/
Текст
° одоназхгзж.
И
9 К
и
► ▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲▲ ◄
ИЗДАТЕЛЬСТВО «СОВЕТСКАЯ РОССИЯ» МОСКВА— 1968
▼TVV МОСКВА-19 68
ллллллллллаладлллллллл ИЗДАТЬЛЬС ТВО
АДЕАВКИН, Ю ШАПОШНИКОВ
тхкнз.
^КЕЛЕЗНОГО
злх^зоил
МЛАААЛЛЛААЛА «СОВЕТСКАЯ РОССИЯ»
Еаааааааа^аааааааааалаааааааа ПОВЕСТЬ аала
7АЗ (092)
Д72
Человек поднимает за колесо тяжело груженный
автомобиль. Ловит руками 90-килограммовое яд-
ро, вылетающее из пушки. Зацепившись ногой
за петлю, укрепленную под куполом цирка, удер-
живает в зубах платформу с пианино и играющим
музыкантом...
Все эти трюки и множество других силовых но-
меров проделывал на арене цирка русский атлет
Александр Иванович Засс, известный в России и
за рубежом под псевдонимом Железный Самсон.
Журналисты А. Драбкин и К). Шапошников по-
шли по следам Железного Самсона. О его жизни,
о том, как он достиг уникального физического
развития, рассказывается в книге «Тайна Желез-
ного Самсона».
6-9-2
54-68
Б
Е
ондон. Пестрая толпа за-
всегдатаев цирка, собравшихся посмотреть выступление
советских артистов. Разноязыкий гомон в фойе. И вдруг
на чистом русском языке: «Владимир Григорьевич, мож-
но вас?» Как будто и не в Лондоне вовсе, а в Москве,
на Цветном бульваре мимоходом окликнул старый зна-
комый.
Дуров обернулся. Перед ним стоял небольшого роста
пожилой человек. Респектабельная лысина. Аккуратный
пиджачок. Клерк, вышедший на покой, — таких в Лондо-
не тысячи. Вот только плечи, пожалуй, широковаты для
5
клерка. Да и в улыбке проскальзывает что-то профес-
сиональное, актерское.
Тем временем незнакомец заговорил. Голос его зву-
чал глухо, взволнованно и удивительно контрастировал
с будто приклеенной безликой улыбкой.
— Я русский, не удивляйтесь. Старый русский цир-
ковой актер. Работал с вашим дедом. Потом перешел
в силовой жанр. Когда вы приехали в Лондон, я долго
колебался — подойти к вам или нет. Уж больно много
между нами теперь границ. Но ведь душа моя — в Рос-
сии, на Родине... А тут еще мне на глаза попалась газет-
ная заметка: «Старый «русский лев» Георг Гакеншмидт
в Нью-Йорке напутствует молодых русских силачей».
Это было, когда советские штангисты приезжали в Аме-
рику. А ведь Гакеншмидта называли Львом тогда же,
когда меня называли Самсоном. Нам обоим не повезло:
последние годы жизни и — далеко от родины. Но ведь
если Георг смог поговорить с нашими ребятами, почему
же мне нельзя?
Самсон заметно волновался. Речь его становилась все
более сбивчивой.
— Я не отниму у вас много времени. Я знаю—у вас
очень напряженная программа. Но уж не откажите ста-
рику— я так хочу услышать от вас рассказ о сегодняш-
нем нашем цирке. Пожалуйста, очень прошу вас...
Вернувшись в Москву, народный артист СССР
Владимир Дуров так рассказывал об этой встрече на
страницах журнала «Советский цирк»:
— ...В Лондоне среди наших новых знакомых ока-
зался артист Самсонов — русский человек, которого пре-
вратности первой мировой войны оторвали от родины.
Этот очень известный артист восхищенно, с гордостью
говорил об успехах советского цирка в Англии, жадно
расспрашивал нас о положении артистов в СССР, о си-
6
стеме подготовки кадров в нашем цирке. Узнав о сущест-
вовании в Ленинграде музея циркового искусства, Сам-
сонов попросил передать туда его красочные афиши...
«Вы не можете себе представить, — говорил он нам,—
каким непререкаемым авторитетом пользуется советский
цирк в Англии. Англичане любят артистов из СССР,
всегда тепло отзываются об их выступлениях».
С тех пор имя Александра Ивановича Засса (Самсо-
нова), замечательного русского артиста-силача стало все
чаще и чаще появляться на страницах наших газет и жур-
налов. Его поразительные выступления, эти подвиги си-
лы, за которые он и получил прозвище Железный Сам-
сон, не перестают восхищать не только историков цирка,
но и всех любителей силовых упражнений. А их в нашей
стране немало.
Но статьи об Александре Ивановиче носили односто-
ронний характер. В них основной упор делался на сенса-
ционность номеров Самсона: человек поднимает за коле-
со тяжело груженный автомобиль; ловит руками 90-кило-
граммовое ядро, вылетевшее из пушки; продев одну ногу
в петлю, висящую под куполом цирка, удерживает в зу-
бах платформу с пианино и играющим музыкантом. И так
далее...
Значительно меньше внимания уделялось спортивной
стороне его номеров. А ведь в начале нашего века сило-
вой цирк и тяжелая атлетика практически не разделя-
лись. В то время соревнований по поднятию тяжестей,
подобных нынешним, не существовало. Единственным
местом, где выступали силачи, был цирк. Блестящие ус-
пехи русских борцов и атлетов-гиревиков на цирковых
аренах вошли в золотой фонд истории спорта. Поэтому
мы и решили собрать по крупицам сведения об одном из
сильнейших людей XX века, приподнять завесу тайны,
которой были окутаны тренировки Железного Самсона.
7
Интересным казалось проследить, как крепла не только
сила, но и воля этого удивительного человека, как в тя-
желейшей жизненной школе вырабатывался его харак-
тер—ведь многие номера Самсона требовали незауряд-
ного мужества!
Книга эта не претендует на биографическую стро-
гость. Однако основывается она на документах и воспо-
минаниях людей, знавших Александра Ивановича Засса.
г
s
ДЕТСТВО
ерым осенним утром на бе-
зымянном хуторе, недалеко от Вильно, в доме Ивана
Петровича Засса родился сын. Новорожденного назвали
Александром, в глубине души надеясь, что ждет его
славное будущее, достойное великих тезок.
Гордое имя — это почти все, что могла дать большая
семья новому ее члену.
Шура был пятым ребенком. Мать со смешанным чув-
ством гордости и горечи смотрела на кривящийся в гри^
масе крика ротик малыша: еще новый рот, а чем кормить?
Большая семья — единственное богатство бедняка. И хоть
9
ты разбейся — достатка не прибавится. Да откуда взять-
ся-то? Земля бедная, дом чуть не по крышу в болоте,
а за окном опять дождь. Пропадет урожай, жди года
голодного.
Может, и не пережила бы семья ту зиму, да посове-
товал свояк поехать за Волгу, в имение княгини Юсупо-
вой. Много не обещал, но сытный стол посулил. Зато уж
и работа, конечно, до седьмого пота...
Недолго собирались, скарб небогат. За гроши прода-
ли соседям то, что можно было продать. Сели в поезд и
увидели, что земля-то большая, можно сказать, бескрай-
няя— поля, поля, леса да перелески, города великие и
малые. Не торопясь катился паровоз через всю Россию.
Подъехали к Саранску. Дальше—на лошадях, по
степи, под знойным, безжалостным, несмотря на осеннюю
пору, солнцем. Жутковато показалось после привычного
лесного, болотного края — степь без предела, солнце да
ветер.
Вот, наконец, и господский дом. Управляющий строг:
имение громадное, два десятка деревень. Из конца в ко-
нец— больше тридцати верст. И везде нужен глаз, что-
бы не оскудевала хозяйская казна. Дети старшие — тоже
на работу: кто в поле, а кто помогать пастухам. Выхо-
дить завтра. Все.
И случилось так, что скоро, очень скоро начал ма-
ленький Шура самостоятельную жизнь. Отца почти не
видел — он со старшими ребятами в поле от зари до зари.
А мать с младшей сестрой то на кухне, то обед несут
косарям, то в доме уборка, то еще что.
Одиноко крошечному человеку—в пустом доме ни
души. Вот разве что щенок, маленький, пузатый, на тол-
стых лапах. На том они и подружились, стали друг для
друга товарищами в одиноких играх. А когда оба вырос-
ли, оказалось, что понимают они друг друга с полуслова,
С полувзгляда. Пес, повинуясь мальчику, охотно проде-
лывал всяческие уморительные трюки: ходил на задних
и передних лапах, кувыркался и даже «подпевал» своему
хозяину заунывным собачьим баритоном. Смотрели на
эти бесплатные представления батраки, возвращающие-
ся с поля, и награждали маленьких артистов веселым
смехом. С ними вместе смеялся и мальчик. И даже пес,
носивший теперь роскошную кличку Хан, казалось, хо-
хочет своими черными добрыми глазами.
А когда пришла пора маленькому Шуре выходить на
работу, он своего любимца Хана не бросил. Правда, и
работа к этому располагала. Взял управляющий мальчи-
ка к себе посыльным. То туда сбегай, то туда сходи — то
в кузню, то на скотный двор, то в соседнюю деревеньку.
Выучился Шура ездить верхом. Так они и служили
втроем — Шура, Хан и старый мерин Форсун, которо-
го управляющий приказал давать Шуре для дальних
оказий.
Это трио было предметом постоянных беззлобных
насмешек всех рабочих в имении. Да и было от чего
развеселиться — тощий, тяжело перекидывающий ноги
мерин, на нем лихо подбоченившийся коренастый, до-
черна загорелый малыш, а рядом — рыжий, кудлатый
пес.
Тогда-то и услышал впервые будущий знаменитый
артист слово «цирк». Произнес его конюх дядя Гриша.
Личностью Григорий был примечательной. Служил он
когда-то в кавалерии, говорят, воевал даже «с туркой».
Оттуда принес Георгиевский крест да пустой рукав.
И еще принес безудержную любовь к лошадям. На всю
жизнь запомнил маленький Александр, как «беседовал»
дядя Гриша со своими подопечными и как понимали его
эти большие добродушные животные.
Была у нового конюха еще одна страсть — любил он
11
Порассказать про свое былое житье, про походы и страны,
про войны и про родную деревню, что стоит на севере,
откуда Гриша ушел давным-давно.
— А хлеб у нас пекут из ячменя — во вышиной! —
рассказывал он, держа ладонь довольно высоко над зем-
лей.— Ей-богу, не вру! И ведь ячменный хлеб — он вкус-
ный, пашеничного вкусней. Да и не растет у нас, на
севере, пашеница. А хлеб вкусный... Только когда
свежий. Зачерствеет — никуда,— дядя Гриша негодую-
ще мотал головой и топорщил седые, прокуренные
усы.
В одну из таких бесед и услышал мальчик удивитель-
ную историю про большой дом с круглой крышей, про
разукрашенных дорогой сбруей лошадей, про смешных
клоунов и могучих силачей. Когда он повторил дома рас-
сказ старого солдата, отец усмехнулся: «Ну, что же,
осенью поедем в город, увидишь цирк».
Осени ждать пришлось долго. Но настал вожделен-
ный день — отец собрался в город, на ярмарку.
...Базар шумел пестрой, неумолчной толпой. Полевые
работы были закончены, и настали дни торгов и гулянок.
После тяжкой страды особенно много охотников было
повеселиться, так что цирк, разместившийся в большом
балагане на краю рыночной площади, оказался тут как
нельзя кстати.
Пока отец торговал у барышников лошадь, Шура,
забыв о всех других ярмарочных соблазнах, с немым
восторгом наблюдал волшебную жизнь балагана.
Готовилось представление. Со стороны, противопо-
ложной главному входу, прямо на куче лошадиного
помета тренировались акробаты. Тут же клоун старатель-
но мазал свое лицо разноцветными красками. А бога-
тырского сложения человек перебрасывал зубами стул
через голову.
12
Но вот на небольшой помост перед входом выбежал
рыжий детина в красной рубахе и громко заорал:
Эй, сынок!
Давай первый звонок!
Представление начинается!
Сюда! Сюда! Все приглашаются!
Стой, прохожий! Остановись!
На наше чудо подивись.
Барышни-вертушки,
Бабы-болтушки,
Старушки-стря пушки,
Солдаты служивые
И деды ворчливые,
Горбатые, плешивые,
Косопузые и вшивые,
С задних рядов протолкайтесь,
К кассе направляйтесь.
За гривенник билет купите
И в балаган входите.
Увидев в толпе отца, Шура протиснулся к нему, и они
вместе стали прокладывать себе дорогу к кассе. А за-
кликала не унимался:
Сынок!
Давай третий звонок!
Давай, давай! Налетай!
Билеты хватай!
Чудеса узрите —
В Америку не захотите.
Человек без костей,
Гармонист Фаддей,
Жонглер с факелами,
На лбу самовар с углями,
Огонь будем глотать,
Шпаги жрать,
Цыпленок лошадь пожрет,
Из глаз змея поползет,
Эй, люди — не дурачки!
Тащите к нам пятачки!
Пошли начинать — музыку прошу играть.
13
И началось волшебство. «Лошади танцевали. Люди
парили в воздухе. Жонглер балансировал на носу заж-
женной лампой. Все это под музыку, крики, смех.
И вдруг тишина.
— На арене — сильнейший человек в мире, Ваня
Пуд, — бойко выкрикнул закликала. Все дружно захло-
пали в ладоши.
Вышел толстый и, видимо, очень сильный человек,
раскланялся по-медвежьи. Несколько раз поднял огром-
ную бочку, наполненную водой. Потом согнул толстен-
ный железный прут. Предложил любому из публики по-
вторить номер, обещал 10 рублей тому, кто сумеет. Же-
лающих нашлось множество, удачников — ни одного.
Дальше Ваня Пуд ломал подкову. Подкидывал зу-
бами табурет. А в конце выступления взвалил себе на
плечи огромный корабельный якорь и пошел с ним к вы-
ходу под громкие аплодисменты.
Конец. Народ не спеша выходил из балагана. А в это
время закликала перед входом .вновь заманивал «поч-
теннейшую публику» посмотреть на чудеса.
— Да, нелегкий у них хлеб, — сказал отец Шуре,
кивнув в сторону цирка: — Каждый рублик потом вы-
ходит.
Мальчик слушал и не понимал. У кого нелегкий
хлеб? У этих вот раззолоченных акробатов, легко порха-
ющих под куполом? У красавицы наездницы, которая
только что со счастливой улыбкой гарцевала на разукра-
шенной лошадке? Или у Ивана Пуда тяжелая жизнь?
Да не может того быть — вон он как легко подкову сло-
мал! Очевидно, отец ошибается. Вот у батраков в имении
действительно хлеб нелегкий.
Так думал Шура, трясясь вместе с отцом в телеге по
пути домой. Тогда-то он и решил непременно стать одним
из этих счастливцев-циркачей.
14
Сказано—сделано. Для начала был использован тя-
желый табурет, стоящий у матери на кухне: вцепившись
в его край зубами, Шура попытался повторить номер
циркового атлета. Однако табурет не хотел не только
взлетать в воздух, но даже хотя бы чуть-чуть оторваться
от пола. Во рту остался неприятный привкус старой про-
саленной кухонной доски.
Шура никак не хотел смириться с неудачей и принял-
ся за бочки. Облюбовав в подвале большую деревянную
бадью, он мужественно обхватил ее тонкими ручонками
и попробовал сдвинуть с места. Бадья стояла как вко-
панная. Но мальчик был упрям. Снова и снова пытался
он сдвинуть теперь уже ненавистную деревянную махину.
День за днем в подвале шел упорный поединок между
ребенком и неподъемной бадьей.
Но хотя бадья стояла по-прежнему недвижимо, Шур-
ка вдруг стал замечать в себе странные вещи. Тяжелое
раньше седло, которое он с трудом мог протащить через
конюшню, седлая Форсуна, вдруг стало легче. Как буд-
то полегчали и мешки с зерном...
Много лет спустя известный цирковой атлет Алек-
сандр Засс оценит по достоинству свои детские опыты
и создаст целую систему тренировок. Основные принци-
пы этой системы получат признание во всем мире, вопло-
тившись в так называемые изометрические упражнения.
Характерная их черта — напряжение мышц без сокра-
щения, без движения в суставах.
Вдумайтесь, читатель, в эти слова: «без движения в
суставах». Издавна люди привыкли связывать спорт с
движением: стремительные рывки и тяжкие жимы гире-
виков казались наиболее полным воплощением физиче-
ской силы человека. Естественным представлялось, что
тренировка приближена к реальным условиям соревно-
ваний. И вот на тренировках стальной снаряд десятки
раз идет вверх-вниз, вверх-вниз. Поклонники силы в на-
дежде на скорейшее развитие мускулатуры снова и сно-
ва поднимают колоссальные тяжести. Сила и движение
кажутся неразделимыми. И вдруг — сила без движения.
...Попробуйте взять обыкновенную гирю подхватом,
поддерживая ее ладонью снизу. Поднимите этот трени-
ровочный снаряд к плечу. И вы увидите, как укорачи-
ваются, утолщаются мышцы, сгибающие руку в локте.
Такой режим работы известен в спортивной литературе
под названием динамического.
Если ту же гирю удерживать, согнув руку в локте,
но не поднимая снаряд к плечу, напряженные мышцы
сокращаться не будут. Это и есть статический, или изо-
метрический, режим.
Александр Засс одним из первых обнаружил, что
изометрические упражнения дают значительный эффект
при силовых тренировках. Между тем сокращение мышц
под нагрузкой считалось традиционнейшим способом
развития мускулатуры. Железный Самсон был убежден,
что ворочать во время тренировок с места на место пуды
железа вовсе недостаточно. Если человек, напрягая су-
хожилия и мышцы, будет стараться согнуть стальной
прут (хотя ему это может и не удастся), внешне безус-
пешные такие попытки окажутся очень полезными для
развития силы.
Забегая вперед, отметим: время полностью подтвер-
дило точку зрения Александра Засса.
В 1961 году в зарубежной печати появились сенсаци-
онные заметки о влиянии неподвижных упражнений на
спортсменов. Так, один американский штангист без осо-
бых успехов занимался тяжелой атлетикой почти полто-
ра десятилетия. В возрасте 35 лет (отнюдь не самый
цветущий возраст для спортсмена) он начал упраж-
няться по изометрической системе и вскоре прибавил
10
к своему результату в троеборье 30 килограммов.
Такие примеры не единичны. Статическая нагрузка
стала одним из непременных элементов тренировок не
только штангистов, но и легкоатлетов, гребцов, пловцов.
Достоинства этой системы, которые и обеспечили ей
всемирное признание, очевидны. Обычно, развивая сило-
вые качества, спортсмены поднимают тонны стали и тра-
тят на тренировки массу времени, а прибегнув к стати-
ческим упражнениям, они экономят и время и энергию—
ведь разовое напряжение мышц при использовании изо-
метрической системы продолжается не более 10 секунд.
Если учесть, что оборудование в этом случае чрезвычайно
упрощается (а зачастую снаряды и вовсе не нужны), то
достоинства изометрии станут особенно явны.
Но это все в будущем. Пока же Шура безуспешно
пытался сдвинуть с места деревянную бадью. За этим
занятием и застал его однажды местный бухгалтер, лич-
ность весьма интересная и своеобразная.
МИР силы
Иванович.
Старший сын в богатой крестьянской семье, человек обес-
печенный и независимый, он тем не менее жестоко стра-
дал от хрупкости сложения. Младшие братья его — бо-
гатыри как на подбор, спорые в любой работе: и в поле,
и в плотницком деле, и в кузнечном мастерстве. А вот
Клим фигурой не вышел. Бледный, худой, с нездоровым
цветом лица, он не только что поднять большой молот
в кузне, мешка с зерном сдвинуть не мог. Старик Иван
Фадеич, глядя на своего старшого, только вздыхал — не
работник, нет, не работник.
18
И пошел Клим Иванович учиться на бухгалтера. Вы-
учился. Жил неплохо, но обиду на судьбу затаил и ре-
шил перехитрить ее. Выписал всяких спортивных книжек
и журналов, накупил гирь и станков для развития силы и
потихоньку тренировался в своей комнатушке. Частень-
ко падал он в изнеможении на пол, случалось, хлынет
кровь носом, не остановить. Но Клим занятий не бросал,
хотя пользы от них особой не ощущал.
Вот этот человек, горько переживающий свою не-
мощь, и обнаружил Шуру в подвале. На смену первому
удивлению пришло взаиморасположение. Странная была
это пара — худой, болезненный тридцатилетний мужчи-
на и маленький двенадцатилетнпй крепыш. По вечерам
они теперь почти не расставались. Среди хаоса спортив-
ной литературы, кучей сваленной в комнате бухгалтера,
Шура нашел множество журналов и всяческих наставле-
ний «по развитию силы и совершенствованию фигуры».
Клим Иванович со смешанным чувством разочарования,
зависти и доброго участия помогал своему новому прия-
телю разобраться в премудростях цирковой и спортивной
терминологии, разучивал вместе с мальчиком атлетиче-
ские упражнения, рассказывал истории о силачах, гим-
настах, борцах, которые ему приходилось читать и слы-
шать. Перед Шурой открылся целый мир, населенный
сказочными силачами.
Нужно сказать, что увлечение Клима Ивановича не
было чем-то исключительным в тогдашней России. Борь-
ба, поднятие тяжестей, акробатика в то время пользова-
лись популярностью необычайной. Боролись всюду: в
роскошном петербургском цирке «Модерн» и пуритан-
ском саду общества «Попечительства о народной трезво-
сти», в городских театрах Одессы и Ставрополя, в парках
Пензы и Оренбурга. Не только мужчины, но и женщины
отдавали дань всеобщему увлечению. Сильная половина
19
рода человеческого относилась к участию женщин в со-
ревнованиях борцов весьма скептически. Так, журналы
печатали такого рода информационные заметки: «Архан-
гельск. На смену мужскому чемпионату прибыли борчихи:
Эттингер, Сокольская, Морозова, Поддубная и др. Де-
ла — не таё...», «Кишинев. Скоро приезжает дамский чем-
пионат в составе 12 борчих. Не так это нам интересно,
потому что мы ждали борцов, а не... борчих». Несмотря
на столь скептическое отношение к дамской борьбе, она
тем не менее продолжала существовать. Трудно сказать,
велика ли была польза от такого рода «спортивных» ме-
роприятий. Однако сам факт существования женских
«чемпионатов» убедительно свидетельствует, сколь
распространен был силовой спорт в России в начале
XX века.
В те годы были тесно связаны цирк и спорт, популяр-
ные зрелища и серьезная тренировочная работа. Можно
с уверенностью сказать, что именно цирк был первым про-
пагандистом спорта сильных. Конечно же, сотни не
слишком разборчивых антрепренеров наживались на ор-
ганизации чемпионатов борцов и гиревиков. Конечно же,
зрелища эти были астрономически далеки от подлинной
физической культуры. Но одно важное дело они делали
с успехом — пропагандировали силу и красоту человече-
ского тела.
Культ силы победоносно шествовал по стране. И на
то были свои причины. Россия, страна крестьянская, вы-
ходила на путь капиталистического развития с огром-
ным бюрократическим аппаратом, с чудовищно распло-
дившимися конторами, банками и другими непроизводя-
щими учреждениями. Множество людей были оторваны
от привычного сельского быта, от повседневной работы,
требующей физических усилий. Между тем по складу
своему, по настроениям и склонностям они по-прежнему
20
тяготели к труду, & котором сила имела первостепенное,
если не решающее значение. И как реакция на новые,
противоестественные для больших масс населения усло-
вия жизни вспыхнуло увлечение силовыми упражнениями.
Увлечение это подогревалось и иными причинами.
Если интеллигенция видела в нем возврат к «золотому
веку» античности, к культу красивого тела, то беднейшие
слои населения рассматривали спорт с точки зрения
практической. По деревням ходили легенды о крестьян-
ских парнях, ставших мировыми чемпионами, вернув-
шихся в родные села с большими деньгами, на которые
можно и корову купить, и хозяйство поправить. Наивные
эти истории гнали деревенских юношей на цирковые под-
мостки, где они становились легкой добычей дельцов.
Мало кто из богатырей вернулся в родной дом—опутан-
ные контрактами они до последних дней, до «выхода в
тираж» добывали деньги для своих хозяев. И все-таки
новые и новые русские Геркулесы шли на цирковые аре-
ны: надежда выгодно продать единственное свое достоя-
ние, единственное, что выделяло их среди других — физи-
ческую силу, была слишком привлекательна.
Всего этого, конечно, не знал Шура, листающий
книжки и журналы в комнате Клима Ивановича. Перед
его глазами мелькали медали и жетоны, победные призы
и кубки силачей. Любимым его героем стал Евгений Сан-
дов. Этот атлет в те годы, как, впрочем, и много лет спу-
стя, волновал воображение тысяч людей. Изустные и
опубликованные рассказы о его удивительно красивой
силе составили целую литературу об основах атлетизма.
И до сих пор, так же, как больше полувека назад, о Сан-
дове спорят, на него нападают, им восхищаются так, буд-
то речь идет о нашем современнике, будто и не было в ок-
тябре 1925 года роковой автомобильной катастрофы,
погубившей замечательного спортсмена.
21
Мальчик в далекой заволжской деревеньке боготворил
Сандова. Его книга «Строительство тела» стала для Шу-
ры тем, чем для верующего Библия. Затаив дыхание, он
следил за спортивной биографией своего любимого героя.
Болезненный студент-медик был страстно увлечен
анатомией Он решает стать профессиональным борцом,
хочет применить свои знания не столько для лечения,
сколько для совершенствования человеческого тела. «Вы
можете быть лучше, сильнее и красивее»,—говорил Сан-
дов людям И доказал это всей своей жизнью.
Одна за другой сенсационные победы на ковре. Сен-
сационные, потому что публика в то время привыкла к
атлетам гигантского веса — по 150 и более килограммов.
Сандов был иным Средний рост, вес, немного превы-
шающий 80 килограммов, казалось, не оставляли ему
никаких шансов на успех в поединках с циклопами, чьи
тела напоминали неуклюжие, но непробиваемые несго-
раемые шкафы За Саидовым признавали изящество поз,
красоту тела. И только...
Но этот атлет умел не только позировать. Он побил
мировой рекорд в жиме одной рукой Стоя на носовом
платке с полуторапудовыми гантелями в руках, делал
сальто назад и точно вставал ногами на носовой пла-
ток. Сандов рисковал даже бороться со львом. Необык-
новенное сочетание ловкости, силы и красоты тела при
весьма скромном весе сделали его любимцем цирка.
Казалось, непреодолимая пропасть лежит между ми-
ровым чемпионом и мальчонкой из глухой деревушки,
затерянной в бескрайних просторах России. Шура думал
иначе. Он решил не только учиться у Сандова, но и до-
стичь такого же совершенства тела. (Забегая вперед, от-
метим двадцать лет спустя журнал «Здоровье и сила»
напечатал их портреты рядом на специальном цветном
развороте.)
22
И разгорелся невидимый поединок.
Шура теперь начинал свой ранний день с гимнастики
и пробежки. Каждую свободную минуту он проводил на
заднем дворе господского дома, где соорудил своеоб-
разный манеж с трапецией, самодельными каменными
гирями, подкидной доской и другими снарядами. Маль-
чик чувствовал, как крепнет, наливается силой его тело.
А Сандов... Сандов поехал в Америку. Как-то там его
обследовал врач. Атлет попросил служителя Эскулапа
встать одной ногой ему на ладонь. Затем поднял доктора
на вытянутой руке и поставил его на стол.
Шура, прочитав эту историю, духом не пал. Кроме
книги Сандова, он успел уже познакомиться с работами
русских атлетов Анохина, Дмитриева-Моро и других.
Упрямый подросток совершенствует свой манеж: соору-
жает два турника для перелетов с одной перекладины
на другую, мастерит из камней и палок все более тяже-
лые штанги. И как награда за упорный труд приходят
первые успехи — Шуре удалось «прокрутить солнце» на
перекладине, подтянуться на одной руке, поймать ка-
мень, брошенный с подкидной доски.
Последним трюком он особенно гордился. Выглядело
это так. Поперек большого бревна укладывали доску.
На одном ее конце—полупудовый булыжник, на другой,
свободный, прыгал Клим Иванович. Камень взлетал
ввысь, и маленький Засс ловил его на лету.
Смотрел на эти упражнения старый конюх Григорий
(единственный человек, разделявший привязанность
двух друзей к цирковым номерам) и неодобрительно ка-
чал головой. «Разобьете вы себе лбы, честно говорю —
покалечитесь», — увещевал он самодеятельных цирка-
чей. Не раз и вправду камень срывался, не раз пролетал
на миллиметр от головы Шуры. А однажды накликал
беду старый солдат—не удержал Шура каменный сна-
ряд, упал с поломанной ключицей. Месяц ходил с рукой
на перевязи. Потом начал все сначала. И не зря — через
много лет на цирковых аренах мира Александр Засс бу-
дет удивлять публику двумя «смертельными» номерами.
Сначала он поймает 90-килограммовое ядро, выпущен-
ное специальной пушкой, затем еще более усложнит
номер, назвав его «человек-снаряд»: партнерша атлета
будет вылетать из жерла огромного орудия и, пролетев
через весь манеж, окажется в «железных» руках Самсона.
Но это все еще будет, будет... А пока мальчишка заоч-
но состязается с мировым чемпионом. Силы не равны — у
чемпиона специальные снаряды, тренеры, врачи, опыт,
знания. У Шуры Засса неуклюжие самодельные штанги,
кривые турники да болезненный Клим Иванович — и тре-
нер, и напарник. Но мальчишка упрям, очень упрям.
Вскоре дошла до будущего Самсона новая весть о его
кумире. Сандов организовал в Лондоне первый конкурс
атлетического сложения. Парад богатырей принимали из-
вестнейшие в Англии люди, и среди них популярный писа-
тель Артур Коннан-Дойль. Конкурс прошел с большим
успехом.
Конкурс так конкурс. И Шура решился на предприя-
тие рискованнейшее — добраться до Саранска, а там вы-
звать на соревнование, уж если не Сандова, то по крайней
мере местного силача Ваню Пуда. Ведь Ваня сам предла-
гал любому желающему согнуть железный прут, даже
10 рублей обещал удачнику. Никто этого сделать не смог.
А он сможет: он, Александр Засс, не уступит Ивану Пуду.
И ему будет аплодировать публика, как Сандову в дале-
ком туманном Лондоне.
Никого не посвятив в свои планы, Шура стал готовить-
ся к выступлению. Железного прута не нашлось, приш-
лось заменить его толстыми ветвями тополя, который
рос у дороги недалеко от усадьбы. По-прежнему проводя
24
много времени с Климом Ивановичем в тренировках ма-
ленький соперник Сандова по вечерам потихоньку убе-
гал к одинокому дереву. По-обезьяньи забравшись к
самой его вершине, Шура старался руками покруче
согнуть толстые ветви степного великана. Такие упраж-
нения требовали не только силы, но и ловкости, смелости,
умения удерживать равновесие. Все это пригодилось
Самсону позже. А пока — упрямая зеленая крона, мозоли
на детских ладошках, ссадины на коленях...
Наконец Шура решил, что он готов к выступлению.
Почему к нему пришла твердая уверенность в своих бо-
гатырских возможностях именно в то время, Самсон
никогда объяснить не мог. Видимо, психологический
сдвиг стал необратимым — отдав столько сил тренировке,
мальчик не мог даже подумать о возможной неудаче. Да
и в самом деле — разве не подчинился ему тяжелый ле-
тающий булыжник, разве не научился он «крутить солн-
це» на самодельном турнике, разве, наконец, не покорил
он ветви степного дерева? Все это говорило о его силе,
силе Александра Засса, готового вступить в единоборство
с Ваней Пудом. А там и с Саидовым и со всеми силачами
мира.
Раздумывая о вещах столь приятных, наш герой от-
правился в цирк. Вышел пораньше: 15 верст — путь не-
близкий. Никому в имении он не сказал ни слова — ни
родным, ни Климу Ивановичу, ни дяде Грише. Слава о
победе Александра Засса должна была опередить его
возвращение. Мальчик готовил большой сюрприз.
Он успел к дневному представлению. Купив самый
дешевый билет на галерку, Шура с замиранием сердца
следил за акробатами, за наездницей-девочкой, за умо-
рительным клоуном.
А когда на арену вышел иллюзионист, к восхищению
стало примешиваться чувство страха: вдруг этот чело-
25
Век, со странным, неулыбающимся лицом, накроет его,
Шуру Засса, своим звездным плащом и превратит в кро-
лика? Ведь он только что проделывал такие фокусы со
своими ассистентами...
Но ничего страшного не произошло. Иллюзиониста
сменили дрессированные собачки, а затем на манеже по-
явился Иван Пуд.
Шура впился в него глазами. Огромный, неуклюжий
человек совершенно преображался, выполняя силовые
упражнения. Когда он подбрасывал вверх наполненную
водой бочку, пробивал кулаком толстенную доску, рвал
стальные цепи, его руки проделывали все это так быстро,
что временами глаз не успевал следить за их движением.
Гром аплодисментов непрестанно гремел в цирке.
И вот наступила тишина. Великан достал свой зна-
менитый железный прут и предложил любому желающе-
му попытаться согнуть его. Штальмейстер вынес на се-
ребряном подносе десятирублевую бумажку и поставил
поднос на барьер манежа: тот, кому в этой силовой игре
будет сопутствовать удача, получит деньги вместе с под-
носом.
Цирк замер. Мастеровые подталкивали друг друга:
поди, мол, попробуй. И вдруг с самого верха, с галерки,
раздался детский голос: «Я попробую!»
По рядам прокатился смешок. Однако штальмейстер
поднял руку и широким жестом пригласил мальчика на
арену.
Когда Шура вышел на манеж, цирк сотрясло от хохо-
та. Рядом с исполинской фигурой Ивана Пуда тоненький
двенадцатилетний мальчик, с твердо сжатым ртом и
решительно стиснутыми кулаками, казался очень за-
бавным.
Штальмейстер пошептался с ассистентом Пуда, по-
том с самим атлетом и, успокоив поднятой рукой зал,
26
произнес: «Дамы и господа! Хотя нашему прославлен-
ному богатырю Ивану Пуду и неприлично принимать вы-
зов от столь неравного соперника, однако он вынужден
согласиться на это соревнование, поскольку у взрослых
посетителей, видно, коленки совсем слабы, слабее, чем
у этого мальчонки».
Зал загудел. Со всех концов к арене стали проталки-
ваться возмущенные, подзадориваемые зрителями муж-
чины. Намерения их были не совсем ясны — вполне мож-
но было допустить, что их влёчет на манеж не стремле-
ние помериться силой с Пудом, а желание продемонст-
рировать свои физические возможности на физиономии
штальмейстера.
Назревал скандал. Но штальмейстер не растерялся.
Перекрикивая гам возмущенной толпы, он объявил, что
Пуд готов допустить всех желающих к соревнованию при
одном условии.
В зале вновь воцарилась тишина.
— Наш прославленный богатырь готов соревновать-
ся со всеми желающими, — продолжал штальмейстер.—
Однако ввиду большого наплыва соревнователей дирек-
ция цирка сочла возможным допустить к состязанию
лишь публику солидную. Ваня Пуд станет соревновать-
ся с теми противниками, которые сумеют ответить на
его вызов не только силой, а и деньгами, залогом в де-
сять рублей. Делаем мы это для того, чтобы привлечь
к арене людей серьезных и не отвлекать почтеннейших
зрителей безобразным видом немощных попыток разных
недолгодумающих господ.
Ход был сделан безошибочный. В состоянии крайнего
возбуждения желающие соревноваться стали вытаски-
вать кошельки, занимать недостающие суммы у соседей
и знакомых. Отказаться теперь было совестно. Отказать-
ся — значило спасовать не только перед силачом Пудом,
27
но перед его добровольным противником, этим загоре-
лым до черноты скуластым чертенком. Кто же хотел
такого позора!
На это и рассчитывал штальмейстер. Когда беспоря-
дочная толпа соревнующихся превратилась в стройную
очередь, когда внесенные залоги кучкой разместились
на том же серебряном подносе, он раскланялся со зри-
телями и поднял руку, чтобы дать сигнал оркестру.
Но тут взгляд его упал на Шуру. В суматохе шталь-
мейстер совсем забыл об этом маленьком виновнике
чуть было не вспыхнувшего скандала. Теперь мальчик
ему был не нужен. Денег у паренька явно не было.
Штальмейстер попытался незаметно спровадить его
с арены. Шепотом пообещал рубль, если тот исчезнет
быстро и без скандала. Но не тут-то было.
Этот человек в потертом фраке не знал, с кем он име-
ет дело. Он не знал, что перед ним будущий победитель
Сандова, иначе Шурка о себе и не думал. Он гордо
выпятил грудь и почти закричал: «Нет, я хочу соревно-
ваться».
Голос его был слаб и тонок, но все-таки первые ряды
услышали. «Пусть соревнуется без залога, допусти маль-
чишку», — поддержал его какой-то бородач в партере.
«Давай, парень, действуй!» — кричали ложи. «Желаем
мальчишку!» — отозвалась галерка.
Делать было нечего. Штальмейстер взмахнул рукой,
заиграла музыка. Служитель в униформе поднес Шуре
стальной прут.
Прут обыкновенный. Потоньше тополиных ветвей.
Только почему же так жжет ладони, почему страшно
ноет колено, о которое Шура старается перегнуть сталь-
ную палку, почему такой тяжелый гул в ушах? Еще
чуть-чуть, и поддастся эта проклятая железяка. Ну, сги-
байся же!
28
И тут Шура услышал свистки, топанье ног, хохот.
Симпатии зала сменились злыми насмешками: «Брось,
пацан! Пойди за мамкину сиську подержись», — грохо-
тала галерка. Заливисто хихикал кто-то совсем рядом
в партере. Все было кончено. Провал. Позор...
Вдруг, перешагнув через три кресла и невысокий
барьер манежа, рядом с Шурой очутился тот самый бо-
родач, который первым начал кричать «допусти маль-
чишку». Дорогой костюм, казалось, вот-вот лопнет на
его могучих плечах. В руке—трость с золотым набал-
дашником. Во рту — сигара.
Аккуратно положив трость на барьер, бородач взял
у Шуры железный прут и внимательно его осмотрел. Зри-
тели притихли, с нетерпением ожидая, что сообщит им
новое действующее лицо этого полного неожиданностей
представления.
Бородач продолжал рассматривать прут. И лишь
когда с галерки раздался крик: «Эй, ты там, в чем дело-
то, что глазеешь», — он заговорил медленно, почти не
повышая голос. «Дамы и господа, — зазвучал над аре-
ной его несильный, но звонкий бас. — Мальчик согнул
прут. Извольте убедиться». Он взял стальной стержень
за оба конца и поднял над головой. Действительно, из-
гиб был. Маленький, но явственно видный изгиб на зна-
менитом стальном пруте Вани Пуда. Тут началось нечто
невообразимое. Аплодисменты, топот, свист, треск ска-
меек и кресел — все смешалось в один нестройный гул.
Шура снова был героем толпы.
Напрасно потерявший всю свою солидность Ваня
Пуд пытался перекричать эти сотни глоток и убедить
взбудораженных посетителей балагана в том, что не
мальчик согнул прут. «Это все он, он сделал! Покрутил,
покрутил, да и подогнул немного!» — вопил Ваня, тыкая
пальцем в невозмутимо улыбающегося бородача. Но его
29
никто не слушал. Человек, еще несколько минут назад
бывший воплощением силы, кумиром ярмарки, больше
не существовал — на арене остался просто толстый,
суетливый, потный да еще смешно выряженный в поло-
сатое трико мужичок.
Среди всей этой суматохи только штальмейстер, бо-
родач и Шура сохраняли относительное спокойствие.
Шура просто не знал, что делать. Руки вдруг стали ему
мешать, он то прятал их за спину, то глубоко засовывал
в карманы, то скрещивал на груди, а потом опять тут
же прятал за спину. Бородач безмятежно улыбался, опи-
раясь на свою форсистую трость. А штальмейстер, вни-
мательно вглядываясь в бушующий зал, оценивал об-
становку. И оценил ее правильно. Теперь, когда мальчик
согнул прут, пусть согнул чуть-чуть, пусть сомнительно,
он ли это сделал или ему помог удивительный бородач,—
количество желающих померяться силой с Ваней возрас-
тет. Пуд побежден, и немало найдется людей, готовых
показать свое превосходство над поверженным куми-
ром.
Придя к этому выводу, штальмейстер поднял руку и
хорошо тренированным голосом прокричал: «Господа,
продолжаем! Желающие принять участие в состяза-
нии— прошу на арену».
Конца выступления наш герой не видел. Сжимая в
руке денежную бумажку, он вышел из цирка вместе
с бородачом, и их тут же впитала в себя плотная, пест-
рая ярмарочная толпа. У какого-то павильона бородач
остановился, положил Шуре руку на плечо и сказал:
«Ну, прощай. Как-нибудь встретимся. Кучкин я, борец,
не слыхал про такого?—Потом, чуть подумав, доба-
вил:— Прут-то я действительно немного того, подогнул.
Но ты парень здоровый. Еще не то делать сможешь.
А что сжулил, так ведь в цирке без этого не прожи-
30
вешь». — И бородач, добродушно хохотнув, исчез в ба-
зарной толкучке.
Шура стоял растерянный. Сложной штукой оказался
цирк. С одной стороны, он вроде бы проиграл. Но в то
же время его похвалил, обнадежил этот большой и силь-
ный человек. Деньги, конечно, он заработал нечестно. Но
ведь и штальмейстер тоже жук, знает, что никому из со-
ревнующихся не удастся вернуть свой залог, вот и обира-
ет простаков. А Сандов? О, Сандов! Это спортсмен, на-
стоящий спортсмен, честный и гордый...
Дойдя в своих сложных размышлениях до Сандова,
Шура почувствовал, как гадко стало у него на душе. Все
сразу прояснилось. Как далек этот ярмарочный балаган,
этот мелочный торг от красивого культа силы, от благо-
родного мужества Сандова! Как все это непохоже на ту
блистательную победу, которой он добивался в долгие
часы тренировок, которую видел в рассказах Клима
Ивановича, в беседах с дядей Гришей! Сейчас Шура
оказался от нее дальше, чем когда бы то ни было раньше.
Так бродил он по ярмарке из одного ее конца в дру-
гой, проклиная цирк, проклиная себя, ненавидя всех
этих толкущихся, снующих, суетливых людей. А когда
стемнело, Шура снова оказался у дверей цирка.
Начиналось вечернее представление. В толпе у входа
только и разговоров было, что о дневных событиях.
О том, что какой-то мальчонка показал силу необыкно-
венную, и как понесли простаки червонцы в залог хитро-
му штальмейстеру, но никто потом не смог согнуть этот
знаменитый Ванин прут. Уплыли денежки простаков
в карман хозяина балагана, а Ваня Пуд восстановил
свое имя сильнейшего человека. Суждения высказыва-
лись разные. Одни говорили, что мальчишка был удиви-
тельно силен, другие — что это все хитрости циркачей:
денежки, мол, из простого народа выманивают.
31
Шура забился в темный край галерки. Он боялся
быть узнанным, стыдился самого себя, страшился нака-
зания, которое неминуемо ждет его дома за самоволь-
ную отлучку. Но не мог покинуть цирк.
Выступление прошло спокойно. Опять были и дрес-
сированные собачки, и лошади, и клоуны, и фокусник.
Только Ваня Пуд вышел насупленным., сердитым.
Штальмейстер уже не предлагал никому меряться с бо-
гатырем силой. Проделав все, что положено, Ваня под
редкие хлопки покинул манеж.
Представление окончилось. Люди стали расходиться
по домам. И тут только Шура задумался: что же делать?
Он догадывался, что его уже начали искать, что
в имении поднялась тревога, видел обеспокоенные лица
отца и матери, Клима Ивановича, дяди Гриши. Крутой
характер отца был хорошо известен всем соседям, и
встреча с ним среди ночи ничего хорошего не сулила.
Шура чувствовал себя глубоко несчастным.
И тут в голову пришла мысль: а что, если остаться
в цирке? Утро вечера мудренее, да и лучше ночь про-
вести где-нибудь здесь, под скамейками, чем встретить-
ся с городовым, который непременно схватит его на ули-
це чужого города и посадит в участок, как бродягу.
Однако скамейки были слишком узки, чтобы под
ними спрятаться. Других сокровенных мест не находи-
лось. Ничего не придумав, Шура стал двигаться к вы-
ходу. И тут он заметил какие-то большие деревянные
ящики. Подойдя к ним, мальчик огляделся. В цирке ос-
тавалось немного народу, почти все огни были потуше-
ны. Убедившись, что за ним никто не следит, Шура
скользнул за ящик и присел на корточки.
Так, сжавшись в комочек, он просидел довольно
долго. Выглянув из своего укрытия, он увидел то, чего
больше всего боялся: прямо к нему с фонарями прибли-
32
Александр Иванович Засс.
Этот цирковой номер — повторение одного из фронтовых эпи-
зодов.
«Мост» — не аттракцион иллюзиониста, а демонстрация
колоссальной физической силы.
Под звуки бравурного марша Самсон проносил по
манежу пианино с музыкантом и танцовщицей.
Такую платформу А. Засс приподнимал при помощи
лямок, надетых на плечи (крайний справа — У. Чер-
чилль) .
<Человек-снаряд».
Один из коронных номеров Самсона — человек под автомобилем.
Номер «живой домкрат».
«Растяжка лошадьми».
Иногда на концы такой балки садились ассистенты.
«Чертова кузница».
Стальная балка, пианино и платформа с людьми
поднимались таким образом под купол цирка.
Эта цепь выдерживала более 800 килограммов.
Железный стержень толщиной 1,5 сантиметра и длиной
25 сантиметров Самсон сгибал в подкову за несколько
секунд.
Полоса железа, побывав в руках Самсона, приобретала
затейливый узор.
Александр Иванович Засс в последние годы жизни дрессировал львя^
жались два служителя, проверявших помещение цирка,
прежде чем оставить его на ночь. Мальчику нечем было
бы оправдаться, заметь они его в этом укромном угол-
ке— отсюда путь вел прямо в полицейский участок.
На счастье, все лампы в цирке были погашены, и
увидать прячущегося человека было нелегко. Шура
быстро юркнул в один из ящиков, который был открыт
и лежал на боку. Там оказались солома и стружки, ви-
димо, перевозили какой-то хрупкий реквизит, и мальчик
зарылся в них с головой. Сделал он это вовремя: блики
огня покачивающихся фонарей скользнули у него над
головой, и он услышал совсем близко голоса.
— Никуда сборы, — сказал один голос, молодой и
сильный.
— Да уж куда хуже,— ответил надтреснутый, хрип-
лый бас.
— Видал, Зельма чуть не укусила Серегу. Собака,
она же не человек, она не понимает, почему надо голо-
дать, ей мясо подавай, и все.
— Ничего не соображают, это точно,— откликнулся
собеседник. — С голодным зверем никакой антраша не
выйдет...
Продолжение разговора Шура уже не слышал. Но эти
слова запомнил на всю жизнь.
Огни удалились, люди ушли. Сон и усталость взяли
свое. Шура заснул.
Проснулся он от голода и сильной жажды. Осторож-
но встал и отправился по цирку в поисках ведра с во-
дой. Ведра не нашел, но зато обнаружил нечто, поверг-
шее его в совершенный восторг,— гири и штанги, рекви-
зит выступавшего силача.
«Очень хорошо, — сказал себе будущий победитель
Сандова. — Теперь я смогу испытать свою силу».
Но как Шура ни старался, он смог лишь чуть-чуть
3 Заказ 245
33
оторвать тяжелую штангу от земли. А Ваня Пуд подни-
мал ее на вытянутые руки без видимого труда. Так в
темном закутке пустого цирка, на рассвете дня, не пред-
вещавшего ничего хорошего, Шура Засс понял, как
далека его дорога к победе над знаменитыми соперни-
ками.
Цирк просыпался. Из клеток и стойл доносились вой
и всхрапывание пробудившихся животных, мучимых, как
и наш герой, голодом и жаждой. Скоро должны были
прийти служители. Пора было выбираться на волю.
Шура пополз вдоль края тента, ища место, где его
можно было бы приподнять и выбраться из балагана.
В одном углу веревки были натянуты не очень туго. Шу-
ра приподнял брезент, и в глаза ему ударили лучи вос-
ходящего солнца.
Несколько минут он стоял в растерянности. Нужно
было что-то делать. Первая мысль — гнев отца. За от-
лучку без разрешения отец мог не только жестоко из-
бить, но и совсем выгнать из дому.
Однако иного выхода, кроме как отправиться домой
с повинной, в голову не приходило. Мелькнула, правда,
робкая надежда попроситься служить в цирк. Но пери-
петии прошедших суток отогнали ее прочь.
И наш герой зашагал к дому. Разочарование, боязнь
отцовского гнева, стыд — все это удлиняло и без того
неблизкую дорогу. Шура шел кружным путем, через ов-
раги и перелески — не хотел встретиться с кем-нибудь из
знакомых. Саднили сбитые в кровь ноги, нестерпимо
хотелось есть и спать. Хорошо еще, что удалось напить-
ся из ручья...
Около полудня он толкнул дверь дома. Его никто не
встретил. На столе нашелся кусок хлеба и луковица.
Съев этот нехитрый харч, Шура тут же за столом и
заснул.
34
Разбудил его старший брат. Беседа братьев была пре-
дельно краткой.
— Где ты был всю ночь?
— В городе, в цирке. Куда ушел отец?
— Поехал в город, заявить в полицию. Ты его не
встретил?
— Нет, я не шел дорогой.
— Худо тебе будет.
— Знаю.
Вскоре пришла мать с остальными детьми — оказы-
вается, вся семья с раннего утра ушла на поиски в ок-
рестные овраги. Думали, случилось несчастье. А может,
бандиты украли младшенького из семьи Зассов...
Шура отвечал на распросы неохотно, прятал глаза.
Все решила мать. «Седлай лошадь и езжай в поле,—
сказала она. — Отец вернется, узнает, что ты работа-
ешь, — авось смилостивится».
Но случилось иначе.
...Шура возвращался домой после тяжелого трудо-
вого дня, которому предшествовали сумбурные цирковые
приключения и беспокойная ночь. Он чуть было не па-
дал с ног от усталости. И тут в дверях дома перед ним
вырос отец. Старший Засс уже был, видимо, осведомлен
о всех приключениях сына — кнут в руке свидетельство-
вал об этом. Позже, вспоминая этот эпизод своего дет-
ства, в одном из интервью знаменитый цирковой актер
Александр Засс употребил английскую поговорку: «Мо-
жете радоваться, что вам не пришлось носить мои ботин-
ки». Поговорка эта идентична русской: «Хорошо, что ты
не побывал в его шкуре». А «шкура» Шуры в тот вечер,
надо сказать, трещала по всем швам.
Отец не сказал ни слова, пока не закончил свою ра-
боту кнутом по спине сына. Потом он произнес всего
несколько слов: провинившемуся предстоит жить в чула-
3*
35
не на голом полу и питаться хлебом с водой. Даже за-
работанные Шурой в цирке деньги не смягчили его гнева.
Такой полутюремный режим продолжался три дня.
На четвертый день Шуре было объявлено, что он уезжа-
ет на год в дальнюю деревню подпаском. Отец догово-
рился с управляющим об этой черной и неблагодарной
работе для своего младшего сына с целями чисто педа-
гогическими— самоволие должно быть строго нака-
зано.
ДАЛЕКО В СТЕПИ
3
S
бнялсяШурас Климом Ива-
новичем, с дядей Гришей, бросил на дно брички две
самодельные штанги и, как писали тогда в романах,
отправился навстречу своей судьбе.
Судьба эта оказалась не слишком милостивой к
подростку. Он должен был помогать пастуху пасти ог-
ромное стадо — 200 верблюдов, почти 400 коров и боль-
ше 300 лошадей. Такая работа и для мужчины тяжела,
не только что для 12-летнего мальчугана. С раннего ут-
ра до поздней ночи в седле, с раннего утра под жгучим
солнцем. Следить, чтобы животные не дрались. Следить,
37
чтобы не разбредались. Следить, чтобы не залезали в
чужие владения. Утомительный, однообразный труд.
Но самым тяжелым была не физическая нагрузка.
Шура лишился привычных разговоров с Климом Ивано-
вичем, лишился книг и журналов. Не хватало ему ста-
рого Григория. С пастухами он не ужился. Эти люди,
не щадя самолюбия мальчика, издевались над его зло-
ключениями, зло насмешничали, осуждая Шурину при-
вязанность к цирку.
Выручали Шуру тренировки. Сначала сил едва хва-
тало, чтобы добраться до постели после трудового дня.
Но потом все чаще и чаще удавалось выкроить часок-
другой для занятий с самодельными гирями. Начал
Шура тренироваться и с толстыми зелеными ветвями
деревьев — пытался гнуть их одними руками, без упо-
ра. Добавил и новые упражнения — перетаскивал боль-
шие камни, удерживая их только пальцами рук, совер-
шал дальние пробежки с теленком на плечах.
Общение с животными тоже дало много будущему
цирковому актеру. Он старался выучить лошадей тем
приемам, которые подметил у цирковых наездников, со-
вершенствовался в верховой езде, вольтижировке. Вско-
ре мальчик стал чувствовать себя на спине лошади так
же уверенно, как на земле.
Шура старался подчинить себе своих подопечных не
силой, а лаской. После бесчисленных неудач ему многого
удалось добиться — даже злые и упрямые верблюды
охотно слушались нового пастушонка.
Но что особенно удивляло пастухов и что сам Шура
считал главной своей победой — это его дружба со сто-
рожевыми собаками. Ему дали шесть огромных волко-
давов, свирепых и безжалостных не только к диким зве-
рям, но и к мирным животным, которых они охраняли,
и даже к своим собратьям. Единственный человек, без-
38
боязненно входивший в эту свору, был маленький Засс.
Он даже рисковал бороться с самым злым и сильным
псом. Конечно, это было не то же самое, что схватка
Сандова со львом, но для Шуры и такая борьба была
большой удачей.
Выучился Александр и отлично стрелять — не раз в
течение долгой зимы приходилось отбиваться от волков.
Словом, «ссылка» для будущего Самсона проходила не
бесплодно.
Зима сменилась весной, весна летом. Подошла и
осень, а вместе с ней конец наказанию. Однажды за
Шурой приехала бричка, и он вернулся домой, где жда-
ло его неожиданное известие.
kha
ia
ПЕРВАЯ ПОБЕДА
!
деревне Волчановке, не-
далеко от Саранска, жил в то время крестьянин по фа-
милии Петров. О нем ходили легенды. Говорили, будто
зашел он как-то в кузню заказать подкову. Когда куз-
нец повернулся к горну за заготовкой, Петров поднял
наковальню и спрятал ее под полой своего тулупа. По-
раженный кузнец бросился искать пропажу. «Вот же
только сию минуту тут стояла! Не черт же унес в самом
деле». А Петров, лукаво улыбаясь, держал под полой
огромную тяжесть.
Что было правдой, а что сказкой в этой истории —
40
сказать трудно. Но Петрова считали самым сильным че-
ловеком в округе. Со временем он и сам в это поверил.
Неудержимо хвастался крестьянин своей силой. Из-
за этого поспорили они однажды с Зассом-отцом: тот
объявил Петрову, что готов поставить лошадь, если его
сын Александр будущей весной не сделает всего, что
имеет делать Петров Надо сказать, что до отца Засса
доходили слухи о занятиях сына, и спор этот имел под
собой основу довольно прочную.
Ударили по рукам. Поэтому-то, когда Шура вернул-
ся в родной дом, отец встретил его ласково, обещал ос-
вободить от всякой крестьянской работы на целую зиму.
Спросил даже, какие снаряды нужны сыну для упражне-
ний, чтобы побить весной богатыря Петрова.
Шуру такой оборот дела удивил и обрадовал. Еще
бы, отец не только поверил в него, но и готов помочь ему
стать самым сильным человеком в округе. Он убедил от-
ца купить настоящие гантели, гири, заказать кузнецу
стальные пруты и цепи. Вместе с Климом Ивановичем
Шура внимательно проштудировал все системы разви-
тия силы, которые предлагали своим ученикам признан-
ные авторитеты. Всю зиму шли напряженнейшие заня-
тия.
И вот настал первый день масленицы, день схватки
Александра Засса и Дмитрия Петрова. Поглядеть на
диковинное зрелище собрались жители всех ближайших
деревень. Принаряженный Клим Иванович единогласно
был избран судьей состязания. Однорукий Григорий по-
могал Шуре.
Петров вышел в круг уверенно, окинул своего про-
тивника презрительным взглядом — щупл да молод — и
начал первое упражнение. Металлический прут длиною
в полметра и толщиною сантиметра полтора он согнул
как подкову.
Я
Шура легко сделал то же самое.
Затем взялись за длинный железный прут, который
был вдвое толще первого. Петров обвил его вокруг свое-
го тела и разогнул. Этот трюк дался Шуре с трудом. Под
ногтями у него появилась кровь, в глазах потемнело.
И все-таки он согнул эту ненавистную железку, снова
повторил то, что сделал Петров.
Теперь в круг вынесли деревянные чурбаки. Сорев-
нующиеся встали на них. На равном расстоянии от опор
был положен камень, обвязанный толстой проволокой.
Его нужно было оторвать от земли, уцепившись за про-
волоку одной рукой.
Первым начал Петров. Мертвой хваткой впились его
пальцы в проволоку, и камень взлетел ввысь. Шура
повторил.
Единодушный вздох удивления пронесся над толпой.
Зрители дружно захлопали молодому силачу.
— Ну, а теперь попробуй сделать то, что сделаю
я, — сказал Александр, беря в руки толстую стальную
цепь.
Петров следил за ним исподлобья. Шура скрутил
цепь и резко дернул. Одно звено сломалось.
Противник был явно озадачен. Он взял цепь, с сом-
нением повертел ее и бросил наземь.
— Победил Александр Засс! — ликующе прокричал
Клим Иванович и обнял Шуру.
— Стой! — внезапно сказал Петров: — Я еще не по-
бежден. Засс просто удивил меня своими трюками. Я хо-
чу с ним помериться не только силой, но и храбростью.
Пусть сделает то, что покажу вам я.
Шура насторожился. Неужели в запасе у противни-
ка оказался какой-то новый, не известный ему прием?
Клим Иванович объявил, что по условиям соревнова-
ния Засс победил. Толпа ответила согласным гулом. Но
Шура шагнул вперед и, протянув руку, приглашая про-
тивника в круг, крикнул: «Давай, показывай, что еще
можешь!»
Тогда и появилась эта страшная, усеянная острыми
зубьями полоса. Петров согнул ее вокруг шеи. По его
плечам и рукам потекла кровь. Потом он соединил же-
лезные концы и завязал их узлом, похожим на галстук.
Залитый кровью, поддерживаемый криками односельчан,
он немного отдохнул с этим страшным галстуком на шее
и без видимых усилий развязал узел.
— Вот теперь пусть Засс, — прохрипел Петров.—
Если он развяжет галстук, какой я ему завяжу, — что ж,
его победа.
Отказаться было невозможно. Петров велел Шуре
стать на колени и принялся закручивать полосу вокруг
его шеи. Стянул так, что нельзя было шевельнуть голо-
вой. А напоследок еще повернул узел — галстук на
спину.
Кровь вязкими струйками бежала по пальцам маль-
чишки, когда он пытался повернуть узел со спины на
грудь. Дыхание перехватывало. Первая попытка — не-
удача. Еще попытка. Осталось чуть-чуть... Шура повер-
нул узел вперед и, почти теряя сознание, развязал его.
Победа была полной. Победителя обнимал Клим Ива-
нович, отец прижал его к груди и дружески хлопал по
спине, Григорий приговаривал только: «Герой, чисто ге-
рой». Шура был счастлив. Победа, первая победа!
емногое изменилось в жиз-
ни Шуры после победы над Петровым. Правда, слух
о его необыкновенном мужестве быстро распространился
по окрестным деревням и селам. Стали его часто звать
на всякие празднества и гулянки, где люди непрочь бы-
ли помериться силою. Управляющий, показавший себя
большим поклонником состязаний, подарил «на счастье»
золотую монету. В остальном все осталось по-старому.
Так же рано утром выходил он в поле на нелегкую
крестьянскую работу. До гулянок охоч не был, не нра-
вилось, что часто кончались они пьянками и мордобити-
44
ем. При всей своей незаурядной силе Александр был
человеком удивительно тихим, не драчливым. По-преж-
нему манили его успехи Сандова, по-прежнему старался
он подражать своему божеству во всем. Каждую сво-
бодную минуту Шура отдавал своему самодельному
манежу.
Так прошло лето и подступила ранняя осень. Тут в
судьбе мальчика наступил перелом.
Дело в том, что отец Шуры не захотел смириться
с крестьянской долей для своего младшего сына. Мечтал
он увидеть его инженером. Ну, а если уж нельзя инже-
нером (откуда деньги-то взять на ученье!), так хотя бы
паровозным машинистом. В форменной фуражке, уп-
равляющим могучей машиной.
Нужно сказать, что профессия паровозного машинис-
та тогда была не только почетной и «хлебной», но и ро-
мантичной. «Железный зверь» с длинным хвостом ваго-
нов только-только осваивал бескрайние российские
просторы. Стальные рельсы казались в то время такими
же загадочными и манящими, как нашему поколению
трассы космических полетов.
Отец умел настоять на своем. Несмотря на довольно
робкие, правда, протесты Шуры, всей душой рвавшегося
в цирк, Засс-младший был отправлен в Оренбург. Там,
по словам одного знающего земляка, в паровозном депо
принимали подростков учиться на кочегара, а если пове-
зет, то и на помощника машиниста.
Оренбург встретил Шуру тоскливым осенним дождем.
Городишко утопал в грязи. Пасмурно было и на душе
у нашего героя, путь к депо представлялся ему самой
тяжелой дорогой в жизни.
Не то чтобы Засс-младший не разделял романтиче-
ских склонностей Засса-старшего. И дальние дороги, и
мощные машины увлекали его. Но цирк... Блестящий
45
калейдоскоп номеров, сильные, ловкие люди, добродуш-
ные морды дрессированных лошадей —отказаться от это-
го было выше Шуриных сил. Ну, а если отказаться все-
таки приходится, так почему бы не взглянуть на это ве-
ликолепие еще раз? Вот и афиша на стене вокзала:
«Гастроли цирка Анджиевского».
«В конце концов ведь вовсе не обязательно являться
в депо немедленно по приезде, — подумал Шурка.—
А цирк Анджиевского — знаменитый цирк, совсем не то,
что балаган в Саранске. Не часто повезет его встре-
тить».
Не спеша двинулся он по адресу, указанному на
афише. Так с небольшой дорожной котомкой за плечами
он и перешагнул порог цирка. И снова представление
захватило его, закружило, рассыпалось золотым каска-
дом.
Одно было плохо — слишком быстро кончилось это
волшебство. Когда народ стал расходиться, Шура, ста-
раясь отдалить момент прощания со сказочным миром,
нарочно задержался у дверей конюшни. Тут его увидел
директор манежа, лицо в цирке немаловажное. Решив,
что мальчишка хочет бесплатно посмотреть вечернее
представление, он схватил его за рукав и поволок к вы-
ходу.
Обида, гнев, злость охватили Шурку. Он рванул руку
с такой силой, что директор манежа, не ожидавший
столь яростного сопротивления, оказался на полу. На
его крик прибежали служители. Однако Шурка был уже
во всеоружии — в руках у него появился кошелек с день-
гами, данными ему на дорогу и устройство. Вид денег
успокаивающе подействовал на директора манежа. По-
лучив от Шуры плату за право сидеть в первом ряду
партера, он счел инцидент исчерпанным и даже сам про-
вел «почтенного посетителя» в зал.
46
Второе представление отличалось от первого — доба-
вились выступления дрессированных собачек и силача.
И велико же было удивление Шуры, когда в расклани-
вающемся перед публикой гиганте он узнал того самого
бородача, который выручил его два года назад в Саран-
ске. Но в каком виде был старый знакомый! Обвисший
живот, дряблые жилистые руки, дрожащие колени. С тя-
желой одышкой Кучкин проделывал обычные трюки цир-
ковых силачей. Чувствовалось, что он давно уже, выра-
жаясь современным языком, вышел из формы.
После представления Шура бросился разыскивать
давнего знакомца. Нашел он его в буфете, в компании
каких-то странных растрепанных людей. Гигант держал
в руке штоф водки и что-то несвязно кричал прямо в ухо
совершенно пьяному господину в форменном сюртуке.
Кучкин долго не мог узнать Шуру, и когда вспомнил,
заплакал пьяными, бессильными слезами, уткнув голову
ему в грудь. Потом вдруг выпрямился, одернул кургузый
пиджачок и голосом совершенно трезвым объявил: «Идем
к хозяину, ты будешь служить у нас в цирке».
Хозяин цирка Анджиевский оказался седеющим блон-
дином с тонким, нервным лицом. Оглядев Шуру с голо-
вы до ног, он похрустел длинными пальцами и спросил
безразличным тоном: «Хотите служить в цирке?»
Шура от волнения ничего не мог сказать, только кив-
нул головой.
— Ну что ж, хорошо, — сказал Анджиевский. — Вы
можете поступить к нам чернорабочим. Будете выполнять
любую, обратите внимание, любую работу, которая от
вас потребуется. Жизнь вам покажется трудной, могу
уверить, путь ваш не будет усыпан розами. Работать
придется по многу часов в день, случится и голодать.
Подумайте хорошенько, прежде чем связать свою судь-
бу с цирком, прежде чем стать «бродягой и артистом»,
47
А может быть, только бродягой, — добавил Анджиев-
ский, улыбнувшись.— Вернуться с этого пути вы не смо-
жете никогда. Не захотите...
Шура был удивлен. Слова его поразительно точно
совпадали со словами отца, когда тот накануне отъезда
убеждал его держаться подальше от цирка, заняться де-
лом серьезным.
Заметив замешательство мальчика, Анджиевский
внезапно переменил тон.
— Ну, что же ты задумался, парень? — сказал он,
хлопая Шуру по плечу.
— Я остаюсь, — выпалил тот.
Во время их разговора Кучкин стоял молча, присло-
нившись к косяку двери. Хозяин будто бы и не замечал
его. Но уходя, Шура слышал, как из-за закрытой двери
доносились два голоса: глухой, виноватый — Кучкина, и
звонкий, резкий — хозяина. Наиболее явственны были
слова «пьянство» и «выгоню».
Цирк Анджиевского оставался в Оренбурге долго.
И хотя молодому циркачу действительно приходилось
трудно, тем не менее он был счастлив. Ведь, кроме вся-
кого рода «черного» труда — от уборки манежа до чист-
ки животных,— он еще помогал Кучкину во время вы-
ступлений.
Они подружились, несмотря на разницу в возрасте.
Шура рассказал своему «крестному отцу» все: и про
Сандова, и про Клима Ивановича, и про зверскую сталь-
ную полосу Петрова. Не утаил и историю с поездкой на
учебу в депо. Кучкин очень привязался к мальчику, учил
его разным премудростям цирковых силачей. Особенно
старательно тренировал он своего молодого помощника
в балансировании тяжелыми предметами. В то время
успехом пользовался такой номер: на глазах публики
заливался горячей водой и засыпался горящим углем ог-
48
ромный самовар. Когда из-под крышки начинал валить
пар, силач жонглер водружал его на лоб и таким обра-
зом разгуливал по манежу. Номер требовал сочетания
силы, ловкости и смелости. Самому Кучкину он был уже
непосилен — запои все больше выбивали его из колеи.
Он стал репетировать «баланс с самоваром» е
Шурой.
За собой же Кучкин сохранил другой номер, менее
эффектный, но безопасный и, главное, близкий сердцам
крестьянских зрителей: он ломал подковы. По десятку
за вечер. Ломал на пари по две подковы, сложенные
вместе. Словом, это был Король подков.
Однажды, когда дела цирка шли из рук вон плохо и
сборы сильно упали, Анджиевский приказал расклеить
по городу новые афиши. В них сообщалось, что он лич-
но вручит кошелек с золотом тому, кто принесет в цирк
подкову, которую знаменитый силач Кучкин сломать не
сможет. Такие же афиши были разосланы по близлежа-
щим деревням.
И началось столпотворение. За сто верст приезжали
знаменитые кузнецы, чтобы попытать счастье, увезти зо-
лотой кошелек.
Сборы стали полными, настроение в труппе улучши-
лось. Но тут Михаил Кучкин запил. Да так, что еле-еле
вышел на вечернее выступление.
Перед выходом хозяин свистящим шепотом объявил
силачу свою волю: или он сегодня сломает положенное
количество подков, или завтра получит расчет.
Шура никогда не видел своего друга в таком состоя-
нии. Огромного роста человечище стал похож на мяч, из
которого выпустили воздух: руки бессильно повисли, он
стал как будто ниже ростом, плаксиво молил хозяина
разрешить ему пропустить выступление. Но Анджиевский
был неумолим.
49
Кучкин вышел на манеж. Публика встретила его ап-
лодисментами, приветственными криками. Особенно не-
истовствовал худенький, явно пьяный мужичонка в треть-
ем ряду. «Давай, давай,— кричал он Кучкину.— Выходи,
выходи! Вот я тебе кой-чего приготовил! Видал такую
подкову? — и мужичонка помахал над головой куском
железа. — Мой кошель, мой!»
Обладателей подков пригласили на манеж. Кроме
крикливого мужика, набралось еще человек 30. К ним
вышел Анджиевский и объявил, что нужно бросить жре-
бий. «Наш силач сломает только шесть подков, как он
делает это каждый вечер», — закончил свою речь хозяин
и пригласил претендентов к розыгрышу. Как нередко
случается, мужичонка, похваляющийся своей подковой
на весь зал, в число шестерых удачников не попал. Воз-
мущенный, он начал ругаться. Кучкина величал не ина-
че, как трусом, а хозяина — жуликом. Во избежание
скандала Анджиевский объявил, что и эта подкова тоже
будет сломана.
Первой Кучкин взял подкову настойчивого мужичон-
ки. Рывок, еще рывок. Неудача — подкова целехонька.
Новые попытки — и никакого результата, к удивлению
зала и к радости крестьянина. Замерли на арене и ос-
тальные шестеро претендентов. Реальной стала надеж-
да, что и их подковы не будут сломаны. А коли так, зна-
чит, и они получат вознаграждение.
Нужно было спасать престиж цирка и хозяйские день-
ги. Сам Анджиевский второй раз в этот вечер появился
перед публикой. Безмятежно улыбнувшись, он объявил,
что Кучкин сначала сломает все шесть подков, а потом
уже эту, седьмую.
Кучкин понимал, чем грозит ему неудача. Пот гра-
дом катился с его тела, мышцы напряглись. Шура про-
тянул ему другую подкову. Михаил ее легко разломил.
50
Тут к нему вернулась былая уверенность, и он сломал
еще пять. Настала очередь «заколдованной» подковы.
Михаил взял ее, секунду повертел в руках, как бы при-
меряясь, и потом мощным рывком разорвал на две по-
ловины.
Хозяин удивительной подковы опешил. Он вниматель-
но осмотрел место излома, бросил обе половинки на ма-
неж, махнул рукой и пошел к выходу под густой шум
зала.
Престиж цирка был спасен. Хозяйские денежки тоже.
После выступлений Анджиевский обнял Михаила и по-
дарил ему три золотые монеты. Однако тот от подарка
отказался. Разыскав Шуру, он привел его к хозяину.
«Победил Засс, а не я», — прерывающимся голосом ска-
зал Кучкин. Хозяин потребовал объяснений.
Запинаясь, с трудом выдавливая слова, Шура рас-
сказал, как во время номера он незаметно подменил
подкову. Знали об этом только он да Кучкин. «А настоя-
щая вот она, целая», — закончил Шура, протягивая под-
кову хозяину.
Анджиевский рассмеялся. Внимательно осмотрев же-
лезо, он сказал, что Михаилу просто повезло — действи-
тельно, это было уникальное кузнечное изделие: «И не
будь Засс таким расторопным, худо бы нам всем при-
шлось».
Золотые монеты он отдал Зассу. Это был его вто-
рой цирковой гонорар. И снова он был получен путем
нечестным.
Снова в его душе боролись отвращение к жульниче-
ству и любовь к цирку. Цирк оказался сильнее.
С тех пор Александр Засс стал цирковым актером.
В благодарность за оказанную услугу хозяин дал ему
собственный небольшой номер: демонстрируя силу, Шура
перебрасывал из руки в руку через голову здоровенный
51
камень. Подготовка «баланса с самоваром» шла успеш-
но, это сулило шумный успех. Отцу же он написал, что
старательно учится и вкладывает в свое дело всю душу.
Это была ложь. Но это было и правдой — Александр Засс
действительно вкладывал всю душу в тяжелую работу.
Работу циркача.
полноправным членом большой цирковой семьи. Тяже-
лая работа, более чем скромные заработки, страх отцов-
ского гнева — ничто не могло омрачить его радости
сопричастности к пестрому, буйному и веселому миру
цирка.
Но все на свете имеет конец. Сборы стали катастро-
фически низкими. Никакие ухищрения Анджиевского не
помогали. Нужно было менять место.
Хозяин решил перебраться в Ташкент. Там он надеял-
ся поправить свои финансовые дела, а заодно прикупить
53
лошадей для дрессировки. Узнав о готовящемся отъезде,
Шура бросился к Кучкину. Ведь если цирк уедет, то как
же отец будет получать письма из Оренбурга? А если
писем не будет, отец напишет в депо, и все выяснится.
Кучкин долго сокрушенно кивал готовой, но ничего
придумать не мог. Положение казалось безвыходным —
Шуре нужно было уходить из цирка.
Анджиевский, узнав обо всем, был раздосадован. Ведь
уходил многообещающий цирковой силач, вдобавок не
гнушающийся никакой подсобной работы.
Тогда Шура рассказал ему все, вплоть до наказания
за самовольный уход в цирк два с половиной года назад.
Анджиевский приказал ему вернуться к отцу. «Поезжай,
Шура, и чистосердечно во всем признайся, — сказал хозя-
ин.— Помни, что людям очень часто приходится врать.
А мы, в цирке, случается, делаем обман своей професси-
ей. Но должен быть среди этого моря лжи где-то остро-
вок правды. Пусть для тебя им будет твоя семья. Я чув-
ствую, что родители твои — честные, пекущиеся о твоей
судьбе люди. Езжай и расскажи им все начистоту. Хотя,
право же, мне не хочется тебя отпускать».
Кучкин в день прощания со своим помощником на-
пился до бесчувствия. Но в пьяной болтовне Шура все-
таки услышал кое-что важное. «Ты очень сильный чело-
век, малыш Засс, — говорил Кучкин. — И ты весишь
всего 63 килограмма. Я тоже сильный, но я вешу 114 ки-
лограммов. Тренируйся, тренируйся, несмотря ни на что,
и ты будешь сильнейшим циркачом в мире».
«Кто же прав — Кучкин или Анджиевский?» — думал
Шура, направляясь к вокзалу. Он вспомнил, как тепло
прощались с ним товарищи по цирку, даже те, с кем он
не был особенно близок. И Шуре показалось, что он не-
возвратно потерял дружную и добрую семью.
Поезда до Саранска нужно было ждать долго. Шура
54
бросил свои мешки на платформу и сел. В голову при-
ходили самые невеселые мысли: о цирке, который, на-
верное, вот сейчас уже погрузился в большие красные
вагоны на товарной станции, о позоре, который придет-
ся пережить дома после полугода свободной жизни.
Внимание привлек большой лист бумаги, укрепленный в
конце платформы на фанерном столбе. Это оказалась
афиша цирка Юпатова, который гастролировал в близ-
лежащем городишке, а на будущей неделе приезжает
в Оренбург.
О цирке Юпатова он слышал много. Это был так на-
зываемый «цирк-шедевр». В состав небольшой труппы
входили прославленные «звезды». Каждый из них в своем
жанре был непревзойденным специалистом. Отличался
еще этот цирк тем, что каждый артист вносил определен-
ную плату за право работать в нем, и это связывало всю
труппу воедино.
Шура решил, что это предопределение судьбы.
Размышляя об этом, Шура вместе с тем оценивал два
возможных пути. Саранск, повинная, наказание, позор.
Цирк Юпатова, трудная, но любимая работа, может
быть, успех. И главное, возможность вернуться вместе
с цирком в Оренбург, тем самым оттянув тяжелую раз-
вязку.
Надо ли говорить, что после недолгих колебаний
Шура выбрал Юпатова. Через два часа он был уже у
дверей цирка. Представление произвело на него огром-
ное впечатление. После цирка Анджиевского номера,
исполненные «звездами арены», поражали чистотой, бле-
стящей выдумкой, неповторимой техникой.
Когда спектакль закончился, наш герой отправился
для переговоров к директору манежа. Жизнь среди цир-
ковых артистов научила его разговарить с такого рода
людьми. Представившись Александром Зассом, актером
55
цирка Анджиевского, он рассказал о своих номерах
(умолчав о работе чернорабочего), а свое желание пе-
рейти к Юпатову объяснил просто: «Хочу заработать
побольше». Это был не очень красивый, но весьма убе-
дительный аргумент, и директор манежа оценил его.
Через полчаса Шура был приглашен для переговоров
к хозяину цирка. Едва взглянув на Засса, Юпатов
объявил, что готов взять его чернорабочим. Шура без
восторга, но с удовлетворением выслушал этот ответ.
Однако дальнейший разговор с хозяином привел его в
смятение. «Прежде чем поступить в цирк,— сказал Юпа-
тов,— вы должны внести залог в 200 рублей. Согласйы?»
— Согласен,— выпалил Засс.— Но видите ли,— про-
должал он уже просительным тоном,— у меня сейчас нет
денег, я смогу их внести в конце недели.
— Хорошо, — согласился Юпатов. — Но если вы за
неделю не достанете денег, вы покинете цирк. И без жа-
лования.
На том и порешили. Между тем к исполнению своих
обязанностей он должен был приступить немедленно. Его
отвели на конюшню и приказали почистить лошадей.
После ужина в компании конюхов и уборщиков Шура
отправился в указанный ему тесный чулан и лег спать.
Но сон не шел — мысли о проклятых деньгах не давали
покоя.
А что, если написать домой, обратиться к отцу? Шура
отогнал эту мысль как нереальную. Однако никакого
иного решения не находилось, и постепенно эта фанта-
стическая идея стала казаться осуществимой. Только,
что придумать?..
С этими мыслями Шура и уснул. Утром у него уже
был готов план. Цирк еще не проснулся, а младший Засс
уже писал старшему Зассу письмо.
Расчет был прост. Отец неприязненно относился
50
к цирку, считал его делом несерьезным. Однако он много
раз говорил, что готов помочь своим детям пробить себе
дорогу в жизни. «Вот и чудесно,— рассуждал далее Шу-
ра,— мне эти деньги нужны для того, чтобы получить
выгодную работу. А о цирке упоминать вовсе и не обя-
зательно».
Он написал, что когда ехал в Саранск, чтобы пови-
даться с родителями, познакомился с железнодорожным
подрядчиком, который предложил ему работу. Работа
эта сулила значительно больше благ, чем труд кочегара
и даже помощника машиниста. Но чтобы ее получить,
нужно 200 рублей «как залог добропорядочности».
Разорвав несколько писем, Шура наконец написал
такое, которое ему показалось достаточно убедительным.
Он не был уверен, что отец без особого труда сможет
перевести ему столь значительную сумму. «Но если отец
и влезет из-за меня в долги, так я же верну»,— думал
Шура по дороге- к почтовой конторе.
Прошла неделя. Хозяин вызвал Шуру и спросил о
деньгах. Тот рассказал ему про письмо родителям и по-
просил подождать еще дня два — отец не подведет.
И действительно, на другой день прибыл перевод. Теперь
Александр Засс стал полноправным участником юпатов-
ских представлений.
А представления действительно были великолепны.
Особенно хороши были выступления Анатолия Дурова,
к которому Шура вскоре попал ассистентом.
...На арену выходил по-клоунски одетый человек и
свистом сзывал «артистов». Первыми появлялись птицы
и собаки, затем цыплята, утки, свинки, обезьяны, крысы
и мыши. Шум на манеже поднимался невообразимый.
Куры кудахтали, утки крякали, обезьяны кричали, свин-
ки хрюкали, мыши пищали. Ноев ковчег, да и только!
По сигналу Дурова шум смолкал и наступала ти-
57
шина. Это был как бы пролог к спектаклю театра
зверей.
Спектакль состоял из множества забавных сцен Вог
с верхней площадки, из-под самого купола опускали ка-
нат. Наверху укреплялась огромная с оскаленной пастью
голова кошки. Крысы и мыши должны были подняться
вверх по вертикальной веревке и влезть в пасть этой
страшной кошачьей головы. И когда маленькие «артис-
ты» проделывали это, цирк разражался дружными, со-
чувственными аплодисментами.
Но венцом «звериной программы» был знаменитый
дуровский поезд. Две обезьяны забирались на паровоз,
исполняя роль машиниста и его помощника. Собаки и
кошки занимали вагон первого класса, цыплята разме-
щались во втором классе, свинки ехали третьим, а крысы
и мыши залезали в багажник. Затем поезд начинал мед-
ленно двигаться Представление заканчивалось под неиз-
менную овацию зрительного зала.
После полугода работы в труппе Дурова Шуру не-
ожиданно перевели на место заболевшего кассира.
Зарплата там была большая (он даже смог вернуть
долг отцу, не особенно вдававшегося теперь в суть «вы-
годной» работы), но сидеть целый день за конторкой
было скучно. И как только кассир выздоровел, Шура
вернулся на манеж, правда не к Дурову, а в труппу на-
ездников.
У Юпатова было четверо джигитов. Засс стал пя-
тым. Только Александр освоился в этой веселой и друж-
ной компании, как его перевели к воздушным гим-
настам.
Так Юпатов воспитывал молодых актеров. Он «про-
пускал» их через многие специальности. Во-первых, для
того чтобы выявить истинные склонности, а во-вторых,
чтобы иметь замену в случае необходимости.
58
И у воздушных гимнастов Шура задержался недолго,
хотя работа пришлась ему по сердцу. Он стал выступать
в группе борцов.
Старшим в группе был Сергей Николаевский, пре-
восходно сложенный гигант, который весил около
140 килограммов.
Приглядываясь к борцам, Шура обнаружил удивитель-
ную вещь: оказывается, распределение ролей в команде
отнюдь не соответствовало действительным спортивным
качествам атлетов. Исключение, правда, представлял
собой Николаевский. Его первенство было бесспорным.
Он был и самым сильным, и самым ловким, и самым
храбрым из всей команды. В остальном же схватки оп-
ределялись не действительным преимуществом в силе и
технике, а чисто корыстными соображениями. Публика,
валом валившая в цирк, делала ставки то на одного, то
на другого своего любимца. Ставки были немалые.
И именно они-то и решали судьбу всякого поединка.
В результате борцы выигрывали немало денег у проста-
ков, считавших себя знатоками цирка. Однако деньги
эти были сущей безделицей по сравнению с тем, что вы-
игрывал хозяин цирка — Юпатов.
Делалось это так. Перед началом выступления бор-
цов какой-нибудь посетитель («подставной», по цирковой
терминологии) доверительно сообщал двум-трем сосе-
дям, что Николаевский нынче не здоров, выступать будет
плохо и обязательно проиграет Сердюку, чемпиону Ма-
лороссии. Вспыхивал спор. «Подставной» специально
подводил спор к грани ссоры и тут предлагал пари: ста-
вил сотню рублей на непопулярного Сердюка. В ответ
сыпались фантастические предложения: 500 против сотни
на Николаевского. «Подставной» делал вид, что он вхо-
дит в азарт, и ставок заключал множество.
Хозяин цирка был, естественно, информирован о ходе
59
споров. И когда с его точки зрения «игра стоила свеч»,
Николаевский получал команду «Лечь!»
Дальше события развивались по-разному. Одни спор-
щики безропотно отдавали проигранные денежки «под-
ставному». Другие скандалили, уличая борцов в нечест-
ной работе. Бывало, и поколачивали «подставного».
Однако заведенный порядок не менялся. Говорить о
честной победе в честной схватке не приходилось.
Редко, очень редко, но все-таки боролись богатыри
на честность, как тогда говорили «по гамбургскому сче-
ту», без свидетелей (выражение это пошло от знамени-
тых гамбургских чемпионатов, куда зрители не допуска-
лись). И бывало, что по этому самому «гамбургскому
счету» сильнейший действительно оказывался слабей-
шим.
Только Николаевский был вне конкуренции. Он дей-
ствительно боролся лучше всех, и борцы это признавали.
Зная свою силу, Сергей любил задирать товарищей,
вызывать их на соревнования, часто рискованные. Од-
нажды, когда борцы после выступления сидели в бли-
жайшем трактире и немало уже выпили, он завел речь,
показавшуюся всем забавной.
— Вы все, конечно, сильны, — начал Николаевский,
подвигая к себе бутылку с пивом. — Но найдется ли сре-
ди вас человек, который, не наложив в штаны от стра-
ха, сделает одну простую штуку. Какую — я покажу.
Впрочем, если хотите, могу и рассказать.— Николаевский
был порядком пьян и говорил несвязно. — Тигра нашего
знаете? Ну да, Акбарку. Так вот, я сейчас пойду и
разведу прутья у его клетки. И пусть кто-нибудь из вас
сделает то же самое...
Вызов был брошен. Борцы толпой отправились в
цирк. Засс, единственный трезвый в компании человек,
ясно представлял себе опасность затеи. Вряд ли тигр
60
будет спокойно смотреть, как кто-то пытается раздви-
нуть прутья его клетки. Шуре виделся молниеносный
прыжок зверя, удары могучих лап, кровь. Но отговорить
товарищей было невозможно. Хмельная удаль гнала их
вперед.
Оттеснив недоумевающего служителя, борцы с гамом
и хохотом ввалились в зверинец. Вот и клетка Ак*
бара.
Николаевский снял пиджак, поплевал на ладони и
вцепился в решетку. Тигр поднял голову и поглядел на
напрягающегося гиганта. Что было в этом взгляде, уга-
дать не мог никто. Но шум вокруг клетки стих. Только
отчетливо слышалось тяжелое дыхание Сергея. Когда
Николаевский отошел от решетки, все увидели, что два
огромных стальных прута разведены примерно на вер-
шок.
Сергей театрально поклонился и сделал рукой при-
глашающий жест: «Прошу!» Однако желающих не нахо-
дилось. И это можно было понять. Хозяин клетки встал
и внимательно обнюхивал прутья, прогнутые Николаев-
ским. Кто знает, что придет ему в голову при следующей
попытке. Дело становилось опасным.
И тут вперед вышел Шура Засс. «Я попробую»,—•
сказал он, снимая пиджак. За его спиной раздался смех.
Николаевский тяжелым взглядом смерил борцов: «Поти-
ше, вы! Малыш Засс меньше вас всех. Но у него сердце
мужчины. А ну, Александр, покажи этим трусам, на что
ты способен», — и Сергей дружески хлопнул Шуру по
спине.
Прутья были холодными. Прямо напротив — глаза
зверя. Пустые, зеленоватое зрачки. Шура чувствовал
зловонное дыхание Акбара. Но прутья уже поддают-
ся! Еще усилие, и они изогнуты так же, как у Николаев*
ского.
61
— Хорошо сработал, Засс,— сказал Сергей.— У тебя
есть и сила, и мужество. Ну, а вы что же, — обратился
он к другим борцам,— струсили?
Насмешка опять всех раззадорила. Сбросил пиджак
Сердюк, Иван Пещерный не спеша скатал свой сюрту-
чок, Андрей Вахонин стал разминать пальцы. Увидев
оживление у клетки, Акбар начал бегать большими кру-
гами, бросаться на решетку. Но Николаевский не считал
волнение Акбара причиной для прекращения состязаний.
Он позвал дрессировщика, и пока тот держал Акбара
трезубцем в дальнем углу, борцы по очереди безуспеш-
но пытались изогнуть прутья.
После последней тщетной попытки Николаевский
улыбнулся и сказал: «Ну, а теперь взгляните, что я
сделаю еще». Он подошел и с большим трудом поставил
два прута на место. Следом за ним выпрямил прутья и
Шура. Побежденные борцы смотрели на него хмуро. Но
победа была бесспорной.
Вскоре эта победа принесла свои плоды. С радостью
Шура узнал, что его вызывает хозяин цирка для обсуж-
дения нового силового номера. Номер, который выпол-
нять будет он, Александр Засс.
Нечего говорить о том, как волновался Шура, идя
к хозяину. Единственный трюк, на который он возлагал
кое-какие надежды — «баланс с самоваром» — был еще
не готов. Ну, а остальное, по его мнению, явно не годи-
лось для юпатовского цирка шедевров.
Однако Юпатов сразу же забраковал саму идею «ба-
ланса с самоваром», как слишком провинциальную.
Зато остальные трюки он обдумывал долго и тща-
тельно.
После многочисленных обсуждений родился план вы-
ступления. В основу его легли силовые упражнения —
изгибание железных прутьев, разрыв цепей руками и
62
усилием грудной клетки. Дополнялись эти трюки номе-
рами менее трудными, но очень эффектными. Так, что-
бы продемонстрировать силу грудных мышц, Шура ло-
жился на спину, а у него на груди размещалась специ-
альная платформа, вмещавшая до 10 человек- Позже
этот номер был усовершенствован. Атлет ложился уже
не на пол, а на борону с острыми гвоздями. При этом
он удерживал на груди огромный камень. Мышцы спи-
ны в этом случае напрягались до такой степени, что
в них не входил острый гвоздь.
Чтобы продемонстрировать силу челюстей, Александр
удерживал в зубах специальное приспособление с плат-
формой, на которую садились два самых тяжелых борца
или устанавливалось пианино. Удерживая все это соору-
жение, он цеплялся ногами за два кольца и его вместе
с платформой поднимали под самый купол цирка. Но-
мер был особенно эффектным, когда вместе с пианино
ввысь взмывала пианистка, исполнявшая бравурный
марш.
Кончалось выступление необычно. Засс сажал на
стол гармониста. Потом устанавливал этот стол на спе-
циальный шест. Шест водружал себе на лоб. И балан-
сируя таким образом, под аккомпанемент гармоники по-
кидал арену.
...По всему Оренбургу были расклеены афиши, воз-
вещавшие о появлении нового силача. (Одну из таких
афиш Шура вместе с подробным письмом послал отцу.
Тот ответил сердитой запиской: «Цирк — это вздор».)
Народ валил на представление валом. Сборы были пре-
восходные, Юпатов ходил довольный и в виде надбавки
к зарплате после наиболее удачных выступлений дарил
Шуре золотые монеты. Казалось, настали счастливые
времена.
Но счастье циркача недолговечно. В одну глухую ав-
63
густовскую ночь вспыхнул с четырех углов цирковой зве-
ринец. Поговаривали, что не обошлось здесь без конку-
рентов. Так это было или нет — выяснить не удалось.
Урон от пожара был катастрофичен. Большинство
животных погибло, имущество сгорело. Артистам пла-
тить было нечем, и труппа распалась. Дуров уехал в Пе-
тербург, джигиты-наездники отправились на Кавказ.
А Шура с группой борцов подался в Среднюю Азию.
«В
«ЧЕРНАЯ МАСКА»
и
о дорогам южной Сибири шла
небольшая группа мужчин. Семеро борцов обанкро-
тившегося юпатовского цирка пробирались в хлебную
Среднюю Азию. На пропитание себе зарабатывали вы-
ступлениями. Ареной служила в лучшем случае площадь
уездного городишки, а чаще — проезжая дорога или ули-
ца. Посмотреть на богатырские схватки жители сел и
городов сходились охотно, однако кошельки развязывать
не торопились. Совсем отощали и ослабели борцы от та-
кой жизни. Вид у них был смешной и жалкий, когда
добралась группа до Ашхабада.
4 Заказ 245
65
В городе они пошли разыскивать афиши цирка. На
круглой тумбе на базарной площади увидели объявле-
ние о выступлении цирка Хойцева. Главным номером
стояла борьба с вызовом желающих из зрителей. Ра-
зыгрывались призы.
Почуяв добычу, Сергей Николаевский начал действо-
вать. Решили, что он и Засс примут вызов хойцевских
борцов. Остальные пятеро должны привести себя в дос-
тойный вид, тщательно вымыться, вычистить одежду,
побриться и сесть в первом ряду партера. Если хозяин
цирка попробует сделать какой-то обманный хрд, эта
пятерка в партере должна будет разыграть глубочайшее
возмущение и, апеллируя к публике, принудить Хойцева
вести честную игру. Если же это не поможет, нужно по-
стараться нанести максимальный урон Хойцеву — разло-
мать скамейки или даже обрушить полотнянное здание
цирка. Учитывая горячий характер местных зрителей и
имея определенный опыт встреч с цирковой публикой,
Сергей Николаевский был убежден, что подбить народ
на разгром цирка, где директор жулик, будет совсем не
трудно. Разгром цирка, кроме акта мести за жульниче-
ство, преследовал и другую цель. Борцы под предводи-
тельством Николаевского в этом случае могли организо-
вать собственное выступление, не боясь конкуренции и
используя интерес местного населения к борьбе, кото-
рый им уже успел привить Хойцев.
И вот семеро плечистых, голодных, готовых на все
парней двинулись к балагану.
После парада борцов арбитр встречи обратился в
публике: «А теперь, уважаемые, любой сильный человек
может попытать счастье в борьбе с нашими силачами.
Победителю— приз!!!»
Николаевский и Засс поднялись со своих мест и дви-
нулись к арене. Сергей громким басом возвестил:
66
— Мы с товарищем принимаем вызов. Готовы бо-
роться с любыми бойцами.
По залу прокатился сдержанный смешок. Уж больно
комичная была пара — гигант Николаевский и малень-
кий, с виду щуплый Засс. Арбитр, определив настроение
публики, решил превратить этот вызов в шутливую
сценку.
— А ваш товарищ не боится быть раздавленным кем-
нибудь из наших великанов? — обратился он к Никола-
евскому.
— Нет, — коротко бросил Сергей.
— Но при его росте и весе это будет игра в кошки-
мышки,— не унимался арбитр.— Какая кошка вам пред-
почтительнее?— обратился он к Шуре, обводя рукой
строй бойцов.
Цирк хохотал «Давай малыш, не тушуйся! Не съе-
дят тебя. А съедят—не беда». Шура отовсюду слышал
язвительные, насмешливые выкрики.
— Мне все равно, — ответил он арбитру спокойно.
Это спокойствие, видимо, насторожило судью.
— Не откажите назвать ваши фамилии, — обратился
он к Николаевскому и Зассу.
— Мы будем драться инкогнито — господин Икс и
Игрек.
Цирк замолк. А арбитр почему-то вдруг пришел в хо-
рошее настроение.
— Вы, очевидно, знаменитые бойцы из какого-то
близлежащего кишлака, — сказал он громко. — И вам,
конечно, стыдно будет проиграть под своими настоящи-
ми именами.
Под тентом опять прокатился смех. Сергей начал
злиться.
— Ну, так будет бой или будем разговаривать? — Тон
гиганта не сулил ничего доброго.
4*
67
Арбитр засуетился.
— Конечно, конечно, сейчас начинаем. Вот ваш про-
тивник,— сказал он Шуре, подводя его к огромному
толстому детине.
Противник был килограммов на 50 тяжелее Шуры
(после схватки он выяснил, что разница в весе составля-
ла 48 килограммов). На успех надеяться позволял только
толстый слой жира, покрывавший его мышцы. Шура ре-
шил измотать этого ожиревшего парня, сбить ему дыха-
ние, а потом бросить на ковер.
И началось то, что арбитр заранее назвал игрой в
кошки-мышки. Шура бегал по ковру, нырял между ног
гиганта, набрасывался на него и тут же отпускал. Всеми
силами он стремился избежать захвата огромных рук,
заставить противника делать как можно больше лишних
движений. Когда он увидел, что тот уже устал, пошел
сам в атаку.
Шура схватил противника и попытался бросить через
бедро. Но тот без труда выскользнул из захвата. Тут
только Шура заметил, что тело парня смазано маслом.
К тому же он оказался не таким уставшим, как решил
Засс. Благополучно отразив нападение, тот кинулся
в контратаку и чуть было не поймал Шуру на нельсон.
Только удивительная ловкость спасла его.
Схватка продолжалась. Четыре раза пытался Шура
бросить противника на ковер, и все эти попытки конча-
лись неудачей. Но гигант устал, очень устал. Ожирев-
шее сердце не успевало гнать в его легкие достаточное
количество крови. Он задыхался. И тут-то Шура поймал
его «на бедро». Грузно рухнул детина на ковер. «Лопат-
ки», — зафиксировал арбитр.
Зрители, до самой последней минуты не верившие
в Шурину победу, бурно аплодировали. Директор мане-
жа отсчитывал ему денежный приз.
68
Настала очередь Николаевского. Но тут на арену
вышел хозяин цирка Хойцев. Невысокого роста, худой,
кривоногий, в прошлом — неплохой наездник, он обыч-
но избегал появляться перед публикой. Однако случай
был исключительный, цирку грозил большой убы-
ток.
Николаевский невозмутимо пожал Хойцеву руку,
а Шура подмигнул товарищам, сидевшим в первом ряду:
«Будьте готовы ко всяким неожиданностям». Поздоро-
вавшись с Сергеем, как с почетным гостем, он поздравил
Шуру с победой и лишь после этого обратился к зри-
телям.
— Уважаемая публика, вы видели блестящую побе-
ду господина Икс. А сейчас вы увидите зрелище еще
более захватывающее—наш лучший боец, чемпион Ев-
ропы и Америки Чая Янош вызывает таинственного гос-
подина Игрек бороться с ним на поясах. Вы принимаете
вызов, господин Игрек?
Сергей наклонил голову в знак согласия.
Принесли пояса. Это были тяжеленные, окованные
медью, кожаные ремни с петлями. С помощью ассистен-
тов борцы обрядились в эту сбрую. Став друг против
друга, они вцепились в петли, и каждый старался отор-
вать противника от ковра. Два гиганта застыли в на-
пряженных позах. Цирк подбадривал то венгра, то Сер-
гея. И вдруг раздался треск — петли от пояса Николаев-
ского оторвались.
Тут на арене снова появился Хойцев.
— Уважаемая публика,— кричал он.— Наш вели-
кан, господин Игрек, оказался так тяжел и могуч, что
пояс не выдержал. Приходите завтра смотреть на этот
захватывающий бой. Мы укрепим на поясе самые креп-
кие петли, которые только могут быть.
Цирк недовольно гудел. Сергей нагнулся к Хойцеву
69
и шепнул: «Петли на моем поясе были подрезаны. Сто
рублей сейчас же, иначе я объявлю об этом публике.
Они же разнесут цирк».
— Согласен,—только и сказал Хойцев. Тогда Сергей,
подняв руку, установил тишину.
— Уважаемые дамы и господа! Каждый, кто придет
завтра, не пожалеет, ибо он увидит не только этот ин-
тересный бой, но и много нового, в виде премии за сегод-
няшний конфузный случай.
Слова Николаевского были встречены аплодисмента-
ми. Хойцев благодарно улыбнулся Сергею и повел его
за кулисы.
— Перестанем валять дурака, — сказал Хойцев, ког-
да они остались с Сергеем наедине. — Вы — цирковой
борец?
- Да.
— Ваш товарищ тоже?
- Да.
— Вы здесь всего вдвоем?
— Нет.
— Сколько вас?
— Это неважно.
— Что вы здесь делаете?
— Зарабатываем на пропитание.
— Почему же вы просто не пришли ко мне? Мы бы
могли договориться.
— Именно потому, что у нас нет ни малейшего жела-
ния с вами договариваться. Или вы примете наши усло-
вия, или мы разорим вашу лавочку. Каждый день мои
ребята будут класть ваших борцов на лопатки. И это
будет продолжаться до тех пор, пока вы не обанкроти-
тесь на призах.
— Ультиматум?
— Слишком громкие слова для таких пустяков. —
70
Сергей улыбнулся. — Просто закон выживания: «Или
всех грызи, или лежи в грязи».
— Что же вы хотите?
— Вот это уже мужской разговор, хозяин! — И Сер-
гей заулыбался.
Тут же он выложил Хойцеву свои условия: все семе-
ро борцов бывшего Юпатовского цирка поступают в
труппу Хойцева, зарплата и количество выступлений —
такие же, как у Юпатова. Хойцеву ничего не оставалось,
как согласиться.
С появлением юпатовской семерки цирк Хойцева стал
преимущественно борцовским цирком. Это было и хоро-
шо, поскольку борьба пользовалась популярностью, и
плохо: на фоне сильной борцовской команды все осталь-
ные жанры проигрывали.
Приходилось выдумывать разные новшества для под-
держания сборов. Так, однажды было объявлено, что
хозяин цирка заплатит 50 рублей тому, кто ударом ку-
лака в живот собьет с ног самого легкого (64 кг) борца
Александра Засса. Множество народа хлынуло в цирк,
но никому не удалось получить желаемый приз.
Несколько раз повторял Хойцев и трюк с подрезан-
ными ручками борцовских поясов. Это позволяло ему
растягивать схватку на два дня — и редкий зритель, ви-
девший начало боя, не приходил назавтра посмотреть
его конец.
Несмотря на все ухищрения, сборы продолжали па-
дать. Особенно плохо было в Актюбинске, куда цирк
переехал из Ашхабада. Тогда-то у Сергея Николаевского
л родилась идея «черной маски».
— Надо разыграть сенсацию, — сказал он товари-
щам в один особенно неудачный вечер. — Нас должен
вызвать на поединок какой-нибудь таинственный незна-
комец. Лучше всего, если будет он под черной маской.
71
«Неизвестный борец под черной маской» — звучит! За-
тем молва дала бы ему много разных имен. А мы могли
бы «по секрету» рассказать, что он дворянин или еще
лучше — князь-инкогнито. Слух об этом разнесется быст-
ро, как это бывает обычно с секретами. И народ валом
хлынет посмотреть таинственного князя...
Шуре мысль очень понравилась. Он горячо убеждал
всех, что эта затея принесет успех, до тех пор, пока Сер-
гей не предложил «черной маской» сделать именно его.
Шуркин пыл поостыл, но отступать было некуда — все
согласились с таким распределением ролей.
Александру очень не хотелось выступать под этой
полушутовской маской. Он попробовал отговориться воз-
можностью провала. Николаевский был неумолим—Засс
выйдет под черной маской и победит в первом бою.
«Ну, ладно,— подумал Шура.— Уж я тебе это вспом-
ню». И не теряя времени, начал готовить выступление.
Запасшись фраком, цилиндром, двумя саквояжами,
Шура сел в поезд и уехал за две станции от Актюбин-
ска. Оттуда он дал телеграмму в цирк Хойцеву: «При-
бываю среду. Вызываю всех борцов. Черная маска».
Телеграмма эта была вывешена у дверей цирка. Хой-
цев распорядился напечатать специальные афиши, раск-
леить их по всему городу. Стоустная молва быстро рас-
пространила новость.
Между тем Шура уже два дня жил на безымянном
разъезде. Когда настала назначенная среда, он надел
фрак, цилиндр, завязал лицо черным платком и отпра-
вился к поезду. Зрелище он являл собой презабавное.
Фрачные брюки оказались очень длинными и узкими.
Сам фрак был широк и тоже длинен. Цилиндр съезжал
ему на уши.
Проклиная и свою шутовскую роль, и весь белый
свет, Шура в сопровождении большой толпы подошел
72
к поезду. До Актюбинска наш герой добрался спокойно.
В городе с нетерпением ждали «черную маску». По-
явление ее вносило оживление в однообразную провин-
циальную жизнь. Депутация городских чиновников с ду-
ховым оркестром прибыла на вокзал встречать неизвест-
ного графа. Под восторженные крики, под гром оркестра
загадочный «незнакомец» вышел на перрон.
К цирку двинулось целое шествие. Возглавлял его,
сияя медью труб, оркестр, за которым вышагивал наш
герой. На почтительном расстоянии от него роилась
толпа чиновников в парадной форме с позументами.
Простой народ замыкал процессию. Носильщик с тру-
дом тащил два саквояжа, которые привезла с собой зага-
дочная «черная маска». Каково бы было его удивление,
узнай он, что эти пудовые саквояжи набиты камнями
для придания веса их владельцу в глазах общества и
хозяина гостиницы.
У цирка «маску» встречал парад борцов во главе с
хозяином труппы. Шура пытался сказать речь, но из-за
шумных возгласов толпы не было слышно ни одного-его
слова. Когда же шум поутих, он лично передал борцам
вызов, чем вызвал неудержимый смех своих товарищей.
Хотя такая реакция не была предусмотрена замыслом
Николаевского, она тоже «пошла в дело» — зрители не-
одобрительно зашумели, считая смех борцов неспортив-
t'WM. Так эффект появления «черной маски» даже прев-
зошел ожидания цирковых актеров.
Остановив смех, Сергей Николаевский вышел вперед
и от имени труппы принял вызов. Затем он добавил, что
«черная маска» может выбрать противника по своему
усмотрению.
Александр решил хоть чуть отыграться за выдумку
Сергея. Он объявил, что будет бороться с самим Нико-
лаевским.
73
Это было нарушением договора: Засс должен был
бороться с кем-нибудь из тех, кого он мог наверняка по-
бедить. Теперь Николаевскому предстояло или пожерт-
вовать своим престижем, или отказаться от всей затеи.
Взбешенный Сергей молчал. В толпе раздались свист-
ки, крики: «Трус!» Наконец Николаевский выдавил из
себя: «Согласен».
Встречу назначили на вечер. А пока Засс в сопровож-
дении все тех же чиновников отправился в лучшую
гостиницу города, где его уже ждал роскошный стол.
Будь схватка настоящей, Шура не позволил бы себе
столько съесть и выпить, но зная заранее исход поедин-
ка, он, как сам вспоминал вспоследствии, «себя не оби-
дел».
Засс держался уверенно, пока не увидел большой
толпы около цирка. А вдруг все откроется? От этой
мысли мурашки забегали у него по спине, и холодный
пот покрыл лоб. Но отступать было некуда.
...Представление шло своим чередом. Однако зрители
скучали. Вес ждали решительного поединка чемпиона
хойневской труппы и смелого «графа».
Бой начался с разведки. Они долго кружили, выис-
кивая слабые места друг у друга. Николаевский держал-
ся не слишко внимательно, не так, как бы он вел себя с
настоящим противником. Шуре удалось поймать его на
«захват» и сильно бросить на ковер. Затем он молниенос-
но сделал двойной нельсон и стал давить Сергею на го-
лову, стремясь согнуть ему шею. Удивленный Николаев-
ский безуспешно старался высвободиться. Тут Шура не-
много ослабил захват и дал Сергею возможность быстро
вскочить на ноги.
Затем еще несколько раз Зассу удалось провести
приемы и броски. Сергей разозлился.
— Пора мне тебя положить, малыш,— шепнул Нико-
74
лаевский, когда их головы достаточно сблизились и мож-
но было говорить без риска быть услышанным.
— Я то же самое думаю о тебе,— ответил Шура.
— Какая муха тебя укусила? — прохрипел Сергей,
пытаясь «прожать» мост противника.
Засс не ответил. Счастливо увернувшись, он снова
кинулся в атаку. Схватка приняла ожесточенный харак-
тер. На арене соревновались два первоклассных спортс-
мена. Напрасно Хойцев что-то пытался сказать то одно-
му, то другому. Их захватил азарт поединка.
Шура не надеялся положить Сергея — тот был силь-
нее и опытнее. Он только хотел «помучить» его, отом-
стить за необходимость играть дурацкую роль. Но в пы-
лу боя сам забыл об этом, так же, как и Сергей забыл о
необходимости своевременно «лечь».
Прошло 10 минут. Преимущества не было ни у одного
из противников.
Рефери прекратил бой и объявил, что по условиям
договора денежный залог выиграл борец под черной
маской: он выстоял 10 минут против чемпиона цирка
Хойцева.
Цирк неистовствовал. Засса дважды пронесли на ру-
ках вокруг манежа, а он думал об этом; хватит ли у Хой-
цева денег от сбора, чтобы выплатить залог, или нет. Ко-
нечно, дело было не в Шуре. Все равно эти деньги он
возвратит труппе, но, если в кассе не окажется денег,
публика разнесет цирк...
На счастье, денег хватило. В гостинице победителя
ждал пир, который окончился только утром. Хозяин го-
стиницы выставил угощение за свой счет. Сильно опьянев-
ший Николаевский говорил на ухо Шуре: «Вот так вся
наша жизнь, врешь — тебе не верят, не врешь — тоже не
верят. А потом вдруг задумываешь потеху, и оказывает-
ся— настоящий бой... Ничего не поймешь в цирке».
тюбинска Засс не выходил на манеж, дабы никто не
узнал в «черной маске» профессионального циркового
борца. Хойцев отстранил его от выступлений.
Теперь цирк мог позволить себе такую роскошь, как
содержать неработающего актера: публика, заинтересо-
ванная таинственным незнакомцем, нашла вдруг обыч-
ную борьбу, без масок и прочих загадочных атрибутов,
зрелищем увлекательным Сборы были полные. Хойцев
благодушествовал и гнал Шуру с манежа: «Иди зани-
майся».
76
Александр начал усердно тренироваться. Бродячая
жизнь после банкротства Юпатова, заранее расписанные
победы и поражения в цирке Хойцева сказались на его
спортивной форме. Бицепсы стали твердыми, неэластич-
ными, брюшной пресс ослаб, спина горбилась. Словом,
надо было серьезно браться за дело, если Александр не
хотел превратиться в цирковой баласт.
Размышляя над своей судьбой, подумал Шура и о
Сергее Николаевском. Видно, и он был не в лучшей сво-
ей форме. Ведь год назад Засс и мечтать не мог о том,
чтобы устоять против Сергея, а теперь они боролись на
равных.
Шура поделился своими мыслями с другом. Сергей
горько вздохнул и только рукой махнул: «Ты прав, ма-
лыш. Я выдыхаюсь, чувствую это. Разве так можно бо-
роться? Ты — иное дело. Поел ты или не поел, поспал
или не поспал — молодость берет свое, силу накачива-
ешь, матереешь. Время, брат, да и стаканчик опять же...
Ты держись, не поддавайся. Хочешь, с Хойцевым пого-
ворю, чтобы пустил тебя на силовой номер? А то с та-
кой борьбой совсем закиснешь».
Хойцев идеи Сергея не одобрил. Он был старше Ни-
колаевского, так же, как Николаевский был старше
Засса. И много опытнее в цирковых делах.
— Если бы под стать Зассу у нас были еще номе-
ра,— убеждал он Сергея,— ну, наездники, акробаты,
укротители, вот тогда бы его выступление гляделось. А на
одной силе не уедешь, не пойдет народ. И знаешь поче-
му? В Российской империи много людей сильных. Чтобы
убедить зрителей, что Засс делает действительно необык-
новенные вещи, а не жульничает, публику надо сначала
ошарашить чем-нибудь. Нужно, чтобы всякий поверил —
в цирке все возможно, и летающие люди, и говорящие
куры. Вот тогда пускай силача, будет аншлаг. А у нас?
77
Полтора немощных клоуна да облезлые дрессированные
собаки. Тут еще выйдет заморыш Засс, ростом тебе едва
по плечо, да и щуплый с виду. Объявляем публике его
вес — 67 килограммов. Заморыш, определенно. И вдруг
заморыш этот начинает цепи рвать! Что думает человек,
сидящий в зале, человек, к чудесам еще не приученный?
После наших клоунов да собачек он уже пожалел, что
заплатил за билет. А увидев малыша Засса, уверится,
что его тут морочат, что все сплошное жульничество.
Погорим мы с твоим дружком...
— Ну, а как же борьба? — возразил Сергей, терпели-
во дослушав хозяйские объяснения.
— О, борьба—другое дело! Выходите вы, этакие бо-
гатыри. Пощупывает мещанин свои бицепсы и сокрушает-
ся. Вы же начинаете у него на глазах возиться, как
медведи. Зрителю интересно, во-первых, что это вы эда-
кими ручищами сотворить можете, не дай бог (а вер-
нее — дай бог) еще что друг другу повредите — рассказов
хватит на неделю. А во-вторых,— Хойцев загнул указа-
тельный палец, показал его Сергею, — глядя на вас, лю-
бой прыщавый гимназистик свою власть ощущать на-
чинает. «Вот захочу, думает он, и они начнут друг другу
носы квасить. А не захочу — не пойду в цирк, да еще
дружкам скажу, чтобы не ходили, и начнут эти геркуле-
сы с голоду пухнуть». Оно, конечно, может, так и не все
думают, ясно так себе не представляют, но внутри себя
соображают: я, мол, в кресле сижу, а ты хоть и сильнее
меня, передо мной по ковру ползаешь. Публику возвы-
шать надо, а не унижать. Если же мы Засса выпустим,
мы хилостью его зрителя и унизим,—закончил свою хит-
роумную речь Хойцев.
Но Сергей не отступал.
— Откормить Засса—хитрость небольшая,— спорил
он. — Месяц покойной жизни да специальные упражне-
78
ния, чтобы мышцы росли. Такой будет товарный малый,
хоть куда. Опять же в запасе у него есть «баланс с само-
варом». Юпатов, правда, считал этот номер не достой-
ным своего цирка, а у нас пойдет...
С явной неохотой, чтобы только не ссориться с Серге-
ем, хозяин разрешил готовить силовой номер. Тем более,
рассудил он, выпускать Засса в борьбе сейчас все равно
нельзя, узнают. Пусть потренируется пока, а там погля-
дим.
Теперь день Александра начинался с трехкилометро-
вой пробежки. Затем шли тренировки с железными
прутьями — он сгибал их на колене, завязывал узлом,
завивал спиралью. Цепи он научился рвать в два движе-
ния: возьмет два соседних звена, стиснет пальцами, по-
вернет туда-сюда до упора—и распадается цепь.
Немало времени занимали упражнения на развитие
грудных и спинных мускулов. Нагрузив размещенную
на груди платформу камнями, молодой атлет делал не-
сколько глубоких вдохов, потом отдыхал, после чего
становился на «мост», прогибался. Заканчивались ут-
ренние занятия серией упражнений с мешком. Мешок
этой формой походил на диванную подушку и наполнял-
ся опилками. Весила «подушка» 7 килограммов. Каждый
день Шура отсыпал из него горсть опилок, а добавлял
горсть песку. Когда все опилки были заменены песком,
он начал отсыпать песок, а досыпать дробь. В конце кон-
цов он тренировался уже с мешком, наполненным свин-
цом, весившим около 70 килограммов.
Вспоминая об этих тренировках, Самсон позже
писал, что крупный бицепс не является критерием силы
так же, как большой живот — признаком хорошего пи-
щеварения. Однако именно упражнения с мешком по-
могли ему развить большую мышечную массу. Масса
эта нужна была не столько для выполнения номеров,
79
сколько для приобретения «товарного» вида — ведь по
мнению хозяев цирка борца можно было «продать» зри-
телям лишь тогда, когда его мускулы производят угро-
жающее впечатление.
Конечно же, Самсон никогда не отрицал роль мышц,
никогда не считал динамические упражнения с мешком
или другим отягощением бесполезными. Наоборот, всег-
да, на всех этапах своей карьеры, он подчеркивал необ-
ходимость упражнений такого рода Однако первосте-
пенным он считал развитие сухожилий — «шнуроподоб-
ных» эластичных образований, при помощи которых
мышцы прикрепляются к костям...
«Некоторые люди с тонкими ногами сильнее, чем лю-
ди с толстыми, — писал Самсон, излагая 20 лет спустя
суть своей системы. — Почему? Потому что сила лежит
в сухожилиях, в тех невидимых твердых тканях, кото-
рые уступают по плотности только костям. Без сухожи-
лий человек превратился бы в студень. Но сухожилия
надо тренировать. На моем опыте можно убедиться, что
не обязательно крупный мужчина должен быть силь-
ным, а человек скромного сложения — обязательно сла-
бым.
Я не верю в большие мускулы, если рядом с ними
нет настоящей большой силы сухожилий. Можно видеть
энтузиастов физической культуры, обладающих доволь-
но большими мускулами. Но какой от них прок, если от-
сутствует мощная основа — развитые сухожилия. Они
не могут полностью использовать силу своих мышц в мо-
мент действительного испытания силы. И поэтому их
сила — только иллюзия.
Сухожилия же лучше всего увеличивают свою кре-
пость, когда их мощь прилагается к какому-либо почти
неподвижному предмету. Они становятся сильнее от со-
противления, чем от движения».
80
Так определял Самсон основные принципы своих тре-
нировок: сочетание изометрических, неподвижных нагру-
зок с динамическими упражнениями, требующими сокра-
щения мышц и работы с «отягощением».
Но это будет через 20 лет. А пока Шура, закончив
утреннюю тренировку, отдыхал.
Второй раз он тренировался вечером. Во время этих
занятий он отрабатывал равновесие, упражнялся в вер-
ховой езде с вольтижировкой. Удачно был закончен
«баланс с самоваром». Развивая силу челюстей, Шура
поднимал с земли стальную балку и переносил ее на два
метра. Готовил сенсационный номер — «растяжка двумя
лошадьми».
Номер этот был действительно очень интересен и
опасен. Держась за упряжь двух коней, Засс становился
на деревянный помост. Конюхи начинали нахлестывать
лошадей бичами, направляя их в противоположные сто-
роны. Те рвались, стремились пуститься вскач. Помощ-
ники убегали, и на арене начиналось единоборство атле-
та с двумя лошадьми. Казалось, сейчас разорвут взбе-
шенные кони крошечного человека, удерживающего их
бег. Но нет! Прочно стоит Александр Засс, будущий
Железный Самсон. И покоряясь его воле, замирают, за-
тихают скакуны.
Подумывал в ту пору Александр и о пушке, стреляю-
щей человеком.
«Хорошо бы сделать номер — полет из орудия, чело-
век-снаряд Пушка. Тишина. Тррах! Вылетает человек.
А я его ловлю над ареной», — так описывал он свою
идею Сергею Николаевскому. Но денег на дорогой рекви-
зит не было. И потому пришлось ограничиться старым
номером—ловить камень (теперь, правда, обтесанный
под ядро), подбрасываемый подкидной доской.
В напряженных занятиях прошел месяц, в конце ко-
81
торого Хойцев получил настоящего циркового силача,
могучего и артистичного.
На прогон Шуриного выступления собралась вся
труппа. Засс превзошел себя. Он рвал цепи руками и
грудью, загибал немыслимые узоры из стальных прутьев,
перебрасывал зубами на целых полметра стальной рельс,
лежал на гвоздях, держа на груди каменную глыбу,
носил на лбу самовар с кипятком и углями. А когда уви-
дел Хойцев единоборство с двумя конями, не выдержал,
зааплодировал.
Решено было дополнить программу только одним
номером, на котором настаивал Хойцев. Александр дол-
жен был забить кулаком в доску огромный гвоздь. Хозя-
ин когда-то в молодости видел этот номер и теперь не-
пременно хотел включить его в выступление Засса. «Это
же совсем нетрудно,—убеждал он Шуру.— Если ты
развил мускулы настолько, что тебе в спину гвоздь не
лезет, когда ты лежишь на бороне с тяжеленной глыбой
на груди, так загнать кулаком гвоздь в доску для тебя
будет сущие пустяки».
Александру не нравилось, что вмешиваются в его де-
ла, но он решил уступить хозяину.
Вскоре были готовы афиши. Для дебюта решено
было переехать в Оренбург. Там Засса ждал триумф.
Вопреки опасениям Хойцева, народ в цирк шел. Шел
смотреть удивительного силача, делающего невероятные
вещи. Шура выступал дважды в день, тренировался по
утрам, уставал зверски, но был счастлив.
Недолго задержавшись в Оренбурге, труппа Хойцева
отправилась в турне по российским городам. Всюду успех
был полным. Слава о знаменитом силаче бежала, как
говорил Хойцев, впереди паровоза. Одно огорчало Шуру:
ушли из труппы старые друзья — борцы Чая Янош,
Сердюк, Сергей Николаевский. «Мы тебе теперь не нуж-
82
иы,— сказал на прощание Сергей, с преувеличенной
живостью хлопая Шуру по плечу. — Ты теперь самый
сильный. Держись, малыш, держись настоящей работы.
Авось увидимся».
Так они и ушли из жизни Шуры, прикрыв шуткой го-
речь разлуки. А его манили новые дали. Однажды попал
он в город Саранск. Хойцев раскинул цирк на том мес-
те, где Шурка впервые увидел цирковое представление.
Ожили воспоминания детства — Ваня Пуд, Кучкин и
волшебство первого представления. Он надеялся встре-
титься здесь с отцом и старыми друзьями.
Они пришли. Пришли все — мать с отцом, братья,
сестры, еще больше похудевший Клим Иванович и ста-
рый Григорий. Они высыпали из брички в то самое вре-
мя, когда Хойцев укреплял прощальную афишу.
«Во вторник, 3 сентября, прощальная гастроль из-
вестного безконкурентного атлета и борца А. Засса,—
вслух читал Клим Иванович. — Чтобы показать удиви-
тельную выносливость и силу своих мускулов, господин
Засс увеличит в 2 раза как толщину цепей, так и железа.
Сегодня господин Засс будет пробивать гвоздем две
доски одним ударом кулака.
Из толстого железа завяжет галстук.
Цепи, выдерживающие до 50 пудов, будет рвать,
вставши на один конец ногой, а также напором мускулов
груди.
Господин Засс предлагает денежную премию и отда-
ет все свои жетоны, если 10 человек будут в состоянии
разорвать его цепь.
Сегодня, во вторник, господин Засс будет разбивать
кулаком цепь.
Одной рукой поднимет трех человек.
В заключение — «чертова кузница», или удивитель-
ная выносливость спинных мускулов.
83
Господин Засс просит до начала сеанса осмотреть
как цепи, так и железо, чтобы убедиться, что никакой
подделки не существует».
Мать плакала, слушая о муках, которые предстоит
вытерпеть ее сыну. Остальные ее успокаивали. Дядя
Гриша особенно напирал на то, что Шурка-то теперь
знаменитым артистом стал.
Они сидели в первом ряду. Александр видел их на-
пряженные, внимательные лица. Лежа на гвоздях, он
слышал, как вскрикнула мать, когда двое здоровенных
парней начали разбивать молотами камень у него на
груди. Ему очень хотелось встать, успокоить ее, но нель-
зя: «Чертова кузница» — самый сенсационный номер.
Потом, в ресторане, Клим Иванович настойчиво рас-
спрашивал его о тренировке, отец сосредоточенно пил
водку, часто чокаясь с Григорием, а мать гладила по ру-
ке своего меньшого и уговаривала: «Поедем с нами в де-
ревню, Шура, поедем, хоть ненадолго, на недельку?!»
Домой он не поехал — боялся, что забросит там тре-
нировки. И жалел потом об этом всю жизнь.
В гастрольной поездке догнала его повестка, прика-
зывающая явиться на военную службу. Александр Засс,
цирковой актер, поехал в Вильно, откуда был родом.
Там забрили ему лоб и послали на персидскую границу
в 12-й туркестанский полк.
Страшно тосковал Шура без цирка. Если бы не ло-
щади, к которым его приставили конюхом, сбежал бы,
наверное. «Сбежал бы и попал как раз под трибунал за
дезертирство», — рассуждал он потом, когда туркестан-
ский полк погрузили в вагоны и повезли на запад.
На западе Александра ждала мировая война.
г
ЗА РЕШЕТКАМИ ГОЛУБОЕ НЕБО
то хочет служить в Вин-
давском кавалерийском полку, кто не боится дерзких
рейдов в тыл врага — два шага вперед! — выкрикнул
поручик.
Строй замер. Несколько добровольцев шагнули впе-
ред. Среди них был и Александр Засс.
Окопная жизнь осточертела Шуре хуже гороховой
каши, которой потчевал солдат интендант. И когда по-
явилась возможность эту жизнь изменить, да еще по-
пасть в кавалерию, Шура с радостью сделал два шага
вперед.
85
Виндавский полк был особенным подразделением.
Его бросали на самые «темные» участки австрийского
фронта, чтобы выяснить, какими силами располагает
противник. Случалось, что уходили виндавцы в тыл вра-
га на несколько десятков километров и громили вторые
его эшелоны. Бывало, что встречала их на передовых по-
зициях гибельная картечь. Дорогой ценой добывались
те стрелки и цифры, которыми испещряли штабные офи-
церы свои карты после каждого рейда виндавцев.
Александру такая отчаянная жизнь нравилась. Нра-
вился ему и буланый, с белой звездой на лбу жеребец
Мальчик. Отличный был конь, выносливый, смелый,
быстрый. Но ударила его однажды в переднюю ногу
австрийская пуля. Упал Мальчик, заржал жалобно. Вот
они, свои окопы, рядом, да не допрыгнешь. Лежит Шура
рядом с конем на нейтральной полосе и не знает, что
делать.
Товарищи проскакали мимо, скрылись в березовой
роще — теперь их не достанут. А что придумать рядово-
му Зассу? Ползти к окопам, бросить тут коня? Жалко
Смотрит Мальчик прямо человеческими глазами и как
бы просит: не бросай на гибель. Остаться — сам пропа-
дешь...
И все-таки Александр остался. Притворившись мерт-
вым, дождался ночи. Потом взвалил Мальчика на плечи
и пошел к своему окопу. Солдаты, что дозорную службу
несли, побросали ружья и начали неистово креститься
увидев, как из темноты возник вдруг человек с лошадью
на плечах
Выходил Шура Мальчика. Конечно, для боевой ата-
ки конь уже не был пригоден. Но в упряжке санитарного
фургона службу свою исполнял. Рядовому Зассу дали
нового коня — гнедого Бурана.
Долго еще фронтовые офицеры ездили во второй эс-
86
кадрон Виндавского полка посмотреть на солдата, вы-
несшего с поля боя раненого коня. Долго еще легенды
о силе и мужестве Александра Засса ходили по солдат-
ским окопам.
Но не спасла слава Шуру. Во время боя разорвался
рядом с ним фугас, упал наземь Буран, в бок ему утк-
нулся хозяин, единственно что запомнив — жгучую боль
в ногах.
Очнулся он в незнакомой, полутемной комнате. Голо-
ва пылала. «Пи-и-ть»,— с трудом протянул Шура. Какой-
го однорукий, в сером больничном халате появился
у плеча и поднес к его губам жестяную кружку.
— Где я? — спросил Шура, сделав несколько труд-
ных глотков.
— В плену, в госпитале, — ответил однорукий. И без
перехода добавил; — Сейчас тебе ноги будут резать.
— Как — резать? — Шура резко дернулся и застонал
от пронзительной, жгучей боли.
— Так и резать —чего с нашим братом церемонить-
ся. Раз — и в корзину, — ответил однорукий, показывая
на свой пустой рукав.
В это время подошли санитары, положили Шуру на
носилки и понесли. «Нельзя, никак нельзя дать, чтобы
отрезали ноги, куда же я без ног», — одна мысль билась
у него в голове.
Александр лихорадочно стал вспоминать немецкие
слова — объяснить врачу, упросить его не трогать ног.
«Их бин» — дальше дело не шло. «Их бин цирковой ак-
тер»,— сочинив эту странную фразу, он стал старатель-
но повторять ее про себя, чтобы на операционном столе
сказать немцу-врачу.
Хирург не обратил никакого внимания на сдавленный
хрил, вырывавшийся из горла раненого. Этот хрип,
правда, очень отдаленно напоминал немецкие слова, но
87
хирург устал, очень устал. Двадцать первая операция
за этот проклятый день. Он приказал поднять простыню
и замер, пораженный, — перед ним лежал античный по-
лубог, великолепно сложенный, с прекрасно развитой
мускулатурой. Казалось, этот русский солдат сошел с
полотна старинной картины.
— Жалко резать такое тело, — бросил хирург сест-
ре: — Попробуем спасти.
Шура этого уже не слышал. Очнулся он в той же па-
лате. У изголовья кровати сидел однорукий.
— Повезло, брат, — сказал он, увидев, что Шура
открыл глаза: — Оставили тебе ноги.
Выздоровление тянулось медленно. Шура часами
молча смотрел в окно, забранное решетками. За стеклом
дождь сменялся солнцем, солнце — снова дождем. Обле-
тели каштаны в госпитальном парке, потянуло холодным
ветром. Небо стало голубовато-белесым, прозрачным и
льдистым.
За то время, пока кончалось лето, Шура своими изре-
занными ногами научился владеть уже «вполне порядоч-
но», как выразился однорукий. И еще сосед добавил, что
лучше бы не торопиться с выздоровлением, а то отправят
австрияки в лагерь.
Александр внимательно присматривался к своему
соседу, назвавшемуся Степаном Колесниковым. Каждый
день он обнаруживал в нем какую-то новую, непримет-
ную раньше черту характера. То тот прикидывался эта-
ким простачком-мужичком («Что я, рязанец косопузый,
понимать могу?»), то вдруг задавал Шуре вопросы яс-
ные и четкие. Отвечать на эти вопросы можно было толь-
ко прямо, по-совести. А ответы-то попахивали «изменой
государю-императору» — об этом однажды так и сказал
рядовой Александр Засс рядовому Степану Колесни-
кову.
68
После этого разговоры их на время прекратились. Но
спустя три дня Степан снова завел с Шурой неторопли-
вую беседу вроде бы ни о чем. «Вон, гляди, Иоганн как
старается,—сказал он, показывая на санитара, тщатель-
но начищающего сапоги. — Тоже небось к милке своей
собирается». Шура посмотрел на Иоганна и рассмеялся:
очень трудно было представить этого маленького, с веч-
ным насморком очкарика в роли кавалера.
Помолчали. Потом Степан сказал, будто бы и не
обращаясь к Шуре, а так — подумал вслух: «Чистится,
чистится, а завтра—пожалуйте в окоп. А там снарядик
прилетит — бах, и нету Иоганна! Одна лужица осталась.
А между прочим, Александр, чего ты с Иоганном не по-
делил?»
Шура удивился. Ничего он с Иоганном не делил. Да
и делить ему нечего: «На кой черт мне этот очкарик
сдался, я и не видал-то его до вчерашнего дня ни разу».
Степана этот ответ вроде бы удовлетворил. Он обнял
Шуру за плечи и доверительно так, на ухо ему сказал:
— А тогда объясни мне, друг, почему такие, как ты
да я, Степаны да Александры должны по таким вот
Иоганнам из пушек стрелять? И такие вот Иоганны, меж-
ду прочим, по таким вот, как мы с тобой, тоже? Кому от
этого прок?
Часто потом вспоминал Шура этот разговор. В тот
вечер он так и не нашелся что ответить Степану. А на-
утро, еще лишь светать стало, пришли в палату двое
солдат с офицером и увели соседа. Впервые тогда услы-
хал Шура слово «большевик». Смысл этого слова он
узнал много позже. И горько пожалел, что не получил-
ся у него откровенный разговор со Степаном Колесни-
ковым. Как знать, может, сложилась бы иначе трудная
Шурина судьба, сумей он тогда поговорить с этим одно-
руким солдатом.
89
Без Степана стало Александру совсем тоскливо.
И начал он настойчиво, с остервенением тренировать
свои искалеченные ноги. Хоть в лагерь, хоть в тюрьму,
только подальше от этой опостылевшей палаты.
Вскоре он смог уже двигаться без костылей. Но хи-
рург выписывать его не спешил — хотел, видимо, понаб-
людать за человеком редкостного сложения. Так попал
Шура сначала на госпитальную кухню, а потом на стро-
ительство дороги, ведущей в соседний городок.
Строили эту дорогу выздоравливающие больные и
раненые под охраной австрийского конвоя. Однажды
Шура увидел, как в сторону госпиталя в сопровождении
патруля шел очень худой и много дней небритый человек
в сером больничном халате.
— Побег. Теперь пуля,— сказал, не поворачивая го-
ловы, старый солдат с перевязанным горлом, работавший
рядом с Шурой.
Побег... Значит, это возможно? Сердце Шуры заби-
лось учащенно. Казалось, оно выстукивает одно слово:
по-бег, по-бег, по-бег.
Убежать было нетрудно, госпиталь охранялся плохо.
Но как пробраться к своим через целую страну, заби-
тую войсками? Нужна одежда, нужна карта и прежде
всего еда.
Он начал экономить пищу. Прятал в матрас куски
хлеба, в железной жестянке в саду держал сбереженное
от обедов сало.
Катастрофа наступила неожиданно, когда Шура пы-
тался вырвать карту Австрии из атласа в госпитальной
читальне. При обыске у него нашли хлеб. И хотя ничто
не указывало на готовящийся побег, рядовой Александр
Засс был направлен из госпиталя в лагерь военно-
пленных.
Тут все было иначе. Лагерь хорошо охранялся, бара-
90
ки были оцеплены колючей проволокой. Кормили плохо.
Он снова стал готовиться к побегу. Но теперь у Шу-
ры был единомышленник, земляк по фамилии Ашаев.
Живой, как ртуть, неугомонный татарин просто не мог
жить за колючей проволокой. Он готов был сейчас же
бежать, без всякой подготовки.
Шура рассуждал трезвее. Прежде всего нужно было
скопить немного денег. За деньги можно достать если
не карту, так хотя бы компас и немного провизии.
Однажды Александр разговорился с охранником
Яном, добродушным чехом, неплохо владеющим рус-
ским языком. Чех оказался в прошлом цирковым бор-
цом, и им нашлось о чем поговорить.
Охранник был не прочь заработать за счет заклю-
ченных, которые в свободное время занимались ремесла-
ми— кто сапожничал, кто столярничал, кто мастерил
разные поделки. Сбывать эти кустарные изделия в близ-
лежащие деревушки было выгодно. Конвоиры на этом
неплохо наживались.
Шура занялся резьбой по дереву. Сделанные им де-
ревянные ложки, чарки, бадейки продавал чех оптом и
в розницу. По договору одна треть доходов шла Шуре.
Так вскоре удалось сколотить немного денег. Теперь
нужно было добыть карту или компас.
Заговорил он об этом с Яном.
— Зачем тебе компас? — спросил тот.
— Чтобы точно знать, в какой стороне находится
родина. Представляешь, Ян, — морочил Шура голову
конвоиру,— просыпаюсь я утром, смотрю на стрелку и
вижу — там моя страна. А если человек точно знает, где
его родина, ему легче сидеть взаперти.
Ян заломил несусветную цену, но через два дня при-
нес Шуре игрушечный компас.
Теперь оставалась колючая проволока, увешанная
91
звонками и жестянками. Стоило лишь прикоснуться к из-
городи, как поднимался неистовый звон (в то время не-
мецкие специалисты еще не додумались подводить к ко-
лючей проволоке электрический ток высокого напряже-
ния, как начали они это делать 20 лет спустя).
Путь за проволоку был один — подкоп. Но как его
сделать на глазах у охраны? И тут на помощь пришла
странная причуда коменданта лагеря.
Майор фон ГТутлиц был англоман. Трудно предста-
вить себе что-либо более несуразное, нежели рыжий,
толстомясый прусский майор, из кожи вон лезущий, что-
бы быть похожим на английского лорда.
О странном увлечении майора знали все — от заклю-
ченных до его начальников. Над майором посмеивались
потихоньку. И не больше. Считалось, что его любовь ко
всему английскому — причуда аристократа.
У майора было немало забавных идей. Он завел у
себя перед домом настоящий английский газон, по ут-
рам ездил вокруг лагеря на кровной кобыле, вырядив-
шись в жокейские бриджи и картузик, курил английскую
трубку и изъяснялся с помощью малопонятной англо-
прусской смеси слов.
Этого Путлицу казалось мало. Он решил, что все
военнопленные должны играть в гольф. Не будь эта
идея совершенно идиотской, ее можно было бы принять
за изощреннейшее изуверство — измученные непосиль-
ной работой, плохо накормленные, оборванные военно-
пленные, мечтающие добраться до завшивленных нар,
лупят клюшками мяч на потеху и радость коменданту.
Но гольф так гольф. За решеткой выбирать не при-
ходится. И они играли, играли с ненавистью, стиснув
зубы. Играли потому, что иначе — карцер.
Александр решил использовать причуду коменданта
в своих целях. С лопатой в руках он несколько вечеров
92
подряд копал землю вдоль колючей проволоки. Охрана
была убеждена, что он роет ямки для гольфа. На самом
деле он искал мягкий грунт, свободный от камней и кор-
ней деревьев.
Наконец место будущего подкопа было определено.
В безлунную глухую ночь Шура и Ашаев вышли из ба-
рака и начали рыть лаз. Они трудились около четырех
часов, уже был близок выход, как вдруг услышали гор-
танную перекличку патрулей. Беглецы затаились, ста-
раясь как можно глубже вжаться в землю.
Их спасла темная ночь. Патруль, потоптавшись,
ушел. Шура с Ашаевым продолжали работу.
Они выбрались из своей норы в полуметре от прово-
локи, усталые, обессиленные. Впереди еще километров
десять до леса — позади уже сереет утренним светом
небо.
Пришлось пуститься бегом. Трудно представить себе
этот кросс двух изможденных людей. Когда Ашаев па-
дал, Шура, сам еле передвигавший ноги, подхватывал
его и тащил, тащил из последних сил. Нужно успеть в
лес до рассвета, пока не увидит охрана.
Они упали у первых деревьев. Никакая сила в мире
не могла заставить их двинуться дальше. Всходило солн-
це, заливая безжалостным светом все вокруг. Здесь они
и уснули.
Проснувшись, увидели солнце в зените. Погони не
оказалось. Подкрепившись, беглецы углубились в лес.
Очень хотелось пить, язык прилипал к гортани. Но ни
ручья, ни лужицы не попадалось. Пожевали сырого мха.
Пить захотелось еще больше.
Их схватили через три дня, когда они вышли из леса
и попросили напиться в крайнем доме небольшой дере-
вушки.
Патруль полевой жандармерии сначала зверски из-
93
бил Шуру и Ашаева шомполами, а потом, привязав их
к спинам лошадей, повез в ближайшую комендатуру. Там
беглецов бросили в сырой и холодный подвал.
Обратный путь в лагерь занял всего несколько часов.
В лагере снова шомпола и снова подвал. Когда они оч-
нулись, оказалось, что все пережитое — лишь начало ис-
тязаний. На другой день им надели ручные кандалы и
за эти наручники подвесили,к потолку. И снова били,
били, били... Целую неделю. Потом Шуру вывели из
подвала, втолкнули в кузов повозки и повезли. Ашаева
ему больше увидеть не привелось.
Покинув лагерный подвал утром, к вечеру Шура ока-
зался в еще худшем подвале окружной тюрьмы. Там он
разделил камеру со словаком Людвигом. Людвиг ока-
зался художником.
Обоим им грозила смерть. Шуре — за бегство из ла-
геря, Людвигу — за дезертирство. Естественно, что оба
они думали о побеге.
Случай подвернулся неожиданно. Людвиг огрызком
карандаша нацарапал на стене портрет караульного офи-
цера. Солдат, разносивший баланду, увидел этот рисунок
и пригрозил обоим карцером. На следующий день в ка-
меру явился сам начальник. Ему портрет понравился.
— Ты будешь писать меня ф польный рост, — ткнул
он пальцем Людвигу в грудь и направился к двери.
— Но мне нужен помощник, — крикнул Людвиг ему
в спину.
Теперь их выводили на два часа в день в одну из
верхних пустующих камер. Караульный офицер прихо-
дил туда на полчаса позировать, после чего Шура и Люд-
виг оставались одни.
Нужно было действовать.
Обязанности они распределили строго: когда началь-
ник тюрьмы уходил и Людвиг работал над портретом,
94
Шура расшатывал решетку. Слава богу, прутья были
потоньше тех, что он гнул на тренировках. Но расширить
пространство между ними настолько, чтобы можно было
пролезть взрослому мужчине, оказалось делом нелегким.
Шура трудился четыре дня. Задача осложнялась тем,
что после каждого «сеанса» он должен был придавать
решетке первоначальный вид—иначе это бросилось бы
в глаза конвоирам.
И вот однажды, среди бела дня они с Людвигом про-
тиснулись сквозь решетку и спрыгнули в глухой пере-
улок. Дальше пути беглецов разошлись. Людвиг пошел
в сторону железнодорожной линии. Александр отправил-
ся... в цирк.
СИЛЬНЕЙШИЙ ЧЕЛОВЕК В МИРЕ
рекламной тумбе недалеко от тюрьмы он увидел афишу
о выступлениях Чая Яноша. «Страшный венгр», как ве-
личал Яноша в афишах еще Хойцев, судя по рекламе,
теперь стал владельцем цирка. У него Шура надеялся
пайти убежище и помощь.
Швейцар был строг. Он ни за что не хотел пропустить
изможденного оборванца к хозяину. Спор грозил затя-
нуться. Но в это время в дверях цирка появился сам Чая
Янош.
Они обнялись. Шура чуть не задохнулся, стиснутый
96
медвежьими лапами Яноша. «Ослаб я», — подумалось
с горечью. И от этой мысли еще больше потянуло на
арену. Они прошли в кабинет.
Чая Янош вообще был молчалив, обладал замкнутым
характером, но прозвище «страшный венгр» никак не
соответствовало его спокойному, благожелательному
нраву. Но сейчас Шура чувствовал себя под его взгля-
дом неуверенно — кто знает, что стало с Яношем за те
долгие годы, что они не встречались. Александр все боль-
ше и больше волновался. И вдруг Янош произнес фразу,
поразившую своей обыденностью: «Ты обедал? Нет? Сей-
час...» Он крикнул швейцара и послал его за едой в бли-
жайшую харчевню.
Лед был сломан. И хотя Янош по-прежнему молчал,
Шура вдруг понял, что все будет хорошо. Он заговорил,
волнуясь и торопясь. Рассказал про рану, про плен, про
побег с Людвигом. Умолчал только о первой неудачной
попытке бежать.
Янош все это выслушал спокойно. Потом положил
Шуре руку на колено и сказал: «По-моему, ты что-то
скрываешь. Мы, наверное, будем работать вместе. Я не
вижу никакой возможности переправить тебя через
фронт — тебя поймают и расстреляют, как шпиона. Я хо-
чу, чтобы мы полностью доверяли друг другу».
«Черт стоглазый», — мысленно подивился Шура ин-
туиции старого приятеля. Вслух же он начал подробно и
обстоятельно излагать то, что хотел поначалу скрыть.
Не без оснований он предполагал, что два его побега
могут напугать Яноша больше, чем один. К концу его
грустного повествования Янош улыбнулся: «Ну вот, те-
перь все. Давай есть».
Три дня Шура блаженствовал — ел и спал. А на чет-
вертый Янош вывел его на манеж. Там он познакомил
Засса со всей группой борцов. «Ну, с кем, малыш, ты
5 Заказ 245
97
хочешь попробовать свою силу?» — спросил он. Шура
выбрал самого рослого. Это был румын Пашковский. Ве-
сил он без малого 130 килограммов.
Схватка продолжалась всего три минуты, на четвер-
той Пашковский лежал на ковре со сломанной ключицей
и вывихнутой лопаткой. Александр очень горевал о та-
ком исходе боя. Ему совсем не хотелось калечить этого
рослого, незлобивого парня. Но стремление выложить
все силы, показать Яношу все, на что он способен, ока-
залось сильнее рассудка.
Пашковского унесли. Янош, никак не выразив своего
отношения к схватке, сказал Шуре, что он включит его
в завтрашнюю вечернюю программу.
— Пока поборешься, только не так прытко. А потом
начнешь готовить силовой аттракцион. По-моему, это
будет лучшее для тебя укрытие. Вряд ли жандармы ста-
нут искать сбежавшего арестанта на таком людном мес-
те, как цирковая арена.
Немалое мужество нужно было иметь, чтобы во вре-
мя войны взять в труппу человека, сбежавшего из лаге-
ря для военнопленных. Шура ценил доброту и смелость
Яноша. Он старался изо всех сил.
...Под музыку на арену выходили борцы. Чая Янош
возглавлял шествие, Александр Засс, как самый ма-
ленький, замыкал. Затем появлялся арбитр и приглашал
желающих из публики вступить в борьбу с любым атле-
том. На Александра падало абсолютное большинство
вызовов — всех вводили в заблуждение его рост и под-
жарая фигура. Те, кто стояли в середине шеренги,
действительно были первоклассными борцами, но
в прошлом. Сейчас их включали в строй для рекламы:
имена и великолепные мышцы внушали уважение зри-
телям.
Малыш Засс боролся с претендентами из публики
98
и ни разу не был побежден. Почтенные борцы схватыва-
лись друг с другом, демонстрируя силу и ловкость. Вы-
ступление кончалось поединком между Чая Яношем
и Александром Зассом. Как правило, побеждали они
друг друга по очереди. Публика была довольна.
Так проходили вечера. А по утрам Александр напря-
женно готовил свою программу силовых выступлений.
Разминка и пробежки, как и в цирке Хойцева. Потом
репетиция выступлений. Он решил начать со сложного
номера — растяжка лошадьми.
В подготовке этого выступления принимала участие
почти вся труппа. Александр не был уверен в своих си-
лах— рана нет-нет да и давала себя чувствовать. Поэто-
му начал с упрощенного варианта растяжки. Двадцать
человек с одной стороны и двадцать с другой тянули ка-
нат, который Шура удерживал руками. Это было не
очень сложно. Но с лошадьми все обстоит труднее, они
дергают упряжь неравномерно. И Александр меняет ус-
ловия репетиции. Сначала один человек, потом двое, по-
том трое переходят с одного конца растяжки на другой.
Вот уже пятнадцать человек, напрягая все силы, старают-
ся стащить его влево, в то время как двадцать пять с
противоположной стороны пытаются сдвинуть вправо.
Причем дергают канат рывками.
Следующим номером Александр решил сделать
«чертову кузницу». Нелегко было после раны и побегов,
после большого перерыва в тренировках заставить себя
лечь голой спиной на гвозди. Для начала он специально
затупил концы зубьев страшной бороны, смазал спину
хлопковым маслом и, напрягая все мускулы, осторожно
опустился на торчащие стальные стержни. В некоторых
местах начала сочиться кровь, кое-где гвозди порвали
кожу, но в целом Александр был доволен — ему удалось
пролежать почти минуту.
99
Изо дня в день Шура увеличивал длительность этого
номера. А потом попросил одного из служителей встать
ему на грудь. Тот согласился не без робости. Шура вы-
держал. Назавтра встали двое. А через месяц три здо-
ровенных молотобойца разбивали у него на груди ка-
мень весом в полтонны. Александр Засс полностью
восстановил свои силы.
Этих двух номеров для программы было мало. И он
стал добавлять трюки еще и еще. Балку весом в 220 ки-
лограммов Шура поднимал зубами и переносил на рас-
стояние в два метра. Подобные вещи он делал и раньше.
Теперь же он взлетал с балкой в зубах под самый купол
цирка, продев ногу в специальную петлю. Номер полу-
чился эффектным.
Но этого Александру показалось мало. Он начал
репетировать «артиллерийский залп». Это был не новый
номер. Еще 50 лет назад Анри Стьернон, прозванный
Северным Геркулесом, выходил па арену с пушкой на
плече. Гремел холостой выстрел — публика была в во-
сторге. Правда, однажды дело кончилось трагически.
Вместо холостого заряда кто-то вложил в пушку боевой
снаряд. Несколько человек было убито. Сам Стьернон
получил тяжелую травму и уже не мог выступать как
силач. Штраф же в 60 000 франков его совсем разорил,
и он умер чернорабочим. Однако его судьба не останови-
ла других. Датчанин Джон Хольтум, известный под про-
звищем Король пушек, ловил рукой вылетающее из ору-
дия ядро весом 8 килограммов. Поймав, он бросал
снаряд на большой железный лист, что порождало же-
стокий грохот.
Шура решил повторить номер Короля пушек, но
с ядром, которое весило 90 килограммов и летело на
расстояние 8 метров.
«Пушечный залп» требовал специального, довольно
100
сложного реквизита. Нечего было и думать бросить на
8 метров девяностокилограммовое ядро при помощи под-
кидной доски. Александр засел за чертежи. Он встречал-
ся с кузнецами и литейщиками, изобретал какую-то
особо мощную машину. Не все ладилось. Пушка то вы-
брасывала ядро слишком далеко, то снаряд вдруг летел
вверх, вместо того чтобы по заданной траектории сколь-
зить над ареной, то совсем не вылетал. Нужно было
добиться устойчивых результатов. Иначе нечего было
рассчитывать на успех.
К слову сказать, технические занятия А. Засса при-
несли ему в будущем немалую пользу. Несколько лет
спустя он ввел в спортивный обиход кистевой дина-
мометр— сначала как прибор соревновательный, а потом
как тренировочный.
Пока шла отработка баллистических элементов но-
мера, Шура готовился к встрече с летящей тяжестью.
Он укрепил над ареной специальный желоб. Его помощ-
ник пускал по нему крупное ядро, почти в 100 килограм-
мов весом. Все больше и больше разгоняясь, ядро выле-
тало из желоба, как настоящий артиллерийский снаряд.
Тут-то и ловил его атлет.
Репетиции проходили тяжело. Одно неловкое
движение — и вывихнуто плечо. После двух дней отдыха
он снова у желоба. Пусть трудно — с пушкой-то будет
еще труднее. А если заменить ядро человеком?.. «Люди-
снаряды», «Единственный и неповторимый аттракцион»...
Выбросить человека из пушки можно, а вот поймать!..
Тут ни миллиметра ошибки, на кон ведь ставишь не
только свою жизнь, но и жизнь партнера.
Александр упрямо шел к цели. Когда пушку привез-
ли в цирк, он был готов встретить ее первый выстрел.
Репетиция прошла удачно. Чая Янош сказал, что
можно готовить номер с полетом человека: из пушки —
101
через всю арену — в руки Александру Зассу. «Стрелять
начнем с нее,— сказал он и поманил пальцем невысокую
стройную девушку.— Познакомься, прекрасная гимнаст-
ка Бетти».
Шуре нечасто приходилось знакомиться с девушка-
ми. Бесконечные тренировки, борцовские схватки, сило-
вые выступления — все это как-то не располагало к ли-
рическому настроению. Поэтому он предпочитал мужскую
компанию, отношения пусть грубоватые, но простые
и сердечные.
Трудно сказать, чем тронула его сердце Бетти. Мо-
жет быть, беззащитностью, робостью. Ему вдруг захоте-
лось ее спасти от кого-то невидимого, но опасного и ко-
варного. А может быть, все дело было в имени. С имени
и начался их первый разговор.
— Откуда у вас такое имя? — Шура спросил это под-
черкнуто небрежно.
— Я англичанка.
— А как же вы попали сюда?
— Превратности судьбы...
— Вы не боитесь работать со мной?
— Боюсь. Но у меня нет выхода.
— Но это очень опасно. Может быть, лучше отка-
заться?
— Я же говорю — у меня нет выхода.
— Почему?
Бетти пожала плечами. Александр задавал вопросы
прямо, настойчиво, требовал ясных ответов. Он решил
следовать мудрому правилу Чая Яноша — о человеке,
с которым работаешь, нужно знать все или отказаться от
него. Тем более когда работа опасная. Бетти многого не
договаривала. Она вся казалась созданной из полутонов,
полунамеков. «Вот сейчас пойду и скажу хозяину, что
Бетти — это не напарник»,— убеждал он себя. Но к Яно-
102
Шу Шура так и не пошел. Ни сейчас, ни завтра. Он на-
чал репетиции с Бетти. Вскоре она вошла в его жизнь
навсегда.
Увлекшись новыми номерами, Шура не забывал
и о своих коронных трюках — работе с цепями и со
стальными прутьями. Он старательно тренировал паль-
цы, добивался, чтобы разрыв звена цепи не занимал
у него более 30 секунд.
Что касается прутьев, то он решил усложнить номер:
не просто сгибать стальной стержень, а превращать его
в затейливый узор.
Делалось это так. Александр тщательно определял
середину прута, сбалансировав его на указательном
пальце. Затем обматывал это место носовым платком,
зажимал зубами и, обеими руками взявшись за концы
прута, сгибал его до прямого угла.
Дальше в работу вступали ноги. Положив изогнутый
прут на землю так, чтобы одна половина его занимала
вертикальное положение, а другая была горизонтальна,
Александр становился правым коленом на горизонталь-
ную часть стержня. Левая ступня помещалась внутри
прямого угла изгиба, левое колено находилось примерно
на середине вертикальной его половины. Затем, опираясь
о левое колено левой рукой, Шура «обкручивал» сталь-
ным прутом предплечье этой руки. Аналогичную опера-
цию он проделывал, сменив положение ног.
Так на концах изогнутого прута появлялись как бы
ручки. Держась за них, он без видимых усилий делал
еще несколько оборотов, скручивая петли в центре
стержня. Толстая железная полоса становилась орна-
ментальным украшением.
Большие надежды возлагал Шура и на забивание
гвоздей кулаком. Этот номер делали и другие. Но ис-
полнителей его неоднократно ловили на жульничестве:
103
они предварительно просверливали дырки в досках, ко-
торые ловко замазывали специальной замазкой, и, ко-
нечно, без труда загоняли в дерево гвозди.
Шура решил, что зрители будут сами выбирать
и доски, и гвозди. Честность он решил сделать принци-
пом своих выступлений. В этом сказывались не только
его душевные качества, но и опыт. Ему слишком часто
приходилось видеть, как кончалось шумным провалом
самое ловкое жульничество.
Если предстоит выступать на совесть, значит, нужно
работать. Сначала он загонял гвозди кулаком, одетым
в перчатку, потом — голой рукой. Но и этого ему пока-
залось мало. Шура переворачивал доску с забитыми
в нее гвоздями, несколько раз несильно ударял по ост-
риям куском дерева, чтобы расшатать шляпки, а потом,
вцепившись в шляпку пальцами, вытаскивал гвоздь из
доски.
Однажды гвоздь попал в сук и согнулся. Этот момент
он решил использовать при выступлении: согнутый
гвоздь тут же выпрямил пальцами.
Другой случай был еще более интересен. При неудач-
ном ударе Александр поранил руку. Раздосадованный,
он вдавил пальцем гвоздь в доску. И тут же решил вклю-
чить этот эпизод в свой номер, ставший потом известным
цирковым трюком.
Когда программа была готова, Чая Янош заказал
огромные красочные афиши. «На арене — сильнейший
человек мира, Александр Засс». На случай, если у какого-
то дотошного жандарма появится мысль поинтересовать-
ся, кто такой Александр Засс, были заготовлены фаль-
шивые документы, по которым Засс значился коренным
жителем Будапешта. Там же, в Будапеште, и состоялось
его первое выступление.
Успех был полным. Зрители валом валили в цирк.
104
Сборы превзошли все ожидания. Неделя пролетела без-
мятежно.
Вдруг случилось непредвиденное. В цирк приехал
военный комендант Будапешта. Поаплодировав велико-
лепной программе, он, между прочим, поинтересовался,
кто такой Александр Засс и почему такой богатырь не
служит в австро-венгерской армии. Объяснения и доку-
менты, с которыми познакомился адъютант любозна-
тельного коменданта, показались подозрительными. Де-
лом занялись военные жандармы. Александр Засс, силь-
нейший человек в мире, был арестован. Истину
установили без особого труда.
Он стоял перед военным трибуналом, ожидая рас-
стрела. Однако суд счел возможным ограничиться по-
жизненным заключением в крепости. Сыграли свою роль
два довода: во-первых, Александр во время своих двух
побегов не убил никого из охраны; во-вторых, будапешт-
ский комендант не хотел бы «лишать жизни великого
циркового актера», как он изволил выразиться, присутст-
вуя при разбирательстве дела,
ТАЙНА ЖЕЛЕЗНОГО САМСОНА
снова тюрьма. Глубо-
кий сырой и холодный подвал. Воздух и свет проникает
через крошечное окошечко где-то на высоте шести-семи
метров. Ноги и руки за спиной скованы цепями. Побег
невозможен. Кандалы снимают лишь дважды в день во
время еды.
С трудом передвигаясь по дну каменного мешка,
Александр обследовал каждый миллиметр стены. Ре-
зультаты были неутешительны. Ему предстоит здесь
сгнить заживо. Выхода нет.
Два дня он неподвижно просидел в углу на груде
106
прелой соломы. Не ел, не пил. Одна мысль неустанно би-
лась в голове: «Конец, всему конец. Не будет больше
блеска арены, не будет радости ощущения своей силы,
не будет Бетти. Да и его самого не будет».
На третьи сутки он почувствовал, что близок к поме-
шательству. Нужно взять себя в руки, продержаться
какое-то время, а там выход найдется. Может быть, по-
может Янош, может быть, кончится война и объявят
амнистию. Мало ли что может быть...
И опять давило, угнетало: ты сдохнешь тут, тебе не
выбраться из этой вонючей дыры.
Нет! Самое страшное — размякнуть, дать волю этому
проклятому липкому страху. Он выберется, выберется,
хотя это и трудно.
Между тем он чувствовал, что уходят силы, словно
вытекает песок из горсти. Еще вот только что он ощу-
щался плотной весомой тяжестью, но побежали непри-
метные струйки между пальцами, и нет ничего.
Сберечь силы... Сберечь во что бы то ни стало!
И Александр начинает тренироваться. В подвале, ско-
ванный по рукам и ногам, он занимается упорно, сдирая
кандалами в кровь кожу, закусывая губы от нестерпимой
боли. Приседания. Прогибы. Гусиный шаг. Напряжения
мышц. 15—20 секунд выдержка «включенных» мускулов.
Потом расслабление. И так множество раз подряд.
Он мог бы сломать цепи. Но охрана очень вниматель-
на. Сломанное звено заменят новым и еще больше уже-
сточат режим.
Через три месяца ему разрешили ежедневную полу-
часовую прогулку. Тюремный двор с высокой стеной, за
ним ров с водой. Крохотный каменный пятачок — сто
шагов из конца в конец. Сто шагов, скованных тяжелы-
ми неподъемными кандалами.
Но что значит все это — цепи, стена, ров, если он
107
снова увидел солнце! Пусть ненадолго. Пусть оно холод-
ное, зимнее. Но снова солнце на синем небе. Нет, он не
намерен сдаваться. Он еще будет жить. Жить и видеть
солнце!
Однажды во время такой прогулки к нему подбежала
огромная овчарка. Пес недоверчиво обнюхал незнакомо-
го человека, а потом с радостным лаем стал носиться
рядом, выражая свое благодушие. Шуре он напомнил
Хана, товарища детских лет. И хотя выхоленная овчар-
ка ничем не походила на безродную дворняжку в глу-
хой деревне под Саранском, он вдруг почувствовал, что
этот пес ему близок и дорог. Видимо, и собака проник-
лась к нему доверием. Не прошло и десяти минут их
знакомства, как она доверчиво лизнула Шуре щеку,
изъявляя готовность к дружбе.
Назавтра повторилось то же самое. Вспомнив уроки
Дурова, Шура попытался обучить пса некоторым не-
сложным трюкам. Пее оказался на редкость понятливым.
И через несколько дней он охотно выполнял команды
«лечь», «сидеть», «идти рядом». Со скованными за спи-
ной руками, с кандалами на ногах дрессировать собаку
было неимоверно трудно. Конвоиры хохотали, глядя на
жалкие попытки закованного в железо человека подчи-
нить своей воле холеного независимого пса.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, не вмешайся
в дело начальник тюрьмы — хозяин собаки. Понаблюдав
за Шуриными приемами дрессировки, он предложил ему
взяться за обучение собаки всерьез.
— Что вам для этого нужно?
— Прежде всего снять кандалы,— ответил Шура: —
И потом еду получше, а то я долго не протяну.
Начальник задумался. Нарушить инструкцию... Но,
собственно говоря, куда денется этот симпатичный моло-
дой человек, если с него снять ножные кандалы, а руки
108
заковать спереди? Стены, ров, решетка, охрана. Правда,
он уже бегал дважды, но отсюда не убежит. И улучшить
пищу можно. Зато Рэкс получит настоящего дрессиров-
щика. И совершенно бесплатно. А если показать на офи-
церских вечеринках все, чему Рэкса выучит этот парень,
это будет иметь успех...
Так Шура освободился от ножных кандалов, получил
некоторую свободу для рук и сносное питание.
Он сразу же начал готовить побег Играя в тюремном
дворе с собакой, внимательно изучал расположение ка-
раульных постов, прикидывал высоту стены и ширину
рва, окружавшего крепость. Однажды ему удалось неза-
метно спрятать за пазухой железный прут, который вы-
бросили при ремонте верхних камер. В другой раз он
подобрал и так же ловко спрятал кусок толстой прово-
локи. Теперь ночами Засс старательно расширял щели
между камнями, чтобы можно было быстро добраться
до зарешеченного окна. Не хватало только веревки. Он
решил попросить ее для дрессировки Рэкса.
Начальник тюрьмы веревку дал, но приказал ка-
раульному забирать ее каждый раз после окончания
занятий.
Так началась тонкая и опасная игра. Занимаясь с со-
бакой, Александр отделял от плетеной веревки одну
небольшую прядь. Через неделю у него собрался доста-
точный запас волокон, и он сплел из них короткий, но
прочный канат. Если надвязать его разорванными ку-
сками арестантской одежды, будет достаточно.
Теперь оставалось дождаться подходящей ночи. Она
наступила вскоре. Бурная, весенняя гроза разразилась
ливнем и молниями.
Александр быстро, как на арене, сломал звенья цепи.
Руки свободны, но мешают наручники. Уже не раз он
пробовал отпирать их прогнутым куском проволоки,
109
и всегда получалось. А сейчас неудача: заело. Ждать не-
когда. С наручниками по отвесной стене, испещренной
крошечными зарубками, вверх, к окну.
Вот и прутья решетки. Мощный рывок, наддал еще
плечом, и прутья раздвинулись. Быстро перебежал двор.
Стена. Крючок из согнутого прута с привязанной к нему
веревкой надежно зацепился наверху. Только бы выдер-
жал самодельный канат.
Ура. Канат выдержал. Теперь с двадцатиметровой
высоты в ров. А если там мелко? Эта мысль приходит
уже во время прыжка. К счастью, все обошлось. Алек-
сандр уже плывет. Травянистый берег. Только бы
дождь не кончился!
Мокрый, грязный, полуголый, с наручниками на за-
пястьях, он ввалился среди ночи в квартиру Чая Яноша.
Было не до разговоров. «Тебе повезло, малыш, мы
собирались уезжать»,— сказал Янош, растирая друга
мохнатым полотенцем. А у Александра зуб на зуб не
попадал — и от волнения и от купания в холодную весен-
нюю ночь.
Разломать наручники оказалось делом несложным.
И тут-то Александр вдруг почувствовал себя смертель-
но усталым. Через минуту он спал. Янош отнес друга
в постель и пошел за Бетти.
Ночное купание не прошло даром для ослабленного
организма — наутро у беглеца началось воспаление лег-
ких. Со всякими предосторожностями Янош погрузил
Александра в бричку и отправил с надежным человеком
в деревню, к сестре. В городе оставаться было опасно.
Жандармы уже наведывались в цирк, могли прийти
и еще раз. Уехала в деревню и Бетти.
Железный организм Засса выдюжил и на этот раз.
Через две недели он уже разгуливал с Бетти по цвету-
щему лугу, помогал сестре Яноша по хозяйству.
НО
Вскоре приехал сам Янош. Он привез с собой высо-
кого и худого человека, одетого во все черное. Состоялось
знакомство: синьор Пазолини — Александр Засс.
— Рад встретиться, много о вас слышал.
— Знаешь, малыш, тебе тут оставаться небезопас-
но,— сказал Янош.— Меня уже замучили фараоны, как
вы их называете в России. Они ищут тебя. Если тебя
найдут здесь, мне тоже не поздоровится. В прошлый раз
я отделался штрафом. Деньги немалые, ну, да это я как-
нибудь переживу, не обанкрочусь. Теперь будет хуже.
Они закроют цирк. А может быть, и меня упрячут
в тюрьму за укрывательство, ведь у тебя это третий
побег.
— Я уйду сейчас же,— вспылил Шура.— Уйду, если
ты боишься.
— Не горячись, малыш,— спокойно продолжал
Янош,— далеко ты не уйдешь, тебя быстро схватят. Есть
ход лучше. Синьор Пазолини обещает вывезти тебя
в Италию. Он готов ссудить тебе деньги, если ты согла-
сишься сделать его своим импресарио. Честно говоря,
это значит, что он готов вытащить тебя из этой истории,
если ты в будущем станешь на него работать. Ведь так,
синьор Пазолини?
Синьор Пазолини невозмутимо кивнул головой.
— Подумай, малыш, только быстро,— закончил
Янош.
— Я согласен,— тут же ответил Шура.
Воцарилось молчание. Говорить было не о чем.
— Бетти, конечно, едет с тобой? — не очень уверенно
спросил Янош.
- Да.
Тут в разговор вступил молчавший до сих пор синьор
Пазолини.
— Уважаемые господа,— начал он, не спеша подби-
III
рая русские слова.— Я, разумеется, вам абсолютно до-
веряю. Я не сомневаюсь в силе господина Александра
Засса, хотя и не видел ни одного из его выступлений.
Однако согласитесь, что все мы склонны немного пре-
увеличивать свои возможности, равно, как и возможности
своих друзей. А я хотел бы быть уверен, что сделка
совершенно честная. Точнее говоря, я хотел бы убедить-
ся в необыкновенной силе уважаемого господина Засса.
Я понимаю, что вы ослаблены болезнью. Но может быть,
вы все-таки сможете сделать хотя бы что-то из того, что
обещает эта афиша?
И тут синьор Пазолини развернул напечатанный пол-
года назад плакат с броской надписью: «Александр
Засс — сильнейший человек в мире».
— Хотите знать, что покупаете? — усмехнулся Алек-
сандр.
— Вот именно, — невозмутимо ответил импресарио.
Александр взял стоявшую у двери железную кочергу
и завязал ее двойным узлом. Синьор Пазолини вни-
мательно осмотрел металл, вынул из кармана напиль-
ник и попробовал им твердость железа. Проверка,
видимо, не разочаровала его, он удовлетворенно хмык-
нул.
Однако это был еще не конец. Синьор вынул из кар-
мана железную цепь и протянул ее Александру:
— Попробуйте разорвать.
Тот выполнил это без особых усилий.
— Превосходно,— сказал Пазолини.— Ну, а теперь
сделайте то же самое грудью.
Шура стал обматывать цепь вокруг ребер. Синьор
Пазолини остановил его:
— Позвольте, я сделаю это сам. Одну минуточку.
Готово.
Глубокий вдох, выдох, снова вдох. Александр напряг-
112
ся, цепь сдавила ребра. Еще усилие. Цепь разорвалась.
Синьор Пазолини осмотрел обломки.
— Превосходно,— сказал он.— У меня нет сомнений.
Теперь поговорим о формальностях. Вы получите анг-
лийское подданство — это самое устойчивое государст-
венное устройство в мире. У меня есть друзья, с их по-
мощью мы легко устроим получение гражданства. Зара-
батывать будете хорошо. Полагаю, что 20 процентов от
ваших сборов выразится в круглой сумме. Это и будет
ваша доля. Со мной вы не расстанетесь до тех пор, пока
я этого не захочу. Иначе вам придется платить неустой-
ку, которую не сможете заработать за всю жизнь. А анг-
лийские законы строги. Вот договор,— синьор вынул из
кармана бумагу,— подпишите.
Александр подписал контракт. Он не думал о послед-
ствиях. Он не верил, что такой вот листок может зака-
балить его на всю жизнь. Три побега — это чего-нибудь
да стоит. Главное, выбраться отсюда, а там поглядим.
Пазолини спрятал бумагу в карман.
— Теперь одно условие. Никакого Засса больше не
существует. Афиши сообщат о появлении загадочного
Железного Самсона. Никаких разговоров без моего ве-
дома, никаких интервью без моего просмотра. Чем мень-
ше будет известно о вашей жизни, тем лучше. Вы таинст-
венная личность — Железный Самсон.
* * *
...Прошло сорок лет.
На окраине Лондона, у стола с зеленой лампой сидит
старый, усталый человек. Он разбирает пожелтевшие
бумаги. Это его любимое занятие с тех пор, как при-
шлось расстаться с силовым цирком. Правда, он еще
появляется на манеже с дрессированными животными.
В газетах иногда мелькает его имя: «Железный Сам-
113
сон — дрессировщик пони, обезьян и комнатных собачек;
неповторимые номера — сальто вперед, изящные пируэ-
ты». Его питомцы пользуются хорошей славой. Но разве
это слава?.. Похоже на некролог.
А ведь было иное время. Мистер Пулум, директор
знаменитого тяжелоатлетического клуба «Камбервел»,
писал о нем в журнале «Силач» — вот она, старая, об-
трепавшаяся вырезка: «Прямо в сердце Англии прибыл
человек, способный выполнять номера, в которые здра-
вый смысл отказывается верить. Причина, которая за-
ставляет подозревать Самсона в недобросовестных трю-
ках,— его «внешность». Лучше сказать — отсутствие этой
«внешности».
Ибо, если сравнить его с гигантами, посещавшими
Англию в былые времена, он, несмотря на мощную му-
скулатуру, сильно проиграет. Его рост—1 метр 66 сан-
тиметров, вес — не более 75 килограммов. Был бы он
громадным детиной, его номера, возможно, и восприни-
мались бы как более правдоподобные. Правда, расшире-
ние его груди и расширение мышц колоссальны (экс-
курсия грудной клетки равна 23 сантиметрам: 96—119
сантиметров. Но это не бросается в глаза).
После полуофициального выступления Самсона в тя-
желоатлетическом клубе «Камбервел» он завоевал ог-
ромную популярность. В частности, сгибание прутьев
является шедевром технически законченных и глубоко
продуманных движений. Я утверждаю, что он не только
человек, обладающий незаурядной силой, не только ве-
ликолепный артист, но и превосходный спортсмен, ис-
пользующий свой разум не хуже своих мышц».
А вот афиша знаменитого зала Альгамбра, где
в 1903 году «русский лев» Георг Гакеншмидт одержал
победу над знаменитым Каркисом. Афиша эта посвя-
щена другому русскому силачу — Александру Зассу. Но
114
его имени нет среди крикливых строк. Он, человек без
родины,— Железный Самсон, и только.
«В Манчестере во время строительных работ,— сооб-
щает афиша,— Самсон, подвешенный одной ногой к кра-
ну, поднял в зубах железную балку с земли, и был пере-
несен на верх здания подъемным краном, в то время как
толпа, разинув рты, стояла внизу.
Если бы Самсон разжал рот, толпа никогда не смог-
ла бы рассказать, что она видела,— немало любопытных
жизнью заплатили бы за любопытство».
Не отставали от афиш и газеты.
«Дейли телеграф»:
«Господин, называющий себя Самсоном, является
сильнейшим человеком на земле. В это можно легко по-
верить, увидев, как он вяжет железные прутья в узлы».
«Манчестер гардиан»:
«Согласно объявлениям, он самый сильный человек
на земле, и после того как мы сами увидели его... это
заявление можно считать неопровержимым».
«Хэле энд стрэнгс»:
«В лице Самсона мы имеем настоящего силача, чьи
достижения полностью открыты для проверки».
«Хэле энд эфишенш»:
«Увидеть — значит поверить. Воистину кажется, что
его мускулы сделаны из стали».
И так далее. Это была слава. Теперь остались воспо-
минания.
Горько. Но не только прошлые успехи заставляют
грустить старого человека. Шут с ней, со славой, не в ней
счастье. Счастье в другом — оставить после себя след на
земле, воспитать учеников, преемников. А их нет. В этой
стране он всегда был феноменом, загадкой. Конечно,
были люди, которым он за определенную мзду помогал
«накачать» мускулатуру. Но где те, кому он мог бы
115
передать все свои знания, весь свой опыт? Тут их нет.
Живи он на родине — все, наверное, сложилось бы
иначе. Он читал в газетах о преемниках Дурова, об уче-
никах Поддубного. С одним из Дуровых встречался
в Лондоне во время его гастролей. Там, на родине, Алек-
сандр Засс не остался бы на старости лет одиноким, ни-
кому не нужным.
Мысль о родине, смутной тоской всю жизнь бередив-
шая сердце, становится самой больной его болью.
Контракты... Проклятые контракты!.. Из их цепких сетей
он не мог выбраться всю жизнь. Неустойки, которые он
никогда не смог бы выплатить, вечная угроза суда.
Об этом горько думать. Но это держит крепче тюремных
решеток. Самый сильный человек в мире оказался Гул-
ливером, которого привязали к земле крошечные ли-
липуты.
Он узнал, что в России живы его сестра, племянник.
Племянник тоже спортсмен. Сложись судьба иначе —
может быть, он сделал бы из него первоклассного силача.
Александр Иванович Засс берется за перо. Он пишет
сестре, как ему одиноко на чужбине, как мечтает он вер-
нуться домой. Одно письмо следует за другим. Листки
бумаги летят на родину.
В Лондон из Москвы начинают поступать письма.
Приходят объемистые пакеты с цирковыми журнала-
ми— родственники, коллеги не забывают старого цирко-
вого актера. Рождественская поздравительная телеграм-
ма Дурова была для Самсона настоящим праздником.
...Когда он умер, английский журнал «Здоровье и си-
ла» писал в некрологе:
«Судьба А. Засса, бывшего русского казака, драма-
тична и сенсационна. В одном из сражений в 1914 году
он раненым попал в плен к австрийцам, затем бежал, но
был пойман, две последующие попытки также не были
116
удачными. Когда его схватили в третий раз, его заковали
в цепи и посадили в крепость. Но даже оттуда ему уда-
лось бежать.
Уже во время побега он продемонстрировал свое
искусство, разорвав цепи и разогнув железные прутья.
Это составило часть его будущих выступлений. В по-
следние годы жизни занимался дрессировкой».
* * *
В июле 1967 года во время IV Спартакиады народов
СССР в одном из лучших тяжелоатлетических залов
Москвы была открыта выставка, посвященная истории
тяжелой атлетики. Экспонаты рассказывали о подвигах
силы, совершенных Саидовым и Крыловым, Гакен-
шмидтом и Зассом, Власовым и Жаботинским и многи-
ми другими атлетами. У портрета Александра Засса
остановились два плечистых парня со значками мастеров
спорта. Они о чем-то оживленно говорили. И невольно
подумалось: как важно, как хорошо, что эти парни
пришли к вершинам мастерства прямым спортивным пу-
тем. На их пути никогда не встречались ни деляги им-
пресарио, ни хозяева цирков, обирающие актеров. Им
никогда не приходилось развлекать подвыпивших посе-
тителей балаганов и мюзик-холлов. Они служат благо-
роднейшему делу пропаганды физкультуры и спорта,
совершенствования человеческого тела. Об этом мечтали
и Александр Иванович Засс, и многие другие замеча-
тельные русские атлеты, выступавшие на подмостках
и аренах дореволюционных цирков.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ДИНАМИЧЕСКИЕ УПРАЖНЕНИЯ А. ЗАССА
Для упражнений применяется отягощение — мешок специальной
формы (в виде подушки), который можно сделать из дерматина,
клеенки, кожи и т. д. Мешок наполняется опилками, которые по
мере тренированности постепенно заменяются песком
По<.ле двух недель с начальным весом в 4—7 кг из мешка выни-
мают пригоршню опилок и заменяют пригоршней песка. В дальней-
шем эта замена производится через каждые 3—4 дня.
Не нужно спешить с увеличением веса. Концентрация внимания
на выполнении упражнений составляет половину успеха.
Эти упражнения могут выполнять не только молодые люди, стре-
мящиеся к спортивному совершенству, но и люди разного возраста,
при условии, если отягощение будет небольшое и прибавка в весе
будет происходить очень медленно пли вес вообще не будет повы-
шаться.
Перед тем как приступить к занятиям, необходимо посоветовать-
ся с врачом и в дальнейшем наряду с самоконтролем регулярно
показываться в медицинском кабинете. Результаты обследования
необходимо заносить в свой дневник самоконтроля.
После каждого упражнения с мешком делаются упражнения, сти-
мулирующие глубокое дыхание Дыхательные упражнения делаются
из исходного положения стоя, пятки вместе, носки врозь, руки вдоль
тела:
а) делая глубокий вдох, поднять руки через стороны до поло-
жения несколько выше уровня плеч с одновременным подниманием
на носки. Возвратиться в исходное положение — выдох;
118
б) исходное положение — то же Делая глубокий вдох, поднять
руки вперед (ладони внутрь) и развести в стороны. Возвратиться
в исходное положение.
При выполнении упражнений с мешком особое внимание нужно
обращать на постановку правильного дыхания
Вдох должен совпадать с наиболее выгодными условиями для
расширения грудной клетки при затрате наименьших усилий при
выполнении упражнения Такие условия создаются при выпрямлен-
ном корпусе и разведении или поднимании рук.
Для выдоха наиболее благоприятным положением является сги-
бание корпуса, сведение или опускание рук.
Темп движений при выполнении упражнений первое время дол-
жен быть медленный, а по мере тренированности — средним.
Упражнение 1.
Исходное положение — ноги на ширине плеч, мешок (отягощение)
на полу около носков. Наклониться, несколько согнув ноги, взять
мешок руками и в один темп поднять на грудь. Сделав паузу, вы-
жать на прямые руки Четко зафиксировав, опустить на грудь и на
пол. Повторяется 10—15 раз.
Упражнение 2.
Исходное положение — стоя, пятки вместе,
носки врозь, мешок в руках на груди. Медленно
присесть на носках с одновременным выжимани-
ем мешка вверх на прямые руки. После отчетли-
вой фиксации опустить мешок на грудь с одно-
временным выпрямлением ног.
Следить за синхронным движением рук и ног,
Повторить 10—15 раз.
120
Упражнение 3.
Исходное положение — стоя, ноги на ширине
плеч, мешок на ладони одной руки, у плеча. Вы-
жать мешок на прямую руку, повернуть его
дважды влево и вправо, используя запястье как
ось вращения. Возвратиться в исходное положе-
ние. Повторять упражнение до усталости работа-
ющих групп мышц. Затем упражнение выполняют
другой рукой. Через некоторое время в это уп-
ражнение вносят изменение (главным образом
для развития пальцев). После поднятия отягоще-
ния на прямую руку, начните двигать по отдель-
ности каждым пальцем, как будто вы пытаетесь
поднять мешок еще выше. Выполнять до устало-
сти работающих групп мышц.
Упражнение 4.
Исходное положение — стоя, ноги несколь-
ко шире плеч. Мешок на ладони согнутой руки
у плеча, локоть отведен в сторону. За счет
толчка руки и ног перебросить мешок с одной
руки на другую так, чтобы мешок в полете
описал полукруг. Затем упражнение выпол-
няется в обратном порядке. Постепенно повы-
шать траекторию полета мешка. Повторяется
10—15 раз.
121
Упражнение 5.
Исходное положение — стоя, ноги шире плеч, несколько согнуты
в коленях. Мешок в руках около колен. Выпрямляя ноги и тулови-
ще, подбросить мешок вверх над собой на 1,0—1,5 м. Поймать его
на лопатки и шею (с амортизацией ног). Затем толчком сбросить
влево от себя и, не давая упасть на пол, поймать руками. Снова
подбросить вверх, поймать на шею и лопатки и сбросить вправо,
поймав затем руками Повторить 10—15 раз.
122
Упражнение 6.
Исходное положение — лежа на спине (на полу), взять мешок,
находящийся на полу за головой прямыми руками и медленно под-
нять вверх до вертикального положения рук Опустить на грудь,
выжать и медленно вернуться в исходное положение Повторить
10—15 раз.
Упражнение 7.
Исходное положение — то же Поднять ноги, согнуть их в коле-
нях, положить мешок на ступни ног и выжать, выпрямляя ноги
После фиксации опустить в исходное положение Выполняется до
усталости работающих групп мышц По мере тренированности уп-
ражнение начинают выполнять каждой ногой поочередно.
123
1 2
Упражнение 8.
Исходное положение — стоя, пятки вместе, носки врозь, руки
с мешком внизу Дугой влево вверх прямыми руками поднять ме-
шок над головой, затем дугой вправо вниз опустить в исходное по-
ложение При следующем повторении движение выполняют в дру-
гую сторону Выполняют 10—15 раз.
СОДЕРЖАНИЕ
Детство.................................9
Мир силы...............................18
Далеко в степи.........................37
Первая победа ........................ 40
В депо или в цирк......................44
Выгодное дело..........................53
«Черная маска» ........................65
Настоящая работа.......................76
За решетками голубое небо..............85
Сильнейший человек в мире..............96
Тайна Железного Самсона...............106
Динамические упражнения А. Засса . . . 118
Александр Семенович Драбкин
Юрий Владимирович Шапошников
ТАЙНА ЖЕЛЕЗНОГО САМСОНА
Редактор Л. П. Орлова
Художник А. И. Ремениик
Художественный редактор Е. Ф. Николаева
Технический редактор И. И. Капитонова
Корректор 3. А. Росаткевич
Сдано в набор 1/XI-67 г. Подп. к печ. 5/VIII 68г.
Формат бум. 70Х108'/з2- Физ. печ. л. 4+ 8 вклеек.
Усл. печ. л. 6,3. Уч.-изд. л. 6,15. Изд. инд. ОИ-22.
А09518. Тираж 50 000 экз. Цена 23 коп. Бум. № 2.
Издательство «Советская Россия».
Москва, проезд Сапунова, 13/15.
Книжная фабрика № 1 Росглавполиграфнрома Ко*
митета по печати при Совете Министров РСФСР,
Г. Электросталь Московской обл., Школьная, 25.
Заказ № 245.
К ЧИТАТЕЛЯМ
Издательство просит отзывы об этой
книге и пожелания присылать по ад-
ресу Москва, Центр, проезд Сапуно
ва, 13/15, издательство «Советская
Россия».