советником — предложил отверг¬
нуть эту идею. Соглашения, сказал он, более гибки. Их можно
приспособить к изменяющимся условиям. Его точка зрения взя¬
ла верх. Через несколько месяцев срок действия соглашения
истек. Это произошло в июле 1972 г. В последующие недели
банки предоставили кредиты на миллиарды франков, не приняв
в расчет общую экономическую ситуацию. И вот результат: на¬
ступление инфляции, которая уже маячила на горизонте, было
ускорено, и первыми ее жертвами стали рядовые швейцарские
граждане. На протяжении ряда лет мы все страдали от послед¬
ствий этого решения, принятого крупнейшими банками, которые
предоставляли столько кредитов, сколько могли, не принимая
во внимание общественные интересы. Когда же несколько меся¬
цев спустя обе палаты парламента приняли «чрезвычайные дек¬
реты», чтобы не допустить перегрева экономики, было слишком
поздно. Это свидетельствует о недостаточной эффективности
соглашений. Фактически вы не в состоянии решить столь важные
проблемы с помощью соглашений, выполнение которых предостав¬
лено самим сторонам, а санкции (если они вообще предусмотре¬
ны) широкой общественности неизвестны» ’.
В течение десятилетия недовольство социалистов банки¬
рами передавалось все большему числу должностных лиц, и в
частности Фрицу Лейтвилеру, который в то время был предсе¬
дателем Национального банка, и одному из вице-председателей,
Лео Шюрманну. Оба были полностью лишены традиционного чув¬
ства осторожности (и нежелания обидеть банкиров), которое
преобладало у Швейцарского национального банка с 1907 г.
Оба были красноречивы и критически настроены, особенно по
отношению к банкирам и их методам. Лейтвилера больше знали
за пределами Швейцарии, а внутри страны он вскоре просла¬
вился своими язвительными bon mots1 2 (наиболее известной
из них была, пожалуй, следующая: «Быть джентльменом — это
не основная обязанность ни банкиров, ни главы центрального
банка, хотя это качество, несомненно, вполне совместимо с
нашей профессией»). Он не разделял страхи банкиров, что вид¬
но из его интервью базельской газете в октябре 1977 г.: «Если
бы предсказания банкиров сбывались, то за 25 лет моей
работы в Национальном банке место Швейцарии в банковском
мире десятки раз перешло бы к другой стране». (Не будет пре-
1 С. Torracinta. Op. sit.
2 Остроты, шутки (фр.).— Прим, ред.
256
увеличением сравнить Лейтвилера с великим генералом Гизаном,
так как оба они олицетворяют подлинные швейцарские доброде¬
тели: крестьянский здравый ум, смелость и нежелание идти
на поводу у сильных мира сего.) Качества Лейтвилера были
оценены международным банковским сообществом, и в 1981 г.
его избрали главой Банка международных расчетов.
Но Шюрманн в глазах швейцарцев был еще более значитель¬
ной фигурой. Известный христианский демократ, он приобрел
широкую популярность в конце 60-х годов как поборник сдер¬
живания роста розничных цен в Швейцарии. Но он был слишком
своенравен, чтобы добиться мечты всей своей жизни — избра¬
ния в Союзный совет, и после второго поражения в декабре
1973 г. приступил к работе в Национальном банке. Благодаря
своему происхождению и бурному популистскому темпераменту —
а также политическому влиянию на тех, кто ни за что не при¬
слушался бы к Жану Циглеру,— он стал одним из самых опасных
критиков банков.
Однако позиции банков были настолько прочны, что враж¬
дебные им влиятельные политические и экономические круги
страны сумели добиться определенного контроля над банков¬
ской системой лишь после того, как в собственных рядах бан¬
ков разразилось несколько серьезных скандалов. Первый отно¬
сится к 1974 г., когда обанкротился немецкий «Хорштатт
банк», а власти ФРГ отказались ему помочь. Это породило
серьезный кризис доверия международной финансовой систе¬
ме, глубину которого широкая публика так и не осознала и
который мог иметь такие же серьезные последствия, как крах
«Кредит анштальт» 40 годами ранее.
В апреле 1974 г., за три месяца до краха «Херштатт»,
подал в отставку восходящая звезда «ШБГ» Роберт Штребель,
причем это произошло спустя лишь четыре месяца после его
назначения на пост одного из четырех заместителей генераль¬
ного директора банка. Его отставку связывали с убытками, по¬
несенными банком на операциях с иностранной валютой, но
должностные лица банка категорически отрицали слухи о том,
что убытки составная около 100 млн. фр. Через шесть месяцев
банк признал, что окончательная цифра была около 150 млн., фр.
и объяснил это выполнением поручений одного иностранного
клиента (который действовал от имени группы компаньонов).
Поговаривали, что клиент скончался, причем его операции с
иностранной валютой показывали огромный убыток, который
нельзя было покрыть вовремя. Банк вынужден был также при¬
знать, что его сделки с иностранной валютой должным образом
не контролировались. Это было весьма дискредитирующее при¬
знание. Если уж дела обстояли так в «ШБГ», который был из¬
вестен своими традициями тщательного контроля над операция¬
ми, то уж тем более это могло иметь место в других банках.
Одним из них был английский «Ллойдс бэнк»: в августе, cnyt-
9 Зак. 529
тя несколько месяцев после неприятностей в «ШБГ», «Ллойдс»
вынужден был признать, что менеджер и главный валютный ди¬
лер отделения в Лугано, торгующие иностранной валютой, при¬
чинили банку убытки в сумме более 100 млн. фр.
Эти беспокойные времена, последовавшие за крахом «Херш-
татт», знаменательны еще двумя эффектными жертвами. Первая
из них — злополучный Тибор Розенбаум, чей «Интернэшнл кре¬
дит бэнк» («ИКБ») вынужден был прекратить операции в октяб¬
ре 1974 г.1 Он так и не открылся после двухнедельного пе¬
рерыва по поводу еврейских религиозных праздников. Ранее в
том же году потерпела крах империя недвижимости, принадле¬
жащая его зятю Уильяму Штерну, после которой осталась груда
финансовых развалин; это же произошло с «Израэл бритиш бэнк».
Волны от этих потрясений были настолько сильны, что они
встревожили Майкла Цура, который был в то время директором-
распорядителем «Израэл корпорейшн». Этот гигантский инве¬
стиционный трест, образованный на гребне эйфории, последо¬
вавшей за шестидневной войной 1967 г., принес известные ра¬
зочарования. Поскольку не удалось привлечь достаточного
числа мультимиллионеров, минимальная сумма инвестиции была
резко снижена — хотя лишь до 100 тыс. долл.; совет директо¬
ров настолько разросся и стал настолько неэффективным, что
в начале 70-х годов барон Эдмон де Ротшильд вынужден был
вмешаться и реорганизовать его; кроме того, его инвестици¬
онная политика подверглась критике как слишком консерва¬
тивная. В начале 1974 г. Майкл Цур по собственной инициати¬
ве перевел 20 млн. долл, наличными из двух компаний, в ко¬
торые вложила средства «Израэл корпорейшн», в банк Розен¬
баума * 2 *. Деньги поступили в «Интернэшнл кредит траст» («ИТК»)
в Лихтенштейне. Теперь же, после летнего переполоха, Цур
затребовал их обратно. После некоторых проволочек Розенбаум
вынужден был ему признаться 12 сентября, что деньги пропа¬
ли Последовавшее затем банкротство «ИКТ» повлекло за собой
отставку и судебное преследование Цура, а также крупный по¬
литический скандал в Израиле, ибо крах «ИКТ» представ¬
лял собой одно из последних звеньев в цепи злополучных фи¬
нансовых событий, в которых были замешаны лица и учрежде¬
ния, близкие к Пинхасу Сапиру, тогдашнему министру финансов.
(Он явился также причиной широкого траура в еврейской общи¬
не Франции, у 8 тыс. членов которой сионизм сочетался с
уклонением от уплаты налогов путем помещения сбережений в
«ИКТ».)
О падении Тибора Розенбаума см. архивы «Джер^залем пост», статью
Клайда Фарнуорса в «Нью-Йорк тайме» от 9 апреля 1975 г. и статью Эрнеста
О.стро «Агония немецкого „Ландесбанк4*» в «Евромани» от января 1982 г
2 Впоследствии он утверждал, что это был благоразумный шаг Ожидалась
девальвация израильской валюты, а процентные ставки в Израиле не были
достаточно высоки, чтобы компенсировать вероятные потери от снижения курса
валюты.
258
Розенбаума, который не раз становился жертвой собст¬
венной доверчивости и тщеславия, дважды здорово надули. Ибо
средства двух израильских компаний, равно как и многих дру¬
гих клиентов, были вложены в несколько тысяч акров италь¬
янских лесов, идеально расположенных между Римом и морем и
ранее принадлежавших итальянской королевской семье. Розен¬
баум вложил в этот участок 30 млн. долл., так как его убедили
в том, что можно получить разрешение на развитие и использо¬
вание участка, если должным образом подмазать нужных поли¬
тиков. Но деньги уплатили не тем политикам, и городской со¬
вет Рима немедленно объявил участок национальным парком,
что полностью исключало возможность получить с него какой-
либо доход.
Розенбаум был вправе считать также, что его надули не¬
мецкие политики. В 1972 г. «Гессише Ландесбанк», принадле¬
жащий правительству земли Гессен, скупил 36 % акций «ИКБ».
Эта сделка, как и всегда у Розенбаума, основывалась на лич¬
ной дружбе — на этот раз с директором названного банка про¬
фессором Вильямом Ханкелем (Который стал вице-председателем
«ИКБ») и с социал-демократическим политиком Альбертом Ос¬
вальдом. Розенбаум подкрепил эти связи, передав 100 тыс. ма¬
рок ФРГ в фонды СДПГ и лично Освальду. Летом 1974 г. Розен¬
баум попросил немцев открыть ему кредит на 150 млн. марок,
необходимый ему, чтобы удовлетворить требование швейцарской
банковской комиссии. 5 октября гессенский банк, который сам
был серьезно обескровлен в результате внутренних политиче¬
ских и финансовых трудностей, отказался помочь «ИКБ», и этот
отказ явился непосредственной причиной краха «ИКБ» спустя
четыре дня. К концу года все было кончено, хотя Розенбауму
за пять лет, оставшихся до его смерти в 1980 г., удалось
выплатить большую часть долгов своим кредиторам.
Четвертый крупный скандал этого ужасного 1974 г. ока¬
зался во многих отношениях самым серьезным. В октябре из¬
вестный итальянский финансист Микеле Синдона исчез, после
того как итальянская полиция выписала ордер на его арест.
Центром империи Синдоны служил, очевидно, «Финабанк» —
скромное «этническое» учреждение в Женеве, которое он при¬
обрел у своих соотечественников в начале карьеры, от¬
дав 20 %-ную долю Ватикану (Синдона временами даже прожи¬
вал в апартаментах над банком). «Финабанк» служил расчетной
палатой для денег, полученных от других его фирм, которые
переводили средства в «Финабанк» с поручением ссудить их в
виде фидуциарных депозитов таинственным фирмам в ряде «нало¬
говых убежищ», прежде всего «Фаско» в Лихтенштейне. Эти фир¬
мы, разумеется, принадлежали Синдоне, и средства можно было
перенаправить в Италию — с целью, например, приобретения
дополнительных акций прежде всего тех компаний или банков,
которые помещали деньги в «Финабанк». В сущности, Синдона
9*
259
присваивал деньги компаний. К началу 70-х годов деньги ссу¬
дили сомнительной фирме в Нассау, которую в свою очередь
контролировала принадлежавшая Синдоне компания по торговле
недвижимостью «Сосьета дженерале иммобильяре». Она явилась
причиной того, что «Финабанк» принес убытки на сделках с
иностранной валютой, почти вдвое превышавшие весь его капи¬
тал и резервы. Однако и после выписки ордера на арест феде¬
ральной банковской комиссии потребовалось еще два месяца,
чтобы предупредить «Финабанк» о явном дисбалансе между обя¬
зательствами банка и его капиталом и резервами, а прекра¬
тить операции он вынужден был лишь в начале января 1975 г. 1
Существовавший тогда контрольный механизм был мало
пригоден для предупреждения такого рода скандалов. Нацио¬
нальному банку удалось добиться, чтобы банки по крайней ме¬
ре представляли ему ежемесячные данные об открытой позиции
в иностранной валюте. Однако даже скромные предложения о
том, чтобы валютным дилерам выдавалась лицензия, наталки¬
вались на глухую стену. К этому времени весь швейцар¬
ский истэблишмент был уже перепуган: руководитель исследо¬
ваний по вопросам банков в Цюрихском университете зашел так
далеко, что заявил о необходимости принять новые законы,
чтобы ограничить, говоря его словами, огромную власть бан¬
ков. Шевалла, который к тому времени стал министром финан¬
сов, был явно разочарован в соглашениях и призывал ввести
более жесткие правила бухгалтерского учета. После, очевид¬
но, особенно хорошего ужина с некоторыми ведущими банкира¬
ми он даже сказал, что ликвидация тайны банковских опера¬
ций могла бы стать полезной. Свои замечания Шевалла сделал
после того, как федеральный президент Пьер Грабер туманно,
но во всеуслышание намекнул, что секретность следует по
меньшей мере ограничить. «Злоупотребления ею причиняют нам
значительней вред,— заявил он,— они наносят внешней политике
Швейцарии ущерб, который нельзя недооценивать». А Лейт-
вилер заявил представителям печати, что он чувствовал бы
себя более удовлетворенным, если бы банки могли обходиться
без номерных счетов.
Последствия всего этого шума кажутся довольно безобид¬
ными. В рамках ведомства Шевалла была образована комиссия
во главе с начальником юридического отдела министерства
Бернардом Мюллером. Как и другие федеральные чиновники, он
надеялся, что реформа закона о банках должна решить пробле¬
му. Но этого не произошло, и комиссия решила, что основная
причина тут заключается в слабости банковской комиссии. Она
была примерно такой же, как и в 1934 г. Ее штат состоял
лишь из пяти человек, и, хотя секретарь комиссии Даниель Бод¬
1 О Синдоне см. статьи Таны де Зулуеты в лондонской «Санди тайме»
(6—27 января 1980 г.).
260
мер, представитель уважаемой банкирской семьи, знал свой
предмет самым доскональным образом (его диссертация по во¬
просу о взаимоотношениях между банками и правительством в
30-х годах остается классической работой на эту тему), имен¬
но благодаря его глубоким познаниям это был театр одного
актера. Но его полномочия ограничивались анализом и состав¬
лением отчетов после того, как случилось непоправимое. Он
не мог начать судебного преследования, хотя вправе был да¬
вать соответствующие рекомендации кантональным судебным ор¬
ганам. И что еще серьезнее, комиссия должна была действо¬
вать через банковских ревизоров, а последние обязаны были
докладывать ей только после того, как произошло отклонение
от нормы. Шевалла согласился с выводами авторов отчета и
попросил Мюллера занять место Бодмера. После этого впервые
во главе комиссии встал человек, который не трепетал перед
банкирами. Подобно Лейтвилеру и Шюрманну, Мюллер олицетво¬
рял собой -решимость швейцарского народа обуздать банки, до¬
биться того, чтобы стране не приходилось защищать их дейст¬
вия и их клиентов за границей, добиться ограничения эконо¬
мической и финансовой власти банков, как-то упорядочить их
операции, иными словами, сделать так, чтобы эти «сверхмощ¬
ные подданные» приняли размеры, более приемлемые для такой
демократической страны, как Швейцария. Но для этого нужен
был удобный случай, и в мае 1977 г. он представился. Выплы¬
ли наружу давнишние слабости, присущие обоим полюсам бан¬
ковской системы — наиболее привилегированной группе част¬
ных банков и наиболее респектабельному крупному банку.
Глава 2
Разоблачение Бобби Леклерка 1
В середине 70-х годов в Швейцарии прекратило существо¬
вание множество небольших банков, и это не привлекло того
внимания, которое уделялось банкротству учреждений, контро¬
лируемых такими известными деятелями, как Тибор Розенбаум
или Микеле Синдона. На первый взгляд имя Робера Леклерка,
чей частный банк в Женеве прекратил операции в мае 1977 г.,
должно бы стоять в одном ряду с Сержем и Теодором Гервель,
чей фамильный банк был объявлен банкротом в том же году,
или с такими банками, как «Робинсон», «Метро», «Космар» или
«Атлас», кончину которых также не очень-то оплакивали. Но
1 Превосходным путеводителем по частным банкам является книга:
G. Woernle. X, X et Cie. The private bankers of Switzerland. Geneva, 1978. См. также
статью автора и Элизон Маклеод «Таинственные частные банки Женевы» в
«Евромани», ноябрь 1979.
261
поскольку банк Леклерка принадлежал к наиболее привилегиро¬
ванной группировке в швейцарской финансовой системе — Ассо¬
циации частных банкиров Женевы (Groupement), позор коснул¬
ся самой сердцевины женевской банковской системы — образца
для всей страны.
Со времени Француской революции первоначально возник¬
шее ядро женевских частных банков окрепло, образовав пер¬
вую официальную группировку в 1840 г. С тех пор они остава¬
лись крайне разборчивыми в вопросе допуска новых членов.
Эта группировка по-прежнему включает имена, почитаемые с
XVIII в. или с еще более раннего периода: Ольтрамары, Барбе,
которые объединились с Ломбарами и Одье в «Ломбар — Одье»,
Пикте, Феррье, Люллен и, пожалуй, самые аристократические
из всех — Гентч. В XIX в. к ним добавились семейства Дарье и
Бордье, но они оставались крошечной элитой меньшинства. Со¬
гласно последней переписи, в Женеве насчитывалось более
12 тыс. «банкиров», занятых в 400 учреждениях. Крупнейшими
из них были мощные женевские отделения «большой тройки»,—
ибо в Женеве не было главных контор сколько-нибудь значитель¬
ных банков. Здесь имелись десятки «этнических» банков и еще
больше отделений крупнейших заграничных банков; были даже
банки, наименования которых говорили об их «частном» харак¬
тере — наиболее известным из них был «Банк привэ», принад¬
лежащий барону Эдмону де Ротшильду. Вокруг ядра частных бан¬
ков, предпочитавших оставаться в тени, вращалось множество
менее скрытных консультантов по вопросам инвестиций и недви¬
жимого имущества, чьи медные таблички украшали фасады зда¬
ний вдоль Рю де ля Корратери (как считают, самый респекта¬
бельный адрес для финансового учреждения в Женеве). (Настоя¬
щие частные банки Женевы демонстрируют свое презрение к та¬
кого рода аффектации; в последние годы крупнейшие из них,
«Дарье» и «Пикте», переехали вверх, подальше от Роны, а их
собратья поменьше пристроились вокруг Пляс Бель эр и Корра¬
тери.)
Закон о банках 1934 г. провел четкое различие между
частными и всеми прочими видами банков. Частные банки не
обязаны публиковать свои балансы и обеспечивать такое же
соотношение между капиталом, резервами и активами, как бо¬
лее мелкие учреждения. Но им запрещается привлекать вклады
с помощью рекламы. Это ограничение не беспокоило настоящие
частные банки Базеля, Цюриха, Лозанны или Женевы. В сущно¬
сти, они вовсе не были банками — об этом можно судить по их
помещениям, где «розничным» банковским операциям отводится
уголок в вестибюле или закуток в глубине коридора. В этом
смысле они вовсе не банки, а фактически самые настоящие рас¬
порядители портфелями ценных бумаг, подобно jerants de fortune 1
'Управляющий имуществом (фр.)Прим. ред.
262
на Рю де ля Корратери. Некоторые из них, подобно «Кра¬
мер и К0», распоряжаются портфелями в миллиард франков
или более, они крупнее и столь же респектабельны, как усту¬
пающие им в размерах «частные банки». Однако принципиальное
различие заключается в их юридической ответственности. Кли¬
енты распорядителей портфелями не имеют юридического осно¬
вания требовать возмещения ущерба, как бы неквалифицированно
их средствами ни распоряжались. Согласно легенде, один
французский клиент потерял 50 млн. фр. и только тогда узнал,
что распорядители портфелями ценных бумаг не подпадают под
действие закона о банках. Частные банки, разумеется, под¬
падают под этот закон. Они представляют собой партнерства:
«общие партнеры» — обычно те члены семьи (а все это — семей¬
ные предприятия), которые активно участвуют в управлении,
берут на себя неограниченную ответственность по долгам.
Большинство из них в настоящее время имеют «ограниченных
партнеров» — обыкновенных акционеров, которые несут ответ¬
ственность, следовательно, лишь в пределах внесенного ими
капитала. Последние в свою очередь делятся на членов семьи,
которые не являются должностными лицами банка, и (в более
крупных банках) корпоративных «ограниченных партнеров», ко¬
торые вложили значительный капитал 1 и служат полезным хра¬
нилищем для прибыли, которую партнеры не склонны распреде¬
лять.
Если учесть, что каждое поколение вынуждено изыскивать
резервы и выдвигать из своей среды талантливых руководите¬
лей для поддержания семейной традиции, не удивительно, что
частные банки постоянно исчезают или изменяют свой статус
вследствие слияний или поглощений более крупными учреждения¬
ми. За последние 30 лет их число сократилось наполовину, и
во всей Швейцарии осталось менее 25 независимых частных
банков. Примерно столько же банков осуществляют те же функ¬
ции, что и их независимые собратья, но в юридическом отно¬
шении представляют собой дочерние фирмы более крупных
групп; «Швейцеришер банкферайн» оказался наиболее тактич¬
ным покупателем этих фирм, позволяя их бывшим директорам
сохранять свободу действий, даже когда они становятся про¬
сто наемными работниками. С другой стороны, некоторые из
числа крупных частных банков, подобно «Дрейфусу» в Базеле
и прежде всего «Юлиусу Бэру» в Цюрихе, превратились в обыч¬
ные коммерческие банки, отчасти с целью получить возможность
рекламировать свои услуги, но в основном потому, что стали
слишком большими. Такой шаг порождает, однако, серьезные
проблемы во взаимоотношениях с налоговыми инстанциями и
1 Эти цифры кажутся значительными только при их сравнении с номи¬
нальным капиталом, вложенным партнерами; даже крупнейший «Пикте капиталь»
подписался лишь на 20 млн. фр. акций первоначального капитала.
263
банковской комиссией, которая в принципе не разрешает ди¬
ректорам банка иметь право голоса в правлении. (И наоборот,
в 1975 г. после краха «Херштатт» один весьма респектабель¬
ный банк, «Тарди — Безнер», фактически «приватизировал» се¬
бя — его правление стало состоять только из двух Тарди, Безне-
ра и корпоративного «ограниченного партнера».)
Но даже «Тарди—Безнер» не является членом Ассоциации.
До краха банка «Леклерк» в нее входили только восемь чле¬
нов: «Пикте», «Ломбар — Одье», «Дарье», «Бордье», «Гентч»,
«Феррье—Люллен» и, степеннейший из всех, «Мирабо». Все они
принадлежали протестантам. Религия остается весьма щекотли¬
вым моментом в кругах частных банков в Швейцарии; если че¬
ловек со стороны намекает, что католические банки (или та¬
кой весьма уважаемый еврейский банк, как «Дрейфус») страда¬
ли от дискриминации, накал дискуссии тревожно увеличивается.
Тем не менее Groupement все еще представляет собой силу,
с которой следует считаться, ибо ее члены управляют актива¬
ми на сумму 20—25 млрд, фр., что составляет половину всех
активов частных банков страны. Более того, по меньшей мере
3/4 активов они управляют на дискреционной основе (по свое¬
му усмотрению), а это втрое больше соответствующей доли в
более крупных банках, так что они располагают значительно
большей свободой в размещении средств. Их финансовая мощь
нашла признание в виде участия в одном из двух консорциу¬
мов, которые с конца прошлого столетия выпускают облигации
государственных учреждений Швейцарии (Groupement едино¬
лично выступает гарантом размещения облшации города Жене¬
вы — операции, которая, по ее утверждению, фактически при¬
носит ей убытки. В настоящее время условия подписки неиз¬
менно весьма невыгодны — не то что во времена Леона Николя,
в 30-х годах,— поэтому банки вынуждены помещать облигации
в свой портфель ценных бумаг, вместо того чтобы навязывать
столь непривлекательные инвестиции своим клиентам. К удив¬
лению банков, это проявление патриотизма не оказывает на
посторонних столь глубокого впечатления, на какое они рас¬
считывают) .
Но что самое главное, частные банки представляют опре¬
деленный деловой подход, так как они задавали тон в бан¬
ковском деле Швейцарии с момента его зарождения. «Мы не
только частные банки,— заявил Тьерри Барбе из „Ломбар —
Одье“,— мы частные банкиры». «Тарди — Безнер» утверждает,
что у него фактически нет клиентов, а есть «друзья, которые
всегда будут с ним», а один из семьи Гентч, когда его спро¬
сили, располагает ли «Гентч и К0» заграничными филиалами,
ответил: «У нас нет филиалов, у нас только друзья»,— хотя
он недавно выпустил брошюры на арабском языке с описанием
своих услуг. (Когда я обратил на это внимание другого бан¬
кира, он ответил: «Мы исходим из того, что арабские клиенты,
264
которые нужны нам, уже владеют английским». Бернард
Хофштеттер из лозаннского банка «Хофштеттер, Ландольт» по¬
ставил точку над «i», заявив: «Мы ничего не издаем ни на
одном языке».) Утверждают, что «Гентч», который традиционно
является финансовым советником сливок французского общест¬
ва, не интересуется счетами на сумму менее 1 млн. фр., хотя
представители банка решительно отрицают эти слухи. Однако
в октябре 1972 г. молодой Жак Гентч, женатый на норвежке,
был арестован в Готенбурге во время посадки в самолет, на¬
правлявшийся в Копенгаген. При нем нашли более 100 тыс. долл,
в шведской валюте — намного больше, чем разрешено в этой
стране, где правила на сей счет весьма строги (и взимаются
большие налоги). Оказалось, что большую часть денег он получил
от местного промышленника Арне Лундберга. По слухам, у него
была при себе также маленькая записная книжка с именами
многих других местных клиентов банка. Он попросту уволился из
банка, и скандал замяли.
Настоящий частный банкир — это советчик, друг, а не
просто корпоративная машина, ориентированная на эффектив¬
ное функционирование. По словам другого лозаннского банкира,
Жака де Шолле: «Не дело частного банка зарабатывать состоя¬
ние для клиента. Последний уже заработал состояние до того,
как пришел к вам. Основная задача — сохранить капитал {по¬
пытаться сохранить капитал) в его реальном выражении, в
твердой валюте. А это довольно трудно».
Один частный банкир сказал мне: «Запомните, мы не кон¬
сультанты по вопросам инвестирования, мы психологи. Когда
наши клиенты приходят к нам, они прежде всего хотят погово¬
рить о себе, а через час они иногда напрочь забывают о сво¬
ем портфеле ценных бумаг». Кроме того, банкиры имеют то не¬
оценимое преимущество, что они настроены на ту же волну, что
и их клиенты, когда речь идет о налогах. «Вы писатель,—
говорили они мне примирительным тоном.— Существует большая
разница между проступком, совершенным по забывчивости, и
проступком, совершенным преднамеренно,— нюанс, который мы,
швейцарцы, чувствуем очень тонко. Здесь не является преступ¬
лением, что человек попросту забыл сообщить о всех своих
доходах. Ведь вы как писатель наверняка не сообщите о до¬
ходах, полученных в другой стране?»
Талант Бобби Леклерка полностью раскрылся в обстанов¬
ке, когда успех в значительно большей мере зависит от вну¬
шаемого вами доверия, чем от ваших способностей осуществлять
инвестиции. Разумеется, в случае успеха приходит еще масса
родственников клиента, портфель которых нередко значитель¬
но меньше, чем вам того хотелось бы, но они приводят так¬
же своих друзей, ибо самый ловкий фокус женевских банкиров
заключается в том, чтобы внушить клиенту гордость уже за
то, что он является таковым и вступил в закрытый клуб, где
'265
встретит тактичное отношение, понимание и благоразумный со¬
вет: два входа, скромные таблички с именами «Р. и К0» или
«Г. и К0», элегантные и уютные приемные, где происходят
беседы, подчеркнутая вежливость и лингвистические способно¬
сти партнера, ведающего вашим портфелем,— все эти атрибу¬
ты имеют существенное значение.
Неудивительно, что привычки, которые столь хорошо слу¬
жат частным банкирам в служебные часы, они переносят и в
личную жизнь. В социальном отношении они представляют собой
весьма сплоченную группу. В Цюрихе высшие банковские круги
проживают в районе Цюриберг, покрытого лесом холма, возвы¬
шающегося над городом, а в Женеве — в старом городе, за вну¬
шительными стенами, которые смотрят на город. Они собирают¬
ся также в местном клубе для игры в гольф (вступительный
взнос, как полагают, превышает 20 тыс. долл, в год и яв¬
ляется, пожалуй, самым высоким в мире). Они не только встре¬
чаются в Groupement, но и постоянно видятся в «своем»
«Клуб де террас». «Там просто приятно бывать,— сказал
Жорж Урбан из «Ломбар—Одье»,— разумеется, пресса туда не
допускается, впрочем, как и в „Лондонский клуб“». И подоб¬
но многим другим аристократическим группам, банкирские до¬
ма связаны родственными узами. Хотя заранее условленные
браки — дело прошлого, зять Жан-Клода Гентча, к примеру, ра¬
ботает в «Ломбар—Одье», вход в который расположен рядом, на
более респектабельной стороне Рю де ля Корратери, а част¬
ная жизнь банкиров, как выразился Урбан, «во многом напоми¬
нает семейную жизнь французов. У меня жена англичанка, по¬
этому я понимаю разницу в этом. Значительно больше времени
посвящается визитам к кузинам, тетям и т. п.; в результате
меньше времени остается для социальных контактов вне семьи.
Что же касается коктейлей, то они организуются довольно
редко».
Благодаря исключительному обаянию («Это был самый вос¬
хитительный человек, которого себе только можно предста¬
вить»,— со вздохом заметил один из его собратьев-банкиров)
Бобби Леклерку удалось протиснуться со своим банком в Grou¬
pement. Банк был основан в 1856 г. под названием «Дюмаре».
Когда братья Жан-Пьер и Робер Леклерк («Но мы все звали его
Бобби») пришли работать в банк в конце второй мировой вой¬
ны, он принадлежал семье л’Арп. Под этой фамилией он был
допущен на женевскую фондовую биржу в 1964 г. (вторым канди¬
датом в это время был еще банк Хуана Муньоса — «Банк женевуаз
де коммерс э де креди»). После смерти мадам л’Арп братья
дали банку собственное имя, и в 1970 г. он был допущен в
Groupement — хотя и не без колебаний. В то время Леклерки
управляли ценными бумагами на сумму лишь в 700 млн. фр., но
к 1977 г., в значительной мере благодаря чарам Бобби, она
возросла до 1500 млн., что позволило неофиту приблизиться к
266
таким намного более известным учреждениям, как «Дарье» или
«Гентч».
Сторонники Бобби — а то, что они все еще встречаются в
Женеве, делает честь его шарму — утверждают, что дела нача¬
ли ухудшаться лишь после смерти его брата в 1974 г. Но этого
объяснения недостаточно. По словам коллеги-банкира:
«Все дело в личности. Леклерк был сильной личностью.
Он окружил себя молодыми людьми, целиком преданными ему, и
не действовал по принципу „ты — мне, я — тебе". Он не мог
признать, что допустил ошибку. Когда дела приняли нежела¬
тельный оборот — а это случается с каждым из нас; огляды¬
ваясь назад, мы видим, как обесценивался доллар, и мы не за¬
щитили наших клиентов на все 100 %,— он не мог признать
свою неудачу. Поэтому он стал прибегать к фальсификации.
Если на счете клиента образовывался убыток, он быстро пере¬
числял на него деньги со счета другого клиента и собствен¬
норучно печатал новую выписку для вручения клиенту. „Пожа¬
луйста, у вас прибыль". Но иногда клиенту приходится пока¬
зывать и убыток».
Леклерк поступил как авантюрист и тогда, когда попы¬
тался извлечь медь, содержавшуюся, как он полагал, в метал¬
ле, из которого изготовлены старые немецкие 88-миллиметро¬
вые орудия, сохранившиеся после войны в пещере на Крите
(греческие власти запретили эту операцию, опасаясь нанесе¬
ния ущерба окружающей среде; к тому же эти пушки,— пожа¬
луй, наиболее эффективное немецкое оружие во время II ми¬
ровой войны — содержали не много меди, если она вообще была).
Но в конечном счете паденйе Леклерка (подобно падению Тибо¬
ра Розенбаума) обусловлено неудачными операциями с недвижи¬
мостью и инвестированием вкладов клиентов в загадочные ком¬
пании сомнительных «налоговых убежищ».
В 60-х годах частные банкиры столкнулись с дилеммой.
Их клиенты нередко были крайне заинтересованы вкладывать
деньги в недвижимость, банки же не проявляли интереса к та¬
кого рода инвестициям — они слишком спекулятивны, долго¬
срочны и неликвидны. Некоторые банкиры шли на компромисс —
часто роковой,— выступая посредниками между своими клиен¬
тами и компаниями, осуществлявшими инвестиционные проекты,
или соглашаясь на участие в советах директоров этих компа¬
ний. Такое половинчатое участие, иногда связанное с осущест¬
влением заграничных проектов, определенно не было самым
удачным инвестированием средств. Леонард Гентч стал предсе¬
дателем совета директоров «Финатуринвест» — компании из Люк¬
сембурга, которая не всегда удачно осуществляла инвестиции
в Испании. Партнеры «Феррье — Люллен» от имени своих клиен¬
тов оказались завязанными в проекте «Букингемский дворец» в
Монте-Карло, который оказался менее удачным, чем можно было
ожидать по его наименованию, а проблемы, возникшие при реа¬
267
лизации еще одного проекта в Испании с помощью бывшего
партнера — базельского банка, усугубились убытками от опера¬
ций с иностранной валютой.
Леклерк, однако, присмотрел кое-что поближе к дому, в
Вале, где «Ломбар — Одье» участвовал в сооружении нескольких
зимних спортивных сооружений в Анзере, близ Сиона. («Этот
курорт не сулит огромной удачи,— сказал о «Ломбар — Одье»
Тьерри Барбе,— но ничего страшного тоже нет».) Так что Лек¬
лерк оказался в хорошей компании, хотя, учитывая его темпе¬
рамент, он неизбежно увлекал за собой, а не шел за своими
клиентами. Совместно с двумя архитекторами он приступил к
разработке честолюбивого проекта нового лыжного курорта в
Аминоне, близ Кран-сюр-Сьерр. Он надеялся возместить стои¬
мость инфраструктуры, включая подъемники для лыжников
и плавательные бассейны, необходимые для таких курортов,
путем продажи квартир в трех многоэтажных жилых домах. Из¬
вне проект финансировался «ШБГ», который вложил в Аминону
16 млн. фр., но взамен потребовал 60 % выручки от продажи
каждой квартиры. Однако покупали их довольно редко. «Лек¬
лерк роковым образом становился помимо своей воли вороти¬
лой в области торговли недвижимостью»,— сказал коллега-
банкир. «Он приглашал многих на лыжный уик-энд, а однажды
пригласил даже всех частных банкиров Женевы. Он с гордостью
показывал свой лыжный центр. Отчасти ему не повезло в том,
что операции с недвижимостью в Швейцарии стали делом до¬
вольно трудным. Случились три вещи: был принят закон, запре¬
щавший иностранцам покупать землю в Швейцарии; нефтяной
кризис привел к тому, что такие сделки стали доступны толь¬
ко немногим иностранцам; были ужесточены законы о налогооб¬
ложении при застройке новых территорий». Положение усу¬
губилось тем, что Леклерк недооценил потребность в капи¬
тале.
У него возникли также налоговые проблемы. В 1972 г. ин¬
спектора обнаружили, что клиент Леклерка не уплатил налог
с дивидендов, а бывший директор указал Леклерку на то, что
аналогичное может произойти с инвесторами Аминоны. Очевид¬
но, тогда он и стал прибегать к услугам «Ланко» — панамской
компании, основанной в 1956 г. его зятем Морисом Гуи. Счет
«Ланко» (№ 3501) использовался для направления средств кли¬
ентов в Аминону сперва с их ведома и согласия, а затем
и без него. Мягко Ъыражаясь, операция осуществлялась явно
с отступлением от норм. (Когда после краха счета подвергли
ревизии, обнаружили, что цифры вписаны задним числом, а
когда счет «Ланко» был окончательно закрыт, Гуи любезно под¬
писал 247 платежных поручений без покрытия, как он утверж¬
дал, «просто для того, чтобы выручить свояка»,— это утверж¬
дение Леклерк, естественно, оспаривал.) Теоретически ука¬
занная операция избавила клиентов Леклерка от уплаты почти
268
3 млн. фр. налога с общей суммы операций в 41 млн., прове¬
денных через счет № 3501. «Ланко» была не единственной панам¬
ской компанией, использованной банком: Бертран де Мюраль,
один из партнеров Леклерка, стал секретарем «Бига» (предсе¬
дателем которого был Леклерк) — «банка внутри банка», ис¬
пользованного де Мюралем для предоставления ссуд некоторым
его клиентам за счет средств, заимствованных у других кли¬
ентов.
Хотя ревизоры банка уже на протяжении ряда лет сетова¬
ли на несоответствие между небольшим собственным капиталом
банка и суммой его баланса, федеральная банковская комис¬
сия выразила свое недовольство лишь в конце 1976 г.; к это¬
му времени личные средства Леклерка полностью переплелись
со средствами банка (год спустя после банкротства ревизоры
все еще не могли распутать этот клубок). Комиссия указала,
что дебет личного счета Леклерка равен примерно 6,4 млн. фр.
и лишь 38 % этой суммы обеспечено ценными бумагами. Это
противоречит закону, заявила комиссия, и положение следу¬
ет выправить немедленно. Через несколько недель банк
мог сообщить, что задолженность снизилась до каких-то
300 тыс. фр.
Худшее было впереди: в том же месяце произошло самое
нашумевшее убийство в современной политической истории
Франции — князя де Брогли, представителя одного из наибо¬
лее именитых семейств Франции и одного из основателей поли¬
тической партии, тяготевшей к тогдашнему президенту Валери
Жискар д’Эстэну. Министр внутренних дел князь Понятовски
в панике тут же приписал убийство нескольким мелким преступ¬
никам, но скандал разрастался, и вскоре внимание переключи¬
лось на причастность де Брогли к люксембургской компании
«Содетекс», занимавшейся якобы торговлей оружием и замешан¬
ной в скандале Матесы, который потряс испанское правитель¬
ство генерала Франко за несколько лет до этого. Леклерк был
одним из директоров «Содетекс» — на этот пост он согласил¬
ся, по его утверждению, без особых раздумий, после того как
познакомился с де Брогли на охоте. Когда Леклерк прибыл в
Люксембург, он обнаружил, что его подпись стоит под решения¬
ми заседаний совета директоров, на которых, как он клялся,
никогда не присутствовал. Французские клиенты стали прояв¬
лять беспокойство, проверять свои счета в банке и обнаружи¬
ли, что лишились денег.
Однако крах наступил лишь во вторник 5 мая 1977 г.,
когда ревизоры банка установили, что Леклерк и его партнеры
совершили самый тяжкий грех для частного банкира: они вос¬
пользовались принадлежащими клиентам средствами (с помощью
еще одной панамской компании, «Кобье»), чтобы покрыть задо.ч-
женность банку со стороны самого Леклерка. На следующий
день банковская комиссия решила, что закрытие банка неизбсж-
269
но, и на субботу назначило совещание с участием всех других
членов Groupement, а также представителей «ШБГ». Это был
тяжелый момент. Один ведущий частный банкир сказал мне: «Я
не спал в течение 80 часов, после того как узнал о случив¬
шемся... Это было ужасно. За 18 месяцев до этого я бросил
курить, но в этот уик-энд я курил одну сигарету за другой.
Чтобы попытаться распутать дело, мы собрались в 7 часов утра в
субботу, а разошлись лишь в 3 часа дня в воскресенье», когда
банк попросил об отсрочке платежей — своего рода моратории,
предусмотренном Законом о банках 1934 г. с целью давать
некоторую передышку банкам, попавшим в трудное положе¬
ние.
Каждый частный банкир в Женеве опасался, разумеется,
самого худшего — массового изъятия средств из его банка,
что легко могло повлечь за собой его разорение. Банкир про¬
должал: «Самым мучительным было утро понедельника. Мои
партнеры и я прибыли в банк в 7 часов утра, опасаясь наплыва
клиентов, желающих изъять деньги. Мы собрали все наличные
деньги, которые можно было наскрести, чтобы выйти из поло¬
жения. Мы ждали и ждали... 7 часов 30 минут, 8 часов... время
шло, а никто не приходил. Затем, уже к вечеру, стали ощу¬
щаться первые последствия — появилась стайка бывших кли¬
ентов Леклерка, желающих воспользоваться нашими услу¬
гами».
Затем страсти улеглись; к концу недели новости из Же¬
невы — а ведь речь, в конце концов, шла о банке, который до
того был мало известен широкой публике,— полностью затмила
пресс-конференция, организованная «Креди Сюисс», на которой
было объявлено о внушительных убытках его отделения в Кьяс¬
со. Однако последствия краха ощущались еще некоторое время:
Бертран де Мюраль застрелился из своего армейского револь¬
вера, а тело другого должностного лица, Шарля Бушара, было
найдено на дне озера. Вскоре стало очевидно, что банк Лек¬
лерка — безнадежный банкрот: на совещании в уик-энд было
предложено предоставить ему кредит в 10 млн. фр., но, по
окончательным данным, его потребности в ликвидных средствах
составляли почти 400 млн. После объявления о банкротстве в
январе 1978 г. Леклерк предстал перед тем самым судьей Па¬
ганом — председателем местного коммерческого суда, чье
усердие создало для него столько проблем, когда он аресто¬
вал Роберта Веско. Паган препроводил в тюрьму и Леклерка;
но оказалось, что он нуждается в операции на сердце, и в
ноябре 1978 г. его юрист подал ходатайство о том, что «пра¬
восудие может по меньшей мере признать за обвиняемым право
умереть дома». В апреле 1979 г. Леклерка выпустили из тюрь¬
мы, и его здоровье, очевидно, улучшилось настолько, что он
опять стал интересоваться скачками (один из его бывших кли¬
ентов заметил, что «он живет лучше нас», увидев Леклерка
270
в ресторане в Гштааде во время особо интересных состязаний
по преодолению препятствий). Кредиторы банка смогли получить
обратно лишь 9 % суммы, которую задолжал им банк; три тысячи
с лишним клиентов Леклерка перешли к дочернему предприятию,
«Барклейз бэнк», получив незначительное возмещение убыт¬
ков.
Со времени краха Леклерка (а женевское правосудие все
еще не удосужилось завершить его дело) все другие банкиры
в спешном порядке произвели переоценку своей финансовой по¬
литики. У некоторых попросту ничего не изменилось, но три
крупнейших банка воспользовались случаем, чтобы осуществить
давно задуманные планы диверсификации и заняться управлени¬
ем пенсионными фондами корпораций, а также личными состоя¬
ниями индивидуальных клиентов. «Ломбар — Одье» действовал в
одиночку, «Пикте» — совместно с «Меллон бэнк» из Питтсбур¬
га («Почему? Да потому, что они лучше других»,— сказал сотруд¬
ник банка в Питтсбурге), а в июле 1979 г., после продолжи¬
тельной борьбы, банковская комиссия разрешила Гентчу взять
трех арабов-миллиардеров в качестве партнеров в новом сов¬
местном предприятии, в котором Гентчу и другим швейцарским
партнерам принадлежал контрольный пакет в 60 % акций. В Цю¬
рихе «Юлиус Бэр» порвал с самой прочной традицией частных
банкиров, открыто занявшись предоставлением услуг (более
того, рекламируя их) в области управления инвестициями в
Великобритании. Но после аферы Леклерка ничто не могло
остаться по-прежнему — даже в Женеве.
В июле 1978 г. партнеры по «Феррье — Люллен» — старей¬
шему из всех частных банков — продали 60 % капитала банка
за 60 млн. фр. самому настойчивому из «ухажеров» — «ШБФ»
Этот шаг представлялся им логичным: у г-на Люллена не было на
следников, другие партнеры могли сохранить свои посты —
банковская тайна гарантировала, что материнская компания не
знает, каковы дела у вновь приобретенной дочерней фирмы. В
любом другом финансовом центре — даже в Цюрихе, даже в Базе¬
ле — к сделке отнеслись бы как к разумному (и весьма выгодному)
шагу; в Женеве же его поставили в один ряд с крахом банка
Леклерка и расценили как отход от нравственного облика
частных банков. Но это никак не отразилось на банке. Он вы¬
глядит и функционирует так же, выполняет те же операции
которые он выполнял со времени революции. По-прежнему рядом
один из Феррье, а единственный признак радикальных пере¬
мен заключается в том, что портфелями некоторых клиентов
ведает женщина.
Глава 3
Взлет Эрнста Курмейера,
который можно было предотвратить 1
Кьяссо — это унылый пограничный городишко, роль кото¬
рого почти исключительно определяется тем, что он служит
убежищем для капиталов, уплывающих из Италии, и что на
всего 10 тыс. его жителей здесь приходится 14 банков. Он ли¬
шен исторического raison d'etre1 2 более известных городов
итальянской Швейцарии, подобно Лугано и Локарно — курортов
на сверкающих озерах, которые заставляют вспомнить о кон¬
ференциях, проходивших здесь в 20-е годы и призванных раз¬
решить проблемы Европы. Кьяссо стал процветать после
II мировой войны по той простой причине, что это первая оста¬
новка в Швейцарии по дороге из Милана на север к Комо и
границе. После 1945 г. он соперничал с Лугано, расположен¬
ным в 15 милях к северу, как банковский центр, обслуживаю¬
щий не только Тичино — единственный швейцарский кантон, где
говорят на итальянском, но, что важнее, финансовые потребно¬
сти Северной Италии. Милан расположен менее чем в часе езды,
в радиусе 100 миль проживает 12 млн. наиболее процветаю¬
щих жителей Италии, включая именно тех, кто, по всей веро¬
ятности, более других нуждается в швейцарском банке. Опера
ции были не новы; то же можно сказать и о банках.
«ШБФ» приобрел банк в Кьяссо в 1908 г. Спустя пять лет
«Креди Сюисс» открыл свое первое отделение в Лугано (ранее
экспансия за пределами Цюриха осуществлялась путем поглоще¬
ния местных банков). В 1917 г. там открыл отделение «Банко
ди Рома», а еще через три года в Тичино обосновался «ШБГ» (и
это весьма характерно) путем поглощения местного банка с
отделениями в Лугано и Локарно (а также открыв еще одно от¬
деление в Кьяссо в начале II мировой войны). Когда первые
прибыли от «итальянского экономического чуда» 50-х годов по¬
текли через швейцарскую границу, «ШБФ» наконец открыл от¬
деление в Лугано, который в середине 60-х годов обошел Ба¬
зель и превратился в третий по значению банковский центр
Швейцарии, где находятся не только отделения крупных швей¬
царских и итальянских банков, но и десяток вновь организо¬
ванных «этнических» банков. По мере того как экономический
подъем в Италии набирал силу, создавая условия для экспор¬
та избыточного капитала, операции приобретали более открытый
1 См.: М. Mabillard, R. Leweck. Scandal au Credi Suisse. Geneva,
1977, и отчеты тех же авторов о судебном процессе в «Трибюн де Женев>
См. также статьи Роберта Хатчисона в сСандн телеграф* (3—17 сентября
1978 г.). Это примечание относится с к гл. 4.
2 Raison d'etre (фр.> основание или оправдание существования чего-ли¬
бо.— Прим. ред.
272
характер и все более ощущалась необходимость в наличии от¬
деления в Кьяссо. В 1955 г. на это осмелился «Креди Сюисс»;
он открыл отделение, в котором позже разразился нашумевший
«скандал Кьяссо».
Когда это произошло (22 года спустя), речь шла о круп¬
нейшем убытке — не менее миллиарда франков, или около полу¬
миллиарда долларов,— который понес банк, продолжавший
функционировать. Другие катастрофы неизбежно заканчивались
банкротством или по меньшей мере утратой соответствующим
учреждением своей самостоятельности. Взрыв и его последст¬
вия — включая суд над двумя главными должностными лицами
спустя два года — обнажили интерьер швейцарского финансово¬
го учреждения столь же безжалостно и открыто, как бомба вы¬
ставляет напоказ домашнее убранство, прятавшееся за благо¬
пристойным фасадом дома в пригороде. Нечистоплотность, мо¬
ральная и физическая, которая скрывалась за зашторенными
окнами, послужила материалом для многих известных пьес и
романов. По мере того как постепенно — и неизбежно лишь от¬
части — была приподнята завеса над тем, что в действитель¬
ности творилось в отделении «Креди Сюисс» на площади Неза¬
висимости, появилась беспрецендентная возможность узнать
скрытое лицо швейцарских банков.
В течение 15 лет управляющий отделением покойный Эрнст
Курмейер создал огромный «банк внутри банка», основу кото¬
рого составляла «Тексон» — холдинговая компания в Лихтен¬
штейне. К моменту окончательного подведения итогов «Тексон»
разрослась настолько, что включала крупнейшую фирму по тор¬
говле вином и продуктами питания (на нее приходилось 40 %
итальянского экспорта вина), ряд фешенебельных гостиниц,
большой туристский комплекс близ Венеции, крупную междуна¬
родную транспортную организацию и с десяток иных фирм по
производству игрушек, пласстмасс и других изделий. В нее вхо¬
дила даже уважаемая проектная фирма в Швейцарии, которую
«Креди Сюисс» с гордостью считал своим клиентом, не ведая,
что к тому времени фирма уже фактически принадлежала банку. К
1977 г. «Креди Сюисс», не зная того, гарантировал вложение
на сумму почти 2 млрд. фр. в то, что он теперь именует
своей «Итальянской империей», и вынужден был списать половину
этой огромной суммы, как только повнимательней взглянул на
конгломерат, который создал Курмейер от имени банка.
Кьяссо был пограничным городом, где смелых и бесстраш¬
ных ждала огромная удача. «Креди Сюисс» крайне нуждался в
таких возможностях, ибо он хирел и лишился своего былого пре¬
восходства. По размерам его превзошли как напористый «ШБГ»,
так и степенный и респектабельный соперник — «ШБФ». «Креди
Сюисс» оставался банком высших слоев буржуа-протестантов
Цюриха, чьими деньгами он распоряжался, и он по-прежнему был
близок ко многим ведущим промышленным концернам той части
273
Швейцарии, где говорят на немецком языке. Но он крайне мед
ленно расширял свою сеть, как в открытии отделений, так и
в поглощении более мелких банков. Отделение в Кьяссо было
лишь вторым, которое банк открыл после 1945 г. и основал
до того, как банк был представлен в таких важных центрах
как Винтертур или Локарно.
Первым управляющим отделения скромного учреждения, в
котором был занят лишь десяток служащих, был некий Рино
Пессина, переведенный из отделения в Лугано. С ним оттуда
перешел Эрнст Курмейер — сын бывшего служащего «Креди
Сюисс», который и сам был на хорошем счету, так как год про
вел в Швейцарском национальном банке. В течение двух лет
Курмейер маневрировал столь умело, что Пессина возвратился
в Лугано, а он стал управляющим Прибыли, о которых он
сообщал в отчетах, очевидно, оправдывали его назначение, он
организовал работу так, что каждый из 280 служащих отделе¬
ния приносил втрое больше прибыли, чем в среднем служащий
«Креди Сюисс». Динамизм Курмейера имел важное значение для
главной конторы банка, которая ставила его в пример другим
менеджерам; руководство часто ссылалось на его доходы, так
как они превосходили доходы всех других отделений банка за
пределами Женевы — даже в Базеле и Лозанне, которые играли
в финансовом мире гораздо большую роль, чем Кьяссо.
В стране, где итальянское меньшинство в какой-то мер^
презирают, лицо, говорящее на немецком языке, нередко зани¬
мает самые высокий пост в отделении, расположенном в итальян
ской Швейцарии, однако Курмейер никогда не ладил со своей
итальянской клиентурой в личных отношениях Многие из его
клиентов были крупными промышленниками, которые привыкли
смотреть свысока на второстепенных служащих швейцарского
банка, с которым они имели дело.
Такое отношение не устраивало Курмейера. Это был круп¬
ный, тевтонского склада мужчина, холерический, властный, с
диктаторскими замашками. «Он сочетал в себе немецкую скру¬
пулезность с итальянским воображением и темпераментом -
роковая комбинация»,— сказали о нем однажды. К тому же у него
было идеальное поле деятельности, поскольку два десятилетия
его правления совпали с периодом максимального отлива капи¬
тала из Италии который постоянно усиливался в связи ° поли
тической неопределенностью 60-х и 70-х годов. Иногда италь
янские власти закрывали на это глаза, а итальянские банки
часто способствовали организации отлива капитала Порой
процедура усложнялась. (Для перечисления средств своих клиен
тов из Комо в банк «Финтер» в Кьяссо представители Берни
Корнфельда прибегали к хитроумной системе тратт, выставлен
ных одним банком на другой.) Но в большинстве случаев они
действовали довольно грубо На протяжении многих лет по
средам правая рука Курмейера Клаудио Лаффранки выезжал в
274
Милан и проводил день в специально отведенной комнате в
«Банко ди Рома» или государственном «Банка коммерчиале
итальяна», получая валюту от богатых итальянцев. Они вынуж¬
дены были доверять ему как представителю самого респекта¬
бельного банка Швейцарии, ибо ничего компрометирующего, кро¬
ме расписки, он не выдавал.
Первоначально решение о создании «Тексон» было обуслов¬
лено нетерпением, которое испытывал Курмейер. В начале 60-х
годов текстильная промышленность Италии переживала очеред¬
ной кризис, и начальство Курмейера не склонно было предостав¬
лять кредиты кому-либо в этой отрасли. Курмейер не без осно¬
ваний был уверен в том, что способности итальянцев в области
дизайна и рекламы (в сочетании с низкими ставками зара¬
ботной платы в Италии того времени) позволят по меньшей
мере группе предпринимателей преодолеть спад, и искал спосо¬
бы помочь им. Затем, в ходе разговора с одним итальянским
промышленником, который жаждал поместить деньги в «Креди
Сюисс», он выступил с предложением: «банк внутри банка», ис¬
пользующий по крайней мере часть доверенных ему средств, но
не подпадающих под идиотские (по его мнению) ограничения,
навязанные главной конторой.
В использованном им методе не было ничего необычного:
он основал «Тексон» в качестве финансовой компании в Лихтен¬
штейне с помощью своих друзей и соседней юридической фирмы
Франко Масполи (умер в 1974 г.) и Альфреда Носеды. В свое
время отец Носеды, Джон, был одним из самых уважаемых юри¬
стов в Тичино, и таковым его считал даже Нелло Челио, еще один
юрист — выходец из Тичино и друг Джона. Вскоре после войны
Джона Носеду убил местный торговец, который считал его ви¬
новным в своем разорении. Благодаря безупречной репутации
отца Альфредо сумел привлечь уважаемых компаньонов, включая
д-ра Эльбио Гаду, бывшего директора налогового управления
кантона, и д-ра Алессандро Виллу, который ранее ведал в кан¬
тоне регистрацией компаний.
«Тексон» была должным образом зарегистрирована в круп¬
нейшем и наиболее уважаемом «анштальте» в Вадуце («конторе
по фабрикации анштальтов») д-ра Петера Риттера *. Насколь¬
ко тесными были узы, связывающие банк и его юридических
консультантов, видно из того, что обе конторы, расположен¬
ные в соседних зданиях, были соединены коридорами.
Для того чтобы побудить итальянцев вкладывать деньги в
«Тексон», требовалась известная изобретательность. Швейцар¬
ские банки имели обыкновение учреждать «анштальты» для ве¬
дения собственных дел: они также рекомендовали своим клиен-
1 В 1975 г.— лишь за 18 месяцев до своего краха — «Тексон» была переве¬
дена в контору Франца Гштоля. Его сын и Джон Носеда-младший, сын Альфредо,
были друзьями во время учебы в Женевском университете.
275
там вносить деньги в фидуциарные депозиты в банках с пред¬
положительно безупречной репутацией. И это имело решающее
значение: хотя по таким депозитам не платили 35 %-ный швей¬
царский налог на дивиденды и проценты, на них не распростра¬
нялась гарантия банка (согласно швейцарскому налоговому за¬
конодательству, если банк дает такую гарантию, деньги счи¬
тали вложенными в швейцарский банк, а следовательно, они
подлежали обложению налогом, и на них распространялись все
ограничения, налагаемые на такие депозиты). Курмейер объеди¬
нил обе идеи. Он убедил своих клиентов поместить средства
в «Тексон» в виде фидуциарных депозитов, ио, чтобы сделать
это, он должен был (по собственной инициативе) предоставить
гарантию «Креди Сюисс» для всех сумм, вложенных в крошечный
«анштальт».
С помощью полученной прибыли Курмейер осуществил ряд
инвестиций, которые он использовал как обеспечение, когда
пытался убедить главную контору предоставить «Тексон» (счи¬
тавшейся лишь клиентом юридической конторы, расположенной в
соседнем здании) официальные гарантии «Креди Сюисс», но
лишь на сумму до 3,5 млн. ф. ст., и покрыть, во всяком
случае частично, обязательства, которые он уже взял на себя от
имени банка.
Империя «Тексон» разрасталась по мере того, как Курмей¬
ер и его соратники увеличивали портфель инвестиций и вынуж¬
денно скупали акции компаний-клиентов, чьи дела шли пло¬
хо. Решающего значения грань между простым предоставлением
средств и реальным контролем над компанией они, очевидно,
впервые перешагнули с «Салюмифичио Милано» — одной из круп¬
нейших итальянских компаний по производству колбасных изде¬
лий. Это был обычный коммерческий клиент, не «Тексон», а са¬
мого отделения, но в середине 60-х годов компания попала в
тяжелое положение и не сумела оплатить вексель. Вместо того
чтобы сообщить о возможных убытках в Цюрих, Курмейер пере¬
оформил задолженность в виде ссуды, выданной «Тексон». Впо¬
следствии «Салюмифичио Милано» стала, очевидно, первой ком¬
панией, значительная часть акций которой перешла «Тексон»,
хотя это и было вынужденной мерой.
По мере того как итальянское чудо увядало, то же про¬
исходило и с тремя основными сферами инвестирования: произ¬
водством вина и продуктов питания, производством пластмасс
и строительством туристского комплекса на острове Альбарел-
ла, в 50 милях к югу от Венеции. К началу 70-х годов «Тек¬
сон» практически оказалась неплатежеспособной, однако Кур¬
мейер удваивал и утраивал ставки, главным образом для того,
очевидно, чтобы поддержать отдельных амбициозных и темпера¬
ментных предпринимателей. Самые крупные вложения были про¬
изведены в конгломерат «Вайнфуд». Здесь все началось довольно
невинно — с ссуды, предоставленной вдове винодела из Пье-
276
монта Луиджи Калиссано. «Тексон» предоставила также ссу¬
ды владельцам «Кьянти Мелини» (производителя двух извест¬
ных марок кьянти — «Гранайо» и «Сельванелла») и производи¬
телям других известных марок вина. К концу 60-х годов зна¬
чительная доля этих ссуд пошла на спасательную операцию.
Д-р Вилла выступил с идеей слияния винодельческих компаний,
принадлежавших теперь «Тексон», с «Салюмифичио» под общим
руководством итальянского виноторговца Альберто ди Марки.
Ди Марки, о котором друзья отзывались как об «очарователь¬
ном, хотя и легкомысленном» человеке, по-прежнему использо¬
вал деньги «Тексон», чтобы превратить «Вайнфуд» в крупней¬
ший конгломерат этого типа в Италии. Он вкладывал значитель¬
ные средства в крупнейшие винные заводы, что в 70-е годы
сыграло неоценимую роль в деле повышения престижа итальян¬
ских вин, а следовательно, спроса на них во всем мире, осо¬
бенно в США. Он вложил деньги также в строительство круп¬
ного отеля на фешенебельном курорте Альбано и самого феше¬
небельного (а также самого дорогого) ресторана в Милане.
Кьяссо он одарил новым роскошным отелем «Корсо», предназна¬
чавшимся для высших руководителей компаний, располагающих
значительными средствами.
Главным соперником ди Марки в «Тексон» был Джанкарло
Рицци — один из ближайших сподвижников Курмейера, который
занимался быстро растущими инвестициями «Тексон» в произ¬
водство пластмасс и игрушек. И в этой сфере первое приобре¬
тение казалось безобидным: «Тексон» приобрел миланское
предприятие по производству пластмасс и игрушек «Ампаглас»
у одной из ближайших приятельниц Курмейера, итальянской
предпринимательницы Нелли Каччиами. Рицци, который был та¬
ким же убежденным сторонником создания империи, как и ди Мар¬
ки, скупил десятки других компаний по производству игрушек,
упаковочных материалов, предметов домашнего обихода и ухо¬
да за детьми, включая крупное дочернее предприятие во Фран¬
ции «Ампа-Франс» и такие хорошо известные в Италии фирмы,
как «Фурга», «Грациоли Джокаттоли» и «Перего пайнс». За де¬
сять лет вплоть до конца 1976 г. «Тексон» израсходовала только
на приобретение Рицци более 100 млн. долл.
Во время этого ажиотажа — а он в значительной мере объ¬
ясняется тем, что покупку фирм стали считать слабостью Кур¬
мейера (наряду с незнанием им итальянских методов ведения
дел),— «Тексон» приобрела еще десятки компаний. По меньшей
мере одна из них — «Нордиталиа», страховая компания, кото¬
рая в момент покупки практически находилась в процессе лик¬
видации уже в течение нескольких лет,— была приобретена
под давлением, граничащим с шантажом. Ему поставили усло¬
вие, что, если компании не купят, правда о «Тексон» станет
достоянием гласности. Тем не менее некоторые приобретения
были относительно удачными: тридцать с лишним небольших
277
транспортных компаний, специализирующихся на перевозке фрук¬
тов и овощей из группы «Готтардо Руффони», в конечном счете
оказались весьма жизнеспособными; к этой же категории можно
отнести ряд швейцарских фирм, включая компании по торговле
недвижимостью, пару гостиниц и две компании «Дуап» и «Нен¬
ки» (успешно действовавшие производители деталей для авто¬
мобильных двигателей).
Еще более серьезные проблемы возникли в связи с треть¬
им главным объектом инвестирования. Амбициозный проект
освоения острова Альбарелла был первоначально предложен
Курмейеру Армандо Педраццини, бывшим партнером юридической
фирмы «Масполи — Носеда». Впоследствии он стал швейцарским
адвокатом Микеле Синдоны, чьи сделки с Курмейером остаются
тайной. Согласно первоначальному замыслу, проект должен был
осуществляться практически на началах самофинансирования.
Инвесторы этого нового фешенебельного курорта (на острове,
который в то время кишел москитами), как предполагалось,
должны были купить собственные участки и дома через по¬
средство расположенных в Кьяссо компаний, которым факти¬
чески будет принадлежать недвижимость. Однако главная
контора «Креди Сюисс» в Цюрихе отклонила первоначальную
заявку Педраццини на крупную ссуду для освоения этой
территории.
Таким образом, Курмейер воспользовался средствами «Тек¬
сон» для финансирования указанного проекта. В конце концов
идея была похоронена «Гардиа ди финанца», итальянской финан¬
совой полицией, которой, очевидно, сообщил об этом один из
многочисленных недругов, нажитых Педраццини в ходе его ма¬
хинаций. Лишенные налоговых льгот, акции «Альбарелла клаб
холдинг» вскоре появились на рынке. Проект фактически по¬
терпел фиаско, и «Тексон», как крупнейший его кредитор, вы¬
нуждена была полностью оплатить все расходы. Однако работы
не были завершены: подобно многим другим амбициозным проек¬
там, рассчитанным на привлечение богатых туристов и отды¬
хающих, проект предполагал огромные первоначальные инвести¬
ции в инфраструктуру — начиная с восьмимильной дамбы, сое¬
динявшей остров с материком.
К середине 70-х годов «Креди Сюисс» оказался гарантом
депозитов, помещенных в него для финансирования огромной и
зыбкой империи. Амбиции Курмейера казались безграничными:
с помощью Педраццини он даже подумывал спасти обреченный
американский банк Синдоны «Фрэнклин нэшнл», в то время
когда империя «Тексон», если бы и приносила прибыль в ли¬
рах (а дело явно обстояло не так), все равно терпела бы круп¬
ные убытки в иностранной валюте. Дело в том, что период на¬
чала 70-х годов, когда ее инвестиции достигли пика, совпал
с крупнейшими с 30-х годов потрясениями на валютных рынках,
а лира находилась в наихудшем положении по группе валют,
278
возглавляемых швейцарским франком. За восемь лет, предшество¬
вавших 1977 г., стоимость лиры по отношению к франку упала
на 70 %. В то же время возрастало число лиц, которые знали
правду о звеньях в цепи Курмейера,— в отделении, юридиче¬
ской фирме, «Тексон» и многочисленных дочерних компаниях.
Любой в Кьяссо знал о его связях, и ни один из двух других
крупных банков не хотел иметь дело с лицами или компаниями,
связанными с империей.
Еще в 1967 г. банкиры в городе жаловались, что высокие
процентные ставки, предлагаемые «Тексон» — через посредство
Курмейера,— представляют собой нечестную конкуренцию. После
бурного заседания ассоциации банкиров Кьяссо Курмейер по¬
обещал исправиться, но слова не сдержал.
Если учесть тесные связи между «Тексон» и «Креди Сюисс»,
не говоря уже о сумме вложенных денег, растущих масштабах
империи и количестве связанных с ней лиц, главная загадка
аферы Кьяссо заключается в том, как она могла продолжаться
на протяжении 15 лет.
Ибо Курмейер и не пробовал прибедняться. Он купил рос¬
кошную виллу в Кастаньола, фешенебельном пригороде Кьяссо,
не скупился на подарки служащим банка. На каждое рождество
подношения регулярно направлялись в Цюрих, и он имел обык¬
новение дарить пару сотен долларов (в лирах) женам коллег,
когда они приезжали в Милан за покупками вместе с четой
Курмейеров.
Курмейер был настолько уверен в повышении и переводе в
главную контору, что в середине 70-х годов даже купил участок
земли близ Цюриха, предвидя, что ему нужно будет строить дом.
Объяснение загадки следует начать с совращения внутренних ре¬
визоров банка, ежегодно приезжавших с контрольными проверка¬
ми. Как пишут Макс Мабийар и Роже де Век в своей книге, посвя¬
щенной этому скандалу: «Прежде чем разрешить ревизорам со¬
вать носы в кредитный отдел, Курмейер приглашал их нанести ви¬
зит вежливости важному клиенту... Все утро, таким образом, про¬
ходило в светской болтовне. Днем все ехали в грот — так в Тичино
именуют обычную деревенскую харчевню. Плотная пища запива¬
лась обильным количеством мерло — местного красного вина,
благодаря чему возникала непринужденная атмосфера... К концу
дня ревизоры уже пребывали в благодушном настроении. Но, так
как Курмейер пригласил их вечером посмотреть „фейерверк",
возникал непреодолимый соблазн в послеобеденные рабочие часы
отдохнуть, чтобы набраться сил для ночных мероприятий». Обычно
они включали ужин в собственном отеле «Тексон» — «Корсо»,
а после «ночных развлечений ревизор, возвратившись в свой
номер, нередко обнаруживал там премиленькую молодую жен¬
щину».
Согласно ортодоксальной и менее романтической версии,
вина за поразительное и длительное неведение банка относи¬
279
тельно происходящего лежит на органах банковского контроля,
которые проявляли все большую халатность во время беспре¬
цедентного роста банков в 60-е годы. В эпоху, когда ключе¬
выми словами стали «прибыль» и «рост», ревизионный отдел слу¬
жил прикрытием для неудач банка, и, даже не будь развлечений,
которые столь красочно описали Мабийар и де Век, ревизоры
крайне неохотно ставили бы под сомнение политику восходящей
звезды банка. Более того, они были лишены воображения. Они
заранее оповещали о своем приезде, тем самым позволяя сомни¬
тельным досье перекочевывать в соседнюю контору, в заботли¬
вые руки Масполи и Носеда. А если они и подавали тревожные
сигналы, то их плохо слышали в Цюрихе, где главная контора
взирала на «Тексон», как обычный смертный на Луну: не видя
обратной стороны.
Такая версия ближе к истине, но при этом игнорируют
исключительно важный психологический момент, в глубине души
некоторые высокопоставленные сотрудники должны были созна¬
вать, и довольно давно, что «Тексон», юридическая фирма
«Масполи — Носеда» и Курмейер находятся в непозволительно
тесных отношениях. Наиболее правдоподобное объяснение (и на
нем настаивают Мабийар и де Век) заключается в следующем:
эти сотрудники полагали, что «Тексон» — это «маленькая за¬
начка Курмейера», способ припрятать небольшую сумму для обе¬
спечения финансовых потребностей в будущем. Они не считали
это идеальным решением, так как оно было связано с кредитами
банка или по меньшей мере с его гарантиями, но в этом не
было ничего необычного, и, учитывая уникальное положение
Курмейера в банке, все это было не так-то легко исправить.
«Я был управляющим отделения вне всяких подозрений»,— сказал
он на суде. (Характерно, что он обвинил главную контору
банка в том, что у той сдали нервы: по его мнению, «Тексон»
представляла собой внутреннюю проблему, которую следовало
решить без широкой огласки. «Страшно подумать, какие еще
скандалы разразились бы, начни другие банки действовать
столь ж° опрометчиво».)
Однако боссы из главной конторы ложно истолковали си¬
туацию. Курмейер не припрятывал денежки на черный день: он
брал у «Тексон» лишь минимальные суммы. Чтобы подействовать
на воображение других — и удовлетворить собственное тщесла¬
вие, он создавал империю, причем такую, которая вышла из-
под контроля задолго до окончательного краха. Виноваты, сле¬
довательно, не система контроля и люди, которые его осуще¬
ствляют, а установки и соображения, на которых покоилось
безразличие, проявленное его начальством, терпимость банка
к посторонним финансовым связям, которые превосходят всякую
меру. Оно тщательно избегало проявления интереса к тому,
что делается на обратной стороне тексонской луны, ибо хоте¬
ло удержать Курмейера, какими бы ковбойскими замашками он,
280
по их мнению, ни обладал. К тому же в главной конторе «понима¬
ли» его мотивы.
Центральной фигурой в самом банке, связанной с аферой
в Кьяссо, был его главный ревизор Йозеф Мюллер. Мрачный,
замкнутый человек, он внушал страх своими инквизиторскими
допросами подозреваемых служащих; по совместительству он
возглавлял систему безопасности банка (в местной школе биз¬
неса он также читал лекции по проблеме безопасности банков).
Это он, к примеру, передал выкуп, когда в 1977 г. выкрали
должностное лицо компании «Фиат». В 1966 г. он пожаловал в
Кьяссо с бригадой старших ревизоров, и в течение нескольких
месяцев они тщательно изучали всю документацию отделения.
Они не могли не заметить связей с «Тексон», ибо это учреж¬
дение уже было крупнейшим клиентом отделения и получало
деньги главным образом со счетов других клиентов. Эта реви¬
зия отделения была самой тщательной за все время пребывания
Курмейера на своем посту, но бригада Мюллера, видно, не сочла
взаимоотношения с «Тексон» аномальными в такой степени, что¬
бы требовались ограничительные меры.
Мюллер стал приятелем Курмейера, а спустя три года пос¬
ле ревизии сумел извлечь выгоду из этой дружбы. Мюллер стро¬
ил для себя дом; затраты превысили наметки, и он не хотел
обращаться к управляющему своего банка за дополнительными
средствами. Выручил Альфредо Носеда, как считают, с помощью
денег «Тексон» (ссуда была выдана на восемь лет и погашена
в срок в марте 1977 г., когда Мюллер находился в Кьяссо,
где подсчитывал убытки, причиненные «Тексон» банку «Креди
Сюисс»).
Ревизоры Мюллера могли недооценить значение связей с
«Тексон», но этого не сделали и швейцарские налоговые ин¬
спектора, когда спустя три года предприняли внезапную про¬
верку. Они искали случаи нарушения правил налогообложения,
а поскольку отделение гарантировало кредиты «Тексон», оно
нарушало закон. В этом случае налог следовало платить и ин¬
спектора сочли дело достаточно серьезным, чтобы сообщить в
Цюрих. Главная контора уплатила просроченный налог в 500 тыс.
фр., потребовала от Курмейера впредь докладывать юридиче¬
скому отделу банка о предложениях, исходящих от соседней
юридической фирмы, и в заключение подчеркнула, какое важное
значение банк придает необходимости избегать в дальнейшем
недоразумений с налоговыми инстанциями. В ответ Курмейер
направил одно из своих немногочисленных писем (по вполне
понятным причинам он предпочитал телефон) Гансу Эшеру —
куратору отделения.
Беда Эшера заключалась в том, что сам он был кристаль¬
но честным и не мог представить себе, что кто-либо из служа¬
щих занимается незаконными делишками. Поэтому, когда он на
следующий год посетил Кьяссо и узнал от недовольных конку¬
281
рентов о повышенных процентных ставках, предлагаемых «Тек-
сон», он ограничился общим предупреждением, запретив отде¬
лениям банка гарантировать фидуциарные депозиты. Таким пу¬
тем форма была соблюдена, хотя суть дела оставалась прежней.
Однако о связях с «Тексон» знали не только налоговые
инспектора и главная контора. Посторонним должностным лицом,
которое самым детальным образом было осведомлено о происходя¬
щем в Кьяссо, был, несомненно, Роберт Йекер, который состо¬
ял теперь одним из семи членов правления банка (хотя контро¬
лировал несколько второстепенных отделов). Йекер олицетво¬
рял собой идеал сотрудника «Креди Сюисс»: выдержанный, ра¬
финированный масон, имеющий чин майора в армии. В начале
своей головокружительной карьеры в «Креди Сюисс» Йекер на
протяжении двух лет — с 1964 по 1966 г.— работал в кредит¬
ном отделе отделения в Кьяссо. Позже он утверждал, будто
думал, что «Тексон» лишь финансовая группа, принадлежащая
юридической конторе, расположенной по соседству. Трудно,
однако, понять, как он мог не знать всей правды. Через него
обычно проходила почта, адресованная «Тексон», и он ведал
операциями самого щепетильного клиента банка, известного
под кличкой Странствующий Турок; он принадлежал к одному
из самых богатых семейств Турции, вложил в «Тексон» не менее
100 млн. фр. и, кроме того, имел депозит в самом отделении.
(Именно Йекер позаботился о том, чтобы депозитами в «Тек¬
сон» мог распоряжаться только Странствующий Турок, тогда
как при операциях с депозитами в самом банке были действи¬
тельны подписи и других членов его семьи.)
Причастность Йекера становилась все более многообраз¬
ной, когда Курмейер вынужден был приобрести долю в «Салю-
мифичио Милано». Йекер был одним из первых членов правле¬
ния «Тексон». К 1969 г. быстро продвигающийся Йекер стал
управляющим «Креди Сюисс» в Базеле и, подобно Мюллеру, вы¬
нужден был просить у Курмейера ссуду — на этот раз на по¬
купку земельного участка под строительство дома. Позже он
объяснил, что попросил у Курмейера 250 тыс. фр. из средств
«Тексон», так как руководствовался соображениями осторож¬
ности. Кроме того, ссуда предоставлялась только на три го¬
да, была надежно обеспечена страховыми полисами Йекера, и,
как он уверял, он хотел избежать недоразумений, которые
возникли бы, если бы он получил ссуду непосредственно у
банка. Лишь в 1974 г. в «Креди Сюисс» были ужесточены внут¬
ренние правила с целью предупредить получение в дальнейшем
займов из внешних источников.
(На суде, десять лет спустя, Йекер утверждал, что он
поинтересовался у Курмейера, может ли «Тексон» предоста¬
вить кредит одному из его промышленных клиентов, по той же
причине, по которой Курмейер прежде всего основал «Тек¬
сон»,— он полагал, что кредит будет выгодным, но его предо¬
282
ставление противоречило ссудной политике банка. Согласно
Йекеру, Курмейер уверял, что «Тексон» находится в процессе
ликвидации, и Йекер поверил ему, хотя одновременно заимст¬
вовал деньги из того же источника.)
Третьим сотрудником, который получал выгоду от либе¬
ральной ссудной политики «Тексон», был потенциально опасный
критик внутри самого отделения Мейнрад Перлер, настырный
молодой специалист по ценным бумагам из франкоговорящего
Фрибура. Крумейер переманил Перлера из «ШБГ» в 1963 г. и
назначил руководителем отдела ценных бумаг. Хотя Перлер стал
директором «Ампа — Франс» — французского дочернего пред¬
приятия империи «Тексон» по производству игрушек и пластмасс,
он всегда с подозрением относился к связям между «Тексон» и
банком, а в 1972 г. у них с Курмейером произошла бурная
стычка по поводу «Тексон» в присутствии руководящих работ¬
ников отделения. Курмейер заставил * Перлера замолчать, ска¬
зав, что «Тексон» — просто клиент и главная контора полно¬
стью в курсе дела. Подобно Мюллеру и Йекеру, Перлеру доста¬
лось от щедрот «Тексон», на этот раз чтобы покрыть убытки
от неудачных спекуляций акциями, а Курмейер воспользовал¬
ся своим влиянием на Мюллера, чтобы помешать ознакомлению
его начальства с отчетом, в котором в неблагоприятном свете
описывалось состояние личных финансов Перлера.
Тем не менее окончательно заставить Перлера замолчать
не удалось. В 1976 г. Серджио Марцано, молодой специалист
отделения в области электроники, скрылся с 2,5 млн. фр.,
выданных ему для оснащения отделения вычислительной техни¬
кой. Перлер обратился в полицию, а Курмейер был, конечно,
взбешен, опасаясь, что та копнет слишком глубоко. Тогда Пер-,
лер собрался с духом: он ожидал назначения на пост дирек¬
тора, но, прежде чем согласиться на продвижение, он предупре¬
дил Бернарда Хенгелера — преемника Мюллера на посту главно¬
го ревизора — о растущей опасности, которую представляет
«Тексон». Сделал он это дважды: когда Хенгелер приехал в
Кьяссо расследовать дело Марцано и на обеде в банке, где
они сидели рядом. Не получив ответа, он расстался с надеж¬
дой на то, что начальство призовет Курмейера к порядку, и
дал согласие на продвижение, хотя специальным письмом он
предупредил босса Курмейера, Сержа Демьявиля, относительно
операций «Тексон».
К тому времени «Тексон» превратилась в своего рода мно¬
гоцелевой фонд подкупа и махинаций с политической подопле¬
кой. Согласно Курмейеру, он даже вынужден был откупаться от
возмущенных немецких клиентов местного политического героя
Нелло Челио, который до его избрания федеральным советником
в 1968 г. был юристом компании по операциям с недвижимостью
«Иммобилльяре Летициа». Немецкие клиенты Челио якобы шанта¬
жировали его, требуя обратно деньги и угрожая ему пожало¬
283
ваться относительно своих инвестиций. Даже если эти обви¬
нения и были лишены оснований, связи между «Тексон» и хри¬
стианско-демократической партией кантона действительно были
тесными. Фабио Вассали, глава кантональной администрации,
вложил в «Тексон» 130 тыс. фр., а получал ежегодно-7800 фр.
в виде процентов и по 30 тыс.— непосредственно от «Тек¬
сон» и «Креди Сюисс». Но это была мелочь по сравнению с
тем, чего стоило банку, равно как и Вассали, выпутаться
из отчаянной попытки шантажа, которую предпринял известный
в здешних кругах контрабандист Луиджи Крочи Торти. Крочи
Торти стал главным клиентом отделения, не смог погасить ссу¬
ды, и в 1975 г. ему было предъявлено обвинение в мошенниче¬
стве. Он тут же предупредил Вассали (и председателя местной
христианско-демократической партии Альфредо Стефани), что
«если он контрабандист, то ими же являются банкиры», и что
на суде он расскажет всю правду о «Тексон». Его долги пога¬
сили, а сам он был подкуплен. Затраты, а они превысили
20 млн. фр., взяла на себя «Тексон». По идее, эта сумма
должна была позволить ему с семьей обосноваться в Бразилии,
но, к сожалению для всех заинтересованных сторон, он не
уехал, и, когда история всплыла наружу, он все еще находился
рядом.
К 1976 г. эти скандальные истории получили достаточную
огласку, чтобы генеральный директор «ШБГ» Филипп де Век
направил Гансу Вуффли — преемнику Эшера, курировавшему от¬
деление в Тичино,— копию выданной этим отделением банков¬
ской гарантии по средствам, предназначенным стать фидуциар¬
ными депозитами в «Тексон». Это необычное предупреждение
через несколько месяцев получило подтверждение, когда могу¬
щественный Альфред Шефер оказался с тогдашним председате¬
лем правления «Креди Сюисс» Феликсом Шультесом в одной ма¬
шине по пути на заседание правления. Шефер предупредил Шуль-
теса, что нужно не спускать глаз с «этого вашего малого Курмейера».
Но эти предупреждения как-то затерялись в разбухшем внутрен¬
нем механизме банка.
Г л а в а 4
Поразительная жизнеспособность «Креди Сюисс»
Падение Курмейера было обусловлено не многочисленными
предупреждениями, которые на протяжении ряда лет получало
высшее руководство «Креди Сюисс», а бедами, постигшими бес¬
славное учреждение «Вайскредит» из Лугано, которое уже фи¬
гурировало в слушаниях конгресса в 1968—1970 гг. В декаб¬
ре 1976 г. руководство этого учреждения обнаружило, что его
собственный «Финанц-унд Фертрауэнсхандельсанштальт», кото¬
284
рый владел большинством активов банка, испытывает трудно¬
сти. В поисках потенциального покупателя «Вайскредит»
главный управляющий — и это было естественно — обратился к
Сержу Демьевилю, который прошлой весной стал преемником
Вуффли, в компетенцию которого входил контроль за отделе¬
нием «Креди Сюисс» в Тичино и который до 1968 г. работал в
«Вайскредит». В ходе последующих переговоров директора
«Вайскредит» отмели мысль о том, что их анштальт создаст
проблему для «Креди Сюисс», ибо последний владел таким важ¬
ным анштальтом, как «Тексон». В конце января 1977 г. Демье-
виль включил это замечание в свой отчет, представленный
дирекции банка, после чего Освальд Эппли, один из пяти ге¬
неральных директоров «Креди Сюисс», вышел из себя и сердито
потребовал, чтобы рассказали всю правду о «Тексон». (Воз¬
можно, он хотел также быть чистеньким, когда примет у Шуль-
теса пост председателя правления в конце марта.) В начале
марта Хенгелер был командирован в Кьяссо, вооруженный Вуфф¬
ли копией гарантии, полученной им год назад от де Века. Ряд
бесед, прежде всего с Перлером, подтвердил его опасения.
18 марта Курмейера вызвали в Цюрих, и с этого момента ра¬
зоблачение было неизбежно, несмотря на его заверения о том,
что проблемы «Тексон» носят сугубо временный характер и
связаны лишь с ликвидностью. Мюллер был направлен в Кьяссо,
где немало напугал служащих, держа во время разговора с ними
пистолет на видном месте на столе. Меньше месяца понадоби¬
лось ему, чтобы вскрыть всю правду, которая ускользнула от
его бригады десятью годами раньше, а 12 апреля он вернулся
в Цюрих и подал рапорт центральному руководству.
К этому времени фабрика слухов в Тичино работала на
полную мощность, и здесь возникла паника, которая причиня¬
ла местным властям больше беспокойства, нежели трудности,
испытываемые «Креди Сюисс». 2 марта федеральная банковская
комиссия распорядилась закрыть «Вайскредит». По словам
«Файнэншл тайме»: «Большинство мелких вкладчиков „Вайс¬
кредит", включая местных торговцев и итальянских эмигран¬
тов, опасавшихся за свои сбережения, организовали массовые
митинги протеста в районе, где подобное происходит не чаще,
чем встречаются принцессы и „феррари"». Первая реакция
«Креди Сюисс» на отчет была достаточно прохладной: Курмейер
и его самый доверенный сотрудник, Клаудио Лаффранки, вместе
со злополучным Перлером, были отстранены от работы, а 14 ап¬
реля банк передал для опубликования в печати лаконичное и
целиком лживое заявление. В нем деликатно утверждалось, что
внутренние ревизоры банка вскрыли ряд проблем, затрагиваю¬
щих прибыльность и ликвидность «важного заграничного клиен¬
та отделения в Кьяссо (финансового холдинга, имеющего инве¬
стиции в Европе и за океаном)». В заявлении признавалось
также, что руководство отделения скрывало реальное положе¬
285
ние дел, превысило свои полномочия и отстранено от работы
до окончания расследования. Банк заверял, что обществен¬
ность будет полностью информирована о событиях, не подозре¬
вая, какой взрывчатый заряд несет в себе эта успокаивающая
формулировка.
После этого заявления слухи продолжали распространять¬
ся. И несмотря на это, первые журналистские прикидки о том,
что убытки банка составят до 250 млн. фр., оказались зани¬
женными (как, впрочем, и многие другие досужие домыслы жур¬
налистов, высказанные за долгую историю швейцарских банков).
Через 10 дней руководитель юридической службы банка Гуго
фон дер Кроне был командирован в Лихтенштейн, чтобы от
имени банка принять формальное законное руководство компа¬
нией «Тексон», но лишь в воскресенье 23 апреля афера в
Кьяссо стала достоянием всеобщей гласности. Банк опублико¬
вал значительно более правдивое и полное, чем прежде, заяв¬
ление, в котором охарактеризовал размеры империи «Тексон»;
в конце говорилось, что банк «остается в тесном контакте с
органами, ведущими расследование». Но контакт не был доста¬
точно тесным. В тот же день прокурор Лугано (а его помощником,
как это ни забавно, был молодой Джон Носеда) допросил трех
руководящих сотрудников отделения в Кьяссо и препроводил
их под арест. На следующее утро об этом стало известно
в Цюрихе. Худший момент для этого трудно было подобрать.
Ганс Вуффли занял пост генерального директора лишь в
конце марта. Он был ведущей фигурой в целом ряде попы¬
ток, предпринимавшихся на протяжении ряда предшествовавших
лет, вдохнуть в банк больше энергии и динамизма. Его идеи
натолкнулись на давно устоявшиеся привычки и сопротивление
старожилов из правления и высших управляющих, и в резуль¬
тате этих попыток он нажил себе многочисленных врагов, чему
способствовали также его самонадеянность и высокомерие. По
словам Освальда Эппли, «он не всегда находил подход к людям,
и многих... раздражали его самоуверенность и порой нетер¬
пимость... Эта черта, очевидно, способстовала тому, что он
должным образом не отреагировал на предупредительные сигна¬
лы». Такое же явное безразличие к ним проявил в начале мар¬
та Феликс Шультес, когда он в своем последнем ежегодном от¬
чете председателя правления превозносил рекордные резуль¬
таты, достигнутые банком в 1976 г.
В «черный понедельник» Шультес и Вуффли явно поддались
панике на совещании, созванном Швейцарским национальным
банком с участием директоров двух других крупных банков.
Поздно вечером в тот же день ШНБ по телефону распростра¬
нил краткое заявление, в котором впервые указывались мас¬
штабы скандала. В нем говорилось, что в ходе обсуждения оба
банка добровольно предложили «Креди Сюисс» кредит в сумме
3 млрд, фр., если он окажется необходимым. Это, как пола¬
286
гают, было сделано для того, чтобы показать твердую основу
всей швейцарской банковской системы, но, подобно многим
другим заявлениям такого рода, оно лишь подтвердило худшие
из опасений общественности.
На следующее утро в 7 часов 30 мин. собралось руководство
«Креди Сюисс» и фактически дезавуировало Вуффли и Шультеса,
отрицая, что банк нуждается в какой-либо помощи. В то же
утро представителям банка удалось предотвратить падение
стоимости его акций с помощью одного технического приема.
Когда биржа открылась, они стали предлагать акции по цене,
которая была более чем на 10 % ниже цены при закрытии биржи
накануне. Это автоматически вело к приостановке операций на
четверть часа с целью охладить страсти, а этого было доста¬
точно банку, чтобы собраться с силами. Но это не помогло ва¬
лютным рынкам, где стоимость франка заметно упала не только
по отношению к доллару, но и по отношению к итальянской
лире.
Однако сам банк не пострадал. Директорам не пришлось
даже прибегнуть к плану, разработанному три года назад, пос¬
ле аферы «Херштатта», и предназначенному как раз для таких
чрезвычайных обстоятельств. Руководство потратило тогда це¬
лых два дня, изыскивая возможности для сбора максимальной
суммы наличности в возможно короткое время. На той неделе
им не пришлось прибегнуть ни к этому плану, ни к резервам.
Больше денег, чем обычно, было изъято из самого отделения
Кьяссо, но к июню толпами стали возвращаться даже те мелкие
вкладчики, которые поначалу испытывали нервозность.
Внутри банка в течение следующих трех недель происхо¬
дили самые бурные события за всю его историю. Решающим ша¬
гом было образование комиссии по расследованию из числа
членов правления (некоторые из них отклонили это почетное
предложение) Но что важно, в группу входил пунктуальный и
властный Эбергард Рейнхардт, который возглавлял администра¬
цию банка до своей отставки в 1973 г.
Первые результаты исследования были объявлены на
пресс-конференции 12 мая, и она полностью затмила скандал
Леклерка. Нашли и главных козлов отпущения: Шультес, кото¬
рый был председателем правления до конца марта, оставил
пост почетного председателя; Вуффли подал в отставку, про¬
работав на своем посту всего пять недель — самый короткий
срок для руководителя за всю историю банков. В отношении
этих двоих не было никаких упреков, во всяком случае пуб¬
личных, ибо правление всячески старалось подчеркнуть, что
случившееся никоим образом не затрагивает «личную честность
и порядочность» ушедших на покой. Несколько иначе обстояло
дело с Сержем Демьевилем. В заявлении для печати причины
его ухода с поста сознательно сформулированы иначе. «У спе¬
циальной комиссии,— говорится в нем,— нет оснований подозре-
287
вать его в том, что в деле Кьяссо он вел себя нечестным образом».
Различие имело решающее значение. Демьевиль вынужден был
уйти по другой, не имеющей отношения к этому делу причине,
также всплывшей в первые месяцы 1977 г. Он упустил из виду
связи банка с «Мелина Чертоза» — испытывавшей трудности
группой итальянских мукомольных предприятий, которой был
предоставлен кредит на 50 млн. фр., что втрое превышало уста¬
новленный лимит.
В противоположность вышесказанному, два персонажа, ко¬
торые, как можно было ожидать, должны были пострадать,—
Йекер и Мюллер — остались невредимыми. В заявлении было ска¬
зано категорично: «Что касается этих людей, то в ходе рас¬
следования ничего особенного выявлено не было» (во время
внутреннего расследования Йекер намекнул: «Нельзя исключить
того, что Мюллер знал больше нас»), а 18 мая они получили
повышение, заняв посты генеральных директоров. Но обвинения
начали предъявлять на более высоком уровне. На суде два го¬
да спустя раздосадованный, естественно, Вуффли указал, что
Эппли с 1969 г. возглавлял юридическую службу банка, а поэто¬
му, по идее, отвечал за контроль над тем, как Курмейер вы¬
полняет соглашение об отказе от расширения банковских га¬
рантий для фидуциарных депозитов. «Но он был неприкасаем,
на него смотрели как на своего рода национальный монумент»,—
ворчливо заявил Вуффли на суде. Такая же странная справед¬
ливость была проявлена в отношении сотрудников отделения.
Хотя Мейнрад Перлер и пытался предупредить начальство о
возникших проблемах, его также уволили из банка, как, разумеет¬
ся, Курмейера и Лаффранки.
Вообще говоря, первой реакцией внутри банка было смя¬
тение, потому что рухнули устоявшиеся понятия и признанные
авторитеты, а также чувство горечи. (Сотрудники банка гово¬
рили: «Они покрывают дерном Парадеплац перед фасадом кон¬
торы. Для чего?.. Чтобы не было шума, когда мы выбрасываем
деньги из окон».) В заявлении от 12 мая сообщалось, что
банк предоставил «Тексон» гарантии на 2,17 млрд. фр. плюс
еще 350 млн. на покрытие гарантий, выданных итальянским
банкам по ссудам, предоставленным ими различным компаниям
рузбухшей империи «Тексон». Но действительное положение дел
прояснилось лишь спустя шесть недель, во время события, не
имеющего прецедента в истории швейцарских банков,— внеоче¬
редного общего собрания акционеров, созванного с целью об¬
народовать практически всю правду о крупном скандале. Тем
самым была нарушена почтенная традиция.
Потрясения в «Креди Сюисс» не закончились на публичном
финансовом отчете. Никогда еще не было стольких перемещений
в руководстве банка. Преемник Вуффли на посту главного
управляющего Райнер Гут не обладал ни одним из качеств, ко¬
торые требовались от претендента на эту должность со време¬
288
ни основания банка. В то время как все его предшественники
были протестантами и обычно принадлежали к горстке цюрих¬
ских семейств, которые правили «Креди Сюисс» на протяжении
100 лет, Гут был католиком, и, хотя его отец и руководил бан¬
ком, это был кантональный банк в Цуге (его дед работал на
мыловаренном заводе). Карьера Гута также была необычной,
поскольку в течение 10 лет он работал на Уолл-стрит сперва
в качестве нью-йоркского представителя «ШБГ», а затем — у
легендарного Андре Майера в инвестиционном банке «Лазар
Фрэр», безжалостном в конкурентной борьбе. Сперва «Креди
Сюисс» пригласил его руководить дочерним инвестиционным бан¬
ком в Нью-Йорке, где Гут твердой рукой навел порядок. Выпол¬
нив эту миссию, он возвратился в Швейцарию лишь в 1973 г.,
где сфера его компетенции — дальневосточные операции банка
и операции на фондовой бирже, включая размещение местных
ценных бумаг и еврооблигаций,— была настолько далека от
Кьяссо, что он мог быть «чище самого чистого».
Собрание акционеров 24 июня было тщательно подготовле¬
но. Были наняты наилучшие цюрихские специалисты по связи с
общественностью, а с Эппли репетировали в течение несколь¬
ких дней, причем сотрудники задавали ему более каверзные
вопросы, чем на самом собрании. (Подготовка отчасти оберну¬
лась против устроителей. Дата собрания совпала с выходом в
свет первого номера новой ежедневной газеты, принадлежавшей
сети кооперативных магазинов «Мигро». В первом же заголовке
содержалось обвинение в том, что искушенное правление ловко
дурачит акционеров банка.)
В огромный выставочный зал (настолько большой, что лица
Эппли и других ораторов проецировались на большие телевизи¬
онные экраны, размещенные за трибуной и в середине зала)
набилось более 3 тыс. акционеров, которые в течение пяти с поло¬
виной часов изнемогали от жары, излучаемой дуговыми лампами.
С продолжительными основными докладами выступили Эппли
и Петер Шмидхейни — председатель почтенной цюрихской
машиностроительной фирмы «Эшер Висс», говоривший от имени
комиссии, которая проводила расследование. Были изложены
все факты, а вину безоговорочно возложили на Курмейера
(говорили о его властолюбии и личных качествах). Убытки «Тек-
сон» составили 1,7 млрд. фр. — 100 млн. уже были списаны,
а разность между 2,17 млрд., объявленными шесть недель назад,
и 1,7 млрд, составляли активы, которые были компенсированы
или проданы.
Эппли обратил особое внимание на необъятные размеры «Тек-
сон». «Наша Итальянская империя», как отзывались о ней долж¬
ностные лица «Креди Сюисс», включала сотни компаний, и многие
из них были весьма важными. «,,Тексон“ не призрачное селение»,—
сказал он. А империя уже была подвергнута оценке: был обра¬
зован «генеральный штаб ,,Тексон“», включающий 20 сотрудников
10 Зак. 529
289
главной конторы, всего же в помощь им придали сотню юристов,
консультантов по вопросам управления, бухгалтеров и налоговых
экспертов. В самом банке «конюшня была заперта», а вся его
функциональная структура реорганизована.
Продолжительность речей, их откровенный и всеобъемлющий
характер удовлетворили большинство акционеров. Естественно,
были жалобы на то, как медленно главная контора в Цюрихе
реагировала на события в Кьяссо, где, как один акционер
сказал Эппли, «птицы щебетали об этом на улицах». Ответ
Эппли не заставил себя ждать: «Хорошо, почему вы мне об этом
не сказали? Как я могу в Цюрихе знать, о чем поют птицы
в Кьяссо?» Более серьезная критика исходила от цюрихского
адвоката Юрга Мейстера, неизменно защищавшего интересы
мелких акционеров, один из которых стал жертвой банковских
фокусов. В начале скандала он попытался продать принадле¬
жащие ему акции «Креди Сюисс», но его отговорили, так как
заверили, что банк поддержит цену на свои акции. Но банк
не смог этого сделать и клиент остался в проигрыше. Но Мейстер
был исключением, а в целом собрание прошло блестяще.
Поразительная способность «Креди Сюисс» избавиться от
шока Кьяссо окончательно подтвердилась, когда в начале 1978 г.
был опубликован отчет за 1977 г. К этому времени банк вынужден
был списать огромную сумму в 973 млн. фр. — почти половину
того, что «Тексон» задолжала ему (банк взял также непосред¬
ственно на себя кредиты, предоставленные дочерним предприятиям
«Тексон» итальянскими банками, что добавило 350 млн. фр.
к общей сумме задолженности). Но при этом он и глазом не
моргнул, покрыв всю сумму за счет внутренних резервов
(частично восполнив их путем переоценки своего имущества,
в частности здания банка на Парадеплац). Он не счел даже
необходимым уменьшить дивиденды, хотя вынужден был продать
контрольный пакет акций сети ведущих универсальных магази¬
нов Швейцарии. Наконец, банк постарался избежать недоразу¬
мений с швейцарскими налоговыми инстанциями, выплатив
вкладчикам «Тексон» только 3/4 причитающихся им сумм и обра¬
тив оставшуюся четверть на погашение задолженности по налогу
на проценты и дивиденды (а также по отрицательным процентам
на новые депозиты, введенные в последние годы существования
«Тексон»).
В организационном отношении способность, не дрогнув,
выдержать удар такой силы явилась чрезвычайно убедительным
подтверждением прочности финансового положения «Креди
Сюисс». Однако волны докатились далеко. Гневная реакция
наблюдалась со стороны «ШБГ» (который уже попытался вос¬
пользоваться затруднениями «Креди Сюисс», опубликовав ряд
великолепных рекламных объявлений, где он разъяснял свою
собственную систему внутреннего контроля — строгого и бес¬
компромиссного). Альфред Шефер жаловался Швейцарскому
290
национальному банку, а его приемник Филипп де Век сказал
журналисту: «Я совершенно не согласен с тем, как „Креди
Сюисс“ уладил это дело. Банку ни за что не следовало покрывать
убытки исключительно за счет внутренних резервов. Он не посту¬
пил так из престижных соображений, но, сделав это, он оказал
крайне плохую услугу банковскому миру и нарушил принцип
использования внутренних резервов». Де Век сказал далее, что
эта политика лишь вооружила аргументами критиков банков¬
ской системы, которые особенно обращают внимание на отсут¬
ствие гласности. И он был прав. Величина скрытых резервов
неизменно относилась к числу наиболее тщательно охраняемых
секретов банков. Они всегда утверждали, что эти резервы пред¬
назначались на случай обычных непредвиденных обстоятельств.
Факт наличия таких резервов у «Креди Сюисс», которых оказалось
достаточно, чтобы справиться с огромными убытками отделения
в Кьяссо, знаменовал собой серьезный просчет в его политике.
Экономический советник швейцарских профсоюзов Беат Каппелер
обратил внимание на то же обстоятельство: «Мы в принципе
не против резервов. Но мы считаем, что клиенты банка, его
служащие, контрольные органы и общественность в целом вправе
знать подлинную стоимость активов банка. Это отвечает общим
интересам».
В остальном же после Кьяссо банк не сделал ни одного лож¬
ного шага. Внутри организации скандал позволил преемникам
Вуффли осуществить задуманные им реформы. Ранее правление
не давало согласия на перемещение недостаточно активных
служащих и создание специального подразделения маркетинга.
Теперь все изменилось, и с 1977 г. вновь созданный отдел выступил
с такими начинаниями, как новый набор финансовых услуг,
рассчитанный на мелкие предприятия, новый вид ипотечного
кредита и специальные консультативные услуги для таких финан¬
совых учреждений, как пенсионные фонды и страховые компании.
Впервые «Креди Сюисс» стал ведущим банком в этой области.
После успешного завершения того памятного собрания банк
сохранял свою беспрецедентно высокую активность. Он стал
организатором популярного соревнования по велосипедному
спорту — «Тур де Сюисс», раздавал лыжные шапочки, которые
запестрели на склонах гор, и стал активно изыскивать возмож¬
ности для рекламы (когда, к примеру, потребовались деньги
швейцарскому молодежному оркестру, достаточно было одного
звонка Райнеру Гуту, чтобы дело было поставлено на прочную
финансовую основу).
И что самое важное, была полностью перестроена вся
структура управления банком. Значительно усиленный ревизион¬
но-контрольный отдел докладывает теперь непосредственно пред¬
седателю правления, а не (как раньше) одному из генераль¬
ных директоров. Предполагается, что члены правления должны
посещать отделения банка, чтобы лично наблюдать за их дея¬
10*
291
тельностью. И если раньше генеральные директора вникали
во все административные мелочи (вспоминают, как Рейнхардт
интересовался деталями незначительного перемещения одного
из управляющих самого низшего звена), то новая структура
была введена именно для того, чтобы оставить им время для
анализа деятельности банка. Самая главная перемена заклю¬
чалась в следующем: раньше каждый управляющий отделением —
и десятки других лиц — подчинялся непосредственно генераль¬
ному директору, и эта система работала успешно до 60-х годов,
но перестала работать, когда в течение нескольких лет число
отделений утроилось; при новом же распределении функций
большинство из них подчинили специальному отделу филиалов.
Реорганизация «нашей Итальянской империи» оказалась
делом весьма трудоемким, да к тому же и неблагодарным.
В 1980 г. «Креди Сюисс» мог заявить, что, хотя его южный доми¬
нион не приносит дивидендов, он по крайней мере дал небольшую
прибыль и, пожалуй, стоит больше 750 млн. фр., т. е. суммы его
балансовой оценки. С 1977 г. «империей» занимались самые
способные работники головного банка. Первоначально руко¬
водство ими осуществлял фон дер Кроне (который никак не был
связан с отделением до его краха) вместе с Йекером и Мюллером.
Банк был безжалостен: хотя среди управляющих «Тексон» были
достаточно способные люди, в течение каких-нибудь двух лет
их всех заменили (в основном тоже итальянцами). Банк смог
опереться на рекомендации своего дочернего общества «Фиде» —
крупнейшей швейцарской консультативной фирмы по вопросам
управления,— так что швейцарское влияние остается сильным;
«мы экспортировали наш стиль управления», сказал фон дер
Кроне, хотя «Креди Сюисс» стремился держаться скромнее
и управлять каждым предприятием в отдельности, чтобы умень¬
шить размеры «империи» и швейцарское влияние.
(Лишь немногие итальянцы знают, что «Вайнфуд» остается
крупнейшим итальянским экспортером вина. В результате банк
мог обеспечить всех своих швейцарских служащих рождествен¬
ским подарком вскоре после краха — возможностью импортиро¬
вать ежегодные 200 л вина по весьма выгодной цене. Однако
эксперимент больше не был повторен. Среди клиентов банка было
несколько импортеров вина. Они подняли шум, и это возымело
действие.)
Некоторые предприятия были проданы — включая фешене¬
бельные отели. Заводы пришлось закрыть (еще одна веская
причина умалчивать относительно швейцарских связей), и в на¬
стоящее время лишь Альбарелла по-прежнему требует наличных.
Банк просто был вынужден вложить дополнительные средства,
чтобы закончить работы на острове. Ни один хозяин гостиницы
или подрядчик не хотел вкладывать собственные деньги при
таком владельце. Однако теперь банк рассчитывает на «полу¬
чение прибыли в будущем от этого уникального уголка природы».
292
Обычный порядок функционирования «Креди Сюисс» не был
нарушен даже судебным процессом, который проходил с большой
оглаской на протяжении шести недель летом 1979 г. И это до¬
вольно странно: когда выступил прокурор, он всячески старался
подчеркнуть, что требуемое им наказание — 5 лет тюремного
заключения для Курмейера и Лаффранки и 18 месяцев условно
для трех юристов — было смягчено в связи с грубой халатностью,
проявленной банком в его ревизионной работе. Он несколько
смягчил и предъявленные обвинения. Если на предыдущем
процессе он обвинил директоров «Вайскредит» (а двое из них
бежали из страны) в мошенничестве, то основное обвинение,
предъявленное Курмейеру и его коллегам, заключалось лишь
в gestion deloyale1. «Недостатки в постановке дел в банке были
таковы,— продолжал он,— что обвинение почти склонно было
применить статью 63 уголовного кодекса, согласно которой
можно говорить о смягчающих обстоятельствах, если искушение
совершить проступок достаточно велико».
Как и следовало ожидать, неприятности банку причинили
потом лишь Вуффли и Перлер — два человека, с которыми
обошлись наиболее круто. Вуффли защищал свое относительное
бездействие, несмотря на предупреждения де Века (как он утверж¬
дал, сотрудники отдела W — ответственного за отделения, подоб¬
ные Кьяссо,— заверили его, что они пересмотрели лимиты кре¬
дитов, установленные для этого отделения). Он настаивал на
том, что Эппли, по крайней мере частично, нес ответственность
за Кьяссо, резко критиковал стиль работы внутренней комиссии
(а ее работу даже прокурор признал безупречной) и даже намекал
на то, что к отставке его вынудила ее инквизиторская тактика.
Перлер был еще откровеннее. За день до дачи показаний
он созвал пресс-конференцию (для того чтобы прокурор воздер¬
жался от вопросов, на которые он мог бы дать компромети¬
рующие ответы), на которой рассказал, что, по его мнению (а это
было немало), знала о «Тексон» главная контора. Но эту тему
дальше не развивали. Ибо, как только прокурор начал излагать
свои претензии к банку, он избрал своей главной мишенью
христианско-демократическую верхушку Тичино, и в частности
Вассал и, который в 1977 г. вынужден был уйти с поста государ¬
ственного советника, лишь только обнаружилось, что он утаил от
налоговых инстанций часть полученных от «Тексон» доходов,
а также Альфредо Стефани, который в качестве руководителя
партийной организации кантона выступал посредником в сдел¬
ках с Луиджи Крочи Торти.
Как и ожидалось, в приговоре были в основном учтены тре-
1 Буквально это означает «неправильное руководство». В юридическом
смысле оно равноценно «неправильному использованию средств». Но в нем
заключены оттенки, схожие со старыми британскими представлениями о «пове¬
дении, недостойном офицера и джентльмена», ибо швейцарцы любят утверждать,
что их банкиры — джентльмены.
293
бования прокурора. Оба главных обвиняемых были осуждены
на 4 года и 6 месяцев тюрьмы, а три юриста были осуждены лишь
условно на 16 месяцев. Председатель суда выразил согласие
с мнением прокурора относительно халатности, проявленной
главной конторой «Креди Сюисс», и от себя добавил несколько
слов по поводу ее «терпимости». Но и он, и прокурор были
несправедливы по отношению к главным обвиняемым (один из
них, Курмейер, вскоре умер), утверждая, что в своих действиях
они руководствовались корыстными соображениями. Это типично
швейцарский подход, но он бесконечно далек от той неуловимой
истины, что Курмейер создавал империю, а не обеспечивал
свою старость.
К тому времени широкая публика успела давно забыть об
этом случае. В 1980 г., когда обновленный «Креди Сюисс» про¬
водил один из своих очередных опросов общественного мнения,
он обнаружил, что, по мнению большинства опрошенных, в зло¬
получном деле Кьяссо был замешан «ШБГ». Разве не «ШБГ» слыл
самым агрессивным из банков «большой тройки» и поэтому,
вероятнее всего, мог терпеть убытки из-за своей политики? Дру¬
гими словами, даже потеря миллиарда франков была недоста¬
точной причиной для того, чтобы образ «Креди Сюисс» как
самого швейцарского из банков приобрел другие очертания.
А это представление, пожалуй, не так уж и далеко от действи¬
тельности.
Глава 5
В согласии с XX веком
«Мы справимся с последствиями Кьяссо на международной
арене,— сказал Ганс Бэр, после того как стали известны все
детали скандала,— но внутри страны это может иметь для нас
куда более серьезное значение». Он был прав. Кьяссо необра¬
тимо изменил политическую атмосферу, в которой функциони¬
ровали в то время банки. Он даже побудил Лео Шюрманна,
христианского демократа, вице-президента Швейцарского на¬
ционального банка, потребовать отмены тайны банковских опе¬
раций. Однако, несмотря на все предпринимавшиеся с тех пор
усилия, социалистической партии не удалось склонить швей¬
царцев к согласию на коренные перемены во взаимоотношениях
между правительством и банками.
Это была не только страсть к переменам. Выбор «удобного
момента» для политической инициативы, восклицал Хельмут
Хубахер, председатель партии, «не противоречит закону». Утверж¬
дая, что национализация банков была одним из пунктов (не¬
сколько забытым) партийной программы с 1952 г., Хубахер
выступил с новым смелым предложением о том, чтобы прави-
294
тельство имело долю в важнейших банках и было представлено
в их правлениях. Эта идея не только была подсказана удобным
политическим моментом, но имела под собой также моральное
основание: «деньги пахнут», сказал Жан-Пьер Гельфи вопреки
освященной веками швейцарской традиции.
Спустя 18 месяцев после скандала, в мае 1977 г., громче всех
звучали уже умеренные голоса. Однако вопрос не терял остроты.
Как писала «Файнэншл тайме»: «Столкнувшись с неблагодарной
задачей распространения подлинно левых идей в богатейшей
и самой стабильной политически стране западного мира, она
(социалистическая партия), чтобы добиться массовой поддержки,
сосредоточила внимание на проблеме тайны банковских опера¬
ций». Суть новой инициативы, с которой выступила партия
в конце 1978 г., была относительно скромной (хотя предложения
были разработаны под руководством Рудольфа Штрама, одного
из столпов группы «Бернская декларация», которая наиболее
конкретно и остро ставила вопрос о злоупотреблениях тайной
банковских операций). Предложения были в основном направ¬
лены на то, чтобы предотвратить те злоупотребления, целью
которых было уклонение от уплаты налогов внутри страны.
Они предусматривали также предоставление банками более
полной информации, большее их сотрудничество в раскрытии
финансовых преступлений, гибкость в вопросах секретности,
оказание большей помощи иностранным судебным органам,
ограничение влияния банков на промышленные компании и соз¬
дание системы страхования с целью предотвращения потери
средств вкладчиками при банкротстве банков.
Голосование по этим предложениям ожидалось в начале
80-х годов, однако по некоторым признакам даже их умеренный
вариант не мог рассчитывать на успех. Как и можно было ожидать,
опросы, проведенные банками, показали, что эти предложения
почти не пользуются поддержкой. Результаты этих опросов
подтвердились, когда социалисты потерпели поражение на
всеобщих выборах в конце 1979 г.
Тем не менее тяга швейцарцев к консенсусу, стремление
облекать радикальные предложения в мягкую форму приведут
к тому, что новое правительство учтет пожелания социалистов
хотя бы наполовину (оно уже ввело налог в 5,6 % на розничную
продажу золота без консультаций с банками). Более радикаль¬
ным было предложение закрыть главную налоговую лазейку —
отказ от обложения налогом фидуциарных депозитов, разме¬
щаемых через посредство швейцарских банков. Мысль о взима¬
нии 5 %-ного налога с доходов по этим депозитам постепенно
пробивает себе дорогу в швейцарских законодательных органах.
Эти перемены начались до скандала в Кьяссо, когда в бан¬
ковскую комиссию пришел Бернард Мюллер, которого поддер¬
живал известный своей подчеркнутой независимостью руково¬
дящий совет во главе с д-ром Германном Боденманном, изве¬
295
стным юристом и политическим деятелем. Оба назначения были
весьма интересны в конституционном отношении, так как озна¬
чали отход от проводившейся ранее политики строгого разгра¬
ничения между правительственными органами и комиссией.
В персональном аспекте назначения также были небезынтересны.
Как сказал один банкир, «до 1976 г. в банковскую комиссию
назначали людей, которые, по сути дела, боялись банкиров.
Мюллер же — правительственный чиновник высокого ранга,
для него банки не отличаются от любой другой организации,
просто они не давят на его воображение». Смена установок
нашла отражение и в классическом замечании Лейтвилера:
«Мы более не исходим из того, что каждый банкир — джентль¬
мен; а если он и джентльмен, то подчиняется принятым пра¬
вилам».
За те немногие годы, в течение которых Мюллер возглавляет
комиссию, существенно изменились взаимоотношения между
ней, банками и их ревизорами. Комиссия теперь играет не послед¬
нюю, а главную роль. Как и подобает хорошему правительствен¬
ному чиновнику, Мюллер утверждает, что изменились не зако¬
нодательные или административные рамки, а лишь методы
и стиль работы комиссии. Но ему явно по душе та бесшумная
революция, которую он произвел. Штат сотрудников увели¬
чился со смехотворных 5 человек в момент его прихода до
30 в настоящее время, причем он следовал практике американ¬
ских регулирующих органов, нанимая на работу способных
молодых юристов и бухгалтеров, которые считают несколько лет
государственной службы наилучшей школой перед поступлением
в частные фирмы. Он ухватился за главный рычаг: долг внешних
ревизоров по отношению к клиентам и акционерам банков,
равно как и по отношению к банковской комиссии (а следова¬
тельно, к общественным интересам). Ибо, согласно закону
1934 г., ревизоры должны быть глазами и ушами комиссии,
контроль должен осуществляться косвенно через них, а не напря¬
мую штатными сотрудниками комиссии.
Чтобы это не осталось только доброй надеждой, ведущим
банкам следовало прежде всего освободиться от своих дочерних
ревизионных фирм — мероприятие, которое начали осуществлять
еще задолго до прихода Мюллера. Затем ему предстояло
обеспечить получение комиссией дополнительных цифровых
данных по итогам банковских ревизий. Но прежде всего Мюллеру
нужно было изменить баланс страха так, чтобы ревизоры боялись
ввести в заблуждение комиссию больше, чем своих клиентов.
Одной из причин большинства швейцарских банковских сканда¬
лов было бездействие ревизоров: ведь даже скандал в Кьяссо
можно было предотвратить, если бы внешние ревизоры не
сосредоточили свои усилия на главной конторе банка, а занялись
его отделениями.
Мюллер выработал свой стиль еще в начале пребывания
296
в этой должности, когда — по предложению одного из сотрудни¬
ков — он направил банковским ревизорам невинную на первый
взгляд просьбу сообщить стоимость проведения ревизий. Цифры
варьировали в таких диких интервалах, а некоторые были
столь невероятно малы, что поверхностный характер ревизий
стал совершенно очевидным. Эти цифры были вскоре существенно
пересмотрены в сторону увеличения, а ревизоров снабдили
инструкциями о порядке проведения качественных ревизий.
В равной мере неудовлетворительными были и представляемые
комиссии данные. До прихода Мюллера она была вынуждена
полагаться на официально публикуемые данные, которые, как
шутят в комиссии, говорили ни о чем. Даже в настоящее время
крупнейшие банки публикуют данные о, скажем, получае¬
мых процентах, которые не вполне достоверны. Ревизоры сооб¬
щали более полную информацию лишь в том случае, если вы¬
являлись расхождения. Теперь же они сообщают комиссии ис¬
ходные данные до того, как произведены какие-либо отчисле¬
ния в скрытые резервы, столь близкие сердцу швейцарских
банкиров.
В связи с растущей независимостью ревизора могла отпасть
необходимость в подлинно независимой государственной ревизи¬
онной службе для банков, создать которую предложил Лейтвилер
после Кьяссо, ибо комиссия не только выработала новые инструк¬
ции, но и стала теперь накапливать данные о проведенных
ревизиях. По иронии судьбы, один из первых отчетов косвенно
привел к разоблачению аферы в Кьяссо, так как в соответствии
с новой инструкцией ревизоры «Вайскредит» сообщили комиссии,
что счета самого банка, по всей видимости, в порядке, чего
нельзя сказать о счетах анштальта, куда адресуют своих клиентов
директора банка. (Еще одной причиной здесь была и объявленная
итальянскими властями налоговая амнистия, которая привела
к массовому изъятию вкладов из банков в Тичино.) По получении
первого отчета Мюллер позвонил своему председателю и, зару¬
чившись его согласием, в обед закрыл банк, это привело, есте¬
ственно, к краху «Вайскредит», а затем ускорило и развязку
в Кьяссо.
Однако решающей вехой послужило дело об ипотечном банке
Золотурна, который предоставлял ссуды под закладные, бази¬
рующиеся на стоимости строительства нового дома, а не на
значительно более низкой в это время рыночной стоимости.
Внешние ревизоры банка (аудиторы) рекомендовали создать
резерв всего в 7 млн. фр. для покрытия образовавшейся разницы.
Комиссия назначила специальную ревизию, которая порекомендо¬
вала увеличить резерв до 30 млн. фр. В результате понесенных
убытков банк прекратил самостоятельное существование (его
поглотил всегда голодный «ШБГ»), а ревизоры возбудили против
комиссии дело в связи с тем, что она поставила под сомнение
их цифры (а следовательно, и их компетентность). Ревизоры
297
проиграли дело. Комиссия выиграла еще несколько аналогичных
дел, что заставило ревизоров задуматься о повышении профес¬
сионального мастерства. В одном случае кредиторы обанкротив¬
шегося банка обвинили ревизоров в халатном исполнении
профессиональных обязанностей и получили возмещение в
6 млн. фр. за нанесение ущерба.
В других случаях были без особых колебаний аннулированы
лицензии на право осуществлять операции. К примеру, банк
«Мигро» вынужден был показать убытки, которые он надеялся
скрыть. Комиссия установила, что директора банка показывали
в качестве активов акции, которые на деле были приобретены
за счет средств клиентов, а один ведущий банк был наказан,
когда он переманил управляющего отделением другого банка
вместе с полным списком клиентов. Управляющий был уволен,
а банку было сделано внушение.
Комиссия приступила и к анализу взаимоотношений между
банками как распорядителями портфелей ценных бумаг и их
клиентами, а в одном случае потребовала даже рабочие доку¬
менты, используемые ревизорами при изучении взаимоотношений
клиентов и банков. Она также требует ускоренного проведения
ревизий. В настоящее время ревизоры обязаны представлять
комиссии данные в течение года после окончания отчетного
периода. Комиссия рассматривает даже возможность того, что
широкая общественность (не говоря уже об акционерах банков)
будет получать такие же достоверные, неискаженные данные,
как сама комиссия.
Но, пожалуй, самым коварным моментом в реформах, осуще¬
ствленных Мюллером, было то, что он потребовал выполнения
инструкций Швейцарского объединения банкиров. В прошлом
они сводились к пустым жестам, рассчитанным на умиротворение
общественного мнения. Теперь же комиссия вспомнила с виду
безобидную статью Закона о банках 1971 г., которая требует
от банкиров «безупречного» поведения. Ныне она судит о пове¬
дении банков по тому, насколько скрупулезно и «безупречно»
они следуют инструкциям объединения, т. е. прибегает к своего
рода косвенному контролю, так любимому швейцарцами. Они
пытаются соединить взаимоисключающие вещи — любовь к за¬
кону и порядку с невмешательством государства.
Для Швейцарского объединения банкиров, которое пытается
втащить своих самых непокорных членов в XX в., настойчи¬
вость банковской комиссии оказалась весьма кстати — кстати
пришлось и то, что после Кьяссо и Леклерка банки вынуждены
были перейти к обороне. Спустя два года после падения Бобби
Леклерка ШОБ выпустило ряд инструкций, регулирующих пра¬
вила осуществления операций со средствами клиентов, а «Пикте»
и другие ведущие частные банки отнеслись к этим указаниям
еще более серьезно, чем само объединение. Для управления
портфелем ценных бумаг была предложена стандартная формула,
298
а «брешь Леклерка» была заполнена с помощью правила,
согласно которому любая необычная инвестиция — например
в товар или недвижимость — может осуществляться лишь
с конкретного письменного согласия клиента. К опционам
и срочным сделкам с иностранной валютой стали относиться
с неодобрением, а вложения в ценные бумаги самого банка или
компаний, связанных с ним или его директорами, были вообще
запрещены. Еще одна инструкция запрещала банкам игнори¬
ровать пожелания клиентов при использовании их голосов на
акционерных собраниях.
Однако самая шумная реклама сопровождала соглашение,
подписанное ШОБ и Швейцарским национальным банком спустя
несколько месяцев после краха в Кьяссо (банковская комиссия
к нему не присоединилась в связи со статьей о независимой
арбитражной комиссии, так как не желала связывать себя реше¬
ниями, принятыми другой инстанцией). По крайней мере теоре¬
тически, соглашение требует от банков, чтобы они знали, кто
действительно является клиентом, не принимали средства, пред¬
назначенные для «предосудительных целей», и не оказывали
содействия при уклонении от уплаты налогов или незаконном
переводе капиталов. По идее, это серьезно ограничивало веками
практиковавшуюся посылку служащих за границу с целью при¬
влечения новых клиентов. Но оставалась одна большая лазейка:
юристы по-прежнему могли открывать на свое имя счета для
анонимных клиентов при условии, что они знают имя владельца
и что «речь не идет о сделках, которые в рамках соглашения
считаются предосудительными». Объединение само утверждало,
что оно лишь упорядочило практику, которой следовало боль¬
шинство швейцарских банков, хотя никто ему не поверил, как
и тому, что соглашение даст серьезные результаты. Но они все-
таки были.
В октябре 1979 г. во Франции был арестован банкир, по
всей видимости, связанный со швейцарским дочерним пред¬
приятием «Барклейз бэнк», когда он пытался организовать
незаконный экспорт капитала в Швейцарию. Банкира уволили,
но банк объяснил, что они не обходили соглашения, так как банк
играл лишь пассивную роль и активно не привлекал клиентов,
которые избегали уплаты иностранных налогов, хотя посредники
и делали это.
Спустя год арбитражная комиссия подготовила отчет о первых
трех годах работы. А работа была проделана немалая. В поле
зрения комиссии было 15 дел, из которых 10 не рассматривалось,
так как они относились к операциям, совершенным до вступления
в силу соглашения. Но по оставшимся 5 делам банкиры были
оштрафованы в общей сложности на 732 тыс. фр. (которые
были переданы Красному Кресту). Самый серьезный проступок
(по-видимому, речь идет о кантональном банке, который уплатил
500 тыс. фр.) заключался в том, что нарушитель продолжал
299
командировать своих сотрудников за границу для мобилизации
средств клиентов.
В обществе, столь страстно преданном свободному предпри¬
нимательству, как швейцарское, перемены представляются значи¬
тельными: как сказал один банкир, «когда 20 лет назад люди
говорили, что у нас вообще отсутствует контроль, они преувели¬
чивали, а сегодня они впадают в другую крайность, утверждая,
что контроль чрезмерен». Парламент по-прежнему продолжал
выражать недовольство даже расширением полномочий Нацио¬
нального банка. Банк мог проводить надлежащую денежную
политику лишь после 1978 г. — в разгар кризиса он был вынужден
прибегнуть к ряду чрезвычайных декретов; и даже после столь
долгожданного пересмотра устава Национального банка он все
еще не наделен полномочиями, которых требовал для себя, в пол¬
ном объеме.
Проблема адекватности капиталов банков может служить
классическим примером того, как действует новый механизм.
На одном из неофициальных совещаний центральных банков,
проводимых Банком международных расчетов, Лейтвилеру
недвусмысленно заявили, что ведущие банки финансируют спе¬
кулятивные сделки с помощью своих дочерних обществ в таких
странах, как Панама и Люксембург, где правила относительно
капитала банка либо неудовлетворительны, либо отсутствуют.
На самом же деле именно федеральная банковская комиссия
была первой регулирующей инстанцией в мире, которая устано¬
вила определенное минимальное соотношение собственного капи¬
тала с суммой консолидированного баланса — иначе говоря,
заставила банки показать, что все их операции, где бы они ни
осуществлялись, подкреплены необходимым капиталом. В 1979 г.
пяти банкам было предложено увеличить капитал, а это суще¬
ственно отличается от того, что было до Мюллера, когда, как
сказал один банкир, «если какой-либо крупный банк имел недо¬
статочно капитала, он попросту заявлял, что выпустит необхо¬
димые новые акции для нынешних акционеров, когда ему будет
удобно, а комиссия не смела ставить под сомнение правильность
такого решения».
Следующий шаг заключался в совмещении требований
комиссии с интересами широкой общественности не столько
путем повышения уровня требуемого капитала (существующее
8 %-ное отношение капитала к активам банка велико с точки
зрения международных стандартов), сколько благодаря акценту
на конкретных проблемах. Новая и сложная шкала расчета
минимального капитала затрагивает прежде всего крупные
банки — те, у которых доля международных операций, как пра¬
вило, выше и которым, следовательно, в большей мере потребуется
дополнительный капитал; они обязаны обеспечить 20 %-ное
покрытие собственными средствами стоимости здания (предупреж¬
дение другим банкам не следовать примеру «Креди Сюисс», кото¬
300
рый покрыл значительную часть убытков от Кьяссо путем
повышения балансовой оценки принадлежащих банку зданий),
и — как результат политически инспирированного беспокойства
по поводу власти банков над швейцарской промышленностью —
они должны иметь 40 %-ное покрытие суммы участий в капитале
промышленных компаний. Это особенно затрагивает «Креди
Сюисс», который располагал куда более крупным портфелем
промышленных ценных бумаг еще до того, как он переварил
«свою Итальянскую империю», но это, очевидно, будет рассматри¬
ваться как особый случай.
Хотя банки утверждают, что указанные перемены — это
лишь часть их общей политики, они, конечно, смирились с не¬
избежным. В 1979 г. Филипп де Век из «ШБГ» сказал журналисту,
что его банк определил стоимость средств, вложенных гражда¬
нами 46 африканских стран. «Они незначительны», сказал он,
«несколько миллионов от каждой страны», это лишь частица
оценочных данных, определенных группой «Бернская декларация»
(он, однако, не проделал такой же оценки по страна^м Латинской
Америки — источнику поступлений большей части средств из
«третьего мира», хранящихся в Швейцарии). Но де Век пошел
дальше: «Я установил внутреннее правило, согласно которому
следует ставить в известность руководство банка, когда иностран¬
ный политический деятель собирается открыть счет... Я полагаю,
что швейцарские банки должны придерживаться в этих случаях
единого правила». Он хотел даже дополнить соглашение 1977 г.,
с тем чтобы иностранным политическим деятелям было запре¬
щено вкладывать в Швейцарии деньги в частном порядке.
Вообще говоря, как «ШБГ», так и «ШБФ» изо всех сил
стараются подчеркнуть, что они не считают свою экспансию
безграничной, особенно за рубежом. Николаус Зенн, председа¬
тель правления «ШБГ», сказал: «12 лет назад наши международ¬
ные операции составляли десятую долю их нынешнего объема.
Необходимо время, чтобы консолидировать силы, посмотреть,
достаточно ли прочны наши позиции в масштабе всей органи¬
зации». Без лишнего шума «ШБГ» отказалась также от прежних
попыток добиться господствующего положения на международ¬
ных рынках облигаций. Во второй половине 70-х годов управ¬
ляющие портфелем ценных бумаг банка испытывали постоянный
и сильный нажим с целью навязать их клиентам облигации,
размещаемые соответствующим отделом банка; они обязаны были
также ежемесячно докладывать об объеме операций с ценными
бумагами, что представляло собой еще одну форму давления
с целью увеличить прибыль банка за счет клиентуры. Облигации
не были сомнительными — просто они не приносили большого
дохода. Клиенты отдают предпочтение ценным бумагам перво¬
классных компаний, подобных «Мобил» и «Шелл», но более
проницательные из них догадываются, что «ШБГ» гарантировал
их размещение, предложив заемщикам исключительные условия.
301
Теперь все изменилось в результате бунта влиятельного отделения
банка в Женеве. «В конце концов управляющие портфелями
ценных бумаг возьмут верх»,— сказал сотрудник «ШБГ». Кроме
того, все банки испытывают необходимость повысить качество
предоставляемых ими услуг: расширение масштабов операций
за последние 20 лет попросту захлестнуло этих работников —
некоторые из них курируют до 800 счетов. (Ведущие банки не
одиноки: теоретически Бобби Леклерк отвечал за 750 из общего
числа 3000 счетов банка.) И по мере того как банк растет, все
большее число клиентов покидает его. Гельмут Зауэр из «Юлиус
Бэр» сказал автору этих строк, что, когда к нему переходят
клиенты одного из ведущих банков, «делать это их вынуждает
не плохое управление. Речь идет о другом, о личном моменте.
Они часто жалуются на отсутствие постоянства. Им не нравится
частая смена руководства».
Изменился даже «ШБФ» — банк, где, по общему мнению,
клиент всегда стоял на первом месте. Его председатель Ганс
Штрассер сказал мне: «Мы установили нормативное соотно¬
шение между ростом операций за рубежом и внутри страны,
и наши отделения должны придерживаться этого соотношения.
Его соблюдение проверяется раз в три месяца, и если какой-либо
участок растет слишком быстро, то рост следует попридержать.
Хотя наш банк международный, мы стремимся сохранить швей¬
царскую базу».
Гайки закручиваются также внутри страны. В начале 1980 г.
банки в одностороннем порядке, не проконсультировавшись
с кем-либо, повысили процентные ставки по ипотечным ссудам.
(В наше время, если банки действуют сообща, их обвиняют
в образовании картеля. Если они отказываются от совместных
действий и, к примеру, расширяют сеть отделений, их обвиняют
в агрессивности, наносящей ущерб обществу.) Разразился гран¬
диозный политический скандал, ибо их доля в общем объеме
ипотечных ссуд возросла с 27 % в 1973 г. до 38 % пять лет
спустя. Лео Шюрманн и Национальный банк оказали на них
давление, и через несколько недель они вынуждены были пони¬
зить ставки. Но спустя несколько месяцев было установлено,
что хотя ведущие банки в состоянии справиться с убытками,
обусловленными снижением ставок, многие местные и кантональ¬
ные банки явно не могут себе этого позволить, и с 1 апреля
1981 г. ставки были снова повышены.
Жан Циглер и другие воспользовались этим случаем в ка¬
честве иллюстрации того, какой неограниченной властью обла¬
дают крупные банки — хотя бы их и вынудили отменить свое
решение. Этот случай скорее показал, насколько неточно банки
оценивают последствия того, что в последнее время все больше
влияют на личные финансовые дела рядовых швейцарцев.
По словам А. Гавийе: «Этот случай открыл всем глаза. У банков
были достаточно веские основания для такого повышения ставок,
302
хотя, я полагал, его можно было отложить, что и было сделано.
Так что достойным порицания я бы считал не само это меро¬
приятие, а то, как бесцеремонно оно было осуществлено. Несмотря
на то что ссуды под недвижимость являются лишь незначи¬
тельной частью их операций, ошеломляющим было то, как они
навязывают стране столь резкое изменение».
Ганс Бэр назвал американские попытки постепенно урезать
тайну банковских операций «тактикой салями», и в последнее
время регулирующим органам, поддержанным судами, удалось
повести более решительные атаки на этот принцип. В начале
1981 г. за вспышкой спекулятивных покупок клиентами «Банка
делла Свиццера Итальяна» (крупнейшего независимого банка
Тичино) акций «Сент-Джо минералз» немедленно последовало
предложение о приобретении компании со стороны гигантской
канадской фирмы по производству напитков «Сигрэм». Когда
Комиссия по ценным бумагам и биржам попыталась проникнуть
через завесу секретности, ей дали вежливый отпор, так как
операции инсайдеров с ценными бумагами швейцарцы не считают
ни противозаконными, ни аморальными.
Американские суды не могли возбудить дело непосредственно
против банка, так как он (в отличие от «Креди Сюисс» в деле
Гарвуда) не располагал в США никакими активами. Тем не
менее федеральный судья, поддержанный Комиссией по ценным
бумагам и биржам (которая заморозила 2 млн. долл, прибыли,
полученной клиентами банка), дал банку срок лишь в одну неделю,
для того чтобы назвать имена инвесторов, участвовавших
в спекулятивных операциях. «Было бы насмешкой над справед¬
ливостью,— сказал судья Милтон Поллак,— позволить иностран¬
ному учреждению вторгнуться на американские рынки, нарушить
закон, изъять свои прибыли, а затем ссылаться на анонимность».
В данном случае банк убедил своих клиентов разрешить назвать
их имена. Другой судья убеждал Комиссию по ценным бумагам
и биржам «не отказываться от мечты о полной огласке», когда
выносил решение по делу об аналогичной спекулятивной покупке,
которая непосредственно предшествовала предложению нефтяной
компании, принадлежащей правительству Кувейта, приобрести
другую американскую компанию, «Санта-Фе Интернэшнл». В этом
случае судья даже разрешил Комиссии поместить объявление
с целью предупредить спекулянтов, что она возбудила против
них судебное дело и может лишить их прибылей, если они
останутся анонимными. Дело о «Санта-Фе» создало еще один
прецедент: следователи Комиссии по ценным бумагам и биржам
не могли даже вручить официальные бумаги «Ломбар—Одье» —
одному из имевших отношение к делу банков — в связи с особен¬
ностями швейцарского законодательства и сделали это через
дочернее общество банка в Лондоне.
Давление оказывали не одни американцы. В конце 1979 г.
в результате внесудебной договоренности швейцарцы наконец
303
уступили в длительной схватке по поводу денег, вложенных
почти 20 годами ранее Мохамедом Хидером; а с момента падения
шаха и немедленно последовавшей за ним национализации
всех его владений иранское правительство оказывало непрерыв¬
ное давление с целью вернуть все богатства, которые, как оно
полагало, шах и его семья сплавили в Швейцарию. В 1979 г.
Союзный совет уклонился от решения вопроса, рекомендовав
иранцам обратиться в суд. Только кантон Женева разрешил им
проверить земельные реестры, чтобы определить размеры соб¬
ственности (однако соседний кантон Во, где у шаха была вилла,
не оказал такого содействия). Тем не менее давление возымело
эффект: банки вынуждены были представить данные о депо¬
зитах, принадлежащих иранцам, по состоянию на конец 1978 г.
За вычетом ссуд они составили 1 млрд, фр., кроме того, около
миллиарда франков было вложено в фидуциарные депозиты —
излюбленное прибежище иранцев. Эта сумма значительно ниже
4 млрд, фр., которые, по утверждению Жана Циглера, были
переведены за восемь месяцев, предшествовавших падению шаха,
не говоря уже о других оценках, которые выражались в общей
сумме 20 млрд. фр.
Большая часть депозитов, хранимых «большой тройкой»,
принадлежала Центральному банку, а не частным клиентам.
Однако суммарные цифры внушали подозрение, так как они не
включали ценные бумаги, а женевские частные банки не были
охвачены обследованием. Так что вопросы еще остаются. Из
расследований, проведенных конгрессом США, известно, сколь
значительные суммы выплачивались шахской семье в виде взяток
и как велика доля этих средств, прошедшая через швейцарские
банки. Тем не менее проявленные швейцарцами готовность
и откровенность были беспрецедентными, ибо они понимали, что
время работает на них. Наконец, их давние предостережения
о том, что правительственные ограничения приведут к потере
клиентов, сбываются, хотя в прошлом они столь часто кричали
«волк», что на их сетования едва ли своевременно обратят
внимание.
В 1981 г. швейцарцы начали даже уступать позиции на
рынке золота, отвоеванные ими у Лондона в конце 60-х и начале
70-х гоАов. В конце 1980 г. швейцарские таможенные власти
начали публиковать данные об импорте и экспорте золота,
а незадолго до этого правительство ввело налог в 5,6 % на
различные продажи и поставки золота клиентам.
Привлекательность лондонского рынка золота в значительной
мере возросла в результате содействия, оказываемого Банком
Англии в деле обеспечения надежных и укромных хранилищ,
а также вследствие того, что британское правительство не
посягало на свободу рынка — и не докучало ему налогами.
Конкуренция обостряется. Как отметил Николас Дик, глава
фирмы дилеров, специализирующейся на торговле иностранной
304
валютой, «Дик Перера», после того, как австрийское прави¬
тельство разрешило идентифицировать владельцев сберегатель¬
ных вкладов только на основе сберегательной книжки: «Новые
банковские правила в Австрии еще более эффективны для защиты
иностранных денег от любопытных глаз, нежели правила,
существующие в Швейцарии, где на протяжении ряда лет под
давлением заграничных органов налогообложения и в целях
борьбы с преступностью происходила эрозия законов об охране
банковской тайны... Многие люди не осознают, что за последние
годы швейцарские банковские процедуры претерпели важные
изменения».
Эрозия тайны — это длительный процесс, и банки знают
об этом. Несколько лет назад «ШБФ», проводя беспрецедентный
эксперимент, спросил у своих управляющих отделениями, что
произойдет, если будет покончено с тайной банковских операций.
Ответы были утешительными. «Для банка это не будет лучшим
решением,— сказал мне Штрассер,— но это не будет и концом
света. Серьезного ущерба ему это не причинит».
Так что банки, видимо, готовы к худшему. Но даже если
это произойдет, даже если статья 47(6) будет серьезно изменена,
произойдут ли реальные изменения? В самом деле, произошли
ли какие-либо радикальные перемены за последние несколько
довольно бурных лет?
Глава 6
Все тот же мотив 1
20 июня 1980 г. два французских таможенных чиновника
признали себя виновными в промышленном шпионаже в соответ¬
ствии со статьей 273 швейцарского уголовного кодекса. За два
месяца до этого швейцарская полиция заманила их в ловушку,
когда они пытались подкупить банковского клерка с целью полу¬
чить списки французских граждан, имеющих счета в швейцарских
банках.
В перманентной «холодной войне» между французскими
властями и швейцарскими хранителями состояний определенного
числа французских граждан мирный договор так и не был подпи¬
сан. Хотя вспышка боевых действий в 30-х годах закончилась
явной победой швейцарцев, французы так и не смирились
с этим, ибо контрабанда валюты и ценных бумаг не прекращалась
1 См. две статьи автора в «Таймс» (5 и 6 мая 1981 г.), многочисленные
статьи Джона Уикса в «Файнэншл тайме» и статью Дэвида Эгли «Секретность
швейцарских банков после Кьяссо» в «Инститюшнл инвестор», август 1977 г.,
а также интервью Торречинты. Об управлении портфелями ценных бумаг см.
статью автора в «Евромани», декабрь 198С г., о Гансе Штрассере — «Евромани»,
июнь 1981 г.
305
даже в военное время. В конце II Мировой войны американские
власти узнали обо всем этом от «двух сидящих на хороших
местах наблюдателей». Для целей контрабанды использовались
дипломатические курьеры, французские офицеры, находившиеся
на легальных основаниях в Швейцарии; «в этих операциях
участвовали многие французы — жители региона» *. Но в основ¬
ном они стали возможны в результате подкупа плохо опла¬
чиваемых французских таможенных чиновников.
После войны моральный дух таможенников окреп, и им удалось
проникнуть в банки, где их соотечественники были самыми
важными клиентами. В 1954 г., вслед за раскрытием француз¬
ского шпионажа, были арестованы 11 швейцарцев по обвинению
в «серьезном злоупотреблении служебным положением в пользу
иностранной державы». В декабре 1967 г. министр финансов
Франции Мишель Дебре отменил контроль над операциями
с иностранной валютой, так что французы впервые могли на
законном основании открывать счета в Швейцарии. И это про¬
должалось до мая 1968 г., когда во Франции произошла почти
революция, которая, естественно, привела к огромному оттоку
денег из страны, а это повлекло за собой введение контроля
в ноябре того же года. Но и в течение того короткого периода,
когда экспорт капитала происходил на легальной основе, фран¬
цузы предпочитали хранить операции в тайне. Мишель Жобер,
заведующий личной канцелярией премьер-министра Жоржа Пом¬
пиду, вспоминал впоследствии, как в самый бурный период он
получал ежедневные полицейские рапорты. «Здесь я обнаружил,
как много влиятельных лиц попадают в происшествия на доро¬
гах, ведущих в Швейцарию, где им нечего было делать. Оче¬
видно, они направлялись в швейцарские банки и были причастны
к лихорадке, в результате которой швейцарские сейфы оказались
набитыми миллиардами франков» * 2. Согласно некоторым оценкам,
утечка составила почти миллиард долларов.
В середине 70-х годов французы снова взяли инициативу
в свои руки, когда их таможенным властям удалось заполучить
список французских клиентов «ШБФ» у осведомителя по имени
Жан-Пьер Вагнер. Сделка была выгодна для обеих сторон:
французы получили несколько тысяч имен (оценки колеблются
от 3 до 17 тыс.) и миллионы франков в виде задолженности
по налогам. В свою очередь Вагнер получил щедрое вознаграж¬
дение и в настоящее время скромно проживает во Франции.
Война вспыхнула с новой силой в 1979 г., когда двое служащих
швейцарского банка попытались выманить у своих французских
клиентов около 2 млн. фр. Они были схвачены французскими
властями, но швейцарцы отказались сотрудничать в их судебном
преследовании, утверждая, что договор о взаимной юридической
* OSS XL 53132.
2 Интервью у Жобера брал Торречинта.
306
помощи не касается таможенных дел, а в 1980 г. швейцарцы
отомстили французским таможенникам. В этом им помог Герман
Штрелин, молодой специалист в области ЭВМ, который во время
работы в «ШБГ» имел доступ к спискам клиентов. Штрелин
был женат на француженке и купил себе заброшенную мель¬
ницу в сельской местности в Бургундии для того, чтобы проводить
там отдых. Французы прибегли к хитроумным способам шантажа,
припарковывая вокруг мельницы ворованные автомобили, чтобы
обвинить Штрелина в их укрывательстве. Как рассказал ответ¬
ственный работник французской таможни: «Действительно, после
эпопеи с ворованными автомобилями мы предложили Штрелину
работать на нас, что было отработанным приемом в этой игре.
Но он отказался, и лишь после того, как он продал свой дом
за 95 тыс. фр., Штрелин по собственному почину пришел к нам
со своими предложениями. С этого момента он готовил для нас
ловушку».
Ясно, что Штрелин начал тогда работать вместе со своими
руководителями, чтобы устроить ловушку французам. В качестве
следующего шага он познакомил двух французских таможенни¬
ков Пьера Шульца и Бернара Рюи (который был тесно связан
с делами Вагнера) с предполагаемым осведомителем мсье
Ральфом, в действительности Ральфом Эльсенером — руководи¬
телем службы безопасности «ШБГ». Знакомство состоялось
в Цюрихе 10 апреля, предложение было сделано, и следующая
встреча должна была состояться спустя пять дней в буфете
вокзального ресторана в Базеле на самой границе с Францией.
Как только Рюи и Шульц уселись, их окружили 30 полицейских
и арестовали; им было предъявлено обвинение в экономическом
шпионаже, а ордер, что характерно, был выписан накануне.
Тут же поднялся громкий скандал. Французские таможенники
организовали краткую забастовку, чтобы продемонстрировать
свою солидарность с коллегами, а министерство иностранных
дел Франции направило швейцарцам две ноты протеста. Но
последние тесно сомкнули ряды. Лео Шюрманн следующим
образом обобщил .точку зрения швейцарцев по этому вопросу:
«Французские власти охвачены страстью к централизации
и регулированию. Они учредили целую систему законов и правил,
которые представляются мне чрезмерными и придирчивыми.
Это их право. Но мы не обязаны следовать им, тем более что
они не отвечают нашим представлениям об общественной жизни
и общественном порядке. Подобно тому как я считаю, что нам
не следует давать в Швейцарии приют преступным доходам,
ибо это нарушает мир и спокойствие в стране, точно так же
мы не должны препятствовать иностранцам, которые не совер¬
шили никакого преступления, искать защиты от своих налоговых
инстанций».
Его поддержал Жобер, который утверждал, что «антиобще¬
ственный» акт контрабандного ввоза денег в Швейцарию — это
307
лишь следствие политики, которую он считает «неуравновешенной
или безответственной». Такая точка зрения преобладала в деле
Рюи и Шульца. Согласно отчетам во французских газетах,
их «буквально вынудили» признать себя виновными in absentia 1
и они были осуждены (Рюи приговорен к 12 месяцам тюремного
заключения и штрафу в размере 7 тыс. шв. фр., а Шульц — к 3 ме¬
сяцам и штрафу в 2 тыс. фр.). Французы пришли к выводу,
что правительство Валери Жискар д’Эстена прежде всего стре¬
милось избежать показательного процесса, который повлек бы
за собой широкое обсуждение финансовых нарушений вообще,
бегства капитала и других вопросов, которые не только казались
президенту и правительству щекотливыми, но и могли поставить
их в затруднительное положение. Но это не остановило фран¬
цузские власти. Шесть месяцев спустя, 28 ноября, полиция при
обыске главной конторы «Банк де Пари э де Пэи-Ба» (широко
известного как «Париба») обнаружила список из 450 француз¬
ских граждан, имеющих номерные счета в швейцарском дочер¬
нем заведении банка. До того как полиция в конце концов рас¬
шифровала имена, правительство президента Жискар д’Эстена
пало и на смену ему пришли социалисты во главе с Франсуа
Миттераном. Это немедленно привело к дальнейшей утечке
французского капитала и появлению еще одной серии газетных
статей, в которых указывалось, насколько легок незаконный
вывоз денег в Швейцарию (репортерам одной предприимчивой
газеты — бунтарской ежедневной левой «Либерасьон» — уда¬
лось тайно вывезти в Швейцарию 1 млн. фр. в... шоколадных
медалях).
«Париба» находился в центре этого шторма: 55 из его клиен¬
тов — они были отобраны, так как их швейцарские активы
превышали миллион французских франков,— подверглись судеб¬
ному преследованию в ходе крупного политического скандала,
который разразился к концу 1981 г. Совет директоров «Париба»,
которому новое правительство угрожало национализацией, в пол¬
ной мере воспользовался возможностями, предоставляемыми
швейцарскими законами (и юристами), чтобы вывести швейцар¬
ское дочернее учреждение банка из-под контроля материнской
компании. Этот маневр, разумеется, вызвал раздражение у но¬
вого правительства.
Хотя клиенты «Париба» и верили в швейцарскую банковскую
тайну, примета времени проявилась уже в конце 1981 г., когда
было установлено, что один из них, Пьер Латекоэр — сын одного
из пионеров авиационного дела во Франции и сам богатый
промышленник,— перевел 35 тыс. золотых монет стоимостью
в несколько миллионов долларов из швейцарских сейфов
«Париба» в Канаду, которую он определенно считал более надеж¬
1 In absentia (лат.) — в отсутствие официального представителя страны,
гражданами которой являются подсудимые.— Прим. ред.
308
ным убежищем. Но оказалось, что он ошибался, и в результате
потерял практически все семейное состояние.
* * *
Рано утром во вторник 10 июня 1980 г. на своей роскошной
вилле покончил жизнь самоубийством известный лозаннский
промышленник и финансист Эли Пинкас. В то утро его бывшая
жена Флоренс (он развелся с ней в 1964 г., но все еще наведывался
к ней в воскресные дни) также проглотила цианистый калий
и умерла в своем роскошном особняке в Каннах.
Эли Пинкас, сын еврейского торговца, прибыл в Лозанну
из Болгарии в 1941 г., чтобы изучать химию. Спустя два года
он женился на Флоренс, бывшей буфетчице, старше его на два
года,— женщине, которая в юности была хорошенькой, хотя
и несколько вульгарной, а к моменту смерти, спустя 37 лет,
превратилась в настоящую красавицу.
После войны дела Пинкаса шли довольно успешно. Его
фирма «Соксил» разрабатывала высокоспециализированное обо¬
рудование для производства анестезирующей окиси азота
(«веселящего газа»). Но главный успех пришел к нему, когда
он разработал портативные газовые генераторы, которые пред¬
ставляли большую ценность для передвижных госпиталей,
используемых вооруженными силами. Чтобы раздобыть, капитал,
необходимый для расширения производства, он в конце 50-х го¬
дов фальсифицировал новые сертификаты акций «Соксил»
и использовал их в качестве обеспечения ссуды, полученной
для оплаты расходов по созданию и выпуску нового продукта.
К несчастью, ему не удалось, как он, очевидно, рассчитывал,
отозвать сертификаты путем погашения ссуд, так как прибыль
«Соксил» была недостаточной.
Поэтому в течение последующих 20 лет Пинкас пользовался
многими методами, чтобы привлечь все больший капитал, необхо¬
димый для компенсации первоначальной подделки. Он до конца
использовал свое видное положение в лозаннском обществе,
хотя происхождение жены закрывало ему доступ в наиболее
«строгие» дома. Другие бизнесмены доверяли ему деньги, и он
платил сверхщедрые проценты. Ему охотно ссужал деньги ряд
банков, введенных в заблуждение хитроумно фальсифицирован¬
ными балансами и такими же фальшивыми документами,
которые «подтверждали», что армии во всем мире жаждут при¬
обрести его оборудование. Банки вообще считали неуместным
проверять заказы бундесвера или совершенно фиктивного «сани¬
тарного корпуса», который Пинкас придумал для армии США.
Банкиров и друзей, требовавших свои деньги обратно, он немед¬
ленно обезоруживал, предлагая заплатить долг на следующее
утро. Они же стыдили себя за то, что усомнились в истинности
слов столь известного человека — незапятнанного, уверенного
в себе, обворожительного.
309
Его потребности возросли в результате неудачных спеку¬
ляций золотом и драгоценными камнями, которые он очень любил.
Побочная деятельность его заключалась в том, что он помогал
богатым американцам (с которыми он и «Фло» встречались
во время отдыха в Ньюпорте, Род-Айленд, в 50-х годах) либо
вкладывать деньги в Швейцарии, либо (по меньшей мере в одном
случае) купить дом в Лозанне в обход правил, запрещающих
их продажу иностранцам.
Его падение было внезапным, хотя и запоздалым. После
нескольких ложных сигналов лишь в начале июня 1980 г. бди¬
тельный служащий женевского отделения «Банк де Пари э де
Пэи-Ба» заметил фиктивный документ среди ценных бумаг,
представленных Пинкасом в качестве обеспечения ссуды. В тече¬
ние нескольких дней были обнаружены и другие подделки.
Вызвали полицию, и Пинкас покончил с собой за несколько
часов до допроса. После его смерти было установлено, что он
задолжал 43 млн. фр. частным кредиторам и еще 161 млн.— не
менее чем 18 банкам, каждый из которых считал, что именно
ему одному оказана честь быть банкиром «Соксил». Двумя круп¬
нейшими кредиторами были «Креди Сюисс» и швейцарское
дочернее учреждение «Банк оксиденталь пур л’эндюстри э ле
коммерс» (французского банка, контролируемого Джеймсом Голд¬
смитом), каждому из которых Пинкас задолжал по 20 млн. фр.
Но они были в хорошей компании: 16 других банков-креди¬
торов включали три американских и два других французских
учреждения, а также два местных банка. Одному из них, «Банк
Водуаз де креди», Пинкас задолжал лишь 7 млн. фр., хотя
он состоял в нем директором и членом ссудного комитета *.
После краха Пинкаса Германн Боденманн из банковской
комиссии опять выступил с идеей создания центрального учреж¬
дения по наблюдению за кредитами, предоставленными компа¬
ниям, по образцу органов, функционирующих в других странах.
Банкиры вежливо отклонили это предложение. Они хорошо пони¬
мали, что любое такое учреждение будет означать посягательство
на банковскую тайну.
* * *
Швейцарский «Фольксбанк» («ШФБ») представляет собой
исконно швейцарское финансовое учреждение. Он даже не разре¬
шает полностью переводить свое название, так как английский
эквивалент — «народный банк» — несет в себе дополнительный
оттенок, который кажется директорам слишком радикальным
и антикапиталистическим. Не считая нескольких второстепен¬
ных местных учреждений, «Фольксбанк» является ныне единствен¬
ным кооперативным банком в Швейцарии. Он был основан
1 См.: Jean-Paul В г u 11 i n. Pinkas. Laussanne, 1981.
310
53 ремесленниками и мелкими предпринимателями в Берне
в 1869 г. и быстро рос — слишком быстро, чтобы чувствовать
себя хорошо. Подобно большинству его собратьев, «Фольксбанк»
в 30-х годах должен был подвергнуться коренной реоргани¬
зации, и федеральное правительство вынуждено было приобрести
крупную долю в акционерном капитале, чтобы предупредить
его полный крах. После войны принадлежащие правительству
акции были проданы, но в банке — теперь он четвертый по
величине в стране — сохранилась сложная система голосования,
благодаря которой контроль неизменно оставался в руках тысяч
мелких держателей акций, а также выборных делегатов от
22 регионов.
В начале ноября 1981 г. выяснилось, что у этого образца
швейцарской респектабельности глиняные ноги. Председатель
банка д-р Эрнст Брюггер — бывший федеральный министр финан¬
сов — был вынужден признать, что банк серьезно пострадал,
когда в начале 1980 г. наступил крах на рынке серебра.
Было списано около 80 млн. долл., так как женевская контора
банка позволяла некоторым своим клиентам (и поощряла их)
спекулировать в весьма крупных масштабах. Даже когда глав¬
ная контора раскрыла эту аферу и приказала женевскому
отделению и его менеджеру Алену Брюссару (он был также
вице-президентом) прекратить спекулятивные операции, эти
указания «игнорировали или неправильно истолковали», и банк
вынужден был финансировать покупки, сделанные рядом клиен¬
тов, которые не смогли рассчитаться по своим обязательствам.
Самым первым результатом огласки этого дела (кроме паде¬
ния цены акций банка с 1825 фр. в начале года до 940 фр. сразу
же после краха) была смена всего высшего руководства банка.
Однако задержка в обнародовании убытков побудила также
федеральную банковскую комиссию ужесточить правила, относя¬
щиеся к использованию скрытых резервов. Согласно циркуляру
от 1975 г.— разосланному до прихода Бернарда Мюллера,—
банки не обязаны были никого извещать, если они направляли
эти резервы на покрытие необычных потерь, и этим «Фольксбанк»
воспользовался для того, чтобы избежать огласки. В первую
неделю 1982 г. комиссия внезапно отменила циркуляр и разослала
проект новой инструкции с целью не допустить повторения
попыток скрыть убытки, аналогичных тем, что были предпри¬
няты «Фольксбанком».
Однако дело не закончилось. Банк возбудил в женевском
суде иск против одного из своих бывших клиентов, бизнесмена
из Саудовской Аравии по имени Махмуд Фусток, на сумму
50 млн. долл, и заручился ордером на конфискацию активов
Фустока, достаточных для удовлетворения иска. Но Фусток не
сидел сложа руки. В июне 1 81 г. юридическая фирма с Уолл¬
стрит предъявила от его имени иск банку, трем ответственным
сотрудникам женевского отделения, включая Брюссара, недавно
311
образованной консультативной фирме по вопросам инвестиций
«Адвикорп» и четырем ее акционерам (все они бывшие служащие
женевского отделения «Чейз Манхэттен», которые ушли из банка
в 1978 г., когда Брюссар согласился приобрести акции «Адвикорп»,
где он занял пост директора). Иск был довольно пространным,
но он сводился к тому, что злоумышленники выманили у Фустока
деньги, которые он им доверил, побудив инвестировать их
с помощью вновь созданной консультативной фирмы.
Обвинения имели самое непосредственное отношение к лихо¬
радочной торговле серебром на нью-йоркской товарной бирже
и попыткам братьев Хант монополизировать рынок серебра
в 1978—1979 гг. Речь шла главным образом о «срочных» контрак¬
тах, по которым возникали обязательства поставить (или принять)
серебро на определенную дату, обычно в трехмесячный срок.
Согласно исковому заявлению, участникам преступного сговора
была доверена постоянно возраставшая сумма депозитов для того,
чтобы они осуществляли спекуляции от имени Фустока, но
вместо этого «ШФБ» и другие ответчики использовали действи¬
тельные и фиктивные срочные операции с серебром, осуществлен¬
ные или якобы осуществленные с помощью нью-йоркских
брокеров, в реализации части плана обманным путем получить
деньги истца и других клиентов «ШФБ» в размере сотен миллионов
долларов.
Ответчики внушали Фустоку, что заключенные от его имени
срочные контракты «имеют целью обеспечить поставки физиче¬
ского серебра». Вместо этого, утверждал он, «ШФБ» якобы
воспользовался «универсальными счетами», которые он имел
у двух ведущих нью-йоркских брокеров, чтобы запутать ситуацию.
«Имена клиентов „ШФБ“ нью-йоркским брокерам не были
известны... клиент „ШФБ“ обычно не имел информации о совер¬
шаемых за его счет товарных сделках, помимо той, которую он
получал от ,,ШФБ“». Очевидно, он знал немного, а то, что знал,
вводило в заблуждение. Когда «ШФБ» заключал срочные
контракты, он сразу же отражал их в своих бухгалтерских
книгах в качестве сделок, совершенных за счет конкретных
клиентов «ШФБ». Вместо этого он выжидал, навязывая затем
клиентам контракты, которые, по всей видимости, окажутся
невыгодными, оставляя прибыльные контракты за собой. Иные
сделки были чисто фиктивными: они так и не проходили через
товарную биржу, а навязывались клиентам по ценам, выгодным
для участников сговора; затем средства клиентов использовали
для уплаты необходимого покрытия по заключенным контрактам
и окончательных расчетов по контрактам с истекающим сроком.
Выдвинутые обвинения многочисленны и подробно изложены.
Они относятся преимущественно к действиям в первые три
месяца 1979 г., однако основная претензия крайне проста:
«Мошеннические действия ответчиков привели к тому, что
истец лишился как минимум всех денег и активов, которые
312
вложил в банк-ответчик, на сумму, превышающую 80 млн. долл.
Но так как мошеннические действия ответчиков приняли особенно
активную форму в то время, когда активы истца в „ШФБ“ суще¬
ственно возросли в стоимостном выражении, убытки истца значи¬
тельно превышают сумму денег и реальных ценностей, вложен¬
ных в „ШФБ“. По имеющимся данным и оценкам, убытки истца,
вызванные мошенничеством ответчиков, превышают 250 млн.
долл.»
* * *
23 июня 1980 г. в авиационной катастрофе погиб молодой
человек. Когда спасательная группа прибыла к месту происше¬
ствия, то было обнаружено, что одной из немногих уцелевших
вещей были его часы. В тот же день его мать послала за некото¬
рыми подобранными предметами, включая часы. Это требование,
каким бы естественным оно ни выглядело при сложившихся
обстоятельствах, местные обозреватели не расценили как есте¬
ственный жест любящей матери, цепляющейся за любую память
о дорогом умершем. Нисколько. На оборотной стороне часов, как
они объяснили, был указан номер банковского счета семьи
в Швейцарии.
Если банки Швейцарии когда-либо и изменятся, миф оста¬
нется, и будет звучать тот же мотив.
Именной указатель
Альбертен, Фабьен 79—84, 86, 88
Ачесон, Дин 102
Бадж, Хамар 233
Барбей М. 129
Бартчи, Эрнст 141
Бауэр, Ганс 33
Бахман, Готлиб 63
Бен Белла, Ахмед 195—199
Бернар, Самюэль 42
Берту, Жорж 80, 82, 84
Бинней, Джордж 113
Бинней, Макс 113—114
Бласс, Роберт 138
Бонвен, Роже 191
Бонжур, Эдгар 70, 103, 106
Боркин, Джозеф 149, 151 —152, 154,
169—170
Бош, Карл 150—153
Брандт, У. А. 137
Браунелл, Герберт 164
Браунинг. Роберт 177
Брокдорф, Вернер 126
Бруггер, Макс 139
Брюггерман, Вальтер 157
Бумедьен, Хуари 197
Бэр, Ганс 88, 92, 95, 118, 303
Вайс, Сеймур 205
Валленберг, Якоб ПО
Вебер, Макс 34
Верли, Йоханн 112—116
Веско, Роберт 243, 270
Веттер, Франц 141
Викер, Рэй 28, 58
Вильсон, Джон 157—158, 160—161,
163—164, 166—167, 171 — 172
Вильсон, Чарлз 169—170, 173
Вольтер (Мари Франсуа Аруэ) 27,
29, 44
Вудс, Сэм 111
314
Гавийе, Андре 255, 303
Гевара, Че 253
Гельфи, Жан-Пьер 255, 295
Германн, Вальтер 155, 158, 165, 168,
220—222
Гизан, Анри 104—105, 257
Гизевиус, Ганс 115
Гилберт, Эдвард 226
Гиллард, Майкл 245
Голль, Шарль де 196
Голэ, Морис 112
Грабер, Пьер 245, 260
Гройтерт, Эдуард 150, 152—153, 155,
158
Гудмэн, Джордж 57, 201
Гэлбрейт, Дж. К. 132
Даллес, Джон Фостер 148, 150, 164
Дебре, Мишель 306
Демьевиль, Серж 283, 285, 287—288
Диллон, Дуглас 169
Дирксен, Эверетт 164
Догерти, Гарри 150
Дрейфус, Пауль 129
Дутвейлер, Готлиб 142, 144—145, 162
Жискар д’Эстен, Валери 269, 308
Жобер, Мишель 188, 306—307
Зеин, Николаус 301
Иден, Антони 114
Изелин, Феликс 150, 152, 155, 160, 166
Йоханссон, Инге мар 223
Кадуфф 122
Кальвин, Жан 34, 41
Канарис, Фридрих Вильгельм 115
Капитен, Жорж 90, 92
Карри, Лафлин 131 — 132, 134, 136, 143
Кастро, Фидель 206
Катценбах, Николас 171
Кейпхарт, Гомер 164
Келли, Дэвид 103
Кеннеди, Джозеф 170, 173
Кеннеди, Джон 169, 173, 236
Кеннеди, Жаклин 170
Кеннеди, Роберт 148, 170,
177, 210
Кеппельман, Альфред 147—149
Кесслер, Карл 113—114, 119, 122
Килгор, Харви 138
Китинг, Кеннет 168, 171, 173
Кларк, Том 160, 162
Клаус, Сэмюел 131
Корнфелд, Берни 54, 201—203, 208,
216, 234, 243, 274
Костелло, Фрэнк 238
Крамер, Жанет 34
Крэнкшоу, Эдвард 71
Курмейер, Эрнст 272—285, 288, 293
Лайа, Жан-Мари 68, 72
Лангер, Уильям 164
Ландман, Жюль 40, 65
Лански, Мейер 204—208, 216
Лаффранки, Клаудио 274, 285, 288, 293
Леваль, Пьер 229, 238
Левитан, М. 82
Лейтвилер, Фриц 256—257, 260—261,
296—297, 300
Леклерк, Робер 261—262, 265—271,
287, 298—299
Литтл, Стенли 245—246
Ломакс, Джон 104—105, ИЗ
Лонг, Хью 205
Лэннен, Джон Л. 88, 92, 242
Людвиг, Карл 69, 106
Л юти, Геберт 42—44
Ля Рош, Роберт 69
Майер, Ганс 132
Маккарти, Джо 214
Мардам Бей, Зухейр 196—299
Медликотт, У. Н. 100
Мендес-Франс, Пьер 83
Миттеран, Франсуа 308
Митчелл, Джон 236, 243
Моргентау, Роберт 31—32, 68, 125,
130, 132, 156, 201, 205, 209—219, 222,
224—226, 229, 233, 236—238
Морио, Александр 73
Мотта, Джузеппе 103
Муньос, Хулио 185, 187—192, 202—203,
252, 266
Мэйсон, Малькольм 148, 159
Мюзи Ж.-Л. 70, 74, 76—77, 87
Мюллер, Бернард 248, 260—261, 296—
298, 311
Мюллер, Карл 88, 92
Наваски, Виктор 172, 209, 211
Насер, Гамаль Абдель 196
Николь, Леон 74, 86, 253, 264
Никсон, Ричард 188, 208, 210, 215, 232—
233, 236, 240, 243
Нобс, Бернард 107—108
172—173, Нортон, У. 103
Нуссбаумер, Альберт 55, 109, 111, 128—
129, 135, 141
Обер 92—93
Одье, Луи 44, 262
Ориоль, Винсент 83
Оррик, Уильям 169—171
Освальд, Альберт 259
Паттерсон, Флойд 222
Пежо, семья 82
Перон, Хуан Доминго 186
Пититпьер, Макс 144, 165
Пиле-Гола, Морис 103—106, 112, 135
Пирелли 111
Пирс, Айра 233
Пирсон, Дрю 173
Пол, Рэндолф 144
Поллак, Ирвинг 233
Помпиду, Жорж 306
Проксмайр, Уильям 239
Пужад, Пьер 253
Пуль, Эмиль 130, 138
Пульман, Джон 208—209
Пфайфер 117
Пэтмен, Райт 67, 233—239
Радзивилл, Станислас 170, 173
Раппард 132
Раск, Дин 169
Рено, м. 80, 82, 84
Рифлер, Уинфилд 102
Роджерс, Уильям 169
Розенбаум, Тибор 203—204, 208—209,
216, 226, 258—259, 261, 267
Рокфеллер, Нельсон 210, 236
Россец, Филипп 136
Ротшильд, Эдмон де 258, 262
Рузвельт, Франклин Делано 86, 132,
149, 169
Рюегг 124
Сапир, Пинхас 204, 258
Сеймур-младший, Уитни Норт 217,
224, 237—238
Синдона, Микеле 259—261, 278
Стампфли, Вальтер 142
Стимсон, Генри 132
Стоун, Эндрю 225, 241
Сульцбергер 27
Сэйерс Р. С. 49—50, 95, 181
Такер, Дэвид 243
Тигл, Уолтер 151, 154
315
Тиссены 115
Тоуни, Ричард 34
Троншен, Теодор 44
Трумэн, Гарри 144, 160
Уайт, Гарри Декстер 164
Уоллес, Генри 157
Фейген, Мэлвин 132
Фейсал 193
Фесслер, Вальтер 111
Фоекс, Раймонд 54
Форд, Эдзель 151 — 152
Фрик 138
Функ, Вальтер 116
Фут, Дингл 132
Ханкель, Вильям 259
Хейдт, Эдуард фон дер 115—116
Хенкель 114
Хидер, Мохаммед 195—199, 304
Хичкок, Уильям Меллон 231
Холцах, Роберт 179
Хомбергер, Макс 97—99
Хоммель, Макс 190—193, 252
Хох, Эрнест 111
Хоххут, Рольф 245
Хубахер, Хельмут 295
Хьюз, Говард 247
Циглер, Жан 252—253, 257, 302
Цур, Майкл 258
Челио, Нелло 206, 275, 283
Чемберлен, Невилл 103
Черчилль, Уинстон 99
Шагал, Марк 180
Шварц, Урс 103, 145
Шварценбах, Джеймс 252—253
Шефер, Альфред 58, 139, 166—167,
169—173, 176—180, 249, 284, 290
Шмидт, Орвис 137
Шмитц, Герман 149—155, 158, 168—
169, 171, 184
Шнорф, Фриц 107—108
Шоулз, Уолтер 128—129
Шох, Магдалена 80, 218
Шпайх, Рудольф 112, 178
Шпренгер, Рудольф Вильям 94
Штайгер, д-р фон 105—107
Штейнберг, Джонатан 39, 61
Штелин, Макс 112, 121 —122
Штрассер, Ганс 140, 302, 305
Штребель, Роберт 257
Штройли, Ганс 191
Штуки, Вальтер 143, 144
Штурценеггер, Ганс 155, 157, 160—161,
163—164, 166—167, 169
Шюрманн, Лео 256—257, 261, 295, 302,
307
Экклз, Маринер 131
Эмблер, Эрик 29
Эрдман, Поль 57—58, 133, 201
Эррио, Эдуард 80, 85, 90
Юргенс, Курт 245
Якоб, Бертольд 128—129
Оглавление
Вступительная статья . 5
Часть I. Самые швейцарские швейцарцы . 27
Глава 1. Захватывающие мифы и неуловимая действительность —
Глава 2. Эти разные швейцарцы . 35
Глава 3. Женевская модель 41
Глава 4. Банки: их прошлое и настоящее . 46
Глава 5. Не банкиры, а предприниматели . 51
Глава 6. Первые проблемы . . 59
Часть II. Швейцарцы и нацисты . 66
Глава 1. Миф .....
Глава 2. Мрачная действительность . . 72
Глава 3. «Списочек» Фабьена Альбертена . 79
Глава 4. Тайна: вызов и ответ . . gg
Глава 5. На передовой . 94
Часть III. Прибыльный нейтралитет . . 100
Глава 1. «Доблестная маленькая Швейцария» ....
Глава 2 Бесчувственные дельцы, заработавшие на войне . ц)8
Глава 3 Как надежно укрыть 126
Глава 4. Урок упрямства 133
Часть IV. Величайший заговор 147
Глава 1. Паутина. .
Глава 2. Разгадка тайны . 157
Глава 3. Урегулирование спора . . . • 168
Часть V. Проблемы мирного времени . 177
Глава 1. К силе через спокойствие —
Глава 2. Только один нежелательный клиент . 185
Глава 3. Случай с арабами . 193
317
Часть VI. О Швейцария, каких только преступлений не
совершалось во имя тебя! . . . 200
Глава 1. Проклятие Берни ... —
Глава 2. «Кошерная» и прочие мафии . 204
Глава 3. Поборники справедливости . 209
Глава 4. Преступники . . 217
Глава 5. Мистер Моргентау направляется в Вашингтон .... 233
Глава 6. Наведение порядка . . . 241
Часть VII. Шаги в сегодня . 249
Глава 1. Бремя успеха . ...
Глава 2. Разоблачение Бобби Леклерка 261
Глава 3. Взлет Эрнста Курмейера, который можно было пре¬
дотвратить . 272
Глава 4. Поразительная жизнеспособность «Креди Сюисс» . 284
Глава 5. В согласии с XX веком . 294
Глава 6. Все тот же мотив . . . . . . 305
Именной указатель. 314
Н. ФЕЙТ
ТАЙНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ШВЕЙЦАРСКИХ
БАНКОВ
ИБ № 13914
Младший редактор О. В. ТИМОФЕЕВА
Художник В. В. РЫЖОВ
Художественный редактор И. М. ЧЕРНЫШЕВА
Технические редакторы В. Ю. НИКИТИНА, Г. В. ЛАЗАРЕВА
Корректор Н. Е. УЖТУПЕНЕ
Сдано на фотонабор 11.02.85. Подписано в печать 10.09.85. Формат
60X90’/i6. Бумага типографская № 1. Гарнитура литературная.
Печать высокая. Условн. печ. л. 20. Усл. кр.-отт. 20,37. Уч.-изд. л. 22.
Тираж 10 000 экз.Заказ № 529. Цена 95 к. Изд. № 39116.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Прогресс» Госу¬
дарственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли.
119847, ГСП, Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 17.
Ленинградская типография № 2 головное предприятие ордена Трудо¬
вого Красного Знамени Ленинградского объединения «Техническая
книга» им. Евгении Соколовой Союзполиграфпрома при Государ¬
ственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли. 198052, г. Ленинград, Л-52, Измайловский проспект, 29.
95 коп.
«Важная роль банков в экономике современ¬
ного капитализма, пожалуй, нигде не проявляется
так ярко, как в Швейцарии...»
Самые швейцарские швейцарцы
Захватывающие легенды
и неуловимая действительность
Банки: их прошлое и настоящее
Швейцарцы и нацисты
Прибыльный нейтралитет
Бесчувственные дельцы,
заработавшие на войне
Как надежно укрыть
Урок упрямства
Проблемы мирного времени
Все тот же мотив
«... действительность развеяла красивую ле¬
генду о «цюрихских гномах». В «таинственном мире
швейцарских банков» на самом деле не оказалось ни
загадок, ни тайн. Именно таким предстает он перед
читателем этой книги.»
S
издательство«прогресс»
Н ФЕЙТ • ТАЙНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ШВЕЙЦАРСКИХ БАНКОВ