АИДА ГЮМРЕЦИ
АЛЫЕ МАКИ
НА СЕРЫХ СКАЛАХ
АИДА ГЮМРЕЦИ
АЛЫЕ МАКИ
НА СЕРЫХ
СКАЛАХ

МОСКВА
„ МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ "
1984
84Ар7
Г 99
Гюмреци А. Ф.
Г 99 Алые маки на серых скалах. — М.: Мол. гвар-
дия, 1984. — 320 с. — (Стрела).
В пер.: 1 р. 30 к. 100 000 экз.
Героико-патриотический роман о предреволюционных событиях на
Кавказе, о революционной (октябрь — ноябрь 1917 года) Москве, о
действиях Особого отряда ВЧК на фронтах гражданской войны и в
тылу контрреволюции. Сюжетная канва повествования определяется
героическими делами, мужеством разведчицы — связной Аси Папян
и ее боевых товарищей.
4702010200-155	ББК 84Ар7
Г 078(02)—84	169—84	С(Арм)2
© Издательство «Молодая гвардия», 1984 г.
ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ
В ГОРОДЕ
ВЕТРОВ

1
— Помогите, уби-ва-ют... — Тишину ночи разбудил
отчаянный женский крик, и тут же раздался выстрел,
процокали по мостовой копыта, и все замерло.
Ася с бьющимся сердцем вскочила с постели и под-
бежала к окну. Пугающе резко скрипнула рама: в ком-
нату ворвался предутренний холодок, настоянный на
прелом запахе опавших листьев.
Ася, облокотившись на подоконник, высунулась на-
ружу. Ее густые волосы сразу же повлажнели: на ули-
це моросил мелкий дождь. Нигде ни огонька, ни звука.
Будто и вовсе не было вопля о помощи. Лишь деревья
в палисаднике с ббвисшими голыми ветками, точно
плакальщицы с распущенными косами, уныло покачива-
лись от ветра. Щемящая душу тоска охватила Асю: кто
же кричал?
— Девочки, немедленно закройте окно и ложи-
тесь, — из соседней комнаты донесся строгий голос
матери.
— Но ведь стреляли... — запротестовала сестренка
Галя, которая тоже проснулась.
— Не наше дело! — последовал категорический
ответ.
— Как не наше? — вмешалась Ася. — Там звали на
помощь, кто-то должен откликнуться?
— Без нас обойдутся! Ложись и не будоражь млад-
шую сестру!
Ася порывисто, в сердцах прикрыла окно. На глаза
навернулись слезы обиды. Добрая, сердечная, мать всег-
да, чтобы уберечь детей и мужа, стремилась отгородить-
ся от живущей бок о бок людской горести. Интересно,
спит ли отец! Едва ли! А ведь даже голоса не подал! Не-
бось хотел встать, да мать силой удержала. Но ведь не
только ее родители — вся улица так себя ведет. За-
мерли, затаились, хотя трудно поверить, что можно
спать после того, что произошло...
5
— Асек-джан, кого это убивали? — шепотом спро-
сила сестренка. — Сядь поближе, мне страшно!
— Разве я знаю? Спи! Мы ведь пока в безопас-
ности!
— Пока? Только пока?
— Да, только пока! Спи! Я сейчас тоже лягу.
Однако снова лечь в постель Ася уже не могла. Она
тихо, на цыпочках, подошла к закрытому окну и сквозь
стекла начала всматриваться в пугающую темень. Кто
же все-таки кричал? Кто? Сердце нестерпимо ныло.
Пасмурная погода всегда действовала на Асю угнетаю-
ще. Осенью ей невольно думалось о неустойчивости, не-
долговечности человеческой жизни. Не так ли неумоли-
мо, необратимо уйдут и ее весны? Эта же ночь совсем
придавила своим криком...
— Ася, не стой босиком на холодном полу! Просту-
дишься!
Мать была верна себе: будто видела через стены.
Асю всегда удивляла эта ее способность. Сейчас, ко-
нечно, и она взволнована до предела, просто крепится.
Ася на цыпочках подошла к кровати и легла: пусть
мать успокоится. Она денно и нощно печется о своих
детях, оставаясь в счастливом неведении о том внут-
реннем напряжении, в котором они живут, ежеминут-
но сталкиваясь с суровой действительностью. Вот и те-
перь не предполагает, насколько близко к сердцу при-
няли ее девочки людскую беду, вошедшую в их души с
ночным криком о помощи.
— Турки, наверное, увезли армянку, да? — еле
слышно спросила сестренка. — Хорошо, если в жены, а
если, если...
— Глупости, Галка, спи! А если не турки, а жандар-
мы уводят людей?
— Жандармы? Разве они и женщин берут?
За что ж?
— За разное, Галка, спи, — мягко сказала Ася.
Сестренка притихла, и вскоре послышалось ее мер-
ное дыхание.
Ася же уставилась широко открытыми глазами в
едва белевший в темноте потолок. Погруженная в свои
мысли, она не сразу услышала тихое царапанье по окон-
ному стеклу. Это было так неожиданно, что она вздрог-
нула. Только опасение, что повторный звук может раз-
будить мать, заставило Асю преодолеть страх и на цы-
почках подойти к окну.
6
Каково же было ее удивление, когда, раздвинув за-
навесочку, она различила в темноте лицо Амалии, са-
мой близкой своей подружки. Взволнованная, Ася, рис-
куя поднять в доме переполох, с величайшей осторож-
ностью открыла окно.
Проклятый скрип резко отдался в сердце. Ася за-
мерла. Прислушалась. К счастью, кажется, никто на этот
раз не проснулся.
— Накинь пальто и живо спускайся ко мне: дело
есть, — прошептала подруга.
— Дождь ведь, Ами-джан, холодно! Лучше ты сюда
поднимайся!
— Не до холода, понимаешь? Человека надо спасти.
— Кого? Что с тобой, Ами? — Острая тревога за
подругу сжала сердце Аси. — Сейчас, сейчас, Ами-
джан, только оденусь. Но, ради бога, скажи одно толь-
ко словечко: это связано с недавним криком и вы-
стрелом?
— Да! Да! Спеши, все вопросы потом! Сейчас про-
сто поверь мне на слово, что это святое дело, за кото-
рое жизнь отдать не жалко.
Противная нервная дрожь охватила Асю. Ни слова
не говоря, лихорадочно хватаясь впотьмах то за одну
вещь, то за другую, она наконец нашла халат и, по-
спешно накинув прямо на ночную рубашку, осторожно
через окно спустилась вниз.
— А тебе не страшно? — непокорными губами про-
шептала Ася.
— Что-о? Или я ошиблась в тебе?
Голос подруги прозвучал строго. Ася взволнованно
схватила ее за плечи, боясь, что та в гневе уйдет.
— Да это я так, не сердись, пожалуйста! Скажи, что
надо делать? Я готова для тебя на все, — взмоли-
лась Ася.
— Не для меня, для дела народа, для его счастья.
Можешь поклясться жизнью, что не подведешь, не от-
ступишь? Что бы с тобой ни случилось? Говори, ну?
Ася загорелась. Необоримая дрожь вдруг оставила
ее, хотя она стояла под мелким моросящим дождем,
едва прикрытая, и в туфельках на босу ногу. Горячим
шепотом Ася страстно произнесла:
— Клянусь всем, что дорого мне: отцом, матерью,
родными, светом глаз моих, солнцем, морем, тобой, Ами,
твоей дружбой — клянусь жизнью! Жизнью клянусь,
что никогда не предам, не изменю делу народа...
7_
Амалия радостно обняла Асю.
— Одного революционера надо спрятать в школе
твоего отца. Полиция не догадается его там искать, по-
тому что он азербайджанец, а школа армянская...
Ну и Ами! Что она придумала! В школу ведь мож-
но попасть только через кухню, а в кухню — через про-
ходную комнату, где спят родители. Но даже если чу-
дом удастся незаметно провести туда человека, там ведь
есть сторож... А утром начнутся занятия.
— Не ломай голову! Ты что, забыла, как мы с тобой
поднимались по винтовой лесенке в твоей комнате на
школьный чердак?	\
— Верно. Но в комнате Галка! Она проснется и...
— Надо постараться не разбудить. А если вдруг это
не удастся, и у нее возьмем слово молчать. Девчонка
она хорошая.
Как все у Ами просто получается! Ася всегда с удив-
лением относилась к способности подруги в самые кри-
тические моменты принимать неожиданно смелые ре-
шения.
— А где этот человек?
— Здесь, в вашем палисаднике. Значит, ты подни-
майся снова через окно, я его тем временем приведу, а
потом побегу домой. Вот-вот рассветет... Утром уви-
димся!
Влезть в окно оказалось труднее, чем спуститься
вниз. Дом стоял на высоком фундаменте, сложенном
из гладко отесанного черного камня. Ася уцепилась ру-
ками за мокрый, скользкий подоконник. В комнате было
тихо, лишь слышалось мерное дыхание спящей сестрен-
ки. Девушка пыталась подтянуться, но ей никак не
удавалось приподнять себя на локтях. А схватиться за
рамы боялась: они слишком скрипели.
И вдруг кто-то сильный осторожно приподнял Асю
и помог сесть на подоконник. Она чуть не вскрикнула,
но опасение разбудить своих победило страх. Только
успела Ася перекинуть ноги через подоконник, как в
проеме окна показались плечи и голова мужчины. Те-
перь ей самой пришлось подать ему руку и помочь бес-
шумно влезть в комнату.
— Ася, ты что там возишься? — приглушенно, что-
бы никого не разбудить, спросила мать.
Девушка не ответила. Она замерла на месте и ин-
стинктивно прикрыла ладонью рот мужчины: будто он
мог вовсе перестать дышать.
§
Удивительное дело... Днем почему-то она не помнила,
чтобы полы так скрипели! А сейчас что ни шаг — «пе-
ние»... Пожалуй, и по винтовой лестнице невозможно
будет подняться бесшумно в этакой звенящей тишине!
Решение пришло само собой. Ася жестами показала
мужчине на свою кровать, стоявшую в глубине нищи,
и настоятельно потребовала, чтобы тот лег. Он, как был
в мокрой одежде, послушно влез под одеяло, укрылся
с головой и затих.
Ася задернула плотную портьеру, обычно только
днем отделявшую ее кровать от тахты, где спала Гал-
ка. Постель сестренки утром убиралась в шкаф, и ком-
ната обретала вид маленькой гостиной с этажерками
для книг и круглым столом со стульями вокруг.
— Ася, ты что не спишь? — снова спросила мать.
Чтобы успокоить ее, Ася на цыпочках пошла к кух-
не, сердито проворчав:
— Просто пить захотелось...
— Ты не заболела ли? Недолго и горячку получить
после такого страха!
«Вот это идея! Не худо бы воспользоваться ею...»
— Папу не буди. Что за дом? Пошевелиться ночью
нельзя! Может, мне и в туалет не ходить?
Это был испытанный метод угомонить беспокойную
мать, перейдя от обороны к наступлению. Бедная жен-
щина всю жизнь сокрушалась, что они с отцом спят в
проходной комнате, и девочки ночью стесняются выйти
в туалет. «Ох, тесно живем!» — часто вздыхала мать.
«В тесноте, да не в обиде!» — обычно успокаивал ее
отец.
Ася сейчас попала в цель: ее воркотня подействова-
ла мгновенно. Теперь можно было двигаться посмелее.
А у отца и Галки был крепкий сон!
Выпив воды и чуть задержавшись в туалете, Ася
вернулась в спальню и осторожно села на край тахты,
у ног сестренки. Теперь у нее была одна забота —
утром как можно быстрее выпроводить из комнаты Гал-
ку. Потом уйдет в школу отец, мать помчится на базар,
а ей ничего не останется, как пропустить занятия в
гимназии, пока она не устроит ночного гостя...
Остаток ночи Ася ни на минуту не сомкнула глаз,
хотя все же прилегла около ног сестренки. Время тяну-
лось долго... Мысли, одна причудливей другой, теснили
голову...
Уму непостижимо, что выкинула эта Ами! И как
9
она познакомилась с азербайджанцем? Ничего подобно-
го Асе и в голову не могло прийти, хотя замечала она,
что в последнее время Амалия стала слишком сосредо-
точенной, а временами даже грустной. Училась она по-
прежнему хорошо, но обычная школьная жизнь уже
мало ее интересовала. Чувствовалось, что у подруги
появилась какая-то иная жизнь.
— У меня такое впечатление, Ами-джан, будто ты,
и шагая рядом, находишься за тридевять земель. Уж не
влюбилась ли? — как-то на днях сказала Ася подруге.
Амалия удивленно посмотрела на нее. В один миг в
ее выразительных глазах мелькнуло что-то ответное,
важное, но тут же исчезло.
— Знаешь, Асек, тебе не идет серьезность. А ну
поймай меня! — Обратив все в шутку, Амалия готова
была бежать, но Ася досадливо схватила ее за рукав.
Чувство недовольства не только подругой, но и собой
переполняло ее. Если самый близкий человек не хочет
поделиться своими заботами, как это бывало раньше,
не дико ли насильно вторгаться в его внутренний мир.
Ася гордилась своей подругой и была предана ей до
самозабвения. Смуглая девушка с тяжелой копной во-
лос над высоким чистым лбом, с крылатыми бровями,
оттенявшими большие черные глаза, с обаятельной бе-
лозубой улыбкой, по общему признанию, была чудо как
хороша собой.
Она была старше Аси лишь на год, но рассудитель-
ность, уравновешенный, спокойный характер и сильная
воля покоряли, заставляли всецело подчиняться ее ав-
торитету.
— Ну вот ты уже губки надула! — прервала затя-
нувшееся молчание Амалия.
— И вовсе нет! Не заслужила доверия — ну и
пусть!
Они шли по набережной Каспия. Чистый утренний
воздух бодрил, дышалось легко, но уже не было того
умиротворяющего чувства, которое обычно охватывало
Асю, когда она шагала рядом с подругой именно в этот
час неправдоподобно красивого восхода солнца, алым
светом разрывающего пелену горизонта и румянившего
зеленовато-синее море.
— Не в доверии дело, Асек! — наконец прервала
затянувшееся молчание Амалия. — Я не могу выдать
чужую тайну. Как получу на это право, тогда...
Ася внутренне ахнула: значит, тайна все-таки есть!
10
Да, конечно, что-то очень серьезное заставляет подругу
быть такой скрытной. Под пытливым взглядом Аси неж-
ное лицо Амалии из матового стало вдруг густо-розо-
вым. Это уже слишком! Асе стало не по себе.
— Не обращай, Ами-джан, на меня внимания. Про-
сто помни: я всегда с тобой и ты в любых случаях мо-
жешь на меня положиться.
k — Знаю! Спасибо, Асек! — просто ответила Амалия.
И вот, очевидно, настал именно тот момент, когда
проверяется их дружба...
«Революционер! Как это гордо звучит! Была же на
свете французская революция, были коммунары! Были
в России декабристы, но здесь? В Баку тех, кто идет
против царя, называют бунтовщиками и еще бог весть
кем», — ду-мала Ася.
Наконец на кухне начала позвякивать посуда: это
мать встала и принялась готовить завтрак. Поднялся и
отец. Надо было будить Галку. Сестренка обычно с
трудом вставала по утрам. А сегодня, после пережито-
го ночью, ее вовсе невозможно было добудиться!
— Вставай, соня, пора в школу. — Сдернув с девоч-
ки одеяло, Ася силой подняла ее с постели.
— Не командуй, дай глаза протереть! — закаприз-
ничала Галка. Но все же начала одеваться.
— Самовар уже закипел, девочки. Что вы там за-
копались? — позвала мать.
— Быстро умываться! Твою постель я сама уберу.
Великодушие Аси привело Галку в восторг. Она ле-
нилась стелить и складывать утром и вечером постель,
часто жаловалась на свою разнесчастную судьбу.
Сейчас благодарно чмокнув старшую сестру в щеку,
Галка выбежала из комнаты.
Ася сложила ее постель и убрала в гардероб. За-
тем заглянула за портьеру.
Каково же было ее удивление, когда она не нашла
на своей кровати ночного гостя! Куда же он делся?
В окно вряд ли мог выйти... Неужели так бесшумно су-
мел подняться на чердак?
— Ася, что ты там возишься? — нетерпеливо позва-
ла мать.
Пришлось выйти. За круглым столом в кухне, у го-
рячего самовара, сидели отец и сестренка. Мать разли-
вала чай.
— Что-то ты, Асек, бледна сегодня? — озабоченно
сказал отец. — Не заболела ли?
11
— Есть немного... В гимназию сегодня, пожалуй, не
пойду.
Родители на это ничего не возразили.
— Заболеешь после такой ужасной ночи... У меня
тоже голова болит: спать совсем не пришлось! — с на-
деждой, что и ее оставят дома, слукавила Галя.
— Маленькая лгунишка... — Мать строго посмотре-
ла на младшую дочь. Та сникла, искренне огорчилась,
что старшей сестре верят, а ей нет. Девочке и в голову
не приходило, что Ася всю ночь не сомкнула глаз.
— У ацтуха * Гюльнара полиция сына хотела взять,
да он ухитрился удрать. Это по нем стреляли, вот бед-
ная мать его и закричала на всю улицу.
— Кто тебе сказал, ма? — встрепенулась Ася.
— Молочница Ано, когда утром молоко приносила.
— Ну и дела... — вмешался в разговор отец. — Га-
мида я знаю. Нефтяник. Труженик. Прекрасный молодой
человек! Не будь этой проклятой религии, лучшего же-
ниха для нашей Асеньки я бы не желал... Тихий, скром-
ный, уважительный к людям человек... В тифлисской
гимназии учился, затем Лейпцигский университет окон-
чил. Инженер по специальности.
— Зло шутишь, отец! Девочка твои слова за правду
может принять! — сердито оборвала мужа мать.
От ее давнишнего сочувствия к матери Гамида и следа
не осталось. — Какое нам дело до мусульман? Они жи-
вут своей жизнью, мы своей. К тому же Гамид, кажет-
ся, уже женат. А вот сын нашего армянина, мануфак-
турщика Назаряна, чем не жених? Ася с его сестрой
учится, и познакомиться с ним через Риту недолго...
Девушка грустно вздохнула. Если бы ее родители
знали, что сейчас над их головой, на чердаке, находит-
ся мусульманин Гамид — революционер, которого ищет
полиция...
Что касается женихов, то не сын богача Назаряна,
а репетитор его дочери, студент Цолак Аматуни, давно
уже тревожит сердце Аси!
— А я думала, турки увели армянку, — разочаро-
ванно сказала Галка. — Ведь такое -бывает?
— Бывает. Здесь мы не на родине, — сказала мать.
— А где мы на родине? Везде в изгнании!.. — под-
держал отец. — К тому же не только в Баку, но и
всюду эта власть не заступается за простой народ. Бед-
* А цтух -- пекарь.
12
ным азербайджанцам тут, на своей родине, так же пло-
хо, как и нам.
— Зато их дочерей никто не насилует и жен не уби-
вает! — отрезала мать. — У себя, в Армении, хотя бы
этого ужаса не было.
— Хочу в Армению! — закричала Галя. — Поедем в
Армению!
Это у нее получилось так по-детски, что все засмея-
лись, а она, смущенно поднявшись, поспешила уйти в
школу.
— Война, доченька, идет, — сказал ей вслед отец,—
Армении как таковой уже нет: турки заняли большую
ее часть, истребили половину народа и рвутся на эту
сторону Арпачая, где пока еще чудом держится гор-
сточка армян.
Ася за все время разговора не проронила ни слова.
Она не понимала, как можно армянам оставаться
одинокими. Почему, почему так сильна вера в разных бо-
гов? Ведь едят люди один и тот же лаваш *, пьют ту же
родниковую воду, поют те же песни, танцуют те же тан-
цы! Одинаково любят детей, отцов и матерей, одинаково
оплакивают мертвых. Только по-разному молятся... Ре-
лигия — вот корень зла! Но только ли в этом при-
чина?
Баку — город разноплеменный. Здесь много русских,
грузин, осетин, дагестанцев, много армян. Но, конечно,
главную часть населения составляют азербайджанцы,
его коренные жители. Общим языком для всех является
русско-азербайджанский жаргон. Как бы плохо люди ни
владели им, все равно прекрасно понимают друг друга.
И по внешнему своему облику Баку — город проти-
воположностей. Много здесь шикарных особняков с ко-
лоннадами. Широко и привольно они раскинулись на
центральных проспектах среди зеленеющих фруктовыми
деревьями дворов. Повсюду тянутся головками к небу
высокие башни минаретов.
Но еще больше в Баку домов с азиатскими плоскими
крышами, построенных из природного камня, грубо сме-
шанного с глиной. На узких улочках два навьюченных
ишака с трудом могут разойтись!
А в противоположность этому Баку есть еще и
Черный город, где пейзаж пестрит темными силуэтами
нефтяных вышек, где все кажется похожим на испач-
* Лаваш — тонко раскатанный хлеб,
13
канную мазутом ветошь, насыщенную им до такой сте-
пени, что уже ничем никогда не отмоешь! И чахлая зе-
лень здесь пахнет нефтью, и небо, и пятна на солнце —
тоже будто следы внезапно брызнувшей из земных
недр нефти...
Но и в этом Черном городе люди живут так же, как
и везде. Босоногие мальчишки и растрепанные девчонки
шлепают здесь озорно по водным заводям, выплесну-
тым в шторм на берег и не успевшим подсохнуть...
На самом берегу, несмотря на то, что вода тут вечно по-
дернута тонкой кромкой мазута, люди ухитряются ло-
вить на лодках рыбу, плавать, пускать игрушечные ко-
рабли...
Черный город в Баку представляет собой нагромож-
дение домов, лачуг, мостов, церквей, минаретов и ко-
раблей, снующих взад и вперед вдоль берега. Это по-
луостров в море, берега которого омываются Каспием с
трех сторон, а суша с четвертой стороны — пустынная,
горбатая от барханов, откуда ветры поднимают пес-
чаные смерчи и сыплют на город сухой жесткий «ли-
вень»...
Главным стержнем, что объединяет бакинцев, являет-
ся труд. Как дружно, как сплоченно работает бедный
люд на промыслах, на заводах, в порту — везде, где
нужны рабочие руки!
Таков Баку, где родилась Ася Папян. И она любила
его, даже мысленно не представляя, как могла бы про-
менять его на любой другой, пусть даже лучший, город...
— Пойди, дочка, ляг. Вижу, совсем занемогла... Ох-
ох-ох-ох! — вывела Асю из задумчивости мать. Она и не
предполагала, как нетерпеливо ждет их ухода дочь.
Наконец родители поднялись из-за стола. Мать по-
спешила на базар, а отец через кухонную дверь пере-
шел в помещение школы, где уже прозвенел звонок.
Ася же поспешно завернула в мягкий лаваш сыр, вы-
тащила из кастрюли кусок баранины, налила в кувшин
чаю и поднялась на чердак.
Там, за разломанной партой, на кипе старых истре-
панных книг, и впрямь сидел ночной гость. Ася облег-
ченно вздохнула. Маленькое окошечко едва освещало
этот уголок, но и при таком тусклом свете Ася увидела,
какой у мужчины утомленный вид.
Да, она узнала его. Он жил совсем неподалеку от
армянской школы. Однако, хотя они нередко встреча-
лись, знакомы не были,
— Тамид Султанов. Ваш сосед, — представился че-
ловек. — Я побеспокоил вас ночью, уж простите, ради
аллаха! Но что поделаешь, Ася? Жизнь моя принадле-
жит не только мне...
Это дружеское обращение к ней по имени было по-
коряюще простым и милым. Ася приободрилась, посте-
пенно скованность ее проходила.
— Ешьте, пожалуйста! Сейчас я принесу одеяло с
подушкой. Да, пока наших нет, можно спуститься вниз,
на кухню...
Ася смущенно замолчала. Не могла же она сказать
ему напрямую о... туалете? Вот еще! Женщины-азер-
байджанки вовсе под чадрой ходят. А тут такое на Асю
навалилось, она не знает, как себя вести. «Ну, Амалика,
погоди! — мысленно упрекнула подругу Ася. — Сидит
себе спокойненько на уроках и забыла обо мне».
— Асек, ты где? — вдруг раздался снизу тихий го-
лос Ами, будто та подслушала упрек подруги.
Не узнав голоса своей вчерашней спасительницы, Га-
мид предупреждающе поднес палец к губам.
— Не беспокойтесь, это Амалия, сестра вашего дру-
га Тоняна.
— A-а! Тогда пусть на секундочку поднимется сюда,
очень прошу.
Ася кивнула и сошла вниз.
— Ну, как он там? — озабоченно спросила Амалия.
— Ничего. Еду отнесла. А я до утра глаз не сомк-
нула! Все боялась, наши его застанут...
Амалия виновато обняла подругу, заглянула в ее
усталые глаза.
— Не сердись, это получилось неожиданно! Ночью
полиция пришла за нашим Колей. Он сумел шепнуть мне
адрес Гамида, чтобы я побежала предупредить его об
арестах товарищей.
Амалия задержалась у Гамида недолго. О чем у них
там был разговор, Ася не рискнула спросить. Теперь она
смотрела на подругу как на старшего товарища, челове-
ка из мира, до сих пор неведомого. И чувство благо-
дарности, что Амалия ей доверилась, охватило все су-
щество Аси.
— Только два дня, а может, и меньше — надо- его
здесь подержать. Ты уж, Асек, постарайся! Я на тебя
надеюсь и поручилась за тебя перед товарищами.
Ася крепко обняла подругу: как давно между ними
не было такого единения стремлений и желаний! «Ты
15
увидишь, увидишь, что не ошиблась во мне», — мыслен-
но клялась Ася.
— А Гамид?
— Что Гамид? Я ему объяснила все ходы и выхо-
ды со школьного чердака. Все будет ол райт, Асек!
Стояло ясное, немного прохладное утро последних
дней ноября. Одно из тех осенних, погожих, что называ-
ют в народе золотым. Глядя на залитую солнцем зем-
лю, не верилось, что была дождливая, слякотная, пол-
ная ужаса ночь с душераздирающим женским криком и
выстрелом.
Вдали, в конце улицы, у крыльца дома Гамида, со-
бралась небольшая толпа.
— Не попала ли та пуля в мать Гамида? — развол-
новалась Ася.
— Нет. Это любопытствующие соседи. Среди них —
один из наших. Он уже успел дать знать матери Гами-
да, что сын в безопасности.
«Наших»!.. Как просто Амалия говорит об этом!
И как хочется Асе стать одной из «наших»...
— Значит, именно в него стреляла полиция? А кри-
чал кто?
— Его мать. Она подумала, что сына убили. Но одно
то, что быстро замолчала, доказывает — в доме Гамида.
засада. Ждут, что он или кто-то из его товарищей
явится.
— Ну и дела... — вздохнула Ася. — Страшно даже
подумать, как ты в такую темную ночь рискнула выйти
из дому. Брр, я бы не смогла, я ведь трусиха.
— Сможешь, коль понадобится!
2
На следующий день Ася тоже осталась дома и все
время чувствовала себя как на иголках. А на третий,
когда после ухода домочадцев, захватив еду, она под-
нялась наверх, Гамида там не было. В волнении Ася
обшарила весь чердак, но увы!
Пришлось бежать в гимназию. Но Амалии там не
оказалось, а уйти с уроков Асе уже было неприлично.
Нашла она подругу у себя дома.
— Что же ты, болящая, гуляешь? — как ни в чем
не бывало всплеснула руками Амалия.
— Такая уж она у нас сатана. И поболеть по-чело-
16
вечески не может! — завелась мать. — Все суетится,
скрытничает...
Но Асе было недосуг выслушивать привычные при-
читания. Она потащила Амалию к себе в комнату и при-
крыла дверь.
— Куда же он подевался? — Ася выразительно по-
казала рукой на чердак.
— Перевели в более надежное место. Да ты не вол-
нуйся! У него много друзей.
— Как же он сумел уйти? Когда? Попрощался хотя
бы... — Ася от обиды чуть не заплакала.
— Ночью ушел, через школьный выход. И как он
мог с тобой попрощаться?
Да, конечно, Ася это понимала... Но все же хотя ее
и приобщили к «нашим», однако ей еще так далеко до
того, чтобы стать одной из «них»! Ладно, придет тот
час...
Последующие за этим днем события заставили Асю
на время забыть о Гамиде.
Беда пришла тоже ночью. Видно, темные силы и в
самом деле, как в сказках, боятся дневного света. Надо
ведь смотреть честным людям в глаза!
Была полночь, когда забарабанили кулаками в дверь
Папанов. На вопрос матери, кто там, четко ответили:
— Полиция.
Ася вскочила и начала лихорадочно одеваться.
Ясно, пришли за отцом. Что-то пронюхали о Гамиде...
Когда она с бьющимся сердцем вышла в коридор, у
входной двери застала родителей. Отец хотел открыть
засов, а мать уцепилась за его руки и не позволяла.
— Именем закона, откройте! Иначе высадим
дверь! — торопил грозный голос с улицы.
Медлить было уже невозможно. Отец силой оторвал
руки матери от своих и отодвинул засов.
Вошли трое: околоточный, дворник и пожилой муж-
чина в штатском.
— Вы бы лучше с башибузуками справлялись, чтобы
они мирных людей не убивали, — сердито сказала око-
лоточному мать. — А у нас вам делать нечего, разбо-
ем не занимаемся!
— Укороти язык, женщина, а то... — внушительно по-
смотрев на мать, сказал мужчина в штатском. Глаза у
него блеснули недобрым огоньком. Но, прищурившись,
он погасил его веками и, по-хозяйски войдя в комнату,
приказал участковому начинать обыск.
2 А. Гюмреци
17
Из ящиков комода вывалили на пол все вещи...
Осматривали и ощупывали каждый предмет... Особенно
тщательно перелистывали страницы книг. Копались в
матрацах... Стучали по дощатому полу, ища тайник...
Подняли с постели испуганно цеплявшуюся за одеяло
Галку...
Отец стоял, скрестив на груди руки, и совершенно
равнодушно следил за тем, что творилось вокруг. Зато
мать, немного, правда, присмиревшая после угрозы, тут
же поднимала вещи и старательно водворяла их на
место.
Обыскивающие поднялись из комнаты Аси по винто-
вой лесенке и на чердак. Вот когда девушка мысленно
поблагодарила Гамида за его своевременный уход... По-
лиция проверила даже печную трубу, переворошила
золу!
— Учительницы Завьялова и Хачумян у вас работа-
ли? — наконец спросил отца полицейский в штатском.
— Да. Они и сейчас работают, — подтвердил отец.
— Работали, — подчеркнул полицейский. — Берите
ключи и идемте с нами: мы вынуждены обыскать школу.
— Не пущу! — вскрикнула мать и загородила собой
Гаврилу Никитича. — Вы увезете его в тюрьму.
Не дам!
— Уймите эту женщину, — сказал человек в штат-
ском отцу, — пока ордера на ваш арест не имеется...
На слове «пока» он сделал явное ударение.
Асю удивило, что полицейский снизошел до объяс-
нений.
Отец по-армянски попросил мать успокоиться, а сам,
накинув на плечи пиджак, вышел. Вслед за ним — и
жандармы.
Отец не возвращался долго. Ася в это время помо-
гала плачущей матери и сестренке приводить в порядок
комнаты.
Но мать не только плакала. Она не стеснялась вы-
сказывать вслух свои мысли:
— Изверги! Они, видно, арестовали Клавдию Гри-
горьевну и Александру Богдановну. Слышали, как он
сказал: «работали»? Будто жили-были люди и больше
их нет... «Работали»! — передразнила полицейского
мать. — А спросить бы его, за что их взяли, сам не-
бось не знает. А это чудные, прекрасные люди!
Вскоре пришел отец и мрачно попросил всех лечь в
постели. Мать хотела было порасспросить его про обыск
18
в школе, но он предупреждающим жестом остановил ее.
Видно» устал и был совсем не в настроении.
Сестры легли, прикрыв свою дверь. До утра было со-
всем недалеко, но спать не хотелось: на ум приходили
разные мысли об устройстве мира, о жизни, о людях...
Одно успокаивало Асю: что сегодняшний обыск никако-
го отношения к Гамиду не имеет.
В понедельник урок литературы в Асином классе не
состоялся: отсутствовала их учительница Надежда Ни-
колаевна Колесникова.
Арусяк Габриелян, староста класса, пошла в дирек-
торскую спросить, чем им заниматься? Там сказали: «Чи-
тайте по учебнику литературы очередное произведение.
Только сидите тихо, не мешайте занятиям в других
классах!»
Но когда Арусяк возвращалась к себе, по пути вы-
яснила, что учителей во многих классах нет. Не оста-
валось сомнения: с ними стряслось что-то нелад-
ное.
«Из школы отца взяли Завьялову и Хачумян. Мо-
жет, и нашу. Надежду Николаевну тоже?» — осенило
Асю, и она рассказала об обыске у отца.
— Точно, арестовали и нашу! — уверенно высказа-
лась Амалия. — Таких учителей, кто проповедует сво-
боду, у нас не любят...
Поднялся шум: все заговорили разом, никто никого
не слушал.
А через несколько минут широко распахнулись две-
ри, и старшеклассницы вызвали девчат в актовый зал,
где в знак протеста собрались все учащиеся гимназии.
Над входом висел лист ватмана, на котором крупными
буквами было написано: «Верните лучших учителей в
гимназию!»
На трибуну по требованию гимназисток поднялись
обе директрисы, Тутова и Хаментовская, — представи-
тельные дамы с пышными прическами, в форменных учи-
тельских кителях.
— Мы ничего не сможем сделать, — разводя рука-
ми, оправдывались они. — Учителей-революционеров в
казенные гимназии не принимают, а мы устраиваем их
у себя. И что же? Они все равно продолжают вести под-
польную работу, ставя под угрозу наши частные гим-
назии...
— Нельзя сажать за правду! — неистовствовали гим-
назистки.
2*
19
Ася и ее подруги по классу были разгневаны не мень-
ше других.
Атмосфера настолько накалилась, что директрисы
срочно вызвали инспектора, и тот пригрозил закрыть
гимназию.
— Ну и закрывайте! Не будем учиться без наших
учителей!
Однако как девушки ни кричали, а уступить при-
шлось.
3
Вечером того же дня семья по обыкновению засиде-
лась после ужина у самовара. Густые сумерки уже
опустились за окнами. Мать зажгла двадцатилиней-
ную керосиновую лампу, в комнате стало светло. Ася
поднялась: надо было убрать со стола, вымыть по-
суду...
— Ты бы, па, допил свой чай, а то совсем остынет,—
вывела она из задумчивости отца. Тот согласно кивнул,
но, прихлебнув разок из стакана, попросил долить ки-
пятка из самовара.
— И самовар остыл! Вечно ты такой... — заворчала
мать. — Горе всего света невозможно принимать так
близко к сердцу!
— Легко сказать, — с горечью ответил отец, — еще
два словесника арестованы. Это лишь из тех, кого я
лично знаю. А кто на очереди завтра? Помяните мое
слово — молодежь взбунтуется, и правильно сделает!
В это время тихо, но настойчиво постучали во вход-
ную дверь.
— Галочка, посмотри, кто там? — попросила мать.
Пока сестренка лениво поднималась, быстрая Ася
поспешила к двери.
Перед ней, держа в руках кепку, стоял Цолак
Аматуни, широкоплечий коренастый молодой человек
с большими светлыми глазами, смотревшими прямо и
смело.
— Вы? Вы! — радостно пролепетала Ася, прежде
чем сообразила, что своей взволнованностью выдает
себя с головой. Это случилось помимо ее воли и так не-
ожиданно, что она растерялась.
Цолак тоже слегка оторопел: видно, не ожидал, что
откроет дверь именно она. Такую милую непосредствен-
ность за все время их встреч на собраниях кружка
«Миютюн» * Ася выказывала впервые. Вечно окружен-
ная подругами, она обычно держалась от Аматуни на
расстоянии и казалась ему совершенно неприступной.
— Я, Асек, я! Здравствуй! — Цолак в счастливом
порыве схватил в свои большущие ладони ее малень-
кую руку и прижал к сердцу.
Ася вспыхнула. Парень никогда до сих пор не об-
ращался к ней на «ты» и не называл по имени!
При встречах он почти не заговаривал с ней, только
приветливо кивал головой. Однако временами Ася ло-
вила на себе его внимательный, изучающий взгляд. Что
это с ним?
Недовольная собой и ответной несдержанностью
Аматуни, девушка поспешно отняла руку и сухо спро-
сила:
— Вы, очевидно, к папе? Проходите, пожалуйста!
Цолак характерным движением головы откинул с
широкого лба непокорную прядь густых каштановых во-
лос и нежно улыбнулся: он дал ей понять, что теперь
ее напускная холодность бессильна умалить то прон-
зительное счастье, которое жгучей волной окатило их
обоих. Она застенчиво отвела глаза от его взгляда, пол-
ного нежности и ожидания. Ася понимала, что рано или
поздно это должно было случиться.
— Ася, что ты там задержалась? Кто пришел? —по-
дала голос мать.
Девушка встрепенулась: волшебство кончилось. Как
мало длилось оно! Ася быстро пошла вперед и ввела
гостя в комнату.
Отодвинув в сторону недопитый стакан чая, отец не-
торопливо повернулся в сторону вошедшего, и лицо его
приветливо засветилось.
— А, Цолак Аматуни! Рад вас видеть. Проходите,
пожалуйста, усаживайтесь к столу. — Он показал на
стул, стоявший рядом. — Мать, угости гостя чаем!
— Простите, Гаврила Никитич, что вторгся к вам в
столь неурочный час. Но время не терпит, — едва поже-
лав доброго вечера и поблагодарив за приглашение
чаевничать, прямо с порога начал молодой человек. —
Как вы знаете, мы объявили во всех казенных учебных
заведениях «дасатул» — ученическую стачку против ста-
* «Миютюн» — «союз» (арм.). Такие кружки были органи-
зованы после геноцида 1915 года дашнаками — националистиче-
ской партией — из армянской молодежи, борющейся против сул-
таната.
21
рых чиновничьих порядков, унижающих достоинство уча-
щихся. Ваша школа...
— Вы с ума сошли, — Гаврила Никитич не дал Цо-
лаку договорить. — Ведь заведомо знаете, чем это кон-
чится. А вам, Аматуни, не худо бы подумать о карьере.
Вы же подающий надежды молодой человек! Ваше бун-
тарство может лишить вас даже места репетитора у На-
заретяна! Это все же кусок хлеба, позволяющий вам
учиться...
Ася подняла брови: отец поразил ее. Неужели можно
думать одно, а поступать по-другому? Лишь четверть ча-
са назад он предвещал это событие, о котором ему сей-
час говорил Цолак Аматуни. И вдруг...
— Мы тоже организуем учащихся нашей гимна-
зии, — бросив укоризненный взгляд на отца, запальчиво
сказала Ася.
— Вот хорошо! Приведите завтра всех в здание жен-
ской казенной гимназии на митинг, — обрадовался не-
ожиданной поддержке Цолак.
— Да не придут они! — вмешалась в разговор
мать. — Вернее, их не пустят, а непокорных —
исключат.
— Из частной гимназии? Невыгодно это хозяевам! —
отпарировал Аматуни. Разговаривая, он то и дело обра-
щался взглядом к Асе.
— Исключат. Но не всех, а именно тех, кто учится
бесплатно, как наша Ася. Как ее подруги — Амалия и
Арусяк. Вашей невесте — Рите Назаретян — исключе-
ние, конечно, не грозит.
Мать испытующе посмотрела на молодого человека.
Было очевидно, для Аси во всяком случае, что о Рите
она упомянула с умыслом, желая выпытать что-либо о
семье богача, чьего сына мечтала иметь зятем.
Брови Аси сердито сомкнулись у переносицы. Де-
вушка пронзила мать гневным взглядом. Но та сделала
вид, что ничего не заметила.
— Рита Назаретян, которую я репетирую по двум
предметам, не является моей невестой, — уязвленный
явным намеком, Цолак взглянул на Асю, пытаясь най-
ти в ней поддержку. Не может же и она верить в эти
нелепые слухи о его жениховском положении в доме На-
заретяна!
— Напрасно, молодой человек, вы так мрачно на-
строились, — не сдавалась мать. — Многие сочли бы
за честь посвататься к Рите или породниться с этим се-
22
мейством через ее брата, достойнейшего наследника, ко-
торый может осчастливить любую благоразумную де-
вушку.
— Мама! — У Аси на глаза навернулись слезы. По-
чему молчит отец? Девушка умоляюще посмотрела на
него.
Но тот не успел ничего сказать. Заговорил Аматуни:
— Вы, очевидно, не знаете, что «достойнейший» нас-
ледник — бездельник и недоучка, прожигающий свою
жизнь и деньги отца в ресторанах?
Ася радостно закивала головой.
— Э-э, не тот разговор ты затеяла, мать... Оставим
это. Цолак, как-то в газетах писали о возмутительном
поведении учащихся в казенных гимназиях. Они ломали
парты, разбивали стекла, издевались над учителями, не
разделяющими их взглядов... Это не вызывает сочувст-
вия, а, наоборот, возмущает. Хотите повторить подобное,
молодой вождь краснокожих?
— В этой стачке нет ничего похожего, — нисколько
не обидевшись, горячо заверил Аматуни. — Эта стачка
должна показать, что гимназисты — не бунтари, что они
требуют не так уж много: отменить уроки закона божия,
мертвого латинского языка... Но главное — вернуть уво-
ленных и арестованных учителей, пострадавших за убеж-
дения.
— Как же вы бастуете? Расскажите, пожалуйста, по-
подробнее, — не скрывая восхищения, вступила в раз-
говор взволнованная Ася.
— Очень просто. Создали отряды старших ребят и не
разрешили учителям входить в классы. Занятия старше-
классников, правда, срываются, зато мы ведем уроки у
малышей... Когда примут наши требования, все станет
на свои места.
— А слушаются вас младшие? — усомнилась Ася.
— Еще как! Они тоже кое-что понимают, стараются
нам помочь! К тому же мы обращаемся к их сознатель-
ности, — последнее слово Цолак произнес с особой инто-
нацией и прямо посмотрел на отца Аси, который внима-
тельно следил за этим диалогом.
— Хорошо, пусть у вас именно так, охотно верю.
Однако, рискуя потерять ваше расположение, столь цен-
ное для меня, скажу, что, благодарение богу, во вверен-
ной мне школе нет старшеклассников, которые могли бы
совратить с пути мальчишек. Позвольте этим закончить
наш разговор на эту весьма и весьма тяжелую для ме-
23
ня тему. Ведь я — учитель! — Закончив этот витиева-*
тый монолог, Гаврила Никитич поднялся с места.
Ася готова была провалиться со стыда сквозь землю
перед Цолаком Аматуни. То мать несла какую-то чепу-
ху о выгодном брачном союзе с богачами... То отец
явно отрекался от своих передовых взглядов, лишь бы
не уронить перед учеником свое учительское достоин-
ство...
Ася оглянулась на младшую сестренку. Та сидела,
опустив голову. Тоже все поняла.
Цолак, смущенно пробормотав «спокойной ночи», пу-
лей выскочил из квартиры Папянов.
Отец оказался прав — городскую стачку быстро по-
давили. Цолака увидеть Асе не удалось. Только спустя
несколько дней они с Амалией случайно столкнулись с
ним по пути в гимназию.
— Оказывается, в Ереване учащиеся победили: их
требования удовлетворили. Только в Тифлисе и у нас, в
Баку, мы потерпели поражение, — смущенно, будто это
была его личная вина, сообщил девушкам Аматуни.
Ася хотела извиниться перед юношей за своих роди-
телей, но забыла об этом, вновь увидев в мимолетном
взгляде Цолака все ту же зовущую неприкрытую неж-
ность. Лицо ее заалело, и она испуганно опустила глаза.
«Господи, что это? Как бы Амалия не заметила», —
мысленно досадовала она на себя.
Но подруга в это время, к счастью, задумчиво смот-
рела на залитый солнцем Каспий, который в этот утрен-
ний час был неотразимо прекрасен. Для Амалии оста-
лось незамеченным, что ее присутствие рядом с двумя
рвущимися друг к другу сердцами является неким сдер-
живающим барьером, одновременно и досадным и не-
обходимым. Ибо и Цолак и Ася понимали, что это вза-
имное влечение, вдруг принявшее угрожающие размеры,
требует терпеливого ожидания своего звездного часа...
У женской гимназии пути их расходились.
— Ничего, Цолак-джан, не будем вешать носа, —
сказала на прощанье Амалия. — Это лишь малое пора-
жение в начале пути к большой победе. Будем драться
за нее. А пока главное — быть человеком среди людей,
разобраться самим и помочь разобраться другим в том,
кто же мы в этом мире, на что способны!
Ася всегда завидовала Амалии, ее спокойствию, ее
ровному отношению к людям, ее нетронутому лирически-
ми волнениями сердцу. «Цолак-джан»... Как просто и
24
естественно в ее устах такое обращение к знакомому
парню! Хотела бы и Ася так запросто, ласково, еще и с
«джаном» обратиться к этому невесть как ворвавшемуся
в ее жизнь юноше... «Небось обиделся, что я ему руки
не подала... Но как я могла это сделать в присутствии
Амалии? А вдруг он бы снова прижал мою ладонь к
сердцу, как в тот вечер?» — лихорадочно думала Ася.
Она даже мысленно не представляла, как повела бы се-
бя... Что же ей делать?
Но Аматуни все же попадался на пути девушки. Как-
то раз, встретив Асю на улице, он даже проводил ее до
дому. Всю дорогу Цолак увлеченно говорил о любимом
писателе Раффи, который рассказывает в своих произ-
ведениях о героической борьбе армянского народа про-
тив царского самодержавия, против турецкого ига. Юно-
ша был оживлен, чувствовалось, что он рад и встрече и
беседе.
— А хорошо говорил'о Раффи наш Андреасян! Пом-
ните, на собрании «Миютюн»? — спросила Ася, которая
почти всю дорогу молчала.
— Да нет, так себе... Я слушал лекцию на эту тему
у настоящего мастера... Асек, Ася! Когда ты наконец пе-
рейдешь со мной на «ты»? — вдруг воскликнул Цолак,
порывисто схватив девушку за руку и до боли сжав ее
пальцы.
Ася осторожно, но настойчиво вытянула свою ладош-
ку из разгоряченных ладоней Аматуни. Тот пытливо за-
глянул ей в глаза. Девушка зарделась почти до слез и,
чтобы скрыть смущение, опустила веки.
— Ну что ж, Асек, пока этот разговор отложим.
До скорого!
И умчался.
Увы, это обещанное «скоро» состоялось не так ско-
ро! Обстоятельства складывались так, что, живя в одном
городе, даже совсем неподалеку, каждый из них на-
столько был занят своими делами, что дальше поклонов
вежливости при редких и случайных встречах дело не
продвинулось.
Амалия наконец доверилась подруге и рассказала ей
о самом заветном.
У каждого человека в жизни бывают встречи, кото-
рые оказывают на его судьбу решающее влияние. Так
случилось и с Амалией. Ей здорово повезло: она вошла
в доверие учительницы Парандзем Минаевны Кнунянц
и ее мужа Карла Наумовича Ризеля, которые много лет
25
состояли в социал-демократической партии, а теперь
активно работают в большевистском подполье. В этой
семье Амалия впервые узнала о Ленине. Там же прочи-
тала первые марксистские книги. И вот уже два года
выполняет партийные поручения...
В центре Баку находится книжный киоск, куда неле-
гально поступает «Правда». Ловкая, энергичная Амалия,
пряча под пальто пачку газет, разносит их по конспира-
тивным квартирам.
— Я связная у прикованного к постели Ризеля, —
отчего-то шепотом сказала Амалия. — Знаешь, какой
это человек? К нему приходит молодежь, он читает и
разъясняет им Маркса, Ленина, то, что пишут в «Прав-
де»...
— Ты и меня познакомишь с ним?
— Обязательно. Ведь теперь и ты стала солдатом ре-
волюции! Мы обе — солдаты революции. Ты же покля-
лась жизнью и доказала это. — Амалия говорила с та-
кой страстью и силой, что окончательно сразила Асю.
Солдат революции... Что может быть прекраснее, чем
отдать жизнь свою за равенство и братство на земле?
Сражаться и побеждать!
— Цолак перестал ходить на собрания «Миютюна»,—
как-то грустно сказала Ася Амалии.
— Что ж тут удивительного? Парень он развитый,
занят более серьезными проблемами. А на собраниях
«Миютюна» мы обсуждаем вопросы, касающиеся только
армян. А ведь беда бесправия и тирании общая для всех
народов любой национальности...
Ася порывисто обняла подругу. Несколько минут они
молча, переполненные чувствами, ходили по набережной
в своем излюбленном месте.
— Кстати, Асек, Кнунянцы разрешили мне привести
тебя к ним домой... Но я хочу, чтобы до этого ты не-
много подковалась, — передавая подруге книги, про-
щаясь, сказала Амалия. — Только спрячь их подальше!
Уверенность девушки обезоружила Асю. Неужели
действительно такую скучную на вид литературу можно
прочесть и что-нибудь в ней понять?
Девушка все-таки взяла у подруги книжки, тщатель-
но завернутые в платок, и ночью, загородив свет керо-
синовой лампы от посапывавшей на тахте Галки, на-
чала читать. Читала она до самого рассвета.
Ее охватило небывалое чувство радости познания но-
вого. Ася не понимала, как могла до сих пор увлекаться
26
разной чепухой и ни разу не задуматься о серьезных
вопросах жизни, о сложных человеческих отношениях.
Выходило так, что большинство людей живет тем, что
есть перед их носом, что касается только их самих, а
дальше ничего не хотят знать. И самое обидное было то,
что одной из них оказалась она сама...
Асе страстно захотелось наверстать упущенное. Прав-
да, из всего того, что она прочитала в эти дни и ночи,
вначале не могла выделить главное. Но Асе не захоте-
лось сразу признаться подруге в том, что многое в кни-
гах осталось непонятным...
Вскоре Амалия стала брать Асю с собой на подполь-
ные марксистские собрания молодежи, которые устраи-
вались на частных квартирах под видом вечеринок —
с гитарами и танцами. Там они знакомились с програм-
мами революционных партий.
— Подожди, скоро еще не то будет! — уверяла
Амалия.
Теперь Ася уже понимала, что Ами была права, ког-
да сказала, что такой серьезный парень, как Цолак, не
мог удовлетвориться собраниями узконационалистическо-
го кружка «Миютюн». Бывая на разных сборищах уча-
щейся молодежи, Ася искала глазами Аматуни, но тщет-
но: он нигде не появлялся.
Совершенно неожиданно ей пришел на помощь слу-
чай. Она поехала с Амалией по заданию Кнунянц на
окраину города, в Арменкенд. Здесь, неподалеку, нахо-
дились Сальянские казармы, куда они должны были до-
ставить несколько номеров газеты «Правда».
У проходной будки Амалия попросила дежурного вы-
звать капитана Амирова.
— Ого, вот каких краль бог нам послал! То парни-
гимназисты приходят, теперь вот девчата появились.
Добре, добре... Сейчас позовем!
Амиров появился очень быстро. Он извинился, что
заставил девушек ждать на улице, потом галантно взял
их под руки и повел по улице, в противоположную от
казарм сторону. В это время Амалия улучила момент и
всунула в карман его шинели газеты.
— Благодарю, милые девушки, что не забыли, очень
тронут... Передайте поклон тетушке Парандзем... Пусть
не беспокоятся: все у нас идет нормально. — Капи-
тан попрощался с ними в конце улицы и вернулся
назад.
Вот тут-то не успели Ася и Амалия свернуть за угол,
27
как лицом к лицу столкнулись с Цолаком Аматуни. Он
шел с каким-то парнем в сторону Сальянских казарм.
— О-о! Кого я вижу, — обрадовался Цолак. — Сама
Амалия Тонян и ее верная подружка Ася! Познакомь-
тесь, девушки, это — мой друг Леня Барский. Вы с его
сестрой учитесь...
— Мы не раз встречались с братом Лизы! И все же
приятно познакомиться поближе, — сказала Ами. Ася
тоже кивнула. Обменялись рукопожатиями, поговорили о
том о сем и вот-вот должны были уже расстаться, а Ася
все еще не решалась спросить Цолака, почему его ниг-
де не видно, где он пропадает.
— Постойте, девчата, а каким ветром вас сюда за-
несло? — неожиданно заинтересовался Цолак. — На-
сколько я знаю, вы живете довольно далеко от района
Арменкенда...
— Позвольте задать вам встречный вопрос: а вы по-
чему здесь очутились? — не растерявшись, подхватила
его тон Амалия и пытливо посмотрела ему в глаза.
— Хорошо отпарировала, молодец! — засмеялся Цо-
лак.
— То-то же! — весело отчеканила Амалия. — Но те-
перь, друзья, адью, нам пора.
Не успели подруги отойти на несколько шагов, как
их догнал Цолак.
— Попрощаемся, девушки, по-настоящему. Кто знает,
когда встретимся: я ведь добровольцем на Эрзерумский
фронт уезжаю, — с затаенной печалью в глазах серьез-
но сказал он.
У Аси защемило сердце: а вдруг турки убьют Цола-
ка и она никогда больше не увидит его? Потрясенная
этой мыслью, дрогнувшим голосом она вымолвила:
— Цолак-джан, пиши оттуда! Я буду беспокоиться...
— А по какому адресу? По домашнему или до востре-
бования? — радостно подхватил он и, подскочив вплот-
ную к Асе, почти склонив свое лицо к ее лицу, нежно
взглянул ей в глаза. Она замерла: а вдруг этот сумас-
шедший при всех ее поцелует? С него станется.
— Баку, Асе! — поспешно отстранившись от Цола-
ка, превратила в шутку свой невольный искренний порыв
Ася и, пожав ему руку, заторопилась уйти.
— «На деревню дедушке»? Прямо по Чехову! Бла-
годарю! Неумно, Ася, и грустно!
Ася смущенно опустила голову. Обратная дорога, как
ни быстро шли подруги, показалась Асе долгой-долгой.
28
С этого дня непомерная тяжесть навалилась на нее.
А глаза с тоской искали всюду среди парней Цолака
Аматуни и не находили. Жив ли он? Она ведь знала, что
на Эрзерумском фронте войска отступали. Пал город
Ван. Турки огнем и мечом рвались к Арпачаю...
4
Новый, семнадцатый год Ася, как всегда, встречала
дома. Это была семейная традиция: никуда в этот чуд-
ный праздник не уходить, чтобы весь год не разлучаться.
Мать замесила круглый пирог, спрятала в тесте се-
ребряный рубль и запекла. Когда сели за стол, о'Тец на-
чал священнодействовать: он отрезал кусок, а Галка
называла, кому его передать.
С какой поспешностью каждый, получив свою долю,
тут же разламывал пирог, чтобы найти монету, которая
должна в наступающем году принести счастье! Асе ни
разу не досталась монета. А ведь ей было уже шестна-
дцать лет...
На этот раз монета не досталась никому — осталась
в безымянной части пирога.
— Надо было разделить на большие куски. Тогда ко-
му-нибудь все-таки досталось бы счастье, — сказала
огорченная Галка.
— Зачем? Раз монета в доме, значит, все будет по-
старому! Нового счастья, правда, не будет, зато и преж-
нее не отнимется. Лишь бы хуже не стало... — философ-
ски сказала мать.
— С Новым годом, дети мои! — с боем настенных
часов отец поднял бокал, и все чокнулись.
С тех пор как полиция была с обыском в доме и шко-
ле, Гаврила Никитич заметно осунулся и помрачнел.
— Вот мать сказала, что если не будет нового
счастья, так и не надо: лишь бы хуже не было... А куда
еще хуже? .— Отец чуточку захмелел, выпив по очереди
за здоровье всех домочадцев.
— Эге, еще как бывает, — не согласилась с ним
мать. — Есть такая притча народная. Плывет по реке
отрезанная голова и все время твердит: пусть бог убе-
режет меня от худшей беды... Прохожий удивляется —
какая может быть худшая беда для отрезанной головы?
В это время на пути встречается большой водопад. Го-
лова падает с высоты и разбивается вдребезги. Теперь-то
уж она навеки замолчала... Так вот, дети мои: даже са-
29
мое худшее может обернуться еще более худшим. —
Мать торжествующе посмотрела на отца.
— Скажи, а на что отрезанной голове жизнь? — за-
смеялся тот. Последнее слово, как всегда, осталось за
ним. Все, в том числе и мать, долго смеялись.
Стояла бесснежная бакинская зима, больше напо-
минавшая позднюю осень. Снегу выпадало мало, да и
тот, что падал, тут же таял в воздухе или, слегка по-
крыв землю, на следующий же день исчезал в песке.
Зато февраль был пронзительно холодным. Ветры но-
сились по городу и продували насквозь все дома. Мало
того, они засыпали улицы песком и пылью, хлестали по
лицам прохожих.
В один из таких вечеров телеграф простучал о свер-
жении самодержавия, образовании Временного буржуаз-
ного правительства и создании Совета рабочих депута-
тов. Город ветров обезумел от всеобщего ликования. Ра-
довались все: старые и малыеу мусульмане и христиане,
женщины и мужчины, главное — и богатые и бедные.
Ждали перемен! Почти у всех на груди оказались крас-
ные банты.
— С ума посходили люди, что ли? — растерянно при-
читала мать Аси. — Боюсь, начнется резня!
— Э-э, мать, отсталая ты у меня личность! Сейчас
наступят свобода и равенство. Новое правительство су-
меет защитить народ, — успокаивал ее отец, от задум-
чивости которого и следа не осталось: ходил как именин-
ник, не пропускал собрания в клубах и митинги на пло-
щадях, не препятствовал и Асе бывать среди молодежи.
После общего ликования обстановка в многонацио-
нальном Баку с каждым днем начала осложняться. Под-
няли головы мусаватисты, дашнаки, меньшевики, эсеры,
и все они вместе выступали против большевиков.
А рабочие Баку победу петроградского пролетариа-
та считали сигналом для всеобщей забастовки. Она охва-
тила все нефтяные промыслы, заводы, мелкие предприя-
тия. Вскоре главным авторитетом для рабочих стала
большевистская партия.
Однако владельцы промыслов, крупнейшие иностран-
ные акционерные общества Нобеля, Ротшильда, а также
русские, азербайджанские, армянские нефтепромышлен-
ники тоже объединились в единый союз: «Центро-
каспий».
На первом же заседании Совета рабочих депутатов —
7 марта — председателем заочно был избран соратник
30
Ленина Степан Шаумян, который в то время находился
в пути — возвращался из царской ссылки.
Ася впервые услышала выступление этого револю-
ционера на одном из митингов в местечке Зубатка, где
находились нефтепромыслы миллионера Манташова.
Потом приходилось слушать его речи и на других ми-
тингах: на нефтепромыслах Сабунчи, Балаханы, Биби-
Эйбата, на площади Свободы. Говорил Степан Шаумян
не только по-русски. Там, где среди рабочих было много
азербайджанцев и армян, — и на их языках.
Слушали рабочие Шаумяна очень внимательно, и бы-
ло заметно, что речи его производят сильное впечатле-
ние. И внешне Шаумян был обаятельным человеком: с
большими, голубыми, очень выразительными глазами на
смуглом улыбчивом лице.
Много выступал на митингах и приехавший из Тиф-
лиса Анастас Микоян — молодой человек, с типично кав-
казскими чертами лица.
Радостным было для Аси появление на трибунах Га-
мида Султанова. Его горячие речи тоже касались вол-
нующих тем: о прекращении войны и заключении спра-
ведливого мира, о передаче земли крестьянам и о рабо-
чем контроле над производством, и, главное, о том, что
все это будет возможно только тогда, когда власть пе-
рейдет в руки рабочих.
«Интересно, помнит ли Гамид Султанов меня?» —
как-то, слушая его речь, подумала Ася. Но подойти к
нему ни она, ни Амалия не решались.
— Слышишь, Асек, борьба народа за власть Советов
с падением самодержавия не только не кончилась, а
лишь начинается, — взволнованно повторяла за орато-
рами Ами. — Мы же только бегаем по митингам, вы-
полняем мелкие поручения...
— Но еще и учимся, Ами-джан! Бросить учебу ведь
мы не можем?
Говоря это, Ася умолчала о том, что отец поставил
перед ней задачу — во что бы то ни стало восьмой, пос-
ледний, класс гимназии окончить с золотой медалью.
За отличную учебу и как дочь учителя она была осво-
бождена от платы за обучение. Теперь настала пора рас-
считываться...
Ася это хорошо понимала и старалась вовсю. В кон-
це весны она с отличием окончила седьмой класс. Впе-
реди оставался еще год учебы...
Наступило знойное бакинское лето. Густое марево
31
струилось в воздухе так весомо и ощутимо, что, каза-
лось, можно раздвинуть его плечами. На небе — ни туч-
ки, только легкие перистые облака, будто далекие лебе-
диные стаи. Янтарно-желтое солнце старательно выжи-
гало землю и сушило реки.
Дышалось трудно! В такие дни не хотелось вылезать
из моря. Но в эти летние каникулы Асе и покупаться-то
вволю не пришлось: Гаврила Никитич устроил ее учи-
тельницей по ликбезу в Завокзальном районе города, где
надо было учить читать и писать по-армянски.
— Для тебя это хорошая практика. Зачтется, когда
начнешь после гимназии учительствовать!
Ася не возражала. Она давно считала учительство
своим призванием, любила детей, школу, а главное, не
боялась трудностей. Для нее примером был отец—тру-
женик, большой общественник, имевший огромное влия-
ние на окружающих, в первую очередь на своих детей,
но!.. Но Ася давно уже поняла, что чисто армянские
кружки очень тесны, что они как-то замыкаются вокруг
только одного национального вопроса.
Прошел жаркий июнь. Июльские дни тоже стояли
иссушающе знойными. В городе ветров не было ни ма-
лейшего дуновения. Поникшие листья деревьев, трава и
даже безбрежный Каспий находились в полудремотном
состоянии.
Ася и Амалия — в белых полотняных платьях с ко-
роткими рукавами и в сандалиях на босу ногу — спешно
направлялись на Меркурьевскую улицу, к дому, где по-
мещался Бакинский комитет РСДРП. Здесь же находи-
лась редакция газеты «Бакинский рабочий». Они несли
туда объявление об организации социалистического
кружка интернациональной молодежи.
Неожиданно у кабинета редактора девушки лицом к
лицу столкнулись с молодым коренастым мужчиной
среднего роста, в белой косоворотке и солдатских сапо-
гах. При виде Аси и Амалии его подвижное лицо с чер-
ными проницательными глазами расплылось в широкой
улыбке. Он порывисто кинулся к ним и взял их руки в
свои широкие ладони:
— О-о, мои хорошие! Наконец-то мне привелось уви-
деть вас! Все дела, дела... Некогда даже вас хорошень-
ко разглядеть при дневном свете. Да вы обе ослепитель-
но хороши! — радостно воскликнул Гамид Султанов,
окинув подруг теплым взглядом.
Настолько искренен был его порыв и расположение,
32
что Ася и Амалия почувствовали себя раскованными.
Былое смущение прошло. Они были бесконечно рады
этой встрече и не предполагали, что и сам Гамид Сул-
танов, такой крупный большевистский деятель, так по-
родственному тепло к ним относится.
— Понимаешь, Анастас, — не выпуская рук деву-
шек, сказал Гамид подошедшему к ним молодому чело-
веку, — вот эти две девчушки в прошлом году спасли
меня от полиции!
И Султанов вкратце поведал о той тяжелой осенней
ночи.
— Что же, Гамид, ты держишь здесь наших активи-
сток? Зайдем ко мне! — И молодой человек гостеприим-
но открыл двери редакторского кабинета.
— Верно. Только я заскочил сюда буквально на не-
сколько минут. Очень, очень спешу! — Султанов, про-
пустив вперед девушек, вошел следом и подал им
стулья.
— Гляжу я на вас, девчата, и душа радуется, что вы
смело шагаете наравне с мужчинами в борьбе за сво-
боду. Когда же и наши азербайджанки избавятся от
чадры? Будь проклят ислам! Он, как ржавчина, въелся
в душу бедного народа. Вот с чем нам придется драться
после победы власти Советов! А в партию вы уже всту-
пили?
Ася отрицательно покачала головой, а Амалия гордо
сказала:
— Мы просто большевички!
— Хорошо сказано, — рассмеялся Гамид. — Вот в
большевистскую партию и вступайте! Я вам рекоменда-
цию дам. Приходите ко мне в Бакинский Совет. Позна-
комлю вас с Айной, учительницей-азербайджанкой. То-
же большевичка, без чадры ходит... Таких у нас по паль-
цам перечесть! Кстати, она моя невеста...
При последней фразе Султанов даже приосанился.
Но, заметив, что его товарищ — девушки узнали в нем
Анастаса Микояна — старательно записывает его раз-
говор, быстро прикрыл его блокнот ладонью.
— Будет! Не вздумал же ты, Анастас, прямо сейчас
статью писать? Я к тебе по срочному делу и отчаянно
спешу.
— Хорошо, Гамид. Я только взял на заметку боль-
шевичку Айну. Думаю, вот-вот дадим хороший материал
на женскую тему.
А пока, девушки, возьмите «Правду» — только сего-
3 А. Гюмреци
33
дня получили. Здесь напечатан интереснейший материал
о десятитысячном митинге петроградских работниц и о
беседе Ленина с ними. Прочтите и разъясните вашим
кружковцам и работницам из ликбеза. Кстати, здесь
есть и вещие слова нашего дорогого Ильича о том, что не
может быть социалистического переворота без участия
громадной части трудящихся женщин. А вопрос равен-
ства женщин может быть разрешен лишь при коренном
перевороте, при ломке старого строя... Вот он, ключ
Ильича, к двум громаднейшим проблемам! А что касает-
ся вступления в партию Амалии Тонян и Аси Папян, то
я — за и тоже дам рекомендацию как самоотвержен-
ным, преданным делу народа активисткам...
В радостном смущении Ася и Амалия поспешили
уйти. На прощанье Гамид Султанов взял с них слово
обязательно зайти к нему в Бакинский Совет.
Социалистический кружок интернациональной моло-
дежи с каждым днем разрастался. Здесь были армяне,
русские, евреи, грузины, греки. Не могли пока вовлечь
азербайджанок...
Руководила кружком Ольга Шатуновская, стройная
шатенка. Она училась в казенной гимназии и была ак-
тивисткой в большевистской организации бакинского
подполья еще при самодержавии.
С первого же знакомства она приветливо поговори-
ла с подругами и повела с собой на публичную лекцию
в клуб союза нефтяников, где должен был выступать
Шаумян.
В огромном зале было столько рабочих и учащейся
молодежи, что, если бы не Шатуновская, для которой ее
друзья заняли места, Ася и Амалия не сумели бы войти
в помещение.
— Товарищи! Московские рабочие по призыву боль-
шевиков объявили всеобщую забастовку против откры-
тия государственного совещания, призванного создать
штаб для наступления на революцию, — говорил Сте-
пан Шаумян. — Забастовка сорвала замыслы контрре-
волюционеров, они не сумели вынести решения, быстро
разъехались. Наш боевой бакинский пролетариат, кото-
рый прошел славный революционный путь, осуждает
меньшевиков и эсеров, к несчастью, еще верховодящих
в Петроградском и Московском Советах. Каково поло-
жение в нашем Бакинском Совете теперь, когда Фев-
ральская революция подняла массу рабочего класса на
решительную борьбу за свои права...
34
Шаумян просто и доступно, а главное, убедительно,
правдиво обрисовал обстановку в городе, пути борьбы
за власть Советов. И ребенок понял бы его. Большеви-
ки. Вот за кем должен идти бакинский пролетариат.
Лидеры меньшевиков и эсеров, в противоположность
большевикам ’ избежавшие благодаря лавированию тю-
рем, ссылок, всяческих гонений, сразу же после сверже-
ния самодержавия проникли в Советы и начали агита-
цию среди рабочих, убеждая их, что войну надо продол-
жать, чтобы защитить, революцию, что власть должна
принадлежать либеральной буржуазии и Советам...
— Меньшевики на Кавказе всегда были злостными
врагами большевиков, — подчеркивал в своей речи
Шаумян. — И сейчас они ненавидят нас, ложью и клеве-
той стараются увести рабочих от политической борьбы.
Но если в Питере и Москве большевикам приходится
бороться в основном с меньшевиками и эсерами, то
здесь, в Баку, нам приходится бороться еще и с дашна-
ками и мусаватистами — ярыми националистами, играю-
щими на чувствах народа, на прошлой национальной
резне, разжигаемой царизмом. Особенно между армяна-
ми-христианами и азербайджанцами-мусульманами.
Ася все больше и больше убеждалась в том, что в
гимназии ученикам растравляли душу националистиче-
скими речами о некогда великой, а теперь истерзанной
врагами Армении. Все было так и не так...
Армянский народ после геноцида 1915 года действи-
тельно находился на краю физического уничтожения как
нация. Но пути борьбы за свой народ лежали через
политическую борьбу всего интернационального проле-
тариата за свои права.
Теперь Ася и Амалия стали и вовсе неразлучными.
Кроме просветительской и кружковой работы, они уча-
ствовали в платных вечерах самодеятельности в клубе,
а собранные средства отдавали в Союз нефтяников для
поддержки рабочих стачек и демонстраций. Каждый
кружковец вносил свою лепту в общее дело.
Однажды в доме Кнунянц девушки неожиданно уви-
дели свою учительницу русского языка Надежду Нико-
лаевну Колесникову.
— Вы? Вы свободны? — задыхаясь от радости, вос-
кликнула Ася и кинулась к ней как к родной.
Колесникова по очереди обняла сияющих девушек и,
усадив их рядом с собой, продолжила свой рассказ, пре-
рванный приходом подруг:
3*
35
— Февральская революция застала меня в Кашире,
куда я была выслана из Баку после заключения в Баи-
ловской тюрьме. Кстати, тогда я сидела вместе со Сте-
паном Шаумяном, с которым, правда, не виделась, но по
тюремной азбуке перестукивалась... В Кашире рабочий
класс очень небольшой, население в основном состав-
ляют торговцы, духовенство, ремесленники — словом,
мелкие буржуа. И как только после свержения царя
приехал из сибирской ссылки Зевин — мой муж, — мы
выехали в Москву. Там все бурлило, и мы сразу же
оказались у дел...
— Надо было тут же приехать в Баку! Вы же знали,
как нужны здесь? — упрекнула ее Кнунянц.
— Так ведь и там я вот как была нужна. — Колес-
никова это «вот» показала жестом.
Такая обезоруживающая искренность растрогала
Кнунянц.
— И что это я глупые вопросы задаю тебе? Ты при-
ехала, чего же еще! Ведь знаю, с каким трудом тебя
оттуда, из Московской организации, отпустили. И там
партийных сил не хватает! Но у нас... — Кнунянц разве-
ла руками, — прорва дел, а людей — единицы.
— Да, в Баку обстановка сложнее... Потому-то Ба-
кинский комитет и стал разыскивать всех подпольщи-
ков-бакинцев! Алеша Джапаридзе все-таки нашел нас в
Москве, и вот мы с Зевиным тут...
— Кстати, сегодня «Бакинские известия» сообщают,
что возвратились из Сибири политические ссыльные Се-
мен Султанов, Саак Давлатян. А из Харьковской тюрь-
мы вернулся Камо — Тер-Петросян, — протянув Колес-
никовой газету, сказала Кнунянц.
— О Камо я слышала, — живо откликнулась На-
дежда Николаевна. — Говорят, он отважный революцио-
нер, прославленный человек, соратник Ленина. Верно?
— Верно. Я его хорошо знаю, — подтвердила Кну-
нянц.
Для Аси и Амалии имя Камо ни о чем не говорило,
но девушки сразу прониклись к нему уважением. Они
даже отдаленно представить не могли, какую роль этот
революционер будет играть в дальнейшем в их соб-
ственной судьбе.
Выходя из дома Кнунянц, Ася задумчиво сказала:
— Да, нам с тобой еще надо заслужить, чтобы всту-
пить в партию большевиков, в которой состоят наши
учителя.,.
3G
5
Был чудесный июльский вечер. Ася, ожидая Амалию,
прохаживалась по берегу моря тихим бредущим шагом
и смотрела на серую пенистую гладь, далеко-далеко
сливавшуюся с горизонтом. На ее пути мало встреча-
лось прохожих, и ничто не мешало девушке грезить на-
яву: она находилась под властью новых, неведомых ей
ранее чувств.
— Извини, Асек, за опоздание! Много навалилось
домашних забот — еле вырвалась, — вывела ее из за-
думчивости подошедшая Амалия. — Пошли, пока солн-
це не село.
И подруги почти бегом направились по кривым улоч-
кам к дому Айны Мусабековой, с которой недавно по-
знакомил их Гамид Султанов.
В маленькой комнатушке, которую учительница сни-
мала у небогатого азербайджанца, девушки застали
еще двух молодых женщин.
— Добрый вечер, товарищи, — поздоровались по-
русски подруги.
— Добро пожаловать, дорогие гости! — Айна под-
нялась и приветливо усадила Амалию с Асей на низ-
кую тахту. — Мы вас ждали... Это мои товарки, тоже
учительницы. Познакомьтесь: Шафига Эфендиева и Ади-
ля Шахтахтинова.
Айна довольно хорошо владела русским языком.
Оказалось, что она училась в школе-пансионате, а затем
окончила с отличием среднюю школу в Баку. Ася поти-
хоньку разглядывала Айну и никак не могла поверить,
что она уже шесть лет преподает в начальной русско-
татарской школе и что ей уже двадцать три года. Та-
кой она выглядела юной и милой.
Амалия читала вслух выписанные ею в блокнотик
слова Ленина о том, что без участия женщин невозмо-
жен общественный переворот, а без общественного пе-
реворота невозможно раскрепощение женщины.
— Выходит, заколдованный круг? — засмеялась
Айна, и это еще больше украсило ее прелестное личи-
ко. — Вы сами видите, в каком рабстве находятся на-
ши азербайджанки по сравнению с женщйнами других
наций.
— Нет, просто надо рискнуть и самим женщинам на-
чинать действовать.
37
— Мы понимаем, но с чего именно начать, не зна-
ем, — призналась Шафига.
— Я, например, сняла бы чадру. Вот вы ведь ходите
без нее? Могут и другие! — решительно сказала Ама-
лия.
Айна отрицательно покачала головой. В ее взгляде
был упрек: тебе, мол, легко снимать чадру, если ты ни-
когда не носила ее и не имеешь понятия о законах ша-
риата, которым фанатически покорно подчиняются сами
азербайджанки...
Но вслух ничего не высказала, а вышла на кухню и
вскоре появилась с подносом, на котором стояли пять
стаканов с чаем и лаваш с сыром.
— Угощайтесь, подружки,( прошу вас! — поставив на
столик еду, попросила Айна.
Разговор плохо клеился. Гости смущались, хозяйка
не знала, как их оживить...
Когда Ася и Амалия собрались уходить, Айна довери-
тельно сообщила:
— Послезавтра в здании «Исмаилие» откроется
съезд мусульманского духовенства Закавказья. Мы хо-
тим туда пойти, а Адиля даже решилась выступить. Что
будет, не знаем...
— Что же вы молчали? Это уже настоящее герой-
ство! — восхищенно всплеснула руками Амалия. —
Я бы хотела посмотреть на то, как вытянутся лица
мулл-мракобесов... Но нас — как гяуров — и близко не
подпустят к порогу!
Ася удивленно посмотрела на молчавшую все время
Адилю. Она и теперь, когда Айна назвала ее имя, не
проронила ни звука — будто не о ней шла речь. Было
непонятно: то ли она не удостаивает девушек внима-
нием, то ли ей мешает вступить в разговор застенчи-
вость...
Но одно то, что эта женщина совершит подвиг, уже
вызывало к ней симпатию Аси. Пусть пока она молчит,
эка беда! Зато заговорит там, и это будет настоящей
революцией!
Уже опускались на землю сумерки, когда Ася и Ама-
лия покинули дом Айны. Шли молча до самого пере-
крестка, где должны были разойтись.
— А я не осмелилась бы на таком съезде снять чад-
ру,— уже прощаясь, призналась Ася. — Ведь это веко-
вой давности строжайший адат, и нарушение его равно-
сильно тому, чтобы появиться перед всеми голой.
38
— Ты, Ася, у нас трусишка, зайка серенький, хоть и
имеешь прозвище Сатана... По себе не суди! Пока, до-
рогая.
Ася не обиделась: Амалия ведь тоже судит по себе!
Ибо она — Ася в этом уверена — пошла бы без страха
на любой подвиг.
А через день Баку ошеломило сообщение в газетах о
происшествии на съезде мусульманского духовенства
Закавказья, который открыли мусаватисты.
Женщин-азербайджанок, естественно, делегатами не
выбирали, но они проникли в зал. И конечно, это были
[Нафига Эфендиева, Адиля Шахтахтинова, Айна и еще
несколько учительниц. Все они появились перед духо-
венством без чадры.
— Немедленно связать их и вывести! — завизжали
мужчины в зале.
— Нечестивые! Отродья шайтана! Осквернители ада-
га шариата!
Совсем обезумели в зале, когда Адиля, ни на кого
не обращая внимания, спокойно поднялась на трибуну
и сказала:
— Мы, женщины, вас на свет рожаем, мы вас учим
говорить, делать первые шаги, мы растим вас, мы дарим
вам любовь, мы вселяем в вас мужество. Как же вы
можете нас унижать, заставлять рабствовать перед
вами?
— Замолчи, бесстыжая!
— Зашить ей рот! Четвертовать!
Внезапно выкрики прекратились. Это поднял руку,
призывая к спокойствию, представитель духовенства
Мир Мамед Керим оглы. Он со всей своей свитой под-
нялся и покинул зал. За ним, один за другим, вышли и
остальные мужчины. Съезд прервал работу.
Женщины тоже покинули помещение.
— На улице на нас пытались накинуть покрывала...
Полетели в нас и камушки... — рассказывала потом
Айна. — Но мусаватистские власти все же старались
выдержать марку демократов и отогнали башибузуков.
Так началось у азербайджанок движение «долой
чадру». А Ася стала буквально боготворить Айну и ее
подружек. Особенно смелую Адилю, которую в газете
«Бакинский рабочий» назвали первой ласточкой азер-
байджанской весны. О ее выступлении говорил на боль-
шом митинге Мешади Азизбеков — один из деятелей
большевистской партии:
39
— Да, это первые ласточки. Как известно, товари-
щи, одна ласточка весны не делает. Но дорого начало...
Знойное лето семнадцатого Года было в разгаре. Да
и расколотое на части общество походило на кипящий
котел. Каждая националистическая партия стремилась
привлечь на свою сторону народ, обещая ему счастли-
вую, обеспеченную жизнь. Однако симпатия простого
люда была на стороне „большевиков.
Ася была бесконечно рада, чтоее отец часто появ-
лялся на митингах и заметно отдшел от организации
«Миютюн». Да и молодежь армянская уже понимала,
каким путем надо идти, чтобы помочь своему народу!
— Образованнейший человек Степан Шаумян... —
уважительно сказал Асе отец, когда на одном из ми-
тингов в Политехническом институте она подошла к не-
му. — Я прихожу ради того, чтобы его слушать.
— /Только для этого? А идея, суть самой речи тебя
захватывает, когда не Шаумян, а, скажем, Джапаридзе,
Фиолетов, Азизбеков или другие крупные большевики
выступают? — запальчиво спросила Ася.
Отец посмотрел на взволнованную дочь, хотел что-то
ответить, но на них зашикали и указали рукой на сцену.
У амбиона стоял Шаумян. В темном костюме. Ман-
жеты и ^воротничок рубашки, затянутой галстуком, без-
укоризненной белизны.
Да, отец ..был прдв: этот человек и внешним своим
обликом внушал уважение...
Когда Шаумян закончил свое выступление призывом
Бакинского комитета партии — все на решительную
борьбу с контрреволюцией! — зал долго и неистово
аплодировал.
Ася подошла к Амалии, которая стояла среди круж-
ковцев.
— Настоящий человек! — восторженно воскликнула
Ами. Ася в знак солидарности крепко сжала ее руку.
— Да, настоящий! — подхватил Саша Брейтман. —
И я полон черной зависти вот к тем парнишкам за то,
что они могут этого человека запросто папой звать... —
И он показал рукой на пробиравшихся к выходу сыно-
вей Степана Шаумяна.
Старший, семнадцатилетний Сурен, был вылитый
отец — такой же стройный и красивый. Младший, рос-
лый не по летам, выглядел намного старше своих че-
тырнадцати лет. Он тоже был похож на отца. А мане-
рой ходить и говорить, не скрывая, подражал ему.
40
— Пошли к ним! — предложила Амалия. — Нет, у
меня нет чувства зависти, потому что Степан Шаумян
не только им принадлежит, но и мне, и тебе, и всему
народу.
Амалия двинулась вперед, крикнув кому-то из зна-
комых приветствие, послав воздушный поцелуй, стиснув
обе ладони, изобразила третьему крепкое рукопожатие...
Вот кому можно было завидовать, так это ей! Так много
у Ами было друзей, что, где бы Ася с ней ни появлялась,
всюду слышала ее имя.
— Салам, Шаумяны, как дела? — весело сказала
Амалия, когда zy самого выхода из зала они настигли
братьев.
— А, Тони! — Лева и Сурен обрадованно пожали ее
руку. Затем поздоровались с Сашей и Асей.
Лева тут же заметил на груди Аси значок — ма-
ленький, кораллового цвета, металлический квадратик
с вделанным в него портретом Карла Маркса. Расспро-
сив, где она купила это чудо, он попросил разрешения
поближе рассмотреть его. Этот мальчишеский интерес
рассмешил Асю: так обычно дети рвутся к новой игруш-
ке. Она отколола значок и протянула его Леве.
— Вот достойный подарок для, для... — парнишка
запнулся и смущенно посмотрел на старшего брата. Тот
понимающе улыбнулся.
У Левы так блестели глаза, он так загорелся, что Ася
решила отдать ему значок насовсем.
Но Лева, поборов соблазн, попросил этого пока не
делать:
— Я хочу купить сразу несколько штук. Сейчас сбе-
гаю в лавку, и если все уже распродали, тогда возьму
твой. Понимаешь, мне он сейчас, даже сию минуту, до
зарезу нужен! Папа уезжает в Петроград на Первый
Всероссийский съезд Советов, и я хочу послать с ним
этот подарок одному очень хорошему человеку.
— Кому? Кому? — одновременно спросили девушки.
— Пока не скажу. Потом как-нибудь... Ждите меня
здесь, я сейчас! — И Лева убежал.
В это время в окружении группы рабочих из зала
вышел Степан Шаумян и остановился совсем непода-
леку от их группы.
— Значит, едете в Питер? Эх, завидую я вам: на
съезде Советов побываете, Ленина увидите! — сказал
один из собеседников Шаумяна.
— Расскажите ему все, что здесь творится. Пусть-ка
41
посоветует, как нам расхлебать нашу бакинскую меша-
нину, — прибавил другой.
— Да, конечно! — улыбнулся Шаумян. — А теперь
я прощаюсь с вами. Не обессудьте — тороплюсь. До
отъезда остались считанные часы, а мне надо еще домой
добраться.
В это время, запыхавшись, прибежал Лева. У него
было такое отчаянное выражение лица, что Ася мигом
поняла — значков он не достал. Ничего не спрашивая,
девушка подошла к Леве и протянула свой.
— Совестно взять, но возьму, — обрадовался Ле-
ва. — Торговец говорит, что и часу не дали им проле-
жать, этим значкам: студенты раскупили. Обещал завт-
ра принести в лавку еще. Но мне ведь сию минуту он
нужен! — И мальчик подбежал к отцу.
— Папа, вот это передай Ленину от нас, от бакин-
цев. Ладно?
Ася восторженно всплеснула руками. Ну и молод-
чина!.. Ведь никому другому такая мысль и в голову
не пришла!
— Это в самый раз! Молодец мальчишка! — загово-
рили все. Лева тем временем поспешил приколоть зна-
чок на грудь отцу, чтобы тот вдруг не забыл.
— Смотрите, какой купчина-ловкач нашелся! На вы-
соком авторитете автора «Капитала» себе капитал на-
живает, — пошутил Степан Шаумян.
— Как только завтра куплю у Мамедова значки, вер-
ну тебе, Ася, и для тебя, папа, тоже припасу, — обе-
щал Лева.
Прощаясь, Степан Шаумян пожал всем руки. И не
знала в тот день Ася, что пройдет год, и она всю остав-
шуюся жизнь будет с болью невыносимой утраты вспо-
минать теплую ладонь этого необыкновенного человека,
руководителя Бакинской коммуны.
— Ленину привет передайте! — почти в один голос
сказали девушки. Их поддержали другие.
— Обязательно передам! — остановив проезжав-
шую мимо пролетку и усаживаясь туда вместе с сы-
новьями, серьезно пообещал Шаумян. Уже целая толпа
приветственно махала рукой вслед уезжавшим Шаумя-
нам.
— Да, сыновья настоящего революционера уже с ма-
теринским молоком всасывают марксистские идеи, —
глубокомысленно высказался Саша Брейтман.
— Славные ребята! — поддержала его Ася.
42
Дни шли за днями, а от Цолака не было вестей. Ася
все не могла простить себе, что при их последней встре-
че вела себя легкомысленно! Даже не дала точного
адреса, куда писать... «В Баку, Асе», — сказала она
тогда бездумно. И теперь эта действительно глупая
фраза, как сказал тогда Цолак, не выходила из головы.
При каждом удобном случае она забегала на почту
и спрашивала, нет ли на ее имя письма до востребо-
вания.
Молодой человек, ведавший письмами, каждый раз
с сочувствием разводил руками:
— Милая девушка, пишут!
Вся пунцовая от смущения и досады, Ася отводила
глаза. Ей было стыдно перед почтовым служащим, но
не приходить сюда она уже не могла. Одно только ее
утешало: коль скоро Аматуни не выходит у нее из серд-
ца, значит, жив и думает о ней, зовет ее. Ведь говорят,
что чувства передаются на расстоянии! Люди верят и в
то, что сны сбываются...
Ася не раз за последнее время видела Цолака во
сне. Но он почему-то всегда уходил от нее. Она ласково
звала его по имени, но он не оборачивался.
Мысль, что могут его убить и они больше никогда не
увидятся, ужасала Асю. «Цолак, Цолак-джан, где ты?
Отзовись!» — твердила она про себя. И, тщательно
скрывая от всех, даже от Амалии, свои чувства, с на-
деждой ждала весточки.
Как-то раз, зайдя на городскую почту, Ася встрети-
ла там Леву Шаумяна. Он сидел за столом и писал.
— А, Папян, это здорово, что мы встретились! — об-
радовался мальчик. — Видишь, из-за тебя два значка
ношу на груди? Возьми один. —. И он снял коралловый
квадратик с портретом Маркса с лацкана пиджака. Ася
с готовностью приколола его к своему платью.
— Есть весточки от товарища Шаумяна? — спроси-
ла она.
— Пока нет, хотя прошла уже целая неделя, — на-
хмурился Лева. — Вот я и пишу ему письмо... Хо-
чешь — прочти? Может, сама что добавишь...
Лева так доверчиво протянул ей листок, что Ася
была тронута. Она пробежала глазами недлинный текст:
«Дорогой папа! Как ты себя чувствуешь? Какого
числа ты приехал в Питер? Передал ли Ленину Карла
Маркса и поклон от меня? Если нет, то передай. При-
вези мне оттуда брошюры и сборники песен, если где-
43
нибудь увидишь. Вчера на митинге Сухарцев выступал
против Керенского и после речи ушел куда-то по делу.
Когда он ушел, то выступили против него Майоров, пра-
порщик Авакян и другие и довели до того, что народ
кричал: «Долой Сухарцева! Не пускать его больше на
митинги!» и т. д. Сегодня моя голубка вывела двух
птенцов. Целую, Лева».
Ася не сразу оторвалась от письма. Сколько детской
непосредственности было во фразе «Сегодня моя голуб-
ка вывела двух птенцов»! Эта строчка особенно развол-
новала Асю.
И все же письмо писал мальчик, у которого уже не
было детства, который носил на плече винтовку и успел
на учебных, стрельбищах получить ранение. Мальчик,
чья революционная преданность делу коммунизма ста-
вила его в одну шеренгу со взрослыми большевиками.
— Интересно, передал ли Степан Шаумян значок
Ленину? — наконец, оторвавшись от своих мыслей, спро-
сила Ася.
— О-о, и не сомневайся! Уверен, что передал. Папа
такой: обещал — сделает.
Лева написал на конверте адрес и опустил письмо
в почтовый ящик.
— Вай! А поклон от меня Ленину и Шаумяну ты
не послал? — с запоздалым сожалением воскликнула
Ася.
Лева был смущен и огорчен этим даже больше Аси.
И та поспешила утешить мальчика:
— Ладно уж, сама прозевала!
Вышли они вместе. На перекрестке Ася хотела было
попрощаться, но Лева задержал ее.
— Пошли в редакцию? Скоро туда привезут газе-
ты — мы как раз поспеем!
— Пошли!
Микоян был в кабинете не один: его окружили мо-
лодые и пожилые рабочие так тесно, что пробиться по-
ближе оказалось невозможно.
— Сейчас привезут газеты с сообщениями из России.
Одновременно мы напечатали сегодня решение Бакин-
ского Совета о создании революционного штаба, кото-
рый мог бы в любой момент при необходимости стать
оплотом борьбы за Советскую власть.
Микоян говорил четко, вразумительно высоким го-
лосом.
— А какие вести имеются от Степана Шаумяна? —
44
протиснувшись вперед и солидно поздоровавшись с ре-
дактором за руку, спросил Лева.
— Степан Георгиевич все эти дни работает в Петро-
граде под руководством Ленина. Только через неделю
выедет в Баку. Что, соскучился? — Микоян дружески
положил ладонь на плечо Левы.
— Я сейчас отправил ему письмо, — вздохнул Лева.
— Зря. Время военное, пока оно дойдет — сам при-
едет!
Вскоре привезли кипы «Бакинского рабочего». Ася
поспешила взять несколько номеров.
— Газета! Вот верное средство держать массы в кур-
се не только бакинских событий, но и всего'того, о чем
стучит в эфире телеграф, — радостно потирая руки,
сказал Микоян.
Но, даже получив свежий номер, люди не спешили
уходить: со всех сторон сыпались вопросы, и каждый
считал, что именно он спросил о самом главном. Прихо-
дилось только удивляться, как терпеливо и толково ус-
певал Микоян всем отвечать.
Вот уже несколько дней над Баку свирепствовал ура-
ганный ветер. Он вихрем носился по улицам и закоул-
кам, покрывал все вокруг серой пеленой. Стоявшие по-
одаль могучие хребты не защищали Баку, раскинувший-
ся на перекрестке знойного воздуха пустыни и влажного
дыхания моря.
Спасение от него люди находили лишь в домах, во
дворах с высокими каменными оградами да в садах и
скверах.
Но в районах, где жил обездоленный люд, не было
не только высоких заборов или скверов, но и сами дома
представляли собой хаотическое нагромождение низких
глинобитных хибарок или ветхих деревянных доми-
шек со скрипучими полами и лестницами.
Амалия Тонян жила у своей старшей замужней се-
стры Ашхен именно в таком доме — двухэтажной раз-
валюхе, густо заселенной рабочими.
Ее старший брат — большевик Арташес — только
после Февральской революции вышел из тюрьмы... Сест-
ра Елена, учительница, тоже активно участвовала в ре-
волюционном движении... Амалия очень гордилась этим
и старалась не отстать от брата и сестры. Те жили в
другом месте, в Биби Эйбете, и их редкие приходы к
Ашхен бывали для девушки настоящим праздником.
Семья Ашхен ютилась в небольшой комнате со стек-
4G
лянной верандой. Сразу бросалась в глаза небогатая
обстановка: грубо сколоченные стулья, обеденный стол,
шкаф для одежды, кушетка...
Но по сравнению с соседями, с их житьем-бытьем,
семья Амалии могла считаться богатой. Амалия часто
заходила к соседям, помогала им чем могла...
Ася застала подругу в семье тетушки Пепрон, у ко-
торой муж погиб на войне, в доме была куча голодных
ребятишек. Амалия стирала какие-то отрепья, полуго-
лые ребятишки играли на полу, на единственной в ком-
нате кровати лежала изможденная женщина с крупны-
ми чертами лица.
— Видно, ревматизм у нее разыгрался... Здесь ведь
очень сыро, в этом полуподвале, — с горечью сказала
вошедшей подруге Амалия, указав на женщину, кото-
рая еще громче застонала, увидев хорошо одетую ба-
рышню.
— Растирочку бы достать и смазать... В прошлом го-
ду это помогло маме! — подошла к Асе старшая из де-
тей — девочка лет двенадцати, с бледным личиком и си-
ними кругами под темными глазами, смотревшими пе-
чально и умно.
У Аси сжалось сердце. «Может ли быть полным
счастье у человека, если он видит, как в море слез и
беспросветного горя проходит жизнь множества лю-
дей? — думала она. — Кучка богатеев живет в рос-
кошных особняках, едят до отвала изысканные яства
А народ прозябает, в поте лица зарабатывая гроши на
нищенское существование! Есть ли на свете еще другой
такой город, как нефтяной Баку, откуда черпают неис-
числимые богатства иностранные капиталисты: нобели,
Ротшильды и К°? А рядом с ними — местные богачи-
миллионеры тагиевы, нагиевы и прочие? Есть ли на
свете еще такой город, где на каждом шагу неравенство
выступало бы в такой наготе и остроте?»
В висках Аси застучало от этих горьких мыслей.
Амалия развесила выстиранное тряпье и начала мыдъ
почти прогнившие доски пола. Полуголые дети покорно
сгрудились у кровати матери, боясь вступить на чистое
место. Сколько же их все-таки было, этих страдальцев?
Ася насчитала двух мальчиков и трех девочек. Пятеро!
А у ее отца семья состояла из четырех человек, но мать
то и дело жаловалась, что на скромную учительскую
зарплату она еле-еле сводит концы с концами.
Бог мой, какое может быть сравнение между тем, как
46
живут они, и тем, как существует со своими детьми эта
поденщица с подорванным непосильным трудом здо-
ровьем?
Видя растерянность подруги и зная, как она обычно
глубоко переживает при виде безнадежной нищеты,
Амалия молча подсунула ей иголку с нитками и маль-
чишечьи латаные-пёрелатаные штанишки. Ася ухвати-
лась за эту работу, как утопленник — за спасательный
круг. Иголка в ее пальцах быстро задвигалась, а мысли
еще больше и острее начали колоть наболевшую душу.
— Э-э, барышня моя, не трудитесь! Все одно, живого
места на одежке не осталось... Если к зиме ничего в на-
шей жизни не изменится, детям не выжить, — со слеза-
ми на глазах простонала женщина.
Ася не ответила. Она даже не подняла опущенные
на шитье глаза. Только пальцы ее еще проворнее задви-
гались.
Пока Ася кое-как латала штанишки, Амалия успела
закончить в доме все дела и выпросить у кого-то из со-
седей растирание для больной, а для детей — горячий
супчик.
— Уй, умереть мне за твое солнце, Амалия-джан...
Какое у тебя золотое сердце! Дай бог тебе хорошего же-
ниха и большого счастья... Ведь не звала ее, сама при-
шла, — благословив Амалию, обратилась женщина к
Асе. — Армянское сердце жалостливое. Оно не может
не горевать чужое горе, как свое!
Уходя, Ася сняла с шеи единственную свою драго-
ценность и застенчиво вложила в ладонь больной.
— Нет, нет, не надо, барышня хорошая! Беду всего
мира на плечи не возьмешь, — энергично запротестова-
ла та. — Это тебе, наверное, на память дарили, чтобы
ты всю жизнь берегла. А нам... Надолго ли нам ее хва-
тит? — Она безнадежно махнула костлявой рукой и
взглянула на Асю потухшими глазами. В них была
такая обида и тоска, что девушке стало совсем не по
себе.
— Ничего, тетя Пепрон, ничего, возьмите! На что
Асеньке цепочка, когда она сама — золото? — Амалия
шуткой вывела Асю из неловкого положения и потянула
подругу к двери. Ася с благодарностью поспешила за
ней.
— Благотворительностью мир и на самом деле не
спасешь, если даже ты Ротшильд... Всех не одаришь це-
почками! Надо бороться за лучшую жизнь.
47
— Бороться, бороться... — раздраженно сказала
Ася. — Пока мы митингуем, люди умирают в нищете.
— А как же без агитации завоюешь массы? — спо-
койно отпарировала Амалия. — Вот, например, тетя
Пепрон, у которой мы только что были, вполне уверена,
что молитвой своей может остановить этот несносный
ветер, который она положительно не переносит и счи-
тает, что именно он укладывает ее в постель. Пойди
объясни ей явления природы, докажи, что не бог посы-
лает их на головы людей в наказание за грехи...
Девушки не шли, а бежали, подгоняемые ветром,
придерживая подолы юбок, раздувавшихся парусами.
Амалия еще что-то говорила, но до Аси доходили лишь
обрывки слов: им надо было как можно быстрее до-
браться до союза нефтяников, где должен был состоять-
ся митинг.
Но не успели девушки пройти и полпути, как ветер
внезапно нагнал тучи. Они черным дымком на миг за-
слонили небо. Рокочущим смехом прокатился гром, мол-
ния разорвала небо, и хлынул дождь, крупный, быст-
рый, теплый — всегда долгожданный в этих местах и
желанный.
— О-О; благодать-то какая... — радостно вскрикнула
Ася. — Вот бог и услышал молитву тети Пепрон!
— Шутка шуткой, но дождь для тетушки Пепрон —
не лучше ветра, который мог снести ее крышу. Я знаю:
ее ветхая крыша сейчас протекла, и в доме полно во-
ды, — глотая стекавшие по лицу струйки дождя, груст-
но сказала Амалия.
Ася кивнула: да, этот ужасный бог, у которого про-
стые люди ищут защиты, все, что ни делает, — для бед-
няков оборачивается горем. Даже этому веселому дож-
дю не порадуешься без тяжелого вздоха!
Пока подружки добирались до места, они промокли
насквозь. Пришлось найти укромный уголок и выжать
платья.
А тут и дождь утих. Огромная радуга перекинулась
на небе от края до края, и все вокруг засверкало све-
жими яркими красками. Вода смыла толстый слой пыли
с травы, деревьев, камней, да и ветер убрался вместе с
остатками туч, оставив на безбрежном небосводе осле-
пительно сияющее солнце.
— Вот какой я представляю революцию, Асек-джан...
Она нагрянет громом и молнией и очистит дорогу к ком-
48
мунизму! — подставляя мокрое лицо горячим лучам
солнца, мечтательно сказала Амалия.
— Скорее бы, — вздохнула Ася.
6
Сообщение телеграфа о Великой Октябрьской социа-
листической революции было подобно водопаду, в кото-
ром захлебнулся Баку. Радость и ликование, растерян-
ность и ненависть вступили в единоборство не на
жизнь, а на смерть.
Экстренный номер «Бакинского рабочего», где сооб-
щалось о переходе власти в руки Советов и образова-
нии Советского правительства во главе с Лениным, уже
на рассвете читался на митингах.
Ася и Амалия с пачками газет поспешили в Союз
нефтяников. Здесь, во дворе, собрались рабочие с крас-
ными флагами и лозунгами. Газеты вмиг расхватали.
Вместо речей читали и перечитывали передовицу, во-
одушевленно выкрикивали лозунги:
— Да здравствует пролетарская революция!
— Вся власть Советам и в Азербайджане!
Эти лозунги до хрипоты звучали на ежедневных
митингах и демонстрациях наряду с революционными
песнями. Обыватели трусливо выжидали, что же будет
здесь, в Баку, на окраине России... В гимназию прове-
дать своих бывших учениц и коллег приехала Надежда
Николаевна Колесникова. Ее окружили тесным кольцом
и засыпали вопросами: скоро ли в Баку победит про-
ле ариат?
— Нет, нам здесь предстоит еще трудный путь борь-
бы за власть Советов... Меньшевики, эсеры, дашнаки,
мусаватисты — целая банда врагов революции — моро-
чат головы людям. Вам, девушки, надо неустанно вести
пропаганду среди рабочих, широко их оповещать, рас-
толковывать им все о событиях в Петрограде, об Ок-
тябрьской революции... Вспомните вещее предсказание
Пушкина! Ведь взошла «звезда пленительного счастья».
Взошла!
Почти все свободное от занятий время Ася и Амалия
проводили в рабочих районах. Их уже знали. Привычно
спрашивали:
— Что там в Советах делается?
— В сегодняшнем номере опубликован состав Со*
вета Народных Комиссаров, — отвечала Ася и тут же
4 А. Гюмреци
49
зачитывала список. Так уж повелось, что она всегда чи-
тала, а Амалия разъясняла прочитанное.
— Кроме Ленина, никого не знаю... — пошутил кто-
то из рабочих.
— Так ведь и они там тебя не знают! — засмеялись
товарищи.
— А я думаю, что Ленин хорошо знает бакинский
пролетариат, он в курсе всех наших дел, — возразила
Амалия.
— Ишь ты! Все-то эти девчата знают, а молочко
материнское на губах еще не просохло.
Но чаще всего Ася одна проводила читку газеты на
нефтеперегонном заводе Тагиева. К ней здесь так при-
выкли, что называли по имени.
— Пришла наша Асенька! Давай, ребята, на пере-
кур, послушаем сегодня, как у нас там идут дела...
— Сегодня подробно рассказывается, что Керенский
удрал от большевиков в дамском платье и хотел во что
бы то ни стало привести войска, чтобы удержать ста-
рую власть, — говорила Ася.
— Ну и ну... Додумался! Хоть чертом вырядись —
наших теперь не одолеешь...
Асе нравилось, как местные рабочие говорят про
Советскую Россию, про большевиков — кровно, близко
называют «наши» и метко, по-своему просто определяют
и растолковывают самые сложные события.
— Послушай, Ася, я знаю, что ты — из интеллиген-
тов. Какое же тебе, обыкновенной гимназисточке, дело
до нашего житья-бытья? — как-то после чтения газеты
и разбора событий спросил уже знакомый ей молодой
рабочий.
— Это и мое кровное дело! — горячо воскликнула
она. — Мой отец — такой же трудяга, как и вы. Учи-
теля мы!
— Ого! Сказанула... Одно дело — твои белые руч-
ки, другое -— вот такие лапищи. Погляди и увидишь
разницу!
И парень показал в мазуте и копоти, натруженные,
с узловатыми венами крупные ладони. Ася посмотрела
и невольно перевела взгляд на свои действительно бе-
лые, изящные руки. Да, что и говорить, разница! Если
бы на ее месте читала сейчас «Бакинский рабочий» и
растолковывала текущую политику девушка с такими
же мозолистыми руками, как у этого парня, как бы
здорово это было! «Своя в доску», — сказали бы рабо-
50
чие и верили бы каждому ее слову. А как они могут
доверять белоручке?..
— Брось дурить, Месроп. Не всем же в мазуте во-
зиться! Кто-то должен и детей учить, и людей лечить...
Вот окончательно отвоюем власть, ты тоже пойдешь
университеты кончать. А Асе — спасибочки. Она же в
доску наша! Давай, дочка, толкуй дальше...
Это сказал пожилой, с седыми висками, сухощавый
мужчина — Гочай Бабаев, один из ярых защитников
Советов, кадровый рабочий завода. Ася с благодар-
ностью посмотрела на него. «Вот кому бы образова-
ние... Горы бы свернул!» — подумала она.
16 декабря 1917 года Степан Шаумян был назначен
чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа.
Не прошло и месяца, как в январе 1918 года вышел
первый номер «Известий» Военно-революционного ко-
митета с воззванием о том, что пролетариат и гарнизон
Баку взяли власть в свои руки и признали Совет На-
родных Комиссаров.
В статье, подписанной председателем краевого Со-
вета большевиком Каргановым, говорилось: «Главная
задача революционной армии — не дать контрреволю-
ции отрезать Закавказье от России. Интернациональ-
ные войска, состоявшие из добровольцев рабочих, сол-
дат, матросов и крестьян, должны подчиняться только
Советской власти — местной и всероссийской».
Ася и Амалия так были заняты общественной рабо-
той, что едва успевали ходить на занятия в гимназию.
Домашние задания они теперь готовили, урывая время
на уроках, в минуты опроса.
Однако, несмотря на невероятную уплотненность
своего времени, Ася ухитрялась еще и бегать раз в не-
делю на городскую почту. Она не могла, не хотела ве-
рить, что Цолак Аматуни погиб! Какими-то неподвласт-
ными ее воле нитями их судьбы связались. Если бы,
если бы время повернулось вспять...
29 декабря 1917 юда Советское правительство при-
няло декрет «О «Турецкой Армении», в котором говори-
лось: «Советский народный комиссариат объявляет все-
му армянскому народу, что рабоче-крестьянское прави-
тельство России поддерживает право армян оккупиро-
ванной царской Россией Турецкой Армении на свобод-
ное самоопределение, вплоть до полной независимости».
51
Чрезвычайному комиссару по делам Кавказа Степану
Шаумяну поручалось оказать населению Турецкой Ар-
мении всяческую помощь в осуществлении этого дек-
рета.
Однако вследствие очень сложной военно-политиче-
ской обстановки декрет этот не мог быть осуществлен:
десятитысячная, хорошо вооруженная армия Турции,
сметая все на своем пути, «огнем и мечом» продвига-
лась к Араратской долине. И в этой ужасной бойне
героически сражались за родную землю армянские доб-
ровольческие отряды, состоящие из таких отважных
парней, как Цолак Аматуни.
Сводки, поступающие с турецкого фронта, были
неутешительными: в захваченных Турцией районах Эр-
зерума, Вана, Битлиса, Диарбекира, Муша продолжа-
лось беспощадное истребление армянского населения.
Даведенная тревогой до отчаяния, Ася связалась
через свою одноклассницу Лизу Барскую с ее братом
Леней, другом Цолака.
— Какие-такие у тебя завелись секреты с Леней? —
полюбопытствовала Лиза. Но Ася выразительным же-
стом отмахнулась, и та больше не допытывалась.
Ася пришла на место свидания раньше назначенного
времени и.долго в одиночестве слонялась по почти пу-
стынному в этот час уголку берега Каспия. Что поду-
мал о ней Леня? Догадался ли, почему с такой настой-
чивостью она вызвала его сюда?
Угнетенная этими думами, Ася прислонилась спи-
ной к стене одиноко возвышающейся мрачной Девичьей
башни. Набережная тянулась по высокому берегу моря
бесконечно. Было так тихо, что огромная гладь воды
казалась зеркальной. Хорошо проглядывался бакинский
порт с дымными пароходами, прочерчивающими на се-
рой поверхности моря белые пенистые дорожки.
Постоять бы тут вместе с Цолаком, надышаться бы
будоражащим соленым воздухом и, чувствуя близость
дорогого человека, ни о чем, ни о чем не думать!
В то время как Асе полчаса, проведенные в ожида-
нии, показались вечностью, Леня, наоборот, летел к ней
сломя голову, лишь бы не опоздать. Сказалось есте-
ственное любопытство парня, которого неожиданно удо-
стоила вниманием едва знакомая девушка, но оно сме-
шивалось с тревогой: не подшучивает ли Ася над ним?
Незамеченное появление Барского заставило Асю
вздрогнуть. Она почти с досадой посмотрела на высо-
кого худощавого симпатичного парня в синем костюме,
с белоснежными манжетами.
— Вы всегда так точны?
— Всегда. А это плохо? — с улыбкой спросил Леня,
с интересом глядя на смущенную Асю. Ему в глаза
бросилось, что она не принарядилась... На ней при-
вычная гимназическая форма.
— Пройдемся по набережной... — Ася замялась.
Хотела назвать юношу Леней, но язык не повиновал-
ся — так мало она его знала. — Пройдемся, а то не
ровен час кто-нибудь из знакомых увидит нас в этом
уединенном месте и подумает, будто мы пришли на сви-
дание.
— А разве это не так? — лукаво спросил Барский.
Ася серьезно посмотрела ему в глаза. Теперь уже
нельзя было жеманничать, медлить, и она чистосердеч-
но поделилась с ним своими тревогами за судьбу Ама-
туни. Выговорившись, Ася замолчала. Наступила пауза.
— Да, Цолак Аматуни — хороший мой друг. Он на-
писал мне одно-единственное письмо с дороги, и все, —
наконец заговорил Леня. — Но я верю, что он жив.
И не сомневаюсь, что находится в гуще событий, уди-
вительных по своему значению...
— А именно?
Леня рассказал Асе, что в эти дни в Сарыкамыше,
в одном из самых революционных очагов Кавказского
фронта, гарнизон которого насчитывал более тридцати
тысяч солдат, провозглашена Советская власть и создан
военно-революционный комитет.
— Не сомневаюсь, что наш Цолак там. Он же рево-
люционер, понимаешь, революционер! — Леня посмот-
рел на Асю и удивился грустному выражению ее лица.
Неужели девушка осталась безучастной к историческо-
му событию!
— Не утешайте меня, пожалуйста, событиями вче-
рашнего дня! — Ася 'умоляюще сложила ладони на
груди. — Да, революционный гарнизон Кавказского
фронта спешит на защиту российской революции.
А в Шамхоре части «дикой дивизии» мусаватистов, из-
вестные своими насилиями, расстреливают их эшелоны.
Ведь свыше двух тысяч солдат погубили изверги!
— Ты предполагаешь, что Цолак среди погибших в
Шамхоре?
— Нет! Только не в Шамхоре! Он сражается, если,
конечно, жив...
53
В голосе Аси слышалось столько страдания, что Леня
в порыве дружеского сочувствия сжал ее руки.
— Не так мрачно все, Ася! Конечно, кровавые со-
бытия в Шамхоре еще свежи в памяти. Но и они уже —
вчерашний день! Азербайджанский союз учащихся му-
сульман, азербайджанские рабочие в Шамхоре ответили
на кровавые события вступлением в Красную гвардию,
чтобы до последней капли крови бороться против
контрреволюционных банд. Ты знаешь, что Гамид Сул-
танов стал теперь красным командиром и создал из
промысловых рабочих боевой отряд? — дождавшись
утвердительного кивка Аси, Леня уверенно восклик-
нул: — А наш Цолак жив! Я верю, я знаю.
— Спасибо, Леня. Спасибо за доброе слово. Если
получите какую-либо весточку от Аматуни, дайте, по-
жалуйста, знать! А пока — до свидания. Нет, нет, про-
вожать не надо. — Ася, пожав ответно его руку, быст-
ро-быстро застучала каблучками по набережной.
Стоял погожий, ясный день. Бирюзовым блеском
поигрывало на солнце море, а в душе Аси не утихала
безысходная тревога за Цолака.
Наступила весна. Части контрреволюционной «дикой
дивизии», засевшие на пароходе «Эвелина», сделали по-
пытку отрезать советский Баку от его уездов, но потер-
пели поражение.
В один из последних дней марта Ася и Амалия, воз-
вращаясь из гимназии, обратили внимание на странную
пустынность улиц и необыкновенную тишину, царив-
шую вокруг.
— Что бы это значило? Куда люди запропасти-
лись? — удивилась Ася.
— Да, тишина, прямо скажем, зловещая... — согла-
силась Амалия. — Пошли-ка в штаб нашей дружины:
вдруг происходит что-то важное?
Ася с завистью смотрела на ребят. Все они, в том
числе и Лева Шаумян, были в красноармейских шле-
мах, перепоясанные портупеями и ремнями, в галифе,
заправленных в солдатские сапоги. На Леве вдобавок
была черная кожаная куртка — мечта всех парней.
Один из присутствующих, незнакомый девушкам,
убежденно говорил, что в городе готовится мятеж.
— Во всех мечетях идут митинги... Мусаватисты
подстрекают азербайджанцев выступить против разору-
жения «дикой дивизии».
— Ишь ты, чего захотели! «Дикую дивизию» им
54
оставить, чтобы всех нас искромсать... Дудки! Не вый-
дет!
— Я тоже- собственными ушами слышал, как в ме-
четях призывают мусульман выступить против Совета
большевиков! — сказал Саша Брейтман. — Пугают,
что скоро в Баку начнется резня безоружного азербай-
джанского народа...
— Ты что — в мечеть заходил? — удивилась Ася.
— А как же? И не в одну! Леня тоже был со мной!
Леня утвердительно кивнул головой.
— Если бы вас заметили — растерзали бы, •—
упрекнула ребят Амалия. — Хоть бы шлемы и порту-
пеи поснимали!
— Неужели так пошли? Ясно, переодетые были, —
ответил Барский.
— Завидуешь, гимназисточка? Сама небось не прочь
иметь шлем и кожанку, а? — пошутил Миша Ману-
чаров.
— Фи, разве в одежде дело? '— пренебрежительно
усмехнулась Амалия. — Ив форме гимназистки можно
оружие носить! Лишь бы дали его нам, чтобы хотя бы
самим защититься от бандитов.
— Ладно, ребята, не за пустыми разговорами время
проводить собрались мы здесь, — посерьезнел Мануча-
ров. — Давайте разойдемся в разные стороны и разве-
даем, что делается в городе. В любую минуту обста-
новка может перемениться! Как что тревожное замети-
те — сразу доносите в штаб. Пошли! — И Миша пер-
вым покинул штаб.
Ася и Амалия, внешне беззаботные, направились по
кривым улицам в так называемую татарскую часть го-
рода. То, что они там увидели, их настолько напугало,
что девушки не стали дальше углубляться в улицы, а
поспешно вернулись в штаб и доложили дежурному.
Тот немедленно позвонил командованию:
— Наши связные сообщают, что на некоторых ули-
цах спешно роются окопы. Вывернуты булыжники. То и
дело попадаются вооруженные группы мусульман.
Выслушав ответ, дежурный сказал девушкам:
— Командование военными частями ведет тщатель-
ное наблюдение за всем, что делается в городе. Больше
того — мусаватисты уже сделали ряд выстрелов.
Но есть приказ не поддаваться на провокации и не на-
чинать стрельбу.
Девушки ушли с тяжелым чувством.
65
Когда Ася в сумерках возвратилась домой, мать
встретила ее со слезами на глазах:
— Ты меня заживо хоронишь! Неужели у тебя нет
сердца? Ведь могут убить. Понимаешь, убить!
— Не надо, мать, — остановил ее отец, — Ася не
маленькая, пора это понимать. Она выполняет свой
долг...
Девушка с благодарностью посмотрела на отца. Гав-
рила Никитич был бледнее и озабоченнее, чем обычно.
Заложив по своей привычке руки за спину, он ходил
в глубоком раздумье по комнате.
Закрыли ставни, зажгли свет. Ужинали молча и как-
то рассеянно. Город был погружен в темноту, лишь
сквозь щели ставен виднелись мерцающие огоньки фо-
нарей на пустынных улицах.
Ночью сквозь сон Ася услышала стрельбу. Сначала
одиночные выстрелы доносились с разных сторон. Затем
начали стрелять все сильнее и чаще, пока выстрелы не
стали беспрерывными.
До рассвета никто не сомкнул глаз. Утром Ася побе-
жалй к Колесниковой, благо она жила недалеко. По за-
дворкам, где не было стрельбы, укрываясь в подворот-
нях, девушка добралась наконец до места и ахнула —
рама углового окна дома была выставлена, и оттуда
угрожающе торчали дула винтовок. Ася без труда по-
няла, что это красногвардейцы устроили засаду из ком-
наты Колесниковой, потому что оттуда можно было об-
стреливать две пересекающиеся улицы.
Асе приказали исчезнуть, и она поспешно завернула
к штабу революционной молодежи, снова идя задвор-
ками.
— На, держи, Ася, да покрепче! — Саша Брейтман
всунул ей в руку револьвер. — Армянские вооружен-
ные отряды помогают большевикам. Даже дашнаки и
то присоединились к нам, чтобы не дать развернуться
мусаватистским головорезам...
— Она же не красногвардейка, — заворчал Ману-
чаров. — Оружия не хватает... Зачем даешь ей ре-
вольвер?
Ошеломленная всем виденным и слышанным, Ася
даже не обиделась на Мишу. К тому же она и стрелять
не умела... Засунула было револьвер за пазуху, но,
услышав последние слова Манучарова, протянула его
обратно Саше.
56
Вдруг, откуда ни возьмись, объявилась Амалия и
прямо вырвала револьвер из рук Аси.
— А ну дай сюда! Кто сказал, что мы не умеем
стрелять? — И она, засунув револьвер за пояс, незави-
симо пошла в ногу со всеми. Ася с гордостью взглянула
на притихших ребят и тоже подстроилась к шагу по-
други.
Однако не прошли они и сотни шагов, как Асю ото-
звал в сторону Гамид Султанов и послал с запиской
в штаб. И в дальнейшем ее то и дело посылали с доне-
сениями: из штаба в комитет революционной обороны,
оттуда — снова в штаб или в действующие отряды...
Комитет революционной обороны Баку состоял из
большевистских руководителей — Шаумяна, Наримано-
ва, Джапаридзе, Азизбекова, Карганова, Сухарцева, и
ей посчастливилось в эти дни мятежа благодаря зада-
ниям Султанова увидеться с каждым из них по несколь-
ку раз.
— Надо, несмотря на бои, разъяснять городской
бедноте, что для них значит Советская власть. Необхо-
димо оторвать их от мусаватистов. Городская беднота
плохо понимает, за что она должна бороться и уми-
рать, — убежденно говорил Степан Шаумян.
Чтобы избежать большого кровопролития, к мусава-
тистам, которые засели в крепости, направили делега-
цию: большевика Рза Нагиева, рабочего Денежкина и
доктора Атабекяна. Они с белыми;Лфлагами в руках уже
почти приблизились к позициям мятежников, когда вне-
запно раздались выстрелы и все трое были убиты на-
повал.
После этого вероломного поступка красногвардейцы
пошли в атаку. И Амалия Тонян была в их рядах^ и,
как потом рассказывали, дралась не хуже ребят. Теперь
мусаватисты безоговорочно приняли ультиматум: при-
знать Советскую власть и вывести «дикую дивизию» из
Баку, предварительно разоружив все национальные от-
ряды.
Однако победа далась ценою крови многих красно-
гвардейцев, одним из которых оказался и Леня Бар-
ский. В газете «Известия Совета рабочих и солдатских
депутатов» был помещен его портрет и некролог: «В на-
шей жизни, в нашей борьбе, в нашем безграничном
стремлении вперед, в светлую даль нового мира все
чаще приходится терять дорогих товарищей, павших на
поле гражданской войны. Они шли туда с твердым, со-
57
знательным решением умереть или победить. И умира-
ли с верою в победу социализма. Таким был и Леня
Барский...»
На похоронах Лени Ася не отходила от его сестры
Лизы, с которой до этого особой дружбы у них не было.
Смерть дорогого человека сблизила девушек.
В эти героические дни «Правда» писала: «Мужай-
тесь, бакинские товарищи, Советская Россия с вами!»
По указанию Ленина в Баку прибыл большой отряд
конницы, усиленный артиллерией. Были посланы туда
хлеб и денежные средства.
7
Ася закончила гимназию с золотой медалью: сказа-
лось, конечно, то, что она из года в год была первой
ученицей. Получила золотую медаль и Амалия Тонян.
Все искренне радовались успехам подруг, отдавая
должное их трудолюбию и недюжинным способностям.
В один из последних дней июня к Асе прибежала
Амалия. Она была возбуждена.
— Вернулся из Москвы Лева Шаумян. Он Ленина
видел!
Ася не заставила себя долго уговаривать и быстро
натянула белую матросскую форму с синим воротником
и белую юбку. Амалия тоже была в белом полотняном
платье.
Солнце стояло высоко и нещадно палило. Дышать
было нечем. Море — огромное, в сером мареве — тоже
парило зноем. Ни ветерка, ни прохлады! Девушки были
в сандалиях на босу ногу и бежали легко.
В зале было полным-полно молодежи. Лева стоял
перед небольшим столиком, за которым сидели руково-
дители штаба молодежи. Ася и Амалия потеснили зна-
комых ребят и устроились в первом ряду.
— С мандатом, предписывающим всем советским
организацияхм и военным комендантам оказывать содей-
ствие посланцу бакинской партии большевиков, Левон
Шаумян был командирован в Москву, — призвав ру-
кой к тишине, обратился к собравшимся председа-
тель. — Он с честью выполнил поручение. Мы попро-
сили Леву рассказать активу молодежи о своей по-
ездке.
В зале захлопали.
58
Лева смущенно ждал, когда кончится эта незаслу-
женная овация. Он не знал, с чего ему начинать...
В раздумье Лева перебирал пальцами белые газы-
ри своей черкески, которую любил надевать в торже-
ственных случаях.
— Давай же, рассказывай! — нетерпеливо крикнули
из зала.
И Лева начал:
— Меня очень тепло встретили в Москве. Управ-
ляющий делами Совнаркома Бонч-Бруевич хотел немед-
ленно представить меня товарищу Ленину, но я отка-
зался...
— Во-о! — В зале прокатился удивленный вздох.
С ума он сошел, что ли? Каждый из собравшихся меч-
тал видеть Ленина и не представлял даже, как маль-
чишка мог прямо с вокзала к нему не побежать...
— А что вы «вокаете»? — с упреком спросил Лева,
уже без смущения взглянув в зал. — Не мог же я в
рваных сапогах показаться на глаза вождю? Пришлось
срочно латать обувь.
Взрыв хохота потряс комнату. Ася так живо пред-
ставила себе эту картину, что тоже от души смеялась.
Не удержался от улыбки и Лева. Он вспомнил за-
литую солнцем Москву, с зелеными бульварами и скве-
рами, с пыльными шумными улицами, с тревожно-уста-
лыми, озабоченными людьми, куда-то спешащими.
И себя в своей привлекающей внимание черкеске и в
сапогах с отставшими подметками... Вспомнил, как по-
чувствовал вдруг себя одиноким, как страстно захоте-
лось назад, домой...
— Ты что, Лева, заснул? Давай дальше! — оклик-
нул младшего Шаумяна председатель.
Смех так же быстро стих, как и начался. Все нетер-
пеливо ждали продолжения рассказа.
— К Ленину меня повели через Троицкие ворота.
Я так сильно волновался, что шел как во сне! Там, где
раньше ходили цари и вельможи, теперь ходят матросы
и солдаты, рабочие и крестьяне... Много народу попада-
лось на моем пути. И в кабинете Ленина был народ.
Несколько военных и штатских обступили стол вождя,
а тот что-то горячо доказывал им.
Когда меня привели, Ленин краешком глаза оглядел
меня, но разговор свой не прервал. Потом, закончив
говорить, поднялся, сделал несколько шагов мне на-
встречу, пожал руку и посадил на стул рядом с собой.
59
— Да ну? — громко усомнился кто-то в зале. —
Неужто он всех так встречает?
— Конечно, всех. Он очень простой человек! — от-
ветил Лева. — Я сначала робел, а потом успокоился и
осмелел. «Ну, здравствуй, младший Шаумян», — ласко-
во положив ладонь на мое плечо, с улыбкой сказал
Ленин. Голос у него глубокий, ровный, с чуть заметной
картавинкой. «Я не младший, я средний Шаумян, —
ответил я. — У меня есть младший братишка Сережа
и сестренка Маша». — «Ну, средний Шаумян, расска-
зывай, как там, в Баку?» — улыбнулся Ильич. Я начал
говорить о том, что у нас здесь творится. Говорил ко-
роткими фразами, спешил, но Ленин меня не прерывал.
Он внимательно слушал и дал мне все высказать. У не-
го были такие понимающие глаза! Умные, добрые, теп-
лые...
Как коротка была та встреча, но как значительна,
как неповторима, как незабываема!
Лева блестящими глазами смотрел в зал на своих
товарищей и не мог выразить переполнявшие его тогда
чувства. Но присутствующие, казалось, понимали его
состояние, сопереживали... Никто больше не прерывал
молчания, пока председатель не спросил:
— Все? Ленин больше ничего не сказал?
— Он сказал: «А теперь сядь вон в то кресло и, ми-
лости прошу, отдохни!» — Ильич жестом показал на
кожаное кресло недалеко от своего письменного стола,
но я и не думал садиться. Видел, что Ленину уже не до
меня: он углубился в неотложные дела, одним из кото-
рых, наверное, было сообщение о тяжелом положении
Баку. Я тихонько вышел. Через три дня с боевой дру-
жиной и эшелоном оружия возвратился в Баку.
Вот и все!
В зале снова захлопали. А у Аси было такое впе-
чатление, будто она путешествовала вместе с Левой и
сама видела Ленина.
Когда все расходились, девушка протиснулась к юно-
му докладчику и спросила:
— Так передал ли все-таки Ленину Степан Шаумян
тот значок?
— Передал. Сам видел его на пиджаке Ильича, —
сказал Лева.
— А может, это не тот значок, а другой? Откуда
ты знаешь?
— Тот. Я как глянул на него, так Ленин, поймав
60
этот мой взгляд, спросил с хитринкой, прищурив глаза:
«Твой подарок? Спасибо, с удовольствием ношу!»
— А говорил, больше нечего рассказывать... —
упрекнула Леву Амалия.
— Нет. Это — все... Вот кончим здесь с контрой, по-
еду в Москву учиться и смогу видеть Ленина сколько
душе угодно!
Девушки возвращались домой под впечатлением
услышанного. Ася мысленно дала себе слово обязатель-
но поехать в Москву, хоть на короткое время, чтобы
увидеть вождя революции.
— Нет, не скоро туда попадешь... Уж больно много
в Баку канители до полной победы над контрой! — уло-
вив ее мысли, сказала Амалия и вздохнула.
Вздохнула и Ася: обе понимали, что впереди труд-
ный путь, тернистый и опасный.
Дома Ася застала всех за сборами. Оказалось, что
мать все-таки настояла на том, чтобы поехать к ее се-
стре, на Волгу.
— Надо спасти детей от голода, дать им немного
окрепнуть, чтобы осенью они снова могли прилично
учиться.
Семья не раз проводила лето на Волге. А теперь это
было особенно заманчивым.
Если бы в прошлом году сказали, что она не захо-
чет поехать на Волгу к тете из-за общественной рабо-
ты, Ася бы рассмеялась прямо в лицо такому шутнику.
Но теперь ей трудно было расстаться с товарищами. Те-
перь, когда так четко определились ее обязанности...
— На месяц, не больше, уезжаем, — заверяла мать.
А сама собирала в узлы, в чемоданы все, что можно бы-
ло увезти.
— Зачем столько вещей нам на короткое время? Не
на всю ли жизнь ты собираешься уехать из Баку? —
удивлялся отец. — Я лично .должен от силы через месяц
быть здесь.
— И мои теплые вещи не укладывай! Я должна при-
ехать в Баку даже раньше отца! Пойми, иначе я не мо-
гу... — Ася в сердцах вырвала из рук матери свое зим-
нее пальто и повесила его обратно.
Та долго молчала, но потом, не выдержав, залилась
слезами и схватилась за сердце. Ася начала успокаи-
вать ее...
Было понятно, что тревожит мать! Угроза нашествия
турок висела над Баку, хотя в конце мая в газетах и
были сообщения о победе армян в битве под Сардара-
патом. Растоптав Армению, тысячная рать врага двига-
лась к Азербайджану. Поэтому мать, чувствуя беду,
стремилась любыми средствами увезти отсюда своих
близких. И Ася вынуждена была уступить ее мольбам.
Перед самым отъездом девушка все-таки ухитрилась
забежать на почту. И была потрясена, когда молодой
служащий, сочувствовавший ей, протянул два конверта.
Не веря своим глазам, Ася растерянно вертела письма
в руках, потом недоверчиво взглянула на почтового ра-
ботника.
— Не надо так волноваться. Вы же их ждали? Вот
они и пришли! — добродушно подбодрил ее почтарь.
«Баку, главпочта, до востребования, Асе Папян» —
значилось на конвертах. Сомнений не было. Даже рас-
плывчатый химический карандаш, которым писался ад-
рес, сохранил убористую стройность твердого почерка.
Ася прижала письма к груди и, опрометью выбежав на
улицу, помчалась в заветный тихий уголок на берегу
моря,, где обычно бывало мало прохожих.
Аккуратно открыв конверты, она начала читать.
Письма были датированы одно первым числом июня,
другое — вторым:
«Дорогая Асек! Пишу тебе на привале перед боем.
Если правда, что чувства передаются на расстоянии, то
ты должна знать, что всегда и везде незримо находишь-
ся рядом со мной. Как назвать это наваждение, не знаю!
Не знаю, потому что до сих пор ничего подобного мне
не приходилось испытывать. Одно для меня ясно, что
если мне суждено еще раз с тобой встретиться, больше
никогда не расстанусь. А пока предстоит бой. Чем он
кончится, нетрудно предугадать, ибо предательствам
нет числа.
По газетам ты, очевидно, знаешь, что дашнаки не
признали Советскую Россию, они надеялись на помощь
извне, а пока что на поле боя остались мы, одни армян-
ские добровольцы.
Грузинские меньшевики призвали германцев на свою
защиту, мусаватисты — турок, Армения дана Закавказ-
ским сеймом * в жертву. И подумай, Асек, мы под Кар-
* Закавказский сейм — контрреволюционный орган го-
сударственной власти в Закавказье, в состав которого вошли пред-
ставители буржуазных политических партий — меньшевики Гру-
зии, мусаватисты Азербайджана и дашнаки Армении.
62
сом победили турок, город не был бы сдан, если бы по
приказу свыше мы не отступили.
После оккупации Александрополя турки предложили
нашим горе-правителям сдаться. Опять приказом пра-
вительства военные действия мы прекратили. Кровь мо-
их товарищей, павших под Карсом, стучит в мою грудь.
За что же они погибли?
Турки беспрепятственно двинулись через Джавахли
и Лори к мусульманскому Ворчали и Ахбулаху. А по
линии железной дороги и южному склону Арагаца враг
пошел на Ереван, с третьей же стороны — на Караклис.
Вот тут-то, Асек, дашнаки, турки тем более не ожида-
ли великого противостояния нашего простого народа.
Поднялись все: старики и малые, женщины и священ-
ники, богатые и бедные. Командующий войсками Дани-
ил-Бек Пирумян своей выдержкой и храбростью вооду-
шевлял нас, солдат и ополченцев.
Ах, Асек, какая эта была битва под Сардарапатом!
Сейчас для каждого из нас стало ясно, что только бла-
годаря предательству среди высшего командного соста-
ва Закавказского сейма турки могли взять у нас Сары-
камыш, Карс, Александрополь!
Асек, милая, на этом останавливаюсь: передышка
кончилась. Горнист трубит к строю. До свидания! Оста-
нусь жив — продолжу письмо. Не поминай лихом. Все-
гда твой Цолак». Это беззащитное «твой Цолак» окон-
чательно сломило все барьеры между ними. «Да, да, да,
Цолак-джан... Ты — мой, мой Цолак. Хотя и искренно
признаешься, что не можешь назвать обуреваемые тебя
чувства!» — мысленно твердила Ася. Огромное счастье
горячей волной охватило ее. Только бы он остал-
ся жив...
«Здравствуй, Асек! — чуть не плача, читала она то-
ропливо и второе письмо. — Вот видишь, остался жив,
хотя бой был тяжелый и рядом падали, падали мои до-
рогие соотечественники. Не успел я тебе отправить вче-
рашнее письмо, теперь пишу новое. Ничего, вместе
дойдут!
Асек, когда поднимается народ, чтобы защищать
свою землю, его невозможно остановить. Он готов уме-
реть на этой земле, но не отступить, не уступить ее вра-
гу. Я тебе уже писал, что в битве под Сардарапатом
плечом к плечу с нами, солдатами, стали старики, жен-
щины, дети, люди разных партий, верующие и неверую-
щие, коммунисты и дашнаки — все, кому дорога родная
63
земля. Вера в свои силы, вера в победу — вот что дает
народу Сардарапатская битва.
Особенно яростно дерутся с турками беженцы. Еду
и воду из Еревана в Сардарапат доставляют в кувши-
нах матери и сестры солдат, жены и дети. Представь,
Асек, женщины Вана дрались на' передовых позициях!
Вчера головные части турецкой армии были смяты и
уничтожены, а армия дрогнула и отступила.
Пока, милая девушка, голова клонится к груди, ве-
ки смыкаются, смертельно хочу спать. Прости. До сви-
дания! Твой Цолак».
Ася загоревала: все это опять было вчерашним днем!
Жив ли сейчас Цолак? Ведь бои после этого письма
продолжались, кажется, еще несколько дней...
Правда, несмотря на победу армянского народа под
Сардарапатом, когда народное войско могло прогнать
турок не только за Арпачай, но и взять Карс и его рай-
оны, Закавказский сейм, заседавший в это время в Ба-
туми, заключил позорное перемирие, и бои прекрати-
лись. Но остался ли невредим дорогой ей человек?
Семья Папянов выехала из Баку рано утром. Солн-
це заливало Каспий ослепительным светом. Небольшое
торговое судно было полно беженцами-армянами,, чудом
спасшимися из турецкой Армении еще во время ужасно-
го геноцида пятнадцатого года. Страшась, что без резни
и в Баку не обойдется, они покидали теперь и его бере-
га, искали приюта в Советской России.
— Баку — как одинокое дерево в пустыне. Задушат
Бакинскую коммуну!
Асе невыносимо было слышать эти разговоры. Она
кусала губы и готова была броситься в Каспий, чтобы
вплавь вернуться назад. Как она могла уступить ма-
тери?
— Ничего, доченька... Свяжешься с молодежью
Астрахани, чтобы без дела не сидеть, и каникулы бы-
стро пройдут! — поймав ее недобрый взгляд, сказал
отец. — Мы не можем не вернуться, мы же все имуще-
ство оставили в Баку! Верно, мать?
— Верно. Я взяла только летние вещи. Не зимовать
же нам без них в России! — как ни в чем не бывало от-
ветила мать. Будто не Ася насильно отняла у нее свое
зимнее пальто и повесила обратно в гардероб.
Девушке стало жаль родителей. Ну что с них взять?
64
Им привелось так много перетерпеть в молодости. Пусть
живут как хотят... А она через месяц обязательно вер-
нется. Ася так и сказала своим товарищам. В месяце
всего тридцать дней. Что они значат в сравнении с веч-
ностью?
За это время, может, вернется в Баку Цолак. Ну,
если не вернется, то хотя бы письма придут от него...
Ася решила оставить почтарю свой астраханский адрес
на случай, если письма от Цолака появятся раньше ее
возвращения. Тот обещал их переслать.
Кроме того, она оставила на имя Цолака письмо.
Правда, оно получилось куцее — ей трудно было одо-
леть свою застенчивость и высказать все те сердечные
слова, которые она мысленно ежеминутно адресовала
ему. Ася написала:
«Цолак-джан! Сердечное спасибо за письма. Я их
ждала и буду впредь тоже ждать. На месяц пришлось
уехать в Астрахань. Если вернешься в Баку раньше ме-
ня, пиши мне по адресу моей тети: Астрахань, Слобод-
ская улица, пять. Пока-пока-пока! Ася».
Она хотела, очень хотела написать магическое сло-
во «твоя», но так и не решилась.
Когда семья более или менее устроилась на новом
месте и Ася обрела свободу, она тут же побежала на
берег дельты Волги.
Солнце стояло в зените. Густое марево струилось с
нежно алевшего неба на стремительно бегущие синие
волны бесчисленных рукавов огромной полноводной
реки.
Затуманенными от тоски глазами Ася долго смотре-
ла на далекий горизонт, где находились родные берега
Баку. Огромный мрачный Каспий сейчас лежал между
ними. Ася грустно вздохнула. Ничего не оставалось, как
пока освоиться здесь.
Астрахань резко отличалась от Баку и внешним ви-
дом, и укладом жизни. Дома здесь большей частью бы-
ли деревянные, одноэтажные, с высокими крышами из
железа и черепицы. Среди них выделялись купеческие
особняки из добротного камня, с колоннадами, балкона-
ми... А вот на берегу дельты лепились друг к другу ры-
бачьи лачуги, ветхие, наспех сколоченные мазанки.
Зато сердце радовали красные флаги на домах, по-
всюду весело развевающиеся на ветру... На людных ме-
стах висели революционные лозунги, написанные круп-
ными буквами...
5 А. Гюмреци
65
В толпе Ася безошибочно различала студентов. Де-
вушки и парни шагали раскованно, весело болтая друг
с другом, без восточного жеманства, как это было в
Баку.
Ася походила и по торговым рядам — большинство
магазинов оказалось закрыто, а в открытых лавчон-
ках совсем не было товара. Только, она хотела уже воз-
вратиться, как вдруг на одном из домов увидела вывес-
ку-: «Редакция газеты «Красный воин».
Сердце защемило от тоски: вспомнился «Бакинский
рабочий» и то, как часто с Амалией бегали туда...
«А что, если зайти? Может, отсюда потянутся нити в
местную молодежную организацию?» И Ася, больше не
раздумывая, вошла.
— Поговорите с редактором! — ответила на ее во-
прос коротко стриженная девушка в синей блузке, си-
девшая за столом у дверей с табличкой «Главный ре-
дактор».
— Так сразу с улицы — и к редактору?
— А что особенного? Лазьян у нас простой, свой-
ский, бывший типографский рабочий, старый большевик.
А литработники нам нужны.
«Какой из меня литсотрудник? Мне бы что-нибудь
попроще! Хотя бы газеты разносить по организациям!»
Пока Ася стояла в раздумье, девушка зашла к редакто-
ру. Задержалась она там недолго.
— Сейчас он вас примет.
— Может, я завтра зайду? — вдруг оробела Ася.
— И не вздумай уходить! Ты ведь училась? Гово-
ри — училась? — девушка вдруг перешла на «ты».
— Ну, училась. Гимназию с золотой медалью окон-
чила!
— Эх ты... А еще себя небось советским человеком
считаешь! Насквозь вижу, что хочешь отвильнуть от ра-
боты! Да ты знаешь, что я ни в какой гимназии не учи-
лась? А как пишу, видела? Только со словарем и спра-
вляюсь с работой. Приходится! Надо же кому-то делать
газету? Все на фронт уходят...
— Что, людей нет?
— Нашлись бы... Грамотных мало! У нас все на под-
бор коммунисты работают.
— Я не коммунистка, — сказала Ася и оторопела.
— Какого же черта ты тогда?
— То есть я коммунистка, только билета еще не
66
имею, — смущенно призналась Ася. — Вернусь в Баку
и получу билет.
— А что ты там делала? В мамочкиных дочках хо-
дила?
— Зачем же! Я там в активистах была. На нефте-
промыслах читала рабочим газеты, разъясняла. — Ася
обиженно махнула рукой и замолчала.
— Ладно, не обижайся! Насквозь вижу, стоящая!
Слушай, зайди поговори с редактором, умоляю тебя!
— А что ты так уговариваешь? Я здесь только на
месяц!
— Пусть хоть на месяц! Понимаешь, я на фронт хо-
чу, а ты бы на мое место, — искренне призналась де-
вушка.
— Так вот оно что! То-то ты за меня так уцепилась!
Может, рискнуть?
— Давай! Говорю, Лазьян славный человек. Он со-
чувствует литсотрудникам, учит. Он из спартаковцев,
вождями которых были Роза Люксембург и Карл Либк-
нехт. Слыхала ты о вождях Германской коммунистиче-
ской партии!' Они...
— Таня, а тебе не кажется, что ты теряешь драго-
ценные минуты, а? Да еще и меня от дела отвлекаешь?
И ее возьму, и тебя на фронт не отпущу. Ясно? Теперь
ша, тишина! Скоро вызову товарища! — строго подал
голос из-за двери главный редактор.
Таня приложила палец к Губам и села за свой сто-
лик. Углубившись в бумаги, она совсем уже не обраща-
ла внимания на Асю. «Интересно, что она там пи-
шет?» — подумала та.
Вскоре Лазьян пригласил Асю в кабинет. Здесь боль-
ше половины комнатушки занимал массивный письмен-
ный стол, весь заваленный бумагами.
Когда она вошла, Лазьян что-то сосредоточенно пи-
сал и даже не поднял головы.
— Я прйшла, — тихо сказала Ася.
— Вижу. Секунду! — Лазьян предупредительно под-
нял левую руку и не оторвался от бумаги, пока не по-
ставил точку.
— Мировой материал, в номер идет! — рывком
Лазьян бросил ручку на стол, весело стукнул ладонью
по листу бумаги и доверительно посмотрел на Асю, как
бы призывая и ее порадоваться вместе. Она улыбну-
лась. Лазьян, встав с места, пожал ее руку, да так креп-
ко, что та невольно ахнула.
3*
67
— Иосиф Лазьян! — не придавая ее вскрику ника-
кого значения, проговорил он и, не отпуская Асиной ру-
ки, усадил ее на узенькую скамейку, стоящую у стены
напротив, письменного стола.
— Ну, рассказывай! — скомандовал он.
Ася растерянно посмотрела на него и тут только за-
метила, что у этого стройного, подтянутого человека, с
чист© выбритым, приветливым лицом были впалые ще-
ки и очень усталые глаза. Весь его облик говорил о
том, что человек этот работает с полной отдачей и ско-
рее всего — двадцать четыре часа в сутки.
Как бы угадав ее мысли, Лазьян вытащил из карма-
на часы и, посмотрев время, щелкнул крышкой.
— О чем же рассказывать? — встрепенулась Ася.
— Сначала о себе. Потом расскажешь о Баку, толь-
ко письменно. Будет интересно — напечатаем.
Так, в дружеской беседе, Лазьян не только сумел
расспросить Асю о ней, но и познакомил с будущими
обязанностями.
Уже работая в редакции литсотрудником, Ася под-
робнее узнала о Лазьяне. Он оказался незаурядным ли-
тератором. Но никогда не подчеркивал этого своего пре-
восходства при исправлении допущенных литсотрудни-
ками ошибок. Ему было тридцать пять лет, но выглядел
он много старше.
— Зачем вы говорили мне, чтобы я написала о Ба-
ку, когда сами там были, да еще и сидели в мусавати-
стской тюрьме? — как-то спросила его Ася.
— То, что я видел, — об этом уже мной написано.
То, что ты видела, еще не написано! — шутливо отве-
тил он. — Я был на политработе в армии. Одновремен-
но редактировал армейскую газету «Кавказская Крас-
ная Армия». А ты .в это время занималась другим де-
лом, наверное, весьма интересным. Поняла? В общем —
действуй!
И Ася «действовала». Она научилась неплохо пра-
вить заметки красноармейцев. А когда в июле пала Ба-
кинская коммуна и темные силы временно одержали в
Баку верх, Лазьян заставил ее писать заметки — все,
что она знала, — о судьбе бакинских комиссаров, кото-
рая волновала всех.
Весть о расстреле бакинских комиссаров Астрахань
отметила траурными лентами на красных флагах. Всю-
ду проходили митинги протеста. Рабочие требовали при-
68
мечения решительных мер против интервентов и контр-
революции.
В Астрахань ежедневно прибывали беженцы из Ба-
ку, и последние известия оттуда иной раз бывали све-
жее и правдивее, чем сообщал телеграф, контролируе-
мый мусаватистами.
Именно в эти дни Ася встретила своих друзей из Ба-
ку: Кери Карапетяна, коммуниста с уже солидным ста-
жем, Сашу Брейтмана — председателя ЦК Интернаци-
онального союза рабочей молодежи, Лизу Барскую.
Друзья провели вечер в молодежном клубе и до
поздней ночи вспоминали Баку.
— Эх, где теперь братья Шаумяны? — горестно
вздохнул Саша Брейтман.
Как впоследствии выяснилось, братья Шаумяны вме-
сте с Анастасом Микояном и несколькими большевика-
ми были переведены из Баиловской в Красноводскую
тюрьму в ночь на 20 сентября, когда в песчаных сте-
пях Закаспия разыгралась зверская' расправа с 26 ба-
кинскими комиссарами.
Нет, не верилось Асе, что ушел из жизни Степан
Шаумян, человек с добрыми светлыми глазами и мягкой
улыбкой, спокойствием и выдержкой которого все так
восхищались.
Рассказывали, что ни жалобы, ни стона не вырва-
лось из груди Сурена и Левы, когда везли их из Крас-
новодской тюрьмы именно по тем местам, где расстреля-
ли комиссаров: братья были готовы разделить участь
отца.
В Ашхабадской и Кызыл-арватской тюрьмах, где
они, как и их старшие товарищи-большевики, с мужест-
венным терпением переносили все тяготы и лишения,
Анастас Микоян пытался ходатайствовать об улучше-
нии условий для Сурена и освобождении четырнадцати-
летнего Левона. Тщетно! Но если бы даже тюремное
начальство сжалилось, Левон не воспользовался бы сво-
им малолетством, не оставил бы товарищей. Он, как и
отец, постоянно старался быть полезным товарищам по
камере. И это в то время, когда у него страшно болела
раненая нога! Только когда началась гангрена, Левон
слег. В тюремной больнице у изголовья его кровати не-
изменно стоял английский солдат с винтовкой.
Ася не могла без слез слышать о дорогих ее сердцу
людях и безмерно терзалась. Мучили ее тревоги и о
Цолаке, о котором она, уже не таясь ни от кого, то и
69
дело наводила справки. Однажды даже отправила пись-
ма: одно — по адресу его родителей, другое — Амалии.
Но, увы, ответа не получила. Оставалось покориться
судьбе и ждать....
Приехавшие из Баку товарищи собирались в Моск-
ву, учиться. Уговаривали Асю поехать. Но она колеба-
лась. Она ведь собиралась через месяц вернуться в Ба-
ку. Все решил разговор с бывшей ее учительницей. Ко-
лесникова успела выехать с детьми из Баку до падения
коммуны. А муж ее — Зевин, бакинский комиссар, —
был в числе расстрелянных. Но держалась Колесникова
мужественно.
— В Баку активистам сейчас опасно появляться, —
сказала Колесникова Асе. — Никакой пользы от тебя
подпольные товарищи не получат! А вот под арест уго-
дить можешь... Поезжай в Москву.
Вопреки ожиданию мать отпустила Асю без слез: счи-
тала, что пусть лучше дочь едет в Советскую Россию,
чем в Баку. А голодно везде: что в Астрахани, что в
Москве!
— Может, в университет поступишь? Только будь
умницей! — сказал на прощанье отец. — А худо будет,
дорога сюда не заказана. Вернешься!
Чем дальше продвигались в глубь России, тем стано-
вилось холоднее и холоднее... Поезд подолгу оста-
навливался на полустанках, пропуская воинские эшело-
ны, запасаясь топливом и водой. В пуТи не раз пасса-
жирам приходилось заготавливать дрова в ближайшем
лесу.
Ребята работали с энтузиазмом. А шутки, песни, бес-
конечные споры, воспоминания о школе помогали коро-
тать длинную дорогу. Никто не тревожился о будущем,
о том, где остановиться, как устроиться... Ребята жадно
вглядывались в проносившиеся мимо просторы России,
раскрашенные осенними мягкими тонами.
Однако Ася часто, как говорили друзья, «выключа-
лась»: она думала о том, что оставила позади. Как-то,
заметив ее состояние, Саша Брейтман тихо сказал:
— Была бы голова, Асенька, а уж сложить ее и в
России есть где. Гражданская война ведь идет. Придет
день — двинемся с Красной Армией в Баку.
70
ЧАСТЬ
ВТОРАЯ
ОСОБЫЙ О1
КАМО

1
Москва встретила бакинцев осенней слякотью, про-
низывающей до костей сыростью. Сэкономив на извоз-
чике, где пешком, где на трамвае ребята добрались до
Гнездниковского переулка. Керы точно знал, что там
общежитие для студентов: в первый свой приезд он имен-
но тут останавливался.
В просторных нетопленых комнатах высокого камен-
ного дома было холодно. Зато весело!
Через неделю после приезда Асе сказали в райкоме:
— Будешь работать в бюро военных комиссаров.
Справишься?
— Справлюсь! — с готовностью выпалила она, пло-
хо представляя, что же ей предстоит делать, зато слово
«комиссары» звучало обнадеживающе...
В тот же день Ася отправилась разыскивать агит-
поезд с броским названием «Октябрьская революция».
Работать ей предстояло в книжном вагоне. Это и ра-
зочаровало и успокоило. Дело было знакомое: распро-
странять книги, брошюры, листовки, читать вслух особо
интересные статьи, выступать на митингах.
Прошло несколько дней, и Керы Карапетян сказал
Асе, что с ней хочет познакомиться большевичка Варя
Каспарова.
— А кто это?
— Каспарова? Она заведует агитотделом Всероссий-
ского общества военных комиссаров. А вообще еще в
революцию пятого года в Петербурге в манифестации
участвовала, на баррикадах Октября сражалась...
Ее муж, Владислав Каспаров, — ученик и близкий друг
Ленина и Крупской еще с эмиграции в Швейцарии.
Варя Каспарова оказалась женщиной лет сорока.
Внешне суровая, небольшого роста, полноватая. Взгляд
у нее был внимательный, изучающий.
— В текущем моменте разбираешься? — оглядев
Асю с головы до ног, строго спросила она в первую же
встречу. Ася утвердительно кивнула.
73
— Очень хорошо! Нам до зарезу нужны кадры!
Только сначала пройдешь шестинедельные курсы. Со-
гласна?
— Согласна! — решительно отчеканила Ася. Что и
говорить, разговор состоялся немногословный...
Шесть недель учебы прошли так быстро, что Ася
оглянуться не успела, как закончила курсы, получила
красноармейскую форму и, почувствовав себя настоя-
щим военным человеком, поверила, что теперь-то уж на-
верняка попадет на фронт. Когда же узнала, что ее
оставляют работать в отделе инструктором, не смогла
скрыть огорчения. Варя Каспарова тотчас это заметила.
— Какая же ты еще глупая! — возмутилась она. —
Ведь ты инструктор политпросветработы в частях
Красной Армии. Теперь твоя жизнь будет на колесах —
в постоянных командировках. Ты обеспечиваешь созна-
тельность и боевой дух революционных бойцов. Так что
работай с полной отдачей.
— Есть, с полной отдачей, товарищ Каспарова! —
по-военному откозырнула Ася и вздохнула.
Каспарова улыбнулась: очень уж забавна была де-
вушка в солдатской шинели с чужого плеча, в больших,
не по ноге сапогах, в красноармейской гимнастерке то-
же не своего размера, перехваченной в талии потер-
тым ремнем. Но сама Ася была довольна своей формой,
хотя и догадывалась, что выглядит неуклюже.
7 ноября Асе посчастливилось увидеть Ленина на
закладке памятника Марксу и Энгельсу. Ася стояла от
Ленина в двадцати шагах. Он был в пальто, в правом
кулаке сжимал свою кепку. Этот скромный, с виду со-
всем обыкновенный человек снова как магнитом притя-
нул внимание людей. Слушать его было легко. Но и
трудно. Приходилось сосредоточивать внимание до пре-
дела, ловить каждое слово. У Ленина ведь все было ве-
сомо, все необходимо, все «по делу».
— Великая всемирно-историческая заслуга Маркса и
Энгельса состоит в том, что они указали пролетариям
всех стран их роль, их задачу, их призвание: подняться
первыми на революционную борьбу против капитала,
объединить вокруг себя в этой борьбе всех трудящихся
и эксплуатируемых, — говорил он. — Мы переживаем
счастливое время, когда это предвидение великих социа-
листов стало сбываться... мы не одиноки в своей борь-
бе. Рядом с нами поднимаются рабочие более передо-
вых стран. Их и нас ждут еще тяжелые битвы. В общей
74
борьбе будет сломлен гнет капитала, будет окончатель-
но завоеван социализм.
Глубоко западали в душу марксистские идеи. Но од-
на, самая простая и понятная истина была наиглавней-
шей для Аси и ее друзей в эти дни: только Советская
власть может спасти трудящихся от ига капитализма,
только рабочий класс, руководя беднейшим крестьян-
ством и всеми трудящимися, может положить конец вой-
не, дать мир и хлеб голодающему народу.
Надо сокрушить политику Антанты, иностранных
интервентов, желающих задушить Советскую республи-
ку, — все это становилось настолько понятным, что
после речи Ильича хотелось сразу же отправиться на
фронт. Для полной победы Ася и все, с кем она шагала
рядом в ногу, готовы были отдать жизнь!
Вся зима прошла в разъездах. К этому Ася привык-
ла, еще работая в агитпоезде. Но теперь, после курсов,
она более свободно и толково выступала в частях Краси-
ной Армии, в клубах на темы текущей политики и о за-
дачах Красной Армии.
В ту же зиму по рекомендации товарищей Асю при-
няли в члены партии большевиков. Этого дня она дожи-
далась с нетерпением. И вот сбылась мечта. Вступить в
партию в 18-м году означало взять в руки оружие.
Лишь в жаркой схватке с врагом можно б,ыло доказать,
достоин ли ты быть коммунистом...
Получив очередное задание, Ася выскочила от Кас-
паровой в прекрасном настроении и неожиданно лицом
к лицу столкнулась с Иосифом Лазьяном. Он сразу не
узнал ее и с недоумением посмотрел на юную красно-
армейку, уцепившуюся за его рукав.
— Лазьян, Иосиф Лазьян, это же я, Ася! — захле-
бываясь от охватившей ее радости, закричала девушка
и, едва дотянувшись, чмокнула его в подбородок.
— Сатана! — сообразил Лазьян и крепко обнял
ее. — Ну и встреча!
— Что ты здесь делаешь? Неужто оставил газету?
Они стояли посреди дороги, не замечая, что мешают
людям, задавая друг другу вопросы и не успевая на них
отвечать. Наконец Лазьян предложил пойти к нему в
гостиницу.
— Посидим, поговорим... Там столовка есть, угощу
тебя по своим делегатским талонам.
75
— Делегатским?
— А то каким? Астраханская парторганизация по-
слала меня на Восьмой съезд партии. — Лазьян гордо
выпрямился и смеющимися глазами посмотрел на Асю:
знай, мол, наших!
— О-о! Значит, и Ленина ты видишь! — с завистью
воскликнула Ася.
— Вижу и слышу! Мало того, вчера подошел и за
руку, как многие делегаты-смельчаки, поздоровался
с ним.
— А он ничего не спросил: откуда, мол, кто такой?
— Чудачка... Если он каждого делегата будет рас-
спрашивать, ему и жизни не хватит. Нас ведь много!
Ну пошли, мешаем, — Лазьян потянул девушку за руку.
— Я на поезд спешу! — с сожалением сказала Ася
и быстренько рассказала о себе и своей работе.
Лазьян внимательно оглядел ее, будто только что
увидел, и озабоченно поднял брови.
— Прямо скажу — неказистый у тебя вид. Подогна-
ла бы хоть форму по фигуре, а? — Тон у него был дру-
жеский.
Ася зарделась. Вот еще! Разве в форме дело? Она
же военный комиссар, не может в гражданском ходить...
И разве у нее есть время заниматься этим?
— Ерунда. Сойдет и так! Ты лучше скажи, как там
в Астрахани? — переменила тему Ася.
Ей очень хотелось поговорить с Лазьяном! Но надо
было бежать, чтобы успеть к агитпоезду, отправлявше-
муся в Тулу.
— Буду в Москве через пару дней. Зайди в общежи-
тие, поговорим. Я письмо передам своим, ладно? — уже
убегая, умоляюще крикнула Ася.
Через два дня, вернувшись в Москву, она нашла на
своей кровати в общежитии сверток с запиской: «Сатана,
дорогая! Как делегату мне и всем товарищам было разре-
шено взять из реквизированного буржуйского барахла
какую-нибудь вещичку для семьи. Я выбрал для тебя
пальто. Не ходить же тебе в московские холода в вет-
хой шинелишке? К родителям твоим зайду, передам по-
клон. Сейчас спешу на поезд. Ну, будь! С товарище-
ским приветом. Лазьян».
Ася раскрыла пакет-и ахнула: суконное пальто па-
левого цвета, с шелковой того же цвета подкладкой и с
огромным лисьим воротником.
— Какая-нибудь мадам щеголяла в нем, — насмеш-
76
ливо сказала соседка по общежитию Фрося Сидорчук. —
Небось целый капитал стоит? А ну-ка надень, поглядим!
По-барски — это «манто» называется...
Асе было смешно и грустно видеть себя в чужом до-
рогом пальто и солдатских сапогах. Фрося, будто не
узнавая, оглядывала ее.
— Глянь-кось... Недаром говорят, что одежа красит
человека! Совсем другая стала... Ну-ка дай сюда, — и
Фрося стянула с плеч Аси «манто».
Пушистый воротник так удивительно оттенил лицо
Фроси, что она неузнаваемо похорошела. Любуясь де-
вушкой, Ася с облегчением сказала:
— Носи, Фрося.
— А к чему это мне? Я постесняюсь в нем на люди
выйти, — Фрося поспешно сняла пальто. Потерпим по-
ка. У нас ведь революция! Нам не до жиру!
— А мне оно к чему? Ну и Лазьян... — развела ру-
ками Ася.
Фрося с жалостью поглядела на расстроенную сосед-
ку и стала ее утешать, говоря, что человек добра хотел,
благодарить надо...
— Видно, в буржуйском барахле попроще вещей не
нашлось! Положи, авось пригодится! На хлеб обме-
няешь или еще чего...
Ася постелила пальто под простыню: теплее будет
спать. Не знала она, что эта неуместная ныне вещь
очень скоро понадобится!
Третьего июля девятнадцатого года Деникин отдал
приказ о наступлении на Москву по трем направлениям.
На правом фланге действовала Кавказская армия, в
центре, двумя колоннами, шла Донская армия, с лево-
го фланга двигалась Добровольческая офицерская
армия.
В эти трудные дни было опубликовано письмо Вла-
димира Ильича «Все на борьбу с Деникиным». Оно на-
чиналось словами: «Наступил один из самых критиче-
ских, по всей вероятности, даже самый критический мо-
мент социалистической революции...»
Несмотря на беспрерывные мобилизации на
фронт, предприятия, заводы, фабрики работали на пол-
ную мощь за счет энтузиазма и героических усилий на-
рода. Хотя хлеба в городе выдавали мало, а на Суха-
ревке спекулянты продавали буханку по сто рублей, ра-
77
бочие все же отрывали часть от своего скудного пайка в
подьзу голодающих детей. Народ жил одной мыслью:
не сдаваться и победить.
Парни из общежития уезжали на фронт, девушки —
тоже. Стремилась туда и Ася. Но каждый раз в ответ
на ее настойчивые просьбы Варя Каспарова сухо гово-
рила: «Подожди, придет и твой черед».
Однако в этот свой приезд она решительно начала
новую атаку. В вестибюле бюро военных комиссаров ви-
сел огромный плакат, -с которого красноармеец с вин-
товкой в руке сурово обращался к каждому входяще-
му: «Ты записался добровольцем?»
В бюро то и дело хлопали двери. По коридорам сно-
вали люди в кожаных куртках, в шинелях, в матросских
бушлатах. В маленьких прокуренных комнатах опера-
тивно решали неотложные фронтовые вопросы.
У Каспаровой было совещание. Ася решила ждать:
пристроилась на одной из скамеек рядом с тонкобровой
ясноглазой девчушкой, тоже, как она, в военной гимна-
стерке и сапогах.
— Небось на фронт пришла проситься? — спросила
девушка. В голосе ее слышалась обида, будто Ася в чем-
то перед ней провинилась.
— Ну а если да, то что? — приняла вызов Ася.
— А то, что нас больно много на фронт просится, вот
и не посылают... Когда бы ни пришла, обязательно, на-
шу сестру здесь встречу!
Асе стало смешно. Она едва удержалась, чтобы не
фыркнуть, — такой по-детски наивной выглядела эта
незнакомка.
— Держу пари, что ты с агитпоезда? — улыбну-
лась Ася.
— Догадливая... Откуда ты такая умная взялась? —
насмешливо спросила девчушка.
Ася грустно вздохнула. Откуда? Разве сразу на это
ответишь? Такая длинная, длинная жизнь осталась у
нее позади... Родной Баку... Астрахань...
Совещание у Каспаровой кончилось, из ее кабинета
стали выходить люди, и Ася опомниться не успела, как
сидевшая рядом девушка шмыгнула туда без всякого
вызова.
Выскочила она обратно быстрее, чем вошла. Улыб-
ка сияла на порозовевшем лице.
78
— Ну как? — не удержалась Ася.
— Порядок! — Девушка выразительно подмигну-
ла: — Дает жару!
Было непонятно, то ли она хвалила Каспарову за
строгость, то ли дела у нее пошли хорошо. Ася кив-
нула девушке и тоже без вызова вошла в кабинет.
Каспарова устало откинулась на спинку кресла и
жестом пригласила Асю сесть напротив. Ася утонула в
массивном кресле и вдруг показалась себе такой ма-
ленькой, что пропала всякая уверенность в успехе пред-
стоящего разговора.
Она робко посмотрела на Каспарову.
— А я думала, Папян, ты еще в Воронеже. Пожа-
луй, это даже кстати, что ты здесь! Надо срочно вы-
ехать...
— На фронт? — не дала договорить Ася. — Я на
фронт хочу, на фронт!
— А кто на агитпоездах будет работать? Там имен-
но такие девчата нужны. Перед тобой здесь была такая
же прыткая... — недовольно отрезала Каспарова.
— Все правильно. Но если я способна на большее,
как и та «прыткая»? Если и ей и мне надоело возиться
с книгами и газетами, тогда как?
— Партийная работа не может коммунисту надо-
есть! Все вы, молодые, пороху хотите понюхать, а того
не понимаете, что агитация помогает нам завоевывать
все новых и новых единомышленников, готовых от-
дать жизнь за Советскую власть. К твоему сведению,
здесь только что заседала комиссия ЦК: у нас началось
обновление Всероссийского бюро военных комиссаров.
Надо приложить все силы, чтобы улучшить политиче-
скую работу в армии! Я бы тоже не прочь непосред-
ственно с винтовкой отстаивать дело всей моей жизни!
Однако, выполняя поручение партии, сижу вот здесь и
вправляю мозги в набитые романтикой головы некото-
рых героических личностей... Короче, готовься к сроч-
ному выезду в Новый Оскол. Ясно?
— Ясно, товарищ Каспарова!
— Вопросов больше нет?
— Нет, товарищ Каспарова!
Ася уже готова была выбежать из кабинета, как
Каспарова остановила ее:
— На, возьми этот плакат. В агитпоезде повесишь.
Суровые искорки в карих глазах Каспаровой погас-
79
ли. Она пытливо смотрела, как девушка разворачивала
плакат.
— Ну и ну! — невольно вырвалось у Аси.
На большом листе была нарисована огромная жир-
ная вошь с кровожадными круглыми глазами и корот-
кими мохнатыми щупальцами. Именно она прежде все-
го бросалась в глаза. А сидела вошь на воротнике ру-
башки красноармейца. Выглядела она так омерзитель-
но, что мороз пробежал по коже Аси.
Зато четверостишие под рисунком вызвало неволь-
ную улыбку:
Вошь — тифозный паразит,
Советам гибелью грозит,
Стереть его с лица земли
В срочном порядке мы должны.
— Улыбаешься, Папян? Стишки и правда неваж-
нецкие: но где же взять лучше? А что касается этой
ничтожной платяной твари, то косит ведь армию, про-
клятая! И на самом деле угрожает самому существо-
ванию республики! Вспомни, что сказал на Седьмом
всероссийском съезде Советов Владимир Ильич?
Каспарова выжидательно побарабанила пальцами по
столу. Асе стало смешно: экзаменует, что ли?
— «Или вошь победит социализм, или социализм по-
бедит вошь!» Каждому ребенку известны эти слова, то-
варищ Каспарова.
— Вот-вот! — не придавая значения обиде,
прозвучавшей в голосе девушки, энергично сказала
Каспарова. — Только ты не закончила ленинскую фра-
зу: «Все внимание на это». Понимаешь, что это значит
в условиях, когда трудно с врачами?
И Каспарова, тяжело вздохнув, доверительно сказа-
ла, как некоторые старорежимные медики отлынивают
от призыва в армию. В высшую призывную комиссию
пробрались враги революции, и они там устроили пута-
ницу: освобождают одних, мобилизуют заведомо негод-
ных к военной службе...
— Надеюсь, Папян, теперь тебе ясно, как важна ра-
бота бюро военных комиссаров? Агитация требует
напряжения всех душевных сил. Требует личной убеж-
денности в ленинской правде, чтобы донести ее до каж-
дого красноармейца, поднять его боевой дух, вселить
веру в победу, вселить ненависть к врагам. Не надо
утаивать, что и в тылу, и в армии у нас есть враги, это
обострит бдительность у бойцов.
80
Девушка с готовностью кивала головой.
Нет, ничего нового Каспарова ей не сказала, просто
заострила главное: нет для коммуниста малых и боль-
ших дел. Все, все важно й первостепенно!
— А на стрельбище ходишь?
Неожиданный вопрос остановил Асю у самого выхо-
да. Зардевшись, она развела руками.
— Когда же, товарищ Каспарова?
— Надо непременно выкраивать время.
— Есть, товарищ Каспарова!
И, уже прощаясь, Ася добавила:
— А стрелять я научилась еще в Баку...
Каспарова одобрительно улыбнулась.
Июньское жаркое солнце нещадно палило, и редкий
день проходил без грозовых ливней. Вот и сейчас где-то
вдали уже сердито рокотал гром. Ася ускорила шаг,
чтобы не попасть под дождь. Но перейти улицу не успе-
ла, так как во всю ширь мостовой проходила маршем
колонна молодежи с вещмешками на спинах. Впереди
шагали знаменосцы и командиры.
Строем, с винтовками на плечах отправлялись на
фронт красноармейцы. Москва жила в эти дни на-
пряженной жизнью готовой к битве крепости: на-
столько угроза вражеского нашествия становилась ре-
альной.
Ася вернулась в общежитие, что и говорить, присты-
женная... Над ее койкой висел портрет Ленина в грубо-
вато сколоченной раме. Ася посмотрела на дорогое- ли-
цо Ильича. Удивительный, всепонимающий взгляд был
у него. Насколько легче было бы и Ленину непосред-
ственно на фронте с оружием в руках защищать Совет-
скую власть. А вот он с юных лет взвалил на плечи всю
скорбь земную и ведет народ в бой за счастье...
«Вот и ты будь на том месте, где партия тебя по-
ставила, считая, что именно с этим делом ты лучше
справишься», — заключила Ася свои раздумья.
2
С прибывшего в конце дня кавказского поезда сошла
группа людей. Один из них тут же, на вокзале, распро-
щался с товарищами и с небольшим сверточком в руке
заспешил в сторону Кремля. Часть пути он сократил на
видавшем виды трамвае. Остальной, довольно длинный,-
твердым размеренным шагом прошел пешком.
6 А. Гюмреци	81 '
Путник спешил. Однако, как ни торопился, добрался
до места только после заката солнца.
— Позвонить секретарю Владимира Ильича —
нехитрое дело, дорогой товарищ. Но поздно! — с сожа-
лением развел руками комендант Кремля, выслушав
просьбу приезжего пропустить его к Ленину.
Тот улыбнулся с затаенной хитринкой в черных гла-
зах, будто знал нечто такое, что недоступно было пони-
манию коменданта, и повторил свою просьбу уже более
настойчиво.
Комендант со вздохом покрутил ручку телефонного
аппарата и соединился с секретарем Ленина.
— Мальков беспокоит. Тут приехал с Кавказа това-
рищ и хочет пройти к Владимиру Ильичу, — сказал он
извиняющимся голосом. — Я ему разъяснял, но он
стоит на своем. Что? Да, он только что с поезда. Так.
Так... Так... Понял вас. Направить в общежитие Мос-
ковского комитета. Значит, на утренний прием? Есть.
Есть, товарищ Фотиева!
Мальков вытащил какую-то бумажку из ящика не-
большого стола и протянул ее кавказцу.
— Думаю, все ясно? Возьмите талон в общежитие.
Желаю хорошо отдохнуть. До завтра!
— Зачем, зачем вы так, дорогой? Вы же не назвали
мое имя! Вы скажите, что Камо здесь стоит. Понима-
ете! Ка-мо! Ленин меня целый век ждет, понимаете?
Через горы и море я к нему летел...
В голосе, в тоне кавказца была такая страсть и ис-
кренность, что не только Мальков, но и стоявший в
карауле Роман Аксенов, слышавший весь разговор, с
любопытством уставился на него.
Камо с добродушной, совершенно обезоруживающей
улыбкой выдержал их взгляды. Более того! Он по-свой-
ски подмигнул им. Наверное, был уверен в магической
силе своего имени...
Однако ни Мальков, ни тем более Аксенов этого
имени не слыхали. И этакая фамильярность приезжего
пришлась не по душе Роману Аксенову... Будь он сей-
час не часовым, а комендантом Кремля, не только вто-
рично не позвонил, но просто отчитал бы этого челове-
ка за назойливость. Разве он не знает о ранении Ле-
нина?
В ответ на улыбчивый взгляд Камо сын прачки из
Витебска Роман Аксенов, с детства познавший всю го-
речь жизни бедного люда, строго нахмурил брови.
82
Но комендант, наоборот, с видимым даже удоволь-
ствием покрутил ручку телефонного аппарата еще раз.
— Так я опять о приехавшем товарище, — тем же
извиняющимся тоном сказал Мальков секретарю Ле-
нина. — Он просил доложить Владимиру Ильичу, что
здесь ждет Камо.
— Не Камо, а Камо! — взволнованно поправил при-
ехавший.
Через считанные секунды даже Роман услышал
гулко раздавшийся в трубке голос самого Ленина:
— Попросите ко мне товарища Камо сейчас, немед-
ленно!
— Слышите? Сам Ильич подходил к аппарату! —
доверительно сказал Мальков и пальцем показал на
телефонную трубку, как бы призывая ее в свидетели
только что услышанного. •— Ильич сказал: «Попросите
товарища Камо ко мне сейчас, немедленно!»
Камо улыбнулся Малькову не без гордости.
Открытое синеглазое лицо Романа Аксенова тоже
невольно расплылось в улыбке, когда Камо, проходя
мимо курсанта в Кремль, неожиданно протянул ему
руку:
— Будем знакомы, браток. Я — Камо!
— Аксенов Роман! — с готовностью пожал тот про-
тянутую руку.
— Отставить! — строго сказал Мальков. — Ты за-
был, Аксенов, что стоишь на посту? На «губу» придет-
ся отправить!
Часовой смущенно вытянулся.
— Виноват, товарищ комендант, — с сожалением
разводя руками, извинился Камо. — Я на радостях, что
сейчас увижу Ленина, и сам нарушил дисциплину, и
парня подвел... Может, на этот раз выговором обой-
дется, а?
— На этот раз и на тот... А дисциплина у нас одна:
на карауле замри и будь начеку, — отрезал Маль-
ков. Но чтобы смягчить неприятное впечатление, спро-
сил: — Камо — это что — имя у вас или фамилия та-
кая?
— И имя, и фамилия, и отчество, и нация... и зва-
ние, и призвание! — шутливо ответил Камо и поспешил
в Кремль.
Не знал в ту минуту курсант Кремля Роман Аксе-
нов, что совсем скоро и его судьба тесно сплетется с
G*
83
судьбой этого человека, которого сейчас с таким нетер-
пением ждал Ленин.
Не знала об этом и курсантка Аня Новикова, по слу-
чайному совпадению заступившая в этот вечер на пост
у кабинета Ленина.
Аня тоже слышала разговор секретаря с комендан-
том, а потом — и голос Ленина. Она, как и Аксенов,
первоначально считала, что в неприемные часы посети-
телям нечего тревожить Ленина. Но в голосе Владими-
ра Ильича была такая взволнованность, что ей ста-
ла ясна вся важность появления запоздалого посети-
теля.
По характеру горячая, быстрая на «расправу», Аня
диву давалась, как Ленин может быть с людьми всегда
ровным, сдержанным, терпеливым к их недостаткам.
Как Аня говорила — «к их замашкам». Это, конечно,
проявлялось у Ильича во всем, что не касалось нару-
шений революционной законности. Удивляло Аню и то,
как поздно уходил Ленин из кабинета и как рано вста-
вал. Когда же он отдыхал?
Не раз в утренние часы, находясь на посту, она
встречала Владимира Ильича и, по-солдатски подтянув-
шись, отдавала честь.
— Здравствуйте, товарищ курсант! — с улыбкой
здоровался Ленин и, не замедляя шага, направлялся в
совнаркомовский кабинет.
Аня прекрасно понимала, что нарушает инструкцию,
но не могла не ответить на приветствие Владимира
Ильича.
— Здравствуйте, товарищ Ленин.
Да разве только она нарушала эту немыслимую ин-
струкцию? Все курсанты здоровались с Ильичем, и каж-
дый считал, что поступает правильно. Тем более что сам
Ленин относился к ним особенно тепло. Рассказывали
даже, что он настаивал, чтобы часовые у его кабинета
не стояли, а сидели.
Иногда Ане не верилось, что она, крестьянская дочь,
стоит на посту у кабинета вождя мирового пролетари-
ата, охраняет его и даже может запросто с ним загово-
рить. Аня знала и другое: пост № 27 очень важен
еще и тем, что рядом, в комнате за кабинетом Ленина,
находится правительственный пункт связи со всей стра-
ной и с фронтом.
Ане довелось видеть Ленина во время его выступле-
ний на Красной площади, в курсантском клубе Крем-
84
ля и в Тайницком саду, где Владимир Ильич гулял с
Надеждой Константиновной. И конечно, во время своих
дежурств. Одно ее удручало, что Ильич ни разу с ней
не заговорил. Ребята даже удивлялись этому.
— Неужели так-таки ни разу Ильич не поинтересо-
вался тобой? Ведь ты единственная женщина на кара-
уле? — спрашивали Аню курсанты.
— А может, именно потому, что единственная, он и
виду не подает, ведет себя обыкновенно. Стоит боец на
посту и стоит, что тут особенного? Ленин чуткий чело-
век, не хочет смущать и подчеркивать эту мою исклю-
чительность, — отпарировала ребятам Аня.
Ленин с нетерпением ждал прихода своего позднего
гостя. Давно, очень давно он не видел Камо, хотя вся
деятельность этого необыкновенного человека была
связана с большевистским центром и Владимир Ильич
лично всегда бывал в курсе, где он и что с ним.
Каждое появление Камо вызывалось крайне необхо-
димыми революционными делами. И сегодня его приезд
был очень кстати, так как имелся план, который мог
успешно осуществить именно такой боевик, как Камо.
Интерес для Ленина представляло и то, как сумел
Камо пробраться через линию деникинского фронта,
почти отрезавшего Кавказ от Советской России с суши
и с моря.
И Наконец, существовала еще одна, не менее важ-
ная причина сейчас же, немедленно увидеть Камо: этот
революционер просто был очень симпатичен Ленину —
за самоотверженность, отвагу и чрезвычайную скром-
ность.
Знакомство Владимира Ильича с Камо имело свою
историю.
Та конспиративно-техническая работа, которую по
поручению партии выполнял Камо, требовала, по мне-
нию Ленина, «гораздо большей выдержки, гораздо
больше умения сосредоточиться на скромной, невид-
ной, черной работе, гораздо больше истинного геро-
изма, чем обыкновенная кружковая работа». Камо хо-
рошо понимал поставленную партией задачу — умно-
жить красные отряды, спаять их друг с другом, добыть
как можно больше оружия и готовить вооруженное вос-
стание.
Первая встреча Ленина и Камо произошла в марте
85
1906 года после успешной операции на Каджорской до-
роге близ Тифлиса, когда боевой дружине Камо уда-
лось отнять у царской казны восемь тысяч рублей, а
вскоре вдвое больше: пятнадцать тысяч.
Когда Камо в кавказской черкеске, с кинжалом у
пояса предстал перед Лениным на даче «Ваза» в Фин-
ляндии, тот изумленно развел руками:
— Так вот вы, батенька, каков — самый отчаянный
герой партизанской войны с царизмом... Покажитесь,
покажитесь! — И Ленин, взяв Камо по-дружески за обе
руки, полушутя-полусерьезно оглядел его со всех сто-
рон. — Всегда так одеваетесь?
— В таком виде с моим кавказским акцентом и на-
ружностью удобнее в России находиться! А вообще,
Владимир Ильич, с целью конспирации я часто меняю
костюмы. Бывает, и генералом хожу, и князем, и куп-
цом, и бродягой...
В Финляндии Камо страстно привязался к Ильичу.
Как-то принес ему и Надежде Константиновне арбуз и
засахаренные орешки... «Тетка прислала», — застенчиво
объяснил он.
Ленин смеялся до слез, слушая рассказ Камо о
встрече с полковником — полицмейстером Тифлиса в
самый острый момент одной неслыханно дерзкой опе-
рации.
— Понимаете, Владимир Ильич, это было похоже
на то, как заяц, убегая от волка, нечаянно попадает в
волчью нору... Увидев волчат, косой ошалел и, заика-
ясь от страха, выпалил: «Мама дома? Папа дома?
Жаль, жаль, а то бы я им!» — а сам дал такого стре-
кача, что волчата и опомниться не успели. Вот и я:
лечу в пролетке, операция совершена, деньги в мешке
открыто в ногах у меня лежат, а тут навстречу скачет
этот полковник. «Деньги спасены, спешите на пло-
щадь!» — крикнул я. Представьте, этот болван поверил
мне и помчался в сторону площади!
— Ну и ну... — смеялся Ленин. — «Мама дома? Па-
па дома? Жаль, жаль, а то бы я им!»
Рассказывая о своих встречах с вождем, Камо спра-
шивал товарищей:
— Вы слышали когда-нибудь, как смеется Ленин?
Смеется, как ребенок!
В одну из встреч Камо пожаловался Ленину, что
меньшевики называют его грабителем и разбойником.
— Ну, батенька, есть о чем грустить? На то они и
86
меньшевики! Когда я вижу этих социал-демократов,
горделиво, самодовольно заявляющих: мы не анархи-
сты, не воры, не грабители, мы выше этого, мы отвер-
гаем партизанскую войну, тогда я спрашиваю себя: по-
нимают ли эти лицемеры с нечистой совёстью, что они
говорят? По всей стране идут вооруженные стычки и
схватки черносотенного правительства с населением.
Большевики доказали, что совершенно допустимы бое-
вые выступления для захвата денежных средств, при-
надлежащих неприятелю, то есть самодержавию, для
обращения этих средств на нужды восстания. Так что
со спокойной совестью закупайте вместе с товарищами
оружие для восстания!
Когда царский провокатор Житомирский предал
Камо, большевистский центр приложил много усилий,
чтобы вызволить своего боевика из тюрьмы. Ленин не
мог без душевной боли читать, слушать рассказы о том,
каким ужасным пыткам подвергают Камо берлинские,
а затем тифлисские тюремные врачи, чтобы определить
его психическое состояние.
После четырехлетней симуляции сумасшествия Камо
совершил побег. Переодетого и перекрашенного Камо
товарищи переправили в Батуми, а оттуда морем —
в Париж, к Ленину. Надо ли говорить, как радостна
была та встреча!
— Трудно было? — взяв обе руки Камо в свои ла-
дони, участливо спрашивал Ленин.
— Можно было и впрямь сойти с ума, Владимир
Ильич! Они, конечно, свое дело знают. Но большевиков
не знают.
После тяжелых испытаний, выпавших на долю Камо,
Ленин уговаривал его основательно отдохнуть. Но Камо
на это ответил:
— Я — везучий, не пропаду. Поручайте дело, я без
дела не могу!
Он действительно не мог без дела. Кроме того, Ка-
мо было совестно, что Ильич уделяет ему так много
внимания.
И Ленин возложил на Камо задачу организации
транспортировки подпольной литературы из-за границы
в Россию.
Перед отъездом Камо зашел попрощаться с Улья-
новыми.
— А есть у вас теплое пальто? Вам будет чертовски
87
холодно ходить по палубе, — критически осмотрев
одежду Камо, спросил Ленин.
Камо беззаботно махнул рукой: мол, на что ему
пальто. Однако Ильич настоял, чтобы он взял его теп-
лый серый плащ, который подарила ему в Стокгольме
мать.
—• Теперь я, Владимир Ильич, никогда не расста-
нусь с вашим плащом. Разве только полицейские сде-
рут его с меня вместе с кожей, — пошутил растроган-
ный заботой Ленина Камо.
Очевидно, этот плащ сохранился бы до конца жизни
Камо, если бы он еще и еще раз не попадал за тюрем-
ные решетки...
В очередной раз Камо был запрятан в Метехский
замок и приговорен к смертной казни.
«Нельзя же все время увиливать от смерти. Когда-
нибудь да нужно умереть. Но все-таки попытка — не
пытка. Постарайся что-нибудь придумать!» — писал он
своей сестре Джаваир из тюрьмы.
Однако не судьба была умереть Камо в то время...
В связи с 300-летием царствования дома Романовых
смертная казнь была заменена ему двадцатью годами
каторжных работ.
«Ну, это уж ты шалишь, звезда моего счастья!» —
Камо стал искать пути для побега. На этот раз выру-
чила Февральская революция 1917 года.
Из Харьковской тюрьмы через Баку и Тифлис он
спешит в Петроград.
— Немедленно на отдых! Прежде всего — восстано-
вите здоровье, а потом поговорим о делах, — приказал
Ленин.
Почти насильно в июле 1917 года Камо отправили на
Минеральные Воды.
А вот когда по поручению Кавказского краевого ко-
митета он в ноябре привез Ленину письмо Степана
Шаумяна, Владимир Ильич, увидев Камо, воскликнул:
— Ну, батенька, теперь вас можно снова узнать.
А то, честно говоря, я тогда очень был огорчен вашим
ужасным состоянием. Сядьте, расскажите обо всем! Во-
первых, каким путем ехали сюда?
— По Военно-Грузинской дороге, Владимир Ильич,
через Кубань и Дон.
— Позвольте, там ведь хозяйничает белогвардей-
щина?
88
— Да. Пока — да! — Слово «пока» Камо под-
черкнул.
— Конечно, пока! — в тон ему повторил Ленин. —
А теперь рассказывайте!
— Э-э! Дорога, Владимир Ильич, называется так,
когда можно по ней идти, ехать. А это горе, а не до-
рога! Смотришь, рельсы разобраны, как ехать? Дрова
для паровоза где взять? А воду? Кругом белогвардей-
цы. А в вагонах — клопы, вши... Так и ехал, да не я
один!
— Н-да... Картина... А теперь — о делах Кавказа.
Рассказывайте! — потребовал Ленин.
В те дни Совет Народных Комиссаров обсуждал по-
ложение дел на Кавказе, и Камо несколько раз встре-
чался с Лениным, побывал и у него дома. Надежда
Константиновна тоже дотошно расспрашивала о кавказ-
ских делах, о своих тамошних друзьях.
Камо повидался в Москве с товарищами по под-
полью, которые теперь создавали новые государствен-
ные и общественные организации, налаживали работу
предприятий, культурно-просветительных учреждений,
школ и больниц. Многие из старых друзей занялись
формированием первой в мире регулярной рабоче-
крестьянской Красной Армии.
А для Камо подполье еще не кончилось! Обратно он
вез из Москвы крупную сумму партийных денег и по-
становление Совета Народных Комиссаров о назначе-
нии чрезвычайным комиссаром Кавказа председателя
Бакинского Совета Степана Шаумяна.
Добрался тогда Камо до места благополучно, с
честью выполнив поручение ЦК, и снова с головой оку-
нулся в боевую партийную работу. И вот теперь он
снова в Москве...
В коридоре послышались шаги: появился тот, кого с
таким нетерпением ждал Ленин! Он дружелюбно кивнул
застывшей на месте Ане и робко постучал в дверь ка-
бинета.
— Войдите, войдите! — подал голос Ленин.
В открытую дверь Аня увидела, как Владимир
Ильич положил перо на стол и быстрым шагом пошел
навстречу вошедшему:
— Здравствуйте, товарищ Камо! — Ленин протянул
гостю руку, а другой обнял его за плечи.
89
«Счастливец... Интересно, кто же он такой?» — с за-
вистью подумала Аня о кавказце.
Квартира Владимира Ильича находилась тут же, в
Кремле, совсем близко от его совнаркомовского кабине-
та. Из маленькой передней, где стояла вешалка и висе-
ло над тумбочкой овальное зеркало, дверь вела в сто-
ловую. Здесь, за круглым столом, накрытым клеенкой,
обычно принимали гостей.
— Посмотри, Надюша, кто к нам приехал! — про-
пустив Камо вперед, сказал Ленин и, взяв из его рук
плащ, повесил на вешалку.
— Камо, — всплеснула руками Надежда Констан-
тиновна и дружески обняла гостя. — Когда? Как?
Впрочем, чуточку подождите. Сейчас сядем пить чай и
поговорим не спеша, как давно с вами не говорили, —
сказала Надежда Константиновна и начала хлопотать
у стола.
Камо всегда трогало, с какой непосредственностью
она с первого же дня приняла его необычное имя и по-
просту произносила его, без прибавления слова «то-
варищ».
Заговорщически призвав Владимира Ильича к мол-
чанию, гость развернул свой сверточек и поставил на
стол кувшинчик с ореховым вареньем.
— Смотри, что делается! — вернувшись с горячим
чайником и тонко нарезанными ломтиками хлеба на та-
релке, сказала Надежда Константиновна и, оторвав
наклеенную на кувшинчике бумажку, с улыбкой про-
тянула ее Владимиру Ильичу. — Варенье «фабрики те-
ти Камо»... Слышишь, Володя? А ведь придется нацио-
нализировать эту фабрику! — Обычно сдержанная и
молчаливая, сейчас Надежда Константиновна была
оживлена и с удовольствием шутила.
— Придется! — засмеялся Ленин. Но тут же серь-
езно спросил: — Как же вы, батенька, сумели это при-
везти в целости и сохранности через все ваши столь
трудные пути-дороги по морю и по суше?
— На левой стороне груди, Владимир Ильич, за па-
зухой. Пока я был жив, и с вареньем ничего не могло
случиться!
После чая, как Камо и ожидал, Ленин забросал его
вопросами.
Чтобы как можно полнее ответить на них, он повел
рассказ с самого начала,
90
— Тринадцать человек перебралось нас из Баку в
Астрахань: Серго Орджоникидзе, его жена Зинаида
Гавриловна, жена Алеши Джапаридзе, Варо, и другие
товарищи...
При упоминании имени Алеши Джапаридзе Влади-
мир Ильич и Надежда Константиновна грустно пере-
глянулись. Оба они были потрясены гибелью 26 бакин-
ских комиссаров, и каждое упоминание о них бередило
свежую рану.
Камо замолчал.
— Дальше, продолжайте дальше, — после минутной
паузы попросил Ленин. — Эта боль по нашим погиб-
шим товарищам никогда не пройдет! Положение комму-
нистов на Кавказе особенно трудное, потому что кругом
их предают меньшевики, вступившие в прямой союз с
интервентами и контрреволюцией. Ну, об этом не сей-
час, позже! Говорите.
— В Тифлис нелегально пробрался Серго Орджо-
никидзе. Он привез директивы ЦК по вопросу подготов-
ки и проведения вооруженного восстания. Несколько со-ч
вещаний он провел с членами Кавказского краевого и
Тифлисского комитетов партии. Большей частью скры-
вался у меня. Пробраться в Советскую Россию через
Северный Кавказ теперь невозможно: Деникин отрезал
все пути. Из Тифлиса мы поехали в Баку, и там Анас-
тас Микоян организовал нашу переброску через Кас-
пий в Астрахань.
—- А как там с Муганью? Держится? Двадцать
второго мая я получил от товарища Микояна доклад-
ную, что Мугань объявила себя Советской республи-
кой.
Камо рассказал Ленину, что, будучи в Баку, инте-
ресовался, кто стоит во главе Мугани, можно ли им до-
верять? Его беспокоила мысль, что контрреволюционеры
могут втереться в доверие к нынешней власти и погу-
бить все дело. Микоян тогда ответил ему, что главную
опасность для Мугани представляют сейчас внешние
враги...
— Конечно, кое-кто может затесаться в советские
органы... Но Микоян прав: главная опасность для Му-
гани в том, что этот маленький кусочек советской земли
теперь, как островок, со всех сторон окружен превосхо-
дящими силами контрреволюции. Надо эти силы обез-
главить и уничтожить. Тогда и внутренний враг подо-
жмет хвост, и с ним легче будет справиться. Извините,
91
батенька, опять прервали ваш рассказ! Пожалуйста,
продолжайте дальше...
— Дальше тринадцать дней нашу парусную лодку
мотало по Каспию, пока мы добрались до Астрахани.
Здесь товарищи задержались, а я помчался в Москву,
к вам.
— Ну такого короткого рассказа о длинном, трудном
пути я не ожидала, — запротестовала Надежда Кон-
стантиновна. — Были, наверное, и приключения? — Она
явно хотела расшевелить Камо.
— Да, была небольшая хитрость. Невозможно же
тринадцати человекам незаметно от таможенников сесть
в баркас и отплыть, — ответил Камо.
— И вправду! Один-два человека — куда ни шло.
А тринадцать?
Надежда Константиновна недоверчиво подняла бро-
ви. Это подействовало на впечатлительного Камо, и, как
обычно, он загорелся.
— Я вежливо и с достоинством попросил чиновника
таможни помочь мне и моей веселой компании попасть
домой, на Баилов мыс. «Будь это в .Тифлисе, — сказал
я ему, — там трамваи исправно ходят, извозчиков мно-
го. А здесь? За какие деньги и как попадешь отсюда
в Баку? Помогите, ради бога!» Во-первых, я дал чинов-
нику понять, что Грузия — не Азербайджан, а Тиф-
лис — не Баку! Это, знаете, действует на местных жи-
телей. Во-вторых, показал себя и свою компанию людь-
ми богатыми, влиятельными. «Разве только на лод-
ках? — посочувствовал мне чиновник. — За хороший
куш, может, матросы этого баркаса согласятся? Попыт-
ка — не пытка!» Он подозвал матросов с нашего бар-
каса и, ничего не подозревая, помог нам «уговорить» их
за 25 рублей подвезти нас домой. Мы все весело пома-
хали на прощанье незадачливому чиновнику.
— Вероятно, опять князя пришлось изображать? —
спросил Ленин. — Признайтесь, батенька, что такой
номер теперь в красной Москве не прошел бы! Времена
фавора князей канули в вечность!
— Еще бы! Советская Москва и Тифлис меньшевист-
ский! — подхватил Камо.
— Да, а как вы сегодня доехали с Курского вокза-
ла до Кремля? — неожиданно спросил Ленин.
Вопрос явно имел подоплеку. Какую? Камо сму-
щенно оглянулся на Надежду Константиновну.
— Не смущайтесь, товарищ Камо, мы вспомнили,
92
как вы во всем княжеском блеске, с заграничным пас-
портом для Михи Цхакая в кармане и с огромным че-
моданом, набитым подпольной литературой, тащились
к нему пешком через весь Тифлис, чтобы только не по-
тратиться на извозчика.
Камо от души засмеялся, вспомнив выражение лица
и тон Цхакая, когда тот выговаривал ему за этот слу-
чай. Камо это тут же очень искусно изобразил:
— Послушай, кацо, ти в своем уме? Кинязь —
и пешком! Кинязь — и с чемоданом, похожим на мага-
ра-сундук моей бабушки! О чем эти ишаки толсто-
брюхие думали, что такого дутого кинязя не приду-
шили?
— Ох и похоже... Вы просто артист, Камо! — хохо-
тала вместе с Лениным Надежда Константиновна.
А Камо продолжал стоять, как Миха, с выпученными
глазами и недвусмысленно вращая у виска указатель-
ным пальцем.
— А ведь Цхакая опытный конспиратор, относитель-
но полиции был прав. Зачем рисковали? — наконец, от-
дышавшись, спросил Ленин.
— Владимир Ильич, когда дело требует, я могу изо-
бразить князя. Но на самом деле я ведь не князь? Сво-
их денег у меня нет, а партийные — святые для меня.
Они рабочим потом политы! Что же касается полиции,
верно, она шкуру с меня сдирает, когда я попадаю в ее
лапы. Но когда я в роли князя, видели бы вы, как эти
продажные твари ползают у ног... Кому из них придет в
голову дурная мысль — без доноса и санкции свыше
осмелиться остановить на улице князя, с чем бы он ни
шел! Стоит только свысока в упор по-княжески взгля-
нуть на переносицу любого служаки, как он тут же по-
чешет это место и завиляет хвостом. Испытанный метод.
Вот смотрите.
И Камо, гордо выпрямив плечи, откинул корпус
назад, приподнял подбородок. Густые черные брови его
почти сошлись на переносице, а в темно-карих, скорее
даже черных, глазах уставившихся на спинку стула,
появилось выражение такого уничтожающего презре-
ния, такой барской надменности, с какой смотрит толь-
ко господин на своего провинившегося слугу, раба,
пса...
— Да, это, батенька, истинно княжеский взгляд.
При этом еще и богатое одеяние, и кинжал с другими
атрибутами — простому смертному пиши пропало! —
93
с улыбкой сказал Ленин и переглянулся с Надеждой
Константиновной.
Камо всегда удивляли и трогали та внутренняя
связь и то чуткое взаимопонимание, которые существо-
вали между Ульяновыми. О чем бы Ильич ни говорил,
кто бы ни был его собеседником, он неизменно бросал
взгляд в сторону Надежды Константиновны, будто про-
веряя, какое впечатление производит на нее то, о чем
он сам говорит или говорят другие. Свое одобрение она
выражала молчаливым кивком головы, тихой улыбкой,
взглядом. В Надежде Константиновне было что-то мяг-
кое, доброе, всепонимающее. И вовсе было неважно, что
она мало говорила, важно, что она была...
В этот вечер, как и в прошлые посещения семьи
Ульяновых, Камо был бесконечно рад, что видит На-
дежду Константиновну рядом с Ильичем.
Радовало Камо и то, что за этот год разлуки, не-
смотря на ранение, Владимир Ильич нисколько не изме-
нился. В глазах его все те же золотые искорки, и жи-
вость, и смех — все те же! Даже костюм тот же, как
всегда, вычищенный, тщательно выглаженный, хорошо
подогнанный к его невысокой, но стройной фигуре
атлета. Ленин оставался таким же простым и скром-
ным, доступным и человечным. С ним можно было
говорить обо всем, вот так, запросто пошутить, по-
смеяться.
Разговор снова перешел на положение дел в Закав-
казье. Камо подробно рассказал, в каких сложных усло-
виях приходится большевикам вести там борьбу за
победу социалистической революции и объединение За-
кавказья с Советской Россией.
— Как вы думаете, отряд хорошо обученных воен-
ному искусству преданных коммунистов может сделать
в тылу врага большие дела? — задумчиво спросил Ле-
нин. — Ведь формы борьбы за революцию бывают раз-
ные, они меняются, они должны меняться по обстоя-
тельствам. И такой особый отряд вы могли бы возгла-
вить? — Владимир Ильич пристально посмотрел на
Камо.
— ЦК должен выделить для этого двадцать-три-
дцать старых членов партии, опытных подпольных ра-
ботников...
— Не больше, не меньше, как целый отряд больше-
виков-подпольщиков... Что вы, товарищ Камо? И не ду-
майте, не дадим, — нахмурился Ленин. — На каждом
94
таком человеке, о котором вы говорите, у нас работа
целых губерний держится!
Взволнованный Камо растерянно посмотрел на Круп-
скую. Ему явно стало не по себе, и он искал у нее под-
держки или хотя бы сочувствия. Но Ленин сам заметил
состояние Камо и тут же, смягчив тон, положил свою
руку ему на плечо.
— Вам известно, батенька, что Президиум ВЦИК в
феврале этого года вынес специальное постановление о
создании особых отделов Чрезвычайных комиссий. Со-
зрела необходимость коренного изменения методов ар-
мейской разведки и контрразведки! Председателем Осо-
бого отдела ВЧК назначен Феликс Эдмундович Дзер-
жинский. Беспредельно преданный нашей партии чело-
век. Исключительно талантливый государственный дея-
тель, а главное, кристальной чистоты личность.
Ленин произнес это с такой убежденностью, что ста-
ло ясно, с каким уважением и симпатией он относится
к Дзержинскому, как высоко его ценит.
— Ну-кось давайте посоветуемся с ним и о вашем
Особом отряде...
Этим словом — «вашем» — Ильич сразу дал понять,
что вопрос этот решен. Уже направляясь к телефонно-
му аппарату, Владимир Ильич посмотрел на Надежду
Константиновну: она всегда протестовала против вечер-
них, особенно ночных, заседаний. Считала это неразум-
ным расточительством сил. Но она не в состоянии была
умерить кипучую натуру Ленина.
И теперь Надежда Константиновна на взгляд Иль-
ича ответила тихой, понимающей улыбкой. Он незамет-
ным кивком поблагодарил ее.
Камо наблюдал за этим безмолвным, но очень выра-
зительным диалогом.
— Феликс Эдмундович, добрый вечер! Я прошу вас
на несколько минут зайти ко мне. Отдых? Это и есть
настоящий отдых. Да, да, Надежда Константиновна
разрешает... Э-э, батенька, вы тратите время на раз-
говоры о моем отдыхе, а сами в такой поздний, как из-
волите сказать, час бодрствуете в кабинете! Вот-вот...
Сейчас только и работать. Вы не представляете, кто у
меня сидит. Камо. Да, Камо! Ага, бежите? То-то... Ну,
ждем вас!
Владимир Ильич положил трубку и, довольный, энер-
гично хлопнул ладонями, а потом обеими руками крепко
сжал руки Камо.
95
«=- Очень хорошо, очень хорошо, что вы приехали!
У Камо перехватило дыхание.
Сколько раз в самые тяжелые дни напряжения его
воли одно только воспоминание о Ленине поддерживало
в нем дух, придавало новые силы выдержать неимовер-
ные страдания, вселяло веру в конечную победу. Камо
любил этого необыкновенного человека горячо и предан-
но, как больше любить и невозможно бы. И знал он,
чувствовал, что и Ильич умел так же горячо любить
своих соратников.
Не успел Дзержинский постучать, как дверь, словно
по волшебству, открылась перед ним. Это Надежда
Константиновна, услышав шаги, гулко раздававшиеся
по пустым коридорам Совнаркома, поспешила на-
встречу.
— Вот он, Дзержинский, — гроза буржуазии и вер-
ный сын пролетариата! — шутливо представила его
Надежда Константиновна.
Есть люди, перед которыми невозможно не подтя-
нуться, не собрать волю и мысли. Таким, по общему
мнению, был Дзержинский. И Камо, со всей искренно-
стью уважающий его, хоть и в шутливой форме решил
подчеркнуть эту исключительную особенность Дзер-
жинского. Как только тот вошел, Камо сделал три шага
вперед и, по-солдатски вытянувшись, отдал честь.
— Рядовой Камо, отставить! — нарочито грозно
скомандовал Дзержинский и в следующую секунду
по-мужски сильно обнял его. — Кацо, дружище! Це-
лую вечность не виделись! Выглядите вы сейчас мо-
лодцом.
— Э-э, непорядок! Раз помните слово «кацо», так
запомните и слово «генацвале» — это очень ласковое,
вкусное, ум! — Камо при этом «ум» аппетитно чмокнул
губами, поднеся ко рту сложенные щепоткой три паль-
ца. — У нас в Грузии только так!
— Так это в Грузии, а вы армянин! — засмеялась
Надежда Константиновна. — Вы «джан»!
— Верно, я «джан», но и «генацвале»: я ведь родил-
ся в Грузии, хотя и армянин.
— Вы — интернационалист, товарищ Камо. Вы —
благороднейший, бесстрашный солдат революции.
И этого более чем достаточно, чтобы соединить в себе
все ласковые обращения в ваш адрес не только Кавка-
за, но и мира! — сказал Ленин. — А теперь, товарищи,
нам надо поговорить, сядемте. Впрочем, лучше перейдем
96
в кабинет: пора дать Надежде Константиновне отдох-
нуть, — Ленин виновато посмотрел на жену.
— Идите, идите. Но прошу вас, не задерживайтесь.
Даю вам максимум, максимум... — Надежда Констан-
тиновна запнулась и безнадежно развела руками. — Ка-
кой же возможно установить максимум, если сейчас уже
одиннадцатый час ночи! Все добрые люди спать в это
время ложатся!
— Вот видишь, Надюша, речь о добрых людях, а
мы — недобрые, — Ленин сделал паузу и, глубоко
вздохнув, показал рукой на себя и своих гостей. — Мы,
Надюша, особоотрядчики, и нам сейчас архиважно по-
бодрствовать!
— Вы еще и неисправимые полуночники, вот вы кто!
Идите, но знайте, что я приду. И совсем скоро. Тогда
не ждите от меня добра...
Пожелав Надежде Константиновне спокойной ночи,
Дзержинский и Камо по настоянию Ленина вышли
первыми.
Еще издали, прежде чем они прошли мимо нее, Аня
Новикова, все еще стоявшая на часах, услышала голос
Ленина.
Ленин, занятый разговором, не взглянул в ее сто-
рону. Он шел обычной своей легкой походкой, коротко
размахивая в такт шагам руками, поворачивая голову то
к одному, то к другому собеседнику.
Явно Ильичу было не до сна... «Да ведь это не гос-
ти его, а он их не отпускает! — сделала неожиданное
открытие Аня. — Ну и человек!..»
Как только вошли в совнаркомовский кабинет и
уселись вокруг письменного стола, Владимир Ильич
сказал:
— Прежде всего, Феликс Эдмундович, хотелось бы
послушать, как на сегодняшний день обстоят дела с
формированием частей Красной Армии и ее командного
состава. Рассказывайте!
Дзержинский не сразу ответил. Он несколько минут
сосредоточенно раздумывал, с чего же начать.
...После мартовского Восьмого съезда партии, где
обсуждался именно этот вопрос, прошло два с лишним
месяца, а порадовать Ильича было нечем. Но надо было
трезво, как это делает сам Ленин, дать оценку обста-
новке...
Камо нервничал. Он считал, что Дзержинский слиш-
ком испытывает терпение Ильича, поэтому то и дело
7 А. Гюмреци
97
поглядывал в его сторону. Но сам Ленин не торопил с
ответом. Минутное молчание Дзержинского говорило
Ленину гораздо больше, чем можно было предположить!
Недавно в лондонской газете была напечатана кор-
респонденция скульптора Шеридан, приезжавшей в Со-
ветскую Россию понять русскую революцию и запечат-
леть в своих работах кое-что для истории. Ленину по-
нравилась правдивость, с какой англичанка писала о
большевиках, в частности о Дзержинском, чей бюст она
лепила: «Глаза его выглядели, как омытые слезами веч-
ной скорби, но рот его улыбался кротко и мило. «У вас
ангельское терпение, вы сидите так тихо?» — спросила
я. «Человек учится спокойствию и терпению в тюрь-
ме», —г ответил он. Большевики уничтожают зло. Зло
должно быть уничтожено во благо человечества и наро-
дов. Добиваясь этой цели, люди с утонченным умом вы-
несли долгие годы тюрьмы...»
Вот она, правда! Ленин откинулся в кресле, потер
пальцем широкий лоб.
Конечно, умеет Дзержинский беречь душевное спо-
койствие товарищей, но есть и предел этому!
Ленин в упор посмотрел на Дзержинского. Глаза у
него сузились и потемнели.
— На ваш вопрос, Владимир Ильич, ничего утеши-
тельного не скажу. В штабы и подразделения затесалось
немало чуждых элементов. Они создают путаницу и не-
разбериху в приказах, в директивах, и это, безусловно,
плохо отражается на формировании частей Красной
Армии. Зачастую мобилизуются и посылаются на пере-
довую заведомо слабые по военной подготовке и нена-
дежные по классовому подбору отряды, неспособные
противостоять противнику, имеющему численное превос-
ходство и хорошо подготовленную, отлично вооружен-
ную армию...
Дзержинский увидел, как по лицу Ильича пробежа-
ла тень, особенно при последних словах. А Камо не вы-
держал и воскликнул:
— Да, враги хотят взять нас измором. Не выйдет,
господа. А мы что, умерли? Раз народ рвется на фронт,
значит, никакая вражья армия, будь она о двух голо-
вах, не устоит!
— Да, нужно усилить бдительность пролетариата,
наметанным глазом видеть в человеке больше, чем на-
писано в его документе. Разоблачать и уничтожать
классовых врагов и в тылу, и на фронте! — Голос Ле-
98
нина зазвучал резко. Пальцы его рук, лежавшие на
столе, сжались в кулак. Он встал, быстро прошелся по
кабинету.
Камо впервые видел Ленина в таком сильном гневе.
А Феликсу Эдмундовичу вспомнилось вычитанное
в газете «Манчестер гардиэн» высказывание Вильямса
Т. Гуда о Ленине: «С обыкновенным дипломатом бесе-
да скрывает мысль. С Лениным она выражает мысль.
В этом лежит целый мир различия...»
Да, в искренности чувств Ленину не откажешь. Он
весь на виду!
— Хочу заверить вас, Владимир Ильич, что у нас в
разведке уже много безымянных героев-чекистов.
Под видом «своих» они проникают в армию против-
ника. Немало делают, чтобы выведать планы против-
ника, разложить его изнутри, свести до минимума воен-
ные операции против нас, уничтожить незаметно глава-
рей. Это, Владимир Ильич, мы называем «малой
войной».
Дзержинский остановился и вопросительно посмот-
рел на Ленина, затем на Камо.
— Принципиально мы никогда не отказывались от
такого политического акта малой войны. Это одно из
военных действий, которое может быть вполне пригод-
но, и даже необходимо в известный момент сражения,
при известном состоянии войск и при известных усло-
виях как одна из операций действующей армии, тес-
но связанная и сообразованная со всей системой
борьбы.
— А теперь давайте конкретно поговорим о созда-
нии Особого отряда Камо. — Ленин улыбнулся, увидев,
как вспыхнуло лицо Камо, как загорелись его глаза.
Дзержинский внимательно выслушал предложение
Ленина и одобрительно кивнул.
— Представьте, Феликс Эдмундович, товарищ Камо
считает, что в его отряд должны войти видные партий-
ные деятели! Но я по этому поводу успел с ним объяс-
ниться. Что скажете вы?
— Скажу, что дело хорошее. Товарищ Камо неспро-
ста замахнулся на ответственных работников ЦК. Он —
опытный конспиратор и понимает, что основа всему —
тайна. Знает один — полная гарантия! Двое — возмож-
но... Трое... — Дзержинский развел руками, показывая,
что тайны уже нет. — Да ведь и не всякий ответствен-
ный работник, будь он храбрый из храбрейших, годен
7*
99
для этой работы! Малейший промах — и погубит себя,
и провалит весь отряд.
— Что же, батенька, вы так мрачно настроены? Вы-
ходит, сейчас нас трое знает об отряде, и уже нет тай-
ны? Отряд ведь не может состоять только из одного
бойца?
Дзержинский впервые за весь вечер засмеялся.
— Ну, конечно же, нет, Владимир Ильич!.. Речь о
необходимости серьезной подготовки. Бойцы должны
быть отобраны со всей тщательностью, проверены до-
сконально, потом — хотя бы кратковременные курсы
специальной разведывательной службы надо им прой-
ти... Без этого отряд в самом зародыше будет обречен
на гибель! Верно я говорю, товарищ Камо?
— Верно, конечно, верно! Но это можно в будущем
создавать такие солидные школы разведчиков. А сей-
час враг душит, спешить надо! Думаю, срок подго-
товки можно сократить за счет подбора в отряд опыт-
ных, преданных партийцев. Вот над чем надо голову
ломать.
— Товарищ Дзержинский поможет.
— Конечно, Владимир Ильич. Завтра мы с Камо
детально обсудим все организационные вопросы. Он нам
тоже кое-что подскажет. Может, внесет коррективы в со-
зданную нами памятку чекиста.
— Добре! Что касается бойцов для Особого отряда,
не сомневаюсь, найдете людей, отличных боевиков. У нас
масса молодых, преданных товарищей — детей рабочих.
Взять хотя бы курсантов Кремля... Одна такая девуш-
ка, которую вы видели на часах у совнаркомовского ка-
бинета, целого вооруженного отряда стоит!
— Это верно. Но у молодежи нет опыта подполья!
Справится ли она? — начал было Камо, но, поймав уко-
ризкенный взгляд не только Ленина, а и Дзержинского,
осекся. Ему стало снова не по себе за свои сомнения.
Разве сам он не был когда-то молодым?
— Все мы всё делаем в первый раз, товарищ Камо.
И вы в свои пятнадцать лет начинали с больших дел,—
сказал Ленин. — Отлично молодежь справится, отлич-
но! Составьте вместе с товарищем Дзержинским план
организации Особого отряда для отправки в тыл про-
тивника, и быстро! Держите меня в курсе дел!
С этими словами Ленин придвинул свое кресло
вплотную к письменному столу и через несколько ми-
нут протянул Камо записку.
100
— Нате, батенька мой, и действуйте! Имейте в виду,
что на заседании Оргбюро ЦК партии решили послать
на Западный фронт Серго Орджоникидзе, вас, Камо, и
еще десять коммунистов, по этому вопросу уже принято
постановление. Серго назначен членом реввоенсовета
Шестнадцатой армии Западного фронта. Он выедет не-
медленно. Выедут завтра и другие. А вы пока остане-
тесь и займетесь организацией Особого отряда.
Камо тут же прочел ленинскую записку.
«В Реввоенсовет республики.
Я знаю одного товарища досконально, как человека
совершенно исключительной преданности, отваги и
энергии (насчет взрывов и смелых налетов особенно).
Предлагаю: 1. Дать ему возможность поучиться
командному делу (принять все меры для ускорения,
особенно чтения лекций и проч.). 2. Поручить ему орга-
низовать Особый отряд для взрывов... в тылу против-
ника».
Камо с благодарностью посмотрел на Ленина.
Такое доверие вождя было равносильно высшей на-
граде — жизни. Оно было больше жизни. Время шло
к трем часам. Ночные сумерки уже начали редеть. Не
успели выйти из кабинета, как вошла Крупская. Она
выразительно показала на часы.
— Я всегда сожалею, что приходится тратить вре-
мя еще и на сон. Досадное несовершенство природы, но,
увы, мы не можем полностью его игнорировать! — Ле-
нин безнадежно развел руками.
— Ты же сам говорил, что надо придерживаться
режима, иначе расклеимся, — укорила его Надежда
Константиновна.
— Верно! Только, Надюша, не «режима», а «при-
жима». Забыла, что ли? Но для этого нужна, конечно,
постоянная тренировка. Я бодр, здоров! Кто может
определить, сколько нужно сна, чтобы сохранить рабо-
тоспособность? Вот ты у меня, пожалуй, опять пере-
устала. Прости, сейчас, немедленно же приду и Лягу!
Дзержинский и Камо знали, что Ленин переделал
не только слово «режим» на «прижим», но и слово
«устал» — на «переустал».
— Вы думаете, Ильич так сразу и уснет? По себе
знаю, что нет, хоть и ляжет в постель. В таких случа-
ях Ильич предпочитает всю ночь работать за письмен-
ным столом, — сказал Дзержинский Камо.
И верно. Пока друзья шагали по пустынным тем-
101
ным улицам Москвы — один в общежитие, а другой
к себе, Ленин успел написать Надежде Константиновне
записку и положил ее на видное место:
«Надюша! Прошу меня разбудить не позже 9 часов
утра. Сейчас три. Я спать не могу. Вполне здоров.
Иначе потеряю зря завтрашний день и останусь без
налаженного режима».
И так всю жизнь! Он считал себя здоровым даже
теперь, после ранения, когда все еще в теле сидели
свинцовые пули. Ленин знал, что почти все члены По-
литбюро работают в небывало, неслыханно тяжелых
условиях все двадцать четыре часа в сутки с напря-
жением всех душевных и физических сил, не считаясь ни
с возрастом, ни со здоровьем. Эта болезнь называлась
«советской».
3
Остаток ночи Камо не спал, а сидел в красном угол-
ке общежития за столом, где записывал в блокноте
свои соображения. Утро застало его за этим занятием.
План, до этого казавшийся очень простым, на бумаге
занял немало места. Едва дождавшись назначенного
Дзержинским часа, Камо помчался к нему.
— Оперативность у вас, скажу я вам, превосход-
ная! После такой тяжелой дороги — бессонная ночь! —
Феликс Эдмундович потряс блокнотом Камо.
— Учусь у вас! — весело парировал тот.
— А все мы вместе у Ильича, — подхватил Дзер-
жинский.
И оба засмеялись: Камо — громко, раскатисто,
Дзержинский — сдержанно.
Затем они сели бок о бок за письменный стол и
углубились в работу. Тщательно взвесили, обсудили все
пункты и детали плана. Только один вопрос вызывал
у обоих сомнение: проверка стойкости будущих бойцов
отряда.
— Сам Ильич вчера сказал, что надо видеть чело-
века глубже того документа, который удостоверяет его
личность. А как увидеть? Человек ведь не прозрачный!
Душу его так просто не разглядишь... — Камо вопро-
сительно посмотрел на Дзержинского, а тот — на него,
вполне понимая всю серьезность поставленного вопро-
са. Действительно, одна паршивая овца — и все ста-
до долой.
102
Несколько минут оба молчали.
— Совсем недавно был у нас такой случай, — заго-
ворил Дзержинский. — Проверили мы очень нужную
нам для раскрытия заговора в Петрограде женщи-
ну — учительницу, из бывших аристократок. Она вы-
зывала у чекистов сомнение, так как в недавнем про-
шлом была накоротке кое с кем из офицеров армии
Юденича и у нее могли сохраниться связи.
Устроили превосходную инсценировку! Довольно
удачно по внешности и манерам подобрали чекиста,
и он с письмом от известного ей лица, которого неза-
долго до этого мы арестовали — она об этом, есте-
ственно, ничего не знала, — отправился к ней домой.
Весьма осторожно, представившись офицером Добро-
вольческой армии, посланец вручил ей пакет, надпи-
санный знакомым почерком. Ничто не могло вызнать
опасения! Все было разработано детально, со всей
тщательностью!
Она приняла нашего человека действительно за бе-
логвардейского офицера и не только попыталась вы-
гнать, но и, схватив письмо, тут же кинулась звонить
по телефону в ЧК. Пришлось мнимому офицеру слег-
ка применить силу, чтобы придать естественность со-
здавшемуся положению. Женщина боролась, как льви-
ца, все-таки вызвала наших и вручила нераспечатан-
ный конверт ЧК. Такому проверенному человеку нет
цены! На него всегда и везде можно положиться.
— А потом женщина узнала о проверке?
— Ни в коем случае! Оскорбилась бы насмерть.
При ней мы и арестовали «офицера». _
— Да, есть над чем задуматься... Способ, я вам
скажу, довольно рискованный!
— Однако верный. Теперь познакомьтесь, пожа-
луйста, с составленной памяткой для чекиста. Сядьте
там, в сторонке, и читайте. Очень важно знать ваше
мнение.
Кабинет Дзержинского был небольшой. Главное ме-
сто занимал в нем письменный стол. На нем черниль-
ный прибор, лампа, телефон. Рядом этажерка с книга-
ми, журналами. Стопки книг были и на столе. В углу
комнаты, за ширмой, виднелись кровать и умываль-
ник. У окна — несколько кресел и маленький жур-
нальный стол.
Камо придвинул одно из кресел к столу и углубил-
ся в чтение памятки.
103
«Чекистам надо иметь холодную голову, горячее
сердце и чистые руки. Суровое наказание ждет тех,
кто вздумает злоупотреблять предоставленными ЧК
правами. За использование своего положения в коры-
стных целях виновные будут расстреляны. Каждый че-
кист должен помнить, что он призван охранять совет-
ский революционный порядок. Хранить, как зеницу ока,
порученное ему дело, чтобы тайна, принадлежащая
трудовому государству, не стала достоянием шпионов
иностранных разведок. Быть выдержанным и стойким,
уметь быстро ориентироваться, принимать мудрые ре-
шения. Работа в ЧК опасна: на каждом шагу ждут ра-
нения, а то и смерть. И еще: работа в органах ЧК —
это обязанность, которую возложила Российская ком-
мунистическая партия на своих членов и которую не-
обходимо было бы возложить на каждого, на всех чест-
ных граждан...»
Пока Камо читал, Дзержинский принял посетителей,
переговорил по телефону, отдал распоряжения. Одно-
временно он бросал взгляд в сторону Камо.
— Вы уже по второму разу перечитываете текст.
Там что-нибудь требует корректировки?
— Нет, Феликс-джан! Здесь все, что нужно. Толь-
ко бы я переменил порядок перечисления правил.
— А именно?
— Пункт о том, что работа в органах ЧК опасна, по-
ставил бы не предпоследним, а первым. За ним —
пункт об обязанности, которую возлагает Российская
коммунистическая партия. И так далее...
— От перемены мест слагаемых сумма не меняет-
ся, — засмеялся Дзержинский.
— Не говорите... Человек сразу должен знать, что
идет на возможную смерть. Я лично так буду строить
с бойцами свои беседы.
Во время разговора вошел секретарь и доложил
о приходе вызванного в ЧК товарища.
— Пусть чуточку подождет, — сказал Дзержин-
ский.
Камо торопливо встал.
-т- План организации Особого отряда надо перепе-
чатать с нашими поправками, — сказал Дзержин-
ский.. — Затем представить его Ленину. Вы это и сде-
лаете: он вас ждет.
Уже попрощавшись и дойдя до дверей, Камо вдруг
остановился:
104
— Послушайте, когда мы вчера проходили в сов-
наркомовский кабинет, вы обратили внимание на ча-
сового — курсантку, о которой сказал мимоходом
Ильич?
— Аню Новикову?
— Ее так зовут?
— Да. Девушку рекомендовал нам Никита Серге-
евич Туляков, член Московского комитета. Найдите его
и переговорите. Хотите начать с нее?
— Да. Пусть она будет первой...
— Хорошо! Я жду вас у себя в любое время дня
и ночи.
И Камо поспешил в Московский комитет партии.
Найти Туликова, московского рабочего-большевика,
ныне члена МК, оказалось просто. Но тот не имел
о Камо никакого представления, и здесь записка Ле-
нина очень пригодилась.,
— Да, на созданные по инициативе Ленина первые
пулеметные курсы Кремля рекомендовал Новикову я.
Девушка провоевала в Особом Московском военно-за-
градительном отряде против белобандитов около года.
Я ее и записывал туда добровольцем.
Слово за слово, и Никита Сергеевич рассказал Ка-
мо все, что сам знал о Новиковой: «кремлевский кур-
сант» звучит как звание, и она с достоинством его но-
сит. Товарищи ее очень уважают, зовут Ван Ванычем
и никакой вольности при ней не допускают. Аня ста-
рается оправдать доверие и надежды тех, кто поверил
в нее и рекомендовал. Очень ответственно относится,
к своему делу.
— Пригласите ее, пожалуйста, сюда сейчас, — по-
просил Камо.
В тот же час Туляков вызвал Новикову Аню в Мос-
ковский комитет. Увидев вчерашнего гостя Ленина,
Аня улыбнулась ему как старому знакомому.
— Курсант Новикова прибыл! — звонко отчекани-
ла она и вытянулась перед бывшим своим командиром
Туликовым по всем воинским правилам.
— Видите, товарищ Камо, как она привыкла к сво-
ему прозвищу «Ван Ваныч»? Говорит о себе в мужском
роде: «прибыл», — засмеялся Туляков.
Аня не смутилась. Подтянутая, красивая, она дер-
жалась с достоинством. И это понравилось Камо.
Когда Туляков оставил их наедине, Камо объяснил
Новиковой причину вызова в МК. Он понял, какого она
105
склада характера, и приступил к разговору без всякого
дипломатического подхода.
— Давайте говорить прямо: это смертельно опас-
ное дело.
Аня удивленно подняла на Камо глаза: разве на
фронте не то же?
— Пасть в открытом бою — одно, а здесь — дру-
гое, — поспешно перехватил ее мысль Камо. — Многие
разведчики погибают бесследно, в таких обстоятель-
ствах, что Родине остается неизвестен их подвиг...
— Разве ради подвига и славы мы стоим насмерть?
Много могил неизвестных солдат холмиками подни-
маются после боя! — Аня нахмурила брови: говорить
о таких вполне понятных вещах не хотелось.
— Быть под огнем каждый час, носить маску день
и ночь...
— Под огнем быть — мне не привыкать. Смертью
меня не запугаешь. А вот носить маску — не в моей
натуре: я привыкла прямо в лоб!
— А как же мы без хитрости обнаружим и обезвре-
дим тщательно замаскированных, изворотливых аген-
тов империализма? У нас должна быть своя надежная
разведка, действующая ради великой революционной
идеи? Здесь «прямо в лоб» не годится! — возразил
Камо. — Четыре раза жандармы приговаривали меня
к смертной казни, и все-таки я их перехитрил. Видите,
жив?
Да, Аня это видела. Этот человек со строгими чер-
тами\лица, внимательными темными глазами внушал
ей доверие.
Камо говорил о понятиях, до сих пор чуждых обра-
зу мыслей Анй. Но она понимала их важность. Только
сумеет ли сыграть роль, как заправская артистка?
Хватит ли у нее терпения жить бок о бок с врагами,
сидеть с ними за одним столом, пить кофе, а если по-
надобится — то что-нибудь покрепче, и при этом улы-
баться? Сумеет ли притворяться, лгать? Во имя рево-
люции должна, обязана! Сам Ленин предложил со-
здать такой отряд, значит, он необходим.
— Расскажите, Новикова, о себе, о своей семье попо-
дробнее. Мне необходимо о вас все знать! — попросил
Камо.
Аня задумалась. О чем рассказывать? Когда она
вступила в Красную Армию? Так об этом Туляков, на-
верное, уже сообщил? Аня подняла глаза на Камо, как
106
бы пытаясь понять, почему именно с нее тот начал от-
бор в Особый отряд.
— Туляков вас хвалил, но мало что рассказал. Ре-
комендовал же вас Владимир Ильич, — как бы отве-
чая на ее незаданный вопрос, сказал Камо.
— Сам Владимир Ильич?
— Он.
Аня силилась, но не смогла сдержать улыбку. При
этом удивительно привлекательными стали ямочки на
ее округлых щеках. И чтобы как-то скрыть свое сму-
щение, стала рассказывать:
— Родилась я в деревне Гостеевке Козловского
уезда. Слыхали о таких местах?
Камо отрицательно покачал головой,
— То-то и оно... Глухомань беспросветная! До не-
ба— высоко, до царя — далеко. Так было и с дорога-
ми из деревни в уезд, так было и с людским горем. Все-
му голова была сельская знать: поп да лабазник, кула-
ки да урядники...
Аня остановилась. Зачем она все это говорит? Кому
интересно знать о Гостеевке, когда вся Россия была
такова? Надо просто сказать, что отец ее, Тимофей
Ильич, которого звали в деревне не иначе, как Тимка,
или Тимошка, всю жизнь работал батраком у соседа
Пантелея Митрофановича, владельца огромного хо-
зяйства...
Там же работала и вся семья Новиковых. Млад-
шие пасли гусей и свиней, чуть постарше — стадо.
Мать и тетка, сестра отца, день-деньской ломали спи-
ну в скотной богатея. Сама Аня помогала матери и
в доме, и на поденщине. Одна старая бабуля, мать от-
ца, по чужим людям не ходила...
Сколько Аня себя помнила, всегда зимой не хвата-
ло в доме хлеба, не все дети имели валяные сапоги,
шубы, выходили на улицу по очереди. Когда началась
война с германцем, отца взяли в солдаты.
— Ушел корми-и-иле-ец на-а-аш! — протяжно за-
голосила мать, а за ней — бабушка с теткой.
Аня кусала губы: жалко было отца... Его могли
ведь убить!
Но семье повезло: отца лишь ранило в ногу. Он вер-
нулся в село, опираясь на костыль.
— Шабаш! Теперича мы знаем, почем фунт лиха!
Нас теперича на мякине не проведешь! — сразу же
заявил он.
107
Вскоре выяснилось окончательно, что именно хо-
тел сказать людям Тимка. И не просто Тимка, теперь
уже хромой Тимка.
— Надо убрать Пантелея-кровопийцу и ему подоб-
ную паразитную нечисть! Земля должна принадлежать
мужикам. Она — наша!
Да, два года солдатчины кое-чему научили Тимо-
фея... И когда власть перешла в руки народа, он стал
одним из главных людей в комитете бедноты — ком-
беде.
Никто теперь не звал его Тимка-хромой. «Наш Ти-
мофей»! Вот он как был возвеличен... Больше того, от-
ца избрали председателем сельского Совета.
— Кто был ничем, тот стал всем! — беднота вери-
ла в своего избранца. — Так-то вот, Тимофей Ильич...
Отчество твое — как у нашего всемирно известного
вождя революции Ленина. Так давай, сделай нам по
справедливости народную жизнь!
Отец не ударил бы лицом в грязь, если бы...
Аня никогда не забудет ту ночь, когда вдруг заба-
рабанили в оконную раму и переполошили всю семью.
Отец вскочил с постели и, как был в одном белье,
подбежал к окну.
— Не подходи к стеклу, лучше подай голос
в дверь! — крикнула мать.
Но отец махнул рукой. Он привык, что люди в ночь-
полночь идут к нему со своими горестями, поэтому без
страха приплюснулся носом к окну.
Но не успед он спросить, кто там, как раздался вы-
стрел. Еще пронзительнее его был вопль матери:
— Уби-ли-и-и! Люди, на помощь! Уби-ли-и-и!
Кинулась к упавшему сыну бабушка. А Аня опро-
метью бросилась за фельдшером.
Не успела она добежать до его дома, как он по-
пался ей навстречу и, не дав вымолвить слова, потя-
нул ее за руку. Слух об убийстве распространился мол-
ниеносно, все соседи уже были на ногах.
Когда Аня с фельдшером прибежали, дом был пе-
реполнен.
— С улицы из берданки саданули прямо в лицо!—
сказал фельдшеру кто-то из мужчин.
Как ни старался фельдшер привести раненого
в чувство, не смог. Не приходя в сознание, он умер.
Страшно было Ане смотреть на обезображенное ли-
108
цо отца. Люди советовали на похоронах прикрыть по-
койника покрывалом. Но мать наотрез отказалась.
— Пусть, пусть все видят, как враги кромсают
честных людей! Пусть злости в бедняках прибавит-
ся! — исступленно кричала она.
— Меня бы, старую, лучше убили! — горестно ло-
мала руки бабушка. — Молодость, силушку бы его
пожалели! Детишек бы по миру не пустили!
И что же — не выдержало сердце бедной матери:
похоронили ее ровно через день рядом с сыном.
«Кто, кто убийца?» — без конца задавали сельчане
друг другу один и тот же вопрос. «Какая разница, «кто
именно убийца? Ясно — богатеи... Все они причастны!
Все кулачье надо уничтожить!»
Так думала и Аня. Она подала заявление в местную
ячейку о вступлении в партию. Ей было шестнадцать
лет, но приняли ее единогласно. И пошла Аня рабо-
тать секретарем в ЧК Изосимского района. Но вскоре
поняла, что она не успокоится, пока собственными ру-
ками не будет стрелять в убийц отца — врагов рево-
люции.
Аня постригла волосы на мужской лад, обула са-
поги отца, приладила на свою фигуру его солдатскую
форму и как заправская красноармейка отправилась
в город Козлов. Там она впервые попала на прием
к Туликову.
— Хочу в заградительный отряд, который борет-
ся против беляков, то есть белобандитов. Оформляй-
те! — Тон у Ани был категоричный.
— А как с молочком? — серьезно спросил Туляков.
— С каким таким молочком? — нахмурилась Аня.
— С материнским, что еще на губах не просохло?
От обиды у Ани навернулись на глаза слезы. Но она
до крови прикусила губу, собрала всю волю, чтобы не
уроцить ни слезинки и не нагрубить.
— Убьют же, дурья голова! Мать твою жалко, да
и ты пожить не успела еще...
— Успею. Состариться недолго. А мать... Не трожь
ее имени! Раз сама, родимая, разрешила мне идти на
фронт, кто запретит? — не сдержалась-таки Аня и по-
высила тон.
«Такая, пожалуй, не отцепится», — подумал Туля-
ков и все же решил попытаться отделаться от нее ее
же «козырем»:
— Говоришь, мать разрешила? Нипочем не поверю.
109
Небось она там волосы сейчас на себе рвет, что дочка
убежала из дому! Вот представь разрешение от нее и
еще два от членов партии вашей Гостеевки, тогда и
поговорим. А пока — марш отсюдова, с глаз моих до-
лой! Работать мешаешь...
Хотелось Ане в сердцах обозвать Туликова бюрокра-
том прямо в лицо, но благоразумие взяло верх — сдер-
жалась. Пришлось из Козлова шагать в свою Гостеев-
ку: где пешком, где на редких попутных подводах.
Стояла слякотная осень, от нудных дождей дороги
развезло.
Дочери убитого председателя оказалось несложно
достать две рекомендации от партийцев. А вот мать
наотрез отказалась пустить ее на фронт.
— Я же тогда с твоего согласия пошла в Изосимов-
ский ЧК! Какая теперь разница? — настаивала Аня.
— ЧК — это не фронт, где кругом стреляют и, того
гляди, убьют!
— Опасность смерти, мама, везде одинакова. Лучше
добром отпусти, а то уйду без твоего благословения —
бог накажет: как раз и убьют.
Последний довод оказался сильнейшим. Верующая,
малограмотная мать кое-как нацарапала бумажку
о своем согласии и перекрестила дочь на дорогу.
Каково было удивление Туликова, когда Аня. снова
объявилась и энергично втиснулась в густую толпу, за-
полнявшую комнату, где записывались на фронт добро-
вольцы. Подошла ее очередь, и девушка молча поло-
жила перед Туликовым три бумаги.
Тот с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
«Ну и дивчина... Кремень. Такую с пути не собьешь!» —
восхищенно подумал он. Однако бумаги Новиковой все
же начал читать.
В одной из них говорилось: «Засим полностью удо-
стоверяю, чю Анка, дочь Тимофея Новикова, лошадь
на скаку могет остановить запросто. Пахать, как и пи-
лить, колоть, что заправский мужик твой, дюже гораз-
да. Она способностей необыкновенно мужиских и силов
тоже недюжинных. Все проверено нами полностью
хвактами. Отпускаем, как от сердца рвем, на пользу
нашей родной Красной Армии.
Комбедчик Гостеевки, большевик Фокин Николай».
Другая рекомендация гласила то же самое, за ис-
ключением одной фразы: «И еще сказать — должен
НО
же хто ни хто от Новиковых отомстить за смерть на-
шего разнесчастного председателя Тимофея Ильича,
зверски замученного кулачьем. Так хто это лучше их-
ней дочери исделает? За этим и отпускаем.
Комбедчик — партииц Гостеевки Матвей Иванов».
Мать же писала совсем коротко: «Отпускаю на
хвакте того, что все одно девка моя окаянная без мово
на то благословенья убежала бы. Так лучше отпускать
с бохом. На то я и подписуюсь разнесчастная вдова
Тимофея моего Ильича незабвенного.
Ейная мать Елизавета Новикова».
Туляков все три записки, написанные на помятых
листах ученических тетрадей, аккуратно сложил и мол-
ча протянул Ане.
— Ну, так как? Хватит этого?
Туляков, нахмурив брови, посмотрел поверх головы
девушки, чтобы не встретиться с ее пылавшими огнем
глазами, и строго спросил:
— Так сколько же годков тебе минуло?
— Шестнадцать, товарищ Кириллов, — звонко от-
чеканила она, очень кстати вспомнив фамилию, кото-
рую вычитала на дверях.
— Ври, да не завирайся! Во-первых, я вовсе не
Кириллов, а Туляков Никита Сергеевич. Кириллов —
начальник повыше меня чином. Так что твой подхали-
маж не прошел. Во-вторых, тебе от силы четырнадцать,
не более. А ежели ты настаиваешь, что шестнадцать,
значит, материнское молочко тебе впрок не пошло. —
И, считая разговор законченным, Туляков обратился
к очереди: — Следующий!
Аня на миг остолбенела, но через минуту подско-
чила к нему как ужаленная.
— То есть как это «следующий»? А я? Я тебе что —
ноль? Пустота? Врешь...
— А ты пока расти! — едва скрывая улыбку, спо-
койно посоветовал Туляков и занялся очередным доб-
ровольцем.
— Поиздеваться захотел? За разрешением по сля-
коти этакой посылал? Думал, на слабака напал? Нет
уж... Не возьмешь добром, пойду за вами самовольно.
Не отстану, если даже, как собаку, камнями заки-
даете!
Было в этой девушке нечто очень цельное, очень
чистое, что покоряло. И Туляков сдался:
— Ну и настырная! Оглушила совсем! Такие дол-
111
го голову на плечах не носят... Давай говори толком,
откуда, чем занимаешься... В общем все, как есть!
И Аня рассказала обо всем по порядку. А когда Ту-
ляков узнал, что, кроме всего прочего, она еще и умеет
стрелять, совсем повеселел.
Пулемет Аня освоила очень быстро, и ее зачислили
в пулеметную команду. Среди добровольцев Новикова
оказалась не только самой молодой, но и самой боевой
и смышленой.
Стояла уже поздняя осень. Под ногами на высох-
шей траве хрустел иней. Рассветало. Отряд Туликова
выбивал врагов из трех очень густо населенных сел, от-
стоявших друг от друга на три-пять километров.
В беспрерывно строчившем по белякам единствен-
ном пулемете докрасна накалился ствол, в кожухе кон-
чилась вода. Но именно от пулемета зависела судьба
бойцов, цепью пошедших в наступление. Что было де-
лать?
И тут Аня схватила брезентовый мешок и во весь
рост побежала под уклон к оврагу.
— Вернись, убьют! — отчаянно закричал пулемет-
чик, но девушка махнула рукой и под самым носом
неприятеля пробралась в крайнюю избу. Там она опо-
рожнила ведро воды в свой мешок и тем же путем вер-
нулась назад. Вокруг нее густо ложились пули непри-
ятеля, но, к счастью, ни одна не задела!
Благодаря мужеству Новиковой пулемет снова за-
строчил, и наши, освободив три деревни, помчались
преследовать белоказаков.
— Ты, брат, не Аня, даже не Анна, а Иван Ивано-
вич. Любого парня за пояс заткнешь! — восхитился де-
вушкой пулеметчик. — Отчаянная...
Так, с легкой руки этого парня, Аня стала для всех
Ван Ванычем...
Камо слегка кашлянул в кулак, чтобы привлечь
к себе внимание глубоко задумавшейся девушки. Аня
встрепенулась.
— Училась грамоте в сельской школе всего три го-
да. С шестнадцати — пошла на фронт... Там вступи-
ла в партию... Теперь — кремлевский курсант. В Осо-
бый отряд вступить готова. Разрешите идти?
Спокойно, с достоинством завершила разговор Но-
викова, и задерживать ее дольше не имело смысла.
Вошедший вскоре Туляков застал Камо в раз-
думье.
112
— Ну как? Держу пари, она играла с вами в мол-
чанку?
— Почти что, — признался Камо. — Девушка, что
и говорить, обаятельная, очень положительная, однако
есть и «но». А именно: прямолинейная. С ней надо
очень много работать. Но время? Где взять время для
этого?! А жаль, очень жаль будет расставаться с пер-
вой «ласточкой» Особого отряда.
— Ну уж это вы перегнули, товарищ Камо! Аня ум-
ная, где понадобится — и похитрее вас окажется. Я же
рассказывал!
— Все, что вы рассказывали о ней, еще больше под-
тверждает мою правоту. И все же не откажусь от
нее, — весело закончил Камо.
4
— Сегодня часикам к пяти зайди ко мне домой.
Есть важное дело, — сказала Варя Каспарова Асе то-
ном, не допускающим возражения. Было ясно, что дело
весьма необычного характера... Ася едва дождалась на-
значенного времени.
В гостинице «Националь» Варя занимала боль-
шую, но неуютную комнату. По всему было видно, что
хозяйке не до своего жилья! Каспарова посадила
Асю в потертое кожаное кресло и сказала, что сейчас
придут два товарища, с которыми она хочет познако-
мить ее.
Ася почувствовала, что именно сегодня, здесь дол-
жен произойти важный поворот в ее.судьбе.
— Один из них, Саак Тер-Габриелян, — старый
большевик. Небось слыхала о нем? Известный рево-
люционер. А другой — Камо. Кстати, я хорошо знаю
его еще с тифлисского подполья. Бесстрашный боевик
партии, герой. В его личном деле значатся шесть аре-
стов в России и в странах Европы. Сколько раз он
дерзко бежал из тюрем, в которых провел в общей
сложности около девяти лет! Он перенес четыре года
жесточайших пыток в застенках Берлина и Тифлиса,
бесконечное число избиений, пять ранений, смертный
приговор, осуждение на двадцать лет каторги... Словом,
путь Камо к революции овеян славой. Я уверена: когда-
нибудь о нем будут писать книги, снимать картины.
Ленин его лично знает! Я тебе как-нибудь расскажу
8 А. Гюмреци
ИЗ
на досуге о нем поподробней, и ты ахнешь. Сейчас
просто нет времени...
И действительно, не успела Каспарова закончить
последнюю фразу, как в дверь постучали. Вошли двое
мужчин. Один из них был в кожаном черном пальто,
среднего роста, лет под сорок. Молчаливый и сосредо-
точенный, он перекинулся с присутствующими лишь
парой слов. Это был Тер-Габриелян. А другой —
смуглый, превосходно сложенный, с живыми черными
глазами на красивом энергичном лице — оказался
Камо.
— Семен Аршакович Тер-Петросян! — представил-
ся Камо и быстрым взглядом окинул Асю. Это ее поко-
робило, и она смущенно расправила у пояса складки
гимнастерки.
После общих фраз о том о сем Тер-Габриелян
поднялся, дружески попрощался и потянул' за собой
Каспарову. Оставшись наедине с Камо, Ася вопроси-
тельно посмотрела на него.
Камо повел с Асей разговор совершенно иначе, чем
с Новиковой. Он с вохищением говорил о революционе-
рах прошлого, боровшихся против царизма. А затем
вдруг задал вопрос:
— Вы Шаумяна знали? Кого еще из большевист-
ского подполья Баку назовете?
— Почти ежедневно слушала речи Шаумяна, Джа-
паридзе, Азизбекова, Фиолетова. Знаю Микояна, Гами-
да Султанова, сыновей Шаумяна.
— Это хорошо! А как вы думаете, почему Бакин-
ская коммуна пала? И еще: есть ли общее в поражении
Парижской и Бакинской коммун?
Это уже становилось похожим на экзамен... Хорошо,
что Ася за эти два года отлично усвоила азбуку ком-
мунизма!
Камо, видимо, остался доволен ее ответами. Затем
он повел разговор о создании Красной Армии.
— «Всякая революция тогда лишь чего-нибудь
стоит, если она умеет защищаться», — тихо процитиро-
вала ленинские слова Ася.
— Вот именно, — обрадовался Камо. — Не ради
захвата чужих земель, не для порабощения других на-
родов, а для защиты революции, во имя мира и спра-
ведливости создана наша Красная Армия!
Интересно, для чего этот разговор?
Наконец Камо встал, сделав Асе рукой знак остать-
114
ся на месте, подошел к двери и поплотнее прикрыл ее.
Вернувшись, придвинул свой стул к ее креслу.
— Есть у меня к вам один разговор. Только усло-
вие: никому ни слова. Даже родной матери! Договори-
лись?
— Хорошо, обещаю, — прошептала девушка. У нее
часто-часто забилось сердце: наконец-то!
— Есть указание товарища Ленина — сформиро-
вать отряд особого назначения. Он должен отправить-
ся в глубокий тыл белогвардейцев: надо оттуда помочь
нашей армии, фронту.
Ася встрепенулась. Так вот что значил оценива-
ющий взгляд Камо!
— Интересно! Даже романтично! — улыбнулась
Ася. И, сказав это, поняла, что ничего глупее не мог-
ла бы придумать. Поэтому поспешила спросить: —
Что же этот отряд будет делать в тылу у белогвар-
дейцев?
— Диверсионную работу! — Камо прямо взглянул
в глаза Аси и улыбнулся своей обезоруживающей
улыбкой.
— Что же, например, я могу делать в этом отряде?
— Взрывать штабы врага, доставать ценные сведе-
ния. Мало ли что подскажут обстоятельства! К приме-
ру, спрячешь в кармане динамит и проникнешь в бело-
гвардейский штаб. Нажмешь кнопку — и точка: штаб
взлетает в воздух, и ты — вместе с ним. Страшно?
— Не очень, — храбрясь, ответила Ася и начала
машинально перебирать страницы какой-то потрепан-
ной книжки. На Камо она не смотрела.
— Постойте, а почему вы решили, что вас возьмут
в этот отряд? Может, вы не подходите? — вдруг спро-
сил Камо.
Ася оторопела. Действительно, почему? Ей стало не
по себе.
— Я готова вступить в Особый отряд... Конечно,
если подхожу...
— Не раздумывая? А вы знаете, что должны поста-
вить крест на своей личной жизни? Ничего для себя:
ни семьи, ни очага. Знаете, что смерть будет караулить
вас каждую минуту?
— Знаю. Но я не хочу об этом думать, — тихо от-
ветила Ася.
— Нет, вы обязаны думать! Я ведь это серьезно
8*	115
сказал, что придется взрывать штабы. Вполне воз-
можно, что вы и сами не уцелеете...
— Пусть. Значит, я своей смертью послужу наро-
ду! — решительно ответила она.
— Самой, конечно, взлетать на воздух необяза-
тельно... — засмеялся Камо. — Пусть враги взлетают!
Но крест есть крест...
Через несколько дней Каспарова сообщила Асе, что
она принята в Особый отряд Камо.
Особый отряд обрастал людьми. Были отобраны
пятьдесят человек преданных боевых коммунистов и
комсомольцев, прошедших проверку лично через сек-
ретарей райкомов, секретарей МК и ЦК. Парни —
все как на подбор с военной выправкой, кто в красно-
армейской форме, кто в матросской.
Девушки тоже в военном — в гимнастерках, в сол-
датских сапогах, коротко стриженные. Их в отряде бы-
ло четверо, включая Аню Новикову и Асю Папян.
Третьей была Лиза Барская — коммунистка из ба-
кинского подполья, одноклассница Аси, с которой они
вместе приехали в Москву. Четвертую девушку, Лизу
Драбкину, командировали в Особый отряд из секре-
тариата ЦК партии. Ее лично знала Надежда Констан-
тиновна Крупская, с которой та работала в семна-
дцатом году на Выборгской стороне Петрограда.
Отряд разместился в небольшом флигельке, спря-
тавшемся в глубине зеленого двора на Садово-Карет-
ной улице. Девчат поселили в одной большой комнате,
ребята занимали несколько других, а Камо занял не-
большую комнатушку, где едва поместилась узкая кро-
вать, небольшой столик и пара стульев. Здесь он при-
нимал бойцов, с которыми была необходимость пого-
ворить с глазу на глаз. Дошла очередь до Лизы Драб-
киной.
— Хочу попросить вас, Драбкина, заняться доволь-
но скучным делом: анкетами наших бойцов. Вам при-
дется это делать в часы, свободные от занятий, по воз-
можности не афишируя. Так, будто между прочим... Как
вы на это смотрите? Справитесь?
Девушка внимательно посмотрела на Камо, обдумы-
вая ответ.
Камо понравилась эта ее спокойная вдумчивость.
Сам горячий и быстрый в решениях, он особенно це-
116
нил в людях уравновешенность, неспешность высказы-
ваний и решений.
— Анкета — это вещь, которая только кажется
скучной! На самом же деле бывают анкеты — и анке-
ты... В тех, например, которые мне суждено было впер-
вые держать в руках, был заключен неповторимый ку-
сок истории...
Камо понял, что Лиза имела в виду анкеты старых
большевиков, собравшихся в августе семнадцатого го-
да, после свержения самодержавия, на шестой съезд
партии. С каторги, из ссылок и тюрем приехали тог-
да люди, чтобы решать главный вопрос — вопрос
о пролетарской революции.
От Дзержинского Камо знал, что Драбкина — дочь
профессиональных революционеров — присутствовала
тогда при встрече глубоко взволнованных людей, всмат-
ривающихся в лица друг друга, порой не сразу узна-
вавших бывшего товарища по тюремной камере. Конеч-
но, вспоминали они и о пережитых вместе провалах и
арестах, годах одиночного заключения, тюремных бун-
тах, избиениях, каторге, побегах... Он сам тогда, полу-
живой после Харьковской тюрьмы, через горы и доли-
ны добрался до Петрограда. Владимира Ильича не бы-
ло — скрывался в Разливе от грозящей ему расправы
со стороны Временного правительства. Однако съезд ра-
ботал под его непосредственным руководством!
— Говорите, что же вы замолчали? — с трудом ото-
рвавшись от воспоминаний, попросил Лизу Камо.
— В то время мне было поручено раздать делегатам
съезда анкеты, потом собрать их и сделать сводку.
На листках серой, шершавой бумаги была начертана
повесть о лучших представителях нашей партии. Вы
даже не представляете, товарищ Камо, какая впечат-
ляющая картина получилась от сложения всех данных!
Я запомнила это на всю жизнь. Сто семьдесят один де-
легат... Люди проработали в революционном движе-
нии в общей сложности тысячу семьсот двадцать один
год. Их пятьсот сорок девять раз арестовывали, в сред-
нем три раза каждого. Около пятисот лет провели они
в тюрьмах, ссылках, на каторге. Да что, собственно,
я это вам говорю, когда в этой статистике числитесь
и вы!
Драбкина смущенно замолчала.
— У вас прямо творческий подход к анкетам. Это
замечательно, — сказал Камо. — Поговорим теперь
117
о наших анкетах. Сейчас у нас в отряде пятьдесят че-
ловек. Мы должны оставить ровно половину. Я дам вам
пятьдесят новых бланков. Вы раздадите их бойцам.
Они заполнят их в зале, при вас, все вместе. Вы собе-
рете их и потом составите сводку. Несовпадения выпи-
шите отдельно.
— Если не уверен в своей памяти, не лги? Так я
понимаю, товарищ Камо, этот ваш маневр с анкетами и
автобиографиями? — с улыбкой спросила Лиза.
— Э, это недозволенная вольность — проявлять
такую прозорливость! — полусерьезно, полушутливо
погрозил пальцем Камо. — Вопросы ко мне есть?
— Есть, товарищ Камо! А как объясню товари-
щам — хотя бы девчатам по комнате, — почему имен-
но я постоянно прибегаю сюда к вам? Это ведь может
вызвать неизбежные толки!
— Да очень просто. Вы ведь, кажется, пописываете,
ведете дневник или что-то в этом роде? Пусть все ду-
мают, что вы пишете повесть или летопись. И уеди-
няетесь в этой самой отдаленной от суеты комнате.
Идет?
Дни проходили в напряженных занятиях. Проводи-
лись они по отдельным группам и, исключая девушек,
мало кто из числившихся в отряде, знал, кто есть кто.
Ни разу в полном составе бойцов не собирали.
Камо с первых же дней сумел расположить к себе
бойцов, подружиться с ними. Однако это не мешало
ему быть требовательным. Но и бойцы понимали его
с полуслова, выполняли приказания быстро, точно.
Ася близко подружилась с Аней Новиковой и не-
сколькими парнями из своей группы. На нее сразу про-
извели хорошее впечатление Роман Аксенов, Филипп
Новиков, Володя Хутулашвили, большевик-грузин, ко-
торого девчата между собой стали звать «наш старик»,
потому что Володе было тридцать пять лет.
— Камо, наверное, многих отсеет, — как-то вечером,
рассуждая об отряде, глубокомысленно сказала Аня
Новикова. — Это при сражении чем больше бойцов, тем
лучше, а для нашего дела — наоборот.
— Ладно, поживем — увидим... Наше дело рабоче-
крестьянское: как партия найдет нужным, так правиль-
но и будет, — рассудил Аксенов.
— Верно! Служи тому, кому присягнешь! — шутли-
во бросила Ася.
— Пушкин, «Капитанская дочка», эпиграф к пер-
118
вой главе. Батюшка-дворянин наказывал сыну-балбе-
су: «На службу не напрашивайся, от службы не отка-
зывайся, служи верно тому, кому присягнешь», — уточ-
нила Драбкина.
Ася покраснела. Конечно, Лиза права: она очень
часто говорит книжным языком. А вот Новикова не чи-
тала «Капитанскую дочку», и для нее все осталось бы
незамеченным, если бы не Лиза, которая любила и
знала литературу. Даже сама что-то писала... Затем, го-
ворит, и уединялась в комнате Камо.
Бойцы Особого отряда не только занимались стрель-
бой, но и учились искусству изготовления самодельных
бомб. Много времени отводилось и теоретическим за-
нятиям.
В конце стрельбы в большой комнате, специально
отведенной под оружейную, бойцы располагались во-
круг длинных столов и разбирали, чистили пистолеты,
винтовки, ручные пулеметы. Запах ружейной смазки
металла щекотал ноздри. За работой мало кто отвле-
кался на разговоры. Только изредка кто-нибудь бро-
сит реплику, второй чертыхнется, если что-то не ла-
дится, третий замурлычет под нос песню...
Камо бесшумно подходил то к одному, то к друго-
му бойцу. Это подхлестывало всех. Каждому казалось,
что именно с него Камо не спускает взгляда.
Как-то Роман Аксенов сказал ребятам:
— Однако скажу я вам, други мои, по секрету,
только, чур, не выдавать. Камо обучает нас стрельбе
из разного вида оружия, а из пистолета — и правой, и
левой рукой, и навскидку, учит обращению со взрыв-
чаткой, многому другому, что необходимо для подполь-
щика, но не очень-то он на нас надеется!
— С чего ты взял?
— С того, что старик считает нас слишком моло-
дыми.
— Чушь какая! Разве сам он не смолоду начал
свои революционные подвиги? — удивилась Ася.
— То он, а то мы. Каждый на себя больше надеется.
— А что, очень может быть, — согласился с Рома-
ном Филипп Новиков. — Каждый из нас еще не до-
казал делом, на что способен! А ведь цыплят по осени
считают, — высказав свое мнение, Филипп едва слыш-
но засвистел мотив своей любимой песни «Эх, яблоч-
ко». При этом он, не отрываясь, продолжал драить
ствол винтовки.
119
Недалеко от Аси работали две Лизы — Барская и
Драбкина. Они придирчиво проверяли друг у друга на-
ганы и неизменно обращались к «пулеметчице», как
к арбитру.
С лица же Ани Новиковой не сходила снисходи-
тельно-добродушная улыбка, когда она смотрела, как
работает Драбкина.
— Ну скажи, Лиза, чего ершишься? Глянь, ведь ты
воробьиное гнездо в стволе устроила! Пуля в аккурат
ляжет в этот пуховик и не вылетит. Дай-ка сюда... —
незаметно подмигивая товарищам, наступала на нее
Новикова. — Это ведь тебе не книги писать. Эх ты,
писака!
Как-то Драбкина поделилась с подругами своими
затаенными мечтами: «Вот кончится гражданская,
начнется новая, счастливая жизнь, тогда, девчата, все
брошу побоку и начну писать. Расскажу потомкам
о революции, о таких людях, кто молодости не жалел
для народа». С тех пор Аня и дала Драбкиной прозви-
ще — «писака»...
— Не придирайся, Ван Ваныч! — не сдавалась
Лиза. — Все равно станешь героиней моей будущей
повести!
— Э, товарищи, вы, я вижу,, часто спорите, —
с улыбкой сказал Камо, как всегда, бесшу'мно подхо-
дя то к одному, то к другому бойцу. — А ну прове-
рим, как идут дела у будущей романистки и ее ге-
роини?
Он сначала проверил оружие Драбкиной, потом —
Новиковой. Судя по веселому выражению лица, остал-
ся доволен их работой. Затем вдруг заставил Асю разо-
брать и снова собрать наган. Она четко и быстро вы-
полнила приказание.
Каждый боец стремился до подхода к нему Камо
доделать работу. Поэтому в тихое позвякивание ме-
талла врывалось частое щелканье затворов и курков.
Ребята старались на славу, и никто не получил заме-
чания. Потом Камо стоял в сторонке и внимательно
наблюдал, как бойцы заканчивали чистку оружия, ста-
вили винтовки в пирамиды, убирали наганы в кобуру,
собирали со столов закопченное тряпье...
Когда все было завершено, Камо вытащил из кар-
мана чистый платок, навернул его на палец и наугад
взял первую попавшуюся винтовку. Вынув затворную
раму и потерев ее, он показал всем платок:
на нем не появилось ни единого пятнышка. Затем Ка-
мо вытер пот со лба и снова показал платок.
— Видите, оружие вычищено отлично. Оно чище
лица. Молодцы, товарищи! Это кропотливая, но святая
работа. Придет время, техника, наверное, шагнет впе-
ред, и не будет в оружии ни выемок, ни пазов, где
образуются нагар или пыль. А пока взятие цели зави-
сит от чистоты. Ясно?
— Еще бы! — за всех ответил Аксенов. — Мы — ре-
бята смышленые!
Поднялся шум, посыпались смешки. Камо был до-
волен отрядом, а для бойцов это была высшая награ-
да. Все окружили его.
— Девушки, а ведь вам придется, кроме всего, из-
учать и правила хорошего тона, принятые в обществе!
Иначе любой офицер вас разоблачит.
— А парням? спросила Новикова, ревниво со-
блюдавшая равноправие.
— Не волнуйся, Ван Ваныч. Это не ущемит ваше
бойцовское достоинство, — успокоил ее Камо. — Что
же касается этикета, то мужчинам промашка еще сой-
дет, а вам, играющим роль светских дам, никогда!
— По мне, катись она в тартарары, эта буржуй-
ская дребедень, — пробурчала Аня, — но если дело
революции требует — извольте, — пошла она на ком-
промисс.
Одной из обязанностей бойцов отряда была кара-
ульная служба. Часовые стояли не только у входа в об-
щежитие, но и у оружейного склада, который находил-
ся за Триумфальной аркой на пустынном месте, где
кончалась Москва и начиналась шоссейная дорога на
Покровское-Стрешнево. Это было бревенчатое одно-
этажное здание без окон, скорее похожее на сарай.
— Смотрите, товарищи, ни на минуту не забывайте,
что враги наши не дремлют! Держите винтовку на бо-
евом взводе! внушал ребятам Камо.
Девушек, правда, не посылали туда, а парни обяза-
тельно дежурили.
— Не могли, черти, найти понадежнее помещение
для хранения оружия и боеприпасов, — ворчали Фи-
липп и Роман. — Того гляди — поджечь могут...
Они как в воду смотрели. Склад внезапно сгорел.
Интереснее всего то, что на Камо это не произвело
121
удручающего впечатления, хотя сами реоята огорчены
были безмерно.
Аксенов задумался. Потом, что-то разузнав, со-
общил:
— Други мои, скажу вам по секрету: за день до по-
жара оружие успели перенести в другой склад. Толь-
ко это между нами. Никому — ни гугу!
Однако не прошло двух дней после первого пожа-
ра, как последовал другой: сгорел и второй склад,
а там и третий.
— Не кажется ли тебе, Ван Ваныч, что тут не обхо-
дится без вражьего вмешательства? — как-то наедине
спросила Ася подругу.
— Сомневаться не приходится. Уж очень открыто ве-
дется разговор о запасе оружия! А у врага ушки на
макушке.
Не знали девушки, что эти складские помещения спе-
циально были придуманы как приманка, чтобы выявить,
кто на это «клюнет». К тому времени Драбкина закон-
чила сопоставление личных дел с новыми анкетами бой-
цов. Уединившись будто бы для своих писаний, она тем
временем докладывала Камо:
— У Романа Владимировича Аксенова большое не-
соответствие между двумя анкетами и автобиография-
ми. В одном случае он умалчивает, что был в плену у
немцев, в другом очень подробно описывает свои при-
ключения. Посмотрите!
Камо взял дело Аксенова.
Родился тот в Витебске в 1898 году в семье желез-
нодорожника. Отец рано умер, мать работала прачкой.
Сам Роман еще юношей стал работать в железнодорож-
ном депо; начитавшись книг приключенческого порядка,
пытался «съездить» в Америку: в Одессе забрался в
трюм американского парохода. Поймали. Убежал в Гер-
манию, оттуда его принудительно отправили на ро-
дину.
В империалистическую войну Аксенов оставил рабо-
ту в депо и в шестнадцать лет добровольцем ушел на
фронт. Попал в плен к немцам. Бежал. Когда переби-
рался к своим, был арестован и посажен в тюрьму по
подозрению в шпионаже. Но вскоре был оправдан.
Октябрьская революция застала его в Витебске, на
его родине. Он вступил в Красную Армию, воевал про-
тив белых, был принят в партию большевиков. Затем
его зачислили на пехотные пулеметные курсы. Стоял на
122
посту № 27 часовым у квартиры Ленина, что не каж-
дому курсанту доверялось...
Камо поговорил с Аксеновым. Тот очень просто объ-
яснил расхождения в документах.
— Я не считал нужным писать об этом. Ничего по-
хвального! Одна дурость, и только...
Широкоплечий, сероглазый, русоволосый парень, по
натуре балагур и насмешник, он за короткое время
стал душой отряда.
— А почему теперь так подробно изложили эту
«дурость»? — строго спросил Камо.
— Хм... — усмехнулся Аксенов. — Потому что при
такой ситуации, что какой-то вражина забрался в Осо-
бый отряд и склады оружия уничтожает, надо, чтобы
каждый боец как стеклышко был проявлен в каждой
мелкой точечке его жизни! Хочу, чтобы никакой утайки
ни от кого не было...
Камо пытливо посмотрел в глаза Романа. Парень
спокойно выдержал взгляд.
— Так ты уверен, что склады оружия у нас взрыва-
ются?
— Конечно! Вам бы надо каждого из отрядовцев
сквозь ситечко пропустить, товарищ Камо!
— Раз вы такой прозорливый, Аксенов, я вам одно-
му открою секрет: горят пустые старые сараюшки, и
только. Но смотрите, ни одному человеку не говорите!
Пусть останется между нами. Ладно?
— Могила! — Роман энергично ударил себя ладо-
нью в грудь. — Аксенов не подведет, товарищ Камо. —
Его обычная покоряющая улыбка исчезла с лица.
После ухода Аксенова Камо долго сидел в задумчи-
вости.
— А кто еще из бойцов был в плену у немцев? —
спросил Камо у Драбкиной, когда она снова зашла со
своим «писанием».
— Абол. Вот его личное дело...
Жизнь Яна Абола была подобна жизни многих ла-
тышей-революционеров. Родился в декабре 1895 года в
семье безземельного крестьянина, в Латвии. Отец рабо-
тал поденщиком, рано умер, оставив шестерых детей.
Шестилетнего Яна определили в дом богача подпас-
ком. Когда подрос, стал пастухом. Затем начал рабо-
тать в Риге каменщиком.
Под влиянием своей сестры — работницы-большевич-
ки Зельмы и ее товарищей-революционеров, стал посе-
123
щать подпольные собрания, участвовал в забастовках.
Во время демонстрации он нес красное знамя в колон-
не рабочих фабрики «Проводник», за что в 1914 году
был арестован и сидел три месяца в тюрьме. По выхо-
де на волю с еще большим рвением предался революци-
онной работе.
В 1914 году активно участвовал в организации ан-
тивоенной демонстрации, проходившей под лозунгом
«Долой войну!». Был вторично арестован в числе рабо-
чих-каменщиков. После освобождения, чтобы избежать
явки на военную службу, уехал из Риги в Царицын.
Не имея паспорта, работал грузчиком на волжских при-
станях, а временами — каменщиком на стройках.
Из-за преследований полиции осенью 1916 года за-
вербовался на выполнение тыловых работ в бывшей Ви-
ленской губернии, откуда весной был взят в армию, и
в августе 1917 года стал членом большевистской партии.
В боях под Ригой Абол был тяжело ранен, попал в
плен к немцам и убежал. Весной 1919 года доброволь-
цем вступил в Красную Армию. Вторично был ранен в
бою под Елгавой. После лечения в госпитале откоман-
дирован в распоряжение ЦК партии, а затем зачислен
в Особый отряд.
Камо отложил дело Абола в сторону. Взял бумаги
Филиппа Новикова, ближайшего друга латыша, с кото-
рым ему пришлось сидеть в Рижской тюрьме за участие
в первомайской демонстрации.
...Чуваш по национальности, Новиков не помнил мес-
та своего рождения: село находилось где-то около Че-
боксар. Он рано убежал из дома сельского богача, ко-
торый еще малым ребенком взял его, сироту, в подпас-
ки. В Балтийский флот попал сначала юнгой, а как под-
рос, стал матросом. В 1918 году был откомандирован
оттуда в Москву и попал в охрану поезда наркомвоен-
мора.
Будучи бойцом охраны, Новиков исколесил полови-
ну России. Не раз ему приходилось принимать участие
в боевых операциях...
Камо перечитал и личное дело Казаринова. Андрей
тоже из семьи крестьянина-бедняка деревни Карапаны
Вятской губернии.
Русский по национальности, Андрей Казаринов ра-
ботал батраком у зажиточного крестьянина своего се-
ла, затем служил матросом в пароходстве на реках За-
падной Сибири. Три года был в окопах, затем вернулся
124
из армии и работал ремонтным рабочим в депо.
В 1918 году пошел добровольцем в Красную Армию.
Оттуда был командирован на Московские кремлевские
курсы. В 1919 году вступил в члены партии больше-
виков...
— Биографии этой четверки — Аксенова, Абола, Но-
викова и Казаринова — схожи до скуки. А вы, Лиза, го-
ворите, что анкета — вещь не скучная, — отложив в
сторону дело Казаринова, сказал Камо. — Все они из
бедных семей, у всех четверых — сиротское детство, по-
том армия или флот, окопы или железнодорожное депо.
— А вы обратили внимание, что они и по внешности
схожи? — спросила Драбкина. — Высокие, сероглазые,
русоволосые. Новиков, пожалуй, немного отличается:
чуть ниже ростом, широкоплеч, ходит, раскачиваясь,
будто земля под ногами вертится.
— Это у него от флотской службы. Он и с тельняш-
кой не расстается, заметили? А ну вызовите его сей-
час!
Филипп шел, как всегда, вразвалку, широкими шага-
ми. Поздоровался сдержанно.
— Так как же, дорогой, получилось, что вы не по-
мните названия своей деревни, где родились? — пере-
кинувшись с вошедшим несколькими незначительными
фразами, спросил Камо.
Новиков пожал плечами. В уголках его рта появи-
лась легкая ухмылка, будто он знал нечто такое, что
было недоступно пониманию его собеседника. Однако
Камо терпеливо ждал ответа, поэтому Новиков сказал:
~ Миколина слобода называлось местечко в пяти
верстах от Чебоксар. Я ведь оттуда убежал, когда мне
шел двенадцатый год. А вот о деревне, где я родился,
откуда крохотным мальчонкой меня взяли на Миколину
гору, никто не помнил.
Новиков замолчал. Как далекое видение, ожило в
памяти затерявшееся в степи чувашское село, и увидел
он себя босоногим, оборванным подпаском, с облуплен-
ным на солнце и ветру носом, потрескавшимися губами
в доме богача односельчанина, взявшего его к себе из
милости после смерти родителей.
Да полноте, были ли у него родители? Что-то ни
отца, ни матери Филипп припомнить не может. И взрос-
лые при разговоре с ним, будто сговорившись, ни разу
не рассказывали ему о них. Казалось, Филя, как его
звали, просто «свалился с неба, безродный, ничейный,
125
никому не нужный. Умри он, никто-никто бы по нем не
заплакал. Таких много бродило по земле с котомками
за плечами.
«Хорошо, хоть нашелся добрый человек, пригрел в
своем доме, кусок хлеба дает, а то ведь с голодухи не-
долго и подохнуть» — так говорили люди, когда он пы-
тался их разжалобить слезами. Тяжело держаться на
ногах после колотушек и подзатыльников. И ойять-таки
его винили: «Сам не плошай, не давай повода. Помни
о своем месте в доме! Будь послушным и прилежным.
Исполняй все желания своих хозяев! Расторопности не-
достает. Туго соображаешь!»
И на самом деле он туго понимал. Плохо запоминал.
Уж больно много его били по голове и таскали за во-
лосы...
— Вот так бы и написали — Миколина слобода.
А то вы пишете: «Не помню, как называлась дерев-
ня», — вывел Филиппа из задумчивости Камо.
— Можно и так, — согласился Новиков. — Но
ведь не там я родился, а только рос там!
А вскоре сгорел, вернее, взорвался еще один «ору-
жейный» склад. Интереснее всего, что на этот раз охра-
няли его бойцы, которые в карауле при прежних «скла-
дах» не стояли.
— Знаете, Феликс Эдмундович, так дальше продол-
жаться не может, — встретившись вечером с Дзержин-
ским в его кабинете и доложив обстановку, заявил Ка-
мо. — Неуловим проклятый вражина! Что-то надо при-
думать. А?
— М-да... Невероятно, но действительно просочился
в Особый отряд какой-то осведомитель, конспирация у
него глубокая... Давай подумаем, как. быть? А что го-
ворят бойцы между собой?
— Клянут врага. Но об истине, о «складах», никто
не догадывается: принимают за чистую монету. Я же и
виду не подаю, что внутри у меня все клокочет. Смот-
рю на каждого и мысленно под овечьей шкурой пыта-
юсь увидеть волчью. А интуиция молчит, подводит, про-
клятая! Никого я не подозреваю. Никого! Однако кто-
то ведь уничтожает «склады»?
Дзержинский никогда не видел Камо в таком воз-
буждении. Тот быстрым шагом ходил по небольшому
кабинету, как посаженный в клетку барс.
— Вы Георгия Александровича Атарбекова знае-
те? — вдруг спросил Дзержинский.
126
Камо остановился и вопросительно посмотрел на
него.
— Ага, не знаете. Он — старый большевик, член
партии с девятьсот восьмого года, чекист, да, да, скажу
вам, незаурядный! Вчера он предложил очень интерес-
ный план. Очень. Кстати, я его на время прикрепил к
Особому отряду.
— Какого Атарбеков года рождения?
— Восемьсот девяносто первого, на девять лет мо-
ложе вас, на пятнадцать — меня. Однако товарищ муд-
рейший!
— Я, кажется, его знаю... Он носит усы и бороду с
баками. Верно?
— Ну да, это он. Садитесь, Камо, обсудим-ка его
план. — И Дзержинский указал на стул рядом с
собой.
5
Ранним августовским утром девятнадцатого года
Особый отряд в полном составе понесся на грузовиках
по Тверской-Ямской к Петроградскому тракту. Миновав
Триумфальную арку, машины въехали в пригород сто-
лицы. Сквозь зелень деревьев проглядывали одноэтаж-
ные домики с наличниками и карнизами, разукрашен-
ными затейливой русской резьбой по дереву.
Оставив позади несколько поселков, грузовики свер-
нули в сторону лесного массива и километрах в сорока
от Москвы остановились возле небольшой поляны, со
всех сторон окруженной деревьями и кустарниками. По-
сле тряски так хорошо было размяться! Остроты и смех
раздавались со всех сторон. Однако через несколько
минут Камо жестом поднятой руки призвал всех к по-
рядку.
— Ну, товарищи, будет! Теперь — к делу! Давайте
поговорим языком оружия. Посмотрим, кто насколько
преуспел. Приготовиться!
На высоком старом дубе с мощными ветвями пове-
сили мишени, измерили расстояние и приступили
к обычной учебной стрельбе из маузеров, наганов, па-
рабеллумов, Большинство ребят попадали в цель не-
плохо.
Затем с завязанными глазами разбирали и собирали
личное оружие. Лучше всех с этим делом справлялась
Аня Новикова. Как всегда, больше всего получила за-
127
мечаний Ася... От этого ее настроение упало. Неужели
она так и не научится в присутствии людей, особенно
Камо, не волноваться?
Потом снова стреляли.
— Товарищ Камо, патронов больше нет! — наконец
весело известил Роман Аксенов.
— Так уж и нет? А ну проверьте свои личные за-
пасы!
— Нет, все до единого отстреляли, — подтвердили
бойцы.
— Нет так нет. На сегодня хватит. Отдохнем!
В голосе Камо послышались радость и удовлетворе-
ние. Он даже Асе подбадривающе улыбнулся: мол, не
беда, если и промазала пару раз или не сразу на ощупь
нашла деталь пистолета... Придет время — научится!
Это его настроение тут же передалось остальным.
Ребята расстелили на траве брезентовую подстилку,
девчата вытащили взятый с собой сухой паек. Все
расселись кружком и принялись за завтрак. В один
миг справились со всем, что было. Дали бы им еще два
раза по стольку, и того было бы мало в голодный де-
вятнадцатый год! Но не хлебом единым жили бойцы...
— Жаль, нет сегодня с нами наших Лизочек! Та-
кого отдыха лишились! — с искренним сожалением ска-
зала Ася. Драбкину снова отозвали в Секретариат ЦК,
а Барская два дня назад по ее настойчивой просьбе бы-
ла направлена с агитбригадой.
— Лиза теперь по ночам — днем, конечно, неког-
да — твой образ, Ван Ваныч, в романе развивает.
А чем черт не шутит? Может, выйдет книга, и рядом с
тобой и наши физиономии замелькают? — пошутил
Аксенов. — А вот Барской нам на самом серьезе не
хватает, сейчас бы она концерт организовала... Спо-
емте, а?
Но его никто не поддержал — уж очень хорошо бы-
ло просто так безмятежно расслабиться.
Мягкое солнечное тепло последних дней августа, ти-
хий шорох листьев, запах цветов и дружеская беседа
Камо создавали какую-то особенно приятную обста-
новку.
И вдруг из глубины леса, куда вела единственная
тропинка, вылетели белопогонники с шашками наголо,
с направленными прямо на бойцов маузерами. Неожи-
данность нападения парализовала всех. Хотя в появле-
нии врага ничего удивительного и не было: из послед-
128
них сообщений всем было известно, что генерал Мамон-
тов, прорвавшись к Туле, угрожал столице.
Отряд оказался молниеносно окруженным, и его раз-
оружение произошло так ошеломляюще быстро, что ни-
кто не сумел оказать настоящего сопротивления, да и
нечем было стрелять.
Только одному из боевиков, Николаю Флорану, рос-
лому чубатому парню, удалось в первые минуты сума-
тохи прорвать цепь и бежать.
За ним раздались выстрелы, но он не остановился.
Петляя за кустами и деревьями, Флоран выбрался из
леса и пустился во весь дух к Москве, чтобы привести
оттуда подмогу.
Тут только Ася по-настоящему поняла, что в мину-
ту смертельной опасности никто наперед не знает, как
поведет себя. Во время пожара иные выбрасываются из
окон и разбиваются насмерть. Утопающие топят своих
спасителей. Бывает, и матери бросают детей, чтобы
спасти свою жизнь. «Главное — устоять, выдержать,
помнить о деле, перехитрить врага и с малыми силами
победить!» — именно так только что до этого налета
говорил Камо. Мог ли он предположить, что через не-
сколько минут его первого на глазах у всех враги со-
бьют с ног, скрутят и, осыпая бранью, насильно пота-
щат куда-то за деревья. Камо силился на прощанье
что-то крикнуть своим, но помешал кляп во рту. Ася
окаменело смотрела ему вслед.
Вскоре послышались брань, стоны. Ася вся похолоде-
ла, поняв, что Камо пытают.
Следующим повели за высокие кусты связанного
Андрея Казаринова. Увидев прикрытое рогожей тело,
он решил, что это Камо. Крикнул с болью:
— Изверги! Что вы с ним сделали!
— Небось командир? А ну рассказывай, кто вы та-
кие, что здесь делали? Ну же! — Лицо допрашивающе-
го побагровело.
У Андрея перехватило дыхание. Нет, умирать не хо-
телось, но и просить жизни у бандитов он не намерен.
Два дюжих белогвардейца толкнули Андрея к вы-
сокой сосне, на суку которой болталась петля из тол-
стого каната.
— Если выдашь коммунистов, получишь свободу, —
как во сне дошел до Андрея ненавистный голос.
— Вешайте! Я сам — коммунист! — со всей стра-
стью крикнул он и отвернулся.
9 А. Гюмреци	J29
— Легко хочешь отделаться! Сначала мы вырежем
на твоей груди красную звезду. А пока, ребята, уведи-
те его!
Так же стойко держалась Аня Новикова. На игри-
вый вопрос, как она, такая видная девушка, решилась
связаться с красной шантрапой, она запросто плюнула
допрашивавшему в лицо.
— Это тебе за моего отца, это за меня — комму-
нистку, барское отродье! Давай вешай, а то жива оста-
нусь — тебе не жить! — Аня толкнула плечом своего
конвоира и сама подошла к виселице с гордо поднятой
головой.
— Нет, королева! Виселицы и тебе мало. Надобно и
твою нежную грудь украсить красной звездой. Уведите!
Следующего!
Перед штабс-капитаном теперь стоял Василий Про-
хоров — московский рабочий. Он заметно волновался,
но в глазах и сжатых губах застыли упрямство и ре-
шительность.
— Ну, большевик, сколько тебе лет?
— Сколько есть — все мои!
— Ты еще дерзишь, заблудшая овца? А понимаешь
что идешь против своих, русских, против государя, оте
чества? Небось мать горемычная...
— Не трожь, гад, имя матери! Я коммунист! Be
шай!
— Уведите и этого! Следующий!
Ася в это время до крови прикусила губу, чтобы н
закричать. Первой мыслью ее было броситься на него
дяев и ногтями царапать их лица. Только чего бы она;
безоружная, этим достигла в такой обстановке, а вот
перехитрить врага, убежать, чтобы привести сюда под-
могу,— это будет по-камовски, как это сделал Николай
Флоран. Но удался ли ему побег, или настигла его вра-
жеская пуля?
Ася едва удерживала крик отчаяния. Едва ли она
выдержала бы эту моральную пытку, если бы наконец
не повели на расправу и ее. В лесу она тоже увидела
тело, покрытое окровавленной рогожей. «Неужели Ка-
мо?» — с содроганием подумала Ася, но не издала ни
звука. Ее поставили перед главарем банды. Вокруг вид-
нелись следы крови, а на суку висела веревочная пет-
ля — виселица. Ася зашаталась. Неужели возможно так
бесславно, ничего еще не сделав для людей, погибнуть?
Где же Камо и другие товарищи? Она вновь прикусила
13Q
губу и в упор посмотрела на бородача. А что, если по-
пробовать сыграть роль этакой наивной девушки, обма-
ном втянутой в неведомую ей историю?
— Кто такая? Как попала в отряд? Говори правду,
а то! — Допрашивавший ее бородач сурово показал на
виселицу. — Страшно ведь, а? Говори, страшно?
— Конечно, страшно! — с неподдельным ужасом
призналась она. — Только за что меня вешать? Я ни-
какого отношения к этим людям не имею. Меня привез
сюда знакомый шофер просто погулять... — Ася запну-
лась и бросила на бородача притворно-смущенный
взгляд.
— Дальше что? Нечего играть в невинность!
— Дальше? — вдруг Ася, вспомнив Николая Фло-
рана, обрела уверенность. — Дальше он, как увидел
вас, бросил меня и убежал. Вы сами это знаете. Стре-
ляли же вслед ему, может, убили даже бедолагу. — При
этой мысли у Аси защемило сердце.
Голос прозвучал искренне, глаза смотрели в самые
зрачки главаря банды так правдиво, что тот должен
был поверить! Ведь она и на самом деле была убита
горем.
Но сердце белобандита оказалось каменным.
— Врешь! Мы доподлинно знаем, кто ты. Не отпи-
райся!
— Кто же я? Может, вы обо мне знаете больше, чем
я сама?
— Коммунистка, вот кто! Назови, кого из большеви-
ков знаешь.
— Я же сказала: никого и ничего не знаю.
— Ну ладно, мы развяжем твой язык...
Бородач махнул рукой. Высокий плечистый мужчина
в форме поручика схватил Асю в охапку, подвел к де-
реву и несколькими витками примотал ее веревкой к
стволу.
— Ну так как же? Назовешь ты своих или нет? —
В голосе бородача слышались не свойственные его сви-
репому виду интонации: было похоже, что ему самому
не слишком хотелось, чтобы ее пытали.
Это лицемерие особенно возмутило Асю. Больше она
уже не смогла притворяться и с ненавистью крикнула:
— Сказала, ничего не знаю! Оставьте меня в покое
или вешайте!
Сердце Аси замерло, будто остановилось. Скорее бы,
что ли! Теперь только оставалось мужественно ждать
9*
131
конца. Не было рядом никого, кроме ненавистных бан-
дитов, с кем можно было бы взглядом попрощаться.
Оставалось только это нестерпимо сияющее небо с жу-
равлями. Нет, умирать не хотелось! Но и ждать смерти
стало невыносимо.
— Один, — начал считать бородач. — Два...
Ася в каком-то забытьи, как во сне, ждала команды
«три», но ее почему-то не последовало. Что такое? Она
оторвала взгляд от неба и оглянулась. Перед ней стояли
живые товарищи и лукаво смеющийся Камо. Кто-то из
своих поспешно развязывал ей руки.
— Что, что это было? — теряя последние силы, про-
шептала побелевшими губами Ася. Теперь, когда опас-
ность миновала, она поняла, как было потрясено все
ее существо. Нет, умереть было нелегко! И вдруг она,
как маленькая девчонка, заплакала тихо, тихо... То бы-
ли облегчающие душу слезы.
— Об чем, глупенькая? Ты держалась молодцом! —
с не свойственной ее суровой натуре нежностью Аня Но-
викова прижалась щекой к ее щеке. — Видишь, наши
подоспели...
Оказывается, Флорану побег удался. Однако до
Москвы ему бежать не пришлось. Не успел он отойти
от опушки леса километра три, как наткнулся на крас-
ный кавалерийский отряд и нескольких верховых в
штатском. Каково было его удивление, когда среди них
он увидел Дзержинского.
Флоран не обратил внимания, с какой готовностью,
будто ждали его появления, все расступились перед
ним и пропустили его к Феликсу Эдмундовичу.
— Кто вы и откуда бежите? — строго сдвинув бро-
ви, спросил его Дзержинский. Однако глаза «грозы ре-
волюции», этого худощавого, высокого, подтянутого че-
ловека, светились дружески-тепло, с какой-то даже за-
таенной улыбкой.
— Я Флоран, донской боец, то есть красный боец из
отряда... — дальше голос Николая осекся, он не мог на-
звать имя Камо, — скорее на помощь, белобандиты
вешают наших товарищей, — справившись с волнением,
крикнул он и протянул руку по направлению леса.
— Сядь на коня, показывай дорогу, — приказал
Дзержинский и, не теряя времени, пока Флоран сядет
верхом, " поскакал с отрядом вперед.
Флоран и тут сразу не обратил внимания, что кава-
леристы и их предводитель в проводнике не особенно
132
нуждались. Они сами быстро нашли дорогу на ту лес-
ную поляну.
Окружение «банды мамонтовцев» произошло так же
молниеносно, без единой жертвы как с той, так и с этой
стороны. Камо и его бойцов нашли связанными под
разными деревьями.
— А ведь могли убить тебя наповал, а? — обняв си-
явшего от радости Флорана и крепко прижав к груди,
сказал Камо. Это были первые слова, когда наконец
освободили его рот от кляпа и руки от веревок.
— Двум смертям, товарищ Камо, не бывать, одной
не миновать, — вместо Николая ответил Аксенов, — а
я, слабак, как начали вешать, сознание потерял. Так и
лежал бездыханный, пока не освободили.
Он был удручен и пристыжен, говорун и шутник от-
ряда. Товарищи, сочувствуя ему, не поддержали его
подтрунивания над собой.
— Не только ты растерялся перед смертью, Роман,
я тоже ахнул: «Ой, мамо», — в утешение Аксенову при-
знался Ян Абол. При этом он, тоже виновато улыбаясь,
растерянно развел руками.
Это первое боевое крещение в лесу, которое получи-
ли отрядовцы, явилось проверкой не только стойкости,
мужества каждого из бойцов, но и помогло выявить
слабонервных.
Обнаружился и белогвардейский шпион, затесавший-
ся с чужими документами в отряд. Когда его повели «на
расстрел», он закричал: «Не смейте меня трогать, я
свой!» — и, распоров подкладку ,голенища сапога, по-
казал удостоверение на тряпке. В ЧК выяснилось, что
он был прожженным деникинцем.
— Выходит, худа без добра не бывает!.. Представ-
ляете, если бы этот тип — как свой — среди нас хо-
дил? Даже подумать страшно! — выразила общую
мысль Аня Новикова.
Да, было над чем задуматься... Человек действитель-
но большая загадка. Как трудно добраться до его сущ-
ности! Только случай или особые обстоятельства помо-
гают увидеть душу человека в истинном свете...
6
В тот же день вечером, после ужина, Камо зачитал
окончательный список бойцов Особого отряда. После
проведенного испытания, которое, кстати, проходили
133
лишь двадцать пять человек из пятидесяти, в отряде
вместе с Камо осталось семнадцать человек. Остальные
были откомандированы.
Камо поднимал с места каждого, как говорится, на
общее обозрение, и тот коротко рассказывал о себе. Это
была важная минута: ведь предстояла опасная совме-
стная работа, и люди должны были знать, кто есть кто!
О том, что случившееся было испытанием, никто из
отряда Камо на первых порах не догадывался. Спустя
много лет пошли разговоры, строились догадки, наш-
лись и такие, кто был в числе «мамонтовцев» и инсце-
нировал нападение. Однако в официальных документах
долгие годы о проведенном испытании никаких сведе-
ний не было.
Ася оглядывала своих товарищей с нескрываемым
любопытством. Они тоже не оставались в долгу...
Только Аня Новикова держалась вполне бесстрастно.
Всем своим видом она как бы хотела подчеркнуть пол-
ное безразличие к происходившему. В отряде теперь
оставались только две девушки: она и Ася.
Камо вызывал бойцов по алфавиту.
Первым поднялся высокий, чуть сутуловатый латыш,
с синими глазами, русыми волосами и приятной за-
стенчивой улыбкой на мужественном открытом лице.
— Абол Ян, двадцать четыре года, бывший камен-
щик. Был в бригаде латышских стрелков, воевал в им-
периалистическую против немцев, потом против всяче-
ских врагов Советской власти. Член партии с семнадца-
того года.
— Ян — значит Иоан? Будешь Иваном! — с ходу
дал прозвище Роман Аксенов, а теперь уже — Разин.
— Благовещенский Виктор, девятнадцать лет, член
партии с восемнадцатого года, русский, — поднялся
вслед за Аболом среднего роста, русоволосый и серогла-
зый крепыш.
— Сандро Махарадзе, двадцать три года, военный,
член партии с шестнадцатого, грузин. — Сандро на
удивление оказался голубоглазым, белокурым и очень
похожим на Яна Абола.
— Ну и кавказец... я думал, там все черные! —
опять высказался Роман. — Постой, Сандро — это
Александр?
— Да, я по-русски Александр, — с явным кавказ-
ским акцентом ответил Махарадзе.
— Тогда Санькой будешь! — не унимался Роман.
134
— Э-х, зачем Санко. Сандро я буду, кацо, Сандро!
— Флоран Николай, двадцать лет, шахтер, донской
казак, член партии с восемнадцатого, — поднялся ясно-
глазый, худощавый, с коротким носом и белозубой улыб-
кой герой этого дня.
— Наш Дмитрий Донской — удалой молодец! — ра-
достно воскликнул неугомонный Роман.
Бойцы захлопали, однако Камо строго постучал ка-
рандашом по столу и призвал их к порядку.
— Щетинников Михаил, девятнадцать лет, бывший
рабочий, белорус, член партии с семнадцатого года, —
по знаку Камо поднялся следующий.
Просто на удивление и ясноглазый белорус Михаил,
и чуваш Филипп Новиков были тоже очень похожи на
предыдущих товарищей. Никаких особых примет. Вот
уж постарался Камо!
Когда он назвал Асю, она даже не ожидала, что
так разволнуется. Кто она перед этими рабочими и
крестьянами? Ее партийная биография только начина-
лась. Только время должно было показать, на что она
была способна.
— Ася Папян, — начала она.
— По прозвищу Сатана, — подал голос Роман. Все
засмеялись. А Ася, вместо того чтобы еще больше рас-
теряться, наоборот, окрепла духом: надо же было оправ-
дать свою кличку!
— Ася Папян, девятнадцать лет, член партии с во-
семнадцатого, из учительской семьи, окончила гимна-
зию с золотой медалью.
«Зачем это я про медаль вспомнила?» — с досадой
подумала она.
— Гимназисточка, значит, — успел подать реплику
Роман.
— Боец Особого отряда Камо! — отрезала Ася.
И так поднялись все. Даже Камо сказал несколько
слов о себе. Бойцам давно не терпелось узнать о его
подвигах от него самого. Но Камо был сдержан и скуп
на слова, и никто не решился задавать ему вопросы.
Когда взаимное знакомство закончилось, Роман с
гордостью воскликнул:
— Гляньте, товарищи, ведь у нас настоящий моло-
дежный союз национальностей, вот что такое наш Осо-
бый отряд! Смотрите, девятерым из нас не более два-
дцати лет, четырем — от двадцати до двадцати пяти,
только остальным четырем более двадцати пяти. Здо-
135
рово? Теперь дальше: среди нас пять русских, три гру-
зина, три армянина, два белоруса, два латыша, один
украинец, один чуваш. Во! Нарочно такое разнородье
не придумаешь...
— Неуч ты, Аксенов, хоть тебе двадцать один год,
ты с семнадцатого член партии и даже рабочий, самый
передовой класс на земле! Нет такого слова — «разно-
родье». Есть большевистское слово «интернационал»,
чуешь? — строго спросил Филипп.
Все засмеялись, но Роман был не из таких, чтобы
смутиться.
— Ладно уж тебе, Филя... Кстати, для кого я, мо-
жет, еще и Аксенов, но для тебя — Разин! Слыхал
ведь, что сам Камо мне эту кличку дал!
— Пусть Разин. Но это не меняет дела с интерна-
ционалом. А что касается Фили, то мне это имя с дет-
ства оскомину набило. Не люблю его. Ребята, зовите
все меня просто Иваном, а?
Каждый весело стал придумывать себе кличку. Од-
нако Камо, подняв руку, призвал всех к порядку ц про-
вел короткую беседу о целях и задачах отряда. Он дол-
жен вести в тылу врага подрывную работу, обманывая
неприятеля, заманивая его главарей в ловушки, чтобы
выведать планы, чтобы обезвредить. Камо подчеркнул,
что решают успех верность делу, сметливость, реши-
тельность, бесстрашие каждого.
Встреча закончилась песней. Роман — первый из
всех заводила — сильным приятным голосом запел
«Смело, товарищи, в ногу», и все, в том числе Камо,
дружно подхватили ее. Потом последовала другая, тре-
тья. И наконец, прозвучало «Эх, яблочко», которую за-
вел Новиков, — оказалось, это его любимая с флота
песня...
В этот день Камо выдал каждому из бойцов талоны
на получение одежды из закрытых распределителей.
— Выбирайте вещи понарядней. Чтоб и духу не ста-
ло гимнастеркам, кепкам, кожаным курткам, красноар-
мейским брюкам! — сказал Камо. — Девушки должны
выглядеть, как богатые светские барышни, парни — со-
ответственно. Ясно? А уж короткий ваш ежик, Новико-
ва, придется спрятать под парик. Действуйте!
На складе, куда пришли камовцы, было полным-
полно буржуйского тряпья. Так что каждый имел воз-
можность выбрать одежду не только по своему размеру,
но и по вкусу.
136
И девушки принарядились: кто в шелк, кто — в бар-
хат и кружева. На ногах теперь вместо грубых солдат-
ских сапог красовались изящные ботинки на высоких
каблуках. Подобрали и пальто с модными шалевыми
воротниками. И кокетливые шляпки. А на коротко стри-
женные волосы Ани Новиковой надели очень красивый
светлый парик.
Ася, уже обладательница знаменитого манто — по-
дарка Лазьяна, — выбрала себе шелковую кружевную
блузку с широким воротником и синюю шерстяную юб-
ку клеш. К ее черным волосам, зачесанным наверх, хо-
рошо подошла черная фетровая шляпка с белой в кра-
пинку лентой.
Когда все предстали перед Камо в новом виде, тот
одобрительно хмыкнул:
— Великолепно! Недаром говорят, что встречают лю-
дей по одежке. Кто, глядя на вас, усомнится, что вы
дворянские выскочки — сыночки и доченьки? На худой
конец — за купеческих сойдете... Но это лишь полдела.
Ведь другая часть пословицы гласит: провожают-то по
уму! — Камо интонацией особо подчеркнул последние
слова. — Думаю, что вам понятно, о чем речь? С это-
го момента вы должны тщательно следить за собой, что-
бы естественно играть свои роли.
— «Назвался груздем — полезай в кузов»... Так,
что ли, товарищ Камо? — спросил Разин.
Товарищи засмеялись. Однако Камо оставался оза-
боченным.
—- Вот именно! Вы — бойцы невидимой, очень опас-
ной для врага армии. Но не забывайте, что и враг имеет
такую же армию, которая ходит под нашей пролетарской
личиной. Сами в этом убедились! Распознать и обезвре-
дить противника — вот наша задача.
Асю удивили парни... Переодетые в новые, с иголоч-
ки, штатские костюмы из дорогого материала и накрах-
маленные воротнички и манжеты, в модные шляпы и
блестящие ботинки — они стали похожими на холе-
ных буржуйских отпрысков. Так преобразила их
одежда...
Но и парни вдруг заметили, что девушки, оказывает-
ся, красавицы! Сапоги и гимнастерки как-то ставили
девчат в один ряд с мужчинами. Теперь же бросились в
глаза и маленькие изящные ножки, и цвет волос, и цвет
глаз.
— Ого, Ван Ваныч в женском наряде стал совсем
137
неотразим, — искренне любуясь ею, всплеснул руками
Роман.
— К черту! — вспылила Новикова. — Не для того
я пулемет изучала, чтобы в мамзелях ходить!
— Боишься потерять с таким трудом завоеванное
равноправие среди нас, мужчин? — съязвил задетый ее
вспышкой Роман.
Камо, сам будучи человеком высокой нравственно-
сти и моральной чистоты, сразу оценив обстановку, про-
изнес самые нужные в тот момент слова:
— Нам сейчас, товарищи, не до лирики. Никаких
ухаживаний! Крепкая, целомудренная братская дружба
должна укреплять наш союз. Вы все — коммунисты и
должны помнить свой долг перед партией и народом.
— Какой же это волевой, собранный, хорошо зна-
ющий свое место в жизни, свое назначение в ней чело-
век! — с восхищением воскликнула Ася,< когда Камо
вышел из комнаты.
— Человек как человек, — подмигивая товарищам,
подтрунил Роман Разин.
— Нет! Нет! Это необыкновенный характер! — рас-
палялась девушка.
— Ася права. Характер у Камо такой, что он всем —
земляк. Понятие «родина» для него не земля, а люди на
земле, их судьбы! — поддержал Асю Ян.
— Ну, насчет того, что Камо всем земляк, это ты
врешь, братец. Пролетариям — да, а врагам народа —
сам враг, — вступил в разговор Филипп.
Со дня организации Особого отряда прошло совсем
немного времени, однако Ася так привыкла к своим
товарищам, будто знала их сызмальства. Очень разные
по характерам и привычкам бойцы серьезно и вдохно-
венно готовились к своей будущей работе. Все эти мо-
лодые коммунисты казались Асе особыми, неповтори-
мыми людьми. Все их взгляды на жизнь, их поступки
были подчинены главной идее: беззаветному служению
революции. Личной семейной жизни, а также каких-либо
развлечений для отряда в этот период не существовало.
Только вечерами, после утомительных занятий, все лю-
били вместе усесться за «круглый стол», как говорил
Роман, и повести задушевный разговор. Больше всего о
том, что каждый оставил позади: теперь это у всех вы-
зывало щемящую тоску. Пора детства и юности, как бы
тяжело она ни складывалась, сейчас, с расстояния, ка-
залась прекрасной!
138
— Рос .я в обидах и горе, и быть бы мне богобояз-
ненным фанатиком, если бы не случай, — как-то рас-
сказал о себе Филипп Новиков. — Сколько разговоров
велось о боге в доме моего толстосума-хозяина, вы и
представить не можете! С каким остервенением клали
богу земные поклоны, с каким страхом говорили о чер-
те и дьяволе, об аде, пугая нас, горемык-батраков, что-
бы поменьше ели и были чисты на руку... Верите, бы-
вало, шагу не сделаю, чтобы не вспомнить о всевыш-
нем! Будто тот ходил за мной по пятам и высматривал,
высматривал, что я положил в рот, что в карман. А уж
как часто я жаловался богу на обиды и просил засту-
питься за сироту! Так бы мне и пропадать в этом убо-
жестве, если бы не Даниель Дефо.
— Кто, кто? — изумленно просил Ян. — Имя вроде
иностранное?
— Еще бы... — засмеялся Разин. — Это же автор
«Робинзона Крузо»!
— Тише, черти! Филипп остановился прямо на полу-
слове, — рассердилась Аня. — Разве можно так обры-
вать?
— Ну, Филя, заступница у тебя — всех отцов и ма-
терей за пояс заткнет! Нечего теперь «в жилетку пла-
каться», что сирота... Да и сам во каким вымахал! —
не унимался Аксенов-Разин.
Все засмеялись, а обветренное лицо бывшего моряка
Балтийского флота зарделось. К этому здоровяку дей-
ствительно не подходило жалостливое слово «сирота».
Однако Новиков по природе своей был очень уязвим
и теперь, огорченный, без улыбки ждал, когда смолкнет
веселый гогот.
Наконец, когда все утихомирились, Филипп продол-
жил рассказ:
— Я читать по-настоящему научился только по этой
книге... А то на «азах» и «буках» все сидел! Я эту
книжку «увел» у одной девочки: можно сказать, сов-
сем ребенка, она, видите ли, пришла с матерью к хозя-
ину моему нанимать подводу в отъезд и все прижимала
к себе «Робинзона Крузо».
— Ну а как же ты сумел отобрать у нее эту книж-
ку? — спросил Ян.
— Да я не отбирал. Больно жалостливая оказалась
у нее душа. Хозяин мой имел привычку чуть что, подза-
тыльниками меня награждать. И тут он при ней, к че-
му-то придравшись, раза два прошелся по моей бедной
139
головушке. А она, девчушка-то, чуть не в рев: с кулач-
ками на него кинулась, а мне всунула в руку книжку
свою драгоценную... Дескать, на, только не реви!
Как одолел я через силу этого Робинзона, так захо-
телось мне на волю. Хоть на необитаемый остров, толь-
ко туда, где ни бога, ни черта! Свет велик, но на всем
свете не было у меня ни одной родной души, к кому я
мог бы приткнуться. А тянуло, тянуло к иным бере-
гам! И поехал я, как Робинзон, к морю на «авось да
вывезет». Многое сейчас вспоминается, многое забыто.
Рассказывая, Филипп все время обращался взглядом
к Ане, будто одинаковые фамилии невидимыми нитями
уже связывали их. Ван Ваныча это бесконечно трогало,
но по характеру она была человеком суровым, сдержан-
ным, поэтому внешне ничем не проявила свое сочув-
ствие.
В отряде Камо вообще Аня Новикова с первых же
дней завоевала авторитет своей принципиальностью и
правдивостью.
— Аня прекрасный человек, она личность! — как-то
сказал Роман Разин, который хорошо знал ее еще
с кремлевских курсов.
— Счастливые вы с Новиковой! Часто видели Лени-
на! Мне думается,.рядом с ним люди становятся лучше,
чище! — с завистью воскликнула Ася.
Она была недалека от истины. Курсанты Кремля,
особенно Аня Новикова, действительно олицетворяли
своим образом мыслей и поведением ленинскую просто-
ту, честность, чистоту, принципиальность.
Эту девушку с мужским прозвищем Ван Ваныч не-
возможно было склонить не только к малейшей лжи, но
и даже к оправданной обстоятельствами небольшой не-
точности.
Как-то раз Ася была свидетельницей того, как Аня
Новикова «отбрила», по ее выражению, одного товарища
во время своего дежурства по общежитию.
— Ван Ваныч, кто бы меня из посторонних ни спро-
сил, скажи, что я на срочном задании, ладно? — попро-
сил Аню боец.
— Это что еще за новости? — нахмурила она брови.
— Понимаешь, Ван Ваныч! Обещался одному пар-
ню кое-что сделать, а зря. Не в силах я, а признаться
ему в этом — совести не хватает.
— А совести врать человеку хватает? Кто он, этот
парень?
140
— Да один из наших деревенских ходоков! К Лени-
ну, видишь ли, рвется...
— Что же ты ему обещал? — Брови Ани уже со-
шлись на переносице.
— Да так, ничего особенного... — попытался отвер-
теться товарищ.
— А все же! Должна же я знать, на какую ложь ты
меня толкаешь! — вышла из себя Аня.
— Да обещал перед Лениным словечко за него за-
молвить...
— Ты? Разве Ленин тебя так близко знает?
— Близко — не близко, а видеть его не раз видел
на больших митингах... А однажды он у нас на заводе
выступал. Захотел бы — за руку с ним поздоровался!
— Хвастунишка, вот ты кто. Небось в письмах до-
мой врал, врал... Терпеть таких не могу. Но и врать
тоже не позволю! Я сама дорогу твоему ходоку пока-
жу. Владимир Ильич еще никому в приеме не отказы-
вал! Ишь, личный секретарь какой у Ленина объявил-
ся... А насчет меня — запомни: Новикова кривить ду-
шой ни по какому случаю не будет. Ясно?
Парень озабоченно почесал голову. Ему было и стыд-
но и досадно.
— Вот что, Ван Ваныч, ты все же вникни: в деле,
что у моего земляка, Ленин не поможет. Тот сын из-
вестного на селе кулака. Таких мы с тобой в семнадца-
том немало с седла посшибали...
— Ах вот как! Значит, на самотек пускаешь? Ответ-
ственность с себя снимаешь? Тогда вместе с тобой пой-
дем к коменданту Кремля Малькову, и все ему расска-
жешь. Либо твой ходок друг Советской власти, кото-
рому надо помочь, либо — враг, которого надо разобла-
чить.
— Ну, Новикова, с тобой свяжешься! — в сердцах
сказал товарищ и посмотрел ищущими сочувствия гла-
зами на молчаливую свидетельницу этой сцены Асю.
Та целиком была согласна с Новиковой, чья завид-
ная прямолинейность ей нравилась.
— Ты знаешь, Аня права: или твой земляк достоин
помощи, тогда помоги ему! Или он враг — тогда разо-
блачи! Середины тут не должно быть! — твердо выска-
залась Ася.
Тут уж не только парень, но и сама Новикова с
удивлением посмотрела на Асю, будто увидела ее впер-
вые. И это потому, что та разговаривала со всеми мяг-
141
ко, предупредительно. Короче — «интеллигентно».
А тут?
— Ты меня своей «интеллигентщиной» с толку не
собьешь, — часто в споре с Асей говорила Новикова. —
Для меня политграмота одна: правда, справедливость,
беспощадная борьба с врагами за волю, за равенство
всех трудящихся на земле. Ясно?
Аня знала, что Ася окончила курсы красных комис-
саров, имела немалый опыт агитационно-массовой ра-
боты...
Но Папян, как утверждала она, еще «пороху не ню-
хала», кремлевским курсантом не была... Не бегала, как
Новикова, разгружать на товарных станциях вагоны,
не участвовала в облавах, не исполняла поручений
ЧК... Короче — по всем пунктам пока уступала своей
подруге...
Но в то же время Аня Новикова все, что делала,
не считала особой заслугой. Этого требовало время.
И точка.
И сейчас Аня и отряд ее товарищей были готовы вы-
полнить то, что требовало время, что требовала Рево-
люция,
ЧАСТЬ
ТРЕТЬЯ

1
Положение на фронтах гражданской войны резко
ухудшилось. Враг все туже и туже сжимал кольцо, при-
ближаясь к Москве с юго-востока и юга... Опасность для
столицы возрастала.
Решением Московского комитета партии Дзержин-
ский был введен от ВЧК в Комитет обороны Москвы.
В эти тяжелые дни по решению ЦК партии Камо, по-
полнив состав Особого отряда москвичами-доброволь-
цами, вечером 2 сентября спешно выехал в действую-
щую армию в Курском направлении для ликвидации
прорыва Мамонтова.
Бойцы отряда, давно горевшие желанием оказывать
действенную помощь Красной Армии, обрадовались от-
правке на фронт.
— Наконец я получу пулемет! Ох, давно уже руки у
меня чешутся — дать очередь по всякой контре! — со
страстной ненавистью воскликнула Аня Новикова, обра-
дованная еще и тем, что хотя и на время можно рас-
статься с барской одеждой.
Все товарищи разделяли ее чувства. А Ася даже за-
видовала ей. Потому что ни из пулемета, ни из вин-
товки она стрелять и мечтать не могла: . Камо назна-
чил ее связной и вручил наган только для самоза-
щиты.
— Будешь держать связь между мной и бойцами, —
сказал Камо, но, увидев, что она хочет возразить, строго
добавил: — Решение окончательное и обжалованию не
подлежит. Ясно, товарищ Папян?
— Ясно, товарищ Камо, — вздохнула Ася.
В одной теплушке ехали все шестнадцать особотря-
довцев и Камо. Москвичи-добровольцы разместились в
других вагонах.
— Помните, ребята, оружием мы похвастаться не
можем: его надо добывать в бою. Особенно орудия и
пулеметы! Беляков снабжает Антанта. Вот их оружие
10 А. Гюмреци
145
и надо направлять против них же, — под ритмичный
стук колес поучал бойцов Камо.
— Уж за этим дело не станет! Только бы поскорее
встретиться с этой нечистью лицом к лицу, — как всег-
да первым подал голос Роман Разин.
— Вы сейчас горите вполне понятным желанием —
защищать нашу Советскую Родину на фронте. А мы
готовились с вами для борьбы с врагами в тылу. Вот
приказ № 174 «Всем губчека», подписанный Дзержин-
ским. — Камо показал напечатанный типографским
способом лист бумаги и начал вслух читать: — «В то
время, как Красная Армия защищает наш внешний
фронт, внутри страны белогвардейцы, пользуясь частич-
ными нашими неудачами, подымают головы и стараются
связаться с заклятыми врагами пролетариата — колча-
ками, Деникиными, финскими, польскими и иными бело-
гвардейцами. В самом тылу нашей армии происходят
взрывы мостов, складов, кража и сокрытие столь необ-
ходимого армии оружия и пр. и пр. ... Все чрезвычайные
комиссии должны превратиться в боевые лагери, гото-
вые в любое время разрушить планы белогвардейских
заговорщиков».
Камо довел этот приказ Дзержинского до сведения
не только особотрядовцев, своего проверенного костя-
ка, но и до всего состава москвичей-добровольцев.
На скором поезде того времени путь от Москвы до
Курска занял бы часов восемь, может, десять. Но от-
ряд ехал на товарняке по забитым путям, с бесконеч-
ными остановками. Однако ребята не унывали: шуткам
и песням не было конца. Неуемная молодость брала
свое!
Василий Прохоров, московский рабочий, оказался
мастером петь частушки, а остальные подхватывали
припев на мотив «Эх, яблочко!».
— Пароход идет прямо к пристани, землю всю мы
засеем коммунистами, — запевал Прохоров. — Пароход
идет, а дым кольцами, завоюем океан краснофлот-
цами...
— Эх, яблочко, да душистое, а матросики все пле-
чистые! — задорно звучал припев.
— Эх, матрос молодой, по колено в море, царский
трон повалил пушечкой Авроры! — снова запевал Про-
хоров. И так всю дорогу.
Так и прибыли в Тулу. Мандат Камо, выписанный
лично Лениным, где говорилось: «Предъявитель сего
146
товарищ К. Петров, имеющий билет № 483, работаю-
щий в ЦИК, лично мне известен. Прошу оказывать пол-
ное доверие и всяческое ему содействие», оказывал ма-
гическое действие. С этим удостоверением считались все
партийные и советские организации, поэтому Камо уда-
лось подобрать в пути к своим тридцати шести бойцам
еще большевиков, и они стали ядром 1-го партизанского
отряда особого назначения, организованного Орловским,
Курским и Тульским губкомами партии.
Тула обеспечила камовцев оружием. Орел дал кур-
сантов и лошадей. В Курске к камовцам присоединился
местный кавалерийский отряд в полном снаряжении и
вооружении.
Командирами расчетов шести пулеметов, получен-
ных в Орле, назначили боевиков из группы Камо: Аню
Новикову, Яна Абола, Филиппа Новикова, Романа Ра-
зина, Андрея Казаринова и Петра Страздиня.
Камо не знал усталости. Было удивительно, что, не
имея специальных военных знаний, он умело занимал-
ся и формированием, и вооружением, и обучением сво-
их солдат, которыми беспрерывно пополнялся отряд.
Среди добровольцев, особенно молодых, были люди,
которые не умели стрелять. Пришлось учить их в те
немногие дни, даже часы, пока шло формирование.
Не было и медицинского персонала. Медикаментов
получили очень мало. А бинты были розданы из расчета
один на двоих.
— Доктором каждый сам для себя станет, — шутил
Камо. И все же, помня о том, что он не военный, Камо
назначил своими помощниками двух бывших младших
офицеров царской армии: начальником штаба — Миха-
ила Хутулашвили, по кличке Володя, а помощником —
Александра Махарадзе, которого все звали попросту
Сандро. Командиры пришлись по душе бойцам из-за
их простого, веселого права и доброго сердца.
— Смекалка и расторопность у помощников Камо
под стать ему самому: во! — поднимая большой палец
вверх, говорил Разин.
И правда. Буквально за пару часов перед выходом
на огневые позиции командование сумело привести
отряд в полную боевую готовность.
Только с продовольствием, особенно с хлебом, было
плохо! Разношерстное обмундирование бойцов — шине-
ли, куртки, старые пиджаки — тоже оставляло желать
лучшего.
10*
147
Из штаба фронта получили приказ: держаться на-
правления станций Касторная — Щигры, чтобы закрыть
путь возможного отступления Мамонтовских войск.
Двигались ночью — медленно, без огней, с раскрыты-
ми дверями вагонов-теплушек, вполне ожидая внезап-
ного нападения белых. Однако столкновения не про-
изошло.
На станции Касторная выгрузились, заняли удобную
позицию, замаскировались. Скоро разведка донесла, что
в двенадцати-тринадцати километрах движутся белые
войска в направлении к партизанскому отряду. Бойцам
выдали весь запас гранат и патронов: предстоял боль-
шой бой.
Но противник, видимо, узнал о засаде красных и
свернул в сторону. Камовцы ринулись за ним. Более
двух часов они преследовали часть деникинцев и поряд-
ком их потрепали. Однако враги, не принимая боя, что
называется, уносили ноги.
Эта часть белых была бы уничтожена окончательно,
если бы не прискакал гонец из штаба фронта с прика-
зом: прекратить преследование и отправиться в Курск,
в распоряжение штаба укрепленного района.
— Зачем прекращать бой, когда победа за нами? —
возмутился Камо.
Ему не нравились штабные работники: сказывалась
его предубежденность к офицерам царской армии, пе-
решедшим на службу к красным. Не нравились ему и
приказы штаба, часто запутанные и необоснованные.
— Глаз да глаз за этой бывшей контрой... Понима-
ете, душа к ним не лежит! — оправдывался Камо. Он
уже дважды ходил в штаб укрепленного района и воз-
вращался оттуда угрюмым, молчаливым.
В Курске было тревожно: во всем чувствовалась на-
пряженность военной обстановки. По мостовым днем и
ночью пылили войска — пешком, на тачанках, подво-
дах, верхом. Цокали копыта коней, высекая искры из
булыжника. У военкомата строились в колонны мобили-
зованные — в разношерстной одежонке, с котомками за
спинами... Каждый третий дом стоял с заколоченными
окнами.
Железнодорожная станция была забита товарными
составами, санитарными поездами... По путям ходили
толпы беженцев, которые, споря и ругаясь, пытались по-
пасть на поезда, отъезжающие к Москве.
К партизанскому отряду присоединили еще сто ка-
ИЗ
валеристов и отправили на станцию Канарево, что в
двенадцати километрах к югу от Курска. Здесь отчет-
ливо была слышна артиллерийская перестрелка броне-
поездов красных — «Черноморец» и «Коммунист» — с
бронепоездами противника. В отдалении громыхали
орудийные раскаты. Никакой связи с другими воински-
ми частями у отряда не было. Неизвестны были и силы
врага.
Было решено отправить в тыл неприятеля группу
кавалеристов во главе с Аней Новиковой.
— Конечно, чудеса в решете бывают... Но чтобы дев-
чонка над мужиками верховодила — ни в жисть не ви-
дывал! —- с обидой сказал один из кавалеристов.
— Не оскудела же земля русская мужским по-
лом? — прибавил другой.
Все двадцать человек были такого же мнения. Ни
один из них не тронул коня, когда Аня перестала во-
зиться с пулеметной тачанкой и вместе со своим расче-
том готова была пуститься в путь!
Камо, конечно, мог бы взять из шести пулеметных
расчетов любой другой. Но Новикова первая попроси-
лась, и никакого основания у него отказать ей не бы-
ло. Тем более что Аня до этого уже год воевала ,на
фронте.
— От добра добра не ищут. Эта девчонка вас еще
за пояс заткнет. А ну разговорчики! А то сочту, что вы
забыли воинскую дисциплину, — строго сказал кавале-
ристам Камо. Те угрюмо молчали.
— Разведка, смирно! Слушай мою команду! За
мной! Марш! — окинув всех суровым взглядом, неожи-
данно приказала Новикова.
В ее голосе, в натянутой стройной фигуре почувство-
валась такая внутренняя сила, что кавалеристы разом
повернули коней и поскакали за тачанкой своего коман-
дира.
Камо и другие бойцы, присутствовавшие при этой
сцене, невольно залюбовались Аней. Только Филипп с
тревогой заворчал:
— Есть ведь в отряде еще один человек с фамилией
Новиков. Вот он и должен был ехать!
Камо внимательно посмотрел на него. Тот смущен-
но отвел взгляд. «Волнуешься, братец... Думаешь, я не
волнуюсь?» — про себя произнес Камо.
— Постарайся, дорогой, чтобы слова твои не опере-
жали мысли! А? — дружески положив ладонь па плечо
149
Новикова, посоветовал Сандро Махарадзе. — И еще:
засеки время до победы!
— Да я не то. Не об том я! Вы не так поняли, —
запутался в объяснении Филипп Новиков и безнадежно
махнул рукой.
Присутствующие сочувственно улыбнулись. Хотя
многие камовцы и знали смелый, отчаянный характер
Ани, все же и они волновались за ее судьбу. Ведь ка-
валеристы только одни сутки были в составе партизан-
ского отряда...
Как потом выяснилось, группа Ани Новиковой, ис-
кусно маскируясь, далеко углубилась в тыл противника.
Она засекла многие огневые точки врага, установила
приблизительное количество войск.
Все шло хорошо, пора было уже возвращаться, как
вдруг разведчики заметили, что противник обнаружил
их и окружил. Создалось критическое положение. Не
уверенные в своем командире, кавалеристы начали да-
вать советы.
Новикова как будто слушала их, но сама быстро оце-
нила обстановку и приказала всем укрыться в выбран-
ном ею месте и ждать ее команду. Сама же завязала
бой с противником. Непрерывно стреляя из своего пу-
лемета и то и дело меняя позицию, она стремилась со-
здать впечатление наличия нескольких огневых точек.
Выбрав, наконец, подходящий момент, Аня проско-
чила на опушку небольшого леса, где ее не ждали, пе-
ревела лошадей на полный галоп и, приказав кавале-
ристам следовать за ней, рванулась прямо на врагов.
Сблизившись с противником, Аня развернула тачан-
ку и неожиданно открыла бешеный огонь. Образовался
прорыв. В эту брешь проскочили кавалеристы, а за ни-
ми, прикрывая их своим огнем, умчалась и сама отча-
янная пулеметчица.
Опомнившись, противник пытался их преследовать,
но было уже поздно.
Донесения разведки оказались очень ценными. Камо
поблагодарил Новикову и кавалеристов. После этой опе-
рации бойцы прониклись уважением к Ане. «Вот это
командир! — говорили они с восторгом. — С ней нигде
не пропадешь!»
Вскоре из-за леса показались — сперва один, потом
другой — бронепоезда, а вернее сказать, бронелетучки.
Состояли они из паровоза, вагонов и платформ. «Бро-
ней» служил песок, засыпанный между стенками ваго-
150
нов или в мешки, уложенные ровными рядами возле
бортов платформ.
В это время на железнодорожной станции раздался
телефонный звонок. К аппарату подошел Махарадзе.
Узнав, что на проводе белогвардейский офицер, Сандро
тихонько велел позвать Камо.
— Продолжай разговор, — прошептал тот в самое
ухо Махарадзе. — Скажи, что ты — начальник штаба
дивизии. Пусть призадумается!
— Махарадзе слушает. Кто у аппарата?
— Полковник Рюмин. С кем имею честь говорить?
— Я начальник штаба дивизии Красной Армии.
— Лжете. Никакой дивизии у вас нет. Вас неболь-
шая кучка, всего четыреста человек необученного сбро-
да. И вы оторваны от армии! Впрочем, уже вдребезги
разбитой... Предлагаем сдаться. Высылайте уполномо-
ченных для переговоров. Гарантируем жизнь.
Страшная догадка кольнула Камо в сердце: он, при-
никнув к трубке, слышал весь разговор. Точная осве-
домленность белых и тот приказ — не добивать часть,
которую еще в самом начале преследовали камовцы, —
не оставляли, сомнения, что в главном штабе сидит пре-
датель. Пожалуй, он даже мог назвать одну фамилию.
Внезапно Камо вырвал из руки Махарадзе трубку, а
другой рукой выстрелил в пустой угол помещения.
— Мерзавец, хам! Кто тебе дал право отвечать за
командира? — подмигнув ошарашенному Махарадзе,
гневно закричал Камо в пространство. А затем, уже в
трубку, вежливо сказал:
— Господин полковник, вы слышите меня? Простите,
но одну красную сволочь пришлось убрать.
— Да, слышу. С кем имею честь? — раздалось в
ответ.
— Говорит бывший подполковник Константинов, ны-
не ординатор начальника штаба красного полка, — во-
лею судьбы и с божьим благословением... Надеюсь, там
мною довольны?
— Очень приятно, полковник. У провода — полков-
ник Рюмин.
— Вы оговорились, господин полковник. Я только
подполковник.
— Вы уже полковник. Россия не забудет ваших за-
слуг. Мы получаем ваши донесения... Утихомирьте этот
партизанский сброд. Мы гарантируем ему жизнь при
сдаче оружия. Но еще лучше — при переходе к нам.
151
— Слушаюсь, господин полковник! Но мне на это
нужно время! Когда и где примете парламентеров?
— Через час! Думаю, вам хватит этого времени на
уговоры. Место встречи — Городищенский бор под Кур-
ском. Ваш связной знает это место.
— Есть Городищенский бор! — Камо опустил труб-
ку на рычаг и вопросительно посмотрел на Маха-
радзе.
— Ну, что ты скажешь?
— Невероятно, но факт! — растерянно проговорил
Сандро.
— Я еще в Орле кое-что заподозрил. Но нужны бы-
ли факты, факты... И конечно, Константинов не один!
Видишь, гонцов посылает, мерзавец! Пошлем и мы свое-
го. Но... Ох, баранья голова! А пароль? Пароль?
Камо был в бешенстве. Махарадзе ни разу не видел
его таким!
Но тут наблюдатель, сидевший на крыше железно-
дорожной станции, сообщил, что идет бронепоезд бе-
лых. Камо приказал отряду отойти на правый берег ре-
ки Сейм и укрепиться там. На всякий случай подрыв-
никам — Аболу и Новикову — поручили подготовить
взрыв железнодорожного моста через реку.
Подъехав близко к станции, бронепоезд обрушил на
нее шквал огня, бил по наземным целям осколочными
снарядами. А у партизанского отряда не было орудия,
отвечать было нечем!
Камо непрерывно смотрел в бинокль в сторону Кур-
ска, ожидая подхода бронепоездов красных, но они не
пришли. Тогда, чтобы не пропустить белых в Курск,
по приказу Камо бойцы Абол и Новиков поползли в
сторону моста под сплошным огнем противника.
Но в это время Камо получил приказ из штаба ук-
репрайона: «Отряду отступить в Курск, мост не взры-
вать!»
— С ума сошли они там? Оставляя удобные пози-
ции, исправный мост, мы же откроем белым зеленую
улицу на Курск! — возмущенно крикнул Камо и схва-
тился за голову.
Он решил действовать на свой страх и риск, но, ви-
димо, в штабе знали характер Камо. Прислали второго
гонца с тем же донесением.
Приказ есть приказ, пришлось его выполнять. Тем
более что подписал его сам начальник штаба.
Партизаны погрузились в свой эшелон и прибыли в
152
Курск. Потеряли они лишь одного бойца и имели четы-
рех раненых.
Время клонилось к вечеру. Камо и Сандро отпра-
вились в штаб и долго не возвращались. Станция по-
прежнему была забита составами, на запасном пути
стояли два бронепоезда. Военные и гражданские лица,
узнав о прибытии с фронта партизан, забросали их во-
просами.
Откуда-то появились оборванные ребята десяти-две-
надцати лет, они просили есть... Но у партизан не было
хлеба. Тогда походная кухня сварила крупу — «шрап-
нель». Все с удовольствием ели эту кашу, особенно ре-
бятишки, хотя вокруг была полная неразбериха и вре-
менами раздавались винтовочные выстрелы.
Наступила ночь, хотелось спать, но никто не ложил-
ся — ждали Камо. Неопределенность положения стала
томительной!
Около двенадцати ночи на 21 сентября внезапно раз-
дался орудийный выстрел: снаряд попал в бак с горю-
чим, стоящий недалеко от станции. Последовал оглуши-
тельный взрыв, огромный сноп огня метнулся высоко в
небо и озарил станцию, близлежащие постройки, со-
ставы...
Началась паника. В одном нижнем белье забегали
раненые и больные красноармейцы, спрыгнувшие с са-
нитарных поездов. Некоторые были на костылях. Они
метались по перрону, по путям в поисках убежища, пря-
тались под вагонами.
Очередной снаряд угодил в санитарный поезд.
В ответ наши бронепоезда тоже открыли огонь, но
не могли подавить противника, который беспрерывно
продолжал обстрел. Бронепоезд «Коммунист», отстрели-
ваясь, двинулся к выходному пути. Но на стрелке со-
шел с рельсов.
Тяжело переживали Камо и его бойцы это отступ-
ление. Да, они оказались в одиночестве и были бессиль-
ны преградить путь белым на Курск! Бойцы Казари-
нов, Донской и Разин вместо убежавшей бригады ма-
шинистов кое-как своими силами вывели состав на
главную магистраль.
Вскоре эшелон подошел к ближайшей к Курску
станции, у которой все оконные рамы были поломаны, а
стекла разбиты. Камо отправился к начальнику стан-
ции и скоро вернулся с машинистом. Весьма неохотно
тот залез на паровоз, ворча, что его семья голодна, что
153
вот теперь его угоняют куда-то. Украдкой он косился на
стоявших рядом бойцов и на маузеры в их руках.
Когда эшелон прибыл на станцию Золотухино, где
находился штаб укрепрайона, Камо молча протянул на-
чальнику штаба полученный за его подписью недавний
приказ.
— Что это? — удивился тот, а прочтя бумагу, по-
бледнел. — Липа! Я такого приказа не подпи-
сывал!
— Где твой ординатор Константинов? — сурово
спросил Камо. — Говори живо, а то упустим мерзавца!
Именно он предатель.
— Константинов с группой командиров проверяет
наши огневые точки. Но он честный человек...
Камо, уже не слушая, быстро снарядил группу в по-
гоню.
Направление выбрал на Городищенский бор. Как
выяснилось, на этом месте не росло ни одного дерева!
Было просто непонятно, почему оно именовалось бором...
Открытое поле. За версту видна любая точка.
Однако недаром говорится, что на ловца и зверь
бежит. Не проехали и пяти километров по большаку от
станции Золотухино, как увидели верховых, скачущих
в сторону Курска.
— А, товарищ Константинов! Именем полковника'
Рюмина прошу остановиться! — подгоняя коня, закри-
чал Камо.
Самое удивительное, что Константинов остановился.
Однако его спутники продолжали нестись галопом.
— Ребята, любой ценой задержите тех, а я — этого
мерзавца, — тихо приказал Камо.
Но тут сам Константинов приказал своим людям
остановиться. Камо с бойцами подъехал к ним.
— Мы направляемся в Городищенский бор. Я до-
говорился с господином полковником Рюминым. Хочу
четыреста штыков ему подарить...
Не успел Камо закончить фразу, как Константинов
дал ему пощечину.
— Ах ты сволочь, изменник! С кем смеешь делить-
ся своими мыслишками? Я красный командир, а ты
гад!
Гнев Константинова был так неподделен, что Камо
заколебался. Может, Рюмин нарочно, чтобы дискредити-
ровать перешедшего на сторону Советской власти офице-
ра, поддакивал по телефону?
154
Камовцев было пятнадцать верховых, а тех — всего
пятеро. Трое на одного... А вдруг ошибка? Тогда может
пролиться невинная кровь. Как проверить? Как добрать-
ся до истины?
Пока Камо раздумывал, Разин, Абол и Новиков,
опытные фронтовики, да и остальные ребята заняли
удобную позицию и, одновременно направив на группу
Константинова маузеры, быстро разоружили всех.
— Ни с места! Расстреляем, как куропаток! — за-
кричал Филипп и выбил из рук Константинова направ-
ленный на Камо пистолет.
— Вы изменники! Я сам, собственноручно вас рас-
стреляю! — неистовствовал Константинов. — Везите
нас в штаб!
— В какой? Деникинский? — незаметно подмигнув
своим, с сарказмом спросил Камо. — Что ж, едем! Там
вы и объяснитесь, как служили Советам... Свяжите, ре-
бята, этих красных сволочей и ведите их коней под узд-
цы. С такими трофеями нас сам Мамонтов встретит с
раскрытыми объятиями!
Камовцы связали солдатскими ремнями руки пяте-
рых всадников и пустили коней в сторону Курска, уже
занятого белогвардейцами. Это был рискованный трюк,
требовавший огромной выдержки.
— Господин подполковник, будет вам. Прикажите
же развязать нас, руки затекли! — вскоре взмолился
один из спутников Константинова, видимо, чином пони-
же. — Лучше уж мы их поведем как трофеи, прилич-
нее все же...
Тот сделал страшные глаза, но было уже поздно.
— Ах, дьяволы! А я еще колебался. Живее повора-
чивайте, ребята, коней, да пленных не упускайте! Надо
их срочно конвоировать в наш штаб! — воскликнул
взволнованный Камо и погнал за уздцы рядом с собой
лошадь со связанным Константиновым...
Да, Курск был сдан не только под натиском превос-
ходящих сил противника, беспрерывно державшего под
обстрелом станцию. От пяти задержанных Камо бело-
гвардейцев ниточки потянулись еще к семи офицерам.
Двенадцать человек, дезорганизовав красные части, по-
могли белой армии захватить Курск. В сумках их се-
дел были обнаружены драгоценности, деньги, а главное,
важные документы.
Все изменники были переданы ревтрибуналу.
155
2
В тот же день Камо получил задание двинуть свой
отряд в тыл белых.
Группа кавалеристов под командованием Абола от-
правилась на разведку. Вскоре поступило донесение, что
в восьми километрах от Золотухина обнаружен враже-
ский батальон, двигавшийся на крестьянских подводах.
А чуть дальше, в небольшой деревушке, расположилась
на ночлег сотня казаков.
Камовцы остановили эшелон на небольшом полу-
станке и выгрузились, а порожний состав отправили
назад, чтобы он не достался белым. Со всей осторож-
ностью отряд забрался далеко в степь и расположился
лагерем.
В первую очередь надо было достать продукты пи-
тания. Штаб укрепрайона красных ничем' не мог по-
мочь: в армии не было никакого запаса продовольствия.
Камо впервые решил отправить свою испытанную груп-
пу под командованием Филиппа Новикова на задание
во вражеской форме.
Нацепив на себя кокарды и золотые погоны, отряд
помчался на конях в ближайшее село. Остальные в это
время проверяли оружие, снаряжение, тачанки. Чистили
и поили лошадей...
Время клонилось к вечеру. Прошло около четырех
часов, а Новиков все не возвращался. Начали трево-
житься — не попали ли они в какую беду? При такой
неразберихе на этом участке фронта, когда не знали,
где белые, где свои, все могло случиться!
Наконец на дороге показалась колонна. В бинокль
увидели, что во главе ее вместе с несколькими кавале-
ристами ехал Новиков. Остальные замыкали.
Когда приблизились, от обоза отделились три «по-
чтенных» мужика, в длинных поддевках, с окладистыми
бородами, выразившие желание увидеть «главного на-
чальника».
Они сняли шапки и низко поклонились бойцам. По-
том с нескрываемым подхалимством подошли к Маха-
радзе — он показался им представительнее Камо, да и
больше был похож на русского — и почти хором про-
изнесли, видимо, заранее, заученные слова:
— Хлеб-соль поставили вам, батюшка, господин
начальник! Как не помочь своим добрым освободителям
156
от идолов красных — большевиков? Примите, дорогие,
дар наш...
Бойцы еле удерживались от смеха. А Махарадзе
вдруг сурово спросил:
— А красным будете помогать?
— Что вы, ваше высокоблагородие, господин на-
чальник?! Да как можно? Все было спрятано для вас,
вот как перед Христом-богом... — Мужики подняли
пальцы ко лбу, чтобы перекреститься, но так и застыли
на месте — Сандро огорошил их грозным окриком:
— Вон отсюда, кулачье проклятое! Расстреляю всех!
Неожиданная выходка Махарадзе грозила полным
разоблачением в этот критический момент. Как-то надо
было спасти положение. Камо решительно выступил впе-
ред.
— И нашли, дорогие мужики, к кому обратиться.
Он же наш пленник, красная шантрапа. Мы его в за-
логе держим. Идите с богом, а за продовольствие спа-
сибо!
Пришедшие было в замешательство мужики нервно
мяли руками свои шапки и испуганно смотрели по сто-
ронам. Но слова Камо их успокоили. Они, кланяясь,
попятились назад и исчезли вместе с другими возчика-
ми. И хотя мужики того заслуживали, партизаны не
тронули их, не стали преследовать.
— Помните, товарищи, мы в тылу врага! — укориз-
ненно посмотрев на Сандро, строго предупредил Камо.
Стемнело, пошел проливной дождь. Наскоро поев,
промокшие до нитки бойцы на подводах и тачанках вы-
ступили в поход.
Двигались по проселочным дорогам, иногда по полю,
чтобы сократить путь. От дождя землю развезло, ямы и
ухабы, залитые водой, делали дорогу труднопроходи-
мой, лошади выбивались из сил. Сначала бойцы меня-
лись с ехавшими на подводах. Вскоре все шли пешком:
лошади едва тянули.
В кромешной тьме осенней ночи шли буквально на
ощупь и едва дотянули до рассвета. При свете дня, уви-
дев друг друга, все, несмотря на усталость, захохотали:
до чего были измызганы и измазаны.
Двигаясь по фронтовым дорогам в тылу врага, ушед-
шего в сторону Орла, Особый отряд оброс людьми, по-
добрал орудия, боеприпасы, тачанки, лошадей, к нему
157
присоединились выходившие из окружения кавалеристы.
И в конце концов отряд уже насчитывал около пятисот
человек!
По пути к городу Малоархангельску вместе с груп-
пой кавалеристов решено было послать на разведку и
Асю Папян, которая уже успела, как говорила Аня Но-
викова, «понюхать пороху». Будучи связисткой при шта-
бе, она передавала донесения, выясняла в разных час-
тях обстановку — словом, ежеминутно находилась как
под рукой командования, так и под пулями. Но в раз-
ведку Ася пока ни разу не ходила. Ее очень обрадовала
новость, так как ей все казалось, что она мало под-
вергается риску.
— Слушай, Сатана, ты хоть раз попала во время
стрельбы в человека? — то и дело подтрунивал над ней
Разин.
— Думаю, что да. А ты что, сомневаешься?
— И тебе не жалко убивать человека?'
— Человека или врага? — Ася делала вид, что шут-
ки Романа ее не задевают, однако в глубине души оби-
жалась.
— Понимаешь, Сатана, Аня хоть на бойца похожа!
А ты больно нежная-мороженая... Но это с виду! А во-
обще-то ты молодчина. Ей-ей! Под огнем шастаешь, буд-
то это тебе не фронт, а московские бульвары... Да и
стреляешь будь здоров.
Ася мирно улыбалась, но чувствовала во всех рас-
суждениях Романа долю правды.
Каково же было ее разочарование, когда Камо
сказал:
— Цыганкой тебя переоденем. Сойдешь за милую
душу — уж очень ты чернявая! Походишь по городу и
выяснишь, кто у власти.
Вот так разведка! У Аси от обиды вытянулось лицо.
Но дисциплинированность и выдержка одержали верх.
Она и бровью не повела, что огорчена таким неожидан-
ным поворотом дела. Недаром же Камо взял ее в Осо-
бый отряд!
— На! Здесь полное снаряжение. Перевоплощай-
ся, — деловито сказал Камо, вручив Асе небольшой
узелок.
«Воинское снаряжение» состояло из довольно-таки
обтрепанной длинной юбки с оборками, блузки из цве-
тастого ситца, стоптанных чувяков, дешевых бус, серег
в форме колец из желтого, под золото, металла. Ася пе-
158
реоделась во все это не без чувства брезгливости. Чер-
ные свои косы она небрежно собрала в узел под пе-
струю косынку.
Когда девушка предстала в таком виде перед Камо,
он весело всплеснул руками:
— Па-па-па! Ты превзошла все мои ожидания! На-
стоящей цыганкой выглядишь! Отныне к твоей кличке
Сатана можно прибавить еще и Аза...
Девушка зарделась, будто в том, что она родилась
похожей на цыганку, была ее личная заслуга.
— Э-э, мы краснеем... Отставить! Никаких эмоций!
Цыганки обычно держатся непринужденно, даже нагло-
вато. Они себе цену знают и пренебрежительно относят-
ся к тем, у кого просят. Подскочит такая откровенная
разбойница к женщине ли, к мужчине ли, и прилипнет
как банный лист со своим гаданием. Не отвяжешься!
Иначе ведь им, бедняжкам, на хлеб детям не зарабо-
тать. Ты что, цыганок в детстве не видела? Их же в
Баку не счесть! А ну давай порепетируем.
Какая-то скованность овладела ею. Просто невоз-
1\южно молодой цыганке пристать к такому человеку,
как Камо. Та небось выбирает себе жертвы послабее.
Ну а если именно такой тип попадется, тогда что? Камо
строго посмотрел на нее.
— Господин хороший, погадаем? — Ася решительно
схватила правую руку Камо, потом небрежно отбросила
ее, будто это ветошь какая, и потянула к себе левую. —
Видишь, на ней линии жизни четко расположены? Да и
левая ближе к сердцу! Смотри, долго-долго будешь
жить...
— Отставить. Выдала себя. Театрально! Ненату-
рально! Каким языком говоришь? «Четко линии распо-
ложены», — сердито передразнил Асю Камо. — Да раз-
ве цыганка употребляет такие слова? Наконец, станет
ли она объяснять расположение линий? Уверен, ты ви-
дела цыганок. Вспомни, покопайся в памяти. Повторим.
— Офицерик, погадаем? — лениво подойдя к нему,
нагловато-уверенным тоном начала Ася и впилась зрач-
ками в зрачки своего «мучителя». На этот раз она по-
ложила свою руку на его рукав выше локтя. — По-
золоти ручку, не пожалеешь!
Будто не к Камо Ася обращалась: ни одобрения, ни
досады. Поперечная складка на его лбу так и не исчез-
ла, пока она плела всякую чепуху.
Наконец Ася виновато замолчала. Артистка она,
159
что ли? Какая из нее цыганка, когда от волнения серд-
це замирает?
— Ладно, Сатана. То бишь Аза! Обстоятельства са-
ми подскажут тебе, как действовать. Постой, хорошо бы
тебе босиком чуточку походить. Впрочем, видишь, ка-
кие заморозки начались? Ноги окоченеют. Ладно, и так
сойдет. — Озабоченное выражение на лице Камо тро-
нуло Асю, и она поспешила его успокоить.
— Ничего, где нужно будет — чувяки открыто под
мышку возьму: видела, как цыганки это делают, чтобы
сберечь обувку...
— Ну, ну, можно и так. Еще раз предупреждаю:
будь внимательной, чтобы никто фальши в твоих по-
вадках и разговорах не почувствовал. А косынку ты
слишком кокетливо повязала. Чуть надвинь на лоб, а
то слетит с твоей гривы. — И Камо собственноручно по-
правил косынку.
В его движениях Ася уловила волнение. Это было по-
хоже на то, как мать впервые ставит своего ребенка на
ноги и с опасением ждет первого шага: упадет или пой-
дет? «Не упаду, не бойся!» — мысленно заверила Ася
своего командира.
. Асе было приказано походить по городу, прощупать
настроение населения, разведать расположение воинской
части противника, если удастся; выяснить, где сосредо-
точены огневые точки. Одно было плохо: надо было рас-
статься со своим пистолетом.
— Не суетись. Тихо-тихо добирайся до всего! Однако
помни о времени. Чем раньше разведка даст сведения об
обстановке, тем успешнее мы продвинемся вперед. Боец
Папян, действуй! — Камо по-воински выпрямился.
— Есть, товарищ Камо, действовать! — отчеканила
Ася и, круто повернувшись, ушла.
Группой разведчиков-кавалеристов на этот раз руко-
водил Филипп Новиков. Увидев новоиспеченную цыган-
ку, он фыркнул, но ничего не сказал, только помог де-
вушке взобраться на предназначенную ей лошадь и дал
в руки повод.
Ася молча ехала с ним до самой окраины города. За-
тем спешилась. Разведчики должны были сидеть до ее
возвращения в засаде и наблюдать за большаком.
— Смотри, Ася, не переиграй! Как что — тут же на-
зад. Коня твоего и оружие будем держать наготове, —
сказал ей Новиков. Ася растроганно пожала товарищу
руку и, кивнув всем, двинулась в путь.
160
Дорога от осенней слякоти раскисла: видно, в этих
местах долго шли дожди. Хочешь не хочешь, а чувяки
действительно пришлось снять, чтобы совсем не остать-
ся без обуви, и шлепать по грязи босиком.
Вначале холод ошпарил подошвы ног так, что Ася
подпрыгнула на месте. Но потом при быстрой ходьбе как
будто притерпелась.
Было три часа дня. Улицы городской окраины встре-
тили Асю унылым безлюдьем: жители или обедали, или
копались в своих огородах и палисадниках. Оголенные
деревья и кустарники позволяли, не убавляя шага, кра-
ешком глаза видеть, что творится за невысокими занаве-
сочками окон. За ней с любопытством наблюдали из до-
мов: часто виднелись приплюснутые к стеклам носы
взрослых и детей. Ася шла уверенно, хотя не имела поня-
тия, куда ее приведет длинная широкая улица, тянув-
шаяся почти от самой окраины. Дома большей частью
были одноэтажными, деревянными, обросшими сараями
и сараюшками, как в деревне. Двухэтажные, кирпичные,
попадались очень редко.
Наконец эта улица кончилась. Она уперлась в дру-
гую, образовав перекресток. Важно было показать на-
блюдавшим за ней людям, что город знаком ей и она
прекрасно знает, куда идет. Ася наугад свернула направо.
Очевидно, дорога приближалась к центру. Чем даль-
ше, тем больше стали попадаться люди. Дома тоже уже
были в основном двухэтажные, с высокими кирпичными
фундаментами и верандами. Люди проходили мимо Аси
с деланным равнодушием. Однако во взглядах их чув-
ствовалось скрытое любопытство. Так девушка про-
шлась по многим улицам, пока вплотную не подошла к
базарной площади.
День был будничный, настоящего базара почти не
было. Даже те, кто привез что-то на продажу, уже рас-
ходились, подводы с грохотом отъезжали. На базаре
остались всего несколько баб, торговавших кто чем: од-
ни семечками, другие картошкой, третьи сушеными гри-
бами, четвертые обливными горшками. Здесь же толк-
лись редкие покупатели. Вернее, зеваки, которые, ничего
не покупая, лениво приценивались.
— Погадаем, красавицы? — Ася наконец решилась
действовать, увидев, что ее появление тут люди воспри-
нимали как должное. Какой базар на свете обходится
без цыган?
— А то и погадаем, — зардевшись, но скрывая сму-
Ц А. Гюмреци	1Q1
щение, задорно отозвалась деревенская молодуха и вы-
сыпала Асе на ладонь горсточку семечек.
— Спасибочки, дай бог тебе здоровьичка! — певуче
поблагодарила Ася и, спрятав семечки в боковой кар-
ман широченной юбки, взяла огрубевшую от работы
шершавую ладонь женщины. С минуту она задумчиво
смотрела на изрезанную линиями кожу, не решаясь что-
нибудь сказать.
Ах, как Асе не хотелось обманывать доверие молод-
ки досужими выдумками! «Сказать бы ей: милая, я са-
ма не знаю, что будет со мной через минуту! Как же мо-
гу предвидеть твою судьбу?» Но разве Ася могла это
сделать? Она решила по возможности щадить наболев-
шее сердце женщины.
— Ждешь небось? В работе день-деньской... Верно
говорю? — Ася испытующе посмотрела на женщину. Та
невольно поддалась ее настойчивому взгляду и утверди-
тельно кивнула. Ася в душе возликовала: теперь она на
верном пути.
— Ох, верно, верно, цыганочка, — расчувствовалась
молодуха. — Жду, все глаза выплакала! Жив ли?
— Жив! Трудненько ему приходится, но мужик креп-
кий, выдюжит! Тоже тоскует по тебе. Вот-вот война кон-
чится, и встречай!
— Значит, жив останется? — радостно всплеснула
руками женщина. — Ох, спасибо, цыганочка. Только ког-
да же эта проклятущая война кончится? Скоро, а? —
Она умоляюще посмотрела на Асю, будто от одного ее
«да» или «нет» все зависело. И Ася не пожалела этого
слова.
— Да, скоро, очень скоро кончится война.
— А ты слушай ее. Первое дело: цыганки всегда
врут. Второе: она, лишь бы подачку дали, все утешитель^
ное говорит. К тому же она совсем зеленая! — вдруг
вмешалась в разговор пожилая торговка. — Как же
скоро кончится война, ежели брат на брата идет? По-
ка они друг дружку начисто не изведут, война не кон-
чится.
— Сказывают, свои освободители идут. Вот-вот в го-
род войдут, — подала голос третья женщина.
— Кому — свои, кому — чужие, — сказала еще одна.
Удивительное дело, никто из говоривших четко не
объяснил, кто такие «свои» и «чужие». А ведь это могло
одинаково относиться и к белым и к красным!
Ася не пропускала мимо ушей не только ни одного
162
слова, но и ни одной интонации, ни одной улыбки, на-
смешки.
, Хотя базар уже расходился, Ася успела многим пога-
дать. Зато не осталась и обиженной: кто малосольного
огурчика подсунул, кто кусочек хлеба. А одна женщина
даже молочком напоила из кружки.
Но главное, Ася, болтая, сама вызывала на разговор
женщин и скоро без всякого усилия выяснила, что в го-
роде сейчас безвластие: все советские учреждения эва-
куировались в Орел, а в город вот-вот должны войти де-
никинцы.
Опустились ранние сумерки, с базара как ветром
сдуло людей.
Ася тоже заторопилась. Надо было срочно доставить
сведения в штаб. Она шла назад по тем же улицам, в
темноте и вовсе помертвевшим. Правда, в центре кое-
где светились окна, особенно на вторых этажах, но во-
обще, несмотря на ранний час, дома тревожно смотрели
черными глазницами. Ни проблеска жизни!
На Асю изредка, скорее по привычке, лениво тявкали
собаки, будто понимали, что она ничем ни им, ни их хо-
зяевам не угрожает. А между тем ей все же надо было
войти хотя бы в один из домов, чтобы составить совсем
уж полную картину разведки.
Неожиданно Асе пришел на помощь случай. Двери
одного из деревянных домов, подъезд которого выходил
на улицу, раскрылись, и в освещенном проеме показался
мужчина. Он с минуту вглядывался в темноту улицы, а
потом грозно крикнул:
— Нюркя-а-а! — В его произношении буква «а» про-
звучала как «я». — Где ты? Косы надеру, домой! Свет
гасить пора-а-а!
— Дяденька, милай, — подделываясь под его говор,
взмолилась Ася. — Пустите чуточку погреться! Мне дол-
гий путь идти...
— Кто это? — испуганно спросил мужчина.
— Цыганка я, отстала от табора, своих догоняю.
— Шагай, шагай своей дорогой. Ни хлеба, ни места
у нас нет! Вон, постучалась бы к Авдеевым — первые
богачи города. Нюркя-а-а, закрываюсь! — снова бросил
он в темноту и тут же с сердцем захлопнул дверь.
Щелкнул замок, и Ася побрела дальше. Интересно
было бы узнать об этих Авдеевых поподробнее.
Скоро девушка решительно постучалась на огонек
одного из домов. Но никто не отозвался. Постучалась в
11*
163
другую дверь — то же самое. В одном доме ей из-за за-
крытой двери все же подали голос: «Свои дома, чужих
не ждем!» Наконец упорство Аси победило: хотя город
затаился и казался совершенно недоступным, однако и
здесь жили не только злые, но и добрые люди.
Асю впустили в дом. Пожилая женщина повела ее
не в комнату, темные окна которой выходили на улицу,
а в кухоньку, где горела большая керосиновая лампа.
Так вот почему с улицы дома казались безжизненными!
Надо было подходить к окнам со двора.
Около натопленной печи, вокруг дубового стола, вы-
скобленного добела, сидела вся семья. Старик с благо-
образной бородой, русоволосая девочка лет пятнадцати
и похожий на нее мальчуган лет шести. Они во все глаза
уставились на Асю. Еще бы! Не каждый день увидишь,
как с неба сваливается в их дом цыганка. Да еще ве-
чером!
Ася скороговоркой и очень правдоподобно объясни-
ла свое появление в городе. Она попросила дать ей чу-
точку погреться и объяснить, как пройти к базарной пло-
щади. Она назвала именно это место, чтобы проверить,
насколько искренне хозяева отнесутся к ней.
— В городе сейчас цыган нету. У нас вообще никого
из пришлых нет, это я точно знаю! И на базарной пло-
щади, говорю тебе, никакого табора не видно. Все тихо,
только именитые люди ждут белых, чтобы они пропа-
ли... — сказала хозяйка.
— Мне называли дом богача Авдеева, будто там ко-
го-то из наших цыган видели, — сказала Ася.
— Может быть, — задумалась хозяйка. И тут же
подробно растолковала, что дом Авдеевых — на цент-
ральной площади, двухэтажный. Объяснила, как пройти
к базару. Разговаривая, женщина то и дело с жалостью
смотрела на босые ноги Аси и наконец не выдержала.
— Ноги-то, ноги! Господи, ведь окоченели небось? —
сердобольно запричитала она. — Настюш, надо что-ни-
будь подобрать из твоей старой обувки. У ней такие же
маленькие ножки, как у тебя!
Девчушка сорвалась было с места, но Ася останови-
ла ее за рукав:
— Тетенька, не надо! У меня во, тапочки есть. И чул-
ки тоже. Я их просто от грязи сберегаю. — И Ася, рас-
троганная заботой этой приветливой женщины с уста-
лым лицом, тут же решила кое-как обтереть тряпочкой
ноги и обуться.
164
— Что ты, что ты. Вот чугунок с теплой водичкой,
обмой сначала ноги, потом обуйся! — И женщина вы-
двинула из русской печи большой чугун, зачерпнула от-
туда ковшиком воды и протянула Асе, которая с благо-
дарностью воспользовалась ее добротой.
Когда та вымыла ноги и обулась, хозяйка предложи-
ла ей горячей картошки, правда без хлеба, кипяточку
без сахара вместо чая.
Ася не заставила себя упрашивать! Она жадно на-
бросилась на картошку, с удовольствием выпила кипя-
ток. Приятная истома тут же охватила ее: сейчас бы еще
прилечь в этом тепле! Хоть на голую лавку у стола...
Но — увы!
Однако, как Ася ни спешила, она все же предложила
хозяйке погадать. И тут вдруг заговорил дед, все время
молча наблюдавший за ней.
— Что-то ты, девка, не похожа на цыганку. Обликом,
что и говорить, цыганка как цыганка. А вот повадки
у тебя не ихние. Цыганка скорее душу вынет, но что-
нибудь выпросит. Да и ешь ты больно деликатно, как
мамзелька какая. Что, неправду говорю?
Ася сникла: значит, выдала себя. Чертово воспита-
ние! Что же теперь будет?
— Ну, папаня, всегда вы чего-нибудь отчубучите, —
вступилась за гостью добрая хозяйка, — Разные и они,
цыгане, бывают! Как и наши, русские!
Дед крякнул и почесал голову. А Ася воспользова-
лась моментом.
— Верно, тетенька: не каждая русская нас, цыган,
за человека считает, как ты! Везде прогоняют, везде
клянут, и больше всего — понапрасну. А тебя, хозяйка,
радость поджидает: у порога она, вот-вот! Твоя добро-
та — твоя сила, она тебе счастье принесет...
— Мужик мой воюет. Жив ли? — вздохнула жен-
щина.
— Жив! Говорю, радость тебя поджидает, — завери-
ла ее Ася, в душе страстно желая, чтобы это на самом
деле сбылось. Теперь она могла с легким сердцем уйти,
отблагодарив хозяйку своим гаданьем.
Девушка и мальчуган, как видно, боялись ее: детей
часто пугают, что их унесет цыган. За все время они ни
слова не сказали. Но когда Ася взялась уже за дверь,
девушка вдруг переполошилась:
— Куда же, мам, она пойдет на ночь глядя? А вдруг
ее бандюки схватят? Сама знаешь, они везде бродят.
165
Хозяйка посмотрела на дочь долгим взглядом, потом
переглянулась с дедом и тихо сказала:
— Пусть переночует: в доме найдется место...
Это была волнующая для Аси, незабываемая минута,
когда она увидела на фоне царившего сейчас вокруг не-
доверия и озлобленности искреннюю, идущую от сердца
доброту простых людей. Ася, не выдержав, чмокнула де-
вушку в щеку, прощально кивнула головой остальным и
выскочила за дверь. Надо было спешить. Она неслась
так, что ног под собой не чувствовала. Не чувствовала
она и холода, так разгорячилась бегом. И опять ее про-
вожали пустынные улицы с собачьим лаем и притаив-
шимися безглазыми домами.
— Вернулась! Умница! Скорее на коня! — похвалил
ее Филипп, как только Ася появилась в условленном
месте.
Она шепотом коротко рассказала ему о своих наблю-
дениях:
— Мы так и думали, что в городе безвластие. Ребя-
та ощупали за это время почти всю окрестность. Вез-
де — мертвая тишина! Любая воинская часть не иголка,
ее не упрячешь, а население, конечно, притаилось в стра-
хе. Одни белых ждут, другие — красных...
Слова Новикова доходили до Аси как во сне. Она
прижалась к теплой гриве коня щекой, полностью дове-
рившись его чутью. Как хорошо было снова находиться
с товарищами, бок о бок с ними лететь в свой отряд!
Только сейчас Ася почувствовала, как была одинока в
том городишке среди чужих людей.
— Не дремли, Сатана! Свалишься с лошади, — лас-
ково коснулся ее плеча Филипп. — Скоро уже приедем,
держись!
3
Разведгруппа Новикова благополучно доскакала до
привала. Сведения были хорошие. Надо было немедлен-
но воспользоваться благоприятным моментом и войти в
Малоархангельск. В боевых условиях с малыми силами
отряда это было бы невозможно, а тут случай шел на-
встречу.
Белогвардейские погоны, кокарды и другое снаряже-
ние вражеской армии должны были сослужить службу
уже второй раз за это короткое время.
Самые представительные на вид ребята из основного
166
костяка Особого отряда — Разин, Казаринов, Новиков,
Щетинников, Хутулашвили — переоделись офицерами,
а Дмитрий Благовещенский — даже полковником.
Однако Камо, критически осмотрев преобразившихся
ребят, недовольно поморщился.
— Дмитрий не подходит на роль дворянина. У него
очень уж простоватое лицо. Купечеству он не внушит
доверия.
— Зато русский, в нем видна национальная порода:
голубоглаз, русоволос, — возразил Абол.
— Вот уж невидаль голубоглазые и русоволосые!
Глянь на себя и на нас — все мы одной породы. Воло-
дя — грузин и тоже ничем не отличается.
Действительно! У Володи Хутулашвили была мато-
вая чистая кожа, пшеничного цвета волосы и усы. Он
имел не только представительный, но и весьма интел-
лигентный вид. Конечно, больше всего роль полковника
подходила Хутулашвили...
— А ну, Володя, скажи барски-снисходительным то-
ном: «Честь имею», — предложил Камо.
— Э-э, как вас, простите, запамятовал... Честь
имею, господа! Полковник Хутулашвили.
— Ха-ха-ха-ха! — аппетитно захохотал Камо, а вслед
за ним остальные. — Тон, тон каков у этого люмпенпро-
летария! Похоже, мать согрешила с каким-нибудь
князьком грузинским, а?
— Нет, по-моему, с русским родовитым князем, —
вытирая выступившие от смеха слезы, внес поправку
Разин.
И вот полковник Николай Васильевич Воронцов, из
старинного рода Воронцовых, со свитой офицеров добле-
стной деникинской армии и группой сопровождения при-
скакал в город Малоархангельск и торжественным мар-
шем проехал по главной улице к центру. Церковные ко-
локола "радостным перезвоном возвестили о приходе
«спасителей». Купцы и лавочники, бывшие помещики и
кулачье с хлебом-солью приветствовали их...
Пехота и кавалерия, сверкая блеском начищенных
штыков, в город не вошли, а полукольцом заняли оборо-
ну на подступах к Малоархангельску. Это была впечат-
ляющая картина!
Штаб «деникинцев» разместился в помещении быв-
шего горсовета. «Полковник» направо и налево давал
указания и настолько вошел в роль, что свои перед ним
стали в струнку вытягиваться.
167
Несмотря на поздний час, в штаб явились именитые
горожане и выразили «господину полковнику» вернопод-
даннические чувства.
— Добро пожаловать, наши доблестные спасители!
Мы надеемся, что победа не за горами, — сказал глава
депутации.
«Господин полковник» солидно заверил, что он рад
видеть настоящих патриотов многострадальной России
и что скоро под звон колоколов освободительная армия
Деникина войдет в белокаменную Москву.
— Однако, господа, шумиха с колокольным звоном
пока не к месту. Нам нужна помощь тыла: денежные
пожертвования, оружие... Добровольцы тоже. Спешите,
господа, мы вот-вот выступаем. Как видите, вбйска на
марше. Честь имею!
Слова Володи возымели действие. Началось ночное
шествие контры в штаб. Прием вели двое: «господин
полковник» и помощником при нем Благовещенский.
Ася составляла протоколы, списки. Роман тут же пере-
давал распоряжения штаба особотрядовцам, каждый из
которых руководил оперативной группой из пяти бойцов.
Таких групп было четырнадцать. За ночь они проделали
колоссальную работу!
Приходили на прием махровые белогвардейцы. Од-
ни — с доносами на местных коммунистов, советских ра-
ботников, скрывавшихся от белых, другие просили за-
писать их в Добровольческую армию; третьи стре-
мились пробраться в штаб Деникина со специальными
заданиями подпольных контрреволюционных органи-
заций.
Гнев душил Асю, но приходилось сдерживаться.
Вот зашел мужчина средних лет, с благообразным
лицом, бородкой клинышком и прямым пробором тща-
тельно расчесанных волос. Он с оглядкой закрыл за со-
бой дверь и косо посмотрел в сторону Аси, сидевшей в
углу за маленьким столиком.
— Чем могу? — вежливо ответив на поклон, спросил
Благовещенский и жестом указал на свободный стул.
— Да вы не стесняйтесь, господин! — тут же вступил
в разговор Хутулашвили, увидев, как пришедший нере-
шительно заерзал на краешке стула. Его дружеский тон
и обезоруживающая улыбка, да и вполне «дворянские
манеры» успокоили мужчину.
— Долгополов Федор Тимофеевич, мещанин-с! Смею
доложить, что в городе в настоящий момент немало
168
скрывается коммунистов. Обезвредить бы их надо, а то
до полной победы далеко. Вы уйдете, а мы-то...
Мужчина осекся и пытливо перевел взгляд с «пол-
ковника» на насупленные брови Благовещенского. Тот,
поймав его взгляд, ободряюще кивнул, давая понять,
что вполне понимает его и сопереживает.
— Продолжайте, пожалуйста. Это все весьма кстати
и своевременно, господин Долгополов! — сказал Хуту-
лашвили.
— Одного из этих негодяев я выследил. Он был при
Советах большим человеком. Васильев Александр Ива-
нович — величали его красные. Заядлый партиец, доло-
жу я вам!
— Так-так-так... Умница же вы, господин Долгопо-
лов! Россия вам этого не забудет! Мы его сейчас же
уберем! Адрес?
— Михайловская, дом восемь. У сапожника Батури-
на скрывается. Только меня — ни-ни! Сами понимаете,
в случае чего...
— Как не понимать, господин Долгополов! Не бес-
покойтесь! Главное, нашим солдатам сейчас дорогу по-
казать, чтобы расспросами не вспугнуть негодяев. А
потом вас проводят домой. Капитана ко мне!
Последние слова Хутулашвили относились к Асе. Она
сорвалась с места. Далеко идти не надо было: особот-
рядовцы находились за дверью, в другой комнате.
Пока «капитан» — Роман Разин, вытянувшись перед
Хутулашвили, слушал его приказание, Ася по условному
знаку Благовещенского написала на клочке бумаги:
«Арестовать предателя».
— От лица службы благодарю вас. Честь имею! —
сказал на прощанье Долгополову Володя. Но как только
за посетителем и Разиным закрылась дверь, дал волю
накопившемуся гневу:
— Сколько этакими подлецами предано коммунистов!
А тут приходится еще рассыпаться перед ними.
Куда девалось обычное спокойствие Володи? Лицо
его покрылось красными пятнами, глаза метали искры.
Он поспешно закурил и зашагал по комнате.
— Спокойно, господин полковник! — положил ему
на плечо руку Дмитрий. — В борьбе с врагами еще и не
то бывает!
Но для разговоров и эмоций времени у них не было:
в дверь уже стучался следующий посетитель.
Он оказался молодым стройным мужчиной лет двад-
169
цати пяти, одетым с иголочки, с холеным лицом и на-
гловатыми серыми глазами навыкате. Вел себя свободно
и непринужденно.
— Господа, честь имею представиться! Сын здешнего
купца Копусова. Бывший студент. Запишите в Добро-
вольческую армию! Только не рядовым. Хотя я и не во-
енный человек, но образование и все такое...
— За чинами отправляетесь, господин Копусов, или
хотите сражаться за матушку-Россию? — не удержался
Дмитрий. Хутулашвили бросил на него строгий взгляд.
— Какие там чины? Большевики у меня в. печенках
сидят! Драться хочу. Собственноручно убивать, уничто-
жать их хочу. Только не люблю, когда мною команду-
ют. Не привык! Потому не хочу рядовым!
Таких добровольцев в деникинскую армию записа-
лось в эту ночь в штабе камовцев немало... Двое из них
дали адреса складов с оружием.
Потом коммунисты, которых выдали контрреволюцио-
неры, собрались в штабе. Высокий, худощавый Алек-
сандр Иванович Васильев, действительно скрывавший-
ся у сапожника Батурина, оказался председателем Со-
вета. Быть бы ему непременно повешенным, если бы го-
род вместо камовцев взяли деникинцы...
— Вот здорово, товарищи! — узнав истинное поло-
жение вещей, с благодарностью пожал им руки Василь-
ев. — Вы не только спасли нас и вооружили, но и очи-
стили город от самых отъявленных врагов!
В радостном волнении он готов был обняться с Воло-
дей и Дмитрием, но их белогвардейская форма неволь-
но сдерживала порыв. Благовещенский, поняв состояние
Васильева, сам крепко обнял его.
Всю ночь и весь следующий день штаб работал так
же оперативно. Никто пока не подозревал, что в городе
хозяйничают красные.
Днем «отцы города» принесли собранные пожертво-
вания, которые камовцы тут же передали по акту ме-
стной подпольной организации в лице Васильева.
— Держитесь, товарищи! Красная Армия вот-вот по-
кончит с Деникиным, — утешали на прощанье остаю-
щихся коммунистов камовцы. — Ну а пока, конечно,
придется вам носа не показывать: в городе еще немало
контры...
Неожиданный, без единого выстрела, захват крас-
ными Малоархангельска не оставлял ни у бойцов, ни
у тех, кто присоединился, ни у тех, кто оставался в под-
170
полье, никаких иллюзий относительно быстрой рас-
правы с деникинцами на этом участке фронта. Мож-
но было ожидать появления белогвардейцев с минуты
на минуту.
На одном из наиболее уязвимых участков подступа
к городу, примерно в шести верстах, была поставлена
застава с пулеметным расчетом Ани Новиковой.
Все внимание застава сосредоточила на большаке,
откуда и можно было ждать появление неприятеля. На
деревьях сидели наблюдатели с биноклями, которым по-
ка открывались лишь неоглядные просторы пустынных
осенних полей. День выдался на редкость ясный. Бойцы
тихо переговаривались друг с другом, а то и безобидно
подшучивали над кем-нибудь из неискушенных но-
вичков.
— Глянь, у Ваньки усы уже подросли... На запорож-
ца стал похож! — взял в оборот юного Ваню Шулепова
Василий Прохоров, тот, что знал бесконечное множество
частушек.
— Два волоска в три ряда, и оба густые. Разве это
усы? Вот месяц-другой не побреюсь, тогда увидишь, —
успешно отбился шуткой Шулепов.
— Ван Ваныч, правда, что усы и борода на лице —
это признак наивысшей храбрости? — обратился Прохо-
ров к сидевшей возле пулемета Ане и подмигнул в сто-
рону Шулепова, который увлеченно пощипывал едва
пробившийся пушок.
Он был строен и тонок, этот белокурый синеглазый
паренек. Поймав, на себе взгляд товарищей, он одарил
их добродушной улыбкой.
Аня не ответила Прохорову, а спросила Шулепова:
— Ванюша, а кто окрестил тебя Букой? По-моему,
это прозвище тебе не подходит.
Но разговор не закончился, так как с наблюдатель-
ного пункта передали, что вдали появились кавалеристы
в белогвардейской форме и группа пехоты. Двигались
они открыто, спокойно и, надо думать, вовсе не подо-
зревали, что в их тыл затесались красные.
— Может, это наши? — предположила Новикова.
Но в этом надо было убедиться: ведь и в партизан-
ском отряде сейчас было немало бойцов во вражеском
обличье! Однако отряд находился уже на расстоянии
окрика...
— Кто вы? — крикнула Аня,
— А вы кто?
171
Сомнений не оставалось — это деникинцы. Надо бы-
ло действовать без промедления, чтобы спасти заставу
и дать знать в штаб о появлении врагов. Решение при-
шло само собой.
— Приказываю всем бойцам, отстреливаясь, отсту-
пить к городу и доложить обстановку. Прикрывать ваш
отход будет пулеметный расчет из трех человек: меня,
Шулепова и Прохорова!
Когда внезапно заработал пулемет, белые пришли в
полное замешательство.
— Нет, подлая контра, бам от нас не уйти! Ванюша,
Ваня, давайте, давайте! — Аня стреляла как одержимая.
Шулепов и Прохоров в четыре руки обеспечивали пуле-
мет лентами.
Однако деникинцы быстро оправились и начали на-
ступление с двух сторон, чтобы взять в клещи огневую
точку.
Вскоре пуля задела голову Ани. Она охнула, но огонь
не прекратила.
— А ну отстранись! — увидев кровь на ее каштано-
вых волосах, сказал Прохоров и попытался сам лечь за
пулемет. Но Аня оттолкнула его и крикнула:
— Пустяки, царапнуло только! Не отвлекайся.
— Гляди, истечешь кровью! — буркнул Ваня Шуле-
пов. Но Аня даже не обернулась.
В другое время она обязательно обратила бы внима-
ние на его тон и в нем нашла бы объяснение, почему
парня прозвали Букой. Когда он бывал не в духе, не
ворчал, как все, а бухтел, букал. Как рассказывал сам
Ваня, даже мать родная передразнивала его: «Что ты
бубнишь: бу-бу-бу-бу? Разговаривай по-человечески!»
Но Ваня никогда долго не дулся: он был добродушен
и отходчив. Вот и сейчас он не сердился на Аню за
упрямство, а жалел.
«Надо бы сделать ей перевязку», — подавая очеред-
ную ленту, подумал парень. Но через секунду, не
успев даже сообразить, что с ним произошло, свалился
на бок.
— Ваня, что с тобой? — Прохоров кинулся к Шу-
лепову. Но Ваня уже не дышал, его бледное лицо было
залито кровью.
— Убили! — в горестном изумлении промолвил Про-
хоров. — Эх, Ванюша...
У Ани заныло сердце от этого короткого слова —
«убили». Но она продолжала еще яростнее строчить и
172
требовать от Прохорова ленты, не замечая, что и тот
уже ранен.
Вася держался до тех пор, пока прямо с лентой в
руке не потерял сознание. Но и тут Аня не остановилась,
понимая, что промедление смерти подобно. Стиснув зу-
бы, она все еще строчила.
Еще одна пуля просвистела у головы Ани и чуть за-
дела кожу.
«Видно, под счастливой звездой родилась, что и в этот
раз не убило», — как о постороннем человеке подумала
о себе она, но радости не было. Только удивление, что
товарищи лежат без движения, а она жива.
Когда раскаленный пулемет вышел из строя, Аня
поспешно вынула замок и отшвырнула как можно даль-
ше, чтобы враги не могли им воспользоваться. Потом
нагнулась над Ваней: тот был мертв.
В глазах потемнело. Надо было спасать еще живого
Василия... Аня попыталась взвалить его на себя и по-
ползти.
— Оставь меня, Ван Ваныч... Со мной все! Ползи
до своих, живи, — сказал Прохоров, на миг очнувшись.
И снова потерял сознание.
Но как мало он знал Аню! Разве она могла бросить
раненого товарища?
С неимоверным усилием Новикова оттащила Прохо-
рова в сторонку, нашла его рану и зажала ее рукавом
гимнастерки. Потом снова попыталась взвалить Васи-
лия на себя. Но силы окончательно оставили ее.
Уже теряя сознание, Аня почувствовала, что прова-
ливается в бездну. Именно это и спасло ее! Она скати-
лась на дно небольшого обрыва и там осталась лежать
почти бездыханная.
Как только пулемет замолк,, туда прискакали уцелев-
шие деникинцы. Они нашли убитого Ваню, а вскоре и
лежавшего в стороне Прохорова.
— Жив еще, гад? — ударив Василия нагайкой, спро-
сил деникинский офицер. Заметив, что Прохоров дышит,
он еще раз ударил. Но Вася был в полном забытьи.
— Встать, красная сволочь, встать! — продолжая на-
носить удары, исступленно закричал офицер.
Видя, что раненый не встает, он попытался растоп-
тать его конем. Но лошадь оказалась милосерднее че-
ловека. Она каждый раз перескакивала через лежащего,
даже не задевая его копытом.
Офицер совершенно взбесился: ударами нагайки он
заставлял коня буквально танцевать над телом красно-
армейца. Но бедное животное стойко выдержало это на-
казание, так и не повредив жертву.
Это было настолько отвратительно, что солдаты, ко-
торые должны были расстрелять раненого, не выполнили
приказа. Чтобы обмануть бдительность офицера, они
выстрелили несколько раз в воздух и, раздев его, оста-
вили лежать.
Вскоре прискакали товарищи из Особого отряда. Они
похоронили Ваню Шулепова, а раненого Прохорова, ко-
торый все еще был без сознания, уложили на подводу и
отправили через фронт в госпиталь, в советский Орел.
Нашли в овраге и Новикову. Она едва дышала из-за
потери крови, но ранения ее были нетяжелыми, она про-
сто ослабла. Придя в себя, Аня категорически отказа-
лась оставить свой отряд и решила лечиться на месте.
Настроение у нее было подавленное. Смерть Шулепова
бередила ее душу.
— Вы бы видели, товарищи, как геройски сражался
наш Ванюша, пока его не убили! А Прохоров! Тяжело
раненный, он держался до потери сознания. А ведь это
совсем молодые ребята. Лучше бы меня убило!
Такая горечь, такая боль слышались в голосе Ани,
что казалось, она вот-вот заплачет. А ведь и ей самой
было только девятнадцать лет.
Однако надо было вовремя уходить из города, так
как скоро могли подойти деникинцы. Отряд в Малоар-
хангельске запасся продовольствием, захватил припря-
танные контрреволюцией в тайных складах оружие и
боеприпасы. Многие пехотинцы раздобыли у населения
коней.
Глубокой ночью Особый отряд бесшумно оставил го-
род и направился в село Александровку, что в восьми
километрах от Малоархангельска. Решили здесь устро-
ить засаду офицерскому Алексеевскому полку Добро-
вольческой армии Деникина, который, по слухам, дви-
гался к Малоархангельску, держа направление на Орел.
Село лежало на возвышенности, и оттуда хорошо про-
сматривалась вся окрестность.
Выставили дозоры, однако без разведки невозможно
было определить, с какой именно стороны появятся де-
никинцы и на каком расстоянии они сейчас находятся.
В полночь Камо снова вызвал Асю. Он окопался со
174
своими людьми, как крот, на самой окраине села, в за-
худалой маленькой землянке, какие обычно строят ого-
родники, чтобы летом укрыться от дождя и жары.
— Пойдешь на разведку с той же группой Новикова.
Земля слухами полнится, что деникинцы близко. А вот
где? Откуда их ждать и сколько их? То, что белый разъ-
езд бродит по этим местам, мы уже убедились.
Ася тоже склонилась над картой, разложенной на
столе, неизвестно откуда взявшемся в этой землянке.
— Значит, от расположения своей части выйти к реч-
ной балке, пройти километра два вдоль берега, поднять-
ся к небольшой рощице, пройти ее насквозь, а потом
по узенькой тропке двигаться параллельно большаку...
Только по этому пути деникинцам возможно подойти
незамеченными, — не совсем уверенно вымолвила
Ася.
— Правильно соображаешь. Действуй! — подхватил
Камо.
Как ни тускло горела в землянке крохотная коптил-
ка, все же это был свет. А теперь, после него, глаза дол-
го не могли освоиться с плотной темнотой. Вокруг — ни
шума, ни суеты, ни огонька. Лагерь погружен в такую
тишину, будто его вообще нет здесь!
Как условились, группа Новикова должна была
ждать ее у речной балки. Ася и пошла в этом направле-
нии.
Густой мрак, точно каменная стена, закрывал от нее
весь мир. Ася напряженно вглядывалась вокруг, стара-
ясь пронзить взглядом эту черную непроницаемость.
Возбужденное воображение превращало в человече-
ские фигуры каждый куст, каждый камень, каждую ко-
рягу, на которые Ася то и дело натыкалась. Казалось,
тысячи вражеских глаз следят за ее движением!
Преодолевая страх и бесшумно ступая мягкими чу-
вяками, Ася медленно двигалась по тропинке, стараясь
не сбиться с намеченного пути...
Она уже успела спуститься к балке и пройти весь
участок речной долины, как услышала тихий свист на
мотив «Эх, яблочко». Ася в темноте радостно улыбну-
лась: Новиков! Теперь ей ничего не было страшно —
рядом Филипп.
А вот и он сам... Несмотря на то, что Новиков уже
дал о себе знать, когда он схватил Асю за плечо, она
вздрогнула.
— Ты, Ася, пойдешь по своему маршруту. Мои ребя-
175
та рассыплются вокруг нашего секрета. Но встречаемся
на этом месте! Здесь с наступлением рассвета есть где
укрыться. Направо от двух плакучих ив начинаются ка-
мыши. Правда, там сырости и тины хоть отбавляй, зато
оттуда видно все, а тебя никто не видит! Разве только
обыщут болото...
— Когда же ты успел все это изучить? — удивилась
Ася.
— Еше засветло ребята тут каждый камушек на
учет взяли! Ты смотри, сестренка, зря не рискуй! В слу-
чае чего мы здесь, в секрете. Только свистни «Эк, яблоч-
ко» — выручим. Иди, не трусь!
— Эх, яблочко, куда катишься, к белякам попадешь,
не воротишься, — замурлыкала чуть ли не в ухо Филип-
пу Ася.
— Еще бы... Такое яблочко съесть — у них губа не
дура, — пошутил Новиков. — Только мы им покажем
наше «Яблочко»! Ведь рядом будем... Ты идешь открыто,
как хорошая приманка.
Расстались. С каждым шагом Ася все дальше и
дальше уходила от своих. Но она каким-то шестым чув-
ством ощущала, что Филипп обязательно послал кого-
нибудь следовать за ней по пятам. Будь она на его ме-
сте, тоже так бы сделала...
Дорога начала подъем вверх, к роще. Ася шла так
же осторожно, тихо, стараясь держаться твердой про-
топтанной стежки.
Она еще не успела дойди до рощи, как услышала
осторожные шаги идущих навстречу людей. Ася замер-
ла на месте. Что делать? Сойти с дороги в сторону было
делом одной минуты. Но укрыться в совершенно голой
местности и мышонок бы не смог. Можно, конечно, поль-
зуясь темнотой, бежать обратно к секрету. Но поднятый
ею шум наделает переполох, завяжется перестрелка.
А как же разведка? Оставалось, затаив дыхание, стоять
на месте, надеясь на случай... А заметят — действовать
по обстоятельствам.
По тропинке молча и не спеша, судя по шагам, спу-
скались двое. Их появление здесь ночью указывало на
то, что враг совсем близко и что это его разведчики.
Сейчас выяснилось главное: деникинцы могли идти
именно отсюда, откуда они и ожидались.
Пока Ася обдумывала создавшееся положение, ее
окликнули.
— Кто у дороги? — поравнявшись с тем местом, где
176
стояла девушка, строго спросил в темноту басистый
голос.
Ася не шелохнулась. Она тоже уже различала в тем-
ноте фигуры. Только нельзя было разобрать черты ли-
ца... Ася совсем перестала дышать. Неужели и они ви-
дят ее, как она?
— А ну выдь на дорогу, а то стрелять буду! — крик-
нул тот же бас. Затем послышался щелчок затвора.
— Я, дяденька, боюсь тебя, — жалобным голоском,
но как можно громче, чтобы дать знать своим, если, на
счастье, кто-то шел за ней, сказала Ася. — Убьешь ведь?
— Кто ты? Откуда идешь? Подойди поближе! — при-
казал бас.
— Цыганка я. Отстала от своих и заблудилась. До-
роги к Малоархангельску не найду! Там мой табор дол-
жен быть.
Ася робко вышла на тропинку. Она и в самом деле
дрожала: кто знает, что взбредет в голову этим мужчи-
нам?
Чиркнула кремневая зажигалка. Ее слабый огонек на
миг осветил бледное лицо Аси и погас. Но сама она то-
же успела охватить взглядом огромного детину, облада-
теля баса, и его молчаливого спутника. Оба были в во-
енной форме.
— Цыганка, заблудившаяся между трех сосен? —
с сомнением сказал бас. — Странно. Я бы сказал, просто
невероятно! А как же ты отстала от табора? — Спраши-
вая, мужчина всю ее бесцеремонно ощупал.
— Ой, дяденька, щекотно! — завизжала Ася.
— Безоружная, — спокойно сказал бас.
— Заткни ей рот. Может, она нарочно шум подни-
мает? — наконец заговорил второй мужчина. — Цыган
всегда остается цыганом. Это лживое, воровское племя
никогда правды не скажет! Возьмем ее как «языка», а
на месте разберемся, кто она на самом деле. Пошли. Воз-
можно, на ее крик прибежит сюда целая шайка этих
бродяг, ее сообщников. Они ведь по одному не ходят!
— И верно. А ну, красотка, шагай вперед, живо! И
ни слова больше, а то... — скомандовал бас и дулом ре-
вольвера толкнул Асю в спину.
— Куда, дяденька, ведешь? — еще жалобнее, чем
раньше, но уже потише, спросила девушка.
— Молчать. Шагай по этой тропинке вверх. Ты ведь
туда и шла?
Предрассветная тьма постепенно редела. Воздух был
12 А. Гюмреци
177
насыщен сырым холодным туманом. Теперь Ася хорошо
видела своих конвоиров. Хотя на них не было погон, но
никакого сомнения у нее не оставалось, что это белые
офицеры. Она мельком заметила добротное тонкое сукно
их обмундирования, сапоги из тонкой кожи. «Ну, Сата-
на, держись!» — мысленно сказала Ася себе.
Прошли рощу, прошли и широкую опушку густого
леса. Теперь двигались по сосновому бору. Было невыно-
симо холодно. Ася зябко поводила плечами: ветхое цы-
ганское платье плохо грело ее. Хорошо хоть юбка до пят
защищала ноги.
Ася шла вперед не оборачиваясь и сосредоточенно
думала, как ей выпутаться из этой истории. Едва ли
теперь, при свете дня, кто-нибудь из группы Новикова
мог следовать за ней... Как нелепо попала она в ловуш-
ку! И могла ли настоящая цыганка так покорно позво-
лить вести себя, да еще совершенно безвинную, бог зна-
ет куда? Эта мысль кольнула ее. Не допустила ли она
ошибку? Что сказал бы сейчас Камо?
Ася внезапно остановилась и круто повернулась к
конвоирам лицом. Те опешили. Обладатель баса с уди-
влением посмотрел на нее: взгляд его, в общем-то, был
беззлобным.
Спутник его с продолговатым желчным лицом впился
глазами в лицо Аси и тут же опустил веки, будто не же-
лая, чтобы она прочла его тайные мысли. Асе сейчас
очень важно было выяснить, кто из них самый главный.
Когда она резко обернулась, дуло уперлось в ее грудь.
— Не пойду дольше! — как капризный ребенок, топ-
нула ногой Ася. — Режьте меня, не пойду! Отдохнуть
хочу! Есть тоже хочу!
— А что, смерти не боишься? Ведь я и выстрелить
могу! — сказал бас.
— Не убьешь. За что женщину убивать? Настоящие
мужчины их жалеют. А ты — настоящий мужчина. По
глазам вижу — добрый человек. А вот он, он убить и
ребенка может... Его я боюсь, он злой. Дай руку, офи-
церик, хочешь, погадаю? Я ведь сербиянка! Мы яснови-
дящие!
Ася, сверкнув глазами, бесцеремонно положила свою
ладонь на рукав огромного детины. Но тот резко стрях-
нул с себя ее ладонь. Девушка презрительно фыркнула
и тут же демонстративно опустилась на корточки.
— Говорю, ноги устали. Я ведь не лошадь, столько
ходить! Проклятый пес, у-у-у, погоди, я еще отомщу! Ты
178
Азу не знаешь! — Она неожиданно погрозила кулаком
в сторону дороги, откуда они пришли. — Чтоб ты сдох!
Если мать есть, пусть и она подохнет, и бабка, и
родня!
И Ася начала кого-то проклинать и потрясать кула-
ками, не обращая никакого внимания на стоявших в не-
решительности мужчин и безмерно удивляясь, как они
терпеливо выслушивают ее.
— Подними ее, здесь не цирк! — наконец началь-
ственным тоном сказал желчный мужчина. И, не обер-
нувшись, пошел вперед.
Сообразив, что допустила ошибку, посчитав главным
«баса», Ася переменила тактику.
— Ой, не бросай меня, офицерик! Не оставляй меня
одну с этим медведем. Боюсь его доброты пуще твоей
злости! — Ася вскочила на ноги и в два прыжка догна-
ла мужчину. Тот изумленно остановился. На его лице
появилось нечто подобное улыбке, скорее даже гримаса
улыбки. Выходка Аси его, видимо, сбила с толку.
— Что я тебе говорил? — сказал он своему спутни-
ку. — Видишь, какая тварь? И нашим и вашим! И от-
куда ты, сатана, знаешь, что мы офицеры? — строго
спросил он Асю.
Слово «сатана» в его устах радостью отозвалось в
сердце Аси: значит, хитрость удалась! Это придало ей
уверенности.
— Офицера я за три версты узнаю! — доверительно
сказала она. — Мой изверг, ухажер, раньше тоже был
офицером. Потом переметнулся к красным, подлец.
У-у-у, погоди же! Это он меня обманом увел из табора
в эти места, а сам завел себе другую — русскую де-
вушку. Бежала я от них этой ночью, вот вы на меня и
наткнулись.
— Ну, ты, цыганка, сейчас наврешь с три короба!
Иди-ка впереди, как шла, ну! — Желчный, выхватив
из кармана наган, больно ткнул Асю дулом в самую
грудь и заставил повернуться.
— Ладно, пойду! Только ты от меня правды больше
не услышишь! Откушу язык, но не скажу, откуда шла
и что там видела. Только дай обувку сниму, а то со-
всем потреплю, в морозы не в чем будет ходить.
И Ася деловито сняла тапочки и чулки, всунула их
под мышку и независимо зашагала вперед — даже на-
меренно ускорила шаг.
Сердце бешено колотилось. Тревожное волнение
12*	179
охватило все ее существо. Сейчас она не представляла,
каким чудом сможет выйти из этого положения.
— Ведите быстрее, чего тянетесь? Пусть ваш на-
чальник на месте разберется! Вас, болванов, на развед-
ку послали, а вы что делаете? — Ася решила идти на-
пролом, надеясь новой дерзостью сразить конвоиров.
— Ну, ты, заткнись! А то... — Теперь бас сердито
ткнул ее револьвером в спину.
Ася смолчала. Сомнения и страх смерти обступили
ее. Сумеет ли она вырваться из лап врагов? Так ей не
хотелось без пользы пропадать...
Молчала Ася. Молчали и те двое. Даже друг с дру-
гом не перебрасывались словами. Вскоре вышли на не-
большую лесную поляну и попали в расположение'
воинской части. Здесь царило оживление только что
проснувшегося лагеря: горели костры, в походных кух-
нях булькало варево, ржали лошади, слышались люд-
ские голоса.
Никаких палаток вокруг. Это был привал в обыч-
ном походе. Все почти на виду: и живая сила, и ору-
жие, и тачанки с пулеметами, и пушки на лафетах.
«Видно, на Малоархангельск собираются идти». Ася
стреляла глазами направо и налево.
Однако особенно осмотреться ей не пришлось: ее
быстро упрятали в какой-то сараюшке.
Здесь немилосердно пахло псиной и куриным поме-
том. Вероятнее всего, в этом «райском уголке» лесник
держал кур и собак. Свет сюда падал из небольшого,
размером в обычную форточку, окошка без стекла у
самой крыши. Земляной пол, как видно, никогда не под-
метался: был замусоренный и холодный.
Ася разглядела около самой двери обрубок пня и
уселась на него. Ноги ныли от усталости и холода.
Кое-как обтерев ступни подолом юбки, она натянула
чулки и обулась. Вообще для хорошей цыганки не ме-
шало бы в эту стужу иметь на плечах шаль с кай-
мою! Но... Вероятно, Камо об этом не подумал. Ася
громко усмехнулась: «Вот вздернут на суку — сразу
жарко станет!»
Захотелось есть. Значит, сейчас уже часов семь...
Может, о ней забыли? Нет, это было маловероятно!
Тот налитый желчью офицер не упустит случая рас-
правиться с «цыганкой». Какая у него злоба против
этого бездомного народа! Сколько презрения и пред-
взятости к целому племени! Будто мало воров и лже-
180
цов в любой из цивилизованных наций, с остервенением
перегрызающих друг другу горло...
Скрип открываемых дверей прервал ее мысли.
Перед ней стоял молодой белобрысый солдат. Он с
наивным любопытством разглядывал ее, будто никогда
не видел цыганок.
— На допрос, красоточка! — с фамильярной ласко-
востью сказал он. — Аль что украла? Или что не по
ндраву их благородиям поворожила? Может, мне пога-
даешь, а?
— Скажу тебе, пучеглазенький, в рубашке ты ро-
дился. Вот-вот богатство тебе привалит. Не веришь?
Вот мне сдохнуть! Королем у власти станешь, не в лап-
тях — в сапогах будешь ходить. В доме будет доста-
ток. Женишься — детей куча появится... и все учеными
станут...
Парень расплылся от удовольствия. Его круглое ли-
цо с курносым носом и повадки обыкновенного дере-
венского парня настраивали на дружеский лад. Свой
же парень! К белякам определенно попал по недомыс-
лию. Может, обработать его и бежать вместе?
— Ну уж скажешь, цыганочка, как в сказке распи-
шешь... С чего бы мне такое счастье? — с улыбкой
спросил парень.
— С твоего ума! Пораскинь мозгами, как у власти
стать. Чуешь?
— Да ты, вижу, цыганка, да не та, — нахмурил
светлые брови парень. И его глаза цвета морской воды
позеленели.
Да, плохим психологом оказалась Ася... Парень был
деревенским, простым, но не таким, который нуждался
в ее агитации.
— Я-то цыганка та, а ты, дурачок, не тот. Ну, ве-
ди же, нечего на меня глаза пялить, а то их благоро-
диям пожалуюсь! — ошпарила его девушка не только
словами, но и взглядом, и пошла с независимым видом.
Выйдя из сарая, Ася нарочно направилась в ту сто-
рону, откуда ее привели, но парень опомнился и при-
кладом ткнул ее в плечо.
— Куда прешь, стерва? Сюда! — со злостью, так не
подходившей к его круглой симпатичной физиономии,
сказал он и показал на землянку, какие бывают обыч-
но у лесников.
Перед большим столом, заваленным картами, стоял
офицер в чине майора, а рядом с ним тот желчный
181
человек. Только на плечах его красовались сейчас по-
гоны капитана. «Как на разведку — так без погон, гад!
Лгать небось не у цыган научился...»
— Ну-с, рассказывай, красоточка, откуда и куда
идешь? — с любопытством рассматривая ее, спросил
майор.
Ася вздохнула. Враги. А ведь люди как люди? Вот
этот майор, например, очень похож на Романа... Но ка-
кая пропасть разделяет этих двух русских людей! Или
этот должен ходить хозяином по земле, или Роман...
— Что молчишь? — уже построже спросил майор.
— Сам видишь, кто я, — дерзко «затыкала» Ася. —
Цыганка я! Роме Длинноногого знаешь? Я из его та-
бора. Давай лучше, господин мой хороший, я тебе по-
гадаю, а ты меня накормишь. Веришь, со вчерашнего
дня крошки хлеба во рту не было!
Насчет еды Асе не надо было притворяться. Она
была очень голодна, и искренность ее не оставляла
сомнения.
— Поесть успеешь... Да и то посмотрим, как ты это-
го заслужишь! Лучше скажи, что делала ночью у реч-
ной балки?
— Вот он же видел: шла к вам! — Ася пренебре-
жительным кивком указала на капитана. — Сама шла
от красных, а эти заслужиться хотели, вот и привели
вроде как пленную... Зря, я вижу, ушла оттуда! Там
обращались со мной получше и кашей кормили...
— Ну-у! От хорошей жизни не уходят. Тебя или
прогнали, или за делом послали. Врать ври, да только
не завирайся! А то...
Майор выразительным жестом ладони провел ушей,
показывая, как все последующее будет выглядеть. Ася
презрительно усмехнулась:
— Боюсь я, что ли? Может, мне самой жить на све-
те надоело?
— Такой молодой и красивой... Что же так?
— То и так, что моя планета изводит меня на нет,—
с готовностью излить наболевшую душу, простодушно
сказала Ася. — Обманул меня, гад! Клялся в верности.
Увел из табора... И поменял на другую... Русскую взял!
Плюнуть я плюнула ему в глаза. А вот убить духу не
хватило. Волосы на себе рвала от злости, а отомстить
не сумела. Гордая я, но на колени перед ним стала.
А он презреньем меня ошпарил.
И Ася вдруг закрыла лицо ладонями, плечики у нее
182
затряслись. А что, если бы Цолак так поступил с ней?
К тому же от него столько времени нет вестей... При од-
ной мысли о коварстве любимого или о несчастье с
ним девушка горько-горько заплакала.
— И зачем ты нашему брату, русскому, поверила?
Мы и своих-то бросаем, не то чтобы цыганке верность
сохранять, — добродушно сказал майор.
Ася краешком глаза видела, что капитан стоит весь
зеленый от злости и, конечно, ни словам ее, ни слезам
не верит. Только пока не решается высказаться, ждет,
что начальство скажет.
— Русский? Стала бы я за русского страдать! Он
цыган! — исступленно завопила Ася. Влажные от слез
глаза ее засверкали от гнева. — Настоящий цыган из
нашего табора! Только давно военным стал. Сначала
в белых ходил, теперь красным командиром заделался.
С малолетства мы любили друг друга, а вот как похо-
дил он у красных в начальниках, так сразу русскую
подружку завел. Теперь Аза ему не нужна... У-у-у, гад,
зарежу, зарежу я его! И цацу его зарежу!
Ася вошла в роль. «Ведь верят же артистам на сце-
не! — думала она. — Почему бы и ей не играть так,
чтоб и жизнь свою спасти, и пользу принести?» И она
так потрясала кулаками, у нее было такое отчаянное,
искаженное гневом лицо — ну как не поверить!
Ася опустошила себя полностью и, уже не в силах
продолжать игру, опустилась на земляной порог и го-
рестно свесила голову. Да, не знала она, даже не пред-
ставляла, что воспоминание о Цолаке сидит в сердце
такой глубокой печалью, что потрясает не только ее са-
мое, но и заставит дрогнуть сердце этого беляка-
майора...
— Ну а к нам зачем шла? Ведь если бы любимый
тебе не изменил, ты и сама красной стала бы, а? —
вкрадчиво спросил майор.
— Верно, была бы и я красной! Что в том плохого?
Хорошие они люди, цыган не презирают, — с обезору-
живающей простотой сказала Ася, — но раз он меня
бросил, то зачем мне красные? Они же не дадут мне
отомстить ему! У них просто: полюбил другую — что
тут такого? И ты полюби другого. А я умру, если не
отомщу! Умру... Я к вам шла, чтобы вы мне помогли.
Он красный командир, он все знает! Выкрадите его, бо-
гом вашим прошу! Выкрадите, я вам помогу. Я его за-
маню, а вы его возьмите живьем...
183
Камо на прощанье сказал, что надо действовать по
обстоятельствам. Так ли она действует? Не выдала ли
себя каким-нибудь словом? Впрочем, теперь отступать
уже нельзя. Только бы ей поверили...
У Аси сверкали глаза. Надежда на «месть» давала
ей силу. Казалось, протяни ей сейчас кинжал и при-
веди обидчика, ну хотя бы вот этого желчного капи-
тана, она и вправду его убьет!
Майор молчал, но во взгляде его было что-то похо-
жее па сочувствие. Молчал и тот, кого больше всего
опасалась Ася. Играя роль, она не раз обращалась
взглядом и в его сторону, ища в прищуренных глазах
хоть немного человечности. Но они так и не потеп-
лели...
— Как вы думаете, Игорь Васильевич, можно ей
поверить? — Майор вопросительно посмотрел на капи-
тана.
— Думаю, играет. Даже переигрывает! — уверенно
ответил тот.
— Но цыганская месть — вещь вероятная... К из-
мене они, кажется, беспощадны, — в раздумье сказал
майор. -— Ну а что нам в конце концов мешает про-
верить?
— Можно и проверить. Но опасно: рискуем попасть
в засаду!
На некоторое время в землянке воцарилось молча-
ние. Ася стояла с каменным лицом, будто и не слышала
этого выразительного диалога.
Да, майор явно раскис, только не хотел полностью
признаться в этом капитану, который, как могла судить
Ася, был гораздо умнее и прозорливее его.
— Ладно, ведите ее. Но под вашу личную ответ-
ственность! Пустите вперед и чуть что — застрелите на
месте.
— Слушаюсь, господин майор! — отчеканил капи-
тан и, обращаясь к Асе, грубо буркнул: — Пошли!..
Ася медленно поднялась, опустошенная и измучен-
ная. Менее всего ей улыбалось иметь в провожатых
этого капитана! Она знала, что он видит ее насквозь...
Но делать нечего. Одно уже было замечательно, что
они направятся в сторону Особого отряда.
Ее, конечно, не накормили пахучим солдатским бор-
щом, запах которого доходил и в эту сараюшку, где
снова ее заперли. Ася сидела на пенечке в глубоком
раздумье. Вспомнила родителей. Одна за другой мель-
184
кали в голове картины детства. «Ася, не ходи босиком
по полу, простудишься!» — все время волновалась за
нее мать. Видела бы она сейчас свою старшенькую...
Время тянулось томительно медленно. Ася уронила
голову на колени и приказала себе заснуть, как учил
делать это в сложных обстоятельствах Камо. Но сон не
шел: она думала о предстоящем своем возвращении.
Конечно, если в сопровождении будет всего несколько
человек, она вполне может привести их к секрету и
группа Новикова справится с ними. Если же капитан
возьмет больше людей, она в самом начале пути даст
себя расстрелять при попытке к бегству. Очень не хо-
телось гибнуть, но иного решения не было...
Когда, наконец, ее вывели из курятника, короткий
осенний день уже кончился. Капитан шел с ней пока
один, но Ася знала, что так не может быть. Очевидно,
за ним последует отряд... Хотелось бы знать его чис-
ленность! A-а, видно, офицер решил ее перехитрить и
будет держать людей на расстоянии. Это осложняло
положение.
Вышли на знакомую Асе дорогу. Двигались молча:
она впереди, он сзади, вероятно, с наганом в руке —
девушка чувствовала это всей кожей, но виду не пода-
вала. Надо было продолжать «жить в образе», но иг-
рать перед человеком, который не верит ни одному ее
слову, не хотелось. Но ведь и молча идти было неесте-
ственно для молодой цыганки! Надо все же с чего-то
начинать, и Ася с тревогой в голосе попросила:
— Только на моих глазах не убивайте его! Я этого
не вынесу... Он ведь вам пригодится!
Капитан ничего не ответил, будто и не к нему она
обращалась. Но Ася решила продолжить свою атаку.
«Посмотрим, кто кого!» — мысленно сказала она себе.
— Ну, дайте, дайте слово офицера... А то убегу!
— Не убежишь. Знаешь ведь, чем это кончится, —
наконец разжал капитан губы. Голос его был все такой
же злой.
— Ку что же, знаю. Но я и на смерть пойду! А мо-
жет, он, как попадет к вам, одумается? Вдали от рус-
ской забудет ее и снова меня полюбит, а? Ну скажи,
скажи мне что-нибудь, каменный ты человек!
— Весьма возможно, весьма, — совершенно неожи-
данно для Аси ровным голосом сказал капитан. —
При всех условиях мы его не убьем, а поведем в ла-
герь. Успокойся!
}85
Ася замерла. Неужели победа? Неужели она заста-
вила этого налитого желчью мерзавца чуточку пове-
рить ей?
— Что ж, слово офицера, как бог, свято, — радост-
но воскликнула Ася. — Значит, верну я своего ненагляд-
ного... Я уж постараюсь!
— А теперь молчи, больше ни слова, — строго пред-
упредил ее капитан.
Дальше шли тихо. Ася с волнением внимательно
прислушивалась, но даже ее обостренный слух по-
прежнему не улавливал ни звука, ни шороха. Как же
быть? Не один же капитан идет с ней? Где его люди?
Ася рассталась с Новиковым около пяти часов утра.
Сейчас вечер. Целую вечность она , отсутствовала.
На месте ли Филипп? Здравый смысл подсказывал, что
секрет не мог быть снят.
Если бы только знать численность сопровождающих
капитана солдат! Как это выяснить, пока они не дошли
до секрета? А ведь уже совсем близко до тех плакучих
ив. По расчету Аси, осталось метров двести, не больше.
Внутренняя дрожь охватила ее. Надо было что-то
придумать, чтобы не застать своих ребят врасплох.
Ася резко остановилась, и капитан чуть не налетел
на нее.
— Что такое? — сердито прошептал он.
— Тебе, офицерик, устроить надо здесь со своими
засаду. А я его обманом приведу! Привал красных со-
всем близко. И ты попадешься, и дело мое провалится.
Пароль надо знать. — Ася вопреки запрету говорила
громко: может, свои услышат?
— Глупости болтаешь! Разве красные не в Малоар-
хангельске?
— Вся сила ихняя там. А здесь другие части на
привале.
— А как же ты сама без пароля пройдешь? — после
небольшой паузы спросил капитан.
— Я лазейку знаю. Ночью через эту лазейку и убе-
жала. — Ася сказала это чуть слышно, чтобы больше
доверия ей было. — Ну, я пошла...
— Нет, не выйдет! Ты хйтра, и я не прост... — ска-
зал офицер. — Мы вместе пойдем! В случае твоей из-
мены — смотри! — Он схватил Асю за локоть и притя-
нул к себе, чтобы она лучше разглядела блестевший в
его руке кортик.
Девушка вздрогнула: ну да, конечно, он не станет
186
стрелять в нее, чтобы выстрелом не привлечь внима-
ния... И все же надо Асе хоть когда-нибудь оправдать
свое прозвище Сатана! Вот, кажется, настал такой час.
— Чую, офицерик, подведешь меня, — заупрями-
лась она и стала настаивать на своем.
— Хватит. Ты сделаешь то, что я прикажу! — рас-
свирепел офицер и вдруг тихонько свистнул. Даже не
свистнул, а скорее издал звук наподобие змеиного ши-
пения.
Наконец-то... Ася вся напряглась. Как долго она
ждала этого момента! Буквально через минуту как из-
под земли вырос солдат. Ася жадно всматривалась в
темноту. Сколько их там? Как же они тихо, незаметно
идут за ними! Блеснула надежда: может, сейчас и свои
где-то здесь?
Между тем офицер что-то шепнул солдату. При всем
старании Ася не разобрала ни одного слова. Затем ка-
питан грубо схватил Асю за плечо и сказал ей в са-
мое ухо:
— Веди.
— Если все пойдете...
— Молчать! Они здесь остаются. — Не дав ей за-
кончить, офицер толкнул Асю вперед.
Девушка в темноте радостно улыбнулась. Теперь
она стала более уверенной.
Последние двести метров шли в полном молчании:
Ася по-прежнему впереди, капитан — сзади. Наконец
дорога пошла вдоль берега, до камышей оставалось
всего ничего! Если бы не этот проклятый кортик у
спины, Ася чувствовала бы себя более свободно.
— А-а-а! — вдруг слабо вскрикнул офицер. Ася
круто обернулась: ее конвоир лежал на земле, а на нем
верхом сидели двое и всей своей тяжестью придавли-
вали к земле.
— Его благородие брыкается... Завяжи, Саня, ему
ноги!
— Филипп, родненький, — узнав голос, Ася броси-
лась было к Новикову, но тот, едва переведя дыхание,
зашептал:
— Тише, Сатана, не поднимай шума. Нам же надо
всех взять!
Офицера, связанного по рукам и ногам, с кляпом
во рту, оттащили в камыши. Жалко, что в темноте Асе
не было видно выражения его лица!
—- Сколько у него в дозоре, не знаешь? — спросил
187
у Аси Новиков. Получив отрицательный ответ, он решил
допросить пленного. Но даже под направленными на
него револьверами офицер ничего не сказал. Ему снова
заткнули рот и оставили лежать. Не надеялся ли капи-
тан, что солдаты подоспеют ему на помощь?
Ася рассказала, как офицер вызывал своего чело-
века змеиным шипением.
— А что, если и нам так попробовать? — предло-
жила она. И попыталась издать тот характерный звук.
Но не очень-то сумела.
— Попробуем подойти к тому месту, где он оставил
дозор, — решил Филипп. — Сориентируешься в тем-
ноте?
— Конечно!
— Так вот, идея у меня такая: мы туда поползем,
а ты пойдешь открыто. А потом криком позовешь их
на помощь. Посмотрим, сколько прибежит. Дело го-
ворю?
— Пожалуй, — неуверенно согласилась Ася. —
Только дай и мне оружие: оно мне сейчас тоже может
пригодиться.
— Верно, сестренка. На тебе — трофейное... Его
благородия наган!
Не менее пятидесяти метров пришлось ползти ребя-
там по-пластунски. Ася шла по тропе, держа пистолет
наготове, а бойцы незаметно продвигались рядышком
с двух сторон.
Дойдя до нужного места, Ася истошно закричала:
— На помощь, сюда-а-а-а!
Гробовая тишина отвечала ей. Она снова закрича-
ла — еще громче и жалобней.
— Где их благородие? — вдруг вырос рядом тот же
солдат, который прибегал тогда на свист: Ася узнала
его по голосу.
— Там он, в камышах, ранен, надо его выручать,—
прерывающимся голосом ответила Ася. — Я его корти-
ком пырнула...
— Ах, стервоза, мать твою... За что ты его?
— А пусть не пристает!
Солдат ничего не ответил, думал. Потом тихонько
свистнул. Показались остальные и окружили Асю. В тем-
ноте трудно было сосчитать, но вопреки ожиданию их
оказалось не так уж много...
— Пошли, гадюка, показывай, где он лежит! — при-
казал тот же солдат.
188
— Руки вверх! Вы окружены! Ни с места! — оша-
рашила солдат Ася и выстрелила. Тут же с двух сторон
выскочили ее товарищи, тоже дали залп. Послышался
стон. Видно, кого-то ранило.
— Если дорога жизнь — ни с места! Нас — целый
батальон, а вас — горстка. Застрелим, как куропаток!
Ваш офицер в плену, чуете? — во весь голос закричал
Новиков.
— Да что вы, болваны, стоите? По большевистской
нечисти пли! — зычно крикнул, видно, командир раз-
ведки белых, и сам первым выстрелил по направлению
голоса Новикова. Но в следующую минуту стоявшая
рядом Ася направила на него пистолет и уложила на
месте. Началась перестрелка. Оставшиеся без старшего,
солдаты стремились с боем выйти из окружения, а ка-
мовцы стремительно сжимали кольцо.
— Братцы, за кого же вы боретесь? За офицерье,
которое вам морды бьет? Нате же, нате! — снова во
весь голос крикнул Новиков.
Нечто подобное выкрикивали и остальные бойцы,
справедливо полагая, что это возымеет действие, ибо
деникинская армия уже была на грани разложения.
Солдаты действительно вскоре сложили оружие. Им
перевязали ремнями руки и повели. Их оказалось всего
пятнадцать человек. Некоторые были ранены, двое, в
том числе и самый главный, убиты.
Разведчики возвращались в Особый отряд с триум-
фом. Еще бы! Не одного «языка» привели с собой, а це-
лую группу во главе с офицером.
Офицер пришел в бешенство, когда узнал, что его
люди под страхом смерти сдались. Сам он держался
открыто враждебно. На допросе, который вел Камо,
демонстративно молчал.
Увидев присутствующую здесь Асю, он окинул ее
уничтожающим взглядом, особенно задержавшись на
огромных разбитых сапожищах, которые ей выдали
здесь, на фронте, на красноармейской гимнастерке,
брюках и нагане на боку.
— Полудевка-полумужик! Босоножка-цыганка! Про-
стить себе не могу! Не-навижу! Не-на-вижу! — с неожи-
данной яростью сквозь зубы процедил он и отвернулся.
— Еще бы вы нас терпели, мы же большевики! —
удовлетворенно ответил на это Камо.
— Вы д...! — последовал дерзкий ответ.
Да, это был враг непримиримый, ожесточенный.
189
Враг народа, народа, который работал на него и
кормил.
— Уведите его! — спокойно приказал Камо бойцам.
— На расстрел? — неожиданно растерянно ска-
зала Ася и сама удивилась тому противоречивому чув-
ству, которое внезапно ее охватило.
Камо не ответил. А капитан дерзко бросил:
— Печальный опыт французской революции, види-
мо, не стал для вас уроком. Море крови прольете, но
старое все равно вернется!
Капитан выпрямился и гордо поднял голову, ста-
раясь произвести впечатление готового к героической
смерти воина.
— Расстреливайте!
— Расстрелять успеем. Советую вам поразмыслить,
тогда и жизнь сохраним, — внушительно сказал Камо.
— Такой, товарищ Камо, не одумается. Такой ско-
рее откусит себе язык, чем что-нибудь скажет, — вы-
рвалось у Аси. — Контра проклятый!
— И верно, полудевка-полумужик, — вдруг обер-
нулся к ней белогвардеец, — нам с тобой невозможно
стоять рядом на земле моего отечества! Свет и тьма
вместе не бывают. Если не ты меня, то я тебя! — Уже
уходя, он снова облил Асю презрительным взглядом.
— Отечество? Разве у отщепенца бывает отече-
ство? — вспыхнула Ася.
4
По сведениям, полученным ог пленных деникинских
разведчиков, в том числе и от капитана, который до-
вольно скоро опомнился и заговорил, к Орлу двигалось
крупное соединение добровольческих войск Деникина,
вовсе не полагавшего, что может встретить в своем
тылу серьезное сопротивление красных. Особенно в та-
ком небольшом, затерянном в степи селе, как Алек-
сандровка.
Исчезновение офицера с пятнадцатью солдатами
должно было насторожить командование Алексеевского
полка, однако это, видно, послужило еще и лишним по-
водом ускорить марш на Орел.
Особый отряд приготовился к встрече противника.
По обе стороны дороги, где раскинулись хлебные поля
и огороды, командование Особого отряда расположило
шесть пулеметов, а за кладбищенской оградой поста-
190
вило пушки. В деревне, в надежном укрытии, стояли
наготове тачанки. Здесь же замаскировались кавалерия
и пехота. Алексеевский полк должен был идти именно
к этому большаку.
Аня Новикова, еще не успевшая поправиться после
ранения, потребовала, чтобы ей дали пулеметный
расчет.
— Лучше добром разрешите! А то не будь я Ван
Ванычем, если самовольно не примкну к расчету Рази-
на, — пригрозила она.
— Ну что будешь с ней делать? Рыцарское у нее
сердце! — сдался Махарадзе и допустил Аню к пуле-
мету. Он отлично понимал, что как пулеметчица она
незаменима.
Особотрядовцы закрыли все подступы к Алексан-
дровке... Чтобы избежать предательства, запретили на-
селению покидать село. Всюду были расположены по-
сты и секреты. Подготовка к бою велась в строжайшей
тайне!
Во время краткого митинга на церковной площади
перед народом выступил бывший председатель сельсо-
вета большевик Владимир Бойцов, который до прихода
Особого отряда находился в подполье.
— Товарищи односельчане! Огнем и мечом идет на
народ контрреволюция. Посмотрите, из кого состоит
деникинская армия? Из офицерья — сынков эксплуата-
торского класса. А против них кто сейчас кровь проли-
вает? Сыны рабочих и крестьян, ваши сыны, ваши
братья, ваши мужья и отцы. Так на чьей же стороне
должны стоять мы, крестьяне-хлеборобы?
Крестьяне слушали с полным сочувствием. Затем
председатель представил собравшимся Камо. Сказал,
что тот больше половины жизни сидел по тюрьмам
ради счастья народа, а теперь вот — посланец самого
Ленина на фронте. Зачитал мандат Камо, написанный
рукой вождя.
Крестьяне попросили Камо рассказать о Ленине.
Тот охотно выполнил просьбу. Говорил он так горячо и
выразительно, что несколько минут после его речи не
смолкали аплодисменты. Многие молодые крестьяне
после митинга попросили записать их в отряд.
День был пасмурный. То и дело моросил мелкий
нудный дождь. Бойцы, с утра сидевшие в засаде, изряд-
191
но продрогли, нервы у всех были на пределе: ждали
появления противника.
Махарадзе забрался на ветряную мельницу с би-
ноклем в руках. Вокруг было пустынно... Лишь кое-где
темнели скирды сена. Вот, правда, показалась группа
всадников, но вскоре выяснилось, что это свои, развед-
чики.
— Алексеевский полк находится сейчас в пяти вер-
стах от нас, — рапортовал командир разведки Новиков.
Было решено подпустить неприятеля совсем близко.
Но даже тогда, когда из-за невысокого холма показа-
лись первые ряды деникинцев, приказа стрелять не
было.
— Что же Махарадзе медлит? — негодовали бой-
цы. — Ведь самое время открыть огонь!
— Ты посмотри, Сатана, не заснул ли там Сан-
дро? — когда Ася в очередной раз пробегала мимо с
донесением, бросил Разин. — А то разбужу его пуле-
метной очередью!
Деникинцев уже можно было разглядеть невоору-
женным глазом. Они шли спокойно, ни о чем не подо-
зревая.
— У, гады, похоже, даже семечки лузгают! — воз-
мутилась Новикова. — Руки так и чешутся устроить
им баню...
— Их благородия семечки не признают. Это дело
мужицкое, они просто ведут приятную беседу. Гляньте,
какие у них спокойные и холеные рожи! — сказал Ян.
И вот, когда до первого заслона осталось меньше
километра, а напряженное ожидание бойцов дошло до
предела, Сандро Махарадзе спустился со своего наблю-
дательного пункта и, выбежав на середину дороги, зыч-
но крикнул:
— По врагам революции ого-о-о-онь!
Камовцы навалились на белых с двух сторон. Бе-
шено застрочили пулеметы, раздались оглушительные
взрывы.
Вскоре деникинцы без всякого сопротивления бук-
вально побежали врассыпную, лишь бы уцелеть. Вслед
им неслась кавалерия, бежала пехота, громыхали та-
чанки. Догоняли беглецов и пушечные ядра.
На шоссе и прилегающих к нему полях осталось
навечно лежать две трети Алексеевского полка. Остав-
шиеся в живых беспорядочно отступили в сторону Ма-
лоархангельска.
192
Камовцы понимали, что они находятся в тылу врага
и им нельзя увлекаться преследованием. Сигнал отбоя
остановил бойцов. Едва они успели подобрать трофей-
ное оружие, увести уцелевших лошадей, перевязать и
уложить на подводы раненых, как противник начал ар-
тиллерийский обстрел, будто поражения и не бывало.
Тяжело рванули пушки. Земля, как при землетря-
сении, заколебалась. А еще через пару часов показа-
лась вражеская кавалерия, и закипел бой невиданной
силы.
Огонь врага становился все плотнее. Воздух нака-
лился. Белые неистово навалились на камовцев, не счи-
таясь с потерями. Это была ярость раненого зверя, и
тем она была страшна. Появилась опасность окру-
жения.
— Ежели наши пушки и пулеметы не выручат, про-
пала пехота! — с горечью сказал Разин. — А у нас в
батарее из четырех только две пушки, а в расчетах все-
го по три человека.
— Не вешать носа, не прекращать огня! Пехоте
приказываю: отстреливаясь, отступать! — раздался го-
лос Камо.
Пока пехота не покинула свои позиции и не отошла
на должное расстояние, тачанки с пулеметами не под-
пускали врагов к высотке. Затем по команде, не пре-
кращая огня, отступили и тачанки с пулеметами, и пу-
шечные лафеты... Теперь судьбу Особого отряда решал
успешный отход.
— Быстрей двигайтесь, ребята, быстрей! — подго-
нял бойцов Сандро Махарадзе.
— Значит, все-таки драпаем? — ни к кому не об-
ращаясь, тоскливо спросила Аня Новикова. Она сидела
на фургоне, устало положив забинтованную голову на
перекладину. Около нее лежали трое тяжелораненых.
— Не драпаем, а уходим, Ван Ваныч, чтобы в окру-
жение не попасть. Ты же военный человек, разницу по-
нимаешь! — строго ответил ей Ян Абол, который ехал
на лошади рядом с фургоном. — Силы неравны. По-
мощи неоткуда ждать, надо пробиться к частям Крас-
ной Армии.
Аня смолчала. Она тревожно прислушивалась к тре-
скотне пулеметных очередей, и горькая мысль, что ее
оторвали от расчета и уложили вместе с ранеными, не
покидала ее. Бездействие в такой критический момент
было для нее невыносимо.
13 А. Гюмреци
193
— Между прочим, я вполне отдохнула и могла бы
заменить Разина! — не вытерпела Аня, обращаясь к
Махарадзе. Тот отрицательно покачал головой. Аня оби-
женно отвернулась.
Деникинцы еще несколько часов преследовали ка-
мовцев, но не сумели подойти к ним вплотную. Так
прошла ночь. Под утро противник вернулся на свои
исходные рубежи. Отряд наконец свободно вздохнул.
Сбавила шаг усталая пехота и кавалерия... Пушкари
и пулеметчики прекратили огонь...
С хмурого неба, не переставая, по-прежнему моро-
сил мелкий нудный дождь. Маршрут пролегал по рас-
кисшим оврагам и речным балкам, которыми изобило-
вала местность.
— Ну и дороги! — то и дело слышалось чье-нибудь
ворчание.
Но молчаливые сосредоточенные бойцы упрямо дви-
гались вперед, не растягиваясь и не сбавляя размерен-
ного шага.
— Дороги — ладно! А вот небо — никуда! Верно я
"говорю, Ася? — прикоснувшись к ее плечу, ласково
спросил Роман, который в редких случаях называл ее
по имени. А то все Сатана да Сатана!
Ася улыбнулась. Роман выглядел довольно бодро.
А вообще-то вид бойцов оставлял желать лучшего! Все
порядком обтрепались. Лица бледные, обветренные.
Посиневшие от холода губы... Припухшие от бессон-
ницы веки... Прошедший бой и дальний переход измо-
тали всех. К тому же кончились запасы продоволь-
ствия.
— Хорошо бы сделать привал, а?
Вопрос Романа повис в воздухе. Никто ему не отве-
тил. С темного неба, серой громадой нависшего над го-
ловой, продолжало лить. Мокрая одежда пудовой тя-
жестью давила на плечи, ноги увязали в хлюпающей
грязи.
В полдень наконец небо прояснилось. Осеннее неяр-
кое солнце грело скупо, но все же сушило одежду.
Усталые, продрогшие бойцы стоя съели скудный сухой
завтрак и снова двинулись в путь.
— Ничего, ребятушки, еще немного терпения... Глав-
ное — двигаться! В мокрой одежде отдыхать нель-
зя! — не умолкал Роман Разин.
И Ася, как всегда, поражалась его неуемной жизне-
радостности,
194
— А на Кавказе, Сатана, небось сейчас стоит золо-
тая осень, а?
— Спрашиваешь... — мечтательно произнесла Ася.
Хотя горы и солнце в ее сознании сейчас трудно вяза-
лись с тем, что видели глаза...
— Но такой чернозем, как этот, кавказцам и во сне
не снился! Гляди, какая земля! Даже на вид вкусная.
На хлеб можно намазать вместо масла. Что скажешь,
Сатана?
Ася не ответила на слова Романа. Она оглядывала
поля, которые тянулись до самого горизонта. И дей-
ствительно, будто впервые увидела эту иссиня-черную,
даже во влаге рассыпчатую землю России.
В середине дня Особый отряд в полном составе при-
был на станцию Сорочьи Кусты. Его встретил началь-
ник боевого участка Дементьев. Он горячо поздравил
бойцов с победой.
— Мы отступили, какая тут победа! — недовольно
сказал Камо.
— Слава о ваших успехах опередила вас. Смотрите,
какую телеграмму мы перехватили у врагов! — И Де-
ментьев потряс бумагой над головой так, чтобы ее ви-
дели все собравшиеся на станции бойцы. Затем громко
и торжественно зачитал текст:
— «В селе Александровка встречено активное сопро-
тивление противника. Алексеевский полк разбит наго-
лову. Нужна немедленная помощь».
Для голодных, измученных боем и тяжким перехо-
дом камовцев лучшей награды, чем это вынужденное
признание врага, не было.
В середине октября девятнадцатого года Красная
Армия перешла в широкое наступление на трехсоткило-
метровом фронте от Орла до Воронежа. Деникинцы
отчаянно сопротивлялись, но ничто не могло сдержать
наступательного порыва советских бойцов. Войска Юж-
ного фронта, ведя тяжелые бои с еще не сломленным
противником, подошли к Курску и семнадцатого ноября
освободили город от деникинцев.
Отряд Камо в боевых действиях больше не участво-
вал. В Орле особо отличившихся наградили именными
подарками. Ане Новиковой вручили часы с надписью:
«От Революционного военного совета республики Анне
Ивановне Новиковой за проявленную доблесть».
В числе тех, кому вынесли благодарность, были все
шестнадцать камовцев.
13*	195
В Орле 1-й партизанский отряд был расформирован.
По предписанию Реввоенсовета боевая группа Камо от-
зывалась в Москву.
Дорога от Орла до Москвы не дальняя, но ее хва-
тило, чтобы люди отдохнули и набрались сил.
В Москве снова разместились в общежитии III Дома
Советов. Здесь Ван Ваныча ожидала новая радость.
Она получила выписку из приказа по Кремлевским пу-
леметным курсам об окончании учебы: фронт ей зачли
как высшую практику в усовершенствовании знаний по
военному делу.
— Ну, Ван Ваныч, теперь ты и полком командо-
вать можешь! С хорошей завистью я тебе это говорю,—
признался Ане Филипп Новиков.
— Полком не полком, а вот законное командование
пулеметным расчетом у меня никто ни при каких об-
стоятельствах не отнимет.
В отряде появилось пополнение: светловолосая, си-
неглазая; небольшого росточка девушка — Аня Лит-
вейко.
С пятнадцати лет Аня начала работать на Москов-
ском электроламповом заводе и сразу же окунулась в
революционное движение.
Сейчас ей было двадцать лет, и она уже два года
состояла в партии большевиков.
В отряде Аня с первых же дней повела себя так
непринужденно, словно не была новичком, а знала всех
давным-давно.
— Послушай, Литвейко, почему ты числишься рус-
ской, а носишь украинскую фамилию? По мужу, что
ли? — сразу взял ее на прицел балагур Разин: он пре-
красно знал, что девушка не попала бы в отряд, если б
была семейная.
— А тебя этот вопрос очень занимает? — усмехну-
лась Литвейко.
— Ну, положим, с этим ладно, пусть анкета сама
разбирается... А вот как нам теперь с именем быть?
Две Ани в отряде. Чуете? Две! Где ни одной нет, а у
нас две. Да вы гляньте, как они похожи! Близнецы, и
только!.. Как же нам отличать вас? — разводил рука-
ми Разин.
Все смеялись, звонче всех Литвейко. Ведь Аня Но-
викова была крупная, броской внешности девушка, а
Литвейко маленькая, какое уж тут сходство? Так с лег-
кой руки Романа прозвали Литвейко Аней-маленькой.
196
В Москве Ася совершенно неожиданно встретилась
с семьей Степана Шаумяна.
Его старший сын, Сурен, был помощником Юрия
Грожана, который учил камовцев изготовлять бомбы и
практиковаться в их применении.
Лучше всех с бомбами справлялась Аня Новикова.
Неплохо получалось и у Литвейко. Только Асе не
всегда везло. И вот на одном из занятий, когда она
дважды промахнулась, к ней подошел Сурен Ша-
умян.
— Сурен-джан, родной! — Ася бросилась к нему и
едва удержалась, чтобы не расцеловать его.
— Папян? Ася? Какими судьбами? — в свою оче-
редь, удивился и обрадовался Сурен.
Взволнованные земляки-бакинцы забыли обо всем
на свете и вышли из зала, где проходили занятия. Им
было о чем рассказать друг другу!
Сурен с присущей ему скромностью, затушевывая
себя, поведал, как Анастас Микоян, Лева, он и дру-
гие товарищи сидели в тюрьме. Больше всего говорил
о Леве, о его больной ноге, о матери и маленьком Се-
режике.
— Будь я тогда на свободе, стоял бы рядом с от-
цом. Пусть бы первая пуля меня сразила! Хотел бы
быть в вашем отряде, но, знаешь, мать в ужасном со-
стоянии! Прошел год после гибели отца, но для нее, для
всех нас это будто сегодня, сейчас происходит... Чем
дальше, тем, оказывается, горе глубже становит-
ся. Зайди к ней. Заодно повидаешься и с Левой. На
Сережика посмотришь, каким славным он растет. Че-
тырех лет еще нет, а отца на фотографиях узнает...
Как ни была Ася загружена учебой и тренировка-
ми, все же несколько раз побывала в доме Шаумянов.
Там очень ей обрадовались, хотя семья была в трауре
и никто и ничто не могло утешить их в горе.
— Мать убивается... Боимся, не вынесет, Сережа то-
гда останется круглым сиротой, — сказал Лева, сам
похудевший и измученный болезнью ноги. Он ходил
на костылях, но держался, как всегда, мужественно.—
Мы-то все взрослые! А он еще малыш...
Как-то из разговора с Камо Ася узнала, что Влади-
мир Ильич очень тепло относится к семье Степана Ша-
умяна. И что заявление Сурена об отправке его в со-
ставе Особого отряда в тыл Деникина отклонил сам
Ленин: он не захотел подвергать риску жизнь сына,
197
погибшего бакинского комиссара, считая, что тот как
старший должен позаботиться о матери, братьях и
сестре.
Камовцы получили задание. Теперь их ждал род-
ной для Аси Баку...
В день отъезда Сурен с утра прибежал в общежи-
тие и усиленно помогал Камо укладываться.
— Завидую вам, ребята, что вы Каспий увидите,—
грустно говорил он бойцам, с которыми успел подру-
житься на занятиях.
С грустью расставались с бойцами и две Лизы:
Драбкина и Барская.
— Мы будем по Москве тосковать, а вы по Кавка-
зу, вот, товарищи, и квиты! А потом поменяемся ме-
стами, идет? — Разин, как всегда, попробовал и здесь
все обратить в шутку.
Когда поезд медленно отошел от перрона, Сурен и
девчата некоторое время еще бежали рядом с ваго-
ном, где у окна стояли камовцы, а потом прощально
махали рукой, пока платформа не скрылась из виду.
Безотчетная грусть сжала сердце Аси. Она огля-
нулась на товарищей, и ей показалось, что и те охва-
чены тем же чувством...
5
Отряд вез для закавказских организаций никола-
евские деньги, которые там еще были в ходу, золо-
тые украшения, валюту, а главное, оружие, динамит,
патроны. Кроме того, Камо имел полномочия Москов-
ского Совета под фамилией Петрова попытаться нала-
дить торговые связи с правительством мусаватистов по
обмену промышленных товаров на нефть.
Мерно тарахтели неугомонные колеса, их нескон-
чаемый перестук походил на ритмичные удары кузнеч-
ных молотов: трах-та-та, трах-та-та. На подъемах и
поворотах лязгали буфера, скрипели оконные рамы —
весь этот монотонный перестук ненавязчиво убаюки-
вал.
Уже вторые сутки отряд был в пути. Далеко оста-
лись Москва и Подмосковье, и пейзаж заметно изме-
нился. Хотя вдоль дороги еще тянулись с двух сторон
198
шеренги деревьев, нарядные своей осенней листвой, но
леса в основном уже исчезли.
Из окна вагона обозревались теперь обширные, до
самого горизонта, поля и луга — где скошенные, где
изрезанные оврагами и пересохшими речными долина-
ми. Там и сям, отдельными островками, виднелись ку-
сты шиповника, боярышника и еще какого-то низкоро-
слого растения. Анютиными глазками вдруг сверкали
небольшие озера и тут же исчезали.
В суматохе и вечной спешке не так легко было вы-
кроить время для отдыха и спокойного разговора.
Здесь же, в вагоне, наконец выпала такая возмож-
ность.
Самым интересным собеседником был, конечно, Ка-
мо. Он рассказывал о революционной работе в царс-
ком подполье, о столкновениях с жандармами. Неко-
торые случаи из его жизни казались просто неправдо-
подобными!
Но все знали, что Камо в своих рассказах ничего
не преувеличивает, а, наоборот, передает лишь глав-
ное, чтобы поучить ребят на примере своего опыта.
— Едем мы с вами, дорогие мои интернационали-
сты, в края, где кипят националистические страсти. Ох,
поиграли же цари и буржуазия на этих струнах! Ра-
бочие борются за свои права, а те науськивают их друг
на друга. Что было в начале февраля пятого года в
Баку, Елизаветполе и Тифлисе... Такая армяно-татар-
ская резня... Наш Тифлисский комитет РСДРП выпу-
стил тогда прокламацию: «Да здравствует междуна-
родное братство!» и рассказал в ней о братоубийствен-
ной войне, которую разжигают царь и его приспешни-
ки, чтобы разделить армян, татар, грузин, русских, ев-
реев и властвовать над ними.
13 февраля у Ванского собора, где собралась тьма
народу, мы, то есть мой друг Серго Орджоникидзе и
другие товарищи, смешавшись с толпой, раздали три
тысячи большевистских прокламаций. Вы бы видели,
как потрясали люди кулаками, как кричали то, что бы-
ло написано в прокламации: «Да здравствует дружба
народов! Долой царское самодержавие!..»
На следующий день у того же собора мы раздали
уже двенадцать тысяч листовок. Народу на этот раз бы-
ло еще больше. На митинге выступали люди разных на-
циональностей, даже духовенство. Настроение у всех
так поднялось, что специально прошли мимо Сионско-
199
го собора и мечети, чтобы всем миром «поклясться лю-
бить друг друга».
В своих рассказах Камо всегда держал себя в тени,
говорил обычно «мы». Вспоминая события пятого го-
да, он умолчал, как в тот день в караван-сарае на Эри-
ванской площади у знакомого мануфактурщика-армяни-
на он выпросил три аршина кумача. Спрятав его под
пальто, догнал демонстрантов и там развернул полот-
нище, как знамя. Это произвело потрясающее впечатле-
ние. Сначала кумач на небольшом древке плохо был
виден. Но потом Камо поднялся на плечи двух рослых
парней и так, с развевающимся флагом впереди, народ
дошел до дворца наместника царя на Кавказе. Там
Камо выступил с речью перед десятитысячной толпой
на грузинском, а потом и на русском языках.
— Как дикие звери, топтали казаки рабочих в пя-
том году, — рассказывал Камо, — какие хорошие ре-
бята погибли в той схватке с царизмом! Прошло столь-
ко лет, но забыть их лица я не могу...
О своих собственных ранах, арестах, о том, что в те
дни на его шею дважды одевали веревку и он чудом
спасся, Камо снова смолчал.
— Счастливый вы человек, товарищ Камо! Таким
умным родились, что с детства в революцию подались.
А я рос шалопаем! Бывало, все тело в синяках от тех
тумаков, что мне поддавали и чужие, и не меньше чу-
жих родимая мать, — как-то со вздохом сказал Разин.
Камо прищурил глаза, и что-то озорное, мальчише-
ское промелькнуло в его взгляде.
— Думаешь, я рос паинькой? Сколько дрался в ку-
лачных боях... Не счесть! Не раз битым был, не раз в
крови ходил... Все мальчишки в детстве одинаковы! Ва-
жно, какими они бывают, когда становятся мужчина-
ми.
И Камо вполголоса запел на любимый мотив стихи
Лермонтова «Парус», то и дело повторяя последние
строки: «А он, мятежный, ищет бури, как будто в буре
есть покой...»
Постепенно все разговорились, даже высокий, чуть
сутуловатый несловоохотливый латыш Абол, который
умел очень внимательно слушать, подбадривая рассказ-
чиков доброжелательным взглядом. И он рассказал о
себе, что рано лишился отца.
— Через пару месяцев после его смерти мать моя,
Ирма, запрягла хозяйскую лошадь в телегу и повезла
200
нас троих, самых младших, на торги. В буржуазной
Латвии были особые дни, когда бедных детей за кор-
межку и одежду брали зажиточные крестьяне для ра-
боты по хозяйству. Только так могла выйти из бедст-
венного положения вдова каменщика Абола. Жаль бы-
ло отдавать детей внаймы, но ведь мать была не пер-
вой и не последней. Мне было всего пять лет, когда я
начал новую жизнь в чужом доме.
С ранней весны и до поздней осени пас гусей. Потом
доверили мне свиней. А под конец — скот. Это длилось
до тех пор, пока не подросла старшая сестра Зельма
и не поехала в Ригу. Там она устроилась на фабрику
«Проводник» и через два года взяла меня к себе. Я гор-
дился Зельмой, радовался, что сестра пользуется среди
рабочих фабрики авторитетом, что все прислушиваются
к ее словам.
Хотя я работал каменщиком, но все свободное вре-
мя проводил с Зельмой на фабрике, в ее кругу, где все
были большевиками. Вскоре я стал помогать им. 9 ян-
варя 14-го года во время демонстрации рижских рабо-
чих против зверств самодержавия нес Красное знамя и
был арестован.
Тюрьма для меня оказалась настоящей школой жи-
зни: рядом было много политических, чье влияние на
заключенных было огромно. Двери камеры открылись
для меня лишь для того, чтобы пополнить ряды царской
армии: началась империалистическая война.
Вскоре немцы оккупировали Латвию. Меня, всего
израненного в рукопашном бою, враги захватили в
плен. Но как только зажили раны, бежал, поймали, су-
мел снова бежать.
Партия большевиков была тогда самой понятной и
близкой народу, и я вступил в ее ряды.
Вскоре попал в списки неблагонадежных. И меня
вторично арестовали во время крупной антивоенной де-
монстрации в Риге.
Выйдя из тюрьмы, поехал^ к Зельме, которая нахо-
дилась тогда в Царицыне. Там начал работать в порту
грузчиком. Но вскоре за революционную работу попал
вместе с сестрой в черные списки и должен был срочно
заметать следы.
В Петрограде накануне Октябрьской революции
вступил в ряды латышских стрелков и участвовал в
штурме дворца.
После установления Советской власти в Латвии ме-
201
ня избрали членом Совета Прекульского исполкома.
А в период наступления белых банд пошел доброволь-
цем в Красную Армию и дрался в составе полка латыш-
ских стрелков на Западном фронте.
Здесь был вторично тяжело ранен в бою под Елга-
вой и после госпиталя командирован в Москву для вы-
полнения специального задания в Особом отряде Камо...
Скупо, скороговоркой, будто извиняясь, что занима-
ет время у товарищей, Ян Абол закончил рассказ о
себе.
— Завидую я тебе, Ян, — сказал как-то Филипп с
горечью, — у тебя мать в Латвии, сестра, брат, а я без-
родный перекати-поле. Силюсь вспомнить — никого из
родни не припомню.
— Ладно, ладно, братишка, кончится война, поедем
в Латвию, к моей матери, — обнял товарища Ян. И его
синие глаза излучали такое тепло, что все поняли: так
оно и будет.
— Поздно тебе, Филипп, сиротой прикидываться, ско-
ро4 сам отцом станешь. Вот и родственники появятся, —
шутил Роман.
В купе было душно, так как по обыкновению все ску-
чивались вокруг рассказчика.
— Уф, жарко! Хоть бы чуточку разошлись по раз-
ным углам, дышать нечем! — как-то в сердцах сказала
прямолинейная Новикова, которая никак не могла при-
мириться со своей новой, как она считала, барской при-
ческой.
— Свои волосы до чертиков надоели, так я их сре-
зала, теперь от чужих спасу нет, — брезгливо дергала
Аня локоны парика. .
— И на кой черт это нашему брату? — поддержи-
вал Аню Разин. — Вот ведь выдумали лишние хлопо-
ты и для мужиков. Воротничок колом упирается в под-
бородок. Ни повернуть головы, ни нагнуться. Манжеты
то и дело пачкаются. Послюнявишь или платком почи-
стишь — грязь разведешь. В общем, рабочему человеку
это все не нужно.
— А мне, думаете, легко ходить в роли князя? Про-
валился бы этот Цулукидзе в тартарары, — слыша вор-
чание бойцов, строго говорил Камо. — При выполнении
заданий сейчас решающее значение имеет не только
гибкость ума. С князем говоришь — будь князем, с куп-
цом — купцом. Конспирация для нашего брата, парти-
зана-подпольщика, великое дело! Если сумел войти в до-
202
верие врага — считай, уже полдела сделано. А мы сей-
час едем в его тыл.
Через силу все же привыкали ребята к чужому обли-
ку. Только Филипп Новиков неизменно под любой бело-
снежной рубашкой носил матросскую тельняшку.
— Как приедем в тыл врага, сниму! — обещал он
Камо.
Все понимали, что тельняшка для Филиппа, что вто-
рая кожа. В ней он чувствовал себя по-прежнему на-
стоящим моряком.
— У, гады, еще дышат! — порой слышалось, когда,
разодетые в чужие одежды, прогуливались камовцы на
остановках поезда по перрону.
— Того и гляди наш брат пролетарий учинит над на-
ми расправу, — говорил со смехом Роман.
— Не пить, не играть в карты, не водиться с женщи-
нами, — наставлял ребят Камо.
— И не есть тоже, — как-то лукаво добавил Разин,
намекая на то, что они скверно питаются.
— Партия не должна тратить на нас много
средств! — В ответ Камо еще раз повторил уже неодно-
кратно сказанное.
6
В Астрахань прибыли ночью. Камо повез бойцов
прямо в гостиницу, а Ася отпросилась проведать роди-
телей. С волнением подходила она к маленькому, призе-
мистому домику тети Ашхен, где нашла приют семья
Папянов.
Дверь открыл отец. От неожиданности он несколько
секунд не мог ничего сказать и только смотрел на свою
старшенькую, будто она свалилась с неба.
— Ты? Ты? — наконец сдавленно сказал он.
Ася кинулась ему на шею. Как хорошо было снова
увидеть своего, старика, услышать его голос, узнать, что
он жив и здоров!
— Гаврила, кто там? Что ты не закрываешь дверь?
Сквозит же! — заворчала из глубины комнаты мать.
Гаврила Никитич встрепенулся, закрыл дверь и по-
тянул дочь в комнату. Мать лежала в постели, сестрен-
ка уже спала. Увидев Асю, мать вскочила с кровати, об-
няла дочь и всхлипнула. Потом, отстранив ее от себя,
оглядела всю с ног до головы и снова прижала к груди.
— Явилась, бесстыдница! Вспомнила, что на свете
203
есть еще и мы, старики! Похорошела, повзрослела, даже
росточком вытянулась. А как одета! В такое-то время?
Откуда, зачем? — взволнованно воскликнула мать.
Ася зарделась. Не имея права сказать правду, отде-
лалась улыбкой и коротко объяснила, что едет с това-
рищами в Баку и по пути завернула повидаться с ними
и проститься.
Это известие так опечалило родителей, что мать сно-
ва всхлипнула, а отец тяжело завздыхал.
— Зачем, зачем лезть в пекло? Убьют же, — бес-
связно лепетала мать.
— Да что ты? Я ведь ничего общего с политикой не
имею! Просто еду с друзьями походить по старым ме-
стам, — пыталась утешить ее Ася.
Помолчали в горе и растерянности.
— Все, хватит плакать, мать! Мы ничего не знаем о
жизни Аси, но, полагаю, можем гордиться, что у нас та-
кая самостоятельная дочь. Угости ее чем можешь и от-
пусти с богом: ее ведь ждут! — как всегда первым вы-
ручил дочку отец. Ася благодарно поцеловала его.
— И то правда, — беспомощно развела руками мать
и побежала на кухню. Ася на цыпочках зашла за сит-
цевую занавеску, где спала Галка, тихонько поглядела
на спящую сестренку...
Наконец мать накрыла на стол. Собственно, накор-
мить дочь особенно было нечем! Она подала пареную
айву, которая в этот голодный год являлась не только
для их семьи, но и для большинства астраханцев глав-
ным продуктом питания.
— Ах, доченька, умереть мне за твое солнце! Даже
нечем тебя угостить... — горестно запричитала мать.
— Что ты, мама? Это ведь так вкусно! — с аппети-
том уплетая сморщенные коричневые плоды, искренне
похвалила Ася. — Я давно ничего подобного не ела!
Насытившись, она устроилась на узенькой тахте ря-
дом с кроватью родителей и по их просьбе начала рас-
сказывать о Москве. Еще долго они втроем вполголоса
разговаривали...
— Неужто так запросто можно увидеть Ленина? —
удивлялась мать. — Надо бы ему поберечься! Ведь чуть
не убили...
— Да, а как теперь его здоровье? — деловито спро-
сил отец. Он в основном молчал, и только по отдель-
ным репликам Ася понимала, что отец очень внима-
тельно следит за ее рассказом.
204
Наконец усталость одолела Асю, она неожиданно
задремала и уже сквозь сон услышала, как отец тихонь-
ко сказал, что пора угомониться и дать дочке отдох-
нуть.
На рассвете, как было условлено, мать разбудила
ее. Предутренняя прохлада заставила съежиться, ко-
гда Ася, наскоро попрощавшись с родителями, вышла
из дома. На небе еще тускло светились одинокие зве-
зды. Никакого городского транспорта в Астрахани не
было. Люди побогаче покрывали большие расстояния
на извозчиках, а победней — ходили пешком. Но и при
всем желании здесь, на окраине, нечего было искать ли-
хача.
Ася все же не опоздала: прибежала к моменту, ко-
гда отряд готовился ехать на стрельбище.
— Ну, как у тебя дома? — спросил Камо.
— Живы! — тронутая его вниманием, Ася постара-
лась сказать это как можно бодрее.
— Каким обедом угощали, какие вина подавали? —
перевирая и слова и мотив, запел Роман.
— Счастливая, дома побывала, — вздохнула Аня
Литвейко.
— Асек, если сегодня тоже выкроишь времечко и пой-
дешь к своим, возьми меня с собой. Хочется посмот-
реть, как здешний народ живет, — сказала Аня Нови-
кова.
— А почему именно ты пойдешь? И я хочу! — зая-
вил Разин.
— И я... И я... — загомонили остальные.
— Я согласна: пусть хоть весь отряд идет! Немного
пареной айвы небось найдется, чтобы вам тоже прича-
ститься... — широким жестом пригласила товарищей
Ася.
Ребята смеялись, шутили, придумывали разные ва-
рианты своего неожиданного появления у Папянов, но
чувствовалось, что они просто стараются скрыть свою
озабоченность тем, как пройдет предстоящая показа-
тельная стрельба.
— Ну, Сатана, держись: сам Киров будет сегодня
главным проверяющим! Плохо постреляешь — не толь-
ко что домой не попадешь, но забудешь, как зовут отца
и мать. Ясно? — сказал Разин.
— Киров? Вот тебе и раз... Неужели он будет на
стрельбище? — Ася разволновалась. Еще со времени
работы здесь, в «Красном воине», она заочно знала его.
205
— Киров замечательный журналист. Читайте, что
пишет он в «Тереке»! — стучал тогда Лазьян указа-
тельным пальцем по газетной полосе. — Нам обяза-
тельно надо перепечатать его статью!
По настоянию Лазьяна Асе не раз приходилось чи-
тать статьи, фельетоны, репортажи Кирова, которые пе-
репечатывались в «Красном воине» со страниц газет
Кавказа.
Иосиф Лазьян был особенно восхищен статьей Ки-
рова о журналистской работе. На редакционной летуч-
ке, цитируя ее, поучал своих сотрудников:
— Киров считает — а он, слава богу, как старый
большевик и прославленный журналист заслужил пра-
во поучать нас, — так вот, он считает, что «газетный
труд — один из самых благородных и сложных, требу-
ющих чистоты помыслов и души, открытого сердца и
твердых убеждений». Слышите?
Оторвавшись на миг от кировской статьи, которую
цитировал, Лазьян окинул всех долгим взглядом и про-
должил:
— Слушайте, слушайте, что он пишет... «Газетная
работа позволяет людям сказать правду, всколыхнуть,
задеть лучшие струны души. Это в царской России тру-
дно приходилось честному журналисту, он переживал
тяжелую драму, когда чаще всего приходилось пригла-
живать свою мысль, говорить с читателями эзоповским
языком, чтобы донести до них правду. У нашей рабочей
печати с самого начала ее возникновения было подлин-
ное ядовитое жало, которым она жалила и убивала сво-
их классовых врагов. Наша правда должна звучать на-
батным колоколом до тех пор, пока наши идеи, наши
призывы не проникнут в сознание пролетариата всего
мира» — вот как пишет! А мы с вами в какой газете
работаем? В «Красном воине»! При какой власти пи-
шем? При Советской! Вот поучитесь! И тому, чтобы пи-
сать прямо и честно о правде, и тому, как мастерски,
по-кировски выразительно подать эту правду. А среди
нас, товарищи, есть такие горе-работнички, что перо у
них валится из рук, от робости, что ли? Смелее, смелее
в своих работах используйте крылатые кировские слова!
Учитесь!
Ася вздыхала. Не было случая, чтобы редактор не
задевал ее на летучках. Казалось, он задался целью
сделать из нее настоящего журналиста и на каждом
шагу, то ругая, то подбадривая, поучал.
206
И вот теперь Ася должна была, наконец, воочию
встретиться с Кировым. Ее волнение еще больше уси-
лилось от предстоящей встречи с Сергеем Миронови-
чем, когда она заметила, что сам Камо взволнован не
меньше своих бойцов.
Отсветами начинающейся зари было окрашено ярко-
голубое, очень чистое небо, когда отряд покинул обще-
житие, расположенное на Московской улице, вблизи од-
ной из пристаней.
— Хороший денечек ожидается, будет жарко! — ни
к кому не обращаясь, сказала Ася.
— Кому-кому, а тебе, Сатана, жарко будет! — от-
кликнулся шуткой Роман.
Ася поняла намек и сникла, хотя она вообще не хуже
товарищей стреляла, но от волнения чаще всех мазала.
У подъезда камовцев ждал большой, обтянутый бре-
зентом грузовик. Все тесно уселись на скамейках, по-
ставленных вдоль бортов машины. Камо сел в кабину.
Ехали через весь город. На ухабах машину немило-
сердно бросало из стороны в сторону, поэтому ребята
цеплялись друг за друга, чтобы не стукнуться голова-
ми. Совершенно разбитая неровная дорога тянулась
утомительно долго, еще и после того, как выехали из
города и начались по обеим сторонам поля и огороды.
Наконец на опушке небольшой рощи машина резко
остановилась.
Ребята первыми выпрыгнули на землю и подали дев-
чатам руки. Только Ван Ваныч сама спрыгнула вниз,
благо, как и все бойцы, была в красноармейской форме.
Аня не признавала мелкие услуги, оказываемые девча-
там, считая их унизительными для себя, солдата.
Каково было удивление всех, когда Камо с радост-
ным возгласом: «Вот и Киров!» — поспешил навстречу
невысокому коренастому мужчине в штатском, ожидав-
шему их на обочине дороги около потрепанного «фор-
дика».
— Сергей Миронович, прошу любить и жаловать мо-
их ребят! — крепко пожимая руку Кирова, сказал Ка-
мо и представил ему каждого бойца.
— Да у вас тут прямо Третий Интернационал! Доб-
ро, добро пожаловать, дорогие москвичи, — по очереди
протягивая руку, весело и непринужденно приветство-
вал Киров прибывших.
С первого взгляда он всем понравился. У него было
очень приятное лицо. С карими проницательными гла-
207
зами и хорошей улыбкой. Темно-каштановые волосы, за-
чесанные назад, открывали широкий лоб.
Киров повел отряд в глубь рощи. Под ногами мягко
стелилась уже поблекшая трава, усыпанная необыкно-
венно яркими листьями осени. Разговоры на серьезные
темы как-то сами собой прекратились. Вокруг все ды-
шало тишиной и покоем. Невольно Асе пришла на па-
мять пушкинская «Осень». И каково было ее удивле-
ние и радость, когда Ван Ваныч, обычно отмахивавша-
яся от всяких «сентиментальных сиропчиков», проде-
кламировала:
— «Унылая пора, очей очарованье...» — и, показав
рукой вокруг, смущенно замолкла.
— Дальше продолжай, дальше! — попросил Филипп.
— «Приятна мне твоя прощальная краса», — закон-
чила Ася.
— «Люблю я пышное природы увяданье, в багрец и
золото одетые леса», — продолжил Киров.
Необыкновенное чувство удивительной общности ох-
ватило всех. Мир вокруг был так хорош, что стоило
жизнь отдать за то, чтобы эта земля, этот плещущий
где-то вдали Каспий с кричащими белыми чайками над
ним, горы, каждый камушек и каждая былинка стали
достоянием тех, кто сейчас отстаивал свои человеческие
права — жить как человек...
Место для стрельбища Камо и Киров выбрали на
небольшой поляночке, со всех сторон плотно окружен-
ной стройными деревьями.
Бойцы готовились к стрельбе молча, без обычных
шуточек и острот. Вешали мишени, разбирали оружие.
— Послушай, Камо, а может, начнем с нас, а? Да-
вай кинем жребий, кому первому стрелять! — неожи-
данно задорно предложил Киров, при этом заговорщи-
чески подмигнул ребятам.
Коли не шутишь, Сергей Миронович, я готов! —
серьезно ответил Камо и, молниеносно вытащив из кар-
мана брюк Кирова его пистолет, почти не прицелива-
ясь, послал несколько пуль в мишень. Затем спокойно,
как ни в чем не бывало, положил пистолет обратно то-
му в карман.
— Ах ты разбойник! Так не пойдет! Сначала по-
чисть, снова заряди, а потом возвращай! — протянул
Камо свой пистолет Киров.
А Ян Абол тем временем побежал к мишени и от-
туда радостно сообщил:
208
— Из пяти возможных пять в самое «яблоко» звез-
дой уложены.
Камо, будто не услышав, извинившись, взял писто-
лет Кирова, вытащил из кармана чистый носовой пла-
ток и занялся делом.
— Горяч и быстр ты, Камо. Находчив и смел! Силен
командир! — одобрительно воскликнул Киров.
Камо стало не по себе. Видно было, что он уже рас-
каивается, что показал класс стрельбы.
— Однако, товарищ Киров, бойцы заждались, нач-
нем стрельбу, — деловито отвел дальнейший разговор
Камо и твердым голосом скомандовал:
— Боец Абол, к пулемету! Огневая позиция — сле-
ва у щита. К бою! — последовала очередная команда.
Как все и ожидали, латышский стрелок дал отлич-
ные показатели по всем видам оружия.
Но и дальше стрельба шла так, что лучше не быва-
ет! Хорошие результаты показали Роман, Филипп, Ван
Ваныч, Сандро... Не ударила лицом в грязь и Аня Лит-
вейко.
Когда очередь дошла до Аси, ей вдруг показалось,
что все она делает не так, что движения суетливы, не-
уверенны, что брови Камо озабоченно сошлись у пере-
носицы, а главный виновник ее необычного волнения —
Киров даже укоризненно качает головой.
Ася изготовилась, поплотнее прижала к плечу при-
клад винтовки, прищурилась и просто перестала ды-
шать, когда начала прицеливать мушку, и все-таки ку-
рок спустила рывком... Так и есть — не в цель! Холод-
ный пот выступил на лбу. Промазав и второй раз, Ася
беспомощно оглянулась.
— Боец Папян, действуйте спокойно: делайте плав-
ный спуск! — как во сне дошел до нее голос Камо. И не
столько слова, сколько неуловимое сочувствие, скры-
вавшееся в интонации, подхлестнуло Асю. Она броси-
ла отчаянный взгляд и на Кирова: лицо его было не-
проницаемым.
Ася подобралась. Снова ровный срез мушки... «Ти-
хо! Тихо! — мысленно обратилась она к себе. — Под-
ведешь же отряд... Ну!» Плавный спуск — и раз! Еще
раз! Еще! Ура! И у нее дело пошло хорошо.
Когда стрельба из всех видов оружия закончилась,
на огневом рубеже собрался весь отряд. Бойцы выжи-
дательно смотрели на Кирова.
14 А. Гюмреци
209
— Отлично стреляли. Поражены почти все мишени.
Молодцы! Хорошую школу прошли... — искренне раду-
ясь за всех, похвалил Киров.
— Еще бы. У Камо учились! — с гордостью сказал
Роман.
Смущенный Камо поспешил перевести разговор на
другое. Этот прошедший огни и воды человек стеснялся
и краснел, как юноша, когда слышал в свой адрес по-
хвалу. Киров, понимая его состояние, крепко пожал ему
руку и дружески обнял за плечи.
— Цени, брат! Они гордятся тобой. Это дороже лю-
бой награды...
Киров прилег на траву и сделал приглашающий
жест ребятам, чтобы заняли места рядом.
— Денек что надо, — глядя на яркое солнце, меч-
тательно сказал Сергей Миронович, — Отдохнем после
трудов праведных? А то кто знает, когда еще нам с ва-
ми придется свидеться...
Камо с готовностью последовал его примеру. За ним
плотным кольцом облепили Кирова со всех сторон бой-
цы. Асе посчастливилось сесть совсем близко — рядом
с Романом. Филипп почти вытянулся на траве навзничь
с правого бока Кирова и, сорвав длинный стебелек тра-
вы, покусывал его кончик.
Когда все удобно устроились, Сергей Миронович на-
чал живо интересоваться, кто из каких краев, из какой
семьи. Он сумел так «разговорить» камовцев, что каж-
дый из них охотно вспомнил о том, что осталось поза-
ди. Позабыв, что этот солидно выглядящий в свои три-
дцать три года человек уже имеет пятнадцатилетний
стаж партийной работы, является председателем Воен-
но-революционного комитета Астраханского края и чле-
ном РВС 11-й армии, ребята разоткровенничались с
ним, как со своим сверстником, с которым встретились
после долгой разлуки.
Когда Новиков, как всегда невзначай упомянув о
своем сиротском детстве, грустно вздохнул, Киров дру-
жески взъерошил пятерней его волосы.
— Да что вы жалеете его, Сергей Миронович! Наш
обиженный жизнью Филипп уже успел огни и воды
пройти, — со смехом сказал Разин.
— А тебе завидно, что человека пожалели? — не
обижаясь, спросил Филипп.
— Для настоящего человека нет ничего хуже, чем
210
жалость других, — убежденно сказала Аня Новико-
ва. — Жалеть надо только детей!
— А я думаю, жалость хорошее чувство... Вовремя
человека пожалеть — значит, уберечь его от бед. Раз-
ве это плохо? — возразила Ася.
— Для мужчин — плохо! — отрезала Аня Литвейко.
Все вопросительно посмотрели на Кирова, ожидая,
что же он скажет. Он это видел, но ответил, чуть помед-
лив.
— Смотря как выразить жалость, — наконец сказал
он. — Если это искреннее сочувствие, желание прийти
на помощь, подать товарищу руку — это прекрасно.
А если это преподнесено как снисходительная уступка
сильного слабому — это, конечно, унизительно.
Сергей Миронович с улыбкой оглядел лица бойцов.
— Да, ершистые вы ребята... Дотошные. До всего
вам надо докопаться... И это чудесно! Таким и должен
быть настоящий коммунист.
Дальше — больше. В ходе разговора и Асе при-
шлось кое-что сказать о себе. Узнав, что она коренная ба-
кинка, Сергей Миронович попросил рассказать немного
о бакинских комиссарах, о тех, кого она лично знала.
Потом задумчиво произнес:
— Каких героев погубили враги! Я тоже знавал кое-
кого из них... Приходилось видеться и со Степаном Ша-
умяном. Умнейший, образованнейший был человек!
И до самозабвения преданный большевик, — сказал
Киров.
По просьбе бойцов он коротко рассказал и о себе.
Оказалось, что он тоже, как Филипп, рано осиротев,
остался на руках старой бабушки. А с семи лет его от-
дали в приют. Потом окончил Уржумское городское учи-
лище и за хорошую учебу был направлен в Казанское
техническое училище.
Кирову было всего восемнадцать лет, когда он всту-
пил в партию, а уже в девятнадцать, в 1905 году, был
избран членом Томского комитета РСДРП., С тех пор
он профессиональный революционер, долгие годы посто-
янно подвергался преследованиям, арестам, ссылкам...
Всего несколько часов провели в тот день камовцы
вместе с Кировым, а расставаться не хотелось. Запали
в сердце слова Сергея Мироновича о том, что комму-
нистом должен быть честный, благородный человек, с
огромной внутренней тревогой за дело партии, должен
работать без шумихи и успокоенности, должен помнить,
14*
211
что буржуазия тоже борется с тем же лозунгом: «Смерть
или победа!» Поэтому буржуазный строй добровольно
не уйдет.
Сергей Миронович имел привычку во время разго-
вора испытующе смотреть в лица своих собеседников,
делая паузы и как бы ожидая отклика на свои слова.
— Все это так, — в одну из таких пауз задумчиво
сказал Роман. — На фронте все ясно: ты лицом к лицу
с врагом. А вот в тылу трудно разобраться, кто враг,
кто друг! Видишь, к примеру, рабочего человека: руки
у него мозолистые, а копнешь, вся душа пропитана не-
навистью к Советской власти. Вот и думай, с чего бы
это? А другой смотришь, мещанин, в разных фигли-миг-
ли, манжетах. Да и не беден... А сам не прочь с оружи-
ем идти за бедных. Встречал я таких немало! В чем же
дело?
— Ну, браток, это ты детские вопросы задаешь! —
подал реплику Филипп. — Разве в этом дело? Да я вра-
га насквозь вижу, пусть он нищим в лохмотьях передо
мной прикинется!
— Верно говорит Филипп! — поддержали его мно-
гие.
— А если так, почему же он сам под любой одеждой
носит матросскую тельняшку? Значит, и в одежде есть
смысл, — возразил Ян Абол.
— Постойте, но разве в самом деле одежда и мане-
ры не классовый признак? Не станет же богач, привык-
ший в шелка наряжаться, рванину носить? И моряк ни-
когда не расстанется с тельняшкой, если он настоящий
моряк, — взволнованно заговорила Новикова.
— А вот тебе придется в шелках и в бархате хо-
дить, чтобы замаскироваться. Ну как? — отпарировала
Аня Литвейко.
Поднялся шум. Каждый горячо утверждал свое, не
давая себе труда вникнуть в сущность спора. Киров, со-
средоточенно куря, казалось, весь был поглощен созер-
цанием дыма папиросы. Однако и он и Камо вниматель-
но слушали бойцов, наслаждаясь их наивными сужде-
ниями.
Ася в отличие от других ребят молчала. Она вспомина-
ла свои кружевные воротнички, вспоминала, как она и ее
подруги по гимназии тянулись к прекрасному. Хотелось
красивых нарядов, цветов, музыки, поэзии, искусства.
И, чего греха таить, любви, которая глубоко запрятана
в сердце.
212
— А вы как думаете? Все говорят, а вы что-то ушли
в себя? — обратил на девушку внимание Киров. Ася
встрепенулась и растерянно посмотрела на товарищей,
которые, как только заговорил Сергей Миронович, пере-
стали спорить.
— Это Сатана, Ася Папян, — сказал Роман. —У нее
есть такая привычка — отклоняться. Держу пари: она в
это время втихую обдумывала все «за» и «против» и
сейчас нас удивит своей хитроумной речью.
Эта шутка Разина, да еще в присутствии Кирова, со-
вершенно обескуражила Асю. Никогда, ни при каких об-
стоятельствах она не хитрила, была всегда предельно
искренна! Только одна черта ее характера — сдержан-
ность — отличала ее от подруг по отряду: Ани Литвей-
ко и особенно Ани Новиковой, которая гордилась тем,
что умеет резать правду матку в глаза. Что же она ска-
жет сейчас товарищам?
— Утверждает ли одежда сущность человека? —
Повторив вопрос, Ася подумала и сказала: — Думаю,
что спорить здесь не о чем, в глазах общества в це-
лом — утверждает. Ведь и правда, по одежде челове-
ка встречают... Недаром мы собираемся в тылу врага
прикрыть свою коммунистическую сущность буржуаз-
ной одеждой. А враг, в свою очередь, может специаль-
но мозоли набить себе на ладонях... Вот потому и
трудно порой отличить его от друга лишь по внешнему
виду.
— А ведь боец Папян права, что спорить не о
чем, — поддержал Киров Асю. — Давайте разберем-
ся! Было время, когда дворянское платье не могли но-
сить неродовые люди. Костюм был сословным призна-
ком. Однако мы, коммунисты, знаем, что ценность че-
ловека заключается в том, чтобы не играть роль, не ка-
заться, а быть. Быть человеком в полном, прекрасном
смысле этого слова! Одежда может прикрыть сущность
человека, но не изменить ее. Именно поэтому народ за-
канчивает приведенную Асей пословицу «Встречают по
одежке...» так: «...а провожают по уму». Ваша задача в
этом и заключается, чтобы в тылу врага, замаскировав-
шись его одеждой, суметь победить.
Киров хотел уже перевести разговор на другое, как
Абол вдруг задал ему вопрос, который являлся пред-
метом частых споров бойцов:
— Сергей Миронович, коль скоро разговор у нас
коснулся одежды, скажу откровенно, лично мне нра-
213
вится видеть наших девчат и ребят красиво одетыми.
Неужели это мещанство? Неужели я мещанин?
— Конечно, мещанин, — отрезал Роман. — Если
всю Россию в бархат одеть невозможно, значит, сам
ходи, как все! И девчата не только что в сапогах, а и
лаптях походят. Как весь народ.
Опять поднялся шум. О мещанстве говорили так,
что это слово звучало самым злейшим оскорблением.
Ася смотрела на Кирова и все больше удивлялась его
терпению, но вот и Сергей Миронович включился в
спор:
— Давайте-ка разберемся, что такое мещанин? Пер-
воначально это слово было связано с целым сословием,
а сословие это — нечто среднее между рабом и гос-
подином. Поэтому со словом «мещанин» неизбежно свя-
зывается отсутствие интересов и полная духовная при-
ниженность. У мещанина уродливо развито чувство соб-
ственности. Он пассивен и равнодушен, стремится уйти
от решения важных вопросов жизни в тихую пристань...
Теперь подумайте, можно ли оскорблять товарища этим
словом — «мещанин» — за его тягу к красоте в то вре-
мя, когда он готов жизнь отдать, чтобы упразднить ме-
щанство?
— А шелк и бархат? А туфельки «мадам тю-тю»? —
не унимаясь, подал реплику Роман.
— Шелк и бархат? Воротники и манжеты? — Ки-
ров широко улыбнулся. — Красиво, добротно, любо-до-
рого, как сказал товарищ Абол. Приятно видеть наших
советских людей в этой одежде... Только нельзя ста-
новиться рабом вещей. Придет время, наши дети, вну-
ки будут красиво одеты. Ради будущего поколения мы
с вами и ведем сегодня бой в рваных сапожищах не по
ноге...
— Вот мы воюем, погибаем на фронтах гражданской
войны для того, чтобы отстоять наше право на 'жизнь,
на труд, на счастье для всех. И вот свершилось. Мы до-
бились всего. Наши дети, внуки имеют то, чего не име-
ли мы. Они сыты: на — не хочу! — Аня Новикова
провела ладонью по горлу. — Обуты, одеты — дальше
некуда. При таких, пусть даже для всех без исключе-
ния, «буржуйских» условиях этот человек будущего
сам-то каким будет? Думается, если он цену хлебу не
будет знать и почем фунт лиха тоже — это повредит его
личности, сделает его паразитом. Не станет ли меща-
нином человек и при коммунизме?
214
— Ну и речугу закатила наша пулеметчица... Жаль,
очки не захватил — не слышу без очков! — первым
откликнулся Разин. Аня легонько шлепнула его по
щеке: мол, не дурачься.
— Человек будущего? Каким он должен быть? Инте-
реснейший вопрос задали, товарищ Новикова! — с
любопытством взглянув на девушку, сказал Киров. —
Ну, прежде всего, человек будущего будет тружеником.
Таким, каким и должен быть, ибо именно труд создает
разумное существо. И те условия жизни, которые вы
сегодня представляете лишь в вашем воображении, без
коммунистического отношения к труду не будут осу-
ществлены. В труде должны реализовываться способ-
ности и дарования человека. Преданность идеалам ком-
мунизма — это и высокий уровень профессионализма,
и культурное развитие, и гражданственность, и коллек-
тивизм, и гуманизм, и доброта... Будущее человека —
это всесторонний прогресс человечества в целом. Начи-
ная с его материального бытия и кончая сферой науки,
искусства, нравственности...
— Эх, еще надо дожить нам до мира, а уже потом
мечтать о будущем, — вздохнул Филипп. — Сейчас ли
об этом толковать?
— Да, а путь к миру не близкий. Но ведь дорогу
осиливает идущий? Вот мы с вами и в пути...
Со. стрельбища возвращались под впечатлением дол-
гой дружеской беседы с Кировым, который, захватив
с собой Камо, уехал чуть пораньше остальных на лег-
ковой машине.
— Ну и человек Киров... Наш Камо прекрасно
убеждает. Но этот душу вывернет, прополощет, очис-
тит и снова перевернет. Умеет же человек правду втол-
ковывать! — вслух выразил общее мнение Разин.
После обеда в столовой при общежитии горкома
бойцы могли быть свободными с четырех до шести.
Первой мыслью Аси было попытаться снова забежать
домой. Но, узнав, что товарищи решили вместе пойти в
народный сад, где в четыре часа на митинге будет вы-
ступать Сергей Миронович, она тоже потянулась за ни-
ми, хотя вечером Киров снова должен был встретиться
с бойцами.
Когда камовцы пришли в народный сад, митинг
уже начался и Киров произносил речь. Народу собра-
лось — негде было стоять! На трибуне находились вид-
ные работники Астрахани, среди которых был и Камо.
215
Киров говорил страстно:
— Нам предстоит тяжелая и суровая борьба, но
знамя наше развернуто перед трудящимися всего ми-
ра, и нет такой силы, которая была бы в состоянии за-
ставить нас свернуть его.
Мы вышли в безбрежное море разбушевавшегося
империализма, совершенно одни, в обстановке неверо-
ятных лишений и борьбы с буржуазным миром. Мы зна-
ли, что вышли в последний решительный бой. Мы вы-
держали все испытания, и теперь мы пересели с нашей
небольшой ладьи на крепкий пролетарский корабль...
Ася потеряла было своих подруг, но потом увидела
их чуть ли не у самой трибуны и стала протискиваться
туда. Ее толкали, поругивали, но она, не обращая ни на
кого внимания, двигалась вперед.
Митинг закончился пением под духовой оркестр «Ин-
тернационала». Он звучал так стройно, будто исходил
из одной груди. «Это есть наш последний и решитель-
ный бой, с Интернационалом воспрянет род люд-
ской», — прозвучал последний аккорд революционного
гимна, и люди стали шумно расходиться.
После митинга отряд отправился в общежитие, а
Ася чуть отстала, чтобы хоть на несколько минут зай-
ти в редакцию «Красного воина». Благо это было по
пути.
В небольшом, тесно заставленном помещении редак-
ции Ася никого из знакомых не застала. На вопрос,
где Лазьян, секретарь ответила, что он в горкоме пар-
тии, но вот-вот подойдет.
К сожалению, никакой возможности ждать не было,
и Ася вынуждена была уйти, не повидавшись с доро-
гим ей человеком.
Однако только она повернула за угол, как тонкий
девчоночий голос позвал ее: «Асмик!» Она оглянулась
и лицом к лицу столкнулась со своей младшей сестрен-
кой.
— Галка, ты откуда? — радостно воскликнула Ася.
— Да я тебя здесь, около редакции, почти целый
день прождала.
Ася горячо прижала к себе сестру и несколько раз
поцеловала. У нее были тонкие черты лица, большие
черные глаза и пышные волосы.
— Но почему ты решила, что встретишь меня имен-
но здесь?
— Мама сказала, что, как бы ты ни была занята,
216
прежде чем уедешь из Астрахани, обязательно зайдешь
в редакцию. И верно.
— Я очень рада, что все так удачно получилось, а
то, действительно, едва ли сумею еще попасть домой.
Передай маме и папе, чтобы они не беспокоились за
меня... А ты, Галка, береги их!
— Мне не до этого. Я на фронт ухожу. Деникина
бить. Ясно? — вспыхнула Галя. — Слышала, что го-
ворил на митинге Киров?
— Мала еще. И без тебя есть кому воевать! — отре-
зала Ася.
— Мала? Это в шестнадцать-то лет?
Неизвестно, до чего бы еще договорились сестры, но
чудеса этого удивительного дня не кончились.
Лазьян, никак не ожидая встретить Асю на улице,
прошел бы, конечно, мимо, если бы девушка его не
остановила.
— Ну и чудеса в решете... Вернулась из белокамен-
ной! Сколько лет, старина, сколько зим? К нам литсо-
трудником пойдешь? — Лазьян так крепко стиснул в
своей лапище ее руку, что Ася едва не вскрикнула от
боли.
— Так как? Пойдешь? — По своей привычке с хо-
ду решать любые вопросы, Лазьян просто не давал ей
опомниться и тут же рассказал, что с приездом в
Астрахань Кирова «Красный воин» имеет теперь тако-
го публициста, о котором газета и мечтать не могла.
— Мы часто печатаем его статьи. Знаешь, какой
они отличаются злободневностью и оперативностью?
Он умеет любую местную тему поднять до общепартий-
ных задач, заострить внимание на главном... Кстати,
«Правда» напечатала совсем недавно большую статью
Кирова «Деникин на Кавказе», читала? Правда, хоро-
шо написана?!
Таков был Лазьян. Он не давал себе труда получить
ответы на заданные им самим вопросы. Ася сумела-
таки при первой же паузе ввернуть словечко и сказать,
что она читала кировскую статью еще в Москве. Мало
того, сегодня видела его.
— На митинге? Правда, легко и образно говорил?
Люди идут на выступления Кирова с интересом, пото-
му что уверены: он скажет что-то важное, необходимое,
зарядит энергией...
И верно! И верно! — воскликнула Галя. Но, за-
217
метив, как Лазьян, прервав свою речь, удивленно уста-
вился на нее, смущенно сникла.
— Моя сестренка, Галя, — выручила не только
девочку, но и себя Ася, так как Лазьян увлекся, а ее
время уже истекало.
— Большая у тебя сестра... Комсомолка?
Но надо было не дать повода Лазьяну закатить но-
вую речь. Теперь уже о комсомоле и о том, как Киров
уделяет много внимания молодежи... Поэтому Ася шут-
ки ради отчеканила:
— Дорогой Иосиф! Да, Галя комсомолка. Киров —
чудесный журналист и оратор. Но мне, к большому
огорчению, пора.
— А ведь, Асек, и мне пора... В редакции завал ра-
боты, до ночи приходится сидеть. Поэтому нам очень
нужен новый сотрудник. Жду тебя!
— Завтра меня уже не будет в Астрахани.
— Куда же ты денешься? На фронт? Ну, ну... То-
гда давай оттуда в газету информируй. Пиши о героиз-
ме наших бойцов.
— Нет; Иосиф, я еду в Баку, увидеться скоро едва
ли придется... Зато потом, когда весь Кавказ будет
советским, ты напечатаешь мои воспоминания в «Крас-
ном воине». Идет? А теперь до такой же счастливой
встречи!
— Вот как? В глубокий тыл? Есть повод? Назначе-
ние? Ты уже член партии?
— Есть повод! Член партии! Давай, давай еще во-
просы, неугомонный, невыносимый ты человек! Да, два-
жды слушала Ленина, стояла от него совсем близко!
Все, товарищ! Интервью редактора самой передовой,
самой замечательной газеты «Красный воин» Иосифа
Лазьяна с бывшим литсотрудником этой же газеты
Асей Папян закончено. — С этими словами Ася поце-
ловала Галю, затем потянулась к Лазьяну и неожидан-
но чмокнула его в щеку. Последнее, что она увидела,
прежде чем повернуться к ним спиной и убежать, была
моргавшая ресницами сестренка и озадаченно улыбав-
шийся Лазьян.
7
7 ноября, во вторую годовщину Великой Октябрьской
революции, рыболовецкая шхуна «Гурьевка» подняла
паруса. Задолго до рассвета покинули берега Астраха-
218
ми, боясь привлечь к себе чье бы го ни было внимание.
Каспий, кроме Астрахани, весь был опоясан вражьей
цепью интервентов, белогвардейцев, буржуазных на-
ционалистов... Деникинские военные суда базировались
в Петровском порту, совсем близко...
В бледном рассеянном свете надвигающегося утра
было что-то торжественное, хотя в смутных очертани-
ях горизонта чудилась затаившаяся угроза. Но посте-
пенно небосклон начал розоветь. К тому времени, как
солнце поднялось высоко, из края в край затеплилось и
засияло море.
Теперь трудно было поверить, что шхуне угрожает
опасность. Однако осторожности ради камовцы соблю-
дали тишину: ни смеха, ни говора. Только глухой рокот
волн нарушал царившее вокруг безмолвие.
День прошел в напряжении. Ночью двигались, не
зажигая огня, в абсолютной темноте...
Асе не сиделось на месте. Она выскальзывала на
палубу и неотрывно смотрела, как под луной перед
шхуной серебрилась широкая дорога, а звезды на тем-
но-синем небе казались огромными и очень близкими —
вот-вот окунутся в море.
Эх, плыть бы да плыть по этому бескрайнему про-
стору и ни о чем не думать! Но гнетущее ожидание воз-
можной катастрофы висело над шхуной. Доберутся ли
благополучно до места?
— Мы рыболовы, — говорил Камо. — Но если нас
захотят задержать деникинские сторожевые суда, мы
спокойно приблизимся и забросаем бомбами все их
огневые точки на палубе. И судно наше!
Все верили в этот дерзкий вариант и были готовы
его исполнить.
Ну, при крайней необходимости надо было взорвать-
ся вместе с врагами: отряд не намерен был сдаваться
в плен...
В одну из ночей у берегов Дербента, занятого белы-
ми, замелькали огни сторожевого крейсера деникинцев.
К счастью, туман прикрыл море густой завесой, и
«Гурьевка», не замеченная противником, изменив курс,
успела скрыться.
Днем море было спокойное. А ночью начался шторм.
Волны огромной стеной поднимались, и бедное суде-
нышко то вдруг оказывалось на высоченном гребне, то
будто проваливалось в кипящую бездну.
На палубе все трещало и скрипело. Но шхуна на
219
удивление стойко выдерживала натиск бури и неслась
вперед.
Настроение в отряде было под стать шторму — бо-
евое. Мужество моряков во время шторма было бес-
примерным — Сергей Миронович знал, кого подбирал
в команду.
Еще перед отплытием из Астрахани Камо распреде-
лил роли для своих бойцов. Разин по паспорту являл-
ся сыном купца 1-й гильдии Куликова. Миша Ману-
чаров тоже играл роль купца, а Ася считалась его же-
ной. Манучаров играл свою роль превосходно. Сказы-
валась старая закалка подпольщика — он ведь был в
партии с девятьсот шестого года! Ему уже исполнилось
тридцать семь...
Страдая во время сильной качки морской болезнью,
новоявленный «купец», чтобы подбодрить себя и не ка-
заться смешным, истошно кричал с нарочитым кавказ-
ским акцентом:
— Эй, жена, Асмик! Помоги мнэ! Пожалуй меня!
Ася снисходительно улыбалась, а ребята заливались
смехом.
Миша тем временем под шумок справлялся с очеред-
ным приступом: его рвало до потери сознания. Зато как
только приходил в себя, снова театрально закатывал
глаза и вопил:
— Ну что ты за жэна, почему не помогаишь, а?
Муж вот-вот дух испустит, а она стоит как мадонна,
пальцем не шелохнет. Как приедем в Баку, разведусь!
Возьму жену помоложе или гарем заведу.
Больше всех его шутки забавляли матросов. Один из
них, Василий, откровенно любовался Асей и то и дело
говорил:
— А что? Неплохо иметь на самом деле такую жену.
Ей-ей, писаная красавица!
— Писаная — неписаная, а за красавицу сойдет! —
снисходительно сочувствовал ему Миша Манучаров. —
Я за ней ухаживать права не имею, а ты из команды,
ты имеешь. Валяй, делай ей предложение, пока Саша
Цулукидзе не уведет ее из-под твоего носа.
Асю смешили и обижали эти шутки. Неужели ни
на миг нельзя забыть, что она девушка? К тому же,
могли бы предположить, что ее сердце уже занято.
«Эх, Цолак-джан, где ты? Жив ли?» — с приближени-
ем к Баку Ася все больше и больше проникалась на-
деждой на скорую встречу с любимым человеком...
220
Наконец ураган стих. Ожили страдающие морской
болезнью товарищи, которых стали усиленно подкарм-
ливать. Бойцы и моряки установили сломанную грот-
мачту. Шестнадцать суток парусная шхуна бороздила
Каспийское море. Обычно путь из Астрахани в Баку
пароходы проделывали за один день, от силы — двое
суток. А камовцам приходилось лавировать, чтобы не
попасть в лапы врага.
На семнадцатые сутки уже без особых приключений
добрались до острова Нарген и издали увидели Баку.
Он как бы выплыл из морской пучины, этот город вет-
ров на Каспии, который с берега заслоняли собой пор-
товые верфи, высокие мачты кораблей и черные остовы
нефтяных вышек.
— Баку! Вот он, Баку! — показывала Ася товари-
щам, протянув вперед руку, а другую прижав к сердцу.
— Города не вижу, — подмигнув, бросил Роман. —
Разве это город? Вот Москва...
Ася даже не ответила. Она мысленно пыталась пред-
ставить путь с пристани до русско-армянской школы,
где она еще так недавно жила. Ведь Баку в руках
контрреволюции. Чтобы добраться с пристани до соб-
ственно города, предстояло пройти множество улиц с
высокими башнями многочисленных минаретов, с остро-
конечными шатрами церквей и старинными домами с
колоннами и восточной резьбой на камне, надо было
миновать огромный рабочий пригород с ветхими лачуж-
ками, вылепленными из глины с галькой, тесно прижа-
тыми друг к другу, узкими грязными улочками и про-
улочками, где два навьюченных ишака, идущих навстре-
чу, не могли разминуться...
— Ничего, ты увидишь мой Баку и полюбишь его
больше Москвы! — запоздало ответила Разину Ася и
тихо добавила: — Только бы благополучно призем-
литься...
Как было запланировано ранее, шхуна прошла за
Баку десять-двенадцать километров и 24 ноября
1919 года бросила якорь, пришвартовалась к песчано-
му берегу острова Булла — безлюдного, дикого, с серы-
ми голыми скалами.
Остров кишел змеями. Лучшего места для хранения
оружия и выбрать было невозможно: к этому берегу
судам и лодкам небезопасно было пристать! По. коман-
де Камо все привезенные ящики и корзины выгрузили
из трюмов и закопали. Затем замели следы — сброси-
221
ли в море убитых змей... Так, в хлопотах, прошел ко-
роткий осенний день.
Наступил вечер. Из-за горных хребтов показался ог-
ненно-красный шар луны и стал плавно подниматься
на темно-синем небе. Вокруг посветлело, ожили земля
и море. Пришлось камовцам подождать.
— Пока не рассвело и волны большие, мы просколь-
знем незамеченными, — уверенно сказал Камо, когда
луна наконец скрылась за облаками.
Под покровом осенней ночи бойцов переправили на
весельных шлюпках, группами по три-четыре человека,
в окрестности Баку. Девчат высадили* на пустынном бе-
регу за Черным городом.
Позже Ася узнала, что группу Романа арестовали в
тот же миг, как она оказалась на берегу, и на следую-
щее утро выслали в Тифлис согласно паспортной про-
писке. Но ребята ухитрились бежать, вернулись в Баку
и устроились на конспиративных квартирах.
Несмотря на то, что Камо заранее обговорил с Асей
ее обязанности по устройству женской половины отря-
да, в момент расставания он все же счел нужным по-
вторить:
— Ну, бакинка, ты прожила в этом городе семна-
дцать лет. Действуй! Не сомневаюсь, что сумеешь уст-
роиться сама и неплохо устроить подруг. Вот адрес яв-
ки для дальнейшей связи со мной. Придешь — доло-
жишь.
— Будет выполнено, товарищ Камо! — бодро обе-
щала Ася.
Коротко и просто было сказано это, и девушка еще
не успела рта закрыть, как Камо исчез на шлюпке в
ночной мгле. Несколько секунд подруги еще слышали
весельный скрип, а потом и это смолкло. Перед ни^и
были безбрежное темное море да окутанный мраком
ночи пустынный берег. Кругом стояла ясная, безмятеж-
ная тишина. Девушки молчали: они понимали, в каком
трудном положении находится их боевая подруга. По-
этому никто не проронил ни слова, чтобы дать Асе воз-
можность сосредоточиться и хорошенько подумать, ку-
да вернее всего держать им путь.
ЧАСТЬ
ЧЕТВЕРТАЯ
АЛЫЕ МАКИ
НА СЕРЫХ СКАЛАХ

1
Ася, вступив на родную бакинскую землю, должна
была вправду чувствовать себя как дома. Но за год от-
сутствия многое тут изменилось: в городе хозяйничали
мусаватисты и английские интервенты. Что сталось с
друзьями, Ася тоже не знала...
Но ведь недаром Камо взял ее в Особый отряд, ко-
торый должен был действовать на юге.
Сейчас, на берегу, первой мыслью было пойти к сво-
ей подруге Амалии. Но Ася тут же передумала, вспом-
нив, в какой тесноте ютилась ее семья. Другой близкий
человек, конечно, если враги оставили ее в живых, бы-
ла Арусяк Габриелян.
И Ася повела девушек на Магазинную улицу, что
находилась напротив Московских бань. Шли обе Ани
за Асей гуськом, в полном молчании. Двигались в тем-
ноте с большой осторожностью, как легкие тени. К сча-
стью, до самого дома Габриелянов ни одной души на
пути не встретилось. Кстати, почему эта улица назы-
валась Магазинной*, никто не знал: на ней не было ни
одного магазина, зато были три огромные бани. И Ася
знала, что одна из них, с отдельными номерами, поль-
зовалась среди бакинцев плохой славой...
Оставив подруг в темной подворотне, Ася потихонь-
ку поднялась на второй этаж к Габриелянам. Дома ли
Арусяк? Быть может, тоже где-то скрывается? Год на-
зад Арусяк уходила по вечерам в рабочий клуб и по-
рой всю ночь оставалась там по заданиям подполья.
Счастье и здесь улыбнулось Асе: на тихий скребок
по стеклу Арусяк моментально открыла дверь. В тем-
ноте, сразу не узнав Асю, она приняла ее за свою се-
стру Марусю.
* Ныне эта улица носит имя Сурена Осепяна, одного из 26 ба-
кинских комиссаров.
15 А. Гюмреци
225
— Ну, заходи же! Сколько раз говорила тебе, что-
бы оставалась там, где ночь застанет. Убьют же! —
выговорив это, Арусяк прошлепала босыми ногами к
своей постели, оставив дверь открытой. Затем, увидев,
что никто не заходит, бросилась снова к двери и попа-
ла в объятия подруги.
— Ася! Откуда? Ты ведь, я слышала, в Советской
России живешь? Вот прелесть, что ты здесь... И Ами
обрадуется!
Ася предупреждающе подняла руку и тихо зашеп-
тала в самое ухо девушки, что она не одна, что во дво-
ре в тревожном ожидании ждут ее две русские подру-
ги из Москвы.
Арусяк поняла подругу с полуслова.
Габриелянам совсем не просто было приютить трех
человек в своей малюсенькой квартирке в такое тя-
желое время. Но Арусяк бодро сказала:
— В тесноте, друзья, да не в обиде!
Услышав шум, проснулась бабушка. Это была со-
гнутая ревматизмом женщина. Когда она ходила, ру-
ки ее почти касались земли. Всю жизнь бабушка пек-
ла лаваш у горячего тондыра, сгибаясь в три погибе-
ли, чтобы прилепить тонко раскатанное тесто к стен-
кам глубокой, обмазанной глиной ямы.
— С одного бока невыносимая жара бьет в лицо
из тондыра, а с другого — сквозняк в спину из откры-
той двери... Вот и скрючилась, — за чаем, поймав на
себе сочувствующие взгляды девушек, объяснила ста-
рушка.
— А что это значит — тондыр? — полюбопытство-
вала Аня Новикова.
И начала бабушка объяснять, как устроена печь-
тондыр у армян. Что топится она по-черному... Но что
лаваш ни в какой другой печи не испечешь... Она пло-
хо говорила по-русски, но понятно.
— И всю жизнь в чужой дом была ацтух, понима-
ешь? Наверное, сотни пуд хлеба спекла, понимаешь?
— Господи, чего же не понимать! По вас видно, что
сложа руки не сидели! — с сочувствием воскликнула
Аня Новикова.
— Зят мой, их отес, тоже был пекарем. Начал с
мальчика на побегушках, а потом сам мастер. Мечтала
разбогатеть, дом построить, а его перерезало поездом
на железке. Их была целая орава, кормить надо.
226
А мат — малограмотный, тихий. Стал ацтухом я, а око-
ло хлеб, пусть и чужой, одним запахом сыт будешь.
Вот и вырастил их.
Она показала на Арусяк и ее сестру Марусю, ко-
торая только что пришла домой. Невысокие, но креп-
кого сложения внучки смущенно заулыбались. Видно
было, что они очень любили свою словоохотливую ба-
булю и потому не хотели обидеть ее и перевести разго-
вор на другую тему.
Старая женщина рассказала, как она бросилась в
ноги односельчанину, и тот помог самую старшую, Ма-
русю, устроить в азбучный класс женской гимназии на
государственный счет. Училась девочка усердно и была
почти круглой отличницей. Когда ей исполнилось две-
надцать лет, родственники начали настаивать, чтобы
ее выдали замуж.
— Какая учеба при вашей бедности? Сбудь ее с
рук, легче будет остальных детей вырастить, — угова-
ривали они ее мать. Та колебалась, а бабушка проявила
твердость и поддержала внучку, у которой были на этот
счет свои планы.
Мария стала заниматься репетиторством — учила
купеческих детей русскому языку, помогала матери.
Бабушка, видно, гордилась старшей внучкой, и не толь-
ко сама говорила о ней, но и ее заставила рассказать
о себе. Оказалось, что Маруся успела за эти годы мно-
го поездить и увидеть.
В четырнадцать лет она преподавала арифметику и
русский язык в воскресной школе, организованной ар-
мянским обществом народного просвещения для рабо-
чих. Во время войны ходила в лазарет, читала ране-
ным газеты, письма от родных, писала за них домой.
Окончив гимназию, Мария уехала в Петроград и
поступила на женские политехнические курсы. Одновре-
менно девушка подрабатывала деньги на жизнь, вече-
рами бегала на митинги, организуёмые большевиками,
а в семнадцатом участвовала в первой женской демон-
страции под лозунгом «Равенство женщин».
В Петрограде Мария дважды слушала Ленина:
один раз в зале бывшего Морского кадетского корпу-
са на Васильевском острове, другой — на территории
крупного завода «Арсенал», на Забалканском проспекте.
Вскоре по вербовке Мария уехала в районы, осво-
божденные русскими войсками от турок. Разъезжая
верхом на лошади по эрзерумским дорогам, с болью
15*
227
видела опустошенную, выжженную землю древней Ар-
мении.
— Скажу честно, только в Эрзеруме я впервые по-
няла, что люди всех наций по рождению равны, будь
то армянин, турок, русский. До этого у меня, как и у
всех армян, было особое отношение к туркам. Ведь эти
изверги истребили половину нашего народа! Но вот по-
жила немного среди пленных турок, и у меня произо-
шла переоценка ценностей. Какой это жалкий, забитый
народ — и представить не можете... Голодные, оборван-
ные, совершенно неграмотные, чем были они виноваты,
что беки насильственно заставляли иХ убивать, а за
каждую убитую христианскую душу религия обещала
вечное блаженство в раю? Часто мне даже приходи-
лось подкармливать кое-кого из пленных турок. «Наш-
ла кого жалеть! Это не их верх, вот они и присмире-
ли», — как-то раз сказал мне один из русских солдат,
Борис Сергеевич.
— И верно он сказал! В Эрзеруме турки ели твой
паек, потом пришли в Баку и вырезали армян. В Ар-
менкенде, гляди, все дома пустые стоят, — коверкая
слова, с сердцем сказала бабушка. — Что ты н& это
ответишь?
— Нужен единый бог, интернационал, вот и насту-
пит мир на земле, бабуля.
— Маруся права, бабушка. Победит наш бог —
интернационал, все станет на свое место. Тех голод-
ных, раздетых пленных, кого жалела Маруся, хозяева
одели, накормили, дали в руки оружие и заставили слу-
жить себе, — вмешалась в разговор Аня Новикова. —
Настанет иное время, чуточку погодите!
— Долго мы терпим, ох, долго... Доживу ли? —
страстно воскликнула бабушка и подняла свои скрю-
ченные руки к плечам. Выше воздеть их она не могла.
Разговор продолжался и после ухода старушки в
другую комнату: девушкам было что вспомнить. Ару-
сяк рассказала о последних днях Бакинской комму-
ны... Аня Литвейко говорила о Москве... Только в пять
утра девушки прикорнули кто где.
Что представлял собой в период приезда Особого
отряда Баку — город ветров, «черного золота» и
вечных огней? Обстановка здесь была очень слож-
ная.
Простой народ тяжело переживал трагическое па-
дение Советской власти — Бакинской коммуны. Те-
228
перь уже всем стало известно, что 20 сентября 1918 го-
да в пустынной степи Закаспия, далеко от людских глаз,
без суда и следствия были расстреляны 26 бакинских
комиссаров.
Эта трагедия произошла по вине закаспийского
контрреволюционного правительства и английских ок-
купантов.
Азербайджанской республикой руководило теперь
буржуазно-националистическое правительство мусава-
тистов. Но фактически хозяином Баку являлось ан-
глийское военное командование. Под его контроль были
взяты водный и железнодорожный транспорт, нефтяная
промышленность, государственный банк. Даже распо-
рядок жизни населения был установлен приказом ан-
глийского генерала Томпсона!
По улицам беззаботно разгуливали английские офи-
церы и солдаты. Часто они захаживали во дворы до-
мов и сбывали населению вещи или продукты из свое-
го обильного пайка: сгущенное молоко, консервы, шо-
колад... Люди с презрением смотрели на них — шот-
ландские юбки на некоторых воинах были непривычны
для глаза.
Экономическое положение республики было тяже-
лым. Нефтяная промышленность переживала кри-
зис: некуда было сбывать добываемую нефть, кото-
рой в складах и резервуарах накопилось около двухсот
миллионов пудов. Ведь главный потребитель нефти —
Советская Россия — был оторван от Азербайджанской
буржуазно-националистической республики! Зарплата
рабочих на нефтепромыслах снижалась, а дороговизна
жизни непрерывно росла.
Большинство нефтеналивных судов Каспийского
флота бездействовало, было поставлено на прикол...
В городе росла армия безработных.
Возмущение и недовольство рабочих становилось
всеобщим. Происходили стачки. Революционным дви-
жением руководила подпольная большевистская пар-
тия. А легально действовала Бакинская рабочая конфе-
ренция, в состав которой входило пятьсот представите-
лей, избранных фабрично-заводскими, промысловыми
и судовыми комитетами. В президиум этой конферен-
ции обращались не только трудящиеся, но и члены
правительства, а временами и английское командо-
вание.
229
В день прибытия Камо немедля встретился с руко-
водителями большевистского подполья. Письмо Кирова,
привезенное им, переходило из рук в руки. Сергей Ми-
ронович писал: «В Астрахани нет бензина. Самолеты
бездействуют. Белые безнаказанно бомбят город...»
— Да, велик наш долг перед Советской Россией!
Помочь ей, и в первую очередь топливом, особенно бен-
зином — это сейчас наша главная задача, — сказал
Дадаш Бунят-заде.
— Золотые слова! Но как? Продажа бензина под
контролем англичан. Кроме как в Иран, вывозить его
запрещено, — сокрушался Сардаров. •
— А хоть кровь из носа, вот как, — подытожил
Камо. — Должны найти и нужных людей, и транспорт
безотлагательно!
Долго обсуждали в этот вечер вопрос о способах
транспортирования бензина... И было принято решение
воспользоваться шхуной, на которой приплыл Особый
отряд.
— Филипп Антонович Литвиненко — опытнейший
моряк. Думаю, он снова проскочит. Все равно должен
возвратиться в Астрахань с весточкой о нашем прибы-
тии, — сказал Камо. — Я со своими бойцами органи-
зую это дело.
И действительно, он не успокоился, пока не отпра-
вил шхуну в Советскую Россию. Литвиненко благопо-
лучно миновал сторожевые суда деникинцев и доста-
вил драгоценный груз в Астрахань. Потом он таким
же образом совершил еще несколько рейсов, доставляя
из Астрахани в Баку партийных работников, литерату-
ру, а из Баку — нефтепродукты.
В скором времени при помощи камовцев бакинско-
му подполью удалось наладить отправку бензина в
Астрахань и на больших парусных лодках. Конечно,
без жертв здесь не обошлось: погибло несколько бес-
страшных коммунистов-моряков, схваченных в море бе-
лыми.
Ни Бакинский комитет, ни сам Камо не знали, что
его приезда в Баку ждала на берегу мусаватистская
банда. Только потому, что Особый отряд пристал не
на условленном месте, а на острове Булла, он избежал
расправы.
Впоследствии предатель КоКубовский из мусаватист-
ской контрразведки давал письменные показания в
230
сыскную полицию: «Мне также известно, что в Баку из
Астрахани ожидается прибытие лодки с известным ор-
ганизатором и другом Ленина по фамилии Камо, кото-
рый должен ехать с целой экспедицией большевиков,
везших миллион денег, оружие, динамит...»
В Баку Камо стал «хозяином» фаэтона, запряжен-
ного двумя великолепными рысаками. Он надел на се-
бя настоящий извозчичий кафтан, нацепил окладистую
бороду, усы, форменную для извозчика шапку... Это ока-
залось очень удобным во всех отношениях!
— Мне сверху все видно, — шутил он с высокого
сиденья фаэтона. «Фаэтончи», как называли Камо все,
кто не ведал настоящего его имени, провез немало ору-
жия с пристани в конспиративные склады. Со своими
боевиками он встречался один на один или по двое, с
глазу на глаз, в разных местах. Одна группа не зна-
ла, чем занята другая. Конспирация была очень стро-
гая!
Девушки не видели Камо со дня приезда, хотя,
выполняя его задания, работали на одном из кон-
спиративных складов оружия, где снимали с палочек
с динамитом пергаментные бумажки и складывали
взрывчатку в ящики. Несколько часов пребывания
в наглухо закрытом помещении давали о себе знать:
от динамитного угара тошнило, болела и кружилась
голова.
— Девушки, где это вы пропадаете так, что на вас
лица нет? — озадаченно вглядываясь в подруг, спра-
шивала бабушка. Те молчали. Тогда она спросила об
этом внучку. Арусяк не знала, что ответить прозорли-
вой старушке. На помощь пришла Аня Литвейко.
— Бабуля, милая, не спрашивайте нас! Правду ска-
зать не можем, врать не хотим, — чмокнула она ста-
рушку в щеку.
Арусяк объяснила смысл сказанного по-армянски.
Это понравилось бабушке, и она благодарно кивнула
головой.
— Врать пльохо! Я обижаться. Так хорошо, так хо-
рош... Мольчат!
Так с бабушкой было заключено молчаливое согла-
шение — ни о чем не расспрашивать. И та свято вы-
держивала уговор даже тогда, когда девчата появля-
лись очень поздно и она, тревожась за них, места себе
не находила,
231
2
Наконец настал день, когда Ася Папян получила
через связного вызов Камо и отправилась на Молокан-
скую улицу в мастерскую, где на витрине блестели ни-
келированные чайники и самовары. «Хозяином» ее был
большевик Сергей Мартикян, который ввел Асю в кон-
спиративную квартиру — небольшую полутемную ком-
нату.
После солнечного света она сразу никого не заме-
тила. А через несколько минут один за другим пред-
стали перед ней Ян Абол, Филипп Нориков, Роман Ра-
зин и сам Камо. Все четверо сидели на низкой широкой
тахте и, видно, заняты были очень серьезным разго-
вором.
— Устроились! — едва поздоровавшись,, выпалила
Ася.
— Знаю. Рассказывай, как именно, — улыбнулся
Камо.
— Я вам еще в дороге говорила о Габриелянах.
Арусяк и Марусе. Они обе коммунистки. Приняв нас
в свою семью без всяких разговоров, они доказали свою
преданность делу партии. Очень хорошие люди. А ба-
бушка у них — прелесть, труженица...
— Бакинский комитет одобрил твой выбор. Это,
действительно прекрасная семья!
Камо был рад, что девушки неплохо устроились, и
тут же, как всегда, довольно скромно снабдил Асю
деньгами на их питание. Дал адреса явок других кон-
спиративных квартир. Впрочем, скоро он и сам стал
появляться у Габриелянов, загримированный то бога-
тым купцом, то князем Цулукидзе, а то и рабочим или
мастеровым.
Бакинский комитет партии решил задержать Осо-
бый отряд в Баку.
Камо запротестовал:
— У отряда иная цель: попасть в тыл Деникина.
— И здесь отряду предстоит проделать большую ра-
боту. Одна переброска взрывчатки, оружия, денег для
партийных организаций повстанцев потребует немало
усилий. Нужен твой опыт, твоя рука... Нужны твои бо-
евики, — разъяснили Камо в Бакинском комитете. Кро-
ме того, надо посылать каждого отрядовца в подполь-
ные молодежные группы для проведения политзанятий,
232
Пусть расскажут о Советской России, о Ленине, о Моск-
ве, о деникинском фронте, где побывали... Местным
подпольщикам очень, очень важно встретиться с мос-
квичами!
— Рискованно им открыто выступать, — заволновал-
ся Камо.
— Для того чтобы избежать провала, каждый из
боевиков появится в данной группе только один раз.
Так что возможные шпики не успеют сразу сориенти-
роваться.
Когда Камо в первый раз дал задание Ане Нови-
ковой выступить на политзанятии подпольной группы
при городской библиотеке, та так разволновалась, что,
позабыв обо всем, тут же, как она говорила, выложи-
ла всю правду-матку прямо ему в лицо.
— К этому мы разве готовились, чтобы агитацией
заниматься? Здесь своих говорунов полно! Дайте мне
боевое задание, я пулеметчица, я...
— Вы боец! Вы на посту! Сегодня ваше оружие —
ленинское слово! Выполняйте задание! — не дав ей
договорить и сделав ударение на слове «сегодня», от-
резал Камо. При этом он обжег ее своим стальным
взглядом так, что присутствующие здесь девушки ото-
ропели. Никто ни звука не проронил. А Аня Новикова
по всем воинским правилам вытянулась перед Камо и
отчеканила:
— Есть выполнять, товарищ Камо!
— Вольно! — последовала его команда.
— До начала занятий осталось три часа. Асе — за-
учить дорогу и выбрать самую малолюдную, ведущую
к зданию библиотеки. Аню Новикову представит Аня
Литвейко. Палад-заде — руководителя кружка, огра-
дим от возможной опасности. А вы, девушки, действуй-
те по обстоятельствам. Помните, что фронт политиче-
ский требует не меньшей смелости, ума, находчивости,
настойчивости.
Ася нашла Палад-заде. Договорились, что девушки
зайдут в библиотеку не с парадного хода, который вы-
ходит на широкую, освещенную электрическим светом
и многочисленными рекламами улицу, а с запасного,
черного, который выходит в проходной двор. В зале ся-
дут около дверей, чтобы потом так же легко можно
было уйти.
Шли переулками, Ася независимо шагала впереди,
поодаль от нее, держась под руку, следовали две Ани,
233
на почтительном расстоянии замыкали шествие сестры
Габриелян, нарочито о чем-то споря на армянском язы-
ке и выразительно жестикулируя.
С моря дул яростный ветер. Остужая воздух, он не
в силах был очистить его от коптящих труб бесчислен-
ных нефтеперегонных, сернокислотных, асфальтовых,
бензиновых заводов, испарений кожеперерабатывающих
котлов. Пронзительный, валящий с ног ветер дул и с
апшеронских степей, не загороженных от Баку горами.
Ветры в это время поздней осени несли с собой колючий
песок, ослепляли глаза, бились в стекла домов, срыва-
ли вывески, трубы с крыш.
Сестры Габриелян и Ася по местному обычаю завя-
зали головы большими кашемировыми платками с ки-
стями, закрывавшими их одежду до самого пояса.
Две Ани были одеты по-московски: в отороченных
пушистым мехом бархатных шубках и таких же шапках,
поверх которых накинули газовые шарфы, чтобы защи-
титься от несносного ветра.
В библиотеку, на занятие «литературного» кружка
молодежь входила только по паролю.
Довольно-таки просторный зал был почти перепол-
нен, когда вошли камовцы и тихо уселись в сторонке,
на отведенных им местах. Женщин здесь можно было
по пальцам пересчитать. Собрались рабочие-нефтяники,
студенты, служащие, молодые мужчины разных нацио-
нальностей.
Вел занятие Палад-заде.
Он даже бровью не повел, когда увидел приход ка-
мовцев, и продолжал свою речь о пролетарском интер-
национализме. Закончив, Палад-заде спросил:
— Ясно, товарищи?
— Что спрашивать, яснее ясного! — раздалось с
мест.
Эта пауза была условным знаком. Поднялась с ме-
ста Аня Литвейко и с дружеской теплой улыбкой на ли-
це сказала:
— Пользуясь случаем, хочу представить вам своего
товарища — кремлевскую курсантку, воевавшую на
деникинском фронте, Аню Новикову. Она здесь про-
ездом.
Все головы в зале повернулись в сторону Ани. Удив-
ление и радость, недоверие и тревогу выражали лица
присутствовавших.
— А ты сама кто будешь? — спросили из зала.
234
— Покажись! — требовали с разных сторон.
Палад-заде предупреждающе поднял руку, призывая
к порядку. Но Аня Литвейко уже отважно направлялась
к столу президиума, вся светящаяся обаянием и дру-
желюбием.
— Я работница Московского электролампового за-
вода. Тоже проездом из Советской России.
— Расскажи о Москве! — раздались голоса.
Необходимо было действовать, и Литвейко не расте-
рялась:
— Что о Москве расскажешь, товарищи? Стоит не-
зыблемо! Не то ей приходилось видеть на своем веку,
но ни под чьей пятой она не была. И теперь не сломят
ее ни гражданская война, ни голод, ни разруха. Дер-
жится Советская Россия крепко. Крепко держится и ее
столица. Шлет она вам, дорогие бакинцы, горячий брат-
ский привет и беспокоится за вас. Когда же вы прого-
ните оккупантов-англичан и их прислужников мусава-
тистов со своей родной земли? А теперь послушаем на-
шу кремлевскую курсантку.
Аня Новикова стояла без парика, который еще на
лестнице положила в сумочку Аси. Теперь, чувствуя се-
бя свободно, как она говорила, «в своем обличье», она
несколько раз, как бы приглаживая, провела ладонью
по своим коротко стриженным русым волосам. Серьез-
но, но с большим любопытством все рассматривали ее
с ног до головы, словно не веря, что эта высокая кра-
сивая девушка могла, как обыкновенный мужчина-сол-
дат, драться с беляками, да еще и охранять Ленина,
искали в ее облике, одежде доказательства тому.
— Ждете, товарищи, какие-то необыкновенные по-
басенки. Ничего такого не скажу и врать не умею, —
начала Новикова и запнулась. И тут посыпались вопро-
сы: «Видела ли на самом деле Ленина?», «Кто такие
кремлевские курсанты?», «Где воевала с деникинцами?»
В волнении за подругу Ася прикусила губу и готова
была пойти выручать ее. Но вот Новикова тряхнула го-
ловой и строго сказала:
— Да, видела Ленина, сотни раз видела и тогда, ко-
гда стояла в карауле у совнаркомовского кабинета, и в
другие разы, когда он выступал перед курсантами или
да разных митингах, видела и в Тайнинском саду Крем-
ля, когда он отдыхал вместе с Надеждой Константинов-
ной. Простой он! Умный, серьезный человек...
— А здоровкалась ли ты с ним за руку? — коварно
235
подмигнув товарищам, с улыбкой спросил кто-то из
рабочих, тоже русский.
— За руку нет, а так — обязательно отвечал. Ска-
жешь: «Здравствуйте, товарищ Ленин» — это когда по
утрам он проходил мимо меня, а он отвечает: «Здрав-
ствуйте, товарищ курсант!» Говорю, простой, сердечный
человек, обходительный человек, заботливый!
— Заладила: «простой», «сердечный», это мы без те-
бя знаем. А ты толком, по-человечески расскажи! —
требовательно крикнули из зала.
— По-человечески? Ленин день и ночь болеет душой
за народ. Вот и сейчас, после покушения на него, с пу-
лей вражьей в плече, думает обо всем и обо всех! Да,
да, да, и о вас, бакинцы, тоже! О том, как вы разгово-
ры ведете о марксизме, о пролетарском интернациона-
лизме, а на деле в рабстве находитесь у толстосумов.
Нефть у вас в цистернах застаивается, добычу сократи-
ли, ибо некуда ее девать, хоть в Каспий выливай, а Со-
ветской России ее не продаете. Без нефти и бензина
сидит ваш самый лучший друг — Советская Россия,
а вы задушевного разговора ждете о руководителе, об
ученом, труженике — Ленине. Но разве можно все
узнать о великом человеке,' вожде революции с ходу,
с одного разговора?
Тон у Ани был задиристый. Но большинству собрав-
шихся ее прямой разговор был по душе. Слово за слово,
и Ане пришлось рассказать не только о бое с Алексеев-
ским добровольческим конным полком, но и о себе,
своей деревне Гостеевке и убитом кулаками отце. Каза-
лось, как на фронте, дала бы она команду в бой, и весь
зал пошел бы за ней. Однако пора было закругляться.
Когда внимание всех было снова направлено на Па-
лад-заде, девушки тихо покинули зал. На лестнице Аня
снова натянула на голову белокурый парик, набросила
на шапку газовый шарфик и стала неузнаваемой. Через
проходной двор девушки вышли на дорогу домой. На их
пути стояла карета, запряженная в пару гнедых. Фай-
тончи-Камо гостеприимно пригласил девушек сесть и
погнал лошадей.
Камовцы разузнали, что пароходами должны были
перевезти английское оружие в город Петровск для де-
никинцев.
— Мы на своей шкуре испытали огонь оружия их
благородиев —Добровольческой армии Деникина! — с
воодушевлением говорил Филипп Новиков матросам и
236
бил себя в грудь, обтянутую полосатой тельняшкой. —
Лихорадит баров, что простой народ у власти
теперь... Душат, вешают наших братьев-пролетариев...
Не допускайте отправки оружия врагам Советской Рос-
сии, долой беляков, да здравствуют Советы!
Ну как было не поверить своему брату-моряку? Ни
один пароход с английским оружием не ушел из Бакин-
ского порта.
В эти дни Бакинский комитет партии помог Камо как
полномочному представителю Московского Совета депу-
татов трудящихся под именем Петрова добиться приема
у правительства мусаватистов. В великолепном костюме,
с тросточкой в руках, он выглядел истым европейцем.
Министр торговли Султан-бек Каримов принял его
очень корректно, не подозревая, что разговаривает с че-
ловеком, которого полиция тщетно пытается задержать.
Обмен любезностями был тот необходимый выигрыш во
времени, который позволял прощупать возможные сла-
бые стороны противника.
В ответ на вопрос министра о его здоровье и как пе-
реносит он бакинские ветры, Камо должен был востор-
женно обвести рукой вокруг и воскликнуть: «Обожаю
восточный уют! Какие чудные шелковые обои у вас на
стенах, как они великолепно гармонируют с хрусталь-
ными люстрами, коврами, цветом мебели и всякой не-
нужной дребеденью».
Последние слова надо бы, конечно, опустить, но у
Камо рот не открылся бы только для лести этому холую
заокеанских господ, врагов Советской России. Не дав
опомниться и минуту от сказанного, он перешел к делу:
— Москва предлагает вам миллиард аршин ману-
фактуры, сотни тысяч пар обуви и другие необходимые
вам товары в обмен на нефть.
Министр несколько минут рассматривал серебряную
ручку с резьбой, затем аккуратно положил ее на чер-
нильный прибор, самодовольно сказал:
— До торговли ли россиянам, когда брат на брата
пошел? Такого греха мир не видел. Впрочем, это не на-
ша забота., Азербайджанская национальная республика
не против товарообмена с Москвой, но у нас обязатель-
ства перед союзниками.
— Союзники? Вы хотите сказать, оккупанты, госпо-
дин министр! — уточнил Камо. — Вам известно, что у
Бакинского порта задержана наша каспийская торго-
237
вая флотилия? Разоружены и арестованы советские
моряки?
— Но ведь это дело рук англичан. Азербайджан тут
ни при чем, разберитесь с ними. А вообще, господин
уполномоченный Москвы, должен заявить вам, что Со-
веты сбивают с толку наших мусульман. Ваши агенты
под разными предлогами проникают в Баку, хотят унич-
тожить нашу мирную национальную республику.
Слово «национальную» министр произнес с особым,
подчеркнутым ударением. «То-то же вы так ретиво стре-
митесь всеми силами оторвать рабочих мусульман от
их товарищей других национальностей!»-— гневно поду-
мал Камо.
— Почему советская флотилия на предъявленный
англичанами ультиматум отказалась покинуть берега
Баку? — после затянувшегося молчания с упреком
спросил министр.
— Разве господину министру не известно, что дель-
та Волги у Астрахани и по сей день еще во льдах? Ку-
да же было пристать кораблям? Вас, господин министр,
не беспокоит, что гонимые Красной Армией белогвар-
дейские отребья царской империи не сегодня, так зав-
тра наводнят Закавказье. Позвольте спросить, что же
станет с вашей национальной республикой?
— Англичане помогут нам прогнать их, — упрямо
тряхнул блестящей шевелюрой министр, поднялся, дав
понять, что аудиенция окончена. Но Камо не сразу
встал. Он едва сдерживал досаду, что потерял время в
бесполезном разговоре с человеком, бессильным по-
влиять на ход событий.
— Доложите своему правительству, что Москва тре-
бует немедленно освободить моряков торгового флота.
— У нашего правительства нет дипломатических от-
ношений с Советами. Ведите переговоры с англичана-
ми, — последовал ответ.
— Мы обратимся к Бакинской рабочей конферен-
ции, то есть к азербайджанскому народу! — отпариро-
вал Камо и откланялся. Он с таким достоинством поки-
нул кабинет министра, как будто одержал полную дип-
ломатическую победу.
Однако следовало срочно замести следы. Фаэтон с
закрытым верхом ждал его у подъезда. На козлах си-
дел Роман Разии.
В тот же вечер Камо доложил Бакинскому комите-
ту о результатах переговоров.
238
— Мусаватисты боятся своих заокеанских хозяев, —
озабоченно сказал Бунят-заде. — Народ надо срочно
поднять! Ты, дорогой Камо, своих бойцов тоже распре-
дели по районам!
На следующий день по всему городу на стенах до-
мов были расклеены листовки об аресте советских мо-
ряков и о том, что мусаватистское правительство отка-
залось от товарообмена с Советской Россией. Всюду
проходили митинги, на которых выступали и камовцы.
К Бакинскому порту потянулись длинные шеренги ра-
бочих-демонстрантов с лозунгами: «Освободить немед-
ленно советских моряков!» Объявили забастовку пор-
товые рабочие, это уже било по карману не только су-
довладельцев Азербайджана, но и самих оккупантов.
Президиум Бакинской рабочей конференции предъявил
ультиматум, угрожая всеобщей городской забастовкой.
Подействовало: арестованных освободили. Это была
крупная победа пролетариата Баку.
По рекомендации Бакинского комитета в отряд Камо
были приняты и местные коммунисты: Арусяк Габрие-
лян, Гайк Айрапетян и — к великой радости Аси — ее
любимая Амалия Тонян.
Встреча двух подруг была такой бурной, что не обо-
шлась без слез, без «хлюпанья носом», как презрительно
говорила Аня Новикова. Ася и Ами ушли от всех и дол-
го бродили по бакинским бульварам, чтобы вдоволь, без
свидетелей, наговориться. Вспоминали годы учебы, ко-
торые теперь казались им такими счастливыми и прек-
расными, будто не было ни треволнений, ни пережитого
страха и горя. С печалью вспоминали о погибших боль-
шевиках.
— Каких людей мы потеряли! Каких людей! — с
болью сказала Амалия. — Веришь, Асенька, в те дни,
после падения Бакинской коммуны и расстрела комисса-
ров, я ходила как оглушенная. Тяжелые времена мы пе-
реживали... Иной раз думалось: ни один коммунист не
уцелеет в Баку...
Да, этим двум подругам было о чем поговорить! Им
бы и целого дня не хватило.
В конце концов Амалия, извинившись, остановила ее:
— Уже поздно, Асек, пора идти. Завидую я тебе, что
ты была на фронте с таким человеком, как Камо. Кста-
ти, небось все вы, девчата, влюблены в него?
— Признайся — ты сама полюбила его с первого
взгляда... Но если серьезно, Ами, то Камо такой чело-
239
век, что в него влюбиться невозможно. Его можно толь-
ко уважать и любить. А вот скажи мне, только по-чест-
ному, не слыхала ли что-нибудь о Цолаке Аматуни? —
неожиданно для себя вдруг спросила Ася.
— О Цолаке? Аматуни? — искренне удивилась Ама-
лия и недоверчиво взглянула на подругу: не шутит ли?
Но, увидев ее пылающее лицо, поняла, как мучительно
было Асе заговорить об этом человеке. Неужели она не
знает, что и он зачислен в отряд Камо?
— Что ты говоришь! — обрадовалась Ася. — Но
ты ничего такого не подумай, — спохватившись, доба-
вила она, — Камо предупредил бойцов отряда, чтобы
никаких ухаживаний не было между нами.
— И Камо прав! — решительно сказала Амалия. —
Революция — прежде всего! А после победы можно и
жениться и пережениться...
...Пора было думать о сне. Девушки тихо подня-
лись к Габриелянам, решив, что Амалии уже поздно
идти домой.
Когда они на цыпочках пробрались в комнату, там
уже все спали. Только Арусяк беспокойно заворчала:
— Тс-с, полуночницы, девчат разбудите... Ложитесь
на диван!
Через несколько дней после встречи с Амалией Ася
неожиданно, нос к носу, столкнулась с Цолаком Ама-
туни.
— Асек!
Боже мой! Как крепка, как совершенна грудная
клетка человека, если она способна выдержать натиск
готового выскочить из нее взволнованного сердца! Мыс-
ленно Ася давно готовила себя к возможной встрече
с Цолаком. Но она вовсе не предполагала, что
потеряет при этом власть над собой, что при всем
честном народе бросится к любимому на грудь и
зарыдает.
— О чем, глупая моя? Я рядом. Все позади, —
взволнованно прошептал Цолак и нежно провел ладо-
нью по ее волнистым волосам, щекотавшим его под-
бородок.
— Я долго-долго ждала писем! — подняв голову,
застенчиво сказала Ася.
— Я тоже. В Москве ты совсем забыла меня. У те-
бя столько новых друзей, один краше другого... Тебе
было не до меня!
В голосе Цолака слышалась обида. Ася испытую-
240
ще взглянула на него: уж не ревнует ли? Этого толь-
ко недоставало...
— Это же мои товарищи по отряду, понимаешь?
— Понимаю, Асек.
— А потом... Потом ты должен знать, что у нас
в отряде никаких ухаживаний нет. Все железно.
Цолак засмеялся. Он потянул ее в сторону от дороги,
в нишу какого-то подъезда, и прижал ее ладони к сво-
им щекам. Ася осторожно отняла руки. Ждать с тре-
петом и нежностью этой встречи и самой разрушить вы-
страданное временем счастье...
— Ты, верно, не поверил мне, Цолак? А ведь это
правда. Коль тебя зачислили в отряд Камо и ты стал
таким же бойцом, как и я, — все, отныне до самой
победы никаких нежностей. Никаких, никаких...
Было очевидно, что Ася старается внушить это сло-
во не столько Цолаку, сколько себе. При этом глаза ее
повлажнели, а голос предательски задрожал.
— Все ясно, Асек... Мне бы только знать, что ты
есть. И не просто есть, а для меня — есть!
— И я, и я, Цолак-джан, хочу быть в этом уверен-
ной. Но дай слово, дай слово, что отныне ни взглядом,
ни словом не выдашь перед кем бы то ни было нашу
тайну! Иначе... Иначе я тебя разлюблю...
— Значит... Значит, любишь меня? О-о, роднуля
моя! Тогда я готов ждать, бесконечно ждать, пока са-
ма не позовешь...
— Поклянись.
— Жизнью клянусь! Моей и твоей жизнью!
Ася, оглянувшись по сторонам, чуть приподнялась
на цыпочках и дотянулась губами до Цолака. Он едва
успел ответить ей тем же, как она порывисто отсту-
пила.
— Все. Довольно. Не обижайся, Цолак-джан! Сле-
дующее наше свидание будет в день нашей победы
у Девичьей башни. Жди меня там!
— Жестокая...
— А слово? Будь мужчиной, Цолак! Следующий
поцелуй — в день победы!
— Есть в день победы! Постой, а час?
— Кто первый освободится, будет ждать другого.
— А если... А если кого-то уже не будет?
— Не слышу, Цолак. Не хочу слышать такое. Мы
будем, оба будем!
16 А. Гюмреци
241
Так больно прозвучало в сердце это слово «если».
Нет, нельзя распускаться! Надо верить и мужествен-
но надеяться на счастье.
Цолак остался стоять, а Ася быстро-быстро уходи-
ла от него. Какое счастье знать, что твой любимый —
твой единомышленник... Что оба вы делаете одно свя-
тое дело: боретесь за победу революции...
3
Тайные склады находились в разных районах Ба-
ку: на Биби-Эйбате, Баилове, Шамахцнке, Серном го-
роде...
Разодетые девушки в сопровождении «кавалеров»
садились в фаэтоны и среди бела дня перевозили дра-
гоценный груз для раздачи рабочим отрядам и отправ-
ки дагестанским повстанцам.
Чаще всего «барышень» охраняли старые больше-
вики, весьма умело руководившие этими смелыми опе-
рациями.
Как Ася и ожидала, Амалия оказалась незамени-
мой в работе.
— Ами так беззаботно, так естественно держится,
будто совершает увеселительную прогулку! — расска-
зывал Асе Сергей Мартикян, который ездил вместе
с Амалией как ее старый дядюшка.
Но Ася-то знала, что это кажущееся пренебрежение
опасностью требовало железной выдержки и стойко-
сти... С такой же внешней легкостью выполняли зада-
ние и обе Ани. Изысканно одетые, они ходили обедать
в те рестораны, где неизменно бывали офицеры, кото-
рые подсаживались за столики «светских дам» и с удо-
вольствием проводили время в откровенных беседах
о войне и мире.
— Скажите же, ради бога, когда станет возмож-
ным вернуться нам в Петроград, в свои дома? Нет,
плохо, плохо, господа, вы боретесь с большевиками!
Доблестные войска, а с мужичьем не справляетесь...
Остается взяться нам за оружие, как это делают крас-
ные девки.
Если верно, что характер решает судьбу человека,
то Ане Новиковой он помогал держать незадачливых
поклонников на расстоянии, но одновременно настра-
ивал офицеров на откровенность.
— Да, Ван Ванычу легче, чем мне, держаться
242
с этими скотами... Они чувствуют во мне слабинку и
липнут! — жаловалась маленькая Аня. — Верите, от
их поцелуев кожа на моих руках просто горит. Тру, тру
их с мылом...
— Придется потерпеть, — утешал ее Камо.
Долго все обходилось без провала, но однажды чуть
было не случилась беда.
...В Баку, в центре города, на углу двух перекре-
щивающихся улиц — Николаевской и Садовой нахо-
дился турецкий штаб Нури-паши. Сам он по согласовав
нию с Советом обороны Дагестана был назначен
командующим Дербентским фронтом, воевавшим с Де-
никиным. Мусаватистское правительство надеялось,
что на посту главнокомандующего Нури-паша не про-
пустит в Азербайджан ни белых, ни красных. У него
же была одна цель: подарить Баку туркам.
Отправляясь к месту назначения, Нури-паша увел
из Баку и своих солдат, но здание штаба оставил за
собой, назначив комендантом Османа-Нури, в распоря-
жении которого была караульная команда.
Туда пропускали только по делам Совета обороны
Дагестана или по личному письменному разрешению Ну-
ри-паши. В это здание не могли свободно входить даже
чиновники мусаватистского правительства!
Во главе Совета обороны Дагестана находился
один из членов подпольной большевистской организации
Баку, Коркмазов, и это позволило использовать здание
турецкого штаба для хранения в нем взрывчатки, при-
везенной из Астрахани отрядом Камо.
— Как у Христа за пазухой — так за спиной Со-
вета обороны Дагестана находится наше смертоносное
оружие! — смеялся Камо. — Мусаватистские'ищейки
ни за что не нападут на след, пока там находится наш
товарищ Коркмазов...
Однако в связи с переездом Совета обороны в Даге-
стан пришлось перенести взрывчатку на новый тайный
склад.
Девушки уже несколько раз, стараясь не попадать-
ся часовым на глаза, получали от коммуниста Якова
Сидорова, который официально работал у Нури-паши
подрывником и пользовался доверием, увесистые сверт-
ки и благополучно перевозили их. Но вот во время
очередной операции, когда Ася, непринужденно держа
под мышкой сверток, легкими шагами вовсе не спе-
шащего, но вполне занятого человека, направлялась
16*
243
к воротам, ее неожиданно остановил караульный аскер,
который появился из-за угла несколько раньше, чем
рассчитывала Ася.
Она похолодела, когда тот строго потребовал у нее
пропуск. Попыталась выкрутиться, притворяясь оби-
женной, будто она бог весть какая важная особа. Но
это не произвело на караульного никакого впечатле-
ния: он категорически требовал пропуск на вынос
свертка. Что было делать?
— Это, эффенди, свадебный подарок моего жени-
ха. Вы ведь не думаете, что я несу взрывчатку? — ко-
кетливо засмеялась она.
Ничего подобного аскеру, конечно,' и в голову не
приходило. Но он тем не менее был неплохим служа-
кой. Улыбкой и жестами солдат дал понять, что такая
ересь не подходит для такой красивой девушки, но что
служба есть служба...
— Хотите, я покажу вам свою шкатулку с драго-
ценностями? Хотите? Вот! — И Ася совершенно спо-
койно и непринужденно начала разворачивать краси-
вую бумажную обертку, рассчитывая на благородство
добродушного на вид аскера. «Ах, тупица ты, тупица.
Если бы только знал, на какой риск я иду!»— мыслен-
но произнесла она.
Но аскер вовсе не был тупицей. Строго нахмурив
брови, он повелительным жестом остановил ее и сроч-
но вызвал коменданта.
Ася, чтобы не подводить никого, уже готова была
швырнуть в лицо караульного сверток и попытаться
спастись бегством или умереть на месте, как вдруг
в эту ужасную минуту вместе с комендантом к ней по-
дошел Сидоров. Он был бледен, но внешне спокоен:
оказывается, он все видел из окна.
— Ах, моя дорогая, не сердитесь! Я только по рас-
сеянности поставил вас в столь унизительное положе-
ние. — Поцеловав Асе руку, Сидоров галантно попро-
сил извинения и, взяв у нее сверток, повернулся
в сторону штаба. — Я сию же минуту вынесу про-
пуск!
— Ах вот как? — возмутилась Ася. — Ну нет, я не
прощу такую оскорбительную забывчивость, адью! Од-
нако отдайте же мой подарок!
И, вырвав у Якова сверток, она застучала каблуч-
ками мимо не успевших опомниться коменданта и ас-
кера. Ася ведь знала, что Сидоров никакого пропуска
244
на вынос «драгоценного» свертка не получит и вообще
неизвестно, как выпутается из создавшегося поло-
жения.
Маневр удался тем успешнее, что Ася, не растеряв-
шись, тут же повелительно подозвала ожидавший ее
за углом фаэтон и укатила восвояси. Последнее, что
она услышала из побелевших губ Сидорова, были
слова:
— Дорогая, не сердитесь! Дорогая, не сердитесь!
Впоследствии товарищи долго смеялись над этим
«дорогая, не сердитесь!».
Камо хотя и хмурил брови, но тоже не удерживался
от улыбки.
В Баку боевики были размещены по одному-два че-
ловека в различных квартирах бакинских большеви-
ков-подпольщиков. Это были рабочие семьи, проживав-
шие либо на окраинах города, либо в промысловых
районах Баку. Асе приходилось бывать у каждого и
передавать поручения Камо.
Условия жизни боевиков Камо были нелегкими.
Хозяева конспиративных квартир могли дать только
временный приют. Малейшее подозрение • или донос,
а подчас даже непроверенный слушок служил поводом
для обыска и ареста. Поэтому ребятам приходилось
скитаться по разным квартирам.
Соблюдая строгую конспирацию, боевики редко об-
щались между собой. Прогуливаться им одним по Ба-
ку Камо запретил. Только через связных — молодых
девушек — они знакомились с городом, в котором ока-
зались впервые. Особенно их поразили женщины-му-
сульманки, закутанные в чадру... Как живые, но без-
молвные мумии, они тихо ступали по улицам, избегая
встречи с мужчинами. Многое здесь было не таким,
как они привыкли видеть у себя на родине.
Абол тоже ходил по городу с наивным удивлением.
Его сопровождала Ася. Иногда к ним присоединялась
Маруся Габриелян. Правда, она в отряде не числилась,
но, официально работая секретарем домкома, устраива-
ла большевикам нелегальные ночлеги, прописывала
поддельные паспорта. Она была безотказная, серьез-
ная труженица и пользовалась доверием Камо.
— Работать в Баку трудно, — объясняла Яну Ма-
руся. — Здесь каждая партия тянет в свою сторону, и
это очень похоже на известную басню Крылова о раке,
лебеде, щуке...
245
Как-то раз они проходили мимо уличного торговца,
в корзине которого лежали помидоры.
— Какие удивительные яблоки! — восхитился Ян.
Никогда не видел, чтобы они были такого ярко-крас-
ного цвета и необыкновенной формы.
Ни Ася, ни Маруся не придали значения тому, что
Абол назвал помидоры яблоками. Они приняли это
за шутку, а он попросил продавца взвесить несколько
штук и тут же, вытерев чистым платком, предложил
девочкам.
— Что ты! Мы не привыкли есть на улице. У нас
это не принято, — отказалась Ася.
— Не одному же мне все съесть? — И Ян откусил
помидор, как обычно откусывают яблоки. Мгновенно
брызнул сок на рубашку. Ян растерянно посмотрел на
своих спутниц.
— Постой, ты действительно думал, что это ябло-
ки? Да? — задыхаясь от смеха, спросила Ася.
— Конечно... — Абол был смущен до невозможно-
сти, даже покраснел.
— Это же помидоры, чудак человек, помидоры, —
продолжая хохотать, едва выдавила из себя Ася.
Мария же укоризненно посмотрела на подругу:
«Ну что тут смешного? — говорил ее взгляд. — Това-
рищ в беде, а ты...»
— Придется постирать, пятна остались, —тщетно
пытаясь носовым платком обтереть рубашку Яна, оза-
боченно сказала Маруся. — Вечерком зайди к нам,
я это сделаю...
— Спасибо. Сам справлюсь... — смущенно сказал
Абол и весь кулек с коварными помидорами оставил
в первой же подворотне...
— Э-э-э... Это ты уже зря, Ян... Помидоры вовсе не
виноваты, что ты их еще не умеешь есть! — совершенно
серьезно сказала Маруся и тут же взяла кулек. — Ба-
бушка положит их в борщ, приходи есть!
Ян улыбнулся и с нежностью подумал: именно так
поступила бы с «добром» его мать Ирма.
— Я считал, что умнее нашей сестры Аси нет, но ты,
Мусит, оказалась самой умной, самой расчудесной де-
вушкой!
Не столько слова, сколько сама интонация и целая
гамма чувств, вложенных в них Яном, заставила подруг
переглянуться. У Маруси был растерянный вид. Каза-
лось, она спрашивала Асю: «Верить ли? Не ошиблась
246
ли она?» — «Не ошиблась!» — подтвердило изумленное
выражение лица Аси. Еще в Москве она замечала, что
Абол симпатизирует Ане Новиковой. Но теперь малень-
кая Маруся явно вытеснила Аню из сердца Яна, и это
почему-то задело ее. Абол почувствовал настроение Аси.
В это время они проходили мимо особняка с белыми
колоннами, где жил губернатор. За низкой железной,
искусно сплетенной оградой, покрашенной в белый цвет,
виднелись кусты белых, розовых, бордовых астр.
— Посмотри, какие цветы! — воскликнул Абол, об-
ращаясь к Асе, стараясь скрыть свое внимание к Мару-
се. — Хочешь, подарю тебе эту красоту?
— Ворованную?
— Ну ты уж прямо в лоб! Почему ворованную? Про-
сто сорванные цветы!
Ася многозначительно посмотрела на Марусю. Но та
шла молча и не ответила на ее взгляд.
— На скандал нарываешься! И вообще я в цветах не
чувствую потребности, — пошутила Ася.
Ян сразу сник и ничего не ответил.
«Обиделся», — подумала Ася и, чтобы сгладить впе-
чатление от своих резких слов, тихо замурлыкала попу-
лярную народную песню об ивушке, надеясь, что Мария
подхватит мотив. Но та и на это не отреагировала.
— Погода сегодня на редкость тихая. Хотите, полю-
буемся морем при луне? — предложила Ася последнее
средство, которое могло бы восстановить утраченную
непринужденность между ними.
Ян и Маруся не ответили, но пошли с ней по направ-
лению к набережной Каспия.
Как обычно бывает на юге, сумерки сразу перешли
в вечер. На небе появилась луна и проложила серебри-
стую дорогу от берега до темного горизонта. Ася оста-
новилась на песчаной отмели. Ян и Маруся встали по
обе стороны.
Пахло морем. Свежий ветер теребил пряди волос
девушек. Лохматил шевелюру Абола. Волны с тихим
плеском накатывались на песок и тут же убегали назад.
Когда молчание затянулось, Ася чуть отступила на-
зад и поняла, что товарищи даже не заметили это. Ма-
руся обхватила ладонями затылок и, закинув голову,
смотрела на звезды. А Ян? Он просто глядел на Марусю
и, даже поймав на себе взгляд Аси, не шелохнулся...
Под ногами заскрипели мелкие камешки... Конечно,
трудно было предположить, что те двое не заметили ее
247
ухода. Но ожидаемый окрик не последовал. Ай да Мару-
ся! Маленькая, неброской внешности девушка, увлекла
такого красавца, как Ян! «Вот где единство противопо-
ложностей... Но ведь противоположностей внешних!
А единство чувств, дум, стремлений, идей — налицо», —
подумала все убыстрявшая шаги Ася.
Да, а что на все это скажет Камо? И какое счастье,
что сердце Ани Новиковой до сих пор не в плену! Что
бы произошло сейчас с ней! Нет, прав Камо: пока идет
борьба, надо держать свое сердце в кулаке. Когда ста-
новится ясным, что дружба кончилась и начинается не-
что такое, что может связать их дружбу по рукам и
ногам, надо все оборвать. И существует ли долгая
дружба между мужчиной и женщиной? Конечно же, да!
Разве оттого, что Ян полюбил Марусю, кончилась
дружба между Аней и им? Между ним и Асей? Нет, ни
в коем случае.
Камо неодобрительно отнесся к любви Яна и Маруси.
Ян же, со свойственной ему искренностью, заявил, что
Маруся — его первая и единственная любовь и что он
намерен жениться.
Камо только развел руками: а что ему оставалось
делать? Ведь молодые люди уже поселились вместе!
Но не прошло и шести дней их совместной жизни,
как в дом Габриелянов нагрянула полиция.
— Где латыш? — грубо спросил околоточный у ста-
рой бабушки.
— Какой латыш? — прикинулась она несведущей,
хотя вполне понимала, что полиция пришла неспроста,
что она определенно разнюхала кое-что о посетителях
дома и, в частности, о Яне. — Никакого латыша я не ви-
дал. Может, прописка кто заходил к нам? Маруся у нас
секлетарша...
— Секлетарша, секлетарша... Пора бы языку на-
учиться! — передразнил ее околоточный. — Знаю я вас!
— Азис-джан! Да ты не сердыс! Сяд, чай угощу,
Маруся придот, сам поговорыш. — Бабушка шла ва-
банк. Уж прикидываться так прикидываться до конца,
лишь бы заслужить доверие. Лишь бы внучку и ее суже-
ного выручить...
— Некогда мне чаи распивать. Мы пошли, а ты, как
придет внучка и ее латыш, дай нам знать. Мы их не тро-
нем, только подписку возьмем, — запоздало снизил тон
околоточный, тоже, видимо, решив сильно не запуги-
вать старую женщину.
248
Только околоточный и полицейский спустились с
лестницы, как навстречу им попались Ася и Аня Нови-
кова.
— Эге, красавицы, вы к кому? — спросил околоточ-
ный таким радостным голосом, будто нашел то, что
искал.
— Мы здесь комнату нанимаем, а что? — Слова «а
что?» Ася задала весьма надменным тоном, будто поли-
цейский не имел никакого права беспокоить такую вы-
сокопоставленную особу, как она.
— Вы что, родственницы? — снова задал вопрос око-
лоточный и теперь в упор посмотрел на Аню Новикову.
— Какой вы, мой милый, любознательный чело-
век! — с мягким упреком сказала Аня. — Все-то вам
объясни, растолкуй. А стоим почти на улице. Поднимем-
ся наверх, посидим, там я вам подробно расскажу, кто
я, что я. И документы покажу. Верно, мадам Мануча,-
рова?
— Верно! Может, подниметесь с нами? — спросила
Ася.
— Что вы, что вы! Как-нибудь в другой раз! —
смягчился околоточный. — Мы только интересовались
латышом... Кстати, вы не видели его у Габриелянов?
— Латыш? — изумленно, в один голос, воскликнули
девушки. — В первый раз слышим!
— Да ну? — недоверчиво сказал полицейский.
— Правда, правда, — заверила Ася и, обращаясь к
Ане, спросила ее: — Может, Алевтина Николаевна, они
имеют в виду нашего деверя?
— Какого деверя?
— Да купца Мирошниченко, что мануфактурой на
Морской торгует. Знаете его? Он такой высокий, свет-
логлазый блондин, очень хорош собой, — ответила за
Аню Ася. — Иногда захаживает сюда.
— Вот как? Так он вам деверь? Что же вы у него не
остановились? У него же собственный дом за магазином!
— С невесткой не лажу. Ревнует! И вообще, что это
за допрос? — наконец не выдержала Аня. — Нам сей-
час недосуг вас слушать, спешим, — и, потянув Асю за
рукав, быстро-быстро застучала каблучками по дере-
вянным ступенькам вверх.
В окно девушки видели, как околоточный вышел со
двора и двинулся по Магазинной улице в сторону поли-
цейского участка, который был совсем недалеко от дома
Габриелянов...
249
— Живо! Надо предупредить Яна и Марию, что за
ними приходили, — сказала Аня. — Беги, Асек, разы-
щи их!
— Да, да, дочка, спеши... Им нельзя приходить. На,
узелок, еда, — заботливая бабушка еще до прихода де-
вушек уже приготовила этот сверток и уже собралась
сама идти.
Ася побежала. Марию она застала в Союзе пищеви-
ков. Когда та узнала о приходе полицейских, очень
огорчилась. Надо было срочно найти угол. В конспира-
тивной квартире, где до женитьбы жил Ян, вдвоем уже
нельзя было находиться.
— Придется тебе и Яну устроиться в доме Миши
Манучарова. Пошли! — решительно сказала Ася.
Так начались скитания молодых супругов. Вначале
они ночевали у Манучаровых... Потом перекочевали к
Амалии Тонян. От нее — к Инессе Нонкиной...
— Я так и знал, что это дело добром не кончится, —
огорченно говорил Камо. И все понимали, что он прав.
Это понимали и Ян с Марией и поэтому старались быть
как можно полезнее отряду.
После посещения дома. Габриелянов околоточным
Аня Новикова и Аня Литвейко несколько дней провели
на конспиративной квартире доктора Тер-Микаеляна на
Большой Морской улице, где проживала сестра Камо,
большевичка Джаваир. В самые трудные времена она
устраивала ему передачи в тюремные казематы, устраи-
вала побеги. Несколько раз из-за брата она тоже под-
вергалась аресту, но удачно избегала заточения.
— Можете доверять ей, как мне! — говорил Камо
товарищам. Он всего на шесть лет был старше своей се-
стры, но влияние на нее имел огромное. Она всюду сле-
довала за ним и свято выполняла все его поручения.
Девушки давно мечтали познакомиться с сестрой Камо,
но в день их прихода Джаваир по заданию подполья на-
ходилась в Тифлисе. Крайкому партии стало известно,
что генерал Эреванского полка князь Вано Чиковани
должен встретиться со своими белогвардейскими друзь-
ями, генералами Мамонтовым и Шкуро.
Необходимо было срочно разведать план наступле-
ния деникинцев в Закавказье. Джаваир навела справки
о характере, привычках Чиковани и решительно доби-
лась приема у него.
— Ваше превосходительство, дорогой вы человек для
нашего отечества, всему миру известны ваша доброта и
250
отзывчивость, умоляю, выслушайте меня и окажите по-
кровительство! Я так, я так несчастна!
И Джаваир с ходу поведала Чиковани, что ей нужно
срочно скрыться от преследования ненавистного жениха,
навязанного родными из-за его богатства. Ее изыскан-
ные манеры, великолепное знание грузинского языка,
молодость, красота, а главное, лесть о его доброте во-
зымели действие. Ну как было не помочь этой милой
беспомощной девушке в ее беде! Чиковани ничего не
стоило по пути своего следования по Военно-Грузинской
дороге провезти в своем экипаже и эту беглянку. План
проникновения в общество генералов удался лучше, чем
ожидалось. В местечке Казбеги Чиковани, Мамонтов и
Шкуро встретились за пышным гостевым столом. Джа-
ваир князь не отпустил. Он представил ее своим друзь-
ям как свою племянницу. Подвыпив, генералы пусти-
лись в рассуждения о будущем наступлении. После обе-
да решили тряхнуть стариной и поохотиться. Уходя,
князь Чиковани взял у Джаваир слово обязательно до-
ждаться его прихода.
Такого благоприятного момента нельзя было упус-
тить. Джаваир порылась в планшетах у генералов, на-
шла карты, запомнила отмеченные на них стрелками
названия населенных пунктов, положила все на место
и была такова. В местечке Пананзури ее ждал Камо.
Сведения, доставленные Джаваир, очень пригодились
частям Красной Армии при разгроме врага.
Аня Литвейко и Аня Новикова через некоторое вре-
мя снова вернулись к Габриелянам. Все же их квартира
была удобнее! Бабушка помогала девушкам экономно
тратить деньги, искусно готовила дешевые обеды.
Главной явочной квартирой по-прежнему оставалась
никелировочная мастерская Серго Мартикяна, старого
большевика-подпольщика, члена партии с 1904 года. Вся
семья этого человека помогала отряду. И жена, Сато,
и сын-подросток, Титул, а главное, большевик Баграт
Асоян, на котором и держалась мастерская.
В конце декабря несколько членов отряда должны
были отправиться в меньшевистскую Грузию. Асе, Ама-
лии и Арусяк поручалось перевезти в Тифлис партий-
ные деньги.
Володя Хутулашвили, заместитель Камо, каждой из
девушек раздал по шесть пачек николаевских ассигна-
ций и по маленькому кошелечку — на житье.
— Будете экономно тратить по полтиннику в день.
251
Ясно? — В голосе Хутулашвили послышалось сожа-
ление.
Но девушки уже привыкли к тому, что Камо до ска-
редности экономно тратит партийные деньги.
— Володя, а расписку в получении денег тебе
дать? — спросила Амалия.
— Нет, не надо. Я тоже спросил об этом у Камо:
ведь не шутка: триста тысяч. На них можно горы своро-
тить... Но он, знаете, что ответил? Доверие партии до-
роже жизни, а честность — мать доверия! Ну, зашивай-
те в одежду деньги!
— Ведь не сию же минуту уезжаем? — спросила
Амалия.
— Сию минуту, не сию, но приступайте к делу. Я все
же проверю, как это у вас получится, чтобы спокойно
уйти.
Девушки тут же принялись за дело. И оказалось, что
как ни зашей, а пачки сквозь платье вырисовываются.
— Придется, девчата, пальто в поезде не снимать, —
посоветовала Аня.
— Верно. Не помрем же в вагоне от жары! — под-
хватила Ася и с благодарностью вспомнила о шикарном
манто, подаренном ей Лазьяном.
— Аннушки, вы обе поедете с Камо позже. Литвейко
при надобности будет разыгрывать роль его невесты, а
Ван Ваныч — роль твоей двоюродной сестры. Ясно?
— Ясно-то ясно, — сказала Литвейко, — но мне
трудно это изображать. Лучше бы Ван Ванычу. Она
больше на эту роль подходит...
— Это уж не тебе судить.
— Ладно, чего уж там... В случае чего — вот! —
И Новикова показала на карман, где лежал револьвер.
— Только на крайний случай. Надеюсь, до этого не
дойдет, — остановил Володя девушку. — Ты, Ван Ва-
ныч, не забывай, что это тебе не деникинский фронт.
Ну ладно, девчата... Прощаюсь с вами... Да, чуть не
забыл: все ребята передавали вам привет. Будьте осто-
рожны, а то мы станем плакать по нашим подругам!
И Хутулашвили, крепко пожав всем руки, ушел.
4
Четвертое место в купе мягкого вагона занимал гру-
зинский офицер, к которому, увидев его спутниц, зача-
стили ехавшие в соседнем купе товарищи — общитель-
252
ные, самонадеянные мужчины, люоители ухаживать за
дамами. Особенно настойчив был капитан с лихо закру-
ченными тараканьими усиками.
— Вай-вай-вай! Такая красавица и едет без спутни-
ков! И как мама отпустила! Украдут такую пери! — го-
ворил он Амалии Тонян.
— Вай, почему же одна? Со мной двоюродные се-
стры! — в тон ему отвечала Амалия. — А потом, у нас
есть такие защитники, как вы!
Она кокетливым жестом показала на гостей офице-
ров и одарила их очаровательной улыбкой. Это льстило
самолюбию мужчин. Они были веселы, остроумны, но
вели себя корректно.
Ася тоже не осталась без внимания.
— Да, бога ради, генацвале, снимите ваше манто!
Ведь задохнуться можно, — галантно предложил один
из кавалеров.
— Мне нездоровится, — ответила она сухо.
— Вай, генацвале, не тифом ли заразилась? — за-
беспокоился незадачливый ухажер. А остальные офице-
ры при слове «тиф» озабоченно переглянулись.
Пришлось и Асе призвать на помощь весь арсенал
своего личного обаяния, чтобы ее спутники поняли, что
у нее не тиф, а обычное недомогание. А то ведь могли
высадить на любой станции!
В Тифлисе назойливый капитан никак не отвязывал-
ся от бедной Амалии: он во что бы то ни стало хотел
проводить ее и сестер до самого дома.
— Меня ждет жених, — сказала Амалия. — Он та-
кой ревнивый!
Но даже возможность встречи с ревнивым женихом
не охладила поклонника. Когда на привокзальной пло-
щади он побежал искать извозчика, девушки сразу же
скрылись в толпе.
Наняв фаэтон, они поехали искать гостиницу «Двор-
цовые номера», где их ждал член кавказского комитета
партии Гамид Султанов, скрывавшийся под фамилией
дагестанского инженера Омарова.
Амалия и Арусяк бывали в Тифлисе, Ася же глаз
не могла оторвать от зеленых солнечных улиц древнего
красавца города.
«Дворцовые номера» по внешнему убранству и внут-
реннему комфорту были не хуже московского «Нацио-
наля». Плюшевые, с резьбой и позолотой диваны, ков-
253
ры, зеркала, картины, хрустальные вазы — все это
предназначалось для преуспевающих людей. Но и де-
вушки были одеты соответственно обстановке. Поэтому
их появление здесь никого не удивило.
— Господин Омаров у себя, — почтительно согнув
спину, ответил на их вопрос администратор.
Подруги поднялись на второй этаж и постучали в
дверь. Ася знала, что Султанов — главный руководи-
тель по снабжению повстанцев Дагестана, Чечни и Ин-
гушетии деньгами и оружием.
«Интересно, вспомнит ли он начало нашего знаком-
ства? — подумала Ася. — Ведь прошло почти два года!»
Открыл девушкам дверь сам хозяин. Ярко выражен-
ный горец — худощавый, плечистый, он был в серой
черкеске из дорогого сукна. За эти два года Гамид стал
выглядеть намного старше своих двадцати семи лет.
— О-о! Мои дорогие сестры! Ася, Амалия, Арусяк...
ПроЩу вас, прошу! — приветливо вскричал он и поспеш-
но провел девушек в номер. — Ася, дружище, спаси-
тельница моя... Век вас не видел! Дайте-ка взглянуть.
О-о, повзрослела, похорошела за эти годы! С Амалией
приходилось видеться в Баку, с Арусяк близко не зна-
ком, но знаю ее... А ты, Асек, так далеко забралась!
Гамид по-братски обнял каждую из девушек, помог
им снять пальто. Девушки наконец свободно вздохнули!
Еще бы! Как приказывал Камо, они передали деньги из
рук в руки Султанову.
— Ну же, умницы наши! — радостно потирал руки
Гамид. — Подполью здесь деньги нужны как воздух!
Эта теплая встреча обрадовала девушек. Ася же бы-
ла бесконечно счастлива, что Гамид помнит и ее, и ту
страшную бакинскую ночь...
— А где сейчас Айна? — спросила она. — В Баку
или в Тифлисе?
— Не догадаетесь. Моя женушка в Москве. Учить-
ся ее послали. Вот уже год, как мы с ней в разлуке. Но
ничего, настанет и наш день. Терпение, дорогие мои, во
всем — терпение.
Немного отдохнув, подруги вместе с Гамидом спусти-
лись в ресторан. В огромном зале за столиками с бело-
снежными скатертями, столовым серебром и хрусталь-
ными бокалами сидели хорошо одетые преуспевающие
буржуа.
Султанов выбрал столик, откуда хорошо просматри-
вался весь зал.
254
— Выбирайте, сестры мои! — галантно предло-
жил Гамид девушкам и положил перед ними меню
в сафьяновом переплете. Девушки смущенно перегляну-
лись.
Камо ведь очень экономно расходовал фонды отря-
да. Он давал каждому бойцу ровно столько, сколько
брал себе. А себе брал вдвое меньше, чем нужно было
мужчине.
— Вы скряга, товарищ Камо! — однажды пошутила
Литвейко. — Бог знает, какие суммы мы переносим в
складках своих шуршащих платьев, а вы нас в черном
теле держите! Выведете из терпения — самому Ленину
пожалуемся!
— Сам Ленин скромнее скромного живет! Разве ты
не знаешь, что в Советской России Ленин ввел для ком-
мунистов партмаксимум? А как питается рабочий класс?
Наш бюджет идет за его счет, ясно?
— Да, конечно, ясно, — засмеялась Литвейко, и за
ней все остальные, — я же пошутила.
Теперь, в ресторане, девушки не знали, как им быть.
Ведь Камо разрешил им расходовать только по пятьде-
сят копеек в день! Первой нашлась Амалия. Она кокет-
ливо заявила, что в общественных заведениях у нее по-
является брезгливое чувство к посуде, и поэтому она
любит есть исключительно дома. Но кофе выпьет с удо-
вольствием!
— И мне чашечку, — просто сказала Арусяк.
— А вы? Что вы хотели бы заказать? — обратился
к Асе Гамид.
— Пареную айву, — пошутила она, с грустью вспом-
нив, как мать в Астрахани кормила ее этим блюдом.
— Девушки! Одним кофе и пареной айвой не на-
едитесь! Сегодня я вас угощаю. — Гамид хорошо понял
причину смущения своих «сестер». — Причем угощаю
не на казенный счет. Не теряйте из-за этого аппетита.
— Ну, если вы так богаты, то это другое дело, — по-
простецки сказала Арусяк. — Тогда — жаркое!
— И я не откажусь! — со смехом воскликнула
Амалия.
— Пожалуй, съем и я, — снизошла и Ася.
— Ах, ах, сделайте, мадемуазель, одолжение! Мо-
жет, вы еще поели бы креветки с ананасом? — поддраз-
нила их Амалия. Вскоре за столиком стало весело: все
чувствовали, себя непринужденно, как старые товари-
щи, встретившиеся после долгой разлуки.
255
Султанов — временно, до приезда Камо и других
боевиков, устроил девушек всех вместе в одном из но-
меров этой же гостиницы, только этажом выше себя.
Перед отъездом из Баку Камо сбрил бороду, покра-
сил усы, надел новую великолепную черкеску, серую
каракулевую папаху, накинул на плечи черную бурку,
а главное, очень искусно положил на лицо грим.
На вокзале он с гордым, независимым видом смело
прошел мимо полицейских и сел в тифлисский поезд, в
одном из вагонов которого его ждали Новикова, Лит-
вейко, Казаринов и Айрапетян.
До отхода оставались считанные минуты, когда в ку-
пе вошли двое полицейских и вежливо попросили Камо
следовать за ними в пристанционное жандармское отде-
ление. Чтобы не привлечь внимания блюстителей поряд-
ка к своим спутникам, готовым заступиться за него,
Камо незаметно дал им знак ничего не предпринимать
и сошел с поезда.
— Кто вы и куда следуете? — спросил Камо дежур-
ный офицер.
— Я — князь Цулукидзе, вот мои документы. А вы
кто? И что это за допрос? По какому праву? Я сейчас
позвоню его превосходительству господину генерал-гу-
бернатору, и всех вас мигом уберут отсюда! — вспылил
Камо и стремительно снял трубку с висевшего на стене
телефонного аппарата.
Жандармы пришли в полное замешательство.
— Пожалуйста, не звоните! Простите нас, князь! Тут
произошла ошибка! Вы свободны! — взмолился офицер
и, мягко взяв из рук Камо трубку, опустил ее на рычаг
и вернул документы.
— То-то же... В другой раз будьте повниматель-
нее! — гордо подняв голову, снисходительно сказал Ка-
мо и, не дав ищейкам опомниться, поспешил к уже тро-
нувшемуся с места поезду.
Он едва-едва успел на ходу вцепиться в поручни по-
следнего вагона и подняться по ступенькам, как опо-
мнившиеся полицейские выбежали за ним на перрон.
Но опоздали. Поезд уже покинул станцию и пошел счи-
тать версты по направлению к Грузии.
В Тифлисе явочным местом на первых порах была
квартира русского полковника Дмитрия Ивановича Со-
ловьева, сочувствующего большевикам. Он жил в Вара-
256
зинском переулке вблизи Головинского проспекта. Сюда
же и поместили двух Аннушек — Новикову и Лит-
вейко.
В квартиру эту можно было попасть непосредственно
с парадного входа. Обычно у окна за тюлевой занавес-
кой был наблюдательный пункт. Девушки видели, кто
звонил в дверь. Своим тут же открывали, чужим — нет.
Товарищи приходили по одному через определенный про-
межуток времени, чтобы не привлечь к себе внимания.
На второй день Камо устроил встречу всех членов
отряда, прибывших в Тифлис. Встреча была радостная.
Камо рассказал о плане боевых действий в ближайшие
дни.
— Ты, Сатана, пока мы здесь, остаешься в распоря-
жении Гамида Султанова. Знаешь, кому ты будешь по-
могать? Члену партии с девятьсот седьмого года, одному
из виднейших деятелей азербайджанской партийной ор-
ганизации «Гуммет», члену Кавказского краевого коми-
тета большевистской партии! — сказал Камо Асе. —
Я тебя рекомендовал, и, думаю, не подведешь. Выпол-
няй каждое его поручение как боевое задание партии.
— Значит, он не так уж молод, как выглядит? —
удивилась девушка.
— Молодо выглядит, потому что молод. Что значит
тридцать лет для мужчины? А вы, девятнадцатилетние,
считаете их старыми...
Очевидно, Камо, говоря это, имел в виду и себя.
Ведь и ему было чуть больше тридцати пяти!
Ася должна была помогать Султанову в закупке ору-
жия. Он так ловко играл роль образованного влиятель-
ного инженера, что Асе ничего не оставалось, как без-
упречно изображать светскую даму.
На виду у всех, в дорогих ресторанах «Фраскати» и
«Тиволи» на Головинском проспекте, Султанов совер-
шал тайные сделки с грузинскими торговцами оружием,
скупая его для повстанцев Дагестана, в очень сложной
обстановке боровшихся за Советскую власть.
Контрреволюционеры всех мастей натравливали ка-
заков на горцев, горцев — на солдат, одну горскую на-
родность — на другую. Но большевистское подполье, не-
смотря на тяжелые условия, готовило повсеместное вос-
стание горской бедноты.
Владелец ресторана «Тиволи» Гурам Гогоберидзе со-
чувствовал большевикам и прятал у себя оружие. Днем
было опасно его забирать. Делали это, пользуясь ноч-
17 А. Гюмреци
257
ной темнотой. Гамид и Ася заходили в ресторан и уно-
сили в саквояжах оружие.
Гамид искренне был огорчен, когда узнал, что Ася
получает новое задание. Собственно, это было то зада-
ние, ради которого отряд Камо приехал на Кавказ. От-
сюда их путь лежал в тыл деникинской армии.
На явку члены отряда собрались в той же квартире
полковника Соловьева.
— Каждый из вас, товарищи, поедет отдельно, в Ба-
туми получите документ, который даст право свободно-
го хождения в тылу деникинской армии. Там тоже по-
рознь сядем на пароход. Со мной будут две Ани. Лит-
вейко как моя жена, а Новикова — как ее двоюродная
сестра, сиречь моя телохранительница. Связь будете
держать через Папян. Адреса явок получите в Екатери-
нодаре на пристани. Единоличные и групповые акты
будем совершать по строгому плану и по моему лично-
му заданию. Никакой партизанщины! Боеприпасы и ору-
жие получите через Володю Хутулашвили, который вме-
сте с остальными боевиками приедет в Екатеринодар
чуть позже. Завтра в пять часов вечера отбываем.
В зале ожидания друг к другу не приближаться. К каж-
дому из вас подойдет человек в рыжем парике с паро-
лем «пять» и вручит билет до Батуми. Они выдаются
только по пропускам, которые мы уже достали. Вопро-
сы есть?
Всем все было ясно. Как долго камовцы ждали этого
момента! Поручения партии, которые до сих пор выпол-
нялись, даже деникинский фронт — ничто не могло
сравниться с заданием, которое им предстояло выпол-
нить... Одновременно все понимали, что кое-кого отряд
может и недосчитаться...
— Девочки, давайте этот вечер покоротаем вме-
сте! — вдруг предложила Ван Ваныч.
— Ты гений! — обняла ее Ася.
Но не только девчата собрались на квартире двух
Ань. Пришли и Камо, и Сандро Махарадзе, и Казари-
нов, и Аматуни, и Айрапетян...
— Вот это здорово! Вот это — сюрприз, — всплес-
нула руками Аня-маленькая. — Сейчас получите чай с
сахарином. Рассаживайтесь за столом, благо хозяина
сегодня не будет дома: он уехал в Гори, к своему
другу...
Сидели при тусклом свете керосиновой семилинейной
лампы, которая едва освещала середину круглого стола.
Остальная его часть и вся большая комната утопали в
тени.
За дружеской беседой с наслаждением пили чай с
сахарином. Никто не затрагивал тему предстоящего отъ-
езда, но затаенная грусть застыла во взглядах всех.
— Девчата, какие вы красивые! — вдруг воскликнул
Андрей Казаринов. — Вот приедете к деникинцам, и
офицерье сразу же сцапает вас. Вы будете там в боль-
шой опасности...
— А здесь мы не в опасности? — засмеялась Лит-
вейко.
— Странный разговор завели, — вмешалась Ван
Ваныч. — Идет суровая борьба, и каждый шаг подполь-
щика опасен для жизни, где бы тот ни был! Надо толь-
ко помнить, что любое твое нерассчитанное, неразумное
действие может послужить несчастьем для тебя и това-
рищей.
— Браво, Ван Ваныч! Открыла Америку! — шутли-
во сказал Андрей. — Я о романтике, а она о политике!
Давайте лучше поговорим о любви. Можно, товарищ
Камо?
Все посмотрели в его сторону. Камо сидел, глубоко
задумавшись, и маленькими глотками пил из стакана
чай. Однако вопрос Казаринова не застал его врасплох.
— Мы же с вами договорились, что отложим дела
сердечные до дня победы.
— А если кое-кто не доживет до этого дня? — тихо
спросил Сандро Махарадзе.
— Значит, умрет не любя.
— Ну а если уже любит безмерно? — спросила Ама-
лия и почти с вызовом посмотрела прямо в глаза Камо.
— Это ты о себе хлопочешь?
И тут Ася вспомнила давний разговор с подругой
еще в Баку. Амалия тогда спросила у нее:
— Скажи, Асек-джан, можно полюбить Сандро Ма-
харадзе? Ты ведь знаешь его еще по Москве. На дени-
кинском фронте вместе были...
— Сандро? Ты с ума сошла. Он же член нашего
отряда и достаточно умен, чтобы этого не допустить.
Сандро — смелый, настойчивый человек, на него можно
положиться во всех отношениях. Но в делах любви, мне
кажется, он очень крут.
— Ну и что? Понимаешь, если он меня не полюбит,
я с ума сойду! Скажи, может он меня полюбить? Мо-
жет?
17*
259
— Может, но не должен! — резко отрезала тогда
Ася.
Никогда она не видела веселую жизнерадостную
Амалию такой растерянной и взволнованной. И вот се-
годня Сандро, а за ним и Амалия задают вопросы о
любви не кому-нибудь, а самому Камо.
— Да, о себе хлопочу, товарищ Камо, — как поте-
рянная произнесла Амалия. — Так полюбила, будто всю
жизнь ждала его.
Ася посмотрела на Сандро. «Да ведь и он тоже. Глаз
с нее не спускает!» — сделала она запоздалое открытие.
— Ничего не поделаешь, товарищ Камо... Полюбили
мы друг друга и хотим пожениться, — вдруг поднялся
с места высокий, статный Махарадзе и стал рядом с
Амалией. — Всю жизнь я мечтал о такой девушке и
без нее больше не могу жить...
Они стояли перед Камо с повинной головой. Това-
рищи как завороженные смотрели на них. Эта пара дей-
ствительно будто была создана друг для друга! Они да-
же были чем-то похожи. Не только отважным, смелым
характером, но и как будто чертами лица. Только Ами
была жгучей брюнеткой, а. он — голубоглазым и свет-
лым.
— Нашли время, — с несвойственной ему грустной
уступчивостью сказал Камо и внимательно посмотрел на
Амалию. Девушка смущенно отвела глаза.
Было в ее красоте нечто такое, что вызывало почти-
тельное изумление.
— В церкви будете венчаться, Сандро, чтобы навести
жандармов на свой след? — с досадой спросил Камо.
Махарадзе ответил на этот каверзный вопрос лишь
счастливой улыбкой.
— Интересно, если мы все переженимся, что станет
с отрядом? — сурово спросила Аня Новикова, всегда
любившая «резать правду-матку в глаза». — Наложим
табу — и баста! Где же наша революционная вы-
держка?
— Пусть так. Мы подождем с женитьбой. А вот в
Екатеринодар поедем вместе, — решительно сказала
Амалия. От ее былого смущения не осталось и тени.
— Это очень опасная дорога. Там трудно, как на пе-
редовой. А влюбленные — безрассудный народ, в случае
беды кинутся спасать друг друга и оба погибнут, — воз-
разил Камо.
— Мы с Сандро справимся со своими чувствами,
260
верно? — Амалия испытующе посмотрела на Махарад-
зе. Тот одобрительно кивнул.
Камо улыбнулся, и у всех посветлели лица.
— Вместе так вместе, согласен. А насчет всяких там
разговоров о женитьбе — отложим, ребята, это до по-
беды. Она ведь уже не за горами... А то пойдут пелен-
ки... Когда же революцию защищать?
— Верно! Правильно! — поддержали Камо присут-
ствующие. В том числе и Сандро с Амалией.
— Пока на этом и поставим точку, — спокойно за-
кончил полемику Камо.
Уходили ночью, по одному. Ася еще не успела как
следует собраться в дорогу, как Султанов попросил по-
мочь закончить торг с купцом Леванидзе, который зало-
мил за оружие баснословную цену.
— Я же могу опоздать! — взмолилась Ася, но Га-
мид сурово сказал:
— Э-э-э, сестра моя! Сейчас это дело на первом пла-
не. А ты будь расторопнее, тогда успеешь и туда, и на
вокзал. Поезд отбывает в пять часов, так что время
еще терпит.
Делать было нечего, и Ася, не мешкая, поехала на
Авлабар.
Купец Леванидзе, очень сухой и резкий человек лет
пятидесяти, впустил ее так, будто она ему задолжала.
— Я уже говорил вашему мужу, мадам, что ни по-
лушки не уступлю. Зря он вами прикрывается! Сам
должен был прийти, по-мужски...
Ася постаралась как-то смягчить купца. Она начала
уверять его, что муж передоверил ей нужную сумму, а
она не удержалась от соблазна и приобрела у ювелира
Саакадзе кое-какие украшения.
— Золото очень поднялось в цене! Поверите ли, про-
сто невозможно приличные вещи купить — они стоят
целое состояние! Посмотрите на этот перстень. За него
с меня содрали бог знает сколько! — И Ася довери-
тельно протянула купцу свою изящную ручку со свер-
кающим алмазным кольцом на пальце, ожидая его со-
чувствия.
Но тот отвел глаза и нахмурил брови. А суровое вы-
ражение лица говорило: «Ври, дамочка, ври! Все равно
я тебе не верю!»
Тогда Ася решила переменить тактику и нетерпеливо
сказала:
— Ах, я совсем заболталась, а ведь надо встретить
261
бакинский поезд. Брат мой должен приехать... Ну, так
как же? Берете вы деньги или расторгнем сделку? Сами
понимаете — мне это не слишком нужно... — Тон у Аси
был совершенно независимый.
Она и на самом деле спешила, то и дело бросая
взгляды на большие стенные часы с маятником. Купец
удивленно посмотрел на нее. Ася уже натягивала пер-
чатку на руку с перстнем.
«Эта барынька-мотовка, пожалуй, растранжирит и
остаток денег! Видно, держит мужа под башмаком, раз
он доверяет ей такие суммы...» — подумал купец и, в
душе чертыхнувшись, сказал:
— Ладно, давайте, барыня, деньги. Это только ради
вас, красавица! Но не из сочувствия к вам, а из опасе-
ния, что оружие на место не доставят вовремя... Надо
горцев против большевиков вооружить.
Ася прикусила губу. Хотелось дать ему хорошую оп-
леуху, да дело можно было испортить. И она спокойно
протянула купцу несколько пачек николаевских сотен.
Леванидзе быстро пересчитал их и унес в глубину лав-
ки. Тут же он написал расписку и с почтительным по-
клоном, что никак не вязалось с его прежним видом,
протянул ей.
— Мерси, господин Леванидзе! — равнодушно мол-
вила Ася. — Наши подводы завтра в четыре утра подъ-
едут к складам. Надеюсь, все будет в порядке?
— Не беспокойтесь. Все будет в порядке. А мужу
передайте, что он не зря вас в деле держит: вы —
сплошное разорение для нас, купцов!
— Мерси за комплимент, до свидания. — Ася ода-
рила Леванидзе очаровательной улыбкой и поспешно
вышла.
5
Как девушка ни спешила, а все-таки приехала на
вокзал одной из последних. В разных местах зала Ася
увидела своих товарищей: трех подруг, Казаринова и
Айрапетяна. Сердце радостно забилось. Затем появился
Камо. Не было только Аматуни.
Стараясь двигаться так, чтобы ее заметили свои,
Ася протиснулась сквозь толпу провожавших поближе
к ним. Камо и на этот раз действовал под видом князя
Цулукидзе, поэтому и костюм, и весь его облик соответ-
ствовали роли. Боевики, конечно, тоже были разодеты...
262
Время бежало, приближался час отъезда, а «рыжий»
все не подходил к камовцам с билетами. Не было и
Амалии...
Ася уже начала нервничать. По поведению товари-
щей она догадалась, что и те места себе не находят.
Ведь без пропусков билеты купить невозможно, а без
билетов — уехать!
Уже первый звонок возвестил, что состав на Батуми
подан... Камо в задумчивости прошел через зал ожида-
ния на перрон, затем вернулся обратно... Но ожидаемо-
го человека так нигде и не было...
Вдруг Камо поднес руку к папахе и сдвинул ее на
самые брови. Это был условный жест. Он приказывал
всем немедленно скрыться. Ася не сразу заметила, что в
зале произошло какое-то движение, пассажиры отодви-
гались к стенам, освобождая середину зала, а их места
занимали какие-то молодчики в штатском...
«Нет, не может быть! — похолодела Ася и сделала
движение в сторону Камо. Но вдруг кто-то дернул ее
назад и буквально силой вывел вон из зала на привок-
зальную площадь. Возмущенная Ася обернулась и ли-
цом к лицу столкнулась с Цолаком.
— С ума сошел? Пусти! — оттолкнула его девушка
— Сус! * Не видела — ищейки оцепили вокзал?
— А Камо?
— Он же дал знак уйти!
— Мало ли что! Надо попытаться спасти его!
— Как? Открыть стрельбу? Погубить все дело? Ни-
чего глупее не придумала? — рассердился Аматуни. —
Посмотри туда!
Арестованного Камо, а вслед за ним Гайка и тре?:
девушек вывели под конвоем из помещения вокзала г
на фаэтонах увезли.
Убитые горем Ася и Цолак машинально двигались в
том же направлении. Они не дошли до угла улиц Петра
Великого и Солокаки, как к ним подошел Андрей Каза-
ринов.
— Вот что значит не последовать приказу-, — взвол-
нованно сказал он товарищам, — учил, учил нас Камо
хладнокровию, но натура-дура берет свое. Вместо того
чтобы уйти, прямолинейная Ван Ваныч кинулась защи-
щать Камо, за ней бросились Арусяк и Литвейко, за де-
вушками — Гайк Айрапетян. Этим своим «геройством»
* С у с — молчи (арм.),
263
они только осложнили положение Камо. Трудно теперь
ему доказать, что это не его люди...
— Тяжело было, Андрей, удержаться, чтобы не ки-
нуться спасать. Камо. Я сам чудом ушел. Полицейские,
занятые Камо и остальными, не обратили внимания на
мою потертую студенческую форму — и только.
— Удивительно! Все так хорошо шло, и вдруг! Как
же это могло случиться? Кто выдал? — сквозь слезы
спросила Ася.
— Камо опасно было здесь появляться, тифлисские
ищейки слишком хорошо знали его, — предположил
Цолак.
— Так ведь и в Баку, на станции, произошло то же
самое! Выходит, есть предатель и там? — возразил
Андрей. — Просто не надо было ему появляться в За-
кавказье. Здесь он известен каждому полицейскому...
— Нашли время рассуждать, — рассердилась Ася.—
Надо что-то делать. Но что?
— Тебе срочно, сию минуту надо уехать из Тифли-
са, — сказал Цолак Аматуни. Казаринов одобрительно
кивнул.
— Вы что, сговорились? — возмутилась Ася. — Не
обо мне речь. Надо срочно выручать товарищей.
— Именно ради дела и надо тебе уехать. Ты могла
броситься в глаза полиции, ты случайно уцелела, — же-
стко прервал ее Цолак.
— Вот этот счастливый случай я и использую. Ко-
ординаты мои будут у Гамида Султанова. Ежедневно
стану выходить на связь в Александровский сад в ал-
лею, что идет в сторону улицы Барятинского. Теперь
адью! Вместе не ходите!
И Ася тут же откололась от товарищей. Ни Казари-
нов, ни Аматуни ничего не успели возразить. Цолак с
удивлением подумал, что, зная Папян с гимназической
скамьи, только сейчас открывает для себя всю неза-
урядность ее личности.
В первом же почтовом отделении Ася отправила
условную телеграмму сестре Камо. Опытная конспира-
торша Джаваир тут же выехала из Баку и утром была
в Тифлисе, где сразу же связалась с подпольем.
Ася рискнула вернуться в гостиницу, но не в свой но-
мер, он уже был сдан еще утром, а к Гамиду Султано-
ву. У него она застала заплаканную Амалию.
— Нас нашли ищейки в ресторане при вокзале. Сан-
дро только что хотел заказать официанту лимонаду, как
264
трое полицейских в штатском окружили его. Сначала я
сидела как мумия, а потом сорвалась с места, хотела
загородить его собой, но меня отшвырнули.
«Это мой жених! Куда вы ведете его, отпустите!» —
кричала я.
«Не слушайте ее, генацвале! Я эту девку так просто,
от скуки подцепил только что», — смерив меня презри-
тельным взглядом, сказал Сандро. И полицейские ему
поверили, не тронули меня.
Амалию трудно было узнать: на ней не было лица.
Гамид молча ходил по номеру из угла в угол, тя-
жело переживая арест Камо и нескольких его бое-
виков.
— Сейчас семь вечера, скоро стемнеет, и я поведу
вас, сестры мои, в одну из конспиративных квартир. Ибо
номер ваш занят, а брать новый для уже уехавших мо-
их родственниц рискованно.
— А как же с Камо и с другими? — спросила Ася.
Амалия тоже с надеждой посмотрела на Султанова.
— Пока против них нет никаких улик, надо спешить
вызволить их из тюрьмы! А вы постарайтесь и сами не
попасть туда, чтобы и о вас не пришлось хлопотать...
— Кто же выдал Камо?
— Э-э... Сатана... Задаешь праздные вопросы. Мы не
узнаем об этом до тех пор, пока весь жандармский ар-
хив меньшевика Рамишвили — министра внутренних
дел нынешнего правительства Грузии — не попадет нам
в руки. А это случится лишь в тот день, когда мы сверг-
нем этих прихвостней буржуазии...
Эту ночь девушки провели у одной большевички-гру-
зинки, Этери Капианидзе, работавшей в ресторане «Ти-
воли» официанткой.
— Возможно, я устрою вас там судомойками, пока
подполье решит, как с вами быть дальше, — уже укла-
дываясь спать, сказала им хозяйка маленькой комна-
тушки, очень миловидная, полнеющая брюнетка, с мед-
ным отливом хны в темных волосах.
В эту ночь Амалия не спала и не дала уснуть Асе.
Девушки, каждая по-своему, переживали случившееся
горе.
Камо неистовствовал в тюрьме. Он устроил там це-
лый бунт, настаивая, чтобы его, не пойманного с полич-
ным, немедленно освободили вместе с его «женой» и
265
«родственницей жены». От Гайка Айрапетяна, Арусяк
и Сандро Махарадзе он полностью отказался!
— Да, одна из них — его невеста, другая — ее двою-
родная сестра... Брат привез в Тифлис из Москвы по-
знакомить с нами, с родственниками... — уверяла жан-
дармское управление Джаваир.
Она сумела убедить в этом даже свою старшую се-
стру с ее мужем, тетушку и другую родню. Все это вы-
глядело довольно правдоподобно.
Тем более что и Литвейко стыдливо призналась по-
лиции, что она не только невеста, а невенчанная жена
Тер-Петросяна: сошлись-де с ним в • Москве. С двою-
родной же сестрой своей приехала в Тифлис, что-
бы здесь, по кавказским обычаям, обвенчаться. Арусяк
Габриелян они назвали своей попутчицей, с которой
только что, по дороге из Баку в Тифлис, познакомились.
Камо написал убедительное письмо правительству
Грузии, мотивируя свое требование об освобождении
тем, что приехал сюда не для борьбы с Грузинской рес-
публикой, а как уроженец, подданный Грузии. Одновре-
менно он пригрозил расправой руководителям прави-
тельства, если его требование не будет удовлетворено:
«У меня на воле целый легион товарищей. Вам не поздо-
ровится. Никакая охрана не спасет ваши собственные
головушки от мести...»
Глава правительства Жордания и министр внут-
ренних дел Рамишвили знали Камо! Знали, как любили
его рабочие и крестьяне. Знали о его личном бес-
страшии. Расправиться с Камо меньшевики пока не
смели, но и быстро освободить его вместе с товарищами
не спешили.
Девушки — Аня Новикова, Арусяк Габриелян и Аня
Литвейко — содержались в губернской тюрьме. Сам же
Камо сидел в Метехском замке, где, не дожидаясь ми-
лости правительства, пытался организовать подкоп, что-
бы убежать вместе с группой политзаключенных.
Амалия перешла жить к Джаваир и активно вклю-
чилась во все хлопоты по освобождению Камо и его
друзей. А Ася продолжала помогать Султанову. Днем
она работала в ресторане — мыла посуду, вечером
ездила с Гамидом по его делам.
Через неделю освободили из предварилки Сандро
Махарадзе и Гайка Айрапетяна вследствие отсутствия
каких-либо улик. Это была первая победа. Арусяк Габ-
риелян тоже хотели выпустить, но пока колебались.
266
— Зачем вы приехали в Тифлис? — допытывались у
нее. — Где познакомились с Камо и его дружками?
— Господи боже ты мой! Что значит «зачем»? —
искренне удивлялась Арусяк. — Время трудное... вся-
кую хурду-мурду покупаешь и перепродаешь, чтобы не
подохнуть с голоду... У меня же бабушка инвалид! Поз-
воните в Баку, всякий околоточный там нашу семью
знает! Нам трудно среди мусульман: они же ненавидят
армян! А вы, грузины, христиане, вы — наши защитни-
ки, наши братья! Что я сделала вам плохого? За что
держите в тюрьме? Узнают люди — никто замуж не
возьмет...
Арусяк плакала, когда задавались вопросы о Камо и
его спутницах.
— Милый человек этот, как вы его называете, Ко-
му, — она нарочно ставила ударение неправильно. —
И эти его русские родственницы чудесные женщины!
В поезде всю дорогу угощали меня хлебушком... Грех
на душу берете — держите молодых в тюрьме, разлуча-
ете жениха с невестой!
В таком духе и шла беседа с Арусяк Габриелян в
тюрьме. Как она ни старалась, ей все равно не верили.
А тем временем Гамид Султанов подготавливал от-
правку оружия и боеприпасов. Во всем своем «княже-
ском» великолепии он имел весьма внушительный вид!
Его резкие черты лица и глаза навыкате смягчались
только при улыбке.
— Готова ли моя мадемуазель к походу? — ослепи-
тельно улыбаясь, в очередной раз спрашивал Гамид Асю,
прежде чем взять ее под руку, внимательно оглядел с
ног до головы.
Ася была в бархатном бордовом платье, облегавшем
ее изящную фигурку, волосы собрала в модную причес-
ку, на ногах — лакированные туфельки на высоком каб-
лучке.
— Да, не мешало бы моей барышне иметь еще и это
колечко, чтобы теперь пустить пыль в глаза купцу
Ушверидзе. Этот орешек покрепче Леванидзе! А ну-ка,
дайте ручку! — сказал Султанов и надел на средний па-
лец второй перстень с великолепным бриллиантом.
Присутствовавший при этом Аматуни внимательно
посмотрел на колечко, стараясь определить его ценность.
Ася охотно протянула руку, сама невольно любуясь
игрой камня.
— Не старайтесь! Все равно не отличите, подделка
267
это или настоящий бриллиант, — усмехнулся Гамид и
подкрутил свои усики. Ася и Цолак поняли, что это —
обыкновенная безделушка.
6
Английская миссия, вернее, интервенция на Кавказе,
верная своей подлой политике «разделяй и властвуй»,—
решила отдать северную часть Дагестана с городом Пет-
ровском Деникину, а южную передать мусаватистскому
правительству Азербайджана.
Но Деникин, не согласившись на такой раздел, дви-
нул свои войска в горные районы Дагестана. Свободо-
любивые горцы восстали против Добровольческой армии,
и в лабиринтах перевалов, ущелий и долин Дагестана,
Чечни и Ингушетии широкой волной поднималось пар-
тизанское движение.
Во многих аулах и станицах горской республики бы-
ли созданы вооруженные отряды. Самый крупный из
них, вместе со штабом всех партизан, во главе с боль-
шевиком Николаем Федоровичем Гикало, находился в
станице Воздвиженской вблизи города Владикавказа.
Именно туда надо было переправить закупленное ору-
жие и деньги, чтобы поддержать повстанцев.
Пока Камо сидел в тюрьме, Гамид Султанов устроил
Казаринову, Махарадзе и Амалии Тонян явку к предсе-
дателю Кавказского краевого комитета партии Виктору
Ивановичу Нонейшвили. Тот за своей подписью выдал
им командировочное удостоверение для поездки в Даге-
стан, Ингушетию и Чечню. Кроме того, передал для на-
чальника партизанских отрядов Гикало ряд секретных
документов и приказы по Одиннадцатой Красной армии.
Амалии и Сандро выдали официальное свидетель-
ство о браке и паспорта с тифлисской пропиской. Прав-
да, под чужой фамилией.
Огромные суммы денег и несколько подвод с ору-
жием удалось провезти боевикам через очень трудный
Крестовый перевал. В партизанском отряде Гикало они
несколько дней задержались: участвовали в перестрел-
ке, но благополучно вернулись в Тифлис.
— Молодцы, ребята! — похвалил их Султанов. —
Через пару дней поедете со второй партией.
— Как дела с Камо? — поинтересовались боевики.
Они надеялись, что за это время его уже выпустили.
— Никуда меньшевики не денутся, освободят! Мы
268
здесь организовали кампанию в печати. Уже поступают
требования рабочих — дать свободу узнику Камо и его
невесте. Вопрос времени — и только, — успокоил их
Султанов. — Скажите-ка лучше, как там идут дела у
Гикало?
— Мы подоспели в самый раз, — начал рассказы-
вать Андрей Казаринов. — Крестьяне уже не давали
партизанам продукты без денег...
— Да вы бы видели, как нас встретили в штабе, куда
набились люди всех возрастов! — вступил в разговор и
Сандро. — Плохо обутые и одетые, с обветренными от
солнца и стужи лицами, юные и бородатые — все они
готовы были носить нас на руках от радости. Тяжело им
приходится там один на один с деникинцами воевать.
Очень ждут прихода Красной Армии. Но борьбу свою
неравную не прекращают!
— А как вы, Амалия, перенесли такую трудную до-
рогу? — спросил у осунувшейся загоревшей девушки
Султанов.
— Ого! Наша Ами — героиня! Она настоящий сол-
дат революции! — восторженно воскликнул Казаринов.
Амалия недовольно нахмурила брови, а Сандро
улыбкой поблагодарил друга.
Разговор тот происходил в маленькой комнатушке, в
которой по протекции сестры Камо жила Амалйя. Одно-
этажный приземистый домик с палисадником под окна-
ми и задним двором с фруктовым садом принадлежал
дальним родственникам Камо, двум сестрам-армянкам,
старым девам. Одна из них была вовсе глухая, подсле-
поватая. Другая — пободрее, вечно занималась шить-
ем, чем зарабатывала себе и больной сестре на хлеб.
Эта комнатушка в последнее время и стала явоч-
ной квартирой для особотрядовцев, находившихся на
свободе.
Не прошло и трех дней, как Султанов вновь снаря-
дил камовцев в горы. Амалия и Ася не успели за эти
дни даже как следует пошептаться, хотя обеим было что
рассказать.
— Завидую я вам, ребята! Снова в Дагестан едете!
Грузия — цветущий край. Грузия — рай. А Дагестан —
упирающиеся в небо скалы. Люблю я этот сильный, су-
ровый край! — Гамид был в ударе: не жалея красок,
воспевал горы, будто хотел принести их в дар Сандро и
Амалии, у которых не было веселой свадьбы с красивы-
ми подношениями.
269
— Каждый кулик свое болото хвалит! — дружески
засмеялся Казаринов, мысленно перенесясь через Кав-
казский хребет в российские просторы. Андрею вспомни-
лись леса и поля родной стороны, белые ромашки и си-
неглазые васильки. «Меж высоких хлебов затерялося не-
богатое наше село...» Он родился именно в таком, во-
спетом Некрасовым селе.
— Ты верно сказал, Андрюша, — ответил Гамид Ка-
заринову. — Однако Дагестан не мой край. Я родился
в Ленкорани. Да и не одни только горы люблю...
Я люблю весь мир!
— А видели вы мир дальше Кавказа? — улыбнулся
Андрей.
— Уж твою-то Россию, синеглазый русак, видеть
привелось. Действительно, и привольна и хороша твоя
земля!
Гамид очевидно, хотя и с опозданием, понял, какую
тоску по родине пробудил у этого русского ларня, по
воле партии заброшенного от родных мест в далекие
Кавказские горы.
— Родина там, где свобода, — мечтательно сказала
Ася.
— Не лучше ли сказать так: родина там, где идет
борьба за свободу? — вставила свое Амалия. В Да-
гестане, например...
— Может, хочешь там обосноваться? — пошутила
Ася.
— А что? Мы с Ами в партизанском отряде Гикало
уже получили боевое крещение. Почему бы не воевать
там и дальше? Возьмем и останемся, — ответил за Ама-
лию Махарадзе.
Хотя все улыбнулись, в комнатушке наступила ти-
шина.
— Ладно, поговорим теперь о деле, — первым на-
рушил молчание Султанов. — А то вижу, все что-то при-
тихли... Значит, вы, ребята, примерно через час долж-
ны быть у Каджорского перевала. Там вас ждут подво-
ды с оружием. Сверху стоят корзины с фруктами. Пе-
реоденьтесь побыстрее, я зайду минут через сорок.
Гамид ушел. Поспешил к себе и Сандро, который
жил недалеко от Амалии.
Ася осталась с подругой. Длинная широкая сборча-
тая юбка грузинской крестьянки, темно-зеленая кофта
с буфами и ярко-синий платок очень шли Амалии. Под
одеждой она зашила несколько пачек денег.
270
— Еще кувшин на плечо, и можно сказать, что ты
от сакли своей отошла только к роднику, — заметила
Ася.
Погрустневшая Амалия не поддержала разговор.
Только когда пришел Сандро в одежде грузинского кре-
стьянина и войлочной черной тюбетейке на светлых во-
лосах, она оживилась. Он выглядел настоящим просто-
людином.
— Браво, генацвале! На тебе очень хорошо сидит
костюм твоих предков, — одобрительно похлопал по
плечу Сандро зашедший вскоре за ним Гамид. — А ты,
Амалия, уж очень яркая... Невыносимо яркая! Как солн-
це, понимаешь? У-у-у, вблизи тебя и сгореть недолго, —
оглядев девушку с ног до головы, почтительно сказал
Султанов. — И красота иногда пугает, ей-богу! Я бы на
твоем месте, Сандро, выбрал луну: она неброская,
скромная, как, например, наша милая Сатана!
Но и эти шутки Гамида что-то никого не расше-
велили.
Разгоралась заря. Услышав фырканье и ржанье за-
прягаемых лошадей, Амалия вышла из фургона, где
провела остаток ночи. Сандро был уже на ногах.
— Немного отдохнула, Ами-джан? — ласково прово-
дя ладонью по ее смоляным волосам, спросил он.
Она чуть отстранилась; хотя официально они счита-
лись помолвленными, Амалия старалась при посторон-
них не подчеркивать их близость.
— Знаешь, генацвале, я бессовестно счастлива.
Слышала я о настоящей любви, читала в романах, но
что она бывает такая добрая — не представляла. По-
рой мне даже совестно становится. Постарайся, Сандро-
джан, сдерживаться.
Сандро укоризненно посмотрел на свою подругу.
Стесняется?! Даже в такой смелой девушке крепко дер-
жатся дедовские обычаи. Или не так крепко его любит,
как он сам? В это время его позвали возчики, и Сандро
отошел от Ами.
Едва заблестели первые солнечные лучи, как подво-
ды двинулись в путь. Возчики были из надежных това-
рищей грузинского подполья, хорошо знавших опасные
повороты Крестового перевала.
— Этот чертов мост между северным и южным Кав-
казом. Разве это дорога? — болея душой за свою по-
другу, которая почти все время шагала пешком, ворчал
Сандро.
271
— Одним словом, крест... Будьте осторожны... Того и
гляди в пропасть свалитесь, — поддакивал возчик.
Амалия же, позабыв все страхи, шла радостная, под-
ставив лицо навстречу ветерку, и ненасытными глазами
смотрела на простирающуюся вокруг панораму.
Под солнцем ослепительно сверкали убеленные веч-
ными снегами вершины гор, упирающиеся в синее небо.
Они сказочными великанами возвышались над серыми
скалистыми горами, покрытыми зеленью.
На узких крутых поворотах перевала проводники
трубили, чтобы предупредить возможные встречные под-
воды. Амалия и Сандро шли рядом, у обоих под одеж-
дой было много денег, а мандат на белом лоскутке Ама-
лия зашила под кофтой у самого сердца.
Ничто не предвещало опасности, даже встречные
подводы не попадались, пока поднимались по цветущим
склонам Грузии.
— Я ведь родилась в горах, но никогда не представ-
ляла, что природа может быть такой удивительной! —
сказала Амалия. — Смотри, Сандро-джан, вон на ту
скалу, ведь она прямо висит над нашими головами! У-у,
какие огромные глазищи у нее! Может, она живая и хо-
чет задавить нас, а?
— Пока я рядом, никому не удастся дотронуться
даже пальцем до тебя! А ну, сгинь, дай спокойно пройти
моей любимой! — шутил Махарадзе, грозя пальцем су-
ровой скале.
Всю дорогу влюбленные разговаривали, смеялись,
тихо пели: она — армянские, он — грузинские песни.
Потом вместе — русские. На привалах расспрашивали
возчиков об их житье-бытье, аппетитно ели и пили чи-
стую родниковую воду...
Благополучно перевалив хребты, из зеленой чащи по-
пали в суровые ладони гор Чечни и Дагестана. При-
рода здесь была победнее, исчезли нежные изумрудные
тона, общим стал серый цвет скал, голого камня. С кло-
котом бежали по камням бесчисленные светлые ручей-
ки, с бешеной скоростью летели в пропасть водопады.
— А ведь, Сандро, Гамид Султанов недаром воспе-
вал Дагестан. Какой здесь вкусный воздух! А посмот-
ри, сколько на этих серых громадах красных маков!
И это у самых облаков!
— Есть даже такая песня: «Алые маки на груди се-
рых скал». Мотив хорошо знаю, слов не помню. В дет-
стве слышал, — сказал Сандро. Амалия сорвала не-
сколько ярких бутонов. Он не стерпел и приколол один
из них к ее иссиня-черным локонам.
— Сама как цветок, — не вытерпел и возчик, ря-
дом с которым они шагали. Амалии стало не по себе
от этой ласки Сандро и восклицания возчика. Она
стыдливо натянула поглубже на лоб платок и прикры-
ла им алый мак.
Там, где возможно, Амалия все же шла чуть поо-
даль от дороги среди цветов. От ее шагов с криком
взлетали ввысь орлы, вблизи казавшиеся огромными и
страшными.
— Смотри, генацвале, как бы тебя клювом не под-
хватили эти стервятники: за цыпленка принять могут!—
шутил Сандро. А вообще он очень боялся за нее.
Но лучше бы она держалась рядышком. И когда она,
прыгая по камням, снова возвращалась к узкой дороге
перевала, Сандро успокаивался и трогательно вытаски-
вал прицепившиеся к ее платью колючки репейника.
— Вот уже начали показываться аулы, — вскоре
сказал проводник. — Смотрите сюда и сюда, а вон там
вершина Шелбуздага. Это уже Дагестан.
— Слава богу, теперь уже недалеко до места, —
радостно произнес Сандро и крепко сжал руку Ама-
лии, — там нас заждались...
Разговор оборвался на полуслове. Близкий лошади-
ный топот и отлетающие с шумом из-под копыт камни
дали знать, что к ним приближаются всадники. Кто та-
кие? Откуда явились?
«Белогвардейцы!» — понял Махарадзе.
— Пока мы будем отстреливаться, спасай, Андрюша,
подводы с оружием! — крикнул Сандро Казаринову и
вытащил браунинг. Амалия нащупала в потайном кар-
мане свой револьвер.
По цепочке переданная команда повернула в сторо-
ну от дороги все подводы с оружием, за исключением
двух первых, чтобы ими отвлечь внимание врагов. Надо
было любой ценой спасти большую часть оружия!
Маневр удался. Банду белогвардейцев привлекли
только оставшиеся на дороге, и всадники начали их
окружать.
— Видно, среди проводников оказался предатель,—
шепнул Амалии Сандро. — Эх, знать бы кто!
— Поздно! Попробуем играть роль торговцев фрук-
тами! Пока не горячись, — так же шепотом ответила
Амалия.
18 А. Гюмреци
273
Два проводника — один у фургона, другой — у под-
воды, стояли ни живые ни мертвые: Махарадзе и им
приказал подготовиться к бою. Между тем верховые при-
ближались.
— Э-эй, добрые люди, кто вы? — закричал Санд-
ро. — Если разбойники, живыми не сдадимся. Мы —
честные крестьяне, везем фрукты...
— Вот тебе фрукты, большевистская собака! Полу-
чай. — И белоказаки открыли огонь.
Сандро не растерялся. Он ответил на выстрелы вы-
стрелами. Не отставала от него и Амалия. Вместе они
уложили нескольких бандитов. Недаром Камо обучал их
меткости!
Стреляли и проводники. Но силы были неравными.
Вражеская пуля смертельно ранила Махарадзе. Стояв-
шая с ним плечом к плечу Амалия левой рукой подхва-
тила его, а правой отстреливалась из нагана, пока не
истратила всю обойму. Она одна сумела уложить не-
скольких бандитов. Больше того, важные документы и
деньги успела передать одному из проводников, прошеп-
тав: «Беги!»
. Больше выстрелов не было. Куда делись проводни-
ки — Амалия уже не знала: или убежали, или были уби-
ты. Она крепко обняла Сандро и ждала смерти: реши-
ла не разжимать рук, чтобы не отдавать своего люби-
мого на растерзание.
Разъяренные беляки набросились на Амалию. Но она
только крепче прижала к себе Сандро, который был без
сознания и истекал кровью.
— Не о^дам, не отдам его! Слышите вы, вороны
черные!
— Сумасшедшая девка, он же мертв, вот, смотри,—
сказал один из белоказаков и, ударив шашкой по сцеп-
ленным ладоняхм Амалии, вырвал из ее окровавленных
рук Сандро и тут же несколько раз проколол его на-
сквозь.
— Ой, Сандро-о-о-о! Убийцы, убийцы-ы-ы-ы!
Амалия так закричала, что горы должны были со-
дрогнуться. Она тут же бросилась под шашки беляков,
истязавших Сандро, чтобы собой прикрыть его. Так и
изрубили ее белоказаки, прямо на мертвом теле люби-
мого, совершив бесчеловечный обряд венчания кровью...
— На тебе — восстание! На тебе — коммунию! —
ожесточенно приговаривали беляки. Даже мертвых они
садистски продолжали полосовать шашками. Разворо-
274
шив фрукты, нашли оружие, затем и мандат на лос-
кутке, с которым Амалия не решилась тогда рас-
статься.
— Крупных птиц поймали, глядите-ка! — сказал ата-
ман. «Сандро Махарадзе и Амалия Тонян — бойцы Осо-
бого отряда Камо». Во-о! Эта трофея для самого Дени-
кина будет интересна. — И он высоко поднял над голо-
вой белую тряпочку с печатью.
Да, крупная была добыча, правда... Но что значили
две подводы против тех, что уцелели, и тех, что прошли
позже по тому же пути на помощь повстанцам-горцам?
И что значили две жизни там, где легли в борьбе за
свободу тысячи!
— Оставим этих «героев» на съедение стервятни-
кам! — садясь на коня, сказал главарь банды и поска-
кал. За ним галопом пустились и остальные, увозя с со-
бой трофеи.
Но они напрасно думали, что трупы бойцов остались
непогребенными... Тот из двух проводников, кому Ама-
лия передала документы и деньги, раненный в ногу,
оказался немым свидетелем разыгравшейся трагедии.
После ухода казаков он дополз до своих и рассказал о
случившемся раньше, чем туда подъехал с подводами
Казаринов.
Повстанцы ночью перенесли останки Амалии и Санд-
ро в партизанский стан. Горю и возмущению людей не
было границ! У гробов бойцов они клялись отомстить
за смерть товарищей.
— Может, зря он нас отослал? — горестно вздыхая,
спрашивал всех Андрей Казаринов, который чувствовал
себя виноватым перед погибшими товарищами. — Мо-
жет, мы все вместе одолели бы врагов?
— Против сотни-то? Нет, балам, всех бы вас изру-
били, и все оружие и боеприпасы достались бы белым! —
возражали ему.
— Да, Сандро правильно поступил, — сказал сам
Гикало. — Ценой жизни он вооружил сотни бойцов!
Честь и хвала его памяти и памяти его верной подруги!
Амалию Тонян и Сандро Махарадзе похоронили с по-
честями. А могильный холмик, по предложению ранено-
го проводника, украсили целой охапкой красных маков.
— Уж так она радовалась этим цветочкам! Верите, в
жизни не приходилось видеть такой женской красоты и
такой отчаянной женской храбрости! — печально гово-
рил он.
18*
275
Казаринов, вернувшись в Тифлис и рассказывая о ге-
роической гибели Сандро и Амалии, плакал, как ре-
бенок.
— Да, наши товарищи проторили нам путь, и следую-
щую партию оружия тоже повезу я, — решительно зая-
вил Андрей.
По тому рассказу, как погибла Амалия, Ася узнава-
ла подругу. Она была уверена, что бандиты пощадили
бы Ами, если бы та вела себя иначе: плакала бы, про-
сила пощады, ползала бы перед врагами на коленях.
Но Амалия, верная своей клятве, клятве жизнью, как
она однажды сказала Асе, и жила и умерла стоя, с ору-
жием в руках в борьбе за революцию. В борьбе за свою
любовь к Сандро Махарадзе.
Серые скалы Дагестана, на которых растут удиви-
тельные алые маки, были свидетелями мужества и неж-
ности двух камовцев. А горные ветры разнесли по все-
му свету, как чудную легенду, эту трагическую быль...
Гамид Султанов ходил сумрачный. Он искал винов-
ников провала. И при отправке новых партий требовал
у большевиков тифлисского подполья еще и еще усилить
проверку уходящих в горы проводников.
— Того предателя я все равно выкопаю из-под зем-
ли. Далеко не смог уйти! — сжимая кулаки, говорил он
Асе о втором проводнике, которого ни в живых, ни в
мертвых не нашли.
— Может быть, его труп упал в пропасть? Ведь до-
рога на перевале очень крутая, — высказывала свои
предположения Ася. — Может, и предательства-то не
было, а банда случайно обнаружила их?
— Э-э-э! Успокоить хочешь, да? Думаешь, Гамид ре-
бенок, да? Я уже всех поставил на ноги, чтобы вывести
негодяя на чистую воду. На месте, где погибли наши
товарищи, уже обыскали каждую травинку, каждый ка-
мень. Никакой там пропасти не было!
Ася глубоко вздохнула. Так и остались навечно в па-
мяти чудная лучезарная подруга и голубоглазый Санд-
ро. Прощаясь тогда с ними, не знала она, что всю жизнь
в ее сердце болью будет отдаваться невосполнимая, до-
рогая потеря...
В эти горькие для Особого отряда дни Кавказский
краевой комитет партии все-таки организовал отправку
группы большевиков, в том числе и камовцев — Гайка
Айрапетяна и Цолака Аматуни — в Батуми. А оттуда,
морем, в Екатеринодар, в самое логово врага. Ребята
276
по очереди ходили прощаться на квартиру, где совсем
недавно жила Амалия.
Ася после ее гибели страшилась всяких расставаний.
И когда она увидела Аматуни, вдруг на нее нахлынуло
нечто такое, что не поддавалось ни разуму, ни воле.
— Цолак-джан, береги себя! — взмолилась Ася и
беспомощно оглянулась, как бы ища со стороны под-
держку, но рядом никого, кроме него, не было. Цолак
ничего не ответил. Он снова, как тогда в Баку, прижал
ее ладони к своей груди. Все! Уже уходя, перед спуском
по лестнице, он обернулся в ее сторону и, дружески по-
махав рукой, уверенно,твердо сказал:
— Скоро, совсем скоро мы снова будем вместе. Жди
меня, Асек!
Уходил от нее дорогой человек, друг ее юности, оде-
тый в студенческий мундир с голубыми бархатными пет-
лицами, уходил, быть может, навсегда...
«Пути-дороги, тернистые, неведомые, приведут ли еще
раз к встрече, или, или...» — грустно подумала она.
7
Как бы Ася искусно ни играла роль невесты или лю-
бовницы Гамида Султанова, все же она уже бросилась
в глаза полиции, и ей необходимо было срочно выехать
из Тбилиси. К тому времени оружие в горы уже переп-
равили, и Гамид был занят тем, чтобы побыстрее выз-
волить Камо и девушек из тюрьмы.
— Ты была для меня хорошим щитом, Ася-джан.
Благодарю от лица «службы»! — провожая Асю, шут-
ливо сказал Султанов... — Желаю тебе счастья, сест-
ренка!
Ася шла с ним по перрону тифлисского вокзала, эле-
гантно одетая, в надежде, что кондуктор «международ-
ного» вагона, куда она должна была сесть без пропус-
ка, запомнит ее представительного кавалера и будет бо-
лее снисходителен при проверке билета.
На них смотрели с любопытством: богатая пара при-
влекла внимание и пассажиров и провожающих. Гамид
Султанов в серой каракулевой папахе, в очках с золо-
той оправой и серебряным кинжалом должен был вну-
шить выглядывавшему из окна этого вагона офицеру,
судя по чертам лица, дагестанцу, известное почтение,
которое обычно испытывают кавказцы к важному
горцу.
277
Именно поэтому Гамид все время держал Асю около
этого окошка и остался вполне доволен, заметив, что
офицер глаз не спускает с девушки. Чтобы закрепить
впечатление, Султанов тут же, на перроне, купил у тор-
говки букет мимозы и галантно преподнес Асе, не поза-
быв при этом поцеловать ей руку.
Они расстались перед самым отходом поезда, когда
можно было хорошо инсценировать спешку и замеша-
тельство. Подсадив Асю на площадку вагона высшего
класса, Гамид, теперь и в самом деле волнуясь, поцело-
вал обе ее руки и, шагая по ходу уже движущегося
поезда, крикнул:
— Деточка, если понадобится, обратись сразу же к
начальнику поезда: я с ним говорил, и он знает, что
отвечает мне за тебя. — Это тоже было сказано для
усиления впечатления могущества влиятельного чело-
века.
Ася долго махала Гамиду платочком, то и дело под-
нося его к глазам. Когда перрон скрылся из виду, она
зашла именно в то купе, где находился дагестанский
офицер. Усталым жестом Ася бросила на столик цветы
и, сняв элегантную шляпу с синими перьями, небрежно
положила ее рядом с букетом. После этого она снова
вышла в коридор и стала у открытого окошка, решив до
конца играть роль опечаленной разлукой с любимым че-
ловеком девушки, которой не до такой мелочи, чтобы
тут же выяснить, где ее место.
Это, кажется, ей вполне удалось. «Дагестанский»
офицер не рискнул к ней подойти и лег на верхнюю пол-
ку. Ася краешком глаза видела, что он не сводит с нее
глаз. Пусть! Вот она возьмет и скажет ему, что едет
без пропуска.
Было утро, была весна, было солнце и это страшное,
прямо-таки неукротимое волнение, которое невозможно
было в себе подавить... Ася тянула время, сколько мог-
ла, чтобы подольше проторчать у окна, ибо сразу выяс-
нила, что в купе нет свободного места. Что-то надо было
предпринять. Она вошла в купе и рассеянно окинула его
взглядом. Трое штатских с нижних мест, отодвинув в
сторону ее мимозу и шляпу, разложили на столике свои
яства и с аппетитом жевали.
При виде Аси мужчины как по команде вскочили
и начали уступать ей место у столика.
— Ничто, мадемуазель, так не успокаивает при раз-
луке с дорогим человеком, как еда! Милости просим! —
278
на ломаном русском языке обратился к ней один из
штатских, то ли армянин, то ли грузин.
— Верно, хорошее настроение на дне нашего живота,
пардон, если это вас шокирует, — сострил другой
штатский.
— Мерси, господа, — грустно поблагодарила Ася. —
Но, видит бог, мне сейчас не до еды. Мой жених был
настолько взволнован разлукой, что забыл отдать мне
пропуск. Если придет контроль, то просто не знаю, как
мне выпутаться из этого положения!
Подкупающая искренность Аси и ореол богачки-не-
весты вызвали полное сочувствие и понимание у муж-
чин. Так, по крайней мере, ей показалось.
— О-о! Вполне можно понять вашего жениха! В та-
кое ужасное время отправлять в дорогу красивую моло-
дую женщину одну — тут и в самом деле голову поте-
ряешь, — выразил, очевидно, общее мнение солидный
мужчина с седыми висками. А «дагестанский» офицер
молчал, хотя Ася, рассказывая о своей беде, обраща-
лась именно к нему. Было непонятно — то ли он сочув-
ствует, то ли что-то заподозрил. Это очень тревожило
Асю, и она снова рискнула.
— Что же будет? — беспомощно сцепив пальцы рук,
в упор спросила она у офицера.
Тот слегка приподнялся на локте и серьезно по-
смотрел на нее. В его взгляде Ася заметила беспокой-
ство и даже страх, но это мелькнуло и исчезло. Бросив
на остальных мужчин заговорщицкий взгляд, он с на-
смешкой спросил:
— Не слишком ли спешил ваш жених обрести дол-
гожданную свободу? Бывают еще такие, что не жалеют
для этого улыбок и цветов.
Молчание заполнило купе. Все ждали, что она отве-
тит. Бросит оскорбителю «перчатку» или промолчит?
Ася вначале растерялась, не знала, какой ей принять
тон. Она удивленно посмотрела на офицера, и тут он
едва заметно кивнул ей в сторону мужчин, один из ко-
торых вышел из купе. Уж не пошел ли он к контроле-
рам? «Дагестанский» офицер, как бы угадав ее мысли,
снова кивнул. Да, надо было прерывать затянувшееся
молчание: ведь за ней следили.
— Очевидно, вы по собственному опыту это знаете,—
не осталась перед ним в долгу Ася. Они перекинулись
еще несколькими фразами такого же характера.
Ася скоро заметила, что двое штатских, не пропус-
279
кавших ни одного слова из их разговора, начали то и
дело значительно перемигиваться и ухмыляться, очевид-
но, приняв ее за одну из легкомысленных женщин.
Не успела, мол, с одним расстаться, как завязывает зна-
комство с другим. Ну что же, это было весьма кстати и,
как видно, «дагестанец» добивался именно этого.
Через несколько минут он многозначительно подмиг-
нул своим спутникам, дав им понять, что хотел бы
остаться в купе наедине с девушкой. Мужчины вышли и
плотно задвинули дверь. Офицер поспешно спрыгнул с
верхней полки и взволнованно шепнул Асе:
— Будем и впредь так играть, иначе на границе с
Азербайджаном вас без пропуска задержат. В лучшем
случае — высадят... Я, как только увидел вас с госпо-
дином Омаровым, понял, что вы птица не того полета,
какой хотели бы себя изобразить!
— А откуда вы знаете Омарова? — Ася была не-
приятно поражена: «Неужели провал?»
Ее замешательство не скрылось от офицера, но он
успокаивающе улыбнулся:
— Приходилось иметь с ним дело. Он меня тоже
знал, поэтому и посадил вас именно в этот вагон, был
уверен, что помогу вам. Вы аварский язык знаете?
Ася отрицательно покачала головой.
— Жаль... Это было бы здорово! А азербайджанский?
Тоже нет... А из иностранных языков?
— Французский. Ну, конечно, в пределах гимназии,
не больше...
— Хорошо. Выберем французский. А теперь забирай-
тесь на мою полку и ложитесь под одеяло. Лучше по-
вернуться лицом к стене и притвориться, что спите.
Остальное предоставьте мне, и тогда мы благополучно
переедем границу.
Верить ли этому человеку? Ася застыла в нереши-
тельности. А выход? Был ли у нее другой выход? Чем
она в конце концов рискует?
— Ман олюм! — видя ее колебания, трогательно по-
просил «дагестанец» на своем родном языке. Ася, к
счастью, поняла смысл этой просьбы. Будь что будет!
Но не успела она прикрыться одеялом, как дверь ку-
пе раскрылась, послышался шепот. Офицер на русском
языке со сдержанным смешком сказал:
— В Дагестан отвезу. У нас таких любят. Надоест —
брошу...
Видно, при этом он приложил палец к губам, так как
280
в ответ тоже хихикнули, но тихонько. Ася тоже усмех-
нулась про себя. Да, приходилось многое терпеть...
Она закрыла глаза и приказала себе спать, как учил Ка-
мо. Он говорил, что человек должен уметь управлять со-
бой. 'Значит — спать. Спать? Легко сказать! Интересно,
мог бы кто-нибудь на ее месте уснуть? Тра-та-та, тра-та-
та — стучали неугомонные колеса. И им вторило серд-
це Аси. Ну, конечно, вскоре она услышала новые голо-
са — явились проводники вагона и контролеры.
— А там кто? Купе ведь четырехместное? — спро-
сил строгий мужской голос.
— Это — со мной... — начал «дагестанский» офи-
цер, — выйдемте, я вам все объясню...
И они удалились.
В купе снова захихикали:очевидно, те трое штатских.
Ася намеренно шумно повернулась лицом в их сторону.
Пусть смотрят, может, постесняются так нагло хихикать?
Она плотнее закрыла глаза и притворилась крепко
спящей.
Весь остаток пути Ася ни минуты не заснула.
В Баку поезд прибыл рано — в пять часов. Было све-
жее весеннее утро, «дагестанец» нес ее большой, чуть
увядший букет. У вокзала он посадил Асю в фаэтон и,
сев рядом, приказал извозчику трогать.
— Кроме того, что я видел вас на тифлисском вокза-
ле с Омаровым и вы оказались без пропуска, я о вас
ничего не знаю. А нормально ли это между культурны-
ми людьми? Меня, например, зовут Гафур Гайдаров, я
азербайджанец, но с целью конспирации ношу офицер-
скую форму, когда разъезжаю по партийным поруче-
ниям. А вы? Кто вы такая?
Ася испуганно посмотрела на офицера, потом много-
значительно глянула на широкую спину возчика.
— Куда господин офицер прикажет ехать? — как бы
почувствовав, что он в центре внимания, спросил через
плечо возчик.
Гайдаров вопросительно посмотрел на Асю, которая
не знала, как ей по возможности вежливо расстаться с
офицером. Он, конечно, оказал ей огромную услугу, но
она не имеет права рисковать... А если «дагестанец» са-
мый настоящий разведчик, выбравший такой сложный
ход игры, и она привезла с собой в Баку «хвост»?
«Шалишь, браток!» Недаром она прошла выучку в отря-
де Камо.
А извозчик между тем, не получив ответа, остановил
281
лошадей на перекрестке Вокзальной и Александровской
улиц и снова вопросительно обернулся в сторону се-
доков.
— Вот здесь, — Ася запнулась, не зная, как дальше
обратиться к спутнику, а потом, решительно тряхнув ло-
конами, прибавила ласковое: — Гафур-джан, я сойду.
Вещей у меня нет, провожать не надо, да и появиться
дома в сопровождении офицера-азербайджанца, согла-
ситесь, невозможно: отец голову оторвет...
— Отец? — недоверчиво переспросил офицер. — Вы
и правда молоды! Назвались невестой Омарова и с та-
ким риском ехали одна в Баку. И вдруг — отец... Вы что,
Гайдарова за дурака принимаете? Нет, я хоть краешком
глаза посмотрю на вашего отца... Адрес?
Вместо ответа Ася проворно сошла с фаэтона. Гафур
не ожидал этого. Он поспешно сунул извозчику деньги и
тоже соскочил. Возчик бесстрастно покатил дальше.
— Гафур-джан, — Ася мягко дотронулась до руки
офицера, — по-моему, вы сделали для меня все, что мог-
ли. За это вам большое спасибо! А теперь по-человече-
ски прошу вас: не провожайте меня! Во-он у того скве-
рика мой дом, и идти вам теперь придется своей доро-
гой. Если вы тот человек, за кого себя выдаете, мы с ва-
ми скоро-скоро встретимся. А зовут меня Ася.
Они шли медленно, как двое добрых, нечаянно встре-
тившихся знакомых. Под ногами хлюпала мартовская
ростепель. Тяжелые низкие облака висели над самой го-
ловой. Вокруг было сыро и сумрачно. Так же сумрачно
было и на душе у Аси. Как ей не хотелось обидеть это-
го, возможно, хорошего человека, своей недоверчиво-
стью. Когда же, когда кончится эта ужасная конспира-
ция, эта двойная жизнь? Ася решительно остановилась
и подала руку.
— До свидания, Гафур-джан, еще раз спасибо, —
виновато попрощалась она.
— До свидания, Ася, — тепло ответил он и, по-во-
енному четко повернувшись, быстро удалился.
А Ася, облегченно вздохнув, пошла петлять по весен-
ним улицам родного города.
ЧАСТЬ.
ПЯТАЯ

1
Надвигался один из многих мартовских рассветов
двадцатого года.
Бабушка Габриелян по привычке встала задолго до
рассвета с первыми криками петухов. Как ни старалась
она двигаться тихо в своих мягких, ею же связанных
из грубой шерсти тапочках, все же Ася, даже не от-
крывая глаз, безошибочно могла определить, чем та за-
нята... Вот она стоит молится. Слов Асе уловить не
удается, да ведь и так ясно, что вымаливает бабушка у
своего всемогущего бога, в которого верит беспре-
дельно.
Она просит, чтобы он помог внучке Арусяк, сидящей
в Метехском замке Тифлиса, выйти на свободу и вер-
нуться в Баку. Просит счастья и другой внучке — Ма-
рии, которая сейчас вместе со своим латышом где-то
скитается.
Правда, латыш — парень что надо: и ладный собой,
и добрый, и обходительный. Но ведь и у него ни кола
ни двора. Мало того, еще скрывается от полиции и не-
известно, чем все это кончится. А если у них дите ро-
дится, что тогда? Ну ладно, пока жива она, ее бабо, —
еще полбеды, как-нибудь выходит малютку, а там жизнь
покажет... Не так ли за Каспием, в Астрахани, и мать
Аси просит бога уберечь ее дочь-скиталицу?
Бабушка Габриелян, кончив молиться, ополоснула
лицо, зажгла керосинку, поставила чайник. Только после
этого подошла к Асе.
— Вставай, бала*-джан! Ты ведь просила с рассве-
том поднять тебя! Глянь, скоро и солнышко взойдет...
Ася схватила высохшую, с корявыми пальцами руку
и поднесла к губам. Всем-то на свете эта бабушка се-
стер Габриелян была бабушкой!
— Ну-ну... — растрогалась та и кончиком своего чер-
ного ластикового фартука вытерла глаза.
* Бала — дитя.
285
— Бабо-джан, сейчас я иду к Марии. Что ей пере-
дать? — поспешно одеваясь, спросила Ася.
— Пусть бережется! Пусть и своего латыша бере-
жет. А если там дите намечается, пусть не тоскует: я
еще жива. Подкинет мне — и все! Я ведь, правда, еще
ничего, а? Ты не смотри, что ревматизм спину согнул в
три погибели...
И, не дожидаясь ответа, бабушка пошла с вечно опу-
щенной головой на кухню, чтобы, как она сама говори-
ла, из ничего сделать что-нибудь съедобное и накор-
мить того, кто окажется за ее столом.
Ася торопилась. Она наскоро пожевала кусочек хле-
ба и проглотила кипяток, заваренный сушеным аме-
мом *, что собрала летом все та же бабушка. Когда
девушка вышла, рассвет уже разбудил город: отовсюду
к промыслам тянулся рабочий люд. Приказчики, подни-
мая столбы пыли, старательно мели вениками перед
своими магазинами, причем они не собирали мусор в
кучу, а выбрасывали на середину и без того до предела
запущенных улиц.
Ася убыстрила шаги. Около дома красильщика Му-
шега уже стоял Филипп Новиков. Он еще издали пома-
хал ей рукой. Ася улыбнулась: как приятно было снова-
с ним встретиться!
— Давно, Ванюша, ждешь? — озабоченно спросила
она, привычно называя парня выбранным им самим
именем.
— Да всего пару минут. Ну как там, в Тифлисе,
наши? Впрочем, после, Асек, выберем время, и ты все
мне подробненько расскажешь! А сейчас пойди разбуди
молодоженов!
Приход этого мартовского рассвета ждали и в комна-
тушке, где нашли приют Ян и его Мусит. Хозяин дома
тоже был большевиком — его рекомендовали товарищи
из бакинского подполья.
Ян уже давно бездумно смотрел широко раскрыты-
ми глазами в потолок. Но обостренный слух чутко ло-
вил малейший звук за пределами этой маленькой ком-
наты.
Мария тоже не спала: Ян это чувствовал по той на-
пряженной позе, в которой она, не шевелясь, неудобно
лежала, — зарывшись головой в подушку. Хотелось по-
* Амем — съедобная дикорастущая трава.
286
вернуть ее лицом вверх, растормошить, приласкать, успо-
коить...
Тихий стук в дверь хотя и не был неожиданностью,
все же тревожно отозвался в груди Яна. В комнату за-
глянул хозяин квартиры и сказал о приходе това-
рищей.
— Зовите, — не узнавая своего голоса, глухо попро-
сил Ян и, стараясь не смотреть на Марию, начал по-
спешно одеваться.
— Ян... — Мария прижалась к его груди, — Ян!
В ночной рубашке, худенькая и стриженая, она сей-
час больше, чем когда-либо, походила на подростка.
«Ты же была готова к этому, что с тобой?» — с уко-
ром спросили его глаза.
Мария опустила веки.
Удивительно непохожими были эти два человека —
высокий плечистый Ян и щупленькая, тоненькая жен-
щина, почти ребенок, едва достающая макушкой до его
подбородка. После недавно перенесенного тифа Мария
выглядела особенно слабой и угловатой...
Ян своей огромной пятерней провел по ежику ее
густых каштановых волос. Ему надо было сказать ей
сейчас что-то утешительное, что-то особо важное. Та-
кое, что говорится в подобные минуты, говорится
однажды и никогда больше не повторяется. Но слов не
было. Да, страшно, если он ее больше не увидит...
— Идем, Ян. Тебя назначили! — сказала только что
вошедшая Ася.
— Меня? — переспросил Ян машинально, и сам уди-
вился своему глухому, с хрипотцой, голосу. Вопрос был
праздным, поэтому Ася ничего не ответила.
«Никогда раньше перед заданиями он так не волно-
вался, пока в его жизнь не вошла Мария», — отметила
про себя Ася. Она понимала, в каком состоянии нахо-
дится Ян, с сочувствием смотрела на лихорадочно оде-
вавшуюся подругу.
— Новиков ждет на улице. Позову его, что ли?
— ‘Зови. Я уже готова, — наскоро натянув на себя
платье, ответила Мария.
Ася хотела выйти, но Филипп сам догадался зайти.
Напрасно Мария ждала, что он скажет сейчас нечто
успокоительное. Никакого разговора между друзьями
не было. Ян собирался молча, а Филипп задумчиво ды-
мил папиросой. Что и говорить — эти двое были под
Стать друг другу — несловоохотливы.
287
Мария немного успокоилась. Ее радовало, что Ян
пойдет с этим моряком, выглядевшим надежно и му-
жественно.
Одно только ее коробило: неуловимое, снисходи-
тельно-ироническое отношение этого «морского волка» к
их любви! В присутствии Новикова, казалось Марии, Ян
чувствовал себя в чем-то виноватым. Будто его огром-
ная любовь к ней отнимала у матроса самое что ни на
есть близкое и дорогое.
— Прощай, Мусит! Надеюсь вернуться живым! —
прервал наступившее тягостное молчание Ян и еще раз,
поспешно и неловко, прижался губами к ее повлажнев-
шим глазам.
— Ян! Ян! — тоненько, по-детски, снова позвала Ма-
рия. Дверь захлопнулась, Ян плотно сжал губы, а Фи-
липп снова зажег папиросу.
Ася по себе знала, что в одиночестве Мария даст
волю слезам. Однако это не помешает ей делать то, что
надлежит делать сегодня. Она вот-вот застучит каблуч-
ками по мостовой к рабочему клубу, а оттуда к назна-
ченному времени незаметно проберется на отведенный
ей сегодня наблюдательный пункт.
— Мария — хороший товарищ, — неожиданно для
себя сказал Ян. Казалось, он хотел как-то оправдать
любимую за несдержанность, а заодно и за то, что сей-
час, шагая с друзьями рядом, он мысленно был с ней.
— Открыл Америку! — фыркнула Ася.
— Америку не Америку, а она хороший товарищ, —
задетый ее тоном, повторил Ян.
— Да, да, да! Она хороший товарищ, несносный ты
человечина! — нисколько не кривя душой и желая его
успокоить, подтвердила Ася и почти с завистью тихо
добавила: — Как ты полюбил...
— Так тем более не надо делать ее несчастной!
Мы — солдаты, солдаты революции... Ведь сегодня кто-
то из нас может не вернуться! — не повернув головы,
наконец высказался Новиков.
Ян вспыхнул. Несчастной! Этот матрос сумасшед-
ший, что ли? Ян крепко стиснул зубы, чтобы не выру-
гаться. Молчит, паршивец, молчит, да вдруг такое от-
чубучит, что в пору дать по его ясной сероглазой физио-
номии... Несчастной! Да Ян готов жизнь за нее отдать!
— Жизнь отдать? Врешь, братец?! Ты клятву свя-
тую этой жизнью давал? Давал! Нет у тебя жизни!
Ни тебе, ни ей пока она не принадлежит. Для чего же
288
ты, латыш, здесь, в Баку? Твоя жизнь прямо сейчас мо-
жет пойти в расход за дело революции! — как бы уга-
дав его мысли, горячо воскликнул Филипп. — А вот не
станет на свете меня, и плакать некому будет...
Ян ничего не ответил, а Ася, вспомнив, что у Филип-
па и вправду никого на свете нет, взяла его руку в
свою и ласково сказала:
— Глупый ты, Ванюша, хоть и «морской волк»! Я бу-
ду плакать... Мы все, твои товарищи, будем плакать...
— Ой, сестренка, мне в пору на самом серьезе сле-
зу пустить! Ну вот, за разговором мы и пришли. —
Вдруг Филипп шепотом спросил Асю: — А она, Ван Ва-
ныч, будет плакать?
— Будет. Глупый, неразумный ты человек... Не сиди
Аня сейчас в Метехской тюрьме — рядом с тобой стоя-
ла бы.
На одном из поворотов Большой Морской улицы
остановились. Ася пошла дальше, а Филипп, будто за-
куривая, нагнулся к Яну:
— Прощай! При всех нам неловко будет это сделать.
Береги свою Мусит. Девчонка и в самом деле того
стоит...
— Что это ты вздумал прощаться? — улыбнулся Ян
и стиснул широкую ладонь, товарища. Сейчас Новиков
был непривычно взволнован. Что с ним? Если бы Ян не
знал его испытанную в боях храбрость, засомневался
бы в нем...
Ему же самому сегодняшнее задание казалось не
более опасным, чем предыдущие. Мысли, сопряженные
с ним, были обычные, как в любом другом случае.
Ян, пожав руку товарища, не сразу ее отпустил. Фи-
липп первый почти силой отобрал свою ладонь и ото-
шел. Ян, дымя папиросой, внимательно проследил взгля-
дом, как Новиков своей морской, раскачивающейся по-
ходкой пересек улицу.
Перед небольшим, приземистым домиком, почти заго-
раживая вход, сидел за низеньким столиком, обложен-
ным колодками, обрывками кож и подошв, сапожник
Мамед Кулиев. Вокруг него валялись старые сапоги,
ботинки, женские туфли... Несмотря на ранний час, Ма-
мед энергично вколачивал молоточком деревянные гвоз-
дики в подошву и тихо тянул какую-то азербайджан-
скую мелодию.
Увидев Асю, он поспешно вскочил; это был неболь-
шого роста добродушный толстяк.
[9 А. Гюмреци	289
— А, барышня хорошая! Небось подошва оторва-
лась, что в такой час Мамеда вспомнили? Дайте, дайте
ботиночек, а сами зайдите, посидите в доме. Я мигом!..
Эй, Заира, прими гостью!
Когда Ася вошла в дом, ее посадили не на тахту, а
приподняли висящий над ней ковер, провели в узенькую
маленькую комнатку. Там уже собрались камовцы. Всех
интересовала судьба Камо и девушек, находящихся в
Метехе. Ася коротко стала рассказывать все, что
знала.
— Подробности потом. Сейчас нам надо поговорить
о сегодняшнем задании, — утихомирйл товарищей Во-
лодя Хутулашвили.
Он на этот раз был в дорогой серой черкеске с белы-
ми газырями, подпоясанной тонким, отделанным сереб-
ром поясом. Черные глаза и тонко выписанные брови
чем-то напоминали Камо, которому Володя немного по-
дражал. Только Володя был повыше ростом и от этого
сутулился.
Сейчас, заложив за спину руки, он задумчиво ходил
в мягких кавказских сапогах мимо сидевших товарищей
из угла в угол небольшой комнатушки.
— Итак, задача, товарищи бойцы, в следующем:
Верховный круг Дона, Кубани и Терека — это послед-
нее контрреволюционное правительство на Северном
Кавказе — послал в Баку генерала Ковалева для за-
ключения торгового договора, как здесь пишут. Володя
ткнул пальцем в лежавшую на столе газету и про-
должил: — А нам досконально известно, что эта бело-
гвардейская сволочь едет не для заключения хозяйствен-
ного договора с Закавказскими республиками! У них
иная цель: заключить секретный военный договор, по ко-
торому Закавказское правительство выставит свои вой-
ска против Красной Армии. Заккрайком партии решил
сорвать заключение договора. Этот революционный акт
и поручен нам, камовцам...
Бойцы не проронили ни слова, все знали об этом со-
бытии: газеты уже давно шумели о прибытии Верхов-
ного круга казачества Дона, Терека, Кубани.
— Предисловие, товарищи, я кончил. Будь здесь Ка-
мо, он, может, сказал бы больше. Ну а я — нет... Акт
проведут Филипп Новиков, Ян Абол и Роман Ра-
зин. Ася и местная группа связисток обеспечат инфор-
мацией — по цепочке передадут о прибытии важ-
ных гостей...
290
Володя Хутулашвили говорил быстро, усиленно жес-
тикулируя. Затем он подробно остановился на тщатель-
но разработанном им плане.
— Что, ребята, молчите? — испытующе посмотрев
на притихших бойцов, спросил он вдруг. — Ведь в тылу
у Деникина, помните, мы в игольное ушко однажды
прошли?
Все улыбнулись, однако как-то показалось странным,
что Володя решил их подбодрить... Он, очевидно, забыл
на минутку, что ЦК выделял для Особого отряда луч-
ших из лучших и с каждым Камо вел беседы. Все были
уже испытаны фронтом.
Однако, как оказалось, Володя помнил это. Он оста-
новился около Разина и, слегка дотронувшись до его
плеча, сказал:
— Вот видишь, браток, настало время подумать о
матери. Помнишь, Камо тогда тебе говорил: «Мать надо
жалеть», а?
— Что это тебе, Володя, вздумалось перед задани-
ем подшучивать над нами? — нахмурился Роман.
— 'Верно говоришь, Роман, — сказал Филипп. —
И так все ясно. Последние твои слова, Володя, лишние...
Ну, я пошел. До встречи! — И, сделав прощальный
жест, Новиков вышел первым.
Все по очереди исчезали через черный ход, выхо-
дивший в противоположную от Большой Морской ули-
цы сторону. Только одна Ася вышла через мастерскую
Кулиева и отправилась на свой наблюдательный пост.
Филипп твердым размеренным шагом удалялся от
Яна. Он уходил от товарищей. Уходил навсегда, и никто
пока этого не знал. Если бы камовцы догадывались, что
видят его в последний раз... Не одно сердце замерло бы
от горя!
А Ян шел по громадному губернаторскому саду с
еще по-мартовски полураздетыми деревьями, на кото-
рых только-только появились изумрудные листочки.
Не спеша миновал аллеи парка, где то там, то здесь
попадались ему на пути сгорбленные фигуры обездолен-
ных беженцев из оккупированных Турцией районов
Армении.
Ян старался не смотреть на этих скитальцев, чтобы,
как ему казалось, не смутить их. Извечная людская сла-
бость стыдиться своей бедности перед преуспеваю-
19*	291
Щими людьми, быть может, прямыми виновниками его
нищеты, — была Яну знакома!
Выйдя из сада, Абол пересек покрытую камнем На-
бережную улицу и спустился по узкому бульвару к
Каспию. Пахло молодой зеленью, морем... Все было на-
сыщено теплом и ароматом весны.
Ян медленно прошел мимо «Девичьей башни» —
Кыз-Каляш, мрачного древнего исполина оригиналь-
ной архитектуры. По преданию, башня называлась
Девичьей в память погибшей ханской дочери, которая
в отчаянии, что ее выдают замуж за старого нелюбимо-
го человека, бросилась с высоты в море и утонула. Буд-
то именно с тех пор в этом месте море постепенно ста-
ло усыхать и отступать от берега.
Ян остановился на Засыпке * и долго не мог ото-
рвать взгляда от бескрайнего простора моря. Ближнее
и дальнее придвинулось. Отчетливо видимое и невольно
всплывавшее в памяти слились воедино...
Далекая, милая Латвия, с чистым прозрачным Риж-
ским взморьем, с тихим пейзажем вокруг утонувших в
зелени одиноких хуторов распростерлась здесь — ося-
заемо, близкая, родная.
Но черные, конусообразные пирамиды нефтяных вы-
шек, казавшиеся благодаря расстоянию и свету узкими
мраморными гробницами, рассеивали мираж. Высвечен-
ные солнцем, они особенно рельефно выступали на фоне
бледного песка и лазури. Ян не раз близко видел эти
гнилые дощатые сооружения, готовые в любой момент
рухнуть на трудившихся рядом, вымазанных мазутом
рабочих.
Отсюда как на ладони был виден Бакинский порт.
У многочисленных пристаней толпились пароходы, бар-
жи... По подземному трубопроводу текло из «черного»
города «черное золото», в нефтеналивные суда и увози-
лось в Дербент, в Петровск, занятые белогвардейцами...
Только часть этого драгоценного горючего удавалось
подпольщикам тайно, с большим риском для жизни, пе-
реправлять в Астрахань, на советскую землю.
Муравьями копошились вдали люди, большая часть
которых слонялась без дела в поисках работы и куска
хлеба.
Поднимаясь по Засыпке к Набережной улице, Ян
* Засыпка — искусственно приподнятый щебнем и землей
берег.
292
снова и снова встречал на своем пути несчастных, оде-
тых в лохмотья людей.
Вот совсем рядом, у дерева, расположилось целое
семейство! То ли беженцы, то ли семья рабочего-нефтя-
ника или судового грузчика, выброшенного хозяевами
на улицу... Мальчуган лет пяти подбежал к нему. Чер-
ные волосы на головенке так спутались, что, казалось,
не найдется в мире гребня, который расчешет их.
— Господин, дай на хлеб! — на ломаном русском
языке, почти с вызовом, сказал мальчуган. Очевидно,
он привык к отказам и ни на что не надеялся.
Давным-давно должно было загрубеть и окаменеть
сердце латыша — не такое ему привелось в жизни ви-
деть! У самого было полуголодное детство... Но, оче-
видно, именно поэтому он всякий раз тяжело переживал
чужое горе!
И теперь вот этот светлоглазый «господин» начал
рыться в карманах своего элегантного костюма. Там, он
помнил, кроме револьвера и бомбы, смертоносных для
врагов этого мальчика, должны были быть какие-то
деньги...
— Возьми, малыш... — Он протянул несколько ском-
канных бумажек — все, что у него осталось. На них
особенно много не купишь, но все же хоть один раз эта
семья сможет наесться.
— Спасибо, дяденька! — обрадовался мальчик и,
порывисто прильнув губами к руке Яна, побежал к
матери.
Комок подкатил к горлу. Абол видел, как женщина
иссохшими пальцами поспешно начала выпрямлять и
считать бумажки. Кто эти люди — русские или армя-
не, азербайджанцы или турки — для Яна не имело зна-
чения. Это были как раз те, ради кого он сейчас пойдет
на риск в этом ужасном городе несметных богатств и
беспросветной нищеты.
Солнце поднялось высоко. Где-то близко мужской
голос заунывно тянул «баяты». Сливаясь с заводскими
гудками, с ревом пароходов и катеров, с утренним тре-
звоном колоколов, он рождал мысли о нерадостном,
подневольном, грошовом труде.
В то время, когда Ян Абол, Филипп Новиков и Ро-
ман Разин с бомбами в карманах и наблюдатели-свя-
зисты с нетерпением ждали сигнала, разодетая под ба-
рыньку Ася уже дважды подходила к начальнику вок-
зала и справлялась о приходе поезда.
293
По перрону нетерпеливо прохаживались и другие
ожидающие, среди которых нетрудно было отличить чи-
новников мусаватистского правительства, встречающих
генерала Ковалева и его свиту.
Наконец станционный колокол возвестил о прибытии
поезда. Полицейские тут же оттеснили публику от мяг-
кого вагона.
Как только Ася воочию убедилась, что гости при-
ехали, сразу же выбежала из вокзала и передала сиг-
нал ближайшему из наблюдателей. Весть эта — эста-
фетой — пошла по цепочке связных даже быстрее, чем
по телеграфу.
Сама же Ася поспешно наняла извозчика и, пообе-
щав хорошо заплатить, попросила мчаться как можно
быстрее.
Совсем недалеко от дома губернатора, в переулочке,
она велела возчику осадить лошадей.
— Очень извиняюсь, барышня, но кого встреча-
ете? — полюбопытствовал, наконец, возчик, когда она,
щедро расплатившись, слезла с фаэтона.
— Брата моего, вот кого, — с улыбкой ответила
Ася. — Деньги тебе я заплатила немалые. Получишь
еще столько же, только жди здесь! О^ень скоро мы по-
едем в другое место... .
— С моим удовольствием, барышня хорошая! Наше
дело такое: и постоять можем, и подождать, и побе-
жать — лишь бы заработать!
Ася оставила фаэтон на всякий случай. А вообще уже
все было заранее распределено: кому после взрыва ку-
да и на чем бежать.
Плыли, плыли вспененные мартовским утренним
ветром белые облака, а солнце вместе с голубым небом
снова опрокинулось в море и весело плескалось в нем,
спокойном в эту минуту, лазурном и чистом.
Дремотная истома только что проснувшегося города
уже прошла: вокруг становилось шумно. Открывались
лавки, лошади лязгали железом подков о булыжник
мостовых, громыхали подводы, слышался людской го-
вор, смех, брань...
Глаза Аси ощупывали все вокруг, словно она в пер-
вый раз видела раскинувшийся перед нею мир.
Недалеко от губернаторского дома, на краю парка,
под прикрытием огромного дуба, присел на пенечек Ян,
закурил и развернул газету, сделал вид, что читает.
294
Ага, вот и Роман. Объявился и Филипп, тоже важный
господин, с весомым грузом в кармане. Только и ждет
подходящего момента, чтобы по-матросски расквитаться
с белыми.
— Дудки! Дальше этой улицы вы, господа предста-
вители белоказаков, не продвинетесь! — с насмешкой
забормотала Ася.
Вот Ян встал и не спеша пошел к трехэтажному до-
му, стоявшему рядом с губернаторским. На минуту он
встретился взглядом с Романом. Улыбнулись друг дру-
гу одними глазами.
Роман характерным жестом пошевелил шеей, будто
его теснил накрахмаленный воротничок белоснежной ба-
тистовой рубашки. Ася знала, как он не любил эти ру-
башки! Особенно досаждали ему манжеты... О чем
думал в этот момент Разин, Ася впоследствии не раз
слышала от него самого.
— О матери. Честно говоря, вспомнил слова Камо:
«Пожалей мать, ведь тебя могут убить!» И странное,
ребята, дело, на фронте почему-то меньше верится в
смерть и ни о чем подобном не думаешь. Там идешь в
открытую! А здесь как в мышеловке: вырвешься или
нет?
А вот о чем думал в эти минуты Филипп, так никто
и не узнал. Не о своем ли безрадостном детстве вспоми-
нал и тосковал, что нет на свете души, которая по нему
бы слезинку уронила, если его не станет?
Когда Ася, как бы прогуливаясь, прошла мимо и
встретилась глазами с Новиковым, взгляд у Филиппа
был спокойный...
С того момента, как поезд прибыл и гости сошли с
него, прошло не больше получаса. И всего минут пят-
надцать, как Ася сама здесь расхаживает... Но каждая
минута такого ожидания казалась вечностью.
Погода тоже изменилась. Иссиня-голубое небо по-
темнело, начал моросить мелкий дождь. Солнце совсем
спряталось. Дотоле блестящее и гладкое море зарябило
и начало шуметь.
Как обычно в торжественные дни у губернаторского
дома было немало зевак, и скрыться в их толпе на гла-
зах у полицейских не составляло труда. Тем более что
газеты сегодня сами взбудоражили любопытство наро-
да! Однако прохаживаться долго на виду у переодетых
295
шпиков и охранников, которых не видишь, даже в тол-
пе зевак было небезопасно.
Ася многих наблюдателей из бакинского подполья,
расставленных в разных местах, не знала в лицо. Зато
и они не знали, кто именно назначен сегодня на зада-
ние. Это немного успокаивало: никто не мог предать!
Никто, кроме их узкой группы, не мог заподозрить ни
Яна, ни Романа, ни Филиппа, ни богатую бездельницу,
какой сейчас выглядела Ася. Кому пришла бы в голову
мысль, что у этой девицы от волнения сердце замирает,
что она внимательно следит за малейшим движением у
подъезда губернаторского дома?
Было ровно одиннадцать утра, когда отчетливо раз-
далось цоканье лошадиных копыт. Наконец показалась
пара вороных. Высоко выбрасывая ноги, они мчали
фаэтон прямо на людей. Извозчик лихо осадил коней
у самого подъезда губернаторского дома. Генерал Ко-
валев и приехавшие с ним двое представителей в доро-
гих казачьих костюмах уютно сидели в фаэтоне, за ко-
торым ехали — тоже на пролетках — встречавшие их
чиновники.
' Ася видела, как Ян встал совсем близко от первого
экипажа, с другой стороны — Филипп. А в нескольких
шагах от него — Разин. Лошади еще не успели оста-
новиться, как Абол размахнулся и бросил бомбу. Раз-
дался оглушительный взрыв. Улицу окутало едким ды-
мом, со звоном посыпались стекла, поднялась невероят-
ная паника.
— Убили! Убили! — пронзительно крикнул кто-то, и
это слово, подхваченное другими, заполнило всю улицу
и всю ее переполошило.	-
Люди в ужасе бросились бежать. Ася ждала второго
и третьего взрыва. Что же ребята медлят? Она видела,
как Яна отбросило волной в сторону, и он, не огляды-
ваясь, некогда было — скрылся в ближайшем переулке.
Первой мыслью Аси было броситься за ним. Но она
сдержалась, не имея права раньше срока оставить свой
пост.
И тут раздался второй взрыв. Но третьего так и не
последовало. Третьим должен был кинуть бомбу Роман.
Что с ним? Надо было отбежать в сторону. Ася ко-
кетливо чуть приподняла подол длинной юбки и мелки-
ми шажками побежала.
— Хорошо, что вас не убило, мадам! Я видел: вы
стояли совсем рядом, — с сочувствием сказал кто-то,
29Q
Ася вздрогнула. Бок о бок с ней семенил неуклю-
жий толстяк. «Шпик!» — была первая мысль. Как от
него избавиться?
— Испугались? Знаете, я тоже. Что поделаешь?
Я не вояка, не выношу вида крови, — тяжко дыша, при-
знался мужчина.
У Аси отлегло от сердца.
— Знаете, я ведь тоже не из храброго десятка, но
любопытная. Люблю всякие приключения! Чуточку по-
смотрим, что дальше будет. — Ася доверительно тро-
нула рукой в тонкой белой перчатке его за рукав.
— Что вы! Зачем рисковать! У меня магазин, дети!
Будем знакомы. Шахмамедов. Торгую мануфактурой на
Набережной. Заходите, есть ткани из Парижа. Пре-
лесть! Как куколку вас оденем...
Наконец мужчина, сделав прощальный поклон, за-
семенил своей дорогой. Ася облегченно вздохнула и сно-
ва вернулась на площадь.
Почему, почему люди не умирают от горя сразу? Как
они выдерживают ужасную, непереносимую боль и ведут
себя внешне так, будто с ними ничего не случилось?
У Аси, как только она увидела Филиппа с залом-
ленными назад руками, потемнело в глазах. Только вы-
учка Камо помогла ей сдержаться, чтобы не вцепиться в
охранников и не попытаться вырвать Новикова из их
рук. Что же делать? Ася потерянно посмотрела вокруг.
Полиция на носилках внесла в дом раненого Ко-
валева и начала облаву. Один из охранников что-то за-
писывал, а рядом с ним стоял — о боги! — сам Володя
Хутулашвили, которого больше всего в эту минуту ей
хотелось видеть... Когда Ася подбежала к нему с воз-
гласом: «Князь! Князь!», он горячо доказывал полицей-
скому, что те не того поймали.
— Заверяю вас княжеской честью: я здесь стою
давно, любопытства ради, хотел видеть наших союзни-
ков, а увидел, как кинули бомбы. Их было двое. А этот
парень совсем ни при чем!
— Ах, вот как! Извините, князь, но мы его поймали
в тот момент, когда он поднял руку с бомбой. Он пой-
ман с поличным! Поэтому вас, его защитника, попрошу
следовать за мной. В полиции вы и дадите показания...
 Как вдруг в кромешной тьме блеснет яркий свет
молнии, так в горестно затуманенной голове Аси про-
неслась мысль, что теперь полицейские схватят и Во-
лодю — и тогда все пропало!
297
— Вы что, совсем с ума сошли? Добрых людей хва-
тать начинаете! — Ася как фурия налетела на полицей-
ского. — Знаете, кто он? Да я самому губернатору по-
жалуюсь на вас, бездельники! Не позволю хоть паль-
цем дотронуться до моего мужа. Он с вами говорит по
доброте сердца, а вы — допрос снимать? Я тоже виде-
ла: не того, не того поймали* А настоящих головорезов
упустили!
Ася, истерично выкривая все, что приходило на ум,
схватила растерявшегося было Хутулашвили за руку и
потащила прочь. Через две минуты они были уже в фаэ-
тоне, ожидавшем их.
Полицейские были просто ошарашены криком Аси,
наскочившей на них, в то время, как все от полиции бе-
жали, чтобы не попасть в историю. Однако едва зацо-
кали по мостовой копыта, полицейские опомнились.
Не успел фаэтон скрыться за поворотом, как раздались
свистки...
— Гони, дяденька, гони! — побелевшими губами
проговорила Ася. — Надо брата спасти! Видишь, за ним
гонятся!
* Возчик попался, к счастью, очень расторопный, но
главное — падкий на деньги. Он вез богатых людей и
знал, что получит хороший куш. А встреча с полицией
и ему не улыбалась.
Уже достигнув развалин ханского двора, Ася неожи-
данно увидела Яна и Романа. По ее знаку’ извозчик на
миг остановился, и она, подбежав к друзьям, взволно-
ванно прошептала:
— Что вы стоите, как на прогулке?! Скорее в фаэ-
тон!
—«Фаэтон, фаэтон», а ты знаешь, что Филиппа схва-
тили с бомбой в руке? — воскликнул Ян. Он держался
за сердце.
Ему казалось, что оно сдавлено железным обручем.
Это случилось в тот момент, когда нечаянно столкнув-
шийся с ним Роман сказал: «Понимаешь, после твоей
бомбы я увидел, что Ванюшу нашего схватили, когда
он уже занес руку. Тогда я, не задумываясь, бросил
свою бомбу и дал тягу. Может, полицейские разбежа-
лись и Ванюша сумел вырваться?»
Хутулашвили не выдержал и тоже выскочил из
фаэтона.
— Вы что, решили всем скопом попасться? Прика-
зываю немедленно скрыться. Сейчас ничего нельзя пред-
298
принять. Полицейские уже хватают кого попало! Роман,
тебя в условленном месте, на Николаевской, ожидает
фаэтон. Не теряй времени. А вы двое — пошли. —
И Володя потащил к экипажу Асю и Яна.
За это время сообразительный возчик успел поднять
вверх, чтобы скрыть за ним своих седоков. Уже отъез-
жая, они увидели, как другой фаэтон увозил по Нико-
лаевской улице, которую они пересекали, Романа. А еще
они увидели и то, что конная полиция галопом мчится к
старой крепости: известному убежищу всех обездо-
ленных...
Возчик без всяких понуканий и просьб изо всех сил
гнал лошадь, чтобы уйти от погони. Они долго петляли
по переулочкам между домами и скоро скрылись из
виду.
Только через час Абола сумели высадить у дверей
намеченной для него конспиративной квартиры, где жил
рабочий Тунеев.
— Побудешь здесь до вечера. Потом к тебе зайдет
твоя Мусит и отведет в другое место, — сказала Ася
на прощанье.
Помчались дальше и со всеми предосторожностями
въехали в район, где была основная явка отряда — мас-
терская Серго Мартикяна. За пару кварталов отпустили
извозчика, сунув ему в ладонь все наличные деньги, ко-
торые нашлись у обоих. Он, кажется, ожидал большего,
так как, расставаясь, не сказал «спасибо».
Ася и Володя чуть подождали, пока возчик отъедет,
а потом порознь — Володя с черного хода, а Ася со
стороны мастерской, зашли к Серго.
Он уже был в курсе дела. Все бакинские партийные
наблюдатели один за другим успели здесь побывать с
рапортами.
— Ай, кацо, говорят, женский ум короче мужского,
а вот Сатана наша доказала, что это не так. Спасла
ведь она меня от ареста! — Володя устало опустился
на тахту.
— Не только от ареста. Смотри глубже! Подвергая
риску себя, ты подвергал риску всех товарищей и общее
дело. А имел ли ты право на такое мужество? Нет! —
Старый подпольщик Мартикян как следует отчитал
Хутулашвили за опрометчивый поступок. И еще за то,
что на случай провала не подготовили запасных кон-
спиративных квартир. Ведь действительно очень труд-
299
но было предугадать, как развернутся дальнейшие со-
бытия...
— Что ты имеешь в виду? Что Филипп не выдержит
испытания? Я, Хутулашвили, за него ручаюсь, как за
себя! — запальчиво воскликнул Володя. — К тому же
не сегодня-завтра мы его вызволим из тюрьмы.
Горячность, увы, была особенностью характера
Хутулашвили...
2
В тот же день в связи с арестом Новикова вся ба-
кинская партийная организация была поставлена на но-
ги. Но в условиях начавшегося жесточайшего террора
трудно было предпринять какую-либо попытку к его
освобождению. Тем более что Филиппа держали в пол-
ной изоляции, под усиленной охраной.
Пойманного с бомбой в руках Новикова, по суще-
ствующим законам, ожидала смертная казнь. Надо
было всеми силами искать ходы-выходы к его спа-
сению.
— Красная Армия совсем близко... Вооруженное
наступление на мусаватистов намечено на первое мая...
В тюрьму надо передать, чтобы Новиков притворился
больным. Может, даже найдем средство искусственно
сделать его больным, лишь бы выиграть время! — тако-
во было решение Бакинского комитета.
Мартовские дни становились все теплее. Как ни был
пропитан нефтью каменистый, засыпанный песком го-
род, город ураганных ветров и синего моря, весна и
здесь была прекрасна. Но камовцам было не до нее.
Они готовились пойти на любой риск, чтобы спасти
Филиппа!
Яну и Роману партийным приказом запрещалось вы-
ходить из подполья. А остальные придумывали разные
фантастические планы спасения обреченного товарища.
С арестом Новикова наступила и опасность провала
конспиративных квартир, хотя все, близко знающие Фи-
липпа, беспредельно верили в его преданность и силу
воли.
— Жаль, Камо сам в Метехской крепости... Он бы
обязательно что-нибудь придумал! — горестно взды-
хала Ася.
— Камо тоже не бог... Его тоже не раз спасал от
смерти случай...
300
Ася не переставая искала лазейки к Баиловской
тюрьме^ подсовывая через подставных людей деньги
надзирателям. Те брали их, но все в один голос заверя-
ли, что Филиппа военное ведомство держит за тремя
замками, в строгой изоляции.
Никому из камовцев и в голову не могла прийти
мысль, каким пыткам в это время подвергали их това-
рища. Новикова привязывали на несколько часов к за-
остренной железной палке так, чтобы ноги не касались
земли. Чтобы не быть проткнутым насквозь, ему прихо-
дилось всей тяжестью тела упираться на связанные
кисти рук. Порой казалось, что он больше не выдержит
и потеряет сознание. Однако сила в этом человеке была
заложена богатырская.
Но и его палачам было невыгодно доводить дело до
трагического конца, пока не состоялся суд.
— Назови своих сообщников, и будешь помило-
ван, — требовали от Филиппа. — Ты ведь еще молод!
Небось у такого красавца и к-раля есть?
Новиков молчал. Жить, конечно, хотелось! Поэтому
надо было держаться изо всех сил, чтобы выиграть вре-
мя. А чтобы хоть чуточку отвлечься от боли, он пере-
бирал в памяти все, что было связано с прошлым.
Не сиротским детством и безрадостной юностью, а с
мечтами о чудесной девушке Ане, его однофамилице,
которую за проявленные на фронте мужество и отвагу
все прозвали Ван Ванычем...
Нет, Аня не была «кралей» Филиппа! Он просто
мечтал о ней, любил ее нежно и беззаветно, нисколько
не надеясь на взаимность. А что, если и в Метехе при-
меняют эти средневековые пытки? Камо-то выдержит, а
вот девушки? Обе Ани и Арусяк? Нет, должны выдер-
жать... Должны... Должны!
Не сломив волю Новикова пытками, его истязатели
стали водить его по самым людным местам Баку в на-
дежде, что товарищи попытаются спасти его.
Окруженный переодетыми сыщиками, он шел с вы-
соко поднятой головой в своем дорогом костюме, под
которым к избитому телу прилипла разодранная в кло-
чья морская тельняшка: об этом стало известно потом.
Но те, кто видел в это время на его измученном, уста-
лом лице глаза, запомнили их выражение на всю жизнь.
Они, эти светлые глаза, настрого запрещали подходить
к нему!
И надо же было, что первой на пути Филиппа попа-
301
лась именно Ася... Говорят же, что на ловца и зверь
бежит! Так и есть!
— Ваня! — помимо воли вырвалось у Аси. — Ва-
нюша!— В своем искреннем порыве она совершенно по-
теряла контроль над собой. Но сам Филипп спас ее.
Только на один миг встретилась Ася с его взглядом, и
этого было достаточно, чтобы она пришла в себя.
«Я тебе незнаком. Уходи!» — глазами приказывал ей
Новиков.
Ася на секунду остолбенела. Неужели этот поста-
ревший за два дня человек — балтийский моряк Фи-
липп, близкий и родной человек?
Но ее уже схватили за локоть. Второй шпик стал с
другой стороны. Ася с силой толкнула полицейского
локтем в бок и раздраженно сказала:
‘— Разве я вас звала? Ванюша, Ва-ня-я! Да помо-
гите же мне его остановить! Что вы путаетесь под
ногами?
— Кого? — озадаченно спросил тот, что держал ее
за локоть. — Кого вы зовете?
— О боже... Вот бестолковые! Ну что пристали?
Ваня, Ванюша-а-а! — Ася побежала. Она выбрала из
идущих впереди нее людей мужчину высокого роста в
дорогом костюме и цилиндре. Кто бы он ни был, она
попытается благодаря ему спастись.
А Филиппа вели дальше. По его каменному лицу
никто не догадался, какую бурю чувств вызвал в его
душе крик Аси: «Ванюша!» Неужели Сатана не выкру-
тится? Вот что теперь беспокоило его...
Ася же в это время прижалась к элегантному муж-
чине с тросточкой и пролепетала:
— Ради бога, спасите! Вы — Иван, Ванюша! — Это
было сделано вовремя. Сыщики были уже рядом.
— Ванюша, родной, что же ты не откликался?
Я ведь звала тебя! — Ася впервые подняла глаза, что-
бы увидеть изумленное лицо незнакомца. Какая ирония
судьбы! Это оказался довольно солидный мужчина с
явно крашеными черными усами. Весь его облик никак
не вязался с именем «Ванюша». Но, к счастью, он ока-
зался добрейшей души человеком.
— Ну, ну, успокойся, успокойся, душенька! — лас-
ково сказал мужчина и поднес свой надушенный пла-
точек к глазам Аси. Потом, будто только что увидев
молодчиков, стоявших рядом, измерил их строгим взгля-
дом. — Это что, твои знакомые?
302
— Кто? — Ася изумленно посмотрела по сторо-
нам. — Ах эти? Да я их совсем не знаю! Они привяза-
лись ко мне, когда я, увидев тебя, позвала: «Ванюша!
Ваня!» То ли помочь хотели, то ли ограбить... Ну что
стоите? Может, нам полицию позвать?
Ася надменно посмотрела то на одного сыщика, то
на другого, а сама тем временем взяла мужчину под
руку. Ох, как хорошо девушка уже изучила жизнь!
Проклятая людская привычка — раболепствовать перед
теми, кто богат и могущественен. Особенно на это пад-
ки наемные ищейки, которые за деньги продают и душу.
— A-а, сейчас, сейчас. — Ася вдруг как бы догадав-
шись, вытащила из своей вышитой бисером сумочки не-
сколько рублей и всунула их в ладонь того, кто хватал
ее за локоть.
— Нет, зачем же.., Мы не за этим... — начал было
он. Но Ася сделала знак проезжавшему тихим шагом
извозчику, который явно искал седоков, и, как только
тот остановился, потащила своего «Ванюшу» к экипажу.
А сыщики не осмелились задать человеку в цилинд-
ре простой вопрос: как все-таки его имя, действительно
ли он «Ванюша». К счастью для Аси, в полицейской
анкете чуваш Новиков был записан под своим собствен-
ным именем. Асе бы ни за что не выкрутиться, если бы
она назвала Новикова Филиппом.
— Ну а теперь расскажите, кто вы такая и что это
были за молодые'люди? — спросил Асин спаситель.
Возчик в это время проезжал по Большой Морской,
которая вот-вот должна была оборваться на Александ-
ровской площади. Надо было чго-то ответить этому
человеку.
— О, простите меня за невольную выходку, —
искренне сказала Ася. — Вы, очевидно, спешили по де-
лу, а я вас задержала... Благодарю за великодушие.
Вы спасли меня. А больше... Больше я ничего расска-
зать вам не могу. Это не только моя тайна! Прощайте!
Остановите, пожалуйста, на углу Александровской! —
И Ася, всунув извозчику в ладонь мелочь, выпрыгнула
из пролетки.
Кажется, этот человек в цилиндре что-то сказал, но
она даже не обернулась, чтобы убедиться, уехал он или
нет, а сразу начала запутывать следы. Затем проход-
ными дворами добралась до квартиры Серго Марти-
кяна.
—» Что с тобой? На тебе лица нет! — удивился тот.
303
— Переодетые жандармы ведут Филиппа по ули... —
Дальше Ася не смогла говорить. Рыдания душили ее
еще с того момента, когда она увидела Филиппа. Те-
перь они, наконец, вырвались из груди.
— Тише, глупая, тише, — посадив Асю на стул и
поднеся к ее трясущимся губам стакан с водой, шепо-
том сказал Мартикян. — Это они пытаются Новико-
вым, как приманкой, новые жертвы в свою сеть пой-
мать...
— Надо спасти его! Спасти! — сквозь рыдания
повторяла Ася все одну и ту же фразу. — Я не выдер-
жу, я брошусь на полицейских и буду царапаться,
кусаться, звать на помощь. Пусть люди знают, что на
их глазах убивают лучшего из сынов народа! Пусть
отобьют его!
У Аси была настоящая истерика, какой она за собой
не знала. Мартикян и подошедшие товарищи еле-еле
привели ее в чувство. Но и перестав кричать, Ася не
переставала плакать.
— Придется тебе постричь твои косы и надеть вот
это!*— Серго положил на стол, у которого сидела Ася,
опершись на него локтем и сжимая ладонями виски,
парик со светлыми локонами.
Жена Мартикяна, Сатеник, тут же коротко срезала
Асины косы. Та безучастно посмотрела в зеркало. Те-
перь она стала похожа на мальчишку и выглядела очень
несолидно. А в парике просто не узнала себя. Это было
новое лицо. Смуглая, черноглазая девушка — и свет-
лый парик...
— Теперь тебя и родная мать не узнает, — загрими-
ровав и попудрив Асю, сказала Сатеник. — Иди, пере-
оденься.
— Да еще помни: третий раз твой номер — взбал-
мошной богачки со всяческими трюками — не пройдет.
Ты уже у полицейских на крючке. Если собой не доро-
жишь, то хоть нам хлопот не доставляй! — строго пред-
упредил ее Мартикян Серго, неодобрительно относив-
шийся к Асиным выходкам. Да ведь и Камо и Атарбе-
ков говорили ей: никаких эмоций!
Никаких эмоций... А Филипп сейчас шел по улицам
Баку в окружении полицейских, и худшей пытки для
него, для его товарищей враги не могли придумать:
вокруг двигались люди, среди которых были и свои и
чужие, а Филипп, как отверженный, оставался один. Он
304
мужественно отрекался от всех, чтобы никого не вы-
дать!
— Назови хоть одного сообщника, и ты не будешь
казнен, — избивая и терзая его, добивались палачи.
— Я один приехал из Баку. Но мои сообщники —
весь пролетариат! — твердил Новиков. Он не верил в
смерть. До последней минуты ждал, что товарищи его
спасут. И он не ошибался.
Уже составлен тщательный план налета на полицей-
ских. Уже намечена группа и разработаны детали...
Бакинская партийная организация решила ни перед чем
не останавливаться, даже перед новыми арестами, лишь
бы предотвратить казнь Новикова...
Но, как говорится в народе, пятница раньше на-
ступила, чем суббота. Враги, логично опасаясь, что
сообщники арестованного'сделают попытку его спасти,
решили ликвидировать Новикова.
На третьи сутки утром, чуть свет, состоялся военно-
полевой суд, приговоривший Филиппа к казни. На суде
он держался исключительно стойко. На очной ставке
наотрез отказался признать свою квартирную хозяйку,
у которой в последние дни жил, ее родственника Пет-
рова и нескольких других членов партии, схваченных
вместе с Петровым. Не признал он и арестованную в
тот же день Марию Габриелян!
— Яс такими не вожусь. Кто она? — в упор по-
смотрев в самые зрачки убитой горем Мусит, сказал
Филипп. Его не допускающий жалости взгляд по-
тряс ее.
Потом рассказывали, что Новикова нелегко было
вести на казнь. Когда за ним пришли, он оказал от-
чаянное сопротивление. Девятнадцать ножевых ран на-
несли ему враги! Только обессилевшего, всего изуродо-
ванного, вытащили Филиппа из камеры и повесили...
Володя Хутулашвили ходил как в воду опущенный.
Ася была полумертвой. Она и не подозревала, что
Филипп занимал в ее сердце такое большое место!
Со дня гибели Амалии и Сандро это была третья
потеря...
Но времени для долгого траура камовцы не имели.
Надо было думать о том деле, за что отдали жизнь их
товарищи. Надо было думать о тех, кто находился в
подполье и в любую минуту мог попасть в лапы поли-
ции. Приходилось часто ездить в Завокзальный район,
где скрывался Ян Абол... Надо было поддерживать
20 А. Гюмреци
305
связь и с Романом Разиным... Организовать передачи
Марии Габриелян.
Ян, правда, был в безопасности, но тяжело пережи-
вал гибель друга и арест Мусит. Только сознание испол-
ненного долга могло его утешить. Ведь перепуганные
члены казачьей делегации поспешно и тайно покинули
Баку!
Никакого соглашения, конечно, не заключили. Зато
голова большевика Абола была оценена в двадцать ты-
сяч золотом! Его искали всюду, но бакинская партий-
ная организация бережно охраняла его.
Именно из-за этого взяли и Марию Габриелян, ко-
гда она, после нескольких дней отсутствия, решила зай-
ти домой за вещами. Это было за день до казни Фи-
липпа.
Бедная бабушка так переживала за нее и ее латы-
ша, когда кругом начались аресты, что места себе не
находила. Увидев Марию, она от радости прослезилась.
— Азиз-джан, пришла! А я уж и не чаяла тебя ви-
деть. Арусяк в Тифлисской тюрьме, думала, что и тебя
взяли. Приходили фараоны, спрашивали твоего латы-
ша... Я наотрез отказалась от него! Что поделаешь, хо-
роших людей хватают, терзают, убивают...
Как хорошо было молча прижаться к своей бабо и
вдыхать запах родного гнезда, слушать ее воркотню,
немного отдохнуть, прийти в себя, набраться новых
сил. Они сидели на низкой тахте — старая и моло-
дая — в обнимку, а по лестнице уже поднимались за
Марией.
Околоточный — дородный азербайджанец — вошел
в комнату без стука. Мария встретилась с ним глазами
и все поняла.
— Идем, тебя зовут, — просто, даже мягко, ска-
зал он.
— Куда, куда ее зовут? — вскрикнула бабушка и
загородила собой внучку. Видно, забыла, что не сможет
ни прикрыть, ни защитить ее. Мария нагнулась, чтоб
поцеловать свою бабо на прощанье, но околоточный
сказал, что и старушку тоже зовут.
— Зачем берете бабушку? Отпустите ее! Видите, ка-
кая она старая? — не выдержала Мария.
— Иди, не твое дело! — толкнул ее в спину поли-
цейский, которому из рук в руки передал их внизу око-
лоточный.
Вели их двое. Шли медленно, как всегда ходила ба-
306
бушка, в своем вечном низком поклоне, в который со-
гнула ее болезнь. Всю дорогу она плакала, просила, за-
клинала отпустить внучку. Встречавшиеся на пути люди
с удивлением провожали их глазами, но никто не про-
ронил ни слова в защиту: запуганные горожане стара-
лись подальше держаться от полиции!
У бабушки от волнения подкашивались ноги, она
быстро уставала и несколько раз присаживалась на по-
падавшиеся по дороге тумбы.
Наконец Магазинная улица кончилась. Марию пер-
вую повели в управление, а бабушку, вконец ослабев-
шую, почти тащили под руки с двух сторон полицей-
ские. Их так быстро разъединили, что они . даже не
успели проститься.
— Нет, нет, не уводите ее! Она же ни в чем не ви-
новата! Ребенок еще, азиз-джан! Целую твои ноги! —
закричала бабушка, увидев, как полицейские втолкнули
внучку в подвал.
Этот душераздирающий крик раненого зверя, у ко-
торого отняли детеныша, еще долго звенел в ушах
Марии...
В темном, без света, подвале она опустилась на кор-
точки и обхватила руками голову. Воздух был пропитан
запахом человеческого пота, нечистот, сырости. Мария
закрыла глаза. Рядом сидели сбившиеся в кучу люди,
лежали на голом полу. Приглушенно разговаривали.
Кто-то стонал...
— Уснула, что ли? Сядь поближе, поговори с нами.
Все легче станет. — Голос был простуженный, с хри-
потцой.
Мария открыла глаза. Кто-то зажег в углу коптил-
ку. Ее тусклый неверный свет бросал на выщербленные
стены тени.
Рядом с Марией стояла невысокая молодая женщи-
на с подведенными бровями и глазами, с нарумяненны-
ми щеками. На ней было странное — полувосточное,
полуевропейское — платье с глубоким вырезом, откры-
вавшим красивую шею и округлые плечи. Стриженая,
русоволосая, с большими серыми глазами, она выгля-
дела бы ровесницей Марии, если бы не горькие склад-
ки в углах рта. В ней сразу узнавалась одна из много-
численных девок, которые заполняли улицы и порт
Баку, чтобы своим телом заработать кусок хлеба.
— На чем попалась? Что-то ты не похожа на нашу
сестру. Может, воровка, ай кого убила? Говори, полегча-
20*	307
ет! — В ее голосе вместе с острым любопытством слы-
шалось и сочувствие.
Как просто было Марии любой небылицей объяс-
нить свое появление в полицейском участке. Но как
не хотелось ей врать. Вот бы рассказать им всем о Фи-
липпе, которого сейчас в этом же Баиловском каземате
нещадно терзают за то, что он жизни не пожалел для
дела революции. Рассказать о Яне, о Разине, о Камо.
Обо всех, кто борется за них, чтобы не было этих под-
валов, не было бы таких несчастных, обездоленных, как
эта женщина и другие, подобные ей. Но Мария мол-
чала. Сдержанные рыдания потрясли ее худенькие
плечи. Женщина сострадательно обхватила ее в объя-
тия и посадила на цементный пол рядом с собой. Ма-
рия уткнулась лицом в свои согнутые колени.
— Ничего, пусть выплачется, легче станет, — ска-
зал кто-то.
Больше ее никто не тревожил. Мария не знала —
спала после плача или находилась в каком-то забытьи,
но среди ночи разбудил свет фонаря, который осветил
бледные заспанные лица арестованных. Полицейский,
видно, нарочно задержал луч на лице Марии, чтобы
все могли хорошенько ее разглядеть. Те, кто находил-
ся в дальнем углу подвала, не были видны, а остальные
напряженно следили за полицейским фонарем. И когда
среди всех выбрали только ее и повели, Марии показа-
лось, что все облегченно вздохнули. Никто из страха ни
словом, ни жестом не дал знать ей о своем сочувствии.
А ведь часом раньше, будь она хоть убийцей, ее бы
пожалели и приласкали. Мария с надеждой ,посмотре-
ла на ту женщину, которая давеча утешала ее, но и она
прикинулась спящей.
Наверху, в кабинете, полицейский комиссар снача-
ла вежливо, а потом все более и более ожесточаясь ее
упрямством, допытывался о роде ее занятий, спрашивал
о Новикове, о латыше Аболе.
— Как это ты никого не знаешь, когда нам извест-
но о твоем знакомстве с латышом? Куда он девался?
Гуляла же ты с ним?
— Какой латыш? Наговорили это на меня! Никого
я не знаю, — неподдельно всплескивая руками, говори-
ла Мария. — Я ведь только что вышла из больницы
после тяжелого тифа. Глядите, даже волос нет на го-
лове... Кто на меня польстится?
Это звучало так искренне, так простодушно! Да, что
308
и говорить: совсем неказистый вид был сейчас у изму-
ченной Марии. Это видели и полицейские.
— Не знаю. Не видела. Не знакома! — отвечала
Мария на всех допросах на отборную ругань одно и то
же. Она была готова идти на любые испытания и пыт-
ки, лишь бы оградить своих товарищей! Когда полицей-
ские во время допроса называли имя Яна, у Марии
сжималось сердце: жив ли он, успели ли камовцы пере-
вести его на более надежную конспиративную кварти-
ру? Ян ежеминутно был с ней.
Но самое большое испытание для Марии было ви-
деть на очной ставке всего избитого, окровавленного
Филиппа. Его твердый, не допускающий жалости взгляд
потряс женщину! А когда на следующий день она узна-
ла, что Новикова повесили, чуть не потеряла голову.
Ей хотелось,, как и Асе, кричать, кричать от боли, чтобы
вся тюрьма встала, поднялась! Но нельзя было подвер-
гать опасности тех, кто был на воле...
Ни невзрачный вид Марии, ни ее простодушие, ни то,
что она с горя слегла и перестала принимать пищу,/ —
ничто не помогло. После недельных тяжелых допросов
ее перевели из подвала полицейского участка в Баи-
ловскую тюрьму, как было отмечено: «За вредную и
опасную для общественного спокойствия и государ-
ственного порядка деятельность».
Камовцам теперь оставалось найти Разина и пре-
проводить его на новую конспиративную квартиру: след
его пропал еще в тот день,* когда на Николаевской
улице он сел в ожидавший его фаэтон и уехал. Только
на третий день Асе через сторожа анатомического по-
коя больницы удалось найти Разина.
— Ох, наконец-то! Напугал же ты нас! — обняв
его, сказала Ася.
— По адресу я пошел напрасно: там уже сидела
полиция. Дом был оцеплен, около него толпился народ.
Пришлось сейчас же незаметненько повернуть назад и
глухими переулками забраться в степь, — рассказывал
Асе Роман, пока она везла его в Черный город, к ра-
бочему Владимиру Парушину, тоже коммунисту-под-
польщику. — Моросил дождь, но я все же продержал-
ся там весь день и всю ночь. Куда же было деваться?
Но голод и усталость заставили податься обратно, на
ту же конспиративку, к Петрову, в больницу. Тут меня
и схватила полиция...
— Как же ты выкрутился? — спросила Ася.
309
— Я сказал, что шел в зубное отделение. Мой бар-
ский вид, манера разговаривать, запах духов, золотой
портсигар, из которого я любезно предложил полицей-
скому закурить, подействовали. Но он вдруг опомнил-
ся: «Пристав разберется и отпустит вас», — ска-
зал добродушно, но парабеллум из рук не выпустил.
Если бы этот болван тут же меня обыскал, обнару-
жил бы браунинг, три обоймы к нему и запасную
бомбу...
Дальше Разин рассказал, как в участке бесконеч-
ные звонки по телефону сообщали дежурному о собы-
тиях дня. Потом тот записывал телефонограмму.
Уткнувшись носом в бумагу, он одной рукой писал,
другой держал трубку. Разин сидел чуть поодаль от
него, и вдруг сообразил, что можно попытаться уйти!
Тихо, благо был в калошах, задом он отошел к откры-
той двери, прошел мимо часового и оказался на улице.
Едва успел пройти три дома, как из подъезда управ-
ления выскочили с револьверами несколько поли-
цейских:
— Держите! Держите его! Стой! Стой! Стрелять
будем!
Испугавшись, что прохожие могут броситься на
помощь полиции, Роман остановился и, выпустив не-
сколько пуль по полицейским, загнал их в подъезд.
Кругом стало тихо и пусто. Напуганные перестрел-
кой, прохожие разбежались. Уже когда Роман был за
углом, на другой улице, кто-то дал два выстрела. При-
шлось долго петлять, даже перемахивать через заборы,
чтобы уйти от преследования. Видя, что Роман воору-
жен, погоню за ним вели осторожно, с оглядкой: боя-
лись, что он ухлопает кого-нибудь. Роман снова вышел
в степь и, наконец, оторвался от полицейских. Но что
же дальше делать? С конспиративной квартирой про-
вал... Связь потеряна...
— Но не к лицу было мне, молодому барину, ва-
ляться в степи. Да и есть очень хотелось, — продол-
жал Роман. — Поздно вечером я снова пошел к боль-
нице, только с противоположной стороны. Перелез че-
рез забор в сад, сквозь малинник добрался до ворот
и залег: стал караулить сторожа Андрея. Я же знал,
что он подпольщик, поэтому, когда он появился, по-
просил спрятать меня. Он нашел место: на глубине ше-
сти-семи метров, в морге, есть цементированное отделе-
ние. Такое там зловоние, что санитары оставляют тру-
310
пы на носилках возле дверей, а сторож потом один пе-
ретаскивает их...
Слушая Романа, Ася не сказала, промолчала в тот
момент, что его пребывание в течение суток в этой яме
не прошло без следа. От него так пахло, что пришлось
попросить на время у Парушина запасную одежду.
О смерти Филиппа никто не говорил Роману, и когда
тот узнал об этом от Аси, схватился за голову:
— Нет, Сатана, нет... Не может быть!
Разин метался из угла в угол, ругался на чем свет
стоит и клялся жизнью матери, что убийцы от него не
уйдут...
Смерть Филиппа тяжело переживали все товарищи.
3
Ной Жордания Рамишвили — один из главарей
меньшевистского правительства Грузии — знал Камо по
совместной работе в социал-демократической партии
еще до разрыва с большевиками. Он знал, что где Ка-
мо, там и его бойцы поблизости, и не сегодня, так
завтра жди от них больших неприятностей. Камо боя-
лись, и потому, когда он написал угрожающее письмо
в министерство внутренних дел Рамишвили и потребо-
вал освободить сидевших в тюрьме девушек, подданных
России, и бакинку, их вскоре выпустили вместе с ним.
Только с условием немедленного выезда в тот же час за
пределы Грузии, это было очен^> кстати!
Час в час, минута в минуту, Камо, Аня Новикова,
Аня Литвейко и Арусяк Габриелян вышли из тюрьмы
и сразу же были посажены меньшевиками на бакин-
ский поезд. Сошли бывшие узники, не доезжая города,
на станции Баладжары. Переждали некоторое время у
местных подпольщиков и окольными путями, где пеш-
ком, где на подводах, приехали в Баку.
Встреча членов отряда произошла на конспиратив-
ной квартире доктора Тер-Микаэляна. Радостно было
вновь увидеть своих! Горестно вспоминать погибших
товарищей...
— Сандро — мой друг, мой товарищ! — с горечью
сказал Камо. — Амалия — лучезарная, неповторимая!
Филипп — наш Ванюша! Все трое погибли на посту,
погибли геройской смертью. Наш долг, товарищи, утро-
ить усилия наши ради победы! Пусть кровь погибших
ведет нас в бой! Близится час расплаты!
311
Красная Армия добивала деникинцев. Главари и
остатки белой армии в невероятной панике откатывались
на юг и удирали за границу на иностранных кораблях.
Наступление Красной Армии заставило английских ин-
тервентов отвести от бакинских берегов свои военные
корабли и убраться восвояси. Многие англичане в спеш-
ке отчего-то «позабыли» захватить с собой бакинских
«жен», и те проклинали себя за легкомыслие.
Отряд Камо переживал последние дни подполья.
Бойцы его разгружали с пароходов «Кавказ» и «Виктор
Гирш», стоявших у пристани в Черном городе, боепри-
пасы, которые тайно доставлялись на рыбацких лодках
из Астрахани. Оружие перевозили на тачках с пустын-
ного берега за чертой города в подпольные склады. До-
веренные лица из боевых дружин бакинского подполья
вооружали и обучали рабочих-нефтяников искусству ве-
дения уличных боев.
Все нити подготавливаемого вооруженного восстания
сходились в главном штабе большевиков, который по-
мещался в главном здании Революционного совета обо-
роны Дагестана, в нагорной части города на Николаев-
ской улице.
День и ночь дежурили в штабе видные руководите-
ли бакинского пролетариата: Мирза Давут Гуссей-
нов — председатель штаба, Гамид Султанов, Виктор
Нонейшвили, Чингиз Ильдым, Али Гейдар Караев, Ка-
мо и другие большевики. Ян Абол со своей группой
должен был захватить почту и телеграф, а Роман
Разин — здание парламента. Остальные боевики воз-
главляли рабочие дружины по охране нефтепро-
мыслов, чтобы хозяева во время восстания их не
взорвали.
— От них, товарищи, всего можно ожидать: мол,
ни вашим, ни нашим, пусть лучше пропадает! Помни-
те, охрана нефти — главная задача! — строго предуп-
редил бойцов Камо.
В последнюю ночь подполья Ася не раз видела Ка-
мо и не переставала удивляться его выдержке и стой-
кости. Он как-то незаметно, буднично руководил свои-
ми людьми! Без суеты и спешки, без напряжения, он
сейчас претворял в жизнь то, что являлось завершени-
ем дела всей его жизни, ради чего он годами терпел
тюрьмы и ссылки. Глядя на Камо, можно было поду-
мать, что он один из рядовых членов партии, который,
собственно, выступает лишь в роли исполнителя. Одна-
312
ко самый главный пульс — пульс вооружения и охра-
ны — бился в его сильной руке.
Аня Новикова, Аня Литвейко, Арусяк Габриелян и
Ася были назначены связными. Девушкам в эту ночь,
кроме того, пришлось проносить в свертках динамит
для боевых дружин.
— Последние денечки я с вами, девчата, а там... —
Новикова недоговаривала, что же это «там». После
казни Филиппа она была сама не своя! Когда он был
жив, Аня раздражалась при малейшем намеке на то,
что Филипп тайно вздыхает по ней. «Глупости. Ска-
жите ему: пусть сам не срамится и меня не изводит.
Не потерплю!»
Теперь же она уже не могла скрыть свои чувства.
Да и не в ее прямой натуре было притворяться...
— Какого парня погубили, изверги, — едва скры-
вая слезы, горестно говорила она. — Одного себе до
смерти не прощу, что так жестоко отнимала у него на-
дежду... Эх, Филипп, Филипп! Если бы ты только знал!
Такая искренность обезоруживала всех, и никто из
товарищей не отваживался ни пожалеть ее, ни улыб-
нуться насмешливо...
«Вот тебе и Ван Ваныч!» — думала Ася. Как же
тщательно она все время следила за собой, что никому
и в голову не пришла мысль о каких бы то ни было
чувствах... На первом плане для Ани Новиковой была и
оставалась революция. И Ася не сомневалась, что, по-
вторись все сначала, девушка поступила бы так же, как
и раньше.
Идя в последнюю ночь подполья по темным улицам
Баку с заданием, Ася думала: будет ли Цолак так же,
как Аня, тосковать, если ее вот сейчас не станет?
А если его? О, нет! Она не могла себе этого предста-
вить! Между тем, поглощенная мыслями, Ася не заме-
тила, как к ней подошел аскер.
— Стой! Куда идешь? — сурово остановил он ее.
— Азиз-джан, бегу за доктором, мать при смер-
ти! — вся похолодев, с ходу сочинила Ася. Молодой
девушке встретиться ночью на безлюдной улице с аске-
ром было равносильно тому, как Красной Шапочке —
с Серым волком в лесу. Было страшно не только за
свою жизнь, но и за то дело, что она должна была до-
вести до конца! К тому же аскер мог заметить пристег-
нутый под платьем к ее поясу дамский браунинг. И Ася
стала боком,
319
— Отпусти меня, азиз-джан! Ты представь, что я
твоя сестра. Ведь ее бы ты не обидел? — умоляюще
сказала Ася на ломаном азербайджанском языке при-
тихшему аскеру.
— Большевичка? — вдруг чуть слышно спросил он.
Ася замерла: что сказать? Сочувствует ли он боль-
шевикам? Впрочем, времена изменились. Близость Крас-
ной Армии протрезвила и аскеров. Может, он сам ждет
не дождется ее прихода? Но она не могла себя выдать.
— Да я бедная девушка и плохо разбираюсь, что
на свете творится, — пробормотала неуверенно Ася.
— Иди! — В голосе аскера прозвучало ясное сочув-
ствие к ней.
Ася тут же сорвалась с места.
 Везирова будить не пришлось. Он с нетерпением
ждал связного. Передав ему приказ штаба, Ася тут же
хотела бежать обратно, но Везиров остановил ее:
— Переоденься для предосторожности в другую
одежду. Жена, дай девушке что-нибудь подходящее из
вещей нашего Самира.
Стоявшая рядом с ним молодая женщина, похожая
на девочку-подростка, принесла Асе на выбор ворох
одежды. Ася со вздохом натянула на себя все чужое
и оставила свое.
— Ты бы ее проводил! Ей же страшно, — уже ухо-
дя, услышала она шепот женщины.
— Меня тут же задержат патрули, а ее, видишь,
пропустили... Эти девушки страха не имеют, — возразил
жене Везиров.
«Ах, если бы ты знал, дорогой товарищ, как мне
страшно... Ведь надо проделать тот же путь! А если
вновь задержит аскер, но уже другой? — подумала Ася,
петляя по переулкам, скрываясь в тени деревьев и до-
мов на обратном пути к штабу, где ее ждали, чтобы
послать с новым заданием.
В городе были мобилизованы все боевые отряды ра-
бочих, готовые по первому же сигналу начать вооружен-
ное восстание.
Но сигнал в эту ночь так и не последовал...
Делегация большевиков во главе с Гамидом Султа-
новым, который уже был избран членом ЦК Азербай-
джанской компартии, с Нариманом Наримановым, тоже
членом ЦК, и другими товарищами предъявила ульти-
матум мусаватистскому правительству о сдаче власти.
В это время парламент заседал на Большой Hhkq-
314
лаевской улице, в здании «Исмаилис». «Почтенные»
представители национальной буржуазии — нефтепро-
мышленники, местные помещики-беки, ханы — об-
суждали создавшееся положение. Как раз сегодня те-
леграф принес известие о победном приближении к Ба-
ку Одиннадцатой армии. Бронепоезд и передовые части
были уже на подступах к ближайшим железнодорож-
ным станциям... Парламент принял ультиматум боль-
шевистской партии. Его члены безоговорочно сдали свои
полномочия и освободили зал заседаний. Спасая свои
шкуры, буржуазное правительство выговорило себе пра-
во выезда в меньшевистскую Грузию.
Город еще спал, когда 28 апреля в три часа ночи
власть перешла в руки большевиков Азербайджанского
революционного комитета. Тут же, ночью, были освобож-
дены заключенные...
Первым влетел в Баиловскую тюрьму Ян Абол: ведь
уже около месяца его Мусит сидела там.
— Дорогой мой человек! — увидев ее среди заклю-
ченных, вскрикнул Ян. — Как ты все это стерпела?
— Глянь, сама как пичужка, а отхватила такого ве-
ликана! — восхитились женщины, сотоварищи по заклю-
чению, когда Ян легко поднял Мусит на руки и вынес
из камеры. Самая отчаянная из них поцеловала на про-
щанье не только Марию, но и Яна.
— Этот парень — подарок фортуны для тебя, Ма-
руся. Береги его, а то отнимем, — сказала она Ма-
рии, с бледного лица которой не сходила счастливая
улыбка.
Десантный отряд бронепоезда уже был в Баладжа-
рах, в нескольких километрах от Баку. Камо ночью по-
звонил туда и, выяснив тамошнюю обстановку, сооб-
щил Анастасу Микояну о падении мусаватистского пра-
вительства.
— До нашего прихода силами рабочих отрядов надо
немедленно организовать охрану промыслов, чтобы му-
саватисты не взорвали их, — приказал Микоян.
— Не волнуйся! Уже несколько дней и ночей рабо-
чие дружины несут вахту на промыслах, — заверил его
Камо. — Скажи лучше, когда вас встречать?
— Через пару часов! — был краткий ответ.
Удивлению мусаватистской жандармерии, которая и
не подозревала о капитуляции своего правительства, не
было предела, когда в шесть часов утра к вокзалу с
музыкой двинулись вооруженные отряды рабочих ветре-
315
чать бронепоезд «III Интернационал» с десантом. Те во-
шли в город под духовой оркестр и без единого вы-
стрела.
В это время на стенах бакинских домов было рас-
клеено обращение революционного комитета: «Всем!
Всем! Всем!», в котором за подписью выдающихся рево-
люционеров, среди которых была и подпись Гамида Сул-
танова, сообщалось о провозглашении Советской вла-
сти. Там же вносилось предложение заключить братский
союз с Советской Россией и просить ее прислать отряды
Красной Армии для совместной борьбы с империализ-
мом.
На второй день в Баку вошли части Одиннадцатой
армии. Город встречал их с красными флагами и му-
зыкой.
' Баку ликовал. Звуки «Марсельезы» заполнили ули-
цы. С песнями и знаменами бесконечными колоннами
шли портовые рабочие, нефтяники, студенты, учащие-
ся... Несмотря на усталость после трудного похода, бой-
цы Красной Армии присоединились к бакинскому про-
летариату...
«Да здравствует Азербайджанская Советская Социа-
листическая Республика!» — народ извещал мир о сво-
ей победе огромными транспарантами.
«Начало советскому движению положено на всем
Востоке, во всей Азии, среди всех колониальных наро-
дов» — эти ленинские слова из его речи на II конгрес-
се Коминтерна газета «Бакинский рабочий» напечатала
утром крупными буквами на первой полосе и разъясня-
ла: «Осуществилась ленинская идея о диктатуре проле-
тариата в союзе с крестьянством и автономной нацио-
нальной советской республике. Баку стал первым фор-
постом социализма в Закавказье и на всем Востоке».
На митинге у здания бывшего парламента высту-
пили с речами Киров, Орджоникидзе, Микоян. Говори-
ли рабочие-нефтяники... Один преклонного возраста
сгорбленный азербайджанец поднялся на трибуну и с
минуту от волнения не мог говорить. Потом все же пе-
ресилил себя и дрожащим от сдерживаемых слез го-
лосом, сказал:
— Родные мои, пришли! Думал, не доживу до это-
го дня... Господи, как мы продержались! Ведь собака
и та у хорошего хозяина имеет собственную конуру!
А мы? Видели, в каких бараках ютится рабочий люд?
Все спят вповалку: и мужики, и бабы, и ребятишки.
316
А многие с промыслов после смены так и не уходят.
Некуда! Многие живут в пещерах, вроде дикарей...
Старик, чуть передохнув, снова заговорил, видно, хо-
тел до конца высказать все, что накипело:
— Ждали лучшего, на бога надеялись... Так и про-
ходила жизнь, как на вокзале. Теперь пришел наш че-
ред жить. Я-то не увижу радости. Я уже одной ногой
там... Но внуки мои, я знаю, будут жить по-человече-
ски... Да вы не глядите, что я плачу! Это счастливые
слезы, это от радости...
Махнув рукой, старик сошел с трибуны. За ним один
за другим поднимались рабочие. Такие митинги сти-
хийно возникали на площадях, бульварах, на морском
берегу... Людей словно прорвало, все хотели говорить.
Каждому было что сказать. И каждый знал, что найдет
в душе слушателей сочувствие и отклик. Народ, разно-
языкий и многоцветный, обрел свободу и готов был
грудью защищать свою власть — власть Советов.
Утопающие в зареве алых знамен улицы и площа-
ди еще были полны народа, когда Ася тихо-тихо ото-
рвалась от товарищей и поспешила на свое первое сви-
дание с Цолаком.
Путь от центра был неблизким, и Ася, боясь опо-
здать, почти бежала. Наконец во всем блеске показался
ослепительно яркий Каспий, озаренный майским солн-
цем. День выдался чудесный. Казалось, и земля, и небо,
и огромное море сегодня, в день победы, празднично
принарядились, чтобы радовать собой людской глаз.
Ася еще издали увидела ожидавшего ее у «Девичь-
ей башни» Цолака. Сердце радостно забилось: ведь
пришел! Вспомнил! Не успела она подойти к нему, как
он заключил ее в объятия.
— Ася! Асек!
— Цолак! Не надо, отпусти! Люди увидят!
— Да пусть люди видят! — отвечал он. — Я ждал
этого часа целую вечность! Целую жизнь! Ты лучше
скажи — любишь? Любишь?
«Глупый, безумный Цолак! — мысленно упрекнула
она. — Разве в такие минуты спрашивают об этом!
Разве не слышишь, как ответно бьется мое сердце?»
Хорошо понимая это, он все же упорно ждал ответа
на извечный вопрос всех влюбленных в мире!
— Э-э, да ты, оказывается, совсем маленький!
Я люблю тебя, азиз-джан, очень, очень люблю! Ты мой
родной и единственный! — серьезно, раздельно сказала
317
она. От былой ее застенчивости и тени не осталось. Если
этому большому ребенку обязательно нужны слова, так
зачем же скупиться на них? — А теперь пошли, — опо-
мнилась она и потянула Цолака за руку.
— Повтори! Повтори, Асек! Я оглох и ничего не
слышал! — шагая с ней рядом и стараясь заглянуть в
глаза, потребовал Цолак.
— Сумасшедший! На нас и впрямь обращают вни-
мание!
— Сватов послать к твоему отцу? — вдруг круто
остановил он Асю.
— Разве мы давно не сосватаны? Зачем? Шагай
рядом, и все! — Она снова взяла его за руку и повела
за собой, как малого ребенка.
.— Так бы шагать и шагать вместе всю жизнь! —
воскликнул Цолак и крепко сжал в ладони ее пальцы.
«Как страшно быть так бессовестно счастливым! Во-
круг ведь еще столько горя», — подумала в эту минуту
Ася...
Наконец камовцы свободно вздохнули. Кончилась
мучительная конспирация. Они были бесконечно счастли-
вы и горды, что вместе со всеми внесли и свой посиль-
ный вклад в свободу пролетариата. Клятву жизнью,
данную каждым из них, они свято выдержали.
Радость этих незабываемых дней была омрачена
предстоящей разлукой со многими товарищами. Кончи-
лось подполье в Баку, но гражданская война за Совет-
скую власть еще во многих местах продолжалась, и
Аня Новикова стала просить Камо направить ее на
бронепоезд, прибывший в Баку, с тем, чтобы уехать на
нем на фронт, который продвигался уже к границам
Армении и Грузии.
...Еще в Москве, когда Аня заполняла анкету для
поступления на курсы Кремля, в графе, где говорилось,
что по окончании курсов красных командиров обязуется
год прослужить в Красной Армии, она написала: «На
всю жизнь».
Поэтому Камо понимал, что удержать Новикову не
удастся: она ведь не успокоится до тех пор, пока где-то
враги революции заливают кровью народа родную
землю...
Герой гражданской войны, командир группы броне-
поездов Одиннадцатой армии Ефремов с радостью за-
318
числил в свой боевой состав первую девушку — часо-
вого Кремля, первую девушку — командира пулемет-
ного расчета и первую ласточку — бойца Особого отря-
да Камо Аню Новикову, по прозвищу Ван Ваныч —
чудесного, неповторимого человека.
Асе трудно было расставаться со своим боевым дру-
гом. В последнюю минуту она все же отважилась об-
нять Новикову, так не любившую «интеллигентские
нежности».
— Ну, не хлюпать носом, Сатана! Еще встретимся! —
сказала Ван Ваныч и в ответ на горячий поцелуй Аси
потерлась щекой о ее щеку. — Знай, гора с горой... —
Она не договорила. В ее погрустневших светлых глазах
Ася прочла невысказанный вопрос: «Разве мы все пару
месяцев назад так же не расставались с Филиппом Но-
виковым, Ванюшей, надеясь на встречу с ним?»
«Да, не всегда человек с человеком может встретить-
ся», — молча согласилась Аня.
Больше ни она и никто другой из оставшихся в жи-
вых камовцев не увиделись с Аней Новиковой. Она погиб-
ла в августе двадцатого года в горах Зангезура, сража-
ясь за власть Советов. Победа без дорогих потерь не
обошлась!
СОДЕРЖАНИЕ
Часть первая
В городе ветров ........................................ 3
Часть вторая
Особый отряд Камо...................................... 71
Часть третья
На деникинском фронте . . . ...........................143
Часть четвертая
Алые маки на серых скалах..............................223
Часть пятая
Мартовский рассвет.....................................283
ИБ № 4032
Аида Фадеевна Подколзина (Гюмреци)
АЛЫЕ МАКИ НА СЕРЫХ СКАЛАХ
Редакторы И. Авраменко, Т. Каштанова
Рецензенты В. М. Комрян, Г. Г. Толмачев
Художник Б. Федотов
Художественный редактор К. Фадин
Технический редактор Р. Сиголаева
Корректоры А. Долидзе, В. Авдеева
Сдано в набор 08.12.83. Подписано в печать 03.05.84. А00701.
Формат 84Х108’/з2. Бумага типографская № 2. Гарнитура «Ли-
тературная». Печать высокая. Условн. печ. л. 16,8. Условн. кр.-
отт. 17,2. Учетно-изд. л. 18,1. Тираж 100 000 экз. Це-
на 1 р. 30 к. Заказ 2050.
Типография ордена Трудового Красного Знамени издательства
ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Адрес издательства и типог-
рафии: 103030. Москва, К-30, Сущевская, 21,
Scan, DJVU: Tiger, 2011
s'
1 р. 30 к.
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
Автор книги Аида Фадеевна Гюмреци
(Подколзина) родилась в Армении в дерев-
не Гетк. Росла и училась в начальных классах
в городе Ленинакане. Старое название горо-
да — Гюмри — впоследствии автор взяла

---- a	i dpipt aciwp вояна
своим литературным псевдонимом. По обра-
зованию Аида Фадеевна — педагог и многие
годы преподавала русский язык и литературу.
В повестях «Тайна дома Минаса», «Свет
далекой звезды», «Тени исчезают» А. Гюмре-
ци с большой душевной теплотой, тонко, с
эмоциональным накалом дает становление
личности юных борцов за счастье народа.
Тема всех ее произведений — революция,
герои — молодые люди двадцатого столетия,
периода грандиозных общественных событий,
посвятившие себя борьбе за счастье народа.
Идея пролетарского интернационализма,
дружбы народов красной чертой проходит
через все произведения автора.