Ф
В
° °
° °
° °
в
° Э
° °
Э
° °
° °
° е
Ф ° ° к °
а 4
° ° ° °
° °
° Э ° °
° ° е
° °
° ° °
° ° Ю
Э Э Ф
Э
° O
° °
° °
а
° ° °
Э ° °
° Э~ °
° ° а
° °
° е
% °
° е
° °
° Э
° °
Э
° °
° е
° °
Э
° °
° °
° ° ° ° °
° Э
° ° ° ° °
S
° е а ° ° ° ° °
Ю ° °
Ф
Ф
е е ° ° °
®а с
а
Э
° Э Э
э е
° ° ° °
Э ° Ф ° Ф °
° °
Э °
° ° Ф ° °
° ° °
Э °
° °
Э ° Э ° ° °
е °
° ° ° °
° ° Э
° е
° °
° °
Э Э
° °
° °
Э Э
В
° °
Э
° °
Э °
° е
° °
° а у
1 °
а
е ° °
° °, °
° °
° ° ° °
° Э °
а ° °
° °
Ю ° °
э °
У
Э
е
° Э
° Э
° °
O
Ф
° Ф
Ф °
° Ф
° °
6
Ф
Э °
Ф °
а °
а °
а ° ° °
y'аЭ ~Э °
% ° ea ° ° ° Ф
° ° Ф °
° ° ° ° ° ° ° ° °
° °
Ю
° Ф
° Ф
Э
° ° ° °
° °
ее ° °
° °
° Ф 4
° э ° °

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА ГОСУДАРСТИЕ11 НЫЛ
УНИВЕРСИТЕТ имени А. А. ~КДАНОВЛ
ЯЗЫК И СТИЛЬ
АНТИЧНЬ Х ПИСАТЕЛЕЙ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1966

Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университета
В сборник включены доклады, прочитанные на Второй
Всесоюзной конференции филологов-классиков, состоявшейся
в Ленинградском государственном университете в июне 1961 r.
при участии ученых Москвы, Ленинграда, Львова, Кишинева,
Саратова и др.
В докладах освещены некоторые литературоведческие и
языковедческие проблемы, связанные с изучением творчества
выдающихся писателей Д,ревней Греции и Рима, подводятся
итоги научного изучения античного эпоса, трагедии, комедии,
лирики и прозы. Ряд докладов посвящен лингвистическим
вопроса м.
Сборник рассчитан на научных работников, студентов фи-
лологических факультетов государственных университетов и
псдагогических институтов, а также на всех, интересующихс»
античЙой литературой.
Ответственный редактор доц, А. И. Яоватур

Г. Г. АНПЕТКОВА-ШАРОВА
ПРОБЛЕМА «ВАКХАНОК» ЕВРИПИДА
«Вакханки» Еврипида — одно из тех произведений античной
литературы, которые особенно часто привлекали внимание уче-
ных. Острая дискуссия вокруг этой трагедии ведется уже более
ста лет. Все споры сводятся к решению вопроса о позиции автора
по отношению к традиционной греческой религии.
В международной классической науке преобладает мнение
о Еврипиде как о скептике, подвергающем сомнению существо-
вание олимпийских богов, созданных фантазией его начода. Боги
его трагедий аморальны, эгоистичны, жестоки, вероломны и не-
справедливы, между тем как герои его трагедий часто высказь1-
ва1от мысль, что а~ Ьеы tt, 8 йлу ил~ оч — aux пзбг дао~, 'Если
боги совершают что-либо постыдное — они не боги'.'
Что касается «Вакханок», то одни исследователи (Меррей,
Апплетон) 2 объявляют эту трагедию загадкой, другие (Q. &gt
ляев, Ф. Ф. Зелинский) а — видят в ней свидетельство старческого
перерождения поэта, возвращение его,:к исконной религиозности.
И. Анненский и советский ученый С. Я. Лурье видят в «Вакха»'
ках» высшее проявление религиозности, вообще свойственной
Еврипиду.
Крупнейший русский эллинист досоветского периода Ф. Ф. Зе-
линский категорически заявляет, что в «Вакханках» Еврипид вер-
нулся «в лоно религии его народа».' Эти утверждения. Зелинского
не подкрепляются никакими филологическими доводами: ои
основывается в своих выводах толькь на эмоциональном восприя-
тии трагедии.
1 Fr. 294 Nauck.2
2 G. М и гга у. Euripides and his age. L., 1946, рр. 188, 173 ff.; Я. В. Ар-
р1е t o n. Euripides the Idealist. Classical review, vol. XXXII, aug.-sept., 1918,
р. 90.
з gI. Б е л я е в. К вопросу о мировоззрении Еврипида. Изв. Казанск. ун-та,
январь-февраль, 1918, стр. 64 и сл.; Ф. Ф. 3 ел и н си и й. Еврипид. Изд. театр.
отдела Народного комиссариата по просвещению. М., 1918, стр. 15.
4 Ф. Ф. 3 е л и н с к и й. Еврипид, стр. 15.

Идейно и методологически близок Зелинскому переводчик
трагедий Еврипида и автор ряда статей о нем поэт И. Анненский.
В своем стремлении «очистить» Еврипида от всякого вольномыс-
лия он отрицает наличие критической струи не только в «Вакхан-
ках», но и вообще не признает за поэтом его скепсиса. «У Еври-
пида идея божественной мудрости и справедливости,— говорит
Анненский, — внедряется в душу зрителей, так сказать, драмати-
ческой критикой мифа, т. е. олимпийцев». Такой способ воздей-
стви а зрителей Анненский называет этико-философским спо-
собом. Что же касается «Вакханок», то в них Анненский, как и
Зелинский, видит прославление Диониса.6
Профессор С. Я. Лурье в одной из своих ранних работ назвал
«Вакханок», как, впрочем,и другие трагедии Еврипида, произве-
дением в достаточной мере безобидным и благонадежным и даже
провозвещающим христианство («будьте нищими духом»).7 Но в
той же'-' рработе он сам опровергает свою концепцию утвержде-
нием, что «вестник никогда не выражает мнения автора»,8 а
между тем наибольшей религиозностью в трагедии проникнут
именно монолог вестника, именно вестник произносит нечто по-
хожее на «будьте нищими духом»:
zo аирооу& mp оа ха~a=' a lt vит
хайя-.or' otpuf. о' аалто хж anqetatoy
Оi~~оtаtg яЬж xtg«x ~олt Xoapyotg.
'Лучше всего — быть благоразумным и почитать богов.
В этом, я думаю, высшая мудрость для смертных'. 9
В английской школе классиков преобладает мнение, что Ев-
рипид, как образованный человек, не мог верить в антропоморф-
ных богов, что они у него — не что иное, как драматические
фикции, а истинные боги Еврипида — «космические символы», и
что в «Вакханках» Еврипид остался верен себе. 'о
Высказывались и другие мнения о «Вакханках». Например,
Поленц и Штайгер " не видят в «Вакханках» никаких изменений
мировоззрения Еврипида.
5 И. Ф. Анне.нский. Античная трагедия. Театр Гврипида. М., 1906,
стр. 39.
6 E в р и и и д. Вакханки. СПб., 1894. Послеслой~е И. Ф. Анненского,
стр. 172.
' 7 C. Я. Лурье. История античной общественной мысли. М.—.,~.& t;19
сто..209.
~ Там же, стр. 220.
9 Bacchae, 1150 — 1152.
&g ;o E. R. D  d slЕйирЫ в.Bacch e.Introducti n. Ь~fo d,19 0, р. 42f
А. W. Vera l l. On the problem of the Bacchae. Classical review, vol. VIII,
march, 1894, р. 87 ff.; Я. P. W i n n i n g t o n-I n g r a m. Euripid: and Dionysus.
Cambridge, 1948, р. 9 ff.
&g ;& t M. P î h l и .Diegriec ispheTra odie.Lei ."ig, 19 0, .49
H. S t e i g e r. Euripid. -.: stung щЛ gine Personlichkeit. Leipzig, 1912,
115 и сл.

Советский ученый Думчус, выступивший в 1958 г. с весьма
содержательной и, на наш взгляд, убедительной статьей о «Вак-
ханках», был не совсем прав, называя новой свою концепцию,
подтверждающую фактически уже существующее в науке мне-
ние, что в «Вакханках» Еврипид остался верен себе. '2
Поскольку никто из сторонников теории религиозного обра-
щения поэта не приводит, как правило, аргументов в пользу
своей трактовки, постольку приходится предполагать, что загад-
ку «Вакханок» создает противоречие между жестокостью боже-
ства, свойственной всем еврипидовским божествам, и "-1оцио-
нальной окраской трагедии, религиозным настроением, которым
она насыщена. Нашей задачей является выяснение причин этого
настроения, средств, которыми оно достигается.
Нам представляется, что настроение это обусловлено, во-пер-
вых, самим содержанием драмы: все ее действие — это демон-
страция силы бога и его торжества над смертным.
Во-вторых, настроение создают песни хора, вг'"':ьающие
Диониса и призывающие к отказу от мудрствования и принятию
народной веры.
В-третьих, монологи вестников, рисующих перед Пенфееи
картину вакхических мистерий, так наглядны и восторженны, что
кажется, будто сам автор увлечен захватывающим зрелищем.
Почему же все это прозвучало в трагедии поэта, бывшегс
раньше рационалистом и скептиком?
Обратимся сначала к обстановке, в которой творил поэт
потом — к характеру самой трагедии.
Следует вспомнить, что в 408 г. Еврипид покинул Афины и
ушел в Македонию, где царь Архелай приблизил его к сег' .
Находиться в гостях и развенчивать обычаи хозяина было бы
бестактно. По свидетельствам древних, вакхические мистерии
праздновались в Македонии в IV в., т. е. даже после смерти Ев-
рипида, в своей первоначальной чистоте, которую утратили обря-
ды Греции. 'а Долг гостя, может быть желание царя, а может
быть впечатление от увиденных почти первобытных мистерий
заставили поэта обратиться к теме служения Дионису.
Настроение трагедии носит двойственный характер. С одной
стороны, пессимизм, усталость, призыв к отказу от борьбы, ибо
она бесплодна, с другой стороны, подлинное поэтическое вдох-
новение, восторг перед изображаемым, самозабвенная увлечен-
ность художник.1 материалом своего творчества.
.~ эти-то призывы к отказу от борьбы, от мудрствовачия,
призывы к принятию примитивного образа мыслей и при.-.'дят
обычно как доказательство возвращения Еврипида к исконной
религиозности. 1aM это кажется не уоед~ие".ьным, так как эти
~2 И. Д, y'Ъ ч ус. Отношение Еврипида к греческим богам. Уч;: аап. Вил,
июсск. ун-та, № 24, 1958, стр. 189.
1а Е в р и п и д. -Вакханки. Вступительная статья И. Ф'. Анненского «P ~ '
иис в легенде и в культуре», ст ' и сл.

с: мые призывы могли быть, во-первых, обусловлены, как мы уже
говорили, пребыванием поэта в Македонии как гостя и необхо-
димостью придерживаться официальной идеологии; во-вторых,
это могло быть проявлением еврипидовскго пессимизма, ибо
трудно представить себе, чтобы передовой мыслитель вдруг при-
нял тезис наиболее консервативной части публики:
со Ы~бо~ о ч~ iо ваоХотя~лi
ячор~ж ура~а.' ~я, сто' ол o=g~.(,pzi.
'Хочу принять то, что самая простая толпа принимает за обы
14
О глубоком пессимизме «Вакханок» свидетельствуют при-
зывы не заботиться о завтрашнем дне, брать от жизни ее минут-
нъ~е дары, '5 советы принять бога винограда потому, что в вине
забвение тягостных дум и печалей. '6
Но главная причина всех этих призывов к бездумной вере,
как нам представляется, кроется в составе хора трагедии. Песни
хора патетичны, и их пафос приписывают самому автору, забы-
вая, что хор состоит из служительниц культа Вакха, обязанных,
независимо от мировоззрения автора, петь гимны Вакху.
Все исследователи, кроме Яумчуса, отмечая дифирамбиче-
ский характер трагедии, не обращают внимания на состав хора.
Яумчус лишь вскользь упоминает об этом, поэтому мы позволим
себе добавить несколько слов по этому вопросу.
Ни в одной другой из дошедших до нас трагедий Еврипида
жрецы или иные служители культа не составляют хора. Чаще
всего хор состоит из граждан города, в котором происходит дей-
ствие. Таковы хоры «Алкестиды», «Андромахи», «Ифигении в Ав-
.чиде», «Гераклидов», «Ипполита», «Медеи». Иногда это плен-
ницы («Гекуба», «Елена», «Ифигения в Тавриде»), иногда слу-
жанки («Ион»).
Яаже среди дошедших до нас трагедий Эсхила и Софокла
нет ни одной, где хор составляли бы служители бога. Вакханки
же не просто жрицы, а участницы экстатического культа, поэ-
тому столь необычной по настроению кажется трагедия, в ко-
торой хор поет дифирамбы.
Что касается уверений хора и самого диониса, что боги мило-
стивы к покорным и карают непокорных," то эти слова часто
звучат в трагедиях Еврипида н никогда не подтверждаются
действием. "
Таким образом, приподнятый характер лирических партий
мы объясняем составом хора. Но увлеченность дионистийским
культом звучит также в монологах вестников.
14 Bacchae, 430 — 431.
15 Там же, 910 — 911.
16 Там же, 381, 421 и сл.
~7 Там же, 860 — 861.
~8 Федра, Геракл и др. уже были наказаны богами вопреки этому утверж-
дению (Hippnlytus, 4 — 7; Hercules, 773 — 774).

предостережение от вакхического неистовства, ибо сцена спараг-
моса переходит у него в описание кровопролитной схватки вак-
ханок с людьми. " Главное, что эта часть первого монолога соот-
ветствует той части второго монолога, которую можно считать
самой трагической сценой пьесы — растерзанию Пенфея.
Эта часть второго монолога вестника начинается, как и соот-
ветствующая часть первого монолога, возгласом, призывающим
и битве. В дикой ярости носятся вакханки вокруг ели, придумы-
вая, как бы достать сидящего на ней человека. Наконец, с по-
мощью внезапно «накатившей» на них силы вырывают ель с кор-
нем и набрасываются на Пенфея. Глубокий, волнующий драма-
тизм этой сцены усиливается внезапным отрезвлением опьянен-
ного богом Пенфея, отрезвлением, наступившим под влиянием
страха жестокой смерти. касаясь рукой щеки Агавы, он молит
узнать его и пощадить:
... г~а ~о~, р~~ер, aiu~ ~а~~ оябеф
Паубео~, оу йяхес яч 3оро~~ Eyio~o;».
'О мать, ведь я твое дитя Пенфей, которого ты родила Эхп-
Ону' 25
о x~s~os о, а р~~яо ре а~За саЬ яра~;
храр~~ял~ жайа aov хслахсачу.
'Сжалься же, мать, не убивай свое дитя за мои ошибки'."
Но мать не узнает сына, и менады совершают свой второй
спарагмос, еще ужаснее первого. Мать, упершись ногой в бок
сына, вырывает его руку по самое плечо, за ней сестры ее на-
брасываются на племянника и терзают его тело, ребра обнажают
от мяса, он стонет, они вопят и разбрасывают куски его тела
своими окровавленными руками.
Параллелизм двух спарагмосов очевиден. Оба описаны почти
в одинаковых выражениях, в одинаковой последовательности.
В обоих случаях употребляются слова amapa;pop, ~и t, ~Мира,
«р& t  вбесконеч ыхизменен яхсл воуе р Впер омслу
мычание, во втором — стон; в обеих сценах — сдирание кожи
или мяса с костей, разбрасывание по лесу окровавленных частей
тела, рук, ног и т. д.
Поэтому мы утверждаем, что Еврипид, увлеченный зрелищем
вакханалий, предостерегает, однако, своих зрителей от вакхиче-
moro фанатизма.
Последняя, пятая часть обоих монологов содержит сентенцию
вестников о необходимости благочестия, покорности божеству.
24 Bacchae, 762 — 763.
25 Там же, 1118 — 1119.
26 Там же, 1120 — 1121.

.'-)то — естественное заключение для напуганного у ниде ни и»~
простолюдина."
Мы говорили до сих пор об эпических и лирических частял
трагедии. Теперь обратимся к драматической части, т. е. к дей-
ствию трагедии и ее героям.
На первый взгляд кажется, что здесь типичный для Еврипида
сюжет и характерное для него осуждение богов. Но трагедия
написана с таким мастерством, что осуждаемый автором бог
почти до самой развязки вызывает симпатию, а противник его ——
досаду и раздражение. И это вместе с патетикой хора и'востор-
женным стилем рассказа первого вестника создает то самое на-
строение, благодаря которому кажется, что трагедия проникнута
религиозным вдохновением.
Фигура Диониса, созданная Еврипидом, очень величествен-
на. Он держится властно, спокойно, уверенно, как приличествует
богу, и чуть иронически, как держится традиционный Дионис в
произведениях греческой литературы. 28
Правота Диониса кажется не вызывающей сомнения, а его
предстоящая победа — неизбежной, так как зритель или чита-
тель, не в пример Пенфею, знает, что Дионис — бог.
Именно поэтому все поведение Пенфея, упрямо не жела-
ющего поверить в божественность Диониса, вызывает досаду и
недоумение. Трудность понимания «Вакханок» в том, что в них
нет симпатичных персонажей, в отличие от других, более про-
стых для восприятия, трагедий Еврипида. В «Вакханках», где
нет ни тиранов, ни угнетенных, трудно понять, кто прав по суще-
ству, поэтому большое значение приобретает эмоциональное
восприятие, а в этом отношении Дионис до известного момента
оказывается сильнее Пенфея. Раздражение читателя против ту-
пого упрямства Пенфвя растет от акта к акту, потому что он
остается слеп ко всем знамениям бога, глух ко всем доводам,
кроме доводов собственного предубежденного ума. Всякую
вспышку гнева Пенфея бог встречает ироническим спокойствием,
между тем как Пенфей в ответ на очередное ~а~ра бранится,
выходит из себя, угрожает, суетится и, наконец, несмотря на всю
трезвость своего разума, поддается опьяняющей силе Вакха и
устремляется навстречу своей гибели.
Еврипид, как художник, настолько увлечен создаваемой им
картиной, что сам, кажется, досадует на Пенфея, — в этой увле-
ченности автора, целиком захваченного действием своего про-
изведения, и кроется секрет высокой художественности трагедии
«Вакханки». Автор ничего не навязывает своему зрителю, он
предоставляет ему самому делать выводы из трагедии. В этом
секрет признанного превосходства «Вакханок» над слабыми,
декларативными его трагедиями, какими являются, например,
2У Там же, 769 — 774 и 1150 — 1152.
~® Hymn. ad Dion., 14 — 15.

«Андромаха» или «Гераклиды», и даже над более зрелыми и
впечатляющими, как, например, «Геракл».2'
Мы говорили о том, что в «Вакханках» нет симпатичныхпер-
сонажей. Присмотримся получше к главным героям. Дионис вы-
: ывает только веру в свое могущество, но не симпатию. В про-
логе он проявляет мстительное чувство. В этом нет ничего нового
или привлекательного, это характерно для еврипидовских бо-
гов.ао Далее он затевает долгую и жестокую игру с Пенфеем—
слишком слабым противником для всесильного бога.
Это напоминает искушение Афродитой Ипполита, но Ипполит
держи1'ся с достоинством, а Пенфей суетится и злобствует.
Только это и создает иллюзию морального перевеса бога над че-
.товеком в «Вакханках», тогда как в «Ипполите» этого нет; там
все боги — и Афродита, и Артемида, и Зевс, и Посейдон — вы-
ступают как сила, враждебная людям.
Дионис «Вакханок» не отличается от других богов Еврипида.
Он губит самого благочестивого человека в доме Кадма — Пен-
фея. Божественность Диониса вызывает у Пенфея сомнение
именно потому, что он слишком почитает Зевса, чтобы допустить
связь Зевса со смертной женщиной. Герои Еврипида и раньше
выражали сомнение в возможности таких связей. а' Пенфей
убежден в справедливом возмездии, постигшем Семелу за ее
выдумку о браке с Зевсом. Он говорит об этом, как о само собой
разумеющемся факте. а2 Бог губит и Агаву — единственного сво-
его верного адепта, хотя и не сразу ему подчинившегося. Бог
всех обманывает: и Агаву, и Пенфея, заманивая его в горы при
помощи лжи. Ложь в устах и в поведении бога давно уже была
осуждена Еврипидом. аа Бог слишком жестоко мстит семье 1~ад-
ма, о чем ему в глаза говорит Агава в конце трагедии. 34 Бог зло-
употребляет своей силой, он губит всех. без разбора, ибо все
и этой трагедии относятся к нему по-разному. Пенфей благоче-
стив, но не признает Диониса; Агава быстро подчинилась ему
и участвует в его оргиях; Радм никогда не верил и не верит в
его божественность, но не сопротивляется ему и даже соби-
рается участвовать в вакханалиях.
Таким образом, несмотря на всегдашнее у Еврипида заявле-
i ие, что бог милостив к покорным и беспощаден к сопротивля-
~ощимся ему, Дионис оставляет безнаказанным только одного и
самого безбожного из персонажей трагедии — Тиресия. Монолог
29 О Геракле речь пойдет ниже. Что касается «Андромахи» и ~Геракли-
дов&g ;, то Ф. Ф.Зеленс ийхо етдоказа ь, то нииспорч ныполитичес
тенденцией (Ф. Ф. 3 е л е н с к и й. Алтарь милосердия. Театр Еврипида, т. Ц.
М., 1917, стр. 5; Е го же. Послегомеровская Андромаха. Там же, т. I. М.,
1916, стр. 115, 125).
® См.: Hippolytus, 48 — 50; Hercules, 1303 — 1310 и сл.
З1 Ion, 338 — 339 и сл.
32 Bacchae, 245 — 248,
зз Ion, 825 — 826; 1537 — 1538.
~4 Bacchac, 1346.

Тиресия служит камнем преткновения для большинства иссле-
дователей «Вакханок». Но если Зелинский и Анненский просто
ссылаются на него как на аргумент в пользу утверждения о ре-
.лигиозности автора «Вакханок», З5 то Яумчус разбирает монолог
очень подробно и показывает, что в рассуждениях Тиресия отра-
:шлись софистические увлечения Еврипида: Тиресий рассуждает
как софист, пытается рационалистически толковать миф, проти-
воречит себе, видя в,дионисе то антропоморфного бога, то «кос-
мический символ», что дает повод некоторым исследователям
оспаривать подлинность некоторых стихов монолога.з6 Нам ка-
'кется, что, напротив, именно эта противоречивость свидетельст-
иуст о подлинности монолога, так как такая противоречивость
свойственна Еврипиду, не имеющему определенного положитель-
ного кредо. То, что Тиресий говорит с Пенфеем как софист, а
Кадмом — примитивным языком адепта народного бога, только
свидетельствует о скептической позиции автора. Так как к по-
дробному и убедительному анализу И. Яумчуса нам добавить
нечего, то мы и не будем больше касаться фигуры Тиресия.
Почему-то многие исследователи склонны видеть нездоровое
любопытство в желании Пенфея увидеть вакханок в горах. Текст
пе дает нам повода для нанесения этого удара по нравственному
облику Пенфея. Он ненавидит вакханалии за предполагаемую
сексуальную вольность. Его уговаривают поверить в их скром-
ность. Но характер Пенфея не позволяет ему поверить на слово.
Весь город против него; бывшие его союзницы — мать и тетки—
переметнулись на сторону диониса, отец, пастухи — все уговари-
вают его допустить в Фивы вакхические оргии. Весь город обез-
умел. Его долг как правителя вернуть всем утраченный рассу-
док. Может быть, подкуплен вестник, утверждающий, что вак-
ханки ведут себя скромно. И вот перед ним перспектива — са-
мому увидеть мистерии и убедиться. Отказаться — значило бы
проявить высшую степень упрямства и неблагоразумия. Он со-
глашается. Ф. Ф. Зелинский считает, что в намерении Пенфея
нет разумной цели, что это намерение — результат распаленного
воображения. Эту мысль Зелинский всячески подчеркивает
своими ремарками чуть ли не к каждому слову Пенфея.
К словам Пенфея в I акте, когда, возмущаясь уходом жен-
щин в горы, он говорит о их воображаемом сексуальном разгуле,
Зелинский приписывает в скобках: «Здесь глаза Пенфея заго-
раются странным блеском; его голос дрожит от внутренного вол-
нения, которое он хочет побороть, но не может»."
Когда дионис спрашивает, хотел ли бы Пенфей увидеть вак-
ханок в горах, Пенфей отвечает:
ря)..QTR Ij,U0LG] "~â бои; уомж Q<29)3.
З5 Ф. Ф. 3 ел и н ск и й. Апология Диониса в «Вакханках» Еврипида.
Филол. обозрение, т. б, 1894, стр. 14.
® См.: И. Д у м ч у с. Отношение Еврипида к греческим богам, стр. 163.
Э7 Театр Еврипида, т. I, стр. 228.
11

У Зелинского: «Быстро опускает голову, кровь приливаст к
его лицу, в его глазах снова то же недоброе выражение, как и
в 1 действии. Kar& t; быбессознател новырываю ся из го
слова:, Да. Груду б золота за это дал я "». З8
Подобными замечаниями пересыпан весь последующий диа-
лог Пенфея с Дионисом, и вполне естественное желание Пенфея
совершить разведку перед войной с вакханками —... рйич gpss
<p~ lt;>' lt;« «««~z> —"Зелински рассматр
как повод, хитрую выдумку Пенфея, скрывающего свои истин-
ные цели.
Единственное место, где мысли Пенфея, без сомнения, при-
нимают игривый характер, это ст. 957 — 958, когда Пенфей строит
планы поимки вакханок:
хя1 pq r бохй ag~zc яч ]~oy~~ ы(, 0()И&
) яxzpe~ aga9m~ y<ktit tg "r'='px&lt
'Я думаю, что их, как птиц в кустарниках, следует улавли-
вать л юбовны ми сетя ми'.
Но не надо забывать, что здесь Пенфей уже полностью во
власти Диониса, к тому же эта мысль соответствует его сложив-
шимся представлениям о вакханках. В момент этого высказыва-
ния разум Пенфея настолько болен, что он начинает высказы-
вать безумные планы захвата Киферона голыми руками:
ap' а~ 4и~о.~р~р ~~& t;К~Мх~рй o<~
амал~ Вахуа'.g zo7g a~~o7g ело~; q:-'na&lt
'А мог бы я унести на своих плечах скалы Киферона вместе
с вакханками' 40
Мысль эта совершенно не свойственна трезвому разуму Пен-
фея, не верившего даже в очевидные чудеса. И, без сомнения,
иронически звучит ответ Диониса, что теперь Пенфей мыслит
разумно, а прежде разум его был болен.
Мы позволим себе привести еще одно место, свидетельству-
ющее о тенденциозности толкования Зелинского. Дионис:
mou pe tmv =Rv ~грйсоч pypvst, ~Йв»,
ослу зля ),о~о~ au~ypovn; Вхх~я; ~~т„-.
В. Алексеев перевел эти строки так: «Ты, разумеется, будешь
считать меня лучшим своим другом, если, сверх ожидания, най-
дешь вакханок скромными». 4' Перевод этот вполне соответст-
вует тексту. А вот перевод Анненского с ремаркой Зелинского:
Расхвалишь ты меня, когда вакханок
Увидишь... (про себя): о, скромнее, чем ты думал."
Зз Там же, стр. 257.
З9 Bacchae, 838.
4о Там же, 945 — 946.
41 Е в р и и ид. Вакханки. Перевод В. Алексеева. СПб., 1892, стр. 32.
4& t;Те трЕврипи а, т. I,с р.,'?

Таким образом,,дионис у Зелинского, чтобы не расхолодить
11снфея, произносит «про себя» то самое, что в действительности
)~иопис подчеркивает. Пенфею здесь приписывается несомненное
>кола исувид тьвакха окраспущенны и а нескромны
ме жду тем как именно за распущенность преследует их Пен-
фей и именно поэтому он колеблется в решимости их увидеть:
Anno(.oq я'~ s'ë nn< .' aiРвяоря~
'Мне горько было бы видеть их пьяными'.'а
Показать Пенфею скромность вакханок было единственным
нерным средством переубедить Пенфея, но дионис этого не
хотел.
Весь ужас, вся жестокость его мести раскрывается в сцене
отрезвления Агавы — одной из самых сильных и впечатляющих
сцен в трагедиях Еврипида. Это — исход трагедии, когда и Кадм,
и Агава, и погибший Пенфей уже полностью привлекли читателя
и зрителя на свою сторону. Теперь они вызывают если не сим-
патию, то во всяком случае сочувствие.
Трагизм положения Агавы подчеркивается грустным и неж-
ным тоном Кадма, осторожно пробуждающего дочь от страш-
ного сна. Агава и Кадм оплакивают друг друга. Взаимное со-
страдание людей еще больше оттеняет эгоистическую жесто-
кость бога. Вместе с Агавой и сам автор словно пробуждается
от сна, навеянного вдохновением творчества, захватывающим
зрелищем вакхического обряда. Еврипид становится прежним
Еврипидом, его заключительный диалог Агавы и Кадма пере-
кликается с заключительным диалогом Антигоны и Эдипа в
«Финикиянках»4' и с заключительной сценой «Геракла». А горь-
кий упрек Агавы ору~& t;ков е~3; o&l ;оохOpo( 03&a
'Не пристало богам в гневе уподобляться смертным'45 пере-
кликается с многочисленными репликами героев Еврипида, одну
из которых мы приводим в начале нашей статьи.
Таким образом, кажущаяся красота культа приводит к отвра-
тительным и кровавым результатам. дионисийская религия ока-
зывается религией мрачной, негуманной, непрощающей. Еври-
пид предостерегает нас от дионисийского фанатизма, опасного
не только для его противников (Пенфей), но и для самих вакхан-
тов (Агава), и даже позиция терпимости и нейтралитета не все-
гда может спасти человека, свидетельство чему — печальная
судьба Кадма.
Для современного читателя впечатление общей религиозности
«Вакханок» усиливается, может быть, наличием в дионисийской
4З Bacchae, 814.
44 А на совет Эдипа идти в толпу менад Антигона отвечает, совсем как
Лгава: «Я носила небриду. И я некогда плясала в горах в священном фиасс
<.емс ы Я ли невозд лабо амлюб вьнелюбезну ?»(Phoeniss e,1 54в
1757).
4 Bacchae, 1348.

религии мотивов, типичных более для христианской ареталогии,
чем для античной, например самопроизвольное спадание оков.
Мы находим это ~~~р~ в «Вакханках» и в «Деяниях апосто-
лов».4' Возлияния богам, о которых говорит Тиресий," напоми-
нают христианское причащение. И все «чудеса» «Вакханок»
ближе к христианским чудесам, чем к чудовищам и драконам
античной Греции; о таких чудесах Еврипид прежде не расска-
зывал.
По существу же «Вакханки» не отличаются от других траге-
дий. Позиция автора в отношении богов остается прежней, но
художественная зрелость «Вакханок» вЂ” одна из причин кажу-
щейся «загадочности» этой трагедии.
Чтобы убедиться в этом, следует сравнить «Вакханок» с дру-
гой трагедией Еврипида, где действие развивается более прямо-
линейно. Например, трактовка богов в трагедии «Геракл» прин-
ципиально не отличается от трактовки Диониса, но трагедии
кажутся непохожими по настроению, никакой религиозности в
«Геракле» не находят. Композиция «Геракла», характеристик:i
персонажей — все здесь предельно просто, и мысли автора рас-
крываются не только в действии, но в значительной степени в
речах героев, что создает некоторую прямолинейность раскрытия
главной идеи — идеи несправедливости богов, их враждебности
человеку, жестокости и неблагодарности.
В «Вакханках», на первый взгляд, тоже все просто. Но там
ф~р«~~ бога, на которые Пенфей отвечает диким упрямством,
служат как бы тому, чтобы возбудить раздражение против Пен-
фея и оттенить величие бога. В «Геракле» же симпатии и анти-
патии автора ясны сразу, с самого начала.
Трагический финал «Геракла» очень похож на финал «Вакха-
нок»: Геракл, доведенный до безумия враждебным ему божест-
вом, убивает своих' детей, а затем постепенно трезвеет, познает
весь ужас случившегося и горько упрекает богов. Этот финал
никого особенно не заинтересовал, потому что мораль его ясна
и почти бесспорна. Положение Геракла — это положение Иова,
благочестивого и преданного богу, но вынужденного страдать по
его воле. Только Иова бог кое-как вознаграждает за страдания,
а Геракл теряет все и ничего не приобретает; тем большее со-
страдание вызывает Геракл, тем он симпатичнее, и тем легче,
следовательно, понять трагедию.
В «Геракле» ничто не вызывает сомнения: ни справедливость
убийства тирана, ни вероломство богов, губящих благочестивого
и великодушного человека. В «Вакханках» все сложнее, потому
что Пенфей — не Геракл, Пенфей виновен в непочитании бога.
По этой причине в «Вакханках» акт, аналогичный акту в «Ге-
ракле», наводит на размышления — в этом проблема трагед~л
и в этом ее достоинство.
46 Acta Ap., 12, 7.
47 Bacchae, 283 — 284.

Итак, IIo:IIIILIIH BI3TOPB «BBKxBHOK» Ho oTHGIHeHHIo K гРеческим
Йогам ничем не отличается от позиции автора «Геракла», или
«Электры», или «Ипполита». Последняя трагедия никому не
ка>ке сязагадочн й аме ду ем напредел нобли к к«В
ханкам», и если их сравнить, то только вопреки фактам можно
усмотреть в «Вакханках» «возвращение в гавань» по сравнению
& t;«Ипполито » В«Ипполит », а  в«Вакханка », сесводи
к местй божества человеку, покорному одному богу и не жела-
ющему признать другого, человеку целомудренному и противя-
щемуся тому, что кажется ему аморальным. Кстати, Ипполит
произносит слова, снова вызывающие в памяти тирады библей-
ского Иова:
а с
ори;; оо о аярло =- f0) xgt
ав~рроабп~ ла~са~ одар~~а~,...
ж0.u) tqq à>as) u; .;я~бриг
'Зевс, о Зевс, ты видишь это. Я был благочестивым и бого-
боязненным, всех превосходил благоразумием... напрасно здесь,
на земле, я трудился, стремясь к благочестию'."
Многие трагедии Еврипида напоминают Книгу Иова потому,
что многие еврипидовские герои ставят вопрос, как Иов, а еври-
пидовские боги, как Ягве, ничего не могут ответить людям на
упреки, ничем не доказывают своей правоты, кроме применения
силы. дионис силой действовал против Пенфея и на упрек
Агавы — «не пристало богам в гневе уподобляться смертным»вЂ”
ничего не мог ответить, так что Агава, ставшая было вакханкой,
отворачивается от бога. дионис как бог не существует для ав-
тора «Вакханок», так же как и другие боги Олимпа для автора
«Геракла», «Электры», «Ипполита» и пр.
Хотелось бы обратить внимание на то, что все споры о «Вак-
ханках», как и о других трагедиях Еврипида, сводятся к реше-
нию вопроса о субъективной установке автора, тогда как гораздо
важнее объективная роль его произведений. Нет сомнения
(и одно из ярчайших свидетельств того — ненависть Аристо-
фана), что трагедии Еврипида играли значительно более разру-
шительную роль в отношении мифологии,'9 чем диалоги Луки-
ана. Последние лишь добивали антропоморфных богов, в кото-
рых никто уже не верил. Еврипид же, наряду с греческими
материалистами V в., внушал сомнение в существовании и спра-
ведливости народных богов, какие бы цели он в действительности
пи преслсдовал.
Мы не случайно несколько раз упоминали имя Иова — невин-
48 f Ii))polytus, 1363 — 1369.
&l ;9Aristop .,Яап с, 85 Ђ”8 4;Thes .,2
15

ные страдания героев Еврипида и их реплики должны были вы-
зывать такие же размышления, как Книга Иова, которой опери-
руют атеисты. Аргументация Иова, Геракла, Беллерофонта, их
ссылки на социальную несправедливость — главные доводы,
главное оружие атеизма. Неважно, какого образа мыслей при-
держивался автор Иова — объективная роль этой книги не вызы-
вает сомнения. 50
Как и в Книге Иова, компромиссный конец некоторых траге-
дий Еврипида не имеет столь впечатляющей силы, как сам конф-
ликт бога и человека, и, конечно, обличительные реплики не про-
ходят незамеченными и не забываются. В этом смысле «Вак-
ханки» не представляют собой никакого исключения в творчестве
Еврипида.
50 Правда, христианская церковь не отвергает Книгу Иова и провозгла-
шает ее героя великим праведником. Тем не менее Книга Иова неизменно
дает благодарнейший материал для критики Библии, используемый в популяр-
ной атеистической литературе.

Я. М. БОРОВСК,ИИ
ЛАТИНСКИЙ ЯЗЫК
КАК МЕ)КДУНАРОДНЫЙ ЯЗЫК НАУКИ
И ВОПРОСЫ НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
2 — 4 сентября 1963 r. в Страсбурге состоялся Третий между-
иародный конгресс, посвященный вопросам использования ла-
тинского языка как средства международной связи в области
науки. Как страсбургский конгресс, в котором участвовало свыше
двухсот пятидесяти делегатов из двадцати двух стран Европы,
Америки и Африки, так и предшествовавшие ему конгрессы в
Авиньоне (1956 г.) и в Лионе (1959 г.)' отразили движение, по-
лучившее в последние годы немалый размах на Западе, и притом
среди ученых, представляющих не только гуманитарные, но и
естественные и физико-математические науки. Причины, поро-
дившие это движение, самоочевидны. Непрерывно прогрессирую-
щее многоязычие научной литературы делает уже в настоящее
время практически невозможным для научного работника само-
стоятельное ознакомление хотя бы с наиболее важными публи-
кациями, появляющимися в области его научной специальности.
Единственным средством, которое может радикально устра-
нить все трудности, создаваемые многоязычием в науке, является
использование в этой области единого международного языка—
это не требует пояснений.
Сложнее вопрос о том, какой именно язык должен быть при-
нят в качестве международного. Здесь прежде всего приходится
отбросить то решение, которое на первый взгляд могло бы пока-
заться самым простым и легко реализуемым и которое состоит в
том, чтобы использовать как международный тот или иной из
наиболее широко распространенных живых национальных язы-
ков. Неприемлемость такого решения вопроса обусловлена тем,
что оно поставило бы в привилегированное положение страну—
иосительницу определенного национального языка, и, очевидно,
~ См. рецензию: ~Труды I и 1I конгрсссов живой латыни~. ВЯ, 1962, ¹ 4,
сзр. 145 — l48.

не могло бы встретить необходимой единодушной поддержки Во
всем мире.
Не может, с другой стороны, удовлетворить необходимым
требованиям, предъявляемым к языку науки, какой-либо искус-
ственный язык. Практически речь должна идти не об универсаль-
ном «философском языке» или «метаязыке», создание которого
мыслимо в будущем, а лишь о реально предлагавшихся для це-
лей международного общения языках типа эсперанто, идо и т. и.
Их принципиальным недостатком является отсутствие устойчи-
вой фразеологической нормы, в силу чего какой бы то ни было
текст на этих языках может возникнуть только как более или
менес приблизительная передача содержания, формулирован-
ного на том или ином естественном языке. Точный смысл напи-
, санного или сказанного на эсперанто, вообще говоря, уясняетс11
лишь с учетом специфики определенного «языка-источника», 11
это обстоятельство, мало ощутимое или вовсе не ощутимое в тех
случаях, когда высказываемое содержание не выходит за пре-
делы элементарных понятий повседневного бытового общения,
делает изложение на искусственном языке неполноценным, если
оно ставит перед собой более сложные задачи. Чем более глу-
бокий и творческий характер имеет научная работа, тем болс~
резко скажется на ней недостаточность выразительных возмож-
носте~~, заключенных в лексико-гр а м м атической системе искус-
ственного языка, вне связей с определенным содержанием, уже
получившим языковое оформление, независимое от этои системы.
Изложенные соображения с принудительной необходимость1о
приводят к мысли возвратить функции международного языка
науки тому языку, который безупречно выполнял их на протяже-
нии долгих столетий от эпохи античности до XVIII в., a в более
ограниченной области — классическая филология, ботаника--
сохраняет поныне, а именно латинскому.
Надо отрешиться от распространенного предубеждения про-
тив латинского языка как «мертвого» и неспособного к такому
развитию, которое соответствовало бы требованиям современной
стремительно развивающейся науки. Возможности терминологи-
ческого обогащения для латинского словаря столь же неограни-
ченны, как и для словаря любого современного национального
языка. Пополнение научной, а в значительной части и тех11иче-
ской терминологии в европейских языках происходит главным
образом на основе латинского кариес.чова. и включение всех воз-
никших этим путем новых терминОВ В сосТВВ латинской леесик1~
не вызывает затруднений. Восходящая к античной эпохе трад11-
ция латинизирования греческих слов открывает столь же свобод-
ный путь для усвоения латинской лексикой терминов греческого
происхождения. Наконец, словообразовательные ресурсы латин-
ского языка дают достаточный простор для калькирования и те~
герминов, которые принадлежат собственному словлрному со-
сTÇE3v новцx язьи'ов. Лшиь в сравнитсльно неболипоо1 чис,~~ („ë~-

чаев оказывается необходимым прибегать к сохранению в тср-
минах иноязычных основ, латинизируя их грамматическую фор-
му: gasum 'газ', radar (gen. radaris) ~a~a~' » т. п.
Преимущества латинского языка перед каким бы то ни было
искусственным в качестве международного языка науки под-
тверждаются и данными истории международных языков.
l(aK известно, латинский язык в течение всего раннего средне-
вековья был не только языком международного общения, но и
почти единственным языком интеллектуальной культуры у всех
народов Западной Европы. Эпоха Возрождения, установив стро-
гую классическую норму для латинского языка, существенно
ограничила возможности свободного развития новолатинской
художественной литературы и тем самым создала дополнитель-
ный стимул для развития литератур на национальных языках.
Так как этим безмерно расширялись возможности отражения в
художественной литературе самобытных черт каждого народа,то
п<итспен о инеуклон оеотступле иелатинск гояз капе
наппональными в гтой области необходимо признать всецело no-
'l()il(IIT(льным момснтом культурного развития. Иначе обстоит
дело в научной области. Наука по самой своей природе интер-
национальна, и для нее наличие, наряду с национальными язы-
ками, единого языка, служащего целям международного обще'-
ния, является могучим благотворным фактором. Вполне понятно
поэтому, что здесь позиции латинского языка оказались гораздо
более устойчивыми, и он сохранял свое значение и тогда, когда
национальные языки Европы, заимствуя латинскую и латино-гре-
ческую терминологию, стали вполне эффективными орудиями
научного творчества.
Эпохой гармонического симбиоза латинского языка как меж-
дународного и национальных языков как его равноценных и рав-
ноправных преемников в пределах научной работы в каждой
отдельной стране был XVIII в. Хорошо известен пример научной
деятельности М. В. Ломоносова. Пользуясь, как правило, латин-
ским языком в своих работах по физике, химии, астрономии, ми-
нералогии, Ломоносов многие из этих работ собственноручно
переводит на русский язык и этими переводами, равно как и
переводом «Экспериментальной физики& t;Воль а,полаг еттв
дое основание выработке русской естественнонаучной термино-
логии. Русскому языку, по понятным причинам, он отдает пред-
почтение в работах по отечественной истории, но научную поле-
мику в этой области, обращенную к академической обществен-
ности, ведет на латинском языке (замечания на диссертацию
Миллера). K латинскому языку он прибегает и в научной пе-
реписке в наиболее ответственных обращениях к иностранным
ученым — Эйлеру, Формею, в благодарственном послании к швед-
ской Академии наук. Для Ломоносова латинский язык был в пол-

ном смысле слова живым языком, языком — носителем и двига-
телем творческой мысли, тем самым заключающим в себе неис-
черпаемый источник развития новых и новых выразительных воз-
можностей.2 К, тому же должно было бы привести и изучение ла-
тинского языка не только многих современников Ломоносова, но
и многих ученых более позднего времени, уже при первом озна-
комлении с их произведениями поражающих читателя яркой экс-
прессивностью и индивидуальной окраской их латинского стиля—
достаточно назвать имена Вольфа, Лахмана, Фалена, Зелин-
ского.
Вместе с тем уже в XVIII в., но еще более быстрым темпом в
XIX и ХХ вв. под влиянием неуклонного роста националистиче-
, ских устремлений и национальных антагонизмов происходит вы-
теснение латинского языка национальными, и это причиняет оче-
видный ущерб интенсивности научного общения, а тем самым и
научной работе в целом.
Помимо развития национальных языков и роста научной ли-
тературы на них, отрицательное значение для поддержания тра-
диции живой латыни в практике международного научного об-
щения имел и другой фактор, казалось бы, прямо противополож-
ного характера — возникновение идеи универсального языка, соз-
данного искусственно и предназначенного стать общим и единст-
венным языком человечества. Первые значительные попытки в
этом направлении относятся к XVII в., т. е. ко времени, когда
латинский язык еще полностью удовлетворял всем потребностям
международного общения в области научной работы. Но тем
требованиям, которые предъявлял к «философскому» языку век
рационализма — в своей лексике и грамматической структуре
однозначно отражать все многообразие вещей и отношений,— ла-
тинский язык удовлетворял так же мало, как и любой из нацио-
нальных языков. Не приходится удивляться поэтому, что одним
из первых авторов, если не законченного проекта, то важных
принципиальных высказываний, направленных к созданию фило-
софского языка, был Декарт,з для которого, как впрочем и для
любого европейского ученого той эпохи, латинский язык был, без
преувеличения, вторым родным языком.
Несмотря на то что практика показала полную нереальность
столь широкой постановки задачи, проекты этого рода во мно-
жестве следовали один за другим. Создалась своего рода устой-
чивая традиция понимания международного языка как искусст-
венного, которая сохраняла силу и тогда, когда международному
языку стали уделять гораздо более ограниченную, но и более
реальную роль языка вспомогательного, предназначенного лишь
для определенных областей человеческого общения. Число более
2 Я. М. Боровски й. Латинский язык Ломоносова. В сб.: ~Ломоносов~,
т. IV, 1961.
з L. С ou t u га t et L. Le à u. Histoire de la langue universelle. Paris, 1903,
рр. 11- 14.

или менее законченных систем международного языка, предло-
женных с 1603 по 1927 г., согласно списку, сообщаемому Э. Дре-
зеном,4 достигает 465. Многочисленность этих разнородных пред-
ложений свидетельствует о том, что преобладающая их часть
была мертворожденной, и тем не менее самый факт их появле-
ния и возникавшие вокруг них споры усиливали ту же вредную
инерцию, которая заставляла искать решения проблемы между-
народного языка путем создания новых и новых искусственных
языков и уводила в сторону от прямого пути возвращения к ла-
тинскому языку, единственному, показавшему на опыте столетий
свою пригодность быть орудием научного творчества и между=
народного общения.
Вместе с тем даже и тот из искусственных языков, который по-
лучил наибольшее признание и распространение, — эсперанто—
не мог занять в практике международного и особенно научного
общения место, хотя бы отдаленно сравнимое с местом латин-
ского языка в XVIII в. C.ïåäóåò, конечно, учесть, что это в извест-
ной мере обусловлено причинами, лежащими вне эсперанто, а
именно теми же, которые вызвали упадок международного при-
менения латинского языка. Но легко видеть и отмеченную выше
слабую сторону самого эсперанто, неразрывно связанную с ос-
новным принципом его построения. Каждое слово эсперанто
представляет собой сочетание однозначных элементов, соответ-
ствующих тем элементам, на которые может быть разложено в
результате логика-грамматического анализа значение каждого
слова того или иного естественного языка. Это делает семанти-
ческую структуру эсперантского слова идеально прозрачной, что
и сос1авляет, наряду с полной урегулированностью способов вы-
ражения грамматических значений, важнейшее преимущество
эсперанто перед естественными языками в отношении легкости
его изучения. Однако если в грамматике такая схематизация
может быть расценена только как положительный момент, то
иначе обстоит дело в отношении лексики. Здесь упрощение озна-
чает в то же время и обеднение, хотя бы уже потому, что за пре-
делами логического анализа значения слова остаются его эмо-
ционально-экспрессивная сторона и стилистическая окраска.
Легко понять, например, лес, лат. silva как 'совокупность деревь-
ев', лат. arboretum; однако первое из этих двух обозначений от-
нюдь не исчерпывается вторым, и утрата его была бы несомнен-
ным ущербом для языка. Отсюда наблюдающаяся в ходе разви-
тия эсперантской лексики тенденция к замене закономерно
образованных «аналитических» слов так называемыми интерна-
циональными словами, заимствуемыми в готовом виде из есте-
ственных языков, — тенденция, о которой говорят, например,
O. С. Ахманова и Е. А. Бокарев.' Явлением того же порядка на-
4 Э. Д р е з е н. 3а всеобщим языком. М.— Я., 1928.
~ О. (;. Л х м а н о в а и Е. A. Б о к а р е в. Международный вспомогатель-
и1,1й тык как лингвистическая проблема. ВЯ, 1956, № 1, стр. 65 — 78.
2l

до признать и развитие устойчивых фразеологических оборотов,
на которое указывает статья «Эсперанто» в БСЭ, а также Э. J3pe-
лен в книге «Очерки теоряи эсперанто»: «Нашей идеальной
целью является: одно слово для одного понятия. Практика
часто противится этому идеалу. Появляются синонимы, появ-
ляется разрыв между словоформой и смыслом, логически и сло-
варно ей присвоенным. Мы видим в эсперанто уже много форм,
смысл которых совершенно не может быть объяснен логическим
анализом соединенных корневых элементов. В эсперанто мы
уже находим определенные фразы, смысл которых не всегда
совпадает с логическим анализом смысла слов, образующих эти
фразы» 6 Общим сдвигом в том же направлении — от языка-
схемы к языку «естественного» типа представляет и отпочко-
вание от эсперанто новой разновидности международного
языка, получившей название идо. Наконец, последним этапом
эволюции международных языков, поскольку эта эволюция мо-
жет рассматриваться как закономерный процесс, направление
которого определяется осознанным законами языковой целесо-
образности, является предложенный в 1908 г. итальянским мате-
матиком Пеано язык интерлингва, сущность которого раскры-
вается в другом его названии Latino sine Пепопе. Это язык, пол-
ностью ориентированный на латинскую и латинизированную
лексику, а в отношении грамматической системы построенный на
формулированном самим Пеано принципе: наименьший теорети-
чески возможный объем грамматики — это отсутствие какой бы
то ни было грамматики. Разумеется, эта формулировка не более
как эффектная игра слов — в действительности речь идет об от-
казе не от грамматики, что представляло бы собой лингвистиче
ский абсурд, а только от флективного выражения грамматиче-
ских значений. Если, например, фраза patre ата filio имеет опре-
деленный смысл, то это потому, что грамматические функции,
которые в равнозначной латинской фразе filium amat pater не-
сет флексия, здесь восприняты порядком слов. В других случаях
грамматические значения могут быть выражены аналитическими
средствами. Но так или иначе при уничтожении флексии должнл
быть создана заменяющая ее новая система языковых форм, н
выразительные возможности языка сохранятся лишь в той мере,
и какой будет выполнено это непреложное условие.
Можно допустить, что новая система окажется более простой
и легче усваиваемой, чем система латинской флексии, при всей
своей общепризнанной последовательности содержащей немал:&
элементов «аномалии». Но уравновешивает ли эта практическая
выгода те потери, которые означал бы отказ от латинского языка
в качестве международного языка науки в пользу Latino з1п~
ilexione? Здесь и заключен решающий пункт дилеммы. В отличш
от любого искусственного языка, ценность которого всецело обус-
22
6 Э. Д, рез е н. Очерки теории эсперанто. М, 1931, стр. 72.

вдавлена тем распространением, которое он может получить и
будущем как язык международного общения, латинский язык
независимо от этой потенциальной ценности обладает неизмери-
мой актуальной ценностью. Прежде всего, это основной язык
европейской культуры от античности до нового времени, и без
его знания невозможно самостоятельное постижение важнейших
фактов этой культуры по первоисточникам, а следовательно, и
никакое подлинно историческое образование. Особой историче-
ской ролью латинского языка н решается с исчерпывающей убе-
дительностью вопрос о том, следует ли при выборе международ-
ного языка науки отдать предпочтение латинскому языку или
какому-либо искусственному. Отсюда же вытекает и оценка, ко-
торая должна быть дана движению «живой латыни». Нельзя не
признать, что осуществление в полном объеме выдвигаемой им
основной цели, не заключая в себе ничего принципиально невоз-
можного, все же остается лишь перспективой отдаленного буду-
щего. Поскольку, однако, сама постановка этой цели является
положительным фактором в деле возвращения латинскому язы-
ку подобающего ему, в силу указанных соображений, места в
системе народного образования, движение живой латыни носит
прогрессивный характер и заслуживает с нашей стороны всей той
скромной поддержки, какую мы можем оказать ему в существую-
щих условиях. К этому было направлено принятое кафедрой
классической филологии Ленинградского университета в де-
кабре 1960 г. решение, содержавшее общую положительную
оценку движения живой латыни и наметившее вытекающие
из этой оценки ближайшие практические мероприятия: уста-
новление контакта с редакцией печатного органа живой ла-
тыни «Vita Latina» для обмена информацией и с римским Insti-
tuto di Studi Pomani для посильного участия в ведущейся работе
но нормализации новолатинской лексики.
Вполне очевидно, однако, что эти мероприятия носят лишь
подготовительный характер и не имеют существенного значения
для укрепления позиций латинского языка в нашей стране. Ре-
шающим моментом здесь должно явиться уже упомянутое воз-
вращение латинскому языку подобающего ему места в системе
народного образования. Оно составляет насущную задачу разви-
тия советской школы. Выше говорилось о том значении, которос
имеет латинский язык для внесения в образование элементов
историзма. Необходимо обратить внимание и на другую сторону
дела, а именно на то, что латинский язык как школьный учебный
предмет при надлежащей его постановке явится основой для по-
нышения уровня филологического образования в стране. В этом
~лношении с чою же очевидностью выступает его преимущество
пе[н д искусственным языком: в то время как любой искусствен-

ный язык — это лишь язык-перевод, принципиально непригодный
в качестве объекта филологического изучения, латинский язык—
это прежде всего язык обширной литературы и притом литера-
туры классической, т. е. по самому определению как нельзя бо-
лее пригодной быть объектом углубленного филологического
изучения. даже и в том случае, когда изучение латинского языка
ориентировано в первую очередь на овладение практическими
навыками устной и письменной речи, оно должно опираться на
филологический анализ письменных текстов, и именно это при-
дает ему важнейшее образовательное значение, независимо от
достигаемых при этом тех или иных практических выгод.
В своей докладной записке «К. вопросу о распространении у
нас в Союзе знания иностранных языков и о состоянии у нас фи-
лологического образования, а также о мерах поднятия того ir
другого»,' написанной в 1944 г., но сохраняющей полную акту-
альность и в настоящее время, академик Л. В. Яерба указывал
на то, что в результате отмены изучения древних языков и силь-
ного сокращения учебного времени, отводимого на новые ино-
странные языки, «наша советская школа оказалась почти что со-
вершенно лишенной элементов лингвистического образования,
вопреки многовековой традиции, почти во всем мире сохраняю-
щей свою силу и сейчас» (стр. 29). В качестве основной меры,
направленной к поднятию упавшего филологического образова-
ния, Л. В. 1Церба выдвигал, наряду с увеличением числа часов
на иностранные языки в школьном учебном плане, изменение
цели изучения их в общеобразовательной школе: «Со всей реши-
тельностью следует сделать это изучение „филологическим" и
отнюдь не „практическим". В соответствии с этим должна быть
коренным образом пересмотрена вся методика преподавания
иностранных языков в школе» (стр. 31) .
Пойдет ли в близком будущем развитие преподавания ино-
странных языков в советской школе по пути, указанному
Л. В. 1цербой, или, как это представляется более вероятным,
если исходить из существующих в настоящее время тенденций,
и обратном направлении — в обоих случаях судьба филологиче-
ского образования в общеобразовательной школе зависит от
уровня филологической подготовки, получаемой в университе-
тах и педагогических институтах будущими преподавателями
иностранных языков. Этот уровень далеко не удовлетворителен,
и для его повышения необходимо значительно увеличить удель-
ный вес латинского языка в учебных планах высших учебных
заведений. Только после этого приобретет практический смысл
т Напечатано под несколько измененным заглавием («К вопросу î рас-
пространении в СССР знания иностранных языков и о состоянии филологи-
ческого образования») в сб.: Л. В. Ig e р б а. Избранные работы по языкозна-
нию и фонетике, т.. Изд. ЛГУ, 1958, стр. 25 — 34. См.: P. Л. III e р б а.
Список трудов акад. Л. В. Шербы в сб. ~памяти академика льва Влади'!:1-
ровича Ш,ербык, Изд. ЛГУ, 1951, стр. 30.

постановка вопроса о включении латинского языка в учебный
план средней школы в том широком объеме, который предусмат-
ривается движением живой латыни. Более реальная в нынешних
условиях задача — осуществление получившей широкую об-
щественную поддержку в ходе всенародного обсуждения вопро-
сов народного образования 8 идеи дифференцированного учебного
плана на втором этапе среднего образования. Первым шагом,
уже сделанным в этом направлении, следует признать организа-
цию в Новосибирске, Москве, Ленинграде и других городах ма-
тематических средних школ, в настоящее время имеющих за
собой положительный опыт нескольких лет работы. Представ-
ляется очевидной настоятельная необходимость распространить
этот опыт и на гуманитарную сторону народного образования.
Преподавание латинского языка в ограниченном числе школ с
гуманитарным уклоном могло бы быть начато уже в ближай-
шие годы. Являясь существенным моментом в деле повышения
филологического уровня во всей системе народного образования,
оно тем самым приблизило бы создание условий, при которых
окажется возможным достаточно активное участие нашей стра-
ны в мероприятиях, направленных к расширению использования
латинского языка в качестве орудия международного общения
в области науки.
8 <Правд », 10дека ря1 58

СКАЗОЧНЫЕ МОТИВЫ В ПОЭМЕ ОВИДИЯ
«МЕТАМОРФОЗЫ»
В поэме Овидия «Метаморфозы» собран богатейший мифоло
гический материал. В пятнадцати книгах рассказано свыше двух-
сот мифов о превращениях. Поэт использовал разнообразныс
источники. Он черпал сюжеты и образы из классических про-
изведений древнегреческой и римской литературы: эпоса, траге-
дии и лирики, пользовался памятниками эллинистической лите-
ратуры, брал материал и из ученых каталогов мифов.
В эпоху эллинизма, как известно, возрастает интерес к фоль-
клорным жанрам. Местное предание и устная традиция живо
интересуют в это время поэтов и филологов. В прежние мифы
чносятся свежие детали и новые штрих~~.'
В поэме Овидия, наряду с традиционными мифологическими
мотивами и образами, встречаются и редкие варианты предания,
восходящие, по-видимому, к эллинистической эпохе. Интерес и
фольклору свойствен Овидию, так же как и поэтам эллинисти-
ческого периода. Однако определение фольклорных и сказочных
мотивов в поэме чрезвычайно затрудняется нашим плохим зна-
нием античного народного творчества. Исследователю приходит-
ся привлекать для сравнения сказки и легенды народов нового
времени. 1~роме того, необходимо учитывать и то обстоятельство,
что поэма Овидия отнюдь не представляет собою каталога антич-
ных мифов. «Метаморфозы» — сложное и изысканное художест-
венное произведение, подчиненное единому поэтическому за-
мыслу. Овидий чрезвычайно свободно обращается с мифологи-
ческим преданием, он часто придумывает отдельные мотивы.
смело вводит новые образы. Его поэма блещет оригинальностью.
поражает богатством фантазии и тонкой поэтичностью образов.
~ И. И. Т о л с т о й. Миф в александрийской поэзии. Уч. зап. ЛГПИ
пм. A. If. ГсРцЕна, т. 67, 194S, стР. 22.

Сказочные чотивы вкраплены подчас в его повестшниник~ л~ ~
кими, едва заметными штрихами, а в образах героев черты, сбли-
жающие их со сказочными персонажами, часто сочетаются
другими чертами, привычными для античного эпоса. Эта слож
ность произведения затрудняла работу исследователей, давно
уже обративших внимание на обилие сказочного материала
поэме.
Безыскусственная народная сказка с ее действующими лица-
ми, известными нам из фольклора нового времени: злой мачехой,
надменной красавицей, злыми и добрыми волшебницами, бес-
хитростными и смелыми юными героями, несомненно существо-
вала и у античных народов з От высокого мифа ее отличала безы-
мянность героев и бытование в среде простого народа: земле-
дельцев, ремесленников, городского люда. Римляне называли
сказки fabulae aniles (' старушечьи выдумки').
В художественную литературу сказка проникала редко, к ней
относились пренебрежительно, считая, что она достойна сущест-
вования лишь на женской половине дома. Именно женщины по-
стоянно выступают в поэме Овидия в роли рассказчиц. Сказоч-
ные и новеллистические мотивы особенно часто встречаются в
повествовательных миниатюрах, посвященных семейным и лю-
бовным отношениям.
1~онечно, сказочный материал подвергается своеобразной пе-
реработке в эпической поэме. ~Каир эпоса считался у римлян вы-
соким литературным жанром, и сказка очищается здесь от «низ-
менно-бытовых черт», поэтизируется и как бы сближается с ми-
фом. При этом в различных эпизодах поэмы сказочные мотивы и
образы по-разному сочетаются с традиционным высоким мифо-
логическим материалом.
Мы рассматриваем в данной статье поэму Овидия как новый
источник, содержащий ценный для нас и пока еще никем не со-
бранный и не систематизированный материал. B центре нашего
внимания находятся лишь те мотивы, которые могут быть связа-
ны с народной сказкой и находят параллели в фольклоре других
народов.
Однако следует отметить, что Овидий может быть сближен и
с создателями литературного жанра сказки. Как Андерсен, оН
творит подчас свои собственные сказки, изобретая фантастиче-
ские ситуации H фантастических геросв. При этом создаваемые
им сказочные вымыслы свидетельствуют о том, что он не только
ирекрас?о знал античную мифологию и фольклорные предания,
ио, как и бессмертные сказочники нового времени, глубоко пони-
2 М. Н à us ra th. Die ionische Novcllistik. Neue JahrbQcher fGr das klas-
ischc Altertum, Bd. 33, 1914, S. 124.
з 1. В о1t e u. L. М а сkens еп. Hindu;orterbuch des dcutschen Marchen~,
'I'. I. Berlin — Leipzig, 1930 — 1933, S. 82; И. И. T o л с то й. Связанный и осво-
<ю>кл паный иле .Сб. амяти ак д. Н.Я. арра И д.АН СССР,
~ гр 456.
27

мал и тонко чувствовал поэтическую красоту народных легенд и
преданий. Но эта тема заслуживает другого специального иссле-
дования.
Элементы интересующей нас здесь народной сказки мы чаще
всего находим в тех повествовательных миниатюрах поэмы, ко-
торые вкладываются в уста персонажам низшего ранга: служан-
кам, пастухам, пряхам, поселянам и т. п. Так, например, о вол-
шебнице Цирцее Овидий рассказывает дважды: сначала он опи-
сывает пребывание Одиссея в роскошном дворце обольститель-
ницы, а затем передает рассказ служанки о любви Цирцеи к ца-
рю Авзонии Пику. В первом эпизоде Овидий использовал гоме-'
ровский материал, но придал своему изложению черты большей
парадности и пышности, чем в «Одиссее» Гомера. Волшебница
переселена у Овидия из лесного дома в роскошный дворец. В
изысканно украшенном атрии принимает она пришельцев. Кра-
савицу окружают многочисленные служанки, помогающие ей
разбирать целебные и ядовитые растения.4 Здесь среди изыскан-
ной роскоши одна из служанок Цирцеи рассказывает Ахемениду
историю превращения Пика.' В ее рассказе царь Авзонии напо-
минает царей и царевичей сказок, отправляющихся на охоту и
попадающих в непроходимый лес, в котором обитает коварная
волшебница. Так, в сказке «Солдат и царь в лесу», приводимой
A. Н. Афанасьевым, царь отправляется на охоту с большой сви-
той: «Вдруг откуда ни возьмись красивый олень, стрелой мимо
царя бух в воду; переплыл на другую сторону и прямо в лес.
Царь за ним, плыл-плыл, скакал-скакал, смотрит — олень из
глаз скрылся, охотники далеко позади остались, а кругом густой
темный лес, куда ехать — неведомо, ни одной тропинки не вид-
но».' В рассказе служанки у Овидия коварная Цирцея завлекает
царя в чащу леса, создав призрак вепря:
...et in densum trabibus nemus ire videri,
Plurima qua silva est et equo loca pervia non sunt.
Haud тога, continuo praedae petit inscius umbram
Picus equique се1ег spumantia terga rejinquit
Spemque sequens vanam silva pedes errat in alta.Ó
...кажется Пику, что он по лесу дремучему едет,
Здесь и дороги не видно, и конь пробраться не может,
Все же без устали он вперед за добычею призрачной рвется.
Вот уже спрыгнул с коня, покрытого пеной, и быстро
В чащу пешком устремился, преследуя тщетно виденье.
В густой чаще непроходимого леса перед Пиком появляется
волшебница Цирцея и умоляет о любви. Пик отказывает, и тогда
разгневанная красавица превращает авзонского царя в дятла.
4 Met., XIV, 255 — 270.
5 Там же, 318 — 434.
а А. Н. А ф а н а с ь е в. Народные русские сказки, т. III, № 340. М.. 1957,
стр. 84.
7 Met., XIV, 36! — 365.
28

В оперении нарядной птицы и до сих пор, по словам рассказчицы,
видны следы пурпурной хламиды, некогда облекавшей царствен-
ного героя.'
Элементы, характерные для народной сказки о заблудившем.
ся в лесу царе, попавшем к злой волшебнице, использованы Ови-
дием в этом эпизоде. Пик, как в сказке, теряет своих спутников 9
и оказывается один в дремучем лесу. Легкими штрихами воспро-
изводит поэт привычную для сказки картину непроходимого ле-
са, в котором обитает волшебница, указывает на увлеченность
царя охотой, на его безрассудное желание догнать вепря. Эти
сказочные черты тонко вплетены Овидием в рассказ, не лишен-
ный риторических украшений и изысканных описаний.
Подобные же сказочные черты мы встречаем и в другом эпи.
заде поэмы, посвященном Латоне. В шестой книге Овидий сна-
чала рассказывает о мести могущественной Латоны самонадеян-
ной Ниобе," а потом передает бесхитростное повествование о той
же Латоне, с которым выступает простой поселянин, передающий
народную легенду. Предание, которое он рассказывает, мало из-
вестно, так как распространено только среди «простых людей»."
Латона, родившая божественных близнецов, вынуждена после их
рождения спасать детей от злой мачехи." Она бежит от пресле-
дующей ее ревнивой Юноны и, томясь жаждой, подходит к источ-
нику, неся новорожденных у груди. Усталая и страждущая ски-
талица хочет напиться, но грубые поселяне запрещают ей при-
касаться к воде. Разгневанная Латона, увидев, что ее просьбы
ие могут разжалобить жестокую толпу, превращает грубиянов в
бал тл и вых л яг ушек.
Возлюбленная Юпитера Латона и его супруга Юнона — пер-
сонажи, известные каждому римскому читателю по мифам,—
приобретают в этом рассказе черты, свойственные действующим
лицам народных сказок. Легкими штрихами подчеркивает поэт
эти связи. Он называет Юнону мачехой" детей Латоны. Латона
бежит, спасаясь от ее гнева. Очень кратко даны все столь хорошо
известные античным читателям эпизоды странствий Латоны по
земле, ее приход на остров Делос и т. п. Не называются
IIQ именам и чудесные близнецы Аполлон и Диана, которых
она родила.
Мотив преследования молодой матери злой соперницей или
мачехой, мотив изгнания из дома, жажды, прихода к источнику
сближает предание, рассказанное Овидием, со сказками многих
народов. Так, в сборнике А. Н. Афанасьева имеется сказка о «Ко-
8 Там же, 394 — 395.
9 Там же, 370 — 371.
&g ;oMe ., I, 46 Ђ”3 2; т.313=-3
~1 Там же, 319.
~2 Там же, 336, 337.
» Там же, 336.

соручке»." Эта молодая мать родила сына, у которого «рук1
были по локти в золоте, по бокам частые звезды, во лбу — све-
тел месяц»." Руки были отрублены у нее по воле злой валшеб-
ницы, но опять отросли, когда она нагнулась, чтобы достать
своего младенца, упавшего в источник. В некоторых сказках по.
лобного типа говорится о том, что детей у молодой женщины
было двое.'а В роли гонительницы иногда выступает мачеха ца-
ревича, женившегося на красавице."
Поэт как бы очищает предание от пышной мифологической
оболочки, вновь возвращая мифологический рассказ о преследо-
вании Юноной Латоны, часто встречающийся в многочисленны~
произведениях античной литературы, к его первоначальным ком-
понентам, к бесхитростным народным преданиям о невинно-го-
нимых. Сама Латона в этом эпизоде наделена чертами бедной,
страдающей, ищущей сочувствия молодой матери и лишь в за-
ключительной части рассказа становится грозной мстительницей
за нанесенные ей обиды.
Супруга Юпитера Юнона часто выступает в поэме Овидия в
роли жестокой соперницы и злой мачехи, преследующей молоды~.
возлюбленных могущественного бога. Злобно расправляется эта
олимпийская богиня со своими соперницами. Она лишает их кра-
соты, превращает в диких животных, уничтожает. Завидуя кра-
соте Семелы, Юнона спускается на землю в образе дряхлоЙ ста-
рухи и дает красавице коварный совет, следуя которому та по-
гибает.'а Молодой возлюбленной Юпитера 1~аллисто, прежде чсм
превратить ее в медведицу, злая волшебница 10нона грозит в
таких выражениях:
Adimam tibi namque figuram,
Qua tibi, quaque places nostro, importuua, marito.'"
Я отниму у тебя наружность, которой ты, бесстыдница, нрапишь" ч
моему супруг~'.
Во время расправы, она хватает девушку за волосы н бро-
сает ee Ha землю:
...dixit et adversam prensis à fronte capi1li»
Stravit humi pronam.20
'...сказала и, схватив ее за волосы, стремительно бросила наземь'.
Такой прием расправы, как указывает В. Я. Пропп, характ~—
рен для злых волшебников народных сказок. Так, например,
~4 1. В о1t с — I. P о1i ч k a. Anmertcungen ги den ginder- цпД Haus~~i.—
chen бег Вгбйег Grimm, Bd. 1, Nr 31. Leipzig, 1913 — 1918, SS. 295, 29t;
Л. Н. Аф а и а с ь е в. Народные русские сказки, т. II, № 279 — 288. М., !91,.
сгр, 365.
1а А. Н. А ф а н а с ь е в. Народные русские сказки, т. 1I, стр. Збб.
16 1. В о 1 t e — I. P о 1 i v k а, ук. соч., т. ), стр. 297.
&g ;7 P. М     о в.Сказ а.Сюж тыневи ногоним й.Одес а,19
сr~). 188.
18 Mct., I i I, 275 — 206.
®~ Met., II, 7i.
20 Там жс, 476.

сказке «Синяя борода» иолшебннк подобным же образом рас-
правляется со своими женами 2': «Он бросил ее наземь, таска.
ее за волосы».
Мифы о вражде между женами восходят, как известно, еще ко
иремени полигамной семьи. Вражда мачехи и падчерицы, сестер
и невесток, встречающаяся в многочисленных сказках, представ-
ляет собой поздний вариант этих предании.'"'2 Овидий вносит к
свое повествование о мстительной и злобной Юноне, преследук&g
щей юных возлюбленных Юпитера, элементы, близкие к указан-
ным сказкам, несколько снижающие миф.
В рассказе о злоключениях красавицы Ио Юнона также вы-
ступает в роли злобной преследовательницы, и в этой миниатюр.
можно подметить некоторые черты, близкие к сказке. После того
как Юпитер подарил Юноне превращенную в корову Ио, злак
ревнивица поручает многоглазому Аргусу сторожить чудесно~
животное. Рассказывая этот широко известный и не раз встре-
чающийся у античных писателей миф, Овидий вносит в него не-
которые неизвестные нам из других источников черты. Пос,пан-
ный Юпитером Гермес, приняв вид простого пастуха, садится ря-
дом с Аргусом и пытается усыпить грозного стража игрой на
свирели:
iunctisque canen~to
vincere harundinibus servaniia lumina temptat,
ille tamen pugnat molles evinccre somnos
et, quamvis sopor est ocuIorum parte receptus,
parte tamen vigilat9~
'Он пытается пением на соединенных тростинках обмануть сторожащи&
Глаза, тот, однако, борется со сладким сном и, хоть часть глаз и заснула.
другая — бодрствует'.
Известньш исследователь античного мифа Роберт считает.
'ITQ Овидий сам придумал мотив усыпления Аргуса для того, что-
бы ввести в свое повествование новый рассказ о происхождении
пастушеской дудочки.24 В своей песне Гермес поет о том, как ним-
фа Сиринга, спасаясь от преследований влюбленного Пана, пре-
вратилась в тростник.'" В этой песенке Гермеса-пастушка Ови-
дий использует сказочные черты, но и самый мотив усыпления
чудовища встречается в народных сказках и, вероятно, пе при-
надлежит личному творчеству поэта.
В сказках типа «Крошечки-Хаврошечки» рассказывается о&l
усыплении многоглазых существ. В этой сказке сестры Хавро-
шечки стерегут волшебную корову, а Хаврошечка пытается усь~-
пить их. Особенно трудно было ей заставить заснуть сестру, у ко-
торой было три глаза: третий глаз все время бодрствовал и ви-
2' В. Я. П р о и п. Исторические корни волшебной сказки. Л., l946, ~тр ~~.
22 Там же, стр. 70.
2& t;Ne ., I,6
"4 С. Rî bert. Ап1йс Helclensage, Vc). 13. Berlin, )ч20, S. 259.
-'-'' Мс't.. t. 690 — 700.

дел все, что происходило вокруг.26 С таким же трудом убаюки-
вает Аргуса своей песней и Гермес в поэме Овидия.
Песня о происхождении свирели, которую поет Гермес, близ.
ка к многочисленным сказкам о волшебной дудочке, сделанной
из тростника, выросшего на могиле невинно убитого героя 27
Любопытно, что в этой части поэмы Овидия олимпийский бог
Гермес выступает в роли простого-пастуха. Этот бог действи.
тельно и был некогда у греков деревенским пастушеским богом.2а
Очевидно, и в сказках указанного типа, и в поэме Овидия сохра-
нились элементы пастушеского фольклора. Сказочные мотивы
поэт и в этом эпизоде связывает с определенной средой.
В знаменитом рассказе о Uepepe и Прозерпине мы также
можем подметить черты, ведущие нас к фольклорной сказке.
'В то время как образ грозной богини Uepep!! подан в высоком
эпическом плане, в образе юной Прозерпины подчеркнуты черты,
сближающие эту героиню с бесхитростными юными красавица-
ми, столь любимыми сказкой. Самый мотив похищения красави-
цы владыкой преисподней и то обстоятельство, что Прозерпину
похищают в то время, когда она гуляет на лугу, роднит этот миф
с многочисленными сказками 2з Так Василиса-«Золотая коса» в
русской сказке ходит по зеленому лугу, на котором красуются
«цветы разновидные», рвет «цветочки лазоревые»: «В молодом
уме осторожности не было; лицо ее было открыто, красота без
!!OKpoBg».ço
Эту близость мифа и сказки Овидий как бы подчеркивает, со-
средоточивая свое внимание на образе молодой и наивной девоч-
ки Прозерпины. Этот образ дается на фоне изысканного пейзажа
горного луга, пестрящего сиреневыми, белыми и красными цве.
тами. Горную рощу, осеняющую долину, изысканный художник
Овидий сравнивает с полотняным навесом, защищающим зрите.
лей в римском театре от палящего южного солнца з1 По лугу хо-
дит наивная и детски непосредственная героиня. 1~огда бог пре-
исподней мрачный Дит похищает ее, то собранные ею цветы на.
дают с ее колен и она по-детски горюет о них:
...clamat et ut зшпп1а vestem laniarat ab ora,
collecti flores tunicis сесЫеге remissis.
Tantaque simplicitas puerilibus adfuit armis,
haec quoque virgineum movit iactura dolorem32
...Когда порвалась у верхнего края одежда,
Пали из складок туники на землю цветы, что собрала,
2а А. Н. А ф а н а с ь е в. Народные русские сказки, т. 1, № 100. М., !957,
стр. 151.
~7 Там же, т. II, № 244 — 246.
~8 И. И. Толсто й. Связанный и освобожденный Силен, стр. 452.
® 1. В olte u. L. M a eke nse n. Handworterbuch des deutschen Marchens,
T. I, $. 541.
зо А. Н. Аф а на сьев. Народные русские сказки, т. !Ц, № 560, стр, 32!.
3& t;Me ., V,3
~~ Там же, 398 — 401.

Столько еще простоты сохранял младенческий возраст,
Что и потеря цветов показалась ей горем тяжелым.
Видевшая Прозерпину в царстве Плутона Аретуза такими
чертами рисует ее внешний облик:
Illa quidem tristis neque adhuc interrita vultu,
Sed regina tamen, sed opaci maxima mundi,
Sed tamen inferni pollens matrona tyranni.'3
И хоть печальна она и все с тем же испуганным ликом,
Стала отныне великой царицей тенистого царства,
Стала могучей супругой владыки подземного мира.
Пребывание юной героини в подземном царстве напоминает
жизнь похищенных красавиц в роскошных дворцах, часто изобра-
жаемую в народных сказках. Так, Василиса-«Золотая коса» жи-
вет в роскошном дворце своего похитителя; красавица в сказке
06 аленьком цветочке гуляет в роскошных садах чудовища;з'
в прекрасной роще просыпается и Психея в сказке, рассказанной
нам Апулеем.з5 В поэме Овидия Прозерпина также гуляет в ро-
скошном саду и срывает в нем гранаты: Cultis dum simplex errat
in hortis.36 'Пока простенькая она блуждает в роскошных садах'.
Комментаторы Овидия приписывают фантазии поэта этот мо-
тив подземного сада." Однако представление о том, что на том
свете, как и на земле, произрастают сады, относится к глубокой
древности. Миф и сказка сохраняют нам этот древний мотив.аа
Овидий говорит не просто о садах, а о роскошных, изыскан-
ных садах (cultis hortis), хотя и не дает подробного их описания.
Этот легкий штрих в совокупности с другими деталями, введен-
ными в рассказ о юной Прозерпине, наводит нас и в этом случае
на мысль о том, что Овидий черпал свой материал из источников,
близких к фольклорному творчеству. Его интересовали не только
мотивы, но сам характер сказочных персонажей. Этот интерес к
наивным, бесхитростным и обаятельным героям народной сказки
поэт проявляет даже в тех эпизодах поэмы, которые, казалось
бы, далеки от сказки. Так, в рассказ о Галькионе и Кеиксе, на-
поминающий изысканный александрийский эпиллий, он вносит
неожиданные черты. Античное предание сохранило нам рассказ о
том, как супруги Кеикс и Галькиона жили так счастливо, что гор-
деливо сравнивали себя с Зевсом и Герой." За дерзость боги пре-
вратили их в морских птиц. Римский поэт совершенно устраняет
этот мотив «надменности», сохраняя концепцию счастливого бра-
зз Там же, 506 — 508.
34 А. Н. А ф а н а с ь е в. Народные русские сказки, т. П1, стр. 322;
С. Т. А к с а к о в. Собр. соч., т. I, 1955, стр. 595.
З5 Apuleius Metamorphosen, V, 1.
36 Met., V, 535.
З7 Ovidius Metamorphosen. Изд. и коммент. О. Когп u. P. Ehwald. Вег1ш,
1903, S. 231.
З8 В. Я. П р о и и. Исторические корни волшебной сказки стр. 268 — 269.
З9 Appollodorus, Bibliotheca, I, 7, 4.
,) Язык и стиль античных писателей

ка. Он вводит и свое описание элемент волшебной сказки: у Ке-
икса, сына вечерней звезды, было лучезарное, светящееся лицо:
Patriumque nitorem ore ferens Сеух." 'Отеческий блеск еветился
на лице Кеикса'.
Этот мотив встречается в сказках. Так, в одной абхазской
сказке говорится, что герой «увидел светившуюся без солнца
красавицу, стоявшую на балконе..., от нее, как от солнца, ше1
свст, даже когда не было ни солнца, ни луны».4'
Как справедливый царь многочисленных сказок Кеикс
добр и великодушен: Hic regnum sine vi, sine caede regebat.'-'
'Он правил царством без насилия и убийств'.
Галькиона — дочь царя ветров Эола. Она — fidissima con-
iunx" 'верная жена'. Когда Кеикс должен отправиться в дале-
кий путь, то жена со слезами уговаривает его не покидать ее.
Мотив счастливой жизни супругов, внезапно нарушаемой неожи-
данным отъездом, часто встречается в сказках. Так, например,
сказка «Белая уточка» начинается таким образом: «Один князь
женился на прекрасной княжне и не успел еще на нее наглядеть-
ся, не успел с нею наговориться, не успел ее наслушаться, а уже
нужно было им расставаться, надо было ему ехать в дальний
путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век
обнявшись не просидеть. Много плакала княгиня, много князь
УГОВЯРИВЯЛ».44
В сходных тонах изображено и у Овидия прощание Кеикса и
Галькионы.4з «Звездный» царь гибнет во время кораблекруше-
ния. Дальнейшее повествование у Овидия усложняется введе-
нием мифологических персонажей, однако сказочные черты, лег-
кими штрихами намеченные в начале рассказа, придают персо-
нажам этой миниатюры — Кеиксу и Галькионе — обаятельные
черты добрых, верных, любящих и справедливых героев волшеб-
ной сказки — это добрые «царь» и «царица» народных сказок.
В эпизоде, посвященном любовным похождениям бога Солн-
ца, Овидий стремится соединить в одно целое высокий миф и
фольклорные представления.
Солнце выступает здесь как олимпийское божество, пресле-
дующее, подобно Юпитеру, земных красавиц. Вместе с тем оно
напоминает и «Красное солнышко» народных песен и сказок."
Образы, связанные с силами природы, — солнце, заря, радуга,
вихри и ветры близки у Овидия к изображению этих сил в фоль-
клорном творчестве разных народов. Так, например, в рассказе
о Фаэтоне Гелиос обитает в далеком царстве на границе мира
4о Met., XI, 271 — 272.
4& t; В. Я    и и.Историчес иеко ниволшеб ойсказ и,с р.2
4~ Met., XI, 286.
4З Там же, 415.
44 A. Н. А ф а н а с ь е в. Народные русские сказки, т. Н, № 265, стр. 32;&g
45 Met., XI, 415 — 445.
46 М. С r u m p. The Epyllion from Theocritifs to Ovid. 0xford, 1931
рр. 220 — 221.

(terrae contermina nostrae), недалеко от Индии." Дом высоко
поднят на стройных колоннах, как это часто бывает и в сказках.'"
regia solis erat sublimibus alta columnis
Clara micante auro flamrpasque imitante pyropoР
'Дворец солнца был высоко поднят на стройных колоннах и сверкал бле-
стящим золотом и пиропомбо, нодражавшим пламени'.
Фаэтон входит во дворец по «отлого поднимающейся дороге»
(adclivi limite) .~'
В сказках волшебные дворцы солнца часто расположены на
высокой горе и украшены золотом и драгоценными камнями." В
дальнейшем изложении Овидий придает убранству сказочного
дворца черты сходства с пышными памятниками эллинистическо
римской архитектуры.5а Он описывает украшенные серебром
створы дверей, на которых изображены море, земля и небо. Миф,
сказка и наблюдения над окружающей действительностью сли-
ваются в «Метаморфозах» в сложное художественное целое.
В рассказе о любви бога Солнца к красавице Левкотое сол-
нечное божество напоминает героя любовной элегии и вместе с
тем оно является «всевидящим солнцем», «оком мира»:"
° ..quique отша cernere debes
Leucothoen spectas et virgine figis in ипа (oculos) '5
Ты, который весь мир озарить должен взором лучистыц,
На Левкотою глядишь, одну ее вцдишь ты только.
Душевное состояние светила отражается на его деятельности:
раньше поднимается оно на небе, позже садится в море, иногда
лик его затуманивается и наступает затмение.'а Подобное одухо.
творение свойственно, как известно, и русским народным пес-
ням 57
Предание о любви бога солнца к красавице Левкотое извест-
но нам лишь по «Метаморфозам» Овидия. Имена героини, ее от-
ца и матери восходят, по мнению ученых, к каким-то эллинисти-
ческим источникам.5а Имена эти, в сущности, безличны. Левкотоя
означает «блестящая бегунья», имя отца Орхам значит «госпо-
дин, вождь», имя матери Евринома — «царствующая на широком
пространстве».
47 Met., I, 774, 779.
48 В. Я. П р о и и. Исторические корни волшебной сказки, стр. 275.
49 Met., II, 1.
5О П и р о п — искусственный сплав из меди и золота.— Plinius Hist.
Naturalis, 34, 94.
5& t;Me ., I,
52 В. Я. П р о п и. Исторические корни волшебной сказки, стр. 274.
5а Met., 11, 1 (О. Когп и. P. Ehwald), стр. 67.
54 Met., IV, 228.
55 Там же, 195 — 196.
56 Там же, 198 — 203.
57 Великорусские народные песни, т. V. СПб., 1895, № 50, стр. 42; № 214,
стр. 162.
5а Ме1. (О. Korn и. P. Fhwald), стр. 164.
37

Орхам и Евринома —.это сказочные «царь» и «царица», а их
дочь получила в качестве имени эпитет, прилагавшийся к небес-
ным светилам.5а Нашел ли Овидий эти имена в эллинистическо-
римских каталогах мифов или придумал их сам — остается не-
ЯСНЫМ.
Бог'солнца влюблен в.восточную царевну необычайной кра-
соты — Левкотою и бросил ради нее свою прежнюю возлюблен-
ную 1~литию. Оскорбленная и озлобленная Клития раскрывает
Орхаму любовную тайну его дочери. Жестокий царь закапывает
~провинившуюся Левкотою в землю. Солнце согревает могильный
холм лучами и из него вырастает ароматный цветок Востока.
Клития наказана за свою зависть. Бог покинул ее навсегда. Сидя
р тщетном ожидании своего бывшего возлюбленного, она непре-
рывно поворачивается вслед за плывущим по небу светилом и
'превращается, наконец, в скорбный цветок фиалки.
Мотйвы мести, соперничества, наказания за злобу напоми-
нают'многочисленные сказки. В сказках же рассказывается и о
необыкйовенных цветах, вырастающих на могилах жестоко по-
губленных героинь."
С народными легендами связано, как показал Маннхардт,
предание о 1~литии.а' В Италии есть цветок, который называют
sposa del sole 'невеста солнца', так как он поворачивается вслед
за солнцем." В Германии дикий цикорий называют Wegwarte.63
О нем рассказывают, что это превращенная в цветок девушка,
которую покинул ее возлюбленный. В тщетном ожидании она
сидит теперь у дороги. Цвет цикория ставили в связь с деятель-
ностью солнца: утром цветок ярко-синий, днем QH бледнеет, а ве-
чером становится совсем белым." Овидий также связывает цвет
фиалки с душевным состоянием своей героини.аз Близость Ови-
дия к народным преданиям о происхождении цветов и растений,
широко распространенным у различных народов, показывает, что
он располагал при создании своей поэмы какими-то источниками,
,в которых, вероятно, были собраны аналогичные легенды и пре-
дания античных народов." Элементы народно-поэтических пред-
.ставлений мы встретим у римского поэта и при изображении ра-
дуги и зари. Во время дождя:
59 Там же.
ао А. Н. А ф а н а с ь е в. Народные русские сказки, т. 111, № 336, стр. 126;
т. I, № 28, стр. 261.
61 W. М à n n h à r d t. Klytia. Sammlung wissenschaftlichen Vortrage, Х
ser., Hft. 239. Berlin, 1875, $. 1.
6~ Там же, стр. 8.
6З Там же, стр. 6; Я. V. В е r g e r. Deutsche Pflanzensagen. Stuttgart, 1864,
S. 124.
&l ;4 P. V     e r.Deuts hePflanzensag n, S.1
65 Met., IV, 268.
66 Эти легенды, несомненно, использовали эллинистические поэты Никандр,
Парфений и др.— См.: Ф. Ф. 3 ел и н с к и й. Овидий и греческая мифография.
Лекции. СПб., 1886 — 1887, стр. 60.

пшики Iunonis varios induta colores
concipit Iris aquas alimentaque nubibus adfert."
'Вестница Юноны Ирида, одетая в разноцветные краски, собирает воду
и подносит тучам питание'.
1
У римлян было представление о радуге как о вестнице дож
дя. Оно нашло отражение в латинской пословице о1ЬН агсиз,
plttit hodie 'пьет радуга, идет сегодня дождь'. У Вергилия радуга
названа: imbrifer arcus ав 'дожденосная дуга'. У славянских на-'
родов было также широко распространено представление о «ра-'
дуге-дуге», «пьющей» или «носящей воду». В деревнях радугу
называли «коромыслом».69
В образе, данном Овидием, обращает на себя внимание худо-
жественный синтез мифологического предания о богине-вестнице
с народно-поэтическим представлением «радуги-дуги», протянув-
шейся от земли до неба и собирающей воду. Такой же синтез мьг
встретим и при изображении римским поэтом богини Зари. Ав-
рора, как и Солнце, выступает, с одной стороны, в роли олимпий'
ской богини, соблазнительницы Кефала. С другой стороны, поэт
подчеркивает ее человеческую и световую природу, вкладывая
в уста Кефала следующую характеристику Авроры:
...Quod sit roseo spectabilis оге,
quod teneat lucis, teneat confinia noctis 70
...Хоть других она розовым ликом прельщает
Тем, что владеет границами дня и границами ночи.
Розовый цвет характеризует внешность Авроры в античной
поэзии еще со времен Гомера.т' Когда сын Авроры Мемнон гиб-
нет от руки Ахилла, то богиня бледнеет от горя и небо покры-
вается тучами.7~ Поэт утверждает, что Аврора и до сих пор про-
ливает слезы — недаром каждое утро на землю выпадает роса:
Nunc quoque dat lacrimas et toto rorat in orbe."
Плачет она и сейчас, и росы в мире блистают.
Уподобление слез росе встречается в русской народной речи.
В словаре Даля приводится выражение: «Слезы — роса; взойдет
солнце и осушит! Невеста плачет — как роса падает».'4 Вероятно,
аналогичное представление существовало и у античных народов.
Таким образом, в эпическую поэму Овидия вкраплены лег-
кими штрихами драгоценные следы народных представлений,
6& t;Me ., I, 70 Ђ”2
68 Verg., Georg., I, 380.
ав А. Н. А ф а н а с ь е в. Народно-поэтические представления радуги. Во-
ронеж, 1865, стр. 7; В.,Я аль. Толковый словарь живого великорусскогоязы-
ка, т. IV. СПб.— М., 1907, стлб. 1467.
&g ;oMe ., Ц, 05 Ђ”7
7& t;Нса .,Odys .,VI I  и
72 Met., XIII, 581.
7З Met., XIII, 622.
74 В. Я аль. Толковый словарь живого великорусского языка, т. III, сл.
«роса~, стр. 1716.
37

обогащающие наши знания об античном фольклоре. Многочи-
сленные каталоги мифов, составленные эллинистическими учены-
ми, не дошли до нас. В поэме Овидия содержится ценный мате-
риал для суждения о характере этих каталогов и о том интересе,
который проявляли эллинистические филологи и поэты к народ-
ному творчеству.
Однако не следует забывать и о том, что Овидий мог знать
народные предания, песни и сказки не только по ученым справоч-
никам, но и по личным впечатлениям от общения с живыми но-
сителями этого фольклора.
Демократизм, интерес к быту и психологии простых людей со-
ставляет одну из существенных особенностей его творчества.
Симпатию поэта, как и симпатию бесчисленных народных
сказителей, вызывают добрые бесхитростные, мужественные и
невинно страдающие герои. Отрицательными чертами многих пер-
сонажей поэмы «Метаморфозы» являются: завистливость, жесто-
кость, несправедливость и высокомерие. В числе многих вдох-
новлявших Овидия источников несомненно был и фольклор, ко-
торым римский поэт интересовался и который оН понимал и
любил.

Б.,7. ГА ~7ЕРКИНА
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ СТИХОВ 165 — 167 «ПЕРСОВ» ЭСХИЛА
Читая Эсхила, приходится сталкиваться с так называемыми
ага~ Ьрряva, которыми, как известно, изобилуют его трагедии.
К типу таких выражений относится прилагательное avav5pog, 2
в сочетании с Кр~р~~~.
Это прилагательное встречается в «Персах» трижды: в сти-
хах 289, 66 и 298.
Обратимся к ст. 289.
pspvqa&am ;ai zo~
и~ mokkac Пвоайич ра-.ач
Ьслач воняла т~8' т~х~8рм .'
Здесь прилагательное avav<p & t;,2оз ачает«ли енна
чины, жениха, мужа» и относится к персиянке, тоскующей по
ушедшему на войну супругу. Образуется оно из а privativum u
основы-ачоо-, являющейся составной частью ряда греческих
слов, например: av<po-~Жр ~ 2'губя ийлюде ',ач~ро-pag &
'воюющий с мужами' и др. В данном контексте прилагательное
а~ач~ро~ указывает только на отсутствующего супруга.
Несколько иной смысл приобретает существительное av5pla
'мужество', соединенное с а privativum. Существительное
ачачаоо.'а встречается в «Персах» же в ст.753 — 758. В них Атосса
пытается оправдать безрассудный поход Ксеркса против Эл-
лады тем, что царь совершил его под влиянием упреков в тру-
сости со стороны дурных мужей, с которыми он общался:
~аотх то~ хахо~~ орл),Qv av3piati ОЯаохаюл
поори~ ~~up.q' Ха~оож о' а оо ~~~v p"='~ãë тахчм
Ыо5точ вхтч~зи (uv atypic, zov б avavopia ufo
Ьооч а~ура~вл, т~юрйоч о' о) ооч ооо='-ч au(avail)
%о.ао' в. ачоошч очайч~ xo.),ax&l ;=чЬ очхахсоч..
(Регз., 753 — 758)
& t;11 т. поиз .: G     а у.Aesch lisep cmq aesupers nttragoedi
Оionii, 1937.
39

Существительное ~ х~~х~~р!«означает здесь не просто «от-
сутствие мужества», а «трусость, недостойное мужчины пове-
дение» и окрашено этически отрицательно, что подчеркивает-
ся предшествующим ему хахо«xv5pxa~v и следующим за ним
av8p&a p;vхс
Если существительное ~х~«~~р~~х применяется для отрицатель-
ной характеристики героя, то прилагательное ~х~с~~~ро: в приве-
денном выше примере — этически нейтрально.
В ст. 166 мы вновь сталкиваемся с прилагательным ачач3ро:,
которое уже нелегко объяснить, исходя из его прежней семан-
тики. Однако с выходом в свет в 1914 г. «Эсхиловых интерпре-
таЦИй» ВИЛаМОВИЦа' СЛОВОСОЧЕтаНИЕ РРР>1 <~а а~~Р~ПРИЗ
всеми исследователями Эсхила как а~~а. "k~yopavov.
Интерпретация стихов 165 — 167 Виламовицем
саотх р.о~ pao1,pv а~раасо~ iamb,v я~ ypsa1,v 51.eke,
рфв ypgpxtu&g ;v'xvxv5p >v и бо;Ь l,p,q
pQ~ agpppizo1,v1, ~apm1,v ~а~ ойдо~ аЬЬо; ~гор®
была такова: «Глубоко тревожат Атоссу две заботы: не следует
высоко ставить богатство, если муж отсутствует, а если отсут-
ствует богатство, то свет также не светит в полную силу», т. е.
прилагательное xvxv< o<сох аняе своеп ежнеезн чени
мужчины'.
Издается много комментариев и переводов, но традиционное
чтение этих стихов, установленное Виламовицем, не меняется.
К. Дейхгребер,' издавший в 1941 г. обширный и глубокий
комментарий к «Персам» Эсхила, один из последних немецких
переводчиков Эсхила Курт Войте,4 русский перевод А. И. Пиот-
ровского и многие другие комментаторы и переводчики следуют
за ставшей уже традиционной интерпретацией этих стихов,
В переводе Пиотровского эти стихи звучат так:
Сердце в размышлении горьком родило двойную мысль:
Без сокровищ человеку полной славой не сиять,
Но сокровищ без владельца слава тоже не светла 5
Если внимательно приглядеться к ст. 165 — 167, то оказы-
вается, что трудность их заключается в понимании прилагатель-
ного ~х~а~~ро~. И вот тогда-то и возникает мысль о том, что при-
знание выражения неким ~~~х~ X~ foIj~vov представляет собой
иногда уход от сложных проблем, вызвавших трудность пони-
мания данного места в произведении.
2 U. W i l a m o w i t z-Moll e n d o r f f. Aischylos Interpretationen. Berlin,
1914.
К. Dei ch gr ab e r. Die Perser des Aischylos. Nachrichten von der Ahead.
d. Wiss. in Gottingen, 1941, 8, S. 173.
4 Curt Woyt e. Die Регзег. Leipzig, 1953.
Б А. И. П и отр о в с к и й. Эсхил. Трагеди~. М.— Л., 1937.
40

xai, avav<p <) оитсясм р и,"  ожьиребячл вость ела
ведение человека смешным и недостойным мужчины (ш~ар-
kaatov xai, avavopov).1З
Плутарх ставит знак равенства между avav~~poz и чисто жен-
скими эмоциями, говоря юй~~ри: «а1.(ма~хв8ьт гъбьт," а Геро-
дот употребляет слово avavooo; наряду c xaxo (xaxiuzou& t м
avavop«a~ou:).'"' Словарь к Полибию", а также Словарь Гесихия"
приводят примеры того, что прилагательное a»vapo& t;вобр л
себя все отрицательные для мужчины-воина черты.
Может быть, и нам следует отказаться от общепринятого
значения прилагательного a»v~p« ~~a cT. 166, 298, тем более,
что в «Персах» же для характеристики города, в котором от-
сутствуют мужчины, употребляется прилагательное «cvav<
(ст. 118: Kavavooov рв.(' аа~~ Eouui6o;. 'Великий город Суз, лишен-
° у
ный мужчин') и существительное xsvav5oia (ст. 730: Anu «ar
«svavopiav а~Ьв. 'Весь город оплакивает отсутствие мужей' ).
Попробуем рассмотреть интересующее нас прилагательное,
исходя из манеры Эсхила характеризовать свои персонажи.
На помощь нам приходит Шуурсма," книга которого полна
интересных и тонких замечаний. После обстоятельного изложе-
ния содержания, которое вкладывали древние грамматики в по-
нятие «a~~ypvi«c (abusio, abusionis), даются многочисленные
примеры употребления слов в переносном смысле. Среди раз-
личных способов, с помощью которых Эсхил придает особую
остроту некоторым ситуациям и характеристикам, находим и об-
разование прилагательных с а privativum.
На стр. 45 читаем: «Nonnunquam Aeschylus adjectiva, Чио-
гит prior pars est а privans, per abusionem adhibuit ita, ut oxy-
moron efficeretur», т. е. иногда Эсхил создавал прилагательные,
первая часть которых состоит из а privans, так, чтобы слово,
приобретя переносный смысл, содержало в себе скрытую ост-
роту.
В ст. 1034 «Эвменид» Эсхил называет богинь Numen
Мгпи=~. Исходя из привычного толкования, х~а~Ыg должно обо-
значать, что богини не имеют детей. Однако здесь возможно н
иное использование а privativum, которое может придать смысл
«они уже сами не дети», т. е., как говорит Шуурсма, «grandae-
&g ;2Pla .,Gor ., 22
'з Plat., Gorg., 485 С:
eisa'~ ЬЙ а'~Ьро ахово~ -.tg ~1яХЬ~о~ юэ
гat,posada ора, хтса~Йа<п lt;'iуа1'~ ,-.
амичба~ & t; а~ч~~ о iа'.[
14 Plut., Solon, 21.
&g ;5Hero ., 4,1
&g ;6A n       r ge r.Polybi s.Lexicon. .,19
1& t; М.S h  d t.Hesic iiAlexandr niLexic n.Jen e,18
I8 J. А. S c h u u r s m à. De poetica vocabulorum abusione apud Aeschylum.
Paris, 1932.

чае 'престарелые'»." Подобное понимание этого прилагатель-
ного представляется нам (об этом ничего не говорит Шуурсма)
удачным, так как оно соответствует идее трагедии, основанием
которой является доказательство устарелости позиций древних
богинь Эвменид, защищавших материнское право, для совре-
менных Афин.
Возможность двоякого толкования <« &lt gк к«неи
детей» и «престарелые» должна была, на наш взгляд, созда-
bBTb у афинского зрителя особую остроту восприятия.
Вместе с тем появляется возможность пересмотреть по неко-
торым деталям установившееся в науке отношение к творческой
манере Эсхила — поэта пышного, величественного стиля.
Нам представляется, что в такой своеобразной форме, осно-
ванной на игре слов, в некой как бы двусмысленности прояв-
ляется отношение Эсхила к современности.
Посмотрим, какой смысл приобретут ст. 165 — 168, если в зна-
чение «~~~ф~~ будет вложен оттенок «уже не» (как в случае
с ~~а~оа~), т. е. «потерявшие мужское достоинство». Памятуя
о том, что поэтической манере Эсхила свойственна контраст-
ность, основанная на параллелизме построения, учитывая то,
что ст. 166 — 167 являются раскрытием ol7t),q р='-р~)м — ItpoTII-
воречивых мыслей, тревожащих Атоссу, обратимся к интересую-
щему нас отрывку (Pers., 165 — 167):
~а6са ро~ tj."-'î1.Ij.v' а~оа~~о~ аот1.~ Ь ~раж) опт),т~,
рт)~з ypv)pxztov к~хчбрич m),q0o; sv t~pq ая~вл
рг~~ a,yoqpizo(,a. ).a~i.гяг& t; а;o ovоб ю~ох
В ст. 166 ypv))~at(ov, в ст. 167 урщ~~о~о~, в ст. 166 avavor(gv
в ст. 167 a& o;,кот р еуГо еравстреча тсяна я у  )
(Ых)) ха~ ~&а о )иозна ает«мужес во,отва
Тогда весь отрывок можно понять так: «Нельзя почитать
громаду богатства, коль .они принадлежат" людям, потеряв-
шим мужское достоинство," но и свет не светит беднякам, не-
смотря на всю их отвагу». В образе Атоссы Эсхил изображает
не Мать, тоскующую по ушедшему на войну сыну, а царицу,
исполненную государственных забот. Трудно ей, персидской вла-
дычице, решить вопрос о том, чтб выше: богатства, не оправдан-
ные храбростью, или отвага бедняков. Поведение персов, хоть
19 Там же, стр. 45.
®О В нашей интерпретации с~~~~oр~ ~ отнюдь He genitivus possesivus,
тот родительный падеж остается тем же определением при ypqp~~ш&g ;,
и в традиционном чтении, в последнем «безмужние богатства» означает «бо-
Гатства, принадлежащие мужам, которые отсутствуют», а у нас — «безму-
жественные богатства» означают «богатства, принадлежащие людям, поте-
рявшим мужество». Такого рода тропы в поэтике Эсхила сами по себе до-
стойны исследования.
21 Подобное значение прилагательного ave ~~ð~~ позволяет и выраже11н1.
»~>~ < g ; &lt ~)& t;~в ст 29 понятьпе ак«пор д вши строй»
состоящий из людей, которых уже покинуло мужество».
43

7
(Регэ., 168)
24 реруор~1 'бранить, укорять', ~-~~~у~~, 2 'безукоризненныи'. Возможно,
н здесь эта неуловимая для нас, но ощущаемая афинским зрителем игра на
критическом элементе а privativum. Ведь к моменту постановки трагедии
персидское богатство уже в прошлом.
25 Существует иредположение, что в первоначальном варианте «Персов»
не было эпифании Дария, Эсхил ввел ее в уже написанную трагедию (cM.:
D. P à g е. Actors' interpolations in Greek Tragedy. Oxford, 1934, р. 81).
Если стать на такую позицию, то в первом варианте к Атоссе перейдет роль
выразителя взглядов Эсхила, а следовательно, и критика персов. Впрочем,
подобное расчленение целостной трагедии нам представляется не слишком
удачным.
44
и богатых, оказалось достойным порицания; но и .Эллада, про-
явившая мужество, но недостаточно богатая'2 не соответствует
идеалам царицы. Тем более, что богатство не подлежит кри-
ти ке, оно — <p,"-.рД: ~з Ђ”гово итАто савс ед заинтерес
шими нас стихами." Однако антитеза, возникшая перед цари-
цей (богатство трусов — храбрость бедняков), звучит в унисон
с идеей всей трагедии «Персы», которая, как известно, пред-
ставляет собой этическую трактовку греко-персидской войны и
выражается в столкновении двух резко противоположных си-
стем: нечестивой, дерзкой, богатой Персии и бедных по срав-
нению с нею, но мужественных патриотических Афин. В плане
этого же противопоставления излагается сон — откровение
Атоссы: снилось ей, что в упряжке Ксеркса две женщины — по
'корная Азия и свободолюбивая Греция (Pers., 180 и сл.). В опи-
сании необузданности Греции, разбившей упряжку Ксеркса, нет
осуждения врага, а скорее можно говорить об уважении и не-
которой симпатии к нему. И все же такая неприязненная харак-
теристика персов (как недостойное мужей поведение), исходя-
щая от персидской царицы, нуждается в дополнительной аргу-
ментации. Вряд ли случайным является то, что только Атосса
разрешает себе оценивать поражение персов как позор (аf~x~,
-.е ПеОаа~~ — Pers., 331), тогда как на протяжении всей траге-
дии оно расценивается как iihToq 'боль', ~гт1р~х 'бедствие', хиух
'несчастья' и т. п. Кроме того, Атосса в своих оценках пере-
кликается со своим супругом Дарием (он говорит о глупости
Ксеркса (ерйр~х~~~ тЫа~ — Pers., 718) }, а Дарий, как известно,
выражает эсхиловскую этическую концепцию греко-персид-
ской войны (поражение персов — это возмездие за надмен-
ность и безбожие — Pers., 807 и сл.),'а вот почему критика пер-
сов в устах Атоссы входит в русло идейного замысла траге-
дии, и царица разрешает себе говорить о трусости персов.
Правда, в ст. 166 Атосса, по ходу действия трагедии, еще не
могла знать о поражении Ксеркса (ее тревожат предчувствия,
но только в ст. 249 становится известным исход сражения). Од-
нако в V в. до н. э. победа над персами является историческим
Лаврийские рудники, упоминаемые в ст. 238, конечно, не выдержи-
вают сравнения с gpjpata z~v П~р~~о~.
23 аЭ'И aP Z)«usual ayeyy~lf,.

м. Я. ГАСПАРОВ
СТИЛЬ ФЕДРА И БАБРИЯ
Римский поэт Федр, писавший в 1 в. н. э., и греческий поэт
Бабрий, писавший во II в. н. э.,— два классика античной басни.
Их имена связаны с важнейшим переломным моментом в раз-
витии этого жанра: в их творчестве басня впервые перестает
быть жанром устной словесности и становится жанром художе-
ственной литературы. Конечно, и до Федра и Бабрия басенные
сюжеты попадали из фольклора в литературу; но басни как са-
мостоятельного литературного жанра еще не существовало.
Басни бытовали тогда в литературе двояко. Во-первых, в каче-
стве довода или иллюстрации в рамках произведения иного
жанра — примеры этому многочисленны и общеизвестны, начи-
ная от Гесиода с его притчей о соловье и ястребе и кончая са-
тирами Горация. Во-вторых, в виде сборников басенных сюже-
тов, записанных схематично и сухо и служивших черновым ма-
териалом для школьных риторических упражнений, — такие
сборники дошли до нас под заглавием «басен Эзопа»; состояние
текста этих записей убедительно показывает, что они не счита-
лись завершенными художественными произведениями, и каж-
дый переписчик мог редактировать их по-своему. Будучи встав-
лены в большие произведения, басни получали художественную
обработку, но не имели жанровой самостоятельности; будучи за-
писаны в школьных сборниках, они обретали самостоятельность,
но не имели художественной обработки. В творчестве Федра 1.
Бабрия эти две стороны совместились: была создана античная
литературная басня.
Федр был создателем латинской литературной басни, Баб-
рий — греческой. В истории басенного жанра их имена стоят
рядом. И в то же время трудно найти двух других поэтов, ко-
торые представляли бы столь полную противоположность друг
другу. Федр и Бабрий противоположны во всем: и в идейной
направленности своего творчества, и в тематике, и в стиле. Как
46

ни странно, эта глубокая противоположность до сих пор не
была должным образом отмечена ни одним из ученых, занимав-
шихся античной басней.
Одна из сторон этой противоположности — стиль Федра и
Бабрия — и рассматривается в настоящей работе. Если о языке
Федра и Бабрия существует несколько диссертаций,' то о стиле
их в собственном смысле слова, о тропах и фигурах их речи не
написано ничего, если не считать отдельных наблюдений в ра-
ботах о языке да беглых замечаний комментаторов.
Рассмотрение языка художественных произведений имело
предметом речевую систему произведения в ее отношении к нор-
мам языка в целом и литературного языка в частности. Рас-
смотрение стиля художественных произведений, предстоящее
нам, имеет предметом речевую систему произведения в ее внут-
реннем строении, в ее отношении к предмету речи и в ее отно-
шении к позиции автора. B первом из этих трех аспектов мы
различаем стиль сжатый и пространный; во втором — стиль от-
влеченный и конкретный; в третьем — стиль субъективныи и
объективный. Могут быть выделены, конечно, и другие стилисти-
ческие противоположности, но для сравнения стиля Федра и
Бабрия они имеют меньшее значение.
1. По внутреннему построению речевой системы стиль Баб-
рия может быть назван пространным, а стиль Федра — сжатым.
Пространность стиля Бабрия достигается прежде всего ши-
роким применением плеонастических фигур. Плеонастические H
близкие к ним фигуры преобладают у Бабрия над всеми иными:
на 100 стихов у него приходится в среднем около 13 таких фи-
гур (у Федра — около 2). Фигуры эти разнообразны. Самая про-
стая из них — собственно плеоназм. Например: ~~)ойаа ~оаэи~
(19,4); ях prop]o-=~ ... cp<uvq aq(19, );pnpipv&l ;v...yuva lt;xc qvxa)
xoq (32,3 — 4); )~~~~... kv )о~~~: yavvj()q (101,1) и др. Этой прими-
тивной фигурой Бабрий пользуется сравнительно редко. Гораз-
до охотнее он употребляет синонимические пары — от полной
тавтологии до частичного сходства значений: ~ ~-~р~~ ~:и а~ра~~
(19,5); p (a хх~. pavo; (1, рг. 5); oui(nut~ xai, xmas(vou~~ (21,7); guys zÿ
xavtu&g ;vx i.&lt po$ou pouo;-« ,qpqq 1,3);ов ii ouтя ya! axa! оо~~,х-оа
(10(),19); о(~иоо;роч бйих хЫ л=- тр оЬ'-~ (12,15) (синекдохическая пара:
ВтарОЕ ПОНятИЕ СодЕржИтСя В ПЕрВОМ~; xv~yoð=-Vo: x~v'~v &l ;'(60
(градация). Частным случаем такой синонимии являются пары,
в которых второе понятие повторяет первое путем отрицания
его противоположности: о~i.:~х- ... &lt iuтат~- in 19 );~i.è
См.: Th. Z а с h à r i а е. De dictione Babriana. Lipsiae, 1875; С. С à us e-
rct. 0е Phaedri sermone grammaticae observationes. Paris, 1886; Н. ч. S as-
s en. De Phaedri sermone. Marburg, 1911; J. В e r t s ch i n g e r. Volkstumliche
Elemente in der Sprache des Phaedrus. Bern, 1921.
2 Все ссылки на Бабрия даются по изд.: Babrii fabulae Aesopeae, гес.
О. Crusius. Lipsiae, 1897; на Федра — пО изд.: Phaedri fabularum Aesopiarum
libri, V Ed. L. Mueller. Lipsiae, 1877.

жомт~~ (1,5); «и";,«ч..., т~м' anoxic=-! vã! r (53,2); euyou, ota r z! rio! q...
z pa«jv Ж~ (20, 7 — 8) и др. Это случай, вносящий оттенок анти-
тезы и этим близкий к литоте, которая также нередка у Баб-
рия: xu0)v о4х ш-,.«rn; a1ряэ«ч (69,2); ючтд~: ~.1у! Toi}itj!~ (92,1) и др.
К таким видам плеонастических фигур приближается плеонасти-
ческий эпитет: —.>~-o'«ir gt; ;( ,р .10)р ;.ш;~ о.i >fr (20,2
х ф~~~; (23,2); и др.
другой ряд плеонастических фигур основывается на повторе-
нии слов: у~рш'.ж — y! pa!pa (3, 6 — 8); хялшур'; — тЫшр~о~ (13,6 — 7);
> o» Ђ” gt;ov( 8,5).Ос бенноо ути оэтоповт ре иена
фраз, где Бабрий любит повторять слово вместо того, чтобы
поставить относительное местоимение (палиллогия): ~uvooyo: ji &g
, "лоос Омтч — o Ол~; о ... (54, 1 — ~); E&v xcv an'av9pu gt; ! —o
zvi( шч0ро>к~с ..( 8 2 Ђ” ); ги >' хиа :—ir,!you =-v zzo
(73, 2 — 3); оььуа~ neo~rat! tunov — ~unou uо'!irav!oaa... (77, 1 — 2); и др.
Иногда повторение слов организуется анафорой (Z p~v ax>a
at!UaV ш~ viun!ox' Хsuxav&!'„о ш ,) Ы)  'j pau« sa шчviup
(22, 8 — 10)) или эпанастрофой (ou &gt apя0л. ф«~ ovPo „оОо ач
i'ag«p«<&gt i«)vi (21 9— 10)) Од нразповто яе ся(снеб
вариацией) целое полустишие в начале и в конце монолога
(!x~tsuav aaxa!prov — 6,5 и 13). С повторениями такого рода свя-
зана и любовь Бабрия к так называемой figura etymolagica, при
которои повторяются не слова, а корни слов: ао)ач й о a.oq
яойфт~ (2,12); pop=-u=-!ч, jv!x' «~ уороо; ri&g ;i or(9,1 ); nr"I uvша
Ex7MJovta t'ai/ о> т~(12, );рвр'. l, а1'tl&a p;vj1! cr"=!g rnlpag & t;6
Вкус к такой словесной игре позволяет Бабрию ввести в свои
басни несколько образцов изящного обыгрывания разных от-
тенков значений одинаковых слов (род антанакласы): о фиван-
це, побежденном в споре с афинянином (15, 11 — 12}: о o' шИл„
й~ В o & t и t q uxiy ov~ат 'ч1оi !qair!ii v,я ячapp anpo gy(б
тийцы, по общему мнению, считались тупицами); о волке, не
дождавшемся поживы (16,6): амoq й пвпйч xai, Хuxog тачйч
оч~ш~ штоф& mp;(погово ка; р.:Diog n.,6, 0 ;омилост вомл
польщенном словами лисы (106,29): о Бич Вв тя~~Э«~ и с Х я и v
~~ ~вАт~та,... (ср. также 95,64: ш),)ли~ Ыит~ьх~".~ в обращении к
лисе).
У Федра мы не находим ничего подобного, Его плеоназмы
очень немногочисленны (ихогет dormientem ... sopiia primo
quae... somno (III, 10, 30 — 31) ), damnum amissi roboris (III, 11,
3)), его синонимические пары дают лишь отдаленное сходство
значений (animum genusque — I, 11, 15), его редкие и грубые
каламбуры (testes — III, 11, 5; tibia — V, 7, 8 — 9) не идут HH
в какое сравнение с тонкими бабриевскими антанакласами.
Стиль Федра сухой и сжатый. Впечатление сухости и сжа-
тости создается уже самым простым средством — систематиче-
з Текст этого испорченного места установлен Перри.— См.: В. E. P e r r y.
ВаЬпапа. Classical philology, vo]. 52, 1957, рр. 16 — 23.

ским применением нередкого в латинском языке опущениялегко
подразумеваемых слов. Федр опускает при прямой речи слова
inquit, ait, respondit и т. п. (I, 1, 6; 3, 12; 9, 8; 11, 12; 15, 7 и 9
и т. д.); подлежащие (1, 2, 24; 111, 5, 10; 8, 9; 10, 25 и 29 и т. д.);
указательные местоимения (I, 4, 5; I, 18, 1; I, 22, 4; II, 6, 14; 111,
2, 5 и т. д.); связку esse(II, 7, 11; I, 15, 7 и т. д.); союзы (асин-
детон, например, IV, 23, 16). Такие опущения у Федра встре-
чаются приблизительно в половине всех возможных случаев.
Столь же свободно пропускаются и значащие слова, понятные
из контекста: in coetum (Musarum) recipior (III, pr., 23); haec
exsecutus sum ... pluribus (verbis) (III, 10, 59); vestrum bonum
(regem) (1, 2, 29) и др. При этом, если пропускается повторяю-
щееся существительное, то его место обычно занимает опреде-
ление к нему: anus vidit ... amphoram ... — odorem, totis
avid à traxit паг1Ьиз (III, 1, 1 — 4); videre agrestes ... — abeunt
sес и r i domum (III, 2, 3 — 7); ranae vagantes ... песет fugitant
i n er te s ... — dant mandata ad Jovem, à d f l i c t i s ut succur-
rat (1, 2, 10 — 26, 28); clamorem гапае sustulere — cogitque т i s e-
га s arida sede етог1 (1, 6, 4 — 8) и др. Когда в обороте такого
рода вдобавок опускается глагол речи, то получается излюблен-
ная Федрам эллиптическая конструкция типа: illa contra contu-
max (IV, 8, 5); illa contra pessima (А, 24, 4); illa fraudem то-
liens (IV, 9, 7); turn maestus ille (IV, 4, 10); tune ille inso',ens
(I, 11, 12); at ille lentus (1, 15, 7); ср.: at ille stultus ... emisit
caseum (I, 13, 9 — 10); at illa gaudens ... tradet domum (IV, 5,
43) и др. В связи с этим стоит бросающаяся в глаза любовь
Федра к субстантивированным прилагательным вообще: indigni
(1, 8, 2); improbi (I, 8, 1; II, 3, 7; IV, 20, 6); ignavi (I, 21, 2):
despecti (Ш, 2, 1); stulti (1, 23, 1; I, 29, 1); pauperes (I, 15, 1);
potentes (1, 30, 1); mendaces (I, 17, 1); simplices (III, 10, 54);
sublimes (I, 28). Такие прилагательные у Федра иногда даже
имеют при себе определения: repente liberalis (I, 23, 1); ср.: usu
рег11из (Ш, 3, 1). Большая часть таких оборотов понятным об-
разом находится в обобщающих зачинах и концовках; но можно
выделить особую группу субстантивированных эпитетов, употре-
бляемых внутри басен и отличающихся необычным для Федра
поэтическим оттенком: laniger (I, 1, 6); sonipes (IV, 4, 3); bi-
dens (1, 17, 8).
Однако едва ли не в большей степени впечатление сухости и
сжатости достигается средствами синтаксическими. Прежде
всего, этому содействует любовь Федра к длинным разветвлен-
ным периодам (тогда как Бабрий предпочитает вереницы корот-
ких простых предложений): поэтому один и тот же объем со-
держания в периоде Федра воспринимается в один прием,
а в дробных фразах Бабрия — в несколько приемов. В среднем
фраза Федра в полтора раза длиннее фразы Бабрия. Яалее, вос-
приятие повествования Федра сокращается тем, что он охотно
пользовался фигурами параллелизма, подчеркивая стихом рав-
4 Язык и сти.и:шти IHbfx писателей
49

новесие членов и подчеркивая словесными повторами их соот-
несенность: et quern tenebat ore dimisit cibum, nec quern ре1еоа1
potuit adeo attingere (I, 4, 6 — 7); tu formam пе соггитраз nequi-
tiae malis, tu faciem ut istam moribus vincas bonis (III, 8, 15—
16); ... immo ni dederis sponde cessabit tua. At non cessabuni
latera, respondit, tua (А, 15, 8 — 9) и др. В басне I, 10 пара пе-
рекликающихся параллелизмов симметрично открывает и замы-
кает короткий рассказ (ст. 4 — 5): lupus arguebat чи1рет furti
crimine; negabat illa se esse culpae proximam; (ст. 9 — 10): tu
non videris perdidisse quod petis; te credo subripuisse quod ри1-
chre negas; ср. аналогичный прием в II, 4, 1 — 3 и 21 — 22. В од-
ном месте любовь к параллелизму даже заставляет Федра до-
пустить плеоназм, обычно столь чуждый ему: si cito гет pera-
ges, usus fiet longior; fruar diutius, si celerius серега (III, ер. 1„—
14). Содержание параллелизмов естественно тяготеет к анти-
тезе, и Федр обращается к этой фигуре очень часто: places tibi,
inquit, quia сш non debes places; sed поп impune, quia сш debes
поп places (А, 25, 4 — 5); utilia mihi quam fuerint quae despexe-
ram, et quae laudaram, quantus luctus habuerint (I, 12, 14 — 15);
Ilippolytus obiit quia novercae creditum est; Cassandrae quia no!!
creditum, гиИ Ilium (III, 10, 3 — 4); Qui capita vestra non dubita-
tis credere, сш calceandos пето commisit pedes (I, 14, 15 — 16).
Kaz видно из примеров, Федр часто смягчает однообразие анти-
тезы хиастическим расположением слов. Еще чаще встречаются
у Федра неразвернутые антитезы в одном стихе: сиг, quaeso,1аш
angustam talis vir ponis domum? (III, 9, 6); labori faber ut de-
sit, non fabri labor (П, ер. 7); parvae vindictam rei dum quaero
demens, servitutem repperi (IV, 4, 10 — 11); plagae supersunt, de-
sunt mihi cibaria (А, 18, 6) и др. Наконец, кроме параллелиз-
мов и антитез, впечатление сухости и четкости повествования
создается у Федра обильным использованием сентенций: Ы de-
mum est homini turpe, quod meruit pati (III, 11, 7); facit paren-
tes bonitas, non necessitas (III, 15, 18); nisi utile est quod faci-
пшз, МиНа est gloria (III, 17, 12) и др.
Вся эта система приемов совершенно не характерна для Ба-
брия. Fro эллипсы немногочисленны и обычно мотивированы
разговорной речью (2, 11; 47, 8 — 9; 65, 5 — 6); его параллелизмы
затушеваны или отсутствием перекликающихся слов: кроо чоро.
ао xal Яр~а;яq ач&ри ич,я 9-vув 8ичтЗ~х ач~qÿ ;î~( 18 10 вЂ
ср. 5, 7 — 81, или несовпадением границ членов и границ стихов:
° о «такач а)) и~ айоо аолааа~ жьооич ~ трау« the, 21,1,0)g о аллоv Вх хахо&
аи".ич (69,5 — 6), или расширением промежутка между паралле-
лями (23,5 — 8; 51,7 — 10}. Антитез он не избегает (Ы тар o!g Ыфй~
'ч kuxo~q Бич ~а(ч~), Ь о' ао Хвочтич ач'дахр(а« t,uxor '~~чу — 101, 7 — 8),
но предпочитает менее заметные антитезы внутри одного стиха
(o~ou .(вио1о~~ хооч1 Э~р!о~~ аа«; — 12,13; ср. 13, 10; 37,12; 87,5;
103,5 и др.) и часто умеряет их выразительность теми же сред-
ствами, какие он применял к параллелизмам (9, 9 — 10; 106, 24—
50

25; 108, 1 — -2 и др.). Сентенции у него встречаются реже, чеч у
<Ред а, IIобы но невыделяют я, а уто о анезаме новпл
таются и рассказ (например, 95, 35).
Характеризуя стиль Бабрия как пространный в противопо.
l()iKllocrb сжатому стилю Федра, следует отметить замечатель.-
ное мастерство, с которым Бабрий воссоздает разговорную лег-
кость и непринужденность речи и в то же время нигде не впа-
дает в однообразное многословие, столь обычное при плеонасти-'
~еском стиле. Лучшее доказательство этого мастерства — тот
факт, что бросающаяся в глаза сжатость Федра неизменно от-
мечалась всеми, писавшими о Федре, тогда как плеонастическая
основа стиля Бабрия оказалась так искусно скрытой от нево-
оруженного глаза, что во всей научной литературе о Бабрии не
была отмечена ни разу.
2. По отношению речевой системы к предмету речи стиль
Федра и стиль Бабрия также противоположны: стиль Федра
следует определить как абстрактный, стиль Бабрия — как кон-
кретный.
Отвлеченный характер стиля Федра — результат широкого
использования целой системы метонимических оборотов, как
правило, заменяющих более вещественное понятие более отвл»-
ченным и частное общим. Это особенно ярко видно, когда отвле-
ченное понятие обозначает у Федра лицо или явление: «алч-
ность» вместо «алчный», «рабство» вместо «раб» и т. п. Приме-
ры: decepta aviditas (I, 4, 5); servitus obnoxia (Ш, pr. 34); est
aviditas dives et раирег pudor (II, 1, 12); totam praedam sola
improbitas abstulit (I, 5, 11) (здесь отвлеченность усиливается
тем, что вместо понятия aviditas поставлено более широкое по-
нятие improbitas); spes fefel,it impudentem audaciam (III, 5, 9);
fucatae plus vetustati favet invidia mordax (V, pr. 8) и др. Qpy-
гой, не менее частый случай абстрагирующей метонимии — тот,
при котором отвлеченное понятие не отождествляется с конкрет-
ным лицом, но само до некоторой степени олицетворяется, свя-
зываясь с конкретными качествами и действованиями: ргосах
libertas civitatem miscuit, frenumque solvit pristinum licentia
(I, 2, 2 — 3); silentium fecit expectatio (V, 5, 15); turpitudo laudis
obsedit 1осит (A, 13, 31); subita те iubet benighitas vigilare
(I, 23, 7 — 8); delusa ne spes ad quaerelam recidat (III, 18, 15)
и др. Из примеров видно, что Федр охотно прилагает к отвле-
ченным понятиям конкретные определения, подчеркивая их ме-
тонимичносты fucata vetustas, invidia mordax, procax libertas
и т. п. Яалее, следует выделить излюбленный Федрам оборот,
при котором существительное и прилагательное меняются роля-
ми в предложении: вместо «вероломный волк» говорится «веро-
ломство волка» и т. п.: perfidia lupi (А, 17, 7); bonitas aquae
(IV, 9, 8); гегит varietas (1П, ер. 31; IV, ер. 2); error criminis
(III, 10, 41); сгигит tenuitas (I, 12, 6); реппагит nitor (1, 13, 6);
ambitio dissidens mortalium (Ш, 10, 56) и др. Любовь к этому

обороту доводит Федра до таких тяжеловесных построений, как
tune demum ingemuit corvi deceptus stupor (I, 13, 12); gulaeque
credens со'li longitudinem (I, 8, 8); traxitque ad terram nasi
longitudinem (А, 3, 16). Бросающаяся в глаза отвлеченность
таких конструкций очень характерна для абстрактного стиля
Федра. Яалее, особый вид метонимии придает у Федра отвле-
ченность эпитетам; он пишет: caecus timor (II, 8, 3); avidi den-
tes (1, 13, ll); согпиа infesta (1, 21, 7); liberae paludes (1, 2, 10)
и др.; эпитет, который был бы конкретным в применении к це-
лому, оказывается отвлеченным в применении к части целого.
Наконец, следует отметить отдельные метонимии, синекдохи и
перифразы разного рода, рассеянные по всему тексту басен и
также содействующие впечатлению обобщенности и отвлечен-
ности. Вместо «меня теснят враги» Федр пишет: spiritus... а no-
xiorum premitur insolentiis (III, ер. 29 — 31); ср.: nil spernat ani-
пшз (III, 10, 51); ne religio peccet imprudens теа (Ш, 13, 8).
Кость в волчьем горле он отвлеченно называет та1ит (I, 8, 6),
зеркало — res feminarum (II I, 8, 11), лягушку — stagni incola
(I, 6, 6); а о музах, рожденных Мнемосиной, говорит: Мпетозу-
пе... novies artium peperit chorum (III, pr. 19).
Бабрию эта система абстрагирующих метонимий чужда. Ме-
тонимические фигуры встречаются у него вдвое реже, чем мета-
форические, тогда как у Федра метонимии и метафоры одинако-
во часты (метонимии даже несколько чаще). Абстрагирующие
метонимии (например, -«~р~оЯ; 0J07() (19, 4; ср. 56, 6; 59, 17))
составляют у Бабрия лишь около четверти всех метонимиче-
ских фигур, тогда как у Федра — больше четырех пятых. На-
против, среди метонимий Бабрия встречаются метонимии кон-
кретизирующие, которых у Федра вовсе нет: )л~~й ка),х1~о...
~1о~... o<h mv 6, );ly8u& t; .. о~ ч ig х ЛvoJа ави ~( ,4 ;с
ждУю стилю Федра персонификацию: оЫ' враг~ азуou 5~7р а4вю
~щ~ф~~ (11, 9).
3. Более специфические для поэтики Бабрия черты конкрет-
ного стиля явствуют из рассмотрения его системы эпитетов и
являются в то же время характерными чертами объективного
стиля в противоположность стилю субъективному. Это — третья
и последняя из намеченных нами стилистических противополож-
ностей между баснями Бабрия и баснями Федра: по отношению
речевой системы к точке зрения автора стиль Бабрия является
объективным, а стиль Федра — субъективным.
Эпитеты Бабрия по содержанию легко разделяются на две
группы: одни служат внешней, другие — внутренней характери-
стике предмета. Примеры эпитетов внешней характеристики:
ksxtoc xakullov (6, ~); o(x-.uov гймР~точ (4, 4); ) а.~и; ouiuzonviq (69,1);
koqvlqooog xnouou)) nq (88, 8); ox).а~~ап mv)n<ovt ov( 5, );xa agxzyxu
(84, 1); 1='>~» lt;~ ( 5 3) др ;ср. такжемет форы,срав
перифразы: 9=-оро& t;xiv5u o&lt (50 12);xonq o=-vl ~~nv (1 ,6 ;ао»
(65,7) (в значении 'бедный' ); о; Ы.Ьтао... ушрЫ -„~зроаа~(65,5 — 6)
52

и др. Примеры эпитетов внутренней характеристики: <&lt о<
mo&l ;; (1 r.1 );<i~a lt;0p -,& t;i <i 12,4) &lt )ао <х<орь&l
(53,1) (с пролептическим оттенком) и др. Ср. метаф0рь|, срав-
нения, перифразы: ых~ьл&l ;р~~ox~a&l ;va& t;: 50,1 );аь&lt р21 х&
(о соловье); r&lt ovv=-'&l ;p<ov lt;~ ~ь lt хьс(64 4)(о осне); p<yo«:
(И pr. 11) и др. Особо можно отметить накопление перифрасти-
ческих эпитетов (120, 1 — 2). Количественно вторая группа пре-
восходит первую, но не намного (отношение около 5:4). Баб-
рий старается сперва показать, а потом уже охарактеризовать
своих персонажей.
Система эпитетов Федра имеет иные пропорции. Внешних
эпитетов у Федра мало (правда, некоторые из них весьма кар-
тинны): ramosa согпиа (I, 12, 5); fulminei dentes (I, 21, 5); pic-
11з plumis gemmeam caudam explicas (III, 18, 8). Их функция
отчасти переходит на метафоры, сравнения и перифразы (nitor
smaragdi (III, 18, 7); lympharum speculum (I, 4, 3); materiam...
poliri versibus (1, pr. 2); qui centum oculos habet (П, 8, 18)
и др.). Эпитетов внутренней характеристики гораздо больше:
Iitterata Graecia (III, pr. 54); casta mulier (Ш, 10, 14); pavidun&
genus (гапагит) (I, 2, 15); fuci inertes (III, 13, 3); ovis patiens
iniuriae (I, 5, 3); boves quieti (II, 8, 15) и др. Любовь Федра
к метонимически отвлеченной окраске таких эпитетов отмеча-
лась выше. Но рядом с этими двумя группами эпитетов появ-
ляется третья, гораздо более значительная — эпитеты оценоч-
ные. УБабрия они были редкостью (;i.м~: '-.&lt ь. 6, );ф.& t;ь:.
(18, 9) ), у Федра они господствуют. К их числу относятся
прежде всего эпитеты самого общего оценочного содержаний,
одинаково приложимые к любому явлению: айова cornix (А,
24, 1); malus sutor (I, 14, 1); iniusta песе (I, 1, 13); improbun&
animal (V, 3, 8); tristis servitus (I, 2, 6); turpis fraus (1, 10, 1);
turpes poenae (1, 13, 2); dulcis caritas (III, 8, 13) и др. Яаже
змея у Федра сама себя именует improba (IV, 20, 6). 3а ними
следуют эпитеты более конкретные, варьируемые применитель-
но к случаю: stultus error (V, 7, 30); impudens audacia (III, 5, 9);
molesti mures (I, 22, 3); flebiles gemitus (1, 18, 3) и др.
Среди них в особый ряд выделяются эпитеты, в которых автор
предвосхищает результат характеризуемого действия (пролеп-
сис): чапае minae (III, 6, 11); inane meritum (I, 22, 12); scelus
funestum (III, 10, 50) и др. Некоторые из оценочных эпитетов,
по-видимому, имеют в виду точку зрения того или иного персо-
нажа басни; infestis taurus тох confodit cornibus hostile corpus
(I, 27, 7 — 8), но подавляющее большлнство таких эпитетов пе-
редает только точку зрения автора. Это и есть показатель субь-
ективности стиля. Примерное соотношение эпитетов внешней
характеристики, внутренней характеристики и оценки у Федра—
около 1: 2: 3. Характеристика для Федра важнее изображения,
а оценка — важнее характеристики.
Итак, стилистические тенденции Федра и Бабрия отчетливо
53

противоположны. Стиль Федра — сухой, краткий, логически
четкий, схематизирующий, обобщающий, оценивающий. А Баб-
рий пишет пространно, естественно, плавно, следуя за события-
ми в их живой конкретности, оставляя все обобщения и оценки
самому читателю. Яля Федра главное — ясность смысла, для
Бабрия — яркость образа. Прибегая к отвлеченным понятиям
(всегда несколько рискованным), можно сказать, что стиль
Федра — это стиль моралиста, а стиль Бабрия — стиль худож-
ника.
Рассмотрение других аспектов поэтики Федра и Бабрия под-
тверждает такое впечатление. В трактовке образов и мотивов
Федр ограничивается главным и существенным, Бабрий вдает-
ся в живописные оживляющие подробности. В трактовке жанра
° Федр подчиняет повествование морали, Бабрий заслоняет мо-
раль повествованием. В трактовке эмоционального, комическо-
го содержания басен Федр — сатирик, Бабрии — юморист. В
трактовке идейного содержания басен Федр расширяет круг
проблем басенной морали и усиливает их остроту, Бабрии огра-
ничивается традиционными привычными положениями. Все это
значит, что Федр и Бабрий, создавая каждый по-своему жанр
литературной басни, по-разному смотрели на суть и цель этого
жанра. Яля Федра басня — живой урок, для Бабрия — занима-
тельная сценка; у Федра басня служит поучению, у Бабрия—
развлечению. Так две системы стиля оказываются проявлением
двух направлений общего развития жанра античной басни. Но
это — проблема, уже выходящая за пределы данного сооб-
щения.4
4 См. подробнее: М. Г а с и а р о в. Федр и Бабрий. В кн.: «Ф е д р. Б а б-
р и й. Басни». М., Изд. АН СССР, 1962 (Литературные памятники); Е го же.
Социальные мотивы античной литературной басни. ВДИ, 1962, Я 4, стр.
4S — 66.

М. Е. ГРАБА Pb-ПАССЕК
!
ЗАМЕТКИ О ГРЕЧЕСКОМ ЭПОСЕ IV — V вв. н. э.
Тот, кто намеревается более или менее асновательно изу-
чить греческую эпическую поэзию эпохи римского владычества
и ознакомить с нею не только специалистов, но по возможно-
сти и известный круг читателей, заинтересованных в античной
литературе, берет на себя, на первый взгляд, чрезвычайно не-
благодарную задачу: художественную ценность всего этого
раздела литературы принято или считать очень низкой, или
вовсе отрицать, и даже в подробных пособиях по истории ан-
тичной литературы ему уделяется весьма скромное место.
Действительно, едва ли кто-нибудь решится утверждать,
что по своим художественным достоинствам эти поздние поэты
могут сравниться как со своим великим прототипом — Гоме-
ром, так и с основателями новых жанров в литературе элли-
низма. Но для историка литературы их произведения представ-
ляют большой интерес как памятники своего времени, вносящие
в многократно повторявшийся рассказ о «событиях» глубо-
кой древности, ставших мифами, свои характерные индиви-
дуальные черты; да и в поэтическом отношении они не так
слабы, как обычно полагают.
Как известно, до нас дошло семь полностью сохранившихся
эпических поэм (и некоторое число фрагментов). Троянскому
циклу посвящены: поэма Квинта Смирнского («О событиях
после Гомера» в 8800 стихов, в 14 песнях или книгах), эпос
Трифиодора («Разрушение Илиона» в 690 стихов) и малень-
кая эпическая поэма Коллуфа («Похищение Елены» в 390 сти-
хов, возможно, сложившаяся из двух эпиллиев).
Миф о походе аргонавтов изложен по-новому в анонимной
поэме «Аргонавтика» (1384 стиха), написанной в первом лице
как воспоминания мифического певца Орфея о его участии в
походе в Колхиду; уже эта полулирическая форма повествова-
ния для эпоса оригинальна, а несомненное отражение в дан-

ной поэме круга орфических верований делает ее интересной и
с точки зрения истории синкретических культов. Получившая
наибольшую известность ' в европейской литературе поэма
Мусея «Гера и Леандр» (340 стихов) излагает местное сказа-
ние и уходит, как предполагают, своими корнями в некий эл-
линистический, не дошедший до нас, эпиллий, известный уже
Вергилию и Стацию (см. Георг., III, 258 — 63; Фив., 512 — 47, а
также письма Гера и Леандра в «Героидах», считающиеся
произведениями не самого Овидия, но датирующиеся
тоже 1 в. н. э.) ..
Особняком стоят: огромная поэма Нонна «О Дио-
нисе» (48 песен, 25000 стихов) и поэма византийской импе-
ратрицы Афинаиды-Евдокии («О Киприане») — единственная
из перечисленных поэм, поддающаяся точной датировке (ко-
нец V в. н. э.) . .Обе эти поэмы, в которых еще больше, чем в
орфической «Аргонавтике» отразился религиозный синкретизм
эпохи, заслуживают особого изучения и с наиболее известными
древнегреческими мифологическими циклами непосредствен-
ной связи не имеют.
Поэмы, посвященные троянскому циклу, принято считать
чисто подражательными; в самом деле, такого рода моменты в
них имеются, особенно в описаниях сражений и игр, которые да-
ны в основном по образцу «Илиады»; конечно, именно эти эпи-
зоды наименее интересны.
В пределах краткой статьи нет возможности остановиться
на вопросах о датировке поэм, 06 авторах и об источниках их.
Все эти вопросы не разрешены и до открытия каких-либо новых
данных, по-видимому, неразрешимы. Профессия авторов поэм
неизвестна. Например, о Квинте Смирнском высказывались са-
мые различные необоснованные гипотезы: то он — школьный
учитель, то государственный деятель; сам он называет себя
&l ;;пастухо », но то Ђ”заимствован ый отэллинистичес ихп
тов литературный маскарад, так как Квинт, несомненно, чело-
век высокообразованный и очень начитанный. Относительно
Нонна известно, что он был, вероятно, в пожилом возрасте хри-
стианским епископом (от него дошло стихотворное переложе-
ние, «метафораз» евангелия от Иоанна).
Интересно отметить только одну черту, общую всем этим
«вторам, — никто из них не является чистым, «материковым»
греком: Квинт — уроженец Малой Азии, Трифиодор, Коллуф "
Муссей — греки из египетских колоний.
В числе источников поэм троянского цикла, несомненно, бы-
ли киклики, но нам неизвестно, в каком виде дошли киклические
поэмы до Vв. .н. .э..— в полной оригинальной форме или в про-
заических эпитомах; если предположить первое, то авторы
1 Этой известностью она обязана ряду ранних переводов и рецензий, в
частности балладе Шиллера «Геро и Леандр».

«озднего э«<& t;с«, I)Lр& t;ятн ,только ис усные ( п ройи
искусньн } «омппляторы; если же они располагали только про-
:<аичсск миII<.'ðññ à àìè духе«Библи теки»Аполл до
()IIH крупиыс поэты, сумевшие вдохнуть жизнь в сухой сх(-
чати и ский рассказ. Было бы наиболее важно решить вопрос--
.IIIBK0MI I ли были Квинт и Трифиодор с «Энеидой»; возмож-
ш> тьэт го неисключе а, ак акбольшинс вообразован
людей этого времени владело двумя языками; с другой сторо-
ны, многие греки относились к латинскому языку не только
равнодушно, но даже с презрением (например, известнейший
греческий оратор Либаний).
Однако все эти вопросы даже в случае их разрешения со-
ставляют как бы только задний фон этих поэм, наиболее же
интересен как с чисто литературной, так особенно с идеологи-
ческой стороны тот материал, который дают сами поэмы.
Хотя во всех этих поэмах преобладает эпический характер,
в них сильно заметно стремление к смешению и комбинации
литературных жанров. Так, в «Похищение Елены» Коллуфа
включены мотивы анакреонтики и буколики: получив пригла-
шение на состязание в красоте перед Парисом, Афродита призы-
вает на помощь Эротов (само множественное число их — мо-
мент эллинистический) и отправляется на Иду, где Парис,
изображенный в виде пастушка из эллинистической буколики„
пасет свои стада:
Битва близка, мои дети! Придите к родимой на помощь,
Завтра придется предстать на суд над моей красотою;
Как я боюсь! Не другой ли достанется яблоко это?
Той, кто взрастила Харит, почитается издавна Гера;
С Зевсом престол разделяет и скипетром царским владеет.
Все называют Афину царицей войны и сражений.
Только одна я, Киприда, бессильна; ни царского трона
Нет у меня, ни меча боевого, ни стрел не имею;
Впрочем — чего ж мне бояться? Не нужны мне острые копья;
Быстрый в руках моих меч — любовные сладкие цепи;
Пояс на мне, и бич мой в руке, и лук мой натянут;
Пояс любви,— от него, поранены острой стрелою,
)Кенщины часто страдают, и все же — в живых остаются!
Розовоперстой Киприды слова услыхавши, Эроты
Матери милой веленья охотно послушались: следом
Все полетели они за ней веселой толпою.
Скоро достигли они крутых перевалов Идейских;
Там, под высокой скалой, где кругом громоздились утесы,
Юный Парис сторожил стада, достоянье отцово.
Поровну их разделив, он на двух побережьях потока
Порознь их пас; на том берегу быки и коровы,
Здесь, пересчитаны точно, паслись отары овечьи.
Шкурою горной козы был одет он в ту пору; спускалась
С плеч его низко она, покрывая и спину, и бедра;
Посохом крепким своим быков погонял он, и часто
Брал в свои руки свирель и, бродя за пасшимся стадом,
Песню звенящую петь заставлял тростники луговые.
Часто напев запевая, один, меж овечьих загонов,
Он и быков забывал и об овцаx заботы не ведал;
57

Иль, соблюдая обычай пастуший, играл на свирели;
Пана он чтил иль Гермесу прелестные песни слагал он.
Псы замолкали тогда, мычанье быков затихало;
Только в дыхании ветра, своей лишенная речи,
С высей Идейских ему в ответ откликалася Эхо.
И отдыхало кругом, насытившись пышной травою,
Стадо быков на лугу, подогнув тяжелые ноги.
(ст. 87 — 122}'
Буколическая тематика включена и в поэму «0 Дионисе»
Нонна: два раза использован мотив «сопротивления мощи
любви» (из идиллии Феокрита о смерти Дафниса), но в об-
ратном смысле — любви сопротивляются нимфы, преследуемые
поклонниками их красоты. Нонн заимствует и форму «плача&g
с рефреном (опять-таки из 1 идиллии Феокрита, откуда она бы-
ла перенесена в «Плач об Адонисе» Биона и в «Плач о Бионе»
Псевдо-Мосха). У него же введена песня, которую поет певец
после победы Диониса над врагами, повествуя в ней юмори-
стически о том, как Афродита вздумала стать ткачихой вместо
Афины, испортила ее работу и подверглась всеобщему осмея-
нию; а в это время на земле прекратилась жизнь, не было ни
браков, ни рождений, и осмеянной Афродите пришлось снова
взяться за свойственные ей занятия (Нонн, XXIV, 243 — 326).
В поэме «Гера и Леандр» встречаются типично эллинисти-
ческие афоризмы:
Знай — если словом угрозы отвстпт юиоше дева,
То эти грозные речи гласят о победе Киприды.
(ст. 131-2}
Однако гораздо важнее, чем это новаторство в компози-
ционных приемах эпических поэм, являются сдвиги в идео-
логическом истолковании событий, давно уже ставших уделом
сказаний и мифов, и в изображении человеческих характеров.
Прежде всего бросается в глаза пессимистический тон по-
вествования и склонность к морализирующему объясненик&
происходящих событий. В этом отношении наиболее ярким
примером является пролог к поэме Трифиодора «Разрушение
Илиона». Он поражает своим реалистическим, даже натура-
листическим подходом к последнему периоду троянской вой-
ны. И у Гомера греки стоят под Троей около десяти лет, и во
II песне живо изображено, насколько охотно они вернулись бы
на родину, но никаких следов этой долгой и изнурительной
осады не видно ни на греческом войске, ни на осажденных
троянцах — их герой и их войска всегда свежи и готовы к бою.
Совершенно иную картину рисует Трифиодор, прибавляя к ней
и морализирующее объяснение того, почему грекам в конце
концов было суждено овладеть Троей:
& t; сеперев дыотрыв ов изп эмсдел ныавто омста ьи М. Е,Граба
Пассек.
58

Годы текли за годами — настало десятое лето;
В старческой злобе Энио, убийстврм еще не насытясь
Больше и больше губила троянских мужей и данайцев.
Стали тупыми мечи, расшатались могучие копья,
Латы уже не звенели, и крепкое стерлось плетенье
Прочных ремней, на которых держались щиты и колчаны;
Дротов удар отражать не могли щиты боевые,
Луков изгиб ослабел и рассыпались острые стрелы;
Скудного корма из ясель не ели, понурившись, кони;
То о друзьях тосковали они из тои же упряжки,
То своим ржаньем унылым взывали к возницам погибшим.
Лег под могильным холмом Пелид вместе с другом убитым,
Сына любимого смерть престарелый оплакивал Нестор;
Мощную силу Аянт погубил своею рукою,
Лезвие злое меча в безумии кровью омывши.
Горько рыдали троянцы о том, что с позором влачилось
Гектора тело вкруг стен; но приблизилось новое горе:
Слезы пришлось проливать над могилой бойцов иноземных,
С разных пришедших краев, говоривших на чуждых наречьях
Пал Сарпедон, полководец ликийский; пришел он под Трою,
Матери волю i,ñïîëíèB, что с Зевсом в любви сочеталась;
Был он Патрокла копьем поражен; и по воле отцовской
В оздух кровавым дождем ом ыл уб итого тело.
В темную ночь был во сне смертельном погублен коварно
Рес, повелитель фракийцев; а после смерти Мемнона
Мать ero Эос покрыла свой лик туманом небесным,
Света дневного сиянье в тот день печальный похитив;
Девушек, верных Аресу, отряд, с Термодонта пришедший,
(Тех, что не знают мужей и грудь железом калечат)
Горько потерю оплакал красавицы Пентесилеи;
8 край незнакомый она на подмогу пришла и немало
Женской рукой положила мужей на поле сраженья.
Только один был сильнее —; он копьем смертоносным
Душу исторг ей, и шлем ее снял, и могилу оплакал.
Но до последнего дня под охраной стены богозданнной
Крепко стоял Илион на своей нерушимой основе.
В тяжких сраженьях томясь, погибали ахейцев дружины,
Силы свои напрягая в последних жестоких усильях.
Тщетно б свой пот проливала Афина, трудясь неустанно,
Если б к данайцам из Трои, как гость, не пришел прорицатель:
Брак был противен ему Дейфоба, бесчестный и дерзкий,
Яалости полон он был к Менелаю, страдавшему много;
Скорый конец неизбежный предрек он родимому граду;
И предсказанью Гелена поверив, немедля ахейцы
Стали готовиться вновь к окончанию тягостной распри.
(ст. 6 — 50)
Такой же характер носит истолкование гибели Ахилла у
)~винта Смирнского; его непосредственным убийцей, а не толь-
ко покровителем троянцев является Аполлон, карающий его
молнией за отказ повиноваться его воле. Сперва Аполлон об-
ращается к Ахиллу:
Стой! Не преследуй бегущих, Пелид1 Тебе не пристало
Тех, кто уже побежден, предавать безжалостным Керам;
Как бы тебе не пришлось изведать гнев олимпийцев!
Так он воскликнул, но голос бессмертный не тронул
Ахилла...

Бога веленье презрев, он громким криком ответил:
„Разве не знаешь ты, Феб? Я могу и с богами сразиться.
Что ж ты препятствуешь мне отмстить надменным троянцам?
Ты ведь однажды уже из рук моих вырвал победу
В день, когда Гектора ты от смерти спас неизбежной.
...Нынче ж — отсюда уйти! Возвращайся в жилище блаженных,
Или тебя поражу я, хотя ты — и бог, и бессмертенГ'
...Феб, сам с собой говоря, промолвил слово такое:
„Ах, как безумствует он! Но теперь от гибели черной
Даже Кронид не избавит его, и никто не поможет,
Если кощунствует он и с богами выходит на битву".
(III, 40 — 43, 45 — 49, 51 — 52, 56 — 59)
Однако Ахилл остается до конца непокорен и, упрекая своего
цеведомого противника в трусости за то, что он не вышел с ним
йа открытый бой, а исподтишка пустил в него стрелу, воскли-
цает:
Пусть же он выйдет на бой! Пусть это — один из бессмертных
Тех, что данайцам враждебны! Да, чую всеведущим сердцем:
Сам Аполлон в этих тучах скрывается в мраке угрюмом.
(Ш, 77 — 78)
В корне изменились представления о соотношении тела
души: если в «Илиаде» душ и умерших уходят в Аид, где им
суждено унылое призрачное существование, независимо от их
заслуг и подвигов земной жизни, а «с а м и х и х» пожирают
псы и птицы, то в позднем эпосе именно дух признается более
существенной частью человека, чем его тело, и посмертная
судьба души всецело зависит от деятельности человека на зем-
ле. Этот взгляд подробно (даже, пожалуй, слишком подробно)
изложен в беседе Нестора с Подалирием, рыдающим над те-
лом своего убитого брата, врача Махаона, и даже покушающе-
гося на самоубийство; Нестор, тоже потерявший сына, говорит
Подалирию:
Ты воскресить его к жизни и к свету дневному пе можешь:
В воздух незримо душа унеслась, а тела останка
Сжег беспощадный огонь и кости земля восприяла.
Как он расцвел, так увял. А ты бесконечное горе
Должен с терпеньем нести...
(Кв. См., VII, 41 — 45)
...Зная, что смертны мы все, что сойдем этой общей дорогой
Все мы в жилище Аида, что всем нам поставлены грани
Мрачные горькой судьбой; потому подобает нам, смертным,
Все претерпеть, что нам бог ниспошлет — и радость, и горе.
(Кв. См., VII, 52 — 55)
Далее Нестор утешает Подалирия надеждой на счастливу|о
посмертную долю, которую боги присудят Махаону, и развер-
тывает полную картину человеческой жизни и судьбы, уже да-
лекую от гомеровских представлений и приближающуюся к ве-
рованиям орфиков, неоплатоников и в какой-то мере даже к

стианству, которому KBHHT Смирнский, однако, был без-
овно чужд:
Всех нас, людей, божество обрекло на угрюмую долю,
Горе нам всем суждено, и всех нас земля покрывает
11осле того, как пройдем дорогами разными жизни.
То, что хотим, получить мы не можем: и счастья, и горя
)Кребий разных судеб у богов покоятся в лоне.
Многие тысячи там, смешавшись, лежат; из бессмертных
Видеть их ясно не может никто, но божественным мраком
Вечно покрыты они; и одна только Мойра рукою
В горсть захватив их, н е гл я дя, бросает на землю с Олимпа.
Здесь то туда, то сюда их несет дыхание ветра.
Вот почему иногда тому, кто счастья достоин,
Выпадет тяжкое горе, а доля благая — злодею.
Так в слепоте и во тьме вся жизнь человека проходит.
Да, не безбедно она протекает; препятствий немало
Нам она под ноги мечет — и путь ее крут и извилист;
То поведет этот путь к многослезному горю, и тут же
К радости вдруг повернет; но нет никого из живущих,
Кто бы с рожденья до смерти был счастлив; у каждого.— скорби.
~Кизни недолог нам срок; и печали одной предаваться
Нам не пристало; должны мы, надежду на счастье питая,
Яух свой во мрак не ввергать; ведь молва среди смертных ведется,
Будто бы доблестных души восходят на вечное небо,
Злых же — нисходят во тьму. И по смерти двойная надежда
Брата ведет твоего — и сам он был милостлив к людям,
Был и бессмертного сыном любимым; и будет, конечно,
Волей родителя он к небожителей сонму причислен.
(Кв. См., VII, 67 — 92)
хри
усл
Такой пессимистический взгляд на судьбу людей прово-
дится и Трифиодором: при описании перевозки деревянного
коня, которое дано в очень ярких реалистических кра-
сках (скрипят колеса, дымятся от трения оси и ремни, жен-
щины украшают город коврами, открывают пифосы со старым
вином и т. п.), автор вдруг вставляет от себя — лишь один раз
на протяжении всей поэмы — трагический возглас:
О, злополучное племя людей неразумных, в тумане
Темном бредущих! Как часто, пустыми забавами тешась,
Видеть не могут они, что стремятся к погибели скорой.
Так и с троянцами в город судьба, им смерть уготовав,
Вместе, незваной вошла; и что страшное близкое горе,
Сами они за собою влекут, им неведомо было.
(Триф., 310 — 315)
61
Б дальнейшем эпизоде этот контраст между судьбой, ожи-
дающей Илион, и неразумной беспечностью его ликующих жи-
телей развернут в «контроверсии» 1~ассандры и Приама, кото-
рый в ответ на ее угрожающие пророчества резко осуждает ее
за то, что она мешает всеобщей радости, и велит «непокорную
:1еву» в спальне замкнуть; и «ему покорилась она против
«оли».
Уже поэты эллинистической эпохи умели описывать индиви-
.дуальные чувства и переживания своих героев и внушать чи-

тателю интерес к ним; по этому же пути идут во многих 3Illi30-
дах своих поэм и поздние эпические поэты. Одной из наиболее
драматических фигур является первая жена Париса, нимфа
Энона: тяжело раненый стрелой Филоктета Парис, зная, что
только Энона владеет волшебными средствами, которые могут ис-
целить его, с трудом добирается до ее жилища в глубине лесов
на Иде и умоляет ее о помощи; Энона отказывает ему, и ее от-
вет мог бы быть включен в любую «трагедию ревности»; Парис
умирает в лесу, его тело находят, приносят в Трою, кладут на
костер, и, когда костер уже зажжен, прибегает Энона и бросается
в пламя; сильно и поэтично описан ее путь ночью через тру-
щобы и ущелья. Интересны и мелкие психологические черты
н рассказе об оплакивании Париса: Елена плачет горько, но
не о нем, а о себе, боясь того, что теперь ожидает ее, которую
ненавидят и троянцы, и греки; искренно горюет мать о своем
младшем сыне, воспитанном вдали от нее; лесные нимфы и па-
стухи, принесшие из леса хворост для костра, тоже плачут о
Парисе, вспоминая, «как был он малюткой», но его отец Приам
даже не присутствует при сожжении, оплакивая только
Гектора, защитника Трои, а не губителя ее (Кв. См., 253 — 498) .
Изображение cKpblTbIx, невысказанных мыслей и чувств то-
же интересует поэтов: в этом отношении показательно поведе-
ние Андромахи (Кв. См., 1, 100 — 114), слушающей похвальбу
амазонки Пентесилеи, которая обещает Приаму победит~
Ахилла при первой же стычке с ним: Андромаха, помогающая
угощать гостью, молчит, но в мыслях и осуждает ее за само-
хвальство, и жалеет ее, зная, что завтра ее уже не будет в жи-
вых. Таких обращений к самим себе во всех поэмах немало, и
лишь изредка вводится традиционный прием явления кого-ли-
бо из богов, внушающих те или иные мысли.
Во всех поэмах немало сцен сентиментального характера,
развивающих те начала, которые были заложены уже у поэ-
тов эллинизма: такова, например, сцена прощанья Пелея с его
маленьким сыном Ахиллом, воспитывающимся у Хирона (Ор-
фич. аргон., 144 — 148), плач Гермионы, узнавшей об исчезно-
вении матери (Коллуф, 350 — 362), рассказ о верном псе
Эригоны, дочери первого винодела Икария, убитого пьяными
крестьянами.
Что касается отдельных художественных приемов — эпите-
тов, метафор, сравнений, то надо признать, что поздний эпос не
может похвалиться большим количеством новых образов: в ос-
новном используются традиционные эпитеты и сравнения гоме-
ровских поэм, и лишь изредка можно заметить отражение ка-
ких-нибудь новых, современных автору фактов и сведений; та-
ковы, например, изредка встречающиеся сравнения из области
медицины; заслуживают внимания и те случаи, когда не аб-
страктное понятие объясняют через конкретное, а наоборот. Но
и тех, и других случаев немного, и можно пожалеть, что ~&

этим художественным украшениям своих поэм их авторы не
подошли более самостоятельно.
Та низкая оценка, которой подвергается поздний греческий
эпос, основана на многовековой традиции, признававшей, так
сказать, подлинной греческой литературой только класси-
ческий ее период: ведь еще не так далеко от нас то время,
когда и эллинистическим поэтам приходилось бороться за свое
«место под солнцем». Но при изучении литературных произве-
дений нельзя исходить только H3 ~~~BHeHHH Hx ~ 06IIjeIIpH3HBH-
ными образцами и канонами, и если стать на эту точку зрения,
то поздний греческиЙ эпос заслуживает значительно большего
внимания и более тщательного изучения, чем то, какос ему
уделялось до сих пор.

Л. С. ГРИНЬКА УМ
ЯЗЫК ПИНДАРА
(сложные прилагательные)
Изучение встречающихся у Пиндара сложных слов вообще
и сложных прилагательных в частности представляет определен-
ный интерес. Во-первых, сложные прилагательные составляют
весьма существенный элемент Пиндарова языка.' Во-вторых,
поэт проявляет в их употреблении относительную независимость
и самостоятельность.2 Глязер отмечает, что у Гомера встречает-
ся лишь '/5 всех имеющихся у Пиндара сложных словУ Слож-
ных гомеровских прилагательных (с учетом выявленных после
опубликования работы Глязера) оказывается у Пиндара еще
меньше.
Всего сложных Пиндаровых прилагательных, не засвидетель-
ствованных у Гомера, насчитывается приблизительно 450. Из
них около 250 не встречаются — за исключением Пиндара — ни
у одного греческого автора, т. е. принадлежат к так называемым
~~М ~~~р~р'&gt a, лиявляю сяпиндаризм м всобствен
смысле.
Изучая сложные слова у Пиндара, исследователи, как пра-
вило, сосредоточивали свое внимание на их классификации и
определении связей Пиндара в этом плане с другими гречески-
ми писателями.' При этом, если сложные слова, имеющиеся у
Пиндара, встречались у более ранних авторов, они объявлялись
заимствованными (это прежде всего относилось к Гомеру). Если
же, наоборот, кроме Пиндара они в литературном источнике не
попадались, Пиндар объявлялся их создателем.
Настоящая статья представляет собой попытку привлечь к
исследованию Пиндаровых сложных слов наряду с чисто лите-
Ср. А. М е i l l å t. Арегр~ сГипе histoire de la langue grecque. Paris, 1920,
р. 151.
Ср.: V. P i s a n i. Nanuale storico della lingua greca. Firenze, 1947,
р. 178.
Ср.: Л!. G l a s е г. Die zusammengesetzten Nomina bei Pindar. Amberp,
1898, S. 11.
4 Ср.: S. Т е s s i n g. De compositis nominibus Acschi l~ is et Pindaricis.
L u nd ae, 1884.

ратурными произведениями и греческий эпиграфический мате-
риал. Имеется в виду, что изучение в данной связи греческих
надписей позволит сделать некоторые дополнительные выводы
как по вопросу о происхождении сложных прилагательных, так
и относительно традиции хоровой лирики и языка Пиндара, в
'! Л СТНОСТИ.
Встречающиеся в надписях, но не представленные у Гомера
сложные Пиндаровы прилагательные можно разделить на три
группы: а) нарицательные прилагательные (имеются у грече-
ских авторов); б) прилагательные — собственные имена, имею-
щиеся у греческих авторов; в) прилагательные — собственные
имена, не засвидетельствованные у греческих авторов.
I г р у п п а. Сложные нарицательные прилагательные пред-
ставлены в греческих надписях с V no I в. до н. э. Некоторые из
них встречаются в прозаических памятниках Ч в. до н. э.: mai«-
vaipa«q (IG, 1', 313, 131, Eleusis), урюоыри; (10, 1', 76, 37,
Eleusis), отхрторо: (IG, 1', 280, 76, Athenae), -» aors"= (IG, 5<
213,3, Sparta).
В надписях IV — II вв. до н. э. сложные прилагательные
встречаются в прозе почти исключительно в виде прозвища бога
или героя: «p~oqopo: (SIG, 820, 5, Ephesus), v«aqopoq (SIG
629, 6, Pergamum), >a~p»op«(I E, 2, 3,Рапйсараеи ) а
которые субстантивируются: аато~оро~ (SIG, 313, 17, Piraeus),
Ылооко& t;(Szh .,2 3, 8,Co ),~кЩр- о:(S G,3 4, 9,Ephesu
aov8ixo; (IG, 5 < &gt ,6 ,20,Sp rta),no qopo ( G,4 6 6,9,L
Преобладающее большинство сложных прилагательных засви-
детельствовано, однако, в метрических надписях. В IV — !Ц вв.
до н. э. — это дарственные эпиграммы: taopoaovo. (BCH, 21,
599, Delphi), paya~>a e:( G 5& t;1&g ;, 1119,5,Ger nthra
ная с П вЂ” I вв. до н. э.— это исключит-льна эпиграммы над-
гробные, причем попадаются они преимущественно: в Малой
Азии — <ocmsv q<( pigr Gr. 4 1,1,Antio hia), Цщго~(
Gr., 240, 1, Smyrna); в Италии — moiox~~avo& t;( G, 4,8
Neapolis), myo~ozio; (IG, 14, 2005, 1<от ) вГал ии Ђ”чейз.
(IG, 14, 2508, 1~етаизиз) и Египте — ~~~.~q«q(Sammelb., 4298, 3).
Анализ этих же прилагательных, встречающихся в литера-
турных произведениях V — IV вв. до н. э., показывает, что за от-
дельными исключениями сложные Пиндаровы прилагательные
не являются лишь словами поэтического обихода, а характерны
и для греческой художественной прозы.
II гр упп а. Известно, что многие вышедшие из употребле-
ния в поэтической сфере сложные прилагательные продолжают
в течение столетий жить в языке в качестве собственных имен.'
Среди впервые употребленных Пиндаром слов также выявляет-
ся целый ряд сложных прилагательных, которые встречаются в
Ср.: J. Ch а йюick. Mycenaean elements in the Homeric dialect. Сб.
„М1по1са". Berlin, 1958, р. 118; Е. S c h w у г е r. Griechische Grammatik, Т. I,
Bd. I. MQnchen, 1939, S. 427.
Д Язык и стиль античнык писателей

греческих надписях в виде собственных имен. Они сохранились
в определенных областях Греции: Аттике, отчасти Малой Азии,
гвельфах, а также на острове Эвбее, в Фессалии, Беотии и Ар-
голиде. Эти прилагательные встречаются в качестве нарицатель-
ных и у греческих авторов, чаще у поэтов, но нередко и у про-
заиков. Их можно найти не только у Эсхила, Софокла, Еврипи-
да и Вакхилида, но и частично у Геродота, Платона, Фукидида,
Плута рха.
III г р у п п а. Сложные прилагательные, которые встреча-
ются лишь у Пиндара и в надписях, — в виде собственных имен.
Эта группа представляет, естественно, наибольший интерес (см.
табл.) .
Сложные прилагательные — собственные имена, не представ-
ленные (кроме Пиндара) в литературных произведениях, за-
свидетельствованы, как и предыдущая группа, в различных об-
ластях Греции: в Фессалии, Аттике, Беотии, на острове Эвбее.
Кроме того, они встречаются в Арголиде, Дельфах, Малой Азии
и на некоторых островах (Родосе, Хиосе и т. д.). К этой же
группе примыкают сложные прилагательные первой группы, ко-
торые также не найдены у авторов: орЬ~т~м.~; (ВСН, 23, 302, Ter-
messus), ~«»~j«: (IG Rom., 4, 1539, Erythae), шчал~-.о~.'
Таким образом, выявляется следующая картина. Из 450
сложных Пиндаровых прилагательных, не засвидетельствован-
ных в поэмах Гомера, в греческих надписях встречаются около
120; из 250 так называемых пиндаризмов в надписях найдено
около 40. Наибольшее количество впервые у Пиндара встречаю-
щихся сложных прилагательных обнаружено в надписях: Аттики
и Фессалии, острова Эвбеи, Беотии и Малой Азии. 3а ними сле-
дуют,гвельфы, острова Родос и Аморгос, Арголида и Лакония.
Вместе с тем характерно, что наибольшее количество слож-
ных нарицательн ых прилагательных имеется в надписях
Малой Азии, Аттики, отчасти гвельфов и Лаконии, в то время
как сложные прилагательные — с о б с т в е н н ы е имена пред-
ставлены преимущественно в Фессалии, на острове Эвбее, в Ат-
тике и Беотии. Можно предположить, что в тех областях, где
найдены в надписях сложные нарицательные прилагательные
(например, Малая Азия), дольше всего удерживались следы той
литературной традиции, на которой когда-то базировался и Пин-
дар. В тех же областях, где в надписях имеются почти одни
сложные прилагательные — собственные имена (например, Фес-
салия), сама литературная традиция могла не сохраниться, а об
ее существовании в прошлом на данной территории говорят
продолжающие жить в собственных именах сложные прилага-
тельные. Как показывает пример Аттики, на одной и той же тер-
ритории возможно наличие и нарицательных и собственных
сложных прилагательных.
6 См. выше, стр. 65.

Нарицатель-
ные
Собственные имена
Ф
И
~-»
и
v
Я
и
О
О
С4
X
Х
О
М
tg
~О
ф
Я
О
нп.
Пиндаризмы
Другие области
О
P.
о. Самос+
Элида +
P.
+
+
+
+
о. Делос+
Фракия +
о. Самос, о. Фасос-&
Фракия -+-
о. Тенос+
о. Аморгос+
P.
Олимпия+
P.
о. Хиос
P.
о. Нисирос Р.
Локрида +
Хиос P.
'1арент Р.
о. Эгина P.
P.
P.
о. Фасос
Элидз) ЭтОлия +
+
+
P.
P.
П р и м е ч а и и я: P. — встречается лишь в одной области Греции; '- — встречается в не-
скольких областях, — — не обнару>к н вдан ойоблас
Среди других рассматриваемых здесь греческих областей
привлекает особое внимание Фессалия. Яело не только в общем
количестве сложных Пиндаровых прилагательных, выявленных
на ее территории (около 30% ), хотя и оно выделяется, если
учесть, что фессалийских надписей в несколько раз меньше, чем,
например, аттических. Речь идет прежде всего о встречающихся
в Фессалии пиндаризмах.
1
2
3
4
5
б
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
2~
26
27
28
29
30
31
32
ЗЗ
34
Сложные прилагательные у Пиндара и в надписях
aX-=g(pPpm~g
avbpGbavag
ар лы~очc,"
ар~а~о~ау о~
apX,-' «xag
apX~~GA&l
Ьха~ от~оЬ
ярк 0og9a i.i,;
а0а1вч
~ 0~~)goú
аоачтт~
ЕÎXtgЪМЧ
е 0P0'Ct [АО~;
ЭеО~aaotog
~9 р ло от~очос
tznc5. о~~~оg
~-paT fj ~~~~а ~ о~
хра~ r~a & t;лло
k.аоэ я ~pj's
X,~GtPÎ~C~
1-.очюбар.а
.' иа(фрато~
ХооЬочо»
p. =.(ачба р
Р ~ "Х1-
( =- чокаот', t,-
( ~ ча~хт~ ~
ор~9от.ok ~ ~~
о~~чоо~
т~аф~а
~о1оучоло~
лоАох)~а ло~
tg~&lt $&gt
g а~хо0а~ла.-

е-qe-ta, т. е. heq etas (РУ,
Еа, 02)
ll
о-pi-ro-qo, т. е. opiloq-oi
(РУ, АЬ, 5)
йтв~а~ 'спутник' (Ф., V, 4)
4г~~о~~о~ 'остальной излиш-
ний' (О., I, 33)
и См.: С. Я. Лур ье. Язык и культура микенской Греции. M. Л., 1957,
стр. 167 — 168.
6Э
Находим в надписях XIV — Х11вв. до н. э. и некоторые, не
представленные у Гомера, составляющие Пиндаровых сложных
прилагательных в крита-микенских сложных собственных
именах.
В одной из пилосских надписей (РУ, Vn, 851, 7) имеется
сложное имя собственное в дат. пад. ед. ч. Wa-na-si-]а ke,
которое читается как 9avaa(o) ~-ap~(h)., впрочем вторым ком-
понентом может быть -aqui& t; ли-apyv <. ерваясостав
встречается у Пиндара в сложном прилагательном ava(~-qopp~p(
'ведущий кифару' (O., 11, 1). Сложные прилагательные с Й~~(~-
употребляются редко и то поздними авторами. В другой
пилосской надписи (РУ, In, 431, 3) находим собственное имя
Ма-na-si-we ko, т. е. 3fvaal-Fepyo;. Первая составляющая pva«-
имеется у Пиндара в сложном прилагательном ~~а~~-o~Eqa»&
'помнящий о венках' (fr. 19). Собственное имя Ко-пе-wa-ta
(РУ, In, 03) расшифровывается обычно, как Eyniv<-Fan c
сравнивается с прозвищем бога Асклепия Eyn.vxtaq (IQ, 5 cl&g
602, 10). Первая составляющая этого имени соответствует
компоненту ~~им- в Пиндаровом сложном прилагательном
oyo<vo-t-v ~,'прям й'( r. 0 исуществительн муago&l ;vinv'
ка' у Пиндара (fr. 248).
Наблюдаются и случаи совпадения второй составляющей
сложных прила~ ательных: -~р~~ в слове Е-ц-wa-re (РУ, 1и,
693, 2), ср. Пиндар: ~~~».-ap~i+ 'искусный (P., V, 35); -o"o«: в слове
I-зц4ц-юо do-to (КМ, Fh, 348, 1), ср. Пиндар: Ьо-< op'д
ный богом' (!., V, 23).
Кроме того, отдельные составляющие Пиндаровых сложных
прилагательных, чуждые Гомеру, выявляются в крита-микен-
ских одночленных сьбственных именах: Й~~~i- в слове А-ke-
sf-ja (КМ, Ар, 637, 1), ср. Пиндар: Й.~~р~-уо,.о; 'ведущий хор'
(P., 1, 4); р>.~ ~ всл веPl-ra-si ja~ N, Х,97 1, р.Пинд
р~~ф-р~~~~~ 'любящий пение' (О., XIV, 14). Встречается р1~р~
редко, только у позднейших авторов.
Конечно, связи Пиндаровых сложных прилагательных с кри-
та-микенскими ограничены, однако и они показывают, что ис-
точники, питающие язык Пиндара, могли быть в ряде случаев
древнее гомеровских поэм. Вместе с тем полное отсутствие пин-
даризмов в крита-микенских надписях позволяет дополнитель-
но предположить, что к источникам, в которых хранились тра-

диции хоровой лирики, крита-микенские тексты прямого отно-
шения не имели.
Итак, у Пиндара имеется несколько сот сложных прилага-
тельных, не представленных у Гомера. Часть из них (около
30% ) обнаружена в греческих надписях. В надписях засвиде-
тельствован и ряд пиндаризмов в собственном смысле (около
16%). Выявлены связи Пиндаровых z крита-микенскими слож-
ными словами. Все это дает, по-видимому, основание не только
не переоценивать зависимость Пиндара от Гомера,'2 но и отка-
заться от преувеличения личной роли Пиндара в создании слож-
ных прилагательных. Не отрицая того, что поэт мог быть авто-
ром части из них, следует вместе с тем для большинства его
сложных прилагательных искать более древний источник в 1ðe-
ческом поэтическом языке, отложившемся как в хоровой лирике,
так и в эпической поэзии. Учитывая древность хоровых песен и
их связь с религиозными празднествами, а также наличие у
Пиндара более 4/5 сложных прилагательных, отсутствующих у
Гомера, можно предполагать и существование собственной до-
гомеровской традиции хоровой лирики. По-видимому, некоторые
ее следы удается обнаружить в надписях Фессалии, Аттики,
острова Эвбеи, Беотии, Малой Азии, Фокиды и других областей
Греции.
В свое время в статье «Язык Пиндара и надписи Фессалии» '"
обращалось внимание на ряд общих фонетических и морфоло-
гических особенностей в языке Пиндара и языке надписей Фес-
салии; при этом указывалось: «~ля надписей Фессалии, как и
для Пиндара, характерно смешение ионийско-эолийских и дории-
ских диалектных элементов, равно как и употребление парал-
лельных фонетических и морфологических дублетов. Все эти
явления в их с о в о к у п н о с т и наиболее ярко выступают в
надписях северо-восточной части Фессалии — Пеласгиотиды
(города Лариса, Фаланна, Феры), Магнезии и Ахайи Ф. Пока-
зательно, что такая с о вакул ность нигде больше в
Греции не засвидетельствована».'4
Следует сказать, что исследование сложных прилагательных
у Пиндара не только не опровергло, а, наоборот, подтвердило
предположение об определенных связях его языка с языком
надписей Фессалии. Более того, оно показало, что эта связь
точно локализована, поскольку расположение сложных прила-
гательных почти полностью еовпадает с расположением сходных
фонетико-морфологических языковых явлений.
Все вышеуказанное позволяет сделать вывод, что д р е в-
н ейш а я языковая традиция, которой следовал Пиндар, оста-
'2 Ср.: W. S ch m i d U. О. St à h1i n. Geschichte der griechischen Literi-
tur. Т. I, Bd. f. MQnchen, 1929, S. 609.
1З См.: Н. С. Г р и н б а у м. Язык Пиндара и надписи Фессалии. Сб. «Клас-
сическая филология». Л., 1959, стр. 93 — 102.
~4 Там же, стр. 101.
70

&g ;5С .: О       n n.Geschic te ergriechisc enSprac e, d. I.B
lin, 1916, S. 65.
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
Inscriptiones Graecae. Berolini, 1873 sqq. (первая цифра — номер
тома (части), вторая — номер надписи, третья — строки).
Insriptiones Graecae ad res Romanas pertinentes, ed. R. Cagnat.
Paris, 1911 sqq.
Inscriptiones orae septentrionalis Ponti Еияп1, ed. V. Latysche~.
Petropoli, 1885 sqq.
Sylloge Instriptionum Graecarum, ed. W. Dittenberger, editio ter-
tia. Lips!ac, 1915 — 1924 (первая цифра — номер надписи, вто-
рая — строки) .
Sammlung der griechischen Dialekt-Inschriften, ed. Н. Со1Ик.
Gottingen, 1884 — 1915.
Sammelbuch griechischer Urkunden aus Agypten. S(rassburg,
1913 sqq.
G. К à i b e l. Epigrammata Graeca ex lapidibus conlecta, Berlin,
1878.
Е. S c h w у г е r. Dialectorum Graecarum exempla epigraphica
potiora. Lipsiae, 1923.
F. В e c h t e l. Die historischen Personennamen des Griechischen.
НаПе, 1917 (цифра — номер страницы).
Bulletin de Correspondance Hellenique, 1877 sqq. (первая циф-
ра — номер тома, вторая — номер страницы).
надписи II тыс. до и. э. из г. Пилоса (южный Пелопоннес). 1а,
Ab и т. д. — наименование серии, первая цифра — номер над-
писи, вторая — строки.
надписи I! тыс. до и. э. из г. Кносса (остров Крит).
олимпийские оды Пиндара.
пифийские оды.
немейские оды.
истмийские оды.
Ю Rom.
SI G
SGDI
Samrnelb.—
Epigr. Or.—
Schw.
ВесЫ.
ВСН
PY
КЯ
О.
Р.
N.
3.
вила свои наиболее ощутимые следы не столько в Бео-
тии — на родине поэта — и не столько на Пелопоннесе," сколько
и Фессалии, точнее в ее северо-восточной части — Пеласгиотиде
(с центром в городе Ларисе) и в прилегающих к ней районах.
Вопрос о том, почему совокупность характерных для языка
Пиндара фонетических, морфологических, отчасти лексических
явлений выступает наиболее ярко именно в Фессалии, и связа-
на ли она лишь с пришедшей извне литературной традицией или
отражает в какой-то мере и древнейшую местную диалектную
базу,— требует дополнительного изучения и остается пока от-
крытым.

О. А. ГУТАО
«БЕГЛЯНКИ» КРАТИНА
В научной литературе «Беглянки» Кратина датируют 444—
443 гг. до н. э., приурочивая таким образом время постановки
комедии к известному историческому событию — основании~
колонии Фурий.
Обстановка этого момента такова: жители города Сиба-
риса, разрушенного соседними с ними кротонцами в третий
раз, обратились за помощью в дружественные им Афины и
встретили горячее сочувствие со стороны многочисленных об-
щественных группировок афинских граждан.
Перикл, возглавив движение помощи Сибарису, стремился
объединить разнообразные мотивы, которыми было вызвано
это сочувствие, так как у него возникла идея основать рядом с
Сибарисом греческую колонию. Стремясь придать этому на-
чинанию панэллинское значение, он привлек к нему наиболее
знаменитых в своих областях деятелей из других греческих
городов. Проекты для будущей колонии были теоретически
разработаны во всех направлениях лучшими современными
учеными.
Гипподам Милетский представил проект идеального города.'
К этому же времени относится его трактат об «идеальном
государстве» вЂ” работа, являющаяся основой многочисленных
произведений подобного рода, созданных позже.
Одновременно и Протагор написал свои «Фурийские за-
коны», предназначавшиеся для проведения в жизнь в будущей
КОЛОНИИ.
1 Аристотель. Политика. Перевод С. А. жебелева. М., 1911, кн. II,
5,1.— «Ипподам, сын Еврифонта, уроженец Милета, тот самый, который изо-
брел распланировку городов по улицам или кварталам и разделил tlp3-
мыми улицами Пиреи ... первый из частных людей попробовал изложить
кое-что о наилучшем государственном устройстве».
& t;Dioge isLаеrt i. Devi isdecre is etsentent iseor m, ui 1пPhi
sophia claruerunt. Яес. à. P. D. I ongollo. Curae Pegnitianae, t. 1Х, сар. Vill
72

Все планы и проекты, а также споры и разногласия, возник-
шие вокруг них, естественно, нашли свое отражение в сов-
ременной художественной литературе, преломившись в ней в за-
висимости от жанра, где их использовали. Так, рассуждения
Софокла в «Антигоне» о правах и обязанностях правителя на-
веяны спорами, ставшими в это время обычными в кругу со-
фистов.з
Представитель наиболее злободневного жанра Кратин, ко-
нечно, не прошел мимо события, столь бурно отразившегося на
жизни полиса.
Задача настоящей работы — показать специфику поэта в
отображении действительности, а также уточнить направление
главного упора его критики.
На основании того, что два фрагмента «Беглянок» (57 и
58)' содержат насмешку над жрецом Лампоном,' одним из ос-
новных деятелей помощи Сибарису, установилось мнение, что
Кратин не одобрял саму идею организации колонии.' Это не-
правильно.
Нападки на жрецов именно за их несдержанность, как это
имеет место у Кратина, характерны для всех комедиографов,
в частности для Аристофана.' Наличие их в тексте не может
являться доказательством того, что вся комедия в целом на-
правлена против одного из жрецов' и особенно против его дея-
тельности.
Кроме того, в этих относящихся к Лампону фрагментах не
говорится о роли его в организации Фурий.
Понимание основной идеи произведения, предложенной за-
падными филологами, не способствует общим тенденциям по-
этов древней комедии. Они обычно полностью согласны с теми
пунктами политики радикальной демократии, выполнение кото-
рых, по их мнению, может принести материальную выгоду
афинским гражданам.
з Трагик устами Гемона и Антигоны высказывает свои мысли и пытаетс~~
доказать их истинность с позиций «высшей правды». По его замыслу, непра-
вильное решение проблемы власти Креонтом приводит его к катастрофе.
4 Здесь и дальше цитируем по изданию: Th. Кос К Comicorum Atticorutn
Fragmenta, vol. I. Lipsiae, 1880.
и Лампон, личный друг Перикла (Plut., Vita Pericli., сар. 6) не ограни-
чился истолкованием оракула, а в числе 10 главных деятелей отправился на
место, предназначенное для колонии, чтобы следить за flpaBHJlbHbIM выполне-
нием предсказания и основать Фурии там, ~где будут пить воду в меру, а
хлеб есть в изобилии».
6 Th. Be r g k. Commentationum de reliquiis comoediae Atticae Antiquac.
Lipsiae, 1838, стр. 46 — 48; P. G e i s s l e r. Chronologic der altattischen Котой(.
Berlin, 1925, $. 19.
& t; r.Av s, 0,7 2,7 4;Ves .,15 0;Eq .,3
а В комедиях Аристофана имя жреца Лампоиа имеется в «Птицах» (52ll
и «Облаках» (331). Схоласты указывают на его деятельность в эпоху основа-
ния Фурий. Он участвует в Сицилийской экспедиции. Устами Сократа в «Об-
лаках» Аристофан называет его „Йозрара лала (атротатчп;," прямо указывая
этим на его прежнюю деятельность.

У Аристофана также имеется ряд высказываний об отноше-
ниях между афинянами и их союзниками, где он поддерживает
политику полиса и защищает чистоту крови афинских граждан.
Причина этого закономерна — распространение прав афинских
граждан на метеков, так же как и предоставление некоторых
льгот союзникам, грозило ущербом афинским гражданам, ин-
тересы которых в первую очередь защищал комедиограф. Нет
никаких оснований полагать, чтобы Кратин в данном случае от-
ступил от своих позиций и стал протестовать против основания
колонии, несомненно выгодной полису.
Обратимся к текстам, которые дают возможность опреде-
лить основные идеи комедии.
Среди исследователей возник спор вокруг двух фрагмен-
тов, наиболее ценных с этой точки зрения, например, fr. 5á:
IIuvn<ov oxтго1 иcраай
hp<)~n)ux r,о~ 1т зрХв'(оч
xcxi, xnva ха& t;no t qж'.~о
Пандионид, царь города
Плодороднейшего, ты знаешь, о каком мы говорим,
и (знаешь) собаку и город, которыми играют.
Разногласия возникли по поводу того, к кому обращена
речь. Бергк полагает, что именем «Пандионида» Кратин назвал
или весь афинский народ или одного из основателей города."
«Aut ipse est populus Atheniensis, aut unus aliquis ex condito-
ribus urbis, qui Pandionidis tribus fuit».
Кок предлагает вместо muvo«viol, muv5~nvRo& t;эпит т,ко
рый он относит к городу. Вопрос, по его мнению, задает хор
Периклу. Лео1а и Эдмонт" полагают, что на сцену выведен бли-
жайший потомок Падиона — Эгей или Тесей и вопрос обращен
к нему. Однако под обликом героя выведен все же Перикл.
Большинство исследователей полагает, что Кратин показал
в комедии — под видом борьбы Пандионидов с Метеонидами—
борьбу Перикла с врагами и его победу над ними. Однако при-
ход Перикла к власти не принес спокойствия городу. В Афинах
все шатко, непрочно и полно противоречий. Шатко и положе-
ние самого правителя, который может быть в свою очередц
свергнут. Кратин как бы хочет предупредить своего героя:
«Itaque cave, ne tua quoque potentia аЬ adversariis evertatur».
Второй пункт, по которому имеются разногласия, — это во-
прос, о каком городе идет речь. Почти все филологи, кроме
9 Th. В е rgb. Commentationum dc reliquiis comoediae Atticae Antiquae,
р. 64.
&g ;o r.L o.Bemerhun en uraltattisc enКото е.Phe n.Mu ., З.B
lin, 1878, S. 408.
11 Е d m î n d s. The Fragments of Attic. Comedy, vol. I. Leiden, Brill.,
1957.

Лео'2 и Бергка,'з полагают, что это — Афины. Однако всех при-
водит в недоумение термин врфЫяш 'плодороднейший' в при-
менении к городу, известному тем, что почва его неплодородна.'4
Все положения требуют пересмотра. Прежде всего, приход
Перикла к власти давно перестал быть злобой дня. Сюжет из
прошлого не пользовался успехом на сцене комедии, так как
одним из обязательных условий этого успеха всегда были ак-
туальность и острота поставленных автором вопросов.
В 444 — 443 гг. до н. э. несравненно более актуальными были
перипетии борьбы в далеком Сибарисе, основание новой коло-
пии и главным образом тот резонанс на события, который имел
место в Афинах. Естественно предположить, что комедия Кра-
тина была посвящена именно этому кругу вопросов. Яоказа-.
тельство этому — вопросительная интонация.
Задавая «царю» вопрос о его городе, автор ставит под со-
мнение сам факт существования последнего. Между тем неза-
висимо от того, кто бы ни задал этот вопрос и к кому бы (Пе-
риклу, Тесею или Эгею) он ни был обращен, реальность суще-
ствования Афин не могла быть подвергнута сомнению. Для са-
мого поэта, для персонажа его комедии, равно как и для ее зри-
телей, возможность «не знать» Афины исключена.
Такой вопрос мог быть задан только о далеких, еще «имею-
щих быть основанными» Фуриях, которых афиняне еще и не
видали и в существование которых они еще только должны по-
верить. На то, что автор имел в виду Фурии, ясно указывает
эпитет «плодороднейший», столь справедливо затруднявший
исследователей, поскольку они относили его к Афинаи.
Исходя из этого можно допустить даже, что вопрос обращен
и не к Периклу или Тесею, а к тому самому «идеальному пра-
вителю» еще не существующего города, который был злобой дня
в Афинах."
Показывая на сцене такого «надуманного» героя и спраши-
вая его о некоем городе, поэт, может быть, и ставил своей за-
дачей подчеркнуть нереальность и зыбкость как новой колонии,
так и ее «идеального» царя.
Чрезвычайно интересен художественный прием, с помощью
которого он этого достигает. «Царя города» спрашивают о том,
знает ли он о городе, о котором говорят, и вслед за этим—
знает ли он собаку и город, которым играют? Термины, обозна-
чающие какую-то игру, видимо типа шашек" или шахмат, свя-
&g ;&g ; F . еî.Bemer ung nzuraltatt schenК то е,$
&g ;3 h   r k.Commentatio um dereliqu iscomoed aeAtti aeAntiqu
р. 64.
14 Thyc., I, 2
'5 Все афиняне — потомки Пандиона и могут быть названы Пандио-
и идами.
'а Кок в комментарии к этому фрагменту объясняет: гоХ~~~ или то~а.
'города' или 'страны' — это квадратные фигурки, которыми играют на доске.
Они окрашены в разные цвета. «Собаки» вЂ” тоже фигурки для этой игры.

зываются с понятием о городе и его правителе, возможно, даже
каким-то образом имеют цель характеризовать его.
Fr. 55 вызвал наибольшее количество разногласий. Он тоже
заключает в себе вопрос: 1too27tRg орй( вЬи~ ~аахол й рв~ршхв;,
oux av 'Й~ф~о~~, говоря: «Из какой страны вы, о девушки,
разве я не ошибся бы?»
По Мейнеке, вопрос обращен к сибаритам, названным «де-
вушками» из-за их всем. известной изнеженности.
Бергк17 и KQK полагают, что поэт клеймит таким образом
афинян, беспорядочно бегущих в новооснованную колонию.
Питерс видит в них спутников Лампона, бесславно бегущих
обратно в Афины. Во всех случаях обращение воспринимается
как порицание и представляет собою, по общему мнению, реми-
нисценцию гневных слов Терсита: 'Аукав~, ouxs~' 'Ayu~o~
(11., II, 235). 'Вы ахеянки, а не ахейцы' или «Энеиды» Вергилия:
О vere Phrygiae, пепие enim Phryges. 'О фригиянки, а не
фригийцы'.
На это следует возразить, что поэты древней комедии
обычно не порицают порока трусости в подобных выражениях.
Трусость они преследуют в постоянной форме личной ин-
вективы. Например, упрек Аристофана «бросившему свой щит»
Клеониму стал топикой в позднейшей литературе.'~
С другой стороны, наименование персонажа в женском роде
или применение к нему женских эпитетов всегда указывает на
порочность его и не имеет прямого отношения к трусости.
Такова постоянная инвектива, направленная против поэта
Агафона, и, еще чаще, против Клисфена." И та, и другая формы
тоже стали топикой и не имеют на сцене комедии других зна-
чений. Кроме того, текст фрагмента не имеет характера пори-
цания. Видимо, это просто обращение к хору, состоящему, как
указывает заглавие, из «беглянок», точнее «беглых рабынь», так
как глагол ~рх~атв~ означает «бежать (о pa6ax)» и <paxa~q&
означает «беглый раб».
Трудно представить себе, чтобы в такой форме Кратин мог
огульно упрекать афинян или сибаритов в трусости. Тем более
невероятным кажется наименование их «рабынями~.
Разрешение вопроса о том, кого подразумевает в этих сло-
вах Кратин, представляется наиболее трудным и вместе с тем
может дать ключ для уразумения смысла произведения. Иссле-
дование должно несомненно идти по линии сопоставления с
другими образцами древней комедии. Однако аналогия с так
называемыми «женскими» комедиями Аристофана в данном
случае не дает ожидаемых результатов. Вэтих ко,медиях вы-
17 Th. В er gk. Commentationum de reliquiis comoediac Atticae Antiq«ac,
р. 164.
&g ;8 r.Av s,1 75 Ђ”14 1;Eq .,!3 2;Nub s,353
19 Ar. Thesm, 30 — 200, 235, 5б3; Ach., И8; Lys., 1112; Eqq., 1373; NIIh.,
355; Ran,, 47, 57.
76

зыблемым и его не отваживались колебать даже самые ради-
кальные греческие мыслители даже много позже»22
Однако есть также основание предполагать, что как раз бо-
лее ранние античные мыслители занимали в вопросе рабства
несколько иную позицию. Возможно, что практически они были
далеки от того, чтобы подвергать сомнению саму необходимость
существования его. Однако, поскольку в рассуждениях их боль-
шое место занимали мечты о возврате к «золотому веку», о
всеобщем счастье и идеальном устройстве государства, при
котором рабов не должно быть, они поневоле сталкивались с
вопросом о возможности замены их труда.
Известно, например, что в работе Гипподама все население
его государства делится на три сословия, одно из которых за-
щищает государство, два других работают, а рабов, в обычном
значении этого слова, не имеется.
взошло очень мало свидетельств о работах мыслителей в
этом направлении, тем ценнее для нас высказывания доаристо-
фановских комедиографов, отражающих в своих произведениях
господствующие идеи их современников.
Анализ фрагментов их комедий позволяет сделать следую-
щие выводы:
1) Специфика комедии в этом случае заключается в том,
что все преобразования в будущем обществе неизменно связы-
ваются с прошлым. Некогда существовавшее на земле царство
Кроноса характеризуется в комедиях как «золотой век» и яв-
ляется идеалом, к которому стремятся комедиографы.
2) Одна из особенностей царства Кроноса — всеобщая сча-
стливая и свободная жизнь, при которой немыслимо существо-
вание рабов.
Это положение в виде реминисценции сохранилось на празд-
никах в честь Кроноса, когда в течение нескольких дней хозяева
выполняли все повседневные работы и прислуживали рабам за
столом, как и надлежало делать по свидетельству мифа. Од-
нако сравнительно быстро в этом вопросе произошло измене-
ние, диктуемое условиями быта.
В «Политике» Платона говорится, что во время праздников
все появляется автоматически, следовательно, нет речи об обя-
зательном по мифу выполнении работ самими хозяевами.
И все же слова С. Я. Лурье — «комедиографы оборачивают миф
о Кроносе вверх ногами и никогда не упоминают о том, что в
его царстве хозяева иной раз выполняют рабские работы»2З—
относятся только к Аристофану.
Что касается доаристофановских комедиографов, то в их
~~ Там же. Послесловие С. А. жебелева «Греческая политическая лите-
ратура и „Политика" Аристотеля», стр. 383.
2~ С. Я. Л у р ье. История античной общественной мысли. М.—.tI., 1929,
стр. 41.

произведениях наблюдается постоянное возвращение к этому,
видимо, сильно волнующему их вопросу.
Имеются свидетельства того, что они решали эти вопросы
различно.
Телеклид в «Амфиктионах» (fr. 1) и Ферекрат в «Персах»
(fr. 130) заменяют труд рабов идеей «сказочного плодородия».
Кратет в «Зверях» (fr. 14) предлагает принцип «столик, на-
кройся».
Отношение древних комедиографов к идее «возврата к зо-
лотому веку» может стать предметом особого исследования.
Однако здесь следует указать на то, что для анализа «Бег-
.1янок» чрезвычайно ценен вариант разрешения вопроса «о за-
мене рабов», данный Ферекратом в «Дикарях».
Во fr. 10 говорится о существах женского рода, которые ра-
ботают по утрам и присутствие которых можно различить
только по шуму, производимому ими, когда они мелют зерно.
Рабов же та м нет.
Природой этих существ интересовались многие исследова-
тели, начиная с Пельмана," который определил их как «кобаль-
тов». Ф. Ф. Зелинский в своей статье" считал их духами «voces
corporis sui nudae», т. е. голосами, лишенными своего тела;
С. Я. Лурье" объясняет это тем, что «народ требовал более реа-
листического решения проблемы труда и Ферекрат дал „духов
женского рода", выполняющих всю работу».
Этот фрагмент «Дикарей» может дать ключ к fr. 56 «Бег-
лянок». Может быть, эти бредущие откуда-то существа жен-
ского рода — отнюдь не афиняне, не сибариты и не сторонники
Лампона — предназначены для работы в будущем государстве
и убежали оттуда, так как в неустроенном городе им еще не-
чего делать?
У Фереката эти существа невидимы и только иногда слы-
шимы. Может быть, художественный прием, используемый Кра-
тином, состоял в том, что он конкретизировал их и осмеял тех
или того мыслителя, который пытался дать им роль «работаю-
щих в будущей колонии духов».
Что нового дает предложенное нам толкование фрагментов
и к каким выводам мы приходим?
До сих пор считалось, что комедиограф показывает борьбу
Перикла с врагами и его победу и порицает его деятельность
B целом, в частности — основание им Фурий.
Анализ фрагментов и сопоставление их с современными им
произведениями ограничивает это толкование.
24 Р. Рoh l m à n n. Geschichte des Antiken gommunismus. „Die Soziale
Utopie" (Мйпсйеп, 1925, S. 420).
25 Th. Z i e 1 i n sky. Marchenkomodie in Athen. Jahrbericht der St. Annen-
schule. Petersburg, 1885, S. 24.
~6 С. Я. Л у p be. История античной общественной мысли, стр. 319.

1~омедиограф порицает поведение правителя, но отнюдь не
в момент прихода его к власти, а лишь в период организации
КОЛОНИИ.
Поэт своеобразно подчеркивает с присущей ему остротой
некоторый авантюризм как предприятия в целом, так и Пе-
рикла, сравнивая положение правителя с положением фигурки
на игральной доске.
Этот же образ, став, может быть, типическим, применяется
Аристотелем для отрицательной характеристики некоторых по-
литических деятелей.
Fr. 56, который исследователи считали направленным либо
против сибаритов, либо против афинян, либо против окруже-
ния Лампона, при сопоставлении его с Ферекратом получает
другое освещение и указывает направление или Одно из на-
правлений критики комедиографа.
Все это дает возможность утверждать, что поэт критикует
не столько само реальное событие, сколько реакцию на него
среди афинян — их увлечение, переходящее, видимо, с точки
зрения комедиографа, всякую меру. Художественный метод
его — показать на сцене некоторые стороны утопии, доведя их
до их логического конца и этим подчеркнуть их несостоятель-
НОСТЬ.
Я Яль~к .~ л.иль аитпшык писателей

А. А. ДЕРЮГИН
ИНХОАТИВНЫЕ ГЛАГОЛЫ У КВ. ЭННИЯ
Для истории литературного латинского языка было бы чрез-
г,ычайно интересно вскрыть специфику употребления этих гла-
п;лов у различных авторов и в частности у Кв. Энния.
Истории латинских инхоативных глаголов посвящено боль-
шое исследование Зитля, написанное в конце прошлого столе-
тия и требующее в настоящее время некоторых исправлений.'
Инхоативные глаголы Энния рассмотрены B одном из разделов
книги Ризикато «Разговорный и художественный язык у Эн-
ния».2 Итальянский ученый, указывая на экспрессивность суф-
фикса -sco, дает перечень инхоативных глаголов Энния с помет-
ками: «употребительный», «технический», «поэтический». В бег-
лом обзоре Ризикато не удалось вскрыть своеобразия в исполь-
зовании Эннием данных глаголов. Представляется, что новый
анализ позволит сделать более определенные выводы.
Приводимый у Ризикато список инхоативных глаголов Эн-
пия не полон.9 В нем пропущены: horresco (А., 393; Sc., 140),"
consilesco (А., 293). Не оговорено, что flavescentibus (Sat., 24)
может восходить к Эннию. С другой стороны, не следует счи-
тать инхоативными цп1езсо, гeclUIesco, и1с1зсог, так как они
полностью утратили начинательное значение.
1 К. S i t t1. De linguae Latinae verbis incohativis. Archie tur lateinische
Lexicographic und Grammatik, I, 1884 — 1885, рр.453 — 553.
2 А. Я i s i с а t î. Lingua parlata e lingua d'arte in Епп1о. Messina, 1950,
рр. 57 — 58.
з Там же, стр. 57.
1Яит. По: J. V ah l е п. Ennianae poesis reliquiae. Lipsiae, 1903. Приняты
сокращения: А. — Аппа1ез (Анналы), Sc. — Scenica (драматические произве-
дения), Sat. — Saturae (Сатуры), V. — Varia (произведения других жанров),
J. — incerta (стихи, принадлежность которых Эннпю сомнительна).
82

Таким образом, у Энния мы находим следующие иихоатпи-
ные глаголы:
longiscunt (или languescunt)
(А., 451)
longiscere (или languescere)
(А., 452)'
augesccre (A., 466)
commiserescite (Sc., 186)
consilesco (А., 293)
e rub uit (А., 352)
cxalbescat (Sc., 26)
flavescentibus (Sat., 24)'
frondescere (Sc., 151)
Iiorresco (А., 393; Sc., 140)
incurvescere (Sc., 153)
niiescere (Sc., 151)
pubescere (Sc., 152)
remorbescat (J., 37)
russescunt (А., 261)
а Подлинность слов Энния в этом фрагменте Сатур не доказана. Но
очень вероятно, что данное слово восходит к употреблению Энния.
6 См.: Н. P l o e n. De copiae verborum differentiis inter varia poesis Poma-
nac antiquioris genera intercedentibus. Strasbourg, 1882, р. 311.
7 1~. S i t t l. De linguae Latinaå verbis incoliativis, pp. 478 — 479.
6"
8З
В .чатинском разговорном языке инхоативные глаголы упо-
треблялись очень часто.а Обычно они создавались на базе про-
стых (augesco от augeo). Много их в трактате «Земледелие»
Катона и у Плавта, который всегда стремится как можно пол-
нее использовать экспрессивные ресурсы языка.
Большинство инхоативных глаголов у Энния тоже образо-
ваны от глаголов: commiseresco, frondesco, nitesco, exalbesco,
егubesco, 1 anguesco (? ) .
Основную массу исследуемых глаголов архаической латыни
составляют композиты. Бесприставочных глаголов засвидетель-
ствовано всего восемнадцать.т Причем, кроме таких употреби-
тельных, как augesco, lucesco, tabesco, и специальных терми-
нов, как putresco, flavesco, это, в основном, глаголы Энния: fron-
desco, horresco, languesco(?), nitesco, pubesco, russesco. Позднес
они стали появляться у Пакувия (flaccesco), Лукреция и др.
Большую группу инхоативных глаголов дали глаголы, об-
разованные от прилагательных. Однако непосредственно от при-
лагательных их начинают создавать только поэты, пишущие в
высоком стиле. Среди них первое место занимает Энпий. В
«Анналы» он вводит russesco, в трагедии incurvesco. Причем в
нагнетении сразу четырех инхоативных глаголов отчетливо
видно стремление добиться эффекта чисто языковыми средст-
вами. Ср., например:
Сае1шп nitescere, arbores frondescere,
Vites laetificae pampinnis pubescere,
hami Ьасагшп ubertate incurvescere...
(Sc., 151 — 153)
'Небо начинает блестеть, деревья — зеленеть, прелестные ви-
ноградные лозы покрываются побегами, ветки начинают из-
гибаться от обилия плодов'.
По стопам Энния идут Пакувий — certisco (107) н Акций—

sanctesco (162), vastesco (600), celebrcsco (274) а В прозе та-
кие новооб ~азования начинают употребляться у Сисенны — lae-
tesco (fr. 23).' Эпические поэты Лукреций и Вергилий тоже
воспринимают это нововведение. Так, Мерилл признает gran-
desco Лукреция (De rerum natura, I, 191)," Бейли указывает,
что seresco (1, 306) образовано от serenus," Фурий Антиат вво-
дит opulesco.
Творческие искания Энния приводят к тому, что он создает
инхоативный глагол непосредственно от существительного—
remorbescat (J., 37). Яля архаической латыни это было редко-
стью. Подобный пример встречается только у Пакувия — та1-
rescam (139) . В исследовании Зитля считается, что у Пакувия
мы имеем дело с испорченным стихом.'2 У Энния remorbesco,
как и herbesco в трактате Цицерона «О старости» (De senectute,
g 51), по его мнению, нужно рассматривать как производные
от несохранившихся глаголов *morbeo, *herbeo. На существо-
вание этих глаголов указывают будто бы прилагательные тог-
bidus u herbidus "
Однако обычно считают, что прилагательные morbidus u her-
bidus образованы не от глагола, а от имени.'4 Зитль полагает,
что лишь в 1 в. н. э. латинский язык стал допускать образование
инхоативных глаголов от существительных. Мы попытаемся по-
казать, что эта свобода не возникла внезапно в 1 в. н. э., а под-
готовлялась постепенно.
Первым, кто, по мнению Зитля,'5 несомненно создавал ин-
хоативные глаголы от существительных, был Фурий Антиат.
От малоизвестного поэта, жившего в конце II и начале I в. до
и. э., у Авла Геллия сохранились шесть гекзаметров." Геллий
сопровождает их примечанием, что грамматик 1Яезелий Вин-
декс (жил во времена Адриана) упрекал Фурия Антиата за
изобретение глаголов noctesco, opulesco, viresco, lutesco, риг-
риго. Геллий берет под защиту поэта. «Мне кажется,— пишет
он, — что они не отклоняются от дозволенного в поэзии и не яв-
ляются противными или неприятными в произношении».'7 Из
этого следует, что создание глаголов типа noctesco, viresco, lu-
teseo в поэзии допускалось.
8 Цит. по: Tragicorum Romanorum fragmenta. Ed. А. К1о'.х. Monachii,
1953; в скобках указывается нумерация стихов.
Цит. по: Н. Peter. Historicorum Romanorum reliquiae. Lipsiae, 1914.
&g ;o W. А.Me r l l.Paralleli ms ndcoinciden es inLucret us nd
nius. University of California publications ш classical philology, vol. III, 1918,
рр. 251, 257.
&g ;&gt TitiL cret C ride rerum atura li ri . d.С. aily vo . I,р
~2 К. S i t t l. De linguae Latinae verbis incohativis, рр. 486 — 487.
~з Там же, стр. 485 — 486.
14 М. L e u m à и n, J. Н о f m а п и. Lateinische Grammatik, 5. Auf1. Mun-
chen, 1928, S. 225.
15 К. S i t t l. De linguae Latinae verbis incohativis, р. 487.
&g ;sAu u Gе 1 и s.Noc esAttic e,с р.XVI I g 1.Leipz g,19
~7 Там же, гл. XVIII g 11

Возникает вопрос, может быть Фурий Антиат первым осме-
лился на это?
Наличие у Un@epona herbesco (De senectute, g 51), у Лукре-
ция flammesco (VI, 669)," у Варрона auresco (De lingua Latina,
7, ~ 83)'9 показывает, что классики латинского языка опира-
лись в данном случае на авторитет неизмеримо больший, чем
Фурий Антиат. Поэтому правильнее предположить, что Фурий
Антиат использует лишь метод своих предшественников..
Таким предшественником априори можно признать только
создателя римского гекзаметра Энния.
Это положение не нуждалось бы в доказательстве, если бы
Фурий Антиат и упоминаемый Макробием Фурий, автор «Анна-
лов»,'0 были одним и тем же лицом. Дело в том, что влияние
Энния в цитируемых Макробием стихах Фурия совершенно оче-
видно. Однако вопрос о тождестве этих поэтов в науке остается
до сих пор спорным. Некоторые ученые (Лукас, Ростаньи) 2' счи-
тают их одним и тем же лицом, другие — (Ф. Скуч, Бардо112')
совершенно различными поэтами.
В силу этого приходится говорить о влиянии Энния на Фу-
рия, основываясь только на тех шести строках, которые при-
ведены у Геллия. Это влияние заметно, во-первых, в лексике
Фурия Антиата. Слово callgo (у Плавта встречается только
один раз в поговорочном выражении)'з во фрагменте Энния
стало поэтическим:
Ессе autem caligo oborta est (Sc., 182). Но вот появился
мрак'.
Transnavit ci~a рег teneras caliginis auras (А., 21). 'Быст-
рая переплыла через нежные дуновения мрака'.
У Фурия Антиата слово дается в таком контексте:
Omnia noctescunt tenebris caliginis atrae (2). 'Все затем-
няется тьмою черного мрака'.
С этим же эпитетом употребляет слово Вергилий в «Энеиде»:
...globus ... caligine volvitur atra (Аеп., 9, 36).'... облако...
клубится черным мраком'.
У Лукреция в кн. IV, ст. 313 — 314: '
caliginis acr... Ater init oculos... '... котя мрачная
~8 Прилагательное flalnmidus впервые встречается у .111~лся.
&g ;   r o. Delin uaLati a.Leipz g,19
2О Ambrosii Theodosii Nacrobii ва1игпа11л, сар, 6, Я I. Lipsi;&lt c,19 3, р.31
34.
2& t; H    à s. ieAnna en esFur usAnti s.Philolog s, d.XC I.Le
zig, 1937, S. 344 — 348; А. К,оз t а д n i. La letteratura di Коша republicana e I
Augustea. Bologna, 1939, рр. 140 — 141.
22 F. S k u t s c h. Furius, Pauly-Wissowa- Yroll, Кеа1-Encyclopadie der Alter-
tumswissenschaft, vol. VII, col. 320; Н. В à r d о и. La Iitterature latine incon-
пце, vol. I. Paris, р. 180 et suiv.
2З Т. Macci Plauti comoediae, rec. W. М. Lindsay. Oxford, 1903, „М11«.
gloriosus", р. 405.
85

мгла ... воздуха, проникает в глаза'... А1ег формально от-
носится к aer, но по смыслу определяет caligo.24
Если Эд. Норден считает возможным предполагать, что при
совпадении выражений у Лукреция и Вергилия их общим ис-
точником был Энний,'s то с еще большим правом можно ут-
верждать это при совпадении выражений у трех поэтов.~6
Аналогично употребляют сравниваемые поэты слово aequor:
Sicut fulca levis volitat super aequora classis (F., Ant., 4).
'Как легкая лысуха, летает по волнам флот'.
Labitur uncta carina per aequora cana celocis (Enn., А., 748).
'Скользит гнутое днище корабля по серым волнам'.
vis venti... Induperatorem classis super aequora verrit
(Lucr. 5 122б — 1227). '... сила ветра... мчит по волнам пред-
водителя флота'.
Близость еще более подчеркивается использованием в стихе
другого слова — volitare (тоже впервые засвидетельствованного
у Энния: V, 18) .
Прилагательное cavus в языке комедии почти не употребля-
лось. У Энния оно встречается трижды: cava cortina (А,, 9)
'полый небесный свод', cava ungula (А., 439) 'полое копыто',
сача specus (А., 440) 'полая пещера'. У Фурия Антпана: сача
terra lutescit 'полая (т. е. углубленная в землю от следов ко-
пыт) земля покрывается грязью'. В сочетании с terra это при-
лагательное есть у Вергилия:
... сат а te condere terra (Аеп., 12, 893) . '... лечь в полую
землю'. У Лукреция в качестве определения к locus:
... in loca se сача terrai coniecit (VI, 580). 'В пустые про-
странства земли бросился'.
Сходство в употреблении такое, что и здесь правомерно
предположить наличие общего источника.
,Яалее, можно указать на использование Фурием Антиатом
тех же образов, которые есть у Энния:
Sanguine diluitur tellus (1) . 'Земля размягчается кровью'.
Воссоздает тот же образ, что и у Эпния:
... terra sudat sanguine (Sc., 181). '...почва потеет кровью'.
...тапа salsa spumant sanguine (Sc., 119). 'Соленые моря пе-
нятся кровью'.
В ст. 5 поэт «обыгрывает» прилагательное и глагол, обозна-
чающие цвет:
Spiritus Еигогит viridis сшп purpurat undis (5). 'Когда ду-
новение восточных ветров окрашивает в пурпур зеленые волны'.
Аналогичным приемом пользуется и Энний:
~4 Ср.: Л у к р е ц и й. О природе вещей, т. I. Перевод Ф. Л. Петровского.
Изд. AH СССР, 1945, стр. 227.
&g ;5 d   r с e n.Aene s, VIВи и.Berl n,19 6, S.3
26 Мерилл возволпт caligo caeca у Лукреция к несохрапившемуся выра-
>ке июЭн ия(с .: W. А     i !.Parall ls ndcoinciden es inLncret
and Ennius, р. 259).

... et cava саегиlа candent (Sc., 292). '... и лазоревые своды
блестят'.
Et simul erubuit сец lacte et purpura mixta (А., 352). 'И в
то же время покраснела словно смешанная с молоком и пур-
пуром'.
Много точек соприкосновения у обоих поэтов и в звуковом
оформлении стихов.
Звуковая фигура, так охотно вводимая Эннием — Poeni sti-
pendia pendunt (А., 265). 'Пунийцы выплачивают плату' — ис-
пользуется в ст. 3 Фурия Антиата:
Increscunt animi, virescit vulnere virtus. 'Мужество начи-
нает возрастать, от ран крепнет доблесть'.
Нагнетение инхоативных глаголов в этой строке напоми-
нает уже цитированные стихи Энния (Sc., 151 — 153).
Фурий Антиат применяет типичные для Энния начала и cpe-
..i~ины стиха:
Sicut fulca 1гч1в ... (F., Ant., 4).
Sicut fortis equus ... (Епп., А., 374).
Sicut siquis ferat ... (Епп., А., 536).
... volutat super aequora classis (F., Ant., 4).
... volat super impetus undas (Епп., А., 386).
Omnia noctescunt ... (F., Ant., 2).
Omnia ре1. sonitus ... (Епп., А., 543).
Энний иногда строит стих из двух групп — «подлежащее +
+ сказуемое»," например:
I acva volavit avis, simul aureus exoritur sol (А., 92). 'Слева
пролетела птица, одновременно рождается золотое солнце'.
Так же построены ст. 1 и 3 его подражателя:
Sanguine di uitur tellus, cava terra lutescit. 'Почва размяг-
чается кровью, истоптанная земля превращается в грязь'.
Increscunt animi, virescit vulnere virtus. 'Мужество начинает
возрастать, от ран крепнет доблесть'.
С метрической стороны несколько необычной является
форма fulca вместо общеупотребительной fulica. Трудность вве-
дения в гекзаметр слова из трех кратких слогов, по-видимому,
заставила поэта применить или уже существовавшую в разго-
ворном языке дублетную форму,'s или прибегнуть к синкопс,
которая очень часто встречается при скоплении кратких сло-
гов и после сильноконечных сонантов."
Из этого сопоставления становится очевидным, что в языке
Фурия Антиата заметно сильное влияние создателя римского
гекзаметра. Поэтому, учитывая, что во фрагментах Энния со-
» Кордье видит в этом несовершенство поэтической тех11ики древнего
поэта: A. С î r d i er. Les debuts de Гhexamctre latin. Ennius. Paris, 1947,
рр. 17 — 18.
~8 W. L i n d s а у, Н. N oh l. Die lateinische Sprache. Leipzig, 1897, S. 272.
29 И. М. Т р о н с к и й. Историческая грамматика латинского языка. М.,
19®, стр. 90.

хранился инхоативный глагол, образованный от существитель-
ного, можно утверждать, что и в создании глаголов noctcsco,
lutecso и др. Фурий Антиат идет по стопам Энния.
Суммируя результаты исследования, следует повторить, что
литературный язык очень интенсивно использует инхоативные
глаголы, расширяет сферу их применения и обогащает таким
образом свои экспрессивные ресурсы.
Инхоативные глаголы были очень употребнтельны в разго-
ворной речи. В языке же эпических и трагедийных поэтов не-
сколько возрастает число инхоативных бесприставочных глаго-
лов. Но особенно плодотворным оказалось создание новых ин-
хоативных глаголов непосредственно от прилагательных.
Такие глаголы, став признаком высокого стиля, вошли в
язык Лукреция и Вергилия.
Следует признать, что Энний иногда создавал пнхоатпв-
ные глаголы на базе существительного. Но это новшество, по-
видимому, и им самим применялось не очень широко и вплоть
до I в. н. э. оставило следы только в виде единичнык подраж»-
ний у ero последователей.

Л. И. ЗАЙДЕМ
«ГИМ Н ДИ ОС КУРАМ» АЛ 1~МАНА
В издании фрагментов Алкмана, осуществленном недавно
итальянским ученым А. Гарзиа,' мы находим десять фрагмен-
тов, так или иначе связанных с Диоскурами. В т. 24 Оксиринх-
ских папирусов ~ в 1957 г. было опубликовано много новых
фрагментов Алкмана и античных комментариев к нему, среди
которых пять, по-видимому, имеют отношение к Диоскурам.
В частности, в издании Гарзиа, fr. 127 (=fr. 13 Bergk4), мы
читаем цитату из Павсания (1, 41, 4), в которой говорится:
xo.~ 'A).êl~~~ .o. jet акр.х я~ ~ы,- Ь.oaxoiom;. ЦМЕННО ЭТО Про-
изведение Алкмана — а~~я 4 -..о~ &g ;.~« ~; ~ иявляе сяпр
метом данной статьи. Как можно было бы легко предвидеть,
Алкман касался легенд о Яиоскурах, игравших важную роль
в спартанских культах и официальной мифологии, неоднократ-
но, т. е. не только в гимне, который упоминает Павсаний и ко-
торый является сейчас предметом нашего внимания. Свидетель-
ствуют об этом, во-первых, имя Полидевка в первом из сохра-
нившихся стихов знаменитого Парфения; во-вторых, ритор Ги-
черий в одной из своих речей (V 3) сообщает нам, что Алкман
упоминал Диоскуров в п1мне в честь Зевса Ликейского. К тому
же метрические особенности более значительных из наших фраг-
ментов таковы, что принадлежность их к одному и тому же про-
изведению следует считать исключенной: в самом деле, харак-
терные ямбические тетраметры без разрешений не находились,
разумеется, рядом с довольно сложными размерами дактиличе-
ского ритма.з
Нам представляется возможным с известной долей вероятно-
сти выделить фрагменты, относящиеся к «Гимну Яиоскурам».
В самом деле, еще Теодор Бергк обратил внимание на то, что
& t      и е Iframme ti . аc ra diGarz a, А.Napo i,19
- 'E. Lob е1 et а1. The Oxyrhynchus Papyri, pt. XXIV. L., 19,з7.
О мст[311еО наших yp al ментОВ á~'.'~(. т 11Рс1ъОл ькО 1logp~) ~)IIc~' ск д '33110 н1: ж ~

.ямбический размер является у Алкмана довольно редким.' ff
вот, ямбическим размером написан fr. 2 Garzya (=ir. 2 Diehl,2
= fr. 9 Bergk4)
Киа-ио;а т~ойич !ax=~о~
1
Gt3.2~30=- ) t.7иго ж ari901',)
xu'. Пв).иоьокqq хитро~,
Такого рода торжественное поименование Яиоскуров, укра-
шенное так называемой а~7ро~ 'AI xunv!xov, разумеется, как
нельзя лучше подходит к специальной песне в честь Диоскуров.
Гстественно, что Бергк сгруппировал вокруг этого фрагмента
другие два ямбические, содержание которых было хоть сколько-
нно"дь подходящим, и объединил их под заглавием
(qr~g-
Гипотетический характер этой процедуры очевиден, но основ-
ная идея — объединение ямбических фрагментов — получила не-
;~авиа некоторое подтверждение. А именно, fr. 70 Garzya (=fr.
89 Diehl2, =fr. 74А Bergk') — ямбический, но не дававший по
содержанию оснований связать его с Яиоскурами, оказался,
как показал Оксиринхский папирус (Ох. pap., ¹ 2389, fr. За),'
обрывком из стихов, непосредственно предшествовавших фраг-
менту с упоминанием Кастора и Поллукса, вокруг которого
hept~~ г~)~ппировад остальные. Итак, едва лп в собрании сочи-
нений Алкмана были два произведения, написанные ямбами и
рассказывавшие о Диоскурах. Следовательно, отпадают немед-
ленно fr. 4, 5 и 6 Garz~a (=fr. 4, б, 7 Diehl', =fr. 3, 8, 1, 4, 6
Hergk4), не подходящие по размеру к ямбическому «Гимну
~~11оскурам». Разумеется, отпадает!. Парфений, хотя в нем упо-
минается Полидевк. Fr. 9а и 9Ь Garzya (=fr. 11 Diehl~, =fr,
10, 11 Bergk') — ямбические, и речь в них идет о каком-то бла-
женном муже. Бергк полагал, что речь идет об уже обожест-
вленном Геракле, и отнес эти фрагменты к гимну в честь Яио-
скуров. По связи мифов в этом нет ничего невозможного, но
осторожнее, пожалуй, было бы воздержаться от такой атрибу-
ции, тем более, что все равно никакого определенного суждения
о значении этих отрывков высказать было бы невозможно.
Гг. 5 и 6 Garzya, отвергнутые нами по метрическим соображениям,
говорят о рождении Яиоскуров и об 11х храме в Терапне. Ана-
лсгично содержание отрывков Ох. рар. (¹ 2389, fr. 1 и 4), при-
чем они содержат сочетания слов или слова (например <~2vx
~Ырра~ или яйооох1~~... где конец слова не сохранился), и
которых мы находим по два кратких слога подряд, что невоз-
можно в ямбическом размере без разрешений. Видимо, туда же
относятся упоминающие Пефн (остров, где родились,Яиоскуры)
и Терапну фрагменты: Ох. рар., № 2388, fr. 8; fr. 140 Garzy.!
& t; h    g k.Poc aeLyr ciGrae i, (.II .'Lipsi e,18 2, р. 18 (вп
мгчан?ях к fr. 10 Алкчана).
& t; Е   Ь c1 Ct 1. he0xyrhyncl gt;uSР Р'r ,Pt.~

(=fr. 14 Bergk') fr. 148 Garzya (=fr. 5 Bergk4) и fr. 159 Gar-
«ya (=fr. 8 DiehP, =fr. 74 те1. adesp. Bergk4), принадлеж-
!>о тькотор гоАлкм нусомнитель а.Неизвест о,к даотнос
ся fr. 138 Garzya (=fr. 12 Bergk'), в котором говорится о конях
~1>>ос
В итоге со сколько-нибудь значительной долеи вероятности
мы можем отнести к рассматриваемому нами «Гимну Диоску-
рам», во-первых, отрывок, состоящий из Ох. рар. №,2389,
fr. Çà+fr. 70 Garzya ( = fr. 89 Diehl2 = fr. 74À Bergk4) + fr. 2 Gar-
zya (=fr. 2 Diehl2, =fr. 9 Bergk'), во-вторых, материал, отно-
сящийся к походу Яиоскуров в Аттику, сгруппированный во
fr. 127 Garzya ( = fr. 13 Bergk4) .
Первый отрывок, относящийся, по-видимому, к вступлению,
следующим образом восстанавливается Пеком:а
X — -' —,( — / — ~,— еп Euf>u gt;72о
I
A
0>т !] e!o! e!.&gt т[ ~'/.Р !>О > о~о!>&
1
i o I, о.a.r =- щiог" м oa, vo. ( o] a&l ;)сола. .   1=-'
2
Кх[ато&g ;о тьЫ > !1>/о»]8 х т1[ое]с[1]& t;т>
[/х'. По>Ьоео/т -]xone&g ; &gt o [ Ђ X в ”г - X Ђ”
Лобель, как всегда, осторожнее, так что ни Еврот, ни Терап-
на не фигурируют в его восстановлении, но общий смысл не
вызывает особых сомнений. «Внушающие величайшее почтение
г>а а илю ямобита о вбожествен омпо оеКас о ислав
Полидевк — укротители быстрых коней, умелые всадники». 0б
этом фрагменте можно было бы сказать кое-что, рассматривая
его с точки зрения языка и поэтических приемотз, но более целе-
сообразным представляется посвятить все внимание важному
r;o содержанию fr. 127 Garzya ( = fr. 13 Bergk ') .
Итак, мы имеем следующие свидетельства относительно рас-
сказа Алкмана о захвате Я!!оскурами Афин. Во-первых, свиде-
тельство Павсания (1, 41, 4):... Ух'. 'А),x1&gt ivпоц х;а ра Fc-.
I C I / &
° Ь'„оЗх~(.)огас щ АО~ /Î~~ Я],о'.') хЯ! '1, ('/ [:ЯщЯ(1) Я"'2'~о'. ') ю-I)~=-ОЯ Я~ Ущ!.(О-
1 1 1 ~'»
Ю / &
%
О~ЛЩ~ Q "7 ЭЬХ ЯГГ5 f,'~ Ю ~.Я РЛЯ1')2[...
)
Во-вторых, свидетельство схолиев к «Илиаде»: ... Ь.х;иГ&gt ;
те/о> т>др-,. т.п'> "A!r!I yпo),!q Атт~х>1; -,. р11елх~х
тг / C & t      gt
-.х. A.2g-.ао t)ii А~.~~о'.) то1.) со-.=- p2gt],за~ xxxx 'KGB мс.оi ртыp' о. о=-
I 1 " 1
5 оакооро., 6т~~во&g ;; >)то, оле;,)хиорхто gt;f oe!-.хс А0 1>х;
>т рх-. !;По/ярu> ! '.; то&gt ; т!то.P)x! g ;xi '.xo! ~утла ,.o
Л],к~~блс алоэ ),орсхс~...
Итак, Алкман затрагивает в своем «Гимне Диоскурам» ле-
генду о похищении Елены Тесеем и ее освобождении Яиоскура-
ми. Каноническим ее вариантом сделался следующий: Тесей и ero
друг Г1ир!!фой похитили в Спарте Елену еще до ее выхода замуж
6 W. Р е е I&l ;. asn ueAlkman-Parthenei n.Philolog s, d.1 4,19
S. 163 — 180 (фрагменты, касающиеся Яиоскуров, рассмотрены попутно па
стр. !78 и сл.).
~ S ch o1. I l., I I I, 242.
91

за .Ченелая. Вернувшись в Аттику, они передали ее матери Те-
гея Этре, которая тогда находилась в Афидне, а сами отправи-
лись в царство Аида, чтобы похитить для Пирифоя Персефону.
Тем временем братья Елены Яиоскуры явились в Аттику, за-
хватили Афидну и увели с собой не только освобожденную ими
Елену, но и взятую в плен мать Тесея Этру, которая сделалась
служанкой Елены. 1~огда Елена после замужества бежала с Па-
рисом, она взяла с собой в Трою и Этру, которая была осво-
бождена Акамантом и Демофонтом, сыновьями Тесея, только
после взятия Трои ахейцами. Как видно по сохранившимся
фрагментам 'I),(оо ~Боо.;; из исследования Г. Венцеля, убе-
дительно показавшего, что эта легенда рассказывалась и в К«-
приях;а по наличию в Илиаде стиха (III, 144), подразумеваю-
щего всю эту историю; наконец, исходя из подробностей, пере-
даваемых Геродотом (IX, 73) и восходящих к местным тради-
циям аттических демов из периода до синойкизма,1Π— легенда
эта достаточно древняя, и в VII в. до н. э., ко времени жизни
Алкмана, она вполне сложилась и была закреплена в эпосе.
Все данные говорят, что первоначально легенда была при-
урочена не к Афинам, а к Афидне: во-первых, культ Тесея в
этом районе, судя по целому ряду легенд, древнее, чем и Афи-
нах;" во-вторых, древние варианты мифа связывают его с сосед-
ними демами Яекелеей и Титакидами 2 в-третьих, перенос ми-
фа из возвышающихся Афин в давно утратившую всякое зна-
чение Афидну представить себе очень трудно, в то время как
обратный процесс имеет место постоянно.'з Надо сказать, что
относительно первичности Афидны в легенде существует полное
согласие исследователей (в частности Виламовица, Гертера,
Радермахера) ."
Итак, по древней легенде, Яиоскуры захватывают Афидну.
По версии Алкмана, отчетливо переданной Павсанием,— Афи-
ны. Еще Шнейдевин совершенно естественно предположил, что
эту версию выдвинул сам Алкман из спартанского патриотизма."
8 F. S p i r o u. G. W en t z el. '~-4~).~~~.- W. Passow u. Н. Работ.
Gottingen, 1890.
в Древность этого стиха и пытаюсь показать в статье «С.1еды мифа о по-
хищении Елены Тесеем в гомеровском Эпосе». Вестник ЛГУ, No 20, 1964, стр.
90 — 100.
1о Е. M e y e r. Geschichte des Altertums, Bd. III. Stuttgart, 1937, S. 309 И.
11 Этот вопрос подробно разобран Гертером: Н. Н е r t e r. Theseus
der Ionier. gheinisches Museum, N. F., Bd. 85, 1936, $. 177 ff.
12 На стороне Диоскуров выступают ЬЫ~Ь: и Тл~ы; — эпонпмы де-
мон (Нег., IX, 73).
Об этом говорит, в частности, Тепфер: J. Т о р f e r. Bettrage
zur griechischen Altertumswissenschaft. Berlin, 1897, $. 153 ff.
Г4 Hermes, XVI I I (1883), 261 и сл.; U. ч. W i 1 а т о ъi i t z-M o 11 е и d î r f f.
К1е1пе Schriften, V, 2. Berlin, 1937, S. 116 И.; gheinisches Museum. N. F., Ed.
85, 1936, S. 195 ff.; L. Я à der m a cher. Mythos und Sage bei den Griechen.
Baden bei Wien, 1938, S. 251 f f.
&g ;5 F. G S ch n     i n.Coniecta eacriti a.Gotting e,18 9, р.
92

Между тем Гертер высказал предположение, что уже и Кп-
прнях рассказывалось о захвате,Яиоскурами и Афидны, и Афин.
Однако против этого говорит относящееся, по всей вероятности,
к Кипрпям и отчетливое свидетельство о ранении Кастора в
бедро царем Афидны (Schol. Н., III, 244). Едва ли в Киприях
рассказывалось, что он отправился на Афины после ранения,
которое в эпической традиции рассматривалось как весьма тя-
желое. Кроме того, мы постараемся показать, что античные ин-
терпретаторы Алкмана ощущали Афины вместо Афидны в его
варианте легенды как нечто неожиданное, что также говорит за
приоритет Алкмана.
Обратимся к третьему и последнему тексту, который приво-
дптся Гарзиа под fr. 127 ( = fr. 13 Bergk '), — это цитата из
Гесихия. Мы читаем ее и у Гарзиа, и у Бергка в таком виде:
Ааяvco)v ~о1.&l ;v~ -.'А~~Ь ;,при емБе гкдобавля т: biРа1
rius 'Азх~ыич correxit. Однако и то, что нам предлагают Бергк
и Гарзиа, не является рукописным вариантом; единственная ру-
копись, как это подтверждает и новое надежное издание Латте,
дает чтение '~~~:-'~в -.О1 ~~' ~Й 'Ayvf&l ;~."Та имобраз м,глас
во всяком случае во второй половине, искажена в рукописном
предании, и ыы с удвоенной осторожностью должны отнестись
к окончанию слова 'A~~v=-~v, о попытках исправить которое Гар-
зиа здесь даже не упоминает, но зато в примечании к fr. 161
приводит конъектуру Пальмера А~~~~.1О~~ как несомненную, не
сведя, таким образом, концы с концами.
В рассматриваемой глоссе Гесихия заподозрил фрагмент
Алкмана Отфрид Мюллер." Т. Бергк высказывается в своем
издании в пользу этого предположения. Нам оно представляет-
~ я несомненным. Характер глоссы (accusativus, характерный
описательный оборот: «город афинян») не оставляет сомнений
ь том. что мы имеем дело с цитатой из какого-то поэта. «Сигма»
вместо «тэты», надежно засвидетельствованная положением на-
шей глоссы в алфавитном порядке, ясно указывает на лакон-
ский диалект: этого не бывает больше нигде. Если мы посмо-
трим на индекс в конце пятого тома большого издания Гесихия
М. Шмидта,'8 то убедимся, что никаких неизвестных нам из дру-
гих источников поэтов Гесихий не цитирует. Дифирамбы спар-
танского поэта Филоксена, от которых до нас дошли довольно
большие отрывки, замены «теты» «сигмой» не обнаруживают.
Остаются Алкман, которого Гесихий цитирует неоднократно, и
",òòè÷åñêàÿ комедия, в которой, как показывает, в частности,
пример «Лисистраты» Аристофана, могли встретиться отдель-
пые места с признаками лаконского диалекта. K последнему
&g ;6 H s c   sAlexandrin s.Lexic n,~. 1. I,r c. ,.Lat e.Hauni c,19
р. 258.
17 К. О. Мii l l e r. Die Dorier 1.' Breslau, 1844, р. 442.
18 Н es ус h i u s Alexandrinus. Lexicon, vol. V, addenda, rec. М. Schmidt,
р. 53 sqq.
93

предположению склоняется, по-видимому, Курт Латте, который
в своем издании Гесихия говорит в примечании к этой глоссе:
«А1стап~ tribuit О. Mueller, sed est pars senarii». Представим
себе слова '>~~~.».'.0 gt;'&g ; r~>..&g ;ватти еск йком ди
они там обозначать? Разумеется, только Афины. Назвать так
Афидну неестественно и неоправданно даже с точки зрения ко-
мического эффекта. Откуда взялись те пояснения K трудным
словам из греческих поэтов, которые мы находим у Гесихия?
Это нам хорошо известно: из комментариев грамматиков к со-
ответствующим произведениям. Мог ли какой-либо грамматик
дать к словам аттического комического поэта «город афинян.&
пояснение «Афидны»? Нет никакой возможности представить
° себе, что могло бы его заставить дать такое странное толкова-
ние. А теперь допустим, что эти слова стояли в «Гимне,Яиоску-
рам» Алкмана в совершенно естественном контексте: Яиоскуры
нападают на «город афинян» или захватывают его и т. п. Так
как согласно господствующему варианту легенды >'~иоск ры
хватили Афидну, а Алкман, как мы видели, заставил их взять
самые Афины, комментаторы, естественно, испытывали затруд-
нения при истолковании этого места. Считая событие истори-
ческим и желая во что бы то ни стало гармонизировать имею-
щиеся версии, неудачливый комментатор легко мог прибегнуть
к такого рода ultimum refugium и объяснить, что под 'Линии&g
-«Ы~~ подразумевается все-таки Афидна. Таким образом, имен-
но предположение об авторстве Алкмана объясняет удовлетво-
рительно нашу глоссу. Что же касается отмеченной Латте ме-
трической формы фрагмента — полтора ямбических метра, — то
и это самым лучшим образом согласуется с авторством Алкма-
на, а не является аргументом против него, как это считает Лат-
те. В самом деле, выше было установлено, что «Гимн Яиоску-
рам» по всей видимости и был написан как раз ямбическим
размером.
Установив таким образом авторство Алкмана, мы должны
высказаться в пользу исправления 'Ааа> &g ;>íà' ~«vr&
ложенного еще Пальмером. В самом деле, цитируемые Бехте-
лем" формы лаконского диалекта 'A~a~«~ 'празднество' и форма
'Афина' из Алкея, равно как и само имя Алкмана
('A)xl~~v('Akxi>ziо ),заставл ютдума ь, тофо манеобъ
нима ни как лаконская, ни как возникшая под эолийским влия-
нием. Следовательно, ее проще всего считать появившейся в
рукописи в период, когда ~~ уже ничем не отличалось в произ-
ношении от ~, и поправка Пальмера — 'А~а~а~о&g ;»вме то'А~«~аа&
должна быть принята, что и делают все издатели Гесихия.
Итак, Афины вместо Афидны у Алкмана смущали древних
грамматиков. Надо думать, что он изложил версию не слишком
&g ;9 r     t l. iegriechisc enDialek e, d. I.Berl n,19 1, S. 7;
II. Berlin, 1923, S. 304.
о4

подробно, ибо иначе истолкование'Аах~Ысо~ -.о1л~ как «Афпдны»-
вообще не могло бы появиться. Мы уже упоминали выше, что
Шнейдевин считал самого Алкмана создателем нового вариан-
та мифа.
Поставим вопрос, где этот вариант мог появиться. В Афинах
никто не был заинтересован в версии, унижающей достоинство
города. Соседи враждовавшие в VIII — VII вв. до н. э. с Афи-
нами, насколько мы знаем, не оставили заметного следа в по-
этической традиции. Скорее всего новый вариант мифа появился
тогда, когда Афины начали выходить на арену общегреческой
истории. Лучше других из событий такого рода известна нам
так называемая «Килонова смута». В 640 г. до н. э. афинский
аристократ Килон одержал победу на Олимпийских играх, сде-
лавшись тем самым известным всей Греции. женитьба его на
дочери мегарского тирана Феагена должна была еще более уве-
личить его известность. И вот, когда многие граждане напра-
вились на Олимпийские игры (по Бенгтсону, в 636 или 632 г.
до н. э.," но, во всяком случае, до архонтства Драконта), Килон
захватил акрополь с помощью присланных ему Феагеном ме-
гарцев и группы афинян — своих сторонников. У нас есть сведе-
ния, что Килона поддерживал и Дельфийский оракул.~' Совер-
шенно естественно, что это событие, любопытное само по себе,
в силу кощунственного использования для переворота времени
Олимпийских игр должно было возбудить интерес всей Элла-
ды.22 Бегство Килона, вероятнее всего в Мегары к Феагену, и
последующее избиение сторонников Килона должны были сде-
лать эту историю еще более известной. Кому сочувствовали в
Спарте — сказать трудно, но так или иначе избиение в Афинах
мегарской дружины могло представить для Алкмана естествен-
нейший повод провозгласить в Спарте на празднестве, для ко-
торого и был написан «Гимн Яиоскурам»: «А вот мы, спартан-
цы, в лице наших героев Кастора и Поллукса, в свое время
о,".ержали решительную победу над Афинами, захватив город».
Время жизни Алкмана с нашей гипотезой вполне согласуе~-
ся. Хотя достаточно точно нам известно лишь то, что он жил в
Vll в. до н. э., и притом скорее во второй его половине, но для
нас достаточно свидетельства самого Алкмана (fr. 74 Garzya
(=fr. 94 Diehl2, =fr. 26 Bergk')) о том, что он достиг преклон-
ного возраста. В любом случае, какую бы хронологию мы нп
приняли, 630 г. до н. э. попадает в период поэтической деятель-
ности Алкмана.
С другой стороны, можно думать и об иных столкновениях
дорян с афинянами, которые могли бы сами 110 себе или совме-
2о Н. В е и g t s о и. Griechische Gcschichte. Miinchen, 1960, S. 117 (тат»
же, литература о «Килоновой смуте»}.
21 Thucyd., I, 126, 4.
22 Об отношении греков к нарушению «Божьего мира» ср.: I.. Z j eh е п.
RE, s. v. Olympia, Hlbbd., 35, $рр. 5 — 6.
9,)

с~но с «Килоновой смутой» привлечь внимание Алкмана к под-
нимающимся Афинам. В этом направлении, в частности, покой-
ный С. Я. Лурье лично указал мне на захват мегарянами Сала-
мина, имевший место за некоторое время до Солона,2З каковое
событие вполне могло найти отклик и в Спарте.
Таким образом, если учесть склонность А~кмана к вариации
мифических сюжетов, которая проявилась, например, во fr. 63
Garzya (=fr. 109 Diehl2, =fr. 87 Bergk'), где Алкман говорит,
что Кирка обмазала уши спутников Одиссея (а не велела Одис-
сею сделать это), мы можем предполагать, что Алкман в мо-
мент появления Афин на сцене общегреческой истории создал
свою версию мифа о походе ~иоскуров в Аттику под влиянием
впечатления от событий и патриотической тенденции.

В. В. КАРЛКУЛЛКОВ
ПРОБЛЕМА ЯЗЫКА У ГЕРАКЛИТА
~Т1ЛК ! СтИ.СЬ Л..тПЧттЫ~ ППСЛтЕЛСй
97
Проблема языка является у первых греческих философов со-
ставной частью их теории познания и выступает у них в двух
аспектах: как вопрос о соотношении «имени» с именуемым пред-
метом (явлением) и как вопрос о возможностях человеческой
речи выразить объективную действительность. Первый из этих
аспектов восходит к воззрениям, присуиц~м традиционной ми-
фологической картине мира, а второй ставится впервые у Ге-
раклита.
Первый удар по мифологической картине мира в целом был
нанесен философиеи милетцев, пытавшихся дать рациональное
истолкование явлений природы как некоего естественного про-
цесса; и хотя сами милетцы вопросами языка не занимались, их
подход к осмыслению явлений действительности, конечно, ска-
зался на их ионийских современниках, как это показывает со-
общение Геродота (II, 2) о проведенном якобы египетским фа-
раоном Псамметихом эксперименте в целях выяснения, какой
из известных в то время языков является древнейшим.
Реакцией на милетскую философию явился пифагореизм,
ставивший себе задачу утвердить традиционную идеологию, »с-
пользуя достижения науки для подкрепления религиозных воз-
зрений. В области языка это сказалось в выдвижении восходя-
щего к мифологическим представлениям образа ономатэта —-
«творца имен;&g ; врассмотре ии«им н» ак«изображени »,
вечающих «пр~~роде» именуемых вещей и явлений действитель-
ности, 13 приверженности к этимологизированию, главным обра-
зом в области имен богов и слов, имеющих отношение к рели-
гиозным верованиям и воззрениям; к этому прибавляется свое-
образная параллель к пифагорейской мистике чисел — мистика
букв; одновременно проявляется и стремление усмотреть некий
параллелизм между фонетическим строем языка и музыкаль-
ными ритмическими элементами.

Впервые вопросы языковой теории ставятся в философском
учении Гераклита — одного из «основоположников диалектики»
его взгляды на язык определяются стихийно-диалектическим ха-
рактером его философии.
Античные источники свидетельствуют, что в вопросе о соот-
ношении имен с предметом Гераклит и гераклитовцы приде11-
живались теории !Iuo=-~ 'по природе', т. е. взгляда на наимено-
вания вещей как на выразителей сущности соответствующих
предметов: Прокл ' сообщает, что гераклитовец Кратил рассма-
тривал имена как копии с оригиналов, которыми являлись пред-
меты, а Аммоний ' — что Гераклиту и его последователям имена
представлялись как совершенные отражения, наподобие зер-
кальных.
Однако эти поздние свидетельства, основанные на знаком-
стве их авторов с доктриной гераклитовцев, вряд ли могут быть
учтены, когда заходит речь о самом Гераклите, у которого ин-
тересующий нас вопрос выступает в обоих упомянутых аспектах'.
как вопрос о возможности выразить при помощи речи объек-
тивную действительность и как вопрос о характере соотноше-
ния отдельного слова (имени) с именуемым им предметом.
Большую важность для уяснения первого аспекта представ-
ляет сохраненный Секстом Эмпириком fr. 1 сочинения Гераклита
«О природе».. toо uВе ),oyou то5д' sovtoc ши' й~оч tot, y(iovza! o!v'~ðàêo.
х~'. гpoo9=-v p ахоож[ хсп ахоозал~я~ го mpe~ov ~ [vogie'ач уар navale i
ха;а ~о~ ~îóo& t;~ сьum1ро ~> оша:ижя~~~вр еци [ха~ адя ~ха~
~o~out~v, охо~ач а~а FL>gauc o.х лаy rtStz(p mvaxaa ov a'~ра".
охис а)(а~' тоос Ва й)),оп~ ач0,'ит'опс )ачэхча& t;ох аав"(ер0е~ е~тго~о а
охазтсяр охоза eu0ov7z(, а т1Ьа ~Ох ~о~па~.4
На первый взгляд может показаться, что единственнои ин-
терпретационной трудностью, отмеченной еще Аристотелем,-'
является вопрос об отнесении с~а( 'вечно' в первом предложе-
нии к предшествующему словосочетанию или же ко второй
части предложения. Трудность эту в настоящее время можно
считать преодоленной: подавляющее большинство исследовате-
лей Гераклита (LIeaaep, Дильс, Гомперц, Прэхтер, Вальцер,
Пальяро и др.) сходятся на том, что ~а( составляет единое
смысловое целое с предшествующими ему словами; в пользу
такого толкования выдвигаются вполне убедительные аргумен-
ты как смыслового, так и лингвистического характера. Действи-
тельно, при противоположном допущении получается двойная
бессмыслица: начало предложения будет звучать «Логос, в том
1 В. И. Л е н и н. Соч., т. 38, стр. 343.
2 Procli Diadoch in Platonis Cratylum commentaria. Ed. G. Pasquali,
ser. XVII. Leipzig, 1908, S. 7 — 8.
3 А m m on i i in Aristot. de Interpretatione commentarius. 2б Busse. Ber-
lin, 1897, р. 34.
4 S ex t us E m pi r i c us. Adv. mathematicos, VII, 132 (= fr. В 1 D)
(нумерация фрагментов у нильса дается по изд. 5-му, 1934 — 1935 гг.).
5 Aristoteles. Rhetorica, III, 5, 1407 Ь ~и сл. (=fr. А 4 D).

виде, как он здесь излагается (той' волос...)», что
находится в прямом противоречии с неоднократно подчеркивае-
мым Гераклитом универсальным характером логоса, а вторая
часть предложения превратится в утверждение, что люди ни-
когда не смогут понять логоса, а в этом случае, как отмечает
Пальяро,' было бы вообще бессмысленным написание труда
Гераклита; в пользу отнесения ~хе~ к первой части предложе-
ния говорит также аналогичность структуры начала fr. 1 с fr. 2,'
где, однако, различное толкование структуры предложения ис-
ключается, а также чисто лингвистические несообразности, воз-
никающие при противоположном допущении (необычность
структуры предложения, нарушение ритмической структуры
фразы, наличие зияния — Ы аБ~ети, — которого, как правило,
Гераклит избегает, и т. п.) в
Однако этим отнюдь не исчерпываются интерпретационные
трудности — для правильного понимания фрагмента необходи.
мо учесть его общую симметрическую структуру,' представляю-
щую собой ряд антитез: тгооо~- 'до' — 'co кр~ато~ 'сразу же после',
~msipof.a~~...;ть~~~ар~ю~1О...; ~~о~ 'я' — ~oug о=-" Й0л~~ 'остальные',
-'1ефе тес 'бодрствуя' — ЙЪ~ñ& t; восн ' ата жевыясн тьд
ствительное значение целого ряда формулировок, содержащих-
ся в рассматриваемом фрагменте.
касаясь сущности логоса, Гераклит утверждает, что он «су-
ществует вечно» (fr. В 1 D), «все совершается по этому логосу»
(fr. В 1 D), «логос всеобщ» (fr. В 2 D), отмечая при этом, что
он недоступен пониманию людей, «ни прежде, чем они услышат
о нем, ни если они услышат впервые» (fr. В 1 D). Логос, сле-
довательно, выступает у Гераклита как единая, вечная, всеоб-
щая, о б ъе к т и в н а я закономерность существования мира и
о д н о в р е м е н н о — как словесное выражение (словесный эк-
вивалент) этой всеобщеи закономерности, как мысль об этой
закономерности."
Поэтому термин «логос» весьма трудно переводим, а попыт-
ки подыскать для него словесный эквивалент в современных
А. Р à g l i à r o. Saggi di critica semantica. Messina-Firenze, 1953, р. 136.
7 Fr. В 2 D:... ~м Хоу~о Ь'яомо Яоюо (юсоагг «тсоХЛм в~ l5i» ~gowze
y~ovqa~v. 'Но, хотя логос всеобщ, большинство (людей) живет, как 6b& t;и
собственное понимание'.
W. С а р е11е. Das erste Fragment des Herakleitos. Hermes, Bd. 59,
1924, $. 190 — 202.
а Симметрическая структура фрагмента уже отмечалась Снеллом:
В. S n e 11. Die Sprache Heraklits. Hermes, Bd. 61, 1926, S. 366, Anmerk.
1О Вопрос о смысле, вкладываемом Гераклитом в эту антитезу, подроб-
нее рассматривается в дальнейшем.
11 У Гераклита еще не делается различия между мыслью, выраженной
словами, и мыслью, не выраженной словами; таким образом, словесный аспект
логоса — это одновременно мысль и выражающая ее речь. Ср.: М. И. А! а и-
дес. Элеаты. Одесса, 1911, стр. 105 — 106; Л. P à gl i a ro. Saggi di critics
semantica, р. 138, прим. 7.

языках" не только обречены на неудачу, но, в конечном счете,
лишь запутывают вопрос о сущности основного понятия фило-
,софской концепции великого эфесца, для которого оба аспекта
.логоса являются органически связанными между собой, пред-
ставляют собой две стороны одного и того же понятня: логос
реально существует независимо от того, получает ли он сло-
весное оформление, которое, однако, является вполне адекват-
ным его выражением.
Во втором предложении fr. 1, где Гераклит говорит о «сло-
ьах и делах», в разъяснении которых он видит свою задачу, об-
ращает на себя внимание то, что для наименования словесного
аспекта логоса он пользуется словом е-.-п. 1~райне важно ра-
зобраться, в какой взаимосвязи находятся между собой эти
'слова' и еОтп 'дела', каково их отношение к логосу. Э. Гофф-
ман трактует е' е~ как ~о< gt;~> 'им на';онив ступа
образом, у него в качестве наименований отдельных «дел», т. е.
предметов, вещей, явлений действительности (-.р",&gt ) ивме т
ними противопоставляются логосу как отдельные моменты. вы-
рванные из противоречивого процесса существования и отражаю-
щие лишь одну какую-то его сторону.'а Однако такая трактовки
вызывает серьезные возражения — если оставить в сторо-
не то, что в этом случае Гераклиту было бы целесообразнее не-
двусмысленно говорить об оюр~~~ — дело еще в том, что нет ни-
каких оснований ставить знак равенства между =-""~~ и
Действительно, как это уже отмечал Пальяро," етого~ в своем древ-
,нейшем значении у Гомера не обозначает отдельное слово, а
служит для обозначения акустическога момента речи, т. е. фо-
.наиионного процесса, акта «говорения», поэтому епе2 B рассма-
,триваемом контексте следует понимать как фонационные еди-
ницы (элементы) логоса, «речи», как конкретную форму сло-
весного аспекта логоса, а взаимосвязанные с ними ~py~ — это
процессы, проистекающие в мире в соответствии с логосом, эле-
менты объективной реальности космоса в его вечном изменении
(fr. В 10, 51, 56, 62, 67, 8 D и др.) .'а
Однако логос, несмотря на свою всеобщность, недоступен по-
ниманию большинства людей: они «не понимают его — ни прежде,
чем услышат о нем, ни услышав впервые» (fr. В 1D). «Со все-
управляющим логосом, с которым имеют наиболее постоянное
общение, они расходятся, и то, с чем они встречаются ежедневно,
.кажется им незнакомым» (fr. В 72 D). «Хотя логос всеобщ,
большинство людей живет так, как если бы имело собственное
12 Так поступали, например, Ф. Лассаль, Яж. Бернет, Яж. Томсон и не-
которые другие, делающие упор на словесном аспекте термина, переводя er i
как «слово».
&g ;~ E. Н    а и. ieSpra he nd iearchais heLog k.Tubing n,19
$. 1 — 4,6.
14 А. Р à g1i à r î. Saggi di critica scmantica, р. 140.
15 Ср.: fr. В 75 D, где человек именуется рабсл.ником, т. е. активным элг-
~.е11то..1 ('=;. )~-. ~=) н сотрудником (о~'~;~~;) того, что происходит в космосе.

понимание» (fr. В 2D). «Большинство (людей) не понимает
того, с чем встречается, да и обучившись, они не понимают, а им
самим кажется (что понимают)» (fr. В 17 D). «От остальных же
людей скрыто то, что они делают бодрствуя, подобно тому как
они забывают, что с ними происходит во сне» (fr. В 1 D). «Ведь
все совершается по этому логосу, и тем не менее они выглядят
незнающими, хотя у них (объективно) и имеется опыт в таких
словах и делах, какие я излагаю...» (fr. В 10)." Хотя люди 1*.:
являются участниками объективной реальности и повседневно
встречаются с проявлениями логоса, они не в состоянии его осо-
знать не только в процессе повседневного общения с ним, но'
даже тогда, когда им приходится услышать его словесную фор-
мулировку. Объясняется это тем, что закономерность существо-
вания мира не лежит на поверхности вещей («природа любит
скрываться» — fr. В 123 D; ср.: fr. В 56 D), а может быть постиг-
нута лишь в результате длительного и сложного процесса осмыс-
ления явлений действительности, с которыми человек повсе-'
дневно встречается: «О весьма важных (вещах) не будем де-
лать поспешных заключений» (fr. B47D); «Много земли пере-
рывают золотоискатели и находят немного (золота)» (fr. В 22 D) .
Однако подавляющее большинство людей удовлетворяется
непосредственными данными органов чувств и не стремится по-
стичь смысл происходящего: «Плохие свидетели глаза и уши
у людей, имеющих грубые психеи (души)» (fr. В 107 D); «Те,.
кто, слушая, не понимают, подобны глухим; о них свидетельст-
вует пословица: „присутствуя, отсутствуют"» (fr. В34D); «Они
не умеют ни выслушать, ни высказать» (fr. В 19D); «Наилуч-
шие (люди) одно предпочитают всему: вечную славу — прехо-
дящим вещам; толпа же насыщается подобно скоту» (fr. В 29D).
Гераклит и является одним из таких «лучших людей», кото-
рым удалось осмыслить сущность логоса; задачу свою он видит
в том, чтобы разъяснить в соответствии с логосом процессы оо~.—
ективной действительности, «разделяя каждый по природе и
разъясняя по существу» (fr. В 1 D) .
Итак, fr. 1 в переводе звучит: «Хотя этот логос существуег
вечно, люди не понимают его — нп прежде, чем они услышат
о нем, ни услышав впервые. Ведь все совершается по этому ло-
16 Обычно этот отрывок переводят: «И тсм не менсс они выглядят я"-
знающими (невеждами), всякий раз, когда приступа~от к таким словам и ä~.-
лам...» Однако такой перевод резко противостоит симметричной структур~
fr. 1, представляющего собой ряд антитез. В данном случае противопостав-
ляются «~а~рс~ ('незнаюшне, невежды') и ~ирйы~~~; при приведенноч
здесь переводе исчезает противопоставление понятий, характер-
ное для антитез Гераклита, и антитеза превращается в пустую игру слов.
Поэтому при переводе рассматриваемого отрывка следует остановиться нл
том значении глагола ~~~ð~x~, которое представлялось бы антитетическим по
отношению к n~ a~go&l ;.Наскол ко амизвест о, изисследовате ейГеракл
на это обстоятельство обратили внимание только Вальцер и Пальяро (ср. fr.
В 75 D).
10!

гасу, и тем не менее они выглядят незнающими, хотя у них
(объективно) и имеется опыт в таких словах и делах, какие я
излагаю, разделяя каждое по природе и разъясняя по существу.
От остальных же людей скрыто то, что они делают бодрствуя,
подобно тому как они забывают то, что происходит с ними во
сне».'"
Таким образом, на вопрос о возможности выразить через
речь объективную действительность Гераклит дает положитель-
ный ответ — онтологический и словесный («речь») аспекты ло-
госа органически связаны между собой, являются двумя сторо-
нами одной и той же объективной действительности, «речь»
адекватна объективно существующему логосу (единство объек-
тивной действительности, мысли и ее словесного выражения).
В этом смысле Гераклит в отношении языка (человеческой
речи) стоит, конечно, на позиции ~оаи. Гераклита занимал и
вопрос о соотношении отдельного слова, имени с именуемым им
предметом. Однако сохранившиеся фрагменты не дают основа-
ния утверждать, что он выступал в этом вопросе с позиций за-
щитника традиционного взгляда о «правильности» имен «по
природе». Это вполне понятно: во времена Гераклита взглядэтот
еще никем серьезно не оспаривался и не было надобности вы-
ступать в его защиту. Гераклита интересует другое: вопрос
о возможностях отдельного слова выразить противоречивую
сущность явлений, заключающих в себе свою противополож-
ность, представляющих собой единство противоположностей.
Действительно, «день и ночь — одно» (fr. В 57 D), «путь вверх и
вниз — один и тот же» (fr. B 60D), «одно и то же в нас живое
и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое. Ведь это,
изменившись, есть то, и обратно, то, изменившись, есть это»
(fr. B88D), «путь валяльного винта, прямой и кривой,— один
и тот же» (fr. В 59 D).'8
Ответ на вопрос о том, может ли «имя» выразить противоре-
чивую сущность вещи, отражать ее «природу» (~~~«), следует
искать в этимологиях Гераклита. Этимологизирование у Герак-
&g ;7I m.Том о всв ейраб те«Исследова ия поисто иидревнегре
ского общества» (т. II, Первые философы. М., 1969, стр. 260 — 263) стремитсл
доказать, что сочинение Гераклита «О природе» представляло собой неч ro
схожее с орфическими 'ирЫ Ко (~~ и Кврр.- e элевсинских мистерий; в част-
~~ости, fr. 1 Гераклита ему представляется мистическим рассуждением, гд '
речь идет о трех ступенях посвященности (непосвященные, вновь посвященны °
и относящиеся ко второй ступени посвящения); такому толкованию способ-
ствует перевод Томсоном термина «логос» как «слово», сам по себе, как Mbl
уже видели, необоснованный. Такое толкование сочинения «О природе» нам
представляется, по меньшей мере, натяжкой, так как не находит себе под-
тверждения в философских взглядах Гераклита, а основывается лишь на ана-
лизе его стиля, литургический характер которого объясняется, однако, тем,
что философ принадлежал к иарскому роду, по наследству выполняющему
обязанности жрецов элевсинской деметры, а не его приверженностью к ми-
стериям.
18 См. такжс: fr. В. 67, 76, 20, 103, 8, 10, 51, 126, 62, 15 D.
102

лита — это не просто игра слов, как склонны считать некоторые
исследователи," а весьма серьезное занятие. Наиболее приме-
чательным в этом отношении является fr.48: «луку (~4) имя
жизнь I pi«), а дело его — смерть»," где Гераклит отмечает,
'ITo одно и то же слово служит для наименования противопо-
ложностей — жизни и орудия смерти (смыслоразличительная
функция ударения остается еще неучтенной). Единственным удо-
влетворительным толкованием этого фрагмента нам представ-
ляется то, что Гераклит считает полностью соответствующим
«природе» вещей только те «имена», которые охватывают, име-
нуют предметы и явления в единстве противоположностей.2'
На это указывает и ряд других этимологий Гераклита. В fr.32:
«Единое, единственно мудрое, не хочет и хочет называться име-
нем Зевса» 22 «Единственно мудрое» желает называться име-
нем Зевса, так как он (бог) выступает как воплощение един-
ства всех противоположностей (fr. B67D), и не желает назы-
ваться его именем, так как имя это этимологически связано
с глаголом ~~ч 'жить',2а именующим только один аспект един-
ства «жизнь — смерть». В fr. 28: «То, что (даже) самый испытан-
ный (мудрец) (««p«>tu «)зн е исоблюда т,е тьтол ком
ние (оох~оч~а)»24 — делается попытка свести к одному корню
слова, выражающие противоположные понятия «мудрость—
мнение»; в fr. 15: «Если бы не в честь Диониса они совершали
шествие и пели гимн срамному месту («1оо1мяч), они поступали
бы бесстыднейшим образом («1чЫ='s«< gt; » —ке ином
ню сводятся противоположные понятия «стыд — бесстыдство»;
в fr. 25: «Чем больше несчастье (уготованное судьбой) (1оро~),
тем больше получаемая (от судьбы) награда (>оуро~ »" Ђ”п
черкивается этимологическая близость слов, означающих «не-
счастье (уготованное судьбой)» — «награда (получаемая от
судьбы)».
Все это — попытки отыскать в языке слова (мы сказали бы,
скорее, «корни»), служащие одновременно для обозначения про-
тивоположных понятий, обозначающие явления действитель-
ности в их противоречивой сущности, раскрыть т'«1".лоо "о«ppо-
~i~ — «возвращающуюся (к себе) гармонию» языка (fr. В 51 D).
Слов таких в языке немного, но именно они могут претендовать
на полное соответствие «природе» вещей и явлений. Этот тип
&g ;9 J Со 1 r t.Var ongranimair enlat n.Par s,19 4, р.2
~о Гг. В 48 Й: ~о& t; c iт о~ яы„'i, ~~~p o о Оаi~z&
& t
Нам представляется совершенно необоснованным толкование этого
фрагмента у Пальяро (Saggi di critica semantica, рр. 142, 151), который рас-
сматривает его как утверждение Гераклита о том, что имена противоречат
сущности вещей.
~~ Гг. В 12 D: 2ч zo аоуоч зou'è& t;Хя~аа0я'..'. >х я0й .хш1 [Нйв Zq>o
&g ;3Pl t.Cra ., 96
24 Fr. В 28 Й: ~дуЛ~~'i .g ~~р о (ду,~~~ „pi,r~g "(t )со(уу ~)
25 Fr. В 15 9: ~l,~j уяр Ьсочоооэ т~~г~r ахгяо ло хсс~ быьл сссаия айотагг,
cvat0catazu stpgaat' а г.
'I
ГГ В 2Q Й',lМ. 29 .1.:-~i'i:-- Uл i'ië-, ы.,а Лс(У юЗ~1i
103

этимологизировлния у Гераклита можно считать предтечей эти-
мологизирования ех contrario (от противоположного), получии-
шего впоследствии большое распространение.
Что касается остальных слов языка, то их соответствие «при-
роде», по всей вероятности, следует признать ограниченным, так
как они отражают лишь одну какую-то сторону вещи или явлс-
ния, вырванную из взаимосвязи, как бы разрушают сущность
явления.
Таким образом, задача, которую себе ставит Гераклит в об-
ласти выяснения соотношения между вещью и именем, состоит
в том, чтобы выяснить характер «природной» связи между ними
в свете основных положений своей философии.
Иначе обстоит дело у его последователей, выступавших в со-
.вершенно иных исторических условиях. Если Гераклит делал
упор на вопрос о возможностях языка выразить объективную
действительность в ее непрерывном изменении, то у гераклитов-
цев в их полемике с Парменидом и старшими софистами высту-
пает на первый план защита традиционного взгляда на «пра-
вильность» имен «по природе».
Поэтому нам представляется совершенно необоснованны ..
утверждение Лассаля, что Кратил выведен в одноименном диа-
логе Платона как правоверный гераклитовец,2т тем более, что
диалог этот не дает возможности разобраться более детально
даже во взглядах самого Кратила, так как под его именем, как
это уже не раз отмечалось, Платон полемизирует с различными
своими современниками, в частности с Антисфеном.
Таким образом, у Гераклита впервые в греческой философил
мы встречаемся о бъ е к т и в н о с философией языка (или, по
меньшей мере, с зачатками такой философии), хотя проблема
языка как таковая и не стояла ни перед ним, ни перед его бу-
дущим оппонентом — Парменидом. Однако нам представляется
необоснованным стремление некоторых исследователей Герак-
лита, в частности Шустера, а в последнее время и Пальяро, ои~;—
явить Гераклита «отцом», основоположником западноевропей-
ской грамматики; дело здесь не только в том, что авторы, как
нам кажется, произвольно оперируют термином «грамматика»
вместо «языкознание» или «философия языка», но главным об-
разом в том, что приводимые ими аргументы вызывают серьезныс
возражения: так, у Шустера" Hp вызывает никаких сомнений,
что противопоставление ~пои — юров в области языка восходит
к Гераклиту, а это, как мы уже видели, не соответствует дейст-
вительности,'в а Пальяро склонен рассматривать связи, которые
27' F. L à s s a l l e. Die Philosophic Herakleitos des Dunklen von Ephesos,
Bd. I — II. Berlin, 1858, $. 388 ff. см.: В. И. Ленин. Соч., т. 38, стр. 350 — 351.
28 P. S c h u s t e r. Heraklit von Ephesus. Acta Societatis Philologae Lipsicn-
sis, vol. III. Leipzig, 1873, S. 349.
29 Лассаль также стремился видеть в Гераклите борца за р~~-=~ в област~~
языка и приписывал ему на этом основании развернутую философию языка.
104

наш философ видит в реальном мире как форму синтеза прот ~-
воположностей, как некое отражение структуры предложения,
где предикация субъекта не что иное, как заключение, опираю-
щееся на единство противоположных друг другу сущностей.'о
Оппонент Гераклита Парменид отвечает на те же вопросы,
что и его противник, но ответы его звучат прямо противопо-
ложно: единственной реальностью является абстрактно-матери-
альное «бытие», которое может быть постигнуто только разу-
мом; что касается действительности, воспринимаемой органа~~п
чувств человека, то это лишь мнр «обманчивого строя слов»
(хо~ро~ я~ею а-.~~фМ), мир «называния» {<vol~"". -. ), ир«име
не выражающих «достоверной истины». Таким образом, у Пар-
менида отрицается реальное существование как предметов и яв-
лений, названных именами, так и картины мира, передаваемой
речью, которая оказывается своего рода организующей cinoit
мира «мнения».
Философия Парменида нанесла первый прямой удар по
взгляду на «правильность» имен «по природе».
Выводы, к которым пришел Парменид в вопросе о соотно-
и'ении имени с именуемой им вещью или явлением, и легли вос-
нову спора ~ ~ь. — 6ра.
ЗО A. Р а gä1i л r î. Saggi di critics semaniica, рр. 15б — 157.

и. У. З~ОБОВ
ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ АНТИЧНОЙ ГРАММАТИКИ
Термин «грамматика», служащий в современной лингвистике
для обозначения учения о грамматическом строе языка и са-
мого грамматического строя, древнегреческого происхождения,
но содержание понятия «грамматика» в наше время коренным
образом отличается от значения, придававшегося этому слову
и античности. Название «грамматика» подверглось длительной
эволюции, пока оно окончательно получило значение, в котором
мы его в настоящее время употребляем. Современная грамма-
тика как наука с собственным объектом и специфическими мето-
дами исследования появилась впервые в Греции, поэтому и на-
звание грамматики происходит от греческого слова в 7р~рр«~~~,
(подразум. ~=-'p~z) 'грамматическое искусство'. Сами греки пыта-
лись найти изобретателя (~~~ол~ Йр~ф) грамматики, ' как это
они делали в других областях человеческого знания, но в дей-
ствительности греческая грамматическая наука, хотя и являлась
самобытным произведением греческого народа, была изобрете-
нием не одного человека, а результатом кропотливой работы мно-
гих исследователей языка. Как самостоятельная наука греческая
грамматика оформилась поздно — в эллинистическую эпоху, но
уже до этого времени она прошла длинный путь развития. Со-
зданию грамматики как самостоятельной науки предшествовала
длительная работа древнегреческих философов (Гераклита, jIe-
мокрита, Платона, Аристотеля, стоиков и др.), софистов, учите-
лей грамоты (QL 7p2$$2-~GIRL), учителей музыки (0! х~Нxgt ла.').
Долгое время языкознание было составной частью греческой
философии — этой всеобъемлющей древнегреческой науки, но
интерес философов к языку был односторонним, ибо они рас-
сматривали язык главным образом в его отношении к процессу
мышления. Несмотря на это, греческая философия, разрабаты-
О. I m m i s c h. De grammaticorum principe. Neue Jahrb. f. Philol. u.
Pad., 1890, S. 659 ff.
106

иая основы диалектики, риторики и поэтики, создала целый ряд
лингвистических понятий и теоретических положений, которые
легли в основу описательных грамматик не только языков ан-
тичных, но и современной Европы.
Отделение грамматики от философии было заслугой алек-
сандрийских ученых. В Александрии, самом крупном городе
эллинистической эпохи, были созданы благоприятные условия
для развития филологии. В александрийских библиотеках была
собрана полностью вся предшествующая греческая литература.
Перед исследователями открылась возможность объективно оце-
нить наследие классической литературы, в частности жанры, ко-
торые уже больше не развивались,— эпос, трагедию, лирику,
политическое красноречие. Усилиями таких александрийских
ученых, как Зенодот, Ликофрон, Александр Этолийский, 1<ал
мах, Эратосфен, Аристофан Византийский, Аристарх Самофра-
кийский и др., грамматика поднимается до уровня научной дис-
циилины. В эллинистическую эпоху слово ур(~р.р(~«~ ~ получает
новый смысл. В то время как в греческом языке классического
периода q '1р~~~~~л~ обозначает умение читать и писать(~~~~~~р q
р~~~~ «~А R'~;~ш~~~), в александрийскую эпоху «грам-
матик໠— это исследование памятников литературы в широком
смысле, исследование, охватывающее критику текста (6L0$0(DGI')
и интерпретацию (~(j(q> :)авто овклассическ гопери даг
ческой литературы с языковыми, литературоведческими, а также
историко-антикварными объяснениями. Грамматик — это иссле-
дователь языка и стиля писателей, филолог широкого профиля.'-'
Разработке лингвистических вопросов способствовал возник-
ший во II в. до н. э. спор аналогистов и аномалистои. Анало-
гисты, возглавляемые александрийским грамматиком Аристар-
хом Самофракийским, утверждали, что в языке имеет место за-
кономерность, являющаяся результатом полного согласия между
логическими н грамматическими категориями и проявляющаяся
главным образом в морфологии. В ней последовательно осуще-
ствляется принцип аналогии, т. е. правило единообразного изме-
нения слов. Аномалисты во главе с 1~ратесом Маллосским обра-
щали внимание на нарушения закономерности в языке, указы-
вая, что грамматические категории часто не соответствуют логи-
ческим. Пергамская школа принципу аналогии противопостав-
ляла аномалию — отсутствие морфологического единообразия,
подчеркивая исключительную роль «обихода» (амфора, usus,
consuetQdo). В результате полемики аналогистов и аномалистов
были составлены первые учебники нормативной грамматики. Во
II — 1 в. до н. э. конкурировали между собой два типа грамма-
тики — александрийский и стоическо-пергамский. Нам известен
александрийский вариант греческой грамматики, представлен-
2 Plat., Сга1., 431-Е, Soph., 253 А; Aristoph., Pol. V1II, 3, 1337 В; Тор., 3'!,
142 b.
з Sext. Emp., Adv. gramm., 63.
107

ный учебником Дионисия Фракийца, но, как показывают новей-
"1ие исследования, це александрийцы, а пергамцы написали нод
излиянием стоической <=- у~~ p~ ~~~ ..бо ееран ееруков
ство по грамматике. В борьбе двух этих грамматическихнаправ-
лений победил александрийский аналогизм, определившийдаль-
нейшее развитие античной грамматики.
В связи с тем, что название «грамматика» получило в але-
ксандрийскую эпоху новое содержание, возникла необходимость
противопоставления двух понятий — грам IBTHKH B смысл»
искусства чтения и письма и грамматики как исследования па-
мятников литературы. Первую теперь называют «примитивной,
детской, малой, древней» (Й-.eked;, 1ирх, ~ï!5!vvi, гЫл~х) или грам-
матистикой (vi трир.~2t ot!~$), другую — «совершенной, большой
новой» (Ь~еЦ„р ~.(Й ~, ~е~) ."
Определения объекта и задач этой совершенной грамматики,
;1ошедшие до наших времен, свидетельствуют о том, что древ-
негреческая грамматика (и вслед за ней римская) была на
службе литературы, являясь как бы ее вспомогательной дисцип-
линой. Античная грамматика использовала лингвистические ис-
следования как средство для толкования литературных текстов.
Объектом исследования античных грамматиков был исключи-
тельно язык литературы, язык, запечатленный в художествен-
ных произведениях, звуковая же речь была в полном пренебре-
жении (в этом отношении индийская грамматика, исследующая
и фонетику, оказалась намного разностороннее греческой).
Древнегреческие определения предмета грамматики восходят
в основном к двум главным источникам — александрийской
грамматической школе и пергамским стоикам; древнейшие из
них относятся ко II в. до н. э., т. е. времени полного разгара по-
лемики между двумя враждующими грамматическими школами
(определение Эратосфена,6 понимающего грамматику как обра-
зованность, не считаем определением грамматики как научной
дисциплины).
Наиболее известно античное определение объекта грамма-
тики, содержащееся в учебнике Дионисия Фракийца Т~~~~1 Tp!!!.-
<LRt! j.Диони ийФраки ц,уче икАристар а, акопределя
предмет грамматики: <pro;~~t! T~ia !vapnc! 'z о~ ~ф~~щ ~~
хт1 ао1 fp2!pa5a! и; ER! to -,.ой )л'о,~ vt»v. Траиматика является
4 К. В а r w i c k. Pemmius Palaemon u. die rom. ars grammatica. РИо1о-
gus, XV; 1922, р. 262; М. P oh 1 enz. Die Begrundung der abendlandischcn
Sprachlehre durch die Stoa. Nachrichten von der Gesellschaft der Wissenschaf-
ten zu Gottingen. Philol. hist. К1аьье, Altertumswissenschaft, N. F., Bd. III, Nr
6, $. 189.
5 Sext. Етр., Adv. gramm., 44; Schol. ad Dion. Thr., 114, 23; 120, 35 (Ом.:
А. Hi l ga rd. Scholia in Dionysii Thracis artem grammaticam. Lipsiae, 190!);
Mart. Саре11а, 56, 20.
6 Schol. Dion. Thr. 160, 10 (Hilgard): T pm~urnèò =-'лг! 1;!g палеХ~1с -'&
ypapp.ua~ (-а»т'1раррша~).
Di onys i i Th racis. Ars grammatica. Ed. G. Uhlig. Lipsiae, 1883,
р. 5.
108

практическим знанием (эмпирией) того, что главным образом
говорится у поэтов и прозаиков'. Из этого определения явствует,
;то задача грамматики в понимании Дионисия Фракийца со-
стоит в исследовании литературного языка, в первую очередь
1~оэзии, далее — художественной прозы. В определении Диони-
спл Фракийца нашло отражение, конечно, не только его личное
мнение, íо и взгляды корифеев александрийской филологии ——
Лристофана Византийского, Аристарха Самофракийского и др.
Дионисий Фракисц различает шесть частей (ioq) грамматики:
1) Умелое чтение с правильным произношением (i.~гр~~.-~:
=- ~т,;фт: хх-..'. —.,'o»>o'-'~ ).Н дозамети ь, топравиль оечте
имело важное значение, ибо в древних греческих текстах н
было знаков обозначения ударения, слова не отделялись друг
от друга, редко поставлены были знаки препинания.
") Объяснение текстои согласно имеющимся поэтическим
тропам (Й~Г~та'.- х7.-х tou; Ьот~хоуолш; moiqt~xou+ toonouc).
3) Лексическое и реальное объяснение ( fi,0)3~~3) t8 ха~ лю-
1 Ъ f
~~ ~ О1~~ ~~к уу с ' у~ д o &l ;& t  ~ g
4 i
4) Нахождение этимологии (itupo),ogler auosa~g).
5) Отбор аналогии (~~~~oyicx«~~op~ ~М). Здесь Дионисий Фра-
киец имеет в виду парадигмы (~o~o~~&l ;)склоне и испряжен
являющиеся результатом грамматической закономерности.
6) Оценка произведений — вершина всей грамматической
науки (х> и:-.мf<i.ë . )v, оот~ Млгс аш~< 7txvt ) - (0vЫtj
Под критикой здесь надо понимать критику текста (~~орб®оа~.)
и эстетическую оценку.
Таким образом, грамматика, по Дионисию Фракийцу, охва-
тывает вопросы лексикологические, сугубо грамматические,
и~торико-антикварные, критику текста, эстетическую оценку—
«се это служит средством толкования текста.
1~ак ни странно, содержание учебника самого Дионисия Фра-
кийца лишь в незначительной мере отражает его собственное де-
ление грамматики, ибо его грамматика, кроме вводной части
(коолв~оре~и tq& t;tcyvq ),содер итглав ымобра омуче ие
«элементах» (~~к~~я) и частях речи (р-'oq to5 oyou), поэтому и
древние схо ~асты называли этот учебник ilcr'~ to v ~об i.oyou ~ьрй~—
— «О частях речи».
Определение Дионисия Фракийца подверглось в дальнейшем
незначительным коррективам. Все античные филологи, как и
.1~ионисий Фракиец, главную задачу грамматики видели в ин-
терпретации художественной литературы с той только разницей,
что отдельные авторы грамматик, непосредственно полемизируя
с Дионисием Фракийцем или же не вступая с ним в полемику,
возражали против определения грамматики как эмпирической
дисциплины, называя ее, как правило, искусством (-.='y»,), счи-
тая название <ij-" ' Ьунизитель ым ляграмматик .8Да
8 Sext. Emp., Adi. дгагп~п., б!.

вместо бессвязных шести частей грамматики дионисия Фра-
кийца они предлагали иное деление грамматического материала,
более систематическое. В этом и заключалось то композицион-
ное почит, которое вносили позднейшие филологи. делаются
попытки создать из грамматики стройную научную дисциплину
наподобие философии и риторики. Пергамским филологам при-
надлежит заслуга определения грамматики как искусства
(теу~т1). Пергамские филологи, называя себя критиками, под-
чиняли грамматику критике, понимая критику как толкование и
оценку художественной речи, а грамматику — ее вспомогатель-
ной дисциплиной.' Так, ученик Кратеса Маллосского Тавриск,
по свидетельству Секста Эмпирика,'о подчиняя грамматику кри-
тике, ставил перед критикой три задачи: 1) исследование грам-
матического строя языка (« ~,oy~x»), 2) исследование диалек-
тов и особенностей стиля писателя (то ти~~х») и 3) реальное
толкование («1о-.оо~хЬ). К пергамским филологам восходит
определение грамматики, которое римский грамматик Марий
Викторин" приписывает неизвестному стоику Аристону Хиос-
скому. Аристон определял грамматику как «учение о понимании
поэтов и историков, нормирующее главным образом форму речи
согласно аналогии и обиходу». В этом определении, которое не-
которые ученые" считают более ранним, чем определение дио-
нисия Фракийца, грамматика именуется не «эмпирией», а «зна-
нием, наукой». Аристон исключает из объекта грамматических
занятий сочинения философов и ораторов, поскольку ими зани-
маются философы и риторы, а оставляет из прозы лишь произ-
ведения историков. В признании аналогии и «обихода» прин-
ципами грамматической науки нашла отражение компромис-
сная позиция Аристона в дискуссии двух противоположных ла-
герей. Выдвижение «обихода» как принципа грамматических
исследований имело важное значение для языкознания, ибо Hå
только язык классического периода, но и современная живая
речь образованных людей (p рт) еЬ~1а о»т)~а~u) становилась пред-
метом внимания лингвистов.
Младший современник дионисия Фракийца Асклепиад из
Мирлеи в Вифинии (150 — 60 гг. до н. э.), грамматик, примкнув-
ший к пергамской школе, HQ пытавшийся найти компромисс с
александрийской грамматикой, определял'а грамматику подобно
дионисию Фракийцу с той разницей, что грамматику он считал
искусством («X~q), критикуя дионисия Фракийца, назвавшего
ее эмпирической дисциплиной." Предметом грамматики, как
9 Там же, 79.
1О Там же, 248.
Mar. Vict., GL, VI, 4, 7. См.: Grarnmatici Latini. Ed. Н. Ке11. Lipsiae,.
1857 — 1880 (первая цифра — том, вторая — страница, третья — строка).
&g ;2 W  hri t, W.S h i d, О. S à 1i n.Geschic te ergriechisc
Literatur, Bd. II, т. I. Munchen, 1920, S. 427.
&g ;3Se t.Em .,A v.gram .,
14 Там же, 72.
il0

указывает ее название, является, по его мнению, исследование
письменного языка, произведений литературы.'5 Асклепиад де-
лил грамматику на три части.": 1) «техническую» (to ~«)(ихог),
2) историческую (to <>to ~ ov и3)граммати еск ю(to(
~~к» причем грамматической части, охватывающей критику
текста и эстетические объяснения, подчиняются у него в каче-
стве вспомогательных две остальные — «техническая»,'7 или
языковая, и историческая, включающая антикварно-историче-
ские сведения. В этом подчинении «технической» и исторической
частей грамматике, т. е. критике текста и эстетической оценке,
выразилась приверженность Асклепиада к пергамской школе,
подчиняющей грамматику критике. Система грамматики Аскле-
пиада свидетельствует о стремлении автора создать стройное
грамматическое построение в противовес бессвязному перечис-
лению частей грамматики у Дионисия Фракийца.
Из пергамской школы исходит приведенное Секстом Эмпи-
риком" определение Деметрия Хлора (I в. н. э.), напоминаю-
щее определение Аристона Хиосского, ибо Деметрий Хлор опре-
делял грамматику как «искусство понимать язык поэтов и обы-
денную речь».
Известно еще деление грамматики на четыре части, засвиде-
тельствованное схолиями к грамматике Дионисия Фракийца.'~
Эти части имеют следующие названия: 1) чтение (ovnyv<uoi!xo
2) критика текста (8~oo&un~x v) 3)толков ние(«",~(~)~п ~) 4)э
тическая критика (xp«~xov). Это так называемые «функции» или
«обязанности» («р.(~, officia) филолога. Такая структура грамма-
тики отражает последовательность изложения грамматического
материала в лекции филолога, который начинал с чтения текста,
потом переходил к критике текста, далее объяснял текст с точки
зрения содержания и языка и заканчивал эстетической оценкой
анализируемого произведения или отрывка. Такое членение
грамматики часто сопровождалось делением грамматического
материала на четыре «орудия» (щх~~, instrumenta)," которыми
располагал грамматик, а именно на: лексику (;Ыа~~~(а~цю~),
исторический материал (t3toplx0v), метрику (oetp>x v и«техни
скую», или сугубо грамматическую, часть (-.яyv~xov). Такой прин-
цип изложения научного материала восходит K перипатетиче-
ской школе. Деление на «функции» или «обязанности» нашло
применение в целом ряде изагогических трактатов по различным
областям человеческого знания — риторике, философии, медици-
15 Там же, 47.
16 Там же, 47, 252.
17 Там же 92: '7K~ð xone pKU sg.[' Ь (0 ~©p[ ~(о~
PBPmV, OPSOgPaymg та ХЫ аХХ~ЧаР.ОО Ха~ тОЛ аХОХООЭ(ОЧ
18 Там же, 84.
~9 См.: Schol. Dion Thr., 108, 12, 3; 115, 8; 164,
~o Gramm. Graec., IV, 1, 104, 28 (Hilgard).
070Яе10эч х21 'c~v 'coU ХО~65
бся~ят~очтас.
9; 170, 18.

не, юриспруденции, архитектуре и др.-'' В грамматике это деле-
ние принял впервые, по мнению Г. Узенера," грамматик Тиранни-
он (около 100 — 25 гг. до н. э.). Оно было популярным судя ло
схолиям, вплоть до византийской эпохи. Привилось оно и на рим-
ской почве: впервые встречается оно у Варрона," потом упоми-
нается в трактатах римских артиграфов.'4
Приведенные нами определения указыгают»а то, что сугубо
грамматические вопросы выделялись в античности в так назы-
ваемую «техническую» грамматику. Дальнейшее развитие ан-
тичной грамматики пошло по линии все большей эмансипации
«технической» грамматики и противопоставления ей экзегетиче-
ской части, включающей критику текста, реальны объяснения
и эстетическую оценку произведения.
Особенно четко выкристаллизовывается двучленная грамма-
п:1.а в Риме. Римляне, для которых греки, по известном~ выра-
>ке шо1Яицер на(Tu e.dis ., I, 1, ) вна к ив ехотрас
литературы являлись учителями, предмет и задачу грамма-
тики определяли аналогично грекаы. 1 инская гра..1матик», как и
у греков, была на службе литературы.'"
Варрон, по свидетельству Мария Викторина," опред"ля.1
грамматику подобно Дионисию Фракийцу. «Грамматическое
искусство, — пишет он, — есть знание того, р чем говорят глав-
ным образом поэты и прозаики». Есть предположение, чт~&
Варрон является наиболее древним представителем деления
грамматики на толкование авторов и исследование языка,'7 хотя
такое деление не является, конечно, его изобретением, а при-
надлежит какому-то греческому источнику. На две части делит
грамматику и Квинтилиан, называя одну из них recte loquendi
scientia «умение правильно говорить» или methodice «методика»,
другую — enarratio auctorum «объяснение авторов» или histo-
rice «историческая часть» 2а
Двоякое деление грамматики преобладает и (возможно, под
влиянием Реммия Палемона) в трактатах римских артиграфов,
о чем ясно говорит Марий Викторин." Римские артиграфы за-
дачу грамматики видят в объяснении авторов и в теории языка.
Часть грамматики, которая занимается произведениями авторов,
4
21 Е. N î rd en. Die Composition und йе Litteraturga1. der Horazi-
schen Epistuia аЙ,Р1аопеа. Hermes, Nr 40, 190Б, S. 481 ff.
~2 Н. Usener. Ein altes Lehrgebaudc der Philologie S-Her. Akad. MQn-
chen, 1892, S. 582 ff.
2з Diom, GL, I, 426, 21.
~4 Mar. Vict., GL, VI, 188, 7; Dosith., GL, VII, 376, 3; Аидах, GL, VII, 322,
4; Anecd. Helv., XXXIV.
25 Cic., De div., I, 18, 34, 51, 116; Suet., Dc gramm. et rI)et., 4; Prise., GL,
I I I, 405 (Keil).
&g ;6M r.Vic ., L, I,4
27 H. Us ener. Ein altes LeI)rgebai!dc der PI;ilnIo~r!с, S. 277.
2а Quint., 10, 1, 4; 2, 9, 1.
» Маг. Vict., GL, VI, 4, 2.

некоторые из грамматиков называют греческим термином «экзе-
гетика» (exegetice), т. е. «толкованием», или латинским enarra-
tiva (подразум. pars) т. е. «повествовательнои частью», уче-
ние же о правильной речи и письме носит греческое название
«ористика» (horistice) или, употребляя латинский термин «fini-
tiva» (подразум. pars), «определительная часть».
Дальнейшее развитие грамматики пошло по линии сужения
объекта ее исследования — по линии исключения толкования
авторов из круга интересов грамматиков и признания грамма-
тикой одной «технической» грамматики: трактаты,Яоната, Прис-
циана и других филологов исключительно посвящены языку.
Грамматика становится только лингвистическои дисциплиной,
задача которой состоит в том, чтобы научить правильной речи и
правильному письму. Такое понимание грамматики выкристал-
лизовалось в средние века на западе Европы. Уже Исидор Се-
вильский (VII в. н. э.) определяет грамматику как лингвисти-
ческую дисциплину." Популяризации понимания грамматики
как лингвистической науки способствовало определение Петра
Гелия (XII в. н. 3.), который определял грамматику таким обра-
зом: Grammatica est scientia gnara recte scribendi et loquendi.
'Грамматика есть наука о правильном письме и правильной
речи.'
B византийской же грамматической науке определения задач
грамматики, судя по схолиям к Дионисию Фракийцу, ничем не
отличаются от античного понимания грамматики. Грамматика
определяется обычно как теоретическое искусство понимания
того, о чем говорится у поэтов и прозаиков з2
Таким образом, античная грамматика возникла из интерпре-
тации поэтов. Задачу грамматики греческие и римские фило-
логи видели в толковании литературных текстов, поэтому антич-
ная грамматика была филологическои грамматикой, включаю-
щей в себя теорию языка и теорию литературы с историко-ан-
тикварными сведениями. Особенно тесно античная грамматика
была связана с риторикой. Постепенно из этой всеобъемлющей
филологической науки выделяется как самостоятельная часть
«техническая», т. е. лингвистическая грамматика, содержащая
основные грамматические правила для понимания текстов древ-
них писателей и овладения навыками правильной речи, чтения и
письма. «Технической» грамматике противопоставлялась экзеге-
тическая грамматика, охватывающая критику текста, реальные
объяснения и эстетическую оценку. В средние века грамматика
определялась уже как сугубо языковедческая дисциплина. Окон-
3o Isid. Orig., I, 2, 1; II, 1, 2.
3& t; h. hur t.Noti es etextra ts esmanuscr ts de laBibliothe ue
tionale et autres bibliotheques, XII. Paris, 1868, р. 11.
з~ Schol. Dion. Thr. iHilgard), 114, 2,9: ypmp~«xj кап ~~yves Эяир~~~х~ ~~v
дара ко~т~~ю~ ~а ха, 1~~=ои. Под словом ko~~~: подразумеваются всякого рода
прозаики-историки, философы, врачи и т. д.
Я Язык и стиль античных писателей

чательное оформление грамматики как самостоятельной лингви-
стической науки произошло в XIX в. с появлением сравни-
тельно-исторического языкознания. Несмотря на логизм и анти-
историзм античной грамматики, заслуги древних грамматико:~
большие: они составили первые образцы описательных грамма-
тик, создали основы грамматической терминологии и классифи-
кации слов по частям речи, выработали ряд грамматических
правил, законов, понятий, которыми оперирует до сих пор со-
временная языковедческая наука.

Т. П. КОРЫХАЛОВА
ИМЕНА СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ С СУФФИКСОМ -ог,
ОБОЗНАЧАЮЩИЕ ЦВЕТ, В ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ
Э
Словообразовательный тип имен существительных íà -or со-
держит группу слов, семантика которых связана с различными
сторонами чувственного познания объектов окружающей дейст-
вительности, в частности с помощью зрения. Объективное суще-
ствование цветности (окраски) предметов и явлений материаль'-
ного мира находит свое закрепление в различных лексических
средствах латинского языка, в том числе в именах существи-
тельных с суффиксом -or.
К числу так называемых цветовых существительных с суф-
фиксом -or относятся следующие образования: candor (засви-
детельствовано начиная с Плавта, Most., 642), rubor (также на-
чиная с Плавта, Capt., 962), pallor (B значении цвета с Луци-
лия, Sat., 995), nigror (впервые у Луцилия, Sat., 209; 1218), li-
vor (встречается впервые в «Риторике к Гереннию» — Phet. Her.,
II, 5, 8), 1игог (с Лукреция, IV, 308), albor (с Апиция, I, 6), vi-
ror (с Апулея, Flor., Х, 41).'
С именами на -or .соотносятся обозначающие цвет глаголы
на -еге (рядом с которыми стоят, кстати, инхоативные глаголы):
albere (начиная с Caes. Ь. с., I, 68, 1 etc.), candere (Епп., Sc., fr..
252 etc.), livere (Prop., IV, 2, 13 etc.), ~1игеге (не засвидетельст-
вовано, но, по-видимому, имелось в языке, поскольку существует
elurescere), nigrere (Pacuv., fr. 88; Accius, fr. 260 gibbeck), pal-
lere (Plaut, Merc., 373 etc.), гиЬеге (I исг., V, 462 etc.), virere
(Р1aut., Men., 829 etc.}. Вместе с глаголами на -еге и прилага-
тельными на -idus имена на -or составляют ряды: candor—
candere — candidus; гиЬог — гиЬеге — rubidus (но ср.: гиЬег}; pal-
lor — раllеге — pallidus; livor — livere — lividus; 1игог — ' 1игеге—
~ Существование в языке формы fulvor подвергается сомнению. См.: The-
saurus linguae latinae, чо1. VI, pars I, с. 1533.
L. Н а ч е t. Eluresco. Archiv Иг 1ateinische Lexikographie und Grammatik,
Bd. 1. Leipzig, 1884, S. 444.
115

luridus; albor — albere — albidus (но и albus); наряду с viridis—
viriditas появляется в послеклассическое время virere — viror,
составляя ряд с прилагательным на -idus: viror — virere — viri-
dis; ср. также: nigror — nigrere.
Исходя из существующих в языке глаголов на -еге со зна-
чением цвета можно сказать, что система цветовых существи-
тельных на -or является почти исчерпывающей; отсутствует со-
отнесенность лишь с глаголами canere и flavere. Вместо *сапог
(но ср.: сапог при сапеге) в языке наличествует деноминативная
форма canitia/canities (ср. также: canitudo). Форма же "flavor,
по всей вероятности существовавшая в языке, соотносилась не
только с flavere u flavidus (ср. ряд: flavor — flavere — flavidus),
но и с flavus, причем не исключена деривативная соотнесенность
с последним (f avus)flavor). В качестве производныхотадъек-
тивной основы предстают также albor и nigror: albus) albor,
niger)nigror (ср. также: albus)albere, albus)albidusa и ni-
ger>nigrer ).Одн ко риal orвозмо е иприведен ыив
трехчленный ряд: albor — albere — albidus (форма albidus встре-
чается, начиная с Овидия — Met., III, 73). Напротив, под воз-
действием niger и после выпадения из языка *nigidus 4 прежний
ряд "nigor — *nigere — *nigidus значительно видоизменился, при-
обретя теперь форму: nigror — niger — nigrere, где niger стано-
вится центром словообразовательного ряда и, следовательно,
словом, которое дает производное nigror.'
Основные обобщающие цветообозначения становятся устой-
чивыми и определенными, по-видимому с того времени, когда
появляется возможность определять цветовой тон любого хро-
матического цвета по сходству с тем или иным цветом спектра
(ср. полный круг цветов спектра Ньютона), а также различать
светлоту и насыщенность цвета (так называемый цветовой шар
Рунге, 1809 г.). Спектральные цвета становятся, таким образом,
основными обобщениями цветообозначений, своего рода этало-
нами по отношению ко всему богатству существую1цих в реаль-
ной действительности цветов и цветовых оттенков.
С точки зрения спектрального различения цветов, засвиде-
тельствованные в латинском языке существительные на -or рас-
з Ср.-'замечзние А. А. Грушка в «Этюдах по латинскому именному осново-
образованию» (М., 1906, стр. 210 — 211) о «прилагательных íà -idus, обозначаю-
щих цвета', часть которых возникла в доисторическую эпоху от прилагатель-
ных, впоследствии исчезнувших из языка вроде lividus, luridus, pallidus, к ко-
торым впоследствии уже примкнули такие образования, как albidus при albus,
flavidus при flavus, fulvidus 'при Ы1чцз и т. и.».
4 См.: %. М е у е r-1 u b k e. Zur Geschichte der lateinischen Abstracta.
Archiv Иг lateinjsche Lexikographie und Grammatik, Bd. VIII. Leipzig, 1893,
S. 315: «So wird wohl auch nigrescere und nigror schon bei Pacuvius unter
Einwirkung von niger an Stelle von altem nigescere, nigor (vgl. Nigidius'. )
getreten sein...»
5 Но ср., Ояд: rubor — rubere — rubidus, где влияние ruber нейтрализова-
лось устойчивостью rubidus; в противном случае был бы возможен ряд: *rub-
ror — ruber — *rubrere с деноминативным образованием *rubror.
116

пределяются по цветовому тону, т. е. по сходству с тем или
иным цветом спектра, следующим образом: красному цвету со-
ответствует гиЬог; к желтому относится 1игог, к зеленому — vi-
ror, к синему — livor.s Ho это не означает, разумеется, что livof,
например, идентичен спектральному синему или luror — спект-
ральному желтому. При всем своем богатстве и разносторон-
ности в отношении словарного состава латинский язык был.
все же беден обобщающими словами для выражения важней-
ших, с точки зрения современной практики, цветов.' Так, livor
и соответственно 11чЫиз являются показателем того, что в языке
наличествуют различные оттенки понятия «синий», в то время
как отсутствует слово, обозначающее самое понятие. Семантика
livor как цвета ограничена в основном обозначением цветового
оттенка, который появляется вследствие омертвения кожного
покрова (Rhet. Нег., 2, 58; livore decoioratum est corpus тог-
tui) или повреждения и изменения кожуры плода (Colum. r. r.,
12, 47, 3: oliva ... contusione livorem contrahit; Juven., Sat., 2,
81: Uvaque conspecta livorem ducit аЬ uva). Однако недостаток
слов, выражающих общие цветовые понятия, при всем многооб-
разии цветовых оттенков, не является результатом неразвитости
словарного состава и словообразовательных средств древних
языков, но знаменует собой неравномерность развития познава-
тельной деятельности античного человека, связанную с общими
условиями развития древней науки, в частности античной фи-
ЗИКИ.
Развитие цветовой семантики, смысловой структуры слов,
осозначающих цвет, имеет свою специфику. В тех или иных
цветообозначениях находят свое лексическое выражение цвето-
вые свойства различных объектов. Так, посредством прилага-
тельного гиЬег определяются многие объекты, сходные посвоему
цветовому тону, например: огонь, кровь, какой-либо материа.'}
и т. д. Однако в качестве цветового признака огня ruber выра-
жает иную степень светлоты и насыщенности цвета, чем при
а Если присоединить сюда формы *flavor и fulvor (о пос.чедней см. выше,
сн. 1}, хроматическую гамму мОжнО былО бы дополнить еще одним желтым,
а также желто-оранжевыи цветообозначение~и. Кро~ие них, среди имен на -ог
недостает образований, относящихся по сходству с цветами спектра к голу-
бому и фиолетовому, а также принадлежащих к цветам внеспектральным,
т. е. пурпурным. Нет такого рода цветообозначений и среди других суффик-
сальных существительных: прилагательные, обозначающие фиолетовые и пур-
пурные цвета, не образуют производных (ср. группу фиолетового цвета:
amethystinus, ianthinus, violaceus, tyrianthinus, hyacinthinus, и группу пурпур-
ных: ригригеиз, ostrinus, tyrius, sidonius, assyrius, заггапиз, thalassinus). Об
этои см. также ниже, стр. 123.
7 На бедность языка в этом отношении сетовали еще древние: сшп aliter
rubeat ignis, aliter sanguis, aliter ostrum, aliter сгосит, (aliter аигит,) has
singulas rufi varietates Latina oratio singulis propriisque vocabulis non
demonstrat omniaque ista significat una 'ruboris' appellatione, curn tamen ex
ipsis rebus vocabula colorum mutuatur, et 'igneum' aliquid dicit et 'flammeum'
et 'sanguineum' et 'сгосеит' et 'ostrinum' et 'аигеит' (Аи!. Gell. N. А., 2, 26, 5).
117

сочетании со словом, обозначающим какой-либо другой пред-
метР В силу этого смысловая структура цветообозначений,
с точки зрения содержания в ней хроматических оттенков, пред-
стает семантически довольно четко дифференцированной. Диф-
ференциация этих оттенков у цветовых существительных более
или менее отчетливо проявляется в сочетаемости как с име-
нами, получающими цветовую характеристику, так и с прила-
гательными со значением цвета в качестве эпитетов при образо-
ваниях íà -or. rubor у Овидия, например, в описании превраще-
ния Клитии в цветок гелиотроп (Met., IV, 268: est in parte ru-
bor) или, к примеру, у Плиния (Nat., 10, 22, 29: in superciliis
cocci rubor) передает различные цветовые оттенки; или ср.: ru-
bor с эпитетами (Sen. Phaedr., 376: purpureus гиЬог; Ovid., Ат.,
III, 3, 5: roseo ... rubore; Ари1., Met., Il, 8, 4; XI, 3, 5: roseo ru-
bore flammida) .
При изучении цветовой семантики имен Ha -or co стороны их
светлоты и насыщенности в пределах одного тона обращает на
себя внимание тот факт, что цветообозначения livor, 1игог и pal-
lог выступают в своем словоупотреблении как цвета слабой на-
сыщенности, мало интенсивные по своему цветовому тону, со-
вмещающие оттенки цветов. Выше уже говорилось о специфике
значения слова livor, собственно обозначающего изменение
цветности, изменение естественной, натуральной окраски объек-
тов органической природы. Luror засвидетельствовано прежде
всего у Лукреция: это такой желтый цвет, который приобретает
кожа у больного желтухой. Вот почему Лукреций, в соответст-
вии со своей теорией зрительных «призраков», говорит o luroris
semina (IV, 308 — 309), т. е. о «семенах желтизны», которые
якобы источаются из тела. Здесь же, т. е. в следующих двух
стихах той же книги, употреблено слово pallor — такой цвет,
вернее оттенок, приобретают, по Лукрецию, предметы под влия-
нием «семян желтизны» или, точнее, pallor указывает здесь на
сильное побледнение обычной окраски предметов, поскольку
pallor, применительно к цвету, вследствие недостаточной цвето-
вой насыщенности обозначает бледный, даже блеклый оттенок
(IV, 310 — 311: multaque sunt oculis in еогит denique mixta,
Quae contage sua palloribus omnia pingunt). Pallor, выступая
часто как цветообозначение минимальной насыщенности, сва-
лится в этих случаях к тонам желтоватому, синеватому или зе-
леноватому (ср. у Овидия (Met., IV, 267): pallor определяется
с помощью luridus, или ср. Cir., 225: pallor в сочетании с viri-
dis).
8 Это не исключает, разумеется, того, что в языке существуют различные
прилагательные со значением красного цвета: rubidus, rufus, rubicundus и др.,
характеризующие разные степени цветовой насыщенности. Высокую степень
насыщенности красного цвета обозначает, например, rubicundus иэ *rubibun-
dus. См.: Е. Ben ven is te. Les adjectifs latins en -cundus. Bulletin de la
soci6t6 de linguistique de Paris, t. XXXIV, 1933, р. 186 sq.
118

Обозначая желтизну кожи больной или старческой (ср.;
Apul., Met. IX, 30, 2: Lurore Ьихео macieque foedata), luror при-
мыкает по своему словоупотреблению к соотносящемуся с ним
прилагательному luridus (ср.: Plaut., Capt., 595: Viden tu illi
rnaculari corpus totum maculis luridis?). Но luridus со времен
Плавта несколько расширяет сферу определяемых объектов: на-
ряду со словоупотреблением плавтовского типа (ср.: Hor., Epod.,
17 22: реПе ... lurida; Ovid., Met., XIV, 747; 1uridaque
... membra) luridus появляется в сельскохозяйственных тракта-
тах (Varro r. r., 1, 2, 26: гапат luridam; Со'ит. r. r., 10, 325:
valido turgescit lurida саи1е brassica), a также используется
там, где речь идет о небесных светилах (Plin., Ер., б, 20, 18:
sol etiam effulsit, luridus tamen, qualis esse curn deficit solet:
Ovid., Met.:, XV, 785: Solis quoque tristis imago Lurida sollicitis
praebebai lumina terris). Luror же остается в пределах указан-
ного выше ограниченного словоупотребления.
Устойчивое значение — зеленый цвет растительности — полу-
чает сравнительно поздно появившееся viror (Apul., Flor., X,
41: pratorum virores; Pall. agr., 7, 12: hordei; Vopisc. Prob., 19,3:
novus). Классическая латынь, по-видимому, не знала viror. Bo
всяком случае, в том сочетании, в каком оно встречается у Лпу-
.1ея, у Е~ицерона стоит viriditas (Cic., De sen., 57: quid de pra-
torum viriditate ... р1ига йсагп?) в Более того, за Цицероном
следует и Плиний Старший, используя viriditas для обозначе-
ния цвета моря (Plin., Nat., 37, 5, 20: viriditatem maris — это
употребление опиралось на поэтическую традицию; ср.: Hor.,
Od., III, 28, 10: virides Nereidum comas). Форма Hà -tas яви-
лась своего рода «нарушением» целостности цветовых сущест-
вительных на -ог. Однако появлению viriditas отчасти способст-
вовала усилившаяся продуктивность суффикса -tas как слово-
образовательного форманта, особенно в период классической
латыни. Кроме того, в устойчивости viriditas до известной сте-
пени могло сыграть роль и то обстоятельство, что viriditas—
viror соотносятся с такими суффиксальными парами, как nitidi-
tas — nitor, timiditas — timor и др. (хотя последние образованы
от прилагательного на -Ыиз, а не Hà -idis).
Из существительных на -or со значением ахроматических
цветов наибольшее распространение получило candor. Еще Сер-
вий обратил внимание на различие между candidus u albus
(Serv., Georg., III, 82: aliud est candidum esse, id est quadam
nitenti 1исе рег1изит, aliud а1Ьит, quod pallori constat esse ч~-
cinum). Таким образом, если candidus представляется как некий
nitens 1их 'сверкающий свет', то albus оказывается семанти-
в Следует отметить, что у Е1ицерона viriditas употребляется в нецвето-
вом значении, обозначая также и то, что греки называли ~~Д (Tuse., 3, 75:
Sed quamdiu in illo opinato malo vis quaedam insit, ut vigeat, et habcat quan-
4am viriditatem, tarn diu appelletur recens; Amic., 3, 11: Senectus... aufert earn
viriditatem, in оиа etiam tune erat Scipio).
119

чески родственным pallori. В основу такой семантики candidus
(candor) легла смысловая связь с непереходным глаголом can-
dere."0 Семантическое развитие candidus шло, по всей вероят-
ности, таким же путем, что и глагола candere: первоначально
candidus означало «горящий», «жаркий», затем «блестящий»,
«сияющий», отсюда «сверкающий (отливающий) белизной»,
«ослепительно белый». В силу этого в цветовом значении candi-
dus (resp. candor) всегда наличествует оценочно-эмоциональ-
ный момент — не просто белый, а исключительной белизны, что
наиболее отчетливо проявляется при употреблении прилагатель-
ных albus u candidus. Ср., например, у Плавта — Capt., 647:
Macilento ore, naso acuto, corpore albo, oculis nigris, ío Pseud.,
1262: тапи candida (из арии Псевдола — пародия на высокий
стиль); ср. также: Hor., Carm., I, 13, 9 — 10: candidos ... umeros
и др. Существительное candor воспроизводит все богатство се-
мантики прилагательного candidus. Candor характеризует цвет
солнца и огня, белизну мрамора и кожи, белоснежную пряжу
и металл и т. п. Например: Cic., Nat., II, 40: solis... candor illust-
rior est quam ullius ignis или Cic., Cael., 36: candor huius (под-
разум. adulescentis) te et proceritas, voltus оси",ique pepulerunt.
В отличие от candor слово albor засвидетельствована
поздно. Расширение круга наблюдений в различных областях
естественных знаний, в первую очередь потребности античной
врачебной практики — вот что обусловило возникновение albor.
В поздней латыни albor употребляется для обозначения цвета
опухоли или кожи при заболевании — Isid., Orig., 4, 8, 11: (1ер-
гае) color липс in nigredinem vertitur, липс in alborem, пипс in
ruborem; кроме того, на основе цветовой семантики вырастают
значения «белок» и в медицине «бельмо» вЂ” Chiron., 804: in oculo
albor si crit; ср. также: album в значении 'белок' — Cels., 7, 7,6:
ut palpebra сит albo oculi cohaerescat.
Соотношению прилагательных candidus — albus H niger — ater,
казалось бы, должна соответствовать соотнесенность существи-
тельных candor — albor, nigror — atritas. Однако соотнесенность
последних либо хронологически разновременна (ср.: candor — al-
bor), либо одна из лексем — случайное образование, как в ко-
медии Плавта (Роеп., 1289 — 1291): iam pol ego illam pugnis to-
tam faciam uti sit теги1еа, ita replebo atritate, atrior multo ui.
siet, quam Aegyptini. По тем же причинам нарушается и конт-
растирующая соотнесенность ахроматических существительных:
противопоставление nigror — candor сохраняется лишь в класси-
1о Ср. М. М. П о к р о в ски й. Избранные работы по языкознанию. М.,
Изд. АН СССР, 1959, стр. 296: «... candidus ... происходит от корня, обозна-
чающего 'гореть' (candere 'гореть', 'быть жарким, блестящим' — непереход-
ный глагол при переходном *candere 'жечь', известном из сложений accendere,
и т. п.)». Ср. также «древнейшее значение слова синий в славянских языках—
сияющий, сверкающий (корень си-; ср. сияти; в „Слове о полку Игореве":
„трепещут синии млънии" и т. п.)» в «Исторической грамматике русского
языка» П. Я. '!ерных (М., 1952, стр. 288).
120

ческой латыни; начиная же со второй половины 1 в. н. э., nigror
воспринимается как архаизм (см. ниже, стр. 122).
B лексической группировке цветовых существительных на
-or наиболее устойчивыми и употребительными лексемами яв-
ляются candor, гиЬог, pallor, livor. Устойчивость и распростра-
ненность этих образований обусловлена не только цветовой
семантикой, но и выросшими на их основе нецветовыми метафо-
рическими значениями. Возникновению этих значений способст-
вовало частое употребление цветовых существительных для обо-
значения цвета лица: появившаяся на лице краска волнения или
смущения, или, наоборот, бледность, даже синева в лице оказы-
вались внешним проявлением различных эмоций и пережива-
ний. Так появляются rubor в значении «стыд» вЂ” Cic., De or., II,
242: praestet idem (orator) ingenuitatem et гиЬогеп1 suum ver-
Ьогит turpitudine et гегит obscenitate vitanda; pallor 'страх' ——
Plaut., Меп., 610: ра11а ра11огет incutit; Cic., Flac., 10: quo tre-
тоге et pallore dixit! (здесь ощущается и цветовой оттенок);
livor 'зависть' — Cic., Ер., XI, 10, 1: malevolentia et livore impe-
diuntur, но у Саллюстия — Cat., III, 2: malevolentia et invidia;
или у Тацита — Hist., I, 1: obtrectatio et livor, но у Lluuepona—
Brut, XLII, 156: obtrectatione et invidia, ср. также: livor синее
пятно' или 'синяк' — Ovid., Ат., III, 5, 26: Sed niger in чассае
pectore livor erat. Начиная с Овидия встречается слово candor в
значении «простота», «искренность», «правдивость»; напри-
мер: Ovid., Pont., 2, 5, 5: candor, in hoc aevo res intermortua
раепе и часто у него же в других местах."
В условиях исторически сложившихся внутри словообразо-
вательного типа на -or лексических группировок, вторичные
значения цветовых существительных предстают не изолирован-
ными, но органично входят в соответствующие лексико-семанти-
ческие ряды образований с этим суффиксом, а именно: гиЬо1.
'стыд' находится в одном ряду с pudor (или шире: с dolor, тае-
гог и др.); pal;or 'страх', "боязнь' соотносится с pavor, timor,
horror, tremor, terror, torpor; livor 'зависть' противостоит favor
и т. п.
Степень устойчивости цветообозначений на -or как совокуп-
ности лексем, входящих в определенную лексико-словообразова-
тельную систему, довольно четко выявляется в результате и ри-
влечения тех немногих цветовых существительных, которые при-
надлежат к другим словообразовательным типам, а именно:
nigritudo, albi udo, canitudo; canitia/canities, nigritia/nigrities,
viriditas, atritas; candentia, erubescentia; nigredo, albedo, rubedo
11 Характерно, что имена на -or в метафорическом значении нередко оолес
употребительны, чем соответствующие прилагательные на -idus; ср., например:
livor, в смысловой структуре которого нецветовое значение составляет почти
половину словоупотребления, в то время как у lividus — одну десятую часть.
'2 Интересно отметить в прованс. negror 'чернота' (из лат. nigror) в зна-
чении 'грусть'.
12l

Некоторые исследователи, основываясь на кажущемся разнооб-
разии суффиксальных формантов, называют всю группу цвето-
вых существительных «неустойчивой» (instable), иллюстрир я
это утверждение, в частности, на примере существительных, о о-
значающих черный цвет. По мнению Ж. Андрэ, сперва исполь-
зуется nigror, затем появляются nigritia, nigrities u nigritudo и,
наконец, входит в употребление nigredo." Однако такого рода
перечисление, хотя и произведенное в хронологической после-
довательности появления этих слов в языке, не может служить
обоснованием неустойчивости цветовой системы имен на -ог;
иначе говоря, наличие суффиксальных вариантных форм ни-
сколько не затрагивает всю систему в целом даже в том слу-
чае, если какое-либо производное íà -or имеет в силу тех или
иных причин довольно ограниченную область распространения.
В этом можно убедиться, проанализировав лексическую группу
со значением черного цвета.
Сфера употребления существительного nigror не оставляет
сомнений в том, что nigror выступает как поэтическое образо-
вание — Pacuv., fr. 412: Noctisque et nimbum obcaecat nigror;
Lucil., 209: noctis nigrore; 1 исг., III, 39: omnia suffundens mor-
tis nigrore. Ко времени Авла Геллия (ср.: N. А., II, 26, 14: nig-
rore multo inustus) оно стало, по-видимому, архаизмом.'4 По-
требности специа.чьной литературы, в частности «Естественной
истории» Плиния Старшего, «вызывают к жизни» форму пщп-
tia (вариант к ней nigrities), созданную, по всей вероятности, по
образцу canitia. Например: Nat., 29, 6, 34 (109): nigritiam ca-
pilli (nigritudo у того же Плиния — случайное образование, воз-
никшее под влиянием albitudo и canitudo: Nat., 10, 36, 107). Эта
аналогия суффиксальных форм, вызванная своеобразным смыс-
ловым притяжением, когда сочетание canitia capilli дополняется
сочетанием nigritia capilli, хотя и содействовала появлению
формы nigritia в послеклассическом языке, но не способство-
вала возникновению цветовых форм с этим суффиксом, анало-
гичных nigritia. Между тем суффикс -itia как отыменный суф-
фикс потенциально мог бы увеличить группу цветовых сущест-
вительных путем деривации от прилагательных (*albitia от al-
bus, ~ravitia от ravus, *rubritia от гиЬег и т. д.).
Что же касается формы nigredo, то в послеклассический пе-
риод замечается некоторая активность суффикса -edo, продол-
жавшаяся и в поздней латыни. Так, с Апулея, помимо nigredo
(Met., II, 9, 2: corvina nigredine), засвидетельствованы putredo
(Flor., XV, 59); scabredo (Herb., 73); tussedo (Met., IX, 13, 2);
unguedo (Met., III, 21, 3). Наряду с nigredo появляются, но
&g ;3 J    r e.Etu es ur ester es decoul urd ns lalan uelati e.Par
1949, р. 237.
14 О nigror как об архаизме для Авла Геллия см. в статье: Ch. Кn а р р.
Аrchaism in Aulus Gellius. Classical studies in honour of Н. Drisler. N. Y., 1894,
р. 152.

только в поздней латыни, цветовые существительные albedo
(Сае1. Аиг. chron., 5, 10, 96 и др.) и rubedo (Firm. Mat., II, 12).
Однако «оживление» суффикса -edo не привело к созданию лек-
сической группировки цветовых существительных íà -edo:
остались потенциальными фактами языка формы 'livedo, 'lu-
гено, *viredo и т. д."
Таким образом, дублетные суффиксальные формы со значе-
нием цвета в большинстве своем предстают как «случайные»
продукты деривации, неизбежно возникающие в процессе раз-
вития словообразовательной системы, в пределах которой про-
исходит непрерывное перераспределение функций между фор-
мантами, исключение дублетных форм и уточнение отношений
между отдельными дериватами. Число параллельных образова-
ний не превышает двух-трех форм (ср.: canitia, -ities и nigritia,
-1ties или albitudo, canitudo, nigritudo), и тем самым они не мо-
гут составлять сколько-нибудь значительного лексико-семанти-
ческого единства. Их цветовое значение является преимущест-
генно ахроматическим (цвета: белый, черный, серый), характе-
ризующим в основном цвет волос (ср.: P aut., fr. inc., VIII: stul-
tus est adversum aetatem et capitis canitudinem; Plaut., Trin.,
873 — 874: adulescentem quaero ... et item alterum ad istanc ca-
pitis albitudinem)." Новых обозначений цветов и цветовых от-
тенков дублетные деноминативные формы не дают, будучи се-
мантическими параллелями к именам íà -or.
В связи с этим напрашивается вопрос: почему же не про-
исходило развития форм производных существительных от мно-
гих других цветовых прилагательных, представленных в латин-
ском языке во всем разнообразии цветов и цветовых оттенков?
В каждой лексической группировке латинских цветовых при-
лагательных различаются прилагательные, представляющиеся
(в исторический период) непосредственным обозначением
цвета, и такие прилагательные, которые выражают понятие
цвета через отношение к предмету (ср., например, с одной сто-
роны albus, candidus и с другой — niveus, lacteus, marmoreus,
eburnus, eburneus). Яеривативные возможности последних
весьма ограничены в силу преобладания производных форм на
-eus, от которых не образуются суффиксальные имена сущест-
вительные. Точно так же характерно отсутствие производных от
прилагательных, заимствованных из греческого языка (ср.: prà-
sinus, cumatilis и т. д.). Кроме того, не в каждом существитель-
ном со значением цвета испытывалась необходимость. Так, то
1з То же самое можно сказать и о суффиксальных группировках íà -tudo
и -tas; возможна, но не существует, например, форма *rubritudo; теоретически
вполне закономерна была бы группа имен на -tas: *rubritas, *albitas, *nigritas
и т. д., и даже на -iditas: *luriditas, lividitas и т. д. по образцу: nitidus—
~ itiditas.
~а Характерно, что римские лексикографы отмечали необычность для
языковой нормы поздней латыни формы albitudo (Non., р. 73,4: albitudinem
pro а!Ьоге), canitudo (P.-F., р. 62: canitudinem pro canitIe).

обстоятельство, что «бесчисленным оттенком красного соответ-
ствует единственно rubor (и позднее rubedo, но также в общем
значении)»," как раз If обусловлено в значительной степени
«общим значением» гиЬог и rubedo, выступающих в качестве
обобщающих цветообозначений по отношению ко всем оттенкам
красного цвета. Таким образом, наличие в языке лишь rubor u
rubedo не является недостатком в развитии цветовых существи-
тельных, а, напротив, свидетельствует о том, что среди цвето-
вых существительных возможны образования, представляющие
собою своего рода основные цветообозначения. В самом деле,
возникновение таких имен, как *rubentia от rubens (ср. erubes-
centia) или '"'ги1исипйа от rubicundus и т. п., потенциально от-
нюдь не исключено (ср. также стр. 123 и сн. 15); однако гиЬег '"
и rubor являются достаточно емкими по своей семантике обра-
зованиями, чтобы включать в себя все оттенки. И, наконец,
ограниченные возможности суффиксальной деривации цветовых
имен в целом компенсировались широким распространением
в латинском языке сочетаний «со1ог+прилагательное» и «со1ог+
существительное в генетиве»," а также до некоторой степени
субстантивацией прилагательных.
Подытоживая наблюдения над изучением цветовых сущест-
вительных на -ог, можно отметить, что: 1) система имен суще-
ствительных с суффиксом -ог, обозначающих цвет, оказывается,
таким образом, весьма устойчивой и в своем роде исчерпываю-
щей в смысле соотнесенности с глаголами цвета на ere; 2) спе-
цифика цветовых значений имен íà -or как средств выражения
цвета и цветовых оттенков проявляется в наличии как обобщаю-
щих, так и весьма специфичных по своей семантике цветообо-
значений; 3) сочетаемость цветового и нецветового значений
в смысловой структуре некоторых имен на -or способствует их
устойчивости и большей распространенности в лексической си-
стеме латинского языка; 4) параллельные образования, т. е. цве-
товые существительные, принадлежащие к другим суффиксаль-
ным типам, не нарушают целостности, всей совокупности цвето-
вых имен на -or, поскольку они не составляют сколько-нибудь
значительной лексической группировки, будучи ограничены
двумя-тремя производными.
&g ;7 J    r e.Etu es ur ester es decoul urd ns lalan uelati e, p.2
18 О прилагательных со значением красного цвета и его отте~~~ч см.:
Н. В1u m и е r. Die rote Farbe im Lateinischen. Archiv fur lateinischen Lexiko-
graphie und Grammatik, Bd. VI. Leipzig, 1889, S. 399 — 417. Из последних работ
в области цветообозначений в латинском языке см., например: А. С à m à r e r o.
Estetica del color en la lengua latina. Bahia Blanca, 1960.
19 Показателем распространенности этих сочетаний может служить также
частота употребления слова color. По сведениям Гофмана (Thesaurus linguae
latinae, чо1. 111, с. 1713), color встречается у 11ицерона 53 раза, у Лукоеиия—
66 раз, Вергилия — 23 раза, Горация — 17 раз, Проперция — 11 раз, Овидия—
101 раз, Витрувия — 46 раз, Ueasca — 54 раза, Сенеки phil. 121 раз, Колумел-
лы — 47 раз, Квинтилиана — 52 раза. У Плиния Старшего это слово употреб-
ляется 585 раз, что обусловлено тематикой ~Естественной истории».

Eunuchus (583): Adhortor properent. 'Я убеждаю пх поспе-
шить' ((Adhortor: properate) .
Eunuchus (16): ... Мопео ... desinat lacessere. 'Я советую
ему перестать дразнить нас' (Moneo: desine lacessere).
Глаголы adhortor u moneo в бессоюзных сложноподчинен-
ных предложениях впервые у Теренция получают способность
подчинять бессоюзное придаточное предложение.
Kate правило, глаголы volo, nolo, malo, oro, obsecro, топео
(submoneo) у Теренция конструируются с оборотом ассиза(1чп..
сит infinitivo (асс. с. inf.) или с придаточными предложениями,
вводимыми союзами ut и пе.
Оборот асс. с. inf. или придаточные предложения с союзами
и! и пе, следующие за глаголами volo, nolo, malo, ого, obsecro,
adhortor, топео, представляют собой развернутое дополнение
к этим глаголам, а бессоюзно присоединенные придаточные
предложения, кроме этого, сохраняют оптативный, императив-
ный и т. п. оттенки значения независимых оптативных, импера-
тивных и т. п. предложений, из которых они возникли. Вместе
с глаголами volo, nolo, malo, oro, obsecro, топео они образуют
единую сложную форму для выражения пожелания, приказа-
ния, побуждения. В создании сложных комплексов такого рода
большую роль играет грамматическая форма глагола, за кото-
рым в качестве дополнения следует бессоюзно присоединенное
предложение.
В латинском языке конца III — II вв. до н. э. индикативные
личные формы некоторых глаголов (facio, 1иЬео, sino, сачео)
не могут конструироваться с бессоюзно присоединенными пред-
ложениями — за ними следуют либо придаточные предложени~
с союзами ut и ne,' либо оборот асс. с. inf.s
Исключение в этом плане составляет только древняя форма
будущего времени от глагола facio — faxo, за которой, как пра-
вило, следует бессоюзно присоединенное предложение (напри-
мер: Adelphoe (209 846 — 847) ) или асс. с. inf. (Heauton timorti-
rnenos (341) ).
Предложения типа СирЫе accipiat faxo (Adelphoe (209) )
представляют собой утвердительную формулу с единой семаи-
а Например, Andria (180 — 181, 510, 573, 883 — 885, 898); Heauton Итоги-
mcnos (26 — 27, 164, 206, 267 — 268, 527 — 528, 788 — 789, 815, 858, 941, 1051),
Eunuchus (106, 248, 283, 762); Phormio- (722 — 723, 811); Andria (550); ЕиписЛи
191 — 195); Heauton timorumenos (185); Phormio (151); Andria (190, 401 — 402
538 — 542, 547 — 548, 556, 687, 823 — 824); Heauton timorumenos (169 — 170, 605,
623, 725, 1025, 1048 — 1049); Eunuchus (261 — 262, 501 — 502, 532 — 533, 562, 563,
572, 885, 1084 — 1085); Phormio (8, 112 — 113, 944 — 945); Hecyra (63 — 64, 387-—
388, 498, 644 — 646, 686, 809); Adelphoe (298, 882) и др.
4 Например, Andria (10, 188, 444 — 445); Heauton timorumenos (2351;
Eunuchus (801); Hecyra (590 — 591); Adelphoe (848) и др.
а Например, Andria (228, 395 — 396, 483 — 485, 624, 740 — 741, 952); Heautoп
timorumenos (470 — 471, 702 — 703, 775, 1047 — 1048); Eunuchus (99 — 100, 510, 57"
963); Phormio (416, 544, 598 — 599, 828); Hecyra (185, 466, 847); Adelpho
(395 — 396) и др.
126

тикай.а Faxo не имеет ни семантической, ни синтаксической са-
мостоятельности. Подтверждением этого является то обстоя-
тельство, что уже в языке Плавта форма faxo «в большинстве
случаев имела характер застывшего модального слова, потеряв-
шего глагольный характер».7
В бессоюзных предложениях, следующих за faxo, сказуемое
может быть выражено либо настоящим временем субъюнктива
(subiunctivus praesentis) (Terentius Ade phoe (209, 846 — 847);
Plautus Bacchides (864); Amphitryo (972)), либо будущим вре-
менем (futurum I) (Terentius Andria (854); Eunuchus (285, 663);
Phormio (308, 1055); Plautus Bacchides (506); Menaechmi (562) ]»
без заметной разницы в значении, как показывает сопоставле-
ние двух совершенно однотипных примеров из Плавта: Ego faxo
hau dicet nactam quern derideat (Bacchides (506)) и Faxo se hau
dicat nactam quern derideat (Bacchides (863) ). 'Я сделаю (так),
что она не скажет, что нашла, кого высмеивать'.
Недифференцированное употребление будущего времени
(futurum 1) и настоящего времени субъюнктива (subiunctivus
praesentis) после faxo возможно благодаря тесному морфоло-
гическому родству и семантической близости этих форм.а
В противоположность индикативным формам глаголов facio,
шЬео, sino, сачео императивные формы этих глаголов могут
участвовать в создании бессоюзных сложноподчиненных пред-
ложений:
Fac cures (Eunuchus (501) ). 'Позаботься'.
1иЬе maneat (Heauton timorumenos (737) ). 'Прикажи
остаться'.
Сачв resciscat quisquam. (Phormio (764) ). 'Остерегайся, чтоб
кто-нибудь не узнал'.'
Конструкции типа fac cures (Eunuchus (501) ); iube maneat
(Heauton timorumenos (737) ); sine dicam (Hecyra (744) ); саче
resciscat (Phormio (764)) и т. п. представляют собой описатель-
ные формы для выражения энергичного приказания или побуж-
дения. В бессоюзных предложениях, присоединенных к импера-
тивам fac, шЬе, sine саче, хорошо ощущается древнее импера-
тивное (или оптативное) значение субъюнктива, т. е. эти вве-
денные без союза предложения обладают своей собственной мо-
дальностью. Придаточные предложения с союзом ut, зависящие
а А. Э р н у. Историческая морфология латинского языка. М., 1950.
стр. 195 — 196.
7 И. М. Трон ский. Историческая грамматика латинского языка. М.,
1960, стр. 273.
8 W. М. L i n d s ау. Syntax of Plautus. Oxford, 1907, р. 64.
а Аналогичные примеры: Andria (403, 483, 712, 760, 900, 901); Heauton
timorumenos (90, 187, 826, 925, 1031, 1032, 1050); Eunuchus (185, 189, 207, 283,
311, 319 — 320. 691 — 692, 739, 769, 1042); Phormio (515, 993); Hecyra (10, 744):
Adelphoe (24 — 25, 170 — 171, 381, 458, 500, 511-512, 808, 813 — 814, 815, 914—
915, 936).
12Т

17 В. М. Л и н д с е й. Краткая историческая грамматика латинского язы-
ка. М., 1948, стр. 116.
&g ;8 W. M   n ds у.Syn ax ofPlaut s, р.
19 Э. И. Ко р о та е в а. К вопросу о бессоюзном подчинении. «Русский
язык в школе», 1941, № 3, стр. 25.
2о Аналогичные примеры: Andria (215 216); Hecyra (766 — 767); Adelphoe
(202 — 204, 346, 632) .
~~ Аналогичные примеры: Heauton timorumenos (113 — 114); Eunuchus (97,
971 — 972); Phormio (172); Adelphoe (143 — 145).
129
g Язык и стиль античных писателей
Линдсей считает, что выражения с absque были некогда
вводными («без тебя, это случилось бы»)," а потом преврати-
лись в протасис условного периода.'а Вводные предложения, как
правило, обладают очень замкнутой синтаксическои структурой,
тогда как предложения типа absque te esset не могут существо-
вать без другого предложения, являющегося их логическим под-
лежащим, т. е. предложения типа Absque te esset ego ilium ha-
Ьегет (Bacchides (412) ) первоначально означали следующее:
«Без тебя было бы (то), (что) я его имел бы».
С другой стороны, язык не дает нам никаких оснований при-
числять предложения с absque к тому или иному типу придаточ-
ных предложений, в том числе и к условным. Здесь, как и везде,
где идет речь о бессоюзной связи предложений, мы можем с пол-
ной определенностью говорить только о проявлениях внутрен-
ней структурной зависимости двух асиндетических предложе-
ний, зависимости, при которой одно предложение без другого
является неполным как с точки зрения содержания, так и
с. точки зрения синтаксиса.
Структурная зависимость внутри бессоюзного сложноподчи-
ненного предложения существует в том случае, если в одном из
предложений, входящих в его состав, какой-нибудь член выра-
жен указательным местоимением, содержание которого раскры-
вается в другом предложении:"
Immo hercle hoc quaeso ... meum mihi redatur (Adelphoe
(247 — 249) ). 'Я, ей-богу, прошу только вот о чем: пусть вернет
мне мое'.'о
В бессоюзном сложноподчиненном предложении одно пред-
ложение может раскрывать содержание какого-нибудь члена
другого предложения, выраженного существительным с указа-
тельным местоимением или наречиями (ita, adeo):
Нас lege tibi гпеат astringo fidem: quae vera audivi, taceo
et contineo optume (Eunuchus (102 — 103)). 'Я дарю тебе свое
доверие вот под каким условием: что услышал правдивое, скрою
и промолчу.'
Scilicet ita tempus fert: faciundumst (Adelphoe (839)). 'Ко-
нечно, обстоятельства таковы: придется сделать'.
Adeo res redit: siquis quid reddit, magna habendast gratia
(Phormio (55 — 56) ). 'Вот до чего дело дошло: если кто-нибудь
что-нибудь возвращает, приходится благодарить'"

предложения отделяются друг от друга членами другого бес-
союзного предложения:,
Ipsam banc tu mihi vel vi, vel clam, vel precario fac tradas
(Eunuclfus (319 — 320)). 'Ты передай ее мне либо силой, либо
тайком, либо по просьбе'."
В заключение подведем краткий итог всему сказанному
о бессоюзных сложноподчиненных предложениях в комедиях
Теренци я.
Изучение синтаксических связей внутри бессоюзного сложно-
подчиненного предложения показало, что не всегда можно
с полной определенностью установить характер связи между его
частями..Характер этой связи (время, причина, условие и т. д.)
определяется здесь в основном взаимодействием содержаний
бессоюзных предложений, образующих сложноподчиненное
предложение, и бывает подчас представлен в самом общем
виде (например, экспликативная связь, всегда возникающая
нри наличии указательных местоимений и наречий в одном из
бессоюзно соединенных предложений) .
Указательные ь~естоимения и наречия играют большую роль
в создании и оформлении синтаксических связей между бессо-
юзными предложениями, образующими единое сложноподчинен-
ное предложение. Характер этих связей может видоизменяться
в зависимости OT того, в каком из двух бессоюзных предложе-
ний (главном или придаточном) находятся указательные место-
имения или наречия.
В системе бессоюзных сложноподчиненных предложений
очень слабо представлены средства точной и тонкой дифферен-
циации синтаксических связей. Однако в языке существует тен-
денция н их созданию: у Теренция впервые наречие vix упо-
требляется для указания на наличие временной связи между
двумя бессоюзно соединенными предложениями.
В языке комедий Теренция мы находим бессоюзные сложно-
подчиненные предложения разной степени древности: одни из
них носят архаический отпечаток и постепенно выходят из упо-
требления (например, конструкции с absque, конструкции типа
faxo+subiunctivus), другие получили широкое распространение
в разговорной речи, будучи краткими и выразительными
(конструкции типа verba studii et voluntatis+subiunctivus). Эти
последние являются продуктивными образованиями в языке:
у Теренция в асиндетических конструкциях участвуют verba
studii et voluntatis, которые у Плавта в таких конструкциях не
встречаются (adhortor, топео).
В языке Плавта и Теренция с бессоюзными сложноподчи-
ненными предложениями конкурируют конструкции с оборотом
асс. с. inf., являющимся более гибким и универсальным синтак-
132
I
а1 Аналогичные примеры': Eunuchus (189); Phormio (449).

сическим образованием, нежели бессоюзно присоединенные
предложения.
Сопоставление языкового материала комедий Плавта и Те-
ренция свидетельствует о том, что в процессе языковой эволю-
ции имеет место конкуренция бессоюзных сложноподчиненных
предложений и союзных сложноподчиненных предложений (гла-
гол sino, например, у Плавта всегда конструируется с бессоюз-
ным предложением, а у Теренция, наряду с этим, от sino могут
зависеть придаточные предложения с союзом ut (Hecyra (590—
591) ).
Бессоюзные предложения в бессоюзном сложноподчиненном
предложении чаще всего бывают либо препозитивны, либо пост-
позитивны. Интерпозиция — случай более редкий; возникает она
в результате того, что теснейшая смысловая связь между ска-
зуемыми бессоюзных предложений требует располагать их
(сказуемые) максимально близко друг от друга, т. е. смысловые
отношения между бессоюзными предложениями влияют не
только на характер возникающей между ними синтаксической
связи, но и на синтаксическую структуру всего бессоюзнога
сложноподчиненного предложения в целом.
Синтаксическая структура бессоюзного сложноподчиненного
предложения может регулироваться морфологической формой
глагола-сказуемого главного предложения: только императив-.
ные формы некоторых глаго.чов (facio, 1цЬео, sino, сачео) могут
участвовать в создании бессоюзных сложноподчиненных пред-
ложений. Этот факт свидетельствует о той большой роли, кото.
рую играет тесное взаимодействие морфологии и синтаксиса в
создании и оформлении бессоюзных сложноподчиненных пред-
ложений.

0. В. ОТКУПЩИКОВ
О ДАТИРОВКЕ ТРАГЕДИИ ЕВРИПИДА
«ИФИГЕНИЯ В ТАВРИДЕ»
«Ифигения в Тавриде» несомненно относится к поздним
трагедиям Еврипида. Ранняя датировка, предложенная Марк-
ландом (вскоре' после 422 г.)' 'и Рошером (до 425 г.)', на-
столько неправдоподобна, что на ней в настоящее время нет на-
добности останавливаться. Количество разрешений в ямбичес-
ких триметрах, употребление трохеического тетраметра и дру-
гие формальные признаки определенно говорят о том, что «Ифи-
гения в Тавриде» относится к последнему периоду творчества
Еврипида (415 — 406 гг.). Сюжетное сходство между трагедия-
ми «Ифигения в Тавриде» и «Елена» (интрига побега), парал-
лелизм в обрисовке отдельных образов (Фоант и Феоклимен),
текстуальные совпадения и ряд других фактов свидетельствуют
о том, что эти две трагедии были написаны и поставлены при-
мерно в одно и то же время. Это положение в настоящее время
является общепризнанным. Однако при дальнейшей, более точ-
ной датировке трагедии «Ифигения в Тавриде» мнения иссле-
дователей резко разошлись: одни считают, что эта трагедия
была написана до «Елены», другие — после нее. В связи с тем,
что сама трагедия «Ифигения в Тавриде» дает очень мало мате-
риала для более точной датировки, основным критерием при
этом стало сопоставление ее с «Еленой».
Детальный сравнительный анализ двух трагедий привел
3. Бруназ к выводу о том, что «Ифигения в Тавриде» была по-
ставлена до «Елены». Исходным пунктом в его доказательствах
является следующее положение: более глубокая разработка
См.: E u ri p i des. Iphigenia in Tauris. Ed. with introd. and comment.
by М. Platnauer. Oxford, 1938, р. XVI.
2 W. Я o s c h e r. Leben, Werk und Zeitalter des Thukydides. Gottingen, 1842,
S. 534.
Ausgewahlte Tragodien des Euripides. 2. Bdch., 4. Auf1. Neue Bearbeitung
von E. Bruhn. Berlin, 1894, $. 12 — 16.
134

сходного сюжета и более тщательная и искусная обрисовка
сходных характеров свидетельствуют о более позднем времени
написания трагедии (стр. 12). Согласно Бруну, сравнение
между Фоантом и Феоклименом показывает, что последний —-
усиленная копия первого. Двусмысленные намеки в «Ифигении
в Тавриде» (ст. 1194 — 1195, 1212 — 1213, 1221, 1230 — 1232)
проще, в «Елене» вЂ” более искусно разработаны (ст. 1291—
1295, 1405 — 1409, 1417 — 1426).' Следовательно, «Елена» была
написана после «Ифигении в Тавриде». Хотя к аргументации
Бруна примкнуло немало ученых,' его доводы отличаются край-
ней субъективностью. Среди самих сторонников датировки
Брука проявились резкие расхождения даже в общей оценке
двух трагедий Еврипида: Брун считает «Елену» у л у ч ш е н н о й
копией «Ифигении в Тавриде» (стр. 15), а Крист — пл ахим
переизданием ее. Бейтс также признает, что «Елена», как и
все подражания, оказалась слабее оригинала.а Между тем по-
;1обные расхождения в общей оценке «Ифигении в Тавриде» и
«Елены» существенно подрывают аргументацию Бруна, кото-
рая в значительной мере была основана на этой оценке.
М. Платнауер и Э. Дельбек хотят видеть в отдельных сти-
хах «Ифигении в Тавриде» политические намеки на различные
события 414 — 413 гг.т Так, например, Дельбек в письме Ифиге-
нии видит намек на письмо Никия в народное собрание Афин
(Фукидид, VII, 10), в сТ. 46 и 1166 — намек на землетрясение,
которое помешало вторжению спартанцев в Арголиду в 414 г.
Дельбек находит в «Ифигении в Тавриде» много намеков на
Сицилию, непонятных в рамках трагедии, действие которой про-
исходит в Крыму, и делает отсюда вывод: «Euripide ecrit
Chersonese mais pense Sicile». Мы н~е будем здесь вдаваться в
рассмотрение возможных политических намеков, содержащихся
в трагедии Еврипида. Заметим только, что сторонники более
поздней датировки также находят немало подобных же наме-
ков, которые с той же примерно долей вероятности говорят в
пользу отнесения «Ифигении в Тавриде» не к 414 — 413, а к
4 Там же, стр. 13--14.
5 Например: Cl. Li ndsko g. Studien zum antiken Drama. Lund, 189",
118; W. N. В à t es. The Dating of the "Iphigenia in Tauris" of Euripides.
Trans. Amer. Phil. Assoc., vol. 32, 1903, р. CXXII ff.; G. Н. М а с u r d у. ТМ
choronology of the extant plays of Euripides. Lancaster, 1905, рр. 95 — 107.
Еще до Бруна 414 годом датировал <Ифиге и вТаври е»1Яирндорф
H. Z i r n d o r f e r. De chronologia fabularum Euripidearum. Marburgi, 1839,
р. 77 — 78. Этой же датировки (414 — 413 гг.) придерживаются Крист, Штейгер,
Платнауер, Грегуар, Функе, Дельбек и др.
6 W. N. В à t es. Euripides. А student of human nature. Philadelphia, 1930,
р. 101.
Eu rip i des. Iphigenia in Tauris. Ed. with introd. and comment. by
М. Platnauer, рр. XIV — XV; Е. De I ebecque. Euripide et la guerre du Pelo-
ponnese. Paris, 1951, р. 265 — 280.
Е. Delebecque. Euripide et la guerre du Peloponnese, рр. 275, 277,
280, 268 — 269.
135

411 — 409 гг. Вообще нам представляется, что анализ политичес
ких намеков может быть более или менее убедительным только
в том случае, если он базируется на сравнительно надежной
датировке трагедии. Иначе получается circulus vitiosus: поли-
тические намеки анализируются на основании датировки, ко-
торая подтверждается, в основном, этими же политическими на-
меками.
Примерно такого же порядка доводы, как и разобранные
выше, были выдвинуты и противниками датировки Брука."
Один из крупнейших филологов XIX — ХХ вв. У. Виламовиц сна-
чала придерживался датировки 411 — 409 гг.,'О затем присоеди-
нился к датировке Бруна." И. Ф. Анненский и авторы фунда-
ментальной «Истории греческой литературы» В. Шмид и
.О. Штелин оставляют вопрос о приоритете «Елены» или «Ифи-
гении в Тавриде» открытым.'2
В настоящей статье мы не собираемся предлагать какую-
либо новую датировку трагедии Еврипида «Ифигения в Тав-
риде». Задача статьи гораздо более скромная: подвергнуть кри-
тическому разбору основные доводы сторонников датировки
411 — 409 гг. и по мере возможности усилить аргументацию их
противников.
Наиболее развернутые доводы в пользу датировки 411—
409 гг. были выдвинуты в работах Ф. Ф. Зелинского. Приведя
описание суда над Орестом в «Ифигении в Тавриде», «Электре»
и «Оресте», Зелинский делает следующий вывод: «... изложе-
ние в „Электре" прямо исключает фабулу „Ифигении Таври-
ческой", между тем как изложение этой последней предпола-
гает фабулу „Электры", трагедия „Орест" (ст. 1643 и сл.) пред-
полагает фабулу „Ифигении в Тавриде". Следовательно, по-
следняя трагедия поставлена между „Еленой" и „Орестом" ».'а
В рассуждениях Зелинского ошибочным является уже само ис-
ходное положение — определенная трактовка мифа в одной тра-
гедии отнюдь не обязывала поэта придерживаться той же вер-
сии в последующем своем творчестве. Если встать на точку зре-
9 См., напр~имер: T. v. W i 1 à m î w i t z - М о 11 e n d î r f f. Die dramatischc
Technik des Sophokles. Berlin, 1917, S. 265 — 268; Ф. Ф. 3 ел и н с к и й. Ифиге-
ния Таврическая. Греко-римский сборник Академии наук. Пг., 1918, стр. 1136--
1149; см. также объяснительные примечания Ф. Ф. Зелинского в «Театре F~ou-
нида&g ;, т. Ш. .,19 1,с р. 02 Ђ”5 3,5 3; G   r o t a.St diEuripid i.S
Italian! di filologia classica, vol. 6, 1928, р. 29 ff.; М. P î h 1 е и г. Die griechischc
Tragodie, Bd. II. Leipzig, 1930, S. 120 — 121; G. М à t h i e u. Peut-on dater
ГIphigenie en Tauride) L'antiquite classique, vol. Х, 1941, р. 78 — 82, и др.
&g ;o U. v. Wi1àm witг-Моllеnd rf f.Anale taEuripid a.Beroli
1875, р. 153.
U. v. W i l à m î w i t z - М о 11 е n d î r f f. Euripides Herakles. 2. bearb.
neuer Abdruck. Berlin, 1909, $. 143.
12 И. Ф. Ан ненск и й. Елена и ее маски. Театр Еврипида, т. И. М.,
1917, стр. 239; W. Sch m id, О. St ahl in. Geschichte der griechischen Litera-
tur, Bd. II!. Munchen, 1940, S. 520.
'а Ф. Ф. 3 ел и и с к и й. Ифигения Таврическая, стр. 1146 — 1147.
136

ния Зелинского, то следует признать, что «Эрехтей», например,
был написан после «Иона», ибо последняя трагедия исключает
фабулу первой (ср.: «Ион», ст. 275 — 278). Одна из самых позд-
них трагедий Еврипида — «Ипсипила» исключает фабулу «Ме-
деи» (431 г.). Предоставим здесь слово самому Зелинскому, ко-
торый говорит, что в «Ипсипиле» Еврипид «имел решимость со-
вершенно оставить в стороне Ясона как супруга Медеи. )IeA-
ствительно, идиллия Ипсипилы с трагедией Медеи не ужива-
лась... Это так, Но все же не верилось, что Еврипид, творец
„Медеи",... мог бы совершенно от нее отречься... и, в угоду ро-
ману Ипсипилы, представить нам своего героя верным супругом
лемносской амазонки».'4 Следовательно, рассуждения Зелин-
ского об «исключении фабулы» «Ифигении в Тавриде» в «Элек-
тре» не могут служить подтверждением более поздней дати-
ровки «Ифигении».
Не более убедительным является и второй аргумент Зелин-
ского. В «Ифигении в Тавриде» и в «Электре» Еврипид упоми-
нает первый суд над Аресом, от которого, по его мнению, по-
лучил свое наименование Ареопаг. Зелинский в связи с этим
пишет: «06 этом он пространно говорил Эл. 1258 сл., здесь (B
„Ифигении в Тавриде".— Ю. 0.) он вкратце резюмирует ска-
занное там. Отсюда видно, что наша тр а геди я на-
и и с а н а п о с л е „Э л е к т р ы" »." Во-первых, «пространный»
рассказ о суде над Аресом в «Электре» занимает всего 6 строк.
Поэтому говорить о «развернутом рассказе» и о «резюме» в дан-
HQM случае не приходится. Во-вторых, C точки зрения «резюме»,
следовало бы «Электру» (поставлена не позднее 413 г.) дати-
ровать более поздним временем, чем «Елену» (412 г.), ибо в
«Электре», как известно, содержится краткое изложение сю-
жета «Елены». Наконец — и это главное — в «Электре» об Арео-
паге рассказывают Диоскуры в конце трагедии. Известно, что
у Еврипида боги в deus ех machina, как правило, любят оста-
навливаться на деталях предания, мифа (например, Афина в
«Просительницах» рассказывает о треножнике и о походе Ге-
ракла, Артемида в «Ипполите» вЂ” о культе Ипполита в Тре-
зене, Фетида в «Андромахе» вЂ” о погребении Неоптолема и о
судьбе Пелея и т. п.). Иное дело — в «Ифигении в Тавриде».
Здесь Орест рассказывает сестре о суде над ним, и ему важно
рассказать, как он, Орест, а не Арес был судим на Ареопаге.
Столь же малоубедительна ссылка Зелинского на то, что Ев-
рипид в «Ифигении» «начинает разочаровываться» в интриге
побега, которой он увлекался в «Елене».'а Этот аргумент столь
же субъективен, как и противоположное мнение Бруна о том,
~4 Ф. Ф. 3 е л и к с к и й. Из жизни идей, т. 1, 3-е изд. Пг., 1916, crp. 1 4 l.
~а Ф. Ф. 3 е л и н с кн й. Объяснительные примечания к «Ифигении в Тав-
риде&g ;.Те трЕврипи а, т.I I,с р.5
&g ;6 ащ е,с р.5
137

что в «Елене» поэт углубляет интригу, разработанную уже в
«Ифигении в Тавриде».
Примерно такого же порядка аргументы приводились обычно
и другими исследователями. Так, например, Т. Виламовиц счи-
тал, что сюжет «Елены» был, в основном, известен до Еврипида,
а сюжет «Ифигении» сочинен самим поэтом. В то же время
план спасения в обеих трагедиях изобретен Еврипидом. Следо-
вательно (?!), «Елена» написана раньше «Ифигении в Таври-
де».'7 Во-первых, Еврипид мог сначала разработать интригу
побега в трагедии со своим оригинальным сюжетом, а затем
воспользоваться этим же приемом при переработке известного
мифологического сюжета. Во-вторых, существует мнение, что в
«Ифигении в Тавриде» Еврипид воспользовался сюжетом ста-
ринной храмовой легенды. Во всяком случае, самый факт от-
правки Ореста в Тавриду и пребывания там в качестве жрицы
его сестры Ифигении был хорошо известен и до Еврипида.
Наконец, против более ранней датировки «Ифигении в Тав-
риде» приводилось сопоставление ст. 1271 и сл. «Электры» и ст.
968 — 971 «Ифигении в Тавриде», где встречаются разные ва-
рианты мифа об Оресте. Отсюда делался вывод о том, что
«Ифигения в Тавриде» не могла быть поставлена вместе с
«Электрой», что она была поставлена после «Электры», а сле-
довательно, — и после «Елены»." Однако этот аргумент не ис-
ключает датировки, предложенной Цирндорфером (414 г.), а
если учесть, что дата постановки самой «Электры» установлена
лишь предположительно,'" то и 413 г. как год постановки «Ифи-
гении в Тавриде» не может быть исключен окончательно.
Итак, ни один из аргументов, выдвинутых против датировки
414 — 413 гг. в пользу 411 — 409 гг., нам не представляется убе-
дительным. В то же время в пользу первой датировки можно
привести целый ряд достаточно веских доводов. Остановимся
на некоторых из них.
B литературе уже отмечалось, что по количеству разреше-
ний в ямбических триметрах «Ифигения в Тавриде» занимает
среднее место между «Троянками» и «Еленой», т. е. между 415
и 412 гг." Характерно, что даже Зелинский, считавший, что
«Ифигения в Тавриде» была поставлена после «Елены», приво-
дит в своей работе, посвященной анализу разрешений в ямби-
ческих триметрах у Еврипида, данные, которые противоречат
. тому его утверждению: «Медея» (431 г.) — 6,50/О, «Троянки»
(415 г.) — 21,4, «Ифигения в Тавриде» (?) — 22,5, «Елена»
~~ T. v. W i 1 à m î w i t г - М о 11 е n d î r f f. Die dramatische Technik des
Sophokles, $. 265.
&g ;8 М  о h  n z. iegriechis heTragod e, d. I, $. 20 Ђ”1 1; G  а
h i e u. Peut-on dater Гlphigenie en Tauride, р. 78.
&g ;&gt  ак,в од ойиз ра отобЕв ипиде«Эл кт а~наосн ванииметрич
соображений датируется 422 — 416 гг.: G. 2иntz. The Political Plays of Euri-
pides. Manchester, 1955, $. 65 — 71.
~o G. H. М а с u r d y. The chronology of the extant plays of Euripides, р. 95.
138

Основным критерием при датировке «Ифигении в Тавриде»,
Ila наш взгляд, должно остаться сопоставление этой трагедии с
«Еленой». Остановимся на некоторых местах из этих трагедий,
на которые до сих пор не обращали достаточного внимания при
датировке «Ифигении в Тавриде».
Обращаясь к хору эллинских пленниц, прислужниц храма
в Тавриде, Ифигения говорит им:
~ибвпа о', о~~ ал хы ао xoivevqc zuy r~, àààà a' в~ 'ЕХ1 ао'
(ст. 1067 — 1068). 'Если я спасусь, то спасу и тебя, (отправив)
в Элладу, чтобы и ты могла разделить (счастливую) судьбу'.
Поэт не забывает этого обещания. Явившаяся в виде deus
ех machina Афина велит Фоанту отпустить пленниц на родину
(ст. 1467 — 1469), и царь обещает выполнить повеление богини
(ст. 1482 — 1483) . В «Ифигении в Тавриде» героиня долго
умоляет своих соотечественниц хранить тайну замышляемого по-
бега, обращаясь к ним с большой речью (ст. 1055 — 1074)
Сходный мотив мы встречаем также и в «Елене». Но здесь
героиня уже не упрашивает хор (состоящий также из эллин-
ских пленниц) о молчании, хотя в ее положении ей это более
подходило бы, чем главной жрице богини в «Ифигении в Тав-
риде». Просьба о молчании и краткое обещание героини о спа-
сении хора занимает в «Елене» всего три строки (ст. 1387—
1389). Больше нигде во всей трагедии о спасении хора не гово-
рится ни единого слова. В связи с этим Ф. Ф. Зелинский к ст. 1389
«Елены» дает следующее примечание: «Тот же мотив и в „Иф.
Тавр." 1067 и сл. Правда, там обещание сбывается (ст. 1482);
здесь трудно даже предположить, как бы оно могло быть
исполнено».25 Почему же? Яостаточно было в речь Яиоскуров
вставить 2 — 3 строки, подобные словам Афины в «Ифигении
Таврической», — и обещание оказалось бы выполненным. Ведь
если бы не было этих нескольких строк в конце «Ифигении», то
и там было бы «трудно предположить» возможность спасения
хора. Очевидно, что в «Елене» перед нами типичный «руди-
ментарный мотив». Этот мотив был полностью развернут в пер-
вой трагедии («Ифигения в Тавриде»), где он обоснован психо-
логически и занимает в развитии действия столь видное место,
что ему пришлось уделить внимание даже в развязке трагедии.
В «Елене» этот мотив сохранился лишь в виде «рудимента», ко-
торый был бы непонятен зрителям, если бы они не знали «Ифи-
гении в Тавриде». В то же время вторично полностью развер-
тывать этот же мотив в «Елене» Еврипид, естественно, не мог,
чтобы не повторяться в деталях, тем более, что и без того сю-
жетное сходство двух трагедий было достаточно велико. Таким
образом, сравнение приведенных выше мест из «Елены» и из
«Ифигении в Тавриде» говорит в пользу более ранней датировки
последней трагедии.
25..Ф. Ф. 3 е л и н с ки й. Объяснительные приыечания к трагедии «Елена~,
Театр Еврипида, т. П, стр. 485.
140

Еще более показательной является сцена встречи Елены с
Менелаем из трагедии «Елена». Обращаясь к своему супругу,
Елена советует ему оставить ее и немедленно бежать, чтобы
спасти себя от неизбежной смерти (ст. 805 и 807). Менелай от-
казывается покинуть Елену:
рФ
Ачачлох "f Kana; '1)лм 'c oux ay&l ;a( т.80 ). Тысдел лама
душное предложение, недостойное Илиона'.
На это Елена неожиданно заявляет:
Оих а'ч х~хчо~: ~ллхччлч, o an=-йи: 'лщ (ст. 809). Ты не мог бы
убить царя, к чему ты, видимо, стремишься'.
На каком основании Елена решила, что Менелай хочет
убить царя? Сам Менелай даже не намекал на это; он мог иметь
в виду, например, насильственный захват корабля с последую-
щим побегом вместе с Еленой или какой-нибудь иной способ
похищения жены, что было бы вполне *I),iou аЬх. Почему же
Елена предположила, что Менелай замыслил именно убить
царя? Такой совет дает сестре Орест в «Ифиге-
н и и в Т а в р и де» (ст. 1020) . Причем Ифигения, как и Елена,
никакого веского аргумента против такого прямолинейного
плана не приводит. Однако позднее, когда уже сам Менелай
предлагает убить Феоклимена, Елена объясняет, почему этот
замысел невыполним: вещая сестра царя Феоноя не допустила
бы убийства своего брата (ст. 1043 — 1046). Если бы «Ифиге-
ния в Тавриде» была поставлена п о с л е «Елены», то Еврипид,
устранив образ, аналогичный образу Феонои, должен был бы
придумать какой-нибудь иной веский аргумент против плана
убийства царя. Этого аргумента в «Ифигении в Тавриде» мы не
находим. Гораздо логичнее предположить, что «Ифигения в
Тавриде» была поставлена р а н ь ш е «Елены», что одной из
целей, с которыми Еврипид вывел в последней трагедии образ
Феонои, было стремление сделать более убедительным отказ
героини от осуществления прямолинейного плана убийства царя.
Характерно, что ст. 805 — 811 «Елены» по существу повторяют
ст. 1020 — 1023 «Ифигении», причем, как мы видели выше, до-
гадка Елены о желании Менелая убить царя может быть удов-
летворительно объяснена аналогичным предложением Ореста
и более ранней трагедии — в «Ифигении Таврической».
В «Троянках» имеется одно очень интересное место, в кото-
ром Еврипид излагает мысли о могуществе божества, расхо-
дящиеся с традиционными представлениями греческой религии
и мифологии. Гекуба, обращаясь к Елене, говорит:
(ст. 983 — 986)
14!
Кояол
'Aecc»
ООУ. аЧ
ао'сх7
л' в)л~х~, thuja тхр '1йи~ nokuc,
аРа huV У;аЮ МаЧйаа 5OPOuq.
~ЯЧ001 ЙЧ 7jG0$0, G ЯЧ GOP290)
'Арй.a.; ~1аувч тсоос "Ibov;...

'Ты сказала, что Киприда — ведь это просто csex! — пришла с моим сы-
ном в дом Менелая. Разве она не могла, спокойно оставаясь на небе, доста-
вить тебя к Илиону, вместе с самими Амиклами?'
В «Ифигении в Тавриде» Афина, обращаясь к отсутствую-
щем у н а сцене Оресту, говорит:
МаОо"~ 6', '()o=-ýòì, -.з
у.йя.:;ао аuoip ю. 7~ р
(ст. 1446--1447).
Орест, узнав мои распоряжения, — ведь ты, хотя и не при-
сутствуешь, слышишь голос богини'...
Видимо, подобное представление о всемогуществе божества
не было обычным в современных поэту Афинах, и Еврипид, как
и в «Троянках», вынужден был здесь также дать свой коммен-
тарий. В «Елене» Яиоскуры, обращаясь к своей — также отсут-
ствующей — сестре, уже не вдаются в подобного рода объясне-
ния (ст. 1662 и сл.). Вероятно, Еврипид в своих предшествук&g
щих трагедиях достаточно часто разъяснял мысль о всемогу-
|.естве божества, поэтому в «Елене» он уже не останавливаст-
ся на такого рода разъяснениях.
Таким образом, сравнение отдельных параллельных мест из
«Елены» и из «Ифигении в Тавриде» говорит о том, что по вре-
мени своей постановки «Елена» является более поздней траге-
дией. Об этом же свидетельствует сопоставление развития инт-
риги в трагедиях «Ифигения в Тавриде», «Елена» и «Ипсипи-
ла»." В «Ифигении» Орест, его сестра и Пилад не открываются
Фоанту или кому-нибудь из его приближенных. В «Елене» Ме-
нелай и его супруга были вынуждены открыться Феоное. В
«Ипсипиле» героиня добровольно открывается Эвридике, хотя у
нее оставался путь к спасению." В этом плане «Елена» явно
занимает место между «Ифигенией в Тавриде» и «Ипсипилой».
Близость «Елены» к последней трагедии (в отличие от «Ифиге-
нии в Тавриде») проявляется и в другом. Феоноя, убежденная
речами Менелая и Елены, по существу отпускает беглецов, по-
добно тому, как Эвридика отпускает Ипсипилу, убежденная
речью Амфиарая. Перед нами налицо постепенное вытеснени~
интриги мотивами психологического характера. Ничего подоб-
ного нет в «Ифигении в Тавриде». Здесь герои даже и не по-
мышляют открыться Фоанту (как это изобразил в своей «Ифи-
гении» Гете), хотя препятствий для этого, по сути дела, было
меньше, чем в «Елене» (любовь Феоклимена), не говоря уже о
том, что Орест выполнял миссию богов, а Менелай лишь стре-
мился вернуть себе свою супругу. Следовательно, разработка
интриги в «Ифигении в Тавриде», «Елене» и «Ипсипиле» также
26 Поставлена незадолго до смерти поэта. См.: Schol. ad Aristoph. Ra-
паз, 53, а также: Aristoph., danae, 1304 и сл.
27 Ф. Ф. 3 ел инский. Из жизни идей, т. 1, стр. 158.
142

говорит о том, что «Елен໠— во многом близкая к «Ипсипи-
ле» вЂ” была поставлена после «Ифигении в Тавриде».
Наконец, укажем еще на один существенный, как нам ка-
жется, момент, уже отмеченный в работах об Еврипиде. Мотив
убийства чужеземцев является, несомненно, оригинальным в
«Ифигении в Тавриде» (ср.: Herod., IV, 103); позднее он был
перенесен отсюда также и в «Елену»."
Итак, нужно признать, что 414 — 413 гг. — наиболее вероят-
ная дата постановки трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде».
Именно исходя из этой датировки следует анализировать эво-
люцию художественного творчества Еврипида, а также разви-
тие его политических, философских и религиозных воззрений."
28 G. Н. Ма cur dy. The chronology of tlute extant plays of Euripides„
р. Ю1
2з Уже после того, как настоящая статья была закончена (1961 г.), автор
узнал о работе: К. Mat thie s s e n. Aufbau und Datierung der Elektra,
der Taur. Iphigenia und der Helena des Euripides. Diss. Hamburg, 1961
(машинопись). В этой диссертации, на основании сравнения отдельных сцен,
также доказывается более ранняя датировка «Ифигении в Тавриде» сравни-
тельно с «Еленой». Однако аргументация диссертанта осталась нам неизвест-
ной, ибо сведения о его работе были получены из вторых рук (см.: К. А1t.
Zur Anagnorisis in der Helens, Hermes, Bd. 90, 1962, Н. 1, S. 10).

Ф. А. ПЕТРОВСКИЙ
КРЫЛОВ И АНТИЧНАЯ БАСНЯ
«На мысль не придет, что сочинитель повторяет старинную
басню, известную уже всем народам, и прикрывает ею общую
истину. Рассказываемый им случай, по-видимому, только и мог
подобным образом произойти у нас. Он проникнут духом нашей
жизни и речи».'
Так говорит о баснях Крылова П. А. Плетнев и так судит
о них всякий беспристрастный читатель, даже зная, что значи-
тельное число этих басен не сочинены самим Крыловым, а вос-
ходят к тем или иным литературным источникам. Крылов ни-
сколько не скрывал того, что он переделывал или переводил
некоторые из своих басен; он даже отмечал, начиная с изда-
ния 1825 г., звездочкой переводы или подражания Лафонтену,
Федру и Эзопу. Правда, в некоторых случаях Крылов звездочки
не поставил. Но таких случаев немного. При исследовании того,
как пользовался Крылов басенным наследием античности, надо
иметь в виду, какими источниками Крылов мог пользоваться не-
посредственно, а какими только через переделки новых запад-
ных и русских авторов.,Яля определения этого очень важна
правильная датировка басен Крылова. Сам он датировал только
одну свою басню (и притом самостоятельную) «Василек»вЂ”
«Павловск, 16 июня 1823 г.». Остальные датируются по первому
появлению в печати, по указаниям современников и другим сто-
ронним данным. Латировка эта (с точностью до одного года)
особенно важна для басен, написанных около 1818 — 1819 гг.,
когда Крылов уже мог читать басни Эзопа в подлиннике.
Античная басня давно проникла в русскую литературу, а
в XVIII в. завоевала в ней прочное место и продолжала на
1 И. А. К р ы л о в. Полн. собр. соч., т. I. СПб., 1859. Вступительная статья
П. А. Плетнева «жизнь и сочинения И. Л. Крылова», стр. III — IV. Ср.:
А. С. П ушки н. Соч., т. 5, Изд. Льва Поливанова. М., 1887, стр. 18 (сужде-
ние о Крылове Лемонте).

русской почве свое органическое развитие, став в творчестве
Крылова настоящей русской басней. Примером этого могут слу-
жить такие басни, как «Лягушка и Вол», «Мот и Ласточка»,
«Крестьянин и Смерть», «Стрекоза и Муравей», которые сли-
ваются в одно целое с «Тришкиным кафтаном», «Волком на
псарне» и др., составляя с ними единую русскую басню. Та-
кое претворение античной басни в русскую было очень слож-
ным и крайне любопытным процессом, что хорошо видно на
примере басни, восходящей к Федру, для которой начальным
этапом в русской литературе может служить «Ворона и Лиси-
ца» Тредиаковского, а конечным — «Ворона и Лисица» Кры-
лова.
Основным источником обработок и «пересадок» античных
басен служили Крылову, однако, не самые басни Эзопа и Федра,
а Лафонтен и русские переводы и переделки. С Федрам Крылов
мог познакомиться по переводу Баркова, 1-е издание которого
вышло в 1768 r., а 2-е — в 1787 г., т. е. за год до появления в
печати первых четырех басен КрыловаЛ- Что касается басен
Эзопа, то до 1823 г. у нас не было ни одного настоящего пере-
вода этих басен, а вышедший в указанном году перевод Мар-
тынова был, в сущности, уже не нужен Крылову, так как в это
время он мог познакомиться с Эзопом и в подлиннике.
Как уже было указано, Крылов помечал заимствованные
им басни звездочкой. В изданиях басен, начиная с издания
1825 г. и кончая изданием 1843 г., таких заимствованных басен
отмечено всего 34. Подавляющее большинство их так или иначе
восходит к античным первоисточникам через посредство, од-
нако, позднейших переводов или переделок. Только четыре
басни («Два Голубя», «Мор Зверей», «Подагра и Паук», «Ста-
рик и трое Молодых») не имеют античных прототипов.з Но,
кроме того, еще около двадцати басен, не отмеченных Крыло-
вым как заимствования, имеют в своей основе античные об-
разцы.
Из первых басен Крылова, напечатанных в «Утренних ча-
сах» за 1788 г., только для одной можно подозревать античный
первоисточник. Это «Павлин и Соловей», которая, как и другие
ранние басни, не вошла в «девять книг» крыловских басен. Но
в этой басне лишь сопоставление внешности Павлина с голо-.
2 Федра, Августова отпущенника, нравоучительные басни, с Езопова об-
разца сочиненные, а с латинских российскими стихами переложенные, с при-
общением подлинника, Академии наук переводчиком Иваном Барковым. Вто-
рым тиснением. В С.-Петербурге при Императорской Академии наук
1787 года.
з Во французском издании Гийона (по которому и даются ссылки} «Ла-
фонтен и все баснописцы в сравнении с их образцами и подражателями»
(? à Fontaine ou tous les fabulistes compare avec ses modeles et ses imita-
teurs... Guillon, 1803, !1, р. 334) басня «Старик и трое Молодых» (Le Vieil-
lard et les trois jeunes Hommes, Х1, 8} сопоставляется с одной эпиграммой
из греческой антологии, но это сопоставление очень натянуто.
]Q Я-:ь:к и стиль антпшык писателей

сом Соловья может быть возводимо к Федру4 («Павлин и Юно-
на», III, 18; по Баркову, III, 16). Только через семнадцать с
лишком лет после опубликования басни «Павлин и Соловей»
в журнале «Московский зритель» (январь, 1806 г.) появляются
басни «Разборчивая Невеста» и «Дуб и Трость», из которых
первую сопоставляют с эпиграммой Марциала на Геллию
(V, 17).' Привожу эту эпиграмму в своем переводе, чтобы по-
казать, иасколько такое сопоставление неосновательно:
Яедами, предками ты и громкими их именами
Хвалишься все, и совсем всадник не пара тебе,
Геллия, и говоришь, что лишь за сенатора замуж
Вышла бы, ну а, глядишь, за коробейником ты.
Первоисточник этой басни, разумеется, не Марциал, к ко-
торому вслед за Кеневичем' возводит «Девушку» Лафонтена
(VII, 5) и А. П. Могилянский.7 «Разборчивая Невеста» восходит
непосредственно к французскому баснописцу.
Но вот «Дуб и Трость» — действительно п е р в а я басня
Крылова, восходящая в конечном счете к определенному антич-
ному образцу, хотя и не непосредственно. Исследователи назы-
вают ее либо «переделкой» (И. А. Каллаш)а, либо «переводом»
(Б. И. Каплан)' басни Лафонтена «Дуб и Тростник» (I, 22).
Первоисточник этой басни — «Тростник и Маслина» Эзопа
(79", по изданию Гальма'е); но для Крылова непосредственным
образцом служил не Эзоп и не Лафонтен. До Крылова басня
па эту тему была написана несколькими русскими писателями:
Сумароковым, Княжниным, Николаевым, Дмитриевым." Но в
окончательной редакции Крылова, которая значительно отли-
чается от первоначальной, басня «Дуб и Трость» обнаруживает
разительное сходство не с указанными Каллашем переделками,
а с переводом басни Лафонтена Ю. А. Нелединским-Мелец-
12
Из басен, относящихся к 1807 г., пять, по крайней мере, имеют
в основе античные образцы — это «Ворона и Лисица», «Ля-
гушка и Вол», «Крестьянин и Смерть», «Волк и Ягненок» и
4 Ф е д р. Б а б р и й. Басни. Издание подготовил М. Л. Гаспаров. N.,
Изд. ЛН СССР, 1962, стр. 35.
5 В. Ф. К е н е в и ч, Библиографические и историческнс примечания к
басням И. А. Крылова. Изд. 2-е. СПб., 1878, стр. 9.
6 Там же.
И. А. К р ы н о в. Басни. Издание подготовил Л. П. Могилл11ский. Изд.
АН СССР, М.— Л., 1956, стр. 329.
8 И. А. К р ы л о в. Полн. собр. соч. Редакция, вступительные статьи и
примечания В. В. Каллаша, т. IV СПб., 1905, стр. 359.
9 И. А. К р ы л о в. Поли. собр. стихотворений, т. II. Л., 1937, стр. 00.
&g ;oAesopi aefabul e,r c. С.Ha m.Lipsi e,18 9.Ссы кидаю ся поэт
изданию.
1~ См.: И. А. I( р ы л о в. Полн. собр. соч., т. IV, стр. 359.
12 Ю. А. Н ел е д и н ск и й -Мел е цк и й. Стихотворения. Изд. Смир-
дина, СПб., 1850, стр. 174.
1Рз

«Лев на ловле». басня на тему о Вороне и Лисице по-види-
мому, одна из древнейших известных нам басен. Она дошла до
нас и в греческом тексте Эзоповых басен, и в латинской пере-
работке Федра (1, 13). У Лафонтена — это «Ворон и Лисица; &
(I, 2). До Крылова басни на этот сюжет написаны у нас Тредиа-
ковским, Сумароковым («Притчи», II, 30) и др. Но басня Кры-
лова никак не может быть названа ни переделкой, ни, тем менее,
переводом басни Лафонтена. Зато сличение се с басней Федра в
переводе Баркова обнаруживает значительное сходство «Бо-
роны и Лисицы» с ее латинским источником. У Крылова, как
и у Федра, басня начинается с общего положения, которого НрТ
ни у Лафонтена, ни в греческих вариантах. В дальнейшем
Крылов передает и другие подробности версии Федра, отсутст-
вующие у Лафонтена. Крылов ближе к Лафонтену, чем к Бар-
кову, только в словах «Вещуньина с похвал вскружилась
лова», да и то «вещуньина голова» соответствует «безумному
краснопеву» Баркова.
Интересно, однако, не только сходство текста Крылова с п~-
реводом Баркова, но и его отличия от басни Федра. Крыло~
отбрасывает заключительное нравоучение, а начальное меняет
по-своему. Самый рассказ Крылов сильно оживляет передачей
переживаний действующих лиц и внешних подробностей: «Ли-
сица видит сыр, — Лисицу сыр пленил» (замечание настоящего
гурмана!); «Плутовка к дереву на цыпочках подходит; Вертит
.:востом, с Вороны глаз не сводит»; «На ель Ворона взгромоз-
.дясь» и т. д. В басне Крылова можно узнать и Лафонтена
(«Maitre Яепап1, par Годеиг alleche» — «Вдруг сырный дух Лису
остановил»), и Сумарокова («Какие ноженьки! какой носок! Ка-
кие перушки! да ты еще певица; Мне сказано ты петь велика
мастерица»). Но все это отдельные детали, которые Крылов
берет откуда хочет и как находит нужным, умея как совершен-
ный мастер двумя-тремя штрихами так искусно видоизменить
заимствованный материал, что получается новое к р ы л о в с к о е
произведение. И по существу дела «Ворона и Лисиц໠— твор-
ческая переработка басни Федра и плодотворная пересадка на
русскую почву средствами нашего великого баснописца. До-
бавлю еще одну любопытную подробность: в переработках
басни о Вороне и Лисице слова Лисицы, какими она дразнит
свою жертву, сожалея, что у нее нет голоса («Si vocem habe-
res» — у Федра), обращаются в уверенность (льстивую и ко-
варную) или в предположение, что у нее должен быть превос-
ходный голос. Этому последнему очень важному психологичес-
кому варианту последовал и Крылов.
Античные источники басни «Лягушка и Вол» вЂ” это Гора-
ций'з и Федр. Поговорочное применение этой басни есть у Мар-
1З Сатиры, II, 3, ст. 314 и сл. В кн.: «1~винт Гораций Флакк.
11ол11. собР. соч.». М.— Л., 1936, стР. 260.
10*

циала'4 и Петрония.' У Лафонтена — — это «Лягушка, захотев-
шая стать толщиной с быка» («I à Grenouille qui veut se faire
aussi grosse que le Boeuf»). К списку русских предшественников
Крылова у Каллаша" надо добавить еще басню «Бык и Ля-
гушка» Нелединского-Мелецкого." Крылов в басне «Лягушка
и Вол» ближе к Лафонтену, чем к русским образцам, некоторую
зависимость от которых можно, однако, у него заметить (ср. ст.
1 и 4 Сумарокова и Крылова). В первоначальном тексте Кры-
лова, как и у Сумарокова, не было конечного нравоучения, ко-
торое есть у Лафонтена и у Нелединского-Мелецкого. Нраво-
учение Крылова ближе к Лафонтену. В основном тексте басни
Крылова есть только некоторое сходство со ст. 4 и 5 Неледин-
ского-Мелецкого. С текстом басни Федра (1, 24) прямого сход-
ства нет.
В басне «Крестьянин и Смерть» первоисточником Крылова
был не Эзоп (90, по Гальму), а Лафонтен (I, 16), текст кото-
рого Крылов, однако, значительно переделал, придав всему
рассказу русский колорит и новую выразительность. То же
надо сказать и о басне «Волк и Ягненок». Хотя она и восходит
к Эзопу (274") и Федру (I, 1), но имеет с их баснями только об-
.щий сюжет.
Для басни «Лев на ловле» основной источник опять-таки Ла-
фонтен (I, 6), а не Федр (I, 5) и не Эзоп (258). Но обойти мол-
чанием эту басню все-таки нельзя потому, что, хоть и через Ла-
фонтена, она восходит к античным образцам. В отношении эво-
люции сюжета басня «Лев на ловле» представляет мало инте-
реса, но она любопытна по составу ее действующих лиц. И Эзоп,
и Федр, и Лафонтен сотоварищами Льва делают травоядных
животных, так же как и Сумароков и Хемницер. Но Крылов
заменяет их плотоядными (как и Майков — «Медведь, Волк и
Лисица» и Державин — «Медведь, Лисица и Волк») и тем са-
мым делает басню правдивее.
Что касается басни «Пустынник и Медведь», то в ней лишь
с большой натяжкой можно усмотреть сюжетное сходство с
.басней Федра (V, 3), начало которой соответствует концу басни
Крылова: «Плешивый дал себе жестоку оплеуху, На лысине
убить хотев куснувшу муху» (в переводе Баркова, стр. 151).
Из басен 1808 г. к античным источникам восходят две: «Ли-
сица и Виноград» и «Стрекоза и Муравей». Что же касается
басни «Муха и,Яорожные», то, несмотря на сходство ее с бас-
ней Федра «Муха и Мул» (III, 6) непосредственного влияния
на Крылова эта басня не оказала. Басня «Лисица и Виноград»
14 См.: М. В. Марциала эпиграммы в переводе и с объяснениями
А. Фета, Х, 79. М., 1891, стр. 665..
П ет р о н и й Арбитр. Сатирикон, гл. 74. Перевод под ред. Б. И. Ярк&g
М.— Л., 1924, стр. 130.
16 И. A. К р ы л о в. Полн. собр. соч., стр. 361.
17 10. Л. H ел е д и н с к и й - Мел е ц к и й. Стихотворения, XII, стр. 167.
Ф
118

восходит к античным образцам (Эзоп, 33; Федр, IV, 3) через
Лафонтена и его русских подражателей. Из коротких и сухих
басен античных авторов и Лафонтена Крылов делает живой и
красочный рассказ со всецело принадлежащими нашему баско;
писцу подробностями. Басню «Стрекоза н Муравей» (Эзоп,,
401) Я. Грот'и сопоставляет с переводом басни Лафонтена
«Цикада и Муравей» (1,1) Нелединским-Мелецким, указывая
и на одинаковый стихотворный хореический размер, применен-
ный обоими русскими поэтами. Последнее тем более. интересно,
что это единственный случай отступления Крылова от басен-,
ного неравносложного стиха."
Из басен издания 1809 г. к античным первоисточникам вос-
ходят три: «Лягушки, просящие Uàðÿ», «Петух и жемчужное
зерно» и «Лев и Комар». Первая есть и у Эзопа (76 и 76ь), и
у Федра (I, 2), вторая — у Федра (III, 12), третья — у Эзопа:
(234). Во всех этих баснях Крылов проявляет совершенную са-
мостоятельность в обработке сюжета, далеко отходя и от ан-
тичных образцов, и от Лафонтена. Басенный рассказ получает
у Крылова наиболее совершенное воплощение, то разрастаясь
в драматизированную новеллу в басне «Лягушки, просящие
UBpH», которая почти вдвое длиннее Лафонтеновой; то приобре-;
тая вместе с лаконичностью наибольшую насыщенность в басне
«Петух и жемчужное зерно», где Крылов ближе к Федру, чем
к Лафонтену, у которого столько же стихов в нравоучении,
сколько в самой басне; то коренным образом изменяясь по су-.'
ществу в басне «Лев и Комар», получающей у Крылова сов-
сем иной смысл, чем у его предшественников, потому что он от-
брасывает заключение, где победитель Комар сам попадает в
сети Паука. В этой басне любопытно еще и то, что Крылов са-,
мостоятельно вводит, так сказать, «античную» подробность:
«Насытил злость Комар; Льва жалует он миром: Из Ахиллеса
вдруг становится Омиром».
Из басен, опубликованных в 1811 г., к античным первоис-
точникам могут быть возведены «Вороненок», «Откупщик и Са-
пожник» и «Крестьянин и Лисица». «Вороненок» через Лафон-
тена (II, 16) и его русских подражателей восходит к басне
Эзопа «Орел, Галка и Пастух» (8). Однако «Вороненок» вовсе
не перевод из Лафонтена, как полагает Каллаш,2о а за ним и
Каплан.21 При сравнении басен Крылова и Лафонтена бро-
сается в глаза несколько существенных расхождений между
18 Сочинения и письма Хемницера. СПб., 1873, стр. 199, примеч. 1.
~9 В дополнение к древним источникам басни о стрекозе и муравье надо
прибавить одну из «Притч Соломона» (Ч1, 6 сл. — Библия в русском пере-
воде. М., 195б, стр. 597): «Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия
его, и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повели-
теля; но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу
свою». Ср. также: Г о р а ц и й. Сатиры, I, 1, 31 и сл.
2О И. А. К р ы л о в. Полн. собр. соч., стр. 379.
21 И. А. К р ы л о в. Полн. собр. стихотворений, т. II, стр. 291.
е
149

ними: 1) у Крылова нет мифологических имен, как и у Эзопа,
в противоположность Лафонтену (у Лафонтена «Птица Юпи-
тера», у Крылова «Орел»; у Лафонтена «Борода Полифема»,
у Крылова «Тулуп прекосматый» вЂ” о бараньей шерсти); 2) при
изложении некоторых подробностей Крылов тоже следует
Эзопу, а не Лафонтену. Для Крылова Лафонтен дает только
основной текст, в который наш баснописец вводит очень много
своего и видоизменяет рассказ Лафонтена в соответствии с ан-
тичной версией, с какой он мог познакомиться по Волчкову,"-~
изложение которого в данном случае довольно близко к Эзопу.
Сходство с текстом Волчкова особенно заметно в словах басни
Крылова: «из него когтей не вытеребил вон», что соответствует
словам Волчкова: «и вытеребить не могла». Но, как и Лафон-
тен, Крылов опускает вопрос детей и ответ пастуха, сохранен-
ные в пересказе Волчкова. Таким образом, Крылов в этой
басне следует обычному для него примеру сочинять басню,
пользуясь различными источниками, дополняя и видоизменяя
их по-своему и создавая этим свою «крыловскую» басню.
Остальные две басни 1811 г. могут быть поставлены лишь в
отдаленную связь с Эзоповыми. «Откупщик и Сапожник»вЂ”
переделка в целый самостоятельный рассказ басни Лафонтена
(VIII, 2), где коренным образом изменена версия Эзопа (368),
от которой, в сущности, остались лишь персонажи — богач и
кожевник, только несколько изменивший свою профессию.
Басню «Крестьянин и Лисица» Крылов не отметил как заим-
ствованную, и, насколько мне известно, она считается вполне
самостоятельным произведением Крылова. А между тем в Эзо-
повом сборнике есть басня, являющаяся несомненным прото-
типом крыловской. Это — «Волк и Пастух» (203; по переводу
Мартынова — 236); сюжеты крыловской и эзоповской басни со-
вершенно однородны, как однородны и конечные нравоучения
обеих басен.
Из басен, написанных в 1813 — 1814 гг., «Чиж и Голубь» со-
ответствует басне Федра «Воробей и Заяц» (I, 9), которой по-
дражал Лафонтен (V, 17) . Однако обработка Крыловым сю-
жета Федра совершенно самостоятельна и доведена до пре-
дельного художественного лаконизма. Басня «Комар и Пастух»
любопытна тем, что она сходна по сюжету с поэмой, приписы-
ваемой Вергилию, «Комар». «Содержание ее, обнимающее 414
гексаметров, — говорит А. И. Малеин, — Крылов уместил в 9
стихов своей басни... У Вергилия этот незначительный сюжет
осложнен вставками похвал сельской жизни и описанием под-
земного царства и его обитателей».~~
22 Езоповы басни с нравоучением и примечаниями Рожера Летранжа...,
переведенные секретарем Академии наук Сергеем Волчковым, изд. 6-е. СПб.,
1815, басня 72. — Крылов, разумеется, пользовался одним из ранних изданий,
первое из которых вышло в 1747 r.
2З А. И. М а л е и н, «Золотой век» римской литературы. Пг., 1923, стр. 33.
150

Из басен, изданных в 1816 г., к античным восходят «Госпожа
и две Служанки» (Эзоп, 110), «Волк и )Куравль» (Эзоп, 276,
276"; Федр, I, 8) и «Волк и Пастухи» (Эзоп, 282). Для басни
«Волк и Пастухи» сам Крылов указал греческий источникР
Это коротенькая басня Эзопа, перевода которой на русский
язык во времена Крылова издано не было. Вот ее перевод:
«Волк, увидев, что пастухи едят в шалаше барана, сказал,
подойдя к ним: „Какой поднялся бы у вас шум, если бы это
сделал я! "»
Крылов передал эту басню очень близко к подлиннику и
вместе с тем оживил картинными добавлениями в стиле всего
этого сельского рассказа («видя сквозь забор», «псы смирне-
хонько лежат& t и т.д ). насоверше ноотли на отдлин о
многословной басни Лафонтена (Х, 6).
В 1817 г. были опубликованы «Похороны». «Сюжет этой
басни, — говорит Каплан, — можно предполагать, навеян бас-
ней Эзопа „Богач", но мораль „Похорон" вполне оригиналь-
на».~5 Эзопова басня (369) действительно может считаться ос-
новой басни Крылова «Похороны», но только он обратил ее в
яркий и занимательный рассказ: место действия приурочено к
древнему Египту, введен разговор плакальщиц со странником-
магом, заключающийся неожиданной для мага просьбой, из
которой органически вытекает и нравоучение:
Есть много богачей, которых смерть одна
К чему-нибудь годна.
Басни, публикация которых относится к 1818 и следующим
годам, представляют особый интерес, потому что тут мы вправе
ожидать, что Крылов, минуя и русских баснописцев, и Лафон-
тена, и других новых авторов, черпал вдохновение прямо из гре-
ческого источника. И действительно, имеется несколько басен,
которые с полным основанием можно считать восходящими не-
посредственно к Эзоповым. Некоторые из них отмечены как за-
имствованные самим Крыловым. Это прежде всего «Алкид»,
«Пловец и Море», «Лев и Лисица», «Мот и Ласточка» и затем
«дикие Козы», опубликованная в 1825 г. Таким образом, онн
относятся к тому времени, когда Крылов изучил греческий язык,
который, судя по басне «Волк и Пастухи», он начал изучать
раньше 1816 г. Басня, послужившая источником «Алкида»,—
это «Геракл и Афина» эзоповского сборника (159). Крылов за-
меняет обычный для этого сборника сухой и скупой язык тор-
жественным и даже пышным, что существенно отличает «Алки-
да» от большинства и заимствованных и собственных басеи
Крылова. Это понятно, потому что Крылов не переделывает
басни на русский лад, а сохраняет обстановку и действующих
~4 CM.: II. A. К р ы л о в. Полн. собр. стикотворе1пш, стр. 304.
~5 Там же, стр. 307.
151

лиц ее — героя и богиню; вся же расцветка басни у Крылова
сделана в стиле поздней античности. Греческая басня начи-
нается просто: «Геракл шел по узкой дороге». Крылов же об-
ращает это начало в распространенное описание с характери-
стикой Геракла и его пути:
Алкид, Алкмены сын,
Столь славный мужеством и силою чудесной,
Однажды, проходя меж скал и меж стремнин
Опасною стезей и тесной ...
В дальнейшем Крылов следует тому же приему, не изменяя,
однако, подлинника по существу, а лишь отбрасывает заключи-
тельное нравоучение. (Единственное изменение образа подлин-
° ника в ст. 5: «будто еж» вместо «что-то, похожее на яблоко».)
С «Алкидом» сходна по стилю и басня «Пловец и Море».
Греческий текст (94") дает повод для придания рассказу тор-
жественности явлением Моря в образе женщины. У Крылова —-
это явление божества, обращающегося к Пловцу с величавыми
словами, причем опять-таки эзоповские ветры обращаются в
«Эоловых сынов». В греческой басне только одно слово, пере-
данное Крыловым словом «свирепствуют», несколько приукра-
шивает простую речь Моря. Что же до нравоучения этой басни,
то оно принадлежит самому Крылову, который отбрасывает в
нем всякую торжественность. «Лев и Лисиц໠— перевод басни
Эзопа «Лисица и Лев» (39), перевод предельно точный, при-
нимая во внимание переработку прозы в стихи. И Крылов сде-
лал этот перевод таким замечательным русским языком, что,
не зная подлинника, и не догадаешься, что эта басня не сочи-
нена самим Крыловым.
Иное дело «Мот и Ласточка». Здесь Крылов не перевел
басню Эзопа «Молодой Мот и Ласточка» (304), а п е р е д е л а л
ее на русские нравы, дав, кстати сказать, одну из лучших кар-
тин нашей зимы. Но и при переделке он очень бережно отнесся
к греческому подлиннику, развивая его, а не искажая и отбро-
сив лишь заключительное нравоучение. Подобным же образом
Крылов переделал греческий текст Эзопа и в басне «Дикие
Козы» (12, 12") .
Гораздо более свободная переделка эзоповского сюжета—
«Медведь в сетях». Эта басня не отмечена Крыловым как заим-
ствованная, но тем не менее ее следует сопоставить с эзопов-
ской басней «Медведица и Лисица» (69). У Эзопа — это коро-
тенький разговор двух зверей без всякого действия, а у Кры-
лова — целый рассказ, в котором Медведь лицемерными сло-
вами пытается уговорить Ловца отпустить его на волю. Кры-
лов сохраняет только основное зерно греческой басни и совер-
шенно прав, считая «Медведя в сетях» собственным произведе-
нием. Что касается басни «Мальчик и Змея», опубликованной
в 1819 г., то она совсем не «перевод басни Эзопа», как говорит

1~оплан,~а дающий даже «текст этой басни в переводе (?) Сер-
гея Волчкова». Такой басни в эзоповском сборнике нет. По-
этому совершенно напрасно А. П. Могилянский" (очевидно, по-
лагаясь на 1~аллана) заявляет, что «она представляет собою
довольно точный перевод басни Эзопа „Мальчик и Змея". Эта
последняя басня была известна в России уже в переводе Сер-
гея Волчкова (Эзоповы басни. СПб., 1747, стр. 374 — 375)». Кры-
лов, очень возможно, воспользовался басней из сборника Волч-
кова или из какого-нибудь подобного источника, но ни о каком
заимствовании из античного подлинника не можст быть и речи.
В эзоповском сборнике есть басни на ту же тему, но совсем не
с угрями и змеей, а с саранчой и скорпионом (350, 350ь). Срав-
нение с эзоповской басней дано у Каллаша.~а
Из басен последнего периода творчества 1~рылова имеют ан-
тичные прототипы еще следующие: «Пастух и Море» (Эзоп,
370, 370"); «Скупой и 1~урица» (Эзоп, 343); «Котел и Горшок»
(Эзоп, 422), на тему которой есть поучение в «Книге премуд-
рости Иисуса, Сына Сирахова»;2' «Лев состаревшийся» и «Ли-
сица и Осел» (Федр, 1, 21); «Ворона» (Эзоп, 200 — 201"; Федр,
1, 3); «Лев и Мышь» (Эзоп, 256) .зо Но все эти басни восходят к
античным источникам не прямо, а через Лафонтена и русских
баснописцев. На некоторых из них следует, однако, остано-
виться. Басни «Лев состаревшийся» и «Лисица и Осел» тесна
связаны по содержанию. Крылов не удовольствовался антич-
ной версией, из которой не видно, успел ли лягнуть Льва Осел,
а, переделав восходящую к Федру басню Лафонтена (III, 14),
прибавил к ней, как заключительный эпизод, басню «Лисица и
Осел», из которой и вывел нравоучение." Басню «Ворона»
Крылов не отметил как подражание. Это действительно очень
вольная переделка басни Лафонтена (IV, 9), и мы отмечаем ее
только потому, что версии этой басни в новой литературе вос-
ходят не к одной, а к двум соединенным античным сюжетам,
имеющимся в разных вариантах в эзоповском сборнике. Басня
«Лев и Мышь», соответствующая одноименным басням Лафон-
гена (11, 11) и Эзопа (256), интересна тем, что у 1~рылова со-
иершенно изменен характер Льва, превратившегося из благо-
~6 Там же, стр. 305.
~7 И. А. К р ыл о в. Басни, стр. 434.
28 И. А. К р ы л о в. Полн. собр. соч., стр. 409.
29 ~Не поднимай тяжести свыше твоей силы, и не входи в общени;.
с тем, кто сильнее и богаче тебя. Какое общение у горшка с котлом? Этот
толкнет его, и он разобьется» (Библия в русском переводе, гл. 13, 2 — 3. М.,
1956, стр. 654).
зо «Свинья под Дубом», «Две Собаки& t и«Ос л»( н. 8,1 ),х т и
пускают сопоставление с баснями Эзопа (313; 217; 224), но далее проведения
здесь отдаленной аналогии идти нельзя. То же надо сказать и о басне «Муха
и Пчела» (ср.: Федр, 1Ч, 25).
З1 Хотя черновой набросок басни «Лисица и Осел» сделан на обороте
листа с первой редакцией «Лев состаревшийся», они помещены в ра-
ных книгах: в издании 1825 г. — кн. 7, 9 и 8, 1.
1,13

.~ушного в гордого и надменного; в связи с этим изменена и
развязка басни.
Из обзора басен 1~рылова, которые в большей или меньшей
степени можно возводить к античным источникам, видно, что
KpbIJIoB отнюдь не подражал слепо своим образцам, но подвер-
гал их творческой переработке даже в тех случаях, когда близко
следовал подлинникам. Если же среди басен 1~рылова и есть
такие, которые можно приравнять к переводам, то это отно-
сится только к тем случаям, когда он находил в своих источни-
ках полное созвучие собственным идеям и замыслам. Но и
тут Крылов всегда сохранял свое лицо, и поэтому все его по-
дражательные басни такая же его собственность, как и сочи-
~~енные им вполне самостоятельно.

К ВОПРОСУ О СТИЛЕВЫХ ОСОБЕННОСТЯХ
ГРЕЧЕСКОГО РОМАНА
Сходство между греческими романами проявляется не
только в сюжетах и мотивах — их роднят известные стилевые
тенденции. Любой образец этого жанра представляет собой про-
изведение, где рядом сосуществуют и закономерно сменяют
.~руг друга две различные стилевые струи. Они настолько по-
IHpHbI, что можно говорить о двух самостоятельных стилях—
прозаическом и поэтическом, появляющихся с последователь-
ным постоянством в определенных местах повествования.' Нро-
заический стиль лишен риторической отделки, рифм, поэтизмов
и т. п. и обслуживает те части романа, в которых действие раз-
вивается, т. е. осуществляет основную повествовательную за-
дачу.
Полной противоположностью прозаическому, не затрону-
тому риторикой стилю, является стиль риторический, или укра-
шенный. Он выступает всюду, где действие либо отсутствует,
либо ретарднруется, а именно в описаниях, экфразах, лиричес-
ких монологах, молитвах и пророчествах. Для него характерны
поэтическая лексика, ритмичность, исоколия, антитезы, этимо-
логические фигуры, аллитерации, гомеотелевты и пр., т. е. весь
богатый арсенал художественных средств, применявшийся ри-
торами. Мы не случайно обозначили этот стиль термином «по-
этический». Известно, что риторическая проза уже с эпохи Исо-
крата выполняет в Греции роль поэзии, вбирая в себя и харак-
терные особенности последней и ее функции, все более и более
с течением времени вытесняя поэтические в собственном смысле
слова жанры. Исполненные в поэтической манере пассажи
1 Стилистическую неоднородность романа Лхилла Татия впервые отметил
.4. Б. Болдырев, не распространяя, однако, своего наблюдения на жанр в це-
лом. См.: Ахилл Т а т и й. Левкиппа и Клитофонт. Перевод под ред. Богаев-
ского. М., 1925, вступительная статья, стр. 15 и сл.
155

встречаются как в романах, непосредственно не связанных со
второй софистикой, так и в несомненно входящих в орбиту ее
влияния. Естественно, конечно, что в низовых романах — «Хе-
рей и 1<аллир я»Харит н и«Пове т оГаброк м иАнт
1(сенофонта Эфесского, сравнительно с романами Гелиодора.
Ахилла Татия и Лонга, менее щедро используется поэтический
стиль. Однако границы его применения даже в этих низовых про-
изведениях повествовательной литературы были все же срав-
нительно широки, как свидетельствует пример Харитона и осо-
бенно «Повести о Габрокоме и Антии» Ксенофонта.'
Переходим к образцам поэтического стиля, заимствованныч
из пяти полностью дошедших до нас греческих романов.'
Я долго скиталась по морям и землям, избегла разбойни-
ков оскорблений, пиратов злоумышлений, сводников покуше-
ний, спаслась от оков и темницы, от костров, ядовитых зелий
и могилы (Xenoph., V, 14, 1).
О горе мне! 3а что я так страдаю, злосчастный! Доселе му-
жественный, враг и хулитель Эрота, я пленен и побежден и дсве
рабом служить принужден (Xenoph., I, 4, 1).4
Ту же стилистическую манеру можно наблюдать и в ро-
мане Харитона: всюду, где даются описания или лирические
монологи, текст ритмизован и насыщен аллитерациями и «риф-
мами»:
Под царем нисейский конь огромной высоты и чуднои кра-
соты. Из золота узда, из золота ремни, из золота и на груди
броня и на голове коня (Char., VI, 4, 2).
Вскоре горы были полны людьми кричащими и глядящими.
псами рычащими, конями, ржущими в чаще, зверьми, которых
травили (Char., VI, 4, 3).
Нет у меня друга, которого я могла бы обо всем расспро-
сить. Кругом чужие, кругом варвары, озлобленные, ненавистью
упоенные, ненавистью же упоенных еще опаснее влюбленныс
(Char., VII, 5, 5, ).'
2 На это указал еще К. Бюргер: см.: V,. В й r ge r. Zu ХепорЬод vorI
Ephesus. Hermes, Bd. XXVII, 1892.
З Для описательных частей романа характерны риторические средства
различного рода, главным образом ритмико-акустические; тропы, напротив,
встречаются крайне редко. В переводах цитируемых отрывков автор старалс»
по мере сил воспроизвести художественные особенности подлинника, чтобы
создать нужную для «первого& t;чте иястилистичес уюиллюз ю:приведе
в нужных объемах греческого текста было бы связано с техническими труд-
ностями и значительным расширением объема статьи. Все романы, кроме
романа Гелиодора, цитируются по изданию: Hercher'а Erotici Schrintores
Graeci recognovit Hercher; Гелиодор цит. по изд. Bekker'а.
4 Ср.: Xen. I, 8, 2; I, 9, 7; I, 2, 6 и др. Поэтические пассажи сохранились
в 1 кн., в первой половине II, частично в III, во 2 гл. IV кн. и в конце романа.
Ср. также: I, 4, 9 VI, 4, 5; II, 1, 5; II, 4, 4; III, 8, 4; V, 5, 5; IV, 4, 5;
VI, 1, 2 и др. В дальнейшем, так как риторических партий у позднейших ро-
манистов гораздо больше, и риторический характер их романов общепризнан.
не будут даваться дополнительные ссылки на исполненные в поэтической
манере места.
156

Аналогичные стилистические особенности еще более богато
представлены у позднейших романистов, испытавших на себе
сильное влияние второй софистики, например у Ахилла Татия:
Так скована дева, на смерть обреченная, стоит она, в брач-
ный наряд облаченная, словно невеста, Аидонея нареченная
(Ach. Tat., III, 7, 5).
Показательно, что как только Ахилл Татий кончает пове-
ствовательный отрывок и переходит к описанию, он резко ме-
няет стиль, и неукрашенная проза сменяется у него прозой по-
этической:
И вот Каллисфен добивается участия в посольстве. В ко-
роткое время добравшись до Тира и разузнав, где дом моего
отца, он начинает подкарауливать женщин — они вышли полю-
ооваться на жертвоприношение. Оно, по правде говоря, было
богатым. щедрыми были ароматов воскурения, щедрыми из
цветов украшения (Ach. Tat., II, 15, 1).
Переходим к образцам поэтического стиля Лонга:
Сладкое кузнечиков стрекотание, благодатное плодов бла-
гоухание, приятное стад мычание (Long., I, 23) .
дыхание у меня прерывается, сердце готово выпрыгнуть, ду-
ша — истаять; и все-таки я вновь хочу ее поцелуя. О, победа
злоумышлящая, о, болезнь, меня снедающая, которой я еще не
умею дать имени (Long., 1, 18).
Обследование гелиодоровской «Эфиопики» приводит к тем
же результатам — наряду с прозаическими пассажами и здесь
в описательных частях романа и в лирических монологах встре-
чается поэтический стиль, т. е. ритмизованная, рифмованная и
.тругими средствами приближенная к поэзии проза:
Феаген ударяет себя по голове и терзает волосы. Пусть—
говорит он, — сегодня кончится моя жизнь, пусть прейдет и
пройдет все: страхи, опасности, упования, заботы, любви тя-
готы. Нет Хариклии, Феаген погиб (Hel., II, 1).
Я не могу более произносить святое имя — отец. Божество
иозревновало о том, чтобы всячески всякой возможности меня
лишить обращаться к отцу, родителя своего единокровного я
не знаю, приемному, Хариклу, я, увы, изменяю, а преемника
его, моего учителя и спасителя, теряю (Hel., VII, 14).
Поэтический стиль появляется в греческом романе не только
в виде украшенной (риторической) прозы, но и в виде встав-
ных метрических отрывков, не служащих повествовательным
целям и представляющих собой надписи, оракулы и т. п. Срав-
~.ительно с поэтической прозой собственно поэзия встречается
::начительно реже. Та«, в романе Ксенофонта метрические от-
рывки появляются 4 раза, в повести об Аполлонии Тирском,
дошедшей до нас в латинском переводе, 18, у Харитона — 24,
у Гелиодора — 7 раз, у Ахилла Татия — дважды, у Лонга от-
сутствуют совсем. Настолько отдается предпочтение поэтичес-
кой прозе, что обычно места, содержащие песни, пророчества

и пр., т. е. все то, что могло бы быть передано стихотворной
вставкой, оформляется поэтической прозой, заменяющей поэзию
в собственном смысле слова. Такова, например, пастушеская
песня, воспроизведенная у Лонга риторическими средствами:
Эта свирель была не дудочкой, а девой, прекрасной и слад-
когласной. Коз она пасла, с нимфами играла, пела, как ныне.
Пан, к ней, пасущей, бегущей, поющей явившись, стал просить
о том, чего жаждал и обещал, что все ее козы будут приносить
двойняшек. А дева смеялась над его любовью и говорила, что
не желает возлюбленного, который ни козел, ни полностью че-
ловек. Пан принялся ее преследовать, чтобы подчинить силой.
Сиринга избежала и Пана и насилия. Спасаясь, сил лишаясь,
она в тростник прячется, в болоте укрывается. В гневе Пан,
тростники сломав, девы не отыскав, несчастье познав, изобре-
тает дудочку (Long., I I, 34) .
Тем же способом и Ахилл Татий передает содержание пес-
ни, т. е. один вид поэзии заменяется другим, метрическая по-
этическая форма — риторической прозой:
Роза — краса земли, украшение растений, зеница ока цве-
тов, луга багрянец, Эрота источает, Афродиту привечает, благо-
уханными лепестками гордится, в легкие листья рядится, листья
Зефиру смеются (Ach. Tat., II, 1, 2).
В греческом романе, таким образом, появление риторичес-
кого стиля строго регламентировано материалом рассказа, что
отличает его от других образцов риторической прозы, где на-
личие украшений ничем не обусловливается и они могут встре-
ч аться в любом месте повествования.
Чередование поэзии и прозы, т. е. поэтического и прозаи-
ческого стилей, определяет греческий роман как образец сме-
шанного типа повествования, называемого M е н и п п о в ы м. Эта
специфическая форма ведения рассказа, характерная для
фольклора, выступает в греческом романе в связи с особым ха-
рактером греческой риторической прозы как чередование ри-
торических и нериторических пассажей. Чередование же прозы
и стиха в собственном смысле, о котором выше упоминалось,—
явление, свойственное только группе низовых романов, стоя-
щих ближе к фольклору и соответственно подвергшихся мень-
шему влиянию риторики; поэтому, говоря о менипповой форме,
мы имеем в виду не столько чередование прозы и стиха, сколько
перебои риторического и нериторического стилей.
Таким образом, смешанный тип повествования в греческом
романе уже значительно модифицирован и не может быть не-
посредственно возведен к фольклору. Последний выступает
обычно в преломленной риторикой и опосредствованной ею
форме, чем объясняется скудное применение этим жанром ме-
ниппеи в ее чистом виде, т. е. характерного для фольклора че-
редования прозы и стиха. В связи с этим романы, более дале-
кие от фольклорной народной подпочвы (Лонга, Гелиодора,
158

Ахилла Татия), либо совсем не знают стихотворных вставок,.
либо используют их в весьма немногочисленных случаях, а «По-
весть о Габрокоме и Антии» 1~сенофонта, «Повесть î Херее н
1~аллирое» Харитона и, в особенности, «Повесть об Аполлонии
Тирском», ближе стоящие к народному творчеству, обнаружи-
вают широкое применение вставного стиха. Нехарактерность,
для греческого романа с его опосредствованной фольклорностью
народного варианта менипповой формы и ориентация Hà рит&lt
рическое, литературное преломление мениппеи сказывается
предпочтении стихотворным вставкам, сколько-нибудь значи-
тельным по количеству и объему, даже при необходимости пе-
редать песню или оракул поэтической риторической прозы.
Смешанная форма повествования отмечена в фольклоре.
многих народов Востока и Запада.6 Повсеместно стихотворные
отрывки появляются в лирических речах, монологах и описа-
ниях, т. е. там, где действие не развивается. Метрические части,
судя по разным изводам текстов и вариантам различных ис-
полнителей, обычно стабильны, шаблонизированы и не под-
вергаются изменениям; прозаические варьируются, а иногда н
совсем выпадают.' В смешанную форму облечен бытующий до
наших дней эпос южных славян; прозой он пользуется значи-
тельно шире, чем поэзией, оставляя последнюю только для сте-
реотипных описаний. Внешность девушки-героини, упряжи и
стати коня, т. е. некие общие места, подобно соответствующим
пассажам греческого романа, даются в стихотворной форме."
Это же можно наблюдать и в ирландской саге, где лирические
монологи и описания исполнены стихами, а самое действие из-
ложено прозой. Стихотворные части оформлены в виде гото-
вых штампов, общих для всех саг: обычно это описание оружия,
коня и героя 9
Смешанная форма повествования весьма распространена н
в древней Индии, где проза и поэзия выступают в уже знакомой
нам функции. Сообразно с этим призывы богов, заклинания,
монологи и описания всегда облечены в метрическую форму н
в достаточной мере безлики и неиндивидуальны.'О На почве сл-
мой Греции в произведениях менипповой формы проза анало-
гичным образом варьируется, поэзия же отливается в непо-
6 С.,Ял о ж е в с к и й. К истории античной мспиппеи. Уч. зап. Высш. шк.
Одессы, II, 1922. На эту статью мне любезно указал И. М. Тронский;
O. I m m i sch. Uber cine volkstumliche Darstellungsform in с1. antikcn Lite-
ratur. Neue JahrbCicher f. das klassische Altertum, 47, 1921.
7 О. I m m i s c h. Uber cine volkstCimliche Darstellungsforns, S. 409
и. 419.
М u r k î. SCidslavische Volksepik. Ncue JahrbCicher f. d. I<lassis
Altertum, 43, 1919, S. 288.
А. Н е u s l e r. Die Anfange d. islandischen Saga. Abhandl. d. Berlin,
Akad., 1913, Nr. 9, S. 44 ff.
&g ;o H        r g.Jatakastudi n.Nachrich en d.Gottinge erGese
schaft d. Wissenschaften, 1918, $. 430, 440 ff.

движные шаблоны, не отражающие личной манеры отдельных
авторов или исполнителей. Это касается мима с его импровиза-
циями прозаического текста и стабильностью поэтического и
такого памятника менипповой формы, как «Агон Гомера и Ге-
сиода». Сравнение ранее известного текста «Агона» с вновь най-
денными эллинистическими папирусными отрывками показы-
вает, что и здесь проза варьировалась, а стихотворная часть ос-
тавалась неизменной."
Такая же картина наблюдается в греческом романе — по-
этические места там стабильны, и пафос оригинальности не в
них, а в повествовательной прозе. Поэтический стиль романа не-
индивидуален, шаблонен и покоится на штампах и общих мес-
тах, в то время как прозаический дает простор своеобразию ин-
дивидуальной манеры отдельных авторов. Риторическая проза
греческих романистов до такой степени безлика, что невозмож-
ным оказывается при сопоставлении ее образцов отличить друг
от друга таких несхожих между собой авторов, как Лонг и
Харитон или Ксенофонт и Ахилл Татий. Напротив того, при
сличении прозаических отрывков повествовательную манеру од-
ного автора нельзя спутать с манерой другого.
Это наглядно видно, если сравнить исполнение одного и то-
го же топоса — к их числу в романе относятся горестные мо-
нологи разлученных влюбленных, описания женской наружно-
сти, кораблекрушений и т. п.— различными авторами. В целях
большей убедительности поэтические отрывки, заимствованные
из всех дошедших до нас полностью греческих романов, приве-
дены без указания авторов: затем «анонимы» будут рас-
крыты.
№ 1: Волосы золотистые, почти все пряди нескрепленные,
лишь немногие заплетенные, веянием ветра потрясенные; глаза
оживленные, как у девы проясненные, как у целомудренной смя-
тенные. Одежда — хитон багряный, поясом опоясанный, до ко-
лен спускающийся, локтей касающийся; оленья шкура, обви-
вающая стан, на ремне колчан, лук и стрелы, руки девы дротики
несут, по следам собаки бегут.
№ 2: Ноги босые, руки до плеч нагие, волосы свободно нис-
падают до шеи, бедра поясом увиты, улыбка на ланитах.
№ 3: Венки головы украшают, волосы по плечам ниспа-
дают, ноги не прикрыты — вверху хитоном, внизу сандалией.
№ 4: Светлые очи прелестью сверкают, волосы золотом от-
ливают; золото это курчавится; брови черные, чернота совер-
шенная.
№ 5: Каково видеть здесь (далее следует имя героини.—
С. П.), с ногами от колен обнаженными, с руками от хитона
освобожденными, с лицом румянца исполняющимся, с грудью
тяжело вздымающейся~
11 О. I m m i s c h. Uher cine volkstiimliche Darstellungsform, S. 413—
414, 417.
1GO

12 Исследование своеобразия прозаического стиля отдельных авторов вы-
ходит за рамки настоящей работы.
11 Язык и стиль античных писателей
161
N 6: Лавр голову венчал, колчан с плеч свисал, левое плечо
прислонено к луку.
Нелегко в отрывке Ко 1 узнать Ксенофонта Эфесского (I,
2, 6), в № 2 — Лонга (I. 4, 2), в № 3 и 4 — Ахилла Татия (I, 1,
7 и 1, 4, 3), в № 5 — Харитона (VI, 4, 5), а в № 6 — Гелиодора
(I, 2).
В ином положении оказывается читающий при сопоставле-
нии повествовательных пассажей различных авторов. Остано-
вимся на одном примере и сравним отрывок Гелиодора, напи-
санный помпезным стилем, с и~в)в~я Ксенофонта Эфесского: '-'
Толпы людей неудержимо устремлялись из народного со-
брания в битву; покидали его не только те, кто достиг совер-
шеннолетия и расцвета сил; немало мальчиков и едва достиг-
ших возраста эфебов юношей, заменив страстным желанием не-
достающие годы, отваживалось принять участие в этом по-
ходе, немало и женщин, исполнившись неприсущей их природе
смелости, чем пришлось вооруженные, безуспешно поспешили
вслед за всеми, но, терпя неудачу в ратных делах, должны
были убедиться в свойственной их женской сущности слабости.
Можно было увидеть борение старца с немощью, порыв
духа, словно увлекающий за собой тело, и беспомощность, уко-
ряемую воодушевлением (Hel., IV, 21).
В совершенно иной манере пишет свой роман Ксенофонт
Эфесский:
)Кил-был в Эфесе знатный человек по имени Ликомед. У
этого Ликомеда от жены его Фемисто, тоже эфесянки, рож-
дается сын Габроком, такое чудо красоты, какого ни в Ионин,
ни в другой земле дотоле не бывало (Xenoph., I, 1, 1).
Сентенции, «высокая» лексика, пышность, длинный, искусно
сбалансированный период, свойственные Гелиодору, резко от-
личают заимствованный из «Эфиопики» пассаж от сказоч-
ной интонации, характерной для манеры Ксенофонта. Весьма
вероятно, что до сокращения «Повести о Габрокоме и Антии»
сказочный стиль проявлялся там значительно ощутимее, и
только вследствие работы аббревиатора, очевидно, с большими
купюрами пересказавшего первоначальный текст, область при-
менения наивной ~~=-')ла сузилась, уступив место конспектив-
но-деловому слогу, не свойственному автору. Стиль аббревиа-
тора Ксенофонта, конечно, столь же непохож ни на стиль Ге-
лиодора, ни на повествовательную манеру других романистов,
как непохожи друг на друга Гелиодор, подлинный Ксенофонт
и остальные авторы греческого романа. В подтверждение ска-
занного приведем отрывок, единодушно приписываемый иссле-
дователями аббревиатору Ксенофонта:

Разбойники доходят так до самой Лаодикии и останавли-
ваются здесь под видом путников, пришедших посмотреть го-
род. Гиппотой пытается разыскать Габрокома и всех расспра-
шивает о юноше; это ни к чему не приводит, и тогда он решает,
дав людям отдохнуть, итти на разбой в Финикию, а оттуда в
Египет (Xenoph., IV, 1, 1).
Как явствует из этих сопоставлений, Гелиодор и Ксенофонт
обретают свою стилистическую индивидуальность только в
пределах повествовательной прозы; их поэтическая проза шаб-
лонна и неотличима от соответствующих пассажей Лонга,
Ахилла Татия и Харитона.

Т. В. ПОПОВА
СТИЛЬ «БИОГРАФИЙ 12 ЦЕЗАРЕЙ» СВЕТОНИЯ
Светоний пишет «Биографии 12 цезарей» в тот век, когда
в литературной жизни Рима разгоралась ожесточенная борьба
двух направлений — архаистов и модернистов-неотериков. Пер-
вые выдвигали лозунг подражания древнеримским авторам
(Эннию, Катону); вторые были тесно связаны с азианской рито-
рикой.
При выяснении отношения Светония к тому и другому на-
правлению исследователи прежде всего ссылаются на отрица-
тельную характеристику аттицистов и азианцев эпохи Августа,
данную от лица Августа в 86 гл. его биографии. Э. Норден
замечает даже, что эта резкая критика сделана, может быть, не
без намека на современную Светонию литературную борьбу.'
Это соображение может показаться очень смелым, хотя не ли-
шенным основания, поскольку архаисты и неотерики эпохи Све-
тония продолжали в основном линию своих предшественников—
аттицистов и азианцев эпохи Августа.
Кроме того, об антипатии Светония к архаистам говорит сле-
дующий факт: в его сочинении «О грамматиках и риторах» на
первом месте среди ораторов стоит Цицерон,' а среди истори-
ков — Саллюстий.' И лишь мимоходом, в предисловии, Свето-
ний касается более ранних ораторов, т. е. именно тех, кого
архаисты считали образцами, достойными подражания.
Отрицательное отношение Светония к модернистам явствует
из осуждения, которому он подвергает сторонников азианства—
Лукана' и философа Сенеку.'
1 Е. N o r d e n. Die Antike Kunstprosa, Bd. 1. Stuttgart, 1958, S. 388.
& t; Degrammati is etrhetorib s, ээ 5, 5, 9 Вк .: С      и i.Tr
quilli praeter Caesarum libros reliquiae», coll. G. Brugnoli, pars 1. Lipsiae,
1960.
з Там > е Э
4 Svetonio De poetis e biografi minori. Ed. 2а. Torino, 1956, рр. 142 — 149.
з Cal., 53; Nero, 52. Здесь и далее ссылки иа «Биографии 12 цезарей»
Светония, и цитаты из них даются по изданию: С. Suetoni Тг inquilli opera ex
rec. М. Ihm, vol. I. De vita Caesarum libri VIII. Lipsiae, 1907.
163

Но эти отдельные высказывания Светония могут показаться
не вполне убедительными, поскольку почти все они взяты из
произведений, сохранившихся неполностью. Что же касается ха-
рактеристики аттицистов и азианцев эпохи Августа в 86 гл. его
биографии, то ей доверять особенно не приходится, так как в этом
случае мнение Светония остается, в сущности, невыраженным.
Не поможет ли анализ стиля «Биографий 12 цезарей» более
отчетливо представить позицию Светония в литературном про-
цессе того времени? Яля этого необходимо обратить внимание
на два главных момента: 1) есть ли в стиле Светония признаки,
которые были наиболее характерны для архаистов? и 2) есть ли
признаки, сближающие или отдаляющие его стиль от стиля ази-
анцев?
На первый вопрос приходится отвечать отрицательно, так как
в лексике Светония совершенно отсутствуют архаизмы, будь то
фонетическая или грамматическая форма слов, их значение или
отдельные выражения. Так, вместо устаревшего для II в. гла-
гола ejicere 'изгнать' мы встречаем abdicare (Aug., 65; Tib., 15).
Вместо древней конструкции nihil, поп multum abest quin у Све-
тония — minimum abest quin (Aug., 14) . Перечисление таких
примеров занимает у П. Багге 51 страницу его диссертации.6
Что касается синтаксического построения фраз, то оно также
свободно от влияния архаизма и в основном соответствует нор-
мам классического языка. Мы говорим «в основном» потому, что
совершенно свободным от веяния «серебряной латыни» его при-
знать нельзя, ибо у Светония довольно часто встречается
>«p) ».Наибо ееяр ийпри ер Ђ в 44 л.биогра ииА
густа: Feminis ne gl~adiatores quidem, quos promiscue spectari
sollemne olim erat, nisi ex superiore loco spectare concessit solis
(курсив мой. — Т. П.) ..
Новые веяния «серебряного века» отражаются и на лексике
«Биографий 12 цезарей», хотя Светоний вводит новые понятия
с большой осторожностью. Мы имеем в виду слова, которые
встречаются лишь у Светония и более поздних авторов, или
в надписях и в «дигестах». Например, caligatus, condormire,
manubialis, confiscare и др. (в биографии Августа их не бо-
лее 10).
Таким образом, приведенные примеры показывают, что язык
Светония совершенно свободен от влияния архаизмов и скорее
обращен в сторону живого разговорного языка «серебряного
века», впитывая в себя отдельные его элементы. Теперь необхо-
димо выяснить, есть ли признаки, сближающие или отдаляющие
стиль Светония от стиля другого крайнего направления — ази-
анства.
Стиль произведений приверженцев этого направления отли-
чался деклараторским пафосом, жеманством, напыщенностью,
6 P. В à g g e. De elocutione Caji Suetonii TraIIquilli. UPsaliae, 1875,
рр. 4 — 55.
164

отрывистым строем предложений; особым уважением пользова-
лись параллелизмы (в форме ~ф~Ы,ov и tctoixu>)л ),сент
ции и антитеза с <aoxm o ислучай ым~~ро~о~:-'),;о~
Яля выяснения признаков, сближающих или отдаляющих
стиль Светония от стиля азианцев, мы сравним его со стилем
«Анналов» Тацита; правда, Тацита нельзя считать ярко выра-
женным представителем азианского направления, но все же он
в значительной степени был близок к нему.
количественное сравнение стилистических приемов;.обнару-
женных в самой большой по объему и стилистически наиболее
разработанной у Светония биографии Августа и в равном ей по
объему отрывке из «Анналов» Тацита' раскрывает следующую
картину: антитез у Тацита более 200, у Светония — не более 10;
у Тацита 5 сентенций, столько же риторических воскли-
цаний, 14 риторических вопросов, 16 хиазмов, у Светония же
эти стилистические приемы полностью отсутствуют.
Метафор и сравнений у Тацита в три раза больше, чем у Све-
тония, литотес — приблизительно в два раза больше; градаций
у Тацита более 50, у Светония — лишь единичные примеры;
иронии у Светония нет, у Тацита — 4 примера.
С другой стороны, некоторые стилистические приемы, правда
очень немногие, использованы Тацитом и Светонием приблизи-
тельно в равной степени, а именно — плеоназмы, параллелизмы,
abstractum pro concreto и ~10~~~~1 -~~~~.
Таким образом, очевидно, что большинство стилистических
приемов, преобладающих у Тацита, у Светония имеются или
в значительно меньшем количестве, или вовсе отсутствуют, и
лишь немногие из них правда, очень характерные для ази-
анцев (например, плеоназмы и параллелизмы), встречаются
в одинаковой мере у того и другого автора.
Но в отношении синонимических сочетаний (в большинстве
случаев парных) можно отметить их значительное преоблада-
ние у Светония по сравнению с Тацитом: у первого — около 60„
у второго их не более 10. В таком случае напрашивается сле-
дующий вывод: если у Светония преобладают синонимические
сочетания, то у Тацита — им противоположные — антитезы. Это
свидетельствует о том, что с точки зрения лексики стиль Свето-
ния более склонен к плеонастическому виду, чем стиль Тацита.
Зато с точки зрения синтаксиса у Тацита случаев эллипсиса при-
близительно в 15 раз больше, чем у Светония, при почти рав-
ном количестве Abl. abs. у того и другого.
Несмотря на отсутствие некоторых стилистических приемов
у Светония и особенно самой характерной для азианцев — ан-
титезы, можно сделать вывод, что Светоний был значительно
ближе к сторонникам нового направления в литературе II в.,
P. С огп е1i i Т а с i t1. АЬ excessu divi Augusti, I vol., са,р. 1 — 81;
II vol., сар. 1 — 36. Текст взят по изд.: P. Cornelii Т ac i t i. Libri oui super-
sunt, t. I, Annales. Ed. Е. goestermann. Lipsiae, 1952.

граждении Августом участников этих зрелищ и использует не
слово donum 'дар (вообще) ', а именно corollarium 'подарок
а ктерам'.
Если же языковой материал пе представлял возможности
точно выразить мысль, то Светоний никогда не допускал неяс-
ности или двусмысленности; например, слово ga7a означает
'царскую сокровищницу, казну и сокровище (вообще)'. Говоря
о том, что по случаю александрийского триумфа из Александрии
была вывезена царская сокровищница, Светоний слово, gaza
дает в соединении с прилагательным regia, чтобы у читателя
не возникало никаких сомнений (Aug., 41). Можно привести
массу других примеров на слова в их точном значении: contio-
~iari 'говорить именно в народном собрании' (гл. 84), perrogare
'расспрашивать по порядку' (гл. 35), tesseras nummarias именно
'денежный талон, чек' (гл. 41), indoles 'врожденное свойство
человека' (гл. 8).
Насколько точно и прямо старается Светоний выразить
мысль, показывает полное отсутствие в его тексте перифраз и
очень незначительное количество abstractum pro concreto (всего
не более 20) .
По мнению древних теоретиков стиля, ясная, точная речь по
своему ритму непременно должна приближаться к разговорной,
т. е. в ней должны преобладать ямбические и трохеические со-
четания. Любой отрывок из текста Светония подтвердит это
требование.
Из формальных признаков фигурами точности являются
«фигуры расчленения и перечисления».'О Светоний чрезвычайно
часто использует прием своеобразного разграничения посред-
ством употребления парных союзов: neque ... neque, vel ... vel,
пес ... nec, non minore ... quam, nihil amplius ... quam.
Насколько такой прием как бы задерживает, а тем самым и
приковывает внимание читателя к предмету или даже к детали,
видно из следующего наиболее яркого примера: ... togis neque
restrictis neque fusis, clavo nec lato nec angusto ... (Aug., 73).
Таких примеров в биографии Августа мы обнаружили около 80.
На основе данного выше анализа стилистических приемов,
использованных в биографии Августа, можно утверждать, что
у Светония соблюдается и третье, основное, условие ясности
речи — умеренное употребление метафор &am ;~~)л'но в ~ т
Умеренное количесгво стилистических украшений играет огром-
ную выразительную роль, так как факты и события предстают
перед нами со всей естественностью и реализмом, а это придает
им большую силу и убедительность. В качестве примера можно
привести любое сообщение или описание Светония; даже об
убийстве Калигулой его брата Тиберия и тестя Силана биограф
рассказывает как о чем-то, не представляющем ничего особен-
1О Гермоген. 06 идеях, I, 214, 215. Перевод С. И. Гинтовт. В кн.:
с<Антич ыетео иияз к исти.~ ».М. Ђ” .,19 6,с р.1
167

ного: Fratrem Tiberium inopinantem repente immisso tribuno
militum interemit; Silanum item socerum ad песет secandasque
почаси1а fauces compulit (Cal., 23)."
При простоте, ясности стиля Светоний умеет создать очень
выразительную картину. Особенно замечательно в этом отноше-
нии описание убийства 1Олия Lleaapa в гл. 82 его биографии:
Assidentem conspirati specie officii circumsteterunt, ilicoque
Cimber Tillius, qui primas partes susceperat, quasi а11с1иЫ roga-
turus propius accessit renuentique et gestu[m] in aliud tempus
differenti аЬ utroque итего togam adprehendit; deinde clamanten!:
«Ista quidem vis est!» alter e Cascis aversum vulnerat раиlшп
infra iugulum. Caesar Cascae ЬгасЫит arreptum graphio traieci!.
conatusque prosilire alio vulnere tardatus est; utque animadvertit
undique se strictis pugionibus peti, toga caput obvolvit, simul
'sinis ra тапи sinum ad ima сгига deduxit, quo honestius caderet
etiam inferiore corporis parte velata. Atque ita tribus et viginti
plagis confossus est ипо modo ad primum ictum gemitu sine voce
edito, etsi tradiderunt quidam Marco Bruto irruenti dixisse:
а!! ех~оч; Exanimis diffugientibus cunctis aliquamdiu iacuit, do-
nec lecticae impositum, dependente brachio, tres servoli domum
rettulerunt "
В этом отрывке каждая отдельная мысль выражается не
более, чем пятью-шестью словами, а известно, что мысль в со-
средоточенном виде сильнее и энергичнее.
Обращает на себя внимание, что здесь нет ни одного лиш-
него слова, ни одного качественного определения, не говоря уже
об эпитете ornans. Вместе с тем перед нами возникает очень
яркая, отчетливо обрисованная картина. Это достигается боль-
шим количеством глаголов для такого небольшого отрывка — 31.
Образуя от некоторых из них причастия, преимущественно
настоящего и будущего времени (их 8), Светоний как 6bI пока-
зывает быстро развивающееся действие, в котором один акт
11 «Своего брата Тиберия он неожиданно казнил, прислав к нему вне-
запно войскового трибуна, а тестя Силана заставил покончить с собой, пере-
резав бритвою горло» (перевод М. Л. Гаспарова в кн.: «Гай С веток и й
Т р а н к в илл. )Кизнь двенадцати цезарей». М., изд. «Наука», 1964).
12 «Он сел, и заговорщики окружили его, словно для приветствия. Тотчас
Тиллий 1Яимбр, взявший на себя первую роль, подошел к нему ближе, как
будто с просьбой, и когда тот, отказываясь, сделал ему знак подождать,
схватил его за тогу выше локтей. Цезарь кричит: „Это уже насилиеГ' — и тут
один Каска, размахнувшись сзади, наносит ему рану пониже горла. цезарь
хватает Каску за руку, прокалывает ее грифелем, пытается вскочить, но вто-
рой удар его останавливает. Когда же он увидел, что со всех сторон на него
направлены обнаженные кинжалы, он накинул на голову тогу и левой рукой
распустил ее складки ниже колен, чтобы пристойнее упасть укрытым до пят;
и так он был поражен двадцатью тремя ударами, только при первом испустив
не крик даже, а стон, хотя некоторые и передают, что бросившемуся на него
Марку Бруту он сказал: „И ты, дитя мое?"
Все разбежались; бездыханный, он остался лежать, пока трое рабо»,
взвалив его на носилки, со свисающей рукою, не отнесли домой» (перевол,
М. Л. Гаспарова. Там же).
168

поспешно сменяется другим. Это впечатление усиливается бла-
годаря бессоюзию и преобладанию трохеического ритма: Caesar
Cascae brachium arreptum graphio traiecit.
Частые перемены конструкций в мелких отрезках, коммы с
созвучной концовкой, короткие предложения, быстро одно
другим сплетаемые, — все это способствует динамике изобра-
жаемого: например, главное предложение ilicoque Cimber Tillius
прерывается определительным предложением qui primas partes
susceperat, а оно — сравнительным: quasi aliquid rogaturus;
после него следует продолжение главного — propius accessit,
за ним — Abl. abs. c другим подлежащим — Юлием Цезарем—
renuentique et gestu" in aliud tempus differenti и, наконец, глав-
ное предложение завершается: ab utroque umero togam adpre-
hendit. 1(ороткие предложения, скорее коммы, завершают это
стремительное описание.
Из всех биографий в стилистическом отношении выделяетсл
биография Тита по большей экспрессивности выражений, возвы-
шенности тона и субъективности автора в передаче материала.
Это связано с особенностью идейной установки Светония в этой
биографии — со стремлением автора выразить свой положитель-
ный идеал принцепса. Эта идейная установка потребовала не-
сколько иной формы для ее воплощения, наиболее близкой к
панегирику, и, следовательно, иного стиля повествования.
действительно, стиль биографии Тита отличается некоторым
пафосом, столь несвойственным Светонию; он ощущается в са-
мом начале биографии — своеобразном кратком предисловии,
какого нет ни в одной другой биографии. В нем автор называет
Тита «любовью и отрадой рода человеческого» (Tit., 1).
Правда, этот возвышенный тон не всегда проявляется так
отчетливо, как во вступлении, и в целом стилю биографии Тита,
как и всем другим, присущи простота, ясность выражения
мысли. Здесь также более чем умеренное употребление стили-
стических украшений (метафор всего 4, сравнений — 2, анти-
тез — 5, литотес — 9, параллелизмов — 17, синтаксических пар-
ных единиц — 32, один пример синекдохи, ни одного плеоназма) .
Интересно отметить, что в отличие от других биографий в био-
графии Тита на общем фоне стилистических украшений преоб-
ладают эпитеты — их 17; все они даны в превосходной степени,
и 13 из них относятся к образу Тита. Это обстоятельство гово-
рит о том, что характеристики, касающиеся Тита, даны в воз-
вышенном тоне с целью прославления императора.
При описании государственной, административной и военной
деятельности Тита стиль Светония отличается большей крат-
костью в сравнении с биографиями Llesapa и Августа. Это,
впрочем, свойственно стилю и последних трех биографий: Вес-
пасиана, Тита и Домициана, где Светоний становится более
1а С коиъектурой М. Има gestu(m) вряд ли следует соглашаться.
163

поверхностным в изложении приближающихся к его времени
событий.
Причины этого определить очень трудно. Может быть, это
вызвано особым интересом Светония к правлению первых прин-
цепсов, поскольку, как нам кажется, он поставил себе цель—
выяснить генезис принципата; может быть, это объясняется
меньшим количеством материала, который автор имел в своем
распоряжении при написании последних биографий.
Итак, на основании анализа стиля «Биографий 12 цезарей' &
можно сказать, что хотя на протяжении этого произведения
стилистические приемы автора изменяются, но все же они по-
зволяют говорить об его резко отрицательном отношении к ар-
хаистам и гораздо большей сймпатии к азианцам, точнее, к
азианцам умеренного направления.

И. М. ТРОНСКИЙ
K ВОПРОСУ О МЕСТЕ ГРЕЧЕСКОГО УДАРЕНИЯ
р;-' в Tvtxa даря~"~я~,з.~~а. ЛЯЬо 'Нрсоо~амэ Пя~~
Lipsiae, 1825.
reliquiae, I, Collegit etc. A. Lentz. Lipsiae, 1867,
1 'Icoav )au 'Аlà(a iî
~у~;р~~в~. Ed. G. Dindoffius.
2 Н е r o d i а п i Technici
рр. 6 — 11.
з Herod., I, 8, 10 — 15.
4 Там же, I, 8, 16 — 17.
5 Там же, I, 8, 21 — 22.
'7:1
Наблюдения над местом ударения греческого слова, касаю-
~циеся ионийско-аттического диалекта и основанной на немгре-
ческой ~~~~~~, сведены у эпитоматора Геродиана Иоанна Але-
ксандрийского в начале его трактата Тонха ~apayys),~я~ш,' и Ленц
положил этот текст в основу реконструированного им вступле-
йия Геродиана к трактату «О всеобщей просодии».2
Иоанн указывает, что острое ударение возможно на послед-
нем слоге, на предпоследнем и на третьем от конца, в то время
как облеченное допускается только на последнем и предпослед-
нем слоге.з Попыток связать эти два правила, вывести их из
единого принципа Иоанн не делает. Знает он, конечно, и то, что
облеченное ударение возможно только при долготе гласного, но
выражено это в специфических терминах античной граммати-
ки. Греческая лингвистическая теория исходила не из звуков, а
из букв. «Долгие гласные» вЂ” q и и, «краткие» вЂ” е и о; прочие—
u, i, u «двояковременны» (о:.goo~a), могут «растягиваться» и
«сжиматься». При этих условиях понятие долгого гласного зву-
ка могло быть выражено только очень громоздко; античный
грамматик предпочитал поэтому говорить о слоге долгом по
«природе» и тем самым указывать на долготу гласного. Так
Иоанн и поступает: «Облеченное ударение никогда не ставится
на кратком слоге или на долгом по установлению, но только на
долгих по природе».4
«Когда последний слог долог, ударение никогда не падает
на третий слог от конца».' Правило это справедливо незави-

симо от того, долог ли последний слог по «природе» или по
«установлению» (о созданном античными грамматиками поня-
тии долготы по «установлению» см. на стр. 184). Современная
школьная грамматика греческого языка пытается формулиро-
вать аналогичное правило также и для облеченного ударения,
указать на недопустимость ero на предпоследнем слоге при дол-
готе последнего.а У Иоанна такого обобщения нет и не может
быть, потому что оно не соответствует действительности. Оно
опровергается словами типа Ttpuv;, риря~, ),ийт~, ~о7и~, хт)"ui,
где долгота последнего слога по «установлению» (гласный пе-
ред двумя согласными в конце слова) не препятствует постанов-
ке облеченного ударения на предпоследнем слоге. Облеченное
ударение связано здесь с краткостью последнего гласного,'не ис-
' ключая и типа qo7~~t или хт)ри&l ;, дедол ийглас ыйсуффи
сократился перед «кси».т Так же обстоит дело в словах на -;(
с предшествующим кратким гласным при долготе предшествую-
щего гласного: up~'y~, uoo~y&g ;,тгй Т и т. п. токонеч ыйс
в этих случаях долгий, ясно само собой и может быть проверено
на многочисленных примерах стихов, где за группой «краткий
гласный + 2 согласных» в исходе слова мы находим гласное на-
чало следующего слова. Например, у Софокла в «Антигоне»
(ст. 260):
уо) и~ е) втуач ~о),axz' хЬ еТг(чето...
у — у
или в «Эдипе-царе» (ст. 80):
й'ги~ "Атго)) оч, е1 ТжО Ь тоу q ")в ти.
Форма й~я1 хорошо иллюстрирует ритмическую двуструктур-
ность греческого слова. С ритмика-силлабической точки зрения
перед нами спондей, выступающий как первая стопа ямбическо-
го метра; в ритмика-вокалическом плане мы имеем трохеический
ход, обусловливающий собой облеченное ударение при удар-
ности первого из двух слогов.
Все эти факты, подробно излагавшиеся Геродианом в различ-
ных его трактатах, Иоанн опускает. Они наличествуют у него
лишь в скрытом виде, в отсутствии обобщения о невозможности
пропериспоменов при долготе последнего слога. Обязательность
пропериспомена на ударном долгом гласном предпоследнего сло-
га (на предпоследнем долгом по «природе» слоге) формули-
руется только для случая краткости последнего слога (тип
6 См., например: С. И. С о б о л е в с к и й. Древнегреческий язык. М.,
1948, $ 61.
т Засвидетельствовано Геродианом (11, 9, 5 — 10 и 19 — 20); ср. также Прис-
циана (Gr. Lat., 1!, 322, 28 — 323, 4). Фонетический закон о сокращении долгого
гласного перед «кси» распространяется лишь на самые узкие гласные g и ~,
т. е. на гласные наименьшей фонетической длительности. Оказавшись в за-
крытом слоге (особенно конечном), они настолько сокращают свою длитель-
ность, что их двоечастность, составляющая дистинктивное отличие долготы
от краткости, становится неразличимой и моры сливаются.
172

-x~g), но не для случая долготы последнего слога по «установ-
лению» (тип зо7ис).' Неполнота этой формулировки, повторяю-
щейся в почти неизменном виде у позднейших авторов учебных
руководств, не могла не сказаться на акцентуационной практи-
ке византийских писцов.
Гораздо более стройную трактовку вопросов греческого уда-
рения, притом учитывающую явления, оставленные без внима-
ния у Иоанна, дает Георгий Хировоск в комментариях к «Капо-
нам» Феодосия.9 Известный еще Иоанну факт, что облеченное
ударение нередко возникает при слиянии двух гласных — уда-
ренного с последующим неударенным, кладется здесь в основу
теоретической конструкции о двусоставности облеченного уда-
рения, складывающегося из ударной и неударной частей. С этой
точки зрения периспомен виртуально (5мжре~) является па-
рокситоном, а пропериспомен пропарокситоном.'о Тем самым от-
крывается возможность для двух обобщений. Недопустимость
облеченного ударения более чем за два слога от конца слова
становится явлением того же порядка, что и невозможность
острого ударения далее чем за три слога от конца." С другой
стороны, одинаково формулируется условие, устраняющее острое
ударение на предпоследнем и облеченное на предпоследнем
слоге. Это происходит тогда, когда последний слог долог по
«природе»," т. е. когда последний гласный долог. Теория зави-
симости греческого ударения от количества последнего гласного,
а не слога, восходит, таким образом, к Хировоску. Хировоск пря-
мо ссылается при этом на тип ро7и~, «тоо1, объясняя его тем,
что слог в этом случае «не долог по „природе"»." TeM не менее, в
вопросе об условиях обязательной постановки облеченного уда-
рения на предпоследнем ударном долгом гласном Хировоск воз-
вращается к формулировке Иоанна, лишь несколько усложняя
ее.". Тип QGl> lt;". сн ванеучитыв
В последующие века положения Хировоска были забыты, и
Мейе '5 вряд ли знал о них, когда выступил с утверждением, что
в греческой акцентуации слог, долгий по положению, трактует-
ся одинаково с кратким. Яействительно, в ТоМ комбинирован-
ном отсчете мор и слогов, которым определяется зона ударности
греческого слова, согласные моры не принимают участия. Речь
8 Herod., !, 8, 31 — 9,1: лаза boa;-& t;ра ря р6~ра~ ~аlqxit ~; u'~ацт
~yGuau tow togo& t;~i.ep~r~az
Grammatici Graeci, IV, 1. Ed. Hilgard. Lipsiae, 1894, р. 101 sq.
1О Там же, 384, 28 — 32; ср. 385, 33 — 386, 1.
~1 Там же, 385, 32 — 386, 4.
~2 Там же, 364, 6 — 10; 384, 16 — 18, 27 — 37.
1З Там же, 384, 37 — 385, 2. Хировоск присоединяет сюда же слова с ко-
нечными дифтонгами -og, -~g, что выходит уже за пределы интересуюшего
нас здесь вопроса. См.: И. М. Т р о н с к и й. ДревнеГреческое ударение.
М.— JI., 1962, стр. 55.
~4 Grammatici Graeci, IV, 1, 385, 19 23.
~5 А. Me i l l e t. Là place de Гaccent en latin. Memoires de la Societe de
Linguistique de Paris, vol. 20, 1916, р. 169.
173

могла бы идти только о конечных согласных слова, однако со-
ЪФ Ъ~ ЪФ
отношения вроде 'fBgoox — 'fE(f002' — тврорк~, Mouau — Mo5aav—
%аФ ЪФ ЪФ ЪФ
Mouaqq, зо).яув — ~хакас — <уй ха ~,m &gt u— яйс ~—~г о.~(,~3йр
~игл.. "показывают, что присоединение согласных (одного, двух,
даже трех) к конечному краткому гласному не изменяет акцент-
ного режима слова, в то время как замена краткого гласного
долгим превращает пропарокситоны и пропериспомены в паро-
кситоны. 1~ вопросу об отсутствии пропарокситонов среди слов
на -~ и -ф мы в дальнейшем еще вернемся.
Таким образом, греческая акцентуационная система принци-
пиально отличается от латинской, учитывающей согласные моры
и приравнивающей в предпоследнем слоге долготу его по «уста-
I 1
новлению» к долготе по «природе» вЂ” con-ve-nit и соп-~еп4ы.
Различие это, вероятно, связано с тем, что в греческом языке
музыкальная сторона ударения выражена ярче, а динамиче-
ская — слабее, чем в латинском. Для музыкального ударения
гласные существеннее, чем согласные, из которых только сонан-
ты могли бы принимать участие в тональном движении слова.
Необходимо, однако, заметить, что пропериспомены, а тем
самым и тип ро~п~'., о котором шла речь в предшествующем из-
ложении, представляют собой сравнительно новое явление, воз-
никшее не ранее эпохи ионийских слияний гласных в характер-
ное только для ионийско-аттического (а также для лесбийско-
го) и для основанной на нем х~~~~." Яорийский или беотийский
имеют в этих случаях острое ударение, и это — общегреческое
наследие.
Ссылка на тип >ol t, ак надо о впол зуритмика-вока
ческой основы системы греческого ударения могла бы вызвать
возражения троякого порядка.
1. Над некоторыми исследователями настолько тяготеет тра-
диция о силлабической основе греческой акцентуации, что они
прямо признают свидетельство Геродиана о типе во~и~, про-
тиворечащем системе греческого ударения. На такую точку зре-
ния становится, например, Эдуард Герман,'7 а по его следам и
Швицер.'8 Однако это — единогласное свидетельство всех древ-
негреческих грамматиков, и ни один источник не приводит мнс-
ния, которое расходилось бы с этим свидетельством. Мы виде-
ли на примере Иоанна, что тип ~ш~~1 затруднял античных
грамматиков; отсюда ясно, что он не был их измышлением и
представлял собой прочную традицию. Э. Герману, а за ним и
16 И. M. Т р о н с к и й. Древнегреческое ударение, стр. 111.
&g ;7 E      п п.Silbenbild ng imGriechisc en nd inс епand rnin
germanischen Sprachen. Gottingen, 1923, $. 86 — 87.
'8 E. S c h w y z e r. Griechische Grammatik, I. Miinchen, 1938, S. 391.
174

Швицеру, остается при этих условиях предположить, что тип
есть позднейшее нарушение системы, возникшее B резул„
тате сокращения длительности ( (?) или того обстоятельства, что
в каких-то диалектах (неясно, каких) стали принимать Bo BHH-
мание для ударения лишь краткость последнего гласного.|9 ~то
последнее утверждение в известной мере справедливо, но не в
том смысле, какой ему придавал автор. Тип go~&gt ~Fдействите
но «позднейший», поскольку все греческие пропериспомены яв-
ляются позднейшими; при этом действительно принималась во
внимание «только» краткость гласного, но это имело место в
греческой акцентуационной системе всегда, с того времени как
она вообще выработалась. Известная нам ионийско-аттическая
акцентуационная система исторического времени основана на
учете количества гласных и содержит тип ~~г~~~.
другое дело, что в некоторых текстах, для которых еще не
существует критических изданий, и в основаннь~х на этих тек-
стах лексикографических пособиях нередко можно встретить
рядом с античной нормой ~~г»~ противоречащее ей парокситон-
ное написание слов, у которых при предпоследнем долгом глас-
ном последний слог долог по «установлению», т. е. содержит
группу «краткий гласный+ два (или три) согласных». Так, в
наиболее полном и авторитетном современном словаре древне-
греческого языка, в греко-английском словаре, составленном
Лидделем и Скоттом и переработанном Джоунзом в сотрудни-
честве с рядом ученых (сокращенно LSJ), мы действительно на-
ходим еще в издании 1940 г., перепечатанном в 1953 г., ряд слов
указанного фонетического типа, акцентуированных в противо-
речии с нормой Геродиана.
Сюда относится, во-первых, группа имен, не засвидетельство-
ванных в им. пад. ед. ч., парокситонное написание которых—
плод произвола самих лексикографов. Например, прилагатель-
ное й'.о;о; имеет в эпиграмме Яискорида (А. Р Ч, 55, ст. 5)
гетероклитическую форму Й~~ «а (с диэресой) . Если эта
форма вообще дает основание предположить соотносительный
с ней им. пад. ед. ч. с согласной основой, то он должен звучать
~o(o~ или аоМ; в LSJ имеем co-o~q. К той же категории принад-
лежат формы рффи~, phoo(, ~5Ь'1~ (oo&gt ,~ ~; Ђ”чте иерукоп
Parisinus 2070 у Поллукса (П, 67) — вместо Й1.~. aq pT 0i).<~
---~~~vc& t;~> ~~~~, xol(. Фор а~1Иизв е енавп рядкек
туры из испорченного текста Гесихия. Такого же происхож-
дения форма y«'~o~, которая в LSJ дается в совсем странном
виде: pooka?, ахо; (-Й- перед -( не сокращается; не опечатка ли?).
Вторую группу составляют случаи некритического следова-
ния византийской орфографии. Это имеет место особенно часто
в словах, для которых единственным источником является сло-
варь Гесихия. Словарь этот, как известно, сохранился только B
19 Е. Н е rm à n n. Silbenbildung im Gricchischen..., S. цу
17э

одной Венецианской рукописи (Marcianus, Gr., б22), написан-
ной в XV в., вероятно в Южной Италии. Рукопись эта содержит
огромное количество ошибок,2О и чтения ее часто нельзя отли-
чить от поправок, внесенных в ее текст первым издателем Геси-
хия Марком Мусуром, готовившим рукопись к набору. Подлин-
ио научного издания Гесихия до последних лет не было; только
с 1953 г. начало выходить критическое издание Латте.2' В LSJ
материалы Гесихия даны по совершенно неудовлетворительному
изданию М. Шмидта, который даже не обращался к единствен-
ной рукописи издаваемого автора, а пользовался неполной и не-
точной колляцией датского филолога Шоу. Исследователи неод-
нократно указывали на ненадежность акцентуации у Гесихия.
. Еще Лобек писал: «Hesychii in accentibus пи11а est auctoritas».'2
Также и Шмидт подчеркивает, что издатель Гесихия вправе ме-
нять его ударения по своему усмотрению в зависимости от тех
или иных критических соображенийР Латте, приведя ряд при-
меров нелепейших ударений у Гесихия (например, всегда Ал-
yoI.«), приходит к выводу, что нет смысла обременять ими вни-
мание читателя. Он восстанавливает по мере возможности ак-
центологические нормы Геродиана и даже не считает нужным
приводить в критическом аппарате отклоняющиеся от них уда-
рения рукописи. Только в тех местах, которые Латте признает
позднейшими добавлениями, он принимает византийскую акцен-
туацию.24 Столь решительное применение принципа «orthographi-
ca non notantur» нельзя не признать чрезмерным. 1~ак мы уви-
дим, в некоторых случаях Гесихий сохраняет традицию дорий-
ского ударения, и ero отклонения от норм Геродиана могут пред-
ставить несомненный интерес для читателя.
Разумеется, в огромном большинстве случаев Латте прав. Ак-
центуация Гесихия представляет собой смесь, в которой тради-
ционное античное ударение чередуется с поздневизантийским.
Уже с первых веков н. э. различие между долгими и краткими
гласными в греческом языке было утеряно, а острое и облечен-
ное ударения остались традиционной орфографической услов-
ностью. Архаистическая орфография и в особенности архаисти-
ческое стихосложение требовали, однако, умения различать крат-
кие и долгие гласные. Там, где это различение было дано графи-
чески (в и о — с одной стороны, ri и и — с другой), вопрос был
ясен. Зато прочие гласные — а, i, u — представляли собой сложную
2o «Eine... masslos гегдогЬепе Handschrift» — по характеристике Вила-
мовица в одном из писем к Моммзену. См.: М î m m s e n und W i 1 à m o-
w i t z. Briefwechsel. Berlin, 1935, S. 322.
21 Н е s ych i i Alexandrini Lexicon, I, rec. et emendavit К. Latte. Hau-
niae, 1953.
&g ;~C r.A g L î  с k.Paralipom naGrammati aeGraec e.Lipsi e,18
р. 422.
~з Н е s у с h i i Alexandrini Lexicon, vol. IV, pars. II, rec. М. Schmidt.
Jenae, 1864: Quaestiones Hesychianae, р. XXVI I I.
24 H e s yc hi i Alexandrini Lexicon, rec. et emendavit К. Latte, р. ХХ1'l l.
176

проблему, которую византийские версификаторы решали по-раз-
номуРв Поэтому была нужда в детализованных правилах, уста-
навливавших долготу и краткость «двояковременных» гласных.
Традиция древних грамматиков не всегда давала такие прави-
ла, и византийцам пришлось их создавать самостоятельно, неред-
ко вразрез со старыми нормами. Примером создания таких но-
вых правил о долготе гласных является трактовка слов с конеч-
ными -~ и -ф, которые интересовали версификаторов с точки зре-
Рия долготы последнего гласного основы в косвенных падежах
»»Ф
(<ро(нх ~,)>.;- p xo и . п.)..Ге одианустанав и ал,со
ками и исключениями, что более чем односложные имена на -а~,
содержащие долгий гласный в предпоследнем слоге, имеют а,
если они мужского рода, и а, если они женского рода. Визан-
тийцы обобщили это правило, распространив его на все слова,
где конечному -~ предшествуют «двояковременные» гласные
и, l, и. В результате получаются написания в мужском роде
Ьйр~, ~ро(и~, хт)у&gt С, gt & t; ~~ и т.и., же скомв ” 2о ,йс
То же самое утверждается по отношению к словам, оканчиваю-
щимся на -аф, -ф, -иф'r Поскольку правило о долготе гласного
в именах мужского рода может быть а potiore распространено на
слова, употребляющиеся и в мужском и в женском роде, а так-
же на прилагательные одного окончания, нет ничего удивитель-
ного в том, что мы у Гесихия находим а)>рйчо ,,й»ч&gt й«~.,
хрт)4~, рй)а=', б~й>& t;:',o iou,,Ио)ш(„х gt;>о~~,)upoy i ~„ ot
То же относится к слову тст)),а!, созданному этимологами для
объяснения глагола т~т)) ~ iso (Et., М., 669, 49). Это все, конечно,
измышления византийских грамматиков, но, как бы к ним ни
относиться, для нас важно то, что они в формах хт)во~, po~v~(
и т. д. считают гласный последнего слога долгим, и стало быть
тоже исходят не из долготы конечного слога, а из долготы ко-
нечного гласного.
В дорийском и, вероятно, в беотийском диалектах проперис-
поменов не было, и в некоторых случаях есть основания пред-
~5 Е. К u h n. Symbolae ad doctrinae ~~pi, Ьур()~(~~ historiam pertinentes.
Vratislaviae, 1932 (Вгез1аиег philologische Abhandlungen, VI, 3); 1. Н i l Ь е г g.
Капп Theodoros Prodromos der Verfasser des >) «g~(~ у ~se n?Wie
Studien, VIII, 188б, S. 282 — 314.
26 Gram maticae artis Graecae methodus Manuele Moschopulo authore.
Basileae, 1540, р. 53; T h cod î ri G а г ае Introductionis grammaticae libri
quattuor, 3 кн„раздел yi>g at)~рбч gt; ч у'«&g ;&gt Ii~~c- о& t;ч~~иази (в
дании 1540 г., стр. 298). Автор первой печатной грамматики греческого язы-
Ка, составленной в 60-х годах XV в., Константин Ласкарис специально под-
черкивает, что «старинные» грамматики (",.аХа~б~кри), «последователи ()>ч>
Аполлония и Геродиана» считали в именах на -~ с предшествующим долгим
слогом гласный в именительном падеже кратким, а в других падежах долгим
(yoIv~g и т. п.), а «позднейшие» (~>« а1ч«а~«о ~)им лираз ыемне ия поэт
вопросу. То же в словах на -~. "с предшествующим долгим слогом: о~ ахр~~З~о-
-.eрс~ признают гласный в именительном падеже кратким, а в прочих падежах
долгим; тем нс менее сам 11аскапис п~)льзуется написанием ~~o~~~v~, Rt~pug.
&g ;&gt The  o i Ga zae.Introduc ionisgrammatic e. .,р
12 Язык и стиль античных писателей
177

положить сохранение у Гесихия традиции дорийского написа-
ния. Так, you~i (phuhix) — закономерное лаконское соответ-
ствие ионийско-аттическому goo& t; ( и HQсоверше нонапра
исправлено у Шмидта и в 1.$J Hà you~3; ~сто( (Е$3 дает тсфл~)
соответствует ионийско-аттическому «qi.uy!. То же может от-
носиться к xokoiqou(. ufo&lt ),р.лт !,!&lt i&gt i ;хо явэти
могли действовать и правила византийской акцентуации.
Иначе обстоит дело в словах на -y$, где последний слог осно-
вы во всех падежах был для стиха долгим, и грамматики правил
не давали. Здесь писцы, вероятно, руководствовались тем, что
орфографическая традиция обязывала их ставить облеченное
ударение на предпоследнем слоге лишь в случае краткости по-
следнего и предпочитали пароксптонные формы — от>ото .,»p~
фо~'1,"., ~о&gt т~ 1 и т. п. ак мывиде и,современ ыелекси
графы далеко не всегда ушли от них вперед. У Гесихия только
-~<&g ;>~y( охранил древнее да ен е.Туже енденц
мы наблюдаем при парокситонном написании слов с о и е
перед конечными -1 и -ф. Однако этих случаев у Гесихия
очень мало: норова, о~~о~, охо>1 >>( ероятно,кон амина
i.nq и охо>оф), Ђ” тияв ыеоши к в ЕЫисправле ы.Кшта1~
(s. v. х~та~04) — либо ошибка (х~z~qi-",3), либо заимствовано из
дорийского источника.
Герман и Швицер ссылаются на форму ';ouziаф, встречаю-
щуюся в «Эпитоме» Псевдо-Аркадия 2а и у Фриниха (Praepara-
tio sophistica s. ч. ото ). Странно, что оба исследователя облю-
бовали именно эту форму. В любом старом издании можно встре.
тить и другие. Псевдо-Аркадий издан только по рукописям
XVI в., а в критическом издании Фриниха, принадлежащем Бор-
рису," напечатано р. &g ;х ф.Мо етбы ь,издат льмолчал
исправил написание рукописи (orthographica поп notantur!), но
сделал это с полным основанием, и усматривать в форме з ох~а'&
нечто более древнее, чем норма Геродиана, было бы равносиль-
Eio возвращению к долахманновским временам, когда еще не
умели отличать византийскую орфографию от античной.зо
Мы видим, таким образом, что никаких античных данных, ко-
торые можно было бы противопоставить геродиановской норме,
»е существует.
2. Герман и Швицер ссылаются на указание приписываемо-
го Геродиану трактата Пао1 s;xk~voi>sv v, тоэнклит каот
'А р х я o ~ о ~. 'Еюсоа~ ~.~; xa8oltxq: трозо~Ь~х 'Ноюб~ао5. Ed. M. Schmidt.
Jenae, 1860, р. 108,4.
P h rynichi So p hist ae Praeparatio sophistica. Ed. J. v. Horrics.
Lipsiae, 1911.
3o V. G à rd th à use@. Griechische Palaeographie, II. 2. Ausgabe. Leipzig,
1913, S. 394; ср. также: М. pe i1. Zur Akzentuation griechischer Handschrif-
ten. Byzantinische Zeitschrift, 19, 1910, S. 476 — 529. — В форме ~~>~ Ь
) ~~>ох а кпарокситонн мунаписа июмо лотолк т иизвест оевизант
цам правило о том, что из слияния неударного с последующим ударным воз-
никает акут.
178

3& t;Hero ., I,5 3, 18 Ђ”
З2 В. L à u m. Das alexandrinische Akzentuationssystem. Paderborn, 1928,
S. 143 ff., 488.
аа Ch. В а l!у. Manuel d'accentuation Grecque. Berne, 1945, Э 35.
а4 Сообщение схолиаста к Гефестиону. См.: Scriptores metrici бгаес1.
Ed. Я. Westphal, 1. Lipsiae, 1866, р. 93.
35 I. В е k ker. Anecdota Graeca, I. Berlin, 1814.
36 Grammatici Graeci, IV, 2, рр. 399, 23.
З7 С. G о е t t1 i n g. Allgemeine Lehre vom Accent der griechischea
Sprache. Jena, 1835, $. 27.
12*
179
вается от пропериспоменов с долгим по «установлению» послед-.
ним слогом <pot ~)е .,xr~ u!-'o-. а1Пропериспоме ы,ст
быть, трактуются в этом случае так же, как парокситоны, и упо-
мянутые исследователи усматривают здесь пережиток того вре-'
мени, когда слова типа ~о~ ~';, x~pu! были парокситонными.
Трактат Цьр1 eyx).~volicvu&g ;vв яд липринадле итГеродиану
но правило может быть действительно древним.,Яля объясне-
ния этого явления Балли аа предположил, что перед группой ко-
нечных согласных краткий гласный конечного слога был фонети-
чески сверхкратким, и я в «Древнегреческом ударении» признал
это предположение вполне возможным. Мы знаем, что конечный
слог, получающий ударение в результате присоединения энкли-
тики, был фонетически длительнее обычного ударного слога,a4 и
сверхкраткий гласный мог не принимать такого ударения энкли-
тических групп. Объяснение это хорошо подходит для узких глас-
ных ~ и в; труднее распространить его на гласный а, которого,
правда, в приведенных выше примерах нет, — обобщение прави-
ла на все слоги, долгие по «установлению», могло быть ошибкой
позднейших грамматиков (о возможности другого объяснения
см. ниже, стр. 181 — 183).
3. Слова, оканчивающиеся на группу из двух или трех со-
гласных, не бывают пропарокситонными. Правда, если доверять
нашим словарям, то ударение на третьем от конца слоге в име-
нах на -1 встречается. Например, в 1 SJ находим: ~от~Яж1, еоооилас
«»<&g ;о««, »««3,«&g ; g<puc. Впослед емпример
недосмотр: слово это засвидетельствовано Фринихом (Praepara-
tio sophistica) и в обоих изданиях этого текста, у Беккера' и
Борриса, читается nov~oa>~pu ".Именитель ыйпа еж~олотс ас
свидетельствови| Софронием '"' в LSJ указаны только случаи
употребления этого cJIQBa в косвенных падежах. Слово т~о>
р~~~с встречается только в рукописи В (Paris., 7493) латинской
грамматики Лиомеда, где оно написано латинскими буквами
без ударения, и акцентуация принадлежит издателям Яиомеда.
Прочие два слова в именительном падеже единственного числа
не засвидетельствованы; они акцентуированы составителями сло-
варя. Еще Гетлинг в 1835 г. жаловался на ошибочные пропаро-
кситонные ударения имен на -[ в словарях,ат и его указание нс
потеряло, таким образом, своей актуальности в наши дни. В дей-
ствительности пропарокситонных.слов на -~ нет, и Иоанн Але-

ксандрийский справедливо констатирует, что при долготе конеч-
ного слога ударения на третьем слоге от конца не бывает. Из-за
этого и получилась неувязка с типом <p~~~ (. риконеч омд
гом слоге, содержащем краткий гласный, облеченное ударение
на предпоследнем слоге вполне допустимо, а острое на третьем
от конца не встречается. Иоанн, оперировавший долготой по-
следнего слога, оказался не в состоянии провести между про-
периспоменами и пропарокситонами ту параллель, которая по-
казана всей системой греческого ударения. Хировоск провел
эту параллель, оперируя долготой последнего слога по «приро-
де» и был совершенно прав. Однако при этом отсутствие пропа-
рокситонности в словах с долготой последнего слога перестало
быть обусловлено общими закономерностями акцентуационной
системы.
Принцип языковой системы никогда не исключает «пустых
клеток» в языке. Не все возможности, предоставляемые систе-
мой, реализуются, и наличие «пустых клеток» не компромети-
рует самой системы. Ударение ~ми~ есть позитивный факт,
опровергающий школьное правило о невозможности пропериспо-
менов при долготе последнего слога. Негативный момент отсут-
ствия пропарокситонности в именах на -~ и -ф 38 не опровергает
гравила о невозможности ударения на третьем слоге от конца
при долготе последнего гласного; оно только показывает, что до-
пускающееся по общим законам системы пропарокситонное уда-
рение при краткости последнего гласного не всегда реализуется.
Такое отсутствие пропарокситонности может вытекать из мор-
фологической природы соответствующего суффикса. Например,
имена на -лю — ~а~йл~~~, ~~«'~~: и т. п. всегда месотоничны,
т.е. имеют ударение на предпоследнем слоге основы, хотя
краткость последнего гласного в им. пад. этих имен допуска-
ла бы рецессивное ударение. Отсутствие пропарокситонности
обусловлено здесь морфологической природой самого суффик-
са -л~-. О фономорфологической природе ударения в словах
на -1, -~ можно строить разные догадки.
Сравнительно просто обстоит дело с немногочисленными
именами на -ф. Почти все они корневые (по крайней мере, с
греческой точки зрения). Простые имена бывают односложны-
ми — 0), «йф, й~ или двусложными — ~«~& t p (судвоен е
корне). Огромное большинство более чем односложных имен
на -ф составные, с односложным последним членом сложения.
Как известно, в сложных словах ударение не отходит от конца
слова дальше последнего слога предпоследнего члена сложения
(ср. глагольные формы го-Ь., aug-moo-sq и т. п.)з' — o~x~-~о~ф,
~po'-~> y,А~~б~- ~,ха4ооо ~~ ((ма)а-Ррок ).Э имMo taопре
литься месотоничность всего типа.
38 другие конечные группы согласных -).:, ~;, -p: не встречаются в
словах, имеющих более двух слогов.
39 И. М. Т р о н с к и й. Древнегреческое ударение, стр. 86.
180

Сходные факторы могли действовать и в именах на -~. Лишь
очень немногие из них восходят к общеиндоевропейскому языко-
вому состоянию, и даже эти единичные имена не имеют полного
соответствия в других языках: vBR( — ст.-сл. ювакь; ре7ра1—
др.-инд. maryakah; ~»~&g ;i Ђ”др.-и д.lopa a и т. п.Боль
часть именных образований на -l составляют имена животных,
растений, предметов обихода, заимствованные из неиндоевро-
пейских языков."' Имена эти должны были акцентуационно
приспособиться к некоему исконно греческому типу.'Исконно
греческими были корневые имена ОоП, ~> (,q&g ;o'(  о~~ис
с ними, которые (кроме сложений с долгим гласным в послед;
нем члене роот~Ц~, Йт~оррй~) имели ударение на конечном слоге
предпоследнего члена сложения: ат~а~o& <(,ха) i ), ~ т
их образцу более чем односложные суффиксальные образова-
ния имен на -R(, -"~, -о1 могли приобрести свой месотонический
характер.
Таким образом, отсутствие ударения на третьем от конца
слоге в образованиях на -~ и на -ф могло бы быть объяснено про-
цессами морфологического характера. Однако я считаю возмож-
ным предложить еще одно толкование, уже фонетическое, свя-
занное с процессами развития греческой системы согласных.
jJeao в том, что исход слова Hà -) и -~ представляет собой
любопытное отклонение от общих законов слоговой структуры
греческого языка. Как показал А. A. Белецкий," начальная часть
слога, кончая гласным, строится по закону восходящей или, по
крайней мере, неубывающей звучности (= степени открытости),
последующая часть слога, начиная с гласного, — по закону нис-
ходящей звучности. Конечные -~ и -ф этому закону несколько
противоречат, поскольку здесь конечный щелевой выше в отно-
шении звучности, чем предшествующий ему смычный. Нару-
шается в группах -[ и -тр также и другой закон структуры грече-
ского слога, согласно которому в сильноначальной (т. е. закан-
чивающей слог) части обычно не допускаются два шумных со-
гласных. В статье «Слоговая структура древнегреческого языка
и греческое слоговое письмо»'2 я уже высказал предположение,
что конечное -~ после смычного не входило в основной состав
слога, являясь своего рода нахшлагом.
Можно сделать и дальнейшее предположение. В микенских
надписях позднейшим греческим словам на -~ и -~ соответст-
вуют любопытные написания, позволяющие думать, что конеч-
ные группы -~ и -тр воспринимались как отдельные слоги. Так,
слово Ра~а1 'царь' всегда изображается wa-па-ka, в то время
4o P. С h à n t r à i n e. La formation des norns en Grec ancien. Paris, 1933,
рр. 376 — 383, 397 — 401; ср. также: F. Е w а1d. Die Entwicklung des k-suffi-
xes in den indogermanischen Sprachen. Heidelberg, 1924.
4~ А. А. Б еле цк и й. Принципы этимологических исследований (на ма-
териале греческого языка). Киев, 1950, стр. 258.
42 В сб.: «Я',ревний мир. Академику В. В. Струве». М., 1962, стр. 620 — 626.
181

как по обычным правилам микенского письма, опускающего ко-
нечные согласные, мы ожидали бы написание wa-па. То же со
словом, соответствующим Al&. 0':аа41-j -q 4авм стоаз41
Вентрис видел здесь особое правило микенской графики для
слов, оканчивающихся на группу «согласный+ s»,— опущение
конечного s и постановку слогового знака, обозначающего соеди-
нение предшествующего согласного с гласным предыдущего
слога. Неожиданность этого написания заставляла других иссле-
дователей. принимать для этих слов микенского диалекта гетеро-
клитические формы: Favaxa (Лурье) или Favaxaic (Мерлинген),
А~> «а(Лурь ).Послед яяфо мас ма пос бевпо невозм
на, но трудно предположить, чтобы форма F~vah, сохраненная
эпосом и кипрским диалектом, не была также и микенской.
Можно предложить третье решение вопроса: в группах -k-s, -р-s
с их необычной структурой сильноначальной части греческого
слога имелся некий беглый анаптиктический гласный неопреде-
ленного тембра. Поэтому писцы изображали эти группы как от-
дельные слоги, опуская по обычным правилам конечный соглас-
ный, а неопределенный тембр гласного приравнивали к гласно-
му предыдущего слога.4' Этот беглый гласный, сохранившийся
в микенском диалекте, в прочих диалектах исчез, оставив после
себя, однако, след в особом качестве первого члена согласной
группы, изображающегося в древнеаттических надписях в виде
аспираты -~с; или -<р( 4'Впоследств и, воврем награмматик
это особое качество первого члена группы уже исчезло.
Если принять предположение о былом слоговом характере
конечных групп -k-s, -р-s с очень кратким гласным, но расцени-
вавшемся в одну мору, отсутствие пропарокситонности слов на
-[, -ф в историческую эпоху легко объяснить. Действительно, бег-
лый гласный ударение на себя не принимает и слова, которые
мы знаем с ударением на последнем слоге, когда-то имели его
на предпоследнем, а слова с ударением на предпоследнем слоге
являлись пропарокситонными. Отходить дальше от конца уда-
рение не могло. С исчезновением беглого гласного создалась
исторически известная нам картина с ударениями на последнем
н предпоследнем слоге, которые и закрепились за морфологи-
4з Принимаю для знака 43 транслитерацию а~ (Лежен); у Вентриса ai.
44 Анаптиктический гласный создавался (фонетически или по аналогии
именительного падежа) также и в группе 44- косвенных падежей: род. па-
деж wa-па4а to, дат. падеж wa-na4а te или (без анаптиктического гласного
по обычным правилам микенского письма) wa-па-Ые (е.
45 P. К r e t s c h m е г. Vber den Dialekt der attischen Vaseninschriften.
Zeitschrift fur vergleichende Sprachforschung, XXIX, 1888, S. 459 — 469; Его
и е. Die griechischen Vaseninschriften, ihrer Sprache nach untersucht. GQ-
tersloh, 1894, S. 179 ff.; Е го ж e. Die sekundaren Zeichen des griechischen
Alphabets. Nitteilungen des Archaeologischen Instituts. Athenische Abteilung,
XXI, 1896, S. 410 ff. С. Я. Л ур ье. О некоторых слитных согласных в старо-
славянском и древнегреческом языках. Питання слов'янського мовознавства,
кн. 5. Львов, 1958, стр. 75 — 87; ср.: Е. S ch wyze r. Griechisehe Grammatik.
S. 21'i.
182

ческими типами образования на -~ и -ф. При этом предположе-
нии получают объяснение также и диалектные противопоставле-
ния типа дор. ~~Ы~ — ион.-атт. ~~~Я. Облеченное ударение воз-
никло здесь по правилам ионийско-аттического диалекта, когда
слово было еще двусложным, в то время как дорийский сохра-
нял в словах этого типа острое ударение на предпоследнем слоге.
Наконец, ударение энклитических групп ~о~и~ ез-,!, х~оо~ ел~'.
получает лучшее объяснение, чем при вышеупомянутом предпо-
ложении Балли. 1~огда ударение находилось на третьем от кон-
ца слоге, ударение энклитической группы должно было возник-
нуть на беглом гласном, которое не могло его припять. Отсюда
разрыв между энклитикой и ортотоническим членом группы.
Однако, каково бы ни было происхождение «пустой клетки»,
отсутствия пропарокситонности в словах на -~ и -ф, правило о
зависимости зоны ударности от долготы последнего гласного
при этом не нарушается.
Установление зависимости места ударения от долготы послед-
него гласного, а не последнего слога, позволяет объяснить не
только тип «оти~,который представляет собой лишь частный слу-
чай в системе ионийско-аттического диалекта. Более общее зна-
чение имеет другой вывод из установленной нами нормы, отно-
сящийся к вопросу о количестве последнего слога, оканчивающе-
гося на группу «краткий гласный + сильноконечный соглас-
ный v, р, р&g
Мне уже приходилось обращать внимание на то, что в антич-
ной грамматической теории существуют два представления о
структуре греческого слога." Одно из них, господствующее, вос-
ходит к правилам микенского слогового письма, сохраняется в
кипрском слоговом письме, опредсляет собой слогоделение н»
надписях, и его придерживаются все дошедшие до нас грамма-
тические руководства. Другое представление засвидетельствова-
~.о только одним автором — Дионисием Галикарнасским в его
трактате «О сочетании имен» и именно в тех частях этого трак-
тата, где, по-видимому, воспроизводится учение Аристоксена."7
Господствующая в античной грамматике теория, от которой
ие отказались еще составители учебников даже в наши дни,48 ре-
комендует при делении слова на слоги считать сильноконечной
(начинающей слог) всякую группу согласных, с которой может
ЪГ
начинаться греческое слово: vu-кто. и т. д. При таком слогоде-
лении непонятно, почему первый слог этого слова, содержащий
краткий гласный, является в стихе долгим. древние граммати-
46 И. М. Т р о н с к и й. Древнегреческое ударение, стр. 5 — 7; Е го ж е.
Слоговая структура, стр. 623.
4& t; W  rо 1.gandbemerkung n.Phe n.Mu .,LX I,19 7, S. 91 Ђ”1
4в С. И. С о б о левский. древнегреческий язык, ф 2б.
183

ки вышли из этого затруднения, предположив, что факторы дол-
готы слога лежат в этом случае вне его, что слог становится дол-
гим в силу того, что за ним следуют два согласных, хотя бы
относящихся целиком к следующему слогу. Эту странную оцен-
ку «количества» слога они сами рассматривали как искусствен-
ную условность и называли такие слоги долгими по «установле-
нию» (()«ж~), в отличие от слогов, долгих по «природе» (c t)-=-&lt
содержащих долгий гласный. Отсюда делался последовательный
вывод: конечный слог, оканчивающийся на группу «краткий
гласный + один согласный», краток. При этом условии (и толь-
ко при этом условии) возможность ударения на третьем от кон-
ца слоге в словах типа ~v8p~~i& t;мо ласвязыват с скраткос
последнего слога.
Современное языкознание уже давно отвергло теорию антич-
ных грамматиков и слогоделение типа ~(~-~М. Э. Герман, подроб-
но изучивший этот вопрос,'9 показал, что в середине слова вся-
кая группа из двух согласных после краткого гласного распреде-
лялась между двумя слогами: »х-~о~." Искусственная группа
слогов, долгих по «установлению», при этом исчезает, закрытый
слог»~- долог в силу своей двухморности, наличия после глас-
ного добавочной согласной моры, и вполне закономерно при-
равнивается в греческом языке к слогам, содержащим долгий
гласный.
Последовательным выводом из этого положения должно быть
признание конечного слога, оканчивающегося на группу
«краткий гласный + один согласный», долгим: например, ~о-~~.
Этот последний слог явно содержит две моры -~(,- и -с. Герман,
однако, такого вывода не делает и выдвигает теорию «неполно-
морности» (Untermorigkeit) конечного согласного, будто бы не
@риравнивающегося к целой Море 5(
Трактовка этих слогов в стихе не поддерживает мнения Гер-
мана. Как известно, в стихе этот слог расценивается как крат-
кий, если последующее слово начинается с гласного, и как дол-
гий — при начальном согласном следующего слова. Спраши-
вается, какая именно фразовая позиция приводит к перераспре-
делению слоговой структуры слова по сравнению с ero слоговым
составом, взятым вне контекста или в паузе. Очевидно, что в со-
четании ~~)«, По~а(мо слоговые границы в слове «М не изме-
нились: «-4~-~р~-и-ро~-о. Между тем в сочетании «М ~t)p»»~~-
теснота стихового ряда приводит к перераспределению слогов
яо-4-азу-о>-а-р~- ."Ст лобы ь впа зе ли неконтек тас
-М обладает тем же количеством, которое он имеет во фразо-
вом положении перед согласным началом следующего слова.
4& t; Е      n
5О Сильноконечный
5& t; Е      n
5~ Ср.: S. Luria.
1961, рр. 54 — 5h.
184
Silbenbildung im Griechischen..., $. 197 ff.
характер muta curn liquida — позднейшее явление.
Silbenbildung im Griechischen..., S. 201.
Noch einn&gt alwonoqo o  apar la elPassa o,LXX

Единственным доводом Германа остается ссылка на закон о
месте ударения, на то, что острое ударение на третьем слоге от
конца слова и облеченное на предпоследнем могут быть только
при краткости, т. е. одноморности конечного слога: ачбрштгг и
ж~~ронго~, @о~~е и @o7)«. Как показало все наше изложение, этот
аргумент тоже отпадает. Дело здесь не в краткости последне-
го слога, а в краткости последнего гласного.
Традиционное правило о краткости конечных слогов, содер-
жащих краткий гласный с последующим согласным, ошибочно и
должно быть устранено даже из школьных учебников.
В этой связи интересно обратиться к той же линии античной
ритмометрической теории, которая представлена Дионисием Га-
ликарнасским.
Дионисий Галикарнасский («О сочетании имен», гл. XV, f85)
дает громоздкое, но вполне правильное определение долгого и
краткого слога, признавая краткими открытые слоги, содержа-
щие краткий гласный, а все прочие долгими. На этом определе-
нии, уже подробно рассмотренном мною," я не буду больше
останавливаться. Из него с несомненностью вытекает, что конеч-
ные слоги типа -Хц Дионисий признает долгими.
Это подтверждается на ряде примеров его анализа прозаи-
ческого ритма. В поэзии теснота стихового ряда приводит к обя-
зательной слоговой перестройке на стыке согласного окончания
одного слова с гласным началом следующего. В прозе это явле-
ние не может быть обязательным. Оно зависит от синтагматиче-
ского строя предложения, от наличия пауз внутри фразы, нако-
нец, от темпа и стиля речи. В гл. XVIII своего трактата (Я 114—
120) Дионисий дает ритмический разбор некоторых мест из Фу-
кидида (11, 35 — начало речи Перикла при погребении афинских
воинов), Платона («Менексен» вЂ” начало надгробной речи Аспа-
сии) и Демосфена (начало речи «О венке»). Во всех случаях из-
браны места, требующие торжественного медленного исполне-
ния в высоком стиле. На стыке согласного конца предшествую-
щего слога с гласным началом последующего Дионисий четыре
раза принимает перераспределение слогового состава и соответ-
ственно признает конечный слог предшествующего слога крат-
ким, но это происходит один раз в сочетании map' o'р~а~ (Демос-
фен, XVIII, 1), где элидированный предлог проклитически при-
соединяется к следующему слову, два раза в соединении части-
цы цв~ с последующим гласным началом («Менексен», 236D
и Демосфен, XVlll, 1) и один раз в тесной синтагматической
СВЯЗИ ОбращЕНИя й ач3Оьg'A&qva o .ВПР ЧИХСду ая ОН
знает конечный слог, содержащий группу «краткий гласный+
согласный», либо безоговорочно долгим, либо допускает двоя-
кую его трактовку, т. е. с паузой и без паузы. Так, в группе.
й~ xaXov ski и т. д. (Фукидид, 11, 35,1) он считает первые три
ва И. М. Т р он с к и й. древнегреческое ударение, стр. 5 — 6.
18+

слога кретиком ( — — — ). В a~la~v ao'~o~: («Менексен», 236 D)
первые три слога образуют, по Дионисию, гипобакхий (~ — — ),"
а «если кто хочет — анапест» (-~ ~ — ). У Демосфена в словах
Бт~ч «5vo&lt avi uvгру па-vo av Я-являе сябакх е ( Ђ” Ђ” )
«если кто хочет — дактилем» ( — ~ -). В группе ° ai шй~~~ ~ф~
первые три слога — молосс ( — — — } или бакхий ( — — ~). Инте-
ресно, что в группе "~~~~~~ ~~~ ay~va Дионисий считает возмож-
ным рассматривать ".~~~~~~ альтернативно как бакхий ( — — -~)
или как кретик ( — ~ — ), т. е. отделяет конечное -~ как от-
дельную лексическую единицу и допускает для нее альтерна-
тивно долготу или краткость; в группе ~~& t;Йр ~и онсчит
первые три слога кретиком без всякой альтернации, т.е. счи-.
тает -~~~~~~ юv местоимением, допускающим интонационное от-
деление от существительного атаю.
Исследователи, придерживающиеся традиционной теории ко-
нечного слога (например, Герман), становятся в тупик перед
ритмическими анализами Дионисия.'5 Эти анализы показывают,
что античная ритмометрическая теория, восходящая к столь
авторитетному источнику, как Аристоксен, считала конечный
слог в словах типа Й~1~р~»~~~ долгим, хотя и стих и — в опреде-
ленных интонационных условиях — проза могли требовать из-
менения слоговой структуры слова при гласном начале следую-
щего слова. Теоретики этого направления дали правильное опре-
деление долготы и краткости слога и правильно оценили коли-
чество конечного слога с согласным исходом.
Если бы эта теория одержала верх в античной науке, не воз-
никло бы многовекового недоразумения относительно долготы
последнего слога как определяющего фактора для зоны удар-
ности греческого слова.
Д о б а в л е н и е. Статья, предлагаемая здесь вниманию чита-
телей, известна была в рукописи покойному С. Я. Лурье, и он с
моего согласия ссылается на нее в своей заметке «К вопросу о
греческом ударении»," возражая против определяющего значе-
ния количества последнего гласного (а не количества последнего
слога) для греческого ударения. Я не буду подробно отвечать на
полемические замечания высоко ценимого мною исследователя,
который уже не может прочесть мой ответ. Читатель сам раз-
берется, имел ли я достаточные основания не доверять византий-
ской традиции, в частности Гесихию, и опираться на Геродиана
54 В метрической терминологии дионисия — — ~г называется бакхием,
а ~. — — гипобакхием.
55 Е. H e r m à n. Silbenbildung im Griechischen..., S. 94; ср. также:
,F. К u h n. Symbolae ad doctrinae -~)~ ~~gp~ ~о) i historiarn pertinentes.
р. 48 sqq.
6 С. Я. Л у р ь е. К вопросу о греческом ударении. ВЯ, 1964, ¹ 1, стр.
116--122.

и Хировоска. Ограничусь соображениями лишь по двум пунктам.
1. Восходящее к книге К. Лерса об Аристархе"'7 представле-
ние о том, будто «Аристарх дал текст Гомера с непрерывной пол-
ной акцентуацией» (Лурье, стр. 117), противоречит всему тому,
~то папирусы показали об изданиях Гомера в эллинистическую
эпоху. Ударения отмечались в это время лишь в некоторых труд-
ных случаях.
2. утверждение, будто при конечных -~ и -ф «с древнейших
времен до примерно 1V в. до н. э. слышался один свистящий
звук» (Лурье, стр. 122), не может быть верным уже потому, что
непонятно было бы, каким образом этот звук в эпоху грамма-
тиков снова превратился в сочетание «+c и л+~ и в таком зву-
1ании сохранился в новогреческом языке вплоть до наших дней.
Заднеязычный и губной смычные не могли здесь возникнуть пе-
ред конечным -g по аналогии косвенных падежей, так как для
подобной аналогии в греческом языке имелась бы модель лишь
одного слова Й,:., Йл~. Если в каком-нибудь I13 говоров, напри-
мер в кипрском, мог иметь место переход -~)-g (что отнюдь нс
доказано), это было местным явлением, не распространившим-
ся на другие диалекты и на «о~~~. Относящееся к концу V в.
свидетельство Архина" о том, что ф составляется из и и а. оста-
лось, по-видимому, неизвестным С. Я. Лурье. Однако античные
свидетельства о произношении g и ф не имеют особого значенИя
н интересующем нас вопросе, так как они касаются этих букв
вообще, безразлично к их положению в слове, между тем как
С. Я. Лурье не распространяет своего тезиса о монофтонгнче-
ском звучании g и ф на их позицию в начале или средине слова.
Античных свидетельств об особом звучании конечных -~ и
не существует. Наконец, с просодической точки зрения совер-
шенно не релевантен вопрос о качественной стороне звучания:
-~ и -ф могли бы стать звуками единого тембра, но оставаться
при этом геминатами, долгими согласными, продолжая созда-
вать долготу конечного слога перед начальным гласным сле-
дующего слова. Яля того чтобы доказать, что подобное не имело
места — а это единственно важное в нашем споре,— оппонент
должен был бы показать, что в стихе последний слог слова, окан-
чивающегося на группу «краткий гласный + g или g»&g ;,мо
расцениваться как краткий слог перед начальным гласным сле-
дующего слова. Таких случаев нельзя привести, ибо их не бы-
вает.
57 К. Leh rs. De Aristarchi stt1diis Homericis. Pegiomonti, 1833.
58 S у г i à n u s in Aristotelis Metaphysica. Ed. W. Kroll. Berlin, 1902,
рр. 191, 29 — 35.

ИЗ ИСТОРИИ РИМСКОЙ ЛЕКСИКОГРАФИИ
(о характере словаря Веррия Флакка)
Одной из важнейших задач советских лексикологов является
создание общей теории лексикографии. Для решения этой
задачи важное значение приобретает изучение и критическое
усвоение предшествующего опыта лучших лексикологов и лек-
сикографов. Богатейший материал в этом отношении представ-
ляет античная лексикография.
Настоящая статья посвящена труду первого римского лекси-
кографа Веррия Флакка (I в. до н. э.). Однако прежде чем пе-
рейти к характеристике его словаря «De verborum significatione»
(«О значении слов»), необходимо, хотя бы очень коротко, оста-
нощ~ться на характеристике того уровня словарного дела, кото-
рого достигла к этому времени древнегреческая лексикография,
на опыт которой опиралась римская наука.
В Древней Греции рано появился интерес к толкованию от-
дельных слов и выражений в произведениях Гомера. Так, в
III в. до и. э. составлялись списки труднопонимаемых слов и
выражений в произведениях Гомера (известно о списках Нео-
птолема из Париона, Филета с Коса, Зенодота из Эфеса) .
Кроме того, были списки слов, посвященные объяснению диа-
лектов греческого языка, списки слов терминологического по-
рядка, списки слов, содержащие наименования ветров, рыб, гор.
Наибольшего внимания заслуживает Аристофан Византий-
ский (257 — 180 гг. до н. э.), положивший начало исследова-
тельской лексикографической работе. Он составил исследование
Лв~~~~ или f' ~»«(«C~oBa»), где рассматривает значения и
происхождение слов. В настоящее время трудно говорить о
принципе подбора слов в словаре Аристофана Византийского,
так как сохранился только фрагмент этой работы. Однако сле-
дует отметить, что это уже не указатель к отдельному автору
и не определитель значения тех или иных слов, а словарь гре-
ческого языка, содержащий серию специальных исследований,

классифицированных в соответствии с диалектами и характе-
рами обозначаемых предметов.
Таким образом, римская лексикография, ведущая свое нача-
ло с 1 в. до н. э., имела возможность использовать опыт пред-
шествовавших ей во времени древнегреческих лексикографов.
Первым римским лексикографом был один из образованней-
ших ученых века Августа Веррий Флакк, которому, несомненно,
были известны работы греческих ученых. К великому сожале-
нию, сам словарь не дошел до нас в подлинном виде, а лишь
в последовательных значительных сокращениях и извлечениях.
Первое сокращение было произведено Секстом Помпеем Фестом
во II в. н. э. (из этого извлечения сохранилось всего 10 послед-
них книг). Остальная часть труда известна лишь по извлечению
из Феста, сделанному в VIII в. священником Павлом, которого
называют Диаконом.
Таким образом, первоначальный вариант словаря был под-
вергнут весьма значительному сокращению как по линии умень-
шения количества объясняемых слов, так и по линии вычленения
из содержания объяснительных статей того, что представлялось
авторам извлечений наиболее важным. Это обстоятельство, есте-
ственно, значительно затрудняет нашу задачу — задачу опреде-
ления характера труда первого римского лексикографа. Тем не
менее, наличие материалов словаря Веррия Флакка, хотя и в
сильном сокращении, позволяет судить об общем характере
столь значительного в истории лексикографии памятника.
Словарь Веррия Флакка «De verborum significatione» пред-
ставляет собой толковый словарь, дающий объяснения устаре-
лых и труднопонимаемых слов. Слова с пояснениями к ним рас-
положены в алфавитном порядке по начальной букве слова,
последующие же буквы алфавитного порядка не сохраняют.
В Словаре нельзя усмотреть единого принципа структурного
построения при объяснении значений слов. В одних случаях
дается лишь современный автору синоним для устаревшего
слова, как, например, ет turn (67, 3) ', ахаге nominare (7, 27).
В других случаях значение слова объясняется более распро-
страненным образом: Pastillum in sacris libi genus rotundi
(299, 3); Habi:tudo habitus согрогит (90, 23); Vinalia diem
festum habebant, quo die почит vinum Jovi iibabant (517, 1);
Classes clipeatas antiqui dixerunt, quos пипс exercitus vocamus
(48, 22 — 23).
Иногда слова не характеризуются со смысловой точки зре-
ния, а дается указание на какую-либо грамматическую особен-
ность слова: Frontem antiqui masculino genere dixere (80, 12);
Afetus feminine dicebant. Ennius (trag., 387): «vivam an moriar,
~ Примеры приводятся по Фесту, Сексту Помпею в изд. Линдсея. См.:
Sexti Pom ре i Festi de verborum significatu quae supersunt curn Pauli
epitome... Ed. Lindsay. Leipzig, 1913. Первая цифра всюду означает страни-
цу (по Фесту), а вторая — строку.
189

nulla in те est metus» (110, 16 — 17); Ресиит dixit Cato депе-
tivum р1ига1ет аЬ ео, quod est реси (289, 3).
Широко представлен в Словаре этимологический принцип
характеристики слов. Происхождение слов и развитие их зна-
чений объясняется как на материале самого латинского языка,
так представляются и заимствования из других языков (в ос-
новном из древнегреческого языка): Palnzulae appellantur remi
а similitudine manus humanae (246, 3); ... а nzodo fit сотто-
ditas, commodus, commodat, accommodat, modice, modestia, то-
deratio, modificat!o (155, 24 — 26); Deinde compositum est ех prae-
positione et loci significatione, ut exinde, perinde, proinde, subin-
de, quae item tempus significant (65, 23 — 25); Abalienatus dici-
1иr, quern quis à se removerit (23, 24); Ambo ex Graeco ductum
videtur, quod illi й1ро~ dicunt (4, 19); Ambactus арий Ennium
(Апп. 605) lingua Gallica servus appellatur (4, 20 — 21); Осш
et ocissinze positivum Latinum non habent, sed ab ео veniunt,
quod est in Graeco ~~a~z (193, 5 — 6).
Иногда Веррий Флакк подмечает и фонетические закономер-
ности в языке: Dacrzmas pro lacrimas Livius saepe posuit ...
11ет dautza quae lautia dicimus, et dantur legatis hospitii gratia
(60, 5 — 7); R pro S littera saepe antiqui posuerunt, ut maiosibus,
n!elinsibus, lasibus, fesiis, pro maioribus, melioribus, laribus,
feriis (323, 5 — 7).
Как уже указывалось выше, для Словаря весьма характер-
»о объяснение значения слов при помощи синонимов: Aenzidunz
tumidum (22, 18); Alucznatzo erratio (23, 4); Еппат etiamne
(66, 23ф
Однако синонимы употребляются автором Словаря не толь-
ко с целью объяснения значения слова, но и для уточнения от-
тенков значений отдельных слов и выражений, что относится к
стилевой характеристике слова: Abenzzto significat demito vel
auferto. Етеге enim antiqui dicebant pro accipere (4, 30 — 31);
СоттШеге proprie est insimul mittere: пипс ео utimur et pro
facere, aut pro inquere, aut pro incipere (36, 4 — 5); Bazulo~
dicebant antiqui, quos пипс dicimus operarios, unde adhuc Ьашlа-
ri dicitur (32, 1 — 2) .
В Словаре имеются указания на омонимы: Exercitus et гп1-
Иит copia dicitur, et homo multis negotiis exercitus, sed supe-
rius quarti ordinis, hoc secundi (71, 1 — 2).
Таким образом, автор Словаря, наряду со стремлением
объяснить значение того или иного слова, подметить его грам-
матическую особенность, вскрыть этимологию, проследить за ка-
кой-либо фонетической закономерностью, пытается также наи-.
более полно представить и стилистическую характеристику сло-
ва. Как мы уже видели, в Словаре есть указания на синонимы и
омонимы, что является уточнением оттенков значений слов.
Кроме того, Веррий Флакк находит и другие возможности
для уточнения оттенков значений. Так, в Словаре сопоставля-
190

ются слова, близкие по значению, но имеющие и некоторые от-
личия: Occisum à necato distinguitur. Nam occisum à caedendo
dictum necatum sine ictu (191, 1 — 2).
Далее, есть в Словаре сопоставления однокоренных слов,
имеющихразныесуффиксы,суказанием при этом на различие в
употреблении этих слов: Exemplum est, quod sequamur, aut vite-
mus. Exemplar, ех quo simile faciamus. Illud animo aestimatur,
istud oculis conspicitur (72, 5 — 7); Facul antiqui dicebant et
faculter pro facile, unde facultas et difficultas videntur dicta.
Sed postea facilitas тогит facta est, facultas rerum (77, 6 — 8).
Для слов многозначных автор старается дать все известные
ему толкования. Так, например, говорится о слове forum:
Forum sex modis intellegitur. Primo negotiationis locus, ut
forum Flaminium, forum 1иlшт, ab еогит nominibus, qui ea fora
constituenda curarunt, quod etiam locis privatis et in viis et agris
fieri solet. Alio, in quo iudicia fieri, сит рориlо agi, contione=-
haberi solent. Tertio, сит is, qui provinciae praeest, forum agere
dicitur, сит civitates vocat et de controversiis еогит cognoscit.
Quarto, сит Ы forum antiqui appel;abant, quod пипс vestibulum
sepulchri dicari solet. Quinto,' locus in navi, sed сит masculini
generis est et рlигаlе (est). Sexto fori significant et Circensia
spectacula, ех quibus etiam minores forulos dicimus (74, 15 — 25).
Таким образом, в Словаре Веррия Флакка проявляются раз-
,1ичные способы характеристики слов, которые при дальнейшем
развитии словарного дела оформляются в определенные прин-
ципы толкования слов. Трудно судить, насколько полно и по-
следовательно отражены все эти черты характеристики слов и
способы объяснения их значений в самом Словаре Веррия Флак-
ка; в извлечениях же Помпея Феста и Павла Диакона все это
не получило оформления в какие-либо определенные принципы
характеристики слов, а проявляется спорадически.
С точки зрения современного уровня лексикографии в Сло-
варе можно обнаружить много несовершенного, недостаточно
обоснованного, непоследовательного и просто ошибочного.
В Словаре отсутствует единообразие в толковании слов, зача-
стую характеристика слов дается односторонне, а именно: или
поясняется значение слова, да и то не всегда исчерпывающе.
или указывается какая-либо грамматическая особенность, или
представляются сведения энциклопедического порядка. Имеют-
ся в Словаре и ошибочные суждения другого порядка. Так, в
Словаре указывается: Vivissimus superlativus à vivido (519, 26).
Это неверно, ибо vivissimus — превосходная степень от прилага-
тельного vivus, 3. Или читаем: Duis duas habet significationes.
2 В пятом (quinto) и в шестом (sexto) случаях автор Словаря ошибочно
присовокупляет к значению forum значение самостоятельного существитель-
ного forus, хотя справедливо указывает на мужской род и множественное.
число этого существительного.
191

Nam pro Sic ponebatur et pro dederis (58, 17 — 18). Однако не
основательно считать эти слова омонимами, так как Йи1з вместо
Ц имеет 1-, а вместо dederis -1. И еще: Avidus à non videndo
propter nimiam cupiditatem appellatur ... (22, 3 — 4) или: Duco,
сит pro puto ponimus, ех Graeco deducitur, quod illi dicunt
(58, 12 — 13).
Совершенно очевидно, что подобная этимология не имеет
ничего общего с истиной.
Этот критический обзор всякого рода недостатков, непосле-
довательности и ошибок можно было бы сделать весьма зна-
чительным при настоящем уровне словарного дела. Однако по-
добная постановка вопроса была бы в высшей степени неспра-
ведлива по отношению к первому опыту римской лексикогра-
фии и не имела бы никакого практического значения.
Что же касается достоинств Словаря, то в нем, помимо ха-
рактеристики слов с семантической, грамматической, этимоло-
гической, стилистической и т. п. сторон, имеются элементы
энциклопедического типа объяснения слов. Это обстоятельство,
несомненно, способствовало успеху Словаря Веррия Флакка
(как в первоначальном варианте, так и в последующих извле-
чениях) и сделало его на многие века ценным источником для
получения разного рода сведений в отношении жизни древних
римлян.
В Словаре имеются фактические сведения исторического,
географического и бытового порядка:
Aerosam appeilaverunt antiqui insulam Сургит, quod in ea
рlиптит аег6 nascatur (18, 23 — 24).
Melo nomine alio Nilus vocatur (111, 24).
Animula urbs parvarum орит fuit in Apulia (23, 14).
Stmplum vas parvulum non dissimile cyatho, quo vinum 1п
sacrificiis libabatur; unde et mulieres rebus divinis deditae sim-
pulatrices (455, 14 — 16).
Paribus equts, id est duobus, Pomani utebantur in proelio, ut
sudante à,tero transirent in siccum. Рагапит aes appellabatur
id, quod equitibus duplex pro binis equis dabatur {247, 16 — 18).
Occupaticus ager йс11иг, qui desertus à cultoribus propriis
ab aliis occupatur (193, 8 — 9).
Словарь расширяет наше знакомство с обычаями римлян,
раскрывает отдельные стороны священных обрядов, игр, попол-
няет наши сведения из мифологии:
Сийпа vocatur locus, in quo ериlае in funere conburuntur
(57, 15).
Sub iugum mitti dicuntur hostes, сит duabus Ьаз11з 1п terra
defixis tertiaque super ligata inermes sub eas coguntur transire
(395, 3 — 5).
Lucetium 1очет appellabant, quod еит lucis esse causam
credebant (102, 4 — 5).
Большую ценность представляет заключенный в Словаре
192

иллюстративный материал, где имеются ссылки на римских
авторов и цитаты из их произведений:
Depuvere caedere. 1 ucilius (1245): «Palmisque misellam
depuvit те, id est verberavit те ...» (61, 14 — 15).
Cocum et pistorem арий antiquos eundem fuisse accepimus.
Naevius (сот. 121): «Cocus», inquit, «edit Neptunum, Venereni,
Сегегет». Significat per Сегегет panem, per Neptunum pisces,
per Venerem holera (51, 10 — 14).
Atticissat Attice loquitur. Plautus (Men., 12): «Non ptticissa.,
sed sicilicissat»; id est Sicule loquitur (2б, 7 — 8).
Bardus stultus, à tarditate ingenii appellatur. Caecilium (250):
«Nimis audacem nimisque bardum ЬагЬагит» (31, 10 — 11).
Итак, имеющиеся извлечения из обширного труда Веррия
Флакка дают возможность составить общее представление
характере первого римского лексикографического памятника.
Совершенно очевидно, что для своего времени Словарь пред-
ставлял значительное достижение в развитии словарного дела.
Имея возможность пользоваться опытом древнегреческой науки
и следуя лучшим достижениям древних греков в их филологи-
ческих исследованиях, Веррий Флакк начинает римскую лекси.
кографию со словаря, в котором проблема слова решается не
в угоду тексту, как это было в древней Греции, где первые
списки слов выполняли функцию разъяснения труднопонимае-
мых слов и выражений гомеровских поэм. Слово у Веррия Флак-
ка является предметом самостоятельного исследования, оно
подвергается анализу с семантической и этимологической точек
зрения, наблюдаются грамматические особенности, обнаружи-
ваются некоторые фонетические закономерности, находит отра-
жение и стилистическая характеристика слов.
13 Язык и стиль античных писателей

Н. Д. ЧИСЛЕБКО
СИТУАТИВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРЕФИКСОВ аЬ- и соп-
(к проблеме семантики латинских глагольных префиксов)
Проблема семантики глагольных префиксов ближайшим об-
разом связана с вопросом об их пространственных значениях.
По Гейде,' объяснение точных значений префикса важнее
«риска лишних гипотез» об исходной локальной основе. Между
тем без определения этой основы трудно понять не только си-
стему и связь значений, но, по-видимому, и некоторые типы пре-
фиксального употребления. Во всяком случае, представляет ин-
терес общее обстоятельственное значение префикса, насколько
оно выявляе ся на данном материале.
В ряде случаев этимологические и семантические исследова-
ния дают нам неполное представление о локальной основе се-
мантических сдвигов, примиряют несходные данные, определе-
ние некоторых закономерностей подменяют понятием «семанти-
ческое изнашивание».'
Исходная характеристика была «неизменно с привходящим
элементом направленности»,а но значение направленности не
является основным. В системе пространственных характеристик
и в системе пространственных значений префикса отражены
также представления о месте тел и явлений, об их положении
' К. van der Н е у d e. Composita en verbaal Aspect bij Plautus. Amster-
dam, 192б, р. 85.
~ J. Р o k o r п у. Indogermanisches Worterbuch, 1. Lief. (аЪ-). Bern, 1948;
2. Lief. (de-), Bern, 1949; 7. Lief. (kom-), Bern, 1953; А11 S о mт е г f е1t.
De en italoceltique, son role dans Гечо1цИоп du systeme morphologique des
]angues italiques et celtiques. christiania, 1920, рр. 35 — 41, 55 — 58, 75;
С. G. S à ntes s î и. Là particule curn comme preposition dans les langues
romanes. Upsal, 1921, р. 57; Е. А h l m a n n. Uber das lateinische Prafix
corn- in Verbalzusammensetzungen. Helsingfors, 1916, S. 63, 141.
а А. Н. С т е н д е р - П е т е р с е н. О функциях глагольных приставок в
v
русском языке. Slavia. Casopis pro Slovanskou filologii, Rocnik, XII, Sesit 3 — 4,
1933 — 1934, str. 334.
194

и границах. Исследователи обычно не отмечают 4 связанное с
префиксом значение местоположения, характеризуют его сум-
марно, без достаточного внимания к локальной основе ' или на
ограниченном материале, и потому не прослеживая четко.'
С другой стороны, это употребление в предлогах рассматрива-
ют иногда вне связи с их общим обстоятельственным значе-
нием.'
На материале архаической латыниа рассмотрим, насколько
представлено и как выявляется значение местоположения в пре-
фиксах аЬ- (из группы префиксов с общим значением отдале"
ния), corn- и параллельных им предлогах.
Известно, что префикс и предлог аЬ в своем динамическом
значении характеризуют движение от ближайшей к предмету
точки прочь до неближайшей.'
... bene factum à vobis dum vivitis non abscedet (Cato — J., 38,
11). '...доброе дело не уйдет от вас, пока вы живете'.
Характеристику местоположения в пространстве усматрива-
ют в оборотах а capite (у головы), à pedibus (у ног), аЬ labris
(на краях губ), à tergo (со спины), à fronte (спереди), à latere
(сбоку), а parte (со стороны), аЬ oriente (с востока), а также
в сочетании с наречием аЬ intus (изнутри).'о Здесь действитель-
но возникает значение стороны, на которой или в непосредствен-
ной близости с которой что-то происходит, имеет место:
... ш cursu à tergo insequens nec opinantis adsecuta est (corn.
pall. inc., 43 — 44). '... преследуя в беге со спины, она настигла
их, не ожидавших'.
... eripe оси1ит isti, qui ab итего tenet (Plauti Miles, 1011).
'... вырви глаз тому, кто держит за плечо'.
... nihil à matre iniuriumst (Plauti Cistell., 103). '... со сто-
роны матери ничто не является несправедливостью'.
Alf S o m m e r f е1t. De en italoceltique, son role dans 1'evolution
р. 35 et suiv.
5 Е. Ah l m а п n. Uber das lateinische Prafix corn-..., S. 141.
6 К. van der Н е у d e. Composita en verbaal Aspect bij Plautus, passim.
7 Elise P,i ch ter. Ab in Romanischen. Halle à. S., 1904, S. 20 — 21;
Т. S à vb or g. Etude sur le role de la preposition de dans le expressions de
lieu relatives en latin vulgaire et en ancien galloroman. Uppsala, 1941, р. 331.
8 Примеры цитируются по следующим изданиям: М. P. Catonis de agri
cultura liber, rec. Н. Keilius, vol. I. Lipsiae, 18'84; М. P. Catonis praeter librum
de re rustica quae exstant. Ed. Н. Jordan. Lipsiae, 189á (в сокращении—
Cato — J.); G. Ь o d g e. Lexicon Plautinum. Lipsiae, 1924; P. Terentii Afri
Comoediae, rec. Я. Каиег et W. M. Lindsay. Oxford, 1926; С. Lucili carminum
reliquiae, гес. Fr. Marx, чо1. l. Lipsiae, 1904 (в сокращении — Lucil.); Ennia-
nae poesis reliquiae, гес. J. Vahlen. Lipsiae, 1903 (в сокращении — Епп.);
Fragmenta scanicae Pomanorum poesis, tertiis curis, гес. О. gibbeck, vol. I:
tragicorum gomanorum fragmenta; vol. 2: comicorum Pomanorum fragmenta
(в сокращении — trag., сот.); E. D i e h 1. Altlateinische lnschriften. Bonn,
1909 (в сокращении — Di).
9 К. van der Н е yd e. Composita en чегЬаа1 Aspect bij Plautus, рр. 50,53.
&g ;oEl s  i c  e r. АЬ inPomanisch n, S. 21 Ђ” 2; Т  à v  г g.Et
sur le role de 1а preposition, р. 331.
195

Это значение местоположения по контакту отражает связан-
ное с аЬ представление об исходном пункте движения. Однако
- предлог вошел в эти сочетания в своем значении направлен-
ности, только представление об исходном пункте преломилось
здесь как характеристика стороны, по отношению к которо11
имеет место действие. Такое переосмысление превратило termi-
nus unde в сферу проявления действия и исключило дальнейшие
пространственные представления, которые являются необходи-
мым отзвуком данного terminus unde. Аналогичную по отно-
шению к семантическим возможностям аЬ характеристику на-
блюдаем в умбрском apehtre.
На примере а те pudica (Plauti Сигси1., 51) 'стыдливая по
отношению ко мне' и на многочисленных более поздних приме-
рах, приводимых Рихтер," в частности сиг non mensa tibi poni-
tur à pedibus (Martial., 3, 28) с à pedibus в значении «к ногам»,
мы видим, что значение местоположения по контакту, закрепив-
шееся в определенных предложных сочетаниях, может ока-
заться в роли определителя локальной цели и в новом ансамбле
фразы приобретает ложно-динамическое значение, еще слабее
связанное с общим обстоятельственным значением префикса.
Однако в греческом отражении индоевропейского *аро у этого
предлога существует еще значение положения далеко от точки,
ближайшей к предмету:
рюш~ ~хо а1оуо~о (Jlias, 2, 292). '...оставаясь вдали от
супруги' (ср.: Plutarchi Vitae parallelae. С. Gracchus, 4: ox' ~vapo;
с ~~~(
... о оз tuoplf. i)oaxzo ооочо; а~' lkku)v xozvso. (Hymn. ad Мегсиг.,
192). '... черный бык пасся один, вдали от других'.
... жт~о ЬЫйзз~:... иклЭ~хь (Thucyd., Hist., 1, 7). '... (древ-
ние города) были построены вдали от моря' (ср.: Thucyd.,
Hist., 1, 46: xone«x@7~a~ атно Ьа)ааат~;).
... uok!(so&am ;a~ лло ~&am ;v оЫ чav qxone&lt (Thuc d ,H st.,
'... размещаться вдали от лагеря, в городе'.
ать' о~хоо вЬх~ (Thucyd., Hist., 1, 99)." '... быть вдали
от дома.'
Оно фиксирует локальный результат по отношению к исход-
ному пункту и таким образом охватывает характерные для это-
го предлога представления и об исходном пункте и о локальном
результате движения.
Представление о локальном результате Гейде называл по-
зитивной стороной в значении префиксов с общим значением
отдаления," однако определял его путем негативной и несколь-
и К. van der Н еу d e. Composita en x'erbaal Aspect bij Plautus, рр. 53,
57, 67, 69.
~~ Elise P i c h t e r. АЬ in Pomanischen, S. 20, 21.
1З Примеры из греческого взяты из: А Greek-Englisch lexicon compiled
by Н. G. Liddel and К. Scott, pts. 1 — 5. Oxford, 1925 — 1930.
14 К. van бег Н е у d e. Composita en verbaal Aspect bij Plautus, р. 52 sqq.

ко неопределенной характеристики (для ab — как значение
прочь, не около).'5 Отмеченное собственно ситуативное значение
позволяет определить локальный результат как положительную
величину, дает более четкое представление об общем обстоя-
тельственном значении. Что касается выражений: Ab arnica
abesse (Plauti Cist., 237). 'Быть далеко от подруги'; Л patria
abesse (Plauti Bacchid., 22). 'Быть далеко от родины'; Haud ти1-
turn а те aberit infortunium (Terentii Heaut., 668). Не очень
далеко от меня будет несчастье'; Abesse à hustris (согп., Afran.,
242). 'Быть далеко от волков',— то представление о дистанции
здесь возникает, но не в предложной конструкции," а благодаря
префиксу ab-. Предложные конструкции с аЬ здесь лишь под,-
черкивают отношение к termirus unde, так же как наречия и на-
речные сочетания ргосиl, haud multum отмечают здесь лишь
достигнутый локальный результат.
B префиксе аЬ- собственно ситуативное значение в архаиче-
ской латыни представлено в сочетании не только с глаголами
держать, быть, стоять, но также и с глаголами ставить, поме-
щать, складывать, которые являются выразителями направлен-
ного действия, но подчеркивают локальный результат как у&gt
достигнутую цель действия."
Amor ргосиl abhibendus (Plauti Trin., 264). 'Любовь нужно
удерживать вдали'.
Alieno тапит abstineat (Cato, Agr., 5, 1). 'Пусть удержиг
руку от чужого'.
Factis те impudicis abstineo (Plauti Amphitr., 926). 'Я воз-
держиваюсь оТ постыдных поступков'.
... si curent, bene bonis sit, male malis, quod nunc abest (Enn.,
Sc., 318). '... если бы они заботились, хорошим было бы хорошо,
плохим плохо, что теперь отсутствует'.
... quom senex abstet: «Decumba» — inquam (Plauti Casina,
882). '... если старик стоит поодаль, я говорю: «Приляг»'.
Rus abdidit se, huc гаго in urbem commeat (Terentii Hecyra,
175). 'Он запрятал себя в деревне и редко приходит сюда
в город'.
Nimis ego hanc metuo male ne... persentiscat аигит иЬЫ
absconditum (Plauti Аиlиl., 63). 'Я очень боюсь, как бы oíà не
проведала, где запрятано золото'.
Verbum ... adde ипит, iam in cerebro tuo colaphos abstru-
dam (Plauti Rudent., 1007). 'Прибавь одно слово — и я на твоего
голову обрушу удары (букв.: затисну удары на твоей голове)'.
Некоторые из этих глаголов представлены иногда только
Плавта (abhibeo), только в комедии (abdo, abscondo), иногда
и в комедии и у трагиков (abstrudo). Наличие сложения с ком-
15 Там же, стр. 50, 53.
16 Как это утверждается в Thesaurus linguae latinae, vol. I. Lipsiae, 1900,
стр. 23.
'7 К. van der Hey de. Composita en verbaal Aspect bij Plautus, р. 53.
197

повитом (abscondo) указывает на известную продуктивность
собственно ситуативного значения префикса ab-.
В архаической латыни в сочетании с arceo представлена
только вариантная фонетическая форма ро- того же префикса:
Quibus осика quisquam nostrum poterit illorum optui vultus,
quos iam ab armis anni porcent? (trag., Att., 285 — 286). 'Каки-
ми глазами кто-нибудь из нас сможет взглянуть на лица тех,
кого возраст удерживает от сражений?' Позже возникает abar-
ceo: Heredum тео (гит ...) di habeant abarcere usq(ие) ad
monimentum meum latum p(edes) Х (Corp., XIII, 483)." 'Пусть
боги держат... моих наследников на десять шагов от моей мо-
гилы'. Это соотношение porceo u abarceo также свидетельствует,
.то несмотря на ограниченное число глагольных понятий, кото-
рые могут получить со стороны префикса характеристику ме-
стоположения, собственно ситуативное значение аЬ- существует
и развивается как продуктивное.
В связи с поставленной темой значительный интерес пред-
ставляет префикс сот-. Наиболее яркое его значение, существо-
вавшее еще тогда, когда сот было наречием '9 и полностью от-
раженное в латинском предлоге сит, — это значение связи, со-
единения:
Inter nos coniuravimus ego сит illo et ille тесит (Plauti
Mercator, 531). 'Мы сговорились между собой, я с ним и он со
мной'.
... in qualo иЬ1 arescet, componito (Cato, Agr., 76, I). '... ког-
да высохнет, складывайте в корзине'.
Одни называют его локальным,2О другие противопоставляют
ero обычным локальным характеристикам, но практически про-
слеживают чисто локальные элементы и в значении соответ-
ствующего префикса (характерные для сот значения простран-
ственной протяженности и схождения с помощью действия).-"
Иногда, имея в виду локальные употребления corn в умбрскоч
языке (в значении «вдоль чего», «в соприкосновении с чем,
к чему»):
... asaku ... persnihmu (Jguv. Tab., IIa, 39) = apud агат
... ргесапипо. '... перед алтарем ... пошлите молитвы'.
... ifont termnuco ... stahitu (Jguv. ТаЬ. VIb 55 — 56) = ibi-
dem ad terminum stato. '... там же пусть станет ... у межевого
камня'.
... uasor uerisco Trebulanir ... ostendu (Jguv. ТаЬ., VIa,
20 — 21) = uasa ad portam ТгеЬиlапат ... ostendito. '... у Тре-
буланских ворот (к Требуланским воротам?) представьте
сосуды (для очистительных жертв) '.
198
~8 Thesaurus linguae latinae, чо1. I, р. 46.
~9 E. Ah1m à n n. Ubcr das lateinischc Prafix corn-..., $. 1, 10, 37.
~о Там же, стр. 84 — 85.
~1 К. van der Н е у d e. Composita en verbaal Aspect bij Plautus, рр, 84,86.

Vocucom iouiu ... vitlu toru trif fetu (Jguv. Tab., Vlb, 43) =-
= ad 1исит Jovium ... uitulos tres facito. 'В Зевсовой роще ...
принесите в жертву трех молодых быков'.
Destruco persi vestisia ... fetu (Jguv. Tab., VIb, 24) = a&l
dextrum pedem libamentum facito. 'Совершите возлияние справа
... у ноги', отмечают, что со(т) имел на италийской почве более
четко обозначенные локальные значения, чисто локальные, «бо-
лее локальные», чем значение латинского предлога сит.22 Прав-
да, это использование co(m) уже здесь, по-видимому, отступает:
оно встречается только при положении сот в постпозиции, в то
время как перспективное для латинского предлога сит значе-
ние связи в италийских языках представлено в сочетании связи
с тем же падежом по большей части в препозиции, и в препози-
ции же встречаются синонимы локально-маркированных упо-
треблений сот (ad, арий).
Значения префикса corn- в латыни многообразны. Не изоли-
ровано ли corn- в системе латинских глагольных префиксов,
следует ли искать непосредственно локальное обоснование спо-
собов его использования?2З Латинский предлог сит не имеет не-
посредственно локальных употреблений. Примеры его использо-
вания в значении положения, отличном от ипа (сшп), в боль-
шой степени неопределенные и неясные, очень близки к значе-
нию связи, контакта.24 Однако нет ли в значениях префикса
corn- следов какого-то непосредственно локального употребле-
ния, с которым возможно, связано обоснование, а может быть,
и выявление некоторых способов его использования? И если та-
кие следы есть, то каковы они и каково их соотношение со зна-
чением связи, соединения, сближения до контакта? Вопрос этот
ставится не впервые. Альман отмечал,25 что в сочетании сот- с
глаголами haereo, sto и глаголами arceo, habeo, teneo доволь-
но ясно выступает несколько иной тип характеристики положе-
ния, чем значение сближения до контакта. Значение ипа (сит)
обозначает объединение довольно внешнего порядка, содержа-
щее понятие «auch». В отмеченных глаголах cohaereo, consto,
ccerceo, cohibeo, contineo содержится значение того, что
«субъект органически связан с чем-то другим и образует с ним
единое целое». По наблюдениям Альмана, это значение заклю-
чает в себе в значительной степени элемент направленности.
2~ E. А h l m à и п. Vber das lateinische Prafix corn-..., S. 2; С. G. S а n-
t es s о и. 1à particule curn comme preposition... рр. 5 — 7; G. В o t t i g l i o-
и i. Nanuale dei dialetti Italici. Bologna, 1954, рр. 158 — 159; М. В r е à l.
Etymologies (Memoires de la societe de linguistiqne de Paris, t. IX. Paris, 1895,
рр. 42 — 44); R. von Р!а n t a. Grammatik der oskisch-итЬпвсЛеп Dialekten,
Bd. 2. Strassburg, 1897, S. 446 — 447. — В том же издании цитируются примеры
из Игувинских Таблиц.
2З К. van der H еу d e. Composita en verbaal Aspect bij Plautus, р. 85.
~4 М. В re a l. Etymologies, р. 42 — 44 С. G. S à nte s s o и. Là particule
curn comme preposition..., рр. 5 — 7.
25 E. А h l m à и п. Vber das lateinische Prafix corn-... $. 39 — 41.
199

Рассмотрение аналогичных примеров в архаической латыни
приводит к выводу, что отмеченный Альманом вариант значения
покоя является, по-видимому, результатом локально маркиро-
ванной характеристики сосредоточения в определенном внутрен-
не ограниченном пределе, во внутренне замкнутых и четко опре-
деленных границах, внутри, на месте. Мы говорим «по-видимо-
му», так как на основе этой характеристики возникают перенос-
ные значения глагола и оттенки, которые закономерно с ней
связаны, но затрудняют иногда ее непосредственное восприятие.
Сравнение с простым глаголом и внимание к лексическому окру-
жению показывают, что такая чисто локальная характеристика
положения в пространстве возникает в сочетании corn- с глаго-
лами держать, хранить, запирать, хватать, а кроме того в соче-
тании с глаголами локального состояния (тогог, haereo, sto)
и с глаголом, выражающим действие, устремленное к достиже-
нию локального результата (sisto). Так, saepio представлено в
примерах, где речь идет о существовании границы, о преграде
или защите:
... dum ne per fundum saeptum facias semitam! (Plauti Сиг-
сиl., 36). '... только не пролагай тропу через загороженный
уч асток! '.
... saeptum altisono сагйпе templum! (Enn., Sc., 1). '... о храм,
о~ороженный высокозвучащим куполом!'
Lacrimae linguam saepiunt (сот., Afran., 214). 'Слезы оста-
навливают речь'.
Pegnum ге1щи1 saeptus mendici stola (Епп., Sc., 285). 'Оде-
тый в платье нищего, я оставил царство'.
Глагол caesaepio указывает на ограничение внутренним
пределом и полное замыкание со всех сторон — B этом смысле,
может быть, и на постоянное следствие.26 Teneor consaepta, undi-
que venor (Епп., Sc., 297). 'Меня держат загороженной и со всех
сторон травят'.
Это значение и этот оттенок подтверждают более поздние
примеры:
... Gallorum ossa... ibi coacervata et consaepta (Varro, Ling.,
V, 157). '... собранные и заключенные там останки галлов'.
Vivi demissi sunt in 1осит, захо consaeptum (Liv., 22, 57Ь).
'живые опущены в место, замкнутое утесом'.
Таково же отличие и общее соотношение глаголов servo H
conservo, custodio u concustodio pre(he) ndo и comprehendo, arceo
и coerceo, teneo и contineo, haereo и cohaereo, sto и consto, sisto
И COIlS1StO:
Perditus sum miser. — At pol ego oppido servata (Plauti
Сигсиl., 134). 'Я погублен, несчастный. — А я, клянусь, весьма
сохранена!'
200
26 К. van der Н еу d e. Composita en verbaal Aspect bij Plautus, р. 8бsqq.

Conservavit те illic homo adventu suo (Plauti Pseudol., 667).
'Своим приходом этот человек спас меня'.
Значение постоянного следствия, характерное для conservo
и для других глаголов описываемой группы, это дополнительный
оттенок, который возникает здесь на фоне локально-маркиро-
ванной ситуативной характеристики (ср.: АИегат quartam par-
tem in pratum reservato (Cato, Agr., 29). Другую четверть от-
ложите на луг.' Значение «в нетронутом состоянии» возникает
на фоне своеобразного ситуативного значения префикса re-).
gem familiarem curat, custodit domum (Plauti Bacchid., 458).
'Он заботится о семейном имуществе, хранит дом'.
Tantum аиг1 perdidi quod concustodivi sedulo (Plauti Аи1и1.,
723). 'Я потерял все то золото, которое тщательно сохранял'.
Canes interdum clausos esse oportet (Cato, Agr., 124). 'Собак
иногда нужно держать под замком'.
... qui amicos intra dentes conlusos habet (Plauti Trin., 909).
'... он не называет друзей (букв.: держит друзей запертыми за
зубами) '.
Harundinem prende sibi viridem (Cato, Agr., 150). Возьми
себе зеленый тростник'.
Venefici illi fauces prehendam (Plauti Mostell., 219). 'Этога
злодея я схвачу за глотку'.
Metuo ... пе insidias locet ut comprehendar (Plauti Pudentes,
475). 'Боюсь, как бы она не устроила засаду так, чтобы я по-
пался'.
Доказательство того, что prehendo получает со стороны пре-
фикса характеристику положения в пространстве, находим так-
же в Quis properantem те reprehendi pa lio. (Plauti Epid., I).
'Кто меня спешащего задерживает плащом?'
Calcas ... пес те ab domum Шопе arceret obsceno omine
(trag., Att., 173). 'калхас ... не удержал бы меня зловещим
предзнаменованием от возвращения домой'.
... sacri coercendi ergo (Cato, Agr., 139, 1; из молитвы при
порубке леса). '... ради удержания (в порядке) обряда'.
Cohibete intra limen vos parumper! (Plauti Miles, 597). '3a-
держитесь немного за порогом!'.
Quin tenes те altrinsecus? (Plauti Miles, 441). 'Что ты дер-
жишь меня с той стороны?'
Hospes, tumulum hunc ... aspic(e), quo continentur озза (Di,
474, 2 — 3). 'Путник, взгляни на этот холм, где содержатся
останки'.
Ubi demisi rete atque hamum, quicquid haesit extraho (Р1аи11
Pudentes, 984). 'Там, где я опустил сеть и крючок, я вытаскиваю
все, что прицепилось'.
... de improviso nuptiae; non cohaerent (Ter., Andr., 360—
361). '... брак неожиданный, не ладится (с оттенком органической
связи)', ср.: Acies cohaerebant, ut armis агта pulsarent (Cice-
ronis Curt., 3, 11, 5). 'Боевые ряды смыкались так, что оружие

сталкивалось с оружием', здесь локальная характеристика вы-
ступает более непосредственно.
Quid stas stupide. (Plauti Epidic., 583). 'Что стоишь, бес-
ТОЛОЧЬ?
... sicubi aqua constat aut a!liquid aquae obstat (Cato, Agr.,
155). '... если где-нибудь вода застоялась или что-нибудь ме-
шает воде'; ср.: Si constet scrobibus aqua ... (Columel., 5, 9, 9).
'Если вода застоится в ямах...'"
Circum sistamus! (Plauti Asin., 618). 'Станем вокруг1', Pede
ego iam illam huc tibi sistam in viam (Plauti Miles, 344). Ногой
я стану тебе сюда, на ту дорогу'.
Pectore consistere nihil consilii quit (Тег., Adelph., 613). Ни-
какой совет не может занять места в груди'.
Ubi ad ipsum veni deverticulum, constiti: occepi тесит co-
gitare (Ter., Еип., 635). 'Когда я пришел к самой боковой до-
рожке, я остановился: н ач ал с собою р азм ышлять'.
Подтверждением и частым отзвукам локальной характери-
стики является в таких глаголах оттенок внутренне сдерживаю-
щего действия.
... qui ab alieno facile cohiberent manus (Plauti Trin., 1019).
'... чтобы они легко удержали руки от чужого'.
Cohibet domi maestus se Albinus (Luci)., 848 — 849). 'Печаль-
ный Альбин удерживает себя дома'.
... videtur continere lacrimas (Plauti Miles, 552).... по-ви-
димому, сдерживает слезы'.
... tempestas continet (Plauti Amphitr., 690). '... задержи-
вает непогода'.
Caput contine, quaeso (Plauti Pudentes, 510). 'Прошу, под-
держи голов~ .
Возможно, тот же оттенок характерен для соттогог.
Quid moras? — Quid iam imperas? (Сот., Naev., 68). Что ты
медлишь? — А что, ты уже приказываешь?'
Ме пипс соттогог quom has fores non ferio (Plauti Psend.,
1135). 'Я удерживаю себя сейчас, если не бью эти двери'.
По отношению к соответствующим простым глаголам в сот-
moror (как и в concustodio) Гейде выделял значение интенсив-
ного действия, но вряд ли здесь это отвлеченное значение пре-
фикса corn-. Ведь обычно в сочетании с глаголом тогог общее
обстоятельственное значение префикса определяется как харак-
теристика ситуативная'а и custodio — тот же семантический
тип, что и глагол servo, получающий со стороны префикса си-
туативное определение.
Некоторые образования представлены только у одного-двух
27 Пример взят из: Thesaurus linguae latinae, vol. IV. Lipsiae, 1906—
1909, р. 527.
2з См., например: Diu те estis demorati (Plauti Epid., 376). 'Вы долго
меня задерживали'; Remorare(me): abeo (Plauti Miles, 1092). Задержи меня:
я ухожу'; Remorandumst gradus (Plauti Pers., 80). 'Шаг нужно замедлить'.
202

авторов (consaepio — Enn. соттогог, comprehendo, concusto-
dio — Plaut.; соегсео — Cato, trag. Pacuv.; concludo — Cato,
Plaut), иногда преимущественно в комедии, но в целом — в
различных стилистических сферах, и отмеченное пространствен-
ное значение ощущается как живое, продуктивное и глубоко
свойственное языку на данном этапе.
Что касается близости значения, возникающего от corn- в
рассмотренных глаголах, к характеристике направленности,"
то эта близость объясняется, по нашему мнению, тем, что зна-
чение положения в определенном, внутренне ограниченном пре-
деле по своему существу является отзвуком представления о
движении с разных мест по поверхности. Это предположение и
эта характеристика негативной стороны значения с0111- строятся
на принципе семантического анализа, выработанном Гейде,"
который показал, что общее обстоятельственное значение пре-
фикса можно определить на основе собственно ситуативного
значения. На латинском материале, исходя из особенностей соб-
ственно ситуативного значения, можно, по-видимому, и для пре-
фикса corn- подробней определить связь его обстоятельственно-
го значения с пространственной характеристикой.
Таким образом, в латинском языке к моменту его отхода от
италийской семьи для префикса сот-, кроме значения связи,
соединения, засвидетельствовано непосредственно локальное
значение.з' Его черты, вероятно, дают основание пересмотреть
семантические, а может быть и генетические связи рассматри-
ваемого префикса с русским c(o) — общеславянским, индоевро-
пейского характера, восходящим к ОЪИ (ср.: снять, снедь,
сонм), различные семантические стороны которого так разнооб-
разно выявляются в сочетании с различными падежами и в
функции глагольного префикса з2 и так несходно отражены в
различных языках, быть может, в связи с судьбой в них соответ-
ствующего предлога.
Гейде указывал, что в значении ипа (сит) центр тяжести
перенесен с указания объема действия на указание результата-
действия.зз Но значение связи, соединения — это в то же время
представление о материальном содержании п р о с т р а н с т в е н-
и ы х от наш е н и й; в латинском предлоге сит оно оттеснило
непосредственно локальные стороны общего обстоятельственного
значения.
29 E. Ah l m а и и. Vber das lateinische Prafix corn-... S. 39 — 41.
зо К. van der Н еу d e. Composita en verbaal Aspect bij Platus, passim.
З1 Мы не утверждаем «появилось», так как недостаточно материала, что-
бы судить о системе значений италийского co(m).
З2 Н. М. Шанский, В. В. Иванов, Т. В. Шанская. Краткий
этимологический словарь русского языка. Учпедгиз, 1961, стр. 294, 311, 312,
314; Н. П. Н е к р а с о в. О значении форм русского глагола. СПб., 1865,
стр. 30.
зз К. van der Не у d e. Composita en verbaal Aspect bij Plautus, р. 86.

Если признать значение ипа (сит) первоначальным, то от-
меченное для сот- значение местоположения — непосредствен-
ный и полный локальный «отзвук» значения связи, соединения
и, таким образом, локальный и более поздний вариант общего
обстоятельственного значения. Отраженные в нем черты могли
сыграть определенную роль в развитии динамических и отвле-
ченных значений этого префикса и в развитии параллельного
предлога в италийских языках. Но пространственные значения
италийского со(т) уже не совмещаются с локальным содержа-
нием исходного значения и потому не могут рассматриваться ни
как исходное значение ни как исходная локальная характери-
стика.
Отметим некоторые общие результаты.
В системе пространственных значений имеется, кроме харак-
теристики направленности, и характеристика местоположения
в пространстве. Соотносительность рассмотренных латинских
предлогов и префиксов по форме и основному значению пред-
ставляется в этом свете не столь значительной, как это ка-
жется, особенно при сравнении с использованием латинских пре-
фиксов в романских языках.
На примере аЬ-, одного из префиксов, в которых движени'
и локальный результат отмечены по отношению к исходному
пункту, мы наблюдали, как в архаической латыни нарушается
эта соотносительность:
а) динамические (т. е. со значением направленности) пред-
ложные конструкции в результате переосмысления могут харак-
теризовать местоположение по контакту, исключая ряд сторон
общего обстоятельственного значения;
в) на основе этого значения местоположения по контакту
возникает иногда ложно-динамическое значение, еще сложнее
связанное с исходной характеристикой. Таким образом, предлог
здесь не может дать, а отчасти искажает представление о ло-
кальной основе и семантических возможностях префикса;
с) примеры собственно ситуативного значения в предлоге не
представлены.
Локальное значение для латинского предлога сот нехарак-
терно.
I
Одноименные ab и сот наречия в рассматриваемый период
не засвидетельствованы. Тем самым не следует переоценивать
влияния на систему префикса ни одноименного предлога, ни
одноименного наречия. Однако те же образования, как пре-
фиксы, сохраняют собственно ситуативное значение. Оно цельно
охватывает локальные черты исходного значения и передает
представление о конкретном пространстве.
В связи с тем, что исходное — обстоятельственное — значе-
ние связано с характеристикой конкретного пространства, его
нельзя определить однозначно, нужно описать различные его
стороны.
204

Мы наблюдали на примере сот-, что общее обстоятельствен-
ное значение не всегда является непосредственно локальным и
иногда только содержит элемент локального отношения, кото-
рый играет важную роль в расширении и развитии общего об-
стоятельственного значения.
Продуктивность префикса, основанная на мнотогранности
исходной характеристики, поддерживается наличием соотнесен-
ного с ним предлога. Однако в условиях, когда параллельного
наречия нет или когда непосредственно локальное значение для
наречия нехарактерно, а соответствие пространственных значе-
ний предлога и префикса в большой степени нарушено, сохра-
нение собственно ситуативного значения префикса также под-
держивает префиксальную систему и содействует ее развитик&g
Таким образом, внимание к собственно ситуативному значе-
нию позволяет оценить данное состояние языка с точки зрения
сохранения и нарушения прежних возможностей и семантиче-
ской основы вновь возникающих связей. В собственно ситуатив-
ном значении мы обнаруживаем те источники, которые могли
оказаться важными для развития динамических и отвлеченных
значений префикса и предлога.

И. Л. ЧИСТЯК,ОВА
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕНДЕНЦИОЗНОСТЬ «АРГОНАВТИКИ»
АПОЛЛОНИЯ РОДОССКОГО, ВРЕМЯ И ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПОЭМЫ
Вопрос об идейно-политическом содержании эллинистиче-
ской литературы и в частности эллинистического эпоса обычно
не стоит в центре внимания исследователей.
В зарубежном литературоведении эллинистическая алек-
сандрийская поэзия признается почти свободной от политиче-
ских тенденций и настроений времени ее возникновения.' Та-
кая оценка основана на некоторых внешних, бросающихся в
глаза свойствах александрийской поэзии.
Эта поэзия, далекая от проблем широкого общественного
звучания и предназначенная для узкого круга ценителей, ча-
сто непосредственно обращена к монарху и его приближенным.
Немало следов лести и угодничества, направленного на сниска-
ние царской милости, обнаруживается, например, в произведе-
ниях Каллимаха, Феокрита, Герода и других александрийских
поэтов. Лишь у Аполлония Родосского, единственного среди
них уроженца Александрии, воспитателя наследника престола
и главы александрийской библиотеки, исследователи не находи-
ли следов связи с египетским двором и его монархом. Отсюда
следовал вывод об оппозиционных настроениях Аполлония и
его демократизме.'
Но верноподданические излияния и славословие монархов
не всегда обусловливают идейное содержание произведений, в
которых они находятся. Гораздо чаще политические тенденции
В. А. G r o n i n g e n. La poesie verbale grecque. Amsterdam, )953.—
~ерте, например, сравнивает александрийскую поэзию с лакомством, укра-
шающим изысканный стол (см.: А. К о е г te. Die hellenistische Dichtung.
Leipzig, 1925).
2 С. Я. Л ур ье. Архимед и его время. Труды юбилейной научной сессии
ЛГУ, секция истор. наук. Л., 1948, стр. 185.
20б

раскрываются в самых различных аспектах без внешних сле-
дов «лести и угодничества». Примером этому в эллинистической
литературе может служить исторический эпос.'
В свое время была сделана попытка связать с политиче-
скими тенденциями эпохи «Аргонавтику» и найти в ней отра-
жение политического курса Птолемея Филадельфа.4 Затем во-
прос этот был поднят вновь и его решение было признано не-
возможным, а Аполлоний Родосский опять оказался в рядах
оппозиционных и демократических писателей. '
Эпическая поэма «Аргонавтик໠— единственный полностью
дошедший до нас памятник эллинистического героико-мифоло-
гического эпоса — произведение тенденциозное и злободневное.
Оставив в стороне вопрос об аристократизме или демократизме
ее автора, следует признать, что поэма отразила многие осо-
бенности периода своего возникновения, названного С. А. )Ке-
белевым самой темной областью греческой истории.'
В сказании об аргонавтах, отправившихся в далекую Кол-
хиду, Аполлоний нашел самый благоприятный материал для
изложения своего отношения к актуальным событиям своего
времени.
Достоверность излагаемых событий гарантировалась в
представлениях современников Аполлония многовековой тра-
дицией сказания и его литературной известностью. Существо-
вание эпической поэмы об аргонавтах до гомеровского эпоса и
давняя ее утрата позволили Аполлонию поставить себя в один
ряд с Гомером, подражать ему и даже соперничать с ним.'
В походе аргонавтов принимали участие многочисленные герои
всего греческого мира, и Аполлоний мог по личному усмотре-
нию подбирать среди участников похода героев своей поэмы.
Здесь же перед поэтом раскрылись неограниченные возможно-
сти обнаружить свои познания в географии, мифологии и ли-
тературе, блеснуть перед читателем разнообразными увлека-
з О политической направленности эпической поэзии Риана на материале
fr. 1 Powell см.: W. К l i n g e r. Kiedy Zyl Rhianos?, Eos, 19 26, str. 79 — 84;
а та~кже: Th. S i n kî. Literatura grecka, II. Literatura hellenistyczna. Prakow,
1947, str. 262.
4 Н. А. Ч и с т я ко в а. «Аргонавтика» Аполлония Родосского. Автореф.
канд. дисс. Л., 1950.
5 История греческой литературы, т. III. М., 1961, стр. 81.
6 С. А. Жебелев. Союз островитян. ~МНП, 1905, май, стр. 234;
Е. R. В е ч à и. А History of Egypt under the Ptolemaic Dynasty. L.,
1927, р. 68.
Д;огомеровская эпическая поэма о6 аргонавтах легла в основу десятой
и двенадцатой книг Одиссеи: К. М eu l i. Odyssee und Argonautica. Unter-
suchungen гцг griechischen Sagengeschichte und zum Epos. Berlin, 1921;
К. М е r ke l Ь а с h. Untersuchungen zu Odyssee. Munchen, 1951. Об источни-
ках Аполлония см.: Е. R. Кп о г r. De Apolloni Rhodii fontibus. Leipzig, 1902;
С. Я о Ь е r t. Die griechische Heldensagen, III, I. Berlin, 1921, $. 755И.
Библиографию см.: Н. Н е rt е г. Jahresbericht йЬег die Fortschritte der klas-
sischen Altertumswissenschaft, 285. Gottingen, 1944 — 1955, $. 309 ff.
207

тельными историями и в итоге приобрести славу ученого поэта,
к которой стремились александрийские поэты.
В результате длительной и кропотливой работы была соз-
дана эпическая поэма, которая навсегда связала имя Аполло-
ния с историей аргонавтов.
Но поэма, которая должна была стать общегреческой по
своей теме и содержанию, возникла в столице эллинистиче-
ского Египтаа и предназначалась для современников и сооте-
чественников поэта, прославляя Египет, его новых правителей,
их планы, задачи и цели. Всем этим был обусловлен выбор
темы, направление и особенности ее разработки.
Сказание об аргонавтах приобрело особую актуальность в
условиях социальной жизни Египта середины 50-х годов.'
K этому времени закончилась Вторая Сирийская война.
Египет потерпел поражение, утратил свою власть и влияние в
Малой Азии, а египетский флот был вытеснен из Восточного
Средиземноморья. По условиям мира Птолемей Филадельф
отдавал свою дочь в жены царю Сирии Антиоху II и уступал
ему свои владения в Сирии и в Восточном Средиземноморье."
Еще менее удачно для Египта сложилась обстановка на
Балканах и в островной Греции (Эгеида). В 261 г. правитель
Македонии Антигон Гонат выиграл войну с греческими горо-
дами, которые во главе с Афинами вступили в борьбу за свою
независимость (Хремонидова война) . Египет воспользовался
этой войной для того, чтобы выступить против Антигона, под-
держал греков и был жестоко наказан. В руки к Антигону пе-
решел контроль над Лигой островитян, организованной под
протекторатом Египта в 308 г. Опека над этим союзом остров-
ной Греции обеспечивала Египту преобладание над его сопер-
никами в западной части Эгейского моря и гарантировала под-
а Гипотеза о возникновении поэмы вне Александрии необоснованна (см.:
Н. H e r t e r. Jahresbericht йЬег die Fortschrifte..., $. 230).
9 Дата и обстоятельства возникновения «Аргонавтики» неизвестны. Ее
датируют предположительно периодом от 70-х до 40-х гг. В настоящее время
наиболее вероятной считается дата, предложенная Виламовицем (50-е гг.;
см.: Н. Н е г t e г. Jahresbericht йЬег die Fortschrifte, $. 229). Однако дати-
ровка поэмы никогда не связывалась с конкретной историей Египта указан-
ного периода. В своей работе по «Лргонавтике» я отнесла поэму к началу
60-х гг. Эта ошибка была вызвана недостаточным знакомством с историсй
того времени и некритическим отношением к ряду источников.
1О Сирийская война окончилась в 255 г. Эта дата, подкрепленная доку-
ментально, принята большинством исследователей. Политическая роль нового
брачного союза, ради которого Антиох развелся с прежней женой, и роль
Египта подчеркивались с необычной пышностью и торжественностью (Hie-
r о пут. In Daniel, 12, 5). Египетская принцесса была отправлена в Сирию
с многочисленной свитой, главой которой был назначен всемогущий первый
министр царя, сопровождавший принцессу до Сидона (Zenon papyri, by
С. С. Edgar. Cataloque general des antiquites egyptiennes du Musee du Caire,
11. Caire, 1925, и' 59 251).
208

~1 < .. Л.де е е в.С юзостровит н; W. W   r n. hebatt es
Лш1гоь «п~! Cos. J. of Hellenic Studies, XXIX, 1909, р. 202 ff.
12 B. T а р н. Эллинистическая цивилизация. М., 1949, стр. 32; W. К о l b e.
Die griechische Politik der ersten Ptolemaer. Hermes, LI, 1916, $. 50 ff.
» h! И. Г у с е в а. Борьба фракийских племен против македонского
владычества. Уч. зап. Ивановск. пед. ин-та, т. II, 1957, стр. 89 — 110.—
По свидетельству Афинея, примерно в это же время фракийцы помогли Пто-
лемею II расправиться с сыном, поднявшим восстание против Египта в Ма-
лой Азии (Эфесе) — XIII, 593 в.
14 Е. Р. В еч а п. А history of Egypt under the Ptolemaic Dynasty, р. 67;
W. К о l b е. Ие griechische РоИic der ersten Ptolemaer, S. 50 И.
'З Б. Н, Г р а ко в. Материалы по истории Скифии в греческих надписях
Балканского полуострова и Малой Азии. В ЯИ, 1939, М 3, стр. 231 — 315;
там же документальные данные о культе Сераписа и Исиды в Восточном
Причерноморье. Известно, что в Византии Птолемей II удостоился божест-
венных почестей и имел свой храм: Dionys. Byzan, fr. 28, Geographi graeci
minores, II. Paris, 1861, р. 34.
209
14 Язык и стиль античных писателей
держку египетского авторитета в материковой Греции. " Пос-
ле окончания Хремонидовой войны в большинстве городов Гре-
ции к власти пришли сторонники Македонии. Таким образом
Балканы и Эгеида были также утрачены для Египта." Но в
период войны с Сирией Птолемей, естественно, не мог заняться
эгейско-балканскими делами.
Лишь после заключения мира с Антиохом Птолемей полу-
чил возможность сосредоточить основное внимаиие Hà том,
чтобы восстановить свои былые позиции в Эгеиде и на Бал-
канах.
Как в войне с Сирией, так и после ее окончания Египет ис-
кал себе союзников на севере. Дружественно расположенной
к Египту являлась Фракия, население которой непрестанно
боролось с Македонией за свою независимость." Явным, а
иногда, в зависимости от обстоятельств, тайным союзником
Птолемея выступал Эпир, ближайший сосед и враг Македонии.
К тому же правитель Эпира Александр, сын Пирра, являлся
близким родственником Птолсмея II. Но ориентация на Фра-
кию и Эпир могла оказаться опасной для Египта из-за постоян-
ного контроля Македонии над этими странами. Более надеж-
ными союзниками, которых можно было оеспрепятственно ис-
пользовать в качестве оплота в сложных отношениях с Сирией
и в дипломатической борьбе с Македонией, были для Египта
припонтийские страны и независимые греческие города, по-
стоянно враждовавшие с Селевкидами. Традиционные друже-
ственные отношения связывали птолемеевский Египет с Вифи-
нией, Понтийским царством, городами Кизиком, Византием,
Гераклеей Понтийской, Синопой, Амисом и др. " Сразу же
после окончания Сирийской войны Египет укрепляет связи с
Боспором, наиболее могущественным государством Причерно-
морья. Осенью 254 г. в Александрии находились послы боспор-
ского царя Перисада П, причем Птолемей II лично проявлял

знаки внимания к послам.'е Интерес Египта к припонтийским
странам и городам поддерживался также тем, что они были свя-
заны со всеми влиятельными городами Эллады (Дельфами,
Делосом, Афинами, Родосом, Милетом и др.) и поэтому могли
в любое время стать для Птолемея посредниками в его отно-
шениях с Элладой, не вызывая подозрения Македонии. " Та-
ким образом, рассказ о путешествии греков к берегам Черного
моря был очень актуален в Александрии после окончания Си-
рийской войны.
Сказание об аргонавтах возникло среди греческих племен,
живших в конце II тыс. до н. э. в районе Фессалии, Беотии и
соседних с ними областях. Одним из популярных позднейших
вариантов сказания является коринфский, и поэтому в основ-
ных своих версиях история аргонавтов уводила читателя в те
районы материковой Греции, на которые в первую очередь рас-
считывал Птолемей II в борьбе с Антигоном Гонатом."
Тенденция поэмы проявлялась уже в подборе участников
похода. Каталог аргонавтов имел сложную многовековую ис-
торию, и в «Аргонавтике» он явился компиляцией разнообраз-
ных и разновременных каталогов. 'з Большинство аргонавтов
было связано с первоначальными местами возникновения ска-
зания, поэтому они являлись родственниками главы похода—
Ясона. Вторую группу представляли пелопоннесские герои, ча-
ще всего уже давно попавшие в сказание. Но в «Аргонавтике»
пелопоннессцы заняли особое место, и их состав был пересмот-
рен поэтом на основании событий современной ему обществен-
ной жизни.
В середине 50-х годов в Египте знали об антимакедонских
настроениях в Коринфе, в результате которых в 252 г. из-под
власти Македонии вышли 1~орийф и Эвбея. Их восстание про-
16 Письмо Аполлония дийкета к Зенону от 24 сентября 254 г.; впервые
опубликовано: Н. I. В е l l. Greek sigthseers in the Faym..., Symb. 0~1оеп-
ses, V, 1927, р. 33 ff. Бэлл и Тарн считали, что Египет и Боспор были союз-
никами в этот период. Поэтому они связывали письмо Аполлония с борьбой
Египта против Македонии за греческие города. О полемике по этому вопросу
см.: М. К. Т р о ф и и о в а. Из истории эллинистической экономики, ВДИ,
1961, № 2, 46 и сл.
17 Например, в 252 г. тот же Перисад II сделал ценный вклад в сокро-
вищницу делосского храма (IG, XI, 287 В 12б). Материал о связи припон-
тийских стран с Элладой в эллинистический период подобран и разработан
в диссертации Н. Б. Бреговской «Торговые и политические взаимоотношения
государств Северного Причерноморья с эллинистическими государствами и
полисами Эллады» (М., 1954), где в ходе изложения автор несколько рас-
ширяет свою тему и выходит за пределы Северного Причерноморья.
18 Об отношении Египта к Фессалии и Беотии можно судить, например,
по тому, что там существовали города, названные именем сестры и жены
Птолемея Арсинои, и ее культ, причем даже после того, как в Македонии
воцарился Антигон Гонат. Кроме того, немаловажно отметить, что из дву.с
военных руководителей Лиги островов Эгейского моря один был беотийцем,
а другой — уроженцем Кизика, и они оба были назначены Птолемеем.
19 К. Я о b e r t. Die griechische Heldensagen, III, I, S. 780 ff.; J. J e s s е и
Prolegomena in catalogum Argonautarum. Berlin, 1889.
210

простить Афинам свои неудачи. Однако открыто выражать не-
удовольствие в Египте не могли, так как Птолемей предоста-
вил политическое убежище афинским стратегам Главкону и
Хремониду — инициаторам войны с Македонией.2'
Исключительное положение среди аргонавтов Аполлония
занимает Геракл, который противопоставлен всем прочим
участникам похода, включая даже Ясона. Ясон получил свою
власть лишь после того, как Геракл отказался возглавить ар-
гонавтов и указал им на Ясона (Arg., I, 340 и сл.). Прославле-
нию силы и мощи Геракла посвящена вся первая книга поэмы,
и он незримо присутствует во всех последующих книгах, так
как герои все время вспоминают его и ссылаются на него. Од-
нако участие Геракла в походе неизбежно привело бы к тому,
что в тени остались бы все остальные герои и подвиги Ясона
оказались бы излишними. А это обстоятельство сделало бы не-
возможным дальнейшее развитие сюжета. Поэтому наперекор
традиции Аполлоний выводит Геракла из состава аргонавтов
при помощи эпизода о похищении мальчика Гила. Но вся
своеобразная Гераклеида «Аргонавтики» напоминает о том,
что Птолемеи почитали Геракла как своего предка и его культ
был чрезвычайно распространен в припонтийских странах и в
Египте 'а
Путь аргонавтов в Колхиду и локализация их приключений
в пути еще более тенденциозны, чем каталог героев. После
Лемноса первые испытания аргонавтов начинаются в Пропон-
тиде. Описывая путешествие героев по Пропонтиде и Черному
морю, Аполлоний впервые переносит в поэзию своего времени
рассказы местных авторов, широко используя не дошедшие до
нас местные хроники Кизика, Кия, Гераклеи и других горо-
дов." Страна мириандинов, царь которых принимает аргонав-
тов как своих спасителей и близких друзей и отправляет с ними
в дальнейший путь своего сына, — будущая Гераклея Понтий-
ская, богатейший торговый город малоазийского побережья.
Новых друзей и спутников аргонавты находят на месте буду-
щей Синопы, крупнейшего греческого города Южного Причер-
номорья. Аполлоний называет основателем Синопы трех брать-
ев, прибывших некогда сюда вслед за Гераклом и поселивших-
ся здесь по его приказанию. Узнав о прибытии своих со-
» Zenon papyri, by С. С. Edgar. Cataloque general des antiquites egyp-
tiennes du Nusee du Caire, II. Caire, 1926, n' 59 173. Пренебрежение.птоле-
меевского Египта к Афинам отражено также и на образе богини Афины в
«Аргонавтике». Стремясь противопоставить Афинам Египет и обосновать его
наследственную преемственность, Аполлоний отождествляет греческую Афину
с местной богиней Девой, называет ее уроженкой Африки и т. д. (Arg., IV,
109 сл.; IV, 1308 сл.; Schol., I, 109; IV, 1313; Herod., IV, 179 — 180}.
28 А. В о и с h e- L ес l е г с q. Histoire des Lagides, I. Paris, 1903, р. 2.—
О Геракле как об исконно египетском боге, почитаемом повсеместно в
Египте, рассказывает Геродот (II, 43).
29 К. P ob er t. Die griechischen Heldensagen, S. 831 ff., 845.
212

отечественников, они выходят в море к ним навстречу и всту-
пают в ряды аргонавтов (Arg., II, 955 и сл.). Обе эти истории
представляют собой нововведение Аполлония, зо заставившего
своих. героев искать друзей и союзников в тех землях, за ко-
торыми весь Египет вместе со своим правителем, потомком
Геракла, следил с надеждой и ожиданием.
Поэт находит новые аргументы и для подтверждения дру-
жественного расположения к Египту жителей припонтийских
стран и городов. Возможно, что ссылка на родственную бли-
зость Птолемея и Геракла, легендарного основателя либо па-
трона и спасителя Кизика, Кия, Гераклеи и Синопы, показа-
лась ему недостаточной.
Вблизи колхидских берегов аргонавты встретили сыновей
Фрикса, потерпевших кораблекрушение на пути в Элла-
ду (Arg., II, 1920 и сл.). Этот эпизод считается не связанным
с основным повествованием и использованным поэтом для ме-
ханического объединения первых двух книг с последующими."
Но тогда окажется, что этому «случайному» эпизоду поэт уде-
ляет слишком много внимания. Ради него он отказывается от
традиционной версии, по которой Фриксиды приплывают в
Элладу до похода аргонавтов, и старший из братьев — Аргос—
строит корабль Арго." У Аполлония строителем корабля на-
зван Аргос Аресторид; придумав нового строителя, поэт в
дальнейшем все время путает двух одноименных героев. Затем
Аполлоний добавляет историю кораблекрушения, чтобы в осу-
ществление пророчества Финея аргонавты спасли Фриксидов,
а те привели бы своих спасителей в Колхиду и помогли им до-
быть руно. По мифу Ясон и Фриксиды — родственники, их 06-
щим предком является Эол, а отцы — двоюродные братья. Эту
версию мифа Аполлоний использует в сцене встречи, но в
дальнейшем она уже не удовлетворяет его, так как мифическая
генеалогия направлена на утверждение связи Эллады с Колхи-
дой, а александрийскому автору необходимо отдать главную
роль не Элладе, а Египту. Поэтому Аполлоний, первый среди
александрийцев, смело обращается к каким-То местным еги-
петским источникам. Аргос называет египтян самым древним
народом, жившим на земле еще до возникновения небесных
светил (Arg., IV, 261 и сл.). Яалее, используя и развертывая
рассказ Геродота, Аполлоний вспоминает о некоем египетском
властелине, который, полагаясь на силу, мощь и отвагу своего
народа, прошел через всю Европу и Азию. На своем пути егип-
~о Там же, стр. 847.
~~ К. W. В1u m b er g. Untersuchungen zur epischen Technik des Apollo-
nios von Phodos. Diss. Leipzig, 1931; P. Н à е и d e1. Beobachtung zur epischen
Technik des Apollonios Phodios, Zetemata, VII. Munchen, 1954.
З2 К. P o b e r t. Die griechischen Heldensagen, S. 764 ff.; F. J а с o b y.
Die Fragmenten der griechischen Historiker, I. Leiden, 1957, S. 418; Pherec,,
fr. 101, 106.
213

тяне основали и заселили бесчисленное множество горо-
дов (pop~«~~~j). Память об этом походе сохранилась и в
1~олхиде, население которой является прямыми потомками
египетских завоевателей.аа По Аполлонию, египтяне-колхи по-
селились, кроме 1~олхиды, в Иллирии, на острове Керкире, на
соседних с ней островах и на ближайшем берегу матери-
ка (Arg., IV, 507 и сл., 1208 и сл.) ..
Вместе с аргонавтами из Колхиды в Элладу поплыли и сы-
новья Фрикса. Причем в дальнейшем выясняется, что Аргос,
любимец поэта, египтянин-колх по матери и грек по отцу, пос-
ле смерти Апсирта является единственным законным наслед-
ником царя Колхиды Эета." Лишь благодаря Аргосу аргонав-
ты добыли руно, так как он посоветовал им искать помощи у
Медеи и попросил мать уговорить Медею помочь аргонавтам.
А после того, как Ясон получил руно, Аргос указал аргонав-
там путь возвращения. Необходимость изменения пути героев
при возвращении имела фольклорную мотивировку: путь из
сказочной страны смерти не мог повторять путь, пройденный
по направлению к ней.'~ Для александрийского поэта с новым
маршрутом раскрывалась соблазнительная возможность про-
демонстрировать читателям свою ученость. аа Но неожиданным
по своей новизне было обращение Аполлония к египетским
жрецам, которые якобы первыми нашли этот путь и составили
его описание (Arg., IV, 258 и сл., 289 и сл.). Для читателей
«Аргонавтики» обращение поэта к египетским жрецам гаран-
тировало благополучное завершение похода и одновременно
вводило аргонавтов в круг интересов жителей птолемеевского
Египта.
В описании обратного пути аргонавтов отразились реальные
географические представления первой половины III в. до н. э.
наряду со следами сказочно-мифологической географии древних
времен.а7 Однако прежде всего этот маршрут связан с полити-
ческими планами Египта определенного периода.
» Schol. ad Ap. shod. Arg., IV, 257 — 62c, 272 — 74, 277 — 78b; Herod., II,
104 — 105. — Схолиаст, ссылаясь на Аполлония, называет скифов также llо-
томками египтян.
З4 Некоторые исследователи называют Аполлония египтянином по ма-
тери, считая, что в стихотворении-памфлете «Ибис» Ка.1лимах осмея ", «ту-
земное» происхождение своего противника Аполлония (Е. D е 1 а ~ '. Bio-
graphic сГApollonios de rhodes. Bordeux — Paris, 1930, р. 13 et siuv.
Н. Н е r t e r. Jahresbcricht uber йс Fortschrittc..., S. 222).
З5 К. Я оb er t. Die griechischen Heldensagen, S. 828.
З6 Е. D e l a g e. Biographic..., pp. 194, 287.
W а 1 t e r. De Аро11оп11 Phodii Argonauticorum rebus geographicis.
Diss., Philologicae Halenses, XII, 189, стр. 9 — 104; Е. D е1а g е. Là geograp-
hic dans les Argonautiques <ГАро11оп оз de@bod s.Bordea x,19 0; L   à
s о и. Apollonius of rhodes and the old geographers. Amer. j. philo!., t. 59,
n' 236, 1938, рр. 236 — 443ff.; F. W e h r l i. Die Puckfahrt der Argonauten. Мц~.
Helvet., XII, 3, 1955, S. 154 ff. Л. А. Е л ь н и цк и й. По поводу двух работ
из области истории древней географии. ВЯИ, 1961, М 1, стр. 155 и сл.
214

В 50-х годах Карфаген, ближайший сосед Египта, воевал с
Римом. Египет объявил о своем нейтралитете, но все его насе-
ление с любопытством следило за событиями на Западе, и ин-
терес Египта к Риму, возникший еще со времен итальянских
походов Пирра, непрерывно возрастал. Поэтому Аполлоний по-
вел аргонавтов в Западное Средиземноморье и вместо сказоч-
ных Планктов, островов Тринакрии и чудесных феаков описал
реальные Липарские острова, Сицилию и Керкиру. Тенденциоз-
ность рассказа о пребывании героев в Африке настолько оче-
видна, что на ней не стоит задерживаться. Попав, наконец, в
дельту Нила, Арго взял курс на Элладу, т. е. направился в
Эгейское море, куда в то время были устремлены все помыслы
египетских дипломатов. Вероятно, к этому времени в Египте
все было готово для реванша в Эгеиде и на Балканах, недо-
ставало лишь идейного обоснования предстоящих действий.
Воротами в Эгейское море и на Балканы для Египта слу-
жили Кикладские острова с их южным форпостом — островом
Ферой. Аполлоний, смело переработав свои многочисленные ис-
точники, объявил Феру исконно египетской территорией, кото-
рая некогда по божественному указанию была отторгнута от
Египта (Arg., IV, 1551 и сл., 1729 и сл.).аа Египетский бог Три-
тон вручил аргонавту Евфиму комок местной земли. По боже-
ственному откровению Евфим бросил ком в Эгейское море и
таким образом возник остров Фера, куда со временем пересс-
лились из Спарты потомки Евфима. А впоследствии Фера ока-
залась метрополией Кирены, греческой колонии в Африке. Итак,
Аполлоний подтвердил законность египетских прав на Феру и
обосновал вместе с тем притязания Египта íà Кирену, претен-
довавшую на независимость и выступившую в середине 50-х
годов против Египта в союзе с Македонией.а9 До 261 г. Киклад-
ские острова принадлежали Египту, обеспечивая Птолемею кон-
троль над всем греческим миром и право вмешательства в дела
Азии. К середине 40-х годов Киклады вновь вошли в состав
птолемеевского царства, н есть предположение, что обратное за-
воевание их произошло уже в конце 50-х годов.4~
Оспаривая свои права на Кикладские острова, Египет и Ма-
кедония стремились укрепиться на Делосе, в центре Лиги ост-
З8 06 источниках см.: К. В, î b e r t. Die griechishen Heldensagen, $. 860 f.;
callimachus, fr. 716 Pfeiffer.
З9 Иногда киренскую тему у Аполлония связывали с псриодом войны
Египта с Магом, правителем Кирены и датировали поэму 60-ми гг., как в свое
время поступала и я. Но в середине 50-х гг. вдова Мага расторгла заклю-
ченный им договор с Египтом и вступила в переговоры с Антигоном. В ре-
зультате чего в Кирену прибыл брат Антигона Деметрий Прекрасный, став-
ший фактическим правителем страны.
4О По адулитанской надписи Птолемей завещал Киклады своему преем-
нику (Ditt., Or inscr., 11, № 54). По мнению Белоха, Птолемей II вернул
Киклады во время восстания Коринфа и Эвбен против Македонии (К. В е-
I о с h. Die griechische Geschichte, 3. Ausgabe. Berlin, 1924, 111, 2, S. 282).
215

ровов и оплоте эгейского могущества. После окончания Хремо-
нидовой войны Антигон Гонат сразу же укрепляет свои пози-
ции на Делосе и учреждает там новые празднества в свою
честь. Поспешность, с которой все это делалось, обьяснялась
тем, что к 250 г. около Делоса находился уже египетский флот,
а на острове возник новый город Птолемея.4' Примерно в это же
время в Египте первый министр царя щедро одаривает покро-
вителя Делоса и своего эпонима бога Аполлона.4~
Аполлоний Родосский называет Делос первым по значению
святилищем Аполлона (Arg. I, 308). Имя бога Аполлона в во-
тивных надписях Делоса встречается вместе с именем Птоле-
мея.'а Культ Аполлона был широко распространен в припон-
тийских странах, включая Кавказ, а в некоторых черноморских
городах Аполлона чтили как основателя.44 Таким образом,
культ Аполлона мог играть важную роль в период борьбы
Египта за Эгеиду и Балканы, укрепления египетских связей со
странами и городами Понта. Как бы сложна и компилятивна ни
была теогония «Аргонавтики», роль Аполлона в ней переосмыс-
лена Аполлонием в плане общей идейной направленности по-
эмы. «Аргонавтика» открывается обращением к Аполлону, не-
изменному покровителю, защитнику и спасителю аргонавтов.
Путешествие героев начинается и заканчивается жертвоприно-
шением Аполлону. Неизменно в наиболее ответственные момен-
ты личное вмешательство бога спасает аргонавтов. Велико
число святилищ и жертвенников Аполлона, которые установле-
ны аргонавтами на протяжении их пути. Наконец, возвращение
в Элладу осуществляется благодаря непосредственному вмеша-
тельству Аполлона.
Одно из последних испытаний ожидает аргонавтов на ост-
рове Крите. Рассказ Аполлония о том, как Медея своими ча-
рами победила властителя Крита, медного великана Талоса, не
совпадает ни с одним из известных вариантов мифа о Таласе.'"
Поэтому можно предположить, что и здесь аргонавты осуществ-
ляют планы Птолемея: овладевают всем Критом и открывают
Египту свободный доступ в Эгейское море.4а
Бедность наших источников по внешней и внутренней исто-
рии эллинистических стран в 50-е годы III в. до н. 3. препят-
41 С. А. бебеле в. Союз островитян, стр. 245; W. W. Т à r n. The batt-
les of Andros and Cos, р. 264 ff.; Е го же. The political standing of Delos. J.
Hellenic Studies, IVL, 1924, р. 141 ff.
42 С. С. Е d g à r. Zenon papyri in the University of Michigan collection.
Ann. Arbor, 1981, р. 15.
4З М. S t r à ck, Die Dynastic der Ptolemaer. Berlin, 1897, $. 225.
44 Б. Н. Г р а к о в. Материалы по истории Скифии..., стр, 263 — 264,
М 33 и далее.
45 К. P ob егt. Die griechische Heldensagen, S. 848.
46 В 50-е гг. Египту принадлежала на Крите лишь восточная береговая
полоса с городом Итаном. — М. G u а г d u с с i. Contributi alla topografia
della Creta orientale. Pivista di Filol. е d'Istruz. class., 1940, 2, рр. 100 — 101.
2I6

ствует продолжить сделанные наблюдения и определить, на-
пример, место эгинской темы в «Аргонавтике». Аполлоний же
первым привел своих путешественников на Эгину и много вни-
мания уделил в рассказе эгинским героям Эакидам.4т В грече-
ской политике Египта 50-х годов определенно Эгина играла не-
маловажную роль."
Все сказанное дает основание говорить о том, что Аполло-
ний в «Аргонавтике» обнаружил полное согласие с Птоле-
меем II и его дипломатами по вопросам внешней политики
Египта. «Аргонавтика» возникла сразу же после окончания Вто-
рой Сирийской войны и отразила сложную международную об-
становку того времени.
Проегипетские настроения Аполлония, .возможно связанные
с личными симпатиями, а может быть даже с происхождением
поэта, характерны для внутренней политики первых Птолемеев,
которые всячески поддерживали дружественные отношения ме-
жду греко-македонянами и египтянами,4э используя их, как по-
казывает «Аргонавтика», в целях укрепления и расширения
своего государства.
47 К. Я о Ь е r t. Die griechische Heldensagen, S. 862.
«Q. М. Доуэлл в статье «Эгина и делосская,лига» (D. М. Do w el I.
Aigina and the Delian League. J. Hellenic Studies, 80, 1960, рр. 118 — 121),
комментируя свидетельство Диодора, доказывает, что Эгина не была членом
Пелопоннесского союза, как обычно считают, но входила в островную Лигу
с момента возникновения последней.
4& t; Н» Y Ве 1.Eg ptf omЛ1ехап ег heGr at to hea abconque
Л study in the diffussion and decay of Hellenism. Oxford., 1948, р. 61 (привЕ-
дены документальные данные).

В. Б. ШЕМЕТИЛЛО
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СЕМАНТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ
ГЛАГОЛА DEBERE'
Как оформившаяся лексическая единица глагол deberã
впервые констатируется в литературе на рубеже III в. Этимоло-
гия этого слова известна; это — новообразование латинского
языка: debere(de alio habere' 'иметь (что-то) от кого-то'. Сна-
чала, видимо, выпало указание на лицо (alio), а затем de+ha-
beo стянулось в debeo, причем произошел сдвиг значения:
«иметь от кого-то» стало значить «быть должным кому-то».
Промежуточные этапы развития этого оборота обнаружить не
удалось. По-видимому, процесс стяжения и лексикализации про-
изошел до появления памятников.'
Первым употреблением принято считать следующие стихи:
Trapezitae тП',е drachumarum Olympico Quas de ratione dehibui-
1 В работе не будут освещаться те отклонения от грамматических норм,
которые характеризуют употребление debere в классической латыни, так как
этот вопрос представляется достаточно изученным; не будет освещено и фу-
туральное употребление debere в поздней латыни — тема самостоятельная
и затрагивающая иной круг вопросов; наконец, останется в стороне и весь
материал, иллюстрирующий употребление debere в народной латыни.
2 Долго принято было считать, что составная часть debere, предлог de,
встречается только в италийских и кельтских языках (см.: А. Е г п о и t.
Aspects du vocabulaire latin. Paris, 1954, р. 12). Однако уже А. Соммерфелт
доказывал, что этот формант имеет соответствия в общеиндоевропейском
фонде (А. S о т m e r f е 1 t. De en italo-celtique. Son role <f nsГevolut
morphologique des langues italiques et celtique. Skriftcr udg. of Vidcnskapssels-
kabet. Zweite historisch-philosophische К1аззе. Christiania, 1920, Bd. 2, iVr 4).
Что касается habeo, то его общеиндоевропейское происхождение бесспорно.
Таким образом, компоненты debeo принадлежат, по-видимому, к унаследо-
ванному фонду.
З Ср. схожую, появляющуюся у Плавта конструкцию: глагол+ предлог
de+ имя существительное в аблативе: Emistin de adulescente has aedes
(quid taces?). Ubi пипс tute habitas? (Plauti Тпп., 124 — 125). 'Разве ты не
купил у юноши этот дом (что ты молчишь?), в котором ты теперь живешь?'.
De alio emo схоже с de alio habeo. Как известно, к обороту De alio emere
восходит глагол demo, -psi', -ptum, -ere. См.: И. М. Т р о н с к и й. Историче-
ская грамматика латинского языка. Л., 1960, стр. 100.
213

sti redditae (Plauti Trin., 425 — 426). 'Меняле Олимпику возвра-
щена тысяча драхм, которую ты ему был должен по счету'.
Исследователи справедливо считают форму Ней1Ьигзй восста-
новленной формой.4
По своему происхождению и по сфере употребления debere
представляется словом разговорного языка. Его этимологиче-
ское значение подсказывает, что оно возникло в среде менял и
ростовщиков. Оно впервые появляется в комедиях, входитв иди-
оматические обороты,' часто употребляется в письмах.' Слово
это проникло в литературный язык и получило в нем широкое
распространение. Впрочем, в литературном языке употребление
debere несколько ограничено. Так, например, не во всех поэти-
ческих жанрах встречаются все формы debere: в высокой поэ-
зии debere употребляется главным образом в неличных формах,
особенно часто в part. perf. pass. и в функции определения;
в утонченном языке «серебряной латыни» глагол debere употреб-
ляется реже.т Дальнейшая судьба этого слова подтверждает
предположение о его первоначальной принадлежности к разго-
ворному языку. Как известно, слова книжного происхождения
редко переходили в романские языки, а debere перешло во все
романские языки, кроме румынского и молдавского.в
Уже у Плавта глагол debere появляется в двух различных
синтаксических конструкциях, каждая из которых связана
с определенными значениями: в конструкции с именными до-
полнениями, с одной стороны, и в конструкции с инфинитивным
дополнением — с другой. Количественное соотношение случаев
употребления показывает, что первоначальной является конст-
рукция с именными дополнениями, в которой глагол debeo озна-
чает «быть должным деньги» (или что-либо другое, материаль-
ное) .'
Наиболее типичен случай, когда debere имеет два дополне-
ния — прямое (указывающее, что должен) и косвенное (указы-
вающее, кому должен): ... Et 1епо hie debet nobis triginta minas
4 См.: Fr. S t о! z. Ilistorische Grammatik der lateinischen S prache,
Bd. I, Н. I. Berlin — Leipzig, 1922, $. 2б. — Встречающиеся в поздней латыни,
у Григория Турского и других авторов, формы от dehabere являются, конеч-
но, также рекомпозицией, но рекомпозицией более поздней. Cp.: М. В î и и е t.
Le latin de Gregoire de Tours. Paris, 1890, $. 492; Н. Яоnsc h. Itala und
Vtilgata. Marburg — Leipzig, 1869, S. 203.
~ Ср. у Теренция: debere animam (Тег., Phormio, 661).
6 Например, в письмах цицерона.
7 Так, например, у Тацита в «Германии» нет ни одного случая употреб-
ления глагола debere, причем должествование выражается различными дру-
гими обычными способами (см. ниже).
8 О том, что это слово действительно унаследовано романскими языка-
ми, а не заимствовано из латинского языка, говорит фонетический облик
этого слова в романских языках.
9 Действительно, на 87 случаев употребления debere у Плавта 83 случая
приходятся на употребление debere с именными дополнениями и лишь 4 слу-
~ая на употребление debere с инфинитивным дополнением. Ср.: G. L о 4 g e.
Lexicon Plautinum, vol. I. Lipsiae, 1904 — 1924, рр. 354 — 355.
219

(Plauti Сигс., 666). '... А сводник этот должен нам тридцать
мин'. Иногда имеется только прямое дополнение или только
косвенное: ... reddidit Ducentum et mille Philippum. Tantum de-
buit (Plauti Bacch. 271 — 272). '... он отдал тысячу двести фи-
липпов. Столько он был должен', Dives зит, si non reddo eis
quibus debeo (Plauti Сигс., 373) . 'Я богат, если не верну тому,
кому я должен'. Большинство подобных случаев употребления
прямо указывает на денежный долг, либо упоминая денежные
единицы — драхмы, мины, триоболы, филиппы, либо называя
слово argentum 'деньги'.
Отдельные случаи являются переходом к некоторому абст-
рагированию: в них глагол debere употреблен в переносном
смысле. Так, например, две гетеры, смеясь над отцами своих лю-
бовников, называют их овцами; на это один из стариков, отвечает:
Наес oves vobis та1ат гет magnam quam debent, dabunt. — Si
quam debes, te condono (Plauti Bacch., 1142 — 1143). 'Эти овцы
вам зададут такую трепку, какую вам следует получить. — Если
именно это ты должен, то я прощаю тебе (твой долг)' (отве-
тила одна из гетер). Этот каламбур показывает, что имелось и
обобщенное значение долженствования. Употребление в пере-
носном значении могло служить переходной стадией для обра-
зования второй конструкции, в которой глагол debere употреб-
ляется с инфинитивным дополнением и передает значение
долженствования: Debetis velle quae velimus (Plauti Amph.,39).
'Вы должны хотеть то, чего пожелали бы мы'.
Известную роль в развитии у debere значения долженствова-
ния могло сыграть и то обстоятельство, что в корне его лежал
глагол habere,"~ а индоевропейским глаголам, обозначающим
«иметь», присуще значение долженствования."
В классической латыни глагол debere получает чрезвычайно
широкое распространение и разветвленную систему значений.
1О Впрочем, начав выражать модальные оттенки, debere увлек за собой
habere, который именно потому, что ему искони было присуще значение дол-
>кенствован я,ле ко тозначе иеприним л.Св зьdeb r uhab re отэт
еще более возросла. В поздней латыни debere в свою очередь принял неко-
торые функции habere. Имело место сближение и частичное пересечение се-
мантических полей обоих глаголов. Пример того, как debere сообщал свое
значение глаголу habere, см. у Варрона: rogas ut id mihi habeam curare -ut
id сигет (пример заимствован у А. крегера: А. D r à ger. Historische Syntax
der lateinischen Sprache, Bd. 1, Leipzig, 1872, $, 296). Ср. также у Сенеки:
quid habui /асеге? = quid 1асегет? 'что же я должен был делать?' (пример
заимствован из грамматики Штольца и Шмальца, обработанной Лейманом
и Гофманом: Fr. S t о1z и. J. S chm а1z. Lateinische Grammatik, bearh.
van М. Leuman und J. Hofmann, 5А. Miinchen, 1928, $. 558). Ср. также:
А. G e11 i i. Noctium Atticarum, 1, 4, где автор указывает, что цицерон в
одном специфическом случае употребил habet в значении debet.
Ср., например, др.-греч. р~~~~, а также иму в старорусском, где. глагол
этот через значение долженствования пришел к выражению футуральности.
Ср. также: Ph. Т hi el m a n n. НаЬеге mit dern Infinitiv und die Entstehung
des romanischen Futurums. Archiv Иг lateinische Lexicographic und Gramm»-
tik, II, 1885, $. 168.
220

которые, однако, продолжают быть обусловленными синтакси-
ческой ситуацией. Наряду с первоначальными двумя конструк-
циями с debere появляется третья, в которой глагол debere фи-
гурирует в абсолютном употреблении, обозначая понятие мо-
рального долга, подчинения обычаям и т. и.
1. Глагол debere с именными дополнениями употребляется
в четырех различных значениях:
1) Первоначальное этимологическое значение слова сохра-
няется: ... Lupus citatus testis non ипит modo Веоеп dixit, ve-
гит adfirmavit decem. Ovis damnata falso testimonio Quod non
debebat solvit (Phaedri Fabulae: Ovis, canis et lupus, I, 17, 4 — 7).
'... Волк вызванный свидетелем, сказал, что она должна не
один (хлеб), но подтвердил, что она должна десять. Овца, осуж-
денная на основании ложного свидетельства, уплатила то, что
не была должна'.
2) Распространением первоначального значения является
употребление в значении «быть признательным, благодарным,
обязанным»: Арисl quos Ambiorix ad hunc modum locutus est:
sese pro Caesaris in se beneficiis р1иг1п1ит ei confiteri deberet...
(Caes., Bell. Gall., V, 27, 2). 'Амбиорикс обратился к ним таким
образом: он признает, что он очень обязан Цезарю за его много-
численные благодеяния...'; Quinti, si tibi vis oculos debere Ca-
tullum Aut aliud, si quid сапиз est oculis ... (Cat., 82, 1 — 2).
'Квинтий, хочешь ли ты, чтобы Катулл был тебе обязан своими
глазами, или еще чем-нибудь, если есть что-либо дороже
глаз...', Quid debeas, o Roma, Neronibus, Testis Metaurum Ни-
теп (Ног., Carm., IV, IV, 37 — 38). 'О Рим, чем ты обязан Не-
ронам, свидетельствует река Метавр'; Tibi se semper debebit
Jason (Ovid., Met., VII, 48). 'Ясон всегда будет тебе обязан со-
бой'. Иногда в роли косвенного дополнения выступает неоду-
шевленное имя существительное, и глагол debere имеет значение
«обладать благодаря чему-то»: Criminibus debent hortos, praeto-
ria, mensas... (Juv., Sat., I, 75). 'Благодаря преступлениям они
обладают садами, загородными дворцами, столами...'
3) Некоторыми особенностями обладает глагол debere, упо-
требленный в указанной выше синтаксической ситуации, но
имеющий пассивную либо неличную форму. В этих случаях r»-
гол debere указывает, что что-то принадлежит, причитается, по-
лагается, следует, подлежит, заслужено. В этом значении он
часто появляется в неличных формах part. praes. act.,
part. perf. pass. или inf. pass.: Veneri iam et Libero reliquum
tempus деЬеп arbitrabatur (Cic., in Verr., V, XI, 27 — 28). 'Ои
считал, что остальное время должно принадлежать Венере и
Вакху; Ut nox longa quibus mentitur arnica, Diesque longa vide-
tur opus debentibus (Hor., Epist., I, I, 20 — 21). 'Как ночь ка-
>ке сядол ойто у,к гообманыв етподру а, акд нькаже
долгим тому, с кого требуется работа'; Redditus est L. Silano
debitus honor ... (Plin., Epist., I, 17, 4). 'Л. Силану возданы.
221

заслуженные им почести'. Подобное употребление наиболее ча-
сто встречается в поэзии.
4) Особое значение глагол debere приобретает у Вергилия
в «Энеиде», где он впервые обозначает предназначенность, судь-
бу.'а Образование значения предназначенности у глагола debere
связано с наличием у него значения и употребления, из которых
могло образоваться значение предназначенности. Это — упо-
требление debere лирическими поэтами в форме part. peri.
pass. и в значении «принадлежит, подлежит, причитается, пола-
гается»: Debitae Nymphis ... coronae (Hor., Carm., III, 27, 30).
'Венки, которые нимфам полагались', debita ... lacrima
(Hor., Carm., II, 6, 23). 'слеза, которая причиталась (памяти
друга)'; debita ... semina (Verg., Georg., I, 223). 'зерно, которое
предназначено (упасть в борозду)'. Из подобного употребления
могло вырасти значение предназначенности при употреблении
debere co словами sors, fatum и др.: Тит fatis debitus Arruns
Velocem iaculo et multa prior arte Camillam circuit ... (Verg.,
Аеп., XI, 759 — 761). 'Тогда отмеченный судьбой Аррунс, пре
восходящий хитростью, закружил копье вокруг проворной Ка-
миллы ...'; 5ors ista senectae debita erat nostrae (Verg., Aen.,
XI, 165 — 166). 'Эта судьба была суждена нам на старости лет'. Но
встречается употребление и без sors, fatum и т. п. слов: Nunc
repeto haec generi portendere debita nostro (Verg., Aen., III, 184).
'1'еперь я вспоминаю, что она предсказывала, что эта (судь-
ба) суждена нашему роду', Dum bello Argolici vastabant
Pergama reges debita ... Non и11ит аихйит miseris, non arma
rogavi ... (Verg., Аеп., VIII, 374 — 376). 'Пока цари Арголид-
ские войной опустошали обреченную судьбой Трою ... я не про-
сила никакой помощи, никакого оружия для несчастных'."
11. Глагол debere, имеющий инфинитивное дополнение, оо-
разует группу значений долженствования. Г1одобное употреб-
'2 Это употребление отражает философскую концепцию Вергилия. Ведь
весь ход действия «Энеиды» основан на вере в Рок. 0 том, что историко-
философская концепция римлян эпохи Августа базировалась на вере в про-
виденциальную роль Римской империи, см.: С. Л. 0 ш е р о в. Римский исто-
рический эпос эпохи республики и ero традиции в «Энеиде» Вергилия. Лвто-
реф. канд. дисс. М., 1959, стр. 14.
'з В других индоевропейских языках глаголы дол ке11ствоваиия нередко
также выражают значение предопределения; ср. др.-греч. р ~Ë~®, глаголы
долженствования в германских языках; так, например, Вундерлих в своей
работе: Der deutsche Satzbau (1, 180) (Цит. по Вакернагелю: J. W а с k е г-
п а g el. Vorlesungen йЬег Syntax. Bd. 1. Basel, 1920, S. 196) отмечает, что
старонемецкому muozzin ()mussen) было свойственно значение предопреде-
ления, и приводит пример из старонемецкого перевода Пталтыри, где ~пио-
лп1 habin-habebitis. Вундерлих связывает развитие этого значения с фата-
листическими верованиями. Ср. также в современном немецком языке глагол
sollen и, наконец, в современном французском языке глагол devoir в составе
перифразы с инфинитивом в значении предопределения. — См.: G. G о и g е n-
h e i m. Etudes sur les periphrases verbales de la 1arlgue frarlgaise. Paris, 1929,
р. 71.
.222

ление имелось уже в доклассический период; оно сохраняется и
в изучаемый период: глагол debere выражает различные града-
ции долженствования.
Глагол debere может иметь наиболее общее значение дол-
женствования: ... Satis esse deberet ... (Cic., De Orat., XLI).
'Это должно было бы быть достаточным ...', Iam dudum Syrio
madefactus tempora nardo Debueram sertis implicuisse comaç
(Tibulli, III, 6, 63 — 64). 'Уже давно должен был бы я, смочив
виски сирийскими благовониями, возложить венок на волосы'.
Иногда debere употребляется в значении «следует» и является
синонимичным глаголу oportere: Pluribus te hortari non debeo
(Cic., Fam., Vll, 17, 3). 'Мне не следует более взывать к тебе'.
В более поздних текстах debere употребляется в значении ве-
роятности: Plane, inquam, hic debet servus esse nequissimus
(Petr., Sat., XLIX, 7). 'Действительно, сказал я, этот раб,
роятно, самый худший'; Hic, inquit, debes habitare (Petr., Sat.,
Ъ'II, 2). 'Ты, вероятно, живешь здесь, сказала она'. Иногда упо-
требление глагола debere указывает, что говорящий считает
действие или состояние, выраженное инфинптивным дополне-
нием, обязательным: Nam quodcumque crit, esse aliquid — de-
bebit id ipsum (Lucr., De rer. nat., I, 433). 'Ибо наличное все
непременно быть чем-нибудь должно' (Л у к р е ци й. О природе
вещей. Перевод Ф. А. Петровского. М., 1946). Иногда глагол
debere выражает необходимость и придает инфинитивному до-
полнению значение императива: Qui facere quae non possunt ver-
bis elevant. Adscribere hoc debebutit exemplum sibi (Phaedri Fa-
Ьи1ае: De vulpe et ича, IV, 3, 5 — 6). 'Те, кто не могут сделать
по-либо и принижают это словами, пусть применят этот при-
мер к себе'.
III. В абсолютном употреблении глагол debere выражает ка-
1егории этики, обозначая некий моральный долг, подчинение
обычаям и т. п. Такое употребление имелось уже у Луцилия."
Ср. также: Ego quidem, ut debeo ... те ad eius rationes adiungo,
quern tu in meis rationibus tibi esse adiungendum putasti (Cic.,
Fam., I, 8, 2). 'Я же, как меня обязывает долг ... прихожу на
помощь в его дслс тому, кого ты счел (возможным) призвать
на помощь себе в моем деле'; Et pete quod fas est, et ата quo:l
femina debes (Ovid., Met., IX, 748). 'И стремись к тому, что тебе
дсзволено, и, будучи женщиной, люби то, что должна любить
(женщина) '; Myrrha patrem, sed non qua filia debet, amavit
(Ovid., Art. Ат., I, 285). 'Мирра любила отца, но не так, как
должна любить дочь'.
Наконец, и это значение имеет некоторое ответвление: для
указания на то, что кто-то не имел морального права на что-то,
употребляли глагол debere в отрицательной форме с инфинитив-
ным дополнением: ...laudare поп possum, irasci certe non debeo
223

(Cic., Pro Mil., 13, 33). '... хвалить не могу, гневаться же, ко-
нечно, не имею права'.
Таким образом, в изучаемый период имеются три группы
значений, одна из которых является развитием употребления
глагола debere в первоначальном значении материального дол-
га, вторая обозначает различные градации долженствования, а
третья употребляется для выражения категорий этики.
Первая из этих групп характеризуется именными дополне-
ниями; вторая — инфинитивным дополнением, третья — отсут-
ствием дополнений.
Распространение употребления глагола debere имело неко-
торые последствия для развития латинского языка. Благодар;1
. употреблению в значении долженствования debere вошел в ряд
латинских глаголов и оборотов долженствования. К этим глаго-
лам и оборотам долженствования наряду с debere относятся
глаголы ltcere, decere, oportere, обороты necesse esse (в поздней
латыни necesse habeo), opus esse, aequum esse и др. Из глаго-
лов и оборотов долженствования лишь один глагол debere яв-
ляется лексически значимым словом, обладающим полной систе-
мой личных и неличных форм. Кроме того, глагол debere дал
основу нескольким производным.'5 Когда глагол debere начап
конкурировать с глаголами, большая часть которых является
древними словами и которые употребляются только в 3 л. ед. ч.,
он стал постепенно вытеснять их, и, действительно, ни один из
них в значении долженствования в романские языки не перешел.
Но не только лексическая система была сдвинута в связи с
развитием употребления debere в значении долженствования.
Употребление перифрастических глаголов и оборотов было лишь
одним из способов выражения долженствования.
В латинском языке существовали три способа выражения
долженствования.
Во-первых, морфологический способ, выражающий должен-
ствование путем употребления герундива, субыонктива и неко-
торых других форм глагола: Discrucior animi, quia ab domo
abeundum est mihi (Plauti Аиl., 105). 'Скорблю душой, так как я
должен уйти из дому', Byblis in ехетр1о est ut ament concessa
риеllае (Ovid., Met., IX, 454). 'Библида является предостерегаю-
щим примером, чтобы девушки любили дозволенное';... nes qui&lt
quam tibi prodest Aerias tempta~sse domos animoque rotundum Per-
currisse ро1ит morituro (Hor., Carm., I, 28, 4 — 6). '... чему тес~е
послужило то, что ты когда-то мысленно пронесся по воздуш-
ному чертогу и круглому своду небес, ты должен будешь уме-
реть', Sic Ыиепйит, sic регеипйит (Тас., Germ., XVIII). 'Так
(она) должна жить, так (она) должна умереть'.
'5 debitio, -oIIts 'долг, долговое обязательство'; debitoI, -oris и debitlix,
-ignis 'должник, должница'; debitum, -~ 'долг'. Ср. также ряд.идиоматически.х
оборотов, в которые входит debere; для этого см.: О. S chonb er ~ег.
Lateinische Phraseologie. Heidelberg, 1955.
224

Во-вторых, лексический способ состоял в употреблении раз-
личных слов и выражений, указывающих на долженствование:
Verum tu malum magnum habebis, si hic suum officium faci:l
(Plauti Amph., 721). 'Поистине ты будешь сильно наказан, если
он сделает то, что должен'. В сущности suum officium facit =-
= facit quod debet.
В-третьих, лексико-морфологический способ выражал дол-
женствование при помощи глагола debere, безличных глаголов,
а также таких оборотов, как necesse esse, aequum esse, opus
esse и т. п.:" Quid tu mihi Tristis es? Те scire oportet (Plauti
Menaechm., 607 — 608) . 'Почему ты сердишься на меня? Тебе
следовало бы знать', Nunc ихоге opus est (Ter., Andr., 446).
'Теперь следует жениться', Ludite ut lubet et brevi Liberos da-
te. Non decet Тат vetus sine liberis Nomen esse ... (Cat., 61;
211 — 214). 'Предавайтесь от всего сердца радостям любви и
пусть у вас скоро родятся дети. Столь древнему роду не подо-
бает оставаться без потомства'...; Pastorem, Tityre, pinguis
pascere oportet ovis, deductum dicere сагтеп (Verg., Вис., VI,
4 — 5). '(Знай) Титир, (что) пастуху пристало пасти жирных
овец и говорить простые, скромные стихи'.
Выражая долженствование, глагол debere вступил в сопер-
ничество не только с некоторыми безличными модальными гла-
голами и оборотами: постепенно вытесняя другие глаголы и
обороты, он придал этому способу большее значение, что не за-
медлило вызвать в дальнейшем и перемещение в употреблении
различных способов выражения долженствования.'т Результаты
всего этого сказались не скоро, но, постепенно развертываясь,
они повлияли на выражение долженствования в поздней латы-
ни и отразились в романских языках.
16 А. М. D. КеК. Oportere, debere, convenire, decere, necesse esse, opus
and usus esse in republican Latin. Doct. diss. Cornell Univ. USA, 1941.—
Этой диссертации нет в библиотеках СССР; она осталась неизвестной автору
работы.
1т Развитие, обеспечившее преобладание лексико-морфологическому спо-
собу выражения долженствования, было связано с различными грамматиче-
скими процессами. Так, например, в классической латыни в связи с разви-
тием гипотаксиса субъюнктив начал терять свои модальные функции и все
более и более становился показателем связи придаточного предложения
с главным. См.: И. М. Т р о нски й. Заметки о видо-временной системе ла-
тинского глагола. Сб. в честь академика И. И. Мещанинова. М.— Л., стр.
434 — 445; S. А. Н à n d f or d. The Latin subjunctive. Its usage and develop-
ment from Plautus to Tacitus. L., 1947; М. Г. Л о п ати н а. К вопросу î р»-
витии конъюнктива в определительных предложениях в латинском языке (на
материале комедий Плавта и Теренция). Вестник МГУ, 1958, ист.-фил. сер.,
№ 2, стр. 147 — 155. Кроме того, в поздней латыни сильны были аналитические
тенденции, побуждавшие к выражению модальных оттенков не при помощи
словоизменения, а путем употребления служебных слов, в данном случае мо-
дальных глаголов и оборотов.
]5 Язык и стиль античных писателей

СОДЕР)КАНИЕ
Г. Г. Анпеткова-Шарова. Проблема «Вакханок» Еврипида
Я. М. Боровский. Латинский язык как международный язык науки и
вопросы народного образования .
H. В. Вилих. Сказочные мотивы в поэме Овидия «Метаморфозы»
Б. Л. Галеркина. Интерпретация стихов 165 — 167 «Персов» Эсхила.
М. Л. Гаспаров. Стиль федра и Бабрия
М. Е. Грабарь-Пассек. Заметки о греческом эпосе IV — V вв. н. э..
И. С. Гринбаул~. Язык Пиндара (сложные прилагательные)
О. А. Гутан. «Беглянки» Кратина .
А. А. дерюгин. Инхоативные глаголы у Кв. Энния
А. и. Зайцев. «Гимн Диоскурам» Алкмана .
В. В. Каракулаков. Проблема языка у Гераклита
О. K Кобов. Предмет и задачи античной грамматики
Т. П. Корыхалова. Имена существительные с суффиксом -or, обозначаю-
щие цвет, в латинском языке .
Н. П. Летова. Бессоюзные сложноподчиненные предложения в латин-
ском языке II в. до н. э. (на материале комедий Теренция)
Ю. В. Откупщиков. О датировке трагедии Еврипида «Ифигения в Тав-
риде» .
Ф. А. Петровский. Крылов и античная басня
С. В. Полякова. К вопросу о стилевых особенностях греческого романа
т. В. Попова. Стиль «Биографий 12 цезарей» Светония
И. М. Тронский. К вопросу о месте греческого ударения .
Е. И. Чекалова. Из истории римской лексикографпн (о характере слова-
ря Веррия Флакка) .
Н.,й'. Численко. Ситуативное значение префиксов аЬ- и соп- (к пробле-
ме семантики латинских глагольных префиксов)
K А. Чистякова. Политическая тенденциозность «Аргонавтики» Апол-
лония Родосского, время и обстоятельства возникновения поэмы
В. Б. Шеметилло. Возникновение и семантическое развитие глагола
debere
Стр.
17
26
39
46
55
64
72
82
89
97
106
125
134
144
155
163
171
188
194
206
218

Страница
Напечатано
Строка
22
23
28
45
18
сверху
снизу
17 — 16
11
16
73
76
80
87
103
143
1д6
174
177
178
24
2
12
3В
сверху
снизу
сверху
20
снизу
13 — l2
17 сверху
25
29
2
24
9
13
22
16
179
183
197
сверху
201
Зак. 76Я.
ЗАМЕЧЕНИЕ blE ОПЕЧАТКИ
осознанным
Instituto
он вперед
p,я цз.ча
ою оо~
не способствует
ыр~~иЛахи
нам
volutat
~ ~~г
ielens
Schrintores
противоречащем
96 vtg х1 u(
amp
эОЯ(
э
тес... яхт
сил ьноконечный
hustris
(егп1 ~ги»
abhibendu»
conlusos
Следует читать
осознанными
Istituto
он
аяр~р.ча
Ьл1ооч
не соответствует
яр@о).икос
нами
volitat
,~~о~
Helena
Scriptores
противоречащим
ро~~1~, x~ðö~,
gyp (y~
)00х1ей
Е:ГС'... SQXl
сильноначальный
lustris
terminus
аЫiibendust
concl usos