/
Автор: Чивилихин В.А.
Теги: художественная литература география экология краеведение издательство молодая гвардия
Год: 1983
Текст
Владимир
JIQ Чивилихин
ГОРОДАМ
И ВЕСЯМ
путешествия в природу
Москва
«МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
1983
84Р7
4-58
Художник А. Денисов
Чивилихин В. А.
4-58 По городам и весям: путешествия в природу
/Худож. А. Денисов. — Перераб., доп. изд. —
М.: Мол. гвардия, 1983. — 496 с.
В пер.: 1 р. 10 к. 100 000 экз.
Сборник очерков, путевых дневников и публицистических заметок
Владимира Чивилихина «По городам и весям», отмеченный Госу-
дарственной премией РСФСР имени А. М. Горького за 1977 год, —•
итог двадцатипятилетней работы писателя — посвящен одной из важ-
нейших тем современности: человек и природа. Вместе с автором
читатель побывает в лесах и степях, в тундре и пустыне, на реках
и озерах, в городах н селах нашей Родины, а также за ее преде-
лами. глубже вникнет в экономические, социальные, нравственные,
философские проблемы этой огромной и сложной темы. Кинга по-
служит школой познания сегодняшних экологических проблем, уро-
ком гражданского воспитания.
4702010200—097
078(02)—83 127—83
ББК 84Р7
Р2
ig Состав. Издательство «Молодая гвардия», 1983 г.
ОБ ЭТОЙ КНИГЕ
Дело было тридцать лет назад. Очередной отпуск
я получил в декабре н решил поехать не на юг, а на
север, в Заполярье. Сошел с поезда на крохотной стан-
ции Сейда, что под Воркутой, и направился к доми-
ку, стоящему поодаль, в снежных сугробах. Мороз был
градусов этак пятьдесят, из сумеречной тундры тянул
обжигающий ветер.
Мне хотелось познакомиться с хозяином домика и,
быть может, написать о нем — легендарном охотнике-
коми Викторе Попове.
Осенью 1919 года он, стреляя с сыном гусей, нашел
на обрыве реки Воркуты черный камень, который за-
горался в костре. Погов участвовал в русско-японской
войне, повидал свет и знал, что это за находка. Охот-
ник набрал камней в торбу н послал ее в Москву,
Ленину.
Только спустя годы посылка с запиской Попова
отыскалась, сюда приехали ученые, инженеры, рабо-
чие, и поднялись в тундре копры шахт, возник боль-
шой город...
Старый охотник гостеприимно встретил меня, рас-
сказал о былом. Когда же я уезжал, то заметил близ
станции торчащие из-под глубокого снега вершники и
верхние мутовки каких-то деревьев. Они рядочками тя-
нулись вдоль железнодорожной колеи, и Попов сказал,
что появился в этих краях одни сумасшедший парень,
задумавший приживать лесные полосы в голой тундре,
где от веку ничего не росло, кроме мхов да низких
кустарников.
Весной я снова приехал в Сейду и увидел, как са-
жают в тундре юные деревца — со временем они
должны были защитить железную дорогу от снежных
заносов, уменьшить давление бешеных здешних ветров
на составы, остановить выдувание насыпей. 11 так уж
вышло, что о Попове пока ничего не написано. Но при-
вез я из Большеземельской тундры свою первую книгу,
в нее вошел рассказ и о молодом лесоводе, с которым
читатель познакомится в очерке, начинающем этот сбор-
ник. А вскоре затеялся Кедроград — увлекательная и
трудная эпопея нашей молодежи, с которой читатель
также познакомится здесь. Потом «Светлое око Сиби-
ри» и «О чем шумят русские леса?»...
Вот уже более четверти века езжу я по родной
стране и за границу, бываю в лесах, на озерах и ре
3
ках, в горах, пустынях и хлебородных краях. Писал я
о Байкале, Горном Алтае, Волге и Балтике, о сибир-
ском кедре н красной рыбе, о борьбе с эрозией почв
и озеленении городов, о степном лесоразведении и чи-
стоте воздушного бассейна, о природоохранительном
законодательстве и международных проблемах, связан-
ных с окружающей человека средой.
Перед вами отложилось тринадцать очерков, путе-
вых дневников и публицистических заметок, объединен-
ных одной темой — человек и природа. Все они были
впервые опубликованы в центральной периодической
печати — в журналах «Советский Союз», «Огонек»,
«Молодая гвардия», «Москва», в газетах «Правда»,
«Литературная газета», «Литературная Россия». Моя
книга «По городам и весям», в которой было собрано
большинство этих работ, удостоена Государственной
премии РСФСР имени А. М. Горького за 1977 год.
Сейчас, когда проблемы использования природы
так обострились в мире, что ими вплотную занялись го-
сударственные деятели, экономисты и юристы, исследо-
ватели космоса и математики, философы и обыкновен-
ные земляне, когда народы постепенно осознают, что
после сохранения мира на Земле важнейшей заботой че-
ловечества становится рациональное использование и
приумножение природных богатств, дорог всякий поиск,
мало-мальски ценный опыт, любое разумное предложе-
ние, интересны подробности борьбы, без которой нет
движения вперед, поучительны и в итоге плодотворны
даже ошибки и заблуждения на трудном, подчас му-
чительном пути к оптимизации отношений между
людьми и природой.
Основная форма авторского выражения в книге —
очерк. Этот емкий и действенный жанр, сложившийся в
русской литературе XIX века, является ее великим
открытием и достижением. Однако со времен Владими-
ра Даля, определившего очерк как «кр ткое и легкое»,
«в главных чертах» описание чего-либо, как «картину
в чертах», «набросок», «контур», «рисунок без теней»
и т. п., минуло много лет, и развитие художественной
публицистики, этого важного средства общественного,
гражданского видения жизни, шло по пути расширения
возможностей очерка. Впрочем, очертить что-либо, сде-
лать бестеневой рисунок всегда можно было и каран-
дашом, и тушью, и пастелью, и темперой, и масляны-
ми красками. А тени-оттенки сами собой давно появи-
лись в очерке, усложнилось содержание этого понятия,
приобрело смысловую глубину и многоплановость, да и
жанровые особенности бесконечно умножились. Отда-
вая должное очерку «нравов», очерку «характеров» и
всем другим его разновидностям, я с интересом и на-
деждой слежу за развитием в нашей литературе очер-
ка, в основе которого — прямое публицистическое из-
ложение социально-экономических и иных важных со-
временных проблем, концентрированное выражение той
4
или иной общественной тенденции, очерка, суммирую-
щего мысли и страсти многих людей и непременно
имеющего деловое, прикладное значение.
Современный советский очерк — литературный
жанр, основанный на диалектическом познании жизни
художественно-публицистическими средствами, — бо-
гат, интересен и разнообразен, как жизнь, рождающая
его: сложная, подчас трудная и прекрасная в своем
движении. И еще одно чрезвычайно важное. Читатель
тонко чувствует, когда автор подходит к трудному де-
лу, к негативным фактам и нерешенным проблемам с
жаждой преодоления и болью в сердце, которое сжи-
гает желание понять и улучшить жизнь, и только ред-
кий по нынешним временам тупица и перестраховщик
может узреть у тебя за пазухой камень, а не это
сердце. Если у литератора не пассивное, а деятель-
ное, активное отношение к жизни и ее сложностям, он
будет честно отражать ее правду слитно с правдой на-
ших идеалов, помогая этим своему народу улучшать
настоящее и крепить его веру в будущее.
Все конфликты, о которых мы думаем, говорим и
пишем, — это конфликты между тем, что есть, и тем.
что должно быть И это изначальное противоречие —
в самой сердцевине действительности, в сути явлений.
Профессиональный долг и счастье писателя — не отра-
жать механистически те или иные факты и события, но
проникать в их постоянную изменчивость, в живое диа-
лектическое противоречие сущего, исследовать эти про-
цессы в развитии, эволюционном или революцион-
ном, но всегча с позитивным настроем, с одной непре-
менной заданностью — ясно видеть в жизни то, что
должно быть!
Повстречался мне как-то один хороший московский
писатель, мой ровесник Он собирался в Карелию и
весь светился радостью, предвкушая свидание с этим
лесным краем, попным поэтического очарования.
— В лесах, наверно, будешь’ — поинтересовался я,
зная о нелегких буднях карельских лесов.
— Непременно*
— Смотри получше.
— Знаешь, — решил он почему-то меня покритико-
вать. — ты не так пишешь о лесах!
Что он хочет этим сказать? Мне нравились его
тонкие лирические рассказы, хотя во многих из них я
отмечал чуждую мне созерцательность. Иногда он как-
то невнятно передавал душевный настрой своих героев,
растворяя их в призрачных миражах сиреневых тума-
нов и лиловых лугов. Что он хочет сказать?
— А как надо писать о лесах? — спросил я.
— Как бы это тебе объяснить.. Понимаешь, о них
надо писать с нежностью. Карельские древеса, по-мо-
ему, — сплошная сказка. Понимаешь, я так любтю
природу, что..
— А опа тебя? — остановил я его.
5
— Что?
— Природа тебя любит?
— Н-не знаю.
Вот так повернулся разговор. Конечно, я не за то,
чтоб нивелировать творческие манеры разных писате-
лей. Но можно с нежностью описывать те же карель-
ские леса и за дымкой платонической любви к ним
скрывать от читателя сегодняшнюю их реальность —
леса эти сплошь и без оглядки вырубаются. А потом
однажды мы приедем в Карелию и вдруг увидим, что
описывать-то уже нечего.
«Ине кажется, что наступило время, когда любить
природу — мало. Любит ли она тебя и что ты сделал
для того, чтоб опа тебя любила? — вот как стоит ныне
вопрос. «Иать-природа — среда, сформировавшая нас,
единственный источник всех наших благ — не нуждает-
ся сейчас в любви односторонней, эгоистичной, недей-
ственной. Взывая к разуму, силе и доброте человека,
она готова ответить бесконечно щедрой любовью не
только нам, но и внукам и правнукам нашим, если мы
по-сыновьи заботливо сохраним ее и наладим с ней
нормальные родственные отношения...
Некоторые из проблем, занимавших меня послед-
нюю четверть века, разрешились или притупились
жизнью, однако я решил все оставить в книге так,
как оно было написано в свое время, мечтая о том,
чтобы кому-нибудь это сею дня помогло жить и бо-
роться.
ТИХАЯ ЗАВОДЬ
Незабываемой весной сорок пятого го-
да Николай Русаковский вернулся домой.
Его отец, старый украинский лесничий, со
слезами на глазах показал ему вырублен-
ный по всей округе лес; немцы боялись
партизан и сводили на нет драгоценные дре-
востои, выращенные поколениями лесово-
дов.
Николай поступил на первый курс Ки-
евского лесохозяйственного института.
Правда, без особого желания. Да и учился
бывший фронтовичек так себе, средне. Кто
его знает отчего. Или выбор специальности
произошел очень быстро и Николай не
успел прилепиться к ней душой, или от-
влекали заботы о том, где достать пятерку
на обед и как изловчиться, чтобы заменить
солдатское обмундирование на штатскую
одежду. А может, давала себя знать та без-
мерная усталость от пережитого, которая
не могла пройти вдруг. Не раз Николай,
грешным делом, мечтал о далеком и тихом
лесничестве. Чтоб кругом, как в детстве,
стояли высокие, светлые, тронутые солнеч-
ным загаром сосны. Чтоб ни собачьего лая,
ни голосов людей. Только птицы по утрам.
И все руж! я увезти из дому...
К пятому курсу осталась от армии толь-
ко железная солдатская дисциплинка. Ког-
да выпускников начали распределять на ра-
7
бету, он как должное воспринял назначение на Печор-
скую железную дорогу, хотя и не знал, что он, лесовод,
будет делать в краю лесов. В Министерстве путей сооб-
щения его, однако, успокоили:
— Дел там по горло. Поезжайте-ка в управление
дороги. Прокатитесь по линии, посмотрите...
В Котласе он познакомился с Федором Ивановичем
Ятченко, беспокойным, уже в годах, человеком, с виду
раздражительным и желчным, будто кто-то его однаж-
ды крепко и несправедливо обидел.
— Воевал? — почему-то спросил Ятченко.
— Воевал, — ответил Николай.
Помолчали.
— Не понимаю, зачем меня сюда прислали, — иск-
ренне сказал Николай. — Едешь, лес стеной стоит.
— Новогодние елки заготовлять, — усмехнулся Фе-
дор Иванович, разглядывая вчерашнего студента и по-
завчерашнего солдата какими-то слишком чужими, с
острым прищуром глазами. — И еще будем разводить
в оранжерее цветы для торжественных собраний...
— Ну уж дудки! Я лесовод.
— А тогда слушайте, лесовод. Есть такая порода
людей — живут сегодняшним днем. Им начхать, что
после них будут ходить по той же земле люди. И вот
заплевывают они эту землю, вырубают леса, хотя без
этого можно обойтись, отравляют реки...
— Это я знаю — читал, видел.
— Погоди, погоди. — Ятченко предостерегающе и
нетерпеливо выставил ладонь. — И вот Печора — край
непуганых птиц, лесов до неба... Птицы тут, конечно,
давно распуганы, а лесов еще бездна. Но вся беда в
том, что здесь прошли люди, не думающие о будущем.
Лес отступил от железной дороги. Смотри, что делает-
ся: на сто-двести метров от полотна нет ни одного де-
ревца. Когда тянули дорогу, то рубили и жгли лес
ci отько хотелось — все равно, мол, ему нет ни конца
ни краю... К сожалению, конец есть. Поедешь вот на
север, посмотришь. Но об этом у нас еще разговор
впереди...
Федор Иванович говорил о лесе горячо, с увлече-
нием, как о самом дорогом и заветном. Николай уже
встречал таких фанатиков лесного дела. О лесе они
рассуждают так, будто нет на свете других важных
дел. Скорбят о каждом срубленном дереве и готовы
разводить лес где угодно, хоть в заводских цехах илина
8
дне озер. Если судить по первому впечатлению, Федор
Иванович тоже защищает лес ради леса. Николай
несколько иронически относился к этой страсти, ему
нужно было прежде всего доказать практическую целе-
сообразность лесоразведения здесь, в лесной республи-
ке. И он насторожился, прислушиваясь к словам Фе-
дора Ивановича:
— Вся штука в том, что дорогу оголили, раздели, и
зимой нас по макушку засыпает снегом. По моим пред-
варительным подсчетам, на снегоборьбу здесь тратится
за зиму несколько миллионов рублей... А впрочем, ты
сам все это увидишь. Давай завтра же на дорогу. При-
везешь свежие впечатления, вместе обобщим. А сей-
час идем...
Их принял один из руководителей дороги. Разгова-
ривал он так, будто пришли к нему бедные просители.
— Вы меня не просите и не доказывайте. Я не могу
согласиться с решением министерства. Мы должны бо-
роться за сокращение аппарата, а это, по моему глу-
бокому убеждению, раздувание штатов. В Москве не
знают местных условий. Мне надо вырубать лес, а они
присылают людей его сажать. У меня на Печорской не
должно быть ни одной тихой заводи. До свиданья!..
Николай почувствовал себя отвратительно. Он при-
ехал работать, руки просили дела, да такого, чтобы ко-
сти трещали. А тут даже не поймешь, кто прав — мос-
ковские работники или этот самоуверенный и недруже-
любный человек. Вместе с Ятченко он составил тете-
грамму в Москву и, переночевав в гостинице, уехал на
линию.
Описывал деревья и кустарники, высчитывал в ди-
станциях пути стоимость снегозащитных работ. Обрат-
ным поездом двинулся на север. Ятченко был прав —
почти везде деревья далеко отступали от насыпи.
На крутых поворотах могучий девственный лес испу-
ганно шарахался, уступая дорогу поезду. На пригорках
стояли, как раздвоенные карточные колоды, огромные
лачки серых щитов. Летом они мокли под дождями, ко-
робились под солнцем, осенью треска тись от первых
заморозков. Зимой сквозь бураны пробивались к ним
сотни людей, доставали щиты из-под сугробов и снова
ставили. Тяжелый неблагодарный труд, который не-
возможно механизировать...
Чем дальше продвигался на север Николай, тем ре-
же становился лес, тем чаще по обочинам дороги по-
9
падались пачки щитов. Очевидно, тут они выставля-
лись на снег в несколько рядов. Перед станцией Буг-
ры-Полярные лес совсем кончился, началась тундра.
Где-то здесь проходила условная линия, которая на
всех картах обозначается пунктиром, — Северный по-
лярный круг. Вдруг в тундре снова появились островки
леса. У Сивой Маски лес закрыл ровный горизонт, при-
близился было к насыпи, но вскоре снова начал мель-
чать, чахнуть, и вот от него уже остались жалкие кус-
тики. Даже нельзя было понять, трава это или кус-
тарник.
За станцией Сейда на многие километры потяну-
лись высокие деревянные заборы. Вровень с телеграф-
ными столбами поднимались мощные, подпирае 1ые
толстыми укосинами становые бревна. Длинные и
прочные деревянные брусья были прикреплены к ним
крепкими ржавыми болтами и скобами. «Великая ки-
тайская стена, — думал Николай, с изумлением рас-
сматривая заборы. — На какой же ветер это рассчи-
тано?»
Серое небо окрашивало тундру в тусклые тона.
Тоскливо стало вдруг на душе Николая.
В Котласе он обработал свои записи. Вместе с Ят-
ченко посидел денек в архиве дороги. Федор Иванович
заражал своей энергией. Куда девался его обиженный
вид, так поразивший Николая при первом знакомстве!
Время от времени Ятченко отрывался от бумаг и рас-
сказывал Нико таю истории из своей многолетней лесо-
водческой практики. О дереве он говорил так, будто
сейчас находился рядом с ним, гладил его кору, бе-
режно раздвигал ветки. Вставали под солнцем крепкие
коренастые дубки, радуя глаз здоровьем и молодостью,
шумели на ветру заросли лещины, которой все рав-
но — пятьдесят градусов жары или пятьдесят градусов
мороза, разносился нежный смоляной аромат листвен-
ницы, чудо-дерева.
Николай и не подозревал, что лесоводы-железнодо-
рожники воздвигают вдоль путей такие заслоны. Ко-
нечно, говорил Федор Иванович, эта работа велась и
до революции, но тогда не было никакого простора.
Вдоль путей шта узкая полоса отчуждения. Надо зайти
с деревом за нее — плати огромные деньги помещику
или общине.
И до сих пор обидно, что многие большие руководи-
те ти на железной дороге думают лишь о том, что висит
10
на шее сейчас, — план перевозок, график, безопасность
движения.
Дистанция живой защиты считается на дорогах тихой
заводью, учреждением, никак не влияющим на работу
дороги. А когда начинаются метели, гоняют по линиям
и станционным путям снегоочистители различных кон-
струкций, загружают дороги, сбивают те же графики.
Ругают конструкторов, что они не могут придумать
безупречной снегоуборочной машины. Л нужно, гово-
рил Ятченко, думать не о том, как убрать снег, а о
том, как не пустить его на рельсы. Почти десять мил-
лионов переносных щитов выставляется вдоль Печор-
ской дороги каждую зиму. Это дорогое удовольствие.
Больше ста тысяч кубометров хорошего дерева идет на
них ежегодно. А ведь их нужно сделать, завезти на
линию, несколько раз за зиму попестовать в руках, под-
нимая над снежными валами, потом ремонтировать.
II все-таки щит пропускает па путь тридцать процентов
снега. Другое дело—зеленая защита. Дешево, культур-
но, и к насыпи долетают лишь самые бойкие снежинки,
из тысячи одна...
— Ох и заболтался же я! — спохватился Федор
Иванович, в первый раз за все знакомство улыбаясь. —
Это, так сказать, общий взгляд. Давай концы подбивать
по нашей дороге. Бери счетную линейку.
Взяли для примера Печорскую дистанцию пути.
Каждую зиму здесь выстав <я лась двадцать одна тыся-
ча переносных щитов. Тысячу отбросили — мелочь.
Стоит щит пятнадцать рублей десять копеек. Гривен-
ник отбросили — мелочь. Итак, тридцать тысяч руб-
лей. Да ежегодный ремонт сорока процентов щитов по
полтиннику за штуку. Всего почти пятьдесят тысяч руб-
лей. Да каторжный труд на перестановке щитов. И все
равно пути задувало, и по ним приходилось пускать
снегоочистители. По работе этих машин экономические
данные заготовил Ятченко. Сплюсовали. А один погон-
ный километр постоянного забора, поразившего в тунд-
ре воображение Николая, оказывается, стоил сто три-
дцать тысяч рублей’
Подвели окончательные итоги. Дорога, как оказа-
лось, каждую зиму тратила на борьбу со снегом де-
сять миллионов рублей. Николай поднял усталые гла-
за. Десять миллионов. Народные деньги! Николай пред-
ставил себе поезд, идущий в снежной траншее, огром-
ные белые валы вдоль путей, в которые обратились
11
народные рубли. Весной эти деньги малыми копейками
растекаются по ручьям, речушкам, речкам и рекам,
уносятся на север, бесследно пропадают в океане.
А через несколько месяцев, после короткого северного
лета, — те же затраты...
— И смотри сюда, — перебил его мысли Федор
Иванович. — Пять миллионов, то есть половина, ухо-
дит на две северные дистанции — Хановейскую и Си-
вомаскинскую...
Назавтра их вызвал тот же начальник.
— Придется все же открывать ваш отдел, — сказал
он, глядя в окно. — Знаете, некогда вникать во все
мелочи...
Отдел защитных лесонасаждений в управлении Пе-
чорской дороги оформился юридически. Помогла, оче-
видно, телеграмма в Москву. Но отдел —- это, собствен-
но говоря, канцелярия. Нужны были люди, которые
практически занялись бы посадкой леса, выращиванием
саженцев, заготовкой семян, — рабочие, мастера, инже-
неры, бухгалтеры и в первую очередь начальник ди-
станции.
Дистанция — значит протяжение, расстояние. Но
она в то же время — учреждение, имеющее центр, орга-
низующее всех лесоводов дороги в один коллектив.
Где сделать центр? Конечно, не в Котласе, а поближе
к основным лесопосадочным работам. И тут же рядом
должны расти деревья — нужны семена и питомник.
По цифрам выходило, что надо смотреть на север —
там главные заносы и там же исчезает естественный
лес.
— Печора? — предложил Николай.
— А что? — подумав, согласился Федор Ивано-
вич. — Пожалуй, подойдет. Собирайся.
— Как' Я?
— А кто же?
— Я же ничего не умею!
— Ты воевал?
— Ну, воевал.
— И не сможешь временно исполнять обязанности
начальника какой-то несчастной дистанции? Собирайся.
Николай получил документы, печать, захватил чемо-
данишко — и на поезд. Неделю жил в гостинице не-
большого старинного городка Канина, что неподалеку
от Печоры, потом снял угол. Вскоре Ятченко прислал
инженера и бухгалтера, а мастера для шестого север-
12
ного участка дистанции нашел сам Николай. Посте-
пенно подбирались кадры и для южных участков.
С грехом пополам добился комнаты в бараке, где раз-
местилась контора дистанции, завез в нее кое-какую
мебель. В Печоре он уже наметил место для питомни-
ка, запланировал первые производственные посадки.
По настоянию Ятченко привез с юга и до заморозков
посадил на границе тундры десятка два различных са-
женцев. Путевые обходчики смеялись над ним, да и
сам Николай ни капельки не верил, что саженцы при-
мутся.
Николаи никогда не подозревал, что даже такой ма-
ленький начальник, как он, должен столько уметь, и
сейчас буквально «плавал» в самых простых вещах.
Директор банка, например, страшно поразился, когда
Николай ему честно признался, что он не умеет откры-
вать счет. Директор тщательно просмотрел документы
и спросил:
— Вы такой молодой — и уже начальник дистан-
ции?
— Нет, я только врио, — улыбнулся Николай, так
и не разобравшись, лестный или неприятный вопрос
задал этот финансист.
— Это все равно. Садитесь, учить буду.
Николай учился. Темными и длинными вечерами
просиживал у лампы. Федор Иванович прислал ему
книгу по живой защите железных дорог, опись древес-
ных и кустарниковых пород Печорской поймы, Поляр-
ного Урала и лесотундры. Николай сейчас клял себя
за то, что в институте не нашел времени заняться хотя
бы теоретическим изучением северных лесов, раститель-
ности, живущей на вечной мерзлоте.
Тысячи загадок стояли перед ним. Почему не растет
в тундре дерево? От морозов, студеных ветров или от
чего другого? Может быть, корни губятся подземными
льдами? А может, виной всему прохладное полярное
лето с коротким вегетационным периодом? Или осад-
ки? Границу тундры точно определить нельзя. И все же
лес где-то кончается. А что, если сто метров севернее
последнего дерева — выемка, которую позарез надо за-
щищать от снегов? Вырастет тут дерево или куст’ Мо-
жет вырасти. А еще на пятьсот метров севернее? Как
взяться? А на тысячу метров еще?..
Николай уже загорелся новым делом, хотя не знал,
как приступить к нему, и не сделал пока ничего.
13
Лес в тундре! Главное, никто в мире еще не затевал
такого. И это не красивая мечта, не самоцель. В одной
брошюре Николай вычитал, будто северные ветры, сво-
бодно разгоняясь по Большеземельской тундре, так да-
вят на бока поездов, что приходится намного снижать
вес состава. Сколько же еще миллионов рублей выду-
вает этот ветер из народной казны! А ведь нх можно
сэкономить, поставив на пути ветра живую защиту.
Русановский с нетерпением ждал приезда Ятченко—
тот по телефону обещал серьезный разговор.
Федор Иванович привез в Печору приказ о назна-
чении Николая начальником дистанции. Помещение
конторы ему не понравилось. Окна с кривыми подокон-
никами, гнилой пол, обшарпанные стены. Для того
чтобы включить настольную лампу, надо было долго
дергать за шнур.
— Строиться будем, — сказал Ятченко.
Обещанный разговор он начал издалека, с воспоми-
наний о делах лесоводов-железнодорожников. Когда,
например, приехал один энтузиаст на Астраханскую до-
рогу, то над ним все смеялись — там, на солончаках,
испокон веков ничего не росло. Мертвая, истомившаяся
без воды земля выделяла бурую пыль, закрывала в вет-
реные дни солнце. А сейчас? Поднялся вдоль пути зеле-
ный вал. Дорогу перестало заносить снегами, а летом,
въезжая в лесопосадки, пассажиры открывают в ваго-
нах окна... Наступают пески на Ашхабадскую дорогу.
Рушат станционные постройки, засыпают рельсы. И туг
живая защита из саксаула преграждает путь пескам...
А то образуются в земле глубокие раны — подступают
к полотну железной дороги овраги. Зовут нас, лесово-
дов. Мы оплетаем корнями деревьев края оврагов, де-
лаем бетонный водоспуск — и порядок! Или режут
узкое приморское побережье оползни, угрожая желез-
нодорожной насыпи, станциям, санаториям, жилым кор-
пусам, пляжам. А деревья, если их правильно развести,
не пустят воду-смазку к пласту-скользуну, остановят
оползень...
И вот тундра. Пятнадцать процентов территории
страны. Свободно разместятся Англия, Франция, Испа-
ния, Италия, Норвегия, Швеция и еще полдюжины мел-
ких государств. В недрах тундры полезные ископаемые,
в озерах и реках рыба, много здесь промыслового пуш-
ного зверя. Но земля эта неприветливая, голая.
Почему здесь не растут деревья? Ни Ятченко, ни Ру-
14
сановскпй этого не знали. Будет ли расти искусственно
посаженный лес? Неизвестно. Давно уже пришли в За-
полярье овощи, картофель, некоторые злаки. Но ведь
эти культурные растения здесь не зимуют. А может
быть, деревьев тут нет просто потому, что их никто не
разводил?
Не жалко жизни, чтобы увидеть, как по пустым ули-
цам заполярных городов зашагают высокие сосны и ели,
заполонит палисадниками черемуха, зашепчет листвой
шиповник, поднимется стройная рябина, покорная са-
мому слабому ветерку. И может, наиболее выносливые
и упрямые деревья дойдут до берегов северных морей.
Лес приведет за собой устойчивое земледелие, повлияет
на климат, на Севере станет больше людей...
Но это были лишь мечты. Практически — ничего.
За что ни возьмись — загадка. Лесоводы даже не знали,
есть ли где-нибудь на земле опыты посадок в тундре, не
знали, как смотрят на эту проблему ученые. Надо было
с чего-то начинать. Решили так: Ятченко едет в научно-
исследовательские институты и библиотеки Москвы и
Ленинграда, а Николай поищет лесоводов-любителей в
заполярных городах, позаимствует у них какой ни на
есть опыт.
Прошло несколько недель. Результаты поездки Нико-
лая были неутешительными. В Воркуте он нашел людей,
делавших опытные посадки. У них приживались ели, но
на следующее лето все гибло. Возможно, это происходи-
ло из-за неумелой пересадки, когда обрывались мелкие,
но самые важные для жизни молодого дерева сосущие
корни. Некоторые сочли первые неудачи за доказатель-
ство невозможности разведения леса в тундре и бросили
свои затеи. Самые настойчивые не отступали — пробо-
вали разные породы, доставали новые и новые семена,
опять сажали ель и, не жалея сил, холили слабые рост-
ки. Говорили: «На «Седьмом небе» растут, и у нас бу-
дет!»
Побывал Николай и на «Седьмом небе», вблизи Вор-
куты. Здесь были особые условия. Весной вода заливала
кустарники, оставляя у корней речной ил, осенью крутой
высокий берег защищал ивняк от губительных ветров,
зимой кусты прятались под многометровый слой снега.
Создать такие условия в голой тундре невозможно.
И в Воркуте, и в Лабытнанги, и в Салехарде было
немало оранжерейных и парниковых хозяйств. В откры-
тых почвах выращивались редиска, капуста, картофель.
15
Но ни один человек не вырастил еще дерева. «Очевидно,
в этом не было пока особой нужды, — думал Николай,
не слишком огорченный бесплодными поисками. — Вот
привезет Федор Иванович научные данные, обобщение
какого-либо опыта, тогда будем думать».
Но Ятченко ничего не привез. Был он в институте по-
лярного земледелия, в институте мерзлотоведения, в лес-
ном и ботаническом институтах Академии наук. Кое-где
на него махали руками — пустые, мол, это фантазии.
Некоторые ученые лишь глубокомысленно поджимали
губы, а один крупный специалист даже не принял посе-
тителя, как ни добивался Ятченко с ним встречи. Федору
Ивановичу приходилось благодарить, если ему в общей
форме обещали помощь и консультацию. Никто не посо-
ветовал, с чего начинать, никто даже не сказал точно —
может расти дерево в открытой тундре или нет. Не было
ответов и в специальной литературе. Федор Иванович
вникал в бесконечные споры о причинах безлесья Край-
него Севера и увидел огромное число разнообразных и
противоречивых толкований, основывающихся на пред-
положениях. Вспоминали вечную мерзлоту и морозы, осо-
бенности испарения влаги и губительные сфагновые мхи,
корот! ий вегетационный период и теорию «физиологиче-
ской сухости почв». Никто даже не знал в точности, лес
ли наступает на тундру или тундра теснит лес. А самое
главное — все лишь объясняли, констатировали суще-
ствующее положение, но ни один автор не отвечал на во-
прос: может ли расти в тундре дерево и что надо сде-
лать, чтобы оно росло?..
— Ну почему вот так все получается, Федор Ивано-
вич, а? — с тоской спросил Николай.
— Очень просто — институты в Москве и Ленингра-
де, а тундра в Воркуте и Салехарде.
— Что будем делать?
— Изучать край, искать, воевать. Пусть у нас будут
неудачи, даже сплошь неудачи, но мы сделаем первые,
младенческие шаги. А вообще говоря, я извлек кое-что
ценное из своей поездки. Ты слышал, конечно, о трудах
академика Эйхфельда?
Да, конечно. Николай читал. Сразу после Октябрь-
ской революции И. Г. Эйхфельд, тогда еще молбдой уче-
ный, поехал на Кольский полуостров и вырастил первую
в тех краях редиску. Потом появилась опытная сельско-
хозяйственная станция, зачатки производственного зем-
леделия, а сейчас мурманские колхозы и совхозы выра-
16
щивают устойчивые урожаи различных овощей, овса,
ячменя, ржи, трав, даже пшеницы. На основании своих
многолетних опытов академик Эйхфельд сделал вывод,
что земледелие возможно всюду, где светит солнце.
— Вот этот вывод я и имею в виду, — подхватил
Федор Иванович. — Но почему мы считаем, что цель
земледелия — выращивание только овощей и злаков?
Улавливаете? И вот еще одно положение — если на рас-
тение воздействовать холодом, то оно в последующих
поколениях будет нуждаться в холоде. Нам нужно, во-
первых, двигаться на север постепенно и, во-вторых, при-
учать дерево к новым условиям со дня его рождения, то
есть когда оно еще в семени. А ну, расскажи-ка по-
дробнее о «Седьмом небе»! Нельзя ли там провести опыт-
ные посадки? Может быть, часть пород акклиматизи-
руется, а потом мы возьмем семена.
Наступила весна. День стал бесконечно длинным.
На поверхности снежного наста проступили, поднялись
песцовые следы. Сухой, зернистый, по утрам шуршащий
под ногами снег к полудню наливался влагой, становил-
ся тяжелым, липким и словно струил из себя какой-то
бесцветный прохладный газ. До самого заката солнца
Гл вращались в воронках ручейков блестящие тарелочки
J льда. С крыши барака, где разместилась дистанция жи-
~ вой защиты, сплошь нависали огромные белые сосульки,
'"'г будто скалил зубы чудовищный зверь.
ОС) Как только сошли талые воды, Николай Русановский
---* приехал в тундру, к прошлогодним предснежным посад-
кам. Саженцы, конечно, пропали. Тополь, клен, ирга,
яблоня сибирская, жимолость — все погибло. Этого сле-
довало ожидать. Посаженные «на счастье», без всякой
агротехники и удобрений, юные деревца, завезенные из
района Котласа, «с юга», не могли вынести суровой зи-
мы. А может быть, главная причина заключалась в веч-
ной мерзлоте? Ведь стоило чуть копнуть, как лопата
натыкалась на твердую, убивающую все живое, смерз-
шуюся землю. В высоких болотных сапогах Николай
целыми днями ходил вдоль путей с лопатой, специаль-
ным термометром и ящиком для отбора почв. Разгребая
мягкий мох и тонкую тундровую подстилку, он копал,
копал, копал.
Мерзлота была всюду. Правда, иногда она уходила
вглубь, но чаще подпирала бетонной твердью поверх-
ность земли. И тут твердо, и тут. А вот сно-
ва мягкая яма! Не потому ли здешнюю мерзлоту пазы-
2 в Чивилихин I 1/НГ I 17
J Hj.rE0W3bA7 UfiC
I MPKigCbKA On,t
вают «сумасшедшей», что она не имеет постоянного го-
ризонта?
В зависимости от глубины залегания мерзлоты по-
разному вели себя растения — карликовая березка, ба-
гульник, мхи. Однажды Николай с удивлением обнару-
жил, что корни морошки уходят в мерзлый слой. Оп стал
долбить твердую искристую землю. Неужели эти утол-
щенные белые корневые стебли находят в такой среде
влагу и питательные вещества?! Очевидно, это было так,
потому что и другие сильные кустики морошки пускали
главные корни глубоко в мерзлый грунт. Потом он на-
шел в мерзлом слое корни осоки. Значит, вечная мерз-
лота не убивает все живое? К ней можно приспосо-
биться?
Это следовало принять как факт и очень общий
принцип. Лесовод еще не мог тут сделать какого-либо
практического вывода. Николай, как ни бился, не нашет
на границе лесотундры ни одной кустарниковой или дре-
весной породы, которая бы уходила корнями в вечную
мерзлоту. Голубика, карликовая березка и багульник,
живущие здесь от века, стлали свои корни у самой по-
верхности почвы. Почему одни растения боятся мерзло-
ты, а другие нет? Загадка.
На станцию Сейда Николай приходил ночевать. Точ-
нее говоря, спать, потому что ночей сейчас не было.
Иногда он появлялся у начальника станции и просил
разрешения позвонить в Котлас.
— Вызовите, пожалуйста, Печору! — кричал он. —
Печора? Товарищ первый номер, не можете ли вы срочно
дать Ижму? Опять «минуточку»? Я вчера двадцать ми-
нуточек ждал...
Давали Ижму, и тогда Николай просил Котлас. Ча-
сто какая-нибудь из промежуточных станций долго не
вызывала абонента. Николай засыпал тут же, положив
гудящую голову на стол. Дозвонившись, рассказывал
Федору Ивановичу о своих делах, узнавал новости на
южных участках.
После одного такого разговора его окликнул человек,
сидевший у начальника станции.
— Я извиняюсь, конечно. Я тут механиком связи роб-
лю, Правой фамилия. Слышу — вы все насчет леса в те-
лефон кричите. А послушайте, что я нашел в тундре —
может, интересно будет? Прошлую осень недалеко от
станции Песец свалился из карьеру в речку паровоз.
Один знакомый хлопец нырнул. Ну, я поехал поглядеть.
18
Паровозишко уже выташили, и смотреть было нечего.
Пошел назад. Но не по ветке, а напрямик, тундрой. И вот
в одном месте гляжу — пни! Толстые и высокие, видно,
зимой пилили...
Через два часа Николай был в Песце. Да! Здесь в ус-
ловиях типичной тундры еще недавно росли столетние
ели, бородавчатая береза и как будто бы рябина. Этот
своего рода оазис был вырублен не больше десяти лет
назад, тоже, очевидно, строителями дороги. Как и поче-
му здесь вырос лес — загадка. И все же эти мертвые
пни были неоценимой находкой. В открытой тундре мо-
жет расти лес. Может!
С легким сердцем Николай поехал в Воркуту. Здесь
он изучил метеосводки за последние десять лет. А когда
мастер северного участка привез саженцы и семена, то
они вместе с работниками тепличного хозяйства комби-
ната «Воркутауголь» подготовили большой опытный уча-
сток в районе «Седьмого неба». Посадили березу, ель,
венгерскую сирень, дуб, вяз, сибирскую яблоню, бузину,
тополь, клен, акацию, лиственницу.
Потом Николай вернулся в Печору, но пробыл здесь
недолго — его уже начало тянуть на север. С ружьем,
объемистой сумкой и лопатой он снова полез в тундру.
Ходить по влажному и вязкому мху быЛо трудно, ноги
быстро уставали. Над головой постоянно звенела туча
комаров и гнуса. Накомарник помогал плохо. Николай
понимал оленей, которые уходят на это время на север,
к морю. Попробуй останься! Загрызет комарье. Бывало
же такое — олень сходит с ума, закатив облепленные
гнусом глаза, бежит по тундре, пока есть силы, а потом,
завязнув в мочажине или провалившись в болото, уми-
рает...
Однако ради тех знаний, которые накапливал Нико-
лай, стоило покормить комаров. Почвы и растения севера
уже не казались evy однообразными. А однажды на го-
ризонте за дымком испарений он увидел высокое дерево.
Полдня шел к нему через большое болото. Каким чудом
выросла тут огромная береза, Николай не знал. Он долго
отдыхал на корнях этого дерева, даже попробовал раз-
вести костер из жухлых листьев и сухого багульника.
Но особенно поразительной была другая находка.
Николай даже задохнулся от волнения. Среди голой
тундры недалеко от станции Чум он увидел невысокие
густо-зеленые пирамидки. Ель!
Николай опустился на ко тени у первой же елочки,
2*
19
быстро сосчитал мутовки. Боковые ветви восемь раз от-
ходили от тонкого стволика. На другом деревце было
семь мутовок. Ветвиться деревце начинает на третьем-
четвертом году жизни. Семь-восемь плюс три-четыре —
итого десять-двенадцать лет. Снова годы постройки до-
роги! Но почему елочки выросли тут? По их расположе-
нию видно, что деревца никто не сажал. Копнул зем-
лю — вечная мерзлота была сантиметрах в шестидеся-
ти. Корни обычные для всех елей — главного, якорного,
нет, а боковые широко раскинулись по сторонам, зале-
гая у самой поверхности. Как здесь очутились эти ели?
Нет, не тот вопрос. Очутились очень просто — семечко
ели имеет крылышко. Ветер притащил откуда-то семена
сюда. Но как они проросли на толстом мху, как подня-
лись? Загадка.
Срочно приехал Ятченко. Разыскали двух строителей
железной дороги, поговорили с ними. Спешить с вывода-
ми было нельзя, решили съездить к елочкам, на станцию
Чум. Федор Иванович долго ходил вокруг них, то и дело
поглядывал на железнодорожное полотно, веселел. По-
том скинул пиджак и принялся рубить и расшвыривать
лопатой густой мох вокруг елочек.
— Это враг дерева, — говорил он в такт взмахам. —
Затянет корни, отравит дереву кровь. Вырастет рахит,
карлик. Нам надо спасти этих младенцев...
— Так, наверно, здесь не было мха, когда прилетели
семена! — воскликнул Николай, пораженный догадкой.
— Вот именно, — улыбнулся Федор Иванович, рас-
прямляясь. — Иначе бы семя не проросло. Но надо глуб-
же смотреть, главное-то в другом. Почему вымахали тут
такие джунгли? Ведь мерзлота могла погубить молодые
корешки. Гляди. Толщина мха почти двадцать сантимет-
ров. Это же медвежья шуба! Когда строители содрали
мох, то солнце хорошо прогрело землю. Мерзлота отсту-
пила далеко вглубь. Понимаешь?
Да, Николай понимал. Понимал настолько, что даже
отказывался верить. Со свойственным ему воображением
уже представлял, как будет убирать этот проклятый мох
(хорошо бы бульдозер!), как солнце начнет парить зем-
лю, загонять мерзлоту на такую глубину, куда не надо
пробираться ни одному корню. И поднимутся вдоль .пу-
тей и сплетутся широкими лапами ели, а может, и лист-
венницы, которым не страшен ни мороз, ни вечный
ветер.
— В общем, Федор Иванович, я завтра же вызываю
20
людей из Сивой Маски и начинаю снимать эту медве-
жью шубу.
— Давай действуй.
Начались жаркие дни. По телефону Федор Иванович
кричал: «Закладывай у Кык-Шора! Поможем паровозни-
кам прежде всего там. Сам знаешь — выемки кривые,
подъем жуткий!» Или: «Давай в землю породы, какие
есть! Нам же подлесок нужен от поземки. А там посмот-
рим — природа разберется». А через неделю: «Поздрав-
ляю! Из Москвы нам бульдозер занарядили и
трактор».
Вскоре вечная мерзлота отступила у Кык-Шора на
метр-полтора. Посадили и посеяли ель, иргу, акацию,
вяз, шиповник, клен, березу и другие породы. Николай
даже сон потерял. Потом Федор Иванович буквально
прогнал его отдыхать. А какой отдых, когда начались
большие производственные посадки на юге, закладыва-
лись Котласский и Печорский питомники и такое разво-
рачивалось на севере?
По времени пора уже было кык-шорским посадкам
приняться. Николай снова сел на воркутинский поезд.
Счастливый ходил по участку — все прижилось!
Под снег молодые деревца ушли здоровыми, крепки-
ми. Зимой, слушая бесконечный вой вьюги, Николай ты-
сячу раз вспоминал о Кык-Шоре. Как-то перенесут зиму
саженцы и семена?
И вот весна. Саженцы дружно потянули из земли
соки. Разбухли почки, на елочках зазеленел нежный и
мягкий прирост. Николай много раз приезжал сюда, по-
долгу сидел у какой-нибудь елочки. И ему казалось, что
нет ничего на свете красивее этого растения, покрытого
изумрудными капельками росы. Однажды он не удер-
жался — сорвал мягкую зеленую веточку, крепко растер
хвою и, прижав липкие ладони к лицу, так сильно вдох-
нул чудесный, бесконечно дорогой запах, что пошла кру-
гом голова, а тундру будто заполнил зеленый шум.
Минуло два летних месяца. Все это время шла дея-
тельная подготовка тундры к осенним посадкам. Широ-
кие, освобожденные от мха участки хорошо прогревались
солнцем. В некоторых местах мерзлая земля отступила
на три метра.
И вдруг — неожиданное. Николай заметил, что годо-
вые приросты у саженцев начали хиреть, чахнуть. Смор-
щились, подсохли всходы. Николай в панике кинулся в
Воркуту. На «Седьмом небе» засыхали спирея, дуб, бу-
21
зина, лещина, тополь, венгерская сирень, жимолость,
вяз, остролистый клен. К осени погибло все и у Кык-Шо-
ра. Все! Это был страшный удар.
Николай Русановский и Федор Иванович Ятченко тя-
же.' о переживали неудачу. Сколько надежд и трудов
обратилось в дым! Гибель лесопосадок у Кык-Шора по-
влек та за собой и неприятности по службе. Вызвал к
себе тот же начальник:
— Государству ваши фантазии влетают в копееч-
ку, — сурово сказал он. — Полагаю, вы сделаете вы-
воды.
Лесоводы уже сделали один вывод — нельзя взять
север с наскока, не разгадав фактически ни одной его
тайны. Несмотря на поражение, крепла уверенность в
том, что лес на северных участках дороги расти может.
Собственно, сомневаться уже не приходилось — ведь
поднялись и окрепли дикие елочки, или, как назвал их
Ятченко, «джунгли» у Чума, росли в тундре одинокие
березы, наверняка жил бы оазис у Песца, если бы его не
погубили. На «Седьмом небе» погибло много пород, но
выжили, хоть и обморозили себе годовой прирост, ирга,
боярышник, рябина. При внимательном осмотре оказа-
лось, что там неплохо себя чувствовали ель, сибирская
лиственница, шиповник, бородавчатая береза, акация,
черемуха. Эти породы дали по семь-десять сантиметров
прироста, имели почти здоровый вид и нормальное раз-
витие.
Конечно, на «Седьмом небе» особые условия, и ориен-
тироваться на них было бы неправильно. Так можно про-
извести предварительный отбор пород, накопить некото-
рые наблюдения, может быть, в будущем получить семе-
на. Основная задача оставалась прежней — создать жи-
вой заслон на линии, остановить снега.
Почему все-таки погибли посадки у Кык-Шора? Ка-
залось, что все дело в климате. Слова «климат» и
«акклиматизация» тысячу раз встречались в книгах о
природе Севера, да и Ятченко с Русановским в своих
докладах часто оперировали ими. Может быть, незащи-
щенные посадки погублены страшными зимними мороза-
ми? Но ведь полюс холода у нас находится в зоне тайги! •
Вокруг Оймякона растет великолепный многопородный
лес. Вечная мерзлота? Нет, мерзлоту лесоводы застави-
ли отступить, н, что самое главное, основные лесные
22
массивы страны располагаются на вечной мерзлоте!
Подземные льды доходят в Сибири до Байкала и Транс-
сибирской магистрали. Очевидно, дело не в климате
или, во всяком случае, не только в климате.
А в чем еще? Это и предстояло узнать. Николай и
Федор Иванович засели за обработку материалов. Нако-
пилось их за эти два года немало, но все как-то не дохо-
дили руки. Метеорологические сведения, описания де-
ревьев, кустарников и трав, образцы семян, пробы почв,
данные их химического анализа, результаты снегомер-
ных наблюдений в разные месяцы зимы — все это ле-
жало пока мертвым грузом.
Одни источники утверждали, что климат в этом рай-
оне улучшается, другие доказывали, что ухудшается.
Не претендуя на решение этого вопроса, лесоводы тем
не менее могли компетентно судить, например, о борьбе
между лесом и тундрой. На северной границе леса ель,
береза, рябина переносят суровые холода, хотя ветки их
обламывают олени и ветер, семена склевывают поляр-
ные куропатки. Острые снежинки, пролетающие со
шквальной скоростью, точат почки, шлифуют нежную
кору молодых побегов. Часто дерево, затратившее огром-
ные усилия на то, чтобы прижиться здесь, падает под то-
пором человека. И тем не менее лесоводы определили,
что лес наступает на тундру. Оказалось, на лесных
опушках не встречаются умирающие деревья. Наоборот,
деревья здесь проявляют очень высокую регенеративную
способность. Почти всюду в безлесные участки прони-
кают еловые оазисы. Надо было принять участие в этом
наступлении. Наблюдения за корнями и кронами, стеб-
лями и листьями растений показывали, что в условиях
европейского Крайнего Севера вечная мерзлота губи-
тельно влияет на деревья. Значит, надо было и в даль-
нейшем бороться с вечной мерзлотой, загонять ее как
можно глубже в землю.
Человек не готов пока изменить климата. Но он мо-
жет приспособиться к нему и приспособить дерево, вы-
брав наиболее подходящие морозоустойчивые породы.
Прижились же на «Седьмом небе» ель и лиственница,
растет подлесок, кустарниковые породы. Значит, надо
настойчиво продолжать работу по отбору и акклимати-
зации пород.
Почему же все-таки погибли посадки у Кык-Шора?
Вначале Николаю показалось, что он нашел ответ.
Очень просто — сняли мох и карликовую березку, оголи-
23
ли землю, нарушили режим. Голая глинистая земля не
держит влаги. Полые и дождевые воды не впитываются,
а стекают или испаряются. Дерево погибает от жажды.
Федор Иванович осторожно заметил, что это, может
быть, и правда, но не вся. Надо тщательнее исследовать
почвы и их свойства.
Тундра уже представлялась Николаю бесконечно раз-
нообразным краем. Перебирая записи, он видел огром-
ное число оттенков и различий между тундровыми райо-
нами. По северу шли пятнистые и ковровые тундры —
арктические полупустыни, почти без мха, на них зимой
не задерживается снег. Южнее большие площади зани-
мала кочковато-ерниковая тундра с зарослями карлико-
вой березки и густым моховым покровом. А рядом, на
тех же широтах, ивняк, разнотравье, осоковые болота,
торфяные бугры. В тундре были и высокие сухие места,
и увлажненные ложбины, и сырые, как губка, напоенные
влагой низины. Под одним небом лежали разные поч-
вы — иловатые и пылевидные, суглинки и моренные...
Лесоводы другими глазами смотрели сейчас на карту
Большеземельской тундры. У Полярного Урала вклини-
вался в гущу тайги длинный и узкий язык. Тундра здесь
проникала далеко на юг. Конечно, интересно бы знать,
почему такое получилось именно тут. Возможно, в неза-
памятные времена здесь двигался Великий ледник, со-
крушая острые вершины Урала. Но горы крепко держа-
лись за землю, и ледник не мог стереть их, измельчить,
унести с собой. Пришлось ему спускаться на юг вдоль
хребта. Потом льды долго таяли, медленно отступали на
север. Дольше, чем в других местах, они держались у за-
падных склонов Урала. Стаяв, льды оставили после себя
стертые в порошок наносные породы на голой земле...
Николай очнулся. Опять это неудержимое воображе-
ние! Надо работать. Федор Иванович давно разгадал
своего первого помощника. В характере Николая мирно
уживались две, казалось, противоречивые черты — меч-
тательность и практичность. Пока это только помогало
работе, а кто знает, во что могут развиться эти качества?
Пришлось оставить увлекательные мысли о проис-
хождении приуральской тундры, надо было узнать, по-
чему у станции Кык-Шор погибли саженцы. Интересное
сопоставление — у станции Бугры-Полярные нет ни де-
ревца, значительно севернее, у Сивой Маски, растет лес.
На севере ведь холоднее! А что, если сравнить почвы,
посмотреть анализы? У зловещих Бугров плывунная
24
почва с пылевидной структурой. Плохо проходят воздух,
тепло, вода. Место такое, что воде стекать некуда. Желе-
зистый слой — ортштейп — также не пропускает воду.
В болотах погибает и дерево и кустарник, нет даже вез-
десущей карликовой березы. У Сивой Маски тоже плы-
вуны, но более крупной структуры, В почве неплохо ре-
гулируется влага. Неудивительно, что здесь вымахали
высокие ели, которым не страшны ни вьюги, ни морозы,
ни мерзлота. А еще севернее, к Сейде и Воркуте, почвы
снова ухудшаются.
Деревья там исчезают, но много еще черники, брусни-
ки, водянки, багульника, голубики. Растут разнообраз-
ные травы и мхи, зеленеют хрупкий хвощ и злая осока,
тянется к сырым местам плаун, и тут же кукушкин лен,
морошка, княженика, иван-чай. Кустарники обнаружи-
вают удивительную приспособляемость — у них мелкие
листья в густом опушении, чтобы меньше испарять вла-
ги. Корни лежат у самой поверхности земли, ветки тоже
прижаты к земле. Куропаточья трава и карликовая ива,
например, не смеют поднять голову выше трех-пяти сан-
тиметров. Царица растительности здесь — карликовая
береза.
Ее чахлые стелющиеся кустики сплошь покрывают
возвышенности, спускаются в лощины, а кое-где растут
даже под водой, высунув для дыхания самые сильные
веточки. Весной кустарник карликовой березки одевается
в темно-зеленую листву, осенью она осыпается, и березка
становится похожей на старую растрепанную метлу. Тес-
но прижимаясь к земле, она уходит под снег. У ее корней
остаются опавшие листья, отмершие мхи, травы, веточки.
Когда сходит снег, все это начинает гнить, давая живу-
щим растениям какой-то минимум питательных веществ,
регулируя влагу в верхнем слое почвы. Под тундровой
подстилкой лежит пылевая супесь, или плывунный суг-
линок — мертвый минеральный грунт, почти без органи-
ческих веществ. Вот оно!
Лесоводы поняли свою ошибку. Снимая бульдозером
мхи, гниющие остатки, кустики карликовой березы, они
лишали саженцы даже того скудного питания, которое
давала северная природа. Вот почему погибли кык-шор-
ские посадки!
Осторожно, с оглядкой надо было все начинать сыз-
нова. Как сохранить тундровую подстилку и одновремен-
но оттеснить вечную мерзлоту’ Эта задача казалась не-
разрешимой. Кроме того, надо было задержать в почве
25
воду. И сможет ли тундровая подстилка толщиной в че-
тыре-пять сантиметров дать дереву необходимое количе-
ство питательных веществ? Едва ли. А если удобрения?
Но кто скажет, какие здесь нужны удобрения и в каких
дозах. Это надо пробовать самим. Кроме всего осталь-
ного, опыты с выращиванием дерева могут затянуться на
долгие годы. Бывает ведь, что пять-семь лет, радуя глаз,
растет, набирает силу саженец, а потом гибнет. Может
получиться, что так и не увидишь результатов...
У Николая уже мелькала мысль бросить все это к
черту и уехать домой, в Винницу, на обетованную землю,
где посадишь оглоблю—и та даст росток. Или, в край-
нем случае, заняться вплотную южными посадками. Да,
но ведь тут, на севере, пропадают каждую зиму миллио-
ны рублей! И в эту землю уже вложен труд.
Николая вызвали в Котлас. Федор Иванович заметил
подавленное настроение коллеги. Николаю при-
шлось выложить все свои сомнения. Ятченко только
спросил:
— Ты воевал?
— Ну, воевал, — ответил Николай.
Потом Федор Иванович завел разговор о том, что Пе-
чорская дорога гудит сейчас на всю стран), что здесь
знаменитые молодые тяжеловеснпки, что край имеет ска-
зочные перспективы— там то нашли, там другое копают.
Дорога будет развиваться, прокладывают уже вторую
колею: могут пустить электровозы, заставив энергию Оби
или Печоры таскать поезда с углем, нефтью, а то и еще
с чем нибудь поинтересней.
— Про метод .Мальцева слыхал?
— Слыхал.
У Николая ожило сердце. В самом деле, есть над чем
подумать! Он подсел поближе к Федору Ивановичу. Ведь
они обрекали молодые деревца на голодную смерть, по-
мещая корни в мертвый минеральный грунт! И, сверх
того, уходила вода — Николай тогда был прав в своей
догадке. Если же мох не удалять, а запахивать вместе с
полусгнившими листьями и засохшей травой, то этим
лишь обогатим почву. Мох и тундровая подстилка, не
пускающие солнце к мерзлоте, — наши друзья, а не вра-
ги!.. И не запахивать, а просто рыхлить верхний слой
земли Достанем тяжелую дисковую борону, еще больше
нагрузим ее, чтоб резала веточки .
— Мы можем и кустарники гноить в этом слое! —
обрадовался Николай.
26
— Вот именно. Минеральные удобрения начнем вно-
сить, а там, может быть, и бактериологические, и ускори-
тели роста.
Что, по мыслям лесоводов, могло дать глубокое рых-
ление верхнего слоя тундры и запашка в него травяных
и древесных остатков? Во-первых, в почве сохранятся
питательные вещества, и корни получат их. Во-вторых,
улучшится, укрупнится структура почвы, к корням пой-
дет вода, воздух, тепло. В-третьих, земля будет хорошо
прогреваться — снова отступит вечная мерзлота. В бла-
гоприятной среде корень разовьется, укрепится, а потом
сам начнет создавать себе условия — приспособляться к
низким почвенным температурам, здешним питательным
веществам, пойдет в стороны. А там подрастет подлесок,
деревья и кусты начнут давать местные семена, будут
постоянно обогащать подстилку... И зашумит в тундре
зеленый гай.
Окрыленный, Николай уехал в Печору.
Для Николая Русановского это было счастливое ле-
то — он сажал лес, наверняка зная, что сквозь взрых-
ленный верхний слой почвы к нежным корешкам сажен-
цев пройдет воздух, влага, тепло. Еще весной в адрес пе-
чорских лесоводов из Москвы занарядили безотвальные
дисковые бороны. Дорога выделила мотовоз. Новые ру-
ководители Печорской поддерживали все новое и, в част-
ности, хорошо помогали дистанции живой защиты. К то-
му времени в Котласе, Печоре, Сивой Маске сколотились
небольшие, но дружные коллективы лесоводов. С нетер-
пением ждали, когда сойдет снег.
Приехал на северный участок Николай и предложил
начать работы.
Лесоводы с корзинами и ведрами вышли на снег. Они
разбрасывали вдоль снегозащитных заборов золу, паро-
возный шлак, угольную пыль, торфяную крошку. Снег
оседал на глазах.
Ятченко и Русановский запланировали промышлен-
ные посадки. У станции Песец и Шор решили заложить
вдоль путей сорокарядные лесные полосы. У Сеиды отве-
ли двенадцать гектаров под саженцы и шесть под семе-
на. Учитывая силу здешних ветров и обилие снега, Руса-
новский предложил делать полосы на восемьдесят-сто
метров ширины. Завезли минеральные удобрения, много
древесных семян. В Сеиде намечалось создать местный
питомник.
Кругом еще лежал снег, а на широкие черные полосы
27
около снегозащитных заборов уже пришли машины. На-
чалось. Теперь нельзя было терять пи одного дня. Скорее
рыхлить почву, резать боронами мох и тощие веточки
карликовой березы, скорее отогнать вглубь вечную
мерзлоту!
Николай всю весну не выезжал из Сеиды. Трудно бы-
ло с транспортом. Ведь это не то, что на юге, где вдоль
путей вьется, не отступает ни на шаг проселочная, а то
и шоссейная дорога. Здесь по обеим сторонам насыпи ни
пройти, ни проехать — зыбятся болота, неторопливо
текут речки с предательскими берегами, стоит под мха-
ми глубокая, холодная и чистая вода. Диспетчеры не-
охотно давали перегон мотовозу. А другого способа
перебросить орудия из Сивой Маски в Сеиду, Песец
или Шор не было. Вот и приходилось требовать, клян-
чить у Воркуты окно. А с Котласом можно было свя-
заться только через Печору. Девушка, работающая на
междугородном телефоне, уже узнавала голос Нико-
лая. Когда Котлас долго не давали, она говорила: «Не
волнуйтесь, товарищ Русановский, минуточку придется
подождать». Николай волновался — срочно нужно
было горючее, саженцы, деньги. Он умолял: «Товарищ
первый номер! Ведь сейчас все управление разойдется
по домам. Соедините! Приеду в Печору — мешок кон-
фет подарю». И слышал в ответ: «Спокойнее, товарищ
Русановский, через секунду даю».
Весенние работы закончились быстро. Николай при-
казал продолжать подготовку к осенним посадкам, на-
метил новые полосы и уехал в Печору просмотреть
накопившиеся за это время бумаги и немного передох-
нуть. Правда, отдых был — не позавидуешь: Николай
по-прежнему спал на конторских столах. На линии он
почти не читал газет и журналов и сейчас жадно наки-
нулся на новости. Пролистал в узловой библиотеке
подшивки, через день ходил в кино. Однажды перед
сеансом он пригласил потанцевать стоящую рядом не-
высокую беленькую девушку. Не пригласить ее было
нельзя — она смотрела на него во все глаза и будто
чему-то особенному улыбалась. Молча потанцевали.
Девушка понравилась Николаю.
— Как вас зовут? — спросил он, когда прозвенел
ввонок.
— Первый номер, — ответила она и засмеялась.
— Вон оно что, — совсем глупо протянул Нико-
лай. — Я же вам конфет обещал. Идемте в буфет!
28
.— Так звонок же!
__ Ничего страшного. На второй сеанс пойдем.
— Билеты пропадут...
— Еще купим.
После кино он шел рядом с ней по улице и стеснял-
ся взять под руку — несмотря на поздний час, было
светло, как днем. Девушка говорила, что Николая она
знает уже больше года, что он — популярная лич-
ность, и не только среди телефонисток. Зовут ее Нэля,
после эвакуации отец ее, паровозный машинист, остал-
ся здесь... Через неделю Николай уехал снова на север,
пообещав Нэле и ее матери привезти оттуда дичи и
такую рыбину, что не уместится ни на какую сково-
родку.
В тундру прилетел комар. Работать на воздухе ста-
ло тяжело. А дело надо было ускорять, чтобы до осени
солнце успело отогнать подземный лед от поверхности.
Каждый день готовил новые неизвестности. Как защи-
тить нежные саженцы от губительных ветров? Какие
удобрения применить? Где брать семена?..
Николай полюбил тундру. Разве просто уехать из
тех мест, где ты мерз и потел, спал на кочках и на кон-
торском столе, жрал всякую дрянь, а тебя жрали кома-
ры? Разве можно теперь бросить начатое? Ведь вдоль
насыпи, несмотря ни на что, растут, упрямо не хотят
умирать елочки, рябинки, березки. Они цепляются еще
слабыми корешками за эту мачеху-землю, податливо
гнутся под ураганными ветрами, прячут от жестоких
морозов в своих клетках чудесные соки жизни. И мо-
жет быть, многие из этих пионеров погибнут в нерав-
ной борьбе с суровой природой, но рядом непременно
встанут их братья, потомки северных старожилов, рас-
правят плечи, остановят снега.
Все так же мчатся поезда, а вдоль их пути подни-
мается, набирает силы молодая поросль. Ее уже не
страшит ни мороз-трескун, ни ветер-снеговей, ни
дождь-косохлест. Корни все глубже уходят в по-
коренную землю, а ветки все ближе становятся к
солнцу.
Большеземельская тундра, 1954—1956
29
Послесловие
В очерке «Тихая заводь» — давняя правда, о кото-
рой я рассказал в первой своей книге, вышедшей более
четверти века назад.,, В Большеземельской тундре не
был вот уже тридцать лет. Все как-то недоставало
времени, наплывали другие важные дела и заботы, в
том числе связанные с охраной природы, с проблемами
рационального использования ее возможностей для
нужд человека — об этом читатель узнает из после-
дующих страниц настоящей книги.
Начало всего, в котором я со временем узрел некий
символический смысл, однако, не забывалось, и я с
радостью читал информационные заметки в централь-
ных газетах о продолжении опытов Н. С. Русановского,
о производственных посадках лесных полос вдоль за-
полярной железной дороги, о том, что они растут и
набирают силу.
А в начале 1981 года я получил письмо от кандида-
та сельскохозяйственных наук, старшего научного со-
трудника ВНИИ лесоводства и механизации лесного
хозяйства Ю. А. Орфанитского. Приведу его полностью:
«Уважаемый В. А.! Обращаюсь к Вам по поводу темы,
поднятой Вами в свое время в очерке «Тихая заводь»,
и по поводу судьбы героя этого очерка Н. С. Русанов-
ского.
В 1966—1970 гг., во время моей работы во ВНИИ
ж. д. транспорта, мы с Русаковским проводили наблю-
дения в старых посадках (1954 г.) и закладывали но-
вые полосы. В результате этой работы я убедился в це-
лесообразности снегозащитных железнодорожных полос
в южной тундре, а также смог оценить почин Ятченко
и Русановского, о чем Вы писали.
Но теперь эти работы заброшены. Мы с Русаков-
ским не смогли их отстоять. В 1975 г. участок в Сей де
был закрыт. Русаковский ушел на пенсию. Еще раньше
(в 1970 г.) была закрыта соответствующая тема во
ВНИИ МПС.
А посадки в тундре растут! Они выдержали даже
исключительно суровую зиму 1978 г. Сейчас строятся в
тундре новые железнодорожные линии, их надо защи-
щать от снежных заносов, надо озеленять новые север-
ные города и поселки.
Пора снова выступить в защиту северных лесных по-
30
садок, чтобы пробить косность и незнание чиновников
и ученых в МПС и на Северной ж. д.
Н. С. Русановский 25 дет отдал делу создания лес-
ных полос в тундре. Военные раны и суровые условия
жизни и работы в Заполярье сделали свое дело. В про-
шлом году Николай лишился ноги. Нынче ему испол-
няется 60 лет. Человек физически ослаблен и морально
подавлен — дело его жизни прекращено, его труд (Вы
согласитесь, что он граничит с подвигом?) не оценен по
заслугам. Не следует ли обратиться в МПС с предло-
жением как-то отметить заслуги Н. С. Русаковского^
Он сейчас переехал на Украину. Напишите ему, спро-
сите о подробностях нашего и Вашего дела, у него
должны быть материалы, да и вспомнить он много
чего может интересного и поучительного».
Написал я Н. С. Русановскому, в Винницкую об-
ласть послал свою книгу' с очерком «Тихая заводь» и
вскоре получил письмо: «Пишут Вам жена и дочь
Н. С. Русановского. Спасибо за книгу. Будет нам па-
мять о нем. Вот уже потгода, как его не стало. После
операции он прожил полтора года. Остались мы вдвоем
с дочерью и старенькая свекровь. Дочка работает на
хлебокомбинате, я на сахарном заводе. В памяти все
то, как мы жили на Севере и как дорогой наш муж и
отец работал, не жалея себя, чтоб прирастить деревья
и кустарники в тундре. 3.XI.81 г. Р. Русаковская».
1981
МЕСЯЦ В КЕДРОГРАДЕ
Если день смерк,
если звук смолк.
Все же биут вверх
соки сосновых смол.
Н. Асеев.
Реквием
Дорога в Кедроград.
Сто тысяч рублей в моем рюкзаке.
Дождь. Ночевка в тайге.
Дальние дороги по нынешним временам
часто начинаются одинаково, с аэродрома,
а кончаются по-разному.
Внуково. Бетон под самолетом рванулся
назад, вдали пошло кругами зеленое поле,
но это ненадолго — не успевает во рту воз-
душного пассажира растаять карамелька,
как земля проваливается глубоко вниз, ста-
новится такой неподвижной и огромной, что
ее уже как-то неудобно называть с малень-
кой буквы. Я знал, что первые три тысячи
километров возьмут у меня всего пять ча-
сов. Знал и другое. Новое в наш скорый
век мерило для расстояний! — время —
могло в конце пути родить привычный уже
парадокс: чем ближе подступаешь к цели
путешествия, тем дальше от нее...
Главное — последние тридцать километ-
ров. Сколько времени я затрачу на них?
Сутки? Двое? Мне хотелось поскорей в
тайгу, подальше от газа, гама и прочего
32
добра, которое наваливает на нас город, не терпелось
встретиться с товарищами-кедроградцами.
Кедроградцами? Что за слово новое? Должен со-
знаться, что название «Кедроград» я придумал, когда
первый раз писал о ребятах, к которым ехал сейчас.
Слово понравилось, прижилось, и сейчас даже из-за
границы идут письма по адресу: «USSA. Kedrograd».
И доходят!
Горно-Алтайск — последний город на моем пути.
Из Москвы он видится в такой несусветной дали, в та-
кой таежной глухомани, что за ним будто бы уж и лю-
дей-то нету. Однако тайга тут давно вырублена, и вис-
лые хвосты туч никак не могут прикрыть наготу окрест-
ных гор. А народу па посадочной площадке было погу-
ще, чем на Бийском вокзале, и все летели дальше, во-
локли за собой мешки, чемоданы, везли детишек — ма-
хоньких, чуть ли не месячных.
Нина Михайловна, кассир кедроградпев, которую я
встретил в обкоме комсомола, поручила мне тугой
рюкзак.
— Осторожнее... — шепнула она, озираясь.
— А что? — спросил я и тоже огляделся. — Что
в нем?
— Деньги.
— Много?
— Порядочно. Больше сотни.
— Чего? — не понял я.
— Тысяч.
Такой суммы я сроду не видывал и подумал, что не-
плохо бы на всякий случай переложить в карман свой
дорожный нож. Однако вскоре подрулил Як — он шел в
нашу сторону, и мы погрузились. Под крылом тайги не
было, всё вырубки да выпасы, и лишь на гребнях невы-
соких гор лохматились гривы — первый лес, можно ска-
зать, от самого Подмосковья.
В Кара-Кокше, последнем поселке лесорубов, застря-
ли. Впереди были те самые тридцать километров. Рас-
хлюстанная тракторная дорога до половины пути вся в
грязевых ямах и мелких поперечных ручьях, а дальше,
через перевал, таежная тропа. Мы сорвали голоса, крпча
в телефонную трубку, но кедроградцы нас плохо слыша-
ли. Утешились тем, что и мы не разобрали ни словечка,
сели на свои рюкзаки и задумались. Эти три тяжелен-
ных рюкзака нам не сдолить. С одним-то я как-нибудь
управился бы, но эти сто тысяч рублей, будь они про-
3 В Чивилихин 02
кляты! Я с наслаждением сейчас отдыхал на них, пере-
таскав наш груз. Особенно тяжелым был личный рюкзак
Нины, набитый консервами в стеклянных банках. Пока
он не залязгал, я был убежден, что в нем кирпичи.
Оттуда, где горизонт был поровней, и подальше, со
стороны алтайских степей, заходила темная туча, пухла,
чернела. Конечно, вертолета, что арендовали кедроград-
цы, нам не видать сегодня.
— Вон ты где! — послышался крепкий голос. — А я
тебя жду.
Большой парень заулыбался Нине.
— Деньги получила? А где они?
Парень подозрительно покосился на меня, однако
быстро все разъяснилось. Мы познакомились, он заулы-
бался и мне. Студента Московского авиационного инсти-
тута Славу Кузнецова, приехавшего с друзьями помо-
гать кедроградцам, послали навстречу деньгам — там
все ждут их с нетерпением. Нина предложила добирать-
ся пешком. Я согласился.
— Не устанете? — спросил Слава.
— Ходил, — ответил я.
— Тут перевал. И ручьи в темноте бродить.
— Но ты-то сколько отмахал нам навстречу?
— Тридцать. Да мне-то что!
— Если вы не пойдете, я одна, — решительно заяви-
ла Нина. — Ребята уже четыре дня без копейки.
Перетрясли рюкзаки, пошли. Разговаривать было
плохо на такой неровной и грязной дороге, и мы молча-
ли. Не прошло и часа, как сели отдыхать.
— Устала, Нин?
— Главное — не боюсь. Я тут одна сколько раз
ходила.
— Двинулись?
Настоящей тайги, кедрачей, все еще не было — по
сторонам тянулись сплошные вырубки, гниющие стволы,
покореженная тракторами земля. И пни. Не пенечки, к
которым мы привыкли в России, где лес приметно из-
мельчал, а пни-чудища. На них было сухо. Мы склады-
вали рюкзаки и садились втроем. Можно было даже при-
лечь, но никто из нас не хотел показать, что устал до
такой степени.
Мы шли цепочкой — так оно было способнее. Стало
темнеть. Ударил дождь, холодный и крупный, как
дробь. Он гулко осыпался на широколистную таежную
траву, тенькал в лужах, густо шумел издали.
34
__ Деньги! — всполошенно крикнула сзади Нина.
В рюкзак воды не попало, но пришлось мне снимать
плащ. Я накинул его на голову и рюкзак, однако это
было не то.
— Промокли? — обернулся Слава.
— Уже, — ответил я. — Ничего.
— А мы приспособились — клеенку под плечи подши-
ваем. Здесь все лето шли дожди.
Сапоги месили тяжелую грязь. Дорога взяла в гору,
на перевал. Иногда ее пересекали горные ручьи, бурли-
вые, но мелкие — по колено.
— Нин, не черпнула? — спросил Слава.
— Черпнула.
— Я тоже.
Совсем стемнею. Зажгли фонарики, однако нх жал-
кий свет не пробивал дождя. Я ставил ногу наугад, а это
было худо. II рюкзак постепенно тяжелел. Мы с
Ниной не слышали, как ойкнул Слава. Может быть, он
даже и не ойкнул, сказал, что пойдет замыкающим, —
и все. Однако тут же начал отставать и при-
храмывать.
— Придется ночевать, — сказал я Нине.
— Не хотелось бы.
— У Славы что-то с ногой.
— Обидится, что из-за него.
На перевал мы все-таки забрались. Даже спустились
немного. Слава сразу же согласился на ночлег, признал-
ся, что растянул ногу. Расположились в «курилке» — в
хорошем лесном хозяйстве ставят у дорог на столбиках
такие навесы нз грубых плах. Я сбросил свою сотню
тысяч на скамеечку, и будто земной центр сместился —
рюкзак все же был тяжелым.
Огляделись. Нас окружал непроглядный лес. Сверху
лилась вода, под ногами хлюпала глубокая черная лужа.
Стало вдруг так холодно, что вода, казалось, вот-вот на-
чнет замерзать. Но в тайге можно в любую погоду запа-
лить костер. Мы надрали ворох бересты, натащили сы-
рых сучьев, посунули в «курилку» пару поваленных ле-
син. Костер зажгли прямо на воде.
Гудела под дождем тайга, с навеса падали в костер
редкие капли. Поели колбасы и хлеба, согрелись. Слава
протянул руки в теплый дым.
— Хорошо! — сказал он.
А вообще как тут дела?
3*
35
— Ничего. Интересно! Недавно один наш студент
идет по тропе и видит, как в двадцати метрах от него
здоровенный медведь муравьиную кучу разрывает. С пе-
репугу бабахнул. Медведь — бежать. Парень тоже без
задних ног в лагерь. Вернулся с людьми, а медведь в
кустах лежит, мертвый. Разделали — вырезали пулю из
сердца. Вот что с перепугу можно устроить...
— А вот еще случай, — подхватила Нина. — Захо-
дит в палатку небритый, толстый, весь в фотоаппаратах
человек, протягивает Виталию Парфенову руку и гово-
рит; «Советская женщина». Виталий испугался; «Ну-ка,
ребята, ущипните меня, да посильнее». Его, конечно,
ущипнули как следует, а мужчина хохочет. «Всех, — го-
ворит, — покупаю на этом. Я же из журнала «Совет-
ская женщина»! Где туг у вас девчата подвиги соверша-
ют?» Корреспонденты ведь все про подвиги спрашивают,
про случаи разные...
Мы со Славой задремали незаметно, прислонившись
к тонким столбикам «курилки», а Нина развлекала
нас — пела «Есть по Чуйскому тракту дорога», «Пода-
ри мне билет на поезд», еще какие-то малоизвестные
песни, говорила о «Туманности Андромеды», о медведях
и йогах. Но вот и она замолкла.
Сквозь сон и озноб я услышал, что дождь кончился,
стало тихо и костер сипит. Потом, не знаю уж через
сколько времени, Слава полез на «курилку». Он правиль-
но рассчитал, что теплый дым подогрел, подсушил пла-
хи и на них можно было лечь. «Курилка» заходила над
нами, но выдержала. Я хотел уже лезть к нему, однако
Слава, чертыхаясь, спустился — там ело глаза. Он под-
правил костер и снова притулился рядом...
Утро было очистительно свежим. Я очнулся от света,
что лил к нам под навес. Впереди, в кедроградской сто-
роне, подымался меж нами и солнцем кедровый лес, и
от него тянуло прохладой. Вокруг нас стояли редкие,
оставшиеся после вырубки дерева. Вот невидимое солнце
осветило их вершины, и там заискрились крупные, по-
осеннему белые капли. Вскоре первые лучи пробились к
земле и разом вызеленили траву. Задымились темные
коряги. Небо наливалось синевой.
Мы распалили костер, позавтракали.
— А без случаев если, как тут дела? — спросил я.—
Как Алтай вам показался?
— Хорош! — отозвалась Нина.
— Алтай — это вещь, — сказал Слава.
36
Золотые горы. Любит ли тебя природа?
«Побеждать» тайгу или дружить с нею!
дес — Это не только деревья. Кедр, его враги и друзья.
«Алтай» в переводе на русский значит «Золотые го-
ры». Хотя золотишко в здешних местах и водится, но,
наверное, не поэтому так назвали кран. На языке древ-
них жителей этой части Сибири слово «золотой», мне ка-
жется, должно было означать то же, что у русских
«красный», то есть «красивый», «видный».
Люблю я Алтай. Так и просятся на полотно его гра-
неные ледяные скалы и небожители кедры, его литые
озера и реки, вскипающие жидким кислородом. Но какая
кисть передаст все это в естественных красках, полуто-
нах, в присущей природе изменчивости? Вот воздух ро-
зовый, зоревой, ио вскоре прозрачный, как в линзе, и по-
том густой, синий, почти фиолетовый — сейчас гроза.
А к вечеру он золотой, предзакатный...
Алтай воистину прекрасен. Это не южная сладкова-
тая красота и не печальная северная. Исполненная веч-
ной новизны и движения, живая, бодрящая и глубокая,
она, как хлеб, не может надоесть, исчерпать свои крас-
ки и смысл. Красота Горного Алтая никого не оставит
равнодушным Проникнув в сердце любого человека, она
успокоит взволнованного и взволнует спокойного, не
поощрит в тебе ни праздности, ни тоски, а подымет но-
вые силы. Люблю я Алтай!
Есть одна крайность во взглядах на природу, в осо-
бенности на природу Сибири. Согласно этому поверхно-
стному, но, к сожалению, очень распространенному
взгляду освоить Сибирь — это прежде всего «по-
бедить», то есть вырубить тайгу, распугать дикого зве-
ря, заменить красоту естественную красотой инду-
стриальной. На эту тему даже стихи пишут. Пом-
ню, одна центральная газета напечатала этакие лихие
строки:
Палатки лесные. Мечты и доверье.
В палатки вселяется юность сама.
От наших рук умирали деревья,
Чтобы в тайге вырастали дома.
На просеках новых цветы увядали.
Их били колеса и каблуки.
Но мы им на смену в ночи зажигали
Тысячеваттные огоньки...
37
Стоп! Разве обязательно утверждение таких хороших
вещей, как электричество и жилые кварталы, должно
сопровождаться затаптыванием цветов? Разве красота
промышленная заменяет красоту природную? Зачем
же тогда в скверах Новосибирска высеваются по весне се-
мена изумительного таежного цветка — кандыка? За-
чем красноярцы уже несколько столетий оберегают в
центре своего города большой участок «дикой» тайги?
Почему в Ангарске и академгородке не «покорили» тай-
гу, а встроили в нее жилые кварталы?
Но все это — малены не островки доброго отноше-
ния к природе в море зла. Тайга рубится сейчас невидан-
ными темпами, с устрашающим размахом. И от этого
никуда не денешься — ведь каждые сутки стране нужен
миллион кубометров древесины. Но рубки, с которыми
вломились в тайгу заготовители, ведутся бессистемно,
истощптельно, нерасчетливо, без оглядки назад и без
загляда вперед. Ни одно стихийное бедствие не может
так испортить лес и его землю, как это делают со своей
техникой лесоистребители, отбросившие в последнее
время все правила и нормы лесной науки и практики.
На таежные лесосеки тяжело заходить. Сколько тут
зря погублено леса, сколько его брошено гнить, сколько
уничтожено в спешке молодняка!
Ученые, общественники, государственные деятели,
журналисты, писатели давно уже выступают по этому
поводу. Но в этом хоре иногда слышатся такие голоса
«любителей природы», что лучше бы их не было. Один
стонет, нанизывая мрачные факты, и наслаждается своим
страданием, ничего конкретно не предлагая и ни с кем
не воюя. Другой — может быть, самый вредный тип «за-
щитника природы» — приедет в бессмысленно загублен-
ную корабельную рощу, перешагнет через гниющие ле-
сины, найдет чудом сохранившуюся сосенку и начнет с
ходу «защищать» русский лес. Самое большее, на что он
может решиться, — это слегка взгрустнуть. Он сфотогра-
фирует через деревце солнце или луну, подойдет к нему
росным утром и сделает еще один прекрасный снимок.
Потом хорошо, лирично напишет очерк-гимн во славу
родной природы. Но ведь это легко и приятно — гладить
то место, которое и без того гладко. Кому нужна такая
любовь к природе, любовь без взаимности?
А иным хочется оставить в тайге все как есть, не тре-
вожить ни былинки, ни веточки. На эту тему, между про-
чим, в больших газетах большие статьи пишут. Помню,
38
автор одной из таких статей, пролетевший над Горным
Алтаем, предлагал не трогать ни цветущих лугов, ни те-
нистых лесов, ни рек здешних, ни зверья, исключить тут
всякую хозяйственную деятельность, немедленно по-
крыть горы сетью асфальтированных дорог, настроить
в самых живописных местах санатории и коттеджи. Вот,
мол, будет лепота!
Все это вздор. Как не трогать здешних лугов, когда
почти каждую зиму дохнут от бескормицы тысячи овец,
а эти самые цветущие луга уходят под снег нескошен-
ными?
Не трогать лесов — значит дать в этих лесах сгни-
вать на корню великолепной древесине, значит не ис-
пользовать тысячи тонн замечательного кедрового жира,
витаминозных и лекарственных растений, меда, живицы,
другого пищевого и технического сырья. А реки? За по-
следние годы их опустошила американская норка —
нужно отстреливать ее, а водоемы, как не очень изящно
выражаются ихтиологи, «зарыблять». В горноалтайской
тайге чрезмерно расплодился соболь, он угнетает всю
боровую дичь, паршивеет и вырождается. Может быть,
его тоже не трогать?
Трогать, все трогать. Но как? Вырубить леса и распу-
гать дикого зверя? Нет! Природа Сибири и, главное, ее
леса требуют к себе другого отношения. Какого же? Что-
бы ответить па этот вопрос, надо определить, что та-
кое лес.
По мнению многих хозяйственников, лес — это древе-
сина: шпала, рудостойка, баланс, стройлес, пиловочник,
дрова, — и поэтому, очевидно, газеты, печатающие по-
бедные оды в честь лесоистребптелей, в какой-то степе-
ни отражают эту хозяйстве шую политику. Безусловно,
древесина есть и останется главным продуктом сибир-
ских лесов. И да здравствует тот заготовитель, который
добудет максимум этого продукта из промышленных
спелых древостоев, не имеющих прочных связей с ком-
плексом других природных сил.
Однако лес — это не только деревья. Это также во-
ды и почвы, на которых живет лес, это птицы и звери,
населяющие его, это кустарники и травы, микробы и на-
секомые, климат и пейзаж. Лес — это сложный и устой-
чивый биологический организм, все части которого не-
разрывно связаны между собой. Стоит убрать одну ка-
кую-то часть, оборвать сложившиеся за миллионы лет
39
прочные связи — и равновесие природного комплекса
будет нарушено.
Терпеливый человек, дочитавший эту главу до конца,
поймет, насколько эти вопросы важны сейчас, и
простит мое увлечение специальными подробностями.
Я подвожу разговор к трагической судьбе сибирского
кедра.
Кедр самым удивительным образом сочетает в себе
красоту и пользу. В дело годится и его мягкая, велико-
лепной текстуры древесина, и живица, и хвоя. Все это —
первостатейное промышленное, химическое и медицин-
ское сырье. Однако не на этих качествах держится сла-
ва сибирской ореховой сосны. «Тайга кедром жива», —
говаривали сибиряки в старину, и это воистину так. Со-
боль, белка, медведь, кабан, бурундук, марал, колонок,
лисица, мышь, кедровка, глухарь и другая таежная жив-
ность захвачены биологическим кругом, в центре которо-
го стоит кедр с его орехами — изумительным по пита-
тельности даром природы. И для человека кедр — уже
много веков орехонос, масличная культура. Все было в
истории кедрового орешка: вывозился он и в Персию, и
в Китай, и в Западную Европу, пускали его «в разгрыз»
и на халву, а сразу после революции по декрету, подпи-
санному Лениным, открылось в Сибири пять маслоза-
водов, работающих па кедровом орехе. Близ многих
сибирских деревень по сей день стоят прекрасные кедро-
сады, выхоленные поколениями крестьян.
Но основные кедровые массивы, расположенные на
горных склонах Южной Сибири, продолжали выполнять
свою стихийную роль биологического и климатического
регулятора. Орехи и пушнина в этих кедрачах загото-
влялись, но большая часть продукции пропадала — руки
не доходили. И вот за «освоение» этой своеобразной
таежной целины взялись в 1937 году лесозаготовители.
Природа, создавая кедр, оказалась, на его беду, даже
слишком щедрой — из всех наших древесных пород у не-
го самый мощный ствол, и поэтому рубить кедр очень
выгодно. И начали рубить! Перед войной свели самые
доступные, то есть самые ценные, орехоносные кедрачи.
За послевоенные годы заготовители вооружились до зу-
бов, приспособились к горным склонам, и наступила для
кедра сибирского самая трудная пора: под топор пошли
наиболее продуктивные массивы в Красноярском, Ал-
тайском и Приморском краях, в Томской, Иркутской и
Тюменской областях.
40
Даже оставляя в стороне климатологическое, гидро-
логическое и эстетическое значение сибирского кедра,
ученые давно доказали экономическую выгодность при-
жизненного его использоваия. Однако жажда получить
пусть единовременный, но эффектный результат оказа-
лась сильнее здравого смысла. И кедр продолжали ру-
бить. Только за последние три года заготовки кедровой
древесины удвоились и составляют сейчас почти десять
миллионов кубометров в год. Это в пятьдесят раз пре-
вышает специальные потребности страны в кедровой
древесине (она должна идти на карандашную дощечку,
аккумуляторный шпон, мебель, музыкальные инстру-
менты и т. п.). А чтобы замаскировать эти истощитель-
ные рубки, стали включать в отчетах кедр в общее по-
нятие «хвойных».
Нашлись даже специалисты из лесозаготовителей, ко-
торые начали оправдывать такие интенсивные рубки,
подводить под них теоретическую базу.
— Кедр гниет, вываливается, — говорили они. —
Нужно взять древесину, чтоб она пе пропала.
— Почему же она тогда не пропала раньше? — спра-
шивали ученые. — Кедровой тайге — тысячи лет. В ней
идет смена возрастов.
— Вы хотите законсервировать ресурсы!
— Наоборот! Мы хотим хоть в одном месте
Сибири наладить разумные рубки, чтобы доказать их
выгоду...
В кедровой тайге предполагалось возродить, прове-
сти в жизнь основной закон, старый символ веры рос-
сийских лесоводов — рубить лес и ие губить его. Прин-
цип постоянства пользования лесом включал в себя и
новую идею — основные массивы не трогать топором, а
брать из них все добро, которое может дать живая приро-
да. Расчеты показывали, что этот совершенно новый тип
государственного лесного предприятия окажется про-
грессивным, экономически выгодным.
Расчеты расчетами, — сомневались многие. —
А где практика?
На волне этих споров всплыла идея группы вы-
пускников Ленинградской лесотехнической академии,
се было вначале у этих ребят — и юношеские клятвы
сгоять до конца за мечту, и сомнения, и горькие разоча-
гпа311™’ И счастье приобретения новых друзей Кедро-
41
Что же такое Кед рог рад?
Туристы.
Гостиница «Мечта моей бабушки».
Виталий Парфенов.
II вот я в Кедрограде. Никто не знает, что это такое.
Одни так называют поселок Уймень, другие — часть это-
го поселка, расположенную за протокой реки; там но-
вые, крепкие дома, поставленные молодежью, — не че-
та уже сгнивающим времянкам, что завозились заготови-
телями сюда, в лесной край, аж из Тюмени. В этой части
поселка на последних выборах в местные Советы был
организован Кедроградский избирательный участок.
Некоторые считают Кедроградом всю территорию При-
телецкой кедровой тайги, но это звонкое слово пригодит-
ся, я думаю, для центральной усадьбы хозяйства, когда
место ее будет точно опредечено.
Остановился я у Виталия Парфенова, кедроградского
комсорга, ясноглазого парня с чистым, как у ребенка,
лицом. Провели заседание бюро, на большом собрании
жителей поселка я рассказал о своих поездках за грани-
цу, потом начались бесконечные совещания.
Я рвался в тайгу, но как было не задержаться тут,
чтобы внимательно посмотреть хотя бы на одного кедро-
градца!
Когда я приехал, Виталий Парфенов лежал пла-
стом — ноги отяжелели, вены взбухли, готовые лоп-
нуть. И только начал поправляться, вылез с палочкой во
двор — косяками пошли туристы. Ковыляя по посечку,
Виталий устраивал на ночлег ленинградских учителей,
новосибирских ученых и конструкторов, томских студен-
тов. Почти каждую группу приглашал он на окраину по-
селка. Помню, как москвичи, будущие медики, недоумен-
но спросили его:
— Куда это вы нас ведете?
— К гостинице.
— Тут есть гостиница? — вытаращили глаза гости.
— Конечно, — с достоинством ответил Виталий. —
Да вот она!
Туристов кинуло в дрожь — за лесопилкой стояло
жалкое сооружение из досок, по размерам и архитек-
туре напоминающее собачью конуру.
— Вы хотите сказать, — вежливо спросила какая-то
девушка, — что здесь можно жить?
42
_____ Вот именно. Одиннадцать человек вмещало это
палаццо. Да вы подойдите поближе! Успокойтесь, но-
чевать вам тут не придется...
Еще не успевшие потемнеть доски этого сооружения
были густо испещрены надписями. Сверху кто-то нама-
зал углем: «Гостиница «Мечта моей бабушки». А на
всех четырех стенах десятки раз повторялась одна и та
же фраза: «Да здравствует Кедроград!» — на русском,
алтайском, татарском, английском, украинском, грузин-
ском, французском, латинском и других языках. А одна
надпись воспроизводилась какими-то совершенно немыс-
лимыми закорючками — не то персидскими, не то сан-
скритскими, а может быть, даже и на языке майя.
— Что же это такое? — спросила та же девушка.
— Это спутник, — сказал Виталий.
— Что — спутник?
— Эта гостиница. И все остальное, — Виталий обвел
рукой вокруг себя, будто лаская штабеля досок, по-
селок, тайгу и горы. — В Америке на одной экологиче-
ской конференции так сказали: русские, мол, спутник
запустили раньше нас, потому что лучше смотрели впе-
ред и дальше видели, а сейчас такой же спутник запу-
скают в сибирскую тайгу, в сферу отношений меж чело-
веком и природой. Это они про нас, про Кедроград.
— А что такое Кедроград? — Девушка с живыми,
искрящимися глазами ни на шаг не отходила от Виталия.
~— Это наша мечта, понимаете? Мы хотим заложить в
тайге новый город, а вокруг него — государственное хо-
зяпство с особыми, небывалыми задачами. Видели вы
здешние вырубки? Жуть, правда? Полностью погибший
подрост, измордованная земля, лес гниет в штабелях.
Заготовители хозяйничали. Видели насмерть заподсочен-
ные массивы? Химлес.чоз. Так же работают заготовители
лекарственных растений, семян, пушнины. Все гребли и
гребут из тайги лопатой, а вложить копейку — извини
подвинься! И вот мы решили доказать, что можно брать
из тапги куда больше добра и одновременно сохранять и
восстанавливать ее богатства. Доходит?
Доходит. А кто это «мы»?
Начинали мы впятером, еще студентами. Почти ни-
кто нас не поддерживал. Обвинили в загибах, псключи-
I кое-кого из комсомола, из академии. Потом, конечно,
остановили, проект наш рассмотрели, хотя долго терли
ии П° Разл11чным ученым советам, техническим совеща-
м. А сколько так называемых инстанций пришлось
43
пройти — до сих пор страшно. Сидит, бывало, такая
непробиваемая инстанция за дубовым столом и в окно
смотрит. Начинаем ее умасливать цифирью, запугивать
научными авторитетами, пытаемся слезу выжать расска-
зами о нашей самодеятельной экспедиции, когда мы тут
белок и кедровок рубали за милую душу. Смотрим —
поддается... Забирались мы все выше и выше, Сергей
Шипунов тут главную роль играл. Короче, Совет Мини-
стров РСФСР решил выделить нам территорию. Триста
тысяч гектаров. Переселились мы сюда весной шестиде-
сятого года, девять человек нас всего было. А сейчас —
четыреста. Одних комсомольцев сотня. Желающих, меж-
ду прочим, было несколько тысяч. Письма и сейчас идут
мешками. Интересно?
— Очень!
— А для чего я это все вам рассказываю? Не поняли?
Больницу мы тут открываем, ясно? А вы же через год
врачи! Заявку пошлем, жилье сразу дадим, работы у
нас по горло. Ну?
— Так вы к нашему распределению уже укомплекту-
ете больницу!
— Что ж из этого? Зайдите в Горном к заведующему
облздравом. Знаете, что он вам скажет? «Двести чело-
век хоть сейчас приму!» — вот что он вам скажет. Не-
ужели вы будете на самом деле в Москве околачиваться?
Давайте сюда, вы же видели, какой это край! Ну ладно,
решайте сами... Экскурсия продолжается, айда в музей...
По дороге в Дом лесной культуры Виталий выяснил,
что студенты идут по тайге будто с закрытыми глаза-
ми — ничего не видят и не слышат.
— Эх, если б не ноги да не дела, проводил бы я вас
до Телецкого! Научил бы смотреть алтайский воздух.
Заставил бы послушать тайгу — нет музыки тоньше.
— Но у нас же спортивный маршрут, — оправдыва-
лись гости. — График!
— Вот и гоним всю жизнь. А природа — мимо...
— А что у вас с ногами? — уважительно и робко
спросил один из студентов.
— Видите! — живо повернулся к нему Виталий. —
Уже профессиональный интерес!.. Ходил много. Знаете,
какие у нас пока тут проспекты. Весной другой раз семь-
десят километров на своем вездеходе, то есть на своих
двоих, топаешь — то по шею в воду, то по пояс в грязь.
Как-то мы подсчитывали — полторы тысячи километров
нашагал за год. А может, и не от этого, — Нина Михай-
44
ловна больше прошла. Правда, была со мной одна исто-
рия. Но это долго рассказывать, лучше о деле...
И он снова вернулся к идее комплексного кедрового
хозяйства, начал говорить о том, какой станет тайга че-
рез десять лет, сколько она будет давать масла, изде-
лий из дерева, пушнины, маральих пантов, лекарствен-
ных растений...
Меня всегда поражала в Виталии способность жить
активно, не терять ни минуты, находить интересное там,
где его просто не может быть. Ожидая самолет на аэро-
дроме, томишься, не зная, куда себя деть. Делать тут
абсолютно нечего, вид окрестностей тошнотворный, а
уехать в город нельзя: вдруг синоптики наколдуют по-
году на час-два... Однако если ты попал в очередь с Ви-
талием Парфеновым — благодари бога. Он не затейник
и не анекдотчик, но рядом с ним ты не просто скорота-
ешь время, а поймешь, какая это дорогая и невозврати-
мая штука.
Виталий Парфенов не умеет ждать бездумно и без-
деятельно. Помню 'троился он на крыльце конторки,
внимательно оглядел пассажиров п начал шептать:
— Смотря, какой интересный старикан! — Непода-
леку от нас сидел здоровенный дед с изжелта-белой,
театральной бородой. — Ну-к закину я удочку...
Виталий оглядел хмурое небо, откашлялся и громко
сказал, глядя на деда:
— Видать, посидим!
— Кто посидит, а кто и полетит, — спокойно отозвал-
ся дед с неуловимой кержацкой интонацией.
— Вы все-такп думаете, что будет окошко сегодня?
— Каб думал — промолчал. Знаю. Вон гляди, Си-
нюха-то!
Синяя отлогая гора на горизонте очистилась, на
ней играло солнце. Уверенным тоном, будто командовал
тучами, старик добавил-
— Развидняет!
Вскоре, однако. Синюху снова затянуло, но дед спо-
койно повторял: «Развидняет!»
Да откуда развидняет-то? — подзадорил Виталий.
Развидняет! — сказал старик. — Нутром чую.
Как это нутром?
pj К дождю — давит грусть, а сейчас дыхать легше.
встп°Т0М’ СМОТРИ — ласточки вверх пошли, солнышко
речать. И мухи, глянь-ка, выползли. Развидняет!
Италии нащупал тему и долго выспрашивал старп-
45
ка о народных приметах. Потом их разговор перешел па
окружающие горы.
— А это Бабур-хан, — белой легкой рукой старик
показал на резко и странно очерченную гору, стоящую
на бесхолмье, уже в ровной степи. — Старики алтайцы
рассказывали, что это хан Бабур с конем лежит.
— Что за хан?
— Будто у какого-то великого горного хана была
дочь Кадын, которую отец хотел отдать тоже за хана.
А она — дело, конешно, молодое — полюбилась с Бпем,
овечьим пастухом. В старое время какая справедли-
вость? Бежать надо было им. Побегли. Там, где Ка-
дын бегла, Катунь теперь играет, а где пастух — Бия
горы разворотила... Ты сам-то откуда будешь? — пре-
рвал вдруг старик свой рассказ. — Из Кедрограда, поди?
— Что? — вздрогнул Виталий. — Да, из Кедрограда.
Как вы узнали?
— Кочетом глядишь. Рассказывать дальше-то?
— Да, да, рассказывайте, пожалуйста.
— Почитай, уж и нечего рассказывать... Понятное де-
ло, хан послал людей вдогонку, а Бабур-хану, самому
сильному воя! е, сказал: «Догонишь Ка дын — твоя бу-
дет». Бабур-хан доскакал по следам девахи до этого ме-
ста и пал вместе с конем на землю — у него сила толь-
ко в горах была, а тут }же степь начинается. А кто го-
ворит, что он увидел, как Кадын с Бпем встретилась. Так
и лежит, будто за голову схватился. Вон у него шапка
острая, вон локоть, видишь?
— Her, не вижу, — честно сознался Виталий и обер-
нулся ко мне. — А ты?
Я тоже ничего не мог рассмотреть в ломаном конту-
ре горы.
— Да как же это вы не видите?— заволновался ста-
рик. — Вон конская голова вытянута. Эх, молодежь по-
шла, а еще в очках!
Это был камень в мой огород. А Виталий «кочетом»
смотрел на меня, будто говорил: «Видал, какие хрычи
у нас на Алтае водятся, видал?!»
Дед оказался прав. Вскоре мы улетели: развидняло.
Когда затеяли мы в Кедрограде комсомольский дис-
пут, то в числе других вопросов предложили и такой:
«Какую самую большую трудность ты здесь испытал?»
— Я против, — сказал Виталий.
— Почему? — удивились ребята.
Виталий не сразу нашелся.
46
— Встанет кто-нибудь и начнет ныть, будто ему зуб
сверлят. А разве на алмазах или в Братске легче?
_____ А как бы ты ответил, какую трудность ты счита-
ешь главной? — прицепился я к Виталию, когда мы вы-
шли из клуба и сели на свежие бревна.
_____да всякого было много, — уклончиво сказал он. —
Помнишь, Зина моя — она была на восьмом месяце —
поехала из Ленинграда сюда? И как у нее начались ро-
ды в Бологом, а кончились на Казанском вокзале? Они с
Сашкой потом долго лежали в больнице, а я тут стра-
дал — не мог даже приехать. Ну, и другие моменты...
— Например?
— Тем же летом привалило две сотни студентов-доб-
ровольцев, а мы им ни жилья, ни работы не приготови-
ли. Думаешь, не переживали?
Мы замолчали, хотя я почувствовал, что Виталию за-
хотелось рассказать о самом трудном.
Он взял у меня сигарету, резко оторвал фильтр.
— Терпеть не могу с фильтром — все равно что хлеб
через тряпочку жевать! В декабре это было. Первый раз
в жизни я тогда подумал, что не выдюжу...
Сергей Шипунов, бывший друг Виталия, зачинатель
всего дела, оказался неважным директором нового хо-
зяйства Конечно, не во всех неполадках был виноват
он, однако по неопытности наломал дров. И слава его
подпортила, и кажущаяся независимость от местных ор-
ганизаций — хозяйство ведь подчинялось Москве. Не-
заметно для кедроградцев он становился другим: его
трезвый расчет все чаще подменялся прожектерством,
упорство — упрямством. Чтобы спасти дело, надо было
Шипунова снимать. После трудного многочасового разго-
вора в ЦК КПСС, где присутствовали товарищи из
ЦК ВЛКСМ, Главлесхоза, кедроградскне парторг и
комсорг, убедился в этом и Виталий.
Шипунов гордо отказался от другой должности в Кед-
рог раде, хотя сознавал в душе, что администратор он
никудышный. К этому времени обстановка осложнилась
еще и потому, что комсомольцы, прибывшие со всего
Союза строить Кедроград, надеялись очень быстро осу-
ществить мечту. Конечно, можно было скоренько по-
строить таежный поселок, дать ему красивое имя, но
хозяйство нового типа, ради которого загорелся весь
с ip-бор, следовало создавать терпеливо, вдумчиво, на
это, как выяснилось, требовапся не один год. А чтобы
охранигь дело, кадры, надо было уже сейчас иметь
47
прочную экономическую основу. Этой основой не могла
стать сезонная, изменчивая по результатам охота или
орешничество. Надо было разумно рубить лес.
Сергей Шипунов, получивший уже приказ, ходил ве-
черами по общежитиям и квартирам, организуя группки
единомышленников — истинных, как они себя именова-
ли, защитников кедра. Чтобы спасти свой престиж, Ши-
пунов выступил с идеей: не рубить кедр, освободиться
из-под опеки Главлесхоза, изменить направление хозяй-
ства, сделать его не опытно-производственным, а научно-
опытным хозяйством, полностью перейти на государ-
ственный кошт. Те, кто недавно шел на работу с воз-
гласами: «Даешь Кедроград!», стали кричать: «Даешь
собрание!» Виталий оказался в центре страстей. От него
отворачивались, шепотком называли «предателем» и
«кедроистребителем».
— Представляешь — ведут себя так, будто я тут чу-
жой, будто я действительно кого-то предал! — Виталий
уже повеселел, задвигался. — Что было делать? Запе-
реться? Нет, назло себе иду в общежитие. Они шепчутся,
а я нарочно громко говорю. Гляжу, смотрят зверями,
отъездом грозят. Встану, бывало, на лыжн — ив лес, в
пургу. Сейчас им стыдно вспоминать все это... Хорошо,
что другие инженеры поняли, куда гнет Серега, — про-
должал Виталий. — Некоторые ведь шумели, чтобы сла-
бость свою замаскировать. Кое-кто уехал вскоре. Боль-
шинство, правда, остались. А десяток крепких ребят хоть
и пе согласились со всеми переменами, но попросились
на самый трудный участок. В Обого они сейчас, у черта
на куличках... Нет, правильно вопрос поставлен на дис-
пут: без трудностей мы бы так не узнали друг друга...
Особая любовь Виталия — Музей природы, или, как
его сейчас решили называть, Дом лесной культуры. Ко-
гда я был у него дома, он поведал мне;
— Тайгу наши лесники и охотники, конечно, знают,
но не совсем. Помню, глаза у них на лоб полезли, когда
я сказал, что один большой муравейник за лето пятна-
дцать тонн гусениц уничтожает, что надо этих рыжих
помощников расселять по лесу. II вообще работы тут
прорва. Ведь не везде техника может заменить добрые
силы живой природы! Кедровку взять. Это же чудо-пти-
ца! Если б не она, кедр давно бы исчез с лица земли.
Она прячет на зиму запасы орешков, а потом чудесным
образом забывает о них. Молодняк кедровый на гарях и
вырубках — ее работа. И я думаю вот о чем. Ученые
48
написали немало исследований о кедровке, но почему
нет в них рекомендаций для нас? Нельзя ли содейство-
вать размножению кедровки, направлять полеты стай?
И почему ее орехи не болеют и мыши не уничтожают
посев этой птицы? Может быть, ее железы во рту выра-
батывают какой-то мощный антисептик или яд?.. И нель-
зя ли как-то выделить, синтезировать и использовать это
средство? Нам обязательно нужна группа, которая бы
такие практические вопросы решала!
Извинившись, Виталий лег.
— А сейчас у нас голова забита не тем — мы ведь
прежде всего должны дать план, думать и о жилье, и
о питании, и о запасных винтах-болтах. А у меня еще
пленумы обкома, сессии облсовета — я же депутат...
Главное, обезножел, — он зло стукнул кулаком по ко-
ленке. — А все-таки, знаешь, это здорово, если ты ну-
жен! Даже когда лежишь, целый день народ валит. Уди-
вляюсь, как это сегодняшний вечер никто не пожаловал.
Тут же в дверь постучали, и Виталий захохотал.
— Войдите! — Он продолжал заразительно смеять-
ся. — Этот еще по-божески, со стуком. А то прут прямо
без предупреждения и с порога орать начинают... А-а-а,
Фридрих! Заходи, располагайся!
Вошел Фридрих Таушканов, секретарь обкома комсо-
мола. В этот раз оп прибыл сюда за неделю до моего
приезда и уже собирался домой.
— Чего ржете? — спросил Фридрих и повернулся
к Виталию. — Тебе-то с твоими ногами плакать надо.
Фридрих, простой, улыбчивый, остроумный шорец,
был желанным гостем в Кедрограде.
— Нет, серьезно, Виталий, с тобой что-то делать надо.
— Слушай, Виталий, — подхватил я, — ну давай
я тебе в Москве путевку похлопочу!
— Да что вы меня хороните? — обиделся он. — Я до
инвалидности еще попрыгаю...
Первая поездка в горы. Спутники.
Лесной таксатор — что это за профессия?
Случай в якутской тайге.
Тайга золотая, наконец-то я с тобой! Глаз мягко уто-
пает в твоих зеленых глубинах, на вершинах кедров,
едва слышный, звенит птичий благовест, дышится нена-
сытно, глубоко, до хруста в ребрах...
4 В. Чивилихин ло
Выехали утром при хорошей погоде — ни облачка, ни
ветерка. Пересекли лесовозную дорогу. По ней ноюший
МАЗ тащил на гнилых тросах испорченный трактор.
Бедуют ребята с техникой — гробится она тут на каме-
нюках, а настоящей ремонтной базы еще нет.
За дорогой лошади шибко пошли на косогор, однако
вскоре караван остановился — начались завалы. Кто
не лазил по ним, не знает, что это такое. Иногда, чтобы
продвинуться на сажень, надо обходить за сотню метров
поваленную когда-то лесину. Встречаются стволы-пере-
старки, квелые, сырые и рыхлые, мягко оседающие под
копытом или ногой, а чаше они просушены до звона и
грозно топорщатся острыми белыми поторчинами. Мы
придерживаемся направления по старой охотничьей тро-
пе, лишь изредка вступая на нее — так она сильно за-
хламлена.
Нас четверо. Веселый и ловкий Коля Ялбакпашев,
недавний комсорг Уймеиского лесопункта, разговорчи-
вый и вежливый. Короче, хороший человек. Еще один
хороший человек едет — Борис Спиридонов. Этот мо-
лодой ученый из Красноярска пишет экономическое
обоснование комплексного хозяйства и, кажется, диссер-
тацию на эту же тему. Ему нужно посмотреть тропы,
альпийские луга, кедрачи в бассейне реки Нырны, го-
рельннки. В седле он сидит мертво, как мешок с овсом.
Начальник лесоустроительной партии Николай Телегин
замыкает кавалькаду. Он должен сделать снимки терри-
тории с горы Лысой, побывать в Бпгеже, где работают
его люди.
Коля Телегин — бесспорно, хороший человек, из тех,
что тихо, спокойно, без крика делают все, что надо. Мы
знакомы уже много лет. Еще студентом Ленинградской
лесотехнической академии он печатал статьи по лесным
проблемам. Помню, как в 1957 году его небольшое пись-
мо в газету о беспорядках на лесозаготовках вызвало
жаркую дискуссию. Этот худущий, костистый парень,
молчун и скромница, в студенческие каникулы обычно
уезжал в лесоустроптельские партии, замещая в лесу
опытных инженеров. Его дипломная работа о тувинских
лесах была выполнена столь блестяще, что экспонирова-
лась на Всемирной выставке в Брюсселе. После оконча-
ния академии он был руководителем генерального пла-
на освоения лесов Пермской области, но потом я сорвал
его, это документальная историческая правда.
Кедрограду, как всякому солидному промышленному
50
предприятию, был необходим проект, причем перед лесо-
устроителямп — их называют таксаторами — стояла но-
вая, невиданная доселе задача: подсчитать не только за-
пасы древесины, но и все остальные богатства кедровой
тайги, рассмотреть их в комплексе, подсказать пути наи-
более выгодного их использования.
Собирались второпях, прибыли сюда во второй поло-
вине июня. До зимы оставалось так мало времени, что
на изысканиях можно бы то ставить крест. У Николая не
было подготовитетьного периода, когда предварительно
изучаются экономические и природные условия, не было
данных аэрофотосъемки. В тайгу не пролезть — шла ко-
ренная вода, и лошадей сносило. Энцефалитного клеща
было полно в тот год, а ребята не успели сделать при-
вивки.
— Ну, думаем, попали в переплет! — неторопливо
рассказывает Никотай, скособочившись в седле. — Одна-
ко делать нечего, полезли в тайгу. Вертолет наняли. Как
окошко в небе, он моментально забрасывает таксатора
с консервами куда-нибудь подальше. Пошло дело. Вы-
хлопотали особую пленку, чтобы породы можно было на
ней различать, сняли территорию. Все решали, конечно,
наши «лесные солдаты» — Володя Дмитров, Игорь Бе-
ляев, Толька Совенко, Саша Шелепов...
— Как, тот самый? — встрепенулся я.
— Он, ясное дело.
Несколько лет назад, когда Николай Телегин был
у меня в Москве, я показал ему огромную, на две стены
квартиры-маломерки, карту лесов СССР, подаренную ее
авторами. Коля, помню, долго и задумчиво смотрел на
красные, зеленые разводья, потом сказал:
— Это хорошо, что они тут расписались. Только еще
бы не мешало сюда фамилий. Сашки Шелепова на-
пример.
— Какого Шелепова?
— Так ведь материалы этой карты добыл наш брат —
рядовой таксатор...
...Таксатор Александр Шелепов летел на стареньком
Яке над якутской тайгой. Аэротаксатор должен иметь
орлиный глаз, крепкие нервы и неподкупную профессио-
нальную совесть. Ведь проверить его работу, на осно-
вании которой строятся важные народнохозяйственные
планы, может только другой таксатор при повторных
полетах. Ажурную работу Саши можно было не про-
верять.
4*
51
И вот тот памятный вылет. Под крылом старенького
Яка скользил слегка всхолмленный зеленый океан.
Ни дымка, ни стойбища, только справа змеилась серая
лента какой-то безымянной речки. Штурман-то, наверно,
знал, что это за речка, он лениво, сонно водил линейкой
по карте, — видно, ровный гул мотора его усыплял.
И вдруг...
Сашу потянуло от планшета. Сердце, как в скоро-
стном лифте, куда-то провалилось, в уши рванулась
жуткая тишина. Потом он увидел белое лицо пилота и
услышал крик:
— А-а-а-а-а!
Самолет с заглохшим мотором падал на острые вер-
шины лиственниц. Последнее, что запомнил Саша, —
пустой пульт управления. Удара он не слышал, в ушах
завяз вопль пилота...
От боли в ноге и собственного стона он очнулся на
мягком и влажном мху. Ноги были защемлены облом-
ками самолета. «Сейчас будет взрыв», — подумал Са-
ша. Он рванулся и снова потерял сознание. Почувство-
вав, что кто-то грубо ощупывает ему грудь, открыл гла-
за. Это был пилот. Будто во сне, Саша наблюдал, как он
срезал у него планшет. Вот раскрыл, аккуратно отги-
бая целлулоид, вынул карту, пошел к кустам.
— Стой! — закричал Саша. — Стой, сука! Убью!
Прислушался. Только ветер нежно свистел, струясь
в хвое. Саша начал осторожно елозить по земле, стара-
ясь расшевелить обломки, и вскоре освободил одну но-
гу. Стоная от боли, он долго раскачивал сухую расщеп-
ленную рейку, сдвинул ее наконец в сторону, выпростал
другую ногу. При малейшем прикосновении к ней Сашу
будто прожигало огнем. Все еще не веря себе, понял, что
у него перелом. Достал и раскрыл нож, расщепил рей-
ку, разрезал на узкие полоски ремень, стянул ногу при-
митивным, но прочным бандажом. «Где же Никулин?» —
подумал Саша о штурмане.
— Никулин! — крикнул он. — Ты живои, Никулин?..
Саша подполз к обломкам с другой стороны, где лег-
че было подступиться, начал оттягивать в сторону сучья,
листы фанеры и жести, какую-то древесную труху, удив-
ляясь, что еще недавно все это было самолетом.
— Никулин! — снова позвал он штурмана.
Послышался стон. «Живой!» Старый завал из ли-
ственниц, на который рухнул самолет, зарос густым ку-
старником. Саша снова пополз вокруг. Стонов больше
52
не было, совсем рядом слышалось сопение и возня. По-
том из кустов выполз ободранный, в крови Никулин.
— Никулин! — Саша опьянел от радости. — Я тоже
цел! Только вот нога...
Никулин как-то странно озирался, Саше никак не
удавалось поймать его взгляд. Но вот их глаза встрети-
лись. Штурман неожиданно прыгнул в сторону и побе-
жал в тайгу, ломая ветви. Саша понял, что от удара
штурману перетрясло мозги и он сошел с ума.
Уже вечерело, и нещадно грызли комары. Когда со-
всем стемнело, он нащупал в заветном кармашке непро-
мокаемый мешочек со спичками, развел костер. Положе-
ние было аховое. Людей нет, может быть, за сотни ки-
лометров вокруг, да если и рядом они, скажем за этой
высокой гривой, что виднелась вечером сквозь черную
хвою лиственниц, все равно ведь недокрпчишься. Пи-
столет у пилота, карта тоже. Где-то в обломках лежит
штурманская карта, однако Саша и без нее определит
направление — лишь бы развиднело и показались звез-
ды. Пилот унес аварийную сумку с шоколадом — Саша
успел это заметить. Наверно, подумал, сволочь, что не
хватит на всех.
Всю ночь он ждал звезд. Их не было. Решил, что ут-
ром поползет к реке, которая виднелась с самолета.
Но в какой стороне? Если не разгонит тучи и не пока-
жется завтра солнце, определит направление по сучьям:
на север они замшелые и гнилые, на юг — сухие, голые.
Нога распухла в бандаже, как колода, и противно
ныла. Саша даже не пытался шевелить ею — раска-
ленная игла вонзалась в сердце. Он долго, до боли в гла-
зах, вглядывался в темноту, стараясь не прозевать зарю.
Прежде чем разлилась по тайге однотонная серая
мгла, едва заметно засветлело между деревьями, —
Саша узнал, где восток и куда течет река.
Дождался рассвета и часа три рылся в обломках,
разыскивая свой сверток с продуктами. Нашел кусок
колбасы, хлеб, крутые яйца. С этим уже было можно
жить. Стеганку раскопал.
Пополз. Это была каторга. Если б не нога, он мог
бы ползти хоть до Ленинграда, но с этим распухшим
чурбаком ничего не выйдет. Он выбрал два добрых бе-
резовых сука, долго, орудуя ножом, вырезал грубое по-
добие костылей и до темноты еще успел порядочно отой-
ти от места катастрофы Снова заночевал, на этот раз
Даже забылся в тяжелом полусне. Утром заковылял
53
ободренный, с радостью отмечая, что с водораз-
дела он уже спустился — места пошли совсем сырые и
темные.
Потом еще одна ночевка, у реки. Поиски подходя-
щей лесины, последний ломтик колбасы. Вода в реке об-
жигала холодом, но Саша был согласен на это, лишь бы
не попалось порога или залома. Река, однако, была спо-
койной, глубокой. И здесь не жалили комары. Пример-
но в полдень, когда он плыл под самым берегом, вдоль
реки пролетел самолет. Он шел очень низко. Саша
махал руками, кричал, по его не заметили. Выбрался на
берег, развел большой и дымный костер, однако самоле-
та больше не было слышно. Снова поплыл, стараясь дер-
жаться посередине реки. Потом зарядил дождь...
Он плыл уже третий день, отчетливо сознавая, что
завтра у него уже не хватит сил разжечь костер.
Было еще светло, когда он почуял тонкий аромат ды-
ма и услышал собак. Едва шевелясь, стал бить палкой к
берегу, потом увидел узкую террасу, а на ней — стой-
бище и потерял сознание.
Пришел в себя на берегу, ему вливали в рот что-то
горькое, возились с ногой. Якуты плохо говорили по-
русски, но Саша понял, что им давно уже сбросили за-
писку и почти все мужчины в тайге, ищут. Саша с тру-
дом растолковал, что произошло, нарисовал, где пример-
но произошта катастрофа, предупредил, чтобы охотники
были осторожны — в тайге бродит пилот с пистолетом,
своточь, бросившая товарищей в беде.
Скоро вертолет вывез его к аэродрому. Оттуда —
в Ленинград, лечиться. Позднее ему сообщили, что яку-
ты поймали в тайге штурмана Никулина, всего изъеден-
ного мошкой. Он обезумел и убегал от людей.
А потом прилетел из Сибири следователь. Через две
недели, оказывается, пилот тоже вышел к жилью. Саша
дал показания, но на суд не поехал — просто не мог ви-
деть этого человека...
Альпийские луга. Шишкарный промысел.
Наш проводник. Вы не ходили по бомам?
Горельники. Еще один автор лесной карты.
Алтайские горы повиты синевой, будто опустилось на
тайгу вечернее небо и застыло. В долинах синь густеет,
плотно забивает распадки, ущелье. И может быть, пото-
54
му сс нет на гольцах и над снегами, что эта глубокая
синь — следствие жизни...
Вокруг нас жила алтайская тайга. Раскатывали пе-
стрые ковры лесные полянки, по-здешнему елани, пе-
ли горные ручьи, пахнущие тонко, снежно. Дышал лес,
играя светом и тенью, теплом и прохладой.
Выехали к альпийским лугам. Сколько здесь ма-
ральего корня — замечательного лекарственного расте-
ния, сколько на границе леса бадана — хорошего сырья
для выработки дубителей, сколько пучки, клевера, вей-
ника, других сочных и полезных растений. Корма!
Вот и кедрачи высоьогорные. Пожалели, что нет с
нами академика ВАСХНПЛ А. С. Яблокова, — вот бы
порадовался! Он работает над селекцией кедра, спит и
видит на нашей земле кедросады. Тут на многие кило-
метры вдоль лугов тянутся прекрасные естественные
кедросады, разреженные, доступные солнцу, с круглыми
густыми кронами. Правда, плодоносят они очень нерав-
номерно, однако выдаются и здесь урожаи страшной си-
лы. Если б можно было узнать истинные законы пло-
доношения и управлять ими, сколько бы можно отсюда
масла качать!
Следы последнего богатого урожая — овин, стой-
бище шишкарей. Сейчас тут запустение, а прошлой
осенью все кипело. Шишковой — специфически сибир-
ская профессия. Никто не снимал хронометража и не
подсчитывал расхода калорий, но если сделать это, не
найдется в списке рабочих профессий занятия более тяж-
кого, опасного и малопроизводительного. Человеку надо
облазить за день не один десяток кедров, чтобы осыпать
шишки, перетаскать их к овину, всю ночь тереть прими-
тивными, тяжелыми деревянными терками, потом орехи
просеивать, отвеивать на ветру, сушить, вывозить таеж-
ными тропами. Неудивительно, что кедровые орешки в
наших магазинах дороже грецких.
Кедроградцы заготовили в первый год сто тонн оре-
ха. Дело это очень выгодное. Одна тонна кедрового оре-
ха по коммерческой цене равнозначна сорока кубомет-
рам древесины, только древесину взял — и пустошь, а
орех можно брать сотни лет. На кедроградской террито-
рии со временем можно будет заготавливать пятнадцать-
двадцать тысяч тонн ореха, то есть больше, чем сейчас
собирается по всей стране...
Когда мы выезжали из леса, в него уже опустилась
предгрозовая духота — с запада заходила густо-синяя ту-
55
ча. До нее было далеко, и мы не беспокоились. Оста-
вили лошадей и пошли к вершине. Туча разбухала,
темнела и — я такое видел впервые в жизни — вдруг
лопнула внизу, посередине, и из этой черноты потекла
вода, будто проткнули мешок с чем-то сыпучим. Серая
плотная струя быстро опускалась вниз, достигла земли
и так замерла — резко очерченная, строго вертикальная,
словно колонна. Потом туча вся взялась снизу дымом,
стала расплываться, бледнеть, опустила между нами и
дальними горами плотную белесую завесу. Мы были уже
на вершине Лысой, когда пробилось солнце. Родилась
удивительная по яркости радуга, и было странно видеть
ее не вверху, на небе, а внизу, на склоне большой зеле-
ной горы.
Лысая вздымается почти на две тысячи метров. Часа-
ми разглядывай отсюда горы — не устанешь. Я смотрел
и никак не мог насмотреться, зная, что потом эти тяж-
кие пологие хребты, так спокойно и просто утверждаю-
щие свою незыблемость, будут долго сниться и манить
к себе...
Николай Телегин занимался делом: устанавливал
треногу, привинчивал к ней фотоаппарат, целился то в
одну сторону, то в другую. С вершины хорошо были
видны редкие поселки, реки, дороги и позор здешних
мест — рваные проплешины на склонах близких и дале-
ких гор. Больно было смотреть на эти холмы, изуродо-
ванные лесоразработками, и сознавать, что на них уже
начались эрозийные процессы, поползла земля.
Мы молча пошли вниз. Поужинали у костра, растя-
нули палатку. В темноте Коля Тезегин зашептал мне
на ухо:
— Ошибаются, которые понимают нашу работу как
прогулки на лоно природы. Тут и наука, и физическая
нагрузка по самую завязку, и инженерный поиск вариан-
та. Зато нет пока в Сибири района, который лесоустрои-
тели знали бы лучше, чем этот. На изысканиях, пред-
ставляешь, и природой любоваться некогда. Я это к то-
му, что неплохо бы сейчас выбежать нз палатки и по-
глядеть, а?
— Пошли.
Мы выползли наружу и зажмурились от света, бью-
щего в глаза. Луна. В городе ее как-то не замечаешь.
А тут она была огромной, почти объемной и лучилась
так, что глазам было больно от обилия чистого, сере-
бряного света. С вершины горы открывался вполне мар-
56
сиапский вид. Вокруг застыли какие-то бесформенные,
неясные тени, тускло светились далекие гольцы, а ни-
же — непроглядная бархатная темь. Только далеко в
стороне от кедроградских границ, километрах, должно
быть, в тридцати, мерцала красная искорка — ночева-
ли не то охотники, не то геологи, а скорее всего тури-
сты, из тех, что любят палить нежаркие, но яркие
костры.
Утром мои спутники снова полезли на вершину, а я
прошел к маральему солонцу, что был недалеко от на-
шего лагеря. Вчера мы видели там следы зверя. Живот-
ное становилось в грязь на колени, чтобы дотянуться до
соли, насыпанной под камень. Кто-кто, а эти-то милые
зверюги уже знали, какие замечательные ребята стали
хозяевами здешней тайги!
Спускаясь в долину реки Нырны, мы видели маральи
кормушки, построенные кедроградцами, — длинные кле-
ти под навесом для сена и соляные желоба. Полно здесь
и пищухи — лучшего в животном царстве друга марала.
Этот серенький, похожий на крысу грызун ставит па зи-
му аккуратные, хорошо просушенные стожки сена, кото-
рые обычно достаются маралу.
— Умные звереныши, — говорит Коля Ялбакпашев,
проследив с усмешкой, как испуганная пищуха, вопя,
промчалась по валежине. — А знаете, почему у сено-
ставки глаза сбоку, как у рыбы? Работает она быстро,
бегает — сами видели. И вот, чтобы глаза сучками не
повыкалывать, они у нее сбоку...
А как тут насчет медведей? Встретив меня в посел-
ке, красноярский лесной профессор, доктор наук Герман
Петрович Мотовилов спросил:
— Надолго у вас командировка?
— А я здесь в отпуске.
— Медвежишек, наверное, пострелять?
Да мне их жалко, — сказал я. — Я тут охочусь за
интересными людьми.
Дело! — одобрил Мотовилов.
Коля Ялбакпашев — хороший трофей. По-русски го-
ворит он легко и свободно, охотно пользуясь оттенками
слов. Он по-своему, свежо и тонко, чувствует не только
природу, но и людей. Борис Спиридонов спрашивает
этак равнодушно, нехотя:
Николай, а медведи здесь есть?
& Вот они! — проводник повел вокруг быстрыми
агатовыми глазами.
57
— Где? — встревожился молодой ученый.
— Да везде. Вот копанки — это он бурундука гра-
бил, орешки доставал. А вот загрыз на елочке, видите?
Позднее, когда мы ехали по узкой тропе над обры-
вом, Ялбакпашев сказал:
— Медведь.
— Где? — встревожился молодой ученый.
— А на тропе. Давно уже, но я не говорил Совсем
свежий след. А у нас мелкашки только. — На тропе
действительно ясно был виден след огромной когтистой
лапы. — Он, конечно, ничего не сделает, только из лю-
бопытства может подойти близко да рявкнуть.
— Ну и что?
— Кони — туда, — проводник кивнул в пропасть,
в которой глубоко внизу бурлила и пенилась река. —
И мы с ними. Николай Павлович, зачехлите фото-
аппарат!
— А что такое? — крикнул сзади Телегин, который
только что снимал скалы на другом берегу реки.
— Да медведь тут ходит. — Непонятно было, шутит
наш проводник или нет. — Он же любопытный, вдруг
захочет посмотреть, что это за штука у тебя блестящая.
Отнимет...
И я ему попался на мушку. С протоки, которую мы
утром переезжали, тяжело взлетели две кряквы. Про-
водник даже не успел винтовку сорвать с плеча. Видно,
почувствовав мое состояние, он хитро сощурил свои и
без того узкие глаза, спросил:
— Стрёлить охота?
Я подтвердил его догадку. Он начал свистеть, подна-
нимая кедровку. Вот она застрекотала, ближе, ближе.
Стреляю я ничего и попробовал взять ее, когда она
запестрела невдалеке на голом березовом столбе. После
выстрела кедровка лишь испуганно вспорхнула, но Ни-
колай не дал ей далеко улететь — подманил еще ближе.
Снова мимо. Забирая винтовку, проводник сказал:
— Однако полезная птица.
Может быть, в утешение за неудачные выстрелы я
сам только что подумал об этом. Откровенно говоря, мне
никого убивать не хотелось в этой живой тайге и даже
стыдно стало за свой порыв. И еще раз проводник
угадал.
— Такая погода — пусть все живет, — сказал он и
минут через пять извинительно добавил. — Поэтому я
и прицел вам сдвинул на дальний бой...
58
Погода вскоре испортилась, и в тот день иас здорово
мочило. Дождь тут двойной. Прошумит над лесом, про-
барабанит по спинам, а потом еще долго стекает по
веткам. С полудня зарядил беспрерывный. Уже на бере-
гу Нырны мы попробовали переждать его в избушке
орешников, но потеряли терпение и подались дальше.
Раз десять перебродили Нырну, потому что тропа вилась
с берега на берег, вышли к реке Уймени.
Река вздулась от ливня и все еще «набирала», как го-
ворят в Саянах. Чтобы обогнуть огромную скалу, надо
было дважды переправиться через реку. Мы не реши-
лись на этот подвиг и полезли на бома. Вы никогда не
ходили по бомам? П не ходите, если нет необходимости.
Перед нами был Собачий перевал, названный так, на-
верно, потому, что кому-то очень уж хотелось обругать
его.
Бом — это узенькая каменистая тропа, вырубленная
в скале над пропастью. Справа на тебя давит гранитная
степа, слева — влекущая своей доступностью пустота, а
внизу, под обрывом в сотню метров, грохочет на камнях
взбухшая Уймень. Если у вас большой вьюк, придется
тащить его на себе. В прошлом году геологи не сняли
тут с лошади ящик с образцами, и она полетела в про-
пасть.
А вообще лошадь хорошо идет по бомам. Она не
волнуется, как человек, осторожно, наверняка ставит
ногу и своим невозмутимым видом успокаивает хозяина.
Есть на боме Собачьего перевала скользкий и камени-
стый крутяк, к которому из-под скалы подступает вода.
Здесь лошади теряют свое обычное спокойствие и рвут
вперед, высекая копытами искры. Ни в коем случае не
наматывай тут на руку повод — легким движением го-
ловы конь может тебя сдернуть вниз.
Все, однако, обошлось благополучно. По узкой до-
лине Уймени мы уже в темноте добрались до Бигежи—
небольшого, в несколько домиков, таежного поселка.
5>тром мы должны были поехать еще выше по течению,
к притоку Уймени Ирбуте, — там начинаются горель-
никп.
Незадолго до революции эти места охватило страш-
ное бедствие — лесной пожар. Просмоленные насквозь
кедрачи горят как порох, пламя распространяется со
с оростыо ветра. Не то от молний, не то от спички пожар
пошет по долинам, охватил всю вершину реки Уймени
кшта 1ыо в несколько десятков тысяч гектаров. Стоят
59
сейчас тут мощные обугленные стволы, просушенные,
звонкие, как телеграфные столбы.
Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что нико-
гда не видели кедровой древесины, — вы держали ее в
руках тысячи раз, и она служила вам верой и правдой
Школьник и прораб, 1еолог и министр, писатель и архи-
тектор никогда не расстаются с ней. Она сопровождает
человека всюду в виде обыкновенного карандаша, гра-
фитового стерженька в кедровой палочке. Ведь кедр —
единственное наше карандашное дерево.
Однажды, во время встречи Юрия Гагарина со свои-
ми почитателями, я подошел к первому человеку Земли,
вырвавшемуся в космос.
— Юрий Алексеевич! — обратился я к нему. — За эти
годы вам во всем мире задавали множество разных во-
просов. Наверно, все они были важнее моего. Я вас хочу
спросить об одной мелкой мелочи, о ней у вас наверня-
ка никто еще не спрашивал...
— Пожалуйста, — улыбнулся Юрий Алексеевич.
— Скажите, какой карандаш у вас был там — де-
ревянный или пластмассовый?
Мне очень хотелось, чтобы Ю. А. Гагарин сказал, что
он брал с собой в космос частичку сибирского кедра.
Космонавт снова засмеялся и, к сожалению, ответил:
— Пластмассовый.
Да, древесина вытесняется пластмассой, но мы
плохо себя знаем, если думаем, что в конце концов бу-
дем жить в искусственном мире из пластмасс, стекла
и бетона. Когда я, помню, приехал в сибирский городок
науки, то прежде всего мне бросилось в глаза, что этот
город будущего, несмотря на свои масштабы, теряется в
живом лесу. Я с удовольствием рассматривал и совре-
менные здания, и деревянную избу академика Лав-
рентьева...
А вот что произошло несколько лет назат в Амери-
ке, стране, где свирепствует культ пластмасс. Карандаш-
ные компании вдруг обнаружили, что появился неожи-
данный спрос на обыкновенный, непластмассовый ка-
рандаш. Вывозить из тропиков карандашное дерево бы-
ло слишком дорого, а кедровые леса в Америке давно
хищнически сведены. Выход нашли — рядом со стары-
ми американскими городками построили сборные же-
лезобетонные города, куда переселили людей, а кедро-
вые дома разобрали на карандаши.
У нас кедра еще много, но уже сейчас надо думать
60
о более рациональном использовании ресурсов ценней-
шей древесины. Поэтому кедроградцы мечтают освоить
горельнпки, взять древесину, еще сохранившую свои тех-
нические свойства, сберечь за счет этого живой лес. Ни-
колай Телегин заложил здесь пробные площади, отправ-
ляет полтораста образцов в Красноярский институт ле-
са и древесины, где впервые в стране будут проведены
подробные исследования.
Но на горельники — завтра, а сейчас, после ужина,
Коля Телегин неторопливо снова нашептывает мне:
— А народ был у меня разный. Часть рабочих в
Бийске я нанимал. Там ведь только свистни — тысячу
человек можно сразу взять. Тунеядцы это. Особый сорт.
Постоянно нигде не хотят работать. А сезонно, когда
можно деньгу зашибить, — пожалуйста. Го к нам, то к
геологам, то на камчатские рыбные промыслы. А потом
ьсе пропивают.
— А специалисты у тебя ничего подобрались?
— Я уже говорил — золото. Но попался один — чуть
всю музыку не испортил. Завалил самые простые рабо-
ты. Жил все время в Уймени и не смог нротаксировать
ближайшие урочища. Снег уже выпал. Я со своим дру-
гом Женькой Чупровым сам полез в тайгу. Днем рабо-
таем, вечером кипятим снег, ночью дрожим, как зайцы,
хотя на нас меховые куртки и штаны. Шутишь — два-
дцать градусов! Ну, сделали, конечно... Назад меня под
руки вели, а мне все чудилась в снегу избушка: «Зай-
демте, — говорю, — погреемся». А это коряга либо вы-
ворот...
— А Саша Шелепов?
— Целая история. За лето он самую сложную рабо-
ту мне сделал — Пыжинскую тайгу. Ему бы отдохнуть,
а тут за других надо подчищать. Я Елаиду делал, а его
послал в Нижнюю Часту. Работали ребята как надо.
Но морозы ударили — не выдержали, сбежали во гла-
ве с Сашкой.
— Еще бы не сбежать!
Ты слушай. Прошли они пятнадцать километров
по морозу, забегают в первый уйменский домишко ру-
ки погреть, ругают меня: «Мы его сейчас возьмем в ра-
боту, мы ему юшку из носа пустим!» — «Кого это?» —
спрашивает хозяйка. — Коля Телегин обстоятельно, не-
возмутимо, но очень выразительно разыгрывает голосом
этот разговор. — «Да Телегина, туды его растуды!..» —
«А его нет в поселке». — «Смотался?! В город?» — «Те-
61
легин в тайге», — говорят им. Тут они и поджались,
будто пинка в живот получили, — продолжает шептать
Коля Телегин. — Ну, погрелись, выходят. Сашка Шеле-
пов молча поворачивает назад, к лесу. Говорят,
даже не оглянулся, только снежок под ногами скрип-
скрип-скрип... Все за ним, конечно. Доделали Нижнюю
Часту...
Когда я вернулся в Москву, то первым делом на
«Карте лесов СССР» рядом с фамилиями ее авторов
вывел: «Саша Шелепов».
Через реки. Кто прав — писатель Михаил
Пришвин или помощник лесничего Гоша
Кащеев? Тайга-целительница. Снова
лесное кладбище. Еще одна мечта.
У здешнего воздуха удивительное свойство скрады-
вать расстояния. Кажется, вот она. рядышком, гора Лс-
калда, что лохматой медвежьей тушей разлеглась над
лесом. На самом деле до нее полдня хорошей езды.
И тайга на первый взгляд кажется такой же доступной
и обманчиво близкой, ио сколько в ней тайн, до которых
идти-шагать! И люди, так называемые «простые люди»,
оказываются куда как непростыми...
С помощником лесничего Гошей Кащеевым мы еха-
ли по урочищу Еланда, тому самому, которое «делал»
по снегу Николай Телегин. Гоша показался мне очень
красивым — вылитый Гришка Мелехов, каким я его се-
бе представляю не по кинофильму, а по книге. Руки
ладно играют топором, легко взметывают в седло ме-
шок с хлебом и консервами, ловко подбирают повод.
Только разговаривал он неохотно, и речь его была од-
носложной, невыразительной, бедной интонациями.
— Когда-нибудь бродил? — только и спросил меня
за первые полчаса езды.
Воды здешних речек холодны, упруги и пенны, они
бешено точат камень, стараясь сгладить и спрямить
свои русла, однако горы не поддаются, стоят крепко,
будто не хотят, чтобы реки прощались со своей моло-
достью. Главное препятствие на этих реках — сильная
стрежневая струя. Если залила она ноги выше колена —
держись. Собьет, закрутит, а то еще и пристукнет о ка-
кой-нибудь голыш Одного из первых кедроградцев, Ни-
колая Новожилова, однажды долго катало на скольз-
62
ких валунах, потом засосало под залом, а он вцепился
в сучья, нависшие над струей, и держался, тянул изо
всех сил готову, чтобы не забило рот водой. Хорошо,
подоспели друзья.
Не знаю, можно ли тут жить без коня. Через мно-
гие речки переправа только на лошади. Но в этом
случае надо соблюдать несколько железных правил.
Из них самое важное: не суйся в воду, не зная броду.
Но вот ты у брода. Внимание, следи за собой! Во-
шел в воду — освободи ноги от стремян п держи повод
несильно, однако так, чтобы лошадь чувствовала руку.
Никогда не перерезай струи перед товарищем — со-
бьешь его вместе с конем. И вообще — больше доверяй
лошади, старайся не тревожить ее понапрасну и не то-
ропить: она знает, в каком темпе надо в этой речке дви-
гаться, хорошо чувствует, куда ставить копыто. Бывает,
струя бьет под седло, заливает сапоги — терпи, ничего
не поделаешь. Ну а уж если сбило, понесло, тут один
выход — с седла долой, окунайся и держись покрепче
за гриву.
За переправой Гоша Кащеев остановился, вгляды-
ваясь в кусты и скалы. Где-то там, метров на двести ни-
же по течению реки, должна выбраться на берег его со-
бака. Я поразился, как она — мачо сказать смело —
просто очертя голову бросилась в воду. С огромной
скоростью ее потащило. Спросил:
— Выплывет?
— Первый раз ей, что ли!
— И на скалы влезет?
— Ну!
Вскоре прибежала мокрая собака, и мы тронулись
дальше пологой тропой, поднимаясь к перевалу. Сол-
нечные лучи бьют в этот склон горы прямой наводкой,
тайга прогрета, жарко пахнет сухим листом, старыми,
седыми пнями, теплым камнем и — странное дело — ве-
сенней сохнущей завалинкой. В такие дни солнце хоро-
шо вытапливает смочу из кедровых шишек, и они ста-
новятся сухими и легкими, как созревшие маковые го-
ловки. Ореха в этом году мало, и он еще «каурый» —
светло-коричневый, недозревший. Гоша Кащеев едет не
оглядываясь. Почему это о нем говорили в поселке:
«Не парень — клад!»? Я подхлестываю своего Рыжку,
догоняя спутника, пытаюсь завязать разговор:
Был такой хороший писатель — Михаил Прнш-
63
— Знаю, — отзывается Гоша таким тоном, что ни
о чем больше не хочется спрашивать.
— И вот он где-то пословицу приводит: «Лес —•
бес».
— Это в каком смысле?
— Ну, будто русский человек боится леса, враждует
с ним.
Гоша подумал и не скоро сказал’
— Неправильно толкует. «Бес» — это непонятная
сила в лесе, что тянет в него, как на вожжах.
— А вы любите тайгу? — спросил я и поразился на-
ивности своего вопроса, однако мне очень не хотелось
потерять счастливо найденную нить разговора.
Все равно я ее как будто терял: Гоша, видно, так по-
дивился моей глупости, что решил промолчать. Его, по-
томственного таежника, я спрашивал об этом! Сюда пе-
реселился еще его дед. Отец, знаменитый охотник и
шишкобой, погиб на фронте, и Гоша совсем еще сопли-
вым мальчонкой уже подкармливал тайгой себя и мать.
Об этом я узнал позже, от матери Гоши, а сейчас я ехал
сзади него, прямо и свободно сидевшего в седле, и до-
садовал, что не могу вызвать человека на разговор.
Вдруг Гоша осторожно потянул повод, остановился,
обернулся ко мне.
— Когда я в тайге, — произнес он медленно и глу-
хо, — то все такое правильное на свете, что и сказать
нельзя.
Он поехал дальше и тут же опять остановился.
— Действительную я в Днепропетровске служил.
Армия — дело хорошее, но я по тайге больно тосковал.
Закрою глаза — шумит!
Гоша известный медвежатник: в одиночку убил трех
медведей и штук пятнадцать — в компании. Я вспо-
мнил, что к короткой характеристике Гоши прибавили:
«Только жаль, что тайга его наказала». У меня не бы-
ло тогда возможности расспросить подробнее, и сейчас
я подумал: может быть, Гошу медведь ломал? Да вроде
нет, бойцовых шрамов не видать.
— Пришвин не так понял пословицу, — говорю я.—
Однако тайга и наказать может.
Гоша молчал. Тогда я решил действовать напрям-
ки — для моего собеседника это был, наверно, самый
лучший метод.
— Мне говорили, что и вы наказаны.
— Кем?
64
— Тайгой.
— Да что они знают? — обиделся за тайгу Гоша.—
Опа ж меня и выручила!
— Подробностей не говорили. А что произошло?
Гоша не ответил. Да и с какой стати он должен мне
докладывать? Но парень меня заинтересовал, и я решил
не отступать. Хоть меня Гоша ни о чем и не спросил,
я сказал ему, что детство и юность тоже провел в тай-
ге. Родной мой городишко даже так и называется —
Тайга. Рассказал, как мы с матерью собирали по весне
колбу и саранку, как летом я ставил кулемы на кро-
тов, а зимой — петли на зайцев, как я заработал стран-
ную для такого раннего возраста форму ревматизма.
Томские доктора сказали, что болезнь неизлечима, и
тогда мать отвезла меня на заимку Литвинова.
Это был знаменитый старик. Он жил в наших ме-
стах, когда еще не было Великой Транссибирской маги-
страли, но теперь одна из станций на основной линии
именуется в его честь — Литвинове. Назвал ее так из-
вестный русский писатель, изыскатель сибирских желез-
ных дорог Гарин-Михайловский, которого этот старик
водил по нашим холмам и болотам. Хозяйство старика
не трогали до самой его смерти, потому что Литвинов
был великим охотником, еще в войну возил на базар
медвежатину. И рудознатец он был добрый. А старуха
его врачевала. Пихтовыми ваннами и муравьиной кис-
лотой она в десять дней поставила меня на ноги...
— А я тоже руду нашел, — сказал Гоша.
— Какую?
— Мы проводили тут геологический поход. Потом
собрали все образцы и пригласили на консультацию
профессора. Он увидел мою руду, затрясся: «Где взял?»
Увез эту породу с собой.
Лед был сломан, и никаких усилий уже не требова-
лось дтя продолжения разговора. Гоша поведал мне
наконец, как его наказала тайга.
На следующий день после возвращения из армии он
ринулся в лес; родные приготовили ему замечательный
подарок — лицензию на отстрел марала. В здешней
тайге даром ноги не бьют — Гоша добыл зверя. Мясо
в лесу оставил, чтобы прийти за ним с людьми, а драго-
ценные пудовые панты взял. Вернулся усталый, повы-
таскал из себя клещей и прилег отдохнуть. Заснул, но
мать к обеду не могла его добудиться. Пришел в себя
вечером — весь горел.
5 В. Чивилихин се
— Панты еще не варили? — невнятно спросил он.
— Нет, — сказала мать. — Ты лежи.
— Ты их в терку, мама, пока не поздно.
— Неужто, сынок?! — ахнула мать — Клещ?
— Наверно. Спирт у нас есть?
Гоша снова потерял сознание. Можно сказать, он
был уже наполовину в могиле. Если с бешеным медве-
дем-людоедом, что иногда встречается в тайге, еще мож-
но помериться силой, то против зверя, жертвой которо-
го стал Гоша Кащеев, средств нет. Страшилище это —
маленький, со спичечную головку, таежный клещ. Что-
бы дать потомство, самка клеща должна попить живой
крови. Неслышно, пуская в ход анестезирующее сред-
ство, она впивается в кожу птицы, животного или чело-
века. И попадаются среди тысяч клещей меченные дья-
волом экземпляры, несущие смертельный вирус.
Тогда, в 1956 году, противоэпцефалитная служба бы-
ла еще поставлена неважно. Той весной, помню, я был
на строительстве железной дороги Новокузнецк — Аба-
кан, и даже там несколько строителей стали жервой
этой страшной болезни. А в глубине Горного Алтая на-
деялись больше на домашние средства. Гоша свято ве-
рил в целебные свойства маральих пантов. Несколько
дней мать терла сырые панты, разводила густую ма-
ралью кровь спиртом и пои та бесчувственного сына.
Кое-как он поднялся, но сил хватило лишь иа то, что-
бы дойти до тракторного прицепа.
Из больницы он приехал через три месяца. В том
же году снова слег с продолжительной сорокаградус-
ной температурой. Только выписался — опять попал в
ту же клинику.
— Насмотрелся я, — рассказывает Гоша. — Эта
проклятая болезнь одного делает полным идиотом, дру-
гого парализует. Был там в больнице веселый, хороший
парень, так у него вдруг шейные мускулы отказали, и
голова повисла на груди. А меня, я считаю, панты спас-
ли да натура...
Гоша мечтает открыть в Кедрограде маралье хозяй-
ство. По самым скромным подсчетам, ребята распола-
гают диким стадом благородных оленей не меньше чем
в пятьсот голов. Ценные звери уничтожаются медведя-
ми и браконьерами. Маралов непременно надо приго-
лубить!
Кедровая тайга может дать не только чудодействен-
ный пантокрин. Без специальной переработки некоторые
66
сырые продукты самого кедра лечат ревматизм, тубер-
кулез, бери-бери, гнойные раны, авитаминоз. Мы с Го-
шей начали вспоминать средства, что применяют сиби-
ряки против разных болезней.
__ От чесотки, — говорю я, — можжевельник.
— Знаю, — говорит Гоша. — А бадан — от лихорад-
ки и воспаления "легких.
— Корни голубой синюхи — от бессонницы и язвы.
Вороний глаз — если голова кружится или болит.
— Слышал, — сказал Гоша. — Л первоцвет просту-
ду лечит.
— А вероника кровь останавливает, — продолжал
я это интересное соревнование.
Мы перебрали чемерицу и смородину, кипрей и ер-
ник, а сколько еще осталось такого, чего мы не знали!
Ведь до сих пор половина лекарственных средств соз-
дается в естественной лаборатории.
— Изучать все это надо, — закончил разговор Го-
ша. — А то старики мрут, и какую-нибудь траву, ко-
торую они знают, лет через сто снова будут открывать...
На перевале мы отдохнули, дали лошадям овса и
стали по крутому склону спускаться в долину Суучака.
Это была уже территория, на которой работал сосед-
ский Иогачский леспромхоз. Гоша обернулся:
— Смотри! Как надо смотри!
Мы выехали из-под полога леса, и я увидел. Вниз
круто падал Иванов лог. Над рваными рядами дурной
травы редко стояли ободранные, поломанные, пригну-
тые к земле стволы, лежали штабеля из толстенных
кедровых лесин, источенных жуками и личинками. Скло-
ны урочища были глубоко и неровно взрезаны оврагами.
Мы спускались по дну одного такого оврага. Его слезя-
щиеся глинистые края поднимались высоко, метров па
пять. Как в заклятом месте, вокруг стояла мертвая ти-
шина, ни птиц не было слышно, ни писка грызунов.
Всего несколько лет назад отсюда ушли лесозагото-
вители. Они не соблюдали элементарных правил ру-
оок — у ручьев и речек не оставили защитных полос,
не думали о сохранении семенников, восстановлении ле-
са, очистке лесосек и даже вывозке всей заготовленной
древесины. Причем подваливался самый крупный дре-
востои, а покалеченный молодняк уже стал очагом та-
ежных эпидемий.
Сколько езжу, — говорит Гоша Кащеев, — не мо-
гу привыкнуть! Гложет!
5*
67
Еще бы! Ведь всего десять лет назад тут росла пре-
красная кедровая тайга, водились маралы, соболь, бел-
ка, были тетеревиные тока. Здесь можно было бесконеч-
но долго брать живйцу, пушнину, орех, мясо и — выбо-
рочно — древесину. А теперь урочище омертвлено на
сотни лет.
Где та цивилизация, которой так похваляются лесо-
заготовители? Онй постоянно твердят, что тянут в мед-
вежьи углы дороги, строят поселки, открывают библио-
теки, проводят электричество и радио. Через десяток
лет дороги зарастают, й поселки надо снимать — уже
сейчас в Суучаке людям делать нечего. Поселок к тому
же скоро сам развалится, потому что привозные сбор-
ные времянки очень быстро сгнивают под здешними
дождями... Как же мы плохо еще считаем народную ко-
пейку, как мы привыкли удовлетворяться временным,
сегодняшним успехом и не задумываться над будущим!
Пыжу мы перебродили уже под звездами. Было
страшновато лезть в черную бурлящую воду, но все
обошлось хорошо, только мой смирный и сильный Рыж-
ка испуганно фыркнул и присел в стрежневой струе —
под самой его мордой промелькнул большой черный
зверь: это Кушман, Гошин пес, предусмотрительно за-
бежал для переправы далеко вверх, и его быстро про-
тащило мимо.
Гоша живет километрах в трех от поселка Суучак,
на крутой излучине пыжинской протоки, вечно шумя-
щей за тальником. Я познакомичся с его матерью, же-
ной и пятимесячной дочкой Иринкой. После ужина мы
долго еще говорили. Гоша горячо поддерживает идею
Кедрограда и счастлив, что спасены остатки алтайской
тайги. Он угощал меня вареньем из ревеня и доказы-
вал, что промышленное производство здесь варенья и
ягодных соков будет выгодным. Рассказывал о Пыже,
на которой хорошо бы взорвать два порога — и тогда
снизу пройдет рыба вверх, где полно очень удобных
рыбных пастбищ — заводей, омутов и плесов. Однако
главная его мечта — составить настоящую охотничью
карту, где были бы обозначены маральи, кабарожьи и
соболиные места, звериные тропы и водопои, гнездовья
полезных птиц, тетеревиные тока, галечники, солонцы,
порхалища, кормушки, охотничьи лабазы и зимовья.
Он надеется начать это дело сам. Может, он прав, как
оказался прав в споре с Пришвиным? Недавно я пере-
рыл все сборники русских пословиц и такой — «Лес —
68
бес>> __ не нашел. Есть одна похожая пословица, но со-
вершенно противоположного смысла: «Лес — лесом, а
бес — бесом»...
Утром Гоша Кащеев насовал мне в рюкзак каких-то
мешочков. Я начал было отказываться, однако новые
мои спутники посоветовали не делать этого. На привале
мы увидели, что в мешочках чудесной выпечки хлеб,
местный самодельный сыр, похожий на плавленый, но
более тягучий и почти прозрачный, яйца, калачики, са-
хар, огурцы и очень твердые, домашней выпечки, пря-
ники.
Только через день я по-настоящему оценил этот дар.
Пыжинская тайга. Перевал Бардам.
Зора-бульбоедка. Гроза.
Обого и обоговцы — «истинные» кедроградцы.
Направлялся я в Пыжинскую тайгу. Об этой жем-
чужине Горного Алтая стоит сказать особо. Лесоустрои-
тели, охотники, заготовители — все, кто имеет хоть ка-
кое-нибудь отношение к Прителецкой кедровой пади,
при упоминании о Пыже закатывают глаза и в востор-
ге цокают языком. И есть чем восторгаться. Природа
создала в верховьях реки Пыжи кедрачи изумительной
красоты и продуктивности. Специалисты говорят даже,
что в Сибири нет и не будет лучших древостоев. Здесь
рекордные запасы древесины на гектаре лесной пло-
щади, прекрасные ореховые и охотничьи угодья. Май-
минский и Турочакский промхозы, работавшие до не-
давнего времени в Горном Алтае, девяносто процентов
пушнины и ореха брали на Пыже.
С Николаем Телегиным мы облетали однажды на
вертолете всю Пыжинскую тайгу. Под нами стлался
плотный и ровный, как летное поле, верхний полог ле-
са. На солнце он отливал золотом — поспевал, доходил
урожай. Коля, обычно невозмутимый и спокойный, в
этот раз волновался, стараясь перекричать шум дви-
гателя:
— Отсюда масла можно выкачать — озера! Куда до
этих кедровников Туве или Чите! Сашка Шелепов под-
считал тут запасы — почти шесть миллионов кубиков
оказалось! И главное — молодая тайга, сильная!
Мы садились тогда в лагере Саши Шелепова. Под
пологом леса было чисто и сухо. Трехобхватные золо-
69
тые стволы кедров строго и стремительно уходили в
звонкую вышину, где пел ветер и сияло солнце. Под но-
гами пружинил толстый красноватый слой из отмершей
хвои, пахнущий пересушенными мхами и загустевшей
смолой, жизнью, а не смертью.
Как всякое сокровище, Пыжипская тайга дается в
руки нелегко. Чтобы попасть в нее из Уймепи, надо пре-
одолеть Бардам. В поселке мне говори ih:
— Неужели рискнул через Бардам?
— Покрепче заправляйся — Бардам!
— Ходили мы через Бардам — прокляли все на
свете...
Однако накануне из Пыжинской тайги пришта кед-
роградка Заремба Татур, невысокого росточка глаза-
стенькая девушка. Она взяла Бардам без коня, каким-
то чудом перебродила две реки и в тот же вечер яви-
лась в клуб на танцы. Заремба, или, как ее тут назы-
вают, «Зора-бульбоедка», возвращалась сейчас назад,
на Пыжу.
— Почему вас так зовут? — спросил я.
— Л ну их! Из Белоруссии я, поэтому.
— А как сюда попали?
— Приехала я в Сибирь по путевке, строили мы же-
лезную дорогу, закончили, тут про Кедроград я услы-
хала.
— Что на Пыже делали?
— Весной поехали ребята в самое трудное место.
Их двенадцать гавриков, и я с ними. Стригла их, руба-
хи латала, варила, стенную газету оформляла.
— Не обижали?
— Наши-то ребята? Что вы! — рассмеялась Зора и
мило, беззащитно вздернула носик. — Да я сама кого
хочешь обижу.
— Какие же у вас планы?
— Заберу сейчас барахлишко свое — ив столицу,
то есть в Уймень, учиться буду в восьмом классе. А в
Обого уже повариху ребята наняли, и вон Катя к ним...
История Кати Шаповаловой, которая неумело, робко
едет впереди меня, любопытна Она окончила на Украи-
не строительный техникум, надо было устраиваться на
работу, но тут пропала ее сестра Зоя: уехала полгода
назад в Сибирь строить какой-то Кедроград — и ни слу-
ху ни духу. Майминский аймачный отдел милиции сооб-
щил на запрос, что такой человек в районе числится, но
сейчас где-то далеко в тайге, в лесоустроительской пар-
70
тии. Катя приехала разыскивать Зою и... осталась са-
ма тут работать. Пока проект не готов, будет делать
все, что заставят.
Вскоре Катя освоилась в седле и даже запела. У нее
нежный голос. Впереди идет Евгений Титов, пыжинский
лесничий, выпускник Брянского лесотехнического инсти-
тута. Зора подсмеивается над его усами, которые, как
она утверждает, он отпустил для того, чтобы отличать-
ся от бородатых, уже примелькавшихся здесь парней.
Женя помалкивает и все старается не уехать вперед от
Кати, все оглядывается на нее...
Тропа поднимается к Бардаму — самому тяжелому
кедроградскому перевалу. Горная тропа — старинное
аллегорическое определение трудностей. Это выраже-
ние, как, впрочем, и многие другие, от частого употреб-
ления потеряло свою конкретность. Крутизна, грязь,
скользкий, острый или сыпучий камень, хлещущие по
глазам ветки — вот что такое горная тропа. На Барда-
ме все это усложнено, потому что на пути к верхней
точке основного перевала надо преодолеть девять ра-
ботных крутяков.
Мы спешиваемся, скидываем свитеры, но все равно
жарко, и пот заливает глаза. Даже под нашими неболь-
шими вьюками кони ложатся и смотрят жалобными
глазами. Мой Рыжка стонет, и с него падает пена. Са-
мое неприятное, если лошадь потеряет здесь подкову,—
на остром плитняке разлетится копыто, и его потом
не залечить.
Катя давно перестала петь. Зора разговаривает толь-
ко со своим упрямым коньком, чуть не плача, умоляет
его хоть потихоньку двигаться От постоянного наклона
корпуса вперед у меня деревенеет спина, немеет на по-
воде рука, но самое неприятное — это если сердце под-
нимается к горлу. Я вспомнил свое знакомство с
итальянским профессором Даниэлем Петруччи и его по-
трясающим фильмом о развитии человеческого эмбрио-
на в искусственной среде. Оказывается, в самом начале
сердце человека располагается в горле, а потом уже
опускается. Помню, я сказал: «Синьор Петруччи, толь-
ко посмотрев ваш фильм, я понял, почему на горном
перевале сердце подкатывает к горлу». — «Конечно, —
улыбнулся ученый. — Когда ему трудно, его тянет на
родину».
—А между тем лес редел, свежело, стали попадаться
в чахлом ельнике голые камни, лежащие на мягких
71
пронзительно-алых бадановых коврах. И вот конец!
Как победное знамя стоит у вершины кедр с вытянутой
ветрами односторонней кроной...
На горных вершинах всегда охватывает пьянящее
чувство победы, и сейчас мы молчали, переживали это
состояние. Не эта ли блаженная секунда влечет людей
в горы? Побороться, выложиться на всю катушку, а по-
том торжествующе оглянуться назад, упиться содеян-
ным, понять, что и ты в этой жизни кое на что годен!
Мы спустились к альпийским лугам и под грузным,
приземистым кедром развели большой костер, потому
что солнце уже село. Удивительное дело — усталости
не чувствовалось. Воздух, что ли, здесь такой?
А через час, когда стало совсем темно, над соседней
горой разразилась гроза. Глухой, перекатный гром слы-
шался давно, а сейчас он стал оглушительным, сухим
и резким, будто вдоль и поперек лопались горы. Я вы-
шел на луг. Он освещался мятущимся, неверным све-
том, а на соседнюю гору было трудно смотреть — ка-
кой-то злой джинн беспрерывно полосовал ее вершину
огненными плетьми. Гроза вскоре прошла за Бардам,
оставив в темноте подожженное молнией одинокое де-
рево. Горы не было видно. Казалось, этот красный фа-
кел пылает высоко в небе.
Утро. С Бардама видны глубокие синие ущелья, да-
лекие сахарные гольцы в бледном небе, бескрайние гу-
сто-зеленые села с первыми вкрапинками желтизны, а
прямо перед нами, в широком распадке, недвижимо ле-
жит плотное, снежно-белое, нетающее облако. Где-то
вдали выстрелили, и эхо повело себя необычно — оно
нарастало, ширилось, а потом внезапно оборвалось, как
недозвучавшая басовая струна.
Поймали и заседлали лошадей, тронулись. Зора Та-
тур сидела в седле боком и громко досадовала, что нет
у нее длинного платья — вот было бы эффектно!
Я спросил:
— Значит, славные парни у вас на Пыже?
— Еще бы! Витя Игнатенко, Витя Резниченко...
Один Коля Печкин чего стоит!
— Это тот самый Печкин, без рубахи?
— Он.
Я вспомнил, как Виталий Парфенов рассказывал
мне об этом Печкине. Приехал он в Кедроград из степ-
ного Алтая, нанялся плотником. Работал неплохо, по
частенько закладывал. И была у него одна странность,
72
к которой кедроградцы, правда, скоро привыкли, — Ко-
ля Печкин ходил без рубахи. Всегда — летом и зимой,
в жару, в дождь и снег. То ли он хотел быть оригиналь-
ным, то ли хвастался своим мощным торсом и ножевы-
ми шрамами на ребрах — неизвестно. Виталий однаж-
ды спросил его в общежитии:
— Ну почему ты без рубахи всегда?
— Я, может быть, кому мешаю? — вежливо ото-
звался Коля, отложив в сторону гитару, на которой он
вечно что-то тренькал. — Мешаю?
— Да нет, — засмеялся Виталий. — А все-таки?
— А ну вас! Приходишь в магазин — никакого вы-
бора — водка есть, рубах нет.
— Я б тебе давно привез из Горного — только ска-
жи. Да и пить ты стал поменьше, чем в первое время.
В комсомол у нас не думаешь вступать?
— Меня не примут.
— Почему?
— Я запятнанный. В драках участвовал — видишь
шрамы?
— А я думал, что тебя корова. Ну а еще что?
— Без рубахи хожу. Пою все время. Нет, не угова-
ривай!
— Есть еще причины?
— Есть. Я вольный человек. Хочу — здесь, хочу —
еще где-нибудь.
Разговор этот ничем не кончился. А когда началось
отселение на Пыжу и Коля стаз проситься туда, Вита-
лий сразу согласился: такие богатыри, как Коля, в Обо-
го пригодятся, а водки там не будет. Зора Татур рас-
сказала мне сейчас, что Коля тут работает хорошо, но
уж больно говорлив. А весной, когда пали дороги и ра-
бота настоящая еще не началась, Коля Печкин стал
проситься в отпуск.
— На мать только гляну, — уговаривал он Тито-
ва. — И назад.
Отпустили. Его не было около месяца. Вскоре Обо-
го было совсем отрезано от внешнего мира, и Колю
Печкина ребята уже не ждали. Однако он пришел, про-
бравшись через глубокие сырые снега и коварные раз-
ливы таежных речек. Притащил на себе огромный ме-
шок, набитый колбасой и консервами...
Мы быстро спускались в долину Пыжи — река де-
лает к Суучаку пологий изгиб, а мы пробрались на-
прямки. Вот и Обого — несколько домишек в густом
73
ельнике и дюжина палаток на крутом косогоре. Отсюда
начинается освоение самого богатого кедроградского
массива.
Новую историю Пыжинской тайги открыли трое: лес-
ничий Евгений Титов, его помощник Георгий Кащеев и
молоденький паренек нз Подмосковья Володя Матвеев.
Они всю зиму давали тут жизни браконьерам. Потом
прибыла хорошая подмога. Ребята пригнали сюда по
зимнику два трактора, завезли продукты, цемент, пило-
раму. Не через Бардам ли? — спросите вы.
Нет, это невозможно. Сорокакплометровый путь че-
рез этот перевал самый короткий, но зато самый труд-
ный. Из Уймени можно попасть в Обого и другой доро-
гой — через поселок Иогач, что на берегу Телецкого
озера. Эта дорога в два раза длиннее первой, она оги-
бает хребты, и по ней можно гнать тракторы.
Мы попали, как говорится, с корабля на бал. Все на-
селение поселка собралось у тракторов. Одна из машин
совершенно «раскулачена». Другая в порядке, но у нее
намертво отказал мотор. А трактор нужен позарез: на
полпути из Иогача, там, где кончается хорошая автомо-
бильная дорога, лежат так необходимые сейчас двена-
дцать тонн цемента, сварочный аппарат, рация, подко-
вочпое железо, кузнечный инструмент. Был один вы-
ход — переставить мотор. Но как это сделать? Нет под
рукой ни лебедки, ни талей. Двигатель весит тысячу
семьсот килограммов. Тракторы стоят поодаль друг от
друга. Что придумать?
П если бы я сам не участвовал в этой египетской
работе, никогда бы не поверил, что такое возможно.
Нас было человек двадцать, а в успех этого дела верил
один Виктор Игнатенко, тракторист. Спокойный высо-
кий парень, сын Героя Советского Союза, выросший в
партизанском отряде, он приехал сюда нз Днепропет-
ровска с двумя друзьями — Виктором Резниченко и Са-
шей Гузиенко. У друзей есть общее прозвище — «Ен-
ки». И когда Игнатенко предложил подтолкнуть один
трактор к другому, первым взялись за ржавые траки
его друзья.
Мы вцепились в тяжеленную мертвую машину, жи-
манули дружно, и трактор, загремев своими железами,
пошел. Двигатели теперь располагались рядом. Потом
выпилили три бревна и, надежно скрепив их сверху,
сделали прочную треногу. Подвесили на ней петлю из
толстого троса и туда завели огромную, метров в пят-
74
надцать длиной, лесину. С помощью этого рычага сня-
ли на землю один двигатель, а на его место поставили
другой.
Вскоре трактор зачихал.
А как тут другие дела? По дороге Женя Титов рас-
сказа! мне, что новоселы залили фундамент под лесо-
пильный нех, подвели под крышу огромный типовой ам-
бар, заложили два дома, а весной успели собрать из-
под’ снега и обработать сорок тонн ореха. Но все это,
как выяснилось на месте, было каплей в море — нераз-
решимые противоречия тормозили развитие нового про
изводствепного участка. Пуск пилорамы резко ускорил
бы строительство, но не хватило цемента для ее уста-
новки. Плотники по такой погоде многое могли бы сде-
лать, ио стояла горячая сенокосная пора, и, чтобы не
пришлось зимой забивать лошадей, все вышли на се-
нокос.
Тягот тут немало, хотя через год-два, мне кажется,
все это будет вспоминаться с юмором и даже удоволь-
ствием. Уже сейчас стенная газета «Шишка» настрои-
лась на этот тон. В газете много разных рубрик, и все
они ведутся с улыбкой, без которой, наверно, тут было
бы в десять раз тяжелее. В «Кедроградской энциклопе-
дии» говорится, например: «Баия по-черному — устрой-
ство, куда входишь серый, выходишь черный», «Мясо —
медведь без шкуры». Вместо того чтобы паписать, что
за год никто из уйменского начальства здесь не побы-
вал, они сообщают в разделе «Главные события»: «6—
7 августа 1961 года Г. С. Титов обогнул 17 раз земной
шар. 6 августа 1961 года исполнился год, как был вОбо-
го наш директор». Своих главных врагов в Пыжинской
тайге — промкооператоров и лесохнмнков — они окре-
стили презрительно «промзверь» и «химдым», а против
болтунов выбросили лозунг из дневника Василия Куба-
нева: «Кто имеет что сказать, тот молчит». (Этого та-
лантливого, безвременно погибшего поэта, как я выяс-
нил, многие здесь знают наизусть.)
Фануз Ахмадиев, дипломник Бийского лесного тех-
никума, в палатку к которому меня поселили, рассказы-
вает вечером:
— Я сюда на практику приехал — уж очень инте-
ресное дело затевается. Проработал три дня — все идет
нормально. И вот вдруг замечаю — что-то готовится, все
втайне от меня шепчутся. Г 1яжу — Зорка Татур доста-
ла последние сухофрукты и варит два ведра компоту.
75
И кроме того, завела оладии. Во время ужина вдруг
поднимается Женя Титов с кружкой компота в руке,
толкает речугу и торжественно вручает мне меховые ру-
кавицы. Все орут, а у меня слезы. Дело в том, что за-
глянул кто-то ко мпе в паспорт, а у меня в этот день —
двадцатилетие. Я ведь сроду не праздновал свои дни
рождения — у меня жизнь такая, что не до этого.
Я для них все готов сделать. Вы не спите?
— Нет.
»— Завтра у нас Бопыпой Костер.
— У вас что, так называются общие собрания?
•— Ага...
Утром я услышал сквозь сон скрипучий, заунывный
голос, старательно и самозабвенно выводящий;
А путь дале-е-о-оо-ок и до-о-о-о-ло о-а-а-ак!
Я перевернулся в спальном мешке, однако голос сно-
ва повторил эти слова, безбожно перевирая музыкаль-
ный рисунок и до невозможности затягивая гласные зву-
ки. Досадно было, что хорошую песню так калечат. То-
же мне певец! Я снова стал засыпать, но тут раздалось
совсем рядом, казалось — над самым туго натянутым
полотном, через которое едва брезжил рассвет:
А наш путь и далек и долог!
Голос был так же противен, а песня так же непор-
чена.
Захотелось ругнуться. Я снова заворочался в мешке,
а Фануз Ахмадиев вдруг сказал свежим и ясным го-
лосом:
— Теперь уже все.
— Что?
— Не заснешь. Он это нарочно уродует песню, чтоб
мы от злости не могли заснуть. И так каждое утро,
как мулла на мечети...
— Кто это?
— Генка Спирюшин. Он раньше всех встает.
Об этом человеке я тоже слышал еще в Уймени. Ви-
талий рассказывал мне, что пришло однажды в комитет
комсомола письмо из Волгограда — пишет какой-то па-
рень, что был активистом, работал в бригадмиле, потом
его покалечили хулиганы, а друзья забыли. Он лежал
в больнице, а к нему даже за взносами не приходили.
И он разочаровался в комсомоле, а чтобы восстановить
свою веру, просился в Кедроград.
76
_____ Обсудили мы это письмо на комитете и решили
не отвечать, — говорил Виталий. — Уж очень он легко
разочаровался. И вообще некоторые считают, что у нас
что-то вроде исправительной колонии. Однажды газе-
та «Труд» напечатала фельетон про тунеядцев, и
в нем мы с возмущением читаем, что один московский
райком предложил какой-то гулящей девке по-
ехать к нам, — мы это за оскорбление сочли... Так вот,
о том письме. Захожу один раз в общежитие
знакомиться с новичками. Расспрашивают, что и как.
А один сидит в сторонке и помалкивает. «Откуда?» —
говорю. «Из Волгограда», — отвечает он. «Было у нас
письмо оттуда, от одного чудака — в комсомоле он раз-
очаровался». Новичок говорит: «Это я писал. За откро-
венность извините, по я верил вам». Ну, приняли его,
куда же денешься?..
И вот Спирюшин здесь, и Фануз Ахмадиев расска-
зывает о нем:
— На месте Генка не может сидеть, вкалывает за
всех. Объявляется перекур, все отдыхают, а он на кед-
ру лезет — шишек ребятам набить. Вечером все по па-
латкам, а он грабли сидит чинит. Сейчас студентов опе-
кает, а они тянутся к нему. И вообще чудо-парень. Толь-
ко вот голос у него... Идемте завтракать?
После завтрака мы полезли на другой косогор коп-
нить сено. Со Спирюшиным мне там не удалось погово-
рить — полянка от полянки далеко, а мы попали в раз-
ные концы косогора. Перед обедом я дождался, пока он
утопчет и завершинит большую копну, пошли вниз вме-
сте. Поговорили немного. Он плохо, шепеляво выгова-
ривал слова — бандитская пуля попала ему в шею и
вышла через рот, поранив язык. Но лучше всяких слов
говорили о нем его выразительные, доверчивые н умные
глаза. Он был без рубахи, и я испуганно подумал: не но-
вая ли это мода нарождается?
И с Печкиным встретился. Он сидел без рубахи на
сарае, свесив ноги в пролом крыши, бренчал на гитаре
и пел. Но вот он увидел меня, спустился вниз, пал на
одну руку, выжался несколько раз, спросил:
— Надолго к нам?
Завтра на север, в Иогач. Были?
Я везде был. И на юге, и на севере.
И все так же, без рубахи? — засмеялся я.
—- С топором нигде не замерзнешь.
К вечеру Зора Татур написала объявление о Боль-
77
шом Костре. Приглашались все — повспоминать, порас-
суждать, помечтать. Объявление спрашивало о самой
большой трудности, которую ребята здесь пережили, о
поступках, что они считают ошибочными, о том, что они
здесь поняли и чему научились и как представляют
себе будущее.
Беседа у костра сразу приняла очень своеобразный
характер. Кедроградцы выросли из распашонок, они
тонко, но ясно дали понять организаторам беседы, что
на большинство вопросов у них готовы короткие ответы
и такого содержания, которое всех устраивает. Они си-
дели у костра, щелкали орешки. Я заглядывал им под
козырьки, а они спокойным своим видом будто говори-
ли: «Верим ли мы в Кедроград? Попятное дело — ина-
че нас тут бы не было. Будущее? Хорошее. Были ли
ошибки? Конечно, были, как у всех, только вспоминать
о них неохота. Надо о деле поговорить, а то уже позд-
но — завтра рано утром Генка Спирюшин завоет».
Потом «Енки», сидящие кучкой, стали поталкивать
Виктора Игнатенко: говори, мол. Виктор бросил недо-
грызенную шишку в костер, набрал воздуху и сказал:
— Трудности какие? Работаем и работаем, как
везде.
И смолк. Взял слово Коля Печкин:
— Были моменты, когда я чуть с ума не сходил.
— Почему? — спросили его.
— Из-за начальства. Оно должно быть жетезным, а
не мягким, как Женя Титов.
— Но ведь Женя на сознание жмет! — возразили
ему. — Мы сами должны понимать: каждый из нас и
начальник, и рядовой руководитель, потому что вместе
строим.
— Не согласен, — гнул свое Печкин. — Мы, рабо-
чие, должны выполнять. Нам нужны точные указания и
палка, а начальство обязано такое указание дать и по-
том размахивать палкой.
Его разбили в пух и прах, но Коля не сдавался:
— Рабочий ведь работает из-за денег! Что он
делает — это не так важно. Деньги все решают, день-
ги! Заплати ему побольше — он тебе Бардам
сроет.
И снова на него все обрушились. Потребовали отве-
та на вопрос, почему ои на сенокосе становится за сла-
бым косцом, быстро догоняет его и садится отдыхать.
— А я в эту траву не верю! — сказал Коля.
78
— Надо брать прокос товарища, а не демагогию
разводить!
— Не верю я в эту траву, — повторил Коля.
— Так зимой же придется лошадей забивать!
— Вот и хорошо — мясо будет. Трава эта — пшик.
Вот я бревно положу в сруб п знаю, что оно сто лет
пользу давать будет...
Опять буря. А Коля стоял, освещенный пламенем
костра, и улыбался, несказанно довольный тем, что ему
удалось разжечь этот спор, во время которого ребята
еще лучше поняли друг друга и еще раз задумались
над тем, зачем они здесь. И о Коле Печкине забыли,
когда начали говорить о том, что вставать надо еще
раньше, чтобы не косить в жару, что литовки плохие,
что следует разделиться на группы и брать отдельные
елани. И вот все обсудили и все спланировали и собра-
лись уже поздней ночью попегь песни — снова подал
голос спрятавшийся в тень Коля Печкин:
—• Сейчас споем, конечно, но я хочу сказать о себе.
Кто-то тут предложил мне сматываться, если я не со-
гтасен с принципами. Куда я ог Генки Сппрюшина и
Витьки Игнатенко поеду? Людей лучше, чем в Кедро-
граде, нигде нету, и меня отсюда трактором не выта-
щишь... А с принципами, если кто меня не понял, я со-
гласен...
Потом заговорили о комсомольских делах, и вдруг
выяснилось, что комсорга у них с самой весны нет. Еди-
ногласно решили — утвердить Геннадия Сппрюшина.
Коля Печкин сказал:
— Я, правда, беспартийный, но мое мнение — тоже
Генку. А почему? Когда мы лесину поднимаем, он ле-
зет под комель. А то был у нас в армии комсорг — все
норовил лучшую портянку себе...
Дорога к озеру. Телецкое. Снова мечты.
Новый «робинзон». Подвиг в горах.
Назавтра я выехал в Иогач, кТелецкому озеру. Про-
вожавший меня Женя Титов просил:
— Напишите, чтобы приехали к нам сильные ребя-
та, а не такие, что хотят себя проверить, сильные они
пли нет... Когда будет проект готов?
— Скоро.
Ждем... Ну, я попрощаюсь, — Женя протянул
79
мне руку. — С этой дороги никуда не сворачивайте.
За перевалом она пойдет вниз, вдоль реки. Тут всего
сорок километров.
— Бродить много?
— Тридцать один раз. Сам считал. Но сейчас там
везде курице по колено. Прощайте.
Перевал оказался не слишком тяжелым, но перед
седловиной начался проливной дождь. Грязная, каме-
нистая тропа, к которой здесь я постепенно привыкал,
полого пошла вниз, стала перебегать с одного берега
небольшой речушки на другой. По склонам пошли вы-
рубки, такие же страшные, как в Ивановом логу, пото-
ки дождя размывали на них землю до глины, и вода в
речонке была желтой. А дождь все сыпал и лил, каким-
то образом проник сквозь мой непромокаемый плащ.
Хорошо бы сюда легкий водолазный костюм!..
Медведей я не боялся. Может быть, потому, что в
Обого их сырые шкуры распялены на всех стенах —
там этих зверей давят в петлях. Кроме того, в тайге я
был не один. На перевале встретил вздымщиков. Они
заканчивали в этих местах подсочку, уступая леса но-
вым хозяевам. У одного из бродов через речку Иогач —
новое знакомство. Навстречу мне, в горы, двигался ма-
ленький караван московских энцефалитчпков — юный
бородатый паренек, затянутая в глянцевитый кожаный
костюм девушка и проводник. Перед самым Иогачем
работали дорожники, проектирующие кедроградцам
транспортные пути, и топографы. Тайга жила...
Мысленно я был уже на Телецком озере. Долго я го-
товился к встрече с ним и боялся этой встречи, потому
что результатом слишком больших ожиданий часто бы-
вает разочарование.
И вот оно. Вечерело, воздух был сырым и мутным,
открывшаяся мне белесая гладь озера ничего не отра-
жала. Темный, неприютный поселок обступали невысо-
кие горы, затянутые в зыбкий туман. Единственное, что
привлекало на озере, — его манящая даль. Я разыскал
дом, что арендуют здесь кедроградцы, и вдруг увидел в
махонькой комнатушке... Виталия Парфенова. Он, ока-
зывается, поехал проверять Телецкое лесничество и
смотреть озеро — ведь все западное его побережье
входило в территорию нового хозяйства.
Утром мы выехали на моторной лодке «вверх». Вот и
середина озера. Я совсем освоился на воде, но озера
80
пока не видел — смотрел только вперед, в ту самую
манящую дальнюю даль.
Но вот я медленно огляделся вокруг и увидел его.
Спокойные, глубокие воды были со всех сторон окруже-
ны зелеными горами. Своими хребтами горы необычай-
но четко и контрастно обрывали со всех сторон голу-
бое небо. Вода, горы и небо — вот все, что я увидел, но
этого было достаточно, чтобы сердце похолодело от вос-
торга. В сочетании красок и величин сквозили такая
простота, свежесть и спокойствие, что глаз не хотел ни-
какой усложненности, никаких подробностей, ничего
другого; озеро казалось тем уголком земли, которого
тебе не хватало всю жизнь.
Наваждение медленно отходило, я снова стал слы-
шать. К тарахтению мотора добавилось тяжкое хло-
панье воли, нам навстречу дула «верховка» — сильный,
направленный, как в аэродинамической трубе, ветер,
который так перебалтывает зимой воду в южной части
озера, что, несмотря на морозы, не дает ей затянуться
льдом.
Берега озера круты, много отвесных, неприступных
стен. Слои известняков лежат вкривь и вкось, а иногда
стоят вертикально и острыми ножами спускаются в во-
ду. Кой-где виднеются небольшие гроты и пещерки, во-
рота, каменные круглые лбы, о которые, искрясь, раз-
биваются зеленые волны. А перед поселком Яйло по-
шли отвесные скалы из белого мрамора. Тут его мил-
лионы тонн, и со временем, конечно, эти горы сломают
на украшение сибирских городов. Канатными дорога-
ми можно очень дешево спускать мрамор прямо в бар-
жи. Мы с Виталием отломили на память по кусочку
мрамора и помечтали о том, что неплохо бы об-
лицевать будущий Кедроград белоснежной мраморной
плиткой...
А на самом юге озера ждала встреча с необычным
человеком, о котором я давно уже наслышался всяких
россказней.
..Это чрезвычайное событие произошло на озере в
1926 году. Среди лютой зимы пробрался к истокам Бии
Русский юноша. От Бийска он на попутных подводах, а
гДе и пешком преодолел триста километров и сейчас
рвался куда-то дальше. Он был очень странным, этот
парень, — сторонился людей, когда заговаривачи с
ним, не отвечал. Документы его были в порядке. При-
шельца звали Николаем Смирновым. На официальные
6 В. Чивилихин 81
вопросы он нехотя сказал, что пробрался сюда из
Томска.
Цели своего приезда он не мог объяснить и на все
уговоры вернуться упрямо клонил голову, сосредоточен-
но молчал. Был февраль, стояли лютые морозы, и охот-
ники не рисковали уходить далеко в тайгу. По озеру
всякое движение давно прекратилось. Северная его по-
ловина лежала подо льдом, а на южной бушевали штор-
ма, гоняя от берега к берегу тяжелые льдины.
Он все-таки ушел, безразлично отмахнувшись от не-
прошеных советчиков. Ушел по льду на юг, к неспокой-
ной, штормовой части озера. До самой весны никто не
знал, что с ним. А когда лодки смогли пройти снизу до
устья Чузышмана, о пришельце рассказал рыбакам лес-
ник-алтаец, живущий на одиноком кордоне. Неизвест-
ный юноша, по скалам добравшийся до верха озера, по-
жил у него, пока не стало тепло. И недавно снова ушел
водой, починив старую лодку.
— Куда?
— Не знаем. На лодке долго плавал, место искал.
— Что он делал у тебя?
— Работал всякую работу и еще просил.
— Зачем он приехал?
— Он знает, а я не спрашивал. Приехал — пусть,
однако, живет.
Человек долго не может один. Николай Смирнов стал
появляться в алтайском селении, что располагалось в
тайге, неподалеку от озера. Один из алтайцев разыскал
его новое пристанище. Напротив горы Алтын-Ту глубо-
ко врезался в хребты Кыгинский залив. Каменные гро-
мады защищали со всех сторон плавную лагуну от вет-
ров и штормовых волн. Здесь, на маленьком лесистом
полуострове, алтаец увидел под старым кедром плот-
ный шалаш и следы работы человека — прорубленную
на полянку тропу, стронутые камни. На кустах сушил-
ся небольшой бредень. Алтаец успокоился и поспешил
уехать — нехорошо тревожить жилище человека в его
отсутствие и, может быть, против его желания.
А Николай все чаще бывал у алтайцев. Неторопли-
во, вдумчиво беседовал с древними стариками. Он не
был этнографом, лингвистом или историком. Просто
начал испытывать интерес к людям этого маленького,
нетребовательного и щедрого народа. Однажды он по-
нял, что алтаец, поющий о горах и тайге, о солнце и
быстрой речке, — это не примитивный, ограниченный
82
дикарь, а богатый, красивый человек, полной мерой чер-
пающий счастье в окружающем его мире.
Пришелец был слишком молод, чтобы беседовать
только со стариками. И вот настал момент, когда он
привез к себе в шалаш шестнадцатилетнюю девушку-
алтайку. Молодожены обмазали шалаш глиной, сбили
печь и так прожили год. Это был тот самый «рай в ша-
лаше», над которым со времен Адама и Евы принято
подсмеиваться.
К рождению первого сына Николай Смирнов с по-
мощью новых родственников поставил домишко, завел
ружье, собаку. Работал он, пока не падал от устало-
сти, — дробил на полуострове камень, таскал с гор зем-
лю для огорода, привез из бывшего монастырского сада
на Чулышмане саженцы, построил сарай. В 1932 году
Западносибирское отделение гидрометеослужбы реши-
ло открыть в верховьях Телецкого озера свой пост, и
Николай Смирнов согласился работать смотрителем
здешних вод и контролером температур.
...Мне давно уже хотелось побывать в Кыгннском за-
ливе, где живет человек, поселившийся там за два года
до моего рождения. С Николаем Телегиным мы, помню,
покружили на вертолете над избушкой Смирнова, но
сесть было негде — горы круто падали в озеро.
И вот перед нами развернулась широкая, похожая
на Пицундскую лагуна. Горы, обрывистые и дикие, —
куда делась их завершенность и плавность? — легко,
крепко держали чашу озера. Между пятью мощными
отрогами Золотой горы — Алтын-Ту — лежали облака,
и они казались неподвижными, потому что до них было
далеко.
Я уже смотрел туда, в залив, на полуостровок, по-
крытый густой, кудрявой зеленью. Серо-синяя полоса
гальки перед ним была покрыта белыми, до блеска от-
шлифованными древесными стволами, сучьями и корне-
вищами. Все это ничейное добро было собрано в акку-
ратные пирамиды, на добрый километр протянувшиеся
вдоль берега. Кроме этих впрок заготовленных дров,
не было видно никаких признаков человека.
Лодка воткнулась в гальку, и тут же из-под деревьев
вышел навстречу сам хозяин этого полуостровка —
Николай Павлович Смирнов, высокий человек с начи-
нающей седеть головой, в сапогах и грубой холстинной
одежде. Просто и с достоинством поздоровался. Рука у
него огромная, шершавая, спокойная. Спокойны и ка-
рие внимательные глаза.
Тропинка ведет мимо огромного кедра. Он здесь
один. Его плотная крона осеняет несколько сосенок, бе-
резовую рощицу и густой таежный подрост. Кедр растет
свободно, величаво, толстые корневища плотно оплели
большой серый 'камень и оторвали его от земли.
— Такой же, — говорит Смирнов, заметив направ-
ление моего взгляда, — такой же, как тридцать пять
лет назад.
Вдруг я остановился, пораженный. Вдоль прибойной
галечной каймы тянулась длинная гряда камней. Среди
них были очень крупные. Я их заметил сразу, но не об-
ратил особого внимания — камни и камни, мало ли их
тут. Л сейчас мне показалось, что эти каменные глыбы
лежат чересчур правильно, настолько ровно и плотно,
что стихийные силы, видно, тут были ни при чем.
— Это — вы? — спросил .я Смирнова.
— Конечно.
Неужели все-таки это сделал один человек?! Сколь-
ко же надо было пролить здесь пота, сколько набить
кровавых мозолей, сколько раз согнуться и разогнуть-
ся, чтобы возвести такую массивную, тяжко осевшую в
землю гряду?! И мне подумалось, что эту насыпь ни
бульдозер не сможет сдвинуть — так опа тяжела, пи
экскаватор вычерпать — самый крепкий ковш обло-
мает тут зубья. Какая мощная демонстрация слабых
сил человеческих!
— У меня же другого выхода не было, молодые лю-
ди, — сказал Николай Павлович. — Весь этот полу-
остров нанесла речка Чири — вон она, за лесочком орет.
Сколько живу тут, столько и таскаю эти камин — место
надо было освободить... А вон, видите, лесок на горе?
Вон еще полоска, вон куртинка круглая, вой — в виде
треугольника. Моя работа...
Мы прошли по тропинке в глубь полуострова, и
вдруг в нос неожиданно ударил нездешний, южный за-
пах. Небольшой домик Смирнова был окружен прекрас-
но возделанным садом. Яблони, сливы, вишни, черно-
плодная рябина, пышное дерево грецкого ореха. Уро-
жай созрел, и Николай Павлович пригласил нас отве-
дать яблок сибирских и южных сортов. Земля под но-
гами пушистая, бархатисто-черная, должно быть, не раз
пересыпанная и взрыхленная.
— Это у меня грушовка московская, — знакомил
84
нас Смирнов. — Это розовая превосходная, это боро-
винка, а вот антоновка... У меня ведь много друзей-са-
доводов. Мы переписываемся, черенки и семена друг
дружке пересылаем. А вот на той террасе, — махнул
он рукой в горы, — растет особая яблонька. Я назвал
ее просто «сеянцем», но в ее плодах почему-то в шесть
раз больше микроэлементов, чем обычно. Мой «сеянец»
за это уже где-то в научной статье описан...
— Можно на него посмотреть?
— А почему нет?
Мы поднялись по узкой тропе высоко в гору. Она
была настолько крутой, что мы попросили отдыха.
Смирнов засмеялся:
— Эх, молодежь! Знаете, у нас тут недалеко пере-
вальчик есть, так вот геологи и туристы хотят через не-
го за шесть-семь часов. А я — три часа пока. И сыновья
у меня такие же ходоки... А эту тропу я два года в ска-
ле вырубал — уж очень соблазнительная, теплая тер-
раска образовалась тут. Сейчас посмотрим...
Этот шестидесятилетний человек строен, как юноша,
и легок на ногу. Чувствуется в нем сила, целеустремлен-
ная и нерастраченная. Его можно принять за профессора
на даче, который поиграл в теннис, только что выкупался
и сейчас встречает друзей. Только руки не профессор-
ские — кожа с тыльной стороны ладони толстая и гру-
бая, собравшаяся в складки, как это бывает у рабочих.
На террасе было безветренно, жарко, солнечные лу-
чи падали отвесно. Видно, что и сюда он тоже таскал
землю. Чтобы удержать ее на крутом склоне, Николай
Павлович перетащил снизу многие тонны серого плит-
няка и выложил из него прочные и ровные подпорные
стенки. Здесь росли яблони, тыква, картошка. Цепляясь
за палки, стояли помидорные кусты с крупными плода-
ми. Вот Смирнов нагнулся к грядке и выудил из круп-
нолистной зелени... арбуз. Да, самый настоящий, тя-
желый, полосатый арбуз! Хозяин разбил его на камне,
и мы с удовольствием пожевали прохладную, сочную
мякоть.
Раньше Смирнов представлялся мне каким-то от-
шельником, нелюдимом, своего рода робинзоном новей-
шего времени. А «робинзон», как оказалось, выписывал
четыре газеты, к нему далеким путем, через Чуйский
тракт и Чулышманскую долину, шла почта, посылки, у
«Робинзона» было немало знакомых среди ученых и ли-
тераторов.
85
За обедом я снова обратил внимание на его руки.
Они лежали на столе, тяжелые и неподвижные.
— Весной тридцать шестого, — рассказывал Нико-
лай Павлович, — снега завалили горы, и сразу после
снегопадов — жаркая погода. Наша Чири заревела зве-
рем, потащила камень, большая протока пошла тем
местом, где огород сейчас. Домишко наш снесло, и мы
с детьми дрожали больше суток на островке. Начал я
все сначала. Работать в то лето даже ночами приходи-
лось. Когда луны не было, костер жег... Ну, жена, Дора
Захаровна, помогала, конечно. Она у меня молодец!
Зардевшаяся хозяйка накрывала на стол, и было в
ее манерах что-то молодое, не исчезающее со временем.
Что это — черты былой красоты или не побежденная
годами любовь?
— Л^ногие дети в нее пошли — особенной красоты.
На Лику вон посмотрите — какой-нибудь кинорежис-
сер с ума бы сошел.
Девочка была действительно прелестна.
— А где ваши остальные дети?
— Мать! У нас тут спрашивают, где наши осталь-
ные. Ничего себе остаток... Первенец наш, Павел, слу-
жит на Дальнем Востоке. Владимир — здесь, на озере.
Лесником. Любовь — синоптик в Новосибирском аэро-
порту. Надежда ветеринарным фельдшером работает в
Чергинском совхозе, что на Чуйском тракте. Ирина —
в Горно-Алтайске, воспитательница в детском саду. Ге-
оргий — моторист на турбазе в Артыбаше.
— Наталья в Иогаче живет, — помогла мужу Дора
Захаровна. — А ее муж, Анатолий Пыженикин, в Кед-
рограде работает. Татьяна тоже недалеко отсюда, в
колхозе. Анна с нами пока, а остальные учатся в интер-
натах и национальных школах — Ольга, Олимпиада,
Зина, Олег.
— Еще был сын Николай. Умер в сорок восьмом.
Но после него второй Николай народился, одиннадцать
лет ему уже...
Потом Виталий Парфенов спросил:
— Сколько же у вас всего их?
— А еще вот эти — Людмила и Вера. Последние.
А всего семнадцать было...
Мы с Виталием молчали, ясно осознавая свое ничто-
жество — у нас с ним было только по одному ребенку.
А после обеда вышли к озеру. Наступал вечер. За-
лив мерцал блестками старого серебра. Потом побежа-
86
ли по воде бордовые блики, а к темноте озера стало,
сделалось похожим на мокрый асфальт. Я все думал о
Смирнове. Зачем он сюда приехал тридцать пять лет
назад? Возможно, он, как говорится, «бежал от цивили-
зации»? У человека, совершившего такой поступок,
можно было бы предположить также религиозный за-
скок. однако Николай Павлович был атеистом — он это
сам сказал. А не сыграло ли здесь свою роль юноше-
ское романтическое настроение? Или увлекся идеями
Генри Торо?..
Понимая особую деликатность этих вопросов, я ут-
ром все же постарался уединиться со Смирновым. Было
очень рано. Лежала сизая роса. Слюдяная поверхность
озера была недвижимой. Мы долго говорили о детях, об
озере, о Кедрограде, Николай Павлович обещал помочь
молодым кедроградским садоводам советами, черенка-
ми и семенами.
— Я один — и вон что сделал, а вас там сколько?
— Человек четыреста сейчас, — сказал я.
— Если дружно взяться — сказку можно сделать на
этой земле! И как хорошо, что молодые берутся за при-
роду! Ведь она же для всех, то есть коммунистична.
А сколько люден еще не понимают ее смысла и ценно-
сти! Дай волю — какие начнут дикие потехи тут устраи-
вать! На днях получаю письмо из Москвы. Работники
одного очень солидного учреждения прослышали, что я
тут живу, и пишут: у вас, мол, ликвидировали заповед-
ник, и поэтому сообщите, что там можно пострелять...
Оружие, дескать, мы достанем любое и разрешение то-
же. Каковы? А вчера какой-то дурак налил по косяку
улетающих журавлей. Зачем? Пусть летит птица...
— Да, это так.
Потом Смирнов долго ругал туристов — они гадят
на берегах озера, нагромождают в лучших хариусных
тонях горы консервных банок, рубят ценные прибреж-
ные деревья, нахально сжигают в кострах щиты с
надписями, предупреждающими, чтобы гости озера вели
себя как люди. Николай Павлович заканчивал разговор,
а я все еще не спросил, зачем он сюда приехал три-
дцать пять лет назад.
— Я думаю, что кедроградские ребята наведут здесь
порядок! — убежденно сказал Смирнов. — Между про-
чим, их идея хорошо подходит к хозяйственному укла-
ду и навыкам алтайцев, шорцев, тувинцев... Да, природа
требует внимания — тогда она вернет все...
87
— Вы доказали это. Хотя я представляю, как вам
было трудно.
— Нет, вы этого не представляете. Надо самому все
испытать — тогда поймешь.
— А когда было труднее всего?
— Самое трудное — ответить, — улыбнулся Смир-
нов. — Всегда. Однако добраться сюда зимой было, по-
жалуй, тяжелее всего.
— А как это вы решились? Какая цель была?
— Не думайте ничего лишнего, — опять улыбнулся
мой собеседник. — Цель была очень прозаическая. Бо-
лел я, долго лечился, а один старик врач сказал: «Вас,
юноша, может вылечить только природа». —
«И все?» — спросил, помню, я. «И труд». Поехал я из
Москвы на Байкал, подальше от больших городов.
За год другим человеком стал. В армию меня взяли.
Почти отслужил срок в Томске, а тут снова со мной не-
ладно. Я — сюда. Потом мне стало хорошо, учиться
захотелось — я ведь в Москве успел два курса рабфа-
ка кончить. Но женился, дети пошли. Куда с моим дет-
садом тронешься? Так и остался... Можно тут жить.
Только опасаюсь еще одного камнепада. Видите, как
Чпри скалу подточила?
Я глянул вверх и ахнул — как это я не заметил
раньше, что скала столь угрожающе нависла над полу-
островом? Сказал:
— А я так спокойно спал! Ведь она может каждую
минуту рухнуть!
— Может, — подтвердил мой собеседник.
— Почему же вы не отселитесь?
— А может, она еще тысячу лет провисит...
Мы уезжали при ясной погоде, только с запада захо-
дили плотные облака. За ночь на гольцах выпал снег,
иАлтын-Ту наградила нас на прощание незабываемым
зрелищем. Наплыла на Золотую гору дождевая тучка
и пролилась, закрыв ее прозрачной пеленой. Сквозь нее
было видно три ярких, контрастных цвета — темная
зелень тайги, золотая полоса лишайников и белая сне-
говая тюбетейка на вершине. Вдруг откуда-то со сторо-
ны ударили солнечные лучи, пронзили дождевую ки-
сею и волшебно оживили краски на горе, словно осве-
жили старую дорогую картину.
Отроги Ачтын-Ту еще долго теснились в небе,
будто хотели сказать какие-то недосказанные, заветные
слова.
88
Последняя поездка. Живица.
Кедрограду быть!
Первыми в Сибири. Семена в земле.
Из Иогача мы с Виталием Парфеновым отправи-
лись в Уймень — это была последняя моя поездка ио
кедроградской территории. На тропу уже опустились
первые листья, будто гуси прошли перед нами, оставив
следы от лап, перепачканных в охре. В лесу с Витали-
ем интересно. Любую птицу он узнает по гнезду, поме-
ту, яйцам, свисту, перу.
—• Слышишь, канюк кричит: «Пить! Пить!» К дож-
дю. Полезная птица, мышей уничтожает. А это ястреб-
санитар. Вроде бы злая птица, пташек шерстит — толь-
ко пух по ветру. Но забыл, в какой стране, в Норвегии
кажется, выбили ястреба — и остальные птицы, друзья
леса, передохли. Он выборочно ловит, больных.
— Как же он диагноз ставит?
— По полету узнает... Гляди, гляди! Ты слышал
когда-нибудь, что за грибами надо лезть на дерево?
Я глянул и ахнул: на старой безвершинной березе
с омертвевшими ветками — сплошное желтое покры-
тие, будто столб вываляли в желтой липкой пене. Меш-
ка два опят, не меньше.
— Дожирают, — сказал Виталий.
— Чего-чего?
— Дожирают дерево. Это же самый вредный гриб —
опенок. Готовить его будем...
В урочище Нижняя Часта, где год назад работал по
снегу Саша Шелепов, мы осмотрели заподсоченный кед-
рач. Кедровая живица — прекрасный исходный продукт
для получения скипидара и канифоли, применяемых при
производстве лаков, камфоры, мыла, бумаги.
Виталий рассказал мне, что у них в Уймени живет
знаменитый алтайский подсочник Михайлов, который
разработал такой метод добычи живицы, что его карры
вот уже двадцать лет дают максимальный выход смо-
лы из стволов, а деревья нисколько не страдают.
Побывали мы и на опытных рубках. Ничего подоб-
ного нет пока нигде в Сибири. Ребята давно знали о
методе костромского лесоруба Геннадия Денисова, ко-
торый берет из леса древесину, не губя молодняк, не
Допуская перерубов. Решили попробовать у себя. Но для
горных условий рекомендации Денисова не годились.
89
Молодые инженеры сами нашли оптимальную ширину
лесосеки и волока, долго учили вальщиков строго со-
блюдать угол падения дерев. Сейчас остается весь пих-
тарник и кедровый самосев, лесосеки чистые, и по во-
локам не размоет овраги, выработка увеличилась, и за-
работки тоже. Если кто из сибиряков заинтересуется
подробностями, ищите их в специальной литературе, где
о методе кедроградцев не раз писал Виталий Пар-
фенов.
И вот я снова в Уйменн.
Недолго прожила тут молодежь, но как изменила
она этот таежный угол! Открыты больница,детский сад,
проложены по поселку тротуары, и теперь девчата мо-
гут пройтись по улице в туфельках. Я вспоминаю пер-
вый свой приезд на Алтай, когда одну женщину, завяз-
шую по пояс в грязи, тащили веревками. Потом двое ка-
ких-то мужчин до ночи лопатили это место, чтобы спа-
сти сапоги. Не спасли.
В поселке полно детворы, работает школа. Когда по-
следний раз приезжали кедроградцы в Москву, купили
ребятам хороший подарок — пионерское знамя, горн и
барабан. Деньги — сто рублей новыми — прислал в
мой адрес один московский инженер. Он пожелал, что-
бы имя его осталось неизвестным, попросил так исполь-
зовать его дар, чтобы юным кедроградцам жилось по-
веселей.
Спасибо, дорогой товарищ! Вы, как и многие другие
друзья Кедрограда, доказали, что живет, не умирает в
русском человеке его благородное бескорыстие, его го-
товность сделать доброе дело, причем так, чтобы об
этом никто не узнал...
Из таких же добровольных даров собралась в Уйме-
пи библиотека, в которой сейчас более трех тысяч то-
мов. Только С. Л. Михайленко, начальник цеха Азер-
байджанского трубопрокатного завода, послал четыре
посылки с книгами.
В Доме лесной культуры собрана большая коллекция
алтайских минералов, сотни видов насекомых, птиц,
грызунов и других таежных животных, пухлые герба-
рии лекарственных растений. По сравнению с производ-
ственными задачами хозяйства все это кажется делом
второстепенным, малозначащим, однако кедроградским
коллекциям завидуют приезжающие сюда ученые, и
кедроградцы планируют на базе Дома развернуть
большую работу с лесниками и охотниками. А работать
90
есть кому — здесь только с высшим и средним специ-
альным образованием около пятидесяти человек.
Ребята построили новый клуб, организуют там весе-
лые вечера, а у кедроградского киномеханика лучшие
в Горном Алтае финансовые показатели. Молодежь
;,<пвет своей жизнью — дружит, влюбляется, играет
комсомольские свадьбы, а некоторые терпеливо ждут
любимых, как тут говорят, «из России»...
«Что же это за очерки? — скажет мне какой-нибудь
ярый любитель конфликтов в очерковой литературе. —
Сплошная лакировка — никто не подрался, никто не
перековался...»
Я могу только посочувствовать такому критику —
драк в Кедрограде нет. Правда, начиналась заварушка,
когда приехали «Енки» и одни из них пришел на ново-
годний вечер с ножом. Как будто медвежатников, не раз
смотревших в глаза смерти, можно было запугать этой
железкой! Ноженосца быстро положили на пол, и он сам
отдал оружие. «Зачем ты с ножом?» — спросили его на
комсомольском собрании. «Я думал, вы все тут с фин-
ками». Долго обсуждали, отправить его по морозцу в
Горно-Алтайск пли нет. Решили оставить.
Нет, никакой лесной идиллией в Кедрограде не пах-
нет! Здесь такие же, как везде, люди. Вспоминают, как
один заядлый демагог и крикун тряс на собрании зала-
танными брюками и вопрошал, когда же начальство даст
возможность зарабатывать. Его спросили: «Сколько вы
получаете в месяц?» — «Ну, полтораста рублей». —
«А рабочие брюки сколько стоят?» — «Десять». —
«Сколько у вас детей?» — «У нас их нет». — «Поче-
му же вы ходите без штанов?»
Мой отпуск закончился. На гольцах уже выпал снег,
и мимо белых вершин потянули в дальние страны жу-
равлиные косяки. Огромная станица пролетела накану-
не моего отъезда. Она была так велика, что вся уймен-
ская долина заполнилась голосами улетающих птиц,
будто высоко в небе нестройно пробовали свои валтор-
ны музыканты большого оркестра. Стоя в толпе кедро-
градцев, я долго смотрел вслед птицам.
Когда наблюдаешь стаю журавлей, то глаз поневоле
останавливается на вожаке. Он мерно и мощно машет
большими крыльями и кажется крупнее остальных. Во-
жак лучше других знает дорогу, сам выбирает воздуш-
ные слои и первым встречает ветры. А последний жу-
Равлишка обычно машет слабо, неровно, часто, пытаясь
91
не отстать от своих, которые не могут из-за него задер-
жаться на своем дальнем и трудном пути... Но почему
мы так плохо видим в косяке «рядовых» журавлей, ко-
торые и составляют косяк?
Я думал об этом, уезжая из Кедрограда. И решил,
что напишу о своих встречах, не выбирая героев. Все
они — и вожаки и «рядовые» — приехали в Прителец-
кую падь для того, чтобы создать культурное, прибыль-
ное хозяйство в кедровой тайге, не уничтожая ее. Они
уверены, что зерна, брошенные ими в эту землю, дадут
всходы, и щедрая во всем сибирская земля сторицей
возместит их труды, что возникнут скоро новые лесные
предприятия, по-современному, комплексно использую-
щие таежные дары, и кедроградцы будут рады этому
вдвойне, потому что они были первыми.
Возможно, кто-нибудь из молодых читателей захо-
чет сделать их мечту своей и поможет ее осуществить?
Доброго пути! Каждому найдется место в большом ко-
сяке кедроградской комсомолии, которому лететь дале-
ко и долго.
Сколько леса в Сибири! Так хозяйствовать нельзя.
Кедр просит защиты.
Доброго пути, журавли!
Мне всегда трудно прощаться с кедроградцами. Каж-
дый раз я обещаю приехать снова и знаю, что приеду.
Мы всю последнюю ночь просидели у Виталия Парфе-
нова. Говорили о Кедрограде, о Сибири, о тайге.
...Привольно возлегла за Каменным поясом Сибирь —
страна сказочной красоты и безмерных сокровищ. Бес-
крайней хвойной благодатью раскинулась сибирская
тайга — величайший лес планеты, самое мощное про-
явление органической жизни на земле. Однако тайга еще
не дождалась настоящего, рачительного хозяина. Про-
ходят годы, снова и снова с болью и едва теплящейся
надеждой вспоминаешь ослепительную лекцию Леони-
да Леонова — Ивана Вихрова о судьбе русских лесов...
Наивно сейчас звучал бы призыв: «Не рубите русско-
го леса, не трогайте тайги!» За Уралом девяносто про-
центов наших лесов, а заготовляется там пока лишь
одна треть основного лесного продукта — древесины.
И рубить тайгу необходимо: в ней сгнивает, пропадает
бесценное народное добро — замечательные строитель-
92
пыс материалы, незаменимое химическое и пищевое
сырье. Но наступило время, когда надо трезво взве-
сить ресурсы тайги, подумать над тем, как в ней рабо-
тать, чтобы она отдала свои богатства с наибольшей
выгодой для народа.
Дело в том, что эти ресурсы при теперешнем их
использовании нельзя считать неисчерпаемыми. Правда,
средний годовой прирост древесины в наших лесах, ко-
торым любят козырять лесозаготовители, действитель-
но характеризуется устрашающей астрономической
цифрой. Дескать, мы не вырубаем даже половины го-
дового прироста — вот сколько у нас древесины! Иногда
и специалистов эти подсчеты вводят в заблуждение.
Но чем больше интересуешься лесными делами, тем
сильнее точит червь сомнения, Потом сомнение неизбеж-
но переходит в убеждение, что эти цифры прироста —
сознательный обман, против них обыкновенный здравый
смысл, не говоря уже о точной науке. Тайга наша вечно
была такой, какой она выглядит сейчас, и прирост дре-
весины в пей примерно равен отпаду. В культурном,
молодом и ухоженном лесу — да, есть прирост, а в сти-
хийном, «диком» — нет никакого прироста! Он суще-
ствует лишь в умах тех, кто хотел бы оправдать разбой,
который порою мы наблюдаем в наших лесах.
И еще одно наблюдение, доступное любому человеку.
Теоретический, а точнее сказать — мифический при-
рост насчитывается со всех лесов страны, а заготовите-
ли берут древесины в ограниченных районах, удобно
расположенных близ железных дорог и рек, сплошь
уничтожая самую доступную тайгу.
И давно пора разобраться, сколько же у нас леса в
Сибири! «Карта лесов СССР», о которой я упоминал
уже, была составлена с воздуха, а это не может заме-
нить наземных разведок.
Вот на суд читателя несколько цифр. Около полови-
ны территории, что числится в нашем лесном фонде, за-
нято лиственницей. Вся она растет в Сибири, однако за-
готовители ее почти не рубят, так как она тонет при
сплаве. Примерно двадцать процентов — это северные,
притундровые, тощие и редкостойные леса, не имеющие
абсолютно никакого промышленного значения. Процен-
тов десять-пятнадцать сибирской лесопокрытой площади
(Да простит мне читатель этот технический термин!) на-
бегает за счет березовых колков, кедрового стланика,
гарей и шелкопрядников. Необходимо учесть еще, что
93
две трети сибирских и дальневосточных лесов растут на
горах и часть их нельзя взять с крутых склонов, а кое-
где государство запретит рубить эти древостои из-за
их водоохранной и климатической ценности. Сколько же
остается? Мало, очень мало!
Жизнь заставляет переходить с заготовкой древе-
сины в листвяги, а также рубить породы, которые счи-
таются сейчас малоценными и старательно обходятся
стороной или оставляются покалеченными на корню.
А что такое эти породы? Кубометр «малоценной» оси-
ны — это миллион спнчек, четыре кубометра ели — тон-
на бумаги. Я не говорю уже о лиственнице — одной из
лучших в мире древесных пород. Вспоминаю, как не-
сколько лет назад я в Кракове обратил внимание на
огромные расписные балки, держащие тяжелые лепные
потолки в Вавеле — древнем дворце польских королей.
Оказалось, что балки эти из лиственницы и им уже по
520 лет. Когда, кстати, одну из них потребовалось заме-
нить, то во всей Польше уже не нашлось дерева под-
ходящей величины. А у нас таких лиственниц — мил-
лиарды.
Странное противоречие можно наблюдать в наших
лесах. Заготовители, вооруженные мощной техникой,
попирают разумные, научно обоснованные хозяйствен-
ные принципы, которые еще сто лет назад были аксио-
мой. Выйди на современную лесосеку — на десятки ки-
лометров в иных местах тянутся изрытые, всхолмлен-
ные, заовраженные или заболоченные места; подрост
и молодняк погибли, гниют покореженные древесные
остатки, все поросло дикой травой и кустарником.
Это не лесосека, это лесоистребительство. А что же
означало слово «лесосека» сто лет назад? Раскрываем
второй том словаря В. Даля на 280-й странице, читаем:
«Лесосека — один из участков, на которые делится лес,
по числу годов, принятых для оборота рубки, чтобы каж-
дый участок успевал порастать поспелым для рубки ле-
сом, когда до него снова дойдет очередь...»
И еще одно. Главным лесным продуктом, как во вре-
мена Киевской Руси, остается бревно. Железнодорожни-
кам приходится везти подчас за тысячи километров воз-
дух, воду, щепу и опилки, а в безлесных местах, дожи-
даясь этого бревна, простаивают десятки тысяч пилорам.
Смешно сказать, но только в Москве их установлено
около полутора тысяч!
Мы бросаем в лесу немалую часть срубленной древе-
94
СИЛЫ. Сколько из нее можно получить картона, бума-
ги древесных плит, химических продуктов! А сейчас
эти отходы оставляются на съедение лесным жукам или
сжигаются, причем на уничтожение их лесозаготовители
тратят каждый год миллионы рублей! Как же мы от-
стали от скандинавов и североамериканцев в производ-
стве бумаги и картона, в глубокой переработке древе-
сины...
Сибирь строит сейчас много целлюлозно-бумажных
комбинатов и петые лесопромышленные города, ио это
с еще большей остротой ставит вопрос о сырьевых ба-
зах и комплексном использовании богатства леса. Ведь
комбинаты-гиганты по-прежнему будут использовать
отборную древесину, оголяя огромные лесные площади.
Может быть, эту задачу решат не очень крупные уни-
версальные лесоперерабатывающие предприятия, распо-
ложенные в самих районах заготовок? II проектировщи-
ки Кедрограда должны не отстать от времени — зало-
жить в тайге первое, принципиально новое заготови-
тельно-перерабатывающее предприятие.
Нет пока сдвигов и в восстановлении лесов. Опыт
десятилетий показывает, что так называемое «естествен-
ное возобновление» — не ботее как миф. Возобновление
после вырубок, конечно, идет, но идет слишком медлен-
но, через смену пород. Лесозаготовителям пора пол-
ностью взять на себя восстановление вырубленных ле-
сов, переходить на новые методы заготовки древесины,
рубить, не уничтожая молодняк.
Я пишу об этих специальных вопросах так подробно
потому, что заклинания защитников «зеленого друга» по-
висают в воздухе, и не все они понимают, что лучшее
средство сохранения русских лесов — борьба за их ра-
циональное, комплексное использование.
И последнее. Жизнь диктует, чтобы мы позаботились
о судьбе лучших наших лесов — кедровых. Ведь запре-
тил же Кемеровский облисполком рубки сырого кедра,
как это было до 1937 года, сумели красноярские ученые
отстоять хакасские кедрачи, берегут же читинцы знаме-
нитые чикойские массивы! Всего три процента лесной
территории страны занимают эти реликтовые леса, но их
значение для настоящего и будущего нашего народного
хозяйства трудно переоценить.
В Сибири сейчас живет около двадцати пяти миллио-
нов человек, а это только начало. Нынешнее поколе-
ние сибиряков и люди будущей Сибири кровно заинте-
95
ресованы в том, чтобы их земля была вечно плодород-
ной и красивой, чтобы всегда получала она солнце и
влагу нужной мерой, чтобы не скудела никогда се жи-
вая природа.
Кедровые леса, закрывающие горы Южной Сибири,
охраняют истоки главных сибирских рек, регулируют
водный и климатический режимы огромных пространств.
Живая кедровая тайга — неисчерпаемый источник пище-
вого и технического сырья — со временем станет для
сибиряков зоной спорта, лечения и отдыха. В эти леса
поедут, да и сейчас уже едут ученые и художники, ком-
позиторы и государственные деятели, рабочие и писа-
тели. И я верю, что сибирский кедр вечно будет помо-
гать человеку освежать чувства и оттачивать разум...
Послесловие
Со времени путешествия, о котором я рассказал, в
Кедрограде произошло много событий, немало волнений
и бед пережили мои друзья.
Самое трудное выпало Виталию Парфенову, и я пе-
репечатаю здесь одно место из своей статьи в «Литера-
турной газете»:
«На днях в институте хирургии имени А. В. Вишнев-
ского сделали тяжелую операцию моему побратиму Ви-
талию Парфенову. Месяц назад я вывез его из горно-
алтайской тайги, где молодежь создает принципиально
новое, комплексное лесное предприятие. Правительство
специальным распоряжением выделило ребятам террито-
рию, но у них были недруги, которые хотели пустить в
распил ценные массивы золотой кедровой тайги. Они
сбросили над живым лесом сто тонн дуста, и Виталий по
глубоким сырым снегам, по бешеным весенним речкам
прошел за неделю двести с лишним километров, чтобы
добиться наказания виновников этой авантюры, — ведь
дуст потравил полезных птиц, боровую дичь, пушного
зверя. Тогда у Виталия чулком, вместе с сапогами, сня-
лась кожа, деформировались вены. Все минуло, в Кедро-
граде сейчас живет 900 человек, хозяйство крепнет,
набирает сил, только с ногами у Виталия беда. И нельзя
было, как он считал, ему уехать тогда, бросить дело.
Чтобы главный инженер не убегал на лесосеки или в пи-
томники, друзья уносили из его дома все брюки, и он
неделями руководил хозяйством, лежа в постели.
96
Однажды, поправившись, он трое суток тушил горящую
тайгу и потом снова слег.
А год назад, когда из-за метелей не мог прилететь на
вертолете хирург, Виталий заперся, прокалил на спир-
товке опасную бритву, взрезал себе тромбы. Но вот на-
валилось... Ноги изменили цвет, температура — 40,2,
пульс — 120. Тогда в Виталия впрыснули почти весь за-
пас кедроградских антибиотиков. Сейчас жизнь друга в
безопасности, и ноги целы, и он скоро отправится назад в
тайгу, — этот живой парень из легенды, герой ненапи-
санной поэмы...»
Позже я снова побывал в Кедрограде, это была моя
седьмая поездка туда, в действительную жизнь Ребятам
по-прежнему было трудно — не хватало техники, запас-
ных частей, до конца преданных идее специалистов, вре-
мени. Не все еще местные руководители верили в хо-
зяйство, требовали от него выполнения большого произ-
водственного плана, а опытные работы старались нава-
лить сверх всего, в расчете на энтузиазм людей. Ребя-
та крепились, но всему на свете приходит конец, даже
энтузиазму.
Тогда их вынудили рубить кедр в размерах, противо-
речащих идее Кедрограда, и поневоле думаешь иногда,
что трудности эти создаются лесозаготовителями нароч-
но — чтоб скомпрометировать дело и окончательно раз-
вязать себе руки в кедровой тайге.
Новое государственное предприятие стало рентабель-
ным. В те годы от реализации леса, ореха, пушнины,
живицы, маральих пантов, пихтового масла оно получи-
ло около миллиона старых рублей прибыли. Виталий
Парфенов, на котором там многое, если не все, держа-
лось, за создание комплексного лесного предприятия был
награжден Почетной грамотой Алтайского крайкома
КПСС.
Итак, новый способ хозяйствования в сибирских кед-
ровых лесах был найден, закреплен практикой. Значит,
мечта осуществилась? И недаром было все это — споры,
муки, борьба с рутинерами, бесконечные заседания и
совещания, коллективный гражданский подвиг группы
молодых инженеров? Да! И теперь бы такие комплекс-
ные предприятия организовать по всей кедровой тайге,
хотя б для начала десяточек на Сибирь, — однако ниче-
го пока не слышно и не видно...
В ту поездку позволил себе недельку отдохнуть у
7 В. Чивилихин 07
Николая Павловича Смирнова. В его жизни произошло
большое событие: он безвозмездно передал кедроград-
цам плоды своего сорокалетнего труда — прекрасно воз-
деланный сад и питомник фруктовых деревьев. Ребята
закладывали на теплых террасах Телецкого озера но-
вые сады, их было уже почти сто гектаров. И еще одна,
уже горькая новость. Решением Главлесхоза РСФСР
уймепские кедрачи были отданы в рубку лесозаготови-
телям — ах как пожалеют все об этом!
А кедроградскую территорию увеличили в четыре
раза, вместе с акваторией озера у них стало почти пол-
тора миллиона гектаров. Здесь ребята затеяли хозяй-
ственный комплекс, состоящий из четырнадцати отрас-
лей. Столица первого в стране лесного предприятия но-
вого типа также была перенесена из Уймепской доли-
ны на Телецкое озеро.
Перед отъездом мы с Виталием Парфеновым побы-
вали в кедровом питомнике. Немало трудов было поло-
жено здесь, чтобы оборонить посев от птиц и грызунов,
вырастить эти веселенькие, упругие грядки юных кедре-
нышей. Тогда они, конечно, были в младенческом возра-
сте, однако настанет время, когда эти коренастые кре-
пыши поднимутся на смену вырубленным и сгоревшим
лесам. Их корни будут цедить влагу и держать горную
почву, их почки выбросят малиновые бутоны-соцветия,
их содружество заведет вокруг себя новые поколения
зверья и птицы, а люди будущего добрым словом помя-
нут тех, кто когча-то обновил и обогатил Алтай...
Такими словами закончил я много лет назад после-
словие к путевому дневнику «Месяц в Кедрограде». Что
же произошло за это время в хозяйстве, каковы итоги
интереснейшего эксперимента? Можно твердо ответить,
что идея была реализована. Хозяйство, расположенное
почти в трехстах километрах от железной дороги и куда
надо было завозить автотранспортом каждый гвоздь и
каждый литр бензина, окрепло в какой-то период своей
истории — выполняло все планы, получало устойчивые
прибыли от многих отраслей, стало подлинным, рачи-
тельным хозяином этого района тайги. Его успехи бы-
ли отмечены на ВДНХ дипломом первой степени, золо-
той, серебряной и пятью бронзовыми медалями, на осно-
ве его идеи и опыта было защищено около десяти кан-
дидатских диссертаций. Министерство лесного хозяйства
России начало создавать в кедрачах Южной Сибири
еще пять предприятий подобного типа.
98
Не мог пожаловаться Кедроград и на невнимание
общественности. Несколько раз за эти годы я выступал
с его проблемами, писали о нем журналисты и ученые,
а всего у нас с В. Ф. Парфеновым накопилось около
двухсот разных публикаций об этом хозяйстве. Люди
переводили в Кедроград личные сбережения, многочис-
ленные отряды студентов приезжали на берег Телецко-
го озера помогать энтузиастам доброго отношения к при-
роде и сами были бескорыстными энтузиастами — ра-
ботали от зари до зари, не требуя, как это сейчас неред-
ко случается со студенческими и прочими отрядами,
большой мзды...
И все же столь нужное и громкое дело пошло поз-
же, можно сказать, прахом. В этом не были виноваты
кедроградцы. Местные власти, к сожалению, не поддер-
живали хозяйства, постепенно превращали его в обыч-
ный леспромхоз. Уйменские кедрачи — Нырна ч Блан-
да, по которым я когда-то путешествовал, полностью
вырублены заготовителями. У кедроградцев отобрали
охотничьи и ореховые угодья, навалили такие планы
заготовок древесины, что недоставало сил заниматься
развитием комплекса. В Горном Алтае остался послед-
ний богатый кедровый массив — Пыжинская тайга, с
которой читатель знаком, но и на нее давно вострят то-
поры.
И все же идея пока жива! Она предлагает единствен-
ный выход из сложной тревожной хозяйственной, эко-
номической и экологической ситуации, реально сложив-
шейся ныне в сибирских кедровниках. Половину своей
сознательной жизни отдал я спасению их, надеюсь, что
успею еще увидеть реализованную мечту друзей-кедро-
градцев, и поэтому заканчиваю забытыми стихами Алек-
сандра Грина:
Мечта разыскивает путь —
Закрыты все пути
Мечта разыскивает путь —
Намечены пути.
Мечта разыскивает путь —
Открыты все пути!
О том, что идея жива и будет жить, свидетельствует
последнее «кедроградское» событие. Двадцать пять лет
снедала Виталия Парфенова, с которым читатель по-
знакомился в этом очерке, общая наша страсть. И по-
путно с другими важными делами он все эти годы ко-
пил материалы и писал книгу о трудном опыте Кедро-
града. Когда она вышла, то мгновенно разошлась, а
28 октября 1979 года «Комсомольская правда» опубли-
ковала постановление Бюро ЦК ВЛКСМ о присужде-
нии премий Ленинского комсомола 1979 года в области
науки и техники. Цитирую: «ПАРФЕНОВУ ВИТАЛИЮ
ФЕОДОСЬЕВИЧУ, заместителю начальника Главного
управления лесовосстановления Министерства лесного
хозяйства РСФСР, — за монографию «Комплекс в кед-
ровом лесу» (М., «Лесная промышленность», 1979),
обобщающую опыт проведенного по инициативе и не-
посредственном широком участии комсомольцев и моло-
дежи народнохозяйственного эксперимента по органи-
зации рационального природопользования в кедровом
лесу».
Итак, наиболее рациональный метод эксплуатации
кедровых лесов найден, подтвержден практикой, хотя и
не удалось сохранить доступные продуктивные алтай-
ские кедрачи, в чем нет никакой вины, одна только бе-
да организаторов Кедрограда... Хозяйства этого типа
официально признаны одной из основных организацион-
но-производственных форм освоения золотой тайги, и
на проходившей в сентябре 1980 года в Томске научно-
практической конференции по проблемам комплексного
использования кедровых лесов рекомендованы для дру-
гих районов Сибири, где, как предполагается, дела пой-
дут лучше, чем они шли четверть века на Алтае. Зате-
вают, наконец, одно такое хозяйство томичи, хотя надо
бы помнить, что конкретное решение о его создании бы-
ло принято еще около десяти лет назад! Ничего пока не
делается по организации комплексных кедровых хо-
зяйств в Читинской, Иркутской областях, в Туве и
Красноярском крае, названных в том давнем решении,
а время идет, и природная база этих будущих пред-
приятий исчезает на глазах. В той же Томской области
рубят уникальный по мощи, красоте и продуктивности
Виссарионов бор площадью в сорок тысяч гектаров —
самый подходящий во всей Западной Сибири объект
для организации таежного производственного комплек-
са. Вначале сквозь бор проложили дорогу. Гидрографи-
ческие особенности местности обусловили изменение
уровня грунтовых вод, и сегодня выстроились вдоль до-
роги две полосы усохших кедров. Затем на тысячах гек-
таров началась рубка самых ценных «кубатуристых»
100
деревьев методами, не обеспечивающими сохранности
подроста.
Читатель вправе спросить: быть может, потребности
в кедровой древесине столь велики, что наша экономика
не может сегодня обойтись без таких жертв? Посмотрим.
В 1980 году в Томской области заготовили 1 миллион
400 тысяч кубометров кедровой древесины, но лишь не-
значительная ее часть — всего 100 тысяч кубометров —
пошла на карандаши, то есть использована там, где
кедровую древесину нельзя было заменить никакой дру-
гой. А главным древесным богатством распорядились
так: 80 тысяч кубометров пошло на телеграфные стол-
бы и тару, 150 тысяч — на рудничную стойку, 170 ты-
сяч — на шпалы, 600 тысяч — на пиловочник и, нако-
нец, 250 тысяч кубометров кедровой древесины — на
дрова! А ведь сплошь вырубленные массивы, на месте
которых сейчас пустая искореженная земля, способная
заболотиться и никогда не порасти кедром, могли
еще двести-триста лет, а при разумном хозяйствовании
вечно и непрерывно давать первосортную пуш-
нину, орех, живицу, хвонно-витаминную муку, древеси-
ну для специальных нужд, лекарственные растения,
снедную дичь, грибы, ягоды, благотворно влиять на гид-
рологический режим местности, оздоровлять и эстети-
чески облагораживать ее!
Всего же сейчас заготавливается 7,1 миллиона ку-
бометров кедровой древесины, и только эта малая
дробь — 0,1 миллиона — идет по специальному назна-
чению, на единственную в Сибири карандашную фабри-
ку, а семь миллионов бесхозяйственно расходуется там,
где с успехом может быть применена древесина сосны,
ели, пихты, лиственницы, березы и осины.
Поневоле вспоминаются давние времена и отношение
к кедру наших предков. Изумительные припоселковые
кедровники, выхоленные поколениями крестьян, стояли
вокруг многих сибирских и уральских деревень, В них
не разрешалось разводить костров, пасти скотину, за
ранний шишкобой предусматривалось строгое наказа-
ние; это была общественная собственность. Да и дикие
кедровники берегли от порубок, о чем сохранились ин-
тересные документы.
Двести лет назад русские промышленники Демидо-
вы открывали на Урале новые рудники и металлургиче-
ские заводы, строили рабочие поселки и казенные по-
мещения. Тогда там всюду стояли нетронутые леса.
101
И вот в одном из договоров с хозяевами мастеровые
обязывались: «Рубить нам оные деревья, кроме кедров».
А вот давнее распоряжение тобольской губернской кан-
целярии: «Матерого кедровника для мелких своих без-
дельных корыстей, кроме суще законных надобностей и
нужд, отнюдь не опустошали и не рубили, а потребные
с тех кедров орешки собирали, а не порубали бы не
только всего кедра, но и сучья берегли...»
Недавно возраст рубки кедра был поднят до 201 го-
да, но эго полумера, потому что двухсотлетний кедрач
достигает наибольшей продуктивности. Сейчас в ряде
районов Сибири берутся под охрану оставшиеся припо-
селковые кедровники, вводятся кое-где прогрессивные
способы рубок, однако по-прежнему самые доступные
массивы вырубаются, эксплуатационная (на древесину)
их площадь не уменьшается, и разбазариванию народ-
ного добра пока не видно конца.
И ничего нельзя сделать? Можно! Кемеровские лес-
ники, например, полностью отказались от рубок кедра,
наладили семенное дело, за две последние пятилетки
покрыли молодыми кедровыми саженцами более пятиде-
сяти тысяч гектаров вырубок и пустырей, еще больше на-
мечают облесить лесных земель в текущей пятилетке.
А несколько лет назад я выступил с предложением ор-
ганизовать первый в Сибири большой современный ме-
ханизированный лесопитомник, который мог бы деше-
во, в производственных условиях выращивать многие
миллионы саженцев в год. За это дело тоже взялись
мои йемляки-кемеровцы, и самый крупный в стране Яш-
кинский лесной питомник уже выдает первую продук-
цию. Ученые Томского университета предложили на-
чать работу по созданию в области новых кедросадов.
В добрый час! У сибиряков за плечами почти трехвеко-
вой опыт культивации таких садов; перед войной, в дет-
стве, я видел их под Томском еще живыми, и они мне
иногда снятся...
1962—1982
102
СВЕТЛОЕ ОКО СИБИРИ
Не в воображаемой независимости
от законов природы заключается сво-
бода, а в познании этих законов и в
основанной на этом знании возмож-
ности планомерно заставлять законы
природы действовать для определен-
ных целей.
Ф. Энгельс
Снова дорога
Ангарск, в котором живет будущее.
Наводнения и беспризорное добро.
Давно я собирался поездить и полетать
вокруг Байкала, где никогда раньше небы-
вал. Ну хорошо, а куда именно брать би-
лет? Ведь одна Иркутская область так про-
сторна, что Франция вместе с Англией, по-
жалуй, могут поместиться в ней. И неспро-
ста прибайкальцам будто бы не хватило
новых слов для географических названий,
почему тут свои Брянск и Кяхта, своя Ока,
что будет много поболе российской, и даже
свой собственный остров Сахалин.
И вот я снова в Сибири. От аэродрома
пришлось полдня добираться в автобусе до
города, и я был рад, что не вдруг попал в
гостиницу с ее неживым бытом, а первые
часы на иркутской земле провел в обще-
стве, которое я не выбирал, и что оно оказа-
лось приятным своей пестротой и простотой.
Ехали серьезные люди с портфелями,
гражданские летчики, курортницы, студен-
103
ты, мужчины и женщины с детьми и деревянными чемо-
данами. Это чепуха, что сибиряки молчаливы и замкну-
ты. Иной раз в московском автобусе такая звенит злове-
щая тишина, что кажется, будто все эти хорошие граж-
дане едут судиться друг с другом. Мои же спутники бы-
стро перезнакомились, смеялись доброжелательно и
оживленно разговаривали. Было приятно и покойно слу-
шать этот гомон.
Автобус подкидывало все чаще и все шибче, пока
дорога совсем не кончилась. Объезд. Водитель отчаян-
но, чуть ли не вплавь, двигал по черной грязи, она тя-
жело и мягко хлюпала под колесами. Мы пересекали
широкую сырую равнину, обрамленную невысокими го-
рами, — кое-где виднелись засосанные грязью грузо-
вики.
— Так и будут загорать, бедняги. Хоть бы трактор
им подбросили!
— Это полумера. Не надо было допускать навод-
нений.
— Как не допустишь — стихия!
— Интересно, где вы работаете?
— А что?
— Да так. Очень охотно на стихию валите...
Автобус остановился. Мост впереди был разрушен.
Какая же сила могла повалить эти колонны, осадить
бетонные пролеты? Неужто вон тот жиденький ручеек,
что тихо сочится под изуродованным мостом?
Перешли ручей по временному настилу, за нами
осторожно прокрался пустой автобус.
Наконец въехали в Ангарск.
Об этом городе писали много. Хвалили его планиров-
ку, архитектуру, удобства... Краем уха я слушал разго-
воры моих спутников о том, что ангарцы хорошо оде-
ваются, что на улицах нет милиционеров и хулиганов,
что в здешних кинотеатрах не знают контролеров и без-
билетников, а сам жадно вглядывался в просторные
площади, в колонны и шпили зданий, в широкие окна
жилых домов.
Везде чисто, ангарцы не сорят на улицах, — видно,
очень любят и уважают свой город. Тут и пыли-то не-
откуда взяться — земли не видно, она покрыта густой
зарослью цветов, трав либо кустарников, причем кусты
не подстригаются на заграничный лад, в все растет в
силу своего природного естества.
А вот это уж совсем здорово: нет заборов!
104
Входи, пожалуйста, в любой сквер или цветник — все
твое1
Я не в принципе против заборов, и не везде надо
было их снимать. Позднее я узнал, что, поддавшись по-
ветрию, в Иркутске кто-то распорядился убрать старин-
ный, художественного литья «забор» вдоль ангарской
набережной и, конечно, все испортил. А представьте се-
бе Кремль без его «забора» — зубчатой стены! Так что
не всякое лыко в строку... Но в Ангарске заборы воисти-
ну не нужны.
Однако самое замечательное в городе — зелень.
Здесь испробовали совершенно новый принцип зеленого
убранства. Если самые озелененные города мира вклю-
чают в себя сады и скверы, то Ангарск встроен в лес.
И лес этот — не стандартный сорный тополь и не-
приютная, колючая акация, а могучие лиственницы с
нежной хвоей, золотые колоннады сосен, освещающие
город отраженным солнечным светом. Между квартала-
ми сохранены целые лесные массивы, которые продол-
жают жить своей стихийной, «дикой» жизнью. Под поло-
гом этого городского леса я заметил обычный, чудес-
ным образом сохранившийся таежный подрост. В городе
тихо: шумы гасит лес.
Мы уже миновали Ангарск, а город все еще стоял
в глазах.
В чем же все-таки секрет его обаяния? Архитектура?
Едва ли. Город подымает душу, потому что он слился
с природой, олицетворяющей вечное постоянство и веч-
ную новизну жизни. И символ современности, может
быть, не Бразилиа, о которой в последнее время столько
шуму, а наш Ангарск, потому что моды меняются и со-
временно лишь то, в чем живет будущее.
От Ангарска не так просто избавиться. Я долго еще
думал о нем, и странно, что этому содействовало одно
неприятное и неотвязчивое ангарское впечатление, некая
пустяковина. Дело в том, что город этот, схваченный за
один погляд, видится как бы в идеале. Но соринкой
в глазу остались у меня усохшие кое-где сосны с зали-
тыми асфальтом корнями и меж дворов целые лесные
куртины, которым уже недолго жить. Видно, надо знать,
как обходиться с живой природой, если даже ты к ней
с добром.
Автобус замедлял ход только на мостах. Белая,
Китой, Иркут — все эти реки походили друг на друга,
темная, глубокая вода в них двигалась густо, плотно,
105
как жидкое стекло. По цвету прибрежных трав можно
было видеть уровень недавнего подъема воды. Реки уже
опали, вошли в привычные берега и, должно быть, жили
сейчас воспоминаниями — уж очень скоро проходили
они под мостами, уж слишком много несли бревен. Где-
то в верховьях наводнениями смыло заготовленный лес,
и до сего дня его раскидывало по рекам, выбрасывало
на берега. И никто не собирал это беспризорное добро...
Нет, как бы ни складывалась моя поездка, я непре-
менно побываю в иркутских лесах.
Байкал. Только Правду!
Новая жизнь на старых берегах.
Почему Байкал так чист?
Что сказал Будда.
Конечно, прежде всего я решил навестить Байкал.
Вот и он! Выпуклый, как море. Синий. Шумит, выли-
ваясь в Ангару, и шум этот неясный, отдаленный, будто
с неба. Посреди истока чернеет Шаманский камень.
Сложено о нем множество легенд, но сейчас мне дороже
всего одно старинное народное поверье: на виду этого
камня человек обязан говорить только правду...
До чего ж прозрачна байкальская вода! Видно, как
за причалом на большой глубине ходит толчками круп-
ный хариус, и перед ним как бы растворяются густые
стаи мальков. А на самом дне шурует в песке работяга
бычок, и солнце, проникая сквозь толщу воды, играет
па его золотых перьях. Говорят, что тарелка тут белеет
с сорокаметровой глубины и нет в мире вод прозрачнее,
если не считать Саргассова моря, того самого моря, у
котового нет берегов и зримых отметин.
Под катером, на котором я поплыл к северу, дна не
видно. Где уж тут увидеть — страшенные подводные
пропасти начинаются прямо под берегом! Как известно,
пи в одном озере мира нет таких глубин. Здесь, в центре
Азии, самый солидный на планете запас пресной воды:
только за год смогли бы все реки мира заполнить бай-
кальскую чашу, а если сегодня остановить приток, могу-
чая Ангара опустошит ее лишь за четыре столетия.
Наконец, Байкал — древнейший водоем земли, ему уже
двадцать миллионов лет, и в его жизни, наверно, давно
все определилось и устоялось.
106
Новая жизнь сегодняшнего Байкала заметно изме-
няет его берега.
Скальный прижим у истока Ангары зовут по-старин-
ному Рогаткой: там когда-то стояла таможня; солдаты
хватали беглых каторжников, проверяли у проезжих
паспорта и подорожные, вышаривали контрабандное зо-
лотишко. Сейчас на Рогатке судостроительная верфь,
прекрасный дом отдыха и единственный в мире Лимно-
логический (озероведческий) научно-исследовательский
институт.
А вот слева по борту село Коты. Оно названо так
потому, что в давнее, почти уже невспомннаемое время
сюда приплывали из Баргузина варнаки и, начиная
пеший путь через всю Сибирь, сбивали «коты» — колод-
ки. Теперешние Коты известны как база иркутских био-
логов, резиденция известного знатока Байкала доктора
наук Михаила Михайловича Кожова.
На вершины береговых гор опускается ясное солнце.
Слева, под скалами, вода стопт неподвижно, как в пру-
ду, а сюда, к катеру, меж гор прорывается ветер и при-
хотливо меняет ее поверхность: то накинет на воду мел-
коячеистую сеть, то будто погонпт далеко в море стаю
белых дельфинов, то подернет зеркало такой рябью, что
заболят глаза, то ровно покроет все серым шелком На-
верно, и там, в зеленой пучине, своя изменчивость и свое
непостоянство...
— Водичкой любуетесь? — Высокий старпк с белой
окладистой бородой примостился рядом со мной у бор-
тового поручня. Иван Владимирович Глазунов, научный
сотрудник лимнологического института, плыл с экспеди-
цией в устье Селенги. — Водичкой любуетесь? Байкал,
как тут говорят, «всех заманиват». А ученых особенно.
Вода чиста, как божья слеза, но сколько в ней тайн!
Нас как-то запросили из одного солидного учреждения:
«Долго вы еще будете изучать Байкал?» Как ответить
на такой вопрос? Написали: «Пока будет существовать
Байкал».
— Простите... а смысл этого изучения?
— Ну, знаете!.. Недавно американский ученый Брукс
выпустил книгу об озерах. Он, правда, паршиво знает
ваши работы, но большая часть его книги — о Байкале,
а меньшая — обо всех остальных озерах мира.
— А почему байкальская вода такая чистая?
— Это как раз один из самых простых вопросов...
Воды Байкала — продукт чудесного взаимодействия
107
природных сил. Горы, окружающие озеро, сложены из
архейских и протерозойских пород, которые очень мед-
ленно выщелачиваются. Мизерное количество солей при-
носят в байкальскую чашу и реки, а минеральных при-
месей в. дождях и снегах, падающих на зеркало Байка-
ла, в три-четыре раза меньше, чем в атмосферных осад-
ках, выпадающих, скажем, в России. Сибирская тайга,
будто хвойный фильтр, цедит во гы при их круговороте,
забирая соли и микроэлементы.
Но это не все. За миллионы лет такой гигантский от-
стойник мог накопить чудовищное количество всяких
примесей. Одного только кремния сливается из прито-
ков, в основном из Селенги, двести тысяч тонн в год!
Но Байкал — уникальное творение земной природы.
В его глубинах живет тьма особых водорослей, которые
строят из кремния оболочки своих клеток и после от-
мирания образуют так называемый диатомовый ил.
Этот биологический фильтр действует вечно и способен
в особо урожайные годы поглотить за одну только весну
до миллиона тонн кремния!
Очень важно, что химический состав байкальской
воды постоянен и не меняется со сменой времен года.
Кроме того, до самого дна байкальские воды чрезвы-
чайно обогащены растворенным кислородом и сбрасы-
вают в грунт 01 оло тринадцати тысяч тонн окисленного
железа, поступающего за год из притоков. Причем зи-
мой, подо льдом, в отличие от других водоемов, Байкал
не обедняется кислородом, а, наоборот, обогащается.
— Знаете, — сказал Глазунов, — эту воду шоферы
доливают в аккумуляторы вместо дистиллята.
— Да, но если это единственное ее применение...
— Почему же! — усмехнулся мой собеседник. — Два
целлюлозных предприятия тут начали строить. Им по-
требуется очень много воды, и она пойдет в процессы
без предварительной очистки... Это даст вроде бы боль-
шую экономию... Только мы против этого строитель-
ства...
— Кто — мы?
— Ученые. Да и не только мы.
— Почему?
— Сложный вопрос. Сейчас ничего не буду объяс-
нять. Вы поплавайте тут, поговорите с людьми, позна-
комьтесь поближе с Байкалом. И не спешите выводы де-
лать. Все скорби людей — от неведения, это еще Будда
сказал...
108
Утро. Шторм на озере. Рыбаки.
На север. Опять о целлюлозных заводах?
Уже стемнело, когда мы причалили к бухте Песча-
ной. Ученые, с которыми я плыл, угостили меня омуле-
вой ухой и указали на одноместную палатку, что стояла
в нескольких метрах от уреза воды. Натаскал туда све-
жих, пружинящих стружек. Хорошо!..
Ночь была неощутимой, легкой, как в детстве. Утром
выглянул наружу, однако по глазам хлестнуло такой
жгучей синыо, что ее пришлось впускать в палатку' пор-
циями. Бухта, словно сферическое зеркало, вбирала
утреннее солнце. Сибирское море сияло первозданной
чистотой п свежестью, и берег полыхал соломенной
желтизной, распаляясь с каждой минутой. Кедры, лист-
венницы и сосны, окружающие песчаную кайму, источа-
ли смоляной дух.
Приморский хребет огораживает бухту с запада.
В его зеленый склон, обращенный к морю, било солнце
и выпаривало из тайги ночную сырость. Пар подымался
к вершинным скалам и отрывался от них жидкими об-
лачками. Несмотря на ранний час, было очень жарко.
Песчанка — единственное место Восточной Сибири, где
среднегодовая температура выше нуля.
Людей в этом рпвьере почти нет. Стоят два домика
ученых, избушка гпдропоста, палаточный городок ту-
ристов — вот и все. С Колокольного мыса — высокой
гранитной скалы, на которую я поднялся, — видна вся
лагуна, очерченная резко и твердо, будто по лекалу.
Где-то в морской синеве чуть слышно кричат чайки.
Весь день у берега шуршала легкая накатная волна.
Солнце, отражаемое песками и скалами, то и дело под-
бирало ей новую окраску. К вечеру море замерло, одна-
ко ненадолго. Спустилось за хребет солнце, и морская
гладь тотчас покрылась такими дробными бисеринками,
что казалось, будто Байкал кто-то мелко трясет снизу.
Потом при полном безветрии пришла «мертвая зыбь».
Большая волна била в гроты справа от моей палатки,
рокоча, кидалась на песок.
А около полуночи над Приморским хребтом заполы-
хали молнии, загремело перекатно и глухо. Моя палатка
начала сильно парусить. Подул «горный» — береговой
ветер с запада. По тугому брезенту сыпануло картечью.
Я выполз наружу. Шумел под ветром и дождем невиди-
мый лес, грохотал Байкал. Временами Перун, как пебес-
109
ный браконьер, орудовал огненными трезубцами, втыкая
их в море, п тогда скалы и весь берег освещались мерт-
венным синим светом.
Днем к берегу причалила моторка с тремя рыбаками
Они были мокры, измучены и сдержанно радовались
берегу. Их широкая, остойчивая смолевка начерпалась
воды, и весь немудрящий рыбацкий скарб плавал в ра-
дужных бензинных разводьях. Я помог вытащить лодку
иа песок.
— Как море? — спросил я.
— Ково говорить... Тошшит! Так и волокёмся под
берегом.
— Вы отчаянно вышли сегодня.
— Кто же этого знал. Ишо мотор не кашлял, говори
спасибо, а то б не миновать беды. Нижет, заливат, за-
метыват, не поймешь, куда тошшит. Ково делать?.. Лад-
но место искать надо, чай варить. Заварка есть?
В Иркутске я купил плитку кирпичного чая, и как
же славно пришлась она к месту! Рыбаки, пожилые,
степенные люди, пили чай истово, неторопливо, не скры-
вая удовольствия. Им не понравились мои сигареты, и
они начали сушить в пустой консервной банке
махорку. Обсушились немного, отогрелись, затеяли ва-
рить обед.
После обеда я снова ушел на берег. Как ни странно,
смятенность моря вызывала в душе обратную реакцию:
было покойно и просто, его мощь не подавляла, не рас-
слабляла, а укрепляла в чем-то очень большом, глав-
ном, звала к действию...
Но как выбраться отсюда? Катера попрятались в
бухты, и по такой погоде тут можно было застрять на
педелю, а то и больше.
К вечеру Байкал взыграл с новой силой. Опять спо-
лохи вполнеба, трескучие громы в низких тучах,опять
дождь. Волны били в скалы с таким усердием, что мне
казалось, будто ударник из какого-то дикого джаза лу-
пит своей самой тяжелой колотушкой прямо по барабан-
ным перепонкам. Однако звуки постепенно глохли, я
смог даже заснуть и, на удивление, неплохо выспал-
ся — человек, как известно, ко всему привыкает.
А утром пристал к берегу катер «Север» — доволь-
но крупная и крепкая посудина. Катер издалека разо-
гнался и зарылся носом в песок. С палубы бросили чал-
ку, и я закрепил ее на толстой лесине. Но волна была
такая, что судно раскачало и лиственницу вырвало с
НО
корнем. Капитан снова разогнал судно и так увязил его
в песке, что я не мог представить себе, как можно те-
перь вылезть без буксира.
Команда спустилась по хлипкому трапу иа берег,
и я познакомился с капитаном. Владимир Дмитриевич
Землянский, живой, средних лет человек, пе думал
долго «загорать в отстое».
— Если ему не надоест, — кивнул он на море, —
пойдем потихонечку.
«Север» шел в Бугульдейку за лесом. От Песчанки
это километров полсотни.
— Аида с нами! — предложил мне Землянский. —
Там место все же побойчее, выберетесь. Порожняком-то
пройдем!
И я решился. Быстро собрал рюкзак, влез по трапу
на борт. Взревел двигатель, и «Север» медленно, с уси-
лием, как туго зажатый клин, высвободился из песка.
Сразу же нас взял ветер. Против Колокольни залило,
захлестало водой, что вертелась по-шаманьи над вол-
нами.
Мы пошли метрах в семистах от берега. Цепляясь за
что попало, я пробрался в рубку. Капитан, покручивая
штурвал,заговорил:
— Его, старого дурака, понять — жизни мало... Я о
Байкале. То он тихий, как ягненок, а то раздурится —
и не знаешь, чего хочет.
Катер трясся на волнах и взбирался на упругую по-
душку нз ветра и воды, валы тяжело били его по дни-
щу, кренили как хотели. Иногда казалось, что мы стоим
на месте. А Землянский кричал:
— Ах ты дьявол беззубый! Вот дает! Сейчас я тебе
скулу подставлю. Н-на-на!.. Семь! Верных семь баллов...
Надолго к нам на Байкал?.. Ишь лупит! Да, семь
будет!..
Зеленые валы зыбились, вспухали, метались, вода
била в рубку и заливала ее. Нет, в лесу мне как-то
уютнее...
Часа через три показалась Бугульдейка. В капитан-
ской рубке появился механик Сергей Востоков, взял
штурвал у капитана и пошел прямо на лесины, затоп-
ленные на рейде. Толстенные лиственницы комлями ухо-
дили в зыбучую пучину, а вершинами угрожающе пока-
чивали над волнами.
— Винт не сломаете? — спросил я, поглядывая на
побелевшие скулы механика.
111
— Быват, — отозвался он. — Быват, что и мед-
ведь летат, однако со мной ишо не бывало. — Сергей
повернул штурвал и корпусом судна потнснул к ряжу
пучок бревен. — Ишь выделыват! Чистый рок! Бугп-
вугн!
У ряжа разгулялся настоящий шабаш. Огромные
связки бревен подымались на бугристых мускулах моря,
сталкивались, расходились, терлись друг о друга, сди-
рая с себя кору. Тяжелые лесины, плававшие по рейду,
всасывались в бездну, потом их выстреливало оттуда, и
они невесомо повисали на тугих валах, мылились гряз-
ной пеной.
— И такое безобразие до зимы, — говорил на про-
щание Землянский. — Посудите сами, как мы будем лес
возить на заводы. За четыре месяца навигации надо на
целый год им леса по Байкалу натаскать — это не
один миллион кубометров. Сколько в горячке рассып-
лем, потопим, сколько погноим на берегах!
Это он о чем? Об этих целлюлозных заводах?..
Бугульдейка. Нелегко тут брать лес.
«Баргузин». Можно ли купаться в Байкале.
Трагедия на озере.
Как возить лес для заводов?
Бугульдейка — смешное название, словно для дет-
ской игрушки, однако тут нелегко всему живому, не до
игрушек. Поселок лесозаготовителей и сплавщиков ле-
жит в широком распадке, образующем, как говорят си-
биряки, «трубу»: ветер с гор рвется к морю бешеными
порывами либо тянет ровным и плотным током. Деревья,
что растут в «трубе», кривые, угнетенные, ветры меша-
ют им расти, не дают взобраться на гребень хребта, и
он совсем голый. На западном склоне Бугульдейской
трубы лес вырубили, и камень победил живую природу,
посыпался, позатруснл все травинки, и семени негде
прижиться. А восточный, облесиенный склон уже начал
краснеть, желтеть и оранжеветь — осень подходит...
Вечные ветры выдувают тут все тепло из домов — не
натопишься, скотину держать трудно — не наготовишь-
ся здешнего мелкого, как зеленый чай, сена, а лес ва-
лят за сорок-пятьдесят километров отсюда, на прито-
ках речки Бугульдснки. Чистят, трелюют к дороге трак-
112
торами и на машинах вывозят сюда. Просто? А вы
представьте себе извилистую горную дорогу с грязью,
каменюками, с такими подъемами, где «сам бы в мотор
вскочил», со спусками, на которых шипят не нашипят-
ся тормоза, а машина ползет по жиже, как на лыжах.
Я далек от воспевания «покорителей тайги», но сколько
же в наших лесах замечательных людей, что живут и
работают без трепа и нытья!
Побывал я и на сплавном рейде. Дул сильный хо-
лодный ветер, море по-прежнему зыбилось. Десятка
полтора сплавщиков молча и расчетливо орудовали баг-
рами, загоняя лес в щеть — огороженный бонами уча-
сток моря.
Назавтра потянул с моря «баргузин» — знамени-
тый байкальш ий ветер. Он пришел сюда еще ночью.
Перед сном я выходил на улицу и застал, верно, тот
момент, когда «баргузин» встретился с «горным». В по-
селке крутило так, что трещали стропила крыш. Звезды
мерцали, погасая и снова разгораясь зеленым огнем,
луна размывалась, куделилась на ветру. В коридоре ра-
бочего общежития я долго отплевывался — на зубах
скрипел песок.
А утром «баргузин» тянул уже ровно, плотно, и ве-
рилось, что он действительно мог быстро доставить с
того берега молодца па омулевой бочке. У рейда ветер
сильно раскачал прибойную волну, и мы гадали, зайдет
ли пароход в Бугульдейку, а если зайдет, пригонит ли
шлюпки, чтобы взять нас на борт.
Пароход зашел, бросил якорь далеко от берега, на-
чал спускать шлюпки. Вместе с группой мужчин я храб-
ро вызвался плыть «для пробы» первым рейсом.
К счастью, шлюпки подняли обратно на палубу — их
било о борта. Нас бы, конечно, опрокинуло на такой
волне, а в Байкале больше ста метров не проплывешь:
холод сведет руки и ноги, остановит сердце.
Пассажиры ринулись к катеру, что стоял у щети.
Пожилая женщина с узлами и двумя детьми замешка-
лась на шатком переходном боне, какой-то парень с
Реида кинулся помогать ей, подхватил ребенка на руки
и ., обрушив плахи, провалился в воду. Все обошлось
благополучно, только одежда у парня сразу закалянела
на ветру.
Не простынете? — спросил я.
Ишо чего! Я же в нем купаюсь.
В Байкале?!
8 в. Чивилихин цо
— Ну! Я южные моря не люблю — ныряешь как
в суп. А тут воду чуешь. Только в тапочках надо, чтобы
ноги не сводило. А ишо лучше — в ботинках...
Вышли в море. Да, «баргузин» ладно пошевеливал
вал! Несколько раз волна переливалась через палубу,
плакали дети, визжали женщины. Потом катер долго
терся у борта двухпалубного «Комсомольца» и так кле-
вал носом, что казалось — он вот-вот зароется в волну
или пробьет обшивку парохода.
Беда, если в такую штормягу попадет буксир с ле-
сом. В Бугульдейке мне рассказывали, как прошлым го-
дом налетел на море бешеный шквал. Грузовые суда
прижались к берегам, и только один теплоход не успел
этого сделать. Он шел с восточного берега, из Турки, и
на тросах у него было в «сигарах» пять тысяч кубомет-
ров леса. Теплоход почти пересек море, но не смог по-
дойти под прикрытие западного берега — «горный» взял
его в работу. На крутой волне «сигары» потекли, а это
уже гиблое дело. На сигнал бедствия примчал «Комсо-
молец», стоявший неподалеку. Он много раз подходил к
теплоходу, примерялся, разворачивался, шел навстречу,
нагонял, но сильная зыбь мешала перебросить буксир-
ный трос. Наконец зачалились, однако тросы лопнули.
А «сигары» все текли. Освобождавшийся от древесины
каботаж — тросы, цепи, стяжные муфты — стал тонуть.
Опасность возрастала: каботаж не мог удержать от
расползания бревна, а лес уже ие держал железо на
плаву. Общий вес каботажа — сорок-пятьдесят тонн,
и это чудовищное грузило могло опрокинуть и потопить
корабль.
«Комсомолец» ничем не мог помочь: были порваны
все тросы на обоих судах, помят нос теплохода. Изму-
ченным морякам оставалось единственное — рубить
рабочие тросы, топить каботаж. Целый железнодорож-
ный эшелон строевого леса пустили тогда гулять по
Байкалу, однако спаслись.
А еще у всех в памяти трагедия 1956 года. Тогда
капитан одного буксира, застигнутый штормом с гир-
ляндой «сигар», не успел обрубить концы. Освободив-
шийся от леса каботаж перевернул судно, утащил на
дно, и никто не знает места погребения судна и лю-
дей — тут почти везде километровые глубины...
И в Бугульдейке, и на «Комсомольце» мне говорили
о тех самых целлюлозных заводах, что начали строить-
ся в устье реки Солзан и дельте Селенги. Я пытался
114
представить себе, как эти заводы будут возить по гроз-
ному морю свое основное сырье — балансы. Ведь нави-
гационный период останется прежним: восемьдесят-
сто дней в году. Причем в любой из этих дней может не-
ожиданно заштормить, как это не раз бывало. Кроме
«горного» и «баргузина», с гор прорывается к Байкалу
много других штормовых ветров: «култук», «ангара»,
«сарма», «шелонник», — их не обойдешь, не предска-
жешь. Значит, Байкал будет расшвыривать, топить, при-
бивать к берегам много бревен, и этот гиблый лес нач-
нет заражать Байкал. Кстати, не потому ли с началом
лесных перевозок число микроорганизмов в прибрежных
водах резко возросло?
По приезде в Иркутск я пошел по различным орга-
низациям и учреждениям. К сожалению, здесь никто
толком не подумал о том, как смогут заводы за корот-
кое сибирское лето доставлять на юг Байкала по не-
скольку миллионов штук бревен. Более того — с пуском
целлюлозных предприятий перевозки леса должны воз-
расти в четыре раза. Следовательно, надо вчетверо уве-
личить байкальский грузовой флот. А он восемь-девять
месяцев в году будет бесполезно стоять.
И где хранить годовой запас древесины, предназна-
ченный для завода? Строить лесные порты и лесные
биржи, вмораживать в лед сотни тысяч кубометров ле-
са и потом добывать его оттуда? Но в какую копеечку
обойдется это?
Еще в Бугульдейке начальник сплавного рейда Ми-
хаил Васильевич Струнков рассказывал мне о лесовоз-
ных маршрутах по Байкалу. Основная часть древесины
пойдет из бассейнов Баргузина и Турки, лесовозы будут
пересекать море, поплывут на больших глубинах под
крутым, скалистым Приморским хребтом и, делая как
бы полукольцо, снова потянутся к восточному берегу.
Эти сотни лишних километров, конечно, тоже скажутся
на себестоимости сырья.
Но проектировщики заводов весьма смутно представ-
ляют себе транспортную схему. Главный инженер проек-
та одного из целлюлозных заводов даже не знает, что
лесовозы вдоль восточного, отмельного, берега не ходят,
что там ветрено, опасно. Бесполезно было спрашивать
У него н во что обойдется продукция, которую даст бу-
дущий завод. А ведь за год двести тысяч кубометров ле-
са для выработки картона пойдет из Байкальска по же-
лезист дороге на Селенгинский комбинат и двести тысяч
8*
115
тонн основной продукции — аж на Волгу для заверше-
ния процесса!
Сколько же рублей намотают моторы и колеса на
конечный продукт заводов? Увы, этого никто не подсчи-
тывал! Как же так?..
Прибайкальские леса. Шелкопрядники и гари.
Как тут рубят тайгу. Ошибочная реорганизация.
Заводам не хватит леса.
Еду в леса. Поезд взял на подъем. За окнами вагона
плывет тайга, до боли знакомая, влекущая сибирская
стихия. Интересно, как она тут поживает? И почему она
здесь не так ярка и густа, как, скажем, в Горном Алтае?
Отчего при взгляде иа нее ощущение подъема усили-
вается? Ах, вот в чем дело — лиственница! «Черневые»
алтайские кедрачи держат взгляд на себе и, как бы про-
должая землю, не дают глазам оторваться от нее, а воз-
душные, легкие кроны лиственниц не загораживают не-
ба, даже помогают увидеть его. Этот палевый осенний
полог над головой, и необычная прозрачная тайга, и
близкие вершины гор создавали иллюзию полета, при-
ближали к небесам.
Дорога шла по выемкам, по срезам горных склонов
Края сыпучих песчаных обнажений щетинились той же
лиственницей. Длинные красные корни ее, омытые дож-
дями, медленно раскачивались в воздухе, слепо и обре-
ченно пытаясь нащупать землю. Я ахнул — так устра-
шающе тонок и слаб был самый верхний почвенный
срез, на козором стояла тайга. Нелегко, видно, тут до-
сталось живой природе, если она за многие тысячелетия
смогла накопить лишь эти жалкие двадцать сантиметров
почвы. Так вот почему возле Байкала поселились кус-
тарники, травы да лиственница! Вот почему тут мало
кедра! Кедру нужна земля, он намертво схватывает ее,
опуская мощные якоря в глубину. Лиственница же сте-
лет свои корни-щупальца по поверхности. Хорошо при-
способившись к тонким почвам, едва прикрывающим
пески и камни, к вечной мерзлоте, подступающей из
земных глубин, лиственница заняла пол-Сибири, окру-
жила Байкал...
Как легко и вольно дышится в прибайкальской тай-
ге! Как хороша она, живая, наполненная густыми сока-
116
ми и упоительными запахами, расцвеченная неповтори-
мыми красками!
Вот стоит поднебесный сосняк. В нем тихо, пахнет
смолой, будто ладаном, и свет, как в храме, падает от-
куда-то сверху. А рядом, на скалах, сосны звенят под
ветром, и глаза слезятся от этих позлащенных солнцем
струн, натянутых меж небом и землей.
На увале — лиственничный лес, там просторно,
светло, пружинящий рододендроновый ковер источает
такой букет таежных ароматов, что кружится голова.
Тонко, остро, будто нашатырем, тянет от невидимых
муравейников, шибает тяжелый дух медвежьей дудки,
доносит едва уловимые запахи последних осенних цве-
тов, арбузной свежестью отдают бормочущие что-то не-
внятное ручьи...
А вот давняя и трудная любовь моя — кедрачи!
Нет Сибири без кедра, этого царственного дерева, о ко-
тором люди еще так мало знают. Густа его крона, могу-
чи корни, темен и грузен ствол. Бескорыстный друг все-
го живого, он щедр, как сибирская природа, и крепок
характером — неохотно гнутся под ветром его тяжелые
ветки, им лучше уж сломаться, чем уступить. Недвижно
стоят зеленые исполины, будто думают тяжкую думу,
роняя чистые, вязкие слезы...
Если бы вся тайга была живой! Лесные кладбища
наносят лесному сообществу незаживающие раны. Вы
никогда не были на шелкопряднпках? Представьте себе
голый лес. Не безлистый осенний лес, а такой, в кото-
ром нет ничего, кроме мертвых древесных скелетов.
Будто атомная вспышка сожгла все живое — птиц, гры-
зунов, хвою, листья и даже траву кое-где. Эта паутин-
ная тайга, с лохмотьями коры на стволах деревьев, с
коричнево-серыми проплешинами на земле — шелко-
прядник.
Холодный пожар прошел по этим местам несколь-
ко лет назад. Жутко тогда было в тайге. Она шелестела
и пахла падалью. Миллиарды жирных, глазастых темно-
коричневых гусениц мерно пережевывали хвою кедров,
сосен и лиственниц, переползали с дерева на дерево,
оголяя местность, засыпали вонючими испражнениями
землю. Тяжко заходить в такую тайгу и опасно брать
этих волосатых чудовищ в руки: микроскопические вор-
синки гусениц, попадая в глаза, могут лишить человека
зрения.
117
Сибирский шелкопряд до основания потрясает лесной
организм. Оголенная тайга становится рассадником дре-
воточцев, гниет и распадается. Если раньше она всасы-
вала дожди, охотно принимала снега и потом долго,
постепенно сцеживала влагу к рекам, то теперь вода
сливается по увалам быстро, неостановимо.
II много, очень много воды утечет, прежде чем тайга
возродится к новой жизни.
Шелкопряд идет широким фронтом, захватывая
огромные районы. Его жертвой становится прежде всего
самый благородный представитель древесного царства
Сибири — кедр. Не так давно погибли знаменитые при-
чулымские кедровые массивы, на Дальнем Востоке
омертвлено больше двухсот тысяч гектаров корейского
кедра, в Красноярском крае — миллионы гектаров кед-
ра сибирского. В Прибайкалье тоже полыхают эти без-
дымные и безогневые пожары...
Но куда страшней для здешних лесов пожары дым-
ные, огневые. Лето выдалось сухое, жаркое, и таежные
палы до глубокой осени закрывали синими дымами мно-
гие реки, хребты и долины Иркутии. Лесная гарь — пе-
чальное, неприятное зрелище, всегда поражающее своей
неожиданной противоестественностью. Едешь живой
тайгой — и вдруг все темнеет, будто черная туча надви-
нулась на солнце. Редко стоят голые стволы. Отдельные
уцелевшие деревья пытаются спасти свою жизнь, но,
больные и чахлые, они еще больше омрачают картину.
На гарях тихо, тут нет ни птиц, ни зверей; лишь прило-
жив ухо к черному стволу, можно услышать, как жуки
хрупают сухую древесину. Это уже не лес, а бросовая,
гиблая земля. Казалось бы, после пожара лес должен
бурно восстанавливаться — ведь образовался «культур-
ный» слой, богатый питательными веществами. Но у ле-
са своп законы, в нем ничего быстро не делается, если
речь идет о созидании. Сначала гарь затягивают травы,
потом из кипрея робко полезут кустарники, прутики
осинника и березняка.
Пройдет две-три сотни лет, пока на смену этой мел-
коте придут хвойные породы и лес примет преж-
ний вид...
Стоит сказать еще об одной напасти, которую лес
переносит ничуть не легче, чем нашествие шелкопряда
или огня.
Тайга — сложный и устойчивый организм. Живет он
стихийно, неторопливо, и человек не может подчиняться
118
его замедленным темпам. Вмешательство людей в жизнь
леса неизбежно, однако это вмешательство не должно
нарушать его биологические законы, выводить природ-
ный комплекс из равновесия, снижать его устойчивость.
Плохо в Иркутии обращаются с тайгой, этим бесцен-
ным даром сибирской природы. Главный продукт ле-
са — древесина, и тайгу приходится рубить, потому что
без этого не обойтись. Но наше время выдвигает жгу-
чие, коренные вопросы лесного дела: где, сколько и как
рубить? В Иркутской области десятки миллионов гекта-
ров живой хвойной тайги, а заготовки идут в основном
вдоль железной дороги и рек, текущих с Саяна. Однако
рубить тут до бесконечности нельзя: доработаешься, как
говорится, до ручки.
Есть у лесников такое понятие: расчетная лесосека —
норма вырубки за год, определяемая экономическими
расчетами. Так вот, в этом районе тайги отброшены вся-
кие расчеты и нормы. Долгие годы здесь берутся сверх
расчетной лесосеки миллионы кубометров древесины.
В добром десятке лесхозов — Заларинском, Тулунском,
Черемховском, Зиминском, Усольском и других — пора
прекращать рубку, однако разрушение природного таеж-
ного комплекса продолжается.
Хороший хозяин возьмет из кладовой нужное и раз-
умно, полностью пустит его в дело. Как же берется из
таежных кладовых Иркутии народное добро, как оно
расходуется?
Основные способы лесных заготовок здесь — сплош-
ная и неразрешенная, так называемая условно-сплошная
рубка. Выбираются самые крупные, «кубатуристые» де-
ревья, а все остальное, даже вполне пригодная деловая
Древесина, бросается. Вот Бирюсинский леспромхоз, что
в районе Тайшета, выбранный мною совершенно произ-
вольно. За год он оставил в лесу около двухсот тысяч
кубометров покалеченных недорубков, в том числе боль-
ше половины деловой древесины; двадцать тысяч кубо-
метров бросил у пня, то есть спиленными; почти три-
дцать тысяч «кубиков» заготовил без разрешающих
Документов, как самый настоящий браконьер.
В том же Бнрюсинском леспромхозе возник прошлой
весной пожар от костра, разведенного на лесосеке. Сго-
рело двести двадцать гектаров леса. Следом вспыхнуло
еще сто восемьдесят гектаров, потом — новый большой
пожар. И хотя огнем было уничтожено полтысячи гек-
таров живой тайги, шпалорезка, трактор и автолежне-
119
вая дорога, за уничтожение всех этих ценностей никто не
ответил!
И вот тут-то возникает вопрос, который меня уже
давно волнует. Конечно, к виновникам пожаров, к лю-
дям, губящим на лесосеках огромные материальные цен-
ности, какими-то очень сложными экономическими путя-
ми вернется малозаметной копеечкой такая недостача
народного добра. Однако отдельный человек это едва ли
заметит, потому что наше дружное, трудолюбивое обще-
ство, перераспределяя общенародный продукт, стокраг
перекроет ущерб. Но постойте, почему оно должно его
перекрывать? Ведь есть же конкретный виновник, за чьи
преступления отрабатывают честные труженики!
Так вот, при той системе хозяйствования, что принята
сейчас в тайге, конкретный ответчик растворяется в об-
щих понятиях «(леспромхоз», «трест», «совнархоз». Ведь
главное средство борьбы с расхищением и уничтожением
таежных богатств — штрафы, а они нала1аются не на
человека-виновника, а на предприятия. Лесозаготовители
в Иркутии дошли до того, что покушаются даже на осо-
бо ценные, охраняемые государством леса — на зеленые
зоны городов, на водозащитные полосы. Руководители
Усть-Удинского леспромхоза недавно дали команду све-
сти сорок гектаров таких лесов вдоль Ангары. В обь-
яснительной записке они просят не штрафовать пред-
приятие и принять к сведению их обещание снова обле-
сить запретную зону. Им даже в готову не приходит, что
они должны нести личную материальную, если не уго-
ловную ответственность за совершенное преступление.
За один лишь год леспромхозы Иркутии были оштра-
фованы на одиннадцать миллионов старых рублей, но
эти миллионы — фикция, потому что за порчу государ-
ственного добра расплачивается государство же. А давно
пора попробовать другой способ: пусть конкретный ви-
новник вносит какую-то долю из своей зарплаты, что-
бы он почувствовал, что общенародное добро — это доб-
ро и его собственное.
Еще в 1921 году В. И. Ленин говорил: «Для того,
чтобы охранить источники нашего сырья, мы должны
добиться выполнения и соблюдения научно-технических
правил. Например, если речь будет идти о сдаче леса,
то надо предусмотреть, чтобы правильно велось лесное
хозяйство». Эти ленинские слова не утратили своей силы
и по сей день. Да, пока не поздно, надо спасать лесное
хозяйство от тех бед, что навалились на него в послед-
120
ние годы. Хоть это звучит дико, но всюду в Сибири есть
люди, даже заинтересованные в хищнической эксплуата-
ции тайги, в том, чтобы лесное хозяйство велось непра-
вильно, — ведь штрафы с банковских счетов совнархо-
зов перечисляются в местный бюджет и даже... плани-
руются. За десятки километров от Иркутска, Усолья, Зи-
мы, Черемхова нет ни одного лесочка — не потому ли
это, что горисполкомы в свое время получили дополни-
тельные, как бы свалившиеся с неба денежки?
И еще одна беда подкашивает лесное хозяйство Си-
бири. Несколько лет назад тайгу передали совнархозам,
лесопромышленникам. Работники лесного хозяйства —
а их стало по штатам куда меньше — лишены самостоя-
тельности: они трудятся и получают зарплату в системе
совнархоза, подчинены его руководителям. Практически
совнархоз сам себе отпускает в рубку леса, а может ли
нарушитель научно-технических правил, о которых го-
ворил Ленин, бороться за их соблюдение?
Предполагалось, что совнархозы, имея квалифициро-
ванные кадры, технику, солидное финансирование, ста-
нут не только по-хозяйски использовать леса, но и вос-
станавливать их, охранять. Противникам этой реоргани-
зации говорили: «У лесного хозяйства что? Лопаты. А у
леспромхоза? Тракторы, бульдозеры, машины. Кто будет
лучше восстанавливать тайгу? У кого больше возможно-
стей? Введем же принцип: кто рубит леса, тот их сажает*.
Иркутские лесные инспектора — их всего несколь-
ко человек — сейчас подводят печальные итоги реорга-
низации. Тысячи гектаров вырубок, на которых ничего не
приживается, гибнущие во многих местах посадки и по-
севы; кипы фиктивных нарядов, с помощью которых
очковтиратели пытались пустые, голые земли превратить
в облесенные. А как, интересно, помогает сажать леса
совнархозовская техника? В первый год действия новой
системы машинные работы по восстановлению лесов
Иркутии составили 25 процентов, в следующий — 8,3, а
в последний год — 4,3 процента. Ничего себе «прог-
ресс*!
Лес молчалив, кроток и беззащитен, однако может
наступить момент, когда он жестоко отомстит за грубое
вмешательство в его жизнь, за незнание его природы.
Если тайгу свести сплошь под корень, это обеднит зем-
лю, изменит климат и географический ландшафт. По-
зволю себе сослаться на свидетельство исследователя
Сибири, этнографа и социолога Н. Астырева, проехав-
121
шего по Иркутской губернии семьдесят лет назад. Уже
тогда он заметил вдоль Сибирского тракта в бассейнах
Китоя, Белой, Оки большие безлесные пространства.
После сплошной вырубки лесов, писал он, «один за дру-
гим стали чахнуть быстроводные ручьи и речки; исчез
лес, явились степи». Что же это за степи? «Сухие, угрю-
мые, изрытые ложами почти безводных ручьев, едва оде-
тые жалкой травяной растительностью...»
В наши дни тайга далеко подалась от этих мест,
и рубят ее не в пример злее прежнего.
Больше половины сибирской тайги — это горные
леса, и когда сплошные рубки оголяют склоны, то почвы
с них смываются и тайга перестает сдерживать ливне-
вые и паводковые воды. Все реки, текущие с Саян,
взбухли в прошлом году, посмывали мосты, пораскидали
заготовленный лес. Правильно ли убытки такого рода
списывать только за счет «стихийного бедствия»?
Ученые давно предостерегают от чрезмерных рубок
прибайкальской тайги. Это особые леса. Они держат на
крутых хребтах тонкий почвенный слой, не пускают
в Сибирь с юга сухие ветры и пески, регулируют вод-
ный баланс огромного края. Что же будет, если через
несколько лет ринется сюда со всем своим железом
совнархоз? Тяжелые тракторы станет размалывать сла-
бую дернину, современная трелевка деревьев с кронами
вспорет почву, по волокам потекут ливневые потоки,
песок и камень... И не восстановить, не оживить здесь
леса даже нескольким поколениям сибиряков. Оголи
прибрежные горы — нарушишь режим моря, вызовешь
стихийные паводки, которые потащат за собой в Бай-
кал грязь и песок. Уже заметно помутнели такие реки,
как Баргузин, Турка, Хара-Мурин, Голоустная, Снеж-
ная, Выдрина и другие. Особенно тяжело смотреть на
карту выноса паводковых струй у дельты Селенги. Засо-
ренные воды отсюда уносятся течениями на многие ки-
лометры, тянутся дачеко на север. Нынче на Байкале
тысячи гектаров отмепьных мест — так называемых «со-
ров». Не от глагола ли «засоряться» и переосмысленно-
го народом существительного «сор» пошло это назва-
ние? И что будет, когда засорение ускорится во много
раз?
Конечно, если уж никак нельзя обойтись без рубки
прибайкальских лесов, то делать это надо очень береж-
но, с оглядкой; строго соблюдая научно-технические
правила и нормы. Здесь недопустима варварская сплош-
122
ная, а тем более условно-сплошная рубка. Но, несмотря
на специальное правительственное запрещение, заготови-
тели уже вломились в тайгу, покрывающую крутые при-
озерные склоны. Один из инспекторских актов довольно
спокойно констатирует: «Большереченский леспромхоз
рубит леса примерно в 12—13 километрах от берега Бай-
кала на склонах крутизной 29—30—34—38 градусов».
А это — только начало!
Вся сырьевая база строящихся целлюлозных заводов
расположена главным образом в долинах Баргузина,
Турки, Бугульдейки и Голоустной. Но стоит ли бить тре-
вогу, если лесов вокруг Байкала так же много, как воды
в нем? Возможно, что здешняя тайга без заметного для
себя ущерба может снабдить сырьем не два, а двадцать
целлюлозных предприятий? Сколько же тут лесов?
Проектировщики заводов не смогли вразумительно
ответить на мои вопросы и посоветовали обратиться в
проектный институт Сибгипролестранс. Директор ин-
ститута Н. Л. Теплов очень удивился: его институт ие
занимается и не будет заниматься сырьевой базой за-
водов. Кто же будет? Неизвестно. Вот уж действитель-
но — чем дальше в лес, тем больше дров!
Удалось наконец найти единственный документ, ко-
торый говорит о количестве лесов в бассейне Байкала.
Бумага серьезная — послана в пять адресов, подписана
директором головного ленинградского Гипролестранса
Б. М. Щигловским. Мы внимательно разобрали ее со
специалистами и обнаружили нечто поистине потрясаю-
щее: по данным аэротаксации, для новых предприятий
в прибайкальских лесах древесины мало; при макси-
мальной вырубке каждый год не будет хватать почти
полумиллиона кубометров.
Как же так, товарищи? Значит, чтобы обеспечить
заводы, придется вести сверхмаксимальные рубки, су-
перзаготовки! А что делать потом? И к чему приведет
вырубка защитных лесов?
Южный берег моря. Почему я поехал в карьер.
Чертова гора, какой ее сделали люди.
«Мы тут ничего не портим».
С перевальной точки поезд пошел в Слюдянку нака-
том, вагоны загремели как таратайки. И вот меж вер-
шин показался синий, как перенасыщенный купоросный
123
раствор, Байкал. Что-то нездешнее, южное сквозило
в облике природы, — так свежи и теплы были краскп,
так изящно, картинно подступали горы к плавной бере-
говой дуге.
От Слюдянки тянется в озеро длинный полуостров,
как бы продолжая собою отрог хребта Хамар-Дабан.
Когда-то, наверное в момент рождения Байкала, эти вер-
шины провалились в тартарары. Чудится, будто цепоч-
кой шли из глубин Азии какие-то богатыри, полагая,
что это море им по колено. Но передние утонули, и сей-
час над их гладкими могилами стоят маяки, а остальные
обмерли в студеной байкальской воде, только шлемы
остались на виду...
На этом приметном мысу в старое время будто бы
плясали бурятские колдуны.
С одной стороны его — обрывные, скалистые берега и
глубокие воды Байкала, по другую — большое осоковое
болото.
С вокзала я побежал к морю: не терпелось взглянуть
на него. Солнце зашло. От редких облаков, освещенных
закатным светом, тянулись по воде белые свечи. Байкал
у берега лежал недвижно, прозрачный, как воздух. Мор-
ской горизонт горбился, спаивался с небом белесым
припоем.
Море стынет, темнеет на глазах. Неподалеку ходит,
кормится какая-то живность, вроде мелких рачков.
Стайка этих созданий нежно беспокоит воду, и похоже,
что бьет со дна тихий родничок. В густо-зеленых горах,
в сереющей глади Байкала, в багровом подсвете облаков
зреет какое-то напряжение, недоступное пониманию,
и мною овладевает странное предчувствие близкого
чуда...
Это ерунда, что промышленные предприятия непре-
менно губят природу, портят ее красоту! Часто они до-
полняют лик земли такими красками и формами, что
без них все выглядело бы неполно и бледно, не говоря
уже о том новом содержании, которое вносят в природу
деяния рук человеческих.
Казалось бы, что привлекательного может быть, на-
пример, в каменном карьере? Я ехал в горное предприя-
тие «Перевал» и вспоминал полные тоски и гнева слова
Паустовского о каменном карьере на Оке, о том, как
этот карьер уродует берег чудесной реки, грязнит и пога-
нит ее
124
Побывать в «Перевале» мне посоветовал секретарь
Слюдянского райкома комсомола.
— В Сибири ничего подобного нет. Честное слово,
не пожалеете!
Была и еще одна причина. На Каннском кинофести-
вале во Франции я видел западногерманский фильм
«Дьявол играет на балалайке». Эта бесстыдная антисо-
ветская кинобрехня с треском провалилась не только
у французов, но и в самой Западной Германии, хотя
с кинопрокатчиков, что крутили эту ленту, даже были
сняты налоги. Так вот, действие фильма происходит в
мраморном карьере близ Байкала, где якобы мерзли и
мерли пленные немцы п японцы.
В конторе «Перевал» я сразу же выяснил, что пред-
приятие существует всего четыре года и, значит, ника-
ких пленных тут не могло быть. Но это так, между
прочим...
У конторы в машину ловко забрался невысокий
остроглазый человек и представился:
— Александр Михайлович Шилов, директор.
Ладонь у него шершавая н очень крепкая.
Дорога пошла меж двух крутых зеленых стен. Я ожи-
дал увидеть впереди бесформенный, пыльный, пусть
внушительный, но безобразящий землю разрез. Еще из-
далека было слышно, как свирепствуют тут взрывни-
ки, — время от времени в горах тяжко ухало, земля ис-
пуганно приседала, воздух вздрагивал.
И вот он, «Перевал». Я увидел Чертову гору такой,
какой ее сделали люди, и сердце захолонуло.
Может гора сиять? Едва ли, скажете вы. Гора сияла.
Она не впитывала и не гасила солнечных лучей. Белые
вежи отбрасывали их назад, в небо, раскидывали по сто-
ронам, освещая соседние хребты. Солнце гвоздило пря-
мой наводкой Чертову гору, а та легко отражала все его
залпы своим кипенным уступчатым срезом. Гора походи-
ла на древний храм, воздвигнутый в честь какого-то
очень хорошего бога.
Наш «козел», воя, полез на кручу. Ощущение подъ-
ема было сладостным, легким, будто сил прибавлялось
°т обилия солнца ли, от воздуха ли, облегченного высо-
той и теплом, а может быть, и оттого, что ра-
достно было видеть, как люди помогли природе проявить
ее красу.
Навстречу по вьющейся белой дороге двигались
125
«пчелки» — десятитонки, груженные мрамором. Но я
ошибся, назвав гору белой. Кроме камня ослепительной
белизны, тут был мрамор более мягкого оттенка, почти
матовый, и нежно-розовый, и дымчатый как воздух над
морской далью, и сизо-голубой, будто утреннее небо.
И все это вздымалось выше, выше, выше!
Отметка — 1129 метров. Здесь самый верхний гори-
зонт разработок. Шилов не мешал мне смотреть и не на-
доедал пояснениями. Сказал только:
— Никак не могу привыкнуть, всегда будто впервые
поднимаюсь. Будоражит, понимаете...
Глаза слепит, долго смотреть нельзя; чтобы отдохну-
ли, надо их закрывать или переводить взгляд. Буриль-
щики работают в темных очках без рубах. Загар у них
какой-то бурый. Они улыбаются нам непринужденно
и весело, гулко перекликаются меж собой.
— Это удивительное место, — говорит Шилов. — Та-
кая высота, а никогда нет ветров. Зимой ребята сни-
мают рубахи и ходят как африканцы. Поднимешься
другой раз и позавидуешь: зачем я директор? Долой бы
сейчас рубаху, как они!.. Мы ведь угольщики бывшие,
из Черемхова. Не было в Сибири кадров для такой ра-
боты, нас сняли — и сюда. Наладили дело, миллион
тонн даем сейчас в год.
Мрамор дробится и по железной дороге отвозится
в Ангарск, на цементный завод. Так вот откуда начи-
нается братский бетон! И как же хороша, красива эта
работа, позарез нужная строящейся Сибири!
— На сколько хватит такой красоты?
— О! На сто тридцать лет. И еще есть. А здорово,
что мы тут ничего не портим! Паводки не потекут —
отхода почти нет, водосбора тоже. Как рванут здесь
ребята, мы радуемся внизу: идет дело!
— Зверя распугали, наверно?
— Что вы! Полно его на горе: козы, медведи, лисы,
белки. Другой раз так рванем, что сейсмологи в Чите
регистрируют, а зверь хоть бы хны. Ходит к теплушкам
кормиться объедками, представляете?
Долго не мог я уйти с фабрики первичного дробле-
ния. Тяжелые стальные плиты ходят, мощно надавли
вают на мраморные глыбы, хрупают их, будто капуст-
ные кочерыжки, а они брызжут искрой. Неостановимый
камнепад грохочет, крошится, снова и снова испускает
звездчатые искры, и они неохотно, медленно, словно бы
тлея, гаснут в темном стальном кошельке.
126
Байкальск. Города не будет.
Подтопи, землетрясения и провалы.
Документы, ошибка или преступление?
Байкальск — будущий город возле целлюлозного за-
вода. Расчудесное это место! Упоптельно-чистый, «ку-
рортный» воздух, солнце, захлестывающее площадку,
зеленые отроги Хамар-Дабана и Байкал с водой без
единой соринки и освежающим пресным запахом.
Вот она, эта самая площадка, что вызвала такие спо-
ры между учеными п проектировщиками. Первые гово-
рят, что выбрана она глубоко ошибочно, вторые утвер-
ждают, будто лучшей нет па Байкале. Неужели и те
и другие правы?
Однако на площадку — завтра, а сегодня вечером
мне хотелось посидеть у Байкала. Когда я, устроившись
в гостинице, снова вышел на берег, море потемнело и на-
чало взревывать от ветров, что сшибались неподалеку,
под берегом. Волны становились все накатнее, круче,
стремительнее, был хорошо виден их резко очерченный
бойцовый профиль. Они бы обрушивались на береговой
камень, но навстречу нм рвал с Хамар-Дабана бешеный
ветер. Он срезал верхушки волн и поднимал в воздух;
реяли белые гривы, и чудилось, будто некие подводные
копи пытаются на полном скаку вбежать на берег, но
вдруг становятся невидимыми и сюда доносится только
их вязкое топотанье по воде и песку, грохот камней под
копытами, ржанье и визг — ожившая древняя сказка...
Ну ладно, сказка сказкой, а строителям, видать, при-
дется мощными ряжами защищать заводские причалы -J-
под такими ветрами балансы начнут шабаши устраивать
почище, чем в Бугульдейке. Море всю ночь ревело. Сер-
чает Байкал, что ли?
В поселке несколько сот деревянных домиков, а не-
подалеку, в редком прибрел ном лесочке, началось
строительство постоянного города. Однако оно не будет
закончено. Подведено под крышу десятка полтора трех-
этажных кирпичных зданий, но сейчас там мерзость за-
пустения. Дело в том, что грунты тут оказались слабы-
ми и дома повело. Я с горечью разглядывал безобразные
трещины в стенах, косые оконные проемы, густой бурьян
вокруг и думал о том, сколько же труда и средств зря
загроблено здесь. Плакали также и немалые денежки,
вложенные в промышленную площадку, — и ее при-
127
шлось переносить от берега. Как, почему это получи-
лось?
Народ тут говорит разное. Вот суждения, которые
мне довелось услышать в Байкальске:
— Не могу работать, уеду! Почему неправильно все
делается? Место не то выбрали, главное...
— А мне все равно, где работать, лишь бы заработок
был хороший.
— Грунты ненадежные — мы строим, а нас топит.
И еще, рассказывают, землетрясения бывают.
— А я уже жилье получил, но семью погожу пере-
возить: чует мое сердце, что закроют эту стройку. Я по-
строил немало на своем веку, чувствую...
На строительство Селснгинского завода я не поехал.
Вернулся в Иркутск, чтобы выяснить, как это все
началось, почему специалисты выбрали именно эти пло-
щадки, какие были экономические и технические обос-
нования такого крупного строительства
Снжу, ворошу кипы документов, и меня не покидает
ощущение, что я листаю какой-то необычный авантюр-
ный роман. Вот что, например, говорится в технико-
экономической переписке о заводе, что строится в дель-
те Селенги:
«В 1957 году без достаточного технического обосно-
вания на реке Селенге было начато строительство завода
вискозной целлюлозы производственной мощностью
100 тысяч тонн в год. Оно ведется не в результате необ-
ходимых технико-экономических расчетов, а явилось
следствием стожившихся конъюнктурных условий.
В Восточной Сибири имеются более благоприятные точ-
ки для первоочередного строительства целлюлозно-кар-
тонных предприятии, как по наличию нереализуемой в
настоящее время дровяной древесины и условий ее по-
ставки, так и по снабжению предприятий топливом, на-
личию транспортных связей и пр.».
Эту написанную, правда, «дровяным» языком, но
очень важную бумагу я показал одному из инженеров
Сибгнпробума.
— А здесь все конъюнктура, — подтвердил он. —
Ни геологи, ни гидрологи почв не изучили, а начали
строить. Зыбучие пески тут, плывуны оказались, грун-
товые воды подступают. Я бы тоже перенес строитель-
ство в другое место.
Где-то в самом начале этого очерка я написал, что
в жизни Байкала, наверно, все определилось и устоя-
128
лось — так он стар. Как же я ошибся! Берега моря,
как выяснилось, да и хно его тоже ни на секунду
не успокаиваются. Опускания берегов особенно опасны.
Дважды отодвигалось к горам селение Усть-Баргузин,
совсем был затоплен Нижнеангарск. Но, может быть,
площадки, на которых строятся заводы, выбраны на
участках берега, где опусканий не наблюдается?
Много лет безвыездно прожил на Байкале знаме-
нитый наш озеровед Глеб Юрьевич Верещагин, и никто
лучше его не знал славного сибирского моря. Не изу-
чал ли он и динамику байкальских берегов? Раскрываю
книгу Верещагина «Байкал», читаю: «Особенно ярко
проявляются опускания берегов Байкала в местах, где
котловина продолжается за пределами его берегов, как,
например, к западу от участка между Култуком и
Слюдянкой... В дельте Селенги опускания местности
выражаются в том, что происходит постепенное забола-
чивание лугов дельты и превращение в болото некогда
бывших сухими покосов и даже полей».
Не противоречат ли, однако, этим выводам большо-
го ученого новейшие данные о грунтах, на которых
строятся заводы? Подтоп Байкальска говорит сам за
себя.
А вот что пишет Госстрой СССР о селенгинской
стройке:
«Площадка располагается на слабых грунтах с вы-
соким уровнем грунтовых вод. В связи с этим предла-
гается замена трехметровой толщи слабых грунтов
основания и подсыпка грунта на высоту до двух метров
для обеспечения незатопляемостн территории».
Выходит, что борьба с грунтовыми водами удоро-
жит строитечьство и может осложнить эксплуатацию
предприятий. Нельзя также не учитывать возможность
катастрофы, хоть она и маловероятна. Г. Ю. Вереща-
гин пишет об опускании части берега и образовании
залива Провал. Тогда исчезла под водой северная
часть дельты Селенги, так называемая Цаганская степь,
со всеми бурятскими улусами, сенокосами и другими
угодьями обшей площадью в двести квадратных кило-
метров. Этому предшествовало сильное землетрясение;
земля вздулась буграми, из широких трещин выбрасы-
вались песок, глина и вода. Потом, по рассказам оче-
видцев, стеной пришла волна.
Да, берега Байкала неспокойны. Где-то глубоко под
морской чашей затаились не познанные пока силы и
9 В. Чивилихин
129
время от времени грубо встряхивают Байкал и окру-
жающие его хребты. Каждый, кто бывал в Иркутске,
обратил, наверно, внимание на то, что иркутяне высо-
ких зданий не строят — сейсмичная зона. Но землетря-
сения, может быть, так редки, что не стоит о них гово-
рить? Ведь залив Провал образовался сто лет назад, с
тех пор ничего подобного не было. Может, хоть Бай-
кальский завод строится в спокойной зоне?
Вот последние опубликованные данные Восточно-
Сибирского геологического института о сейсмичности
района Байкала:
«В районе Байкальского озера 29 августа 1959 года
произошло землетрясение силой девять баллов и 22 ок-
тября 1961 года землетрясение силой восемь баллов.
За время с 29 августа по 1 мая 1960 года произошло
1225 последующих толчков разной силы, включая толч-
ки силой в шесть-семь баллов. С августа 1958
по сентябрь 1960 года сейсмическими станциями зареги-
стрировано 723 слабых землетрясения. Активные линии
разлома земной коры, выходящие на поверхность, непо-
средственно окаймляют площадку строительства Бай-
кальского целлюлозного завода на реке Солзан».
Какой же отсюда вывод? В официальном документе,
который я уже цитировал, руководители Госстроя пи-
шут: «Детальное микросейсморайонирование площадки
Байкальского целлюлозного завода показало, что эта
площадка должна быть отнесена к зоне возможных зем-
летрясений в десять баллов», что существует вероят-
ность «возникновения непосредственно в районе строи-
тельства эпнцеитральной зоны с возможной силой земле-
трясения в одиннадцать баллов».
И далее: «При такой оценке возможной силы земле-
трясения строительство завода на выбранной площадке
очень опасно, не говоря уже о том, что удорожание
строительства составит примерно 20 процентов и что в
таких сейсмических условиях исключаются индустриаль-
ные методы строительства. В целях обеспечения без-
опасности зданий и сооружений Байкальского целлю-
лозного завода следовало бы снова рассмотреть вопрос
о переносе строительства этого завода в район Братско-
го промышленного комплекса».
Прошу прощения у читателя за длинные выписки из
документов, но ведь нужны серьезные основания для
выводов. Все сведения здесь научно достоверны, никем
130
пока не опровергнуты и остаются в силе так же, как
продолжает оставаться в силе решение о строительстве
заводов.
Аквалангисты. Первые погружения.
Шашлык. Байкал — лаборатория чудес.
Открытие Бенедикта Дыбовского.
Богатое озеро. Неужели ему конец?
В доме приезжих лимнологического института — но-
вые постояльцы. На веревках в коридоре развешаны ре-
зиновые костюмы, ремни, на полу лежат акваланги,
свинцовые бабки на ремнях, напильники, трубки, маски,
какая-то тяжеленная двухметровая труба. Потом я с
удивлением узнал, что это фотоаппарат.
Мои новые знакомые едут на Тихий океан. Руководи-
тель экспедиции биофизик Николай Михайлович — че-
ловек средних лет, весь ушедший в какие-то свои таин-
ственные раздумья. Ребята относятся к нему с преувели-
ченным, почти детским почтением и восхищенно шепчут
мне: «Готова!»
Ихтиолог Николай — юный, невозмутимо-спокойный
и такой огромный, что ему в комнате тесно. И двое ак-
валангистов, молодых физиков: Олег — чернявый, непо-
мерно широкий, толстые ноги ставит крепко и в сторо-
ны, как цирковой борец; Борис повыше и постройнее, но
у него, как и у Олега, крупная фигура водолаза, выпук-
лая грудь.
В Байкал еще ни разу не опускались аквалангисты,
эти ребята — первооткрыватели. Ученые лимнологиче-
ского института перехватили их в Иркутске и попросили
собрать озерную биомассу на разных глубинах. И вот —
первое погружение. Я, конечно, увязался за ними. На бе-
регу Борис и Олег долго натягивали на себя резину и
какую-то шлею, пристегивали акваланги и пояса с гру-
зилами. Мы отплыли в море, замерили глубину, и ре-
бята ушли под воду.
— Там холодно и темно, — сообщил Олег, подняв-
шись наверх с камнями, покрытыми водорослями.
Они достали много пресноводных, лишь на Байкале
встречающихся губок — зеленых, мягких, похожих на
сгнившие сосиски, израсходовали весь воздух, намерз-
лись и весь вечер проторчали в мастерской, пытаясь
накачать акваланги институтским компрессором. Гайки
не подходили, они выточили самодельный переходной
штуцер и все-таки нагнали давление до ста тридцати
атмосфер. Дотемна они зачищали и клеили костюмы.
— Чтоб я приехал на Байкал да не сделал дела?! —
самоуверенно басил Олег.
— Не хвастайся пока. Вероятно, в акваланг масло
попало.
— Ничего!
Определенно Олег намерен был рисковать: под водой /
легкие работают очень интенсивно, а нечистый воздух
здешнего компрессора содержал частицы масла, —
фильтра-то не было. Масло может попасть в такие брон-
хи, которые обычно плотно закрыты, и вызвать тяжелое
заболевание.
Утром начали задувать с ангарского истока. Пока
ребята готовили костюмы, я сидет у директора институ-
та Григория Ивановича Галазия. Он говорил мне о Бай-
кале, о том, что заводы отравят, опоганят море, и было
как-то смутно на душе. А после обеда мы вышли на
берег. Олег удивленно посмотрел на меня:
— Ты что задумался? Брось! Гляди, какой Байкал!
Байкал сердился, его сизые волны были в белых
кудельках. Как это можно с легким сердцем лезть туда?
Мы с Борисом сели в лодку и отбуксировали Олега
на глубину.
— Ты только недолго, — предупредил Борис.
— Поучи еще меня! — донеслось из-под маски.
Олег схватил ведро и исчез в волнах.
— Плохо, что в случае чего акваланг не сбросишь,—
сказал мне Борис. — Лямки прилипают к резине, будто
кто их клеем смазал... Что это он долго?
Веревку в моих руках дернуло, и я стал ее выбирать.
В ведре были великолепные образцы водорослей. Снова
опустил ведро, но тут мы попали под ветер, лодка запа-
русила, и нас понесло в море. Вынырнул Олег, белки
его глаз были покрыты красными прожилками.
— Ты чего не тащишь? — крикнул он.
— Не чуял. Волна бьет.
— Вылазь! — сказал Борис. — У тебя же давление
совсем упало.
— Еще разок!
Он нырнул, Борис покачал головой и заметил:
— Все от него могу терпеть, только не легкомыслия
под водой. Ну и наломаю я ему хребет!.. Что же он не
идет?
132
Я смотрел в воду. Белые круглые пузыри нарожда-
лись в темной пучине, выкатывались на поверхность,
мягко булькали, шипели, испуская легкий парок.
— Если воздух кончится, он, конечно, вынырнет.
Мы ведь с ним поднимались и с сорока метров. И на
одном акваланге поднимались. И другие случаи были...
Где же он, трепач?
Но вот Олег выскочил наконец, зацепился рукой за
борт лодки. Широко раскрытыми красными глазами он
весело смотрел на нас и тяжело дышал. Потом выбро-
сил в лодку рыбку с удивительными золотыми плавни-
ками, снял маску и сказал будничным голосом:
— Весь воздух. А поглядите, какой звереныш! Про-
сто желтая радуга на крылышках. Бывают же чудеса!
Борис снял с него акваланг, помог взобраться в
лодку.
— Снимай, снимай костюм! Сейчас я тебе свой сви-
тер дам.
— Да потерплю до берега!.. А впрочем, давай. По-
нимаете, там скала обрывная. Сначала идет пекруто, а
потом — ух в черноту! Мрак! Бархат! Гтубоко залез...
Да выгребайте вы как следует, смотрите, куда нас
тащит!..
А на следующее утро Олег встал раньше всех и су-
мел где-то добыть добрый кусок баранины. Он любовно
разрезал ее на куски, сложил в кастрюлю, залил
уксусом.
Ветра на море не было. На той стороне виднелись
ослепительно белые вершины Хамар-Дабана: ночью на
гольцы пал снег.
Мы долго поднимались в горы. На остановках я рас-
сказывал ребятам о лесе, а они мне об океане. Но вот
мы полезли на последнюю кручу. Байкал все рос под
нами, выпучивался, синел под солнцем и вскоре стал та-
ким густо-синим, что казалось, можно было заправлять
из него авторучки.
— Тут змеи есть? — спросил Борис, когда мы всту-
пили под сень перевального кедрача.
— Конечно, — сказал я. — Они свиваются клубками
и лежат под корягами, а к полудню согреваются и рас-
ползаются в разные стороны. Как наступишь, она те-
бя — цоп!
— Ну и что делать?
Не бойся, — подхватил Олег, — я тебе зубами
это место выгрызу, залью водкой — и все в порядке!
133
Пока я разводил костер и нажигал углей, Олег
колдовал с мясом, чем-то присыпал его, что-то пригова-
ривал, а Николай Михайлович, Борис и Николай сиде-
ли вокруг костра на страже, пускали слюнки и не смели
ничего советовать.
II вот вырублены рогульки, и зашипело над угольем
мясо; алюминиевые шампуры Олег предусмотрительно
захватил из Москвы, чтобы готовить свое коронное блю-
до. После обеда мы долго боротись, катаясь по траве,
гоготали на весь лес, и если были где-нибудь под коря-
гами змеи, то мы их либо раздавили, либо пораспугали.
Впервые за всю поездку я по-настоящему отдохнул
и еще раз убедился в том, что веселее всего на земле —
в компании хороших друзей..
В тот раз я узнал много нового о сибирском море.
Оказывается, Байкал с его пресноводными глубина-
ми в тысячу шестьсот и более метров является един-
ственным местом в мире, где множество физико-хими-
ческих процессов протекает по-своему: ведь толща бай
кальскпх вод полностью задерживает все лучи видимой
и невидимой частей спектра и космическую радиацию.
Ученые даже предполагают, что в байкальских пучинах
есть самородная тяжелая вода. Только на Байкале мож-
но изучать в необычайно ярком выражении так называе-
мые сейши — «стоячие волны», что образуются из-за
неравномерных, резких колебаний атмосферного дав те-
ния; лишь здесь в столь мощной форме проявляется за-
мечательный химический процесс — выделение поверх-
ностью воды свободной углекислоты. Этот уникум зем-
ной природы интересует климатологов, сейсмологов и
геохимиков, географов и геологов.
Однако я до сих нор не сказал о самой примечатель-
ной особенности Байкала.
Сто лет назад польский революционер и ученый Бе-
недикт Дыбовский, сосланный на Байкал, сделал сенса-
ционное открытие. Долго считалось, что в суровых
условиях жизнь этого сибирского моря угнетена, что она
бедна, однообразна и неинтересна у поверхности и со-
всем отсутствует в хладном мраке его глубин. Но вот
Дыбовский отослал петербургским ученым первые образ-
цы байкальской флоры и фауны, неизвестные науке,
положив начало изучению этого неведомого, поражаю-
щего воображение мира. Все познается в сравнении, и
несведущему может показаться, что в тропической зоне
жизнь должна принимать куда более богатые, пышные
134
и разнообразные формы, чем в нашей Сибири. Но возь-
мем, например, Танганьику — экваториальное пресное
озеро, возраст, глубины и даже конфигурация которого
напоминают Байкал. В Танганьике живет всего четыре-
ста органических форм, а в Байкале — тысяча семьсот,
причем тысяча восемьдесят три из них — эндемики: то
есть нигде на земле, кроме Байкала, не встречаются.
Животные и растения Байкала не смешиваются с жи-
вым миром остальной Сибири. Море чудесным образом
пронизано жизнью до самого дна, двести тысяч веков
так и не смогли создать окончательных форм и приспо-
соблений — в Байкале и сейчас идет активное видооб-
разование. Более девяноста процентов байкальской жив-
ности состоит из водорослей, червей, ракообразных, то
есть простейших организмов.
Биология находится еще в начальной стадии своего
развития. Она непременно станет главной наукой на зем-
ле. На каких путях ждут ее самые важные открытия?
Мы этого не знаем. Возможно, изучение какого-нибудь
неприметного жучка или растеньица приведет к очень
большому открытию, углубит наше понимание мира.
И разве не назревает вопрос о строжайшей охране
генетических фондов Земли? Ведь человечество уже
очень много и безвозвратно потеряло. Еще сравнительно
недавно на территории нашей страны жил тур, двести
лет назад на Беринговых островах была забита про-
мышленниками последняя стеллерова корова. Никогда
уже не вернутся на Землю дронт, бескрылая гагарка,
американский странствующий голубь, зебра-квагга, тар-
пан, сотни других видов животных, полностью уничто-
женных человеком. И если даже иметь в виду непосред-
ственную практическую пользу, то по поводу одной по-
тери уже сейчас нам можно потужить. Как считают спе-
циалисты, морская корова, это доверчивое и кроткое
восьмиметровое животное с нежным мясом, могла бы
стать хорошим пищевым подспорьем для населения
Крайнего Севера, где трудно и дорого получать свинину
и говядину.
Когда говорят о животном мире Байкала, вспоми-
нают обязательно нерпу. И это действительно любопыт-
но- В самом сердце Евразии, за тысячи километров от
океанов, живут себе и не тужат большие тюленьи стада,
и тут издавна ведется промышленная добыча этого осто-
рожного зверя. Около тысячи нерп убивают за зиму бай-
кальские охотники.
135
Говорят еще о живородящей голомянке — истинном
чуде природы. В этой маленькой и прозрачной бескост-
ной рыбке столько жира, что она тает на солнце. В ста-
рину голомянковый жир вытапливали и жгли в лампах
вместо керосина, переправляли его в Китай, где из него
делали разнообразные лекарства.
И уж непременно упомянут про байкальского ому-
ля — знаменитую деликатесную рыбу. Байкал богат ры-
бой. Кроме омуля и голомянки, тут живут осетр, сиг,
хариус, ленок, сорога, щука, целых тридцать три энде-
мичных формы бычка. Видно, недаром в звучании слова
«Байкал», угадывается тюркское «байкёль» и монголь-
ское «байкуль», что означает «богатое озеро». В наше
время в Байкале добывается за год почти сто тысяч
центнеров рыбы — половинная доля рыбной добычи
всей Восточной Сибири. Но раньше Байкал давал еще
больше добра. Почти совсем исчез осетр, его уже запре-
щено ловить, а еще недавно добывали тысячи центнеров
восхитительной сибирской осетрины. А когда переправ-
лялся через Байкал протопоп Аввакум, оставивший по-
томству свои изумительные путевые очерки, русские по-
селенцы преподнесли ему сорок осетров свежего улова;
должно быть, они тогда и себя не обидели...
В рыбном хозяйстве Байкала немало сложных и му-
чительных проблем, однако не о них сейчас речь. Вер-
немся к морским червячкам и козявкам, от которых прок
все же, как выясняется, есть. Причем немалый.
Все, что стелется и ползает по байкальскому дну, по-
коится меж подводных камней, пульсирует и реет в
верхних слоях моря,—«поедь», рыбий харч. Биомасса
Байкала, то есть вес организмов на одном квадратном
метре дна, намного больше, чем в других озерах мира, и
равна в среднем на стометровых глубинах 15,5 грамма.
В бухте Песчаной, где я провел несколько незабываемых
дней, биологическая продуктивность дна куда выше —
40 граммов, а в Баргузинском заливе даже 52 грамма.
Чтобы легче было представить себе всю мощь жизни,
цветущей на байкальских грунтах, укажу, что донная
биомасса Танганьики равна нулю, а озера Севан, кото-
рое славится своей форелью, — всего 1,7 грамма.
Интересно, что мизерное, почти неуловимое измене-
ние химического состава воды вызывает немедленную
смерть байкальской живности. На первых километрах
своего пути ангарская вода почти не отличается от озер-
ной, но даже это невероятно малое отличие убивает дон-
136
них жителей и рыб, вынесенных из озера струями
Ангары.
Как же осторожно мы должны вмешиваться в жизнь
Байкала, если хотим сохранить его для науки и народ-
ного хозяйства!
И неужели целлюлозные заводы действительно отра-
вят море?
Спор строителя и проектировщика.
Отходы целлюлозного производства.
Лживая экспертиза.
Где профессиональная честь инженера?
Памятник Байкалу.
Снова я в Сибгипробуме. В этом красивом пятиэтаж-
ном здании на ангарской набережной полно специали-
стов — изыскателей, проектировщиков, конструкторов,
чертежников. Здесь рождаются проекты Байкальского
и Селенгинского заводов.
К Григорию Эммануиловичу Симкину, главному ин-
женеру проекта Селенгинского целлюлозно-картонного
комбината, приехал с Селенги главный инженер строи-
тельства Иван Григорьевич Киреев. Слушаю, о чем они
спорят, и веду точную запись их разговора.
Киреев. Работы остановлены: нет проекта пром-
стоков. Когда он будет?
Симкин. А вы забивайте деньги! Вам дали на год
восемь миллионов? Дали! Вкладывайте деньги, а проект
будет.
Киреев. Я выкину деньги, а проект изменится —
тогда что? Кроме того, рыбники запретили мне строить
трассу промышленных отходов без согласования с ними.
Симк и н. Согласуйте.
Киреев. Неутвержденный проект?
Симкин. Вы хотите сказать, что закроете стройку?
Киреев. Я бы с удовольствием закрыл.
Когда взволнованный Киреев ушел, Григорий Эмма-
нуилович вернулся ко мне:
— Откровенно говоря, я бы тоже не строил на Се-
ленге. Вода подступает — цехи на сваи ставлю, для
прокладки траншей опыт воркутинцев использую, и все
это влетит ой-ё-ё в какую копеечку. А ведь еще тряха-
нуть может! Но самый мучительный вопрос — отходы, о
чем мы сейчас говорили с Иваном Георгиевичем. Куда
137
их девать? Ведь омуль в Байкале! Я уже поседел от
всего этого...
Симкин рассказал мне, какая это страшная вещь —
отходы целлюлозного производства. Мировая наука и
техника до сих пор не могут найти надежных способов
очистки отравленных вод. После выхода из дорогих и
сложных очистных сооружений, что проектируются для
Байкальского и Селенгннского предприятий, отходы все
же будут по цвету напоминать густой кофе и резко, не-
приятно пахнуть. Осветлять сточные воды можно с по-
мощью специальных реагентов, которые наша промыш-
ленность, к сожалению, не выпускает в нужных количе-
ствах. Но даже если эти реагенты вдруг окажутся в рас-
поряжении байкальских целлюлозников, то и тогда от-
равляющая сила отходов будет в десять раз превышать
допустимую норму! Между прочим, все экспертные ко-
миссии признали, что «допустимая норма», принятая
проектировщиками, для Байкала не подходит...
Миллионы кубометров отравленной воды будут спус-
каться ежемесячно близ селенгннского мелководья. Про-
мышленные стоки комбината заполнят самые рыбные
места Байкала. Знаменитая селенгинская раса омуля,
почти весь байкальский осетр, сиг, частиковые и другие
промысловые рыбы не только нагуливают здесь вес, но
и проходят через этот район на нерест в Селенгу. Рас-
пространяясь вдоль берегов, отравленные воды будут
закрывать устья других рек и речек, губить рыбью мо-
лодь, что по весне скатывается с нерестилищ в Байкал.
В зоне действия этих вод погибнет и корм для промыс-
ловых рыб — все эти козявки и червячки, которые так
чутки к изменению условий, что уже на границах своих
привычных мест обитания не дают потомства.
Положение с отходами Байкальского завода еще тя-
желее: их будет сбрасываться в три раза больше, чем
на Селенге. Вроде бы немного это — три кубометра в
секунду, но за несколько суток в Байкал стечет более
миллиона кубометров отравленных вод! Это серьезная
угроза не только байкальской живности, но и людям:
ведь вдоль южного побережья моря стоят десятки горо-
дов, сел, железнодорожных станций, население которых
пьет байкальскую воду. Больше того — воды с вредны-
ми примесями непременно будут всасываться заводски-
ми водозаборными устройствами.
138
Как же могла получиться такая нелепица? Мне уда-
лось выяснить, что «обоснование» для спуска сточных
вод в Байкал прошло несколько стадий. Коротко рас-
скажу о них. В самом первом документе, так называе-
мой «экспертизе Госплана РСФСР», говорилось: «Сточ-
ные воды создадут условия для развития жизни в ради-
усе их распространения, что обусловит не уменьшение, а
увеличение рыбных запасов». Вот уж поистине, чтобы
тебе поверили, нужна чудовищная ложь!
Это положение анонимных экспертов оказалось на-
столько неправдоподобным, что специальным комиссиям
оно давно уже не представляется.
Позднее была выдвинута не менее вздорная идея
о сбросе сточных вод в глубины Байкала — этим спосо-
бом предполагалось предохранить от заражения морские
мелководья, где живет рыба. Идею «обосновал» для
проектировщиков научный сотрудник Института озерно-
го и речного рыбного хозяйства С. И. Краснощеков.
Однако Ленинградский ГосНИОРХ, а также его сибир-
ское отделение в Красноярске выступили с решительным
протестом: «Частное и к тому же ошибочное мнение
С. И. Краснощекова не может служить основанием для
решения вопроса о сбросе в Байкал загрязненных про-
мышленных сточных вод, тем более что сам С. И. Крас-
нощеков снимает свое предложение как выдвинутое
ошибочно, поскольку в то время он не располагал доста-
точными материалами по гидрологии Байкала».
И, наконец, последнее обоснование, не уступающее
по своей научной «достоверности» предыдущим, однако
вполне удовтетворяющее проектировщиков, тем более
что они являются единоличными его авторами. Ничего
особенного не произойдет, считают они, если сбрасывать
сточные воды Байкальского, например, завода на соро-
ка метровую глубину недалеко от берега. «Зона влияния
сточных вод имеет следующие размеры: длина 3,7 км,
ширина 79 м, высота 79 м. За пределами этой зоны
сточные воды завода никакого влияния на режим озера
не оказывают».
Достаточно в тихую погоду взглянуть с кручи на
прибрежные воды южного Байкала, чтобы понять всю
наивность этого «окончательного обоснования». Повто-
ряя очертания берегов и подводных впадин, тянутся
вдоль побережья темные и светлые струи — мощные те-
чения, окольцовывающие весь юг моря. Рыбаки расска-
зывают, что теплые и холодные полосы перемежаются
139
неподалеку от берега, а это значит, что происходит так-
же перемешивание глубинных и поверхностных вод. По-
чему же будет стоять на месте отравленное облако?
Ну хотя бы, простите за примитивизм, бочку густой
синьки вылили на эту сорокаметровую глубину и по-
смотрели, что произойдет!
Далее. Будущий Байкальск однажды в газете громко
назвали «городом на семи реках». Действительно, в
районе строительства в Байкал впадает много быстрых
и сильных рек и ручьев. Разве они позволят отравлен-
ным водам прижиматься к берегу?
Зона влияния стоков Селенгинского комбината, по
мнению проектировщиков, будет совсем мизерной: «Око-
ло 200—250 метров по длине, 10—15 метров по ширине,
3—4 метра по высоте». Но ведь широко известен неоспо-
римый научный факт: Селенга доносит свои насыщен-
ные кремнием воды даже до противоположного берега
моря, в район Песчанки и Бугульдейки!
Промышленные выбросы с температурой в двадцать
градусов не станут рассасываться по холодным бай-
кальским глубинам, будут всплывать на поверхность.
А бешеные байкальские штормы, которые месяцами пе-
ремешивают море? Зону «влияния» сточных вод от них
не оградишь! Наконец, эта зона из-за высокой темпера-
туры сточных вод будет особенно сильно расширяться
подо льдом долгими сибирскими зимами.
Южнобайкальские течения, правда, не достигают
северных районов моря, однако это слабое утешение, по-
тому что тамошние рыбные пастбища бедны — биомас-
са на них почти в два раза меньше средней байкальской.
Отрава попадает в самые рыбные места. Некоторые спе-
циалисты считают даже, что течения быстро вынесут ее
в Ангару, а оттуда к Иркутску.
Была сделана попытка найти выход из этого безвы-
ходного положения. Проектировщиков заставили из-
учить предложение ученых о сбросе отравленных вод
Байкальского завода за предеты морского бассейна.
Я проехал всю трассу предполагаемого трубопровода.
Она тянется от Байкальска по южному побережью до
Каттука, а отсюда вдоль Тункинского тракта выходит
к деревне Быстрой. Здесь сточные воды должны сливать-
ся в Иркут. Эта мощная таежная река долго петляет
в скалах, бурлит на порогах, отстаивается в тонях и впа-
дает в Ангару ниже Иркутска. На протяжении более
ста километров вдоль ее берегов не живет ни один че-
140
ловек. Почему, на самом деле, не сбросить в нее сточные
воды, предварительно очистив их всеми возможными
средствами?
И вот я листаю три увесистых тома расчетов и черте-
жей, подписанных главным инженером проекта трубо-
провода Б. Яроцким, руководителем группы Б. Вонсови-
чем и старшим инженером В. Кербером. Заключение
проектировщиков выглядит очень убедительно: так как
стоимость устройства сброса сточных вод в Байкал сос-
тавляет всего один процент от общих затрат на строи-
тельство завода, а коллектора до реки Иркут по самому
дешевому варианту — двадцать процентов, то тянуть
этот трубопровод нецелесообразно, экономически не оп-
равданно. Однако почему эти шестьдесят пять километ-
ров трубопровода «самого дешевого варианта» получи-
лись такими дорогими? Читаю проект главу за главой,
разбираю со специалистами чертежи, проверяю колонки
цифр. Да, но такому проекту дешево не построить!
Дело в том, что более пятидесяти километров трубо-
провода предполагается вести по берегу Байкала, где
н без того невероятно тесно: по узенькой прибрежной
полоске тянутся железная и автомобильная дороги, воз-
душные и подземные линии электропередачи, другие важ-
ные коммуникации. Коллектору требуется полоса отчуж-
дения в двадцать метров, но где ее взять? Приходится
лезть на крутые отроги Хамар-Дабана, а тут для любого
строительства гроб с музыкой. Как подвозить материа-
лы? Нужна дорога, новые расходы. Из-за сложности
профиля трасса змеится, удлиняется, число станций пе-
рекачки растет с каждым десятком километров. Бульдо-
зеры и экскаваторы на такие кручи не загонишь, и без
чудовищных затрат ручного труда не обойтись. Для пе-
рехода рек и ручьев нужно строить десять мостов с
длиной пролета в пятнадцать метров, множество насы-
пей, анкерных опор, ливневых дюкеров. А во сколько
обойдется тепловая изоляция, устройство против обва-
лов, землетрясений, каменных осыпей, ливневых вод!
Только дефицитных металлических труб проектировщи-
ки Сибгипробума намечают уложить пятьдесят тысяч
тонн.
Что ж, ничего другого придумать нельзя?
Можно! Можно освободиться от этих устрашающих,
нащелканных арифмометрами миллионов, можно избе-
жать расхода дефицитного материала, до минимума со-
кратить бесконечные списки оборудования. Зачем взби-
141
раться трубопроводам на кручи? Не проще ли опустить
его в прибрежные воды Байкала? Не надо никакой по-
лосы отчуждения, длина коллектора намного сократит-
ся. Можно обойтись без камер переключения и всего
двумя насосными станциями. Никаких тебе мостов, на-
сыпей, опор, изоляции, не страшны землетрясения,
обвалы и ливни. Подводный коллектор никому не поме-
шает: на всем его протяжении нет ни одного причала.
Отпадает проблема транспорта и механизации строи-
тельства, потому что сборка трубопровода будет вестись
с воды. Наконец промышленные стоки можно пропус-
кать через трубопровод, сделанный из самого дешевого
строительного материала — дерева. Последний же учас-
ток трубопровода — вдоль Тункинского тракта — очень
короток, и построить его можно с минимальными затра-
тами.
Многие работники Сибгипробума удивляются, почему
не был рассмотрен и просчитан этот самый естествен-
ный, простой и технически легко выполнимый вариант
прокладки трубопровода. Г. Э. Симкин, например,
сказал:
— Я предполагал, что группа остальные варианты
только перечислит, а остановится на этом и его обое
нует... А вы слышали, какой мы на Селенге нашли ори-
гинальный выход?
Оказывается, сточные воды, предварительно очищен-
ные на комбинате всеми доступными способами, однако
обескислороженные, с множеством вредных для бай-
кальской живности примесей, придумали спускать не
прямо в море, а заполнять ими огромную Клюквенную
падь, наклонную к Байкалу. Причем предварительно
предполагается выбрать пески, поставить на галечное
основание подпорную плотину, чтобы стоки фильтрова-
лись через мощный слой гальки.
Это было очень интересно, и я жадно вникал в под-
робности. Однако через несколько минут нас с Григо-
рием Эммануиловичем ждало горькое разочарование.
Надо же было случиться такому совпадению! С Се-
ленги при мне передали радиограмму: пробурили пят-
надцать метров, а гальки все нет и нет. Предложение от-
падает...
В кабинете директора Сибгипробума П. И. Федотова
во всю стену висят два полотна — красиво выполненные
схемы будущих предприятий на Байкале. Павел
Иванович уверен, что комбинаты не потравят рыбу, хо-
142
тя никакими аргументами не подкрепил эту уве-
ренность.
— А это что? — спросил я, увидев на рисунке Бай-
кальского завода какой-то странный стрельчатый обе-
лиск, похожий на башню Александра Гюстава Эйфе-
ля. — Что это такое?
— Телевизионная вышка, — сказал Павел Ивано-
вич. — Она, конечно, не будет стоять в заводском дворе.
Для красоты здесь нарисована...
— А я подумал, что это памятник Байкалу, — заме-
тил я под смех присутствующих, хотя ничего смешного
в моих словах не было.
Орел или решка? Не экономия, а убыток.
Закопанные миллионы, отжившие методы.
Абстрактная личность и проблема будущих поколений.
Некоторые предложения. Орлов или Решкин?
Заводы нарушили план моей поездки. А может быть,
это к добру и я написал то, что в моем положении и надо
было написать?
Итак, в результате многочисленных встреч, изучения
документов, споров и размышлений я вынужден сделать
такой общий вывод: хотя строительство целлюлозных
предприятий на Байкале началось, но вряд ли оно бла-
гополучно закончится; если же все-таки закончится, то
какой ценой! Строители заводов, проектировщики, уче-
ные все еще гадают, закроют эти стройки нли будут про-
должать «загонять» деньги. Орел или решка? Возни-
кает то одна, то другая проблема, и споры разгораются
с новой силой. Стройка идет, но живет, не умирает на-
дежда, что кто-то серьезно, всесторонне разберется во
всех этих проблемах и примет решение изменить про-
филь строящихся предприятий, перенести строительство
в другое место Сибири.
В конце своего очерка я хочу обобщить впечатления
и представить разногласия между учеными и строителя-
ми в виде вымышленного разговора двух не существую-
щих в жизни людей — Орлова и Решкина. Пусть они
поговорят откровенно...
Решкин. Извините, я опять по поводу заводов.
Орлов. Слушайте, сколько можно? И так вы. уче-
ные, затянули строительство, хоть в петлю лезь.
143
Реш кин. Мы затянули! Говорите спасибо, что по-
могли избежать вам серьезных ошибок. Не надо было
затевать это строительство здесь. А разговор сам напра-
шивается, потому что дело с каждым днем все ослож-
няется.
Орлов. Стране нужен картон, прочная кордная
пить. Здесь мы сэкономили на предварительной подго-
товке воды, за счет этого удешевим строительство. День-
гами в наше время, знаете, нельзя кидаться.
Реш кин. Минуточку! Я люблю точность. Вы сказа-
ли, что, .используя байкальскую воду без предваритель-
ной очистки, сбережете деньги. Сколько?
Орлов. Окончательную цифру я не могу назвать,
но порядочно. И этой возможности нельзя упускать:
сами понимаете, как сейчас стоит вопрос о повышении
эффективности капитальных вложений. Экономика ре-
шает все.
Реш кин. Минуточку! На воде вы сэкономите боль-
ше, чем израсходуете на антисейсмические устройства?
Орлов. Ну, это едва ли...
Реш кин. Значит, экономии уже нет! А знаете ли
вы, что очистка сточных вод вам обойдется дороже, чем
предварительная подготовка любой небайкальской воды?
Какой же тогда смысл строить здесь? А сколько будет
стоить подвозка древесины?
Орлов. Можно этот расход прикинуть.
Реш кин. А вы не подсчитывали амортизацию фло-
та? Что прикажете ему делать, когда он вывезет с бере-
гов Байкала лес? И выгодно ли будет доставлять потом
сырье издалека, загружая кругляком железные дороги?..
А сколько миллионов вы уже бросили на ветер, вернее,
утопили в грунтовых водах и зарыли в здешний песок?
Вы правильно заметили, что в наше время деньгами ки-
даться нельзя! Зачем же кидаетесь?
Орлов. То есть?
Р е ш к и и. Не делайте вид, что это обычные расходы.
Все это перерасходы! Вы могли бы строить заводы там,
где много леса и подвоз его хороший, где твердые грун-
ты и совсем нет землетрясений!.. Стране нужна целлю-
лоза, но почему вы надумали получать ее в таком не-
подходящем месте? Вспомните ошибки с размещением
некоторых металлургических заводов.
Орлов. Вы зря эти вещи сравниваете.
144
Реш кин. Почему? К тому же не я сравниваю, а
экономика. Вы ведь уже сейчас «горите».
Орлов. Ну, пока еще не «горим».
Р е ш к и н. Дымком-то уже попахивает! Сколько де-
нег вы гробите зря? Сколько миллионов выдоили из вас
одни проектировщики, без конца переделывая проекты?
Какая будет себестоимость строительства? Но даже если
бы у нас с экономикой было все хорошо, все равно тут
строить нельзя — Байкал. II почему вы без гео-
логических, гидрологических, сейсмических обследова-
ний завезли на площадки людей и начали «загонять»
деньги?
Орлов. Ну ладно, что у вас еще?
Р е ш к и н. А я не проситель! Я еще о методах хочу
сказать. Разве это правильные методы, когда вы даете
указание повысить высоту заводского здания на десяток
метров, хотя по условиям сейсмичности это категориче-
ски запрещено? Инженер проектирует и трясется. Вас-то
через несколько лет переведут куда-нибудь или на пен-
сию уйдете...
Орлов. Вы делаете безответственные заявления.
Р е ш к и и. А вы подменяете трезвые расчеты адми-
нистрированием!
Орлов. Осторожнее!
Р е ш к и н. А я не боюсь — вы ведь абстрактная лич-
ность, придуманная автором этого очерка.
Орлов. Ладно, не будем переходить на личности.
Что вы все-таки сейчас хотите?
Реш кин. Я бы очень хотел видеть в вас союзника
в борьбе за Байкал.
Орлов. Мы делаем все, что можем.
Р е ш к и н. Существует строгое решение: не допус-
тить загрязнения Байкала сточными водами. Сможете
вы это решение выполнить? Не сможете! А будущие по-
коления...
Орлов. У нас свои проблемы, у будущих поколе-
ний появятся свои. Я современный человек и горжусь
тем, что работаю как вол, стараясь помочь жить моим
современникам... Что ж вы конкретно предлагаете в тепе-
решней ситуации? Законсервировать стройки?
Р е ш к и н. Зачем? Перенести строительство целлю-
лозных предприятий в другие районы, а на байкальской
площадке построить лесопилки, шпалорезки, современ-
10 В. Чивилихин
145
ный деревообделочный комбинат-гигант. Мебель мы до
сих пор везем в Сибирь из Прибалтики, лыжи — пз
Ленинграда, сборные дома — с Урала. Можно было бы
делать тут деревянные детали для вагонов, кораблей,
жилого и промышленного строительства, прессовать из
опилок и сгружек плиты для облицовки, тепловой и зву-
ковой изоляции перегородок, полов. Эту продукцию у
вас с руками оторвут. Кроме того, прессованная древе-
сина сейчас успешно конкурирует с металлом! Одна
тонна таких деталей заменяет шесть-восемь тонн дефи-
цитной бронзы. А вы знаете, насколько это дешевле?
Вот вам факт: в Воронеже прессованную древесину ис-
пользовали для подшипников винтовых транспортеров.
Увеличили срок их службы в три раза, уменьшили вес в
четыре, а стоимость изготовления — в тридцать раз!
Такого рода предприятие-гигант не меньше нужно, чем
ваш завод... И еше один аргумент, особой важности.
Весь мир сейчас переходит на синтетический корд, кото-
рый легче, прочнее, дешевле вискозного, а вы будете
долгие годы гнать с Байкала морально устаревший про-
дукт. Поэтому, пока не поздно, надо изменить профиль
завода.
Орлов. А что вы предлагаете делать с Селенгой?
Решкин. Вы когда-нибудь ели нельму? Это же луч-
шая пресноводная рыба! Она вполне может прижиться в
Байкале. А форель? Слышали, наверное, что севанскую
форель завезли в Иссык-Куль и она там изменила видо-
вые признаки — стала в пять раз больше? Почему ей не
жить в Байкале?
Орлов. Ну и что?
Решкин. На Байкале сейчас хорошо работают ры-
боводные заводы, проектируется еще несколько таких
предприятий общей мощностью в три миллиарда икри-
нок в год, в том числе селенгинский завод, который бу-
дет выращивать мальков омуля, сига, осетра. Получится
нелепость — рыбники будут заполнять море молодью, а
вы начнете ее травить! Повторяю: надо ваше строитель-
ство перенести в другой район Сибири, а на селенгин-
ской площадке соорудить запланированный рыбоводный
завод. Исправьте ошибку, пока не поздно, — ведь вы не
сдали ни одного постоянного объекта, ни бытового, ни
промышленного...
Здесь своей авторской волей я обрываю затянувший-
ся диспут, однако в жизни он пока не закончен. Орлов
пли Решкин?
146
Чего я не увидел на Байкале.
Полет над лесами. Те же лесосеки.
Почему не готовят лесных инженеров?
Иркут.
Гидростроительство и проект обеднения Байкала.
Прощай, Байкал! Собираюсь уезжать, но никак не
могу оторвать себя от этого славного моря и досадую,
что не имел возможности рассмотреть его во всех под-
робностях В бухте Песчаной я так и не услышал пою-
щих песков: в особо счастливые летние дни, говорят,
пески там звучат словно далекие флейты. Л у дельты
Селенги есть в море огромная воронка, что крутит воды
в очном месте, прогибая байкальскою гладь Старинные
поверья гласят, будто здесь Байкал соединяется с Ледо-
витым океаном, но это сказки: ученые установили, что
тут сталкиваются и перемешивают свои струи мощные
встречные течения. Не добрался я и до тех палестин, где
отбывали срок Вильгельм и Михаил Кюхельбекеры, Ни-
колай и Михаил Бестужевы Н зимы байкальской не до
ждался. В иных местах, говорят, настывает метровый
лед такой неправдоподобной прозрачности, что люди
ложатся на него ничком и часами, не в силах оторвать-
ся, разглядывают морское дно. Не услышал я и гласа
зимнего Байкала. Триста лет назад проезжал по баи
кальскому льду, направляясь в Пекин, русский посол
Спафарий и описывал, как море «разделяется надвое и
учиняются щели сажени в ширину по три и больше, а
вода из него не проливается по льду, а вскоре опять
сойдется вместе с великим шумом и громом, и в том ме-
сте учинится будто вал ледяной, и зимнею порою везде
по Байкалу живет под ледом шум и гром великий, будто
из пушки бьют...». Здорово писали в старину!
Перед отъездом из Сибири мне захотелось еще раз
свидеться с Байкалом, и это желанное свидание состоя-
лось. Позвонил с авиабазы лесных пожарников мой ир-
кутский знакомый летнаб Анатолий Смирнов:
— Через час я в дозор. Хотите?
— Над Байкалом полетим?
— Обязательно!
Мог ли я упустить такую возможность? На аэродро-
ме мы сняли чехол с антенны хлипкого самолетика, буд-
нично, как па велосипеде, вырулили к взлетной дорожке,
поднялись и взяли курс на северо-восток. Низко летим
над лесами, самолетик подкидывает и переваливает, буд-
то мы едем иа телеге по ухабам. Внизу вьются речонки,
стоят редкие деревни, похожие сверху на поленницы
дров, и леса, леса без края и конца.
Много я лазил по сибирской тайге, летал над ней и
высоко и низко, и сейчас с радостью разглядывал сверху
знакомые, милые моему сердцу осенние приметы — баг-
ряные черемуховые кущи, алые, прихваченные уже ноч-
ными морозцами осинники, темные шары кедров, зеле-
ные облака сосновых вершин и чуть тронутые желтизной
лиственницы. И было в этой разноцветной, живой тайге
еще множество красок и оттенков, которые очень трудно
уловить, а тем более описать.
Горизонт окаймляли сизые дымы. Они таяли в выши-
не, растворялись в бледно-голубом горнем свете. Как все
же хороша наша земля! А как мудра ее природа, потому
что зовет человека не к созерцанию, а к действию...
Под крылом самолета потянулись вырубки. Кто это
так хорошо здесь поработал? Вдоль дорог совсем нет бро-
шенной древесины, чистые лесосеки окружены черными
лентами вспаханной земли — от пожаров, а вот ровные
полосы нетронутой тайги пересекают вырубки. Земля тут
хорошо сохранит себя, быстро осеменится и подымет но-
вый лес. Спасибо тебе, безвестный лесной инженер!
Ты, видать, крепкий, стоящий человек, если сумел в
здешних трудных условиях наладить здоровые, нормаль-
ные отношения с нашим общим зеленым другом.
Но вот и грустные последствия знакомой уже читате-
лю болезни — испоганенная, гиблая земля. Захламлен-
ные лесосеки, черные пятна пожарищ, брошенный в хлы-
стах, должно не первый год гниющий лес, и даже разде-
ленный, в штабелях, совершенно готовый к вывозке. Вот
огромный, не меньше пяти тысяч гектаров, отрог При-
байкальского хребта, совершенно оголенный вырубкой.
Серая веревка дороги, как удавка, захлестнула землю и
будто тянет ее по урочищу к Байкалу. Некоторые выруб-
ки подступают по кучам к каменистым вершинам сопок,
и чем ближе к морю, тем больше проплешин в тайге...
И тут, с позволения читателя, я скажу еще несколь-
ко слов о бессловесном нашем друге.
Преобразование земной природы в интересах людей
неизбежно. Однако теса нуждаются в истинно разумном
отношении к себе, иначе они будут в конечном счете не
помогать обществу, а вредить ему. Бездумная вырубка
их выводит из равновесия природные силы. Ведь со
148
сплошных вырубок почти вся снеговая и семьдесят про-
центов дождевой воды уходят немедленно, да еще захва-
тывая с собой почву. Не секрет, что уже сейчас эрозия
уносит за год с нашей земли более полумиллиарда тонн
почвы, которая не только пропадает для хозяйства, но и
приносит вред, заливает реки, озера, каналы, водохра-
нилища. Лишь из каналов выбирается ежегодно около
ста тридцати миллионов кубометров ила, а это стоит
немалых денег, которые можно было использовать на
строительство, скажем, жилья или дорог.
Сплошные, ненормированные вырубки лесов с каж-
дым годом усиливают разрушение природного комплекса
многих районов страны. Тех, кто болеет за Сибирь, на-
пример, волнует теперешняя браконьерская система экс-
плуатации тайги. Лиственница занимает огромные тер-
ритории, однако ее почти не трогают, а сводят реликто-
вые кедровые леса. Перемалываются на картон ценные
породы, сжигается в кострах первостатейное химиче-
ское сырье — опилки, сучья, хвоя, окомелки. А как мы
восстанавливаем п охраняем леса? В одной только Ир-
кутской об части сгорело за прошлое лето в шесть раз
больше лесных площадей, чем окультурено и восстанов-
лено всеми лесоводами России!
Леса — бесценное национальное богатство советского
народа, ни в одной стране мира уже не осталось такого
добра, и неужто наше общество не в силах поломать
укоренившиеся методы заготовки древесины, укротить
дельцов, свирепствующих в русских лесах? На примере
Иркутской области мы видели, как транжирится госу-
дарственное, народное лесное добро. А ведь эта отрасль
промышленности все больше будет перекочевывать в
Сибирь, потому что в европейской части страны уже ма-
ло остается нетронутых лесов.
Наладить рациональное использование богатств си-
бирской тайги нельзя без большого отряда молодых,
энергичных, по-современному мыслящих экономистов,
инженеров лесного хозяйства, грамотных специалистов
по заготовке и переработке таежного сырья. А откуда
они возьмутся? За последние годы недоброй волей Ми-
нистерства высшего и среднего специального образова-
ния ликвидированы Дальневосточный, Пензенский, Тби-
лисский, Белорусский лесотехнические институты, вдвое-
втрое сократился выпуск специалистов лесного профиля
брянским и московским институтами. Красноярский ле-
сотехнический преобразован в технологический. А в
149
скольких вузах страны вдруг не стало лесохозяйствен-
ных факультетов и отделений, сколько лесных технику-
мов неожиданно прекратили существование! Почему?..
Но продолжим наш полет над Иркутиеп.
Байкал выкатился из-за гор. Он был двухцветный—
темпо-синий у берега, а дальше белесый, будто подо
льдом. В воде под нами плыло солнце и стелило, словно
с неба. Вышло так, что маршрут облета прибайкальских
лесов почти совпал с моими наземными маршрутами, и
было интересно осмотреть знакомые места с новой
точки.
Голоустная. Видно, когда называли эту речку, у нее
уже было безлесное, голос устье. Лес с безобразных вы-
рубок, над которыми мы только что пролетели, достав-
лялся к морю по этой реке, а для целлюлозных заводов
намечается взять из ее бассейна еще немало древесины...
Прощай, Байкал! Внизу проплыла Рогатка — исток
Ангары, тонкая стрелка скалистого мыса у Слюдянки,
зеленые отмельные воды вдоль южного берега моря.
А вот и «Перевал». Сверху он кажется редким, смело,
со вкусом ограненным камнем, неистово отбрасывающим
своими белыми срезами солнечные лучи.
Вдоль Тункинского тракта самолет шел недолго.
Снова потянулась тайга. Над серыми шелкопрядниками
мы пролетели почти до самой границы Бурятии и взяли
вправо, к Иркуту.
Даже сверху Иркут — большая река. Идет густо,
матерой, без проток и падушек. Лететь тут как-то не-
уютно — темные скалы проносятся под крылом, того и
гляди пропорют самолету брюхо. Хребты здешние ког-
да-то лезли друг на друга, сжимались, рушились и так,
в беспорядке, застыли. Иркут, видно, хотел прорваться
к Байкалу, но горы не пустили. Он мечется из стороны
в сторону, петляет, яростно пенится в отбойных местах.
Неужто он сейчас не смог бы, спасая Байкал, принять
и взболтать как следует горькие годы? Может, сама при-
рода ему сей крест предназначила? Главное — людей
вдоль Иркута совсем нет, да и нечего им делать в этих
мрачных затененных ущельях.
Водохранилище Иркутской ГЭС — гигантский дубо-
вый лист. Он зелен в плесе, почти по-байкальски изум-
рудится на отмелях. Сквозь прозрачную ангарскую во-
ду видны с самолета затопленные дороги, огородные
грядки, остатки заборов и палисадников...
Виноват, внизу была не ангарская вода — ведь Ан-
150
гару остановил человек, и река перестала быть собой.
В водах так называемого Иркутского моря действуют
уже новые законы, здесь свои течения и жизнь совсем
иная, чем была в Ангаре.
Кстати, о гидростроительстве. Помню, какую общест-
венную бурю вызвал несколько лет назад проект гид-
роэнергетиков, предложивших взорвать каменный поро-
жек в истоке Апгары. Это «гениально простое» по за-
мыслу предложение вызвало бы в жизни Байкала ката-
строфические последствия, но, к счастью, было отклоне-
но. Однако позднее тихо родился новый проект, и сей-
час он пробивается разными путями, хотя отличается от
первоначального только вывеской. Речь идет о так на-
зываемой «прорези» в том же порожке. На любом со-
вещании, посвященном проблеме Байкала, выступает
инженер Григорович н «доказывает» необходимость,
как он выражается, «дополнительной сработки уровня
озера». Если проект осуществится, уровень Байкала бу-
дет фактически регулировать дежурный техник Иркут-
ской ГЭС, а этого ни в коем случае нельзя допускать!
Ангара по своим энергетическим ресурсам превосходит
Волгу, Дон, Днепр и Каму, вместе взятые, говорят гид-
роэнергетики. Почему же они не используют эти ресур-
сы полнее, а посягают на Байкал? Множество легенд
связано с Байкалом и Ангарой, но сейчас я хотел бы
вспомнить одну малоизвестную аллегорию древних жи-
телей этих мест, о которой рассказывает в своей книге
«На таежных прогалинах» Н. Астырев: «Разоряет доч-
ка старика Байкала. Сколько ни стараются сыновья его
сносить ему со всех сторон добытые ими богатства, а
все растрачивает мотовка Ангара, и не может дальше
богатеть старик». И как страшно вдруг узнать о про-
должении этой легенды!..
Человек внутри природы.
Долой односторонние, ведомственные проекты!
Снова орел и решка.
Что это будет за комплексная схема?
Прощай, Байкал!
Общественный труд есть взаимодействие между при-
родой и человеком. Стенать по поводу гибели природы
бессмысленно и бесполезно — человек всегда пользо-
вался и вечно будет пользоваться ее дарами. Топорище
151
в руках дровосека сделано из той же березы, которая
падает под топором. Но наша власть над природой, к
которой мы стремимся и о которой так много говорим
и пишем, приходит не в результате борьбы с какими-то
враждебными, темными силами. По словам Фридриха
Энгельса, «мы отнюдь не властвуем над природой так,
как завоеватель властвует над чужим народом, не власт-
вуем над нею так, как кто-либо находящийся вне при-
роды». Мы — часть природы, «нашей пютыо, кровью
н мозгом принадлежим ей,находимся внутри ее». Иног-
да мы неразумными, бесконтрольными, стихийными воз-
действиями на природу обедняем ее, мы обедняем себя.
Природа непременно отомстит нам, если мы бутем «по-
беждать» ее, .не познав ее законов или неправильно их
применяя.
В «Диалектике природы» Энгельс охватывает карди-
нальный вопрос — о глубоких последствиях воздей-
ствия человека на природу. Он говорит о трудностях,
с которыми люди сталкивались, когда хотели учесть
естественные посчедствия, и еще больших трудностях
при определении последствий общественных. И мне ка-
жется, что для обсуждения замыслов о больших преоб-
разованиях природы надо приглашать не только ученых
и специалистов, знающих объект наших воздействий
во всем его комплексе, но и философов, и социологов.
Пора закрыть дорогу односторонним, ведомственным
проектам «переделки» природы, которые не основывают-
ся на знании ее законов и нередко идут вразрез с об-
щегосударственными и общенациональными интере-
сами!
И в заключение еще раз о Байкале. Едва ли стоит
продолжать спор Орлова и Решкина — вести его на
этом уровне можно бесконечно. Очень хорошо, что Ака-
демия наук СССР и Госэкономсовет СССР разрабаты-
вают сейчас генеральную схему комплексного исполь-
зования природных ресурсов Байкала и его бассейна.
Эта задача необычайно почетна и сложна, на выполне-
ние ее уйдет много лет, но создатели этого долгождан-
ного всеобъемлющего плана уже сегодня столкнулись
с неразрешимым противоречием: как разрабатывать схе-
му комплексного использования природных ресурсов,
если целлюлозные предприятия ставят под удар эти са-
мые природные ресурсы?
Что делать?
Может быть, людям, начавшим разрабатывать схе-
152
mv, собраться на виду у Шаманьего камня и дружно
поработать?
Речь идет о том, чтобы, даже не загадывая далеко
о естественных и общественных последствиях строитель-
ства на Байкале, прежде всего тщательно рассмотреть,
выражаясь аллегорически, две стороны одной и топ же
звонкой монеты — орел н решку. Чтоб позднее не вве-
сти государство в еще больший расход, надо просчитать
немедленно и подтвердить или опровергнуть экономиче-
скую целесообразность строительства заводов именно
здесь.
Если для народного хозяйства окажется невыгодным
нарушать природный комплекс байкальского бассейна
п разумнее, экономически целесообразнее строить эти
заводы в другом районе Сибири, где добрые грунты, нет
землетрясении, где неисчерпаемые запасы хорошо вос-
станавливающегося сырья, удобные транспортные пути
и обжитая местность, тогда следует изменить профиль
строящихся на Байкале предприятий. Если же экономи-
ческие расчеты подтвердят правильность выбора пло-
щадок, тогда остается труднейшая проблема — отрав-
ленные воды. Есть строгое решение не допускать за-
грязнения Байкала сточными водами, однако оно также
столкнулось сегодня с непреодолимыми противоречия-
ми. Очистить, полностью обезвредить воду целлюлозни-
ки не смогут: нет в их распоряжении таких средств. Пе-
рекачивать отраву за пределы Байкальского бассейна
они не хотят. Видите ли, якобы невозможно построить
коллектор в полсотни километров! И это говорят в на-
ше время, когда мы тянем трубопроводы от Волги до
Иркутска и Берлина! Но даже если и сделают этот
трубопровод, останется Селенгинский комбинат, отрав-
ленным водам которого один путь — в самые рыбные
места Байкала.
Это противоречие необходимо также разрешить не-
медленно, потому что, когда построят заводы, никто не
позволит им стоять без дела, и тогда — прощай, Бай-
кал !
Только не верится в такое. Можно еще справиться
с болезнью, и Байкал будет здравствовать вечно, а лю-
ди коммунизма смогут черпать все блага его полной и
чистой чаши.
1963
153
Послесловие
В первой публикации путевой дневник «Светлое око
Сибири» заканчивался па предыдущей главе. Очерк от-
жил свое па журнальных страницах, забылся, сглажен-
ный временем, которое способно притупить самую
острую ситуацию, умалить любую боль. Однако у меня
боль за Байкал не проходила в эти годы, а словно бы
возрастала. И сейчас я имею возможность написать это
послесловие...
Вспоминаю жаркие баталии иа байкальских берегах.
Путешествуя тогда по славному сибирскому морю, я не-
заметно оказался в самом центре страстей. Мне при-
шлось отложить свои планы и засесть за документы,
чертежи, пришлось встретиться с десятками людей,
имеющих касатетьство к проблеме освоения природных
богатств Байкала, ездить по таким местам, куда рань-
ше не думал, не гадал попасть. Я убежден, что писа-
тель — исследователь и участник жизни, и когда оиа
вмешивается, рушит и подправляет его планы, когда
она вынуждает его ввязываться в драку, это хорошо.
Позднее споры на байкальских берегах несколько
поутихли, однако жизнь вновь и вновь возвращала лю-
дей к ним. Дело в том, что заводы, о которых я писал,
продолжают строиться, и катастрофа стала почти неот-
вратимой. По-прежпему самый больной вопрос — реаль-
ная угроза байкальской воде и живности. Сейчас стало
ясно: очистные сооружения начнут действовать на не-
сколько лет позже основных цехов, и в Байкал будут
сливаться смертоносные отходы, не подвергшиеся пол-
ной очистке. Подсчитано, что за первые три года такой
работы только один завод загрязнит озеро так, как если
бы он работал с очистными сооружениями сто лет...
«Значит, жизнь взяла свое? — может сказать чита-
тель. — И автор ошибался, отстаивая тогда неверные
позиции?» Читатель нашего времени имеет право на
этот интерес, он хочет знать все, что происходит в лю-
бом уголке его великой страны, потому что он ее хо-
зяин. Он стократ прав, читатель, так как в данном слу-
чае речь идет о судьбе особого национального достоя-
ния советского народа. Что же произошло на Байкале?
Да, я встал тогда на определенную точку зрения и
постарался ее аргументировать. Но мне, возможно, как
неспециалисту, не удалось разобраться в сложнейшем
сплетении экономических, географических, строительных
154
и других проблем и мой взгляд оказался взглядом оди-
ночки? Нет! За прошедшее время журнал «Октябрь»,
где был напечатан очерк, и лично я получили множе-
ство подтверждений моей правоты.
Люблю я заканчивать письмами и отрывками из пи-
сем читателей и сейчас решил поддержать эту тра-
дицию.
И. Сысоев, председатель котхоза «Россия» (Во-
логодская область):
«В «Светлом оке Сибири» автор достаточно обосно-
ванно изложил не только свое мнение, но и мнение ря-
да лиц, практически принимающих участие в строитель-
стве на Байкале. Мы, советские люди, понимаем значе-
ние возводимых в наше время промышленных предприя-
тий. Они строятся на века, и мы должны глядеть вперед.
Байкал — поистине неповторимое на нашей плане-
те озеро, уникальный уголок щедрой сибирской приро-
ды. Пускать заводы, о которых идет речь, будет истори-
чески грубой и непоправимой ошибкой и нашему герои-
ческому поколению, строящему коммунизм, в веках не-
простительной. Не позволено в наше время поступать
так, чтобы только нам сегодня хорошо...»
А. Яблоков, академик ВАСХНИЛ (Пушкино
Московской области):
«Этот очерк о проблеме Байкала — результат объек-
тивного исследования подлинной жизни и реальных фак-
торов, которые подтверждены техническими документа-
ми и живыми людьми... При современном уровне техно-
логических знаний в области химии и целлюлозно-бу-
мажного производства строить предприятия на реке Се-
ленге и у Байкальска нельзя, так как эти комбинаты
за несколько десятков лет их работы превратят Байкал
и его бассейн в мертвое море, в сибирскую пустыню, от-
куда побежит все живое, в том числе и человек. Думаю,
что руководство лесной промышленности до сих пор
вводится в заблуждение малообъективными специали-
стами и проектировщиками, болеющими хроническим ве-
домственным бюрократизмом и верхоглядством...»
Д. Зенкевич, член-корреспондент Академии наук
СССР, профессор (Москва):
«Советская общественность с волнением реагирует
на вырубку кондовой тайги вокруг Байкала, на попытки
155
разрушить ангарский порог, на строите шство целлю-
лозных заводов на его побережье. Значит ли это, что
г.то-то хочет искусственно исключить Байкал из созида-
тельной жизни нашей страны? Нет и еще раз нет! Ни-
какого намека на это я не усмотрел и в очерке «Свет-
лое око Сибири». Все хотят только одного: чтобы Бай-
кал не пострадал от чрезмерного усердия планирующих
органов. Ведь повернуть вспять все, что планируется
на Байкале, уже не удастся! Взять хотя бы преслову-
тую «прорезь» в истоке Ангары. Опа проектируется как
узкая щель глубиной в 25 метров — через такую щель,
дескать, много воды уйти не может. Л что, если земле-
трясение раздвинет эту щель или обрушит ее края?
Кроме того, толща байкальской воты в 25 метров —это
770 кубических километров, пятнадцать Куйбышевских
водохранилищ! Мы не имеем морального права оста-
ваться равнодушными к судьбе Байкала!»
И. Бакшеев, читатель (Иркутск):
«Поддерживаю очерк не из-за любви к природе на-
шей прекрасной Сибири, не из-за любви к Байкалу, а
по существу экономического развития этой части Вос-
точной Сибири... Делового государственного решения
проблемы Байкала пет. Байкал должен остаться неза-
грязненным, чистым, каким его создала природа».
А. Жуков, действительный член Академии строи-
тельства и архитектуры СССР, доктор технических на-
ук (Москва):
«В очерке рассмотрен комплекс причин, следствием
которого будет ухудшение качества воды озера Байкал
и его притоков. Такой анализ безусловно правилен...
К сожалению, угроза загрязнения Байкала в связи со
строительством предприятий целлюлозно-бумажной про-
мышленности реальна и предотвратить ее крайне
трудно».
Л. Мелентьев, председатель президиума Восточ-
но-Сибирского филиала Академии наук СССР, член-кор-
респондент Академии наук СССР, иМ. Одинцов, ди-
ректор Института земной коры, доктор геолого-минера-
логических наук (Иркутск):
«...Площадка для строительства Селенгннскогокомби-
ната выбрана глубоко ошибочно, как по условиям сейс-
мики и характеристики грунтов, так и потому, что во
15G
всех случаях большие массы обескислороженной, то
есть «мертвой», воды (даже если она будет максималь-
но очищена), сброшенные в Селенгу, нанесут непопра-
вимый ущерб самой ценной породе рыб Байкала — ому-
лю. Выбор этой площадки тем более необоснован, что
на территории республики вблизи от железной дороги
и на том же расстоянии от основных баз сырья можно
было найти ряд других площадок, — например, в райо-
не Гусиного озера».
Е. Новоселов, руководитель группы Сибир-
ского отделения президиума Академии наук СССР
(Москва):
«Сибирское отделение Академии наук СССР вполне
разделяет точку зрения автора».
М. Шаргаев, аспирант Казахского пединститута
имени Абая (Алма-Ата):
«Проекты Гипробума и Гидропроекта полностью про-
тиворечат научным основам хозяйственной деятельности
в социалистическом обществе... Эти проекты — пример
сугубо узкого использования экономических возможно-
стей данного района, грустный, печальный пример пла-
нирования в ущерб многим другим отраслям и самой
природе, пример, когда некоторые хозяйственные н про-
ектирующие ведомства свои интересы ограничивают
только эксплуатацией, основываются только на эконо-
мических факторах в пределах своего ведомства и в
пределах времени, исторически весьма ограниченного,
основываются только на личных мнениях, игнорируя
мнения своих оппонентов... Проекты эти — без преуве-
личений — гибель для Байкала, объективная угроза
его природному комплексу. Осуществление их приведет
к нарушению влагообмена, климата, биоценоза, образо-
ванию селевых паводков и оползней, к ветровым и вод-
ным эрозиям, к исчезновению многочисленных рек и ре-
чек, к неблагоприятному изменению гидрологического
режима всего Байкальского бассейна. Кроме того, цел-
люлозные комбинаты будут сбрасывать в Байкал сотни
тысяч кубометров отравленной воды в сутки, что неиз-
бежно приведет к загрязнению и отравлению этого уни-
кального водоема, к уничтожению флоры и фауны, ни-
где больше в мире не имеющихся, приведет к неотвра-
тимому изменению животного и растительного мира в
сопредельных с Байкалом природных зонах».
157
Н. Прозоровский, инженер, ученый секретарь
охраны природы Московского общества испытателей
природы (Москва):
«Идея о разумном природопользовании принадле-
жит Марксу, Энгельсу, Ленину. Она стала научной и
моральной основой развития экономики социалистиче-
ского строя, заменив собой политику расхищения при-
родных ресурсов капитализмом. Природа является источ-
ником всех богатств, а общество хочет утвердить свое
исторически длительное существование на Земле. Но для
этого надо считаться с естественными процессами, про
исходящими на земле, которые имеют свою историю и
закономерности. К великому сожалению, некоторые ру
ководители предприятий, учреждений и ведомств стоят
в стороне от этих научных основ современной хозяй-
ственной политики, проявляют субъективизм и невеже
ство, которое не раз бичевалось на съездах партии и па
Пленумах ЦК КПСС.
Сложившееся ненормальное положение с байкальски-
ми проектами Гипробума (стрш тельство цетлюлозных
предприятий) и с проектами Гидроэнергопроекта (сра
ботка водных емкостей Байкала) состоит в том, что
каждый из этих проектов рассчитан на использование
одного ресурса за счет гибели остальных, рассчитан на
получение сегодняшних выгод ведомством за счет нане-
сения ущерба всем другим отраслям народного хозяй
ства.
Необходимо обратить внимание также на моральный
ущерб, наносимый методами, к которым прибегают иные
ведомства. Известно, что проектное задание Гипробума
было утверждено 3 июня 1959 года распоряжением Со-
вета Министров РСФСР на основании экспертизы Гос-
плана РСФСР. Эта экспертиза, составленная людьми,
защищающими интересы одного ведомства, отличалась
необъективностью, недобросовестностью. К сожалению,
такая оценка экспертизы была дана, когда строитель-
ство на Байкале уже началось. Все эти годы делались
неоднократные попытки познакомиться с исходными по-
ложениями проектов, которые разрабатывались в глу-
бокой тайне. Чтобы позднее получить материалы Гипро-
бума для рассмотрения их объективной экспертной ко-
миссией, потребовались решения президиума Восточно
Сибирского филиала Академии наук, президиума Си-
бирского отделения, президиума Академии наук СССР
и даже специальное решение Совета Министров СССР!
158
Эта экспертная комиссия Государственного комитета по
координации научно-исследовательских работ при Со-
вете Министров СССР, в частности, указала, что «при
создавшихся условиях озеро Байкал находится под
угрозой неизбежного загрязнения...».
С поддержкой основных положений очерка «Светлое
око Сибири» выступили также доктор биологических
наук Г. Крылов (Новосибирск), доктор экономических
наук В. Шерстобоев (Ставрополь), рабочий Л. Лапин
(Красноярск), инженер М. Блиох (Ленинград), канди-
дат географических наук Т. Овчинникова (Москва) и
многие другие. Вскоре после публикации очерка «Си-
бирские огни» напечатали блестящую статью старшего
научного сотрудника Сибирского отделения АН СССР
Г Поспелова «Размышления о судьбе Байкала». Очень
интересно он пишет о том, что Байкал — единственная
природная лаборатория, которой располагает человече-
ство для исследований огромной важности — поведе-
ния света в массах прозрачных плотных сред. Хими-
чески чистая, прозрачная и однородная байкальская
вода может понадобиться для изучения «свойств света
в его удивительных пучках, которые, формируясь в
квантовых генераторах, становятся в миллионы н мил-
лиарды раз более яркими, чем солнечные, обретая спо-
собность «простреливать» огромные космические про-
странства». Г. Поспелов сообщает также тревожный,
уже «земной» факт, подтверждающий неудачный выбор
площадки для Селенгинского комбината: «Селенгинский
комбинат еще только строят, а он уже получил повреж-
дения от небольшого землетрясения...»
Вспоминаю, как в печати стали появляться успо-
коительные, бездоказательные статьи представителей
ведомства. Разбирать эти статьи сейчас не имеет смыс-
ла, они опровергались самой жизнью, только на одном
тезисе сторонников строительства следует, пожалуй,
остановиться, потому что он имеет принципиальное зна-
чение. Авторы, отстаивающие в печати и с трибун
узкие интересы ведомства, не раз нажимали на то, что
защитники Байкала — неспециалисты, люди некомпе-
тентные, никого не представляющие, а посему и слу-
шать, мол, их нечего. Немало таких слов было адре-
совано и мне. Повторю, что я неспециалист и моя ком-
петенция в спорном вопросе о разумности строительства
Целлюлозных предприятий на Байкале довольно огра-
ничена. Однако писателю, выступающему с большой
159
экономической, политической или общественной пробле-
мой, есть кого представлять, и это вопрос чрезвычай-
ной важности...
Почему в свое время «неспециалист» В. Г. Королен-
ко, движимый чувством гражданского долга и гуманно-
сти, доказал юридическую несостоятельность обвине
пий, выдвинутых против мултанцев? Зачем больной
А. П. Чехов, не являвшийся специалистом по этногра-
фии и социологии, проделал мученический вояж через
всю Сибирь на Сахалин и, свершив там громадную
неоплатную работу, воззвал потом к человеколюбию
властен? Отчего по очерку «неспециалпстки» М. С. Ша-
гинян «Выбор варианта» было принято решение прави
тельства о наиболее разумном направлении железной
дороги между Волгой и Уралом? А вспомним всколых
нувший всю советскую общественность роман «Русский
лес» замечательного нашего писателя-патриота Леони
да Леонова, неспециалиста, поставившего проблемы ра
циональной эксплуатации лесов с поразительной жиз-
ненной достоверностью и научной глубиной.
Понятно, что мне и всему моему поколению русских
литераторов тянуть да тянуть до своих предшествен
ников и учителей, и в данном случае речь идет лишь
о принципе, о незыблемом праве, даже, вернее, обязан
ности писателя отзываться на проблемы, которые от-
шибают сон у совестливых писателей и читателей,
то есть волнуют народ...
В течение нескольких лет призывы к разумному
использованию Байкала содержались в решениях и тре
бованиях научных учреждений и общественных органи
заций, в выступлениях ученых, органов печати, специа
листов. Перечислю некоторые из них:
конференция по развитию производительных сил
Восточной Сибири (1958), пленум Восточносибирской
ихтиологической комиссии (1958), совещание географов
Сибири и Дальнего Востока (1959), Зоологический ин
ститут АН СССР (1959), Комиссия по охране природы
АН СССР (1959), третий съезд Географического обще
ства СССР (1960), Московское общество испытателей
природы (1960), Всесоюзное гидробиологическое обще
ство (1960), Байкальский лимнологический институт
(1958—1962), Энергетический институт имени Кржижа
невского (1960), президиум Всероссийского общества
охраны природы (1960).
В 1962 году: Сибирское отделение АН СССР, науч-
160
но-технический совет Всероссийского общества охраны
природы, президиум этого общества, общественность
МГУ, комиссия президиума АН СССР, Научно-исследо-
вательский институт озерного и речного рыбного хозяй-
ства АН СССР, Сибирское отделение этого института.
Ботанический институт АН СССР, Ленинградское отде-
ление Всесоюзного микробиологического общества, пя-
тое Всесоюзное совещание по охране природы, секция
гидробиологических процессов Научного совета
АН СССР по водным ресурсам...
В защиту Байкала печатно или устно выступали
академики М. В. Келдыш, М. А. Лаврентьев, Е. Н. Пав-
ловский, А. А. Трофимук, С. Л. Соболев, В. Н. Сука-
чев, А. Л. Яншин, А. А. Григорьев; члены-корреспонден-
ты Л. А. Зенкевич, Л. А. Мелентьев, А. С. Хоментов-
ский, М. Ф. Шостаковскип, Н. А. Флорексов; доктора
наук, профессора Д. Э. Реймерс, В. Н. Скалой,
М. М. Кожов, М. М. Одинцов, В. С. Солоненко,
К. Н. Мишарин, Я. М. Грушко...
Газеты и журналы: «Правда», «Комсомольская прав-
да», «Литературная газета», «Литературная Россия»,
«Московский комсомолец», «Октябрь», «Сибирские ог-
ни» и т. д.
Ко времени выхода этой книги вокруг Байкала про-
изошло много событий. В защиту светлого сибирского
моря выступили в печати вице-президент АН СССР
Б. П. Константинов, академики Л. А. Арцимович,
Н. В. Белов, А. И. Берг, Б. Е. Быховский, И. П. Гераси-
мов, А. И. Жуков, Я. Б. Зельдович, Б. А. Казанский,
П. Л. Капица, П. А. Ребиндер, А. Н. Фрумкин,
А. В. Шубников, Д. И. Щербаков; члены-корреспонден-
ты АН СССР И. В. Петрянов и Н. И. Эмануэль, на-
чальник отдела Госстроя РСФСР В. Г. Гребенкин, на-
родные художники СССР С. Т. Коненков и П. Д. Ко-
рин, писатель Л. М. Леонов; в числе других подписал
это письмо н я. Мы писали, что необходимо исправить
ошибку Госкомитета по лесной, целлюлозно-бумажной,
деревообрабатывающей промышленности и лесному хо-
зяйству при Госплане СССР, грозящую обернуться под-
линным бедствием для народного хозяйства района
Байкала. И далее: «...Работники этого комитета счита-
ли возможным вводить в заблуждение правительство от-
носительно правильности выбора места строительства
в сейсмической зоне и невозможности получения чистой
воды в другом месте. Они представляли завышенный
11 В. Чивилихин 1G1
расчет сырьевых ресурсов прибайкальских лесных мас-
сивов, занижали цифры стоимости строительства и бу-
дущих производственных затрат. Отвергались также
доводы против сплава леса в плотах и «сигарах» по
Байкалу и молевого по его притокам, и был подготов-
лен именно сплавной вариант доставки леса на Бай-
кальский завод. Работники Госкомитета пошли на риск
невиданных масштабов, превращая озеро Байкал в опыт-
ный водоем для испытания системы очистки сточных
вод, системы, не проверенной в производственных усло-
виях и непригодной для суровых условий Забайкалья».
Мы просили прекратить строительство целлюлозных
предприятий на Байкале и демонтировать их.
Часть своей речи на XXIII съезде КПСС посвятил
Байкалу Михаил Александрович Шолохов. Отметив, что
«у нас не очень-то иной раз прислушиваются к серьез-
ным сигналам печати», М. А. Шолохов под аплодис-
менты делегатов сказал: «А может быть, мы найдем
в себе мужество и откажемся от вырубки лесов вокруг
Байкала, от строительства там целлюлозных предприя-
тий, а взамен их построим такие, которые не будут
угрожать гибелью сокровищнице русской природы Бай-
калу? Во всяком случае, надо принять все необходимые
меры, чтобы спасти Байкал. Боюсь, что не простят нам
потомки, если мы не сохраним «славное море, священ-
ный Байкал». И я, выступая на XV съезде комсомола,
сказал несколько слов, посвященных этой теме: «Бай-
кал принадлежит не только сибирякам... Когда я был
последний раз на Байкале, мне рассказывали о письме
из Кишинева. Какой-то славный молдаванин пишет:
«Я никогда не бывал в Сибири, но вы там смотрите,
наш Байкал не трогайте!» Как и многие другие, я уже
искрошил зубы на Байкале, однако, несмотря ни на что,
мы обязаны сделать все, чтобы спасти великое сокро-
вище нашего народа — ведь нам еще жить да жить на
этой земле!..»
К огромному огорчению тысяч и тысяч людей, все
прежние решения о Байкале остались в силе. Каж-
дому ясно, что не так просто в сбалансированной эконо-
мике вдруг поступиться несколькими сотнями миллио-
нов рублей, совсем даже не просто. Но на самый худой
конец строительства обязаны были, черт возьми, выпол-
нить условия, при которых им разрешалось начать вар-
ку целлюлозы на байкальском берегу! Санитарная инс-
пекция, входившая в Государственную комиссию по
162
приему в эксплуатацию первой очереди Байкальского
целлюлозного завода, констатировала следующее:
волокон в «черном» потоке содержится в три-четы-
ре раза больше проектного, в «белом» вообще отсут-
ствует биологическая очистка;
из десяти запланированных для пускового комплекса
песчаных фильтров готовы только четыре;
совсем не проходят биологическую оч щтху фекаль-
ные стоки, которых оказалось к тому же в три раза
больше, чем ожидалось, и маломощные очистные соору-
жения по механической их очистке не справляются с
делом;
окислительная установка на потоке дурнопахнущих
сюков и первичные отстойники на «черном» потоке не
построены;
не сооружены предусмотренные проектом нефгемас-
лотовушки, не подготовлены к сдаче в эксплуатацию
цех таллового масла, цех дезодорации скипидара, котел
для сжигания отходов окорки и другие утилизационные
сооружения;
дамба золошлакоотвала имеет повышенную фильт-
рацию, так как сооружена с отступлениями от проекта,
из крупногалечного материала;
работу существующих очистных сооружений вообще
оценивать невозможно, так как они рассчитаны на
очистку сточных вод от производства небеленой суль-
фатной целлюлозы, а отладка и работа их идет на
отходах, получаемых от производства натронной небе-
леной целлюлозы.
И так далее и тому подобное. Несмотря на то что
на очистных сооружениях было зафиксировано 11 серь-
езнейших недоделок и отступлений от проекта, завод
был пущен! А вот передо мной новые документы, сви-
детельствующие о халатности, безответственности, бес-
численных нарушениях технологии на новом предприя-
тии, должностных преступлениях. Приведу хотя бы не-
которые факты.
С первого по третье августа 1966 года сброшено в
Байкал 1590 кубометров разбавленных щелоков.
15 ноября 1966 года в колодец фекальной канализации,
в аэротэнки «белого» потока и фильтровой станции, в
пруд-аэратор попал каустик; до 24 часов 16 ноября со-
шло в Байкал 122 тысячи кубометров стоков с повы-
шенной концентрацией вредных веществ. 18 декабря
1966 года только с 9 часов до 11 часов 20 минут было
сброшено в Байкал через ливневую канализацию
7—8 тысяч кубометров неочищенных щелоков. 25 янва-
ря 1967 года спущено в озеро 32 тысячи кубометров
загрязненных вод, 26 января пошли стоки с содержа-
нием нефтепродуктов 60 миллиграммов на литр, 30 ян-
варя — фильтрация дамбы, 11-го и 16 апреля 1967 го-
да сбрасывались щелочные воды, перелившиеся из ко-
лодца гидрозолоудалителя ТЭЦ. И так далее. За
первые месяцы работы завода только аварийных сбро-
сов в байкальские воды было около десятка, а зона
влияния сточных вод расширилась на пять километ-
ров.
Вспоминаю один важный разговор о Байкале, в ко-
тором я принял участие как член Центрального совета
Всероссийского общества охраны природы. На мой во-
прос о том, наказан ли кто-нибудь за все эти преступ-
ления, из президиума ответили, что никто не наказан —
органы прокуратуры отказываются вести байкальские
дела, потому что... завод проходит стадию отладки.
Взволнованный председатель объявил, что он считает
своим долгом поставить об этом в известность Полит-
бюро ЦК КПСС...
По последним сообщениям с Байкала, строители
очень много сделали для того, чтобы устранить неполад-
ки в работе очистных сооружений, изжить аварии,
однако угроза над сибирским сокровищем по-прежнему
сохраняется. Любая мелочь может вызвать здесь боль-
шую беду. 6 августа 1967 года, например, легкий лет-
ний штормок взял в оборот четыре каравана леса. «Си-
гары» растеклись, такелаж утонул, завод остановился.
А чтобы сохранить дееспособной систему биологической
очистки, стоки должны поступать в нее непрерывно.
И должно быть, немало печальных вестей услышим мы
еще с байкальских берегов. Ведь завод работает на чет-
верть проектной мощности и выпускает пока продук-
цию, с которой уходит часть вредных веществ.
Говорят и пишут, что строительство на Байкале —
многообещающий эксперимент мирового масштаба, во
время которого пройдет всестороннее испытание неви-
данная доселе в технике система очистки и утилизации
отходов целлюлозного производства. Наверно, нужда в
таком эксперименте была, но зачем объектом его вы-
бран именно Байкал?..
1968
164
Прошло двадцать лет с тех пор, как в печати по-
явилось «Светлое око Сибири». За это немалое время
пресса, радио и телевидение немало сделали для того,
чтобы славное сибирское море прочно вошло в народ-
ную память как драгоценный уникум земной природы,
с которым надо бы обращаться поосторожней да по-
бережней. С Байкала шли то утешительно-успокоитель-
ные известия, то неотступно-тревожные, и я прошу про-
щения у моих читателей за то, что, выступая иногда в
печати с байкальскими новостями, в силу разных при-
чин все же не смог эти годы жить или часто бывать
на озере, чтобы подробно и систематически рассказы-
вать о тамошних событиях и эпизодах. Однако в мой
адрес все время шли письма и документы свидетелей и
сочувствующих, и сейчас у меня их достаточно много,
чтобы без преувеличений заявить, что Байкал стал сим-
волом совести и гражданственности, а защита его —
примером глубокой заинтересованности советских людей
в больших государственных делах.
Мы все вместе радовались, когда узнали, что очист-
ные сооружения, стоимость которых составила два-
дцать процентов финансовых вложений в заводы, нако-
нец-то заработали на полную мощность, надеялись на
обещания перейти «в ближайшее десятилетие на замк-
нутый цикл производства». Был запрещен промышлен-
ный лов омуля, тотько распоясались браконьеры, по-
чему-то получившие доступ ко всей акватории озера.
Предусмотрительно был изменен первый проект Бай-
кало-Амурской магистрали — трасса перенесена от озе-
ра в глубь гор, но строится па берегу город с нефтяной
базой и прочими неизбежными атрибутами боль-
шого современного человеческого поселения. Покон-
чено с губительным молевым сплавом на реках, впа-
дающих в Байкал. Тем не менее два миллиона кубо-
метров сырья доставляются водой только для Байкаль-
ского целлюлозно-бумажного комбината, причем кисло-
родопотребляюшая кора составляет пятую часть объема
лиственничного ствола, десятую — соснового. Плоты,
зыбясь на волнах, теряют кору, и Байкал, привычно
расходовавший свой чудодейственный, растворенный в
воде кислород на нейтрализацию огромных масс орга-
нических веществ, теперь получает дополнительные
нагрузки и медленно теряет животворные силы, не обес-
165
печивая устойчивой жизненной среды для своих слож-
нейших и нежнейших экосистем.
Еще далеко до упорядочения лесного дела в бас-
сейне Байкала — мечтой остаются подлинные выбороч-
ные рубки, сохранение подроста и почв, эффективное
восстановление лесов. Массовое нашествие «диких» и
«культурных», то есть более или менее организованных
туристов становится причиной пожаров, вырубок при-
брежной древесно-кустарниковой растительности и та-
ких вроде бы мелочей, как потное уничтожение цве-
товой — травяной и минералогической — палитры бе-
регов славного моря. Там, где совсем недавно роскош-
но цвели пленительные таежные лилии, марьин корень,
дельфиниум высокий, иван-чай, ослепительные жарки,
дикорастущие левкои, остался один лютик, а с уреза
откатной волны исчезают в карманах, сумках, рюкза-
ках и мешках изумительные по расцветке байкальские
кварцитовые камушки, так что местами на берегу ниче-
го уже не остаюсь, кроме булыжника да песка...
24 апреля 1978 года большая группа старых больше-
виков пос тала в научные и иные инстанции письмо,
констатируя, что в бассейне Байкала «...из-за загрязне-
ний и других нарушений Закона об охране природы
не продуцируют богатые в прошлом водоемы, не проду-
цируют большие территории, неразумно лишенные ле-
сов, почв, влаги; растут площади развеваемых песков;
необоснованно эксплуатируются ведомствами горные и
защитные леса; в реках и в Байкале ухудшается гидро-
химический состав водных масс и т. д., то есть разру-
шаются водные системы в бассейне, включая Байкал,
продолжается практика, благоприятная для нарастаю-
щего действия стихийных сил природы и совершенно
неблагоприятная для воспроизводства природных бо-
гатств, не годная для длительных интересов общества.
Эти факты указывают: 1) на отставание науки от за-
дач хозяйственной деятельности в бассейне Байкала;
2) на непонимание исторической перспективы в приро-
допользовании; 3) на наличие бюрократизма в руковод-
стве хозяйственной деятельностью». Только авторы
письма почему-то полагают, будто сегодняшние пробле-
мы Байкала разрешит научно-исследовательский Инсти-
тут экологии и охраны природы в составе Бурятского
филиала Сибирского отделения АН СССР...
А 8 октября 1978 года «Правда» напечатала боль-
шую тревожную статью «Живая вода Байкала». Отсы-
16G
лая заинтересованного читателя к этой многоплановой
серьезной публикации, я остановлюсь лишь на двух ее
важнейших н принципиальных положениях. Централь-
ный печатный орган нашей партии решительно и кате-
горически выступает за отмену плотового, «сигарного»
способа доставки древесины по озеру, за переход па су-
хогрузные, судовые перевозки. «Понадобятся, понятно,
время и средства, чтобы построить флот, причалы. За-
то итогом усилий будет не только улучшение «здоровья»
озера. Удастся полностью избежать потерь леса. Далее.
Скорость буксировки барж вчетверо выше, чем плотов.
Есть и еще важный аргумент в пользу судовых перево-
зок. О нем сообщил В. Бабкин, научный сотрудник Ин-
ститута органической химии Сибирского отделения
АН СССР:
— Из лиственницы на целлюлозных заводах можно
получить кварцетины — биотогически активные веще-
ства. Это превосходные противоокнелители. Они, в част-
ности, способны служить в качестве консервантов, дол-
го сохраняющих свежими пищевые продукты. При спла-
ве драгоценное вещество вымывается, загрязняя к то-
му же воду».
Аргументы убедительные и новые, однако предло-
жение-то старое, высказанное еще двадцать лет назад...
И второе. «Правда» настоятельно рекомендует вооб-
ще отказаться от сброса в озеро сточных вод Байкаль-
ского комбината. «Заместитель директора Института
земной коры Сибирского отделения АН СССР профес-
сор Е Пиннекер говорит:
— Подготовлено несколько вариантов переброса сто-
ков предприятия в реку Иркут. Министерству целлю-
лозно-бумажной промышленности, на наш взгляд, надо
быстрее выбрать и реализовать наиболее приемлемый
из предложенных проектов».
В решениях XXVI съезда КПСС записано: «Продол-
жить работу по охране и рациональному использова-
нию уникальных природных комплексов и прежде всего
Байкала».
И эта работа продолжается. Пломбируются сточ-
ные краны плавающих по Байкалу судов. Завершена
работа по подготовке нового ГОСТа «Качество вод
Байкала». Все туристы, отправляющиеся из любой точ-
ки страны на Байкал, сдают строгий экзамен, и только
тогда им подписываются маршрутные документы...
Продолжается изучение светлого ока Сибири. Два-
167
дцать с лишним лет назад я писал о том, что в Бай-
кале 1700 видов животного и растительного мира. Не-
сколько позже появилась в научной литературе другая
цифра — 1850, а на сегодняшний день ученые числят
уже более 2000 байкальских органических форм! Это
фантастическое цветение жизни раскрылось благодаря
вложениям в науку, современной технике и новым ме-
тодам лимнологических исследований. Доказано также,
что байкальское дно местами опускается за сутки на
15—20 метров и в год здесь регистрируется до двух ты-
сяч землетрясений различной силы, что Байкал — за-
родыш будущего океана, который появится из него в
отдаленные геотогические эпохи. Климатологи обнару-
живают здесь новые и новые явления, характерные для
различных районов планеты, а изучение живого мира
Байкала приносит новые и новые сенсации. С помощью
глубоководных автономных аппаратов обнаружены ра-
стущие и фотосинтезирующие водоросли на глубинах до
90 метров; ранее пределом растительной жизни счита-
лась глубина в 50 метров. На глубинах до 1000 метров
найдены живые губки. Ученый мир поразили также
огромные эллипсоидообразные колонии планктонных
организмов, перемещающиеся вместе с медленными
байкальскими течениями. Телевизионные камеры за-
фиксировали на большой глубине динамическую сценку-
чудо: слабенькая «в кости» голомянка развивает высо-
кую скорость, зачем-то пикирует в донный ил, прохо-
дит в нем несколько десятков сантиметров и стреми-
тельно выбрасывается вертикально вверх. Крохотный
же рачок эпишура, мириадами реющий в байкальской
воде, за год более двадцати раз фильтрует-очищает весь
ее объем, составляющий, как мы помним, двадцать
три тысячи кубокилометров, 460 000 000 000 тонн! К со-
жалению, наука точно не знает, при какой концентра-
ции вредных веществ все эти нежные создания отка-
жутся работать, никакие сверхточные приборы и мето-
ды не установят начала патологических изменений в
байкальских живых организмах...
Снова о сохранности чистоты байкальской воды? Да.
Снова и снова! Разложение древесной коры, мутные
потоки с гор, загрязненные воды впадающих в озеро
рек, увеличивающийся грузовой, пассажирский и лодоч-
но-моторный флот, недостаточно очищенные сбросы на-
бережных промышленных предприятий — все это за-
ставляет тревожиться о будущем вод светлого ока Си-
168
бири. Эту тревогу хорошо выразил член-корреспондент
Академии наук СССР, директор Байкальского лимноло-
гического института Г. И. Галазий в своей статье, на-
печатанной в новом научном журнале, основанном в
Сибири. Ои пишет, в частности: «Несмотря на утверж-
дения руководителей предприятий, в первую очередь
целлюлозных, размещенных в бассейне Байкала, что их
промышленные выбросы отвечают требованиям стан-
дарта, это далеко не всегда так. Доказательство то-
му — массовая гибель икры омуля от отравления про-
мышленными и другими стоками на нерестилищах в
р. Селенге ниже Улан-Удэ. Конечно, это не повсемест-
ное явление. Кроме того, надо учитывать, что оно усу-
губляется в засушливые годы, когда реки мелеют и воз-
растает в них концентрация вредных веществ.
Вместе со сточными водами Байкальского целлю-
лозного комбината в Байкал проникают вредные мине-
ральные и органические вещества — сульфиды и фе-
нолы. Такие нарушения завод допускает практически
непрерывно. Поскольку требования к качеству очистки
промышленных стоков этих целлюлозных предприятий
установлены льготные, создается видимость благополу-
чия в отношении качества очистки промышленных сто-
ков. На самом деле положение совершенно нетерпи-
мое — Байкал постоянно загрязняется. Достаточно ска-
зать, что промышленные стоки даже после самой тща-
тельной их очистки на самых совершенных очистных
устройствах вредны для организмов обитателей Байка-
ла. При разбавлении в 50—100 раз они еще сохраняют
мутагенное влияние и даже после разбавления в
10 тыс. раз вызывают изменение реакций у рыб. Одна-
ко руководители предприятия и Министерства целлю-
лозно-бумажной промышленности, по-видимому, не
очень стремятся что-либо изменить, а отделываются
обещаниями совершенствовать технологию очистки
сточных вод. Вместо этого они добились временного раз-
решения на льготный «стандарт» по качеству очищен-
ных стоков и тем самым безнаказанное загрязнение
Байкала, которое продолжается уже 13 лет.
Нетрудно подсчитать, во что обходится это народ-
ному хозяйству. Байкатьский целлюлозно-бумажный
комбинат ежесуточно сбрасывает в Байкал
260 тыс. м3 промышленных стоков, прошедших
очистные устройства, и около 150 тыс. м3 так называе-
мых условно-чистых вод. Промышленные стоки, про-
169
шедшие очистку, ежесуточно выводят из нормального
пригодного для жизни состояния в 10 тыс. раз больнпп"!
объем воды Байкала, т. е. 2,5—2,6 млрд. м3. Если при-
нять, что население Советского Союза расходует еже-
суточно московскую норму воды, т. е. 500 л на челове-
ка, то все население страны довольствуется 130 млн. м3
воды в сутки, Байкальский же завод портит в 20 раз
больший объем только «очищенными» стоками. Услов
ио-чнстые стоки также выводят из строя не меньший
объем воды озера.
Эго цена ущерба, наносимого только одним Бай-
кальским целлюлозным комбинатом. А в бассейне озе-
ра на главном притоке р. Селенги есть еше Селенгин-
ский целлюлозно-картонный комбинат с такой же си-
стемой очистки, как и на Байкальском комбинате. Дей-
ствует огромный комплекс предприятий в Улан-Удэ,
некоторые из них имеют несовершенную систему очист-
ки или совсем ее не имеют. Существует также в бассей-
не Селенги Джидиискпй вольфрамомолибдеповый
комбинат, действует и увеличивает мощность Гусино-
озерская ГРЭС и др. В Селенгу сбрасывается столько
стоков, что она с расходом воды 900 м3/с не можег
обезвредить эти стоки разбавлением, загрязненные во-
ды реки поступают в Байкал и распространяются на
площади более 1500 км2».
Г. И. Газазий, с которым я когда-то познакомился
па Байкале, рассказывает о новых научных открытиях,
старых нерешенных проблемах озера и новых, обостря-
ющихся с каждым годом, предлагает:
«Для сохранения чистоты байкальских вод и обес-
печения нормального функционирования экосистемы
озера необходимо-
— отвести стоки Байкальского целлюлозно-бумаж-
ного комбината за пределы бассейна Байкала или изме-
нить профиль предприятия на безотходное;
— перевести СЦКК на замкнутый цикл, как требует
постановление ЦК КПСС и Совета Министров от
16 июня 1971 г.;
— прекратить сброс в р. Селенгу промышленных
стоков предприятий Улан-Удэ, отвести их в бессточные
котловины или в глубокие горизонты земной коры;
— прекратить сплав леса по озеру плотами, заме-
нив сухогрузными перевозками на судах;
— организовать совершенную очистку пыле-газовых
выбросов всех предприятий в бассейне Байкала;
170
— упорядочить плавание водно-моторных судов как
государственных, так и находящихся в личном пользо-
вании, так как вред от них уже соизмерим с государ-
ственным судоходством;
— для охраны экосистемы Байкала нужно сохранять
такое ее состояние, при котором могли бы нормально
существовать и воспроизводиться гидробиоценозы. Это
возможно при условии, если в озеро не будут попадать
промышленные стоки» (Г. И. Галазип. «Экосистема
Байкала и вопросы ее охраны», журнал «География и
природные ресурсы», 1980, № 1, с. 30).
Полностью разделяю эти предложения, часть кото-
рых была высказана, как читатель помнит, еще два де-
сятилетия назад, и я считал бы себя счастливым челове-
ком, если б мне не довелось в жизни писать очерка, по-
добного «Светлому оку Сибири», и такого послесловия.
1982
ТЕЧЕТ РЕКА ВОЛГА...
В низовьях Волги глазу легко и про-
сторно; до белесого осеннего горизонта
взгляд не на чем остановить, лишь кое-где
из плоской равнины выступают отлогие
холмы. Рассказывают, что на них, в сухих
вершинных ковылях, находят иногда тем-
ные черепушки. Должно быть, на этих гли-
нистых буграх спасали себя и свой скот от
разливистой реки-кормилицы какие-то
древние народы — может, сарматы, бес-
следно растворившиеся почти двадцать
пять веков назад, в дыму истории, или
овеянные легендами гунны, а может, и ка-
кое-то другое племя, пришедшее позже из
бездонных глубин Азии...
Проходили века, сменялись на холмах
народы, ио текла мимо неизменно широкая
н вольная Волга, черпая силы в лесах и
болотах далекого Севера. И оттуда, с исто-
ков, еще тысячу лет назад проходили по
Волге — на море, на персидское побе-
режье — русские. А совсем недавно — ка-
ких-нибудь триста-четыреста лет назад —
русские пришли насовсем, обжили реку до
устья, и стала она величаться Волгой-ма-
тушкой.
Многотюдно и многоязычно здесь в на-
ши дни. На средней Волге меж русских
областей расположились автономные рес-
публики татар, чувашей и марийцев, а в
дельте, куда мы держим путь, совсем уж
редкое национальное своеобразие — тут
172
среди русских постоянными селениями осели казахи,
украинцы и местные низовые татары, живут армяне и
греки, азербайджанцы и калмыки; всех приветила, на-
кормила и напоила великая русская река.
Край, в котором ты никогда не бывал, издали ви-
дится в красках ярких и контрастных, — зимний север
белее и безмолвнее, а летний юг пестрее и шумнее, чем
вблизи...
У волжской дельты свои краски и своя экзотика,
манящая ароматом неизведанности. Где-то в этих тихих
бесконечных протоках цветет священный лотос, где-го
вот тут, в шумливых камышах, над этой красной, дро-
жащей, озаренной закатным солнцем водой, гнездится
фламинго, редчайшая птица, само имя которой произо-
шло от слова «пламя». II память услужливо подсказы-
вает завораживающие строки «Гайаваты»:
То не солнце ли заходит
Над равниной водяною?
Иль то раненый фламинго
Тихо плавает, летает,
Обагряет волны кровью...
Скажу сразу, что краснокрыла — так по-русски на-
зывают фламинго — мы так и не увидели, и лотос, как
оказалось, отцвел давно и ронял уже в воду свои круп-
ные семена...
Однако мы вдосталь насмотрелись на самый ценный
дар волжской дельты, наслушались про него восторжен-
ных, а иногда и грустных рассказов. С этим даром род-
ной пашей природы связаны тут надежды и образ жиз-
ни тысяч людей, вокруг него кипят страсти, о нем ду-
мают колхозники и партийные работники, ученые и го-
сударственные деятели. Дар этот — рыба.
Дельта Волги сама по себе — уникум земной приро-
ды. Прежде всего она поражает своими размерами.
Более двенадцати тысяч квадратных километров, около
тысячи проток и рукавов! Интересно также, что дельта,
едва приподнимаясь над уровнем Каспия, лежит вме-
сте с Каспием значительно ниже уровня Мирового океа-
на. Каспий — это величайшее в мире бессточное озеро-
море — и волжская дельта образовали очень любопыт-
ное географическое единство, которое предопределило
пышность жизни, цветущей в этом уголке земли.
Значит, о рыбе? Да, о ней стоит говорить! Ведь в
173
лучшие свои годы Каспий давал с гектара почти в два
раза больше рыбы, чем, например, Северное море — са-
мое продуктивное из внешних морен, а до революции
здесь брали больше половины всей рыбной добычи Рос-
сии. Воды этого района нашей Родины вечно кишели,
да и сейчас еще кишат рыбой. Почему? Дело в том,
что северный Каспий очень мелководен. Весной его бы-
стро прогревает солнце, и бесчисленные растительные и
животные организмы бурно размножаются и разви-
ваются, давая обильную пищу рыбе. Кроме того, Волга
в своих мощных струях выносит в дельту и северный
Каспий огромные массы питательных веществ. Нако-
нец, у лучшей здешней рыбы, можно сказать, нет вра-
гов. В Каспийском море ие водится акул, всяких там
свирепых барракуд. И это единственное море па Зем-
ле, в котором не живут дельфины — красивые, как
утверждают некоторые ученые, мыслящие, но тем не
менее очень зубастые и прожорливые животные А тут
им бы по бы где разгуляться при их-то сообразитель-
ности!
Мы на топе, в бригаде рыбаков. Поздний вечер, поч-
ти ночь. Несильный ветер рябит широкую протоку, и в
лунной дорожке будто бы играют неведомые золотые
рыбки. В темноте, под ивой, дышит вишневый костер,
там обсыхают рыбаки, а мы у воды — ждем притоне-
ния. От протоки тянет чистым речным дном и... свежей
рыбой. Да, волжская вода пахнет рыбой!
Полчаса назад «бежной* конец полукилометрового
капронового невода завели катером к противоположно-
му берегу — там светит огнями рыбацкое село. Брига-
дир Марат Искалов, крепкорукий, средних лет казах,
чувствуя, очевидно, что мы профаны в рыболовецком
деле, поясняет:
— Катер немного не доходит до того берега. Види-
те — повернул.
— Почему?
— Нельзя совсем перегораживать протоку. Рыбья
дорога! Сейчас как раз озимая красная рыба пошла
в Волгу...
Марат Искалов по-русски говорит легко, почти без
акцента, держится уверенно и с большим достоинством.
Еще бы1 Он не просто рыбак, а рыбак с образова-
нием — пять лет заочно учился в рыбном техникуме,
174
этой весной закончил, диплом получил. Увлеченно рас-
сказывает о ловле красной рыбы. Выбирают на днях
невод, а его рвет из рук, будто катером. Она! Кое-как
всей бригадой сладили. Погрузили на весы — 318 ки-
лограммов!
— Но вот уже два дня как мы красную рыбу отпу-
скаем, — говорит Искалов.
Днем, на тоне имени 8Марта,мы видели, как рыбаки
брали за плавники огромных рыбин и выкидывали в
реку. Легко и будто бы лениво вильнув белым телом,
рыба мгновенно исчезала в зеленой глубине. Вступил в
силу железный закон дельты — красную рыбу теперь
не трогать, пусть идет, куда ей надо.
Постойте, а что это за «красная рыба», о которой я
пишу?
Много веков назад из огромного количества разной
рыбы, живущей в дельте Волги, люди выделили не-
сколько пород, назвав их собирательно «красной ры-
бой». И совсем не потому, что эта рыба красного цвета,
просто слово «красный» у русских издревте означало
«лучший», «отменный», «особенный». И надо сказать,
что мы не расходимся во вкусах со своими предками.
Мясо «красной рыбы» белое, благородное, нежное,
очень вкусное и питательное. Скелет у нее хрящевой, и
обычной рыбьей чешуи тоже нет, есть гладкая кожа,
покрытая на спине костными образованиями в пять ря-
дов, а меж рядами идут красивые звездчатые пластин-
ки, или, как их туг называют, зернышки. «Красная ры-
ба» — элита здешней живности — включает пять ви-
дов: белугу, осетра, севрюгу, стерлядь и шипа. И если
шип — сравнительно небольшая рыба, то белуга в две-
сти-триста килограммов—довольно обычное дело, а ино-
гда попадаются экземпляры в тонну весом, даже
больше.
Красная рыба Каспийского бассейна — особое на-
циональное достояние нашего народа. В южном полу-
шарии земли она совсем не водится, а доля других
стран в добыче осетровых мизерна — всего один про-
цент. Район Каспия дает практически всю мировую про-
дукцию знаменитой черной икры, которую повсюду за
рубежами нашей страны называют «русской». Этот чу-
десный деликатес наполовину состоит из белков и жи-
ров, прекрасно усваивается человеческим организмом.
Впрочем, зачем это я взялся за рекламу того, что
не нуждается в рекламе. Было б «русской икры» по-
175
больше! На внутреннем и международном рынках этот
замечательный пищевой продукт пользуется неизмен-
ным, всевозрастающим спросом и давно уже стал ва-
лютным товаром — многие страны охотно платят нам
за него золотом.
Скрипят блоки электрической лебедки, выбирая
трос. Из темноты появился большой мужчина в спецов
ке — Бирюков Василий Назарович, «пятчик». Это очень
важная и трудная работа — следить за «пятным» кон
цом невода, держать трос, когда его потянет течением.
Я обратил внимание па глубокие борозды в прибреж-
ном иле, пропаханные острой стальной палкой — глав-
ным инструментом «пятчика».
Но вот в темноте концы невода сошлись. Раздалась
команда: «Брать за обе!» Там, в воде, была уже вся
бригада. В высоких сапогах, прорезиненных брюках н
куртках рыбаки быстро выбирали сеть. Наконец вода
забурлила, из нее стали выпрыгивать крупные рыбы. По-
дошли лодки, и темп работы ускорился. Радостные кри-
ки, плеск воды, по ее черной поверхности — разбитый
па тысячи живых искринок лунный свет — серебряная
рыба, безрассудно пытающаяся прорвать невод, пере-
прыгнуть через трос, выскользнуть из рук рыбака. Ве-
селая и красивая работа!
Но и нелегкое это дело, его надо любить. Рыбак
как тысячу лет назад, должен стоять в воде, под вет-
ром, работать голыми руками. Точно и осторожно рабо-
тать, а то какой-нибудь бешеный судак пропорет тебе
руку острым спинным плавником да еще внесет в рану
болезнетворную слизь — намаешься.
И чем ближе к зиме, тем больше трудностей нава-
ливается на каспийского рыбака. Иногда случаются со-
бытия исключительные. Однажды волны и ветры раз-
рушили ледяное поле, и бригаду рыбаков понесло в
открытое море. Замерзая, они встали в ряд, распустили
плащи, и льдину долго и медленно тянуло ветром к бе-
регу. Спаслись.
А совсем недавно произошел почти невероятный слу-
чай. Флотилия рыбаков вышла вечером в море. Она дви-
галась ходом, быстро, чтоб успеть до утра найти с по-
мощью приборов косяки рыбы и опустить тралы. Было
темно, море зыбилось. Когда отошли от берега миль на
двадцать, молодой капитан сейнера «Аралды» Виктор
176
Ковалев, переступая па палубе через рыбонасосный
шланг, поскользнулся и упал в море. Рулевой, ничего
не подозревая, повел судно дальше. Виктор кричал, но
кто его мог услышать за шумом ветра и двигателей.
На полных оборотах флотилия ушла в темноту. Виктор
знал, что за ним вернутся, но когда? Он скинул одежду
и обувь, чтоб легче было держаться в ледяной воде
и, ориентируясь по звездам и нефтяному запаху, остав-
ленному судами на воде, поплыл вслед флотилии.
Его хватились только через час. По радиотелефону
сообщили о несчастье всем кораблям, ив 22 часа 40 ми-
нут флотилия на предельных оборотах повернула назад.
Моряки с тревогой отмечали, что надвигается норд-
ост — штормовой каспийский ветер. Несколько часов
шарили по темным волнам прожектора, взвивались в
небо ракеты. Где искать? А Виктор Ковалев, надеясь
только на свои нервы и сердце, продолжал держаться
на воде. Он совсем потерял счет времени, силы уже по-
кидали его. Вдруг он увидел на горизонте вспышки ра-
кет. Виктор поплыл на них.
И когда его, еле живого, подняли на борт, шторм
подошел. Вскоре все корабли рыболовецкой экспедиции
приняли радиограмму: «Поиск закончен, человек най-
ден, судам укрыться от шторма в бухте Пирсагат».
Это было в 2 часа 35 минут. Виктор Ковалев пробыл в
студеной воде около пяти часов. Он крепко верил в се-
бя и своих товарищей...
Но вернемся в дельту Волги. Поселок Кировский
стоит неподалеку от взморья на широкой протоке Кама-
зык. Здесь рыбообрабатывающий завод. Предприятие
немаленькое, в путину на нем занято полторы тысячи
человек. Ловят рыбу сами и скупают ее у рыболовец-
ких колхозов. Дела идут неплохо. Досрочно, летом ки-
ровцы завершили выполнение семилетнего плана, дали
стране миллион триста тысяч центнеров рыбы.
Рыбу здесь морозят, солят, вялят, но стараются по-
больше отправить живьем — это очень выгодно рыба-
кам, заводу и, конечно же, потребителю: москвичам,
воронежцам, махачкалинцам. Завод перерабатывает
множество рыб разных пород — судака, сельдь, язя, ле-
та, сома, воблу. Ах, вобла! Любители пива знают, ка-
кая это дивная вещь — вобла. Недаром Валентина Те-
решкова, считая вяленую воблу изысканным московским
12 В. Чивилихин 177
деликатесом, брала с собой эту рыбу в космический
полет.
Кировцы строят большой икорный цех, хотя и сей-
час готовят порядочно черной икры. Профессия икро-
дела, оказывается, очень тонкая, специфическая. Здеш-
ние мастера икорного дела знают какие-то секреты, по-
лученные долголетним опытом, и только у них икра вы-
ходит высшим сортом, «валютным». Прежде всего пой-
манную рыбу надо вспороть как можно быстрее. Доста-
точно икре побыть несколько часов в уснувшей рыбе,
как эластичная оболочка икринок разрушается и драго-
ценный продукт приходит в негодность. Нежным каса-
нием пальцев мастера определяют эластичность оболо-
чек, чуют температуры, при которых должна обраба
тываться та или иная икра, знают, когда продукт надо
солить, пастеризовать, изолировать от воздуха. Все это
недоступные мне профессиональные тонкости, и я не бе-
русь о них писать. Важно, что икра у местных масте-
ров получается восхитительная и — повторю еще раз —
было б ее поболе да ценой подешевле! И вот туг самое
время поговорить о некоторых сложных, подчас мучи
тельных проблемах, реально существующих в дельте
Волги.
По всему миру, вероятно, принято подсмеиваться
над стариками, которые жалуются, что раньше и на
род был лучше, и солнце грело сильнее, и рыбы лови-
лось больше. Насчет людей и солнца — не знаю, а вот
насчет рыбы старики всего мира, должно быть, правы
Человечество, индустриализируясь, все интенсивнее
вовлекая в хозяйственный оборот леса, земли, воды,
развивая химические, целлюлозно-бумажные, энергети
ческие мощности, часто не умеет предусмотреть и не мо-
жет предупредить многих отрицательных влияний этою
неизбежного процесса на живую природу Земли. Взять,
например, речную рыбу. Судя по американским источ-
никам, самая большая на планете река Миссисипи бес-
поворотно отравлена сточными водами промышленных
предприятий. Ренн, само имя которого означает «чи-
стый», превратился ныне в огромную зловонную ка-
наву.
Что сделать, чтобы не постигла такая же участь
Волгу?
Незадолго до нашего приезда в районе Волгограда
178
случилось чрезвычайное происшествие — одно из про-
мышленных предприятий упустило отравляющие веще-
ства в реку. Вот как позже рассказывал об этом в своей
речи на XXIII съезде КПСС Михаил Александрович
Шолохов: «Погибшая рыба плыла на расстоянии
400 километров от места отравления. Учтено контроль-
ными постами 842 тысячи штук красной рыбы (то есть
осетровых), 735 тысяч частиковой, не учтена погибшая
молодь, личинки, икра. По приблизительным подсчетам,
ущерб, нанесенный народному хозяйству страны, состав-
ляет И миллионов рублей. Но если принять во внима-
ние, что добрая половина осетровых тонет и не всплы-
вает, то убытки можно по крайней мере удвоить».
Помню, появилось тогда в «Правде» сообщение о
привлечении группы отравителей к уголовной ответ-
ственности Этот исключительный случай заставил очень
многих людей повнимательней присмотреться к тому,
что происходит на берегах Волги в других промышлен-
ных районах бассейна. Приведу здесь некоторые факты.
Оказалось, что большинство заводов, располо-
женных на Волге и ее притоках, сбрасывают сточные во-
ды безо всякой очистки. Из пятисот предприятий, спу-
скающих жидкие отходы в реки Камского бассейна,
только около сотни полностью очищают свои стоки.
Более половины заводов Ярославской области, располо-
женных по берегам Волги и спускающих в нее отходы,
совершенно не имеют очистных сооружений. Из ста
предприятий Горьковской области восемьдесят совсем
не очищают своих промстоков. Итог оказался поистине
страшным: каждые сутки в реки Волжского
бассейна сбрасывается восемнадцать
миллионов кубометров неочищенных от-
ходов. Свыше двухсот токсических веществ попадает
в Волгу. Только один Ярославль спускает ежегодно
1300 тонн нефти, 450 тонн фенолов, 1400 тонн железа в
соединениях, 123 тонны титана, 100 тонн цинка, 75 тонн
хрома, 75 тонн меди, 60 тонн свинца, 25 тонн никеля,
19500 тонн различных солей! Все видывала Волга-ма-
тушка на своем веку, все перенесла, но как она еще не
умерла от такой дозы яда — не понимаю!
И если б Волга была исключением! Украинские
предприятия сбрасывают каждый год в водоемы полто-
ра миллиона тони качественного угля, полмиллиона
тонн нефтепродуктов, три миллиона тонн сульфидных
Щелоков, хром, никель, фенол, линолин и другое добро.
Обь-Иртышскпй бассейн принимает ежесуточно около
пяти миллионов кубометров неочищенных стоков, содер-
жащих нефть, цианиды, никель, хром. От загрязнения
этого бассейна мы ежегодно теряем около ста пятиде-
сяти тысяч центнеров ценной рыбы.
Обо всех этих фактах и цифрах не раз сообщалось
в печати, все они должны наконец стать предметом рас-
смотрения самой высокой бухгалтерии. Проблема ха-
рактеризуется большой сложностью, многооттеноч ко-
стью, однако обыкновенный советский человек, имя ко-
торому легион, прежде всего сталкивается с простым п
зримым фактом: на прилавках рыбных магазинов часто
нет ничего, кроме кильки и серебристого хека, а наши
дети, возможно, вообще не будут знать, что такое стер-
лядь, минога, муксун, сосьвинская сельдь, нельма, бело-
рыбица...
Есть на Волге еще одна мучительная проблема —
гидротехническое строительство. Конечно, электростан-
ции волжского каскада дают много энергии, однако
плотины внесли в жизнь рыбного населения катастро-
фические измененения. Если раньше белорыбица подни-
малась на нерестилища до Ржева и Калуги, а сельдь
заходила в Каму и Белую, то теперь рыбе никакими си-
лами не пробиться до своих извечных мест воспроизвод-
ства. А тут еще обмеление Каспия, обсыхание мест на-
гула, заиливание ям.
Нынешние обильные уловы красной рыбы — резуль-
тат давнего запрета. Ее тогда несколько лет запрещали
трогать. Гидростанций еще не было, рыба хорошо раз-
множилась и жила эти годы в море. А сейчас, достигнув
половой зрелости, пошла в реки. Так что теперешние
уловы — явление временное, и для тревоги есть серьез-
ные основания. Но что делать? Волжские рыбники пока
видят для себя один выход — бережно обращаться с
тем, что осталось. Никто не имеет права опустить в во-
ду запретные орудия лова, хоть бы на час нарушить
сроки добычи красной рыбы, а в море эту рыбу вообще
сейчас брать запрещено. Под строжайшей охраной на-
ходятся в дельте и на взморье многочисленные ямы, в
которых рыба зимует.
Протоки, протоки, протоки... Иногда взмучивая дни-
щем и без того мутную воду, наш баркас «Покоритель»
уже не один час идет протоками. Трехметровые гибкие
180
стебли камыша шевелятся под ветром, волна от винта
почти кладет камыш на воду, он сухо шуршит и кажет-
ся живым.
Да он и впрямь живой, заполненный до отказа пти-
цами и зверьем. Множество пернатых живут здесь по-
стоянно, прилетают сюда гнездиться или зимовать ле-
беди, петиканы, гуси, утки, фламинго, бакланы... Двести
шестьдесят видов птиц! Сутулые серые цапли то и де-
ло срываются впереди нас, молча отлетают, садятся
неподалеку и замирают в смешной выжидательной позе.
Но серая цапля не диво, увидеть бы белую!
Белая цапля — красивая грациозная птица, которую
чуть было не постигла бесповоротная трагедия. На свою
беду она в брачный период отпускает изящные, будто со-
тканные из инея, перья. Модницы всего мира когда-то
страстно мечтали приобрести это экзотическое украше-
ние, так называемые эгретки, для причесок и шляп.
Охотники шли на все, чтобы добыть белую цаплю, и
этому биологическому виду грозило полное уничтоже-
ние. Подошло время, когда во всей дельте осталось
лишь несколько экземпляров этих прекрасных птиц.
Перед революцией на грани исчезновения оказались
также пбнсы-каравапки, колпицы, некоторые другие
обитатели дельты. Первой империалистической и граж-
данской войнами было подорвано рыбное хозяйство
волжской дельты. И в это трудное для нашего государ-
ства время произошло здесь одно примечательное со-
бытие, связанное с именем Владимира Ильича Ленина...
Мы пришвартовались к причалу. На берегу, потес-
нив камышовые заросли, стоят среди ивняка небольшие
домики. Подходим к первому из них и рядом, в скве-
ре, видим черный мраморный обелиск с надписью: «Ни-
колай Николаевич Подъяпольский. 1883—1934». Кто
этот человек? Почему он здесь похоронен?
Н. Н. Подъяпольский — астраханский общественный
деятель. По его инициативе в годы революции был от-
крыт в Астраханском крае университет, отделение пи-
щевого института. А весной 1919 года Н. Н. Подъяполь-
ский приехал в Москву, где его принял В. И. Ленин. Де-
ло, с которым обратился гость из Астрахани, было со-
вершенно необычным для тех времен: Н. Н. Подъяполь-
ский привез предложение об организации в дельте Вол-
ги первого советского заповедника. Нужно представить
себе сейчас обстановку того года — повсеместная эко-
номическая разруха, плотное кольцо военной империа-
181
диетической блокады, армии царских генералов, рву-
щиеся со всех сторон к низовьям Волги — ключевой
точке юга России. Однако В. И. Ленин не только под-
держал Н. Н. Подъяпольского, но и поручил ему соста-
вить «Проект декрета Совета Народных Комиссаров о
государственном заповедании с научной или художе-
ственной целью участков суши, вод и недр земли». Как
вспоминал позднее Н. Н. Подъяпольский, В. И. Ленин
сказал в беседе, что «дело охраны природы имеет зна
чение не только для Астраханского края, но и для всей
республики, и что он придает ему срочное значение».
Так был организован первый в стране заповедник
живой природы. Он существует и поныне в волжской
дельте, занимая площадь в несколько десятков тысяч
гектаров. В заповеднике, где ведется большая научно-
исследовательская работа, исключено всякое вмеша-
тельство человека в жизнь рыб, птиц и зверушек. Туг
категорически запрещено ловить рыбу, стрелять, жечь
костры. Даже катера и баркасы по протокам заповедни-
ка должны продвигаться тихим ходом. Восстановились
и размножились все исчезающие виды птиц, белая цап-
ля стала сейчас обычной породой, а заповедные ямы,
мимо которых мы проплываем, буквально кишат рыбой;
жерех, тот просто ходит по рябой воде. Прошу верить —
это правда истинная...
Но вмешательство человека в жизнь природы неиз-
бежно, лишь бы это вмешательство не противоречило
законам, которыми природа живет. Мы можем разумом
своим и властью помочь ей развернуть свои силы. Вот
перед Вечикой Отечественной войной завезли в Каспий
азовского морского червя. Нереис на новом месте нико-
му не помешал, фантастически быстро размножился и
сделался сейчас излюбленным кормом для осетра и сев
рюги. Этот пример стал классическим в литературе о
природопользовании. Здесь же, в Астраханской области,
еще совсем недавно оказалась на грани полного ястреб
ления наша степная антилопа — сайгак. Ученые забили
тревогу. Рядом мер поголовье сайгака не только вос-
становлено, но нуждается уже в новом регулировании —
миллионные стада сайгаков начали вредить сельскому
хозяйству Заволжья и Казахстана. И еще один пример.
Специалисты считают, что в лесной части России ста-
ло многовато лося — он уже уничтожает лесные посад-
182
kii. А где-то в Вологодской области лосей даже приру-
чили, одомашнили — разводят их в неволе, держат в
стойлах, запрягают могучих рогачей в сани и возят па
них лес. Пожалуй, это единственный на памяти челове-
чества пример, ведь все без исключения домашние жи-
вотные были приручены нашими доисторическими пред-
ками.
А нельзя ли в некотором роде одомашнить, напри-
мер, рыбу?
— Интересная скотина этот сазан! — совсем по-до-
машнему ворчит на своих подопечных Иосиф Алексеев,
рабочий рыбного хозяйства «Заваленки» — спокойный,
в немалых уже годах человек. — Вчера подвалил к
шлюзу, мы ему путь отрезали неводом, а вытащить не
могли — центнеров сорок загребли, где же выташишь!
А сегодня эти вон ходят, видите? Разведчики. Проню-
хивают, нельзя ли в реку пролезть через створ. Поты-
чутся здесь, потом пойдут за всем стадом...
У решетки створа, как в живорыбном садке, ходят
лещи, окуни, красноперки, мальки всех пород. Рыбу
даже выпирает наружу, и кажется, что ее тут больше,
чем воды. Но все это — сор, занесенный сюда во время
паводка. Колхоз «Путь Ленина» разводит сазана —
крупную и вкусную рыбу, пользующуюся хорошим спро-
сом покупателей. Колхозники много лет назад обвало-
вали мелкую протоку, прорыли к ней канал до реки, по-
ставили насосную станцию — и берут порядочные до-
ходы.
— Многие наши колхозы этим делом занимаются, —
говорит Алексеев. — Выгодно! Я-то посте инфаркта на
пенсию вышел, но не могу дома — всю жизнь рядом
с рыбой, а тут вдруг один? Сейчас вот подкармливаю и
караулю эту скотину. Интересный, пронырливый зверь!
— А где вы молодь сазана берете?
— С рыбоводных заводов. Там очень интересно, сам
бы пошел работать. Бетугу разводят, осетра...
Неужели и нежнейшую красную рыбу разводят
искусственно? Пожалуй, надо побывать на рыбоводных
заводах.
Бертюльский завод — молодое, новое предприятие.
Выше я писал о сложностях приготовления икры, одна-
ко получить из этой черной икры живых рыб — дело
еще более деликатное и ответственное. Прежде всего
183
завод договаривается с рыбацкими тонями насчет про-
изводителей. Рыбаки, выловив подходящую по всем
статьям белугу или осетра, с превеликими осторожно-
стями доставляют эту элитную рыбу на завод. Здесь
будущих рыбьих пап и мам выпускают в пруды. Чтоб
ускорить процесс созревания икры, температуру воды
постепенно повышают. С этой же целью производителен
подвергают одной интересной операции. Из головы ка-
кого-нибудь обреченного осетра высверливают гипофиз,
обрабатывают его и вводят самке. Гипофиз содержит
гормоны, вызывающие быстрое созревание икры. Инъек-
ция за сутки-двое приводит самку в брачную готов-
ность: тело бечуги становится мягким, икра начинает
выделяться сама собой. Теперь уже недолго остается
жить волжской красавице...
Самка умерщвляется, вспарывается. Отмытая от сли-
зи икра помещается в инкубационный аппарат и зали-
вается молокой — семенной жидкостью самца, который
тоже отжнл свое. В теплой инкубационной воде проис-
ходит великое таинство зарождения миллионов новых
жизней.
На многих других заводах осетровые зародыши сра-
зу же выпускают на волю, а здесь с ними еще долго
возятся. Подливают и подсыпают в пруды удобрения, от
которых бурно развивается мельчайший планктон —
дафнии, циклопы. Молодь красной рыбы вырастает до
трех-четырех граммов, и тогда ее вывозят на взморье,
чтоб уберечь от судака, окуня и других хищников дель-
ты. Но дело это, повторяю, новое, и есть ученые, кото-
рые считают, что молодежь должна пройти крещение в
речной купели, чтоб вырасти жизнестойкой. Пройдя
тяжкое жизненное воспитание, уцелевшие мальки белу-
ги становятся к осени рыбками в 600 граммов, осетра
в 200 граммов, но теперь уже за них нечего бояться —
будет крупная рыба!
Правда, ни для кого пока не ясен вопрос — сколько
же ее будет? Старший рыбовод завода Алексей Алек-
сеевич Гнеушев предполагает, что выживает пять-шесть
процентов мальков. Это вообще-то не так уж мало, если
учесть, что выводят их миллионы. Один Бертюльский
завод в этом году выпустил в море око по четырех с
половиной миллионов мальков, а таких заводов в дель-
те — пять...
Побывали мы и на экспериментальном рыбоводном
заводе «Правый раздор». Многие его пруды арендует
184
Астраханская акклиматизационная станция. Здесь раз-
водят завезенных с Дальнего Востока толстолобика и
белого амура. Первый характерен тем, что быстро наби-
рает вес и мясо его очень вкусно, второй — вообще
любопытная рыба. Белый амур — убежденный вегета-
рианец. Своими мощными челюстями он пережевывает
тростник, донные травы, все, что растет в воде. Спусти-
ли этим летом пруд площадью в четыре гектара, пере-
везли на мотороллерах рыбу в Волгу, а в пруду не
обнаружилось ни одной травинки! Недаром на Востоке
белого амура запускают в зарастающие каналы, чтоб
он их чистил.
В «Правом раздоре» пытаются скрещивать красную
рыбу — белугу с осетром, а также однопородных— ве-
сенних самцов с осенними самками. Предполагают, что
это даст быстрорастущую рыбу. Здесь же есть цех по раз-
ведению живых кормов. Ученые и рыбоводы начинают
работать с белорыбицей, пытаются завезти сюда из се-
верных рек ее сестру — нельму. А белый амур в одном
из прудов на будущий год достигнет веса в десяток ки-
лограммов и начнет нереститься...
И может, если остановить ядопады, рыба в дельте
Вэтги все же не кончится? Я не говорю обо всей ре-
ке — там дела похуже. Ведь рыба, обитавшая миллио-
ны лет в проточной воде, не может вдруг приспособить-
ся к системе отстойников, к внезапным изменениям
уровня вод, к их новым температурным режимам и сро-
кам таяния льдов, к искусственным нерестилищам и подъ-
емным лифтам. Рыбаки на Волге говорят, будто даже
та белуга, которая чудом поднимется через все плоти-
ны и водохранилища, вымечет неполноценную икру, по-
тому что во время пути беременной матке нужна, ока-
зывается, встречная струя для массирования живота.
Какое все же совершенство приспособлений и взаимо-
связей открывает человек в живой природе, чуть только
взглянет на нее повнимательней! Но рыбе никогда не
приспособиться, например, к ядовитым сине-зеленым
водорослям — неизбежным спутникам современного
гидростроитетьства. Эти вонючие, чрезвычайно живу-
чие водоросли, средств борьбы с которыми пока не най-
дено, ученые относят к одним из самых древних расте-
нии Земли. Они затянули почти на всем протяжении
Днепр, берут в полон Волгу...
И какое счастье, что отложено — хорошо бы навсе-
гда! — сооружение Нижне-Волжской ГЭС. Ее гигант-
185
ская плотина окончательно отрезала бы путь рыбе на
нерест. Свою немалую роль сыграло в свое время вы-
ступление общественности, ныне успокоившейся. Между
тем в низовьях Волги плотина все же строится, и я хо-
чу рассказать об этом читателю. «Известия» как-то
писали: «Специалисты выдвинули смелую идею — пред-
ложили соорудить специальный вододелитель, который
бы во время весенних паводков, совпадающих с перио-
дом размножения рыбы, загонял воду в восточный грай
дельты. Идея одобрена, и сейчас она воплощается в
действительность. Вдоль огромной дельты почти на две-
сти километров протянется земляная дамба».
Да, плотина возводится колоссальная, стоить она
будет свыше ста миллионов рублей. Но что это даст?
Циклопический земляной вал разделит волжскую воду
па два неравных потока — примерно две трети его пой-
дет в море восточной частью дельты, а одна треть за-
падной. Эта плотнна-вододелнтель обезводит наиболее
цепную в рыбном отношении Камызякскую протоку и
закроет путь самой ценной красной рыбе. «Около
90 процентов подошедших к плотине рыб останутся от-
резанными от своих нерестилищ, — вот к какому выво-
ду пришел Астраханский осетровый институт. — Кроме
осетровых, плотина вододелителя будет задерживать
значительное количество других рыб».
Что все это значит, спросите вы. Зачем многостра-
дальной волжской рыбе новые искусственные преграды?
Выходит, не мытьем, так катаньем? До каких пор мы
будем неожиданно узнавать о новых малообоснованных
и крупномасштабных экспериментах с природой? Какая
идея движет авторами этого очередного «смелого»
проекта?
Сообщу лишь, что несколько лет назад в Астрахани
возникла мысль осушить восточную часть волжской
дельты для рисосеяния. Как будто бы нельзя получить
рис на Ахтубе или в других районах страны! Несмотря
на авторитетное заключение ученых, авторы «смелой
идеи» почему-то полагают, что вододелитель изменит
традиционный маршрут рыбы, по которму она ходила
на нерест миллионы лет. Тяжепо писать, но надо смот-
реть правде в глаза — мы еще услышим о том, как
драгоценная раса каспийской красной рыбы молча за-
дыхается в обезвоженных западных протоках, мрет у
непреодолимой земляной преграды. Ведь такой экспери-
мент уже состоялся на Азове. 18 октября 1967 года в
186
«Правде» была напечатана заметка, которую я считаю
необходимым привести здесь почти полностью: «Кур-
чанскин лиман — одно из лучших нерестилищ на Азов-
ском море. Соединялся он с морем Соловьевым гирлом,
и ежегодно через него в лиман заходило большое коли-
чество судака и тарани. Однако в 1964 году этот при-
вычный для рыбы ход перекрыли, а вместо него в другом
месте прорыли канал, на строительство которого затра-
тили огромные деньги. Но рыба туда не идет...
(Разрядка моя. — В. Ч.) В настоящее время в Азов-
ском море в районе Соловьева гирла скопилось много
тарани, которая должна зайти на зимовку и нерест в
Курчанскпй лиман. Рыба гибнет...»
Пусть читатель сам прокомментирует эту заметку, а
я в качестве эпилога к очерку приведу стихотворение за-
мечательного русского поэта Василия Федорова:
Да Винчи говорил:
Когда вы захотите
Какой-нибудь реке
Дать новый,
Лучший путь,
Вы как бы
У самой реки спросите,
Куда б она сама
Хотела повернуть.
Мысль Леонардо!
Обновись, и шествуй,
И вечно торжествуй
На родине моей.
Природа и сама
Стремится
К совершенству.
Не мучайте ее,
А помогайте ей!
1965—1967
О ЧЕМ ШУМЯТ РУССКИЕ ЛЕСА?
II что во изъявлении моем
явится неимоверно, то может сви-
детельством или пробою разре-
шиться; паче же всех свидетельств
правдолюбивое сердце да разсудит
вся.
Иван Посошков.
Книга о скудости и богатстве
Со всевозрастающей тревогой в го-
речью мы то и дело отмечаем факты не-
разумных. губительных воздействий на жи-
вую природу нашей страны и помним еще
время, когда с высокой трибуны слышался
успокаивающий глас: лесов, дескать, у нас
гьма-тьмущая, земель нетронутых без кон-
ца-краю, вод — черпать не перечерпать; и
давайте сегодня брать все, что сможем
взять, потому, мол, у нас свои проблемы, у
будущих поколений появятся свои...
Эта ненаучная н нетрезвая точка зрения
поощряла волюнтаристские акции деяте-
лен, блюдущих личные, групповые или
узковедомственные интересы, «покоряю-
щих» природу безрасчетно и бесконтроль-
но. Между тем давно наступила пора не
только считать ресурсы живой природы,
но и восстанавливать их. Даже не загады-
вая об отдаленных возможных послед-
ствиях, уже сейчас видно, какой вред при-
носит нашему хозяйству погоня за времен-
ным, сиюминутным результатом. И не толь-
ко хозяйству. Потребительское отношение к
народному богатству обнажает некоторые
188
наш» нравственные болячки, наталкивает на серьезные
и невеселые раздумья.
О чем шумят русские леса?.. Нелегко приступить к
этой большой теме. Вспоминаю все, что уже написано
о судьбе русских лесов, родной природы, перебираю
скопившиеся у меня документы, письма, мысленно бе-
седую с учеными и специалистами лесного дела, кото-
рых я узнал за последние годы, — писать нелегко, но и
молчать нельзя...
Лес — одно из главных богатств нашей Родины, не-
заменимый источник сырья глобального значения. Лес
постоянно дорожает, и это понятно. Строители зданий,
корабчей и вагонов, мебельщики, железнодорожники,
целлюлозники, текстильщики, бумажники, химики,
фармацевты, парфюмеры, пищевики всего мира с каж-
дым годом испытывают возрастающую потребность в
лесном сырье, которое быстро истощается на земле.
За историю цивилизаций несколько миллиардов гек-
таров лесных площадей сменилось пашнями, степями,
пустынями, незарастающпми вырубками. А сколько ле-
сов обесценилось? Этот процесс продолжается и по сен
день. Соединенные Штаты Америки, располагавшие ко-
гда-то прекрасными лесами, давно уже ввозят древеси-
ну, и, несмотря на существующий в этой стране культ
пластмасс, стекла и бетона, американские экономисты
предполагают, что к началу третьего тысячелетня потреб-
ности в древесине, в том числе и для лесопиления, зна-
чительно увеличатся. Многолесная Канада, развившая
мощную бумажную промышленность, уже испытывает
недостаток в еловых балансах...
Огромные пространства занимают леса в тропиче-
ском поясе, однако при всей пышности органической
жизни, цветущей в бассейне Конго, Амазонки или Ган-
га, тамошние деревья не годятся для практических
нужд человека. Из двух с половиной тысяч древесных
пород, произрастающих, например, в Индии, исполь-
зуются лишь двадцать пять — один процент. Кроме то-
го, деревья тропиков тяжелы и сплавлять их нельзя, а
самые ценные из них — африканское красное дерево,
индийский тик, южноамериканская араукария, квебрахо
и бразильский кедр — не образуют сплошных массивов,
разбросаны по джунглям маленькими островками или
поодиночке, и добывать эту древесину очень дорого.
189
В нашей стране растет почти треть лесов планеты, а
главное — это же в основном хвойные, смоляные, бо
гатые леса! Нигде на земле уже не осталось такой бла-
годати, как архангельские ельники, поднебесные ангар-
ские сосняки, как безбрежное море якутской лиственни-
цы, как бесценные кедрачи Южной Сибири.
Более половины территории Советского Союза отве-
дено для лесохозяйственного производства, каждый ше-
стой трудящийся занят заготовкой, переработкой или
восстановлением лесных богатств, и эта самостоятель-
ная отрасль промышленности — важнейшее звено в
системе народного хозяйства страны Почти все пригод-
ные к эксплуатации леса — 99,4 процента — находятся
в Российской Федерации, потому так прочно и утверди-
лось это выражение — «русский лес». Леса России —
особое, уникальное богатство нашего государства; они
могли бы давать дефицитное сырье бесконечно долго, в
размерах почти не ограниченных, если наладить в них
разумное хозяйствование.
В 1921 году В И. Ленин говорил- «Для того, чтобы
охранить источники нашего сырья, мы должны добить-
ся выполнения и соблюдения научно-технических пра-
вил. Например, если речь будет идти о сдаче леса, то
надо предусмотреть, чтобы правильно велось лесное хо
зяйство». Посмотрим же, как соблюдались научно-тех
нические правила при рубке лесов, как велось лесное
хозяйство в последние пять лет.
Главное требование лесного хозяйства — соблюде
нпе расчетной лесосеки, нормы вырубки. Норма долж
на устанавливаться в зависимости от возможностей ле-
са. Этот первейший закон лесного хозяйства столь не-
зыблем, что даже закрепился в ряде языков. Французы,
например, называют расчетную лесосеку «1а possiblli
te» — «возможность», англичане — «possible yield» —
«возможный отпуск». Деятели отечественного и зару-
бежного лесоводства всегда отстаивали и отстаивают
этот принцип.
В русских лесах характерным для сегодняшней прак-
тики расчета лесосек является завышение норм отпу-
ска леса. В результате лесозаготовители сплошь оголяют
земли, которые не успевают осемениться и взрастить
новые лесные поколения. Насколько ненаучно, конъюнк-
турно устанавливаются ныне лесосеки в русских лесах,
190
подтверждает такой пример. Более десяти лет назат
расчетная лесосека для архангельских лесов была опре-
делена в 70 миллионов кубометров. Подобная «норма»
оставила бы область без эксплуатационных лесов уже к
1975 году. Позднее она была снижена до 43 миллионов,
что обеспечивало работу лесной промышленности Севе-
ра в течение сорока лет. Сейчас архангельцы снова пере-
считали лесные ресурсы и пришли к выводу, что нельзя
брать больше 30 миллионов кубометров древесины в
год, хотя есть специалисты, считающие и эту норму
чрезмерной.
Однако завышение возможностей леса при расче-
тах — не вся беда. Ныне в норму вошло нарушение да-
же этих норм, важнейшее научно-техническое правило у
нас давно не соблюдается.
Карелия: «Расчетная лесосека определена и
утверждена Советом Министров РСФСР в размере
14,6 миллиона кубометров. Фактический же объем за-
готовки и вывозки превышает 19 миллионов кубометров
в год. то есть ежегодно вырубается больше намеченного
на 4,5—5 миллионов кубометров. Иными словами, даже
при сохранении нынешних объемов заготовки древеси-
ны паши лесные богатства будут исчерпаны примерно
через 25 лет. К сожалению, планы последних лет пред-
усматривают не сокращение или хотя бы стабилизацию,
а непрерывный рост объема лесозаготовок».
Пермская область: «На лесозаготовках приня-
та так называемая увеличенная лесосека по возрасту.
Однако и она большинству леспромхозов стала тесной
п систематически перерубается в два — два с полови-
ной раза».
Эти цитаты я взял из периодической прессы, их чис-
ло можно легко умножить, так как сведения о переру-
бах расчетных лесосек поступают отовсюду.
Однако поговорим о другом важном условии ведения
лесного хозяйства — о правильной разработке лесосек.
Применяемые сейчас концентрированные сплошные
рубки губя г молодняк, выводят из строя лесные почвы,
оголяют огромные пространства. Кроме того, лесозаго-
товители бросают на лесосеках бесценное народное доб-
ро — «недорубы», отходы, деловую древесину.
Валдай: «Порубочные отходы остаются в лесах
разбросанными, становясь местами размножения вреди-
телей леса и источниками возникновения пожаров в лет-
нюю пору».
1?1
Урал: «Варварское истребление ценных древесных
пород, массовая порча заготовленного леса, нарушение
элементарных правил охраны природы в государствен-
ной лесосеке Урала... не единичные явления».
Сибирь: «Леспромхозы Красноярского совнархо-
за... бросили на лесосеках и складах больше пяти
миллионов кубометров заготовленной древесины. Это
почти треть всего вырубленного за год леса».
Приморье: «Лесозаготовители края ежегодно гу-
бят до 1,5 миллиона кубометров товарной древесины,
в* том числе 350—450 тысяч на корню, до 450 тысяч в
недорубах и не менее 500 тысяч кубометров (хлыстов,
деловых сортиметов и дров) бросается на месте».
Эти факты по отдельным краям и областям также
зафиксированы в печати.
А вот итоговые цифры: на XXII съезде КПСС отме-
чалось, что из лесов РСФСР вывозится около 300 мил-
лионов кубометров древесины, а в отходы идет свыше
100 миллионов кубометров.
Третье непременное условие ведения правильного
лесного хозяйства — лесовосстановление. В декрете о
лесах, подписанном В. И. Лениным, говорится: «На цент-
ральную власть Советской Республики возлагается обя-
занность обеспечить: а) непрерывность лесовозобнов-
ления...»
Что же происходило в последние годы с этим важ-
нейшим условием лесного дела?
Пермская область: «Вырубили за год леса на
площади свыше ста пятидесяти тысяч гектаров, а поса-
дили па девятнадцати тысячах. Но и эта цифра сомни-
тельна. Далеко не во всех леспромхозах соблюдались
элементарные правила агротехники — занижались нор-
мы высева семян, плохо подготавливалась почва. И как
результат — «огрехи». Посеять посеяли, а всходов нет».
Хабаровский крап: «При затрудненном есте-
ственном лесовозобновлении... посадки были произведе-
ны лишь на 1/25 вырубленной за этот год площади».
Чтобы не множить примеров — им нет числа — при-
веду выдержку из книги профессора Д. Арманда «Нам
и внукам»: «В районах европейского Севера, Урала, Си-
бири и Дальнего Востока за последние 10 лет образо-
валось... 10 миллионов гектаров пезарастающих вы-
рубок».
И вырубленные площади продолжают увеличивать-
ся, восстановление лесов безнадежно отстало. К тому
192
же леса теперь сильно горят. В 1962 году я насмотрел-
ся па лесные пожары: дежурил на авиабазах, летал
над огнями и дымами, знакомился с людьми, что стоят
против этой беды. В том году только в одной Иркут-
ской области сгорело около 600 тысяч гектаров леса —
больше, чем было посажено и посеяно всеми лесово-
дами республики! Причем погибла прекрасная хвойная
тайга, а в «облесенную» землю воткнули тычки или
бросили семена, и даже если все они окажутся жизне-
стопкими, то возмещение ущерба произойдет лет этак
через сто.
Одна из главных причин пожаров — захламленность
лесосек. В 1964 году, весной, когда опасность возникно-
вения пожаров особенно велика, в Архангельской обла-
сти была 21 тысяча гектаров неочищенных лесосек, в
Красноярском крае — 28, в Иркутской области — 34, в
Пермской — 63 тысячи гектаров. Во многих районах
республики пожары стали просто бедствием. В Хаба-
ровском крае, например, за 1964 год сгорело в четыре
раза больше лесов, чем за I960; за эти же годы в Тю-
менской области согласно статистике площадь одного
пожара увеличилась в среднем почти в семь раз. При-
чем горят леса особо ценные — в первом случае это
была сырьевая база Комсомольского целлюлозно-кар-
тонного комбината, во втором — лесопромышленного
комплекса Ивдель-Обь. И вот еще один итог последнего
десятилетия: за это время только в многолесных райо-
нах, по свидетельству Д. Арманда, выгорело 42 миллио-
на гектаров леса! Это уже цифра астрономическая: по-
жалуй, наши гари видны с Марса...
Есть у нас леса с особым режимом. Сводить их
сплошь не разрешает закон, и если уж возникает необ-
ходимость рубить в них, то это рекомендуется делать
с превеликой осторожностью, выбирая только больные
и престарелые деревья. К таким лесам относятся поч-
возащитные полосы, водоохранные ленты по течениям
рек и водоразделам, орехово-промысловые кедровые
;оны Сибири. Между тем все эти годы, о которых идет
речь, лесозаготовители, преступая все и всяческие за-
коны, пытались своими действиями узаконить варвар-
ские рубки защитных, охраняемых государством лесов.
Заглянем в леса Центральной России, представляю-
щие собой особую ценность для нашего народа.
«Валдай перестает быть лесным краем. В Калинин-
ской области появились «степные» районы — Красно-
13 В. Чивилихин 193
холмский, Молоковский, Кашинский, Сонковский, где
уцелели лишь крохотные участки спелого леса да жи-
денькие рощицы. И самое страшное — под корень изво-
дятся леса по берегам рек, у их истоков».
«Сплошные рубки на больших площадях, особенно
в ельниках, часто приводят и к другой беде — к гибе-
ли леса от ураганных ветров. За последние три года
только в Пеновском, Западнодвинском и Нелидовском
лесхозах был повален лес на площади в шесть с лиш-
ним тысяч гектаров».
«В Ярославской области... площадь еловых лесов в
Волжском бассейне сократилась в два раза».
«В Костромской области по берегам рек Костромы
и Унжи, некогда покрытых густыми хвойными лесами,
появились захламленные лесосеки и заросли осины и
березы. В Сусанинском районе участки спелого леса —
теперь большая редкость. Да и молодняк там разбросан
сиротливыми колками».
«Непрерывно снижается возраст хвойного леса, под-
лежащего рубке. В постереволюционное время допуска-
лась порубка сосны и ели в возрасте 101 года и выше.
Затем этот возраст был снижен до 81 года. А теперь
некоторые области, например Владимирская, рубят
хвойный лес 71 года...»
Выдержки эти взяты из газеты «Известия». Спустя
три года о судьбе верхневолжских лесов пришлось вы-
ступать и «Правде»:
«В Калининской области на протяжении ряда лет
производятся массовые рубки водоохранных и водорегу-
лирующих лесов. Госплан РСФСР, ежегодно планируя
эти рубки, не задумывается над тем, чго они приводят
к ухудшению водного режима Волги».
А вот еще одно сообщение из тех мест, напечатанное
в газете «Известия» 14 июня 1965 года:
«Безрассудная вырубка леса в пойме реки Клязь-
мы, в Улыбышевской и Фрязинской заливных поймах,
уничтожение растительности по берегам других озер и
рек, спуск озер привели к обмелению и заиливанию
Клязьмы и ее притоков, разрушению берегов».
Но заглянем за Урал. На Алтае, в Горной Шории,
Прибайкалье в Саянах идет сплошное истребление кед-
ровой тайги, которая не только сама по себе огромная
экономическая и эстетическая ценность, но является ре-
гулятором водного режима великих рек, берущих нача-
ло в Южной Сибири: Оби и Енисея, Лены и Амура. Вот
194
что, по свидетельству юристов Всесоюзного научно-
исследовательского института советского законодатель-
ства, делают в Красноярском крае с кедром, охраняе-
мым нашими законами.
«Здесь имелись вопиющие факты незаконной рубки
ценнейших кедровых деревьев в количестве свыше
30 тысяч кубометров вдоль Тувинского (Усинского)
тракта, включенных в орехово-промысловую зону, и не-
законной вырубки 28 тысяч кубометров леса в водо-
охранной запретной полосе вдоль реки Есь и 500 кубо-
метров в такой же полосе вдоль реки Аскиз».
А у кого не дрогнет сердце, когда он прочтет такие,
например, строки:
«...Рубят лес на крутых склонах долин Иркута, Ки-
тая, Белой, многих других рек и самого Байкала.
Во многих местах здесь овраги выросли так быстро, что
были перерезаны пути для вывоза уже срубленной дре-
весины и был затруднен прогон скота на горные паст-
бища. Возникли селевые потоки, наносы стали запру-
живать реки и выноситься в Байкал».
А что же произойдет с этим районом, когда зара-
ботают строящиеся сейчас на Байкале целлюлозные
предприятия и потребуют ежегодной дани в несколько
миллионов кубометров древесины?
Итак, мы подошли к серьезнейшему вопросу — о за-
щитном значении леса, о последствиях хищнического
способа хозяйствования в нем.
Лес — хранитель рек и озер. Эта бесспорная истина
установлена и народным опытом, и солидными научны-
ми исследованиями. Что происходит, например, даже с
северной рекой, если истребить вдоль нее лес? Профес-
сор А. Молчанов пишет: «После вырубки лесов, охра-
няющих ключи и озера, эти водоемы местами уменьши-
лись в три-пять раз и более... Река Волчаница Плесец-
кого района Архангельской области через пять лет пос-
ле рубки укоротилась, и сейчас ее истоки находятся
ниже прежних на 6—8 километров».
Леса не дают снеговым и дождевым водам стекать
по поверхности земли, заставляют их просачиваться
вглубь, аккумулируют в рыхлой подстилке огромные
массы влаги и сокращают меженный период, создавая
нормальные условия для судоходства, режима гидро-
станций, сельского и рыбного хозяйства. Хотя эту ра-
боту леса и называют «невесомой полезностью», на са-
13*
195
мом же деле она приносит неисчислимые экономиче-
ские блага. И естественно, вырубка водоохранных ле-
сов, нарушение режима рек приносят колоссальные
убытки. Академик Д. Щербаков писал в «Правде»:
«При вырубке лесов до 70 процентов дождевой и поч-
ти 100 процентов снеговой воды беспрепятственно сте-
кает по поверхности почв. В связи с этим весной и при
дождях получаются большие разпивы, а летом реки
мелеют или высыхают».
Вырубка лесов вызывает страшное бедствие — вод-
ную эрозию. Д. Щербаков далее пишет: «В целом по
стране, по примерным подсчетам Почвенного института
АН СССР, ежегодный смыв почвы составляет около
535 миллионов тонн. Продукты смыва почв, овражные
выносы заиливают реки, даже такие крупные, как
Днепр, Десна, Дон, а также пруды, водохранилища,
оросительные каналы. Только иа очистку каналов еже-
годно затрачиваются сотни миллионов рублен, причем
удаляется около 128 миллионов кубометров наносов —
продуктов эрозии... В некоторых районах пруды и круп-
ные водохранилища заиливались за 3—5 лет».
Ощутимый ущерб уже дтя нашего поколения, для
сегодняшней экономики! И можно только пожалеть по-
томков: с годами, если не принять мер, убытки будут
возрастать. Профессор А. Молчанов доказал, что нор-
мальный водный сток обеспечивает равномерная леси-
стость, равная приблизительно пятидесяти процентам.
Минимальную лесистость центральные области России
имели примерно... 270 лет назад. Причем в Рязанской
и Московской областях она уже тогда была несколько
ниже нормы, в Тульской — всего 24 процента, а в Кур-
ской — даже 16. А спустя сто с лишним лет Иван По-
сошков советовал в своем знаменитом трактате «О ску-
дости и богатстве»: «А кая степь гораздо гола, и леса
удалели, то тамошние жители всякой бы к своей дерев-
не занял десятин десяток-другой и, вспахав бы, осенью
наметал бы семен леснаго — березоваго, и липоваго, и
кленоваго, и осиноваго, и дубоваго, и вязоваго, и оре-
хов спелых сырых четверик-другой тут же разметать.
И как этот сеяный лес взойдет, от пожару бы бе-
регли...»
(Между прочим, когда мне понадобилась недавно
эта интересная и редкая книга, я разыскал только
издание 1842 года под редакцией профессора русской
истории Михаила Погодина, который писал в предисло-
196
вии к ней: «Читая сочинение, видишь, что сочинитель
был человек грамотный, обладавший ясным взглядом
на вещи, познанием дела, к нему близкого, русским тол-
ком в сильной степени, умом творческим»... Труд кре-
стьянина-самородка Ивана Посошкова имеет не только
историческую и филологическую ценность, в нем много
здравых мыслей — о лесах, о государственной береж-
ливости, о ловле рыбы, о грамоте и даже... о ту-
неядцах.)
Шли столетия, леса русской равнины быстро исчеза-
ли. Уже в 1914 году лесистость Ярославской области
составляла 28 процентов, Московской — 26, Калуж-
ской — 25, Смоленской — 24, Рязанской — 19, Пензен-
ской — 16, Тульской — 8, Курской — 6 процентов.
К сожалению, после революции у нас не был осуществ-
лен Основной закон о лесах, подписанный В. И. Лени-
ным в 1918 году. Он предусматривает регулирование ле-
систости разных районов. И полезно было бы сегодня
заглянуть в леса наших северных соседей. Финны, на-
пример, имея семидесятипроцентную лесистость, увели-
чивают с каждым годом добычу древесины, потребляют
и продают ее во всевозрастающем количестве и не iy-
мают снижать ни на один процент очень высокой леси-
стости своей страны...
Лесозаготовители неохотно признают очевидные
факты разбазаривания лесных ресурсов и стараются
снять вопрос о последствиях такого способа хозяйство-
вания, хорошо зная, что с подрубленного ими сучка
придется падать не им, а тем, кто будет жить после
них. В официальных документах и в печати ревнители
ведомственных интересов пытаются нарисовать полную
благоденствия картину своей деятельности, вводя в за-
блуждение общественность и решающие государствен-
ные органы.
Высокой лесной бухгалтерии недостает объективно-
сти, способности к всестороннему освещению важной го-
сударственной проблемы. Недавно центральная пресса
опубликовала также данные о лесохозяйственной дея-
тельности в русских лесах за истекшее пятилетие:
«В нашей республике ведется большая работа в об-
ласти эффективного ведения лесного хозяйства и по-
вышения продуктивности наших лесов. Если в 1959 году
в РСФСР было посеяно и посажено леса на площади
197
361 тысяча гектаров, то в прошлом (то есть 1964) году
посевы и посадки заняли 781 тысячу гектаров».
Эти цифры кое-кого могут успокоить. Однако для
полноты картины нельзя не добавить, что по меньшей
мере половина «облесенных» гектаров, особенно за
Уралом, — фикция, так как на них ничего не прижи-
лось. Главное же в другом: среднегодовая посадка леса
за это пятилетие — примерно 0,5 миллиона гектаров,
а вырубалось каждый год более двух миллионов, да сго-
рало три-четыре миллиона. Нет, до эффективного ве-
дения лесного хозяйства, до повышения продуктивности
наших лесов ох как далеко!
Вред успокоительной ведомственной цифири не толь-
ко в том, что она пытается скрыть разбазаривание на-
родного добра, тут выступают и моральные категории.
«Паче же вещественного богатства, — писал Иван По
сошков, — надлежит всем нам обще пещися о невеще-
ственном богатстве, то есть об истинной правде».
Продолжая разговор об истреблении лесов, мы
должны наконец ответить на вопросы: как все это может
происходить в нашем высокоорганизованном обществе,
почему мы не добиваемся правильного ведения лесного
хозяйства, неуклонного соблюдения научно-технических
требовании, наказания браконьеров?
Начну с последнего. Принятая ныне система нака-
заний за нарушение научно-технических правил лишь
множит число нарушителей. Почему? Группа сибирских
ученых возмущалась однажды в «Правде»: «За наруше
пне правил пользования лесом хозяйственники платяг
штрафы. И платят... весьма охотно. Почему же не за-
платить 500 рублей штрафа и в то же время получить
10 тысяч рублей премии за перевыполнение плана?»
Больше того, организационная структура управления
лесной промышленностью и лесным хозяйством неиз-
бежно ведет к истощению русских лесов. В недавнюю
пору безудержных реорганизаций лесное хозяйство па-
ло жертвой потребительского отношения к богатствам
родной природы. Один из цехов лесного производства —
заготовка древесины — выделился из общего лесного
хозяйства и занял преобладающее положение. Вот что
пишет по этому поводу профессор Д. Арманд:
«...Лесное хозяйство оказалось подчиненным лесной
промышленности. Это произошло потому, что вся систе-
ма планирования, финансирования, заработной платы и
премирования построена таким образом, что стимулн-
198
рует заготовки, выполнение плана рубок. Множество
инстанций н лиц — от совнархозов до лесорубов — ма-
териально в нем заинтересованы. Возобновление же ле-
са остается чем-то вроде их побочно-моральной обязан-
ности, экономически почти не поощряется и сплошь и
рядом рассматривается как дело второстепенное».
В 1959 году, в памятную пору реорганизаций, была
нарушена идея единства государственного лесного фон-
да, сформулированная В. И. Лениным, согласно кото-
рой все леса «представляют собой общенародный фонд
и ни в коем случае не могут подлежать какому-либо
разделу п распределению ни между гражданами, пи
между хозяйствами». Ныне наши леса раздроблены,
распределены между многочисленными пользователями,
оказались в бесконтрольном распоряжении союзных и
республиканских ведомств, областных и межобластных
организаций, в руках министерств, кооперативных арте-
лей, «самозаготовителей».
Кто и как при такой структуре осуществляет конт-
роль за отпуском леса и его пользованием?
В совнархозовской зоне — а в нее попали самые бо-
гатые лесные районы республики — за деятельностью
колхозов, совхозов, министерств должен следить лес-
промхоз, хотя никакими юридическими правами на это
он н не облечен. И как может главный нарушитель
научно-технических правил бороться за их соблюдение?
Пользуясь бесконтрольностью, низовые добытчики дре-
весины делают в лесу что хотят.
Извечный страж и хозяин лесов — главный лесни-
чий, всегда осуществлявший в России государственные
контрольные функции, — был той же реорганизацией
низведен до положения заместителя директора лес-
промхоза, оказался в его подчинении. В таком поло-
жении лесничий, хорошо зная лесные правила, может
лишь искать лазейки для их нарушений, либо, если он
честный и принципиальный человек, уходить с работы.
Но деваться ему некуда, и он продолжает выписывать
лесорубочные билеты. Таким образом, леспромхоз сам
себе отпускает леса, сам рубит их и сам себя контро-
лирует!
Правда, в каждом совнархозе учреждена лесная ин-
спекция, подчиненная Главлесхозу РСФСР, однако она
бессильна что-либо сделать. На огромный Красноярский
край — десять инспекторов, на шестьдесят миллионов
гектаров иркутских лесов — всего несколько человек.
199
Могут ли они лично проконтролировать соблюдение
научно-технических правил? Нет. Они вынуждены осу-
ществлять контроль через тех же лесничих, полностью
зависящих, как мы уже знаем, от лесозаготовителей.
К тому же инспектора Главлесхоза не облечены широ-
кими полномочиями, главное их право — «ставить во-
прос» о привлечении к ответственности нарушителей
лесных правил.
Главлесхозу РСФСР переданы малолесные районы
республики, в которых, как нигде, необходимо строжай
шее соблюдение научно-технических норм, правильное
ведение лесного хозяйства. Полностью Главпесхоз на-
зывается: Главное управление лесного хозяйства и охра-
ны леса при Совете Министров РСФСР. Пора, однако,
разобраться в том, что представляет собой Главлесхоз
не по названию, а по сути.
С каждым годом эта организация все заметнее пре-
вращается в ГЛАВЛЕСЗАГ. В ее системе работает ны-
не более ста специализированных лесозаготовительных
предприятий — леспромхозов, и среди них есть очень
крупные, заготавливающие в год по 300—500 тысяч ку-
бометров древесины. Кроме того, и лесхозы ведут нема-
лые рубки в порядком истощенных лесах европейской
части России. И тут возникает вопрос: кто контролирует
деятельность Главлесхоза РСФСР? Это может пока-
заться невероятным, но факт остается фактом: в системе
нашей хозяйственной структуры такой инстанции нет!
Сей немыслимый организационный и правовой пара-
докс усугубляется тем, что общественный контроль тут
тоже бессилен, так как председателем президиума Цент-
рального совета Всероссийского общества охраны при-
роды последние пять лет был начальник Главлесхоза
М. М. Бочкарев, а главный лесничий этого учреждения
И. А. Хомяков — председателем научно-технического
совета общества! Отсюда неизбежно вытекает пренебре-
жение научно-техническими правилами и законами.
Не кто иной, как Главлесхоз РСФСР, сплошь уни-
чтожает хвойные леса в верховьях Волги, превращает
в гиблые пустыри дорогие каждому патриоту земли.
Несколько лет назад Главчесхоз РСФСР снизил для
центральных областей возраст рубки хвойных пород на
20—40 лет и березы — иа 10—20 лет (в запретных по-
лосах по берегам рек и других водоемов). Только в
защитных лесах Московской области объем рубок был
увеличен на 400 тысяч кубометров. Таким образом «са-
200
моконтролирующаяся» организация сама себе разреши-
ла сверхплановую рубку. Приведу другой пример. Зако-
ном об охране природы особо выделен кедр. Статья
пятая Закона запрещает рубку кедра способами, не
обеспечивающими его естественного возобновления.
Не кто иной, как Главлесхоз, сводит последние кедро-
вые леса Алтая именно такими способами. И наконец,
руководители Главлесхоза РСФСР задушили так назы-
ваемый Кедроград... Эту эпопею Главлесхоза необхо-
димо рассмотреть особо: в ней отразились все противо-
речия, обрекающие на погибель наши леса.
В 1963 году проектировщики попросили меня напи-
сать вступительную главу к техническому проекту Кед-
рограда. Вот выдержки из нее:
«Много веков назад в самом большом лесу Земли —
в сибирской тайге — люди заметили дерево, которому
суждено было стать символом прекрасной и щедрой
природы Сибири. Дерево это — Pinus sibirica Мауг —
пятихвойная ореховая сосна, давно уже называемая в
специальной литературе и обыденной жизни кедром си-
бирским.
О чарующей, торжественно-элегической красе сибир-
ского кедра возвышенно писали Вячеслав Шишков и
Мамин-Сибиряк.
Однако не только, точнее сказать, не столько красо-
той своей славен сибирский кедр — это дерево удиви-
тельным образом сочетает в себе красоту и пользу.
Коренные жители и русские поселенцы издревле берег-
ли кедровую тайгу, во многих районах окультуривали
ее, закладывая, должно быть, первыми в мире начала
оригинального хвойного садоводства. Припоселковые
кедрачи были источником вкусного и питательного ра-
стительного жира, а девственные кедрачи, кроме ореха,
давали массу пушнины и снедпой дичи, потому что в
этих лесах постоянно жили соболя, маралы, белки, мед-
веди, глухари, кабарга, рябчик и другие ценные пред-
ставители таежной фауны. Мягкая, равнослойная, кра-
сивая по текстуре кедровая древесина издавна исполь-
зовалась для изготовления мебели, тары для мас-
ла и меда, ульев, посуды, а в наше время стала неза-
менимым материалом для карандашной промышлен-
ности.
В ядре кедрового ореха больше жира, чем в грецком
201
и миндальном, не говоря уже о сое или подсолнечнике.
Даже в его жмыхе много углеводов, крахмала и пенто-
занов, а белков больше, чем, например, в пшенице.
По калорийности кедровые орехи превосходят мясо,
сливки, яйца, прекрасно усваиваются человеческим
организмом.
Но кедр — источник не только пищевого сырья.
Кедровое масло используется для изготовления особо
пенных красок, растворителей, иммерсионных смесей, не-
заменимых при микроскопировании и космических
исследованиях. Из стойкой, долго не кристаллизирую-
щейся кедровой живицы получают камфару, скипидар,
канифоль, оптический бальзам. Даже хвоя кедра выде-
ляет это дерево из ряда других. Эфирного масла, напри-
мер, в ней в пять раз больше, чем, скажем, в сосновой
хвое.
Нельзя не отметить и лечебных свойств кедра Ядра
орехов его содержат сложный комплекс витаминов,
обладают свойствами, способствующими росту человече-
ского организма, укрепляющими кожу и нервную си-
стему. Давно замечены лечебные качества кедровой
смолы, благодаря которым она, очевидно, и получила
свое название «живица». Препарат из нее, заживляю-
щий открытые рапы, широко применялся нашими ме-
диками в годы Великой Отечественной войны. И под
сенью кедровых лесов природа копит немало добра. Это
и упомянутая выше пушная и мясная дичь, и грибы, и
ягоды, и лекарственная левзея софлоровндная («мара-
лий корень»), и драгоценный, имеющий хороший спрос
на внутреннем и международном фармацевтическом
рынке пантокрин, получаемый из пантов марала, жи-
вущего только в кедрачах Алтая и Саян, и бадан —
носитель дубильных и красящих веществ, и разнообраз-
ные медоносы, и легендарный женьшень кедровой тай-
ги Приморья.
Наконец, кедровые леса, занимая водоразделы и
горные склоны, имеют огромное почвозащитное н водо-
охранное значение. К сожалению, до сего дня не сде-
лано ничего, чтобы оградить кедрачи от хищнических
вырубок, от нерационального, бесхозяйственного
использования этого бесценного природного сокровища.
Лесозаготовители относятся к кедру как к рядовой
хвойной породе, рубят его без загляда вперед, уничто-
жая и расстраивая замечательные массивы кедра, кото-
рые потом почти невозможно восстановить.
202
До последнего времени извлечение сырья из кедро-
вой тайги повсеместно проводилось маломощными, раз-
розненными, часто конкурирующими друг с другом хо-
зяйствами, организациями, артелями с сезонной рабо-
той и малоквалифицированными, текучими кадрами.
Ученые и инженеры пришли к выводу, что задача мо-
жет быть решена только многоотраслевым комплексным
предприятием, располагающим современной техникой,
постоянным штатом рабочих, занятых в течение всего
года. Это государственное предприятие должно стать
единственным хозяином леса на своей территории, толь-
ко тогда оно сможет наладить рациональную заготовку,
переработку и восстановление богатств кедровой тайги,
увязать меж собой отдельные отрасли своего производ-
ства.
Такое предприятие появилось в Горном Алтае. Прак-
тическое осуществление замечательной идеи было нача-
то по инициативе группы выпускников Ленинградской
лесотехнической академии. Территория горно-алтайской
тайги, выделенная по решению правительства Россий-
ской Федерации, стала базой для этого долгожданного
производственного и научного эксперимента. Здесь были
проведены большие лесоустроительные и изыскательские
работы. Экономические расчеты, проделанные учеными
и специалистами, полностью подтвердили исходную
идею: прижизненная эксплуатация кедровой тайги вы-
годна, постоянно действующее хозяйство быстро окупит
все расходы, неизбежные при его создании, начнет да-
вать чистую прибыль, сохранит и приумножит богатства
этого района тайги
Опыта Кедрограда, как стали повсюду называть но-
вое лесное предприятие, ждет вся таежная целина Сиби-
ри. Надо иа практике доказать, что хозяйство этого ти-
па может быть рентабельным, может развить производ-
ственный комплекс, найти наиболее выгодные способы
механизации сбора и переработки кедрового ореха, ру-
бок горных лесов, наладить разумное, научно обосно-
ванное регулирование количества и качества дичи в
тайге, увязать ведение охотничьего и лесного хозяйства,
выработать и практически осуществить новые принци-
пы и приемы восстановления кедровых насаждений,
эксплуатации горельников...»
Это введение опиралось на многотомный труд, со-
державший материалы о богатствах той земли, на ко-
торой начинался опыт, солидные научные выкладки,
203
строгие экономические расчеты Сотни людей, причаст-
ных к этому новому и чрезвычайно важному делу, тогда
еще крепко верили в пего, надеялись, что опыт удаст
ся и на миллионах гектаров пока еще не вырубленной
кедровой тайги утвердится новый принцип хозяйство-
вания.
Да и как было не надеяться, если самые большие
знатоки сибирских лесов подтверждали выгодность
комплексной эксплуатации кедровой тайги! По расчетам
доктора биологических наук Г. В. Крылова (Новоси-
бирск) выходило, что древесина, взятая со ста гектаров
кедровой тайги, даст 960 рублей в год, если же в те-
чение 140 лет брать орех, годовой доход будет в сред-
нем по 1050 рублей, а заготовка всего таежного добра
сулит 6637 рублей дохода, причем этот ежегодный дар
можно получать вечно. Заслуженный деятель науки
РСФСР, доктор сельскохозяйственных наук, профессор
Г. П. Мотовилов (Красноярск) итожит результаты по-
дробного изучения возможностей кедроградских лесов,
технического проектирования хозяйства «В условиях
Горного Алтая опытный леспромхоз в состоянии более
полно осваивать природные ресурсы кедровников, добы-
вая разнообразной продукции с единицы лесной площа-
ди по стоимости в четыре-пять раз больше, чем это воз-
можно в обычном леспромхозе... Уже после 1967 года
леспромхоз мог бы получать до 325 тысяч рублей при-
были».
Как было не надеяться, если идею Кедрограда под-
держивали тысячи людей? Приезжали добровольные
помощники — студенты из Московского авиационного
института и МГУ, из Харьковского политехнического и
Горно-Алтайского педагогического, Ленинградской лесо-
технической академии и Московского энергетического.
Комсомольцы-зиловцы и бийские молодые рабочие сла-
ли шефские подарки — инструмент, запасные части.
Из книжных посылок собралась библиотека в три тыся-
чи томов. Военные подарили вдоволь палаток. Идея мо-
лодых энтузиастов была настолько близка многим лю-
дям, что они переводили в Кедроград личные сбере-
жения...
Прошло более пяти лет со дня решения Совета Ми-
нистров РСФСР о создании опытного кедрового хозяй-
ства, а молодые инженеры так же далеки от цели, как
п самом начале.
Кто в этом виноват?
204
Весной 1960 года опытная кедровая станция, как
вначале именовалось хозяйство, расположилась близ
поселка Уймень. Всякое дело в этом бездорожном гор-
ном районе начинать нелегко, а тут были особые труд-
ности. Новое дело не пришлось по душе местным хозяй
ственникам и руководителям совнархоза: они планиро-
вали рубить эту золотую тайгу, а тут какие-то молодые
фанатики отняли сырьевую базу да еще грозятся при-
крыть на веки вечные сплошные рубки по всем кедро-
вым лесам. В письме из Кедрограда, напечатанном в
«Комсомольской правде» 6 апреля I960 года, обстанов-
ка рисовалась так; «Кое-кто... старается задушить нас
во что бы то ни стало... Директор Кара-Кокшинского
леспромхоза Кузьмин, для которого станция — бельмо
на глазу, во всеуслышание заявил, что не даст нам ни
одного ржавого гвоздя, не сольет в свою тару ни грам-
ма горючего, не даст ни одной квартиры».
В те же дни произошло беспрецедентное по нашим
временам событие. Когда распугило дороги и группа
инженеров оказалась отрезанной от внешнего мира, над
лучшими кедроградскими лесами, опуская желтый
шлейф, появился самолет: были засыпаны ядохимика-
тами самые ближние к Уйменю 19, 20 и 25-й кварталы
урочища Еланда.
Главлесхоз РСФСР, в ведении которого находилась
кедровая станция, не принял никаких мер. Опытное хо-
зяйство вообще было брошено на произвол судьбы,ока-
залось без опеки какого-либо государственного учреж-
дения. В том же письме из Кедрограда «Комсомольская
правда» перечислила все наличное оборудование стан-
ции: трактор С-100, поломанный ДТ-54, пилорама, де-
ревообрабатывающий станок, рация, косилки, грабли и
прочая мелочь.
Все! О каком развитии комплекса или опытных ра-
ботах могла идти речь? К тому же на хозяйство сразу же
«спустили» производственный план. В августе молодежь
Кедрограда прислала обращение в «Комсомолку»:
«Не хватает продуктов, оборудования, различных ма-
териалов. И в этих тяжелейших условиях приходится
строить, драться за свою мечту».
Главлесхоз РСФСР с самого начала заложил в хо-
зяйство многие беды. Не было проекта, своего жилого
фонда, штатного расписания, материально уравниваю-
щего предприятие с соседними леспромхозами. Как вы-
ход из положения Главлесхоз решил принять Уйменский
205
лесопункт п назвать станцию леспромхозом. Как же
произошла приемка? Кара-Ког шинскнй леспромхоз вы-
вез все мало-мальски ценное оборудование и лишь тогда
передал лесопункт. Главлесхозу РСФСР возместить бы
недостачу техники, поставить молодое хозяйство в нор-
мальные условия. Но вот что кедроградцы писали в
«Комсомольскую правду» 12 ноября 1960 года, сразу
после превращения станции в леспромхоз:
«Мы полностью предоставлены самим себе — с
огромным планом и развалившейся техникой».
А в конце первого года работы местные власти за
незначительное нарушение финансовой дисциплины
оштрафовали предприятие на 400 тысяч рублей в старом
исчислении, сняли с его счета деньги до последней ко-
пеечки, секвестровали собранный орех. Позднее Госар-
битраж отменил штраф н секвестр как незаконные, но
денег-то вернуть было нельзя: финансовый год закон-
чился. «Комсомольская правда» писала: «Ребята два
месяца не получали зарплаты, организовали в столовой
долговые списки...»
Добавлю, что комсомольцы сутками дежурили у поч-
ты, ожидая посылок, стреляли и ели белок. Что это?
Героизм или мученичество? Меня волнуют мысли и са-
мочувствие людей, переживших все это. И следовало бы
заглянуть в души тех, кто травил молодых инженеров и
рабочих, которые для себя лично не добивались ничего,
никакой корысти. Мне не раз приходилось бывать в Гор-
ном Алтае, и меня покоряла нравственная чистота кедро-
градской молодежи, ее верность нашим идеалам, неисто-
щимый оптимизм. Они проявляли редкую стойкость
перед неизбежными трудностями, связанными с их не-
опытностью, с новизной всего дела, с бездорожьем, с
климатическими условиями и бытовым неустройством.
Но чем и как компенсировать тот моральный урон, что
нанесли им люди, создававшие препоны искусственные?
Отношение Главлесхоза к молодому хозяйству осо-
бенно явственно сказалось в кадровой политике.
Конечно, о директоре должен был позаботиться
прежде всего Главлесхоз РСФСР. Он и «заботился».
За эти пять лет был устроен настоящий калейдоскоп ди-
ректоров: Шипунов, Малаховский, Иванов, Малаховский
(по второму заходу,), Шахворостов, Жпдеев, Рослпк,
Вол ков.
Неблагополучие в Кедрограде вызывало постоянную
тревогу общественности. «Комсомольская правда» не-
206
однократно писала о проблемах и трудностях нового хо-
зяйства. Главлесхоз откликнулся единственный раз —
30 декабря 1961 года. Как кощунственно звучит фра-
за из этой отписки: «Автор умело нацеливает коллектив
молодежи на преодоление возникших в работе трудно-
стей»!
Начальник Главлесхоза РСФСР М. М. Бочкарев в
беседе может долго распространяться о ценности кедра,
о надеждах, возлагаемых на кедровую тайгу, о трудно-
стях ее освоения, о том, что вверенное ему учреждение
создало Кедроград (хотя это явная неправда), что он
лично опекает хозяйство и т. д. Но достаточно сравнить
его слова с делами, приглядеться — и увидишь осторож-
ную и опытную руку, которая все эти пять лет потихонь-
ку вела большое дело на ликвидацию.
До сих пор поражаюсь, откуда брались силы у
кедроградцев. Их положение осложнялось тем, что со-
седние леспромхозы располагались в отстроенных по-
селках, связанных дорогами между собой и с городам i,
знали только одно дело — рубить кедровую тайгу.
Л кедроградцы должны были и давать план по заготовке
древесины и, сверх того, строить жилье, пробивать че-
рез перевал дорогу, развивать комплексное хозяйство,
проводить опыты. Главлесхоз интересовался только «ку-
биками». Все остальное кедроградцы должны были де-
лать за счет, так сказать, энтузиазма.
Потом Главлесхоз начал вообще тормозить разра-
ботку технического проекта опытного предприятия и
вскоре передал хозяйство в подчинение Алтайскому
управлению лесного хозяйства и охраны леса.
Вспоминаю совещание, на которое я вылетел, полу-
чив из Барнаула «молнию»: «Дела плохи». Начальник
Алтайского управления В. С. Вашкевич, не желая слу-
шать доказательств ученых, не вникая в расчеты проек-
тировщиков, стучал кулаком по столу, требуя, чтоб
собравшиеся разъехались по домам. Встал, помню, про-
фессор Г. П. Мотовилов и сказал, что по существующе-
му правопорядку результатом такого совещания должен
явиться двусторонний протокол, и предложил занести в
него единственную фразу: «Лесоустроительное совеща-
ние разогнано тов. Вашкевичем В. С.».
Вашкевичу пришлось успокоиться и продолжить ра-
боту. Одна ко совещание к соглашению не пришло.
Основной базой развития опытного хозяйства были са-
207
мые близкие и богатые урочища Нырна и Еланда, леса
которых надо было переводить в первую группу, чтобы
исключить в них сплошные рубки. Но Вашкевич имел
иа эти урочища свои виды. Проектировщики же не мог-
ли закладывать предприятие постоянного действия на
пустых вырубках. Сразу после совещания начальник
Всесоюзного объединения «Леспроект» Б. А. Козловский,
и. о. директора проектно-исследовательского бюро
Б. А. Забелин обратились за арбитражем к Бочкареву:
«Просим Вас в возможно ближайший срок рассмотреть
возникшие разногласия...»
Главлесхоз РСФСР не рассмотрел разногласий, не
перевел леса в первую группу, заморозил немалые день-
ги, уже затраченные па изыскания и проектирование,
прервал работу сотен специалистов. Люди не могли за-
вершить технического проекта, не зная, что будет с луч-
шими кедроградскими лесами, а значит, и со всем хо-
зяйством. Стало ясно, что Вашкевич лишь выполняет
волю Бочкарева, и тогда «Леспроектом» был сформули-
рован вывод, что эти действия «направлены на органи-
зацию не опытного леспромхоза по комплексному ис-
пользованию богатств кедровой тайги, а обычного лесо-
заготовительного предприятия».
Несмотря на все производственные и бытовые труд-
ности, на отсутствие технического проекта, постоянного
руководства и помощи, Кедроград жил. Молодежь про-
била через перевал круглогодовую дорогу, построила
много жилья, клуб, контору, школу, мастерские, ясли.
К 1963 году хозяйство заготавливало древесину, пушни-
ну, орех, живицу, пихтовое масло, маральи панты, нача-
ло выполнять планы. В этом была большая заслуга но-
вого директора Кедрограда Н. П. Жидеева, немолодого
уже, опытного специалиста, добровольно приехавшего
из Барнаула, чтобы помочь молодежи и, как он мне
застенчиво объяснил при знакомстве, «успеть перет ухо-
том на пенсию сделать для леса что-то хорошее».
Под руководством главного инженера В. Парфенова бы-
ли начаты интересные опыты. Первыми в Сибири кедро-
градцы применили рубку горных лесов с сохранением
подроста, разработали новую, очень перспективную
технологию восстановления кедрового леса, сочетали
иа практике охотничье и лесное хозяйства, нашли луч-
ший способ подсочки, дающий максимальный выход жи-
208
вицы п не губящий деревьев. Об этих опытах появились
статьи в специальных журналах.
И вот итог: в 1963 году Кедроград дал 78 тысяч руб-
лей прибыли. Все остальные леспромхозы Горного Алтая
вышли с убытком. Соседний Кара-Кокшинский леспром-
хоз, например, принес 160 тысяч рублей убытка, а при-
мыкающий с севера Иогачский — 420 тысяч.
И тут бы Бочкареву с Вашкевичем поддержать моло-
дых инженеров, распространить их ценный опыт на весь
Горный Алтай. Большое совещание ученых и специалис-
тов, собравшееся тогда в Москве, именно этого и тре-
бовало. Однако вскоре Бочкарев и Вашкевич пошли в
открытое наступление на горные леса, в том числе и
кедроградские. К территории опытного предприятия
вдруг с трех сторон потянулись дороги. Кедроградцы на-
сторожились, им был знаком этот старый прием лесо-
заготовителей: «покорители тайги» сначала вкладывают
деньги в дороги, а потом, требуя, чтоб средства окупи-
лись, добиваются незаконных рубок. Одна дорога шла
от Кара-Кокшинского леспромхоза к лучшему кедро-
градскому урочищу Нырпа, две другие строил Иогачский
леспромхоз — к самому доступному уйменскому урочи-
щу Еланда и к орехово-промысловой Пыжинской тайге.
Эти леса — сокровища Алтая, лучшие кедровники Си-
бири. И самое главное, Пыжа, Нырна и Еланда — по-
следние крупные массивы кедра на Алтае, за ними на-
чинаются гольцы.
Кедроградцы забили тревогу. Летом 1963 года, пом-
ню, я пришел к Бочкареву н сказал, что готовится без-
законие, что Главлесхоз РСФСР должен дать распоря-
жение об отмене дорожных работ. Бочкарев пообещал
это сделать немедленно. Но... Приведу выдержки из
технико-экономической переписки; все эти годы она ве-
лась между учеными, лесоустронтелями, проектировщи-
ками, инженерами Кедрограда:
«Идет полным ходом строительство дорог к террито-
рии Кедрограда. Дороги ведутся по темпам военного
времени. Утром проезжаешь — ничего нет, а вечером —
стоит мост. Таким образом, наступление на Нырну и Пы-
жу пока еще не приостановлено, видимо, директива Боч-
карева еще не дошла. Жидеев шлет протесты, в ответ по-
лучает успокоительные радиограммы о том, что на
Кедроград никто не покушается...» (30 июня 1963 года).
Потом появились решения, которые вначале держа-
лись в тайне от ученых, изыскателей, инженеров Кедро-
14 В. Чивилихин 209
града. Бочкарев и Вашкевич добились передачи в рубку
Бланды п Нырны — главных кедроградских лесов, из-
дали соответствующий приказ. Осенью 1963 года Кедро-
град лишился основной своей производственной базы,
закрепленной за ним распоряжением Совета Министров
РСФСР.
Хотелось бы подчеркнуть моральную сторону дей-
ствий Бочкарева и Вашкевича.
«Вашкевич выехал в Кара-Кокшу для проведения ба-
лансовой комиссии. На собрании задали ему вопрос, чем
вызван перевод Кедрограда. Вашкевич ответил, что это
сделали для того, чтоб дать пищу лесопунктам — Кузе
и Суучаку, что в Уймени очень много леса, его там хва-
тит лет на 15, а через 15 лет нас уже, мол, не будет»
(февраль 1964 года).
Другими словами, после нас хоть потоп.
В Главлесхозе и на Алтае разрабатывались планы
выкорчевывания Кедрограда и его идей. Алтайское упра-
вление придумало:
«Новое предложение: Кедроград организовать на ба-
зе Кара-Кокшннского леспромхоза с центром в Кара-
Кокше. Но дело в том, что там объем лесозаготовок —
около 300 тысяч кубометров, и, конечно, опытными рабо-
тами будет уже заниматься некогда» (8 декабря
1963 года).
Посыпались телеграммы кедроградцев в Москву.
В. Парфенов и начальник лесоустроительной партии
Н. Телегин составили предложение о переводе Кедрогра-
да в Иогач, только что заваливший годовой план и на-
несший государству убыток в 420 тысяч рублей. Это
был единственный выход.
Теперь Главлесхоз РСФСР, оправдываясь перед
прессой, уверяет, что инженеры сами просили перевести
Кедроград на озеро, в Иогачский леспромхоз. Да, про-
сили, но только в конце 1963 года, когда деваться им
стало некуда.
«В создавшейся ситуации намеченную нами реоргани-
зацию надо доводить до конца и немедленно», — писал
мне лесоустроитель Н. Телегин 25 декабря 1963 года.
Наконец «реорганизация» началась. Обстановку, в
которой она происходила, красочно рисует отрывок еше
из одного письма:
«В Уймени полный разгром. Кара-Кокша тянула все,
что могла, даже столы и стулья. Говорят: забирайте
свои идеи, музей, ружья и убирайтесь... Все ссылаются
210
на Вашкевича, который издал приказ передать баланс
опытного леспромхоза Кара-Кокше. Теперь Кара-Кокша
ничего нам не отдает, даже то, что принадлежит нам,
леспромхозу, а не участку... Каракокшинцы смеются:
мол, опять надули, как в 1960 году, только на сей раз с
помощью управления» (февраль 1964 года).
И еще одна акция Вашкевича, может быть, самая
некрасивая: попытка расчленить коллектив кедроград-
ских инженеров, разослать их всех по разным хозяй-
ствам. Но «инженеры прямо заявили, что все, как одни,
поедут только в Иогач».
В запасе у Главлесхоза и управления оставался по-
следний «легальный способ» ликвидации единственного
в стране предприятия по комплексному использованию
кедровой тайги. Кедроградцы брали лес и в Уймени, но
тамошние рубки были строго ограничены, и их доля в
общем вале с каждым годом снижалась. В 1965 году
эти рубки должны были составить лишь 38 процентов
стоимости всей продукции. К тому же проект преду-
сматривал полный переход с рубками в пихтарники и
горельники.
Совсем другое положение сложилось в Иогаче, в его
изреженных бывшим леспромхозом лесах. Чтобы выпол-
нить произвольно спущенный план, люди забывали про
отдых, работали иногда по воскресеньям. «Завалить»
план было нельзя: Вашкевич поснимает инженеров с ра-
боты. И впервые за многие годы огромным напряжением
сил план в Иогаче был выполнен. Однако на 1965 год
его увеличили.
Нелишне узнать оценку учеными происшедшего с
Кедроградом. Заслуженный деятель науки РСФСР про-
фессор Г. П. Мотовилов и кандидат экономических наук
Б. С. Спиридонов пишут:
«Самые лучшие, высокопроизводительные, освоенные
сбором ореха кедровники отняты и переданы для рубки
соседнему леспромхозу. Кедроградцев оттеснили в глубь
неосвоенных, труднодоступных участков. Кроме того, к
опытному хозяйству присоединили соседний Иогачскпй
леспромхоз, который в основном исчерпал свою лесо-
сырьевую базу. Передав Кедрограду Иогачский леспром-
хоз с его объемом заготовок, Алтайское управление
лесного хозяйства с согласия Главлесхоза РСФСР тре-
бует обязательного выполнения заготовок древесины,
вынуждая кедроградцев рубить кедровники в ущерб
идее комплексного хозяйства».
14*
211
Пришло время ответить на вопрос, почему так далеко
зашли руководители Главлесхоза РСФСР, осуществляя
волюнтаристскую политику в решении важной эконо-
мической проблемы, попирая данные науки и опыта,
преступая нормы общественной морали.
Что это? Стандартный конфликт между консервато-
ром и новаторами? Попытаемся разобраться в явлении,
которое куда сложнее и вреднее обычного консерва-
тизма...
Как уже говорилось, кедр, эта краса Сибири, на свою
беду имеет мощный, «кубатуристый» ствол. Пару сосен
или пяток пихт надо свалить, чтобы получить столько же
«кубнков», сколько дает один кедр. До 1937 года живой
кедр вообще было запрещено рубить, а теперь лесоза-
готовители, уничтожив самые богатые и доступные мас-
сивы, дорубаются до гольцов, до запретных ореховых ле-
сов, до приречных и приозерных кедрачей.
Около десяти миллионов кубометров кедровой древе-
сины берется ежегодно в Сибири и Приморье — это
больше чем в пятьдесят раз превышает специальные
потребности нашей промышленности. Главлесхоз
РСФСР, выполняя в одной упряжке с сибирскими сов-
нархозами лесозаготовительные планы, прикрывает бес-
численные огрехи в ведении лесных дел за счет «кубату-
ристого» кедра. Может ли такая организация искрен-
не стремиться к выработке новых, прогрессивных ме-
тодов эксплуатации кедровой тайги? Конечно, нет!
В истории Кедрограда сыграли свою роль и конъюнк-
турные соображения. Дело в том, что большая часть
кедровых лесов находится в совнархозовской зоне.
Если бы кедроградский опыт быстро и окончательно
удался, как бы на это посмотрели основные кедронстре-
бители?
Ныне Главлесхоз РСФСР планирует на новой кедро-
градской территории растянуть опыт еще на семь — де-
сять лет, ставит инженеров перед необходимостью са-
мим вырубить последний кедровый массив Алтая — Пы-
жинскую тайгу. Да что там Алтай! За эти годы пойдут
под топор остатки кедровых лесов всей Сибири. И хотя
молодые инженеры, свершившие настоящий гражданский
подвиг, уже, можно сказать, добились своего: развили
устойчивый комплекс, получили большие прибыли, —
не слышно и не видно, чтобы Главлесхоз беспокоился о
распространении принципа комплексности хотя бы па
принадлежащие ему кедровые леса. Уничтожить кедр
212
куда легче, хотя это противоречит и науке, и требова-
ниям экономики, и нашим законам, и просто здравому
смыслу. Это не противоречит только морали, согласно
которой «лет на пятнадцать хватит рубить, а там уже
нас не будет».
Всего один процент нашей лесной площади занимают
кедрачи, доступные для хозяйственного освоения, и
неужто мы их уничтожим, как уничтожила свой кедр
Америка? Не хочется верить в это...
Немало поездил я ио кедровым вырубкам Южной Си-
бири, но, пожалуй, самое страшное, что довелось уви-
деть, — старые лесосеки бывшего Иогачского леспром-
хоза на Алтае. Иванов лог Суучакского лесопункта —
настоящее ристалище дьявола. Умирающий молодняк,
огромные, как цистерны, кедровые чурки, брошенные
здесь гнить, глубокие овраги по склонам с рыхлыми, сы-
рыми краями, вспоротая и уже поползшая лесная почва.
А несколько лет назад в этой молодой ореховой тайге
водились соболь и марал, свистели рябчики и токовали
глухари. Бесконечно долго отсюда можно было брать
таежное добро...
Два года назад я забрался в знаменитый Кыгинский
кедрач, старейший в стране. Зачарованный, бродил меж
исполинских стволов, слушая, как высоко-высоко над
головой шумят вершины — их перекатный и глухой го-
лос доносился будто с неба, — а внизу царила перво-
зданная тишина, недвижимо стоял мягкий, прохладный
воздух, струились тонкие смоляные ароматы.
Этим кедрам было уже по 500 лет, и они еще плодо-
носили! Здесь заказник, однако тут и там лежали по
долине поверженные стволы; великанов валили, выпили-
вая для клепки лишь самую здоровую часть хлыста,
остальное бросали.
А на промышленных лесосеках много раз видел по-
губленный молодой кедрач. Он и плодоносить-то еще как
следует не начал, и древесина его только еще поспевала,
а его уже рубят. Но самое грустное — подростковые
кедры, маломерки, брошенные догнивать тут же, на ле-
сосеке...
Кедровые леса России — уникальная сокровищница
разнообразных богатств, и пора наладить ее разумное
использование. Чтобы сберечь наш кедр от окончатель-
ного истребления, необходимо срочно сверить практику
с данными науки, экономических расчетов и опыта. Не-
которые ученые в качестве первоначальной меры предла-
213
га ют перевести все кедровые леса в первую группу.
Вместе с практиками-лесоводами, экономистами мы раз
работали, если так можно выразиться, программу-мини-
мум, вполне реальную и осуществимую.
Мы предложили пересмотреть возраст рубок кедро-
вых лесов в соответствии с научными данными по техни-
ческой спелости древесины и плодоношению: дл i
эксплуатационных лесов второй и третьей групп устанс
вить возраст рубки 201—220 лет, а для орехово-промыс-
ловых зон и других кедровых лесов первой группы в за-
висимости от условий — 260—300 лет.
По нашему мнению, пора категорически запретить в
кедровых лесах сплошные рубки, не обеспечивающие
естественного возобновления. При этом способы рубок
должны быть научно обоснованные, различные для раз-
ных районов.
Пятилетний практический опыт Горно-Алтайского
опытного леспромхоза не должен пропасть зря. На осно-
ве его материалов по лесоустройству, изысканий, техни-
ческого проектирования следовало бы перестроить по
принципу комплексности работу нескольких обычных
леспромхозов в Тюменской, Томской, Иркутской, Кеме-
ровской, Читинской областях, в Красноярском, Алтай-
ском и Приморском краях. Одной из важных задач
комплексных леспромхозов является, как нам думается,
организация лесосеменных и питомниковых хозяйств,
чтобы снабжать саженцами лесные предприятия своего
района.
По нашему глубокому убеждению, кедр надо выде-
лять из общего понятия «хвойных», и цены основных
продуктов кедровой тайги (древесины, ореха, кедрового
масла, живицы) должны быть приведены в соответствие
с их техническими или пищевыми свойствами, с факти-
ческими затратами на заготовку.
Рассмотрим пристальнее главный, коренной вопрос —
принципы, методы современного лесопользования. Лесо-
промышленные организации, как мы уже видели, осу-
ществляют в эксплуатационных лесах временное, кратко-
срочное пользование лесом. Вырубив сырьевую базу, лес-
промхоз перебирается в новые, нетронутые леса. Этот
метод, дающий лишь кажущийся эффект, ныие узаконен.
Давно пора подсчитать, сколько мы теряем от этих
бесконечных «кочевий». Ведь три четверти основных
214
средств лесной промышленности вкладывается в недви-
жимости — в здания и сооружения. На новом месте
средства вкладываются вторично, затем в третий раз и
так далее во всевозрастающих размерах.
Сплошные рубки, варварские методы разработки ле-
сосек вызывают бесконечные дополнительные вложения
в дороги, так как добираться до нетронутых лесов все
труднее и дальше. В погоне за «сливками», за лучшими
древостоями лесозаготовители строят часто в полтора-
два раза больше дорог, чем это необходимо при разум-
ном и полном использовании спелых лесов.
Одна из важных задач в лесной промышленности —
переход на полное, комплексное использование древе-
сины и ее отходов. Экономика подсказывает, что невы-
годно перерабатывать это лесное сырье при бесконеч-
ных кочевьях. Предприятия по утилизации отходов бу-
дут убыточными, если станут возить сучья или хвою из-
далека, а перебазирование этих предприятий вслед за
лесозаготовками — уже совершеннейшая нелепица.
У всех временных леспромхозов есть еще одна об-
щая беда: сводя лес сплошь и растягивая коммуника-
ции, они с каждым годом все труднее выполняют планы,
начинают работать с убытками, и положение не спасает
ни новая техника, что в огромных масштабах поступает
в леса, ни щедрые премии, ни грозные приказы. Произ-
водственные здания ветшают, на длинных и уже разби-
тых дорогах «горит» резина, рвутся траки, перерасходу-
ется топливо. Вкладывать же деньги в новые объекты, на
ремонт и реконструкцию старых невыгодно, потому что
затраты не успеют окупиться: близится время переезда.
При таком способе эксплуатации русских лесов нельзя
решить острейшую проблему создания постоянных кад-
ров, невозможно избежать текучести рабочей силы. Со-
временный лесоруб не хочет жить в тех условиях, в ко-
торых жил его отец, и он прав. Разбросанные по лесам
бараки-времянки лишены элементарных бытовых
удобств, они быстро сгнивают и часто отвлекают на ре-
монт и восстановление больше средств, чем вкладывает-
ся в строительство новых поселков.
«Кочевой» метод хозяйствования ставит перед лесной
промышленностью неразрешимые проблемы. Но есть
еще одна, самая большая опасность в подобном мето-
де — неизбежное обесценивание лесного фонда страны.
При теперешних способах рубок лесные сырьевые ресур-
сы совсем не восстанавливаются или восстанавливаются
215
очень медленно, причем малоценными или сорными по-
родами. Пустыри, болота, заросли кустарников и оси-
ны — вот какой «лесной» пейзаж все чаще и чаще мож-
но увидеть в России. Недавно один нз лесозаготовителей
выступил в прессе со статьей о необходимости «прекра-
тить столь значительные и неоправданные лесозаготов-
ки в центральных и северо-западных районах Россий-
ской Федерации». Но какой же выход он намечает?
Перебазирование!
А давно пора набраться мужества и сказать правду:
срочное перебазирование лесозаготовок за Урал, если
даже каким-то чудом лесозаготовители получат на это
необходимые средства, не решит проблемы, а лишь не-
надолго отодвинет ее и поставит вновь с еще большей
остротой. Дело в том, что и за Уралом не так уж мно-
го лесов, если учесть наши способы их эксплуатации и
наши потребности. Один из специалистов лесного хозяй-
ства, используя имеющиеся статистические данные, под-
считал, что, за вычетом лиственницы (ее до сих пор
почти не рубят), северных недоступных и горных лесов,
березовых колков, гарей, шелкопрядннков, защитных в
кедровых массивов, остается в лесном фонде Сибири все-
го 15—17 процентов площадей, на которых в ближайшие
десятилетия можно вести заготовки древесины...
Ясно видится не столь уж далекое будущее: при те-
перешнем «кочевом» способе заготовок лесного сырья
мы быстро дорубимся до тундры и гольцов, выроним то-
пор из рук и растерянно оглянемся назад. Неужели,
спросим мы себя, нельзя было по-другому? Нет, жизнь
требует отказа от нынешней лесопромышленной прак-
тики!
О том, как надо добывать наше лесное сырье, вот
уже несколько десятилетий среди ученых идут дискуссии.
Некоторые представители лесной науки оправдывают
существующее положение в русских лесах, которое, дес-
кать, «сложилось исторически». Не берусь утверждать,
что это положение создалось в результате того, что у нас
стало слишком много Грацианских, хотя, правду сказать,
есть и такие ученые, которые не понимают, как это мож-
но бороться за какие-то научные принципы, если отказ
от них неплохо оплачивается: деньгами, должностями,
спокойствием...
И все чаще специалисты обращаются к наследию
216
основателей отечественной лесной науки Ф. К. Арнольда,
А. Ф. Рудзкого, М. К. Турского, М. М. Орлова, Г. Ф. Мо-
розова, Н. С. Нестерова, М. Е. Ткаченко, все с большей
настойчивостью говорят о необходимости ведения у нас
настоящего лесного хозяйства, о реабилитации и восста-
новлении лесоводства в своих правах. А что такое лесо-
водство?
Несколько лет назад большой знаток русских лесов
С. Л. Хлатин разыскал и с немалыми трудностями из-
дал лекцию профессора Петроградского лесного инсти-
тута Г. Ф. Морозова «О лесоводственных устоях», прочи-
танную им полвека назад. И вот лежит передо мной то-
ненькая серая брошюрка, одна из двух тысяч — такой
тираж дали этому изданию. На обратной стороне облож-
ки в верхнем левом углу значится: «Цена 07 копеек».
На самом же деле этой книжечке нет цены.
Когда-то я с наслаждением прочел благородную, ро-
мантическую, стройную, как хорошая поэма, книгу Геор-
гия Федоровича Морозова «Учение о лесе», а эта бро-
шюрка естественно завершает большой труд знаменито-
го русского лесовода, как бы подводит итоги яркой жиз-
ни и многогранной деятельности ученого, первым в мире
давшего классическое описание статики и динамики лес-
ных сообществ.
Лесоводство Г. Ф. Морозов понимает широко, всесто-
ронне. «Лесоведение, — говорит он, — безусловно необ-
ходимая ступень нашего образования, но ступень недо-
статочная. Мало знать законы статики и динамики ле-
са...» Второй составной частью общего лесоводства он
считает технику, практику, поиски путей осуществления
лесоводственных начал. И третьей — «политику лесо-
водства» — «суть нашего символа веры».
Какие же принципы лесоводства намечал Г. Ф. Моро-
зов? Основной, главный — постоянство пользования ле-
сом, непрерывность его эксплуатации. В чем он состоит?
Г. Ф. Морозов пишет: «Мы неизбежно должны выдви-
нуть в качестве самого первого, самого основного усло-
вия для осуществления идеи постоянства пользования
некоторое жизненное и определенное требование — это
создание и поддержание устойчивости лесных насажде-
ний».
Стихийный лес — сложнейшее природное образова-
ние, «общежитие разнообразных организмов, объединен-
ных общностью условий жизни». «Надо стремиться к та-
кой организации пользования лесом, — писал Г. Ф. Мо-
217
розов в своей книге, — чтобы ои не уничтожался и по
возможности улучшался в своих хозяйственных каче-
ствах:».
Уже после смерти Г. Ф. Морозова его обвиняли в том,
что провозглашенный им принцип постоянства пользо-
вания лесом якобы противоречит закону расширенного
воспроизводства. Рискуя завести читателя в терминоло-
гические дебри, решаюсь все же остановиться на этой
важнейшей теме.
Есть еще специалисты, которые слишком своеобразно
понимают расширенное воспроизводство в лесу. К. К. Аб-
рамович, например, пишет: «Расширенному вос-
производству в лесном хозяйстве соответствует всякое
повышение продуктивности лесных насаждений, дости-
гаемое как в результате омоложения лесов эксплуатаци-
онными мерами, так и в результате улучшений условий
роста и развития древостоев лесовосстановительными ме-
рами». Значит, если еловый или кедровый лес сменился
быстрорастущей, но малоценной осиной, это значит, что
осуществилось расширенное воспроизводство? Ничего по-
добного! Такая смена, обычная для прерывного способа
добычи лесного сырья, обесценивает леса, не обеспечи-
вает даже простого воспроизводства, не говоря уже о
расширенном.
О повышении продуктивности леса надо судить и по
количественным и по качественным показатетям. Воз-
ражая К. К. Абрамовичу, главный лесничий Алуштин-
ского лесхоззага П. И. Шлапаков в журнале «Лесное хо-
зяйство» подчеркивает: «Осуществление принципа непре-
рывности пользования лесом возможно только при осу-
ществлении принципа расширенного воспроизводства».
Н. А. Моисеев в глубокой, доказательной работе «Расчет
и организация пользования лесом», ссылаясь, в частно-
сти. на заграничные материалы, пишет, что «рост потреб-
ности в древесине и развитие крупной многоотраслевой
лесной промышленности заставляет многие страны, осо-
бенно скандинавские и ряд западноевропейских, прини-
мать действенные меры для сохранения непрерывности
пользования лесом и повышения его размера путем пере-
хода на расширенное воспроизводство лесных ресурсов».
В социалистических странах при плановой экономике и
национализированных лесах существуют огромные воз-
можности для рациональной заготовки, использования и
воспроизводства лесного сырья.
Таким образом, коренная идея научного лесопотьзо-
218
вания и непреложный закон социалистической эконо-
мики обусловливают друг друга в лесном хозяйстве.
Но за старый символ веры русских лесоводов не толь-
ко экономические законы. Постоянство, непрерывность
пользования лесом соответствуют и его биологической
природе, разновозрастной структуре наших лесов; боль-
ше скажу — соответствуют известному марксистскому
положению о том, что мы должны воздействовать на при-
роду в силу законов, существующих в ней, познавая эти
законы и правильно их применяя.
Ученые и лесохозяйственники вовсе не призывают
снизить добычу древесины в стране, как это нередко
утверждается. Сторонники разумного природопользова-
ния убеждены, что русские леса могут давать тот же
ежесуточный миллион кубометров и больше, только не
путем хищнического их истребления. «Лесная политика»,
принципы лесопользования теснейшим образом связаны
с практикой, с «техникой» — расчетом отпуска, простран-
ственным и временным порядком в лесах, способами ру-
бок. Конечно, промышленная заготовка древесины мето-
дом выборки спелых деревьев невозможна без первона-
чальных вложений в дорожную сеть, но дороги-то станут
постоянными, они быстро окупятся, тем более что этот
способ хозяйствования не потребует средств для восста-
новления леса, для кочевий. И что же мешает нам сейчас
от принятых повсюду сплошных рубок перейти через
рубки ухода к каемчатым, котловинным, доброволь-
но-выборочным и другим прогрессивным способам рубок,
соответствующим природе леса, конечным целям нашей
экономики? Что мешает ввести в практику знаменитое
правило Г. Ф. Морозова: «Рубки — синоним возобновле-
ния»? М.ешает все то же — забвение научных лесоводче-
ских принципов, ведомственная ограниченность, шаблон
в практике. «Только широкая постановка вопросов так
называемой политики лесоводства, — как бй обращает-
ся к нам через десятилетия Г. Ф. Морозов, — может
обеспечить должную широту воззрений в технике, от-
нять абсолютизм ее решений».
Бесспорно, что без научного экономически перспек-
тивного использования наших лесов не обойтись: запасы
лесного сырья катастрофически истощаются, а потреб-
ность в нем растет. И обществу сейчас крайне необхо-
дима хорошо подготовленная армия лесных инженеров и
219
техников — энергичных, мыслящих специалистов по до-
быче древесины, ее механической и химической перера-
ботке, экономистов, лесоводов, снабженцев, знатоков
комплексной заготовки и утилизации таежного сырья.
И тут я считаю своим долгом сказать еще об одной бе-
де. Мало того, что инженеры-лесозаготовители не полу-
чают в вузах необходимых знании о лесе и лесоводстве;
с каждым годом в нашей лесной промышленности и лес-
ном хозяйстве становится все больше практиков — лю-
дей, не имеющих специального образования. За послед-
ние пять лет число их в Западно-Уральском совнархозе,
например, увеличилось на полторы тысячи человек. Сре-
ди инженерно-технических работников комбината
«Иркутлес» Восточно-Сибирского совнархоза в 1960 году
было 49 процентов практиков, в 1964 году их стало уже
70 процентов. Примерно такая же картина в других лес-
ных районах республики.
В обращении Совнаркома к Советам рабочих,
крестьянских и солдатских депутатов 1 апреля 1918 года
В. И. Ленни указывал: «...лесных специалистов
нельзя заменить другими без ущерба для леса
и тем самым — для всего народа: лесное хозяйство тре-
бует специальных технических знаний», а в декрете о
лесах открытие лесных учебных заведений было провоз-
глашено в качестве одной из основных задач централь-
ной Советской власти в отношении лесов...
Но что происходит у нас с кадрами лесных специа-
листов? Самое главное и самое тревожное — лесные
вузы все больше теряют свою специализацию. Скажем,
Ленинградская лесотехническая академия, готовившая в
1957 году 325 лесных инженеров, последние пять лет
принимала на этот факультет по сто человек. Поволж-
ский лесотехнический институт, еще недавно выпускав-
ший 1300 лесных инженеров, в 1964/65 учебном году
обучал всего 600 человек. Другая половина студентов
изучает промышленное и гражданское строительство,
технологию производства радиоаппаратуры, металлоре-
жущие станки и инструменты. Лесоэкономический фа-
культет этого института был единственным в нашей стра-
не учебным заведением, готовившим специалистов по
лесоснабжению. Ныне он ликвидирован.
Еще в 1906 году выдающиеся деятели отечественного
лесоводства Г. Ф. Морозов и М. М. Орлов предлагали
организовать в центре брянских лесов подготовку кад-
ров и опытное дело. Созданный при Советской власти
220
Брянский лесохозяйственный институт внес большой
вклад в развитие лесной науки и практики, однако в ре-
зультате реорганизаций лесоинженерный факультет его
был закрыт, а институт начал готовить специалистов
общетехнических специальностей, изменив свое название
на «технологический».
На глазах у всех теряет свое лицо Московский лесо-
технический институт. Этот огромный учебный комбинат
с прекрасной материально-технической базой готовил ин-
женерные кадры для работы непосредственно в лесу,
особенно на вырубаемых и восстанавливаемых лесосе-
ках, на заготовках, лесном транспорте. В 1958 году этим
специальностям обучалось 2300 студентов. Затем днев-
ное, вечернее и даже заочное отделения лесоинженерного
и лесоэкономического факультетов были ликвидированы.
Сохранились факультеты, готовящие специалистов для
работы в городах, в фабрично-заводской промышленно-
сти, а вместо лесных инженеров институт начал готовить
1425 инженеров счетно-решающей техники.
На собраниях в Московском лесотехническом разда-
ются голоса о переименовании его в Московский инсти-
тут электроники. Лесные факультеты превращаются в
проходной двор, ученые, представляющие в институте и
его ученом совете другие отрасли знаний, обязаны ре-
шать судьбы кандидатских и докторских диссертаций о
лесах, происходит непрерывное закрытие и выселение из
главного корпуса основных лесных кафедр и специаль-
ных аудиторий.
В лесных вузах не только меняется специализация —
кое-где их попросту закрывают. Ликвидирован, напри-
мер, Пензенский лесотехнический институт, возникший
на базе старейшей в России Засурской школы лесоводов,
Уфимский лесохозяйственный, Дальневосточный...
Такое же положение с подготовкой лесных кадров
не только в Российской Федерации. Закрыты, например,
лесные вузы в Минске и Тбилиси. Или возьмем Украину.
Сравнительно недавно здесь было шесть лесных вузов и
факультетов. Затем были закрыты лесохозяйственные
факультеты при Херсонском, Луганском и Львовском
сельскохозяйственных институтах, с 1962 года прекратил
свое существование один из старейших в стране лесохо-
зяйственный факультет при Харьковском сельскохозяй-
ственном институте имени Докучаева. Существовавший с
1840 года Киевский лесохозяйственный институт реорга-
низован в лесохозяйственный факультет Украинской
221
сельскохозяйственной академии, и набирает он сейчас
всего пятьдесят студентов. В Львовском лесотехническом
институте совсем закрыт лесоэкономический факультет,
а на лесохозяйственный принимают двадцать пять чело-
век в год.
Возможно, вслед за перебазированием заготовок ле-
са в Сибирь переводятся туда и вузы? Если б это было
так! На всю Сибирь и Дальний Восток — один-единствен-
пый 1есной вуз, но и он не избежал общей участи. Преж-
де всего на вывеске института исчезло слово «лес» —
Сибирский лесотехнический превратился в Сибирский
технологический. Потом постепенно начал меняться его
профиль. За последние пять лет число студентов лесопн-
жеперного факультета сократилось на 380 человек. Име-
лось строгое указание, запрещающее в Сибирском техно-
логическом институте открытие новых факультетов, не
связанных с лесной специальностью. Однако оно не вы-
полняется...
Лесные вузы, как сами леса, требуют постоянного,
исторически длительного внимания. Ведь они связаны с
лесными лабораториями, где заложены многолетние опы-
ты, с пробными площадями, с посадками, требующими
ежегодного надзора и ухода, с дендрариями, созданными
поколениями студентов и лесоводов, со школами уче-
ных, хранящих преемственность, имеющих устремленные
иа десятилетия вперед перспективы разработки научных
проблем. Ликвидация лесного института или факультета
ведет к невосполнимым потерям опыта, к распылению
научно-педагогических кадров, к ежегодному уменьше-
нию специалистов, а в конечном счете все это сваливает-
ся на бедную голову извечного великомученика — на
русский лес. Her, падо действовать — и действовать ре-
шительно твердо.
В русских лесах должны наступить большие переме-
ны. Н. А. Моисеев, иа чью книгу я уже ссылался, пи-
шет: «Назрела неотложная необходимость коренным
образом изменить порядок освоения лесов, сложившийся
в свое время вынужденно, но теперь противоречащий
интересам развития не только лесозаготовительной, но и
других отраслей лесной промышленности». Я бы доба-
вил еще, что этот порядок с самого начала противоречил
развитию всех смежных отраслей народного хозяйства и
принципам социалистической экономики.
222
Первая мера — закрепление за новыми леспромхоза-
ми, деревообрабатывающими и целлюлозно-бумажными
предприятиями постоянных, непрерывно действующих
сырьевых баз. Уже сейчас, немедленно работники лес-
ной промышленности могли бы повсеместно отказаться,
например, от варварских способов разработки лесосек.
Несколько лет назад кедроградцы применили так на-
зываемые узкие пасеки с вырубкой старшего поколения.
Это же замечательная вещь' Мы с Виталием Парфено-
вым целый день ходили по Богатыреву логу, и я, при-
выкший уже к жутким картинам лесного разбоя, не ве-
рил своим глазам. Прекрасно сохранившийся кедровый
подрост и пихтовый подлесок имели бодрый, здоровый
вид, меж молодыми деревцами ни одного сучочка, почва
была цела. Лес продолжал жить, сохранив привычный
световой и тепловой режим, хотя спелая древесина была
из него взята. Кедроградцы валили деревья кронами на
широкие волока и выдергивали из леса чистые стволы.
Очень важно, что этот способ рубки оказался выгодным
для рабочих — вальщиков, сучкорубов, трактористов,
так как у всех выросла производительность труда, увели-
чилась зарплата. Огромные резервы сохранения под-
роста, ускоренного восстановления леса таятся в методе
костромского бригадира Г. Денисова. Но это пока, мож-
но сказать, исключения: подрост повсеместно губится.
Лесозаготовители, как правило, стараются не вести и
последующих лесовосстановительных работ, уповая на
так называемое естественное возобновление, которого
чаще всего в таежном поясе не происходит: молодняк
при валке и трелевке погибает, а то, что остается, заглу-
шает трава и кустарник. Н. А. Моисеев считает, что хо-
рошей мерой тут был бы лесокультурный залог, который
следует отчислять со счета леспромхоза и возвращать
его через несколько лет, когда успешность возобновле-
ния подтвердится. Остроумно и просто!
Однако все это частности, и они не могут решить
главной проблемы — введения принципа постоянства,
непрерывности пользования лесом, повсеместного осу-
ществления расширенного воспроизводства лесных ре-
сурсов.
Многие специалисты полагают: при нынешней систе-
ме управления и владения лесами эта задача вообще
неосуществима, ибо правовое положение предприятий,
организаций и управлений лесного дела противоречит
принципам социалистической законности. В большом и
223
серьезном исследовании, посвященном этой теме, доктор
юридических наук Г. Н. Полянская пишет: «Неясность в
распределении прав и обязанностей по управлению лес-
ным фондом между инспекциями лесного хозяйства и
охраны леса Главлесхоза РСФСР и совнархозами; под-
чиненное положение лесохозяйственного аппарата аппа-
рату лесозаготовительному; смешение в деятельности
леспромхоза задач предприятия и органа государствен-
ного управления лесным фондом; разрыв между государ-
ственным и ведомственным контролем над использова-
нием лесов; недостаточность прав органов государствен-
ного контроля п фактическая безнаказанность должно-
стных лиц, грабящих и расхищающих леса, — вот что
препятствует осуществлению поставленной партией и
правительством задачи охранять и сберегать лесной фонд
страны — величайшее народное богатство».
19 апреля 1965 года состоялось заседание ученого
совета Всесоюзного научно-исследовательского институ-
та советского законодательства. В основном докладе го-
горилось, что объединение лесхозов с леспромхозами, не
дав должного производственного эффекта, в то же время
резко ухудшило государственную охрану лесов, что орга-
ны управления и служба охраны оказались в ведении п
подчинении самих лесозаготовительных предприятий, что
Главлесхоз РСФСР ныне выполняет несовместимые
функции, что основной порок существующей системы
X правления лесным фондом страны состоит в отсутствии
единого хозяина». И вог один из главных тезисов:
«...Учитывая огромное народнохозяйственное значение
лесов и их многообразную роль, следует прийти к выво-
ду, что необходимо образовать самостоятельный союз-
но-республиканский орган управления лесами и лесны-
ми хозяйствами, а не придавать функцию управления ле-
сами органам управления лесной промышленностью или
сельским хозяйством».
Думаю, что этот вывод, еде чанный на основании
огромного юридического материала, подсказывает един-
ственный выход из положения, в котором оказались рус-
ские леса. Восстановление на практике научных принци-
пов лесопользования невозможно без органа, облада-
ющего и правами и целями, соответствующими общим
интересам. Это невозможно также без общегосударствен-
ного закона о лесах и без лесного кадастра, которых до
сего дня у нас нет и в ближайшие годы не будет, — ни-
кто над ними не работает...
224
В заключение несколько слов об отношении к приро-
де вообще, не только к лесам.
Все виды природных ресурсов не разложены по
полочкам изолированно друг от друга, чаще всего они
находятся в тесном взаимодействии, а одна из главных
бед современного природопользования — односторон-
ний, узковедомственный подход к природным ресурсам.
Мне кажется, что подошло время проблему
бережного от ношения к природным бо-
гатствам поставить в качестве важней-
шей общегосударственной практической
задачи. И здесь также необходим правомочный госу-
дарственный орган, например, комитет пли союзное ми-
нистерство сырьевых ресурсов и охраны природы. Этот
орган координировал и решал бы сложные и спорные во-
просы природопользования, намечал пути усиленного
вовлечения сырьевых ресурсов в разумный хозяйствен-
ный оборот, подразумевающий воспроизводство их, охра-
нял бы эти ресурсы от одностороннего, хищнического ис-
пользования. Этой необычайно важной работе необхо-
димы прочные научные основы, и, возможно, на стыке
самых различных наук стоило бы создать научно-иссле-
довательский институт природопользования.
Наступила пора провести и законодательные акты, в
корне пресекающие нарушения научно-технических пра-
вил при использовании источников сырья, браконьерство,
хищничество. В печать постоянно проникают сведения
о грубейших извращениях наших законов при использо-
вании природных богатств.
Среди лесников ходят легенды о лесных законода-
тельных актах Петра Великого. Рассказывают, что по-
рубщиков заповедных рощ, а также их потатчиков он
повелел первым своим указом бить батогами на площа-
ди, и будто бы среди прочих наказывалось тогдашнее
высшее начальство Санкт-Петербурга. Это, однако, не
остановило нарушителей, и Петр усилил ответственность
До предела: приказал «нещадно рубить головы, ибо
всуе законы писать, коли они не выполняются». Много
раз путешествуя по русским лесам, я слышал эти «бай-
ки», даже видел переписанные от руки указы, хотя не
могу утверждать, что это подлинные тексты.
Конечно, Петр был человеком крайних мер, но надо
признать, что такого рода законодательные акты шли
на пользу не лично Петру и не касте правителей, а на
благо государства Российского...
15 В. Чивилихин 225
Но перейдем поближе к нашим дням. Документы
свидетельствуют, с какой непримиримостью относился
к браконьерам и хищникам Владимир Ильич Ленин.
В 1920 году он подверг месячному аресту заведующего
санаторием «Горки» за то, что тот распорядился сру-
бить крепкую, полную сил парковую ель. А в 1922 году,
узнав, что некий начальник был отстранен от должности
за хищнический лов рыбы в низовьях Дона, В. И. Ленин
пишет в Народный комиссариат РКИ: «Этого господина
только отстранили от должности. Нужно узнать, где
он, и проверить посерьезней, достаточно ли он нака-
зан...»
У нас, к сожалению, не исполняется статья 22-я Зако-
на об охране природы в РСФСР, принятого осенью
1960 года, согласно которой должна быть проведена раз-
работка и осуществление мероприятий, вытекающих из
этого Закона. Комиссия, возглавлявшаяся начальником
Главлесхоза РСФСР М. М. Бочкаревым, которой была
поручена эта разработка, постепенно свернула свою
деятельность. Исполнение закона пока возложено на
общественные, советские и иные организации, не наде-
ленные юридическими правами. За пять лет действия
закона я не знаю ни одного случая привлечения к
ответственности ио этому закону, зато есть беспрецедент-
ные, почти невообразимые факты нарушений его. Разве
не чудовищно, что сам председатель президиума Цен-
трального совета Всероссийского общества охраны при-
роды, все тот же М. М. Бочкарев, лично добывал рыбу в
Оке хищническими орудиями лова и был публично, в
печати, уличен в злостном браконьерстве?! (Смотрите
«Крокодил» № 1 за 1965 год.)
Жизнь требует разработать Закон об охране приро-
ды в СССР, подкрепить его соответствующими статьями
Гражданского и Уголовного кодексов и обеспечить его
исполнение.
Большую озабоченность вызывает работа Всероссий-
ского общества охраны природы. Леонид Максимович
Леонов однажды метко назвал его «обществом вздыха-
телей». Чтоб это общество стало подлинно действенным
и массовым, надо ему дать права, материальную базу и
средства, сравнимые хотя бы с теми, которыми распола-
гает ДОСААФ. Общество должно организовывать вы-
ставки, лагеря «Друзей природы», в том числе и постоян-
ные, собирать симпозиумы и съезды. А ведь все это было
у нас! В 1929 в 1933 годах состоялись Всесоюзный и
226
Всероссийский съезды по охране природы. Наконец, по-
следнее, очень важное: следует поставить во главе обще-
ства энергичного, авторитетного, известного в стране че-
ловека, свободного от ведомственных обязанностей и
пристрастий.
Для того чтобы вопросы охраны природы и рацио-
нального природопользования постоянно были в центре
внимания советской общественности, хорошо бы открыть
газету пли еженедельник «Родная природа», научный
ежегодник «Природопользование», восстановить выхо-
ливший с 1928 по 1935 год ежемесячный журнал «Охра-
на природы».
Конечно, могут быть и другие предложения. Тем луч-
ше будет нашей родной природе, тем значительнее ста-
нет ее отдача обществу — экономике, науке, здоровью
советских людей, воспитанию подрастающих граждан,
искусству.
Вспомним еще раз «Кингу о скудости и богатстве»
и ее автора Ивана Посошкова. Свои рассуждения об
использовании лесов он завершает проникновенным,
взволнованным признанием. Приведу его здесь: «Стра-
шен ми сей глагол, что дерзнул о таком деле великом
писаги, по презельная моя горячесть принудила мя...
Ибо я от юности своея был таков, и лучше мн каковую-
либо пакость на себя понести, нежели видя, что не полез-
но, умолчати».
1965
Послесловие
У меня нет слов, чтобы выразить благодарность тем
товарищам, которые в своих письмах-откликах горячо
поддержали основные положения очерка «О чем шумят
Русские леса?».
Особенно интересно письмо одного из зачинателей
советского лесоустройства Н. И. Керженцева из Перми.
Старый лесничий, как он себя называет, приводит об-
ширный материал, дополняющий и развивающий ос-
новные тезисы моей работы. По убеждению Н И. Кер-
женцева, разрозненные попытки защитить природу не
приносят почти ничего, коэффициент их полезного дей-
ствия ничтожен. «Программа КПСС, — пишет он, — да-
ла нам всем ясную цель: обеспечить охрану и наиболее
рациональное использование лесных, водных и других
природных богатств, их восстановление и умножение.
К сожалению, практика эксплуатации природных ресур-
сов часто резко противоречит указаниям партии». Дока
зательством этого служит так называемое закрепление
лесов за различными ведомствами, постепенное погло-
щение лесного хозяйства лесозаготовительной промыш-
ленностью, отсутствие стройной системы принципов лесо-
пользования, изгнание из специальных вузов лесоустрой-
ства как науки и прекращение устройства лесов Госфон-
да, введение таксации и товарной оценки фондов лесо-
сырьевых баз. Все это, по мнению тов. Керженцева, «при-
вело к господству термина «перебазируемся»: «Выру-
бим — перебазируемся, на наш век хватит, а после нас
хоть потоп». Между тем, подчеркивает он, для успешного
развития всех производительных сил страны решающее
значение приобретает сейчас позитивное комплек-
сное решение важнейших проблем освоения природной
среды. Имея в виду «несовершенство природных ланд-
шафтов тундры и тайги на севере, степи и пустыни на
юге, «больные культурные ландшафты» с последствия-
ми водной и ветровой эрозии в густонаселенных райо-
нах», Н. И. Керженцев призывает ученых создать но-
вый фундаментальный труд о лесе, который стал бы на-
стольной книгой каждого практического работника.
«Ведь за прошедший период у пас были не только от-
рицательные явления, •— справедливо отмечает он, —
но и огромное число положительных опытов, экспери-
ментов, открытий. Пора все это обобщить». И в заклю-
чение так формулирует задачи лесного хозяйства: «Это
Все работы в лесу: охрана, возобновление и выращива-
ние леса, а также заготовка, вывозка и первичная обра-
ботка всех его даров. Это широкий комплекс мероприя
тий, цепь где лесозаготовки — только часть этой цепи,
крепко связанная с другими звеньями. Единый комплекс,
единая организация, единый план, единое финансирова-
ние — вот что означает единый хозяин в лесу, единое
комплексное хозяйство».
Заслуженный лесовод РСФСР А. М. Бурцев сообща-
ет, что статью прочитали и обсудили все любители при-
роды проживающие в Средней Ахтубе Волгоградской
области. В своем письме А. М. Бурцев подробно аргу-
ментирует значение леса для жизни человека. В наших
условиях, пишет он, за одно уничтоженное без пользы
228
для общества дерево нужно осуждать виновных так же,
как за хищение государственных средств. Нельзя в свя-
зи с этим не прислушаться к голосу научной обществен-
ности, прозвучавшему в письме членов секции охраны
леса Всероссийского общества охраны природы
Н. А. Прозоровского, Л. Н. Якубюка и И. Р. Морозова.
«Поскольку лесной фонд страны на протяжении многих
лет эксплуатируется односторонне, бесхозяйственно и
без понимания общей роли лесов в жизни населения и
государства, что подрывает экономический потенциал
страны, — отмечают они, — теперь следует говорить не
об устранении недостатков (их не перечесть!), а об из-
менении отношения к лесам, то есть о создании лесно-
го хозяйства на принципах лесоводствешюй науки». Ав-
торы этого коллективного письма правы, утверждая, что
изменение отношения к лесам невозможно без измене-
ния уровня руководства лесным хозяйством, без
приведения его «в соответствие с идеологическими, на-
учными и моральными основами социалистического
строя».
Почти тридцать лет проработал за рулем автомашины
А. Ф. Пиригев, рабкор газеты «Ленинский путь», выходя-
щей в г. Семенове Горьковской области. Двадцать пять
лет он возил лес. «Наш Горьковский край был знамени!
лесами, а что стало сейчас — не узнать. Знаменитая
река Керженец обмелела, завалена утонувшим лесом,
а делянки захламлены недобором и сучьями. Леса, при-
надлежащие колхозам, варварски уничтожаются. По-
ра бы прекратить эти безобразия. Больно смотреть на
все это», — пишет шофер, приложив вырезку из местной
газеты, напечатавшей хороший, умный отклик лесово-
да В. Худякова на мою статью.
Горечью и обидой дышит письмо П. С. Федоренко из
г. Кзыл-Орда. Как и другие читатели, он не может при-
мириться с тем, что на местах все пока остается по-преж-
нему, «никаких реальных мер в масштабах государства
не принимается, а призывы к активизации сил обще-
ственности и к совести, как показал опыт, далеко не все-
гда дают положительные результаты, если они не под-
крепляются государственной и финансовой поддержкой...
Мы превращаем прекрасные леса в степи и полупустыни.
Будущие поколения нам этого не простят. Ответьте:
неужели так ничего и не делается, чтобы сохранить на-
шу гордость, наше бесценное достояние?!» Та же тревога
сквозит в письме М. А. Александрова из Валдая Нов-
229
городской области: «И после опубликования статьи по-
ложение фактически не изменилось, все идет по-старо-
му, п мы, читатели, очень разочарованы». Редакция га-
зеты «Известия» переслала письмо А. В. Лобанова из
г. Куйбышева. Он пишет: «Я очень прошу вас воору-
житься статьей «О чем шумят русские леса?» и обра-
титься к правительству, ибо природу надо спасать без-
отлагательно, опоздание в этом деле будет стоить дорого.
Нужны кардинальные меры немедленно, сейчас».
Мнение куйбышевского читателя целиком разделя-
ют председатель президиума Карельского отделения
ВООП Л. Кудерскнй и ответственный секретарь Д. Мо-
розов, обратившиеся от имени тридцати тысяч членов
Общества охраны природы с большим письмом.
Приветствуя постановку вопроса о коренном улучшс
нин лесного дела в нашей стране, В. Н. Соустпн из Пен-
зы также считает необходимым провести широкое об-
суждение лесных проблем. «Лес занимает исключитель-
ное положение среди других природных ресурсов, —
подчеркивает он. — Наша обязанность — решительно
отбросить принцип: «После нас хоть потоп». По его мне-
нию, «следует создать высший лесной орган, свободный
в своей деятельности от функций производственного ха-
рактера, способный осуществлять твердую, научно обос-
нованную политику в области лесного дела. Основой
деятельности такого органа должен быть перспективный
план, составленный на 50—100 лет п утвержденный Вер-
ховным Советом СССР». В том же духе высказывается
специалист лесного хозяйства Г. Ф. Черниченко из села
Селивановка Морозовского района Ростовской области
и многие другие читатели.
Это прекрасно, что ученые, служащие, крестьяне, ра-
бочие,’специалисты лесного дела и неспециалисты так
близко к сердцу приняли проблемы, затронутые в очер-
ке «О чем шумят русские леса?». Многие пз них пи-
сали не только мпе или в журнал — они адресовали
свои статьи в другие печатные органы, делали запросы
о принятых мерах, обращались с докладными записками
в руководящие инстанции. Всех этих очень разных лю-
дей роднит одно — они хотят, чтоб советский народ все-
гда жил в достатке и благоденствии, чтоб наше социа-
листическое Отечество крепло год от года, сохраняя не-
зыблемыми свои моральные основы, постоянно совершен-
ствуя способы добычи материальных благ. И я считаю
эту добровольную общественную деятельность советских
230
граждан одной нз форм участия народа в государствен-
ных делах...
Ныне принят ряд серьезных мер по улучшению дел в
наших лесах. Во-первых, в Российской Федерации обра-
зовано союзно-республнканское Министерство лесного
хозяйства. Низовые органы этой важнейшей отрасли на-
родного хозяйства восстановлены по всей России. Во-
вторых, создан Государственный комитет лесного хозяй-
ства Совета Министров СССР. Президиум Верховного
Совета СССР, в-третьих, принял постановление о разра-
ботке общегосударственного Закона о лесах.
Эти важнейшие решения встречены с глубоким удов-
летворением всеми, кто болеет за судьбу русских лесов,
за родную природу. С деятельностью новых органов лес-
ного хозяйства связывается много надежд, хотя подво-
дить какие-то итоги пока рано — работники комитета
и министерства вот уже два года ищут, борются за авто-
ритетность своих решений, пытаются наладить порядок
в лесу на лесохозяйственной основе, затевая подчас жар-
кие дискуссии даже между собой. У них немало труд-
ностей в работе, вызванных, в частности, тем, что к ним
перешла часть кадров, проникнутых психологией лесо-
пстребительства. Министерство лесного хозяйства
РСФСР унаследовало также многие функции и принци-
пы ликвидированного Главлссхоза. Лесов, например, это
лесохозяйственное учреждение вынуждено рубить даже
больше. Только на 1967 год план рубок для министер-
ства был увеличен Госпланом на два миллиона кубо-
метров, причем вся эта древесина берется с превыше-
нием расчетных лесосек в уже истощенных районах. За-
служенный лесовод РСФСР тов. Скоробогатов и инже-
нер-лесовод тов. Игнатьева прислали мне недавно из
Калининской области большое письмо, в котором рас-
сказывают о возрастающих рубках в водоохранных лесах
Валдая, о провале планов лесокультурных работ пт.д.
К глубочайшему сожалению, восстановленные орга-
ны лесного хозяйства до сего дня несут на себе клеймо
второсортности, не заговорили басом, лишены пока не-
обходимых прав. На эту тему летом 1967 года выступи-
ли в «Известиях» профессора Ленинградского научно-
исследовательского института лесного хозяйства Н. Да-
катов и А. Стратонович. Они сообщили, что правила ру-
бок и другие важнейшие нормы лесопользования новые
органы обязаны согласовать с лесозаготовителями, ко-
торые «...вообще не хотят считаться с какими-либо
231
правилами ведения лесного хозяйства». И мне надо, на-
верно, сказать здесь хотя бы о некоторых сегодняшних
болячках лесного дела, к лечению которых никто пока
не приступал.
Живет еще традиционная инертность в решении са-
мых неотложных лесных проблем. Разве это правильно,
что не принято пока никаких мер к восстановлению
лесохозяйственного профиля многих вузов, к воссозда-
нию ликвидированных лесных вузов и факультетов?
И неужели это нормально, что рабочая комиссия по вы-
работке лесного Закона за три года подготовила лишь
первый, не совсем удачный вариант проекта? Не ре-
шается проблема кедра сибирского. Его по-прежнему
рубят, сплошь оголяя по пятьдесят-шестьдесят тысяч
гектаров золотой тайги ежегодно. Правда, комитет и
министерство разработали решения, и издали приказ о
наведении порядка в кедровых лесах, но даже эти осто-
рожные приказы не выполняются.
Совсем худо дело с Кедроградом. Многих читате-
лей интересует это многострадальное предприятие, до
сего дня приходят письма с вопросами, наказаны ли
виновники горестной эпопеи Кедрограда и что там изме-
нилось за это время. С бессильной горечью я вынужден
сообщить здесь, что ничего там не изменилось, стало
даже хуже, потому что люди окончательно теряют ве-
ру. В последние два года их по-прежнему вынуждают
рубить кедр в объемах, не соответствующих целям и воз-
можностям хозяйства. Бывший начальник бывшего Глав-
лесхоза РСФСР, а ныне первый заместитель министра
лесного хозяйства республики все тот же неуязвимый
Бочкарев М М. * и сохранивший свой пост и стиль ра-
боты начальник Алтайского краевого управления лесно-
го хозяйства Вашкевич В. С. заставили Кедроград вы-
возить в 1967 году больше ста тысяч кубометров древе-
сины и в том числе опять «в порядке исключения» де-
вяносто процентов кедровой И это, как с некоторых пор
стали говорить, «волевое решение» принято в наруше-
ние постановления коллегии того же министерства!
Опытное хозяйство снова лишено возможности не
только проводить какие бы то ни было опыты, но и раз-
вивать комплекс, заготавливать пропадающий в тайге
орех, пушнину и другое добро.
* Вскоре Бочкарев М. М. был снят с работы за злоупотреб-
ления властью.
232
Перед нами старая и до предела ясная картина. Вот
уже скоро десять лет длится этот интересный, очень
важный опыт. Десять лет создается впечатление, что
проблема комплексного освоения богатств кедровой
тайги решается. А опыт фактически затормаживается
и компрометируется. Эту ситуацию я уже анализировал
подробно, а сейчас еще больше укрепился в своих вы-
водах.
Есть в системе лесной промышленности и, как это нн
странно, в системе лесного хозяйства работники, кото-
рые не заинтересованы в удаче кедроградского опыта.
Ценную, «кубатуристую» кедровую тайгу легче выру-
бать, легко выполняя планы лесозаготовок, чем налажи-
вать в ней современное, прогрессивное, экономически
более выгодное хозяйствование. «Лет на пятнадцать
хватит рубить, а там уже нас не будет» — вот их прин-
цип, публично провозглашенный однажды Вашкеви-
чем В. С. Причем на словах-то они выступают за раз-
умное использование кедровой тайги и могут даже под-
держать предложения об организации новых комплекс-
ных хозяйств, прекрасно зная, что эту просьбу никто
не удовлетворит; можно будет потом даже покритико-
вать работников вышестоящей инстанции за бюрокра-
тизм и препоны, воздвигаемые на пути перспективного
дела. В ответ же на неопровержимую критику в свой
адрес либо промолчать, как это было после публикации
статьи «О чем шумят русские леса?», либо свалить вину
за неудачи с Кедроградом на инженеров и рабочих это-
го хозяйства, как уже не раз бывало за эти десять лет.
Кедроградцы между тем работают из последних сил,
пытаются еще за счет энтузиазма и часов досуга про-
должить работу, начатую основателями хозяйства.
И сейчас я хочу порадовать читателя, сообщив ему
нечто сенсационное: В КЕДРОГРАДЕ РЕШЕНА
ПРОБЛЕМА МЕХАНИЗАЦИИ ЗАГОТОВКИ КЕД-
РОВОГО ОРЕХА, найден наконец дешевый, безопас-
ный и производительный способ съема орехового
Урожая.
Над этой задачей ломало голову немало ученых,
изобретателей и конструкторов. В начале 30-х годов
был даже объявлен Всесоюзный конкурс, но ни одно
из сотни поступивших тогда предложений не годилось.
В последние годы несколько научно-исследовательских
институтов работали над этой проблемой. Были уже
истрачены десятки тысяч рублей, еще больше денег
233
предполагалось заплатить за машину, механизирующую
главную операцию на ореховом промысле.
Тема стоит того, чтобы на ней остановиться попод-
робнее. Представьте себе могучий кедр в тридцать-со-
рок метров высотой и в метр-полтора толщиной. Ствол
голый снизу, первые сучья на высоте пятого этажа.
А плоды кедра — желтые, похожие на ананасы шиш-
ки — сидят на вершине. Как их достать? Спелую шиш-
ку чуть только тронь — и она посыплется. Но «ко-
лот» — это варварское орудие шишкарного промыс-
ла — сейчас запрещен, так как сильные удары по ство-
лу ранят дерево, оно начинает усыхать.
С доисторических времен сохранилась в сибирской
тайге одна из самых тяжелых и опасных в мире профес-
сий — древолаз-шишкобой. С дтинным прутом на поя-
се — «жгутом» или деревянной колотушкой — «хайдо-
ном» лезешь до первого сырого сучка и долго ды-
шишь. И хорошо, если есть «когти» — железные при-
способления с шипами, надеваемые на обувь, — а то
приходится лезть только за счет силы рук и ног. И но-
ровишь по южной стороне, на ней тонкие, но крепкие
сучочки. Если полезешь по северной — подведет какой-
нибудь толстый, надежный иа вид, но гнилой сучок,
загремишь вниз и костей не соберешь.
Наверху отдыхать некогда — осенью день короток.
Начинаешь бить «хайдоном» по сучьям, топтаться на
них, стряхивая шишку. Самая вершина в руку тонци-
ной, но лезешь по этому стеблю, потому что там, в мет-
ре от твоих глаз, самые крупные гнезда шишек. Н ты
знаешь, что сучки у кедра хрупкие и ни одно дерево Си-
бири так легко не ломается.
Крепче всего держится урожай на длинных и тол-
стых сучьях пониже вершины. Отойдешь другой раз по
суку на два-три метра от ствола, висишь, вцепившись
руками в мохнатые ветки, под тобой бездна, а эти не-
доступные шишки никак не отряхиваются, словно при-
кипели. Они и вправду «прикипают» иногда при небла-
гоприятном сочетании температур и влажности воздуха,
н тогда труда на каждый кедр — вдвое.
Под вечер, когда ты облазил и оббил десяток кедров,
руки дрожат, ноги слабнут, сплошь изодранный живот
щиплет от пота. Последний кедр самый работный.
Вверху еще светло, а снизу из таежной темноты что-то
кричит младший братишка — не разберешь, и спу-
скаться куда опасней и тяжелей, чем подниматься. Сил
234
меньше, хуже видишь, действовать приходится больше
ошупкой. Недаром от старых времен сохранилась о
шишкобое народная загадка: «Кто между ног в навьи
(в покойники. — В. Ч.) смотрит?»
На шишкарном промысле всегда гибли, да и сейчас
еще гибнет немало людей. И орешки, если даже исклю-
чить несчастные случаи, выходят чересчур дорогими.
Вы заметили, что кедровые орехи в наших магазинах
дороже грецких, лесных и миндальных? Из-за высокой
себестоимости заготовки сибирских орешков не най-
ти в стране ни грамма кедрового масла, по той же при-
чине отказывается от них «Совэкспорт», хотя мы могли
бы засыпать международный рынок этим экзотическим,
деликатесным продуктом...
Когда правительство принимало решение об органи-
зации Кедрограда, один большой руководитель сказал:
«Если они только механизируют сбой шишек, то это
окупит все расходы». Специалисты опытного хозяйства
вначале сделали вибраторы с приводом от бензомотора
«Дружба», но меж рабочей поверхностью приспособле-
ния и мягкой корон дерева быстро образовывался за-
зор, гасящий вибрационные колебания. Пробовали осы-
пать урожай отбойной волной от винтов вертолета. Это
оказалось дорогой и малоэффективной затеей, хотя опы-
тов, поставленных с научным тщанием, добиться так и
не удалось. Думали об индивидуальных воздушных ша-
рах, о постоянных полиэтиленовых шнурах, закреплен-
ных на вершинах, мечтали приспособить к делу трак-
тор, который мог бы трясти дерево через эксцентрик,
гибкий вал и выдвижную штангу, хотя прекрасно по-
нимали, что в условиях горной тайги машина окажет-
ся бесполезной — не пройдет к дальним, самым бога-
тым урочищам.
Ребята перестали надеяться на ученых и конструк-
торов, которые, как постепенно выяснялось, шли тради-
ционными бесперспективными путями. В наш век необы-
чайного развития науки и техники, когда никого уже
не удивляют самые удивительные машины, эта простая
техническая задача казалась неразрешимой. Нужна бы-
ла, как все чувствовали, какая-то новая конструктор-
ская идея, простая и совершенно оригинальная.
И эта идея родилась! Недавно слесарь кедроград-
ских мастерских Вениамин Вирский рассказал о ней
Виталию Парфенову, который сразу же загорелся ею.
Талантливый изобретатель-самоучка своими руками
235
сделал приспособление и вместе с Парфеновым испы-
тал его.
Вспоминаю нашу встречу с одним из руководителей
лесного хозяйства страны. Когда Виталий разложил на
столе чертежи и фотографии, хозяин кабинета бы-
стро взглянул на них и тут же взволнованно загово-
рил:
— Как все же талантлив русский человек, черт
возьми! — восхитился он. — Это же просто блестяще!
А мы столько денег зря отвалили! И простой слесарь!
Ну, ребята, вы меня обрадовали...
Изготовленное в кустарных условиях приспособле-
ние успешно прошло официальные технические испыта-
ния. Был зафиксирован его поразительный эффект и
оформлена заявка на это изобретение. Вениамин Бир-
ский получил авторское свидетельство, а министерство
заказало на заводе первую партию приспособлений.
Устройство весит около двадцати пяти килограммов,
очень транспортабельно, то есть в любое место тайги
его можно доставить вьюком пли на плечах. Рабочий
цикл на одном дереве — восемь-десять минут, так что
за светлый день двое-трое шишкобоев снимут урожай с
пятидесяти-шестидесяти кедров. Приспособлением мож-
но также пользоваться ночью, при свете костра
или фонаря. Оно дешево в изготовлении, безопасно и
не нуждается в приложении мускульной силы че-
ловека.
Позже Вениамин Вирский сделал улучшенный ва-
риант приспособления, конструктивно совершенно не-
похожий на предыдущий и сокращающий рабочий цикл
до трех-четырех минут. К сожалению, я не могу рас-
крыть в печати техническую идею этого чрезвычайно
оригинального механизма, потому что она является ва-
лютной собственностью государства и некоторые стра-
ны уже заинтересовались новинкой.
...Как всегда, я увлекся, коснувшись дел моих слав-
ных друзей кедроградцев, и пора продолжить главную
тему этого послесловия. О чем еще продолжают шуметь
русские леса?
Одна из главных бед наших лесов остается преж-
ней — чудовищное расточительство народного добра.
Я не буду снова привлекать материалы из всех районов
заготовок, возьму лишь Архангельскую область — наш
«лесной университет». Областная партийная организа-
ция провела летом 1967 года огромную работу, чтобы
236
выяснить положение в архангельских лесах. Раскры-
лась картина, резко отличная от той, какую рисуют
многочисленные еще зыковы, членовы и другие одопис-
цы лесозаготовителей. В «освоенных» два года назад
массивах остались тысячи гектаров так называемых
недорубов и сто двадцать тысяч кубометров спиленных,
но не вывезенных хлыстов. За последние пять лет в
реках области утонуло при сплаве почти восемьсот ты-
сяч кубометров древесины, на лугах и поймах лежит
и гниет более пятидесяти тысяч, а на побережье Белого
моря — более двухсот тысяч кубометров прекрасного
леса! За нарушение научно-технических правил лесоза-
готовители по-прежнему платят в местный бюджет
огромные штрафы. По плану 1967 года в доходную
часть областного бюджета должно было поступить почти
полтора миллиона штрафных рублей. Знакомая, но столь
же дикая картина! Область получает через некое ведом-
ство бешеные деньги из обширного государственного кар-
мана за то, что разбазаривается общенациональное доб-
ро! Люди, видя, что делается что-то не то, бегут из леса.
За последние пять лет уехало из леспромхозов области
620 инженеров и 1500 техников.
По сообщению в «Правде» Архангельский обком
КПСС провел специальный пленум, посвященный всем
этим проблемам, настолько они оказались серьезными.
И лишь лесозаготовители, их союзники и рьяные защит-
ники не придают им значения, считая, что в лесах все
идет нормально...
Лесозаготовители в наши дни все так же ссылаются
на несметные лесные богатства страны, запугивают
непосвященных астрономическими запасами древесины,
колоссальным годовым приростом ее в русских лесах.
И пришла пора, наверно, спокойно и объективно рас-
смотреть, чем мы в действительности распола-
гаем, потому что данные учета лесного фонда, трактуе-
мые предвзято, вводят иногда в заблуждение даже спе-
циалистов.
В бесчисленных докладах, статьях, монографиях,
плакатах, брошюрах и книгах давно уже фигурирует
некая магическая цифра — 1236 миллионов гектаров,
лесная площадь СССР. Эту цифру варьируют на все
лады, создавая впечатление о необозримых лесных про-
сторах. Если же посмотреть на дело трезвыми глазами,
то окажется, что около миллиарда гектаров мы должны
исключить из наших расчетов.
237
Прежде всего из общей площади лесного фонда вы-
падает 489 миллионов полностью безлесных гектаров —
это гольцы, пески, болота, гари, вырубки, шелкопрядни-
ки, пустыри. Более 90 миллионов гектаров леса принад-
лежат колхозам, совхозам и другим землепользовате-
лям, заповедникам, учебным и научным учреждениям,
воинскому, железнодорожному и иным ведомствам. Эти
леса, конечно, остаются в общегосударственном фонде,
но мы уговоримся брать только те лесные площади, на
которых ведется или может вестись промышленная до-
быча древесины. Под эту категорию не подходят
31 миллион гектаров кустарников, 95 миллионов гекта-
ров лесов 1-й группы, выполняющих особые служебно-
защитные функции, — это зеленые зоны городов, оре-
ховые массивы, запретные полосы водоемов, санатор-
но-курортные и мемориальные леса, а также 48 миллио-
нов гектаров фактически уже вырубленных лесов
2-й группы, предназначенных для удовлетворения по-
требностей в древесине местных организаций и учреж-
дений. Вы замечаете, как убывает наш реальный лесо-
промышленный фонд?
Половину остальной лесной площади составляют
древостои северной части Сибири и Дальнего Востока,
растущие в районах вечной мерзлоты. Строить на этих
лиственничных лесах серьезные расчеты, как это иногда
делается, нельзя. Деревья тут угнетенные, хилые: высо-
та их 10—12 метров, а толщина 12—14 сантиметров.
Много в этих районах горных лесов, расположенных на
крутых, недоступных склонах, и почти повсюду таежные
куртины чередуются с кедровым стлаником, ерниковы-
ми просторами, безлесными марями, сплошными много-
километровыми завалами. Едва ли когда-нибудь здесь
будет выгодно заготовлять древесину.
Короче, по официальным данным учета лесного фон-
да, площадь, которую лесные ведомства рассматривают
как лесопромышленную, равна всего 318 миллионам
гектаров, хотя отсюда надо вычесть еще 38 миллионов
гектаров древостоев, в которых из-за их малой продук-
тивности рубка не ведется. Итак, 280 миллионов? Ни-
чуть не бывало! Сорок процентов этой лесопромышлен-
ной территории занимает та же недоступная, редкостой-
ная, тонущая при сплаве лиственница, а семнадцать —
мягколпственные породы, которые лесозаготовители не
берут. Вот как оборачивается дело, если взглянуть на
него без розовых очков! Вот почему заготовители, счи-
238
тая себя владельцами необозримой лесной целины,
обречены топтаться на таких малых производственных
площадях, вот почему великое перебазирование, о ко-
тором они много лет мечтают, не решит никаких про-
блем, а лишь ненадолго отсрочит их.
В директивные органы идут и чрезвычайно завышен-
ные цифры годового прироста древесины. По той же
официальной статистике на 1 января 1966 года общий
ежегодный прирост лесные органы числят в размере
844 миллионов кубометров. Объем же лесозаготовок по
итогам 1965 года — 393 миллиона кубометров. Сопо-
ставлением этих двух цифр убивается, как однажды вы-
разился некий полемист, целый ряд зайцев. Можно кри-
чать о неистощимых запасах древесины в стране, о
том, что мы, дескать, не вырубаем и половины годового
прироста, можно безнаказанно бросать в лесу четверть
заготовленной древесины, требовать денег для дальней-
шего наступления на девственные леса, не обращать
внимания на тревожные сигналы о серьезном неблаго-
получии в лесном деле...
Есть, однако, упрямые факты и объективные подсче-
ты. Ведь прирост в 844 миллиона кубометров — фик-
ция, потому что он теоретически взят со всей площади
лесного фонда, с тех самых мифических 1236 миллио-
нов гектаров! А общий средний прирост иа реальной
сегодняшней и завтрашней лесопромышленной пло-
щади в 280 миллионов гектаров равняется всего
337 миллионам кубометров в корневой массе. Фактиче-
ская же рубка главного пользования (без рубок ухода
и других непромышленных рубок) составляет на 1965 год
окочо четырехсот миллионов кубиков. Другими слова-
ми, лесозаготовители ежегодно берут из наших эксплуа-
тационных древостоев на 50—60 миллионов кубометров
больше общего годового прироста. Эта цифра увеличи-
вается еще на десять-пятнадцать процентов, если учесть
всю брошенную на лесосеках ликвидную древесину, ко-
торая сейчас нигде не учитывается.
И давайте будем откровенными! Рубка больше годо-
вого прироста — это уничтожение основного капитала,
это лесоистребление. Не случайно американцы фикси-
руют: «...непохоже, что СССР является постоянно увели-
чивающимся источником больших избытков древесных
продуктов на мировом рынке, как это иногда предпола-
галось» (Forest Products Journal. США, 1966, XII,
т. 16, с. 18).
239
Конечно, лес может восстанавливать себя, воспроиз-
водиться. И лесозаготовители в последнее время опери-
руют цифрами, говорящими о том, что во многих райо-
нах страны лесистость увеличивается. Да, кое-где лес-
ные площади действительно растут, но за счет ольхи,
осины, березы, кустарника или хвойных молодняков,
которым надо еще добрую сотню лет, чтобы стать ле-
сом. Зато процесс обесценивания лесов идет неуклон-
но, неостановимо. За последние десять лет запасы спе-
лой древесины хвойных пород уменьшились в Карель-
ской и Удмуртской автономных республиках, а также в
Костромской области на 23 процента, в Мурманской и
Горьковской областях — на 37, в Марийской АССР —
на 39, в Татарской — на 52 процента. К такому раз-
граблению лесов ведут условно-сплошные рубки, кото-
рые способствуют также уничтожению подроста.
В 1965 году предприятия лесной промышленности загу-
били жизнестойкий подрост на площади 600 ты-
сяч гектаров. Чтобы восстановить теперь лес только на
этих вырубках, надо затратить 120 миллионов
рублей.
Растут в эксплуатационных лесах России и сплошь
оголенные площади, где также нельзя ждать качествен-
ного производства леса. Все так же выгорают огром-
ные массивы тайги, и пожары официально признаны
сейчас лесной проблемой номер один. Не налажена по-
ка разумная добыча древесины с горных склонов,
сплошными рубками оголяются водоразделы и крутяки
в районах Кавказа, Урала, Горного Алтая, Саян, Бай-
кала, Сихотэ-Алиня. Это грозит бедами, от которых не
застраховаться...
Кто не помнит о национальной трагедии, постигшей
в 1966 году Италию? Воды реки Арно вышли из бе-
регов и, смешавшись с грязью и нефтью, хлынули на
Флоренцию. Шестьдесят тысяч магазинов, десятки му-
зеев, библиотек, книжных лавок, научных институтов
и храмов стали жертвой бедствия. Были залиты гробни-
цы Микеланджело, Альфнери и Макиавелли, погибло
около четырехсот тысяч томов книг, в том числе множе-
ство уникальных, тонны бесценных рукописей, более
двухсот двадцати картин, около ста фресок, ценнейшие
скульптуры, коллекции самого знаменитого в мире
искусственного хрусталя и другие национальные релик-
вии итальянцев.
Для реставрации тех картин, которые еще можно
240
спасти, понадобится не менее двадцати лет. Ущерб
исчисляется огромными суммами, хотя окончательно по-
гибшие произведения искусства и культуры не купить
теперь ни за какие деньги...
Читая тогда в газетах статьи о страшной катастро-
фе, мы, мне кажется, мало задумывались о причинах
ее. Ведь проливные и затяжные дожди не раз за по-
следние пятьсот лет обрушивались на итальянские
Альпы, ио такой катастрофы не было. Что же теперь
произошло? Один итальянский журналист писал в на-
шей газете: «... с гор в долины и города двинулись пото-
ки воды, потому что горы «европейского сада», как
любят называть Италию, почти начисто лишены покры-
вавших их прежде лесов. Эти леса стали добычей пред-
приимчивых спекулянтов и жертвой нерадивости пра-
вительства». Как-то не хочется комментировать этот
вывод...
Царит пока в наших лесах и варварский кочевой спо-
соб и?: эксплуатации. По данным Гипролестранса на
европейской территории России в ближайшие десять
лет окончательно вырубят свои сырьевые базы 474 ле-
созаготовительных предприятия, то есть половина всех
леспромхозов, по не видно и не слышно, чтоб кто-ни-
будь думал о постепенной реализации принципа по-
стоянства "(непрерывности) пользования лесом, который
требует установления для каждого района такого объ-
ема рубок, какой все время восполнялся бы поспеваю-
щим лесом. Введение в лесопромышленную практику
этого научного принципа все время подменяется разго-
ворами о необходимости новых и новых перебазирова-
ний. Думаю иногда: а что будут говорить и делать ле-
созаготовители, когда им некуда станет перебазиро-
ваться?
...Заканчивая свое затянувшееся послесловие, хочу
сердечно поблагодарить тех ученых и специалистов-ле-
соводов, которые помогали мне все эти годы быть
в курсе наших нелегких лесных дел, хочу поже-
лать всем им доброго здоровья, бодрости духа и несги-
баемой веры в конечную победу научного лесопользо-
вания.
В своих очерках и статьях о русских лесах я ка-
саюсь далеко не всех проблем, связанных с судьбами
нашего особого национального богатства, беру во вни-
мание главным образом лишь первый, исходный ру-
беж — лесосеку. Не менее интересные наблюдения и
16 В. Чивилихин 211
выводы можно сделать, изучая транспортировку, пере-
работку, использование древесины и ее продуктов. На-
верно, будущее нашего лесного дела не в дальнейшем
увеличении добычи сырья, а в углублении его перера-
ботки. И мне радостно, что немало беспокойных умов
интересуется сейчас этой сферой нашей экономики. А на
смену эмпирическому подходу к этой важной отрасли
народного хозяйства придет, очевидно, долговременный
государственный план восстановления и эксплуатации
русских лесов, который вызовет к жизни другие песни
и другие голоса. В добрый час!..
1У68
ВЕЧНЫЙ ИСТОЧНИК
Koi да среди весны въезжаешь в Москву
по Можайскому шоссе, столица встречает
тебя нежданным чудесным подарком: на
многие километры по обеим сторонам доро-
ги тянется замечательная аллея красивых
нездешних деревьев, словно бы окутанных
зеленым дымом. Это сибирская лиственни-
ца — крепкое, долгоживущее дерево с гус-
той, благородной по форме кроной. Я не
знаю, кто приживил эту благодать на го-
родскую землю, по по годовым мутовкам
можно подсчитать, что аллея посажена не
то в последние годы Отечественной войны,
не то сразу после победы. Лиственница уко-
ренилась, с каждым годом становится ве-
личественнее, осанистее, и каким мерилом
измерить ту обыкновенную тихую человече-
скую радость, которую дают и будут еще
много-много лет давать эти плоды труда
безвестных наших сограждан?!
А на развилке Можайского и Рублев-
ского шоссе, должно быть, в те же трудные
послевоенные времена была высажена не-
большая куртинка елей, сгруппированных
продуманно, со вкусом. Ели отмахали уже
десяток метров ввысь, радуя глаз проез-
жих. Летом в этом маленьком лесном угол-
ке играли дети. Но так было до декабря
1965 года. Перед Новым годом какие-то
мерзавцы загубили наше общее добро — у
деревьев были спилены макушки. Преступ-
ники сняли сливки — главную, ростовую
16*
243
часть елей — и, доставив, может быть, временное, на
день-два, удовольствие своим чадам и домочадцам,
лишили на столетие той самой глубокой челове-
чьей радости, о которой я уже говорил, несметное чис-
ло людей.
В последнее время советская общественность все ча-
ще и вдумчивее обращает к проблемам становления че-
ловека-гражданина, призывает к использованию надеж-
нейших средств воспитания могучего и плодотворного
чувства — чувства Родины. Большой, серьезный, долго-
жданный разговор идет, в частности, об охране древних
памятников культуры нашего народа. А ведь у нас
есть живые памятники глубокой старины, которые так-
же необходимо охранять!
Кто не слышал о реликтовом сибирском кедре? Но
только специалисты знают о Толгском и Коряжемском
кедровых парках на европейской территории Союза.
Однажды я побывал в них. Несколько столетий назад
под Ярославлем и Сольвычегодском были заложены кед-
ровые рощи, сотни лет оберегались эти могучие, краси-
вые деревья, и вот сейчас уникальные живые памятни-
ки старины оказались ничьими и гибнут. Гибнут не от
старости, а от беспризорности.
Да что там говорить о Ярославле и Сольвычегодске!
Мы не умеем дорожить историческими парками и цеп-
ными природными ландшафтами даже вблизи таких го-
родов, как Москва. Немногие, например, слышали, что
в коломенских садах под Москвой по соседству с пре-
красными сооружениями древнерусской архитектуры
растут 600-летние дубы. К сожалению, они никем нс
охраняются, и всему здешнему изумительному русскому
пейзажу грозит гибель от планируемой застройки. За-
брошен также Царицынский парк, частично застроены
Кузьминки, уничтожаются зеленые массивы в районе
Тимирязевки в Москве, погиб в Ленинграде прекрасный
Шуваловский парк, в котором были вырублены сотни
вековых деревьев.
Памятники старины, о которых я говорю, имеют не
только эстетическое и оздоровительное значение. Живая
природа в целом играет огромную роль в патриотиче-
ском воспитании молодых, да и немолодых людей. Ко-
нечно, если ты взрослым приехал на родную речку и
вместо светлых струй, вместо золотого сна твоего дет-
ства увидел забитую топляком или бесповоротно отрав-
ленную промышленными стоками гнилую и вонючую
244
канаву, ты не будешь меньше любить свою родину, по
к этой любви прибавятся боль и горечь — чувства не-
плодотворные, расслабляющие.
К глубочайшему сожалению, многие люди испыты-
вают сейчас такие чувства, потому что в жизни реаль-
но существует очевидный факт: на лике нашей родной
земли все больше становится отравленных рек, бездум-
но спущенных или обедненных ведомственным хищниче-
ством озер, неразумно вырубленных лесов. Тем самым
во многих районах подрывается экономика сегодняшне-
го и завтрашнего дня. Только в Сибири загублены мо-
левым сплавом некоторые рыбные реки. Я уже писал
однажды, что за последние десять лет лишь в много-
лесных районах страны образовались большие иезарас-
тающие вырубки и вызывающие горькие чувства гари,
что от эрозии почв мы уже сейчас подсчитываем
убытки.
И если все это реальность, то настала пора спокой-
но и по-деловому противопоставить ей другую реаль-
ность — решительные и конкретные меры. Ряд таких
мер намечен был в постановлениях партии и прави-
тельства. Специальные комиссии Верховного Совета
СССР разработали законы о лесах и водах, созданы
были Министерство лесного хозяйства РСФСР, Комитет
лесного хозяйства Совета Министров СССР.
Можно высказать много пожеланий об улучшении ра-
боты по охране родной природы в школе, в комсомоле,
во Всероссийском обществе охраны природы, но, поль-
зуясь случаем, я бы хотел выступить с несколькими кон-
кретными предложениями.
Молодежь Москвы, например комсомольцы столицы,
могла бы не только взять шефство над историческими
парками Подмосковья, над реками и водохранилищами.
Есть еще одна идея, по-моему, очень увлекательная. Не-
сколько лет назад между Серпуховом и Каширой была
выбрана территория для национального парка «Русский
лес». Составлен проект, создан лесхоз под названием
«Русский лес», но что-то не слышно, чтоб там шли де-
ла хорошо. А почему бы московскому комсомолу не
взяться за это благородное дело и не открыть первый
в стране национальный парк? Думаю, что это вполне
реально.
Но есть проблемы, которые силами общественности
не решить. Вот недавно в Магаданской области спили-
ли для новогоднего праздника редчайший экземпляр
245
аянской ели. Работники музея, на учете которых был
этот уникальный экземпляр, сделали только срез с
пенька, чтобы будущие поколения магаданцев удивля-
лись, какие деревья росли когда-то в этих широтах.
А надо было не только добиться наказания для тех, кто
затеял и осуществил преступление, но и в назидание
потомкам рассказать об этом варварстве в пояснитель-
ной табличке к музейному экспонату. Но добиваться на-
казаний для расхитителей природных богатств, пресе-
кать их незаконные акции пока очень и очень трудно.
Много лет ученые и писатели выступают в защиту
сибирского кедра, против его хищнической вырубки. За-
кон об охране природы в РСФСР, принятый в 1960 го-
ду, сделал исключение для сибирского кедра, выделив
его из всех наших древесных пород, и запретил в кедра-
чах сплошную вырубку, не обеспечивающую естествен-
ного возобновления. Но и закон не помог. За время дей-
ствия закона лесозаготовители взяли в Сибири и на
Дальнем Востоке именно сплошными рубками миллио-
ны кубометров кедровой древесины. И дело тут в том,
что исполнение закона возложено сейчас на различные
общественные организации, не обладающие правами и
властью, а статья 22-я этого закона, согласно которой
должны быть разработаны конкретные меры по его
исполнению, сама до сего дня не исполняется. И мы
никогда не наведем порядка в пользовании природными
богатствами, если браконьеры и хищники будут оста-
ваться безнаказанными. Закон по охране природы надо
сделать действенным, подрепив его статьями граждан-
ского и уголовного кодексов.
Одна из главных бед современного природопользова-
ния — ограниченный, узковедомственный подход к бо-
гатствам земли. Я писал, в частности, о бездумной вы-
рубке лесозаготовителями водоохранных лесов на Вал-
дае, о причинах и последствиях такого способа хозяй-
ствования. И вообще судьба этого района меня глубоко
тревожит. Ведь географические условия русской равни-
ны нельзя сравнивать, скажем, с Западной Европой, ре-
ки которой текут с высоких гор и по пересеченной мест-
ности. Наши реки берут начало в болотах, лесах, на
отлогих холмах и медленно, петляя, текут по слабым
почвам. Их так легко истощить и загубить! Кроме того,
по гладким нашим местам разгоняются ветры, и рас-
строенные бессистемными рубками леса уже не останав-
ливают их. Сейчас в Пеновском, Нелидовском и других
246
районах Валдая тысячи гектаров поваленных лесов.
Истоки рек еще больше обнажаются, дождевые и веш-
ние воды сходят очень бурно, и реки усыхают. А ведь на
Валдае родится множество рек, в том числе Вочга,
Днепр, Западная Двина...
В постедние годы природа Валдая стала объектом не-
слыханного эксперимента еще одного ведомства. Я имею
в виду так называемую химизацию водоемов. Не сброс
в особо ценные водораздечьные озера и реки промыш-
ленных отходов, а искусственное их отравление. Да, да!
За короткий срок были отравлены полихлорпиненом
многие озера Валдайской возвышенности. Это дорого-
стоящее (тридцать рублей на каждый гектар акватории)
«мероприятие» уничтожило в озерах все живое Зачем,
спрашивается? Затем, чтобы, уничтожив все живое, по-
том запустить туда печорскую пелядь, потом ждать не
менее пяти лет, пока эта рыба достигнет товарного раз-
мера. Наши рыбники, завалившие тюлькой и килькой
рынок, в данном случае сочли «сорной» рыбой окуня,
язя, судака, леща, щуку, плотву и называют свою очень
сомнительную затею «очисткой» озер. Из «очищенного»
озера нельзя пить ни людям, ни животным, химикаты
уничтожили даже раков — этот редкий по нынешним
временам деликатес.
Судя по письмам с Ваддая, рыбники вообще бесчин-
ствуют в этом районе. В 1965 году они отравили хлор-
ной известью реку Валдайку, текущую в озеро И дьмеиь,
спустили химикаты в озера, из которых есть сток в ре-
ки Мета и Волга, причем добытую таким способом рыбу
записали в план и продали, а мелкую выбросили. Однаж-
ды иа встрече в «Литературной газете» Л. М, Леонов
показал присланную ему сеть, через которую, как он
выразился, «даже вирус не пролезет». Насчет вируса —
пе знаю, а валдайские рыбозаготовптели для авраль-
ного выполнения плана иногда пользуются сетями, п
ячейки которых ие пролезет карандаш
Я рассказал о «подвигах» лесозаготовителей и рыб-
ников на Валдае для того, чтобы яснее стал вред ве-
домственной, хищнической эксплуатации природных
ресурсов. И все чаще раздаются голоса о необходимо-
сти научного, комплексного подхода к использованию
природных богатств, все большее число людей прихо-
дит к выводу, что надо иметь государственный орган по
охране природы, который координировал и решал бы
спорные и сложные проблемы природопользования, пре-
217
секал бы крупномасштабные эксперименты с природой
вроде химизации озер. Я убежден, что такой облечен-
ный правами орган не допустил бы ведомственного во-
люнтаризма и субъективизма, тех гордиевых узлов, ко-
торые завязаны сейчас различными ведомствами, на-
пример, на Байкале, Севане, Валдае. Я убежден, что в
нашем обществе, в нашем государственном аппарате
должны работать люди, для которых охрана природы,
вечного источника всех наших благ, была бы служеб-
ной обязанностью, а не только делом совести пли доб
рой воли.
1966
ПОЮЩИЕ ПЕСКИ
Нет, я не о тех песках, что поют нежно
и зазывно, перемещаясь под ветрами и соб-
ственной тяжестью. Сегодня я глух к этим
редким звукам пустыни, потому что услы-
шал здесь новую песню...
Да что хорошего-то, если разобраться, в
этих сыпучих песках? Вот как описывал их
в конце прошлого века очевидец: «Горе
путнику... Прикрыв себя всем, что только
может иметь значение защиты, с шумом и
песком в ушах, с болью и песком в глазах,
со щекотаньем и песком в носу, с затруд-
ненным дыханием и песком в горле и, на-
конец, с упованием и надеждой в сердце,
ему остается только ожидать прекращения
этого ада».
О какой пустыне идет речь? Гоби, Ка-
лахари, Каракумах? Нет Возьмите атлас,
найдите низовья Днепра, и здесь, на его
левобережной стороне, вы увидите геогра-
фическое обозначение: «Алешковские пес-
ки». Да, на Украине, в этой хлебородной,
яблоневой республике, есть пустыня. И не-
маленькая, небезобидная Еще в 1887 году
«Лесной журнал» писал: «Движение песков
за последнее время усилилось. Движутся
они по всевозможным направлениям и за-
носят собой не только ценные земли, но и
озера, берега притоков Днепра, заносят
еще сохранившиеся остатки лесов естествен-
ного происхождения и искусственно создан-
ные плантации, разрушают дороги, погло-
249
тают усадьбы и сильно угрожают даже целым селени-
ям: Кардашинке, Раденскому, Костогрызову, Большим
Копаням и другим...»
И вот мы едем по Алешковским пескам. Наш двух-
дпфернын «газик» мягко плывет по дороге, если можно
так назвать две глубокие борозды, заполненные рых-
лым, сухим и горячим песком. Мы буксуем даже на уси-
ленном режиме двигателя, кардан все время садится на
вязкую массу, в кабине трудно дышать от жары и бен-
зинных паров. Впереди вздымается высокий бархан, и
надо разгоняться, чтобы взять перевал. ЛАотор ноет, вот-
вот сорвет себе сердце, машина тяжко дышит, подгре-
бая под себя сыпучий песок, юзш на спусках, мотает-
ся из стороны в сторону. Никакой другой дороги здесь
существовать не может, и мы бросили ее, поехали пря-
мо по барханам. На одном из них остановились. Горя-
чий воздух, желтые бугры во все концы. По наветрен-
ному склону неясные кривые письмена — следы гадюк.
Редкие былинки песчаного овса, еще какие-то колючие
травинки, жалкие кустики шелюги. А у волнистой ли-
пни горизонта, там, откуда течет этот обжигающий воз-
дух, желто-серый столб — смерч. Самая настоящая
пустыня...
Признаться, я всего этого не ожидал, и мне, привык-
шему к влажной сибирской тайге и прохладе подмос-
ковных лесов, было тут неуютно.
— А теперь правей надо брать, — сказал Владимир
Николаевич водителю. — Во-он на ту вешку...
Владимир Николаевич Виноградов — здешний уче-
ный, доктор сельскохозяйственных наук. Жарища эта
ему нипочем, он оживлен, говорит интересно, увлечен-
но. И все о песках.
Несчетные века стремил себя сюда могучий пра-
Днепр. Под влиянием вращения Земли отклонялся впра-
во, оставляя чистые кварцевые наносы. Семь крупных
песчаных арен вместе с межаренпыми супесями зани-
мают сейчас площадь в двести тысяч гектаров. На пол-
тораста километров — от Каховки до берега Черного
моря — лежит эта мертвая зона, много раз перерабо-
танная ветрами, принявшая к нашим дням безрадост-
ный вид барханной пустыни. Трудно здесь всему живо-
му. Поверхность песка накаляется, бывает, до семиде-
сяти семи градусов по Цельсию. Осадков очень мало и
в особо злые годы составляет менее 130 миллиметров в
250
год. На памяти у всех лето, когда за три с половиной
месяца не упало ни капли дождя...
Бросовая, гиблая земля. Что ни посади — высушит,
сожжет, засыплет песком. И зачем, собственно, сажать,
если вокруг этой пустыни лежат жирные земли, в кото-
рые можно вкладывать труд с хорошей отдачей? Но ведь
родная земля, какой бы она ни была, всегда мила, и ее
надо выручать, если попала в беду. К тому же Алеш-
ковские пески — вечная угроза пашням, пастбищам, ко-
лодцам, селам, поймам, дорогам, плавням, Днепровско-
му лиману. Преобладающие здесь восточные ветры го-
нят пески на город Цюрупинск, бывшие Алешки... Стоп!..
Я написал «гонят», хотя пора этот глагол употре-
бить в прошедшем времени. Подошел срок погромче
сказать о необыкновенном подвиге обыкновенных на-
ших героев — лесоводов Херсонщины.
...«Газик» качает, как ладью, с носа на корму, кре-
нит на борта, и вот совсем нельзя ехать — барханы с
подветренной стороны круто обрываются вниз. Спусти-
лись к «сагам» — понижениям меж бугров, в которых
держится влага. По откосам не поедешь, того и гляди
колесо зароется в сырую мочагу. Двигатель перегрел-
ся, жара стала невыносимой. Аким Алексеевич Крыжев-
ский, начальник областного управления лесхоззага, под-
бадривает себя и меня, приговаривает:
— Сейчас, сейчас, вот за этой грядой...
Взяли еще несколько песчаных бугров, вышли из ма-
шины, поднялись на командную высоту, и я увидел ми-
раж этой пустыни — необозримо, насколько хватал глаз,
расстилался молодой лес! Те же пески, те же барханы,
только рельеф был чудесным образом смягчен, простор
облагорожен зеленью, сосняк манил густой тенью и —
не поверите? — тонким грибным ароматом. Этот краси-
вый майский лес был весь освещен светло-зелеными све-
чечками — деревья гнали себя в рост, выглядели краси-
во и празднично. Крыжевскпй заметил мое волнение,
сам заволновался:
— Слышите — грибами пахнет! Маслюков тут сей-
час богато, в Херсоне уже па базаре кошелками. А глав-
ное — остановили...
Да, пески остановлены, закреплены, обезврежены. Со-
общив читателю этот «голый» факт, я почувствовал, что
обеднил жизнь и не сказал почти ничего. Для многих
из нас, к сожалению, важен лишь итог, конечный ре-
зультат, а все остальное — мелочи. Подробности собы-
251
тня пригашиваются еще больше, когда проходит десять-
пятнадцать лет, и поэтому я обязан хотя бы коротко ска-
зать о мелочах и подробностях великого дела, сотворен-
ного на Алешковских песках...
Люди знали, чго, кроме леса, нет в природе другой
силы, способной укротить эту пустыню. Но может ли
вообще здесь расти лес? Древние книги и документы
утвердительно отвечали на этот вопрос. Эти леса, состо-
явшие, как ныне установили ученые, из сосны, дуба,
ольхи, березы, были полностью уничтожены человеком.
Правда, в русских летописях не раз упоминается лево-
бережье нижнего Днепра под именем «Олешья», а в
остатках этих лесов располагались аванпосты запорож-
цев. Алешковские пески окончательно сдвинулись в
прошлом веке из-за бесконтрольных рубок последних
куртин леса, из-за хищнической эксплуатации пастбищ
капиталистами-скотовладельцами, которым ничего не
было дорого на этой земле. Шутка сказать, только у
одного Фальц-Зейна паслось тут около миллиона овец...
Еще тогдт передовые русские ученые пытались спа-
сти от гибели некогда богатый и плодородный край.
В 1888 году на Алешковских песках работал один из
основателей отечественного почвоведения, П. А. Косты-
чев. В 1899 году знаменитый наш лесовод Ф. К. Арнольд
возглавил комиссию, составившую проект создания
здесь охранных лесных полос. Не раз бывал на песках
крупнейший знаток наших степей академик Г. Н. Вы-
соцкий. Четверть века проработал тут известный лесовод
И. А. Борткевич. В пески было вложено немало трудов,
но лесные посадки, как правило, гибли. К Великой Ок-
тябрьской социалистической революции в районе сохра-
нилось их всего две с половиной тысячи гектаров, при-
чем на песчаных аренах прижилась лишь четвертая
часть посадок. Этим леском нельзя было остановить пус-
тыню, как нельзя зубной щеткой остановить сквозняк в
открытом окне.
В первые годы Советской власти крестьянские това-
рищества и колхозы тоже пытались сажать леса, но для
серьезной борьбы с пустыней не хватало средств, сил,
машин, опыта, знаний. Зона сыпучих песков расширя-
лась ежегодно примерно на пятьсот гектаров. Даже
деньги и механизмы, появившиеся в 1949 году, не ре-
шили проблемы — огромные площади посадок вскоре
погибли. Нужно было пересматривать некоторые дог-
мы, искать новую агротехнику, ставить дело на науч-
252
ную основу. Лесные хозяйства Алешковских песков и
научно-исследовательская станция УкрНПИЛХа отказа-
лись от шелюги и осокоря — эти породы плохо при-
живались, совсем не закрепляли пески, скорее наоборот:
образовывали сыпучие бугры. И. А. Борткевич всю
жизнь сажал тут белую акацию на погребенных поч-
вах и супесях, однако барханы ее не принимали. При-
шлось забраковать и все остальные лиственные поро-
ды. Оставалась единственная надежда — сосна, хотя
она и сильно повреждается ветровой эрозией, плохо
растет в первые годы. И как ее сажать? Попробовали
так называемый торфяно-гнездовой способ, но посадки
не смыкались, не становились лесом, сильно зарастали
травой, заселялись вредителями, гибли в засушливые
годы.
П. А. Костычев думал, что подготовка здешней поч-
вы — дело безнадежное, однако лесоводы насчитали
тут около трехсот отличных друг от друга почвенных
участков, и глубокая обработка многих из них была
просто необходимой. Это рекомендовали многие лесные
ученые, а Д. И. Менделеев в свое время прямо указы-
вал, что песчаные почвы следует пахать как можно
глубже.
Но как пахать? Культуры, созданные по сплошной
вспашке в 1949—1951 годах, выдувались ветрами, засы-
пались и засекались песком, полностью погибали. Вет-
ровая эрозия была бессильна против посадок в бороз-
ды, однако остававшаяся в междурядьях трава быстро
проникала корнями в полосу ухода, иссушала почву и
губила молодые деревца. И может быть, вообще не нуж-
но пахать?
Попробовали поглубже рыхлить песок полосами и по-
том, когда деревца укоренялись и ветровая эрозия им
становилась не страшна, обрабатывали задернившиеся
межполосья. Новый метод принес желанный резуль-
тат — посадки прекрасно приживались, стали дешевы-
ми, надежно закрепляли пески.
Конечно, дело не так скоро делалось, как тут расска-
зывается. Нужно было время, чтобы проверить опыты,
которые у лесоводов растягиваются на годы. Довелось
испытать и горечь разочарований, и счастье побед. Рас-
скажу об одной такой победе, в значительной степени
обеспечившей успех всего дела.
Лесничий Алексей Мозговой приехал на Алешков-
253
ские пески в 1952 году. Территория лесничества пред-
ставляла собой сплошные барханные пески без единого
зеленого вкрапления. Мозговой решил начать с исход-
ного рубежа всякого лесовода — с древесного семени.
Раньше сеянцы сосны привозили сюда с севера Украи-
ны По пути они подсыхали, сильно болели в сухих пес-
ках, умирали миллионами. Молодой лесовод решил
создать местный питомник. У одной из «саг» он распа-
хал склон и посеял первые пять гектаров Но вскоре
песчаная буря засыпала и выдула семена Сохранилось
лишь несколько островков Мозговой все лето поливал
из озерца всходы и к осени получил первые местные
сеянцы. Они были слабыми с виду, но очень жизнеспо-
собными на поверку. На другой год лесничий перегоро-
дил площадь питомника двухметровыми заборами из
тростника — от песчаных бурь, внес в почву двести
тонн навоза-сыпца и минеральные удобрения, завез на
«сагу» мотопомпу, разработал свой метод выкопки и по-
садки сеянцев, принятый позже на всех питомниках
Нижнеднепровья. Ныне питомник Мозгового дает по не-
скольку миллионов стандартных саженцев с каждого
из десяти гектаров Лесничества теперь не узнать —
пески покрыты сосновыми культурами на площади в две
тысячи гектаров, часть посадок уже сомкнулась и пере-
дана в государственный лесной фонд.
И все же рамки этого очерка не позволят мне рас-
сказать о том, как было дело. Здешние лесоводы вспо-
минают те же далекие годы и сами поражаются не-
обычным трудностям, которые были преодолены. Эти
мертвые пространства, например, долгие годы таили в
себе страшную угрозу, с какой лесоводу обычно не при-
ходится сталкиваться. При глубоком рыхлении песков,
которые во что бы то ни стало надо было облесить, ста-
ли рваться снаряды и мины, хорошо сохранившиеся в
сухой среде со времен войны. Пустили специальный
танк, однако это не помогло — слишком много ему ока-
залось работы. Первая рота саперов, приглашенная ле-
соводами, с площадки меньше чем в тысячу гектаров
собрала и уничтожила девять с половиной тысяч, как
говорится в одном документе тех лет, «взрывоопасных
предметов». Но глубокое рыхление все равно было не-
возможно Новая воинская часть обнаружила на этой
же площади еще четырнадцать тысяч мин и снарядов!
Научно-исследовательская станция до сего дня держит в
штате сапера...
254
А какими словами рассказать о героипях-девчатах,
работающих на барханах? В страшную жару они едут
по бездорожью за двадцать пять километров в чрево
пустыни и устают еще до начала смены. На вершину буг-
ра не поднимается ни трактор, ни автомобиль. Все рабо-
ты тут выполняются вручную — рыхление, посадка,
уход. Л ямы еще надо опудривать дустом, корни сеян-
ца смачивать специальной химической жижей — от ли-
чинок хруща и прочей дряни. К полудню песок раскаля-
ется до пятидесяти градусов и, гонимый ветром, сечет
кожу, а тут даже тени не сыщешь. И посадка — только
начало. На многие километры тянутся по крутым бар-
ханам рядки сосенок, и все их надо пройти с мотыгой
не менее пяти раз! Только через пять лет после этих
тяжких трудов жди леса.
Лесоводы Алешковских песков стали сажать еже-
годно по восемь тысяч гектаров сосны. Как на войне,
наступали по фронту, укрепляли фланги, брали сыпучие
пески в «котлы», и теперь твердо могут сказать — пус-
тыня побеждена. Все левобережное Нпжнеднепровье от-
бито от песков мощной зеленой полосой. Шестьдесят
тысяч гектаров лесных посадок не только остановили
пески, защитили плодородные земли, деревни и сады,
но и сами начали продуцировать — за счет рубок ухо-
да здесь получены первые сотни кубометров древесины,
драгоценной в этом безлесном краю.
Хочу поделиться с читателем еще одним необычным
впечатлением, вывезенным с Алешковских песков. Мы
ехали по границе укрощенной пустыни — она была там,
за молодым весенним лесом, а тут по сторонам тяну-
лись ровные площадки, окаймленные теми же зелены-
ми раменами, и я не верил своим глазам. На простор-
ных полях переливались волнами какие-то злаки, рос-
ли ровными рядами фруктовые деревья, несметное чи-
сло виноградных кустов.
— Здесь тоже были песчаные бугры, — пояснил Вла-
димир Николаевич Виноградов, когда мы сошли на 061*-
чину. — Мы разровняли их бульдозерами, пробили до
грунтовых вод скважины, и вот видите..
— А рожь здесь зачем?
Для первичного закрепления песка. На будущий
год заложим сад. Вы знаете, сколько дает этот вино-
градник на погребенных почвах? До ста сорока центне-
ров с гектара. А сорта у нас какие, если бы знали!
Подвиг алешковских лесоводов, остановивших эту
255
единственную в Европе пустыню, нашел свое продолже-
ние в интенсивном сельскохозяйственном использова-
нии здешней природы. Вегетационный период в районе
песков длится со средины апреля до средины ноября,
а среднесуточная температура в пятнадцать градусов и
выше держится здесь почти сто пятьдесят дней. Тепла
достаточно, чтобы выращивать виноград, персики, абри-
косы, арбузы, дыни. Этот особый тепловой режим обес-
печивает созревание всех культур на две недели рань-
ше, чем в Крыму. Правда, тут очень сухо и трудно с во-
дой, но это не стало препятствием — оказывается,
Алешковские пески, получая мизерное количество влаги,
способны хорошо удерживать ее в нижних слоях н пос-
тепенно отдавать растениям, а погребенные, то есть за-
сыпанные песками почвы достаточно богаты, чтобы
снабжать корни культурных растений всеми необходи-
мыми питательными веществами. И что самое главное —
природа нижнеднепровских песков придает плодам
садоводства и огородничества высшие, элитные ка-
чества.
Все эти особенности местных условий были замече-
ны давно. Еще в 1911 году энтузиаст освоения Алешков-
ских песков лесничий II. А. Борткевич писал: «На пес-
ках трудно создать ту пли иную культуру, но если это
удастся, получим здесь все в лучшем виде, лучшего ка-
чества: виноград во всех отношениях хорош, вино из не-
го лучшее; нежнее фруктов трудно найти; персики, на-
пример, являются феноменальным явлением по своей
красоте, величине плода и нежности вкуса».
К сожалению, все плодовые и виноградные планта-
ции, заложенные еще в конце прошлого века, к два-
дцатым годам погибли — в основе их возделывания ле-
жала неверная агротехника. Л сейчас виноградники на
Алешковских песках занимают тысячи гектаров. Этим
прибыльным делом занимаются и колхозы, и специали-
зированные совхозы, и лесные хозяйства, и сама Нижне-
днепровская научно-исследовательская станция, гостем
которой я был. На станции разрабатывается агротехни-
ка подготовки почвы, система внесения удобрений, мето-
ды хранения винограцной лозы. Мне показали коллек-
ционный питомник станции, в котором воспитывается,
испытывается, изучается больше тысячи различных сор-
тов винограда, а также обширную новую площадку
чистых песков, где скоро возникнет еще один опытный
участок, располагающий двумя с половиной тысячами
256
отечественных и зарубежных сортов винограда. Полмил-
лиона растений высадят здесь лесоводы!
Не сказал я еще об одной интересной особенности
Алешковских песков. Кто не слышал о филлоксере —
злейшем враге виноградарей всего мира? Это крохот-
ное зелено-желтое насекомое паразитирует только на
винограде, главным образом на его корневой системе.
Любая лоза, ставшая жертвой филлоксеры, начинает
болеть, чахнуть и вскоре погибает. Не раз за историю
виноградарства филлоксера разоряла целые районы,
пускала по миру виноградарей Америки, Франции, Ита-
лии и других стран.
А вот на Алешковских песках филлоксера не жи-
вет. То ли в здешних песчаных почвах, состоящих на
98 процентов из кварцевых зерен, ей ползать трудно, то
ли острые песчинки смертельно ранят ее, но известен
очевидный факт — в Алешковский карантинный питом-
ник, заложенный еще в 1897 году, можно завозить лозу
из любого района мира, и она выходит отсюда обезвре-
х<ениой.
Кроме винограда, па здешних земля-песках культи-
вируется абрикос, персик, яблоня, айва, черешня, грец-
кий орех, груша, слива, вишня. Высока урожайность
плодовых и косточковых. Абрикоса, например, снимают
здесь до 120 центнеров с гектара, сливы — до 80. Най-
дены также способы возделывания ранней земляники,
дающей более двухсот центнеров с гектара.
Особенности теплового режима Алешковских песков
раскрывают большие перспективы и перед овощеводами.
Здесь не только можно выращивать ранние и сверхран-
ние овощи, но и снимать с одной и той же площади по
два-три урожая в год. Опытники станции уже получали
с гектара: 294,2 центнера ранней капусты и 473,3 цент-
нера поздней при повторном использовании той же пло-
щади, 295 центнеров огурцов и 212 центнеров капусты,
277 центнеров раннего картофеля и 398 центнеров позд-
них огурцов. Станция передала сельскому хозяйству мил-
лионы саженцев винограда, земляники, древесных го-
род, тысячи центнеров семян кормового арбуза, афри-
канского проса, чумизы. И все это сделали скромные,
жадные до работы мои друзья-лесники.
У алешковских лесоводов впереди много дел. Надо
отвоевать у пустыни последний плацдарм, чтоб геогра-
фы исправили на своих картах название этой местности.
Недавно поступил срочный заказ — посадить две ты-
17 В. Чивилихин 257
сячи гектаров леса в Лсканпи-Нова, озеленить морское
побережье в районе Скадовска. И люди идут дальше —
думают, изучают, ищут, пробуют. Механик Цюруппнско-
го лесхоззага В. Н. Кича изобретает новые и новые при-
способления к лесокультурным орудиям. Работник стан-
ции кандидат биологических наук И. М. Тарасенко со-
вершенствует способы борьбы с вредителями молодого
леса, освирепевшими в здешних благоприятных усло-
виях. Начальник Херсонского областного управ тения
лесхоззага А. Л. Крыжевскпй вынашивает интересней-
шую идею. Он думает увлажнить Алешковские пески,
изменить здесь микроклимат — надо разрыть экскава-
торами «саги», превратить их в озера с вечной водой ..
Есть у лесоводов и свои большие нужды. Необходим
малогабаритный и выносливый грузовой вездеход —по-
дымающиеся леса нельзя сохранить и вырастить, пере-
двигаясь «на своих двоих», вытаскивая иа руках из глу-
бины барханов сучья и деревца, которые с каждым го-
дом все тяжелеют. Подвижники, сажающие леса и са-
ды иа Алешковских песках, мечтают о том, чтобы учи-
тывались особенности их работы в «горячем» цехе —
бюджетные ассигнования не ставят лесоводов в равные
материальные условия с тружениками смежных райо-
нов.
И последнее. На Алешковские пески давно уже идут
запросы из многих зарубежных организаций. Люди про-
сят поделиться опытом, интересуются материалами ис-
следований, печатными работами сотрудников станции
и лесничих. Это правильно, что отказа они не получают.
Однако драгоценный опыт алешковских лесоводов мы
должны взять на вооружение прежде всего сами, пото-
му что в других районах страны пески пока наступают
па нас широким фронтом. Только на Украине их еще
около полумиллиона гектаров. Доходит черед до Чир-
ских, Терско-Кумских, Астраханских, Закавказских,
Среднеазиатских песков. Они могу, и должны быть
остановлены!
Алешковские пески
1967
КАК ВАМ ДЫШИТСЯ, ГОРОЖАНЕ?
Недавно я вернулся нз поездки по Си-
бири и Дальнему Востоку. Дали пока не
отпускают меня, впечатления и тамошние
часовые пояса еше сбивают сон, а блокнот
пополняется записями, каких в суматохе
переездов и перелетов не сделаешь...
Одно из самых ярких воспоминаний —
фестиваль молодежи Кузбасса. Интересно,
с толком организовала его комсомолия. Мне
понравилась и нестандартная программа
праздника, и модная, изящная униформа
многих делегаций, и культура повеления
шахтеров, студенток, трактористов и доя-
рок, их песни и пляски у костров, их образ
мыслей и то, конечно, что за все время в
такой массе молодых людей не приключи-
лось ни одного ЧП. Не эта ли славная, со-
зидающая молодежь, которая научилась
хорошо, по-человечески отдыхать, должна
считаться воистину современной?..
Одно омрачало умный, веселый и кра-
сивый праздник молодости — заводские
дымы. На гору, где раскинул палатки фес-
тивальный городок, и в распадок с эстра-
дой катили густые серо-желтые клубы. Вре-
менами коксохимический завод на той сто-
роне Томи скрывался в собственном чаду и
газах, а вокруг него поддували другие пред-
приятия, распускали по небу желтые хвос-
сты. Как все же можно привыкнуть к от-
равленной атмосфере, каким уже малым
выбором надо располагать, чтобы поселить
17*
259
на праздничные дни тысячи молодых людей под дыма-
ми и газами! В Кемерове говорят, что «днем-то еще ту-
да-сюда, а вот ночью, когда ничего не видно, химики
выпускают в воздух главное свое добро», но «без дым-
ка не бывает» и «мы-то принюхались».
Наше непротивленчество к загрязнению городского
воздуха встречается, к сожалению, нередко. Помню, го-
да полтора назад публицисты России собрались в Челя-
бинске на выездном секретариате Союза писателей рес-
публики Поднималось много интересных живых проб-
лем нашей жизни. И странно и неудобно было слушать,
как некоторые литераторы отрицали необходимость и
право писать и говорить о растущем загрязнении воз-
духа. Один большой н уважаемый писатель из Магни-
тогорска заявил своим оппонентам следующее «Мы жи-
вем там и ничего, дышим. Что вам за нас печалиться?
Избавьте! Посчитайте стоимость улавливания отхо-
дов — дорого!»
Бывал я в Магнитке. Помнится, шла весна. С черных
склонов текли черные ручьи, а город-работяга задыхал-
ся в агломерационных газах. Заслуженный, орденонос-
ный н прочая и прочая Магнитогорский металлургиче-
ский комбинат выбрасывает в этих газах чудовищное
количество сернистого ангидрида. Если, оказывается, пе-
ресчитать его на серную кислоту, то это даст пятнадцать
процентов общего ее производства в стране! И этот са-
мый магнитогорский ангидрид, разлагаясь, оседает на
землю в виде чрезвычайно активных химических сое-
динений — сернистой и серной кислот, их солей. Стра-
дают животные, растения и почвы, преждевременно раз-
рушаются здания, портится одежда, и даже металлы не
выдерживают сроков. Стекая в реки с дождями и по-
лыми водами, соединения серы травят рыбу, уменьшают
число питьевых источников, которых и без того становит-
ся мало. Но кто все это считал? И в какую, главное,
деньгу выходят реальные потери за счет снижения ра-
ботоспособности людей?
Воздух, пища и вода — вот три кита, на которых дер-
жится жизнь всех нас. Без пищи, впрочем, человек мо-
жет протянуть около месяца, без воды — три дня, а без
воздуха — всего несколько минут. Для окислительных
процессов, протекающих в нашем организме, нужен
кислород, и, чтобы добыть его, мы должны перегонять
ежесуточно через легкие около двадцати пяти кнлограм
мов чистого воздуха. Но что такое «чистый воздух»?
260
Есть ли он сейчас в городах или где-либо? Ведь даже с
относительно чистым воздухом за каждую минуту мы
вдыхаем около сорока миллионов пылинок. Твердые ча-
стицы, в которых подчас содержатся самые настоящие
отравляющие вещества, оседают в легких, всасываются
в кровь, постепенно ухудшают состояние здоровья, жиз-
нестойкость, эластичность бронхов. Твердые частицы,
реющие в воздухе, поглощают часть солнечных лучей,
жизненно необходимых для нормального формирования
детского организма...
Время от времени мы узнаем о жертвах смога.
Отравленный воздух в смеси с неподвижным тума-
ном за несколько ноябрьских дней 1932 года убил в Лон-
доне около четырех тысяч человек. Задыхаются от смо-
га жители Парижа, Лос-Анджелеса и Данора, долины
Мааса (Бельгия) и По (Италия). И не только задыха-
ются. Смог — медленная смерть, расстрел в рассроч-
ку. Угарный газ, непредельные углеводороды, свинец
делаюг смог одним из наиболее опасных легочных
ядов и канцерогенных, то есть вызывающих рак, ве-
ществ. Смертность от рака легкого в городах США, над
которыми образуется смог, увеличилась за двадцать
лет в сорок раз. Проблема загрязнения воздуха в ряде
капиталистических стран приобретает значение нацио-
нального бедствия.
В 1949 году Совет Министров СССР принял поста-
новление «О мерах борьбы с загрязнением атмосферного
воздуха и улучшения санитарно-гигиенических условий
населенных мест». Создана была Государственная сани-
тарная инспекция, чистоту воздуха блюдут врачи, уче-
ные, инженеры, юристы.
За последние годы построены и введены в действие
десятки тысяч рекуперационных установок и аппаратов,
улавливающих вредные газы, пыль и золу. Только в
Москве, например, действует более четырех тысяч новых
таких сооружений. Электрическая энергия и газ, с не-
виданным размахом внедряемые в наш быт и производ-
ство, помогают нам легче дышать. Сколько удушливых
дымов устранил один только бухарский газ! Лишь па
Урале полностью газифицировано пятьдесят городов.
В Москве перешло на природный газ более восьмисот
промышленных предприятий и около тысячи котельных.
В результате большой работы, проведенной в столи-
це Казахстана, скажем, загрязненность алма-атинского
воздуха уменьшилась в десять раз.
261
И все же состояние воздушного бассейна сейчас та-
ково, что содержание вредных веществ в районах Маг-
нитогорского, Кузнецкого, Карагандинского, Новолипец-
кого и иных металлургических комбинатов еще значи-
тельно. Такое же, если не хуже, положение в поселках,
окружающих Средне-Уральский и другие медеплавиль-
ные заводы.
Беда коснулась даже курортных мест. Систематиче-
ски загрязняют целебный крымский воздух феодосий-
ский молокозавод, чулочная н табачная фабрики, неко-
торые другие предприятия. Угольной пыли, сернистого
ангидрида и сажи над санаториями и жилыми кварта-
лами этого города в два раза больше общепринятой
нормы.
В наш век все ускоряющегося и неостановимого раз-
вития индустрии, должно быть, невозможно полностью
избежать загрязнения воздушного бассейна, но свести
это загрязнение до минимума, устранить вредное влия-
ние дымов и газов на здоровье людей мы обязаны. Гу-
манистические принципы нашего общества, промышлен-
ная экономика, технический и научный прогресс подска-
зывают пути к решению этой задачи. Вот, например,
один из аспектов проблемы. В отходах, отравляющих и
засоряющих наш воздух, часто содержится ценнейшее
сырье, которое при умелом подходе с немалой выгодой
можно обратить на пользу обществу. Все, конечно,
знают, сколько дряни выбрасывают в атмосферу цемент-
ные заводы, засыпая все вокруг себя. Но можно ли
назвать «дрянью» эту серую пыль, что сушит горло, осе-
дает на легкие тысяч людей? Нет, это полноценный про-
дукт, полусбжиговое сырье. Совсем недавно наша про-
мышленность строительных материалов распыляла в
воздухе столько цемента, сколько до войны получали
его все заводы страны. Нынче электрофильтры, установ-
ленные за вращающимися печами, улавливают за год
около шести миллионов тонн цементной пыли. И мы рас-
полагаем тут еще солидными резервами. А общее коли-
чество серы, выбрасываемой нашими металлургами с
отходящими газами, в несколько раз превышает потреб-
ности всей промышленности в этом дефицитном про-
дукте.
Охрана атмосферного воздуха начинается с пред-
приятия, даже еще раньше — с конструкторского бюро.
Пришло время считать действительно современным тот
технологический процесс, который исключает или сокра-
262
щает до минимума выброс вредных веществ в атмосфе-
ру. В тех случаях, когда совершенно невозможно избе-
жать вредных летучих отходов, технология должна
предусматривать максимальную их очистку. Сделать
эти два принципа непреложным законом — вот основ-
ная и, правду сказать, трудоемкая, сложная задача.
Пока мы очень далеки от реализации этих принци-
пов. То тут, то там по разным так называемым «объек-
тивным» причинам предприятия и агрегаты вводятся в
эксплуатацию без очистных сооружений, а огромные
средства, отпускаемые государством, не осваиваются.
Строительство и испытание опытных установок растяги-
вается на долгие годы, еще медленно внедряются уже
апробированные способы улавливания вредных газов
и пыли В течение пяти лет, скажем, не могли пройти
промышленных испытаний методы извлечения сернисто-
го ангидрида. В других случаях делу мешает примити-
визм, самодеятельность, грубейшие конструкторские
ошибки. Так, пылеулавливающие устройства в карбид-
ном цехе Бакинского кислородно-ацетиленового завода,
разработанные институтом Гнпроазнефть, вскоре бы-
ли забиты пылью и вышли из строя.
Моя задача заключается не в том, чтобы вывалить
ворох негативных фактов, навязать свое дурное настрое-
ние читателю и оставить его без надежды. Хочу выска-
зать ряд конкретных предложений, которые давно уже
созревают в среде людей, болеющих за родную приро-
ду. Точка зрения, высказанная писателем, выполняет
обычно скромную роль первого сигнала, и я, возможно,
буду в данном случае неоригинальным, если предло-
жу для начала некоторые организационные меры.
У нас до сих пор нет солидных теоретических основ
оздоровления атмосферы. Было бы правильно, если б
Академия наук СССР возглавила эту работу, объедини-
ла разрозненные исследования, устранила существую-
щий ныне параллелизм. Явно не справляется со своими
обязанностями Всесоюзное объединение по очистке га-
зов и пылеулавливанию. Запросы промышленности в
области газоочистки, например, удовлетворяются не
всегда и не полностью. И едва ли разумно дальше дер-
жать это объединение в ведении Министерства нефтепе-
рерабатывающей и нефтехимической промышленности
СССР. Было бы целесообразно создать общегосудар-
ственную межведомственную организацию, которая вы-
полняла бы основные научно-исследовательские и про-
£63
ектные работы, координировала и направляла деятель-
ность отраслевых институтов п конструкторских бюро.
Необходимы нам также предприятия, специализирую-
щиеся на изготовлении оборудования по очистке газов.
Очень важный вопрос — кадры. Часто проблемами
очистки вредных летучих отходов занимаются у нас лю-
ди, не имеющие специальной подготовки. А спешная
переквалификация или совместительство в такой важ-
ной отрасли современной техники выходят нам боком.
Следовало бы в нескольких вузах страны создать отде-
ления или даже факультеты для подготовки специали-
стов по очистке газов и аэрозольным системам
Смысл и значение борьбы за чистый воздух трудно
переоценить, и, как во всяком серьезном деле, тут необ-
ходим контроль, постоянное внимание. Между тем нет
сейчас ни одного человека, который мог бы в подробно-
стях, с итоговой статистикой обрисовать положение в
стране, охарактеризовать динамику этой работы. На-
верное, Центральному статистическому управлению сле-
дует все же собирать сведения хотя бы о выполнении
сроков строительства газоочистных и пылеулавливаю-
щих сооружений, а также итожить отчеты об извлече-
нии ценных продуктов из летучих отходов. Тогда сразу
станет видно, чем мы дышим, куда идем и с какой ско-
ростью...
Охрана воздуха как части родной природы — боль-
шая, многоплановая тема. Можно было бы написать от-
дельную статью, например, о проблеме выхлопных га-
зов. Во многих городах, странах двигатели внутреннего
сгорания становятся основным источником летучей отра-
вы. На Садовом кольце Москвы в иные часы уже бук-
вально нечем дышать. И от этой беды больше всего
страдают дети. Зарубежные врачи установили, что го-
родских детей умирает от легочных заболеваний в три-
дцать раз больше, чем деревенских. Они связывают этот
факт с тем обстоятельством, что выхлопные трубы авто-
машин расположены как раз на уровне верхнего борти-
ка детских колясок...
В наших городах автомобилей пока меньше, чем на
Западе, но в ближайшие годы число их резко возрастет.
Сейчас у нас в стране проходят государственные испы-
тания нейтрализаторы, снижающие токсическую силу
выхлопных газов автомашин. Но пора уже хотя б начать
разработку двигателей, которые бы обеспечивали наи-
большую полноту сгорания топлива, пора думать опро-
264
изводстве антитоксических присадок, о том, чтобы обес-
печить работников ОРУДа и ГАИ газоанализаторами,
пора узаконить предельные нормы концентрации вред-
ных веществ в выхлопных газах наших автомобилей.
Коснусь также более общих вопросов городского бы-
тоустройства. Чистота воздуха, которым мы дышим, мо-
жет зависеть и от архитектора, и от поворотливости ра-
ботников и депутатов городского или районного Сове-
тов, и от каждого из нас в конечном счете. Архитектор
может учесть рельеф строительной площадки и микро-
климат района, а может и не учесть. Тогда вместо ши-
роких, солнечных, хорошо продуваемых улиц и квар-
талов встанут на века каменные коридоры и колодцы
с застойным вредным воздухом. Важно также правиль-
но, учитывая направление и силу преобладающих вет-
ров, расположить промышленные предприятия. Славный
Комсомольск-на-Амуре, из которого я недавно вернул-
ся, всем хорош — происхождением, историей, людьми
своими замечательными. А вот не подумали тогда, по-
ставили ТЭЦ и несколько предприятий прямо у набе-
режной, где они и остались навечно: дует с Амура ве-
тер, засыпает город юности изгарью и сажей.
Или вот еще. Множество людей с горечью и недоуме-
нием узнают сейчас об угрозе, нависшей над Ясной По-
ляной. Построенное рядом с этой национальной релик-
вией нашего народа химическое предприятие накрывает
шлейфом дыма и газа усадьбу Льва Толстого, травит
знаменитый Заказник. Деревья там болеют, суховерши-
нят, всему окружающему русскому пейзажу грозит ги-
бель, потому что розу ветров не изменишь, а химкомби-
нат не может очистить летучие отходы. Недавно я был
в Союзгипролесхозе — проектном институте, которо-
му поручено провести зеленую реконструкцию усадьбы,
подобрать для Ясной Поляны дымоустойчивые породы.
Специалисты работают, не веря в успех дела, и у меня
нет слов, чтоб по заслугам квалифицировать поступок
лиц, расположивших завод-вонючку у святой могилы
нения...
Сменим, однако, тему. Нравятся ли вам подземные
переходы, что появились за последние годы в Москве
И других городах? Даже с трибун иногда слышатся
упреки: вот, мол, людей загоняют под землю, а маши-
ны под солнышком катятся. Должен признаться, что
мне лично подземные переходы очень нравятся. Они не
портят облика городов, зимой в них потеплей, а летом
265
попрохладней, чем на улице, чисто, просторно, и не ози-
раешься — никто тут тебя не задавит и не станет изна-
шивать твое сердце пронзительными свистками. Но са-
мое главное — эти переходы сокращают время стоянок
автомашин у светофоров. Водители не газуют, взбадри-
вая моторы при трогании с места, не тянут на первой
передаче, когда выхлоп вредных газов резко увеличи-
вается.
Чистота воздуха зависит еще и просто от того, любим
или нет мы свой город, заботимся ли о себе и своем здо-
ровье Харьковчане, например, перевели весь обществен-
ный транспорт на электрическую тягу. Троллейбусы ста-
ли обслуживать центр, а трамваи — окраины, и воздух
в городе заметно сделался чище. Черниговцы тоже пу-
стили троллейбусы и, кроме того, как омичи, новокахов-
цы, фанатически озеленяют свой город.
О зелени надо бы сказать особо. Деревья, кусты и
цветники не только украшают город или поселки, по и
делают огромную полезную работу. Фильтруют воздух,
собирая на листья пыль, выделяют фитонциды, убиваю-
щие вредных микробов, смягчают температурный режим
города, пригашпвают шумы. Деревья воспитывают и по-
могают думать, но главное в другом — гектар сада или
сквера поглощает в час восемь килограммов углекисло-
го газа — столько, сколько выдыхают за этот же час
двести человек, заменяют этот отравляющий газ чистым
кислородом.
Сколько душевного и телесного здоровья сберегло зе-
леное убранство киевлянам или рижанам и как непри-
ютно выглядят многие улицы Архангельска, Перми,
Иркутска! Л какая красотища могла бы расти по этим
городам — черемуха, береза, рябина, ели, кедры! И ког-
да-нибудь, наверно, пригодность руководителя город-
ского хозяйства будут оценивать по тому, насколько он
смог озеленить город.
Конечно, нелегкое и недешевое это дело — прижи-
вить и вырастить дерево на городской земле. И мы под-
час безумно расточительны. Только вмешательство прес-
сы приостановило недавно уничтожение части Тимиря-
зевского парка в Москве. А помните, как поэт вместе
со строителями Кузнецка мечтал, чтоб вырос там го-
род-сад? К сожалению, по разным причинам города-са-
да не получилось: в современном Новокузнецке дымно,
пыльно и голо. А этой весной на улицах города спилили
под корень тополя, посаженные еще первостроителями.
266
Деревья, видите ли, сильно пускали пух. Ну ладно,
строители тогда ошиблись — посадили женские экземп-
ляры, но зачем было их срубать? Обкорнать как сле-
дует, образовались бы шаровидные кроны с крупным
ярко-зеленым листом и долго бы не давали семян.
Воздух, которым мы дышим, — особая часть нашей
природы. Оскудение почв, лесов или рудных ископае-
мых может и не коснуться тебя сию минуту, ущерб по-
дойдет к тебе или твоим детям позже и очень сложны-
ми экономическими и социальными путями. Люди, даже
обитающие в районах, где эти природные ресурсы исто-
щаются, могут вообще лично не почувствовать, не ощу-
тить беды. Воздух же — ежесекундная твоя потреб-
ность, и потеря его чистоты немедленно сказывается на
здоровье каждого человека, живущего в отравленной
или запыленной зоне. Поэтому-то мы должны добивать-
ся повышенной ответственности за порчу этой природ-
ной среды, строгих мер к злостным нарушителям закон-
ности. Работники юстиции и санитарной службы прово-
дят соответствующие проверки, применяют санкции, вно-
сят представления в советские и партийные органы.
Долгое время, например, загрязнял воздух Красногор-
ский химзавод в Подмосковье. Много писалось бумаг,
трижды штрафовался директор — ничего не помогало.
Пришлось опломбировать цех олифоварения, приостано-
вить производство. Однако событие это — редкое, мож-
но сказать, исключительное. В случае серьезного и остро-
го конфликта у виновных, как правило, находятся пок-
ровители и защитники, начинаются оттяжки, оправда-
ния, обещания. Москвичи, например, живущие в районе
завода имени Войкова, долгие годы ничего не могут по-
делать с руководителями этого предприятия, отравляю-
щего воздух многих столичных кварталов. Да, большое
мужество требуется подчас врачу или юристу, чтобы до-
биться хотя бы мер общественного или административ-
ного воздействия, не говоря уж об уголовной ответствен-
ности, диктуемой законом. А надо, наверно, иметь пол-
ную возможность сказать зарвавшемуся отравителю
воздуха: выйдите, пожалуйста, вон из общества, верне-
тесь, когда научитесь вести себя в нем.
Обращает на себя внимание также большой разнобой
в законодательстве об охране природы, ставящий истцов
и ответчиков разных районов страны в неодинаковые
правовые условия. Непонятно, например, почему на
Украине, в Узбекистане, в Грузии, Азербайджане, Лит-
267
ве, Киргизии и Эстонии не предусмотрена уголовная
ответственность за умышленное, злостное загрязнение
атмосферы. Не пора ли принять общесоюзный закон об
охране природы, подкрепив его соответствующими ста-
тьями уголовного и гражданского кодексов?
И наконец, еще одно предложение, которое уже не
раз аргументировалось в печати, и я повторю его здесь
потому, что считаю вопрос безотлагательным. Борьба за
чистоту воздуха, так же как за сохранение всей приро-
ды, — не кратковременная кампания, указом-приказом
тут ничего не сделаешь, это только в детских сказках
вдруг передвигаются горы. Для решения пашей подшеф-
ной проблемы есть в реальной жизни единственный
путь — кропотливая, подчас мучительно тяжелая рабо-
та, в том числе и воспитательная, чрезвычайно необхо-
димая нашему обществу на теперешнем этапе его раз-
вития. Пока эта работа ведется бесплапово, разрознен-
но, с бесчисленными недоделками и ошибками. И я
убежден в том, что возглавить ее должен межведомст-
венный, вернее, надведомственный орган, обладающий
большими правами. На Украине, между прочим, уже
пришли к этому — недавно там принято решение о соз-
дании Государственного республиканского комитета по
охране природы. Единая государственная система охра-
нительных учреждений поможет приумножать природ-
ные богатства социалистического Отечества, сохранить
его почвы, воды, леса, его воздушный бассейн.
1967
СЛОВО О КЕДРЕ
Молодые вологодские журналисты при-
слали мне свою комсомольскую газету, в
которой напечатана заметка «Погибающая
красота». Недалеко от Вологды гибнет
Чагринская роща сибирского кедра, гибнет
не от старости или болезни, а от небреже-
ния и безнадзорности. По корням кедров
грохочут траками колхозные трактора, лес-
ная подстилка вымолачивается скотом, в
ствол раменного красавца загнаны по са-
мую сердцевину кованые гвозди... Тут са-
мое бы время подпустить слезу, повздыхать
над умирающим великаном, но не будем
подставлять бока демагогам всех сортов,
которые пытаются изобразить защитников
нашей природы этакими сентиментальными
чудаками, которые якобы трясутся и плачут
у каждого срубленного дерева, кликуше-
ствуют над всякой сломанной веточкой. Та-
ких блаженных «защитников» природы нет
и никогда не было. Если зарастают ольхой
луга и пашни, кто же станет этот «лес» жа-
леть и защищать? Когда лесное дерево по-
спело, его надо рубить, как бы красиво оно
ни было.
Те, кто в счет ставит себе задачей вдум-
чиво и объективно разобраться в наших не-
легких лесных проблемах, ратуют за пра-
вильное, научное лесопользование, потому
что леса, занимающие больше половины
территории страны, эксплуатируются нын-
че плохо, временщически; мы пока не
умеем разумно, дифференцированно вовле-
269
кать в хозяйственный оборот огромные резервы лесной
целины, не научились быть рачительными хозяевами
этого бесценного живого сырья...
Однако вернемся к «погибающей кработе» и погово-
рим о ней с обстоятельностью п спокойствием, необходи-
мыми во всяком серьезном деле. Да, кедр сибирский —
красивое, могучее дерево, навевающее своим видом эле-
гическую грусть, настраивающее человека на торже-
ственный лад. Еще полтора века назад Василий Дмит-
риев, один из первых радетелей кедра сибирского, пи-
сал: «Славьтеся, места, любимые солнцем, гордитесь, вы-
соты ливанские, своими кедрами; не видя вас в моем
отечестве, на матерой земле, России принадлежащей,
не смею и величать вас, но зато в глазах моих тенис-
тый кедр богатой Сибири не уступит вам в красотах
своих и мне вас заменит; какое величие в осанке сего
дерева, какая священная тень в густоте лесов его!
И русские монахи издревле завозили к нам кедр из
Сибири и с Урала, чтоб посадить его вблизи своих мо-
настырей и скитов.
Помню, приехал я несколько лет назад на строи-
тельство Котласского целлюлозно-бумажного комбина-
та и рядом со стройкой, у стен старинного Коряжемско-
го монастыря, увидел прекрасную кедровую рощу ство-
лов в триста. Точнее, она была прекрасной несколько сот
лет. Строительная площадка обнажила высокий выче-
годский берег. Ветры, не встречая лесного препятствия,
порывисто бросаются на рощу, валят один кедр за дру-
гим, и чем больше рушат «стариков», тем легче им спра-
виться с молодыми: корневые вывороты и стволовые
отломы, черные ямы и желтая щена: конец, однако, роще
бесповоротный...
А однажды я случайно натолкнулся на кедровую ро-
щицу в совсем уж неожиданном месте — на берегу озе-
ра Сенеж. Здесь, рядом с Москвой, на традиционно дач-
ном берегу, растут три десятка кедров с великолепно
развитой кроной, плодоносят почти каждый год, гремят
шишками по железным крышам, и дачники даже не
знают, какое редкое добро им сыплется сверху. Здрав-
ствует также куртинка кедров у Копнинских прудов под
Загорском.
Еще ближе к столице, в районе станции Турист, кто-
то вырастил могучий кедр-одиночку. Я шел как-то па
лыжах подмосковным лесом, задумался и вдруг остано-
вился, почувствовал, что на меня словно бы валит туча.
270
Необъятная густая крона кедра загораживала полне-
ба, темный ствол входил в снег мощной чугунной колон-
ной, н было в облике дерева какое-то нездешнее вели-
чие, спокойствие и простота.
Я долго не мог сойти с места. Потом попробовал со-
считать на корявом стволе зарубы и поклевки лыжны-
ми палками. Числа им не было... Кстати, москвичи, ни-
когда не видавшие кедров, могут полюбоваться ими в
Кремлевском парке. Там как раз напротив Ивана Ве-
ликого растет несколько великолепных молодых дере-
вьев. Стоят они осанисто, гордо, словно добры молод-
цы в собольих шубах.
Воистину кедр очень красив, и никогда хлебом еди-
ным не был жив человек. Сибиряки отдали должное
этой красоте, создав пословицу: «В ельнике — трудить-
ся, в березняке — веселиться, в кедраче — богу мо-
литься». Но эти же трезвые и практичные мужики зна-
ли: одной красотой и молитвами сыт не будешь. Они
давным-давно заметили щедрость кедра, увидели, что
кедровый орех — основная предзимняя пища соболя,
белки, медведя, ронжи, бурундука, другой таежной жив-
ности, что прекрасные пищевые качества кедрового се-
мени может с успехом использовать человек. И когда-то
это семя заготавливалось в неимоверных количествах.
По данным Института биологии Уральского филиала
Академии наук СССР, ежегодный валовой сбор кедро-
вого ореха в дореволюционной России составлял 200—
220 тысяч тонн. А мы в 1964 году собрали всего около
двенадцати, в 1965-м — семь, в 1966 м — девять тысяч
тонн. Пока сравнение явно не в нашу пользу, особен-
но если учесть, что приблизительный годовой урожаи
кедрового ореха в лесах Российской Федерации опреде-
ляется в полтора миллиона тонн!
Между тем наука установила, что мало продуктов
может потягаться с кедровым орехом по калорийности и
вкусу. «Кедровые сливки», например, которые делают в
домашних условиях сибиряки, чуть ли не в три раза пи-
тательнее сливок из коровьего молока! Если сравнить в
сопоставимых единицах калорийность яиц, говядины,
молочных сливок, шпига и «кедровых сливок», то полу-
чится следующий выразительный ряд: 158, 214, 243, 615
и 688! Поклоняясь экзотическим бобам какао, давайте
не будем прибедняться: у нас есть свой, северный, рус-
ский заменитель.
Жирность ядрышек кедрового ореха (по весу) со-
271
ставляет шестьдесят-восемьдесят процентов, но даже
обезжиренный жмых — замечательный пищевой кон-
центрат, на девять десятых состоящий из белка, крах-
мала, глюкозы, причем белка в нем почти в четыре ра-
за больше, чем в пшенице. Ученые определили также,
что кедровый орех содержит различные вещества в
комплексе, способствующем росту человеческого орга-
низма, предупреждающем и лечащем туберкулез, «бери-
бери», почечные заболевания.
О целебных свойствах сибирской ореховой сосны на-
род знает давно, и недаром ее смолистый сок назван
живицей. Сырая кедровая живица хорошо лечит ожо-
ги, порезы, гнойные раны, а хвоя — ревматизм и цингу.
Еще в XVIII веке об этих качествах кедра писали пер-
вые исследователи Сибири Петр Паллас и Семен Кра-
шенинников. В годы Великой Отечественной войны вра-
чи клинически проверили народный опыт. Наркомздрав
СССР официально признал живицу ценным лечебным
препаратом, особенно эффективным при лечении тяже-
лых ранений голени, и это лекарство нашло широкое
применение в военных госпиталях.
Кедровая живица, кроме того, — ценнейшее техниче-
ское сырье. Из нее получают «кедровый бальзам» —
полноценный заменитель импортного канадского — и
оптические масла, незаменимые при научных исследова-
ниях: капелька такого масла увеличивает разрешающую
силу приборов. Оно используется также при склеивании
телескопических стекол.
Прошу прощения у читателя за специальные подроб-
ности, но тема требует больше точных сведений, чем
эмоций.
Кедр полон тайн. Никто не знает, почему в кедро-
вой посуде долго не скисает молоко, почему в шкафу из
кедра не заводится моль, почему клещ и комар боятся
эфирных запахов, источаемых кедром, а пчелы, наобо-
рот, лучше всего себя чувствуют именно в кедровом
улье. Кстати, единственное у нас карандашное дерево —
кедр. Мягкая, красивая по текстуре, розоватая древеси-
на кедра идет также на музыкальные инструменты, ме-
бель, тару под мед и масло, иа аккумуляторный шпон.
(Замечу в скобках, что кедр в Сибири и Приморье по-
прежнему рубят в устрашающих размерах. Каждый год
сплошь оголяется около пятидесяти тысяч гектаров кед-
ровой тайги. Больше одиннадцати миллионов кубомет-
ров ценной древесины переводится на стройлес, штакет-
272
пик, рудничную стойку. И я уже не могу больше об этом
писать: чем больше пишешь, тем злее кедр хлещут...)
Все же главная, наиболее очевидная ценность этого
дерева — орехи. Они используются пока только в конди-
терской промышленности. И сейчас ни за какие деньги
не достать даже грамма кедрового масла, хотя когда-
то по декрету, подписанному В. И. Лениным, было
открыто несколько заводов, вырабатывающих этот цен-
нейший продукт. Кедровое масло — единственный у нас
полноценный заменитель валютного оливкового, столь
необходимого при консервировании различных продук-
тов. Кстати, мы ежегодно покупаем более двух тысяч
тонн этого масла, затрачивая свыше пяти миллионов
рублей золотом. И нам непростительно сбрасывать со
счетов наши неисчерпаемые резервы замечательного .ди-
коросного жира...
Нет, видно, толковые это были мужики — сибир-
ские старожилы, которые возле своих деревень веками
холили кедровые рощи, заложив начала оригинально-
го, нигде больше в мире не встречающегося хвойного
садоводства. Припоселковые кедрачи состояли в обще-
ственной собственности, и старики блюли в них стро-
жайшие законы: не разрешали пасти скот и разводить
костры, строго наказывали за преждевременный шнш-
кобой. Как золотой сон своего детства, я вспоминаю
кедросады под Томском — разреженные, чистые, без
единого мертвого сучочка.
Однако не будем увлекаться. То в Сибири. А мы,
живущие на европейской территории страны, можем го-
ворить о пользе кедра скорее теоретически. И все же
мы должны ратовать за сохранение существующих у нас
кедровых насаждений.
Воспоминания недалекого прошлого свидетельствуют
о том, что даже такие скромные рощицы способны при-
носить немалую пользу. В Коряжме я разыскал древне-
го деда. Он, ссылаясь на множество свидетелей, клял-
ся, будто роща давала «по сто кулей шишек в год, на
Десяти возах отвозили». Николай Иванович Жилин,
председатепьствовавший в свое время в колхозе «Авро-
Ра», на территории которого расположена упомянутая
выше Чагринская роща, получал от продажи орехов до
ста тридцати тысяч рублей старыми деньгами, причем
часть урожая шла колхозникам на трудодни. А ухода
за этим своеобразным северным садом никакого не тре-
бовалось.
18 В Чивилихин
273
II совершенно правильно делают местные советские
работники, начавшие в последние годы заботиться о
кедре. Решением Великоустюгского райисполкома на
той же Вологодчине взяты под охрану рощи у деревень
Елакино и Катаевская Мельница, облисполком объявил
заказником многострадальную Чагринскую рощу, но это-
го мало сейчас. Куда важнее обеспечить охрану и до-
биться соблюдения статуса заказника...
Мы обязаны также бороться за посадку новых кед-
ровых рощ, хотя, возможно, и не дождемся обильных
урожаев. Тут возникает один важный этический вопрос.
Если мы живем лишь для себя и только сегодняшним
днем, то вообще все на свете, не говоря уже о нашем
кедре, — трын-трава. Но если мы хотим серьезно ду-
мать о нашем времени, которое неразрывно связывает
прошлое с будущим, если мы будем помнить, что на-
ши дети должны жить частливее, лучше нас, то поне-
воле в половодье наших больших забот маленьким ру-
чейком втечет мысль о кедре. И вот почему.
Без леса русский народ не жил и не будет жить ни-
когда. Культурные ландшафты даже очень отдаленного
будущего непременно включат в себя оптимальные лес-
ные площади Это будут надежные стражи вод, почв и
здоровья людей — парковые зоны вокруг городов и сел,
защитные поносы по озерам, рекам и дорогам, живые
заслоны на пути оврагов и суховеев, мощные зеленые
массивы на водоразделах. И кедр — самое наше высо-
кое, «кубатуристое» и долговечное хвойное дерево —
обязательно станет основной, главной породой в таких
лесах.
Посудите сами. Живет кедр в три-четыре раза доль-
ше сосны, ели, пихты, не говоря уже об осине или бере-
зе. Будет просто экономичнее, выгоднее иметь в основе
лесов будущего самое долгоживущее дерево тайги, обла-
дающее не только декоративными, но и другими каче-
ствами.
Не все, наверное, знают, что климат и, за небольши-
ми исключениями, почвы значительной части Европей-
ской России чрезвычайно благоприятны для кедра, кото-
рый не любит лишь сухости воздуха, черноземов и не-
увлажняемых песков. Причем при высокой влажности
воздуха кедр прекрасно растет даже на камнях. Никог-
да не забуду лесного феномена, встреченного мною
однажды высоко в горах Алтая. Кедр-исполин стоял на
огромной базальтовой скале, оплел ее толстенными кор-
274
цями и добывал, высасывал питательные вещества из-
под своего пьедестала.
Кедр теневынослив, но с младенческих лет не боится
открытого солнца. Он хорошо растет на суглинке и су-
песи, на сырых дренированных почвах, легко переносит
временные затопления. Морозы в полсотни градусов ему
нипочем. И не случайно почти повсюду — от районов
Брянска, Тулы, Горького, Ижевска, Уфы и до Полярного
круга — встречается этот интересный реликт. Иногда
одиночное дерево, посаженное в незапамятные времена
безвестным любителем, иногда старинные помещичьи и
монастырские рощи, иногда — и это очень радует! — мо-
лодые древостои, выращенные за годы Советской власти.
Недавно с московским энтузиастом расселения кед-
ра Михаилом Твеленевым побывал я в Ярцевской роще,
что близ Дмитрова. Больше пяти гектаров саженцев си-
бирского кедра поселились здесь еще до войны. Роща
пошла ввысь, в ней торжественно тихо и уже тенисто, а
знакомый с детства смоляной дух захватить бы отсюда
в охапку да в город! В Кировской, Архангельской и
Мурманской областях, в Карелин и республике Комн
растет кедр самородный, живущий на этих землях от
века.
Существует одна любопытная проблема: исчезает
кедр или распространяется? К сожалению, исчезает, по-
тому что старые деревья погибают, а естественное во-
зобновление пока отмечено только в Савватеевской ро-
ще на Соловецких островах. Кедру трудно дать потом-
ство, семя его тяжелое и не имеет крылышек. Так что
кедру, пока он не укоренился у нас как следует, не
выжить без человеческой заботы.
И многих уже не надо агитировать за кедр. Сотни
любителей по сю сторону Урала занимаются кедровод-
ством в часы досуга. У меня самого в заветном уголке
Подмосковья до недавнего времени жило триста кедре-
нышей. Большую часть их я уж пораздавал, поразвез в
разные места — не жалко, лишь бы росли. И в 1966 го-
ДУ. когда я поехал с делегацией в Японию, то всю даль-
нюю дорогу берег семь семилетних кедров. С разреше-
ния японских властей я посадил их на священной горе
УДзи, в районе пятой станции, мечтая когда-нибудь
приехать снова туда и посмотреть...
Выращивают кедр многие наши писатели, ученые, са-
воды, лесники и лесничие. Но кедроводство в Европе
остепенно переходит из области любительства в обы-
18'
275
денную практику лесных хозяйств. Ленинградский ле-
совод Михаил Игнатенко пишет мне: «Только за послед-
ние три года мы посадили в лесопарковой зоне города-
героя 20 тысяч саженцев и 5,5 тысячи крупномерных
экземпляров кедра сибирского. У нас уже повелось про-
водить эту работу в юбилейные, дорогие нам даты. В ок-
тябре 1966 года, отмечая 25-летие «Дороги жизни», ко-
торая спасла блокадный Ленинград, мы по обе стороны
этой легендарной трассы посадили 1100 семнлетних кед-
ров. В честь 50-летия Советской власти недалеко от по-
селка Колтуши закладываем еще одну кедровую рощу.
Пусть эти кедры стоят века, символизируя могущество
русской земли!» В юбилейный год нашей революции
большую рощу кедра сибирского заложил Грязовецкий
лесхоз Вологодской области. Около миллиона молодень-
ких кедров воспитывается сейчас в питомниках Подмо-
сковья, в частности иа территории будущего националь-
ного парка «Русский лес». Не первый год культивируют
кедр белорусские лесоводы, но все это только начало.
Каждое областное управление лесного хозяйства, вхо-
дящее в «кедровый пояс», располагает сейчас семенами,
во многих местах создаются кедровые питомники.
Кедроводов России ждут увлекательный труд н не-
ожиданные открытия. Очень интересной и перспектив-
ной может оказаться, например, работа по прививкам
кедра. «Это еще зачем? — спросите вы. — Прививать
кедр!» А затем, что ждать, пока кедры начнут плодоно-
сить по природе своей, довольно долго.
В то же время черенок с вершины взрослого кедра,
привитый на подростковое деревце, хорошо приживает-
ся, быстро ветвится и уже через три-четыре года начи-
нает давать шишки. Мало того, что кедр охотно сжи-
вается с обыкновенной сосной, растет на этом, казалось
бы, необычном подвое еще быстрей и тоже дает орехо-
вый урожай! Вблизи станции Раздоры, под Москвой,
кедровый привой 1958 года вымахал на сосне уже на
четыре-пять метров и по осени сплошь осыпан крупны-
ми шишками.
Ко мне идет много писем сейчас. Люди интересуют-
ся кедром, его лечебными свойствами, условиями произ-
растания. И почти в каждом письме вопрос: как приви-
вать кедр? На этот счет есть специальные инструкции,
которые обобщают небольшой пока опыт — ведь дело
это совсем новое. Для тех, кто хочет заняться привив-
ками кедра, я хочу дать несколько первых советов.
276
Лучшее время прививок — первая половина мая,
время, когда в подвое (маленьком деревце сосны или
кедра) солнце начинает гнать смолы и ростовые точки
оживают. Кое-где прививают кедр «в расщип», однако
наиболее эффективен другой способ — «вприклад»,
сердцевиной черенка на камбий подвоя. Приживление
небольшой кедровой метелочки с почкой надо делать на
главном верхушечном прошлогоднем побеге. Хорошо, ес-
ли его толщина будет миллиметров восемь-десять.
Приступаем. Плавно срезаем одну сторону черенка
до сердцевины. Длина среза — пять-семь сантиметров.
С другой стороны привоя снимается кора на два-три
сантиметра. Далее на подвое ножом отделяется кора,
обнажается полоска камбия, к которой и прикладывает-
ся сердцевиной кедровый черенок, а к нему прижимает-
ся кора подвоя. Пробовали место прививки обматывать
изоляционной лентой или пластырем, однако оно не
дышало и часто омертвлялось. Практичнее оказались
мягкие нитки, обыкновенные штопальные обрывки.
Не слишком туго, не повреждая коры, надо примотать
черенок к стволику, потом обмазать место прививки са-
довым варом или облепить пластилином.
Верхушечные почки подвоя в первый год ни в коем
случае не срезаются — соки деревца хорошо пойдут
вверх и не минуют кедровый черенок. Нитки потом рас-
падутся сами, а если останется что, то осенью можно
аккуратно удалить. Этот способ очень прост и надежен,
обеспечивает хорошую приживаемость. Думаю, что те,
кто имел когда-нибудь дело с садом, смогут успешно
прививать кедр даже по моему описанию. Да и непосвя-
щенные любители, наверно, справятся с этой нехитрой
операцией — все же освоить прививку кедра легче, чем,
скажем, научиться по описанию завязывать галстук.
Совсем недавно найден новый способ прививки, сво-
ей простотой и надежностью, кажется, отменяющий все
остальные. Прививка проводится в июне, когда верху-
шечный ростовой побег одеревенеет до середины или
чуть выше. Верхняя, еще не затвердевшая часть побе-
га срезается, на задеревеневшем торце делается клино-
видная прорезь, и в нее своим основанием, срезанным
на клинышек, помещается почка привоя. Те же обмоточ-
ные нитки, никакого тебе садового вара и почти сто-
процентная приживаемость!
Да, еще одна мелочь. Привой — кедровые метелоч-
ки с почкой — заготавливается в феврале и до июня
277
хранится в нижнем отделении холодильника либо в по-
гребе.
Прививки таят в себе интереснейшие возможности.
Любовь кедра к влаге можно использовать не только
при освоении осушенных земель лесомелиоративного
фонда. Те относительно сырые низины, которые дорого
или трудно осушать, можно занимать молодым кедром
и прививать на него старые кедровые почки. Сухие во-
дораздельные места в зоне достаточной влажности воз-
духа, неподходящие для орошения и сельскохозяйствен-
ного освоения, хорошо покрывать сосновой с последую-
щей кедровой прививкой. Этим способом можно вовлечь
в полезную работу другие бросовые земли — смытые
до материнской породы склоны, каменные осыпи, заов-
раженные места Корневая система кедра сибирского,
обладая исключительной пластичностью, не подведет
нас, сделает полезное дело, не говоря уже о том, что в
перспективе мы будем иметь такое чудо природы, каким
явзяется кедровый орех.
Специалисты заметили также, что на заботу человека
кедр отвечает добром. Если в естественных условиях он
плодоносит раз в три-четыре года, то в культурных, на-
пример, в Мурманской области, урожаи бывают по не-
скольку лет подряд. Ежегодное, хотя и разной интенсив-
ности, плодоношение наблюдается в Толгской роще
(Ярославская область), в Выповской (Владимирская),
в Заякинской (Удмуртия). Кроме того, кедр у нас рас-
тет значительно быстрее, чем в Сибири, и раньше дости-
гает возмужания. В Чуприяновском и Воронцовском
лесничествах Калининской области половина неприви-
тых кедровых деревьев начала цвести с двадцатипятн-
летнего возраста.
Отмечаются случаи и более раннего плодоношения.
Михаил Игнатенко из Ленинграда сообщил как-то в
журнале «Лесное хозяйство», что семь его питомцев под
Стрельней начали цвести в девятилетием возрасте, а на
десятом году жизни у одного из них образовалась шиш-
ка с вполне здоровыми семенами. Замечено также, что
орехи европейских кедровников, например в Никольске
Вологодской области, в полтора раза крупнее орехов
сибирского происхождения.
А сколько же можно получить этого добра с одного
дерева?
Как правило, это двадцать пять — тридцать кило-
граммов, однако науке известны случаи, когда хорошо
278
развиты» «культурный» кечр дает до центнера чистого
ореха, и тут опять открывается большой простор для
опытничества.
Об огромных возможностях чудо-дерева говорит тот
факт, что оно может давать ценный пищевой продукт
до глубокой старости. Несколько лет назад я с группой
друзей побывал в старейшем нашем кедраче — Кыгин-
ском. Царственные кроны уходили на сорокаметровую
высоту в небо, а под пологом неба стояла первозданная
тишина. Чтобы обойти вокруг грузные, фундаменталь-
ные корневища, надо было сделать пятнадцать-два-
дцать шагов. Около пятисот лет прожил этот кедрач,
однако он еще дает устойчивые и обильные урожаи.
У корней одного из гигантов мы собрали полный мешок
шишек...
Совершенно очевидно, что кедр сибирский для евро-
пейских районов страны — очень перспективная лесная
и, может быть, садовая порода. Разве плохо вырастить
несколько кедров на приусадебном, садовом или школь-
ном участке? Вот вспоминаю детство. Во многих сибир-
ских рабочих поселках, в селах и маленьких городках
росли на задах огородов кедры. И что интересно — в
тайге, бывало, нет орехового урожая, а на огородах —
осыпной. Кедровые деревья, растущие свободно, обра-
зуют шаровидную крону, плодоносят чаще, чем в лесу,
в особо счастливые годы образуя по четыре-пять шишек
в пучке, осыпая ими ветки до самых нижних сучьев.
Причем особенно богатые, временами ежегодные уро-
жаи давали припоселковые кедровники, и разве плохо
бы иметь большие культурные насаждения кедра вбли-
зи сел нашего европейского Севера?
Как и все растущее, кедр требует питания и хорошо
отзывается на удобрения. Михаил Игнатенко, о котором
я уже упоминал, взял на учет все кедры Ленинградской
области. Они растут в парках Петродворца и Гатчины,
Щегловском и Приютнинском, в окрестностях поселка
Рощино и на побережье Финского залива. Выяснилось,
что те деревья, которые получают удобрения вместе с
огородными или садовыми культурами, плодоносят ча-
ще и обильнее. Один из подопытных кедров как-то был
Удобрен фекалием. В 1962 году на нем образовалось
319 шишек, в 1963-м — 238, в 1964-м — 326. Его сосед-
ровесник, не получавший удобрений, дал соответственно
всего 34, 23 и 67 шишек.
Охранять существующие кедровые рощи, заклады-
279
вать новые — дело благородное, красивое, патриотиче-
ское, и наша молодежь, школьники могли бы выступить
инициаторами замечательной инициативы. Как было бы
интересно заложить кедровые рощицы на всех при-
школьных участках «кедрового пояса»! Если перво-
классник своими ручонками посадит кедренок-двухлет-
ку, в пятом классе сделает на нем прививку, то к окон-
чанию школы он увидит плоды своего труда. А главное,
он научится любить лес и дерево, уважать все живое,
станет духовно богаче, сильнее привяжется к родной
земле.
Мысленно я переношусь на полсотни лет вперед, ку-
да-то к столетнему юбилею нашего государства, и вижу
по городам и весям прекрасные кедросады. Своей не-
повторимой красотой они будут пополнять духовный ра-
цион наших внуков, благоухать стойкими смоляными
ароматами, а каждую осень покрываться золотыми
гроздьями плодов. Вот бы дожить!..
1967—1915
ЗЕМЛЯ-КОРМИЛИЦА
*
Родной землей мы называем тот край, где
родились и выросли, если даже он покрыт
болотами или песками. Русской землей
издревле именуют мою большую Родину,
хотя пашен на ней в десяток раз меньше, чем
лесов. И планету свою люди числят Землей,
несмотря на то, что две трети ее поверхности
залито водами. Наверное, все это потому, что
хлеб наш насущный дает нам земля — то-
ненький почвенный слой, ничем не замени-
мый дар, накопленный природой за долгие
тысячелетия: землей-матушкой, землей-кор-
милицей приравнены друг к другу, объеди-
нены несчетные человеческие судьбы и по-
коления, миллиарды людей связывали, свя-
зывают и будут еще многие столетия связы-
вать с землей свои начала и концы...
Земля, почва — этот сложнейший живой
организм, образующийся, по В. В. Докуча-
еву, под влиянием климата, рельефа, вре-
мени, исходной материнской породы и био-
логических воздействий, — среди наиболее
необходимых человеку даров природы за-
нимает особое место. Если солнечный свет
и тепло, например, мы можем признать
практически неисчерпаемыми, то почти все
резервы плодородного пахотного слоя пла-
неты сегодня вовлечены в хозяйственный
оборот. Если вода и воздух, вечно обраща-
ясь, способны сравнительно быстро само-
281
очищаться, а леса восстанавливать себя,
то благополучие почвенного слоя зависит ныне исклю-
чительно от человека. «При рациональной системе
хозяйства, — писал Карл Маркс, — производительность
почвы может быть доведена до такой степени, что она
будет повышаться из года в год в течение неограничен-
ного периода времени, пока наконец’не достигнет высо-
ты, о которой мы сейчас едва можем составить представ-
ление». Однако на Земле не установилась пока гармония
в отношениях меж человеком и природой, не осуществле-
на научная организация общественного труда, не победи-
ла новая социальная мораль, короче говоря, не наступил
еще коммунизм, неизбежность пришествия которого до-
казал К. Маркс. И в силу самых разных исторических,
экономических, политических и психологических причин
взаимодействия между землей и человеком повсюду
исполнены сложностей и противоречий.
Конечно, человек может быстро обогатить удобрения-
ми истощенную почву, однако он не в силах создать ее
заново. Эту титаническую работу способна выполнить
только природа. И делает она это неторопливо, основа-
тельно, спокойно. Как ты ее ни торопи, как ты ей ни по-
могай, она не хочет считаться ни с ускорением темпов
общественной жизни, ни с растущими потребностями че-
ловечества в продуктах питания, ни с приростом населе-
ния, ни с наступающим дефицитом полезной земной пло-
щади. На восстановление слоя почвы все-
го в два с половиной сантиметра при хо-
рошем и постоянном растительном покро-
ве природа затрачивает до тысячи лет!
Как же мы должны дорожить своей землей, как обере-
гать ее от разрушительных необратимых процессов!..
Не знаю, какой вид имело Правобережье Днепра в
в его среднем течении тысячу лет назад. Должно быть,
немало уже полей занималось под злаки — чем же ина-
че могло кормиться население средневековой Ру-
си? II дремучие леса там и сям еще стояли — где ж
тогда охотились князья иа вепрей, ланей и туров? И при-
точные реки, наверно, были рыбными, чистыми и полно-
водными, в любое лето пропускающими из Днепра чел-
ны и ладьи.
...Наш «газик» пересек по мостку Рось. Не эта ли
ныне мутная, мелкая и медленная речонка дала назва-
282
ние великой стране, зародившейся когда-то на ее бере-
гах? Здешние места считаются сердцем Украины. II не
только из-за своего географического положения. По слу-
чайному совпадению, быть может имеющему какую-то
свою глубокую закономерность, эти земли стали местом
усиленного паломничества — именно тут, на высокой
горе у Канева, завещал похоронить себя Великий Кобзарь.
И я заехал сюда поклониться праху поэта, тихо по-
стоять подле, оглядеться вокруг... Днипро в весеннем
разливе, степные дали просторного Левобережья, обрыв-
ные кручи правого берега, а за спиной Тараса — лес
Чернечей горы, загораживающий то, что назавтра оглу-
шит меня, взбудоражит и надолго займет. Земля...
Народ вообще-то живет тут зажиточно. Земли добрые,
можно сказать, отменные. В урожайный 1966 год крестья-
не Каневщины собрали в среднем по двадцать четыре
центнера зерновых с гектара, а пшеницы — двадцать
восемь. Как тут не радоваться! Однако есть у этих бла-
годатных мест одна страшная беда, которая, как веч-
ное проклятие, омрачает любую радость.
Едешь по району, переваливаешь с бугра на бугор,
пыряешь в развальные балки, далеко по целику огиба-
ешь свежие глубокие провалы и видишь, что никакого
«степу широкого» тут и в помине нет. Земля настолько
густо изрезана оврагами, что образовался пересеченный,
почти гористый рельеф, а поля вытеснены на водораз-
дельные межовражные площади. Вот пахотные земли
колхоза имени Боженко. К проселочной дороге примы-
кает сравнительно небольшая водосборная площадь.
Недавний ливень подмял, как траву, молодой приовраж-
ный лес и обрушил в провал полторы тысячи кубометров
земли. Острым и длинным клином врезалась вершина
оврага в поле. А вот овраг устрашающих форм и разме-
ров. Падает в Рось за много километров от вершины.
В самом своем истоке он имеет глубину около двадцати
пяти метров, а внизу, куда не добраться, — полсотни.
В дождь края оврага слезятся, вода подмывает мягкие
основания стен, земля нависает козырьками, потом спол-
зает вниз. Овраг расширяется, образует отвершки, по-
ражает новые и новые поля.
Недалеко от Канева мне показали Хмелянский овраг.
Длина его сравнительно невелика — восемь километров,
но глубина чудовищна — семьдесят метров, а длина по
периметру со всеми отвертками — сто двадцать кило-
метров! Совсем недавно он поглотил десять гектаров па-
283
хотной земли. Есть на Каневщпне овраги длиной по два-
дцать-тридцать километров, и один из них, падающий
в Днепр, подступил к шоссейной дороге Канев — Киев.
Беда рвет в клочья поля, губит села и сады. Почти четы-
ре с половиной тысячи оврагов в одном районе!
Никогда, верно, не забуду я еще одного тяжелого
впечатления, вывезенного совсем из другого уголка
страны. В тот день над Горным Алтаем сняло ослепи-
тельное солнце. Прозрачный горный воздух приближал
к речной долине изумрудную тайгу, у воды легко и нена-
сытно дышалось.
Старый алтаец, с которым мы рыбачили, клятвенно
обещал погоду на ближайшие дни. Но после полудня
солнце вдруг ослабело, стало мутнеть, желтеть и корич-
неветь. Алтаец недоуменно взглядывал на него и упрямо
повторял, что дождя, однако, не должно быть — ни зверь,
ни нтица, ни насекомые не готовятся к нему, а они-то
уж знают...
После хариусной ухи мы заснули в палатке. Ночь
прошла без громов и молний, только воздух был какой-то
тяжелый и невкусный. А утром нас ждало нечто особен-
ное — за ночь тайга в долине сделалась черной. При све-
те свежего утра стояли в недвижном воздухе черные кед-
ры, березы и пихты. Ближе к нам они были серо-корич-
невыми. Потрясенный алтаец растерянно вертел головой.
Он прожил тут почти восемьдесят лет и никогда не ви-
дел родных лесов в таком противоестественном облике.
Тайга сняла траур через два дня, когда начались ветры
и дожди. Вода, в которой еще вчера можно было увидеть
трепетные тени хариусов, сделалась мутной, и даже боль-
шие камни на дне не просматривались...
Что это было? В степном Алтае, за сотни километров
от нас, ветры подняли в воздух распыленную неразум-
ной обработкой почву и протащили над нами в Туву и
Монголию.
Вода и ветер — вот две природные стихии, вызываю-
щие эрозию. В отношениях меж землей и водой самой
природой заложено непримиримое противоречие. Влага
необходима для образования почвы и развития жизни
на ней. Без воды мы не сможем вырастить ни растения,
ни животного — этих промежуточных звеньев, соединяю-
щих почву и человека. В то же время вода при опреде-
ленных условиях — зло неизбежное и страшное. Если
284
умело спять па пленку сильный дождь и посмотреть, что
он творит на поверхности земли, мы увидим картину,
полную динамики и драматизма. Крупные дождевые кап-
ли, падая с большой скоростью, производят своего рода
взрывы, которые разбивают комки почвы, вымывают пи-
тательные вещества, образуют мутную смесь, закупори-
вающую земные поры. Вы замечали, что даже очень
сильный дождь не может иногда промочить почву на глу-
бину более пяти сантиметров? Но это еще полбеды. Куда
вреднее смыв почвы.
Идеально горизонтальных плоскостей на земле, долж-
но быть, не существует, и вот взмученная вода стекает
по склонам, часто совсем незаметно обедняя землю, сни-
мая с нее один живой слой за другим. Все коварство
этой плоскостной эрозии обнаруживается тогда, ког-
да мы замечаем, что почва начала менять цвет, светлеть,
терять плодородие.
Следующая ступень в нашем перечне бед — струй-
чатая эрозия. Обильные дожди и быстрое таяние сне-
гов вызывают на полях мелкие промоины по склонам.
Их запахивают каждый год, а они возрождаются снова
и снова, и там, где есть условия, например попутное
склону понижение, тропа к водопою или тракторная ко-
лея, водомоины могут привести к последней стадии рас-
пада земли — овражной эрозии.
Ветровая эрозия наиболее губительна на безлес-
ных ровных просторах. Почва сплошь распаханных по-
лей в период засухи превращается в легкую распыленную
массу и становится добычей ветра. Земля закручивается
в смерчи, «дымится» на подветренных склонах, идет по-
земкой, засекая всходы сельскохозяйственных культур.
Зимами ветры иногда сдувают снеговой покров и образу-
ют черные сугробы из снега и пыли. Но все же главное,
непоправимое стихийное бедствие в сплошь распаханных
степях — пыльные бури. Мелкие летучие частицы почвы
поднимаются высоко вверх и переносятся на сотни, даже
тысячи километров. Более крупные и тяжелые частицы
перегоняются ветром по земле и засыпают посевы, стро-
ения, сады, огороды, дороги, оросительные соору-
жения. Черные бури нередко сдувают почву до мате-
ринской породы, и тогда, считай, конец земле на веки
вечные.
Как велики масштабы этого бедствия? Не будет боль-
шим преувеличением сказать, что оно распространено
почти повсеместно. Только в европейской части страны
285
подвержено водной эрозии около пятидесяти миллионов
гектаров пашен. Ежегодно «списываются» тысячи гекта-
ров в Воронежской, Ростовской, Саратовской, Курской
и других областях России. Деградирует чуть ли не треть
украинских сельскохозяйственных земель.
В Армении полностью смыт пахотный слой па пло-
щади в сто тысяч гектаров. В Азербайджане почти сорок
процентов всей территории подвержено водной эрозии.
Эрозироваиность пашен в ряде районов Нахичеванской
АССР достигает 85 процентов. В Грузии есть колхозы,
которые, лишившись в результате эрозии всех пахотных
земель, вынуждены переселяться. В целом постране еже-
годно смывается около полумиллиарда тонн почвы. С па-
шен и с пастбищ уносится за год 1,2 миллиона тонн азо-
та, до 0,6 миллиона тони фосфора и около 12 миллионов
юни калия. Причем азота мы теряем больше, чем дает
вся туковая промышленность страны.
Во многих земледельческих районах эрозия уносит
азота, фосфора и калия больше, чем вносится в почву с
удобрениями, и потому-то паши усилия и огромные за-
траты на удобрение полей не дают подчас заметной при-
бавки урожая.
Наступают овраги. На Украине около миллиона
гектаров заовраженных земель. В центрально-чернозем-
ной полосе России длина оврагов на каждом квадрат-
ном километре составляет в среднем 580 метров, а в Кур-
ской и Орловской областях — более семисот.
Все чаше случаются черные бури. Не забыты еще чу-
довищные, с трехкратным повтором пыльные бури 1960 го-
да. Всю весну того приметного года хлеборобы нашего
юга не видели света, не знали покоя. Бедствие охватило
десять областей Украины, повредило около миллиона
гектаров озимых, вызвало гибель посевов во многих рай-
онах Краснодарского и Ставропольского краев, в Рос-
товской и Волгоградской областях. На Черных землях,
где зимою пасется до трех миллионов овец, сдвинулись
пески. За последнее десятилетие площадь сыпучих пес-
ков удвоилась.
Эрозия захватила даже такой увлажненный, лесной
и болотистый крап, как Белоруссия. С лесных площадей,
оголенных рубками, летят легкие супесчаные почвы, пы-
лят осушенные торфяники. По распаханным сплошь зем-
лям Казахстана пыльные бури гуляют теперь ежегодно.
В 1963 году в Павлодарской области повреждены и
уничтожены посевы на площади более миллиона гекта-
286
ров, иа следующий год было выведено из оборота еще
шестьсот тысяч гектаров.
В 1965 году ветровая эрозпя охватила пять миллио-
нов гектаров Целинного края. За последние пятнадцать
лет в Казахстане возникло около трех миллионов гекта-
ров сыпучих песков.
Ветровая эрозпя широко распространилась также в
степях Калмыкии, Башкирии, Тувы, на Алтае и Север-
ном Кавказе, в некоторых районах Поволжья, Узбекис-
тана, в Приморском крае, в Омской, Новосибирской и
Читинской областях.
Весной 1963 года черные бури в Хакасии полностью
выдули плодородный слой на площади в 150 тысяч гек-
таров и засыпали полтораста километров оросительной
сети. И это произошло в Минусинской котловине, тра-
диционной житнице Сибири, где и слыхом-то не слыхи-
вали о подобной напасти!
Не достаточно ли фактов и цифр? Их можно множить
до бесконечности. Подведу окончательный итог: еже-
годный ущерб, причиняемый эрозией почв
нашему народному хозяйству, ныне
исчисляется в 4 000000000 рублей! Четыре мил-
лиарда!
Вторую неделю я езжу по Украине. Степиой пейзаж
меня не очень-то трогает, я то и дело оглядываю гори-
зонт — не появится ли где-нибудь лесок?
На Украине у меня теперь много друзей-лесников.
Для простоты, видимо, допустимо назвать «лесниками»
всех работников лесного хозяйства — от вальщика до ми-
нистра, как, например, можно считать «аграрниками» тех,
кто пашет, изучает землю и кто руководит сельскохо-
зяйственным производством.
Украинские лесники гостеприимны и держатся неза-
висимо — им есть что показать. В своем малолесном
краю они включили заготовки в лесохозяйственный цикл,
устранили извечный антагонизм между лесхозом п лес-
промхозом, подчинив рубки твердым правилам. Здесь
сделан первый шаг к осуществлению принципа постоян-
ства, непрерывности пользования лесом — заветной меч-
те отечественных лесоводов.
Рассчитанные на века лесные поселки, прогрессив-
ные способы рубок, непрерывный процесс замены спелой
Древесины молодняком, постоянные кадры, должно быть,
287
это прообраз организации лесного хозяйства во всей
стране.
А какие изумительные на Украине питомники и
дендрарии! В рядовом лесхоззаге нередко можно встре-
тить питомник, который хоть сейчас переноси на ВДНХ,
можно познакомиться с богатейшими коллекциями дре-
весных пород. В Каховском лесхоззаге, например, собра-
ны сотни видов деревьев и кустарников. И клен фран-
цузский, и облепиха, и вишня войлочная, и береза ка-
менная, и иудино дерево, и фантанезия, и «чекалкин
орех», и чего только тут пет! А люди какие! В Зеньков-
ском районе Полтавской области вот уже тридцать шесть
лет трудится лесничий Петро Яковлевич Артеменко.
Семнадцать тысяч гектаров леса вырастил он — это ли
не подвиг?
На той же Полтавщине показывали мне Кобелякское
лесничество с тополиным опытно-производственным уча-
стком. Тополь — очень перспективная порода для нашего
лесоводства. По всей республике лесники разыскивали
так называемые «плюсовые деревья». Паспортизировали
более пятисот тополей, пронумеровали нх и огородили.
На основе этого элитного фонда сделали тысячи скре-
щиваний и получили гибриды, бесконечно разнообраз-
ные по производительности, быстроте роста, формам лис-
та и кроны, требовательности к почвам и влаге. Запо-
мнил я белый тополь с рубчатым листом, и мелколистый,
почти под березу, н трясучее, похожее на осину деревце.
Выделяется на участке своими стройными, мощными
стволами аллея тополя, получившего название «гранди-
озный», а рядом засухоустойчивый «степной» и «полтав-
ский- 1», дающий ежегодно двухметровый прирост.
Но всего удивительнее мне показался тополь, который
так и называется «удивительный» — огромные, темно-
зеленые, как у лопуха, листья с красными прожилками.
Этот декоративный гибрид скоро украсит улицы украин-
ских, а может быть, и не только украинских го-
родов. За год опытный участок отправил по разным
адресам полтораста тысяч черенков разных сортов то-
поля.
Лесники Украины в последние годы чудно озеленили
подъезды к киевскому аэропорту. Бортническую ороси-
тельную систему, Северо-Крымский канал, бросовые,
загубленные горняками земли в Донбассе, множество
дорог. Подчас это было не так просто. То начальство
требует срочной работы и чтоб сразу «вид був», то при-
288
ходится приживлять деревья на щебне, на горных выра-
ботках, а то даже на материнской породе, добытой с пя-
ти-десятиметровой глубины, как эго было на канале, то
приходит задание озеленить сухой песчаный берег моря,
где никогда ничего не росло.
Посмотрим, однако, повнимательней работу лесников
там, где они приходят на выручку земле-кормилице. На
Херсонщине, например, они сотворили настоящее чудо:
остановили сосной Алешковские пески — пустыню впол-
не приличных размеров — и не только спасли от засы-
пания пашни и пастбища, но и научились выращивать
на чистых кварцевых песках виноград, абрикосы, земля-
нику. Лесники посадили в этом засушливом крае около
шестидесяти тысяч гектаров сосны, и даже зверь по дос-
тоинству оценил их работу — сейчас в области насчи-
тывается более полутора тысяч штук благородных оле-
ней, свыше семисот косуль, двести пятнистых оленей,
полсотни ланей, появился заяц, фазан, и даже невесть
откуда взялось девять лосей...
Теперь нам без лесников уж никак не обойтись.
И дело не в том, что это моя слабость — сворачивать лю-
бой разговор на лес и лесоводов, а просто наша тема —
земля и ее беды — требует этого.
Вернемся на Каневщину. Нет в стране района, кото-
рый был бы так же изрезан оврагами, поразившими
здесь треть всех пашен. И нельзя сказать, что благодат-
ную землю эту не пытались спасать. Крестьяне когда-то
сооружали плетни на дне оврагов, чтоб приостанавли-
вать бурные потоки, перед революцией земства строили
бетонные водоспуски, однако эти слабые усилия не могли
побороть стихию, которая потом долгие десятилетия не
встречала никакого сопротивления. Конечно, все видели,
что каневские земли безвозвратно гибнут, но эта наша
проклятая привычка считать только сегодняшнюю копей-
ку и постоянные нехватки ввергали хлебородный район
в катастрофическую беду. Надо было принимать срочные
меры.
Строго говоря, «срочные» и «неотложные» меры в та-
ком деле не совсем подходят — борьба с эрозией почв
не кратковременная кампания, она должна длиться деся-
тилетиями, непрерывно и планомерно. Однако на Канев-
Щине, где земли разрушались веками, надо было немед-
ленно изыскать средства для единовременных вложений,
найти рабочую силу, машины и материалы, чтобы оста-
новить хотя бы самые свирепые овраги. Но не скоро бы,
19 В. Чивилихин 289
наверно, дело сдвинулось, если бы не одно счастливое
обстоятельство, о котором я скажу несколько позже.
Прежде всего встал вопрос — кто, какое ведомство
будет практически бороться с оврагами? Логично было
бы предположить, что этим важнейшим делом займутся
те, кто больше всех заинтересован в сохранении земель.
Однако аграрники руками и ногами отбивались — своих
забот полон рот. Тогда взялись за новое дело лесники.
В этом была, вообще-то говоря, своя логика: лесники дав-
но уже сажали кусты и деревья по оврагам и балкам —
бывшим оврагам. Но молодые насаждения не могли
сдержать действующих оврагов: когда обваливается сте-
на земли в полсотни метров высотой, то и могучие дубы
оказываются внизу. Сколько уже укоренившихся лесоч-
ков погибло в провалах, сколько было похоронено тру-
дов, денег и надежд! Надо было искать к оврагам дру-
гие ключики.
В 1958 году под Каневом было организовано
предприятие нового типа — Государственная гидроле-
сомелиоративная станция. Лесники получили кой-какую
технику, небольшие бюджетные деньги, первые проекты
противоовражных мероприятий.
Начали с Чернечей горы, потом перешли на поля.
Каневские овраги требовали комплексных защитных мер.
У вершин оврагов нагребали земляные валы, строили
бетонные водоспуски, террасировали склоны балок, чтоб
не образовывалось вторичных оврагов, сажали лес на
террасах, на дне провалов, на склонах и понижениях,
на любом клочке, который удавалось вырвать у аграр-
ников. Сейчас это первое в стране специализированное
предприятие по борьбе с оврагами может подвести кой-
какие итоги...
Помню, сидели мы на берегу Днепра. Земля под на-
ми, ближе к обрыву, была вся в складках и провалах.
Детей туда не пускают — опасно. Десять лет назад ги-
гантский плывун унес семнадцать гектаров прибрежных
земель, однако этот оползень меня сейчас не инте-
ресовал.
Днипро стоял в разливе. И правда, что не всякая
птица в эту пору перелетит через него — до самого гори-
зонта была сизая вода с редкими зеленинками ракит.
Но и Днепр, честно сказать, не увлекал меня в тот вечер.
А вечер-то был хорош! С высокого места, на котором
располагалась контора производственного участка
ГЛМС, открывался почти панорамный обзор на мутне-
290
ющне дали, на звездное уже небо, целиком отраженное
в зеркале днепровского разлива. Тишина и покой царили
вокруг. На этом мысу, между прочим, когда-то стояла
усадьба замечательного русского актера, режиссера и
театрального педагога Александра Павловича Ленского
(Вервициотти), воспитавшего Пашенную, Остужева, Ры-
жову, Турчанинову, Садовского. Он и похоронен был
здесь, на мысу, только оползень потревожил его могилу,
и каневцы решили перенести останки Ленского в город.
Захоронили его там рядом с писателем-бойцом Гайда-
ром, недалеко от Тараса...
Меня в тот вечер занимали сухие цифры, волновали,
не знаю почему, полнились многооттеночным смыслом.
Может, это меня заразил директор ГЛМС Иван Франко-
вич Лащ? Он мало говорит, только отвечает на вопросы,
но я вижу, как переживает этот человек, думая, возмож-
но, о том, что приезжему все равно никогда не объяс-
нишь, чего в действительности стоила тут каждая побе-
да. За восемь лет станция посадила более пяти тысяч
гектаров защитных приовражных лесов, построила три-
дцать три гидротехнических сооружения, нагребла двести
пятьдесят километров водозадерживающих и отводных
валов. А что это дало? Закреплено и обезврежено более
двух тысяч действующих оврагов, спасено от скорой и
неминуемой гибели восемь с половиной тысяч гектаров
пахотной земли. Ну хорошо, а во сколько же обошлась
эта работа? Если прибросить на круг, то каждый спасен-
ный гектар взял всего сорок рублей. Да разве в этом де-
ло! Восемь с половиной тысяч гектаров исчезли бы на-
вечно, а теперь они будут каждый год и неоп-
ределенно долго работать на общество. В 1966 году,
скажем, с них собрано десять железнодорожных эшело-
нов зерпа...
Опыт Каневской гидролесомелиоративной станции,
история ее создания, практика и итоги работы заставля-
ют думать, радоваться и огорчаться. Иван Франкович
рассказал мне, сколько крови стоило создать предприя-
тие. Ведь чтобы утвердить статут и штаты этой совер-
шенно новой в стране организации, требовались бесчис-
ленные согласования и увязки, грозившие растянуться на
годы. Ничего бы не вышло, как все сейчас понимают,
если б не... юбилей Шевченко. Оказывается, главным ар-
rj ментом в пользу создания станции был следующий:
надо окультурить и защитить от овражной эрозии Черне-
чу гору, на которой лежит Тарас. Снова и снова дивишь-
19* 291
ся, как трудно у нас проходят даже наиболее очевидные
и неотложные мероприятия, направленные [(а сохранение
родной природы, ее естественных богатств!
Дальше. Мы можем радоваться опыту каневцев, но
ведь станция сделала немного, если учесть масштабы
эрозии на Украине, — около одного процента заовражен-
ных земель республики охвачено пока противоэрозион-
ной работой. Правда, по образцу Каневской создано уже
двадцать восемь станций. И появилась надежда, что
овраги, действующие в этом районе страны тысячу лет,
наконец-то будут укрощены. К сожалению, не так об-
стоит дело в других местах. Весной 1967 года в Волго-
граде и Кулунде собирались работники лесного и сель-
ского хозяйства России, чтоб вместе подумать об усиле-
нии борьбы против эрозии почв. Ни один пз выступав-
ших не рассказал об опыте, подобном каневскому, а во
многих районах страны даже не знают, с какого боку н
подступиться к оврагам.
Да и украинцам необходима помощь. Не хватает ма-
шин, механизмов, материалов. Давно пора наладить
снабжение станции типовыми бетонными деталями лот-
ков, водобойных колодцев и консольных сбросов — стои-
мость противоэрозионных работ резко снизится, а каче-
ство станет выше. Пока все работы выполняются на ме-
сте с применением ручного труда. Не держатся кадры —
механизаторы, например, живут и работают в худших
условиях и получают меньше, чем их товарищи по про-
фессии, занятые в колхозах и совхозах. Может быть, сто-
ит подумать о том, чтобы аграрники делились с лесника-
ми натуральной продукцией, которую эти лесники столь
ощутимо помогают вырабатывать?
Тут я бы учитывал один важный аспект проблемы,
имеющий экономический и этический смысл. Эрозия ес-
тественная, геологическая — это одно, а мы все время
говорим об эрозии почв, сопровождающей деятельность
человека.
В одном случае обесцениванию и разрушению почвы
способствует отвальная вспашка, в другом — усиленная
пастьба скота, в третьем — нарушение комковатой
структуры почвы из-за неверной агротехники, в четвер-
том — неправильная обработка склонов пашни и т. п.
И мы прежде всего должны заботиться об устранении
причин эрозии. Вот тут-то у аграрников очень слабые
позиции. Это они по разным причинам обедняют земли,
принадлежащие всему обществу, это они должны взять
292
па свою душу сен великий грех. А за грехи надо пла-
тить...
И побольше бы следовало говорить и писать об опы-
те каневцев, пощедрее вознаграждать тяжелый труд бор-
цов с оврагами. Представьте себе голую распаханную
равнину, .в которую глубоко врезался овраг. Жарища, а
тут даже тени нет. Тридцатиметровый обрыв надо пре-
вратить в пологий склон, отрыть в нем ложе лотка, при-
везти подчас за десятки километров и спустить на откос
и дно оврага щебень, цемент, воду, соорудить опалубку,
замесить раствор, перекидать и уплотнить его, а водо-
спуск иногда выходит длиной до восьмидесяти метров.
Случайные бригады, бывало, разбегались от такой рабо-
ты кто куда, и не осудишь их за это, потому что лесники
при их тощих бюджетах не могут дать большого зара-
ботка.
И вот эти обыкновенные наши граждане — землеко-
пы, бетонщики, плотники — оставляют после себя в сте-
пи укрощенный овраг, материальный памятник их труду.
Я осмотрел десятка два сооружений, и в одном только
месте Казаровского участка ГЛМС сезонная бригада,
работавшая там в 1962 году, решила зафиксировать
свою причастность к этому искусственному овражному
склону, к длиннющему лотку-быстротоку, к водобойному
колодцу, к лесочку, уже поднявшемуся над потухшим
оврагом. И пусть эта бригада за прошедшие годы рас-
сыпалась — не собрать никакими силами, я приведу
здесь ее полный список, нацарапанный на широком бе-
тонном лбу водоприемника: «Бас Б. И., Дармокрик В. В.,
Бугай М. Г., Бабич В. С., Ткалич В. Ф., Чиколда И. О.,
Календюк М. С., Косяр Д. М., Гайдай И. Г., Сине-
окий М. А.». И над этими своеобразными украинскими
фамилиями — скрещенные дубовые листья, эмблема тех,
кто обротал огромную яругу...
п
На медленном водометном катере мы плывем вдоль
берегов Кременчугского «моря». В руслах речек, ручьев,
оврагов и балок чуть приподнимающиеся над водой
конусы земли неопределенного цвета. Выносы. А вот це-
лый остров намыло. Мы подъехали. Это был плодород-
ный ил, смыгая с полей почва — невозвратимая и неуч-
тенная потеря...
Эрозия не только навек забирает нашу почву: в при-
293
роде все взаимосвязано, и прорыв по фронту вызывает
отступления на флангах. Эрозии почв сопутствует нема-
ло других бед. В частности, продукты выноса, отлагаясь,
заливают водохранилища, каналы, реки, пруды, иррига-
ционные сооружения. Шутка сказать, одна лишь Канев-
ская овражная система до недавнего времени выбрасы-
вала ежегодно в Днепр и Рось двадцать один миллион
кубометров земли! Выносы снижают мощность электро-
станций, эффективность ирригации, сокращают судоход-
ные линии, увеличивают расходы на очистку водоемов
и речных коммуникаций.
...Широко разверзлась в холмистом берегу балка До-
лыпа. Лесник Михаил Саввич Махаенко советует загля-
нуть в пее, там «е що бачить». И правда, интересно! Бал-
ка вольготно раздалась вширь, по закраинам ее видны
пашни. Долына уходит к далекому черному горизонту —
там тоже пахотная земля. Километрах в пяти от берега
делает поворот, разветвляется, увеличивая и без того
большую водосборную площадь. Не хотел бы я во время
ливня очутиться в устье этой Долыны.
— Жуткое дело! — рассказывает Махаенко. — Г раз-
ная вода идет таким валом, что кажется, трактор пере-
вернет. Но это все кончилось. Смотрите!
Тополевым посадкам около десяти лет, но деревья
уже вымахали ввысь на восемнадцать-двадцать мет-
ров. Посаженные правильными рядами поперек течения
воды, с кустарниками и многолетними травами, насажде-
ния успокаивают, гасят ливневые потоки и осаждают ил.
Мы подходим к пробному шурфу. По слоистым срезам
можно считать паводки, ливни, года. Уже ботее метра
ила осело на дно балки — несколько миллионов тонн
плодородной земли. И, как знать, придет, может, время,
когда из таких вот ловушек мы начнем перевозить почву
обратно на поля. Ведь как все растет на этих земных
сливках! С каждого гектара насаждений лесники уже
берут в год несколько десятков кубометров древесины и
получают четыре укоса сочных трав.
Илофильтры, как я увидел, хорошо цедят воды и на
других днепровских водохранилищах. Направляют эту
важную работу проектировщики Союзгипролесхоза, и
украинские лесники хорошо отзываются о них. Проекти-
ровщики помогли полностью облесить «моря» по пери-
метру, разработали много проектов закрепления песков.
Ученые Украинского научно-исследовательского институ-
та лесного хозяйства пытаются также — правда, пока ие
294
очень успешно — применять ивовые волноломы, чтобы не
разрушались берега «морей».
О размыве берегов водами искусственных водохрани-
лищ — абразии — надо бы сказать особо. Меня,
вспоминаю, поразил и опечалил вид огромной горы, воз-
вышающейся над Кременчугским «морем». Когда-то в
густом лесу на кручах этой возвышенности стояли рус-
ские военные поселения, и к горе с тех пор прилепилось
имя Московская. Катер отмеривает километр за километ-
ром вдоль нее, а берег все тот же — глубокие волнобоины
над урезом воды, сыпучие земляные обрывы в полсотни
метров и больше, вековой лес, сползающий сверху. И во-
обще на днепровских водохранилищах я вдоволь насмот-
релся, как перерабатываются волнами берега, занятые
пойменными лугами, посевами, лесными посадками.
Днепр не исключение. На Волге, на Оби, па других на-
ших реках, остановленных гигантскими запрудами, еже-
годно обрушиваются в воду миллионы тонн береговых
земель — гибнут пашни, постройки, дороги, леса.
Украинские лесники по совету ученых пытаются са-
жать в отмельных местах ивняковые волноломы, да тол-
ку от этого мало. Что может сделать щетка из прутьев
и кольев против пятибалльного шторма? А как защитить
Московскую гору, например, под которой сплошь при-
глубые берега?
Это беда неостановимая, и никто пока не может пред-
угадать, когда же по берегам наших водохранилищ
образуются естественные волногасящие откосы. Но есть
один вопрос, требующий ответа: за счет кого мы должны
отнести эти безвозвратные потери прибрежных земель?
А во время поездки вдоль Северо-Крымского канала
я был потрясен ландшафтами, открывающимися время
от времени с дороги.
Вообразите себе большой колхозный сад, вступивший
в пору наивысшего плодоношения. Идет весна, сад буйно
цветет, одев землю обтаком необычайной белизны.
Но это его последнее цветение — под самые нижние вет-
ки яблонь, вишен и слив подступила вода. И эту беду от-
вратить тоже невозможно. Правда, за селом Чернянка
построили станиню перекачки. Прорыли понизительную
систему, уложили трубы большого диаметра, круглосу-
точно качают воду в канал, но она не убывает. О Чер-
нянке народ шутит: «Що дурный робпть? Ситом воду
носить...»
Не разумнее ли было бы потребовать от энергетиков,
295
чтобы они ограничивали площади водохранилищ до ка-
ких-то оптимальных размеров? Ведь и затопление Кон-
ских плавней было предусмотрено проектом, хотя в свое
время ученые настойчиво предлагали обваловать водо-
хранилище, чтобы спасти земли...
И еще одно умозаключение, которое, правда, может
показаться кой-кому слишком уж еретическим. Однако я
обязан высказать его здесь, оно принадлежит не только
мне. Крестьяне, ученые, инженеры, партийные и совет-
ские работники, живущие в районе Каховской ГЭС, пря-
мо и недвусмысленно говорят о том, что сейчас необхо-
димо просчитать все выгоды и невыгоды этого сооруже-
ния, а если окажется, что сегодняшние и завтрашние
минусы перекрывают плюсы, то следует по-деловому и
спокойно объявить: это особый случай, мы тут столько-
то теряем, товарищи, и, чтобы не усугублять положение,
давайте спустим водохранилище, законсервируем стан-
цию...
Одна мысль занимает меня с тех пор, как я впервые
столкнулся с межведомственными противоречиями при
использовании общенародной собственности — земель,
вод, лесов. Почему у нас эксплуатация какого-либо од-
ного вида природных ресурсов происходит за счет друго-
го, почему развернувшее свое хозяйство ведомство часто
ущемляет соседей? И почти всегда страдают общегосу-
дарственные интересы.
...В период хозяйственных шатаний затеяло некое ве-
домство соорудить в дельтах некоторых наших рек цел-
люлозные заводы. Уйму валюты ухлопало, обещая ско-
рую отдачу. Строительство, начатое без серьезных тех-
нико-экономических обоснований, практически по мано-
вению одной руки, ныне закончено, и неудобоваримую
эту кашу сейчас расхлебывают и сами предприятия, и
их соседи. Херсонский завод, например, так же как Астра-
ханский и другие заводы-близнецы, рассчитывал пере-
варивать на целлюлозу камыши. Но потревоженные
корневища камыша отмирали, а от понижения уровня
днепровских вод ниже плотин началось его усыхание.
Короче, сырье в мгновение ока истощилось, хотя меха-
низированная добыча камыша так и не была налажена.
Особенно много претензий в последнее время к гид-
ростроителям. Без меры затопленные земли—не все.
Известно, какие огромные дополнительные расходы вы-
296
звала «сработка» уровня Севана, какими неприятностя-
ми сопровождается сейчас подпор Байкала, как постра-
дало из-за плотин рыбное хозяйство Каспия. Недавно
один ученый-гидротехник показал мне схему гидроэнер-
гетического использования французской реки Роны. Кас-
кад из дюжины станций совершенно не затапливает
ценных угодий, ни разу не пересекается фарватер реки —
все станции расположены на спрямленных излучинах.
II людям хорошо, и земле, и рыбе...
Вернемся, однако, на родную землю. Каждый год в
нашей стране прибывает примерно три с половиной мил-
лиона едоков, количество же пахотной земли на душу
населения за последнее десятилетие уменьшилось, не-
смотря на распашку целины, лугов, осушенных болот.
Конечно, главные потери шли за счет растущей ветровой
и водной эрозии почв, затопления пойм, о чем я писал
выше, однако пора уже, наверно, считать и другие поте-
ри: земле все равно, от какой причины она гибнет, и пока
не придумано названия тому виду эрозии, который я тут
имею в виду.
Десятки тысяч гектаров почвы гибнут ежегодно при
горных разработках открытым способом. А кто видел
страшенные провалы над шахтными штреками в районе
Анжеро-Судженска (Кузбасс) или выбросы горнодобы-
вающих предприятий в окрестностях города Золотого
(Донбасс), тот может составить представление об этой
беде, грозящей нашим землям. Мне могут возразить, что
тут уж ничего не поделаешь, так как процесс промыш-
ленно-технического развития современного общества
неостановим. Конечно, все убыстряющаяся индустриали-
зация вызывает неизбежные потери почв, однако можно
многое предпринять, чтоб приостановить уменьшение бес-
ценного народного достояния, не восполнимое никакими
Достижениями техники.
В ряде зарубежных стран горняки оставляют пустую
породу в старых забоях, перед вскрышными работами
снимают почвенный слой и хранят до того времени, ког-
да можно будет вернуть его на прежнее место. В некото-
рых странах приняты (а главное, исполняются) законы,
обязывающие любое лицо или ведомство ежегодно воз-
вращать аграрникам такое количество пахотной земли,
какое временно изымается. Кое-где застройщики даже
вывозят почву со строительных площадок, рассыпая ее
в тех местах, которые укажут аграрники. А мы только
в 1965 году отвели под различные застройки сто тридцать
297
тысяч гектаров пахотных земель, и наше сельское хозяй-
ство не получило на них никакой реальной компенсации.
Мне кажется, пришла пора задуматься нам об исход-
ных принципах нашего природопользования. И хотя тес-
нейшая связь нх с другими общественными явлениями
ни у кого в наши дни не вызывает сомнений, я не буду
касаться этических и социальных аспектов проблемы,
а возьму только ее организационно-экономическую сто-
рону. Не потому ли мы так расточительны подчас с зем-
лей, например, что в основе взглядов наших экономистов
и плановиков лежит некий абстрактный теоретический
феномен, одна нелепая и косная условность, согласно
которой природные ресурсы вроде бы не входят в поня-
тие народного богатства? Земли, леса, воды, в которые
не вложен труд, не могут, дескать, согласно закону стои-
мости оцениваться в рублях. Этим умозрительным взгля-
дам давно уже противостоит неоспоримый тезис об исто-
щимости наших природных ресурсов, противостоит обык-
новенный здравый смысл и каждодневная реальность
жизни. Директор совхоза, у которого затопили гектар
плодородной пашни, может на простых канцелярских
счетах подбить итог потери. Он возьмет среднюю уро-
жайность с этого гектара, прикинет стоимость продукции,
сложит-помножит и предъявит счет, вот, мол, сколько
мое хозяйство потеря то, платите, пожалуйста!
Правда, я тут сознательно упрощаю проблему — зем-
ля у нас, являясь общенародной собственностью, не мо-
жет стать объектом операций, напоминающих куплю-
продажу, и для финансовой оценки ее, как и других при-
родных ресурсов, счетов явно недостаточно. Может быть,
для учета ценности земли следует ввести понятие социа-
листической ренты? Никто, повторяю, торговать ею не
собирается, однако ценностная характеристика наших
земель помогла б правильнее их отводить, облагать на-
логами, учитывать разную продуктивность почв при зем-
леустройстве и т. д. Должно быть, настало время все
наши природные богатства, в том числе ресурсы перспек-
тивного использования, пропускать через стройную си-
стему условных цен, эквивалентов и коэффициентов, учи-
тывающих сегодняшнюю доступность и рентабельность
использования сырья, динамику развития производитель-
ных сил.
Подумаем вместе о том, что это могло бы дать. Не-
сомненно, если бы каждый гектар пашни, отводимый под
застройку, оценивался полно и объективно, то многие
298
застройщики наверняка поискали бы неугодные, дешевые
земли. Да и остальные хозяйственно-экономические ак-
ции протекали бы по-другому. Если б за воду, например,
которую вся наша промышленность ныне берет бесплат-
но и загрязненной спускает в водоемы, брались деньги,
то руководители предприятий, борясь за снижение себе-
стоимости продукции, подумали бы о том, не выгоднее
ли очищать и повторно использовать стоки.
Нуждаются в дифференцированной финансовой оцен-
ке и наши леса. Почему лесозаготовители вырубают сей-
час самые доступные массивы, не считаясь с научно-тех-
ническими правилами? Да потому, что корневая стои-
мость эксплуатационного леса, расположенного у бере-
гов реки, почти равна той плате, которую леспромхоз от-
числяет за древостои, вырубленные за тридевять земель.
Причем попенная эта плата для разных районов одина-
ково мала.
При объективной оценке всех природных богатств
стало бы легче, мне кажется, предугадывать последствия
крупномасштабных экспериментов «покорителей приро-
ды», вроде намечаемого строительства Нижне-Обской
ГЭС или поворота северных рек в бассейн Волги. Пос-
ледний проект, например, сулит Каспию и засушливым
земледельческим районам сорок кубокплометров воды в
год.
Очень соблазнительная перспектива, но все ли под-
считано сметой, все ли учтено? Сколько будут стоить,
кроме стоимости сооружения гигантских плотин и других
гидротехнических комплексов, затопленные земельные и
лесные угодья, во что обойдутся потери в охотничьем и
рыбном хозяйствах, в нефтегазовой и угольной разведке,
добыче и транспортировке, в северном речном и морском
судоходстве? Многие ученые считают, что новые ледяные
просторы над гигантскими искусственными водохрани-
лищами заметно повлияют на климат европейского Се-
вера, что льды могут затянуть и часть тундры, и при-
брежные морские воды, потому что реки, текущие на
север, сейчас сильно смягчают климат Поморья. И не
выгоднее ли окажется, если все подсчитать, получать
ежегодно пятьдесят-шестьдесят кубокплометров во-
ды, задерживая в степной и лесостепной зонах страны
талые воды? Сейчас эти воды не только бесполезно сте-
кают, но и вызывают эрозию почв, а задержка их дала
бы государству дополнительно около двух миллиардов
пудов зерна...
299
Оцененная природа помогала бы нам находить наи-
более выгодные варианты приложения общественных
сил, устранила бы многие межведомственные противоре-
чия, сама сохраняла бы свои богатства, рублем бы дис-
циплинировала любителей непродуманных, «волевых»
решений.
ill
Осенью 1965 года я был в ГДР. Путь про пег через
Веймар — город Гёте и Шиллера. Наша делегация посе-
щала достопамятные веймарские места, встречалась с
местной интеллигенцией, с рабочими, а я все время ду
мал о том, как бы урвать часок, чтобы побывать в здеш-
них лесах, известных всему миру высокой культурой хо-
зяйствования,— дальше программа уплотнялась, и я бы
потерял возможность познакомиться с немецкими лесо-
водами, подарить им пяток семенных шишек сибирского
кедра, которые на этот случай прихватил с собой.
Встреча такая, однако, состоялась. Тюрпнгские лесни-
чие оживились, узнав, что советский писатель интере-
суется подробностями их работы, долго показывали мне
прекрасные свои питомники, участки машинной посадки
сосны, единственную в Германии плантацию секвойи,
все время просили передать привет Л. АГ Леонову, ро-
ман которого о русском лесе они знали. А за первой же
чашкой кофе я услышал вопрос:
— Скажите, что у вас произошло со сталинским
планом преобразования природы?
— А как вы относитесь к этому плану? — в свою
очередь спросил я.
— Это был хороший план...
И многие иностранцы, посещающие Советский Союз,
интересуются, как было осуществлено постановление
Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 20 октября
1948 года и что это дало нашим землям. Естественно,
мы стремимся показать хорошее. Один из руководящих
работников агролесомелиорации Болгарии, посетивший
колхоз «Деминский» в Волгоградской области, заметил:
«Ваш опыт мы обязательно перенесем к себе. Через не-
сколько лет и наши поля будут защищены от зимних хо-
лодов и горячих суховеев».
Наш опыт полезащитного лесоразведения, как бы му-
чителен он ни был, давно уже приобрел мировое зна-
чение.
300
А многие ли знают, что Россия — пионер степного
лесоразведения? В 1969 году Петр I своими руками посе-
ял желуди в районе Таганрога и позднее писал азовско-
му губернатору: «...також предлагаю, по управлении
нужных дел изволь постараться, чтобы на Таганроге в
удобных местах насаждать рощи дубоваго или хотя ино-
го какого дерева, привезши с Дона не малое число ма-
леньких деревцов в осень по листопаде, також подале
от города в удобных же местах несколько десятин по-
сеять желудков для лесу же». Один из первых русских
агрономов и селекционеров — А. Т. Болотов доказывал в
конце XVIII века необходимость лесоразведения в лесо-
степной зоне. А в «Деревенском зерцале, или Общенарод-
ной книге», изданной в 1799 году Вольным экономиче-
ским обществом, писалось: «Что в степных местах под-
несь не разведено еще лесов — причиной того не то,
чтобы степная земля не способна была к произращению
лесов. Местами видим мы дубравы, видим кустарники
па сухих и болотистых местах, но их наперехват ста-
раются истребить, а не сберечь. Итак, недостатку в лесе
причиною нерачение».
II хорошо бы тут еще вспомнить гоголевского поме-
щика Костанжогло из второго тома «Мертвых душ».
Проезжая через имение Костанжогло, Чичиков видел,
что «в самом деле, через все поле сеяный лес — ров-
ные, как стрелки, дерева; за ними другой, повыше, тоже
молодняк; за ними старый лесник, и все один выше дру-
гого. Потом опять полоса поля, покрытая густым лесом,
и снова таким же образом молодой лес, и опять старый.
И три раза проехали, как сквозь ворота стен, сквозь
леса».
Не придумал ли Н. В. Гоголь сей мираж? Не от хо-
рошей ли мечты эти строки? Нет. И пусть, как считает
критика, Гоголь идеализировал своего Костанжогло, но
лесных полезащитных полос в степи он не придумывал.
Прототипом Костанжогло послужил помещик ЛТирго-
родского уезда В. Я. Ломиковский, который в своей
книге «Разведение леса в сельце Трудолюбе», изданной
в 1837 году, писал: «Относительно же лесоводства, тру-
ды сии увенчались такими успехами, которые превзо-
шли и собственное ожидание мое, ибо получить пусты-
ню, а через 25 лет пользоваться уже строевыми де-
ревьями, пригодными на жилые помещения и на всякие
хозяйственные потребности, есть, конечно, успех, столь
же отрадный, сколько удовлетворительный». И далее
301
идет сведение чрезвычайно важное: «В уезде нашем до-
вольно известно, что при общих и крайних неурожаях,
бывших в 1834, 1835 годах, я имел счастье получать та-
кой изобильный урожай, какой бывает в самые добрые
годы».
Великий писатель, «беспощадный сатирик», прежде-
временно сгоревший, мне думается, от любви к своей
Украине и своей России, не мог, видимо, пройти равно-
душно мимо чуда, сотворенного его земляками, и я го-
тов это понять...
Начала научного степного лесоводства заложил в
знаменитом Великом Анадоле В. Е. Графф (с 1843 го-
да). Пророчески писал позже крупнейший русский лесо-
вод М. Е. Турский: «Этот лес надолго останется памят-
ником той смелости, той уверенности и любви, с какою
впервые взялись за облесение степи». Напомню также
мысли Д. И. Менделеева: «Вопрос засадки лесом
южных степей принадлежит к разрешимым задачам.
Опыт Велико-Анадольского лесничества (около Мариу-
поля) и обсадка Харьковско-Азовской дороги это ясно
показали. II я думаю, что работа в этом направлении
настолько важна для будущего России, что считаю ее
однозначащей с защитой государства».
А в конце прошлого века В. В. Докучаев взялся за
преображение Каменной степи, комплексная переделка
природы которой завершилась уже в советское время.
С 1925 года при активной помощи ученых начала соз-
даваться система лесных защитных полос в Астрахан-
ском Заволжье. Работы Богдинской опытной станции,
являющейся до сих пор лесным форпостом нашего юго-
востока, впервые в мире доказали полную возможность
сельскохозяйственного освоения засушливых полупу-
стынь. Тогда же, в двадцатые годы, были заложены
опытные лесные участки на полях Саратовской и Ро-
стовской областей, на Бухарских песках. Следуя реко-
мендациям ученых, вели полезащитные лесные посадки
многие сельскохозяйственные товарищества, коммуны,
колхозы и совхозы.
Отечественные почвоведение и лесоводство по праву
гордятся именами В. Е. Граффа, В. В. Докучаева,
П. А. Костычева, Г. Ф. Морозова, Г. Н. Высоцкого,
А. А. Измаильского, В. Р. Вильямса. И все эти рыцари
русской науки крепили союз степи и леса...
Имя Василия Робертовича Вильямса прочно связы-
валось и связывается доныне с так называемой траво-
302
польной системой земледелия, а вы помните, как гро-
мили «травопольщиков»? Чего только не писалось о
них в газетах! В травосеянии они будто бы видели па-
нацею от всех бед, якобы разбазаривали пахотные зем-
ли, отрицати роль минеральных удобрений и т. д. ит. п.
Однако никто и нигде во время того памятного погрома
не рассказал новому поколению газетных читателей, что
же собой представляла критикуемая агрономическая си-
стема, что конкретно она рекомендовала делать на зем-
ле. Не мне защищать «травополку», не мне осуждать
ее противников, я только процитирую книгу, которая
была издана много лет назад:
«В травопольную систему включаются:
а) посадка защитных лесных полос на водоразделах,
по границам полей севооборотов, по склонам балок и
оврагов, по берегам рек и озер, вокруг прудов и водое-
мов, а также облесение и закрепление песков;
б) правильная организация территории с введением
травопольных полевых и кормовых севооборотов и ра-
циональным использованием земельных угодий;
в) правильная система обработки почвы, ухода за
посевами и прежде всего широкое применение черных
паров, зяби и лущения стерни;
г) правильная система применения органических и
минеральных удобрений;
д) посев отборными семенами приспособленных к
местным условиям высокоурожайных сортов;
е) развитие орошения на базе использования вод
местного стока путем строительства прудов и во-
доемов».
Как видим, суть «травополки» состояла в комплексе
агролесомелиоративных мероприятий. Это был реали-
стический, научный, наверное, единственно возможный
Для тех времен подход к важнейшему делу. Ведь наша
химическая промышленность не могла тогда удовлетво-
рить запросов сельского хозяйства, хотя вильямсовский
метод подъема урожайности земель и предполагал при-
менение минеральных удобрений. Необходимо также
учитывать, что химия никогда не решит всех проблем.
Никакими удобрениями не остановить, например, сухо-
веев, оврагов, песков, пыльных бурь, смыва почв. И нс
агрономическую систему надо винить в том, что для ка-
ких-то районов она обернулась только клеверами (что
само по себе было очень неплохо), а кое-где существо-
вала лишь как идеал, пусть и достижимый в принципе.
303
Конечно, не все в учении Вильямса выдержало про-
верку временем, не все его рекомендации были правиль-
ными, по замена безудержным волюнтаризмом научной
агрономической системы вызвала на родной нашей зем-
ле тяжелые, подчас необратимые процессы. Заглянем
в какой-нибудь целинный район. Сплошная распашка
огромных земельных массивов в Павлодарской области,
например, шла без предвидения, без научно обоснован-
ных приемов обработки почвы в местных природных
условиях, с нарушением самых элементарных агроно-
мических требований. Ученые, агрономы, старожилы
предупреждали о возможных пыльных бурях при таком
бессистемном подходе к земле. Но трезвые голоса прин-
ципиальных людей заглушались, малейшее противодей-
ствие немедленно и строго пресекалось. В приказе
№ 371, скажем, по Павлодарскому областному сельско-
хозяйственному управлению от 5 сентября 1962 года
записано: «...Крайне плохо ведет вспашку зяби совхоз
имени Богдана Хмельницкого (директор тов. Деркачев,
главный агроном тов. Кошевой). При установленном
задании вспашки зяби 28 тысяч гектаров на 30 авгу-
ста вспахано только 1700 гектаров». Агронома Кошево-
го сняли с работы, исключили из партии. Его преемник
решил так сильно не рисковать. А весной черные бури
подняли в воздух плодородный слой на площади два-
дцать тысяч гектаров. Местами почва была выдута пол-
ностью, до материнской породы...
От главной темы я несколько уклонился, но это мне
надо было затем, чтобы перейти к чрезвычайно важному
разговору о судьбе сталинского, как его в свое время
называли, плана преобразования природы. В основе
этого плана лежали рекомендации травопольной систе-
мы земледелия, однако я не буду больше касаться чи-
сто агрономической стороны дела, я возьму лишь во-
просы полезащитного лесоразведения.
После грандиозной победы 1945 года, свирепой за-
сухи 1946-го, отмены карточек в 1947 году 1948 год за-
помнился принятием Государственного плана комплекс-
ного преобразования природы. Ясно, что без подписи
И. В. Сталина этот План (хочется именовать его с
большой буквы) не вошел бы в силу, однако разрабо-
тан он был учеными и специалистами различных отрас-
лей и направлений.
304
Советский народ встретил План с энтузиазмом.
Научно обоснованная программа улучшения природных
условий на огромных территориях, задача подъема уро-
жайности наших земель стала близка сердцу миллионов
колхозников, рабочих, лесников, пионеров и комсомоль-
цев, деятелей науки и техники, советских, партийных
и государственных работников.
Созидательный труд охватил не только европейскую
территорию страны. Были начаты работы по обеспече-
нию устойчивых урожаев за Уралом, в Закавказье, в
Казахстане, в республиках Средней Азии. За несколько
лет в учебных заведениях страны были подготовлены
десятки тысяч агролесомелиораторов, лесоводов, меха-
низаторов лесокультурных работ, создано пятьсот семь-
десят лесозащитных станций, двести тридцать крупных
лесных питомников.
Полезащитному лесоразведению в Плане отводилась
очень важная роль. Намечалось создать около шести
миллионов гектаров лесных насаждений, из них более
половины на колхозных потях.
К сожалению, План не был до конца претворен в
жизнь.
Причин тому множество. Во-первых, он был рассчи-
тан на постепенное исполнение. Вместо того чтобы за-
вершить работы к 1965 году, во многих районах начали
штурмовать выполнение Плана, чтобы побыстрее отчи-
таться. Отсюда неизбежно появились огрехи, недодел-
ки: в погоне за площадями облесенных земель забыва-
ли о качестве семян и саженцев, об уходе за посадками.
Отрицательную роль, во-вторых, сыграли догматические
рекомендации некоторых ученых.
Ошибки, оцнако, на ходу исправлялись, и, несомнен-
но, что наш народ выполнил бы План. Главная препо-
на на его пути появилась позже, когда волюнтаристски
была нарушена хозяйственная преемственность и на-
чался период недооценки Плана, в частности полеза-
щитного лесоразведения. Сокращались площади лесо-
посадок, приживленные культуры стравливались скотом,
а земли, выделенные под защитное лесоразведение, рас-
пахивались.
Постепенно План лишался материальной базы и кад-
ров, тихо спускался на тормозах. Так было в России,
на Украине, в Казахстане. План закладки полезащит-
ных полос в Казахстане, например, был выпол-
нен в 1950 году на 73 процента, в 1953-м — на 44, в
20 В. Чивилихин 3Q5
1956-м — на 23, в 1959-м — на 12, в 1962-м — на 9 про-
центов, а в последующие годы облесительные работы
на казахстанских полях были фактически прекращены...
Помню, я внимательно просмотрел разделы «Земле-
делие» и «Лесное хозяйство» в «Контрольных цифрах
развития народного хозяйства на 1959—1965 годы».
О полезащитном лесоразведении там не было сказано
ни слова. И член-корреспондент Украинской академии
сельскохозяйственных наук Б. Логгинов был липп ча-
стично прав, когда писал 14 июня 1960 года в «Правде»:
«Несмотря на огромное значение полезащитного лесо-
разведения для районов недостаточного увлажнения,
Министерство сельского хозяйства СССР и местные
сельскохозяйственные органы самоустранились в по-
следние годы от организации агролесомелиоративных
работ в колхозах и совхозах».
А в 1961 году мы еще раз убедились в дальнозор-
кости и коллективной мудрости нашей партии. В Про-
грамме Коммунистической партии Советского Союза,
принятой в том году, было записано: «...расширить ра-
боты по полезащитному лесоразведению, строительству
водоемов, обводнению пастбищ и мелиорации избыточ-
но увлажняемых земель; вести систематическую борьбу
с водной и ветровой эрозией». Однако 5 марта 1962 го-
да с высокой трибуны раздалось: «В 1948 году быт
принят гак называемый план преобразования природы,
в основу которого опять-таки легла травопольная систе-
ма Вильямса. К чему сводили авторы план преобразо-
вания природы? К повсеместному введению травополь-
ных севооборотов и к созданию на территории Совет-
ского Союза нескольких государственных лесных по-
лос». Это было частное мнение, но оно таило в себе
опасное заблуждение, поскольку расходилось с прав-
дой, с историей, с памятью народной. Нет, План не сво-
дился к нескольким полосам, а система Вильямса, как
мы знаем, не сводилась к травопольным севооборотам!
Далекими от истины были и другие слова, сказанные
тогда же: «В тех районах, где есть лесные полосы, ру-
ководители колхозов и совхозов знают, что это не спа-
сает от черных бурь. Травополье в нашей стране не на-
саждалось целые десятилетня, и оно нанесло серьезный
ущерб сельскому хозяйству». Как это можно было не
посчитаться с тем фактом, что без химических удобре-
ний. изобилие которых, кстати, до сегодняшнего дня —
мечта, наши земли десятилетиями кормили страну? Что
306
же касается мнения руководителей низового сельскохо-
зяйственного производства об эффективности лесных по-
лос, то я приведу выдержку из статьи в «Известиях»
председателя колхоза «Деминский», дважды Героя Со-
циалистического Труда П. Гвоздкова, напечатанной
25 октября 1960 года: «Почти тридцать тысяч гектаров
земли закреплено за нашим колхозом «Деминский».
Старики помнят ее скупой и унылой. Ни леска, ни озерца...
А подуют суховеи, опалят ее жаром, совсем она зами-
рала. Год от года коллективный труд людей обновлял
эту землю, менял ее облик... Хозяйство мы развиваем
по определенной системе. В основе ее — севообороты.
Иссушающим ветрам противопоставляем правильное че-
редование культур на полях, передовые приемы обра-
ботки почвы, собственные сортовые семена, подкормку
озимых. Прижились у нас многолетние травы. Гордость
деминских колхозников — выращенные ими на 600 гек-
тарах лесные полосы... В освоенной колхозом системе
земледелия лесу принадлежит видная роль: зеленые за-
слоны помогают бороться не только против суховеев,
но и против выветривания почвы, возникновения овра-
гов. Лесные полосы способствуют увеличению урожай-
ности. Прибавка зерна на каждом гектаре, защищенном
лесами, обычно составляет 2—3 центнера. Мы подсчи-
тали: выращенный нами лес помогает колхозу ежегодно
получать дополнительно 18 тысяч центнеров зерна,
6 тысяч центнеров подсолнечника, 7 тысяч центнеров
сена...»
Это был План преобразования природы в неоспори-
мой реальности. Нельзя сказать, что План 1948 года,
нуждавшийся, конечно, в дальнейших уточнениях и по-
правках в связи с развитием науки и производительных
сил страны, был окончательно умерщвлен в годы хозяй-
ственного субъективизма и волюнтаризма — ведь он от-
ражал достижения передовой отечественной науки и ве-
ковой народный опыт.
Полезащитное лесоразведение, в частности, пережив-
шее много временщиков, не могло быть отменено просто
так, волей одного человека. Не надо забывать, что к
1917 году Россия имела 26 тысяч десятин защитных по-
лес, а перед Великой Отечественной войной в Советском
Союзе их насчитывалось уже почти полмиллнона гек-
таров. План 1948 года развивал это хозяйственное на-
правление и, связывая воедино цепь времен, был весь
устремлен в будущее.
2о* 207
И не случайно во многих районах страны среди пар-
тийных и советских работников, лесников и аграрников
в центрах и на местах находились люди, продолжавшие
выполнять План. Сейчас мы имеем на нашей земле за-
мечательные плоды труда этих подвижников степного
лесоразведения. Созданы — точно по Плану — государ-
ственные лесные полосы Камышин — Волгоград, Во-
ронеж — Ростов-на-Дону, Пенза — Каменск, Белго-
род — Дон, Чапаевск — Владимировка и другие об-
шей протяженностью более шести тысяч километров.
Во многих районах страны упорно приживлялись на по-
лях защитные полосы.
И мы еще не вполне осознали те важнейшие факты,
что впервые за два с половиной века лесистость наших
степей перестала падать, что ныне мы имеем немало
замечательных хозяйств, в которых лесопосадки тех лет
оборачиваются реальными центнерами хлеба.
Не буду возвращаться к опыту колхоза «Демин-
ский», о нем достаточно сказано. Считаю необходимым
привести некоторые другие данные об эффективности
полезащитного лесоразведения, потому что во времена
ненаучного руководства сельским хозяйством нашлось
немало людей, которые позволили привить себе прене-
брежительное отношение к лесным защитным посадкам
и даже сумели сохранить его до наших дней. Я нарочно
возьму хозяйства, расположенные в степных районах с
чрезвычайно тяжелыми природными условиями. Сухо-
веи, малое количество осадков, пыльные бури — вот пе-
речень главных бед, постоянно угрожавших урожаям и
землям тех колхозов, совхозов и научно-производствен-
ных станций, опыт и достижения которых по полеза-
щитному лесоразведению заслуживают ныне самого
пристального рассмотрения. Эти данные взяты из спе-
циальной печати, отчетных документов, научных работ и
не могут вызвать никаких сомнений.
Крым. Совхоз «Семенной» Джанкойского района.
Полезащитными полосами занято 2 процента пахотной
земли. Печально знаменитые бури 1960 года погубили
здесь всего 6 процентов посевов. В соседнем совхозе
«Перекопский», на полях которого были только отдель-
ные лесные полоски, в том году пропало 60 процентов
посевов озимой пшеницы. В 1961 году совхоз «Семен-
ной» получил этой пшеницы 19,6 центнера с гектара, в
1962-м — 24,6, в 1963-м — 25, в 1965-м — 28,5 центнера
с гектара. Изучив опыт передовых хозяйств, в Джаи-
308
конском районе вывели интересную закономерность.
При лесистости полей в полпроцента средняя урожай-
ность составляет 15 центнеров с гектара, при лесистости
в один процент — 18,5, при лесистости в два процен-
та — 22,1 центнера.
Нижнеднепровье. Колхоз «Коммунист» Гени-
ческого района Херсонской области. Поля тут окаймле-
ны лесными полосами, расположенными в среднем че-
рез полкилометра друг от друга. Катастрофа 1960 года
совсем не коснулась полей бригады № 2, лесистость ко-
торых составляет три процента. Урожай был 20,2 цент-
нера с гектара. В бригаде № 3, где лесистость полпро-
цента, погиб та половина посевов, а уцелевшие от пыль-
ной бури участки дали только 16,8 центнера с гектара.
В колхозе «Россия» того же района озимая пшеница
даже на непаровых предшественниках хорошо сохрани-
лась на полях, защищенных системой полос, отстоящих
друг от друга на 400 метров. Открытые площадки при-
шлось пересевать яровыми культурами.
Приазовье. Совхоз имени Кирова Приазовского
района Запорожской области. Окаймляющие лесные по-
лосы занимают 2,5 процента пашни. В этом центре чер-
ных бурь в 1960 году погибло 20 процентов посевов,
а в 1965-м, тоже очень тяжелом году — 16 процентов.
В другие годы этого пятилетия посевы совхоза имени
Кирова не пострадали. Площадь лесных полос в сосед-
нем совхозе «Шавкайский» — всего 0,7 процента паш-
ни, и расположены они разрозненно. В 1960 году пыль-
ные бури загубили у шавкайцев 35 процентов озимых,
в 1962-м — 39, в 1963-м — 22, в 1965-м — 72. Средний
урожай пшеницы за эти годы у кировцев — 19,9 цент-
нера с гектара, а у шавкайцев — 15.
Средняя лесистость пашен Приазовского района —
1,2 процента, гибель озимых в том памятном году со-
ставила 52 процента. В Приморском районе, где поле-
защитных полос 0,9 процента, погиб 81 процент озимых.
Донбасс. Колхоз «Украинка» Тельмановского
района Донецкой области. Весной 1960 года на поле
озимой пшеницы шириной 920 метров, защищенном с
двух сторон полосами высотой 10—12 метров, посевы
полностью сохранились. Незащищенные поля соседнего
совхоза «Приморский» пришлось пересевать. Опыт кол-
хоза «Украинка» показал, что хорошие защитные по-
лосы сохраняют хлеба даже на очень широких межпо-
лосных пространствах.
309
Сальские степи. Совхоз «Гигант» Ростовской
области. В первые годы после своей организации сов-
хоз собирал по 7—9 центнеров пшеницы с гектара. Лес
на полях здесь начали сажать еще до войны. Сейчас
все земли хозяйства пересечены лесными полосами, от-
стоящими друг от друга на расстоянии 400 метров.
В 1960 году, когда колхозы и совхозы Дона потерпели
колоссальные убытки от пыльных бурь, посевы «Гиган-
та» полностью сохранились.
Средняя урожайность в совхозе ныне 25—30 центне-
ров с гектара.
Северный Казахстан. Колхоз имени Ленина
Шульбинского района Семипалатинской области. Имеет
около 200 гектаров лесополос. Ежегодно получает уро-
жай в три-четыре раза больше, чем соседние хозяйства
на открытых полях. «Карагандинский» совхоз вырастил
720 гектаров лесных полос. В межполосных участках
урожай ячменя в три раза больше, чем на полях, не за-
щищенных лесом. Карабалыкская опытная станция Ку-
станайской области имеет 326 гектаров лесных полос,
что составляет около 7 процентов площади пашни.
На землях станции совсем прекратились пыльные бу-
ри, в то время как соседние хозяйства почти ежегодно
терпят от них огромный урон. Совхоз «Московский»
Есильского района Целиноградской области с 1957
по 1965 год посадил 200 гектаров лесных полос.
В 1962 году незащищенные посевы полностью выгорели,
а в зоне влияния молодых лесопосадок собрано по
5—7 центнеров пшеницы с гектара.
Алтай. Лесные полосы окружают каждое поле
совхоза «Чистюньский». В 1965-м, крайне засушливом
году на всей площади собрано по 13 центнеров с гекта-
ра, а на открытых полях соседнего совхоза «Сибирь»
вдвое меньше.
Средняя стоимость дополнительной продукции, полу-
чаемой в год за счет агролесомелиоративных мероприя-
тий, в совхозе «Тихорецкий» Краснодарского края, на-
пример, составляет 173 тысячи рублей, в колхозе «Де-
минский» — 238, в «Гиганте» — 370 тысяч рублей.
Можно выбирать новые и новые хозяйства, перечислять
их достижения, но это будет только выбор; общая кар-
тина, к сожалению, остается весьма неблагоприятной.
Ведь План преобразования природы по лесным защит-
ным посадкам к итоговому 1965 году был выполнен
едва на одну пятую.
310
Чго греха таить — еще встречаются люти, пол-
ностью отрицающие практическое значение государ-
ственных лесных полос, и некоторые даже сомневаются
в необходимости полезащитного лесоразведения. Сре-
ди их аргументов есть и такой: пыльные бури в Аме-
рике, о которых когда-то у нас так много писали, есть,
мол, не что иное, как пропагандистский бум тех лет и
североамериканские фермеры получают, дескать, пре-
красные урожаи безо всяких лесных полос. Эти това-
рищи, безусловно, не правы.
Чудовищные пыльные бури 30-х годов в Соединен-
ных Штатах не легенда. Судя по американским источ-
никам, за один только день, 12 мая 1934 года, напри-
мер, с полей Западного Канзаса, Оклахомы, Техаса и
Восточного Колорадо было снесено ветром триста мил-
лионов тонн почвы, пострадало четыре миллиона гек-
таров пашен. Пыль перенеслась на громадные расстоя-
ния через две трети континента, затмила солнце над
Нью-Йорком и ушла в просторы океана.
К тому времени эрозия сделала непригодными к об-
работке двадцать миллионов гектаров земель США,
примерно столько же полей приближалось по своему
состоянию к этому катастрофическому рубежу. Актив-
ная ветровая и водная эрозия действовала еще на соро-
ка миллионах гектаров пахотных земель Америки. Об-
щие ежегодные убытки от эрозии почв еще сравнитель-
но недавно составляли там около трех миллиардов дол-
ларов в год.
Канадские хлебородные провинции стали в те же
тридцатые годы «пылевым котлом», и стране, специали-
зирующейся на производстве пшеницы, грозило нацио-
нальное бедствие.
И Канада и США были вынуждены тогда предпри-
нять ряд серьезных мер, чтобы спасти свои земли, по-
высить их плодородие.
В 1936 году в Соединенных Штатах была создана
служба охраны почв, разработаны противоэрозионные
мероприятия для обширных территорий. Американцы
стали широко применять распашку вдоль горизонталей,
мульчирование почвы, террасирование склонов, залуже-
ние промоин, обвалование оврагов, полосное земледе-
лие и другие противоэрозионные приемы. Многие из
этих приемов, кстати, были перенесены из России.
«Стрип кроппинг», например, — земледелие узкими по-
лосами вдоль горизонталей с террасированием вала-
311
ми — впервые осуществлено в конце прошлого века
на Тамбовщине П. П. Тихобразовым. «Бэзинг листинг»
и «контур листинг» не что иное, как бороздование
полей и прерывистое бороздование «в шашку», пере-
шедшие в Америку позднее, уже в наше время. В мою
задачу, однако, не входит рассмотрение вопросов про-
тивоэрозионной агротехники. Для нашей темы важно
установить, как американцы смотрят на проблему взаи-
модействия леса и земли.
Инициатор организации охраны почв в США Хью
Баннет, долгие годы возглавлявший эту службу в ми-
нистерстве земледелия, считал леса чрезвычайно важ-
ным природным фактором, ощутимо влияющим на эро-
зию почв и сохранение влаги для посевов. Но много ли
в Америке лесов?
Не знаю, как кому, а мне промышленный Восток
США, например, заглазно виделся густо покрытым го-
родами, заводами, фабриками, электростанциями, руд-
ными и шлаковыми отвалами, а небольшие простран-
ства в том индустриальном краю будто бы заняты ров-
ными, безлесными полями, переходящими на юге в сте-
пи, чем-то похожие на наши североказахстанские уны-
лые полупустыни. Это поверхностное представление
весьма далеко от истинной картины. На Востоке США,
оказывается, сосредоточено три четверти лесов страны,
а самыми лесными считаются районы юго-востока и Ве-
ликих озер.
Более половины всей земельной площади, примыка-
ющей к Атлантическому побережью и Мексиканскому
заливу, также занято лесами, а в Новой Англии под
лесом находится 86 процентов земли. X. Баннет в своей
книге, изданной у нас, пишет, что в этом штате сорок
процентов ферм располагают лесными угодьями — в
среднем по пятнадцати гектаров на каждую ферму.
В восточных штатах фермеры держат под лесом два-
дцать-сорок процентов земельной площади. В юж-
ных треть земель каждой фермы занята лесом.
К лесам сельскохозяйственного значения отнесена при-
мерно одна пятая всех лесов США.
Мало того, противоэрозионпые приемы обработки
почвы американцы сочетают с полезащитным лесораз-
ведением. В середине 30-х годов президентом США бы-
ла утверждена программа создания полезащитных лесо-
насаждений.
До 1963 года на полях Америки было посажено го-
312
сударством и фермерами около 350 тысяч гектаров за-
щитных полос. Чувствуют они себя хорошо, и, по дан-
ным недавнего опроса трехсот фермеров Южной Дако-
ты, установлено, что защищенные лесом поля дают бо-
лее высокие урожаи, чем незащищенные...
Канадцы, как и американцы, располагая естествен-
ными лесами, применяя противоэрозионную агротехни-
ку, также занимаются полезащитным лесоразведением,
хотя серьезнейшими препятствиями на его пути были и
остаются частное землевладение, арендаторская черес-
полосица, традиционный консерватизм фермеров. Прав-
да, фиксируя ныне очевидные успехи заокеанских зем-
левладельцев, мы должны учитывать их большую обес-
печенность в определенный период химическими удобре-
ниями, плоскорезами, культиваторами и другими маши-
нами для бесплужпой обработки почвы, должны также
принять во внимание действенность их очень строгих
законов по охране почвы.
В 1935 году такие законы были введены, например,
в канадских «пшеничных» провинциях Альберта, Соска-
чеван и Манитоба. Эти законы, предусматривающие це-
лую систему принудительных экономических мер, дей-
ствуют по сей день. Если фермер нарушил определен-
ные правила обработки почвы, вызвал эрозию и нанес
этим убытки своему соседу, то он полностью возме-
щает ущерб — вот главный их принцип. Иск за порчу
земли имеет право первоочередности, то есть действует
независимо от притязаний кредиторов и любых других
лиц и учреждений. Если ответчик выплачивает штрафы,
но продолжает нарушать правила обработки почвы, то
соответствующая служба правомочна войти на земли
фермера и провести за его счет все работы по ликви-
дации очагов эрозии. Кроме того, если арендатор допу-
стил ветровую эрозию, землевладелец имеет право не-
медленно объявить о прекращении аренды и сдать зем-
лю другому фермеру.
И еще есть в этих законах одно интересное положе-
ние, особенно интересное и важное для нашей темы.
Канадский фермер, оказывается, может обрабатывать
землю как ему заблагорассудится, с любыми наруше-
ниями общепринятых и узаконенных правил, только в
этом случае он обязан иметь на своих полях через каж-
дые двести метров лесные полосы шириной не менее
пятнадцати метров, а также обсалить лесом все грани-
цы хозяйства...
313
Встречи с энтузиастами степного лесоразведения
России, Украины, Казахстана оставляют двойственное
впечатление.
Все они в один голос сетуют на нехватку кадров,
техники, средств, на отсутствие твердых правил земле-
пользования. И в то же время я не знаю среди них ив
одного нытика. Они с редкой увлеченностью говорят
о своей работе, охотно посвящают в ее тонкости. Есть
еще у них какая-то особая профессиональная гордость,
которая основывается, наверно, на осознании чрезвы-
чайной важности их труда, на уверенности в том, что
человек так или иначе будет вынужден сдружить зем-
лю с лесом.
А труд степного лесовода поистине героичен. Очень
нелегко поднять лес на сухой, задернелой земле. Одно
из самых сильных препятствий — степные травы.
Без помощи человека молодым древесным саженцам
нипочем не справиться с бесчисленным и жадным пле-
менем сорняков, воюющим не на жизнь, а на смерть за
каждую капельку влаги, за каждый клочок свободной
земли. При любой подготовке почвы под лесопосадки в
ней остаются семена трав, а ветры заносят в полосу
новые и новые полчища сорняковых зародышей. Кроме
того, к взрыхленной земле неудержимо тянутся своими
корнями и стебельками многолетние сорняки, обладаю-
щие подчас фантастической способностью к вегетатив-
ному размножению. Повсюду в наших степях растет,
например, ползучий пырей — заклятый враг лесовода.
На одном гектаре запущенного поля корневища пырея
вытягиваются в сотни километров, образуя до двухсот
пятидесяти миллионов жизнеспособных почек. А как де-
рутся сорняки за влагу, как они умеют иссушить землю
под лесом! Корневая система полевого вьюнка прони-
кает в глубь земли до четырех метров, розового осо-
та — до пяти. А корни остреца, свинороя, ползучего
пырея даже вырабатывают яды, пригнетающие древес-
ные корни. Многие сорняки проникают в лесопосадки со
сзоими постоянными спутниками — стеблевой совкой,
проволочным червем, лечинками хруща...
Нет, не так просто вырастить лес в степи! И в те
годы, когда к полезащитному степному лесоразведению
внимание ослабло, тысячи гектаров уже поднявшихся
полос погибли от сорняков. Пропали труды, пропали
деньги. Посадки не тотько потеряли всякую хозяйствен-
ную ценность, но и начали вредить земледелию — сами
314
стали рассадниками сорняков и насекомых. Этот горь-
кий урок лишний раз говорит в пользу постоянства на-
ших хозяйственных устремлений...
Вернемся, однако, к лесной полосе. Вот она пережи-
ла все, поднялась, начала работать на землю, и ей уже
стали не страшны никакие сорняки. А природа испод-
воль готовит ей новую беду. Вернее, сама полоса в си-
лу своего естества способна свести на нет все затраты и
заботы. Деревья и кустарники ветвятся, разрастаются,
листья и ветки забивают малейшие просветы, и полоса
становится непроницаемой для ветра. В таком состоянии
на Украине, например, сейчас треть лесополос — око-
ло ста тысяч гектаров. «Так это же замечательно! —
воскликнет непосвященный человек. — Полоса лучше
будет задерживать снега п пыльные бури». Нет, загу-
щенные лесные полосы далеко не благо — такая полоса
работает намного хуже.
Ученые установили, что ветровой поток, наталки-
ваясь на плотную полосу, переваливает через нее и
сильно завихривается. Много снега собирается внутри
полосы и на опушке, наветренная сторона выдувается,
и насаждение, таким образом, начинает накапливать
влагу для себя, а не для поля.
Куда больше пользы от полос ажурной конструкции,
однако лучше всего служат земле полосы продувае-
мые — плотные пли слабоажурные в кронах насажде-
ния со сквозными просветами внизу. Зимние наблюде-
ния за лесными полосами дали интересные результаты:
плотное насаждение откладывает снег примерно на
50 метров в сторону поля, ажурное — на 120, а проду-
ваемое — на 200. Причем система полос увеличивает
дальность действия каждой из них. Исследования пока-
зали, что от пыльной бури плотная одиночная полоса за-
щищает посевы на расстоянии, равном 10—12-кратной
высоте насаждения. Система таких полос увеличивает
зону противоэрозионной защиты в два раза, а система
ажурных и продуваемых посадок — в три.
Разработка наиболее рациональных конструкций и
систем лесных полезащитных полос — достижение со-
ветской науки и практики. X. Баннет, судя по книге его,
не знал никаких других полос, кроме плотины, и поэто-
му писал, что «полезное влияние полосы практически
ограничивается расстоянием, в 5—10 раз превышающим
ее высоту». Наши лесоводы-степняки доказали большие
возможности полос ажурной и продуваемой конструк-
315
ций, разработали механизированный, шахматный метод
создания этих полос, подсчитали экономическую эффек-
тивность полезащитного лесоразведения.
Да, надо готовить жизнеспособный посадочный ма-
териал, тщательно обрабатывать почву, применять куль-
тивацию для борьбы с сорняками, приходится несколь-
ко лет ждать начала полезной работы насаждения, уха-
живать за полосой и т. п. Но все затраты на выращи-
вание лесной полосы быстро компенсируются доходом
от реализации дополнительной продукции, полученной в
зоне ее влияния. Эта компенсация осуществляется ино-
гда в первый же год работы полосы.
Приведу любопытные данные из статьи, напечатан-
ной 20 апреля 1967 года в «Правде»: «Чтобы устано-
вить влияние лесных полос на повышение урожайности,
в 573 хозяйствах были проведены специальные обсле-
дования. Средняя прибавка урожая зерна на полях,
огражденных зелеными насаждениями, составляет, как
показал опыт, 2—3 центнера на гектаре». И далее:
«Подсчитано, что один гектар леса защищает 30—35 гек-
таров прилегающего поля, а затраты на его выращи-
вание составляют 170—200 рублей».
Весной 1967 года ЦК КПСС и Совет Министров
СССР приняли важнейшее постановление «О неотлож-
ных мерах по защите почв от ветровой и водной эро-
зии». В этом долгожданном документе содержится
серьезнейший упрек: «Министерство сельского хозяй-
слва СССР и его местные органы, Всесоюзная акаде-
мия сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина,
научно-исследовательские учреждения по сельскому хо-
зяйству, руководители многих партийных и советских
органов, колхозов и совхозов недооценивают опасности
разрушительного действия ветровой и водной эрозии
почв и не принимают мер для внедрения в производство
разработанных научными учреждениями и проверенных
практикой систем земледелия, позволяющих сохранить
земли и посевы от эрозии. Не уделяется должного вни-
мания защитному лесоразведению как важному сред-
ству повышения урожайности сельскохозяйственных
культур».
Постановление четко сформулировало задачи, стоя-
щие перед аграрниками и лесниками, финансистами и
учеными, проектировщиками и партийными работника-
ми, руководителями ведомств и хозяйств. Борьбе за со-
хранение наших земель, за повышение их плодородия
316
снова придано государственное значение, и миллионы
людей ныне взялись за работу, преодолевая материаль-
ные трудности, организационную неразбериху, ведом-
ственные противоречия. На следующий же день после
опубликования постановления встало много проблем, и
я хочу хоть несколько слов сказать о них, взяв в каче-
стве примера именно межведомственные неувязки —
они мне представляются очень большим злом, вредя-
щим делу. Причем беру я только лесников и аграрни-
ков, при свидетелях посадив их на пять минут за «круг-
лый стол».
Лесники. Своей работой мы часто пытаемся испра-
вить ваши грубые ошибки. Вы бездумно переносите
равнинные приемы обработки почвы и принципы прямо
линейности в планировке территорий на склоны и в
пересеченные районы, сплошь распахиваете плоские
просторы, никак не можете перейти на безотвальную
вспашку там, где это давно пора сделать. И во многих
местах никакими лесопосадками уже не остановить бур-
ных эрозионных процессов...
Аграрники. За наши грехи с нас и спрос, хотя
вы должны понять, что без противоэрозионной техники
ничего не сделаешь. И разве мы затевали бесконечные
шатания с системами обработки земли? Вы лучше ска-
жите, почему вместо облесения оврагов и песков часто
сажаете леса там, где они не нужны, — вдоль дорог и
пологих балок, почему завышаете ширину лесополос?
План перевыполняете?
Лесники. Поймите, у нас очень трудно с техни-
кой! И мы не можем освоить посадками все отдаленные
районы. Кстати, у вас техника подчас бывает незаня-
той, простаивает, а нам приходится гнать трактор за со-
рок километров, где ему работы на полдня. И попробуй
удержи тракториста, если он за такой же труд получит
у вас чуть ли не в два раза больше. Почему мы не мо-
жем договориться о взаимной помощи?
Аграрники. К сожалению, между нами нет уза-
коненных договорных отношений. Но вы, между про-
чим, даже в легкодоступных местах совсем перестали
вести полезащитные посадки. Почему?
Лесники. Знаете, когда доходит до дела, у вас
не всегда допросишься земель под полосы. Но все же
главная причина не в этом, если честно говорить. Дело
в том, что полезащитные насаждения нам не включают-
ся в план, на них министерством выдается лишь зада-
317
I'не, которое не обеспечивается материальными ресурса-
ми. Но вот встречный вопрос. Несколько лет назад мы
вырастили н сдали вам систему продуваемых лесополос.
Она была в отличном состоянии, за эти годы дала много
дополнительной продукции, сохранила посевы от эро-
зии. Сейчас все посадки заросли, полосы стали загу-
щенными, плотными и потеряли свою эффективность.
Как вы это допустили?
Аграрники Просто некогда было заниматься
этим делом, и за него никто не спрашивал. Кроме того,
у нас нет специалистов лесного дела ни в колхозе, нн
в районном управлении.
Лесники. Для ухода за полосами некоторые хо-
зяйства создают специализированные лесомелиоратив-
ные бригады или звенья, которые могут получать кон-
сультации у нас, хотя, конечно, свой агролесомелиора-
тор в хозяйстве необходим. Но почему вы стравливае-
те полосы скотом, рубите в них сколько влезет? Мы бу-
дем добиваться, чтобы наказания, обусловленные зако-
ном за нарушения в лесах государственного фонда, рас-
пространить на полезащитные полосы.
Аграрники. Добивайтесь, это ваше дело. Но
какими карами наказывать вас, если вы многие полосы
сажаете без проектов, а как бог на душу положит?
Лесники. Мы тут ни при чем, в этом не лесники-
производственники виноваты, а проектировщики. Но у
них свои проблемы. Вот одна из экспедиций ведет про-
ектирование противоэрознонной системы в трех больших
районах Харьковщины. Около миллиона рублей будет
стоить только одна эта система, а экспедиция выполняет
н другие заказы. Бедняги! Что они могут, если у них
па пятнадцать полевых партий всего три грузовика.
Правда, это уж, так сказать, по другому ведомству...
Аграрники. А у нас ведь острейшая нужда в схе-
мах и проектах, в планах противоэрознонной борьбы,
привязанных к конкретным районам. Пока многое пу-
щено на самодеятельность и самотек. Главное, навер-
ное, все же кадры, специалисты, отвечающие за отдель-
ные участки работы. Таких людей сейчас не стало...
Этот воображаемый разговор я привел для того, что-
бы показать, до какой степени запутано и запущено
сейчас дело.
К 1 января 1969 года республиканские правитель-
318
ственпые органы, ведомства и научные учреждения
представили в Госплан СССР свои предложения о про-
ведении противоэрозионных работ на последующее де-
сятилетие. Впереди непочатый край работы, и от нее
никуда не денешься — земля требует.
IV
Вот уж никогда не чаял я попасть в число писате-
лей-«деревенщиков», но так получилось; видно, пробле-
мы земли, этого главного богатства нашего народа,
столь сложны и серьезны, что сами затягивают, волнуют
не только аграрников и «деревенщиков».
Написав настоящий очерк в 1967 году, я в последу-
ющих своих поездках по стране поневоле обращал вни-
мание на землю и ее беды, при всяком удобном случае
знакомился с теми, кто живет и трудится иа земле, и,
честно сказать, искал любую возможность порадоваться
хорошему.
Вспоминаю смоленскую осень 1969 года. На родине
Юрия Гагарина выдался невиданный урожай льна, зер-
новых и картофеля. Оживленные дороги, веселые кол-
хозницы у громадных буртов картошки и свеклы, изму-
ченные, счастливые, знающие себе цену механизаторы.
Славно!
А вот еще одно впечатление, из Подмосковья.
По приглашению правления колхоза имени С. М. Ки-
рова Балашихинского района мы с Леонидом Леоно-
вым и Михаилом Алексеевым побывали в этом интерес-
ном хозяйстве. Стесненный со всех сторон пригородными
землепользователями, колхоз развил на своем клочке
земли интенсивнейшее производство. Нам показали ко-
ровники, участки овощеводческих бригад, птичники, зве-
роводческую ферму, рыборазводные пруды, цветочные п
огуречные теплицы, веревочное, паточное и другие про-
изводства, количество и разнообразие которых нам да-
же показалось избыточным. Миллионные доходы берет
колхоз со своей земли, где ни одной сотки не пропадает
и каждая что-то дает. Удивляет и радует машинизация
всех работ, одних только автомобилей в хозяйстве во-
семьдесят штук. Колхозники зарабатывают не меньше,
чем заводские квалифицированные рабочие, артель мо-
жет позволить себе строить на свои средства и пяти-
этажные дома со всеми удобствами, и современный ма-
газин, и школу-десятилетку, и прекрасный клуб. «Что-
319
то тут уже есть от коммунизма», — сказал, помню,
Л. М. Леонов, п как хорошо, если б он был прав!
В Омской области я с руководителями Тавричанско-
го района и замечательным омским очеркистом-«дере-
венщпком» Леонидом Ивановым проехал по полям, на
которых дотаивал снег. Зерновые совхозы этого района
разбогатели за последние годы, появилась возможность
значительно улучшить быт и отдых тружеников земли.
Недалеко от райцентра, в густом березняке, мне пока-
зали построенный на средства совхозов прекрасный про-
филакторий, в котором зимой отдыхают сотни рабочих.
А рядом — совсем неожиданное. Я подумал, что в бань-
ку сибирскую зовут, приглашая раздеться в приземи-
стом бетонном сооружении. Открылась дверь, и глаза
ослепило — белый кафель и голубая гладь большого
плавательного бассейна выглядели совсем по-столично-
му. Бассейн очень выгоден в эксплуатации, потому что
использует термальные воды. После купания — волей-
больная разминка в просторном зале по соседству. А в
районном центре также в складчину совхозы достраи-
вают огромный Дворец спорта, куда не стыдно будет
приглашать спортсменов даже на очень крупные сорев-
нования. В дома совхозных рабочих пришел достаток.
Почти в каждом — своя библиотека, а на подписные
издания люди блюдут очередь за полгода. Один пожилой
тракторист сказал мне, что хорошую вещь сейчас до-
стать легче, чем хорошую книгу. Ну, дожила матушка
Сибирь!
Надо сказать, что вся эта благодатная новизна при-
шла в деревню не только благодаря самоотверженному
труду современного крестьянства. Поневоле обращает
на себя внимание количество машин в совхозах и кол-
хозах. А какие горы удобрений развозятся по полям
в наши дни! И как тут не вспомнить серьезные госу-
дарственные меры, принятые в последние годы для подъ-
ема сельскохозяйственного производства. И все же ос-
новой основ, фундаментом всей жизни села была, есть
и надолго еще останется земля, которой реально, очень
уже ощутимо угрожает обеднение, эрозия — главная
беда времени, зло, нацеленное в будущее. И если на
Смоленщине, к примеру, об эрозии почв пока никто не
говорит, то это незначит, что там не следует заглядывать
вперед — при неверной обработке земли, общей интен-
сификации землепользования, вырубке водоохранных
лесов в этом дождливом краю вода быстро обеднит поч-
320
вы, снизит урожаи, погасит радость у людей. А вот ом-
ские аграрники, помню, озабоченно оглядывали весен-
ние поля, говорили:
— Маловато все же снегу наметало, и мы плохо его
задерживали, как бы не засушило.
— Посев по стерне надо смелее вводить, лесополо-
сы сажать.
— Ох, подует! Говорят, по югу землю несет —
страсть!..
Весна 1969 года для нашего юга обернулась лихой
бедой. Началось еще в январе. По югу Украины Рос-
товской области, Ставропольскому и Краснодарскому
краям потянули ветры. Они были сильными, упругими,
постоянными — наклонит подросшую лесополосу, так она
и стоит, согнутая невидимой силой. Впрочем, сила эта
скоро стала видимой. Ветер быстро выпил или взвихрил
тонкий слой сухого снега, взялся за распыленную зем-
лю. Небо стало коричнево-серым, обозначились темны-
ми вислыми хвостами воздушные потоки. По полям,
пастбищам, дорогам, по улицам сел и хуторов зазмеи-
лась черная поземка. Машины среди бела, точнее, среди
черна дня двигались с включенными фарами и только
на первой передаче, а во многих районах движение во-
обще остановилось — дороги перемело мелкоземом. За-
сыпало сады, пастбища, оросительные каналы, кошары,
сельскохозяйственную технику, дома и скотные дворы,
как говорится, по самый венец. Кое-где корм скоту при-
шлось задавать через проломы в крышах... Такого еще
не бывало, и даже памятная беда 1960 года как-то по-
меркла перед новой, неисчислимо убыточной, исключи-
тельно тяжкой по своим последствиям.
В апреле того года я побывал на Дону. На всем пу-
ти от Ростова до Вешенской были видны следы черных
бурь, бушевавших здесь больше двух месяцев. Вдоль
дороги тянулся вал черной земли, кое-где бульдозеры
нагребли кучи мелкозема пятиметровой высоты! Лесные
посадки показывали из наносов лишь вершинные му-
товки. Низины, кюветы, мелкие балки были забиты зем-
ляной пылью. И сейчас еще, когда на огромных площа-
дях шел повторный, яровой сев, с осветленных возвы-
шенностей при малейшем дуновении ветра поднимались
разреженным дымом серые тучи пыли...
Нам думалось, что М. А. Шолохов пригласил нас в
неурочный час, но разговор вышел большим, серьезным
и очень нужным. То и дело в беседе прорывалась глу-
21 В. Чивилихин
321
бокая озабоченность великого нашего писателя сего-
дняшними бедами земли. Он советовался с нами, сове-
товал нам, одобрил тех, кто, зная, в каком положении
сейчас природа, не молчит, а пытается бороться. И позд-
нее, в своей речи на съезде колхозников, М. А. Шоло-
хов не преминул выразить тревогу, ставшую обшей для
многих русских писателей.
Да и как, скажите, не тревожиться, если в одной
только Ростовской области, например, на сегодняшний
день смыто полтора миллиона гектаров пашен?! И лишь
на Правобережье, в той части области, которую я пе-
ресек из конца в конец весной 1969 года, уже образо-
валось миллион триста двадцать тысяч гектаров дефли-
рованных, то есть выдутых ветрами, земель! Благосло-
венный донской край, производительная сила твоей зем-
ли еше недавно казалась неистощимой! Боюсь излишне
огорчить читателя, однако должен сказать и о крайней
беде, навалившейся ныне на донские просторы, — об
овражной эрозии; если все ростовские овраги, балки и
вторичные овраги по балкам растянуть в одну линию,
то этот воображаемый провал опояшет по меридиану
земной шар!
Много можно было бы еще писать о земле в беде
образца 1969 года. Ветровая эрозия, охватившая мил-
лионы гектаров южноукраинских, донских, северокав-
казских, сибирских и казахстанских земель, носила ха-
рактер катастрофы, ввергла наш народ в убытки, кото-
рые даже трудно подсчитать. Люди поражались хол-
мам мелкозема восьмиметровой высоты, по сравнению
с которыми «газик» выглядел букашкой, не верили
своим глазам, когда видели телеграфные столбы, до
проводов засыпанные почвой.
Но прежде чем перейти к вопросу о том, как мы бо-
ремся с этой лихой бедой, чего нам ждать и на что
надеяться, я в последний раз коснусь роли лесных по-
лезащитных полос. Конечно, никакие полосы не могут
остановить ветров, дующих по обширным простран-
ствам со скоростью сорока метров в секунду, не способ-
ны осадить пыль, поднятую под облака воздушными
вихрями. Да это и не входит в их задачу. Однако нику-
да не уйти и от другой неоспоримой истины — лесные
полезащитные полосы там, где они встали на пути бед-
ствия 1969 года, как и в прошлые годы, оказались
единственным, что люди смогли противопоставить
катастрофе невиданных масштабов.
322
Посмотрим, как боролись с черными бурями лесные
полосы в Краснодарском крае, например. Худо тут бы-
ло всему живому весной 1969 года, и слишком даже
худо было в «армавирской трубе» — ветровом коридо-
ре, проходящем над карбонатными черноземами Ново-
кубанского, Кавказского и Курганинского районов.
В племовцесовхозе «Кубанский» Новокубанского
района, где имеются лишь отдельные лесополосы, рас-
положенные на расстоянии двух километров друг от
друга, из 4205 гектаров посевов полностью погибло
4070 гектаров, более 97 процентов. Выдувание почвы
здесь очень глубокое — 15—20 сантиметров, был сдут
весь гумус до карбонатного горизонта. Похожая карти-
на в племсовхозе «Хуторок», с территории которого пер-
вой же волной сдуло 60 процентов почвы. Такой же урон
был нанесен озимым посевам 6-й бригады соседнего кол-
хоза имени Жданова. Но вот рядом — радость, поля
5-й бригады. Здесь полосы расположены через 500 мет-
ров и... посевы неплохо сохранились.
Заглянем в зерносовхоз «Тихорецкий», о котором я
уже упоминал. Полноценная система лесных полос хо-
рошо защитила поля — выдуло и засыпало 23,5 процен-
та озимых. В колхозе «Колос», расположенном в этом
же районе и имеющем лишь одиночные полосы, полно-
стью погибло 57 процентов посевов. В колхозе «Кущев-
ский», где основные полосы расположены через 500—
700 метров, а вспомогательные через 1500—2000, по-
вреждено 24 процента озимой пшеницы. В соседнем кол-
хозе «Восход», который не вырастил системы полос, по-
гибло 60 процентов культур.
Исследования и опыт снова показали, что лучше все-
го сохраняют почвы и посевы системы продуваемых ле-
сополос, хотя, повторяю, любые полезащитные насажде-
ния есть средство прежде всего для накопления, сохра-
нения влаги на полях и повышения урожайности, а борь-
ба с ветровой, например, эрозией для лесополосы — по-
бочная, так сказать, сверхплановая нагрузка. И иногда
эта нагрузка оказывается чрезмерной, даже смертель-
ной. Своими глазами я видел полосы, засыпанные зем-
лей до ростового побега, и просто не могу себе предста-
вить, как теперь почву вернуть на поля механизирован-
ным способом, не погубив насаждений. Таких полос не-
мало. На Украине, где, кстати, после черных бурь
1969 года общая площадь эродированных земель увели-
чилась до двенадцати миллионов гектаров, было за-
21
3£3
сыпано, полностью выведено из строя более половины
загущенных, оставленных без надзора полос. Так возник-
ло новое хозяйственное затруднение, и некоторые по
традиции ругают лесополосы, хотя каждому ясно, что
было бы куда хуже, если б плодородная почва, золо-
той фонд нашего сетьского хозяйства, перенеслась в
дальние края и бесполезно рассеялась над горами и мо-
рями.
Лесные полосы все равно придется сажать. Только
не следует представлять степняков-лесоводов этакими
узколобыми фанатиками, которые будто бы мечтают
облесить всю свободную землю. Сажать или не сажать
где-либо полосу — этот вопрос уже давно стал предме-
том земледельческой науки, лесоводственной и сельско-
хозяйственной экономики. Скрупулезно подсчитана
реальная эффективность лесополос, учитывающая поте-
ри из-за изъятия земель и прочих расходов, и теперь
важно добиться, чтоб насаждения повсюду закладыва-
лись по научно обоснованным проектам, что не всегда
было раньше и не везде есть сейчас. Проектировщики,
намечая направление, ширину и конструкцию лесополо-
сы, учитывают обширный комплекс данных — величину
водосбора, крутизну склонов, характеристику почв, ро-
зу ветров, увлажненность района и т. д., включая, мо-
жет быть, самое главное — сопутствующую земледель-
ческую агротехнику, без которой насаждение может
оказаться бесполезным, а при иных обстоятельствах да-
же вредным.
Мы всегда должны помнить, что сегодняшние беды
земли не поправить ничем, если не уничтожить их ис-
ходных причин, а они, как мы знаем, таятся в непра-
вильной обработке почв земледельцами, в нарушении
ими норм и правил агротехники, во временщическом
отношении к такому дорогому общественному достоя-
нию, каким является почва.
И с эрозией почв, с первопричинами ее мы можем
успешно бороться. Этому есть веские доказательства.
Приведу чрезвычайно красноречивый пример последних
лет. Вы помните, вначале я упоминал о катастрофиче-
ских пыльных бурях в Павлодарской области? Эта об-
ласть с ее легкими супесями много лет была главным
«пылевым котлом» не только Северного Казахстана, но
и прилегающих земледельческих районов Российской
324
Федерации. Кое-где супесчаные целинные земли здесь
начали выдуваться в первый же год сплошной распаш-
ки. На второй-третий год поднялись в воздух легкие
суглинки. Площадь выдуваемых и передуваемых почв
быстро увеличивалась, на очагах дефляции земля начи-
нала «дымить» даже при слабых ветрах, образовыва-
лись обширные мертвые зоны, начисто лишенные расти-
тельности. По так называемым «усредненным» данным,
с 1958 по 1965 год павлодарские хлеборобы теряли
ежегодно 480 тысяч гектаров земель. Из-за гибели по-
севов от выдувания, засекания и песчаных заносов сред-
няя урожайность с одного гектара была: в 1962 году —
4,6 центнера, в 1963 году — 1 центнер, в 1964 году —
5,4 центнера, в 1965 году — 1,1 центнера.
Но вот наступила весна 1968 года. Сильные ветры
подняли в воздух земли Северного Казахстана, смеж-
ных районов Алтая, на распаханных степях Новосибир-
ской и Омской областей, в Восточной Сибири. Черная
напасть почти не коснулась лишь одного оазиса — Пав-
лодарской об части. Здесь пострадало только 32 тысячи
гектаров. В 1969 году, особенно, конечно, тяжелом для
юга России, пыльные бури бушевали и в Северном Ка-
захстане, охватив почти три с половиной миллиона гек-
таров пашен. Павлодарцы снова были спокойны — их
посевы практически не пострадали. Что же за чудо про-
изошло, что за сенсацию собираюсь я сообщить чита-
телю?
Для павлодарцев никакой сенсации в этом нет. Пол-
ная ликвидация черных бурь для них — обыкновенная
реальность, успешный результат дружной будничной
работы рядовых земледельцев, агрономов, ученых, руко-
водителей и специалистов сельскохозяйственных орга-
нов, работников партийного и советского аппаратов.
Еще в 1964 году в Павлодарской области приняли серь-
езные меры по борьбе с эрозией почв, которые положи-
ли начало всему делу. Прежде всего землеустроители
создали хороший проект комплексных противоэрозион-
ных мероприятий. Повсеместно была введена безотваль-
ная обработка почв с сохранением стерни, а из миллио-
на гектаров сильно эрозированных земель павлодарцы
половину заняли многолетними травами. Особенно по-
дошел к местным условиям житняк. Он не боится засух
и пыльных бурь, переносит даже засыпание на 15—20
сантиметров песками, не уничтожается гербицидами,
дает устойчивые урожаи. Большую роль сыграли также
325
полосное размещение посевов, паров и трав, ориенти-
рованных поперек направления господствующих ветров,
севообороты, залужение наиболее опасных очагов эро-
зии, создание кулис на парах, применение гербицидов,
уменьшивших количество рыхлений. Неплохо поработа-
ла инспекция по охране почв, созданная при областном
управлении сельского хозяйства.
Итак, в наиболее опасном «пылевом котле» нашего
Востока черные бури были побеждены все-
го за три года. Сейчас здесь неуклонно растет уро-
жайность зерновых, вдоволь стало кормов, а за семена-
ми трав едут сюда многочисленные соседи и гости из-
далека, даже из Читы например. Павлодарцы могут по
праву гордиться победой, она необыкновенно важна в
настоящий момент. Хотя бы потому, что в нашей стра-
не, по данным Почвенного института имени В. В. Доку-
чаева, общая площадь пашен, которым
угрожает ветровая эрозия, составляет
92 миллиона гектаров.
Совершенно очевидно, что настал момент, когда обра-
ботку почв и выращивание полевых культур должно
основывать на почвозащитных приемах, принци-
пах, системах земледелия. Для всех сельскохозяйствен-
ных зон и районов ныне разработаны подробные ре-
комендации по защите почв от ветровой, водной и овраж-
ной эрозии. Перечисление их заняло бы много страниц,
и я хочу сухим языком цифр и фактов пропеть оду хо-
тя бы одной из таких рекомендаций. Новшество это,
ломающее тысячелетние традиции, поначалу показалось
многим довольно спорным, а сейчас скептиков что-то
совсем, не видно и не слышно. Я имею в виду безотваль-
ную обработку почвы с сохранением на ее поверхности
пожнивных остатков. Этот способ подготовки земли на
полях Южного Урала, степной Сибири и Казахстана
уверенно идет на смену отвальной зяблевой вспашке.
Культиваторы-плоскорезы, лущильники-сеялки, глу-
бокорыхлители и другие орудия, заменившие плуг, со-
храняют стерню и мульчирующие остатки, что полно-
стью исключает ветровую эрозию, пересыпание почв,
засекание всходов. Есть и другие преимущества нового
способа обработки земли: в почве лучше сохраняется
влага, укрупняется структура плодородного слоя, поля
очищаются от сорняков, гибнут при перезимовке неко-
торые опасные вредители, например серая зерновая
совка.
326
Л как обстоит дело с урожайностью? Вот факты.
Совхоз «Адамовский» (Оренбургская область) в сред-
нем за шесть лет получал яровой пшеницы по отвальной
зяби по 8,4 центнера с гектара, а по безотвальной обра-
ботке — 22 центнера с гектара. В совхозе «Сибиряк»
(Омская область) в среднем за десять лет соответствен-
но 8,8 и 10,4 центнера с гектара, в колхозе имени Ф. Эн-
гельса (Алтайский край) в среднем за два года — 5,3
и 10,6 центнера с гектара. За последние годы прибавку
урожая от 2,4 до 5,9 Центнера с гектара получили при
безотвальной обработке многие хозяйства Семипалатин-
ской, Кустанайской, Павлодарской, Кокчетавской и дру-
гих областей Казахстана. В настоящее время безотваль-
ными орудиями ежегодно обрабатывается свыше двадца-
ти миллионов гектаров сибирских, южноуральскнх и
казахстанских полей. Тысячи эшелонов зерна получила
страна дополнительно только за счет внедрения нового
способа подготовки полей, который является к тому же
противоэрозионным. II еще раз порадуешься: славно!
Наступление на эрозию — требование времени. За-
мечу, что выполнение хороших рекомендаций по борьбе
с эрозией подчас упирается не только в нехватку проек-
тов пли новых сельскохозяйственных машин. Нужна
сейчас всеобщая дисциплина, организованность и ответ-
ственность.
Вспоминаю свою поездку в Ростовскую область. За-
вершался сев, вернее, пересевание полей после черных
бурь. Ростовчане справились с авральными весенними
работами, потом хорошо помог хлебам майский дожди-
чек, положение было как-то подправлено. Но меня по-
разило то, что все земли, сквозь которые я проехал, по-
прежнему обработаны вдоль склонов. Даже после такой
разорительной катастрофы не было организовано вы-
полнение основной рекомендации! Ведь донские поля
имеют ярко выраженный рельеф, и пахота вдоль скло-
нов создает идеальные условия для водной эрозии.
А она угрожает ростовским землям, не меньше, чем эро-
зия ветровая: с полей здесь ежегодно смывается три-
дцать три миллиона тонн плодородной почвы, уносится
в моря и водохранилища 76 тысяч тонн азота, 36 тысяч
тонн фосфора, 660 тысяч тонн калия. Об этом своем
наблюдении я рассказал, помню, М. А. Шолохову, и мы
долго говорили о новых заботах нового времени, в кото-
рое зубовный скрежет, например, по поводу наших не-
достатков особенно бесполезен...
327
А в Сибири той же весной я стал свидетелем еще
одного тягостного зрелища. Омские хлеборобы пони-
мают значение лесных полос, говорят о необходимости
новых защитных посадок для благоденствия своих
засушливых, плоских, расположенных на продуве полей.
Но вот дикая картина: летит самолет и засыпает герби-
цидами, предназначенными для уничтожения сорняков
на полях, прекрасные лесные полосы. Нельзя без боли
смотреть на умирающие, словно охваченные пламенем
стены многокилометровых насаждений, загубленных та-
ким «способом» в предыдущие годы.
И хочу в заключение рассказать о моем последнем
путешествии по весям.
Спустя почти десять лет после памятной поездки по
Украине снова я побывал в одном из ее районов — на
Полтавщине. Первый секретарь Полтавского обкома
КПУ, замечательный партийный и хозяйственный орга-
низатор Ф. Т. Моргун пригласил меня посмотреть не
совсем обычную украинскую новь. Федор Трофимо-
вич — бывший директор целинного совхоза. В своей
книге «Хлеб и люди», боевой, интересной, полной разду-
мий, он рассказал о подвиге первоцелннников, о битве
людей за хлеб, о пыльных бурях, о поездке в Канаду, о
начальном нашем опыте борьбы с ветровой эрозией почв.
Ровные, как на целине, земли Полтавщины, десяти-
летиями подвергаясь традиционной плужной обработке,
ухудшали свою структуру, ежегодно теряли влагу, а
плохая озимь на больших площадях веснами пересеи-
валась яровыми культурами. Ф. Т. Моргун выступил за
решительное расширение озимого клина, позаимствовал
не только целинный опыт, но и целинные машины —
культиваторы, плоскорезы, стерневые сеялки. И вот в
1976 году, когда я побывал здесь, полтавская земля ото-
звалась невиданными доселе урожаями — по 36 цент-
неров пшеницы и ячменя с гектара; еще бы не славно!
Сохранение, рациональное использование и повыше-
ние плодородия наших почв — задача общенародная, и,
должно быть, одно из важнейших условий ее выполне-
ния — создание в обществе особой нравственной атмо-
сферы. Это замечательно, что в последние годы принят
ряд важных решений и постановлений по охране наших
почв, по борьбе с эрозией. Десятки научно-исследова-
тельских институтов сельского хозяйства развернули
сейчас комплексные исследования. При ВАСХНПЛ
создан совет ученых и производственников для обобще-
328
ния достижений науки и се связи с практикой почвоза-
щитного земледелия. Госплан СССР взялся за составле-
ние перспективного плана всей работы на последующее
десятилетие; определяются ее масштабы, капитальные
вложения, получают конкретные задания аграрники, лес-
ники, мелиораторы, поставщики сельскохозяйственной
техники.
Земля — главное богатство нашего народа. Если сло-
жить стоимость всех лесов и подземных сокровищ, под-
считать цену всем озерам и рекам, городам и построй-
кам, заводам и фабрикам, шахтам и рудникам, желез-
ным и шоссейным дорогам, локомотивам, тракторам и
автомобилям, мостам и каналам, кораблям и самоле-
там, вещам и товарам — все это в итоге составит толь-
ко четверть национального достояния советских людей.
Три четверти, семьдесят пять процентов
общенародного добра, содержится в поч-
ве. И еще хорошо бы помнить всем нам — за послед-
ние десять лет площадь пашни на душу населения умень-
шилась у нас с девяноста трех соток до восьмидесяти
восьми. Только эта потеря составляет столько, сколько
иные земледельческие страны мечтают иметь на ту же
потребительскую душу... Одни лишь овраги забирают
у нас навсегда двести шестьдесят гектаров пашни еже-
суточно.
И хотя расходы по проектированию и осуществле-
нию всех протнвоэрозионных работ берет на себя госу-
дарство, каждый из нас должен ясно понять, какая ве-
ликая ответственность лежит на плечах нашего поколе-
ния. Ведь земля, которой мы пользуемся и называем
своею, не принадлежит только нам. <Даже целое обще-
ство, нация и даже все одновременно существующие об-
щества, взятые вместе, не есть собственники земли, — пи-
сал Карл Маркс, — они лишь ее владельцы, пользую-
щиеся ею, и, как boni patres familias (добрые отцы се-
мейства), они должны оставить ее улучшенной следую-
щим поколениям». Будучи временными владельцами
родпой земли, мы обязаны сделать все, чтобы не обед-
нить, не испоганить ее, не помешать осуществлению гря-
дущего, которое осчастливит всех людей.
1968—1976
ГОРОДА В ТЕНИ ДЕРЕВЬЕВ
Прпангарскую тайгу вырубали и жгли,
вокруг перемалывалась траками почва с
весенними травами и цветами, а за поло-
гом этой палатки кустился шиповник, цве-
ли роскошные саранки, несравненный ба-
гульник — даурский рододендрон, жарки,
а по-нашему, среднесибирскому, «огоньки»,
таежные орхидеи, ирисы русские...
— Друзья! — обращался к собравшим-
ся братчанам-новоселам молодой инженер-
дендропог Герман Тафинцев. — Ну почему
вот это, например, чудо не должно расти
па клумбах будущего нашего города?
Гляньте, какие у него причудливые листья
и лазурные цветы! По-ботанически оно на-
зывается довольно скучно — «дельфиниум
высокий», ио вы послушайте, какие имена
дали ему разные народы! Наши предки,
издревле употреблявшие дельфиниум в на-
родной медицине, назвали его «живо-
костью», немцы — «рыцарскими шпорами»,
англичане — «забавными шпорами». Древ-
ние греки считали «дельфиниум высокий»
цветком печали. По-своему именуют его
французы — «ножка жаворонка», но, на-
верно, красивее всех зовут это растение бу-
ряты — «бэрп с эсэг», то есть «невестин
цветок»... Мы обязаны украсить город бу-
дущего здешней чарующей красотой —
местными деревьями, кустарниками, цвету-
щими дикоросами. Нам только начать, дру-
зья, а потом пойдет! Сибирские растения со
временем будут украшать и другие города!..
330
Идея п вправду была замечательно хороша, хотя и
не очень-то нова. Выдающийся ученый XVIII века, один
из первых исследователей растительности Сибири, Петр
Паллас писал: «...Россия имеет в своих восточных н
южных областях, особливо в обширной Сибири, такое
великое множество изрядных, отчасти только сей стране
присущих природных дерев и кустов, что в состоянии на-
садить оными, не заимствуя иностранных родов, весь-
ма прекрасные сады и рощи, которые красотою и пере-
меною ни в чем Аглпнским не уступят...»
Посмотрим повнимательней на деревья, кусты и цве-
ты, на зелень, окружающую нас, и вместе подумаем о
настоящем и будущем этого немаловажного участка со-
циалистического строительства.
О пользе зеленого убранства, особенно для пыльных,
дымных, шумных и тесных городов, не стоит слишком
распространяться — опа общеизвестна. Деревья, кусты
и травы поглощают углекислоту и выделяют живитель-
ный кислород, ионизируют и фильтруют воздух, испуска-
ют фитонциды, убивающие болезнетворных микробов,
выравнивают перепады микроклимата, приглушают шу-
мы, ослабляют силу вредных излучений. И есть еще у
«зеленого друга» ценности, не поддающиеся никаким
подсчетам, но столь же неоспоримые, многообразные и
незаменимые.
Деревья, растения, живая природа вообще действи-
тельно по-дружески успокаивают и волнуют человека,
сберегают и восстанавливают его душевное здоровье,
способствуют расцвету чувств, воспитывают, помогают
думать и творить.
И как бы мы ни любили, как бы ни стремились со-
хранить «дикую» природу, похоже на то, что земля бу-
дущего почти повсеместно захорошеет культурными
ландшафтами. Облагороженная разумной и доброжела-
тельной деятельностью человека природа таит в себе
новые качества и достоинства. Вспоминаю свои смутные
мальчишеские ощущения, когда после девственной тай-
ги вдруг открывается твоему взгляду просторная поско-
тина за околицей сибирского- села, обрамленная кедро-
сатом. Столетиями крестьяне ухаживали за этим ле-
сом — в нем ни больного сучочка, ни валежинки, а ша-
ровидные кроны величественных дерев так правильны и
хороши, что кажется, их подстригали какие-то умные и
331
добрые великаны. А в юности, помнится, не раз проез-
жая бесконечной железной сибирской дорогой, с нетер-
пением ждал я Петропавловска. У вокзала там — пос-
ле пустых зауральских земель — было что-то вроде рая.
Вяз мелколистый, кизильник и другие неизвестные мне
кустарники представали кубическими, пирамидальными,
яйцевидными, ромбическими образованиями, сгруппи-
рованными в радостные по общему тону сочетания. Этот
скромный, продуманный в мельчайших деталях скверик
нес на себе светлую печать любви, терпения и трудолю-
бия; мне всегда хотелось сойти с поезда, разыскать и
поблагодарить за праздничное впечатление человека, ко-
торый все это затеял и осуществил. Позже я узнал та-
кие шедевры садово-паркового искусства, как Кусково и
Архангельское, Тростянец и Павловск, посмотрел ска-
зочный Версаль и великолепный Сан-Суси, побывал в
польских Лазейках, шведских пейзажных парках, в
древних садах Киото, поселяющих в душе человека
тихую радость и умиротворение...
Наверное, во всех наших городах есть чудесные зе-
леные уголки, но немало и серых, грязных, голых улиц,
кварталов, заводских территорий. Встречаются целые
районы без деревца, то там, то тут можно увидеть дре-
весно-кустарниковые насаждения, производящие столь
жалкое впечатление, что лучше бы их не было
совсем.
Везде есть слишком большие пустые расходы и не-
легкий труд озеленителей, на глазах- всех обращающий-
ся в ничто.
Отчего все это? Тема обширная, разветвляющаяся, и
при первом же подступе к ней задаешься множеством
вопросов: где, что и сколько мы сажаем, как сохраняем
посадки, кто этим большим делом ведает и что мешает
нам по-настоящему украсить зеленью города? И чув-
ствую, начав свой очерк с цветочков, закончу я, как го-
ворится, ягодками.
Озеленением у нас занимаются, можно сказать, все.
В республиканских министерствах жилищно-коммуналь-
ного хозяйства есть главки и отделы озеленения, а во
многих областях — управления, которым, в частности,
поручена и эта работа. Сельскохозяйственные ведом-
332
ства имеют отделы декоративного садоводства и субтро-
пических культур. Работники системы здравоохранения
озеленяют территории больниц и поликлиник, просвеще-
ния — пришкольные участки, профессиональные союзы
ведут озеленение своих санаториев и курортов, общества
охраны природы поднимают на эту работу обществен-
ность. К зеленому хозяйству причастны работники строи-
тельного, железнодорожного, шоссейного, лесного и дру-
гих ведомств, им занимаются комиссии исполкомов и
комбинаты озеленения, районные и городские архитек-
торы, начальники жилищно-эксплуатационных контор и
председатели уличных комитетов, комсомольцы и домо-
хозяйки, пионеры и пенсионеры.
Не хочу нз такого перечисления делать сам собой
напрашивающийся вывод о том, что, мол, у семидесяти
нянек дитя без глазу, однако неорганизованность, неупо-
рядоченность и неквалифицированность в зеленом строи-
тельстве становятся все заметнее и нетерпимее.
Проектом любого жилого района, как правило, пред-
усматривается озеленение дворов, улиц и подъездов, на-
мечаются скверы и газоны, хотя часто проекты эти
условны, стандартны, скучно-геометричны. Но даже и
такие проекты часто остаются на ватмане — строители,
штурмуя сдачу объекта, заканчивая мучительную борь-
бу с недоделками, не находят сил, времени, материаль-
ных и иных возможностей исполнить озеленительную
часть, а ведомственный, общественный, архитекторский
и всякий иной контроль оказывается бессильным, недей-
ственным. Осуществленное же озеленение поджидают
новые напасти.
В течение года строители обязаны шефствовать над
ним — заменять погибшие растения, поливать, оз-
доравливать поврежденные кроны и стволы, удобрять
почву.
Но о каком удобрении может идти речь, если сама
посадка нередко идет в стеклянный и кирпичный бой,
в бетонную крошку?! Чаще всего посадки бросают на
произвол судьбы сразу после сдачи основного объекта,
в лучшем случае — через два-три месяца, и до истече-
ния годичного срока они ничьи, «бесхозные». Передан-
ные наконец ЖЭКам, а точнее — дворникам, ослаблен-
ные и расстроенные насаждения окончательно погиба-
ют из-за неквалифицированного ухода или полного его
отсутствия Во что же обходится такое обращение с об-
щим добром? По самым скромным подсчетам, только
333
из-за недостаточного ухода каждый год в городах стра-
ны гибнут зеленые насаждения стоимостью пятьдесят
миллионов рублей!
Несколько лет назад мои земляки, комсомольцы Куз-
басса, пригласили меня на свой облагтной фестиваль.
Хороший состоялся праздник — веселый, яркий, инте-
ресный. В конце его согласно программе мы должны
были посадить парк. Необозримое черноземное поле под
Кемеровом с догнивающей прошлогодней картофельной
ботвой. Пять тысяч лопат. Длинная вереница грузовых
машин, в кузовах которых лежали деревья и кусты с
распустившимся листом.
Ко мне подтащили длинный провод с микрофоном
па конце, чтобы можно было через усилитель сказать
слова. Сказал, а потом вместе со всеми копал ямки, ря-
дами и как ни попадя сажал вперемежку березки, ря-
бинки, акацию, еще что-то и с горечью думал о том, что
это будет не парк, не лес, не лесопарк, а черт-те что,
чему нет и, наверно, не может быть названия. Дело да-
же не в том, что не оказалось воды и значительная
часть наших посадок обрекалась на скорую и неминуе-
мую погибель. «Парк» закладывался без всякой плани-
ровки, без подбора пород, без квалифицированных сове-
тов специалистов, без любви к «зеленому другу» —
формально, для галочки в отчете...
Далек я от мысли, что вся теперешняя работа по озе-
ленению наших городов малоэффективна. Нет, есть и
хорошие примеры, когда города, поселки, рабочие и ву-
зовские коллективы прекрасно украшают зеленью свои
территории. Сто сорок гектаров занимают насаждения па
Омском нефтеперерабатывающем комбинате. По-настоя-
щему заботятся о «зеленом друге» череповецкие метал-
лурги и коломенские тепловозостроители. Побывал я
однажды в Новой Каховке и Черкассах. Чистые, ухо-
женные города утопают в зелени и цветах. В парках, на
улицах, средь новых построек хорошо приживаются и
благоденствуют декоративные породы деревьев и ку-
старников — каштан, платан, катальпа, липа, шаровид-
ная акация, туя, можжевельник, бирючина. Сибирскую
лиственницу даже увидел я на улицах в Черкассах —
здравствуй!..
Неплохо работают озеленители Омска. Калинингра-
да, Алма-Аты, многих городов Украины, Прибалтики и
334
Грузии. С радостью узнал из печати, что в заполярной
Воркуте, где двадцать лет назад я не застал ни одного
деревца, сейчас почти тридцать гектаров зеленых насаж-
дений. Красивыми и чистыми хотят видеть свои дворы
и улицы жители Инты; этот небольшой приполярный ра-
бочий городок в Коми АССР даже выходил победителем
в республиканском соревновании за лучшее благоустрой-
ство и озеленение.
Однажды я уже писал о том, что пригодность руко-
водителя городского хозяйства когда-нибудь станет оце-
ниваться прежде всего по тому, насколько сумел он озе-
ленить свой город. Такое время подходит.
Приведу несколько цифр, обобщенно показывающих,
насколько разнятся результаты озеленительной работы
в отдельных местах страны.
Норма насаждений общего пользования (парки,
скверы, бульвары, сады микрорайонов), установленная
Госстроем СССР в зависимости от величины города, —
десять-пятнадцать квадратных метров на одного жите-
ля. В некоторых районах — в Омской и Калининград-
ской областях, в Ставропольском крае, Кабардино-Бал-
карии и еще кое-где — эта норма уже несколько превы-
шена; в Астраханской, Пензенской, Читинской, Иркутс-
кой областях, Удмуртии, Бурятии и многих других адми-
нистративных районах страны — почти в два-три раза
меньше нормы. Особенно удивительны контрасты, когда
сравниваешь близких соседей. В Липецкой области пло-
щадь зеленых насаждений общего пользования на
одного жителя всего несколько квадратных метров, в
Курской — около пяти, а в Брянской — почти
двадцать!
Знакомясь с озеленением, подчас просто поражаешь-
ся некоторым фактам и цифрам. В один из прошедших
годов в Кировской области посадили около миллиона
Деревьев и кустарников, а озелененная площадь в том
же году на пять гектаров... уменьшилась. Еще парадок-
сальнее выглядел этот год в Ленинградской области.
Высадили почти семьсот тысяч «единиц» озеленения, но
общий зеленый убор сократился на триста сорок гекта-
ров!
Еду в Ленинград. Здешние озеленители по-деловому,
кардинально решают проблему рабочих кадров. В систе-
ме управления садово-паркового хозяйства и зеленого
335
строительства занято сейчас около пяти тысяч рабочих,
и, что самое оградное, борьба с текучестью потеряла
свою остроту. Из двух промышленно-технических учи-
лищ приходит к ним ежегодно более двухсот молодых
садоводов, цветоводов, водителей катков и т. п. Лучшим
молодым озеленителям город выделяет каждый год нз
своих жилых фондов более пятидесяти комнат. Разгова-
ривал с девчатами, стригущими кусты в сквере Адми-
ралтейства.
Смеются, поют, довольные работой и жизнью. Меч-
тают о форменной одежде. И правда, почему бы не учре-
дить для озеленителей удобную, красивую и оригиналь-
ную модель рабочего костюма? Чтобы мы узнавали и
чтили людей, украшающих и оздоровляющих наши го-
рода...
В Ленинграде я убедился, насколько трудна, подчас
даже очень тяжела эта работа. Нелегкое дело — мыть
руками цветочные горшки, а их у ленинградских цвето-
водов миллионы, или, скажем, сортировать луковицы —
их десятки миллионов. В Голландии есть машины, в
пятьсот раз увеличивающие производительность на этих
операциях, у нас, к сожалению, таких машин, как и
многих других, очень нужных озеленителям, нет.
Не только в Ленинграде ощущается острейшая нужда
в легких, не портящих газонов садово-парковых тракто-
рах, опрыскивателях, малогабаритных передвижных
электростанциях, повсюду вручную разбрасываются
удобрения, обрабатываются приствольные круги, соби-
рается опавший лист, пересаживаются деревья «с ко-
мом», стригутся живые изгороди. Огромна потребность
в хороших газонокосилках. Сейчас они тяжелы, моторы
их сильно чадят, перегреваются и быстро выходят из
строя.
Мы здорово взялись в последние годы за бытовую
технику, без всякого чувства меры разрабатываем и вы-
пускаем десятки разных моделей полотеров, пылесосов,
стиральных машин, но совершенно забыли о малой ме-
ханизации, нужной для поддержания чистоты и красо-
ты в общем нашем доме — городе.
Десять лет назад во Всесоюзном научно-исследова-
тельском институте коммунального машиностроения был
создан единственный на всю страну отдел садово-пар-
ковых машин, однако вскоре он был ликвидирован.
А без машин в этом обширном хозяйстве уже невоз-
можно.
336
А вот пестрые встречи в городах, на дорогах, обрыв-
ки разговоров, мысли самых разных людей о «зеленом
друге», соседствующем с нами в городах и пригородах.
П. И. Аристархов, начальник управ тения садово-
паркового хозяйства и зеленого строительства (Ленин-
град) :
— Не хватает сил, техники, специалистов, чтобы
обеспечить квалифицированную посадку, уход, инспек-
торский надзор. Из тринадцати миллионов рублей в год,
затрачиваемых нами на зеленое строительство, пример-
но полтора миллиона теряется безвозвратно. А до нор-
мы Госстроя нам еще далеко...
В. А. Петров, водитель такси (Подмосковье):
— А я бы эти дерева вдоль шоссе повырубил. Кто
их сажал? На кривых и пересечениях ничего не видать,
гуда хуже видимость проезжей части в туман и сумер-
ки, а главное — едешь и спишь. Не хочешь, а дрем-
лешь. Потому что однообразие.
И. В. Дробышевский, начальник производственно-тех-
нического отдела управления садово-паркового хозяй-
ства и зеленого строительства (Ленинград):
— Мы ежегодно восстанавливаем газоны на площа-
ди примерно сто гектаров. Они вытаптываются, захлам-
ляются за зиму мусором и грязью, отравляются хими-
катами, которыми снегоуборщики посыпают улицы и
дороги. Прошлой зимой в разделительной полосе от
Московской площади до Благодатного полностью погиб
кустарник. Кроме того, химикаты накапливаются в почве
п вегетативной части растений, и мы не знаем, как они
влияют на жизнь микрофауны, птиц, на долговечность
покрышек и обуви, здоровье людей... Пора подобными
вопросами заниматься серьезно, специально — от этого
зависит будущий облик наших городов.
Г. П. Тафинцев, инженер Гипрогора (Москва):
— Кое-где на клумбах Братска растут жарки, марь-
ин корень, постоянно завозится в город крупномерная
береза. Но с самого начала мы не знали оптимального
размера таежных включений в город — наша наука
этим не занималась, и рекомендаций у нас не было.
«Лес в Братске практически погиб...
22 В. Чивилихин
337
В. А. Головко, работник обкома партии (Ленин-
град) :
— Нет порядка в наших лесопарках! Как-то зимой
обнаружил я в районе Разлива погубленный еловый
лес. Не поленился, посчитал: примерно шестьсот сва-
ленных взрослых деревьев! Верхняя, ростовая, часть их
была спилена и увезена для новогодних праздников.
И это из Разлива, из святого места, где хвойных и так
почти пе осталось! А кто это сделал, как вы думаете?
Наши же озеленители!
М. Н. Глинкин, заместитель начальника Главного
управления зеленого хозяйства Мипжилкоммунхоза
РСФСР (Москва):
— Самая важная проблема нашего хозяйства — кад-
ры. Всего десять процентов работников системы имеют
специальное образование.
За прошедшее время, с тех пор как мне довелось
впервые выступать по вопросам зеленого хозяйства, у
меня скопилось множество писем читателей, и я приве-
ду хотя бы несколько выдержек из писем специалистов,
чтобы подкрепить их суждениями впечатления и раз-
мышления писателя, не являющегося специалистом в
области ландшафтной архитектуры или озеленения.
«Иногда выйдешь на вокзальную площадь (а во мно-
гих городах вокзал — лицо города), посмотришь на цве-
ты, кустарники и деревья и с горечью подумаешь, что
сюда еще не приехал специалист-озеленитель. II цветов
много, и деревьев, и кустарников, но вот культуры озе-
ленения не видно. Старомодные клумбы с узорами из
цветов, аляповатые бетонные вазы, деревья и кустарни-
ки, посаженные без элементарной планировки, примитив-
ной мешаниной видов и сортов, и совсем нет чистых бла-
городных газонов...» (Н. Курлаев, цветовод, инженер зе-
леного строительства Кодорского цветочно-луковичного
хозяйства, Абхазия.)
«Эта отрасль нашего хозяйства ныне в состоянии
глубокого кризиса. Ежегодно десятки миллионов рублей
народных денег расходуются впустую. Весной и осенью
силами общественности в стране высаживается фанта-
стическое количество деревьев и кустарников. Потреб-
ность такова, что питомники не успевают выращивать
доброкачественные саженцы в широком ассортименте.
338
И количественные планы посадок, как правило, выпол-
няются. Л дальше? Из-за небрежной выкопки и транс-
портировки саженцев, их посадки в неподготовленную
почву, из-за отсутствия постоянного и умелого ухода
происходит массовая гибель растений. Ее никто не учи-
тывает, ответственных за сохранность этого народного
добра не наказывают. За послевоенные годы в Ленин-
граде посажено около 5 миллионов деревьев и 15 мил-
лионов кустарников, и город давно должен был бы пре-
вратиться в непроходимые джунгли. Джунглей нет, а
пустыри, голые улицы и дворы остаются. Стоимость
саженцев по прейскурантным ценам, не считая других
расходов, — 10 миллионов рублей. Бросовые затраты па
озеленение растут. Необходимы немедленные меры» (ин-
женер-садовод И. Мальков, Ленинград).
Добавлю к этому письму ленинградца сведения о
масштабах озеленительных работ в столице. Недавно я
услышал в «Московских известиях» сообщение о том, что
каждый год в столице высаживается двести пятьдесят
тысяч деревьев и миллион кустарников. Информации о
количестве высаженных кустов и деревьев в разных го-
родах газеты печатают каждую весну и каждую осень.
Но никогда и нигде я не встретил в это сезонное время
заметок о том, сколько деревьев прижилось, сколько их
выращено, каков эффект посадок предыдущего года.
Иными словами, сам принцип освещения в печати этого
важного дела не содействует его успеху.
«Природные условия Таджикистана позволяют
использовать для озетенеппя самые лучшие декоратив-
ные деревья, кустарники и цветочные растения. Факти-
чески же для этого используется весьма ограниченное
количество деревьев — на самом примитивном уровне,
с грубым нарушением агротехники и пренебрежением к
композиционным требованиям декоративного садовод-
ства. В результате города Таджикистана плетутся в
хвосте и по количеству, и по качеству озеленения.
По команде одного высокопоставленного любителя чи-
нары весь Душанбе засаживается густыми рядами чи-
нар, а люди, выступающие с серьезными предложения-
ми по улучшению дела, попадают в разряд тех, кто
«мешает озеленению» (Ф. Ушаков, персональный пен-
сионер, бывший председатель Душанбинского общества
охраны природы и озеленения; инженеры зеленого строи-
тельства Е. Едранов, Р. Манохина, Г. Салимова).
«Нельзя ныне всерьез заниматься озеленением без
22*
339
машин. Ежегодно в стране озеленители вскапывают
вручную более 20 тысяч гектаров уплотненного газона,
разравнивают более 30 миллионов квадратных метров
бесплодного грунта и растительной земли, выкапывают
миллионы саженцев, сотни тысяч крупномерных деревь-
ев с комом земли. Вручную, лопатой и сечкой, заготав-
ливается и перерабатывается более полумиллиона кубо-
метров травяной дернины. Рабочие цветочно-питомнико-
вых хозяйств просеивают и перемешивают руками около
двух миллионов кубометров плодородной земли...»
(Б. Удальцов, бывший ведущий конструктор отде-
ла садово-парковых машин ВНИИкоммунмаша, ,Пепин-
град)
«Кафедра озеленения городов Московского лесотех-
нического института считает необходимым подчеркнуть
важность вопроса о подготовке инженерных кадров озе-
ленителей. Нет у нас ни ландшафтных архитекторов, ни
инженеров-озеленителей, так как в нашей стране спе-
циалисты такого профиля не признаются и не готовят-
ся» (Т. Соколова, доцент, Москва).
Немало откликов «Литературная газета» напечатала
на мою первую статью об озеленении, много интерес-
ных мыслей было высказано во время «круглого стола»,
организованного после этих публикаций.
Главный специалист по озеленению управления
Моспроект-1 В. Машинский сказал, что организацион-
ные формы озеленительных работ не отвечают современ-
ным задачам, что существует огромная, хотя и скрытая
нужда в кадрах.
Этот вопрос волнует и заведующего кафедрой озе-
ленения Московского лесотехнического института
Я. Мулкиджаняна: «По Советскому Союзу имеется
около миллиона гектаров зеленых насаждений, а па
30—40 гектаров требуется один специалист с высшим
образованием (по расчетам Академии коммунального
хозяйства). Разделите один миллион на 30—40 гекта-
ров, и у вас будет точная цифра специалистов, которые
нужны народному хозяйству. Разве этого не достаточно?
Нужны именно специалисты, а не только практики, са-
моучки. Москва засажена американским тополем, и в
то же время забыт русский пирамидальный тополь.
Есть у нас прекрасные дикоросы — рододендровые ку-
старники. В Праге я видел сорок видов, в Шотландии
из восьмисот видов культивируется уже четыреста, а в
Москве рододендрона совсем пет, разве только в Бота-
340
ническом саду. Вот к чему приводит отсутствие специа-
листов!»
Итак, кадры — главное. Попытался я разобраться в
этом больном и сложном вопросе. Да, ни одна страна
в мире не знает таких масштабов озеленительных работ,
как Советский Союз, — это непреложный факт.
Но есть п другой факт, столь же неоспоримый, хотя
он может показаться невероятным и противоестествен-
ным: в нашей стране практически нет полноценных спе-
циалистов по ландшафтной архитектуре, садово-парко-
вому искусству, городскому зеленому строительству.
Во всей нашей необъятной державе лишь несколько
ландшафтных архитекторов, в основном пенсионеров.
И не случайно в последние годы стало невозможным
найти настоящих специалистов даже для самых ключе-
вых объектов. Проект озеленения и реконструкции та-
ких священных мест нашей Родины, как Болдино и Яс-
ная Поляна, подготовило Всесоюзное объединение Лес-
проект, а зеленым обустройством Шушенского оно за-
нималось вкупе с институтом Союзгипролесхоз. В ос-
новном же исходными вопросами озеленения городов
занимаются архитекторы, не обладающие необходимы-
ми специальными знаниями по биологии, дендрологии,
почвоведению, гидрологии, ботанике, защите растений.
В результате пренебрежения естественными фактора-
ми красиво нарисованные проекты оказываются фор-
мальными, неграмотными с точки зрения законов живой
прироты и эстетических норм садово-паркового искус-
ства. Зеленым строительством ведают, далее, лесоводы,
не имеющие абсолютно никаких знаний в области архи-
тектуры, эстетики и не учитывающие особенностей го-
родских посадок по сравнению с лесными. За это спе-
цифическое и сложное дело вынуждены браться и агро-
номы, и биологи общего профи пя, и лица, по образова-
нию и опыту своему не имеющие никакого отношения к
зеленому строительству.
На лесохозяйственных факультетах Московского ле-
сотехнического института и Ленинградской лесотехниче-
ской академии имени С. М. Кирова есть сейчас специа-
лизация «озеленение городов и населенных мест», на
которую ежегодно набирается всего по двадцать пять
студентов. А число молодых лютей, желающих пойти в
озеленители, стремительно растет — до десятка претен-
дентов на одно место, и принимаются лишь самые ода-
ренные абитуриенты.
341
Время от времени в Министерство высшего и сред-
него специального образования поступают коллективные
письма с просьбами учесть действительную потребность
специалистов зеленого строительства и вновь открыть
некогда существовавшие факультеты зеленого строитель-
ства, дававшие когда-то настоящую квалификацию.
На стародавние (1955 год) просьбы студентов академии
не закрывать факультет министерство ответило таким
странным аргументом: парк академии запушен, а вы
просите сохранить озеленительный факультет. В ответ
на повое обращение (19G7 год) Министерство комму-
нального хозяйства РСФСР дало следующую справку:
«Ежегодная потребность Министерства коммунального
хозяйства РСФСР до 1975 года в инженерах по спе-
циальности «озеленение городов» — 15—20 человек».
В последнем своем письме (1972 год), принятом на ком-
сомольских собраниях групп и утвержденном комитетом
ВЛКСМ академии, студенты с тревогой пишут о том,
что требования к специалистам-озеленителям все растут,
а уровень их подготовки снижается.
Программы не ставят задачей готовить специалистов
высокой квалификации, художников своего дела. В два-
три раза сокращены программы по изучению садово-
паркового и декоративного древоводства, совершенно не
изучаются одиннадцать важных дисциплин, на которые
двадцать лет назад отводилось более тысячи учебных
часов. На художественно-эстетические дисциплины от-
пущено всего три процента учебного времени, тогда как
в ряде специализированных зарубежных вузов эти
предметы составляют половину всей программы. В ре-
зультате из академии института озеленители выходят
и недостаточно квалифицированными лесоводами, и пло-
хими, малознающими инженерами зеленого строитель-
ства, и никакими ландшафтными архитекторами.
...По роскошному парку несут в портшезе престаре-
лого скромного человека, а Людовик XIV шагает ря-
дом... Такой неслыханной по тогдашним временам и
нравам почести был удостоен творец Версаля, выдаю-
щийся архитектор, планировщик садов Андре Ленотр.
Изумительные парки были созданы в старой России
Андреем Болотовым, Николаем Львовым, Пьетро Гон-
заго, Федором Аргуновым и другими замечательными
мастерами этого прекрасного старинного искусства, не-
342
мало отличных парков спланировали советские специа-
листы...
Однако незаметно как-то в буче дел и под давлени-
ем неотложных забот мы подменили высокое искусство
садово-парковой ландшафтной архитектуры буднич-
ным «озеленением». И соответственно перестали забо-
титься о кадрах. Л ведь садово-парковое, ландшафтное
искусство требует не только обширных специальных
знаний и особой организации дела, эта профессия чрез-
вычайно специфическая, сугубо творческая. Давно сфор-
мулированы основные качества, которыми должен об-
ладать ландшафтный архитектор. Но я добавил бы еще
одно непременное, высшее качество, которое почему-то
не упоминается в учебниках и специальных книгах по
ландшафтной архитектуре: человек этой профессии
должен знать и любить свой народ, родную землю, ве-
рить в будущее и уметь через свой труд воспитывать
эти качества в других...
Но вернемся к истории с письмом ленинградских сту-
дентов, и я прошу прощения у читателей за подробно-
сти, которые, однако, очень нужны, если мы хотим
понять суть проблемы.
В письме студенты снова настоятельно просят вос-
становить факультет. В своем ответе член коллегии
Министерства высшего и среднего специального образо-
вания СССР А. И. Богомолов не разделяет тревоги сту-
дентов. Совершенно обходя вопрос о качестве обуче-
ния, он говорит лишь о том, что озеленители у нас го-
товятся в различных вузах и их выпуск «может быть
увеличен при наличии заявленной потребности».
И вот тут-то мы сталкиваемся с удивительным орга-
низационно-правовым парадоксом.
Выпуск специалистов озеленения не может быть уве-
личен, потому что не может быть никакого «наличия за-
явленной потребности» — в квалификационном, номен-
клатурном списке профессий нашей страны отсутствуют
специальности «ландшафтный архитектор» или «инженер
зеленого строительства». Следовательно, у города, ве-
домства или завода нет юридического права и возмож-
ностей официально заявить о своей потребности, «за-
казать» специалиста. Ведь для лиц этой профессии на
местах нет законных ставок, нет «единицы» в штатном
расписании, и озеленитель обычно незаконно «сидит» на
ставке мастера, технолога или хозяйственника.
За истекшие два десятилетия в нашем обществе про-
343
изошли большие изменения, коснувшиеся всех сторон
жизни. Ускоряются темпы роста численности городов,
населения в них, огромны паши планы сегодняшнего и
завтрашнего озеленения. Мы хотим видеть среду совет-
ских городов, рабочих поселков и сел оздоровляющей,
культурной. Но это невозможно сделать без квалифици-
рованного, качественного озеленения, без настоящих
специалистов!
Какова же не «заявленная», а фактическая, реаль-
ная потребность в них? С ленинградскими озеленителя-
ми мы сделали теоретический подсчет этой жизненно
необходимой потребности. За точку отсчета взяли зеле-
ное хозяйство Ленинграда, его обеспеченность специали-
стами с высшим образованием. Получились интересные
цифры. Если приложить условную «ленинградскую нор-
му» ко всем городским поселениям страны (при зеленой
площади всего семь квадратных метров на жителя), то
профессионалов-озеленителей для садово-паркового
строительства и капитального ремонта требуется
1500 человек, для эксплуатации насаждений (на
100 гектаров один инженер) — до 10 тысяч, для лесо-
парковых зон (при «ленинградской норме» 2600 гекта-
ров на одного специалиста с высшим образованием) —
до 7000—8000 инженеров. Кроме того, для проектиро-
вания городов с населением более 100 тысяч человек
необходимо около 1000 специалистов зеленого строитель-
ства. Таким образом, если благоустраивать и озеленять
все города страны примерно так, как Ленинград, зеле-
ное хозяйство которого, как мы знаем, далеко от пол-
ного благополучия, стране требуется более 20 тысяч
специалистов-озеленителей. Конечно, -сейчас эта цифра
совершенно нереальна, однако несколько тысяч ланд-
шафтных архитекторов и инженеров зеленого строитель-
ства наши города примут немедленно.
Замечу кстати, что в ГДР, например, работает сей-
час более двухсот пятидесяти ландшафтных архитекто-
ров, которых у нас, повторяю, практически нет совсем.
Специалистов-паркостроителей, инженеров зеленого хо-
зяйства хорошо готовят в Польше и Болгарии, где,
между прочим, это дело хорошо организовали два быв-
ших выпускника несуществующего ныне факультета зе-
леного строительства Ленинградской академии. Факуль-
тет садового искусства и парковой архитектуры работа-
тает в Техническом университете Западного Берлина.
Специалистов этого профиля готовит также Ганновер-
344
ская высшая техпгкола. В Шеффилдском университете
(Англия) есть лаже аспирантский курс для получения
степени магистра в области озеленения. Что же касает-
ся США, то там ланлшафтных архитекторов выпускают
около пятидесяти специализированных факультетов...
Поспешим за быстротекущим временем. Конечно же,
следует срочно легализовать и узаконить специаль-
ности «ландшафтный архитектор» и «инженер зеленого
строительства», немедленно восстановить в Москве и
Ленинграде специализированные факультеты.
Инженер Г. Балашов, работавший когда-то в лик-
видированном ныне отделе садово-парковых машин
ВНИИкоммунмаша, пишет мне: «Можно было бы на-
звать его Институтом Красоты Земли. Чем он должен
заниматься? Первое в мире научное учреждение такого
профиля сыграло бы огромную роль в качестве центра
и опоры всего комплекса проблем зеленого хозяйства.
Вот далеко не полный их перечень: история и теория
садово-паркового искусства, практическая ландшафт-
ная архитектура, нормирование и проектирование го-
родских зеленых насаждений и пригородных зон отды-
ха, изучение гигиенического, эстетического, воспитатель-
ного значения зеленых насаждений, содержание зелени
в условиях городской среды, подбор и защита растений,
озеленение рабочих поселков, промышленных предприя-
тий, современных деревень, памятников истории и куль-
туры, ведение хозяйства в питомниках и цветочных
комбинатах, экономика, механизация, организация ра-
бот в зеленом строительстве. На базе Института Кра-
соты Земли может быть организован и опытный завод,
производящий модели основных садово-парковых ма-
шин, а также вуз, готовящий ландшафтных архитекто-
ров и подлинных специалистов зеленого хозяйства». Ин-
тересная, увлекательная, нужная программа!
1973—1975
ЛЕСНАЯ БУХГАЛТЕРИЯ
Мои очерки о проблемах русских ле-
сов— итог многих поездок по разным рай-
онам страны, практического участия в ор-
ганизации «Кедрограда», результат бесчис-
ленных встреч, бесед и дискуссий с лесору-
бами и лесоводами всех служебных рангов
и ученых степеней. Писал я, в частности, о
том, что леса вырубаются без соблюдения
научно-технических правит, не восставав
ливаются как следует, у них нет настояще-
го хозяина, нужны Министерство лесного
хозяйства, закон о лесах, изменение перво-
бытного, «кочевого» способа их освоения...
О нелегких наших лесных делах писали
тогда многие литераторы, журналисты,
ученые, специалисты, партийные и совет-
ские работники. Мы все сообща угадали
назревшую потребность, неизбежность бла-
готворных изменений. И они наступили пос-
ле 1965 года, пикового по неблагополучию,
но в конце которого были созданы респуб-
ликанские министерства лесного хозяйства,
образован общесоюзный Госкомитет лесно-
го хозяйства, назначена рабочая группа для
подготовки закона о лесах.
Несмотря на пожары последних лет и
отдельные бедственные очаги размножения
вредителей, общая площадь «гибельников»
за счет лучшего хозяйствования сократи-
лась с 1966 по 1973 год почти на 10 мил-
лионов гектаров, уменьшилась на четыре
миллиона гектаров площадь необлеспвших-
34С
ся лесосек, на пять миллионов — редин. За эти же годы
на 5 миллионов гектаров увеличилась площадь лесных
культур и почти столько же переведено в категорию мо-
лодых лесов. Замечу, что лесной учет — дело специфи-
ческое, непростое; приведенные цифры механически сум-
мировать нельзя, и я прошу запомнить лишь одну —
5 миллионов гектаров лесокультурной площади.
Много это или мало? Должен сообщить, что за всю
историю России, за все годы Советской власти еще не бы-
ло, чтобы в течение семи лет мы покрыли древесными
посадками столь обширное пространство. Но повторяю:
учет леса довольно тонкая штука, и знающему человеку
очень легко, перемешивая разные категории исчисления,
составить выгодное для него представление о состоянии
лесного дела, поччас весьма далекое от реальности.
Недавно появилось в печати интервью главного инже-
нера всесоюзного объединения Леспроект тов. Павло-
ва В. М., в котором он, в частности, сообщает: «Лесной
фонт с 1966 года, когда проводился предыдущий учет,
значительно увеличился... Усилиями лесоводов создано
почти 16 миллионов гектаров рощ, дубрав, боров». Еще
любопытнее подсчеты министра лесной и деревообраба-
тывающей промышленности СССР тов. Тимофеева Н. В.
Не сообщая, правда, в своей большой статье («Литера-
турная газета» от 5 марта 1975 года), сколько гектаров
«рощ, дубрав и боров» посадили предприятия мини-
стерства, он пишет: «Только предприятия министерства
с 1966 по 1974 год провели восстановительные работы на
площади 6 миллионов гектаров, что составляет 29 про-
центов от всего лесовосстановления в стране». Автор не
уточняет, чем отличаются посадки леса ог так называе-
мых восстановительных работ, но непосвященный чело-
век вольно или невольно прикинет эти проценты в уме и
с удовлетворением придет к вывочу, что «усилиями лесо-
водов» в стране за указанный срок ого-го сколько восста-
новлено лесов — больше 20 миллионов гектаров!
Итак, 5 миллионов, 16 или 20?
Роша, дубрава, бор, гектар молодого леса есть нечто
абсолютно реальное, как реален, скажем, теленок в сель-
скохозяйственном производстве, где совершенно невоз-
можны подсчеты, из которых мы узнавали бы, что уси-
лиями животноводов получено за учетный срок не то 5,
не то 16, не то 20 миллионов телят...
Общеизвестно, что миллионы гектаров вырубок и по-
садок заглушаются травой, кустарником, осиновым и
347
ольховым мелколесьем, только учет их таков, что не всег-
да можно в точности сказать, сколько именно лесных
площадей выводится из хозяйственного оборота, сколько
пропадает культур, сохраненного и сохранившегося при
рубке подроста, И все же 5 миллионов гектаров культур,
созданных за последние годы, — это немало, хотя сле-
довало бы добавить, что и не слишком много. Повсюду
в лесных сторожках висит плакат-призыв: «Срубил де-
рево — посади два!» Во многих местах так и делается,
но общая картина иная — мы срубаем три дерева, са-
жаем пока одно. И в плакате этом я поправил бы не
только последнее слово — мало посадить дерево, нужно
вырастить его!
Если серьезно говорить о результатах посадок леса,
то давно пора подбить беспристрастный итог за несколь-
ко десятилетий, и тогда картина сразу прояснится. Это в
принципе нетрудно сделать — ведь гектар дубравы, ро-
щи, бора в отличие от теленка или, скажем, тонны хле-
ба не уничтожается скорым потреблением. Один лесной
ученый как-то рассказывал мне, что он подсчитал, буд-
то реальных лесов искусственного происхождения у нас
в несколько раз меньше, чем было их — по многолет-
ним отчетам — посажено. Приглашаю заинтересован-
ных специалистов подтвердить или опровергнуть этот
невеселый вывод, а также обсудить вопрос: не следует
ли с предприятия, сажающего лес, брать государствен-
ный лесохозяйственный залог и возвращать его через
несколько лет и только в том случае, если факт восста-
новления леса неоспоримо подтвердится?
Посредством вольного обращения .с учетными мате-
риалами состояние наших лесных дел нередко освещает-
ся в неверном свете.
Вот министр лесной и деревообрабатывающей про-
мышленности тов. Тимофеев пишет, будто за последние
двадцать лет, несмотря на рубки и вроде бы даже бла-
годаря им, паши лесные ресурсы умножились. Ссыла-
ясь па «данные учета», он утверждает: «Запасы спе-
лых и перестойных насаждений увеличились (выделено
мной. — В. Ч.) на 13 миллиардов кубометров, в том
числе хвойных — на 10 миллиардов...» Заготавливаем
же мы за год примерно 400 миллионов кубометров дре-
весины. Соседство этих цифр создает впечатление об
огромных запасах спелого и перестойного леса, кото-
рый, конечно же, надо побыстрей рубить. Главный ин-
женер Леспроекта тов Павлов поступает куда осто-
348
рожнее, называя в интервью совершенно иную цифру
прибавления лесов — один миллиард кубометров хвой-
ных и твердолиственных. Не могу судить, какими дан-
ными пользовался тов. Тимофеев и как начислил свой
миллиард тов. Павлов. Есть единственный официаль-
ный государственный учет, только что законченный, и
лишь на нем должны основываться все расчеты. Соглас-
но же данным этого учета с 1961 до 1973 года запас
спелого и перестойного леса уменьшился на 4 миллиар-
да кубометров, а общий запас хвойных — на 4,2 мил-
лиарда кубометров. Как видите, разница огромная.
В подсчетах лесных площадей, общих запасов и го-
довых приростов практикуется одно допущение, некая
застарелая условность, давно уже вводящая немалое
число людей в забчуждение относительно истинного по-
ложения вещей на нашей лесной ниве. Для прояснения
этого вопроса хорошо бы воспользоваться какой-нибудь
аналогией. Вот, например, если бы азовские рыбаки из
года в год вылавливали всю рыбу из своего водоема, но
без конца повторяли, что дела идут хорошо, потому что
они не вылавливают и половины годового приращения
рыбной массы Мирового океана, то как бы мы отнес-
лись к такому «утешению»?
Наши лесорубы, добывая древесину в довольно огра-
ниченных районах, традиционно утешают нас тем, что
в лесах страны гигантский годовой прирост древесины.
На 1 января 1973 года он составил 881 миллион кубомет-
ров, то есть у нас как бы не вырубается даже и поло-
вины годового прироста. Так считать нельзя, потому что
эта цифра суммируется из теоретически подсчитанного
всего прироста, в том числе в отдаленных местах, куда
мы не доберемся и в ближайшие десятилетия, в лист-
венных и лиственничных массивах, чья древесная масса
не находит сбыта, в лесах заповедников, зеленых зон
городов, в полезащитных полосах, даже в саксаульни-
ках и приполярном кедровом стланике.
О том, в каком соответствии находятся кое-где ныне
рубки и прирост, можно судить по данным на 1 января
1973 года для уральских, например, лесов. За год здесь
прирастает на каждом гектаре эксплуатационного ле-
са 2,02 кубометра древесины, вырубается же 2,72; гек-
тар хвойных дает средний годовой прирост 1,65 кубо-
метра, но рубится в среднем 3,26 кубометра. Эти циф-
ры в комментариях не нуждаются.
Когда лесозаготовительное предприятие истощает
349
свою сырьевую базу, ему становится работать все труд-
ней — ветшают здания и производственные сооруже-
ния, на разбитых и удлинившихся до самых дальних
лесосек дорогах быстро выходит из строя техника, пе-
рерасходуются запчасти, горючее, резина, не выпол-
няются планы, кубометр древесины обходится все до-
роже. И вот леспромхоз вынужден перебираться в но-
вые, нетронутые леса, где опять три четверти основных
средств вкладывается в недвижимость — здания, соору-
жения, дороги, которые придется снова бросать, пото-
му что истощатся отведенные ему леса. Наверное, ни-
кто не считал итоговой потери от этих бесконечных ко-
чевии, растягивания транспортных коммуникаций, обес-
ценивания лесного фонда, однако некоторые данные
можно привести. Среднее расстояние от лесосеки до
нижнего склада возросло к 1974 году до 42 километров,
средняя дальность перевозки лесных грузов железны-
ми дорогами ныне превышает 1750 километров, средняя
себестоимость кубометра древесины увеличилась с
1965 года на 35 процентов, а общая себестоимость всех
заготовок леса ежегодно возрастает на 160 миллионов
рублей.
Прошу извинения за самоцитирование, но то, что я
писал когда-то на эту тему, очень важно для правиль-
ного понимания последующего: «По данным Гипролес-
транса на европейской территории России в ближайшие
десять лет окончательно вырубят свои сырьевые базы
474 лесозаготовительных предприятия, то есть половина
всех леспромхозов, но не видно и не слышно, чтоб кто-
нибудь думал о постепенной реализации принципа по-
стоянства (непрерывности) пользования лесом, который
требует установления для каждого района такого объ-
ема рубок, какой все время восполнялся бы поспеваю-
щим лесом. Введение в лесопромышленную практику
этого научного принципа подменяется разговорами о
необходимости новых и новых перебазирований. Ду-
маю иногда: а что будут говорить и делать лесозаго-
товители, когда им некуда станет перебазиро-
ваться?»
II вот прошло десять лет. Всего я ожидал к этому
сроку — обычных упований лесозаготовителей на огром-
ные суммарные приросты древесины по всем лесам, узко-
ведомственных толкований данных учета и т.п., но толь-
ко не того, что говорят они сейчас и что готовятся де-
лать.
350
С чувством недоумения, растерянности и горечи
узнал я из статьи тов. Тимофеева о планируемом боль-
шом перебазировании в... запретные леса первой
группы.
Несколько слов о том, что такое Первая Группа на-
ших лесов. Именую эти леса с заглавных букв, пото-
му что они того заслуживают, так как выполняют осо-
бые, необыкновенно важные для нашей экономики( и не
только экономики!) задачи и доселе никогда еще не
рассматривались в качестве сырьевой базы леспромхо-
зов. К Первой Группе отнесены леса, защищающие на-
ши поля, реки, озера, города, курорты, дороги.
В ней числятся известные всему народу леса, нося-
щие имена собственные — Беловежская пуща, Шипов
лес, Бузулукский бор, яснополянский Заказник, Кол-
хидские эвкалиптовые насаждения. Разлив, Кыгннскпй
кедрач, Приобские сосновые массивы, Кулундинские
ленточные боры, Лпндуловская и Пицундская рощи,
Тюрмеровский лес, Богдинский, Велико-Анадольский,
Лосиноостровская лесная дача. Тульские засеки, Спас-
ско-Лутовпновский лесной мемориал, Государственные
лесные полосы, Приокский «Русский лес», Измайлов-
ский парк, Кавказские самшитовые рощи, сосняки
Алешковских песков. Байкальская водоохранная зона и
множество других исключительных по своей ценности
древесных сокровищ. Мы должны гордиться тем, что
сохранили и частью создали эти общенародные богат-
ства И следует особо отметить, что Первая Группа ле-
сов была выделена постановлением Совета Народных
Комиссаров СССР от 23 апреля 1943 года. Вспомним
это время! Половина европейской территории страны
под фашистской оккупацией, крайняя всенародная нуж-
да, неисчислимые жертвы, все для фронта, для победы.
И в такой тяжкий для нашей страны момент прини-
мается дальновидное решение, сберегшее самые дорогие
национальные леса! Позже это решение неоднократно
подтверждалось и уточнялось — особый режим был уста-
новлен для лесов, расположенных вдоль дорог, нересто-
вых рек, засушливых полей, байкальских и других озер-
ных берегов...
Разговоры о том, что надо рубить «на кубики» Пер-
вую Группу, заготовители тихо, исподволь начали не-
скотько лет назад, и вот впервые в печати тов. Тимо-
феев попытался «теоретически» обосновать это пополз-
новение. Он, правда, ни слова ие говорит о том, что ле-
351
са Первой Группы дадут на короткий срок пищу уми-
рающим лесозаготовительным предприятиям, обеспечат
самый дешевый «кубик», хотя эти причины главные, а
представляет дело так, будто рубить леса Первой Груп-
пы надо... для их же пользы, потому что они якобы со-
старились, перестояли и что наступило-де состояние,
когда «их надо спасать», иначе они сгниют на корню,
«иначе пройдет еще немного времени, и их уделом бу-
дут сплошные санитарные рубки».
Я хочу тут задать тов. Тимофееву один простой во-
прос: «Скажите, уважаемый товарищ министр, почему
эти леса не состарились и не сгнили тысячу или, ска-
жем, сто лет назад?»
Естественный лес — живой, саморегулирующийся
организм, в нем идет постоянная смена поколений, он
всегда так же стар, как молод. И если какое-то дерево
стоит в лесу, отнесенном к Первой Группе, живет, не бо-
леет, не распространяет лесной заразы, оно прекрасно,
будучи даже старым, выполняет свой долг — защищает
родник или поле, вырабатывает кислород, радует глаз,
останавливает ветер, дает приют птицам, соболям, бел-
кам, оленям. В Кыгипской долине на Алтае, например,
благоденствуют гигантские 500-летние кедры, могучими
корнями спасают местность от селей и заболачивания,
сцеживают полые и дождевые воды, обильно плодоно-
сят, давая пищу лесным обитателям этого района тай-
ги, привлекают к себе толпы ученых и туристов, а спе-
циалисты, занимающиеся расселением кедра по евро-
пейской территории страны, нашли, что самые лучшие,
элитные семена в Сибири дают кедры Кыгинской доли-
ны. Неужто же их рубить из-за того, что они накопили
аппетитную кубатуру?
Это может показаться невероятным, но в лесных ба-
талиях последнего времени раздаются голоса специали-
стов, идущих даже дальше предложения Н. Тимофеева
и призывающих рубить на древесину всю Первую Груп-
пу без каких бы то ни было исключений! А разве мож-
но вести промышленные рубки в Сокольниках, напри-
мер, разве можно пускать туда трактор? Или возьмем
такую категорию лесов Первой Группы, как придорож-
ные. Древостои вдоль железных дорог не только созда-
ют красивые виды для пассажиров — это еще и огром-
ная экономическая ценность. Они продлевают срок
службы линий связи, защищают насыпи от выдувания,
в несколько раз снижают ветровые нагрузки на движу
352
щнеся поезда, задерживают, не пускают к полотну
снега.
Нет, Первая Группа наших лесов не заперта в «кла-
довую», как утверждает тов. Тимофеев. Она исправно,
с полной нагрузкой работает в системе социалистиче-
ского хозяйства, и в ней должно навечно остаться такое
лесопользование, какое узаконено сейчас! В этих лесах
ведутся рубки ухода, санитарные, оздоровительные и,
к сожалению, кое-где уже и незаконные рубки главного
пользования, которые пора решительно пресечь. Более
40 миллионов кубометров древесины в год дает нам
Первая Группа, и нельзя сетовать, что при таких объ-
емах заготовок придется осваивать запасы спелого леса
больше ста лет. Так это было бы то, что нужно! Наш
защитный лес, не будучи статичным созданием приро-
ды, за это время с помощью человека омолодит себя и,
отдав народному хозяйству 4 миллиарда кубометров
древесины, через 100 лет останется таким же отменным
работником, каким является ныне. А промышленными
рубками он будет расстроен и во многих местах уничто-
жен совершенно за несколько лет. Есть в подсчетах
тов. Тимофеева, между прочим, один нюанс, некое не
упоминаемое им, но весьма важное обстоятельство, свя-
занное с теми же «данными учета». Запас в 5 миллиар-
дов кубометров спелой и перестойной древесины для
лесов Первой Группы опять же взят со всей их площа-
ди, а эксплуатационные рубки планируются в самых
доступных местах. Но ведь одну треть лесов этой груп-
пы составляют притундровые, редкостойные и тонко-
мерные лесочки, где никогда не будет выгодно заготав-
ливать древесину...
Что же касается подлинно научного взгляда на руб-
ки в защитных лесах, то классик советского лесоводства
М. Е. Ткаченко недвусмысленно писал о том, что «полу-
чение древесины из них отодвигается на второй план»,
а видный современный лесной ученый академик
ВАСХНИЛ Н. П. Анучин до самого последнего времени
считал, что «пользование древесиной в лесах первой груп-
пы ограничено» и ее «можно считать побочным продук-
том». Добавлю также, что наука уже разработала ко-
личественные, цифровые показатели многих защитных
функций леса, и они во много раз перекрывают пользу
от получения древесины, что США, например, при своей
значительно меньшей территории и лесных запасах от-
вели в категорию защитных и иных не эксплуатируемых
23 В. Чивилихин
353
па древесину лесов примерно столько же, сколько чис-
лим их в Первой Группе мы. II нам надо не вырубать
Первую Группу, а расширять ее — множество наших го-
родов и рабочих поселков не имеет пока никаких зеле-
ных зон, десятки миллионов гектаров полей не защище-
ны лесными полосами, по необозримым пространствам
движутся пески, не закрепленные корнями деревьев,
многие тысячи железных и иных дорог голы...
«Лет на пятнадцать хватит рубить, а там уже нас
не будет».
Когда-то я привел в печати эти циничные сло-
ва, публично произнесенные Вашкевичем В. С., на-
чальником Алтайского краевого управления лесного хо-
зяйства.
Великое, святое дело начали мы когда то в Горном
Алтае! Первое в стране лесное предприятие нового типа
должно было брать все богатства кедровой тайги, не
уничтожая, а улучшая ее. Тысячи людей приняли уча-
стие в героической и горестной эпопее «Кедрограда».
11 зачинатели дела, молодые лесные инженеры, успели
доказать жизнеспособность идеи — развили устойчивый
комплекс, сделали хозяйство прибыльным, ВДНХ от-
метила их успехи золотой, серебряной и бронзовыми ме-
далями, на основе этой идеи и опыта был защищен де-
сяток кандидатских диссертаций.
Позже лучшие «кедроградские» леса были отданы
в рубку, само хозяйство переселено в истощенные мас-
сивы, на него спустили огромные планы заготовок кед-
ра и ничем иным, кроме них, уже недостало сил зани-
маться. Сейчас хозяйство хоть называется по-прежнему
«опытным», влачит жалкое существование — изношен
ная техника, провалы всех планов, разбитая идея. Возь-
му один только показатель — восстановление кедра,
вырубаемого истощительными рубками. Правда, тов. Ти-
мофеев утверждает, будто «сплошное вырубание» у нас
в стране нигде и никогда не имело и не будет иметь
места, так как на месте вырубок проводятся большие
работы по лесовосстановлению». Трудноусвояемая ло-
гика! Выходит, что «сплошные вырубки» все-таки есть,
но они будто бы сплошь засаживаются молодым лесом,
и поэтому беспокоиться не стоит. А основания для бес
покойства существуют серьезные. Даже предприятие по
«комплексному использованию богатств кедровой тайги»
вырубило, уничтожив базу для развития комплекса, де-
сятки тысяч гектаров великолепных кедровников, поса-
354
дило всего 3 тысячи гектаров сеянцев, из которых при-
жилась только одна треть!
Тов. Тимофеев тут может справедливо заметить, что
он за действия других отраслей не отвечает, как отписал
это в ответ на тревогу, высказанную «Литературной га-
зетой» в связи с рубками главного пользования в во-
доохранных, водораздельных лесах Первой Группы на
истоках Волги, Днепра и Западной Двины. Верно, на
Валдае рубят лесохозянственнпки России, они же ве-
дают «Кедроградом». Ио заглянем в какой-нибудь даль-
ний район Сибири, в томские кедровники например, где
работают лесозаготовители — предприятия Министерства
лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР
и куда состоялась последняя моя «лесная» командиров-
ка. Не стану рассказывать о своих впечатлениях, кото-
рые могут показаться субъективными. Приведу сообще-
ние оттуда, зафиксированное в печати: «Особую трево-
гу вызывает вырубка кедровников на почвах с лучшим
дренажем в долинах рек Кеть и Обь. Оголены берега
живописнейших рек Комбар, Омелич, Пуданга, Юкса,
вырубаются ценные кедровники Чапнского района Пе-
наровского урмана по реке Васюгану. Начаты вырубки
лучших кедровых массивов на берегах рек Ильяк и
Ларь-Еган в Александровском районе. Под угрозой
уничтожения уникальная по своей красоте кедровая да-
ча «Полуденная гора».
Сам кедр без помощи человека на сегодняшних вы-
рубках фактически не восстанавливается. Другими сло-
вами, идет планомерное и длительное нарушение спе-
циальных постановлений, а также закона об охране при-
роды в РСФСР, согласно которому рубка кедра запре-
щается способами, не обеспечивающими его естествен-
ного возобновления. Но, возможно, в Томской области
хорошо налажено искусственное восстановление?
За 1972 год предприятия Томлеспрома вырубили кедр
на 10 тысячах гектаров, а посадили его... на 15 гектарах.
Езжу, езжу по лесам и годами мечтаю о том, где бы
посмотреть заготовительное предприятие с постоянным
культурным лесным хозяйствованием, при котором лес
не уничтожался бы временщическими способами, а по-
стоянно бы восполнялся преуспевающим и подрастаю-
щим поколением. Тов. Тимофеев приглашает в Мостов-
ский или Крестецкий леспромхозы. Не был, но собираюсь
посмотреть хотя бы ближний Мостовский леспромхоз в
Калининской области. Знаю, что это опытное показа-
23*
355
тельное хозяйство — база Центрального научно-иссле-
довательского института механизации и энергетики лес-
ной промышленности, там, наверное, и техника, и до-
роги,. и научные консультации на современном уровне.
Интересуюсь у лесников, нельзя ли что-нибудь предва-
рительно узнать об этом предприятии. Дают тяжелый
машинописный фолиант, листаю. Как там обстоят де-
ла с освоением расчетной лесосеки, рубками ухода, вос-
становлением молодняков, то есть с лесным хозяйством?
Лесные инспектора фиксируют, что за последние десять
лет Мостовский леспромхоз в полтора раза перерубал
свои хвойные леса, что даже скромные планы осветле-
ния, прочисток, прореживания не выполнены, что на ле-
сосеках главного пользования «полностью сдирается
надпочвенный покров с лесной подстилкой и целиком
уничтожается подрост», что многие «лесосеки не очи-
щаются от порубочных остатков и проводить какие-либо
лесовосстановительные работы в дальнейшем на них не-
возможно», что «лесные культуры в Оленинском, Пе-
новском и других лесничествах заросли второстепенны-
ми породами» и так далее.
Нет, не поеду.
Это же надо — «лет на пятнадцать хватит рубить,
а там уже нас не будет»! Человек, изрекший когда-то
спи бессмертные слова и потом загубивший «Кедро-
град», организовал недавно подсечку «насмерть» 40ты-
сяч гектаров ценнейших приобских сосновых массивов
и постоянно призывает к промышленным рубкам орехо-
промысловых зон Горного Алтая, также включенных в
Первую Группу. За эти годы он сохранил свой стиль
работы и даже получил звание заслуженного лесовода.
Пройдет пятнадцать лет. Многих из нас, верно, не ста-
нет. Но мы будем! Мы — это народ, которому история
и революция вверили богатства нашей Родины, в том
числе и леса... К ветикому сожалению, состояние дел в
них пока таково, что остается только уповать на тот
день, когда доведется написать о лесной бухгалтерии
новую статью, которая будет иной по цифири, тону и
смыслу.
1975—1982
ОСТАНОВКИ
1. СОЛЕНОЕ И ПРЕСНОЕ
Воздушный путь от Москвы до Сток-
гольма так скор и плавен, что эти полтора
с небольшим часа ничем не вспоминаются,
п, собственно, дорожных впечатлений у ме-
ня нет. Привыкаем, что ли? А лет пятна-
дцать назад, когда я впервые в жизни по-
пал нз Москвы в Сибирь на Ту-104, то не-
сколько суток не мог прийти в себя: все
время думалось об этом легком прыжке
гигантской летучей машины, которая четы-
ре часа до странности мягко плыла, чуть ли
не висела недвижимо в разреженной мо-
розной среде. И гулкий гуд потом долго
стоял в ушах, и виделось гусго-синее, с на-
меком на черноту небо и белая, плотная,
словно твердая пелена облаков под ним, а
ночами тело непроизвольно вздрагивало,
будто никак не могло вытряхнуть из себя
увязшую в нем вибрацию.
Привыкаем. Уже стали практически не-
возможными неторопливые путешествия;
архаические скрипы колеса, мачты и санно-
го полоза безвозвратно сменились воем и
ревом дизельных, паровых, водометных,
электрических, поршневых, реактивных,
турбинных, атомных и не знаю каких уж
там еще двигателей и движителей, к кото-
рым мы быстро и. кажется, безболезненно
приспособились, как ко всему остальному,
что сопутствует поспешным теперешним
передвижениям по земле, воде и воздуху.
357
В последнем полете, скажем, я, как все пассажиры, при-
стегнулся, механически взял карамельку, пропустил ми-
мо ушей стандартное сообщение стюардессы о том, что
за бортом, дескать, минус пятьдесят. Вспомнилось толь-
ко, что градусы эти отмеряются во всем мире по шкале
астронома и физика Андерса Цельсия, в страну которого
я собрался. Впрочем, вскоре выяснилось, что в одной
мелочи я тут не прав: по всеобщему и необъяснимому
недоразумению мы, оказывается, ошибочно связываем
наш бытовой термометр с именем Цельсия. Это ртутный
прибор со шкалой, на которой нижняя, нулевая, точка
обозначает температуру замерзания воды, а верхняя —
кипения, создан был знаменитым шведским естествоис-
пытателем Карлом Линнеем, и литера «С» на наших тер-
мометрах означает вовсе не фамилию Цельсия, а слово
«centigrade», то есть «стоградусный». Вот так: век жи-
ви, век узнавай...
Вернемся, однако, к нашему путешествию.
Мимолетным видением проплыл вин у Стокгольмский
архипелаг — зеленые, как тина, острова и островки в
бледно-синей морской глади; когда самолет заваливало
то на одно, то на другое крыло, уже нельзя было по-
пять, в каком иллюминаторе море иод цвет неба, а в
каком небо под цвет моря. Пассажиры поправляют гал-
стуки и прически, нацеливают глаза на свою ручную
кладь и мысленно, должно быть, уже дома или в отелях.
А по Швеции пролетелось, проехалось и проплылось
больше трех тысяч километров в том же бесцветном
скоростном темпе, с поглядыванием на часы и с нетер-
пеливым ожиданием остановок, манящих неизвестно-
стью и новизной.
Многие из нас доверяют первому взгляду, и, когда
въезжаешь в неведомую страну, глаз сразу же ищет
самое приметное, которое может стать неповторимым
признаком всего последующего. Однако главный швед-
ский аэропорт Арланда ничем не выделяется из ряда
современных самолетных станций, и Шереметьево наше,
например, куда удобней и просторней. Как во всяком
международном пересадочном пункте, в стеклянно-бе-
тонной Арланде — смешение языков, рас, одежд, и,
кроме, пожалуй, содержимого сувенирных прилавков,
тут нет ничего характерно шведского. На площадках
у здания порта стоят «вочьвы» и «Волги», «форды» и
358
«Москвичи», «.мерседесы», «шевроле» и даже родной ав-
тобус львовского завода.
Сразу же за подъездами и площадками начинается
лес. Сосны, ели, березы, кустарники; деревья вроде бы
пониже и кроны у них пожиже, чем в наших широтах,
однако шведы хорошо все же встречают гостей — жи-
вым, трепещущим на ветру лесом.
Выезжаем на шоссе, ведущее в Стокгольм. С первы-
ми тремястами метрами этого шоссе связано мое един-
ственное дорожное впечатление, которым я считаю нуж-
ным поделиться. Какая редкая безвкусица! Вдоль до-
роги на фоне красивого, чистого леса выстроились вро-
вень с кронами дерев огромные рекламные щиты. Они
как-то казенно стоят на одинаковом расстоянии друг
от друга, однообразные по размеру, форме, цвету, шриф-
там и — не знаю, как бы помягче сказать, — ну, про-
сто хулигански чужеродны окружающей среде. Маши-
ны тут только берут разгон, подумалось мне, какие-то
оборотистые фирмы купили это бойкое место — въезд
в Швецию — и напропалую кричат о своих напитках,
косметике, моющих порошках, еще о чем-то, не уловишь
на ходу. Какая, однако, навязчивость, какая скучная
расчетливость! Испорчено первое впечатление, зритель-
но загрязнена — повторяю — среда, о проблемах ко-
торой. в частности, я изготовился говорить в своих за-
метках. А ну как эти и подобные им фирмы понаставили
таких же щитов в других приметных местах, заслонили
деревянными плоскостями самые чарующие шведские
виды?...
Щиты промелькнули, колкая соринка в глазу оста-
лась. По сторонам протянулись леса и перелески, обла-
гораживающие рельеф. Вот ходит тяжелыми волнами
выколосившаяся пшеница, вот большое горчичное поле
радует своей ослепительной желтизной, светлая речка
проблистала попутно... И ни одного, между прочим, ре-
кламного щита до самого Стокгольма! Да и все осталь-
ные три тысячи километров приятно контрастировали
с первыми тремястами метрами шведских дорог — ни-
где я больше не увидел пейзажа, изуродованного рекла-
мой. Это обстоятельство я считаю примерной рекламой
нового, бережного отношения шведов к живой природе.
И когда я встретился в Стокгольме с заместителем ге-
нерального директора Управления по охране окружаю-
щей среды господином Уве Хёнпингером, то эта тема
сама собою всплыла.
359
— Верно, — сказал Хеннингер, — мы не допускаем
рекламу в природную среду. От этого есть будто бы не-
весомая, но на самом деле существенная польза.
Арланда же — исключение. Мы это разрешили. Именно
для контраста.
— Неплохо придумано.
— Кроме того, — сдержанно улыбнулся собеседник,
главный разговор с которым был у меня впереди, —
на ходу, из машины там ничего прочесть не удается, а
кто же будет останавливаться, чтобы рассматривать
рекламу?
И я не хочу больше задерживаться на впечатлении,
схваченном на ходу, перехожу к остановкам, во время
которых можно было оглядеться, прислушаться, пере
молвиться словечком со спутником или встречным.
Стокгольм, большая остановка. Город раскинулся
просторно, свободно и так, что не вдруг ориентируешь-
ся в нем, не сразу понимаешь, где сейчас ты — на остро
ве, перемычке, полуострове или основном скандинав-
ском побережье, над озером, морским заливом или про
токой. Этот уголок планеты, должно быть, кружил го-
лову не одному поколению картографов — такую слож-
ную вариацию земли и воды оставила здесь первоздан-
ная неразбериха. В архипелаге, на морских подступах
к городу, почти двадцать пять тысяч больших, ма-
леньких и крохотных островов, облесенных и голых,
скалистых и низменных. В длинном извилистом заливе
Сальтшен — те же острова, да еще прихотливо очер-
ченные мысы и мысочки, да узкие сыновние фиорды и
фиордикн. Изрезано бухтами, сплошь искрапано остро-
вами большое пресноводное озеро Меларен, подступаю-
щее к городу из глубины скандинавского сапога. Сток-
гольм стоит в центре этой стихии. Здесь, в базальто-
вых набережных, у цоколей зданий, на городских —
озерных и морских — плесах, в протоках и каналах, под
бесчисленными мостами, встречаются, сливаются, сме-
шиваются горькие воды Сальтшена — по-русски «Соле-
ного моря» — и чистые струи Меларена. Соленое и
пресное...
Стою на старинном мосту, любуюсь панорамой го-
рода— синими водами, возвышениями, покрытыми кам-
нем и лесом, шпилями древних построек, современными
360
и пока редкими зданиями, и, хотя первый день в чужой
стране еще не вызывает острой тоски по Родине, я не-
ожиданно, вдруг и вроде бы не к месту вспоминаю:
«О Русская земле? Уже за шеломянем еси!»
К месту. Интересное и совершенно необъяснимое со-
впадение исторических дат посчастливилось мне уста-
новить в Стокгольме, но, прежде чем сказать о нем,
следовало бы признаться, как я в тот день потерпел и
поражение, основанное тоже на совпадении историче-
ских лет. Во время полуофициальной коктейльно-кофей-
ной встречи мы разговорились с одним старым швед-
ским дипломатом. Собеседник, оказалось, прекрасно
знает нашу историю, особенно историю Великой Оте-
чественной войны. Он читает о ней все, досконально из-
учает мемуары наших полководцев, помнит самые не-
значительные военные операции, названия городков, де-
ревенек и — поразительно! — даже фамилии младших
командиров и солдат. Я только мысленно ахал, но под
конец швед меня совсем убил. Он поднял рюмку, в ко-
торой соответственно его возрасту теплились три капли
коньяка, и, прежде чем произнести традиционное швед-
ское «сколь!», сказал:
— За то, чтоб шведы и русские при встречах подни-
мали только заздравные кубки еще триста лет, и еще
семьсот пятьдесят, и вечно!
Тост был хорошим, только я потом спросил:
— «Вечно» — я понимаю, по почему вы, извините,
назвали эти цифры?
— Видите ли, — засмеялся он глазами. — По слу-
чайному совпадению: на днях исполнилось триста лет
со дня рождения Петра Великого, а в Новгороде недав-
но выпущен нагрудный знак в честь семисотпятидесяти-
летия со дня рождения Александра Невского...
Перейдем, однако, к шеломам, «Слову о полку Иго-
реве» и Стокгольму. Первая столица шведов называ-
лась Сигтуной. Покойный Геннадий Фиш, часто бывав-
ший в Скандинавии, однажды писал, помнится, о том,
что древнешведское «туна», английское «таун» и рус-
ское «тын» означают одно понятие — заграждение, огра-
ду, город. А если пойти дальше, вернее, ближе к на-
шим дням?
Каждый город имеет свое ядро, зародыш. В Москве
это Кремль, стоящий на холме, а здесь Стадсхольмен,
небольшой остров, окруженный веером мостов. Он раз-
деляет, а омывающие его протоки соединяют соленый
361
залив в пресное озеро. Между прочим, в старорусском
языке слово «остров» означало не только сушу, окру-
женную водой. Наши предки «островом» называли и
особо урожайный клин, и лесную делянку, и сухую воз-
вышенность на болоте, холм. Тысяча лет для языка —
это совсем немного. И уж на этот-то срок он надежно
консервирует следы взаимного влияния одного народа
на другой. Из русского языка в скандинавские пере-
шли в те времена такие слова, как «торг» и «лодья»,
однако слово «холм» — общегерманского, а значит, и
шведского корня, оброненное на нашу землю, так что
город Холм, скажем, под Новгородом, расположенный
в ровной, низменной местности, лежал, вероятно, на од-
ной из варяжских дорог.
Короче, слова «шелом», «гольм» и производное от
него «хольмен» имеют, очевидно, общий семантический
индоевропейский исток и примерно означают одно и то
же — «возвышение», «холм», «остров». А «сток» — это
«бревно».
Когда карелы разрушили Сигтуну, то согласно древ-
нему обычаю было будто бы брошено в волны Меларена
бревно, и в том месте, где его прибило к берегу, шведы
заложили новое и главное свое поселение — Стокгольм.
А произошло это в том самом 1187 году, когда, как счи-
тают некоторые ученые, русский поэт-патриот написал
свое гениальное «Слово о полку Игореве», и не за хол-
мами день 800-летнего юбилея этих двух столь различ-
ных и столь значительных памятников человеческой
культуры.
В Стокгольме немало древних, старых, новых и но-
вейших достопримечательностей. В специально выстро-
енном павильоне — парусник, несколько веков проле-
жавший на морском дне. В главном зале городской
ратуши — великолепное мозаичное панно на историче-
ские темы, составленное из девятнадцати миллионов
бликов. «Миллесгорден» — собранные под открытым
небом работы замечательного шведского скульптора
Карла Мвллеса. Только что построенное здание риксда-
га — огромная сверкающая коробка, снизу доверху об-
лицованная нержавеющей сталью, отраженным своим
светом утепляющая микроклимат окрестных улиц. Бе-
тонная стокгольмская телебашня; в сравнении с москов-
ской она проигрывает: значительно ниже и грубей,
362
однако в пей есть своя изюминка. Снизу кажется, будто
латунные листы покрывают ребристые бока верхнего по-
мещения. А оттуда, изнутри, все хорошо видно — это
не латунь, а бельгийское стекло, легированное золотом,
задерживающее три четверти солнечного излучения.
II далее, как положено, кирки, музеи, дворцы, картин-
ные галереи, кинотеатрики с американскими и датскими
фильмами, после которых люди выходят словно бы кра-
дучись, не глядя друг на друга, пестрые толпы и витри-
ны, в том числе вполне скандального вида... Короче, в
Стокгольме есть все для ненасытного либо пресыщенно-
го туристского взгляда.
Приглядевшись, заметишь и молодых богатых без-
дельников с опустошенными глазами, и пожилых, вко-
нец опустившихся людей, подивишься методично бы-
строму росту цен, особенно на продукты и всяческую
обслугу, увидишь многочисленные демонстрации тру-
дящихся и бурные собрания различных политических
группок и группочек — город клокочет в социальной
буче, и хочется разобраться, понять, что в ней к чему.
Очень интересно было бы исследовать, например, одно
поразительное противоречие шведской действительно-
сти, выраженное в сухих цифрах статистики: в этой
стране очень высокая средняя продолжительность жиз-
ни и чрезвычайно большой процент самоубийц. Однако
я взял сегодня иную тему, требующую постепенного зна-
комства с нею и неспешных выводов...
В облике шведской столицы присутствует нечто та-
кое, что не бросается в глаза, не кричит, не надоедает
назойливым повторением, но входит в тебя естественно
и просто, и ты становишься немножко другим и теперь
всегда будешь этой особенностью вспоминать Сток-
гольм, выделяя его из длинного ряда больших городов.
Даже не знаю, как это назвать. Точнее всего, наверно,
словом, которое совсем недавно вошло в наш обиход,
и вошло прочно, хотя означает если не расплывчатое,
то довольно широкое понятие, пе имеющее пока научно-
го определения, — среда. Раньше мы говорили «приро-
да», «охрана природы», сейчас говорим «среда», «за-
щита среды», имея в виду все окружающее нас, в том
числе искусственную, рукотворную природу, суммарные
условия существования человека.
Прежде всего о камне. Камень неотделим от Сток-
363
гольма, вошел в него составной частью. Шведы в отли-
чие от японцев не обожествляют дикий камень. Они бо-
рются с ним, когда он мешает, умеют хорошо приспо-
собить его к своим нуждам и отдают должное его таин-
ственной красоте.
Город стоит на мощной каменной плите и давно уже
грызет ее бурами, ломает взрывчаткой. Гранитная и ба-
зальтовая твердь образует фундаменты сооружений, сте-
пы и потолки складов, многоэтажных — в глубину —
гаражей п архивных хранилищ, туннелей и станций мет-
ро, канализационных систем. И наверху нашлась рабо-
та камню. В одном месте это чуть выровненная набе-
режная, не нуждающаяся ни в каких дополнительных
укреплениях, в другом — цоколь дома, прочное и кра-
сивое его основание, в третьем — высоченная каменная
стена, скалы взорвали, раздробили на дорожный ще-
бень или заполнитель бетонной смеси, освободив место
для проезда пли застройки.
Шведы настолько сроднились с камнем, что при
строительстве стараются ему подражать. Здесь практи-
чески не применяют сборного бетона. Мосты, кинотеат-
ры, жилые дома, стадионы, заводы — все выполняется
в монолитном железобетоне с помощью изумительной
по аккуратности опалубки, армирования, бетономеша-
лок, вибраторов, увлажняющих брызгалок. Наверное,
это выходит подороже и помедленней, чем собирать со-
оружения из блоков, изготовленных на специализиро-
ванных заводах, но зато долговечней — однородная,
цельная, без окисляющихся соединительных крючьев
железобетонная громада обладает завидной прочно-
стью, а покраска и каменная, пластмассовая и металли-
ческая облицовка придают постройкам нужное разно-
образие и своеобразие. В последние годы модным ста-
ло не облицовывать и не штукатурить бетон, а остав-
лять на виду след диагональной, вертикальной,горизон-
тальной опалубки, сохраняющей текстуру древесины,
следы ее циркулярного и рамного распила. Так сделан
цоколь телевизионной башни, например, и этот искус-
ственный камень очень красив и оригинален.
Больше всего в Стокгольме, однако, камня нетрону-
того, естественно простого, придающего городу неповто-
римые черты. На улицах, площадях, скверах и пар-
ках — всюду камень в его натуральных контурах и
красках. Отдельные камни и груды камней, лежащих
так, как их положила природа, покатые лбы и островер-
364
хие скалы, серые, желтые, коричневые с красниной, мато-
во-черные, пестрые, однотонные, слоистые, гладкие, ше-
роховатые; камни, едва проступающие из газонов, и ка-
менные, под стать айсбергам, громады с десятиэтажны-
ми игрушечными домиками наверху. Камень разнообра-
зит и украшает городские виды, не создавая в то же
время никакой тесноты, — в Стокгольме просторно от
заливов, проток и каналов.
Мы не научились еще ценить по заслугам простор,
хотя при современном урбанистическом укладе жизни
это дар неоценимый. Вы замечали свое состояние, когда
после сумрачного переулка, набитого людьми зала или
автобуса, из маленькой комнаты, шумного цеха или
тесной лаборатории вы попадаете в уголок земной при-
роды, где глазу открывается простор? Душа отдыхает,
наслаждаясь бездонностью неба, манящей обширностью
открытого пространства. Влияние степных, горных или
водных далей на психику современного городского че-
ловека мало изучено, однако врачи и ученые придают
все большее значение благотворному действию просто-
ра, который, являясь частью природной среды, успокаи-
вает нервную систему, освобождает от эмоциональных
перегрузок, пробуждает волю к жизни и действию. От-
крытое пространство, кроме того, — хранилище и фаб-
рика тишины, оно как бы растворяет в себе самый гром-
кий звук, а на земле сейчас нема то людей, считающих
тишину лучшей музыкой. С простором обычно связано
п безлюдье, и я знаю таких, которые в одиночку уходят
в лес и горы и бывают счастливы, если не встретят за
весь отпуск ни одного человека. Часто простор для
обитателя большого города — дорогое удовольствие, за
которым надо лететь, плыть или ехать, тратить время
и деньги. Стокгольмцы же должны благодарить своих
пращуров за выбор места носеления, они бесплатно
пользуются простором, на равных входящим в городскую
среду.
Не могу припомнить ни одной столицы из тех, что
я знаю, в которых бы так же легко и свободно дыша-
лось, как в Стокгольме. Вспоминаю великолепный Па-
риж с тысячами его индивидуальных каминов-коптилен
н вековым черным налетом на домах; необозримо гро-
мадный, тем не менее такой тесный Токио, что
кажется, душно и влажно там повсюду от дыхания и
пота неисчислимых людских масс. В последние годы,
говорят, японпы стали продавать свежий воздух в ав-
365
томатах, а полицейские стоят на перекрестках в проти-
вогазных масках.
Вспоминаются другие европейские и азиатские за-
дымленные города, большие, средние, маленькие, и об
этой проблеме люди думают все настоятельнее. Ты мо-
жешь недоедать или недосыпать, можешь быть бедно
одетым, несчастным в личной судьбе или преуспеваю-
щим, везучим, окруженным благами, ио, чтобы жить,
каждую секунду тебе нужна порция чистого воздуха,
кислорода. Технический прогресс, улучшая жизнь лю-
дей, одновременно становится нашим конкурентом в по-
треблении этого невидимого и невесомого дара природы.
Невесомого? Посмотрите, какую весомую меру для нею
обусловило развитие техники: реактивный лайнер при
перелете через Атлантический океан или Сибирь сжига-
ет сорок тонн кислорода! А ведь одновременно в атмо-
сфере находятся многие тысячи самолетов, и число их
непрерывно растет. Потребляют кислород автомобили,
тепловые электростанции, заводы, фабрики, суда. А ды-
хание живых существ, естественные процессы гниения,
окисления, вулканическая деятельность? Лесные, степ-
ные и тундровые пожары, число которых, несмотря на
всю теперешнюю технику охраны и тушения, заметно не
уменьшается на Земле, сжигают неимоверные объемы
кислорода и уничтожают природную среду, вырабаты-
вающую кислород. Есть тревожные наблюдения за по-
вышением температуры Земли и научные расчеты, пред-
рекающие неисчислимые беды земной жизпи, если ко-
личество углекислого газа в атмосфере будет расти даже
сегодняшними темпами. Атмосфера, правда, содержит
еще колоссальные запасы кислорода, -только это мало
утешает, потому что каждый живет в своей микросреде;
жители многих городов и промышленных районов мира
уже ощутимо чувствуют на себе кислородное голодание,
хотя и не всегда связывают с ним потерю аппетита, бод-
рости, трудоспособности, головные боли и обмороки...
В Стокгольме, повторяю, дышится легко, несмотря
па обилие автомашин. Сказывается, конечно, близость
моря с его свежими ветрами и огромными резервами
чистого воздуха. Но Лос-Анджелес — тоже приморский
город, а люди в нем задыхаются и даже гибнут от удуш-
ливой смеси из тумана, дыма, промышленных и авто-
мобильных газов. Сравнительно недалеко от моря рас-
положен и Лондон, первый на земле производитель смо-
га; эта отравляющая смесь двадцать лет назад только
366
за одну педелю убила четыре тысячи жителей британ-
ской столицы, а десять лет назад — семьсот человек.
Стокгольм не знает, что такое смог. Почему?
Осматривая город с высокой точки, обращаешь вни-
мание на просторную планировку, па обширные, хоро-
шо продуваемые ветрами акватории и все время ни-
как не можешь отделаться от навязчивой мысли, что
городу этому не хватает чего-то обязательного, харак-
терного для всякого большого людского поселения. Ах,
вот в чем дело! В Стокгольме нет ин одной дымящей
трубы. Больше того, в городе нет и педымящих труб,
которые в иных местах вроде бы бездействуют, а на са-
мом деле постоянно выбрасывают в атмосферу хорошо
очищенные от аэрозолей невидимые отравляющие га-
зы. Как стокгольмцы обходятся без труб? Это же не ку-
рортный Канн или, скажем, Ялта, не административно-
чиновничий Вашингтон или Бразилиа; Стокгольм — ин-
дустриальный центр Швеции, в нем много крупных
промышленных предприятий. Интересно бы побывать па
одном пз них.
...«Альфа-Лаваль». Эта солидная фирма до недавнею
времени называлась акционерным обществом «Сепара-
тор», и, оказалось, я близко, намного ближе, чем в этот
раз, познакомился с ним почти сорок лет назад.
Дело было такое. После революции мои родители
с Рязанщины переехали в Сибирь налегке, взяв самое
дорогое. Отец вез немецкий бондарный инструмент,
мать — ручной шведский сепаратор. Со временем они
завели коровенку, и сколько же радостей в раннем дет-
стве доставила эта шведская машинка мне, моим се-
страм и братьям! Мать, бывало, крутит ручку сепарато-
ра, а мы сидим вокруг, слушаем его ласковое урчание и
нетерпеливо ждем. «Separator» было первым иностран-
ным словом, которое я прочел, еще не умея как следует
читать по-русски...
А тут я узнал, что «Альфа» — это название сепара-
торной тарелочки, «Лаваль» же — фамилия. Фирма ос-
нована в 1883 году, вскоре после того, как шведский
ученый Густав де Лаваль изобрел первый в мире сепа-
ратор для выделения из молока жировых шариков. Нов-
шество произвело революцию не только в молочной про-
мышленности. Появились сепараторы для очистки сма-
зочных масел, мазута, производства дрожжей, потом
367
промышленные центрифуги и установки для комплекс-
ных процессов: центрнблад обезвоживает кровь при про-
изводстве кровяной муки, центривей извлекает протеин
из сыворотки, центримил выделяет из туш забитых и
павших животных технический жир, центрипюр исполь-
зуется в мыловарении, центрифайн очищает жир,
центрифил перерабатывает рыбий жир и рыбную муку,
центрифлоу извлекает протеин из мясных отходов и так
далее. Все эти машппы выпускают ныне заводы «Альфа-
Лаваль». Да чего они только не выпускают в Швеции
и других ста десяти странах! Теплообменники, пастери-
заторы, охладители, насосы, дистанционно управляемые
клапаны, доильные установки, автокормушки, автома-
тизированные молочные и сыродельные заводы, обору-
дование для выработки мыла, клея, крахмала, фрукто-
вого сока, антибиотиков, фармацевтических препаратов,
варочные установки для получения целлюлозы, искус-
ственных удобрении, пластиков, опреснители морской
воды и — снова я должен написать — так далее.
Но все же основная продукция, составившая добрую
репутацию «Альфа-Лаваль», — оборудование для пере-
работки молока, извлечения и рафинирования жиров из
различного животного сырья. Кстати, мы иногда слиш-
ком односторонне понимаем широкий и глубокий про-
цесс охраны и приумножения природных богатств. Ведь
инженер, создавший машину, помогающую извлечь мак-
симум пищевого продукта из такого сырья, — защитник
природы не меньший, чем лесовод, вырастивший добрый
лес. Эта машина экономит земли, занимаемые сельско-
хозяйственными культурами, предупреждает истощение
рыбных запасов морей, высвобождает почву для выпа-
сов или того же леса. Даже пастьбу молочного скота
она делает более эффективной, потому что сепараторы,
установленные на фермах, дают возможность потреби-
телю получить свежий молочный продукт с его перво-
родными, наиболее ценными свойствами.
Да, «Альфа-Лаваль» делает большое дело, машини-
зируя и без конца совершенствуя переработку пищево-
го сырья, косвенно и своеобразно помогая сохранять
природу. Но всегда ли мы в наш технический век учи-
тываем последствия технизации при получении этого са-
мого пищевого сырья или готовых продуктов?
Экспериментальная молочная ферма, припадлежа-
3G8
щая «Альфа-Лаваль», расположена за городом в краси-
вой, вполне сельской местности. Старинное кирпичное
здание в лесочке, вокруг просторные поля и луга, низин-
ки с пасторальными ручейками
Ферма существует с 1894 года, на нее по традиции
везут гостей «Альфа-Лаваль», и она привлекает своей
показательной эффективностью. Заведующий фермой
агроном Уве Хаммульссон демонстрирует кормушки,
поилки, стойла, доильные аппараты. Мне показалось
смешным и немножко печальным, что коровы дружно
встают при появлении посетителей.
Сто семьдесят животных содержится здесь. Когда-то
ферму обслуживали восемнадцать рабочих и доярок,
сейчас всего два человека легко управляются с этим
запертым в железные клети стадом. За год от каждой
коровы получено по 6150 килограммов молока со сред-
ней жирностью 4,44 процента. Прекрасные, завидные
результаты! Животных этих не надо пасти, они содер-
жатся в стойлах круглый год. Автокормушка накормит,
автопоилка напоит, вода смоет из канавок навоз. До-
ильные установки делают свое дело быстро, и вот уже
молоко — продукт, ради которого вся эта меха-
низация затеяна, течет по стеклянным трубкам в прием-
ные баки.
Какое все же это чудо природы — молоко! Все зна-
ют о целительной силе кумыса или, скажем, оленьего
молока, обладающего феноменальной жирностью и то-
же лечащего туберкулез, знают о полезности творога,
простокваши или сыра. Молоко — единственный в при-
роде пищевой продукт, в котором есть все необходимое
1ля пропитания человека. При любом отравлении моло-
ко — первое лекарство. Рабочим вредных цехов — бес-
платное молоко, детям тоже первым делом молоко — в
яслях, садах, школах, лагерях.
Но когда мы выпиваем стакан молока, твердо знаем
только то, что оно вкусно и питательно, и вовсе не заду-
мываемся о других его тонких свойствах или тем более
о составе этого замечательного и ценного пищевого про-
дукта.
Общеизвестно, что есть в молоке жир, однако мало
кто знает, что состоит он из множества разнообразных
кислот — масляной, лауриновой, меристиновой, паль-
митиновой, капроновой, каприловой, каприновой. Произ-
водители молока обычно гонятся за жиром, и процент-
ное содержание его служит главной характеристикой
24 В. Чивилихин 3G9
продукта. Между тем важнейшей и полезнейшей частью
молока является сочетание казеиновых, альбуминовых
и глобулиновых белков, представляющих собой умопо-
мрачительную по сложности комбинацию веществ, от
одного даже неполного перечисления которых может
заболеть голова: лейцин, пролин, валин, лизин, тирозин,
аргинин, гистидин, триптофан, аланин, серин, глицин,
метионин, цистин, треонин, изолейцин, гидроксипролин,
фенилаланин, глютаминовая, аспарагиновая, додекапо-
аминовая, гидрокспглютамнновая и другие аминокисло-
ты, делающие молочные белки главной питательной
ценностью продукта. И секрет заключается в порядке
соединения всех этих разных и сложных по составу ве-
ществ, малейшее нарушение которого даст совсем дру-
гие белки с другими свойствами или ничего не даст бел-
кового. В молекулярном белковом шифре кроется одна
из величайших тайн жизни, и недаром ученые все-
го мира вот уже многие десятилетня и пока безуспеш-
но бьются над созданием полноценного искусственного
белка.
Разумеется, рядовой потребитель молока не обязан
знать все эти химические премудрости, мне хочется
создать для пего лишь общее представление о необык-
новенной сложности столь привычного пищевого про-
дукта. В состав этой белой маслянистой жидкости вхо-
дят, кроме вышеперечисленного, ферменты — диастаза,
липаза, фосфотаза, протеиназа, пероксидаза, редуктаза,
каталаза, минеральные соли, в том числе катионы: ка-
лий, натрий, кальций, магний, цинк, алюминий, медь,
железо, марганец, йод, кремнезем, фтор; анионы: фос-
фаты, хлориды, сульфаты, нитраты, карбонаты; следы
азотистых веществ — креатин и креатинин, саитпн и ги-
поксантин, холин, триметилампн, метилгуамидин, моче-
вина, теоциновая и мочевая кислоты, витамины, соли в
коллоидной суспензии, газы — растворенный кислорот,
азот и углекислый газ, занимающий в коровьем вымени
десятую часть объема молока...
Специалисты молочного дела, надеюсь, не посетуют
на меня за то, что я многое упустил и не выделил ого-
воркой вещества, которые, как они пишут, «играют важ-
ную роль в организме в отдельных случаях». Не стану
я вникать и в спорные вопросы о влиянии тех или иных
кормов, того или иного способа содержания животного
пл качество и состав молока. Какие бы точки зрения ни
высказывались в этих спорах, несомненно, что молоко,
370
в <ятос от пеструхи или буренки, вольно пасущихся на
цветущем лугу, будет лучше молока, которое даст жи-
вотное номер такой-то, питающееся стандартными кор-
мовыми смесями и жиротопными добавками искусствен-
п го происхождения, ие имеющее возможности выбрать
травку по душе, попить из весеннего ручья, полизать те-
ленка, погреть на солнце вымя и ощутить на нем неж-
ные пальцы доярки...
Другое молоко, другое и мясо... Высшим сортом и
по высшей цене идет в Швеции только та говядина, ко-
торая получается при забое животных, незнако-
мых с комбикормами и тесными стойлами. Производ-
ством именно такого мяса заняты многие шведские фер-
меры.
Но природных выпасов давно уже не хватает для
всех пеструх и буренок, мусорных и навозных куч — для
всех петушков и курочек, и домохозяйки в Швеции, как
повсюду в мире, постепенно привыкают к удешевленной
водянистой говядине, к безвкусным цыплятам, срочно
выращиваемым на птицефабриках, к мелкому куриному
яйцу с чрезвычайно хрупкой скорлупой.
И не начался ли незаметно, исподволь, так, как буд-
то он и не начинался, переход к искусственной пище,
неизбежность которого давно предсказывается учеными?
Должно быть, придет пора, когда люди спокойно будут
садиться за стол, уставленный яствами, искусственно
выработанными под научным, врачебным и государ-
ственным контролем, хотя сейчас с этим допущением
психологически очень трудно свыкнуться. Возможно, од-
нако, что мы недооцениваем способностей человека к
любой адаптации. Вспоминаю встречу в Москве с ака-
демиком Несмеяновым, который угощал группу писате-
лей искусственной черной икрой. По цвету, запаху и
вкусу ее почти нельзя было отличить от натуральной.
Только у той икринки несколько матовые, а это быта
аспидио-черной, мелкозернистой, очень свежо блестела,
будто бы даже искрила. На красивых баночках значи-
лось — «Искра», то есть «искусственная икра». Ученый,
помнится, говорил, что состоит она из белка, раститель-
ных масел, рыбьего жира, соли и на семьдесят про-
центов — из воды. Белок, конечно, создан ие из мерт-
вых элементов, а получен из веществ, уже сотворенных
природой, и в настоящей икре, думается, различных ком-
понентов содержится поболе, так же как в натуральном
молоке имеется кое-что, кроме жира...
21* 371
С нашей страной «Альфа-Лаваль» поддерживает ста-
родавние, прочные контакты. Ручные сепараторы для
крестьянских хозяйств были первыми поставками фир-
мы молодому социалистическому государству. Директор
«Альфа-Лаваль» Гуннар Перен рассказывает, что за
последние годы концерн поставил нашей стране семна-
дцать молочных комбинатов, десять автоматизирован-
ных заводов, десять автоматических линий для произ-
водства творога и сгущенного молока. Недавно заклю-
чен новый большой контракт: «Альфа-Лаваль» постро-
ит в московском районе Чертаново один из лучших в
мире автоматизированных молочных заводов, который
будет перерабатывать за сутки семьсот пятьдесят ты-
сяч литров молока.
Интересно, что с 1965 года «Альфа-Лаваль» вместе
с другой фирмой приняла на себя представительство по
реализации в Швеции советских металлообрабатываю-
щих станков. Продано уже несколько тысяч станков на-
шего производства. При посредничестве «Альфа-Ла-
валь» шведские промышленники только что сделали
большой заказ на наши станки с программным управ-
лением. Специалисты «Альфа-Лаваль» встречаются с
нашими инженерами, проводят совместные симпозиумы,
обмениваются опытом и производственной информаци-
ей, участвуют в советских ярмарках и промышленных
выставках.
Мне любопытно было услышать также, что специа-
листы и рабочие «Альфа-Лаваль» за последнее время
внесли непосредственный вклад в дело охраны приро-
ды: фирма начала выпускать современное надежное
оборудование для химической и биологической очистки
сточных вод с применением знаменитой шведской не-
ржавейки и других легированных и чистых металлов, в
том числе титана — для особо активных жидкостей.
Фирма проводит также лабораторные опыты и промыш-
ленные эксперименты, рассчитанные на потребности бу-
дущего. Господин Перен рассказал нам, что фирма ис-
следует возможность получения пищевого (не кормово-
го!) белка из зеленых листьев деревьев, потому что мир
испытывает острый белковый голод.
Поучительно было бы рассказать еще о многом дру-
гом, что я увидел на «Альфа-Лаваль», только это заве-
дет далеко от основной темы. Загрязняют ли воздух
предприятия фирмы — вот что мне тут хотелось узнать.
Оказывается, нет. В Стокгольме и его пригороде Тум-
372
ба работает несколько заводов «Альфа-Лаваль», вы-
пускающих паровые котлы, насосы, молочные и про-
мышленные сепараторы, испарители, измерительные
приборы и — опять же — так далее. Ни дыминкп не
поднимается от них. Это объясняется двумя обстоятель-
ствами. Во-первых, заводы эти сборочные; первичное
производство раскидано по другим районам страны.
Во-вторых, питаются они энергией, текущей по прово-
дам с далеких и близких станций. Этим правилам сле-
дуют и другие промышленные предприятия Стокгольма,
в котором давно уже не сжигаются уголь и торф, не
спекается кокс, не варится целлюлоза, не плавятся ру-
ды. И во всех кухнях стокгольмских домохозяев —
электроплиты.
Истины ради следовало бы добавить, что в отопи-
тельный сезон, когда в городе начинают работать инди-
видуальные нефтяные печн, а замершая на зиму зелень
не помогает дышать, качество стокгольмского воздуха
ухудшается, что особо чуткие электронные приборы об-
наруживают в пробах, взятых над центром, частицы мо-
либдена, алюминия, магния, кремния и других элемен-
тов Есть также в старых кварталах средневековые,
узенькие, плохо продуваемые улочкп, есть улицы с
очень интенсивным движением, но тоже тесноватые, од-
нако обычно воздуха в шведской столице не замечаешь,
и это верный признак того, что он все же чист.
Не сказал я еще ни слова о великом благе, создан-
ном здешней природой и здешними людьми, — сток-
гольмской зелени. Вековые деревья на городских пло-
щадях, улицах и набережных, скверы, цветники и газо-
ны, лужайки и обширные луга, просторные парки, ухо-
женные аллен, рощи и почти что первозданные заросли.
Есть на окраинах города улицы, кварталы и целые
районы, имеющие вполне дачный вид: утопающие в зе-
лени жилища богатых, маленькие сборные домики лю-
дей среднего достатка и незнакомые пока нам одно-
этажные кооперативные дома с парадными дверьми в
разные стороны. В таком доме, который шведы окрести-
ли «Большим Змеем», живут пять-шесть семейств, и
каждая имеет крохотный кусочек земли для сада-огоро-
да или полоску берега с причалом. В Стокгольме мож-
' > увидеть немало новых домов, окруженных соснами,
бережно сохраненными при застройке, а в старых райо-
373
нах, где нет ни клочка свободной земли, много зданий
оплетено какой-то ползучей цепкой лозой — кирпича
под зеленью не видно. Хорошо!
Не всегда мы по достоинству оцениваем нашего бес-
словесного зеленого друга. Общеизвестно, что растения
производят на нашей планете кислород. И лишь одни
растения! А земная жизнь, в том числе жизнь челове-
ческая, существует только потому, что зеленая расти-
тельность улавливает энергию солнца, которая претер-
певает в живых организмах бесчисленные преобразова-
ния. Дерево, кроме того, поглощает углекислый газ, да-
ет тень, осаждает на себя пыль, пригашает городские
шумы, ионизирует воздух, убивает фитонцидами болез-
нетворных микробов, улавливает и аккумулирует неко-
торые вредные излучения. Благородное величие стволов
и крон лечит душу от суетливости. И есть в отношениях
человека с живым деревом такое, чего он не может по-
ка назвать словом. Мы, должно быть, инстинктивно по-
нимаем свою зависимость от этого кроткого, беззащит-
ного и молчаливого существа, полного бездонных тайн
жизни. Художники и философы прошлого тонко чув-
ствовали эту нерасторжимую связь. Великий Пушкин
писал: «В двух шагах от дома рос молодой кипарис;
каждое утро я навещал его и к нему привязался чув-
ством, похожим на дружество».
Знакомясь с зеленым строительством Стокгольма, я
по достоинству оценил шведскую предприимчивость и
расчетливость. Люди, занимающиеся озеленением горо-
да, порекомендуют для того или иного района соответ-
ствующие древесные или кустарниковые породы, удоб-
рения и методы ухода, привезут, посадят, польют расте-
ние и, что мне больше всего понравилось, выдадут на
него гарантию: если за два года дерево не прижилось,
оно бесплатно заменяется новым. Нет, не совсем был
прав Киплинг, написав, что люди и деревья не живут
вместе...
О людях и деревьях я со многими говорил в Сток-
гольме. Журналист Рольф Бернер, один из первых моих
шведских знакомых, спросил:
— А вы что-нибудь слышали о «вязовой войне»?
— Нет, что за война? Шведы ведь давно не воевали.
— Ну, это было настоящее сражение! — У Рольфа
воодушевленно заблестели глаза. — Знаете сквер, где
стоит памятник Карлу Двенадцатому? Вот там все и
произошло. Шум был на всю Швецию. Этот «вязовый
374
бунт» сыграл роль нравственного, я бы сказал, детона-
тора...
Иду по Королевскому скверу. В большой эстрадной
раковине только что танцевали и пели наши моряки. Со-
ветские военные корабли прибыли в Швецию с дружес-
ким визитом, бросили якорь в центре города и неделю
украшали ночной Стокгольм своей праздничной иллю-
минацией. Шведы толпами приходили на набережную и
любовались гирляндами лампочек, очерчивающими в
темноте стройные профили кораблей. А в Королевском
сквере моряки дали большой концерт художественной
самодеятельности, с которого я унес неожиданное и
сильное впечатление. Признаться, к концертам такого
рода наш зритель попривык, может быть, даже чуток
набалован ими, а я тут посмотрел на шведов. Зрителей
собралось тысяч пятнадцать. Боже, как они аплодирова-
ли, как приветствовали каждый номер, каким интересом
и восторгом горели их глаза! И никаких признаков зна-
менитой скандинавской сдержанности.
Стокгольм небогат массовыми зрелищами; несмотря
на постоянные гастроли знаменитых заграничных ар-
тистов и творческих коллективов, досуг многих горожан
ограничивается «жевательной резинкой для глаз», то
есть телевизором, пикантной киношкой, и, видно, всем
тут порядочно приелись патлатые хилые хиппи с их
вульгарными концертами, примитивные уличные фокус-
ники, юные нищие с аккордеонами. И вдруг необыкно-
венно бодрое, живое, молодое, светлое, крепкое, с огонь-
ком, с открытыми улыбками, лихим матросским перепля-
сом, с завораживающими, незнакомыми здешнему уху
музыкальными переборами. Здорово получилось, просто
молодцы, братишки!..
Моряки давно разъехались по кораблям, народ разо-
шелся. Лишь на скамеечках Королевского сквера сидят
и оживленно беседуют пожилые горожане, и мне пока-
залось, что это они о концерте, потому что в другое
время посетители этого зеленого уголка молча смотрят
на деревья или внутрь себя. Старые узластые вязы исто-
чали благодатную прохладу, под ними было очень хоро-
шо в тот теплый вечер. А прошлогодний бунт, о кото-
ром до сего дня помнит вся Швеция, начался именно
из-за них.
Однажды в темный ночной час жители окрестных
домов проснулись от воя бензопилы. Вскоре послышался
треск сучьев и глухой удар дерева о землю. Люди по-
375
вскакивали с постелей, в панике и гневе выбежали на-
ружу. Да, начали пилить их вязы! Бросились к телефо-
нам и подъездам — будить знакомых и незнакомых. Тем
временем рухнуло еще одно дерево. Толпа возмущен-
ных людей росла. Окружили пильщиков, завладели бен-
зопилами. Прибыла полиция. Рабочие приготовились вы-
полнять дальше предписание властей, но весь сквер за-
полнили горожане, стеной встали вокруг деревьев.
Утром об этом событии рассказали средства массовой
информации. Несколько дней власти убеждали, настаи-
вали и требовали. В Королевском сквере появились це-
лые соединения полицейских. Блюстителей порядка веж-
ливо и невежливо ссаживали с лошадей, а их собак уго-
щали кусочками аппетитной колбасы.
Лагерь защитников вязов все рос. Люди тут ночева-
ли, ели, читали, пели, приходили сюда на дежурства пос-
ле работы и спали прямо на земле. Появились плакаты
и ораторы. Шведы в принципе относятся с уважением
к памяти Карла XII, того самого, что когда-то оказался
юношески непредусмотрительным под Полтавой, а тут
какие-то озорники влезли на бронзовый монумент воин-
ственного короля и прикрепили к его мечу большую дву-
ручную пилу...
Точки зрения стокгольмцев на «вязовую войну» кар-
динально расходятся. Вязы мешали строить станцию
метрополитена, в которой этот район города остро нуж-
дался. И почему бы не поступиться частью зеленого
убранства столицы, если это для удобства населения?
Станцию метро ведь все равно строят. Так что «вязо-
вый бунт» и шум вокруг него, говорят некоторые, —
пустое, никчемное дело. Им горячо возражают другие
стокгольмцы. Все, мол, не так! Кто же выступает про-
тив метро? Вязы хотели спилить совсем по другой при-
чине. Богатые торговцы задумали встроиться со своими
магазинами в станцию, и вскрышные работы сразу рез-
ко возросли. Сейчас проект изменен, торговцы отстра-
нены. Выход нз метро несколько переместился, вязы
остаются...
Ученые в последнее время все чаще отмечают вред-
ное влияние городских шумов на здоровье людей. Да
и без науки каждый горожанин знает, какое это прокля-
тие — трамвай, когда он каждые пять минут прогромы-
хивает под окном. А если напротив твоего дома стоит
376
какая-нибудь фабричонка с ревущими вентиляционны-
ми жерлами, то уж совсем беда. В беседе нужно напря-
гать голос, приходится прибавлять громкость телевизо-
ру или приемнику, кричать в телефонную трубку. Че-
ловеку становится трудно засыпать без таблеток, сосре-
доточиться над книгой. Коварство постоянного шума
состоит в том, что он незаметно изнуряет организм, пос-
тепенно разрушает нервную систему и тогда, когда уро-
вень его не превышает допустимой нормы децибелов и
слух твой будто бы адаптировался.
Конечно, тишина в городе — довольно дорогое удо-
вольствие, но на эти затраты приходится идти. Незамет-
но как-то, по последовательно во многих наших городах,
а в Москве особенно, разбираются довоенные и дорево-
люционные трамвайные рельсы, на магистральные нап-
равления выходят почти бесшумные троллейбусы, раз-
вивается сеть подземок — безусловно, лучшее ре-
шение всех транспортных проблем любого большого го-
рода.
Стокгольмское метро не идет ни в какое сравнение
с прославленным московским, однако оно тоже очень
удобно и доступно, как и положено быть этому виду
городского транспорта. Трамваи тут сняты совсем. Ради
борьбы с шумом здесь пошли в свое время на значи-
тельные расходы. Многие транспортные магистрали идут
вдоль набережных, с которых автомобильный шум лег-
ко сливается и растекается над водным пространством.
Зеленое хозяйство города тоже очень эффективно глу-
шит городские шумы. Мне понравилось также, что в
городе почти нет высоких зданий, стоящих сплошняком.
Широкие прогалины в каменных рядах открывают про-
сторные окна, в которые вытекают шумы. Хороши и го-
родские транспортные развязки с виньетками путепро-
водов, расположенных на приличном расстоянии от
окрестных зданий.
И, несмотря на то что в Стокгольме не слыхать фаб-
ричных гудков и трамвайного перезвона, что там, как
и у нас, запрещены автомобильные сигналы, несмотря на
шумопоглощающую зелень и водные просторы, в горо-
де все же довольно шумно. Как ни странно, главный
шумовой фон образуется из-за стремления стокгольм-
цев по-настоящему благоустроить свой город. Идешь по
улице и вдруг слышишь отбойный рокот, будто где-то
вдалеке черпает землю экскаватор или разгребает ще-
бенку бульдозер. Рокот все ближе н громче, и вот за
377
следующим домом видишь па газоне небольшую машин-
ку для стрижки травы. Газонов в Стокгольме чрезвы-
чайно много, и, чтобы держать зеленые ковры в поряд-
ке, нужно семь-восемь раз за сезон стричь. С утра до
вечера на улицах и скверах рокочут, фыркают и стре-
ляют моторами, стрекочут режущими устройствами ком-
пактные механические жуки, и звуки эти, не смешива-
ясь с другими, назойливо лезут в уши.
Во многих местах города долбят пневматическими
молотками и чем-то дробят камень, и эту резкую стрель-
бу тоже слышно издалека. Однако самые оглушающие
звуки обрушиваются на тебя с неба. Конечно, удобная
вещь — авиация, но рев самолетов и вертолетов стано-
вится все оглушительнее, потому что растут мощность
двигателей, габариты и подъемная сила воздушных ко-
раблей. Скачкообразно увеличивается в мире и количе-
ство летательных машин. Только на гражданских аэро-
дромах ФРГ за последние пять лет, например, число
взлетов и посадок возросло с двух до шести миллионов
в год. Для густонаселенных районов это настоящее бед-
ствие. Миллионы людей круглые сутки слышат этот ужа-
сающий грохот над головой, внезапные пугающие хлоп-
ки и утары, от которых дрожат оконные стекла, болят
уши, изнашивается сердце. Москвичи-то, можно ска-
зать, счастливчики — уже многие годы они не слышат
самолетов, потому что своевременно, на заре реактив-
ной авиации, предусмотрительно и заботливо были из-
менены воздушные маршруты, продуманы схемы поса-
док и взлетов, соответственно выбраны места для новых
аэродромов нашей столицы.
Лишь время от времени в бездонной глуби неба стре-
мительно пролетит невидимый и беззвучный самолетик,
оставив за собой расплывающийся белый или бледно-
розовый след. Даже красиво с виду, и на душе вроде
спокойно — ты тут занят своими делами, а тебя кто-то
неслышно и незримо охраняет .
А вот в Стокгольме я жил в районе, над которым по-
стоянно, днем и ночью, через короткие интервалы взре-
вывали набирающие высоту самолеты. К этому грохоту
я не смог привыкнуть, с трудом засыпал, встрепанно
вскакивал ночами с колотящимся сердцем, и в голове по
утрам шумело. Неподалеку располагался старый город-
ской аэродром, и жителям этого района было нелегко
от сознания того, что преобладающие ветры дуют над
городом в направлении, исключающем взлети реактив-
378
ных лайнеров над центром города. Разумеется, рано или
поздно потребуются в данном случае кардинальные ме-
ры, чтобы удобство для меньшинства не доставляло не-
удобств большинству, но в Стокгольме же столкнулся
я еще с одним ужасным шумовым загрязнением, которое
познакомило меня с местным, довольно парадоксальным
пониманием демократии.
Однажды ночью я вскочил от громоподобного мотор-
ного рева на улице, по сравнению с которым самолет-
ный шум над крышей казался гудением шмеля. Уши за-
ложило, стекла дружно задребезжали, в темноте почу-
дилось, что со стен сыплет штукатурка. Я выглянул в
окно, однако гром на колесах уже катился в сторону
центра, и видны были только удаляющиеся красные
огоньки да мятущиеся лучи сильных прожекторов. Про-
ехали машинолюдп, которых в Швеции называют реву-
щим раскатным словом «раггары», непереводимым иа
русский язык, но для шведов звучащем достаточно внят-
но, сближаясь по смыслу с «рагген» — «дьявол».
Днем я увидел это дикое стадо на многолюдных ули-
цах. Оно бешено промчалось мимо, пешеходы и авто-
мобили шарахались от него, а у меня снова, как ночью,
защемило сердце. На мощных мотоциклах со специаль-
но снятыми глушителями сидели парни в шкурах и умо-
помрачительных лохмотьях. Под стать водителям —не-
мытым и нечесаным, были их спутницы, восседающие
на багажниках. Мы с переводчиком подошли к поли-
цейскому. Молодой розовый парень, улыбаясь, выслу-
шал нас.
— Нет, я не имею права остановить их, — сказал он.
— Но ведь они, проехав среди ночи сквозь город,
разбудили добрую сотню тысяч человек!
— Да, но закона нет...
— Проснулись детишки, — не уступал я. — В городе
есть, конечно, и душевнобольные, и люди, внезапно по-
раженные инфарктом, инсультом, другими тяжелыми
заболеваниями, и для них такой внезапный гром равно-
силен...
— Понимаю, понимаю, — перебил переводчика по-
лисмен, улыбаясь все шире. — Но ведь у нас демок-
ратия!
— Если эго демократия, то что тогда?.. — Я готов
был употребить какое-нибудь труднопереводим', е сло-
во, но переводчик потянул меня а рук ib, витя, что по-
лицейский совсем заулыбался. Очень веселый попался
полицейский, раньше я что-то таких в Стокгольме не
видел. Помню, как в первый день пребывания здесь ре-
шили мы посмотреть смену королевского караула Это
красочное музыкальное действо собирает множество зе-
вак — туристов, мальчишек, просто прохожих горожан.
Отряд человек в сто церемониально, торжественно идет
по улицам под бравурную маршевую музыку, ослепи-
тельно блистая латунными инструментами, знаками от-
личия, расшитыми мундирами. Несут начищенное ору-
жие, какие-то регалии на шестах, трезубцы, не то ли-
ры с колокольчиками и еще чем-то звенящим. Лица
офицеров и солдат непроницаемо серьезны, и столь же
серьезны полицейские на площади перед королевским
дворцом.
И вот неожиданно стал я свидетелем скандального
поступка какого-то прохожего — пожилого, странно дер-
гающегося человека в поношенной одежонке и в запы-
ленных, растоптанных башмаках. Сдается, что это был
либо непроспавшийся наркоман, либо иегоспитализпро-
ванный шизофреник, может быть, и просто провокатор.
Перед выходом церемониального караула па площадь
он вдруг выскочил из толпы и возглавил процессию, ша-
гая в лад музыке, вскидывая над головой правую руку
и визгливо выкрикивая «Хайль Гитлер!». Лица полисме-
нов оставались столь же неприступно серьезными, про-
хожие, казалось, были даже рады потехе, и только ког-
да этот псих-одиночка отошел в сторону и, шагая ми-
мо толпы, снова завел свое, раздались возмущенные го-
лоса. Его окружила группа туристов из ФРГ. Какие-то
седые дамы протестующе кричали «найи!», «демокра-
тишен»! и еще что-то, пытались даже достать оппонента
своими легкими зонтиками. А группа молодых волоса-
тых парней, оживленно жестикулируя, спорила подле,
обсуждая, должно быть, проблему — демократично ли
будет намять бока человеку, провозглашающему черес-
чур недемократический лозунг? Многие в толпе смея-
лись над редкой уличной сценкой, и только полицейские
оставались невозмутимо безучастными к вопиющему на-
рушению традиции...
Швеция по форме правления — конституционная мо-
нархия, в которой власть короля традиционно ограни-
чена риксдагом. Торжественная смена караульных пос-
тов у королевского дворца — тоже дань традиции, су-
ществующей почти во всех странах, сохранивших до на-
ших дней августейшие, чаще всего поминально правя-
380
щие семейства. В последнее время на Западе стало мод-
ным презрение ко всем традициям, в том числе самым
древним и вполне, казалось бы, безобидным. Недавно
вот прочел в газете, как группа молодых людей оскорб-
ляла и оплевывала английских национальных гвардей-
цев, стоящих на часах, а одна экзальтированная девица
не только сорвала медвежью шапку с головы недвижи-
мого и ни в чем не повинного караульщика, но и разда-
вила своим каблучком палец на его ноге.
Впрочем, замечу, что скандальные эпизоды, нарушав-
шие самые святые традиции, случались и в старину,
Основателем теперешней династии шведских монархов
был не швед, а француз Жан Батист Жюль Бернадот,
он же принц Понте-Корво, известный наполеоновский
маршал и франкмасон. При Наполеоне выдвигались, не-
сомненно, люди незаурядные, яркие, и Бернадот, как
большинство других полководцев Бонапарта, в начале
французской революции служил в небольшом чине. Сме-
лый, честолюбивый и ловкий француз пришелся шведам
в буквальном смысле ко двору. В 1810 году он был усы-
новлен престарелым королем Швеции Карлом XIII и по
специальному решению риксдага стал наследником пре-
стола. Сделавшись фактическим главой государства и
будучи дальновидным, умным политиком, Бернадот по-
рвал с Наполеоном и заключил союз с Россией, потом
с Англией. После смерти своего приемного батюшки он
несколько десятилетий благополучно просидел на троне
под именем Карла XIV, ни разу не воевал, положив на-
чало знаменитому шведскому нейтралитету, и дожил
почти до середины девятнадцатого века. А когда присту-
пили к омовению и бальзамированию августейшего те-
ла, шведский двор был неожиданно эпатирован и с тру-
дом вышел из шокового состояния — на руке их обо-
жаемого короля оказалась плохо вытравленная татуи-
ровка «Смерть королям!».
...Вечер у Рольфа Бернера. Этот стокгольмский
журналист прям и резок в оценках, серьезен в подходе
к большим вопросам, откровенен и последователен в
разговоре, а мне такие люди нравятся. Рольфа волнуют
политические, социальные проблемы. Только что вы-
шла его книга, и он дарит ее мне. Называется она
«Kolchos», что в переводе означает «Колхоз». Рольф
был в одном из хозяйств Смоленщины, работал и ел с
381
колхозниками, беседовал с ними, фотографировал нх,
рылся в колхозном архиве и в подшивках местных га-
зет. Книга эта об истории, экономике, культуре, о труд-
ностях роста и достижениях рядового нашего колхоза,
о его людях и проблемах. Рольф считает, что коллекти-
визация была исторически неизбежной, единственным
для нас способом покончить с массовой бедностью, от-
сталостью в земледелии, чересполосицей, все время под-
черкивает роль колхозного строя в судьбах страны и
людей.
— Без него было бы куда трудней справиться с
Гитлером, — говорит он. — И какой бы был это сейчас
колхоз, если б он не потерял в войну сто шестьдесят
мужчин!
Живет Рольф Бернер в стокгольмском пригороде
Накке — «ленточном городе», к которому примыкает
большой лес, покрывающий береговые скалы Сальт-
шена.
— Идемте, — приглашает хозяин. — Не пожалеете.
Внизу, у корней могучих стволов, было сумеречно
и влажно, как в гайге, а на вершинах, в лучах закатно-
го солнца, еше пели птицы. Надо бы сказать тут о
стокгольмских птицах. В городе их тьма-тьмущая. И не
сизарей, не галок, не воробьев — типично городских
птиц, а самых настоящих лесных пернатых. Вот стайка
синиц обрабатывает кустарник среди шумной улицы, вот
вровень с моим окном спирально поднимается по сосно-
вому стволу поползень, обирая свои старые захороики,
вот выводок дроздят во главе с хлопотливой мамашей
роется в земле под скамейкой, на которой сидят люди.
Летом сорока редка, а в Стокгольме эти. белобокие кри-
куньи стрекочут повсюду и больше всего любят посу-
дачить на заборах, покачивая своими черными ром-
бическими хвостами и воровато озираясь. А однажды в
городском шуме я услышал знакомые глухие звуки,
будто дятел долбил неподатливую сухую древесину.
Откуда тут дятел, если кругом дома, провода и авто-
бусы? Но это был действительно он. Вершина одинокой
сосны виднелась из-за крыши, и большая пестрая птица
старательно долбила голый, умерший сук. И совсем уж
я подивился, увидев в сумерках, как меж старых вя-
зов вокруг нашего посольства бесшумно летает сова.
Больше всего в Стокгольме, однако, чаек и уток. Ну,
чайку-то и ее манеры все знают. Сильные, острокрылые
птицы парят и прядают над водой, бросаясь за куском
382
хлеба или рыбешкой, пронзительно кричат, ссорятся
между собой из-за всякого пустяка. В Стокгольме чай-
ки чувствуют себя хозяевами — садятся на фонарные
гголбы, шныряют меж фонтанных струй, ходят по ули-
цам, как у нас голуби, даже погуще.
Но самое, пожалуй, поразительное в пернатом насе-
лении Стокгольма — утки. Увидев их в первый раз, я
подумал, что это домашние. Лежат рядком на газоне,
в двух шагах от них прошмыгивают автомобили, то-
пают прохожие, а они спят себе, безмятежно запустив
головы под крыло. Их тоже будто бы не замечают: ни-
кто не смотрит на них, не пугает, не фотографирует, и
утки лениво поднимаются с места лишь тогда, когда
стрекочущая машинка для стрижки газонов осторожно
толкает их в бока. По оперению селезня я узнал, что
это сизые дикие кряквы, и вспомнил, как несколько лет
назад мировую прессу обошел один стокгольмский сни-
мок — фоторепортер зафиксировал цепочку уток, невоз-
мутимо и важно переходящих большую улицу. Не знаю,
какой там огонь горел в светофоре, но все движение
остановилось. Дикие утки в Стокгольме кормятся, зи-
муют, выводят на шхерах залива и озера потомство.
Они не одомашнились, но и дикими их уже едва ли
можно называть. Ручными тоже, потому что никто не
пытается их взять в руки. Скорее это особые городские
птицы, которым нет никакого дела до того, что рядом
живут торопливые бескрылые существа со всеми их
шумными машинами...
С Рольфом Бернером мы шли старым, имеющим
вполне «дикий» вид лесом. Вот огромный, загораживаю-
щий полнеба вяз с табличкой, прикрепленной почему-то,
правда, не рядом к столбику, а прямо к стволу. Пот
тремя коронами значится «Natur minne», то есть «па-
мятник природы». В обхвате этот гигант 425 сантимет-
ров, высота и возраст не указаны.
— Как не понять тех, кто вел «вязовую войну»? —
говорит Рольф, обходя вяз вокруг. — Мы, шведы, лю-
бим свои вязы за то, что это единственные свидетели
жизни наших прадедов. Какая демонстрация мощи при-
роды! Кроме того, в «вязовой войне» была одержана
моральная победа — народ, который всегда прав, на-
стоял на своем... Пошли? Идемте, не пожалеете...
Мы вышли на берег Нюккельвикена — Ключевого
383
залива. Рольф ревностно заявил, что пот Стокгольмом
другого такого фиорда нет, замолчал, не мешая мне, и
я это оценил. Залив прихотливо, изломисто врезался в
берег. Отвесные, рваные скалы картинно отражались в
глубокой черной воде, над ними цвел ярой зеленью хвой-
ный лес, подсвеченный последними лучами невидимого
солнца, и золотая пыльца тихо точила с вершин. Вода,
скалы, лес, закатный солнечный свет и густые тени со-
здавали сказочную гармонию первородных красок. По-
чудилось, что вот-вот в заливе появится ладья богатого
гостя Садко, а из-под лесной сени выйдут на камни ви-
кинги в железных своих доспехах. .
Поверху скалы были сглажены ледником, они струи-
ли тепло, а снизу текла по расщелинам свежая прохла-
да. Наступала белая ночь. II без того мягкие краски
прпгашиваются, размываются. Огни Стокгольма мер-
цают далеко, призрачно, словно удаляясь или собираясь
погаснуть. Тишина, только вдали на шхерах и в заво-
раживающем глаз смутном просторе едва уловимо кри-
чат чайки.
— Тсс! — услышал я и вздрогнул, дождавшись все
же сказки. Неподалеку от берега, на недвижной глади
залива, вдруг обозначился лебедь. За ним беззвучно и
очень-очень медленно явились еще три царственные пти-
цы. Горделивые головы на изящно изогнутых шеях, бе-
лоснежные, словно ватные, крылья, зеркальное отраже-
ние птиц в темной воде — истинное чудо жизни! Her,
люди раньше понимали и ценили красоту природы не
меньше нас — недаром у многих народов убийство ле-
бедя издревле считается тяжким грехом. Накануне я
видел в городе лебедя, постоянно живущего у много-
людной набережной, и вдоволь посмеялся над ним. Ка-
кая-то старая женщина кормила кухонными остатками
уток, они топтали ей ноги, всполошенно крякали, рвали
друг у друга пищу, глаза их блестели от жадности.
А лебедь вежливо подошел сбоку, взял женщину клю-
вом за плечо и осторожно потянул в сторону: мол, вы
понимаете, что мне недостойно отбирать у этих уток еду
или вступать с ними в полемику, но неужели вы-то не
видите, что я пришел?..
Лебеди растворились, как мираж, в прозрачном ту-
мане, а мы с Рольфом пошли назад, переступая через
больших черных слизняков, выползших с темнотой на
тропу. Темно было только здесь, внизу, а в проемах
брезжил неверный полусвет. Мы вышли на большую
384
поляну, от которой отслаивался легкий туман. Вдруг по
опушке леса мгновенно проскочило легкое, грациозное
животное.
— Косуля?!
— Косуля, — подтвердил Рольф.
— Никогда бы не подумал, что в пригороде такого
большого города могут бегать косули.
— А меня, между прочим, — возразил Рольф, — про-
сто потрясло, что у вас везде бродят лоси. Такие кра-
савцы!.. И вы, кстати, заметили, как испоганен Ктюче-
вой залив?
Конечно, я видел, что в самом красивом месте фиор-
да гниет большая сплотка древесины, только не стал
говорить об этом, чтоб не испортить впечатления. Гир-
лянда «сигар», скрепленная ржавым такелажем, набух-
ла и притонула, бревна были не окорены.
— С осени лежит, — сказал Рольф. — Залив изуро-
довала, настроение тысячам люден испортила.
— Конечно, это непорядок, — подтвердил я, хотя мне
хотелось выразиться покрепче, потому что сплотка
«сигар» в этом сказочном месте — не только зритель-
ное загрязнение. Разлагается древесная кора, гноит во-
ду, отравляет рыбу, дубильные вещества разрушают
икринки, и ни один малек этим летом тут не выведет-
ся. Давно надо бы узнать, что за компания так набезо-
бразничала, дать снимок в газету с соответствующей
подписью пли плакат укрепить на бревнах. Но тысячам
людей, отдыхающим здесь, видать, некогда, а местное
общество охраны природы неоригинально бездействует.
Я сказал, однако:
— Но у вас даже в центре Стокгольма ловят рыбу
прямо с моста.
— Это какой-то особый обожатель поплавка, — во-
зразил Рольф. — Рыбу его есть нельзя.
— Почему?
— Ртуть. Проблема, неизвестная у вас.
Верно, это большое счастье для москвичей и жителей
других наших больших городов, что они незнакомы
с ртутным загрязнением воды, хотя до полной чистоты
протекающих через города рек у нас еще довольно дале-
ко. И как не радоваться, что буквально в последний год
появились над умершей было Москвой-рекой рыболовы!
Стоят себе под стенами Кремля и дергают плотву. В не-
которых местах дно этой реки за прошедшие времена
2~> В. Чивилихин
385
покрылось слоями грязи многометровой толщины. Сей-
час грязь отсасывается, дно устилается свежим песоч-
ком, и рыбешка сразу же оценила заботу людей — на-
чала заплывать в город...
Мы заговорили с Рольфом о двойственном воздей-
ствии на человека технического прогресса, о том, что
практически на каждом шагу сейчас можно встретить
болезненные противоречия в использовании окружаю-
щей среды. Вот несколько лет назад через окрестности
Ключевого залива прошла шоссейная дорога. Сократила
какие-то расстояния, сберегает людям время и средст-
ва — меньше требуется горючего и смазки, дольше слу-
жат машины. Все эти выгоды можно подсчитать на кан-
целярских счетах. Но та же дорога привела в первоздан-
но ю природу стада ревущих транзитных грузовиков,
извергающих едкую отраву, сушит воздух асфальтом и
каменными разломами, а главное, уничтожила в этом
прекрасном лесном уголке единственную речку, в кото-
рой веками журчала прозрачная пресная вода. Дорога
перерезала своим полотном и кюветами водосборные
склоны, нарушила природную фильтрацию грунтовых
вод, ручей умер. Так попрощались Стокгольм, Шве-
ция и вся земля еще с одним ключом живой воды, и
какой уж ныне это Нюккельвпкен — «ключевой» залив?
На каких электронных машинах можно теперь подсчи-
тать урон, нанесенный почве, растениям, животным, то
есть природной среде, и в конце концов людям, которые
тысячами гуляют здесь, купаются, загорают, ловят ры-
бу, ходят на лыжах? И мне вдруг вспомнилось, что ве-
ликий Данте при всей его могучей фантазии не мог
представить себе рай иначе как в виде леса с бегущим
сквозь него ручьем...
Мое знакомство со страной, однако, только начина-
лось...
Многоэтажные дома, в одном из которых живет
Рольф Бернер, подступили к самому лесу. От Ключевого
залива мы дошли сюда минут за пятнадцать, и я все
оглядывался назад, вспоминая вяз-великан, гладь изви-
листого фиорда, камни, простор, лебедей и косулю. А тут,
рядом со всем этим, такие же дома, как у нас в Кунце-
ве или Хорошево-Мневниках.
— Растет Стокгольм, — осторожно сказал я.
— Нет, — понял Рольф. — Эти дома последние. Ре-
шено прекратить застройку, лес и залив не трогать.
— Но городу куда-то надо расширяться ..
386
— Если начнут тут дальше строить, — сказал
Рольф, — я уйду в партизаны.
И даже не улыбнулся. Мне было полезно это зна-
комство п приятно, потому что Ротьф — коммунист, и
я мог в разговоре употреблять привычное обращение
«товарищ».
2. ДЬЯВОЛУ МНОГО РАБОТЫ
Гётеборг — портовый, рабочий город. Серые, плос-
кие, сглаженные ледником скалы окрест, здания блек-
лых оттенков. И зеленое убранство поскромней сток-
гольмского; нн птиц нет, ни белок на улицах, и даже
вывески построже и попроще. Рожденный морем п для
моря, Гётеборг несет на себе печать его суровой северной
простоты, и городские монументы подчеркивают дело-
вые, серьезные отношения города и моря. На централь-
ной площади возвышается в струях фонтана гордость
Гётеборга — «Посейдон» знаменитого Карла Миллеса.
Это не традиционный бородач с трезубцем, а молодой
обнаженный северянин, простой и понятный бог, с мус-
кулами, затвердевшими на веслах. Он стоит в живой,
динамичной позе, будто только что вынырнул из воды;
в одной руке — раковина, в другой — лосось. Вот по-
среди улицы еще одна «морская» скульптура — разно-
высокие бетонные столбы, плотно и со вкусом сгруппи-
рованные, символизирующие мачты затонувшего парус-
ника. Вот с высокого постамента-колонны рвется в сто-
рону моря, навстречу подплывающим кораблям, брон-
зовая женщина, прижимая к груди ребенка. Ее воло-
сы, косынку и старомодное платье треплет сильный
встречный ветер — жена моряка...
Вокруг города толпятся баки нефтехранилищ, на
высоких трубах пылают газовые факелы. Крупнейший
порт Скандинавии потребляет много нефти, продуктов
ее переработки. Интересен новый бетонный мост через
Гёта-Эльв, длинный, чуть ли не в версту, какой-то воз-
душный весь, даже хрупкий с виду. Под высоченными
пролетами могуг проходить океанские суда с одинна-
дцатиметровой осадкой. И еще одна новинка в Гётебор-
ге — городская библиотека, о которой надо хотя бы ко-
ротко рассказать, потому что на всю Швецию, а может
быть, и на весь свет она единственная в своем роде.
Шесть высоких и очень светлых этажей. В просторном
помещении каждого эгажа собраны книги по отраслям
25*
387
знаний. Есть, конечно, поэтажные каталоги и целый биб-
лиографический отдел, по полки доступны каждому чи-
тателю, копайся в книгах хоть весь день. Тут же на
этажах столики и кресла — читай, конспектируй, дик-
туй на портативный магнитофон. Это очень удобно, что
вся библиотека превращена в читальный зал, но меня
покорило другое; гётеборгская библиотека — своеобраз-
ный культурный и просветительный центр, ведущий си-
лами штатных сотрудников и общественности огромную
работу с читателями. Есть небольшой кинозал, рабо-
тают лектории, постоянно действуют группы, обслу-
живающие инвалидов, незрячих, есть обширная фоноте-
ка — ты можешь заказать пластинку, удалиться в спе-
циальную комнату, надеть наушники и, не мешая сосе-
дям, послушать Грига, Шопена, Сибелиуса, Чайковско-
го, любимых певцов и поэтов. В зале периодики можно
прочитать самые популярные издания мира, в том числе
советские газеты и журналы. Библиотека с помощью
современной связи может моментально получить справ-
ку из любого книгохранилища страны. Благодать!
Основное в рисунке города — порт. На двенадцать
километров по обеим сторонам Гёта-Эльв тянутся при-
чалы и пакгаузы, над которыми возвышаются ажурные
стрелы портовых кранов, доки и верфи.
Сильное впечатление произвели на меня предприя-
тия «Гётаверкен». Большой морской корабль даже изда-
лека, на воде, поражает своими размерами и красотой,
а тут он иа суше, рядом с тобою, обнаженный до само-
го днища, — вздымается немыслимой горой организо-
ванного металла, завораживает плавностью линий, сим-
метричностью корпуса, его стройностью и стремитель-
ной мощью. Стоишь под килем или кормой строящегося
гиганта, смотришь на уходящие в голубую высь плав-
ные и четкие контуры судового корпуса и поневоле
спрашиваешь себя — полно, да люди ли это сделали?
Кораблестроители создают самые большие на земле
движущиеся устройства, и я с удивлением и почтением
рассматривал детали этих устройств. Вот посреди цеха
лежит новый, изготовленный из специальной стали ко-
рабельный винт в пятьдесят тонн весом и стоимостью
в полмиллиона крон. Он дорог работой, затраченной па
него, каждая лопасть точно профилирована по сложным
пространственным кривым в соответствии с законами и
388
формулами гидродинамики и механики, до блеска отпо-
лирована и взята в предохранительную оплетку. Вот
листы, вышедшие из-под дробеструйных установок. По-
ступают они сюда ржавые, невидные, а выходят ослепи-
тельно серебристыми, словно покрытыми миллионами
мерцающих на свету росных капелек. Толщина листа
три с половиной сантиметра, вес десять тонн. Мощные
электромагниты подхватывают их и направляют на
гибочные прессы. Вот гигантские токарные, строгальные
и фрезерные агрегаты, на которых можно обрабатывать
детали с габаритами пятнадцать на четыре метра. А вот
циклопические ворота сборного цеха. Эта зашториваю-
щаяся и уплотнительная система состоит из множества
подъемных, выдвижных и складывающихся дверей и за-
крывает просвет в тысячу квадратных метров. Весит
система пятьсот тонн и приводится в действие двумя
десятками электродвигателей. Но зачем для такой про-
стой, казалось бы, цели нужно столь дорогое и сложное
устройство?..
«Гётаверкен» уже более ста двадцати пяти лет строи г
корабли для шведского и не только шведского флота.
Специалисты предприятия с гордостью рассказывают,
что еще до революции верфь получила особый заказ
России на океанский танкер и с честью выполнила его,
впервые установив на специализированном судне значи-
тельной по тем временам грузоподъемности дизельный
двигатель. Сейчас концерн «Гётаверкен», имеющий го-
довой оборот в миллиард крон, держит три верфи. Мне
удалось побывать на двух из них, и обе показались на-
столько интересными, что я хотя бы коротко расскажу
о каждой, чтобы на этих примерах лишний раз
удостоверить, какой шведы мастеровой и башковитый
народ.
Верфь — это такие просторные цеха, что в них могут
разгоняться ветры, это громады движущегося и непо-
движного металла, это синие, режущие глаз сполохи
электросварки повсюду, гулкая дробь пневматических
молотков, стойкий запах красителей и масел. Собствен-
но, в самом Гетеборге стоит старая верфь концерна —
«Гётеборгсварвет». Она специализируется на ремонте
кораблей, изготовлении дизельных двигателей, паровых
котлов и прочих судовых устройств, а также принимает
заказы на современные гигантские котлы для варки
целлюлозы. Вековой опыт гётеборгских корабелов, их
чуткость к технической новизне создали здешним ннже-
389
„ерам и рабочим добрую репутацию по всему свету.
Они берут скоростью, качеством работ, скрупулезной
точностью в исполнении договоров, и немало судовла-
дельцев даже других континентов считают выгодным
перегонять сюда и подновлять здесь свои корабли. Не-
сколько лет назад на реке Миссисипи сильно пострадал
от пожара танкер «Бохема», он был на буксире прове-
ден через Атлантический океан на гётеборгскую верфь
и быстро восстановлен. Ежегодно в трех плавучих до-
ках верфи окрашиваются в надводной части примерно
полтораста судов дедвейтом до пятидесяти тысяч тони.
Интересно, что почти треть своей ремонтной программы
верфь выполняет на судах Советского Союза и Герман-
ской Демократической Республики.
«Гётеборгсварвет» оперативно приспосабливается к
новым потребностям морского судоходства. Верфь на-
училась великолепно перестраивать грузовые корабли
для новых специальных грузов — удобрений, химика-
тов, сжиженного газа, значительно увеличивать грузо-
подъемность судов. Недавно был выполнен большой,
интересный заказ — перестроены для насыпных грузов
шесть больших кораблей, причем корпуса их резали на-
двое и вваривали новую середину, что на три тысячи
тонн увеличивало грузоподъемность. Тщательная подго-
товка к этой массовой пластической операции, предва-
рительное продумывание мельчайших деталей позволи-
ли провести ее в очень сжатые сроки — каждое судно
находилось в доке всего девятнадцать дней. В итоге флот
заказчика как бы получил новое, седьмое судно, способ-
ное перевозить восемнадцать тысяч тонн сыпучего то-
вара...
Гёта-Эльв давно уже сдерживала развитие верфи.
Размеры морских кораблей год от года росли, и река
не могла пропускать в доки суда большой грузоподъем-
ности. И вот я на новой верфи в Лрендале, что недав-
но построена за городом, на скалистом берегу пролива
Каттегат. Это в высшей степени современное предприя-
тие, спроектированное замечательным шведским инже-
нером Нильсом Свенссоном, строит огромные морскн '
корабли по совершенно новой технологии. Схема ее на
первый взгляд чрезвычайно проста, но в ней заложено
несколько свежих технических идей. Во-первых, реали-
зована идея громадного судостроительного конвейера.
Во-вторых, листы обшивки и профильный металл обра-
батываются на различных стадиях при одинаковой тем-
390
пературе — это обеспечивает особую точность при рез-
ке и раскрое исходного материала, при сборке его и
сварке. В-третьих, секции корпуса собираются из ли-
стов, которые остаются совершенно чистыми на протя-
жении всего процесса — от дробеструйных аппаратов
в начале его до краскопультов в конце. Исключен так-
же механический захват листа на всем его многокило-
метровом пути — эту работу делают электромагниты.
И наконец, самое главное — корабли строятся в закры-
тых помещениях, что открывает исключительные воз-
можности для повышения качества и производительно-
сти труда, улучшения его условий.
Нет, конечно, не весь корабль строится под крышей.
Трудно себе представить крытый док, в котором бы со-
бирался гигант в двести пятьдесят тысяч тонн водоиз-
мещением. Сначала строится кормовая секция. Закон-
чив на ней основной цикл работ, кораблестроители вы-
талкивают ее мощными гидравлическими домкратами
наружу и приступают к монтажу второй секции, посте-
пенно начиняя оборудованием первую. А те сложные
ворота, о которых я уже упоминал, надежно обжимая
корпус, изолируют цех от ветров и морозов. Судно бы-
стро растет в длину, и перед затоплением дока оно
оказывается под открытым небом в законченном виде.
Приходят в движение все двадцать привратных двигате-
лей: двери, уплотнительные прокладки, шторы и заслон-
ки закрываются, а в цехе мостовые краны уже опус-
кают на стапели первую секцию кормового днища для
нового судна.
Телевизионные и электронные контрольные посты
проверяют и автоматически регулируют положение и
продвижение каждой детали будущего корабля. Цифро-
вой шифр, который получает в самом начале конвейера
ржаво-коричневый лист, определяет всю его будущ-
ность — дробеструйная установка автоматически регу-
лируется на толщину и площадь листа, далее маркиров-
ка скажет людям и станкам, каким он подвергнется
трансформациям, каким путем пойдет к сборке, где и
когда займет свое место в сложной стальной конструк-
ции. Из центрального пульта управления производствен-
ным процессом, где горит множество лампочек и ци-
ферблатов, можно в секунду узнать все о верфи и каж-
дом ее уголке, к услугам операторов и руководителей
телевизоры, телефоны, радио.
Да, конечно, наше время и «скоростное», и «косми-
391
ческое», и «атомное», но ходил я по «Арендальсварвет»
и думал о том, что в основе всех научно-технических
новшеств лежит все же современная технология в ее
постоянной динамике. Отстанешь в ней — отстанешь и в
скорости, и в космических исследованиях, и в атомной
технике...
Следовало бы добавить, однако, что модернизация
кораблестроительного дела, осуществленная в Арендале,
была предпринята, конечно, не ради погони за «косми-
ческим веком», а ради матушки прибыли. Владельцы
верфи постарались, особенно в первые годы, выжать
максимум из нового оборудования и новой технологии.
Несли бы только из них! Каждый день рабочие тратили
на поездку сюда и обратно много времени, а зарплата
оставалась такой же, как на старой верфи. В Арендале
она не изменилась даже тогда, когда в ремонтных доках
Гётеборга ее вынуждены были поднять. И поневоле за-
думается арендальский электросварщик, слесарь-сбор-
щик, маляр или водитель листовоза, в чью тарелку по-
шел приварок от повышения темпа и производительности
его труда...
Гётеборгские прохожие выглядят по-иному, чем в
Стокгольме. Ну, дети и старики везде примерно одина-
ковы, а молодежь разнится, да еще как! Вот ведь сов-
сем, кажется, недавно основное разнообразие в расхожее
мужское одеяние вносил галстук. И, помнится, каким
ретроградством показалось мне требование устроителен
Каннского кинофестиваля всем являться с бабочкой на
шее не только на приемы, пресс-конференции, но даже
на просмотры. Должен сознаться, что мода всегда как-то
проходила мимо меня и я ей сроду не следовал — сна-
чала носил обноски, в войну и сразу после войны было
не до нее, потом стало некогда, а сейчас безразлично и
за шустрой молодежью уже не угонишься.
Может, именно поэтому я равнодушно смотрел на
юных стокгольмцев, хоть чем-то желающих во что бы то
ни стало выделиться из пестрой толпы. Вместо галстуков
можно увидеть не только яркие платки с пышными бан-
тами или, скажем, тяжелые медальоны, какие-то стату-
этки, кресты и черепа на цепях, но и... кружева. На ру-
башках — лозунги, портреты обожаемых личностей,
пляжные виды и еще черт-те что. На одной из площадей
Стокгольма увидел я однажды бородатого продавца ка-
ких-то газеток, на котором не было ничего совершенно,
кроме грубого мешка на узластой веревке. Или вот идет
392
по центру города босоногая группа парней и девчат.
Модно? Допускаю, но определенно можно сказать, что
это и неудобно, и некрасиво, и негигиенично, и небезо-
пасно — жжет горячий асфальт, мелькают черные ступ-
ни, топающие по плевкам и окуркам, а в спешке, на пе-
реходах, и без пальцев запросто останешься.
Видел я в Стокгольме и другие странные проявле-
ния «настроений современной молодежи», слушал заум-
ные объяснения этих отклонений от общепринятых норм,
национальных традиций и обыкновенных человеческих
правил (это-де нацелено против «буржуазной морали»,
«унификации жизни», выражает «бессилие человека в
мире» и т. п.), и все время напрашивался простой вывод,
подытоживающий общее впечатление от выступлений
гориллообразных трясунов и крикунов на концертах, на-
зойливой рекламы предельного бесстыдства и всей со-
путствующей скандальной ерунды: ваньку валяют. Прав-
да, не покидало ощущение, что существует невидимый
некто, держащий под неусыпным контролем состояние и
настроение молодых людей, не скупящийся на большие
расходы по аренде огромных помещений и на громозд-
кую механизацию музыки, спекулирующий на моде и
неопытности юных, на эротике, политике, экзотике, на
всем, что можно вообразить, — лишь бы расходились
миллионы пластинок и открыток, посещались сексуаль-
ные фильмы и отвратительные «живые картинки», и
лишь бы молодежь валяла ваньку. Только вот конца
этому направленному безумию не видно. Ну, вот амери-
канские студенты начали толпами сигать по улицам на-
гишом, а дальше-то что?
Вообще-то человек может одеваться или, скажем,
танцевать как ему заблагорассудится, но, подобно всяко-
му человеческому деянию, мода, мне кажется, должна
все же руководствоваться чувством меры и здравым
смыслом. Борода, например, даже самая импозант-
ная,— очень непрактичное украшение для парня, рабо-
тающего в забое или, скажем, на паровозе, а пышная
шевелюра вообще опасна для станочника, например,
или монтажника. Знаменитый наш полевод Терентий
Семенович Мальцев, приглашенный однажды на писа-
тельское собрание, долго слушал, как мы рассуждали о
добыче руды, выплавке металла и выращивании хлеба,
о рабочих и крестьянских проблемах, а потом вышел на
трибуну и заговорил о нравах и модах. Юные бородатые
пареньки появились и в его далеком зауральском селе,
393
которое издавна славилось в округе кержацкой строго-
стью. И не какие-нибудь тебе там пришлые либо тран-
зитные туристы, часть которых воистину не что иное, как
современные бродяги, а местные, сельские ребята. И я
могу разделить недоумение Терентия Семеновича. Ко-
нечно, времена меняются, и вместо балалаек у этих пар-
нишек сейчас в руках транзисторы, хотя я считаю, что
на балалайке поиграть подчас куда тебе полезней, но
вот действительно — зачем им бороды? Терентий Семе-
нович попробовал урезонить их: «Ребята, вы славные
ребята! Это ведь не русское все, с Запада мода-то идет
на бороды и все прочее. Бросьте!» — «Ты, дед, не
прав, — отвечают. — А Чернышевский, ЛАенделеев, Ци-
олковский?» — «Ну, эти люди носили бороды от боль-
шого ума, — сказал им Терентий Семенович, — вы-то от
чего? Не понимаю...»
Впрочем, я тоже не понимаю и ие удивлюсь уже,
если вместо длинноволосых появятся на улицах бритые
наголо модники, а на смену узеньким, в обтяжку, брюч-
кам или непомерно расклешенным, с бахромой понизу
техасам придут забытые галифе с кожаными или, скорее,
синтетическими леями на коленках и сзади. Худо только,
что мода на ту или иную прическу, одежду, мебель, му-
зыку, стихи, словечки, манеры способна не только внеш-
не нивелировать людей, желающих с помощью всего
этого выделиться и прослыть современными, но и вы-
звать моду в восприятии жизни, исподволь освободить
их от необходимости самостоятельно чувствовать и ду-
мать...
И как приятно было видеть на улицах Гётеборга
юношей и девушек, которых словно совсем не касалась
зыбкая мода — ни в одежде, ни в стиле поведения.
Крепкие, подтянутые, стройные, с энергичной походкой,
они как бы говорят всем своим видом, что есть у них
дела поважней моды. Кто они — студенты, портовые ра-
бочие, клерки, спортсмены? Нет, не спортсмены —
слишком их много, чтобы быть всем профессиональными
спортсменами. Однако вполне возможно, что все они за-
нимаются спортом — плаваньем, теннисом, хоккеем и,
конечно, спортивной гимнастикой, которая именно в
Швеции полвека назад обрела современный вид, где бы-
ли изобретены «шведская стенка», «бум», «конь» и дру-
гие гимнастические снаряды.
В этой стране спортом занимаются миллионы с дет-
ства до старости. Думаю, что увлечение спортом объяс-
394
няет одни любопытный факт шведского быта. Мне могут
не поверить, но это правда истинная — за все мое пре-
бывание в Швеции, во всех больших и маленьких ее го-
родах, которые довелось посетить, я не увидел ни одной
полной женщины. Шведки строго следят за собой, сыз-
мальства приучаются к ежедневной гимнастике, ходьбе,
велосипеду, стараются не увлекаться мучным и слад-
ким, сторицей вознаграждая себя завидным здоровьем,
сложением, бодростью, продлением молодости и долго-
летием — среднестатистическая шведка живет дольше
всех других женщин мира: ни много ни мало, а 77,41 го-
да. Когда я рассказал обо всем этом одной моей мос-
ковской знакомой, она повела плечом и промолвила:
«Ну и что ж?..»
О шведском хоккее следовало бы сказать хотя два
слова, только попал я не в сезон. Много лет я «болею»
за шведов на чемпионатах мира по хоккею. Ну, совет-
ская сборная, естественно, должна побеждать, это уж
извините-подвиньтесь, однако шведские хоккеисты давно
и прочно завоевали мои симпатии, независимо от того,
проигрывают они или выигрывают на очередном чемпио-
нате и дружеских встречах. Мне нравится бойцовский
импровизационный стиль игры сборной команды Шве-
ции, упрямство, точнее, упорство, с каким шведы ведут
поединок, нравится, как они сдержанно радуются победе
и не распускают нюни при поражении, как не раз по-
спортивному благородно бились они даже тогда, когда
счет шайбы уже не мог повлиять на цвет призовых ме-
далей. Очень жаль, что я не увидел этих ледовых рыца-
рей в их доме, хотя бы на тренировке...
И все же одно «хоккейное» впечатление я вывез из
Гётеборга.
В тот жаркий день ветры пригнали с Северного моря
темные тучи, по завязку наполненные водой. Над по-
бережьем их рвало в клочья, теплый, парной дождь лил
непрерывно, в автобусе было душно. Гид, который толь-
ко что появился среди нас, предложил посмотреть город,
пообещав показать «самое новое место в Гётеборге, са-
мое интересное». Нельзя сказать, чтобы он нас очень
заинтриговал — по городу мы уже ездили, но делать
было все равно нечего, и пришлось согласиться. Гид был
-редних лет, по происхождению финн, русский знал сла-
бо, но говорил охотно и много, не делая никакого выбо-
395
ра из того, что мелькало перед глазами сквозь дожде-
вую завесу.
— На правой стороне монумент. Это Карл Девятый.
Он строил первый город, а его уничтожили норвеги...
Это большой торговый — как то? — сентр. Это почта,
где можно вести разговор со всем миром. Меня просили
спортивные люди Гётеборга, и я звонил в Москву Ана-
толию Фирсову. Он родился для хоккея. Анатоль был
дома, тренировки каждый день, и не может приехать на
открывание наш стадион...
Я включил диктофон.
— Это библиотека, тоже популярный место... А это
главный монумент Гётеборга — такой бог моря, Миллее
делал. В одной руке рыба, в другой дом рака... Есть еще
несколько девчонок, тоже Миллее делал. Это лаборато-
риум. Этот монумент на площади — мужчина, забыл
фамилию. Кругом растет — как то? — картофель Он
первый привез в Швецию картофель... А этот мону-
мент— симболь мирной работы — как то? — хозяйского
сельства, торговодства... Это кино. Там показывали шай-
бы Анатолия Фирсова. Не клюшка — пушка!
Экскурсионная поездка становилась интересной.
А гид с упоением продолжал:
— Это дома. Колонны железные, их надо красить
каждый год... Этот монумент — большой, большой поэт,
фамилию не знаю... Это старый каналь. Тут другие ка-
нальи... Это порт начинается. Вот большой пароход, он
ломает лед, стоит иа ремонте, называется «Москва»,
русский... Я в Москве не был, но видел много передач...
В русской команде передача — как то? — шайба при-
липает. Тройка Фирсова может все. Русская команда —
это мобиль и динамо.
II вот автобус подъехал к громадному железобетон-
ному сооружению — новому крытому стадиону «Скан-
динавия».
— Это — главный! — торжественно сказал гид, при-
глашая нас к выходу из автобуса.
Накрывшись от дождя газетами, мы побежали к ста-
диону. Гид скакал впереди без плаща и шляпы, весь
вымок. Широкие двери, коридор — и вот освежающая
прохлада, гулкий простор большого помещения, сухие
удары клюшек, звонкие азартные крики юных хоккеис-
тов, гоняющих по льду шайбу.
— То он, — гордо сказал гид, показывая глазами на
поле. — Смотрите...
396
— Что? — не понял я. — Кто?
— Номер одиннадцать.
— Так что? — поинтересовался я, наблюдая, как на
пятачке бешено крутится с клюшкой в руке парнишка
лет пятнадцати.
— Сын, — сказал гид.
Вся правобережная часть города занята промышлен-
ными предприятиями, в том числе заводами «Вольво»,
главного автомобильного концерна Швеции с годовым
оборотом в шесть миллиардов крон. За прошлый год он
выпустил больше двухсот тысяч легковых автомашин,
пятнадцать тысяч грузовиков и полторы тысячи автобу-
сов, отправив иа экспорт семьдесят процентов продук-
ции. На автозаводах я бывал, и сейчас меня интересовал
лишь один вопрос: как специалисты «Вольво» собирают-
ся бороться с выхлопными газами, потому что проблема
«автомобиль и город» осложняется во всем мире, угро-
жающе назревает. Каждый усредненный автомобиль вы-
брасывает за год около семи центнеров окиси углерода,
центнер углеводородов, тридцать пять килограммов оки-
си азота — почти тонну летучей отравы, а по дорогам
планеты движется сейчас более двухсот пятидесяти мил-
лионов автомашин, замещая, вытесняя своими выхлоп-
ными газами огромные объемы кислорода в самом ниж-
нем, нужном для дыхания людей слое атмосферы.
А Швеция, кстати, по автомобилизации обогнала все
страны Западной Европы — автомашина здесь прихо-
дится в среднем на 3,1 человека...
Нет, «Вольво» не собирается переходить на электро-
мобили, даже опытов в этом направлении не ведет.
Но работы по снижению токсичности выхлопных газов
начаты. Специалисты концерна предлагают устройства,
снижающие отравляющую силу продуктов сгорания бен-
зина, ввести в конструкцию серийных машин, чтобы не
оказаться вдруг неконкурентоспособными на мировом
рынке. Подробностей пока нет, однако из общих объяс-
нений можно понять, что по пути из бака к двигателю
в бензин будут впрыскиваться специальные присадки,
а по пути газов от двигателя к выхлопу их станут обез-
вреживать особые катализаторы. Дело хорошее, пожи-
вем — увидим...
Конвейер «Вольво» отнюдь не самый современный:
в нескольких местах я видел «каталей»—рабочих, вруч-
?97
ную перемещающих на подвесных рельсах корпуса ма-
шин с одной поточной линии на другую. А работа здесь
и без того тяжелая — лязг и грохот, изнурительно вы-
сокий темп, вибрация, пыль, запахи синтетических кра-
сителей. Это тоже, между прочим, окружающая среда,
и популярное выражение «защита окружающей среды»
к данному случаю неприменимо, звучит двусмысленно:
правильней было бы говорить, конечно, об улучшении
среды, условий труда на рабочем месте. Шведы, поняв,
что к чему, паллиативно приспособились к этой среде —
попросту не идут работать на конвейеры «Вольво». Бо-
лее почовины рабочих завода — наемные финны, италь-
янцы, югославы, турки. Соглашаясь трудиться в такой
среде, иностранные рабочие постоянно ощущают здесь
свою общественную второсортность. Кроме того, возвра-
щаясь по истечении контракта на родину, они оставляют
в шведских фондах вычеты — налоги, страховки, боль-
ничные и иные взносы, составляющие до половины номи-
нальной зарплаты.
Представители администрации завода, можно ска-
зать, с гордостью сообщают, что последняя забастовка
была у них пять лет назад, но я услышал тут одно инте-
ресное выражение: на «Вольво», дескать, дисциплина
жестче, чем в финской армии. О дисциплине на заводе
или в какой-нибудь армии ничего не могу сказать, одна-
ко думаю, такого рода сравнение на пустом месте не
возникает. Так что чужеземные рабочие вдвойне и
втройне выгодны: они бесправны, неорганизованны и
приехачи сюда получать то, что дадут за их труд, а не
бастовать.
II еще одно наблюдение, связанное с «Вольво». Про-
ехав па тележке вдоль всею конвейера, увидев сотни
сосредоточенных, неулыбчивых молодых лиц, я сказал
работнику отдела кадров завода господину Ульссону:
— Ни одного пожилого человека я почему-то не
встретил.
— Да, у нас предприятие молодежное. Вы не най-
дете на конвейере даже человека средних лет.
— А возраст большинства3
— Двадцать пять, двадцать семь. В принципе не
старите тридцати.
— В принципе? Почему3
— Тяжело.
Осматривал я потом барьерные пспытатетьные стен-
ды, на которых с помощью катапульты имитируется
398
удар легковушки о препятствие, климатические камеры,
в которых для машины создается тропическая жара и
арктический холод, экспериментальную «-безопасную»
машину с телекамерой на багажнике и мгновенно наду-
вающимися сиденьями, ознакомился с огромным новым
техническо-рекламным центром, который обошелся в
двести двадцать миллионов крон, а сам все время ду-
мал о конвейере и так называемой рабочей среде. Ведь
охрана природы и защита среды — не ради среды или
природы, а ради людей, и, по сути, говоря об охране и
защите чего бы то ни было, мы должны иметь в виду
охрану и защиту человека. Господин Ульссон рассказал,
что рабочие конвейера недовольны условиями труда,
жалуются на однообразие операций, иа заболевания
нервной системы. Сейчас завод проводит производствен-
ный опыт: на конвейере организуются бригады, члены
которых будут постоянно переходить с одной операции
иа другую и собирать целые узлы, меняя характер, ритм
движений. В южном шведском городе Кальмаре, где
скопились значительные трудовые резервы, вступило в
строй предприятие «Вольво», и работа организована там
по новому принципу. В чем его новизна? Шведские авто-
мобилестроители первыми в мире попробовали вообще
отказаться от конвейера в теперешнем его виде. Не ста-
ло неостановимой изнуряющей поточной линии — ее за-
менили самодвижущиеся платформы, на каждой из кото-
рых большая бригада собирает определенные узлы фе-
шенебельных лимузинов. Завод функционирует с по-
мощью самых современных систем организации и управ-
ления производством, счетных .машин, безошибочных
электронных постов наблюдения и контроля. Что ж, в
добрый час, только на примере «Арендальсварвет» вид-
но, что никакая техническая сверхновпзна, никакие
внешние формы улучшения производственных условий
не могут застраховать рабочего от новых и новых спо-
собов изымания у него заработанных им денег. И еще
думаю: если мы включаем в понятие «окружающая сре-
да» среду рабочего места, то, наверное, должны входить
в нее какой-то частью и условия среды социальной...
По пути в Кируиу пересекли Северный полярный
круг. Для здешних пассажиров это столь привычно, что
стюардесса не захотела, видно, говорить банальностей
и промолчала.
ЗэЭ
Так вот ок, «сейф Швеции», ее главное железорудное
месторождение, сырьевая основа знаменитой шведской
стали, из которой многие десятилетия делаются бритвен-
ные лезвия отменного качества, прекрасный металлоре-
жущий инструмент, сепараторы и шарикоподшипники.
Во многих странах Европы шведский металл издавна
шел на паровозы и пароходы, на тракторы, станки и —
не хотелось бы вспоминать, да само вспоминается — на
снаряды и танки. Мы помним, кстати, что в конце войны
Шведский комитет помощи ленинградским детям пере-
дал нам медикаменты и препараты, потом па шведские
средства было приобретено для наших госпиталей и по-
ликлиник хирургическое оборудование, мы помним, что
шведский Красный Крест тогда одел, обул и прокормил
шестьдесят тысяч наших военнопленных по пути из Нор-
вегии на Родину. Но невозможно забыть и другое: каж-
дый третий советский воин, павший в битве с гитлеров-
скими ордами, был сражен снарядом, пулей, бомбой или
миной, сделанными из нейтрального шведского металла...
Вспомнилось попутно и совсем уж теперь далекое.
Швеция придерживалась нейтралитета и сю лет назад,
но любопытно, что в те времена один из ее граждан,
должно быть, основательнее, чем любой другой человек
на земле, придал тогдашним войнам вполне современный
вид. Этот шведский инженер и ученый смолоду интересо-
вался бурными химическими реакциями, взрывчатыми
веществами, в частности и особенно — техническим при-
менением свойств нитроглицерина. Смешав его с кизель-
гутом, он первым в мире получил динамит и еще в
1867 году взял на него патент. Конечно, шведская
взрывчатка применялась при скальных и дорожных ра-
ботах, однако и военные всех стран не обошли своим
вниманием столь интересную находку. С невероятной
быстротой в разных странах Европы начали возникать
заводы, производящие взрывчатые вещества на нитро-
глицериновой основе. Значительная часть их принадле-
жала шведскому изобретателю, ставшему предприимчи-
вым дельцом. И число фабрик смерти росло по мере
появления новинок — капсюлей нз гремучей ртути, студ-
необразного динамита, баллистита, то есть нитроглице-
ринового пороха.
Швед этот был, несомненно, одаренным человеком.
В Петербурге, где он еще молодым работал в лучших
химических лабораториях, свободно говорил по-русски,
в Лондоне по-английски, в Париже по-французски, нем-
400
цы, разговаривая с ним, ошибочно принимали его за
соотечественника. За свои заслуги в химической науке
он был избран членом Шведской академии наук и Лон-
донского Королевского общества. Основав предприятия
практически во всех развитых для тех времен странах,
сделался одним из самых богатых европейских капита-
листов. Он владел почти сотней заводов и фабрик, об-
ширными поместьями в Швеции, Франции, Англии, Ита-
лии, Швейцарии, ворохами цепных бумаг, хранящихся в
крупнейших банках Европы. А когда в конце прошлого
века он умер, то шведское общество, весь, можно ска-
зать, просвещенный мир, а особенно родственники усоп-
шего, были потрясены завещанием, вызвавшим вскоре
целую бурю внутри страны и немалые волнения за ее
пределами. И если назвать имя этого человека, то при-
дется нескотько продолжить разговор о нем и его не-
обыкновенном завещании.
Нобель... По какой-то неизвестной мне причине мы
неправильно его именуем, верное ударение для этой
шведской фамилии — Нобель. Так вот, «Завещание» Но-
беля было настолько необычным, что я счел нужным
привести почти полностью его здесь, чтобы познакомить
читателя моих шведских записок с интереснейшим доку-
ментом, составленным одним из самых знаменитых шве-
дов.
«Я, нижеподписавшийся Альфред Бернхард Нобель,
после зрелого размышления настоящим заявляю: ...все
мое оставшееся имущество должно быть вложено моим
душеприказчиком в надежные бумаги и будет состав-
лять фонд, проценты с которого будут ежегодно распре-
деляться в виде премий тем, кто в течение предшествую-
щего года принес наибольшую пользу человечеству...
Проценты должны быть поделены на пять частей, ко-
торые распределятся следующим образом: одна часть
тому, кто сделает наиболее важное открытие или изоб-
ретение в области физики; одна — тому, кто сделает
наиболее важное открытие или усовершенствование в
области химии; одна— тому, кто сделает важное откры-
тие в области физиологии или медицины; одна — тому,
кто в области литературы создаст наиболее выдающую-
ся работу идеалистической тенденции; и одна — тому,
кто внесет наибольший вклад в дело, способствующее
уничтожению или сокращению существующих армий,
поддержке или поощрению мирных конгрессов. Премии
по физике и химии пусть присуждаются Шведской ака-
26 В. Чивилихин
401
демией наук; за физиологические или медицинские рабо
ты — Каролинским институтом в Стокгольме; за литера-
турные работы — Стокгольмской академией; премии для
борющихся за мир — Комитетом из пяти человек, выби-
раемых норвежским стортингом.
Мое особое желание, чтобы при присуждении премий
не принималась во внимание национальность кандида-
тов, какова бы она ни была, и чтобы премию получал
наиболее достойный, будь он скандинав или нет».
Множество разнообразных и почти непреодолимых
препятствий тотчас воздвиглось на пути реализации
идеи покойного. Поднялась шумная газетная кампания,
начались судебные проволочки, в действие были приве-
дены влиятельные политические организации и лица, тем
более что с формально-юридической точки зрения «За-
вещание» Нобеля оказалось слишком уязвимым. Разда-
вались голоса о нарушении законов родной страны и
«священных» традиций буржуазного общества челове-
ком, не имеющим никакого права лишать наследства
своих близких. Левые газеты писачи, что богатства, на-
житые трудом рабочих, должны быть им возвращены,
правые, упрекая Нобеля в «непатриотическом» поступ-
ке, считали, что деньги шведского гражданина надобно
вложить в поощрение и развитие отечественной науки.
Иные склонны были полагать, что автор «Завещания»
изъявил свою посмертную волю под гнетом глубокой
нравственной вины перед человечеством, злые силы кото-
рого он снабдил варварским оружием. Часть шведоз
особенно возмущалась тем, с их точки зрения, странным,
пунктом «Завещания», в котором право .присуждать пре-
мию борцам за мир предоставлялось выборным норвеж-
ского парламента, и здесь таился особый политический
нюанс — отношения между Швецией и Норвегией в те
годы оставляли желать много лучшего. В дополнение ко
всему и шведский король принял точку зрения тех, кто
боролся за признание «Завещания» Альфреда Нобеля
недействительным.
Инженеру Рагнару Сульману, которого Нобель на-
значил своим душеприказчиком, пришлось выдержат ь
поистине героическую борьбу, чтоб исполнить все заветы
своего покойного друга. Наконец шведское правитель-
ство сочло намерения завещателя «благородными» и со-
гласилось оказать осторожное содействие душеприказчи-
ку и уже многочисленным его сторонникам, однако еше
несколько лет длились судебные разбирательства, де-
402
баты на разнообразных конференциях, шла острая поле-
мика в прессе. И вот дело приблизилось к концу. Род-
ственники, удовлетворившись одиогодовым доходом с
наследства, отказались от дальнейших притязаний на
Главный фонд Нобелевских премий, ежегодные процен-
ты от которого с 1901 года идут по назначению заве-
щателя. По назначению?
Заканчивая рассказ об этом эпизоде шведской обще-
ственной жизни, случившемся на рубеже XIX—XX веков,
нельзя не добавить, что Нобелевские премии, обладая
большим авторитетом в современном научном мире, в
силу многих причин не обрели пока равного значения
дпя литературно-общественной жизни народов — на со-
вести стокгольмских академиков словесности и предста-
вителей норвежского стортинга остается немало присуж-
дений весьма спорной справедливости. Одним из первых
премию мира получил, например, американский прези-
дент Т. Рузвельт, главный вдохновитель и организатор
политики «большой дубинки», которою Америка тех лет
взялась рьяно размахивать на Филиппинах, в Венесуэле,
па Кубе, в зоне Панамского канала. Много позже эгу
премию присудили американскому генералу Д. Маршал-
лу, человеку, заложившему основы возрождения запад-
ногерманского милитаризма и чья далеко ие мирная дея-
тельность еще свежа в нашей памяти. Литературной
Нобелевской премии не были в свое время удостоены
многие замечательные художники, внесшие неповтори-
мый вклад в духовную копилку человечества и его бес-
ценный нравственный потенциал. Назову хотя бы Льва
Толстого, Генриха Ибсена, Антона Чехова, Максима
Горького, Сергея Есенина, Джека Лондона, Владимира
Маяковского, Мартина Андерсена-Нексе. Зато сразу же
после второй мировой войны ее получил французский
писатель А. Жид, незадолго до этого сотрудничавший с
гитлеровцами...
Не стоит, пожалуй, уходить еще дальше от основной
темы, вернемся на шведские рудники.
Кируна лежит в распадке меж двух пологих гор —
Кирунавара (Куропатка-гора) и Луоссавара (Лосось-го-
ра), взрытых рудными разработками с поверхности.
Сейчас руду берут глубоко под землей, и берут нема-
ло — больше двадцати миллионов тонн в год. Правда,
когда я вернулся домой, то по-иному посмотрел на про-
2 г
403
изводственную мощь Кируны, прочитав в газете, как ря-
довой украинский рудник отвалил единовременным
взрывом миллион тонн железняка и этой руды ему хва-
тило только на месяц работы...
И все же Кирунский рудник внушителен. Под землей
там триста километров туннелей, его руда оказывает
немалое влияние на промышленную жизнь Европы. Зна-
чительная ее часть идет на экспорт через Лулео и глав-
ным образом через норвежский порт Нарвик, куда про-
ложена по северу железная дорога. Шведскую руду с
высоким содержанием железа и незначительной приме-
сью фосфора охотно покупают Англия, ФРГ, Люксем-
бург, Бельгия, Франция, Чехословакия, Польша, другие
страны. Рудного тела, которое сейчас со всех сторон
подрывается взрывчаткой, хватит при теперешних разме-
рах добычи лет на сто. Все тут — рудники, обогатитель-
ные фабрики, производство окатышей, транспорт — при-
надлежит акционерному обществу ЛКАБ, девяносто пять
процентов акций которого держит государство.
Население в Кируне — всего двадцать пять тысяч че-
ловек. Городок благоустроен. Дома крепкие, в основном
одноэтажные, и стоят свободно, перемежаемые зеленью.
Березки по-северному низки. Огромное светлое небо над
городом и покатыми горами опахивает местность осве-
жающими ветрами. Меня приятно поразило, что вдоль
по улицам Кируны, под березками, растут «огоньки» —
чудесный дикий цветок купальница, распространившийся
по умеренным широтам Евразии и, оказывается, проник-
ший каким-то своим подвидом сюда, за Полярный круг.
Эти маленькие модели солнышка здесь не так жарко
цветут, как, скажем, на Алтае, но тоже хороши! Никто
их тут не рвет — значит, любят кирунцы свой город та-
ким, невытопганным, и это прекрасно. Вокруг любого
большого города в так называемых зонах отдыха этих
самых умеренных широт все чаше попадается подорож-
ник, конский щавель да собачья колючка, и уже почти
не сыщешь цветущего «огонька», ромашки и даже люти-
ка. Жаль: скромную, ненавязчивую земную красоту лес-
ного или лугового цветка не заменит яркая, подчас из-
лишне роскошная и приторная красота садовых цветов...
Ночь в Кируне. Только это не была ночь в нашем
понимании. Яркое солнце медленно опускалось за желез-
ную гору, освещая замершие улицы. После ужина мы
404
решили подняться на гору, чтобы посмотреть полночное
солнце. «Мы» — это я и Григол Абашидзе, который был
тут в составе делегации наших партаментариев. Все ус-
тали, но поэт есть поэт. Абашидзе заявил, что он боль-
ше никогда в жизни, наверно, не увидит солнца в пол-
ночь, что пойдет в гору пешком и один. Я вызвался с
ним.
С Григолом Григорьевичем хорошо — это приятный,
остроумный человек. Увидев, как по безлюдной, зали-
той солнцем кирунской улице бредет, шатаясь, прохо-
жий, заметил: «Смотри, ночной гуляка!» А на «Альфа-
Лаваль» он, помню, постоял подле компактного, величи-
ною с письменный стол сепаратора, перерабатывающего
в сливки за час двадцать пять тысяч литров молока, и
раздумчиво, мечтательно сказал: «Знаешь, такую бы
машинку нам в литературу...»
Пошли. В гору, однако, не пришлось топать. Секре-
тарь шведского риксдага господин Рагнар Дромберг, со-
провождавший делегацию, послал нам вслед ночной по-
лицейский патруль на колесах, и вскоре мы оказались
на вершине Кирунавары. Солнце сияло над горами, чуть
притуманенное дымкой, но все же теплое. Грнгол Аба-
шидзе поглядывал на него, на часы и на меня, будто го-
ворил: все верно, слушай, полночь и солнпе!..
А назавтра мы увидели вечную тьму — просторным
туннелем спустились на автобусе к рудным разработкам.
Правда, это не был производственный участок, а показа-
тельный, для посетителей, но все равно тяжкое это рудо-
копское дело! Грохот бурильных машин, погрузчиков,
рудовозных автомобилей в ограниченном пространстве
очень силен, а защитный шлем и вата в ушах, кажется,
еще больше тебя глушат. Сверла перфораторов охлаж-
даются водяными струями, кое-где влага просачивается
из породы. Сильно пахнет дымом: годовой расход взрыв-
чатки на руднике — десять миллионов килограммов, да
дизельные двигатели машин отработанных газов под-
дают. Из-за сырого и чадного сквозняка хочется скорей
наверх.
Горняки работают тут по восемь часов, в три сме-
ны. Работа есть работа, ее надо делать, однако восемь
часов по нашим-то меркам многовато. И лечебного пи-
тания нет, дополнительных дней к отпуску тоже, и ника-
ких тебе надбавок за вредность, ни «северных», ни «про-
грессивок». «Все это входит в основную зарплату ра-
бочего», — сказали нам представители администрации.
405
А «звонок», срок выхода на пенсию кирунского горня-
ка, — шестьдесят три — шестьдесят семь лет. У нас все
ж таки рудокопам полегче...
— Наши рабочие проводят свои отпуска на Канар-
ских островах, — внушительно пояснил представитель
администрации, когда я поинтересовался подробностями
условий труда и отдыха горняков Кируны.
— Сколько человек за прошлый год там отдохнуло?
— Мы такого учета не ведем.
И вот поднялись наверх, приехали в городскую рату-
шу с модерновой колокольней, на которой два десятка
колоколов вызванивают какие-то мелодии и бухает по-
луторатонный «Кирун». Вот уже обедаем в городском
ресторане «Железо», а я все думаю о среде, в которой
работает кирунский горняк. Нет, недаром этот район на-
зывают в Швеции «красным севером», недаром здесь на
выборах за коммунистов голосует примерно в пять раз
больше избирателен, чем в Стокгольме. Нет, нельзя
упрощать это фундаментальное понятие — окружающая
среда! Конечно, можно считать деревца, перебирать цве-
точки, умиляться зверушкам, это тоже будет окружаю-
щей средой, да только с недоверием, чтобы не сказать
больше, я стал относиться в последнее время к себе н
другим, сужающим, подменяющим односторонностью ве-
ликую проблему «человек и среда», в которой клокочет
действительные человеческие страсти, разыгрываются
страшные людские драмы...
К сожалению, мне не пришлось побывать в рабочих
забоях и на обогатительных фабриках, но вот подлин-
ные, с магнитофона, голоса горняков Кируны трех раз-
ных профессий.
Первый рабочий. «Пятнадцать лег я работал по
укладке рельсов, работа неплохая, но в последние годы
мне было трудно. Каждую шпалу нужно врыть, грунт
твердый, клинья забивать трудно, звенья рельсов прихо-
дится тащить на себе, в штреках узко, рельсы надо сра-
щивать, а потом, после отладки, их снова приходится
соединять и ставить на место. После отладки копать
тяжело, воздух плохой, газ. Но когда человек моло .,
ему ничего не страшно. А со временем и сноровка при-
ходит.
Уж очень сильно потеешь, когда работаешь при газе.
Теперь, между прочим, тоже под землей не лучше. Мно-
го выхлопных газов. Все машины с дизельными двига-
телями. Горняки жалуются. Говорят, будто врачи на сто-
406
роне компании. Но сам я не знаю, я никогда не был у
врачей.
Люди упрямы. Они все равно будут работать, даже
если тяжело, пусть их тошнит, пусть они кашляют... Под
землей больше платят, все боятся, что на другой работе
будут меньше получать. Думают только о заработке.
На здоровье наплевать.
А вот с выслугой лет — несправедливо. Служащие,
ну, например, мастера, ведь они тоже не кончали ника-
ких особенных школ. Компания организовала для них
краткосрочные курсы, они поучились, сдали экзамен и
стали мастерами. Проходит несколько лет, и мастер на-
чинает получать за выслугу лет. А рабочий? Когда ра-
бочий заболевает и не может больше выполнять ту ра-
боту, за какую ему прилично платили, вот тут-то его
зарплата и снижается. А мастер с каждым годом полу-
чает за выслугу лет все больше и больше.
Некоторые очень выносливые. Но ведь не все такие.
Я знал одного рабочего. Он вкалывал пять лет. И не ду-
мал о здоровье. После отпалки он первый приходил в
штрек. А в это время в штреке дым и газ такой, что не
продохнешь Но он уже там со своим «поросенком» («по-
росенком» мы зовем специальную погрузочную машину).
Спустится в штрек и давай грузить. Он себя не щадил.
Дыма и газа в штреке столько, что он даже не видел
своего «поросенка», а только слышал, как тот гудит. Бы-
вает, отвернешь кусок породы, и пойдет газ. Мы тоже
иногда травились газом, когда спускались в штреки кре-
пить рельсы. Сперва газ не чувствуется. А потом начи-
нает болеть голова и рвет. Мы его много раз предупреж-
дали и спрашивали: «Как думаешь, надолго тебя хватит,
если ты будешь так вкалывать?» Ну, он и выдохся.
Израсходовал себя полностью, больше у него сил не ос-
талось. А был хороший рабочий. Где он теперь, даже не
знаю».
Второй рабочий. «С тех пор как я начал ра-
ботать на обогатительной фабрике, меня донимают две
вещи. Во-первых, грохот. Мне кажется, что все мое тело
состоит из ушей, которые вот-вот лопнут, даже колени и
те превращаются в уши...
Мне кажется унизительным, что в течение всей сме-
ны люди из-за грохота не могут словом перемолвиться.
Общаешься только с помощью жестов. Поднимешь вверх
ладонь — это означает «все в порядке». Ну а если хо-
чется что-то рассказать, поделиться новостями, выска-
407
зать свое мнение, надо ждать восемь часов — до конца
смены...
Простоишь подсмены и чувствуешь себя перемолотым
этим адским грохотом. Единственное, что слышишь, —
когда нажмут на кнопку и остановят все машины. И тог-
да кажется, будто с твоих плеч сняли тяжеленную ношу.
Мы пробовали затыкать уши стекловатой и сверху
надевать шлем, лишь бы не слышать грохота. Но чтобы
это помогало, шлем должен сидеть иа голове так плотно,
что нарушается кровообращение. А чуть только осла-
бишь шлем, грохот обрушивается на голову, словно уда-
ры кувалды. Дома, уже несколько часов спустя после
смены, все кажется, что ты еще в шлеме. Я думаю, что
от шума страдают не только уши. Слышал, что люди за-
болевают от шума, даже если уши хорошо защищены.
Специалисты говорят, что шум неопасен для здоро-
вого, гармоничного человека. Если человек о нем не ду-
мает. А как же можно о нем не думать? Мои приятели,
например, говорят, что звукоизоляционными шлемами
пользоваться опасно. Не услышишь, если что случится...
Я боюсь будущего. Я не хочу лишиться контакта с
людьми. Я хочу летом слышать и сверчков, и все лесные
шорохи. Я знаю людей, они немногим старше меня, а
сверчков уже не слышат. Я видел много пожилых ра-
бочих, которые очень пострадали от шума. Они сдела-
лись такими подозрительными... У многих лица дерга-
ются от нервного тика».
Третий рабочий. «Мне было сорок лет, когда я
начал работать в ЛКАБ, меня приняли в виде исключе-
ния, обычно таких стариков не берут. До этого я был
лесорубом и дорожным рабочим. На руднике я сначала
работал на погрузке, потом — бурильщиком. Все было
хорошо, да пальцы начали неметь. Они делались совсем
белые, как бумага. Это из-за воды: инструмент прихо-
дится держать так, что вода все время течет в рукави-
цы. Иногда по утрам пальцы у меня были совершенно
мертвые. Я ими ничего не чувствовал, жена могла бы их
отрубить, я бы не заметил. (Смех.) Теперь стало лучше.
Легкие у меня в полном порядке. А вот бронхи подка-
чали. Врач сказал, что это хроническое, с этим уже ни-
чего не поделаешь. Ночью или утром, когда просыпаюсь,
горло так и дерет от сухости и дышать трудно, надо по-
лоскать. Но легкие здоровы. У нас на руднике строгий
контроль. Врачи. И за слухом тоже следят. Правда, слу-
ха-то я лишился. Из-за машин. Как раз когда у меня
408
начали неметь пальцы, я заболел еще и ревматизмом.
Пальцы прошли, а вот ревматизм остался. Врач сказал,
что эта болезнь не проходит, но полегче мне станет.
Только надо следить, чтобы ноги были всегда сухие.
А на обогатительной фабрике я не обращал на это вни-
мания и работал по колено в воде. Ревматизм сразу же
дал себя знать. А с бронхами это неопасно, только вот
одышка и потеешь все время.
Это я заработал под землей. Там тяжелый воздух.
Нечем дышать. Проработаешь в таком воздухе целую
смену, а потом долго не можешь откашляться, и мокро-
та совершенно черная...
При мне один рабочий потерял зрение. Он очень хо-
рошо пел. И работал тоже неплохо. Он не продул старое
отверстие, перед тем как начал бурить. А продувать
надо, там ведь может остаться динамит после отладки.
Он начал бурить, динамит взорвался, ну он и ослеп.
Ему было сорок лет».
Эти потрясающие монологи записала в Кируне и
опубликовала шведская писательница Сара Лидман, от-
давшая потом гонорар за свою книгу — десять тысяч
крон — в фонд помощи бастовавшим кирунским горня-
кам. Во время этой последней большой забастовки на
руднике, возникшей без согласия и финансовой поддерж-
ки профсоюзов, писательница объездила всю Швецию,
собирая для горняков деньги. Рудокопы бастовали тогда
почти два месяца, получая в день по двадцать крон, —
меньше, чем они зарабатывали за час, и ни за что бы ие
выдержали, если б не семь с половиной миллионов крон,
собранные для них шведским народом...
Сейчас вот цитирую в русском переводе отрывки из
книги Лидман, перечитываю, не имея сил удержаться,
ее записки полностью и вспоминаю услышанное здесь,
на Севере, присловье: у саами-де были древние боги, и
в каждом из них соединялось доброе и злое начало, но
потом тут появился дьявол, которому теперь много ра-
боты...
3. «КАПИТАН БАЛАКЛАВА»
В окрестностях Лулео, центре лена Норботтен, —
сосняк-тонкомер, белесый мох на лесных прогалинах.
Воздух невесомо легок, краски пастельно мягки. Север.
Городок не старый и не молодой, компактный, оби-
хоженный, малолюдный. У набережных тяжело плешут-
409
ся серые волны Ботнического залива. На дальней окраи-
не в чаду и копоти высятся трубы и печи металлурги-
ческого комбината.
Нежданная, поразительная встреча ждала меня в
Лулео. Когда машина ворвалась на центральную пло-
щадь города, я не поверил своим глазам — осанистые,
густо-зеленые, до боли знакомые деревья стояли там. Си-
бирские кедры? Не может этого быть! Неужто я ошиб-
ся? Обогнули площадь, подъехали к гостинице, а я все
не мог успокоиться, и спутники даже обратили внимание
па то, как я выворачиваю шею, щурю глаза и поправляю
очки. Бросив чемодан в номере, выбежал на площадь.
Да, характерный темный ствол, тяжелые, кустистые вет-
ви, пять хвоинок из каждого ростового гнездышка. Со-
мнений нет — сибирский кедр, ореховая сосна!
Увидев родные кедры, с которыми у меня связано
столько воспоминаний, переживаний, сбывшихся и не-
сбывшихся надежд, я был счастлив. Счастлив вдвойне,
потому что застал эти деревья, полные элегической ме-
ланхолии, в пору их высшего благоденствия — они цве-
ли! Скромные, серебристо-палевые сережки и темно-ма-
линовые бутончики такого яркого цветового оттенка, что
всегда дивишься ему, будто впервые видишь, покрывали
пепельными и гранатовыми гроздьями молодое охвоение
вершин, спускались по малахитовой горе вниз, редели,
совсем исчезали на отвислых, разлапистых, самых ста-
рых сучьях. А что это за чудо? Кедры плодоносили! Мо-
лочные, округлые, прошлогодней завязи шишки кучно и
поодиночке отягощали лохматые ветки. Они были сине-
фиолетовыми, но вот-вот начнут коричневеть, светлеть, а
к осени золотые короны украсят царственные головы
кедров...
Их девять на площади Лулео, задумчивых и спокой-
ных. Им хорошо здесь, иначе бы они не цвели и не при-
носили семян. Я бы даже сказал, что они чувствовали
себя прекрасно, потому как цвели подряд, без обычного
для них двух- трехлетпего перерыва на отдых, и я заме-
тил несколько полновесных шишек так низко, что их
можно было потрогать. А такое в наших кедрачах не
встретишь разве только в каком-нибудь распоследнем
сибирском кедросаду, чудом сохранившемся с незапа-
мятных времен. Знать, почвы северной Швеции подходят
кедру, и влаги ему, знатному водохлебу, тут предоста-
410
точно, и солнце этих широт растягивает вегетационный
период, а любые холода — при его-то сибирской зака-
лочке — ему нипочем.
Но каким, условно говоря, ветром занесло сюда си-
бирские кедры? Северная граница их ареала проходит
намного южнее. Самый сильный ветер не сможет занес-
ти в такую даль от родины тяжелое кедровое семя, и
кедровка не долетит сюда со своей захоронкой. Ясное
дело, кто-то их посадил тут, на площади. По состоянию
коры, сближенным мутовками, соотношению размеров
ствола и корня я определил, что живут здесь кедры лет
сто восемьдесят — двести. Давненько...
Может, какой-нибудь сибирский купец торговал тут
когда-то, завез и прорастил орешки? Ведь давней порой
кедровый орех как масличный продукт международной
торговли покупали у нас и Персия и Англия. Возможна
и другая версия. До сих пор по северу европейской Рос-
сии вокруг бывших монастырей стоят искусственные кед-
ровые рощи, и, может, оказался здесь какими-то судь-
бами лет двести назад беглый монах, который у себя на
родине был садовником обители. Не исключено, что се-
мена кедров завезли с Тобола или Томи еще раньше,
в петровские времена, плененные солдаты и офицеры
Карла XII. Целых одиннадцать лет прожил в Сибири,
например, шведский капитан Ф. И. Страленберг (Таб-
берт), о котором надо бы сказать несколько слов, пото-
му что в ссылке он сделал одно замечательное открытие,
прославившее его в европейском ученом мире.
Наши научно-популярные журналы в последние годы
много писали о наскальной пещерной живописи, най-
денной в Сахаре, во Франции и в других местах. И сда-
ется, древнейшую заграничную живопись мы ныне пред-
ставляем куда лучше, чем свою, отечественную. А ведь
па территории нашей страны есть немало замечатель-
ных «картинных галерей», созданных первобытным чело-
веком, чья кровиночка, быть может, микроскопической
струйкой течет в тебе и во мне.
Родом я с водораздела сибирских рек Томи и Чулы-
ма. И еще школьником слышал, что в пашей Кемеров-
ской области есть немало приречных расписных скал.
Позже я увидел эти выразительные рисунки, изобра-
жающие охоту, — петлю на ноге лося, копье под серд-
цем зверя, животных — медведей, лошадей, собак, свя-
щенных птиц — журавля и сову, божества и чудовища.
Древнейшим художникам нельзя было отказать в реали-
411
стичности, творческой фантазии и трудолюбии. Один из
казаков, в числе первых пришедших с низовьев Томи на
ее среднее течение, задолго до Табберта так описывал
эти скалы: «Не дошед острогу на край реки Томи лежит
камень велик и высок, а на нем: писано звери, и скоты
и птицы, и всякие подобия, а егда по некоторому прилу-
чаю отторжется камень, а внутри того писано якож и на
край».
Для европейской науки Томские писаницы открыл
Табберт. Он первым воспроизвел их, скопировал и напе-
чатал в Стокгольме в 1730 году. Интерес к этому откры-
тию был так велик, что Томские писаницы позже посе-
щали и описывали множество ученых, в том числе зна-
менитый Брем, автор непревзойденной «Жизни живот-
ных». А первооткрыватель их еще немало сделал для
познания Сибири. Он участвовал в далеких научных
экспедициях, интересовался этнографией сибирских на-
родностей, составлял чертежи неведомого края и в той
же книге, где были помещены наскальные рисунки, опу-
бликовал карту, на которой впервые в заграничном из-
дании с астрономической точностью указал местополо-
жение сибирских городов. Конечно же, такой человек не
мог не заинтересоваться кедрами, заполнявшими в те
времена весь бассейн реки Томи. И кто знает — не вы-
вез ли Табберт на родину семена этих экзотичных, с точ-
ки зрения шведа, деревьев?
Кедры в Швецию, думал также я, могли попасть
через посредничество Карла Линнея пли его русских
учеников. Великий натуралист первым приблизил к
изящному завершению громадный и бесформенный ворох
ботанических знаний, накопленный к его времени евро-
пейской наукой. Специалисты давно подытожили также
заслуги Линнея в медицине и зоологии, но мне хочется
здесь хотя бы мимоходом познакомить читателя с непо-
вторимой личностью ученого, потому что любой предста-
витель той или иной нации несет в себе черты психиче-
ского склада своего народа, и, узнав кое-что о Линнее,
мы узнаем нечто и о шведах.
Наиболее яркий и полный портрет Линнея нарисо-
вал незадолго до своей кончины он сам. Эта недавно пе-
реведенная на русский язык «объективна» так любопыт-
на, что я приведу несколько выдержек из нее:
«...Фигура средней величины, скорее низкая, чем вы-
сокая, не тощая и не жирная, средней мускулистости,
уже с детства с выдающимися венами.
412
Голова большая, сжатая, с затылком выпуклым и по
шву поперек сжатым, волосы в детстве белокурые, потом
более темные, в старости серые. Глаза карие, живые,
очень веселые и острые...
С открытой душой, легко сердившийся, радовавшийся
и печалившийся, он быстро успокаивался; веселый в мо-
лодости, в старости был спокойным; в работе чрезвы-
чайно быстрый, в движении скорый и легкий...
Домашние заботы предоставлял супруге, сам интере-
совался только произведениями природы; начатые дела
доводил до конца и в пути не оглядывался назад.
Он был ни богатым, ни бедным, но боялся долгов.
Он писал свои труды не из корысти, но из чести...
Он неохотно притворялся и лицемерил; в высокой
степени ненавидел все, что называется высокомерием;
спал зимой от 9 до 7, но летом с 10 до 3;
записывал коротко и выразительно все, что разрабаты-
вал; читал на Земле в камнях, растениях и животных,
как в книге; был один из сильнейших наблюдателей,
которых мы знаем; был поэтому творцом, а не компи-
лятором...
После того как в 1750 г. он был в когтях смерти от
подагры, он излечился земляникой, он ел ее каждое лето
так долго, как она длилась, и так много, сколько мог
достать и съесть, посредством чего он не только пол-
ностью излечился от подагры, но получил от этого и
пользу, большую, чем другие от водолечений, а также
победил и цингу, которой страдал каждую весну с мо-
лодых лет».
Во все времена, однако, человек был интереснее и
сложнее, чем он о себе думал, и я расскажу о несколь-
ких поступках Карла Линнея, связанных с особенностя-
ми его характера.
Однажды немецкий ботаник Сегезбек, служивший в
Петербурге, человек недалекий и неуживчивый, с кото-
рым Линней, однако, поддерживал переписку и посылал
ему семена, вдруг выступил со злобной критикой взгля-
дов Линнея на половую систему растений, обвинив науч-
ные принципы своего учителя в нецеломудрии, безнрав-
ственности. Линней не отвечал на критику в печати и
даже прокламировал: «Я никогда не возвращал своим
противникам стрелы, которые они мне посылали». Не
удостоил он ответом и Сегезбека, но послал все-таки в
его адрес несколько необыкновенно острых и смертель-
413
нс ядовитых стрел. Одно из открытых и описанных нм
растений, неказистое и неряшливое с виду, покрытое
щетинками, за которые цеплялся всякий мусор, было
названо им Siegesbechia. Только этого ему показалось
мало. В один прекрасный день Сегезбек получил посыл-
ку с семенами, среди которых значилось загадочное
растение Cuculus ingratus. Сегезбек с нетерпением ожи-
вил семя и высадил росток. Когда травка показалась,
стало очевидным, что это и есть та самая Siegesbechia,
доставленная в Петербург под псевдонимом Cuculus
ingratus, что означает «Кукушка неблагодарная».
А спустя много лет, когда Сегезбек за сварливость
и научную несостоятельность уже был отчислен из Пе-
тербургской академии и отбыл на родину, Линней до-
бил своего оппонента окончательно. Он оставил потом-
кам полушутливый список «членов офицерского корпу-
са Фпоры», начав его так: «Генерал: Карл Линней,
упсальский профессор». Далее шли полковники, майо-
ры, лейтенанты, прапорщики — немцы, французы, гол-
ландцы, англичане. Заканчивается этот интереснейший
реестр убийственно: «Фельдфебель: Сегезбек, петер-
бургский профессор». Безжалостно, конечно, однако
поделом — история науки подтвердила правоту Лин-
нея, который не мог тогда знать, что сразу же по при-
езде в Петербург Сегезбек подал в академию доклад
со своими возражениями против системы Коперника...
Издалека и со стороны кажется, что в XVIII веке,
не знавшем не только радио и самолетов, но даже па-
ровозов и телефонов, контакты между учеными разных
стран были слабыми и случайными. Связи почетного
члена Петербургской академии наук Карла Линнея с
первыми русскими ботаниками были постоянными, пло-
дотворными и дружескими. Он переписывался с С. Кра-
шенинниковым, знал и высоко ценил работы Ф. Милле-
ра, И. Гмелина, П. Палласа, Г. Стеллера и других, по-
сылал им и получал от них книги, рефераты, гербарии,
семена.
Советский исследователь доктор биологических наук
Е. Г. Бобров, которому я благодарно обязан за эти
сведения, вскрыл интересные и поучительные подробно-
сти стародавних контактов шведской и русской ботани-
ческих наук. Когда, например, в 1746 году близ Тоболь-
ска умер, возвращаясь из путешествия, Стеллер, Карл
Линней забеспокоился о судьбе его последних работ и
коллекций. Русский промышленник Григорий Демидов,
414
позаботившийся о сохранности научного наследия Стел-
лера, послал Линнею дубликаты коллекций с просьбой
определить и описать растения. Между прочим, у этого
Демидова, живо интересующегося наукой, был под
Соликамском ботанический сад, в котором,, кроме си-
бирских и уральских эндемиков, росли кактусы, паль-
мы, лавры, цитрусовые и кофейные деревья. А в
1760 году он послал в Упсалу трех своих сыновей. Они
проходили у Линнея выучку по трем царствам приро-
ды, и великий учитель высоко отзывался о способно-
стях юношей. Один из них, Павел Демидов, позднее
познакомился с другим выдающимся натуралистом,
французом Бюффоном, закончил Геттингенский уни-
верситет и Фрейбургскую горную академию. Возвра-
тившись в Россию, он стал советником Берг-коллегии,
но прославился больше как меценат и коллекционер.
Учредил на свои средства так называемый Демидов-
ский лицей, отказал большие деньги на строительство
университетов в Киеве и Тобольске. Его последний дар,
возросший до ста восьмидесяти тысяч золотых рублей,
был употреблен потом на открытие Томского универ-
ситета. Ценнейшая библиотека Павла Демидова и его
обширные коллекции по естественной истории, описан-
ные в трехтомном сочинении 1807 года, были пожерт-
вованы им Московскому университету.
Из других учеников Карла Линнея должно вспо-
мнить «русско-сибирского дворянина» Александра Ка-
рамышева и москвича Матвея Афонина. Первый позже
стал членом Российской академии наук и Стокгольм-
ской академии, второй — профессор Московского уни-
верситета.
Надо бы заметить, что биологическая наука начи-
налась с описательной ботаники, а любительское кол-
лекционирование растений было довольно распростра-
нено в России. У одного из таких любителей, Прокопия
Демидова, двоюродного брата учеников Линнея, содер-
жался в Москве на территории, занятой теперь Нескуч-
ным садом и учреждениями Академии наук, богатей-
ший ботанический сад, описанный еще Петро.м Палла-
сом. В каталоге, изданно.м в 1786 году владельцем
собрания, значились почти четыре с половиной тысячи
различных растений — в три с лишним раза больше,
чем в саду самого Линнея.
Карл Линией, будучи страстным собирателем — в
Упсале у него росло согласно подробной описи Алек-
415
сандра Карамышева 119 сибирских растений, — писал
в 1764 году шведу Эрику .Паксману на Алтай, где тогда
работал этот член-корреспондент Российской академии
наук: «Из сибирских растений у меня едва сотня жи-
вых в саду. Никакие другие растения так хорошо не
растут в наших садах, как эти. Англичане и французы
посредством многих и редких дерев и растений, приво-
зимых ими из Северной Америки, превращают сады и
замки свои в рай, но у нас эти североамериканские рас-
тения не принимаются так хорошо и редко достигают
зрелости. А сибирские придали бы садам нашим новое
великолепие, и Вы, государь мой, можете украсить оте-
чество наше и сделаться бессмертным в потомстве, если
будете высылать мне семена трав, растущих в Сибири
в диком состоянии...»
Впрочем, кто бы ни укоренил кедры в столице лена
Норботтен — швед или русский, — я был уверен в
одном: человек этот любил свою родину, понимал при-
роду и чувствовал ее красоту...
Должен признаться, что в поездку по Швеции я
взял с собой две семенные кедровые шишки, привезен-
ные в прошлом году из Сибири, снятые с дерева в кед-
ровнике возле родной моей Тайги. Предполагал, что
встречусь тут с лесоводами, подарю им семена кедров,
посоветую, как их прорастить, и о кедре расскажу, его
орехах. В них ведь жиру до семидесяти процентов, бел-
ков в жмыхе в четыре раза больше, чем в пшенице, а
само дерево, скажу, красивое, долгоживущее, годится
на мебель и карандаши; я, мол, заинтересовал им не-
мецких лесоводов, понимающих толк в деревьях, и да-
же на священной японской горе Фудзи семь лет назад
посадил семь семигодовалых кедров...
Однако зачем, думал теперь я, дарить семенные
шишки в Лулео, где уже есть свои, местные семена?
Только вот собирает ли их кто-нибудь? Навряд, потому
что за кедрами, замечательно украшающими центр го-
рода, ухода, как я заметил, никакого нет. Подстилка
вокруг вытоптана, под самым большим и красивым де-
ревом утрамбованный песок, а в могучий ствол его
было зачем-то забито множество гвоздей. Должно
быть, здешние дети, беря пример со всех отцов и пра-
отцев, относятся к этим кедрам как к чему-то вечно-
му — небу, земле или камням. А назавтра в парке,
окружающем резиденцию губернатора, я увидел еще
один кедр, десятый. Он роскошно цвел под солнцем, и
416
ему было весело в окружении молодых берез. Но как
он все же попал сюда в восемнадцатом или в самом
начале девятнадцатого века?
Рагнар Лассинанти, энергичный и гостеприимный гу-
бернатор Норботтена, — местный, из финской семьи.
Знает свои северные края, рассказывает о них интерес-
но, подробно и, кажется, умеет создавать и им и себе
популярность. В книгу о Норботтене разрешил поме-
стить свою фотографию — сидит в сауне, финской ба-
не, прикрывшись веником, и смеется. Он любит и по-
нимает шутку. С серьезным видом объясняет, что в
Швеции обитают четыре национальности — шведы,
финны, саами и... жители долины Луле-эльв, говоря-
щие по-шведски и по-фински. Вручил я ему свою книгу,
изданную на финском, он тут же ответил точно таким
подарком и, приложив острейшую финку в кожаном
чехле, с костяной ручкой, украшенной саамской вязью,
сказал:
— Для самозащиты, на всякий случай. На севере,
конечно, не потребуется, гарантирую, но вы же отсюда
едете в Стокгольм...
Губернатор говорит, что еще в шестнадцатом веке
шведский король Густав I стремился к Ледовитому оке-
ану, чтоб торговать с Северной Русью. Что ж, это интерес-
но. Может, до шведов доходили слухи о новгородских
владениях по Белому морю, о богатых вотчинах Мар-
фы Посадницы, о многоотраслевых монастырских хо-
зяйствах Поморья, о сокровищах именитых людей
Строгановых, торговавших даже с Китаем? К тем вре-
менам, когда шведский дворянин Густав Ваза поднял
народное восстание против засилья датчан и стал коро-
лем, на Колу и дальше — по Студеному морю — ходи-
ли землею и водою русские люди. И еще один любо-
пытный факт узнал я от губернатора: до конца девят-
надцатого века, пока не прошла в Лулео железная до-
рога, часть продовольствия и так называемые колони-
альные товары завозились сюда из Архангельска, через
землю саами.
Норботтен занимает четверть территории Швеции.
Здесь добывается основная часть шведской железной
руды, разрабатываются залежи меди и свинца, сосредо-
точены семнадцать процентов лесных запасов страны,
треть гидроэнергии. Лен дает пятнадцать процентов
27 В. Чивилихин
417
всего экспорта Швеции, располагая лишь тремя с поло-
виной процентами населения.
— У нас оленей столько же, сколько людей, — серь-
езно шутит губернатор.
И еще есть богатства в Норботтене, которые трудно
оценить в кронах и процентах, — свободные просторы,
чистые, уловистые реки, и уже сейчас сюда приезжают
двести тысяч туристов в год.
О кедрах я не стал спрашивать господина губернато-
ра: мне было бы неудобно, если б он не знал, откуда в
Лулео взялись сибирские деревья.
На вместительном прогулочном катере «Стелла Ма-
рия» плывем вдоль города, причалов, разгрузочных пло-
щадок для руды, мимо государственного металлургиче-
ского комбината. Сеет мелкий дождик, все вокруг в ту-
манной мари, однако на катере весело: песни, аккорде-
он, громкий говор, шахматы, сигареты, кофе. На носу
катера укреплены большие осиновые ветки, играют на
ветру зелено-белесым листом. Наступает традиционный
шведский праздник Середины лета, по-нашему Ивана
Купалы, н администрация, общественность города при-
гласили нас на эту прогулку. Может, тут я найду чело-
века, что знает историю кедров? А пока разговариваю с
техническим директором металлургического комбината
Джоном Олофом Экстрёмом, сдержанным, серьезным
человеком.
— Бывали у нас? — спрашиваю.
— Никополь, Таганрог, Рустави, —говорит он, и пе-
реводчика не надо. — Новолипецк...
— А на Череповецком заводе?
Он кивает, поднимает большой палец, и снова пере-
водчика не надо.
— Трудное хозяйство? — гляжу я на дымы. — По-
многу работаете?
— Иногда часов по пятнадцать не вылазишь с заво-
да. И всегда больше нормы. А как же — чугун, сталь,
прокат! Между прочим, вашим специалистам-металлур-
гам тоже достается. Горячий цех...
По сравнению с Магниткой или, скажем, Кузнецком
комбинат в Лулео небольшой: дает в год всего полмил-
лиона тонн чугуна, столько же стали и до трехсот тысяч
тонн проката, в основном для судостроения. Так вот от-
куда те десятитонные стальные листы-плиты, по кото-
418
рым я ходил на «Гётаверкен»! Комбинат расширяется.
На это отпущено полмиллиона крон. Скоро будет пост-
роена своя коксовая батарея, и здесь надеются на наш
уголь, а пока весь кокс ввозится, в том числе и из Со-
ветского Союза.
— А как насчет дымка?
— Дымим, как все металлурги на свете, — говорит
господин Экстрём, заглядывая в иллюминатор. — Завод
строили перед войной, когда газов и дымов так не боя-
лись, но расположили нас хорошо, по розе ветров. Дымы
отдувает в сторону от города. Однако ветер все же не
запрограммируешь, горожане прижимают нас в послед-
нее время, заставляют шевелиться.
— Ну и что в перспективе? — спросил я, думая о
том, что действительно отдувает, иначе бы кедры давно
погибли.
— Стояли у нас электрические очистители, сейчас
появились водяные, более эффективные. Меняем. Зака-
зываем новейшее очистительное оборудование на наших
фирмах и в Австрии. При расширении комбината наме-
чено вложить в очистку отходящих газов и дыма три-
дцать миллионов крои, почти пять процентов всех
средств. Так что эту проблему можно решить. Куда
сложнее с рудой. Зимой залив забивают льды, в районе
юрода на десятках гектаров скапливаются завалы руды.
— Так что?
— Пылит, засыпает все, и средств против этой беды
пет.
Для меня это была совсем новая проблема, я наме-
тил себе поинтересоваться ею дома, а тут прогулка под-
ходила к концу, и я ничего не узнал о кедрах.
— Влияют ли пыль и дымы на зелень города? — ос-
торожно спросил я, понимая, что у металлурга, кроме
кедра, хватает своих забот. — Может, кто-нибудь здесь
ведает городским парковым хозяйством?
— Поищем.
Нашелся такой человек. Нильс Мальмгрен, комму-
нальный советник городского управления, рассказал, что
здешние места очень интересны. Почвы плодородные,
солнечного времени больше, чем в самой южной точке
Швеции, хорошо растут картофель и огурцы. Северная
природа дает много оленины, рыбы, морошки. Оранже-
реи есть в городе, и парковое хозяйство ведется. Имеет-
ся даже должность городского садовника, но сейчас она
свободна...
27*
419
— Нет, не замечаю, чтоб дымы, газы и пыль под-
травливали зелень. Смотрите, какие заросшие острова!
Их тут четыреста штук.
— Интересно, — заметил я, все еще не решаясь за-
говорить о кедрах, хотя надо было спешить — к ночи
программа уплотнялась, рано утром мы улетали, и я те-
рял всякую возможность что-либо узнать. — Но почему
на островах нет хвойных деревьев?
— Не успели поселиться. Это ведь молодые острова.
Под нами тут что-то происходит, и побережье подни-
мается примерно на метр в столетие. Берег продвигается
в залив, острова растут и все время появляются новые.
Это и вправду было интересно, только как бы по-
ближе к кедрам?
— Господин Мальмгрен, — решился я, все еще опа-
саясь натолкнуться на огорчительное неведение. — У вас
в городе растут сибирские кедры. Pinus sibirica Мауг.
Десять экземпляров.
— Да, — с любопытством взглянул на меня собесед-
ник.
— Откуда они тут взялись? — спросил я, инстинктом
чувствуя, что узнаю сейчас нечто особенное.
Коммунальный советник оживленно, таким же обра-
зом поглядывая на меня, начал что-то объяснять Мише
Сульману, нашему переводчику, сыну бывшего швед-
ского посла в Москве, я улавливал одно только слово
«Балаклава» и крепко засомневался — какие же в Кры-
му кедры? Помню, я облазил весь Никитский ботаниче-
ский сад, полюбовался и ливанскими и гималайскими
кедрами, но наших, сибирских, не нашел — не могут они
там прижиться, не климат.
Узнал я все же, как попали кедры в Лулео. Морем.
Береговая линия Швеции тянется на тысячи километ-
ров, и со времен викингов шведы плавают по далеким
морям-океанам. Немало знаменитых капитанов родила
эта земля. О капитанах пиратских кораблей не стану
говорить, хотя как дань парусной романтике в Гётеборге
сохраняют старинный особняк, когда-то принадлежав-
ший легендарному пирату Ларсу Гатенхьельму, и неда-
ром, видно, известная всему свету эксцентричная швед-
ская девчонка Пеппи Длинный чулок мечтает пойти в
морские разбойники.
О прославленных военных капитанах тоже умолчу:
420
нс к месту, хотя об одном нз них стоило бы книгу напи-
сать. Правда, Йон Эриксон был армейским капитаном
и больше изобретателем и искателем, чем капитаном,
однако все моряки мира чтут его память. Эриксон пер-
вым снял с парохода архаичные гребные колеса с пли-
цами, действующими по принципу весла, и заменил их
винтом, прообразом будущего пропеллера. Потом Эрик-
сон уехал в Англию, где создал первый в мире насос,
качающий воду энергией пара. Первый винтовой паро-
ход, пересекший Атлантику, был построен Эриксоном, и
капитан этот приплыл в Америку очень кстати — во
время гражданской войны между Севером и Югом он
построил для северян первый винтовой броненосец с
вращающейся орудийной башней. Южане-рабовладель-
цы ничего не смогли противопоставить скорости, неуяз-
вимости и мощи «Монитора», признали свое поражение
на море. Позже американцы с воинскими почестями на
броненосце перевезли прах Пона Эриксона в маленький
шведский городок Филипстад, на родину капитана, уста-
новили у его могилы орудия с «Монитора»...
А теперь мне хочется сказать доброе слово о швед-
ских капитанах торговых судов. Вместе с мореходами
других стран эти большей частью безвестные труженики
еще во времена парусного флота свершили на своих
утлых суденышках великое историческое дело. Капитаны
эти были первыми людьми, установившими глобальные
связи между континентами и народами. Романтики на
море всегда было куда меньше, чем тяжкого труда и
опасностей, а в те далекие времена особенно. Неизве-
данные рифы и мели, штормы, тайфуны, айсберги, кор-
сары, оледенения, болезни, голод и жажда превращали
в подвиг каждый дальний морской рейс за лесом или
солью, за пряностями или пенькой, шерстью или вор-
ванью, чаем или шкурами. И чаще всего ни судно, ни
груз не принадлежали капитану, извечному труженику
моря.
Одним из таких капитанов был швед из Лулео, при-
везший сюда сибирские кедры. Неизвестно, как он вы-
глядел. Воображение рисует традиционные баки и боро-
ду, неизменную можжевеловую трубку в зубах, зюйдве-
стку из грубой материи, пропитанную жиром, видавшую
виды робу, сапоги с высоченными голенищами. Не знаю,
на чем он плавал — на клипере или бриге, но, вероятней
всего, на так называемой шняве, очень популярном,
как считают знающие моряки, скандинавском купече-
421
ском корабле тех времен. Не могу я внятно объяснить,
что такое шнява, однако по морским справочникам мож-
но установить, что шнява — двухмачтовое судно, своим
вооружением (на морском языке это слово означает не
боевые орудия, а парусное оснащение) «очень похожее»
на бриг, но «отличалось от него отсутствием прямого
грота и грот-стакселей, наличием двух блиндов и тем,
что косой гафельный грот крепился своей передней шка-
ториной не к грот-мачте, а к установленной сзади парал-
лельно стреле, упиравшейся в задний край грот-марса,
что нижняя шкаторина косой бизани гика не имела и
едва доходила до гака-борта». Сознаюсь, что у меня от
морских слов начинается аллергия, и зря все же мы жа-
луемся на сложность современной технической термино-
логии...
Так вот, шведский морской капитан, наизусть знав-
ший все выше процитированные премудрости и много
больше того, — лицо не безымянное. В Ботническом за-
ливе и за его пределами он был известен под кличкой
«Капитан Балаклава». Жил он в Лулео, где той порой
развернулось большое парусное судостроение. У моряков
тут были крестьянские хозяйства и семьи, но, когда за-
лив освобождался ото льда, они расплывались по белу
свету. «Капитан Балаклава» ходил в Англию, Америку и
Австралию, но чаще всего па Черное море, возил в
Крым лес, а оттуда соль. Нс раз он плавал и на Белое
море, огибая Скандинавский и Кольский полуострова.
И снедала этого легендарного шведского моряка
одна необычная страсть. Отовсюду, где он бывал, «Ка-
питан Балаклава» привозил заморские растения, пыта-
ясь их приживить на родине, в северной Швеции. Почти
наверняка саженцы сибирского кедра, поразившие его
своей густотой и очень похожие на маленьких медвежат,
он привез с Соловецких островов. Дело в том, что там,
в местном монастыре, был прекрасный дендрарий, почва
которого обогревалась горячим воздухом от печей, теку-
щим по невидимым, закопанным в садовую землю тру-
бам. В монастырском саду жили сотни диковинных рас-
тений, цвели и плодоносили южные фрукты. А вокруг
монастыря с пятнадцатого века росла чудесная кедровая
роща, которая, кстати, по сей день жива, — и диво див-
ное! — лесные ученые обнаружили, что это единствен-
ная искусственная роща сибирского кедра, в которой на-
блюдается естественное возобновление.
' И вот прошло почти двести лет с тех пор, как «Ка-
422
питан Балаклава» привез в Лулео кедры. Все до еди-
ного растения, что он посадил здесь, погибли, кроме
кедров. Остались только десять могучих сибирских кра-
савцев, доставивших обыкновенную человеческую ра-
дость нескольким поколениям жителей Лулео и продол-
жающих свою скромную, тихую службу людям.
На вертолетах шведских ВВС летим к саами, лопа-
рям. Вершины плоских гор, покрытых сизо-зелеными
мхами, проплывают внизу. На склонах дотаивает снег.
Видно, как начинаются реки. Вот обширный цирк за-
канчивается узкой глубокой щелью, и белой лентой сры-
вается вниз водопад. В низинах меж гор — чахлые и
редкие заросли, только что распустившие первый лист.
Озеро Лагиас, километров сто пятьдесят от Кируны.
Небольшой поселок Салтулуокта на берегу, в ивняке
и горной березке. Даже трудно назвать это селением.
Председатель поселка Ампут Ивар Куольёк объяснил,
что зимой они живут в Вкмоке, центральном своем по-
селке, в обычных домах с удобствами, а олени сейчас
на выпасах за сто-двести километров от этого озера.
И нельзя было понять, что делают саами здесь, в Сал-
тулуокте.
— Вы всегда в таком костюме? — спросил я.
— Нет, это праздничное одеяние саами.
Ну, для туристов такой поселок и все эти одежды с
яркими рантами и вышивками — захватывающая экзо-
тика. И многие охотно платят доллары и марки, чтобы
побыть часок-другой среди представителей европейской
оленеводческой полукочевой народности. А мне показа-
лось, что здесь больше рекламы, чем подлинно саамско-
го образа жизни. Да какая уж тут экзотика, если даже
не разобрать было, кто кого больше фотографирует —
мы жителей этого поселка или они нас. Предупредили,
чтобы мы не спрашивали мужчин, сколько у них оленей:
саами считают этот вопрос нетактичным. Хорошо, не
станем спрашивать.
Мы в кругу мужчин. Интересуемся бытом, семейным
укладом, здоровьем детей, а они спрашивают, как живут
советские саами и правда или нет, что наши оленеводы
могут коллективно купить аэросани. Отвечаем, что по-
купают не только аэросани, но вездеходы, рации и да-
же арендуют вертолеты. Потом говорим о весе оленей.
Здесь они мелкие, и саами хотят знать подробности о
423
достижениях советских ученых, которые вывели поро-
ду оленей значительно большего веса. Говорим о тунд-
ровых пожарах, рыбной ловле и охоте: зверя и птицы
становится, мол, все меньше и меньше, — понятное де-
ло. Саами с благодарностью вспоминают о нашем по-
сольстве и советских охотничьих организациях, которые
недавно по их просьбе прислали в Екмок две пары ди-
ких северных гусей, исчезнувших здесь. Короче, разго-
вор получился интересным, о деле, и мне показалось,
всем было хорошо оттого, что он оказался несколько
выше стандартного туристского уровня. «Саами» по-рус-
ски значит «люди», и эти люди понравились мне своей
серьезностью, радушием, реакцией на шутку. Когда
один из них спросил, есть ли в Советском Союзе кома-
ры, а я ответил, что у нас водятся комары, которые на-
чисто откусывают уши, то все долго смеялись.
И с женщинами разговоры были. Жена хозяина Сунн
Ристин угощает вкусными бутербродами с копченой
олениной, горячим кофе и объясняет, что вот тут, воз-
ле печи, — главное место жилища, место хозяйки.
— А где сидит муж?
— Если хорошо себя ведет — рядом, — улыбается
Сунн Ристин. — Если плохо — вот там, у двери.
— Какой национальный напиток саами?
— Кофе, — смеется она.
В поселке стоит церковка, сделанная в традициях
саамских построек. Молодой священник в джинсах, сви-
тере, с фотоаппаратом через плечо показывает нам свя-
щенные писания, изданные на языке саами. Других книг
в поселке я не увидел и вспомнил одну подробность
встречи с губернатором. Я спросил его, сколько предста-
вителей десятитысячного населения саами выбрано в
шведский парламент и губернское собрание. Он отве-
тил, что таких нет, но из десяти членов губернского со-
вета один обязательно саами, назначаемый правитель-
ством...
Интересны саамские жилища — простое и мудрое
приспособление народа к природе и климату. Откровен-
но говоря, я не абсолютно уверен вообще-то в извест-
ном допущении, будто все люди вначале жили в есте-
ственных пещерах. Человека породил лес — только в
этой природной стихии он и мог в те времена прокор-
миться, обогреться, а о пещерах в лесах я что-то не слы-
хивал. Чтобы защитить свои очаги от непогоды, первые
люди пускали в дело любой местный строительный ма-
424
териал. Основные принципы и приемы первостроителей
жилищ сохранились с древнейших времен до наших
дней.
Скопление русских изб называется деревней, по-
тому что строились они из лесин, из дерева. Мы знаем
жилища, сделанные в ракушечнике и лёссе, землянки-
копанки, глиняные хаты, каменные сакли, травяные ша-
лаши, берестяные чумы, полотняные шатры, снежные
иглу, яранги из шкур, юрты из войлока, хижины из бам-
бука, тростника, листьев пальмы-рафии, фанзы, типи,
вигвамы... Традиционная саамская ката не похожа ни
на одно из перечисленных жилищ. Из чего, казалось бы,
можно сделать тут помещение, которое способно защи-
тить от ветров, дождей, снега, мороза, комарья? Зем-
лянка? Но сыра и мерзла земля в северной тундре.
Крупновалунный камень тоже не годится для построек.
Лес тут низкорослый, кривоватый, а на оленьих шкурах
саами только сидят и лежат. Глина? Но ее нет здесь, а
если б и была, то совсем бы не подошла к сырому н
морозному заполярному климату, растрескалось и рас-
ползлось бы любое строение из нее. О глине, между
прочим, я вспомнил потому, что меня поразило почти
одинаковое название основного жилища саами «ката» и
украинцев «хата». Неужто такое совпадение чисто слу-
чайно?
Уже дома я начал обзванивать знакомых украинцев,
живущих в Москве. Ни писатели, ни ученые, ни инжене-
ры, выросшие в хатах, не знали происхождения слова
«хата». Не задумываясь еще, зачем это мне, полез в ат-
ласы и словари. Нашел населенный пункт Ката на Анга-
ре и одноименный бирманский город на реке Иравади.
Да только это ничего не прояснило. Постойте-ка, пос-
тойте! Но в английском «cot» — хлев, «cottage» — дача,
загородный дом, по-немецки «cote» — «хижина»! Подчи-
няясь какому-то странному предчувствию, схватил с пол-
ки книжного магазина только что вышедшие очерки то-
понимики Э. хМурзаева, не популяризатора, а серьезного
ученого, что всегда надежней, если хочешь узнать досто-
верное.
Слово «хата» пришло в украинский язык, должно
быть, в незапамятные времена из глубин Азии. Может,
еще скифы, племя древнеиранских корней, занесли его
в Поднепровье или позже черные клобуки и ковуи, тюрк-
ские народности, селившиеся на землях Киевской Руси
и за это платившие князьям воинскими услугами? Ока-
425
зывается, на древнеиранском «kata» — «углубление,яма,
хижина». Сходное слово «кат» означающее развалины,
бывший город, существовало у печенегов, и оно же обо-
значало «город» у средневековых хорезмийцев.
Что за редкая удача, однако, меня посетила! Оказы-
вается, отправившись в поиск смысла саамского слова
«ката», можно совершить увлекательнейшее мысленное
путешествие по необъятным просторам всего Евразий-
ского континента! Эта величайшая твердь нашей плане-
ты и в незапамятные времена была заселена людьми, а
название человеческого жилища связывает своей кор-
невой основой умопомрачительные расстояния, невообра-
зимую пестроту народов, народностей, племен и этниче-
ских групп, мерцающей искоркой видится в темной глу-
би веков. В самом деле, давным-давно разошлись, а мо-
жет быть, и никогда не сходились предки сегодняшних
англичан, заселившие крайний западноевропейский
остров, и курильские айны — народность, некогда осев-
шая на противоположном краю ойкумены, якуты край-
него севера Евразии и индийцы крайнего юга. И все же
язык таинственными, но прочными связями объединяет
эти народы. Английское «cot», айнское «котан» — «селе-
ние, обитаемая земля», откуда и идет географическое на-
звание, например, Шикотан, якутское «хотон», индийское
«калкатта», по-иному Калькутта...
Семантическая и фонетическая сходность в названии
человеческого жилья, крова, военной и хозяйственной
постройки, поселения вообще позволяет теперь топони-
мистам сказать про нашу Евразию большее — чуть ли
не всяк сущий в ней язык хранит следы этого корня и
понятия.
Санскритское «котта», «кот», древнеиндийское «кап-
tha», «кот», монгольское «хото», согдийское «kad», сред-
неазиатское «кент», «канд», авестийское «kata», уйгур-
ское «kant», ваханское «kut», осетинское «xatoen», хан-
тыйское «xat», казахское «котан», диалектное русское
«котух», словенское «cotac» и так далее, почти до беско-
нечности, если поискать следы этого корневого образо-
вания в географических названиях, начиная, скажем, от
английских Булкота, Сомеркота и Вудкота, включая
приднестровскую Сака-кату, среднеазиатские Ташкент,
Коканд, Самарканд, Тункат, Дахкат, Чимкент, индий-
ские Каттак, Багалкот, Коттиям и кончая непальским
Катманду, индонезийскими Котабуна, Котабахару, Ко-
тадабок, Котаагунг...
426
Ученые высказывают предположение, что географи-
ческие названия на юге Евразии образовывались за мно-
гие тысячи лет до ледникового периода, а позже, про-
двигаясь иа север за тающими льдами, люди несли с
собой закрепленный в поколениях опыт приспособлений
к природе, навыки строительства жилищ и хозяйствен-
ного освоения земли, рек и лесов, смысловые и звуко-
вые словесные фонды. Опираясь иа аналоги и подобия
южных широт, они именовали северную новизну. Иначе
и не могло быть — наши индоевропейские предки сло-
весно общались между собой за десятки тысяч лет до
нас и ничуть не хуже далеких потомков умели назы-
вать вещи, как говорится, своими именами; вот какие
пространственные и временные дали раскрылись вдруг
для меня за простым саамским словом «ката»!..
Ката делается так. Выбирается сухое место — взго-
рок, и разравнивается площадка. Из ошкуренных бере-
зовых жердей и полубревнышек многогранником возво-
дятся щелястые стенки, переходящие повыше в конус.
Эти стенки снаружи покрываются берестой (сейчас то-
лем или рубероидом) и плотно обкладываются со всех
сторон и до самого верха толстыми пластами дернины,
скрепленной корнями цепких заполярных трав... Ну, от-
верстие в вершине конуса, закрывающиеся продухи над
каждым спальным местом, очаг посредине, а ныне чу-
гунная плита с трубой из оцинковки. Пол устлан свежи-
ми березовыми ветками, а у стен — оленьими шкурами.
Все. Летом прохладно, зимой тепло. Такой дом можно
быстро и почти задаром сделать в любом месте тундры.
Остроумно и дешево. Хороший народ саами. До сви-
дания, люди!..
А история сибирских кедров Лулео, надеюсь, найдет
когда-нибудь свое доброе продолжение. Дело в том, что
в Стокгольме удалось мне узнать настоящее имя «Капи-
тана Балаклавы». Этого моего шведского друга звали
Юхан Гусгав Сундстрём. В Государственном архиве
Швеции, оказывается, хранятся его корабельные днев-
ники, и я, наверно, долго буду испытывать чувство до-
сады, что не успел, не сумел заглянуть в них. И еше
жалко, чю в Лулео оказался в цейтноте — мне б хотя
один денек, чтобы взрыхлить почву под кедрами да по-
вытаскивать из стволов гвозди; должность городского
садовника там свободна.
427
4. чартерный рейс
Это был рейс вдоль всей Швеции. Ни шумных горо-
дов, ни встреч. Круглое окно иллюминатора да портфель,
набитый последними газетами. Можно почитать, про-
слушать и обработать диктофонные кассеты, подыто-
жить впечатления от последних остановок...
Под крылом легкого, маневренного «фалькона» —
шведские леса и озера. А вот и Венерн, самое большое
озеро страны. Как наш Байкал, Венерн — огромная
тектоническая впадина. Озеро так же красиво лежит в
твердом каменном ложе, и в его воды столь же заворо-
женно смотрятся прибрежные леса. Как Байкал, Венерн
собирает множество речек и речонок, сливая их через
одну большую реку Гёта-Эльв, текущую к Гётеборгу.
Об озерах Швеции можно рассказывать всякое. Поде-
литься впечатлениями о рыбалке, например, в которой я
тут однажды участвовал, и сообщить попутно о правилах
рыболовства, принятых в этой стране, где рыбалка —
довольно дорогое удовольствие: поймал ты в воскресенье
или не поймал форель — твое дело, но только за право
ее поймать заплати сумму, примерно равную одноднев-
ному заработку квалифицированного рабочего. Правда,
ловля рядовых, не столь ценных рыб стоит дешевле, а
дети до пятнадцати лет, саами и рыболовы-любители
западного побережья ничего не платят. Можно было бы
поведать о том, как шведы отдыхают на озерах, описать
белоснежные яхты, чарующие закаты, хрустальную озер-
ную воду, изящных чаек и царственных цапель...
Но не зря в последние годы общественность этой озер-
ной страны проявляет растущее беспокойство, недаром
газеты, тревожась за будущее шведских озер, печатают
о них так много деловых, гневных, подчас полных рас-
терянности статей. Негативные последствия воздействия
человека на водоемы очень разнятся по своему характе-
ру. На Венерн мы еще вернемся, а вот сравнительно
небольшое озеро Хурнборнгашён. Мировой природовед-
ческой науке оно издавна было известно как царство
птиц. Когда-то здесь гнездилось и кормилось невероятное
по количеству и разнообразию пернатое население.
За первые тридцать лет нашего века уровень озера ис-
кусственно понижался пять раз. Обнажались плодород-
ные отмели для земледелия, но с экономической и эко-
428
логической точек зрения это привело к печальным ре-
зультатам. Значительное число птиц отлетело от привыч-
ного местообитания, озеро начало катастрофически за-
растать. Сейчас составлен план его восстановления и
оживления, но до реализации этого проекта далеко —
как всегда и везде, серьезные природоохранительные
меры наталкиваются на финансовые и правовые затруд-
нения.
Шведов тревожат и сегодняшние беды их озер, и зав-
трашние. Тенденция развития энергетики, например, та-
кова, что через десяток лет шведские ядерные установки
дадут больше энергии, чем сжигаемая для этой цели
нефть. Эксперты предполагают, что к концу столетия
число крупных атомных электростанций возрастет в Шве-
ции до двадцати — двадцати пяти, а неизбежные и очень
значительные потери тепла нарушат температурное рав-
новесие во многих районах, загубят жизнь в части озер,
вызовут серьезные экологические сдвиги в природе
страны.
А сегодняшняя наиболее острая проблема — загряз-
нение. Озерная вода в наше время может быть обманчи-
во прозрачной и не содержать ничего живого, даже мик-
робов. В один из летних дней я стал свидетелем довольно
странного события. После массового купания в эту жар-
кую субботу многие стокгольмские блондины и блондин-
ки вернулись домой... с зелеными волосами. Выяснилось,
что все они купались в одном водоеме. Срочно взяли
пробу воды — в ней оказались соединения меди, зеленя-
щие светлые волосы. Причем зелень эта ничем не отмы-
валась, и диктор телевидения, комментирующий событие,
посоветовал единственное — подождать, когда волосы
отрастут. Одна из газет спрашивает: «Знаете ли вы, в ка-
ких озерах Швеции можно купаться, а в каких нет?»
И отвечает: «Не знаете». Потом добавляет: «И мы не
знаем».
В этой стране озер до недавнего времени не сущест-
вовало правил, регулирующих эксплуатацию озерных бо-
гатств, не было ни одного учреждения или научного
центра, которые бы изучали озера, устанавливали для
них санитарные нормы. Катастрофическое загрязнение,
отравление многих водоемов заставили создать Нацио-
нальный научно-исследовательский институт охраны воды
и воздуха. Но это лишь начало дела, а пока немало
шведских озер теряет свое значение как рыбные водоемы,
места отдыха или питьевые источники. И Венерн не из-
429
бежал общей участи, потому что целлюлозно-бумажные
предприятия не располагают нн экономическими, ни тех-
ническими возможностями полностью обезвредить отхо-
ды. Только два завода выпускают в фиорд около Карл-
стада четыре тысячи литров таких отходов в секунду, то
есть больше миллиона тонн за трое суток. Конечно, про-
мышленные отходы перемешиваются с массами самоочи-
щающихся озерных вод, однако в Гётеборге я не раз
слышал, что Гёта-Эльв приносит из Венерна плохую
питьевую воду.
В бассейне озера проживает около семисот тысяч че-
ловек. Трудоспособное население занято главным обра-
зом в деревообрабатывающей, целлюлозной и бумажной
промышленности. И вот огромное озеро площадью почти
в шесть тысяч квадратных километров перестало справ-
ляться с нагрузкой. С начала нынешнего столетия содер-
жание в нем органических веществ, поступающих с жид-
кими промышленными отходами, возросло в четыре-пять
раз. Приток фосфора в соединениях составляет сейчас
полторы тысячи тонн в год. Озеро мутнеет даже в цент-
ральной части...
По всей Швеции возникают общественные группы, ко-
торые пытаются исследовать и контролировать процесс
загрязнения вод. Возникла даже целая организация
«Объединение по спасению нашей воды». П у шведской
общественности есть уже первые заслуги перед родной
природой. Полная драматизма борьба развернулась не-
давно вокруг строительства бумагоделательного комби-
ната на побережье залива Лахольмсбуктен.
Пляжами этого залива пользуются сто тысяч человек;
здесь шведский, можно сказать, юг — недалеко датские
берега. В залив несут свои воды реки Ниссан и Лагай, на
которых уже стоят целлюлозно-бумажные предприятия
с плохой очисткой промышленных стоков. И вот стало
известно, что па морском побережье, в районе города
Хальмстада без разрешения властей начинается новое
большое строитепьство. Причем проектом не предусмат-
ривалась достаточная степень очистки жидких от-
ходов.
Хозяева будущего комбината были очень солидны-
ми — половина акций делилась поровну между шведским
правительством и западногерманскими фирмами, а дру-
гая половина принадлежала известным богатеям Вал-
ленбергам.
О том, что такое Валленберги в Швеции, надо бы
430
сказать особо. Клан Валленбергов — это целая финан-
сово-промышленная держава, контролирующая около
трети всей экономики и экспорта Швеции. Глава семей-
ства занимает кресло председателя правлений примерно
полсотни компаний, члены клана руководят множеством
фирм и корпораций В капиталистическом мире, извест-
но немало металлургических, нефтяных, автомобильных,
биржевых и иных воротил. Сказочны их богатства, об-
ширны владения, но ни одно семейство американских
или, скажем, западногерманских финансовых магнатов
не располагает такой экономической мощью в границах
своей страны, ни одно государство Запада не знает такой
концентрации отечественных производительных сил в
частных руках, как шведская промышленно-финансовая
империя Валленбергов.
Опасаясь столь могучих ответчиков, прокурор внача-
ле отказался принимать дело, но возмущенная общест-
венность решила не отступать. Было доказано, что коль-
цевые течения превратят залив в клоаку и налицо яв-
ное нарушение закона об охране среды, принятого
шведским риксдагом несколько лет назад. Пришлось по-
лучать особое разрешение на строительство, проектиро-
вать дорогую, но более надежную очистку.
Можно назвать это победой? Да. Частичной и част-
ной. Потому что своекорыстный практицизм, условно
скажем, Валленбергов не всегда и не везде наталкивает-
ся на осведомленность, организованность и правомоч-
ность так называемой общественности, которая не можег
к тому же опереться на социальные рычаги и науку, на-
мечающую оптимальное использование природных бо-
гатств в соответствии с общими интересами.
Повсюду в Швеции, сойдя с поезда, самолета или
автомашины, ты увидишь лес: березняки, совсем похо-
жие на наши, сосняки, ельники, смешанное мелколесье,
приполярные кустарники...
Швеция — одна из немногих лесных держав мира.
В лесах ее следовало бы сделать несколько остановок,
чтобы понаблюдать и сравнить. Так уж получилось, что
за последние двадцать лет я изрядно поездил по рус-
ским лесам, немало высказал о них трудных слов, ни от
одного не собираюсь отказываться, и мне интересно бы-
ло хотя бы мимоходом взглянуть на то, как хозяйствует
в своих лесах наш северный сосед.
431
О судьбах лесов написано немало, но время снова и
снова возвращает нас к этой больной и обширной теме.
Необыкновенно важна роль леса в истории народов н
цивилизаций, в жизни и даже становлении человека.
В самом деле, ни одна природная стихия земли — ни ле-
дяные либо песчаные пустыни, ни водная либо воздуш-
ная среда, ни степные либо горные просторы — не могла
создать разумное существо. Главный наш рабочий ор-
ган — рука с ее хватательной функцией могла сформи-
роваться только в лесу. Наше зрение, слух, обоняние,
вкус, осязание приспособлены к параметрам лесной сре-
ды. Иаш мозг, с его удивительной способностью к анали-
зу, синтезу, к обобщению фактов и явлений, отражает
полную динамики, разнообразия и единства жизнь леса.
Лес дал человеку первые орудия труда, познакомил с
огнем и снабдил материалом для первых костров, а исче-
зая, оставлял после себя плодородный прах. Лес кормил
наших отдаленных предков, снабжая их углеводами, жи-
рами, белками и витаминами, давал им кров, защищая
от солнца, ветра, дождя и мороза, спасая от хищных
зверей, гадов, иноплеменников. Из дерева делались дом
и лодка, острога и соха, колыбель и гроб. Лес предоста-
вил человеку энергетическую основу для изначальной
бронзовой и железной металлургии — древесный уголь.
Подлинная же история современной цивилизации нача-
лась с изобретения бумаги и книги, материал для кото-
рых дал все тот же лес.
Возможно, далекие наши потомки будут удивляться
теперешнему нерациональному способу хранения инфор-
мации в книгах, газетах, журналах, и лес приобретет
для них совершенно новое, неизвестное нам практическое
значение. Кроме выполнения важных, так сказать, тра-
диционных функций, он может стать, например, вечно
действующим и очень экономичным заводом по выработ-
ке из мертвых элементов органической массы, которая
послужит основным сырьем для извлечения дефицит-
нейшего элемента жизни — углерода...
Приблизимся, однако, к нашим дням. Лес пока про-
должает служить человеку свою верную службу. Каза-
лось бы, дерево как строительный материал должно
вскорости и повсюду уступить место стеклу, бетону,
пластмассам, но вот недавно американские эксперты
подсчитали, что их индустриально развитой стране в
2000 году потребуется значительно больше древесины
для лесопиления, чем сейчас, когда, как пишут сами аме-
432
риканцы, их жилищное строительство задыхается от не-
хватки пиломатериалов. Нужда в бумаге и целлюлозе
будет долго еще расти по свету.
Однако люди давно заметили, что леса на Земле ка-
тастрофически быстро исчезают. Полностью обезлесено
уже несколько миллиардов гектаров земной поверхно-
сти. Этот процесс продолжается. Только в Латинской
Америке сейчас ежегодно уничтожается до десяти мил-
лионов гектаров лесов, эти лесные площади занимаются
сельскохозяйственными культурами. Конечно, каждое
государство в лесной политике исходит из своих нужд,
возможностей, потребностей, из особенностей своего со-
циального строя, экономических и технических условий.
Ученые всего мира приходят к общему твердому выводу,
что дальнейшее сокращение лесов на Земле нежелатель-
но и даже опасно. Дело в том, что в большинстве рай-
онов планеты время выдвинуло на первый план другие
важные функции леса. Лес — это не просто лесная рас-
тительность на почве, как считают некоторые недалекие
юристы, лес не только источник строительных мате-
риалов, разнообразного технического и химического
сырья, как полагают лесопромышленники. Лес — ничем
не заменимая, наиболее важная, обшир-
ная и сложная саморегулирующаяся эко-
логическая система планеты.
Глобальное и даже космическое значение этой уни-
кальной системы возрастает с каждым годом. Покрывая
около трети земной суши и составляя половину ее био-
массы, леса исключительно активно, прямо и благотвор-
но влияют на всю земную жизнь. Они усваивают из воз-
духа огромное количество углекислого газа и заменяют
его кислородом, очищая и облагораживая околоземную
атмосферу. Дерево — удивительная химическая фабрика,
созданная природой. Занимая меньше квадратного метра
земной поверхности, каждое среднее дерево создает своей
листвой фотосинтезирующую площадь в несколько гек-
таров, а глубокими корнями добывает питательные ве-
щества — в отличие от трав — из очень больших объ-
емов земной толщи. Ни одна лаборатория пока не может
превратить набор разрозненных мертвых элементов
в живую органическую ткань, а дерево это делает с по-
разительно высокой производительностью и — что всего
фантастичнее — при обычных земных температурах и
давлениях.
Леса аккумулируют, преобразуют, проводят и отра-
28 В. Чивилихин
433
жают солнечное тепло. Леса служат естественной аэро-
динамической преградой ветрам. Ничем не заменимо воз-
действие лесов на круговорот воды в природе. Леса по-
дымают урожайность полей, защищая их от суховеев,
пыльных бурь, сдерживают процессы испарения влаги,
противостят водной эрозии, улучшают в зоне своего дей-
ствия микроклимат. Леса дают приют диким пушным и
снедным животным, выращивают под своим пологом цен-
ные растения, источают благотворные для человека фи-
тонциды, излучают в инфракрасном диапазоне целитель-
ные волны.
Всем этим, однако, не исчерпывается значение лесов.
Большие и малые человеческие поселения создают на
земле участки суши с искусственной средой, законы ко-
торой еще так мало изучены. Леса создают между таки-
ми участками буферные зоны, смягчающие негативные
последствия отрыва человека от естественной природы.
Они гасят шумы, уменьшают загрязнение воздуха, обла-
гораживают пейзаж, дают человеку психологическое об-
легчение. И наконец, в первозданном своем состоянии
леса служат объектом дтя многих наук, расширяющих
и углубляющих наше представление о жизни, содейст-
вуют художественному творчеству, помогают воспитанию
маленьких граждан...
И прн всем, как говорится, при том лес остается
ничем пока не заменимым источником разнообразных
материалов, ценного технологического сырья, потребно-
сти в котором, как мы знаем, непрерывно растут. Подан-
ным экспертов Организации Объединенных Наций, уже
в 1985 году общин спрос на лесные материалы
удвоится.
Писать о лесах — любимое мое занятие, в некотором
смысле даже гражданская обязанность, и я мог бы по-
дробно рассказать о шведской лесной промышленности
и лесном хозяйстве, но эти подробности могут быть инте-
ресными лишь для специалистов, поэтому ограничусь
общими замечаниями.
Шведская промышленность славится глубокой пере-
работкой древесины, издавна предпочитает вывозить не
бревно, а то, что подороже — высокосортные пиломате-
риалы, фанеру, бумагу, беленую суперцеллюлозу. Во-
круг Карлстада, расположенного в северной части озера
Венерн, сосредоточена четверть целлюлозно-бумажных
431
мощностей Швеции. В бассейне Венерна растут обшир-
ные хвойные и смешанные леса, одно из главных бо-
гатств Швеции. По рекам, впадающим в него, по речным
долинам очень удобно доставлять древесное сырье на
озерное побережье. Есть тут также практически неогра-
ниченные запасы чистой, нужной для варки целлюлозы
воды и хорошие транспортные — железнодорожные и
водные — выходы на внутренние и международные
рынки.
Швеция занимает первое место в Европе по произ-
водству и потреблению лесных продуктов на душу насе-
ления, и в шведских лесах можно многому научиться,
многое позаимствовать. Существуют в этих лесах и свои
немалые беды, да начинать с них не хочется...
В лесном деле есть одно непреложное прави-
ло — нельзя рубить больше годового прироста. Этот
прирост в шведских лесах исчисляется в семьдесят во-
семь миллионов кубометров. Рубится же пока семьде-
сят три миллиона в год. К концу семидесятых годов в
стране значительно увеличится заготовка древесины для
лесопиления и выделки бумаги, но особенно рез-
кий скачок ожидается в производстве целлюлозы — от
семи до тринадцати миллионов тонн И как след-
ствие этого неизбежного роста — рубка увеличится
до восьмидесяти пяти миллионов кубометров древесины
в год.
Выходит, что шведы пойдут на ежегодные перерубы,
на постепенное уничтожение основного лесного капита-
ла? Нет. Этого еде тать они, вероятно, не смогут, потому
что принципом лесной политики в этой стране является
постоянство, непрерывность пользования лесом. Может,
превышение потребности над возможностями лесов по-
кроется за счет расширения лесных птощадей? Тоже нет.
Шведы лишены права сколь-нибудь значительно расши-
рять посадки, так как у них лесной площадью признает-
ся только та земля, на которой экономичнее выращивать
лес, чем что-либо иное. Кроме того, лес растет добрую
сотню лет, а выход целлюлозы удвоится за десяток. Воз-
можно, извечный европейский лесной экспортер превра-
тится в импортера? Замечу, что многие шведские перера-
ботчики древесного сырья, следуя западногерманским,
японским и другим лесопромышленникам, готовы поку-
пать лес или щепу где и у кого угодно, везти ее хоть
с острова Тасмания, если не будет другого выхода, —
ведь процесс варки целлюлозы остановить нельзя. Одпа-
28*
435
ко в своих расчетах шведы ориентируются главным об-
разом на отечественные леса.
Как прекрасен этот тягач-универсал! Могучая маши-
на может спилить или свалить дерево, обрезать корневи-
ще, вершину и сучья, разделать хлыст на сортименты,
собрать их в пачки и вывезти к дороге. Огромные надув-
ные или бескамерные колеса, обладая самостоятельными
подвесками, легко перекатывают через большие камни
и пни, преодолевают речки и болота. Этот своего рода
лесной комбайн, выполняющий за счет смены навесных
орудий десятки операций, прекрасен потому, что облег-
чает и удешевляет тяжелую лесную работу и... сберегает
лес же — он не портит лесной почвы, высвобождает
силы и средства на углубленную переработку и восста-
новление леса.
Замечательны и рубительные машины! Для шведов
прошли те времена, когда из ствола выпиливался брус,
а горбыль шел в отходы, захламляющие заводские ок-
рестности. Рубительные машины превращают отходы в
ценное сырье для лесной промышленности — технологи-
ческую щепу. Есть в шведских лесах передвижные ма-
шины, работающие от тракторного или автономного дви-
гателя, есть агрегаты, выпиливающие брус и одновремен-
но рубящие горбыль в щепу, которая идет на выработку
целлюлозы, бумаги, древесных плит. Короче, основное
направление шведского лесного дела — экономить жи-
вой лес за счет улучшения использования срубленного.
Выращивание лесов в Швеции тоже переходит на со-
временные методы. Здесь охотно используют любой хо-
роший опыт лесоводов других стран, постоянно изобре-
тают свои лесовосстановительные приемы. Тяжелый, свя-
занный с риском труд сборщиков семян, например, облег-
чает удобный костюм и специальные страхующие при-
способления, разработанные одной парашютной фирмой.
Не стану рассказывать о тепличном выращивании сеян-
цев по японской системе или перевозке сеянцев в бу-
мажных рулонах — интересной новинке, изобретенной
финном Пенти Нисула, скажу только, что в современ-
ном питомниковом деле произошел, можно сказать, ка-
чественный скачок.
Широко применяются в лесовосстановительной прак-
тике теплицы е автоматическим регулированием питания
и освещения древесных ростков, пластмассовые патроны,
блоки и контейнеры для перевозки посадочного мате-
риала, разнообразные посадочные машины. Применение
436
одной из таких систем лесовосстановления (без посадоч-
ных машин) дает следующие итоговые показатели —
затраты на саженец, если перевести на наши деньги, око-
ло трех копеек, с помощью нехитрого приспособления
один рабочий за сезон покрывает юным лесом более пя-
тидесяти гектаров, приживаемость саженцев — около
восьмидесяти процентов.
Упомяну еще о трех важнейших методах повышения
продуктивности лесов, также не применяемых пока у
нас.
Когда смотришь на большое дерево, то невольно за-
думываешься о мощи природы, создавшей необхватный
дубовый либо вязовый ствол и величественную крону.
Незабываемое впечатление производят сосновый Тюрме-
ровскип лес под Москвой пли феноменальная лиственнич-
ная Линдуловская роща под Ленинградом — на гектаре
там накоплено в десяток раз больше древесной массы,
чем, скажем, в рядовых архангельских ельниках. Но если
даже брать не эти дендрологические уникумы, а обыкно-
венный, привычный каждому лес, то и он всегда являет
собой довольно внушительное зрелище, свидетельствую-
щее о мощи органической жизни, расцветшей на нашей
планете.
Хорошо налаженное лесное дело сводится к простым
циклам — снимается природный лесной урожай, потом
проводится лесовосстановление, выращивается новый лес
и опять вырубается, чтобы уступить место молодому лес-
ному поколению. Земля и солнце вновь берутся за свою
титаническую работу. Но только слишком несведущие
люди считают, что это может продолжаться до беско-
нечности. В стихийном, девственном древостое все остает-
ся в лесу — старики умирают п питают своим тленом мо-
лодую лесную поросль. Почва непрерывно обогащается
н улучшает структуру. Другое дело лес, эксплуатируе-
мый, как говорится, на древесину. Со стволами вывозят-
ся преобразованные в клетчатку питательные соли, эле-
менты и микроэлементы, нужные для роста следующего
лесного поколения. И не только со стволами. При сов-
ременном интенсивном хозяйствовании из леса вывозит-
ся все — рубятся в щепу сучья, чтобы стать материалом
для картона, отделочных плит из древесной крошки,
собирается хвоя для приготовления витаминного корма,
выдираются корневища на пневый осмол, а из коры шве-
ды, например, делают удобрения, имеющие хороший
сбыт. Лесная почва истощается, теряет плодородие, под
437
многократным и длительным воздействием измельчается,
ухудшает структуру. Другими словами, лесные почвы,
как и пахотные, начинают нуждаться в удобрении, в ща-
дящем механическом воздействии на них. Шведы отка-
зываются от колесных тракторов на железном ходу и
тяжелых траков, финны считают выгодным использовать
на вывозке леса лошадей, и нередко на лесных опуш-
ках наших северных соседей можно увидеть объявление:
«Въезд на тракторах и автомобилях строго воспрещен!»
И что знаменательно — шведы постепенно начинают
переходить к удобрению лесной земли, к искусственной
подкормке деревьев.
Общеизвестно далее, что избыточное увлажнение по ib
сдерживает их родящую силу, и дренирование, осушение
земли издавна проводится в разных странах. Леса, из-
под которых спущены болота, растут быстрее, дают луч-
шую древесину, и финны давно осушают низинные лес-
ные площади в широких масштабах.
И наконец, третье приспособление к растущим пот-
ребностям в лесном сырье — снижение возраста рубки.
На севере страны оборотный период леса составляет сю
двадцать — сто пятьдесят лет, на юге — шестьдесят-
восемьдесят. Но есть в проблеме лесохозяйственного сни-
жения возраста рубки некая деликатность, о которой на-
до бы упомянуть. Конечно, рубка молодого леса увели-
чивает отдачу лесного хозяйства, как бы вовлекая в про-
изводственный оборот резервы природы. Однако возг.з-
дить в принцип, применять шаблонно повсюду зту систе-
му опасно. В наших лесных баталиях последнего време-
ни возраст рубки стал своеобразной высоткой, вокруг ко-
торой разыгралось немало боевых эпизодов. Сражение
это не окончено и поныне. Это верно,-что рубить молодой
лес — значит увеличить добычу древесины там, где спе-
лых лесов уже нет. За счет этой рубки можно оживить
умирающие леспромхозы, растянуть срок полезной служ-
бы дорогих дорог, производственной базы, жилого фонда.
«Надо повсеместно и решительно снижать возраст руб-
ки! — утверждают некоторые теоретики и практики. —
Посмотрите на иностранный опыт. Долой рутинеров, пре-
небрегающих ценным зарубежным опытом, консервиру-
ющих огромные запасы древесины!»
Эти товарищи, безусловно, не правы, пытаясь элемен-
тарным демагогическим приемом не только расправиться
с оппонентами, но и скрыть правду-истину, уйти от ре-
шения назревших и, если честно сказать, очень сложных
438
вопросов. Дело в том, что этот шведский опыт для боль-
шинства наших случаев неприменим, экономически бес-
перспективен и даже вреден. Шведы снимают лесной
урожай в возрасте так называемой количественной спе-
лости, то есть в тот момент, когда дерево быстро, в тече-
ние первых десятков лет жизни, накопило наибольшую
стволовую массу. Для целлюлозы н бумаги, основных
шведских продуктов, нужна древесная клетчатка. Мы же
должны брать лес главным образом в возрасте так на-
зываемой качественной, технической спелости, когда
бревно, брус, доска обладают наибольшей крепостью,
плотностью, стойкостью. Молодая, редкослойная, рыхлая
лесина, да к тому же еще предваритетьно обессоченная,
отдавшая живицу, обладая плохими механическими свой-
ствами, быстро вбирает влагу, сгнивает, истачивается
жучком, окончательно теряет свои механические свойст-
ва. Учет этих потерь, отдаленных временем, расстоянием
и разноведомственным потреблением, наладить очень
трудно, однако в общем государственном хозяйстве они
становятся огромными. Так что опыт опыту — рознь...
Добавлю, что в наших лесах есть ценнейшие древес-
ные породы, рубить которые в молодом возрасте, да еще
способами, ставшими традиционными, могут только те,
для кого, как говорится, закон не писан. Кедр сибирский,
например, по праву занимающий таежный экологический
центр, к ста шестидесяти годам лишь набирает плодоно-
сящую силу, сохраняя ее еще несколько столетий, но
именно в этом возрасте порубщики, считая его спелым,
сводят его приемами, запрещенными законом и не обес-
печивающими коренного поселенца родных моих лесов
условиями для естественного возобновления К сожале-
нию, стало возможным бездумно и безнаказанно расши-
рять расчетную лесосеку за счет молодняков, кедра, во-
доохранных и почвозащитных лесов, хотя генеральное
направление развития лесного дела любой страны —
в углублении переработки древесного сырья, уменьше-
нии потерь и улучшении восстановления древостоев.
Среди других природных ресурсов леса занимают осо-
бое место и в силу того, что онн при бережном, правиль-
ном хозяйствовании становятся вечным источником цен-
нейшего технологического, химического и пищевого
сырья, в то время как рудные и нерудные ископаемые,
а также горючие энергетические ресурсы всех видов ис-
тощимы и невосполнимы.
И леса, отдавая людям все. что могут, а часто даже
439
и сверх своих возможностей, молчаливо ждут, когда на
смену теперешнему положению придет твердая и после-
довательная научная, организационная и техническая по-
литика.
Да, нет мира под оливами, но нет его также под сос-
нами и елями. В лесах Швеции немало мучительных про-
блем и противоречий, временами разгораются свои сло-
весные баталии — о способах рубок, например, о наибо-
лее разумном использовании топ или иной функции леса,
о действенности лесного законодательства. Подчинен-
ность всего лесного дела страны задаче извлечения мак-
симального дохода все резче вступает в противоречие
с общественным движением за сохранение природы. По
стародавнему закону шведские граждане могут свободно
проходить через любой частновладельческий лес, но вок-
руг множества городов и населенных пунктов страны нет
никаких зеленых зон и лесопарков. Несмотря на прекрас-
ный опыт лесовосстановления и закон, принятый еще
в 1903 году, согласно которому срубленный лес должен
немедленно восстанавливаться, значительная часть выру-
бок бросается безо всякой подготовки почвы и лесопоса-
док — владелец леса не может или не хочет тратить
капитал, отсрочив получение дохода от него на долгие
десятилетия. Более трети молодых культур создается по-
севом семян — способом малоэффективным, хотя при
первом подсчете и дешевым.
Шведское лесное дело осложняется исключительной
раздробленностью лесов, межевой чересполосицей. При-
мерно половина лесов Швеции принадлежит помещикам
и фермерам, причем эти мелкие лесовладельцы зани-
маются одновременно земледелием, лесной промышлен-
ностью и лесным хозяйством. Участки леса у них неве-
лики — редко более двадцати пяти гектаров, на которых
очень трудно наладить правильное и экономичное лесное
хозяйствование. Из-за этой причины десятки тысяч фер-
меров состоят в кооперативных объединениях по совмест-
ной эксплуатации и восстановлению леса. Четвертью
лесов страны распоряжаются акционерные лесопромыш-
ленные компании, завладевшие этой собственностью
еще в прошлом веке — в период массового разорения
шведского крестьянства. В последние годы компании
значительно расширили свои владения.
Почти двадцатью процентами лесов владеет государ-
440
ство, а остальные относятся к категории так называе-
мых общественных, и я подивился царящей в них пест-
роте и раздробленности. В эту группу входят леса оленьих
пастбищ, национальных парков, леса, находящиеся во
владении церковных епархий и приходов, уездных и
сельскохозяйственных общин, институтов, больниц, лен-
ных советов, органов судоходства, управлений водопа-
дов, военного ведомства. Выделяются также леса защит-
ные и трудновосстановимые приполярные, леса наслед-
ственные, срочной аренды и так далее и тому подобное.
При такой юридической и хозяйственной мозаике ослож-
нено решение многих вопросов лесной политики — в
частности, очень трудно рассмотреть перспективу в об-
щегосударственном масштабе. Недаром в Швеции в от-
личие от ряда других «лесных» стран отсутствуют на-
учные или государственные наметки развития лесного
дела на двухтысячный год.
Леса планеты переживают ныне кризисный, пере-
ломный период. Положение в этой главной экологической
системе земли таково, что расчеты на ближайшие деся-
тилетия и даже более отдаленные государственные пла-
ны в отношении лесов становятся необходимыми. Появ-
ляется нужда в значительном углублении таких планов,
в учете обстоятельств, которым совсем недавно не прида-
валось никакого значения. Вот, скажем, некоторые из
этих обстоятельств. Мы можем заниматься осушением
лесных болот и повышать за счет него продуктив-
ность древостоев, но как это осушение повлияет на гид-
рологический режим и, следовательно, на экономику и
экологию обширных районов? Мы с помощью искусствен-
ных удобрений будем быстрее выращивать леса и тра-
вить химикатами вредителей деревьев, но как это по-
влияет на экологическую лесную систему? Что станет с
лесной почвой, этой ничем не заменимой природной осно-
вой лесоводства и лесоэксплуатации? Ведь на примере
сельского хозяйства мы убеждаемся, что химические
удобрения вовсе не улучшают и тем более не создают
почвы, они лишь питают растения. Шведские лесоводы
хорошо понимают значение почвы для жизни леса, и не-
даром в первых двух параграфах основного лесного за-
кона дается определение «лесной площади», то есть
земли, почвы, на которой растет лес, недаром включают
ее в общее понятие «лесной капитал». Так что же станет
441
с этим лесным капиталом, ежели будут односторонне
применены достижения научно-технического прогресса?
Есть в шведских лесах и другие сложности, имею-
щие социальные корни. Несмотря на строгие природо-
охранные законы, на череду штрафов и уголовных нака-
заний за лесоистребление, несмотря на солидные науч-
ные основы шведского лесоустройства и лесопотьзования,
на стройную систему управления лесами, высокую ква-
лификацию лесных кадров, на то, что в случае трудного
лесного конфликта можно апеллировать даже к королю,
немало фактов, свидетельствующих о том, как непра-
вильно, хищнически, в ущерб обществу ведется лесное
дело. Особенно много нарушений допускают лесопро-
мышленные компании.
Меж северным побережьем озера Венери и норвеж-
ской границей лежит большой шведский лен Вермланд,
когда-то сплошь покрытый лесами. Сейчас здесь огром-
ные площади захламленных лесосек. В погоне за
сверхприбылью мощная частная компания «Уддехольм»,
например, начала в последние го ты вести сплошные кон-
центрированные рубки, оголяя даже водоразделы. В од-
ной из шведских газет я увидел снимок — с покатых
холмов Вермланда подчистую скошен лесной урожай,
гниют порубочные остатки, размываются дождевыми по-
токами низины — и ии деревца, ни кустика, почти лунный
пейзаж. Первый! результат такой хищнической рубки —
обеднение края. В низинах вырубки заболачиваются, на
крутых склонах возникает эрозия почв, а реки, текущие
в Венерн, иссякают, мутнеют, теряют стабильный сток и
энергетические запасы. Население, лишаясь извечной
своей трудовой среды — леса, беднеет, бросает все и пе-
реезжает на юг страны. Компания, сплошь скосив лес-
ной урожай, может подсчитывать прибыли, но как под-
считать убытки, нанесенные природной среде, пароду,
общественной морали? «Кто остановит эту лесную ком-
панию?» — риторически спрашивает газета.
Если б шведские журналисты пошли дальше, попро-
бовали бы выяснить, чем было вызвано сплошное унич-
тожение леса, оскудение природы и людей, то на свет
божий наверняка явились бы разнообразные объясне-
ния, например: иначе компания потеряла бы конкуренто-
способность на международном рынке, рубить выбороч-
но дорого, большие средства вложены в технический
прогресс, облесить местность не представлялось возмож-
ным, так как не стало дешевых и свободных рабочих рук.
442
а лесорубы-то, смотрите, как хорошо заработала, и во-
обще какие Moryi быть претензии к компании, которая
обеспечивает работой столько-то тысяч человек?
Что же касается дальнейшего, то все пойдет прове-
ренным, торным путем. И без того общее понятие «ком-
пания» через некоторое время растворится в еще более
общи?, разговорах о защите окружающей среды, забу-
дется под бременем новых забот и наслоениями газе!-
пых сенсаций. За обезлесенную местность не с кого бу-
дет взыскать, а ущерб национальному благоденствию
сложными экономическими путями распределится на все
общество, главным образом на его низы, — станет одним
из факторов неизбежного удорожания жизни...
Новый изощренный способ эксплуатации народа? Да
нет, далеко не новый. Обезлесение земли умные и обра-
зованные люди уже издавна прозорливо и определенно
связывают с вопросами социальными, политическими.
Еще в конце прошлого века Фридрих Энгельс, анализи-
руя причины голода, постигшего Россию в 1891 году, пи-
сал первому русскому переводчику «Капитала» Д. Да-
ниэльсону: «Что касается обезлесения, то оно не в мень-
шей степени, чем разорение крестьянства, является од-
ним из условий существования буржуазного общества...
Обезлесение, на мой взгляд, по своей сути в такой же ме-
ре социальный фактор, как и социальный результат.
Но вместе с тем оно очень часто используется заинтере-
сованными сторонами для того, чтобы свалить вину за
экономические неудачи на причину, за которую как буд-
то никто пе может нести ответственности».
5. ЕСЛИ ЛУЧ ПРАВДЫ...
Человек и природа... Многоплановая, с бескрайними
горизонтами тема, и в сгоих заметках о Швеции я каса-
юсь некоторых ее аспектов потому, что нам интересен
( пыт других стран и народов в этой области, поучитель-
ны подробности взаимоотношений любого общества с ок-
ружающей средой.
В глубь времен уходят традиции доброго отношения
шведов к природе. Интересно так называемое «право
все— любой человек м. в любое время подк о-
ваться любой природной средой, если он не вредит ей.
Миллионам шведов обще. ie с природой приносит ра-
дость, отдохновение, создает благодатный контраст со
средой рабочего места. Еот высказывания трех кирун-
443
ских рабочих, взятые мной из публикации, которую я ци-
тировал ранее.
Первый рабочий. «Самая ценная вещь в моей
коллекции — это сосновая шишка. Специалисты гово-
рят, что она лежала в земле 75 тысяч лет. Я нашел ее на
глубине двадцати метров. Она черная, местами серая, на
вид совсем невзрачная. Но я смотрю на нее каждый
день. Когда держишь в руке такую шишку, невольно
останавливаешься и задумываешься».
Второй рабочий. «Прежде, когда я был моло-
дым, я становился как чумной, когда открывалась охота
иа тося. Увидишь лося, ну как его не убить? А убьешь,
так потом всю зиму чувствуешь себя настоящим мужчи-
ной. Но как-то я лося ранил, а не убил. Подошел, он
смотрит на меня, прямо в глаза... И я подумал, что че-
ловек жесток, раз он убивает невинное животное. А ло-
си такие красивые!
И я решил: больше я не охочусь.
У меня на участке живет много птиц и белок».
Третий рабочий. «Когда у меня есть время, я
ловлю рыбу. Это самое лучшее из всего, что я знаю.
Трудно описать, что человек видит и чувствует во время
рыбной ловли. С этим не сравнишь никакую церковь и
никакие книги На озере становишься новым человеком.
И тогда хочется жить».
Но в Швеции, как и всюду, становится теснен и мно-
голюдней, а самые «дикие» места — близкими и доступ-
ными. Жаркие дискуссии в прессе, активные выступле-
ния общественности заставили регламентировать
правилами когда-то повсеместно вольную рыбалку и
охоту, пользование берегами, лесами, принять законы об
охране природы (1963 год) и окружающей среды
(1969 год), создать государственные органы по контро-
лю за выполнением этих законов.
С начала шестидесятых годов проблемы охраны
среды приобрели в стране особую значимость. Как рас-
сказал мне господин Уве Хённингер, заместитель гене-
рального директора Управления по охране окружающей
среды, все началось взрывом, сразу и подошло с неожи-
данной стороны. Несмотря на внешнее благополучие с
заповедниками, национальными парками, резерватами, с
охраной редких животных, птиц и растений, шведы вдруг
обнаружили, что в стране совершенно исчезли фазаны,
444
совсем недавно во множестве заполнявшие кустарники
и перелески. На хищных птиц грешить было нельзя, по-
тому что число орлов, сов и ястребов тоже катастрофи-
чески уменьшилось. И вот в организмах пернатых хищ-
ников была обнаружена ртуть. Взялись за крестьян,
которые обрабатывали зерно и уничтожили сорняки ядо-
витыми протравами. Ежегодно с фунгицидами в природ-
ную среду попадало около пяти тонн ртути. Ртуть была
обнаружена не только в трупах зерноядных и хищных
птиц, но у мышей, крыс, рыб.
Однако основным виновником беды была промыш-
ленность. При выделке бумаги, воронении, хромирова-
нии, оцинковании металлов, при других производствен-
ных процессах бесконтрольно выпускались вредные для
живых организмов соединения, в том числе ртутные.
Для Швеции это представляло особую опасность. В стра-
не не было государственных законов, регламентирующих
промышленную застройку, не существовало предельных
норм концентрации вредных веществ в индустриальных
отходах. Только бумажные фабрики и заводы хлорно-
щелочной целлюлозы выпускали, главным образом в
воду, пятьдесят тонн ртути в год. По всей стране были
также обнаружены и зафиксированы точки и районы
вредных концентраций кадмия, свинца, ДДТ, который
первым из бытовых химикатов стал запретным в стране.
Потребовались срочные и решительные меры, исключа-
ющие опасность. Тем более что в мировой прессе появи-
лись достоверные сообщения о многочисленных жертвах
ртутного отравления в Японии.
— Нет, — говорит мне господин Хеннингер. —
В Швеции эта трагедия была предотвращена. Умер,
правда, один человек, в организме которого врачи обна-
ружили необыкновенно высокую концентрацию ртути.
Это был бедный препаратор. Сделав чучело птицы, он
съедал тушку...
Сейчас ртутная опасность вроде бы миновала, но
фазанов в Швеции пока еще не развелось. И не везде
разрешен коммерческий отлов рыбы, и уцелевшие хищ-
ные птицы никак не могут оздороветь. На всю страну
осталось меньше пятидесяти пар орланов-белохвостов,
большая часть их в последние годы не гнездится, не дает
потомства или снижает плодовитость. В 1969 году, ска-
жем, в десяти гнездах было выращено всего одиннадцать
орлят...
На каждом шагу в Швеции сталкиваешься с пробле-
445
мами окружающей среды, неизвестными у нас, в социа-
листическом обществе. Случайно я увидел новую газету
«Мильё-фрамтид», которая специально занимается проб-
лемами окружающей среды. Она мне показалась инте-
ресной, хорошо бы познакомиться с ее редактором.
Еду в Упсалу, небольшой город в семидесяти кило-
метрах от Стокгольма, сыгравший большую роль в исто-
рии шведской культуры и науки. Здесь расположен
знаменитый Упсальский университет, который только что
отметил свое пятисотлетие. Тут жил и трудился великий
Карл Линней.
Бьёрн Гильберг, редактор «Мильё-фрамтид», — мо-
лодой генетик и философ, работает в одной из научных
лабораторий Высшей сельскохозяйственной школы при
университете. Живет на окраине Упсалы. Живет скром-
но; мебель чуть не самодельная, а хозяйка квартиры
Марианна смущенно извиняется, что они с мужем одеты
по-домашнему. Три маленькие дочки, две свои и одна
приемная, трехлетняя кореянка Леночка.
Ежемесячная шестнадцатиполосная «Мильё-фрам-
тпд>, созданная при общественной поддержке, достигла
тиража в сорок тысяч экземпляров, что для Швеции не-
мало. Редакционное правление функционирует в Гёте-
борге. Главные проблемы — использование шведских
почв, лесов, вод, энергетических ресурсов, состояние
воздушного бассейна, фюры, фауны, вопросы среды ра-
бочего места. Бьёрн Гильберг считает, что улучшение во
взаимоотношениях общества с окружающей средой на-
ступит только тогда, когда общественность будет пра-
вильно информирована о наиболее важных вопросах этой
проблемы и когда весь народ станет участвовать в их
разрешении.
И есть одна особая тема, волнующая главного редак-
тора. Он ее поднял в Швеции, пробудил к ней интерес
в Норвегии, ФРГ, Дании и других странах. Речь идет
о так называемой «пищевой косметике». Любая хозяй-
ка, покупая, скажем, клубнику, выбирает самую спелую
и аппетитную с виду. И вот торговцы стали подкраши-
вать этот скоропортящийся импортный продукт чем-то
вроде жидкого крема, делающего клубнику очень при-
влекательной. Когда об этом стало известно, то люди
прежде всего возмутились: почему нас обманывают'3
И следом возникли другие вопросы: кто это разрешает,
контролируется ли состав и дозы красителей, не вредят
ли они здоровью потребителя и, в частности, как косме-
44G
тнческие добавки влияют на формирующийся детский ор-
ганизм?
Шведы пьют много кофе. И вот появились широко
разрекламированные заменители кофейных сливок. Гиль-
берг проверил в лаборатории эти сливки и на глазах у
тысяч телезрителей... выстирал ими рубашку. Продажа
заменителя сразу же упала на шестьдесят процентов в
Швеции, на тридцать—в Дании и Норвегии. Это было
началом. На прилавках шведских магазинов в прозрач-
ных целлофановых пакетах всегда лежит очень свежее,
чрезвычайно красивое на вид мясо. По нашим меркам
оно дороговато, но дело не в этом. Гильберт обратил вни-
мание общественности на то, что в мясо добавляются
вещества, которые хорошо сохраняют внешний вид про-
дукта, но быстро разрушают в нем красные кровяные
тельца. Завязалась острая полемика, в которую были во-
влечены Институт общественного здоровья и Коммерче-
ский совет Швеции. Гильберту возражали: добавки не
толы о сохраняют внешний вид мяса, но и консервируют
его. Гильберт по-прежнему настаивал на своей точке
зрения, выступил по норвежскому телевидению. Там бы-
ло принято решение постепенно отказаться .от химиче-
ских добавок в мясо. В Швеции же предюжен метол,
снижающий их дозу в мясе, а недавно все материалы по
этому вопросу были переданы во Всемирную организа-
цию здравоохранения, которая подробно рассмотрит про-
блему.
Большой резонанс был вызван «делом о детском кар-
тофеле». В школы и детские сады начали поставлять
чищеный картофель, а чтобы полуфабрикат не чернел, не
терял вида при транспортировке, его стали обрабаты-
вать бисульфатами. Гильберт предгпреднл о канцероген-
ной опасности, связанной с потреблением в пишу этих
химикатов. Дети ггресталн ють картофель. Предприя-
тия, оказавшиеся на грани ра орения, снизили дозу би-
сульфатов с восьмисот миллиграммов на килограмм
продукта ио четырехсот для начала, а потом до двухсот
миллиграммов, взялись обрабатывать продукт аскорбин-
кой, что давно им рекомендовалось, но обходилось до-
ро ке...
— Погоня за прибылью, за наживой, — говорит мт *
Бьорн Гильберт, — вот источник пищевого загрязненм
Сотни не проверенных строгой наукой добавок потре
ляем мы с пищей, сами становясь подопытной среде
II постоянно появляются новые — то в вишневом напи
447
ке, то в колбасе, то в очередном пищевом заменителе. И
это тоже насилие над природой! Необходимо запрещать
любые добавки, если влияние их неизвестно или тем бо-
лее если обнаруживается их вред на подопытных жи-
вотных... А об «оптическом эффекте» у вас что-нибудь из-
вестно?
— Нет, не слыхал, — говорю я, поражаясь неистощи-
мой энергии и въедливости этого молодого — ему еще
нет тридцати — человека, сидящего передо мной.
— Понимаете, в мире сейчас развита громадная ин-
дустрия отбеливающих веществ. Нет, нет, не стиральные
порошки, а отбеливатели. Я установил, что они не моют,
а лишь отбеливают, маскируя грязь В Швецию ввозит-
ся в год иа десять миллионов крон отбеливателей, и при-
меняются они всюду, вплоть до прачечных, стирающих
детские пеленки. Следы этих веществ были найдены в
районах текстильной промышленности и даже на рыбных
промыслах. Я опубликовал свое исследование, в кото-
ром доказывал, что отбеливатели вызывают у людей ал-
лергические явления и могут даже нарушить генетиче-
ский аппарат наследственности. Фирмы всполошитись,
опасаясь за судьбу своих миллионов, прислали ко мне
представителей из ФРГ и США, предложили сотрудни-
чество, приглашали к себе, чтоб за их счет пожить в са-
мом дорогом отеле и подискутировать. Они тут узнали, —
Бьёрн обвел веселыми глазами комнату, смущенно взъе-
рошил белесые волосы, — что я средний швед и живу,
значит, средне. Никуда я не поехал. Спросил: «Вы може-
те предложить эти вещества пищевой промышленности,
чтоб, например, сделать рис или сахар белее белого?» —
«Нет», — отвечают. Я показываю им их же материалы.
«Видите ли, — смутились они, — мы имели в виду неци-
вилизованные страны». Я попросил их удалиться...
— Трудновато одному? — спросил я.
— Из жалоб ничего позитивного не извлечешь, хотя,
правду сказать, я огорчился, когда узнал, что меня ли-
шили в университете пособия на научные исследования.
Огорчился... Это было сказано мягко. Бьёрну Гиль-
берту довелось выдержать настоящую битву, столкнуть-
ся с непониманием, злобной клеветой, сознательной ком-
прометацией его научной и общественной деятельности.
Руководство Высшей сельскохозяйственной школы за-
явило, что «если Гильберг думает продолжать свои пуга-
ющие истории, то он будет чувствовать себя лучше в
каком-нибудь другом месте». Затем был объявлен отказ
448
в финансировании научной темы, которую Бьёрн считал
очень важной и многообещающей — он намеревался
продолжить свою работу с одним из видов азотопривле-
кающих бактерий, чтобы повысить урожайность бобовых
и их сопротивляемость засухе. С недоумением и возму-
щением Бьёрн узнал, что тема не утверждена, — слиш-
ком, дескать, она локальна, потому что касается белко-
вой проблемы только развивающихся стран. Обществен-
ность выступила в защиту ученого, а на обвинения в
том, что он еще не провел ни одного серьезного научного
исследования, большая гётеборгская газета сообщила,
что в отличие от многих молодых шведских исследовате-
лей Гильберг за последние годы опубликовал в извест-
ных международных специальных изданиях шесть науч-
ных работ, что он читал лекции на заседаниях Всемирной
организации здравоохранения ООН, в американском уни-
верситете в Бомбее и приглашен с топ же целью в одну
из высших школ Нью-Йорка.
На прошение Гильберга об отпуске средств для
исследований ответило отказом и министерство. А вскоре
одна из компаний предложила Гильбергу работу и сорок
тысяч долларов годового содержания — в пять раз боль-
ше, чем он получал ранее. Бьёрн категорически отказал-
ся, заявив, что он хотел бы служить обществу, народу,
а не корпорациям. И так слишком много ученых, полу-
чающих жалованье от компаний и хранящих гробовое
молчание, хотя они прекрасно знают наши пороки в об-
ласти эксплуатации окружающей среды и не только за-
крывают глаза на большие ошибки в природопользова-
нии, но и соучаствуют в них...
— А я не стану молчать, —спокойно говорит мне
Бьёрн Гильберг и смеется. — Знаете, эти телевизионщи-
ки даже передачу организовали под названием «Чело-
век, который не хочет молчать». Собственно, это и послу-
жило предлогом для отказа в финансировании моей ра-
боты... Но я не один, нет! Есть у нас газета, есть «Мильё-
Центр», который положил начало сотрудничеству всех
ученых по проблемам окружающей среды. Создано бо-
лее ста групп, состоящих в основном из молодых людей.
— Чем они занимаются?
— Локальными вопросами. Вы слышали о том, как
приостановилось незаконное строительство бумажного
комбината на побережье в Лахольмсбуктен?
— Знаю.
— Это они... Иногда их методы спорны, скандальны.
23 В. Чивилихин
449
— Например?
Бьёрн рассказал, как собрали они однажды по при-
дорожным кустам и кюветам мусор и выло? или его иа
обочины дорог, чтобы шведы увидели, какая у них гряз-
ная страна. Необычно, конечно, и полиция из являла
недовольство, только начинать с чего-то надо бы ю, чтоб
поднять народ и «почистить Швецию». В дни работы
конференции ООН по окружающей среде в одной из
стокгольмских витрин лежала пластмассовая «Мадам
Швеция», утопая в отбросах — бумажном мусоре, жтс-
тяпых банках из-под пива, синтетических и стеклянных
бутылках.
Проблема использованных бутылок, кстати, становит-
ся в Швеции и некоторых других странах очень острой.
В Америке, например, за двадцать лет производство та-
ких бутылок на душу населения возросло в пять раз.
Шведы выбрасывают за год шестьсот миллионов пустых
бутылок, и Бьёрн Гильберг говорит, что если по этому
показателю Швецию догонит, скажем, Индия, то там
будут выбрасываться почти пятьдесят миллиардов буты-
лок в год! Так вот, «полевые биологи», как называютсебя
эти молодежные группы, чтобы обратить внимание на
проблему бытовых отходов, договорились весной про-
вести по всей Швеции своего рода субботник. За один
день 15 апреля они собрали десятки тысяч бутылок и
доставили их почтовыми отправлениями в четыре адре-
са—правительству, главному производителю, министер-
ству сельского хозяйства. Управлению по охране среды.
Курс акции компаний, производящих бутылки, понизил-
ся, а владельцы предприятий заявили, что, если они,
прекрасно понимая проблему и страсти- молодежи, пре-
кратят выпускать эти бутылки, их начнут выпускать
другие. А генеральный директор Управления по охране
среды Вальфрид Паульсон отметил, что это была вели-
колепно организованная работа, только не следовало
посылать почтой столь негигиеничные вещи, лучше б
на свалку...
— Это верно, — говорит Гильберг, — что большая
часть нашей молодежи лишена идеалов и заражена ме-
щанским мировосприятием. А во время нашей работы
мне радостно было наблюдать, как в самых равнодуш-
ных и, казалось, бесполезных для общества парнях про-
буждается интерес к большим вопросам жизни, экономи-
ки, как они начинают на фактах познавать пороки на-
шего социального устройства, практически бороться с
150
эгоистичностью компании, бюрократической закоснело-
стью учреждений, как они становятся политически зре-
лее и нравственно крепче...
Дарю Бьёрну Гильбергу кедровые шишки, советую,
как прорастить семена, и выражаю надежду, что Упсала
станет третьим городом Швеции, в котором будут расти
сибирские кедры.
— А первые два? — Бьёрп с интересом рассматри-
вает шишки.
Рассказываю, как мне посчастливилось обнаружить
на севере страны кедровую рощицу, посаженную около
двух веков назад, обещаю, что непременно напишу о ней,
и вспоминаю о «Кедрограде» — давней серьезной и ув-
лекательной затее нашей молодежи. Тогда я принял уча-
стие в зачине этого дела, очень нужного нашему лесно-
му хозяйству. И вот один из первых кедроградцев, ле-
соустроитель Николай Телегин, с которым мы когда-то
столько бродили по алтайским горам и тайге, стал за
это время кандидатом наук и работал последние годы
нашим лесным атташе в Стокгольме. В начале своей
дипломатической службы ок привез из Горного Алтая
десяток саженцев кедра, проверил их на акклиматиза-
цию у лесничего короля и высадил вокруг советского по-
сольства. Прижились... Лулео, Стокгольм, а теперь вот
Упсала.
А Бьёрн Гильберг дарит мне подборку газеты «Ми-
льё-фрамтид», показывает свои книги «Цепочка наслед-
ственности под угрозой» и «Среда — экономика —
политика». Не знаю, что писано в них, но говорит Бьёрн
Гильберг интересные вещи:
— Каждый ученый, если он честен и его заботят
людские нужды, придет через свою науку к социаль-
ным, политическим проблемам. Это касается и тех, кто
изучит, как мы используем пашу природную среду,
сырье, как мы отравляем живое и как отравляют
нас. Я лично сделал вывод, что единственный выход —
в социализации средств и способа производства, в пла-
новой экономике...
Мы вышли в крохотный палисадник, где у Бьёриа
что-то росло.
«...При настоящих обстоятельствах спокойное бур-
жуазное существование для честного мыслящего чело-
века возможно лишь в том случае, если он намеренно
29*
451
закроет на все глаза и, отказываясь от всякого обще-
ния с людьми, посвятит себя отвлеченным, чисто науч-
ным интересам. Но тогда нужно тщательно избегать
всякого соприкосновения с действительностью, иначе
возмущение несправедливостью, которую можно видеть
везде и всюду, будет так велико, что все интересы бу-
дут забыты в сравнении с интересами происходящей
на наших глазах великой экономической борьбы и иску-
шение самому войти в ряды борцов окажется слишком
сильным...»
Эти слова написаны давным-давно одним замеча-
тельным русским ученым, прожившим последние годы
своей трудной и прекрасной жизни в Швеции и похо-
роненным здесь же, на Северном кладбище Стокголь-
ма. Прошу прощения за невольную грамматическую
неувязку — речь в действительности идет не об уче-
ном, а об ученой.
Софья Ковалевская, математик... Снова я вынужден
считаться с условностью нашего мышления, закреплен-
ной в языке, — мы можем сказать «трактористка» или
«крановщица», ио научные звания и должности предста-
вительниц так неверно называемого слабого пола обо-
значаем словами мужского рода: женщина — философ,
доцент, механик, петрограф, профессор, кибернетик, ака-
демик. Всю свою ослепительную жизнь Софья Васильев-
на Ковалевская отдала героической борьбе за право слу-
жить пауке, за равное положение с мужчинами в обще-
стве. Она стала первой русской женщиной-ученым, до-
бившейся своим блестящим талантом и фанатичным тру-
дом мирового признания. К этому человеку редкой ду-
ховной и физической красоты, многогранному, яркому,
с широкими общественными интересами, тянулись зна-
менитые ее современники, и она сама стремилась узнать
как можно больше крупных талантов и сильных харак-
теров. На своем жизненном пути она повстречала изве-
стную английскую писательницу Джордж Элиот, фи-
лософа Герберта Спенсера, норвежского полярного пу-
тешественника Фритьофа Нансена, была знакома с гени-
альным русским писателем Федором Достоевским и ре-
волюционером Петром Лавровым, с вдовой Чернышев-
ского Ольгой Сократовной, участниками Парижской ком-
муны, знала виднейших русских ученых Менделеева, Се-
ченова, Боткина, Бутлерова, Чебышева, Столетова.
Одаренная девушка, чтобы иметь возможность зани-
маться наукой, заключила фиктивный брак, ставший поз-
452
же фактическим, с Владимиром Опуфрпевичем Кова-
левским и выехала с ним за границу. Ее супруг был
основателем эволюционной палеонтологии, последовате-
лем Дарвина, считавшего работы русского ученого
исключительно важными для науки. Человек он был раз-
носторонний — переводил книги Дарвина и Гексли, из-
дал запретный роман Герцена «Кто виноват?», ездил
в армию Гарибальди и корреспондировал из нее, тащил
на себе газету «Новое время», директорствовал, хотя и
неудачно, в промышленной компании, однако самое важ-
ное, что он сделал в жпзнп, — это несколько блестящих
монографий по палеонтологии, а также, мне кажется, то,
что прекрасный этот человек помог раскрыться талан-
ту своей жены, проторившей особую стезю в мировой ма-
тематической науке.
Интересно, что любовь к цифири обнаружилась у
Софьи Ковалевской очень рано и случайно — стены ее
детской комнаты были оклеены лекциями по дифферен-
циальному исчислению. К сожалению, я с детства ниче-
го в математике не смыслю и о конкретных заслугах
Софьи Ковалевской пусть судят специалисты; знаю толь-
ко, что она дополнила вычисления Лапласа о кольцах
Сатурна, — за это и два других математических сочи-
нения со сложными латинскими названиями Геттинген-
ский университет заочно и с высшей похвалой присудил
ей степень доктора философии, что Ковалевская нашла
свое решение задачи о преломлении света в кристаллах,
что после Эйлера и Лагранжа она открыла п математи-
чески обосновала новый случай вращения несимметрич-
ного гироскопа, и Парижская академия наук удостоила
эту ее работу повышенной премии.
Кафедры научных заведений тогдашней России,дай
многих других стран, былп закрыты для женщины-уче-
ного, и шведский профессор Г. Миттаг-Леффлер пригла-
сил Софью Ковалевскую, по общеевропейской молве
«нигилистку», в Стокгольмский университет, где она про-
работала семь лет, до самой своей кончины в 1891 году.
На погребение пришли русские и шведы. Общие чувства
выразил шведский поэт Фриц Леффлер, написавший сти-
хи «На смерть С. Ковалевской»:
Душа из пламени и дум!
Пристал ли 1вой корабль воздушный
К стране, куда парил твой ум.
Призыву истины послушный?
453
Попытался я тут выяснить, не осталось ли в универ-
ситете или в Государственном шведском архиве каких-
либо документов или писем Софьи Ковалевской, неиз-
вестных у нас. Узнан, однако, что переписка Софьи Ко-
валевской с математиками разных стран — примерно
шестьсот документов, — хранящаяся в Институте име-
ни профессора Г. Миттаг-Леффлера, давно скопирова-
на, расшифрована, переведена. Основную работу про-
делала дочь С. В. Ковалевской, умершая в 1952 году. Ав
следующем году журнал «Огонек» опубликовал неизве-
стный отрывок из повести Софьи Ковалевской, найден-
ной в архивах Академии наук СССР. Был я тогда сту-
дентом-филологом, заинтересовался публикацией и
прочел беллетристические произведения ученой. Она меч-
тала завершить свою повесть о Николае Гаврилови-
че Чернышевском, да не успела. И еще вспоминаю, что
мне пришлись по душе стихи Софьи Ковалевской, на-
писанные вскоре после самоубийства мужа, и разыскал
их снова:
Если ты в жизни хотя на мгновенье
Истину в сердце своем ощутил.
Если луч правды сквозь мрак и сомненье
Ярким сияньем твой путь озарил.
Что бы, в решенье своем неизменном,
Рок ни назначил тебе впереди.
Память об этом мгновенье священном
Вечно храни, как святыню, в груди...
Лживые призраки, злые виденья
Сбить тебя будут пытаться с пути;
Против всех вражеских козней спасенье
В собственном сердце ты сможешь найти;
Если хранится в нем искра святая,
Ты всемогущ и всесилен, но знай,
Горе тебе, коль, врагам уступая.-
Дашь ты похитить ее невзначай!
Профессор Стокгольмского университета Софья Ко-
валевская прожила на свете всего сорок одни год...
На кладбищенском холме Линдхагеп, под высокой ста-
рой сосной, — массивный православный крест черного
полированного мрамора, стоящий в грубых серых кам-
нях. В расщелинах постамента живут упругие зеленые
камнеломки, их кто-то поливает. И что-то возвышенно-
романтичное и необыкновенно трогательное было в том,
что сюда пришли сегодня наши военные моряки, при-
бывшие в Швецию с дружеским визитом. Офицеры и мат-
росы возложили на могилу соотечественницы венок из
живых цветов...
454
Однако продолжим коренную нашу тему.
Среда, производство, экономика соединены меж со-
бой тончайшими взаимопроникающими связями. К со-
жалению, мы ие всегда умеем улавливать их. Какое от-
ношение, на первый взгляд, к проблеме охраны приро-
ды имеет, скажем, снижение веса автомашины, удлине-
ние срока ее службы, «ходимости» узлов? Самое непо-
средственное. Мы затратим меньше энергии и труда па
добычу руды, выплавку и обработку чугуна и стали, сбе-
режем уголь и кокс, использовав силы и материалы в
другом месте, сохраним в атмосфере много кислорода,
уменьшим выброс в воздушный бассейн вредных газов, а
в водоемы — жидких отравляющих отходов и тепла.
В Стокгольме эту тему — среда и экономика — мы
долго обсуждали с господином Хёинингером. Ему, как за-
местителю генерального директора Управления по охра-
не среды, часто приходится сталкиваться с технологиче-
скими и финансовыми аспектами проблемы.
— Мы не собираемся забить насмерть нашу промыш-
ленность чрезмерно жесткими санитарными нормами, —
говорит он. — Иначе она не сможет конкурировать с
соседями. И единых запретительных норм в Швеции нет.
В каждом отдельном случае мы устанавливаем свою
норму — она зависит от вредности отходов, характери-
стики водоема, его географического положения. Недавно
одна компания затеяла построить под Стокгольмом
дрожжевую фабрику. Мы запретили это строительство,
потому что маломощный водоем, куда они собирались
сливать отходы, мог не выдержать нагрузки, погибнуть.
А в другом месте строить им экономически невыгодно.
Надо искать выход. Одно дело — как с подобными
проблемами справляется плановое хозяйство, и совсем
другое — рыночная экономика, где все усложнено проти-
воречиями, связанными с частным предприниматель-
ством...
Политика? Выходит, так.
— Берем самый простой пример — тигры. Их стано-
вится мало, растет цена шкур. Охотники рискуют, ста-
раясь заработать побольше, убивают запретных тигров,
которых становится еще меньше, и цены на шкуры все
растут, и так далее. Итог — исчезновение великолепного
зверя Я убежден, что человечество проживет и без тиг-
ров. ио земля беднеет, лишаясь любого биологического
вида, и свободная инициатива здесь не знает выхода...
Верно, подумал я. А у нас все-таки и тигры хорошо
455
охраняются. После войны оставалось всего тридцать
штук, а сейчас, несмотря на их отлов для зоопарков и
отдельные случаи браконьерства, бегают на свободе —
худо-бедно — почти полтораста зверей и никого не тро-
гают' за пятьдесят лет на Дальнем Востоке не отмечено
ни одного случая нападения тигра на человека.
Разговор — через тигров, китов и дельфинов — по-
ворачивается к сложным проблемам охраны среды,
имеющим международное значение.
— Мы своп самые вредные отходы пока прячем в
лесах, — говорит господин Хённингер. — Подождем, что
в будущем подскажет наука. И считаем, что сбрасыва-
ние таких отходов в океаны, как это делают, например,
американцы, эгоистично и неправомочно. Видимо, пора
заключать серьезные общепланетные и региональные
соглашения по охране среды, в частности атмосферы и
морей .
Лет десять назад шведы заметили, что в атмосфере
и осадках резко возросло содержание летучих соедине-
ний серы. Без приборов эти вредные газы не ощущаются,
однако, попадая даже мизерными дозами в легкие, они
незаметно, постепенно подрывают здоровье людей,
отравляют животных и рыб, разлагают краски и ткани.
Перед этими активными веществами пасуют даже метал-
лы. Установлено, например, что металлы в Стокгольме
в пятнадцать раз сильнее подвергаются коррозии, чем на
севере, в Кируне.
Откуда такая напасть? Газы приносятся ветрами из
промышленных районов стран Западной Европы —
Англии, Бельгии, ФРГ, Франции, Люксембурга. На же-
лезоделательных и иных предприятиях там поставили
высоченные вытяжные трубы, и газы, основу которых
составляют двуокись серы п сернистый ангидрид, обра-
зующиеся от сгорания угля, нефти, мазута, брикетов,
газы, отходящие при металлургическом и коксохимиче-
ском процессах, подхватываются воздушными тече-
ниями и легко переносятся на большие расстояния.
Шведы считают, что половина всех соединений серы на-
носится из Англии, на территории которой выпадает
лишь одна шестая выбросов британской промышленно-
сти. Вредные газы Западной Европы захватывают в зо-
ну своего влияния всю Скандинавию, Финляндию, часть
Советского Союза, акватории Северного, Балтийского и
даже Белого морей, причем на наши воды и земли вы-
падает еще и шведская сера...
456
Особую озабоченность у шведов вызывают химиче-
ские анализы почв и вод. Дело в том, что соединения
серы легко вступают в реакцию с водой, образуя силь-
ные кислоты и повышая кислотность почв. Отравляется
живность в озерах и реках, снижается урожайность по-
лей. В некоторых районах Скандинавии показатель кис-
лотности достиг предельной величины. Ежегодные убыт-
ки от кислотных соединении серы в Швеции уже сейчас
составляют сотни миллионов крон. Если так пойдет да-
лее, то будущее не обещает ничего утешительного. По
расчетам, к 2000 году половина озер страны станет без-
рыбными, прирост лесов значительно уменьшится.
Не обойдет своими напастями это «добро» и другие
страны. Серьезная международная проблема, и все рав-
но придется искать ключи к ее решению.
Океаны и моря тоже принадлежат всем, и, наверное,
поэтому все начинают тревожиться за их состояние. Из-
вестно, что Тур Хейердал во время одного из своих пу-
тешествий на тростниковом корабле сорок суток плыл
по атлантическим водам, сплошь загрязненным нефтя-
ными конкрециями и другими отходами. Неисчислимы
беды от аварий крупных танкеров, их грузоподъемность
все растет, а японцы считают возможным построить
судно, способное вместить миллион тонн нефти! А ну как
авария с таким гигантом? Во многих районах континен-
тального шельфа уже пробурены скважины и произошли
первые крупные аварийные выбросы — загрязняются
пляжи, гибнут морская рыба, птица, ракообразные,
планктон. Завладевшая морем нефть грозит еше одной
бедой, обычно неучитываемой: даже одна ее капелька,
расплываясь, покрывает обширные акватории, прерывая
обмен газами и влагой между океаном и околоземной
атмосферой...
Чрезвычайно волнует шведов положение, сложившее-
ся на Балтике. В последние минуты нашей беседы гос-
подин Хённингер только и говорил что о море да еще
о какой-то Чаппале. Я бы охотно поинтересовался и
Балтикой, и этой Чаппалой, но времени у меня практи-
чески не оставалось.
6. НАШЕ МОРЕ
Все присматриваюсь к Стокгольму, уже не пытаясь
привыкнуть к его шуму и пестроте. Незнакомую эту
пестроту создают на здешних улицах крохотные мага-
457
зинчики — каждый со своей витринкой и рекламкой, а
также почти неправдоподобное обилие дорожных знаков
и указателей. Если, скажем, у нас висит над перекре-
стком вертикальная указующая стрелка, то твердо зна-
ешь, что можно ехать только прямо. А тут, кроме такой
стрелки, обязательно красуются по бокам знаки, запре-
щающие повороты направо и налево, да еще на въездах
в проулки — известные всем водителям «кирпичи».
В центре города на одной маленькой круглой площади
диаметром не более двадцати метров я насчитал восе-
мнадцать дорожных указателей — настенных, висящих
па столбиках, проволоках и кронштейнах Зачем засо-
рять глаза этим многослойным дублированием? Неужто
стокгольмские автомобилисты столь непонятливы? Когда
я спросил об этом у таксиста, он рассмеялся:
— Да нет! Дело, говорят, совсем в другом. Когда мы
переходили на правостороннее движение, то заменили
все знаки. А фирма, выполнявшая заказ города, будто бы
перестаралась — наделала их слишком много. И вот,
чтобы добро ие пропадало.. Мы, шведы, бережливый
народ!
Шутка есть шутка, но вообще Стокгольм можно по-
любить за одних белок. Совсем ручные, они, пронзитель-
но поцокивая, бегают повсюду, доверчиво спускаются с
деревьев тебе на плечи, берут из рук печенье и конфеты,
предпочитая, конечно, орехи любого вида. Если б белки
жили во всех городах!..
Хорош Стокгольм, когда смотришь на него с высо-
кой точки, этак метров с трехсот над уровнем моря.
Подробности, пестрота исчезают — только зелень и ка-
мень, вода и камень, дома и камень. Мне хотелось увез-
ти отсюда это общее впечатление. Билет домой лежал в
кармане пиджака, я временами нежно притрагивался к
тому месту, где он покоился, — мыслями я был уже
дома и совсем не думал не гадал, что мне еще доведется
попасть в сердцевину каменной плиты, на кото-
рой стоит Стокгольм, опуститься на сорок метров ниже
уровня моря и это приведет меня к Балтике. Дело бы-
ло так.
Перед последним приемом я попросил его организа-
торов устроить меня рядом с кем-нибудь из работников
коммунального хозяйства Стокгольма. Ну, чтоб не терять
даром времени в общих разговорах. Хотел порасспросить
напоследок о зеленом строительстве Стокгольма, о шуме
и дорожных знаках, о птицах и белках...
458
— Московская вода вкусней? — спросил сосед, с
улыбкой наблюдая за мной.
— Нет, эта тоже ничего. Из Меларепа?
-Да.
— Хорошая, — окончательно решил я.
— Совсем недавно была хуже.
— Почему?
И снова, уже в который раз за эту мою по-
ездку, завязался разговор о воде и связанных с нею
проблемах.
Вообще-то вода, истинное чудо земной природы, за-
служивает, быть может, великой поэмы — так интересна
она сама по себе, так велика ее роль в нашей жизни,
так драматична и сложна судьба этого драгоценного
жидкого минерала. Некоторые на первый взгляд про-
стые физико-химические свойства воды настолько нам
привычны, что мы не задумываемся об их истинном зна-
чении. Взять, например, ее четырехградусную тепловую
константу. При этой температуре вода обнаруживает
поразительное свойство — становится почему-то наиб )-
лее тяжелой и плотной. И когда осенью остывает какой-
либо водоем, то холодная вода опускается с поверхности
вниз, па ее место поднимается более теплая — и так да-
лее, пока вся водная среда не перемешается и не примет
четырехградусную температуру. Но вот холодает все
больше, поверхностный слой воды остывает еще на одни-
два градуса. И тут-то с водой происходит странная ме-
таморфоза: подчиняясь тончайшим молекулярным зако-
нам, она разжижается и легчает. Этот холодный легкий
слой, как бы плавая на поверхности водоема, создает
своего рода тепловую подушку и не позволяет охлах
даться нижележащей толще. Образующийся при пуле
градусов лед еще легче и потому не тонет. Поистине ск:-
зочное свойство! Кусок легкого олова, тяжелого свинца
или, скажем, аморфного воска гонет в собственном рас-
плаве, а лед чудесным образом держится на поверхности
воды. Не будь этого, наши водоемы промерзали бы по
дна. Все живое там погибло бы, да и сама Земля не
вырвалась бы нз ледяного плена.
Отметим также огромную теплоемкость воды, выде-
ляющую ее из ряда всех остальных веществ. Нагревание
равного количества свинца на то же число градусов тре-
бует в тридцать раз меньше калорий, железа — в девять,
459
льда — в два раза Катастрофические замерзания и тая-
ния обрушивались бы каждый год на Землю, если бы
у воды, льда и снега не было такой особой теплоемкости.
Это свойство, а также высокая теплота парообразования
выравнивают климат планеты. Забирая на экваторе ог-
ромное количество солнечного тепла, водяные пары раз-
носят его по Земле и, конденсируясь, отдают умеренным
и приполярным шпротам. Вода также прекрасный раст-
воритель. Кроме того, у нее необыкновенно сильное по-
верхностное натяжение, благотворная самоочистительная
способность, а свое свойство капиллярности она даже
как бы противопоставляет закону всемирного тяготения.
Отними у воды хоть одно из этих или других, не упомя-
нутых здесь, важных свойств, и всякая жизнь на Земле
прекратится — не будут зеленеть луга, расти леса, исчез-
нут животные, птицы, насекомые, умрет почва, погибнет
сам человек, почти па три четверти состоящий из воды.
Вот что она такое — вода-то!
Невозможно переоценить значение воды для промыш-
ленных, энергетических, бытовых нужд человека. И я не
буду приводить данных, характеризующих все эти быст-
ро возрастающие потребности, подытожу в общей форме
результаты многих исследований по всему земному ша-
ру. Запасы воды на нашей планете неисчерпаемы — од-
но из самых замечательных свойств ее заключается в
том, что она неистребима, вечна и практически не умень-
шается в своем количестве, чего бы мы с нею ни вытво-
ряли. Проблема ныне заключается в том, что почти
повсеместно наблюдается нехватка чистой пресной волы.
Промышленность и сельскохозяйственное производство
нуждаются в незагрязненной и мягкой воде, хорошая во-
да нужна для питья. И нехватку ее человек ощущает
прежде всего.
Немало уже на свете городов, районов и целых го-
сударств, даже в умеренном поясе, испытывающих ныне
затруднения с питьевой водой. Потребность населения
ФРГ, например, удовлетворяется из подземных источни-
ков, загрязненных пока в меньшей степени, чем назем-
ные водоемы. Однако в этой стране, как пишут сами
немцы, нет полных и точных данных о водных подзем-
ных запасах, и питьевая вода во всевозрастающем коли-
честве будет забираться из рек и озер, куда с атмосфер-
ными осадками, паводками и сливными отходами по-
падает все больше вредных веществ. Во многих странах
ключевую воду продают уже в пакетах и бутылках.
460
В Нью-Йорке литровый пакет, по последним данным,
стоит шестьдесят центов.
Шведы располагают большими резервами хорошей
воды, особенно на севере. Там же, где за последние де-
сятилетия бурно развивалась промышленность, интен-
сивное сельское хозяйство и увеличивалось население,
водоемы начали заметно загрязняться, стало не хватать
чистой пресной воды южной трети страны, где прожива-
ет около восьмидесяти процентов населения Швеции. Не-
давно муниципалитеты Мальмё, Лунда, Хельсингборга
и других городов крайнего юго-западного района при-
шли к соглашению о необходимости выделения больших
капитальных средств для доставки питьевой воды изда-
лека. Намечено пробить из чистого пока озера Больмен
магистральный туннель длиною восемьдесят километров
и на триста километров раскинуть по району ветви ос-
новных водоводов.
Гтавпый источник потребительской воды страны —
пресное озеро Меларен, подступившее к Стокгольму. За
последние сто лет население вокруг этого озера увели-
чилось в двадцать раз, и из всех озер Швеции оно ис-
пытывает наибольшую нагрузку солями, вредными про-
мышленными стоками, жидкими бытовыми отходами.
В озеро поступает за год около восьмисот тонн фосфора
в соединениях и десять тысяч тонн азота. А водой Ме-
ларена пользуются для бытовых нужд почти полтора
миллиона человек.
— Всего несколько лет назад, — говорит мой собе-
седник, — вода была хуже, потому что многие районы
города сливали бытовые и производственные отходы в
Меларен. Недавно в строй вступила Чаппала.
— Что это такое?
— Прекрасная вещь! Новинка.
— Нельзя ли взглянуть? У меня, правда, всего пол-
дня до самолета...
— Не советую, — поморщился сосед.
— Отчего?
Собеседник замялся. Узнав, однако, что это вовсе не
секретный объект, я твердо решил побывать на Чаппа-
ле — новой очистительной системе, только что сооружен-
ной под Стокгольмом. Когда-то я слышал об оригиналь-
ной установке в Ослофьорде, изобретенной норвежским
ученым Фойном. Она очищает бытовые стоки посредст-
вом разбавления их соленой морской водой и пропуска-
ния через эту токопроводящую смесь сильных электри-
461
ческих разрядов. Отходящим хлором обеззараживают
выпускную воду, а твердые вещества отделяются и вы-
возятся на удобрения. Я думал увидеть нечто подобное в
Чаппале. Особенно увлекательно было бы посмотреть,
как работает электричество, облагораживающее воду.
Выяснилось, однако, что Чаппала смешивает бытовые
и промышленные стоки, морская вода к ним не добав-
ляется, очищающие электрические разряды не применя-
ются, в технологической схеме использован западногер-
манский и американский опыт. Что ж, посмотрим.
На дальней окраине города стоит в густой зелени
огромная труба с колпаком — огромная не в высоту, а в
толщину, и ее из города не видно. Возле трубы неболь-
шое кирпичное помещение — производствнно-админи-
стративное управление очистной станции. На схеме горо-
да, которая висит в кабинете руководителя этого хозяй-
ства Ларса Халя, видно, как сбегаются сюда
водосборные коллекторы, проложенные под городом.
Станция обслуживает население северной части Сток-
гольма и прилегающих к ней пригородов, а также про-
мышленность этого района.
Хозяйство станции расположено глубоко в скальном
основании города. Мы медленно спускаемся в боль-
шом грузовом лифте. Становится все прохладней, влаж-
ней и запашистей, однако терпеть можно. И вот мы у
выходного отверстия главного туннеля. К нему примы-
кают боковые туннели, коллекторы, а здесь, в конце его,
очистное производство. Этот туннель сечением в десять
квадратных метров на выходе — плод замечательного
мастерства стокгольмских скальных проходчиков, основа
всей системы и главная ее ценность. Мы увидели и авто-
матизированное управление всем процессом очистки от-
ходов, и залы над бассейнами, сравнимые по размерам
с самыми большими станциями метро, и электрические
шламоподъемникн. Все хозяйство Чаппалы обошлось в
семьдесять пять миллионов крон. А стоимость туннеля —
сто миллионов. Строители его везде выдержали проект-
ный уклон, вышли точно на заданную отметку, миллио-
ны кубометров камня были подняты на поверхность, раз-
дроблены на щебенку для дорог и бетонных заводов.
Тянется туннель в крепчайшей скальной породе на
шестьдесят километров и рассчитан на далекую пер-
спективу — в случае нужды он сможет обслуживать жи-
лой район с населением в миллион человек.
Сливаясь самотеком и проходя подъемные насосные
462
станции, бытовые и промышленные отходы на своем
долгом пути к очистным сооружениям хорошо переме-
шиваются. По выходе из туннеля смесь проходит очи-
стительные решетки, где отделяется бумага, пластмас-
са, тряпье. Затем вода проходит через три песчаных
ловушки и шесть осадочных бассейнов — наверх всплы-
вают масла, а шлам оседает. Максимальная глубина
бассейна одиннадцать метров, ширина — двенадцать.
Далее идет активная шламовая лестница, на которой в ро-
ду вдувается воздух и вводятся микроорганизмы. Отсю-
да вода возвращается к началу цикла, и в ней уничтожа-
ются фосфаты. На одном из этапов очистки смесь выде-
ляет метан, который сжижается и отапливает производ-
ственные помещения Чаппалы. Перед выпуском вода
хлорируется. Производственные помещения н переход-
ные туннели, вырубленные в камне, так велики, что об-
служивающий персонал ездит по ним на велосипедах.
По стенам тянутся белоснежные трубы п провода в на-
дежной изоляции. Тут даже красиво — горят мощные
лампы дневного света, сияют перила из нержавейки, сте-
ны покрыты бетонным раствором враспыл, имеют прият-
ный матовый цвет. Повсюду сплошная каменная твердь,
лишь кое-где проступают грунтовые воды — красные по-
теки от соединений железа, белые от извести.
Контрольный пункт. Пульты, электронно-вычисли-
тельные машины, лампочки на табло. Какие-то аппара-
ты чертят какие-то кривые. Господин Халь объясняет,
что автоматы контролируют заполнение резервуаров, со-
держание примесей на каждом производственном этапе,
характеристики шлама.
— Шлама много отходит?
— Тридцать тысяч кубометров в год, — ответил Ларс
Халь. — Мы обезвоживаем его — ив контейнеры. По-
смотрим?
— Посмотрим.
Вязкая маслянисто-черная масса стекает с барабанов.
В ней много еще микробов и неуничтожимых активных
элементов, сопутствующих отходам современной раз-
витой индустрии. Куда деваются эти ежегодные два-
дцать железнодорожных эшелонов шлама?
— Вывозим на поля. Пятнадцать крон кубометр.
Рассыпаем вокруг города. Микроорганизмы погибают
в почве, запах за два-три дня исчезает. Это за-
мечательное удобрение. На нашем шламе хорошо рас-
тут овощи.
4G3
— Но все-таки это концентрированные соединения,
остатки тяжелых металлов...
— Дело новое, непроверенное, — соглашается госпо-
дин Халь. — Пока землевладельцы берут шлам, но мы
в точности не знаем последствий...
Да, к сожалению, не знаем. Станция отменная, самая
современная, но я, так же как, наверное, господин Халь,
если увижу две лежащие рядом морковки, конечно, пред-
почту из них ту, что выращена подальше от города и
этих замечательных шламовых удобрений. Только вот
различить их невозможно. Критерием при таком выбо-
ре на Западе становится цена Западногерманские хо-
зяйки покупают овоши, снятые с полей орошения, с три-
дцатипроцентной скидкой. Нам же вряд ли потребуется
дс7ать выбор — в Советском Союзе на полях орошения,
куда сливаются сточные воды, очищенные от механиче-
ских примесей, выращиваются только кормовые куль-
туры
— Вы редкий гость в нашей преисподней, — сказал
господни Халь, когда мы поднялись наверх.
— Не заметил никакой преисподней, — возразил я.—
У вас интересно и ново.
— Но, так сказать, аромат...
— Однако вы-то тут работаете, — сказал я.
— Спасибо.
После такого обмена комплиментами мы пожали
друг другу руки, и я полюбопытствовал на прощание:
— А куда девается вся эта сливная вода после вашей
сепарации?
— В море. Причем в ней может жить рыба, а в Бал-
тике не везде. Пропадает наше море.
— Балтика не только ваша, — возразил я, — но и
наша.
— Вот я и говорю — наше море.
И господин Халь еще раз протянул мне руку. Почему
Балтика пропадает?
Балтика... Слово это относится к ряду серьезных,
весомых, не поминаемых всуе слов. О том, что такие
слова существуют, я заметил еще мальчишкой, в войну,
когда пришел в паровозное депо учеником слесаря. По
гудку черные котельщики садились у теплых батарей,
молча жевали картошку или немногословно вспоминали
прошлое. Будто сейчас вижу и слышу, как один старый
464
рабочий, отрешенно глядя в темноту цеха, уходил весь
в себя и торжественно произносил: «Сормово!» И всепо-
чсму-го задумывались вместе с ним.
Балтика! Многовековой ратный труд моего народа,
великая северная столица на берегу залива, торговля со
всем светом, отечественное кораблестроение, громкие
свершения русских мореходов, Петр Первый и Михаил
Ломоносов, Пушкин и Ленин, славные питерцы и кронш-
тадтцы, революция, Отечественная война, блокада...
Зная Балтийское море по книгам да кинофильмам, я
лишь недавно познакомился с ним лично. Увидел его
проливы и шхеры, зелено-серый прибой, белесые гори-
зонты, поплавал по Финскому заливу, пролетел над Бот-
ническим. Это на карте он такой широкий, Ботнический-
то, а когда летишь над ним, под тобой совсем будто бы
рядом шведские и финские берега с дробной россыпью
островов и червячками фиордов. Но вообще Балтийское
море довольно внушительно — его береговая линия со-
ставляет половину длины земного меридиана, двадцать
тысяч километров! Правда, мелковато оно — средняя
его глубина всего шестьдесят метров, да и водички в
нем маловато — двадцать две тысячи кубокплометров,
меньше, чем в любимом моем Байкале. В отличие от
славного сибирского моря Балтика соединена пролива-
ми с Мировым океаном, но геологическая и гидрологи-
ческая природа ее тоже очень любопытна. Раньше я ду-
мал, что все моря на свете имеют одинаковый уровень,
и с удивлением узнал, что Балтика исключение, на пол-
тора десятка сантиметров она выше уровня Атлантиче-
ского океана — из-за обилия притока речной воды и ма-
лой пропускной способности сливного пролива. Мне
всегда представлялось, что печально знаменитые петер-
бургско-ленинградские наводнения происходили из-за
балтийских ветров, нагоняющих воду в Финский залив
и невское устье. Оказывается, наводнения вызы-
ваются и чрезвычайным понижением атмосферного дав-
ления над Балтикой, своего рода выпучиванием ее
вод и их последующим грозным растеканием, для за-
щиты от которого мы скоро начнем строить в заливе
гигантскую плотину. С интересом я узнал о том, что в
конце ледникового периода шведские озера Венерн и
Меларен, наша Ладога и Онега составляли одно море,
что и сейчас берега Балтики быстро поднимаются во
многих местах, в частности, в самом дальнем углу Бот-
нического залива, у шведского города Лулео, в котором
30 В Чивилихин
465
растут сибирские кедры, и что морская вода там почти
пресная...
Однако больше всего меня заинтересовали и взвол-
новали сегодняшние будни Балтики. Ее судьба, которая,
как выяснилось при более близком знакомстве с морем,
оказалась непростой, трудной, можно сказать — мучи-
тельной. И слово «Балтика» рождает теперь у меня но-
вые, совсем другие ассоциации. Мне показалось, что я
заболел Балтикой, как когда-то неизлечимо заболел
Байкалом.
Балтика поистине наша — это общее и неделимое до-
стояние всех народов Северной Европы. С этим полуза-
крытым морем неразрывно связана тысячелетняя граж-
данская и военная история, экономика и образ жизни
датчан, латышей, литовцев, немцев, поляков, русских,
финнов, шведов, эстонцев. И вот уже не первый год
представители семи государств — Советского Союза,
ГДР, Польши, Швеции, Данни, ФРГ и Финляндии —
встрезоженно собираются то в Стокгольме, то в Киле,
то в Хельсинки или другом городе побережья, чтобы об-
думать положение, в каком оказалось ныне это море,
обсудить конкретные и непременно совместные меры,
ибо состояние Балтики катастрофически ухудшает-
ся, хотя и на сегодняшний день оно таково, что неиз-
вестно, можно ли устранить уже нанесенный мо-
рю вред.
Да, Балтика почти пропадает — столь непосильную
нагрузку довелось ей принять на себя в послевоенные
годы. Во всех странах, окружающих Балтику, быстро
растет потребление нефти, а главный способ ее достав-
ки — морской транспорт. О том, какие масштабы при-
нимает эта доставка, говорят хотя бы такие факты: за
последние двадцать лет объем морских перевозок нефти
и ее продуктов судами ФРГ возрос в двадцать раз, а
через Кильский канал ежегодно проходит три тысячи
танкеров! Потребление нефти в Швеции составляет сей-
час более трех кубометров на душу населения в год —
значительно больше, чем во многих «нефтяных» странах.
Транспортирование жидкого топлива и минеральных ма-
сел по воде таит большую опасность. Десятки тысяч
отмелей и островов на морских путях Швеции, внезап-
ные густые туманы и другие ухудшения погодных усло-
вий, слабое знание шведских территориальных вод
командами иностранных кораблей — все это вызывает
частые аварии. Танкеры разбиваются о скалы, садятся
466
на мель, сталкиваются. Нередко нефть и ее остатки сли-
ваются в море преднамеренно или по неряшливости.
И вот итог — ежегодно фиксируется более двухсот вы-
пусков нефти в шведские воды. Недавно в Стокгольм-
ском архипелаге шведы ввели принудительное лоцман-
ство. Знаешь ты или не знаешь лоцию этой акватории,
но, если везешь более двух тысяч тонн нефти либо ма-
сел — принимай на борт местного морского проводни-
ка. Мера хорошая, но, несмотря на нее, а также на то,
что вот уже несколько лет действует международное
соглашение об охране балтийских вод от нефтяных за-
грязнений, южные и западные берега Швеции все силь-
нее загрязняются нефтью. Необходимо учитывать, что
нефть не только выводит из строя пляжи, губит и при-
гнетает морскую флору и фауну, затрудняет кислород-
ный обмен воды с атмосферой, но и содержит ядовитые
вещества.
Можно представить себе, как большие косяки рыбы,
подплывшие на кормежку к привычным своим пастби-
щам, в панике бросаются прочь от губительной воды, за-
бивающей нежные жабры вонючей липкой гадостью. Го-
лодная беспокойная рыба приплывает в новый район
моря, а там нет никакого корма, кроме несъедобного,
микроскопического, плавающего на поверхности бывшего
харча. В таком большом море, как Балтийское, рыба
все же пока находит себе пропитание, как-то приспосаб-
ливается к ухудшающимся условиям, а вот что делать
икринкам, которые могут развиваться только в богатом
кислородом поверхностном слое воды? Они плывут вме-
сте с морскими течениями, переплескиваются волнами,
гибнут даже при чрезвычайно малом содержании неф-
ти в воде, а чудом уцелевшая икра дает рыб-уродов или
мертвых мальков. И есть в жизни рыбьего младенца
одно особое, решающее мгновение. Недавно ученые уста-
новили, что в момент появления из икринки юная рыб-
ка, чтобы заполнить воздухом плавательный пузырь,
должна сделать единственный за всю свою жизнь гло-
ток воздуха. Даже тончайшая пленка нефти не пускает
мальков к воздуху, и они миллиардами гибнут, если в
районе, где рыбья молодь появилась на свет, танкер
разольет по воде содержимое своих отсеков. Нефть к
тому же активно поглощает растворенный в воде кисло-
род, без которого не могут выжить и взрослые рыбы;
причем один литр нефти забирает кислород из сорока
тысяч литров воды. Для Балтики это представляет осо-
301
467
бую опасность, потому что в прохладных ее водах раз-
ложение нефти замедлено.
И если б воды Балтики загрязнялись только нефтью!
В береговых ее районах проживает сейчас около два-
дцати миллионов человек, концентрирующихся по пре-
имуществу в полусотне больших городов, в том числе
таких, как Ленинград, Стокгольм, Хельсинки, Таллии,
Рига, Гдыня, Калининград, Щецин, Росток, Гданьск,
Киль, Любек, Кронштадт, Клайпеда. В этом районе зем-
ного шара производится пятнадцать процентов мировой
промышленной продукции, здесь самые оживленные в
мире порты, проливы, каналы и морские фарватеры. Че-
рез Кильский канал, например, проходит каждый гол
около семидесяти тысяч кораблей. Для сравнения ука-
жу, что общее число судов, пересекающих за этот же
срок Панамский перешеек, — всего четырнадцать ты-
сяч. Исключительными темпами развиваются на Балти-
ке пассажирские перевозки. Порты одной лишь Шлез-
виг-Гольштейнской земли ФРГ принимают и отправляют
за год двадцать пять тысяч судов с пассажирами. Летом
по водам Балтики движется более пятисот только круп-
ных лайнеров. Миллионы выходов в море совер-
шают катера, мотояхты, спортивные прогулочные лод-
ки, снабженные стационарными и подвесными мото-
рами.
Скачкообразно увеличивается на Балтике добыча ры-
бы. За последние десять лет общий улов сельди, кильки,
наваги и камбалы удвоился, по сравнению с тридцатыми
годами сельди ловится в пять раз больше, кильки — в
двадцать. В погоне за редеющими рыбными косяками
увеличивается скорость, оснащение, тоннаж и количе-
ство рыболовных судов. Сейчас всех этих сейнеров и
траулеров, круглосуточно бороздящих Балтику, насчи-
тывается добрый десяток тысяч. К ним следует приба-
вить бесчисленные моторки рыболовов-любителей, воен-
ные флоты и флотилии разных стран, таможенные, спа-
сательные, навигационные, .метеорологические и иные спе-
циальные суда. Конца-краю не видать этой неостанови-
мой стихии, загрязняющей море отработанным маслом,
пищевыми и гигиеническими отходами, выброшенными
пластмассовыми емкостями и прочим мусором. В тече-
ние трех летних месяцев только в западной акватории
моря сбрасывается с судов около ста тысяч тонн твер-
дых отходов.
Туристический бум последних лет привлек на море
468
многие миллионы отдыхающих, и загрязнение побережья
значительно усилилось. Но самый ощутимый вред Бал-
тике приносят, однако, не приезжие или транзитные пас-
сажиры и даже не скопление постоянно живущих на по-
бережье людей. В море впадает около двухсот рек, со-
бирающих жидкие производственные и бытовые отходы
с больших территорий, на которых концентрируется
мощная химическая, металлургическая, целлюлозно-бу-
мажная промышленность, ведется интенсивное сельское
и лесное хозяйство с применением инсектицидов, пести-
цидов, гербицидов, минеральных удобрений. По исполь-
зованию химических удобрений Западная Европа давно
вышла на первое место в мире — среднегодовая норма
их на гектар здесь уже превысила полтора центнера.
Не усвоенные растениями остатки удобрений с полыми
водами и дождями смываются в реки, а через них попа-
дают в море. Источником загрязнения текущих в Бал-
тику речных во 1 становятся не только сельскохозяйст-
венные угодья. В лесах Западной Германии широко при-
меняют гербициды — сильные химические вещества,
уничтожающие сорняки, а также избирательно проре-
живающие лесные посадки. Перед применением их ра-
створяют в минеральных маслах. Норма расходования
препарата — триста литров на гектар лесной плошали.
Тяжелые остатки раствора впитываются в почву, отрав-
ляют грунтовые воды, а легкие стекают с дождями в ре-
ки, оттуда в море...
Безмерный и бесконтрольный сброс промышленных
и бытовых вод, содержащих тяжелые металлы, актив-
ные соли, гнилостные бактерии, отходы реакторов, соз-
дает серьезную опасность для органической жизни Бал-
тийского моря. Концентрация ядовитых веществ в орга-
низмах здешних рыб и птнц в десять раз выше, чем,
скажем, у обитателей североморских вод. Некоторые
виды птиц не могут высидеть птенцов, так как скорлу-
па их стала слишком хрупкой. Вредные вещества кон-
центрируются иногда в таких количествах, что представ-
ляют опасность для человека.
Почти неотвратимую угрозу морю несет сброс фос-
фора в соединениях (четырнадцать тысяч тонн в год)
и смесей различных веществ, поглощающих кислород
(миллион двести тысяч тонн!). Эти вещества приносят-
ся в море с неочищенными отходами целлюлозно-бу-
мажной промышленности, столь развитой в Северной
Европе. Положение усугубляется тем, что Балтийское
469
море имеет, на свою беду, жесткий, отлаженный тыся-
челетиями гидрологический режим. Глубинные течения,
льнущие ко дну датских проливов, снабжают море тя-
желой соленой водой, а отток идет поверхностными —
опресненными и легкими — струями через пролив Эре-
сунн. Таким образом, море состоит как бы из двух не
смешивающихся между собой водяных слоев. И когда
кислородопотребляющие отходы достигают донных вод,
они превращают нижний слой в совершенно безжизнен-
ную, мертвую среду. Между этой отравленной водой и
атмосферой лежит легкий, бедный солями поверхност-
ный слой, который не дает придонным водам Балтики
обогащаться кислородом. В конце шестидесятых годов
отравление Балтики достигло какой-то критической точ-
ки, и в ее придонных водах был впервые обнаружен се-
роводород.
В гидрологии Балтики есть еще некоторые особенно-
сти, ухудшающие ее состояние. Здесь, как на всех по-
лузакрытых морях, слабо выражены приливы и отливы,
а обширные балтийские отмели гасят большие волны.
Зимние льды еще больше затрудняют перемешивание
морских вод. Правда, иногда по невыясненным причи-
нам происходит прерывистое вторжение в море значи-
тельных масс свежей соленой воды. Последнее такое
живительное поступление было в 1968 году. К сожа-
лению, неочищенных стоков к этому времени вливалось
в Балтику уже столько, что весь поступивший с водой
кислород быстро и невозвратимо заместился сероводо-
родом, убивающим всякую высшую жизнь, включая при-
донную растительность. И вот печальный, если не тра-
гический итог: омертвлено уже -более соро-
ка тысяч квадратных километров балтий-
ского дна, и граница этой отравленной
зоны постепенно расширяется и подни-
мается ввер х...
В последние дин моей шведской командировки в
Стокгольме проходило очередное заседание междуна-
родной конференции по Балтийскому морю. И когда я
ознакомился с состоянием Балтики, то спросил сам се-
бя — пессимист я или оптимист? Вот есть непреложная
реальность — Балтика стала самым грязным морем пла-
неты, количество неочищенных и неконтролируемых сли-
вов и сбросов в нее непрерывно возрастает. Нет, я все
470
же не перю, что люди когда-нибудь начнут пахать Бал-
тику, однако допускаю, что она скоро может стать пер-
вым морем на Земле, распространяющим зловоние.
И еще поневоле думается: не наступят ли вре-
мена, когда понятие «охрана природы» уже забудет-
ся, а вместо сегодняшней так называемой защиты окру-
жающей среды человек вынужден будет защищаться
от нее?
Не прина длежа к убежденным пессимистам, я, одна-
ко, не хочу быть причисленным н к ряду беспочвенных
утопистов, закрывающих глаза на тревожную и трудную
действительность. Вспоминаю свой разговор о Балтике
с заместителем генерального директора шведского Уп-
равления по охране среды господином Уве Хеннингером,
который спокойно заверил меня, что он оптимист —
иначе не сидел бы в этом учреждении. Но давно назре-
ла, считает он, необходимость заключения международ-
ной конвенции, хотя имеется немало сложностей и про-
тиворечий. Господин Хеннингер с восхищением, помнит-
ся, отозвался об очистке сточных вод в ГДР, с которой
делегация шведского Управления по охране среды по-
знакомилась во время своего визита туда.
— Представляете, службу охраны и контроля за
чистотой сбросной воды у них несут двести специализи-
рованных катеров! Двадцать из них постоянно обслу-
живают район Берлина. Мы же на днях спустили на во-
ду лишь первое такое судно... Ценный опыт Германской
Демократической Республики по охране среды, конечно
же, должен стать общим достоянием. Мы надеемся, что
к совместной работе Советского Союза п Швеции, кото-
рая в этом году столь успешно начата, постепенно под-
ключатся все страны Балтики...
Весной 1972 года в Стокгольме произошло одно не-
громкое, но очень важное международное событие. Пос-
ледние годы экономическое и научно-техническое сотруд-
ничество Советского Союза и Швеции успешно развива-
лось, и вот на одной из своих сессий межправительствен-
ная комиссия создала советско-шведскую рабочую груп-
пу по проблемам окружающей среды, и состоялось ее
первое заседание, разработан план. Представители двух
стран договорились об обмене делегациями и лекторски-
ми группами, о взаимных консультациях, симпозиумах,
совместной разработке научных методов охраны среды
и контроля за ее состоянием. Сейчас наши и шведские
данные о том, например, как загрязняется Балтийское
471
море, как изменяется химическое состояние его вод и
какое влияние это оказывает на всю жизнь моря, взаим-
но сопоставляются и анализируются. Намечены меры
по охране воздушного бассейна, обоюдное знакомство с
измерительной аппаратурой, совместная разработка
методов прогноза, обмен опытом заповедания и
многое другое, чего не опишешь в беглых зарисовках.
Хочется лишь вместе со всеми, кто болеет за при-
роду, порадоваться началу большого, очень нужного
дела.
И все же трудно оставаться спокойным под гнетом
негативных фактов. Очистные сооружения Чаппалы вну-
шают вроде бы некоторую надежду. Это хорошо, конеч-
но, что в ее выпускных водах может жить рыба, нодру-
гпе-то районы Стокгольма травят эту рыбу неочищенны-
ми своими сливами. И Чаппала исключение, если взгля-
нуть на огромное по протяженности балтийское побе-
режье. Почти все заводы на берегу Ботнического зали-
ва спускают в море промышленные отходы, убивающие
морскую живность. Весь Копенгаген н другие датские
города сбрасывают сточные воды в Балтику безо вся-
кой предварительной очистки. У побережий ФРГ и Фин-
ляндии фекалии и прочие коммунальные стоки оттес-
няют чистую воду в море грязными, вонючими расплы-
вами. А вот несообразности иного толка. Шведы, за-
трачивая большие средства, выращивают в своих рыбо-
водных хозяйствах и выпускают в море мальков лосо-
ся, а датчане только ловят. Несмотря на то что уже
вот сколько лет действует международное соглашение
об охране балтийских вод от нефтяного загрязнения,
южные и западные берега Швеции все сильнее страдают
от него. Хотя во многих странах, в том числе и в Шве-
ции, приняты законы об охране среды, до сего дня каж-
дые сутки в Балтику спускается два железнодорожных
эшелона веществ, поглощающих кислород. Таким обра-
зом, в районе Балтики создалась опасная дилемма:
стремясь сохранить в чистоте корабли, внутренние воды
и города, вырастить повышенный сельскохозяйственный
и лесной урожай на родных землях, снизить в конку-
рентной борьбе себестоимость своей промышленной про-
дукции и выловить побольше рыбы для себя, люди губят
общее, принадлежащее всем, наше море.
Конвенция Прибалтийских стран по защите морской
472
среды должна предотвратить дальнейшее загрязнение
его вод, категорически запретить сброс в море ядови-
тых веществ, лов рыбы для технических целей. В самое
последнее время всеобщая тревога н озабоченность на-
чали вызывать конкретные реальные меры. Один за
другим начали создаваться в прибалтийских городах
современные проекты очистки стоков. На эти работы
стали отпускаться немалые средства. Шведские целлю-
лозники, например, в ближайшие два-три года запла-
нировали потратить на цели очистки стоков сотни мил-
лионов крон. Сто миллионов марок выделено в ГДР.
В Ленинграде строятся очистные сооружения, способ-
ные перерабатывать в сутки семьсот пятьдесят тысяч ку-
бометров сточных вод. Финны создают новую техноло-
гию, при которой наиболее вредные отходы целлюлоз-
ной промышленности сжигаются на берегу и не попа-
дают в море. На судах некоторых стран устанавливают-
ся водонефтяные сепараторы... Но все это, однако,
лишь первые подступы к великой программе спасения
Балтийского моря. Впереди очень много работы, и она
неизбежна. Чистота и биологическое равновесие Бал-
тийского моря нужны для того, чтобы человек пользо-
вался его дарами сегодня, а сотни миллионов будущих
людей могли вечно добывать нз него продукты питания,
отдыхать на его пляжах, использовать природные богат-
ства его воды и дна.
Какие нужны соглашения ради спасения Балтики,
какие национальные и региональные капиталовложения
необходимы, какие службы по контролю за физиче-
ским, химическим, биологическим состоянием балтий-
ской воды, какие запретительные охранные меры потреб-
ны — все это неотложные заботы для политиков, ди-
пломатов, ученых, юристов, экономистов всех Прибалтий-
ских стран. Их задача куда сложнее и ответственнее,
чем это выглядит в моем кратком и поэтому далеко не
полном освещении громадной проблемы международно-
го природопользования, и я почтительно склоняю голо-
ву перед их заботами, знаниями, сегодняшними и завт-
рашними трудами. Очень бы не хотелось мне ассоции-
ровать ныне слово «Балтика» с тревожными эмоциями,
с тягостными ощущениями бессилия, с неопределенными
и едва теплящимися надеждами, но что я могу по-
делать?
Балтика... Она на Земле одна, а у людей только одна
Земля.
473
7. ТОЛЬКО ОДНА ЗЕМЛЯ
В черный круг, обрамленный листвой н условно изо-
бражающий Землю, врезана символическая фигура че-
ловека с мощно и беспомощно раскинутыми руками. Эта
эмблема конференции Организации Объединенных На-
ций по окружающей человека среде, проходившей в
Стокгольме 5—16 июня 1972 года, печаталась на лозун-
гах, плакатах и листовках, на докладах, рекомендациях
и решениях. Во время моей шведской поездки первый
в истории международный форум, посвященный пробле-
мам среды, завершал свою работу, участники его собира-
лись по домам, выразительная эмблема перестала мель-
кать в газетах и витринах, а через несколько дней
совсем исчезла. Политики, дипломаты, журналисты, от-
дав должное мероприятию, занялись другими события-
ми, неотложными делами, но неизменной и вечной оста-
лась эта простая и великая истина: Земля у всех нас
только одна, и, быть может, она только одна такая на
всю нашу необъятную Праматерь-Галактику — со своей
неповторимой природой и ее бесценным подарком —
жизнью, полной глубочайших взаимосвязанных тайн, со
своим homo sapiens — человеком разумным. И мы, жи-
вущие ныне на Земле, — первое в истории человече-
ства поколение людей, которое начинает понимать не-
обходимость всеобщего чуткого и действенного внима-
ния к состоянию биосферы и скорее всего последнее,
которое еще может сделать что-то реальное. Перед на-
ми, населяющими эту единую Землю и постепенно осо-
знающими себя как единое человечество, стоят очень
сложные, многообразные и трудные задачи, касается ли
дело сохранения Балтики, окруженной семью страна-
ми, или, например, Дуная, вдоль которого расположено
восемь государств, спасения общего для всех народов
Земли океана, воздушного бассейна или таких элемен-
тов биосферы, к которым не привлечено пока доста-
точно внимания.
Сидели мы со шведским генетиком Бьёрном Гильбер-
том на его крохотном подоконном участке, рассматри-
вали подопытные помидорные кусты, разговаривали о
только что закончившейся конференции ООН и только
что начавшейся конференции по Балтийскому морю, о
Карле Линнее и Николае Вавилове, о прошлом генети-
474
ки, будущем энергетики и сегодняшней политике. В ка-
кой-то момент, помнится, взялся я рассказывать все о
том же кедре сибирском — мне удается поворотить на
эту тему любой разговор. Вот, говорю, до чего удиви-
тельное дерево! В шкафу из его древесины почему-то не
заводится моль, а пчелы чувствуют себя лучше всею
именно ь кедровом улье. В отличие от терпентина дру-
гих хвойных смола его не кристаллизуется полтора го-
да, без нее не обойтись при исследованиях и космоса и
микромира — кедровым оптическим бальзамом склеи-
вают телескопические стекла и в капельке его рассмат-
ривают иод микроскопом объекты бактериологических
наблюдений. Только в кедровых лесах и кедровом
стланике Ячивет драгоценный сибирский пушной
зверь — соболь. Лишь в кедрачах Саян и Алтая обтает
особый подвид благородного оленя — марал с его
чудодейственным пантокрином, получаемым из пуши-
стых и мягких, наполненных густой горячей кровью
весенних рогов животного. Под пологом кедровой кроны
меж корней растет в Приморье легендарный женьшень.
А один ленинградский ученый установил, что в кедро-
вом лесу меньше микробов, чем допускается в опера-
ционных помещениях...
Молодой ученый, слушая, задумчиво вертел перед
глазами желтую кедровую шишку, похожую на малень-
кий ананас, внимательно рассматривал ее, потом ува-
жительно и весомо произнес:
— Генетическое сокровище.
Из популярных газетных заметок мы знаем назва-
ния животных, уничтоженных человеком и навсегда ис-
чезнувших с лица земли, слышали о Красной книге,
в которую вписаны редкие звери, птицы и растения, под-
лежащие строгой международной охране, но о точ,
какую чрезвычайную, возрастающую со временем цен-
ность имеет весь генетический фонд живой природы Зем-
ли, в полной мере не представляет себе ни один чело-
век, каким бы великим ученым, знатоком и специали-
стом он пи был. Дело в том, что самое на первый
взгляд скромное проявление органической жизни можег
в будущем сыграть огромную роль в удовлетворении
потребностей человека.
Скажите, например, кто пятьдесят лет назад (а это
всего лишь миг в истории природы и человечества) мог
475
предсказать, что микроскопическая, не видимая невоо-
руженным глазом водоросль под названием хлорелла
окажется предметом усиленного сегодняшнего внима-
ния? И дело не в том, что хлорелла вместе со своими
собратьями водорослями несет на себе большую нагруз-
ку по фотосинтезу, поставляя в атмосферу кислород.
Почти половину веса хлореллы составляют белки. Пи-
тательных и легкоусвояемых белковых соединений в ее
составе в два раза больше, чем у лучших сортов пше-
ницы. Это замечательное природное образование содер-
жит также жиры, углеводы, почти полный набор вита-
минов и размножается к тому же-с фантастической бы-
стротой. Японцы, ежегодно собирая с гектара хлорелло-
гых плантаций по двадцать пять центнеров зеленой мас-
сы, уже добавляют ее в пищевой рацион людей и до-
ташпих животных, готовят из нее даже конфеты. Со-
> гтскне ученые разработали способ выращивания хло-
реллы в полной темноте с помощью специального пита-
тельного раствора. И как знать, не сделается ли в бу-
дущем эта самая хлорелла одним из основных постав-
щиков белка для населения Земли и станет ли без нее
возможным выход человека в дальний космос, где она
уже успела побывать па наших спутниках в качестве
первого зеленого космонавта?
Необыкновенна история обыкновенного подсолнуха,
завезенного когда-ю в Россию в качестве декоративного
цветочного растения. По редчайшему наитию или, может
быть, недооцененной нами мудрости простого воронеж-
ского мужика по фамилии Бокарев, крепостного извест-
ных земельных магнатов Шереметевых, подсолнух был
блистательно культивирован и спустя всего пятьдесят
лет сделался одной из основных масличных культур,
заняв собой на всех континентах многие миллионы гек-
таров сельскохозяйственных угодий, в том числе на сво-
ей генетической родине в Америке.
А вспомним вареную полбу, каковою пушкинский поп
должен был кормить своего работника Балду. Давно сей
злак повывелся почти повсюду, практически исчез с рус-
ской земли. Только это обстоятельство вовсе не означает,
что полба однажды не потребуется нашим или иностран-
ным селекционерам. Дело в том, что полба-двузернянка,
например, не заражается пыльной головней, а однозер-
нянка отличается, как пишет БСЭ, «исключительной
устойчивостью ко всем болезням». Я решил выде-
лить последние слова, потому что многие дикие предки и
476
сородичи культурных растений обладают замечательны-
ми свойствами — сопротивляемостью болезням или вет-
ровалу, хладостойкостью, низкорослостью или цепкостью
корневой системы. И ннкто сейчас не может сказать, ко-
гда и в каком районе Земли может понадобиться осо-
бый белковый состав того или иного дикороса, специ-
фичность его аминокислот, масличность, витаминозность,
фитоицпдность, способность противостоять вредителя i
или выживаемость в трудных климатических условиях.
Мы знаем, какой исключительный результат дала так
называемая «зеленая революция» в ряде развивающнхсл
стран. Высокоурожайные сорта риса, внедренные на Фи-
липпинах, например, в значительной мере удовлетвори-
ли потребности населения этой страны. Следует под-
черкнуть, что для выведения «революционных» сортов
потребовалось широкое межвидовое скрещивание.
С развитием глобальных путей сообщения многие
виды животных, растений и насекомых путешествуют
между странами и континентами. Человек перевез из
Нового в Старый Свет картофель и кукурузу, помидоры
и каучуковое дерево, индейских кур, норку и ондатру,
взамен отдав пшеницу н рис, сою и сахарный тростник,
лошадь и свинью, кофейное дерево, чайный кустарник
и гигантскую банановую траву, виноград, дыню и капу-
сту. Расселение по земле различных видов сельскохозяй-
ственных животных и растений повлияло на историю,
экономику, образ жизни народов, на облик многих стран
и даже целых континентов. Сейчас уже трудно предста-
вить Бразилию без плантации кофе, Австралию без ее
овцеводства, Малайзию без каучука-сырца, хотя и ко-
фейное дерево, и овца, и гевея — сравнительно недав-
ние переселенцы. Этот плодотворный обмен продолжает-
ся и в наши дни. Из американских лесов и садов при-
шли к нам черноплодная рябина и раскидистый тополь,
заполонивший, правда, сверх всякой меры наши города.
Совсем недавно в Латинскую Америку перевезли кавказ-
скую серую пчелу с ее семимиллиметровым хоботком, ко-
торого как будто и не хватало роскошным аргентин-
ским и бразильским медоносам. С мексиканских залив-
ных полей только что перешел в Южную Азию упомяну-
тый уже высокоурожайный рис, а растущий международ-
ный спрос на семена нашей лиственницы мы все никак
не можем удовлетворить
Умеют путешествовать и нежелательные виды. Едва
закончилась в Стокгольме конференция ООН по окру-
477
лающей среде, как страницы шведских газет заняла
очередная сенсация — на южном побережье страны по-
явился колорадский жук. Население прибрежных райо-
нов поголовно вышло на борьбу с этой напастью, угроза
картофельным полям Швеции была с трудом ликвиди-
рована. Иногда болезни и вредители поражают энде-
мичные виды в результате внедрения экзотических куль-
тур и попадания чужеродных организмов в благоприят-
ную для них природную среду. Паразиты почти пол-
ностью уничтожили, например, американский каштан,
погибают от вредителей последние английские вязы.
Л в водоемах Подмосковья распространились за послед-
ние годы бычки, занесенные, как считают рыболовы, чай-
ками с юга, и американский двоякодышащий сомик, вы-
брошенный, наверное, однажды из аквариума. Эти прн-
способчивые и выносливые чужаки пожирают икру або-
ригенов и могут со временем полностью изменить ихтио-
фауну милых нашему сердцу речек и озер, уничтожить
приноровившееся друг к дружке рыбье население. Как
бороться с ними? Выловить эту дрянь невозможно, тра-
вить вместе с ними все живое нельзя. Не подскажет ли
наука какие-нибудь новые и тонкие способы защиты?
Вспоминаю одну из своих давних поездок в Сибирь
к иркутскому профессору Талалаеву, создавшему «белую
смерть» — особый препарат на основе открытого ученым
бактериального штамма, который поражал непарного,
соснового и дубового шелкопряда, шишковую огневку,
пяденицу, озимую и люцерновую совку, различных ли-
стоверток, американскую белую бабочку, вызывая среди
этих пожирателей наших зеленых богатств и сельскохо-
зяйственных урожаев избирательную искусственную эпи-
зоотию. Уже много лет культура этого штамма Bacillus
dendrolimus Talalaev хранится в Парижском институте
имени Дуй Пастера.
Евгений Васильевич смущенно н неохотно отвечал на
мои расспросы о том, как это он, чтобы доказать без-
вредность «дендробациллина Талалаева» для человека,
рискнул проверить его действие на себе. Переводил раз-
говор на общие вопросы микробиологии н всячески ста-
рался побыстрей сплавить меня в одну из партий своей
экспедиции, проводившей новые и будто бы очень инте-
ресные исследования.
— Как я сделал себе инъекцию? Да никакой инъек-
ции я не делал, ничего не прививал, — отговаривался
он. — Съел, да и все... А слышали ли вы о том, что
478
•чот уже десяток лет в прибайкальских листвягах нет
возобновления?
— Краем уха.
— А знаете, почему нет?
— Ну, наверно, по каким-то причинам нет урожая
семян. Бывает...
— В том-то и дело, что выпадали и хорошие урожаи,
и даже отличные, а самосева по-прежнему нет! Если так
пойдет далее, то после двухтысячного года тут листвен-
ницы не будет. Вы понимаете, что это значит?! Нам от-
пустили неограниченные средства — лишь бы мы нашли
причину и противомеры. Поезжайте-ка, поезжайте, не
пожалеете...
Тогда я впервые услышал выражение «генетический
фонд» и знал, что в этом золотом фонде человечества
с полным правом числятся разнообразные бактерии, пле-
сень, дрожжи, протозоа, простейшие водоросли, вирусы.
В самом деле, только их полное разнообразие обеспечи-
вает правильное протекание углеродных и азотных про-
цессов, от которых зависят все формы жизни. Благотвор-
ное действие бактерий полностью определяет, например,
качество и аромат пищи и напитков, употребляемых че-
ловеком. Без микроорганизмов нельзя было бы получить
ни душистого вкусного хлеба, ни ноздрястых сыров тон-
ких вкусовых оттенков, ни благородного вина, ни пени-
стого пива. При помощи этих незримых наших помощни-
ков разлагаются отмершие растения, создается почва,
обезвреживаются загрязняющие отходы, производятся
антибиотики. И среди этих ничем не заменимых существ
мы можем вербовать и воспитывать врагов наших вра-
гов — новое и пока очень медленно развивающееся био-
логическое направление, с несомненным, однако, и бога-
тым будущим...
Обстановка в экспедиции Талалаева, что расположи-
лась на Тункинском тракте, недалеко от монгольской
границы, была и тревожной и деятельной. Во всей боль-
шой округе ученые не нашли ни одного плодоносящего
дерева. Нет, шишек-то было много. Тяжелые грузовики
с набитыми доверху кузовами привозили из дальних рай-
онов огромные вороха лиственничной шишки, но вся она
была мертвой.
На глазах гибли не только будущие леса Прибай-
калья, пропадало сегодняшнее чистое золото. Многие
страны охотно платили нам валюту за семена лиственни-
цы — быстрорастущего смолистого дерева с опадающей
479
на зиму хвоен. Сто тонн их можно было продать в том
году, а для своих и чужих нужд удалось собрать по всем
лесам Сибири в десять раз меньше.
Что же за причина бесплодия шишек? Еще по весне
нашли под чешуйками крохотные яички неизвестного на-
секомого, вывели в полевой лаборатории личинку, а по-
том на свет божии явилось некое загадочное насекомое.
Удалось установить, однако, что это лиственничная му-
ха, лишь однажды описанная в полуторастраничной
научной заметке 1929 года. Это ее личинка начисто
уничтожала семена лиственницы. С мухой бороться бы-
ло невозможно. Она жила всего два дня и летала высо-
ко у вершин деревьев. Надо было попытаться найти па-
разита, губящего насекомое на промежуточных стадиях
развития, в лесной подстилке, где зимовала окуклив-
шаяся личинка. В обеспложенных шишках удалось об-
наружить более ста погибших личинок — патологичес-
кий материал для зимнего выращивания и определения
бактерий, быть может, неизвестных науке видов. А неза-
долго до моего приезда в тайгу нашли возле погибшей
личинки лиственничной мухи микроскопических червяч-
ков — личинки другой мухи, паразитирующей на шиш-
коеде. Это был скорее всего новый, только что откры-
тый вид насекомого, который мог быть выращен только
к весне. По какому направлению пошли дальнейшие
исследования и к чему они привели, я расскажу в дру-
гом месте и по другому случаю, чтоб совсем не увести
читателя от шведских остановок и конференции ООН...
Более полное использование генетических ресурсов
таит в себе огромные возможности при выведении луч-
ших пород домашних животных, скота и птицы, селек-
ции сельскохозяйственных и луговых растений, лесных
и садовых деревьев. Даже простое переселение приносит
часто поразительные результаты. Вот, например, пос-
ледние такие переселения. Североамериканская сосна,
высаженная в южном полушарии, замечательно повы-
шает свою продуктивность. В Аргентине, например, она
прирастает за год до двух с половиной метров в высоту,
откладывает годовые кольца толщиною до тридцати пя-
ти миллиметров и за какой-нибудь десяток лет дости-
гает размера обычной таежной сосны. При определен-
ных условиях кедр сибирский на европейской террито-
рии нашей страны дает за лето два годовых прироста.
480
До огромных размеров вырастает севанская форель в
Иссык-Куле и алтайский «маралий корень» на оленьих
пастбищах Большеземельской тундры...
Не используемые пока резервы сокрыты в таинствен-
ном невидимом мире микроорганизмов, многие чудодей-
ственные способности которых находятся для нас еще
за семью печатями и едва начинают выявляться биоло-
гической наукой.
Напомню хотя бы об одном таком открытии послед-
него времени. О бедах, связанных с нефтяным загрязне-
нием морей, достаточно сказано ранее. И давно уже по
всему миру идут поиски надежных методов очистки
морских вод от нефти и минеральных масел. Сообща-
лось о механических сепараторах, соломенных матах,
пористых пенопластиках, собирающих, впитывающих
нефть или продукты ее переработки.
А вот украинские ученые-биологи обнаружили в юж-
ных морях Земли и впервые описали, взяли на учет око-
ло четырехсот разновидностей микроорганизмов, расту-
щих на нефти и маслах, быстро съедающих эту несъе-
добную для прочих живых существ пищу. Причем вы-
яснилось, что с увеличением в воде концентрации неф-
ти бурно растет и количество потребляющих ее микро-
бов — в литре морской воды их может развестись до
десятка миллионов! Многие микроорганизмы охотно по-
жирают и бытовые стоки, полностью очищая воду. И как
знать, не станут ли в недалеком будущем самолеты или
вертолеты санитарной гидробиологической службы рас-
сыпать по первому сигналу над загрязненными водами
колонии спасительных микробов?..
Генетические ресурсы Земли — итог эволюционного
развития живой природы за миллионы чет — особый
экономический и научный фонд человечества. Эксперты
ООН считают, что для экологической ста-
бильности биосферы, сохранения спо-
собности видов, в том числе и человека,
к выживанию необходимо максимальное
генетическое разнообразие. Между тем уче-
ные фиксируют непреложный факт — растущее воздей-
ствие человеческой деятельности на биосферу истощает
или разрушает ценные генетические ресурсы. Подвер-
гаются угрозе многие районы Азии, Африки, Латинской
Америки, являющиеся естественными местами обитания
уникальных диких видов.
Земля только одна, и ее будущее, социально-эконо-
31 В. Чивилихин
481
мический прогресс человечества и удовлетворительное
состояние природы могут быть обеспечены лишь при
серьезном, срочном и общем внимании к генетическим
фондам, к их исследованию, коллекционированию, доку-
ментированию, сохранению, опенке, широкому и пра-
вильному использованию. Ныие даже географическое
размещение генетических коллекций не позволяет нала-
дить такое использование — в развитых странах, уда-
ленных от мест происхождения видов, их насчитывается
до двух десятков (без учета множества мелких научных
собраний и частных, иногда чрезвычайно ценных кол-
лекций), а в развивающихся странах, испытывающих
особую нужду в высокоурожайных сортах сельскохозяй-
ственных культур и продуктивных домашних животных,
нет ни одного такого центра. Для начала дела необхо-
димо создать крупные международные центры зароды-
шевой плазмы растений, животных, рыб, насекомых и
микроорганизмов, наподобие Института растениеводства
имени И. И. Вавилова, бесценные коллекции которого
были сохранены даже при драматических обстоятель-
ствах ленинградской блокады...
Да, у людей только одна Земля, но если мы попыта-
емся подойти с этой меркой к нашей теме, то какую не-
устроенность и неразбериху обнаружим в общем доме
человечества — биосфере, какая сложная, пестрая и пе-
ременчивая картина мира открывается, какая разитель-
ная непохожесть существует в исторических, географи-
ческих, социальных и иных условиях жизни каждого на-
рода!
Существует разнобой в толковании и понимании смы-
сла даже одинаковых слов, в том числе тех, которые
оценивают положение. Вот мы постепенно привыкаем
к выражению «общество и природа», но различных об-
ществ превеликое множество на Земле, а слово «приро-
да» может иметь немало разных значений, вплоть до
исходного, совершенно забытого, если хотите, природно-
го — увеличение, прибавление, пр и рождение.
Под влиянием газетных и журнальных публикаций мы
считаем почти аксиомой, что все беды окружающей сре-
ды суть следствие и даже «обратная сторона» техниче-
ского прогресса и за каждую новую выгоду, получен-
ную от применения техники, природа и человек непре-
менно платят определенную цену. Это умозаключение
482
очень относительно, спорно. Приведу некоторые факты,
касающиеся судеб главного богатства любого народа и
государства — земли, почвы. Земли Мадагаскара экс-
плуатировались так, что были обезображены и обесце-
нены эрозией безо всяких машин и механизмов. За мно-
го веков до какого бы то ни было технического прогрес-
са цветущие поля и сады Согдианы и Бактрни под ог-
нем и мечом завоевателей превратились в мертвые пус-
тыни. В некоторых районах Африки, куда не дошел по-
ка технический прогресс, в наши дни выжигаются тро-
пические леса, освободившиеся земли дают несколько
урожаев и омертвляются надолго, если не навсегда.
Имея в виду почву как самое, быть может, драгоцен-
ное создание природы и важнейшую часть биосферы,
как ближайший и непосредственный объект человече-
ской деятельности, мы можем видеть и факты совсем
другого порядка. Человек заставил продуцировать мил-
лионы гектаров выпаханных земель с помощью удобре-
ний, а их получение невозможно без научно-технических
завоеваний последнего времени. Обширные пустыни
человек остановил лесами, взращивание которых в та-
ких масштабах и в такие сроки без машин было нереаль-
ным делом. Человек обводняет засушливые почвы це-
лых государств, осушает земли в переувлажненных рай-
онах, и для этих циклопических работ необходимы на-
учные обоснования, инженерные расчеты, электроэнер-
гия, тракторы, экскаваторы, бульдозеры, канавокопате-
ли и другие принадлежности научно-технической циви-
лизации.
Если же пронаблюдать дальше за состоянием эксплу-
атируемой земли, то нередко мы можем столкнуться и
с возникающими в силу разных причин отрицательны-
ми явлениями. За механической обработкой земли не-
редко идет нарушение ее структуры и катастрофическая
ветровая эрозия, за ирригацией — перерасход невоспол-
нимых подземных вод и засоление почв, за внедрением
высокоурожайных сортов — их прогрессирующая не-
устойчивость к вредителям и отравление среды ядохи-
микатами. Но единственное средство, которым распола-
гает человечество, чтобы исправить такие отклонения от
норм, — тоже наука и техника. Роль теории, приклад-
ных, специальных знаний и машин в сельскохозяйствен-
ном производстве все время будет возрастать — ведь
уже к 1985 году производство продуктов питания на
земле, по расчетам экспертов ООН, должно удвоиться.
3
483
Говоря обобщенно, в той цивилизации, наследниками и
проводниками которой мы являемся, пет пока других
средств для достижения материального прогресса, кро-
ме науки и техники. Только никто сейчас не скажет,
когда критерием прогресса станет гармоничность произ-
водства и окружающей среды, — слишком уж много пе-
ременных и неизвестных обстоятельств на пути к этому
желанному будущему.
Одной из главных причин сегодняшнего давления на
природу многие считают неслыханные темпы прироста
населения. На Земле ежегодно появляются семьдесят
пять миллионов новых едоков, по к этому очевидному
факту может быть очень разное отношение. Если для
индийца демографический взрыв — сегодняшняя острая
и неотложная проблема, то рядовой канадец, например,
способен отнестись к ней вполне спокойно. Его-то страна
просторна, слабо заселена, богата полезными ископае-
мыми, пресной водой, продуктивными и доступными ле-
сами, хлебородными землями, а тревожное для других
будущее сулит устойчивый сбыт зерна, изделий и сырья
по хорошей цене...
Проблемы окружающей среды во многих районах
развивающихся государств приобретают такую же ост-
роту, как в странах промышленных, но обостряются пе-
ренаселенностью, недоеданием, нехваткой доброкаче-
ственной питьевой воды и плохими санитарными усло-
виями для миллионов людей, стихийными бедствиями и
эпидемиями. В условиях массовой нищеты ни о каком
экологическом подходе при использовании природных
богатств не может быть и речи. Даже простые экономи-
ческие расчеты сулят, например, в ближайшей перспек-
тиве тяжелые последствия опустошения недр иностран-
ными концессионерами, переловов рыбы в прибрежных
и внутренних водах, чрезмерного выпаса на пастбищах,
сплошного уничтожения лесов ради финансовых, торго-
вых, престижных и иных сиюминутных выгод.
Наибольшую угрозу природе тропических районов,
повторяю, представляет традиционное земледелие, со-
провождаемое беспорядочной вырубкой и выжиганием
лесов, эрозией земель из-за ливней, наводнений и про-
должительных засух, быстрым истощением почв, плодо-
родие которых не может восстановиться без внесения
органических и минеральных веществ. Неустойчивость,
хрупкость экологических систем тропиков приводят
к полной потере почвенного слоя или другого естествен-
484
ного ресурса. В лучшем случае возврат к первоначаль-
ному состоянию природной среды потребует десятилетий
и почти неограниченных материальных затрат. Особая
серьезность положения заключается в том, что эконо-
мически отсталые народы, не располагая необходимыми
средствами для улучшения окружающей среды, не мо-
гут в то же время ради сохранения природы и естествен-
ных ресурсов отказаться от индустриального роста и
получения продуктов питания любыми способами, от-
даляющими сегодняшний голод.
В так называемом «третьем мире» немало и других
забот, связанных с проблемами окружающей среды.
Растут опасения, что отсрочка с решением таких про-
блем увеличит существующее во многих странах эко-
номическое и социальное напряжение, что расходы по
охране природы в относительно благополучных госу-
дарствах вызовут изменения в мировой стратегии раз-
вития, отрицательно скажутся на торговле и помощи, а
слепое повторение опыта индустрализированных стран
приведет к новым, трудно устранимым противоречиям,
которые будут вызваны ухудшением окружающей среды.
Главные, особого рода тревоги связаны с тем, что
ресурсы планеты, как вдруг выяснилось, ограниченны,
а вездесущий бизнес, спекуляция на голоде и нищете
отсталых народов усиливают грабеж природных бо-
гатств по всему миру, обращая их в продукты, вещи, ма-
шины для населения развитых капиталистических стран.
В этих странах живет всего тринадцать процентов на-
селения земного шара, по используют очи почти девя-
носто процентов мировых энергетических ресурсов, по-
требляют половину вылавливаемой рыбы, эксплуатиру-
ют двадцать процентов пашен планеты сверх своих соб-
ственных, ввозят в Западную Европу и Северную Аме-
рику несметные богатства лесов и недр, принадлежащие
развивающимся народам.
Черной тенью маячит на горизонте призрак урбани-
зации. Несмотря на то что в сельскохозяйственном про-
изводстве все еще занято около половины населения
планеты, неисчислимые людские массы переселяются
ныне в города, где проводят большую часть жизни в за-
крытых помещениях. Еще полвека назад известный ар-
хитектор и градостроитель Ле Корбюзье называл города
«опасными и недостойными нашей эпохи машинами для
485
жизни», а современное понятие «урбанизация» уже не-
отделимо от множества старых и новых болезней капи-
талистических городов. Неостановимый, уродливый, ги-
пертрофический их рост, скученность населения, запол-
нение улиц и площадей автомобилями, острая нехватка
жилищ, свежей воды и чистого воздуха, шум, антиса-
нитария, инфекционные и иные заоолевания, изнуряю-
щий темп жизни, наркомания, преступления — вот ка-
кая жизненная среда создается во все большем числе
городов.
Неизбывно страдая от окружающей среды, живут,
например, па узкой полоске тихоокеанского побережья
десятки миллионов японцев, хотя их большой севе[ ьый
остров почти пустынен. Более семидесяти процентов на-
селения США теснится на полутора процентах те; ри-
тории этой обширной страны. Неотвратимой становится
угроза быстрой и чрезмерной людской скученности для
многих районов ряда развивающихся стран. За время,
прошедшее со дня освобождения от колониализма, на-
селение столицы Нигерии Лагоса выросло с трехсот
тысяч до полутора миллионов человек, а Мадрас, ман-
ный город индийского штата Тамилнаду, за последние
десять лет принял миллион новых горожан. Но порази-
тельнее всего, однако, безудержный рост промышленно-
го бразильского города Сан-Паулу. Если каким-то чудом
его городским властям удастся ограничить темпы при-
бавки своего населения хотя бы пятью процентами в юд,
то и в этом случае к концу века в Сан-Паулу будет
проживать двадцать миллионов человек! Однако уже
сегодня город этот тяжко болен, страдая от последствий
капиталистической урбанизации. Вот газетная заметка,
напечатанная в июне 1975 года: «Уровень загрязнения
воздуха в бразильском городе Сан-Паулу в три ргза
превышает максимально допустимые нормы, определен-
ные Всемирной организацией здравоохранения. Объяс-
няется это тем, что владельцы обосновавшихся в городе
предприятий иностранных компаний всячески стремятся
уйти от расходов на установку очистительных фильтров,
в результате чего атмосферу отравляют вредные для
здоровья человека промышленные газы. Обычными за-
болеваниями в Сан-Паулу стали раздражение слизистой
оболочки глаз, аллергические заболевания, переходящие
в хронический бронхит и астму. Нередки случаи, когда
жизнь тысяч людей подвергается серьезной опасности
Так, в начале этого месяца в районе промышленного jo-
486
рода Санту-Андре (близ г. Сап-Паулу) вдруг появилось
облако, сплошь состоящее из ядовитых газов. Вскоре
в местные больницы были доставлены люди с признака-
ми отравления. По сообщению местной печати, облако
возникло в результате того, что на одном нз предприя-
тий были грубо нарушены требования об очистке отра-
ботанных газов».
А вот данные Экономической комиссии ООН об ур-
банизации в испаноязычных странах: в столицах своих
стран проживает почти половина уругвайцев, больше
трети венесуэльцев, пятая часть перуанцев. Только за
пять лет население Мадрида увеличилось на полмил-
лиона человек. В Барселоне плотность населения достиг-
ла двух с половиной тысяч человек на гектар городской
территории, что в шесть раз превышает санитарную нор-
му. В этих двух городах, занимающих всего лишь семь
сотых процента территории Испании, сконцентрировано
двадцать процентов ее населения.
Урбанизация, как становится совершенно очевидным,
не столько результат прироста населения, сколько след-
ствие иных, более глубоких причин. Ее нельзя также
сводить ни к вопросам планирования и застройки горо-
дов, ни к количеству и качеству зданий. Па лечение хро-
нических и даже, быть может, смертельных болезней
больших городов уйдет, наверное, немало интеллекту-
альных сил и материальных средств, тогда как требует-
ся точная их диагностика, социальная н всякая иная
профилактика, чтобы предупредить недуги урбанизации,
постигшей многие народы.
Окружающая среда — образ, отпечаток
общества. На ее широком историческом, географи-
ческом, биологическом фоне отражаются все социально-
политические, экономические, научно-технические, куль-
турные и нравственные процессы, происходящие в об-
ществе, а современные болезни среды — признак глу-
бокого кризиса, охватившего значительную часть мира.
Главная цель улучшения окружающей среды сво-
дится в конечном счете к гармонизации и гуманизации
обществ, к наиболее полному развитию человеческой
личности. Но какая сложная, тонкая вязь разнообраз-
ных причин и следствий обнаруживается, когда мы пы-
таемся исследовать любую из проблем окружающей
среды, в сфере которой сходятся, тесно смыкаются все
487
беды современного человеческого общежития — бес-
контрольное растранжиривание природных ресурсов и
экономическая отсталость обширных районов планеты,
безудержное потребление в странах относительного изо-
билия и массовая бедность в молодых развивающихся
государствах, накапливание ядерного, бактериологиче-
ского, химического, самоновейшего иного оружия и по-
литические препятствия на пути народов к социальном/
совершенствованию, агрессия «массовой культуры» и
поголовная безграмотность почти что миллиарда зем-
лян, стандартизация жизни и насилие, дух приобрета-
тельства и забвение принципов гуманизма, космополити-
ческие стереотипы в искусстве и мучительные процессы
национального творческого самовыражения как един-
ственная гарантия духовного развития мира...
5 июня, день открытия первой Конференции ООН по
окружающей человека среде, объявлен Международным
днем защиты окружающей среды и будет теперь отме-
чаться во всем мире. Он каждый год станет напоминать
нам о необходимости непрерывной, последовательной н
кропотливой работы всех народов Земли, всех прави-
тельств и всех международных организаций по улучше-
нию, оптимизации взаимоотношений между человече-
ским обществом и земной природой. К этому дню мы,
очевидно, будем итожить наши национальные и обще-
человеческие достижения в разрешении проблем окру-
жающей среды, намечать новые рубежи предстоящей
работы, замядывать в разверстые бездны неизвестного.
К первому из этих дней — 5 июня 1972 года — мы
пришли полные тревог и надежд, довольные началом
нового, великого и неотложного подвижения человече-
ства и не удовлетворенные этим началом. Многочислен-
ные международные специализированные ор1анизации
подготовили к открытию Стокгольмской конференции
ООН свои соображения и наметки, отражающие неко-
торый уже накопленный опыт, фиксирующие первые
шаги. Почти с самого своего основания проблемами
окружающей среды занималась, например, ЮНЕСКО
(Организация Объединенных Наций по вопросам обра-
зования, науки и культуры). Начиная с создания
в 1948 году Международного союза по охране природы
до объявления в 1971 году долгосрочной исследователь-
ской программы «Человек и биосфера», ЮНЕСКО в со-
488
трудничестве с другими организациями способствовала
деятельности, связанной с научными проблемами окру-
жающей среды. Под ее эгидой прошли исследования за-
сушливой и тропической зон, была создана Межправи-
тельственная океанографическая комиссия, начато Меж-
дународное гидрологическое десятилетие. ФАО (Продо-
вольственная и сельскохозяйственная организация) про-
водила оценку возможностей и ограничений использова-
ния почв, лесов, вод, пастбищ, рыбных запасов, разра-
батывала меры защиты этих ресурсов от истощения и
ухудшения, оказывала помощь в создании соответствую-
щего законодательства, норм надзорных служб. В со-
ответствии со своим уставом ВОЗ (Всемирная органи-
зация здравоохранения) проводила мероприятия, на-
правленные на обеспечение защиты людей от вредного
воздействия факторов окружающей среды. Международ-
ная организация гражданской авиации (ИКАО) иссле-
довала воздействие шума, производимого летательными
аппаратами, и разработала предложения к Конвенции
о международной гражданской авиации, в которых изла-
гаются нормативы, рекомендуются методы замера шума
и меры борьбы с ним. Начальное внимание проблемам
окружающей среды оказывало Международное агент-
ство по атомной энергии (МАГАТЭ), Всемирная метео-
рологическая организация (ВМО), Межправительствен-
ная морская консультативная организация (ИМКО) и
другие специализированные учреждения, однако в этой
их деятельности, как было зафиксировано в одном из
документов Конференции ООН, «...имеются большие
упущения, а некоторые функции не выполняются».
...История подошла к такому моменту, когда нам
необходимо регулировать свою деятельность во всем ми-
ре, проявляя более тщательную заботу в отношении по-
следствий этой деятельности для окружающей человека
среды. Из-за невежества или безразличного отношения
мы можем нанести огромный и непоправимый ущерб
земной среде, от которой зависит наша жизнь и бла-
гополучие. И наоборот, в более полной степени исполь-
зуя наши знания и действуя более мудро, мы можем
обеспечить для себя и для нашего потомства лучшую
жизнь в условиях среды, которая в большей степени
будет соответствовать потребностям и надеждам людей.
Имеются широкие перспективы улучшения качества
489
окружающей среды и создания хороших условий для
жизни. Необходимо проявить энергичный и трезвый
подход и запяться интенсивной, но упорядоченной дея-
тельностью. В целях достижения свободы в мире при-
роды человек должен использовать свои знания для
создания в соответствии с законами природы лучшей
окружающей среды. Защита и улучшение окружающей
среды для нынешнего и будущих поколений преврати-
лись в настоятельную задачу для человечества. Эту за-
дачу необходимо решать совместно и в соответствии
с установленными и основными целями мира, а также
международного экономического и социального раз-
вития...
Так характеризовала проблему в своей Декларации
Конференция ООН. Это международное собрание, ока-
завшись перед неизведанной громадной темой, заслу-
шало и зафиксировало немало общих, бесспорных, де-
кларативных слов, осторожно прощупывающих подчас
довольно отдаленные подступы к формулированию неот-
ложных и давно назревших задач, стоящих перед чело-
вечеством. Это верно, что можно нанести огромный и
непоправимый ущерб земной среде, от которой зависит
паша жизнь и благополучие. Но по каким причинам мы
можем так поступить? «Из-за невежества или безраз-
личного отношения...»? Малоподходящая формулировка
для наших дней, когда есть уже немало блистательных
побед в битве за улучшение среды, но есть и горькие
поражения, объясняемые вовсе не безразличием или не-
вежеством, а общественной несправедливостью, не-
устройством и неорганизованностью, коренными порока-
ми в распределении жизненных благ, нуждой и алч-
ностью, тяжкими экономическими и Культурными по-
следствиями колониализма, национальным эгоизмом,
политической реакцией, безнаказанностью отдельных
лиц и социальных групп, расхищающих национальные и
общечеловеческие ценности, психологией временщиче-
ства, продажностью науки, усталостью борцов за улуч-
шение окружающей среды и другими важными причина-
ми. В поисках причинно-следственных связей можно
акцентировать внимание на организационных, научных,
культурных, информационных, психологических и иных
вторичных аспектах проблемы, однако все сложно-
сти и противоречия, с которыми сталки-
вается человек в сфере окружающей сре-
ды, неразрывно сцеплены с вопросами
490
социальными, политическими, зависят от
них, вызваны ими и не могут быть реше-
ны в отрыве от них. Это относится и к междуна-
родным экономическим и политическим отношениям,
в которых проблемы окружающей среды будут играть
всевозрастающую роль.
Конференция тихо-мирно обошла социальные, поли-
тические, иные мировые проблемы. Только не было теми
днями тихо и мирно в Стокгольме. Большой, бурный
мир с его самыми неотложными, самыми жгучими во-
просами врывался в стокгольмские конференц-залы, бу-
доражил выставками, листовками, демонстрациями.
«Свенска дагбладет» сообщала, что «для предотвраще-
ния возможных беспорядков» в город дополнительно
вызвано две тысячи полицейских, вооруженных слезото-
чивым газом.
Это усмирительное средство предназначалось для
людей, выступавших против подмены и завуалированпя
усыпительным академическим бесстрастием важнейших
проблем современности, считавших, что охрану среды
надо прежде всего понимать как охрану человека...
В рамках «Фолькетфорума» («Народного фору-
ма») — конференции радикальной шведской обществен-
ности прошла двухдневная дискуссия на тему «Ка-
питализм и загрязнение окружающей среды». Здесь же
говорилось об условиях труда на рабочем месте — важ-
нейшем объекте окружающей среды, проблемы которо-
го Конференция ООН сочла вне своей компетенции.
Группа активистов этого форума объединилась
с целью обсуждения наиболее острых вопросов: кто з.
рабатывает на разрушении среды? кто и как страдает
от ее разрушения? какую роль играет мотив прибыли?
можно ли решить проблему среды в рамках существую-
щего социального строя или же необходимы кардиналь-
ные изменения общественной структуры?..
Одновременно в Стокгольме работали еще две кон-
ференции: полуофициальная международная «Мнльё-фо-
рум», в которой участвовали делегаты развивающихся
государств, а также ряд неправительственных органи-
заций, и конференция, представляющая научную обще-
ственность примерно двадцати стран. И какие бы мысли
ни высказывались на этих различных собраниях, какие
бы разные проблемы ни обсуждались, (Уыло в те дни
491
одно слово и одно понятие, волнующее всех честных н
непредубежденных, — экоцид.
Полицейский террор, депортации, электрический ток,
мыльная вода, вливаемая в человека при пытках, «по-
луполеты», то есть сбрасывание пленных с вертолетов,
трущобы, голод, эпидемии — геноцид, убийство народа,
в веках непростимое преступление военно-промышлен-
ного комплекса США, переходило тогда в экоцид —
убийство жизни самой, в уничтожение среды обитания
всего живого. Так называемый «гигроскопический за-
сев», то есть распыление химикатов, вызывающих дож-
ди с большим содержанием активных кислот, превра-
щение рек с помощью нефти и огня в пылающие пре-
грады, уничтожение ядами миллионов гектаров лесов —
все это могло необратимо изменить природную среду
Индокитайского полуострова.
Позже Национальная академия наук США предста-
вила конгрессу доклад с анализом последствий эколо-
гической войны Пентагона в Южном Вьетнаме, придя
к выводу, что тамошняя природа сможет залечить на-
несенные ей раны не ранее чем через сто лет.
Время от времени возвращаюсь к шведским впечат-
лениям, вспоминаю обстановку, в которой проходила
Конференция ООН, просматриваю свои черновые записи
и прокручиваю магнитные ленты, потому что новые и
новые факты настойчиво заставляют обращаться к проб-
леме, от правильного решения которой так неизбежно и
прямо зависит будущее Земли людей.
Весной 1976 года состоялся первый в истории писа-
тельских контактов Кишиневский международный сим-
позиум литераторов на тему «Природа, общество, писа-
тель». Шел глубокий, взволнованный" разговор о долге,
роли и ответственности художника перед лицом возни-
кающих на нашей планете новых общественных кон-
фликтов, связанных с окружающей человека средой.
В частности, мы много говорили о Балтике, где я позже
побывал, теперь уже на ее южном, польском побережье,
и, наверное, это было не последнее мое путешествие
в тревожные будни моря, о судьбах которого придется
многим еще думать и громко выступать, как бы ни раз-
вивались события на его берегах.
А осенью того же года мировой общественности стало
известно о кровавом побоище под Гамбургом. Недалеко
от морского побережья в последнее десятилетие было
построено чрезмерно большое число электростанций, но
492
концерны затеяли возвести еще одну, хотя целесообраз-
ность этого деяния не была доказана. Страну волнова-
ло, что воды Эльбы, на которых должна была базиро-
ваться эта новая и еще семь проектируемых электро-
станций, давно уже омертвлены промышленными сбро-
сами. Кроме атомных реакторов, на реке стоят химиче-
ские и металлургические гиганты, спускающие в п?е
отходы без должной очистки.
Власти пообещали разобраться в спорном вопросе,
но бизнесмены от электроэнергетики оказались сильнее.
Стройка началась, и, кажется, впервые в гражданской
истории народов были здесь приняты непривычные ме-
ры дчя охраны строительного беззакония — площадка
опоясалась рядами колючей проволоки и сплошными
глубокими рвами, залитыми вонючей водой, на подъез-
дах держали круглосуточную вахту вооруженные поли-
цейские наряды, а по всему периметру защитной поло-
сы были установлены мощные водометы, способные
своими струями валить наземь густые людские толпы.
Эта необыкновенная современная крепость была, навер-
ное, неприступнее тевтонского Мальборка.
Когда обман стал явным, возмущению общественно-
сти не было предела. Созданный комитет гражданского
сопротивления призвал к действию. Из окрестных и
дальних мест съехались в Брокдорф несметные толпы
разгневанных людей. Четыре протестантских пастора
отслужили молебен, и демонстранты бросились на
штурм стройки. Десятки водометов встретили штурмую-
щих. Люди валились друг на друга под сильными струя-
ми и кричали от рези в глазах — оказывается, в воду
были добавлены химические вещества, раздражающие
слизистую оболочку. Над полем битвы появились воен-
ные вертолеты, они летели очень низко, сбрасывая
бомбы со слезоточивым газом и оглушая людей своим
ревом. Полицейские отряды, стянутые на защиту строй-
ки-крепости из семи западногерманских земель, пустили
в ход традиционные дубинки и новейшее технически-
тактическое изобретение — «химические клинья» — руч-
ные аппараты, распыляющие активную жидкость и де-
лающие в людской толпе «просеки» и «прогалины».
До поздней ночи санитарные машины развозили по кли-
никам полураздавлепные и полуослепшие жертвы, в те-
чение нескольких дней стелились по окрестностям во-
нючие дымы — это полиция жгла бывшие лагеря де-
монстрантов.
493
Идут дни, месяцы и годы, безвозвратно течет куда-
то время — особый, загадочный, ничем не восполнимый
и, наверное, самый дорогой природный ресурс. Люди
снова и снова возвращаются к проблеме «человек и при-
рода», и огромный, кипучий мир с ними и в них — боль-
шой мир, с его великой борьбой во имя человечества и
преступлениями против человечества, рыцарями всеоб-
щего разоружения и милитаристами, с его бескорыст-
ными подвижниками и его алчными наживалами, с лу-
чезарной улыбкой Юрия Гагарина, божественной игрой
Жерара Филипа, жизнью и смертью Че Гевары, но и
с многочисленными еще носителями современных фа-
шистских идей, разбойничающими иа разных широтах
и меридианах. И как не помечтать о той поре, когда
отпадет нужда защищать человека и природу от кого бы
то ни было, как не приветствовать грядущее, в котором
уже не будут вспоминаться насквозь пропитанные го
речью слова Бертольта Брехта: «Что же это за време-
на, когда разговор о деревьях кажется преступлением,
ибо в нем заключено молчание о зверствах!» Как все
же еще много Человеку на Земле предстоит!..
Заканчиваю. Уже не факты и не обобщения, а вы-
воды просятся на бумагу, но их всегда так трудно сде-
лать только писательскими средствами в столь обшир-
ной и даже, можно сказать, необъятной сегодняшней
теме!
Древние полагали, что Земля держится на трех ки-
тах. В этом наивном взгляде было, однако, нечто слу-
чайно пророческое, донесшее через века триединую сим-
волику, что обратилась в наши дни неотступно-тревож-
ной реальностью: только три проблемы существуют
в сегодняшнем мире — они, эти три наиважнейшие за-
боты-работы, неразрывно сплетены друг с другом, а
все остальные зависят от них и будут решаться только
в связи с совокупным разрешением изначальных, осно-
вополагающих. Это — разоружение и сохранение мира,
социальный прогресс, охрана и рациональное использо-
вание земной природы.
Философы, политики, ученые-естествоиспытатели на-
ходят всяк свои слова для обозначения этого века, те-
кущего времени, нашего мира, и кто-то даже назвал его,
мир, трижды безумным. Такая малооптимистическая
характеристика, осуждая этот мир, несколько расслаб-
494
ляет живущих в нем. Однако мир и вправду бунто бы
безумен, ежели на любую душу живу, на каждого из
четырех миллиардов землян приходится столько одной
лишь ядерпой взрывчатки, что она, эта твоя «персональ-
ная порция» — куда более двухсот тонн эквивалентного
тротила! — способна не токмо на веки вечные упокоить
трепетную цель, по и обратить во прах добрый город!
Разве не бесчеловечна для наших дней столь глубо-
кая, широкая и темная пропасть между богатством и
бедностью? Почти недавно на глазах всего мира умерло
от голода двести тысяч рядовых граждан Эфиопии, а
рядом с этой народной трагедией утопала в роскоши
кучка паразитов во главе с престарелым императором,
накопившим в своих дворцах и европейских банках не
сметные сокровища и ныне по праву времени низло-
женным.
Формой проявления человеческого безумия мог бы
счесть инопланетянин уничтожение миллиардов гекта-
ров плодородных почв и живых лесов, отравление рек и
Мирового океана.
Однако мы, земляне, воспринимающие мир реали
стически, уже знаем причины военных глобальных опас-
ностей, общественных несправедливостей и всесветной
пагубы природящего, учимся бороться с ними, и у людей
пет иного выхода, кроме борьбы до победы, которую,
может быть, запланировала сама природа, оказав эту
высокую честь нам и возложив сей тяжкий груз на нас,
свое детище и свою надежду.
Стокгольм — Москва
1972—1977
СОДЕРЖАНИЕ
Об этой книге ................................... ... 3
Тихая заводь ....................................... 7
•Месяц в Кедрограде . . ................... 32
Светлое око Сибири ... ............ . ЮЗ
Течет река Волга... . ............ , 172
О чем шумят русские леса? .188
Вечный источник ..... . 243
Поющие пески ..................................... . 249
Как вам дышится, горожане? ...........................259
Слово о кедре ... . . 269
Земля-кормилица ........ 281
Города в тени деревьев . . .... 330
Лесная бухгалтерия ... 346
Шведские остановки ................................. 357
И Б № 3554
Владимир Алексеевич Чивилихин
ПО ГОРОДАМ И ВЕСЯМ
Редактор Н. Самарская
Художественный редактор А. Романова
Технический редактор Р Сиголаева
Корректор Г. Василёва
Сдано в набор 05.10.82. Подписано в печать 28.04.83. A05I22. Фор-
мат 84ХЮ81/з2. Бумага типографская № I. Гарнитура «Литератур-
ная*. Печать высокая Условн» печ. л. 26,04+0.1 вкл. Учетно-изд.
л. 27.8. Тираж 100 000 экз. Цена 1 р. 10 к. Заказ 1788.
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательства
ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» Адрес издательства и типографии:
103030, Москва, К-30, Сущевская, 21.
И ВЕСЯМ
I. l>— I. I—