Ч*’ ;.
9
СОЦЮЛОГІЯ,
ЕЯ ЗАДАЧИIНОВЪЙШІЕ УСПЪХИ.
51- 7»
■5 7Ь
А. ЛОРІА.
Переводъ съ нѣмецкаго Н . А .
О. -ПЕТЕРБ УРГЪ.
Тшмграфія И. Н. Скорокодова (Надежданек»*, 4 3 ).
1902.

ѵ
^
[щ 8ІЕПЧ0ТЕМ ѵ
I ИМС.ІИ
,
-
\8.ИЛШН
2010515504
2010515504

Задачи соціологіи.
Содіологія— наука новаго времени, и теперь она дѣйствительно за-
«дуживаетъ названія новой наукщ назвайія, которьшъ каждое етолѣтіе
обозначаегь вновь нарождаюіціяся дисцаплины, которымъ Вико въ
X V III стодѣтіи окрестилъ философію исторіи, а Г)проп1; йе ^етоига
поіитическую экономію, Но—хотя это и шожетъ показаться парадо-
ксадьныагь—я не замедлю добавить, что соціологія, явіяясь наи-
бодѣе новой изъ соціадьныхъ наукъ, въ то же время и самая старая.
Но какъ же это возможно? В ъ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго и
непонятнаго для того, кто глубже вдумывадся въ исторію развитія
яедовѣческаго мышденія. Здѣсь проявлядась въ дѣйствительарсти
очень простая, въ то же время основная истина: чедовѣкъ отъ
природы скдоненъ къ энциклопедизму и обобщеніямъ и только додгій
процессъ вызываетъ въ немъ способяость къ анализу и спеціализаціи.
Природа создаетъ энцикдопедистовъ и только образованіе епеціали-
стовъ. А. Дюма, съ свойственной ему тонкой проницатедьностью, ска-
залъ, что спеціалистъ— кретинъ совремѳннаго образованія; подъ этой
йемного грубоватой фразой скрывается неопровержимая истина, что
человѣкъ со своимъ разумомъ выходитъ изъ рукъ природы цѣльнымъ
и только медлѳнная работа исторіи образуетъ маленькій отрывочный
умъ цивидизованнаго чѳловѣка. Иервыя попытки мышленія на раздич-
нѣйшихъ поляхъ изслѣдованія носятъ, поэтому, не частный, отрывочный,
а общій характеръ.Онѣ разсматриваютъ не толькокакую-либо одну сторону
явленія, не только какое-либо одно явленіе, а совокупность явленій,
представляющихся наблюдателю. Толькона позднѣйшихъ стадіяхъ раз-
витія становятся замѣтными поверхностность и недостаточность знаній,
которыхъ не можѳтъ избѣжать аервопачальный убогійэнциклопедизмъ,
и всдѣдствіе этого начинается терпѣдивая работа сяеціалиста, который
изъ массы вначалѣ* изучаемыхъ явлеиій только одно вовлекаетъ въ
сфѳру своего изслѣдованія, чтобы подвергыуть его прилежному много-
«тороннему разсмотрѣнію. Такимъ образомъ, мысль, теряя въ объемѣ,
лріобрѣтаетъ въ глубинѣ и достигаетъ того, что побѣдоносно проии-
*

каѳтъ въ срщность разсматриваемаго явленія. Потомъ тотъ же самый
процессъ изслѣдованія повторяется на другомъ явленіи, затѣмъ на
третьемъ и т. д ., и такимъ образомъ природа итечевіе каждаго явлѳ-
нія опредѣляется съ достаточной точностыо. Но когда всѣ отдѣльныя
явленія основательно изслѣдованы въ ихъ изолированвомъ видѣ, тогда.
становится возможнымъ перейти къ изученію всей совокупности тѣ хъ
же самыхъ явленій; тогда можно отъ дифференціадіи, продолжающейся
в ъ течѳніе столѣтій, перейти къ ивтеграціи; тогда, наконецъ, ыожно-
я должно возстановить первоначальный энциклопедизмъ, который,
однако, является уже теперь не такимъ поверхностнымъ и невѣжѳ-
ственнымъ, какъ преждѳ, а методически, паучно обосновавнымъ на ре-
зультатахъ положительнаго, эксяеримѳнтальнаго изслѣдованія.
Это представляетъ величественную параболу, описанную развитіѳмъ
человѣческаго мышленія; это ѳсть биномическій законъ, блестяще рас-
крывающійся въ этомъ, какъ и всякомъ другомъ проявленіи мысли и
жизни. Человѣкъ начинаетъ съ того, что становится энциклопѳдистомъ
и съ гордостью утверждаетъ: Ъото зит, піЬіІ Ьитапі а т е аііепит
Ѳ88Ѳриіо *); затѣмъ онъ спѳціализируется, угнетенный поверхностностью
и непродуктивностью энциклопедизма, и спеціальной работой уясняетъ
постепенно отдѣльныѳ элементы всей совокупности явленій; паконѳцъ,
когда эта работа произведѳна ужѳ в ъ достаточномъ размѣрѣ, когда
всѣ отдѣльныя стороны дѣйствительности основательно изучены, из-
слѣдователь переходитъ къ синтезу пріобрѣтѳннаго матеріала и воз-
становляетъ энциклопедизмъ вновь, но уже ке тотъ импульсивный, &
хорошо обдуманный и научный энциклопедизмъ, опирающійся на по-
мощь отборныхъ методовъ изслѣдованія и ихъ завоеваній въ областк
спеціальныхъ наукъ. Поэтому только тогда, когда отдѣльныя явленія
основательно изучѳны и сведены къ ихъ послѣднимъ причинамъ, высту-
иаютъ полные свѣта научные синтезы, которые производятъ переворотъ
въ человѣческомъ мышлевіи даже на отдаленнѣйтихъ областяхъ изслѣде-
ванія; другими словами— великіе синтезы появляются какъ разъ тогдаг
когда анализъ достигаетъ величайшаго прогресеа. И это понятно, по-
тому что оба этв логическихъ процесса тѣснѣйшвмъ образомъ связаны
другъ съ другомъ; только когда проникаешь в ъ мельчайшія явленія,
удаѳтся понять всѣ проявленія цѣлаго и охватить ихъ единой формулой.
Пройдѳнная соціологіей парабола даѳтъ этому блестящѳе подтвер-
жденіе. На зарѣ научныхъ изслѣдованій мыслитѳли, занимавшіеся нзу-
чѳніѳмъ соціальныхъ явленій, изслѣдовали не то или другое отдѣльноѳ
явлѳніѳ соціальной жизни, какъ, напр., юридическую, политичеекую или
религіозную ея сторону, но захватывали соціальную жизнь во всѳй ѳя
совокупвости, изучая ея природу и законы, другими словами— фидософы
древности, размышлявшіѳ о явленіяхъ чѳловѣческаго общежитія, была
* ) Я чѳловѣкъ и думаю, что ничто чѳповѣчеекое мнѣ не цуждо.

в ъ дѣйствительности соціологами и «дѣлали» соціологію такъ же, какъ
Журденъ, одинъ изъ персонажей Мольера, «дѣлалъ» прозу, т .- е . не
зная ея. Сочиненія Платона и Аристотеля, этихъ двухъ учителѳй че-
ловѣческаго рода, называются « 0 политикѣ», на самомъ дѣлѣ это—
настоящіе трактаты по соціологіи, потоыу ч.то они захватываютъ раз-
нообразнѣйшія проявленія соціальной жизпи; съ одинаковой безпартій-
ностью трактуютъ они о юридическихъ, хозяйстввнныхъ, моральныхъ,
политическихъ и другихъ соціадьныхъ явленіяхъ и съ блестящимъ
краснорѣчіемъ объясняютъ ихъ взаимныя явленія и ихъ сложныя со-
отношенія. Конечно, соціологическій синтезъ древности былъ, какъ
это легко понять, поверхностѳнъ, иногда даже дѣтски-наивенъ, вполнѣ
соотвѣтствуя той эпохѣ, когда, по выраженію Маколея, фидософія слова
господствовала надъ философіей вещей. Поэтому пытдивые мыслители
не замедлили признать необходимымъ отъ пустыхъ и безшшдпыхъ обоб-
щеній перейти къ мелочнымъ и терпѣливымъ изслѣдопачіямъ отдѣль-
ныхъ соціальныхъ явленій. И уже въ древнемъ Римѣ встрѣчаемъ мы
не столько энциклопедистовъ, изучающихъ сгруктуру и законы чело-
нѣческаго общества в ъ его цѣломъ, сколько спеціалистовъ, занятыхъ
однимъ изъ соціальныхъ явленій— правомъ. Точно также и ередніе
вѣка даютъ намъ рядъ спеціалистовъ, которые съ необыкновенною
тщательностью изучаютъ то или другое соціальвое явленіе; таковы
теологи, казуиеты и т. д. Такъ медленная работа исторіи вноситъ въ
пріятпыя и симметрическія формы греческяхъ философовъ угловатыя
и рахитичѳскія формы римскихъ юристовъ и средневѣковыхъ толкова-
телей. Во время ренессапса, открывшаго собой эпоху абсолютическихъ
правительствъ и централизованныхъ государствъ, выступили политики,
которые съ большимъ или меньшимъ уепѣхомъ изучали нормы хоро-
шаго управленія, и среди нихъ нроцвѣтади историки и философы исто-
ріи, занятые изслѣдованіемъ великихъ нормирующихъ законовъ поли-
тики. Позднѣе, когда подъ волшебнымъ жезломъ капитала выросли
гигантскія фабрики съ ихъ пестрой свитой богатства, бѣдности и го-
лода, возникла политическая экономія, поставившая себѣ задачейизу-
чить законы производства и распредѣленія богатствъ. Съ развитіемъ
торговли появилось торговое право; съ увеличёніемъ црѳступленій, этого
ядовитаго продукта современной капиталистической культуры, уголов-
ноѳ право возвысилось до положѳнія науки. Научному изученію народо-
насѳленія, методической обработкѣ данвыхть о ѳго состояніи и движѳ-
ніи, обязана своимъ возникновеніемъ статистика и т. д. й такимъ
образомъ различнѣйшія стороны общественной жизни постепенао сдѣ-
лались предлетомъ сѳрьезнаго методичнаго изученія, та къ что удается
проникатьвъ ея внутрениюю структуру и объяснять ея таинствѳнноѳ
развитіѳ.
Однако, раэличныя соціальныя науки, которыя, благодаря анализу
отдѣльныхъ соціальныхъ явлѳній, дифферевцировались такимъ обра-

зомъ другъ отъ друга, развивались совѳршенно самостоятѳльно и въ
разныхъ направленіяхъ, ничего аногда не зная одна отвоеительно
другой. И во всякомъ случаѣ не подлежитъ соивѣвію, что скучные
учебники отдѣіьныхъ дисциплинъ никогда не пропускали обычной главы
о взаимныхъ отнопхеніяхъ различныхъ соціаліныхъ наукъ. Но в ъ
этихъ схоластическихъ упражненіяхъ, служившихъ исключительно для
увеселенія готовящихся къ экзамену кавдидатовъ, пытались дать лишь
самое бдѣдное представленіе о той связи, которая существуетъ между
различными соціальными явленіями и изучающими ихъ науками. Су-
ществуетъ еще такъ называемая фиюсофія права, которая претен-
дуетъ по меныпей мѣрѣ на то, чтобы свести юридическія науки къ
догматическому ѳдинству. Если даже пренебречь отрывочнымъ харак-
тѳромъ установлѳннаго такимъ образомъ синтеза, то все же нельзя не
признать, что эта доктрина, проявввшая тенденцію объединить раз-
личныя юридическія науки, была не болѣе, какъ метафизика, ко-
торая выводилась изъ произвольно установленныхъ принциповъ и нѳ
имѣла рѣшительно никакого понятія "объ элемѳнтарныхъ требованіяхъ
положительнаго метода. Что касается другихъ соціальныхъ наукъ, то
онѣ не ощущали дажѳ отдалекнѣйшей потребности въ объединяющемъ
синтезѣ и ограничивались тѣмъ, что изображали отдѣльныя соціальныя
явленія вдвойнѣ,— въ видѣ голаго ихъ описанія и въ видѣ ихъ фило-
софіи. Такимъ образомъ, наряду съ исторіей получилась философія
исторіи, наряду со статистикой— философія статистики, рядомъ съ
географіей—философія географіи, рядомъ съ политической экономіей—
ея философія и т. д .; первыя настолько же отличались шаблонностью*
и эмпиризмомъ, насколько вторыя пустотой и апріорностью.
Чѣмъ большѳ, между тѣмъ, прогрессировала спеціальвая работа,
чѣмъ больше накоплялось фактовъ, тѣмъ настоятѳльнѣе ощущалась
потребность въ принципѣ, который былъ бы в ъ состояніи объединить
различныя области изслѣдованія. Выражаясь другими словами, про*
грессъ аналитической работы, дойдя до извѣстнаго пункта, самъ вь ь
зывалъ настоятельную необходимость синтеза. Такимъ образомъ должны
были вновь отъ отдѣльныхъ дисциплинъ права, морали, политики, ста-
тистики подняться къ единой наукѣ объ обществѣ, которая охваты-
вала бы общія проявлѳнія соціальнойжизни, словомъ— къ общей наукѣ
соціологіи. Такимъ образомъ синтетичѳская наука ІІлатона и Аристо-
теля возродилась вновь, но какъ нѳ похожа она па прежнюю! И дѣй-
ствительно, это уже не разукрашенная риторикой и фразама, окочѳ-
нѣвшая наука, преподносимая намъ древностью, а наука, основанная
на фактахъ и цифрахъ, вооружѳнная всѣми вспомогатедьными сред-
ствами наблюденія и подсчета, обогащенная безконѳчнымъ множествомъ
положительныхъ данныхъ, которыя добыты отдѣльными науками в ъ
теченіе ихъ многовѣковаго развитія.
И единство, котороѳ ожидаютъ отъ этой науки, уже не такъ аб-

страктно и метафизично, какъ то, которое стрѳмилась дать античная
философія, а конкретно и положитѳльно. Ояо не спускаѳтся еъ высоты
внизъ, а подымается изъ глубины вверхъ. Оно не выводится произ-
вольно изъ какой-либо идеи, а старательно доказывается фактами. Дѣло
идѳтъ, стало быть, въ дѣйствительности не о томъ, чтобы разнооб-
разныя проявленія соціальной жизни формулировать въ единомъ, вѣч-
номъ и сверхчувственномъ принципѣ, а чтобы открыть тѣ обшдѳ источ-
ники, которыѳ даютъ начадо соціальнымъ явленіямъ, обнаружить тѣ
простыя и первоначадьныя обіція явленія, только дальнѣйшимъ раз-
витіемъ и усовѳршенствованіѳмъ которыхъ представляются различные
соціальныя факты; свести, наконецъ, всѣ эти факты къ единой, общей
подчиняющей мысли. Обнаружить процессъ, посредствомъ котораго
вырастаютъ отдѣльныя соціальныя явленія; вскрыть единетво, суще-
ствующее между ними еа основаніи ихъ сродства или первоначальнаго
тожества; вывести, наконецъ, изъ структуры и превращѳній соціаль-
ныхъ клѣтокъ структуру и видоизмѣненія являющагося ихъ продуктомъ
соціальнаго организма—все это составляетъ функцію, образуетъ задачу
соціологіи.
Соціологія въ ея современномъ видѣ ѳсть, такимъ образомъ, наука,
которая поставила себѣ цѣлью изслѣдовать общее происхождѳніе всѣхъ
соціальныхъ явленій, изучить статику и динамику общества, условія
его жизнедѣятельности, фазы проходимыя имъ въ его развитіи, его
характерные признаки, законы послѣдовательности соціадьныхъ явлвній
и ихъ возможнаго развитія.* Ея высшая задача, далеко превосходя-
щая, какъ каждый видитъ это, всѳ то, что ставили себѣдо сихъ поръ
отдѣльныя соціальныя науки, явдяѳтся, на пѳрвый взглядъ, задачей
такого рода, которая превышаетъ силы нѳ только одного человѣка, но
и силы цѣлаго и даже нѣсколькихъ поколѣній. Окончателъное установле-
ніе этой еще нарождающейся теперь науки и будетъ, вдрочемъ, дѣ-
ломъ не одного человѣка, и даже не одного поколѣнія. Но сколькобы
трудностей она ни представляла, какіе бы большіѳ кадры учѳныхъ
она ни требовала, она непремѣнно должна разрѣшиться, потому что
соотвѣтствуетъ нѳустранимой потребности нашего времени; потому
что она является выраженіѳмъ болѣзненно ощущаемаго пробѣла въ
нашей культурѣ,—и неизбѣжно она выполнится и восторжествуетъ.
Конечно, юная наука нѳ нашла еще своѳго Ньютона и Кеплера. Но
ихъ появленіе не заставитъ теперь долго ждать себя, и можно поэтому
предсказать, что окончательное установленіѳ соціодогіи составитъ славу
ХХ-го стоіѣтія, какъ обоснованіе экономической науки было славой
ХІХ-го, & политической науки славой ХУІІІ-го вѣка.
Характеръ, природа и содержаніе новой науки обнаружатся въ
блестящемъ свѣтѣ, когда мы разсмотримъ три великія школы, послѣ-
довательно одна за другой оспаривавшія подѳ изслѣдованія и прида-
вавшія этому послѣднему извѣстное направленіе иотпечатокъ,—интед-

лектуадьную шкоду Огюета Конта, біологическую Герберта Спенеера
и экономическую, связываемую обыкновенно съ именемъ Карла Маркеа.
Но прежде чѣмъ приступить къ ихъ изученію, мы должны разсѣять
нѣкоторыя важныя представленія о характерѣ содіоюгіи, которыя
все ещѳ диркудируютъ въ обществѣ.
Утверждаютъ, что соціологія вподнѣ покрывается философіей исто-
ріи и что, вслѣдствіе этого, она или научно излишня, иди дѣдаетъ не
что иное, какъ то, чѣмъ безплодно занималась уже давно существую-
щаянаука. Но это невѣрно. Новая наука отіичается отъ фидософш
исторіи, прежде всего, тѣмъ, что послѣдняя анализируетъ общеетво
въ ѳго движенія, она же изучаетъ колдективныя установдѳнія столько
же въ ихъ движеніи, сколько и въ статикѣ. Нѣтъ ни малѣйшаго ео-
мнѣнія, что съ тѣхъ поръ, какъ фундаментальной догмой, къ которой
примыкаютъ гдубочайшія изслѣдованія ея послѣдоватедей, сдѣдался
законъ эволюдіи, элементамъ динамики соціологія придаетъ бодьшее
значеніе, чѣмъ эдементамъ статики. Но это нѳ что иное, какъ случай-
ность совремѳенаго состоянія науки или]единодушіе писатедей, сл}тчайно
преобладающихъ на полѣ работы, но не соетавляетъ въ дѣйствитедь-
ности сущесгвѳнной черты новой науки, подоженія которой могутъ быть
также примѣняемы къ тнпическому стадіонарному общеетву. Кромѣ
того, содіологія отдичается отъ фидософіи исторіи еще тѣмъ, что она
каеается не исключительно тодъко историческихъ фактовъ, но точно
также статистическихъ, юридическихъ, морадьныхъ и вообще всѣхъ
основныхъ явденій чѳловѣческаго общества. Дадѣе, философія исторіи
стремятся ввести въ изсдѣдованные ею факты единство, подводя ихъ
подъ знамя абстрактнаго, метафизическаго, сверхчувственнаго прин-
дипа; между тѣмъ, содіологія никогда не взываетъ къ помощи такого
принципа, не содержитъ въ себѣ ничего апріорнаго и производьнаго,
и устанавливаетъ между отдѣльными соціадьными явденіями единство,
не подчиняя их* какой-дибо идеѣ, а подводя ихъ подъ одивъ или нѣ-
скоіько рядовъ осязаемыхъ, добросовѣстно изученныхъ и установден-
ныхъ фактовъ,
Еще менѣе можно согласиться съ утвержденіемъ, что соціодогія
замѣняетъ старую философію права, являясь, такъ сказать, ея на-
сдѣдницѳй. Правда, такое мнѣніе находитъ себѣ очень видную под-
держку въ томъ, что содіологія опредѣляется иными, какъ ученіе *
естественномъ образованіи справеддивости или права вообще. Но изу-
ченіѳ естественнаго права составдяетъ, по нашему мнѣнію, дишь часть
той задачи, которой посвящена соціологія и которая охватываетъ
анадизъ всѣхъ проявлѳній обществѳнной жизни.
Поэтому, съполнымъ правомъ можно и доджно сказать, что соціо-
догія равно замѣняетъ и философію права, и философію исторіи, по-
тону что она даѳтъ все, что обѣщади эти посдѣднія и даже бодьше;
то же самое можно сказать относитедьно фидософіи географіи, фидо-

софіи экономичѳской науки и проч., которыя можно уже считать за
побѣжденныя и умирающія дисцямины и положеніе которыхъ, безъ
сомнѣнія, должно быть занято новой наукой. Можно, поэтому, въ
извѣстномъ смыслѣ утверждать, что соціологія подписаяа этимъ нау-
камъ смертный приговоръ, но, быть можетъ, было бы ближе къ истинѣ
сказать, что онѣ уже раньше умерли и что соціологія едва успѣла
констатировать ихъ смерть.
Не болѣе основателѳнъ и тотъ, проявляемый со всѣхъ сторонъ
страхъ, что соціололя захватитъ области отдѣльныхъ соціальныхъ
наукъ и задутитъ ихъ въ своихъ безчисленныхъ оборотахъ, Въ
дѣйствительности уже Контъ обратилъ вниманіе нато, что наряду съ
науками, трактующими объ отдѣльныхъ группахъ однородныхъ явле-
ній, есть еще мѣсто такимъ, которыя упорядочиваютъ и систематизи-
руютъ открытія, сдѣланныя учеными равличныхъ спеціальностей. Какъ
разъ теперь соціологія и имѣетъ своей задачѳй систематизировать
и упорядочить резулътаты различяыхъ соціальныхъ наукъ? сводя ихъ
къ одному знаменателю и объясняя ихъ происхожденіе изъ одной общей
группы причинъ. Но такое упорядоченіе, очень далекое оттого, чтобы
угрожать цѣльности и самостоятельности частныхъ наукъ, занимав-
тихся до сихъ поръ отдѣльными соціальными фактами, предіюла.гаетъ
ихъ наличность и строится именно на основаніи пріобрѣтенныхъ ими
данныхъ. Нѣтъ ничего, поэтому, ошибочнѣе мнѣнія, которое какъ
разъ высказано Контомъ, что политическая экономія должна превра-
титься въ соціологію, потому что первая относится ко второй, какъ
слѣдствіе къ аосылкѣ. Несмотря на это, соціологія никогда не будетъ
въ состояніи замѣнить или уничтожить политическую экономію. Каж-
дая отдѣльная соціальная наука, несмотря на то, что съ появленіемъ
соціологіи постепенно измѣняется, всегда будетъ сохранять свое соб-
ственноѳ существованіѳ и свою собственную не умеиьшающуюся сферу
дѣятельности.
Болѣе того. Не подавляя отдѣльныхъ соціальныхъ наукъ, соціоло-
гія оживляетъ ихъ, оплодотворяѳтъ и расширяетъ, создаетъ имъ
новую атмосферуи поднамаетъ до высокаго синтеза. Изслѣдуя цирку-
лирующую во всѣхъ соціальныхъ явленіяхъ димфу, она раскрываетъ
тайныя причины, которыя обусловливаютъ яепрерывный процессъ разви-
тія и постоянное измѣненіѳ, а пользуясь результатами отдѣльныхъ
содіальныхъ наукъ, она образуетъ длн всѣхъ ихъ необходимое введѳ-
ніе и неоцѣнимое орѵдіе изсл&дованія. Подъ магическимъ дыханіемъ
новаго соціальнаго синтеза пробуждаются старыя соціальныя науки
отъ сна, въ которомъ онѣ окочееѣли, и пріобрѣтаютъ новыя силы.
йсторія перестаетъ быть монотонной хроникой военныхъ и династиче-
сккхъ дѣяній и становится методическимъ изображеніѳмъ развитія че-
ловѣчества. Право отбросило старый формализмъ н вздорныя мудрство-
ванія, въ которыхъ оно заржавѣло, чтобы возвыситься до болѣе глу-

бокаго анализа существующихъ между йндивидуумами и клаесами отно-
шеній* Политическая экономія становится соціальной экоиоміей; ова
оживляется отъ сонрикосновенія съ нюдотворной доктриной развитія
и удачно начинаетъ морфоюгическія изслѣдованія отношеній, суще-
ствовшвхъ между собственностью и трудомъ въ нродессѣ историче-
скаго развитія. Наука уголовнаго права уже не является болѣе ужас-
нымъ призракомъ уничтоженія и мести, который хочетъ мученій и
смерти грѣшника. но становится прекрасной теоріей милосердія и
прощенія, которая разсматриваетъ преступника, какъ продуктъ несчаст-
ныхъ обстоятельствъ. Вообще, теперь уже ыѣтъ такой науки? занятой
какой-либо одной стороной содіалінаго многограняика, которая не
извлекла бы изъ новой общей науки цѣнной пользы и широкихъ побуж-
деній; но эта поелѣдняя стремится, по прекрасному выраженію Башіи
(Ваппі)? стать единственнымъ дентральнымъ пунктомъ, въ которомъ
сходились бы всѣ другія содіальныя науки,— сдѣлаться корнемъ и
общей основой этихъ поелѣднихъ,— быть, съ одной стороны, система-
тической и систематизирующей наукой, съ другой— наукой, оплодотво-
ряющей, руководящей.
Что содіологія еще очень далека отъ подобнаго идеала, зтого не
осмѣлится оспаривать ни одинъ мыслящій умъ. Напротивъ, нѣтъ ни ма-
іѣйш аго сомнѣнія, что новая наука-еще слишкомъ далека отъ той послѣ-
доватѳльности метода, отъ той точности теоріи, отъ той строгости за -
коновъ, которыя составляютъ признакъ и существенную необходимость
науки, въ дѣйствительности заслуживающей подобнаго названія, Но
признавая вее это, я не могу, однако, не считать неразумными и пре-
увеличенными всѣ сомнѣнія и отриданія, которыя окружаютъ возии-
кающую науку и ея первые робкіе шаги на трудномъ пути истины.
Нѣкоторые выражаютъ сомнѣнія въ серьезности новой науки. И
самъ я дѣтъ 20 тому назадъ высказался въ такихъ выраженіяхъ; ко-
торыя едва ли можно считать[за очень почтительныя по отношенію къ
нашей наукѣ. Но я вовсе не долженъ теперь, вслѣдствіе этого, идти
въ Каноссу. Мои тогдашнія слова относились къ нѣкоторымъ
второстепенньшъ явленіямъ въ области содіологическихъ изыска-
ній и не касались твореній великихъ мастеровъ, которымъ я всегда
платилъ дань безусловнаго уваженія. Они затрогивали содіологію на
біологическомъ основаніи, господствовавшую въ то время, и не ка*
сались и не могли касаться новой содіологической науки, которая всегда
твердо идетъ впередъ, если утверждается на незыблемой основѣ эко-
номическаго анализа.
Болѣе сильнымъ, однако, является другое возраженіе, направляе-
мое противъ содіологіи. Она не содержитъ еще такого иункта, гово-
рять, относительно котораго были бы согласны различные писа-
тели; наоборотъ, соціологи раздроблены на множество несоглас-

ныхъ школъ; иногда децеатрализація идетъ въ соціологіи вплоть
до ішдивидуушовъ; поэтоау съ полнымъ правомъ можно сказать, что
она буквально заелуживаетъ классическаго девиза: ^иоі; сарііо Іоі
зепіепііае *). Но въ дѣйствитеіьности упрекъ подобнаго рода можѳтъ
быть обращенъ и противъ другихъ наукъ, въ прочности и значеніи
которыхъ никто, конечно, не осмѣливался бы сомнѣваться. Въ поли-
тической экономіи, напр., маѣнія писателей также расходятся; иногда
даже они совершенно противоположны, такъ какъ консерваторы бо-
рятся здѣеь съ соціалистами, защитники свободной конкуренціи вы-
ступаютъ противъ привѳрженцевъ охранительныхъ пошлинъ; мономет-
талисты и бимотталисты находятся въ горячей борьбѣ. Въ наукѣ уго-
ловнаго права классическая школа борется противъ положительной
школы. И въ области естествознанія борьба не менѣе оживленна. Въ
біологіи, напр.,
Ламаркъ, Дарвинъ, Вейсманъ, Негели, Ру, Копе
(Соре) являются защитниками во многихъ отношеніяхъ различныхъ и
противоположныхъ доктринъ. Мало того, ересь проникаетъ даже въ
математику, гдѣ яе-эвклидова геометрія (обоснованнная на исклю-
ченіи извѣстной теоремы, что сумма трехъ угловъ въ треугольникѣ
равна двумъ прямымъ) съ увеличивающимся успѣхомъ угрожаетъ вѣ-
ковымъ положеніямъ Эвклида. Но никто, конечно, не захочетъ выве-
сти изъ этихъ внутреннихъ несогласій доказательство нежизнеспо-
собноети еоотвѣтствующихъ дисциплинъ. Напротивъ, эти несогласіа
суть необманчивый симптомъ жизни, проявляющійся въ новыхъ откро-
веніяхъ мышленія. Въ то же время именно у старыхъ наукъ, нака-
нунѣ ихъ упадка, начинается не нарушаемое новыми точками зрѣнія и
новыми идѳями согласіе. Такъ, напр., нѳ сущѳствуетъ никакихъ
разнорѣчивыхъ школъ въ области нумизматики. Бѣда, если науки
замкнутсл въ башняхъ молчанія, подобныхъ тѣмъ, что возвышаются въ
покинутыхъ равнинахъ Индіи, гдѣ висятъ трупы, отданные на съѣденіе
воронамъ и коршунамъ. Бѣда, если науки дѣлаются кладбищами, гдѣ
покоятся остовы догмъ, обгладываемыя оскопленной критикой немно-
гихъ толкователей.
Говорятъ еще, что соціологіи недостаетъ прочнаго фундамента, го-
ворятъ, что она является незрѣлымъ обобщеніѳмъ, наконецъ, съ на-
смѣшкой говорятъ о новыхъ энциклопедистахъ, что они вызвали
рожденіе смерти.
Тяжелые упреки, каждый видитъ это. Но они не могутъ, они не
смѣютъ застрять на порогѣ нреисполненной надеждъ новбй науки.
Тѣмъ, кто утверждаетъ, что соціологіи нѳдостаетъ прочнаго фун-
дамента, я могу возразить, что солиднѣйшія постройки были воздвиг-
нуты наперекоръ всѣмъ за,конамъ статики и равновѣсія. Такъ, напр.,
обелискъ св. Петра въ Римѣ былъ воздвигнутъ наперекоръ всѣмъ
* ) Сколько головъ, етолько мнѣній.

законамъ статики и, однако, онъ незыблемо установженъ искуе-
ствомъ столѣтія. Даже математическія вычисленія покоятся не на абсо-
«отно незыбіемыхъ основаніяхъ, такъ что одинъ французскій матема-
тикъ долженъ быіъ сказать тѣмъ, кто въ этомъ сомнѣвадся: АІІег
еп атапі;; 1а йі тоиз ѵіеікіга *). И мы должны быть довольны, если
еоціоюгіи дана возможность достигнуть той скромной степени прочно-
сти и условной достовѣрносги, которую не претендуютъ еще пересту-
пить даже самыя достовѣрныя и точныя науки.
Тѣмъ, которые утверждаютъ, что соціологія есть незрѣлая наука,
я возражу, что всѣ великія человѣческія творенія незрѣлы по сущѳ-
ству. И иначе быть не можетъ, такъ какъ нововведенія не возни-
каютъ, если они не преодолѣваютъ яраго врага новизны, который
относится къ послѣдней въ высшей степѳни отрицательно и потому
самому не можетъ создать благопріятныхъ для развитія новыхъ идей
условій. Незрѣло научноѳ единство, къ которому стрѳмится соціологія;
пусть будетъ такъ! Но вѣдь и итальянское единство признавалось
многими видными людьми въ періодъ 1849— 1859 гг. незрѣлымъ и,
однако, оно побѣдоноено осуществилось. Въ Германіи одинъ извѣстный
ученый Рошеръ выразилъ въ 1870 г. мнѣніе, что время для объеди-
ненія Германіи еще не созрѣло и что историческія условія страны ещѳ
не согласуютея съ нимъ, и посмотрите—нѣсколько мѣсяцевъ спустя
Бисмаркъ привелъ его побѣдоносно къ цѣли. Незрѣлой считалась и
эмансипація рабовъ въ Америкѣ въ 1864 году, и, однако, она была
рѣшена и имѣла вполнѣ благополучный исходъ. Незрѣлымъ назы-
ваѳтся нынче женское дниженіе,— и уже во многихъ цивилизованныхъ
странахъ оно увѣнчалось славными результатами. Вообщѳ, съ полнымъ
правомъ можно сказать, что всѣ вѳликія и прекрасныя вещи возника-
ютъ преждевременно, и если, поэтому, соціологія объявляется незрѣ-
лою, то именно изъ этого факта мы и можѳмъ почерпнуть доказатель-
ство и очѳнь благопріятное предзнаменованіе ѳя будущаго вѳличія.
* ) Ступайте только вперѳдъ, увѣренность придетъ.

Соціологія на психологической основѣ.
Вѳличественное унствѳнное движеніѳ, вызвавшеѳ къ жизни соціо-
. іогію насхоящаго вреиѳни, началось во Франціи, которой, кажѳтся,
вьшала на долю задача давать чедовѣчеству новые импудьсы. И ,
дѣйствитедьно, въ начадѣ ХІХ-го вѣка Сенъ-Симонъ въ своихъ соча-
нѳніяхъ и проповѣдяхъ къ своимъ вѣрующимъ ученикамъ установилъ
шзрвыя основоподоженія новой общей наукя. Правда, подобно Платону и
Аристотедю, Сенъ-Симонъ удержалъ названіе <Политики» для обозна-
ченія своихъ изслѣдованій; но онъ спѣшитъ добавить, что политика
доджна заниматься не искдючительно дишь управленіемъ государствъ,
но и изслѣдовать также усдовія существованія и законы ра8виті*
всего общества. Поэтому, ѳго сочиненія охватываютъ на самомъ дѣлѣ
обдасть соціодогіи. Однако, въ его нѣсколько вестрсйныхъ сочиненіяхъ
недьзя найти хотя бы даже несовершенной системы новой науки и
тѣнъ менѣѳ строго формулированныхъ и связанныхъ другъ съ дру-
гомъ положѳній. И мы не ыожѳмъ удивляться, если въ сочиненіяхъ
пѣсколько страннаго писателя, желавшаго стать своего рода папой
промышленности и ввѣрить философамъ и баикиракъ руководитедь-
ство обществомъ, встрѣчаемъ временами удивитѳіьныя воззрѣнія и
химерическія построѳвія. Однако, среди фантастаческвхъ взглядовъ ■
габавныхъ утопій въ сочиненіяхъ Сенъ-Симона н&ходятся нѣкоторыя
поистинѣ гдубокія и геніадьныя мысли, использованныя посдѣдующими
содіологами. Сенъ-Симонъ нѳ додумался еще до пострвеиія вѳдикаго
закона развитія, которому подчинена жизвь чедовѣчѳскихъ обществъ;
но, съ другой стороны, онъ и не окаменѣлъ на догмѣ неподвижности,
составдяющѳй характерную черту соціадьныхъ изсдѣдовавій античныхъ
и среднихъ вѣковъ. Ояъ допускалъ, что человѣческія общества раз-
виваются, но что ихъ движѳніе не непрерывно прогрвссивно, а волно-
образно или нарушается внезапными и несчаствкми рѳакціяхи; на
основаніи этой мысди онъ различалъ ортническгя и кршпичеснія эпохи.
Въ первыя эпохи, говоритъ онъ, всѣ проявдѳнія чѳдовѣческой дѣятѳльно-
стизаранѣе нрѳдвидѳны, классифидированы и упорядочены посредствомъ

какой-либо одной общей идеи, а дѣль содіальной дѣятельности вполнѣ до-
статочно опредѣлена. В ъ послѣднихъ, напротивъ, всякая общая дѣя-
тельность, всякая координація не удается, и общество представляетъ
яе что иное, какъ агломератъ изолированныхъ и враждебныхъ другъ
другу индивидуумовъ. Это— мысль, которая являлась уже въ старыхъ
религіозныхъ космогоніяхъ, отличавшихъ славные вѣка античнаго
міра отъ эпохи его упадка и разрушеііія; было бы не трудно вздѣть
прѳдшественника Сенъ-Симона въ святомъ Іоаннѣ или пророкахъ
Израиля, проповѣдывавшихъ величіѳ и паденіе народовъ, или въ
авторѣ книги Даніила, въ которомъ Реннанъ какъ разъ увидѣлъ обо-
<5нователя философіи исторіи. Но въ гораздо болѣе непосредственной связи
стоятъ мысли Сенъ-Симона съ ученіемъ Вико о соціальныхъ круго-
вращеніяхъ, по которому одна цивилизація исчезаетъ, уступая мѣсто
другой, и затѣмъ, по прошествіи нѣсколькихъ столѣтій, вновь поян-
дяется. Извѣстная намъ исторія показываетъ, по Сенъ-Симону, двѣ
органическія эпохи,— древніе вѣка востока и средніе вѣка, за кото-
рыми елѣдуютъ двѣ великія критическія эпохи: греко-римская и со-
временный міръ; но онъ думаетъ, что въ коицѣ мы доетигнемъ третьей
органической эпохи, эпохи мира, цивилизаціи и равноправія, которая
послѣдуетъ за эпохой кризисовъ и окончательно осуществитъ соціаль-
ное равновѣсіе.
Мнѣ не зачѣмъ доказывать въ этой конструкціи Сенъ-Симона все
ороизвольное, что въ ней содержится. Онъ преувеличиваетъ, если
мумьеобразную и летаргическую эпоху древняго востока и средне-
вѣковье, эту эпоху обскурантизма и грубости, украшаетъ име-
немъ органическихъ періодоьъ, а такіе чрезвычайные обширные
періоды, какъ греко - латинскій и современный, относящіеся къ
великолѣпнѣйшимъ страницамъ исторіи человѣчества, разсматри-
ваетъ съ точки зрѣнія явленій кризиса или паталогическихъ
аномалій. Точно такжѳ мало надежны его разсужденія огносительно
величайшей соціологической проблемы, касающейся причинности со-
/ ціальныхъ явленій. Геніальный мыслитель имѣетъ за собой, во всякомъ
случаѣ, ту заслугу, что онъ обратилъ вниманіѳ ва существованіе и
важность этой великой проблемы соціальнаго детерминизма; но когда
онъ пытается ее разрѣшить, онъ впадаетъ въ самый нерѣшительвый
эклектизмъ, утверждая, что всякая политическая система одинаково
рокоится какъ н а жизнеспособной философской, так ъ и на экоиомической
системѣ; такимъ образомъ онъ обнаружилъ тотъ философскій дуа-
лизмъ, которымъ, къ сожалѣнію, одушевлено еще и въ настоящѳе
время много соціологовЪэ но который недостоенъ мыслителя и абсо-
лютно неспоеобенъ систематически упорядочить всю совокупность со-
ціальныхъ явленій. Однако, въ сочинѳніяхъ Сѳнъ-Симова находятся
такжѳ и нѣкоторыя наблюденія не малаго значенія, напр., относи-
тельно ірехъ стадій развитія человѣчества— тѳологической, метафизи-

ческой и позитивной,— мысль, дальнѣйшее развитіе котороймы встрѣ-
тимі» еще у Огюста Конта, или его указанія на противоположность
военнаго и промышленнаго типовъ обществъ— наблюденіе, вновь встрѣ-
чающееся у Конта и Спенеера; сюда же относятся и разсужденія отно •
сительно проиехожденія политическихъ явленій изъ хозяйственныхъ,
составляющія нѣкоторымъ образомъ прелюдію къ современной школѣ
такъ называемаго матеріалистическаго пониманія исторіи.
Несмотря на эти достойные вниманія намеки, Сенъ-Симонъ все же
принадлежитъ доисторическому времени соціологіи, которая лишь позд-
нѣе возвысилась до положенія науки, благодаря другому французскому
ученому, вытедтему изъ школы Сенъ-Симона, но во многихъ отно-
шеніяхъ отъ него независимому,— Огюсту Конту. Ему, прежде всего,
принадлежитъ та заслуга, важность которой мы вовсе не желаемъ пре-
увеличивать,— что онъ далъ новой наукѣ имя, которое она ноеитъ сей-
часъ, и вѣроятно, несмотря на пуристовъ, недовольныхъ этимъ чуж-
дымъ словомъ, будетъ носить и въ будущемъ. Однако, эта заслуга
Конта послѣдняя въ ряду тѣхъ, которыя онъ пріобрѣлъ при обосно-
ваніи новой науки; онъ старался точно обозначить мѣсто, принадле-
ж ащ ее ей въ системѣ человѣчѳскаго познанія, объяснить ея основные
законы и дать имъ возможно широкое научное развитіе.
Чтобы опредѣлить мѣсто соціологіи въ системѣ человѣческаго зна-
нія, Контъ предпринялъ класеификацію наукъ, которая и по настоящее
время удерживается ѳще многими, несмотря на критику, которой она
была подвергяута, прежде всего, со стороны Г. Спенеера. Науки о яв~
леніяхъ, равно какъ и явленія сами образуютъ, по Конту, непрѳрывный
рядъ, въ которомъ прогрессавно уменьтающейся общности и абстракт-
ности соотвѣтствуетъ прогрессивно увеличивающаяся сложность и кон-
кретность, Первое мѣсто въ ряду занимается общими и абстрактными
науками, отъ которыхъ постепенно можно пѳреходить къ конкретнымъ
и именно вслѣдствіе этого менѣе строгимъ дисципдинамъ. Такимъ
образомъ іерархическій порядокъ наукъ предетавляется, по Конту, въ
слѣдующемъ видѣ: 1) математика, 2) астрономія, 3) физика, 4) хи-
мія, 5) ^біологія, 6) еоціологія, причемъ каждая слѣдующая наука
менѣе абетрактна и обща3 чѣмъ предыдущая и изслѣдуетъ болѣе слож-
ныя и конкретныя явленія. Такъ какъ конкретныя науки нельзя изу~
чать прежде, нежели не ознакомиться съ положѳніями, установленными
науками абетрактными, то іерархическій порядокъ наукъ въ то же
время указываетъ и хронологическій порядокъ ихъ изученія, т: е.
изучаютъ, преждѳ всего, самую абстрактную науку, не имѣюіцую ни
съ какой другой точекъ соприкосновенія— математику; астрономію, по-
лучившую уже нѣкоторыя свои основоподоженія отъ математики, можно
изучить дишь вслѣдъ за этой послѣдней; на томъ же основаніи фи-
зику можно изучать лишь посдѣ математики и астрономіи, и такъ
далѣе, пока мы не достигнемъ соціологіи. А такъ какъ зта послѣдняя

являѳтея наибоіѣѳ конкретною изъ всѣхъ наукъ, то она не можетъ
йриступить къ изутенію затрагйваѳмыхъ ен> явленій преждѳ, нежѳли
нѳ усвоитъ сѳбѣ истинъ, открытыхъ всѣми другиии науками, и по-
этому-то она выступаетъ лить тогда, когда всѣ другіе предметы че-
довѣчѳской мысли уже установлѳны и развиты. ЕГоэтому-то соціоюгія
и является позднѣйшей изъ всѣхъ наукъ; этимъ-то и объясняется ея
сравнительно позднеѳ появленіе на интеллектуальномъ горизонтѣ чѳю -
вѣчеетва, этимъ жѳ самымъ дано основаніе и тому, почему она сдѣ-
лаіа до сихъ поръ такіе маленькіѳ успѣхи въ розысканіи истины,
Классификація наукъ Конта обнаруживаетъ рядъ важныхъ про-
бѣховъ. Она не включаетъ въ себѣ физіологію, которую Контъ врѳ-
менно и невѣрно подчинилъ біологіи, предоставивъ сѳбѣ право обра-
зовать изъ нея впослѣдствіи одну главу изъ френологіи, науки въ выс-
тей стѳпени гипотетичеекой, но еъ больтимъ успѣхомъ проповѣдуе-
мой въ то врѳмя Галлемъ (ваіі), предшественникомъ нашего геніаль-
наго Ломброзо. Даіѣе, эта классификація наукъ нѳ включаетъ въ сѳбѣ
поіитическую экономію и другія соціальныя науки, относитѳльно кото-
рыхъ Контъ совершенно невѣрно думалъ, что онѣ должны слиться съ
открытой имъ новой синтетической наукой. Но несмотря на эти и дру-
гіе пробѣлы, которыѳ легко можно быю бы указать, классификація
Конта въ существеаныхъ чертахъ логична, цѣлесообразна и можетъ
быть, поэтому, принята. Но все-же когда ѳе принимаешь, нельзя ни на
минуту забывать, что она не только совершенно не исключаетъ, но
даже, напротивъ, признаетъѵ что боіѣе конкретныя и болѣе позднія
науки могутъ доставить въ свою очередь цѣнныя вспомогательныя
средства для наукъ болѣе абстрактныхъ и, поэтому, болѣе раннихъ:
Если, напр., утверждаютъ, что соціологія обязана своими собствен-
ными основоположеніями другимъ наукамъ и могла, поэтому, возник-
иуть лить позже послѣднихъ, то это ничуть нѳ исключаетъ того, что
зти ранѣѳ возникшія науки, въ свою очѳрѳдь, могутъ получить новый
свѣтъ отъ достигнутыхъ соціоюгіѳй результатовъ, новыя данныя,
чтобы правильно установить нѣкоторыя изъ своихъ положеній. И дѣй-
ствительно, біологія, психологія и нѣкоторыя другія еще болѣе общія
науки уже не мало воспользовались пріобрѣтеніями соціологіи. Іерар-
хія и хроноюгическая послѣдовательность наукъ вообще не исключаетъ
яхъ взаимнаго воздѣйствія на успѣхи одна другой.
Опредѣливъ такимъ образомъ положеніѳ соціологіи въ системѣ н а-
укъ, Контъ тщательно разсматриваетъ задачу ея— открытіе законовъ
человѣчеекаго общества. Въ этомъ отношеніи онъ различаѳтъ двѣ
сущѳственно различныя области изслѣдованія — статику и динамику.
Первая анализируетъ общество въ его стаціонарномъ состояніи, по-
слѣдняя— въ ѳго движеніи, которое Контъ въ противоположность Сенъ-
Симону считаетъ нецрерывнымъ и прогресеивнымъ. Нападки на это
раздйчіе нѳ прекращались. Говорили, что если чисто механическія по-

доженія статики и дивамики примѣнять къ содіальному тѣлу, то это
значитъ становиться на точку зрѣнія того сгараго воззрѣнія, по ко-
торому общество является механизмомъ, но что это не согласуется уже
съ современнымъ воззрѣніемъ, которое разсматриваетъ общество, какъ
организмъ. Но если даже и согласиться со всѣмъ этимъ, то все жѳ
остается несомкѣнньшъ, что многія содіальныя явлевія нельзя болѣѳ
или менѣе основательно проанализяров.ітьэ если не представлять себѣ
общества въ состояніи извѣстнаго равновѣеія; и что установлеяное
Контовіъ различіе можстъ быть плодотворнымъ, по крайией мѣрѣ, въ
видѣ метода изслѣдованія.
Конть не даетъ соціальной статикѣ скоіько-нибудь широкаго или
глубокаго развитія, Оиъ довольствуетсн указаніемъ, что человѣческое
общество обязано своимъ происхождеяіемъ ыѳ пользѣ совмѣстной
ліизни сознавной людьми и засгавившей ихъ соедиаиться, какъ это ду-
мали нѣкоторые, ибо само сознаніе пользы явилось, какъ результатъ
общественности и, слѣдовательно, не могло быть причиной ея возникно-
венія; оно является рѳзультатомъ врожденныхъ человѣку псвхологиче-
скихъ свойствъ, влекущихъ его къ совмѣстной общественяой жизни.
Эти психологическія свойства, въ особеняоети изслѣдуемыя Контомъ,
сводятся къ двумъ: склонностя людей къ обществу себѣ подобныхъ и
стремленію дѣлать другиаъ до5ро. Но, съ другой стороны, встрѣчаются
у человѣка и нѣкоторые эгоистическія склонности, заставляющія его
удаляться отъ общественнаго состоянія. Отеюда антагонизмъ, борьба
между альтруистическими инстиактами, побуждающими его жить въ об-
ществѣ, и эгоистическим», увлекающими его выступить изъ общества.
Существованіе обіцества и его посгоянное развитіе находятся въ пря-
момъ отношеніи къ перевѣсу альтруистическихъ инстинктовъ надъ
чистыыъ и абсолштньшъ эгоизмомъ.
Тѣ двѣ великія формы обобществленія, которыя выгтали побѣду
альтруястическихъ иастинктовъ надъ эгоистичѳскимн, суть семья и
раздѣленіе труда или промышлѳнныя кооперадіи. У ж е нѳ индивиду-
умъ, а семья, является, по Конту, содіальной клѣткой. Но изученіе
чземьи остается все еще въ сферѣ біологіи и не составляѳтъ, поэтому,
части собственно содіологическаго нзученія, которое яачинается лишь
изслѣдованіемъ самого общества. Общество и только одно оно обра-
зуетъ, по Конту, соотвѣтствующій объектъ новой науки; исключительно
вокругъ общества должны вращаться изслѣдованія добросовѣстныхъ
содіологовъ; и Контъ съ самаго начала совѣтуетъ вренебречь изслѣ-
дованіями, касающимися семьи или самого индивидуума. Онъ даже утвер-
ждаетъ, что индивидуумъ вовсе не сгщеетвуетъ, ч-го это абстрадія к
что лишь одно общество есть дѣйствительность. Едва
вужно ука-
зывать, что это утвержденіе чистая безсмыслида, ибо индивидуумъ—
это существо, суіцествованіѳ котораго каждый можетъ установитц
котораго мы кстрѣчаемъ на улидѣ; котораго привѣтствуемъ, которому
«ШРЪ ВОЖІЙ», No 11, НОЯБРЬ, ОТД. III,
2

пожимаемъ руку; мѳжду тѣмъ, общество всѳгда есть мѳтафизичѳское
творѳніѳ, котороѳ никто никогда нѳ встрѣчалъ и которому не пожи-
малъ руки. Очертанія ѳго до того неопредѣленны и расплывчаты, что
•ни могутъ быть приспособлѳны къ различнѣйшимъ интерпретаціямъ*
Для одного общество является націей, для другого совокупностью ин-
дивидуумовъ одной и той же расы, для третьяго жителемъ одной и
той жѳ части свѣта, для четвертаго, наконѳцъ, оно сливаѳтся сс всѣмъ
человѣчествомъ; и трѳбуѳтся отъ соціологовъ очень тонкое сстроуміе и
большія силы, чтобы достаточно обозначить граиицы этого, по суще-
ству своему неопредѣленнаго понятія. Если, съ другой стороны, инди-
видуумъ, какъ это утвѳрждаетъ Контъ, есть абстракція, то какъ же
можетъ тогда существовать общество, какъ нѣчто дѣйствнтельное, если
оно само составляѳтъ сумму индивидуумовъ. Какимъ же образомъ нѣ-
вколько соединившихся абетракцій могутъ образовать дѣйствительность?
Разсматривая затѣмъ въ этой части своего сочиаенія раздѣленіе
труда, онъ освѣщаетъ его выдающіяся преимущества, но умѣетъ одно-
временно оцѣнить какъ слѣдуѳтъ и его вредныя стороны, изъ кото-
рыхъ наиболѣе тяжелой является то, что, безпрерывно выполняя ка-
кую-либо одну, иногда бѳзотрадно машинообразную и частичную ра-
боту, какъ, напр., отшлифовку иголочнаго острія, человѣческоѳ суще-
ство тупѣетъ. И философъ позитивизма совершенно правъ. Раздѣленіе
труда является въ дѣйствительности однимъ изъ плодотворнѣйшихъ
открытій человѣческой интеллигенціи, дажѳ въ смыслѣ прекрасной
характеристики людей, какъ разумныхъ существъ, ибо только эти по-
сіѣдніѳ умѣютъ распредѣлять работу. Дураки, напр., никогда не сое-
диняются для этого; и это обстоятельство позводяетъ очѳнь легко, какъ
мы знаемъ это изъ опыта, при помопщ неболыпого числа больничныхъ
сторожей сохранять порядокъ въ домахъ для умалишенныхъ. Но сообще-
ство и въ особенностя раздѣленіе труда является въ то же время и
ужаснымъ средствомъ угнетенія духовныхъ билъ, потому что, если
люди принуждены продѣлывать какую-либо ѳдинственную однообраз-
ную, безконечно повторяющуюся операдію, въ нихъ замираютъ всѣ
умственныя способности. Однако, Контъ стоитъ на почвѣ фантазіи,
когда въ видѣ средства противъ такихъ врѳдныхъ вліяній рѳкомен-
дуетъ, учрежденіе духовной власти, которая наставляла бы спеціаля-
вировавшихся людей въ синтетическихъ и общихъ воззрѣніяхъ.
Въ высшей степени значительное мѣсго въ системѣ Конта зани-
маетъ соціальная динамика или изучеоіѳ закона развитія человѣчѳ-
скаго общества. Сначала Контъ указываетъ вторичныѳ факторы раз-
витія, которыѳ онъ сводитъ къ тремъ: недовольство, смерть и быстрое
возраетаніе вародонаселенія. Недовольство является для состоятель-
ныхъ классовъ тѣмъ же, чѣмъ голодъ для несостоятельныхъ— побуж-
дѳніемъ къ дѣятельности. Конечно, и недовольетво и голодъ однихъ
-іюдей побуждаютъ къ великимъ дѣламъ, другихъ жѳ къ великимъ,

иреступденіямъ; и если мы обязаны именно недовольству удивитель-
ными стихами Баёрона, то такимъ же образомъ оно послужидо почвой
и дія скандадьнѣйшихъ дѣяній Нерона и Людовика X V . Но несмотря
на все это, безъ сомнѣнія вѣрно, что недовольство является могуще-
етвеннымъ коэффиціентомъ изобрѣтеній и плодотворныхъ возбужденій,
и есди бы въ мірѣ не существовало недовоіьства, многія изобрѣтенія
не быіи бы доведены до*конца, многія возвышенныя творенія остаіись
бы невыполненными. Вторымъ факторомъ прогресса является смерть,
Есіи бы чедовѣкъ былъ безсмертенъ> прогрессъ не могъ бы совер-
шаться, ибо недоставало’ бы вѣчнаго круговращенія существъ, жн«
вого обмѣна различныхъ, враждебныхъ другъ другу человѣческихъ
стремлеыій, которыя безъ отдыху тянулись бы кверху въ вѣчномъ по-
гонѣ жизни. Такъ, прогресса не могло быть въ царствѣ лилипутовъ,
которое описалъ намъ юмористъ Свифтъ. Е го жители были безсмертны
или кончали тѣмъ, что сами лишали се5я жизни отъ угнетающей мо-
нотонности своего безконечнаго существованія. Смерть возбуждаетъ
столкновеніе консервативнаго духа старости съ новаторскими стремле-
ніями юяости; изъ этой бѳзпрерывной сильной борьбы вырастаетъ вле-
ченіе къ дѣятельности, неумолкающій споръ и плодотворное споспѣше-
ствованіе человѣчеству на пути прогресса. Эти замѣчанія Конта на-
ходятъ въ настоящее время сильное подкрѣпленіе въ теоріяхъ Вейс-
мана, этотъ послѣдній обращаетъ вниманіе на то, что смерть создана
природой исключительно къ выгодѣ рода и что ей одной обязайъ воз-
никновеніемъ естественный отборъ, посредствомъ котораго родъ прогрес-
сируетъ. Съ другой стороны, не менѣе очевидно, что слишкомъ кратковре-
менная жизнь препятствовала бы всякому соціальному прогрессу, дѣлая
невозможнымъ осуществленіе великихъ намѣреній и окончаніе благород-
ныхъ дѣяній вѣчнаго зеаченія. Отсюда видно, что продолжительность
человѣческой жизни какъ разъ такова, какая требуется для упроченія вор-
мальнаго прогресса, ибо она исключаетъ какъ безсмертіе, которое мѣ-
шало бы всякому развитію, такъ и эфемерную скоротечность, которая
погубила бы его въ самомъ началѣ. Наконецъ, быстрое возрастаніе
народонаселенія составляетъ также способствующій прогрессу факторъ,
такь какъ оно ускоряетъ смѣну человѣческихъ поколѣній; уменьшая
различіе въ возрастѣ между отцами и дѣтьми, оно менѣе подчиняетъ
зтихъ послѣднихъ авторитету первыхъ и дѣлаетъ ихъ яезависимѣе отъ
ихъ руководительства; оно обостряетъ, наконецъ, борьбу индивидуаіь-
ныхъ стремленій и способетвуетъ выростающему изъ нея соціальному
движенію. Поэтому, тамъ, гдѣ поколѣнія быстрѣе слѣдуютъ одио за
другимъ, браки заключаются раныпе, борьба мвѣній много живѣе и
развитіе тѣмъ болѣе ускоряется. И до сегодня можемъ мы наблюдать
это въ молодыхъ странахъ, напримѣръ, въ Сѣверной Америкѣ, и даже
среди рабочихъ классовъ старыхъ націй, гдѣ именно вслѣдствіе болѣе
раннихъ браковъ — одна изъ отличителыіихъ чертъ этихъ классовъ—

проявіяется бЬльшая живость и ббіьшая умственняя возбудимость,
чѣмъ въ буржуазвыхъ классахъ. И нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что
радикальныя наклонности нившихъ слоевъ населенія необходимо въ
бѳлыней своей части свести на тѣ умственныя вліянія, которыя вы-
растаютъ изъ болѣе быстрой смѣны поколѣній.
Переходя затѣмъ къ изслѣдованію главной причины, опредѣляющей
соціальное развитіе, Контъ приходитъ къ заключевію, что развитіе
ебщества строго обусловливается развитіемъ идей, или— другими сло-
вами— соціальныйЦпрогрессъ является лишь продуктомъ умственнаго р аз-
ѵ витія. Дайте мнѣ духовное состояніе народа, говоритъ Конть, и я
вамъ укажу на условія его еуществованія и его еоціальное положеніе.
Человѣческій интеллектъ въ своемъ многовѣковомъ развитіи долженъ
пройти три стадіи; онъ началъ теологической фазой, перешелъ въ ме-
тафизическую и теперь приближаѳтся къ положителъной, которая при-
надлежвтъ будущему. Этимъ тремъ стадіямъ уметвенваго развитія со-
отвѣтствуютъ столько же стадій соціальнаго развитія,— военная, право-
вая (^езеЫісЬе) и промышленная; и философія исторіи Конта устанав-
ливаетъ теперь единетвенную для себя задачу доказать согласіе этихъ
двухъ рядовъ развитія. Посколько дѣло касается первой фазы, или
теологическаго иеріода, изложеніе Конта является въ достаточной
мѣрѣ соотвтсѣтвующвмъ дѣйствительности. Наш ъ философъ наблюдаетъ,
что фетишизмъ создаетъ первое вдеченіе къ искусству, которое до-
ставляѳгь первые инструменты ручной работы и способствуетъ разви -
тію торговли. Внушая человѣку поклоненіе мѣстнымъ божествамъ, при-
митивная религія соединяетъ его съ землей и даетъ ему такимъ обра-
зомъ побужденіе къ земледѣльческой жизни. Появляющійся затѣмъ поли-
теизмъ порождаетъ вражду и войны между народами; такъ, съ теологиче-
скимъ направленіемъ мышлеиія соединяется происхожденіе военной си-
стемы человѣчеекихъ обществъ. Войны дѣлаютъ возможнымъ взятіеврага
въ піѣнъ и устанавливаютъ тѣмъ самымъ раблво. Позтому, это ха-
рактерное для стараго времени учрежденіе является ничѣмъ инымъ,
какъ продуктомъ политеизма. Постепенный переходъ отъ полатеизма
къ монотеизму вывываетъ къ жввни противоположныя явленія,— рѣд-
кость войвъ, переходъ отъ рабства къ крѣпоствичеству и, наконецъ,
къ свободѣ труда. Такимъ образомъ фетишизмъ умерщвляетъ плѣннаго,
политѳизмъ сохраняетъ, а монотеизмъ освобождаетъ его, и въкаждомъ
данномъ случаѣ основноѳ положеніе общества составляетъ лишь необхо-
димый продуктъ господствующаго въ немъ умственнаго направленія.
Во всякомъ случаѣ, уже и^въ этой первой своей части схема Конта на-
талкивается на большія трудности и почти непреодолимыя препятствія.
Достаточыо указать уже на то, что доктрина Конта, въ силу которой
рабство является продуктомъ политеизыа, совершенно ве въ состояніи
объяснить то колоссадьное развитіе рабства, которое наблюдаѳтся въ
отранахъ и у народовъ, въ сущности монотеистическихъ. Также бо-

лѣе или мѳнѣе краснорѣчивыя декломаціи философа протнвъ анома-
ліи, чудовищности и отвратительности возрожденія стараго явычеекаго
рабства въ колоніяхъ не могутъ объяснить эту тайну.
Но такого рода трудносги каж утся очень маленькими но сравненію
съ тѣми, которыя представляются нашему философу, когда онъ перехо-
дитъ къ изученію слѣдующихъ соціальныхъ фазъ. И въ самомъ дѣлѣ,
едва только достигаетъ окъ метафнзическаго періода, который начи-
нается съ ХІУ-го вѣка, какъ сразу замѣчаетъ, что его теза колеблѳтся,
и онъ становится принужденнымъ признать, что съ начала этого пе-
ріода уже болѣе не умственное развитіе онредѣляетъ соціальное раз-
витіе, а наоборотъ— развитіе промышленности обусловливаетъ эстетя-
ческія, научныя и военныя установленія п вообще положеніе и разви-
тіе общества. Контъ сдѣшитъ, правда, прибавить, что всемогущество
умственнаго фактора надъ обществомъ вновь проявится въ будущемъ,
когда метафнзическое направленіе мышленія будетъ совершенно вы -
тѣенено, оссободивъ мѣсто истинно позитивному образу мыслеіі, и уже
никогда не ивчезнетъ. Но въ данный моментъ нашъ философъ дол-
ясенъ съ прискорбіемъ признать, что его теза стоитъ вверхъ ногами,
что не умственное сосхояніе, а промышленность опредѣляетъ положе-
ніе и законыобщества, что— выражаясь другвми словами— экономиче-
скія отношенія суть тѣ, которыя обусдовлив&ютъ умственную и со-
ціальную организаціго народовъ. Такимъ іобразомъ Контъ, котораго
вслѣдствіе его изслѣдованій теологическаго періода, пеобходимо раз-
сматривать, какъ обоспователя соціилогіи на интеллектуальной основѣ,
въ слѣдующей части своего труда дѣлаетъ плодотворную брешь въ
своей тезѣ, чрезъ которую могло цроникнуть въ соціологію болѣе
современное и болѣе вѣрное направленіе на экономической основѣ, и
оыо дѣйствителшо проиикаетъ.
Воодушевлеыный своей основной концепціей, что соціальное разви-
тіе составляетъ иродуктъ умственнаго развитія, въ истинности кото-
рой его не моіъ разувѣрить даже этотъ сильныіі ударъ, Контъ про-
рочествуетъ наступлѳніѳ такой эпохи, когда наука будетъ господство-
вать надъ суді.бой возрожденныхъ народовъ. Въ этомъ будущемъ
общеетвѣ мірьбудетъ управляться, съ одной стороны, духовной властью
состоящей изъ корпораціи позиіивиыхъ философовъ, которьшъ нельзя
будетъ обогащаться н которые будутъ обязаны жертвовать всѣмъ
своимъ временемъ изученію общихъ законовъ матеріи и духа; съ дру-
гой, свѣтской властью, соетоящей »зъ корпораціи капиталистовъ— въ
особенеостя банкировъ, которые должны будутъ примѣнять эти ва-
коны къ ироизводству.
Я, конечно, не стану вдаваться въ раземотрѣніе дальнѣйшихъ
изслѣдованій Конта, который именно въ этомъ пунктѣ покидаетъ
твердое основаніо позитпвнаго изученія и впадаетъ въ воздушныя
пространства утоиіи. Извѣстно, что предложенныя Контомъ соціальныя

рѳформы были дрвдуманы имъ въ то врѳмя, когда трагѳдія семѳйной
жизни затѳмняла яеность его ума; никакой дѣнности они не умѣютъ,
являясь только достойнымъ жалости памятникомъ погасшаго могущѳ-
ствѳннаго д} ха. В ъ пѳрвыхъ томахъ своѳго курса, которые онъ напн-
саіъ, когда жилъ съ капризной и своенравной женой, онъ стремитм
навѣки подчинить женщину, какъ нееовѳршенноіѣтнее сущѳствв,
опѳкѣ мужа, отца? брата. Напротивъ, позднѣе, послѣ того, какъ онъ
стряхнудъ домашнее ярмо посредствомъ формальнаго развода и завя-
задъ сношенія съ прекрасной Клотильдой де-Во; послѣ того, какъ эти
отношенія прекратились съ ея смертью и Контъ погрузился въ аскетм-
ческое обоготвореніе ея памяти,— овъ признаетъ женщинъ высшими
существами, къ которымъ каждый истинный позитивистъ долженъ
относиться съ горячимъ почтеніемъ. Онъ сдѣлался провозвѣстникомъ
новой религіи, въ которой гуманность является высочайшимъ суще-
ствомъ, Клотильда святой женой, земля великимъ фетишемъ, а онъ,
Контъ, великимъ первосвященникомъ; онъ возвѣщалъ религію, которая
допускаетъ молитву въ качествѣ воспоминанія и почитанія дорогихъ
и избранныхъ лицъ, которая имѣетъ свое позитивное Раіег и Ате н
праздники. Изъ трехъ женщинъ, которыхъ онъ любилъ въ своей
жизни, своей возлюбленной Клотильды, своей матери Розаліи и своей
служанки Софіи, создаетъ онъ Троицу. Католическій календарь хочетъ
онъ замѣнить позитивнымъ, въ которомъ каждый день долженъ но-
сить имя великаго поэта или великаго человѣка науки, или великаго
благодѣтеля человѣчества; имѳна менѣе великихъ людѳй должны по-
полнять календарь въ високосные годы.
Этого достаточно. Не будемъ болѣе разсматривать эти нѳсчастныя
заблужденія. Система Конта или ея сущеетвеннѣйшее положеніе о
заввсимости соціальнаго развитія отъ развитія умственнаго была
принята многими мыслителями и еще далѣѳ развита бъ своихъ отдѣль-
ыыхъ частямъ. Первымъ изъ нихъ является Адольфъ Кетле ((^иеііеісі;),
который пишетъ въ своей «Соціальной физикѣ»: «Внѣ науки не суще-
ствуетъ ничего дѣйствительно прогрессивнаго. В сѣ способноети чело-
вѣка, не обоснованныя на наукѣ, по самому существу своѳму стаціо-
нарны и ихъ законы— законы неподвижноети, всѣ другія развиваются
только въ зависимости отъ науки. Поэтому, наука могла бы дать
масштабъ развитія человѣчѳства». Та же самая мысль была повторена
Боклемъ, который пытался доказать ее очень остроумнымъ путемъ.
Могло быть лишь два фактора соціальнаго развитія, говоритъ онъ,—
интеллектъ и мораль; но мораль стаціонарна и не измѣняется отъ
одной эпохи до другой, и онъ указываетъ на оеизмѣеное число совѳр-
шаемыхъ годъ отъ году преступленій; неизмѣнный элементъ, конечно,
не можетъ быть причиной измѣняющагося по существу результата,
каковьшъ именно и является развитіѳ человѣчества; поэтому оричиной
его не можетъ быть что-либо иное, какъ интеллектуальный элементъ.

Исходя изъ этой мысли Бокль изображаетъ развитіѳ западной циви-
лизаціи въ своѳй чудесной «сИсторіи цивилизаціи Ангііи», которая, къ
сожалѣнію не была окончена, благодаря смерти автора, сдѣлавшагося
жертвою лихорадки во время своего путешѳствія по далѳкой Сиріи;
книга его навсегда останѳтся памятникомъ развитія мысли и науки
Запада. Эдгаръ Кинэ, Фюстель-де-Куланжъ и Максъ Мюллѳръ точно
также могутъ быть въ извѣстномъ смыелѣ разсматриваемы какъ уче-
ники Конта, потому что исторію цивилизаціи они ставили въ связь съ
исторіей мистическихъ и религіозныхъ идей.
Прежде чѣмъ прослѣдить въ сочиненіяхъ его вѣрнѣйшихъ учениковъ
повторѳнія и переработанныя тѳоріи учителя, необходимо рѣшить вѳсьма
суіцественный вопросъ: совпадаетъ ли доктрина Конта съ дѣйстви-
тельностью? Дѣйствительно ш она заслуживаетъ признанія современной
научной соціологіи?
Достаточно самаго простого наблюденія, чтобыдоказать, что основяая
теорія Конта далеко не является плодомъ работы единственнаго ума
и связана съ идеями раньше существовавшихъ и современныхъ ему
мыслителей. Въ самомъ дѣлѣ, ужѳ членъ конвента, маркизъ Кондорсэ,
въ своихъ размышленіяхъ о прогрессѣ человѣческаго духа утверждалъ,
что соціальное развитіе является продуктомъ интѳллѳктуальнаго; тож е
самое положеніе устанавливалъ Тюрго и, какъ мы уже упоминали,
раньшѳ его защищалъ еще Сенъ Симонъ. И на противоположномъ
берегу Рейна эта же теза, хотя въ болѣе скрытой формѣ, была воз~
вѣщена Гѳгѳлемъ, изображавшимъ исторію, какъ эволюціонноѳ развитіе
идеи. Такое одновремѳнноѳ зарожденіе одной и той же мысли у такихъ
различныхъ и отдаленныхъ другъ отъ друга писателей само по себѣ
достаточног чтобы сдѣлать понятнымъ, что она возникла- не самопро-
извольно, не какъ грибъ, выскочившій изъ земли, а была нѳобходи-
мымъ продуктомъ существовавшихъ тогда соціальныхъ условій. И
конечно, никогда ѳще не были условія болѣе благопріятны для
возникновенія такой теоріи. Это были, въ дѣйствительности, времена,
когда одинокіѳ мыслители вносили въ міръ вещей глубокій и рѣши-
тѳльный переворотъ. Франклинъ обуздалъ молнію; Уаттъ (ѴГаи)изобрѣлъ
паровую машину, которая рѳволюціонизировала промышленность; Адамъ
Смитъ установилъ теорію свободной торговли, низлагавшей ограничѳ-
ніѳ ея пошлинами; Руссо сзоимъ общественнымъ договоромъ потрясъ
политику и свѳргнулъ съ трона династіи; Кантъ изгналъ божество
изъ царства разума и поколебалъ основные столпы вѣры. Ученыѳтого
времени вѣрили, что можно измѣнить видъ земли, можно предаисать
ей путь по неизыѣннымъ велѣніямъ абстрактной логики. Какая же
другая теорія при такихъ обстоятельствахъ могла быть болѢе есте-
ственной и болѣѳ понятпой, чѣмъ та, согласно которой идея устанав-
ливаетъ и предопредѣляетъ соціальное развитіе, и наука обусловливаѳтъ
развитіе человѣчества и управляетъ его судьбой?

Но если іегко признать вознакновеніѳ философіи Конта, какъ не-
обходимый выводъ эпохи, въ которую жилъ авторъ, если она безъ со-
мнѣненія находила достаточное основаніе для своего существованія и
непосредственный импульсъ в ъ условіяхъ времени, то не менѣе досто-
вѣрно, что подобной общей теоріи развитія человѣчества недостаетъ
настоящей основы и вѣрности. Мы уже видѣли, что Контъ самъ уже,
хотя и неохотно, осудилъ ее, признавъ что его теорія не находитъ
никакого примѣненія въ періодѣ, простирающемся отъ Х ІѴ -г о вѣка до
нашихъ дней, такъ какъ въ этомъ періодѣ не идея, но промышлен-
ность опредѣляетъ содіальное раввитіе. Что же нужно сказать о
философіи иеторіи, которая признается въ своемъ безсиліи объяснить
дѣлыхъ шесть столѣтій исторіи, и притомъ наиболѣе изслѣдованныхъ
и наиболѣе прогрессивныхъ въ исторіи человѣчества? Помимо того,
главное заблужденіе Конта состоитъ въ томъ, что онъ разсматриваетъ
идеи, человѣчеекую интеллигендію, какъ нѣчто первоначальное, какъ
нѣчто первоздаеное, развивающееся въ силу еамой себя, по имманеріт-
нымъ законаяъ. И все это абсолютно не обосновано. Человѣческая мысль,
въ сущности, скорѣе необходимый продуктъ дѣйствительности, въ
которой она живетъ, обстоятельствъ, въ которыхъ она развивается.
Современное дѣйствительно позитивное изслѣдоваеіе, принимая это во
вниманіе, приходитъ къ тому, что ставитъ это положеніе Конта совер-
шенно обратно и заключаетъ, что не содіальное развитіе соетавляетъ
продуктъ умственнаго, а наоборотъ— это послѣднее является продук-
томъ перваго, другими еловами— не образъ мышленія человѣка опредѣ-*
ляетъ формы его бытія, а наоборотъ, формы его бытія опредѣляютъ
образъ ^го мышденія. Такое пониманіе не ведетъ, правда, къ познанію
первоосновы вещей, такъ какъ содіальное развитіе, иля формы чело-
вѣческаго бытія, въ свою очередь, то же должны быть рез}льтатами
прйчинъ, которыя нужно объяснить, но все ж е :’ можно заключитъ, что
соціальная теорія Конта безвозвратно оеуждена*
Но это еще не все. Если бы теорія Конта была вѣраа, то прогрессъ
мысли долженъ бѣі идти соразмѣрно съ прогресеомъ политическаго и
содіальваго соетоянія; но въ видѣ правила вновь встрѣчается какъ
разъ обратное. В ъ дѣйствительности очень чазто страны, въ которыхъ
политическая и содіальная жизнь придавлена несправедливыми и ти-
ранническими властителями, проявляютъ удивительный уметвенный рас-
двѣтъ, замѣчагельнѣйшій размахъ литературы, науки и искусства.
И это вовсе не чисто случайное совпаденіе, аимѣющій свои основанія
и легко объяснимый фактъ. Именно несчастные и тяжелыя условія
общественной жизни удаляютъ наиболѣе одаренныхъ людей отъ поли*
тической и общественной дѣятельности, погружая въ ту епокойную
атмосферу идеализма, гдѣ онп могутъ отдаться чистому творчеству.
Поэтому эпохи полнѣйшаго соціальнаго застоя обыкновенно являютея
эпохами наиболѣе яркой умственной производительноеги; достаточный

примѣръ представляетъ прежде всего эпоха Перикла въ Аѳинахъ,
время Льва Х-го въ Италіи, эпоха Мильтона въ Англіи. Германія доетигла
вершины философіи съ Кантомъ, Шеллингомъ и Гегелемъ подъ абсо-
лютнымъ и реакдіоннымъ правительствомъ. Таковъ параллелизмъ между
умственнымъ и соціальнымъ развитіемъ! Не параллелизмъ, а скорѣе
пропасть замѣчается между этими двумя великими проявленіями чело-
вѣчества, и только цѣлительное вліяніе будущаго развитія можетъ
какимъ-нибудь образомъ ее уничтожить.
Я хотѣлъ, пасколько возможно, дать общее представленіе о докт-
риаѣ Конта, о ея доетоинствахъ и заблужденіяхъ, которыми она
испорчена. Конечно, эти заблужденія являются нынѣобщѳпризнанными,
и теперь не существуетъ болѣе ни одного безусловнаго приверженда
этой содіологической системы; ее можно разематривать вполнѣ съ исто-
рической точки зрѣнія. Еели она, однако, окончательно разрушена, то
все же теорія Конта останется навсегда достойной памяти, какъпер-
вая попытка сиетематизадіи содіальныхъ явленій; она содержитъ, не-
смотря на свои фундаментальныя заблужденія, полныя свѣта истины,
изъ которыхъ содіологи всѣхъ временъ должны извлекать пользу. И
на самомъ дѣлѣ нѣкоторые изъ современнѣйшихъ соціологовъ дѣйетви-
тельно обязаны Кокту многими важнъши точками зрѣнія. У него заим-
ствовалъ Спенсеръ многія понятія* когорыя онъ такъ мастерски раз-
вилъ въ своихъ «Приндиаахъ еодіоюгіи»; къ Конту примыкаютъ нѣ-
которыя сужденія и теоріи де Грѳефа; разсужденія Тарда о подражаніи
обнаруживаютъ рѣшительное вдохновеніе контовскими идеями; точно
также въ высшей степени интерееная попытка Гиддингса дать содіо-
логіи псвхологичеекое основаніе имѣета болѣе или менѣе непоеред-
ственную связь съ ученіехъ оенователя позитивизма. Именно теорія
Конта о зависимости соціальнаго развитія отъ развитія интеллектуаль-
наго, если она и была безспорно ложной, все же дала нѳобычайно
сильныіі толчокъ къ изелѣдованіямъ по исторіи науки, религіи, вообще
исторіи мысли, получившимъ, брагодаря этой доктринѣ, особенную при~
влекательность и значеніе, которыхъ они иикогда, ни прежде, ни позже,
не достигали. И ѳсли лавры, которыми эта система пыталась увѣнчать
человѣческій интеллектъ, дѣлая его повелителемъ исторіи и развитія,
уже нобдекли, то все ж е? благодаря своему внутреннему величію, си-
стема Конта составляетъ вѣнедъ славы, которая на вѣчные времена
останется украшеніемъ и гордостью человѣческаго ума.

Соціологія на біологической основѣ.
Всѣ веіичайшія открытія, дѣлающія честь чедовѣческому духу,
сдѣданы два раза,— первый разъ непроизвольно, и какъ бы въ шутку,
второй— съ созианіемъ важности и плодотворности изобрѣтенія. В ъ
театрѣ шутка идетъ нослѣ драмы; но на аренѣ жизни, наоборотъ,
шутка предшествуетъ драмѣ, забавное изобрѣтеніе идетъ раньше изо-
брѣтенія серьѳзнаго. Африка была объѣхана вокругъ, по порученіюНехао,
на 21 столѣтіе раньшѳ Бартоломея де-Діазъ; Америка на 5 столѣтій
раньше Колумба была открыта исландцами; камѳнный уголь, печать
и порохъ сдѣлались много раныпе извѣстны китайцамъ, чѣыъ англи-
чанамъ, Гуттенбергу и Ш варцу; но всѣмъ этимъ преждевременнымъ
открытіямъ недостаетъ сознанія ихъ значенія, тѣхъ соціальныхъ пре-
имуществъ, которыя они позволяютъ извлечь пзъ себя; тѣхъ новыхъ
функцій, въ которыхъ они могутъ быть полезны. Они являются еще
времяпрепровождѳвіемъ отдѣльныхъ единицъ, но не соціальными ново-
введеніями. Соціальныя нововведенія появляются много позже, вмѣстѣ
со вторичнымъ изобрѣтеніемъ. Поэтому, совершенно справедливо, если
человѣчество награждаетъ славой открытія не первыхъ изобрѣтате-
лей, а вторыхъ, именно имъ выражаетъ всю свою благодарность, по-
тому что первые нѳ имѣли никакой иной цѣли, какъ удовлѳтворить эгои-
стическому чувству удовольствія, польстить собствѳнному тщеславію
или избавиться отъ скуки; послѣдніе, напротивъ, стремились къ тому,
чтобы иногда цѣною лишеній и нужды обратить свои открытія на
общественную пользу и сдѣлать изъ нихъ средства для вѣчнаго благо-
получія всего человѣчества.
Эти соображенія нѳ являются, кажется, излишними въ томъ пунктѣ
нашего изслѣдованія, гдѣ мы дѣлаемъ нѣкоторыя подготовленія къ
анализу второй и во многихъ отношеніяхъ величайшѳй соціологической
школы, которая обосновываетъ свои принципы на данныхъ біологіи.
И въ самомъ дѣлѣ, всѣ почти основныя идеи этой школы были на-
мѣчены уже раныпе, нѣкоторыми писателями другихъ временъ. Такъ,
мысль, что общество есть организмъ, находится уже у Платона, Бе-

кона, Гоббѳса (который такъ далеко потѳіъ въ этомъ направденіи,
что иллюстрировадъ эту мысль бодѣе или мѳнѣе живописными примѣ-
рами), у Руесо и Гегеля. Идея, что содіодогія должна основываться
на біологіи и извлекать для себя пользу изъ изученія отношеній между
человѣческимъ и животнымъ обществами, неоднократно выражалась
Контомъ, классификація наукъ котораго разсматриваетъ соціологію,
имѳнно какъ продолженіе біологіи. Та же самая идея развитія мель-
каетъ въ сочиненіяхъ Геракдита, Канта, Гегедя, у цѣлой плеяды со-
временныхъ и старыхъ мыслитѳлей. И однако, несмотря на это, соціо-
логію на біологической основѣ весь ученый міръ соединяетъ съ име-
немъ Герберта Спенсера. Иочему это? Потому, что идеи, бывшія у
болѣе раннихъ мыслителей лишь робкими намеками и бездоказатель-
ными утвержденіями, въ сочиненіяхъ великаго ангдійскаго философа
въ первый разъ приведены были посредствомъ одного господствую-
щаго принципа въ систему строго упорядоченныхъ и логически дока-
занныхъ положеній; сверхъ того, предшествующіѳ теоретики только
подтверждали это положеніе, Спенсеръ жѳ сдѣлалъ его нагляднымъ и до-
казывалъ сильными и вѣскими аргументами.
Проникнувъ въ область соціологіи путемъ біологическихъ изысканій,
Спенсѳръ, силой собственныхъ біологическихъ изслѣдованій, какъ бы
видить себя приведеннымъ къ тому, чтобы приписать біологическому
элементу наиважнѣйшее значеніе въ образованіи соціальныхъ явленій.
Поэтому, онъ отвергаетъ ученіе Конта, по которому интеллектуальный
аіементъ, мысль, господствуетъ надъ общественными отношеніями, и
рѣшительно утверждаетъ, что не столько идеи, сколько чувства управ-
дяютъ и двигаютъ міромъ, или, что человѣкъ дѣйствуетъ не по вну-
шѳніямъ своихъ мыслей, но въ силу своихъ чувствъ и страстей. Отсюда
онъ выводитъ, что соціальная статика и динамика можетъ быть изслѣ-
дована не помощью анализа умственнаго творчѳетва человѣка, но по-
средствомъ изученія жизни самого индивидуума, или законовъ его
внутренней организаціи; другими словами, не философія, а біологія
можетъ раскрыть тайны общественнаго уетройства.
Неоцѣнимая помощь, которую біологія можетъ доставить соціологіи,
становится тотчасъ же ясной и заслуживающей вниманія, какъ только
умъ устанавливается на томъ основномъ положеніи, что всякій оргс^
низмъ есть общесшво и всякое общество—организмъ. В сякій орган измъ
потому общество, что онъ есть совокупность солидарныхъ мѳжду собою
и взаимпыми отношеніями тѣсно связанныхъ клѣтокъ; всякое же обіце-
етво явдяетея потому оргавизмомъ, что оно тоже состоитъ изъ клѣтокъ
(индивиддумовъ), которыя тѣснѣйшимъ образомъ солвдарны другъ съ
другомъ и соорганизованы въ цѣляхъ существованія и развитія
аггрегата. И даже во миогихъ частностяхъ возможно провести ана-
логію мѳжду обществомъ и организмомъ. Въ отличіѳ оть неорганиче-
скихъ тѣлъ, которые хотя и увеличиваются въ объѳмѣ, но не растутъ

внутренно (какъ, напр., мвнералы, увеличивающіеся чрезъ посдѣдова-
тедьную инкрустацію), органическія тѣла растутъ не только бъ смыслѣ
увеличенія объема, но они усложняются также въ своей собственной
структурѣ, они становятся все болѣе расчленепными и проявляютъ
прогрессивную дифференціацію своихъ органовъ и функцій. Точно такж е
обстоитъ дѣло и съ человѣческимъ обществомъ. Первобытныя общества
совершенно недифференцированы; въ нихъ каждый индивидуумъ является
одновременно воиномъ, охотникомъ, рыболовомъ; врачи— одновремѳнно
и знахари, и заклиеатели духовъ: также и у низшнхъ организмовъ не
существуетъ спеціальныхъ органовъ для питанія, движенія, дыханія
и т. д, Но точно также, какъ органическое развитіе высшпхъ формъ
характеризуется обраоованіемъ особенныхъ органовъ, изъ которыхъ
каждый приспособленъ къ выполненію какой-лпбо спеціа^ьной функціи,
пѳреходъ человѣчѳскихъ обществъ на болѣѳ высшую ступень харак-
теризуется появленіемъ различныхъ спеціализированныхъ соціальныхъ
органовъ. Такъ образуются спсціальныѳ оргавы соціальнаго питанія
(земледѣліе, промытлѳнаоеть), соціальной циркуляціи (торговля), соціаль-
ной защиты (войско, суды) и т. д . Но этого еще недостаточно. Оамою
выдающеюея характерной чертой животнаго организма, снабженнаго
раздичнымй спеціализированными оргаеами, являетея существующая
между этими послѣдними тѣснѣйшая солидарность, или абсолютная
. зависимость одного отъ другого, вслѣдствіе чего, если оданъ изъ нихъ
пріостанавливается въ евоѳй дЬятѳльности, другіе еразу дѣлаютея не-
споеобными функціонировать дольше. К ак ъ скоро сердце прѳкращаетъ
работу, легкія переетаютъ дышать, мозгъ думать, нѳрвы вибрировать,
двигательные центры коченѣютъ и т. д . Точно такая же строгая со-
лидарность существуетъ между органами соціальнаго аггрѳгата. Есди
каменный уголь становится дорогимъ, рабочіе разсчитываются съ фа-
брикъ; еели земля не доставляетъ сырого матеріала, промышленность
пріоетанавливается, торговля застаивается, войско нуждается въ ору-
жіи и аямуниціи. И подобно тому, какъ совмѣстная дѣятельность и
солидарность становится тѣмъ замѣтнѣе, чѣмъ сильнѣе развивается
йндивидуальный организмъ, такъ жѳ происходитъ и съ соціальньшъ
организмомъ. Болѣе того: жизпь животнаго организма, за исключеніемъ
неожиданныхъ катастрофъ, продолжительнѣе, чѣмъ жизнь его частей;
клѣтки разрушаются и воспроязводятся вновь, органы обновляются,
но оргапизмъ оетаѳтся. Также и жизнь соціальнаго аггрегата много
длиннѣе жизни его клѣтокъ иля индивидуумовъ, изъ которыхъ онъ
состоитъ; поколѣнія за поколѣніемъ сходятъ въ могалу, общества же
продолжаютея вѣчно или исчезаютъ лишь по истечсніи ивріода въ ыѣ-
сколько сотенъ лѣтъ.
На зтомъ не кончается однако, аналогія между индивидуальнымъ
и соціалышмъ оргапизмомъ. У животныхъ организмовъ замѣчаѳтся
три рода тканеЗ. Первый подверженъ непосредственному вліянію окру-

жающей среды и имѣетъ своей функдіей воспринимать изъ воздуха
выгодныя для организма и устранять вредныя вліянія,— это экзодер-
>шческая тканц второй родъ тканей вбираетъ опредѣленныя вещества
для ассимиляціи и перерабатываетъ ихъ,— это эндодермическая ткань;
между этими двумя находится третья ткань, служаіцая для распредѣ-
ленія жиэненвыхъ соковъ между ними обоими,— мезодермическая ткань,
состоящая изъ кровеноедыхъ сосудовъ. Въ соціальномъ организмѣ
экзодермическая ткань находитъ свою полнѣйшую аналогію въ кдассѣ
воиновъ и еудей, которые защищаютъ; эндодермическая— въ сельско-
хозяйственыо-ітромышленноыъ классѣ, который питаетъ; мезодермиче-
ская— въ торговомъ классѣ, который распредѣляетъ. Подобнотому, какъ
въ животномъ организмѣ изъ экзодермической системы обр&зуется въ
теченіе развитія нервная с-истема, такъ и въ соціальномъ организмѣ изъ
класса воиновъ образуется классъ правителей. И какъ въ органиче-
скомъ развитіи экзодермическая ткань теряетъ постепенно свое зна-
ченіе сравнительно съ другими двумя, такъ и въ соціальномъ развитіи
звѣзда класса воиновъ постепенно блѣднѣетъ въ сравненіи съ произ-
водительными и ведущими торговлю классами. Ибо человѣчеекое обще-
ство развивается отъ военнаго къ промышленному состоянію; и уда-
ляясь отъ средъ, занимавшихся иеключительно войной, оно стремится
къ соціальной формѣ, лежащей, къ сожалѣнію, еіце очень далеко, въ
которой дѣятельность отдѣльныхъ лицъ може-'гъ развиваться совер-
шевно свободно и, конечно, подъ охраной всеобщаго мира. Соотвѣт-
етвенно такому развитію, соціальные органы подвержены извѣстному
ритмическому измѣненію; и если господство военнаго состоянія подобно
церебро-спинальной нервной системѣ, то владычество мирнаго класса
молсетъ быть сравнено съ торгово-промышленнымъ значеніемъ большой
симпатической системы.
Но необходимо признать, что эта послѣдняя аналогія Спенсѳра да~
деко отстала отъ новѣйшихъ успѣховъ біологіи: они совершенно ли-
шили симпатическую систему гегемоніи, какая приписывалась ей
впродолженіи долгаго періода времени, и свели ее къ скромнымъ раз-
мЬрамъ нерва или любого органа.
Но такая во многихъ отношеніяхь замѣчательпая аналогія между
индивидуальнымъ и соціальнымъ организмами не должна скры-
вать отъ насъ и значительныхъ различій. И дѣйствительно, во-пер-
выхъ. животный организмъ состоитъ изъ неразді льно соединенныхъ
между собою частей, въ то время какъ соціальный изъ различныхъ
другъ отъ друга раздѣльно сущеетвующихъ частей. Одна клѣтка не
можетъ отдѣлиться отъ другой, съ которой она соединена; ко еоціаль-
ная клѣтка, человѣкъ, можетъ удалитьея отъ своихъ сограл^данъ: онъ
можетъ переселиться, можетъ быть сосланъ въ далекія страны, мо-
жетъ уничтожить самого себя посредствомъ самоубійства; во-вторыхъ,
въ животномъ организмѣ существуютъ части, воснринимающія ощу-
СМІРЪ ВОЖ1Й>, 3$ 1 2 , ДЕКАВРЬ, ОТД. 111.
3

щѳнія и невоснрвнимающія, тогда какъ въ содіаіьвомъ организмѣ
чувствительность вовсе ве составляетъ монополіи нѣкоторыхъ индиви-
дуумовъ или нѣкоторыхъ группъ, но равномѣрно распространена между
всѣми. Поэтому, въ то время, какъ въ живстяомъ оргавизмѣ сознаніе
концентрируется въ болѣе иаи менѣе ограниченной части организма,
въ соціа.іьномъ организмѣ оно распроетранено по всему аггрегату. Не-
воззюжно поэтому, найти, въ человѣческошъ сообществѣ соціальпый,
отличный отъ индивидуальнаго чувственный аппаратъ, какъ онъ су-
ідествѵетъ у животиыхъ организмовъ, т.-е. занвмая извѣствую ограни-
ченную часть его.
Изъ этого различія вытекаетъ другое, въ высшей степени значи-
тельное: въ то время, какъ органы индивидуума живутъ и функціони-
руютъ въ интересахъ благополучія организма, новсе не ивдивидуумы
жавутъ и функпіонируютъ для выгоды общества или привилегиро-
ванныхъ его органовъ, но наобороть— общество живетъ иразвивается
ради преимуществъ индивидуумовъ, изъ которыхъ оно состоить. Ста-
рое воззрѣніе Аристотеля и другихъ философовъ, въ силу котораго
человѣкъ сотворенъ для государства, а не государство для человѣка,
является, поэтому, нессиовательнымъ; такъ выясияется правильвость
противоположнаго, болѣе естестественнаго и истиннаго утверждевія,
выставленваго епачала Гоббесомъ, что государство есть средство, а
индивидуумъ— дѣдь, и что только тѣ мѣропріятія и законы позволи-
тельны, которые преслѣдуютъ благополучіе человѣческаго рода.
Но все же эти очень важныя различія, существующія меяду обще-
ствомъ и организмомъ, не въсостояніи устранить указанную аналогію;
и на ея основѣ Сііенсеръ не страшится заключить, что хотя общество
и является организмомъ своеобразнаго рода (зиі ^епегіз), но все же
органшмомъ. Аналогія между обществомъ и оргаиизмомъ является для
Спенсера драгоцѣннымъ вспомогательнымъ средствомъ въ процессѣ
его изслѣдованій, посвящеиныхъ анализу состоянія чедовѣческаго
общества и его развивающихся формъ. Точпо также какъ животный
организмъ, говоритъ онъ, человѣческое общество подчинено непрелож-
ному закону развитія, въ силу котораго оно переходитъ отъ первона-
чальной однородности къ разнородности, причина органическаго и со-
ціальнаго развитія одна и та же. Какъ животяый организыъ разви-
вается, благодаря борьбѣ за существованіе, оканчивающейся побѣдой
присаособленнѣйшихъ и сильнѣйшихъ и гибелью слабѣйшихъ, такъ же
развивается и соціальный организмъ въ борьбѣ за существованіе, въ
которой побѣждаютъ нанлучше одаренные, сильнѣйшіе, болѣе умные
индивидуумы, въ то время какъ слабѣйшіе, вырождающіеся элементы
присуждены къ гибели. Естественный отборъ лучшихъ образуетъ са-
мый энергичный факторъ соціальпаго развитія; самый энергич-
ный, но не единственный. Какъ къ естественному отбору въ оргавиче-
ской природѣ присоединяется вліяаіе окружающей обстановки и на-

«лѣдованіе пріобрѣтенныхъ свойствъ, такъ же происходитъ ивъ содіадь-
ной средѣ. Везъ сомнѣнія, передача моральныхъ идей, новыхъ открытій
и новыхъ теорій бъ теченіе одно за другимъ слѣдующихъ поколѣній
является далеко пе незначительнымъ факторомъ развитія, дѣйствую-
щимъ внѣ правововой борьбы за существованіе и способствующимъ
возвышенію чедовѣческаго рода на высоту безконечнаго прогресса.
Такова въ краткихъ чертахъ соціоюгическая теорія Герберта Спен-
«ера, которая, какъ каждый видитъ, прѳдставхяегъ симметриче-
ское и умно координированное цѣлое и которая вызываетъ непо-
средственвое удивденіе и вниманіе всѣхъ, занимающихся ею. Около
этой доктрины образовадась цѣдая ткола остроумныхі, пылающихъ
энтузіазмомъ мододыхъ ученыхъ (Бормсъ, Лиліенфельдъ, Дюркгеймъ,
Новиковъ, Маллонъ), которые комментировали теорію своего учителя,
доказывали ее и разъяеняли н часто преувеличивали. Эти энтузіасты-
ученые, называющіеся органистами, уевоили указанную Спеисеромъ
аналогію между организмомъ и обществомъ и вплели туда множество
научныхъ арабесокъ, которые часто непозволительны и причудливы.
Хотя Спенсеръ съ такимъ жаромъ и проводилъ аналогію между со-
ціальнымъ и животпымъ тѣлоиъ, но на дѣлѣ онъ тотчасъ же спѣ-
ши.іъ добавить, что за этой аналогіей необходимо признавать лить
цѣнноеть извѣстнаго рода метафоры, которая способна въ пластиче-
юкой формѣ выразить законы общественной жизпи. Но эта умвая ого-
ворка была, къ сожалѣнію, забыта его учѳниками. Ояи не только до
мельчайшихъ подробностей провели обозначенную ихъ главою аналогію,
но и и шользовали ее какъ демонстративный аргументъ, какъ субстратъ
многихъ соціальныхъ законовъ. Нѣмецкій ученый Шефле дошелъ до
комизма въ перечисленіи соціальныхъ пластовъ, органовъ, сегментовъ,
сосудовъ, двигательныхъ центровъ, нервовъ и ганглій; но и другіе
■представители этой школы не болѣе умѣренны. Они описываютъ на
самомъ дѣлѣ соціальное бедро, большую соціальную сампатическую
<іистемуз соціальныя легкія; они указываютъ на систему обществен-
ныхъ сосудовъ, представляемую сберегательными кассами. Одинъ
профессоръ Сорбонны опредѣляетъ клиръ, какъ ожирѣвтую нервную
ткань,— фраза, кажущаяся смѣшной для всякаго, кто могъ наблюдать
исхудалыя фигуры нашихъ сельскихъ свягценниковъ. Другой соціо-
логъ сравниваетъ нервныя волокна съ телеграфными проволоками и
чеювѣческій мозгъ съ центральпымъ телеграфнымъ бюро. Чего же-
лать больше? Одинъ дошедъ до того, что различалъ мужскія государ-
ства отъ женскихъ. По его мнѣнію, завоевывающіе (егоѣегікіе) госу-
дарства суть мужскія, они становятея господами покоренныхъ наро-
довъ; завоеванныя, подчинившіяся первымъ,— женскія.
Эти странаыя п| еувеличенія продѣланы именно для того, кажется,
чтобы дать опредѣленный видъ доктринѣ, къ которой они должны
быть лишь комментаріемъ; и они, конечно, нисколько не виноваты въ

томъ, что современная соціологія не польз4)ется уваженіемъ со стороиы
людей, которыхъ нельзя причѳслять къ реакціонно настроенныаіъ и
враждебнымъ всякимъ нововведеніямъ. Но если дажѳ отвлечься отъ
передержекъ и добавленій учениковъ и обратиться вновь къ болѣе
умѣренньшъ сочиненіямъ . учителя, то необходимо признать? что ему
удалоеь не что иное, какъ липіь замѣна глубокаго апализа соціальнаго
состоянія тяжелымъ балластомъ безплодныхъ аналогій Ибо ыы также
можемъ съ своей стороны увеличить пункты соприкосновенія между
соціальнымъ и индивидуальнымъ органисмомъ и найти въ обществѣ
сухія жилы, бедра, листы, сосуды и желудокъ, а также опухоли и на~
росты, закупорку сосудовъ и воспаленіе сердечныхъ сумокъ; но все
это ни на шагъ не подвинетъ насъ въ изслѣдованіи законовъ обще-
ства. Мы построішъ болѣѳ или, менѣе пластическія и раскрашеепыя
изображенія, но все же нѳ будемъ въ состояніи такимъ обравомъ дать
пи одного рі^шающаго научнаго анализа изслѣдуемыхъ явленій. Такова
именно выпавшая на долю Спенсера судьба Его систематическія ана-
логіи дозволяютъ ему легко представлять явленія соціальной жизни въ
ясной картинной формѣ, что можетъ нравиться тому или другому съ
художественной или литературной точки зрѣнія, а иному казаться
просто манернымъ и декадевтскимъ епособомъ изоброженія, но, во вся~
комъ случаѣ, это ничего необъясняетъ и не доказываетъ* Поэтому, со-
ціологія Спенеера чисто описательнаго характера; она представляетъ*
такимъ образомъ, болѣе раннюю фазу научнаго изслѣдованія и можетъ
служить подготовлѳніемъ или введеніемъ къ болѣе высшимъ сфераыъ
научнаго изысканія.
Кромѣ того, система Спенсера или ея основное положеніе заслужи-
ваѳтъ порицанія, главнымъ образомъ, потому, что хочетъ построить со-
ціологію на біологіи. Достаточно самаго бѣглаго испытанія ея, чтобы
убѣдиться, что она страдаетъ страшнымъ противорѣчіемъ. Бъ са*
момъ дѣлѣ, соціологія, въ качествѣ автономной науки, имѣетъ претен-
зію сама рѣшить, насколько жизнь соціальнаго аггрегата подчинена
законамъ, которые отличны отъ законовъ, управляющихъ жизнью инди-
видуумовт. Если же затѣмъ утверждается, что законы, опредѣляющіѳ
жизнь индивидуума, регулируютъ такжо и соціальную жизнь, то не«
обходимо сдѣлать отсюда тотъ логическій выводъ, что одной біологіи
совершенно достатоіно для объясненія совокупности соціальныхъ явле-
ній, и потому соціологія не имѣетъ никакого права на существо-
вавіе. Такимъ образомъ, біологическая школа держитъ соціологію въ
пеленкахъ, а не обосновываѳтъ ее. Но даже отвлѳкаясь отъ этого>
каждый видитъ, что общій веѣмъ органическимъ существамъ біоло-
гическііі моментъ не можетъ дать никакого раціональнаго метода изслѣ-
довавія соціальныхъ явленій, которыя, по крайней мѣрѣ, въ ихъ на-
болѣе слоакныхъ и наизвѣстнѣйшихъ проявленіяхъ, свойственны исклю-
чительно человѣчеекому роду- И въ самомъ дѣлѣ, только человѣкъ

опредѣляетъ жизнь воспитательными, юридическими и дисциплинарными
моментами, только человѣхъ устднавливаетъ политическія, ыаціональныя
и антернаціональныя отяошенія, слѣды которыхъ напраено ищутъ у
болѣе низшихъ сущеетвъ; наконецъ, что важнѣе всего—только чело-
вѣкъ живетъ въ обществѣ. Я, конечно зиаю, что соціологи школы Сден-
сера разсуждаютъ по другому и пря всякомъ обстоятельствѣ указы-
ваютъ на общеетва бобровъ, пчелъ и муравьевъ, Но несмотря на все
это, ихъ доброй волѣ и систематически употреблямому увеличительному
стеклу удалось найти у животныхъ родовъ лишь матеріальныя скопле-
нія. возникпіія благодаря общей опасности, во всѣхъ отяошеніяхъ без-
созаательныя и механическія и не представляющія рѣшительно ничего
аналогическаго съ расчлененной и сложной человѣчеекой общественной
жизнью. Если біологическій моментъ общъ всѣмъ родамъ, въ то время
какъ соціалъный и относяшдяся къ нему отношенія свойственны только
человѣческому роду, то попытка изучать соціальный моментъ, какъ
производное біологичеекаго, представляетъ логическій абсурдъ. Ясно
что біологичеекій моментъ, обідій всѣмъ животиымъ родамъ, не въ
состояніи породить соціальныя явленія, которыя обнаруживаются только
въ нѣдрахъ человѣческаго аггрегата; и здѣсь, поэтому, появляетея
другой моментъ, болѣе высшій, свойственный исключительно человѣ-
чеекимъ существамъ."
Эго первоначальное заблужденіе соировождало всѣхъ учителей доктри-
ны Спенсера и являетея первой причиной ихъ многочисленныхъ пробѣ-
ловъ и жалкихъ ошибокъ, изъ которыхъ незнаніе историческаго фак-
тора соціальныхъ состояній не является наименьшимъ. И понятяо,
школа, разсматривающая соціологію, какъ продолженіе біологіи, можетъ
дать отчетъ только о тѣхъ факторахъ, которые общи человѣку со
всѣми животными. Но такъ какъ исторія представляетъ явленіе совер-
шенно особенное и исключительно свойственное человѣку, то вполнѣ
естественно, что біологіи нѳ удалось заключить ее въ свое собствен-
ное зданіе. Это ябляется причиной, почему Спенсеръ и его послѣдоваг
тели легко пускаются въ странствія по необозримымъ полямъ доисто-
рическихъ временъ; почему они такъ много важничаютъ претенціозной
ученостью относительно пѳрвобытныхъ народовъ Америки, Африки
или Австраліи, но не устанавливаютъ никакого отношенія и остаются
въ полаѣйшемъ невѣдѣніи относительно историческихъ эпохъ человѣ-
ческаго рода. Почему? Потому что біологическій методъ имѣетъ мѣсто
только при изученіи животной жизни первобытныхъ лѣсовъ, но нѳ въ
состояніи дать руководство къ оріѳнтированію въ сложныхъ явленіяхъ
культуры, или ыародовъ, живущихъ исторической жизнью. Съ этой
точки зрѣнія, я безъ малѣйшихъ колебаній могу заявить, что система
Спенсера должна въ сущностя разсматриваться, какъ шагъ назадъ.
Теорія Огюета Конта предлагала, по крайней мѣрѣ, хотя, конечно,
иногда и обманчивую, Аріаднину нить, которая помогала изслѣдоватѳлю

двигаться въ лабиринтѣ исторіи, давала ѳму возможность разлячать
слѣдующія одна за другой соціазьныя фазы и побуждала его къ.
тому, чтобы извѣстнымъ образомъ охватить ихъ сдецифическія черты
одаимъ одухотворяю щимъ принципомъ. У ч евіе Спенсера, напротивъ,
признаетъ себя совершенно неспособнымъ къ этой существенной за-
дачѣ; оно вынуждено сстановиться ка?съ разъ на порогѣ историческихъ
временъ, и не въ состояніи изслѣдовать болѣе дифференцирован аыя и
болѣе еложныя явлевія соціальной жизни, которыя разыгрываются
внутри этихъ послѣднихъ; она можетъ дать боліе чѣмъ достаточную
философію дикихъ обществъ, или первобытяой исторіи, но не филосо-
фію цивилизаціи, или хотя бы фялософію варварскихъ ьременъ; вообще^
оно нѳ можетъ быть философіей исторіи. И тогда какъ соціологія
Конта бросала яркій свѣтъ на классическую древность, на средніе вѣка
и даже на современную ей жизнь, соціологія Сяеасера оставляла всѣ
эти человѣческія эпохи въ совершеішой темнотѣ, или же освѣщала ихъ
такимъ тусклымъ и блѣднымъ свѣтомъ, что они едва лишь могли обна-
ружить ихъ внѣпшія, недифференцированныя очертанія.
Дальнѣйшимъ слѣдствіемъ этого является то, что біологическая
теорія соціологіи оказывается не„‘поссбяой узнать специфическій ха-
рактеръ соціальнаго развитія или его измѣненій въ рядѣ совершенно
различныхъ и прогрессивныхъ формъ. Я осмѣливаюсь утверждать, хотя
это и можетъ показаться парадоксальвымъ, что теорія соціальнаго раз-
витія Спенсера антиэволюціонна. Ибо она изображаетъ чѳловѣческое
общество въ его многовѣковомъ развитіи, какъ военное общество, ко-
торое стрѳмится промышленной организаціи, не будучи въ состояноіи
когда-либо ее достигнуть. Человѣческоѳ общество, какъ обозначаѳтъ
его Спенсеръ, совѳршенствуѳтся въ величественяожъ ходѣ своегораз-
витія, оно дифференцаруется, перестраивается, умножаетъ средства
€воего существованія и емкости, но, несмотря на это, оно остаѳтся тѣмъ же
самымъ въ своихъ существенныхъ чертахъ, въ своихъ опредѣляю-
щихъ законахъ; оно остается тѣмъ же военнымъ обществомъ, ко-
торое стремится къ къ промышленному. Но въ дѣйетаитедьности
дѣдо обстоитъ не такъ, потому что въ процессѣ своего разви-
тія человѣчѳскоѳ общество проходитъ рядъ историческихъ ступе-
ней, проявдяетъ на каждой изъ нихъ радикально различныя формы,
характерныя черты и законы; оно явіяется вначалѣ коммуниети-
ческимъ, затѣмъ рабскимъ, потомъ феодальнымъ, основывается позд-
нѣѳ на системѣ платы (ЬоЬпзізіет); эти фазы являются настоль-
ко жѳ различными другъ о іъ друга историческими мірами, на-
столько жѳ различными организиами, какъ мухи и гориллы, пчелы и
слоны, И эти-то многообразные, такъ существенно отличныя одна отъ
другой формы Спенсеръ охватываетъ одной и той же рубрикой, ста-
витъ ихъ подъ одно и то же знамь. И почему? Въ силу чрезвычайно
повѳрхностнаго признака, что всѣ они вмѣстѣ являются военными об-

ществазіи! Но вастолько же законно было бы поставить виѣетѣ ля-
гушку, орла и человѣка на томъ основаніи, что всѣ эти живыя су
щества дышатъ.
Наконедъ, и то положеніе Сиенсера, что въ человѣческомъ обще**
ствѣ госаодствуетъ такше универсальный законъ переживанія приспо-
собіенныхъ, совершевно отвергается однимъ уже элементарнѣйшимъ
разсмотрѣніемъ дѣйствительности; она показываетъ, что въ человѣче-
ской борьбѣ за существованіе побѣждаютъ не лучшіе, а большею ча-
стью наиболѣе хитрые, продажные и богатые, и что побѣжденные нѳ
вымираютъ, но наоборотъ— принуждаются жить, чтобы кормить побѣ-
дителей, услуживать и поддерживать ихъ; поэтому, въ общественной
борьбѣ отсутствуютъ всѣ элементы, которые присущи біологической
борьбѣ и которые изъ него одвого образуютъ могущественнѣйшій фак-
торъ совершенствованія и прогресса.
Однако, сильно ошибался бы тотъ, кто истолковалъ эти наши раз^
сужденія, какъ обсолютнсѳ осужденіе того научнаго направлеііія, кото-
рое дало соціологическимъ изслѣдовавіямъ такой значительный толчокъ
и которое навсѳгда— это заслуженное признаніе— имѣетъ сильную ос-
нову истины. Въ самомъ дѣлѣ, нѣтъ никакого сомнѣпія, что человѣ-
ческое общество, ооскольку оно одарено собственяой жизнью, незави-
симою отъ жизни индиввдуумовъ, изъ которыхъ оно состоитъ, В(.‘е же
состоитъ изъ индивидуумовъ, т.>е . изъ органическихъ существъ, спо-
собъ которыхъ жить и находиться вмѣстѣ въ обществахъ строго упо-
рядоченъ біологическими условіями, или законами ихъ организмовъ.
Поэтому, не можетъ быть никакого сомнѣнія, что познаніе законовъ
животнаго организма для познанія законовъ соціальнаго организма
необходимо, и въ этомъ смыслѣ ц теперь, и всегда будетъ неоепоримо,
что біологія образуетъ фундаментальную предпосылку соціологіи. Въ
этомъ заключается, такнмъ образомъ, первый элементъ иетины, кото-
рый никто не станетъ оспаривать у системы Оаенсера. Сверхъ того,
аналогія между обществомъ и организмомъ, если она даже и не можетъ
повести къ плодотворнымъ открытіямъ, свособна, по крайней мѣрѣ,
вызвать убѣжденіе, что общество является не искусствѳннымъ творѳ-
ніемъ человѣка, не машиною, которую онъ еконстрѵировалъ иможетъ
по произволу измѣнять или раэлагать, но что оно есть естѳствеиное
произведѳніе, которое подчинено строгому закону развитія и про-
гресса и которое человѣкъ нѳ можетъ разрушить или существенно
измѣнить. Въ этомъ заключается большой шагъ впередъ сравнитсльно
съ теоріей Конта. Въ то время какъ этотъ послѣдній своимъ пред-
ставленіемъ соціальныхъ явлѳній, какъ продуктовъ развитія человѣче-
скаго ума, вызываетъ идею, что во власти человѣка лежитъ измѣнить
положеніе общества, и такимъ образомъ какъ бы оправдываетъ реформа-
торовъ, прожектеровъ и соціальныхъ мечтатѳлей, система Спенсѳра
очень кстати обливаѳтъ эти безсмысленвыя мечтанія холодною водою*

указывая, что общѳетво есть органичѳское цѣюѳ, строго управляемое
неизмѣнвыми естественными законами, и что мысль произвольно измѣ-
нить яоложепіе всей общѳственной совокупности посредствомъ какого
либо правитедьственнаго акта или посредствомъ административной или
политической реформы такъ же абсурдна, какъ идея тѣхъ, которые
утверждали бы, что возможно выпрямить ноги у собакъ или что слоновъ
можно превратить въ мухъ. Самоѳ болыпее, къ чему можетъ привести
соціальная реформа, это достигнуть того скромнаго результата, кото-
раго добивается скотоводъ разумнымъ и цѣлесообразнымъ скрещива-
ніемъ, какъ этому послѣднему удается голову, роги или ноги быка одѣ-
-лать меньше или красивѣе, такъ могутъ терпѣливыя и придежныя ста-
ранія реформаторовъ устранить нѣкоторыя соціальпыя несообразноети
и уродства. Но не болѣе. Если, поэтому, Контъ заключаѳтъ свой трудъ
болѣе или менѣе богатыми проектами реформъ, Спенсеръ заканчиваѳтъ
квіэтизмомъ, который Спенсеръ доводитъ до крайности, борясь съ
соціальнымъ реформаторствомъ, ремесленными союзами, со всякой фор-
мой государственнаго вмѣтательства, не замѣчая, что эти явленія
сами являются частью необходимаго развитія общества, противъ кото-
раго бороться напрасно; но квіэтизмъ Спенеера, во всякомъ сдучаѣ,
ближѳ къ истинѣ, чѣмъ безсильныя пожеланія его предшѳственника.
Если бы я задалея цѣлью формулировать синтетическое сужденіе
о соціологіи Спенсѳра и въ то же время сравнить ее и тѳорію Конта,
я сказалъ бы, что предметъ изученія Конта есть высшій идеализмъ,
а Спеисера— глубокая животная жизнь. Контъ говоритъ во имя идей и
привѣтствуетъ ихъ, какъ высшихъ руководителей человѣческаго обще-
ства; Спенсеръ— во имя клѣтокъ, нервовъ и ихъ безсознательныхъ
вибрацій. Контъ паритъ въ облакахъ, Спенсеръ роется въ подземныхъ
дебряхъ. Контъ— ангелъ, Спенсеръ— фавнъ. Но ни одинъизъ обоихъ
мыслителей не стоитъ съ людьми на землѣ, ни одинъ изъ нихъ не имѣ-
етъ дѣйствительно положительнаго и человѣческаго воззрѣиія на соці-
адьную жизнь. Соціологія, обрѣвшая въ лицѣ Конта ангела и въ лицѣ
Спенеера фавна, была выыуждена, подобио Діогѳну, отправиться въ
поиски за человѣкомъ. Нашла ли она его? Это еще необходимо будетъ
изслѣдовать. Но достовѣрно, что отъ результатовъ этихъ поисковъ
зависитъ будущность молодой науки и ея преисполненная надеждъ
судьба.

Послѣдкяя фаза біологической соціологіи.
Теорія органическаго развитія, которая одна только въ состояніи,
по мнѣнію послѣдователей біоюгической соціоюгіи, разъяснить загадку
соціальной эволюціи, сама претерпѣла нѣкоторое развитіе иди интерес-
ную параболу, съ которой всякій желающій понимать трудные спор-
ные вопросы непремѣнно долженъ ознакомиться. Для перваго теоретика
трансформизма, Ламарка, развитіе родовъ является простымъ резудь-
татомъ продѣлываемыхъ индивидуумомъ напрйжевій ради приспособ-
ленія къ окружающей обставовкѣ; гдѣ эти напряженія повторяются въ
теченіе довольио значитедьнаго промежутка времеии, оии видоизмѣня-
ютъ и совершенствуютъ соотвѣтствующій органъ, а затѣмъ и весь
организмъ. Это постепенное совершенствованіѳ оргаиизма, продуктъ
непрерывной борьбы за существовате съ условіяши, въ которыхъ онъ
находитея, укрѣпленное и болѣе или мѳнѣе ясно выраженное, перено-
сится на потомковъ. Укрѣпляясь, благодаря наслѣдственности и непре-
рывному упражненію въ теченіе поколѣній, имъ удается, наконецъ,
достигнуть радикальнаго видоизмѣненія рода иіи дажѳ образованія
новаго вида. Такова въ краткихъ чертахъ теорія Ламарка. Но она,
принятая при своемъ возникновеиіи съ недовѣріемъ, была совершенно
вытѣснена болѣе глубокой и широкой теоріей Дарвина. Эта послѣдняя
не отрицаетъ, что окружающія условія, приспособлѳвіе, наслѣдованіѳ
пріобрѣтевныхъ свойствъ являются важными факторами органическаго
развитія, но она твердо наетаиваетъ на томъ, что они служатъ гораздо
менѣе значитѳльными факторами по сравнещю съ естественнымъ отбо-
ромъ, впервыѳ выдвинутымъ Дарвиномъ на пѳрвый планъ. Такъ какъ
средства сущѳствовапія, говоритъ онъ, всегда недостаточны, чтобы
прокормить совокупность живыхъ существъ, то между ними свирѣп-
ствуетъ ужасная борьба за существованіе, въ которой побѣждаютъ
наиболѣе лучшіе, наиболѣе сильные, въ то время какъ наиболѣѳ слабыѳ
неизбѣжно вымираютъ. Переживаніе же сильныхъ, снабженныхъ болѣѳ
совершеяными и превосходными органами, оказываѳтъ очень сильноѳ
вліяніе на улучшеніе и совершенетвованіе видовъ; пѳрѳдавая и ѳщѳ

болѣе рѣзко выражая выгодныя свойства въ ряду поколѣній, оно мо-
жетъ вызвать, наконедъ, образованіе новыхъ высшихъ видовъ. Такимъ
образомъ имѣется уже не единственный факторъ развитія, какъ это
думалъ Ламаркъ въ своей метафизической однооторонности, но многіе
факторы должны еоединяться, чтобы достигнуть великаго результата.
Это широкое ученіе было необыкновенно искусно воспринято и
защищаемо Спенсеромъ, который разсматриваетъ органическое развитіе?
какъ продуктъ дѣйствія трехъ факторовъ: окружающихъ условій, отбора
и наслѣдовавія пріобрѣтенныхъ свойствъ. Вліяніе окружающихъ
условій производитъ ивдивидуальныя варіаціи или вы зы ваетъ прими-
тивную дифференціацію въединствѣ протоплазмы; естественный отборъ
сохраняетъ и дѣлаетъ болѣе явственными положительныя измѣненія;
наслѣдованіе пріобрѣтенаыхъ свойствъ, наконедъ, совершенствуетъ
индивидуумы и виды дальше. И этотъ поелѣдній факторъ является
въ особенности дѣятельнымъ, онъ представляетъ, пожалуй, чрезвы-
чайную важность у высшихъ видовъ и больше всего у человѣче-
скаго рода, у котораго дѣйствіе естеетвеннаго отбора очень часто
парализуется могущественнымъ противоположнымъ вліяніемъ. Новое
ученіе, возникшее подъ покровомъ двухъ такихъ великихъ именъ, какт»
Дарвинъ иСпенсеръ, казалось, должно было безспорно установить свое
господство въ біологическихъ дисциплинахъ, а слѣдовательно, также
въ соціальныхъ наукахъ. Но приблизительно 30 лѣтъ тому назадъ
возникло другое, отличное во многомъ отъ этого, научное направленіе
и пріобрѣло постепенно все большее и большее значевіе. Оно ударяется
въ противоположную Ламарку односторонность: оно разематриваетъ
естественный отборъ, какъ едииственный факторъ органическаго раз-
витія; другіе упомянутые выше факторы оно исключаетъ, или же раз-
сматриваетъ ихъ, какъ лицъ безъ рѣчей, какъ случайныхъ ста-
тистовъ.
Новѣйшее развитіе теоріи эволюціи обязано своимъ происхожде-
ніемъ нѣмецкому естествоиспытателю Августу Вейсману; онъ просла-
вился, прежде всего, тѣмъ, что категорически отрицаіъ иаслѣдствен-
ность пріобрѣтенаыхъ свойствъ, являющуюся, по Ламарку, исключи-
тѳльнымъ факторомъ животнаго развитія. По Вейсману, съ рождевіемъ
переносятся только прирожденныя свойства, но не тѣ, которыя явля-
ются результатомъ дѣятельности и упражненія. Такъ,. напр,, цвѣтаой
человѣкъ будетъ имѣть дѣтей, которые етанутъ тоже цвѣтными людьми,
потому что въ данномъ случаѣ дѣло идетъ о прирожденныхъ свой-
ствахъ, а таковыя только и переносятся на потомковъ. Но дѣти тан-
цовщика или танцовщицы, которые, благодаря нродолжительнымъ
упражнѳвіямъ вътанцахъ, пріобрѣли прекрасныя ноги, вовсе не необ-
ходимо должны имѣть ноги исключительной красоты; сапожникъ, кото*
рый, вслѣдствіе особеннаго сидѣнія впродолжѳніи цѣлаго дня, имѣетъ
сгорбленную спину, будетъ имѣть сыва не необходимо съ сгорбленной

спиной; сынъ скрипача не необходимо насдѣдуетъ подвижные пальды,
являющіеся у отца резуіьтатомъ бѳзконечныхъ упражненій и т. д.>
ибо всѳ это суть пріобрѣтѳнныя свойства, именно поэтому не перено-
симыя на потомковъ.
Чтобы изложить свою теорію, Вейсманъ начинаетъ съ утвержденія,
что всѣ органическія существа состоятъ изъ двухъ различныхъ ча-
стей: зародышевой плазмы и соматозныхъ клѣтокъ. Все, что у йнди-
видуума не зародышевая плазма— соматозныя кдѣтки, и между обоими
частями нѣтъ никакого обмѣна или взаимнаго воздѣйствія. Оргаииче-
ское существо передаетъ новорожденному опредѣленную часть зароды-
шевой плазмы, но рѣшительно ничего изъ соматозныхъ клѣтокъ, и
поэтому-то вмѣстѣ съ индавидуумомъ исчезаютъ всѣ тѣ измѣненія,
которыя возникаютъ въ соматозныхъ клѣткахъ и не переносятся на
потомство. Измѣненія, получаемыя оргаііами посредствомъ упражненія
или бездѣятелыюсти, или, другияи словами, пріобрѣтенныя свойства и
недостатки касаются исключительно соматозныхъ каѣтокъ, не имѣя
никакого отношѳнія къ зародышевой плазмѣ; эта послѣдвяя совершенно
не подлежитъ воздѣйствію этихъ вліяній, потому что она заключена
въ глубочайшихъ слояхъ оргаиизма. Поэтому, пріобрѣтенныя свойства
не переносимы черезъ унаслѣдованіе. Вотъ вполнѣ подходящій при-
мѣръ, который пояснитъ дѣло. Большая «дѣпь зоютого руна», усы-
панная благородными камнями, доляша была по смѳрти ея владѣльца
возвращаться королю Испавіи, который падѣлялъ ею кого-нибудь
другого. Но футляръ, въ которомъ заключалась дѣпь, могъ быть сохра-
няемъ и семьеюея перваго владѣльца. Изъ ьтого слѣдуетъ, что если лицот
нолучившее въ знакъ отличія «цѣпь золотого руна», украшаетъ фут~
ляръ рисунками и драгоцѣнными камнями, то всѣ эти украшенія не
переносятся на его наслѣдника по знаку отличія, который получаетъ
цѣпь, а не футляръ. Зародышевая плазма Вейсмана какъ разъ соот-
ствуетъ цѣпи золотого руна, а соматозныя клѣтки футляру. Органиче-
скія усовершенсгвованія, обязанныя упражненію, воспитанію и т. д .
суть тѣ ж е украшенія, которыми надѣленъ футляръ зародышѳвой
плазмы, а такъ какъ затѣмъ футляръ яе переносится на наслѣдни-
никовъ, то украшенія и улучшенія такжѳ не переносятся въ рядѣ по-
томковъ; они остаются индивидуальными эпизодами, а не соціальными
состояніями.
Теперь понятно, что по исключеніи наслѣдованія пріобрѣтенныхъ
свойствъ развитіе видовъ нельзя приаисать перенѳсенію этихъ
свойствъ; оно остается, иоэтому, подъ иеключительнымъ вдіяніемъ
естественнаго отбора. Но недостаточяо, чтобы естественпый отборъ
принимался такимъ образомъ въ качѳствѣ единственнаго и исключи-
тельнаго фактора органическаго развитія, ибо Вейсманъ утверждаетъ,
что, кромѣ того, онъ является сопйіііо §іпе диа поп для сохраненія
видовъ, или для того, чтобы они не регрессировали и не опускались бы

къ низшимъ формамъ животнаго царства. Если бы въ самомъ дѣдѣ
процессъ естественнаго отбора не происходилъ, было бы возможно то
ужасное явленіе, которое Вейсманъ называетъ панмиксисомъ (Раптіхіз)
и которое, по его мнѣнію, составляетъ причину органической дезинте-
граціи и равнозначно ужасной дегенераціи. Если бы при этомъ не
было борьбы за существованіе, если бы при этомъ отсутствовало пе-
реживаніе лучше вооруженныхъ индивидуумовъ и уничтоженіе сла-
быхъ, то эти послѣдніе стали бы жить; а если бы они выживали, они
могли бы приходить зъ сношенія съ болѣе высшими существами дру-
гого пола, и лучше приспособленные органы этихъ послѣднихъ вмѣсто
того, чтобы въ теченіе поколѣній сохраняться и совершенствоваться,
что было бы необходимымъ явленіемъ, если бы выешія существа со-
единялись бы только между собою, поетепенно ѵхудшались бы и воз-
вращались бы къ примитивнымъ, низшимъ формамь. Такимъ обра-
зомъ, органы, вмѣсто того, чтобы совершѳнствоваться съ теченіемъ
времени, яостепенно ухудшались бы, пока видъ не возвратился бы
навеегда къ болѣе раннимъ деградироваішымъ формамъ.
Нѣкоторыя проявленія этого процесса панмиксиеа и его разруши-
тѳльнаго вліянія мы можемъ узнать въ обыкновеннѣйдшхъ и извѣст-
яѣйшихъ явленіяхъ. Такъ, напримѣръ, дикіе, питающіеся сырымъ или
плохо свареннымъ мясомъ и не имѣющіе подъ рукой дантистовъ, которые
могли бы имъ вставлять искусственные зубы, нуждаютея въ безупреч-
ныхъ зубахъ, чтобы жить. Поэтому ереди дикихъ по необходимости
вымираютъ тѣ, кто имѣютъ иепорченные зубы, въ то время какъ перѳ-
жившіе, снабженные прекрасными зубами, вступаютъ межпу собою въ
бракъ и имѣютъ дѣтей, у которыхъ точно такіе же или даже еще бо-
лѣе крѣпкіе зубы. Такимъ образомъ все болѣѳ совершѳнствуются и
укрѣоляются зубы вида. Но цивилизованный человѣкъ опять же мо-
жетъ жить хорошо, если даже у него скверные или совершенно отсут-
ствуютъ естественные зубы: современная кухня можетъ приготовдять
изъ мяса такіе паштеты, которые почти совершенно не требуютъ пере-
жовыванія; кромѣ того, теперь на каждомъ шагу можно найти изго-
товителя искусственпыхъ зубовъ; новѣйшая статистика показаіа, что
въ одной только Англіи изготовляется ежегодно до VI2 милліоновъ фаль-
шивыхъ зубовъ. Поэтому, въ нашемъ обществѣ наряду съ лидами съ
хорошими имѣются лица съ плохими зубами, и браки между тѣми и
другвми возможны и часто бываютъ* Если вступаютъ въ бракъ два
лииа, одно еъ хорошими, другое съ плохими зубами, то обыкновенно
ихъ потомки уж е не получаютъ хорошихъ зубовъ; такимъ образомъ
зубы все болѣе и болѣе портятся, что, къ сожалѣнію, и наблюдается
во всѣхъ цивилизованныхъ обществахъ, тогда какъ у дикихъ народовъ
они совершенствуются въ рядѣ поколѣній. Если этотъ фактъ, наблю-
даемый въ данномъ случаѣ на одномъ изъ второстепенныхъ органовъ

распространяется на всѣ жизненные органы индивидуума, то ыожно
заключить, что выживаніе менѣе способныхъ, по мѣрѣ увеличиванія
возможности брачнаго соединенія ихъ съ боіѣе способаьши, вызываетъ
ужасную дегенерадію и необходимый регрессъ вида. Понятно, поэтому
необыкновенно громадное значеніе, приписываемое этимъ ученіемъ
естественному отбору, такъ какъ этотъ послѣдній — не только един-
ственныіі факторъ органическаго развитія, но п единственное спаси-
теіьное средство противъ регресса вида, единственкое условіе, благо-
даря которому антропоиды не дѣлаются монерами, а люди— обезьявамй.
Такимъ образо\хъ теорія органаческаго развитія претергіѣла замѣ-
чательную парабоду. Сперва развитіе изображается, какъ продуктъ наслѣ-
дованія пріобрѣтенныхъ способностей; потомъ какъ совмѣстниый резуль-
татъ этого фактора и естественнаго отбора, затѣмъ— только естесівен-
наго отбора одного, и наконецъ, естественный отборъ начинаетъ обѣ-
регать не только причину разпитія, но вообще условіе существованія
вида. Новѣйпзая форма, принятая такимъ образомъ теоріей органиче-
скаго развитія, оказала значительное вліяніѳ въ области содіологіи.
Новѣйшіе представители соціологіи на біологичеекомъ основаніи спѣ*шатъ
воспринять теорію Вейсмана и сдѣлать изъ нея боевое оружіе противъ
наиболѣе значительныхъ и до сихъ поръ наиболѣе сильныхъ теорій.
Если дѣйствительно наслѣдствениость пріобрѣтенныхъ свойствъ— гово-
рятъ они— могла бы быть признанной, возможность человѣческаго про*
гресса могла бы быть понятыой только при тѣхъ уеловіяхъ, которыя
исключаютъ борьбу за существованіе, яо если въ этомъ случаѣ насдѣд-
ственность пріобрѣтенныхъ свойствъ исключена, если всѣ факторы
развитія сводятся на одинъ факторъестественнаго отбора, если этотгь
послѣдній, сверхъ того, является существеннымъ условіемъ сохраненія
вида отъ вырожденія и дегенераціи, тогда, очевидно, борьба мѳжду
живыми существами, кровавая и ужасная борьба и обусловленное вю
уничтоженіе менѣе приспособленныхъ, еоставляетъ неизмѣннсе условіе
соціальнаго развитія, цѣною котораго покупаются успѣхи человѣчества
и само равновѣсіе человѣческаго общества. Ноэтому, абсолютно необ-
ходимо способствовать такъ или иначе соціальной борьбѣ, не стремясь
устаиовить покой и усмирить борьбу между живыми существами, такъ
какъ отъ нея одной зависитъ развитіе и жизнь совокупяоети.
Среди писателей, которые если даже они и отступаютъ въ нѣкото-
рыхъ существенныхъ пунктахъ другъ отъ друга, согласны между
собою въ этомъ апофеозѣ естественнаго отбора, можно назвать*Мар-
селли (МагзеІІі), ІІовикова, Гумпловича, Ваккаро и т. д ., но липіьдвое
должны быть здѣеь особеішо отмѣчены, такъ какъ они сдѣлали изъ
данныхъ посылокъ наиболѣе послѣдовательные выводы, это— Аммонъ
и Киддъ.
Аммонъ въ своемъ с^шдшф^Общественный порядокъ и его есте-

ственныл осяовы> («Біе Оеізеіізсіійіззсічіпіт^ ипсі іЬге паійгіісііе Ѳгипсі-
іа§еп»), слѣдуя Вейсману, устанавливаетъ всемогущество естественнаго
отбора и пытаѳтся доказать, что онъ функдіонируѳтъ среди зюдей
такъ же, какъ и среди низшихъ родовъ животныхъ. Какъ въ животноіі
борьбѣ за существованіе, говоритъ онъ, торжествуютъ иаиболіѳ сиіь-
ные и лучшіе, а наихудтіе ногибаютъ иди вымираютъ, то жѳ самое
происходитъ и въ человѣческомъ обществѣ. А такъ какъ побѣдитедяии
въ соціальной борьбѣ являются богатые, капиталисты, собственники,
въ то время какъ побѣжденными— бѣдеые и рабочіѳ, то Аммоыъ не сты-
дотся доказывать изумительное положѳвіе, что еильный и богатый-
слабый и бѣдный суть синонимы, или другими словами, что всѣ бога
тые — люди ума или таланта, а бѣдные — все безтолочь. Руководясь
этой мыслью, онъ вачинаетъ затѣмъ классифицировать людей по ихъ
талантамъ и находитъ, что они располагаются соотвѣтственно бшю-
минальной кривой или па-раболѣ. Очень незначительно число людей съ
беликими талантами, затѣмъ число людей со все меньшими талантами
постепенно увеличивается, пока недостигаетъ степени средняго таланта,
которымъ обладаетъ самое большое количество людей. За этииъ пунк-
томъ число людей съ интеллигенціей ниже средней начинаетъ посте-
пенно уменьшаться, пока нѳ дойдетъ до мельчайшихъ талантиковъ, до
дураковъ, число которыхъ приблизительно такое же, какъ и геніевъ.
Кривая доходовъ показываетъ какъ разъ подобное же расположеніе.
Очень немного чрезвычайно богатыхъ людѳй, мидліардеровъ; вмѣстѣ
ъъ постѳпенно уменьшающимся доходомъ уведичивается и число ихъ
владѣльцевъ, пока цифра не дойдетъ до средняго дохода, которьшъ
пользуется наибольшее число людей. Затѣмъ опять начинается умень-
шеніе числа людей соотвѣтственно уменьшенію размѣра дохода,и число
лицъ, получающихъ самые капельныѳ доходы, приблизительно такъ же
незпачительно, какъ число милліардеровъ. Стало быть, торжествующе
заключаетъ Аммонъ, кривая доходовъ самымъ рѣшительнымъ образомъ
согласуется съ кривой талантовъ, такъ что богатство является необ-
ходидіымъ дополненіемъ интеллигентности, такъ что владѣніе богат-
ствомъ составляетъ вѣнецъ таланта, такъ что чѣмъ богаче чевѣкъ,
тѣмъ больше его интеллигентность.
Мѳжду тѣмъ самыя элементарныя разсужденія тотчасъ же вызы-
ваютъ бѳзконечноѳ множество возраженій противъ подобяыхъ закдю-
чѳній. Оставимъ въ сторонѣ все, что мы могли бы сказать противъ
установленнаго параллелизма кривой доходовъ и кривой талантовъ,— в ъ
дѣйствительности не существуетъ такого параллелизма, ибо въ то время,
какъ число людей, одаренныхъ талантами нижѳ средняго, умѳньшается,
число людей, долучающихъ все болѣе низкій доходъ, чѣмъ средній,
увеличиваетоя, поэтому чисю бѣднѣйшихъ не равно числу богатѣйшихъ,
а далеко превосходитъ его. Но если мы, несмотря на все, оставимъ

это въ сторонѣ, то обѣ кривыя только тогда пріобрѣіи бш нѣкоторую
доказатеіьность, если бы было установлено, что индивидуумы, нахо-
дящіеся на оиредѣленныхъ пунктахъ кривой доходовъ, тѣ же самые,
которые заеимаютъ соотвѣтствующіе пункты на кривой талантовъ,
другими словами, если бы было доказано, что слѣдующіе другъ за
другомъ классы владѣльцевъ доходовъ состоятъ изъ тѣхъ же самыхъ
индивидуумовъ, которые образуютъ послѣдовательные ряды талантовъ.
Но такого доказательства— едва ли нужно указывать на это— Аммонъ
не приводитъ, да и привести не можетъ, а безъ него обѣ его кривыя
не говорятъ рѣшительно ничего и не даютъ права на тѣ зашшченія,
около которыхъ вращается споръ. Впрочемъ, должно быть упомянуто,
что авторъ чувствуетъ и самъ все несовершенство своего метода, по-
тому что онъ мучится надъ тѣмъ, чтобы собрать различныя другія
доказательства. Ояъ увѣряетъ, на основаніи цифръ, собранныхъ Кан~
доіемъ, что богатыя фамиліи доставили гораздо болыпее число ученыхъ
и художниковъ, чѣмъ бѣдныя. Онъ разсказываетъ, что измѣреніе со*
тенъ череповъ богатыхъ и бѣдныхъ показало болыпую умственную
способность первыхъ. Черепа банкировъ обнаруживаютъ прежде всего
большую емкость, что явно доказываетъ, что они превосходятъ въ
интедлигентности всѣхъ другихъ смертныхъ. Нужны ли еще другія до-
казательства? Аммонъ очень много измѣрялъ шляпъ богатыхъ и бѣд-
ныхъ; онъ разспрашивалъ объ этомъ большое количество шапочниковъ
и эти послѣднія увѣряли его, что шляпы богатыхъ всегда больше
шляпъ бѣдныхъ. Нужно ли требовать ещ е чего-нибудь, чтобы имѣть
возможность всѣмъ рабачимъ земного шара видѣть свидѣтельство ихъ
умственной несостоятельности, а буржуазіи— ея интеллигентности? Стало
быть, заключаетъ Аммонъ, всѣ богатые люди— талантливы, всѣ бѣд-
ные— болваны. Слѣдовательно, человѣческое общество въ своей струк-
турѣ и въ своемъ собственномъ развитіи строго подчиняется великому
біологическому закону естественнаго отбора, ибо въ немъ (обществѣ)
торжествуютъ лучшіѳ, наиболѣе сильные, и ихъ торжество составляетъ
исключительный факторъ и существѳнное условіѳ прогресса.
Но достаточно самаго повѳрхностнаго наблюденія, чтобы опроверг-
нуть это мнимоѳ интеллектуальное превоеходство обѳзпѳченшхъ классовъ,
которое Аммонъ съ такимъ непомѣрнымъ усердіѳмъ награждаетъ
значеніемъ уішверсальнаго антропологическаго закона. Не принимая
даже противоположнаго утвержденія, защищаемаго Адамомъ Смитомъ
и недавно Бюхеромъ, что богатые нѳ потому богаты, что они интел-
лигентны, но потому интеллигѳнтны, что они богаты, необходимо
признать, что въ этомъ нослѣднемъ утвержденіи содержится горазд
больше правды, чѣмъ у Аммона. Чтобы доказать это, достаточно взять
тотъ фактъ5 около котораго Аммонъ съ такимъ великимъ удовольствіѳмъ
топчется, что знатныя и богатыя фамиліи дали абсолютно и относи-

тѳльно боіьшее число ученыхъ и художниковъ. Ибо основаніѳмъ этого
факта являетея иоаросту то, что только зажиточяыя фамидіи могутъ
дать своимъ дѣтямъ требуемое для занятія искусствомъ воспитаніѳ,
т. - е ., что талантъ зможетъ расцвѣсти только въ теплыхъ оранжереяхъ
богатства или что если не талантъ, то все же возвюжность его разви-
тія есть дѣйствіе, а не причина владѣнія богатствомъ.
А какъ много видныхъ ученыхъ обязаны своими открытіями един-
ственно лишь ихъ туго набитому кошельку. Леверрье систематическіі
присвоивадъ себѣ всѣ открыхія астероидовъ, дѣлаемыя его ассиетен-
тами, и на запросъ относитедьно этого онъ цинйчески отвѣтилъ, что
они составдяютъ его благонріобрѣтенную собственность, такъ какъ
онъ за каасдый открытый астероидъ платилъ 1 .000 фраиковъ. Съ
другой етороны, достаточно самого незначительнаго знакомства съ
исторіей частной собствеяноети, чтобы безжалоетно осудить поло-
жѳніѳ, будто богатство является результатомъ и вознагражденіемъ
высокой иетелдигентности. Я привѳду для этого только одинъ пря-
мѣръ. Одинъ индійскій рабъ, назначенвый сторожемъ храма Сивы,
выдомадъ однажды ночью колоссальные алмазы, еоставлявшіе глаза
бога, бѣжалъ съ драгоцѣнными камнями черезъ Азію, перешелъ
русскую границу и доствгъ Петербурга, гдѣ ему удалось продатъ
адмазы императрицѣ Екатѳринѣ за нѣсколько мидліоновъ рублей.
Этотъ человѣкъ являетея основатедемъ извѣстнаго рода. И вотъ я
спрашиваю, гдѣ жѳ талантъ, который создалъ богатетво? Кто осмѣ-
дится отрицать, что не талантъ, а воровство есть въ этомъ случаѣ
творѳцъ богатства? И какъ легко было бы увѳдичить примѣры и обобщить
выводы!
Но, продолжаетъ Аммонъ, если естественвый порядокъ общества
самъ собою опродѣдяетъ нобѣду наибодѣе лучшихъ и приспособленныхъ
эдементовъ, то этимъ еще не сказано, что такой результатъ не можетъ
быть вызванъ разумными стараніями чедовѣка и не долженъ быть
иресдѣдуемъ. Напротивъ. Есди развитіѳ и равновѣсіѳ общества нахо^
дится въ зависимости отъ торжѳства наибодѣѳ сильныхъ, т.- е . богатыхъ,
то организація государства должна быть, прежде всего, такъ устроена,
чтобы увеличить чиедо этихъ послѣднихъ (тѣмъ болѣе, что этому
содѣйствуютъ нѣкоторыя біологическія вліянія), саособствовать ихъ
торжеству и такимъ образомъ еодѣйствовать уничтоженію деградиро-
ванныхъ и бѣдиыхъ классовъ. И Аммонъ ничуть не стыдятся предла-
гать рядъ направленныхъ къ этой цѣди мѣропріятій.
Первоѳ ередство достигнуть этого, говоритъ онъ, заключается во
ввѳдѳніи значитѳльныхъ косвенныхъ налоговъ на необходимые предметы
иотребдѳнія, которые охраняютъ высшіе и богатые класеы, позводяя
нмъ взвадить вею тяжесть налоговъ на бѣдныя народныя массы.
Одновременно должны быть увеличены выпуски гоеударственныхъ

бумагъ. потому что такимъ образомъ увеличиваетея толпа тѣхъ при-
вилегированныхъ существъ, которыя употребляютъ сное сущѳствова-
ніѳ на стрижку купоновъ и возвышенное обдумываніе истинъ. Госу-
дарство должао исключить пролетаріевъ отъ административнаго и
политическаго голосованія, потому что они представляютъ наиболѣе
деградиро;<анные и нечистыѳ элементы буржуазнаго общества. ІІеоб-
ходишо поощрять браки между индивидуумами одного и того же слоя,
что, способствуя отбору лучшихъ и распространенію наиболѣе отмѣн-
ныхъ свойствъ, даетъ возможность избѣжать несчастій панмиксиса!
Но это еще недоетаточно! Необходимо поддерживать преслѣдованія
расъ, потому что они всегда и безошибочно направлены противъ
ннзшихъ расъ и вызываютъ ихъ исчезновеніе. Нужво прославлять
войну, потому что она во всякомъ случаѣ оканчивается уяичтоженіемъ
слабыхъ. Въ дѣйствительности падаютъ на поляхъ битвы, по Аммону,
только менѣе способные или неспособные, въ то время какъ благород-
нымъ и ловкимъ, конечно, удаетея спастись. Какъ будто граиаты,
скашивающія цѣлыѳ ряды боргощихся, могутъ избирать свои жертвы!
Развѣ не является ужаснымъ богохульствомъ— прекрасный цвѣтокъ
йталіи, Готфрида Мамели (Матеіі), который варварски былъ умерщв-
ленъ на полѣ битвы, считать за неспособнаго и дегенерированнаго, а
нашихъ храбрыхъ генераловъ, которымъ удалось при Абба Гарима
(АЪЬа Сгагіта) бѣгствомъ спасти сѳбѣ жизнь, признавать какими-то
сверхчеловѣками или избрааными умами? Очѳвидно, достаточно лишь
упомянуть о такихъ утвѳржденіяхъ, чтобы ихъ опровергнуть.
Еще болѣѳ грандіозные выводы изъ доктрины Вейсмана сдѣлалъ
Киддъ въ своей извѣстной книгѣ о соціальномъ развитіи. Такъ какъ
развитіе или дазйе просто сохраненіе соціальнаго аггрегата, говоритъ
этотъ авторъ, не можетъ быть достигнуто иначѳ, какъ цѣною естѳствен-
наго отбора или борьбы за существовавіе, то ясно, что между интѳ-
ресами иидивидуума и интересами общества существуетъ нѳпримиримое
нротиворѣчіе, такъ какъ прогрессъ можетъ быть упроченъ, а регрессъ
устраненъ только цѣною ужасной борьбы между единицами, которая
ведетъ къ бѣдности и уничтоженію громаднаго большинства живущихъ.
Въ то врѳмя какъ человѣческоѳ общѳство достигаетъ, ноэтому, высо-
чайшаго развитія и даже состоянія равновѣсія при господствѣ
свободной конкурѳнціи, составляющей сильнѣйшій мотивъ къборьбѣ за
существованіе, индивидуумы или по крайней мѣрѣ большеѳ ихъ число
было бы ваинтересованы въ принятіи такого строя, которьшъ всякая
борьба за существованіе а ргіогі исключается. Поэтому, подавляющее
больпіинство людей, въ силу еетестиѳнныхъ указаній своего разуыа, пыта-
лось бы ввести обществевный строй, который несоединммъ съ нредпосьи-
ками существованія человѣческаго рода. Съ другой стороиы побѣдители
въ соціальной борьбѣ, руководимые собственнымъ эгоизмомъ, стали бы
«МІРЪ вожій>, Л8 12, двкаврь. отд. ш.
4

злоупотреблятъ своей побѣдой или черезчѵръ насиловать своихъ под-
чиненныхъ, что, конечно, кончилось бы возстаніемъ этихъ послѣднихъ
и разложеніемъ общества. Отало быть и еъ этой точки зрѣнія разумъ
ведетъ людей къ антисодіальнымъ дѣйствіязиъ. Если, стало быть, разумъ
самъ по себѣ побуждаетъ людей къ вреднымъ для общества поступкамъ,
то, очевидно, не существуетъ иного средстеа достигнуть этого, какъ
апеллирул къ мотиву, лежащему фактически надъ разумомъ, или возвра-
щаясь къ ультрараціональной саякціи. А такая ультрараціональная
санкція несравнимой силы дается религіей. Угрожая людямъ за вредныя,
иротивообщеетвенныя дѣйствія сверхъеетественнымъ наказаніемъ,
она удерживаетъ ихъ отъ выполненія этихъ дѣйствій, и такимъ обра-
зомъ упрочиваетъ ту норму жизни, которая лучше всего соотвѣтетвуетъ
имманентнымъ законамъ соціальнаго развитія. Религія являетея, по-
этому. сѵщественнѣйшрмъ цементомъ человѣческаго аггрегата, прови-
денціалъною силою, вызывающею его прогрессивный ростъ и охраняю-
щею его отъ вырожденія и вымирашя. й , поэтому, нельзя удивляться,
что религіозное чувство укрѣпляется съ каждымъ днемъ, и что именно
тѣ общеетва являются наиболѣе цвѣтуіцими и благословенныыи, гдѣ
религія въ высшей степени цѣнится. Такимъ образомъ Киддъ прихо-
дитъ къ абсолютно противоположному заключенію, чѣмъ Бокль; въ то
время какъ послѣдній разсматриваетъ мораль какъ нѣчто стаціонарное и
видитъ рычагъ человѣческаго развитія въ умственномъ развитіи, К йддъ
видитъ въ умѣ препятствіе развитія общества и утверждаетъ, что оно
зависитъ исключительно отъ благодѣтельныхъ вліяній морали и религіи.
Какъ видно, біологическая теорія общества получаетъ въ сочине-
ніи Кидда необыкновенно громадное значеніе и исчерпывается разрѣ-
шеніемъ на екорую руку двухъ чрезвычайно трудныхй проблемъ или—
сказалъ бы я лучше— двухъ самыхъ труднѣйшихъ проблемъ, обреме-
няющихъ нашу эпоху,— соціальнаго мира и религіи. Ничуть не помо-
гаетъ, говоритъ резонно Киддъ, борьба противъ идей общественнаго
мираименемъ зиоральныхъ или экономическихъ идей, потому что въ этомъ
случаѣ мы всегда будемъ побиты. Безполезно дѣлать себѣ изъ этого
иллюзіи; соціальный миръ далъ бы человѣчеекому роду такую мораль-
ную, хозяйственную и политическую организацію, которая далеко пре-
восходитъ все то, что ему можетъ дать капиталистическій режимъ.
Но намъ не требѵется хвататься за моральныя и экономическія дока-
зательства, чтобы опровергнуть соціальный миръ, уже безвозвратно
осужденный біологіей. Эта поелѣдняя отвергаетъ его, такъ какъ онъ
уничтожилъ бы борьбу за существоааніе, подавилъ бы естественный
отборъ, это высшее условіе сохранеиія и равновѣсія рода, такъ какъ
онъ съ необходимостью вызвалъ бы разложеніе буржуазнаго общества
и возвратилъ бы людей къ примитивнымъ и варварекимъ формамъ
совмѣетной жизни. Не менѣе безполезнымъ является защита религіи
во имя откровенія или догмы, что можетъ вызывать со дня на день

различнѣйшія толкованія; религія находитъ неопровержимое оправда-
ніе въ біологическихъ йзслѣдованіяхъ, которыя доказываютъ, что она
является необходимымъ учрежденіемъ, чтобы подчинять жизнь инди-
видуумовъ требованіямъ соціальнаго аггрегата. Поэтому, біологія тор-
•жественно уничтожаетъ сокрушительныя теоріи и укрѣпляетъ вѣру,
Какой, право. удивительный результатъ полученъ сухими и холодными
мзысканіями естествознаніяі
Но и эта, на первый взглядъ такая соблазнительная біо-соціологи
ческая конструкція Кидда состоитъ въ дѣйствительносги изъ ряда
лоложеній, изъ которыхъ одно обманчивѣе другого. Невѣрно утверж-
деніе, что соціальный миръ исключаетъ борьбу за существованіе. На
-самомъ дѣлѣ борьба за существованіе, далекая отъ того, чтобы исчез-
нуть, лишь въ общественномъ хозяйствѣ впервые пріобрѣла бы сво-
оодное и полное проявленіе, ибо только блаіч>даря ему индивидуумы
могли бы вступигь въ борьбу въ полномъ цвѣтѣ своихъ силъ, не на*
тыкаясь подобно тому, какъ это происходитъ нынѣ, на различныя пре-
пятствія. Затѣмъ, разъ доказано, что обществевноехозяйство не подав-
ляетъ борьбы за существованіе, является, конечно, невѣрнымъ, что
оно кесоединимо съ условіями равновѣсія общества, и что, поэтому,
интересы иидивидуумовъ или ихъ огромнѣйшаго большинства въ установ
леніи общественнаго хозяйства находятся въ непримиримомъ противорѣчіи
съ коллективнымъ цѣлымъ. А еслисуществованіе настоящагопротиворѣчія
между интересами индивидуумовъ и интересами общества исключено,
то вевірно, что требуется санкція внѣ разума для принужденія людей
дѣйствовать въ согласіи съ требованіями совмѣстной жизни. Теорія,
которая указываетъ религіознымъ санкціямъ задачу поетоянно принуж-
датьчеловѣка дѣйствовать нротивъ его собственныхъ интересовъ, прихо-
дитъ къ тѣмъ заключеніямъ, когорыя были бы для всякаго, какъ и для са-
мого Кидда, отъ всего сердца желающаго существованія вѣры, веего ме-
нѣе успокоительными. Ибо невозможно, чтобы люди такое продолжитеіъ-
ное время были жертвами иллюзіи, или чтобы они до концавременъ собла-
знялись бы обольщеніями религіозныхъ предписаній всегда совершать та-
кіе поступки, которые они фактически чувствуютъ, какъ враждебные
собственной пользѣ. Если, поэтому, религія, по воззрѣнію Кидда, есть не
что иное, какъ наложенньй на чедовѣкаобманъ,съцѣльюзаставитьего
дѣйствовать наперекоръ своимъ собственнымъ выгодамъ, то необходимо
заключить, что она можетъ имѣть только очень временное значеніе или
чтоона можетъ сущеетвовать только во времена невѣжества и варвар-
ства, но что она по необходимости исчезнетъ, какъ скоро развиваю-
іційся разумъ человѣка выяснитъ ему его собственныя выгоды и за-
висимыя отъ этого нормы его жизнедѣятельности.
Но болѣе фалыпивыми и обманчивыми чѣмъ всѣ другія, являются біо-
догическія поеылки, которыя собраны Киддомъ подобно Аммону и всѣмъ
другимъ писателямъ этой и школы безъ всякаго стѣсненія приняты за

основу его изслѣдованій. Уже извѣстно, что теорія Вейсмана о не
наслѣдованіи пріобрѣтенныхъ свойствъ опровергнута теперь посред-
ствомъ многихъ важныхъ наблюденій и зкспериментовъ, и что ея глав-
ный виновникъ принужденъ былъ въ послѣднее время къ дѣлому ряду
смягченій и ограниченій, подъ которыми его догма въ больтей своей
части, уже погребена. Здѣсь не мѣсто указывать на эти опроверже-
яія въ отдѣльности, но очень важно замѣтить, что наслѣдетвенность
пріобрѣтенныхъ свойствъ въ средѣ человѣческаго рода доказывается
многими чрезвычайно убѣдительными фактами. Такъ, напр., извѣстно»
что монголы, рождающіеся съ кривыми ногами и нѣсколько согнутымъ
корпусомъ, обязаны этимъ ежедневиой ѣздѣ верхомъ, которая продол-
жается у этого племени помодовъ уже въ теченіе многихъ столѣтій.
Даже законодательство различныхъ народовъ молча призеаетъ пере-
носимость пріобрѣтенныхъ способностей. Т акъ — и это необходимо хо-
рошенько отмѣтить, индійскій институтъ или средневѣковое учре-
жденіе, цехъ, которые прѳдписывали сыну выполнять работу его
отца, молча исходили изъ той мысли, что выгодныя органическія
измѣненія, пріобрѣтенныя отцомъ вслѣдствіе безпрестанно повторяю-
щѳйся одной и той же работы, переносятся на его сына при рожде-
ніи этого послѣдняго и дѣлаютъ для него эту работу особенно при-
годной. й въ настоящее время англійское адмиралтейство при наборѣ
на морскую службу предпочитаетъ сыновей моряковъ, потому что опы-
томъ установлено, что ихъ физическія особенности, пріобрѣтенныя при
рождеяіи, особенно приспособлены къ ней. Всѳ это находится въ рѣ-
шительномъ противорѣчіи съ догмой о ненаслѣдованіи пріобрѣтен-
ныхъ способностей. Конечно, намъ нѣтъ никакой надобности доводить
свои заключѳнія до преувеличенія, будто пріобрѣтенныя способности
всегда и въ каждомъ случаѣ наслѣдуются; если бы это было
вѣрно, чвловѣческій родъ окаменѣлъ бы во множествѣ строго другъ
отъ друга отграниченныхъ кастъ. Нѣтъ, сынъ вовсе не прок-
лятъ неумолимымъ естественнымъ закономъ непренѣняо слѣдовать по
жизнѳннымъ стопамъ своего отца. Нерѣдко ему, благодаря его соб-
ственнымъ талантамъ и прилежанію, удается прорвать границы, въ
которыхъ вращалась дѣятельность его отца, и возвыситься до болѣѳ
высшаго положенія. Лютеръ, сынъ рудокопа, Контъ, сынъ сѣдельнаго
мастера, Джіотто (Ѳіойо), сынъ пастуха, протестуютъ противъ этой
безнадежной теоріи судьбы опредѣленныхъ унаслѣдованій. Но даже
если и признать все это, то все же осгается вѣрнымъ, что во мно-
гихъ случаяхъ пріобрѣтенныя свойства переносятся людьми на вхъ
оотомство и что, поэтому, главноѳ положеніѳ Вейсмана совершенно не*
примѣнимо къ человѣческому роду.
Не мѳнѣе обманчиво и химерично и мрачноѳ изображеніе рѳзуль-
татовъ панмиксиса, которымъ Вейсманъ испугалъ на нѣкоторое время
чѳловѣчество. Чтобы вполнѣ убѣдиться въ его заблуждѳніи, достаточна

указать, что борьба за существованіе подавляетъ тодько очень незна-
чительвую часть живущихъ и что, поэтому, у всѣхъ видовъ животныхъ
и въ особенности у чедовѣка переживаютъ также и многіе менѣе сиіь-
ныя и болѣе слабыя существа. Отсюда слѣдуетъ, что паимиксисъ, не
будучи особенно важнымъ явленіемъ7 осуществляющимся всегда и у
всѣхъ видовъ живыхъ существъ, является феноменомъ, который обна-
руживается только при паталогическихъ и ненормальныхъ условіяхъ.
Еели, поэтому, панмиксисъ въ самомъ дѣлѣ вызывалъбы тѣ несчаст-
ливыя вліянія, которыя приписываетъ ему Вейсманъ, всѣ виды живот-
ныхъ должны были бы представлять зрѣлище въ высшей степенибез-
надежнаго отчаянія и регрессъ былъ бы универеальнымъ закономъ
природы. Наперекоръ этому происходитъ какъ разъ противоположноѳ,
что Вейсманъ и самъ признаетъ, потому что во всей природѣ господ-
•ствуетъ благодѣтельный законъ прогрессивнаго развитія. Поэтому веѣ
біологическія теоріи, на которыхъ современные содіологи строятъ
основы своихъ утвержденій, какъ каждый видитъ, чрезвычайно важ-
ныхъ и очень претендіозныхъ утвержденій, не могутъ быть болѣе
безошибсчными и надежными. Послѣ того, какъ разрушены основныя
стѣны, разбивается въ дрѳбезги и всѳ съ такимъ мастѳрствомъ возвѳ-
денное біо-соціологами зданіе.
Примѣръ двухъ писателей. которыхъ я избралъ, какъ особенно и з-
вѣстныхъ изъ всѣхъ, кого я могъ бы упомявуть, долженъ служить
для читателя нѣкоторымъ поучѳніемъ и напоминатьо предусмотритель-
ности; онъ предостерѳгаетъ отъ создаванія собетвенными руками біологи-
ческихъ божковъ, являющихся своего рода фетишами, Каждая наука обя-
зана извлекать пользу изъ результатовъ, къ которымъ пришли другія на-
уки, но только тогда, когда они строго доказаны, а не тогда, когда дѣло
идѳтъо совершеннонеобоенованныхъгипотезахъ.Незабудемъ, что даже
дарвиновская теорія ещѳ очѳнь далекаотъ несокрушимоети истины. Вспом-
нимъ, что вырѣзанныя на египѳтскихъ барѳльефахъ приблизительно
за 4.000 лѣтъ тому назадъ человѣческія лица, которыя указываютъна
совершенное сходство съ лицами людей, живущихъвънастоящее время,
кажется, коварно смѣются надъ всѣми стараніями современныхъ біо-
логовъ распроетранить законъ животнаго развитія на человѣческій
родъ. Вспомнимъ предостереженія мужественпыхъ еоціологовъ, Колой-
яни, Тарда и многихъ другихъ, возстающихъ противъ соціологическихъ
дѳдукцій изъ незрѣлыхъ біологическихъ предпосылокъ.
Напомнимъ въ заключѳніе слова двухъ знаменитыхъ представителей
физики и біологіи, которыхъ, конечно, нельзя ваподозрить въ жеіаніи
уменьшить результаты, добытые этими науками. Персоаъ (Реагбон),
профессоръ прикладной математики въ лондонскомъ университетѣ и
членъ королевскаго общества, увѣрялъ недавно, что теорія органиче-
скаго развитія еще нѳ достигла того строгаго выраженія, котороѳ могло
бы возвысить ее до положеаія нау гной истиеьт, ичто соціологи, стре-

мящіеся установить свои доктрины на оеновѣ біологіи, строятъ ихъ
на пескѣ. Почти въ то же время Грасси (Сггавзі), профессоръ сравп и-
тельвой анатоміи въ римскомъ универеитетѣ, знаменитый своими откры -
тіями явлѳній наляріи, предостерегалъ содіологовъ отъ дурной при-
вычки оользоваться физіологическими и біологическвми теоріями, кото-
рыя могутъ быть разсматриваемы лишь какт опыты, гипотезы и со-
мнѣнія, но которыиъ совершевно ведостаетъ достовѣрности и доказа-
тельности, какъ безспорными основами для соціологическихъ и фило-
софсквхъ системъ.
Мы можемъ только пожелать соціологамъ— ве забывать этихъ пре-
достереженій, работая на такой шаткой почвѣ, гдѣ имъ поетоянна
грозитъ опасность потерпѣть полный разгромъ ихъ надеждъ и обѣщаній

У.
Соціологія на экономической основѣ.
Природа любого явленія, которую, еобственно, можно бы ю бы об-
наружить ещ е в ъ эмбріонадьномъ йій несовѳршенвомъ состояніи, фак-
тически открываѳтся лишь послѣ того, какъ явленіе достигло полнаго
развитія и величеетвенныхъ размѣровъ, ужѳ съ перваго взгляда бро-
сающихся въ глаза. Замѣчатѳльнымъ примѣромъ можетъ служить ве-
ликій законъ органическаго развитія, который, конечно, могъ бы быть
открытымъ и въ нашѳй ѳвропейской полосѣ земного шара, такъ какъ
и здѣсь мы ежедневно видимъ его проявлѳніе, но въ дѣйствитедьно-
сти Дарвинъ и Уоллесъ открыли его въ странахъ Новаго Свѣта, гдѣ
фауна богачѳ и многообразнѣе. Необходима извѣстная стѳпень яркости
и ведичины явленія, чтобы оно могло произвестм впечатлѣніе на наши
чувства, возбудило наше вниманіе и заставило бы насъ сдѣлать его
предметомъ нашего изученія. Если теорія какихъ-либо явленійможетъ
найти доказательства дажѳ тамъ, гдѣ они встрѣчаются въ строго огра-
ниченныхъ, скромныхъ предѣлахъ, то всѳ же первое аобужденіе къ
наблюденію проявляется только тамъ, гдѣ ови имѣютъ большіе и раз-
витые размѣры.
Бдестящимъ примѣромъ этой мысли можетъ служить иеторія самой
соціологіи, или новѣйшій эпизодъ этой послѣдней,— открытіе экономи-
ческаго основанія соціадьвыхъ явлевій. Абстрактно разсуждая, такое
открьггіе могло бы быть произведено въ каждую историческую эпоху:
для этого нужны лишь просто логика и эдементарнѣйшія наблюденія.
й, однако, вътеченіѳ многихъ вѣковъ, когда экономическія отношенія
былн какъ бы скрыты и не выступали явно передъ глазами набдюда-
теля*, когда тихо и незамѣтно прозябали рахитическая промышленность
и разрушающееся понѳмногу натуральное хозяйсгво,— въ это время не
знали экономической основы соціальнаго состоянія и не оставалось по-
этому ничего другого, какъ объяснять это посдѣднее исключительвымъ
дѣйствіемъ иителлектуальнаго или бюлогическаго фактора. Конечно, и
въ прошедшемъ не было яедостатка въ мыслителяхъ. которыѳ подо-
зрѣвали истину. Таковы изъ старыхъ Аристотель, изъ немногихъ мыс-
лителей такого рода новыхъ вѣковъ Гаррингтонъ, а изъ еовременныхъ

Романьози (Кота§*ао8І); эти учевые съ большимъ иди меньшимъ бдв"
скомъ провозгласиди зависимость состоянія общества отъ фактовъ пе-
дитической экономіи. Но все же это только отдѣдьиыя утвершденія,
не подкрѣпденныя всеобщимъ признавіемъ иди строгими научными до-
казатедьствами; утверждевія, при самомъ своемъ возникновеніи еовер-
шенно задушенныя раздичнымъ и противоподожнымъ направденіемъ
сдѣдавшагося господиномъ подоженія философскаъо мышденія. Тодькѳ
при первыхъ пробдескахъ утренней зари современной эпохи, когда
неожиданно громадное расширеніе промышденеости и капитализма,
цвѣтущія предпріятія и расширеніе кредита чрезвычайно уведичиди
значеніе частной собственности и сотни разъ явственно показади ея
могущество надъ судьбой націй,— тодько тогда поняди значевіе эконо-
мическихъ отношеній.
Какъ и нужно быдо ожидать, это быдо впервые признано и ясно
высказано въ странѣ, гдѣ современныя экономическія отношенія впер-
вые приняди такое импозантное и ведичественное развитіе, т. - е . въ
Ангдіи. Марксъ и Энгедьсъ— два изгнавника, которые, благодаря сво-
ему додгому пребыванію въ Ведикобританіи, вподнѣ вникли во всемо-
гущество и таинственнѣйшіе законы современнаго имъ капитадизма,
первые въ бдестящей и строгой формѣ высказали Еовую истину. Марксъ
даіъ ей кдасеическую формулировку въ «2и г КгШ к (іег роІШзсЬеп
Оекопотіе» *), которая быда опубликована въ 1858 году. «Въ обще-
ственномъ производствѣ своей жизни,— сказалъ онъ,— людрі входятъ
другъ съ другомъ въ опредѣденныя, отъ ихъ воли независимыя отно-
шенія, производственныя отношенія, которыя соотвѣтствуютъ данной
стуиени развитія ихъ производительныхъ силъ. Совокупность этихъ
производственныхъ отношеній образуетъ экономическую структуру об-
щества, реадьный базисъ, надъ которымъ возвышается юридическая
и политическая надстройка и которому соотвѣтствуютъ опредѣленныя
формы общественнаго сознавія. Способъ производства матеріадьной
жизни обусловливаетъ вообще соціальвый, политическій и духовный
процессы жизни>.Это повторяется также Энгельсомъ въ нѣскодькихъ
интересныхъ сочиненіяхъ.Однако, если инеобходимо признать за этими
обоими учеными славу перваго провозглашенія новаго соціологическаг©
направлевія, то справедливо было бы добавить, что они установиди
его, какъ догму, прежде чѣмъ дали солидныя, положительныя доказа- У
тельства его истинности. Они скорѣе какъ бы совершенно пренебрегали
логическимъ оправданіемъ своей тезы и упорно предпочита-ли окапы-
ваться неприступнымъ вадомъ аясіомъ. Въ этомъ заключается— пусть
будетъ сказано это напередъ— различіе или еущественно болѣе низкое
научное подоженіе главарей новой соціологической школы по сравненію
* ) Рус. переводъ вышедъ въ 1896 г. См. о пемъ ст. П . Струве въ <М. Бож.>,
1896 г. дек. 105 стр.

съ обосноватедями разсмотрѣнныхъ нами раньше направдѳній. И въ
самомъ дѣлѣ, Контъ и Спенсеръ не ограничиваются тоіько тѣмъ, что
утверждаютг интеллектуальный или біологическій базисъ соціоюгіи ,
но со веѣмъ усердіемъ стараются доказать это. Напротивъ, ничего
подобнаго Марксъ и Энгельсъ не пыташтся дѣлать, утверждая, что
экономическое состояніе составіяетъ основу содіальнаго строя, и еже-
минутно повторяютъ, что экономика составляетъ анатомію человѣче-
скаго общества. Но если мы потребуемъ отъ нихъ логическаго дока-
зательства, какъ достаточнаго основанія этихъ короткихъ и важныхъ
утвержденій, они смотрятъ на насъ свысока иди же отвѣчаютъ: изу-
чайте исторію и вы найдете подтвержденіе нашему тезису. Отвѣтъ
во всѣхъ отяошеніяхъ недостаточный, ибо исторія очень гибкая ма-
терія, которой каждый можетъ вертѣть по своему усмотрѣнію, и ко-
торая предлагаетъ матеріадистамъ такое жѳ сильное оружіе, какъ и
идеалистамъ, или борцамъ какого-либо другого интеллектуальнаго на-
правленія. Поэтому аппеляція къ исторіи никогда не можетъ оконча-
тельнымъ образомъ рѣшить вопросъ объ истинности данной соціальной
теоріи, которая должна быть строго доказана логически неопровѳржи-
мыми аргумѳнтами.
Существуютъ ли аргументы такого рода въ настоящемъ случаѣ?
Существуютъ ли дѣйствительно научныя основанія, которыя йыли бы
въ состояніи доказать экономическую причивность соціальныхъ явле-
ній? Это составляетъ фундаментальную проблему, которая остается
еще нерѣшенной.
Какъ скоро мы обратимъ наше вниманіе на экономическіе факты,
мы замѣтимъ, что они надѣлены такими свойствами, которыя достав-
ляютъ имъ явно преимущественное значевіе въ общественной жизни.
Но прежде всего экономическіе факты въ отльчіе отъ біологическихъ,
общихъ всѣмъ органическимъ существамъ, по своей природѣ свой-
ственны исключитѳльно человѣческой жизни. Конечно, какой-либо ме-
лочной учености было бы не трудно найти и срѳди животныхъ факты,
которые видимо преіставляютъ нѣкоторое отдаленное сродство съ
экономическими отношеніями. Т а къ , напр., когда обезьяна отламываѳтъ
отъ дерева сукъ, чтобы сбить кокосовыѳ орѣхи, то мы съ нѣкоторымъ
подобіемъ правды можемъ сказать, что эта обезьяна есть капиталистъ,
вли что она предпринимаетъ актъ накоплѳнія. Но эти якобы ученыя
упражненія не могутъ опровергнуть того, что животнымъ недостаетъ
истинныхъ, настоящихъ экономическихъ отношевій. У нихъ совершенно
нѣтъ даже основы экономическихъ фактовъ— производства; они вла-
дѣютъ лишь простой способностью присвоенія свободныхъ продуктовъ
земли, изъ чего ни въ какомъ случаѣ нельзя построить экономиче-
скихъ отношеній. Сверхъ того у животныхъ аггломератовъ нѳ суще-
ствуетъ даже отдаленнѣйшаго намека на явленія обмѣна, прибыли,
ренты, заработной платы. Поэтому мы вправѣ утверждать, что эко-

номическія факты въ свовхъ сущѳетвенныхъ проявленіяхъ свойственны
исключительно человѣческому роду9 и это подоженіе можѳтъ быть безъ
иротиворѣчія принятымъ въ качествѣ фундамента содіальныхъ явленій,
а существенно и исключительно свойственныхъ человѣку.
Это не все. Экономическіе факты прощѳ, чѣмъ всѣ другія соціаль-
ныя явленія, И дѣйствительно, безъ всякаго труда можно замѣтить,
что матеріальный фактъ производства средствъ существованія, ихъ
распредѣленія и потребленія гораздо проще, чѣмъ всѣ другія проявле-
нія соціалъной жизни, каковы, напр., мораль, право, политика и т. д .
Чтобы ж иті, необходамо производить, произведѳнные продукты дѣ-
лить между производитѳлями и т. д . всѳ это такія вещи5 которыя прик-
тикуются и могутъ быть непосредственно наблюдаемы даже у самыхъ
дикихъ и грубыхъ человѣческихъ племѳнъ. Но почему, далѣе, необхо-
димо соблюдать извѣстныя нормы жизни, почему обожаются сверхъ-
естествеыныя существа, почему издаются и выполыяются законы,—
это гораздо болѣе сложныя явленія, которыя, чтобы быть проведен-
ными или даже тодько стать проектированными, требуютъ бодѣе тон-
кихъ воззрѣній и болѣѳ развитой культуры.
Экономичеекіе факты хронодогичееки предшествуютъ всѣмъ другимъ
соціальнымъ фактамъ. Уже классическій девизъ указываетъ на это:
ргішиш ѵіуеге, йеіпйѳ рЬіІозорЬагі *). Человѣкъ долженъ прежде всего
добыть еебѣ необходимыя срѳдства существованія, и тодько когда онъ
получаетъ возможность болѣе или менѣе прочно стоять на ногахъ, онъ
можетъ думать и объ изданіи закояовъ, и о созданіи моральныхъ санк-
цій и т. д . Другими словами, экономическіе факты обнаруживаются
раньше, чѣмъ всѣ другія явленія совмѣстной жизни людей.
Конечно— и это необходимо нужно признать— одинъ фактъ можетъ
быть прощѳ другого, не будучи въ тож е время его причиной. Точно
также справедливо и то, что предшествованіе одного факта другому
по времеыи вовсе еще не доказываетъ, что первый есть причина второго.
Такъ, напр., тотъ фактъ, что въ слѣдующемъ послѣ смерти Цезаря
году еолнде (какъ говорятъ) эоказывалось на горизонтѣ блѣднымъ
и безъ блеска, вовее не позволяетъ иамъ заключать, что смерть дик-
татора была прачиной этого астрономическаго явленія. И однако, не-
смотря на это, совокупность свойствъ, наблюдаемыхъ въ экономиче-
скихъ фактахъ,— а именно,' что они исключительно человѣческой при-
роды, дроще, чѣмъ всѣ другія содіальныя явленія, и хронологически
сдѣдуютъ раньше всѣхъ остальвыхъ,— даетъ еильное подкрѣпленіе
мысли, что экономическіе факты соетавляютъ оепову соціадьнаго со~
стоянія.
Но эта мысль получаетъ ѳщѳ ббльшую вѣроятность, какъ скоро
* ) Сначала жить, потомъ философетвовать.

шы перѳходимъ къ изслѣдованію экономическихъ фактовъ въ ихъ су-
щѳственныхъ чертахъ. Дѣйствительно, зерномъ всѣхъ экономическихъ
отношепій, какъ это обнаружидось во всѣ историческія эпохи человѣче-
ства, является абсолютное и постоянное раздробленіе общества надвѣ
части— на хозяевъ иработниковъ. Нодаясе для тѣхъ, кто нехочетъ изслѣ-
довать причинъ этого раздвоенія человѣческаго рода, по крайней мѣрѣ
одно ясно, а ивтенно, что оно не есть дѣло природы. Природа, дѣйстви-
тельно, не создала аЪ огі§іпе людей съ капиталистическими и проле-
тарскими чертами. Ясно, чгоэтомогло быть лишьрезультатомъ общаго
экономическаго процесса. И позитивное изслѣдованіе, дѣйствительно,
обнаруживаетъ этотъ процессъ, какимъ онъ былъ раньше и какимъ
является сейчасъ. Во всякомъ случаѣ сущеетвованіе соціальныхъ раз-
личій составляѳтъ результатъ человѣческихъ отношеній, а не свобод-
ваго дѣйствія силъ природы...
Возникаетъ рядъ соціальныхъ явленій, охватывающихъ совокуп-
ность моральныхъ фактовъ и срѳдствъ принужденія, которыя нахо-
дятся въ тѣснѣйшей связи съ экономическимъ положеніеиъ и объяс-
нимы только въ свѣтѣ этого послѣдняго. Но моральн^е принужденіе
симо по себѣ безсильно удержать людей отъ антисоціальныхъ поступ-
ковъ, потому что прежде всего существѵетъ большее или мѳньшее чи-
сло людей, которые смѣются надъ моральнымъ наказаніемъ, всеравно
проявляется оно въ угрозѣ наказанія въ будуіцей жизни или въ не-
хорошей репутаціи передъ общественнымъ мнѣніемъ. И вотъ, чтобы
держать этихъ упорныхъ иадивидуумовъ въ порядкѣ, появляется энѳр-
гическя и стрсго принудительный институтъ,— право. Ояо удержи*
ваетъ людей отъ аитисоціальныхъ поступковъ тѣмъ, что налагаетъ
на нихъ уже не сверхчувственное, а осязательное, матеріальное на-
казаніѳ. Если мораль угрожаетъ нравственнымъ наказаніемъ, нема-
матеріальнымъ, то право угрожаетъ тюрьмой; одновременно грозитъ
оно и собетвеннику, который присвоитъ себѣ имущество другого соб-
ственника, или позволяетъ себѣ безчинства противъ своихъ рабочихъ.
Право регулируетъ отношенія сѳмьи, собствённости, наслѣдованія, до-
говора и т. д . всѣ отношенія, которыя выходятъ изъ того или дру-
гого состоянія экономики. Право во всѣхъ своихъ частяхъ пропитано
экономическими отногаевіями и во всѣхъ своихъ опредѣленіяхъ соот-
вѣтствуетъ янтересамъ владѣющихъ собственностью классовъ.
Поэтому, право каждой эпохи соотвѣтствуетъ прѳжде всего тому
роду собственности, какой въ немъ господствуетъ; тамъ, гдѣ господ-
ствуетъ земельная собственность, право тѣснѣе всего примыкаетъ къ
интересамъ земли; тамъ же, гдѣ господствуетъ капиталъ, оно скло-
няется болѣе на сторону движимой собственности. Гдѣ развиваются,
такимъ образомъ, опрѳдѣленныя отношенія, тамъ появляется и соот-
вѣтствующ ѳе имъ право Достойнымъ упоминанія примѣромъ является

введеніе римскаго права въ Германіи въ концѣ ХѴ-го стодѣтія; оно
было просто резудьтатомъ новыхъ хозяйственныхъ отношеній, кото-
рыя появились здѣсь на зарѣ новой эпохи и которыя имѣли большое
сходство съ отнотеніями, госнодствовавтими въ языческомъ Римѣ.
Вообще, это истина, вытекающая изъ гдубокаго изученія правовой жизни
всѣхъ извѣстныхъ народовъ; по Гайму, господствующихъ юридичѳскихъ
отношеній каждой эпохи нужно искать не столько въ абстрактныхъ
принципахъ, которыми питалаеь старая философія права, а скорѣе въ
прозаической и матеріальной структурѣ хозяйственныхъ отношеній.
Владѣніе бываетъ различнаго рода, смотря потому, изъ какого источ-
ника дохода оно происходитъ. А такъ какъ владѣльцы различныхъ
доходовъ часто имѣютъ разныѳ интересы, то владѣющіе классы дѣ-
лятся въ свою очередь на двѣ или нѣсколько партій, которыя, вслѣд-
ствіе антогонизма между йзвлѳкаемыми ими доходами, бываютъ до
извѣстной степени враждѳбны другъ къ другу. Наиболѣе важная и
существенная противоположность въ этомъ отяотеніи господствуетъ
междѵ земельною и движимою собственностью, изъ которыхъ первая
довольствуется зіаШз ^по, тогда какъ вторая заинтерёсована въ даль-
нѣйшѳиъ развитіи; въ качествѣ выраженія этой экономической проти-
воположности вырастаетъ политичеекая противоположность между соб*
ственниками земли, образующими въ большей своей части консерва-
тивную партію,— аграріи въ Германіи, напр.,— и собственниками капи-
тала, составляющими прогрессивную или либеральную партію. И вотъ
этотъ-то политическій конфликтъ между обоими партіями собственни-
ковъ въ высшей стѳпени важенъ, іютому что каждая изъ этріхъ партій,
чтобы побѣдить своего соперника должна быть щедра на уступки, что
ведегъ къ исключительной выгодѣ бѣдныхъ. Этямъ объясняется при-
нятіѳ мѣропріятій къ выгодѣ бѣдныхъ классовъ; этимъ получается со-
отвѣтственное объясненіе и сводится къ ихъ обозыаченному уже зна-
ченію цѣлый рядъ учрежденій и законовъ, имѣющихъ въ виду благо
трудящагося народа; они начались старѣйшими аграрными законами и
постѳпенно перешли къ образованію свободныхъобщинъ и современнаго
соціальнаго законодательства. Потокъ демократическихъ реформъ, въ
теченіѳ столѣтій пролагающій себѣ путь сквозь окоченѣвшій лѣсъ уби-
вающихъ свободу законовь, имѣетъ свое происхождѳыіе въ историче-
скомъ расколѣ между двумя враждующими оартіями собственниковъ
и вытекающей отсюда нѳобходимости посредствомъ благодѣтельныхъ за-
коновъ пріобрѣсти союзъ и помощь народа.
Въ главнѣйшихъ своихъ пунктахъ таково новое направленіѳ соціо-
логіи, которое вообще обозначается какъ «и^торичѳскій матеріализмъ».
Это обозначеніѳ, правда, не совсѣмъ точно, такъ какъ съ одной
стороны были восприняты постепенно совершекно несогласующіяся съ
нимъ идеи, а съ другой— и соціологія Спенсера на біологичеекой основѣ

можетъ быть съ полнымъ правомъ обозначена такимъ же названіемъ,
поэтому было бы по нашему мнѣнію, гораздо цѣлесообразнѣе сбозна-
чить современную соціодогическую школу именемъ «историческаго эко-
номизма». Но если мы вопросъ о номенклатурѣ, имѣющій всегда нод
чиненное значеаіе, оставимъ въ сторонѣ, то остается кесомнѣннымъ.
что новое направленіе заключаетъ въ себѣ много иетиннаго и дока-
ваннаго. Конечно, нѣтъ ничего легче, какъ подорвать довѣріе къ новой
тколѣ, указывая и повторяя преувѳличенія нѣкотоі)ыхъ ея посдѣдова-
телей, которые какъ будто имѣли намѣреніѳ создать на нее каррика-
туру. Конеіно нѣкоторыя разъясненія и примѣры, которыми пытались
доказать экономическое основаніе соціальной жизни, обнаруживаютъ
лишь легкомысліе писателей, осмѣлившихся ихъ высказать. Такъ, напр..
де-Молинари (Бе-М оііпагі), ультралиберальный и болѣе всякаго дру-
гого ортодоксальный писатель, утверждаетъ, что примитивный фети-
тизмъ исчезъ потому тодько, что нашли жертвы слишкомъ дорогими,
и что пришли къ мысли, что лучше было бы принять такую религію,
которая ихъ изгнада бы. Еще больше. Тотъ же нисатель; утвѳрждает?,
что переходъ отъ политеизма къ монотеизіиу является исключительно
дишь ре^ультатомъ разсчета. Но этимъ, исходящизгь отъ крайней пра-
вой эконояической соціологіи преувеличеніямъ соотвѣтствуютъ не болѣе
разумныя преувеличенія изъ рядовъ крайней лѣвой. Такъ, напр., Эн-
гольсъ не страшится утверждать, что германцы практиковали сожженіе
труповъ только потому, что они владѣли неизиѣримыми лѣсами, доста-
віявшими имъ дешевый горючій матеріалъ, и что позднѣйшую форму
погребеніе мертвыхъ необходимо объяснить большею рѣдкостью дровъ
вслѣдствіе сильной вырубки лѣсовъ. Конечно, тѣ, кто борется съ этимъ
вздоромъ, правы; но они неправы, думая, что тѣмъ самымъ
они уничтожаютъ историческій матеріализмъ, тогда какъ въ дѣйстви-
тельности они опроеергали безвкусную и смѣшную каррикатуру.
Другіѳ извлекаютъ на Божій свѣтъ многоразличныя вліяяія, ко-
торыя оказываютъ на соціальное положеніѳ моральвыя чуветвованія
и правовые и политическіе факты. Никто не станетъ, конечно, отри-
цать, реальность и силу подобныхъ вліяній. Величественныѳ соборы,
которые и нынѣ еще удивляютъ своею смѣлою архнтеатурой, и другіе
храмы— неумирающія творенія аскетическаго искусства,— стоятъ цѣлыя
столѣтія, какъ памятники могущественнаго вііявія релігіознаго чув-
ства. Оно было единствем.нымъ, котороѳ внупшло художнику егопланъ,
которое водило кистью живописца, которое одушевляло поэта въ его
пѣніи; и единственно изъ религіознаго чувства цѣлыя поколѣнія чер-
пали нужную сялу, чтобы бороться съ такимъ множествомъ препятствій
чтобы восторжествовать надъ такимъ множествомъ непріятныхъ слу-
чайностей, чтобы черезъ иомѣхи всякаго рода довести возвышенное
дѣло вѣры до конца. Все это можяо было бы противопоставить тому,

кто возымѣдъ бы намѣреніе утверждать, что экономическій факторъ
непосредственно созд<аъ средневѣковое иск)сетво, или быдъ его не-
ііосредственною причиной. Но ни оданъ чедовѣкъ со здравымъ раз-
чзудкомъ не осмѣіился бы на подобное утвержденіе. Конечно, нѣтъ;
религіозное чувство и только оно одно внушало разяообразнѣйшія про-
явденія искусства въ теченіе средаихъ вѣковъ; но то же самое реди-
гіозное чувство, которому мы обязаны удивительными твореніями этой
эпохи, въ свою очередь находидось въ зависимости отъ современаыхъ
ему экономическихъ отношеній. Ііоэтому, нѣтъ никакой ошибки ут-
вержяать, что даже въ высшихъ и эфирныхъ продуктахъ ума, между
причудливыми зубдами и фантастическими пирямидами готмческихъ
соборовъ, даже въ серафическихъ картиаахъ святьзхъ и аекетовъ
зоркій взгдядъ соціолога откроетъ каббалистическіе знаки экономиче-
скаго фактора.
Совершенно справедливо, что чедовѣческая душ а рімѣетъ разнооб-
разныя и раздичныя черты,— которыя недьзя и не нужно сводить на
одну только черту— стремленіе и пріобрѣтеніе-, но точно также справед-
лйво, что даже очень возвышекныя и разнообрааныя проявленія чело-
кѣче;‘кой души строго опредѣдяются и ограпичиваются экоиомическими
условіями, въ которыхъ она развивается. Такъ, напр.. поэтъ, настоящій
поэтъ, сочиняетъ стихи не за тѣмъ, чтобм заработать деньги, не ио-
то.\іу, что сочинять есть способъ его сущеетвованія: стихи— свободное
и непреодолимое выра:г.еніе его. мышденія. И однако, поэзія каждой
эпохи явііяется вѣрнымъ рефлексомъ ея соціальныхъ и экономпческихъ
отношеній, и даже самая необузданная фантазія поэта иикоимъ обра-
зошь не въ состояніи ихъ перепрыгнуть. Даже свободнѣйшій поэтъ
нѳ зюгъ бы еынѢ воспѣвать въ эпическихъ стихахъ рыцарей, ихъ по-
двиги и ухаживаніе за дамами, равно какъ средневѣковые поэты не
могл<* пробить рамки аскетическихъ и рыцарекихъ огноіденій. Мы хо-
тимъ сказать, что человѣкъ даже въ самыхъ, видимо, необузданныхъ
выраженійхъ всегда является продуктомъ данной исторической почвы,
на которой онъ стоитъ, или экономическихъ отношеній, въ кругу ко-
торыхъ протекаетъ его жизнь.
Вдрочемъ, развитіе искусства всегда послушно слѣдуетъ за раз-
витіемъ экономическихъ отиошеній. Такъ, когда ХІІІ-е столѣтіе при-
носитъ въ Европу вліяніе Воетока и когда появляетсясвободаобщинъ
сдава готическихъ соборовъ начинаетъ блѣднѣть. Соотвѣтственно этому
за рафинированными и восторженными рисунками средневѣковья сдѣ-
дуютъ картины съ бдестящими красками, и уже въ ХІѴ-мъ етолѣтін
жедтый и красный цвѣта начинаютъ замѣнять голубой цвѣтъ, пони-
мавіе гармоніи еще бодѣе понижаетея и скульптура и живопись прини-
наютъ все бодѣе матеріалистичеекій и реадиетичеекій характеръ. Когда
яатѣмъ новое время вызываетъ необычайвую кондентрацію имуще-

ства, архитектура также становится ирихотливѣе, а иреукеличенная и
ж причудливая орнаментика замѣняетъ чистоту прежнихъ линій; въ то
же время въ живописи выдвигается раньше неизвѣстный жанръ, пор-
третъ, какъ симатомъ и одновременно продуктъ увеличивающагося бо-
гатства, которое стрѳмится удивлять и торжественно драпироваться
передъ общественнымъ мнѣніемъ.
Дадѣе, говорятъ, что научная система, которая разсматриваетъ
соціальное развитіе, какъ необходимый продуктъ хозяйственныхъ отно-
шеній и отрицаетъ всякое замѣтное вліяніе за поступкааш и воле-
выми дзиженіями чеювѣка, необходимо приводитъ къ соціальному фа-
тализму, квіетизму и буддизму. Но если бы этотъ упрекъ былъ даже
совершенно вѣрнымъ, то онъ все же не въ состояніи былъ бы опро-
вергауть эту теорію. Но совершеяно невѣрно, будто историческій матеріа-
лизмъ необходишо ариаодитъ къ фатализму. Конечно, эта теорія ка-
тегорически иеключаетъ іюзможность произвольныхъ реформъ, конечно,
она безвозвратно уничтожаетъ остоумиыя иллюзіи тѣхъ утопистовъ, ко-
торые вѣрили въ возможность въ одинъ моментъ до основанія измѣ-
нить положеніе общества, разъ только они оповѣстятъ извѣстныя мо-
ральныя идеи или издадутъ законодательныя опредѣленія. Въ этомъ
отношеніи ііовая школа находится въ полнѣйшемъ согласіи съ теоріей
развитія, которая еамьшъ рѣзкимъ образомъ отрицаетъ возможность про-
извольныхъ революціб. Между тѣмъ она учитъ, что рэформа обще-
ства достижима только путемъ реформы экономическихъ отношепій,
т. - е . что дѣйвтвительное обновленіе общества можетъ исходить не изъ
высшихъ проявленій морали и права, можетъ быть достигнуто не
проповѣдью новыхъ догмъ или новыхъ формъ управдепія, но только
посредствомъ измѣненія отношеній владѣнія, а это дѣло рукъ человѣ-
ческихъ...
Кояечяо, новая доктрина еще очень далека отъ той остроты и стро-
гой точности, которыя являются необманчивьшъ знакомъ зрѣлой и глу-
бокой яаучной системы. Но средв преувеличеній можно уже видѣть
проблески поляой истины. У ж е теперь можно смѣло утверждать, что
только новому ученію удастся придать соціологіи характеръ настоя-
щей наука, который ни психологическая, ни біологическая школа не
были въ состояніи упрочить за ней, и что подъ благодѣтельнымъ
вліяніемъ обновленной соціологіи всѣ отдѣльвыя соціальныя дисцип*
лины возстанутъ къ новой и славиой жизни.
Новая школа не пригнетаетъ также и тѣ направленія, которыя
предшествовали ей въ благородномъ соревнованіи, но напротивъ, она
старается собрать и упорядочить открытыя ими частичныя истины.
Она извлекаетъ пользу изъ изслѣдованій Конта относитедьно вліянія
интеллектуалънаго фактора на развитіе обіцества, но одновременно
указываетъ, какъ этотъочень сильный факторъ въ свою очередь обу-

словливается рѣтающимъ воздѣйствіемъ экономическаго фактора. И
біологичеекій факторъ неоставляетъ она безъ вниманія, но въ то же
время она указываетъ на то, какъ онъвидоизмѣняется и уничтожается
подъ могущественнымъ вліявіемъ экономическихъ отношеній. Далекая
отъ того, чтобы уничтожать результаты другихъ школъ, она соеди-
няѳтъ свое ученіе съ ихъ собственными изысканіями въ одно симме-
трическое и упорядочеаное цѣлое. И я, не скрываясь, заявляю напе-
редъ: вооруженная результатами, къ которымъ пришли прежнія школы,
свободная отъ всякой партійной односторонности, прочно доказанная
счетомъ и набдюденіями, соціологія на экономической основѣ пока-
жетъ себя, быть можетъ, въ недалекомъ будущемъ способной разрѣ-
шить загадку общественной жизни и подготовить для нашего изму-
ченнаго общества болѣе свѣтлое и болѣе радостное будущее.

УІ.
Сравнительная соціологія.
Если вѣрно, что различнѣйшія отрасли знанія пользуются по су~
ществу одинаковыми методами изслѣдованія (дедукція и индукція, на-
блюденіе и опытъ), то не менѣе вѣрно и то, чторазличныя дисциішшы,
вслѣдствіе различнаго характера разсматриваемыхъ ими явленій, отда-
ютъ большее предпочтеніе тому или иному методу изелѣдованія. Можно,
пожалуй, добавить, что каждая наука имѣетъ свойсобственный, внѣш-
ній, такъ сказать, заакъ, тотъ спеціальный методъ, которымъ она
постоянноили предпочтительно пользуется, и что въ особоннестяхъ ея
метода, гораядо больше, чѣмъ во всѣхъ другихъ ея чертахъ, чрезвы-
чайно ярко обнаруживается особый родъ ея объекта, физіономія ея
духовной области. Достаточно даже самаго поверхностнаго разсмотрѣ-
нія, чтобы показать, что господствующимъ методомъ въ содіологіи или
тѣмъ, которому она обязана своими важнѣйшими завоеваніями, является
сравнителъный методъ, и что, поэтому, если даже наша наукаимѣетъ
одинъ общій предметъ изученія съ моральными, юридическими и по-
литическими науками, все же, поскольку дѣло идетъ о методѣ ивслѣдо-
ванія, она гораздо ближе къ антропологическимъ и біологическимъ
наукамъ.
Но сравнительный методъ принимаетъ въ соціодогіи три совер-
шенно различныя формы смотря по тому, какъ варіируютъ соціальные
организмы, которыхъ онъ касается. Соотвѣтственно этому, сравненіе
м о ж е тъ бы т ь лингвистическимъ, ѳтнографическимъ и колоніальнымг
(Ьоіітіаі).
Языковѣдѣніѳ представляетъ для соціальной науки неожиланное
и могущественное
вспомогательное средство, благодаря методу*
подобно всѣмъ геніальнымъ изобрѣтеніямъ, необыквовенно про~
сгому. И на самомъ дѣлѣ глубокое родство, открытое языковѣдѣніемъ
между нарѣчіями индо-европейскихъ народовъ, само уже по себѣ по-
казываетъ, что всѣ эти народы произошли изъ одного общаго корня,
отъ котораго они въ первобытныя времена отдѣлились посредствомъ
яереселенія изъ первоначальныхъ мѣстъ обитанія. Если опредѣлен-
ный предметъ или данное учрежденіе обозначается въ различныхъ
<МІРЪ БОЖІЙІ. No 12, ДЕКАВРЬ, отд. ш .
5

индо-европейскихъ языкахъ сдовами, и м Ѣ ю щ й м и одинаковые корни, то
отсюда слѣдуетъ, что этотъ предметъ иди данное учрежденіе извѣстно
было племени общихъ предковъ еіце до начала выселенія; если, на-
противъ, различные европейскіе языки пользуются д ля обозначенія
одинаковыхъ предметовъ различными корнями, то отсюда слѣдуетъ,
что они не были извѣстны первобытному племени общихъ праотцевъ
передъ ихъ разселеніемъ. Такъ, благодаря такому пріему удается съ
замѣчательною приблязительною вѣрностью опредѣлать степень куль-
туры, на которой находилось первоначальное племя передъ разселеніемъ,
его учрежденія, осиовныя черты его соціальнаго устройства, т . - е .
область нашего знанія распространяется въ зависимости отъ скудости
и обилія историческихъ и па.аеонтодогическихъ документовъ.
Безъ сомнѣнія, въ строгости этого метода возникаютъ въ первый
же моментъ очень значительныя сомнѣйя. Необходимо, преждѳ всего,
признать, что различіе фонетическихъ корней, употребляемыхъ р аз-
ными націями для обозначенія одного и того же предмета, нѳ всегда
уже само по себѣ служитъ указаніемъ на позднѣйшее появленіе обо-
значаемой вещи. й дѣйствительно, кто обратилъ вниманіе на тотъ
теперь уже неопровержимый фактъ, что въ %первыя фазы своего су-
щесівовавія колоніи представляютъ удивительео вѣрное отраженіе
первоначальнаго состоянія своей родной страны, долженъ признать,
что многіе предметы, имѣвшіе значеніѳ для родоначальнаго племени въ
моментъ разсѣянія, могли совершенноне сохраниться уже въ первыя
времена переселевія, благодаря образованію новыхъ форнъ сообществъ.
Поэтому уже въ началѣ образованія новыхъ аггломерацій должны были
необходимо забыться многія привычныя для первоначальнаго племени
слова. Стало быть, если новые аггломераты принимали позднѣе какіе-
либо старые инстйтуты, они но необходимости употребляли для ихъ
обозначенія новыя слова. Ноэтому различноеобозначеніеоднихъитѣхъ
же предметовъ у индо-европейекихъ народовъ вовсе еще не можетъ
быть приведено какъ рѣшительное и ыедвусмысленноѳ доказательство,
что данвый прѳдметъ быдъ незнакомъ первоначальному племеви передъ
его разсѣяніемъ. Далѣе, люди, выдѣлившіеся изъ этого племении от-
правившіеся въ поиски за новыми мѣстами, должны были по необхо-
димости проходить чрезъ дикія и нехозяйствѳнныя мѣстяости и дажѳ
долго огтаваться тамъ среди ордъ, лишенныхъ всякой культуры. Очень
естественно, что многія изъ учрежденій ихъ отечества должны были
ари такихъ обстоятельствахъ находиться внѣ всякаго употребленія и
связанныя съ ними для ихъ обозначевія слова постенѳнно исчезнуть.
Поэтому, если эти, отдѣлившіяся отъ первоначальнаго плѳмени группы
позднѣе вновь восприняли нѣкоторые прежніе институты и предметы,
они должны были создать для ихъ обозначевія новыя слова. Такимъ
образомъ объясняютъ филологи различіе корней для обозначенія соли
различными иаціями Европы. И на самомъ дѣлѣ это различіе не мо-

жѳтъ считатьея какъ результатъ или показатель того, что будто бы
первоначальное племя нѳ было знакомо съ существованіемъ или упо-
требіеніемъ соли; оно должно быть сведено къ тому, что различныя
народности послѣ своего отдѣленія отъ материнскаго племени, должны
были, прежде чѣмъ достигнуть назначеннаго мѣста, въ теченіе мно-
гихъ столѣтій пребывать въ мѣстностяхъ, гдѣ соль была неизвѣстна.
«ъ другой стороны тожество корней, обозыач,іющахъ у различныхъ
европейскихъ народовъ одинаковые предметы, еще ие доказываютъ,
рѣшительнымъ образомъ, что эти предметы были извѣстны материн-
скому племени передъ его разсѣяніемъ; ибо очень легко могло быть,
что данный предметъ или данное учрежденіе былъ впервые открытъ и
введенъ однимъ изъ отдѣлившихся народовъ и затѣмъ благодарятор-
говымъ и интернаціональньшъ отяошеніямъ воспринятъ былъ и оеталь-
ными націями. Такимъ образомъ можно было бы объяснить, напр.,
тожество обозначенія различными европейскими народами плуга, ко-
торый, кажется, во всякомъ случаѣ, былъ неизвѣстенъ^ихъ родона-
чальникамъ.
Эти возраяшнія (недавно особенно подчеркнутыя Кавалѳвскимъ въ
ѳго превосходномъ сочиненіи), несомнѣнно, имѣютъ большой вѣсъ . Но
еели они въ состояніи ограничить цѣнность лингвисгическаго метода,
если они также привуждаютъ того, кто пытается имъ пользоваться, къ
мучптельной осторожности, они все же не могутъ его исключить и
ослабить высокую цѣняость этого метода или драгоцѣнныя услуги,
которыя онъ оказываетъ соціологіи. Ибо онъ способствуетъ тому
чтобы одолѣть, наконецъ, тайну, окутывающую начало европейскихъ
народовъ, и обозначить основныя черты первобытнаго варвар-
ства, изъ котораго вышла наша культура. И изображеніе, какое даеть
намъ лингвистическій методъ о нашихъ старѣйшихъ предкахъ, не мо~
жетъ быть названо такимъ ужаснымъ, чтобы мы должны были крас-
жѣть за него. И въ самомъ дѣлѣ, на основѣ новѣйшихъ и виднѣй-
шихъ цзслѣдованій, общія основныя черты индо-германскихъ перво-
бытныхъ народовъ, легшія въ основу быта различныхъ индо-евро-
пѳйскихъ націй, могли быть такими. Индо-германцы не знади почти
совсѣмъ упогребленія металла и употрѳбляли орудія изъ камня. Они
владѣли нѣкоторыми домашними животными, напр., лошадью, которою
они пользовались, впрочемъ, въ качествѣ пищи такъ к&къ вѳр-
ховая ѣзда имъ была неизвѣстна. Земледѣліе и связанная съ
нимъ индивидуальная собственность, точно также какъ и вино,
были имъ незнакомы; но они уиѣли прясть и ткать. Индо-германцы
никогда не видали моря и не знали рыболовства; они были звакомы
съ обмѣномъ. и скотъ былъ мѣриломъ цѣнности. Они употребляди нѣ-
которыя мѣры тяжести и длины, въ общемъ на десятичной системѣ
ностроенныя, и умѣли считать до 100. Ови различали цвѣта съ
ддинными волнами (красный, желтый), но не могли различать цвѣта

съ короткими волыами (зеленый, голубой); это, вѣроятно, связано съ
тѣмъ фактомъ, что первые двѣта ежедневво воспривималипь дикимъ
человѣкомъ отъ покрововъ наиболѣе распространенныхъ животныхъ.
Они отличади лѣто отъ зимы я считали мѣсяцы по круговращепію
.
луны, но у нихъ вовсе не было понятія о годѣ. Какъ разъ потому*
что ихъ мѣрило времеяи находилось въ зависимости отъ вращешя
луны, они считали время не днями, а ночами. Они отдичали день отъ
вечера, но не знали дальнѣйшаго подраздѣленія дня, что, впрочемъ*
должно было быть въ то время совершеныо изліішнимъ, если обратить
внаманіе на условія до-исторической промышленной жизни. Они жили
въ подземныхъ жилищахъ или дерепянныхъ хижинахъ. Хотя онк и
были знакомы съ оружіемъ, приспособленнымъ для нападенія, но не
знали орудій защиты. Это совершенно естественно, такъ какъ заіцата
рсегда слѣдуетъ за еападеніемъ, а слѣдовательно, и орудія защиты
должны хронологически слѣдовать за орудіями нападенія, и это слу-
житъ къ опроверженію Аммона, утверждающаго, что въ человѣкѣ
еуществуетъ прирожденный инстинктъ защиты, который и привелъ
нашихъ предковъ къ образованію соціальныхъ сожитій. Въ дѣйетви-
тельности, мнѣвіе, что людямъ свойствененъ этотъ инстинктъ защиты*
очень далеко отъ истины, такъ какъ въ начадѣ образоваеія человѣ-
ческаго общества не были даже извѣстны орудія защиты. Древнѣй-
шіе индо-германцы не заали никакой формы постоянной политической
организаціи и ограничивались тѣмъ, что образовывали принудите.іь-
ную политическую организацію лишь въ моменты обгцей опасности,
Первобытный народъ былъ религіозенъ, но его редигія ограничива-
іась покдоненіемъ силамъ нрироды, которымъ онъ приписывалъ демо-
ническое могущество; они не придерживались никакихъ морадьныхъ
нормъ и не знали принудательныхъ мѣръ. У нихъ, во всякомъ случаѣ,
не было мысли о загробной будущей жизяи. Богамъ поклонялись не
внутри святилищъ, а подъ деревьями первобытныхъ лѣсовъ, освящав-
шихъ благочестіе народа.
Такова въ основныхъ чертахъ жизнь и соціальное состоявіе нашихъ
до-историческихъ предковъ, которые такъ хорошо могли возстановить
новыя сравнительныя изысканія лингвистики. Это— та таинственная
Атлантика, которую уже много столѣтій тому назадъ поглотилъ океакъ
и которую новая наука силою своихъ водшебныхъ средствъ заставила
всплыть изъ глубыны на поверхность. Эго новые горизонты, открывае-
мые наукой словъ на>кѣ вещей. Уто новый міръ, открывающій ши-
рокія аоля изслѣдованіямъ соціологіи, которыя она доджна обраба-
тывать и пожинать на нихъ постоянную и благородную жатву.
Благодаря сейчасъ воказанному методу, стало, накояецъ, возмож-
нымъ, установить непр*-рывный рядъ формъ человѣчѳскаго общества,
приводя ихъ въ систему по стеоени ихъ культуры. Рядъ начивается
пѳрьобытнымъ народомъ, наиболѣе характерные признаки котораго

сравнительное языковѣдѣніе сейчасъ указанвымъ образомъ обозна-
чило*5 далѣе идутъ народы, пользующіеся все большею степенью куль-
туры; рядъ заключается тѣми націями3 которыя представляютъ вер-
тину современной цивилизаціи. Стало быть, сравненіе такимъ обра-
зомъ классифицированныхъ народовъ является драгоцѣнныиъ вспо-
могательнымъ средствомъ дія изслѣдованія соціальяыхъ институтовъ,
ихъ возникновенія, ихъ выдающихся свойствъ. Но если сравненіе
формъ языка изслѣдуетъ, главнымъ образомъ, черты сходства и жи-
ветъ преимущественно ими, то сравненіе содіальныхъ формъ должно,
вапротивъ, прежде всего, изслѣдовать различія. Конечно, всегда воз-
можно сравнить аналогичныя проявленія опредѣленнаго соціальваго
явленія у различныхъ народовъ міра; но такое сравненіе приноситъ
мало пользы и не позволяетъ дѣлать иикакихъ важныхъ выводовъ.
Если находятъ, что данное явленіе или данное учрежденіе предсгав-
дяетъ абсолютно одинаковыя формы у двухъ различныхъ народовъ,
то изъ этого факта на самомъ дѣлѣ рѣшительно ничего нельзя вы-
вести, еще менѣе— сродство расъ или общее происхожденіе обоихъ
иародовъ, ибо извѣстно, что всѣ народы земли, какъ бы различны
оіш ни были, показываютъ на извѣстной стадіи своего развитія оди-
наковыя или мало отступающія другъ отъ друга учрсядонія. Напро-
тивъ, пріобрѣтеніе, извлекаемое нами изъ изученія соціальныхъ раз-
личій, дѣйствительно огромное. Мы уже знаемъ, что раннія обнару-
ікенія даннаго явленія или даннаго учрежденія, относительно которыхъ
у цивилизованныхъ народовъ даже и слѣдовъ не осталось, позна-
ютея посредствомъ изученія менѣе цивилазованныхъ народовъ, среди
которыхъ эти учрежденія еще существуютъ или же оставила явственно
видный слѣдъ. Точно также изученіе соціальныхъ пережитковъ, или
тѣхъ соціальныхъ явленій, которыя представляютъ какъ бы остатки
болѣе раннихъ фазъ развитія, удивительно даетъ много, чтобы воз-
становить первобытную стадію въ ея основныхъ чертахъ. Но совер-
шенно другой и гораздо болѣе высокоЯ цѣли служитъ сравненіе раз-
личныхъ формъ между собою и въ особенности наиболѣе противопо-
ложныхъ соціальныхъ формъ или стоящихъ на лѣстнипѣ развитія
дальше всего другъ отъ друга вародовъ.
Если мы сравнимъ въ самомъ дѣлѣ народы, стоящіе на самой нижней
ступепи соціальнаго развитш, съ тѣми, которые относятся ко все болѣе
высшимъ степенямъ цивилизаціи, то мы можемъ видѣть, какъ много
учрежденій, имѣющихъ значеніе теперь, не существовадо среди пер-
выхъ человѣческихъ соединеній, и мы вполнѣ можемъ присутствовать
при возникновеніи этихъ учрежденій и перенесенныхъимиметаморфовахъ,
нреждѳ нежели они приняли свою совоеменную форму. И вотъ такоѳ и зу-
ченіеужѳ само посебѣ показываетъ, какъ много ваяшыхъ соціальныхъ уч-
рѳжденій вовсе не особаго высокаго происхожденія и составляютъ резуль-
татъ преходящихъ и случайныхъ причинъ. А это лишаетъ соціальныя

отношенія вѣнца безсмертія, которымъ украсила ихъ наука или невѣ-
жество прошлыхъ стоіѣтій, и сводитъ ихъ къ скромному положекію
преходящихъ творевій, подчиненвыхъ вѣчному процессу возникновенія
и исчезновенія. И доказатедьства постепеинаго уетановлеаія соціаль-
ныхъ отяотеній идетъ не исключительно ио пути абстрактныхъ спе-
куляцій; оно открываетъ рядъ переходовъ, в изученіе уже а ргіогі
искдючаетъ допустимость неизмѣиности соціальныхъ состоявій
Это сравненіе, которое мы хотимъ назвать эволюціоннымъ, по~
скольку сравниваются народы, стоящіе на различныхъ стадіяхъ раз-
витія, склонно установить историческій характеоъ человѣческих7>учреж-
деній, но оно, напротивъ, совершенно не способно въ предназначен-
ныхъ для нея формахъ и границахъ объяснить причины изслѣіуемыхъ
явленій. Дѣйствительно, при сравненіи народовъ, отличныхъ другъ отъ
друга, какъ небо отъ земли, по своимъ психилогизескимъ и соціаль-
нымъ факторамъ (культура, язы къ, техническое развитіе, ыораль, право
и т, д .) и яо внѣтнимъ или естеетвениьшъ факторамъ, (климатъ.
условія занятія страны, плодородіе почвы и т. д .), совершенно невоз-
кожно вполнѣ установить, сводитея ли различіе,замѣчаемое въ соціальномъ
устройствѣ этихъ народовъ, на различіе всѣхъ этихъ факторовъ или только
одного изъ нихъ, а слѣдовательно, невозможно утверждать, что соціаль-
виий оргаоизмъ является продуктомъ или психологическихъ, или внѣш-
нихъ, или какихъ-либо другихъ факторовъ. Такимъ образомъ рѣшеніѳ
вопроса о соціальной причинности остается, къ сожалѣнію, открытыхъ.
Чтобы получить до нѣкоторой степени строгое рѣшеніе этого во~
проса, было бы цѣлѳсообразнымъ привлечь къ еравненію такія страны,
которыя различались бы между собою не всѣми, а какимъ^либо однимъ
факторомъ. Бьгло бы, напр., цѣлесообразнѣе собрать ваодвой сторонѣ всѣ
психологичѳскіе, на другой— всѣ внѣшніе факторы, какіе только могли
тѣмъ или инымъ споеобомъ оказывать вліяніе на соціальную жизнь,
и затѣмъ сравнивать страны, отличающіяся другъ отъ друга факто-
рами или перваго, или второго рода. Если бы, напрп сравнивая два
народа, отличающіеся другъ отъдруга только территоріальными усло-*
віями, мы нашли, что тъ соціальный строй существенно различенъ,
то мы могли бы отсюда вывести, что уеловія оккупаціи и продуктив-
ность почвы составляютъ существенный факторъ соціальнаго устрой-
ства* Но это не дало бы права отрицать налачность другихъ факто-
ровъ,— психологическихъ,— соціальной структуры, и поэтому наши вы~
воды оставались бы еще очепь далекими отъ желаемой стѳпени общ-
ности или строгости. Чтобы получить на это полный отвѣтъ, умѣстно
тепѳрь сравнить двѣ стравы, которыя отличаются другъ отъ друга
единствѳнно лишь психологическимъ факторомъ. Если зти страны по-
казываютъ совершевно тожественпое соиіальное устройство, мы вы -
нуждены заключить, что только условія владѣнія и производитѳльность
почвы, или, короче, территоріальныя условія, воздѣйствовали на обра
зованіѳ соціальнаго устройства, и что виутреннія условія людей играл*

при этомъ лишь нѣмую роль или выступали іипіь въ качествѣ ста-
тистовъ въ кровавой драмѣ исторіи. Совершенно другое закдючеаіе
было бы, если бы народы, отлнчные другъ отъ друга только психо-
логическими услоіаями, псказывали бы разіичныя соціалыіыя устрой-
ства, а народы, различные по своимъ территоріаіънымъ условіямъ,
обнаруживали бы полнѣйтее тожество въ своей соціальной структурѣ.
Подобнаго рода сравненіе, сопровождаемое обильными и блестящими
результатами, можетъ быть проведено теиерь благодаря существованію
ко л обій. Въ самомъ дѣлѣ, если мы какуіс - нибудь колонію въ какой-
либо оаредѣіенный моментъ времени сравнимь съ ея отечествомъ въ
тотъ же самый моментъ, то мы, дѣйствительно, сравнимъ двѣ страны,
представляющія полное тож ес^о во всемъ, что относится къ расѣ,
религіи, культурѣ, умственному развитію, мускульной сидѣ, словомъ во
всемъ, что составляетъ психологическіе, или, общѣе, человѣческіе эле-
меаты, но вь то же время обнаруживающіе и различіе или даже полную
противоположность въ отношевіи условій производительности или вла -
дѣнія землею. Въ отечествѣ вся земля уже занята и большею частыо
обработана, въ колоніи же обтирныя пространства остаются еще не-
обработанными и даже недрисвоенными. Если, затѣмъ, соціальный
етрой колоніи существенно отличается отъ отечества, то мы не можемъ
црипиеать это дѣйствио психологическихъ факторовъ, одинаковыхъ въ
обѣихъ странахъ, но должны разсматривать это, какъ продуктъ
раэіичія въ условіяхъ производительности и вдадѣнія землею.
Мы въ правѣ, стало быть. утверждать, что территоріальныя условія
являются необходимымъ факторомъ соціальнаго строя. Все это, конечно
еще нѳ исключаетъ психолбгическихъ или человѣческихъ факторові.
въ качествѣ элементовъ, одновременно съ первымъ опредѣлящихъ со-
ціальную структуру общества. Но сраьнимъ колонію въ данный пѳ-
ріодъ времени съ состояніемъ ея отечества въ болѣе раннюю эпоху,
когда плотность населенія, а потому и условія владѣнія земіею быіи
тожественны съ условіями, суще^твующими въ данный моментъ въ ко-
гоніи. Ясно, что такимъ образомъ мы сравниваемъ, дѣйствитедьно, двѣ
такихъ страны, которыя отличаются одна отъ другой исключительно
лишь психологическими или человѣческими элементами. И въ самомъ
дѣлѣ, территоріальныѳ элѳменты, или условія владѣнія и производ.,-
тельности почвы въ обѣихъ странахъ совершенно одинаковы; но въ
колоніи процвѣтаетъ утонченная цивидизація, въ то время какъ въ
первобытяую эпоху въ ея отечествѣ свирѣпстізовало грубое варварство
раса, религія, наука, техническое развитіе, мораль въ обѣихъ стра-
нахъ совершенно ^азличны; вообще, «человѣческій> элементъ въ обоихъ
странахъ проявляется соворшено различнымъ, даже противоподожвымъ
образомъ. Если же, нссмотря на это, соціаіьный строй колоніи пока-
зываетъ полное тожество съ таковымъ отечества въ болѣѳ ранній
періодъ, когда территоріаіьныя его усю вія были тожественны съ тѣии
которыя констптированы въ данный моментъ въ колоніи, то мы д о іж н ы

заключить, что человѣческій элементъ не оказываетъ никакого вліянія
на строй общества, что онъ не является соціологическимъ факторомъ,
что исключитѳльнымъ твордомъ хозяйственнаго и содіальнаго строя
является степекь эксплуатадіи зѳмли.
*. И какъ разъ сравнительный анализъ соціальнаго развитія американ-
скихъ колоній и Европы показываетъ, что новыя общѳства имѣютъ
такія экономическія, юрияическія, политическія и т. д. условія, кото-
рыя существенно различны съ анологичными условіямивъ отечествѣ въ
этотъ жѳ періодъ времени, но существенно тожественны съ таковыми
въ періодъ болѣе раиній, когда его территоріальныя условія были тѣ
же, что въ коловіи въ данный момѳнтъ.Эгипослѣднія, дѣйствительно, на-
чинаютъ съ учрежденія непрочной иадивидуальной собствѳнности, ко-
торое замѣняетея скоро коллективною собетвенноегью, и воспроизво-
дятъ первоначальныя фазы развитія европейскаго обіцества. Они пе-
реходятъ затѣмъ къ установленію рабетеа, принимающаго тожестаен-
ныя формы съ тѣми, которыя были въ силѣ въ античныя времена
Европы, а вслѣдствіе рабства въ колоніяхъ оживаютъ съ удивитель-
нымъ сходствомъ юридичѳскія понятія, моралььыя воззрѣнія и поли-
тическія учрежденія греко-римской древноети. Затѣмъ колоніи вводятъ
крѣпоетную завиеимость, цехи и всю совокупность феодальныхъ и средае-
вѣковыхъ порядковъ, господствовавшихъ въ Европѣ въ течевіѳ та-
кого длиннаго періода; и только въ кояцѣ этого развитія, когда уже
вся страна занята, точно также какъ и въ остальной Европѣ, коло-
ніи восеіринимаютъ систему заработной платы и всю сложную совокуп-
ность содіальныхъ отношеній, покоющуюся на ней« К акъ человѣкъ
проходитъ въ материнекомъ тѣлѣ веѣ фазы органическаго развитія,
точно также проходитъ и человѣчество въ своей колоніаіьной жизни
всѣ фазы надъ-органическаго развитія.
Этотъ результатъ, къ которому приводитъ колоніаіьноѳ сравненіе,
является для соціологіи чрѳзвычайной важности, такъ какъ оконча-
тельно разрушаѳтъ всѣ тѣ системы, которыя находятъ причины со-
ціальнаго развитія въ интеллектѣ или его различныхъ проявленіяхъ.
Какъ же можно цѣнить теоріи Конта и Бокля, что соціальное разви-
тіѳ соетавляетъ резудьтатъ умственнаго развитія, или мысль Гегѳля,
что исторія представляетъ раскрытіѳ идеи, или афоризмъ Лассаля,
что человѣческій духъ образуетъ сущноеть исторіи; какъ можно
согласиться съ мыслью Маркса, что развитіе производительныхъ силъ
само по себѣ производитъ прогрѳссирующій рядъ соціальныхъ формъ, или
съ идеей Кидда, который въ религіозныхъ представленіяхъ вндитъ
рычагъ прогресса,— ѳсли доказано, что люди, сильныѳ своимъ интел-
лектуальвымъ, техническимъ, религіознымъ наслѣдствомъ, накоплен-
нымъ сотнями прѳдъидущихъ поколѣній, видятъ себя принужденными
принять экономическія и соціальныя отношѳеія прошлыхъ вѣковъ, бла-
годаря тому единственному факту, что они поселилиеь въ свободной
странѣ, какъ нѣкогда люди первыхъ вѣковъ? Цивилизація колоній, вы -

растающ ая на почвѣ физическихъ условій природы независимо отъ
психоіогкческихъ свойствъ человѣка, представляетъ катѳгорическое
отриданіе мвимой зависимости человѣческой дивилизація отъинтеллек-
туальпаго и моральнаго развитія общ^ства, и подкрѣп^яетъ идею о
строгой зависимости соціальной исторіи отъ природы, идею величе-
ственнаго механическаго симпеза человѣка и внѣшняго міра.
Въ зтомъ отношеніи ко.юеіальное сравненіе ечастливо достигаѳтъ
разрѣтенія проблемы о первой причинѣ соціальныхъ явіеній, кото-
рую нредшествующія изслѣдованія оставили совершенно неразрѣтен-
вой. И въ самомъ дѣлѣ, матеріалистическое пониманіе исторіи объяс-
няетъ всѣ содіальныя явленія, какъ предетавляюіція производное эко-
номическихъ отнотепій, но не показываетъ, что составляетъ при-
чину этого всемогутдаго экономическаго состояыія, которое произво-
дитъ и формируетъ все состояиіе человѣческаго общества. Но коло-
ніальное сравненіе можетъ до извѣстной степени заполнить всѣ про-
бѣлы, показывая, какъ экономическія отношенія въ свою очередь со-
ставляютъ необходимый продуктъ степени завладѣ>нія землею; оно, та~
кимъ образомъ, все богатоѳ множество содіальныхъ явленій объеда-
няѳтъ одною и простѣйшей причиною.
Таковы достойныя упоминаиія примѣненія этого метода, бывтія
до сихъ поръ, таковы принципіальныя формы, какія до сихъ поръ
принималъ сравнительный методъ въ содіологіи. Но все это пока ещѳ
— и это понятно— начало изелѣдованія, котороѳ найдетъ дальнѣйшее
примѣненіе и принесетъ чрезвычайно значительные результаты. Во
всякомъ случаѣ возможно ужѳ изъ добытыхъ теперь результатовъ
предвидѣть тѣ, какіѳ будутъ доетигнуты. Й не преувѳличивая можно
утверждать, что такой методъ броситъ лучи живого свѣта въ глу-
бины человѣческихъ обществъ, заставивъ исчезнуть господствующій
до сяхъ поръ силлогистичѳскій методъ. Я знаю, конечно, что извѣст-
ная французская поговорка говоритъ: сотрагаізоп п’е8і;розгаізоп *). Но
также и поговорки подвѳржены текучѳй тлѣнности, свойственной всѣкъ
человѣческимъ учрежденіямъ и твореніямъ, и новыя примѣненія срав-
нительнаго мѳтода въ состояніи, вопрека распространеннѣйшимъ пого-
воркамъ, доказать, что тайныя причины вещей проявляются изъ
сопоставленія фактовъ, а не изъ одинокого разсмотрѣнія логическихъ
мудрствованій. К ъ современной наукѣ такъ примѣнима прѳкрасная
индійская легѳнда о происхожденій огня; она разсказываетъ, что въ
то время, какъ горячія молитвы священника бога свѣта Агни нѳ въ
состояніи были вызвать хотя бы ѳдиную искру огая, живительное
пламя при радостныхъ крикахъ торжествующаго народа вспыхную
изъ двухъ кусковъ дерева, которыя терли другъ о друга при дере-
моніи жертвопринотенія.
* ) Сравненіе не докавательство.

Соціологическія изслѣдованія о семьѣ.
Цѣнность какой-либо научной дисциплины изміряется не стоіько
значеніемъ ея общихъ и систематическихъ положеній, сколько ея спо-
собностью рѣшить ту или другую опредѣленную проблему илианализи-
ровать отдѣльпыя явленія, образующія предметъ ея изученія. Чтобы
понять значеніе и производительность соціологіи. самое лучшее— из-
едѣдовать данное еюрѣшеніе нѣкоторыхъ важнѣйшихъ проблемъ, на-
ходящихся въ области ея изысканій. Среди этихъ проблемъ суще-
ствуетъ одна, на рѣшеніи которой лучше, чѣмъ всякой другой, прояв*
ляется истйнность наиболѣе сильной теоріи современной соціологіи—
экономическаго матеріализма, и господствующаго въ ней логическаго
процесеа изслѣдованія, связаннаго со еравнительнымъ методомъ. Это
кроблема о происхожденіи семьи, ея послѣдовательныхъ метаморфозъ,
ея вѣроятной дальнѣйшей судьбы. Поэтому, въ данномъ пунктѣ на-
шего изслѣдованія болѣе, чѣмъ въ какомъ-либо другомъ, своевременно
обратить наше вниманіе на этотъ въ высшей степени интересный
вопросъ.
Дѣйствительно, нѣтъ ничего проще, яснѣе7 элементарнѣе господ-
ствовавшихъ относительно этой деликатной матерій мяѣній до сере-
дины ХІХ-г о вѣка. До этой эпохи всеобщей признанной догмой было
фактически убѣжденіе, что современная форма семі и господствовала
безъ существенныхъ измѣненій во всѣ времена человѣческой исторіи.
Всегда,— гласилообщее мнѣніе,— съ самыхъ раннихъ временъ и вплоті>
до настоящаго времени господствовала моногаиическая патріархальная
семья, въ которой мужі> и отецъ составлялъ центръ и высшаго судью
въ домѣ и подчинялъ своей водѣ жену и дѣтей. Родство, или его хо-
зяйственный коррелатъ, наслѣдство распространялось во всѣ извѣст-
ныя эпохи по отцовской линіи, т . - е , имущество отпа всегда переходило
яа сыновей или, если эти послѣдніе уже умерли, на племянпиковъ. Съ
боіьшей охотой допускали, что въ первобытныя времена существова-
нія человѣчестаго рода, когда онъ жилъ еще въ томъ дикомъ состоя-
ніи, которое Вико изобразилъ такими черными красками, господство-
вало ужасное половое смѣшеніе; но едва только человѣкъ покинулъ

ужасы пѳрвыхъ дней животной жизни, какъ вознвкіа и впродолженіи
столѣтій существоваіа въ непремѣнной формѣ патріархальная моногам-
ная семья, которая воплощаетъ мысль Вога въ домахпней и половой
жизни.
Но сравнительвый методъ, сдава ссвременной соціологіи, сразу раз-
рутилъ въ послѣднѳе время иллюзіи ученыхъ и вызвалъ рѣтительнун>
революцію въ различнѣйшихъ областяхъ взысканія. Уже полктическая
экономія, распространяя свои изслѣцованія до зари историческихъ
временъ, разрушила старыя иллюзіи относительно вѣчнаго и естествен-
наго х&рактера частяой собетвенности, и открыла тѣ довольно длин-
ные періоды времени, когда среди людей господствовала коллективная
собетвенность. И этотъ открытый такимъ образомъ первобытный міръ
вовсе нѳ проявлялх свойствъ варварства и дикости, какъ это кетати
утверждаютъ тѣ, кто вядитъ въ частной собственности существенное
услойіѳ цивилизаціи. Нѣтъ, это первобытное человѣчество, введшее у
себя общественную собственность,вомногихъ отношевіяхъ по тонкости и
мягкости своихъ нравовъ превосходило наше общество, которое назы-
ваетъ себя цивилизовапнымъ. Въ этомъ заключается, какъ всякій ви-
литъ, чрѳзвычайно глубокая революція въ привычномъ споеобѣ раз-
сматривать человѣческія вещи и учрежденія. Но исторія должна была
разрупшть множество феодальныхъ устоевъ предубѣжденія и .уевѣ-
рія, чтобы на ихъ развалинахъ возвѳсти блестящій храмъ истины.Рас*
ширяя границы, удерживающія сравнительное изучевіе у начала исто-
рическихъ временъ и смѣло распространяя его на мистическія области
предъ-исторіи, соціологіи удалось разрушить укрѣпленія старой легенды
о вѣчности моногамической патріархальной семьи. Она открываетъ
изумленаому наблюдателю существованіе въ первобытныя времена семьи,
установленной не на отцовской, а н а материнской власти; старый міръ,
показывавшій не признаки варварства нрегресса, носвѣтлыя и счаст-
ливыя очертанія равепства и мира,
Это было въ 1861 году, когда Бахофенъ, осуществляя геніальную
интуицію Гоббеса, пра изученіи греческихъ и латинскихъ миѳовъ об-
наружилъ существованіе безконечно далеко лежащаго въ протломъ
періода, въ которомъ главою семьи была мать, а не отѳцъ.
И дѣйствительео даже литература и первыя легенды грѳко-латинскаго
міра переполнены воспоминаніями о до историчѳскомъ насіѣдоааніи по
женской іииіи. Слѣды зтого находятъ у ликійцевъ и этрусковъ^ у либій-
цепъ и либерійцевъ; у народовъ семитической расы оно было, вѣроятно,
извѣстно и принято у арабовъ; даже британцы жили, по разсказу Цезаря,
на основѣ материнскаго права. Тацятъ вновь находитъ у германцевъ
право дяди, по которому дядя со стороны матери считался ближайшимъ
родственникомъ, и такое учрежденіе составляетъ, безъ еомнѣнія, пе-
режитокъ цѣлой системы наелѣдованія по матери. Точно также сразу
обнаруживается предпочтеніе материнскаго родства и при заключенів

браковъ на сѣверѣ. Оамые первые законы о наслѣдованіи передаютъ
намъ свѣдѣнія о семьѣ на материиской основѣ-, у нубійцевъ, нагір.,
наслѣдство переходитъ къ дѣтямъ сестры или дочери умершей, но ни-
когда на еядѣтей. Чего же жеіать болыпе? Наконедъ, божества пер*
воначальныхъ народовъ сохранили не двусмысленный сдѣдъ господства
женщинъ въ первыя времена. Такъ, германцы Норну, богиню еудьбу,
ставятъ выше Одина, и обоготворяютъ въ матеряосъ (МШегп) первыя
причины вещей; египтяне почитали Изиду больше всѣхъ остальныхъ
боговъ; эти до адамовекіе формы, на которыя намекаетъ Вайронъ въ
«Каивѣ», подъ таинственнымъ видомъ представляютъ женское боже-
ство первобытнаго времени. Но болѣе явствевные слѣды доисториче-
ской семьи съ материнскимъ правомъ накоплены въ легендахъ и па-
мятникахъ Гредіи и Рима. Такъ, Орестъ въ «Эвменидахъ» Всхила,
убившій свою мать Клитемнестру, чтобы отмстить за отпа котораго
она умертвила, напрасно пытается умиротворить фурій, которымъ онъ
напоминаетъ о ея собственномъ преступленіи и убійствѣ его отда.
Сынъ,—отвѣчаютъ непримиримыя фуріи,— есть сынъ своей матери, и
всякая другая евязь или чувство исчезаютъ передъ этимъ высшимъ. У
латинянъ даже слово шаігішопіиш (свадьба) я в й о напоминаетъ о ма-
теринской основѣ первоначальной семьи, потому что, если бы главою
семьи былъ отецъ, свадьбу называли бы раігішопіиш. Нѣкоторые до-
кументы указываютъ, кажется, на то, что въ семьяхъ римскихъ пле-
беевъ родство опредѣлялось исключительно по материнской линіи.
И реликвіи семьи, основанной на материнскомъ правѣ, ве исчеза-
ютъ съ паденіемъ античнаго міра. Они существовали въ средеіе вѣка,
правда, въ жизни нѳ аристократическихъ и буржуазныхъ классовъ, а
въ жизни тѣхъ низкихъ и лишенныхъ закона содіальныхъ слоевъ,
которые, благодаря своего рода атавизму, воспроизводили очертанія
первоначальнаго человѣчества. Такъ, извѣстно, что въ средневѣковой
Германіи сыновья крѣпостпыхъ наелѣдовали по матери. Но больше
всего замѣчательно, что всѣ легенды и «страшныя» исторіи о вѣдь*
махъ сохраняютъ отпечатокъ матріархальной семьи, что въ собраыіяхъ
вѣдьмъ дѣлается предмѳтомъ поклоненія и призывается вѣдьма-мать,
и что всѣ ихъ магическія изреченія указываютъ на магріархальныя
отношенія.
Сверхъ того, всѣ эти перашитки пріобрѣтаютъ особенно важное
значеніе, бдагодаря новѣйшимъ открытіямъ относительно семейнаго
устройства еще и тѳперь живущихъ дикихъ племенъ. Таковы, прежде
всего. открытія Моргана о родствѳнныхъ отношеніяхъ на основѣ ма-
теринскаго права у американскихъ прокѳзовъ; они позволяютъ содіо-
югіи возвыеиться до синтетическихъ и позитивныхъ заключеній отно-
ситедьно первыхъ формъ человѣческой семьи.
Общею типическою, характерною чертой эгихъ первоначальныхъ
формъ является то, что дентръ семьи составляетъ мать и что къ ней

одной примыкаютъ всѣ отношенія родства и потомства. Муясъ живѳтъ
въ домѣ жеяы и подчинеяъ ей. Сыновья наслѣдуютъ не по отцу, а
по матери. Еели умираетъ кто-либо, его насдѣдство переходитъ нѳ на
его сыновей, а на братьевъ или сестеръ, илп дѣтей этой послѣдней.
Какъ видно, эта форма семьи является прямою противоположностью,
антиподомъ современной намъ. Но эта семейная организація прѳд-
ставляетъ нѣсколько слѣдующихъ одна за другою и прогрессивно
дифференцирующйхъ формъ. Сгарѣйшѳю и грубѣйшею формоіі является
группозой бракт, въ которомъ господствуетъ абсолютное кровосмѣ-
шеніе, такъ какъ асѣ мужчины являются мужьями всѣхъ жѳвщинъ.
Свободныя половыя отношенія получаютт первое ограниченіе въ видѣ
исключенія браковъ между родителями и дѣтьми, и дальнійшее па-
средствомъ запрен;енія браковъ между братьями и сестрами, такъ
что нѣсколько икдивидуумовъ, живущихъ съ пѣсколькими жеіпцинамй,
которыя не ихъ сестры, являют^я «товарищами по браку» (■пюналуа
на языкѣ прокезовъ, почему эта форма брака названа пюналуаль-
еымъ бракомъ).
Ш агъ далыне дѣлается затѣмъ съ установленіемъ извѣетнаго
института экзогамщ т. - е . запрѳщеніемъ браковъ между индивидуумами,
принадлежащими одвому и тому же роду (^епз) или между потом-
ствомъ одвого жевскаго ствола. И если подумать, что различные се-
мейные роды занимали. обыкновенно различныя территоріи и прлнад-
лежали различнызигъ обществамъ, то нужно придти къ заключанію, что
также и этотъ инетитутъ представляетъ абсолютную антитезу нашему
обрг,зу мышленія. Наконѳцъ, дѣлаюгъ послѣдній шагъ заиреіценіемъ бра *
ковъ между уже состоящими въ супружествѣ лицами, и такъ достигають
до института моногаміи. Но дажѳ и такимъ образомъ организованная
моногамная семья является все ещѳ материнской и получаѳтъ только
отъ материнекаго права нормы родственныхъ отношеній. Особенное
значеніѳ, занимаемое женщипой въ семьѣ такого устройства, снаб-
жаетъ женщинъ преобладающимъ значеніемъ и в ъ домашней, и в ъ
соціальной жизни въ полной противоположности къ тому, что мы ви-
димъ у цивилизованныхъ народовъ. У этихъ послѣднихъ мужчина
является заіцитникомъ и господиномъ какъ въ семьѣ, такъ и в ъ обще-
ствѣ; напротивъ, тамъ, гдѣ господствуетъ материнскоѳ право, высо-
чайшій авторитетъ принадлежитъ женщияѣ; она одна управляетъ до-
момъ, выполняетъ религЬзішя функціи и господств; ютъ внѣ стѣнъ
дома на совѣщаніяхъ общины. Еще въ 1873 году Кесі. 'ѴѴгі^М, мис-
сіонеръ при одномъ племени проке^овъ, писалъ: «Здѣсь домомъ ѵправ-
ляетъ женщина. Средства жизни прииадлежатъ всѣмъ, но горе не*
умномѵ мужу или любовйику, который осмѣлился бы самъ что-либо взять
іізъ нихъ. Сколько бы у него ни было дѣтей и имущества, въ каждый мо-
ментъ можетъ онъ получить приказаніе сложить свои вещи и убираться
вонъ; и для пего было бы чрезвычайно неудобно не слушаться. Еслв

за него не застунится какая-либо бабушка иля мать, ила тетка, онъ
долженъ ѵходить въ другой планъ и искать себѣ другую жену, Ж ен-
щины составіяютъ какъ въ кланѣ, такъ и повсюду силу. Оки изби-
раютъ гіаву племени; оии не страшатся при извѣстныхъ обстоятель-
ствахъ сорвать съ головы начаіьника племени рога (знакъ властя) и
вновь поставить его въ ряды простыхъ солдатъ». Таково господство
женщияъ; это—поставленный вверхъ ногами современный міръ; это—
такое положеніе вещей, которое мы, благодаря нашимъ бл*.зорукимъ
и одностороннчмъ воззрѣніямъ, основанньшъ на ограниченномъ опытѣ
историческихъ и дивилизованныхъ періодовъ, лвшь съ трудомъ пони-
маемъ. Чтобы до нѣкогорой степени понять этотъ примитивный ма-
тріархальный строй, мы должны перенестись въ царство пчелъ; оио
также управляется королевой, являющейся матерью всей группы;
вокругъ нея стоятъ трутни, не имѣющіе никакой иной задачи, кромѣ
размчоженія потомства и выгоняемые изъ улья по иеполненіи своего
назначенія. Но если мы во что бы то ни стадо захотимъ найти въ
нашей жизни хотя бы блѣдное воспроизведеніб старой формы человѣ-
ческой совмѣстной жизни, всчомнимъ, что произошло на нашихъ дняхъ
въ одвомъ изъ городовъ Соединенныхъ Штатовъ, — Мичиганѣ, гдѣ
женпщны, составлявшія большинство| общиннаго совѣта, моноп^лизи-
ровали всѣ общественныя доіжности, за исключеніемъ, впрочемъ,
единственной,— общественной чистки улидъ, которую онѣ въ своемъ
великодушіи пожелали предоставить болѣе сильному полу.
Несмотря на иногіе особенности и курьезы, этотъ матріархальный
институтъ, который возвышеннѣйшее и избраннѣйшее существо тво-
ренія, беззавѣтное и чистѣйшее осуществленіе самоотреченія и любви,
поставидъ опредѣляющимъ факторомъ домашней и гражданской жизни,
заелужяваетъ удивленія. Яо если соціологъ отъ безусловнаго удив-
леніл передъ прммитиввой формой семьи перейдетъ къ изслѣдованію
вызвавшихъ ее причинъ, онъ тотчасъ же замѣтитъ, что созданію та-
кой духовной организаціи содѣйствовали обыкновеннѣйшіе и физиче-
окіе факторы матеріальной жизни. По мнѣнію нѣкоторыхъ, матріар-
хальная семья составляетъ дишь слѣдствіе первояачальнаго полового
смЬпіенія или полиандріи. Но это объясненіе недостаточно, такъкакъ
материнское право переживаетъ разрушеніе полового смѣшенія и еу-
ществуетъ варяду съ моиогамической семьей. Истинныя причины
материнскаго права явственно обнаруживаются передъ тѣмъ, кто
обращается къ изученію органической с^руктуры первоначальной эко-
номіи. И дѣйствительно, при самомъ началѣ хозяйственной жизни
производство, состоящее только въ земледѣліи, остается исключительно
въ рукахъ женщинъ, въ то время какъ мужчины посвящаютъ себя,
прежде всего, войнѣ и другимъ непродуктивнымъ занятіямъ. Именно
въ сиіу того, что зерно первой формы производства было положено
женщинами, имъ и могла быть ввѣрена задача организовать и упо-

рядочить силы отдѣльныхъ ЧЛвНОВЪ СбМЬИ подъ однямъ общикъ ру-
ководствомъ. Ибо центромъ, вокругъ котораго доджны быіи группи-
роваться чдены пѳрвоначальной семьи, могда быть тоіько мать, и
на иее доджны были по необходимости опираться всѣ отношенія род-
отва и наслѣдованія. Такимъ образомъ, матріархальная организація
первоначальной семьи строится на существенно экономической основѣ.
Хозяйственную жѳ основу имѣетъ также и еоотвѣтствующій ма-
теринскому правѵ институтъ экзогаміи. Надъ объясненіемъ яричинъ
этого института старались многіѳ видные соціологи, придумавпііе мно-
жество толкованій, одно неудовлетворительнѣе другого. Такъ, Макъ
Іѳннакъ думает%, что экзогамія была продуктомъ систѳматическаго
у первобытныхъ народовъ умерщвлевія дѣвочекъ, что заставіяло муж-
чинъ выбирать сѳбѣ женъ изъ чужихъ піеменъ. Совершенно непоз-
волитеіьное объясненіѳ, такъ к ак ъ если дѣйствительно умерщвлѳніѳ
новорожденныхъ дѣвочекъ было угшверсальнымъ установленіѳмъ пѳр-
выхъ временъ, то оно должно бы ю производиться и у чужихъ пле-
менъ, потому мужчина, который натыкался на трудность выбрать себѣ
жену въ ссбственномъ племени, должѳнъ былъ находить ту ж е самую
трудность и вездѣ. Если затѣмъ умѳрщленіѳ новорожденныхъ дѣво-
чекъ уменыпило количѳство женшинъ въ плѳмени, то войны опусто-
шали ряды мужчинъ и такъ возстановлялось вновь равновѣсіе. По
Леббоку, экзогамія была дія до-историческаго человѣка единственной:
возможностью пріобрѣсти себѣ жену, которая принадлежала быисклю-
чительно ему, ибо родившіяся въ ндѳмени женщины были на основа-
ніи права женами всѣхъ мужчинъ племѳни. Но и это объясненіе нѳ
можѳтъ быть принято, такъ к ак ъ у многихъ племенъ, напр., у оби-
тателей островаПалоса, похищѳніе чужихъ жевщинъ служитъ какъ разъ
тому, чтобы ввести групповой бракъ. Морганъ утверждаетъ, съ
своей стороны, что экзогамія явилаеь результатомъ сознанія тѣхъ
врѳдныхъ послѣдствій, къ которымъ вѳіъ бракъ между близкими род-
втвѳнниками. Но такое объясненіе предполагаетъ у дикарей знаніе
медицинскихъ и біологичискихъ законовъ, съ чѣмъ невозможно согіа-
ситься. Съ другой же стороны совсѣмъ невѣрно, что экзогамія совер-
шенно исключаетъ браки между родственниками, такъ какъ она нѳ
запрещаетъ, чтобы индивидуумы* происходящіе отъ одного отца, но
отъ матерей, принадлежащихъ къ двумъ различнымъ племенамъ, всту-
пали въ бракъ Старкѳ придерживается мнбнія, что въ первыя вре-
мена, когда женщина считаіась собственностью мужчины, считалея
нѳхорошимъ бракъ матѳри съ сыномъ, такъ какъ она сдѣлаіась бы
его собственностью. Но если мы дажѳ совершеняо нѳ примемъ во вни-
маніѳ, что въ первобытныя времѳна жѳнщина вовсе не соетавляетъ
собствѳаности мужчины, надъ которымъ, напротивъ, она сама господ-
ствуетъ,—то разсужденіе Старке, быть можетъ, и въ состояніи объяс-
нить запрещеніе браковъ между матерью и сыномъ но совсѣкъ нѳ

состояаіи объяснить самый фактъ экзоіаміи. Спенсеръ, наконецъ, объяс-
няетъ экзогамію, какъ результатъ особеннаго почтенія, внушаемаго
человѣкомъ, похитившимъ себѣ жену изъ чужого племени, и мнѣнія
объ особевномъ почтеніи и отличіи, связанномъ съ бракомъ съ чу-
жою женщиной. Но подобнаго рода объясневіе не замѣчаетъ, что бракъ
иосредствомъ похиіценія существуетъ нѣсколькими столѣтіями позднѣе,
чѣмъ матріархальная семья, а стало быть и первыя проявленія экзога-
міи, и что совершенно невозможно, поэтому, чтобы онъ былъ причи-
ной или побужденіемъ къ образованію подобнаго института.
Напротивъ, основаніе экзогаміи сразу же становится яснымъ, если
обратить вниманіе на неизбѣжнѣйшія потребности производства въ
первсбытныя времена. Ибо экзогамія наилучшимъ образомъ дости-
гае тъ того, чтобы отграничить первыя семейныя груапы, которыя
становятся строго обособленными, благодаря наложенному на ея чле~
новъ запрещенію встѵпать въ бракъ между собою; достигнутое же
такимъ образомъ, обособленіе сблегчаетъ организадію внутри отдѣль-
ныхъ групаъ производительнаго раздѣленія труда. Но экзогамія кромѣ
того способствуетъ выгодному для нихъ расширенію созданныхъ та*
кимъ образомъ сеиейныхъ группъ. Если, въ самомъ дѣлѣ, мужчины
принадлежатъ чужому племени, покидаютъ его, чтобы имѣть возмож-
вость жить вмѣстѣ съ женщинами, то бракъ, по крайней мѣрѣ сейчасъ
ж е непосредственно за собою, приноситъ численный приростъ семей-
ной группѣ, къ которой принадлежитъ жена; очень полезный при-
ростъ, дѣлающій возможнымъ тѣмъ большее раздѣлепіе и соедине-
ніе труда, чѣмъ больше растетъ благодаря этому ея проиводитель-
ность. Въ этомъ заключается истинная причина экзогаміи, онаявляется,
стало быть, лишь цѣлесообразнымъ средствомъ, чтобы хорошенько
отграничить перкобытныя семейныя группы, увеличить ихъ и велѣд-
ствіе этого повысить ихъ производительную силу.
Зависимость матріархальной семьи отъ экономическихъ факторовъ
нокажется въ еще болѣе яркомъ свѣтѣ, если мы разсмотримъ процессъ
ея разложенія и замѣну аатріархальною семьей, потому что и она
также соетавляетъ въ дѣйствительности продуктъ экономическихъ при-
чинъ, а имеано самой важнѣйшей изъ нихъ—образованія частной соб-
ственности. И на самомъ дѣлѣ накопленіе значительныхъ богатствъ,
произведенное дѣятельностью мужчинъ, вызываетъ у нихъ совершенно
естестьенное желаніе передавать ихъ своямъ дѣтямъ, а потому воз-
буждаетъ у нихъ горячую непріязнь къ матріархальной системѣ, при-
зывающей къ полученію наслѣдства сестеръ или ихъ дѣтей. Въ тотъ
же самый моментъ, когда образованіе частной собственности возбуж-
даетъ въ мужчинахъ непріязнь къ матріархальному порядку, оно до-
ставляетъ имъ также и средотва къ уиичтоженію этого послѣдняго,
поскольку дѣлаетъ возможнымъ завоеваніе или покупку жены. Съ
самаго начала мужчины пользовались накопленнымъ богатствомъ, чтобы

производить нападенія на чужія шемена и овладѣвать ихъ женщю-
нами. Классичесскій примѣръ этого передаетъ исторія въ разсказѣ о>
похищеніи сабинянокъ. На основѣ такого первобытнаго пріобрѣтенія жен-
щинъ, которое должно было вызывать между мужемъ и родителями
его жены постоянную борьбу, покоится, вѣроятно, первое появленіе того
молчаливаго нерасположенія зятя къ родителямъ его жены, какое су-
ществуетъ и до нашихъ дней нѳ только во французскомъ романѣ, но,
къ сожалѣнію, также и въ жизни. Очень распространенный раньше
въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ южной Франціи обычай, чтобы жена»
тотчасъ же по прибытіи въ домъ своего мужа, начинала испускать
вздохи и крики, былъ вѣроятно точно также остаткомъ первобытнаго
брака посредствомъ похищенія; точно также и такія распространенныя
у латинскихъ и германскихъ народовъ многочисленныя удивительныя
свадебныя церемоніи сохраняютъ нѳдвусмысленный слѣдъ похищенін
женъ, Часто случалось въ самомъ дѣлѣ, что родители и братья похи^
щенной женщины клнлись отомстить похитителю и убивали его*, в ъ
такомъ случаѣ бракъ, не увеличивая народонасенія, кончался въ концѣ
концовъ тѣмъ, что уменыналъ его. Поэтому органическія потребности
развитія человѣчества, нуждавшагося въ рѣшительномъ постепенномъ
ростѣ народонаселенія, вызывали рано или поздно исчезновеніе этой
формы брака, уменьшавшей народонаселеніе и переходъ къ браку по-
средствомъ уравненія, причемъ похититель смягчалъ родителей своѳй
жены подарками или деньгами, а затѣмъ къ браку посредствомъ по-
купки, при которомъ мужчина пріобрѣталъ жену тѣмъ, что платилъ
ея родитѳлямъ опредѣленную цѣну.
Удивительно интересно видѣть, какъ, въ зависимости отъ величины
накопленнаго мужчиной богатства, новый семейный строй складывается
въ болѣе или менѣе ясно выраженную и окончательную форму. Если
имущество мужчины довольно ограниченно, онъ живетъ въ домѣ жены
и семья сохраняетъ все еще ясно выраженный матріархальный харак-
теръ. Если, однако, супруги поселяются даже отдѣльно, то всѳ же семья
жены сохраняетъ за 'собою право деспотическаго вмѣшательства въ
новую семью и диктуетъ ей свои законы. Если кто-либо не владѣетъ
достаточными средствами для покупки жены, тогда соединяютсп нѣ-
сколько мужчинъ и покупаютъ ее, и такимъ образомъ устанавливается
Поліандрія, какъ необходимый резудьтатъ недостаточнаго накопленія
имущества на сторонѣ мужчинъ. Чаще бываетъ такъ, что мужчина, не
имѣющій достаточныхъ средствъ, чтобы дать полную цѣну за жену,
имѣетъ право лишь на ограниченную, неполную, вѣрность женщины.
сообразно той части цѣны, которую онъ былъ въ состояніи заплатить
Такъ обстоитъ, напр., у ассанитовъ - арабовъ, живущихъ по Бѣлому
Нилу; у нихъ мужчина пріобрѣтаетъ на опредѣленное число дней не-
дѣли право на супружескую вѣрность въ прямомъ отношеніи въ цѣнѣ,
СШРЪ воясій». No 1 2, ДЕКАВРЬ. ОТД. 111.
6

заплоченной имъ за жену ея семьѣ. Только когда богатство агужчины
доетйгаетъ зеачительвыхъ размѣровъ, позволяющихъ ему вполнѣ опла-
твть стоимость жевы, тогда только организуется патріархальная семья
въ той ея выразительнѣйшей формѣ, гдѣ мужъ является собственни*
комъ своей жены, которую онъ купилъ, и рожденньзхъ отъ нея дѣтей,
надъ которыми онъ имѣетъ право жизни и смерти, владѣетъ безуслов-
ною отдовскою властью. Ооотвѣтственяо измѣненію въ состояніи семьи,
измѣняется съ верху до низу вся система наслѣдованія, которое ве-
дется теперь не по материнской, а по отдовской линіи. Еще болѣе
многостороннія и часто путанныя родственныя отношенія у старой
матріархальной семьи, въ силу которыхъ къ наслѣдованію имущества
привлекались даже отдаленнѣйшіе родственники, въ высшей степени
сильно натыкаются здѣсь на непроизвольное желаніе всякаго человѣка
сохранять свое имущество въ кругу близкихъ родственниковъ. Такое
противорѣчіе, пріобрѣтающее тѣмъ большее значевіе, чѣмъ болѣе
растетъ индивидуальное имущество мужчиаы, вызываетъ то, что на
мѣсто свойственнаго матріархальной семьѣ многичеслевнаго родства
выступаетъ рано или поздно система гораздо болѣе узкаго и ограни-
ченнаго родства по крови.
Какъ видно, и изъ облаети семейныхъ отношеній исчезаетъ такъ
обожаемая ортодоксамя вѣчная неизмѣнность, устунквъ мѣсто безпре-
рывной измѣняемости формъ м учрежденій. Патріархальная семья, это
учрежденіе, которое длится уже многія столѣтія почти безъ всякихъ
или лишь съ самыми незначительными измѣневіями, существовала не
всегда, ей предшествовала совершенно противоположная организація
семьи, на основѣ которой возвышался соціальный строй и дивилизадія,
совершенно не похожіе на тѣ, въ которыхъ живемъ мы. Историческій
характеръ какого-либо учреждевія, доказавный опытомъ прошедшаго,
переносится и на будущее. Тотъ безспорный фактъ, что современному
состоянію семьи предшествовали совершенно различныя и противопо-
ложныя организаціи, даетъ намъ право заключить, что и современное
сосюяніе семьи, какъ ни было оно вѣчнымъ для прошедшаго, не бу-
детъ вѣчнымъ и въ будущемъ; что современная форма семьи не без-
смертна по своей природѣ, и что придетъ денц когда современный
семейный порядокъ замѣнится совершенно инымъ и болѣе высшимъ.
Эгимъ мы ничуть не намѣрены расписываться подъ утвержденіями
тѣхъ утопистовъ, которые выводятъ изъ открытія матріархальной
семьи доказательетва возможности пророчить предстоящую въ недале*
комъ времени революдію семейныхъ отношеній и возрожденіе до-исто-
рическаго суверинитета женщины. Они обманываются, нераскаянные
мечтатели. Человѣчество неповто^яется, и исторія—никогда не воз-
становляетъ погребенныя формы, она ихъ обновляетъ и возстановляетъ
лишь въ болѣе развитомъ и высшемъ состояніи. Поугоиу, даже не

будучи пророкомъ, можно уже теперь съ пояною достовѣрностью пред-
сказать, что времена материнскаго права никогда болѣеневозобновятся,
и эта форма семьи вовсе не предопредѣлена къ воскресенію. Въ то же
время можно, однако, предсказать, что современная форма сѳмьи, въ
такой неразумной мѣрѣ освящающая мужской деспотизмъ, должна бу-
детъ уступить мѣсто лучшей и болѣѳ чеювѣчной формѣ совмѣстной
жизни половъ. Въ видѣ полнѣйшей реакціи противъ матріархальной
семьи, въ которой господствовали привелегіа женщинъ, патріархаль-
ная сѳмья осудила жѳнщину на вѣчное подчиненіе мужчинѣ. Въ иныя
времена это подчиненіе принимало грубыя формы настоящаго рабства,
но и въ настоящее время рабствожѳнщины еще длится, хотя, конечно,
въ болѣе или менѣе скрытой формѣ и оскверняетъ самымъ низмѳн-
нымъ образомъ весь строй брака и семьи. Женщина является въ
пастоящеѳ время все еЩе несовершеннолѣтней, фактически она стоитъ
по закону наряду съ опекаемыми и дураками; она не можетъ пред-
принять безъ санкціи мужчины ни одного заачительнаго акта; ей отка-
зано во владѣніи ея заработкомъ *), у ней отнято всякое вліяніе на
судьбу ея дѣтей, ихъ воспитаніѳ и ихъ имущество. Напрасно пыта-
ются защитники мужского пола оправдать эти исключенія, сводя ихъ
на мнимое физическое, моральное и интеллектуальное болѣѳ низкое
свстояніе женщины. Такое состояніе вовсе еще не доказано неопро-
вержимо, и даже убѣдительно опровергается примѣіюмъ матріархальной
семьи, которая показываетъ, что женщина, прежде чѣмъ она была
испорчена фривольнымъ воспитаніемъ и обезсилена ненормальностями
безполезнаго существованія, была въ высшей степени способна руко-
водить судьбой семьи и общества. Свирѣпые борцы за господство
мужчинъ могутъ, стало быть, перестать защищать софистическими
аргументами состояніе семьи, вызванное уже погребенною формой и
осужденноѳ тожѳ на исчезновеніе. Разумнѣе, цѣлесообразнѣе, болѣе
логически признать недостаточность по самому существу своему иско-
верканнаго учреждѳнія и поддерживать работу исторіи, тенденція кото-
рой—разрушать старое и создавать новое.
Къ этой цѣли какъ разъ и стремится женское движеніе, которое
торжествуетъ теперь въ болыпей части цивилизованныхъ націй, кото-
рое, конечно, подобно всякому молодому движенію, испорчено преувѳ-
личеніями, но которое все же—и это совершенно безполезно отрицать—имѣ-
етъ широчайшую основу правды въ исторической смѣнѣформы семьи и
недостаточности суще<*твующей теперь. Безъ сомнѣнія, феминизмъ
былъ бы достойнымъ проклятія, если бы онъ стремился превратять
нашихъ женщинъ въ повелителей (матріарховъ) и возстановить перво-
бытную форму семейнаго существованія, Но если онъдержится далеко
* ) Только нѳ по русскимъ ваконамъ, Ред.

отъ такихъ притязаній и ограничивается требованіемъ, чтобы женщина.
канъ въ предѣлахъ семьи, такъ и внѣ ея была вполнѣ равноправна
мужчивѣ, то мы отъ всего сердца сочувствуемъ новому движевію и
съ одушевлевіемъ становимся въ ряды его защитниковъ.
Впрочемъ, законодатедьство прогрессивныхъ народовъ съ возро-
стающею силой приближается къ новому болѣе цивидизовавному праву*
Норвѳжскій законъ отъ 29 іюня 1888 г., законъ женевскаго кантона
Швейцарін отъ 11 ноября 1894 г., датскій законъ отъ 1-го августа
1899, новозеландскій законъ и новое нѣмецкое гражданское законопо-
ложеніе устраняютъ признаваемую до сихъ поръ законодателями граж-
данскую неспособность женщины, признавая за замужнею женщиной
право на собственность и на пользованіе плодами своей работы. Между
тѣмъ и во Франціи начинаетея сильное движеніе въ цѣляхъ установ-
ленія аналогичнаго закона. Въ*то же время гіЪзволяется во многихъ
цивилизованныхъ странахъ брачный разводъ не только всдѣдствіе випЫ:
жены, но также и мужа, и такимъ образомъ въ одномъ очень важномъ
пунктѣ устанавливается равенство супруговъ. Съ другой стороаы, орга-
низуется и распространяется агитація противъ закона, воспрещающаго
изслѣдованіе отношеній, въ которыхъ отецъ стоитъ къ своиыъ дѣтямъ
(ѴаіегзсЬаЙ). И многія другія законодательныя постановленія предла-
гаютъ измѣнить, по кра^ней мѣрѣ частями, б ъ направлевіи уравненія
правового положенія мужчины и женщины.
Однако, полное равноправіѳ мужчины и женщины будетъ невоз
можно вполнѣ, пока существуетъ свойственная капитализму эконо-
мическая дифференціація. Пока, въ самомъ дѣлѣ, экономическія отно-
шенія дозволяютъ и легализируютъ систематическую эксплуатацію од-
ного класса другимъ, до тѣхъ поръ необходима и неизбѣжна такжеи
эксплуатація одвого пола другимъ. Эксплуатація продолжаетея у т])у-
дящихея классовъ, гдѣмужъ гонитъ жену наполе или фабрику, чтобы
и она своею работой внесла что-нибудь на поддержку семьи, причемъ*
разумѣется, сильно терпятъ ея обязанности матери. И зто является—
мнѣ больно еказать это—преступною послѣдовательностью современной
эксплуатаціи женщины, потому что нѣтъ ничего болѣе печальнаго съ
еоціологической точки зрѣнія, какъ ремесленныя занятія замужнихъ
женщинъ, и прежде всего матерей, силы которыхъ д о і ж н ы были бы
быть поглощѳны высокоюи огромною обязанностью воспитанія и обра-
зованія дѣтей. И не случайно, по моему мнѣнію, употребляется въ
англійскомъ языкѣ, даже въ вульгарнѣйшихъ своихъ выраженіяхъ та-
комъ философскомъ, одно и то же слово (зріп8І;ег) для обозначенія какъ
дѣвушки, такъ и пряхи, какъ бы съ цѣлью указать, что, вѣроятно,
встрѣчалось на самомъ дѣлѣ въ тѣ времена, когда образовалось это
слово, и что, во всякомъ случаѣ, соотвѣтствуетъ непогрѣшимо вѳле*
ніямъ природы: только совершеннолѣтняя женщина можетъ посвящать

свойтрудъ производству. Однако, эксмуатація жѳнщинъ продоіжается,
хотя уже въ другой формѣ, и у богатыхъ классовъ, гдѣ мужъ сійш-
комъ часто устраиваетъ сѳбѣ почѳтноѳ бездѣлье на счѳтъ приданаго
своѳй жѳны. Всякая рѳформаторская поаытка въ такихъ щѳкотдивыхъ
матеріяхъ всѳгда наткнуіась бы на неореодоіимоѳ сопротивлѳніѳ мужчинъ
всѣхъ кхассовъ и всякаго происхождѳнія, которые всѣ, хотя въ различномъ
размѣрѣ и въ разіичныхъ направлѳніяхъ, потѳрпѣли бы убытки біа-
годаря уравненію женщинъ съ ними. Безподѳзно скрывать это. Какъ
привилегія женщины быіа естествѳнныиъ результатомъ общей соб-
ствѳяности, такъ привилѳгія мужчины составляетъ естественный про-
дуктъ капиталистичѳской собствѳнности, и зто обстоятельство нѳ можѳтъ
быть устранено безъ нерѳхода, ѳсла не къ кодіективной собственности,
невозможной ддя настоящаго времени, то такой формѣ собствѳнности,
которая рѣшительнѣйшимъ образоиъ исключила бы всякую капита-
листичѳскую эксплуатацію. Другими словами, чтобы устранить моно-
полію сяльнаго поіа, необходимо унячтожить, прежде всего, капита-
листическую монополію собственности. Семѳйная и экономическая
рѳформа тѣснѣйшимъ образомъ сзязаны мѳжду собою; еще
новое доказатѳльство — если бы таковоѳ требовалось — неразрывной
связи каждой стороны соціальнаго многогранника съ условіями суще-
ствованія господствующаго экономическаго фактора.
Этими короткими шгрихами прѳдмета, трѳбующаго иного, болѣе
глубокаго, изслѣдованія, оканчиваю я свои лекціи. Я хотѣлъ
бы, чтобы онѣ были въ состояніи дать хотя блѣдную и недоста-
точн^ю идею о томь, что такоѳ прѳдставіяѳтъ новая наука, которую
мы пытались разъяснить, чтб она прѳслѣдуѳтъ, чѳму учитъ. Конечно,
я нѳ питаю никакихъ иллюзій. Впѳчатлѣніе, котороѳ получаѳтъ каж-
дый, кто посвящаетъ себя новой наукѣ, ѳсли бы онъ даже имѣлъ
счастьѳ изучать ѳе подъ руководствомъ другого, болѣѳ пригоднаго къ
выполненію этой высокой задачи, учителя, чѣмъ я, говоритъ, что со-
ціологія обнаруживаѳтъ ещѳ значитѳльные пробѣлы и сущеетвѳнныя
несовершенства. Можно принисать эти пробѣлы скорѣе сущѳству са-
мой науки, чѣмъ ея значѳніе и изтѳллектуажьная цѣнность чреввы-
чайно были бы ослаблены. Но такіѳ выводы я долженъ всѣми силами
оспаривать. Я думаю, что дажѳ и на величайшихъ планѳтахъ, когда
они разсматриваются при помощи орудій, находящихся въ распоряжѳ-
тгіи современной науки, находятся темныя мѣста, пятна, или то, что,
по крайней мѣрѣ, обозначаютъ аетрономы этимъ именемъ. И однако,
бытьможетъ, еслибы возможно было приблизиться къ этимъ таин-
ствевнымъ свѣтиламъ, мынашли б ы , что эти пятна въ дѣйствительности
романтическія долины или смѣющіясе, усѣянные золотыми цвѣтами,
луга, окруженныѳ живописными горами и зѳленѣющими лѣсами. ДСто жѳ
поручится, что пятна совремѳнной соціологіи точно также объ-

ясняются лишь тѣнъ, что иы разсматривали до сихъ поръ эту науку
схвшвошъ издалѳка, по необходииостн недостаточио сильнымъ умствен-
нымъ теіескопомъ, не будучи въ силахъ пока проникнуть въ гіубь
ея священныхъ тайвъ? Но какъ скоро мы проникнемъ туда, мы уви-
димъ, какъ постепевво исчезнуіъ пятна и очистятъ мѣсто біестящей
панорамѣ плодотворныхъ и гармонически упорядоченныхъ истинъ. Не
будемъже трусливобоятісятрудностей настоящагокороткагомомента!
Впередъ, впередъ съ двоЁнымъ одушегіевіемъ по крутой дорогѣизслі-
доканія въ завоевавію великихъ законовъ, окутанныхъ ещѳ тайной и не-
иввѣстностью! Всегда впередъ, впередъ, если даже вапгь путьбудетъ
идти нѣкотороѳ время по пустынѣ, или его почва покроется пятнами на-
шейкрови; придетъдень, когда мы увидимъ, к акъ разсѣиваетсятемнота,
какъ освѣщаются скалы, какъ со всѣхъ сторонъ распространяется зе-
лень и свѣтъ; и въ этотъ день мы получимъ заслуженное вознаграж-
деніе за наши страданія и лишенія, тогда мы достигнемъ славной об-
ласти истины!
Конецъ.