Автор: Звегинцев В.А.  

Теги: лингвистика   языкознание   история языкознания  

Год: 1964

Похожие

История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. Часть 2

Слухи в России XIX - XX веков

Испанская литература XIX-XX веков

Очерки истории науки и техники XVI-XIX веков

Текст
                    В. А. ЗВЕГИНЦЕВ
ИСТОРИЯ
ЯЗЫКОЗНАНИЯ
XIX-XX
ВЕКОВ
В ОЧЕРКАХ
ИЗВЛЕЧЕНИЯХ
ЧАСТЬ
I


В.
А.
ЗВЕГИНЦЕВ
ИСТОРИЯ
ЯЗЫКОЗНАНИЯ
xix-xx
ВЕКОВ
В
ОЧЕРКАХ
и
ИЗВЛЕЧЕНИЯХ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ПРОСВЕЩЕНИЕ»
МО СКВА
’
1964


ИЗДАНИЕ
ТРЕТЬЕ,
ДО ПОЛНЕ ННО Е


ОТ
СОСТАВИТЕЛЯ
Преподавание
общеязыковедческих
дисциплин
(«Введение в языкозна ­
ни е», «Общее языкознание», «История лингвистических учений», а также
спец ку рсы ,
связанные
с
этими
ди сци плина ми)
но сит
в
наших
вузах
в
зн а­
чительной
степени
лекционный
ха ракт ер.
Из-за
отсутствия
соответствующих
пособий
и
источников
студенты
з нако м ятся
с
кон це пция ми
от дельн ых
язы­
коведов
или
лингвистических
шко л
только
со
с лов
лектора,
который
по
р яду
пр ичин
ч асто
из л агает
ма тери ал
курсов
суммарно
и
нередко
не
по
первоис­
точникам,
а
доверяясь
до сту пным
ему
об озрен ия м
(главным образом кратким
руководствам
В.
Томсена
«История языковедения до конца XIX
ве ка»
и
Б.
Дельбрюка
«Введение в изучение языка»).
В
результате
та
цель,
которая
ставится
названными
дисциплинами,
не
всегда
до сти г ается
в
полной
мере.
Ознакомление
с
подлинными
трудами
виднейших
языковедов
на
практиче­
ски х
занятиях,
семи нарах
или
при
нап исан ии
ку рсо вых
и
ди пломн ых
работ
тоже
н атал к ива ется
на
боль ши е
трудности:
работы
мно гих
зарубежных
лингвистов
(например,
Ф.
Боппа,
Р.
Р аска,
Я.
Гри мма ,
А.
Шлейхера,
младо­
грамматиков
и
др.)
нико г да
не
переводились
на
русск и й
яз ык,
и
для
чтения
их
требуется
весьма
осн оват ель н ое
знание
нескольких
иностранных
яз ыко в;
а
что
ка сает ся
трудов
отечественных
языковедов,
то
они
час то
являются
библиографической
редкостью
и
имеются
в
немногих
крупных
библиотеках.
Не кот орые
труды
даже
не
и зда вал ись
типографским
спо соб ом
(например,
лит огра ф ир ованн ые
курсы
Ф.
Ф.
Фортунатова
или
И.
А.
Бодуэна
де
Ку р­
т ен е), и распространение их ограничивалось отдельными городами.
Пе ре­
издание
основных
работ
крупнейших
р ус ских
яз ыко ведо в,
предпринятое
Учпедгизом,
облег чает
ознакомление
с
их
концепциями,
но
пока
еще
ограни­
чивается
сравнительно
тесным
кругом
авт оро в.
Со
всем и
этими
трудностями
приходится
сталкиваться
и
тем,
кто
вне
вуза
хоче т
познакомиться
с
историей
яз ыко знан ия.
В
этом
случ ае
возникают
дополнительные
сло жн ости ,
связ ан­
ные
с
тем ,
что
читатель
ли шае тся
систематичности
и
п оследо ват ельн ост и
излож ени я.
Преодолению
в сех
эти х
т рудност е й
и
должна
служить
настоящая
кни га.
В
первую
очередь
она
носит
учебный
характер,
но
може т
использоваться
и
для
об щего
ознакомления
с
ходом
развития
основных
лингвистических
концепций
за
последние
два
век а.
Никакой
обзор,
конечно,
не
в
с ост оянии
отр ази ть
всего
многообразия
проблем,
поднимавшихся
в
нау ке
о
языке.
П оэт ому
подбор
текстов
в
книге
ориен тируе тс я
преимущественно
на
два
основных
для
науки
о
яз ыке
момента:
на
проблему
предмета
(природа и сущность языка)
и
на
пробл ему
научного
3


метода
лингвистического
ис след ован и я.
Вследствие
этого
не избе жного
ог­
р анич ения
многие
вопросы
и
проблемы
да же
в
том
сл учае,
когда
они
харак­
теризуют
особенности
отдельных
лингвистических
направлений
(напри ­
мер,
пробле ма
субстрата
или
смешения
я з ык о в), остаются за пределами
книги.
Нель зя
забывать
и
о
другой,
в
так ой
же
мере
существенной
оговорке.
Не
следует
думать,
что
у
всех
я зы к оведов
можно
найти
ч етко
сформулиро­
ванное
определение
указанных
двух
основных
проблем
науки
о
языке.
Со­
всем
наоборот:
чаще
всего
их
понимание
приходится
устанавливать
ко с­
венным
путем,
в
побочных
р асс у ждениях ,
на
основании
разрабатываемых
языковедами
см е жных
проблем.
Так,
напри мер,
ясно,
что
поднятый
младо ­
грамматиками
вопрос
о
фонетических
за ко нах
и
процессах
аналогии
—
это
не
только
новые
для
своего
вр ем ени
проблемы,
но
вмест е
с
тем
и
осо бое
по­
ни ман ие
как
природы
языка,
так
и
мето дов
его
научного
исследования.
Подобного
ро да
проблематика,
пре дст авл яющая
выра жен ие
понимания
названных
основных
проблем
языкознания,
по
возможности
находит
отра­
же ние
в
данной
книге.
Некоторые
работы,
представляющие
соб ой
в еху
в
развитии
языкозна­
ния,
почти
не
содержат
рассуждений
общетеоретического
характера
(это,
в
час тн ост и,
относится
к
работам
по чти
вс ех
язы к оведов
первой
полови­
ны
XIXв.—
Ф.
Боппа,
А.
X.
Востокова,
в
меньшей
мере
—
Р.
Ра ска
и
Я.
Гримма).
Отн о шение
этих
языковедов
к
главным
теоретическим
проб ле ­
мам
языкознания
вскрывается
в
пра к тике
их
научных
исследований.Но
такие,
часто
многотомные,
исследования,
к оне чно,
невозможно
включить
в
книгу,
подобную
настоящей,
а
их
пересказ
противоречит
са мому
принципу
ее
со­
ставления.
В
эт ой
свя зи
необходимо
отметить,
что
объем
и
к оличест во
вкл юч енных
в
книгу
текстов
(а иногда и отбор авторов)
в
ря де
слу чаев
определяются
не
значимостью
отдельных
тру дов
данного
языковеда
(или самого языковеда),
а
наличием
у
него
выск азыван и й
общетеоретического
по рядка .
Так,
напри­
ме р,
именно
по
э той
причи не
у
Л.
В.
Щербы
полностью
взята
его
статья
«О
трояком
аспе кт е
яз ыко вых
явлений», а статья «Очередные
проблемы
языко­
ве дения»
приводится
в
отдельных,
и
притом
не б ольши х,
отрывках,
хотя
по сл едняя
является
боле е
поздней,
боле е
зр елой
и
содержит
ряд
замеча­
те ль ных
мыслей,
не
имеющих,
одн ак о,
отноше ния
к
тем е
настоящей
книги.
С
целью
более
полного
и
верно го
ознакомления
с
концепциями
языко­
в едов
в
книге
даются
не
кр ат кие
выборочные
цитаты,
вырва нн ые
из
кон ­
текста
общего
рассуждения,
а
по
возможности
более
или
менее
законченные
ра зд елы
б ольши х
трудов
или
полностью
отдельные
ра бо ты.
К
сожалению,
частично
по
описанным
выш е
причинам,
а
частично
по
п ричине
экономии
мес та
не
всегда
удавалось
следовать
этому
принципу.
В
книге
пр инято
боле е
или
мене е
канонизированное
подразделение
лингвистических
школ
и
на прав л ений.
Однако
не обх од имо
учи ты вать
из­
вестную
ус лов ност ь
некоторых
из
них.
Например,
психологическое
направ­
ление
отнюдь
не
п ре дставл яет
целостной
и
замкнутой
школы,
и
психологи­
ческое
истолкование
явлений
языка
об на руж ива ется
не
только
у
А.
А.
По­
тебни
или
Г.
Штейнталя,
но
и
у
младограмматиков,
представителей
казан­
ск ой
школы
и
др.
Что
же
ка сает ся
современных
лингвистических
направ­
4


лений,
находящихся
в
процессе
с тано вле ния,
то
их
границы
во
мн огом
еще
не
ясны.
Каждый
раздел
книги
пр едва р яется
небольшим
о че рком.
Он
да ет
общую
ориентацию
и
должен
пом очь
пониманию
взаимоотношений
ш кол
и
направ­
лений
в
науке
о
языке,
их
по лож ения
в
общем
процессе
развития
л ин гви­
стических
идей
и
некоторых
их
особенностей.
Прив одимые
в
кон це
эт их
ввод н ых
очерков
библиографические
данные
учитывают
только
ту
литературу
на
русском
языке,
ко то рая
может
помочь
углубленному
пониманию
соо твет ­
ст вующ их
лингвистических
шко л
и
направлений.
При
отборе
литературы
учит ыва ла сь
ее
учебная
ценность.
Подобную
же
вспомогательную
ц ель
и меет
в
виду
и
кр атк ий
«Очерк
истории
языкознания
до
XIX века», которым открывается книга.
Как
уже
указывалось
выше,
работы
многих
зарубежных
авт оров
вп ервы е
появляются
на
русском
язы ке
в
э той
кни ге.
Есл и
пе ре вод чик
не
у казан,
это
значит,
что
перевод
выпо лн ен
составителем,
а
во
многих
других
случаях
под
его
ред акц ие й.
В
обоих
случаях
сос т авит ель
н есет
ответственность
за
точность
перевода.
Наст оящ ее,
тр етье,
изд ан ие
выходит
в
значительно
дополненном
виде.
Расширены
как
первая,
так
и
в
особенности
вторая
части.
В
первую
часть
дополнительно
вкл юч ены!
вп ер вые
переведенная
на
рус­
ский
я зык
работа
В.
Гумбольдта
«О сравнительном изучении языков при­
ме нител ьно
к
различным
эпохам
их
развития»,
которая
позволяет
более
полно
п редс тавит ь
философию
языка
основоположника
общего
языкознания;
извлечения
из
трудов
одного
из
виднейших
п ред стави т елей
психологического
напр авл ения
в
языкознании
—
Вильгельма
Вун дт а;
ряд
новых
раз дел ов
из
книг и
Ф.
де
Со ссюра
«Курс общей лингвистики», в результате чего она ока­
зыв ает ся
представленной
во
всех
своих
наиболее
существенных
аспектах;
стать я
Э.
Бенвениста,
позволяющая
прос ле д ить
эволюцию
теоретических
принц ипов
соци олог ическо г о
направления.
Вторая
час ть
пополнилась
тремя
новыми
р азделами
и
общ им
заклю­
чением.
Благодаря
но вым
м атери алам
читатель
п олучит
боле е
полное
пр ед став­
ление
об
истории
яз ыко з нания,
а
также
о
направлениях
в
лингвистическом
исследовании,
возникших
в
последнее
время.
З а ключ ение
должно
помочь
определить
место
нов ых
мет одо в
в
системе
лингвистических
знаний
и
уста­
новить
их
отношение
к
другим
напр ав ле ниям
и
шко лам.
Включ ение
новых
материалов
осу ществл я лос ь
на
основе
тех
же
прин­
ципов,
к о торым
след овало
предыдущее
издание.


ОЧ ЕРК
ИС ТОРИ И
ЯЗЫКОЗНАНИЯ
ДО
XIX ВЕКА
О
бычно
становление
науки
о
языке
относят
к
началу
XIX в.,
определяя
весь
предшествующий
пер иод
как
«донаучное»
языкознание.
Так ая
хрон ол ог ия
пр ав ильна ,
есл и
говорить
только
о
сравнительно-историческом
языкознании,
но
она
непра­
вильна,
если
говорить
о
науке
о
языке
в
целом.
Постановка
мн о­
ги х,
и
п ритом
основных,
п роб лем
языкознания
(например,
проблем
природы
и
происхождения
языка,
частей
речи
и
членов
предло­
жения,
св язей
языкового
знака
со
зн ачен и ем,
взаимоотношения
логических
и
грамматических
категорий
и
п р.)
уходит
в
далекую
древность.
Ряд
т еорет ическ их
по ло жений,
разрабатывавшихся,
например,
в
XVII и XVIII
вв.,
вошел
составным
элементом
в
языкознание
XIX в.
Кроме
того,
сравнительно-историческое
языкознание
не
есть
результат
единой
линии
развития;
у
его
и ст оков
лежат
три
научные
т ра д иции:, древнеиндийская,
класси­
ческая
и
арабская,
каж дая
из
которых
внесла
соответствующий
вклад
в
развитие
науки
о
языке.
Именно
п оэтом у
представляется
нео бх одим ым
вкратце
охарактеризовать
основные
особенности
и
направления
исследований
каждой
из
названных
научных
т ради ций.
*
*
*
Наиболее
древней
научной
тр ад ицией
является
древнеиндий­
ска я,
возникновение
ко торо й
бы ло
обусловлено
прич инам и
по
пр е­
имуществу
практического
по р ядка.
С
течением
времени
язык
древних
религиозных
гимнов
(вед)
стал
отличаться
от
форм
раз­
говорного
языка
д ревн ей
Индии
—
п рак ритов .
Стремясь,
с
одной
стор оны ,
сохра ни ть
точность
произношения
свящ енн ых
гимнов
и
обес п ечи ть
их
по нима ние ,
а
с
другой
стороны,
стараясь
уберечь
их
язы к
от-влияния
пра кри тов
и
осущ еств ляя
нормализацию
сан­
7


скрита
как
л итера турн ог о
языка,
древние
индийцы
посвятили
себя
тщательному
изучению
явл ен ий
языка
и
создали
своеобраз­
ную
и
высокоразвитую
науку.
Указанные
предпосылки
придали
э той
науке
в
основном
эмпирическую
и
описательную
напр а влен ­
ность.
Вопросы
языка
тра ктуются
в
специальном
пла не
уже
в
самих
памятниках
ведической
литературы
—
в
ведангах
(третья группа
памятников
ведической
литературы).
Одн а
из
веданг
(Шикша)
трактует
вопросы
фонетики
и
орфоэпии,
другая
(Чханда)
посвя­
щена
метрике
и
стихосложению,
трет ья
(Вьякарана)
—
грамма­
тике
и
четв ер тая
(Нирукта)
—
этимологии
и
лексике.
Эти ми
че­
тырьмя
ведантами
определены
основные
направления,
по
которым
развивалась
древнеиндийская
наука
о
язы ке.
Фонетика,
грамма­
тик а
и
этимология
подвергались
тщательному
и
детальному
рас­
смотрению
в
работах
з ам еч атель нейш его
языковеда
древней
Инд ии
—
П анини
(время его жизни обычно относят к IV
в.
до
н.
э.;
при
этом
сам
Панини
указывает,
что
он
использовал
работы
своих
предшественников,
и
называет
много
имен
и
даже
отдельные
грамматические
школы)
и
его
комментаторов
—
Вараручи
Ка тья-
яна
(III в.
до
н.
э.;
ему
принадлежит
также
первая
гра ммати ка
пракритов
—
«Пракрита -п рак а ша'>), Патанджали (II в.
до
н.
э.),
Бхартхари
(который рассматривал категории грамматики в фило­
софском
аспекте)
и
др.
Позднее
стала
развиваться
индийская
л ек­
сикография,
свя з анная
с
имен ами
Амарус ип ха
(VI в.
н.
э.)
и
Хема-
чандра
(XII в.
н.
э .).
Синтаксис
не
составлял
си льн ой
стороны
древнеиндийского
языкознания,
не
выд еля лся
в
его
отдельную
отрасль
и
эпизодически
рассматривался
в
ряду
мор фологи чес ки х
явлений.
Грамматика
индийцев
в
том
виде,
как
она
да на
у
Панини,
обна­
руживает
поразительно
точный
и
тща те льн ый
анализ
м ор фолог и­
ческого
строя
санскрита
и
з аме чат ель ное
по
св оей
ясности
и
деталь­
ности
опи са ние
его
звукового
состава.
Построение
грамматики
Панини
оче нь
своеобразно.
Его
сочинение
сос тои т
из
3996 стихот­
ворных
пр авил
(сутр), хотя и разделенных на главы и книги,
но
лишенных
систематичности
евр оп ейск их
грамматических
руко­
водств.
Отдельные
глав ы
изл аг ают
различные
явл ени я
языка
в
том
виде,
в
каком
они
выступают
в
разных
формах
речи,
почему
явления
фонет ик и,
морфологии
и
си нт акс иса
сво бодн о
че ре­
дуются
друг
с
другом.
В
сво ем
изложении
Панини
обращает
внимание
на
диалекталь­
ные
о со бенно сти
на
вос токе
ст раны ,
отм еча ет
своеобразие
разговор­
ных
форм
языка,
гов ори т
об
особенностях
ведического
язы ка,
хотя
осн ов ное
внимание
об раща ет
на
ту
литературную
форму
др евне­
индийского
языка,
которая
но сит
название
санскрита.
По
мнению
акад ем ика
А.
П.
Баранникова,
то
обс тоя тельс тв о,
что
П анини
в
ряде
случаев
сопоставляет
са нскр ит
с
ве дичес ким
языком,
дает
основание
утверждать,
что
уже
в
труде
П анини
имеются
элементы
сравнительного
ме тод а.
Однако
эти
сравнения
носят
эпизодический
8


хара ктер,
и,
кроме
того,
у
Па нини
отсутствует
понимание
исто­
ри чес кого
развития
языка.
Анализ
языка
в
древнеиндийской
научной
традиции
строится
на
методе
обобщения
и
разложения,
на
выявлении
сходств
и
раз­
личий
в
языковых
явлениях.
С
помощью
э того
метода
устанавли­
ваются
общие
категории,
под
кото рые
подводятся
отдельные
яв ле­
ния .
Особенно
последовательно
проводится
это т
метод
при
изуче­
нии
и
классификации
глагольных
фо рм,
а
также
при
р асч ленени и
сло в
на
корневые
и
фор ма ль ные
части.
Осно вно й
е динице й
языка
для
древнеиндийских
грамматиков
я вл яется
предложение,
так
как
только
оно
способно
выражать
мысль.
Слово
лишено
этой
способности
и
поэтому
вне
предложения
не
существует.
Слово
не
обладает
самостоятельностью
ни
в
отно­
шении
содерж ан и я,
ни
в
отношении
формы.
Вместе
с
тем
не
только
не
отрицается
возможность
ана ли за
пр едло жения
по
составным
частям,
но
и
практически
проводится
его
расчленение,
пр ав да,
стой
оговоркой,
что
р асч ленени е
облегчает
изучение
грамматики.
В
отношении
классификации
частей
речи
сре ди
древнеиндий­
ских
грамматистов
не
бы ло
единогласия,
но
обыч но
выд еля лись
че тыре
части
речи
(например,
у
Яск а): имя (naman),
глагол
(akhyata), предлог (upasarga) и частица (nipata).
Глагол
о п реде­
ляется
как
сл ово,
обозначающее
действие,
а
имя
—
как
слово ,
обозначающее
иде ю
су б станци и.
Глагол
при
этом
может
о бо зн ачать
как
происходящее
де йс твие
(bhava), так и совершившееся (dragva).
Фу нкци и
п ре длогов
состоят
в
том,
что
они
определяюТдЗначение
имен
и
глаголов,
и
поэтому
они
рассматриваются
скорее
как
ук а­
зывающие,
чем
значащие
элементы
языка.
Частицы
в
зависимости
от
св оих
значений
делятся
на
три
г рупп ы : 1) частицы сравнения,
2) частицы соединения и 3) незначимые частицы,
употребляемые
как
формальные
элементы
в
сти ха х.
Что
кас ае тся
ме стои мений
и
нар еч ий,
то
они
не
выделяются
в
самостоятельные
части
речи
(хотя
вмест е
с
тем
отмечаются
их
особенности)
и
р асп р едел яются
между
дв умя
основными
частями
речи
—
именем
и
глаголом.
Продолжая
св ой
анализ,
др евнеи нд ийски е
грамматики
разла­
гаю т
с лово
на
его
первичные
элемен т ы.
Такой
а на лиз,
известный
под
термином
sarnskara, считается основным принципом древне ­
индийской
грам мати ки .
Согласно
этому
принципу,
при
анализе
текстов
обращается
внимание
на
с ходн ые
по
форме
и
по
значению
слова
и
таким
об ра зом
выделяются
разные
формы
одн ого
и
того
же
слова.
Затем
при
сравнении
двух
таких
форм
слова
выявляются
две
составные
его
част и:
с
одной
с тороны ,
часть,
которая
в
с ходн ой
4 орме встречается в обоих словах, —
основа
(prakrti), с другой сто­
р оны,
часть,
которая
не
обнаруживает
сходства
и
п од в ержена
из­
ме нения м
как
по
форме,
так
и
по
зн аче ни ю,—
окончание
(pratyaya).
К
корням
или
ос но вам
(dhatu) главным образом с глагольным
знач ени ем
(выражающим действие или результат действия)
ин­
дий ск ие
гра мма ти ки
стремятся
свести
все
слова.
Панини
приводит
в
своем
тр уде
д линные
списки
корней
с
указанием
их
значения.
9


Что
ка са ется
классификации
корней,
то
они
обычно
делятся
на
три
категории: 1)простые,
или
первичные,
корни, 2)корни,
выступаю­
щие
в
качестве
образующих
эл еме нт ов,
и
3) производные корни,
включающие
в
с ебя
определенные
суффиксы.
Эта
последняя
кате­
гория
охв а тыв ает
каузативные
(nijanta), многократные (yananta),
д е ном ина тивные
(namadhatu) и дезидеративные (sannanta) корни
или
основы.
Тщательному
морфологическому
а на лизу
подвергаются
также
имена,
у
которых
вы деля ю тся
семь
падежей:
именительный,
вини­
тельный,
орудийный,
дательный,
отложительный,
род ите льн ый
и
местный.
П адеж и,
впрочем,
не
имеют
особых
назв ани й
и
обозначаются
как
пе рв ый,
в торой
и
т.
д.
Хо тя
фонетика
не
отграничивается
от
м орф ологии
и
фонетиче­
ск ие
явления
обыч но
трактуются
со в местно
с
морфологическими,
она
достигла
у
древних
индийцев
необыкновенно
высокого
разви­
тия
и
отличается
боль шой
точ нос тью
описания.
Уже
в
памят­
никах
ведической
л и тера туры
мы
встречаемся
с
такими
фон ет иче­
скими
по н ятиями ,
как
артикулятор,
место
артикуляции,
взрыв­
ной ,
фрикативный,
гласный,
полугласный
и
т.
д.
Описание
звуков
в
древнеиндийских
г р аммати ках
строится
на
физиологическом
пр инцип е,
причем
даются
подробные
описания
с посо бов
образования
каждого
звука.
Но
осн ов ное
внимание
обра­
щается
на
сочетание
звуков
в
ре чи
и
их
взаимовлияние.
Это
об­
стоятельство,
по-видимому,
обусловливалось!
той
целеустановкой,
которая
ру ко води ла
направлением
фонетических
опис аний, —
со­
хранением
устной
традиции
чтения
религиозных
тек сто в,
что
б ыло
важно
из
богословских
соображений.
Описывая
образование
звуков,
древнеиндийские
грамматики
разли чаю т
место
артикуляции
(sthana) и орган,
принимающий
уч аст ие
в
артикуляции,—
артикулятор
(karana).
Когда
речь
идет
о
гласных,
они
говорят
о
сб ли жении
органов
речи,
а
применительно
к
согласным
—
о
с мык ании
их.
В
к ач естве
артикуляторов
на­
зываются
корень
языка
(jihva-mula),
сер един а
языка
(jihva-
madhya) и кончик языка (jihvagra).
При
произношении
гортанных
артикулятором
выст у пает
нижняя
часть
г ол осовой
щели.
В
ка­
честве
мест
а рт ику ляции
определяются
«корень челюсти», т.
е.
мягкое
нёбо
(hanu-mula),
сам о
нёбо
(talu),
зу бы
(danta) или
«корень зубов», т .
е.
альвеолы.
Нижняя
губ а
служит
артикуля­
тором,
а
верхняя
—
местом
образования
звука.
Очен ь
подробно
изучены
и
тонко
описаны
различные
звукооб­
ра зу ющие
и
зву ко и змен яющие
ра боты
речевого
аппарата,
придаю­
щие
отличительный
характер
каждому
звуку
в
различных
фонети­
ческ их
условиях
и
позициях.
Все
разнообразие
сл у чаев
при
этом
подводится
под
четкие
кл ассифик ац ио нные
категории.
Интересна
трактовка
слоговой
струк туры .
В
качестве
основы
сл ога
н азы вае тся
г ласны й,
согласный
же
элемент
лиш ь
присоеди­
няется
этойдгласной
к
основе.
В
соответствии
с
этим
гла сны е
с чи­
таются
самостоятельными
фонетическими
элементами,
так
как
они
10


наделены
слогообразующими
функциями
(образуя слоги даже и без
участия
согласных),
а
согласные
—
подчиненными,
не
с посо б­
ны ми
выступать
без
г ласны х.
Именно
поэ то му
название
каждого
согласного
(кроме г)
всегда
сопровождается
гласным
а
(напри­
мер ,
к
как
ка
или
ka-kUra), в чем,
конечно,
не
нуждаются
гласные
(так,
г л асный
i называется по своему звуковому качеству или
i-kUrd).
Да же
это
беглое
перечисление
лингвистических
категорий,
разработанных
древнеиндийскими
грамматистами,
п оказы в ает,
ка­
ког о
значительного
ра з вития
достигла
нау ка
о
языке
в
д рев ней
Индии.
Нельзя
поэтому
не
при зна ть
спр авед ливо ст и
суждения
В.
Томсена,
когда
он
п иш е т: «Высота,
ко тору ю
достигло
языкозна­
ние
у
индусов,
совершенно
исключительна,
и
до
э той
высоты
на ука
о
язы ке
в
Европе
не
мог ла
подняться
вплоть
до
XIX в., да
и
то
на­
учившись
многому
у
индийцев»’.
*
*
*
Со в ер шенно
в
ино м
направлении
протекало
изучение
проб лем
языка
в
древней
Гр еции.
Если
самой
характерной
чертой
древне­
индийского
языкознания
был
эмпирический
под ход
к
изучению
яв лен ий
языка,
то
в
древней
Греции
проблемы
языка
рассматри­
вались
в
первую
очередь
в
ф илос офс ком
ас пек те,
в
соответствии
с
чем
во пр осы
языкознания
первоначально
входили
составной
ча­
ст ью
в
общий
комплекс
философских
воп росо в^
разрабатывались
по
преимуществу
философами.
Указанные
осо бенн ос ти
древнегреческого
языкознания
обусло­
вили
и
х арак тер
п робле м,
разбиравшихся
в
первый
—
«философ ­
ский»
—
период
н ауки
о
языке,
кот орый
длился
вплоть
до
возник­
новения
александрийской
школы,
когда
языкознание
(или,
вернее,
грамматика)
выделилось
в
самостоятельную
дисциплину.
Одной
из
с амых
основных
проблем,
ко торая
занимала
античность
на
про­
тяже ни и
нескольких
столетий
и
разделила
древних
фи лософ ов
на
два
лагеря,
бы ла
проблема
отношений
между
словами,
вещами
и
их
именами.
Сущность
это й
проблемы,
ко торая
несколько
вид о­
изменялась
в
разных
философских
школах,
сводится
к
ответу
на
вопрос,
присваиваются
лц
слова
вещам
в
соответствии
с
природой
последних
(по природе
—
(poet) или же связь между словом и
вещью
устанавливается
по
закону,
по
обычаю
(vopco,
edei),
т.
е.
про изв оль но
и,
сл едо ва тел ь но , «неправильно» (только по поло­
жению
—dsoet).
В
этом
споре,
занимая
различные
позиции,
при­
нял и
участие
Ге ракли т,
Демокрит,
Протагор,
Эпикур
и
д руг ие,
ему
посвящен
замечательный
диалог
Платона
«Кратил».
В
ди алог е
между
Кратилом
и
Г ерм оге ном
подробно
разб и раю тся
аргументы
в
пользу
обеих
точек
зрения
и
в
конечном
сч ете
да ется
уклончи­
вое
разрешение
задач и :
ни
одну,
ни
другую
то чку
зрения
нельзя
1В.
Томсен,
История
языковедения
до
конца
XIX в.,
Учпедгиз,
М., 1938, стр.
10.
11


признать
правой,
так
как
«правильный по природе»
язы к
может
существовать
только
в
иде е.
Диалог
Платона
интересен
и
как
первая
в
древней
Греции
попы тк а
п ров ести
классификацию
с лов
(в соответствии с общей тенденцией науки о языке того времени)
на
логической
основе.
Язык,
или
речь
(Лоуоо), Платон делит на две
части
—
имя
(ovojxa) и глагол (Qi]p,a).
Име нам и
называются
сл ова,
о
которых
что-либо
утв ер жда ется,
т.
е.
слова,
выступающие
в
ка­
честве
подлежащих;
глаголы
же
показывают,
что
утверждается
об
именах,
и,
следовательно,
я вляю тся
сказуемыми.
В
соответствии
с
э той
кл ассиф и каци ей
прилагательные,
спо соб ные
употребляться
в
к ачест ве
ск азуе мы х,
отн о сятся
к
глаголам.
Подро бн ее
и
основательнее
проблему
категорий
речи,
сохраняя
логическую
основу
их
классификации,
разбирает
другой
великий
философ
древности
—
Аристотель,
оказавший
огром н ое
вл ия ние
на
п ос ле дующую
разработку
э той
проблемы.
Рассматривая
человече­
скую
речь,
он
пишет
в
«Поэтике»: «Во всяком словесном изложении
ест ь
следующие
части:
элемент,
слог,
союз,
имя,
глагол,
чле н,
па­
деж,
предложение».
Элемент
—
это
«неделимый звук,
но
не
в сяк ий,
а
такой ,
из
ко­
торого
може т
возникнуть
разумное
слово».
Эл емент ы
могут
соста­
в ить
образование,
которое
не
и меет
сам осто я тель но го
значения,—
слог.
Член
—
это
также
«не имеющий самостоятельного значения
звук,
показывающий
нача ло ,
конец
или
раз д елен ие
предложе­
ния »1.
Со юз
(куда по смыслу изложения следует отнести также
местоимение
и
соб ств ен но
артикль)
—
«это не имеющий самостоя­
тельного
значения
звук,
которы й
не
препятствует,
но
и
не
со дей­
ствует
составлению
из
нескольких
звуков
од н ого,
им еющ его
значение.
Он
ставится
и
вначале,
и
в
середине,
если
его
нельзя
по­
став ить
в
начале
предл ожен ия
самостоятельно.
Или
это
не
имею­
щий
самостоятельного
значения
звук,
который
может
со став ить
один,
имеющий
самостоятельное
з на чение,
из
нес ко ль ких
зв ук ов,
им еющих
самостоятельное
значение».
Осно вными
частями
реч и
(и одновременно членами предложе ­
ния )
у
Ар ист о теля
явл яютс я
имя
и
глагол
(точнее,
высказывание,
оно
же
и
логический
пр ед ика т).
Имя
—эт о
«составной,
имеющий
самостоятельное
значение
з вук
без
оттенка
времени», и,
в
прот иво­
положность
ему,
глагол
—
это
«составной,
имеющий
самостоятель­
ное
з нач ение
з вук
с
отт енк ом
времени...
Например,
че ло век
или
белое
не
обозначают
времени,
а
идет
или
пришел
име ют
добавоч­
ное
значение;
од но
—
нынешнего
времени,
другое
—
пр оше д­
шего».
Глаголы
и
имена
могут
иметь
пад е жи,
под
которыми
Ар и­
стотель
понимал
все
их
косвенные
форм ы
и
формы
множественного
чи сла.
Таким
образом,
по
Аристотелю,
падежами
обладают,
напр им ер,
слова
человеку,
люд и,
ид у,
идет,
идешь
и
т.
д.
Имена,
1 Следует иметь в виду,
что
зв у ками
Аристотель
именует
и
отдельные
звук и,
и
слоги,
и
слова,
и
да же
предложения,
отмечая,
правда,
что
неко­
т орые
из
этих
об разовани й
являются
«составными» .
J2


кроме
то го,
делятся
по
родам
на
им ена
мужские
(ющаха
женские
(^т^ еа)
и
лежащие
между
ними
(pera^j).
Наконец,
пре дложе ни е
—
это
«составной звук,
имеющий
са мо­
стоятельное
значение,
отдельные
части
к отор ого
также
имеют
сам о­
стоятельное
знач ени е» .
Э тим
последним
своим
качеством
предложе­
ния
отл ич аю тся
от
других
сл о жных
образований
(или,
по
термино­
логии
А рис т о те л я, «составных звуков»), отдельные части которых
не
имеют
самостоятельного
значения.
«Не всякое предложение^—
уточняет
при
этом
Аристотель^—
состоит
из
глаголов
и
им ен.
Может
быт ь
пре д ложе ние
без
глаголов,
например
опр еделен ие
че­
лов е ка.
Однако
какая-нибудь
ч асть
пр ед ло жения
всегда
буд ет
иметь
самостоятельное
значение».
В
другой
своей
работе
—
«Риторике»
—
Аристотель
говорит
о
трех
частях
речи:
именах,
гла го лах
и
союзах
(aovSeapoi), определяя
первые
две
категории
как
слова,
обладающие
самостоятельным
значением,
а
союзы
—
как
слова,
вы п олн яющие
определенные
грамматические
фу нк ции.
Дальнейшая
работа
по
уточн ен ию
категорий
языка
связана
с
философской
школо й
стоиков.
Они
устанавливали
уже
пят ь
час­
тей
р ечи:
глагол,
союз,
член
и
как
самостоятельные
час ти
реч и
имя
собственное
и
имя
нарицательное
(«нарицание»).
При
этом,
в
от­
личие
от
Аристотеля,
они
все
части
речи
признавали
зн ачащ ими .
К
сто и кам
восходит
уточнение
понятия
падежа
(его применение
ограничивается
име нами ), разделение на прямой и косвенный па­
дежи
и
то
наименование
отдельных
па дежей ,
которое
в
дальнейшем
зак р епи лось
в
греческой
и
лат инск ой
(с добавлением в этой послед­
ней
отлож и тел ьн ого
падежа
—
ablativus) грамматиках,
а
затем
в
последующие
века
стало
применяться
и
к
другим
языкам.
Включившись
в
спо р
о
«природном»
или
условном
характере
с лов
и
придерживаясь
той
точки
з ре ния,
что
сло ва
«изначально
истинны», т.
е.
отражают
действительную
природу
обозначаемых
ими
вещей,
стои ки
выдвинули
п еред
античной
наукой
о
языке
но­
вую
задачу
—
обнаружение
истинной
сущности
или
при роды
слов.
Тем
са мым
был
соо б щен
стимул
для
зарождения
новой
лингв и­
стической
дисциплины
—
эти мологи и
(erupoXoyia), или науки об
истинном
значении
слова.
Поисками
эти х
«истинных»
значений
особенно
охотно
и
особенно
много
занимались
д рев нери мск ие
и
средневековые
грамматики
и
философы
(Варрон,
Элий
Стило^
Сенека,
Августин,
Три ф он,
Нигидий
Фигул
и
др.).
Так
как
при
этом
никакими
твердыми
принципами
д рев ние
и
средневековые
ученые
не
располагали,
то
их
эти м олог ии
ничего
общего
с
совре­
менными
этимологическими
исследованиями
не
имеют.
Абсолютно
произвольные
истолкования
«истинного»
значения
слов
созд али
этимологии
прочную
дурную
репутацию,
которую
не
смо г
раз ­
ве ять
даже
Расмус
Раск,
выступивший
в
ее
защиту,
и
которая
бы ла
уст р анена
только
с
выходом
капитальных
этимологических
работ
Августа
По тта.
13


Ра сц вет
кл асси чес кой
традиции
в
ис тори и
языкознания
и
на­
ступление
в тор ого
—
«грамматического»
—
периода
ее
существо­
вания
начинаются
в
эллинистическую
эпоху
и
с вязан ы
со
столи­
цей
ег ипет ско го
государства
Пт олем еев
—
Ал ександ р ией
(и от­
части
Пергамом).
Здесь
в
IIIиII
вв.
до
н .э.
сформировалась
так
на зы вае мая
александрийская
школа
грамматики.
Эта
школа
имела
перед
собой
более
утилитарные
задачи,
в
соответствии
с
чем
и
общий
характер
изучения
языка
в
рабо тах
ее
представителей
им еет
более
эмпирический
характер.
Как
и
в
древней
Индии,
внимание
александрийских
ученых,
находившихся
вдали
от
Греции
и
пережи вш их
славную
эпоху
ее
культурного
расцвета,
бы ло
направлено
на
сохранение
литературной
традиции
грече­
ского
языка
и
стремление
уберечь
его
от
п ост оронн их
влияний.
Это
не
м огло
не
способствовать
развитию
фи лологи ческ ой
науки,
из
к оторо й
постепенно
стала
вычленяться
грамматика
уже
в
спе­
циальном
смысле.
Но
вместе
с
тем
александрийцы
не
чуждались
и
философского
истолкования
вопросов
языка.
Унаследовав
от
стоиков
проб лем у
«аномалии», они подвергли ее тщательному рассмотрению,
сделав
одн им
из
центральных
вопросов
сво их
споров.
Под
аномалией
разумелось
несоответствие
между
вещью
и
обозначающим
ее
сло­
вом.
Например,
аномалией
является
обозначение
словом
женского
ро да
че репа ха
как
женских,
так
и
мужских
особей
этой
разновид­
нос ти
животных.
Когда
этот
спо р
п ере шел
от
философов
к
гра м­
мати кам,
эти
последние
в
противовес
учению
об
аномалии
выд вину­
ли
тезис
об
«аналогии»,
или
единообразии,
как
господствующем
пр инципе
языка.
Характерно,
что
даж е
эт от
отвлеченный
спор
м ежду
«аномалистами»
и
«аналогистами»
в
ко нце
концов
привел
к
практическим
следствиям:
вы явле нн ые
в
про це ссе
этого
спора
языковые
фак ты
послужили
м атер иалам и
для
пос трое н ия
систе­
матической
грамматики,
где
рядом
с
регулярными
грамматиче­
скими
правилами
(«аналогиями») нашли свое место и разного рода
исключения
из
них
(«аномалии»).
Система
александрийского
грамматического
учения
создава­
л ась
г ла вным
образом
трудами
Арис та рха,
Кратеса
из
Малло са,
ученика
Аристарха
—
Дионисия
Фракийского,
Аполлония
Ди­
скола
и
его
сына
Гер од иана.
К
сожалению,
работы
этих
древних
ученых,
за
редким
исключением,
сохранились
в
незначитель­
ных
отры в ках
или
пересказах
бо лее
поз д них
авторов.
На
основе
эти х
совершенно
недостаточных
д анных
система
александрийской
грамматики
в ыр исов ывает ся
следующим
образом.
Сравнительно
с
другими
античными
гр а мматич ески ми
теори ям и
александрийская
отличается
бол ее
глуб ок им
вним анием
к
звуко­
вой
стороне
языка,
но
все
же
в
э том
отношении
она
зн ачи те льно
уступает
древнеиндийской.
Описание
звуков
ориентируется
у
ал ек­
сандрийцев
на
акустический
принцип,
хотя
они
об ла дают
и
неко­
торыми
пр едстав ления м и
о
физиологических
основах
произноше­
ния
звуков.
Отож дес твл яя
зву ки
и
буквы,
александрийцы
ра зде­
14


ляют
их
на
две
основные
группы:
гласные
и
согласные.
Гласные,
характеризуемые
тем
качеством,
что
они
«сами по себе образуют
полный
з ву к », подразделяются в свою очередь на долгие,
краткие
и
«двухвременные» (т.
е.
способные
выступать
и
как
краткие
и
как
до лгие
«буквы»).
Среди
согласных,
которые
образуют
«полный звук
только
в
сочетании
с
г л асным и», выделяются полугласные и немые (с
подразделением
последних
на
легкие,
средние
и
придыхательные).
Слово
определяется
как
«наименьшая часть связной речи»,
а
предложение
или
речь
(Хбуоа)
—
как
«соединение слов,
выражаю­
щее
законченную
мысль».
Очень
подр о бно
разработаны
у
александрийцев
учение
о
частях
реч и
и
морфология.
В
соответствии
с
к ла ссифик аци ей
Аристарха
выд еля ет ся
восемь
частей
ре чи:
и мя,
г лаг ол,
пр ич аст ие,
член,
местоимение,
предлог,
нар еч ие
и
со юз
(у древних римлян вместо
члена,
кот орый
отсутствует
в
латинском
языке,
при ба вляло сь
междометие).
Определяя
имя,
Д ионис ий
Фракийский
пишет : «Имя есть скло­
няемая
час ть
речи,
обозначающая
те ло
или
вещь
(тело,н апр и мер,—
каме нь;
вещь,
например,—
воспитание)
и
высказываемая
как
общее
и
как
ча ст ное
(общее,
например,—
чел о век;
ч астно е,
напри­
мер,—Сократ)».
Под
категорию
имени
подводятся
и
прилагатель­
ные.
Име на
изменяются
по
падежам
и
числам.
«Глагол,—
пиш ет
тот
же
автор,
—
есть
беспадежная
час ть
речи,
пр инима ющ ая
времена,
лица
и
числа
и
представляющая
действие
или
стра дан ие ».
Он
выделяет
пят ь
нак л о нений
—
изъявительное,
повелительное,
желательное,
под чин ите льно е
и
неопределенное;
три
залога
—
дей ств ия,
страдания
и
средний;
три
числа
—
един­
ственное,
двойственное
и
множественное;
три
лица
—
от
к ого
речь,
к
кому
речь
и
о
ком
речь.
О
временах.
Дионисий
Фракийский
пишет:«Врементри—настоящее,
пр ош едш ее,
будущее.
Из
них
пр о-
ед шее
имеет
четыре
разновидности
—
длительное,
предлежащее,
реждезавершенное,
неограниченное.
В
них
три
сродства
—
на-
тоящего
с
длительным,
предлежащего
с
преждезавершенным,
ео граничен но го
с
будущим».
К
категории
причастий
относятся
слова,
объединяющие
в
се бе
екоторые
признаки
глагола
и
имени
(причастие
—
это
«слово,
ричастное
к
особенностям
и
глаголов
и
име н.
Акциденции
при -
ас тия
—
те
же
самые,
что
у
имени
и
глагола,
кроме
лиц
и
накло-
е ний »).
Другие
части
речи
Дионисий
Фра кий ски й
определяет
след ую-
им
образом:
«Член есть склоняемая часть речи,
ст оящая
впереди
и
позади
меняемых
имен.
Акциденций
у
нег о
три:
роды,
числа,
падежи».
Место име ние
есть
«слово,
употребляемое
вместо
име ни,
показы-
ющее
определенные
ли ца».
Предлог
—
«часть речи,
сто ящ ая
перед
всеми
ча стями
речи
и
составе
слова
и
в
составе
предложения», т.
е.
выступающая
разных
словообразованиях
и
синтаксических
сочетаниях.


«Наречие есть несклоняемая часть речи,
вы ск азы ваем ая
о
гл
а*
голе
или
прибавляемая
к
глаголу».
«Союз есть слово,
связывающее
мы сль
в
известном
порядке
и
обнаруживающее
пробелы
в
выражении
мы сли ».
Синтаксису
посвящена
специальная
работа
Аполлония
Ди с­
ко ла,
но
все
же
он
разра бота н
не
так
подробно,
как
морфология,
которая
со дер жит
подробные
кл асси фи кац ии
отдельных
граммати­
ческих
типов
слов
в
зависимости
от
фу нк ций,
выполняемых
словами
в
речи.
Вклад,
внесенный
древними
римлянами
в
изучение
языка,
довольно
нез начи тел ен .
Р имск ие
учен ые ,
с реди
к оторы х
первое
место,
несомненно,
принадлежит
Марку
Теренцию
Ва ррону,
зани­
мались
по
преимуществу
прил оже ние м
принципов
александрий­
ск ой
грамматической
сист емы
к
латинскому
языку.
Античная
грамматическая
терминология
имен но
в
латинской
сво ей
форме
прошла
через
все
века
и
в
значительной
час ти
сохраняет
хождение
и
в
настоящее
время.
В
како й -то
степени
это
б ыло
обусловлено
популярностью
грамматик
Доната
и
Присциана,
к отор ые
представ­
ля ли
пр о стые
компиляции,
но
благодаря
своей
пр ос тоте
и
у добо-
понимаемости
име ли
широкое
хождение
в
средневековой
Ев роп е,
использовавшей
латынь
в
качестве
международного
языка
науки
и
католической
религии.
При
всех
своих
замечательных
у спех ах
анти чная
наука
о
языке
обладала
и
существенными
недостатками:
как
и
древнеин­
дийская
наука,
она
лишена
была
понимания
и ст орич ес кого
разви­
тия
и
замыкалась
границами
одного
языка
—
гре чес ко го
или
латинского,
хотя
с ами
исторические
обстоятельства,
казалось,
наталкивали
на
сравнительное
изучение
по
ме ньш ей
м ере
этих
дву х
языков!
Зависимость
от
философии,
ко торую
античная
гр ам­
мати ка
пыталась
преодолеть
в
эллинистическую
эпоху,
также
наложила
на
нее
определенный
отпечаток,
подчинив
грамматиче­
ски е
категории
логическим.
Эту
с вою
ос обе нн ость
ан ти чная
наука
о
язы ке
оставила
в
наследство
и
пос леду ющи м
векам.
Но
вмест е
с
тем
не
следует
забывать,
что
«грамматическая си­
стема
Европы
вплоть
до
XIX в.
основывалась
на
лингвистическом
учении
греков
в
его
измененном
на
римской
почве
в иде»1.
*
*
*
Бурное
развитие
арабского
языкознания
в
эпоху
халифата
(VII—XII
вв. )
всегда
выз ыва ло
удивление
исследователей.
Прав­
да,
были
поп ы тки
по ставит ь
под
со мн ение
не
только
арабское
языкознание,
но
и
всю
арабскую
нау ку
в
целом,
основанные
на
том ,
что
арабы
сохранили
и’пронесли
через
м рачн ую
эпоху
сред­
1В.
Томсен,
История
языковедения
до
к онца
XIX в.,
Учпедгиз,
М.,
1938, стр .
25.
16


них
веков
многие
культурные
це нн ости
античного
мир а
и
зате м
пе реда ли
их
Европе
нового
времени.
Выр а жение м
такой
точки
з ре­
ния
является,
например,
утверждение
французского
семитолога
и
философа
Э.
Ренана,
что
«страница из В .
Бэкона
заключает
в
с ебе
более
истинного
н аучн ого
духа,
чем
вся
эта
взятая
из
вторых
рук
наука,
заслуживающая
уважение
как
з вено
исторической
пр е­
емственности,
но
ничтожная
с
точки
зрения
исторической
ориги­
нальности».
Внимательное
изучение
ар абско й
науки
и
культуры
доказало
всю
несостоятельность
эт ой
точки
зрения.
Ара бы
б ыли
не
только
хранителями
культурных
ценностей
д р евнего
мира,
но
и,
как
показывают
их
труд ы
в
области
географии,
истории,
математи­
ки,
астрономии,
медиц ины
и
т.
д.,
глубокими
и
трудолюбивыми
учеными,
в несш ими
огромный
вклад
в
развитие
ми ров ой
культуры.
Эта
общая
характеристика
их
научных
достижений
в
полной
ме ре
применима
и
к
языкознанию.
Зарождению
наук и
о
язык е
у
арабов
способствовали,
видимо,
те
же
причины,
что
и
в
древней
Индии,—
различия
м ежду
языком
ре ли гии
и
разговорным
языком,
ко торы е
с
течением
времени
стал и
проступать
все
отчетливее.
Кроме
того,
известную
роль
при
эт ом
играла,
с
одной
с торон ы,
необходимость
сдел ат ь
доступной
для
мусульман
инородного
пр ои схо жд ения
свя щен ную
книгу
исл ама
—
коран,
а
с
другой
стороны,
стремление
защи ти ть
кл ас­
сический
язык
от
неблагоприятных
влияний
многочисленных
а раб ских
диалектов
и
языков
мусульман-инородцев.
Последняя
причина
н аибо лее
час то
фигурирует
в
объяснениях
туземных
историков
арабской
фи лологи и .
В
ответ
на
эти
практические
п отре бнос ти
и
стала
развиваться
арабская
наука
о
языке,
причем
ее
развитие
происходило
н еск оль­
ко
иными
путями,
нежели
в
Индии
и
Гр е ции.
Как
показывает
при­
мер
други х
наук,
ара бы
никогда
не
отказывались
от
утилизации
культурных
достижений
других
народов.
Естественно
было
и
в
эт ом
с лучае
обратиться
к
уже
сло жив ши мся
грамматическим
с ис темам
-
-
греческой
и
инд ийск о й,
достигшим
наибольших
успе­
хов
в
это й
обл асти
науки.
Не
сл еду ет
забывать
и
того
обстоя­
тел ьс тва,
что
арабская
наука
создавалась
не
только
самими
ара­
ба ми,
но
и
друг ими
наро дами,
находившимися
в
подч ин ен ии
у
Арабского
халифата,
-
персами,
греками,
сир ийц ами,
евреями,
коптами,
берберами,
вестготами,
к оторы е
пользовались
ар абск им
языком
как
орудием
культурного
творчества.
Эти
народы
в
новом
месте
пр им енени я
своих
талантов
и
з наний
неминуемо
должны
бы ли
внести
р анее
усвоенные
ими
на у чные
традиции
и,
следова­
тель но ,
ино земные
элементы
во
вно вь
созидаемую
науку.
Однако,
несмотря
на
отчетливые
следы
влияния
греческой
и
индийской
грамматических
систем
на
арабскую
на уку
о
языке,
пос л еднюю
ни как
не льзя
рас см атри вать
(как это охотно делали
многие
ев ро пейс кие
у ч еные)
лишь
как
п рос тую
копию
греческой
науки
или
же
как
комбинацию
греческой
и
индийской
г раммати к.
Да
это
б ыло
просто
и
невозможно
—
слишком
далеки
друг
от
Заказ
No
1454
17


друга
структура
арабского
языка,
с
одной
с торон ы,
и
греческого
и
др ев неин дий ско го
—
с
другой.
При
эт их
условиях
механическое
перенесение
грамматических
категорий
из
одн ого
языка
в
другой
ничего
бы
не
дало,
а
арабское
языкознание
отл ичает ся
име нно
тща­
тельностью
и
тонкостью
описания
фо нетич еск их ,
морфологических
и
л екси чески х
с торон
родн ого
языка.
Таким
образом,
з аим ств овав
тольк о
общие
языковые
категории
(часто обусловленные по приме ­
ру
греческой
науки
логическими
категориями)
или
же
общие
принципы
описания
языковых
явлений
(преимущественно у ин ­
д и йцев,
в
частности
это
относится
к
фо нети ке ), арабские филологи
наполнили
их
новым
реальным
содержанием.
Часто
при
э том
все
ограничивалось
только
испо ль з ов анием
готового
термина,
ко торы й
в
применении
к
новому
материалу
получал
ино е
истолкование.
Для
проведения
этой
работы
требов ал ся
огромный
труд,
и
поэтому
нельзя
не
выразить
своего
вос х ищ ения
той
бы ст ротой ,
с
к оторой
арабы
сумели
со здат ь
систему
своей
грамматики.
П ервые
грамматические
работы
вышли
из
Бас ры
и
Куфы
—
двух
городов,
находившихся
на
территории
мощных
древних
ци­
вилизаций
в
бассейне
Евфрата
и
Тигра.
Эти
два
города
созд али
две
гр ам мат ич еские
школы,
к оторы е
в ели
друг
с
другом
по
не
всегда
ясным
вопросам
бесконечные
и
горячие
споры,
ут ихш ие
тольк о
спустя
несколько
веков,
когда
центр
грамматической
науки
ст ал
перемещаться
в
столицу
Арабского
халифата
—
Баг дад .
Пр едста вите л ем
басрской
школы,
персом
по
рождению,
Сибавейхи
и
был
создан
обширный
тр уд
«Аль - Кит а б» («Книга»), в котором
система
арабской
грамматики
предстает
уже
в
завершенном
виде
как
ито г
предыдущих
разработок.
В
своем
труде
Сибавейхи
д ает
под робн ые
и
многословные
фор­
мулировки
по
всевозможным
грамматическим
частностям,
снаб­
жая
их
примерами
из
корана
и
древней
поэзии
(свыше 1000 сти ­
хов).
Позднейших
ара бск их
филологов
настолько
по раж ала
закон­
ченность
и
систематичность
грамматики
в
труде
Сибавейхи,
что
его
фигура
заслонила
всех
его
предшественников,
хотя
сам
Сиба­
вейхи
в
своих
объяснениях
неоднократно
ссылается
на
некоего
«человека,
на
к оторо го
можно
положиться»
и
под
котор ым ,
видимо,
следует
понимать
его
учителя
Халиля
аль
Фарахиди,
а втора
знам енит ог о
сл ова ря
«Книга Айна» .
Чтобы
показать,
ка ким
колос­
саль н ым
авторитетом
пользовалась
«Книга»
Сибавейхи,
до ста­
точно
сос ла ться
на
то,
что
даж е
при
ост ром
соперничестве
ме ж­
ду
школами
Баср ы
и
Ку фы
она
находила
почетный
прием
и
у
ку фцев .
При
вс ех
своих
достоинствах
п ерв ого
систематического
и
ав то­
ритетнейшего
труда
по
грамматике
громоздкая
«Книга»
в
основном
всегда
оставалась
не
руководством
для
шир ок их
практических
потребностей
изучения
классического
арабского
языка,
а
ученым
трудом
для
специалистов-филологов,
которы е
после
Сибавейхи
дов ольств ова лис ь
по
пр еимущ ест ву
тем,
что
уточняли
отдельные
18


положения
его
ра боты
или
для
п ракти чески х
целей
по-иному
рас п олага ли
материал,
не
меняя
основного
содержания
и
доб авля я
малосущественное.
Первая
практическая
переработка
труда
рано
умершего
Сибавейхи
принадлежит
одному
из
его
учителей
—
аль
Ахфа шу.
Зат ем
последовали
компиляции,
до по лнения
и
учебники
аль
Мус тан ир а,
аль
Мубаррада,
ибн
Джини,
аль
Анб ар и,
аз
З амах шар и,
Сакикки
и
др.
Говоря
о
до с тижен иях
арабских
уч еных ,
не обх о димо
от мети ть
сл едую щее ,
В
от лич ие
от
античных
уч е ных,
арабы
делали
четкое
различие
между
буквой
и
зв уком,
между
графическим
символом
речевого
звука
и
сам им
реч ев ым
зву ко м,
указывая
на
несоответст­
вия
между
написанием
и
произношением.
Описание
звуков
опи­
рается
на
физиологический
пр инцип,
хотя
вместе
с
тем
до
известной
степени
учитывается
и
акустический.
Ар абски е
филологи
прово­
дили
следующие
ра зличи я: 1) звуки с голосом и без голоса, 2) на ­
пр яже нные
и
н енапр яжен ные
звуки,
3) закрытые и открытые
зв у ки, 4) «приподнятые»
и
«неприподнятые»
звуки
(по подъему
язык а).
Сибавейхи
различает
16 мест образования звуков и
в
соответствии
с
эти м
классифицируют
звуки
арабского
языка.
В
его
последующих
грамматиках
даются
точные
описания
арти­
ку ля ции
отдельных
звуков
и
различных
их
комбинаторных
из­
менений.
В
отношении
классификации
слов
по
час тям
ре чи
арабы
следо­
в али
за
Аристотелем,
устанавливая
три
категории:
гла гол,
им ена
и
частицы.
С
з аме чат ельн ой
четкостью
арабы
выделяли
понятие
тр ех со­
гла сног о
корня,
специфического
для
семитских
я зык ов,
должным
обра зом
учитывая
значение
аффиксации
и
флексии
гласных
в
корне.
Им енно
эти
морфологические
категории
о каз али
наиболь­
шее
вл ия ние
на
грамматические
теории
евр о пей ских
ученых
XVIII и XIX
вв.,
в
частности
на
Ф.
Боппа.
Арабские
филологи
высказали
очен ь
трезвые
м ысли
о
роли
аналогии
в
языке
и
о
раз ­
рушительном
действии
на
звуковой
состав
слов
ча с тоты
их
упот­
ребления
.
Синтаксис,
так
же
как
и
у
греков
и
индийцев,
является
наибо­
лее
сл абым
местом
в
арабской
грамматике,
хотя
в
этой
об лас ти
в
более
поздн ее
время
был и
сделаны
значительные
у спех и.
Для
арабской
грамматики
характерно
смеш ени е
разных
сторон
языка,
однако
фонетика
з аним ает
более
четко
обособленное
п ол ож ение,
ч ему
в
немалой
ст епен и
способствовало
значительное
развитие
у
них
просЬдии
и
метрики
(в связи с выработкой правил чтения
корана).
Арабские
языковеды
занимались
и
другими
языками,
в
част­
нос ти
турецким,
монгольским,
персидским,
но
ни
о
каком
сравни­
тельном
изучении
языков
при
э том
не
может
быт ь
и
речи.
Ид ея
сравнительности
или
исторического
ра з вития
языков
также
б ыла
совершенно
чужда
ар абско й
лингвистической
мысли,
в след ст вие
че го
многие
явления
других
язы ков
не
б ыли
поняты
д ол жным
2*
19


об разом.
Т ак,
вос пит анн ые
на
арабской
грамматике
филологи,
описывая
грамматику
турецкого
языка,
не
придали
никакого
значения
тако му
его
характерному
явлению,
как
сингармонизм
гласных.
Наибольшие
достижения
арабского
языкознания
лежат,
од­
н ако,
не
в
области
фонетики
или
грамматики,
а
в
области
лекс ик о­
ло гии
и,
точнее,
лексикографии.
Арабы
собрали
огром н ый
лекси­
ческий
матер и ал
и
рас кла сси ф иц и ровали
его
по
словарям
самого
раз личн ог о
типа
(наиболее популярными были предметные сло­
вари).
Они
всячески
подчеркивали
изумительное
лексическое
богатство
араб ског о
языка,
подбирая,
например,
для
слова
меч
500 синонимов,
для
слова
лев
500 синонимов,
для
сло ва
верблюд
1000 синонимов и т.
д.
Пер е дают
остроту
Хамзы
аль
Исфа хани ,
филолога
X в.,
который,
н асчи тав
400 синонимов к слову беда,
вос к лик нул
с
комическим
о тча яни ем : «Имена бед сами по себе
беда».
В
со став лен ие
сло варей
род ного
язы ка
а рабск ие
ф и лологи
вл о­
жил и
ко л оссал ьный
т руд.
Т ак,
аль
Фирузабади
составил
60-,
а
по
другим
источникам
100-то мн ы й
слов арь,
скомпонованный
из
трудов
ибн
Сида
и
индийского
мусульманина
Сагани
со
значитель­
ным
д об ав лением
южноарабской
лексики.
Этот
гигант
сре ди
слова­
рей
не
сохранился,
но
на
основании
его
Фирузабади
составил
др угой ,
под
наз ванием
«Камус» («Океан»); о его популярности сви­
детельствует
тот
фа кт,
что
этим
именем
стали
в
дальнейшем
наз ы­
ват ь
вообще
все
словари.
При
вс ем
сво ем
богатстве
арабские
словари
имеют
ряд
значи­
тельных
недостатков.
Основной
из
них
—это-отсутствие
диа ­
лектологической
и
исторической
перспективы,
а
также
неумение
проводить
различие
между
о бщ епр инят ыми
словами
и
авторскими
поэтическими
неологизмами.
Собирая
ле кс ику
у
различных
бедуинских
племен,
в
языке
которых
одно
и
то
же
с лово
подчас
обладает
различными
значе­
ния ми,
арабские
лексикографы
в
своих
словарях
за к ре пляют
их
за
о дним
словом
без
указ ан ия
на
диалектное
происхождение
отдель­
ных
значений.
Все
это
происходит
вследствие
отсутствия
отчетли­
вого
пр едст ав лен ия
о
явлениях
омонимии.
С
другой
стороны,
нор ма
«классического»
языка
представляла
хронологически
уже
да леки й
этап,
отдельные
корни
с
тех
пор
изменили
св ой
смысловой
объем
или
значительно
уклонились
от
первоначального
семанти­
ческого
ядра.
Процесс
семантического
развития
слов
был
осо бен но
интенсивен
в
городах,
где
происходило
фор мир ова ние
арабского
койне.
Арабские
лексикографы
при
всей
своей
пуристической
верности
классическим
канонам
не
могли
не
отдать
должного
жи­
вому,
разг ов орн ому
языку
и
при
в сем
отвращении
к
вульгарным,
«не точно установленным»
формам
б ыли
вынуждены
вводить
в
св ои
словари
множество
новых
с лов
и
з нач ений,
во ш едших
в
практиче­
ский
обиходный
и
литературный
язык,
но
оп ять -таки
без
всяких
временных
коррективов.
Вследствие
э того
создавалось
такое
20


нагромождение
з нач ений,
что
обращавшийся
к
словарям
за
сп рав­
ками
нередко
оказывался
совершенно
сбитым
с
толку.
Не
обладал
четк ост ью
и
твердой
си сте мой
и
порядок
располо­
же ния
материала.
Наибольшими
преимуществами
в
этом
отноше­
нии
отли чаю т ся
сл овар и
аль
Джау хар и
—
«Сыхах» (на 40 000 слов)
и
аль
Герави
—
«Улучшение в лексикологии» (в 10 томах).
В
эти х
словарях
слова
располагаются
по
алфавиту
(а не как обычно,
ис­
ходя
из
физиологического
п ринц ипа
произношения
звуков-букв)
и
именно
по
последней
букве
корня
—
метод,
ко торы й
затем
был
усвоен
последующими
л екси ког ра фами
и
который,
учитывая
осо­
бенности
арабской
письменности,
представлял
определенные
пр е­
имущества.
Так
же,
как
это
при нят о
в
современных
словарях
(с той только разницей,
что
сч ет
ид ет
с
обратного
ко нц а), корни,
оканчивающиеся
на
од ну
и
ту
же
букву,
расп ола г аю тся
по
в торой
и
тре тьей
букве.
Совершенно
обос обле нн о
в
истории
арабского
языкознания
стоит
загадочный
уче ны й,
известный
под
именем
Махмуда
аль
Кашгари.
Многотомный
труд
э того
«богатыря тюркологии»
—
«Диван турецких языков»,
на пис а нный
около
1073—1074 гг . ,
за терял ся
в
м ассе
ар абско й
научной
литературы
и
был
открыт
спустя
много
веков
уже
в
наше
время
в
биб лио те ке
не ко его
Али
Эмира
Ди арб еки рск ого
и
вскоре
п осле
этого
опубликован
в
Ст ам­
буле
в
1912—1915 гг .
Тр уд
Ма хму да
аль
Кашгари
п редста вл яет
собой
настоящую
тюркскую
энциклопедию,
в
основу
к ото рой
положена
сравнитель-
ность
как
сознательный
н аучн ый
пр инцип.
Это
исключительная
по
точности
описаний
и
богатству
собранных
материалов
сравнитель­
ная
грамматика
и
лексикология
тюркских
языков
в
полном
смысле
эт ого
слова,
сопровождающаяся
обильными
данными
по
истории,
фольклору,
мифологии
и
эт ног ра фии
тюркских
племен.
В
его
тру­
де
приводится
масса
с тих ов,
пословиц,
народных
из р ечен ий,
используемых
а в тором
для
пояснения
отдельных
слов,
замечан и я
этимологического
порядка
и
т.
д.
Надо
иметь
при
это м
в
вид у,
что
он
не
име л
в
своем
гигантском
труде
предшественников
и
всю
раб оту
по
собиранию
и
систематизации
материала
проделал
сам о­
стоятельно,
побуждаемый
патриотическим
чувством
доказать
«равноценность турецкого и арабского языков».
Исходя
из
положе­
ния ,
что
«первоначально языки' м ало
различались»
и
что
ра зл ичия
языков
возникли
по здн ее
в
проц е ссе
их
развития,
Махмуд
аль
Кашгари
д ает
звуковые
соответствия
различных
тюркских
наре­
чи й,
отм еча я
особенности
в
них
сингармонизма
гласных,
рассеивая
по
вс ей
работе
меткие
замеча ни я
о
формативных
суффиксах
и
ин­
фиксах
и
т.
д.
Можно
сказ ать
без
преувеличения,
что
ос нов ные
законы
тюрк ской
фонетики
и
морфологии
был и
подмечены
и
осно­
вательно
и зуче ны
этим
удивительным
ученым
еще
в
XI в.
П оэ тому
вполне
оправданы
гордые
слова
Ма хмуда
аль
Кашгари,
сказанные
им
о
своем
тр уде : «Я написал книгу,
которая
не
имеет
се бе
равной.
Я
из ложи л
корни
с
их
причинами
и
выя снил
пра вила ,
чтобы
мой
21


тру д
служил
образцом.
При
каждой
группе
я
даю
основание,
на
котором
строится
слово,
ибо
мудрость
вы раст ает
из
про с тых
истин».
Однако
труд
Махмуда
аль
Кашгари,
намного
опередивший
свое
время,
не
оказал
то го
влияния,
какое
мог
бы
о каз ать
на
развитие
н ауки
о
языке.
Но
он
не
ос тал ся
бесполезным,
так
как
его
поз дн ее
открытие
все
же
много
способствовало
познанию
отношения
тюрк­
ских
языков
и
их
истории.
*
*
*
Сре дни е
ве ка
в
Европе
знаменуются
теоретическим
застоем
в
области
языкознания
(как и во многих других науках) .
Более
того,
можно
говорить
да же
о
дви жении
назад.
Единственным
я зы­
ко м,
к оторы й
изучался
в
эт от
период,
был
латинский
язы к,
так
что
латинская
грамматика
и
грамматика
вообще
прев ра ти лись
в
синонимы.
В
качестве
по со бий
при
изучении
лат инск о го
языка
широко
использовались
руководства
Доната
и
Пр исци ана
или
же
компиляции,
прис пос об ле нные
для
конкретных
цел ей
преподава­
ния.
Но
и
изучение
латинского
языка
проводилось
не
ради
науч­
ного
познания,
а
в
практических
целях,
пос кольку
в
средневеко­
вой
Европе
он
был
у ниве рсаль ны м
языком
нау ки
и
только
практи­
ческое
владение
им
открывало
доступ
к
духовному
или
светскому
образованию.
Отсюда
и
общая
направленность
грамматики:
она
была
не
столько
«описывающая» (описательная), сколько « пр ед пи­
сывающая».
Этот
характер
грамматики
подчеркивает
и
ее
опреде­
ление,
обычное
для
латинских
руководств:
грамматика
—
«искус­
ство
правильно
говорить
и
пи сать» .
Подоб н ые
же
нормативные
пр инципы
лежали
и
в
основе
словарей.
Доминирующее
положение
латыни
в
средневековой
науке
о
•
языке
оказало
сильное
и
длительное
влияние
на
общий
под­
ход
к
изучению
язы ков .
Это
влияние
осуществлялось
по
трем
линиям.
1.
Латинский
яз ык
был
ме рт вым
и
использовался
г лавным
образом
для
письменного
общения
(в XVI
в.
ученые
Фр а нции
и
Анг лии
уже
не
понимали
др уг
друга
при
устном
общ ен ии
на
лат ин­
с ком
яз ык е).
Это
обстоятельство
приве ло
к
тому,
что
звуковая
сторона
языка
о каз алась
в
полном
пренебрежении:
изучались
буквы,
а
не
звуки.
2.
Совмещение
понятий
латинской
грамматики
и
гра мма ти ки
вообще
обусловило
то
обстоятельство,
что
при
изучении
других
языков
(и,
в
част но сти ,
живых
языков
к ру пных
нацио наль ных
образований
Е вро пы)
на
них
ст али
механически
переноситься
нор мы
латинской
грамматики.
В
результат е
этого
установилась
своеобразная
сл епот а
к
специфическим
особ енн ос тям
конкретных
и
часто
очень
несхожих
дру г
с
другом
язы ко в.
3.
Изу чен ие
латинского
языка
рассматривалось
как
логическая
школа
мышления.
В
более
широком
пла не
этот
тезис
привел
к
то му,
22


что
правильность
грамматических
яв лен ий
стала
устанавливаться
логическими
критериями.
Наряду
с
развитием
философии
рацио­
нализма
это
создает
предпосылки
для
возникновения
так
называе­
мых
универсальных
или
логических
(«философских») грамматик,
к оторы е
смысловую
сторону
различных
язы ков
ст рем ились
свести
к
е дино му
логическому
знаменателю,
полагая,
что
у
всех
языков
должна
быт ь
общая
логическая
осно ва.
Немалую
роль
при
э том
продолжал
играть
авторитет
Аристотеля.
Это
прив е ло
к
уста­
нов лению
общих
для
вс ех
языков
пол ож ений,
подчинению
грамма­
тики
логике
и
принципу
целесообразности,
истолкованию
слова
как
вне шнег о
(и только в своей звуковой форме варьирующегося
ст
язы ка
к
языку)
знака
пон яти я,
еди н ого
в
св оей
сущности
для
в сех
языков,
отождествлению
членов
предложения
с
логическими
категориями
субъекта
и
предиката,
а
суждения
с
предложением
и
т.
д.
Образцом
грамматики,
п острое н ной
на
таких
принципах,
является
з н амени тая
«Грамматика универсальная и рациональ ­
на я », составленная в 1660 г .
К лодом
Лансло
и
Арно
в
аббатстве
•Пор- Роя ль
(она поэтому известна под названием грамматики
П о р-Ро яля).
Грамматика
Пор-Рояля,
ставившая
своей
целью
уста­
новить
«естественные основы искусства речи»
и
«принципы,
общие
все м
я зы ка м », вызвала многочисленные подражания .
Эпоха
Возрождения,
продолжая
ориентироваться
по
преиму­
ществу
на
латинский
язы к,
возродила
интерес
и
к
греческому
языку,
который
оставался
в
прен еб режении
на
протяжении
сред ­
них
веков.
Вместе
с
тем
Возрождение
много
способствовало
раз­
вертыванию
филологического
изучения
памятников
классической
литературы.
Большие
за слуг и
по
изданию
и
филологическому
комментированию
литературных
произведений
к лассич еск ой
древности
принадлежат
Юл ию
Цезар ю
Скалигеру,
а
также
Ро­
берту
и
Генриху
Стефанусам
(XVI в .).
Те ологи ческ и е
интересы
обращают
учен ых
Европы
к
занятиям
с емит ск ими
языками
(древнееврейский
—
язык
«Ветхого завета»).
Удивительно
разн ос торон н яя
де ятел ьн ость
Иосифа
Юстуса
Скали-
г ера
(сына Ю .
Ц.
Скалигера)
и
несколько
позднее
Ре йхлин а
с по­
собствовала
ознакомлению
европейских
ученых
с
теоретическими
положениями
туземных
семитских
языковедов.
Не
подлежит
с ом­
нению,
что
вл иянию
семитских
языков
и
туземных
работ
о
них
с ле­
дует
приписать
формирование
пон ят ия
корня
как
первичного
слова
(де Бросс и Фульда)
и
суффикса
как
его
мо д ифик ато ра.
Учение
семитских
грамматиков
о
том,
что
личные
окончания
глаголов
по
происхождению
я вляют ся
личными
местоимениями,
п олуч ило
в
дальнейшем
широкое
хождение
сре ди
европейских
языковедов
и
на шло
свое
отражение
в
теории,
аг гл ют инации
Ф.
Бо ппа.
Географические
откры тия,
нача ло
колониальной
экспансии,
пропаганда
христианства
новым
народам,
изобретение
книгопеча­
тания
создают
предпосылки
для
значительного
расширения
линг­
вистического
к руго зора
ученых
Евр опы .
XVI, XVII и XVIII
века
23


с
полным
основанием
можно
на зв ать
эпохой
на к опл ения
языко­
во го
материала.
Эта
чрезвычайно
важная
и
нужная
ра бо та,
зало­
живша я
осно вания
для
теоретического
изучения
язы ко в,
поды­
тоживалась
в
многоязычных
«сравнительных»
словарях.
Первым
словарем
п одобн ого
рода
был
чет ырехт ом ны й
сл ов арь
русского
пу­
тешественника
и
ест ество испы тат еля
П.
С.
Палласа
(вышел в Пе­
те рбург е
в
1786—1791 гг . ), включающий избранный словник по
276 языкам (в
том
числе
некоторым
язык ам
Африки
и
Америки).
И спанск ий
монах
Лоре нцо
Эрв ас -и- Панд ура
сначала
по-италь­
янски,
а
затем
по-испански
(в 1800—1804 гг.)
опубликовал
основа­
тельный
труд
«Каталог языков известных народов,
их
исчисление,
ра зде лен ие
и
классификация
по
различиям
их
на речи й
и
диалек­
тов», в котором он дал сведения приблизительно о 300
языках,
не
ограничиваясь
их-словарным
составом,
но
приводя
также
краткую
их
грамматическую
характеристику
(по 40 языкам).
Наиболее
известным
словарем
подобного
т ипа
является
«Митридат,
или
в се­
общее
языкознание»
немецкого
языковеда
И.
X.
Аделунга
(1806—1817 гг . ,
четыре
том а ), в котором приводится « Огч е
наш»
почти
на
500 языках и диалектах.
Рост
национального
самосознания
со
сво ей
с торон ы
с пос об­
ствовал
обращению
к
изучению
живых
язы ков
(в первую очередь,
конечно,
родных)
и
их
прошлого.
Влияние
этого
фактора
об усло­
вило
соз д ание
эмпирических
грамматик
н ацион аль ных
языков
Европы,
ставивших
себ е
практические
цели,
но
вместе
с
тем
сп ос об­
ствовавших
поз на нию
специфических
особенностей
родных
язы ко в.
Образцами
такого
рода
эмпирических
грамматик
могут
служить
«Грамматика языка английского»
Уолл и са
(1653), «Грамматика
Словенска»
Лаврентия
Зизания
(1656), «Грамматики Славенские»
Ме лет ия
Смотрицкого
(особенно московское переиздание 1648 г . )
и
др.
Обращение
к
про шл ому
язы ков
обусловило
опубликование
такого
ценнейшего
п амятни ка,
как
«Серебряный кодекс» (часть
перевода
библии
на
готс ки й
язы к;
опубликован
Франциском
Юнием
в
1655 г. ), многочисленных работ по
англосаксонским
дре в ностям
Дж.
Хи кса,
и
составление
первой
работы
по
сравни­
тельному
изучению
германских
языков
Ламберта-тен-Кате
(в XVIII
в .).
Собранный
в
это т
период
огромный
языковой
материал
требо­
вал
теоретического
осмысления
и
классифицирования.
Харак­
терно,
однако,
что
при
ре шени и
важнейш их
теоретических
проб лем
языка,
кот оры е
стал и
интенсивно
разрабатываться
в
XVII в.
и
особенно
в
XVIII в.,
преобладал
все
же
спекулятивный,
фил ос оф­
ский
п одход,
а
накопленный
м атер иал
использовался
совершенно
недостаточно.
Основные
проблемы
языка
рассматривались
в
тру­
дах
виднейших
философов
этой
эпохи
—
Руссо,
де
Бросса,
Де­
карта,
Лейбница,
Ви ко
и
других,
а
ученые,
стоящие
ближе
к
язы­
ковому
мате риа лу,
ограничивались
пока
эмпирическими
описа­
ниями.
В
трудах
по
философии
языка
доминирующее
положение
за ни­
24


ма ет
механическая
к онце пция
языка
как
совокупности
знаков,
за­
мещающих
п оняти я.
С
подобным
пониманием
свя з ана
разработка
всеобщего
языка
(у Декарта,
Лейбница,
Кондорсэ
и
др . ), имеющая
прямое
отношение
к
тому
направлению
в
описан ии
языков,
кото­
рое
наш ло
сво е
воплощение
в
грамматике
Пор-Р ояля .
С
другой
стороны,
значительное
место
в
работах,
посвященных
философии
языка,
нач инает
зани м ать
проблема
происхождения
языка
и
т есно
свя за нная
с
ней
проблема
многообразия
яз ык ов.
Рационалистическую
философию
нового
времени
уже
никак
не
могла
удовлетворить
теория
божес твенн ог о
происхождения
языка.
Вы двиг аем ые
в
этот
период
различные
теории
происхождения
язы ка
отражают
общефилософские
концепции
разных
уч е ных.
Рус­
со
ставит
возникновение
языка
в
зав исимо ст ь
от
общественной
п о требн ости
и
выдвигает
положение
о
совместном
развитии
языка
и
мышления
от
первобытного
«природного крика»
к
гр амм ати ческ и
упорядоченному
языку.
В
известной
мере
к
Руссо
примыкает
де
Бросс,
также
настаивавший
на
общественной
о бусло вл енно сти
раз ­
вития
языка
от
элементарных
кри ков
к
лексическому
богатству
с
общей
направленностью
изменения
знач ений
слов
от
конкретного
к
абстрактному.
Гердер
вся ческ и
подчеркивает
связь
возникнове­
ния
и
развития
языка
с
возникновением
и
развитием
мышления,
но
изолирует
язы к
от
общества
и
сводит
его
создание
к
индивидуаль­
ном у
творческому
акту.
К
Гердеру
близок
Монбодо,
сосредоточи­
вающий
св ое
внимание
на
идее
ра з вития
языка
от
животного
кри ка
к
язы ку
как
творческой
силе.
К
Гер дер у
же
восходит
идеа­
листическая
теория
обусловленности
языка
наличием
у
человека
р азу ма,
п ользуяс ь
которым
человек
«собирал»
язык
из
звуков
пр и­
роды,
используя
их
в
качестве
признаков
пре д метов .Он
же
вся ­
ч ески
подчеркивал
тезис
о
том,
что
в
языке
нахо д ит
с вое
выражение
дух
наро д а.
Оба
эти
положения
получили
дальнейшее
развитие
в
работах
В.
Гумбольдта.
Характерно,
что
разработка
русской
грамматики
в
трудах
раз­
ностороннего
вели ко го
русского
уче ног о
М.
В.
Ломоносова
(1711 —
1765) следует строго эмпирическому методу,
противопоставляясь
априорным
схемам
философии
языка
XVIII в .
С вою
«Российскую
г ра мм ати ку », послужившую основой для последующих работ по
русс к ому
языку,
М.
В.
Ломоносов
делит
на
шесть
«наставлений»
(разделов), в которых рассматривает фонетику,
орф огра фию ,
сл о­
вообразование,
словоизменение
и
особенности
отдельных
частей
речи,
синтаксис,
а
также
об щие
проблемы
грамматики
(в первом
«наставлении»).
Своеобразным
итогом
исследовательской
работы
в
области
фи­
л ософ ии
языка
и
его
грамматического
изучения
я вляютс я
работы
А.
Ф.
Бернгарди
(1769^-1820).
Оба
его
сочинения
—
«Учение о
языке» (1801—1803) и «Начальные
основы
язы козн ан и я» (1805)—
как
бы
подводят
чер ту
под
исслед о вател ьск им и
работами
цело го
пер иод а,
за
которой
нач инает ся
уже
новая
эпоха
в
развитии
языкознания.
25


Бернгарди
устанавливает
состав
науки
о
языке,
ко то рый
во
мно­
гом
ст ано вит ся
традиционным
для
XIX в.
Он
выделяет
фонетику,
этимологию,
словопроизводство,
морфологию,
словосочетание
(уче­
ние
о
сочетании
и
управлении
слов)
и
синтаксис.
Он
устанавливает
два
асп екта
в
изучении
языка:
исторический
и
филос офс к ий.
В
со­
от ве тс твии
с
историческим
принципо м
язык,
возникновение
кот о­
рог о
обусловлено
потребностями
разума,
развивается
по
«обяза­
тел ьн ым»
за кон ам,
но
совершенно
бессознательно.
Достигнув
своего
расцвета,
яз ык
вс туп ает
на
пут ь
регресса.
Философский
аспект
им еет
де ло
с
языком
как
законченным
продуктом.
Это
главный
аспект
в
изучении
языка.
«Языкознание,
или
философская
г р амма­
тика,—
пишет
Бернгарди,—
есть
наука
об
абсолютных
формах
яз ыка» .
Все
изложение
языкознания
и дет
у
него
от
простейших
элементов
ко
все
более
с л ожным
единствам.
Оно
нач ин аетс я
с
бу кв,
отождествляемых
со
звук а ми
(«Каждый отчетливо звуча­
щий
элемент
в
языке
называется
буквой»).
В
языке
различаются
слова-основы
и
слов а- корн и.
Слова-основы
об ладают
чистым
(без
обозначения
отношений)
значением.
Слова-корни
—
те
же
слов а-
основы,
но
состоящие
из
абсолютно
прос то го
слога
(т.
е.
п росто го
согласного
и
простого
гласного).
Обе
эти
категории
слов
первона­
чально
разделялись
на
обозначающие
материю
и
обозначающие
отношения.
Слияние
их
и
дало
нынешние
ти пы
слов.
При
опреде­
ле нии
частей
речи
Бернгарди
базируется
на
логической
основе,
соотнося
их
с
категориями
субъекта,
предиката,
св язк и.
Ко мб ини­
руя
эту
логическую
кл ас сифи кац ию
с
грамматической,
он
вы де ляет
еще
ч асти цы,
которые
подчиняет
основным
частям
речи
(так,
кате­
гории
субъ ек та
подчинены
частицы
—
артикль
и
предлоги).
Как
пишут
сами
Ф.
Бо пп
и
В.
Гумбольдт,
работы
Бернгарди
оказали
на
них
большое
влияние.
Начало
XIX в.
в
истории
языкознания
проходит
под
воздей­
ств ием
тр ех
факторов:
пр он ик но вения
исторического
взгляда
в
науку,
развития
романтического
направления
и
зна ко мств а
с
санскритом.
Идея
исторического
развития
проникла
в
языкознание
из
фил о­
софии,
социологии,
правоведения,
представители
которых
ст али
широко
применять
исторический
принцип
истолкования
разного
рода
явлений.
Романтизм
обусловил
интерес
к
национальному
прошлому
и
способствовал
изу че нию
древних
п ери одов
развития
живых
языков.
Изучение
санскрита
не
только
дал о
в
руки
ученых
язык,
в
ко тором
с
наибольшей
четкостью
пр ед став лена
индоев­
ропейская
структура,
но
и
познакомило
их
с
высокоразвитой
на укой
о
языке
древних
инд ийце в.
Первые
сведения
о
«священном языке брахманов»
начали
поступать
уже
с
XVI в.
(письма из Индии Ф .
Сас се ти), но действи­
те льн ое
знакомство
с
санскритом
началось
только
с
конца
XVIII в.
благо да ря
трудам
У.
Дж о нса.
Широкое
внимание
к
культуре
и
языку
Индии
привлекло
вышедшее
в
1808 г.
сочинение
Ф.
Шл е­
ге ля
«О языке и мудрости индийцев» .
В
нем
Ф.
Шлегель
указывает
26


на
близость
санскрита
латинскому
и
греческому
(и даже персид ­
скому
и
германскому)
язы кам
не
то лько
по
корнеслову,
но
и
по
грамматической
струк туре.
Он
выдвигает
предположение
о
наи­
большей
древности
санскрита
и
указывает
на
необходимость
ср ав­
нительного
изучения
языков.
Однако
дальше
общих
и
довольно
туманно
выр а же нных
предположений
Ф.
Шлегель
не
пошел.
Идею
исторического
и
сравнительного
изучения
языков
воплотили
в
конкретных
исследовательских
труд ах
другие
языко­
веды,
тру да ми
которых
и
н ачин ается
н асто ящая
книга.


I
ЗАРОЖДЕНИЕ
СРАВНИТЕЛЬНО-
ИСТОРИЧЕСКОГО
ЯЗЫКОЗНАНИЯ
В
п ервой
четверти
XIX в.
в
разных
странах
почти
одновременно
публи­
к уются
раб оты ,
заложившие
основы
сравнительно-исторического
язы­
кознания.
В
1816 г.
вышл а
первая
работа
Фран ца
Боппа
(1791 —1867) — «О
си­
с теме
спряжения
са нскр итско го
языка
в
сравнении
с
таковым
греческого,
латинского,
персидского
и
германского
я зы к ов». (Первое
издание
основной
работы
Ф.
Боппа
в
трех
тома х
«Сравнительная грамматика санскрита,
зен да,
армянского,
греческого,
латинского,
л ито вско го,
старославянского,
го т­
ск ого
и
Нем ецко го»
бы ло
опубликовано
в
1833—1852 гг .;
второе ,
з нач ител ьно
переработанное,—
в
1857—1861 гг.
В
1866—1874 гг.
появился
французский
п еревод
этой
работы
с
преди слови ем
М.
Бреаля,
в
котором
дается
наиболее
полное
изложение
теоретических
взглядов
Ф.
Бо ппа .)
В
1818 г.
появилась
работа
да тча нина
Р асму са
Раска
(1787—1832)
«Исследование в области древнесеверного языка,
или
происхождение
исл а нд­
ского
я зык а». (Собрание
его
сочинений
—
Udvalgte afhandlinger — вышло
в
тре х
т омах
в
Ко пен гаген е
в
1932—1935 гг . )
В
1819 г.—
первый
том
«Немецкой грамматики»
Якоба
Гримма
(1785—
1863). (В т оро е,
совершенно
переработанное
издание
—
в
1822 г.
Все
четыре
тома
был и
закончены
к
1837 г.
В
1840 г.
Я.
Гримм
нач ал
готовить
третье
из д ание
своего
труда,
значительно
его
перерабатывая,
но
усп ел
закончить
л ишь
первую
часть
первого
тома.
Общетеоретические
работы
Я.
Гримма
по
язык оз на нию
со бр аны
в
первом
томе
«Мелких сочинений», вышедшем в 1864 г . )
В
1820 г.—
работа
А.
X.
Востокова
(178*1—1864) «Рассуждение о
славянском
языке». (Из
позднейших
работ
наибольшее
значение
имеет
опуб­
ликованная
в
1831 г. «Русская
гр ам матика
А лекс андр а
Востокова,
по
н ачер­
танию
его
же
сокращенной
гр амм ат ики
полн ее
изложенная».)
Названные
работы
широко
используют
оп ыт
предыдущих
исследований
и
частично
некоторые
ра нее
в ысказ анные
теории.
(Это,
в
частности,
отно­
си тся
к
Ф.
Боппу
и
Я.
Гри м му.) Именно поэтому
содержащиеся
в
них
чр езвы­
чайно
скупые
и
редкие
об щет еорет ически е
р асс ужден ия
кажутся
несколько
наивными,
а
у
Я.
Гримма
к
то му
же
сильно
затуманенными
манерой
изло­
жения,
в
кот орой
находит
от раж ение
его
принадлежность
к
р омант и ческ ой
школ е.
Но
о
н ауч ных
заслу гах
п еречи сленн ы х
выше
языковедов
нельзя
судить
то лько
на
основании
их
теоре ти ч ески х
суждений,
так
как
они
не
отражают
До стат очн о
адекв атно
их
подлинных
достижений.
Главная
ценность
их
работы
заключается
в
практике
научного
исследования,
об раз цы
которого,
28


одна ко ,
не
могут
быть
включены
в
настоящую
книгу.
Эти
работы
положительно
х ар актер изу ются
тем
качеством,
что
они
стр ем ятся
пок онч ить
с
го лым
тео­
ретизированием,
которое
был о
стол ь
хара кт е рно
для
предыдущих
эпох,
и
в
частности
для
XVIII в.
В
них
привлечен
для
научного
исследования
ог­
ромный
и
ра зно обра зн ый
ма тер иал.
Но
главная
их
заслуга
заключается
в
том,
что
по
примеру
других
нау к
они
вводят
в
языкознание
ср авнит ел ьный
и
исторический
подход
к
изуче н ию
языковых
фактов,
а
вместе
с
тем
выра­
батывают
новые
конкретные
мето ды
научного
исследования.
Ср авнител ь но -
историческое
изучение
языков,
которое
проводится
в
пе речи слен н ых
работах
на
разном
материале
(у А.
X.
Востокова
на
материале
славянских
яз ыко в,
у
Я.
Гри мма
—
г ерман ск их
языков)
и
с
разной
широтой
охвата
(наиболее
широко
у
Ф.
Бо п п а), было тесно связано с формированием идеи о генетиче ­
с ких
от но шени ях
индоевропейских
языков.
Приме не ние
нов ых
ме тод ов
научного
и сследовани я
сопровождалось
так же
конк рет ными
открытиями
в
обл аст и
струк тур ы
и
фор м
развития
индоевропейских
язы ков;
некоторые
из
уих
(например,
с фо рмулиро ва нны й
Я.
Гриммом
закон
германского
передвижения
согласных
илй
предложенный
А.
X.
Востоковым
способ
оп­
ределения
звукового
значения
юсов
и
про сл ежив ание
судьбы
в
славя нск их
язык ах
др евн их
сочетаний
tj, dj и kt в позиции переде, I) имеют общеметод и -
ск ое
значен ие
и
выходят
тем
самы м
за
пределы
из уч ения
данных
ко нкр ет ных
языков.
Ф.
Бопп
в
первой
из
своих
работ
(«О системе спряжения санскритского
яз ык а») рассматривает в сравнительном плане грамматические формы назван­
ных
в
заглавии
языков,
опираясь
по
преимуществу
на
с анскр ит,
кот орый
в
его
работе
впервые
был
привлечен
для
лингвистического
исследования.
Он
вы ск а зывает
мнение,
что
на
основе
ср авнени я
засвидетельствованных
языков
можно
установить
их
«первобытное состояние» .
Вы полн е ние
этой
задачи
он
поставил
цел ью
основной
своей
работы
«Сравнительная грамматика».
Оп ира ясь
также
на
санскр ит,
Ф.
Боп п
стремится
здес ь
п росл еди ть
развитие
отдельных
г раммат ическ их
форм
и
по
в озмож ност и
на йти
их
первоисточ­
ни к.
Для
последующего
развития
языкознания
ог ромн ое
з нач ение
имели
не
сто ль ко
на бл юде ния
Ф.
Боппа
над
строем
индоевропейских
языков
и
его
генетические
построения
(эта часть его трудов сравнительно быстро устарела),
с кол ько
выработанный
им
метод
исследования.
Сам
Ф.
Б опп
указывал,
что
исследование
родства
языков
есть
не
самоцель,
а
ору дие
проникновения
в
сек реты
р аз вития
языка.
«Бопп задался целью открыть конечный перво ­
ист очн ик
флективных
фо рм,
а
вме сто
этого
создал
ср авнит ель но е
языко­
зна ние » (О.
Есперсен).
Р.
Р аск
не
ставил
перед
собой
та ких
широких
задач,
как
Ф.
Бопп:
он
исследовал
главным
образом
ска ндин авс кие
языки,
устанавливая
род ств ен­
ные
св язи
их
с
рядом
и нд оевроп ейски х
языков,
но
не
стре мя сь
при
этом
к
восстановлению
первоначальных
форм
ср авн и ваемых
яз ыко в.
Он,
в
отличие
от
Ф.
Боппа,
не
пр ивл екае т
са нскр ит
и
значительное
внимание
уделяет
как
грамматическим,
так
и
лексическим
сопоставлениям,
ук азывая
при
этом
на
необходимость
учет а
в
пе рвую
очередь
л ек сики,
связанной
с
самыми
необ­
ходим ым и
понятиями,
явле ниям и
и
п редм етами .
«Рассуждение о славянском языке»
А.
X.
Вос ток ова
я вляет ся
фа кти­
чески
первой
работой
по
исторической
фонетике
одн ой
из
групп
индоевропей­
ских
языков.
Ее
зн ачени е
з аклю ча ется
как
в
тех
конкретных
выводах,
ко­
торые
д елают ся
в
отношении
славянских
языков
(периодизация истории
славянского
и
русского
яз ыков ,
отношение
др е внер усс кого
яз ыка
к
церков­
н ославя н скому ,
п ольск ому
и
серб ск ому), так и в определении методов ис ­
торического
изучения
близкородственных
языков.
В
этом
же
направлении,
хотя
и
в
г ораздо
более
широком
масштабе,
проводит
сво ю
работу
в
области
германских
языко в
Я.
Г римм
(название его
работы
—
«Немецкая грамматика»
—
не
отражает
действительного
ее
содер­
жа ни я). Он не занимается никакими реконструкциями и не выдвигает никаких
глоттогонических
теорий
(подобные теории он выдвигал позднее), но делает
уп ор
на
ис тори чес кий
подход
к
изучению
родственных
языков
и
дает
тща­
29


те ль ное
и
подробное
описание
вс ех
грамматических
фор м
германских
языков
в
их
ис тори чес ком
развитии.
«Немецкая грамматика»
Гримма
«...была
первым
описанием
целой
группы
диалектов,
нач иная
с
самых
древних
засвидетельствованных
форм,
и
тем
са мым
послужила
обр азц ом
для
последующих
и сследовани й
других
групп
диал ек то в,
засвидетельствованных
др е вними
документами;
самые
мелкие
подробности
отмечаются
в
ней
со
ст арани ем,
или,
лучше
сказать,
с
благоговением;
но
тонкая
и
сложная
игра
действий
и
воздействий,
которыми
разъясняются
языковые
явле ни я,
еще
полностью
не
освещена;
это
скорее
собрание
наблюдений,
а
не
объяснений» (А.
Мей е).
С лед ует
отметить,
что
не
все
указанные
работы
оказали
одинаковое
вл ияни е
на
дальнейшее
ра зв итие
нау ки
о
языке.
Написанные
на
языках,
недостаточно
известных
за
пределами
их
стран,
работы
А.
X.
Востокова
и
Р.
Раска
1 не получили того научного резонанса,
на
который
они
были
вправе
р ассч иты вать ,
в
то
вр емя
как
работы
Ф.
Боп па
и
Я.
Гримма
послужили
отправной
точкой
для
даль не йшего
развития
сравнительно-исторического
изучения
индоевропейских
языков.
Л ИТЕР АТ УРА
Б.
Дель бр юк,
Введение
в
и зучени е
языка,
Петербург, 1904.
Опуб­
ликована
в
«Трудах Петербургского университета»
совместно
с
работой
С.
Булича
«Очерк истории языкознания в России» .
В.
Том с ен,
История
языковедения
до
конца
XIX века,
Учпедгиз,
М.,
1938.
А.
В.
Д
е
с
н
и
ц
к
а
я,
Вопросы
изучения
родства
индоевропейских
языков,
изд .
АН
СССР,
М .— Л., 1955.
А.
М
е
й
е,
Введение
в
сравнительное
и зучен ие
индоевропейских
яз ыков
(приложение: «Очерк развития сравнительной грамматики»), ОГИЗ,
М., 1938.
Д.
Н.
О вся ник
о-К
уликовский,
Бо пп
и
Шлей хер , «Жизнь»,
1900,
No
XI.
1В1822г.
И.
С.
Фатер
опубликовал
на
не мец ком
яз ыке
вторую
часть
работы
Р.
Р аска
под
названием
«О фракийском языковом классе» .


Ф.
Б ОПП
О
СИ СТЕМ Е
СПРЯЖЕНИЯ
САНСКРИТСКОГО
ЯЗЫКА
В
СРАВНЕНИИ
С
ТАКОВЫМ
ГР ЕЧЕС КО ГО,
ЛАТИНСКОГО,
ПЕ РСИ ДСКО ГО
И
ГЕРМАНСКОГО
ЯЗЫКОВ1
(ПРЕДИСЛОВИЕ)
Под
глаголом,
или
verbum, в собственном смысле слова следует
понимать
ту
часть
речи ,
которая
выр а жает
соединение
предмета
с
качеством
и
их
отношения
друг
к
другу.
В
со отв етствии
с
этим
определением
глагол
не
им еет
никакого
реа льн ого
зна чен ия,
но
есть
только
гр а мматиче ск ая
связка
между
субъектом
и
предикатом,
пос ред ств ом
вну тр еннего
изменения
кото­
рой
обозначаются
указанные
существенные
отношения.
Под
это
пон ят ие
под ходи т
тол ько
один-единственный
глагол
и
именно
так
называемый
verbum abstractum —
б ыт ь, esse.
Но
и
у
этого
глагола,
поскольку
его
функцией
является
выражение
от­
ношений
между
субъектом
и
предикатом,
мы
должны
отделить
понятие
существования,
к от орое
он
вкл ю чает
в
себ я;
в
сво ей
грам­
ма т ич еской
фун кц ии
ему
не
надлежит
выражать
существование
субъекта,
поскольку
оно
выра жа е тся
вступающим
в
связь
субъек­
том.
Так,
в
предложении
homo est mortalis (буквально:
человек
есть
смертен)
су щест в ование
с убъ екта
homo выражает не глагол
est (есть)-,
по нят ие
существования
содержится
в
к ач естве
перв ог о
и
осн ов ного
признака
в
понятии,
в ыр ажаем ом
словом
homo, и
к
нем у,
так
же
как
и
к
другим
признакам,
связываемым
с
поня тие м
homo, присоединяется посредством связки est признак mortalis.
В
предложении
der Gott ist seynd (бог есть существующий)
слово
seyn2 выполняет две различные функции.
В
соответствии
с
первой
оно
в
качестве
грамматической
связки
обозначает
только
отноше­
ние
между
субъектом
и
предикатом;
в
соответствии
со
второй
оно
выражает
качество,
ко торое
соединяется
с
субъектом.
Мне
кажется,
что
только
ввиду
отсутствия
полностью
абст ра кт-
1 Franz Bopp, Ober das Conjugationssystem der Sanskritsprache in
Vergleichung mit jenem der griechischen, lateinischen, persischen und germa-
nischen Sprache, Frankfurt am Main, 1816.
2 Seyn — архаическое написание немецкого глагола sein (быть), однол
из
фор м
которого
является
1st. (Примечание
с о ста вите ля.)
31


кого
гл аго ла
в
роли
грамматической
свя зки
используется
глагол,
которому
прис у ще
пон ят ие
существования.
Можно
легко
себе
пред­
с тави ть
существование
языка,
имеющего
лише нну ю
всякого
зн а­
ч ения
связку,
п осре дс твом
изменения
котор ой
выражаются
о тн оше­
ния
между
субъектом
и
пре ди кат ом.. .
Соединение
субъекта
со
своим
предикатом
не
всегда
выражается
пос ред ст вом
особой
части
речи,
но
может
только
подразумеваться;
в
этом
случае
отношения
и
дополнительные
о пре деления
значения
обозначаются
посредст­
вом
внутреннего
изменения
и
флексией
самого
слова,
выражающе­
го
атрибут.
Изме н яемы е
таки м
образом
прилагательные
с о став­
ля ют
об л асть
гла гола
в
обычн ом
см ысле.
Среди
вс ех
известных
нам
языков
священный
язы к
индийцев
обладает
наибольшими
способностями
к
передаче
самы х
различных
отношений
совершенно
органическим
образом
—
посредством
вн у­
тренней
флексии
и
изменения
основы.
Но
несмотря
на
эту
по р ази­
тельную
гибкость,
он
иногда
пр исоед ин яет
к
корню
verbum abst-
ractum, вследствие чего основа и присоединенный verbum abstra-
ctum различаются в грамматических функциях глагола.
Среди
языков
общего
с
древнеиндийским
про ис хо жде ния
нас
должен
удивлять
прежде
всего
греч еск ий
той
же
способностью
вы­
ражать
различные
отношения
посредством
флексии.
В
спряжении
гл аг ола
он
сл ед ует
не
только
тому
же
принципу,
что
и
санскрит,
но
употребляет
те
же
са мые
флексии,
которыми
выражает
те
же
самые
отношения;
он
объединяет
их
в
одинаковые
tempora и соединяет
тем
же
с пос обом
verbum abstractum с основой.
Латинский
язык
сходствует
с
индийским
не
м е ньше,
чем
гре­
ческ и й;
в
нем
ед ва
ли
можно
найти
хоть
о дну
выражающую
отно­
шение
флексию,
которая
не
была
бы
общей
с
санскритом.
Однако
в
спряжении
г лаг ола
соединение
корня
с
вспомогательным
гла го­
лом
является
у
нег о
господствующим
принципом.
При
этом
соеди­
нении
часть
подлежащего
определению
отношения
он
выражает
не
пос ред ств ом
флексии
осн ов ы,
как
это
имеет
место
в
индийском
и
греческом,
но
оставляет
корень
совершенно
неи зменны м.
Целью
настоящего
исследования
является
показать,
как
в
спр я­
жен ии
древнеиндийского
г лагол а
о пр ед еления
отношений
выра­
жаются
соответствующими
видоизменениями
корня
и
как
иногда
verbum abstractum сливается с основой в одно слово,
а
основа
и
вспомогательный
глагол
ра зл ича ются
в
грамматических
функциях
гл аго ла;
показать,
далее,
что
в
греческом
мы
имеем
аналогичное
положение,
а
в
латинском
стала
господствующей
сист ем а
соедине­
ния
корня
с
вспомогательным
глаголом,
и
вследствие
этого
воз ­
никло
кажущееся
различие
л атин ско го
спряжения
от
спряжения
в
санскрите
и
гре че с ком,
наконец,
доказать,
что
во
вс ех
языках,
которые
произошли
от
санскрита
или
вместе
с
ним
от
обще го
п редк а,
ни
одно
о пред еление
от нош ения
не
обозначается
тако й
флексией,
к оторая
не
бы ла
бы
у
них
общей
с
уп омя ну тым
пр а­
язы к ом,
а
мни мые
своеобразия
возникают
или
вс лед ств ие
слияния
основы
с
вс помог а те ль ными
словами
в
од но
слово,
или
же
в
резуль-
32


тате
производства
из
причастий
tempora derivativa, употребляв­
ших ся
уже
в
санскрите,
способом,
кот орым
в
санскрите,
греческом
и
многих
других
языках
образ уются
verba derivativa.
Под
языками,
находящимися
в
бл изк ом
родстве
с
санскритом,
пони маю
я
гл ав ным
образом
греческий,
латинский,
германский
и
пер си дский.
Поразительно,
что
бенгальский,
кот оры й
среди
про­
чих
новоиндийских
наречий
меньше
всег о
пост р адал
от
чуждых
пр име сей,
в
грам мат ич еск ом
отношении
обнаруживает
меньше
со вп аде ний
с
санскритом,
чем
упомянутые
языки,
хо тя
он
при
этом
сохранил
значительное
количество
древнеиндийских
слов.
П ро­
цесс а
за мены
новыми
ор ган ич еск ими
видоизменениями
древнеин­
дийс к их
флексий
не
происходило,
но
пос ле
того,
как
постепенно
вымер
смысл
и
дух
этих
последних,
постепенно
прекратилось
и
их
употребление
и
tempora participialia (под которыми я понимаю
отнюдь
не
описательные
времена,
как
лат .
amatus est) заменили
времена,
об р аз овы вавш иеся
в
санск р ите
посредством
внутреннего
изменения
ос нов ы.
Так,
в
новогерманских
языках
многие
от но ше­
ния
выражаются
описательно,
то гда
как
в
готском
они
обознача­
лись
флексией,
так
же
как
в
санскрите
и
греч ес ком .
Чт обы
показать
в
полном
свете
истинность
это го
полож е ни я,
в
высшей
ст епен и
важн ог о
для
истории
яз ыка,
н еоб ходим о
прежде
всего
познакомиться
с
системой
спряжения
древнеиндийских
я зы­
ков,
затем
сравн ит ел ьно
рассмотреть
спряжение
в
греческом,
латинском,
германском
и
персидском
яз ыка х,
устанавливая
их
то жде ств енно сть
и
познавая
одновременно
постепенное
и
ступен­
чатообразное
разрушение
п рост ого
языкового
организма,
а
также
стремление
заменить
его
механическими
соединениями,
вследствие
чего
создается
впечатление
нового
орг ан и зма,
хотя
в
действитель­
ности
наличествуют
старые,
но
не
узнаваемые
нам и
элементы.
СРАВНИТЕЛЬНАЯ
ГРАММАТИКА
САНСКРИТА,
ЗЕНДА,
АР МЯНСК ОГ О,
ГРЕ ЧЕС К ОГО,
ЛАТИНСКОГО,
ЛИТО ВСКО ГО ,
СТАРОСЛАВЯНСКОГО,
ГОТСКОГО
И
НЕМЕЦКОГО1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
В
эт ой
книге
я
намереваюсь
дать
сравнительное
и
охв аты ва ю­
щее
все
родс тве нн ые
случаи
опис а ние
организма
указанных
в
за­
главии
языков,
провести
исследование
их
физических
и
механиче­
ских
законов
и
происхождения
форм,
вы ражаю щ их
грамматиче­
ские
отношения.
Незатронутой
ост ается
только
тайна
корней
или
принципов
наимено вания
первичных
понятий;
мы
не
исследуем,
почему,
например,
корень
i означает « ход и ть»,
а
не
«стоять»,
1F.
В
о
р
р, Vergleichende Grammatik des Sanskrit, Send, Armenischen,
Griechischen, Lateinischen, Altslavischen, Gothischen und Deutschen, 2 Ausg., ,
Berlin, 1857.
33


или
почему
комплекс
звуков
stha или sta означает «с т оя ть», а не
«ходить».
Кро ме
того,
мы
стремимся
проследить
как
становление,
так
и
про це сс
развития
язы ко в,
но
таким
образом,
что
те,
кто
необъяснимое,
с
их
точки
зр ен ия,
желает
оставить
без
о б ъя снений,
найдут
в
этой
книге,
очевидно,
меньше
побудительных
причин,
чем
можно
бы ло
бы
ожидать
в
связи
с
высказанными
вы ше
намере­
ния ми.
В
большинстве
случаев
первичное
значение
и
тем
сам ым
пр ои схо жд ение
грамматических
фор м
устанавливается
са мо
по
себе,
посредством
расширения
нашего
лингвистического
круго­
зора
и
путем
сопоставления
родственных
по
происхождению
яв ле­
ний,
в
течение
тысячелетий
разделенных
друг
с
другом,
но
тем
не
менее
несущих
на
себ е
отпечаток
несо мне нных
с емейны х
черт.
В
исследовании
наших
европейских
языков
действительно
насту­
пи ла
новая
э поха
с
открытием
но вого
языкового
мира
и
имен но
сан с кри та,
относительно
которого
уд ало сь
у стан ови ть,
что
он
по
своему
грамматическому
строению
находится
в
с амой
тесной
св язи
с
греческим,
латинским,
германским
и
т.
д.
я зы ками,
в
рез ульт ат е
ч его
бы ло
создано
тве рд ое
основание
для
по нима ния
грамматиче­
ской
св язи
обоих
наз ванны х
к ласс ич еских
языков
и
их
отношений
к
германскому,
литовскому,
славянскому.
Кто
бы
мог
каких-ни­
б удь
50 лет тому назад мечтать о том,
что
из
далекого
Во сто ка
к
нам
придет
язык,
к оторы й*
по
совершенству
своих
форм
не
усту­
п ает,
а
иногда
и
превосходит
греческий
и
оказывается
способным
внести
я сно сть
в
борьбу
диалектов
греческого,
указывая,
в
каки х
из
них
сох ран яются
древнейшие
явления.
Отношения
древнеиндийского
язы ка
к
своим
европейским
род­
ственникам
настолько
ясны,
что
они
очевидны
даже
для
того,
кто
броса ет
взгляд
на
эти
язы ки
издалека;
но,
с
другой
с торон ы,
они
бывают
настолько
скрытыми,
настолько
глубоко
переплетенными
с
самыми
тайными
процессами
языкового
организма,
что
каждый
прив лек аемы й
для
сравнения
с
ним
яз ык
к аж ется
с амос тоятел ь­
ным
и
мы
вынуждены
при меня ть
всю
силу
грамматической
науки
и
грамматического
м ет ода,
чтобы
познать
и
представить
различные
грамматики
как
первоначальное
единство.
Семитские
язы ки
бол ее
компактной
п ри роды
и,
если
не
говорить
о
лек си ке
и
синт ак сисе,
обладают
в
высшей
с т епени
экономичной
с трукт урой;
они
утеряли
оче нь
немногое,
и
то,
что
им
б ыло
да но
с
самого
начала,
передали
п ос ледующи м
временам.
Тре х чле нный
согласный
корень,
от лич ающ ий
это
семейство
от
прочих,
вполне
достаточен,
чтобы
выделять
каждый
п ри надлежащ ий
к
нем у
ин ди­
вид уум .
С
другой
ст о роны,
ро дств енная
связь,
охватывающая
индо­
европейские
языки,
не
менее
всеобща,
но
во
многих
от нош е ниях
бесконечно
бо лее
тонкого
характера.
Члены
этого
семейства
вы­
несли
из
своего
более
раннего
состояния
чрезвычайно
богатое
оснащение,
а
в
безграничной
с пос обн ости
к
составлению
и
агглю-
ти наци И-р асп ол а гают
необходимыми
средствами.
Они
с могли ,
по­
тому
что
имели
многое,
многое
утерять
и
тем
не
менее
продолжать
язы ков ую
жизнь.
И
в
ре зульт ат е
многократных
потерь,
мног о­
34


кратных
изменений,
звуковых
отпадений,
преобразований
и
пер е­
движений
др е вние
члены
одного
семейства
ст али
почти
неузнавае­
мыми
д руг
для
друга.
Н есо мненн ым
фактом
остается
по
крайней
ме ре
то,
что
с
наи­
большей
ясностью
пр о явл яющи еся
отношения
латинского
к
гре­
ческому
хотя
никогда
и
не
отриц а лис ь,
однако
вплоть
до
настоя­
ще го
времени
толковались
совершенно
неточным
образом,
а
также
то,
что
я зык
римлян,
которы й
в
грамматическом
отношении
можно
сопоставить
только
с
самим
собой
или
же
с
язы кам и
того
же
се­
мейст ва,
и
теперь
все
еще
ра ссмат ри ва ется
как
см ешан ный
язык,
так
как
он
действительно
обладает
многим,
что
явля е тся
сво й ст­
венным
гре че ск ому,
х отя
элементы,
из
кот оры х
возникли
подобные
формы,
не
чуж ды
греческому
и
другим
родственным
язы ка м,
как
это
я
пытался
доказать
уже
в
сво ей
«Системе спряжения» .
Если
не
считать
многочисленных
некритических
сопоставлений
с лов
без
всякого
принципа
и
порядка,
то
родст в о
к ласси ческ их
и
герман­
ск их
язы ко в,
до
того
как
обнаружились
связующие
азиатские
звенья,
о ставал о сь
почти
со всем
неустановленным,
хотя
знакомст­
во
с
го т ским
насчитывает
уже
более
150 лет.
А
гот ск ий
столь
совер­
шенен
по
своей
грамматике
и
с толь
ясен
в
своих
отношениях,
что
е сли
бы
раньше
существовало
строго
систематическое
сравнение
языков
и
описание
анатомии
языка,
то
давно
бы ло
бы
уже
вскрыто,
прослежено,
понято
и
пр из нано
всеми
филологами
отношение
ег о,
а
вместе
с
тем
и
в сей
совокупности
германских
язы ков
к
языкам
гре ков
и
рим ля н.
И
действительно,
что
в ажнее
и
че го
более
можно
требовать
от
исследования
классических
язы ков ,
как
не
сравнения
их
с
наш им
родным
языком
в
его
древнейшей
и
совершеннейшей
форме?
С
того
времени,
к огда
на
нашем
лингвистическом
горизонте
появился
санск р ит,
его
элементы
не
пр е дста вл яется
возможным
исключать
при
глубоком
грамматическом
изу че нии
родственных
ему
языковых
областей,
че го
р анее
не
имел и
в
вид у
даже
самые
испыт ан ные
и
всеобъемлющие
исследователи
в
данной
о б ласти
нау ки1 .
Не
следует
бояться
того,
что
практическое
и
основатель­
ное
изучение
utraque lingua, что для филологов представляется наи­
бо лее
важным,
пострадает
от
рас простра нен и я
на
слишком
многие
языки.
Многообразие
исчезнет,
как
только
бу дет
установлена
действительная
тождественность
и
поблекнут
краски,
придававшие
1 Мы ссылаемся на в высшей степени важное суждение В.
ф.
Гумбольдта
о
б езуслов но й
необходимости
са нскр ита
для
ис то рии
и
философии
языка.
Бы ло
бы
уместно
вспомнить
и
слова
Я.
Гримма
из
предисловия
ко
второму
из да нию
его
замеч ат ель но й
грамматики: «В силу того,
что
благородное
со­
стояние
ла тинско го
и
греческого
не
во
вс ех
случаях
способно
оказать
помощь
германской
грамматике,
в
которой
с лова
об лад ают
боле е
простыми
и
глу­
бокими
звуками,
более
сов ерше н ная
индийс кая
грамматика,
по
меткому
замечанию
А.
Ш л егеля,
мож ет
служить
хорошим
коррективом.
Э тот
язы к,
относительно
кот оро го
история
свидетельствует
как
о
наиб олее
древнем
и
н аименее
испорченном,
может
предоставить
важнейшие
правила
для
общего
опис ан ия
рода
и
видоизменить
до
наст оя щег о
вр е мени
открытые
законы
бо лее
поз дних
языков,
не
отменяя
в сех
эти х
законов»
35


ей
пестроту.
О дно
дело
—
и зучат ь
язык
и
другое
дело
—
обучать
ем у,
т.
е.
описыв ать
его
организм
и
механизм.
Изучающий
может
придерживаться
тесных
границ
и
не
выходить
за
пр едел ы
изучае­
мого
языка,
а
взгляд
обучающего,
напротив
того,
не
должен
быт ь
ограничен
о дним
или
двумя
язы ками
одного
семейства,
он
должен
со брат ь
вокруг
себя
представителей
все го
рода,
с
тем
чтобы
внести
жизнь,
п орядок
и
органическую
с вязь
в
расстилающийся
перед
ним
матер иа л
исследуемого
языка.
Стр ем лен ие
к
этому
кажется
мне
справедливым
требованием
нашего
времени,
а
последние
д ес яти­
лети я
да ли
нам
необходимые
для
того
средства.
Так
как
в
этой
книге
языки,
о
кот оры х
идет
речь,
т рактуютс я
ради
них
сам их,
т.
е.
как
предмет,
а
не
как
ср едс тво
познания,
и
так
как
она
стремится
д ать
физику
и
физ ио ло гию
эт их
языков,
а
не
введение
в
их
практическое
из уч ение,
то
некоторые
под роб­
ности,
которые
не
содержат
ничего
существенного
для
характери­
стики
целого,
оп ус каю тся,
что
освобождает
место
для
более
важ ­
ного
и
более
тесно
связанного
с
жизнью
языка.
Поср едс тв ом
этого
и
на
основе
строгого
м ет ода,
р ассмат р ивающ ег о
с
единой
точ ки
зрения
все
взаимосвязанные
и
взаимообъясняющие
явле ния,
мне
удалось,
как
я
надеюсь,
объединить
в
од но
це лое
основные
явле­
ния
многих
развитых
языков
и
богатых
диалектов
исчезнувшего
языка-основы.
В
санскрите
и
родственных
ему
языках
существует
два
кл асса
корней;
из
первого
и
более
многочисленного
возникают
глаголы
и
имен а
(существительные и прилагательные), которые находятся
в
родственной
св язи
с
г лаг олами ,
а
не
ра зви в аются
из
них,
не
про ­
изводятся
им и,
но
вырастают
совместно,
как
побе ги
единого
ствола.
Однако
рад и
различения
и
в
соответствии
с
господствующей
традицией
мы
наз ыв аем
их
«глагольными корнями»; глагол также
находится
в
близкой
формальной
св язи
с
ними,
так
как
из
многих
корней
посредством
п рос того
пр имы к ания
необходимых
личных
окончаний
обра зуются
все
л ица
настоящего
времени.
Из
в то рого
класса
возникают
местоимения,
все
первичные
пред ло ги,
со юзы
и
частицы.
Мы
наз ываем
этот
кл асс
«местоименными корнями»,
так
как
все
они
выражают
местоименное
значение,
которое
заклю­
чаетс я
в
более
или
менее
скрытом
ви де
в
пре дл ог ах,
союзах
и
ча­
стицах.
Все
простые
местоимения
ни
по
их
значению,
ни
по
их
форм е
не льзя
свест и
к
чему-либо
более
общему
—
их
тема
скло ­
нения1
ес ть
одновременно
и
их
ко р ень.
Между
тем
индийские
грам­
матики
вы вод ят
все
слова,
включая
и
местоимения,
из
глагольных
корней,
хотя
большинство
местоименных
ос нов
уже
и
по
своей
1 Под темой склонения Ф.
Боп п
п они мал
не изме ня емую
ос нову.
(Приме­
чание
составителя.)
36


форме
противоречит
это му,
так
как
они
в
большинстве
случаев
оканчиваются
на
-а,
а
некоторые
и
состоят
тол ько
из
одного
а.
Сре ди
же
глагольных
корней
нет
ни
одн ого
с
конечным
-а,
хотя
долгое
а
и
все
другие
г л асные,
за
исключением
du, встречаются
в
кон еч ных
буквах
глагольных
корней.
Име ют
мест о
т акже
слу­
чайные
внеш ние
совпадения,
напр им ер
i в качестве глагольного
корн я
означает
«ходить», а в качестве местоименной основы
—
«этот».
Глагольные
корни,
как
и
местоименные,
состоят
из
од ного
слога,
и
признаваемые
за
корни
многосложные
формы
содержат
или
редупликационный
слог,
как
jagar, jagr— « б о др ств о в ать», или срос­
шийся
с
корнем
предлог,
как
ava-dhir — « пре зи ра ть», или же разви­
лис ь
из
име н,
как
kumar—«и гр а ть», которое я вывожу из kumara —
«мальчик».
Кроме
закона
односложности,
санскритские
глагольные
корн и
не
подлежат
н ик аким
даль нейш им
ог ра ни чен иям,
и
одно­
сложность
может
выступать
во
всевозможных
формах,
как
в
самых
кратких,
так
и
в
са мых
распространенных,
так
же
как
и
в
формах
ср ед ней
степени.
Это
свободное
пространство
б ыло
необходимо,
когда
яз ык
в
пр едел ах
односложности
должен
был
охв ати ть
все
царство
основных
по нят ий.
Простые
г л асные
и
согласные
оказа­
лис ь
недостаточными,
н еоб ходи мо
было
создать
также
и
корни,
где
несколько
согласных
сл иваю тся
в
нераздельное
единство,
выступая
одновременно
как
п росты е
звуки;
напр имер :
stha — «стоять»
есть
кор ен ь,
в
котором
дав ност ь
с лия ния
s и th подтверждается одно ­
знач ны ми
свидетельствами
почти
вс ех
членов
нашего
семейства
языков...
Предположение,
что
уже
в
древнейший
период
языка
б ыло
дос та точно
одного
гласного,
чтобы
выразить
глагольное
по­
нятие,
доказывается
тем
замечательным
совпадением,
с
каким
поч ти
все
члены
индоевропейского
семейства
языков
выражают
понятие
«ходить»
посредством
корн я
i.
Ес ли,
следовательно,
подразделение
языков,
про в оди мое
Фрид­
рихом
Шлегелем,
неприемлемо
по
сво им
основам,
то
в
самой
ид ее
ес тес тве н нои стори че ской
кл асси фи кац ии
языков
заключается
из­
вестный
смысл.
Мы,
однако,
предпочитаем
с
Августом
Ш лег елем
устанавливать
три
кл асс а,
различая
их
следующим
образом:
во-
первых,
язы ки
без
насто я щег о
корня
и
без
способности
к
соедине­
нию
и
поэ том у
без
орг ан из ма,
без
грамматики.
Сюд а
относятся
ки­
т айск ий,
который
ве сь,
как
каж ется ,
с остои т
из
голых
к ор ней;
грамматические
категории,
так
же
как
и
вторичные
отношения
главных
поня тий,
уз наю тся
в
нем
по
положению
слов
в
предложе­
нии.
Во-вторых,
языки
с
односложными
корнями,
способными
к
со един ению ,
почти
только
этим
единственным
путем
получающие
свой
организм,
сво ю
грамматику.
Осно вн ой
принци п
словообразо­
вания
в
этом
классе,
как
мне
представляется,
заключается
в
сое ди­
нении
глагольных
и
местоименных
корней,
которые
совместно
представляют
и
тело
и
душ у.
К
этому
классу
принадлежит
инд о­
европейское
се мейст во
и,
кроме
того,
все
прочие
языки,
ес ли
только
они
не
подпадают
под
первый
или
третий
кла сс
и
сохра­
37


няются
в
сост о янии ,
которое
делает
возможным
сведение
форм
с лова
к
п рос тей шим
элементам.
В-тр еть их ,
язы ки
с
двусложными
глагольными
корнями
и
тремя
о бязател ь н ыми
согласными
в
ка­
честве
единственного
носителя
основного
значения.
Эт от
кл асс
ох ва тывае т
только
семитские
язы ки
и
образует
их
грамматические
форм ы
не
посредством
со ед инения ,
как
второй
класс,
а
только
вну т рен ней
модификацией
кор ня.
Из
односложных
корней
возникают
име на
—
существительные
и
прилагательные
—
посредством
присоединения
слогов,
кот оры е
мы
без
соответствующего
исслед ов ания
не
должны
рассматривать
как
ли ше нные
самостоятельного
зна чен ия
или
как
нечт о
подобное
свер х ъестест венны м
сущ ест вам ;
нам
не
след у ет
от д ават ься
во
власть
пассивной
вер ы
в
непознаваемость
их
п рирод ы.
Несомненно,
они
имеют
или
имели
значение,
так
как
языковой
организм
соеди­
няе т
значимое
со
значимым.
Почему
же
языкам
добавочные
зн а­
чен ия
не
о бо з начать
т акже
добавочными
словами,
присоединяе­
мыми
к
корням?
Все
получает
см ысл
и
ол ицет во рение
посредством
осмысленного
и
органического
языка.
Имена
обозначают
лица
или
предметы,
к
ним
примыкает
то,
что
выр ажаю т
абстрактные
корни,
п оэто му
в
высшей
степе ни
естественно
с реди
сл ов ооб разов а­
тельных
элементов
выделять
местоимения
как
носители
к ачест в,
дей ст вий
и
состояния,
ко торы е
корень
выражает
in abstracto.
И
действительно,
как
это
мы
по к ажем
в
главе
о
словообразовании,
обычно
обнаруживается
полная
тождественность
между
важн е й­
шим и
словообразовательными
элементами
и
некоторыми
место­
име нными
основами,
кот оры е
в
изолированном
состоянии
еще
склоняются.
Не
след у ет
удивляться,
если
некоторые
словообразо­
вательные
элементы
не
пре дстав ля ется
возможным
с
полной
ве­
роятностью
объяснить
на
основе
сохранивших
с вою
самостоятель­
ность
слов;
эти
прибавления
происходят
из
самых
темных
эпо х
доистории
языка
и
поэтому
в
позднейшие
периоды
са ми
не
с по собны
оп ред ели ть,
откуда
они
вз ялис ь,
почему
присоединенные
с уффи ксы
не
всегда
точ но
повторяют
изменения,
к оторы е
с
теч ен ием
вре м ени
осущ еств л яю тся
в
соответствующих
изо л иро ва нных
словах,
или
же
и змен яю тся,
в
то
вре мя
как
те
остаются
неизменяемыми.
И
все
же
в
отдельных
случаях
обнаруживается
поразительная
верность,
с
какой
присоединенные
грамматические
слог и
сохраняются
в
те­
чен ие
тысячелетий
в
неизменном
виде,
что
видно
из
того
полн ого
совпадения,
которое
и меет
мес то
в
различных
членах
индоевропей­
ского
семейства
язы ко в,
хо тя
они
уже
с
незапамятных
времен
поте­
ряли
д руг
друга
из
вид у
и
каждый
член
языковой
сем ьи
с
тех
пор
был
предоставлен
собственной
су дьбе
и
опыту.
При
историческом
изучении
яз ык ов,
при
определении
более
близкой
или
более
далекой
степени
родс тва
различных
языков
речь
идет
не
о
том ,
чтобы
установить
внешние
раз лич ия
в
известных
частях
гра мматики ,
а
о
том,
чтобы
выяснить,
не
обусловлены
ли
38


эти
разл и чия
общими
законами
и
нельзя
ли
вскрыть
те
скрытые
про це ссы,
посредством
кот оры х
язык
от
своего
предполагаемого
пре жне го
состояния
пришел
к
своему
нынешнему.
Различия
пере­
стают
быть
различиями,
как
только
устанавливаются
зак оны ,
в
силу
ко торы х
то,
что
ранее
имело
опр ед еленну ю
фор му,
либо
должно
б ыло
тем
или
иным
образом
п ерем енит ь ся,
либ о
с
извест­
ной
с вобо дой
сохраняло
пре жний
вид,
ли бо
на
мест о
старой
формы
ста ви ло
новую.
Подобного
род а
законы,
которые
частично
обяза­
тел ьны ,
а
частично
можно
иг н ориро ва ть,
я
надеюсь
открыть
в
сл а­
вянском
и
тем
сам ым
разрешить
за га дку
отличия
его
т ипа
ск лон е­
ния
от
тип а
склонения
род с тве нных
ему
языков.


P. PACK
ИССЛЕДОВАНИЯ
В
ОБЛАСТИ
ДР ЕВНЕС ЕВЕР НОГО
ЯЗЫКА,
ИЛИ
ПР ОИСХ ОЖДЕ Н ИЕ
ИСЛАНДСКОГО
ЯЗЫ КА1
О
ПРОИСХОЖДЕНИИ
ДР ЕВН ЕСК АНД ИНАВ СК ОГО,
ИЛИ
ИСЛАНДСКОГО,
ЯЗЫКА
Введение
...
Религиозные
верования,
обычаи
и
традиции
народов,
их
гражданские
институты
в
др евнее
время
—
все
то,
что
мы
з наем
о
них ,—
в
лучшем
случае
могут
дать
нам
л ишь
намек
на
родствен­
ные
отношения
и
происхождение
эт их
народов.
Ви д,
в
каком
они
вп ервые
являю тс я
перед
нами,
может
послужить
для
некоторых
выводов
об
их
п ред шеств ую щем
состоянии
или
о
тех
путях,
ка­
ким и
они
достигли
настоящего.
Но
ни
о дно
средство
по з нания
происхождения
народов
и
их
родственных
связей
в
седой
древности,
когда
история
покидает
н ас,
не
является
с толь
важным,
как
язы к.
На
протяжении
одн ого
че лов еч ес кого
поколения
народ
м ожет
изменить
св ои
верования,
традиции,
установившиеся
об ы­
ч аи,
законы
и
институты,
может
подняться
до
из вестно й
степени
образованности
или
вернуться
к
грубо ст и
и
нев ежеств у,
но
язык
при
всех
этих
переменах
продолжает
сохраняться,
ес ли
не
в
своем
первоначальном
виде,
то
во
всяком
случае
в
таком
состоянии,
которое
позволяет
узнавать
его
на
протяжении
целых
тысячеле­
т ий.
Так ,
например,
греческий
народ
претерпел
все
превратности
су дь бы,
но
в
ре чи
греческого
крестьянина
еще
можно
узнать
язык
Гомера.
В
других
странах,
где
обстоятельства
бы ли
более
благо­
приятными,
язык
изменился
еще
ме нее;
т ак,
арабы
понимают
то,
что
бы ло
напи сано
по-арабски
за
много
столетий
до
Магомета,
а
исландцы
читают
еще
то,
что
писал
Аре
Мудрый
и
гов ори л
Эйвин
С кальд .
Не обх оди мо
полное
раздробление
или
уничтожение
народа,
чтобы
язык
был
совершенно
искоренен;
даже
насильствен­
ное
по д авл ение
и
сильнейшее
см ешение
с
чужими
народами
лишь
спустя
много
столетий
приводит
к
изм енению
языка,
и
обычно
все
1 R. Rask, Undersogelse от det gamle Nordiske eller Islandske Sprogs
Oprindelse, Kjobenhavn, 1818.
40


о гр анич ива ется
ли шь
п ере ходом
в
друг ой ,
тождественный,
но
более
простой
по
своему
грамматическому
с трою
и
более
смеш ан ­
ный
по
своему
характеру
вид
языка.
Т ак,
еще
в
VI в.
нашей
эры
во
Фр а нции
г овор или
на
галльском
языке,
несмотря
на
огромные
усилия
римлян
искоренить
е го,
и
еще
до
сегодняшнего
дня
говорят
по-кимрски
в
У эллс е,
а
в
современном
английском
языке
можно
еще
я сно
распознать
англосаксонский.
Происхождение
языка
и здав на
рассма трив ал ось
как
в аж ней­
ший
фактор
при
опре д е лении
про исх ож д ения
народа
и
его
древней­
шего
местонахождения;
все
цивилизованные
наци и,
которые
счи­
тают
инт ер есны м
для
себя
узнать
о
себе
и
своей
древнейшей
ис то­
рии ,
должны
был и
бы,
как
и
мы,
пр од елать
иссл ед ования
в
этом
направлении
или
х отя
бы
высказать
по
это му
во про су
догадки;
но
этому
предмету
до
сих
пор
во
многих
странах
уделялось
так
мало
внимания,
что
ед ва
ли
можно
ду мать
о
более
или
менеенл ол -
ном
научном
исследовании
происхождения
д р евнего
языка
народа
и
все го
того,
что
с юда
относится.
ОБ
ЭТИМОЛОГИИ
ВООБЩЕ
...
Как
только
берешься
за
исследование
языка,
так
сейчас
же
зам е чаеш ь,
что
и меют ся
две
различные
стороны,
с
которых
он
мо­
жет
быть
рассмотрен,
что
соответствует
двум
час тям
языка.
Первая
из
них
—
это
грубая
и
свободная
м ате рия,
без
ко торо й
яз ык
вообще
не
существует,
другая
сост оит
из
более
или
менее
раз нооб ­
разных
фо рм
и
с вязей ,
без
которых
материя
может
бы ть
зафикси­
рована
в
пис ьм е,
но
без
помощи
кот орой
народ
не
может
говорить,
да
и
сам
язы к
не
может
быт ь
создан;
первая
—
это
отдельные
слова
(лексика), вторая
—
это
изменение
их
форм
и
спо со бы
связ и,
или
строй
языка
(грамматика).
Е сли
мы
сравним
несколько
язы ков ,
стр емя сь
к
тому,
чтобы
это
сравнение
был о
полным
и
дало
нам
возможность
судить
об
их
родстве,
древности
и
про чих
отношениях,
то
мы
должны
непре­
менно
иметь
в
в иду
обе
эти
с то роны
языка
и
особ ен но
не
заб ы вать
о
грамматике,
так
как
о пыт
показывает,
что
л екси чески е
соответ­
ст вия
являются
в
высшей
сте пе ни
ненадежными.
При
общении
н арод ов
друг
с
другом
невер оя тн о
большое
число
сло в
переходит
из
одного
язы ка
в
другой
независимо
от
характера
происхождения
и
ти па
эт их
языков.
Та к,
например,
значительное
ч исло
датских
с лов
попало
в
г ренл анд ск ий,
а
множество
португальских
и
исп ан­
ских
слов
—
в
м алайск ий
и
тагалогский
язы ки.
Грамматические
соответствия
являю тс я
гораздо
более
надеж*
ным
признаком
родства
или
о бщн ости
происхождения,
так
как
из­
вестно,
что
язык,
кот орый
смешивается
с
д руг им,
чрезвычайно
редко
или,
вернее,
никогда
не
пер еним а ет
фор м
склонения
и
спря­
жения
у
этого
языка,
но,
наоборот,
скорее
теряет
свои
собственные.
Так,
например,
английский
яз ык
не
перенял
форм
скл о нения
и
спр я жения
у
скандинавского
или
французского,
но,
напротив»
41


потерял
многие
древние
англосаксонские
ф лек сии.
Таким
же
об­
разом
ни
да тски й
язык
не
перенял
немецких
окончаний,
ни
испан­
ский
—
готских
или
арабских.
На
эту
сторону
соответствий,
яв­
ляющуюся
наиб о лее
важной
и
значительной,
до
настоящего
вре­
ме ни
почти
совершенно
не
обращали
вним а ния
при
исследовании
язык а,
что
сост ав ляе т
самую
большую
ошибку
большинства
работ,
написанных
до
сегодняшнего
дня
в
этой
области,
и
с лужит
причи­
ной
того,
что
они
являются
столь
сомнительными
и
имеют
столь
малую
научную
ценность.
Язык,
и меющ ий
наиболее
бо га тую
формами
грамматику,
яв­
ляется
наименее
смешанным,
наиболее
первичным
по
происхож­
дению,
наиболее
д р евним
и
бл из ким
к
первоисточнику;
это
обус­
ловлено
тем
обстоятельством,
что
грамматические
формы
склоне­
ния
и
спряжения
изнашиваются
по
ме ре
дал ь нейш его
развития
языка,
но
требуется
очень
долгое
время
и
малая
свя зь
с
другими
народами,
чтобы
язык
развился
и
ор га низов ал ся
по-новому.
Та к,
да тск ий
язык
в
грамматическом
отношении
проще
исландского,
английский
проще
англосаксонского;
такие
же
отношения
сущ е­
ствуют
между
новогреческим
и
др евнег р еческ им,
итальянским
и
латинским,
немецким
и
мизиготским,
и
так
же
об стои т
дело
во
всех
известных
нам
случаях.
Язы к,
ка ким
бы
смешанным
он
ни
бы л,
принадлежит
вмест е
с
другими
к
одной
группе
яз ык ов,
ес ли
наиболее
существенные,
материальные,
н еобходи м ые
и
первичные
слова,
составляющие
ос­
нов у
языка,
являются
у
них
о бщим и.
Напротив
то го,
нельзя
судить
о
первоначальном
родстве
языка
по
сл овам ,
кот орые
воз­
никают
не
естественным
путем,
т.
е.
по
словам
ве жливос т и
и
тор­
говли,
или
по
той
части
языка,
необходимость
добавления
которой
к
древ нейш ему
запасу
слов
была
вы зв ана
вза имн ым
общением
народов,
образованием
и
наукой;
фо рмиро ва ние
эт ой
части
языка
за^йвисит
от
множества
обстоятельств,
кот оры е
могут
быт ь
поз ­
наны
только
исторически.
Только
с
их
помощью
можно
установить,
заимствовал
ли
народ
подобные
э лем енты
непосредственно
из
дру­
г ого
языка
или
сам
со здал
их.
Так,
анг ли йск ий
язы к
по
пра ву
причисляется
к
готской1
гр уппе
языков,
и
в
частности
к
с аксон ­
ско й
ветви,
основной
германской
ее
част и,
так
как
ц елый
ряд
слов
английского
словарного
запаса
является
саксонским
в
своей
основе...
Сле дуе т
отме ти ть,
что
местоимения
и
числительные
исчезают
самыми
последними
при
см ешени и
с
другим
неоднород­
ным
языком;
в
английском
языке,
напр имер,
все
ме ст оимения
готского,
а
именно
саксонского,
происхождения.
Когда
в
двух
языках
им еют ся
соответствия
именно
в
словах
такого
рода
и
в
таком
количестве,
что
могут
бы ть
выведены
пр а­
вила
относительно
буквенных
переходов
из
одного
язы ка
в
друг ой ,
тогда
между
этими
язык ами
имеют ся
те сные
р о дственн ые
связи;
1 Под готскими Р .
Раск
ра зу мел
германские
язы ки.
(Примечание соста ­
вителя.)
42


особенно
ес ли
наблюдаются
соответствия
в
формах
и
ст ро ении
языка,
например:
греч.
Ф' ПН'П “
лат .
л т]А6а
fama греч.
бХ хбо
—
л ат.
mater
роХрба
fagus
apoQyif]
pallus
oixoo
sulcus
bulbus
amurca
vulgus
Здес ь
мы
видим,
что
греческое
т]
часто
в
латинском
переходит
в
а,
а
о
в
и;
известно,
что,
сравнивая
множество
сло в,
можно
выве с ти
бо льшо е
ч исло
правил
перехода,
а
так
как
в
данном
слу­
чае
имеются
бо льши е
соответствия
также
в
грамматике
обоих
языков,
то
мы
можем
с
полным
правом
за кл ючи ть,
что
между
ла­
тинским
и
греческим
язы кам и
имеют
место
т есные
родственные
связи,
которые
достаточно
хорош о
известны
и
которых
мы
можем
здесь
боль ше
не
касаться.
Отдельные
язы ки
могут
иметь
очень
значительное
сходство
с
др уг ими
как
в
словарном
сост аве,
так
и
в
грамматическом
стр ое,
но
даже
самые
малые
соответствия
вряд
ли
могут
бы ть
открыты
при
переводе
отрывка
одн ого
языка
на
другой.
Поэтому
очень
оп асно
делать
выводы
относительно
еще
не
установленных
языковых
соот­
ветствий
по
переводу
«Отче наш»
—
сп особ ,
ко торы й
так
долго
ис­
пользовался
и
которы й
Аделунг
вновь
уп отре бляет
в
своем
«Мит­
ридате»1.
Язык
следует
знать,
как
и
всякий
друг ой
предмет,
если
хочешь
судить
о
нем,
и
вряд
ли
существует
какой-либо
окольный
путь
для
достижения
эт ой
цели.
Ес ли
сравнивать,
так им
образом,
отрывок
из
греческого
с
хорош им
латинским
переводом
его
или
наоборот,
то
едва
ли
можно
подумать,
что
между
эт ими
я зык ами
имеются
хо тя
бы
самые
о тд ал енные
исторические
или
этимологические
св я­
зи,
доказывающие,
что
латинский
яз ык
почти
целиком
имеет
своим
источником
греческий.
Различные
точки
зрения,
исходя
из
которых
разные
грамматисты
р ассм атр ив ают
од ин
и
тот
же
пред­
мет
в
двух
языках,
и
различные
сп особ ы,
кот орым и
они
поль­
зуются
для
выведения
соответствия
в
них ,
могут
оче нь
легко
осле­
пи ть
т ого,
кто
сам
не
обладает
основательными
по з нания ми
строе­
ния
языка
и
его
внутренней
сущности...
Оди н
язы к
может
утерять
одни
слова
из
общего
первоначаль­
но го
фонда,
другой
—
другие,
один
может
позже
разв и ть
или
при ­
обр ест и
одни
нов ые
слова,
другой
—
друг и е,
образуя
их
иным
способом
или
заимствуя
из
иного
источника.
То
же
с амое
может
иметь
место
и
в
отношении
окончаний.
В
результате
подобных
1 «Митридат,
или
всеобщее
языкознание»
И.
X.
А делун га
(1732—
1806) представляет собой четырехтомный сборник переводов « О т ч е
наш»
почти
на
500 языков и диалектов.
Опубликован
посмертно
в
период
1806—
1817 гг.
Фактически
И.
X.
Аде лунг ом
обработан
был
только
первый
том
и
част ь
второго,
а
остальное
—
И.
С.
Фа т ером
(1771—1826). (Примечание
с остав ител я .)
43


процессов
беглому
взг ля ду
может
показаться
неодинаковым
на
вид
то,
что
по
су ще ству
является
очен ь
близким.
Но
даже
слова,
яв л яющи еся
фактически
тождественными
в
обоих
языках,
очень
редко
в
них
употребляются
в
той
же
самой
связи,
так
как
з нач ение
и
употребление
с лов
очень
редко
совпа­
да ют
в
дву х
даж е
близкородственных
языках...
В
подтверж­
де ние
сказанного
можно
бы ло
бы
привести
многочисленные
при­
меры,
но
легче
в сего
можно
в
этом
удостовериться,
ес ли
в зять
шведскую
или
немецкую
книгу
и
перевести
от ры вок
из
нее
на
дат­
ский
язык
так им
образом,
чтобы
по
возможности
по в сюду
упо­
треблять
те
же
са мые
слова;
в
ре з ульт ате
мы
полу чим,
конечно,
нестерпимый,
а
скорее
всего
и
просто
непонятный
датск ий
язык...
...
Од но
и
то
же
слово
может
иметь
не
только
разные
зн ачен ия
в
дву х
языках,
когда,
например,
водном
случае
оно
р асши рено ,
в
другом
сужено,
т.
е.
когда
общ ее
по нят ие
в
одно м
языке
св едено
в
своем
употреблении
до
ч астны х
случаев,
а
в
третьем
его
упот реб­
ление
допустимо
только
в
некоторых
случаях,
имеющихся
в
первом
языке,
или
когда
из
бу кв альног о
оно
становится
фигуральным
или
обособленным
и
т.
п .,—
но
иногда
одно
и
то
же
слов о
в
дву х
языках
или
даже
в
том
же
язы ке
имеет
прямо
противоположное
значение.
Это
бывает
в
тех
случаях,
когда
основное
значение
нейтрально,
но
мож ет
употре бл яться
иногда
в
положительном,
ин огда
в
отри­
цательном
см ысл е;
т ак,
например,
л а т-hostis обозначало первона­
чально
лю бого
чужого
челове ка ,
затем
стало
употре бл яться
ди ф­
ференцированно:
1) гость,
отсюда
в
слав,
языках:
русск.
гос ть,
пол ьс к.
goSc и
т.
д.;
в
готс к.
gast, исл .
gestr; это употребление,
возможно,
из
од­
ного
из
этих
языков
п ер ешло
в
л ати нск ий.
От сюда,
кро ме
тог о,
и
латинское
hospes,
которое
является
л ишь
произносительным
вариантом
первого,
как
и
фра нц, hote и т.
д.;
2) враг
—
зн ачени е,
к от орое
и
удер жив ает ся
в
ла т ыни.
Примерами
других
примечательных
изменений
в
значении
яв­
ляются:
исл .
fraende —родственник,
не м.
Freund— друг ;
исл.
feigr —
бл из кий
к
смерти,
нем .
feige —
трусливый;
исл.
пеппа
—
желать,
датск.
naende —
решаться,
сметь;
исл.
geta —
мочь,
датск.
gide —
желать;
исл.
timi —
время,
да тск.
time —
час ;
исл.
katr —
веселый,
радостный,
дат ск., kAd —
резвый,
ша ловли­
вый,
шведск.
k$t —
сладострастный,
бе сст ыдный.
То,
что
здесь
сказано
о
различии
в
значении
родственных
слов,
применимо
и
к
окончаниям,
где
раз л ичие
также
может
быть
очень
велико,
н ес мотря
на
у ста нов ленно е
родс тв о;
о
различии
со бств енно
ф орм
или
букв
будет
идти
речь
позже,
когда
будут
рассматриваться
окончания
или
формы
склонения
и
с пр яж ения,
кот оры е,
конечно,
т акже
могут
не
совпадать.
Один
язы к
осуществляет
не боль шое
изменение
в
одно м
направлении,
другой
—
в
другом,
но
каждый
—
по-своему;
иногда
один
язык
теряет
одно,
другой
—
другое,
и
оба
при том
могут
развить
или
воспринять
что-то
новое;
иногда
оди н
яз ык
употребляет
те
же
са мые
окончания
для
того,
чтобы
обозна­
44


чи ть
ину ю
связь
между
понятиями.
Так,
например,
латинские
аблативы
ст али
именительными
падежами
в
итальянском,
испан­
ском
и
португальском,
точно
так
же
исл анд ск ие
аккузативы
стали
имен ит ел ь ными
в
датском
и
шведском
языках.
Это
может
иметь
место
так же
и
в
таких
дву х
языках,
которые
име ют
одинаковое
чи сло
п адежей
или
фо рм
связ и,
а
отсюда
легко
может
бы ть
объяс­
не но
то,
что
од ин
язык
требует
другого
окончания
в
ряд е
часто
встречающихся
случаев,
чем
другой,
или
что
значение
окончания
с
самого
начала
не
бы ло
яс но
оп ре де ле нным,
но
распространялось
на
много
случаев.
Так,
в
греческом
фор ма
в окат ива
not-qra стала
в
латинском
формой
именительного
poeta; в древнегреческом языке
им елись
обе
фор мы.
Точно
так
же
формы
латинских
именительных
па деж ей
на
-о
стали
формами
акку з ати ва
в
исландском,
где
слова
получили
новую
форм у
именительного
падежа
на
-а:
л ат.
passio —
ис л.
passia, аккузат.
passio или passiu
»
ordo
»
orda,
»
ordo
»
ordu
(см.
P.P
а
с
к,
Грамматика
исландского
языка,
стр.
24).
Есл и
одно
и
то
же
слово
име етс я
во
мног их
языках,
то
сл еду ет
считать,
что
оно
принадлежит
то му
языку,
в
к оторо м
оно
высту­
пает
в
своем
наиболее
необходимом,
материальном
и
общем
зн а­
чении;
например:
шве дс к.
pojke, датск.
paag (мальчик)
проис х од ит,
без
сомнения,
от
финского
pojca (сын,
м аль чи к), так как оно имеет
там
гораздо
бол ее
распространенное,
древнее
и
необходимое
значение...
Есл и
в
пределах
одн ой
группы
слово
вст реч ает ся
в
одном
или
нескольких
языках
и
с ове ршен но
неизвестно
в
остальных,
но
в
д ру­
гой,
граничащей
с
ней
гр уппе
языков
встречается
повсеместно,
тогда
совершенно
очевидно,
что
оно
перешло
из
вт орой
группы
языков
в
первую;
на при ме р: kjeijte —
левая
рук а
и
kjejthaan-
det —
левша,
из
финно -л аппск .
gjetta,
л апл.
gjat,
фин .
kasi,
род.
п.
kaden —
руки
и
kotto —
однорукий;
и сл.
kot —дом,
маленький
хутор,
ф инно -л аппск .
guatte, лапл.
kAte, фин.
kota
и
т.
п.
Ес ли
слово
выступает
изолированно
в
одном
языке,
без
каких-
либо
очевидных
связей
и
без
производных
слов
или
с
очень
неболь­
шим
их
числом
и,
напротив,
в
другом
язы ке
име ет
ясные
св язи
(если оно является производным или сложным)
или
имее т
целый
ряд
производных
(если оно является корневым словом)
и
кажется,
таким
образом,
совершенно
вплетенным
в
язык,
тогда
можн о
за­
ключить,
что
это
слово
п ер ешло
из
в торог о
языка
в
первый;
напри­
мер:
исл .
kinrok, датск.
kjonrog —
са жа
из
нем.
Kien-rusz
—
саж а
(смолистая); исл .
skial —
документ
из
финно-лаппск.
zhial, а это
последнее
из
mon zhiaellam —
я
п ишу
и
др .;
исл.
ba1 —
пл амя,
огонь,
датск.
et baal из финно -л аппск .
buolam —
жгу
(нейтр.),
boaaldam —
сжиг а ю;
датск.
forstyrre из нем.
stohren, verstohren,
zerstohren и др .
45


Если
сл ово
обладает
форм а ми
из м енения,
свойственными
языку
данной
гр уппы ,
и
такое
слов о
вст р ечает ся
в
другом
языке,
в
с трое
которого
не
имеется
ф орм
скл о нения
и
сп ря жен ия,
в
ко то рых
сл ово
нуждается,
то
в
высшей
степени
вероятно,
что
оно
пе реш ло
из
по­
следнего
языка
в
первый.
Так ,
исл .
gamall, gomul, gamalt, датск.
gammel —
старый
—
не
имеет
степеней
сравнения,
так
как
формы
aeldre —
ст арее
и
aeldst —
с амый
старый
—
образованы
от
поло­
жительной
сте п ени
другого
сло ва
(нем .
alt, alter, altest), оно
поэтому,
возможно,
произведено
из
древнееврейского
корн я
elm...
При
исследовании
языка
не
следует
ду мать ,
что
мо жно
вы яс­
нить
подлинное
происхождение
вс ех
слов ;
многие
сл ова
являются
корневыми,
и
для
них
можно
указать
только
побочные
слова
в
другом
языке
и
родственные
или
производные
слова
в
самом
язы ке.
Они
максимально
используются,
е сли
с
их
п омо щью
вскрываются
следы
древнейшей
формы
и
первичного
значения,
или,
короче,
основная
форма
и
основное
з нач ение
целой
группы
связанных
межд у
собой
слов.
Впрочем,
не
следует
приводить
это
самое
сло во
из
других
язы ков
при
условии,
если
будет
доказано,
что
оно
в
одн ом
из
них
др евнее
и
о тс юда,
очевидно,
перешло
в
тот
язык,
о
ко тором
идет
ре чь.
На при мер,
если
указать,
что
исл .
betur,
betri (betst), bezt (bestur), beztur —
это
то
же
самое
слово,
что
и
да тск.
bedre —
лучше, best —
самый
лучший,
а нгл , better, best,
нем.
besser, best и т .
д.,
то
это
ничему
не
поможет,
так
как
это
не
приблизит
нас
к
источнику;
но
ес ли
доказать,
что
это
слово
яв­
ляется
тем
же
самым,
что
и
греч.
peXriov, фу; PeXtiotov, оо,
т], то
это
будет
иметь
уже
определенную
ценность,
поскольку
греческий
более
д р евен,
чем
ис лан дски й,
и
ближе
к
первоисточнику,
если
только
сам
не
является
ис точ ни ком
об щих
элементов.
Корневые
сло ва
характеризуются
краткостью,
п рост отой
и
материальностью
значения.
Им ея
д ело
со
сложным
или
производ­
ным
словом,
можно
получить
основное
слово,
при чем ,
возможно,
древнейшее
из
сохр ан ивш ихс я.
При
этом
следует
все
же
от
слогов
производящих
отличать
короткие
окончания
или
формообразую­
щие
слоги,
с
помощью
которых
сло ва
сначала
включаются
в
язык,
а
затем
принимают
в
соответствии
со
своей
природой
формы
скло­
не ния
или
спряжения;
например,
греч.
cpiXoo, исл . vinur не следует
называть
производными
словами,
несмотря
на
оо
и
иг,
так
как
они
являются
л ишь
пр и зна ками
именительного
пад еж а;
напротив,
слово
amicus является производным,
так
как
us—
это
только
окончание,
но
icus является производной формой,
об щей
для
мно­
гочисленных
слов
в
латинском
языке;
мы
стремимся
все
же
о ты скать
бо лее
к ратк ий
корень,
который,
по-видимому,
обнаруживается
в
слове
$то.
В
исл.
vingast —
вступать
в
дружбу
-st есть оконча­
ни е,
-ga-
—
производный
элемент
и
vin—
корень.
Когда
сравниваются
слова,
след у ет
отделять
корень
от
все х
остальных
частей;
ес ли
корни
совпадают,
то
ро дств о
сл ов
неопро­
вержимо,
ка кими
бы
несхожими
ни
бы ли
производные
слоги
или
46


окончания.
Но
о со бенно
тщательно
нужно
следить
за
те м,
чтобы
не
затронуть
или
не
разрушить
сам
корень,
ко торы й
выступит
т огда
в
ложн ом
вид е
и
запутает
наблюдателя.
Если
взя ть,
напри­
м ер , omhyggelig —
заботливый,
ста рате льн ы й,
то
от-
является
предлогом,
входящим
в
состав
сло жно го
слова,
-elig —
производ­
ным
окончанием,
как
в
glaedelig —
ра д ос т ный, visselig —
конечно,
наверное
и
т.
д.,
но
g удвоено,
так
как
оно
стои т
м ежду
двумя
глас­
ным и,
а
у
в
производных
сл овах
часто
происходит
из
и.
Таки м
образом,
корень
имеет
вид
hug (или hyg), который довольно ясно
мож ет
бы ть
выведен
из
исл .
hugr —
ум,
со з нание, adhyggia—
ду­
м ат ь, omhyggelig —
то т,
кто
ду мает
о
чем-то,
у
ког о
ум
и
сознание
направлены
на
что- т о,
кто
заботится
о
чем-то.
Исландцы
говорят
hugsa urn там,
где
датчане
говорят
at taenke рй.
Когда,
таким
образом,
слова
о казы в аются
освобожденными
от
все х
добавлений,
то
их
оказывается
возможным
сравнить
между
собой;
здесь
следует
быт ь
чрезвычайно
осторожным,
чтобы
не
сме­
ша ть
нер о дс твенны е
с лова
или
не
спутать
корень
слова
в
его
древ­
нейшей
форме
с
новым
и
широко
р аспр ост р аненным
словом
в
др у­
гом
языке;
здесь
нет
иного
средства
помощи,
к роме
значения.
Как
мы
виде ли
из
предшествующего,
оно
не
обязательно
должно
быть
то
же
самое,
но
значения
сопоставляемых
сло в
все
же
должны
находиться
в
известном
родс тв е
и
св язи
друг
с
друг ом,
так
как
если
значение
в
о дном
слове
совершенно
чуждо
значению
д ру гого,
то
они
неродственны
друг
с
другом.
Показательным
в
э том
отноше­
нии
яв ля ется
приведенный
выше
корень
hug, который ни в малей­
шей
ст епени
не
родствен
с
датским
словом
etHug—
уда р,
толчок,
весьма
ра с про ст ра ненным
в
современном
дат ско м
языке;
оно
яв­
ляетс я
производным
от
hugge —
ударить,
бить,
и сл.
hogg —
уд ар
из
hdggva —
рубить;
эти
оба
з нач ения
не
имеют
ничего
общего
между
собой.
В
словах,
кото рые
мы
счи тае м
идентичными
в
разных
языках,
не
тольк о
знач ени я
и
окончания
должны
не
сов п адат ь,
но
и
вся
форма
их
корней
может
иметь
все
буквы
совершенно
иные;
если
бы
все
эти
три
части,
а
именно
з нач ение
и
обе
формы
—
окончание
и
коре нь
—
были
совершенно
общи м и,
то
это
был о
бы
одно
и
то
же
слово
того
же
самого
языка.
Ра з личие
в
одн ой
из
эт их
частей
делает
их
не
одним
и
тем
же
словом
одн ого
языка.
Бесконечное
разнообразие
человеческих
группировок
и
формирований,
различие
в
строе
чувств
и
образе
мыслей
дел ают
легко
поня тн ым,
что
вся
совокупность
пон ят ий
и
пред ст авл ений,
обозначаемая
и
хра ни мая
языком
того
или
иного
народа,
може т
бы ть
совершенно
тождест­
венной
у
разных,
иногда
далеких
друг
от
друга
народов.
Разно­
образие
человеческой
речи,
разли чн ое
устройство
орга н ов
речи,
которое
позволяет
признать
иностранца,
стоит
пого во рит ь
с
ним
оди н
только
раз,
даже
и
не
видя
его,
делают
естественным,
что
множество
с лов
у
различных
народов
получает
п очти
беско­
нечные
видоизменения
в
произ но ше нии
и
форме.
47


ОБ
источнике
готских
я зыко в,
В
Ч АСТНОСТ И
исла ндск ог о
...Список
слов,
которые,
по-видимому,
имеют
тесные
родствен­
ные
свя зи
во
фракийских1
и
готских
языках,
особенно
в
исл анд­
ском,
может
быть
легко
увеличен,
но
я
опускаю
многие
слова,
очевидно
тождественные
в
обеих
языковых
группах,
каковыми,
например,
являются
все
междометия:
греч. ooai, лат.
vae, исл .
vei,
откуда
vein и kvein наряду с veina и kveina; греч . at, исл .
зе
(читай
aj); греч. (рвб,
датск.
Туи
многие
другие.
Я
отб ира ю
слова
не
столько
по
легкости,
с
какой
можно
увидеть
их
сходство,
сколько
по
значению,
чтобы
показать,
что
первейшие
и
необходимейшие
слова,
обозначающие
элементарные
предметы
мысли,
являю тс я
идентичными
в
обеих
группах
языков.
С
эт ой
целью
я
и
распреде­
лил
их
по
разрядам.
Я
не
с чи таю,
что
все
сог л асятся
со
мно й
в
отношении
вс ех
этих
слов,
но
е сли
даж е
отбросить
некоторые
вы­
зывающие
сомнение,
то
все
же
из
352 слов (а
считая
и
приведенные
вы ше
48—400 слов)
останется
тако е
количество,
что
они
вместе
с
грамматическими
пар алл еля ми,
приведенными
вы ше,
смогут
бы ть
доказательными
в
тако й
же
степени,
как
и
150 слов с грамма­
тическими
замеч ани ями ,
кот оры е
Sainowicz привел для «д о ка з а ­
тель ства»
близости
венг ерск о го
и
лаппского
язы к ов,
что,
нас к оль­
ко
мне
известно,
ныне
никто
не
отрицает.
Соответствия,
которые
мы
нашли
в
сло вар ном
составе
и
строе
языка,
согласуются
с
недвусмысленными
историческими
св иде­
т ель ств ами
о
переселении
наших
предков
на
север
из
Скифии;
в
частности,
это
относится
к
последней
основной
волне
поселенцев,
которые
прине с ли
нам
из
Tanais язык,
поэтическое
искусство
и
руны,
имеющие
столь
бросающееся
в
глаза
сход ств о
с
древнейшим
финикийско-греческим
алфавитом.
По-видимому,
скандинавы
и
германцы
являются
ветвями
великого
фракийского
пл емени
и
их
языки
происходят
также
из
эт ого
первоисточника.
Это
совпадает
и
с
тем,
что
известно
о
язы ке
латышского
пле мени
и
его
отн ошени и
к
греческому.
Л атыш ское
племя
является
бли жа йшей
ветвью
фракийского,
затем
скандинавского
и
германского;
последний,
очевидно,
находится
в
более
далеких
св я зях,
что
вполне
естест­
вен но
вследствие
того,
что
местопребывание
на ших
предков
нахо­
дилось
на
юго-востоке;
но
это
различие
не
с толь
велико,
и
оба
языка,
очевидно,
были
рядом
др уг
с
другом.
Однако
ни
в
коем
случае
скандинавское
племя
не
может
считаться
происходящим
от
фракийского,
косвенно
через
г ерм анск ое,
что
противоречит
и
истории
и
внутренней
сущности
языка.
Но,
с
другой
с торон ы,
никак
нельзя
сказать,
что
ислан д ск ий
происходит
от
греческого.
Греческий
не
является
д р евним
чис тым
фрак ий ски м;
меньше
всего,
говоря
о
гр ече ск ом,
можно
ограничить
се бя
аттическим,
так
как
он
является
одно й
из
поз д нейш их
разновидностей
грече­
ского
и
совсем
не
той ,
где
род ств о
выступает
яснее
всего.
Насколь-
1 Под фракийскими языками Р.
Раск
разумеет
греческий
и
латинский.
(Примечание составителя. )
48


ко
атт иче ски й
им еет
преимущество
в
образовании
и
благозвучии,
настолько
дорический
и
эолийский
—
в
древности
и
важ ност и
для
науки
о
языке.
Если
бы
эти
последние
были
утеряны,
то
едва
ли
идентичность
с
латинским,
или ,
скажем,
с
исланд ск им
б ыла
бы
удовлетворительно
доказана.
На
основании
в сего
сказа нн ог о
мы
счи т аем
возможным
за кл юч ить,
что
исландский,
или
древне­
сев ер ный,
име ет
своим
источником
др е вний
фракийский
язы к;
во
всяком
случае
в
своей
основной
части
он
произошел
от
языка
ве лик ого
фракийского
племени,
древнейшими
и
единственными
остатками
которого
являю тся
греческий
и
латинский,
вследствие
че го
эти
языки
сл еду ет
расс матр ив ать
как
его
источник.
Но
для
его
полного
этимологического
разъяснения
большое
значение
имею т
латышские
и
сл авя нс кие
группы
язык о в.
Кроме
то го,
зна­
чительное
влияние
оказывает
также
финский
язык.
АЗИАТСКИЕ
ЯЗЫКИ
Мы
замкнули
к руг
и
рассмотрели
все
окружающие
нас
языки,
а
такж е
обнаружили
источник
древнесеверного
языка;
вместе
с
тем
можно
допустить,
что
су ще ству ет
еще
боле е
близкий
его
источник;
идя
в
эт ой
св язи
далее,
мы
находим
на
юго-востоке
так
называе­
мую
остерландскую
группу
языков.Мы
уже
видели,что
различные
слова,
а
возможно
и
окончания,
могут
найти
четкое
объяснение
на
основе
да нных
этой
груп пы
и
что
некоторые
слова
этой
гр уппы
языков
ближе
готс ки м
язы к ам,
чем
фракийские...
Но
так
как
языки
остерландской
гру ппы
имеют
совершенно
ин ую
структуру
и
совершенно
ино е
строение,
чем
готские
языки,
как
в
образовании
с лов
и
форм,
так
и
в
изменении
как
им ени,
так
и
глагола
(это слишком хорошо известно,
для
того
чтобы
мне
нужно
было
описывать
и
развивать
это
дал ее), то подобное сходство
не
может
быть
объяснено
не
чем
ины м,
как
заимствованием.
Эти
з аим ст во вания
и мели
место
в
древнейший
первобытный
период
существования
племен.
Ни
один
непредубежденный
чел ов ек
не
сможет
сравнить
подобные
со впад ения
в
отдельных
немногих
сл о­
вах
с
пр оч ным
родством
и
тесным
единством
с
ф рак ий ской
группой
языков,
не
говоря
уже
о
том,
что
он
отдаст
ей
предпочтение
при
определении
источника
готских
я зык ов.
На
северо-востоке
мы
встречаем
другую
примечательную
группу
языков
—
армя нскую .
Одной
из
многочисленных
ошибок
Аделунга,
обесценивающей
«Митридат»
и
делающей
его
пригодным
для
употребления
только
в
качестве
литературного
источника,
является
утверждение,
что
это
племя
во обще
не
стоит
ни
в
ка кой
св язи
с
фракийским.
Армянские
языки,
напротив,
кажутся
гораздо
ближе
к
готским,
чем
ост ерл анд ск ие;
по
к р айней
мере
слова,
обозначающие
бли ж ай­
шее
род ств о,
и
подо бные
им,
у
них
общие.
Это
свидетельствует,
как
кажется,
о
настоящем,
хотя
и
очень
отдаленном,
родс тв е
между
язы ка ми.
Правда,
армянский
яз ык
слишком
далек,
чтобы
его
можно
был о
п ризн ать
источником
фракийского
или
готского.
3 Заказ No 1454
49


Он,
кроме
того,
настолько
неизвестен
и
недоступен,
что
в
наших
условиях
не
стоит
его
исследовать
п одр обн ее;
это
едва
ли
приведет
нас
ближе
к
цели .
Но
так
как
арм янски й
язык,
по-видимому,
не
прер ыв ает
линии
родства,
то,
возможно,
все
же
было
бы
интересно
по йти
далее,
до
тех
пор
пок а
св язи
пре рвутся.
И
действительно,
наряду
с
остерландскими
и
армянскими
язы кам и
мы
н аходи м
очень
большое
п лемя
и
языковую
группу,
или,
возможно,
вернее
ска­
зать,
две
группы
—
персидскую
и
индийскую,
каждую
из
которых
опре дел ял и
как
источник
германской
груп пы .
Санскрит,
зенд ски й,
пех левий ски й
и
персидский
языки
являются
о сно вными
частями
эт ой
необыкновенно
б ольшой
семьи.
Б есспо рн о,
что
эти
языки
имеют
много
бросающихся
в
глаза
сходств
с
германскими
и
северными
язы ками ,
но
все
же
в
боль­
шинстве
с лучаев
это
тождество
не
непосредственное,
а
идущее
ч ерез
фра ки йск ие
языки.
Но
так
как
можно
утверждать
с
опр ед елен ­
н остью ,
что
ни кто
из
те х,
кто
выдвинул
эти
пред по л ожения ,
не
оце нил
всего
значения
трех
древних
основных
языков
готской
группы
(именно исландского,
англосаксонского
и
мизиготского),
не
гов оря
уже
об
инди йск их
и
персидских
языках,
и
так
как,
да­
л ее,
для
того
чтобы
доказать
подобный
тезис,
требуется
тщател ь ­
нейшее
исследование
обо их
ср авнив аем ых
предметов,
то
едв а
ли
можно
то,
что
основывается
лучше
на
н ек оторой
части
схожих
слов
и
отдельных
грамматических
совпадениях,
принима т ь
за
ч то-ли бо
большее,
нежели
за
предубежденность
или
по
крайней
мере
за
недоказуемую,
хот я
и
и нте ре сную
дог ад ку.
Эта
дог а дка
недоказуема
уже
п отом у,
что
на
индийских
и
персидских
языках
им еет ся
оче нь
ма ло
памятников
и
со всем
нет
грамматик
или
сло­
варей,
а
е сли
что
и
имеется,
например
на
санск рит е,
к оторы й
является
древнейшим
и
важнейшим
из
вс ех
указанных
язы к ов,
то
это
слишком
недоступно
или
недостаточно.
Мы
видели
на
при ме ре
финской
груп пы ,
как ое
большое
число
слов
и
даж е
грамматических
окончаний
може т
совп адат ь
в
языках,
не
связанных
подлинным
родством.
Поэтому,
слишком
оп ром ет­
чиво
доверившись
совпадениям,
рискуешь
те м,
что
при
бо лее
гл у­
бо ком
ознакомлении
с
языком
отка ж еш ься
от
своих
гипотез,
или
т ем,
что
вызовешь
улыбку.
То
немногое,
что
мож ет
быть
до быто
пр едвар ит ельн ой
раб от ой,
ни
в
ко ей
мере
не
дос та точн о,
чтобы
до­
казать,
что
од на
группа
языков
произошла
от
другой,
ос обе нно
е сли
этому
противоречит
значительное
раз л ичие
между
племенами
в
области
религии,
обычаев
и
общественных
уст ано влен ий,
извест­
ных
нам
так
же
давно,
как
и
оба
пл еме ни.
Кроме
того,
уже
географическое
положение
с тран
свидетельст­
вуе т
о
том,
что
индийский
или
персидский
язык и
не
могут
быть
подлинным
источником,
из
которого
бе рет
начал о
исландский
язы к.
Нет
никаких
исторических
свидетельств,
что
наш и
предки
вышли
из
Индии
или
Персии;
напротив,
все
обстоятельства
указывают
на
фракийское
племя,
откуда,
как
мы
вы ше
н ашли
возможным
за клю­
чить,
и
произошло
северное
племя.
Но
это
племя
име ло,
конечно,
^0


как
и
всякое
другое,
св ой
корень,
и
не
так
уж
невероятно,
что
индийское
племя
и
является
таким
корнем,
достойным
того,
чтобы
его
познали
и
исследовали,
если
он
только
не
слишком
глубоко
скрыт
под
зе м лей.
Пок а
же
мы
буд ем
дов ол ьств оватьс я
ближайшим
и
я сным
источником
нашего
древнего
языка
и
предоставим
грече­
ским
ученым
исследовать,
откуда
ведет
св ое
подлинное
происхож­
дение
фракийская
группа.
Но
мы
уверены,
что
и
им
не
нужно
будет
идти
далее
индийских
языков,
так
как
це пь
прерывается
на
одном
ко нце
односложными
языками,
на
другом
к онце
—
малайской
и
австралийской
языковыми
группами,
к отор ые
со
своей
с торон ы
ограничены
вел ик им
Мировым
океаном.
Обе
эти
широко
ра с про­
ст р аненные
группы
языков
отличаются,
как
небо
от
земли,
от
готской,
фрак и йск ой
и
индийской
групп
языко в .


A. X.
ВОСТОКОВ
РАСС УЖ ДЕ НИЕ
О
СЛАВЯНСКОМ
ЯЗЫКЕ,
слу жащее
введением
к
грамматике
сего
языка,
составляемой
по
древнейшим
оного
письменным
памятникам
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
Довольно
уже
писано
о
язы ке
с л авя нском,
или ,
вернее,
словен­
ском,
на
ко торы й
преложены
в
IX в.
церковные
книги
для
болгар
и
для
моравов.
Сочинитель
рассуждения,
помещенного
в
VII части Трудов на­
шег о
Общества,
О
славя нс ком
и
в
особенности
церковном
языке
заключает
весьма
основательно,
что
язык,
на
котор ый
преложены
священные
книги,
не
мог
быт ь
коренным
или
первобытным
я зы­
ком
всего
народа
славянского,
разделенного
тог да
на
многие
пл е­
мена
и
на
ве лик ом
про ст ранст ве
Евр опы
рассеянного:
он
был
наречием
одного
какого-нибудь
племени.
Но
какого
имен но?
—
Сербского,—
думает
ученый
Добровский,
а
с
ним
и
сочинитель
помянутого
рассуждения.
Оставляя
тепе рь
рассмотрение
Доводов,
на
коих
мне ние
сие
ут вер жд ает ся,
почи та ю
ну жным
сказать
неч то
о
самом
строении,
или
грамматике,
се го
языка
в
древнейшем
его
ви де
и
заметить
перемены,
ка ким
он
в
течение
веков
подвергался.
Следуя
за
тако­
вы ми
переменами
в
с троен ии
с лов
и
в
правописании
язы ка
славя н­
ского
от
древнейших
письменных
памятников
до
ново ис пра вле н-
ных
печатных
книг
церковных,
пос ле
коих
язы к
сей
никаких
уже
дальнейших
пер ем ен
не
приним а е т,
можно
разделить
он ый
по
по:
степе нным
его
изменениям
с
т еч ением
с толети й
на
д ревний ,
средний
и
новый.
Др е вний
я зык
заключается
в
письменных
п амятни ках
от
IXизаXIII
столетие.
Он
неприметно
сливается
с
языком
сред­
ним
XVиXVI
столетий,
а
за
сим
уже
следует
новый
сл авянс к ий,
или
язы к
печатных
церковных
книг.
Новый
язы к
утрат ил
многие
формы
грамматические,
которы е
обогащали
др е вний
славянский
и
к оторы е
открываются
еще
и
в
среднем
языке;
но
принял
зато
другие,
заимствованные
частью
из
образ ова вши хс я
ме жду
тем
живых
языков
—
русского,
сербского,
польского,
коим
говорили
переписчики
книг,
частью
же
и
изоб­
рет ен ные
позднейшими
грамматиками.
Как
переписчики,
так
и
грамматики
им ели
с вои
причины
переменять,
или,
по
их
мнению,
52


поправлять,
язык
уже
мертвый,
в
книгах
только
с охр а нявшийся .
Одни
п очи тали
нужным
заменить
невразумительные
для
них
слова
или
окончания
употребительными
в
их
врем я
и
на
их
диалекте,
чтоб
бы ть
поня т ными
для
народа,
ср еди
коего
пис а ли.
Другие
самопроизвольными
переменами
думали
придать
правильность
языку,
который
в
доставшихся
им
книгах,
может
быт ь,
д ейст ви­
тельно
был
искажен
неучеными
переписчиками
или
коего
древние,
правильные
форм ы
могли
показаться
им
ошибками
переписчиков,
когда
они
в
их
время
был и
уже
не упо тре б ите льны
и
при том
еще
когда
они
не
по дходи ли
под
правила
греческой
и
латинской
грам­
матики.
Между
тем
в идно
по
рукописям
XIV даже столетия,
что
сей
язык;
на
кот орый
переложены
библейские
книги,
был
не
тольк о
у
сербов,
как
по лаг ает
Добровский,
но
и
у
русских
славян
едва
ли
не
в
общенародном
употреблении!
З аме чавш ие
большую
разность
межд у
дре вн им
русским
языком,
коего
остатки
находят
в
Ру сс кой
правде,
в
Слове
о
полку
Игореве
и
проч.,
и
меж ду
цер ко вносл авя н­
ским,
разумели,
конечно,
под
сим
последним
язы к
печатных
цер ­
ковных
кн иг.
Они
бы
не
сказали
то го
о
древнем
церковно­
славянском.
Разность
диалектов,
существовавшая,
без
сомнения,
в
самой
глубокой
уже
древности
у
разных
поколений
славянских,
не
ка са лась
в
то
время
еще
до
ск ло нений ,
спряжений
и
других
грамматических
форм,
а
состояла
б ольше ю
частью
только
в
разли­
чии
выговора
и
в
употреблении
некоторых
особенных
слов.
На­
при м ер,
русские
славяне
издревле
говорили
вол ос ть
вместо
власть,
город
вместо
гра д,
берег
вместо
бр ег
и
пр.
Щ
в
словах
нощь,
пещь,
вращати
и
пр.
за менял и
они
издревле
буквою
ч:
ночь ,
печь,
ворочати,
так,
как
поляки
в
тех
же
случаях
щ
заме няю т
букв ою
ц:
п о с , piec, wracac, а сербы й (ть): ной, njeh, врайати .
Таким
же
образом
церковнославянское
жд
заменяется
у
русских
одинаким
ж:
вожь
вместо
вождь,
дажь
вместо
даждь,
у
поляков
—
dz: wodz, у сербов 1) (дь): во1].
Русские
не
имели
такж е
звуков,
выражаемых
буквами
д,
а
кирилловской
азбуки,
а
вместо
оных
у,
га
выговаривали.
Осо бенные
слова,
коим и
отл ичал ся
ру сск ий
диалект
от
ц£рков-
нославянского
в
древнем
оного
периоде,
были
некоторые
частицы,
местоимения,
нар ечия
и
тому
по до бные;
например,
оже
вместо
е же,
аже
и
аче
вм есто
аще ,
ать
вместо
да,
оли
и
олны
вместо
даже
до
и
проч.
Но
чем
глуб же
в
древность
иду т
письменные
памятники
разных
славянских
диалектов,
тем
сходнее
они
между
собою.
Крайнский
язык
X столетия,
сохранившийся
в
некоторых
отры в ках,
найден­
ных
в
Баварии
(см .
Добровского
Slovanka, 1,249), вообще весьма
близок
к*
церковному
с л авя нскому
языку.
Собрание
богемских
др ев них
стихотворений
XII и XIII
столе­
тий ,
изданное
в
1819 г.
в
Праге
под
заглавием
Rukopis Kralod-
Vorsky, имеет многие разительные сходства в оборотах и в строе ­
нии
язы ка
д аже
с
русским
т ого
же
времени,
при
вс ем
том,
что
че хи
53


и
русские
славяне
принадлежат
к
двум
разным
поколениям,
к
за­
падному
и
восточному,
издр евл е
разделенным
не которы м и
отме­
нами
диалекта.
По
сему
почти
заключать
можно,
что
во
время
Константина
и
Мефод ия
все
пле м ена
сл авянс к ие,
как
зап адны е,
так
и
восточные,
могли
р азу меть
друг
друга
так
же
легко,
как
т епер ь,
например,
архангелогородец
или
донской
житель
разумеет
москвича
или
сибиряка.
Гр аммати ческ ая
разность
диалектов
русского,
се рбс ко го,
хор ­
ватского,
между
славянами
во ст очн ого
племени,
стала
ощутитель­
ною
уже
с пу стя,
может
бы ть, 300 или 400 лет после преложения
церковных
книг
и
потом,
увеличиваясь
с
теч ение м
веков
и
с
пол и­
тическим
р аз дел ением
народов,
дошла,
наконец,
до
той
степени,
в
какой
мы
в идим
ее
н ыне,
когда
каждый
из
сих
диалектов
с де­
ла лся
осо бен ным
языком.
То
же
происходило
с
диалектами
запад­
н ого
племени,
с
богемским,
польским,
лузатским
и
про ч.,
ко и,
однако
ж,
остававшись
всегда
в
ближайшем
со седст ве
одни
с
другими,
кажется,
не
столь
много
потеряли
сходства
между
собою.
Каждый
из
новославянских
языков
и
диалектов
со хр анил
ка­
ки е-н ибу дь
особенные,
пот ер ян ные
другими
слова,
окончания
и
звуки
о бщего
их
п рарод ителя ,
др евн его
словенского,
как
сие
можн о
видеть,
сличая
их
грамматики
и
сло вари
с
памятни­
кам и,
от
древнего
язы ка
оставшимися.
С
помощью
таков ог о
сли ­
чен ия,
пола г ая
в
основание
др евне йш ий
известный
мне
па мя тник
языка
и
письма
славянского
—
Остромирово
е ванг елие,
я
поста­
раюсь
изложить
грамматику
древнего
славянского
языка.
Льщусь
надеждою,
что
сей
тр уд
может
быт ь
полезен
не
только
при
состав­
лении
этимологического
с ло варя
славянского,
коем у
грамматика
необходимо
должна
предшествовать,
но
так же
при
будущ е м
ис­
правлении
или
пополнении
и
грамматик
в
новых
языках,
проис­
шедших
от
сл ав янског о.
Возвращаюсь
к
принятому
мн ою
р азд ел ению
церковного
сл а­
вянского
язы ка
на
д рев ний,
средний
и
нов ый.
Мы
имеем
доселе
только
сег о
последнего
языка
грамматики.
Дабы
д ать
читателю
пон ят ие,
чем
отличается
древний
сла вян ск ий
язы к
от
нового
и
какие
постепенные
изменения
слов
и
окончаний
образуют
п ер еход
от
древнего
к
н ов ому,
т.
е.
средний
язык,
покажу
здесь
некоторые
главнейшие
ос обен н ости
языка
др ев него
и
последовавшие
в
оном
пер емены ...
Не
одни
сер бы
(мы говорим здесь об ученом духовенстве), но и
другие
славяне
и
даж е
неславяне
греческого
исповедания,
напри­
мер
волохи,
отправляющие
богослужение
по
славянским
церков­
ным
кн иг ам,
пишут
хорошо
на
церковном
славя нск о м
язы ке,
как
я
имел
случай
видеть
по
некоторым
б ума гам.
Язы к
сей,
ко ему
они
смолоду
учатся,
с делалс я
для
них
книжным
языком
т ак,
как
для
западного
духовенства
латинский.
В
таком
же
употреблении
был
славянский
яз ык
в
России
между
духовенством,
пок а
на родн ый
64


рус ск ий
язык
не
сдел ался
книжным.
Нынешний
же
сербский
едва
ли
не
бол ее
всех
восточнославянских
диалектов
отдалился
от
цер ­
ковного
славянского,
так
что
трудно
поверить
непосредственному
его
просхождению
от
оного.
Правда,
что
и
ру сск ий
простона­
род ный
язык
весь ма
несходен
с тал
не
только
со
сла вян ск им,
но
да же
с
рус ски м
же
кни жн ым
языком,
обогатившимся
мно­
г ими
сло вам и
из
церковнославянского
и
поправляющим
по
о ному
в ыг овор
св ой
и
правописание.
Если
бы
р усск ий
язы к
с
самого
начала
не
находился
в
беспрестанном
со отн ош ении
с
церковным
славянским,
а
предоставлен
бы
был
своему
со бстве нно му
ходу
и
из­
менению
так,
как,
напр им ер,
краинский,
лузатский
и
другие
диа­
лекты,
на
к оих
писать
стали
в
новейшие
только
времена,
то
и
мы,
может
бы ть,
теп ерь
писали
бы,
сообр аж а ясь
с
народным
выго во ­
ром:
маево,
тваево
или
еще
маво,
тв аво
вм есто
моего,
твоего;
фсево
вместо
всего;
хто,
што
вм есто
к то,
что
и
тому
подобное.
Какому
бы
диалекту
первоначально
ни
принадлежал
язы к
церковных
славянских
кни г,
он
сделался
тепер ь
как
бы
собственностью
рос­
сия н,
ко торы е
лучше
др угих
славян
по ни мают
сей
я зык
и
бо лее
других
воспользовались
он ым
для
обогащения
и
для
очищения
собственного
своего
нар од ного
диалекта.


Я.
ГРИ ММ
ИЗ
ПРЕДИСЛОВИЯ
К
„НЕМЕЦКОЙ ГРАММАТИКЕ"1
... Мною сильно завладела
мысль
предпринять
составление
исто­
рической
гр а ммати ки
немецкого
языка,
даже
если
бы
ей,
как
пе р­
вой
попытке,
было
суждено
через
непродолжительное
вр емя
ока ­
заться
превзойденной
последующими
работами.
При
внимательном
чтении
др евненем ецк их
источников
я
ежедневно
открывал
та кие
формы
и
совершенства
языка,
из-за
которых
мы
обыкновенно
зави­
дуем
грекам
и
римлянам,
когда
оцениваем
свойства
нашего
те­
перешнего
языка;
следы,
которые
в
современном
язы ке
еще
сохра­
нились
в
обломках
и
как
бы
в
окаменелом
виде,
стали
мне
мало-
помалу
ясными,
и
рез кие
п ере ходы
сгладились,
когд а
явилось
воз м ожным
связать
новое
со
сре дн им
и
среднее
с
древним.
Вместе
с
тем
обнаружились
самые
поразительные
с ходн ые
че рты
меж ду
всеми
родственными
наречиями,
равно
как
и
не
замеченные
до
сих
пор
отношения
их
отличий.
Мне
казалось
весьма
важным
просле­
д ить
до
мел о чей
и
изобразить
эту
непрерывную
распространяю­
щу юся
связь;
о сущ ест вление
плана
я
представил
се бе
настолько
со вер шенн о,
что
сделанное
пок а
мною
остается
далеко
позади
его.
.. .В
грамматике
я
чу жд
общелогических
поня тий.
Они,
как
кажется,
привносят
с
со бой
строгость
и
четкость
в
опр ед елени ях ,
но
они
мешают
на блюде ни ю,
которое
я
считаю
ду шой
языкового
исследования.
Кто
не
пр ид ает
никакого
зн ачен ия
наблюдениям,
которые
своей
фактической
определенностью
первоначально
по д­
вергают
сомнению
все
теории,
тот
никогда
не
приблизится
к
позна­
нию
не по с тижимо го
ду ха
языка.
И
в
этой
области
можно
обнару­
жить
два
различных
направления,
о дно
свер ху
вниз,
а
другое
сн изу
вверх;
оба
они
обладают
своими
достоинствами.
Воз­
можно,
греческие
и
римские
грамматики
с
высоты
расцвета
их
языков
имели
бы
осно вание
подвергать
сом нен ию
посягательство
немецкого
языка
на
такую
же
тонкость
и
совершенство.
Одн ако
так
же,
как
возвышенное
состояние
латинского
и
греческого
1 Jacob Grimm, Deutsche Grammatik. Erster Theil.
Первое
из­
дание
в
1819 г. ,
вт о рое,
соверш енн о
переработанное,—
в
1822 г.
Гб


не
во
всех
случаях
спосо б но
удовлетворить
немецкую
г р амма­
тику,
в
кот орой
отдельные
струны
звучат
еще
чи ще
и
глуб же,
точно
так
же,
по
меткому
замечанию-А.
Шле гел я,
и
во
многом
более
совершенная
индийская
г р аммати ка
не
может
с лу жить
к оррек тив ом
э тим
двум
по сл едним .
Диалект,
к оторы й
нам
ист о рия
представляет
в
виде
самого
др евн его
и
наименее
испорченного,
долж ен
устанавливать
правила
для
общего
описания
всех
ра зве т­
влений
пл емени
и
преобразовать
уже
вскрытые
законы
более
позд н их
наречий,
не
уничтожая
их
при
этом.
Мне
представляется,
что
наша
немецкая
г р аммати ка
скорее
выиг р ывает,
чем
проигры­
вает
от
того,
что
изучение
ее
следует
начинать
снизу
вверх.
Тем
самым
она
сможет
лучше
способствовать
описанию
общей
и
вм есте
с
тем
детальной
картины,
если
да же
при
эт ом
некоторые
из
ее
пер во нач альн ых
правил
в
рез ультате
боле е
глубокого
позна­
ния
должны
будут
быт ь
определены
иным
образом.
...
Мне
думается,
что
развитие
народа
н еобходи м о
для
языка
независимо
от
вн ут рен него
рост а
этого
последнего;
если
он
не
хи­
реет,
он
расширяет
св ои
внешние
границы.
Сказанное
объясняет
многое
в
грамматических
явлениях.
Диалекты,
которые
по
своему
положению
находятся
в
благ оп ри ятны х
условиях
и
не
притес­
няются
другими,
из мен яют
сво и
флексии
медленнее;
соприкосно­
вение
нескольких
диалектов,
если
даже
при
э том
побеждающий
обладает
боле е
совершенными
формами
в
силу
то го
обстоятельства,
что
он,
воспринимая
слова,
должен
выра вн ять
св ои
формы
с
ф ор­
мами
другого
диалекта,
сп особс тв ует
упрощению
обо их
диалек­
т ов.
Это
явл ен ие
мо жет
быт ь
исследовано
только
посредством
точн ого
сравнения
вс ех
немецких
диалектов,
что
здесь
неуместно.
О
П РОИ СХОЖД ЕН ИИ
ЯЗЫКА1
(ПРОЧИТАНО В АКАДЕМИИ НАУК 9
ЯНВАРЯ
1851 г .)
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
Каково
бы
ни
бы ло
наше
отношение
к
тем
рез ультат ам,
к ото рые
могли
быть
достигнуты
и
бы ли
достигнуты
в
1770 г. 2, нельзя никак
отрицать
то го,
что
с
тех
пор
по ло жение
в
языкознании
существенно
или
полностью
изменилось.
Уже
поэтому
поп ы тка
да ть
новый
от­
вет
на
это т
вопрос,
как
он
нам
в
настоящее
время
представляется,
являе тс я
желательной,
так
как
на
любом
предмете,
кот орый
под­
вергается
философскому
или
ис торич еск ом у
рассмотрению,
долж­
но
сказаться
благо е
влияние
боле е
тщательной
его
разра ботк и
и
1 J. G г i m m, Ober den Ursprung der Sprache. Kleinere Schriften. Erster
Band, Berlin, 1864.
2 Речь идет о книге Гердера «Р ассуж ден ие
о
происхождении
языка»
(Abhandlung iiber den Ursprung der Sprache), которая была опубликована
в
1772 г.
(Примечание составителя.)
57


более
совершенного
анализа.
Сейчас
все
лингвистические
штудии
находятся
в
неср авним о
бо лее
выгодном
пол оже нии
и
име ют
куд а
лу чшую
базу,
чем
в
то
время;
можно
сказать
даже,
что
они
разви­
лись
в
настоящую
науку
только
в
нашем
столе ти и.
Х ара ктер
изу ­
чения
классических
языков
в
п рошлом ,
да
фактически
и
в
настоя­
щем
(хотя он уместен для иных высоко ценимых мной целей фило­
ло гии)
никогда
не
приводил
даже
случайно
к
общим
и
реш ающ им
выв од ам
относительно
соотношения
языков
между
собой.
Пыта­
лис ь
проникнуть
в
сущность
латинского
или
греческого
язык а
н аст ол ько,
насколько
это
бы ло
не обход им о
для
поним а ния
духа
драгоценных
и
достойных
во схи щен ия
во
все
времена
памятников,
в
которых
эти
языки
нашли
свое
отражение
и
в
которых
они
дош ли
до
нас;
а
для
того
чтобы
овладеть
этим
духом,
нужно
чрезвычайно
много.
Мощное
внешнее
проявление
и
форма
языка
оказались
под ­
чиненными
э той
це ли.
Классическая
филология
от но сил ась
в
из­
вестной
м ере
равнодушно
к
тому,
чтобы
понять,
какие
моменты
в
ней
выходили
за
пределы
речевого
обычая,
поэтического
искус­
ства
и
содержания
произведений,
и
из
всех
более
тонких
и
деталь­
ных
наблюдений
ценными
ей
казались
почти
исключительно
такие,
которые
каким-либо
образом
способствовали
созданию
более
тв ер­
дых
правил
критики
текстов.
Сам
по
себе
внутренний
стр ой
языка
привлекал
мало
внимания
и
словно
пре дп ола г ался
в
сво ей
красоте
и
богатстве,
почему
даже
самые
примечательные
ле кси чески е
я вле­
н ия,
пре дставл яв ш иеся
по
св оим
понятиям
ясными,
в
большинстве
случ аев
остав ал и сь
нерассмотренными.
Под об но
тому
как
полн о­
вла ст но
распоряжающийся
родным
языком
и
без у пр ечно
владею­
щий
им
худож ни к
не
нуждается
почти
ни
в
каких
сведениях
о
его
вну т ре ннем
строе
и
тем
более
о
его
исторических
из ме не ниях
и
только
иногда
и щет
какое-нибудь
редкое
слово,
к отор ое
он
упо­
требляет
в
по до баю щем
месте,
так
и
грамматист
лишь
в
порядке
иск л ю чения
искал
какую-нибудь
ст ранн ую
для
не го
фор му
корня
слова,
рассматривая
ее
как
материал
для
упражнения
в
своем
искусстве.
В
этом
причины
т ого,
почему
проводимое
в
тече ни е
мног их
веков
неустанное
вни мат ель ное
изучение
лати н ског о
и
гр е­
ческого
языков
в
школе
и
в
кабинетах
ученых
достигло
наимень­
ших
успех о в
в
области
элементарной
м орфо логии
и
принесло
плоды
только
для
почти
напо л ов ину
не
принадлежащего
грамматике
си н­
таксиса.
Не
умели
четко
сопоставить
с трой
обои х
языков
и
с
рав ­
ным
правом
объяснить
взаимно
факты
одн ого
языка
фактами
дру­
го го
(а ведь именно к этому настоятельно побуждал и оба этих клас ­
сич еск их
я зы ка ), потому что ошибочно считали латинский язык
покорной
дочерью
греческого;
еще
меньше
был и
в
сост оян ии
помочь
занять
подобающее
мест о
нашему
родному
языку,
котором у
по­
всю ду
в
школе
приходилось
выполнять
вспомогательную
работу
в
качестве
б есп равно го
поденщика,
не
говоря
уже
о
том ,
чтобы
р ас­
сматривать
его
как
третий
основной
пр едмет ,
хотя
как
по
трем
за­
данным
точкам
можно
построить
фигуру,
так
и
из
соотношения
тр ех
родственных
языков
можно
в ывести
закон
их
жиз ни.
58


Многократно
и
не
без
о снов ания
изучение
язы ков
ста вил и
рядом
с
изучением
естественной
истории;
они
схо дны
друг
с
другом
даже
по
характеру
своих
худших
и
лучших
методов.
Бросается
в
глаза,
что
как
фило ло ги
в
пр ежнее
время
иссл едо вал и
памятники
класси­
чес ких
языков
для
вывода
критических
пр авил
исправления
по­
врежденных
и
испорченных
текстов,
так
и
ботаники
первоначально
прилагали
с вою
н ауку
для
открытия
целебных
сил
в
отдельных
травах,
а
анатомы
вскрывали
трупы,
чтобы
получить
точные
сведе­
ния
о
вну тр енне м
строении
и,
опираясь
на
них ,
восстанавливать
расстроенное
здоровье.
Материал
при в лекал
к
себ е
не
как
таковой,
а
как
ср едство .
Но
пос те пе нно
назревало
изменение
во
взг ляд ах
и
методах.
Естественным
является
и
подтверждается
на
оп ыте
то
об­
стоятельство,
что
л юди
проходят
мимо
знакомых
фактов,
еж е­
дневно
представляющихся
их
вз ору,
а
чуж ое
и
нов ое
гораздо
с иль­
нее
притягивает
их
внимание
и
побуждает
к
наблюдению.
Поэтому
позволительно
утверждать,
что
с
путешествиями
за
границу,
с
по­
явлением
в
наших
са дах
чужих
редких
р астен ий,
с
переселением
многих
в идов
животных
из
далеких
частей
света
в
Европу
науки
изменили
с вой
характер
и
при
изу че нии
этих
предметов
они
ото­
шли
от
названных
практических
целей
и
вступили
на
путь
более
беспристрастных,
но
потому
и
более
научных
исследований.
Ведь
истинным
признаком
науки
является
как
раз
то,
что
она
стремится
к
всесторонним
ре зультата м
и
ищет ,
находит
и
подвергает
тщ а­
тельнейшему
испытанию
каждую
видимую
особенность
вещей,
не
думая
о
то м,
что
из
этого
получится.
Как
мне
кажется,
языкозна­
ние
подверглось
столь
же
основательному
преобразованию
на
том
же
пути,
вст упл ение
на
к ото рый
озн ач ало
для
науки
о
строении
растений
и
жив от ных
отх од
от
пре жне й
ограниченной
точки
зрения
и
возвышение
до
ср авни тель но й
ботаники
и
анатомии.
Несомненно,
что
с
появлением
со став ленно го
в
1787—1790 гг.
по
указу
импер ат ­
рицы
Екатерины
Петербургского
словаря1, хотя он и был пост­
роен
на
еще
очен ь
неудовлетворительной
основе,
ср авнен ие
яз ы­
ков
вообще
получило
толчок
к
д аль нейш ему
действенному
раз­
витию...
...
Совершенство
и
поразительная
правильность
санскрита,
по­
мимо
то го
что
эт от
язы к
пролагал
пу ть
к
одной
из
др евнейш их
и
богатейших
литератур,
побудили
к
ознакомлению
с
ними
рад и
не го
само г о,
и
после
того
как
лед
был
сло ман
и
найден
компас,
с
помощью
которого
могли
ориентироваться
все
странствующие
по
языковому
океану,
так
неожиданно
и
ярко
осв ети лась
длинная
ве ре ница
непосредственно
связанных
с
индийским
и
родственных
ему
язы ко в,
что
благодаря
этому
отч аст и
уже
выя снила с ь
и
частью
в ыясн яется
исти нная
ис то рия
всех
этих
языков,
как
она
еще
н ик огда
не
от кр ывала сь
взору
языко в еда.
Бы ли
получены
ошелом­
ляющие
результаты,
гл убо ко
вскрывающие
су ть
дел а.
В
то
же
самое
время
бы ли
сделаны
попытки
показать
законы
исторического
1 «Glossarium comparativum linguarum totius orbis>.
59


развития
на ших
германских
языков,
которы м
до
тех
пор
уде л яли
непонятно
м ало
внимания.
Так
естествоиспытатель
открывает
в
с тебл ях
и
клубнях
родных
тра в
те
же
сам ые
чудес ны е
силы,
что
и
замеченные
им
в
чужеземных
растениях.
Одновременно
с
эт их
позиций
бы ло
у д елено
гораздо
больше
вниман ия
с осед ним
с
н ами
сл ав янски м,
литовским
и
кельтским
язы ка м,
за
кот орым и
посте­
пе нно
бы ло
признано
их
значение
для
ис тори и
и
к отор ые
уже
стали
предметом
исторического
рассмотрения
или ,
без
сомнения,
под­
вергнутся
ему .
Та ким
образом,
бы ли
най дены
если
не
все,
то
по
кр ай ней
мер е
большинство
звеньев
великой,
почти
необозримой
це пи
языков
с
общими
корнями
и
с
общей
системой
флексий.
Эта
це пь
простирается
от
Аз ии
до
наших
стран,
заполняет
почти
всю
Европу
и
уже
сейчас
может
быт ь
н азв ана
могущественнейшей
семь ей
языков
на
в сем
земном
шаре...
Этот
индогерманский
язык
должен
в
то
же
время
да ть
са мые
исчерпывающие
разъяснения
относительно
путей
развития
человеческого
язы ка
в оо бще,
мо жет
быть,
и
относительно
его
происхождения.
Они
могут
быт ь
полу­
ч ены
в
результате
из уч ения
внутреннего
стр оя
это го
язы ка,
кото­
рый
мож ет
быт ь
отчетливо
прослежен
в
своих
бесчисленных
видо­
изменениях,
принимаемых
им
в
каждом
отдельном
случае.
Я
име ю
право
говорить
о
возможности
вы пол нения
исследования
о
пр о­
исхождении
языка
как
о
проб лем е,
в
уд ачн ом
ре шен ии
к оторой
многие
еще
сомневаются.
Если
бы
все
же
ока за лос ь,
что
ее
можно
ре ши ть,
то
такие
скептики
возразили
бы,
что
наши
язы ки
и
наша
ис т ория
должны
восходить
к
еще
более
раннему
периоду,
чем
это
возможно
сд ел ать,
так
как
вероятно
и
да же
несомненно,
что
древ­
нейшие
памятники
санскритского
или
зендского
языков,
по до бно
памятникам
еврейского
языка
или
еще
какого-нибудь,
который
хотят
выдать
за
самый
древний
язык,
на
многие
тысячелетия
отстоят
от
мом ент а
д ейст вител ьно го
происхождения
языка
или
от
момента
сотворения
рода
человеческого
на
земле.
При
п ов ерхн ост ном
рассмотрении
многое
располагает
к
тому,
чтобы
предположить
на л ичие
самопроизвольно
развившегося
че­
ловеческого
язы ка.
Если
мы
представим
себе
всю
его
красоту,
мощь
и
многообразие
и
то,
как
он
распространяется
по
земному
ша ру,
то
в
нем
п рояв ится
что-то
почти
сверхчеловеческое,
вр яд
ли
созданное
человеком,
скорее
кое - где
испорченное
его
руками,
посягнувшими
на
совершенство
языка.
Разве
не
подобны
в иды
языков
видам
в
растительном
и
животном
м ире
и
даже
самому
р оду
чел ов ече ск ому
во
всем
почти
бе ск оне чном
многообразии
их
облика?
Разве
язык
в
благоприятных
условиях
не
расцветает,
под о бно
д ер еву,
которое,
не
будучи
ниче м
стеснено,
пыш но
разрастается
во
все
стороны?
И
разве
не
перестает
развиваться
язык
и
не
нач и­
на ет
хиреть
и
мертветь,
как
хиреет
и
сохнет
растение
при
нед о­
статке
света
и
земли?
Удивительная
целебная
си ла
языка,
с
к ото­
66?


рой
он
зал ечи ва ет
полу ченн ы е
ран ы
и
во спо лн яет
потери,
так же
к аж ется
принадлежащей
к
сил ам
могущественной
п ри роды
вообще.
По до бно
п рирод е,
язы к
ум еет
обойтись
незначительными
средствами
и
поразить
сво им
богатством,
так
как
он
бережлив
без
ску пос ти
и
исключительно
щед р
без
р асто ч итель ст ва.
Не т,
язык
не
есть
прирожденное
человеку
свойство,
и
во
всех
сво их
проявлениях
и
достижениях
и
успехах
он
не
может
быт ь
приравнен
к
крикам
животных;
в
некоторой
с теп ени
общим
для
них
явл яет ся
только
одно
—
их
основа,
нео бхо ди мо
обусловлен­
ная
физической
организацией
сотворенного
тел а.
Всякий
зву к
образ уетс я
в
ре зультате
движения
и
со тр ясе ния
воздуха;
даже
стихийный
шум
во ды
или
потрескивание
дерева
в
огне
обусловлены
сильными
уд ар ами
во лн
друг
о
др уга
и
произ­
водимым
ими
давлением
на
воздух
или
расходованием
горюч их
веществ,
пр ивод ящ их
воздух
в
движение.
Не об ходи мая
оче ре днос ть
и
мера
эт их
зв уков
и
тонов
е стес т­
в енно
обусловлены,
так
же
как
га мма
в
музыке
или
последователь­
ность
и
градация
цве тов .
К
их
закону
ничего
нельзя
добавить.
Ве дь
кроме
семи
основных
цветов,
дающих
бесчисленные
сочета­
ния,
не
мыслимы
ни каки е
другие.
Ма ло
также
можно
прибавить
к
трем
г ласн ым
a,i,и,
из
сочетания
которых
образуются
е,
о
и
все
остальные
дифтонги
с
возникающими
из
них
д олги ми
гласными,
или
расш ир ить
в
принцип е
порядок
полугласных,
являющихся
в
бесч исл енно м
многообразии
соч етан и й.
Эти
перв он ачаль ны е
звуки
прирождены
нам ,
так
как,
будучи
обусловлены
органами
нашего
тел а,
они
во зн икают
в
ре зу льт ате
в ыд охов
разной
сил ы
из
легких
и
гортани
или
производятся
с
помощью
нёба,
языка,
зу бов
и
губ.
Некоторые
из
эт их
у сло вий
настолько
яс ны
и
осязательны,
что
их
можно
воспроизвести
до
известной
сте пе ни
и,
по-видимому,
изобразить
с
помо щь ю
искусственных
механических
приспособле­
ний.
Так
как
органы
многих
видов
жив от ных
сходны
с
органами
человеческого
тела,
то
не
следует
уд ивля тьс я
том у,
что
как
раз
среди
пт иц,
к ото рые
по
св оему
строению
г оразд о
дальше
отстоят
от
нас,
чем
млекопитающие,
но
по
п рямой
посадке
шеи
приб ли­
жаются
к
нам
и
потому
обладают
благозвучными
голосами,
попу­
гаи,
скворцы,
вороны,
сороки
и
дятлы
в
состоянии
почти
без­
упречно
з апо мина ть
человеческие
слова
и
повторять
их.
Напротив,
никто
из
млекопитающих
не
может
сд ел ать
этого,
а
тем
более
до
ужаса
похожие
на
нас
обезьяны,
кото рые ,
хотя
и
пытаются
повто­
ря ть
не кот орые
на ши
движения,
но
никогда
не
подражают
наше му
языку.
Можно
было
бы
подумать,
что
тем
видам
обезьян,
ко торы е
о вл адев ают
прямой
походкой,
должно
уд атьс я
воспроизведение
гласных,
зубных
и
нёбн ых
сог ласны х,
хотя
для
них
бы ло
бы
не-
61


возможно
пр оиз несение
губных
звуков
из-за
о ск ал енных
зубов.
Но
ни что
не
указывает
на
то,
что
они
отваживаются
говорить.
Моей
зад ачей
было
доказать,
что
я зык
так
же
не
мог
быт ь
ре­
з ультатом
непосредственного
откровения,
как
он
не
мог
быт ь
врож­
денным
человеку;
врожденный
яз ык
сде лал
бы
л юдей
живо т ными,
язык-откровение
предполагал
бы
божественность
люде й.
Ост ает ся
только
ду ма ть,
что
язык
по
своему
про ис хожд е нию
и
развитию
—
это
человеческое
приобретение,
сделанное
совершенно
естественным
’образом.
Ничем
иным
он
не
может
быть;
он
—
наша
история,
»наше наследие.
Но
яз ык
и
мышление
не
существуют
изолированно
для
каждого
отдельного
человека.
Напротив,
все
язы ки
представляют
со бой
уходящее
в
ис торию
ед инств о,
они
соединяют
мир .
Их
многообразие
служит
умножению
и
оживлению
движения
идей.
Вечно
об нов­
ляющийся
и
меняющийся
род
чел овеч еск ий
пер ед ает
это
драгоцен­
ное ,
доступное
в сем
приобретение
в
наследство
пот омка м,
кот оры е
обя заны
сохранять
его,
пользоваться
им
и
умножать
по луче нно е
достояние,
так
как
з десь
усвоение
и
обучение
непосредственно
и
незаметно
проникают
друг
в
друга.
Млад енец
у
материнской
г руди
слышит
первые
слова,
произнесенные
мягким
и
не жным
голосом
матери,
и
они
п рочно
запечатлеваются
в
его
не
отягощенной
нич ем
памяти
еще
п реж де ,чем
он
овл ад ева ет
собственными
органами
реч и.
Поэтому
яз ык
и
н азы в ается
ро дным
язык ом
(Muttersprache), и с го­
дами
знание
р еб енка
растет
все
быстрее.
Только
род ной
язы к
св я­
зывает
нас
наиб ол ее
крепкими
узами
с
родными
местами,
а
что
пр и­
м енимо
к
отдельным
нар о дам
и
племенам,
обладающим
ра вным
языковым
своеобразием,
то
должно
иметь
силу
для
всего
чело в е­
ч еств а.
Без
язы ка,
поэз ии
и
своевременного
изобретения
письмен­
н ости
и
за тем
книгопечатания
м огли
бы
и ст ощи ться
лучшие
сил ы
человечества.
Хотели
приписать
божественному
указанию
также
и
появление
у
людей
письменности,
но
ее
я вно
человеческое
проис­
хождение,
ее
постоянное
усовершенствование
должны,
ес ли
это
понадобится,
подтвердить
и
пополнить
доказательства
человече­
ского
происхождения
язы ка.
Из
со отно ше ния
языков,
которое
д ает
нам
боле е
надеж ные
“ сведения о родстве отдельных народов,
чем
все
исторические
до­
кументы,
можно
сделать
зак лючен и я
о
первобытном
состоянии
лю дей
в
эпоху
сот во р ения
и
о
происшедшем
в
их
ср еде
образова­
нии
языка.
Человеческий
дух
испытывает
возвышенную
радость,
ког да
он,
выходя
за
пределы
осязаемых
доказательств,
предчувст­
в ует
то,
что
он
может
ощутить
и
открыть
только
разумом
и
для
че го
еще
отсутствуют
внешние
подт в ерждения .
В
языках,
п амятни ки
которы х
дошли
до
нас
от
глубокой
древности,
мы
за мечае м
два
62


различных
направления
развития,
на
основании
чего
н е обходим о
должен
быт ь
сд елан
выво д
о
том,
что
им
предшествовало
тре тье
направление,
сведениями
о
к отором
мы
не
располагаем.
Старый
языковой
тип
представляют
санскрит
и
зенд ски й
язык,
•в большой степени также латинский и греческий языки;
он
хара к­
теризуется
богатой,
приятной,
удивительной
зав ерш енн ость ю
фо р­
мы,
в
которой
все
вещественные
и
грамматические
составные
части
живейшим
образом
про ник ают
друг
в
друга.
В
даль нейш ем
разви­
тии
и
позднейших
про явле ниях
тех
же
язы ков
—
в
современных
диалектах
Индии,
в
персидском,
новогреческом
и
романских
язы­
ках
—
внутренняя
си ла
и
гибкость
флексии
по
большей
част и
утрачена
и
нарушена,
а
частично
с
помощью
различных
вспомога­
тельн ых
средств
восстановлена.
Нельзя
отрицать
и
того,
что
в
на­
ших
германских
языках,
источники
которых,
то
ед ва
пробиваю­
щиеся,
то
мощно
бьющие,
про сл еживаю тся
на
протяжении
долгого
вр емен и
и
должны
быт ь
собраны,
про ис ход ит
тот
же
процесс
ут­
р аты
прежнего,
бол ее
п ол ного
совершенства
форм,
а
замена
утра­
че нно го
идет
по
тому
же
пути.
Ес ли
сравнить
готский
язык
IV в.
с
с ов ре менным
немецким
язык ом ,
то
там
мы
заметим
благозвуч­
ность
и
энергичность,
а
здесь
за
счет
их
утраты
—
во
много
раз
возросшую
разработанность
реч и.
Повсюду
др евн яя
мощь
языка
оказывается
уменьшенной
в
той
мере,
в
как ой
др ев ние
способности
и
средства
зам еще ны
чем-то
новым,
преимущества
чего
та кже
нельзя
недооценивать.
Оба
направления
противостоят
друг
другу
отнюдь
не
резко,
и
все
языки
оказываются
на
разл ичн ы х,
тождественных,
но
не
на
одн их
и
тех
же
ступенях
ра зв ития.
Например,
утрата
форм
нача­
л ась
уже
в
готском
и
латинском
языках,
и
как
для
того,
так
и
для
др угого
языка
можно
предположить
су щ ест вов ание
предшество­
вав шег о
им
более
древнего
и
более
богатого
формами
эта па
разви­
ти я,
который
так
относится
к
кл асси чес ком у
периоду
их
истории,
как
этот
последний
к
нововерхненемецкому
или
французскому
языку.
Иными
словам и,
мы
можем
сказ ать ,
об о бщая,
что
до сти г­
нутые
дре в ним
языком
вершины
совершенства
фо рм
не
поддаются
историческому
установлению.
Точно
так
же,
как
нын е
немало
при­
близилось
к
своему
завершению
духовное
сов ерш енст во вание
язы ка,
противоположное
совершенству
его
форм ,
оно
не
достигнет
его
еще
в
тече ние
не обозри м о
долгого
времени.
Допустимо
утверж­
да ть
существование
более
древнего
состояния
языка,
предшество-,
вавшего
даже
санскриту;
в
этом
п ери оде
по лно та
его
при род ы
и
с троя
выражалась,
вероятно,
еще
яснее.
Но
мы
не
мож ем
уста но­
в ить
его
исторически
и
только
догадываемся
о
нем
по
соотноше­
нию
фор м
ведийского
языка
с
боле е
поздними.
Но
па губ ной
ошибкой,
которая,
как
мне
кажется,
и
затруд­
няла
исследование
праязыка,
было
бы
перенесение
это го
совер­
ше нст ва
форм
в
еще
бо лее
ранние
эпох и
и
в
п редп олаг аему ю
эпоху
райского
состояния.
Из
сопоставления
дв ух
последних
периодов
раз вит ия
языка
вытекает
ск ор ее,
что
как
флексию
сменяет
ее
с об­
69


ственное
распадение,
так
и
сама
флексия
должна
была
возникнуть
в
свое
время
из
соединения
сходных
частей
сло в.
Следовательно,
необходимо
предположить
не
две ,
а
три
ст упе ни
развития
чел о ве­
ческого
языка:
первая
—
создание,
так
сказать,
рос т
и
становление
корней
и
слов;
вторая
—
расцвет
законченной
в
св оем
совершенстве
флек си и;
треть я
—
стремление
к
ясности
мысли,
причем
от
флексии
вследствие
ее
неудовлетворительности
сн ова
о т казы ва ются;
и
ес ли
в
первый
период
связь
слов
и
мыс ли
происходила
примитивно,
есл и
во
второй
период
был и
достигнуты
великолепные
образцы
э той
связи,
то
в
д аль нейш ем
она,
с
проя с нение м
разума,
устанавли­
в ается
еще
более
созн ател ьн о.
Это
подобно
периодам
развития
листвы,
цветения
и
созревания
п лодо в,
к ото рые
по
законам
при­
ро ды
сопутствуют
друг
другу
и
сменяют
друг
друга
в
неизменной
последовательности.
Сам
факт
обяза тел ьног о
су щест в ования
пе р­
вог о,
неизвестного
нам
периода,
предшествовавшего
дву м
другим,
известным
н ам,
как
мне
кажется,
полностью
устраняет
ло жные
представления
о
божественном
происхождении
языка,
потому
что
божьей
му дрос ти
противоречило
бы
насил ьств енно е
навязывание
того,
что
должно
свободно
развиваться
в
человеческой
среде,
как
был о
бы
противно
его
сп рав едл ив ости
позволить
дарованному
первым
людям
божественному
языку
терять
с вое
первоначальное
совершенство
у
потомков.
Язык
сохраняет
все,
что
в
нем
есть
бо­
жественного,
потому
что
божественное
присутствует
в
нашей
при­
роде
и
в
нашей
душе
вообще.
Наблюдая
язык
только
в
той
форме,
в
ко торой
он
является
в
последнем
периоде,
никогда
нельзя
приблизиться
к
тайне
его
про ­
исхождения,
и
тех
иссл ед ов ателей,
которые
хо тят
в ыве сти
этимон
как ого -ни буд ь
слова
с
помощью
данных
современного
языка,
обыкновенно
пост иг ает
неудача,
так
как
они
не
в
состоянии
не
только
отделить
формант
от
корня,
но
и
определить
его
вещест?
венное
значение.
Как
кажется,
в на чале
слова
ра з вива лись
без
помех,
в
идилличе­
ско й
обстановке,
не
по дчи н яясь
ничему,
кроме
сво ей
естественной,
указанной
чувством
последовательности;
они
производили
впечат­
ле ние
ясности
и
неп рин уж денно ст и,
но
в
то
же
время
был и
сли шк ом
перегружены,
так
что
свет
и
те нь
не
могли
в
них
как
следует
р ас­
пределиться
Ч
Но
постепенно
бессознательно
де йст вующ ий
дух
языка
п ерест ает
придавать
сто ль
бо льшое
з нач ение
побочным
по­
нятиям,
и
они
присоединяются
к
основному
представлению
в
ка­
честве
соопределяющих
частей
в
укороченном
и
как
бы
обле гчен -
1 Можно сказать,
пожалуй,
что
л ише нный
флексий
китайский
язы к
в
известной
мере
з астыл
в
первом
пер ио де
образования.
(П римечание автора .)
Мнение
о
том,
что
лишенный
флексий
китайский
язык
застыл
на
на­
ча льном
периоде
развития,
отраж а ет
широко
распр остр анен ны й
в
первой
половине
XIX в.
взгляд,
в
соответствии
с
которым
отдельные
мор фоло гиче ­
ск ие
типы
языков
пре дс тавл яют
со бой
стадии
развития
единого
языковога
процесса.
Эта
точк а
зрения
не
учитывает
своеобразия
путей
развития
яз ыков .
(Примечание составителя.)
64


ном
виде.
Ф лекси я
возникает
из
сращивания
направляющих
и
подвижных
определительных
слов,
о ни,
подобно
наполовину
или
по чти
полностью
скр ыт ым
ко л есам,
ув л ек аются
основным
словом,
которое
они
приводят
в
д ви жение;
они
также
сменили
с вое
перво­
начально
вещественное
значение
на
абстрактное,
сквозь
которое
лиш ь
иногда
просвечивает
прежнее
значение.
Но
в
кон це
концов
и
флексия
изнашивается
и
превращается
в
совершенно
неощути­
мый
знак;
тогд а
снова
прибегают
к
помощи
то го
же
механизма,
но
применяют
его
извне
и
с
больше й
определенностью;
яз ык
теряет
часть
своей
эластичности,
но
повсюду
прио б р етает
правильную
ме ру
для
бесконечно
возросшего
богатства
мыслей.
Только
пос ле
удачного
выделения
флексии
и
расчленения
пр о­
изво дн ых
слов
—
что
явилось
вели к ой
заслугой
проницательного
ума
Боппа
—
были
в ыде лены
ко рни
и
ст ало
ясно ,
что
флексии
в
огром н ой
части
возникли
из
присоединения
к
корням
тех
самых
сл ов
и
п ред ст авлений ,
кот орые
в
тре тье м
пе риод е
обыч но
пози­
ционно
п редше ств уют
им
в
к ачеств е
самостоятельных
слов.
В
тре ­
тьем
пер и оде
п о яв ляются
предлоги
и
четко
выр а жен ные
сложные
слова;
второму
периоду
свойственны
флексии,
су ффиксы
и
бол ее
смелое
словосложение;
первый
период
характеризуется
простым
следованием
отдельных
слов,
обозначающих
вещественные
пред­
став л ени я,
для
выражения
в сех
с луча ев
грамматических
отноше­
ний.
Древнейший
язы к
был
мелодичным,
но
ра стяну ты м
и
несд ер ­
жанным;
язык
среднего
периода
полон
сконцентрированной
поэти­
ческой
силы;
язык
нового
времени
стремится
за мени ть
потерю
в
красоте
гармонией
целого
и,
р асп олаг ая
меньшими
средствами,
достигает
б ольше го.
Наш
язык
—
это
также
наш а
история.
Как
народы
и
государст­
ва
складываются
из
объединения
отдельных
племен,
кот оры е
пр и­
нимают
общ ие
нравы
и
з акон ы,
действуют
совместно
и
расширяют
св ои
владения,
точно
так
же
и
обычай
тр ебу ет,
чтобы
в
основе
его
был
какой-то
начальный
акт,
из
ко торо го
выводятся
все
последую­
щие
и
к
кото рому
все
сн ова
и
снова
об ращ аю тся.
П родолж и тель ­
ность
сущ ест во вания
со общес тв а
обусловливает
затем
множество
изм ене ний .
Сост ояни е
языка
в
первый
период
нельзя
назвать
райским
в
обычно
связываемом
с
этим
слов ом
смысле
земного
со вер ш енства,
так
как
яз ык
живет
почти
растительной
жизнью,
когда
д р аго ценные
да ры
духа
еще
дремлют
или
пробуждены
только
наполовину.
Я
позволю
себе
обрисовать
это
поло же ние
с лед ующим
образом.
Проявления
язы ка
п рост ы,
безыскусственны,
полны
жизни,
подобны
бы стр ому
обращению
крови
в
молодом
теле.
Все
слова
кратки,
односложны,
образованы
почти
исключительно
с
помощью
кратких
гла сн ых
и
п рос тых
со гл асных ;
слова
тесн ятся
густой
тол ­
пой,
как
сте бли
травы.
Все
по няти я
возникают
из
чувственно
яв­
ного
созерцания,
которое
уже
само
был о
мыслью
и
от
которого
65


во
все
стороны
распространялись
элементарные
новые
мысли.
Соот­
ношения
слов
и
представлений
наивны
и
све жи,
но
выражаются
без
прикрас
пос ле дующ им и,
еще
не
присоединенными
сл о вами.
С
каждым
сво им
шагом
общи те льн ый
я зык
развертывает
свое
бо­
гатство
и
способности,
но
в
целом
он
про изв од ит
впечатление
ли­
ше нн ого
меры
и
стройности.
Мыс ли,
выражаемые
им,
не
обладают
пос тоя нно ст ью
и
неизменностью,
поэтому
язык
на
самой
ранней
стадии
не
оставляет
памятников
духа
и
исчезает,
как
исчез л а
и
счастливая
жи знь
д р евнейш их
людей,
не
о став ив
следов
в
истории.
Но
в
почву
упало
бесчисленное
множество
семян,
подготовляющих
нов ый
период.
В
этом
периоде
умножаются
все
звуковые
законы.
Из
вел ико ­
лепны х
дифтонгов
и
их
преобразования
в
долгие
гласные
возни­
кает
наряду
с
гос под ств ующи м
пока
оби лие м
кра тки х
гласных
благозвучное
ч еред о вание;
т аким
образом,
и
согласные,
не
разде­
ляемые
более
повсюду
гла сны ми,
сталкиваются
друг
с
другом
и
увеличивают
сил у
и
мо щь
выр а же ния.
С
боле е
тесным
соединением
отдельных
звуков
частицы
и
вспомогательные
гла го лы
начинают
сближаться,
и,
в
то
время
как
их
собственное
з нач ение
п ос т епенно
ослабевает,
они
нач инаю т
объединяться
с
тем
с лов ом,
к ото рое
они
дол жны
определять.
Вместо
трудно
обозримых
при
уменьшившейся
силе
ч увс тва
отдельных
по ня тий
и
бесконечных
рядов
с лов
возни­
к ают
благотворно
действующие
пер иоды
нарастания
и
моменты
покоя,
кот оры е
выделяют
существенное
из
случайного,
определяю­
щее
из
соподчиненного.
Слова
стан ов ятся
более
длинными
и
много­
сл ожны ми,
из
св об одног о
расположения
слов
о бр азу ется
множе­
ст во
сло жны х
слов.
Как
отдельные
гласные
становились
компонен­
там и
дифтонгов,
так
и
отдельные
слова
превращаются
во
флек сии,
и,
подо бно
дифтонгу
в
редукции,
составные
части
флексии
стан о­
вятс я
неузнаваемыми,
но
тем
более
удобными
для
употребления.
К
неощущающимся
суффиксам
присоединяются
новые,
бол ее
чет­
кие.
Язык
в
целом
еще
эмоционально
насыщен,
но
в
нем
все
с иль нее
проявляется
мысль
и
все,
что
с
нею
связано;
гибкость
флексии
о бес­
печи вает
бурный
рост
числа
жив ых
и
упорядоченных
выражений.
Мы
видим,
что
в
это
время
язы к
наилучшим
образом
приспособлен
для
стихосложения
и
поэзии,
которым
нео бх одим ы
красота,
бла­
гозвучность
и
изменчивость
формы;
и
ин ди йск ая,
и
греческая
поэ­
зия
указывают
нам
в
бессмертных
творениях
на
ве р шины,
достиг­
нут ые
ими
в
свое
время
и
недостижимые
впоследствии.
Но
так
как
человеческая
п ри рода,
а
следовательно,
и
язык
находятся
в
состоянии
вечного
неудержимого
подъема,
то
законы
этого,второго
периода
развития
языка
не
м огли
удовлетворять
все
времена,
но
должны
был и
уступить
ст ремле ни ю
к
еще
большей
свободе
мысли,
которую,
как
казалось,
ск овы вали
даже
прелесть
и
сила
совершенной
формы.
Как
бы
мощно
ни
сп ле тал ись
слова
и
мысли
в
хорах
трагиков
или
одах
Пиндара,
все
же
при
эт ом
воз ­
никало
нарушающее
ясность
чувство
напряжения,
которое
еще
силь нее
ощущается
в
индийских
сложных
периодах,
где
образы
66


нагромождаются
друг
на
друга;
дух
языка
стремился
освободиться
от
гнета
действительно
подавляющей
формы,
поддаваясь
влиянию
простонародных
об орото в,
к отор ые
при
всех
переменах
в
судьбе
народов
с нова
оказывались
на
поверхности
и
опять
проявляли
свои
плодотворные
качества.
В
противовес
приходящей
в
уп адок
со
в ре­
мени
введения
христианства
латыни
развивались
на
ино й
основе
романские
языки
и
рядом
с
н ими
со
временем
вст али
немецкий
и
анг лийс кий
языки,
к оторы е
к
своим
древнейшим
средст вам
присо­
единили
новые,
обусловленные
в
своем
возникновении
ходом
и сто­
р ии.
Чистота
гл ас ных
б ыла
дав но
на рушен а
умляутом,
преломле­
нием
и
про ч ими
неизвестными
древности
явле ниями,
системе
на­
ших
согласных
пришлось
испытать
перебои,
искажения
и
отверде­
ние.
Можно
сожалеть
о
том,
что
чут ь
не
произошло
р аспа ден ие
всей
системы
звуков
вследствие
ее
ослабления;
однако
никто
не
будет
отрицать,
что
с
возникновением
промежуточных
звуков
бы ли
не­
ожи да нно
соз дан ы
новые
вспомогательные
ср едс тва,
к отор ые
можно
б ыло
широ ко
использовать.
Благодаря
этим
звуковым
из ме не ниям
множество
корней
ут ратил о
пр ежни й
облик;
с
тех
пор
они
сущ ест ­
вуют
не
в
сво ем
первоначальном
вещественном
значении,
но
только
для
обозначения
от вле че нных
представлений;
большая
часть
преж­
них
флексий
навсегд а
погибла
и
з аме ни лась
частицами,
более
бо­
гатыми
по
своим
возможностям
и
более
по д вижным и,
к отор ые
даже
превосходят
флексию,
потому
что
мы сль
в ыиг ры вает,
кр оме
ве р­
ности,
и
в
том,
что
она
может
бы ть
выражена
бол ее
многообразно.
Четыре
или
пя ть
падежей
греческого
или
латинского
яз ык ов,
ка­
жется,
располагают
меньшими
возможностями,
чем
четырнадцать
падежей
финского
языка,
но
все
же
последний
достигает
гораздо
меньшего
при
в сей
сво ей
ск орее
видимой,
чем
действительной
гиб­
кости;
так
и
н аши
но вые
языки
утра тил и
в
ц елом
меньше,
чем
мож ­
но
было
бы
подумать,
наблюдая,
как
исключительно
богатые
формы
грече ского
гл аго ла
или
остаются
в
них
невы ражен ным и,
или,
там
где
это
нужно,
зам еняются
опи сател ьн ым и
оборотами.
Языки
очутились
не
под
в ласт ью
вечного
и
неиз м енног о
закона
природы,
подобного
за кон ам
света
и
тя жес ти,
но
попал и
в
умелые
руки
л юдей;
они
то
быс тро
раз в ив ались
с
расцветом
народов,
то
задерживались
в
св оем
разв и тии
в
результате
ва рвар ст ва
тех
же
народов,
то
переживая
пору
радостного
расцвета,
то
прозябая
в
скудных
условиях.
Только
в
той
мере,
в
как ой
наш
род
(при про ­
тивоборстве
свободы
и
необходимости)
подлежит
вообще
неизбеж­
ным
влияниям
находящейся
вне
его
силы,
можно
говорить
о
нали­
чии
в
человеческом
языке
явлений
колебаний,
испарения
или
тя­
готения.
Но
как ие
бы
картины
ни
открывались
перед
нашим
взором
при
изучении
и ст ории
языка,
повсюду
ви дны
живое
движение,
твер­
д ость
и
удивительная
гибкость,
постоянное
стр емл ение
ввысь
и
падения,
вечная
изменчивость,
кот орая
никогда
еще
не
поз воля ла
67


дос ти чь
окончательного
завершения;
все
сви дет ель ст вует
нам
о
том,
что
яз ык
является
произведением
людей
и
несет
на
себе
отп е­
чаток
добродетелей
и
недостатков
нашей
натуры.
Однообразие
языка
немыслимо,
так
как
для
в сего
вно вь
вырастающего
и
возни­
к ающе го
ну жен
простор,
кото рого
не
тр ебу ется
только
при
спокой­
ном
существовании.
Функционируя
в
течение
необозримо
д олгог о
вре м ени,
слова
окре п ли
и
отшлифовались,
но
в
то
же
вр емя
истер­
лись
и
частично
исчез л и
в
силу
случайных
обстоятельств.
Как
лис тья
с
дерева,
пад ают
они
со
своих
ветвей
на
землю
и
вытесня­
ются
вырастающими
рядом
с
ними
но вым и;
те,
к оторы е
отстояли
св ое
существование,
так
часто
меняли
св ой
облик
и
значение,
что
их
едва
можно
узнать.
Но
в
большинстве
случ ае в
потерь
и
утрат
обычно
почти
одновременно
и
сами
собой
появляются
образования,
зам еняющи е
и
компенсирующие
утраченное.
Ничто
не
ускользает
от
спокойного
взор а
бодрствующего
духа
языка,
который
в
корот­
кое
время
залечивает
все
ра ны
и
противодействует
беспорядку;
тольк о
о дним
языкам
он
выражает
все
свое
благоволение,
а
к
дру ­
гим
он
благоволит
в
мен ь шей
степени.
Ес ли
угодн о,
это
также
проявление
основной
природной
силы,
которая
возникает
из
неис­
черпаемого
источника
врожденных
нам
пер вонач ал ьн ых
звуков,
соединяется
со
строем
человеческого
языка,
зак лючая
каждый
язы к
в
св ои
объятия.
Отношение
сп особн ости
изд ава ть
звуки
к
сп особ­
н ости
говорить
такое
же,
как
отношение
те ла
к
душе,
которую
в
средние
века
метко
называли
госпожой,
а
те ло
—
служанкой.
Из
всех
человеческих
изобретений,
которые
л юди
тщательно
охраняли
и
по
традиции
передавали
друг
другу,
к ото рые
они
соз ­
дали
в
согласии
с
заложенной
в
них
природой,
язык,
как
кажется,
.является
величайшим,
благороднейшим
и
неотъемлемейшим
до­
стоянием.
Возникнув
непосредственно
из
человеческого
мышле­
ния ,
прино ра вли вая сь
к
нему,
идя
с
ним
в
ногу,
язы к
ст ал
о бщим
достоянием
и
наследием
вс ех
людей,
без
ко торог о
они
не
могут
обойтись,
как
не
м огут
обойтись
без
воздуха,
и
на
ко то рое
все
они
имеют
равное
право;
язы к
—
приобретение,
которое
д ается
нам
одновременно
легко
и
трудно.
Легко,
потому
что
особ ен нос ти
языка
с
дет ск их
лет
запечатлеваются
в
нас
и
мы
незаметно
ов л аде ваем
даром
речи,
так
же
как
усв аиваем
друг
от
друга
различные
ж есты,
оттенки
ко то рых
бесконечно
схожи
и
различны,
подобно
о ттен­
кам
языка.
Язы к
принадлежит
нам
в сем,
и
все
же
в
вы сшей
степени
трудно
в
совершенстве
ов ладе ть
им
и
п ост ичь
его
самые
сокровен­
ные
глубины.
Ог ро мное
большинство
удовлетворяется
примерно
только
половиной
или
еще
меньшей
частью
всего
запаса
слов.


II
ВИЛЬГЕЛЬМ
ГУМБОЛЬДТ
В
ильгельм
Г
умбольдт
(1767—1835) — «о ди н
из
вел ича йш их
лю дей
Германии» (В.
Томсен),
основоположник
общего
языкознания
и
в месте
с
тем
созд ат ель
теоретических
основ,
на
кот о рые
оп ираю тся
все
разновидности
идеалистических
направлений
в
науке
о
языке.
Трудно
назвать
какого-либо
д ру гого
ученого,
который
мог
бы
ср авни тьс я
с
ним
по
глубине
и
силе
влияния
на
все
последующее
р аз витие
л ингвис тик и.
С
чув­
ством
глубокого
благоговения
г ово рил
о
нем
Ф.
Бопп;
его
учениками
и
по­
следователями
называли
себ я
А.
П отт,
Г.
Штейнталь,
Г.
Курциус,
А.
Ш лей хер,
К-
Фосслер,
А.
А.
По те бня
и
да же
такой
независимый
у че ный,
как
И.
А.
Бо­
ду эн
де
Куртене.
В
современном
зарубежном
яз ыкоз нании
видн ое
место
заним ает
так
называемое
неогумбольдтианство.
Многие
под ня тые
В.
Гум­
больдтом
проблемы
находятся
в
центре
оживленных
дискуссий
и
в
настоящее
время.
В.
Гумбольдт
был
разн ост оронн е
и
блестяще
образованный
че ловек ,
занимавшийся
фило с оф ией,
литературоведением,
кл ассич еск ой
филологией,
государственным
правом
и
дипломатической
и
политической
деятельностью;
его
огромные
познания,
охватывающие
языки
от
ба скско го
до
т узем ных
языков
А мери ки
в
одном
направлении
и
до
м ал айско -пол ине зийских
в
др у­
г ом,
обеспечивали
ему
нео быч айну ю
широту
лингвистического
кругозора
и
слу жи ли
осн овой
для
точных
и
п рон ик новен ных
набл юдений
и
в ывод ов.
Его
лингвистические
работы
открываются
док ла дом
«О сравнительном
изучении
языков
применительно
к
различ ны м
эпоха м
их
раз вит и я », прочи­
танн ым
29 июня 1820 г.
в
Бер лин ск ой
академии.
В
э том
докладе
он
излагает
свою
программу
и ссл едо ват ельск ой
работы
в
области
языкознания,
обо­
сновывает
пра в омернос ть
создания
от дельн ой
науки
о
языке
(«Сравнительное
изучение
языков
только
в
том
случае
сможет
привести
к
верным
и
сущ ест ­
ве нным
вы вод ам
о
языке,
развит и и
народов
и
образовании
ч ело веч ест ва,
если
оно
стан ет
предметом
самостоятельного
исследования,
направленного
на
в ыпо лне ние
своих
задач
и
следующего
свои м
ц е лям»), выделяет в ней ряд
подразделений
и
вме сте
с
тем
затрагивает
важнейшие
вопро сы
общеязыко­
ведческого
и
философского
характера,
к
которым
он
част ич но
возвращался
в
последующих
своих
раб отах
в
более
развернутом
в иде,
а
частично
уже
ниг де
не
повторял.
В
этой
первой
лингвистической
работе
В.
Гумбольдта,
позволяющей
глубже
проникнуть
в
его
философию
языка,
настоятельно
проводится
мысль,
что
яз ык
даж е
на
первичных
эт апах
своего
су щес тво вания
представляет
це льно е
и
законченное
образование.
Он
пи ш ет: «Для того чтобы
че ловек
мог
понять
хотя
бы
о дно -единс тв енное
сло во
не
просто
как
душевное
69


побуждение,
а
как
членораздельный
звук,
обозн ача ющ ий
понятие,
в есь
я зык
полностью
и
во
всех
своих
связях
уже
должен
б ыть
за ло жен
в
не м.
В
яз ыке
нет
ничего
ед иничног о,
каждый
отдельный
его
э лемен т
проявляет
с ебя
ли шь
как
часть
целого».
В.
Гумб ольд т
вся ческ и
подчеркивает
важность
и
необходи­
мос ть
чл ени мо сти
(или,
гово ря
современным
я зык ом,
дискретности)
для
функционирования
языка,
которая
должна
осуществляться
в
об оих
пл анах
языка
—
в
пл ане
с одер ж ания
(мир идей)
и
в
плане
выражения
(звуковое
об озн ач ени е). «Зак он
членения,—
указывает
о н,—
н еизб ежно
будет
нарушен,
ес ли
то,
что
в
пон ят ии
представляется
как
единство,
не
проя вляе т ся
таковым
в
выр аж ении,
и
вся
р еальн ая
действительность
отд е льн ого
сло ва
пропадает
для
по нят ия,
которому
не
д ост ает
тако го
выражения.
Акту
мыс ли,
в
котором
со з дается
единство
пон яти я,
соо т вет ству ет
единство
сл ова
как
чувственного
знака,
и
оба
еди нст ва
должны
быть
в
мышлении
и
через
посре дс т во
речи
как
можно
более
приближены
д руг
к
др угу» .
Уже
в
эт ой
сво ей
работе
В.
Гум­
больдт
проводит
мысль,
что
в
яз ыка х,
наряду
с
общими
элемен там и,
об ус лов­
л ен ными
тож дес тв ом
психической
при роды
ч еловек а,
наличествуют
ч а стные
своеобразия,
которые
оказывают
прямое
в лияние
на
процессы
мышления.
Специально
этому
вопросу
он
посвятил
втору ю
свою
лингвистическую
ра­
боту
«О возникновении грамматических форм и их влиянии на развитие идей»,
на писанну ю
в
1822 году и впервые опубликованную в 1824 году .
По
словам
Гумбольдта,
он
з адавался
в
ней
целью
выяснить, «как в языке
возникает
тот
сп особ
обозначения
грамматических
отношений,
который
заслужи вает
быть
на зван ным
грамматической
формой,
и
в
ка кой
мере
для
мышления
и
развития
и дей
является
важны м,
что
эти
отношения
обозна­
чают ся
через
п осред ство
действительных
ф орм
или
же
д руг ими
средствами».
К
и сследо ванию
В.
Гум больд т
привлек
б ольшо й,
разнообразный
язы­
ковой
материал.
В
результате
он
пришел
к
вы воду,
что
«мышление,
осу ществ­
ляемое
посредством
языка,
направляется
ли бо
.на
внешние,
материальные
объекты,
ли бо
на
самое
себ я,
т.
е.
на
духовные
объекты.
В
эт ом
двояком
направлении
оно
нуж даетс я
в
ясности
и
оп ред еле ннос ти
понятий,
к отор ые
в
языке
бо льше й
частью
завися т
от
способа
обозначения
грамматических
фор м».
Ра звива я
эту
мысль,
он
пиш ет : «Мышление руководствуется необхо ­
димостью
и
стремлением
к
единству.
Общее
устремление
человечества
на­
правлено
в
ту
же
сторону.
В
конечном
итоге
оно
стави т
сво ей
целью
не
что
иное,
как
в скрыть
закономерности
или
же
об осн оват ь
их.
Ес ли
язык
хочет
отвечать
на
за про сы
мышления,
он
должен
соответствовать
ему
св оим
строени­
ем,
а
по
возмож нос ти
и
своим
организмом.
Ин аче
яз ык,
нос ящ ий
в
об щем
сим­
во лич еск ий
характер,
бу дет
отражать
несовершенным
об разом
то,
с
чем
он
не посредст вен н о
связан .
В
то
время
как
совокупность
словарного
сост ава
язык а
воспроизводит
объем
его
ми ра,
грамматическое
строение
языка
д ает
пре д ставл ение
об
организме
мышления.
Яз ык
должен
сопровождать
мысль.
Мысль
должна
иметь
воз можн ост ь
в
беспр еры вно й
последовательности
переходить
в
яз ыке
от
одного
элемента
к
другому
и
наход ит ь
знаки
для
всего,
в
чем
она
нуждается
для
своей
с вя зи».
В
последующий
период
В.
Гумбольдт
на пи сал
нес коль ко
небольших
раб от,
посвященных
более
ч ас тным
пробл ема м: «О буквенном письме и его
связи
со
строением
я зык а» (1824), «О двойственном числе» (1827), «О связи
письма
с
язык ом» (1836) и пр.
Все
эти
годы
он
работал
также
над
трехтомным
трудом
«О языке кави на острове Ява», который был опубликован уже по ­
смерт но
(в 1836—1840 гг.) .
Большое
теоретическое
введе н ие
к
эт ому
труду,
носящее
название
«О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное
развитие
ч еловеч еск ог о
род а », и является главной работой В.
Гумб ольдт а ,
содержащей
н аиб олее
пол ное
из ложе ние
его
взглядов
на
язык .
Научное
т во рчес тво
В.
Гумбольдта
чрезвычайно
противоречиво.
Зна­
ком ясь
с
его
работами,
с
необыкновенной
ясностью
ощущаешь
борьбу
его
идеалистического
мировоззрения
с
теми
выводами,
которые
делает
его
острый
ум
в
результате
глубокого
про никнов ения
в
сущность
процессов
развития
и
ф унк цион иро ва ния
языка.
С
помощью
искусственных
приемов
он
стр е­
мится
свои
выводы,
подсказанные
наблюдением
над
действительной
природой
70


языка,
во
что
бы
то
ни
ст ало
вти сн уть
в
идеалистические
схемы,
но
очень
часто
под
напором
вскрытых
им
самим
фак тов
и
явлений
эти
сх емы
рушатся.
Эти м
и
следу ет
объяснять
непоследовательности
в
его
изложении.
Но
для
понимания
напр ав лени я
р аз вития
языкознания
и
современной
л ингвис ти­
ческой
проблематики
знать
работы
В.
Гумб ольд та
нео бх оди мо.
Философская
позиция
В.
Гумб ольд та
опр ед ел яется
взглядами
Канта.
Подобно
Канту,
Гумбольдт
рассматривает
сознание
как
особое
н ач ало,
не­
зависимое
от
объективно
существующей
материальной
при роды
и
разви ва­
ющееся
по
своим
законам.
Обращая
это
положение
к
определению
языка,
он
пи ше т : «Язык есть душа во всей ее совокупности.
Он
развивается
по
за­
ко нам
духа».
В месте
с
тем
В.
Гум больд т
характеризует
язык
как
орудие-
мышления.
Он
многократно
на
пр отяжении
своей
работы
подчеркивает,
что
формой
сущ еств ован ия
язы ка
явля ет ся
его
р аз витие
(«Язык есть не
п родукт
дея тель н ости ,
а
деят ельн ост ь»).
С
эти м
полож е ни ем
связывается
и
другое
—
то,
что
яз ык
нельз я
представлять
себ е
в
ви де
како й-то
исчисля­
ем ой
совокупности,
он
состоит
не
только
из
фак то в,
но
и
из
методов,
или
способов,
которыми
о су ществл я ется
н епрер ывн ый
п роц есс
развития
языка.
Это
положение
об ус ло вли вает
новое
разграничение
—
ме жду
языком
и
реч ью
(«Язык как совокупность его продуктов отличается от отдельных
актов
реч ев ой
деятельности»).
В.
Гумбольдт
подчеркивает
зн ачен ие
коммуникативной
функции
язык а
и
его
з вуко вой
стороны.
Оба
эти
фа ктор а
приво д ят,
по
его
мнению,
к
объек­
тивизации
субъективных
(и индивидуальных)
по
своему
происхождению
факто в
языка.
Слово
как
знак
понят ия
может
существовать
только
в
звуковой
форме
(«... В
слове
всегда
на лич ествуе т
двоякое
единство
—
звука
и
поня ­
ти я », «Звуковая форма есть выражение,
к ото рое
язык
со зд ает
для
мышл е­
ния »).
Вмест е
с
тем
он
полагает,
что
понятие,
хот я
и
в
неоформившемся
вид е,
предшествует
с лову,
которое
только
оформляет
и
закрепляет
по нят ие.
В
языке,
по
мнению
В.
Г умболь дта ,
фикс иру ется
определенное
миро­
воззрение,
отражающее
духовные
качества
народа
—
его
носителя.
Это
происходит
потому,
что
язы к
находится
меж ду
челов ек ом
и
в не шним
миром
(«...
ве сь
я зык
в
целом
находится
между
челов ек ом
и
воздействующей
на
не го
в нут ре нним
и
внешним
образом
п р и ро до й ») и рисует умственному взору
каж дог о
человека
ка рти ну
внеш нег о
мира
в
соответствии
с
особенностями
того
мировоззрения,
которое
фиксировано
в
языке.
«Человек окружает себя
миром
звуков,
чт обы
воспринять
и
ус воит ь
мир
предметов...
Так
как
вос­
при ят ие
и
деятельность
человека
зависят
от
его
представлений,
то
его
от­
но шен ие
к
предметам
це ли ком
обусловлено
языком».
Таким
об разом,
язык
описывает
вокруг
чело века
как
бы
волшебный
круг,
выйти
из
которого
мож но
только
в сту пив
в
другой
кр уг,
т.
е.
изучив
другой
язык.
А
перехо д
на
другой
я зык
приводит
и
к
изменению
м и р ово зз ре н ия : «Изучение иностранного
языка
можно
было
бы
поэтому
уп одобит ь
приобретению
но вой
т очки
зрения
в
прежнем
ми ро по ним ании».
На
этих
теоретических
предпосылках
ст ро ится
учение
В.
Гумбольдта
о
внутреннеилформе
языка,
фиксирующей
особенности
национального
миропонимания,
и
о
внутренней
форме
сл ова,
в
которой
на х одит
отражение
своеоб раз ие
связей
звуковой
формы
с
понятием,
харак­
терное
для
каждого
языка
в
отдельности.
В.
Гумбольдт
выступал
против
дедуктивной
всеобщей
гра мм ат ики,
ко тора я
шла
от
готовых
логических
схем
к
изуче нию
конкретных
языков,
и
вместо
нее
выдвигал
необходимость
пос троен ия
индуктивной
грамматики,
ко тора я
исходя
из
конкретных
фактов
постепенно
под ним ает ся
до
все
более
ш иро ких
обобщений.
Создание
т акой
индуктивной
общей
грамматики
он
мыслил
пу тем
изучения
многообразия
способов
звукового
выражения
по­
нятий.
Посредством
подобного
сопоставительного
изучения
в ну тр енних
форм
разных
языков
(которое не исключает сравнительного изучения гене­
тически
б лиз ких
язы к ов)
В.
Гумб ольд т
считал
возможным
пр о никну ть
в
непостижимую
пок а
тайну
образования
ч елове чес ко го
яз ыка
вообще.
Перечисленные
пол оже ния,
имеющие
прямое
отношение
к
проблеме
предмета
и
метода
языкознания,
с остав ля ют
только
част ь
огромного
ко м­
плекса
вопросов,
поднятых
В.
Гумбольдтом.
71


Несмо т ря
на
и деали сти ческ ие
основы
своего
уч ени я,
В.
Гумбольдт
высказал
много
интересных
и
ценных
мыс ле й,
ми мо
кот орых
не
может
пройти
ни
один
языковед,
хот я
пон имани е
их
часто
затрудняется
ту ма нным
и
слож­
ным
сп особ ом
изложения.
«Его высокая и неподкупная любовь к правде,
его
взгляд,
постоянно
направленный
к
самым
выс о ким
идеальным
целям,
его
стремление
не
утерять
из
виду
целог о
за
частным
и
частного
за
целым
и
тем
самым
избежать
опас­
ности
как
излишней
спе циализ ации,
так
и
схематичности
прежней
о бщей
грамматики,
продуманная
спр авед лив ост ь
его
суждений,
его
всесторонне
об раз ован ный
ум
и
благородная
гуманность
—
все
эти
качества
действовали
упорядочивающе
на
всех,
кто
сталкивался
с
В.
Гумбольдтом,
и
эт от
характер
воздействия,
я
дума ю,
Г умболь дт
бу дет
сохранять
долг о,
оказывая
в лияние
даже
на
уче н ых,
противостоящих
его
теориям» (Б.
Дельбр ю к).
ЛИ ТЕ РАТ УРА
Р.
Ш ор,
К ра ткий
оче рк
исто р ии
лингвистических
учений
с
эпохи
Воз р ожд ения
до
ко нца
XIX в.
Послесловие
к
книге
В.
Томсена
«История
яз ыко ве дения
до
конца
XIX в.»,
Учпед ги з,
М.,
1938.
А.
П
о
т
е
б
н
я,
Мы сль
и
язык
(глава « В.
Гумбольдт»), изд.
3, Харьков,
1913.


В.
ГУМБОЛЬДТ
О
СРАВНИТЕЛЬНОМ
ИЗУЧЕ НИИ
ЯЗЫКОВ
ПРИМЕ НИТЕ ЛЬ НО
К
РАЗЛИЧНЫМ
ЭПОХАМ
ИХ
РАЗВИТИЯ1
1.
Сравнительное
изучение
языков
только
в
том
случае
сможет
привести
к
верным
и
существенным
выводам
о
языке,
развитии
на родов
и
образовании
чел о в ечеств а,
если
оно
ста нет
предметом
с амос тоят ельн ого
исследования,
направленного
на
вы полне н ие
сво их
задач
и
следующего
своим
целям.
Но
исследовать
таки м
об­
раз ом
даж^е
один-единственный
яз ык
будет
весьма
затруднительно.
Ибо ,
хо тя
общ ее
впечатление
о
каждом
языке
и
лег ко
ул овимо ,
при
стремлении
установить,
из
чег о
же^оно
складывается,теряешься
сред и
бесконечного
м ножест ва
подробностей,
которые
каж утс я
совершенно
нез нач ит ель ным и,
и
скоро
вид ишь ,
что
вли яни е
язы­
ков
друг
на
друга
не
стол ько
зависит
от
неких
больших,
решаю­
щих
своеобразий,
сколько
о снов ывает ся
на
соразмерном
каче ­
ств е
элементов,
отдельные
сл еды
которых
ед ва
ра зли чи мы.
Но
именно
здесь
общность
из уч ения
стан о ви тся
средством
для
того,
чтобы
особенно
отчетливо
осознать
эт от
тонкосплетенный
орга­
низм
языка,
так
как
прозрачность
всегда
в
общем
одинаковой
фо рмы
облегчает
исследование
мно го лико й
ст рук туры .
2.
Как
земной
шар,
ко торы й
про шел
через
грандиозные
катак­
ли змы
до
того,
как
моря,
го ры
и
реки
обрели
св ой
настоящий
ре ль еф,
но
внутренне
остался
почти
без
из ме не ний,
так
и
яз ык
име ет
некий
предел
законченности
организации,
п осле
достиже­
ния
которого
уже
не
подвергаются
ни как им
изменениям
ни
его
органическое
строение,
ни
его
ст рук тура.
За то
имен но
в
них,
как
живых
созданиях
дух а,
может
до
бесконечности
происходить
боле е
тонкое
совершенствование
языка.
Ес ли
язык
уже
обрел
с вою
структуру,
то
важней ши е
грамматические
формы
уже
не
претерпевают
никаких
изменений;
тот
язык,
ко торы й
не
знает
различий
в
роде ,
падеже,
страдательном
или
среднем
залоге,
эти х
п робе лов
уже
не
восполнит;
большие
семьи
слов
также
ма ло
по­
полняются
основными
видами
производных.
Однако
п осре дств ом
созданных
для
выражения
более
тонких
ответвлений
понятий,
1 W. von Humboldt, Lieber das vergleichende Sprachstudium in
Beziehung auf die verschiedenen Epochen der Sprachentwicklung, Gesammelte
Werke, 3. Band, Berlin, 1843.
Приводится
с
со кр ащ ениям и.
П ер евод
3. M.
Мурыг и ной .
73


сложением,
в ну тр енней
перестройкой
структуры
сло в,
их
осмыс­
ленным
соединением,
прихотливым
и спол ь зо ванием
первоначаль*
ного
значения
слов,
точно
схваченным
выделением
известных
форм,
искоренением
из лиш него ,
сглаживанием
резких
звучаний
язы к,
который
в
мо мент
своего
формирования
беден,
слаборазвит
и
н езн ачите ле н,
ес ли
судьба
одари т
его
своей
благосклонностью,
обретет
новый
мир
пон ят ий
и
д оселе
неизвестный
ему
б леск
крас­
норечия.
3.
Достойным
упоминания
является
то
обстоятельство,
что
еще
не
был о
обнаружено
ни
одного
языка,
находящегося
ни же
п редель но й
гра ницы
сложившегося
грамматического
строения.
Н ико гда
ни
о дин
язык
не
был
застигнут
в
мо мент
стан ов ления
его
форм.
Для
т ого
чтобы
проверить
историческую
достоверность
этого
утверждения,
не обход им о
основным
своим
устремлением
сделать
изучение
ди але ктов
диких
народов
и
попытаться
опреде­
лить
низшее
сост оя ние
в
стан ов лении
языка,
с
тем
что бы
по­
знать
из
опы та
хотя
бы
первую
ст у пень
в
иерархии
языковой
орг а­
низации.
Ве сь
мой
предшествующий
опыт
показал,
что
даже
так
называемые
груб ые
и
варварские
диалекты
об ладают
вс ем
нео б­
ходи м ым
для
совершенного
употре бл е ни я,
что
они
являю тс я
теми
формами,
где ,
как
это го
достигли
с амые
высокоразвитые
и
наибо­
лее
замечательные
формы,
с
течением
в рем ени
мог
выкристалли­
зоваться
весь
характер
языка,
пригодный
для
того,
чтобы
бо лее
или
ме нее
совершенно
выразить
любую
мысль.
4.
Яз ык
не
может
возникнуть
иначе
как
ср азу
и
вдруг,
или,
точнее
говоря,
языку
в
каждый
мо мент
его
бытия
до лжно
быть
свойственно
все,
что
делает
его
един ым
цел ым.
Как
непосредствен­
ное
прояв лен ие
органической
сущности
в
ее
чувственной
и
духов­
ной
значимости,
язы к
разделяет
природу
всего
органического,
где
одно
проявляется
через
др уг ое,
общее
в
ча стн ом,
а
целое
об­
ладает
всепроникающей
силой.
Сущность
языка
беспрерывно
по­
в торяетс я
и
концентрически
про явля ет ся
в
нем
само м;
уже
в
п ро­
с том
предложении,
о сн ова нном
на
грамматической
форме,
видно
ее
завершенное
единство,
и
так
как
соединение
простейших
поня­
тий
побуждает
к
действию
всю
совокупность
категорий
мышления,
где
положительное
ес ть
отрицательное,
ча сть
—
целое,
ед инич ­
ное
—
множественность,
следствие
—
причина,
случайное
—
н еоб­
ходимое,
относительное
—
абсолютное,
измерение
в
пространст­
ве
—
о пред ел ение
во
времени,
где
одно
ощущение
нах одит
себе
отклик
в
друг ом,
то
как
только
достигается
я сност ь
и
о пр ед елен­
ность
выражения
простейшего
соединения
мысли,
в
изобилии
сл ов
оказывается
пр ед ст авленным
яз ык
как
целое.
Каждое
высказан­
ное
образует
еще
не
высказанное
или
подготавливает
его .
5.
Так им
образом,
две
о б ласти
совмещаются
в
человеке,
каж­
дая
из
которых
может
члениться
на
обозримое
количество
конеч­
ных
эл емент о в,
обладает
сп особн ост ью
к
их
бесконечному
соедине­
нию,
где
с во еобраз ие
п рир оды
отдельного
выявляется
всегда
через
отношение
его
составляющих.
Че лов ек
наделен
способностью
как
74


разграничивать
эти
области:
духовно—присущей
ему
сп особ нос тью
размышлять,
физически
—произносительным
чл енени ем,— т ак
и
вновь
воссоединять
их
части:
духовно—синтезом
мысли,
физи­
ческ и
—
ударением,
пос ред ст вом
которого
слоги
соединяются
в
сло ва,
а
из
слов
составляется
речь.
По это му
как
только
его
соз ­
на ние
достаточно
окрепло,
чтобы
воздействовать
на
каждую
из
обеих
областей,
дабы
вызвать
такую
же
способность
воздействия
у
с луша ющего,
он
овладел
уже
их
це лым.
Их
обо юдно е
взаимопро­
ник но вен ие
может
ос уще ствля ться
лишь
одн ой
и
той
же
силой,
и
ее
направлять
мож ет
тол ько
разум.
Спо соб нос ть
человека
произно­
сить
звуки
—
п ропа сть,
лежащая
между
бессловесностью
живот­
но го
и
человеческой
речью,
—
также
не
может
быть
объяснена
чисто
физически.
Только
сил а
разума
способна
рас чле ни ть
м ате­
риальную
природу
языка
и
выделить
отдельные
звук и
—осущест­
вит ь
процесс,
котор ый
мы
на зыв аем
произносительным
член е­
нием.
6.
Сомнительно,
чтобы
более
тонкое
совершенствование
языка
можно
был о
с вязыва ть
с
начальным
эт апом
его
становления.
Это
совершенствование
предполагает
та кое
со ст оян ие,
которого
народ
достигает
лиш ь
за
долгие
го ды
св оего
развития,
в
процессе
кото­
рых
он
испытывает
на
себе
перекрестное
влияние
других
народов.
Такое
ск р ещив ание
диалектов
является
одн им
из
важнейших
мо­
ментов
в
ст ано влении
языков;
оно
происходит
тогда,
когда
вновь
образующийся
язык,
см еш иваясь
с
дру ги ми,
во спр иним ает
от
них
бол ее
или
менее
значимые
элементы
или
когда,
как
это
происходит
при
огрублении
и
выро жд е нии
культурных
языков,
немногие
чуждые
элементы
нарушают
течение
их
спокойного
развития
и
существующая
форма
не
призн ае тс я,
искаж ает ся ,
на­
чина ет
перео смы слив аться
и
уп отреб лять с я
по
другим
зак она м.
7.
Ед ва
ли
можно
осп а рив ать
мысль
о
возможности
одно­
временного
и
независимого
воз н ик но вения
сразу
нескольких
языков.
И
обратно,
нет
никакого
основания
ее
отбросить
рад и
гипотетического
допущения
всеобщей
вза имо св язан но сти
языков.
Ни
один
из
самых
отдаленных
уголков
земли
не
я вляе тся
настолько
недоступным,
чт обы
населе ние
и
язык
не
могли
по я­
виться
там
откуда-то
из вне,
мы
даж е
не
располагаем
ни как ими
дан ными
для
того,
чтобы
ос парив ат ь
существование
языков
и
на­
род ов
в
те
времена,
когда
рельеф
материков
и
морей
был
от­
ли чен
от
теперешнего.
Природа
самого
языка
и
состояние
че ло ве­
че ского
род а
до
тех
пор ,
пок а
он
еще
не
сформировался,
способ­
ствуют
такой
связи.
Потребность
быт ь
понятным
вынуждает
обра­
щаться
к
уже
нал ичест ву ющ ем у,
понятному,
и,
прежде
чем
циви лиз аци я
еще
более
сплотит
на ро ды,
язы ки
долго
ост аю тся
до­
сто ян ием
мелких
племен,
кот оры е
так
же
м ало
склонны
утверж­
дать
право
на
место
св оего
поселения,
как
и
не сп особн ы
успешно
защитить
е го;
они
часто
вытесняют
др уг
друга,
угнетают
Друг
друга,
смешиваются
между
соб ой,
чт о,
бесспорно,
сказывается
и
на
их
языках.
Если
даже
и
не
соглашаться
с
мыслью
о
перво­
75


начальной
об щнос ти
про исх ожд ени я
отдельных
яз ык ов,
то
едва
ли
в
д аль нейш ем
хо тя
бы
одно
п лемя
могло
легко
избегнуть
такого
смешения.
По этом у
основным
принципом
при
исследовании
яз ыка
дол жен
считаться
тот,
ко торы й
требует
устанавливать
связь
различных
языков
до
тех
пор,
пока
ее
можно
проследить,
и
в
каж­
дом
отдельном
языке
точно
проверять,
образовался
ли
он
сам о­
стоятельно
или
же
на
его
грамматическом
и
лексическом
составе
заметны
сл еды
чужого
влияния
и
какого
и менно .
8.
Таким
образом,
сл еду ет
выделить
три
ас пе кта
для
р азг ра­
нич е ния
исследований
язы к ов:
пе рв ичное ,
но
полн ое
образование
органического
строения
языка;
изменения,
вызываемые
посторон­
н ими
примесями,
вплоть
до
достижения
состояния
стабильности;
вн ут р еннее
и
более
тонкое
сов ерш енст во вание
языка,
когда
его
внешнее
очертание
(по отношению к другим языкам), а также его
строение
в
целом
остаются
неизменными.
Два
первых
не
поддаются
точ ном у
разграничению.
Но
выде­
ление
третьего
основывается
на
существенном
и
реш ающем
от­
личии.
Границей,
отделяющей
его
от
других,
является
та
закон­
ченность
организации,
когда
язык
обрел
все
св ои
функции,
овла­
дел
ими;
за
пределами
этой
границы
присущее
языку
строение
уже
не
пр етер пе вает
никаких
изменений.
На
фактах
дочерних
языков
латинского
языка,
новогреческого
и
английского
языков,
кот оры е
сл ужат
поучительным
при м ером
и
являются
благодатным
мате­
риалом
для
исследования
возможности
во зн ик но вения
языка
из
весьма
разнородных
элем ент ов ,
период
становления
языка
можно
проследить
исторически
и
до
известной
сте пе ни
определить
заключительный
момент
э того
процесса;
в
гре чес ком
язы ке
при
его
первом
появлении
мы
находим
такую
высокую
степе нь
завер­
шенности,
к ото рая
не
свойственна
ни како му
другому
языку;
но
и
с
э того
мо мент а
—от
Гомера
до
Александрийцев
—греческий
п род олж ает
идти
по
пут и
дальнейшего
совершенствования;
мы
видим,
как
римский
язык
в
течение
нескольких
десят ил ет ий
н ахо­
ди тся
в
состоянии
покоя,
прежде
чем
в
нем
начинают
проя влят ьс я
с леды
более
тонкой
и
развитой
культуры.
9.
Намеченное
здесь
разделение
образует
две
различные
части
сравнительного
языкознания,
от
соразмерности
трактовки
которых
зависит
степень
их
законченности.
Ра зл ичие
языков
является
та­
ким
предметом,
г де,
исходя
из
данных
опыта
и
с
помощью
исто,-
р ий,
должен
изучаться
причинный
характер
развития
и
влияния
язы ка
в
его
отношении
к
природе,
к
судьбам
и
на зна ч ению
чело­
в ечеств а.
Однако
различие
языков
проявляется
двояким
обра зом :
во-первых,
в
форме
естеств енно ист ор ич еско г о
яв ле ния,
как
не­
избежное
последствие
племенных
раз л ичий
и
обособлений,
как
препятствие
непосредственному
общ ению
людей;
з атем
как
яв­
ление
интеллектуально-телеологическое,
как
сред ств о
формиро­
в ания
нар о да,
как
орудие
ра зви тия
всего
многообразия
и
инди­
видуального
своеобразия
интеллектуального
творчества,
как
средство
сози дан ия
таких
от но ше ний,
кот оры е
основываются
на
76


чувстве
общности
культуры
и
связывают
духовными
узами
наиболее
образованную
ч асть
ч ел ов ечест ва.
Последняя
ф орма
проявления
языка
свойственна
только
новому
времени,
в
древно­
сти
она
пр осл еживал ась
лиш ь
в
общности
греческой
и
рим с кой
литературы,
и
так
как
расцвет
последних
не
совпадал
во
времени,
то
наш и
сведения
об
эт ой
форме
проявления
языка
не
являются
достаточно
полными.
10.
Ради
краткости
изложения
я
хочу,
безотносительно
к
од­
ной
небольшой
н еточн ос ти,
которая
заключается
в
том,
что
со­
вершенствование
языка,
конечно,
оказывает
влияние
на
его
уже
сформировавшийся
организм,
и
также
в
том,
что
последний,
еще
до
то го
как
он
об рел
это
сост о яние,
бесспорно
подвергался
совер­
шенствованию,
—
обе
рассмотренные
час ти
сравнительного
язы­
кознания
назвать,
во-первых,
изучением
организма
языков,
во-
в торы х,
изучением
языков
в
состоянии
их
развития.
Организм
язы ка
возникает
из
присущей
человеку
способности
и
потребности
гов орит ь;
в
его
формировании
участвует
весь
народ;
культура
каждого
народа
зависит
от
его
сп особн ост ей
и
судьбы,
ее
о снов ой
яв ляет ся
бо льш ей
ча стью
деятельность
отдельных
лично­
стей,
вновь
и
вновь
появляющихся
в
народе.
Организм
относится
к
психологии
разумного
ч елове ка,
совер ш енст во ван ие
—
к
особен­
ностям
и стор иче ского
ра звит ия.
Разграничение
различных
особен­
ностей
организма
языка
в едет
к
разграничению
исследования
области
язы ка
и
области
языковых
способностей
человека;
иссле­
дование
более
высокого
уровня
языка
в едет
к
познанию
того,
ка­
ких
вершин
человеческих
стремлений
можно
достичь
пос ред ств ом
языка.
Изучение
организма
языка,
с
одной
стороны,
требует,
на­
сколько
это
возможно,
широких
со по ст авлени й,
проникновения
в
сущность
проц е сса
развития,
а
с
другой
стороны,
концентрации
на
материале
одного
языка,
пр о ник но вения
в
его
самые
тонкие
своеобразия
—
отсюда
и
широта
охвата
и
глубина
исследования.
Сле дов ате ль но,
т от,
кто
д ей ствит ел ьно
хочет
сочетать
изучение
обои х
разделов
языкознания,
должен,
занимаясь
очень
многими,
различными,
а
по
возможности
и
всеми
языками,
всегд а
исходить
из
точного
знания
одного-единственного
или
немногих
яз ык ов.
От­
сутс тв ие
такой
точности
ощ ути мо
сказывается
в
п робе лах
никогда
не
дост ига ем ой
полноты
исследования.
Проведенное
таким
образом
практическое
сравнение
языков
мож ет
показать,
каким
различным
образом
человек
со здал
яз ык
и
какую
часть
мира
мыслей
ему
удалось
перенести
в
не го,
как
ин­
дивидуальность
народа
влияла
на
язы к
и
како е
влияние
оказывал
язык
на
нее.
Ибо
язык,
постигаемое
чер ез
него
наз нач ени е
чело­
ве ка
вообще,
род
человеческий
в
его
продолжающемся
развитии
и
отдельные
нар оды
являются
теми
четырьмя
объектами,
к ото рые
в
их
взаимной
связи
и
должны
изуча ть ся
в
сравнительном
языко­
знании.
11.
Я
оставляю
в се,
что
относится
к
организму
языка,
для
более
обстоятельного
труда,
которы й
я
предпринял
на
материале
ам е-
11


риканских
языков.
Языки
огромного
континента,
заселенного
и
исхоженного
массой
разли чны х
народностей,
о
связях
которого
с
другими
м атер ик ами
мы
ни чего
не
мож ем
утверждать,
являются
благодатным
объектом
для
этого
раздела
языкознания.
Даже
е сли
обратиться
там
только
к
языкам,
о
которых
и меют ся
д ост аточ но
точные
св еден ия,
то
обнаруживается,
что
по
кр ай ней
мере
около
30 из них следует отнести к языкам совершенно неизвестным,
ко­
торы е
можно
рассматривать
именно
как
новые
ест ест вен ные
разно­
ви дно сти
язы ка,
а
к
эт им
языкам
сл едует
присоединить
еще
боль­
шее
количество
таких,
данн ые
о
которых
не
являю тс я
дос тато чно
полными.
Поэтому
очень
важно
точно
расклассифицировать
все
языки.
При
таком
положении,
когда
общее
языкознание
еще
не
достаточно
глубоко
исследовало
отдельные
языки,
ср авнен ие
многих
может
очень
мало
помочь.
При нято
сч итать ,
что
впо лне
достаточно
фиксировать
отдельные
грамматические
своеобразия
языка
и
соп оста влять
более
или
мене е
обширные
ряды
слов.
Но
даж е
диалект
самого
грубого
народа
—
с ли шком
благородное
творение
п рирод ы
для
того,
чтобы
его
ч лен ить
столь
произвольно
и
п редста в лять
ст оль
фраг мен тар но.
Он
являе тс я
органической
сущностью,
и
с
ним
сл еду ет
обращаться
лишь
как
с
таковой.
По­
этому
основным
прав ило м
является
прежде
вс его
и зучи ть
каждый
известный
язык
в
его
вн ут р енних
св я зях,
проследить
и
си стем ат и­
чески
расположить
все
обнаруженные
в
нем
аналогии,
чтобы
ов­
ладеть
наглядными
знан иям и
сп ос обов
грамматического
с оеди­
нения
идей
в
языке,
объемом
обозначенных
понятий,
п рирод ой
их
обозначения,
а
также
прис у щим
им
в
большей
или
меньшей
степени
жиз не нным
духовным
ст ремле н ием
к
росту
и
совершен­
ствованию.
Кроме
таких
мо ног ра фий
о
всех
языках
в
целом,
для
сравнительного
языкознания
не обходим ы
также
исследования
отдельных
частей
языкового
строения,
например
о
гл аго ле
во
всех
языках.
В
т аких
исследованиях
должны
быт ь
обнаружены
и
со­
единены
в
одн о
целое
все
связующие
нити,
о дни
из
которых,
че рез
однородные
части
всех
языков,
тян у тся
как
бы
вширь,
а
другие,
ч ерез
различные
ча сти
каждого
языка,—
как
бы
вглубь.
То ж­
дественность
языковой
п отре бн ости
и
языковой
способности
всех
народов
оп ред еляет
направление
первых,
инд ив ид уаль ност ь
к аж­
дого
отдельного
—
последних.
Ли шь
путем
изучения
так ой
дв оя­
кой
св язи
можно
установить,
н аск олько
различается
человеческий
род
и
какова
последовательность
образования
языка
у
ка ж дого
отдельного
народа;
и
язык,
и
языковой
характер
народа
выс т упят
в
боле е
ярком
свете,
если
их
одновременно
противопоставить
как
общности,
так
и
частным
случаям.
Исчерпывающий
ответ
на
в аж­
ный
во прос
о
том,
подразделяются
ли
язы ки
по
своему
внутрен­
н ему
строению
на
классы,
подобно
сем ейс тва м
раст ений,
и
как
ч
именно,
можно
получить
ли шь
таким
образом.
Все
сказанное
до
сих
пор,
н ес мотря
на
все
остроумие,
без
с трог ой
фак ти ческ ой
п ро­
вер ки
ост ае тся,
однако,
лишь
догадкой.
Наука
о
языке,
о
кото-
.
рой
здесь
иде т
речь,
может
оп ира ться
только
на
реальные
факты,
78


а
не
на
од нос торон н ие
или
не дост аточн о
полн ы е.
При
определении
отношений
н аро дов
друг
к
другу
по
данным
языка
также
должны
быть
установлены
путем
точного
анализа,
которого
все
еще
недо­
стает,
основы
таких
языков
и
диалектов,
родс тв о
которых
д ока за­
но
исторически.
По ка
и
в
этой
области
исследователи
не
пойдут
от
изв ест ног о
к
неизвестному,
они
будут
ос тава тьс я
на
скользком
и
опас ном
пути.
12.
Но
как
бы
точно
и
обстоятельно
ни
бы ли
изучены
язы ки
в
их
органическом
строении,
вопрос
о
том,
чем
они
могут
стать,
решается
все
же
лиш ь
употреблением
языков.
Ибо
то,
что
целе­
сообразное
употребление
ч ерп ает
из
области
понятий,
в
сво ю
очередь
обогащает
и
формирует
ее.
Поэтому
могут
достичь
цели
только
такие
иссл ед о вания ,
которые
выпо лня ю тся
ли шь
приме­
ни тель но
к
развитым
язы к ам.
Следовательно,
здесь
находится
краеугольный
камень
лингвистики
—
то чка
соприкосновения
с
на­
ук ой
и
искусством.
Если
исследования
не
проводить
подо бным
обра з ом,
не
рассматривать
различий
в
организме
и
тем
с амым
не
пос тиг ать
языковую
сп особн ост ь
в
ее
высочайших
и
многообраз­
ней ших
применениях,
то
зн ание
многих
язы ков
может
быт ь
по­
лезным
в
лу чшем
случае
л ишь
для
познания
строения
вообще
и
для
отдельных
исторических
исследований;
оно
не
без
оснований
отп угн ет
разум
от
из уч ения
множества
форм
и
звуков,
различных
по
звучанию,
но
в
конце
концов
одинаковых
по
значению.
Безотносительно
к
живому
употреблению
языка
сохраняет
зна ­
чение
исследование
лишь
тех
язы к ов,
у
которых
е сть
литература;
оно
бу дет
находиться
в
зависимости
от
последней,
как
это
пр иня то
в
ф илолог ии ,
противопоставляющей
се бя
общему
языкознанию,
науке,
которая
носит
такое
на зван ие
потому,
что
она
стремится
пос тиг нуть
язы к
во общ е,
а
не
по т о му ,4 что желает заниматься
всеми
языками
сразу,
к
чему
ее
скорее
вынуждает
эта
за дача.
13.
Что
касается
развитых
языков,
то
прежде
в сего
возникает
во про с:
способен
ли
каждый
язык
п ости чь
всеобщую
или
л ишь
какую-либо
од ну
значительную
культуру
или ,
быт ь
может,
су­
ществуют
языковые
формы„
кот оры е
неиз б ежно
должны
быт ь
разрушены,
прежде
чем
народы
окажутся
в
состоянии
достичь
посредством
ре чи
более
высокого
н азн ачен ия
человечества?
Пос­
леднее
яв ляет ся
наиболее
вероятным.
*Язык следует рассматри­
вать,
по
моему
глу бок ому
убе жде ни ю,
как
непосредственно
за ло­
женный
в
человеке,
ибо
сознательным
творением
человеческого
разума
язы к
объяснить
невозможно.
Мы
ничего
не
достигнем,
если
при
этом
отодвинем
создание
языка
на
многие
ты сячел ети я
назад.
Язык
невозможно
было
бы
придумать,
если
бы
его
образ
не
был
уже
заложен
в
человеческом
разуме.
Для
того
чтобы
чело ­
век
мог
понять
хо тя
бы
одно-единственное
слово
не
просто
как
душевное
побуждение,
а
как
членораздельный
звук,
обозначающий
понятие,
ве сь
яз ык
п олн остью
и
во
всех
св оих
связях
уже
до л­
жен
бы ть
заложен
в
нем.
В
языке
нет
ничего
единичного,
каждый
отдельный
его
эле мен т
проя вл яет
себя
лиш ь
как
часть
целого.


Каким
бы
естественным
ни
казалось
пре д пол ож ение
о
по ст епе нном
образовании
я зык ов,
они
могли
возникнуть
ли шь
сразу.
Чел ов ек
есть
человек
только
благодаря
языку;
а
для
того
что бы
создать
язык,
он
уже
должен
быт ь
че лов ек ом.
Когда
предполагают,
что
эт от
процесс
происходил
постепенно,
последовательно
и
вместе
с
тем
н ерав ном ерн о,
что
с
каждой
новой
частью
обретенного
языка,
человек
все
больше
становился
человеком
и,
совершенствуясь
та­
ким
об раз ом,
мог
сно ва
придумывать
новые
элементы
языка,
то
забывают
о
неотделимости
сознания
человека
от
яз ык а, q природе
мыслительных
процессов,
необходимых
для
восприятия
отдельного
слова
и
вместе
с
тем
достаточных
для
п оним ания
всего
языка.
Поэтому
язык
нево з мо жно
пр ед ст авить
себе
как
неч то
заранее
дан но е,
ибо
в
таком
случае
совершенно
непостижимо,
каким
об­
разом
человек
мог
понять
эту
данность
и
заставить
ее
служить
се бе ./ Язык,
безусловно,
возникает
из
человека
и,
конечно,
мало-
помалу,
но
так ,
что
организм
языка
не
ле жит
мертвым
грузом
в
потемках
душ и,
а
является
законом,
обусловливающим
мысли­
тельную
фу нк цию
человека,
поэтому
первое
сл ово
уже
определяет
и
предполагает
су щ ество вани е
всего
языка.
Ес ли
эту
уникальную
способность
человека
попытаться
сравнить
с
ч ем-л ибо
другим,
то
придется
вспомнить
об
инстинкте
жив от ных
и
назвать
яз ык
ин­
теллектуальным
инстинктом
ра зум а.
Но
как
инстинкт
животных
невозможно
объяснить
их
духовными
предрасположениями,
так
и
соз д ание
языка
не льзя
вы в одить
из
по н ятий
и
мыслительных
способностей
диких
и
варварских
племен,
являющихся
его
твор­
цами.
По это му
я
никогда
не
мог
представить
себе,
что
столь
после­
довательное
и
в
своем
многообразии
искусное
строение
язы ка
должно
предполагать
колоссальную
мыслительную
тренировку
и
будт о
бы
является
доказательством
су щ ество вани я
н ыне
исчез­
нувших
культур.
Из
самого
первобытного
состояния
п рир оды
мо­
жет
возникнуть
такой
язык,
которы й
сам
е сть
тв ор ение
пр и­
ро ды,
но
этой
п ри родой
являе тс я
человеческий
разум.
Последо­
вательность,
равнооформленность
даже
при
сло жно м
строе ни и
несет
на
себе
всю ду
отпечаток
творения
этой
природы,
и
труд­
ность
их
воспроизведения
еще
не
есть
сама я
большая
трудность.
Сущность
со здан ия
языка
закл юча ется
не
столько
в
установлении
иерархии
бесконечного
множества
взаимосвязанных
отношений,
ск олько
в
непостижимой
глубине
простейших
мыслительных
ак­
т ов,
к ото рые
необходимы
для
понима ния
и
воспроизведения
да же
е д иничных
языковых
элеме нт ов .
Если
это
нал ицо ,
то
сам о
со бой
приходит
и
все
ост аль н ое,
этому
не воз м ожно
н аучи ться,
это
до лж­
но
быт ь
присуще
человеку.
Инст и нкт
человека
менее
с вяза н,
а
по­
то му
представляет
больше
св обо ды
индивидууму.
Поэтому
продукт
инстинкта
разума
может
достигать
разной
сте пе ни
со верш енств а,
тогда
как
проявление
животного
инстинкта
всегда
сохраняет
по­
стоянное
ед ин ообра зи е,
и
пониманию
языка
сов сем
не
противоре­
чит
то
обстоятельство,
что
некоторые
из
языков,
в
том
виде
как
они
до шли
до
н ас,
по
своему
состоянию
еще
не
достигли
полного
80.


расцвета.
Опыт
перевода
с
различных
яз ык ов,
а
также
использо­
вание
самого
примитивного
и
неразвитого
языка
при
пос вящ е нии
в
сам ые
тайные
религиозные
откров ен и я
показывают,
что,
пусть
да же
с
различной
точ нос тью ,
каж дая
мысль
может
бы ть
вы­
ражена
в
лю бом
языке.
Но
это
явл яе тся
следствием
не
только
всеобщего
род ств а,
а
также
ги бк ости
по нят ий
и
их
зн аков .
Для
самих
языков
и
их
вл ия ний
на
на роды
доказательным
является
л ишь
то,
что
из
них
естественно
следует;
не
то,
что
им
можн о
навя­
зать,
а
то,
к
чему
они
сами
предрасполагают
и
на
что
вдохновляют.
15.
Не
будем
задерживаться
здесь
на
несовершенстве
некото­
рых
языков.
Ли шь
при
со пост авлен ии
одинаково
совершенных
языков
или
таких,
различия
которых
не
достигают
значительной
ст епени ,
можно
ответить
на
общий
вопрос
о
том ,
как
все
много­
обра зи е
языков
вообще
связано
с
процессом
происхождения
человеческого
рода .
Не
является
ли
это
обстоятельство
случай­
но
сопутствующим
жиз ни
на рода,
кот оры м
можно
легко
и
умело
воспользоваться,
или
оно
является
необходимым,
ничем
дру­
гим
не
зам енимым
сред ств ом
формирования
мира
представлений?
Ибо
к
этому,
подобно
сходящимся
лучам,
с тр емятся
все
языки,
и
их
отношение
к
м
и
р
у
п редст авл ен ий,
явл яющ емуся
их
о бщим
содержанием,
и
ес ть
цель
наших
исследований.
Е сли
это
содержа­
ние
независимо
от
языка,
или
если
языковое
выражение
без р аз­
лично
к
содержанию,
или
оба
они
созданы
са ми
по
се бе,
то
изуче­
ние
образования
и
раз л ичий
языков
зан им ает
зависимое
и
подч и­
ненное
положение,
а
в
про ти вопо л ожном
случае
приобретает
обя­
зательную
и
решающую
значимость.
16.
Наиболее
отчетливо
это
выя вл яе тся
при
со по ст авлени и
простого
сл ова
с
простым
понятием.
Слово
еще
не
исчерпывает
языка,
хо тя
является
его
самой
ва жной
частью,
так
же
как
ин­
дивидуум
в
живом
мире.
Безусловно,
далеко
не
безразлично,
использует
ли
один
я зык
о писат ель ные
средства
т ам,
где
д ру­
гой
язы к
выра жа ет
это
одним
словом,
без
обращения
к
грамматическим
формам,
так
как
последние
при
описании
высту­
паю т
по
отношению
к
поня тию
чистой
формой,
не
как
модифици­
рованные
ид еи,
а
как
спо со бы
мо дифик а ции;
однако
не
при
обо­
значении
по нят ий.
Зак он
ч ленен ия
неизбежно
будет
нарушен,
е сли
то,
что
в
поня т ии
п ре дста вл яется
как
единство,
не
про являе т ся
таковым
в
вы раж ении,
и
вся
реальная
д ействи тель но сть
отдел ь ­
ного
слова
пропадает
для
понятия,
которому
недостает
такого
выражения.
Акту
мысли,
в
ко тором
создается
единство
пон яти я,
соответствует
единств о
сл ова
как
чувственного
знака,
и
оба
един­
ств а
должны
бы ть
в
мышлении
и
через
пос ред ств о
р ечи
как
мо жно
более
приближены
др уг
к
другу.
Как
мыслительным
анализом
производится
членение
и
выделение
звуков
в
произношении,
так
и
обратно
—
произношение
должно
оказывать
аналогичное
дей ств ие
на
материал
мысли
и,
переходя
от
од ного
нерасчленен-
ног о
комплекса
к
другому,
через
членение
проложит
путь
к
дости­
же нию
абсолютного
единства.
4 Заказ Ns 1454
81


17.
Мы шлен ие
не
просто
зависит
от
языка
вообще,
потому
что
до
известной
степе ни
оно
определяется
каждым
отд ельн ым
языком.
Правда,
предпринимались
попытки
зам енит ь
слова
различных
языков
общепринятыми
зн ака ми
по
прим е ру
математики,
где
им еют ся
'взаимно
однозначные
соответствия
между
фигурами,
ч исл ами
и
ал геб раич еск ими
уравнениями.
Однако
ими
можно
исч ерпат ь
лиш ь
оче нь
незначительную
часть
всего
многообразия
мыс ли,
так
как
по
самой
своей
п ри роде
эти
знаки
п ригод ны
только
для
тех
понятий,
ко торы е
образуются
лишь
одни ми
абстрактными
построениями,
ли бо
создаются
только
разумом.
Но
там,
где
необ­
ходимо
наложить
печать
понятия
на
мат ер иал
внутреннего
вос­
при яти я
и
ощущения,
мы
имеем
д ело
уже
с
инд ивид уа л ьным
сп о­
с обом
представлений
человека,
от
к оторог о
не отдел им
его
язык.
Все
попытки
свести
многообразие
различного
и
отд ельн ого
к
об­
щему
знаку,
доступному
зрению
или
слуху,
являются
всего
ли шь
куцыми
ме т одами
перевода,
и
было
бы
чистым
безумием
льстить
себя
мыслью,
что
таким
спо соб ом
можно
выйти
за
пределы,
я
не
гов орю
уже ,
всех
языков,
но
хот я
бы
одной
определенной
и
узкой
области
да же
своего
языка.
Вм есте
с
тем
такую
срединную
точк у
всех
языков
сл еду ет
искать
и
ее
действительно
можно
найти
и
не
упускать
из
виду
также
и
при
ср авнит ель но м
изучении
языков
как
в
их
грамматической,
так
и
в
л екси ческ ой
части.
Как
в
той ,
так
и
в
другой
им еется
целый
ряд
элементов,
ко торы е
могут
быт ь
оп­
ред еле ны
совершенно
априори
и
отграничены
от
всех
условий
каж ­
до го
отдельного
языка.
И
напротив,
имеется
гораздо
б ольшее
ко­
лич ест во
понятий,
а
также
играмматических
своеоб­
разий,
ко торы е
так
органически
сплетены
с
индивидуальностью
своего
языка,
что
они
не
мбгут
быть
общим
достоянием’
и
не
м огут
быть
без
искажений
перенесены
в
другие
языки.
Значительная
часть
содерж ан и я
каждого
языка
находится
поэтому
в
неоспоримой
зависимости
от
эт их
своеобразий,
так
что
вы раж ение
их
не
может
ос тава ть ся
безразличным
для
самого
содержания.
18.
Слово,
к оторо е
одно
сп осо бно
сделать
по нят ие
отд ельн ой
единицей
в
ми ре
мыслей,
прибавляет
к
нему
м ногое
от
себя.
Ид ея,
приобретая
благодаря
слову
определенность,
вводится
одновре­
менно
в
известные
границы.
Из
звуков
слова,
его
близости
с
другими
сходными
по
значению
сло вами,
из
сохраняющегося
в
н ем,
хотя
и
переносимого
на
новые
предметы,
по н ятия
и
из
его
побоч­
ных
отношений
к
ощуще ни ю
и
вос пр ият ию
создается
опр ед елен ­
ное
впечатление,
которое,
ста н овясь
привычным,
привносит
новый
момент
в
индивидуализацию
самого
по
себе
менее
опр ед елен ­
ного,
но
и
бо лее
с воб одн ого
понятия.
Ибо
с
каждым
значимым
сл о­
вом
соединяются
все
вновь
и
вновь
вызываемые
им
ч ув ства,
не­
произвольно
возбуждаемые
образы
и
представления,
и
различные
слова
сохраняют
др уг
к
другу
от нош ения
в
той
мере ,
в
какой
во з­
действуют
друг
на
друга.
Так
же
как
слово
в озб уж дает
представ­
ление
о
предмете,
оно
выз ыв ает,
хотя
часто
и
незаметно,
вос пр ия­
тие,
одновременно
соответствующее
своей
при род е
и
природе
пр ед*
32


м ета,
и
непрерывный
ход
мыслей
человека
сопровождается
такой
же
непрерывной
последовательностью
восприятий,
кот оры е
опре­
деляются
представляемыми
предметами
согласно
прир од е
слов
и
языка.
Предмет,
появлению
кот орого
в
сознании
в сякий
раз
сопутствует
такое
индивидуализированное
я зы ком,
постоянно
повторяющееся
впечатление,
тем
сам ым
пр ед став ляетс я
в
мо дифи­
цированном
виде.
В
отд ельн ом
это
мало
заметно,
но
власть
влия­
ния
в
цел ом
основана
на
соразмерности
и
пос т оя нной
повторяемо­
сти
впечатления.
Ибо
о тто го,
что
характер
языка
зап еч атл ен
в
ка ж­
дом
выражении
и
каждом
соединении
выражений,
вся
масса
пред ­
ставл ени й
получает
свойственный
языку
колорит.
19.
Но
язы к
не
является
произвольным
творением
отдельного
человека,
а
принадлежит
всегда
целому
народу;
позднейшие
по­
коления
получают
его
от
поколений
мину вших .
В
результате
то го,
что
в
нем
смешиваются,
очищаются,
преображаются
спо собы
пре д­
ставления
в сех
возрастов,
каждого
пола,
сословия,
характера
и
духов но го
различия
данного
племени,
в
результате
того,
что
народы
обмениваются
с ло вами
и
языками,
создавая
в
конечном
сч ете
челов еч еск ий
род
в
целом,—
язык
становится
ве лик им
сред­
ством
преобразования
субъективного
в
объективное,
переходя
от
всегда
ограниченного
индивидуального
к
всеобъемлющему
бытию.
20.
Из
взаимообусловленной
зависимости
мысли
и
слова
яв­
с тву ет,
что
язы ки
являются
не
только
средством
выражения
уже
познанной
действительности,
но,
более
того,
и
средством
познания
ранее
неизвестной.
Их
различие
не
только
разли чи е
звуков
и
зн а­
ков,
но
и
различие
сам их
мировоззрений.
В
этом
за ключ аетс я
смысл
и
конечная
цель
все х
исследований
языка.
Совокупность
познаваемого,
как
цел ина,
которую
надлежит
обработать
челове­
ческо й
мысли,
является
достоянием
все х
язы ков
и
нез ависи ма
от
ни х.
Но
человек
может
постичь
э тот
объективно
существующий
мир
не
инач е,
как
присущим
ему
способом
познания
и
восприятия,
следовательно,
только
субъективным
путем.
Им енно
там,
где
до­
стигается
вершина
и
глубина
исследования,
прекращается
де йст­
вие
механического
и
логического
сп ос оба
мыш л ения,
наиболее
легко
отделимого
от
св оеобра зия ,
и
наступает
процесс
внутрен­
не го
восприятия
и
творчества,
из
к ото рого
и
стан ов ит ся
совершенно
оч евид ным,
что
объективная
истина
проистекает
от
п олн оты
сил
субъективно
индивидуального.
Это
можно
установить
только
п ос­
редством
язык а
и
чер ез
язык.
Но
язы к
как
продукт
народа
и
прош­
лого
явл яется
для
человека
чем-то
чуж ды м;
поэтому
человек,
с
одн ой
с торон ы,
связан,
но,
с
другой
стороны,
обогащен,
укреп­
лен
и
вдохновлен
наследием,
оставленным^
языке
ушедшими
по­
колениями.
Явл яяс ь
по
отношению
к
познаваемому
субъективным,
язык
по
отношению
к
человеку
объективен.
Ибо
каж дый
язык
ест ь
отзв ук
общей
п ри роды
человека,
и,
если
даже
их
совокуп­
ность
никогда
не
сможет
стать
совершенной
копией
субъективного
характера
человечества,
язы ки
все
же
беспрерывно
приближаются
к
этой
це ли.
Сам
по
себе
субъективный
характер
всего
челов е чес т-
4*
83


ва
с нова
стано вит ся
для
нег о
чем-то
объективным.
Первоначаль­
ная
тождественность
между
вселенной
и
человеком,
на
которой
основывается
возможность
всеобщей
познаваемости
ист ины,
та­
ким
образом,
вновь
о б рет ается
по степе нно
и
неизменно
на
пути
ее
об на руж ива ния.
Ибо
объективное
является
тем,
что,
собственно,
и
должно
быт ь
постигнуто,
и
ког да
ч ело век
субъективным
путем
языкового
своеобразия
приближается
к
этому,
он
должен
п ри­
ложить
нов ое
ус илие
для
того,
чтобы
отделить
субъективное
и
совершенно
вычл ени ть
из
нег о
объект,
пусть
да же
через
смешен ие
одной
языковой
субъективности
с
другой.
21.
Если
сравнить
в
различных
языках
выр ажение
для
нечув­
ственных
предметов,
то
окажется,
что
одинаково
значимыми
будут
ли шь
те,
которые,
поскольку
они
являются
чистыми
п ост­
роениями,
не
могут
с одерж ать
ничего
другого,
кроме
в
них
вло­
женного.
Все
остальные
выражения
пересекают
различным
обра­
зом
лежащую
в
их
центре
о бл асть
(если так можно назвать совокуп ­
ность
обозначаемых
ими
предметов)
и
приобретают
иные
назна­
чения.
Выражения
для
чувственно
воспринимаемых
предметов
в
той
мер е
одинаково
значимы,
в
какой
в
них
вс ех
мыслится
один
и
.тот
же
пр едм ет;
но
так
как
они
выражают
различный
способ
его
пре дстав ле н ия,
то
они
вместе
с
тем
расход ятс я
в
значении.4d6o
воздействие
индивидуального
пред ст авл ения
о
пр едмете
на
об­
разование
слова
является
определяющим,
пока
оно
ощущается,
так
же
и
то
воздействие,
когда
словом
вызывается
предмет.
Но
множество
слов
возн и кает
также
из
со ед ине ния
чувственных
вы­
раж ен ий
с
нечувственными
или
из
умственной
их
переработки,
и
поэтому
все
они
несу т
на
себе
неизгладимый
индив идуа ль ный
отпечаток
этой
переработки,
ес ли
даже
с
т еч ением
вр ем ени
он
исч ез ает
у
первого.
Так
как
язык
есть
одновременно
и
отражение
и
знак,
а
не
просто
продукт
впечатления
о
предметах
и
не
просто
произвольное
творение
говорящего,
то
каждый
отдельный
язы к
в
каждом
сво ем
элеме нт е
несет
на
себе
отпечаток
первого
из
обоз­
наченных
свойств,
но
узнавание
его
следа
основывается
в
каждом
сл учае ,
к роме
присущей
ему
отчетливости,
на
склонности
духа
воспринять
слов о
главным
образом
как
отражение
или
как
з нак.
Ибо
д ух,
располагая
властью
абстракции,
способен
сосредоточить­
ся
на
отражении,
но
он
также
может,
проявив
всю
с вою
восприим­
чивость,
ощутить
полноту
воздействия
самого
материала
языка.
Говорящий
может
склониться
либ о
к
том у,
либо
к
другому
и
часто
употребление
поэтического
выражения,
не
свойственного
п ро­
зе,
не
оказывает
никакого
ин ого
вл ияния ,
кроме
как
создание
расположения
не
во спр инимат ь
яз ык
как
з нак,
а
отдаться
п ол­
нос тью
во
власть
его
св оеобра зи я.
Ес ли
это
двоякое
упот р еб ление
языка
противопоставить
др уг
др угу
как
два
его
вида,
то
можно
о дин
назвать
нау ч ным,
а
другой
речевым.
Первый
вид
являе тс я
одновременно
и
деловым,
а
в торой
—
об ыч ным,
по все дн евн ым.
Ибо
св об одное
общение
ослабляет
оковы,
ко торы е
св языв ают
восприимчивость
духа.
Научное
употребление
в
принятом
здесь
М


значении
используется
лиш ь
в
науках,
оперирующих
ч исто
ло ги­
ческими
пос т ро е ниями,
а
также
в
некоторых
областях
и
ме тод ах
эмпирических
наук;
при
каждом
же
а кте
познания,
требующем
со вм ест ных
усилий
людей,
выступает
речевое
у пот р еб ление.
Но
лишь
этот
вид
поз на ния
излучает
свет
и
тепло
на
все
другие;
лишь
на
нем
основывается
поступательное
движение
всеобщего
духов­
н ого
образования,
и
народ,
ко торы й
не
ищ ет
и
не
обретает
ве р­
ш ины
этого
поз на ния
в
поэ зи и,
философии
и
истории,
лишается
бл аготв орн ого
обратного
воздействия,
потому
что
он
по
своей
вин е
не
питает
его
бо лее
материалом,
кот оры й
од ин
может
сохра­
нит ь
в
языке
молодость
и
си лу,
блеск
и
крас оту.
22.
Это
последнее
и
наиболее
важное
приме не ние
языка
не
мо­
жет
быть
чуждым
первоначальному
его
организму.
В
нем
за лож ен
за родыш
д аль нейш его
развития,
и
р анее
раздельные
части
сра вн и­
те ль ного
языкознания
находят
зд есь
свое
соединение.
На
основе
исследования
гра ммат и ки
и
лексического
запаса
вс ех
народов
(в той мере,
в
какой
мы
располагаем
для
это го
возможностями),
а
также
на
основе
изучения
письменных
п амятн иков
их
образо­
ванной
ча сти
должно
быт ь
осуществлено
св яз ное
и
ясное
изло­
жение
в ида
и
степе ни
мыслетворчества,
достигнутого
человече­
скими
языками,
и
выявлена
д оля
влияни я
различных
качеств
язы­
ко в,
находящих
свое
выражение
в
их
строении.
23.
Моим
намерением
здесь
был о
обозрение
сравнительного
изу­
че ния
языков
в
целом,
у стан ов ление
це ли
этого
изучения,
а
также
доказательство
того,
что
для
достижения
эт ой
цел и
не обход им о
совместное
рассмотрение
п ро исх ожд ения
и
процесса
завершения
яз ык ов.
Только
в
том
случае,
ес ли
мы
буд ем
проводить
наш е
исследование
в
этом
направлении,
мы
будем
испытывать
все
меньше
склонности
трактовать
язы ки
как
произвольные
знаки
и,
прони­
кая
глубже
в
духовную
жизнь,
найдем
в
своеобразии
их
стр о ения
сред ст во
изучения
и
познания
истины,
а
так же
форму
возникно­
вения
сознания
и
его
характерных
особенностей.
О
РАЗЛИЧИИ
СТРОЕНИЯ
ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ
ЯЗЫКОВ
И
ЕГО
В ЛИ ЯНИИ
НА
ДУХОВНОЕ
РАЗВИТИЕ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
РО ДА
1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
П РЕДМ ЕТ
НАСТОЯЩЕГО
ИССЛЕДОВАНИЯ
Разделение
человеческого
род а
на
народы
и
п леме на
и
ра зли чие
их
языков
и
диалектов
взаимосвязаны,
но
находятся
также
в
за­
висимости
от
третьего
явле ния
более
высокого
порядка
—
воссоз­
1W.
Н
u m Ью 1 d t, Ueber die Verschiedenheit des menschlichen Sprach-
baues und ihren Einfluss auf die geistige Entwickelung des Menschengeschlechts.
W. von Humboldt's Gesammelte Werke, 6. Band, Berlin, 1848.
Сл еду ет
и меть
в
виду,
что
немецкие
сло ва
Geist и geistig имеют двоякое
значение:
в
переводе
на
русски й
язы к
они
м огут
означать
«дух», «духовный»,
85


Д ания
человеческой
духовной
силы
во
все
бол ее
новых
и
час то
более
высоких
формах.
В
этом
явлении
они
на х одят
свое
оправдание,
а
Л'акже
в
той
мере,
в
какой
исследование
проникает
в
их
связь,
свое
объяснение.
Это
неодинаковое
по
форме
и
степени
проявление
человеческой
духовной
силы,
совершающееся
на
про т яж ении
ты­
сячел ети й
по
всему
земному
шару,
есть
высшая
це ль
всякого
ду­
ховного
п ро цесса
и
конечная
ид ея,
к
которой
должна
стремиться
вс емирн ая
история.
Подобное
воз выш ени е
и
расширение
вну трен ­
него
бытия
инд ивид а
является
вместе
с
тем
единс тв ен ным,
чем
он,
однажды
дост игн ув ,
прочно
обладает,
а
применительно
к
нации—
той
средой,
в
которой
раз вив ают ся
великие
личности.
Сравнитель­
ное
изучение
языков,
тщательное
исследование
многообразия,
в
котором
находят
свое
отражение
способы
решения
общей
для
бес­
численных
народов
задачи
образования
языка,
не
достигнут
сво ей
высшей
цели,
если
не
п од вер гнется
рассмотрению
связь
язы ка
с
формированием
народного
духа.
Но
про ник нове ние
в
действитель­
ную
сущность
народа
и
во
внут р е нние
свя зи
языка,
точно
так
же
как
и
отношения
последнего
к
условиям
обра зов ани я
языков
вооб -
^ще,
полностью
зависит
от
изучения
общих
духовных
ос обе нн осте й.
Именно
они
в
том
виде,
ко торы й
им
придает
пр иро да
и
пол оже ний
обусловливают
характер
народа
—
эту
основу
всех
я вл ений
жизн и
народа,
его
деяний,
учреждений
и
мышления,
иными
словами,
вс е­
го,
что
составляет
силу
и
достоинство
народа
и
переходит
в
на сл ед­
ств о
от
одно го
поколения
к
другому.
Язык,
с
другой
стороны,
ест ь
орган
внутреннего
бытия,
само
это
бытие,
н ах о дящееся
в
пр оц ессе
вну тр еннег о
само по з нания
и
про явле ния.
Язык
всеми
тончайшими
ф и брами
своих
корней
связан
с
народным
духом,
и
чем
соразмер­
нее
этот
последний
д ейст вует
на
язык,
тем
закономернее
и
богаче
его
развитие.
Поскольку
же
яз ык
в
своих
взаимозависимых
связях
ест ь
создание
народного
языкового
сознания,
постольку
вопросы,
касающ иеся
образования
языка
в
самой
внутренней
их
жизни,
и
одновременно
вопросы
возникновения
его
существеннейших
раз­
ли чий
нельзя
исчерпывающе
разре ши ть ,
есл и
не
возвыситься
до
э той
точки
зр е ния.
Здесь,
раз умее тс я,
не
следует
искать
материала
для
сравнительного
изучения
язы ков ,
ко торо е
по
самой
своей
природе
может
быт ь
только
историческим;
но
только
таким
пут ем
можно
постигнуть
первичную
связь
яв лен ий
и
познать
яз ык
как
внутренне
взаимосвязанный
организм,
что
способствует
правиль­
ной
оценке
и
каждого
явления
в
отдельности.
В
настоящем
исследовании
я
и
бу ду
рассматривать
различие
языков
и
разделение
народов
в
связи
с
проявлением
человече-
скойдуховной
си лы
во
всех
ее
меняющихся
видах
и
фор ма х,
по-
’ скольку
оба
эти
я влени я
с посо бны
содействовать
пониманию
др уг
друга.
но
также
«ум», «мысль»
и
«умственный».
В
настоящем
переводе
повсюду
даются
только
первые
зна чения,
так
как
в
изложении
Гумбольдта
трудно
во
вс ех
случаях
их
разграничить.
(Примечание составителя. )
86


ОБЩИЕ
ЗАМЕЧАНИЯ
О
ПУТЯХ
Р АЗВИ ТИЯ
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
.
...Создание
языка
обусловлено
внутренней
потребностью
ч ело­
вечества.
Он
не
т олько
в нешне е
средство
общения
л юдей
в
обще­
стве,
но
за ложе н
в
п рир оде
самих
л юдей
и
не обход им
для
ра з вития
их
духо вны х
сил
и
образования
ми ров оззре ни я,
которого
чел ов ек
тольк о
тогда
может
достичь,
когда
свое
мышление
ясно
и
четко
ставит
в
связь
с
общественным
мышлением.
Е сли
каждый
язык
р ассмат рив ать
как
отдельную
попытку,
а
ряд
язы ков
как
совокуп­
ность
таки х
попыток,
направленных
на
удовлетворение
указанной
п отребн ос ти,
можно
констатировать,
что
языкотворческая
сила
человечества
буд ет
действовать
до
тех
пор ,
пока
в
целом
или
по
частям
она
не
создаст
того,
что
наиболее
совершенным
образом
сможет
удовлетворить
предъявляемым
требованиям.
В
соответ­
ствии
с
этим
положением
даже
и
те
язы ки
и
языковые
се мейст ва,
которы е
не
обнаруживают
между
собой
никаких
исторических
свя­
з ей,
можно
рассматривать
как
разные
ступени
единого
пр оцесса
их
образования.
А
если
это
так,
то
эту
связь
внешне
не
объеди­
ненных
между
собой
явлений
сл еду ет
искать
в
о бщей
внутренней
причине,
кото рой
может
быт ь
тол ько
развитие
творческой
силы.
Язык
являе тс я
о дним
из
тех
явлений,
к отор ые
стимулируют
об­
щечеловеческую
духовную
силу
к
пос т оянно й
деятельности.
Вы­
ражаясь
д руги ми
сло вами ,
в
данном
случае
можно
говорить
о
стр емл ении
раскрыть
полноту
языка
в
деятел ь н ости .
Просле­
дить
и
описать
это
ст ремле н ие
составляет
задачу
языковеда
в
ее
конечном,
но
и
первостепеннейшем
итоге.
В ОЗДЕЙ СТВИ Е
ОСОБОЙ
ДУХОВН ОЙ
СИЛЫ.
ЦИВИЛИЗАЦИЯ,
КУЛЬТУРА
И
ОБРА ЗОВА НИ Е
...Потребность в понятии и обусловленное этим стремление к его
уясн ен ию
должны
предшествовать
слову,
которое
есть
выражение
полной
яс нос ти
понятия.
Но
ес ли
исходить
только
из
этого
взгляда
и
все
различие
в
преимуществах
отдельных
языков
иск ать
лишь
на
эт ом
пути,
мож но
впасть
в
роковую
ош ибку
и
не
постичь
ис­
тинной
с ущн ости
языка.
Неправильной
уже
са ма
по
с ебе
является
поп ы тка
определить
круг
понятий
данного
народа
в
да нный
период
его
истории
исходя
из
его
словаря.
Не
гов оря
уже
о
неполноте
и
случайности
тех
словарей
неевропейских
народов,
кот орым и
мы
р аспол агаем ,
в
глаза
бросается
то
обстоятельство,
что
большое
количество
понятий,
в
ос обе нно сти
нематериального
хар акт ера ,
которые
особенно
охотно
принимаются
в
расчет
при
подобных
сопоставлениях,
может
выра жа ться
посредством
необычных
и
пото­
му
неизвестных
метафор
или
же
описательно.
Более
ре шаю щим
в
эт ом
отношении
обстоятельством
является
то,
что
в
кругу
по­
нятий
в
яз ыке
каждого,
да же
нецивилизованного,
народа
на­
личествует
не кая
совокупность
идей,
соответствующая
безгра-
81


ничным
возможностям
человеческого
прогресса,
откуда
можно
без
посторонней
помощи
черпать
все,
в
чем
испытывает
потребность
человечество.
Не
сл ед ует
называть
чуждым
для
языка
то,
что
в
за­
родыше
обнаруживается
в
этих
недрах.
Фактическим
доказатель­
ств ом
в
данном
случае
являются
язы ки
первобытных
народов,
ко­
торые
(как,
например,
филиппинские
и
американские
языки)
уже
давно
об р аба тыв аются
миссионерами.
В
них
без
использования
чу­
жих
выражений
н аход ят
обо з начени я
даже
чр ез вы чайно
абстракт­
ные
поня тия .
Было
бы,
впро чем ,
интересно
выяснить,
как
пони­
мают
туз емц ы
эти
слова.
Так
как
они
образованы
из
эле мен тов
их
же
языка,
то
обязательно
должны
бы ть
св язан ы
между
собой
какой-то
смысловой
об щн ост ью.
Но
основная
ошибка
указанной
точки
зрения
зак люча ется
в
том,
что
она
представляет
яз ык
в
виде
некоей
области,
пространства
которой
постепенно
ра сши ряются
пос ред ств ом
своеобразного
и
чисто
внешнего
завоевания.
Эта
точка
зрения
проходит
ми мо
дей­
ствительной
при род ы
языка
и
его
существеннейших
ос обен н осте й.
Дело
не
в
том ,
ка кое
количество
поня т ий
обозначает
язы к
своими
словами.
Это
происходит
само
по
себе,
если
только
язы к
с ледует
тем
путем,
ко торы й
определила
для
нег о
природа.
И
не
с
этой
сто ­
роны
следует
судить
о
языке.
Действительное
и
основное
воздей­
ств ие
языка
на
че ло века
обусловливается
его
м ы слящей
и
в
мыш­
лении
творящей
с илой;
эта
де ятельн ость
имманентна
и
конструк­
тивна
для
языка.
П ЕРЕХОД
К
БЛИЖ АЙШЕМ У
РАССМОТРЕНИЮ
ЯЗЫКА
Мы
достигли,
таки м
образом,
пон има ния
того,
что
в
первичном
образовании
человеческого
рода
язык
с оста вляет
первую
и
необ­
ходимую
ст упе нь,
откуд а
можно
проследить
развитие
народа
в
на пр авле нии
его
п рогре сс а.
Возникновение
язы ков
обусловливает­
ся
те ми
же
прич инам и,
что
и
возникновение
духовной
силы,
и
в
то
же
вр емя
яз ык
ост ается
постоянном
стимулирующим
пр инци­
пом
последней.
Я зык
и
духовные
с илы
функционируют
не
раз­
дельно
др уг
от
друга
и
не
последовательно
од ин
за
другим,
но
состав л яют
нераздельную
дея тельнос ть
разума.
Народ ,
свободно
создавая
свой
язык
как
орудие
человеческой
д еяте льности ,
до­
сти г ает
вместе
с
тем
чег о-то
высшего;
вступая
на
пу ть
художест­
венного
творчества
и
раздумий,
народ
оказывает
обратное
в оз­
д ейст вие
на
язык.
Е сли
первые
и
даже
грубы е
и
неоформившиеся
опыт ы
ин те ллек т уа льных
устремлений
можно
называть
литерату­
рой,
то
я зык
и дет
тем
же
п утем
и
в
неразрывной
связи
с
не й.
Духовное
своеобразие
и
строение
языка
народа
настолько
гл у­
бок о
проникают
друг
в
друга,
что,
коль
скоро
су щ ест вует
одно,
другое
можно
в ывест и
из
него.
Умственная
деятельность
и
язы к
способствуют
созданию
только
таких
ф орм,
ко торы е
могут
удовле­
тв ори ть
их
обоих.
Яз ык
ест ь
как
бы
в не шнее
проявление
духа
на-
88


рода;
язы к
народа
е сть
его
дух,
и
дух
народа
ест ь
его
яз ык
—
трудно
себе
представить
что-либо
бол ее
тождественное.
Как им
образом
они
сливаются
в
единый
и
недоступный
нашему
пониманию
источ­
н ик,
остается
для
нас
необъяснимым.
Не
п ы таясь
определить
прио­
ритет
того
или
другого,
мы
должны
видеть
в
духовной
с иле
народа
реальный
опре дел яющи й
принцип
и
действительное
основание
различия
языков,
так
как
тол ько
духовная
сила
народа
является
жи знен ным
и
самостоятельным
явлением,
а
яз ык
зависит
от
нее.
Если
только
язы к
тоже
обнаруживает
творческую
сам остояте ль­
нос ть,
он
тер яется
за
пределами
о бл асти
явл ен ий
в
идеальном
бытии.
Х отя
в
д ейст вит ель но сти
мы
имеем
дело
только
с
гово ря­
щими
людьми,
мы
не
должны
терять
из
виду
реа льн ых
отношений.
Если
мы
и
разграничиваем
интеллектуальную
деятельность
и
язык,
то
в
д ейст вит ель но сти
такого
разделения
нет .
Мы
по
спра­
ведливости
представляем
себ е
язы к
чем-то
более
высоким,
нежели
человеческий
продукт,
подобный
другим
продуктам
духовной
де я­
тельности;
но
д ело
обстояло
бы
иначе,
если
бы
чел ов ечес кая
ду­
ховная
сил а
была
доступна
нам
не
в
отдельных
проявлениях,
но
ее
сущность
бы ла
бы
открыта
нам
во
вс ей
своей
непо с т ижимой
гл уби не
и
мы
могли
бы
по зн ать
связь
человеческих
инд ивид о в,
так
как
язы к
поднимается
над
раздельностью
инд ивид ов.
В
практиче­
ских
целях
ва жно
не
останавливаться
на
низшем
принципе
объяс­
нения
языка,
но
подниматься
до
ук аз ан ного
высшего
и
конеч­
ного
и
в
качестве
тв е рдой
основы
для
всег о
духовного
образо­
ва ния
принять
положение,
в
соответствии
с
к отор ым
строение
яз ы­
ков
у
че лове че ск ого
р ода
раз л ично,
потому
что
различными
я вля­
ют ся
и
духовные
ос обен нос ти
народов.
Переходя
к
об ъя с нению
разли чи я
стр оен ия
язы ко в,
не
сле дуе т
проводить
исследование
духовного
своеобразия
обособленно,
а
за­
тем
переносить
его
на
особ ен нос ти
языка.В
ранние
эпохи,
к
кот оры м
от нос ит
нас
настоящее
рассуждение,
мы
зн аем
народы
вообще
только
по
их
язы кам
и
при
этом
не
в
состоянии
определить
точно,
какому
именно
из
народов,
известных
нам
по
пр ои схо жд ению
и
историческим
отношениям,
сл ед ует
приписать
данный
язык.
Так,
зенд
явл яет ся
для
нас
языком
на рода,
относительно
которого
мы
можем
ст рои ть
только
догадки.
Ср еди
всех
прочих
явлений,
по
ко­
торым
познается
дух
и
характер,
яз ык
является
ед инс тве нно
при­
годным
к
тому,
чтобы
проникнуть
к
сам ым
тайным
путям.
Если,
следовательно,
р ас сматр ив ать
яз ыки
в
качестве
основы
для
объяс­
нения
последовательного
духовного
развития,
то
их
возникновение
след ует
приписывать
и нт еллектуа льн ому
своеобразию
и
отыски­
вать
характер
св ое образ ия
каждого
языка
в
отдельности
в
его
строении.
С
тем
чтобы
намеченный
путь
рассуждения
мог
бы ть
за­
ве рш ен,
необходимо
глубже
вникнуть
в
природу
языков
и
в
их
различия
и
таким
путем
по дн ять
сравнительное
изучение
языков
на
высшую
и
конечную
ступень.
89


ФОР МА
ЯЗЫКОВ
Чт обы
можно
был о
ус пеш но
идти
по
указ ан ном у
пу ти,
необхо-
4 димо установить определенное направление в исследовании языка .
Яз ык
следует
рас сма три ват ь
не
как
ме ртв ый
продукт,
но
как
сози­
дающий
процесс,
н адо
абстрагироваться
от
того,
что
он
фу нк цио ни­
рует
в
качестве
обо з начени я
предметов
и
как
средство
общения,
и,
напротив
того,
с
боль шим
вниманием
отнестись
к
его
тесной
связи
с
вну тр енн ей,
духовной
деятельностью
и
к
взаимному
влия нию
эт их
двух
явле ний.
Успехи,
кото рым и
увенчалось
изучение
языков
в
по­
следние
десятилетия,
облегчают
обз ор
предмета
во
всей
совокупно­
сти
его
че рт.
Ныне
можно
ближе
по до йти
к
выяснению
тех
особых
путе й,
идя
которыми
различным
образом
подразделяемые,
изоли­
рованные
или
же
связанные
между
собой
народные
обра зов ан ия
ч ело веческ о го
рода
создавали
с вои
языки.
Именно
здесь
находится
при чин а
ра з личия
строения
человеческих
язы ков
и
его
влияния
на
процесс
развития
духа,
что
и
с ос тавля ет
пр едмет
нашего
иссле­
дования.
Но
как
только
мы
вс тупа ем
на
этот
пу ть
иссл ед о вания ,
мы
тотчас
сталкиваемся
с
существенной
трудностью.
Язык
предстает
пер ед
нам и
во
множестве
своих
элементов:
слов,
правил,
анал оги й
и
всякого
рода
исключений.
Испытываешь
смущение
оттого,
что
все
это
многообразие
явлений,
которое,
как
его
ни
кл ассифиц и ­
руй ,
представляется
хаосом,
сл еду ет
прир авнят ь
к
единству
чело­
веческого
духа.
Есл и
мы
даже
и
располагаем
в семи
необходимыми
лексическими
и
грамматическими
данными
двух
важных
языковых
семей
—
санскритской
и
семитской,
мы
все
же
еще
не
в
состоянии
обрисовать
характер
каждой
из
них
в
та ких
простых
чертах,
по­
средством
которых
эти
языки
можно
было
бы
успешно
сравнивать
д руг
с
другом
и
по
их
отношению
к
духовным
силам
народа
оп ред е­
лять
принадлежащее
им
место
ср еди
всех
другихстипов
языков.
Для
этого
не обходим о
отыскать
общий
источник
отдельных
своеоб­
разий,
соединить
разрозненные
ча сти
в
органическое
целое.
Только
таким
образом
можно
уд ерж ать
вместе
все
частности.
И
поэтому,
чт обы
сравнение
характерных
особенностей
строе ни я
различных
языков
было
успешным,
нео бх одим о
тщател ь но
иссл едо ват ь
форму
каждого
из
них
и
таки м
путе м
опр ед ели ть
сп ос об,
каким
языки
решают
вообще
з адачу
формирования
языка.
Но
так
как
поня т ие
формы
языка
истолковывается
различно,
я
считаю
необходимым
сначала
объяснить,
в
каком
смысле
я
употребляю
его
в
на стояще м
исследовании.
Это
тем
более
необходимо,
что
мы
здесь
будем
го­
ворить
не
о
языке
во об ще,
а
об
отдельных
языках
различных
на­
родностей.
В
этой
свя зи
важно
четко
отграничить
отд ельн ый
я*зык,
с
одно й
стороны,
от
се мьи
языков,
а
с
другой
—
от
диалекта
и
вме­
сте
с
тем
определить,
что
след у ет
понимать
под
одним
и
тем
же
язы ­
ком,
име я
в
виду,
что
с
течением
времени
он
подвергается
зн ачи­
тельным
изменениям.
По
своей
дей ст вит ельно й
сущности
язы к
е сть
не что
пос то я нное
90


и
вм есте
с
тем
в
каждый
данный
момент
преходящее.
Д аже
его
ф ик­
сац ия
посредством
пись ма
представляет
далек о
не
совершенное
мумиеобразное
состояние,
к оторое
предполагает
воссоздание
его
в
живой
речи.
Я зык
есть
не
продукт
деятельности
(ergon), а деятель ­
ность
(energeia).
Его
ист инно е
определение
поэтому
может
быт ь
только‘генетическим.
Язы к
представляет
собой
беспрерывную
дея­
тельность
духа,
стремящуюся
превратить
зв ук
в
выражение
мысли.
В
строгом
и
ближайшем
смысле
это
опре д еле ние
пригодно
для
вся ­
кого
ак та
реч ево й
деятельности,
но
в
подлинном
и
действительном
см ысле
под
языком
можно
понима ть
только
всю
совокупность,
а ктов
речевой
деятельности.
В
бе сп орядочн ом
хаосе
с лов
и
пра ­
вил ,
который
мы
обычно
име нуем
язы к ом,
наличествуют
то лько
отдельные
элементы,
воспроизводимые—
и
притом
неполно
—
речевой
деятельностью;
не обх о дима
все
повторяющаяся
дея тел ь­
ность,
что бы
можно
было
познать
сущность
живой
ре чи
и
со здат ь
верную
картину
живого
языка.
По
разрозненным
элементам
нельзя
познать
того,
что
ес ть
высшего
и
тончайшего
в
языке,
это
можно
постичь
и
ощут ить
только
в
свя з ной
речи ,
что
явл яет ся
л ишним
доказательством
в
пользу
того,
что
сущность
языка
заключается
в
его
воспроизведении.
Именно
поэ том у
во
в сех
исследованиях,
стремящихся
вникнуть
в
живу ю
сущность
языка,
следует
в
первую
очередь
сосредоточивать
в нима ние
на
связ но й
речи.
Расчленение1
языка
на
слова
и
правила
— это
тол ько
мертвый
продукт
науч-,
н ого
анализа.
Определение
языка
как
деятельности
д уха
правильно
и
аде к­
ватно
уже
и
потому,
что
бытие
духа
вообще
может
мыслиться
тол ько
в
деятельности.
Расч ленени е
строения
я зыко в,
необходимое
для
их
изучения,
может
привести
к
выводу,
что
они
представляют
собой
неки й
способ
д о стижен ия
определенными
средствами
определенной
цел и;
в
соответствии
с
этим
выводом
язык
превращается
в
созда­
те ля
народа.
Возможность
недоразумений
подобного
п орядк а
ог о­
ворена
уже
выше,
и
поэтому
нет
надобности
их
сно ва
разъяснять.
Как
я
уже
ука з ывал,
при
изучении
языков
мы
нах од им ся,
если
так
можно
выразиться,
на
пол пути
их
истории,
и
ни
оди н
из
изве­
стных
нам
н арод ов
или
языков
нельзя
назвать
первобытным.
Так
как
каждый
яз ык
наследует
свой
материал
из
недоступных
нам
пе­
риодов
дои стори и,
то
духо вн ая
деятельность,
напр авле нна я
на
выражение
мысли,
имеет
дело
уже
с
готовым
материалом:
она
не
создает,
а
преобразует.
Эта
деятельность
осуществляется
постоянным
и
однородным
образом.
Это
п роис ходи т
потому,
что
она
обусловливается
духов­
ной
силой,
котора я
не
может
преступать
определенные,
и
при том
не
очень
широкие,
границы,
так
как
указ ан ная
деятельность
и меет
сво ей
задачей
взаимное
о б щение.
Ни кто
не
должен
говорить
с
други м
инач е,
чем
эт от
другой
гов ори л
бы
при
равных
ус лови ях.
Кроме
того,
унаследованный
материал
не
только
одинаков,
но,
имея
единый
источник,
он
близок
и
общему
умонастроению.
По­
стоя нн ое
и
единообразное
в
этой
деятельности
духа,
возвышающей
91


артикулированный
з вук
до
выражения
мысли,
в зятое
во
вс ей
совокупности
своих
связей
и
систематичности,
и
сос та в ляет
форму
языка.
При
это м
о пре д елении
форма
язы ка
представляется
н аучн ой
абстракцией.
Но
б ыло
бы
абсолютно
неправильным
р ассмат р иват ь
ее
в
качестве
тако в ой—ка к
умозаключение,
не
име ющее
реального
бытия.
В
дейст вит ель но ст и
она
представляет
собой
сугубо
ин див и­
дуальный
спо соб ,
посредством
которого
народ
выражает
в
языке
м ысли
и
чувства.
Но
так
как
нам
не
дано
познать
форму
языка
во
вс ей
ее
совокупности
и
цельности
и
так
как
мы
узнаем
о
ее
сущности
только
по
отдельным
проявлениям,
то
нам
не
о ста ется
ничего
другого,
как
формулировать
ее
регулярность
в
виде
мерт­
во го
общего
по няти я.
Сама
же
по
себе
внутренняя
форма
едина
и
жива.
Трудность
исследования
са мых
тонких
и
сам ых
важных
элемен­
тов
языка
нередко
заключается
в
том,
что
в
общей
кар тине
язы ка
на ше
чувство
с
б ольш ой
ясностью
воспринимает
отдельные
его
пр ех одящ ие
элементы,
но
нам
не
у д ается
с
д ост аточной
полн отой
формулировать
восп рин ят ое
в
четких
понятиях.
С
подобной
труд­
нос тью
предстоит
и
нам
бороться.
Характерная
форма
язы ка
отра^
жается
в
его
ме льча йши х
элементах,
и
вместе
с
тем
каждый
из
эт их
эле мен тов
тем
или
иным
и
не
всегда
яс ным
об раз ом
опреде­
ляет ся
яз ы ком.
Вместе
с
тем
едва
ли
в
язы ке
можно
обнаружить
моменты,
относительно
котор ых
можно
сказ ать ,
что
они
сами
по
себе
и
в
отдельности
являются
решающими
для
определения
харак­
тера
язы ка.
В
каждом
язы ке
можно
найти
многое,
что,
не
искажая
его
формы,
можно
представить
по-иному.
Обращение
к
общему
впечатлению
помогает
и
раздельному
рассмотрению.
Но
в
э том
случае
можно
достичь
и
пр от иво пол ожно го
результата.
Резко
индивидуальные
черты
сразу
бросаются
в
глаза
и
бездоказательно
влияют
на
чувство.
В
этом
отношении
языки
можно
сравнить
с
человеческими
физиономиями:
сравнивая
их
между
собой,
живо
чувствуешь
их
ра з личия
и
сходства,
но
никакие
измерения
и
опи­
сания
каждой
черты
в
отдельности
и
в
их
связи
не
да ют
возмож­
ности
сформулировать
их
своеобразие
в
едином
понятии.
Своеобра­
зие
физиономии
сос тоит
в
совокупности
вс ех
черт,
но
за ви сит
и
от
индивидуального
восприятия;
именно
поэтому
о дна
и
та
же
физио­
но мия
представляется
каждому
человеку
по-разному.
Так
как
язык,
какую
бы
форму
он
ни
прин имал ,
всегда
есть
духовное
воплощение
индивидуально-народной
жизни,
необходимо
учитывать
это
об­
стоятельство;
как
бы
мы
ни
разъединяли
и
ни
выделяли
все
то,
что
воплощено
в
языке,
в
нем
всегда
многое
остается
необъясненным,
и
им енно
здесь
с кр ывае тся
загадка
единства
и
жизненности
языка.
Ввиду
эт ой
особе нн ости
языков
описание
их
формы
не
может
быт ь
абсолютно
полным,
но
достаточным,
чтобы
пол учи ть
о
них
обще е
пр ед став ление.
Поэтому
по ня тие
формы
язы ка
открывает
исследо­
вателю
пу ть
к
постижению
тайн
язы ка
и
выяснению
его
приро д ы.
Ес ли
он
прен еб режет
эт им
путем,
многие
моменты
останутся
неиз у­
92


чен ными,
другие
—
необъясненными,
хотя
объяснение
их
вполне
возможно,
и,
нак он ец,
отдельные
факты
будут
пр ед ст авля ться
ра зъ­
единенными
там ,
где
в
действительности
их
соединяет
живая
связь.
Из
в сего
ск азан но го
с
полной
очевидностью
явствует,
что
под
формой
языка
раз у меет ся
отнюдь
не
тольк о
так
на зы вае мая
гра м­
матическая
форма.
Различие,
которое
мы
обычно
проводим
ме­
жду
грамматикой
и
лексикой,
имеет
лиш ь
практическое
значение
для
изучения
языков,
но
для
подлинного
языковогоисследования
не
у станавл ивает
ни
границ,
ни
правил.
Пон ятие
формы
язы ка
выхо-;
дит
далеко
за
пр едел ы
правил
словосочетаний
и
д аже
словообразо-'
ваний,
есл и
разуметь
под
последними
применение
известных
общих
логи ческ их
категорий
действия,
субстанции,
свойства
и
т.
д.
к
корням
и
основам.
Образование
основ
само
должно
бы ть
объяснено
формой
языка,
так
как
без
применения
это го
понятия
о стан ется
неопределенной
и
сущность
языка.
Форме
прот ив ост оит ,
конечно,
материя,
но,
что бы
найти
ма те­
рию
формы
языка,
необходимо
вый ти
за
пределы
язы ка.
В
пр едел ах
языка
мат ер ию
можно
определять
только
по
отн ош ению
к
чему-
либо,
например
основы
соотносительно
со
скло нением: ‘\ Но то,
что
в
одном
отношении
сч ит ается
материей,
в
другом
может
быт ь
фор­
мо й.
Заимствуя
чужие
слова,
язы к
может
трактовать
их
как
ма­
терию,но
м ате ри ей он и будутт олько
по
отношению
к
данному
языку,
а
не
сами
по
себе.
В
абсолютном
смысле
в
языке
не
может
бы ть
материи
без
формы,
так
как
все
в
нем
на прав л ено
на
в ыпол нен ие
определенной
задачи,
а
именно
на
выражение
мы сли.
Эта
деятель­
н ость
начинается
уже
с
первичного
его
элемента—артикулирован­
ного
звука,
который
ст ано вит ся
артикулированным
только
вслед ­
ствие
пр оц есса
оформления.
Действительная
мат ер ия
язы ка
—
это,
с
одн ой
с тор оны,
зв ук
вообще,
а
с
другой
—
совокупность
чув­
ственных
впечатлений
и
непроизвольных
дв ижений
ду ха,
пред­
шествующих
образованию
п оняти я,
которое
со вер шает ся
с
помо­
щью
языка.
Ясно
поэтому,
что
для
того,
что бы
составить
пр едст ав ление
о
форме
языка,
нео бх одим о
обратить
особое
вним а ние
на
реальные
свойства
его
звуков.
С
алфавита
начи н ается
исследование
формы
языка
\ он должен служить основой для исследования всех частей
языка.
Вообще
понятием
формы
отнюдь
не
исключается
из
языка
все
фактическое
и
индивидуальное;
напр от ив
того,
в
не го
вклю ­
чается
только
действительно
исторически
обоснованное,
точно
так
же
как
и
все
самое
индивидуальное.
Мож но
сказать,
что,
сл е­
дуя
только
эт им
пу тем,
мы
обеспечиваем
исследование
вс ех
ч аст­
но ст ей,
которы е
при
другом
методе
легко
п рог лядеть.
Это
ведет,
конечно,
к
утомительным
и
час то
ухо д ящим
в
мелочи
из ыс кан иям,
но
именно
эти
мелочи
и
составляют
об щее
вп ечат лен ие
языка,
и
нет
ничего
бол ее
несообразного
с
исследованием
языка,
чем
поиски
1В.
Гумбольдт,
как
и
все
современные
ему
языковеды,
отождествлял
букву
и
звук.
(Примечание составителя . )
93


в
нем
только
великого,
идеального,
господствующего.
Необходимо
тщ ате л ьное
проникновение
во
все
грамматические
тон кос ти
слов
и
их
эл емент о в,
чтобы
избе жа ть
ошибок
в
своих
суждениях.
Само
собой
разумеется,
что
эти
частности
входят
в
поня т ие
форм ы
языка
не
в
вид е
изолированных
фактов,
но
тольк о
в
той
ме ре,
в
какой
в
них
вс крыв аетс я
способ
образования
языка.
П оср едс твом
описания
формы
след у ет
устанавливать
тот
специфический
путь,
которым
идет
к
в ыр ажению
м ысли
язы к
и
народ,
говорящий
на
нем .
Надо
стр емит ь ся
к
тому,
что бы
быт ь
в
состоянии
установить,
чем
отли­
чается
данный
язык
от
других
как
в
отношении
своих
целей,
так
и
по
своему
влиянию
на
духовную
деятельность
народа.
По
самой
своей
природе
форм а
языка,
в
противоположность
материи,
есть
восприятие
отдельных
элеме нт ов
языка
в
их
духовном
единст в е.
Такое
единство
мы
обнаруживаем
в
каждом
языке,
и
посредством
это го
единства
народ
усваивает
язык,
который
передается
ему
по
наследству.
Под обн ое
единство
должно
найти
отражение
и
в
оп и­
сани и,
и
только
тогда,
когда
от
разрозненных
элементов
подни­
маются
до
этого
единства,
получают
действительное
представление
о
самом
языке.
В
противном
случае
мы
подвергаемся
опасности
не
понять
указанные
элементы
в
их
действительном
своеобразии
и
тем
более
в
их
реальных
связях.
С
самого
начала
сл еду ет
отметить,
что
тождество
и
родс тв о
я зы­
ков
должно
основываться
на
тождестве
и
родстве
форм,
так
как
д ейст вие
может
быт ь
равным
то лько
прич ине
Одна
только
форма’
р еша ет,
с
какими
другими
языками
родс тв ен
данный
языка
Это ,
в
частности,
относится
и
к
язы ку
кав и,
кот оры й,
сколько
бы
он
санскритских
с лов
ни
в кл ючил
в
себ я,
не
перес тает
быт ь
малайским
языком.
Формы
многих
языков
м огут
сходиться
в
более
общей
форме,
и,
действительно,
мы
наблюдаем
это
в
отношении
всех
языков,
поскольку
речь
и дет
о
самых
общих
чертах:
о
связях
и
отношениях
пред ст авлений ,
необходимых
для
обозначения
по ня тий
и
словосочетаний;
о
сходстве
органов
речи ,
кот оры е
по
св оей
при­
роде
м огут
артикулировать
определенное
количество
звуков;
на­
конец,
об
от нош е ниях
между
отде льны м и
гласными
и
согласными
и
известными
чувственными
восприятиями,
вследствие
чего
в
раз­
ных
языках
возникает
тождество
обозначений,
не
имеющее
ника­
кого
отношения
к
генетическим
с вяз ям.
В
языке
таким
чудесным
образом
со чет ает ся
инд ивид у ально е
со
всеобщим,
что
одинаково
правильно
сказать,
что
весь
род
человеческий
го вор ит
на
одном
язы ке
и
что
каждый
человек
о бл адает
своим
яз ы ком.
Но
сре ди
про ­
чих
сход ны х
яв лений,
связывающих
языки,
о со бенно
выделяется
их
общность,
основывающаяся
на
генетическом
род ств е
народов.
Здес ь
не
мест о
говорить
о
том,
как
велика
и
какого
характера
должна
быть.эта
общ нос ть,
чтоб ы
можно
был о
с
уверенностью
го­
ворить
о
генетическом
родстве
языков,
не
подтвержденном
истори­
ческими
свидетельствами.
Мы
ограничимся
только
указанием
на
прим е не ние
развитого
нами
п оня тия
формы
языка
к
генетически
род­
ственным
язык ам .
Из
вс его
изл ож енно го
с
полной
очевидностью
94


явств у ет,
что
форма
отдельных
генетически
родственных
языков
должна
находиться
в
соответствии
с
формой
всего
семейства
В
них
не
может
быть
ничего,
что
было
бы
несо гл асно
с
общей
формой;
бол ее
того,
каждая
их
ос обен нос ть,
как
правило,
тем
или
иным
об раз ом
обусловливается
этой
общей
фо рм ой.
В
каждом
семействе
существуют
языки,
которые
чище
и
полнее
других
сохранили
пер ­
воначальную
форму.
В
данном
случае
речь
идет
о
языках,
разви­
вающихся
друг
из
друга,
когда,
следовательно,
реально
существую­
щая
материя
(в описанном выше смысле)
передается
от
народа
к
народу
(этот процесс редко удается проследить с точностью)
и
подвергается
преобразованию.
Но
само
это
преобразование
может
осуществляться
только
родственным
об раз ом,
учитывая
общность
хара кте ра
представлений
и
идейной
направленности
вызывающей
его
дух овн ой
силы,
с ходст во
р еч евых
органов
и
у насл едов анн ых
артикуляционных
привычек
и,
наконец,
тождество
внешних
исто­
рических
влия ний .
ПРИРОДА
И
СВОЙСТВА
Я ЗЫКА
ВООБЩЕ
Так
как
различие
языков
основывается
на
их
форме,
а
эта
последняя
находится
в
тесно й
связи
с
мировоззрением
народа
и
с
той
силой,
которая
создает
и
п реобра зует
ее,
то
представляется
необходимым
подробней
остановиться
на
эт их
понятиях.
При
рассмотрении
языка
вообще
или
же
при
анализе
конкрет­
ных
и
отли ча ющи хся
друг
от
друга
языков
мы
сталкиваемся
с
двумя
явлениями
—
звуковой
формой
и
ее
употреблением
для
обозначения
предметов
и
для
св язи
м ысле й.
Проц е сс
употребления
об у сл овл ивается
требованиями,
которые
предъявляет
мышление
к
языку,
вследствие
чег о
возникают
общие
законы
языка.
Эти
законы
в
сво ем
первоначальном
направлении
(если не считать свое­
образия
духовных
склонностей
лю дей
и
их
пос леду ющего
развития
е дины
для
все х.
Напротив
т ого,
звуковая
ф орма
с ос тавля ет
консти­
туирующий
и
в ед ущий
принцип
ра зл ичия
языков
как
сама
по
себе,
так
и
в
качестве
ст имул иру ющ ей
или
препятствующей
с илы,
проти­
вопоставляющей
себя
внутренней
тенденции
языка.
Как
часть
человеческого
организма,
тесно
связанная
с
вну тр е нними
духов­
ными
с ила ми,
она
находится
в
зависимости
от
общих
склонностей
народа,
но
с ущно сть
и
причины
э той
зависимости
пр едст ав ляют
непроницаемую
тайну.
На
основе
обоих
этих
я вле ний
и
их
глубокого
взаимопроникно­
вения
образуется
индивидуальная
форма
каждого
языка;
из уч ение
и
описание
связей
этих
явлений
сос та в ляет
задачу
языкового
ан а­
лиза.
В
основу
подобного
исследования
должен
быть
по ло жен
верный
и
с троги й
взгляд
на
язык,
на
глубину
его
начал
и
на
об­
шир ност ь
его
о бъ ема.
На
э том
мы
и
остановимся.
Я
намереваюсь
исследовать
функционирование
языка
в
сам ом
широком
плане
—
не
тол ько
в
его
связях
с
ре чью
и
составом
его
лексических
элементов
как
непосредственных
продуктов
речи,
95


но
и
в
отношении
к
деятельности
мышления
и
вос при яти я.
Рассмот­
рению
будет
подвергнут
весь
путь,
на
котором
язы к,
ис ходя
от
духа,
оказывает
на
н его
обратное
воздействие.
Яз ык
е сть
ор ган,
об ра зующ ий
мысль.
Умственная
деятель­
ность
—
совершенно
духовная,
глубоко
внутренняя
и
проходящая
бесследно
—
посредством
звука
ре чи
материализуется
и
становится
доступной
для
чувственного
восприятия.
Деятельность
мышления
и
язы к
представляют
поэтому
неразрывное
е динств о.
В
с илу
н е обхо­
ди мо сти
мышление
всегда
связано
со
звуком
языка,
иначе
оно
не
до­
сти г ает
ясн ос ти
и
пред ст авл ение
не
может
п рев рат иться
в
понятие.
Неразрывная
связь
мышления,
органов
речи
и
слуха
с
яз ыком
обусловливается
первичным
и
необъяснимым
в
своей
су щн ости
устройством
человеческой
природы.
Общность
звука
с
мыслью
сразу
же
бросается
в
глаза.
Как
мысль,
по добн о
мо лни и,
сосредоточивает
всю
с илу
представ­
ления
в
одном
мгновении
св оей
вспышки,
так
и
звук
возникает
как
четко
ог рани ченн ое
единство.
Как
мыс ль
охватывает
всю
душу ,
так
и
зву к
о бладает
си лой
потрясать
всего
человека.
Эта
особен­
ность
зйук а,
отличающая
его
от
других
чувственных
восприятий,
покоится,
очевидно,
на
то м,
что
с луз
(в отличие от других органов
чув ств )
че рез
посредство
движения
звучащего
голоса
получает
впечатление
наст оя щ его
действия,
возникающего
в
глубине
живо го
существа,
при чем
в
членораздельном
звук е
проявляет
себя
мысля­
щая
сущность,
а
в
нечленораздельном
—
чувствующая.
Как
мышление
в
сво их
человеческих
отношениях
есть
стремление
из
тьмы
к
свету,
от
ограниченности
к
бесконечности,
так
и
зв ук
устрем­
ляется
из
груди
наружу
и
находит
замечательно
под ходящи й
для
него
проводник
в
возд ухе
—
э том
тончайшем
и
легчайшем
из
вс ех
подвижных
элементов,
мнимая
нематер и ал ьн ость
ко торого
лучше
всего
символизирует
ду х.
Четкая
определенность
речевого
звук а
не обхо дим а
раз уму
для
восприятия
пре дм ет ов.
Как
предметы
внеш­
не го
мира,
так
и
возбуждаемая
внут ре нними
причинами
деятель­
ность
одновременно
воздействуют
на
человека
множеством
своих
при зн ак ов.
Но
разум
стремится
к
вы явле нию
в
предметах
общего,
он
рас чле няе т
и
со ед иняет
и
свою
высшую
цель
видит
в
образ ова ­
нии
все
более
и
более
о бъемл ющ их
ед инств .
Он
воспринимает
пред­
меты
в
ви де
определенных
единств
и
поэтому
нуждается
в
еди нс тве
звука,
чтобы
представлять
их.
Но
зву к
не
уст ран яет
других
воз­
де йс твий,
которые
спо со бны
оказать
пр едмет ы
на
внешнее
или
внут­
реннее
во сприя т ие;
он
стан ов и тся
их
носителем
и
своим
индивиду­
альным
качеством
указывает
на
качества
обоз на чаем ог о
предмета,
так
как
его
индивидуальное
качество
всегда
соответствует
св ойст ­
вам
предмета
и
тем
вп ечат лени ям ,
которые
пр едме т
оказывает
на
восприятие
говорящего.
Вместе
с
тем
з вук
допускает
безграничное
множество
модификаций,
четко
выделяющихся
и
не
сл иваю щи хся
др уг
с
другом
при
связях
звука,
что
не
свойственно
в
такой
степени
ни как ому
другому
чувственному
во с прият ию.
Интеллектуальная
деятельность
не
ограничивается
одним
рассудком,
но
воздействует
96


на
всего
человека,
и
звук
голоса
принимает
в
этом
б ольшое
участие.
Он
возникает
в
груди
как
трепетный
тон ,
как
ды х ание
са мого
бытия;
помимо
языка,
он
способен
выражать
бо ль
и
радость,
о т-*
вращение
и
желание;
порожденный
жизнью,
он
вд ы хает
ее
в
чув­
ство;
подобно
самому
языку,
он
отражает
вместе
с
обозначаемым
объ екто м
и
выз ываемые
им
чувства
и
во
все
повторяющихся
актах
о бъединя ет
в
себе
мир
и
человека
или,
иными
сло вами ,
сво ю
д ея­
тельность
со
своей
восприимчивостью.
Речевому
звуку
соответст­
в ует
и
вертикальное
положение
человека
(в чем отказано живот­
н ом у); оно даже вызвано 'з ву ко м.
Реч ь
не
может
простираться
по
земле,
она
сво бодн о
льется
от
уст
к
устам,
сопровождаясь
выраже­
ни ем
взгляда
и
лица
или
жестом
руки
и
вы сту пая
в
окружении
всего
тог о,
что
делает
человека
человеком.
После
этих
предварительных
замечаний
относительно
соответ­
с твия
звука
духов ны м
пр оц ессам
мы
можем
детальней
рассмотреть
с вязь
м ышл ения
с
яз ыко м.
Посредством
субъективной
де ят ельн ости
в
мышлении
образуется
о бъе кт.
Ни
один
из
видо в
пр едстав лений
не
образуется
только
как
голое
восприятие
пос ред ст вом
созерцания
существующего
предмета.
Деятельность
чувств
должна
объеди­
ниться
с
внутренним
духовным
процессом,
и
лишь
эта
связь
обус­
ловливает
в оз ник нов ение
представления,
которое,
противопостав-
ляясь
субъективному
моменту,
превращается
в
объект,
но
посред­
ством
нового
акта
восприятия
опять
становится
су бъе к тивны м.
Но
все
это
может
происходить
только
при
посредстве
языка.
С
его
помощью
духовное
ст ре мле ние
прокладывает
се бе
пут ь
че рез
уста
во
вн ешний
ми р,
и
зат ем
результа т
это го
стремления
в
виде
слова
через
слух
возвращается
назад.
Та ким
об раз ом,
представление
объективируется,
не
отрываясь
в
то
же
время
от
субъекта.
И
все
это
возможно
лишь
с
по мо щью
языка;
без
описанного
процесса
объективизации
и
возвращения
к
субъекту,
совершающегося
по­
средством
язы ка
и
тогда,
когда
мышление
происходит
м олча,
не­
возможно
образование
поня тий,
а
тем
сам ым
и
действительного
мышления.
Да же
и
не
касаясь
пот ребн ос тей
общения
людей
друг*
с
друг ом ,
можно
утверждать,
что
язык
ес ть
обязательная
пред­
пос ылка
мы шле ния
и
в
условиях
полн ой
изоляции
чел овек а.
Но
в
действительности
яз ык
всегда
ра зви вае тся
только
в
обществе,
и
ч елов ек
понимает
себя
постольку,
поскольку
опытом
у стано влен о,
что
его
слова
понятны
также
и
другим.
Когда
мы
слышим
обра зо­
ванное
нами
слово
в
устах
д ру гих,
об ъек т ивнос ть
его
увеличивает­
ся,
а
субъективность
при
этом
не
испытывает
никакого
ущерба,
так
как
все
люди
ощущают
себя
как
единство.
Более
того,
субъектив­
ность
тож е
усиливается,
так
как
преобразованное
в
сл ово
пред­
ставление
перестает
быт ь
исключительной
принадлежностью
лишь
одного
субъекта.
Переходя
к
другим,
оно
становится
общим
д ос тоя­
ние м
в сего
человеческого
рода;
в
этом
общем
достоянии
каждый
че­
ловек
обладает
св оей
модификацией,
которая,
однако,
всегда
ни ве­
лируется
и
совершенствуется
индив иду ал ьным и
модификациями
других
л юдей.
Чем
ши ре
и
ожи вле нне й
общественное
воздействие
97


на
язык,
тем
более
он
в ыиг ры вает
при
прочих
равных
обстоятель­
ствах.
То,
что
язык
делает
не обх оди мым
в
простом
процессе
образо­
ва ния
мысли,
беспрестанно
повторяется
во
всей
д ух овной
жизни
человека
—
общение
посредством
языка
обеспечивает
уверенность
и
стимул.
Мысль
тр ебу ет
одинакового
с
нею
и
вместе
с
тем
отлич­
н ого
от
нее.
Одинаковое
побуждает
ее
к
действию,
а
посредством
от лично го
она
испытывает
существо
своих
вну тр енн их
порождений.
Хотя
основа
поз на ния
истины
и
ее
достоверности
заложена
в
само м
человеке,
его
у стр емл ение
к
ней
всегда
подвержено
опасностям
заблуждения.
Отчетливо
сознавая
сво ю
ограниченность,
человек
оказывается
выну ж д енным
ра сс матр ива ть
истину
как
леж ащую
вне
его
са мого,
и
одним
из
самых
мощных
сре дств
приближения
к
ней
и
измерения
ра сс тояни я
до
нее
является
постоянное
общение
с
другими.
Реч ева я
деятельность
даже
в
самы х
своих
простейших
формах
е сть
соединение
индивидуальных
восприятий
с
общей
прир од ой
человека.
Так
же
обстоит
дело
и
с
пониманием.
Оно
может
осуществляться
не
иначе
как
посредством
духовной
деятел ь но сти,
в
соответствии
с
чем
речь
и
понимание
е сть
различные
форм ы
деят ельн ост и
язы ка.
Процесс
ре чи
нельзя
сравнивать
с
п ростой
передачей
материала.
Слушающий,
так
же
как
и
говорящий,
должен
его
воссоздать
своею
внутренней
силой,
и
вс е,
что
он
во с принима ет ,
сводится
лишь
к
стимулу,
вызывающему
тождественные
явления.
Поэтому
для
че­
ловека
естественно
тотчас
воспроизвести
понятое
в
сво ей
речи.
Таким
образом,
в
каждом
человеке
заложен
язы к
в
его
полном
объеме,
что
означает
лишь
то,
что
в
каждом
человеке
заложено
ст рем ление,
регулируемое,
стимулируемое
и
ограничиваемое
опре­
делен но й
силой,
осуществлять
деятел ьн о сть
языка
в
соответствии
со
своими
внешними
или
вну тр е нними
потребностями,
притом
так им
образом,
чтобы
быт ь
понятым
другими.
При
рассмотрении
элеме нт ов
языка
не
под тв ержд аетс я
мне ние,
что
он
лишь
обозначает
предметы,
доступные
нашему
восприятию.
Это
мнение
не
исчерпывает
глубокого
содержания
языка.
Как
без
язы ка
не
может
быт ь
п оня тия,
так
для
ду ши
не
може т
быть
и
ни­
какого
предмета,
потому
что
только
пос ред ств ом
пон яти я
душе
раскрывается
сущность
даж е
внешних
явле ний .
Но
в
образова­
нии
и
употреблении
языка
нах од ит
свое
отражение
характер
субъ­
ективного
вос пр иятия
пре дм ет ов.
Возникающее
на
основе
это го
восприятия
слово
не
ес ть
прос той
отпечаток
предмета
самого
по
себе,
но
его
об раз,
к оторы й
он
создает
в
душ е.
Так
как
ко
вс я кому
объективному
во спр ия тию
неизбежно
примешивается
субъектив­
н ое,
то
каждую
человеческую
индивидуальность
независимо
от
языка
можно
считать
носителем
особого
мировоззрения.
Са мо
его
образование
осуществляется
через
посредство
языка,
так
как
сл ово
в
противоположность
душе
превращается
в
объект
всегда
с
пр и­
98


месью
собственного
з нач ения
и
так им
обра зо м
привносит
новое
своеобразие.
Но
в
э том
своеобразии,
так
же
как
и
в
речевых
зв у­
ках,
в
пределах
одного
язы ка
наблюдается
всепроникающая
тож­
дественность,
а
так
как
к
тому
же
на
язы к
одного
народа
воздей­
ствует
однородное
субъективное
нач ало ,
то
в
каждом
языке
о ка­
зывается
заложенным
свое
мировоззрение.
Если
зв ук
стоит
между
предметом
и
человеком,
то
весь
язык
в
целом
находится
между
чело­
веко м
и
воздействующей
на
н его
вну т ре нним
и
внешним
об раз ом
природой.
Ч ело век
окружает
себя
мир ом
звуков,
чтобы
во спр и­
нят ь
и
усвоить
мир
предметов.
Это
пол ож ение
нив
ко ем
случае
не
выходит
за
пре дел ы
очевидной
ист ин ы.
Так
как
восприятие
и
деятельность
человека
зависят
от
его
представлений,
то
его
отн о­
шение
к
предметам
целиком
обусловлено
язы к ом.
Тем
же
с амым
актом,
посредством
которого
он
из
себя
создает
язы к,
человек
отдает
себя
в
его
вл асть ;
каждый
язык
описывает
в округ
нар од а,
которому
он
принадлежит,
круг,
из
пределов
которого
можно
выйти
только
в
том
случае,
ес ли
вступаешь
в
другой
круг.
Изуче­
ние
иностранного
языка
можно
б ыло
бы
поэ том у
уподобить
приоб­
ретению
новой
точки
зрения
в
пр ежнем
миропонимании;
до
из­
ве стно й
ст епени
фак тич еск и
так
дело
и
обстоит,
потому
что
каждый
я зык
обра зу ет
ткань,
сотканную
из
по нят ий
и
представлений
не­
к от орой
части
человечества;
и
только
пот ому ,
что
в
чуж ой
яз ык
мы
в
бо ль шей
или
ме нь шей
степени
переносим
свое
собственное
ми­
ропонимание
и
св ое
собственное
языковое
во ззр ен ие,
мы
не
ощ у­
щаем
с
полной
ясностью
результатов
это го
процесса.
Язык
как
совокупность
его
продуктов
отличается
от
отдельных
актов
речевой
деятельности;
на
этом
положении
следует
несколько
зад ерж аться .
Яз ык
в
полном
своем
объеме
содержит
все,
что
об ле­
кается
в
зв ук.
Но
как
невозможно
исчер пат ь
содержание
мышле­
ния
во
вс ей
бе ск он ечн ости
его
связей,
так
не воз мо жно
это
с дел ать
и
в
отношении
того,
что
получает
обозначение
и
соединение
в
я зы­
ке.
Нар яду
с
уже
оформившимися
элементами
язы к
состоит
из
способов,
с
помощью
к оторы х
прод олж а ется
деятельность
духа,
указывающего
языку
его
пут и
и
формы.
Уже
прочно
оформив­
шие ся
элементы
образуют
в
известном
смысле
мерт вую
массу,
но
в
ней
з акл юча ется
живо й
зародыш
нескончаемых
формаций.
По­
этому
в
каждый
момент
и
в
каждый
период
своего
ра зв ития
язык,
подобно
само й
природе,
п ред став ляетс я
чел овек у
—в
отличие
от
всего
уже
по зна нно го
и
продуманного
им
—
в
виде
неисчерпае­
мой
с ок р овищницы ,
в
к оторой
он
вно вь
и
внов ь
открывает
н еи зве­
дан ные
ценности
и
неиспытанные
чувства.
Это
к ач ество
языка
проявляется
во
все
новом
виде
в
каждом
случае
обращения
к
нему,
и
ч елов ек
ну ж дается
в. нем
для
воодушевления
к
продолжению
ум­
ственного
ст р емл ения
и
дальнейшего
развертывания
его
духовной
жиз ни,
чтобы
н аряду
с
завоеванными
областями
его
взору
всегда
были
отк рыт ы
бесконечные
и
постепенно
пр о ясн яющи еся
про ­
странства.
99


ЗВУКОВАЯ
СИСТЕМА
ЯЗЫКОВ
...Под
словами
сл ед ует
понимать
зна ки
отдельных
понятий.
Слоги
образуют
звук ов ое
единство,
но
ста нов ятся
словами
только
тогда,
когда
получают
з на чение,
для
чего
ча сто
нео бх одим о
соеди­
нение
нескольких
слогов.
Таким
образом,
в
сло ве
всегда
на л иче­
ствует
двоякое
единство
—звука
и
понятия.
Пос редс тв ом
этого
сл ова
превращаются
в
подлинные
элементы
речи,
так
как
слоги,
лишенные
значения,
нельзя
на зва ть
таковыми.
Если
язык
представ­
лять
в
виде
особого
и
объективировавшегося
самого
по
себе
мира,
который
чёловек
создает
из
в печ атлен ий,
получаемых
от
вн ешн ей
действительности,
то
сло ва
образуют
в
этом
мире
отдельные
пред­
меты,
отличающиеся
индивидуальным
хара кте ром
также
и
в
от­
ношении
формы.
Ре чь
течет
непрерывным
потоком,
и
говорящий,
прежде
чем
з аду маться
над
языком,
имеет
дело
только
с
сов окуп ­
ностью
под л ежащ их
вы раж ению
мы слей.
Нельзя
себе
представить,
чт обы
создание
языка
начиналось
с
обозначения
слов а ми
предме­
то в,
а
затем
уже
происходило
соединение
слов .
В
действительности
речь
строится
не
из
предшествующих
ей
слов,
а,
на оборот ,
слова
возникают
из
ре чи.
Но
сло ва
оказывается
возможным
выделить
даж е
и
в
самой
грубой
и
неупорядоченной
речи,
так
как
словооб­
разование
сос тав ляет
существенную
потребность
речи.
Слово
об­
разует
границу,
вплоть
до
к оторо й
язы к
в
сво ем
созидательном
процессе
де йств ует
с ам остоятельн о.
Простое
слово
п одоб но
совер­
шенному
и
возникшему
из
язы ка
цв етк у.
Словом
язык
завершает
свое
созидание.
Для
предложения
и
речи
язык
у станавл ивает
только
регулирующие
схемы,
предоставляя
индивидуальное
оформ­
ление
их
произволу
говорящего.
...Звуковая
форма
есть
выражение,
которое
язы к
создает
для
мышления.
Но
ее
можно
представлять
себе
и
в
ви де
здания,
в
ко­
торое
встраивается
язык.
Пон ят ие
творчества
в
полном
и
дейст­
вительном
смысле
применимо
только
к
первоначальному
изобрете­
нию
языка,
т.
е.
к
состоянию,
которого
мы
нез н аем,
а
предполагаем
в
качестве
обязательной
гипотезы.
В
средних
периодах
развития
языка
во зм ожно
лишь
прис пос об ле ние
существующей
звуковой
формы
к
внут р е нним
потребностям
язык а...
ВНУ ТР ЕННЯЯ
ФОРМА
ЯЗЫКА
Все
преимущества
благозвучных
и
богатых
звуковых
форм,
д аже
и
в
сочетании
с
упорядоченностью
их
призношения,
еще
не
способны
соз д ать
достойные
ду ха
языки,
ес ли
только
лучи ст ая
ясн ост ь
направленных
на
язы к
идей
не
напо л нит
их
св оим
светом
и
теплотой.
Именно
эта
совершенно
внутренняя
и
чис то
интеллек­
туальная
сторона
звуковых
форм,
собственно,
и
со с тав ляет
язык;
она
ест ь
не
что
иное ,
как
у пот р еб ление,
которое
делает
из
звуко­
вой
формы
языко в ое
творчество;
именно
п осре дст вом
нее
язы к
оказы в а ется
способным
пр и дать
выражение
всему,
к
ч ему
в
пр о­
100


цессе
образования
идей
ст ремят ся
лучшие
умы
каждого
поколения.
Это
ее
свойство
зависит
от
сог ласия
и
совместного
действия,
кото­
рые
наблюдаются
как
в
законах
функционирования
это й
с торон ы,
так
и
ме жду
законами
со з ерцания ,
мышления
и
чувства.
Духовная
способность,
одна ко,
име ет
сво е
быт ие
ли шь
в
сво ей
деятельности,
которая
представляет
соб ой
сле дующи е
друг
за
другом
вспышки
силы,
взятые
в
своей
совокупности
и
направленные
по
определен­
но му
пути.
Эти
законы,
следовательно,
не
что
ино е,
как
пути,
по
кот оры м
ид ет
духовная
деятельность
в
языковом
творчестве,
или,
употреб­
ляя
друг ое
сравнение,
формы,
в
которых
эта
последняя
выражает
звуки.
Не
с уще ств ует
ни
одной
с илы
духа,
к оторая
не
принимала
бы
в
этом
участия;
нет
ни чего
внутри
человека
настолько
глуб о­
ко го,
настолько
тонкого
и
всеобъемлющего,
что
не
переходило
бы
в
язык
и
не
было
бы
через
его
п осре дст во
познаваемым.
Интеллек­
туальные
преимущества
языков
по эт ому
покоятся
исключительно
на
у поря дочен н ой,
твердой
и
ясной
духовной
организации
на род ов
в
эпохи
их
образования
или
преобразования,
они
представляют
их
ка рти ну
или
даже
непосредственный
о тп ечат ок.
Может
по ка зать ся,
что
все
языки
в
интеллектуальном
отн оше­
нии
оди нако вы .
Бесконечное
многообразие
звуковых
форм
пред­
ставляется
понятным,
так
как
в
чу вст венно м
и
телесном
отн оше­
ниях
индивидуальность
обусловливается
таки м
количеством
р аз­
нородных
причин,
что
невозможно
даж е
перечислить
все
богатство
их
разнообразия.
Но
что
каса ется
интеллектуальной
сто ро ны
язы­
ка,
то
она
в
с илу
того,
что
покоится
тольк о
на
независимой
ду хов­
ной
деятельности,
а
кром е
того,
имеет
св оим
основанием
равенство
цел ей
и
средств
у
в сех
людей,
должна
была
бы
быт ь
одинаковой.
И
де й ств ит ельно,
эта
с торон а
язы ка
обладает
б ольшой
од нор од­
но с тью.
Но
и
в
ней
обнаруживаются
значительные
различия,
обу­
сло вл енные
множеством
причин.
С
одной
ст ороны ,
эти
ра зл ичия
обу слов лив ают ся
наличием
разных
ст епеней
вл ияния
языкотворче­
ской
силы
как
в
общем
пла не,
так
и
при ме нит ел ьно
к
ее
взаимо­
действиям
с
проявляющимися
в
ней
тенденциями.
С
другой
сто­
роны,
здесь
действуют
силы,
деятельность
которых
не
представ­
ляется
возможным
измерить
пос ред ств ом
разума
и
опр ед ели ть
с
пом ощ ью
понятий.
Фан та зия
и
чувство
выз ыва ют
индивидуаль­
ные
образ ы,
в
ко торы х
отражается
индивидуальный
характер
на­
рода,
и
в
эт ом
случае,
как
это
имеет
место
во
всех
индивидуальных
явлениях,
многообразие
форм,
в
кот орое
облекается
о дно
и
то
же
содержание,
может
бы ть
бесконечным.
Но
и
в
со бств енно
идеальной
с торон е
языка,
зависящей
ли шь
от
связи
понятий,
обнаруживаются
различия,
которые
происходят
в
результате
неправильных
или
несовершенных
комбинаций.
Что­
бы
убедиться
в
этом,
до ст аточ но
обратиться
к
собственно
гра м ма­
тическим
законам.
Т ак,
например,
формы,
образующиеся
в
системе
глагола
в
со отв етствии
с
потребностями
реч и,
должны
бы ли
бы
бы ть
одинаковыми
во
вс ех
языках
как
в
количественном
отн оше ­
101


нии,
так
и
в
отношении
их
при зн ак ов,
по
кот орым
они
классифи­
цируются
по
определенным
разрядам,
так
как
эти
формы
можно
определить
как
про ст ые
производные
пон ят ий.
А
вместе
с
тем,
сравнивая
в
этом
отношении
санскрит
с
греческим,
мы
с
удив ле ­
ние м
видим,
что
в
санскрите
понятие
наклонения
осталось
не
толь­
ко
неразв ит ым ,
но
было
неправильно
истолковано
при
самом
об­
разовании
языка,
так
как
не
бы ло
отграничено
от
понятия
вре ­
мени.
Именно
поэтому
оно
неудачно
связывается
с
понятием
вре ­
мени
и
неполно
про вод итс я
по
вс ем
временам.
...Как
в
звуковой
фор ме
важнейшими
моментами
яв ляют ся
обозначение
поня тий
и
законы
словосочетаний,
так
и
во
внутрен­
ней,
интеллектуальной
с торо не
язы ка
дело
обстоит
подобным
же
образом.
При
обозначении
здесь,
как
и
там,
следует
раз лича ть
два
момента:
ищутся
выражения
для
совершенно
инд ивид у а льных
предметов
или
же
изображаются
о тно ш ения,
кот оры е,
прил аг аяс ь
к
целому
ряду
пре дм ет ов,
сводятся
по
форме
к
одному
об щему
по­
нятию.
Таким
образом,
фак т ическ и
приходится
иметь
дело
стремя
сл учаями .
Обозначение
по ня тий,
к
которым
относятся
первые
два
случая,
у
звуковой
формы
приводит
к
созданию
слов ,
которым
во
вну тр енне й
стороне
языка
соответствует
образование
пон яти й.
Чтобы
артикуляционное
чу вст во
могло
найти
нео бх одимы е
для
обозначения
звуки,
нужно,
чт обы
во
вну т рен ней
сфере
каждое
понятие
б ыло
отмечено
как им -л ибо
свойственным
ему
признаком
или
б ыло
поставлено
в
с вязь
с
другими
пон ят ия ми.
Так
обстоит
дел о
да же
и
в
отношении
внешних,
тел есных ,
чувственно
вос пр и­
нимаемых
п редм е тов.
И
в
этом
случае
сл ово
не
является
экв ив а­
лентом
чувственно
воспринимаемого
предмета,
но
по ним ание м
его,
за кре пляемы м
в
язы ке
посредством
най де нног о
для
нег о
слова.
Зд есь
находится
главный
ис точни к
многообразия
обозначения
одн ого
и
того
же
предмета.
Если,
например,
в
санскрите'слон
на­
зывается
либо
дважды
пьющим,
либо
двузубым,
либо
снабженным
рукой,
то
в
данном
случае
обозначаются
различные
понятия,
хот я
им еет ся
в
в иду
один
и
тот
же
предмет.
Это
п рои схо дит
потому,
что
я зык
об о знач ает
не
сами
п р едметы,
а
п он ятия,
кот оры е
дух
н еза­
висимо
от
них
образует
в
процессе
языкотворчества.
И
именно
об
э том
образовании
понятий,
которое
следует
р асс матр ив ать
как
глу бок о
внутренний
процесс,
опережающий
чу вст во
артикуляции,
и
идет
в
данном
сл учае
речь.
Впроч ем ,
это
разграничение
прово­
дится
в
целях
анализа
языка,
а
в
природе
оно
не
существует.
С
другой
точки
зрения,
два
последних
случая
из
тр ех
вышеопи­
санных
н аход ятся
в
более
близких
отношениях.
Общие
отн ошен ия
подлежащих
обозначению
отдельных
предметов
и
грамматические
формы
основываются
боль шей
частью
на
общих
формах
воззрения
и
логических
отношениях
по ня тий.
Тут
нали чест вует ,
следова­
тельно,
определенная
система,
с
к отор ой
можно
сопоставлять
сист ему
языка.
При
этом
определяются
оп ять-т аки
два
момента:
102


полнота
и
пр ав иль ное
разграничение
обозначаемых
явл ени й,
с
одной
стороны,
и
от обра нн ое
для
каж дог о
такого
понятия
обозна­
ч ение
—
с
другой.
Здесь
повторяется
изложенное
вы ше.
Но
так
как
в
данном
случае
речь
идет
об
обозначении
нечувственных
по­
нятий,
часто
всего
только
отн ошен и й,
то
понятие,
чтобы
войти
в
язык,
должно
принять,
хотя
и
не
всегда,
образную
форму.
И
как
раз
в
соединении
прос тей ши х
поня тий,
про низ ыва ющ их
весь
язык
до
основания,
и
проявляется
вся
глубина
гения
языка.
Понятие
лица,
а
сл едов ат ельн о,
местоимения
и
пространственные
отношения
играют
здесь
главную
роль;
часто
оказывается
возможным
пока ­
зать,
как
оба
эти
элемента
соотносятся
друг
с
другом
и
соединяются
в
еще
более
п ростое
представление.
Отсюда
следует,
что
язы к,
как
таковой,
самым
своеобразным
и
вместе
с
тем
инс т инк ти вным
образом
обусловливается
духом.
Для
индивидуальных
различий
зд есь
поч ти
не
ост ае тся
места,
и
все
различие
языков
в
это м
от но­
шении
сво д ится
к
тому,
что
одни
язы ки
оказываются
более
изобре­
тательными
в
этом
п лане,
а
в
др угих
почерпнутые
из
этой
гл уби ны
о боз нач ения
оп реде лен ы
яс нее
и
нагляднее
для
сознания.
Обозначение
отдельных
внутренних
и
вне шних
предметов
о ка­
з ывает
более
глубокое
воздействие
на
чувственное
восприятие,
фант азию ,
ч увс тво
и
посредством
взаимодействия
эт их
яв лений
—
на
характер
во о бще,
так
как
в
данном
случае
действительно
со­
единяются
п ри рода
и
человек,
подлинно
материальное
вещество
с
формирующим
духом.
В
этой
обла ст и
особенно
четко
проступает
национальное
своеобразие.
Это
объ ясн яет ся
тем,
что
человек,
по­
знавая
природу,
приближается
к
ней
и
самопроизвольно
вырабаты­
вает
свои
вну тр енние
восприятия
в
соответствии
с
тем,
в
какие
отношения
дру г
с
другом
вступают
его
духовные
силы.
И
это
так же
находит
сво е
отражение
в
язы ке,
поскольку
он
для
сло в
образует
пон яти я.
Разграничивающим
моментом
здесь
является
то,
что
один
н арод
вносит
в
язы к
больше
объективной
реальности,
а
другой
—
бол ьше
субъективных
элем ен тов .
Хотя
это
раз л ичие
ст ано вит ся
ясным
постепенно,
в
поступательном
развитии
языков,
однако
зародыш
его
заложен
уже
в
самых
их
начатках.
Звуковая
форма
также
но сит
на
се бе
следы
этого
различия.
Чем
больше
света
и
ясн ост и
вносит
чувство
языка
в
изображение
чувственных
предме­
тов,
чем
ч ище
и
немат ериал ь ней
используемые
им
определения
духовных
понятий,
тем
отчетливее
формируются
звуки
и
тем
пол ­
нозвучней
складываются
в
слова
слоги,
ибо
то,
что
мы
разделяем
в
отвлеченном
мышлении,
в
глубине
д уши
составляет
единство.
СОЕДИНЕНИЕ
ЗВУКА
С
В НУТ РЕННЕЙ
ФОРМОЙ
ЯЗЫКА
Со ед ине ние
звуковой
формы
с
вну тр енн ими
зако на ми
языка
образует
за вер шение
языка,
и
высшая
степень
этого
завершения
основывается
на
то м,
что
такое
соединение,
происходящее
всегда
в
одновременных
актах
языкотворческого
духа,
приводит
к
пол­
но му
взаимопроникновению
обо их
эт их
элементов.
Уже
в
самых
103


сво их
первичных
основах
образование
язы ка
есть
синтетический
процесс
в
само м
точн ом
значении
этого
слова,
к огда
синтез
создает
нечто
та кое,
че го
не
бы ло
ни
в
одной
из
соединившихся
ч аст ей.
По это му
пол ност ью
цель
достигается
только
тогда,
когда
все
ст ро ение
звуковой
формы
прочно
и
единовременно
сливается
с
вну тр енне й
структурой
языка.
Положительным
следствием
такого
сл ияния
является
полное
соответствие
о дних
элементов
дру -
гим.
Е сли
эта
цель
достигнута,
тогда
нет
ни
одностороннего
вну т­
р еннег о
развития
языка,
при
котором
оно
оказывается
оторван­
ным
от
образования
фонетических
форм,
ни
преобладания
излиш­
ней
роскоши
звука
над
потребностями
мы сли.


НАТУ РАЛ ИСТИ ЧЕС КОЕ
НАПРАВЛЕНИЕ
В
ЯЗЫКОЗНАНИИ
(А.
ШЛЕЙХЕР)
Р
а з витие
натуралистического
направления
связано
с
име нем
Ав густ а
Шлейхера
(1821 —1868) — выдающегося представителя языко­
знания
XIX в.,
научная
деятельность
ко торо го
характеризуется
широтой
и
многообразием
инте ре с ов.
Начав
с
конкретных
и сслед овани й
в
обла ст и
сравнительной
гр аммат ик и
и
изучения
отдельных,
в
частности
б алто- слав я нск их,
языков
(в 1852 г.
он
о пуб лик овал
«Морфологию церковнославянского языка», а в 1855—1857 гг .—
«Руководство по изучению литовского языка»), А.
Шлейхер
в
1861 г.
вы­
пустил
первое
изда ние
своего
гла вн ого
и
систематизирующего
б оль шой
материал
тр уда
«Компендий сравнительной грамматики индоевропейских
языко в», который оказал большое влияние на последующее развитие язы ­
кознания
К
этой
работе
при мык ает
о пу блик ов анная
в
1869 г.
«Индоевро­
пейская
х р е ст о м ат ия», содержащая образцы и краткие описания исследуемых
в
«Компендии»
языков
(к этой работе А.
Шлейхер
привлек
и
с воих
уче ни к ов).
С
наибольшей
отчетливостью
натуралистические
воззрения
А.
Ш лей хера
отражены
в
д вух
его
по здних
р аб отах
—
«Теория Дарвина и наука о языке»,
1863 (в 1864 г.
вышел
русский
перевод
это й
р або ты)
и
«Значение языка для
естественной
и сто рии
человека», 1865.
Наи бо лее
полно
общетеоретические
взг ляд ы
А.
Шлейхера
изложены
в
книге
«Немецкий язык» . ( П ер вое
издание
вышл о
в
1860 г.,
второе,
переработанное
и
расш и ренн ое,
в
1869 г.)
В
этой
—
по
мысли
авт ора
—
популярной
книге
подр о бно
развиваются
общие
прин­
ципы
изучения
языка
в
связ и
с
приложением
их
к
немецкому
языку
(точнее—
гер м анс ким
язы к ам), а также высказывается ( хо тя
и
в
н еразверн ут ом
ви де)
ряд
мыслей ,
перекликающихся
с
теми
пр обле ма ми,
кот орые
в
д альн ейшем
ока залис ь
в
центре
вним ания
лингвистов
(например,
о
фонетическом
з ако не,
об
аналогии,
о
системном
характере
яз ыка
и
пр .).
Рассматривая
я зык
как
естественный
организм,
под чин яю щи йся
тем
же
закономерностям
функционирования
и
развития,
что
и
прочие
создания
природы,
А.
Шл ей хер
ст реми лся
применить
точные
метод ы,
выработанные
в
естественных
науках,
к
изучению
процессов
развития
языков
и
к
их
к лас­
сифик ации.
Идя
по
эт ому
направлению,
он
п ыталс я
определить
строгие
и
устойчивые
законы
развития
звукосочетаний
отдельных
и ндоевро пейск их
языков
и
уст анови ть
всеобщие
з ако ны,
приложимые
ко
всем
языкам.
Цел ью
своего
основного
труда
—
«Компендия»
—
А.
Шле йхе р
стави л,
опираясь
на
вскрытые
за кон ы,
во сст ан овлен ие
и нд оевроп ейск ог о
яз ыка
и
п рослежи вание
его
развития
в
каждом
из
его
р аз вет вл ений.
При
этом
ос­
новной
уп ор
он
делал
на
фонетическую
ст орону
изучаемых
язы ко в,
а
затем
105


уже
на
их
морфологическую
с трукт уру.
Результаты
своих
исследований
в
об ласт и
отношений
языков
др уг
к
другу
и
определения
последовательности
про цессов
их
формирования
он
представил
в
виде
родословного
д ерева
раз­
вития
индоевропейских
яз ыко в.
Он
был
настолько
уверен
в
своих
рек он­
струкциях,
что
да же
н апи сал
ба сню
на
«индоевропейском»
языке.
«Шлейхер реконструировал общий язык,
опр еделил
его
существенные
черты
и
эволюцию;
он
был
н епр ав,
ви дя
в
это й
э волюци и
только
упа д ок,
он
не
сумел
всегда
быть
верным
принципу
закономерности,
ко то рый
он
теоре ­
тически
признавал,
но
метод ,
им
приме нен ный ,
сдел ал ся
с
тех
пор
методом
вс ех
лингвистов
и
по дчини л
себ е
все
последующее
развитие
науки»(А.
Мейе).
Б иол огиче ск ая
концепция
языка,
помимо
А.
Шлейхера,
в
той
или
иной
степени
и
с
рядом
ви доизме не ни й
находит
свое
о тра жение
и
в
раб отах
других
(хотя и немногочисленных)
языковедов:
Морица
Раппа
(«Физиология языка»,
1840, и «Сравнительная
грамматика,
как
ест ест вен ная
на ука », 1852), Макса
Мюллера
(«Лекции по науке о языке», 1861; русский перевод под названием
«Наука о языке»
вышел
в
1865 г.), а также частично В.
Д.
У итни
(«Жизнь
и
рост
яз ы ка», 1875; русский перевод под тем же названием начал печататься
в
журнале
«Филологические записки»
в
1885 г. ,
вып.
IV, но остался неза­
конченным).
ЛИ ТЕ РАТ УРА
Б.
Дель бр юк,
Введение
в
и зучен ие
языка,
Петербург, 1904.
Опуб­
ликовано
в
«Трудах Петербургского университета»
совместно
с
работой
С.
Булича
«Очерк истории языкознания в России» .
В.
Томсе
н,
Истор и я
яз ыко вед ения
до
конца
XIX века,
Учпедгиз,
М.,
1938.
А.
В.
Д
е
с
н
и
ц
к
а
я,
Вопросы
изучения
родства
индоевропейских
языков,
из д.
АН
СССР,
М . —Л., 1955.
А.
М
е
й
е,
Введение
в
сравнительное
изучение
и нд оевроп ейски х
языков
(приложение: «Очерк развития сравнительной грамматики»),
ОГИЗ,
М.,
1938.
А.
С.
Ч
и
к
о
б
а
в
а,
П роблема
яз ыка
как
пр едм ета
языкознания,
Уч­
педгиз,
М.,
1959.


А.
ШЛЕЙХЕР
К ОМП ЕНДИЙ
СРАВ НИТ Е ЛЬН ОЙ
ГРАММАТИКИ
ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ
я зы ков1
(ПРЕДИСЛОВИЕ)
Грамматика
со с тавл яет
часть
языкознания,
или
глоттики
2.
Эта
последняя
е сть
часть
естественной
и ст ории
человека.
Ее
ме­
тод
в
основном
—
метод
естественных
наук
в оо бще;
он
состоит
из
точного
наблюдения
над
объ ект ом
и
выводов,
которые
устанавли­
ваются
на
основе
наблюдения.
Одной
из
главных
з адач
глоттики
является
установление
и
описание
языковых
родов
или
языковых
семейств,
т.
е.
языков,
происходящих
от
одного
и
того
же
пра ­
языка,
и
к ла ссифик аци я
эти х
родов
по
естественной
системе.
От­
нос ит ель но
немногие
языковые
семейства
точно
исследованы
на
се­
годня,
так
что
разрешение
это й
г лавно й
задачи
глоттики
—
де ло
будущего.
Грамматикой
мы
называем
нау чн ое
рассмотрение
и
о писание
звуков,
форм,
функций
слова
и
его
частей,
а
также
строения
пред­
ло жени я.
Грамматика,
следовательно,
с остои т
из
учения
о
зв ук ах,
или
фонологии,
учения
о
форм а х,
или
мо рфоло гии ,
учения
о
фу нк­
циях ,
или
учения
о
значениях
и
отношениях,
и
синтаксиса.
Пред ­
метом
изучения
грамматики
может
быть
язык
в оо бще,
или
опреде­
ленный
язык,
или
группа
языков:
общая
грамматика
и
частная
грамматика.
В
большинстве
случаев
она
изучает
яз ык
в
процессе
его
становления
и,
след о ват ель но,
должна
исследовать
и
о пи сать
жиз нь
языка
в
ее
законах.
Если
она
за ни маетс я
исключительно
только
эт им
и,
след о ват ель но,
имеет
своим
предметом
о писание
жиз ни
языка,
то
ее
называют
исторической
грамматикой
или
исто­
рией
языка;
правильнее
было
бы
именовать
ее
уче ни ем
о
жизни
я зык а 3 (о жизни звуков,
форм,
функций,
пр ед ло жений), которое
в
свою
о ч ередь
может
быт ь
как
общим,
так
и
более
или
ме нее
част­
ны м.
Гра ммати к а
индоевропейских
языков
ес ть,
следовательно,
ч аст­
ная
грамматика.
Так
как
она,
далее,
р ассм атр ив ает
эти
язы ки
1 A. Schleicher, Compendium der vergleichenden Grammatik der
indogermanischen Sprachen, Weimar, 1876.
2 Это отличное слово,
к от орое
реши т ел ьно
н адо
предпочесть
неудачно
образованной
«лингвистике», создано не мною .
Я
обязан
им
местной
у нив ер­
ситетской
библиотеке,
где
оно
уже
давн о
употребляется.
3 Языки живут,
как
все
естественные
ор г ани змы;
ори,
пра вда ,
не
по­
ступают,
как
люди,
и
не
и меют
истории,
в
соответствии
с
чем
слово
«жизнь»
мы
употребляем
~
более
узк ом
и
буквальном
см ысл е.
107


в
процессе
становления
и
и сход ит
из
их
более
или
менее
древних
состояний,
то
ее
правильнее
было
бы
назвать
ча стн ой
исторической
грамматикой
индоевропейских
языков.
При меч ани е
1.
Вошло
в
обычай
име нова ть
сравнительной
гра м­
матикой
не
только
описательную
грамматику,
но
также
и
грамматику,
по
возмож но ст и
объясняющую
языковые
формы
и
поэ тому,
как
пр ав ило,
не
ограничивающуюся
о тдел ьным
язы ком.
Примечание
2.
Н асто ящий
тр уд
охватывает
только
две
с торон ы,
доступные
научному
рас с мотре нию
при
изучении
язы ка ,—
з вуки
и
формы.
Ф унк ции
и
с трое ние
предложения
индоевропейских
языков
мы
еще
не
в
со­
стоянии
обработать
в
т акой
же
с те пени
научно,
как
это
оказалось
в озмож ­
ным
в
отношении
бол ее
внешних
и
более
доступных
сторон
языка—его
зву ков
и
фор м.
Невозможно
установить
общий
праязык
для
всех
языков,
с ко­
рее
вс его
существовало
множество
праязыков.
Это
с
очевидностью
явствует
из
сравнительного
рассмотрения
ныне
еще
жив ущ их
я зы­
ков.
Так
как
языки
все
более
и
более
исчезают
и
нов ые
при
этом
не
возникают,
то
следует
предположить,
что
пер во нач аль но
б ыло
больше
языков,
чем
ныне.
В
соответствии
с
этим
и
количество
пр а­
языков
бы ло,
по-видимому,
несравненно
большим,
чем
это
можно
полагать
на
основе
еще
живу щ их
языков.
Жиз нь
язы ка
(обычно именуемая историей языка)
расп ад ае тся
на
два
периода.
1.
Развитие
язы ка
—
доисторический
пер ио д.
Вместе
с
чело­
веком
развивается
язык,
т.
е.
звук ово е
выражение
мысли.
Даже
простейшие
языки
есть
результат
постепенного
процесса
становле­
ния .
Все
высшие
формы
язы ка
возникли
из
бо лее
простых:
агглю­
тинирующие
из
изолирующих,
флек ти вные
из
агглютинирующих.
2.
Распад
языка
в
отношении
зв уков
и
форм,
причем
одновре­
менн о
происходят
значительные
изменения
в
функциях
и
с троен ии
предложения
—
исторический
пе ри од.
Переход
от
пе рв ого
периода
ко
в тором у
осуществляется
постепенно.
Установление
законов,
по
котор ым
языки
изменяются
в
течение
их
жизни,
представ­
ля ет
о дну
из
основных
зад ач
глоттики,
так
как
без
по з нания
их
невозможно
понимание
фор м
я зыко в,
в
о собенно ст и
ныне
жи­
вущих.
Посредством
различного
ра з вития
в
разных
областях
своего
распространения
один
и
тот
же
язы к
распадается
на
несколько
языков
(диалектов,
гов ор ов
г)
в
течение
в т орого
периода,
нач ало
которого,
однако,
т акже
выходит
за
пределы
исторических
св и­
д етел ьств .
Это т
процесс
дифференциации
может
повторяться
мно­
гократно.
Все
это
происходит
в
жизни
язы ка
по степе нно
в
течение
дли-
1 Различия
. го вора,
диалекта
и
языка
с
определенностью
н е возможн о
установить.
108


тельного
времени,
так
как
все
совершающиеся
в
жи зни
язы ка
изм енени я
ра зв ив аются
постепенно.
Языки,
возникшие
пер выми
из
праязыка,
мы
называем
я зы­
ками-основами;
почти
каждый
из
них
дифференцируется
в
языки ,
а
языки
могут
далее
распадаться
на
диалекты
и
ди ал екты
—
на
под диалект ы.
Все
языки,
происходящие
из
одн ого
праязыка,
образуют
язы ­
к овой
род,
или
языковое
дерево,
которое
затем
делится
на
язы ко­
вые
семьи,
или
языковые
ветви.
Индо ев ро пе йским и
языками
называют
определенную
группу
языков
Азии
и
Евро п ы,
к оторы е
обнаруживают
настолько
тожде­
ст венные
и
отличающиеся
от
всех
прочих
языков
свойства,
что
происхождение
их
от
одного
общего
праязыка
не
вызывает
сомне­
ний.
В
результате
неравномерного
развития
в
различных
областях
своего
распространения
индоевропейский
язык
первоначально
разделился
на
две
части.
Снач ал а
выделился
славо-германский
(который позднее расчленился на германский и славо -л и т ов ски й);
оставшаяся
час ть
праязыка
—
ари о- гре ко-и тал о-ке льтс кий
—
раз­
делилась
на
греко-итало-кельтский
и
арийский,
из
кот оры х
первый
рас чле ни лся
на
(албано-)греческий
и
итало-кельтский,
а
второй,
т.
е.
арийский,
еще
долго
оставался
неразделенным.
Позд н ее
славо­
лит овс к ий,
арийский
(индо-иранский)
и
итало-кельтский
разде­
лились
еще
раз .
Не
и склю чен о,
что
при
некоторых
или
даже
при
всех
делениях
возникало
бо льше
языков,
чем
теперь
представля­
ется
возможным
установить,
так
как
с
теч ен ием
времени
некоторые
индо ев р оп ейские
языки
могли
исчезнуть.
Чем
восточнее
ж ивет
индоевропейский
народ,
тем
более
др ев­
ним
остался
его
язык,
и
чем
западнее,
тем
менее
д ре вних
че рт
и
бо лее
новообразований
содержит
он.
Отсюда,
так
же
как
и
из
других
данных,
следует,
что
славо-германцы
первыми
начали
с вои
п ер еселе ния
на
запад,
за
ними
последовали
греко-итало-кельты.
Из
оставшихся
арийцев
и нд ийцы
,направилйсь на юго-в ос ток ,
а
иранцы
р аспр ост ран или сь
в
юго-западном
направлении.
В
соответ­
ст вии
с
э тим
родину
индоевропейцев
сл ед ует
и скать
на
Централь­
но-Азиатском
плоскогорье.
Относительно
индийцев,
пок ину вши х
св ою
исконную
родину
последними,
мы
знаем
с
аб сол ю тной
достоверностью,
что
они
на
сво ей
новой
родине
вытеснили
неиндоевропейский
народ,
из
язы ка
которого
пере нял и
некоторые
чер ты.
Применительно
к
другим
ин­
доевропейским
народам
это
так же
в
высшей
степени
возможно.
Древнейшие
деления
индоевропейского
вплоть
до
возникновения
языков-основ
и
языковых
семейств,
образующих
родословное
де­
рево,
можно
проиллюстрировать
следующей
сх емо й.
Длина
ли ний
об озн ача ет
на
ней
длительность
периода,
а
отдаленность
их
дру г
от
друг а
—
степень
родственной
близости.
J09


германский
литовский
славянский
кельтский
италийский
албанский
греческий
ир анс кий
индийский
...Что такое
язык?
Поп улярн ое
определение
—
яз ык
есть
мыш ­
ление,
выр аже нн ое
звуками,—
абсолютно
пр авил ьн о.
Остановимся
на
этом
на
некоторое
время.
Язы к
есть
звуковое
выражение
мысл и,
проявляющийся
в
з ву­
ках
п роце сс
мышления.
Чувства,
восприятия,
волеизъявление
язы к
прямо
не
выражает;
язы к
—
не
непосредственное
вы раж ение
чув ­
ства
и
вол и,
но
только
мысли.
Е сли
нео бх одим о
ч ерез
посредство
язык а
выразить
чувства
и
волю,
то
это
можно
сд елат ь
только
опосредствованным
путем,
и
именно
в
форме
мы сли.
Непосредствен­
ное
выражение
чувств
и
вос при ятия,
так
же
как
в оли
и
желания,
осуществляется
не
чере з
язык,
но
ч ерез
естественные
зву ки
—
кри­
ки,
смех,
а
такж е
через
звуковые
жесты
и
подлинные
междометия,
как,
например,
о!
эй!
пет!
ш-ш!
и
др.
Эти
звуки,
выра ж аю щие
чувство
и
волю
непосредственно,—
не
слова,
не
элементы
языка,
но
пр иб лиж ающ иеся
к
животным
крикам
звуковые
жесты,
кото р ые
мы
употребляем
наряду
с
яз ы ком.
Они
в
большей
степени
сво й­
ственны
инстинктивному
человеку
(ребенку,
необразованному
или
охваченному
болезненными
чувствами
и
аффектами
челов ек у),
нежели
человеку
образованному
и
находящемуся
в
спо ко йных
условиях
культурных
фор м
жиз ни.
Эти
зв уки
не
имею т
ни
функ­
ций ,
ни
форм
слова,
они
нах о дятся
ниже
языка.
Язы к
имеет
своей
задачей
создать
звуковой
образ
п ред став ле-
1 A. Schleicher, Die Deutsche Sprache, 2. verbesserte und vermehrte
Auflage, Stuttgart, 1869.
110


ний,
понятий
и
сущ ест вую щих
между
ними
отношений,
он
вопло­
щ ает
в
звуках
пр оце сс
мышления.
Звуковое
отображение
мысли
может
бы ть
бо лее
или
менее
п ол ным;
оно
может
ограничиться
нея с­
ными
намек ами,
но
вместе
с
тем
язы к
посредством
имеющихся
в
его
распоряжении
точных
и
подвижных
звуков
может
с
фотографи­
че ской
точностью
отоб раз и ть
тончайшие
нюан сы
мыслительного
процесса.
Язык,
одн а ко,
никогда
не
может
обой тис ь
без
од ного
элемента,
именно
звукового
выражения
понятия
и
представ­
ления;
звуковое
выражение
обоих
явлений
образуе т
обязательную
сторону
языка.
Меняться
или
даже
совершенно
отсутствовать
мо­
жет
только
звуковое
выражение
отношения;
это
м ен яющ аяся
и
спо со бная
на
беско неч н ые
градации
с то рона
языка.
Представления
и
по н ятия,
поскольку
они
получают
звуковое
выражение,
называют
значением.
Функции
звука
состоят,
следо­
вательно,
в
зна ч ении
и
отнош е ни и.
Зв уки
и
звуковые
комплексы,
функцией
ко торы х
является
вы ражени е
значения,
мы
называем
корнями.
Значение
и
отношение,
совместно
получившие
звук о вое
выражение,
образуют
слово.
Слова
в
свою
оче ред ь
со став л яют
яз ык.
В
соответствии
с
этим
сущность
слова,
а
тем
самым
и
языка
заключается
в
звуковом
выр ажен ии
значения
и
отношения.
Сущ­
ность
каждого
языка
в
отдельности
обусловливается
способом,
каким
значение
и
отношение
получают
звуковое
в ыр ажение.
Кроме
звучания,
кроме
звуковой
материи,
применяемой
для
вы раж ения
зн ачен ия
и
отношения
(функций), и кроме функций,
мы
долж ны
выделить
еще
третий
элем ен т
в
природе
язы ка.
То
многообразие
[способов соединения слов], которое мы отметили,
частично
основывается
не
на
звук е
и
не
на
функциях,
а
на
отсут­
ст вии
или
наличии
выражения
отношений
и
на
том
по ло жении,
ко торое
занимают
относительно
друг
дру га
выражение
зна чен ия
и
выражение
отношения.
Эту
сторону
язы ка
мы
называем
его
фор­
мой.
Мы
должны,
следовательно,
в
язы ке,
а
затем
и
в
слове
выде­
лять
три
элеме нт а.
Точнее
говоря,
сущность
слова,
а
тем
самы м
и
в сего
язы ка
определяется
тремя
моментами:
звуком,
формой
и
функцией.
Для
определения
род ств а
языков,
объединяемых
в
языковые
роды,
.
.
.
решающим
является
не
их
форма,
а
языковая
мате р ия,
из
к оторой
стр о ятся
языки.
Е сли
два
или
несколько
язы ков
уп о­
требляют
для
выражения
значения
и
отношения
настолько
близ­
кие
звуки,
что
мысль
о
случайном
совпадении
оказывается
совер­
шенно
неправомерной,
и
если,
дал ее,
совпадения
проходят
чере з
весь
язы к
и
обладают
таким
характером,
что
их
нельзя
объяснить
заимствованием
сло в,
то
п одобного
ро да
тождественные
языки,
нес ом ненно ,
происходят
из
общего
яз ык а-о снов ы,
они
я вляютс я
111


родственными.
Верным
критерием
родс тв а
явл яет ся
прежде
в сего
происходящее
в
каждом
язы ке
особым
об ра зом
из мен ение
общей
с
другими
языками
звуковой
материи,
посредством
к ото рой
он
отд еля ется
как
особый
язы к
от
других
языков.
Эту
свойственную
каждому
языку
и
ди алект у
форму
проявления
общей
для
родст­
венных
языков
звуковой
мат ер ии
мы
называем
характерными
зву­
ковыми
законами
данного
языка.
Ниже
будет
показано,
что
языки
находятся
в
беспрерывном
изменении
и
что
эти
изменения
не
р ав;
номерны
для
все й
области
язы ка.
П оср едс твом
подобного
нерав но ­
ме рн ого
изменения
в
различных
областях
язы ка
из
языка-основы
с
течением
времени
возн и кает
несколько
языко в ,
к оторы е
по здн ее
развиваются
еще
в
некоторое
количество
языков
или
диалектов
и
т.
д.
Все
возникшие
таким
образом
яз ыки,
кот оры е
хотя
и
че рез
множество
пок о л ений,
но
в
коне чн ом
счет е
можно
свест и
к
един ом у
языку-основе,
образуют
языковой
род,
или ,
как
обычно
говорят,
единое
языковое
дерево;
относящиеся
к
нему
языки
явл яются
родственными.
В
пределах
п одо бных
языковых
родов
мы
часто
мо­
жем
в ыдели ть
языковые
семейства,
а
в
этих
последних
—
отдель­
ные
языки,
р аспад аю щ иеся
затем
на
диалекты,
говоры
и
т.
д.
В
д ейст вит ельно ст и,
кон е чно,
развитие
происходит
не
так
ре­
гулярно;
отдельные
языки
развиваются
по-разному,
одни
имею т
более
многочисленные
и
частые
деления,
чем
другие,
и
т.
д.
Несомненно,
далее,
что
не
каждое
языковое
дерево
со ст оит
из
обильно
членящегося
рода;
чл ены
это го
последнего
могут
в
п ро­
цессе
исторического
развития
исчезать,
что
в
большинстве
с лу­
ч аев
пр оис х одит
в
ре зул ьта те
того,
что
народы
принимают
другие
языки.
Так,
напр имер,
в
настоящее
время
от
баскского
языкового
дерева
сохранилась
только
о дна
ветвь,
р ас пада ющ аяся,
правда,
на
несколько
диалектов,
и
мы
не
знаем
ни
одного
другого
языка,
ко­
торый
обнаруживал
бы
родственные
св язи
с
ним.
Языковой
ро д,
та ким
образом,
может
бы ть
представлен
одним
индив иду ум ом
в
силу
того,
что
другие
вымерли,
или
же
потому,
что
ониещенебыли
обнаружены
н ами.
Нет
ни
одн ого
случая,
чт обы
все
р анние
ступени
разв ити я
язы­
кового
организма,
образующего
языковой
род,
оставили
после
себя
письменные
памятники;
час то
оказывается,
следовательно,
н еоб хо­
дим ым
восстанавливать
на
основе
доступных
нам
бол ее
по здни х
форм
су щест во вавш ие
в
п рошлом
формы
языка-основы
семе йств а
или
же
праязыка
вс его
рода.
Метод
восстановления
подсказывает­
ся
нам
жизнью
языка
и,
в
час тн ос ти,
жизнью
звуков.
Мы
познаем
законы,
по
которы м
происходит
изменение
языка,
на
основе
наблю­
дений
над
язы кам и,
развитие
кот орых
мы
можем
проследить
в
исторический
пер иод
на
протяжении
столетий
и
да же
тысячелетий.
При мен яя
у стан овл енные
т аким
пу тем
законы
изменения
языков,
мы
продлеваем
и стор ию
языков
в
доисторические
времена.
Если
два
или
несколько
членов
языкового
дерева
обнаружи­
112


ваю т
значительные
сходства,
мы
де лаем
л ог ическ ий
выво д,
что
они
уже
как
самостоятельные
члены
недавно
отделились
друг
от
друга.
Это
дает
нам
даже
критерий,
с
пом ощ ью
которого
можно
установить
последовательность
происходивших
в
доисторические
времена
язы ков ых
делений.
Языковые
род ы
находятся
в
процессе
постоянного
становления,
своим
происхождением
они
обязаны
закону
развития,
проявля­
ющемуся
в
ж изни
языков.
Это
прив од ит
нас
к
новому
аспекту,
ко­
торый
языки
предоставляют
наблюдению,
именно
к
рассмотрению
их
жизни,
их
становления,
расцвета
и
исчезновения,—
короче
говоря,
к
рассмотрению
истории
их
ра звит ия.
Все
языки,
ко торы е
мы
прослеживаем
на
протяжении
длитель­
но го
вр е мени,
да ют
основания
для
за клю чен ия,
что
они
находятся
в
постоянном
и
беспрерывном
изменении.
Языки,
эти
образованные
из
звуковой
материи
приро д ные
организмы,
притом
самые
высшие
из
всех,
проявляют
сво и
свойства
природного
организма
не
только
в
то м,
что
все
они
кл ассифи циру ю тся
на
роды,
виды,
по дви ды
и
т.
д.,
но
и
в
том,
что
их
рост
происходит
по
определенным
законам.
Но
какого
же
род а
это т
рост
языкового
организма
и
как
про­
текает
жи знь
языка?
Возникновение
и
ст ано вление
язы ка
мы
никогда
не
можем
наблюдать
непосредственно;
историю
развития
языка
можно
уста­
новить
только
посредством
разложения
образовавшегося
язы ков о­
го
организма.
Э'/от вывод мы могли бы, -
несомненно,
сд ел ать
и
в
свя зи
с
тем
обс тоятельс твом ,
что
историческое
существование
народа
без
язы ка
невозможно,
что
историческая
жизнь
предполагает
су щест во вание
языка,
что
человек,
к огда
его
разум
связывается
со
звуком,
целью
св оей
бессознательной
д ух овной
деятельности
имеет
язы к,
а
бу­
ду чи
дух ов но
свободным
и
жел ая
самоутвердиться,
может
испо ль ­
зовать
язык
только
как
средство
выражения
своей
духовной
де я­
те льн ост и.
Образование
языка
и
история
—
чередующиеся
дея­
тельности
человека,
два
способа
проявления
его
сущности,
кото­
рые
никогда
не
осуществляются
одновременно
и
из
к оторы х
первое
всегда
предшествует
в торой .
Мо жно
даж е
об ъе к тивно
доказать,
что
история
и
разв и тие
языка
находятся
в
обратных
отношениях
друг
к
другу.
Чем
богаче
и
сло жнее
история,
тем
скорее
происходит
расп ад
языка,
и
чем
бед­
нее,
медленнее
и
устойчивее
пер вая ,
тем
более
верным
себе
оста­
ется
язык.
Как
только
нар од
вступает
в
историю,
образование
язы ка
пре­
кращается.
Яз ык
засты в ает
на
той
ст у пени,
на
как ой
его
застает
э тот
проц ес с,
но
с
течением
времени
язы к
все
более
теряет
свою
звуковую
целостность.
Некоторые
народы
развивают
свои
языки
5 Заказ Кв 1454
113


в
доисторический
период
до
высоких
форм,
другие
ограничиваются
более
простым»
языковыми
образованиями.
В
образовании
языка
и
в
и стори и
(охватывающих всю совокупность духовного развития)
проявляется
сущность
человека,
и
каждой
народности
в
частности.
Э тот
особый
в
каждом
отдельном
случае
способ
проявления
на зы­
ва ют
нацио нал ь ност ь ю.
Тот
же
разум,
котор ый
в
своей
связанности
со
звуком
образует
язык,
в
своей
свободной
деятельности
обус­
ло влива ет
историческое
развитие.
Поэтому
между
языком
и
исто­
рие й
народа
наблюдается
непременная
с вя зь...
Жизнь
язы ка
расп ада ет ся
прежде
всего,
следовательно,
на
два
совершенно
отдельных
периода:
ис тор ия
развития
язы ка
(доисто­
рический
период)
и
история
распада
языковых
фо рм
(историче­
ски й
п ери од).
Тем
са мым
жизнь
язы ка
не
отл и чае тся
существенно
от
жи зни
всех
других
живы х
организмов
—
растений
и
животных.
Как
и
эти
пос ле д ние,
он
имеет
период
роста
от
п рост ейши х
структур
к
бо лее
с ложн ым
формам
и
период
старения,
в
которы й
языки
все
более
и
бо лее
отдал яются
от
дос ти гну той
наивысшей
степени
раз­
ви тия
и
их
формы
терпят
ущерб.
Естествоиспытатели
называют
это
обратной
метаморфозой.
Где
развиваются
люди ,
там
возникает
и
язык;
первоначально,
очевидно,
это
были
только
звуковые
ре фле ксы
полученных
от
внешнего
мира
впечатлений,
т.
е.
отражение
внешнего
ми ра
в
мышлении,
так
как
мы шл ение
и
язы к
столь
же
тождественны,
как
содержание
и
форма.
Существа,
которые
не
мыслят,
не
люди;
становление
человека
н ачи на ется,
следовательно,
с
возникнове­
ния
языка,
и
обратно
—
с
человеком
возникает
язык.
Звук и
языка,
т.
е.
звуковые
образы
п ред ст авл ений,
получ енн ы х
мыслительным
органом
посредством
чувств
и
понятий,
образованных
в
этоморга­
не,
у
различных
людей
были
различны,
но,
по-видимому,
в
основ­
ном
од нород ны ,
а
у
людей,
живущих
в
одинаковых
условиях,
тож ­
дественны.
И
в
позднейшей
ж изни
языка
обнаруживается
анало­
гичное
явление:
в
основном
одинаковые
и
живущие
в
одних
и
тех
же
условиях
люди
изменяют
св ой
язык
тождественным
образом,
следу я
внутреннему
неосознанному
стимулу.
Поэ т ому
в
высшей
степени
возможно,
что
как
позднее
у
целых
нар од ов
изменения
языка
происходили
в
основном
однородным
образом,
так
и
в
доис­
торическое
вр емя
образование
прос тей ших
зву к ов,
наделенных
з на­
че нием ,
осущ еств л ялос ь
с реди
общавшихся
друг
с
другом
индив и ­
д уумов
иде нт ич ными
путями.
Почему
у
разных
лю дей
проявляются
различия,
почему
не
все
люд и
развивают
в
св оей
среде
од ин
и
тот
же
язык
—
на
эти
в опр осы
должна
нам
дать
ответ
антропология.
Относительно
различия
язы ­
ков
мы
знаем
только
то,
что
уже
в.звуках
первых
языков
обнару­
живаются
б ол ьшие
различия.
Эти
различия
проявляются,
однако,
не
только
в
звуках,
но
основываются
прежде
всего
на
том,
что
с
114


самого
начала
в
языках
с ущест ву ют
различные
потенции
развития;
од ни
языки
обладают
большей
сп особ ност ью
к
боле е
высокому
развитию,
чем
другие,
хотя
первоначально
форма
в сех
языков
должна
быт ь
одинаковой.
Подо бным
образом
происходит
ра звит ие
органической
жиз ни
вообще.
Первичные
клеточки,
например,
различных
животных
в
семе ни
со вер ше нно
одинаковы
по
форм е
и
материи;
точн о
так
же
и
лучший
ботаник
не
сможет
отличить
семена
простейшей
астры
от
семян
роскошной
гиг ант ско й
астры,
и
тем
не
менее
в
этих,
казалось
бы,
абсолютно
одинаковых
объек­
тах
содержится
все
буд ущее
и
особое
развитие.
Это
же
име ет
место
и
в
царстве
языков.
Так
же
как
разв и тие
языков,
их
распад
происходит
по
опре­
дел енны м
законам,
к отор ые
мы
устанавливаем
на
основе
наблюде­
ния
над
языками,
прослеживаемыми
на
протяжении
столетий
и
тысячелетий.
Так их
языков,
конечно,
немного,
так
как
прини­
маться
во
внимание
м огут
только
языки
нар од ов,
вошедших
в
ка­
честве
культурных
в
историю
в
очен ь
раннее
время.
Впрочем,
по­
луче нн ый
из
немногих
примеров
историко-языковедческий
мате­
ри ал
настолько
богат,
что
его
впо лне
достает,
чт обы
получить
отче тли вое
представление
о
процессе
языковых
изменений
во
второй
период
жиз ни
язык а.
На
основе
эт их
данных
мы
в
состоянии
делать
историко-языковедческие
предположения
и
относительно
тех
язы ­
ков ,
жизненное
развитие
которых
мы
не
имел и
возможности
на­
блю да ть
в
течение
длительного
времени.
Часто
в
их
формах
мы
усматриваем
бол ее
поздние
стадии
ра з вития
и
посредством
изве­
стных
нам
законов
с
уверенностью
восстанавливаем
формы,
пред­
шест в ующ ие
фи кс ир ова нным.
Мы
реконструируем
более
или
мен ее
р анние
жизненные
эпохи
языков,
возводя
фактически
известную
нам
позднюю
форму
к
более
древней.
Говоря
образно,
до ст аточ но
знать
нижнее
течение
потока,
чтоб ы
не
только
установить,
что
он
имеет
верхнее
течение
или
источник,
но
и
в ыяв ить
характер
этого
ист о ч ника.
Ясн о,
что
в
результате
от пад ения
конечных
звуков,
т.
е.
той
ча сти
сло ва,
где
большинство
языков
сосредоточивает
словообра­
зующие
ор га ны,
и ли,
что
то
же,
элементы,
выражающие
грам­
матические
отношения,
форм а
языков
значительно
изменяется.
Впрочем,
уже
в
более
д р евние
языковые
периоды,
в
то
время,
когда
звуки
еще
устой чив ы ,
ощущается
действие
силы,
которая
враждебно
воздействует
на
многообразие
фо рм
и
ограничивает
ее
все
более
и
более
с амым
необходимым.
Это
—
выравнивание
хот я
и
обоснованных
в
своем
своеобразии,
но
менее
употребитель­
ных
в
яз ыке
фор м
прим е ните ль но
к
бо лее
употребительным
и
потому
находящим
в
языковом
чувстве
более
сильную
опору,
ины­
ми
словами,
аналогия.
Стремление
к
удобной
у нифи к ации,
к
трак­
товке
возможно
большего
к о лич ества
слов
единообразным
спо ­
собом
и
все
боле е
зату х а ющее
чувство
значения
и
пе рв ично сти
сво е­
5Ф
115


образных
я вле ний
—
все
это
привело
к
то му,
что
позднейшие
язы­
ки
обладают
ме ньш им
количеством
форм,
чем
более
ра нние ,
и
ст ро ение
языков
с
течением
времени
все
больше
упрощается.
Старое
богатство
форм
о тбр асы ва ется,
как
ненужный
балласт.
Следовательно,
в
то
время
как
в
поз д ние
пер ио ды
жизни
языков
многообразие
зв уков
увеличивается,
языки
тер яют
др евне е
оби­
лие
грамматических
форм.
Но
почему
ранее
богатство
форм
не
было
балластом?..
В
бо лее
ранние
п ери оды
жизни
от
распада
языки
удерживало
чувство
фу нк ций
отдельных
элеме нт ов
слова;
как
только
это
чувство
осл а­
бе вает ,
вы ветр ив ают ся
и
сглаживаются
четко
отграниченные
фо рмы
слова
и
утв ерж дае тся
стр емл ение
освободиться
от
того,
что
уже
ле
воспринимается
как
нечто
значимое...
Чу вство
функ ций
слова
и
его
частей
мы
назовем
языковым
чувством.
Языковое
чувство,
таким
образом,—
добрый
дух
языко­
вых
форм;
в
такой
же
степени,
в
какой
он
затухает
с
тем,
чтобы
затем
исчезнуть,
про ис хо дит
звуковая
п орча
слова.
Языковое
чув с тво
и
целостность
звуковой
формы
стоят,
следовательно,
в
прямых
отношениях
др уг
к
другу,
а
языковое
чувство
и
звуковые
за­
коны,
аналогия,
упрощение
языковых
фо рм
—
в
обратных
отн о­
шениях.
По
отсутствию
фонетических
законов,
действующих
без
исклю­
чения,
вполне
ясн о
заметно,
что
наш
письменный
язы к
не
есть
на­
речие,
живущее
в
устах
н ар ода,
или
спокойное,
беспрепятственное
дальнейшее
развитие
более
древней
формы
язык а.
Наш и
народные
говоры
обычно
представляются
научному
на блюден ию
как
выш е
сто ящи е
по
развитию
языка,
более
закономерные
организмы,
чем
письменный
язык.
ТЕОРИЯ
Д АР ВИНА
В
ПРИМЕНЕНИИ
К
НАУКЕ
О
ЯЗЫКЕ
ПУБЛИЧНОЕ
ПОСЛАНИЕ
ДОКТОРУ
ЭРНСТУ
ГЕК КЕЛ Ю,
Э.
О.
ПР ОФЕС СОР У
ЗООЛОГИИ
И
ДИРЕКТОРУ
ЗОО ЛОГИЧ Е С КОГО
МУЗЕЯ
ПРИ
ЙЕНСКОМ
УНИВЕРСИТЕТЕ
*
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
...За ко ны ,
установленные
Дарвином
для
видов
животных
и
р ас­
тений,
применимы,
по
крайней
м ере
в
гл а вных
че ртах
своих,
и
к
организмам
яз ык ов.
Изложение
этого
применения
составляет
прямую
за дачу
этих
строк,
и
мы
приступим
к
н ему
теперь,
п оказ ав
вообще,
что
все
наблюдательные
науки
настоящего
вр еме ни,
к
кото­
рым
принадлежит
и
наука
о
языке,
имеют
одну
общую
че рту,
обус­
ловленную
известным
философским
воззрением.
Обратимся
к
книге
Да рв ина
и
посмотрим,
что
в
язы ко знан ии
аналогично
со
взглядами,
изложенными
Дарвином.
1 Спб., 1864.
Перев одчи к
не
указан.
Оригинал
опубл иков а н
в
1863 г.
116


Прежде
вс его
вспомним,
что
разделения
и
подразделения
в
об­
ла сти
языков
в
сущности
то го
же
рода,
как
и
вообще
в
царстве
естественных
организмов,
но
что
выра жен и я,
употребляемые
линг ­
вист а ми
для
обозначения
этой
классификации,
отличны
от
тех,
ко­
то рые
встречаются
у
натуралистов.
Прошу
им еть
это
постоянно
в
виду,
так
как
это
принима е тс я
во
всем
следующем.
То,
что
ест еств о­
испыт а т ели
назвали
бы
родом,
у
глоттиков
именуется
племенем;
роды ,
более
сродственные
между
собою,
на зы ваются
иногда
семей­
ствами
одного
племени
языков.
Сознаюсь,
впрочем,
что
при
опре ­
де лен ии
род ов
исследователи
язык а
столь
же
не
согласны
между
собою,
как
з оолог и
и
ботаники;
к
этому
харак терис тичес кому
обс тоя те льств у,
повторяющемуся
во
все х
степенях
специфициро­
вания ,
я
еще
возвращусь
впоследствии.
Виды
одн ого
род а
у
нас
называются
языками
какого-либо
племени;
по дв иды
—
у
нас
ди а­
лекты
или
нареч ия
известного
языка;
разновидностям
соответ­
ствуют
местные
говоры
или
второстепенные
наречия;
наконец,
от­
дельным
особям
—
образ
выражения
отдельных
людей,
говорящих
на
изв ест ных
языках.
Известно,
что
отдельные
особи
одного
ви да
не
бывают
совершенно
сходны
между
собою,
и
это
относится
в
равной
с теп ени
и
к
ос обям
язы ка;
даже
образ
выражения
отдель­
ных
люд ей,
говорящих
на
одном
и
том
же
языке,
всегда
имеет
более
или
менее
резкий
индивидуальный
оттен ок .
Что
же
ка сает ся
установленной
Дарвином
изменчивости
ви­
дов,
которая,
ес ли
только
она
не
одн ород на
и
равномерна
у
в сех
особей,
содействует
во зник но ве нию
из
одной
формы
многих
но вых
(процесс,
разумеется,
беспрерывно
повторяющийся), то в
от но­
шении
к
организмам
языка
эта
с п особн ость
уже
давно
признана.
Те
языки,
которы е ,
по
выражению
ботаников
и
зоологов,
следовало
бы
обозначить
видами
од ного
рода,
мы
считаем
за
детей
одного
общего
осн овн ого
языка,
из
которого
они
произошли
пу тем
посте­
пенн ог о
и зме нения .
Из
пле мен
языков,
нам
хорошо
известных,
мы
точно
так
же
составляем
родословные,
как
это
старался
сд елать
Дарвин
для
видов
растений
и
животных.
Уже
ник то
бо лее
не
с ом­
невается
в
том,
что
все
племя
индоевропейских
я зыко в:
индийский,
иранский
(персидский,
армянский
и
др. ), греческий,
ит ал ийск ий
(латинский,
оскский,
умбрийский,
со
всеми
детьми
первого),
кельтский,
славянский,
литовский,
германский,
или
немецкий,
языки,
т.
е.
плем я,
состоящее
из
множества
видов,
подвидов
и
раз­
новидностей,
получило
св ое
начало
из
одной
отдельной
основной
формы
—
индогерманского
первобытного
языка;
то
же
с амое
пр и­
лагается
к
языкам
семитического
племени,
к
которому,
как
из­
ве стн о,
принадлежат
еврейский,
сирийский
и
халдейский,
арабский
и
д р.,
как
вообще
ко
вс ем
племенам
языков.
Относительно
происхождения
но вых
форм
из
прежних
в
области
языка
можно
де лать
наблюдения
ле гче
и
в
бо льше м
ра змере,
чем
в
о бласт и
орга н из мов
растений
и
животных.
Дел о
в
том,
что
мы,
лингвисты,
на
эт от
раз
имеем
преимущество
перед
прочи м и
естест­
воиспытателями.
Мы
д ейст вит ель но
в
состоянии
доказать,
что
117


многие
язы ки
разветвились
на
различные
языки,
нар ечи я
и
т.
д.
Некоторые
языки
и
семейства
языков
можно
проследить
боле е
чем
в
течение
двух
тысячелетий,
так
как
до
нас
дошла
ч ерез
пи сь­
ме на
в
сущн ос ти
верная
картина
их
п режн их
форм.
Это
можно
сказ ат ь,
напр им ер,
о
латинском.
Нам
известны
как
древнелатин­
ск ий,
так
и
романские
языки,
происшедшие
из
н его
посредством
разрознения
и
постороннего
влияния,
вы
сказали
бы
—
путем
скрещивания;
нам
известен
древнейший
индийский,
извест ны
происшедшие
прямо
из
не го
язык и
и,
далее,
происходящие
от
эт их
языки
новоиндийские.
Так им
об ра зом,
мы
имеем
твердую
и
верную
основу
для
наблюдения.
То,
что
нам
положительно
изв естно
о
языках,
сделавшихся
доступными
нашим
наблюдениям
в
теч ени е
стол ь
долгих
периодов
времени
п отом у,
что
на роды ,
ими
говорив­
шие,
к
счастью,
ост ави ли
письменные
памятники
из
сравнительно
раннего
времени,
мы
имеем
право
расп рос траня ть
и
на
другие
племена
языков,
у
которых
недостает
подобных
памятников
их
прежних
форм.
Таким
образом,
мы
знаем
из
прямых
наблюде­
ни й,
что
язы ки
изменяются,
пока
они
живут,
и
дан ными
для
эти х
наблюдений
мы
обязаны
только
письменности.
Есл и
бы
письменность
не
была
изобретена
д он ыне,
то
языкоис-
п ыта тел ям,
вероятно,
ник ог да
бы
не
пришло
в
голову,
что
языки,
как,
напр им ер,
русский,
немецкий
и
французский,
происходят
от
одн ого
и
того
же
язы ка;
они ,
может
быть,
не
догадались
бы
пре д­
положить
о бщее
происхождение
для
каких-либо
языков,
хот я
и
на­
ходящи хс я
в
самом
близком
сродстве,
и
вообще
допустить,
что
язы к
изменяется.
Без
письменности
наше
по ло жение
был о
бы
еще
более
затруднительным,
чем
положение
ботаников
и
зоологов,
к ото рые
имеют
по
кр айн ей
мере
образчики
пре жних
образований
и
науч­
ные
объ ек ты
кото рых
вообще
легче
наблюдаемы,
нежели
языки.
Но
теп ерь
у
нас
более
материала
для
наблюдения,
чем
у
других
е сте ст­
воиспытателей,
и
оттого
мы
раньше
пришли
к
той
мысли,
что
виды
не
первозданны.
К роме
то го,
изменения
в
язы к ах,
может
быть,
со­
вершились
быстрее,
чем
в
царствах
жи вот ных
и
растительном,
так
что
зоологи
и
ботаники
нах од ил ись
бы
с
на ми
в
равно
благо­
приятных
условиях
разве
только
в
том
сл уч ае,
если
бы
дошли
до
нас
це лые
ряды
так
называемых
доп отоп н ых
форм,
хотя
бы
лишь
некоторых
род ов,
в
совершенно
уцелевших
экземплярах,
т.
е.
с
кожею
и
в олос ами
или
с
листьями,
цветком
и
плодом.
Впрочем,
различие
относительно
материала
для
наблюдений
между
царством
языка
и
цар ст вом
живот ных
и
растений,
как
уже
сказано,
то лько
количественное,
а
не
качественное,
ибо,
как
изв естно ,
некоторая
степень
изменчивости
животных
и
растений
ест ь
также
дознанный
ф акт.
Все
более
организованные
языки,
ка к,
например,
п рао тец
индо­
гер манск о го
племени,
нам
совершенно
известный,
очевидно,
по­
казывают
своим
строением,
что
они
произошли
п осре дств ом
посте­
пе нно го
развития
из
более
прос ты х
форм.
Строение
всех
языков
у ка-
118


зывает
на
то,
что
их
древнейшая
форма
в
сущности
была
та
же,
ко­
торая
сохранилась
в
некоторых
язы ках
простейшего
строения
(на­
пр име р,
в
кит айско м ).
Одним
словом,
то,
из
че го
все
языки
ведут
свое
начало,
б ыли
о смысле нные
звуки,
про ст ые
звуковые
о бо зна­
чения
впечатлений,
представлений,
понятий,
кот орые
могли
быт ь
употребляемы
различным
образом,
т.
е.
играть
рол ь
той
или
дру­
гой
грамматической
формы,
без
существования
особых
звуковых
форм,
так
с ка зать,
органов
для
эт их
различных
от пр авлен ий.
В
этом
наидревнейшем
п ери оде
жиз ни
языков
в
звуковом
отно­
шении
нет
ни
глаголов,
ни
имен,
ни
спряжений,
ни
склонений
и
т.
д.
Употребляя
форму
уподобления,
я
могу
н аз вать
корни
п ро­
сты ми
клеточками
язы ка,
у
кото р ых
для
грамматических
функ ц ий,
каковы
им я,
глагол
ит. д.,
нет
еще
особых
органов
и
у
кот оры х
са­
мые
эти
фун кц ии
(грамматические отношения)
столь
же
м ало
раз­
личны,
ка к,
например,
у
одноклеточных
организмов
или
в
заро­
дышевом
пузырьке
высш их
живых
сущес тв
дыхание
и
пище­
в аре ние.
Мы
принимаем,
так им
образом,
для
в сех
языков
по
фо рме
одина­
ков ое
происхождение.
Когда
человек
от
звуковой
ми мики
и
звуко­
п одра жа ний
нашел
дорогу
к
звук ам,
имеющим
уже
значение,
то
эти
последние
были
еще
простые
звуковые
формы,
без
вс яког о
грамматического
значения.
Но
по
звуковому
материалу,
из
ко то­
рого
они
состояли,
и
по
смыслу,
который
они
выражали,
эти
простейшие
нач ала
языка
были
различны
у
различных
людей,
что
доказывается
различием
языков,
развившихся
из
этих
на чал.
Оттого
мы
предполагаем
бесчисленное
множество
первобытных
яз ыко в,
но
для
всех
принимаем
о дну
и
ту
же
ф орму.
В
некоторой
степени
со отве тст ву ющим
образом
представляем
мы
себе
происхождение
растительных
и
животных
организмов;
их
общая
первоначальная
форма
есть,
вероятно,
простая
клеточка,
точно
так
же,
как
относительно
языков
это
ест ь
про стой
корень.
Простейшие
формы
позднейшей
жи зни
ж ивот ных
и
растений,
клеточки,
следует,
кажется,
также
предп оло жи ть
простейшими
во
множестве;
точно
так
же
в
известный
период
жи зни
нашей
п ла неты
в
обла сти
языков
мы
допустили
одновременное
появление
многих
простых
звуков
со
значением.
Эти
первоначальные
формы
органической
жизни,
не
имев шие
еще
притязания
на
наз вания
ни
животного,
ни
растения,
впоследствии
развивались
в
разных
на­
правлениях;
так им
же
обр аз ом
—
и
корн и
языков.
Так
как
в
эпоху
ис тори чес кую
мы
вид им,
что
у
людей,
живу­
щих
в
одинаковых
условиях,
языки
изменяются
равномерно
в
устах
всех
осо бей ,
ими
говорящих,
то
мы
и
принимаем,
что
язы к
образовывался
однородно
у
л юдей
совершенно
одн ородн ых.
Ибо
вышеизложенный
метод
—
от
известного
заключать
о
неизвест­
ном
—
не
дозволяет
нам
предположить
для
др е вних
времен,
не
подлежащих
нашему
непосредственному
наблюдению,
иные
за­
119


кон ы
жизни,
нежели
те,
которые
мы
замечаем
в
пе ри оде,
доступ­
ном
нашему
наб людени ю.
При
других
условиях
иначе
образовывались
и
языки,
и,
по
всей
вероятности,
различие
языков
находилось
в
прямом
от но ше­
нии
к
различию
жизн ен ных
ус л овий
людей
вообще.
Таким
обра­
з ом,
первоначальное
р аспр ед ел ение
языков
на
земле
происходило,
вероятно,
со
с т рогой
законностью;
язык и
сос едних
н а родов
был и
более
сходными,
чем
языки
людей,
живших
в
разных
частях
света.
По
ме ре
удаления
языков
от
и сходн ого
язы ка
они
должны
бы ли
все
боле е
и
более
уклоняться
от
не го,
так
как
вместе
с
удалением
изменяются
и
климат,
и
жизненные
условия
вообще.
Даже
в
на­
стоящее
время
сохранились,
по-видимому,
следы
этого
правиль­
ного
распределения
языков...
...Это
разительное
согласование
в
строении
языков
географи­
чески
со седних
племен
мы
счи та ем
явлением
самой
ранней
жизни
языка.
Колыбели
про исх ожд ен ия
таких
языко в ,
кои х
образова­
тельное
начало
в
сущности
анало ги чно ,
по
нашему
мнению,
сл е­
дует
считать
соседственными.
Под обн о
языкам,
и
фл оры
и
фа уны
отдельных
час тей
свет а
обнаруживают
свойственный
им
тип»
В
историческое
время
в иды
и
род ы
языков
постоянно
исчезают
и
другие
распространяются
на
их
счет;
для
пр име ра
я
упо мя ну
толь­
ко
о
распространении
индогерманского
племени
и
о
вымир ании
американских
языков.
В
др ев ние
вр емена,
когда
на
языках
гово­
р ило
сравнительно
малочисленное
нар о донаселен ие,
вымирание
форм
язы ков ,
може т
быть,
происходило
в
неср авненно
высшей
сте­
пени.
Но
так
как
более
организованные
языки,
как,
например,
ин дог ерм анск ий,
должны
существовать
уже
давно,
как
это
вид но
из
их
высокого
развития,
из
их
н асто ящ ей,
очевидно,
древней
формы
и
из
вообще
медленного
изменения
язы ков ,
то
следует,
что
до ис то­
рический
период
жизни
языков
был
гораздо
продолжительнее,
чем
период,
принадлежащий
историческому
времени.
Известен
же
нам
язык
только
со
времени
употребления
письменности.
Итак,
для
пе ри ода
исчезновения
организмов
языка
и
изменения
перво­
начальных
его
условий
нам
следует
вообще
предп оло жи ть
весьма
большое
пространство
времени,
может
бы ть,
из
нескольких
десят­
ков
тысячелетий.
В
эт от
б ольшо й
промежуток
времени
исчезло,
вероятно,
более
родов
язы к ов,
неже ли
сколько
их
существует
в
н асто ящее
время.
Так
объясняется
и
возможность
большого
рас­
пространения
некоторых
племен,
например
индогерманского,
финского,
малайского,
южноафриканского
и
т.
д.,
кот орые
сильно
ра зошли сь
на
просторной
почве.
Такой
же
процесс
Дарвин
пр и­
нимает
для
царств
растительного
и
живо тно го ,
называя
его
«борьбой за существование»; множество органических форм должно
было
погибнуть
в
эт ой
борьбе
и
дат ь
мест о
сравнительно
немногим
избранным.
Приведем
собственные
слова
Дарвина.
Он
говорит:
«Преобладающие виды обширнейших преобладающих групп стре­
мятся
ос тавля ть
многих
вид о изм е ненных
потомков,
и
таки м
обра­
120


зом
возникают
новые
п одгруп п ы.
По
мер е
их
возникновения
в иды
гр упп
менее
сильны х,
унаследовавшие
от
общего
род ича
какое-либо
несовершенство,
склонны
к
одновременному
вымир а нию
без
видо­
измененного
пот о мст ва.
Но
окончательное
вым ир ание
целой
гру п­
пы
видов
час то
может
быт ь
процессом
весьма
медленным
в след­
ст вие
сохранения
немногих
потомков,
выживающих
в
защ ищ енных
об ъед иненны х
местностях
(с языками это встречается в горах;
я
упомяну,
например,
баскский
яз ык
в
Пи рене ях,
остаток
прежде
далеко
распространенного
языка;
то
же
самое
видим
на
Кавказе
и
в
других
м ест нос тях).
Когда
группа
исчезла
впо лне,
она
не
появ­
ляется
вновь,
ибо
потомственная
связь
порвана.
Мы
можем
п онять ,
каким
об раз ом
преобладающие
жизненные
формы,
всего
чаще
изме­
няющиеся,
стр ем ятся
со
временем
населить
в есь
мир
близко
срод­
ным и,
хотя
и
видоизмененными,
потомками;
они
по
бол ьш ей
ча­
сти
успеют
заменить
те
группы
видов,
которые
слабее
их
в
борьбе
за
с ущест в овани е».
Эти
слова
Дарвина
м огут
бы ть
применены
к
языкам
без
в ся­
ког о
изменения.
Дарвин
превосходно
изоб раж а ет
в
приведенных
строках
то,
что
совершается
при
борьбе
языков
за
свое
существо­
в ание.
В
настоящем
пе рио де
жизни
человечества
победителями
в
борьбе
за
существование
о казы в аются
преимущественно
языки
ин­
доге рм ан ск ого
племени;
распространение
их
беспрерывно
прод ол ­
жае тся,
а
многие
другие
языки
ими
вытеснены.
О
множестве
их
ви­
дов
и
подвидов
свидетельствует
выш епр ив еденн ая
их
родословная.
Вследствие
огромного
вы мир ания
языков
пог асли
некоторые
посредствующие
формы;
вследствие
переселений
на род ов
изме­
нились
первоначальные
условия
язык о в,
так
что
н ыне
неред к о
языки
весьма
различной
формы
являются
соседями
по
местности,
не
имея
посредствующих
между
собой
звеньев.
Так,
например,
мы
видим,
что
баскский
язы к,
совершенно
отли чны й
от
индогер­
манского,
стоит
уединенно
ср еди
это го
племени.
В
сущности
то
же
го во рит
Дар вин
о
соотношениях
царств
жи­
вотного
и
растительного.
Вот
чт о,
любе зн ый
друг
и
товарищ,
приходило
мне
на
ум,
когда
я
из учал
уважаемого
тобою
Дарвина,
которого
учение
ты
так
рев­
ностно
стар аеш ься
защи щат ь
и
распространять,
ч ем,
как
я
только
что
узнал,
ты
даж е
навлек
на
се бя
гнев
клерикальных
журналов.
Понятно,
что
только
основные
черт ы
воззрений
Дарвина
имеют*
пр имен ение
к
языкам.
Область
языков
слишком
различна
от
царств
растительного
и
живот ного ,
чтоб^ы
совокупность
р ассу жден ий
Д а рвина
до
малейших
подроб ност ей
м огла
имет ь
для
нее
значение.
Но
в
обла с ти
языков
тем
боле е
неопровержимо
происхождение
видов
путем
пос теп ен ного
разроз не ни я
и
сохранения
более
разви­
тых
организмов
в
борьбе
за
существование.
Оба
г лавн ых
начала
Дарвинова
учения
разделяют
со
многими
другими
великими
от­
крытиями
то
свойство,
что
они
ок азыв ают ся
справедливыми
даже
в
таких
сферах,
к отор ые
первоначально
не
бы ли
принимаемы
в
с ооб­
ражение.
121


БАСНЯ,
СОСТАВЛЕННАЯ
А.
ШЛ ЕЙХ ЕРОМ
НА
ИН ДОЕВ РОПЕ ЙСКОМ
ПРАЯЗЫКЕ1
AVIS AKVASAS КА
Avis, jasmin varna па a ast, dadarka akvams, tarn, vagham garum
vaghantam, tarn, bharam magham, tarn, manum aku bharantam.
Avis akvabhjams a vavakat: kard aghnutai mai vidanti manum ak­
vams agantam.
Akvasas a vavakant: krudhi avai, kara aghnutai vididvantsvas:
manus patis varnam avisams karnanti svabhjam gharmam vastram
avibhjams ka varna na asti.
Tat kukruvants avis agram a bhudat.
ПЕ РЕ ВОД
А.
ШЛЕЙХЕРА
[Das] Schaf und [die] Rosse
[Ein] schaf, [auf] welchem wolle nicht war (ein geschorenes
schaf), sah rosse, das [einen] schweren wagen fahrend, des [eine]
grofie last, das [einen] menschen schnell tragend. [Das] schaf sprach
[zu den] rossen: [Das] herz wird beengt [in] mir (es thut mir herzlich
leid) sehend [den] menschen [die] rosse treibend.
[Die] rosse sprachen: Hore schaf, [das] herz wird beengt [in
den] gesehen — habenden (es thut uns herzlich leid, da wir wissen):
[der] mensch, [der] herr, macht [die] wolle [der] schafe [zu einem]
warmen kleide [fiir] sich und [den] schafen ist nicht wolle (die
schafe aber haben keine wolle mehr, sie werden geschoren; es geht
ihnen noch schlechter als den rossen).
Das gehort habend bog (entwich) [das] schaf [auf das] feld (es
machte sich aus dem staube).
ПЕР ЕВОД
НА
РУССКИЙ
Я ЗЫК
ОВЦА
и
кони
Овца, [на]
которой
не
бы ло
шерсти
(стриженая овца), увидела
коней,
везущих
тяжелую
повозку
[с]
бо льши м
грузом,
быстро
несущих
человека.
Ов ца
сказ ал а
коням:
сердце
тесни тся
[во]
мне
(сердце мое печалится), видя коней,
везущих
человека.
К они
сказали:
послушай,
овца,
сердце
теснится
[от]
ув ид енно го
(наше сердце печалится,
потому
что
мы
зн а ем): человек
—
гос по­
д ин,
делает
шерсть
о вцы
теплой
оде ждой
[для]
себя
и
[у]
о вец
нет
шерсти
(у овец больше нет шерсти,
они
острижены,
им
хуже,
чем
коням).
Услышав
это,
о вца
повернула
[в]
по ле
(она удрала,
ретирова­
лась).
1 Eine Fabel in indogermanischer Ursprache. «Beitrage zur vergl. Sprach-
forschung», Bd. 5, S. 206,1868.


IV
ПСИХОЛОГИЗМ
В
ЯЗЫКОЗНАНИИ
П
сихологическое
направление
в
языкознании
не
пр едста вл яет
собой
замкнутой
и
ограниченной
опре де ленн ыми
лингвистическими
до ктр и­
нами
школы.
Психологическое
ист олко в ание
явлений
яз ыка
свой­
ствен н о
не
только
Г.
Штейнталю
или
А.
А.
Потебне,
но
и
младограмматикам,
и
представителям
казанской
и
мос к овс кой
лингвистических
школ
и
др.
Однако
если,
например,
младограмматиков
представляется
возможным
объединить
в
одну
группу
на
основе
общих
для
них
методологических
и
методических
при нц ипов,
в
состав
которых
оп реде лен ным
компонентом
входит
и
психологическое
истолкование
фактов
языка,
то
в
отношении
р яда
языко­
ве дов
этого
сделать
нельзя.
Они
нах од ятся
вне
школ
и,
хот я
в
своих
ли нг­
вистических
рабо т ах
широко
пр ивл ек ают
п сих ическ ий
фактор
(что является
объединяющим
на ча лом), настолько различаются друг от друга,
что
их
трудно
заключить
в
тесные
рамки
определенной
школы.
К
таким
я зык овед ам
отно­
сятся
Г.
Ш тей нтал ь,
А.
А.
Потебня,
В.
Ву ндт
и
др.
В
книгу
включены
отры вки
из
трудов
основателя
психологического
направления
—
Г.
Штейнталя,
несо м ненно ,
видн ей ше го
пре дста вител я
этого
направления
—
А.
А.
Потебни,
а
также
В.
Вундта.
Психологическая
концепция
языка
Г.
Штейнталя
(1823—1899)
противопоставляется,
с
одной
стороны,
опытам
построения
лог ическо й
грамматики,
получившим
на и более
яркое
выражение
в
книге
К.
Беккера
«Организм языка», 1841, а с другой стороны,
биологическому
натурализму
А.
Шлейхера.
Г.
Штейнталь
при
это м
старался
опереться
на
философию
языка
В.
Гумбольдта,
но
фактически
во
мно гом
отошел
от
нее.
Г.
Штейнталь
—
автор
многочисленных
работ,
в
кот орых
он
выступает
не
как
и сслед овател ь
конкретных
яз ыков
или
лингвистических
явлений
и
фак то в,
а
как
теоретик
и
систематизатор.
Наиболее
интересными
работами,
с
точ ки
зрения
ознакомления
с
сущностью
его
концепции,
можно
назвать
с ле дующ ие: «Грамматика,
логика
и
псих ол о гия,
их
принципы
и
взаимоот­
н ош ения », 1855 (выдержки из этой работы даются в книге)
и
«Введение в
псих о ло гию
и
я зы козн ание» (изд .
2, 1881).
Его
пер у
также
принадлежат:
«Происхождение языка» (изд .
4, 1888), «Классификация языков как развитие
языковой
и де и» (1850), «Характеристика важнейших типов строя
языка»
(I860), «Произведения В .
Гу мболь дт а
по
философии
я зы к а» (1848), «История
языкознания
у
греков
и
римлян» (изд.
2, 1890—1891) и др .
В
1860 г.
он
сов­
местно
с
М.
Лацарусом
осн овал
журнал
«Zeitschrift fur Volkerpsychologie
123


und Sprachwissenschaft» («Журнал этнической психологии и языковедения»),
спе циал ь но
посвященный
разработке
выдвинутых
п сихоло гич еским
направ­
лением
проблем.
z
Концепция
Г.
Штейнталя
базируется
на
ассоци ати вной
п с ихол огии
Гербарта,
в
соответствии
с
которой
образование
представлений
совершен но
механическим
образом
уп равля ет ся
психическими
законами
ассимиляции,
апперцепции
и
ассоциации.
На
основе
эт их
законов
Г.
Штейнталь
стара­
е тся
объяснить
как
происхождение
языка,
так
и
процессы
его
развития.
При
этом
он
категорически
о тве ргает
участие
мы шлен ия
в
становлении
языка
(«Категории языка и логики несовместимы и так же мало могут соотноситься
д руг
с
другом,
как
п он ятия
к руга
и
красного»).
Все
вним ани е
и сс лед ователя
сосредоточивается,
таки м
образом ,
на
индивидуальном
ак те
речи,
ра ссмат ­
рив а емом
как
яв ление
психическое.
Через
посредство
изучения
явлений
индивидуальной
пс и хологи и
Г.
Штейнталь
ст реми тся
пос тичь
«законы духовной жизни»
в
разного
рода
коллективах
—
в
нациях,
в
по литич еских ,
соц иал ь ных
и
религиозных
общинах
—
и
у стан ов ить
связи
типов
языка
с
типами
мыш л ения
и
духовной
культуры
народов
(этнопсихология).
Выполнение
э той
задачи
стимулирует,
по
его
мнению,
то
обстоятельство,
что
внутренняя
форма
яз ыка
(которая
и
обусловливает
национальный
тип
языка)
непосредственно
доступна
наблю­
ден ию
только
через
его
внешнюю
ф орму,
т.
е.
главным
образом
через
звуко­
вую
сторону
языка,
почему
она
в
первую
очередь
и
должна
приниматься
во
внимание
при
изуче н ии
языка
и
его
характерных
особенностей
(«Мы не
име ем
права
говорить
о
языковых
формах
та м,
где
им
не
соответствует
изме­
не ние
звуковой
фо рм ы»).
Нек ото рые
поло жения
лингвистической
теории
Г.
Штейнталя
были
усвоен ы
и
развиты
младограмматиками.
А.
А.
Потебня
(1835—1891) — « кр у пн ей ший
лингвист
нашей
страны
и
один
из
наиболее
выд ающи хся
филологов
славянства» (Л.
А.
Б
у
л
а
х
о
в-
с
к
и
й).
Вся
жиз нь
А.
А.
Пот ебни
связана
с
Ха рько вск им
университетом,
где
он
учился
и
где
поздн е е
протекала
вся
его
нау ч ная
и
преподавательская
работ а
в
качестве
проф е с сора
кафедры
ру сск ой
словесности.
А.
А.
П оте бня
был
ученым
очень
ши роко го
круг а
и н тересов.
Как
языковед,
А.
А.
По те бня
занимался
вопросами
общего
языкознания,
морфологии,
фонетики,
синта к­
сиса,
семасиоло гии
русского
и
славянских
язы ко в,
диалектологией,
сравни­
тельно-исторической
грамматикой
и
др.
Одним
из
первых
он
ст ал
изу ч ать
п роб лему
языка
художественных
произведений
и
взаимоотношения
языка
и
ис ку сств а.
Но
помимо
языкознания,
он
много
внимания
уделял
теории
словесности
и
этнографии
в
широком
понимании
э той
нау ки.
К
числу
наиболее
существенных
работ
А.
А.
П оте бни,
в
которых,
в
частности,
находят
свое
о тра жение
его
общеязыковедческие
взгляды,
от но­
сятся
«Мысль и язык» (впервые опубликована в 1862 г .
в
«Журнале министер­
с тва
народного
прос в е щен ия»,
пос ле дующ ие
издания
в ышли
отдельной
книгой;
последнее
издание
(пятое)
—
в
1926 г.)
и
«Из записок по русской
грамматике» (части1
и
2 впервые напечатаны в «Филоло ги чес к их
записках»
за
1874 г. ,
а
отдельной
кн игой
со
зн ачи тель ны ми
дополнениями
—
в
1888 г.
Остальные
две
ч асти
опубликованы
посмертно:
часть
3—«Об
из ме нении
значения
и
за мен ах
су щес тви те льног о»
—
в
1899 г.
и
часть
IV—«Глагол,
местоимение,
числительное,
предлог»
—
в
1941 г.).
Из вл ече ния
из
обоих
этих
трудов
да ны
в
настоящей
книге.
На
первом
этапе
своей
на учной
деятельности
А.
А.
Потебня
испытывает
влияние
и дей
В.
Гумб ольдт а
и
Г.
Штей н таля ,
но
очень
скоро
выраст ает
в
крупного
и
оригинального
языко ве да- мыс лителя
(как его метко охарактери ­
зовал
один
из
п оследо вателе й
А.
А.
Потебни
—
академик
Д.
Н.
Овсянико-
К улик ов ски й).
Касаясь
об щет еорет ическ их
вопр ос ов
(«философии языка»), А.
А.
По­
те бня
уделял
много
внимания
положению
о
язы ке
как
деятельности,
в
про­
цессе
к от орой
беспр ерывн о
происходит
обновле н ие
языка.
С
этим
связы­
вае тся
и
его
интерес,
с
одной
стороны,
к
проблеме
речи
и
ее
роли
в
жизни
языка
(в частности,
с мыс ловог о
его
ас пекта), а с другой стороны,
к
пр обле ме
124


художественного
т ворчест ва
в
его
отношении
к
языку.
Для
А.
А.
Пот ебни
х ар акте рно
индивидуалистическое
ре ше ние
этих
проблем
(«Действительная
жизнь
сл ова. ..
сове ршается
в
реч и...
Слово
в
речи
каждый
раз
соответствует
одному
акту
мысли,
а
не
нескольким,
т.
е.
каждый
раз,
как
произносится
или
понимается,
и меет
не
более
одного
значения». «В
действительности...
есть
только
речь.
Значение
слова
воз мож но
только
в
речи.
Вырванное
из
свя зи
слово
ме ртво .. .»
«Общее значение слов,
как
формальных,
так
и
ве­
щественных,
есть
только
создание
личной
мы сли
и
действительно
сущ ество ­
ва ть
в
языке
не
м ож ет. ..»).
В
от лич ие
от
Г.
Штейнталя,
А.
А.
Потебня
не
.отрывал
язык
от
мышления,
но
вместе
с
тем
подчеркивал
специфичность
логических
и
я зыко вых
кате­
горий.
(«Язык есть тоже форма мысли,
но
т акая,
которая
ни
в
чем ,
к роме
языка,
не
встречается...»)
Одним
из
первых
А.
А.
Потебня
указ ал
на
нео бхо дим ос ть
изу ч ать
явле­
ния
языка
в
их
взаимосвязи,
сп особ ст вуя
тем
са мым
формированию
по ня тия
язык овой
сис те мы.
Большое
методологическое
значение
имела
также
его
критика
теории
«двух периодов»
в
жизни
языка,
которая
была
столь
попу­
лярной
среди
лингвистов
кон ца
XVIII в.
и
первой
п оловин ы
XIX в.
(см.
в
настоящей
книге
работы
Ф.
Боппа,
Я.
Гримма,
А.
Шл ейхе ра) .
Общетеоретические
положения
у
А.
А.
Потебни
с вязы в аются
с
тщатель­
ным
ан али зом
большого
языкового
материала.
Этой
стороной
своей
научной
деятельности,
яр че
всего
представленной
в
его
знаменитых
«Записках по
рус с кой
грамматике», А.
А.
По теб ня
при ме чат елен
не
в
меньшей
ме ре,
чем
свои ми
теоретическими
идеями.
«Хотя со дня его смерти прошло более полу­
век а,
он
отнюдь
не
является
в
на уке
о
языке
просто
одной
из
с лав ных
фигур
ее
прошлого.
По те бня
не
прошлое:
его
произведения
и
сейчас
и зу чаются
с
большим
к
ним
вниманием
и
интересом;
в
них
видят
н ау чное
н аслед ст во,
ценное
и
по
некоторым
ва жн ым,
прочно
вошедшим
в
нау ку
фактам
и
выводам
и
ед ва
ли
не
в
бо л ьшей
ме ре
по
вопрос а м
и
идеям,
способным
стимулировать
пытли во сть
исследователей
разрабатывавшихся
им
областей
знания» (Л.
А.
Булахов ский).
А.
А.
Потебня
воспи тал
бол ьшу ю
группу
крупных
яз ыков е дов.
Его
теории
нашли
в идных
по след ов ат елей
в
ли це
Д.
Н.
Овсянико-Куликовского,
А.
В.
Попова,
В.
И.
Харциева
и
др.
С
имен ем
По те бни
связана
также
под ­
готовка
ака д.
Б.
М.
Ляпунова,
ак ад.
А.
И.
Соб олевск ог о,
Иос.
Миккола
(Финляндия)
и
др.
В ильг ельм
Ма кс
Вунд т
(1832—1920) известен как разносторонний
ученый:
фи зиолог ,
психолог,
философ
и
языковед.
В месте
с
М.
Лацарусом
и
Г.
Штейнталем
принадлежит
к
школе
этнической
психологии.
Однако
в
о тл ичие
от
них
В.
Ву ндт
не
считал
язык
непосредственным
в ыраж ен ием
«народного духа» (положение,
восходящее
к
В.
Гум боль дт у), а отмечал его
с оци аль ный
характер
и
определял
как
«общезначимый продукт коллективной
духовной
деятельности
в
процессе
развития
челове ческо го
о бще ст ва».
Вместе
с
тем
В.
Вундт
счи т ал,
что
основное
внимание
и сслед оват ел ей
должно
быть
н ап равле но
на
«анализ лежащих в основе этой деятельности психических
а кто в».
Таки м
обр а зом,
социальный
момент
в
его
концепции
отступ а ет
на
второй
план,
и
она
приобретает
психологический
характер.
Язык
как
про­
дукт
коллективной
жизни
людей
В.
Вундт
изучал
в
од ном
ряду
с
мифами,
к
которым
«примыкают зачатки религии и искусства», и с обычаями,
вопло­
щающими
в
себе
«зачатки и общие формы развития права и культуры» .
Он
неодн ок ратн о
указывал,
что
осно во пол аг аю щей
для
лингвистики
дис ципл и­
ной
является
псих ол огия
языка
и
в
своих
многочисленных
трудах
—
«Пси­
хология
народов.
Я з ык» (изд.
4, 1922), «История языка и психология языка»
(1901), «Элементы психологии народов» (1912) и др. —
стремился
подвергнуть
чисто
пси холог и ческой
трактовке
все
те
частные
и
общие
проблемы,
которые
с
по з иций
ис т оризма
рассматривали
младограмматики:
фонетические
и
се­
мантические
и змен ени я,
словообразование,
формы
с лов,
сочетание
пр ед­
ложений,
происхождение
языка
и
пр.
«В языке, —
п исал
он,—
отражается
прежде
всего
мир
представлений
че лов ека.
В
изменении
значений
слов
об­
наруживаются
законы
изменения
пр ед ставле н ий
та к,
как
они
происходят
125


под
влиянием
изменяющихся
у слов ий
ассоциации
и
апперцепции.
В
орга­
нической
структуре
языка,
в
образовании
форм
сло в,
в
синтаксической
св язи
частей
ре чи
п роявля ет ся
закономерность,
которой
определяется
связь
пре д­
ст авл ений
в
естественных
и
созданных
культурой
условиях
человеческого
коллектива».
В
своей
полемике
с
одним
из
виднейших
п редст ави т елей
младо-
грамматизма
—
Б.
Дельбрюком,
критиковавшим
работы
В.
Вундта
с
п оз иций
универсально-исторического
подхода
к
изуче н ию
языка,
В.
Вундт
с
полной
недвусмысленностью
зая ви л,
что
фак ты
языка
его
ин т ересую т
постольку,
поскольку
они
могут
б ыть
по лезн ы
псих о ло гу.
Внимание
исследователей,
писал
он,
должно
бы ть
направлено
«на добывание психологического знания
из
фактов
языка,
и
прежде
всего
из
ис т ори и^ я зы ка», язык нужен лишь для
т ог о, «чтобы заложить прочную основу психологии сложных психических
процессов».
Такого
рода
тео р етич еска я
установка
приводит
к
тому,
что
огромный
лингвистический
материал,
привлеченный
В.
Вундтом,
п олу чает
одностороннее
психологическое
освещение
и
даже
подвергается
пря мому
искажению
в
угоду
априорным
психологическим
схемам.
При
эт ом
В.
Вундт,
отвергая
ассоциативную
психологию
Герб ар та
(на которой основывались
Г.
Штейнталь
и
м лад о гр ам ма тики), развивал систему так называемой волюн­
таристической
психологии,
которая
в
ка чест ве
основной
функции
психиче­
ской
жизни
человека
р асс матр ив ает
не
ин телл ект,
а
волю.
В
настоящию
книгу
включены
из вле чения
из
двух
ра бот
В.
Вундта,
которые
с
достаточной
ясностью
излагают
основные
т еорет ическ ие
принципы
его
концепции.
ЛИТЕРАТУРА
Л.
А.
Б ул аховс кий,
Потебня-лингвист, «Ученые записки МГУ»,
вы п.
107 («Роль русской науки в развитии мировой науки и культуры»,
т.
III, кн.
2), изд.
МГ У, 1946.
Переработанное
издание
эт ой
р а бот ы: «Алек­
сандр
Афанасьевич
По теб н я», изд.
Киевского
государственного
ун ивер си тет а,
1952.
Т.
Р айн ов,
А.
А.
По тебн я,
П г.,
1924.
Д.
Н.
Ов сян ик
о- Кули ков ск ий,
А.
А.
Потебня
как
языковед-
мысли те ль , «Киевская старина», VII, 1893.
Р.
О.
Ш
о
р,
Кр аткий
оче рк
истории
лингвистических
учений
с
эпохи
Возрождения
до
конца
XIX в.
(послесловие к книге В.
Томсена
«История
язы ко в едения
до
кон ца
XIX в.», Учпедгиз,
М., 1938).
Р.
О.
Шор,
В.
Вун дт , «Большая Советская Энциклопедия», изд.
1, т.
13.
Ф.
Ф.
3елинский,
В.
Вундт
и
психология
яз ыка , «Из жизни идей»,
т.
II, Спб. , 1911.
А.
Л.
Погодин,
Яз ык
как
тво рче ст во, «Вопросы теории и психо­
логи и
творчества», т.
IV, Харьков, 1913.


Г.
ШТЕЙНТАЛЬ
ГРАММАТИКА,
ЛО ГИКА
И
ПСИХОЛОГИЯ
(ИХ ПРИНЦИПЫ И ИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ)1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
О
ЯЗЫ КОЗНАНИИ
ВООБЩЕ
Как
и
всякая
другая
наука,
языкознание
предполагает
нал и­
чие
своего
предмета
и
сознание
эт ого.
Необходимо
сра зу
же
ука­
за ть
на
его
пр едмет ,
определить,
представить
его,
чт обы
с
самого
нач ала
не
б ыло
ни како й
неясности
относительно
того,
о
чем
будет
ид ти
ре чь
на
протяжении
всего
исследования.
След о вател ьн о,
нам
над о
начать
с
об ъя снения
термина
(Nominaldefinition); опреде ­
ление
с ущест ва
(Realdefinition) дается в изложении науки в целом.
Определение
Пре дмет ом
языкознания
я вляе тся
я зык,
или
язык
во­
обще,
т.
е.
вы раж ение
осознанных
внутренних,
психических
и
ду хо вных
движений,
состояний
и
отношений
пос ред ств ом
арти­
кулированных
зву ков .
При
этом
мы
различаем:
Речь,
говорение,
т.
е.
происходящее
в
наст оящ ее
время
или
мыс­
лимое
как
происходящее
в
наст оя щее
время
проявление
языка.
Способность
говорить,
т.
е.,
с
одной
с тороны ,
физиологическую
спо со бнос ть
изда ва ть
артикулированные
звук и
и,
с
другой
сто­
роны,
с ов ок упное
со дер жани е
внутреннего
мира,
которое
мыслит­
ся
предшествующим
языку
и
должно
бы ть
выражено
посредством
языка.
Языковой
материал,
т.
е.
созданные
ре чев ой
сп ос обн остью
в
пр оц ессе
говорения
элементы,
которые
постоянно
уп отреб ляют ся
каждый
ра з,
как
только
снова
должен
бы ть
выражен
тот
с амый
внутренний
пре дмет ,
для
выражения
которого
впер вые
они
б ыли
созданы,
или
правильнее:
действие,
производимое
при
каждом
первом
выражении
какого-либо
отдельного
внутреннего
эл емент а
и
повторяемое
каждый
раз,
ког да
снова
должен
бы ть
выр аже н
тот
же
вну тр е нний
элемент.
Какой-либо
ко нкр е тный
язык,
или
отдельный
язык,
е сть
с ово­
купность
языкового
материала
какого-либо
народа.
1Н.
Steinthal, Grammatik, Logik und Psychologic. Ihre Prinzipien
und ihr Verhaltniss zu einander, Berlin, 1855.
127


Метод
языкознания
и
его
отношение
к
другим
наукам
Нельзя
удовлетвориться
простым
указанием
на
пре дмет ,
как
бы ло
сделано
в ыше;
нужно
еще
указать,
в
какой
св язи
о
нем
буд ет
идти
реч ь.
Вед ь
о
каждом
предмете
можно
говорить
в
разнообраз­
ных
связях
и
рассма три в ать
его
с
различных
с торон
и
по-разному.
Нап рим ер,
мышление
явля ет ся
предметом
логики,
метафизики
и
физиологии,
но
в
каждой
из
эти х
наук
оно
рассматривается
по-
иному;
р астен ия
являются
предметом
ботаники
и
фармакологии
(materia medica), но рассматриваются той и другой наукой с раз ­
ных
стор он.
Точно
так
же
известно
с
самого
н а чала,
что
языкозна­
ние
изу ч ает
язык
не
со
всех
возможных
сторон.
Например,
никто
не
потребует
от
языкознания
разрешения
так их
вопросов,
как:
позволительно
ли
«высказывать»
доверенные
вам
секреты;
яв ляютс я
ли
пар лам енты
и
приемные
«места говорения»
до сто йным и
уваже­
ния
учреждениями.
Но
нау ка
должна
определить
самое
себ я
и
до­
ходчиво
объяснить
всем,
че го
от
нее
можно
требовать
и
чего
нель­
зя,
почему
от
нее
можн о
требовать
т ого
и
нельзя
требовать
этого,
хотя
бы
даже
ник то
и
не
думал
требовать
от
нее
этого.
Он а,
есте­
ственно,
не
может
и
не
должна
отрицательно
относиться
к
другим
наукам
и
сферам
умственной
деятельности
и
отмежевываться
от
них ;
она
не
должна
заявлять,
что
она
являе тс я
тем-то
и
тем-то;
наоборот,
она
должна
положительно
ограничиться
сам ой
собой
и
опр ед елит ь
свои
границы,
указав,
чем
она
является.
Проявления
теоретической
деятельности
человека
распадаются
на
два
обширных
класса
и
основываются
на
двух
типах
умствен­
ной
деятельности
—
суждении
и
оценке.
Суждение
содержит
в
себе
познание;
в
оценке
выр аж ает ся
похвала
или
порицание.
Человек
познает,
чем
является
нечто
и
как
оно
устроено;
человек
о ценив ает ,
является
ли
это
нечто
прекрасным
или.
безобразным,
хоро шим
или
пл ох им,
ист и нным
или
ложным
и
с
менее
важных
точек
зрен ия
—
верным
или
неверным,
целесообразным
или
не­
целесообразным.
Следовательно,
с ущес тв уют
науки,
кото рые
пы­
таются
познать,
исследовать
факты
и
их
соотношения,
их
суще с т­
во ван ие
и
законы;
и
с ущес тв уют
также
другие,
кот оры е
стремятся
найти
критерии
оценки,
основания
пох ва лы
и
по ри цания .
Итак,
является
ли
языкознание
познающей
или
оценивающей
наукой?
Наш
ответ:
оно
является
познающей
наукой.
Произнесен­
ное
не
являе тс я
ни
истинным,
ни
л ожным ;
ис ти нно
или
ложно
толь­
ко
то,
что
б ыло
вложено
в
реч ь,
т.
е.
то,
что
мыслилось.
Далее,
ес ли
реч ь
плоха
или
хорош а
с
то чки
зрен ия
нравственности,
то
она
яв­
ляется
поступком
и
относится
поэтому,
как
всякий
дру гой
посту­
пок,
к
компетенции
суд ьи
нра в ов;
но
предметом
языкознания
является
реч ь
как
действие,
а
не
как
поступок.
Далее,
оценка
про­
изнесенного
с
эстетической
точки
зрения
(красиво или безобразно)
входит
в
компетенцию
риторики
и
поэтики,
а
не
языкознания.
И,
наконец,
на
вопрос
о
том,
как
было
сказано
—
верно
или
невер*
128


но,
отвечает
языкознание,
но
отвечает
косвенно.
А
им енно :
показы­
вая ,
как
говорят,
оно
запрещает
говорить
иначе
или
порицает
это.
Сле дов ат ельн о,
по
существу
или
по
происхождению
языкозна­
ние
яв л яется
по знаю щей
наукой,
а
не
оценивающей
или
не
относя­
щей ся
к
эстетике
(как еще называют оценивающие науки) .
Однако
оно
приближается
к
последним
или
даже
полностью
сходно
с
н ими
по
своей
сут и
в
некоторых
из
своих
отраслей.
Это
ясно
вид но
на
прим ер е
метрики,
представляющей
собой
одну
из
наук
об
ис­
кусстве...
Однако
языкознание
принимает
эстетический,
о цен ива ющий
характер
в
д ис циплине ,
которая
являе тс я
его
оче нь
существенной
и
неотъемлемой
частью,
а
имен но
в
систематизации
или
классифи­
кации
языков.
При
этом
оно
не
удовлетворяется
объединением
языков
по
на йденным
у
них
общим
признакам
в
классы
и
семьи,
но
образует
из
эт их
к лассо в
шкалу,
систему
рангов.
Следователь­
но,
оно
оценивает
здесь
значимость
языков,
достоинство
их
как
продукт
ума
и
в
то
же
время
как
орудие
умс тв енн ого
развития.
На ко нец,
еще
одно
различие.
Речь
—
это
духовная
деятель­
ность,
и,
следовательно,
языкознание
относится
к
ч ислу
психоло­
гических
на ук,
по добн о
тому
как
к
психологии
относится
учение
о
мышлении
и
воле,
т.
е.
о
возникновении
м ыслей
и
во ле вых
им­
пул ьс ов,
а
не
о
том,
какими
они
до лжны
бы ть.
То,
что
рассмотре­
ние
языка
и
реч ево й
способности
цел ик ом
и
пол но стью
психоло­
гично,
при з навал и
всегда;
это му
посвящали
особый
раздел
в
учеб­
н иках
психологии.
Языкознание
упи рае тся
в
область
психологии.
Однако
языковой
мат ер иал,
т.
е.
отдельные
язык и ,—
это
осо бые
продукты
человеческого
ум а,
принадлежащие
уже
не
психологии,
а
истории,
т.
е.
языкознанию,
точн о
так
же
как
отдельные
опре­
дел енны е
волевые
импульсы
и
мысл и
уже
не
являю тс я
предметом
психологии.
Но
ре чь,
говорение,
т.
е.,
как
бы ло
сказано
выше,
происходящее
в
настоящее
время
или
мыслимое
как
происходящее
в
настоящее
время
проявление
языка,
может
бы ть
предметом
как
языкознания,
так
и
соб ств ен но
псих о ло гии,
конечно,
в
различных
в заи мос вязях.
Поскольку
в
каждом
речевом
процессе
дан
язы к
вообще
и
создается
или
при меня етс я
языковой
материал,
эти
про ­
цессы
яв л яются
предметом
языкознания.
Но
языковой
материал
сост о ит
из
представлений,
и
даж е
п рост ые
звуки,
артикуляции
обусловливаются
духовным
началом;
как
таковые,
они
м огут
бы ть
под ве ргн уты
чи сто
психологическому
наблюдению,
которое
от­
влекается
от
содержания
продуктов
духовной
деятельности...
ОРГА НИЗ М,
ПРИ НЦИП
И
ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ
ЯЗЫКА
Нас
спросят:
уж
не
хотели
ли
мы
назвать
язы к
о
р
г
а
н
и
з-
м
о
м?
Но
что
нам ,
спрошу
я,
до
слова,
которое
никогда
не
имело
ясного
см ысла
на
св оей
родной
почве
и
к отор ому
в
течение
до л­
129


гого
времени
угрожает
постепенная
потеря
вс як ого
значения?
Но
ес ли
мы
отвлечемся
от
всего
этого,
то
како й
смысл
может
иметь
в се-так и
для
нас
слово
о рг анич еск ий?
Оно
не
может
существовать
без
св оей
противоположности
—
неорганического;
а
где
такая
противоположность
для
языка?
Сл ово
органический
может
имет ь
для
нас
тол ько
пере­
носное
зн ачение,
так
как
язы к
принадлежит
по
сво ей
су ти
ра­
зуму
и
явл яет ся
духовным
п род укт ом.
Очевидно,
это
с лово
не
может
иметь
св оего
чисто
естествоведческого
значения.
Или
оно
должно
указывать
нам
на
то,
что
происхождение
языка
за ложе но
в
подчиняющемся
н еоб ходи мос ти
хо де
умс тв енно го
развития?
и
еще
более
конкретно:
в
связи
д уши
и
тела?
Пусть
мне
буд ет
позво­
лено
н ад еяться
или ,
ес ли
уго д но,
вообразить
себе,
что
я
гораздо
определеннее
по нял
эти
пункты
и
го разд о
основательнее
раз обрал
их,
чем
может
выразить
слово
органический,
ив
то
же
время
оч ис тил
их
от
всех
неправильностей
и
преувеличений,
к
ко­
торым
это
слово
послужило
поводом.
Это
слово
отжило
св ой
век .
В
другом
отношении
слово
организм
м огло
бы
быть
для
нас
важнее,
чем
для
Бе ккер а
\ который не мог постичь индивиду ­
альности
языков,
потому
что
не
понимал
даже
их
различий.
Итак,
го воря
зд есь
о
раз л ичии
языков,
мы
тут
же
должны
заметить,
что
каждый
язык
должен
рассма три в атьс я
как
образованное
инстинк­
тивным
самосознанием
представление
о
вн ешн ем
и
в нутр ен нем
мире
человека.
Но
в
основе
этого
инстинктивного
п ред ст авлени я
о
ми ре
и
о
себе
лежит
индивидуальный
пр инцип;
оно
является
связной
системой,
все
части
к ото рой
однотипны;
общий
тип
частей
сист емы
—
это
результат
дейст вия
принципа,
развитие
которого
они
воплощают.
Своим
общим
характером
части
системы
указы­
вают
на
то,
что
они
произошли
из
одного
источника
и
их
деятель­
ность
направлена
к
одной
цели;
и
эти
источники
и
ц ель
как
рая
и
я вляютс я
их
пр инципо м.
Это
единство,
присущее
каждому
язы ку
и
проистекающее
из
того,
что
целое
определяет
част и
и
каж дая
часть
характеризуется
как
определенный,
особый
чле н
целого,
мы
и
могли
бы
обозначить
слов ом
организм.
Но
к
чему?
Уже
употребленные
нами
сло ва
имеют
з нач ение,
более
подходя­
щее
для
опи сания
умственной
деятельности;
поэтому
мы
предпо­
читаем
называть
яз ык
системой,
проистекающей
из
ед ин ого
принципа,
инд ивид у ал ьным
духовным
продуктом.
Но
основа
это го
единства
и
индивидуальности
языков
заложена
в
своеобразии
народного
духа.
Уже
в
первой
части
эт ой
к ниги
мы
показали,
что
здесь
мы
целиком
стоим
на
позиции
Гумбольдта.
Индивидуальное
единство,
особый
пр инцип
каждого
языка
следует
характеризовать
с
тре х
с торон :
со
сто ро ны
звука,,
как
такового,
вну тр енн ей
формы
и
их
соотношения
друг
с
дру гом.
Так,
например,
индивидуальный
характер
семитских
языков
про ­
является
уже
в
их
алфавитах
и
в
сочетаниях
зву ко в.
Вероятно»
1 Becker, Organismus der Sprache.
130


тол ько
в
эт их
языках
можно
встретить
соч ет ания
зв уков
tk, tp,
kp в начале слова.
Далее,
вну тр ен няя
форма
эт их
языков
чрезв ы ­
чайно
индивидуальна,
и,
в-третьих,
так
же
индивидуален
способ,
с
помощью
котор ого
внутренняя
форма
обозначается
зву ко вой
формой,
причем
осо бен но
бросается
в
глаза
различие
в
употреб­
лении
гл ас ных
и
согласных.
Исключительно
важ на
для
принц ипа
языков
та
последовательность,
с
ко торой
он
проводится;
и
я
бою сь,
что
в
этом
отношении
семитские
язы ки
можно
упрекнуть
в
не по­
следовательности.
Изменение
с лов
пр оис х одит
в
них
частично
с
помощью
внут р ен него
изменения
коренного
гласного,
частично
с
помощью
аффиксов.
Но
описание
единства
языков
распадается
в
другом
отношении
на
две
част и:
единство
словарного
со ст ава,
материального
элемента
язык а,
и
единство
формообразования.
Каждая
из
эт их
частей
р ас­
сматривается
с
трех
вышеназванных
точек
зрения.
Единство
гр ам­
матики
всег да
оказывается
более
те сн ым,
чем
ед инс тво
словар­
н ого
состава,
и
также
лучше
пон ят о,
чем
пос ледн е е,
относительно
кот орого
цар ит
пол ная
неясность.
Мы
уже
знаем
неудачную
по­
пыт ку
Беккера
изложить
единство
лексики.
Но
сейчас
мы
яснее
вид им
его
ошибку.
Он
об р ащается
к
понятиям,
а
не
к
языковой
форме
и
создает
логическую
конструкцию
вместо
лексической.
Если
буд ет
создана
сист ем а
с лов
какого-нибудь
языка,
то
в
ка­
ч естве
руководящего
пр инципа
следует
взять
вну тр енню ю
форму
языка
в
ее
связи
со
звуком...
Сн ачал а
следует
свест и
слова
к
их
корням,
причем
со
вс ей
осторожностью
нужно
установить
с амую
пер во нач аль ную
звуковую
фор му
корня
и
содержащееся
в
нем
представление.
Затем
корни
будут
объединены
в
группы
или
семьи
по
сходству
их
звукового
состава
и
выражаемого
ими
пред­
ставления
одновременно.
С леду ет
стр ем ить ся
к
т ому,
чтобы
п олу­
чить
возможно
меньше
таких
групп,
но
каждая
группа
должна
быт ь
как
можно
бо лее
многочисленной.
Одн ако
нужно
ос тере га ть­
ся
крайности:
невозможно
свести
все
корни
не
только
к
одной,
но
даж е
к
десяти
или
двенадцати
группам.
Найдутся
и
совершенно
изолированные
ко рни,
не
прим ык а ющие
ни
к
одной
группе.
Уже
давно
пытаются
создать
такую
г руппир овк у
корней
для
ев­
ре йс кого
и
греческого
языков,
объединяя
корни
с
о дним
и
тем
же
согласным
элементом,
так
что
они
я вляю тся
как
бы
вариациями
одного
корневого
звука,
и
с
родственным
значением:
напри мер :
ев р.
qara (кричать), англ, to cry, евр.
karas, греч.
xqq)£cd,
xqpuaocD или евр.
zahal, zahar, sahar, halal, zalal; zacha, zachar,
zaha, zahab; saha, sahab; tahar, tachar —
эти
слова
выражают
в
различных
ст епенях
и
оттенках
по нят ие
светлого,
блестящего,
чистого,
желтого
(золото),
морально
чистого,
звон ко го
звука;
или
греч.
xiXXco, xiMco, xuXMtco, с' ЛА со, et'Aco, Шаасо и т.
д.
Уже
на
эти х
пр им ерах
можно
заметить,
как
многообразно
преобразуется
од но
и
то
же
основное
значение
с
помощью
различ­
ных
отт ен ков
и
метафорического
употребления.
Но
н аиб олее
важ­
ной
задачей
остается
найти
своеобразные
п ринци пы,
по
к оторы м
131


в
языке
п осре дс твом
как
словообразования,
так
и
происходящего
во
времени
ра звит ия
духа
развиваются
основные
значения.
Это
единство
законов,
господствующих
во
всех
процессах
образова­
н ия,
изменения
и
производства,
и
является
истинным
единством
для
словарного
состава
языка.
КЛ АССИФИК АЦИЯ
ЯЗЫК ОВ
Классификация
языков
выражает
вс еобщ ую
сущность
язык а»
как
она
воплотилась
в
отдельных
языках
в
индивидуальных
ф ор­
м ах,
и
представляет
собой
подлинную
всеобщую
грамматику.
Она
представляет
каждый
язык
как
индивидуальное
осуществление
понятия
«язык»
и
указывает
на
единство
языков,
став я
их
все
в
определенные
отношения
друг
к
другу
и
соединяя
их
в
сист ем у
по
их
родс тв у
и
совершенству
их
организации.
Я
не
буд у
останавливаться
под робн ее
на
этом
вопр ос е,
так
как
пришлось
бы
сказ ать
больше,
чем
позволяет
на меч енны й
объем
книги
\
ЯЗЫК ОЗНА НИЕ
КАК
ПСИХОЛОГИЯ
НАР ОДОВ
Уже
в
предварительных
замечаниях
мы
с каз али,
что
язы к
яв­
ляе тся
предметом
психологического
наблюдения
не
только
как
любая
другая
деятельность
д уши
—
доказательство
его
возник­
новения,
его
сущности
вообще,
его
положения
в
развитии
и
дея ­
тельности
д уха
образует
своеобразный
и
существенный
раздел
психологии.
При
изложении
вопросов,
связанных
с
языком
и
грамматикой
вообще
и
с
действительностью
различных
языков,
мы
постоянно
находились
в
границах
психологии.
Мы
не
выходим
за
ее
п ре делы
и
при
переходе
к
вопросам
раз личи я
языков,
мы
пок ид аем
ли шь
о дну
ее
область,
к оторой
псих ол ог ия
ограничи­
вается
еще
в
наст оя щее
в ремя,
и
переходим
в
другую,
которая
в
та­
кой
же
степе ни
относится
к
психо л ог ии,
хотя
и
иссл едо вал ась
толь-
1 Я замечу только,
что
со
времени
по явл ения
моей
работы
«Классифи­
кация
языков
как
р аз витие
ид еи
языка»
по
этому
поводу
в ысказ ыв ался
и
Бетлинг,
хо тя
и
в
мало уд овлетв ори тель н ой
форме
(Бетлинг,
О
якут­
с ком
яз ык е).
Мне
оста ет ся
только
сожалеть
о
то м,
что
че лове к
с
та кими
за­
слугами
ре ш ился
судить
о
соверш енно
чужды х
ему
вещ ах
и
высказываться
о
пр обл емах ,
сути
к оторы х
он
не
понял.
Я
бы
охотно
не
обра т ил
на
это
вни­
мания
из
уважения
к
его
выдающимся
ра бот ам
в
области
истории
языков,
ес ли
бы
По тт
не
высказал
публично
тр ебо в ания,
чтобы
я
.изложил
свои
м ысли
по
поводу
его
воззрений
и
его
борьбы
прот ив
моей
точки
зрения.
О
последнем
я
ум олч у,
так
как
лучше
не
сказать
ничего,
чем
сказать
мало
о
том,
о
чем
следовало
бы
ск азат ь
много,
но
что
не
может
бы ть
здесь
высказано.
В
примы­
кающей
к
данной
книге
работе
о
ме тоде
г раммат ик и
у
мен я
будет
воз мож нос ть
под робн о
ск азат ь
о
то м,
что
только
затронуто
в
этом
разделе
о
разл ичи и
яз ыков.
В
отношении
же
так
на зыва е мых
собственных
воз зрени й
г- на
Б ет-
линга,
отнюдь
не
являющихся
новыми
и
вст речаю щих ся
уже
в
«Митридате»
если
не
Аделунга,
то
во
всяком
случае
Фате ра,
будет
дос та точ но
отослать
читателя
к
введению
в
работу
Гумбольд та
«О языке кави».
132


ко
от
случ ая
к
случа ю.
Дело
в
том ,
что
со врем енная
психология
е сть
индивидуальная
психология,
т.
е.
ее
предметом
явл яется
психический
индивидуум,
как
он
в ообще
проявляется
в
каждом
одушевленном
существе,
в
человеке
и
до
известной
сте­
пе ни
в
животном.
Но
существенным
определением
человеческой
ду ши
явл яется
то,
что
она
не
является
обособленным
инд ивид у­
умом,
но
принадлежит
к
определенному
народу.
Таким
обра­
зом,
индивидуальная
психология
тр еб ует
существенного
дополне­
ния
в
в иде
психологии
народов.
По
своему
рождению
че лов ек
пр ина дле жит
к
какому-либо
народу;
тем
сам ым
его
духов­
ное
развитие
обусловлено
определенным
образом.
Следовательно,
нельзя
полностью
составить
понятие
об
индивидууме,
не
прини­
мая
во
внимание
той
духовной
среды,
в
кот орой
он
возник
и
живет.
И ндив идуум
и
н арод
Мы
совсем
не
можем
мыслить
себе
человека
иначе,
кроме
как
гов оря щим
и
вследствие
это го
член ом
определенного
нацио наль ­
ного
коллектива,
и,
след ов ат ельно ,
не
можем
мыслить
человече­
ст во
инач е,
кроме
как
разделенным
на
народы
и
племена.
Всякое
другое
воззрение,
которое
рассматривает
человека
таким,
каким
он
был
до
о браз ов ания
н ар одов
и
языков,
неизбежно
представляет
соб ой
н ауч ную
фикцию,
как
по нят ие
математической
точки
и
линии
или
как
понятие
па д ения
в
безвоздушном
пр ост р анств е;
но
оно
никоим
обра зом
не
охватывает
человека
в
его действительном
бытии.
Следовательно,
пс ихо лог ия
н а родов
переносит
нас
прямо
в
дейст­
вительность
человеческой
жиз ни
с
разделением
людей
на
народы
и
далее
на
бо лее
мелкие
коллективы
внутри
ни х.
Каждый
народ
образует
за мкн утое
единство,
частное
проя вле­
ние
человеческой
сущности;
и
все
и ндивиды
одн ого
народа
нос ят
отпе ча ток
этой
ос обой
п рир оды
народа
на
св оем
тел е
и
на
душе.
Со
стороны
физической
организации
это
сходство
объясняется
кр ов­
ным
родством,
т.
е.
единством
происхождения,
схо дны ми
влияния­
ми
извне
—
вли яни ями
при род ы
и
образа
жизни;
сходство
же
ду­
ховной
организации
определяется
совместной
жизнью,
т.
е.
совме­
стным
мыш лением.
Перв он ача л ьно
мы сли ли
только
сообща;
каж­
дый
свя зы вал
с вою
мысль
с
мыслью
своего
со плем енник а,
и
во з­
никшая
отсюда
новая
мысль
принадлежала
как
т ому,
так
и
дру­
гом у,
под о бно
тому
как
ди тя
принадлежит
отцу
и
матери.
Сходная*
физическая
организация
и
сходные
впечатления,
получаемые
извне,
производят
с ходн ые
чувства,
склонности,
желания,
а
эти
в
св ою
оче ре дь
—
с ходн ые
м ысли
и
сх о дный
язы к.
Мы сли ть
чело­
века
только
живу щ им
в
составе
народа
—
это
значит
одновремен­
но
мыслить
его
подобным
многим
индивидам,
это
значит
мыслить
п оня тие
«человек»
только
как
различные
национальные
еди нств а,
каждое
из
ко торы х
охватывает
многих
одинаково
мыслящих
ин ди­
видов.
133


Продукты
д уха
народа
Воздействие
тел есных
вли яни й
на
душу
вызывает
известные
склон н ости ,
тенденции,
предрасположения,
свойства
духа,
одина­
ко вые
у
всех
индивидов,
в сл едств ие
чег о
все
они
обладают
одним
и
тем
же
народ н ым
духом.
Этот
дух
народа
проя вляе тс я
прежде
всего
в
язы ке,
зат ем
в
нравах
и
обычаях,
уста нов лен ия х
и
п оступ ка х,
в
традициях
и
песнопениях;
все
это
—
п роду кты
ду­
ха
народа.
Структура
психологии
народов
Психология
народов
членится
на
следующие
части:
во-первых,
аналитич еск ая,
которая
излагает
всеобщие
законы,
опре­
деляющие
развитие
и
вза им о дейс твие
действующих
в
жиз ни
на­
род а
си л,
зат ем
синтетическая,
к ото рая
п ок азы вает
от­
дельные
продукты
этого
взаимодействия
сил
и
рассматривает
их
как
составленный
из
многих
органов
и
функ ц ий
организм,
прежде
всего
как
организм,
твердо
основывающийся
на
с амом
себе
и
не
мен яющи й
св оей
конституции,
и
потом
только
как
организм,
исторически
развивающийся;
наконец,
психическая
эт­
нология,
которая
представляет
все
народы
мира
как
ц арст во
духов
народа
по
инд ив ид уаль ным
особенностям
их
о блик а.
Таким
образом,
психология
народов
о бразу ет
всестороннюю
ос нову
для
философии
истории.
Язык
и
дух
народа
Во
всех
э тих
соображениях
исслед о вание
язы ка
играет
са мую
значительную
роль,
а
языкознание
служит
наилучшим
вв едение м
к
психологии
народов;
как
разв ити е
о бщей
сущн ости
язы ка
является
разделом
индивидуальной
психологии,
так
исследование
отдель­
ных
языков
как
своеобразных
форм
осуществления
языка
вообще
и
как
особых
единых
систем
инстинктивного
мировоззрения,
каждая
из
которых
обладает
сво им
особым
принципом,
есть
раздел
психо-этнологии.
Вед ь
если
и
сл ед ует
прослеживать
возникнове­
ние
и
развитие
языка
вообще
из
индивидуального
д уха
—
причем
и
здесь
уже
наталкиваются
на
человека
как
на
общественное
суще­
ство,—
все
же
при
рассмотрении
действительного,
созданного
и,
следовательно,
в
то
же
время
особого
языка
возникает
вопрос:
ко­
му
он
прин адле ж ит?
кто
его
создал?
Не
индивидуум
сам
по
себе;
вед ь
индивидуум
говорит
в
обществе.
Его
понимали,
к огда
он
в
про ­
цессе
речи
соз д авал
язык;
следовательно,
то,
что
гов о рил
один
и
как
он
говорил,
уже
присутствовало
до
мо мент а
речи
и
в
уме
слуш а­
юще го.
Итак,
говорящий
создал
яз ык
одновременно
из
сво ей
д уши
и
из
души
слушающего,
и
потому
произнесенное
слово
принадле­
жит
не
только
ему,
но
и
другому.
Таки м
образом,
яз ык
по
своей
сути
есть
пррдутгг
со об щест ва»
народа.
Когда
мы
называем
язык
инст инк тив ным
самосознанием,
134


инстинктивным
мировоззрением
и
логикой,
это
означает,
что
язык
явл яет ся
самосознанием,
мир ово ззре н ием
и
логикой
ду ха
н арода.
Ита к,
данные
язы ка
наиболее
ярко
иллюстрируют
все
прин­
цип ы
пс ихол огии
народов.
Единство
индивидов
в
народе
отража­
ется
в
об щем
для
них
языке;
определенная
индивидуальность
духа
нар ода
нигде
не
выражается
так
ярко,
как
в
своеобразной
форме
языка;
его
принцип,
придающий
ему
своеобразную
форму,
явля­
ет ся
самым
подлинным
ядром
д уха
народа;
совместные
дей стви я
инди виду ум а
и
его
народа
главным
образом
основываются
на
язы­
ке,
на
котором
и
с
помощью
которого
он
думает
и
ко то рый
все
же
при на дле жит
его
народу.
Ис тори я
языка
и
историческое
развитие
духа
народа,
образование
новых
народов
и
новых
язы ков
тесней­
шим
обра зо м
проникают
др уг
в
друга.
Упадок
зву ко вого
строя
языков
и
в
пр от ивове с
этому
даль нейш ее
совершенствование
их
внутренней
формы
являю тс я
одним
из
важнейших
пунктов
для
познания
своеобразного
духа
народов.


А.
А.
ПОТ ЕБ НЯ
мысль
и
яз ык1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
Сближение
языкознания
с
психологией,
при
ко тором
стала
воз ­
можна
мысль
ис кать
решения
во про сов
о
язы ке
в
пс их оло гии
и,
наоборот,
ож и дать
от
исследований
языка
новых
откр ыт ий
в
области
псих о ло гии,
возбуждая
новые
надежды,
в
то
же
время
св и­
детельствует,
что
каждая
из
этих
наук
порознь
уже
достигла
зна­
чительного
развития.
Прежде
чем
языкознание
стало
нуждаться
в
помощи
психологии,
оно
должно
бы ло
выр аб от ать
мысль,
что
и
яз ык
и меет
св ою
и сто рию
и
что
изучение
его
должно
быт ь
сравне­
нием
его
наст оящ ег о
с
прошедшим,
что
так ое
сравнение,
начатое
внутри
од ного
языка,
вовлекает
в
сво й
круг
все
остальные
языки,
т.
е.
что
историческое
языкознание
нер азде ль но
со
сравнительным.
Мысль
о
ср авнен ии
всех
языков
ес ть
для
языкознания
такое
же
великое
открытие,
как
идея
человечества
для
истории.
И
то
и
д ру­
гое
основано
на
несомненной,
хотя
многими
несознаваемой,
ист ине ,
что
на чала,
развиваемые
жизнью
отдельных
языков
и
народов,
раз­
личны
и
незаменимы
о дно
другим,
но
указывают
на
другие
и
требу­
ют
со
сторон ы
их
дополнения.
В
противном
случае,
т.
е.
если
бы
языки
были
повторением
одн ого
и
т ого
же
в
другой
форме,
сра в­
нение
их
не
имело
бы
смысла
точ но
т ак,
как
история
была
бы
одной
огромной,
утомительной
тавтологией,
ес ли
бы
на род нос ти
тверди­
ли
зады,
не
вн ося
новых
начал
в
жизнь
человечества.
Говорят
об ык­
новенно
об
исторической
и
ср авнит ель ной
методе
языкознания;
это
столько
же
методы,
п ути
исс ледо ван ия ,
сколько
и
основные
ис тины
науки.
Ср авни тель но е
и
историческое
исследование
сам о
по
себе
б ыло
протестом
против
общей
логической
грамматики.
Когда
оно
подрыло
ее
основы
и
собрало
значительный
запас
частн ы х
за кон ов
языка,
то гда
тол ько
стало
невозможно
прими­
ри ть
новые
фактические
данные
со
старой
теорией:
вино
новое
по­
требовало
мехов
новых.
На
рубеже
двух
направлений
н ауки
стоит
Гумбольдт
—
г ениал ь ный
предвозвестник
новой
теории
язы ка,
не
вполне
освободившийся
от
ок ов
ст ар ой.
Штейнталь
первый,
как
каж ет ся,
п оказ ал
в
Гумбольдте
эту
борь бу
тео рии
и
практики
ил и,
вернее
сказать,
двух
противоположных
теорий,
а
вместе
и
то,
на
которую
с торон у
должна
склониться
победа
по
су ду
нашего
времени.
1 Изд.
3, Харьков, 1913.
136


С
другой
стороны,
пс ихо ло гия
не
могла
бы
вну шит ь
н икаки х
ожид а ний
филологу,
есл и
бы
до
сих
пор
ос та вал ась
описательной
наукой.
Всякая
наука
коренится
в
на бл юден иях
и
мыслях,
свой­
ств енных
обыденной
жизни;
дальнейшее
ее
развитие
ес ть
только
ряд
преобразований,
вызываемых
первоначальными
данными,
по
мере
того
как
замечаются
в
них
несообразности.
Так
и
первые
пс и­
хол огич ески е
теории
примыкают
к
житейскому
вз гляд у
на
душу.
С амо на блюдени е
дае т
нам
м ассу
психологических
фактов,
которые
обобщаются
уже
л юдьми ,
по
умственному
развитию
не
превышаю­
щими
уровня
языка...
...О ст авивш и
в
ст орон е
нечленораздельные
звуки,
подобные
кр икам
боли,
ярости,
ужаса,
вынуждаемые
у
человека
сильными
потрясениями,
подавляющими
деятел ь но сть
мысли,
мы
можем
в
членораздельных
звуках,
р ассмат р иваемы х
по
отношению
не
к
общему
хара кте ру
человеческой
ч ув ств енно сти,
а
к
отдельным
душевным
явлениям,
с
кот орым и
каждый
из
этих
звуков
находится'
в
ближайшей
св язи,
различить
две
г ру ппы:
к
первой
из
э тих
групп
относятся
междометия,
непосредственные
обнаружения
относитель­
но
спокойных
чувств
в
членораздельных
звуках;
ко
в торой
—
с лова
в
со бст вен ном
см ысл е.
Ч тобы
показать,
в
чем
сос тои т
разли­
чие
с лов
и
м еждом етий,
которых
мы
не
н аз ываем
словами
и
те м*
самым
не
прич ис л яем
к
языку,
мы
сч ита ем
нужным
обратить
вни ­
мание
на
сл еду ю щее.
Известно,
что
в
наш ей
речи
тон
играет
очень
важную
рол ь
и
не­
редко
изменяет
ее
смысл.
Слов о
действ ит ельн о
су щест ву ет
только
тогда,
к огда
произносится,
а
произноситься
оно
должно
непремен­
но
известным
тоном,
к ото рый
улови ть
и
назвать
ин огда
нет
возможности;
однако
хотя
с
эт ой
точк и
без
то на
нет
зна ч ения,
но
не
тольк о
от
не го
зависит
понятность
слова,
а
вместе
и
от
члено­
раз де льн ости .
Сл ово
вы
я
м огу
произнести
тоном
во про са,
радост­
ного
удивления,
гне вно го
укора
и
проч.,
но
во
всяком
случае
оно
останется
местоимением
второго
лица
множественного
числа;
мысль,
связанная
со
зв ука ми
вы.
сопровождается
чувством,
ко­
тор ое
выражается
в
тоне,
но
не
исчер пы вается
им
и
есть
нечто
от
не го
отли чн ое.
Можно
сказ ат ь
даже,
что
в
сл ове
членораздель­
н ость
перевешивает
тон ;
глухонемыми
она
во спр иним ает ся
посред­
ством
зрен ия
и,
следовательно,
может
совсем
отделиться
от
звука.
Совсем
на об орот
в
междометии:
оно
членораздельно,
но
это
его
свойство
постоянно
п ре дст авляе тся
нам
чем-то
второстепенным.
От ним ем
у
м еждом етий
о!
а\
и
проч,
т он,
указывающий
на
их
отн о­
ше ние
к
чу вст ву
удивления,
ра дос ти
и
д р.,
и
они
л иша тся
всяко г о
смысла,
станут
пу сты ми
от вле ч ен иями,
известными
точками
в
гамме
гл асных .
То лько
тон
дает
нам
возможность
догадываться
о
чувстве,
вызывающем
восклицание
у
человека,
чуждого
нам
по
языку.
По
тон у
язык
междометий,
подобно
мимике,
без
которой
междо м ети е,
в
от лич ие
от
слов а,
во
многих
сл у чаях
вовсе
не
может
обойтись,
ес ть
единственный
язык,
поня тный
всем.
137


С
эт им
свя зан о
другое,
более
внутреннее
от ли чие
междометия
от
слова...
мысль,
с
ко торой
когда-то
бы ло
с вяз ано
слово,
снова,
вызывается
в
со знани е
з вук ами
этого
слова,
так
что,
например,
вся­
кий
раз,
как
я
услышу
имя
известного
мне
лица,
мне
представля­
етс я
снова
более
или
ме нее
ясно
и
по лно
образ
то го
самого
лица ,
которое
я
преж де
видал,
или
же
известное
видоизменение,
сокра­
щение
этого
образа.
Эта
мысль
воспроизводится
е сли
не
совсем
в
пр еж нем
виде,
то
та к,
однако,
что
вт орое ,
третье
в ос прои звед ем
ние
м огут
бы ть
для
нас
даже
важнее
первого.
Обыкновенно
чело­
век
вовсе
не
видит
р азн ицы
межд у
значением,
какое
он
соединял
с
известным
словом
вчера
и
какое
соединяет
сегодня,
и
то лько
вос­
по мин ание
сост оя ни й,
далеких
от
него
по
времени,
может
ему
до­
ка зать ,
что
смысл
слова
для
не го
ме няет ся.
Хотя
имя
моего
зн а­
комого
подействует
на
меня
иначе
теперь,
когд а
уже
давно
его
не
вижу,
чем
действовало
пр еж де,
когда
еще
свежо
б ыло
воспомина­
ние
о
нем,
но
тем
не
менее
в
з нач ении
этого
имени
для
меня
всегда
остается
не что
одинаковое.
Так
и
в
разговоре:
каждый
понимает
слово
по-своему,
но
внешняя
форма
с лова
проникнута
объектив­
ной
мыслью,
независимой
от
по ним ания
отдельных
л иц.
Только
это
дает
с лову
возможность
п еред ав аться
из
рода
в
род;
оно
полу­
ч ает
новые
значения
только
п отом у,
что
имело
прежние.
Наслед­
ственность
с лова
есть
только
другая
стор она
его
способности
им еть
объективное
зна чен ие
для
одного
и
т ого
же
лица.
Междометие
не
имеет
этого
свойства.
Чувство,
составляющее
все
его
со д ержание,
не
воспроизводится
т ак,
как
мысль.
Мы
убеждены,
что
события,
о
которых
теперь
напомнит
нам
с лово
школа.
тождественны
с
теми,
которые
был и
и
прежде
предметом
на шей
мысли;
но
мы
лег­
ко
заметим,
что
воспоминание
о
наших
детски х
печалях
может
нам
быть
приятно
и,
наоборот,
мысль
о
беззаботном
наш ем
детстве
мо­
жет
возбуждать
скорбное
чувство;
что
во обще
воспоминание
о
пред м етах ,
внушавших
нам
прежде
так ое -то
чувство,
вызывает
не
это
самое
чувство,
а
только
бледную
тень
прежнего
или,
лучше
сказ ат ь,
сов сем
другое...
...Говоря
о
том,
как
звук
получает
зн ачение,
мы
о ста вляли
в
те ни
важную
ос обен н ость
слова
сравнительно
с
междометием,
ос о­
бенность,
ко тор ая
рождается
вместе
с
пониманием,
им енно
так
называемую
внутреннюю
форму .
Нетрудно
вывести
из
разб ора
сл ов
какого
бы
ни
был о
языка,
что
слово,
собственно,
выражает
не
всю
мысль,
принимаемую
за
его
содерж ание,
а
только
один
ее
приз на к.
Образ
стола
может
иметь
много
признаков,
но
слово
с тол
зн ачит
только
простланное
(корень стл тот же,
что
в
глаголе
стл ать ), и поэтому оно может одинаково обозначать всякие стольц
независимо
от
их
форм ы,
величины,
материала.
Под
словом
окяомы
разумеем
обыкновенно
рам у
со
стеклами,
тогда
к ак,
су дя
по
сход­
ств у
его
со
словом
око.
оно
зн ачи т:
то,
куда
смотрят
или
куда
про ­
ходи т
свет,
и
не
заключает
в
себе
никакого
намека
не
только
на
раму
и
проч.,
но
д аже
на
по н ятие
отверстия.
В
слове
есть,
следо­
255


ват ельн о,
два
содержания:
одно,
которое
мы
выше
называли
объек­
т ивны м,
а
теперь
можем
назвать
ближайшим
этимологическим
значением
слова,
всегда
за ключ ает
в
себ е
только
оди н
признак;
другое
—
субъективное
сод ер жание,
в
ко торо м
признаков
может
быт ь
множество.
Первое
есть
знак,
си мв ол,
зам еня ю щий
для
нас
второе.
Можно
убедиться
на
оп ыте,
что
произнося
в
разговоре
слово
с
ясным
этимо лог иче с ким
значением,
мы
обыкновенно
не
имеем
в
мыс ли
ничего,
кр оме
этого
зна чени я:
облако,
по ло жим,
для
нас
только
«покрывающее» .
Первое
со держ ание
слова
есть
та
форм а,
-
в
которой
наш ему
сознанию
п ред став ляетс я
содержание
мысли.
Поэтому,
ес ли
исключить
вто рое ,
субъективное
и,
как
увидим
сейчас,
единственное
содержание,
то
в
слове
ост анется
только
звук,
т. е.
вн ешн яя
форма,
и
этимологическое
знач ен ие,
которое
т оже
ес ть
форма,
но
то лько
внутренняя.
Вн ут ренн яя
ф орма
слов а
е сть
отношение
содержания
мы сли
к
сознанию;
она
показы­
вает,
как
пр ед став ляе тся
ч ело веку
его
собственная
мысль.
Эт им
только
можно
объяснить,
почему
в
одном
и
том
же
языке
может
быт ь
много
сл ов
для
обозначения
одного
и
того
же
предмета
и,
н а оборот,
одно
слово,
совершенно
сог ласно
с
требованиями
я зы­
ка,
может
обо з начат ь
предметы
разнородные.
Так,
мысль
о
туче
представлялась
народу
под
формой
одн ого
из
своих
признаков,
именно
тог о,
что
она
вбирает
в
се бя
в оду
или
изливает
ее
из
себя,
откуда
сл ово
ту ча
(корень ту
—
пить
и
ли ть).
Поэтому
пол ьск ий
яз ык
имел
возможность
тем
же
с ловом
t$cza (где тот же корень,
то лько
с
уси лени е м)
назвать
рад угу,
которая,
по
народному
пред­
ставлению,
вбирает
в
с ебя
воду
из
к рин ицы.
Приблизительно
так
обозначена
радуга
и
в
слове
радуга
(корень дуг
—
доить,
т.
е.
пить
и
напоять,
тот
же,
что
в
сл ове
до жд ь); нов украинском слове
вес ел ка
она
названа
светящей ся
(корень вас
—
светить,
откуда
в ес­
на
и
ве се лый ), а еще несколько иначе в украинском же красна пан1.
В
ряду
слов
то го
же
корня,
последовательно
вытекающих
одно
из
другого,
всякое
предшествующее
может
быт ь
названо
внутрен­
ней
формой
последующего...
...Отношения
понятия
к
слову
с в одятся
к
следующему:
слово
есть
средство
образования
понятия,
и
при том
не
внешнее,
не
та­
кое,
каковы
изобретенные
человеком
средства
писат ь,
рубить
др о­
ва
и
пр оч.,
а
внушенное
самой
природой
человека
и
незаменимое;
ха ракте ри зующ ая
поня т ие
«ясность» (раздельность признаков),
отношение
субстанции
к
атри буту,
необходимость
в
их
соединении,
стремление
по ня тия
занять
мест о
в
с истеме
—
все
это
первоначаль­
но
достигается
в
слове
и
преобразуется
им
т ак,
как
ру ка
преобра­
зу ет
всевозможные
маш ины.
С
э той
стороны
сл ово
сходно
с
пон я­
тием,
но
здесь
же
видно
и
различие
то го
и
другого.
По ня тие,
рассм атр иваемо е
психологически,
т.
е.
не
с
одной
только
стороны
своего
содержания,
как
в
логике,
но
и
со
стор оны
формы
св оего
появления
в
действительности
—
о дним
сло в ом,
как
деятельность,
ес ть
известное
количество
суждений,
следовательно,
139


не
один
акт
мысли,
а
целый
ряд
их.
Лог иче ск ое
понятие,
т.
е.
од­
новременная
совокупность
признаков,
отличенная
от
а гре гата
признаков
в
образе,
есть
фикция,
вп роч ем,
совершенно
необхо*
димая
для
науки.
Несмотря
на
св ою
длительность,
психологиче­
ское
пон ят ие
имеет
внутреннее
единство.
В
н ек отором
смысле
оно
заимствует
это
единство
от
чувственного
обра за,
потому
чт о,
конечно,
ес ли
бы,
например,
образ
дерева
не
отделился
от
всего
постороннего,
которое
восп рин имало сь
вместе
с
ним,
то
и
разло­
жение
его
на
суждения
с
о бщим
субъектом
бы ло
бы
невозможно;
но
как
о
единстве
образа
мы
зн аем
только
че рез
представление
и
слово,
так
и
ряд
сужд ений
о
предмете
св языв аетс я
для
нас
тем
же
с лов ом.
Слов о
может,
сл едо ват ель но,
одинаково
выра жат ь
и
чу в­
ственный
образ
и
понятие.
Впрочем,
человек,
не кот орое
время
пользовавшийся
слов ом ,
ра зве
то лько
в
оче нь
редких
сл уча ях
буд ет
разуметь
под
ним
чувственный
образ ,
обыкновенно
же
думает
при
нем
ряд
отн ошени й ;
легко
пред ст авит ь
себе,
что
слово
солнце
может
воз буж дать
о дно
тольк о
воспоминание
о
светлом
солнечном
круге;
но
не
только
астронома,
а
и
ребенка
или
дикаря
оно
з аст ав­
ля ет
мыслить
ряд
сравнений
солнца
с
другими
приметами,
т.
е.
понятие,
более
или
менее
совершенное,
смотря
по
развитию
м ыс­
ляще го;
например,
Солнце
меньше
(или же многим больше)
Зем­
ли;
оно
колесо
(или имеет сферическую форму); оно благодетельное
или
опасное
для
человека
божество
(или безжизненная материя,
вполне
подчиненная
механическим
законам)
и
т.
д.
Мысль
наша
по
содержанию
есть
или
образ,
или
понятие;
третьего,
среднего
м ежду
тем
и
другим,
нет ;
но
на
пояснении
слова
понятием
или
образом
мы
останавливаемся
только
тогда,
ко гда
особенно
им
з аин­
тересованы,
обыкновенно
же
ограничиваемся
одним
только
сло­
вом...
Отсюда
ясно
отношение
слова
к
понятию.
Слово,
б удучи
средством
развития
мысли,
изменения
образа
в
пон ят ие,
само
не
составляет
ее
содержания.
Если
помнится
центральный
признак
образа,
выр ажаем ый
с лов ом,
то
он,
как
мы
уже
сказали,
имеет
зна че ние
не
сам
по
себе,
а
как
знак,
символ
известного
содержа­
н ия;
е сли
вместе
с
образованием
по н ятия
теряется
внутренняя
'форма,
как
в
больше й
част и
наших
слов,
принимаемых
за
корен ­
ные,
то
сл ово
ст ано вит ся
чистым
указанием
на
мысль,
между
его
зв уком
и
содержанием
не
остается
для
сознания
говорящего
нич е­
го
с редн его.
Представлять
—
зн ачит,
след ов ат ельно ,
думать
слож­
ными
рядами
мыслей,
не
вводя
почти
ничего
из
эт их
ряд ов
в
созна­
ни е.
С
этой
ст орон ы,
значение
слова
для
душевной
ж изни
может
быть
ср авнено
с
важностью
буквенного
обозначения
численных
ве лич ин
в
математике
или
со
значением
различных
средств,
за ме­
няющих
непосредственно
ценные
предметы
(например,
денег,
век ­
селей
для
торговли).
Есл и
сравнить
создание
мысли
с
приготовле­
ни ем
ткани,
то
слово
бу дет
ткацкий
челнок,
разом
проводящий
ут ок
в
ряд
нитей
основы
и
заменяющий
медленное
плетение.
По э­
том у
несп рав ед л иво
б ыло
бы
упрекать
язы к
в
том,
что
он
замедля­
ет
течение
нашей
мыс ли.
Нет
сомнения,
что
те
действия
нашей
140


мысли,
кото рые
в
мгновение
своего
совер ш ения
не
нуждаются
в
непо ср едст венн ом
пособии
языка,
происходят
очень
быстро.
В
обстоятельствах,
тре бу ющих
немедленного
соображения
и
дей­
ствия,
нап ри мер
при
неожиданном
вопросе,
когда
многое
зав ис ит
от
того,
каков
будет
наш
ответ,
чел ов ек
до
ответа
в
о дно
почти
неделимое
мг нов ение
может
без
слов
передумать
весьма
многое.
Но
язы к
не
отн има ет
у
человека
эт ой
способности,
а
напротив,
если
не
да ет,
то
по
к райн ей
ме ре
усиливает
ее.
То,
что
наз ы вают
житейским,
научным,
литературным
тактом,
очевидно,
предпола­
гае т
мысль
о
жизни,
науке,
литературе,—
мысль,
которая
не
могла
бы
существовать
без
слова.
Если
бы
человеку
доступна
б ыла
только
бессловесная
быстрота
решения
и
е сли
бы
сл ово,
как
ус ло­
вие
совершенствования,
бы ло
нераздельно
с
медленностью
мысли,
то
все
же
эту
медленность
сл едо вало
бы
предпочесть
быстроте.
Но
слово,
раздробляя
одновременные
акты
ду ши
на
последователь­
ные
ряды
актов,
в
то
же
время
служит
опорою
врожденного
чело­
веку
устремления
обнять
многое
одним
нераздельным
п орыв ом
мысли.
Дробность,
дискурсивность
мышления,
приписываемая
языку,
создала
тот
стройный
мир ,
за
п ред елы
коего
мы,
раз
вс ту­
пивши
в
н их,
уже
не
выходим;
только
забывая
э то,
можно
жало­
в ат ься,
что
и менно
язык
меш ает
нам
продолжать
творение.
Край­
няя
бедно ст ь
и
ограниченность
сознания
до
слова
не
подлежит
с ом­
нению,
и
говорить
о
несовершенствах
и
вреде
языка
воо бще
было
бы
ум естно
только
в
таком
случае,
если
бы
мы
мог ли
п рин ять
за
достояние
человека
недосягаемую
цель
его
стремлений,
божествен­
ное
совершенство
м ысли,
примиряющее
полн ую
наглядность
и
непосредственность
чувственных
восприятий
с
совершенной
одно­
временностью
и
отличностью
мысл и...
...Показать
на
д еле
уча сти е
слова
в
образовании
последова­
тельного
ряда
с ист ем,
обнимающих
отношения
личности
к
приро­
де,
ест ь
основная
за дача
и стори и
языка;
в
общих
чертах
мы
верно
поймем
зн ачени е
это го
уча сти я,
ес ли
п рин яли
основное
пол о­
жени е,
что
язы к
е сть
средство
не
выражать
уже
готовую
мысль,
а
создавать
ее,
что
он
не
отражение
сложившегося
миросозерца­
ния,
а
сл агающ ая
его
деятельность.
Чт обы
уловить
свои
душев­
ные
движения,
чтобы
осмыслить
сво и
в не шние
вос п рияти я,
че­
ловек
должен
каждое
из
них
объективировать
в
слове
и
слово
это
привести
в
связь
с
другими
сл ова ми.
Для
поним а ния
сво ей
и
вн ешней
пр ир оды
вовсе
не
безразлично,
как
представляется
нам
эта
природа,
по сре дств ом
каких
именно
ср авнений
ст али
ощути­
тельны
для
ума
отдельные
ее
стихи,
насколько
ист и нны
для
нас
сами
эти
сравнения
—
одним
сло вом ,
не
безразличны
для
мысли
перв онач аль но е
свойство
и
степень
забвения
вн ут р енней
формы
сл ова.
Нау ка
в
сво ем
теперешнем
виде
не
могла
бы
сущ еств о ват ь,
ес ли
бы,
напр имер,
оставившие
ясный
след
в
языке
сравнения
ду­
шевных
д виж ений
с
огнем,
вод ой,
воздухом,
всего
человека
с
141


растением
и
т.
д.
не
по лу чили
для
нас
смысла
только
риториче­
ских
украшений
или
не
забылись
сов сем ;
но
тем
не
м енее
она
разви­
лась
из
мифов,
образованных
посредством
сл ова.
Самый
миф
с ходен
с
наукой
в
том,
что
и
он
произведен
стремлением
к
об ъ­
ективному
познанию
мира.
Чув ст ве нный
образ,
исходная
форма
мысли,
вместе
и
су б ъек­
тивен,
потому
что
ес ть
результат
нам
иск лю чи тель но
принадле­
жащ ей
деятельности
и
в
ка ждой
душе
слагается
иначе,
и
объек­
тивен,
потому
что
п оявл яет ся
при
таких,
а
не
других
внешних
возбуждениях
и
проецируется
душою.
Отдел ять
эту
пос ледню ю
ст орон у
от
той,
к оторая
не
дае тся
человеку
внешними
влияниями
и,
сл едо ват ель но,
принадлежит
ему
самому,
можн о
только
пос ред ­
ством
сло ва.
Р ечь
не разд ельна
с
пониманием,
и
говорящий,
чув ­
с твуя,
что
слово
принадлежит
ему,
в
то
же
время
пр едпо лагает ,
что
слово
и
пр ед ст авлени е
не
составляют
исключительной,
личной
его
принадлежности,
потому
что
поня т ное
говорящему
принадле­
жи т,
след ов ател ьно ,
и
этому
пос ледн е му.
ИЗ
ЗАПИСОК
ПО
Р УС СКОЙ
ГРАММАТИКЕ1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
ВВЕ ДЕ НИЕ
Что
т акое
слово?
Определение
отдельного
сл ова
как
единства
членораздельного
звука
и
значения,
по-видимому,
про­
тиворечит
обычному
утверждению,
что
«одно и то же слово не толь­
ко
в
различные
вр е мена
или
по
различным
нар еч иям
одного
и
того
же
языка», но и в одном и том же наречии в
определенный
период
«имеет различные значения» .
Говоря
так ,
представляем
слово
независимым
от
его
зн ачен ий,
т.
е.
под
словом
р азу меем
лишь
звук,
причем
единство
з вука
и
значения
бу дет
не
более
единства
дупла
и
пт иц,
которые
в
нем
гнез­
дятся.
М ежду
тем
членораздельный
звук
без
значения
не
называем
словом.
Такой
звук
есть
искусственный
фонетический
препарат,
а
не
с лово.
Для
разъяснения
этого
и
по добн ых
н едо у мений
полезно
иметь
перед
глазами
хоть
небольшой
от ры вок
и стори и
слова.
...Слово
верста,
по-видимому,
многознаменательно;
но
таково
оно
ли шь
в
том
виде,
в
ка ком
является
в
сло варе.
Между
тем
де й­
ствительная
жиз нь
его
и
вс як ого
другого
слова
совершается
в
ре чи.
Говоря
пя ть
верст,
я
разумею
под
верст
не
ряд,
не
воз раст
и
проч., а только
мер у
расстояния.
Слово
в
речи
каждый
раз
соот­
вет ст вует
одному
ак ту
мысли,
а
не
нескольким,
т.
е.
каждый
раз,
как
произносится
или
по ним ается ,
имеет
не
бо лее
одного
значения.
Сравнивая
отдельный
акт
ре чи
п ять
верст,
от
млад ы
върсты
1 Изд.
2, Харьков, 1888.
142


и
т.
п.
и
отв лекая
общее,
необходимое
в
этих
актах,
мы
должны
считать
это
общее
лишь
сокращением,
а
не
неизменной
субстан­
цией,
ок ру же нной
изм енчив ыми
признаками.
В
действительности
не
только
верста
= 500 саженей есть слово отдельное и отличное
от
в ер ста= возрас т,
верста=пара,
но
и
верста
в
одном
из
этих
зна­
ч ений
ест ь
ино е
слово,
чем
версты,
версте
и
т.
д.
в
том
же
лексичес­
ком
значении,
т.
е.
малейшее
изменение
в
знач ен ии
слова
делает
его
други м
сл ово м.
Так им
образом,
пользуясь
вы раж ением
«много­
значность
сло в а», как множеством других неточных выражений,
с дела ем
это
вы ражен ие
безвредным
для
т очнос ти
мысли,
ес ли
бу­
дем
знать,
что
на
д еле
е сть
только
однозвучность
различных
сл ов,
т .е.
то
свойство,
что
различные
сл ова
м огут
име ть
одн и
и
те
же
звуки.
Однозвучность
эта
частью
оправдывается
единством
про ис­
хождения
сло в,
частью
же
происходит
от
уравнивающего
д ейст вия
звуковых
стремлений
языка,
действия,
в
общем
имеющего
психоло­
гическое
основание,
но
независимого
от
особенности
зн ачен ия
слова.
Например,
род,
лоб
м еста ми
произносятся
как
ро т,
лоп
не
в
си лу
своего
значения,
а
потому
что
всякий
звучный
согласный
звук
на
конце
превращается
в
от зв уч ный;
не м.
Bratpfanne превратилось
в
рус.
прот ивен ь
не
потому,
что
сковорода
чем-либо
напоминает
вещь,
противную
другой,
т.
е.
соответствующую
или
равную
ей,
а
пот о му,
что
немецкое
с лово
своими
звук а ми
на по мнило
русское.
...Откуда
бы
ни
происходила
р одст венн ая
связь
однозвучных
сло в,
слова
эти
относятся
друг
к
другу,
как
предыдущие
и
последу­
ющие.
Без
первых
не
был и
бы
возможны
последние.
Об ык но венно
это
называют
развитием
з нач ений
слова
из
одн ого
ос­
новного
значения,
но,
сог ласн о
со
сказанным
выше,
соб ств ен но
это
можно
назвать
только
появлением
целого
слова,
т.
е.
с ое динени я
членораздельного
звука
и
одн ого
значения,
из
слова
предыдущего.
Представление
и
значение
К огда
говорим,
что
А
значит
или
означет
Б,
напри мер ,
когда,
вид я
издали
дым,
закл юча ем :
зн ачи т,
там
горит
огонь,—
то
мы
познаем
Б
посредством
А.
А
есть
знак
Б,
Б
е сть
оз нач аем ое
эт им
знаком,
или
его
значение.
Знак
важен
для
нас
не
сам
по
себе,
а
потому,
что,
будучи
доступнее
означаемого,
служит
средством
приблизить
к
се бе
это
п ос ледн ее,
которое
и
ес ть
на­
сто ящая
цель
наш ей
мыс ли.
Означаемое
е сть
всегда
нечто
отда­
ленное,
скрытое,
трудно
познаваемое
сравнительно
со
знаком.
Поня т но,
что
фу нк ции
знака
и
зн ачен ия
не
раз
навсег д а
свя ­
за ны
с
из вестн ыми
сочетаниями
во спр ият ий
и
что
бывшее
прежде
значением
в
с вою
оче ре дь
ст анов ит ся
знаком
другого
значения.
В
слове
та кже
со вер шает ся
акт
познания.
Оно
зна чит
нечто,
т.
е.
кроме
значения,
должно
иметь
и
знак.
Хотя
для
слова
звук
так
необходим,
что
без
него
смысл
слова
был
бы
для
нас
недосту­
пен,
но
он
указывает
на
значение
не
сам
по
себе,
а
п отом у,
что
143


прежде
имел
друг ое
зн ачение.
Звук
верста
означает
ме ру
долг оты ,
потом у
что
прежде
озн ач ал
борозду;
он
зн ачит
бо роз да,
потому
что
прежде
значил
пов ор от
плу га
и
так
да лее
до
тех
п ор,
пок а
не
остановимся
на
малодоступных
исследованию
зачатках
слова.
Поэт ому
звук
в
сло ве
не
есть
знак,
а
лишь
оболочка,
или
фо рма
знака;
эт о,
так
сказ ат ь,
зна к
зна ка,
так
что
в
слове
не
два
эл е­
мента,
как
можно
заключить
из
выш е приве д ен ного
определения
слов а
как
единства
звука
и
значения,
а
тр и.
Для
знака
в
данном
сло ве
необходимо
значение
предыдущего
с лова,
но
зн ак
нетождествен
с
эти м
значением;
иначе
данное
сло во
сверх
своего
значения
заключало
бы
и
все
предыдущие
значения.
Я
указываю
начинающему
говорить
ребенку
на
круглый
ма­
товый
колпак
лампы
и
спраш иваю : „что это такое?" Ребенок много
раз
вид ал
эту
вещь,
но
не
обращал
на
нее
вним а ния.
Он
ее
не
зна­
ет,
так
как
сам и
по
с ебе
следы
впечатлений
не
составляют
знания,
Я
хо чу
не
столько
того,
чтобы
он
до по лнил
вп ечат лени я
но вым и,
сколько
того,
чтобы
он
объединил
прежние
и
привел
их
в
связь
со
своим
запасом
сознанных
и
приведенных
в
порядок
впечатлений.
На
мой
вопрос
он
отв е ча ет: «арбузик» .
Тут
произошло
познание
посредством
наименования,
сравнение
поз на ваем ого
с
прежде
поз нан ны м.
Смысл
ответа
тако в:
то,
что
я
вижу,
сходно
с
арбузом.
Назвавши
белы й
стеклянный
шар
арбузом,
реб е нок
не
думал
приписывать
эт ому
шару
зеленого
цве та
коры,
красной
середки
с
таким-то
узором
жилок,
сла дк ого
вку са;
между
тем
под
арбузом
в
смысле
п лода
он
ра зум ел
и
эти
признаки.
Из
значения
п режн его
слова
в
новое
вошел
только
один
приз на к,
им енно
шаровидность
Этот
при зна к
и
ес ть
знак
значения
этого
слова.
Здесь
мы
можем
на зва ть
знак и
иначе:
он
е сть
обще е
между
д ву­
мя
сравниваемыми
сложными
мысленными
единицами,
или
основание
с ра в нения , tertium
comparationis в слове.
Так
и
в
прежде
приве д енны х
примерах:
кто
говорит
верста
в
значении
ли
определенной
меры
длины,
или
в
знач ении
р яда
или
пары,
тот
не
думает
в
это
время
о
б ороз де,
проведенной
по
полю
плугом
или
сохо й,
па рою
волов
или
лошадью,
а
бе рет
из
этого
зна­
чения
каж дый
раз
лишь
по
одному
признаку:
длину,
прямизну,
параллельность.
Одно
значение
слова
вследствие
своей
сложно­
сти
может
послужить
источником
нескольким
знакам,
т.
е.
несколь­
ким
другим
словам.
Итак,
знак
по
отношению
к
з нач ению
п ред ы дущего
с лова
ес ть
лишь
указ ан ие,
отношение
к
этому
значению,
а
не
воспроизведение
е го.
Согласно
с
этим
не
сл ед ует
смешивать
знака
в
с лове
с
тем,
что
обыкновенно
называют
собственным
значением
слова,
противопоставляемым
значению
переносному
\ Собственное зна-
1 «Между многими значениями одного и того же слова отличаем такое,
которое
по
нашим
понятиям
кажется
нам
собственным,
а
остальные
144


ч ение
сл ова
есть
все
значение
предыдущего
слова
по
отношению
к
по сл едую щем у,
а
где
не
тр ебу ется
особенной
точности
—
даже
совокупность
нескольких
предыдущих
з нач ений
по
отношению
к
нескольким
по след у ющим.
Например,
можно
сказать,
что
белый,
albus, lucidus есть собственное по отношению к белый,
добрый,
пре­
к расн ый,
милы й
(как отчасти в русском,
а
о со бенно
в
л ит.
baits).
В
том,
что
мы
относительно
наз ываем
собственным
и
что
в
св ою
очередь
ест ь
п ере нос ное
по
отношению
к
сво ему
пре д шес тв ующему ,
может
быть
несколько
признаков,
между
тем
как
в
з наке
только
один.
Бел ый, albus, есть в равной мере собственное по отношению к
белый,
во ль ный
и
к
белый,
добрый,
но
знаки
во
вт ором
и
третьем
с лове
(иначе:
основания
сравнений
с
п ерв ым)
различны.
Так
как
в
данно м
слове,
рассматриваемом
как
действительное
яв лен ие,
а
не
отв лечен и е,
на ход им
всегда
только
о дно
значение,
то,
не
пр и­
меняясь
к
приня той
терминологии,
а
видоизменяя
ее
по-своему,
мы
не
можем
говорить
ни
о
собственном,
ни
о
п ере нос ном
з н ачении
да нн ого
слова:
предыдущее
зн ачени е
е сть
для
нас
значение
не
только
сло ва,
к оторо е
рассматриваем,
а
другого.
Каждое
зна че­
ние
слова
е сть
собственное,
и
в
то
же
время
каждое,
в
пределах
нашего
наб л юден ия,—
производное,
хотя
бы
то,
от
которого
произ­
ведено,
и
было
нам
не
известно.
И
с
другой
с торон ы,
по
отношению
к
значению
последующего
слова
зн ак
есть
тол ько
указание.
Он
только
намекает
на
это
значение,
д ает
возможность
в
случае
надобности
остановиться
на
нем
и
по ст епенн о
привести
его
в
со з нание,
но
позволяет
и
не
ос­
танавливаться.
Знак
в
сл ове
е сть
не обход им ая
(для быстроты мысли и для рас­
шир е ния
сознания)
замена
соотв е тств ующего
образа
или
понятия;
он
ес ть
представитель
т ого
или
другого
в
теку щ их
делах
мысли,
а
потому
н азы вает ся
представлением.
Этого
значения
слова
представление,
значения,
имею щег о
о со­
бенну ю
важность
для
языкознания
и
обя зан ног о
своим
происхо­
ж ден ием
набл юдени ю
над
языком,
не
следует
смешивать
с
дру ги м,
бол ее
изве ст ным
и
менее
определенным,
по
кото ром у
представле­
ние
ест ь
то
же,
что
восприятие
или
чу вс тве нный
образ,
во
всяком
случае
—
совокупность
признаков.
В
таком
зн ачении
употребляет
слово
«представление»
и
Б усл аев : «Отдельным словом означаются
представления
и
по ня тия » (Грам., § 106).
В
том
см ысле ,
в
каком
мы
принимаем
это
слов о,
со г ласно
со
Шт ейнт а лем
(Vor-
stellung) и другими,
представление
не
может
быт ь
означаемым:
оно
только
о зн ач ающее.
Представление,
тождественное
с
основанием
сравнения
в
слове,
или
знаком,
составляет
непременную
стихию
возникающе-
г
о
слова;
но
для
дал ьне йш ей
жизни
сл ова
оно
нео бхо димо .
Как
известно,
ес ть
много
слов,
с вязь
коих
с
предыдущими
не
переносными;
например,
в
белый
значение
цвета
называем
собствен-
н!>1м ( нап ример,
белая
бу ма га),
а
значение
света
переносным
(например,
бел ый
день ,
белый
св ет)» (Буслаев,
Гр., § 143).
6 Заказ Кб 1454
145


только
не
чувствуется
говорящим,
но
неизвестна
и
науке.
Почему,
например,
рыба
названа
рыбой
или,
иначе
говоря:
как
представля­
ется
ры ба
в
э том
слов е?
Значение
зд есь
непосредственно
примыкает
к
звуку,
так
что
кажется,
будто
связь
между
ними
произвольна.
Говорят,
что
представление
здесь
есть,
но
оно
совершенно
пус то
(бессодержательно)
и
действует,
как
нул ь
в
обозначении
ве личи н
арабскими
цифрами:
разница
между
3, 30, 0,3 зависит от пустого ме ­
ста
при
3, обозначаемого нулем.
Ка жет ся,
однако,
что
таки м
обра­
зом
лишь
напрасно
за тем няетс я
з нач ение
термина
представле­
ни е.
В
слове
рыба
содержание
не
представляется
никак,
а
потому
пр едс тавл ен ия
в
нем
вовсе
нет ,
оно
потеряно.
Значение
имеет
здесь
только
внешний
знак,
т.
е.
звук.
Этим,
однако,
не
изгладилась
разница
между
этим
словом
и
соответственным
слов ом
другого
языка,
напр.
piscis или литов,
zuwis.
Разница
между
ними
с
самого
начала
состояла,
кроме
звука,
не
в
одном
знаке
или
пред­
ставл ени и,
но
и
в
ко л ичест ве
предикатов,
вещественным
сред ото­
чием
коих
сл ужило
представление.
Эта
последняя
ра зни ца
осталась
и
после
того,
как
представление
исчезло,
е сли
угод но,
пр ев ра­
тилось
в
математическую
точку.
Что
такое
«значение слова?» Очевидно,
языкознание,
не
укл о­
няясь
от
достижения
своих
целей,
р ассм ат ри вает
знач е ние
с лов
только
до
известного
предела.
Так
как
говорится
о
всевозможных
вещах,
то
без
упомянутого
ограничения
языкознание
заключало
бы
в
с ебе,
кроме
своего
неоспоримого
содерж ан и я,
о
к отором
не
су дит
ни кака я
другая
наука,
еще
содержание
всех
прочих
наук .
Например,
говоря
о
зн ачении
слова
дерево,
мы
должны
бы
пер ейт и
в
область
ботаники,
а
по
поводу
слова
прич ин а
или
причинного
с оюза
—
трактовать
о
прич инно ст и
в
ми ре.
Но
д ело
в
том ,
что
под
значением
слова
вообще
разумеются
две
различные
вещи,
из
коих
одну,
подлежащую
ведению
языкознания,
наз о вем
б ли­
ж ай шим,
другую,
составляющую
предмет
других
наук ,—
дал
ь-
нейшим
значением
слова.
Только
од но
ближайшее
значение
состав ля ет
действительное
содержание
мысл и
во
время
произнесения
сл ова.
Когда
я
говорю
сижу
за
столом,
я
не
им ею
в
мысли
совокупности
раздельных
признаков
сиденья,
сто ла,
про­
ст ран ствен ног о
отношения
за
и
пр.
Т акая
совокупность,
или
по­
нятие,
может
бы ть
передумана
лишь
в
те чен ие
р яда
мгновений,
посредством
ряда
умс тве нны х
ус илий
и
для
выражения
своего
потребует
много
слов.
Я
не
имею
при
это м
в
мысл и
и
живого
обра­
за
себя
в
сидячем
по лож ении
и
стола,
об раза,
подобного
том у,
какой
мы
получаем,
например,
когда,
закрывши
глаза,
ст араемся
мысленно
изоб разит ь
с ебе
черты
знакомого
лица .
Несмотря
на
такое
отсутствие
во
мне
п олн оты
содержания,
свойственной
по­
нятию
и
об раз у,
речь
моя
п онят на,
потому
что
в
ней
есть
опреде­
ление
места
и
мысли,
где
искать
эт ой
полноты,
определение,
достаточно
точное
для
то го,
чтобы
не
смешать
и ском ого
с
д ру гим.
Такое
опр еделени е
достигается
первоначально
по ср едство м
пре д­
ставления,
а
затем
и
без
него,
о дним
звуком.
Пустота
бл ижа йшег о
146


зн аче ния
сравнительно
с
содержанием
соот в ет ст вующе го
образа
и
понятия
служит
осн ов ани ем
тому,
что
слово
называется
фор­
мою
м ысли.
Ближайшее
значение
сло ва,
од но
только
составляющее
пред­
мет
язы козн ани я,
формально
вовсе
не
в
том
см ы сле,
в
каком
из ве­
стные
языки,
в
о тли чие
от
других,
называются
формальными,
раз­
личающими
вещественное
и
грамматическое
содержание.
Формаль­
ность,
о
которой
здесь
речь,
св ойс т венна
всем
яз ык ам,
все
рав но,
имеют
ли
они
грамматические
формы
или
нет.
Ближайшее,
или
фор ­
мальное,
значение
сло в,
вместе
с
представлением,
делает
возможным
то,
что
говорящий
и
слушающий
понимают
друг
друга.
В
гово ря ­
щем
и
слушаю ще м
чувственные
восприятия
различны
в
си лу
ра з­
личия
орг а нов
чувств,
ограничиваемого
лишь
родовым
с ходс твом
ме жду
людьми.
Еще
боле е
различны
в
них
комбинации
этих
вос ­
пр ият ий,
так
что
когда
оди н
говорит,
например,
это
неклен
(де ­
р ев о), то для другого вещественное значение этих слов совсем
иное.
Оба
они
думают
при
этом
о
различных
вещах,
но
так,
что
мысли
их
имеют
общую
точку
соприкосновения:
пр ед ст ав ление
(если оно есть)
и
формальное
зна че ние
слова.
Для
обоих
в
приведен­
ном
при м ере
отри ц ате льна я
частица
имеет
одинаковый
смысл,
именно
такой,
како й
в
отрицательных
сравнениях:
это
—
клен,
но
в
то
же
вре мя
и
не
клен,
т.
е.
не
обыкновенный
клен
и
не
чер ­
ноклен.
Для
обо их
словом
неклен
назначено
для
татарского
клена
одно
и
т оже
место
в
мысли
подле
об ык нов енн ого
клена
и
черн окл е­
на,
но
в
каждом
это
место
заполнено
различно.
Общее
между
гово­
рящи м
и
слушающим
условлено
их
пр инадлеж но сть ю
к
одному
и
тому
же
народу
\ Другими словами,
ближайшее
зн ачен ие
слова
народно,
ме жду
тем
дальнейшее,
у
каждого
различное
по
качеству
и
количеству
эле ме нто в,
л
и
ч
н
о.
Из
личного
пони мания
возникает
высшая
объективность
мысли,
научная,
но
не
иначе,
как
при
пос ред ств е
народного
пони мани я,
т.
е.
язы ка
и
сред ств ,
создание
ко их
условлено
существованием
языка.
Так им
образом,
область
языкознания
народно-субъективна.
Она
соприкасается,
с
од ной
стороны,
с
областью
чисто
лич но й,
индивидуально-субъ­
ективной
мысли,
с
другой
—
с
мыслью
научной,
представляющей
н а иб ольшую
в
данное
время
степень
объективности.
Различные
понятия
о
кор не
слова
Мы
видели,
что
появление
данного
сл ова
предполагает
сущест­
во вани е
предыдущего;
это
в
сво ю
оче редь
возникает
из
дру гог о
и
т.
д.
Пока
остановимся
на
это м
наблюдении,
хо тя
оно
не
может
нас
удовлетворить,
так
как
невозможно
допустить,
не
впадая
в
мист и циз м,
чтобы
ряды
с лов
продолжались
до
бесконечности
и
чтобы
язы к
не
им ел
начала.
К
этому
на блюде н ию
мы
прибавим
1 Слово народ употреблено здесь для краткости.
К руг
единства
пони­
мания
известного
слова
может
быть
гораздо
теснее
отвлеченного
понятия
«такой -то
(русский и проч.)
народ».
6*
147


другое.
В
словах
индоевропейских
языков
з амеча етс я,
кром е
различия
элем енто в,
т.
е.
кром е
того,
что
слово
состоит
из
звуко­
во го
единства,
представления
и
значения,
еще
другого
ро да
слож­
ность,
состоящая
в
том,
что
с лово
заключает
в
себе
более
одной
части
1 и что части эти не могут быть выведены одна из другой:
•та в верс-та
не
е сть
порождение
части
верт
и
не
предполагает
ее,
и
наоборот.
Правда,
в
санскрите
е сть
слова,
частью
употребля­
емые
самостоятельно
(например,
гир
—
в оззв ани е,
ре чь;
дв иш—
вра г), частью стоящие на конце других,
более
сло жных
слов,
как
лик
в
мадку-лик,
собственно
медолиз,
пчел а,
...
слова,
ко их
зву ки
не
мог ут
быт ь
разбиваемы
на
части
без
уничтожения
вс я­
кого
их
зна чени я.
Останавливаясь
только
на
звуках
э тих
слов,
не
можем
заметить
в
них
никакого
ра з личия
ч астей ;
но,
обращая
вни­
мание
на
то,
что
эти
слова
су ть
имена,
а
не
другая
к ак ая-ли бо
часть
реч и
и
что
эт от
от т енок
не
может
быт ь
выв еде н
из
значений,
как
«звать», «ненавидеть», «лизать», взятых сами по себе,
мы
дол жны
признать
в
эти х
словах
сложность
значения
в
том
же
самом
смы­
сле,
в
каком
ее
находим
в
слове
верста
и
т.
п.
На
вопрос:«откуда
могла
взяться
эта
сложность
зна чени я
и
почему
слово,
как
гир
—
речь,
е сть
существительное
женск о го
р ода
в
именит,
пад .
единст в,
ч.?» —
можем
ответить
только
таки м
об ра зом:
так
как
в
огромном
большинстве
сл у чаев
значение
определенной
грамматической
кате­
го рии
(имя,
глагол
и
т.
д.)
достигается
в
сло ве
индоевропейских
языков
тем,
что
оно
за кл ючает
в
себе
более
о дной
части,
то
и
сложность
зн ачен ия
слов,
как
дв иш.
их
гр а мматиче ск ая
опреде­
ленность
может
быт ь
тол ько
от р ажением
более
наглядной
слож­
ности
других
с лов
2.
Потому
двиш
понималось
как
имя,
что
рядом
с
ним
было
сложное
двёш-ми
(или другая,
боле е
древняя
форма
этого
ро да ), имевшее функцию глагола.
Спрашивая
себя
после
этого,
какое
значение
можно
придать
тер ми ну
«корень слова», прежде всего ответим,
что
корнем
может
быть
то,
из
чего
возникает
данное
слово.
В
этом,
впрочем,
неупо­
требительном
значении
всякое
относительно
первообразное
слово
будет
корнем
своего
произ во дно го,
с
тем
неп ре мен ным
условием,
чтобы
первое
объ ясня ло
все
части
последнего,
напр.
верста.
по вор от
пл уга,
по
отношению
к
верста,
борозда.
Но
э тим
зна­
чением
термина
удовольствоваться
нельзя,
ибо,
напри мер ,
верста
в
первом
своем
з нач ении
предполагает
слово,
ко то рое
не
объяс­
нит
нам
происхождения
ча сти
-та.
Эта
последняя
должна
иметь
свой
корень.
Так
прих од им
к
тому,
что
слово
посредственно
или
непосредственно
предполагает
сто лько
ко р ней,
с колько
в
нем
ча­
сте й
8.
Мы
видели
выше,
что
под
частями
д анно го
слова
следует
1 Восклицание,
как
о!
и
т.
п.,
не
ест ь
слово.
2 Есть случаи,
когда
зву ко вая
неделимость
слова
только
мн и мая,
ког да
слово
потеряло
звуковой
элемент,
быв ший
некогда
носителем
формального
значения;
но
отсюда
не
сл еду ет,
что
так
б ывает
в сег да.
8 С этой точки зрения нельзя было бы сказать,
что
«der ausdruck stoff-
wurzel ist tautologisch; formwurzel — eine contradictio in adjecto. Den die
148


разуметь
как
такие
з нач ения
или
их
оттенки,
которые
изобража­
ю тся
в
с лове
особыми
зв ука ми,
так
и
такие,
которые
в
данном
слове
звукового
выражения
не
имеют,
а
предполагают
лишь
слож­
ность
других
слов.
Ес ли
бы,
разложив
двё ш- ми
и
все
слова
подоб­
н ого
строения
(юс -л« ь,
я( д)-м ь)
на
составные
ча сти
(двиш,
ъс=а с,
яд= ад
и
- лш),мы нашли корень каждой из них,
то
мы
увидели
бы,
что
такой
корень
не
мог
бы
имет ь
и
той
сложности
значения,
какая
существует
в
имени
двиш
—
враг.
Этой
сложности
или
гра м­
матической
определенности
не
от
чего
было
бы
зависеть.
При
та-
ком'состоянии
языка
и
имя
двиш
не
могло
бы
существовать
как
имя .
В
о блас ти
исторически
да нных
индоевропейских
языков
не
находим
уже
тако й
п ростоты
строения,
такого
отсутствия
г р амма­
тических
разрядов,
но
навер но е
пр ед по лагаем
в
них
такое
со сто я­
ни е,
о сно выв аясь
как
на
анализе
самых
эт их
языков,
на
суще­
ствовании
в
на ше
время
других
языков
подобного,
хо тя
и
не
вполне
такого
же
устройства,
так
и
на
наблюдениях
над
языком
наших
детей.
Под
детским
языком
разумеем
здесь
не
те
так
называемые
дет ­
ские
сл ова,
как
ва ва,
цаца,
к отор ые
входят
в
состав
наших
слова­
рей
и
су ть
не
более
как
результаты
старания
взрослых
пр име нит ь­
ся
к
детскому
выговору
и
пониманию.
Категории
нашего
язы ка
так
тесно
св язан ы
с
нашею
мыслью,
что
мы
их
мыслим
и
произ­
н ося
и
такие
слов а,
как
вава
и
проч.
Слова
эти
в
наших
устах
вы­
ход ят
сложными
результатами
мысли,
и
потому
это
не
детские
сл о­
ва.
Пра кти ч ески
воротиться
к
первым
ступеням
развития
мы
уже
не
можем,
но,
наблюдая
за
первыми
детскими
попытками
созна­
тельного
мышления,
присутствуем
тем
самым
и
при
зарождении
языка,
при
самостоятельном
создании
слов,
которые
хотя
в
на ше
время
почти
никогда
не
переходят
в
язык
взрослых,
да
и
самими
детьми
весьма
скоро
забы ва ются,
но
д ают
возможность
заключать
о
явл ен иях
первобытного
язы ка
народов.
Вот
одно
из
подо бных
наблюдений.
Ребенку
показали
в
ок не
игрушечной
лавки
статуэтку
безоб­
ра зно го
старика
в
очк ах,
читающего
книгу,
и
сказ али
при
этом,
что
он
бу-бу-ба,
т.
е.
он
читает,
произнося
т акие
звуки.
То,
что
з десь
было
произнесено
взрослым
так
называемое
детское
слово,
нам
важ но
лишь
для
сравнения
с
тем,
что
произведено
этим
слов ом
в
самом
ребенке.
Звуки
бу-бу-ба
соч етал ись
в
нем
с
одновременным
впечатлением
от
ста ту этк и,
и
из
э той
ассоциации
вышло
в
течение
немногих
следующих
дней
несколько
с лов
с
т еми
же
звуками,
сло в,
воз ни кн овен ия
к ото рых
ни как
нельзя
бы ло
предвидеть
вна­
чале.
Последовательность
эт их
слов
бы ла
приблизительно
так ов а:
нечто
безобразное
и
страшное;
н ечто
нехорошее,
неприятное
в
на­
с тояще м
смысле
и
в
шутку
(например,
один
знакомый
в
очках,
к ото рого
реб енок
знал
еще
прежде
и
жа лова л); нечто чужое,
но
wurzel ist nur stoff» (S t e i n t h., Ueb. die Wurz. «Zeitschr. f. Vdlkerps»,
II, 461), так как суффикс,
имею щий
уже
л ишь
формальное
значение,
может
быть
корнем
др уго го
суф фик са.
149


не
страшное,
а
без разл и чно е;
не что
новое,
ст ран ное,
с
пе реходом
от
чужого
к
странному,
как
в
«странный»
и
etrange = extraneus.
Конечно,
тут
л егко
было
ошибиться
в
толкованиях,
но
нес ом ненно ,
что
ребенок
различал
несколько
значений,
т.
е.
слов,
и
что
умысел
лица,
от
которого
заимствованы
зв уки
бу- бу-ба,
мысль,
вложен­
ная
э тим
лицом
в
эти
звуки,
в
развитии
п осле дую щих
значений
были
ни
при
чем.
Тот
же
ребенок
кухарку
Прасковью
наз ыв ал
пухоня,
а
пиро ги,
которые
она
подав ал а
на
стол
—
пухоня
Ч
В
первом
прим е ре
безусловное
начало
ряд а
слов
есть
сочетание
звук ов
бу-бу-ба
и
известного
чувственного
образа.
Так ое
сочета­
ние
не
только
не
есть
имя
или
гла го л,
но
это
даже
вовсе
не
слово,
потому
что
в
нем
недостает
одного
из
существенных
элементов
вно вь
во зн икающе го
слова,
име нно
представления:
в
нем
новое
восприя­
тие
не
сравнивается
ни
с
чем,
ничем
не
объ яс няется,
не
доводится
до
сознания,
а
л
ишь
без
ведома
лица
связывается
в
нем
со
звуком,
так
что
повт о ре ние
того
же
в осп рияти я
приводит
в
память
и
вос­
производит
звук,
и
наоборот.
Отс юда
зак люч аем ,
что
и
в
языке
первобытного
человека
начало
ря да
с лов
не
было
словом.
В
наш ем
примере
з вук
был
дан
реб енк у
извне,
независимо
от
самост о ят ель ­
но
полученного
им
впечатления.
Вполне
самостоятельно
создан­
ных
членораздельных
зв уков
мы
в
детском
языке
не
замечаем,
впрочем,
не
пот ому ,
что
их
теперь
вовсе
не
бывает,
а
потому,
что
степень
их
членораздельности
весьма
низка
и
что
эти
несовер­
шенные
со здан ия
весьма
скоро
вытесняются
более
совершенными
заимствованиями.
В
пе рво быт ном
человеке,
к оторо му
не
у
кого
бы ло
заимствовать,
по до бные
звуки
могли
быть
лишь
отражением
вп еч атлен ия
и
находились
от
него
в
зависимости,
условленной
пси­
хофизическим
механизмом.
Что
и
эти
зву ки
стояли
на
низкой
степени
членораздельности
сравнительно
со
с т рогой
определен­
ностью
звуков
многих
позднейших
языков,
в
том
убе жда ют,
ме­
жду
прочи м ,
и
наблюдения
над
фонетическими
изменениями
язы­
ков
исторически
известных.
Первое
слово
в
нашем
п ри мере
воз­
ник ло
тогда,
когда
ребенок
обозначил
нечто
страшное,
например
лицо,
картинку,
тень,
но
непременно
нечто,
не
сливающееся
с
первым
впечатлением,
те ми
же
зву к ами
бу-бу-ба,
с
ко ими
сочета­
лось
это
первое
впечатление.
С лово
это
бы ло
сознательным
приз­
нанием
сходства
вто ро го
восприятия
с
первым
в
одн ом
признаке.
Оно
не
осталось
одиноким,
но
немедленно
стало
средством
новых
актов
сознания
и
да ло
начало
но вым
словам,
в
р яду
ко их
каждое
предыдущее
по
отношению
к
своим
производным
может
назваться
кор нем ,
притом
с
больши м
пр ав ом,
чем
первообразное
слово
фл ек сивн ых
языков
по
отношению
к
сво им
последующим.
Сложное
первообразное
слово
может
вовсе
не
за клю чать
в
себе
не которы х
частей
производного,
так
что
последнее
мо жет
для
своего
появле­
ния
нуждаться
в
не скол ьк их
с ло вах,
между
тем
как
в
нашем
при ме ре
1 Оттого,
что
при
более
настойчивом
тре бовани и
имя
кухарки
повто­
рялось
с
обычным
в
та ких
слу чая х
и зм ене нием
уда р ения:
Праскбвья1
Пра-
сковъяХ
150


этого
нет.
З десь
п ред ыд ущее
слово
заключает
в
се бе
все
данные
для
возникновения
последующего
при
появлении
нового
восприя­
ти я,
т ре бующег о
сравнения
и
о бъясне ния.
Это
п отом у,
что
пример
наш
относ и тся
к
то му
периоду
развития,
в
ко тором
еще
не
возник­
ла
п отреб нос ть
в
сочетании
с лов
для
обозначения
фор м
мысли,
и
самих
эт их
фо рм
нет.
Все
слова
ря да,
различаясь
по
значению,
схо д ны,
кроме
з вук ов,
в
том,
что
не
относят
своего
с одерж ан ия
ни
к
какому
общему
разряду.
Значение
их
не
е сть
ни
действие,
ни
качество,
ни
предмет,
а
чувственный
образ,
пре дшес тв ую щий
выделению
этих
отвлечений.
Для
н аших
детей
период
отсутствия
флексий
проходит
очен ь
скоро
благодаря
в лиянию
язы ка
взрослых.
Дети,
нача вш ие
лепе­
тать
в
конце
первого
года,
на
третьем
при
благоприятных
условиях
доходят
до
правильного
употребления
лиц,
падежей,
предлогов,
даже
некоторых
союзов.
П е риоды
же
жизни
народов
обнимают
тысячелетия.
Индоевропейское
пл емя
с
незапамятных
времен
го­
во рит
флексивным
языком.
Без
сомнения,
неисчислимые
теперь
т ыс ячеле тия
протекли
для
него
ме жду
начало м
членораздельной
ре чи
и
началом
флексий.
На
все м
э том
протяжении
жизни
языка
мы
на
основании
т ого,
что
доступно
непосредственному
наблюде­
нию,
не
можем
предположить
ничего,
кро ме
пр ос тых
сочетаний
звуков
и
вос п рия тий
в
самом
начале
и
затем
д линных
рядов
слов
дофлексивного
и
фл ек сивног о
периода.
Если
под
корнями
по
пре­
имуществу,
согласно
с
сказанным
до
сих
п ор,
будем
разуметь
дей­
ствительные
величины,
т.
е.
настоящие
слова,
но
не
пре дстав ля ю­
щие
ник ак ой
сложности
частей
и
от но сящ иеся
к
до форм а льном у
и
дофлексивному
периоду,
то
спрашивается,
может
ли
отыскивание
так их
корней
вх од ить
в
число
зад ач
языкознания?
По-видимому,
языко зн ан ие,
по
к ра йней
мере
теперь,
не
может
пойти
далее
опре­
де ления
сам ых
общих
свойств
корня ,
понимаемого
в
таком
смы сле.
Отдельные
корни
для
него
недоступны.
Чт обы
найти
корень,
нео бх одимо ,
что бы
нам
б ыло
д ано
слово,
ибо
корень
есть
только
предыдущее
слово
и
без
последующего
не
есть
корень,
как
о тец,
не
име вший
никогда
детей,
не
есть
отец.
Положим,
нам
бы ло
бы
дано
флексивное
слово,
непосредственно
примыкающее
к
до­
флексивному
периоду
языка,
хотя,
собственно
гов оря ,
нет
ист ори ­
чески
из ве стн ого
слов а,
относительно
которого
мы
имели
бы
право
питать
такую
уверенность.
Для
большей
прос тоты
обратим
вни­
мание
на
одну
лексическую
сторону
этого
слова.
Определить
его
корень
значило
бы
показать
тот
круг
признаков
(значение преды­
дущего
с ло ва), из которого взято его представление .
Зд есь,
оче ­
видно,
не
говоря
уже
о
звуках,
две
иско мые
велич ины,
между
тем
как
известна
только
одна,
именно
значение
дан ног о
слова.
Как
найти
эти
две
неизвестные?
Кон ечн о,
никак
не
легче
в
до­
историческом
языке,
чем
в
язык е
наших
детей.
Если
бы
мы
случайно
не
знали,
како й
обр аз
связан
был
ребенком
со
зв ука ми
бу-бу-ба,
то
ни как ие
соображения
не
навели
бы
нас
на
то,
почему
ребенок,
например,
ме дв едя
называет
бу-бу-ба.
Скорее
всего
мы
бы
подумали,
151


что
это
слово
зв уко под раж ате льн ое,
между
тем
как
на
д еле
зву ки
этого
слова
для
самого
р ебенк а
никогда
не
бы ли
зву к опод ра жа­
нием.
Столь
же
очевидно,
что
и
в
другом
пр име ре
по
одному
име­
ни
пиро го в
(пухоня)
совершенно
не во зм ожно
узна ть
отношение
его
к
лицу
(пухоня
—
Прасковья).
Итак,
если
о
корне
мы
думаем,
что
он
есть
настоящее
слово,
величина
действительная,
а
не
идеальная,
и
е сли
мы
от но сим
его
к
пе рио ду
языка,
недоступному
для
наблюдения,
то
корень
так
и
останется
нам
неизвестным.
Согласно
с
эти м
мы
должны
п ред­
положить,
что
если
языкознание
не
ес ть
од но
огро мн ое
заблужде­
ние,
то
под
корнями,
которые
оно
отыскивает,
сл еду ет
ра зуме ть
нечто
иное.
И
действительно,
для
практической
эт им оло гии
корень
не
есть
настоящее
слово.
Корень
в
индоевропейских
языках,
гов ор ит
Курциус,
есть
знаменательное
сочетание
звуков,
кото­
рое
остается
от
сло ва
по
от делен ии
всего
ф ормальног о
ислу чайно г о 1.
Под
случайным
здесь
ра зум ее тся
чисто
фонетическое,
не
связанное
с
значением
слова,
не
з нам енате льн ое,
например
опущение
гласной
8вуе-уу-о-рш
при
yevog.
Оставаясь
на
то чке
зрения
авто р а,
можно
дополнить
это
опр ед елени е.
Оно
предполагает
со зн ание
функционального
раз­
личия
между
такими
частями
слова,
как
вь рт
в
верс-та,
таки ми ,
как
-та,
но
затем
оно
берет
во
внимание
только
части
пер во го
рода,
т.
е.
те,
которые
имеют
вещественное
значение.
Это
так
несправед­
ливо,
что
можно
с
так им
же
правом
вместо
вышеприведенного
определения
пост авит ь
другое,
столь
же
одностороннее:
в
слове,
разложимом
на
две
части
(ад -ми ,
я м ь), корень есть то знаменатель ­
ное
сочетание,
которое
ост ае тся
по
отделении
вс его
вещественного,
т.
е.
в
нашем
примере
-ми ,
- мь.
Раздел
ив ши
слово
верста
на
варт-
и
-та,
видим,
что
по
первой
ча сти
оно
сходно
с
вертеть,
ворот
и
проч.,
а
по
вт орой
—
с
перс-т,
рос-т,
пя-та,корос-та,золо-то,
ле-mo
и
проч.,
т.
е.
что
слова
соединяются
в
семейства
не
только
лексическими,
или
вещественными,
но
и
ф орма льн ыми
своими
ча­
стями.
Поэтому
вышеприведенному
определению
пр едп о чтем
другое:
к
о
р
е
н
ь
есть
зн ам ена тель ное
сочетание
з вуков ,
кот оро е
остается
по
выделении
из
слова
всех
остальных
знаменателыьыхсо-
четаний
и
по
устранении
звуковых
с
лу­
ча
й
н
ост е
й... ’
...К орен ь
как
отвлечение
и
корень
как
реальная
объективная
вел ичина ,
т.
е.
как
сло во
(ибо только слово имеет в языке объек ­
тивное
б ыт ие), суть два совершенно различные понятия .
Всякому
прод укту
о тв леч ения
необходимо
свойственно
закл ю чат ься
в
ка ж­
дой
из
единиц,
бывш их
исходными
точками
отвлечения,
и
быт ь
о бщим
в сем
эт им
единицам.
Это
свойство
имеет
корень
как
отвле­
1 «Основы греческой этимологии». ( П римеча ние
составителя.)
152


чение,
но
не
корень
как
слов о.
Проц е сс
отвлечения
корня
не
пред ­
полагает
между
словами,
над
кот орым и
производится,
никаких
других
отношений,
кром е
отношения
сходства.
Напротив,
корень
как
действительное
сл ово
предполагает
между
словами
этого
ко рня
ген ет ичес кое
отношение,
о
кот ором
мы
узнаем
не
посредством
отвлечения,
а
посредством
сложного
р яда
вероятных
умозаклю­
чений.
Отношение
корня
как
действительного
слова
к
производным
сходно
с
о т но шением
родоначальника
к
п отом ств у.
В
роду,
как
и
в
ряд у
сходных
сло в,
до
некоторой
степени
сохраняются
известные
наследственные
черты.
Родовые
черты
м огут
бы ть
отвлечены,
но
это
отвлечение,
хотя
и
входит
в
характеристику
каждого
из
чле нов
рода
и
хотя
может
сл уж ить
посылкою
к
заключению
о
свойствах
родоначальника,
н ик аким
чудом
не
станет
понятием
об
это м
родо­
начальнике.
П одо бным
об ра зом
и
корень
как
отвлечение
заклю­
чает
в
с ебе
некоторые
указания
на
свойства
корня
как
настоящего
сл ова,
но
не
может
ник ог да
равняться
этому
последнему.
Стр анн о
б ыло
бы
утверждать,
что
родоначальник
живет
в
своем
потомстве,
хотя
бы
и
не
«сам по себе», а в соединении с чем -то
посторонним.
Он
в
нем
не
жив ет
ни как;
он
был
лишь
виновником
того,
что
в
потомстве
сохра ня ются,
хотя
и
не
неизменно,
некоторые
черты.
Точно
так
нельзя
думать,
что
в
производных
живет
как
бы
то
ни
был о
корень
как
слово.
В
до ше дших
до
нас
индоевропейских
яз ы­
ках
нет
корней
в
смысле
дофлексивных
слов,
но
отношения
этих
корне й
к
св оим
производным
бы ли
в
существенном
т акие
же,
как
отношения
известных
нам
первообразных
с лов
к
своим.
И
вот
сп р аши вает ся,
разве
первообразное
слово
подъшьва
(подош­
ва), почва заключено в своем производном почва
—
вер х ний
слой
земли?
1 Очевидно,
что
элементы
пер во го
с лова,
кроме
з вук ов,
суть:
значение
—
«подошва обуви»
и
пр едст ав ление
—
«нечто под­
ш ито е», и что этих элементов,
опять
кром е
зв ук ов,
нет
во
втором
слове,
в
к отором
значение
(верхний слой земли)
представлено
на­
ходящимся
под
ногою,
подо бно
подошве.
Великорус,
початок
(укр.
починок)
есть
веретено
пряжи,
пр ед ст авленно е
имеющим
од ин
початок
(начало)
нити,
ста ло
бы ть,
од ну
ни ть;
но
в
производ­
ном
початок,
ко лос
кукурузы,
представления
пер во го
слова
нет
и
следа,
а
от
значения
(веретено пряжи)
ост ал ся
один
сл ед
в
том ,
что
колос
кукурузы
пред ст авлен
имеющим
очертание
веретена
с
пряжей.
Таким
образом,
в
п ослед ующем
слове,
как
уже
выше
было
сказано,
заключено
всегда
не
предшествующее
слово,
а
лишь
от­
ношение
к
нему.
Если
же
предыдущее
слово
исчезло
из
языка,
то
тем
самым
исчезло
и
отношение
к
нем у
п осл едующе го.
То
же
сле-
дует
сказать
о
звуковых
отношениях
сл ов.
Во
множестве
случ ае в
очевидно,
что
известное
сочетание
звук ов
не
есть
общее
всему
се­
1 Ошибочно предположение Даля,
что
это
слов о
относится
к
почивать.
Ср.
«подошва церковная»
—
фундамент, 1552г.,
Ак.
от н.
до
Юр.
Б.
II, 776;
«... с пошвы
(т.
е.
подшвы)
до
конь ка
И
око ло
презренным
взглядом
Мое
строе­
ние
сл егка
С
сво им
обозревая
рядом,
Ты ...
мн и ш ь . ..» (Державин);
«до подошвы они (м и ро ед ы)
всех
да
разоряют» (Барс.
Причит/I, 285).
153


мейству
сло в.
Заключая
от
случ аев ,
имеющих
для
нас
силу
аксиом,
мы
гов ор им,
что
ча
(в початок)
предполагает
чд;
но
вюрое
вов се
не
заключено
в
первом,
чд
не
заключено
в
своей
соответствен­
ной
русской
фор ме.
Согласно
со
всем
эти м
и
корень,
как
до фле кс ив-
ное
слово,
не
заключен
в
своих
производных
и
не
существует
в
них
объективно
ни
сам
по
себе,
ни
в
соединении
с
другими
корня­
ми.
Подобно
том у
как
даль н ейш ие
члены
рода
получают
жизнь
не
от
того,
ко го
людская
память
считает
их
родоначальником,
а
от
своих
родителей,
и
при
создании
слова
пре д
мыслью
создате­
ля
находится
корень
только
тогд а,
к огда
слово
прямо
примыкает
к
дофлексивному
периоду.
В
остальных
случаях
реальной
осно­
вой
производного
слова
служит
не
корень,
как
дофлексивное
слово,
и
не
тема,
кот орая
ест ь
отвлечение,
а
флексивное
же
слово...
...Довольно давно уже считается не стоящим опровержения
мне­
ние ,
что
все
содержание
языка
идет
от
ограниченного
числа,
на­
пример
по
Бекк ер у
от
82, кардинальных понятий.
Напротив,
мы
слышим
теп ерь,
что
содержание
первобытного
язы ка
должно
б ыло
быть
более
частно,
что,
заключая
от
различия
звуковой
формы
к
различиям
зн аче ний,
следует
считать
корн и
индоевропейского
языка
сотнями,
а
не
де сятка ми ,
а
тем
м енее
единицами.
Тем
не
менее
в
нынешних
взглядах
можно
заметить
отблески
пр е жних
«кардинальных понятий»
и
т.
п.
Конечно,
уже
бо льш ое
расстояние
между
попытками,
напр имер,
вывести
весь
греческий
язык
из
&&ит.
п.
и
утверждением,
что
«индогерманец сначала обозначал
част ные
понятия,
подходящие
под
о бщее
ити,
а
лишь
потом
это
общее»; но и тот,
кто
в
древнейшем
достижимом
для
нас
слове
на­
ходит,
положим,
не
о бщее
понятие
«видеть», а частные
—
schauen,
spahen, blicken, achten и др.,
все-таки
предполагает,
что
мысль
человека
того
времени
вращалась
в
кругу
общих
по нят ий.
«Чело­
век,—
го во рит
Ма кс
Мюллер,—
не
мож ет
д ать
имени
никакому
предмету,
не
открывши
предварительно
общего
качества,
которое
во
время
наблюдения
показалось
ему
наиболее
пора­
зи тель ным
признаком
этого
пре дмет а»; например,
в
словах
а^ва-с,
equus, innog конь назван по быстроте,
от
ag—
бы ть
быст р ым,
остр ым .
«Исследуя любое слово,
мы
постоянно
при ход им
к
тем
же
результатам;
каждый
раз
выражается
(предварительно)
общее
качество,
приписывается
предмету
как
его
свойство...
Следя
за
словом
по
всем
степ еня м
его
ра звит ия
до
его
исходной
точки,
в
конце
или,
лучше
сказать,
в
начале
мы
встречаем
ли шь
корни
совершенно
общего
значения,
как
идти,
двигаться,
бежать,
де­
лать ...
Взявши
во
внимание,
что
человек
из
этих
неопределенных
и
бле дны х
понятий
с умел
обра зов ать
слова,
выражающие
тончай­
шие
оттенки
нашей
мыс ли
и
чу в ства,
мы
лишь
тем
бо лее
до лжны
уд ивля тьс я
чудодейственным
силам
язы ка ».
Мы
не
станем
у див ля­
т ься
тому,
что
ес ли
в
язы ке
ест ь
названия
отвлеченных
качеств
и
д ей ствий,
то
от
них
могут
образоваться
слова
со
значениями
бо­
154


лее
конкретными.
Примеры
этому
у
нас
постоянно
перед
глазами,
так
что
за
ними
нечего
ход ить
в
др евно сть
или
в
чужие
языки.
Что
удивительно
и
непостижимо,
так
это
то,
е сли
только
это
пра в­
да,
что
язык
н ек огда
с ос тоял
из
о дних
названий
отвлеченностей,
что
че лов ек
должен
был
сначала
со зд ать
эти
наз вания
и
от
них
уже
спуститься
к
конкретному.
И
правда
ли
это?
В
утверждении,
что
при
исследовании
начала
слов
всегда
наталкиваемся
на
общее
качество,
под
всегда
следует
ра зуметь
«в конце», т .
е.
в
тако й
дали,
в
к от орой
от
наб лю д ения
уск ольз аю т
уже
опреде­
ленные
очертания
я влений .
В
б ольше й
близи
видно
и
не
то.
Когда
в
на ших
язы ках
имена
прои зв одятся
от
имен,
когда,
напр.,
початок,
ко лос
пшенички,
производится
от
початок,
верет ено
пряжи,
то
разве
при
этом
предварительно
выр аж ает ся
общ ее
кат
чес тво,
приписываемое
предмету
в
производном
слове?
Нет ,
од­
но го
сло ва
для
качества
«подобный веретену пряжи»
или
для
дей ­
ств ия
«быть подобным веретену пряжи»
у
нас
вовсе
и
не
б ыло
в
яз ы­
ке.
Когда
ребенок
назвал
сферичный
колп ак
лампы
арбузом,
то
открыл
ли
он
сначала
общ ее
качество
шарообразности?
Н ет.
Ес ли
бы
т акое
мгновение
б ыло,
как
оно
бывает
впоследствии,
то
оно
оставило
бы
по
с ебе
след
в
слове,
подо бно м
нашему
круглый,
шаровидный,
арб уз овид ный
и
т.
п.,
а
не
в
названии
стеклянного
шара
арбузом.
Утверждать
про тив ное
не
заставит
ли
нас
утве р­
жд ать
и
то,
что
собака
составляет
сначала,
хотя
и
бессловесно,
общ ие
по нят ия
о
качествах
нищеты
и
бо га тства,
а
потом
уже
начи­
н ает
с
л аем
бр осат ься
на
всякого
н ище го,
входящего
во
двор?
Все
заставляет
думать,
что
и
в
язы ке,
как
и
вообще,
за
ис ходн ую
точку
мысли
сл еду ет
признавать
чу вст ве нные
в осп рия тия
и
их
комплексы,
ст ало
бы ть,
неч то
весьма
конкретное
сравнительно
с
отв лече нн ост ью
общего
качества.
Как
те перь
правильный
ход
мысли
с остои т
в
восхождении
от
час тн ого
к
о бще му,
а
потом
на
основании
этого
процесса
и
в
обратном
движении,
так
бы­
ло
и
вс ег да.
Мнение,
что
первобытное
слово
всег да
озна­
ча ет
общее
качество,
основано
на
смешении
поня тий
зна ­
чен ия
сло ва
и
заключенного
в
нем
представления
и
на
замене
первого
вторым.
О бщий
закон
язы ка
состоит
в
том,
что
всякое
новое
слово
имеет
пред ст авл ение,
т.
е.
что
значение
общего
слова
всегда
за клю чает
в
се бе
од ин
признак,
общий
со
значением,
ему
предшествующим.
Пр едст авл ен ие
есть
средство
доводить
до
сознания
новое
значение,
но
са мо
оно
со зн ается
только
тогда,
когда
направим
внимание
на
свойства
нашего
сло ва.
Его
можно
сравнить
с
глазом,
котор ый
сам
себя
не
видит.
Оно
никогда
не
бывает
даже
временной
целью
мысли.
Оно
не
су щ ест вует
до
возникновения
нового
слова.
Нап роти в,
об щее
знач ение
слова
есть
им енно
то,
что
сознается
в
слове
и
п осре дс твом
сло ва.
Оно
ес ть
всегда
цель
мысли
(хотя и временная,
ибо
непосредственную
ценность
для
нас
имеет
тол ько
конкретное
и
от вл еч ения
создаются
лишь
ради
разработки
это го
конкретного
и
под чине ния
его
м ысл и).
Как
ск оро
общ ее
зна­
ч ение
е сть
в
сло ве,
то
су щ ест вов ание
его
нисколько
не
зависит


от
появления
следующего
слова.
Большая
разница
между
во зн ик­
новением
бессознательного
представления
такой-то
формы
тела
при
образовании
слова
початок,
колос
кукурузы,
от
початок,
веретено
пряжи,
и
между
существованием
в
со знани и
ка честв а,
нап рим ер
бе л,
которое
применяется
к
частному
я вле нию
в
белок.
Отыскивая
корни
наших
слов
при
помощи
списк о в
санскритских
глаголов,
мы
сводим
все
в
язы ке
на
этот
последний
случай,
заб ы­
вая
при
это м,
что
если
бы
даже
д ей ствит ел ьно
общее
значение
этих
гла голо в
не
было
выдумано,
е сли
бы
оно
то чно
предполагалось
значением
наших
слов,
то
глаголы
эт и,
буд учи
продуктом
сильно­
го
от вл ечен ия,
в
свою
оче ре дь
имел и
корни,
содержание
ко их
в
конце
концов
должно
было
со сто ять
из
чувственных
восприятий,
ст ало
бы ть,
например,
не
из
общего
к ач ества
быстроты,
а
из
отра­
же ния
определенного
явления:
быстро
л е тящей
птицы,
быстро
падающего
камн я
и
т.
п.,
т.
е.
не
из
сознательного
отвлечения,
а
из
материала
для
отвлечения.
Можно
думать
то льк о,
что
в
срав­
нительно
поздний
период
образования
грамматических
ф орм
из
этого
хаотического
значения
слов
вы д елило сь
значение
де яте ль­
ности,
так
или
иначе
пр ипис ыва ем ой
своему
производителю.
ГРАМ М АТИЧЕ СК ИЕ
ФО РМЫ
Определение
слова
как
звукового
единства
с
внеш­
ней
стор оны
и
е динств а
представления
и
зн а­
чения
с
внутренней
без
до полне ний
применимо
только
к
язы кам
простейшего
строения.
Приводя
в
пример
слово
ве рста ,
мы
оста­
вили
в
стороне
то
обстоятельство,
что
оно
не
тол ько
значит,
напри­
мер,
длину
в
500 саженей,
но
одновременно
с
эти м
есть
су ществ и­
тел ьн ое
жен ско го
рода
в
именительном
падеже
единственного
числа.
Подобное
сло во
заключает
в
се бе
указание
на
известное
со­
держание,
свойственное
только
ему
од ном у,
и
вместе
с
тем
указание
на
один
или
несколько
общих
разрядов,
называемых
граммати­
ческими
категориями,
под
которые
содержание
этого
слова
под­
водится
наравне
с
содерж анием
многих
других.
Указание
на
такой
разряд
определяет
постоянную
роль
слова
в
речи,
его
по­
стоянное
отношение
к
другим
словам.
Верста,
в
каком
бы
ни
бы ло
значении,
и
всякое
другое
слово
с
теми
же
с уффик с ами,
буд учи
сущ ест вит ел ьным ,
с амо
по
се бе
не
може т
быть
сказуемым,
будучи
име ните ль ным,
мож ет
бы ть
только
подлежащим,
приложением
или
частью
сложного
с каз уемог о
и
т.
д.
Из
ближайших
значений
дво як ого
рода,
одновременно
существующих
в
так ом
сло ве,
пер­
вое
мы
наз о вем
частным
и
лексическим,
значение
в тор ого
рода
—
о бщим
и
грамматическим.
Ближайшее
значение
пе рво го
рода
мы
прежде
н аз вали
фо рма л ьным
по
отношению
к
значению
д альн ей­
шему;
но
по
отношению
к
грамматическим
к ате г ориям
само
это
формальное
з нач ение
является
вещественным.
По
такому
значе­
нию
слово,
как
верста,
назовем
вещественным
и
лексическим.
Кроме
таких
слов,
в
арийских
языках
есть
друг и е,
которые
не
156


имеют
своего
частного
содержания
и
не
бывают
самостоятельными
частями
речи.
Вся
су ть
их
в
том,
что
они
служат
указателями
функ­
ций
других
с лов
и
предложений.
Н ер едко
с лова
эти
лишены
даже
звуковой
самостоятельности
(по воду,
знйешь
л и), так что могут
называться
словами
лишь
в
том
смы сле ,
в
каком
суффиксы
и
пред­
логи,
сч ит аемые
слитными,
с уть
слова.
Такие
слова
н азы ваются
чисто
формальными
и
грамматическими.
Их
можно
так же
на зва ть
служебными,
противополагая
вещественным
(знаменатель ­
ным)
как
главным,
на
содержании
которых
с осред оточ ен
весь
ин­
терес
мыс ли,
но
при
этом
не
сл еду ет
смешивать
принятого
нами
деления
с лов
на
лексические
и
фор ма ль ные
с
делением
на
зн а­
менательные
и
служебные
в
том
виде,
в
каком
оно
у
Буслаева.
К
служебным
словам,
оз на ча ющим
«отвлеченные
по­
нятия
и
отн ош ен и я», Буслаев относит,
кр оме
предлога
и
союза,
еще
числительные,
местоимения,
место им енные
наречия
и
вспомогательные
глаголы.
Оснований
деления
здесь
дв а:
отвлечен­
ность
и
значение
отношения
(формальность), но не всякая отвле­
ченность
есть
формальность,
так
что
в
сущности
здесь
смешаны
два
дел ени я.
Чи сло
ес ть
одно
из
высших
отвлечений,
но
числительное
не
ес ть
слово
формальное:
в
язы ках
простейшего
строения
оно
не
им еет
ни каки х
грамматических
определений,
как
детское
цаца,
вава-,
в
языках
арийских
оно
заключает
в
себе,
а
не
предполагает
только
в
прошедшем
как
лексические,
так
и
ф ор маль ные
стих и и,
т.
е.
име ет
и
свое
специальное
содержание
и
отношение
к
гра м­
мат ич ес кой
категории
существительного,
прилагательного,
наре­
ч ия,
рода,
падежа,
числ а
и
проч.
То
же
сле дует
сказ ат ь
о
место­
имен ии.
Не
тр ебу ет
доказательства
то,
что
в
тот,
эт от
мы
различаем
указание,
как
час т ное
содержание
эти х
слов,
и
грам­
матическую
ф орму:
род,
чис ло
и
проч.
Местоимения,
к роме
не­
которых
случаев,
обозначают
не
отношения
и
связи,
а
явления
и
во сп р иятия,
но
обозначают
их
не
п осре дс твом
признака,
взя тог о
из
круга
сам ых
восприятий,
а
пос ред ств ом
отношений
к
гово ряще­
му,
т.
е.
не
качественно,
а
указательно.
Что
до
л ичных
местоиме­
ний,
то
о ни,
смотря
по
присутствию
или
отсутствию
грамматических
ф орм
в
язык е,
м огут
бы ть
или
только
вещественными
словами,
или
то
вещественно-формальными,
как
и
указательные
тот,
этот,
то
чист о
формальными.
Об
этом,
а
равно
и
о
вспомогательных
гл а­
голах
будет
сказано
ниже.
Зде сь
ограничусь
ссылкою
на
Ште йн­
таля.
Если
н ар ечия
о тместо им енные
слу жеб ны
п отому ,
что
об ра­
зованы
от
слов,
приня т ых
за
служебные,
то
почему
не
отнесены
к
служебным
наречия
числительные?
Есл и
это
не
недомолвка,
то
что
такое
значит
служебность?
Во
всяком
случае
не
формальность
в
нашем
смысле.
В
ме ст ои менных
наречиях
формально
не
то,
что
они
указательно
означают
«качество» (как,
та к), «количество»
(сколько,
сто л ько ), «место» (где,
т ам), «время» (когда,
тогда),
а
то,
что
они
суть
наречия,
т.
е.
что
они
в
качестве
осо­
бого
чле на
предложения
равносильны
дееп ри ч аст иям
и
наречиям
от
других
качественных
(неместоименных)
сл ов.
Эти
слова
столь
же
157


вещественны,
как
вер ста
и
т.
п.
Потеря
склоняемости
не
связана
в
них
с
уничтожением
специального
значения,
как
в
предлогах
и
союзах,
а
есть
только
средство
обозначения
категории
наречия.
Форма льн ая
часть
слова
по
строению
сходна
со
словами
чисто
вещественными.
Грамматическая
форма
то же
и меет
или
предпола­
га ет
три
элемента:
звук,
пред ст авлени е
и
значение.
Так,
например,
суффиксы
великорус,
-енок,
ук р.
-енко,
образующие
отече ств ен н ые
и
фа миль ные
имена,
предполагают
действительно
существующие,
однозвучные
с
ними
или
бл изки е
к
ним
суф фи ксы
со
значением
уменьшительности.
Отечественность
(патронимичность)
в
них
сравнена
с
уменьшительностью,
ф амиль но ст ь—с
отечественно-
стью,
и
каждое
из
эт их
сравнений
основано
на
признаке,
общем
его
членам,
признаке,
кот оры й
по
отношению
к
значению
ес ть
представление.
Как
бы
ни
было
трудно
здесь
и
вообще
отделить
представление
от
предшествующего
значения,
мы,
основываясь
на
случаях,
где
эти
в ел ичины
явственно
ра злич аютс я,
можем
быть
у верен ы,
что
они
и
здесь
различны.
В
каждом
из
пр ив еденн ых
суффиксов
можно
различить
по
три
составные
част и,
в
свою
оче­
ред ь
подлежащие
такому
же
разбору.
Несмотря
на
та кую
сложность
внутреннего
строения
веществен­
но-формальных
слов
в
арийских
языках,
в
словах
этих
е сть
един­
ство
значения,
по
кр айн ей
ме ре
в
некотором
смысл е.
Моменты
вещественный
и
форм аль н ый
различны
для
нас
не
тогда,
когда
гов ори м,
а
лишь
тогда,
когда
делаем
слово
предметом
наблюдения.
На
мышление
грамматической
формы,
как
бы
она
ни
была
много­
с ложн а,
затр ачи в аем
так
мало
нов ой
силы,
кроме
то й,
какая
ну жна
для
мышления
лексического
содержания,
что
содержание
это
и
гр а мма тичес кая
форма
составляют
как
бы
один
акт
мыс ли,
а
не
два
или
бо лее
и
живут
в
сознании
говорящего
как
неделимая
единица.
Говорить
на
форм а льном
языке,
каковы
ар ийск ие,
з на­
чит
систематизировать
св ою
мысль,
расп р еделя я
ее
по
извест ным
отделам.
Эта
п ерв он ачальн ая
классификация
образов
и
понятий,
служащая
основанием
позднейшей
умышленной
и
критической,
не
обходится
нам
при
пользовании
фор ма льн ым
языком
почти
ни
во
что .
По
это му
свойству
сберегать
силу
арийские
языки
су ть
весьма
совершенное
орудие
умственного
развития:
ос та ток
силы,
сбереженной
словом,
неизбежно
находит
себ е
другое
применение,
ус илива я
наше
стремление
возвыситься
над
ближайшим
содер­
жанием
слова.
Наш
ребенок,
до шедши й
до
правильного
употреб­
ле ния
грамматических
форм,
при
в сей
скудости
вещественного
содерж ан и я
своей
мысли
в
не кот ором
отношении
и меет
преиму­
щество
перед
философом,
к оторы й
пол ьзуе тся
одним
из
языков,
менее
удо бн ых
для
мы сли.
Есть
яз ыки,
в
коих
подведение
лексического
содержания
под
общие
схемы,
каковы
предмет
и
его
пространственные
отношения,
действие,
время,
лицо
и
проч.,
тр ебу ет
каждый
раз
нового
усилия
мысли.
То,
что
мы
представляем
формой,
в
них
является
ли шь
со­
держанием,
так
что
грамматической
формы
они
вовсе
не
и меют.
158


В
них,
например,
категория
множе с тв енно го
числа
выражается
словами
много,
в се;
кате г ория
вре м ени
—
сл о вами,
как
когда-то,
давно;
отношения,
обозначаемые
у
нас
предлогами,
—
словами,
как
зад ,
спина,
например
а
спина
б
=азаб.
То
же
в
словообра­
зовании.
Ест ь,
полож им ,
тема
для
вещественного
зн ачен ия
спасти.
Ч тобы
образовать
nom. agentis спаситель,
нужно
к
этой
теме
присоединить
чел ове к:
спасти-человек
(retten-mensch).
Так
пр и бав­
ка
материального
слова
в ещь
обра зует
имя
действия
(спасти -
вещ ь, retten-sache=cnaceHHe), прибавка слов место,
орудие—име­
на
мест а,
орудия.
Хотя
в
тех
же
язы ках
мог ут
бы ть
и
более
совер­
ше нные
способы
обозначения
категорий,
но
тем
не
мен ее
для
них
характеристично
то,
что
в
них
сло во,
долженствующее
обозначать
отношение,
слишком
тяжеловесно
по
содержанию;
что
оно
слиш­
ком
ча сто
заключает
в
с ебе
указание
на
о браз
или
понятие,
чу ж­
дые
главному
содержанию,
усложняющие
это
содержание
прибав­
ками,
ненужными
с
нашей
точки
зре ния ,
уклоняющие
мысль
от
пря мо го
п ути
и
замедляющие
ее
течение.
Арийские
языки
представляют
ли шь
случаи
мнимого
сходст­
ва
с
веще ствен ным
обозначением
категорий.
Кон еч но,
мы
говорим,
например,
на
лице вой
сто ро не
дома,
но
в
таком
случа е
мы
останав­
ливаемся
на
значении
лицевая
сторона,
как
на
содержании,
коего
форму,
отношение
к
дом
выражаем
невещественными
флексия­
ми.
В
болгарском
вместо
предлога
по
встречаем
в
одном
з нач ении
с лед
(след смерть покаяне - т о
небыва), а в другом
—
сп ор ед,
ку да
вход ит
слов о
ряд
(според поп-а т
и
п рих од- am); вместо за
—
зад:
зад
врата-та =
за
ворота,
за
воротами;в
сербскомзбог,т.
е.
с-бок(а),
со
с тороны ,
значит
wegen, по причине,
ради.
Серб,
код
из
к он.
Но
след,
зад ,
употребленные
в
ф орма льно м
значении
предлогов,
вовс е
не
тождественны
с
подобнозвучными
вещественными
сло­
вами,
а
только
образованы
из
них.
Образование
и
состояло
в
воз ­
ведении
вещественных
сл ов
к
такому
значению,
ко то рое
не
вво­
дит
мы сль
в
лиш ние
затр аты
и
не
отвлекает
ее
от
предмета.
В
бол­
гар ск их
предлогах
след,
зад
так
же
не
мыслится
указание
на
пред­
мет ы
след,
за д,
как
в
предлоге
под
печной
или
другой
как ой- либ о
по д.
Впрочем,
известно,
что
фор мал ь ные
языки
образуют
свои
формы
из
вещественных
слов
не
ст ол ько
кач ест венны х,
скол ь ко
указательных.
По
чем
узнае т ся
присутствие
грамматической
фо рмы
в
данном
слове?
Грамматическая
фо рма
есть
элемент
значения
слова
и
одн ород ­
на
с
его
вещественным
значением.
Поэтому
на
в оп рос , «должна
ли
известная
г р аммати че ская
форма
выражаться
особым
звуком»,
можно
ответить
другим
вопросом:
всегда
ли
создание
нового
ве­
щественного
значения
слова
при
помощи
прежнего
влечет
за
собою
изме нение
звуковой
формы
этого
последнего?
И
наоборот:
може т
ли
одно
изменение
звука
свидетельствовать
о
присутствии
новой
гра мма тич еск ой
формы,
нов ого
вещественного
зн ачени я?
Конечно,
159


не т.
Выше
мы
нашли
многозначность
слов
понятием
ложным:
где
два
значения,
там
два
слова.
Последовательно
могут
образоваться
о дно
из
другого
десятки
вещественных
значений
при
сов е ршенн ой
неизменности
звуковой
формы.
То
же
след ует
сказ ать
о
грамматических
формах:
звуки,
сл у­
жившие
для
обозначения
первой
формы,
могут
не
из м енят ься
и
при
образовании
последующих.
При
это м
может
слу чи тьс я,
что
эти
последние
собственно
для
себя
в
данном
сло ве
не
будут
иметь
ни­
какого
звукового
обо зна чен ия 1.
Так,
например,
в
гла голе
разли­
чаем
совершенность
и
не сов ерше нн ост ь.
Господство
этих
катего­
рий
в
современном
русском
язы ке
столь
всео бще ,
что
нет
ни
одно­
го
глагола,
к ото рый
бы
не
относился
к
одной
из
ни х.
Но
появление
этих
категорий
не
обозначилось
ни каким
изм енение м
пр ежн их
зву­
ков:
дати
и
даяти
имели
ту
же
зву ков ую
форму
и
до
тог о
времени,
ког да
первое
стало
совершенным,
а
второе
н есо вер шен ным.
Е сть
значительное
число
сл учаев ,
когда
глаголы
совершенный
и
не со­
вершенный
по
внешности
нич ем
не
различаются:
жени ть ,
нас то я­
щее
жен ю
(несов.), и женить,
будущее
женю
(соверш.), суть два
глагола,
различные
по
грамматической
форме,
которая
в
них
самих,
отдельно
взя тых,
не
выражена
ничем,
так
как
характер
и
сохраняет
в
них
св ою
прежнюю
функцию,
не
име ющу ю
отношения
к
совершенности
и
несовершенности.
Вещественное
и
формальное
значение
данного
слова
сост авл яю т,
как
в ыше
сказано,
один
акт
мы сли.
Именно
пот ому ,
что
сл ово
фор­
ма льн ых
языков
п ред ста вляет ся
сознанию
одним
целым,
яз ык
ст оль
ма ло
дорожит
его
стихиями,
первоначально
самостоятельными,
что
позволяет
им
разрушаться
и
да же
исч ез ать
бес сл едно .
Ра зр уше­
ние
это
обыкновенно
в
арийских
языках
начинается
с
конца
сл о­
ва,
где
преимущественно
сосредоточены
формальные
элементы.
Но
лит ов, garsas осталось при том же значении сущ .
им.
ед.
м.
р.
и
после
того,
к ак,
отб рос ив ши
окончание
им.
ед.,
ст ало
русским
голос.
Вот
еще
при мер
в
том
же
роде.
Во
время
еди нства
с лавян ­
ского
и
латышско-литовского
язы ка
в
и менах
мужеских
явственно
отличался
именительный
пад еж
от
вините ль но го:
в
е динс тв ен,
ч ис­
ле
им ен
с
темою
на
-а
первый
им ел
форму
а-с ,
второй
а-м.
По
от­
д елении
слав,
языка,
но
еще
до
заметного
разделения
его
на
наре­
чия ,
на
месте
обоих
эти х
окончаний
сталоъ,
и
тем
сам ым
в
отдель­
ном
слове
потерялось
внешнее
различие
между
именительным
и
винит е льным .
Но
это
нисколько
не
значит,
что
в
сознании
исчез­
ла
разница
между
падежом
су бъ екта
и
падежом
прямого
объекта.
М ногое
убеждает
в
то м,
что
мужеский
род
более
благоприятен
строгому
разграничению
этих
категорий,
чем
женский,
един­
с тве нное
чис ло
—
боле е,
чем
множественное.
Меж ду
тем
в
то
в ре-
1 Высказываемый здесь взгляд отличен от обычного .
С р.,
например,
сло ва
проф.
Яг ича : «Я могу во всяком синтаксисе найти примеры, что
одна
и
та
же
фор ма
в
разных
отношениях
получает
разли чн ые
зна чения,
но
еще
никому
не
приходило
в
голову
сказать,
что
это
не
од на
форма,
а
дв е,
три
и
т.
д .».
160


мя,
когда
в
звуковом
отношении
смешались
между
собою
падежи
име н,
и
ви нит,
ед.
муж.,
они
явственно
различались
во
множ,
того
же
род а,
а
в
женском
ед.
различаются
и
по ныне .
В
некоторой
части
таких
имен
муж.
род а,
мешавших
звуковую
форму
именительного
и
винительного
ед.
ч.,
язык
впоследствии
опять
и
внешним
обра­
зом
различил
эти
падежи,
придавши
винит ел ьно му
окончание
ро­
ди те л ьного.
Таким
об ра зом,
вместо
представления
всякого
объек­
та,
стоящего
в
винительном,
безусловно
страдательным
(какив
лат.
Deuscreavitmundum,pateramatfi1ium)возниклодве
ст еп ени
страдательности,
смотря
по
неодушевленности
или
од у­
шевленности
объекта:
бог
создал
свет,
оте ц
лю бит
сына.
Однозвучность
именит,
и
винит, (свет создан и б.
создал
свет),
винит,
и
ро д.
(Отец любит сына,
отец
не
любит
сын
а),
не
повлекла
за
собою
смешения
э тих
форм
в
смысле
зна че ний1 .
В
этом
сказалось
создание
новой
категории
одушевленности
и
неодушев­
ленности,
но
вместе
с
тем
и
то,
что
до
самого
это го
времени
разни­
ца
меж ду
именит,
и
винит,
ед.
м уж.
р.
не
исчезала
из
народного
сознания.
В
литовском
за
немногими
исключениями,
а
в
латышском
за
исключением
i°t (идет,
идут)
суффикс
3- го
лица
в
настоящем
и
про­
шед шем
потерян.
То
же
и
в
некоторых
слав,
наречиях;
но
в
латыш­
ск о-ли тов ск ом
3-е
лицо
е д.,
к роме
того,
ни каки м
звуком
не
отли­
чается
от
3-г о
лица
множ.
Оставляя
в
стороне
вопрос,
точн о
лив
этих
языках
потеряно
сознание
ра зл ичия
между
числами
в
3-м
лице,
можем
утвердительно
сказать,
что
сам а
категория
3-голица
в
них
не
потеряна,
ибо
это
лицо ,
при
в сем
внешнем
искажении,
от­
л и чается
от
1-го
и
2- го
как
един.,
так
и
множ,
чисел.
В
ф орма льн ых
языках
есть
случаи,
к огда
зву ки,
указывающие
на
вещественное
значение
слова,
являются
со вер ше нно
об на жен­
ным и
с
конца.
Так,
напр.,
в
бол г.
«насилом можеше ми зе ( б укв . =
въ з- а), по не можеше
ми
д а».
Странно
было
бы
думать,
что
зе,
да
сут ь
корн и,
в
смысле
слов,
не
имеющих
ни
вне ш них,
ни
внутрен­
них
грамматических
определений.
Это
не
остатки
незапамятной
старины,
а
произведения
относительно
недавнего
времени.
Немыс­
лимо,
чтобы
язы к,
оставаясь
постоянно
оруд ие м
усложнения
мыс­
ли,
мог
при
каких
бы
то
ни
было
прочих
условиях
в
какой-либо
из
сво их
частей
возвратиться
к
первобытной
простоте.
Зе
и
да
мо­
гут
быт ь
корнями
по
отношению
к
возможным
производным
с ло­
в ам,
но
независимо
от
это го
это
настоящие
инфинитивы,
несмотря
на
отс утс тв ие
суффикса
-та.
Во
всяком
случае
это
слова
с
совер­
шенно
определенною
грамматическою
функциею
в
предл оже нии.
1 Во избежание неясности следует разделить вопросы о первообразности
или
производности
з нач ения
суффикса
и
о
к ачестве
на ли чной
формы.
Го­
ворят: «род.
мн.
в
слав .,
как
и
в
других
арийских,
резко
отделен
от
п рочих
падежей,
между
тем
как
в
дво йст в,
ч.
ро д.
и
местн ы й
совп адаю т
по
форме,
и
нельзя
н авер ное
решить,
им еем
ли
дело
с
настоящим
родительным,
или
с
мес тны м» (Mikl.,
V. Gr.,
IV, 447).
Этого
нельзя
реш ит ь,
рассматривая
падеж
как
от влеч ен ие;
но
в
конкретном
случае
ясно,
что
руку
в
«въздЪяню
руку
м оюю»
есть
р од ит.,
а
в
«на руку мо«ю»
ест ь
местный.
161


К
эт ому
прибавим,
что
и
звуки,
носящие
вещественное
значение
с лов,
м огут
исчезнуть
без
ущерба
для
самого
эт ого
значения.
Так,
в
вр.
подь,
под и
потерялось
и,
от
которого
име нно
и
зав ис ит
перво­
на чальное
значение
ит и.
В
польск.
we2 (возьми)
от
им
(основная
фор ма
—
jam) осталась только нёбность конечной согласной пред­
лог а;
нёбность
эта
могла,
впрочем,
про изо йти
и
от
окончания
по­
велительного.
Ес ли
в
данном
слове
каж до му
из
элем ен тов
значения
и
соответ­
ствует
известный
зв ук
или
сочетание
з вук ов,
то
между
звуком
и
значением
в
д ейств итель ност и
не
бывает
другой
связи,
кроме
тр а­
дици онно й.
Так,
напр.,
когда
в
долготе
окончания
име нит ,
ед.
ж.
р.
& находят нечто женственное,
то
это
е сть
лишь
произвольное
пр и­
знание
целесообразности
в
фак те,
к ото рый
сам
по
себе
непонятен.
Е сли
бы
женск ий
род
в
действительности
обозначался
кр атк им
а,
а
мужеский
и
средний
—
долгим,
то
толкователь
с
так им
же
ос­
нованием
мог
бы
в
кратком
-а
видеть
женственность.
В
известных
случаях
это
са мое
женское
-а
может
стать
отли чи ем
с ущ.
м.
р.:
укр.
сей
собака
и
сущ.
сложные,
как
пали- вод а,
бо лг.
нехрани-
майка
(дурной сын,
не
кормящий
м ат ери).
Эти
последние
сут ь
су щ.
м.
р.,
хот я
первая
их
поло вина
не
есть
существительное,
а
вторая
—
существительное
женское.
Без
сомнения,
предание
основано
на
пер во нач ально м
соответствии
звука
и
душевного
движения
в
звуке,
пре дшес тв ую щем
слову;
но
основание
это
ост а­
ется
неизвестным,
а
ес ли
бы
и
было
известно,
то
сам о
по
се бе
не
м огло
бы
объяснить
позднейшего
значения
звука.
Та ким
образом,
для
нас
в
слове
все
зависит
от
употребления
(Буслаев,
Грам.,
§ 7).
Употребление
вкл юч ает
в
себя
и
со здан ие
слова,
так
как
со з­
дание
ест ь
лишь
первый
случай
уп от р ебл ения.
По сле
этого
спрашивается,
как
возможно,
что
значение,
все
ра вно
вещественное
или
формальное,
возникает
и
сохраняется
в
течение
веков
при
столь
слабой
поддержке
со
с торон ы
звука?
В
одном
сло ве
это
и
невозможно,
но
одн ого
изолированного
слова
в
действительности
и
не
бывает.
В
ней
ес ть
только
речь.
Значение
слова
возможно
только
в
речи.
Вырванное
из
связи
слово
мертво,
не
функционирует,
не
обнаруживает
ни
своих
лексических,
ни
тем
более
формальных
свойств,
потому
что
их
не
имеет
(Humb.,
Ueber Verschied., 207; St ein th., Charakteristik, 318—19; Бус­
лаев ,
Гр ам., § 1).
Сл ово
кон ь
вне
связи
не
есть
ни
именительный,
ни
винительный
ед. ,
ни
родительный
мн ож.;
строго
говоря,
это
даж е
вовсе
не
слово,
а
пустой
зву к;
но
в
«къдъ есть конь мой?»
это
есть
именительный;
в
«помяну конь свой», «повеле оседлати
конь»
—
это
винительный;
в
«отбегоша конь своих»— р од ит ель ­
ный
множественного.
Речь
в
вышеупомянутом
смысле
вовсе
не
тождественна
с
простым
или
с ло жным
предложением.
С
другой
стороны,
она
не
есть
непременно
«ряд соединенных предложений»
(Буслаев,
Гр ., § 1), потому что может быть и одним предложе­
ни ем.
Она
ес ть
такое
соч ет ание
слов,
из
к от орого
видно,
и
то,
как
увидим,
лишь
до
некоторой
ст епе ни,
значение
входящих
162


в
н его
эле ме нто в.
Таким
образом,
«хочю ити»
в
ст ар. -рус ск ом
не
есть
еще
ре чь,
так
как
не
показывает,
ес ть
ли
«хочю»
веществен­
ное
слово
(volo) или чисто формальное обозначение будущего
времени.
Ит ак,
что
тако е
речь—
это
может
быт ь
определено
толь­
ко
для
каждого
случая
отде ль но.
Исс ледо в ат ель
обязан
соображаться
с
упомянутым
свойством
языка.
Для
полного
объяснения
он
должен
бр ать
не
искусственный
препарат,
а
настоящее
живо е
слово.
Нарушение
этого
пр ав ила
видим
в
том,
ко гда
пос ылк ою
з акл ючен ия
о
фу нк ции
слова
служит
не
действительное
слово
с
одним
значением
в
вышеопределенном
смысле,
а
отвлечение,
как ,
нап р.,
в
с ле дую ще м : «Русская форма
зна й
получает
в
ре чи
с мысл
желательный,
или
повелительный,
ил и,
наконец,
у с ло вный»... «Из
и
с
т
и
н
н
о
г
о(!) понимания грам ­
матического
значения
формы
как
ф
о
р
м
ы
мы
легко
могли
объяснить
и
те
частные
значения,
которые
она
может
имет ь
в
живой
ре чи,
мы
пон яли
настоящий
смысл
и
объем
его
употреб­
ления
в
языке.
Т еперь
спрашивается:
имеем
ли
мы
право
назвать
его
формою
по вели тель но го
наклонения,
или
желательного,
или
услов н ого?
Ров но
никакого.
Это
значило
бы
отказаться
от
по ни­
мания
существенного
грамматического
ее
значе ни я
и
ограничить
ее
разнообразное
употребление
в
речи
од ним
каким-либо
случай­
ным
значением.
И
в
самом
деле:
на
како м
основании
эту
форму
мы
н азв али
бы
наклонением
пов елител ь ным,
когда
ею
же
выражается
в
языке
и
желание
и
услов и е?
Почему
не
назвать
бы
ее
же лате ль­
ным
наклонением?
Почему
не
назвать
бы
ее
та кже
нак л онен ием
условным?
Мы
не
можем
согласиться
с
мнение м
тех
уч еных ,
кото­
рые
утверждают,
что
этою
«общею личною формою глагола» (в этом
ее
сущность,
по
мнению
автора
приводимых
строк)
выражается
пов е лени е,
а
желание
и
у сло вие
—
так
себе,
как
от те нки
повеле­
ния.
Да
почему
же
повеление
и
желание
не
мо гут
бы ть
оттенками
условия?»(Н.
Н
е
к
р
а
с
о
в,
О
значении
форм
русского
глагола,
106).
Здесь
ист ин ным
пониманием
формы
счи та ется
не
понимание
ее
в
речи ,
где
она
и меет
каждый
раз
о дно
з нач ение,
т.
е.,
говоря
точнее,
каждый
раз
есть
другая
фор ма,
а
пони ма ние
экст р акт а,
с дела н ного
из
неск о льк их
различных
фор м.
Как
такой
препарат,
«знай»
оказывается
не
формою
известного
лица
и
наклонения,
а
«общею личною формою».
Такое
отвлечение,
а
равно
и
вышеупомя­
нут ое
общее
з нач ение
корней
и
вообще
«общее значение слов»,
как
фо рмальн ое ,
так
и
вещественное,
есть
только
создание
лич ной
мысли
и
действительно
существовать
в
язы ке
не
может.
Языко­
знание
не
нуждается
в
этих
«общих»
зна чени ях.
В
одном
ряду
генетически
св язанн ых
между
собою
значений,
напр.
в
з най
повели­
те льн ом
и
условном,
мы
можем
видеть
только
частности,
нах од я­
щиеся
в
известных
отношениях
о дна
к
другой.
Общ ее
в
языкозна­
нии
важно
и
объективно
только
как
результат
сравнения
не
от­
дельных
значений,
а
рядов
значений,
причем
этим
общим
бывают
не
с ами
значения,
а
их
отношения.
В
этих
случаях
языкознание
доводит
до
сознания
те
аналогии,
ко торы м
следует
б ессоз нат ель -
163


но
творчество
языка.
Нап р.,
когда
говорим,
что
подобен
в
знач е­
нии
«приличен», «красив»
анало гич но
с
пригож,
то
мы
не
утвержда­
ем
ни
то го,
что
по—при
или
доба—год,
ни
выв одим
общего
из
зна ­
чений
этих
сло в,
а
признавая
эти
слова
различными
величинами
и
не
п ыт аясь
добыть
из
них
среднее
чис ло,
поступаем
по
фо рму ле
а
:в=с:d,т.
е.
уравниваем
не
зн ачен ия,
а
способ
их
перехода
в
Дру ги е.
Но
вышеупомянутому
автору
в
зн ай
кажется
с уществ ен­
ным
только
то,
что
есть
его
личное
мнен ие,
им енно
что
это
«общая
личная
форма».
Конечно,
можно
бы
и
не
говорить
об
э том
заблуж­
дении,
е сли
бы
для
нас
оно
не
представляло
опасности
и
в
настоя­
щее
время.
Мы
не
можем
сказать,
как
Г.
Курциус: «Никто неста­
нет
теп ерь ,
как
пятьдесят
лет
том у
назад,
выводить
употребление
падежа
или
наклонения
из
основного
по ня тия,
п олу­
ча емого
от ча сти
философским
путем,
посредством
применения
ка­
тегорий.
Теперь
вряд
ли
кто-либо
упустит
из
ви ду
то,
что
подоб­
ные
ос новн ые
понятия
су ть
лиш ь
фор мулы ,
до быт ые
п осре дств ом
отв лечен и я
из
совокупности
оттенков
употребления».
Некрас ов
ду ма ет,
что
вышеупомянутое
отвлечение
ес ть
суб­
станция,
из
которой
вы тек ают
акциденциальные
частные,
т.
е.,
по-
наш ему ,
единственные
действительные
значения,
и
что,
отказ ы ­
ваясь
от
та кой
выдумки,
он
потеряет
связь
ме жду
этими
частными
зн ачен и ями
и
должен
бу дет
ограничиться
одним
из
них ,
отбросив­
ши
все
о стал ь ные.
Действительно,
невозможно
представить
себе,
что
так
называемые
частные
значения
си дят
в
звуке
вместе
и
в
о дно
время,
что
к онь
есть
вместе
и
имени т,
и
ви ни т.,
что
з най
е сть
по­
в ели тельн ое
и
в
то
же
время
условное.
Но
стараться
понимать
«форму как форму», т.
е.
саму
по
себ е,
знач ит
создавать
небывалые
в
действительности
и
непреодолимые
затруднения.
Слово
в
к аж­
дый
момент
св оей
жи зни
ес ть
один
акт
м ысли.
Его
единство
в
фор ­
мальных
языках
не
нарушается
тем ,
что
оно
относится
разом
к
нескольким
категориям,
напр .
лица ,
времени,
наклонения.
Не­
возможно
совмещение
в
одном
приеме
мы сли
лишь
двух
взаимно
исключающих
себя
категорий.
Сл ово
не
может
с тоять
в
по вели ­
тельном
наклонении
и
в
то
же
время
в
условном,
но
оно
мож ет
стать
условным
и
тогда
станет
другим
словом.
Одно
и
то
же
слово
не
может
бы ть
в
то
же
время
наречием
и
со юзо м,
и
если
говорят,
что
разница
между
э тими
словами
с ос тоит
лишь
в
синт ак сич еско м
з нач ении
(Мi
к
1., Vergl. Gr., IV, 151), то это
лишь
тол ько
по-видимому
мало,
а
в
сущности
заключает
в
с ебе
все
различие,
како е
может
существовать
между
словами
в
формальном
отно­
шении.
Различные
невыдуманные
зна чен ия
однозвучных
слов
то го
же
семейства
от но сятся
д руг
к
другу
не
как
о бщее
и
существенное
к
частному
и
случайному,
а
как
равно
частные
и
р авно
су щ ест вен­
ные
предыдущие
и
пос ле дующи е.
Жизнь
сло в,
генетически
связан­
ных
между
собою,
можно
п р едстав ить
себе
в
виде
родословного
де­
рева;
в
кое м
оте ц
не
есть
суб стан ци я,
а
сын
не
акциденс,
в
коем
164


нет
такого
средоточия,
от
ра з ъясн ения
которого
зависело
бы
все.
Без
предыдущего
сл ова
не
могло
бы ть
пос ле дующ его,
которое,
од­
нако,
из
одного
пре дыд ущег о
слова
никаким
средством
выведено
быт ь
не
может,
потому
что
оно
не
ест ь
преобразование
гот ов ой
математической
ф орм улы,
а
не что
совершенно
новое.
Е сли
не
за хоти м
пр ид ать
с лову
речь
слишком
широкого
з на­
чения
языка,
то
должн ы
будем
сказать,
что
и
ре чи,
в
з нач ении
из­
ве стно й
совокупности
предложений,
не дост аточн о
для
понимания
входящего
в
нее
слова.
Ре чь
в
св ою
очередь
существует
лишь
как
час ть
большег о
целого,
име нно
язы ка.
Для
по нима ния
речи
нуж­
но
присутствие
в
душе
многочисленных
отношений
данных
в
этой
речи
яв лен ий
к
другим,
которые
в
самый
момент
речи
остаются,
как
г ово р ят , «за порогом сознания», не освещаясь полным его све­
том.
Употребляя
именную
или
глагольную
форму,
я
не
переби­
раю
всех
форм,
составляющих
склонение
или
спряжение;
но
тем
не
менее
данная
форма
имеет
для
мен я
смысл
по
месту,
которое
она
занимает
в
склонении
или
спряжении
(Hu mb., Ueb. Versch.,
261).
Это
есть
тр еб ов ание
практического
знания
языка,
которое,
как
известно,
совм естимо е
полным
почти
отсутствием
знания
науч­
ного.
Говорящий
может
не
давать
себе
отче та
в
том ,
что
есть
в
его
языке
склонение,
и,
однако,
склонение
в
нем
действительно
су ще ст­
ву ет
в
виде
бо лее
тесной
ассоциации
известных
форм
между
со бою,
чем
с
друг ими
формами.
Без
своего
ведо ма
говорящий
при
употреб­
лении
данного
слова
принимает
в
соображение
то
большее,
то
ме нь­
шее
число
рядов
явлений
в
языке.
Напр.,
в
русском
литературном
язы ке
творит,
п.
ед.
находится
в
равномерной
связи
с
другими
па­
дежами
то го
же
склонения
и,
в
частности,
не
ст рем ится
вы зв ать
в
сознание
ни
одного
из
них,
так
как
явственно
отличается
от
всех
их
и
в
звуковом
отнош е ни и.
Но
в
латышском
эт от
п адеж
не
имее т
особого
окончания
и
совпадает
в
единств,
числе
с
винительным
(greku, грех,
грехов), а в множ,
с
д атель н.
(grekim, грехам,
греха­
ми ).
Бы ло
бы
ошибочно
думать,
что
эт от
язык
вовсе
не
имеет
ка­
те гори и
творительного
или,
точнее
говоря,
гр уппы
категорий,
о бо знача емых
именем
творительного.
Вследствие
звукового
сме­
шения
творительного
с
винит е льным
в
единственном
говорящий
был
бы
наклонен
смешивать
в
одну
группу
категории
т вор ите ль­
ного
и
винительного;
но
бессознательно
справляясь
со
множествен­
ным
чис лом ,
под
звуковою
формою
винительного
множественного
он
не
находит
значений,
которые
мы
обозначаем
именем
творитель­
ного,
и
отыскивает
эти
значе ни я
под
звуковою
формою
дательного
множ.
ч.
Таким
образом,
в
говорящем
по-латышски
особенность
категории
творительного
по ддержи вает ся
посредством
более
тес­
ной
ассоциации
между
единственным
и
множественным
чис лом,
чем
в
русском.
—
Когда
говорю: «я кончил»,
то
совершенность
этого
гла го ла
сказывается
мне
не
непосредственно
звуковым
его
составом,
а
тем,
что
в
моем
язы ке
ес ть
другая
подобная
ф орма
«кончал», имеющая значение несовершенное .
То
же
и
наоборот.
Сл уча и,
в
кото рых
совершенность
и
несовершенность
приу ро ч ены
16$


к
двум
различным
звуковым
формам,
поддерживают
в
говорящем
наклонность
различать
эти
значе ни я
и
там,,
где
они
не
разлучены
звуками.
Следовательно,
говоря
«женю»
в
зна ч ении
лисовершенном
или
несовершенном,
я
нахожусь
под
влиянием
рядов
я вле ний,
об­
разц ам и
ко их
м огут
сл ужит ь
кончаю
и
кончу.
Чем
совершенней
ста­
но вят ся
средства
наблюдения,
тем
более
убеждаемся,
что
связ ь
меж ду
отдель ны м и
явлениями
язы ка
гораздо
теснее,
чем
ка же тся.
В
каждый
момент
речи
на ша
самодеятельность
направляется
всею
массою
преж де
созданного
языка,
при че м,
кон ечн о,
сущест­
вует
разница
в
степени
вл ия ния
одних
я влений
на
другие.
Та к,
говоря
«кончил»
и
«кончал», я заметным образом не подчиняюсь
де йств ию
того
отношения
меж ду
к оньчи ти
и
к он ьчати
в
стар.-рус­
ском,
которое
сказывается
в
том,
что
не
только
аорист
коньчах,
конъчаша,
но
и
коньчати,
кон ьч ав
и
пр.
мы
принуждены
переводить
нашими
совершенными
формами:
ок ончи л,
окончить,
ок о нчив ши.
Гра мм ат ика
и
логика
С ледующе е
рассуждение
довольно
характеристично
для
н апр ав­
ления,
и
ныне
им еющег о
многих
последователей
преимущественно
между
т еми
из
пр ед став ит елей
языкознания,
ко то рые
не
столько
сами
изучают
язы к,
сколько
учат
ему
в
школах.
На
вопрос: «Есть
ли
именительный
пад еж
единственная
форм а
логико-граммати­
ческого
подлежащего?»—
о тв ечаю т: «В предложениях: «Паллада
любит
У ли сс а», «я не сплю по ночам», «у меня есть книги»
—
име ­
нительные
падежи
г ов орят
о
том
же
лице
или
предмете,
о
кот ором
творительный
в
«Палладою любим Улисс», дательный в «м не
не
сп ится
по
но ча м», родительный в «у
меня
нет
книг».
Именительные
в
первых
трех
предложениях
сут ь
подлежащие.
Им
припис ыва ю тс я
те
же
сказуемые,
что
и
так
называемым
косвенным
пад ежам
в
тре х
остальных.
Следовательно,
эти
косвенные
падежи
П алладою ,
мне,
к ниг
суть
т оже
п одл ежащ ие,
ибо
две
ве лич ины,
порознь
равные
третьей,
равны
ме жду
соб ой 1.
Это
все
равно,
как
есл и
бы
сказать:
вот
пал ец
счетом
о дин,
а
вот
свечка
тоже
одна,
следова­
тельно,
что
палец,
что
свечка
—
все
едино.
Как
здесь
мы
узнаем
не
то,
что
такое
п алец
и
что
свечка,
а
то,
что
разные
вещи
можно
считать
за
единицу,
кот ор ая
всегда
равна
себе,
так
и
там
в
лучш ем
случае
мы
уз наем
только
то,
что
для
логики
словесное
вы ражен ие
прим ер ов
ее
построений
безразлично.
Е сли
же
цел ь
теоретического
изучения
языка
и менно
и
состоит
в
сознании
функций
различных
пад ежей
и
т.
п.,
то
для
такого
изучения
«логико- гра мма тич ес ко е»
под л ежащее
и
тому
подобное
в
сво ю
оче ред ь
безразлично,
так
как
существование
эт их
вещей
возможно
только
вне
языка.
1 Рассуждение это нисколько не оправдывается тем,
что
в
его
пользу
можно
привести
весьма
сильные
авторитеты,
например
Гримма,
у
которого
тоже
подлежащее
есть
или
прямой
падеж,
или
косвенный,
причем
в
де й­
ствите ль но м
обороте
косвенный
зависит
от
пря мого,
а
в
стра дат ел ьн ом
на­
оборот
(D.Gr.,IV,l).
166


Изумительно,
что
автор
вышеприведенного
расс уж ден ия
тут
же
гов орит : «Различие между грамматикой и логикой,
дав но
со­
знаваемое
многими,
окончательно
доказано
лет
15 тому назад,
как
все м
известно,
Штейнталем
в
его
«Grammatik,
Logik und Psychologic», Berl., 1855».
В
этой
книге
Штейнталь
име нно
и
док азал ,
что
п он ятия,
каково
«логико- грам м а ти чес кое
под лежа щее », заключают в себе разруши­
те л ьные
для
се бя
противоречия,
логически
немысл имы.
Ссылаясь
на
ту
же
к нигу
Штейнталя,
я
не
бу ду
останавливать­
ся
на
рассматриваемом
в
ней
вопросе
об
отношении
логики
к
гра м­
матике
и
ограничусь
лишь
следующими
положениями.
Слово
не
одним
присутствием
звуковой
формы,
но
вс ем
св оим
содержанием
отлично
от
пон ят ия
и
не
мо жет
бы ть
его
эквивален­
том
или
выражением
уже
потому,
что
в
ход е
развития
мыс ли
пред­
шествует
понятию.
Грамматическое
пр ед ло жение
вовсе
не
тождественно
и
не
па­
ра лле льно
с
логическим
суждением.
Названия
дв ух
чле нов
пос ле д­
него
(подлежащее и сказуемое)
одинаковы
с
н азв ан иями
двух
из
членов
предложения,
но
значения
эт их
названий
в
грамматике
и
логике
различны.
Термины
«подлежащее», «сказуемое»
добыты
из
наблюдения
над
словесным
предложением
и
в
нем
друг
другом
незаменимы.
Меж ду
тем
для
логики
в
сужд ении
су щест вен на
только
с очета ем ость
или
несочетаемость
дв ух
понятий,
а
которое
из
них
будет
назв ано
субъектом,
которое
предикатом,
—
это
для
нее,
вопреки
су ществ ую щем у
м нению ,
должно
бы ть
безразлично,
ибо
в
ф орм а льн о-логи чес ком
отношении,
нез а вис имо
от
способа
во зн ик но вения
и
сло ве сн ого
выражения,
все
равно,
скажем
ли
ло­
ша дь
—
животное,
лошадь
не
собака
или
ж иво тное
включает
ло­
ш адь
(в числе животных есть лошадь), собака не лошадь .
Катего­
рии
пре дмет а
и
его
признака
не
нужны
для
логики,
для
которой
то
и
другое
—
только
понятия,
совокупности
признаков.
Тем
ме­
нее
возможно
в ывес ти
из
логического
суждения
прочие
члены
пред­
ложения:
определение,
обстоятельство,
дополнение.
Совершенное,
т.
е.
вполне
согласное
с
требованиями
языка,
пре дложе н ие
может
соответствовать
не
логическому
суждению,
а
только
одному
понятию,
со д ержание
коего,
конечно,
разложимо
в
суждение.
Например,
на
известной
ступени
развития
языка,
т.
е.
понимания,
гремит
означает
действие
без
действователя:
гр ом
(в смысле действия)
происходит,
но
экзистенциальность
в
обшир­
ном
смы сл е,
т.
е.
существование
вне
нас
или
только
в
нашей
мы сли,
ест ь
признак,
входящий
во
всякое
понятие;
су жд ение
«понятие г
существует»
тавтологично
и
в
этом
смысле
вовсе
не
е сть
логичес­
кое
суждение,
так
как
не
требует
ни како й
ло гич еск ой
пов ерк и.
С
другой
стороны,
п рост ое
предложение
может
соответство­
ват ь
бол ее
чем
одному
логическому
суждению.
Не
только
каждая
пара
членов
предложения
(подлежащее и сказуемое;
п од леж ащее
и
определение;
сказуемое
и
обстоятельство;
сказуемое
и
дополне­
ние)
мож ет
соответствовать
суждению,
но
и
оди н
чле н
п редло же-
167


ния
может
соответствовать
одному
и
более
чем
одному
суждению,
притом
не
только
в
составных
словах
(укр .
тчк ур
—
истопник,
ч ел ов ек, «курящий»
печи;
д рив ипня
—
место,
где
«тнут», рубят
др ов а), но и в простых:
укр.
и
стар о р у сс к. (Ипатьевская летопись)—
голубити,
ласкать
другого,
как
мил уютс я
го луби .
Грамматических
категорий
несравненно
бо ль ше,
чем
логиче­
ских.
Поэтому
н е дост аточн ое
отвлечение
логического
со д ержан ия
мысли
от
словесного
выражения
об на руж ив ается
вне сение м
в
ло­
гику
категорий,
вовсе
не
нужны х
для
ее
ц елей,
например
связки,
некоторых
делений
суждения.
Наоборот,
подчинение
грамматики
логике
сказывается
всегда
в
сме шении
и
отождествлении
таких
явл ени й
языка,
к оторы е
окажутся
различными,
если
приступить
к
на блю де нию
с
одной
предвзятой
мыс лью
о
том,
что
апри ор нос ть
в
наблюдательных
науках,
каково
языкознание,
вес ьма
опасна.
Логическая
грамматика
не
может
пос т игну ть
мысли,
составля­
юще й
основу
современного
языкознания
и
добытой
наб люд ение м,
им енно
что
языки
различны
между
собой
не
одной
звуковой
ф ор­
м ой,
но
вс ем
строем
мысли,
выразившимся
в
ни х,
и
всем
своим
влиянием
на
п ослед ующее
развитие
народов.
Индивидуальные
раз­
личия
языков
не
м огут
быть
пон ятн ы
логической
грамматике,
по­
том у
что
логические
категории,
нав яз ываемы е
ею
язы ку,
нар од ных
различий
не
имеют.
Многие
до
сих
пор
д ерж атся
то го
мне ния ,
что
логи ка
есть
нечто
вроде
естественной
истории
мышления,
что
она
р ассмат р ивает
всякие
явления
мы сли
по
к рай ней
м ере
со
стороны
их
формы,
но
в
то
же
время
не
могут
не
признать,
что
можно
мыслить
весьма
деятельно
и
нел ог ич
но,
из
ч его
следует,
что
логика
рассмат­
ривает
тако е
свойство
мысли,
которого
в
мы сли
может
и
не
быть.
Между
тем
в
эт ом
по сл еднем
наблюдении
дан ы
пр еделы
логики,
переходя
к отор ые
она
перестает
быть
са ма
собою.
Совершенст­
вование
наук
выражается
в
их
разграничении
относительно
цели
и
средств,
а
не
в
их
смешении,
в
их
взаимодействии,
а
не
в
раб ском
служении
д ру гим.
Логика
может
быт ь
самостоятельна
только
в
том
случае,
ес ли
ее
зада ча
буде т
поставлена
ли шь
в
изыскании
усло­
вий
логической
истины,
кот орая
ес ть
лишь
о дна
из
сторон
по л­
ной
истины,
д оступ ной
в
данное
время.
Логика
должна
спра­
шивать
ли шь
о
том,
не
заключает
ли
данная
мысль
противоречий
независимо
от
новых
наблюдений,
кот орым и
она
может
быть
п од­
тверждена
или
опровергнута.
Иначе:
мысл им а
ли
мысль
сам а
в
с ебе?
Например,
су ж де ни я: «некоторые корни растут вверх ( ил и
г ор из онт ал ь но)», «корни имеют лиственные почки»
—
истинны
с
логической
точки,
ес ли
под
корнем
разумеется
вообще
подземная
ча сть
растения.
Логика
не
может
д ать
никакого
руководства
к
другой
поверке
эт их
суждений.
Но
как
скоро
независимо
от
ло­
ги ки
составлено
ино е
понятие
о
корне
как
о
н ис ходяще й
оси
расте­
ния ,
то
и
логика
найдет,
что
вышеприведенные
су жд ения
ложны,
что
корень
не
может
рас ти
вверх,
не
может
имет ь
лис т венны х
поче к,
иначе
он
не
корень.
Здесь
видно,
что
лог ичес ка я
и
грамматическая
168


пр авил ьно сть
совершенно
различны,
так
как
последняя
возможна
и
без
первой,
и
н аоб орот,
гра ммати че ск и
неп рав ильн ое
выражение,
насколько
оно
по нят но,
может
быт ь
правильно
в
логическом
от­
но шении.
В
эт ом
за ключен ы
две
существенные
черты
логики.
Во-
первых,
она
ес ть
наука
гипотетическая.
Она
говорит:
ес ли
д ана
мысл ь,
то
отношения
меж ду
ее
элементами
должны
бы ть
такие-
то,
а
в
противном
случае
мысль
нелогична.
Но
логика
не
говорит,
каким
путем
мы
дош ли
до
данной
мысли,
т.
е.
она
не
е сть
наука
генетическая,
какова
психология.
Нап ри мер,
в
суждении
лог ика
не
рассматривает
п роц есса
сказывания,
а
со
своей
односторонней
точк и
зрения
оценивает
результаты
совершив­
шегося
процесса.
Нап роти в,
языкознание
принадлежит
к
чи слу
нау к
ис тори че ск их.
Во -в то рых,
логика
е сть
наиболее
формальная
из
наук.
Она
судит
о
всякой
мысли,
относящейся
к
какой
бы
то
ни
бы ло
области
знания,
так
как
всякая
мысль
допускает
одностороннюю
логиче­
ск ую
поверку:
согласие
или
несогласие
с
требованиями
тождества
мысли
с
самой
собою.
Яз ык
есть
тоже
форма
мысли,
но
такая,
ко­
то рая
ни
в
че м,
кроме
языка,
не
встречается.
Поэтому
формаль­
ность
языкознания
вещественна
сравнительно
с
формальностью
ло гик и.
Языкознание,
в
час тнос ти
гра мма тик а,
ничуть
не
ближе
к
ло гик е,
чем
какая-либо
из
прочих
наук.
Сказанное
имеет
целью
указать
на
путь,
по
котором у
нельзя
дойти
до
верного
определения
основных
понятий
языкознания,
ко­
торый
не
ведет
к
объяснению
я вле ний
языка.


В.
ВУНДТ
ПРОБЛЕМЫ
ПСИХОЛО ГИИ
НАРОДОВ1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
ГЛАВНЫЕ
ОБЛАСТИ
ПС ИХ ОЛОГ ИИ
НАРОДОВ
...П ыта яс ь
определить
и
отграничить
те
области,
в
к отор ых
психологическое
исследование
может
идти
рука
об
руку
с
истори­
ческ им ,
мы
снова
при ход им
к
я
з
ы
ку,
мифам
и
обычаям,
так
как
в
эти х
областях
ис ко мый
ха рак тер
общей
закономерности
со ч етает ся
с
выражающимся
в
жиз ни
как
индивидуума,
так
и
наро­
дов
харак тером
исторического
развития.
Язык
содержит
в
себе
общую
форм у
живущих
в
духе
народа
пр ед ст авлений
и
за ко­
ны
их
связи.
Мифы
тая т
в
себе
первоначальное
содержание
этих
пр ед ста влений
в
их
обусловленности
чу вст во ваниям и
и
вл е­
ч ения ми.
Наконец,
обычаи
представляют
собой
возникшие
из
э тих
п ред ставл ений
и
вле че ний
о бщие
направления
воли.
Мы
по ним аем
поэ т ому
зде сь
термины
«миф»
и
«об ы-
ч
а
и
» в широком смысле,
так
что
термин
«мифология»
охватывает
все
первобытное
миросозерцание,
как
оно
под
влиянием
общ их
за датк ов
человеческой
природы
возник­
ло
при
сам ом
зарождении
научного
мыш ления ;
понятие
же
«обы-
ч
а
е
в»
обнимает
собой
одновременно
и
все
те
з ачатки
право­
вог о
п оряд ка,
которые
предшествуют
планомерному
раз­
витию
сист емы
права,
как
историческому
процессу.
Таким
образом,
в
язык е,
м ифах
и
обычаях
повторяются
как
бы
на
в ысшей
ступени
развития
те
же
элементы,
из
которых
со сто ят
д анны е,
на лич ные
сост о яния
индивидуального
сознания.
Однако
духовное
взаимодействие
инд ивид у умов ,
из
общ их
представлений
и
влечений
которых
скл ады в ается
дух
народа,
привносит
новые
ус л овия.
Именно
эти
нов ые
условия
и
заставляют
народный
дух
проявиться
в
двух
различных
напр ав ле ния х,
относящихся
друг
к
другу,
приблизительно
как
форм а
и
материя
—в
языке
и
в
мифах.
Язык
дает
духовному
сод ер жанию
жиз ни
ту
в неш нюю
форм у,
ко­
тора я
впер вы е
дает
ему
возможность
стать
общим
достоянием.
Наконец,
в
обычаях
это
общее
содержание
выливается
в
форму
сходных
мотивов
воли.
Но
подобно
том у
как
при
анализе
индиви­
1 W. W u п d t, Elemente der Vdlkerpsychologie, Leipzig, 1912. П е р ев о д
H.
С амс оно ва,
и з д. «Космос», M., 1912.
170


дуального
сознания
пр едст ав лен ия,
чувствования
и
воля
должны
рассматриваться
не
как
изолированные
сил ы
или
способности,
но
как
неотделимые
друг
от
друг а
составные
части
одн ого
и
того
же
п отока
душевных
переживаний,—
точн о
так
же
и
язы к,
мифы
и
обычаи
представляют
собой
общие
духовные
явления,
настолько
тесн о
сросшиеся
друг
с
другом,
что
одно
из
них
немыслимо
без
другог о.
Язык
не
только
служит
вспомогательным
средством
для
объединения
духовных
сил
инд ив идуу мо в,
но
приним а ет
сверх
того
живейшее
участие
в
находящем
себе
в
речи
выражение
содер­
жании;
язык
сам
спл ошь
проникнут
тем
мифологическим
мышле­
нием,
кот орое
первоначально
бывает
его
содержанием.
Равным
об раз ом
и
ми фы
и
обыч аи
вс юду
тесн о
св язан ы
друг
с
другом.
Они
относятся
друг
к
другу
так
же,
как
мотив
и
поступок;
об ычаи
выр ажаю т
в
поступках
те
же
жиз н енные
во зз ре ния,
которые
таят­
ся
в
мифах
и
делаются
общим
достоянием
благодаря
язы ку.
И
эти
действия
в
сво ю
о чер едь
делают
более
прочными
и
развивают
да ль­
ше
представления,
из
кот оры х
они
проистекают.
Исследование
такого
взаимодействия
явл яет ся
поэтому,
наряду
с
исследованием
отд ельн ых
функ ций
ду ши
народа,
важной
задачей
пс ихо лог ии
на­
род ов.
Конечно,
при
это м
не
следует
совершенно
упускать
из
виду
осно вно е
от ли чие
истории
языка,
мифов
и
обычаев
от
других
про­
цессов
ис тори чес кого
раз ви тия.
По
отношению
к
языку
отличие
это
думали
найт и
в
том,
что
развитие
его
представляет
собой
будто
бы
не
исторический,
но
естественноисторический
процесс.
Однако
выражение
это
не
со всем
удачно;
во
всяком
слу ­
чае
в
основу
его
положено
признание
т ого,
что
язы к,
миф ы
и
о бы­
чаи
в
г л авных
мо ме нтах
своего
развития
не
за вис ят
от
сознательного
влияния
инд ивид уа л ьных
во ле вых
актов
и
представляют
собой
н епо ср едств ен ный
продукт
творчества
духа
народа;
индивидуаль­
ная
же
воля
может
вн ести
в
эти
порождения
об щего
духа
всегда
лишь
несущественные
изменения.
Но
эта
особенность
обусловле­
на,
разумеется,
не
сто л ько
действительной
независимостью
от
индивидуумов,
скольк о
тем,
что
вл ияни е
их
в
этом
случае
беско­
нечно
бол ее
раздроблено
и
поэ т ому
про явля ет ся
не
так
заметно,
как
в
исто р ии
политической
жизни
и
более
высоких
форм
разви­
тия
д ухов ной
жизни.
Но
в
с илу
этой
незаметности
индивидуаль­
ных
вл ия ний
каждое
из
них
может
бы ть
продолжительным
лишь
в
том
сл у чае,
ес ли
оно
идет
навстречу
стремлениям,
уже
действую­
щим
в
общем
духе
народа.
Таким
образом,
эти
восходящие
к
с амым
зачатка м
человеческого
существования
про це ссы
исторического
развития
действительно
приобретают
известное
сродство
с
п ро­
ц ессам и
в
природе,
поскольку
они
кажутся
возникающими
из
широко
р аспр ост р анен ных
влечений.
Во ле вые
импульсы
слагают­
ся
из
них
в
цель ны е
силы,
обнаруживающие
известное
сходство
со
сле пыми
силами
п ри роды
т акже
в
том,
что
вли яни ю
их
не воз­
можно
противостоять.
Вследствие
того
что
эти
первобытные
про­
дукты
об щей
во ли
представляют
собой
пр оиз вод ные
широко
рас­
17t


пространенных
духовных
с ил,
ст ано вится
понятным
и
общезна­
чимый
характер,
свойственный
явлениям
в
известных
основных
их
формах;
ст ано вит ся
понятным
и
то,
что
х арак тер
это т
не
толь­
ко
делает
их
объектами
исторического
исследо вания ,
но
в
то
же
время
придает
им
зна че ние
о бщих
продуктов
человеческого
об­
щего
дух а,
требующих
психологического
исследования.
Есл и
поэтому
на
первый
взгляд
и
может
показаться
странным,
что
именно
язы к,
миф ы
и
обычаи
пр изн ают ся
н ами
за
основные
проблемы
псих ол ог ии
народов,
то
чувство
это,
по
моему
мнению,
исчезнет,
ес ли
чита тель
взв е сит
то
обстоятельство,
что
характер
общезначимости
основных
форм
явл ений
наб люд ает ся
пре им у­
щес т венное
указанных
об лас тях,
в
остальных
же
—
лишь
посколь­
ку
они
сво д ятся
к
указанным
трем.
Предметом
психологического
исследования,
—
которое
имеет
сво им
содержанием
народное
соз­
нание
в
том
же
смысле,
в
каком
индивидуальная
психо л ог ия
имеет
сод ер жанием
индивидуальное
сознание,
—
мож ет
быт ь
поэ том у,
естественным
образом,
лишь
то,
что
для
народного
соз нан ия
обла­
дает
таки м
же
общим
значением,
как ое
для
индивидуального
сознания
имеют
исследуемые
в
индивидуальной
психологии
факты.
В
действительности,
следовательно,
язы к,
мифы
и
обычаи
представ-]
ля ют
собой
не
каки е- ли бо
фрагменты
творчества
народного
духа,
но
сам ый
эт от
дух
народа
в
его
относительно
еще
не
затронутом
индивидуальными
влияниями
отдельных
процессов
исторического
развития
в иде.
ИНД ИВИД У АЛИ ЗМ
В
СОВРЕМЕННОМ
ЯЗЫКОВЕДЕНИИ
Замечательно,
что
из
всех
обла ст ей
фило ло гии
языковедение
проводит
индивидуализм
в
сам ой
кр ай ней
форме.
В
ис тории
куль­
туры,
мифов
и
обы чае в
довольствуются
обыкновенно
одним
куль­
турным
центром,
из
которого
исходит
все
развитие.
Лишь
линг ­
висты
за хо дят
п орою
столь
далек о,
что
всяк ое
новообразование
или
перемену
в
языке
сводят
к
влиянию
одного
индивидуума.
Так ,
Бертольд
Д ель брюк
по
поводу
одн ого
о б ъя снения
про ­
и схо жден ия
смешения
языков
з а м еч а ет : «Прежде чем смешаются
языки
двух
племен,
необходимо,
что бы
каждое
из
них
выработало
и ным
путем
сво й
собственный
язык.
Этот
другой
путь,
по
моему
мнению,
может
быть
тол ько
таким,
что
нововведение
вводит
от­
де льны й
индивидуум,
а
из
него
оно
распространяется
на
все
более
и
более
широкие
круги.
Главнейшим
основанием,
по
к ото рому
большинство
подражает
меньшинству,
является
лич­
ное
влияние
немногих
выдающихся
индивидуумов»1.
Так
далеко
не
идет
Пауль.
Наоборот,
он
тщательно
подчерки­
вает,
что
значительные
изменения
в
языке,
вероятно,
и схо дят
от
большого
числа
индивидуумов.
Но
принципиального
значения
это
различие
м ежду
Д ельбрю ком
и
Пау лем
не
имеет ;
поэтому
нет
ни­
чего
удивительного
в
том,
что
языковеды,
предпочитающие
занять
ХВ . Delbriick, Grundfragen der Sprachforschung, 1901, S. 98.
172


определенную
позицию,
скл о н яются
более
в
с торон у
крайнего
индивидуализма
Де льбрюк а,
чем
умеренного
индивидуализма
Па уля1.
И
для
Пауля
общество
—
сумма
индивидуумов,
не
бо лее.
То,
что
в
нем
прои сходи т,
имеет
св ой
источник
в
одаренных
оди­
наковыми
душ евным и
силами
индивидуумах.
Когда
один
ин­
див идуу м
оказывает
влияние
на
другого,
то
в
общем
происходит
то
же
самое,
что
и
при
возникновении
чувственного
вос при яти я
из
воздействия
какого-либо
внешнего
раздражения.
Пауль
совер­
ше нно
не
принимает
в
расчет
т ого
факта,
что
язы к,
мифы,
обычаи
создаются
именно
обществом
и
при
развитии
их
во
всех
существен­
ных
отношениях
общество
определяет
индивидуум;
инд ивид уу м
же
не
определяет
общество
да же
каким-либо
косвенным
об ра зом.
Обоснование
этого
воззрения
сводится
у
Пауля
г лавн ым
обра­
зом
к
доказательству
с
помощью
примеров
или ,
выражаясь
в
логи­
ческих
терминах,
к
наведению
от
немногих
случаев
ко
вс ем,
пр и­
чем
противоречащие
инстанции
о ста в ляются
без
внимания.
Так,
изменения
в
языке,
или
нов оо бр азо вани я,
иногда
распростра­
няются
из
одного
какого-нибудь
места
на
более
обширную
те рри тори ю,
особенности
местно г о
диалекта
могут
перейти
в
лите­
ратурный
язык,
в
редких
сл уч аях
даже
отд ельны й
ч ело век
может
пр оиз во льно
из обрес ти
слово.
Никто
не
спорит
против
такого
утверждения.
Однако
такие
рассуждения
отнюдь
не
доказывают,
что
приведенные
случаи
представляют
собой
обычный,
зак ономе р­
ный
ход
развития.
Всем
э тим
сл уча ям
можн о
противопоставить
другие,
в
котор ых
процесс,
по
всей
видимости,
со верш ает ся
обрат­
ным
порядком.
Общий
язык
ра сп адае тся
на
отдельные
диалекты,
из
мес тн ого
диалекта
в
свою
очередь
в ы дел яется
индивидуальная
манера
говорить,
которая
бывает
тем
боле е
ха ракт ерн ой,
чем
выше
культура.
Наконец,
тем
редким
сл учая м
введения
новообразо­
ваний
в
язы ке
индивидуумом
можно
противопоставить
подавляю­
щее
чи сло
других
случаев,
в
которых
индивидуум
сам
почерпает
из
общего
языка.
Поставим
же
по
отношению
к
э тим
дву м
проти­
в оп оложн ым
друг
другу
течениям,
и
здесь,
как
везде,
пробиваю­
щи мся
в
д ух овной
жизни,
вопр ос
так,
как
по
справ едл ив ост и
и
сл еду ет
его
поставить:
что
в
этом
столкновении
противоположных
сил
будет
первичным?
Т огда
не
о станет ся
никакого
сомнения
в
том,
что
общее
б удет,
взятое
в
целом,
первичным
явлением,
а
диф­
ференциация
и
индивидуализация
—
последующим.
Допуская
противоположное,
мы
должны
б ыли
бы
совершенно
превратно
ис­
толковать
развитие
кул ь туры
или
же
пр едпо ло жит ь,
что
язы к
являе тс я
каким-то
удивительным
исключением
ср еди
продуктов
человеческого
духа.
Когда,
несмотря
на
то,
де лаю тся
все
же
попыт­
ки
применить
к
та ким
явл ени ям
об щеиз в ес тной
д иффе ре нциа ции
индивидуалистическую
гипотезу,
то
на
сцену
тотчас
же
выступают
про из вол ьные
пост р оени я,
во
всех
пунктах
противоречащие
дейст­
1 Так,
на пр . , Hugo Schuchardt, Sprachgeschichtliche Werke. Festschrift
zur Philologenversammlung in Graz, 1910.
173


вит е льным
фак там.
Так,
например,
Пауль
утверждает,
что
распа­
дение
язы ка
на
диалекты
случается
всюду
тогда,
когда
«индиви ­
дуальные
отличия
выходят
за
известную
гра нь ». Следовательно,
от
одн ого
индивидуума
или
от
ограниченного
числа
индивидуумов
должны
постепенно
распространяться
своеобразные
отклонения
их
индивидуальных
языков
\ Я не отрицаю,
коне чн о,
того,
что
можно
конструировать
процесс
таким
образом.
Но
ес ли
мы
п ри­
мем
во
внима ние
ус ло вия,
в
которых
про ис хо дит
пер во нач альн о
такое
распад ение
языков,
то
едв а
ли
буд ет
вер оя т ным,
что
п роце сс
этот
происходит
таки м
образом
и
в
действительности.
Дифферен­
циация
язы ка
на
диалекты,
как
по к азы вает
исслед ование
языков
современных
пе рво быт ных
народов,
самым
т есным
образом
связана
с
делением
племен
на
меньшие
гр уппы
и
в
дальнейшем
—
с
п ере­
селениями
племен.
Орд а
вместе
живущих
людей
имеет
общий
язык,,
в
к отором
совершенно
рас тв оряю тся
индивидуальные
откло­
нения,
равно
как
и
ра з личия
в
обычаях
и
в
культе.
Если
о рда
у ве­
личивается,
она
расп а дает ся,
час ть
выделяется
и
перекочевывает,
ищет
более
отдаленных
мест
для
охоты
и
начинает
далее
самостоя­
тельно
развиваться
в
новых
условиях.
Следы
таких
выделений
встречаются
в
ясной
форме
еще
и
в
настоящее
время
у
бесчислен­
ных
австралийских
и
американских
племен,
и
мы,
наверное,
не
ошибемся,
ес ли
будем
п редста вл ять
себе,
что
языки
и
диалекты
современных
культурных
на родо в
вы д елились
когда-то
в
общем
анало ги чным
образом.
Но
процесс
преобразования
одн ого
из
та ких
языков
выделившегося
племени
не
может
существенным
обра зом
разниться
от
процесса
происхождения
языка
во об ще.
По до бно
то­
му
как
язык
вообще
не
изобретен
индивидуумом
или
ограничен­
ным
числом
индивидуумов,
так
и
развитие
язы ка
выделившегося
племени
не
обу сло вл ено
р аспр ост р анением
инд ивид уа л ьных
язы ­
ков ,
но
са мо
общество
создало
новый
язык.
Следовательно,
и
в
этом
случае
гипотеза
индивидуального
язы ка
о бобща ет
яв лен ия
позднейшей
культуры,
чтобы
затем
отнести
их
к
л юбой
прошлой
эпохе.
Вн овь
выпл ывает ,
таким
образом,
п рев рат ное
пон ят ие
исто ­
р ии,
подобное
тому,
с
ко торы м
оперировало
индивидуалистическое
и
рационалистическое
Просвещение.
Самостоятельная
личность
ста в ится
не
там,
где
мы
должны
бы
б ыли
видеть
ее
на
основании
наших
антропологических
и
социологических
зн ани й,—
в
конце
истории,
но,
наоборот,
в
самом
на чале
ее.
ИСТОРИЯ
ЯЗЫКА
И
ПСИХОЛОГИЯ
ЯЗЫКА2
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
Когда
Г.
Штейнталь
более
50 лет назад опубликовал свою книгу
«Грамматика,
логика
и
п сих ол ог ия», объединенные в ее названии
три
пон яти я
точно
характеризовали
сущность
принятой
в
то
вр емя
1Н.
Р
a u 1, Prinzipien der Sprachgeschichte, 4. Aufl., S. 38.
2 W. Wundt, Sprachgeschichte und Sprachpsychologie, Leipzig, 1901.
Пе рево д
3. M.
М урыг ин ой.
174


точки
зрения
на
про бле мы
язы ка.
В
этой
книге
мест о
философии,
бывшей
до
то го
времени
наряду
с
грамматикой
и
логикой
неп ре­
менной
ча стью
языкового
анализа,
впе р вые
зан яла
психология,
что
придало
ра боте
Штейнталя
харак тер
про гр ам мы,
в
осуществ­
лении
кот орой,
нес ом ненн о,
громадные
заслуги
принадлежали
как
ему
само му ,
так
и
его
последователям
—
языковедам
и
психо­
логам.
Но
грамматика,
которую
Штейнталь
противопоставил
пс и­
хологии ,
уже
миновала
стадию
старой
нормативной
г р аммати ки
и
стала
наукой
исторической;
и
поэтому
логическая
интерпрета­
ция
языковых
яв лений,
с
критикой
к отор ой
в
психологическом
плане
в ыс тупил
в
своей
книге
Штейнталь,
нашла
сильную
сопер­
ницу
в
ис тори ческ ой
грамматике.
Ныне,
когда
историческое
опис а ние
язы ка
и
возникшая
из
э того
опис а ния
историческая
гра мма тика ,
бесспорно,
заняли
гос ­
подствующее
положение,
едв а
ли
имеет
смысл
зан имать ся
рассмот­
ре нием
отношений
гр аммат ик и
к
логик е
и
психологии,
как
это
в
свое
время
пыт ал ся
д елать
Штейнталь.
В
настоящее
время
особую
актуальность
приобретает
ино е
отношение,
которого
в
то
время
не
существовало
вообще
или
по
кр ай ней
мере
в
его
теперешней
форме:
отношение
ис тори и
язы ка
к
пс ихо ло гии
языка.
Уже
Шт ейнт алю
б ыло
ясно,
что
историческое
и
психологическое
исследования
яз ы­
ка,
которы е
преследуют
различные
задачи,
нуждаются
во
взаим­
ной
поддержке;
психология
должна
заниматься
изучением
языко­
вых
фактов,
устанавливаемых
ис тори ей
языка,
а
последняя
—
их
психологической
и нт ерпр ет ацией;
и
пр ичина
его
успеха
крое тся ,
пожалуй,
скорее
в
существовании
тако й
обоюдной
потребности,
чем
в
отдельных
психологических
воззрениях,
к
к оторы м
он
об­
рат ился,
успеха,
кот оры й
отчетливо
сказ ал ся
в
том
факте,
что
представителями
нового
на пра вления
стали
не
псих ол ог и,
а
линг­
висты,
такие,
как,
наряду
со
Штейнталем,
Г.
Пауль
и
Ф.
Мистели,
а
та кже
и
в
огромном
влиянии,
которое
приобрела
в
языкознании
именно
ра бота
Г.
Пауля.
И
сколько
бы
Г.
Пауль
в
противополож­
но сть
Штейнталю
ни
подчеркивал,
что
ис тор ии
языка
должно
быть
отведено
особое,
независимое
от
пс ихо ло гии
место,
основное
зн а­
чение
и
основная
при чина
усп еха
его
работы
«Принципы истории
яз ыка »,
не сом нен но,
заключается
в
том,
что
он
макси мал ь но
искл юч ил
из
рассмотрения
гипотетические
элементы
и ст ории
язы ­
ка
и
поэтому
повсюду
лишь
на
основе
д ост овер но
из вест ных
яв ле­
ний
наших
но вых
я зыко в,
и
преж де
всего
немецкого
языка,
пытал­
ся
психологически
истолковать
фа кты
языкового
развития.
Несом­
ненно,
что
работа
Пауля
завоевала
у спех
и
приобрела
влияние
как
работа
по
пс ихо ло гии
языка,
но
не
истории
языка,
ч’ ем
она
не
мож ет
и
не
претендует
бы ть
ни
по
расположению,
ни
по
т рактов ке
материала.
Ме нее
вс его
хотелось
бы
подвергать
сомне­
нию
то
отношение
обоюдной
взаимопомощи,
обоснование
кото­
рого
в
столь
б ольшой
степени
являе тс я
заслугой
Ште йн таля
и
его
пос ледов а теле й
из
шк олы
Гербарта,
хо тя
характер
этого
отн оше ­
ния
опре де лен
менее
чем
ясн о.
И
действительно,
я
полагаю,
что
в
175


э том
существенном
пункте
со вр еменная
психология
должна
прев­
зойти
школу
Гербарта,
если
только
она
хочет
соответствовать
задачам,
которые
п еред
ней
ставят
ис то рия
языка,
с
одной
стороны,
и
психология
языка,
с
друг ой ,
как
этого
требует
современное
сос­
тояние
науки.
В
яс ном
изложении
важнейших
пр име ните л ьно
к
языку
на­
правлений
психологии,
приводимом
Дельбрюком
в
первой
главе
своей
книги1, отсутствует упоминание именно этого пункта,
к ото­
рый,
как
я
полагаю,
явл яе тся
решающим
при
определении
отно­
шен ий
обе их
дисц ипл ин;
и
да
бу дет
мне
позволено
еще
один
раз
его
настойчиво
выделить,
хот я
это
мн оюуж е
и
сделано
во
вв едении
к
моей
«Психологии народов»
и
явствует
из
рассмотрения
о тд ель­
ных
про бле м
настоящей
ра боты.
Штейнталь
назвал
пр огра ммн ой
ра боту
«Грамматика,
логика
и
психология».
Этим
он
ук аз ал,
что
психология,
так
же
как
и
ло­
гик а
сам и
по
себ е
относятся
к
области,
лежащей
за
пределами
науки
о
языке.
Действительно,
в
полном
соответствии
с
системой
Гербарта
он
при
рассмотрении
языковых
проб ле м
всю ду
исх од ил
из
т ого
положения,
что
психологические
законы,
ус т а новле нные
нез ави симо
от
языковых
явлений,
прим енимы
для
инт е рпре та ции
последних.
Если
я
выше
ох арак тери зов ал
отношения
науки
о
языке
и
психологии
как
отношения
обоюдной
взаимопомощи,
то
нельзя
не
признать,
что
в
р абот ах
Штейнталя
и
его
последователей
ед ва
ли
не
исключительно
бы ла
пр и нята
во
внима ние,
или
по
мень ­
шей
мере
бы ла
о фициа ль но
признана
непосредственным
содержа­
ни ем
выставленной
про гра ммы ,
лишь
о дна
стор она
эт их
взаимоот­
н ошен ий
—
применение
пс ихо лог ии
к
языку,
в
то
время
как
дру­
гая
ст о рона
—
использование
языковых
фактов
для
псих оло ги­
ческого
познания
—
проявлялась
между
прочим
и
случайно,
как
это
с
самого
начала
и
должно
бы ло
бы ть
ввиду
ограниченности
привнесенной
в
язы к
психологической
системы.
Из
этой
установки
гербартовской
псих о ло гии
по
отношению
к
науке
о
язы ке
Пауль
и
сделал
ли шь
справедливое
логическое
заключение,
ко гда
он
про­
тивопоставил
пс их ол огию
лингвистике
как
нормативную
науку
науке
исторической.
И
если
я
назвал
настоящую
ра боту
не
«История языка и психо ­
логия», а именно «История
язы ка
и
психология
яз ы ка», то вторая
часть
этого
н аиме нов ания
должна
указывать
на
то,
чт о,
по
моему
мнению,
при
нын е
существующих
отношениях
обеих
дисциплин,
когда,
впрочем,
очевидным
является
возможность
также
ино го
применения,
а
име нно
использование
в
языке
воззрений
и
резуль ­
татов,
установленных
при
рассмотрении
более
прос тых
пр о блем
экспериментальной
психологии,
—
центром
т яжест и
эт их
отноше­
ний
для
нас
в
настоящее
время
все
же
должна
стать
их
другая
сто ро на
—
из влеч ение
психологических
знаний
из
фактов
языка,
и
прежде
всего
из
истории
языка.
Нам
потребуется
яз ык
для
того,
1В.
Dе1bгu
с
k, Grundfragen der Sprachforschung, Strassburg, 1901.
176


чтобы
создать
устойчивую
псих ол ог ию
сл ож нейш их
духовных
процессов
да же
и
в
том
случае,
ес ли
обнаружится,
что
лингвисти­
ка
может
обойтись
без
помо щи
психологии,
в
чем
я,
впрочем,
со м­
неваюсь.
Дельбрюк,
как
мне
кажется,
не
уче л
этого
изменения
п ос­
тановки
вопр ос а,
пройдя
мимо
нее.
О
том,
что
я
в
своей
работе
стремился
использовать
факты
языка
преж де
всего
для
психологии,
а
также
и
о
том,
что
законы
элементарных
ассоциаций,
ассимиляций,
вол еиз ъя влений
ит.
п.,
которые
я
пытался
установить,
са ми
по
су­
ществу
могут
быт ь
выв едены
ли шь
из
языковых
явлений,
насколь­
ко
могу
с уди ть,
в
его
работе
нигде
не
упоминается.
Дельбрюк
рассматривает
пс их оло гию
Гербарта
и
те
психологические
воззре­
ния,
к
которым
я
частично
пришел
в
результате
переработки
простейших
экспериментальных
проб лем
и
которые
частично
(от ­
нюдь
не
в
малой
ст епени )
почерпнул
из
мо их
з аня тий
языком,
как
две
психологические
отдельные
системы,
привне с е нные
в
язы к
извне,
и
полагает,
что
согласно
предпосылкам
каждой
из
них
мо ж­
но
различным
обра зо м
тол ко вать
языковые
факты.
Очевидно,
с
эти м
обстоятельством
связано
и
то,
что
выражения
«психология языка»
и
«философия языка»
он
без
всякой
дифференциации
использует
применительно
ко
в сем
исследованиям,
лежащим
вне
и сто рии
язы­
ка.
Между
применением
к
язы ку
заведомо
метафизически
ориенти­
рованной
психологической
сис т емы
и
старой
фи лософ и ей
языка
не
суще ств ует
д ейст вит ель но
очень
глубокого
различия,
в
то
в ре­
мя
как,
с
мо ей
точки
зр е ния,
следует
уделять
особое
вни ма ние
тому
обстоятельству,
что
психо л ог ия
в
от лич ие
от
языка
является
чисто
эмпирической
наукой,
котора я
больше
не
имеет
ничего
общего
с
метафизическими
спекуляциями
о
происхождении
и
сущн ости
язы ка.
Это
рассмотрение
пс ихо ло гии
язы ка
как
разновидности
философии
язы ка
и
как
системы
понятий,
привно с имых
в
язы к
в
извест но й
мере
извне,
о со бенно
характерно
проявляется
у
Дел ь­
брюка
при
ретроспективном
обзоре,
к ото рым
он
заканчивает
свое
сравнительное
изложение
различных
«психологий» .
Л ингв ис­
ту
—
к
этому
сводятся
рассуж де ни я
Дельбрюка
—
в
общем
со­
вершенно
безразлично,
какую
именно
си сте му
использовать
в
его
практике
языкового
исслед ов ания.
Он
может
одинаково
хорошо
воспользоваться
как
посылками
гербартовской
ста тик и
и
механи­
ки
представлений,
так
и
асси ми л яци ями
и
п рочи ми
элементарны­
ми
процессами
современной
психо л ог ии.
Поэтому
лингвисту
со­
в сем
не
обязательно
иметь
определенную
точку
зрения
на
сод ерж а­
ние
эт их
теорий.
Не
следует
так же
полагать,
что
у
лингвиста,
кот орый
пожелает
перейти
от
одной
теории
к
другой,
при
этом
«могут возникнуть серьезные трудности в каком-л и бо
пункте
его
на учной
работы».
Я
сильно
сомневаюсь
в
том,
что
утверждение
психолога,
по
кот орому
для
психологического
толкования
языковых
фактов
совершенно
безразлично,
как
им енно
они
возникли
исторически
(если уж они возникли любым допустимым образом), было бы
благожелательно
воспринято
Дельбрюком.
Он
совершенно
спра­
7 Заказ No 1454
177


ведливо
возразил
бы,
что
в
об лас ти
и ст ории
не
существует
двух
истин,
более
того,
что
историк,
а
соответственно
и
спе циа лис т
по
истории
языка
должен
показать,
как
действительно
воз­
никали
явления,
но
не
как
они
л юбым
надуманным
образ ом
мог ­
ли
бы
возникнуть;
поэтому
психолог
должен
отдавать
се бе
отчет
в
том,
как
психологически
истолковать
имен но
данную
и
действи­
те л ьную
взаимосвязь,
а
не
любую
другую,
гипотетически
воз м ож­
ную .
Правда,
и
в
исторической
науке
взаимосвязь
фактов
известна
недостаточно
полн о.
Поэтому
возможны
различные
толкования
прич ин
возникновения
того
или
иного
яв ления ,
и,
как
известно,
именно
в
истории
языка
обыч но
обн аруж и ваю тся
несо г ла сия
исто­
рических
воззрений.
Однако
е сть
очень
б ольшо е
различие
между
такими
отдельными
со м нитель н ыми
случаями
и
общим
ходом
всеобщего
и ст оричес ко го
развития.
Здесь,
ес ли
отойти
от
п роб­
лем
происхождения,
находящихся
вне
компетенции
ис тори ческ ой
науки,
бесспорно,
существует
лишь
одна
—
единственная
и ст ория
языка,
а
не
различные,
совершенно
отличающиеся
друг
от
друг а
исторические
си ст емы,
между
кот орым и
можно
б ыло
бы
свободно
выбирать.
Поскольку
существует
лишь
о дна
историческая
исти­
на,
постольку
должна
существовать
и
лишь
о дна
психологическая
истина.
Двоякая,
и
при том
видоизменяющаяся,
психологическая
и нтер пр етац ия
какого-либо
и ст ори чес кого
явления
может
ока ­
заться
неверной.
Но
чтобы
они
обе
были
одновременно
достоверны­
ми
или
чтобы
о ни,
как
это
формулирует
Дельбрюк,
были
оди­
нак ово
пригодными
—
это
п редста в ляетс я
мне
невоз­
можным.
Ибо
всякая
неверная
интерпретация
не
пригодна
уже
са­
ма
по
себе,
е сли
усм атри в ать
смысл
интерпретации
не
в
том,
чтобы
св од ить
положение
вещей
к
любой,
возможно,
совершенно
над ум анно й
связи,
а
в
том,
чтобы
ее
правильно
истол­
ковать.
Я
отнюдь
не
утверждаю,
что
только
на
моей
ст орон е
находится
объективная
ис тин а.
Я
неоднократно
мог
ошибаться
в
частностях.
И
е сли
я
все
же
полагаю,
чт о,
н ес мотря
на
это
обстоятельство,
мое
общее
понимание
языковых
я вл ений
тем
не
менее
не
является
не­
справедливым,
то
это
отнюдь
не
потом у,
что
мое
сужд ен ие
мен я
не
мо жет
обманывать,
а
п отом у,
что
психологические
пред­
посылки,
на
основе
которых
я
интерпретировал
язык,
п оче рпн уты
мно ю
прежде
всего
из
самого
языка,
а
не
пер ене се ны
на
нег о
из
каких-то
заранее
заданных
произвольных
сист ем .
Конечно,
порою
возможно
подвергнуть
со мне нию
достоверность
отдельных
языко­
вых
фактов,
п ол ож енных
мною
в
основу
обобщения;
может
быть,
и
весь
метод
об общен ия
также
является
уязвимым.
Поэтому
я
едв а
ли
мог
бы
что-либо
возразить
Дельбрюку,
е сли
бы
он
объявил,
что
гербартовское
понимание
д уши
и
духовных
процессов
со
всеми
теми
последствиями,
которые
отсюда
вытекают
для
психологической
инт ер пр етации
языка,
является,
по
его
мнению,
пр а виль ным
и
что
поэтому
он
и
предпочитает
его
придерживаться.
Но
как
мож­
но
считать,
что
два
мнения
являются
одновременно
справедливыми
178


или,—
что,
пожалуй,
в
конечном
с чете
о дно
и
то
же,—
одинаково
несправедливыми
и
поэтому
одинаково
применимыми
к
и столко ва ­
нию
различных
фа к тов,—
это го
я
не
понимаю.
Еще
мен ее
я
спо­
собен
понять,
к огда
сам
Дельбрюк
поро й,
особенно
при
рассмот­
рении
вопроса
об
изм енен ии
значений
слов,
не
в
состоянии
во з­
держаться
от
п ризн ан ия,
что
способ
умозрительного
рассмотре­
ни я,
сво йств енный
гербартовской
психо л ог ии,
сам
приво д ит
здесь
к
том у,
что
логическая
система
с
ее
иерархией
понятий,
куда
ис­
кусственно
ук ла дыв аются
начальный
и
конечный
момент
из ме не­
ния
значения,
становится
на
место
псих ич еск их
мотивов,
которые
действуют
при
эт их
пр оц ессах.
Е сли
он
в
этом
случае
признает
пра в ильн ым
вм есто
логической
кл асси фик ации
рез ультатов
из­
менений
вскрыть
психологическую
обусловленность
пр оцесса,
то
я
считаю,
что
п одо бный
возврат
к
непосредственному
психологи­
ческому
толкованию
необходим
не
то лько
в
данном
вопр ос е,
г де,
в проче м,
р асхо жд ение
между
задачей
и
ее
решением
о со бенно
ярко
бросается
в
глаза,
но
в
равной
мере
нео бхо дим
повсюду.
И
ес ли
Дельбрюк
даже
считает,
что
вместо
т ого,
чтобы
прослеживать
от­
дельные
психологические
от ли чия
этих
процессов,
вполне
воз ­
можно
«ограничиться признанием,
что
весь
процесс
изменения
значений
ос нов ан
на
ас социа циях », и приписывать классификации
«лишь качества удобной обозримости», то я никак не могу с этим
согласиться.
Кон еч но,
совершенно
справедливо,
что
«история каж­
до го
отде льн ого
сл ова
имеет
свою
особенность»
и
что
«своеобразие
отд ельн ого
часто
не
ох ват ывает ся
общ им» .
Но
если
з ад ачей
об ъяс­
нения
изм ене ний
значений
с лов
п ризн аетс я
выведение
из
фактов
психологических
п роце сс ов,
которые
доми н и руют
в
каждом
от­
де льн ом
сл уч ае,
то
я
полагаю,
что
при
анализе
э тих
фактов
ни­
к огда
не
следует
довольствоваться
общим
поверхностным
впечат­
лением
ассоциации,
так
как
главной
зад ач ей
является
и менно
во зм ожно
тщательное
и
подробное
исследование
самих
конкретных
пр о цесс ов.
Что
сказал
бы
Дельбрюк,
если
бы
после
тог о,
как
был
установлен
закон
Гримма
о
передвижении
согласных,
кто-нибудь
попытался
бы
утв ерж дать ,
что
безоговорочное
признание
этого
за­
кона
уже
п олн остью
объясняет
все
случаи
его
употребления
и
что
совсем
не
требуется
исследовать
каж дый
отдельный
случай
прояв­
ления
э того
з акон а?
Я
полагаю,
что
к
зад ачам
исслед ов ания
пси­
холог ии
языка
с ледуе т
подходить
с
той
же
самой
ме рк ой,
что
и
к
з адач ам
исследования
и ст ории
языка.
Слов о
«ассоциация»
остается
лишенным
содержания
до
тех
пор,
пока
оно
не
бу дет
воплощено
в
конкретных
явлениях,
лишь
путе м
анализа
которых
это
понятие,
употребляемое
часто
столь
шаблонным
и
потому
малопригодным
образом,
может
обрести
реальное
содержание.
Поэтому
я
убежден,
что
и
здесь
выступит
нечто
противоположное
тому
упрощению
сх емы
ассоциаций,
ко то рое
п редск азал
Гербарт.
Придется
признать
тот
факт,
что
чем
больше
дифференцируешь
психологические
про­
цес сы,
тем
сильнее
стремишься
применить
общие
психологические
т очки
зрения
к
истолкованию
отдельных
явл ени й.
7*
179


Бе з ус ловно,
Дельбрюк
воз рази т
мне,
что
его
по з иция
в
это м
во пр осе
является
по з ицией
лингвиста,
а
не
психолога.
Де йс тви­
тельно,
з адач ей
его
книги
«Основные вопросы исследования язы­
ка»
отн юдь
не
является
рассмотрение
собственно
психологических
вопросов.
Более
того,
в
спо рах
различных
психологических
на­
правлений
Дельбрюк
предпочитает
играть
роль
незаинтересован­
ного
зрителя,
отклоняя
необоснованные
пр итя за ния
пс ихо логии
там,
где
они
вступают
в
конфликт
с
ис тор ией
языка,
а
в
остальном
стараясь
бы ть
как
можно
более
добросовестным
и
беспристрастным,
ища
случая
в оз дать
должное
достижениям,
ко то рых
смогли
до с­
ти чь
психология
и
исто р ия
языка.
Сов е ршен но
очевидно,
что
при
такой
точке
зрения
поставленный
вопрос
лег ко
мог
при ня ть
и
сл е­
дующ ую
форму:
что
име нно
из
результатов
психологических
ис­
сл ед ов аний
является
для
лингвиста
п ракт и чески
пригод­
ным
или
непригодным?
Воп рос ,
к отор ый
не
прос то
равнозначен
другому:
что
является
истинным
или
не
истинным?
Практически
пригодными
могут
быт ь
определения,
классифика­
ции,
а
иногда
и
сами
интерпретации,
истинности
котор ых
не
придается
да же
особого
значения.
Я
со всем
не
хочу
ут вер ждат ь,
что
Дельбрюк
по
отношению
к
исп оль з ова нию
психологии
в
ли нг­
ви сти ке
созн ател ь но
превозносит
исключительность
пр инципа
практической
поле з нос ти.
Но
это
действительно
у
нег о
прояв­
ляе тся,
да
это
никак
и
не
может
быт ь
иначе
при
таком
соблю­
дении
нейтралитета
по
отношению
к
раз ли чным
психологическим
воззрениям.
Поэтому
я
и
считаю,
что
при
обсуждении
отдель­
ных
про бле м
нельзя
игнорировать
его
од нос торонн ос ти,
а
посколь­
ку
это
касается
психологической
стор оны
п роце сс ов,
и
неизбе ж но й
поверхностности,
к
кото рым
приво д ит
тако й
чисто
практический
сп особ
рассмотрения.
Как
он
считает
излишним
углубляться
в
своеобразие
ассоциативных
процессов
при
изменениях
значения
слов,
так
и
при
«ассоциативных процессах по пространственной
смежности»
или
при
«образованиях по аналогии»
он
признает
«не ­
пр ак тич ным»
особое
выделение
контрастной
ассоциации,
хотя
в
этих
случаях
я вно
н алицо
св оеоб разн ая
по
своему
возникновению
и
влиянию
психологическая
форма,
которая
выд еля ет ся
не
тол ь­
ко
своей
ограниченной
применимостью
к
определенной
поня тий­
ной
области,
но
так же
и
тем ,
что
в
ней
массовое
воздействие
эле­
ментов
многочисленных
словесных
представлений
уступает
м есто
ск орее
влиянию
еди нич ных
пр ед став лений,
ко торы е
прежде
со­
верш енно
н еправ омер но
устанавливались
при
так
наз ывае мых
«вещественных образованиях по аналогии».
В
противоположность
эт ому
по ло жение,
выд винут о е
Дельбрюком,
по
которому
иногда
бывает
трудно
установить,
имее м
ли
мы
дело
с
ассоциациями
по
сходству
по нят ийн ых
элемен т ов
или
налицо
контрастное
вл иян ие,
не
имее т
значения
для
теоретической
части
раб оты,
так
как
слож ­
нос ть
прич ин
никогда
не
может
служить
основанием
для
того,
чтобы
произвольно
упрощать
рассмотрение
множества
условий,
принимая
во
вни ман ие
лишь
одно
из
ни х.
130


Сход н ым
образом
эта
точка
зрения
практического
упрощения
применяется
в
уще рб
существенным
различиям
при
рассмотрении
падежных
форм.
В
этом
вопросе
Дельбрюк
пр ини мает
мою
то чку
зрения
на
так
называемый
«местный падеж», т .
е.
признает,
что
в
этом
падеже
нах о дят
выражение
не
только
пр ост р анств енны е,
но
и
наглядные
отношения;
он
признает
также,
что
для
других
падеж ей
определяющими
являются
не
т акие
отношения
вещей,
кото рые
даны
в
наглядном
п ред ст авле нии,
а
определенные
логико-грамматические
от нош е ния.
Правда,
он
возражает
против
различения
«падежей внутренней и внешней детерминации», так
же
как
и
пр отив
д аль нейш его
раскрытия
отношений
эт их
падеж­
ных
форм.
Я
должен,
впрочем,
признать,
что
именно
в
э том
случае
реш ающим
явилось
использование
данных,
привлеченных
из
др у­
гих
я зыко в,
а
не
только
из
индоевропейских;
но
полагаю,
что
и
фа кты
развития
индоевропейской
сист емы
падежей
также
л егко
объясняются
на
основе
предлагаемой
точки
зрен ия.
Наск оль ко
я
могу
судить,
о сно вным
доводом
Дельбрюка
явл яе тся
невоз­
можность
разграничения
внутренней
и
в неш ней
детерминации
в
с луч аях
колеблющегося
употребления
не кот орых
падеж ей,
о со­
бенно
родительного
и
дательного.
Я
попытался
объяснить
случ аи
подобного
со впад ения
па де жных
форм
близостью
а с со циат ивных
ус ловий ,
но
Дельбрюк
не
останавливается
п одроб но
на
этом
объяс­
нении.
Ибо
и
в
это м
случае
его
то чка
зрения
остается
верной
прин­
ципу
возможно
б ольше го
практического
упрощения;
поэтому
он.
и
считает
нужным
придерживаться
кл асси фи кац ии
падежей
на
«местные»
и
«неместные».
Мне
п ред ста вляе тся,
что
как
в
теорети­
ческом,
так
и
в
практическом
плане
такая
классификация
весьма
сомнительна,
ибо
к
одному
из
членов
ее
приходится
прибавлять
заверение
в
то м,
что
испо л ьз о ванное
выражение
является,
собст­
венн о
говоря,
неверным,
а
к
другому
—
что
он
выделяется
ли шь
по
наличию
отрицательного
признака,
что
не
только
ничего
не
гов орит
о
содержании
обозначаемых
понятий,
но
и
исключает
во з­
можность
сравнения
со д ержаний ,
относящихся
к
другим
понятий­
ным
областям.
Я
ограничусь
рассмотрением
этих
дв ух
пр име ров,
заимствован­
ных
из
весьма
различных
областей
грамматической
системы,
для
того,
чтобы
проиллюстрировать
ре зульт аты ,
к
кот оры м
приво д ит
наме ренн о
последовательная
установка
лингвиста
—
пр а кти­
ка.
Я
не
сомневаюсь
в
том ,
что
и
сам
Дельбрюк
должен
будет
признать
неосновательность
такой
позиции,
как
только
лин гвис­
ти ка
захочет
применить
т акже
и
к
психологической
части
своих
интерпретаций
оба
основных
принципа,
безоговорочно
используе­
мых
в
ее
со бстве нно й
сфере,
со г ласно
котор ым ,
во-первых,
сущест­
ву ет
лишь
одна
истина
и
не
может
быть
многих,
отличающихся
друг
от
друга
ист ин
и,
во - вто рых,
сл ед ует
ст рем ить ся
к
предель­
ной
точности
анализа
каждого
сло жно го
факта,
а
не
ограничивать­
ся
лиш ь
его
простейшим
практически
пригодным
рассмотрением.
Последним
современное
языкознание
вообще
не
занимается,
в
181


чем
в
большей
час ти
повинно
сам о
состояние
психологии,
а
не
нау ка
о
языке.
Лингвист,
правда,
при
рассмотрении
целого
ряда
своих
про б лем
испытывает
не об ходи мос ть
обратиться
к
пс ихо ло­
ги и.
Весьма
показательна
в
э том
отношении
новая
работа
Дельб­
р юка,
которая
свидетельствует
о
столь
серьезном
знакомстве
с
со­
вре ме нной
психологической
литературой,
что
являет
со бой
прият­
ный
контраст
сравнительно
с
работами
выдающихся
линг вис т ов
более
раннего
времени,
которые
сплошь
и
рядом
довольствовались
той
разновидностью
вул ьгарн о й
психологии,
творцами
ко ей
в
случае
надобности
являлись
они
са ми.
В
нас то ящее
время
пол о­
жение
вещей
изменилось.
Теп ерь
признается
необходимость
н
а-
у
ч
н
о
й
псих о ло гии.
Но
эта
научная
психология
еще
не
ра с­
сматривается
с
точки
зрения
самостоятельной
эмпирической
об­
ласти
знания,
в
основу
которой,
между
прочим,
п оложен ы
и
факты
ис то рии
языка;
в
ней
в
лучшем
случае
усматривается
не кое
внеш­
нее
вспомогательное
средство,
прибегнуть
к
ко тором у
лингвис­
т ика
мож ет
в
тех
случаях,
когда
ей
это
покажется
полезным.
Как
используют
п иш ущую
машинку
сис т емы
Ре ми нгт она
или
сис­
т емы
Хэммонда
без
того,
что бы
это
имело
существенное
значение
для
целей
машинописи,
так
якобы
следует
применять
и
гербартов-
ску ю
или
как у ю-ли бо
друг ую
пс и холог ию,
ес ли
в
случае
надоб­
ности
появляется
необходимость
психологической
интерпретации
языковых
фактов.
Когда
я
з адаю
се бе
вопрос:
почему
столь
выдающийся
с пе циа­
ли ст
по
ис тор ии
языка,
как
Дельбрюк,
занял
в
общем
и
целом
по
отношению
к
псих о ло гии
име нно
эту
позицию
практической
пригодности,
—
то,
как
я
полагаю,
более
или
менее
удовлетвори­
те льно
ответить
на
него
можно,
лишь
признав,
что
современная
наука
о
язы ке
и
возникшая
из
нее
историческая
грамматика
пр и­
менительно
к
историческому
материалу
в
осн ов ном
отк а­
зались
от
точки
зрения
старой
формальной
гр аммат ик и,
но
как
только
им
приходится
заниматься
интерпретацией
эл еме нт ов,
не
отн осящ и хся
непосредственно
к
исторической
на уке,
традиции
с та­
рой
грамматики
возрождаются.
Старая
г р аммати ка
стремилась
к
предельной
ясности
и
обозри­
мости
сх ем
и
систем,
нередко
смешивая
задач и
обучения
и
науки.
Отсюда
и
проистекает,
с
одной
стороны,
сродство
старой
гр а мматики
и
логики
и,
с
другой
стороны,
ее
стремление
к
во з­
можно
более
простому,
практически
применимому,
сист ем но му
упоряд очив ан ию
м ате ри ала,
достичь
которого
можно
было,
пра вд а,
только
пренебрегая
как
историческим,
так
и
психологи­
ческим
развитием
язы ка.
В
вопросе
психологической
интерпре­
тации
языковых
процессов
современная
история
языка,
как
мне
ка же тся,
п родол ж ает
о ст ава ться
все
еще
на
по зи циях
старой
гра м­
матики.
Воп росы
возникновения
и
взаимосвязи
различных
яв ле­
ний
гораздо
меньше
интересуют
историю
языка,
чем
вопросы
о
том,
как
их
удобнее
разгруппировать
по
возможно
более
простой
схеме.
Этим
самым
история
языка
прино с ит
вр ед
прежде
в сего
182


се бе
самой.
Ибо
причины,
обусловливающие
ра зв итие
языка,
а
их
очень
значительной
части
яв ляю тся
все
жепсихически-
м
и
причинами.
В
неверной
психологической
интерпретации
с
самого
начала
з ало жено
и
неверное
историческое
понимание.
И
е сли
это
ср азу
не
бросается
в
глаза,
то
г л авным
образом
п отом у,
что
современная
на ука
о
языке
еще
в
значительной
степени
довольст­
вуется
той
вн еш ней
ис тори ей
языка,
к ото рая
устанавливает
последовательность
фактов,
нимало
не
заботясь
о
том,
почему
они
стали
такими.
Поэтому
чем
зам ет нее
сейчас
в
лингвистических
исследованиях
б удет
т енд енция
к
превращению
внешней
истории
язы ка
о дно вре менно
во
внутреннюю,
тем
вероятнее
ста нет
надеж­
да,
что
постепенно
исчезнет
и
то
утилитарное
применение
психоло­
ги и,
которое
измеряет
историю
языка
лишь
внешней
ме ркой
прак­
тической
пригодности.
Такое
изменение
установок
неизбежно
должно
наступить
с
то го
момен т а,
когда
лингвистика
в
б ольше й
степени,
чем
эт о,
в идим о,
имеет
место
сейчас,
осознает
то
богатст­
во,
кот орое
сам
язык
пр ед ос тав ляет
в
распоряжение
психоло-j
гии.
Опят ь -т аки
это
утверждение
не
распространяется
на
любую
из
психологических
школ
метафизического
происхождения.
Оно
действительно
лишь
для
той
психологии,
которая
так
же,
как
ис­
тори я
язы ка
в
своей
области,
при
изучении
фактического
мате р иа­
ла
стремится
к
строго
научному
обо бщени ю
своих
по нят ий
и
зако­
нов
с
т ем,
что бы
вновь
положить
их
в
основу
конкретного
анализа.


МЛАДОГРАММАТИЧЕСКОЕ
НАПРАВЛЕНИЕ
В
последней
четверти
прошлого
века
в
яз ыкоз нании
оп ред елил ось
на­
пр авл е ние,
к ото рому
за
молодой
задор
его
представителей,
с
каким
они
нападали
на
старш ее
поколение
языковедов,
неме цкий
фи лол ог
Ф.
Царнке
присвоил
шутливое
наз вание
«младограмматиков» (Junggramma-
tiker).
Один
из
за чина теле й
этого
направления,
К.
Бругман,
пре вр атил
это
название
в
зн амя
новой
лингвистической
школы,
и
оно
со
временем
приоб­
ре ло
все
права
лингвистического
термина.
К
новому
направлению
примыкали
по
преимуществу
ученые
Лейпциг­
ского
у нивер с итета
(почему младограмматиков иногда именуют также лейп ­
цигской
школой
языкознания)
—
А.
Лескин
(1840—1916), К.
Бругман
(1849—
1919), Г.
Остго ф
(1842—1907), Г.
Пауль
(1846—1921), Б.
Дельбрюк
(1842—
1922) и др.
К
позициям
младограмматизма
в
той
или
ин ой
с тепе ни
приближался
также
Ф.
де
Соссюр
(1857—1913) на первом этапе своей деятельности,
Ф.
Ф.
Фортунатов
(1848—1914), В .
Томсен
(1842—1927) и др .
Однако
след уе т
и меть
в
ви ду,
что
эти
лингвисты
слишком
своеобразны
и
о р игинал ьны
в
своем
т вор чест ве
(Ф.
де
Соссюр
и
Ф.
Ф.
Фортунатов
—
создатели
своих
школ
в
я з ык о з нан ии), чтобы их можно было безоговорочно относить к младограм ­
м атика м.
Правильнее
было
бы
говорить
о
них
(привлекая также широкий
круг
други х
лингвистов)
как
о
представителях
сравнительно-исторического
языкознания,
развитие
принципов
которого
отнюдь
нельз я
считать
монопо­
ли ей
младограмматиков.
Основными
работами,
в
ко т орых
с
наи бо льш ей
полн ото й
сфо рму ли ро­
ван ы
принципы
младограмматизма,
являются: 1)ПредисловиеГ.
Ос тгоф а
и
К.
Бругмана
к
пер вому
тому
«Морфологических исследований» (вы­
пускавшееся
ими
н епериод ич еск ое
из дан ие).
Это
опубликованшщ_д_
1878 г.
предисловие
н еред ко
и мену ется
манифестом
младограмматиков.
2) Г.
П
а-
у ль,
Принципы
ис то рии
я зык а. (Первое
издание
вышло
в
1880 г. ,
в
да ль­
нейшем
многократно
переиздавалось.
Английский
пе рев од
второго
издания
(1886) появился в Лондоне в 1889 г .
под
н азванием
«Principles of the History
of Language»).
Русский
п еревод
кни ги
осуществлен
Издательством
иностран­
ной
литературы
в
1960 г.
Настоящая
раб ота
излагает
ос новн ые
проблемы
языкознания
с
позиций
младограмматизма
и
является,
таким
образом,
на и­
более
полным
сводом
принципов
это й
школы.
3) Б. Дель бр юк,
Вве дение
в
изучение
языка.
Из
ис тори и
и
мет одологии
ср ав ните ль ного
языкознания.
184


(Русский перевод третьего издания,
сделанны й
студентами
Петербургского
университета
под
редакцией
Б.
С.
Бу ли ча,
вышел
в
1904 г. )
В
1919 году
Дель б рюк
выпустил
ш естое
издание
св оей
книги,
настолько
переработанное,
что
оно,
по
су ти
говоря,
представляет
соб ой
совершенно
новую
книгу .
Дельбрюк
уде ляе т
много
места
и
п олеми ке
по
поднятым
младограммати­
ка ми
проблемам.
Для
более
полного
ознакомления
с
лингвистической
концепцией
младо-
грамматизма
полезны
та кже
полемические
ра боты
Г.
Курциуса
«К критике
новейшего
языко знания
(Критика младограмматизма)», К-
Бруг ма на
«К со­
временному
состоянию
языкознания»
и
Б.
Дельбрюка
«Основные вопросы
исследования
яз ыка» .
Ос новн ым
для
концепции
млад о гр аммати з ма
я вля ется
представление
о
языке
как
об
индивидуальной
психофизической
(или психофизиологиче­
ской)
д еят ельн ост и.
Все
языковые
изменения,
по
мнению
младограмматиков,
совершаются
в
«обычной речевой деятельности»
индивида.
Отсюда
их
т ре­
бова н ие
обратиться
к
изучен ию
в
первую
очередь
живых
языков,
которые
легче,
чем
мертвые
древние
языки,
поддаются
на блю ден ию
и,
следовательно,
дают
боль ше
материала
для
вскрытия
закономерностей
развития
язы ка.
С
эт им
свя за но
и
их
скептическое
отношение
к
ре ко нстр у кциям
индоевропей­
ского
праязыка.
Впрочем,
младограмматики
в
своей
научной
пра ктике
были
непоследовательны
и
вопреки
своим
д екл ара тивным
заявлениям
много
вн и­
мания
у д еляли
изучению
именно
древних
языков
и
зан им ались
реконст­
рукцией
ес ли
не
и н доевроп ейско го
пр аязык а,
то
отдельных
его
фо рм.
Понимание
языка
как
постоянно
изменяющегося
явления
обусловило
требование
младограмматиками
ист ори чес ког о
по дхо да
к
изучению
языка.
Исторический
подход
у
них
универсализируется
и
делается
обязательным
при
изучении
вс ех
явлений.
В
целях
более
глуб о кого
и
детального
изучения
они
ре коме ндов али
изолированное
рассмот р ени е
отдельных
явлений
языка
(так"называемый «атомизм»
младограмматиков).
Двусторонность
природы
языка
(это индивидуально- п си хо ло г и ческ о е
и
физиологическое
явление)
нашла
св ое
в ыра жение
в
формулировании
мл адо­
грамматиками
методов
и с ториче ског о
изучения
процессов
развития
языка.
Вним ан ие
и ссл едов ателя
должно
быть
направлено
на
у стано вл ение
новооб­
разований
по
аналогии
(аналогия покоится на психических явлениях ассо­
ци ац ии)
и
вскрытие
и
описание
фонетических
законов
(отражающих физио­
логическую
сторону
жизни
яз ык а).
В
понятии
фонетического
закона,
несом­
ненно,
отр аз ились
прежние
воззрения
на
язы к
как
на
естественный
орга­
низ м,
подчиненный
в
с воем
раз ви тии
строгим
и
не
з на ющим
исключений
(как и физические законы)
закономерностям.
Фонетические
законы
младо­
грамматиков
—
это
последующий
эта п
в
стремлении
языковедов
превратить
л ингв ис тику
в
нау ку
законополагающую.
Явление
аналогии
и
фонетические
за коны,
вы дви нут ые
младограмма­
тикам и
на
первый
п лан
в
лингвистическом
исследовании,
в
те чен ие
мно гих
лет
б ыли
предметом
ож ив ленн ой
дискуссии,
в
процессе
которой
сам йм
младо­
грамматикам
приш лос ь
пересмотреть
понятие
фонетического
закона.
Ес ли
п ерво на чаль но
фонетические
законы
определялись
как
«законы,
д ейст ву­
ющи е
совершенно
слепо,
со
слепой
необходимостью
природы», то в даль­
нейшем
сферу
их
дей стви я
п ри шлось
ограничить
рядом
факторов
(хроноло­
гиче ск ими
и
пространственными
пределами,
встречным
действием
аналогий,
позднейшими
иностранными
заимствованиями,
определенными
фонетиче^
скими
условиями).
В
поздних
рабо т ах
Б.
Дельбрюка
находит
свое
в ыра жение
кризис
мл ад ог рам мати ческой
кон це пции ;
он
вообще
отказывает
в
закономер­
ности
процессам
зв уко вых
изме не ний ,
поскольку
«язык слагается из челове­
ческих
действий
и
пост упк ов,
которые,
по-видимому,
п роизво льн ы».
Вв еде ние
младограмматиками
но вых
методов
исследования
сопровожда­
лось
мн оги ми
зн ачит ельны м и
открытиями
в
обла ст и
и нд оевропе йски х
яз ык ов,
но
вмест е
с
тем
знаменовалось
сужением
научной
проблематики.
Лингви­
стич ес кие
исследования
з ам ыка лись
гла вны м
об ра зом
в
области
фонетики,
в
мен ьшей
м ере
затрагивая
морфологию
и
по чти
совсем
не
касаясь
синтаксиса
(редкое исключение составляет «С ра в нит е ль ный
с интакс ис
индоевропейских
185


языков»
Б.
Дельбрюка,
занимающий
последние
три
тома
шеститомных
«Основ -
сравнительной
грамматики
и нд оевропе йски х
яз ыков »; первые три тома,
посвященные
фонетике
и
морф олог ии ,
н аписа ны
К.
Бругманом)
и
лексики
(если не говорить,
кон ечн о,
об
этимологических
исследованиях).
В
соот­
ветствии
с
этим
многочисленные
исторические
грамматики
от дельн ых
индо­
европейских
яз ыко в,
написанные
младограмматиками,
сост о ят
по
п реи му­
ществу
из
исторической
фонетики
и
в
м еньш ей
мере
исторической
морфологии.
ЛИ ТЕР АТУР А
А.
В.
Десницкая,
Вопросы
изучения
род с тва
индоевропейских
языков,
изд .
АН
СССР,
М.—Л.,
1955.
В.
Томсен,
История
языковедения
до
кон ца
XIX века,
У чпе дгиз,
М. , 1938.
Ф.
111пехт,
Индоевропейское
яз ы ко знание
от
млад ог рам мат ик ов
до
первой
мировой
войн ы.
Сб.
«Общее и индоевропейское языкознание», Изд .
иностр,
ли т.,
М.,
1956.
А.
С.
Ч
и
к
о
б
а
в
а,
Проблема
языка
как
пр едм ета
языкознания,
Учпедгиз,
М.,
1959.
С.
Д.
Кацнельсон,
Вс туп ител ьная
статья
к
книге
Г.
Пауля
«Прин*
ципы
ис т ории
языка», Изд.
иностр,
лит.,
М. , 1960.


Г.
ОСТГ ОФ
и
К.
БР УГМА Н
ПРЕДИСЛОВИЕ
К
КНИГЕ
«МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ОБЛАСТИ
ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ
ЯЗЫК ОВ»1
Со
времени
появ лен ия
книги
Шерера
«К истории немецкого
я зы ка » (Берлин, 1868)2 и во многом под влиянием этой книги об­
лик
сравнительного
язы к ознан ия
значительно
изменился.
С
тех
пор
пробил
себе
дорогу
и
прио б р етает
все
большее
чис ло
последо­
вателей
метод
иссл ед овани я,
существенно
отличающийся
оттого
ме т ода,
кот оры й
использовался
сравнительной
грамматикой
в
пер­
вые
полстолетия
ее
сущ еств ов ания .
Никто
не
может
отрицать,
что
прежнее
языкознание
подходило
к
объекту
своего
исследования
—
индоевропейским
я зы кам,
не
сос тав ив
себе
предварительно
ясного
представления
о
том ,
как
живет
и
ра зв ив ается
человеческий
язы к
вообще,
какие
факторы
действуют
при
речевой
деятельности
и
как
совместное
действие
эти х
факторов
влияет
на
д аль нейш ее
развитие
и
преобразование
языкового
м атер иал а.
С
исключительным
рвением
исследовали
я
з
ы
к
и,
но
слишком
мало
—
г ов орящ его
че ловека.
Механизм
человеческой
речи
имеет
две
с тороны :
психическую
и
физическую.
Главна я
цель
уче н ого,
занимающегося
ср ав нител ь­
ным
изучением
языков,—
выяснить
характер
деят ельн ост и
дан­
ног о
механизма.
Ибо
только
на
основе
более
точных
з наний
об
устройстве
и
образе
д ейст вия
этого
психофизического
механизма
ученый
может
сост авит ь
себе
представление
о
том ,
что
вообще
воз­
можно
в
языке
(но только не в языке на бумаге,
так
как
на
бумаге
можно
с дел ать
почти
вс е), о том,
ка ким
образом
ис­
ходящие
из
индивидов
языковые
новшества
укореняются
в
язы ­
ков ом
коллективе,
вообще
извлечь
те
ме тодо логи че ск ие
пр инципы,
которыми
он
должен
будет
руководствоваться
во
в сех
своих
разы­
сканиях
в
об лас ти
и стор ии
языка.
Чи сто
физической
ст орон ой
реч ев ого
механизма
зан им а ется
физиология
зв уков .
Эта
наука
су­
щест ву ет
уже
десятилетия,
и
ее
достижениями
пользовалось
уже
прежнее
язы козн ан ие
примерно
с
пятидесятых
год ов;
в
э том
следу­
ет
видеть
большую
его
заслугу.
1Н.
О
sthоff undК.
Brugman, Morphologische Untersuchungen,
Erster Theil, Leipzig, 1878.
2В.
Шерер
(1841—1886) — немецкий филолог,
н аиб олее
известный
упоминающейся
здесь
книгой.
(Примечание составителя,)
187


Но
д анных
одной
физио ло гии
звуков
отнюдь
не
достаточно,
когда
хотят
со став ить
се бе
ясное
пр ед ставл е ние
о
ре че вой
деяте ль­
ности
чел ов ека
и
о
новшествах
в
форме,
производимых
че лов еком
при
го вор е нии.
Даж е
самые
о быч ные
изменения
звук ов,
как,
на­
пример,
переход
nbвmb,bnвmn
или
перестановка
аг
—
га,
не­
поня т ны,
е сли
рассма три в ать
их
только
с
точки
зрен ия
физиологии
зв уков .
Необходимо
привлечь
еще
одну
науку,
которая
распо­
лаг ает
обширным
мат ери ало м
н а блюден ий
над
характером
функ­
ционирования
психических
факторов,
действующих
при
бесчисленных
звуковых
из ме не ниях
и
при
в сех
так
называемых
образованиях
по
аналогии,
науку,
основные
черты
кот орой
впер ­
вые
наметил
Штейн таль
в
своей
работе
«Ассимиляция и аттракция
с
точки
зрения
пс и холог ии » (Zeitschrift fur Volkerpsychologie, 1,
93—179) и на которую языкознание и физиология звуков до сих
пор
обращали
ма ло
внимания.
В
примечании
1 на странице 82
настоящей
к ниги
один
из
авторов,
опираясь
на
эту
работу
Штейн­
т аля,
попытается
под робн о
показать,
как
важно
иметь
ясное
пред­
ставление
о
том ,
в
како й
степени
звуковые
инновации,
с
одной
сто­
рон ы,
представляют
собой
явления
чисто
физическо-механического
порядка
и
в
какой
степени
он и,
с
другой
стороны,
являются
фи­
зическими
образами
психических
явлений.
Далее
будут
п од роб­
но
рассмотрены
в лияние
ассоциаций
ид ей
при
рече в ой
деятель­
ности
и
новообразование
языковых
форм
в
результате
формаль­
ных
ассоциаций
и
будет
сдел ан а
попытка
ра з вить
относящиеся
к
ним
методологические
пр инципы.
Пр ежн ее
сравнительное
язы­
кознание
при
всем
том ,
что
оно
охот но
использовало
данные
фи­
зиологии
з вук ов,
совершенно
не
обращало
вним ан ия
на
эту
пс ихи­
ческую
сторону
речевого
процесса
и
вследствие
этого
вп ада ло
в
бесчисленные
заблуждения.
Только
в
самое
последнее
время
все
больше
и
больше
нач инаю т
осозн ав ат ь
это
упущение.
Некоторые
основные
ошибки,
общие
всему
пре жне му
языкознанию
и
выте­
кавшие
из
непризнания
того
факта,
что
даже
преобразования
и
новообразования,
возникающие
лишь
во
внешней
языковой
фор ме
и
к асаю щ иеся
только
звукового
выражения
мыс ли,
в
грома дн ом
бол ьшин ст ве
случаев
основываются
на
происходящем
пе ред
произ­
несением
звука
психическом
процессе,
уже
удачно
п реод олен ы
«младограмматиками»
—
направлением,
ис ходящи м
из
высказан­
ных
в
трудах
Шерера
пол оже ний.
В
этом
отношении
бу дущие
уче ­
ные
должны
исследовать
многое
точнее
и
де тал ьн ее,
и
ес ли
ист о­
рическое
языкознание
и
психология
будут
связаны
более
тесно,
чем
это
было
до
сих
пор ,
то
можно
предположить,
что
благодаря
э той
с вязи
будет
открыто
немало
важн ых
для
метода
ис тори чес кого
языкознания
пол оже ний.
*
*
*
Если
недостаточное
и сслед ов ание
речевого
механизма,
особ ен­
но
почт и
полное
не вним а ние
к
его
психической
ст орон е,
в
прежнем
сравнительном
языкознании
следует
отн ес ти
к
недостаткам,
за-
188


труднявшим
и
замедлявшим
достижение
правильных
исходных
положений
для
исследования
изменения
и
обра зов ан ия
нов ых
фо рм
в
наших
индоевропейских
языках,
то
ныне
к
ним
присоединился
еще
о дин,
влияние
которого
был о
куд а
худшим
и
к оторы й
поро­
дил
такое
заблуждение,
что,
покуда
его
разделяли,
сделало
откры­
тие
этих
методических
положений
п рямо-таки
невозможным.
Реконструкция
индоевропейского
языка-основы
была
до
сих
пор
гла вной
целью
и
средоточием
усилий
всего
сравнительного
языкознания.
Сл едств ием
этого
явился
тот
ф акт,
что
во
вс ех
ис­
следованиях
внимание
бы ло
постоянно
направлено
в
сторону
праязыка.
Внутри
отдельных
язы к ов,
развитие
к оторы х
известно
нам
по
пись м енным
п амятни кам,
—
индийского,
иранского,
гре­
ческого
и
т .д.
—
интересовались
почти
исключительно
древней­
шим и,
наиболее
близкими
к
праязыку
периодами,
следовательно,
др евне инд ийск им ,
а
в
нем
особенно
ведическим,
древнеиранским,
древнегреческим,
а
в
нем
гл авным
образом
гомеровским
ди алек­
то м,
и
т .д.
Боле е
по зд ние
пер ио ды
ра звит ия
языков
р ас смат­
ривались
с
известным
пренебрежением,
как
эпохи
упадка ,
разру­
шения.
старения,
а
их
данные
по
возможности
не
принимались
во
вни ман ие.
Из
форм
древнейших
исторически
известных
периодов
развития
языков
конструировали
индоевропейские
праформы.
И
эти
послед­
ние
в
такой
степени
стал и
общепризнанным
масштабом
для
рас­
смотрения
исторических
формаций
языка,
что
с рав ните ль ное
язы­
кознание
по лучал о
общие
пре дс тавл ения
о
жизни
языков,
их
разви­
тии
и
пре образов ан ии
главн ым
образом
с
помощью
ин дое вропе йск их
праформ.
Но
то,
что
на
эт ом
п ути
нельзя
было
прийти
к
пра­
вильным
руководящим
принципа м
исследования
изменения
и
воз ­
никн ове ния
новых
фо рм
в
наших
индоевропейских
языках,
на столь­
ко
ясно,
что
приходится
удивляться
тому,
как
много
людей
все
еще
не
по ним ают
этого.
Разве
до сто ве рно сть,
научная
вероятность
тех
индоевропейских
праформ.
являющихся,
конечно,
чисто
гипоте­
тическими
обр аз ован иями ,
зави сит
прежде
всег о
не
от
тог о,
согла­
суются
ли
они
вообще
с
правильным
пре дс тавле ние м
о
даль не йш ем
развитии
ф орм
языка
и
были
ли
соблюдены
при
их
реконструкции
верные
методические
принципы?
Следовательно,
до
сих
пор
ученые
двигались,
да
и
в
настоящее
время
дв иг а ются,
не
з ная
этого
или
не
желая
себе
в
этом
признаться,
по
самому
настоящему
кругу.
Мы
до лжны
намечать
общую
ка рти ну
характера
ра з вития
язы ­
ковых
форм
не
на
материале
гипотетических
праязыковых
образо­
ваний
и
не
на
материале
древнейших
дош едш их
до
нас
инд ийс к их,
иранских,
греческих
и
т .д.
форм,
предыстория
которых
всегда
выясняется
только
с
помощью
гипо т ез
и
реконструкций.
Согласно
пр инципу ,
по
которому
сл ед ует
ис ходи ть
из
известного
и
от
него
уже
переходить
к
неизвестному,
эту
задачу
надо
разрешать
на
материале
так их
фактов
развития
язы ко в,
история
которых
мо­
жет
быть
прослежена
с
помощью
п амятн ико в
на
б ольшом
отрез­
ке
вре м ени
и
исходный
пун кт
которых
нам
непосредственно
18$


известен.
Чем
больше
языкового
материала
пр едо ст авл яет
нашему
наблюдению
беспрерывная,
насчи ты вающ ая
столетия
письменная
тра д иция,
тем
в
более
благоприятном
положении
мы
нах од имс я,
и
чем
дальше
какой-либо
период
ра з вития
язы ка
удален
по
направ­
л ению
к
современности
от
времени,
ко торы м
дати руетс я
начало
письменной
традиции,
тем
неизбежно
поучительнее
для
нас
он
с та­
новится.
Следовательно,
ученый,
зан имаю щи йся
с ра внит е льным
изучением
языков,
должен
обратить
св ой
вз ор
не
к
праязыку,
а
к
современности,
если
он
хоч ет
иметь
правильное
представление
о
характере
ра з вития
языка;
он
должен,
нак он ец,
полностью
отб ро­
сить
мысль
о
том,
что
компаративисту,
изучающему
индоевропей­
ские
языки,
следует
обращать
внима ние
на
позднейшие
фа зы
ра зви тия
эти х
языков
только
тогда,
когда
они
даю т
языковой
мате­
ри ал,
кото рый
может
быт ь
использован
при
реконструкции
инд о­
евро пейск о го
языка-основы.
Языки,
по доб ные
г ерм анск им,
романским,
славянским,
яв ля­
ютс я,
без
сомнения,
так ими ,
где
срав н и тельное
языкознание
ве р­
нее
всего
может
выработать
свои
ме тод ологи чес к ие
принципы.
Во-пе р вых,
здесь
соблюдено
основное
ус ловие :
мы
можем
просле­
дить
развитие
и
п роце сс
преобразования
языковых
форм
с
помощью
памятников
на
протяжении
многих
столетий.
Затем,
здесь
в
гораздо
бо льше й
степени,
чем
в
древнеиндийском,
д р евнегр еч ес­
ко м,
латинском
языках,
мы
имеем
де ло
с
неподдельной
н арод ной
реч ью,
с
обычным
разговорным
языком.
То,
что
нам
известно
о
древних
индоевропейских
языках
по
до шедшим
до
нас
пам ят ни­
кам,
является
языком,
в
такой
степени
подвергшимся
литературно­
му
влиянию
(слово «ли те ра турн ы й»
пон имает ся
зд есь
в
самом
широ­
ком
см ы сле), что мы вряд ли можем говорить о знании устного,
самобытного,
не при тяза тел ьног о
каждодневного
язык а
древних
индийцев,
греков
и
римлян.
Но
как
раз
имен но
эт от
последний
способ
сообщения
мыслей
является
таки м,
наблюдая
кот орый
мо ж­
но
выработать
правильную
точку
зрения
для
оценки
происходя­
щих
в
устах
народа
преобразований
языка,
особенно
для
оценки
доисторического
пе ри ода
в
развитии
языков.
Далее,
упомянутые
но вые
язы ки
обладают
по
сравнению
с
древними
языками
еще
и
тем
н есо мн енным
преимуществом,
столь
ва жным
для
д о сти жения
нашей
цели,
что
результатом
их
развития
в
народе,
прослеживае­
мого
по
памятникам
на
протяжении
веков,
являются
живые
языки,
включающие
множество
диалектов.
Эти
живы е
язык и,
однако,
еще
не
настолько
отличаются
от
более
др евни х,
удаленных
на
столетия
и
доступных
тол ько
в
письменной
форме,
чтобы
их
не­
ль зя
б ыло
использовать
в
качестве
прек р асно го
корректива
для
тех
ошиб ок,
кот оры е
неоднократно
и
неизбежно
допускались
из-
за
того,
что
ученые
полагались
только
на
данные
это й
письменной
передачи
речи
пр ежних
времен.
Каждый
знает,
что
мы
можем
проверить
и ст орию
верхненемецких
звуков
в
отдельных
н ареч иях
с
д ревн еверх ненем ецк о го
пе ри ода
до
нашихдней
с
гораздо
б ольшей
достоверностью,
чем,
например,
исто ри ю
греческих
звуков
в
древне­
190


греческий
период,
потому
что
живы е
зву ки
современности
дают
возможность
правильно
понять
з нач ение
тех
письмен,
с
помощью
которых
немцы
пытались
в
далеком
п рошлом
фиксировать
звуки.
Ве дь
буквы
всегда
пред ставл яю т
собой
лишь
грубые
и
неумелые,
а
зач аст ую
и
вводящие
в
заблуждение
отображения
звуков
ж ивой
речи;
таким
обра зом ,
вообще
невозможно
получить
верное
пред­
ставление
о
хо де
процесса
преобразования
какого-либо
звука
в
том
или
ином
древнегреческом
или
латинском
наречии.
Именно
новейшие
пер ио ды
развития
но вых
индоевропейских
языков,
живые
народные
гов оры
имеют
боль шое
зн ачен ие
для
ме­
т одол огии
срав нит ельн ог о
языкознания
и
в
ряд е
других
случаев.
Здесь
с лед ует
остановиться
только
на
одн ом
обстоятельстве,
о
ко то ром
до
сих
пор
с лиш ком
ма ло
говорили
в
языкознании
именно
потому,
что
всегда
пренебрегали
новыми
и
новейшими
периодами
в
жизни
языков.
Во
все х
живых
народных
говорах
св ойст в енные
диалекту
звуковые
формы
проводятся
ч ерез
весь
языковой
м ате­
ри ал
и
соблюдаются
член ам и
языкового
коллекти в а
в
их
ре чи
куда
более
последовательно,
чем
это
можно
ожидать
от
изучения
древних,
дост упн ых
тольк о
через
посредство
письменности
язы­
ков;
эта
последовательность
час то
распространяется
на
тончайшие
оттенки
звуков.
Т ому,
кто
не
в
состоянии
сам
проделать
эти
наблю­
дения
над
своим
родным
или
иным
наречием,
следует
обратиться,
например,
к
превосходной
работе
И.
Винтелера
«Керенцскоенаре­
чие
кантона
Гл арус » (Лейпциг и Гейдельберг, 1876), которая убедит
его
в
пра вил ьнос ти
сказанного1.
Не
сле ду ет
ли
тем ,
кто
так
охотно
и
так
ча сто
допускает
нем отивир ов анные
исключения
из
механи­
ч еских
звуковых
законов,
обратить
в нима ние
на
эти
факты?
Если
лингвист
может
со бст вен ными
ушами
услышать,
как
проте ка ет
жизнь
языка,
почему
он
предпочитает
сос та в лять
себе
представле­
ние
о
последовательности
и
непоследовательности
в
зв уков ой
системе
единственно
на
основании
неточной
и
ненадежной
письмен­
ной
традиции
древних
языков?
Если
кто-нибудь
за хо чет
исследо­
ват ь
анатомическое
строение
какого-либо
органического
тела
и
бу дет
располагать
прекраснейшими
препаратами,
разве
он
от­
кажется
от
преп арат о в
ради
заведомо
не точн ых
рисунков?
*
*
*
Итак,
только
тот
компаративист-языковед,
котор ый
пок ин ет
д ушн ую,
полную
туманных
гипо т ез
атмосферу
мастерской,
где
куются
индоевропейские
праформы,
и
выйдет
на
св ежий
воздух
осязаемой
действительности
и
современности,
чтобы
познать
то,
что
непостигаемо
с
пом ощ ью
сух ой
теории,
только
то т,
кто
раз
и
навсегда
откажется
от
столь
распр о стр аненн ог о
ранее
и
в стре­
чающегося
и
сейчас
метода
иссл ед ования ,
согласно
которому
язык
>
1 Следует принять к сведению и общие замечания этого фонетиста о
ненадежности
обычной
характеристики
произнесенного
сло ва
и
об
опас­
ност ях,
проистекающих
отсюда
для
л ингв ист а.
191


изучают
то лько
на
б
у
м
а
г
е,
растворяют
все
в
т е рмино ло гии,
в
формулах
и
в
грамматическом
схематизме,
пол аг ая,
что
с ущно сть
явл ени й
уже
познана,
как
только
для
вещ и
на йд ёно
имя,
—
т оль­
ко
такой
ученый
сможет
достичь
правильного
понима ния
хар акт е­
ра
жизни
и
преобразования
языковых
фор м
и
выработать
те
мето­
дические
пр инципы,
без
к оторы х
в
исследованиях
по
ист о рии
языка
вообще
нельзя
достичь
достоверных
результатов
и
без
кото­
рых
проникновение
в
пер ио ды
дописьменной
и стори и
языков
по­
добно
плаванию
по
морю
без
компаса.
Картина
жизни
языка,
получаемая,
с
одной
стороны,
в
ре з уль­
тате
изучения
более
поздних
п ери одов
развития
языков
и
живых
народных
диалектов
и,
с
другой
—
с
пом ощь ю
привлечения
дан­
ных
непосредственного
наблюдения
над
психическим
и
физическим
меха н из мом
речи,
от ли чаетс я
в
своих
существенных
чертах
от
той
картины,
которую
пр еж нее
сравнительное
языкознание,
сосредото­
чившее
св ое
вни ма ние
только
на
праязыке,
видело
в
праиндоевро-
пе йс ком
тумане
и
которая
еще
сегодня
является
для
многих
ученых
руководящей
нормой.
И
и менно
в
силу
су щес тв ов ания
этого
раз­
личия,
по
нашему
мнению ,
не
о стает ся
ничего
другого,
как
преоб­
разовать
пре жн ие
методические
пр инципы
нашей
науки
и
навсегда
отказаться
от
той
не яс ной
картины,
которая
никак
не
может
отречься
от
своего
туманного
источника.
Из
сказанного
отнюдь
не
явствует,
что
все
здан ие
с ра вните ль­
но го
языкознания
в
том
виде,
в
каком
оно
существует
в
нас то ящее
в ремя,
должно
быт ь
снесено
и
целиком
выстроено
заново.
Несмот­
ря
на
указанные
выше
недостатки
метода
иссл ед овани я,
благода­
ря
ост ром у
уму
и
трудолюбию
работавших
в
об лас ти
языкознания
исследователей
было
достигнуто
такое
обилие
значительных
и,
как
кажется,
имеющих
вечную
ценность
резул ь татов ,
что
мы
име­
ем
полное
право
с
гордостью
оглядываться
на
историю
развития
нашей
науки.
Но
нельзя
отрицать,
что
многим
достоинствам
со­
путствует
много
недостатков
и
шатких
п ол оже ний,
даже
если
эти
не
выдерживающие
кр ити ки
положения
все
еще
пр из нают ся
многи­
ми
иссл ед о вателя ми
как
сохраняющие
св ое
зн ачени е
для
сегодняш­
н его
дня
достижения.
Прежде
чем
стр ои ть
дальше,
нужно
п од­
ве ргн уть
все
зда ние
в
его
теперешнем
виде
основательной
проверке.
Уже
в
фундаменте
есть
множество
ненадежных
мест.
Покоящееся
на
таком
основании
сооружение
необходимо
обя зател ь но
перебрать.
Остальная
часть
сооружения,
поднявшегося
ввысь,
может
быть
оставлена,
как
она
ес ть,
если
она
покоится
на
хорош е й
о сно ве,
или
подвергнуться
не к оторо му
улучше ни ю.
*
*
*
Как
уже
было
указано
выше,
зас луг ой
Шерера
является
то,
что
он
настойчиво
поднимал
вопрос
о
том,
как
происходят
в
язык ах
процессы
преобразования
и
новообразования.
К
ужасу
многих
кол -
192


лег
и
ко
благ у
самой
науки,
Ше рер
в
выш еназ ванно й
книге
очен ь
часто
при
объяснениях
использовал
принцип
«переноса форм» .
Мно гие
формы
даже
древнейших
доступных
нам
периодов
истории
язы ков ,
кот оры е
до
тех
пор
постоянно
расс мат рив али
как
резуль­
тат
чисто
фонетического
ра зви тия
индоевропейских
пра ф орм,
вдруг
оказались
не
чем
иным,
как
«продуктами ложной аналогии»1.
Это
шло
вразрез
с
традиционными
взг ляд ам и,
отсюда
—
недоверие
и
оппозиция
с
самого
начала.
Конечно,
во
многих
пунктах
Шер ер,
несомненно,
был
непр ав,
но
он
был
столь
же,
несомненно,
прав
в
н емень шем
количестве
сл учае в,
и
никто
не
может
оспорить
главной
его
заслуги,
затмевающей
все
заблуждения
и
вряд
ли
оцененной
до стато чн о
в ыс око:
он
вп ерв ые
поставил
вопрос
о
правильности
привычных
методов,
применявшихся
до
сих
пор
для
рассмотрения
изменения
форм
в
древних
периодах
и ст ории
языка,
на прим ер
в
древнеиндийском,
древнегреческом
языке
и
т.
д.,
и
о
возмож­
но сти
и
необходимости
изучать
эти
язык и
на
основе
тех
же
прин­
ципов,
что
и
но вые
языки,
в
ко торых
нал ич ие
большого
числа
«об ­
разований
по
ложной
аналогии»
не
выз ыв ает
сомнений.
Часть
языковедов,
а
именно
те
немногие,
кого
это
касалось
больше
всего,
прошли
мимо
этого
вопроса
и,
выразив
в
немногих
словах
свое
отрицательное
отношение,
ост ались
при
своем
старом
мнении.
Это
не
удивительно.
По пыт ки
критиковать
метод,
ставший
привычным
и
по-домашнему
уютным,
всегда
побуждают
людей
ско­
рее
избавиться
от
помехи,
а
не
предпринять
основательную
реви­
зию
и,
может
быть,
изменение
привыч ног о
метода.
У
друг и х,
бол ее
молодых
исследователей
семя,
брошенное
Шере­
ром ,
упало
на
плод ородн ую
почв у.
Раньше
в сех
усвоил
эту
мыс ль
Леск ин
2, и,
проанализировав
понятие
«звукового закона»
и
«иск ­
лючения
из
закона»
основательнее,
чем
это
до
сих
пор
д елалос ь,
он
пришел
к
ряду
м етод ологи ческ их
при нципов,
которые
он
сначала
применил
в
сво их
академических
ле кция х
в
Лейпциге.
Затем
дру­
гие
м олод ые
исследователи,
вд о хно вле нные
его
примером,—
и
сре­
ди
них
авторы
этих
«Разысканий»,—
пытались
и
пытаются
ны не
приложить
эти
принципы
к
изучению
все
новых
и
но вых
фактов
и
добиться
их
признания
все
более
широкими
кругами.
В
основе
этих
принципов
лежат
две
предельно
ясные
мысли:
во-первых,
язы к
не
есть
вещь,
стоящая
вне
люде й
и
над
ним и
и
существующая
для
себя;
он
по-настоящему
существует
только
в
индивидууме^
тем
самым
все
изменения
в
жи зни
язы ка
могут
исходить
только
1 Так,
нап ри мер,
Шерер
утверждал
(а Остгоф неправильно оспаривал
это
в
своих
«Исследованиях», II, 137), что др . -инд.
bhar^mi — « я
несу»
не
является
рез ул ьтато м
звукового
развития
индоевропейской
праформы
bha-
r^mi и что в праиндоевропейском употреблялась форма bhar^, а др.-и нд .
bharami является новообразованием по аналогии с атематическими глаго­
лами
типа
dadami.
2А.
Лескин
(1840—1916) — немецкий языковед,
работавший
ос о бенно
мн ого
в
области
балтийского
и
славянского
языкознания,
один
из
основой
поло жни ков
младограмматизма.
(Примечание составителя.)
193


от
говорящих
индивидов1, во-вторых,
психическая
и
фи зи ческа я
деятельность
человека
при
усвоении
унаследованного
от
предков
языка
и
при
воспроизведении
и
преобразовании
воспринятых
созна­
ние м
звуковых
образов
о ста ется
в
своем
существе
неи зме нно й
во
все
времена.
Важнейшими
методическими
пр инципам и
«младограмматиче­
с кого»
нап рав лен ия2
являются
два
ниж еслед ую щ их
пол о жения .
Во -пе рв ых:
каждое
звуковое
изменение,
поскольку
оно
проис­
ходит
механически,
совершается
по
законам,
не
знающим
иск лю­
чений,
т.
е.
направление,
в
кот ором
происходит
изменение
звука,
всегда
о дно
и
то
же
у
вс ех
членов
языкового
сообщества,
кром е
случая
диалектного
дроб лен и я,
и
все
без
исключения
слова,
в
которых
подверженный
фонетическому
изменению
зв ук
находится
в
од инак о вых
условиях,
участвуют
в
этом
процессе.
Во-вт ор ых ,
так
как
я сно,
что
ассоциация
форм,
т.
е.
новообра­
з ова ние
языковых
фо рм
по
аналогии,
играет
очень
важн ую
роль
в
жиз ни
новых
я зык ов,
следует
без
колебаний
признать
значение
это го
сп осо ба
обогащения
языка
для
древних
и
древнейших
пе рио­
дов,
и
не
только
вообще
признать,
но
и
прим е нить
эт от
принцип
объяснения
так,
как
он
пр им еня ется
для
объяснения
языковых
яв­
ле ний
позднейших
периодов.
И
сов сем
не
следует
удивляться,
если
окажется,
что
образования
по
аналогии
в
др евн их
и
др ев­
нейших
периодах
и стори и
языка
будут
обнаружены
н ами
в
том
же
или
в
еще
большем
объе ме ,
что
и
в
более
поздних
и
позднейших
пе­
ри одах.
Зд есь
не
место
вдаваться
в
дальнейшие
подробности.
Однако
позволим
себ е
вк ра тце
остановиться
по
ме нь шей
м ере
на
двух
ос­
новных
пунк та х,
что бы
показать
несостоятельность
некоторых
уп реков ,
сделанных
недавно
в
адрес
нашего
м ето да.
Первое.
Только
т от,
кто
строго
учитывает
действие
звуко­
1 Это признавали in thesi и раньше.
Но
то
обстоятельство,
что
язы к
привыкли
всегда
видеть
только
на
б ум аге,
как
и
то,
что
постоянно
г овори ли
«язык», в то время как по-настоящему
след о вало
г овори ть
«говорящие люди»
(ведь отрицательно относился к спирантам,
утрачивал
в
абсолютном
исходе
т,
превращая
фСфтцд
в
тсфтцд
и
т.
д.
не
греческий
язык,
а
те
из
греков,
от
ко­
тор ых
исходили
указанные
звуковые
из мен ен и я ), имело последствием то,
что
нео дно кра тно
забывали
ис ти нное
положение
ве щей
и
связывали
с
выр а­
жение м
«язык»
совер шенн о
ложное
представление.
Терминология
и
номен­
клатура
час то
являются
очень
опасными
врагами
науки.
* Общую характеристику этих принципов до сих пор давали:
Л
е
с
к
и
н
в
некоторых
места х
работы
«Склонение в славянско-лит ов ско м
и
германском
яз ыках »,
Лейпциг,
1876; Мерцдорф в «И сс ле д ова ни ях»,
издаваемых
Курциусом, IX, стр.
231 и дальше,
ст р.
341;Остгофвработе «Глагол
в
сложных
им ена х », Вена, 1878; несколько подробнее писал о них Бруг­
ман
в
с воих
«Исследованиях», IX, стр.
317 и дальше, Kuhn's Zeitschrift,
XXIV, стр.
3 и дальше,
стр.
51 и дальше;
и
особенно
Паул
ь
в
«Beitrage
zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur», стр.
320 и дальше;
сюда
о тно сятся
также
последние
работы
Б рю кнера
«К учению о новообразо ­
ваниях
в
литовском
я зык е», «Archiv fur slavische Philologie», III, стр .
233
и
дальше,
и
ре ценз ия
О
с
т
г
оф
а
на
книгу
Асколи
«Studj critici», помещен­
ная
в
No
33 «Jenaer Literatur-Zeitung» за 1878 г .
194


вых
законов,
на
пон ят ии
к оторы х
зи жд ется
вся
наш а
нау ка,
находится
на
твердой
почве
в
своих
исследованиях.
Напротив,
тот,
кто
без
всякой
нужды,
только
для
удовлетворения
известных
прихотей,
допускает
исключения
из
господствующих
в
каком-либо
диалекте
звуковых
за ко но в 1; кто или отрицает воздействие какого -
ли бо
фон е тич еск ого
изменения
на
отдельные
слова
или
категории
слов,
тог да
как
оно
заведомо
захватило
все
др угие
однородные
формы,
или
допускает
спорадически,
тольк о
в
изолированных
фор мах,
тако е
звуковое
изменение,
которое
нельзя
найти
во
вс ех
других
однородных
формах,
или,
наконец,
кто
заставляет
тот
же.
самый
звук
в
тех
же
самых
ус лови ях
изменяться
в
одних
словах
в
одном,
а
в
других
—
в
другом
направлении;
кт о,
далее,
видит
во
всех
этих
его
излюбленных
немотивированных
исключениях
нор­
му,
вытекающую
из
при род ы
мех анич еск о го
зву ко вого
из м енения ,
как
такового,
и
даже
—
как
это
очень
часто
случае тся
—
делает
эти
ис к люч ения
основой
для
дальнейших
выводов,
уничтожая
тем
самым
обычно
наблюдаемую
последовательность
з вуко вого
закона,—
тот
с
необходимостью
впадает
в
субъективизм
и
руко­
водствуется
пр оиз во ль ными
соображениями.
В
по до бных
случаях
ученый
мо жет
выдвинуть
чре зв ычай но
о ст роу мные
соображения,
которые,
однако,
не
будут
заслуживать
доверия,
почему
он
не
имеет
права
жаловаться
на
встречаемое
им
холодное
отрицание.
То
обстоятельство,
что
«младограмматическое»
направление
сегод­
ня
еще
не
в
состоянии
объяснить
все
«исключения»
из
звуковых
законов,
естественно,
не
может
сл ужить
основанием
для
возр а­
жения
прот ив
его
пр инципов.
И
второе
—
несколько
слов
об
использовании
принципа
анал ог ии
в
исследовании
более
древних
периодов
истории
языка.
По
м нению
некоторых,
обра зов ани я
по
аналогии
встречаются
предпочтительно
в
тех
периодах
истории
языка,
в
которых
«языко ­
вое
чутье»
уже
«ослабло»
или
в
которых,
как
еще
говорят, «языко­
вое
сознание
з атемн ен о»,
следовательно,
в
более
др ев них
перио­
дах
ис тории
языка
их
н ельзя
найти
в
таком
же
количестве,
как
в
позднейших
периодах
2.
Странное
п редст авл ени е
—
пред ст авл ен ие,
выросшее
на
той
же
почве,
что
и
взгляды,
согласно
которы м
язык
и
формы
языка
ведут
самостоятельную
жизнь
вне
говорящих
инд и­
видо в;
разделяя
эти
взг ляды ,
лю ди
ок азы ва ются
настолько
пора­
бощенными
терминологией,
что
постоянно
принимают
образные
выражения
за
саму
действительность
и
навязывают
языку
по ня­
тия,
явл яющ ие ся
всего
лиш ь
выражением
лингвистического
ми­
ровоззрения.
Если
бы
только
кто-нибудь
сумел
нав сег да
покон­
* 1 Естественно,
мы
говорим
здесь
всегда
только
о
механи ческом
изме­
не нии
звуков,
а
не
о
некоторых
явлениях
диссимиляции
и
пе р еста новки
звуков
(метатезы), которые объясняются особенностями слов,
где
они
пр о­
исхо дят ,
постоянно
являются
физическим
отражением
чис то
психического
явл ения
и
никоим
об разом
не
уничтожают
понятия
звукового
закона.
2 Часто в трудах по языкознанию встречаются замечания типа:
та
или
иная
фо рма
сохранилась
со
сл ишко м
д авних
вре ме н,
чтобы
ее
мо жно
бы ло
счит ать
образованием
по
ложной
аналогии.
195


чить
с
такими
вредными
выражениями,
как
«юношеский возраст»
и
«старческий возраст языков», которые,
как
и
многие
другие,
с ами
по
се бе
совершенно
невинные,—
лингвистические
тер ми ны
до
сих
пор
только
п рок лин али
и
оче нь
редко
благословляли!
Раз­
ве,
например,
для
ре бен ка
в
Греции
гомеровских
времен,
котор ый ,
слушая
фор мы
языка
в
св оем
языковом
коллективе,
сохранял
их
в
сознании
и
затем
снов а
воспроизводил,
для
т ого
чтобы
быть
по­
нятым
своими
ближними,
эти
фор мы
языка
бы ли
древними,
так и ми,
к оторы е
он
ощущал
и
употреблял
иначе,чем
греки
александрийской
или
еще
более
по здней
эпохи
ощущали
и
употребляли
формы
язы ­
ка
своего
времени?1
Разве
грамматист,
ес ли
бы
ему
вдруг
сегод­
ня
стал
из вест ен,
например,
греческий
диалект
XX века до нашей
эры
или
германский
диалект
VIII века до н.
э.,
не
изменил
бы
тот­
час
свое
понятие
о
древности,
св языв ающе еся
у
него
с
языковы­
ми
форм ам и
гомеровского
и
готского
языка,
и
не
ст ал
бы
с
эт их
пор
сч итат ь
древнее
новым,
и
ра зве
бы
он
не
стал ,
по
все й
вероят­
ности,
после
этого
сч ит ать
греков
гомеровского
в ре мени
и
готов
IVвеканашейэрылюдьмис «ослабленным
языковым
чутьем»,
«с затемненным языковым сознанием»? Таким образом,
ра зве
по­
доб ные
определения
имею т
какое-нибудь
отн оше ние
к
самому
предмету?
Или
в
предчувствии
будущего
дре вн ие
индоевропейцы
потому
не
использовали
пр инцип а
аналогии
в
образовании
ф орм
сво ег о,
языка
так
широко,
что
хот ели
послужить
грамматическим
прихотям
своих
пот ом ков
и
не
затруднять
им
слишком
сил ьно
реконструкцию
индоевропейского
языка-основы?
Наш е
мн ение
та­
ково:
как
мы
уверены
в
том,
что
на шим
индоевропейским
предкам,
как
и
нам,
для
произношения
звуков
языка
были
нужны
г убы,
язык,
зубы
и
т.
д.,
так
мы
можем
бы ть
уверены
в
том,
что
вся
п си­
хи чес кая
сто ро на
их
языковой
деятельности,
в
частности
воплоще­
ние
с охран яемы х
в
памяти
звуковых
представлений
в
сл ова
и
предложения,
так
же
и
в
такой
же
степени
находилась
под
влия­
нием
ассоциаций
идей,
как
она
находится
сегодня
и
будет
на ход и­
ться
впредь,
пока
л юди
останутся
люд ьми .
Сле дуе т
только
уяснить
себе,
что
ра зл ичия
в
общей
структуре
(Gesamthabitus) отдельных
древних
инд оевр о пейск их
языков
—
потомков
одного
и
то го
же
индоевропейского
праязыка
—
отнюдь
не
б ыли
бы
с толь
значи­
тельными,
ес ли
бы
происходившее
в
доисторический
период
фоне­
тическое
изменение
форм
праязыка
не
сопровождалось
интенсив­
ным
процессом
аналогических
преобразований
старых
фо рм
и
об­
разования
по
аналогии
новых
форм.
Следовательно,
это
не
мо жет
служить
признаком
для
отличия
ст арого
от
нового.
Скорее
на
первый
взгляд
известный
см ысл
имее т
другой
упрек,
высказанный
не д авно
с
цель ю
дискредитации
наш их
усилий:
го­
воря т,
что
оперирующий
понятием
аналогии
лишь
иногда
—
мож ет
быть,
в
си лу
«счастливой случайности»
—
де лает
правильные
вы­
1 Мы,
естественно,
говорим
здесь
только
об
об ыч ном
разг ово рн ом
языке
и
о
нар оде
без
литературного
и
гр ам мат ичес кого
образования.
196


воды,
в
принципе
же
он
обычно
может
ап еллиров а ть
только
к
вере.
Последнее
утверждение
само
по
се бе
совершенно
пр ав иль­
но,
и
вс е,
кто
применяет
пр инцип
аналогии,
яс но
сознают
это.
Но
нужно
принять
во
внимание
сле дующ ее.
Во-первых,
если,
например,
окончание
именительного
падежа
множественного
числа
греч.
ton, лат .
equi не может быть фонети ­
чески
связано
с
таким
же
ок о нч анием
в
оскск.
Nuvlanus,
гот .
wulfos, др.-и нд .
a^vas и мы считаем,
что
од на
из
эти х
фо рм
является
образованием
по
аналогии,
то
можно
ли
счит ат ь
слишком
см елым
предположение,
что
и
equi образованы по аналогии с местоименным
склонением
(например,
праяз.
tai от ta, др.-инд.
te, гр.
то!
ит.
д .)?
Так
же
или
поч ти
так
же
бесхитростны
остальные
бесчисленные
случаи,
в
к оторых
мы
применяем
наш
п ринцип
объяснения,
в
то
время
как
другие
произвольно
о бращ аю тся
со
звуковыми
зако­
нами
для
того,
чтобы
только
не
сочли
людей,
говорящих
на
том
или
ином
языке,
плохими
г рам мат ист ами,
ко торы е
нетвердо
знают
св ои
формы
и
парадигмы.
Во- в торы х,
мы
строжайшим
образом
соблюдаем
принцип,
со­
гласно
ко торому
к
аналогии
след у ет
прибегать
только
тогда,
когда
нас
принуждают
к
этом у
звуковые
законы.
Ассо циация
форм
является
и
для
нас
последним
приб е жищ ем
(ultimum refu­
gium); различие состоит только в том,
ч то,
по
нашему
мн ению ,
она
встречается
го раз до
раньше
и
гораздо
ч аще
именно
п отом у,
что
мы
стро го
пр идер жив аем ся
звуковых
законов,
и
п отом у,
что
уве ­
р ены
в
то м,
что
самое
смелое
п редп оло жени е
о
влиянии
аналогии,
е сли
оно
не
переходит
границ
возможного,
все
же
д ает
гораздо
боль­
ше
оснований
к
то му,
чтобы
в
н его
«верили», чем произвол в обра­
ще нии
с
механическими
звуковыми
законами.
В-третьих,
прошло
совсем
немного
времени
с
тех
пор,
как
нача­
ли
применять
принцип
аналогии.
Поэтому,
с
одной
стороны,
оче нь
вероятно,
да же
несомненно,
что
отдельные
предположения
об
ас­
социации
тех
или
иных
фор м
являются
неправильными,
а
с
др у­
гой
стороны,
не
подлежит
сомнению,
что
постепенно
с
еще
более
детальным
исследованием
аналогических
образований
в
современ­
ных
языках
будут
найдены
более
общи е
точк и
зрения
на
самые
различные
на пра вле ния
процессов
ассо ци аци и;
таким
образом,
впоследствии
можно
буде т
постепенно
установить
и
критерий
ве­
роятности
предположений
об
ассо циации
форм.
Для
эт ого
же
не­
обходи м о
предварительное
наличие
доброй
воли
к
том у,
чтобы
усвоить
факты
изучения
развития
современных
языков
и
затем
д обросо ве ст но
применять
усвоенные
принципы
при
изучении
бо­
лее
древних
периодов
истории
языка.
Таким
образом,
мы
полагаем,
что
несп рав едл ивы м
оказывается
и
утверждение,
согласно
которому
от
раб оты
с
пр инципом
анало­
гии
следует
отказаться,
потому
что
она
сводится
к
п рос тому
га­
данию.
Заключая
сво и
рассуждения,
мы
хотим
добавить
только
одн о:
ес ли
«младограмматическое»
направление
в
силу
своих
методологи­
197


ческих
пр инцип ов
отказывается
от
многих
принятых
в
нашей
нау ке
с
давних
пор
и
ст авши х
для
некоторых
р одн ыми
индоевро­
пей ских
праформ
и
не
может
совершить
мысленно
«полет»
в
эпох у
праязыка
и
предшествующие
ему
эпохи
вместе
с
тем и,
кто
уже
сейчас
неоднократно
осмеливается
на
это,
и
е сли
он о,
как
к ажет ся
людям,
для
которых
основное
—
праязык,
из-за
своей
скепти­
ческой
поз иции
отстает
от
старого
напр авле ния
в
отношении
ре­
зультатов,
то
оно
может,
с
одной
стороны,
утешаться
мы сль ю,
что
для
тако й
молодой
науки,
какой
является
сравнительная
грам­
мат ика,
несмотря
на
с вои
ш ест ьд есят
л ет,
гораздо
важ нее
д ви­
гаться
по
наиб о лее
верному
пути,
чем
по
далеко
ведущему.
С
другой
стороны,
оно
может
лелеять
над ежд у
на
то,
ч то,
отказав­
ш ись
от
некоторого
количества
праязыковых
форм,
оно
восполнит
с
успехом
эту
поте рю
тем,
что
добьется
более
глубокого
понимания
псих ич еско й
деятельности
че лове ка
вообще
и
психической
д ея­
тельности
отдельных
инд о евро пейск их
народов
в
частности.
Мы
пол аг али
не обход им ым
пред п ослат ь
это
св ое
кре до
данным
«Исследованиям»
п отом у,
что
их
основное
наз нач ен ие
—
спо со б­
с твова ть
дальнейшему
р аспр ост ране нию
прин ципов
«младограм­
матической»
школы.
Однако
и
здесь
мы
просим
наших
бу ду щих
критиков
каждый
раз
стараться
не
упускать
из
виду
тех
принци­
по в,
исходя
из
которых
мы
вс таем
на
сторону
того
или
и ного
пред­
по ло же ния.
К
сожалению,
о
наш ем
направлении
или
об
отдель­
ных
выд винут ых
н ами
полож е ни ях
в
последние
годы
неоднократно
высказывались
отрицательные
суждения
чрезвычайно
общего
характера,
кот оры е
доказывают
тольк о
то,
что
авторы
эти х
выска­
зы ван ий
совершенно
еще
не
подумали
над
те м,
руководствуясь
какими
мотивами
мы
следуем
именно
это му
методу
и
никакому
другому.
Вз аим опо ним ание
и
согласие
между
различными
на пра в­
лениями,
борющимися
сей час
в
нашей
науке,
не
может
быт ь
до­
сти г нуто
с
помощью
таких
случайных,
не
к асающ их ся
основных
вопросов
стычек
и
с
помощью
кр ити ки
частностей
(это отнюдь
не
значит,
что
мы
со
своей
стороны
не
будем
искренне
б лагодарн ы
за
указание
отде льных
ошибок
и
заблуждений).
Взаимопонимание
и
согласие
могут
быть
достигнуты
тол ько
в
том
случае,
ес ли
будут
обсуждены
основные
мотивы
и
п ринц ипы.
Гейд ель бер г
и
Ле йпци г,
июнь
1878 г.


Г.
ПАУЛЬ
ПРИНЦИПЫ
ИСТОРИИ
ЯЗЫК А1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
ВВЕДЕ
Н
ИЕ
Ни
в
од ной
области
к уль туры
нел ьзя
с
тако й
точностью
изу­
ч ить
условия
ра з вития,
как
в
обла ст и
языка.
Поэтому
не
суще­
ствует
ни
одной
гуманитарной
науки,
метод
к отор ой
мог
бы
быть
доведен
до
такой
сте пе ни
совершенства,
как
метод
яз ык оз нания.
Никакая
другая
наука
не
смогла
до
сих
пор
так
далеко
проник­
ну ть
за
п ре делы
памятников,
ни какая
другая
из
них
не
была
в
такой
же
ст е пени
кон струк тив н а,
как
и
спекулятивна.
Именно
благодаря
этой
св оей
особенности
языкознание
представлялось
ст оль
родственным
естественноисторическим
наукам,
а
это
при ­
вело
к
нел епо му
стремлению
исключить
его
из
круга
гум а нитар ­
ных
наук.
Несмотря
на
положение,
которое
яз ык оз нание
зан има ет
с
самого
его
осно вани я,
н еобх оди мо
еще
многое
сде лать ,
чтобы
до­
вести
его
до
той
ст еп ени
совершенства,
на
которую
оно
сп особ но.
Именно
в
этой
связи
в
семидесятых
годах
XIX в.
оф орми лос ь
на­
пр авл ени е,
наст аивав шее
на
коренном
изменении
исследователь­
ского
ме то да.
В
спорах,
возникших
по
э тому
по вод у,
обнаружи­
лось,
как
велики
бы ли
еще
у
некоторых
языковедов
неясности
относительно
начал
их
науки.
Эти
неясности
и
пос лужи ли
непо­
ср едст вен ным
п овод ом
для
написания
настоящей
книги.
Она
ста­
вит
своей
целью
по
возможности
способствовать
прояснению
во з­
зрений
и
уст ано влени ю
взаимопонимания
сре ди
тех,
кто
способен
вос пр инима ть
ис ти ну.
Для
этой
це ли
оказалось
необходимым,
насколько
возможно,
всесторонне
описать
условия
жизни
языка
и
тем
самым
наметить
основные
черты
теории
развития
языка
вообще.
Мы
разделяем
исторические
на уки
в
шир оком
смысле
эт ого
слова
на
две
б ольши е
г ру ппы:
естественноисторические
и
культу-
роведческие.
Характерным
признаком
кул ь туры
является
уча­
ст ие
психических
факторов.
То лько
т аким
об ра зом
мне
пре дстав ­
ляется
возможным
точ но
отграничить
эту
об л асть
от
объектов
чи сто го
естествознания.
Это
обязывает
нас,
правда,
признать
на­
личие
культуры
у
животных
и
отнести
ис торию
ра звит ия
их
худо­
жественных
проявлений
и
общественной
организации
к
числу
культуроведческих
д ис ципли н.
Оч ень
вероятно,
что
это
способ-
1Н.
Paul, Prinzipien der Sprachgeschichte, Halle, 1886 (2. Aufl.) .
199.


ствовало
бы
выработке
правильных
суждений
об
отношениях
на ук
др уг
к
друг у.
П си хич еский
элемент
является
важнейшим
фактором
всяко го
культурного
развития,
факт ором,
вокруг
которого
группируются
все
оста л ьн ые,
а
психология
—
гл ав ной
основой
всякой
подлинно
ку лы пуро ве дче ской
дисциплины.
Однако
это
еще
не
означает,
что
психический
элемент
является
единственным
фактором',
нельзя
пост роит ь
культуры
на
од ной
психической
основе.
Поэтому
по
меньшей
мере
не точно
определять
культуроведческие
науки
как
гуманитарные.
В
действительности
существует
лиш ь
о дна
чисто
гуманитарная
наука,
а
и менно
пс ихо лог ия
—
наука
за кон оп ола­
га юща я.
Как
только
мы
вступаем
в
область
исторического
раз­
вития,
мы
имее м
дело
наряду
с
психическими
факторами
также
и
сф из и ческим и.
Человеческий
дух
должен
находиться
в
постоянном
взаимодействии
с
те лом
человека
и
с
окружающей
его
действительностью,
чтобы
создать
какой-нибудь
продукт
культуры,
а
кач ест во
последнего
и
спо со б,
благодаря
котором у
он
возникает,
зависят
как
от
физ ич еск их,
так
и
от
психических
условий;
зн ать
как
те,
так
и
друг ие
необходимо
для
полн ого
по­
н има ния
исторического
процесса.
Поэтому
наряду
с
психологией
тр ебу ется
знание
законов,
по
кото р ым
осуществляют
св ое
дей­
ствие
физические
факторы
культуры.
Естественные
нау ки
и
ма­
темати ка
т акже
являются
необходимой
основой
культуроведче-
с кой
д ис циплины.
Е сли
мы
обыч но
это го
не
осознаем,
то
это
про­
ис ходи т
о ттого,
что
мы
в
основном
удовлетворяемся
ненаучным
наблюдением
повседневной
жизни
и
довольствуемся
т ем,
что
не
всегда
точ но
разумеют
под
историей.
Не
иначе
об ст оит
де ло
и
с
психическим
аспектом,
при том
вплоть
до
новейшего
в ре мени.
Одн ако
нельзя
себ е
представить,
чтобы
б ыло
возможно
понять
ка кое-л и бо
историческое
со быти е
или
заняться
каким-нибудь
ви­
дом
исторической
критики,
не
располагая
не кото рым
опытом
относительно
физической
возможности
или
невозможности
какого-
либо
процесса.
От сюда
вы тек ает
главная
задача
учения
о
при нци­
пах
кулыпуроведческой
науки
—
установление
общих
условий,
при
к оторых
псих ичес кие
и
физические
фа ктор ы,
сле дуя
свойственным
им
законам,
полу чают
возможность
взаимодействовать
для
до­
стижения
одной
обще й
це ли.
Несколько
иной
представляется
за дача
учения
о
п ринципа х
со
следующей
точки
зрен и я.
Культуроведение
всегда
яв ляе тся
наукой
об
обществе.
Только
общество
делает
возможной
культуру,
только
о бщ ество
делае т
человека
историческим
су щест во м.
Даже
полностью
изолированная
человеческая
душа
имеет
сво ю
историю
ра звит ия,
взаимодействуя
с
с обст венным
телом
и
его
окружением,
но
даже
сам ая
одаренная
душа
при
эт их
ус лов иях
см огла
бы
дой ти
лишь
до
самой
примитивной
сту пен и
развития,
кот орое
останови­
лось
бы
со
см ерт ью
человека.
Тол ько
потому,
что
один
чел о­
век
передает
приобретенное
другим,
только
благодаря
взаимо­
действию
нескольких
индивидов
в
достижении
одной
общей
цели
200


возможно
раз вит ие,
выходящее
за
эти
узкие
рамки.
Не
тольк о
экономика,
но
и
все
вид ы
к ульту ры
ба зи руютс я
на
принципе
р аздел ени я
и
объединения
труда.
Самая
характерная
з адач а,
вы­
падающая
на
долю
культуроведческой
науки
и
дающая
ей
воз мо ж­
ность
отстаивать
с вою
независимость
по
отношению
к
точным
нау ­
ка м,
заключается,
по-видимому,
в
том ,
что
она
до лжна
показать,
в
каких
формах
прои с ходи т
во з дейст вие
люде й
друг
на
друга,
в
как их
отношениях
находятся
индивид
и
обще ств о,
в
то
время
как
каждый
из
них
воспринимает
и
отдает,
определяет
и
сам
опреде­
ляется,
и
как
молодое
поколение
становится
преемником
старого.
По пытаем ся
отметить
важнейшие
особенности,
которыми
язы­
кознание
отличается
от
др угих
культуроведческих
наук.
Намети в
факторы,
кот оры е
оно
должно
учитывать,
мы
сможем
обосновать
наш е
утверждение,
что
языкознание
может
да ть
самые
точные
и
надежные
результаты
по
сравнению
со
в семи
п рочи ми
историче­
ским и
науками.
Каждая
эмпирическая
нау ка
поднимается
до
тем
более
выс о­
кой
с т епени
точности,
чем
лучше
ей
уд ается
в
явлениях,
с
кото­
рым и
она
имеет
дело,
осуществить
изолированное
расс мот ре ние
функционирования
отдельных
факторов.
В
этом,
собственно,
и
заложено
различие
между
на уч ным
и
популярным
методом
рас­
смотрения.
Изолирование
удается,
конечно,
тем
мен ее,
чем
сл ож­
нее
переплетения,
в
которых
да ны
сами
по
себе
я вления .
В
это м
отношении
мы
находимся
в
о со бенно
благоприятных
условиях,
к огда
дело
иде т
о
языке.
Прав да ,
если
принять
во
внимание
все
материальное
содержание,
которое
в
нем
запечатлено,
все
буд ет
выглядеть
инач е.
В
этом
сл уч ае,
конечно,
обнаружится,
что
все
явления,
так
или
ин аче
затрагивающие
душу
человека,
строение
организма,
ок р ужа ющая
природа,
вся
культура,
весь
опы т
и
переживания,—
все
это
оказы в ает
влияние
на
язы к
и
что
он
поэтому,
если
рассматривать
его
под
таким
углом
зрения,
зависит
от
л юбых
факторов,
какие
только
можно
себе
пред ст авит ь.
Но
рассматривать
это
материальное
со дер жани е
отнюдь
не
составляет
ист ин ную
задачу
языкознания.
Оно
только
может
содействовать
этому
в
со юзе
со
всеми
прочими
науками,
изучающими
различные
о бласт и
культуры.
Его
же
непосредственной
зад ач ей
является
изучение
тех
о тно ш ений,
в
ко то рые
совокупность
п редст авл ен ий
вступает
с
оп ре деле нными
комплексами
звук ов .
В
качестве
основы
подобного
изучения
требуются
ли шь
две
науки
—
психология
и
физиология,
причем
из
последней
только
определенные
ее
разделы.
То,
что
обычно
разумеют
под
физиологией
звука,
или
фоне т ико й,
охватывает,
кон еч но,
не
все
физиологические
процессы,
относя­
щи еся
к
речевой
деятельности,
в
частности
не
охватывает
про­
цессы
возбуждения
моторных
центров,
приводящих
в
д ейст вие
речевые
орга н ы.
Далее
нас
могла
бы
интересовать
также
и
аку­
стика
—
и
как
часть
физики,
и
как
часть
физ иол ог ии.
Однако
акустические
проц ес сы
подвергаются
воздействию
псих ич еск их
не
прямо,
а
косвенно
—
через
посредство
проц е ссов
физ ио ло гии
201


звука.
Они
опр еделя ют ся
последними
таки м
обра з ом,
что
после
полученного
одн аж ды
имп уль са
протекают
в
основном
без
откло­
нений
или
по
кр ай ней
м ере
без
таких
отклонений,
кото рые
важны
для
языка.
При
эт их
условиях
для
по ним ания
процессов
развития
языка
боле е
глубокое
п ро ник но вение
в
существо
эт их
явлений
т ребуетс я
во
в сяком
случае
далеко
не
в
той
мер е,
как
понимание
движения
речевых
органов.
Однако
из
это го
не
следует,
что
из
аку­
стики
нел ьзя
извлечь
полезных
д а нных.
Относительная
простота
языковых
проц е ссов
выступает
с
пол­
ной
ясностью,
е сли
мы
сравним
их
хо тя
бы
с
экономическими
процессами.
В
пос лед них
имеет
место
взаимодействие
в сей
сов о­
купности
физических
и
психических
факторов,
с
кот орым и
че­
ловек
вступает
в
те
или
иные
отн оше ни я.
Никакие
усилия
не
по­
могут
вы ясни ть
пол нос ть ю,
какую
ро ль
играет
каждый
из
эт их
факторов
в
отдельности.
Да лее
в ажен
след ующи й
момент.
Всяк ий
акт
языкового
твор­
чества
всегда
является
де лом
индивида.
Пр ав да,
одно
и
то
же
мо­
жет
быт ь
создано
несколькими
индивидами.
Но
это
не
меняет
су­
щества
акта
творчества
или
его
продукта.
Никогда
не
бы в ает,
чтобы
несколько
индив идо в
создавали
в
о блас ти
язы ка
что-то
совместно,
со едине нным и
усилиями,
распределив
между
собой
обязанности.
Сов ер шенн о
иначе
обстоит
дело
в
эк он оми че ской
или
политической
области.
Но
в
пред ел ах
экономического
и
полити­
че ско го
развития
все
труднее
стано вит ся
уясн и ть
себ е
отношения
по
мере
того,
как
осуществляются
все
более
крупные
объединения
си л,
а
р аспред ел ение
обяз ан нос тей
проводится
боле е
дифференци­
рованно,
так
что
даже
простейшие
отношения
в
эт их
о бл астях
ме­
нее
прозрачны,
чем
языковые.
Пр ав да,
поскольку
результат
язы­
кового
творчества
пер ед ается
другому
инди виду
и
перер аб аты ­
вается
им
и
поскольку
этот
процесс
повторяется
все
вно вь
и
вновь,
то
и
здесь
мы
имее м
известное
раз д ел ение
и
объединение
труда,
без
ч его,
видимо,
не во з можно
представить
себе
никакой
культуры.
Но
когда
в
памятниках
отсутствует
несколько
проме­
жуточных
звеньев,
тогд а
и
языковед
оказывается
выну жд е нным
разлагать
на
час ти
сложн ые
образования,
не
р ассматр и вая
их,
одн ак о,
как
результат
необъединенных
и
преемственных
усилий
разл
ичн ых
индивидов.
В
этой
св язи
весьма
ва жно
отм ети ть,
что
языковые
образова­
ния
создаются
обычно
не
в
ре зультате
сознательного
намерения.
Хо тя
ц ель
коммуникации,
за
исключением
самы х
р анних
стадий,
всегда
присутствует,
стремление
создать
нечто
стабильное
отс ут­
ствует,
и
индивидуум
не
осознает
св ою
творческую
деят ел ьно сть .
В
эт ом
отношении
язык
отличается
от
художественного
творче­
ст ва.
Бес созн ате льн ость,
которую
мы
выдвигаем
здесь
как
харак­
терный
признак,
впрочем,
пр инимает ся
далеко
не
всеми
и
ну ж­
дается
еще
в
детальном
доказательстве.
При
этом
небходимо
ви­
деть
различие
между
естественным
и
искусственным
развитием
языка,
так
как
последнее
происходит,
кон е чно,
пут ем
сознатель­
202


но
регулирующего
вмешательства.
Подобные
сознательные
у ст­
ремления
направляются
почти
исключительно
на
создание
об­
ще го
язык а
для
диалектально
раздробленной
области
или
на
создание
технического
язы ка
для
людей
определенных
профес­
сий.
В
дальнейшем
изложении
мы
дол жны
буд ем
сначала
их
пол­
ностью
игн ори ров а ть,
чтобы
со
в сей
полнотой
п озна комить с я
с
естественным
развитием
языка,
и
только
после
этого
мы
рассмот­
рим
их
в
специальном
разделе.
Такой
метод
не
только
оправдан,
но
и
ст рого
обязателен.
В
противном
случае
мы
ст али
бы
дей ст во­
вать,
как
зоолог
или
ботаник,
который,
желая
об ъяс нить
проис­
хождение
царства
растений
и
животных
в
его
современном
виде,
постоянно
оперировал
бы
предпосылкой
искусственного
выве ­
де ния
и
улучшения
пород.
Это
срав нение
и
в
сам ом
д еле
весьм а
у мест но.
По добно
тому
как
жив от нов од
или
сад о вник
никогда
не
может
произвольно
создать
что- то
из
ни че го,
но
выну жд ен
огра­
ничиваться
преобразованием
естественно
возникшего,
так
и
искусственный
яз ык
может
возникнуть
только
на
основе
есте­
ственного.
Как
при
улучшении
породы
нельзя
устранить
де й­
ст вие
факторов,
определяющих
естественное
развитие,
так
и
в
обл аст и
языка
невозможно
это
сдел ат ь
пос ред ств ом
намеренного
нор мир ова ния.
Несмотря
на
какое
угодно
вмешательство,
эти
факто р ы
продолжают
неизменно
действовать,
и
все
созданное
ис кус ст вен ным
путем,
но
включенное
в
язык
оказывается
во
вла­
сти
естественных
сил .
Теперь
с лед ует
показать,
каки м
образом
н епред нам ер енност ь
языковых
процессов
облегчает
проникновение
в
их
сущность.
Прежде
всего
отсюда
опять-таки
след у ет,
что
они
должны
быть
от­
носительно
простыми.
При
любом
изменении
может
бы ть
сд елац
лиш ь
короткий
шаг
вперед.
Да
и
как
это
может
быт ь
иначе,
если
изменение
происходит
без
какого-либо
нам ерения
и
в
большин­
стве
случаев
говорящий
даже
на
замечает,
что
он
про из но сит
что-то
тако е,
чего
раньше
со всем
не
было ?
Далее,
конечно,
ва жно
п рослед и ть
по
возможности
все
памятники,
в
которых
шаг
за
шагом
отражены
эти
процессы.
Что
же
касается
до
п рост оты
языковых
процессов,
то
она
не
допускает,
чтобы
индивидуальное
своеобразие
проявлялось
при
это м
слишком
с иль но.
Ведь
пр ост ей­
шие
физические
процессы
у
всех
индивидов
одни
и
те
же,
и
их
особенности
основаны
всего
лишь
на
различных
комбинациях
этих
п рос тых
п роце сс ов.
Боль шое
един ообразие
языковых
процессов,
проте к ающих
в
различных
индивидах,
является
важнейшей
осно­
вой
их
точ ног о
нау чн ого
исследования.
Освоение
язы ка
падает
на
тот
ра нний
период
развития
ребенка,
в
котором
во
всех
психических
процессах
еще
очень
мал о
пр ед на­
мер енно ст и
и
осознанности,
еще
очень
мало
индивидуальности.
Точно
так
же
обстоит
де ло
и
с
тем
пе риод ом
ра звит ия
человече­
ства,
в
к отором
впер вы е
был
создан
язык.
Если
бы
язы к
не
был
пос троен
на
основе
того
об щего,
что
зало­
же но
в
человеческой
природе,
он
не
мог
бы
сл ужит ь
удобным
ору-
203


дне м
общения
всех
люде й.
Напротив
того,
тот
ф акт,
что
он
таковым
является,
имее т
своим
необходимым
следствием,
что
он
оттал­
кивает
от
с ебя
все
инд ив иду аль ные
я влен ия,
стремящиеся
проник­
нуть
в
него,
и
что
он
сох ран яет
и
воспринимает
только
те
элементы,
которые
получили
санкцию
индивидов,
обща ющих ся
друг
с
другом.
На ше
по ло же ние,
что
отсутствие
преднамеренности
процессов
благоприятствует
их
точному
научному
исследованию,
л егко
подтвердить
примерами
из
истории
других
отраслей
культуры.
Со циа ль ные
отношения,
право,
религия,
поэзия
и
другие
ви ды
искусства
обнаруживают
тем
больше
единообразия
и
составляют
тем
более
сильное
впечатление
естественной
необходимости,
чем
более
первобытна
с т упень
их
развития.
В
то
врем я
как
в
эт их
об­
ластях
в
дальнейшем
все
более
отчетливо
проявляется
созна­
т ел ьная
целенаправленность
и
индивидуальность,
язы к
в
этом
отношении
находится
на
гораздо
более
ранней
с туп ени
развития.
По
это й
прич ине
он
выст у пает
в
качестве
основы
всякого
бол ее
высокого
духовного
развития
как
о тдель но го
человека,
так
и
вс его
общества.
Мне
надлежит
еще
кратко
об осн ова ть
выбор
з аг лавия
эт ой
книги
—
«Принципы истории языка».
Выдвигалось
возражение,
что,
помимо
исторического,
сущ ес тв ует
еще
и
другой
научный
п одход
к
языку.
Я
вынуж д ен
возразить
против
э того.
То,
что
хотят
представить
как
неисторическое,
но
тем
не
ме нее
на учн ое
исследование
языка,
е сть
по
существу
лишь
н есов е ршен ное
исто­
рическое
его
изучение,
частично
по
вине
изучающего,
частично
же
по
вине
из уча емого
мате р иал а.
Как
только
мы
выходим
за
пределы
про ст ого
констатирования
отдельных
фактов,
как
только
мы
про­
буем
установить
св язи
и
пос т игну ть
явления,
мы
тотчас
вступаем
на
историческую
поч ву,
возможно,
даже
не
сознавая
этого.
Вп ро­
ч ем,
научный
под ход
к
язык у
возможен
не
только
та м,
где
мы
имеем
дело
с
различными
стадиями
развития
одного
и
того
же
языка,
но
и
при
сопоставлении
наличного
материала.
В
этом
вт о­
ром
случае
важно
рас по лага ть
данными
нескольких
родственных
языков
или
диалектов.
Тогд а
задачей
нау ки
буде т
являться
не
только
установление
взаимных
соответствий
в
различных
языках
и
диалектах,
но
и
реконструкция
на
основе
имеющегося
мате­
риала
несохранившихся
первичных
форм
и
значений.
Но
этим
сам ым
рассмотрение
язы ка
с
полной
очевидностью
опять-таки
превращается
из
сравнительного
в
ис тори чес кое .
Даж е
в
том
слу­
ч ае,
когда
налицо
им еется
только
о дна
ступень
развития
ка кого-
л ибо
отдельного
диалекта,
на учн ый
подход
все
же
до
извест но й
степе ни
возможен.
Но
как ?
Если,
например,
сравнивают
ме жду
собой
различные
значения
одн ого
и
того
же
слова,
то
при
этом
стр емятся
установить,
которое
из
них
основное
или
на
ка кое
утра­
ченное
исходное
зн ачен ие
они
ук азы ва ют.
Но,
определяя
и сход­
ное
з нач ение,
из
которого
развились
остальные,
мы
тем
самым
констатируем
исторический
факт.
Или
поступают
иначе:
ср ав ни­
204


ва ют
между
собой
родственные
формы
и
возводят
их
к
одной
об­
щей
исходной
форме.
Этим
опять - та ки
констатируют
историче­
ский
фа кт.
Не во зм ожно
ут вер жда ть,
что
родственные
формы
имеют
единую
основу,
не
становясь
на
историческую
почву.
Наконец,
можно
констатировать
ч еред о вание
зв уков
в
родственных
формах
или
с лов ах.
Ес ли
мы
пожел аем
объяснить
его
себе ,
то
с
неи збе ж­
ностью
придем
к
то му,
что
оно
является
следствием
фонетических
изменений,
т.
е.
следствием
о пред ел енно го
исторического
про­
цесса.
Если
попытаться
охарактеризовать
так
наз ыв аему ю
вн ут­
реннюю
форму
в
понимании
Гумбольдта
и
Ш тей нтал я,
то
это
можно
сделать
лишь
в
том
случае,
е сли
уд астс я
проследить
дан­
ные
формы
выражения
до
их
ис ходн ой
точки.
О дним
словом,
трудно
себе
представить,,
как
можно
судить
о
языке,
совершенно
не
касаясь
его
исторического
развития.
Все,
что
ост ало сь
бы
тог да
от
неисторического
рассмотрения
языка,
свелось
бы
к
общим
рассуж дения м
об
индивидуальном
использовании
языка,
об
отношении
индив ида
к
языковой
норме
(сюда следовало бы
отнести
и
вопрос
об
изучении
язы ка).
Но
из
дальнейшего
изло­
жения
станет
я сным,
что
им енно
эти
рассуждения
следует
тес­
нейшим
об раз ом
увязывать
с
изучением
исторического
развития
языка.
ОБЩИЕ
ЗАМЕЧАНИЯ
О
ПРОЦЕССАХ
РАЗВИТИЯ
ЯЗЫКА
Определение
границ
и
п рирод ы
предмета,
раз ви тие
которого
подлежит
исследованию,
имеет
существенное
значение
для
исто­
рика.
Это
положение
кажется
са мо
со бой
разумеющимся
и
оче­
вид ным.
А
ме жду
тем
языкознание
лишь
со всем
недавно
стал о
вос ­
полнять
упущения,
сделанные
именно
в
этом
пункте
в
ходе
целы х
десятилетий.
Историческая
гр а ммати ка
возникла
из
преж ней
о писа­
тельной
грамматики
и
сохранила
многие
черты
п осле дн ей.
В
ч аст­
ности,
это
ка са ется
п оряд ка
изложения.
Она
ограничилась
лишь
пар ал лель ным
расположением
ряд а
опи сате ль ных
грамматик.
Вна ча ле
самым
характерным
для
новой
науки
сочли
не
по каз
развития,
а
ср авн ение .
Сравнительную
г рам мати ку,
изу­
чающую
взаимоотношения
родственных
языков,
общие
истоки
кот оры х
для
нас
утрачены,
даже
противопоставляли
историче­
ской,
прослеживающей
развитие,
начиная
с
той
точки,
к ото рая
засвидетельствована
памятниками.
И
многие
языковеды
и
фило­
логи
все
еще
да леки
от
мысли,
что
и
то
и
другое
составляет
од ну
науку,
с
одной
и
той
же
зад ач ей
и
одним
и
тем
же
методом.
Ра з­
личие
состоит
лишь
в
том,
что
отношение
между
явлениями,
за­
свидетельствованными
памя тн ик ами
и
полученными
на
основа­
нии
реконструкций,
складывается
различно.
Одн ако
и
в
области
и ст ориче ской
грамматики
в
узком
смысле
этого
слова
применяли
тот
же
вид
сравнения,
и
здесь
описательную
гр а ммати ку
различ­
ных
периодов
располагали
па ра лле льно
друг
другу.
Частично
205


подобный
метод
изложения
вызывался
и
будет
вызываться
в
дальнейшем
практической
п отре бнос тью.
Но
нельзя
отрицать,
что
эт от
способ
изложения
обусловливал
и
отча сти
продолжает
обусловливать
концепцию
развития
язы ка.
Описательная
грамматика
констатирует,
какие
грам­
матические
форм ы
и
от но шения
являю т ся
употребительными
в
пределах
данной
языковой
общности
в
данное
время.
Она
ус та­
навливает
нормы,
при де рж ива ясь
которых
члены
общества
пони-,
мают
друг
друга,
не
производя
св оей
ре чью
вп ечатл ен ия
чего-то
странного
и
чуждого.
Содержанием
ее
являются
не
факты,
а
лишь
абстракции,
выведенные
из
наблюденных
фактов.
Если
попытаться
установить
по доб ные
абстр ак ци и
в
пределах
одной
и
той
же
языковой
общности,
но
в
разн ое
время
ее
существования,
то
они
не
будут
тождественными.
П утем
сравнения
их
между
собой
можно
убедиться,
что
произошли
коренные
изменения,
и,
воз­
можно,
даже
обн аруж и тся
известная
регулярность
в
эт их
соотно­
шениях,
но
истинное
существо
происшедшего
переворота
эт им
способом
выяснено
не
будет.
Причинная
связь
останется
неулови­
мой
до
тех
пор ,
п ока
будут
иметь
дел о
только
с
этими
абстрак­
циями,
которые
могут
создать
впечатление,
что
они
и
в
самом
дел е
воз ни кли
о дна
из
другой.
Но
между
абстракциями
вообще
не
существует
никакой
причинной
с вязи,
она
существует
тольк о
меж ду
реа льными
объектами
и
ф ак тами.
До
тех
п ор,
пока
иссле­
дов ател ь
довольствуется
в
пр едел ах
описательной
грамматики
этими
абстракциями,
он
о стает ся
оче нь
далек
от
научного
понима­
ния
жизни
языка.
В
противоположность
этому
истинным
об ъек том
для
языко­
веда
являются
все
проявления
языковой
деятельности
у
всех
инди­
видов
в
их
вз аимодейс т вии
друг
с
дру гом.
Все
звуковые
комплексы,
которые
кто-либо
к о гда-ли бо
произносил,
слы шал
или
пр ед став­
лял
себе,
со
всеми
ас с о цииро ва нными
с
ними
пред ст авл ен иям и,
для
которых
они
служат
символами,
все
разнообразные
свя зи,
в
которые
вступали
элементы
язы ка
в
душе
индивида,—
все
это
относится
к
области
и ст ории
языка,
все
это
должно
быт ь
изучено,
чтобы
достичь
по лно го
пон има ния
его
развития.
И
пусть
не
пы­
т аются
убедить
меня,
что
бесполезно
вы двиг ать
задачу,
не в ыпол­
нимость
к оторо й
совершенно
очевидна.
Полезно
представить
себе
идеальный
образ
науки
уже
п отом у,
что
это
дает
осознание
расстояния,
отделяющего
его
от
наш их
возможностей.
Мы
на­
у чае мся
огр ан ичи в аться
более
скромными
задачами.
Наконец,
благодаря
этому
бывают
по ср ам лены
умники,
воображающие,
что
с
помощью
дв ух-т рех
остроумных
идей
они
м огут
разделаться
со
сложнейшими
историческими
процессами.
Мы
обязаны
соста­
вит ь
себе
общее
пр едст ав лен ие
об
игре
многообразных
сил
в
этом
не угом он ном
массовом
движении.
Мы
должны
пос т оянно
иметь
их
перед
глазами,
если
хотим
немногие
и
жалкие
фрагменты,
ко­
торыми
фактически
располагаем,
составить
в
правильную
кар ­
тину.
206


Тол ько
часть
э тих
сил
находит
в ыр ажени е.
Историческими
языковыми
процессами
являю т ся
не
только
р ечев ая
деятельность
и
слушание,
не
только
возбуждаемые
при
э том
п редста вл ен ия,
но
и
языковые
образования,
возникающие
в
сознании
при
беззвуч­
ном
мышлении.
Бы ть
может,
самым
значительным
у спехо м
новей­
шей
психологии
является
установление
то го
факта,
что
множе­
ство
пс ихиче ски х
процессов
протекает
бессознательно
и
что
в се.
что
когда-либо
возникало
в
сознании,
о ста ется
деятельным
факто­
ром
бессознательного.
Это
обстоятельство
имеет
вел ичайш ее
зн а­
ч ение
и
для
языкознания
и
б ыло
широко
использовано
Штейнта-
лем.
Все
проявления
языковой
деятельности
исх од ят
из
темной
сферы
подсознательного
в
душе
человека.
З десь
находятся
язы ­
ковые
средства,
которыми
располагает
человек,
мы
бы
даже
ск а­
зал и
—
он
ч ерп ает
отсюда
много
больше,
чем
он
мог
бы
распола­
г ать
при
других
условиях.
Эти
языковые
средства
пр едс тав ляют
собой
крайне
с л ожные
психические
образования,
состоящие
из
разнообразно
пер епл етаю щ ихся
между
собой
групп
представле­
н ий.
В
на ши
задачи
не
входит
рассмотрение
общ их
законов,
по
которым
образуются
подо бные
группы.
По
этому
поводу
я
мог у
отос лать
к
«Введению в психологию и языкознание»
Шт ейнт аля .
П ока
же
нам
важно
яс но
представить
себе
лишь
содержание
и
мех аниз м
действия
этих
групп
пред ст авл ени й
\
Они
я вл яются
продуктом
всего
того,
что
когда-то
раньше
всту­
пило
в
сферу
сознания
при
слушании
других
л иц,
а
так же
при
соб ст вен ной
речевой
деятельности
и
мышлении
в
языковых
фор-
1 Я считаю недбходимым придерживаться этого взгляда,
несмотря
на
возражения
новейших
п си холог ов
(к которым,
в
частности,
принадлежит
В у ндт ), считающих недопустимым оперировать со сферой подсознательного.
По
Ву ндту,
вне
с оз нания
не
существует
ничего
духовного;
то,
что
п ер естает
б ыть
сознательным,
обладает
только
физическим
возде й с тви ем.
Следова­
тель н о,
бесспорно
существующая
связь
ме жду
двумя
последующими
актами
сознания
о су ществля ется ,
по
его
мнению,
физическим
путем;
име нно
эт от
последующий
физический
эффект
должен
як обы
сд е лать
возможным
вторич­
ное
появление
в
со знан ии
т ого,
что
од нажд ы
бы ло
в
нем ,
без
воздействия
нового
чувственного
впеч ат ления
как
его
непосредственной
причины.
Е сли
да же
допустить,
что
дело
обстоит
име нно
так,
то
след уе т
все
же
возразить
на
это ,
что
все
последующие
физические
эффекты,
наличие
которых
я
отнюдь
не
желаю
оспаривать,
нам
еще
почти
неи звестн ы ,
несмотря
на
все
успехи
ф изи ологи и
и
экспериментальной
психологии,
и
что
даже
е сли
бы
они
и
были
нам
гораздо
лу чше
знак омы ,
то
и
в
этом
случае
трудно
себе
представить,
каким
образом
из
них
можно
было
бы
вывести
процессы
сознания,
возни­
кающие
без
участия
чувственных
впечатлений.
Следовательно,
нам
опять-
таки
не
остается
ничего
иного,
как
ос тав ать ся
в
области
психического
и
мыслить
себ е
эту
связь
по
аналогии
с
процессами
сознания,
если
мы
вообще
хот им
как-то
по стич ь
связь
между
предшествующими
и
последующими
процессами
сознания.
Я
на деюс ь,
что
мне
будет
позволено
счи тат ь
точку
'зрения,
к
которой
я
примыкаю,
по
меньшей
м ере
с толь
же
правомерной,
как
любая
другая
научная
гипотеза,
поз во ляюща я
устанавливать
связь
между
отдельными
фактами
и
определять,
что
должно
произойти
при
известных
предполагаемых
условиях.
Я
п о лагаю,
что
моя
книга
содержит
дост аточ ное
количество
доказательств
в
пользу
т ого,
что
эта
точка
зрения
и
в
самом
д еле
разрешает
подобную
задачу,
207


мах .
Наличие
эт их
групп
делает
возможным
при
благоприятных
условиях
возвращение
в
сферу
созн ан ия
того,
что
присутствовало
в
нем
ранее,
а
следовательно,
и
возможность
по нима ния
и
выска­
зывания
того,
что
ранее
б ыло
уже
высказано
или
пон ят о.
Необ­
ходимо
помнить
о
том,
что
ни
одн о
пр ед ст авл ение
*, введенное в
сознание
посредством
языковой
деятельности,
не
исчезает
из
нег о
абсолютно
бе сс ледн о,
хотя
эт от
след
часто
бывает
настолько
сла­
б ым,
что
нео бх оди мы
совершенно
особые
услов и я,—
а
они
могут
никогда
и
не
наступить,—
что бы
сд ел ать
его
спо со бным
вновь
ста ть
осознанным.
Представления
последовательно
произнесен­
ных
звуков
ассоциируются
с
представлениями
последовательно
произведенных
д виж ений
речевых
органов.
Звуковые
и
моторные
ряды
ассоциируются
дру г
с
другом.
И
с
т еми
и
с
др уг ими
ассоци ­
ирую тся
пре дстав ле н ия,
для
которых
они
служат
симво лам и, —
не
только
представления
з нач ений
слов,
но
и
пр ед ставления
синт ак ­
си ч еских
отношений.
И
не
только
отдельные
слова,
но
и
бол ее
сложные
зву ко вые
ряды,
целые
предложения
ассоциируются
не­
посредственно
с
заложенным
в
них
мыслительным
содержанием.
Эти
группы,
об у сло вленн ые
внешним
мир ом
по
м ень шей
мере
в
своих
и стоках,
организуются
затем
в
душе
каж до го
индивида
в
еще
более
богатые
и
сложные
образования,
к оторы е
ли шь
в
своей
незначительной
до ле
возникают
сознательно
и
да лее
действуют
уже
бессознательно,
но
в
своей
подавляющей
час ти
никогда
и
не
до­
ст иг ают
сознательности,
но
тем
не
мен ее
сохраняют
свою
дей ­
ственную
силу.
Так
ассо ци ир у ются
между
соб ой
различные
формы
какого-либо
сло ва
или
выражения,
в
кот оры х
они
были
ус во ены.
Так
ассоциируются
между
собой
в
си лу
сх одног о
звуча­
ния
и
родственных
з нач ений
различные
падежи
одного
и
т ого
же
им ени,
различные
времена,
наклонения,
лица
одного
и
того
же
гл аг ола,
различные
производные
от
одного
корня
слова;
дал ее
—
все
слова
с
единой
функцией,
например
все
существительные,
все
прилагательные,
все
глаголы;
далее
—
про из вод ные
от
разных
корней,
но
образованные
при
помощи
одного
и
того
же
суффикса;
далее
—
одн ород ны е
по
функциям
формы
различных
слов,
т.
е.
формы
множественного
числа,
формы
родительного
п аде жа,
формы
страдательного
залога,
формы
перфекта,
формы
конъюнк­
тива,
фор мы
перв ог о
лица;
да лее
—
слова,
и меющ ие
одн оти пн ую
флексию,
напри мер
в
немецком
все
сла бые
глаголы
в
пр от ивопо­
ложность
сильным,
все
существительные
мужского
рода ,
обра­
зующие
множественное
ч исло
при
помощи
умляута,
в
противопо­
ло жн ость
сущ ест вит ельн ым,
не
имеющим
е го;
да же
слова
с
частично
однотипными
фл е ксиями
могут
связываться
между
соб ой
в
группы
в
противоположность
тем,
которы е
сил ьнее
отклоняются
от
дан­
н ого
типа;
далее,
ассоциируются
ме жду
собой
виды
предложе-
1 Поскольку я здесь и далее говорю о представлениях,
то
необ ход имо
заметить,
что
я
под
этим
подразумеваю
также
и
все
со путств ующ ие
им
чувства
и
намерения.
208


ни й,
сх одн ые
по
форме
или
функции.
Существует
множество
видо в
а сс о циаций,
частично
многократно
опосредствованных
и
имеющ их
бо лее
или
менее
существенное
значение
для
жизни
языка.
Все
эти
ассоциации
могут
проявляться
и
оказывать
известное
дей­
ствие,
не
будучи
полностью
осознанными.
Их
отнюдь
не
след у ет
смеш иват ь
с
категориями,
возникшими
пу тем
грамматического
абстрагирования,
хо тя
обычно
они
совпадают
с
последними.
Ст оль
же
очевидно,
ск оль
и
важно,
то
обстоятельство,
что
этот
организм
гр упп
представлений
у
каждого
индивида
находится
в
пр оц ессе
постоянного
изменения.
Во-первых,
всякий
мо мен т,
не
подкрепляемый
в
сознании
возобновлением
впечатления
или
пов ­
торным
введ ение м
в
со з нание,
постепенно
теряет
св ою
силу.
Во-
' вторых,
благодаря
рече вой
деяте ль но с ти,
слушанию
и
мышлению
всегда
прибавляется
что- то
новое.
Да же
при
точном
пов то рен ии
уже
известного
укрепляются
только
отдельные
моменты
сущ е­
ствующего
организма.
И
да же
если
в
про шлом
имели
мест о
много­
кратные
повторения,
всегда
п ре до став ляются
возможности
новых
образований,
не
говоря
уже
о
том ,
что
в
языке
может
появиться
ранее
неизвестное
ему
яв ление,
хотя
бы
в
форме
варианта
уже
известного.
В-т рет ь их,
ассоциативные
отношения
внутри
ор га­
низма
постоянно
смещаются
в
результате
ослабления
или
укреп­
л ения
на ли чных
элементов,
а
так же
в
результате
поя влени я
новых.
Поэтому
если
э тот
организм
у
взрослых
обладает
некото­
рой
стабильностью
по
ср авнению
с
самым
ранним
детством,
то
он
тем
не
м енее
подвержен
разнообразным
ко леба ни ям.
Другим
столь
же
я сным
и
столь
же
важным
пунктом,
на
кото­
рый
необходимо
указать,
является
следующий:
организм
групп
представлений,
относящихся
к
языку,
у
каждого
индивида
ра з­
в ивает ся
своеобразно
и
поэтому
приобретает
у
каждого
из
них
особую
форму.
Д аже
е сли
бы
у
различных
индивидов
он
и
состоял
из
совершенно
одинаковых
эл еме нт ов,
то
они,
вероятно,
все
же
вводились
бы
в
ду шу
с
различной
последовательностью,
в
различ­
ных
гр упп и ровк ах,
с
различной
интенсивностью
и
у
одних
чаще,
а
у
других
реже.
Поэтому
взаимоотношение
сил
между
этими
‘элементами,
а
тем
самым
и
спо со бы
их
груп п иров ки
будут
склады­
ваться
всегда
различно,
да же
ес ли
мы
совершенно
не
бу дем
уч и­
тывать
общие
и
специаль ны е
с пос обн ости
каж дог о
индивида.
Бесконечная
изменчивость
языка
в
целом
и
постоянное
воз ­
ник нов е ние
диалектальных
различий
обусловливаются
фактом
бесконечной
изменчивости
и
своеобразия
каждого
отдельного
ор­
ган из ма.
Описанные
п сих ическ ие
ор ган измы
являются
де йс твите льными
носителями
исторического
развития.
Произнесенное
же
не
имее т
никакого
развития.
Ес ли
г ов орят,
что
такое-то
сло во
возникло
из
другого,
употреблявшегося
в
более
раннюю
эпоху,
то
этот
способ
выражения
то лько
вводит
в
заблуждение.
В
качес тве
физиологи­
че ск ого
и
физического
продукта
слово
бесследно
исчезает
после
того ,
как
приведенные
при
э том
в
движение
те ла
опять
ве рну лись
8 Заказ К? 1454
209


в
состояние
покоя.
Точ но
так
же
исчезает
и
физическое
впечатле­
ние ,
произведенное
на
слушающего.
Если
я
повторяю
те
же
са­
мые
движения
речевых
органов,
которые
я
уже
производил
однажды,
во
вт ор ой,
в
третий
и
четвертый
ра з,
то
между
эт ими
че­
тырьмя
одинаковыми
движениями
не
существует
никакой
пр ичин­
ной
связи,
а
все
они
св язан ы
между
собой
только
психическим
организмом.
Только
в
эт ом
последнем
о стает ся
сл ед
происшед­
шего,
благодаря
чем у
возможна
дальнейшая
языковая
деятель­
ность,
только
в
нем
заложены
условия
дальнейшего
ис тори че­
ского
развития.
Физический
элемент
языка
имеет
лишь
одну
функцию
—
сл у­
жи ть
посредником
вз аим о дейст вия
отдельных
психических
орга­
низмов
друг
с
другом.
В
э той
фу нк ции
он
совершенно
н еоб ходи м,
так
как
прямого
взаимодействия
одной
душ и
с
другой
не
может
быть.
Этот
э лемент ,
х отя
он
по
сво ему
характеру
лишь
преходя­
щее
явление,
успевает,
однако,
благодаря
взаимодействию
с
психическими
организмами
обе сп е чить
им
возможность
вз аим оде й­
ств ия
даже
после
"их исчезновения .
Так
как
деятельность
пре ­
кращается
со
см е ртью
индивида,
то
развитие
языка
ограничива­
лось
бы
сроком
жи зни
одного
пок ол ени я,
е сли
бы
к
нему
не
при­
соединялись
постепенно
все
новые
и
нов ые
индив иды,
в
которых
под
воздействием
старых
возникают
но вые
языковые
орг а низ мы.
Тот
фа кт,
что
носители
исторического
развития
языка
по
истече­
нии
некоторого,
относительно
короткого,
промежутка
времени
полностью
погибают
и
замен яются
новыми,
представляет
собой
также
весьма
простую,
но
тем
не
мен ее
примечательную
истину,
которая,
однако,
оче нь
редко
пр иним ает ся
во
внима ние.
Посмотрим
теп ерь ,
в
чем
будет
заключаться
задача
ис­
торика,
имеющего
дел о
с
объ ект ом
такого
характера.
Ему
не
удастся
и збеж ать
описания
отдельных
состояний,
поскольку
он
имее т
де ло
с
крупными
комплексами
одновременно
сосуществую­
щих
элементов.
Если
же
он
хочет,
чтобы
это
оп иса ние
пос лу жило
действительной
основой
для
исторического
изучения,
то
он
дол­
жен
обратиться
к
реальным
объектам,
т.
е.
к
вышеописанным
пси­
хическим
организмам.
Их
опи са ние
должно
быт ь
возможно
более
верным
и
не
бы ть
простым
перечислением
элементов,
из
которых
они
состоят,
но
должно
показать
отношение
их
друг
к
другу,
их
относительную
силу,
многообразные
сочетания,
в
которые
они
вступают
между
собой,
степень
устойчивости
эт их
сочетаний;
иными
словами,
оно
должно
показать
нам,
как
функционирует
языковое
чувство.
Для
по лно го
описания
состояния
язык а
по
существу
надо
было
бы
провести
наблюдение
над
вс ей
совокуп­
ностью
представлений,
связанных
с
языком
у
каждого
отдельного
индивида,
принадлежащего
к
данной
языковой
общности,
и
срав­
нить
затем
между
собой
результа ты
отдельных
наблюдений.
Од­
нако
в
д ейств итель ност и
нам
приходится
довольствоваться
го­
раздо
менее
совершенным
опис ание м ,
которое
значительно
уд а­
ляется
от
и д еала.
210


Наше
наблюдение
обычно
ограничивается
немногими
или
даже
одним
индивидом,
но
и
их
языковой
организм
мы
можем
и зу чить
ли шь
частично.
Из
срав нен ия
языковых
ор гани зм ов
получается
нечто
среднее,
чем
и
определяется
норма
в
языке,
языковой
уз ус.
Это
сре дн ее
устанавливается,
естественно,
тем
точнее,
чем
бол ьше
инд ивидо в
охвачено
наблюдением
и
чем
полнее
проведено
наблюдение
каждого
из
н их.
Но
чем
м енее
совершенно
наблюде­
ние,
тем
боль ше
возникает
со мне ний
по
поводу
того,
что
является
индивидуальной
ос обен нос тью ,
а
что
свойственно
большинству.
Узус,
на
описание
которого
почти
исключительно
бывают
на­
правлены
усилия
гр аммат ист о в,
определяет
язы к
индивида
лиш ь
до
изв естн ой
степени;
многое
не
только
не
определяется
узусом,
но
и
пря мо
ему
противоположно.
Даже
в
само м
благоприятном
случае
при
наблюдении
языко­
вого
организма
возникают
величайшие
трудности.
Непосредствен­
ное
его
наблюдение
вообще
невозможно.
В едь
он
пре дс тавля ет
собою
явление,
ко торое
таи тся
в
душе,
в
сфере
подсознательного.
Его
можно
обнаружить
ли шь
по
его
проявлениям,
по
отдельным
актам
речевой
деятельности.
И
только
п осре дс твом
длинной
цепи
умозаключений
можно
получить
пр ед ст авлени е
о
совокупности
идей,
ск рыт ых
в
сфер е
подсознательного.
Из
физических
проявлений
языковой
деятел ь но сти
наиболее
доступна
для
наблюдения
ее
акустическая
сторона.
Но,
конечно,
результаты
наших
слуховых
восприятий
по
большей
части
с
труд ом
поддаются
точному
измерению
и
определению,
и
еще
труднее
дать
о
них
представление
ко му- то
другому,
помимо
непо­
средственного
воздействия
на
его
слух.
Движ е ния
речевых
орга­
нов
менее
доступны
для
непосредственного
наблюдения,
но
дела ют
возможным
бол ее
точное
определение
и
описание.
Нет
надоб­
ности
доказывать,
что
не
существует
никакого
другого
спо со ба
характеристики
звуков
языка,
кроме
опи сания
артикуляции
ре­
че вых
органов.
По добно е
описание
только
в
том
случае
буд ет
до
некоторой
с т епени
приближаться
к
идеалу,
е сли
наблюдение
про­
изводится
над
живыми
людьми.
Где
это
невозможно,
мы
должны
стремиться
хоть
сколько-нибудь
приблизиться
к
действитель­
ности,
воссоздавая
ж изнь
звуковых
яв лен ий
из
их
суррогатов,
т.
е.
буквенных
записей.
Эти
стремления
увенчаются
успехом
лишь
у
т ого,
кто
имеет
определенную
выучку
в
науке
физиоло­
гии
зв уков ,
кто
уже
имел
возможность
наблюдать
живы е
язы ки,
а
следовательно,
сможет
перенести
эти
наблюдения
на
мертвые
языки
и
кто,
помимо
этого,
имеет
правильное
п ре дставл ени е
о
соотношении
языка
и
письменности.
Таким
образом,
уже
здесь
открывается
широкое
пол е
для
всякого
рода
комбинирования,
уже
в
эт ом
случае
н еоб ходим о
знакомство
с
условиями
существо­
ва ния
объекта.*
Психическую
с тор ону
ре че вой
деяте ль но с ти,
как
и
все
психи­
ческие
явления
вообще,
можно
изучать
лишь
путем
самонаблюде­
ния.
Всяко е
наблюдение
над
другими
д ает
нам
в
первую
очередь
8*
211


только
физические
факты.
Свести
их
к
психическим
можно
только
при
помощи
умозаключений
по
аналогии,
основанных
на
том,
что
мы
наблюдали
в
сво ей
собственной
душе .
Поэтому
пос т оянно е
то ч­
ное
самонаблюдение,
тщ ат ел ьный
анализ
собственного
языкового
чу в ства
нео бхо ди мы
для
подготовки
языко в еда.
Зак л ючен ия
по
а на логии,
разуме етс я,
наименее
затруднительны,
ко гда
прихо­
дится
иметь
дело
с
объектами,
близкими
нам.
Поэтому
сущн ость
ре чев ой
деятельности
может
быть
лучше
всего
понята
посредством
наб л юд ения
над
родным
язык о м»
Наиболее
успешные
результаты
при
э том
получают
тогда,
когда
возможно
наблюдение
над
живыми
людьми,
когда
оно
не
ограничивается
сл уча йным и
памятниками
мин ув ше го.
Только
при
этих
условиях
мы
можем
быть
гаранти­
рованы
от
возможных
фальсификаций,
только
в
этом
случае
можно
по
желанию
пополнять
свои
наблюдения
методическими
эк спер имент ами.
Д ать
такое
описание
состояния
языка,
которое
составило
бы
надежную
основу
для
исторического
иссл ед о вания
\ представляет
собой
далеко
не
ле гк ую,
а
под час
и
весьма
трудную
зада чу ,
для
разрешения
кот орой
необходимо
об ладат ь
ясным
представлением
относительно
сущн ос ти
языковых
процессов
тем
в
большей
сте­
пе ни,
чем
ме нее
п олон
и
надежен
материал,
кот орым
располагает
исследователь,
и
чем
более
отличается
его
родн ой
я зык
от
описы­
ваемого
им
языка.
Поэтому
не
удивительно,
что
им ею щиеся
грам­
матики
далеко
не
отвечают
нашим
требованиям.
Наш и
традицион­
ные
гр амма ти ческ ие
категории
совершенно
недостаточно
пре д­
с та вляют
нам
спо со бы
группировки
элемен т ов
язык а.
Наш а
г рамма ти че ская
система
ра счл ене на
не дост аточн о
тонко,
чтобы
бы ть
адекв атн о й
членению
психических
гр упп.
Мы
неоднократно
бу дем
иметь
повод
демонстрировать
ее
несовершенство.
Кроме
того,
она
да ет
повод
к
необоснованному
переносу
категорий,
аб­
страгированных
в
одно м
языке,
на
другой.
Да же
е сли
ос тава ться
в
пределах
индоевропейских
языков,
то
и
в
этом
случае
примене­
ние
одн ого
и
того
же
грамматического
шаблона
приводит
к
неле­
постям.
Ка ртин а
какого-нибудь
определенного
сост оя ния
языка
может
быть
з ат ем нена,
если
иссл ед оват ел ь
исходит
из
какого-
либо
родственного
языка
или
же
из
более
ранн их
или
поздних
стадий
развития
того
же
самого
языка.
В
э том
случае
необходимо
т ща тельно
след ит ь,
что бы
не
допустить
пр он ик но вения
пос торон­
них
элементов.
Мно го
прегрешений
совершило
в
э том
направлении
име нно
историческое
языкознание,
так
как
категории,
выве­
денные
при
изу че нии
более
ран нег о
состояния
языка,
оно
меха н и­
чески
переносило
на
более
позднее
его
состояние.
Та к,
например,
зн ачени е
какого-либо
слова
определяется
его
эт имол ог ией,
в
то
1 Впрочем,
те
требования,
которые
мы
предъявляем
здес ь
к
научной
грамматике,
относятся
также
и
к
практической
грамматике,
но
с
ограниче­
ниями,
вы званны ми
особенностями
понимания
учащихся.
Практическая
гр ам м атика
ведь
ставит
своей
це лью
пон имани е
чужого
языкового
чув ств а.
212


вре мя
как
всяк ое
осознание
этой
этимологии
давно
исчезло
и
слово
осуществило
д ал ь нейшее
самостоятельное
развитие
своего
значения.
Точ но
так
же
и
в
мо рфоло гии
категории
древнейшего
периода
с охран яются
для
всех
последующих
эпох,
в
результате
че го,
пр ав да,
ясн о
проявляется
последующее
действие
первона­
чальных
отношений,
но
зато
стушевывается
нова я
психическая
организация
групп.
Если
описание
различных
периодов
ра зв ития
языка
строится
в
соответствии
с
нашими
требованиями,
то
тем
самым
выполняется
условие,
нео бхо димо е
для
то го,
чтобы
на
основе
сравнения
различ­
ных
оп исан ий
выво дило с ь
з акл юче ние
о
происходивших
в
это
время
процессах.
Это
уда ется
сд ел ать
тем
успешнее,
чем
ближе
др уг
к
другу
стоят
сравниваемые
между
собой
состояния.
Но
да же
ма лей шее
изменение
узуса
является
обычно
следствием
вза имо ­
действия
целого
ряда
единичных
процессов,
которые
по
б ольше й
части
совершенно
не
под дают ся
набл юден ию.
Поп ы та емся
прежд е
всего
установить
в
са мых
общих
чертах,
какова
истинная
прич ина
изменения
языкового
узуса.
Изм е нен ия,
вызываемые
сознательным
намерением
отдельных
индивидов,
не ль­
зя
полностью
исключать.
Грамматисты
осуществляют
фиксацию
литературного
языка.
Терминология
наук,
искусств
и
ремесел
регулируется
и
обогащается
пед аг огам и,
исследователями
и
изоб­
рет ат еля ми.
В
деспотическом
государстве
каприз
монарха
хо тя
порой
и
оказы в ается
решающим,
но
в
подавляющем
большинстве
сл у чаев
он
не
создает
чего-либо
совершенно
но во го,
а
только
за­
крепляет
правило,
в
кот ором
употребление
обнаруживает
еще
ко л ебан ия.
Но
значение
такого
произвольного
вмешательства
бесконечно
мало
по
сравнению
с
медленными,
бессознательными
и
непреднамеренными
изменениями,
ко торы м
языковой
узус
по­
ст оя нно
подвержен.
Истинной
прич ин ой
изменения
узуса
является
об ычн ая
речевая
деятельность.
В
э той
области
исключено
всякое
намеренное
воздействие
на
узус.
Зд есь
д ейст вует
только
одно
обусловленное
потребностями
момента
намерение
п ередат ь
св ои
желания
и
мысли.
Впрочем,
цель
игр ает
в
развитии
языкового
узуса
не
бо льшу ю
роль,
чем
та,
которую
Дарвин
отв оди т
ей
в
развитии
органической
природы:
большая
или
меньшая
степень
целесообразности
органического
образования
р ешает
вопрос
о
его
дальнейшем
существовании
или
гибели.
Если
в
результат е
ре чев ой
деятельности
без
чьего-либо
же ла­
ния
про ис ход ит
изменение
языкового
узуса,
то
объ яс ня ется
это
тем,
что
он
не
полн ость ю
подчиняет
себе
речевую
деятельность
и
допускает
известную
степень
индивидуальной
св обо ды.
Проявле­
ние
этой
индивидуальной
свободы
имеет
обратное
действие
на
п си­
хический
ор гани зм
говорящего,
но
действует
и
на
организм
слу ­
шающего.
Изменение
узуса
является
общим
итогом
ряда
частных
отк лоне н ий
в
отдельных
организмах
при
условии,
что
эти
от кло­
не ния
имею т
одинаковое
направление.
То,
что
первоначально
бы ло
лишь
индивидуальным,
пре вра ща ется
в
но вый
узус,
который
213


может
вытеснить
старый.
Вместе
с
этим
происходит
множество
из­
менений
в
отдельных
организмах,
которые,
однако,
не
пр ивод ят
к
подобным
результатам,
п оск ольку
между
н ими
не
устанавливается
связи.
Отсюда
след у ет,
что
все
учение
о
пр инци пах
ис тор ии
язы ка
с вя­
за но
с
вопросом
о
том,
в
как их
отношениях
находится
языковой
уз ус
с
индивидуальной
ре чев ой
деятельностью,
как
эта
д еятел ь­
ность
об условли в ае тся
ими
и
какое
в лияние
оказывает
в
с вою
очередь
на
языковой
узус
х.
Различные
изменения
узуса,
возникающие
при
развитии
язык а,
необходимо
объединить
в
общие
категории,
а
затем
эти
категории
исследовать
с
точки
зрения
их
становления
и
в
различных
стадиях
их
развития.
С
э той
целью
след ует
придерживаться
тех
слу чаев ,
в
которых
отдельные
стадии
развития
представлены
наиболее
по лно
и
ясно.
Современные
эпохи
дают
нам
в
этом
отношении
наи­
более
подходящий
материал.
Но
даже
незначительные
изменения
узуса
являются
с ло жными
процессами,
которые
мы
не
можем
пон ять
без
учета
индивидуальных
отклонений.
Там,
где
обы чна я
грамматика
стремится
ра счл енят ь
и
проводить
границы,
мы
до лж­
ны
постараться
установить
во зм ожные
промежуточные
ступени
и
опосредствования.
Во
всех
областях
языка
во зм ожно
развитие
путе м
постепен­
ных
переходов.
Эти
постепенные
п ерех оды
проявляются,
с
одн ой
стороны,
в
видоизменениях,
которые
претерпевают
индивидуаль­
ные
языки,
а
с
другой
—
во
взаимоотношениях
их
друг
с
другом .
Р ассмотреть
последовательно
эти
процессы
—
за дача
настоящей
книги.
В
этой
с вязи
следует
указать,
что
индивид
стои т
ча стью
в
активном,
а
частью
в
пассивном
отношении
к
языковому.
ма те­
риалу
своего
сообщества;
иными
словами,
не
все,
что
он
слышит
и
понимает,
используется
им
самим.
К роме
того,
в
языковом
ма­
т ер иале,
ко то рый
находится
на
употреблении
у
данного
к олл ек­
тива,
все
же
о дин
предпочитает
одн о,
а
другой
—
другое.
На
эт ом
прежде
всего
основано
ра схож ден ие
между
индивидуальными
язы­
ка ми,
даж е
близкими
друг
к
другу,
а
также
возможность
измене­
ния
узуса.
Языковые
из м енения
совершаются
в
индивиде
част ич но
бла­
годаря
его
самопроизвольной
деятельности,
т.
е.
в
процессе
его
1 Отсюда следует,
что
нельзя
разделять
сферы
филологии
и
яз ыкоз нан ия
таким
об разо м,
чтобы
каждая
из
них
всегда
пользовалась
ли шь
готовыми
результатами
другой.
Различие
межд у
языкознанием
и
фи лолог ическ им
изу ­
чением
яз ыка
можно
бы ло
бы
свести
к
тому,
что
пе рвое
за нима ет ся
общими
отношениями,
определившимися
как
узуальные,
а
второе
—
их
индивиду­
альными
применениями.
Но
произведения
пи сателей
невозможно
правильно
оценить,
не
о бл адая
правильными
представлениями
об
отношениях,
которые
складываются
меж ду
их
произведениями
и
системой
их
языковых
пр ед став­
лений,
с
одной
стороны,
и
м ежду
этой
системой
яз ыко вых
п ред ст авлен ий
и
общим
узусом
—
с
другой.
А
видоизменения
узуса
в
с вою
очередь
не
могут
быть
поняты
без
изучения
индивидуальной
речевой
деятельности.
В
ос таль ­
ном
я
отсылаю
к
Бругману.
214


ре чи
и
мышления
в
формах
языка,
а
частично
благодаря
влиянию,
кот ором у
он
подвергается
со
с торон ы
других
индивидов.
Изме не­
ние
узуса
не
может
произойти
без
взаимодействия
этих
д вух
мо­
мен то в.
Что
ка са ется
до
воздействия
со
с торо ны
других
инд иви­
дов,
то
каждый
подвергается
ему
постепенно
и
тогда,
когда
все
общеупотребительное
в
языке
полностью
им
усвоено.
Но
в
основ­
ном
воздействие
проявляется
в
период
первичного
во спр ият ия,
в
период
изучения
языка.
Одн ако
этот
период
принципиально
нельзя
отделить
от
воздействий
в
другое
вре мя,
так
как
они
осу­
ществляются
в
общем
одинаковым
образом.
Кроме
того,
едва
ли
в
жизни
инд ивида
можно
ук аза ть
ка кой -то
определенный
момент,
когда
изучение
языка
можно
считать
завершенным.
Но,
несмотря
на
это ,
различие
в
степени
воздействия
будет
в
об оих
случаях
огромно.
Со ве ршен но
очевидно,
что
процессы,
имеющие
место
при
изучении
языка,
обладают
ве лича йшим
значением
для
объяснения
изменения
языкового
узуса,
что
они
являются
важнейшей
пр ичин ой
эт их
изм ене ний.
Е сли
мы,
сравнивая
между
собой
два
периода,
отд еле нн ые
друг
от
друга
значительным
инт ерв алом ,
говорим,
что
язык
изменился
в
таком-то
отношении,
то
мы
отн юдь
не
п ра­
вильно
характеризуем
истинное
положение
вещей.
Д ело
обстоит
скорее
с ледую щим
образом:
яз ык
воспроизвел
се бя
совершенно
заново,
и
это
новое
со здан ие
не
во
вс ем
со в падает
с
пр ежним ,
те­
пе рь
уже
исчезнувшим^
Производя
к лас си фик ацию
изменения
языкового
узуса,
мы
можем
руководствоваться
различными
пр инципам и.
Прежде
всего
я
хо­
тел
бы
выделить
различия
самого
общего
характера.
Процессы
мо­
гут
быт ь
или
положительными,
или
отрицательными,
т.
е.
приво­
дить
к
созданию
чего-то
нового
или
же
к
гибели
старого,
и,
на­
конец,
в-третьих,
осуществить
з амен у;
в
последнем
случае
гибель
старого
и
появление
нового
о бъе дин ены
в
одном
акт е.
Этот
п ро­
цесс
имеет
мес то
исключительно
при
звуковых
изменениях.
В
других
о бласт ях
языка
замена
бывает
мн имо й.
Видимость
замены
вызывается
игнорированием
промежуточных
ст уп еней,
которые
показывают,
что
в
действительности
здесь
наличествует
опреде­
ленная
последовательность
положительных
и
отрицательных
п ро­
цес со в.
Отрицательные
процессы
в
данном
случае
со сто ят
в
то м,
что
в
язы ке
нового
поколения
не
воспроизводятся
яв ле ния,
ко­
торые
был и
в
языке
старого
п околе ни я;
следовательно,
мы
по
существу
имеем
здесь
де ло
не
с
собственно
отрицательными
про ­
цессами,
а
с
отсутствием
процессов.
Это
подготавливается
тем,
что
уже
в
язы ке
старого
поколения
яв ле ния,
обреченные
на
ги­
бель,
с та новят ся
редкими.
Следовательно,
между
двумя
поколе­
ниями,
одно
из
которых
использовало
ак тивн о
данные
я вле ния,
а
другое
вообще
не
уп отре бля ло
их,
находится
поколение,
стоящее
в
пассивном
отношении
к
ним .
С
другой
стороны,
из м енения
узуса
можно
классифицировать
в
зависимости
от
того,
касаются
ли
они
звуковой
стороны
или
значения.
В
соответствии
с
эт им
пр инципо м
мы
им еем
215


дело,
во -пер вы х,
с
процессами,
затрагивающими
только
звук и,
без
всякого
их
отношения
к
значениям,
и,
во - втор ых,
с
процес­
сами,
затрагивающими
зн ачен ия
вне
зависимости
от
звуков.
Ин аче
го воря,
мы
получаем
категорию
фонетических
изменений
и
категорию
семантических
изменений.
Вс якое
семантическое
из­
менение
предполагает,
что
группа
пр едст ав лений,
связанная
с
данным
звуковым
образом,
о стает ся
неизменной,
а
при
любом
фонетическом
изменении,
в
св ою
очередь,—
что
неиз мен ным
остает­
ся
значение.
Это,
конечно,
не
исключает
возможности
изменения
со
временем
как
звука,
так
и
значения.
Но
оба
эти
проц е сса
не
находятся
тогда
уже
ни
в
какой
причинной
связи
между
собой;
иначе
гов оря ,
не
следует
думать,
что
оди н
процесс
вызван
другим
или
оба
они
—
одной
общей
причиной.
Сю да
относятся
т акже
ра з­
личные
процессы,
имеющие
тот
общий
признак,
что
наличные
зву­
к овые
элементы
вступают
в
новые
комбинации
на
основе
свой­
ств енног о
им
общего
значения.
Наиболее
важным
ф ак тором
при
э том
является
аналогия,
которая,
правда,
играет
не кот орую
рол ь
и
в
о б ласти
фонетики,
но
г лавн ая
сф ера
ее
действия
т ам,
где
одновременно
присутствует
и
значение.
Если
последовательно
провести
наш
способ
рассмотрения,
то
его
общие
рез ул ьтаты
до лжны
оказаться
при мен имым и
ко
всем
языкам
и
ко
вс ем
периодам
их
ра з вития,
в
том
чис ле
и
к
пе рио ду
зарождения
языка.
Вопрос
о
происхождении
языка
может
быть
разрешен
ли шь
на
основе
учения
о
принципах.
Других
средств
от вети ть
на
эт от
воп рос
не
существует.
Мы
лише ны
возможности
дост ави ть
историческое
описание
язы ка
начиная
от
его
зарожде­
ния
на
основе
памятников.
Вообще
можно
ответить
лишь
на
о дин
во про с:
как
оказалось
возможным
возникновение
языка?
Этот
во­
п рос
можно
удовлетворительно
разре ши ть
только
в
том
случае,
е сли
возникновение
языка
мы
будем
связывать
с
теми
факторами,
действие
к от орых
и
н ыне
наблюдается
в
процессах
развития
языка.
Нельзя
устанавливать
резкое
разграничение
меж ду
пер­
вичным
созданием
языка
и
периодами
его
дальнейшего
разви­
тия.
Как
тол ько
возникают
его
первые
зача тки ,
то
тем
самым
дан
уже
и
язык
и
его
даль нейш ее
развитие.
Между
пе рв ыми
истоками
языка
и
более
поздними
периодами
его
ра з вития
существует
лишь
различие
в
степен и.
Я
должен
упомянуть
здесь
кратко
еще
об
одном
моменте.
Вы­
ступая
про тив
прежнего
п одхо да
к
языку,
при
котором
все
грам­
матические
отношения
попросту
выво дил ись
из
логических,
за­
хо дят
так
далек о,
что
требуют,
чтобы
логические
отно­
шен
и
я,
не
выраженные
грамматической
фо рмой ,
совершенно
не
учитывались
при
изу че нии
языка.
Так ое
требование
нельзя
одоб­
ри ть.
Как
ни
обязательно
различие
между
логическими
и
гр амма ­
тическими
категориями,
не
м енее
обязательным
являе тс я
и
уясне­
ние
отн ошен ий
той
и
друг ой
наук
друг
к
др угу.
Грамматика
и
логика
расходятся
между
со бой
прежде
всего
п отом у,
что
станов­
ле ние
и
употребление
языка
происходит
не
на
основе
строго
логиче­
216


ского
мышления,
а
в
ре зу льт ате
естественного
и
неупорядоченного
движения
представлений,
которое
в
зависимости
от
одаренно­
сти
и
образования
следует
или
не
следует
логическим
законам.
Языковая
форма
выражения
не
всегда
равнозначна
с
подлинным
движением
представлений
с
их
то
большей,
то
меньшей
логической
последовательностью.
Психологические
и
грамматические
кате­
г ории
также
не
ид ент ич ны.
Отсюда
сл ед ует,
что
языковед
не
должен
отождествлять
различные
я вления ,
однако
отнюдь
не
вытекает,
чт о,
ана лизи руя
человеческую
речь,
он
не
должен
у чи­
тывать
психические
процессы,
происходящие
при
слушании
и
гов оре ни и,
не
п олучая
при
эт ом
языкового
выражения.
Только
со
всесторонним
учетом
всего
того,
что
еще
не
отражено
в
элемен тах
человеческой
речи,
но
что
сто ит
перед
умственным
взором
говоря­
щ его
и
понимается
слушающим,
языковед
пр ихо дит
к
пониманию
происхождения
и
процессов
изменения
форм
языкового
выраже­
ни я.
Тот,
кто
рассмат р ива ет
грамматические
формы
изолированно,
вне
их
отношения
к
индив идуа л ьно й
ре чев ой
д еятел ь но сти,
ни­
когда
не
достигнет
познания
языкового
развития.


Б.
ДЕЛЬБРЮК
ВВЕДЕНИЕ
В
ИЗУЧЕНИЕ
ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ
Я ЗЫ КОВ1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
ПР АЯЗ ЫК
Я
исхожу
из
тех
данных
сравнительного
язы к ознан ия,
пра­
вильность
которых
не
подвергается
сомнению
и
не
может
быть
подвергнута
сомнению.
Бопп
и
другие
ученые
доказали,
что
так
на зыв аем ые
инд оев ро пейск ие
язы ки
род ствен н ы
между
собой.
В
это м
предложении
сло во
«родственны»
должно
быть
по­
н ято
подо бно
тому,
как
мы
его
понимаем,
когда
оно
употребляется
по
отношению
к
семьям
людей.
Под обно
тому
как
лю ди
родственны
др уг
другу,
ес ли
они
произошли
от
одн ой
и
той
же
суп руже ской
четы,
так
и
языки
родственны,
е сли
они
возникли
из
одного
и
тог о
же
праязыка.
Согласно
этому
утверждается
(мы приведем
только
те
основные
языки,
от
которых
с охран или сь
достойные
упоминания
па мятн и ки),
что
индийский,
иранский,
ар мя нск ий,
греческий,
албанский,
италийский,
к ельтск ий ,
германский,
бал ­
тий ски й,
славянский
языки
некогда
представляли
один
язык.
Это
бы ло
доказано
сопоставлением
слов
и
фо рм
с
одинаковым
з на­
чением.
Если
учесть,
что
в
названных
языках
фл ек т ивные
формы
глагола,
имени
и
местоимения
в
осн ов ном
совпадают,
а
та кже
сов­
пад ают
корневые
час ти
очень
большого
числа
изменяемых
и
неизменяемых
слов,
то
предположение
о
случайном
совпадении
должн о
показаться
абсурдным.
Мнение
о
том ,
что
существовал
праязык,
к отор ый , «возможно», уже не существует,
в ы сказал
уже
Джонс
2.
С
тех
пор
ученые
постоянно
придерживались
этого
мн е­
ния ,
хотя
оно
иногда
и
не
формулировалось
дос таточн о
отчет­
ливо.
С
особой
определенностью
и
ясностью
высказался
по
этому
поводу
А.
Шлегель,
который
первый
попытался
реконструиро­
ват ь
пра язы к. ..
...Я сн о,
что
праформы
с
их
мен яющи мс я
об ли ком
пр ед став­
ляют
(как я говорил еще в 1880 г .)
не
что
иное,
как
«выражение
1В.
Dе1b
г
u с k, Einleitung in das Studium der indogermanischen
Sprachen. 6 Aufl., Leipzig, 1919. Пе рев о д В яч.
Вс.
Иванова.
■ Уильям Джонс (1746—1794)—пер в ый
из
европейцев
осн оват ельн о
изучил
с анскр ит
в
Индии
и
высказал
предположение
о
близости
этого
яз ыка
С
рядом
инд ое вр опе йских
языков
(греческим,
латинским,
кельтским,
го тс ким,
пер сидским )
и
о
происхождении
их
все х
из
единог о
источника.
(Примечание
составителя.)
218


в
форм ула х
меняющихся
воззрений
ученых
на
о бъем
и
характер
языкового
матер и ал а,
которы й
отдельные
язы ки
унаследовали
от
общего
язы к а».
Таким
образом,
как
это
само
со бой
разумеется,
п раф ормы
не
дают
нам
никакого
нов ого
ма териа ла,
они
св и де тель­
ствуют
только
о
результатах
про изв од имо го
нами
а на лиза
того,
что
им еет ся
в
отдельных
язы ка х.
Пов торяя
сейчас
это
мн ение ,
высказанное
уже
много
лет
на­
зад,
я
в
то
же
время
х очу
заметить,
что
я
никогда
не
считал
пр а­
язык
порождением
фантазии.
То,
что
когда-то
существовал
пр а-
народ,
а,
следовательно,
так же
и
праязык,
является
нес ом ненн ым;
спраш ив ает ся
тольк о,
что
мы
можем
зн ать
о
последнем.
Об
этом
в
настоящее
время
мож но
сказ ат ь
следующее.
Во
вре м ена
Шл ейхер а
праязык,
насколько
это
б ыло
возможно,
представляли
«первоначальным», поэтому его считали единым,
не
расчлененным
на
диалекты.
Постепенно,
однако,
утвердилось
мн е­
ние,
согласно
ко тором у
это
пред ст авл ение
не
соответствует
т ому,
что
изве ст но
о
реально
существующих
язы ка х.
Правда,
с у щест­
ву ют
боль шие
обла с ти
распространения
язы ка
без
заметных
диа­
лектальных
различий,
например
якутского,
но
дело
обс тои т
иначе
с
изв ес тны ми
нам
индоевропейскими
народными
языками,
с
ко­
торыми
мы
должны
с ра вниват ь
праязык.
Поэтому
бы ло
решено
предположить
д и алекта льн ые
различия
и
для
праязыка,
тем
более
что
на
них
пря мо
указывают
некоторые
фонетические
явления.
Так,
например,
сло ва
со
значением
«я» (др.-инд.
aham, гр.
syw) не
могут
быть
во зве дены
к
одной
еди ной
праформе;
напротив,
с ле­
дует
предположить,
что
в
одной
части
области
распространения
языка
произносился
придыхательный
или
развившийся
из
не го
звук,
а
в
другой
ча сти
пр ои зн осился
звонкий
со гл асн ый.
В
по­
с ледн ее
время
мы
при да ем
значение
э той
точке
зрения
особ ен но
в
области
морфологии
и
синтаксиса,
напри мер ,
когда
мы
решаем
вопрос
о
том,
существовало
ли
сигматическое
будущее
время
на
вс ей
те р ритор ии
распространения
языка.
Да лее,
в
б ольше й
ст е­
пени ,
чем
Шлейхер,
мы
сознаем
то,
что
законченный
индоевропей­
ский
флективный
язык
име л
за
собо й
долгий
путь
развития,
и
п оэт ому
мы
не
можем
знать,
не
является
ли
о дно
из
многих
в ос­
ст ана влив ае мых
нам и
с лов
более
древним
или
более
поз дни м
по
сво ему
происхождению,
чем
другое.
Еще
в
1872 г.
И.
Шмидт
1
отче тлив о
выразил
эту
мысль,
ска зав ,
что
составляемое
нами
ин­
доевропейское
пред л ожен ие
подвергается
опасности
выглядеть
подобно
стиху
из
библии,
в
котором
спо к ойно
стояли
бы
рядом
слова
языка
Ву льф илы,
языка
Тати ан а
и
языка
Лют ер а.
Но
со­
в ер шенно
очевидно,
что
анахронизмы
м огут
иметь
место
и
внутри
отд ельн ого
слова,
потому
что,
поскольку
различные
звуки,
встре­
ч ающ иеся
в
слове,
м огут
развиваться
с
различной
скоростью,
1 Иоган Шмидт (1843—1901) — немецкий языковед,
известный
так
называемой
«теорией волн», в которой объясняются взаимоотношения от­
дель ных
групп
индоевропейских
языко в.
Его
теория
направлена
против
1еории «родословного
древа»
А.
Шлей хе ра.
(Примечание составителя.)
219


не
исключена
возможность,
что
мы
в
наших
рекон с трукц и ях
ста­
вим
рядом
таки е
эт апы
ра з вития
зву ко в,
которые
не
все
был и
одно­
временны
друг
с
другом.
Нельзя
так же
забывать
и
того,
что
од ин
звук
мы
можем
восстановить
с
б ольше й
точ ност ью,
другой
—
с
мень ш ей.
Например,
в
числительном
* de-km —
де сять
dиеможно
считать
достоверными,
тогда
как
о
точном
определении
св о йств
звука
ти па
k и носового слогообразующего можно спорить .
По­
эт ому
чел овек у
осторожному
хорошо
бы ло
бы
не
касаться
рекон­
струкции
пред л ожен ий
и
с лов
и
ограничиться
восстановлением
звуков.
Но
и
здесь
ему
грозит
воз можно с ть
ошибки,
потому
что
(как особенно убедительно показал Герман 9
часто
у
нас
бывает
недостаточно
материала
для
того,
чтобы
дойти
до
едино й
звуковой
формы,
и
мы
до лжны
ограничиться
установлением
того,
что
одн а
часть
индоевропейских
языков
ведет
к
такой
фор ме,
другая
часть
—
к
форме,
более
или
ме нее
от
нее
отличающейся.
Наконец,
следует
ук аза ть
еще
и
на
обстоятельство,
которое
требует
.осторожности
при
восстановлении
каждой
праформы.
Я
име ю
в
виду
то,
что
при
глубоком
внутреннем
тождестве
индоевропейских
языков
ч асто
нельзя
сказ ать ,
восходит
ли
то
или
ино е
общее
яв ление
к
праязы­
ковому
вре м ени
или
же
оно
основано
на
совпадении
данных
обра­
зо ван ий
в
отдельных
языках,
которое
объ ясн яетс я
тождеством
за­
конов
образования
фо рм
в
этих
яз ык ах.
Х орош ий
пример
пред­
ста вляю т
так
называемые
продуктивные
суффиксы.
То,
что
др.-инд.
sarvas —
целый,
весь
и
гр.
6Xog —
целый,
весь
(из оХтрд)
представляют
одн о
и
то
же
праслово,
не
вызывает
с ом нений
по­
то му,
что
в
отдельных
языках
vo больше не является продуктив­
ным
суф фи ксом ;
но
нельзя
утверждать,
что
оба
член а
равенства
sarvatat —
не
был и
обр азо ван ы
не з а висимо
друг
от
друга
в
отдельных
язы ка х.
В
наст оящ ее
вр емя
для
тог о,
чтобы
прово­
дить
резкое
различие
в
указанном
направлении,
употребляются
искусственные
выражения
«праиндоевропейский»,
с
одной
сто ­
роны,
«общеиндоевропейский»
—
с
другой
с торон ы.
Последнее
выражение
уп отреб ля етс я
для
того,
что бы
показать,
что
не
де­
лается
категорических
ут вер жд ений
о
на л ичии
данной
формы
в
праязыке.
Точно
так
же
говорят
о
«прагерманском», «общегерман­
ском»
и
т.
п.
Несмотря
на
все
эт о,
стр емл ение
полностью
воздерживаться
от
восстановления
пр аф орм
было
бы
ошибочным,
так
как
эти
формы
приносят
значительную
п ользу
в
дв ух
отношениях.
Прежде
всего
они
являются
у доб ным
и
наглядным
выр ажением
в
формулах
та­
ких
утверждений,
которые
пос ред ств ом
слов
можно
изложить
только
в
пространной
форме.
Кроме
того,
как
я
гов ори л
еще
в
1880 г.,
не обходи м ос ть
ус т ана влива ть
пер во начал ьны е
форм ы
вы­
нуждает
и ссл едо в ателя
постоянно
спрашивать
себя,
нужно
ли
рас сматри в ать
фор му,
о
которой
в
данное
время
иде т
речь,
в
ка-
1 Эрнст Герман
—
немецкий
языковед,
много
занимавшийся
вопросами
общего
языкознания.
(Примечание составителя. )
220


честве
новообразования
или
в
к ач естве
формы,
образованной
в
праязыковое
время,
и
вообще
эта
необходимость
не
д ает
исследо­
вателю
успокоиться
до
тех
п ор,
пока
не
пре од оле ны
фонетические
и
иные
трудности.
В
таки х
обстоятельствах
нужно
приветствовать
каждое
предложение
об
улучшении
метода
реконструкции.
Такое
предложение
сделано
Германом,
к оторы й
советует
постоянно
и сход ить
из
дан ных
отдельного
языка
и
затем
выяснять,
насколько
праформы,
в ыв еде нные
на
основании
отдельных
исследуемых
язы­
ков,
могут
быть
согласованы
д руг
с
другом.
В
соответствии
с
эти м
на л ичие
праиндоевропейской
формы
устанавливалось
бы
лишь
в
случае
совпадения
формы,
предшествовавшей
праиндийской,
формы,
предшествовавшей
праиранской,
формы,
предшествовав­
шей
прагреческой,
и
т.п.
По
этому
поводу
я
хотел
бы
заметить,
что
полная
изоляция
отдельного
язы ка
при
беспристрастном
ис­
следовании
не
может
быт ь
проведена,
так
как
всегда
где-нибудь
обнаруживается
н еобх оди м ость
сравнения.
Исследователь
вынуж­
ден
использовать
все
методы,
применение
которых
возможно
в
данно м
конкретном
случае.
Герман
в нес
практическое
п редл о­
жение,
со гл асно
к ото рому
там,
где
р ечь
ид ет
о
формулах,
не
при­
тязающих
на
изображение
форм
праязыка,
по-прежнему
следует
употреблять
звездочку
(так,
например,
прагерманское
*hau-
zjan —
слышать); когда,
напротив,
предполагается,
что
осуще­
ствляются
настоящие
реконструкции,
след у ет
употреблять
кр ест
(например, +esti —
он
е сть).
Против
этого
ничего
нельзя
возра­
зи ть,
но
н ужно
обратить
вни ма ние
на
то,
что
решение
об
упо ­
треблении
звездочки
или
креста
часто
будет
зависеть
от
темпера­
мента
исследователя,
поэтому
трудно
было
бы
достигнуть
едино­
образия
в
употреблении
эт их
зна ко в.
ЗВУ КО ВЫЕ
ИЗМЕНЕНИЯ
То,
что
звуковой
облик
с лов
изменяется
с
течением
времени,
естественно,
было
замечено
еще
древними,
но
они ,
насколько
я
зн аю,
не
выдвигали
теорий
относительно
разновидностей
и
пр и­
чин
так их
изменений.
Как
кажется,
они
без
сомнений
предпола­
гал и
изменения
вс ех
видов,
если
только
их
т ребо вали
этимологи­
ческие
комбинации,
кот орым
подвергались
слова
и
формы
слов.
Позд не е
(я не знаю точно,
на ч иная
с
какого
времени)
прич ину
изм ене ний
искали
в
стремлении
к
благозвучию
(эвфонические из ­
менения).
Взг л яды
Гумбольдта,
Боппа
и
их
современников
изло­
жены
выш е,
и
нет
н е обходи м ости
в
их
повторении.
Целесообраз­
нее
всего
бы ло
бы
начать
с
высказываний
одн ого
из
зачинателей
исследования
языка
—
Георга
Курциуса
Ч
Курц иус
стремился
1 Георг Курциус (1820—1885) — немецкий филолог-кл ас с ик,
один
из
первых
выступивший
за
применение
ср авнит ель но -исто р иче ско го
метода
в
области
классич еск ой
филологии.
Основной
его
работой,
на
к от орую
и
ссылается
Дель брю к,
являются
«Основы греческой этимологии» (1858—1862).
(Примечание составителя. )
221


главным
образом
к
т ому,
чтобы
уст ано вит ь
в
мир е
звуков
бо лее
строгий
п оряд ок,
чем
это
удавалось
его
предшественникам,
и
обосновать
таким
образом
прочный
метод
для
этимологии.
«Если
в
и стор ии
звуков,—
говорит
он, —
д ейст вит ел ьно
прои сх одит
такие
значительные
спор ад ич ески е
изменения
и
совершенно
па­
тологическое,
не
поддающееся
учету
искажение
зв уков ,
как
это
с
уверенностью
принимается
мно г ими
учеными,
то
мы
на
сам ом
деле
должны
отказаться
от
какого
бы
то
ни
был о
эти моло ги чес ког о
исследования.
Потому
что
только
то,
что
является
закономерным
и
внутренне
взаимосвязанным,
может
быт ь
подвергнуто
на учном у
исследованию;
о
том
же,
что
произвольно,
можно
дел ать
лишь
догадки,
но
не
на у чные
вы во ды.
Я
полагаю,
однако,
что
д ело
совсем
не
обс тоит
так
плохо;
напротив,
именно
в
жиз ни
звуков
можно
с
наибольшей
достоверностью
установить
прочные
законы,
которые
действуют
почти
с
такой
же
последовательностью,
как
с илы
при ро ды».
По это му,
когда
Курциус
отличает
от
регулярного
замещения
звуков
нерегулярное,
или
спорадическое,
он
ни
в
ко ем
случае
не
хочет
сказать
этим,
что
часть
фонетических
и зме не­
ний
свободна
от
всех
законов
и
поэтому
предоставлена
случаю
и
произволу.
«Само собой разумеется, —
замечает
он
в
д ругом
ме­
сте,—
что
мы
не
считаем
случайным
ни
тот ,
ни
другой
вид
пере­
ходов
зву ко в;
наоборот,
мы
исх одим
из
того
взгляда,
что
зако н ам
подчинен
как
весь
язык,
так
и
его
звуковая
сторон а». За к он ом ер­
ность
проявляется
прежде
всего
в
том ,
что
фонетические
измене­
ния
сле дуют
определенной
тенденции
или
направлению,
а
именно:
основное
направление
звукового
ра з вития
—
это
направление
нис­
ходящее,
уб ыв ающе е,
и ли,
как
всего
охотнее
го во рит
Курциус,
направление
выветривания.
«Потому что,
в
само м
деле,
на пр аши­
вается
сравнение
с
камн ями ,
которые
п о степенн о
разрушаются
и
исчезают
под
воздействием
атмосферных
яв лений,
но
все
же
так
упорно
сохра няю т
свое
яд ро».
Разумеется,
прич ина
убывания
звуков
заключается
не
в
воздействии
внешних
сил;
оно
основано
на
человеческой
лености,
которая
стремится
к
том у,
чт обы
сд е­
л ать
произношение
все
боле е
и
более
л егк им.
«Удобство является
' и остается при всех обстоятельствах основной причиной фонети­
ческих
и змене ний» .
Но
стремление
к
удоб ст ву
проя вляе тс я
пре­
имущественно
двояким
образом.
Во -пе рвых ,
не удоб ное
мес то
артикуляции
охотно
заменяется
удо бн ым,
во-вторых,
поскольку
отодвинутое
далеко
назад
мест о
является
неудобным,
в
качестве
общ его
нап ра вле ния
развития
звуков
можно
установить
на пра в­
ление
от
зад них
ме ст
артикуляции
к
пер едни м.
Так,
р
может
происходить
из
/с,
но
к
не
может
происходить
из
р.
Далее,
звуки,
труднопроизносимые
вслед ст вие
характера
их
артикуляции,
за­
меняются
более
легкими,
поэтому,
например,
так
называемые
вз ры вные
звуки
переходят
в
так
называемые
щелевые,
тогда
как
движение
в
обра тн ом
направлении
не
имеет
места.
Так, t может
превратиться
в
s,
но
$ не может превратиться в / .
Э тим
основным
закономерностям,
действенность
кот оры х
К урц иус
в
222


особенности
стремился
доказать,
подчинены
все
зву ко вые
пе ре­
хо ды,
в
том
чис ле
и
спорадические.
Для
спорадического
зам ещен ия
зв уков
также
остается
в
си ле
общее
правило,
по
которому
можно
ожидать
перехода
боле е
трудного
звука
в
более
ле гк ий,
но
не
об­
ратно.
'
Если
звуковой
пе ре ход
связан,
таким
образом,
с
определенным
направлением,
то
в
пред ел ах
этого
нап ра вле ния
допустима
изве­
стная
свобода.
С юда
относится
то,
что
в
ев ро пейск их
языках
древнее
а
представлено
то
посредством
а,
то
посредством
е,
а
древнее
k в греческом обнаруживается в виде х,
т,
л.
По
отн оше нию
к
таким
неправильностям
также
можно
обн ар ужи ть
в
более
уз­
ких
пределах
определенные
закономерности,
но
встречаются
и
отдельные
исключения,
отклонения
от
правил,
неяс ные
сл уча и,
нарушения
норм.
К
такого
рода
с луч аям
относится,
например,
то,
что
в
греч.
латращ
—
отцам
сохранилось
а,
хо тя
оно
во
всех
друг их
пад еж ах
превратилось
в
е.
По
кра йн ей
мер е
часть
эт их
и скл юч ений
нах од ит
объяснение,
е сли
вспомнить
о
двух
силах,
господствующих
в
жиз ни
языка:
о
стремлении
к
сох ран ению
зв у­
ков
или
слогов,
имеющих
з нач ение,
и
об
аналогии.
Относительно
первой
проблемы
К урци ус
высказывается
прежде
всего
в
своих
«Замечаниях о значении фонетических законов,
в
особенности
в
греческом
и
латинском
языках».
В
этой
ст атье
он
утверждает,
что
звуки
и
слоги,
ко торы е
воспринимаются
как
носители
значения,
до льше
оказывают
сопротивление
выветриванию,
чем
другие
звуки,
и
что
поэтому
при
оценке
фонетических
изм енений
нельзя
упускать
из
виду
значимость
звука...
.. .В
этой
связи
особ ен но
интересно
следующее
утверждение,
сод ерж ащее ся
в
названной
вы ше
ст ат ье.
«Для исследования языка
наибольшее
значение
имеют
два
основных
понятия:
понятие
ана­
лог ии
и
поня т ие
фон ет ич еск ого
закона.
Я
ду маю,
что
не
ошибусь,
е сли
скажу,
что
большая
часть
различий
во
мнениях
относительно
частных
в оп росов
з ави сит
от
того,
как
оценивают
различные
ис­
следователи
значение
двух
эт их
по нят ий
для
жизни
языка».
Из
это го
видно,
что
спор
о
фонетическом
законе
и
об
аналогии
наме­
чал ся
уже
тогда.
Дал ее,
можно
заметить,
как
подготавливалась
поч ва
для
утверждения
о
том ,
что
фонетические
закон ы
не
им еют
-
исключений.
Воп рос
о
том ,
кто
первый
высказал
это
м не ние,
остается
спо рн ым.
Утверждали,
что
Шлейхер
был
о сно ват елем
этой
теории.
В
соответствии
со
сказанным
выш е
я
не
считаю
это
несо мненн ым,
потому
что
высказывание
Шлейхера,
которое
имее т ся
в
виду
в
данном
сл учае,
може т
быт ь
по нято
и
иначе.
На­
против,
недвусмысленным
является
следующее
утверждение
В.
Ше­
рера,
сделанное
в
1875 г. : «Изменения звуков,
которые
мы
можем
наблюдать
в
засвидетельствованной
памятниками
ис т ории
языка,
осуществляются
согласно
ст роги м
зако н ам,
нарушения
которых
в
св ою
очере дь
могу т
быть
только
закономерными».
К
несколько
боле е
позднему
времени
относится
печатное
высказывание
Лес-
кина,
кот орый
в
своих
лекциях
сделал
очень
много
для
пропа­
223


ган ды
э той
идеи.
Он
гов ори т: «При исследовании я исходил из
принципа,
со г ласно
к оторо му
дошедшая
до
нас
ф орма
пад ежа
ни­
когда
не
может
быть
основана
на
исключении
из
фонетических
законов,
действующих
в
других
случаях.
Для
то го
чтобы
ме ня
правильно
п оня ли,
я
хотел
бы
добавить
к
этому
следующее:
если
поним а ть
под
исключениями
такие
случаи,
в
кот оры х
ожидаемое
фонетическое
изменение
не
имеет
места
благодаря
оп ре деле нным
поддающимся
определению
причинам
(например,
отсутствие
пе­
редв и жен ия
согласных
в
немецком
языке
в
группах
тип а
stи
т.
п. ’), где,
таким
образом,
одно
правило
в
известной
мер е
перекре­
щивается
с
другим,
то
при
т аком
понимании
исключений,
разу­
меет ся,
ничего
нельзя
возразить
против
положения
о
том ,
что
фо­
нетические
законы
имеют
исключения.
При
э том
закон
не
отме­
няется
и
действует
согласно
ожиданию
в
тех
случаях,
где
отсут­
ствуют
те
или
иные
по мех и,
явл яющи еся
результатом
действия
других
законов.
Е сли
же
допустить
существование
любых
слу­
чайных
отклонений,
которые
никак
не
м огут
быть
связа ны
друг
с
другом,
то
это
по
существу
означало
бы
признание
того,
что
пред­
мет
исс ледо ван ия ,
язык,
недоступен
на уч ному
познанию».
К
это му
примыкает
высказывание
Ос тгоф а
и
Бруг ман а: «Всякое фонетиче­
ское
изменение,
поскольку
оно
осуществляется
механически,
про ­
исх од ит
согласно
за кон ам,
не
знающим
исключений,
т.
е.
направ­
ление
развития
звуков
постоянно
является
одинаковым
для
всех
членов
языковой
общности
(за исключением случая,
где
имею тся
диалектальные
ра зл ичия ), и изменению подвергаются без исклю ­
ч ения
все
слова,
в
кот оры х
затрагиваемый
данным
процессом
звук
находится
в
одинаковых
у сл ов иях » \ При этом часто встре­
ча ется
категорическое
ут вер жд ение:
все
фонетические
законы
действуют
слепо,
со
слепой
природной
необходимостью
и
т.
п.
В
то
вр емя
фонетические
законы,
о
ко торы х
здесь
ид ет
ре чь,
сравнивались
с
законами
прир оды,
которые
изучаются
физикой.
Против
этого
ошибочного
представления
в
1880 г.
выступили
не­
з ависим о
друг
от
друга
Пауль
и
я.
Пауль
в
своих
«Prinzipien»
говорил
следующее: «Понятие «фонетический
закон»
нельзя
по­
нимать
в
том
см ы сле,
в
каком
мы
говорим
в
физике
или
химии
о
законах.
Фонетический
закон
не
го во рит
о
том,
что
должно
пр о­
исходить
снова
и
снова
при
на лич ии
определенных
условий
об­
щего
характера;
он
только
констатирует
од нород н ость
определен­
ной
группы
известных
исторических
явлений».
Сх о дным
об раз ом
я
го во рил
в
первом
издании
этого
со чине ния : «Я не могу согла­
си ться
с
определением
фонетических
зако но в
как
зако но в
природы.
Очевидно,
что
эти
исторические
явления
од но родн ого
характера
не
имеют
ничего
общего
с
химическими
или
физическими
з ако­
нами.
Яз ык
слагается
из
действий
людей,
и,
следовательно,
фон е­
ти чески е
законы
относятся
не
к
учению
о
закономерности
я вл ений
природы,
а
к
учен ию
о
закономерности
человеческих
действий,
1 См.
с тр.
194 настоящей книги .
224


кажущихся
произвольными».
Из
той
же
основной
мысли
исходит
в
высшей
степени
полезная
работа
Г.
Шухардта
«О фонетических
з ак он ах», автор которой настойчиво предостерегал против априор­
ных
теоретических
построений.
Эта
точка
зрения
находила
п од­
т вер жден ие
и
во
взглядах
специалистов
по
фонетике,
среди
кото ­
рых
в
первую
оче ред ь
сл ед ует
назвать
Зи в ерса
и
Бремера
’.
Они
высказали
трезвый
вз гля д,
основанный
на
наблюдении
реальных
фактов,
согласно
которому
каждое
изменение
исходит
от
неболь­
шой
группы
людей,
постепенно
распространяется
и,
наконец,
добивается
госп одс тва .
Следуя
в сем
этим
идеям,
мы
в
настоящее
время
представляем
себе
по ло жение
ве щей
с ледую щим
образом.
Только
н еболь шое
чис ло
л юдей
при
изменении
произношения
действует
самопроизвольно,
большинство
же
относится
к
этому
подражательно.
Од н ородн ость
в
произношении
наличествует
по­
стольку,
поскольку
внутри
данной
общности
сообщающихся
друг
с
другом
лю дей
до с тигну то
единообразие.
Закономерное
в
э том
см ысле
фон ет ичес кое
и зме нение
может
име ть
только
т акие
исклю­
чения,
которы е
вызываются
действием
аналогии.
Фонетический
закон
и
аналогия
являются
двумя
факторами,
совместное
дей­
ствие
которых
определяет
внешний
облик
язык а.
Ес ли
ср авни ть
э тот
итоговый
вывод
со
взглядами
Курциуса,
то
станет
яс ным
значительный
про гр есс,
основанный
на
ус п ехах
исследований,
посвященных
отдел ьны м
вопросам.
От
приня ти я
спорадического
разв ити я
звуков
отказались
потому,
что
вместо
труд н ообъ ясн и мого
расщепления
зву ка
а
и
гу тту ра льн ого
смыч­
ного
установлено
первоначальное
многообразие
вокализма
и
рядов
гуттуральных
и
многие
отдельные
отклонения
от
нормы
на шли
сво е
объяснение;
например,
а
в
объясняется
из
пл авно го
слогообразующего.
Вместе
с
тем
обнаруживается,
что
мы
про дв инул ись
вперед
и
в
принципиальных
вопросах,
так
как
мы
научились
понимать
то,
что
язык
—
это
не
организм,
а
общ е­
ственное
установление,
которое
основано
на
бесчисленных
дей­
ствиях
людей,
объединенных
в
один
народ.
Но
в
другом
отн оше ­
нии
ито г
на
первый
взгляд
кажется
ме нее
благоприятным.
Отри­
цательный
ответ
должен
быт ь
дан
на
ос обен но
привлекательный
для
дилетанта
вопрос
о
том,
доказано
ли
отсутствие
исключений
из
фонетических
законов
на
фактическом
материале
по
отношению
к
какому-нибудь
одному
языку.
Ничего
другого
нельзя
ожидать
по
отношению
к
историческим
законам.
Их
применимость
ко
всем
случаям
не
может
быть
доказана
опытом;
следует
ограничиться
с обира н ием
д ока зате л ьств,
оставляя
не
поддающийся
объяснению
материал
для
будущего
исследования.
Но
на
основании
ед инич­
ных
необъясненных
случаев
нельзя
д елать
вывод
о
недей­
ств и тель ност и
всего
закона
в
целом.
Конечно,
дел о
обстояло
бы
инач е,
ес ли
бы
су щест во вали
це лые
группы
явлений,
которые
1 Зиверс и Бремер
—
немецкие
яз ык оведы ,
известные
своими
работами
в
о б ласти
фон етик и
(см. ,
например,
Э.
Зи верс,
Основы
фонетики, 1881).
(Примечание составителя. )
225


мо жно
бы ло
бы
объяснить
только
как
исключения.
Турнейзен
пр иво дит
в
качестве
таких
групп
явл ени й
следующие
две
группы.
В
различных
языках
существуют
слова,
подверженные
особым
из­
менениям
звуков
(так называемому ослаблению), например союзы
и
вспомогательные
глаголы,
а
та кже
группы
слов,
например
пр и­
ветственные
фо рм улы,
которые
произносятся
небрежно.
О
другой
гр уппе
слов,
а
име нно
о
группе
неп ривыч ных
для
нас
названий,
он
гов ори т : «Если изучить во всех диалектах языка названия
животных,
м енее
тесно
связанных
с
людьми,
чем
домашние
жи­
вотные,
то
обнаружится
такой
почти
бесконечный
ряд
разнооб­
разных
вариаций,
что
можно
прийти
в
отчаяние,
пы та ясь
подвести
их
все
поД
какой-либо
разряд
обыч н ых
фонетических
изм ен ен ий.
Обозначения
э тих
животных,
которые
редко
пр ивл ек ают
к
себе
в ним ание
людей,
за
исключением
любителей
природы
и
представи­
т елей
определенных
профессий
(и,
прибавлю
от
себя,
не
име ют
этимологических
св язе й), очевидно,
не
за печа тлев аютс я
отчетливо
в
памяти
и
поэтому
должны
претерпевать
всевозможные
индиви­
дуальные
и зме нения ».
Эти
наблюдения,
несо мне нно ,
правильны,
но
нет
необходимости
безоговорочно
называть
эти
гр уппы
с лов
исключениями.
Мож но
ограничиться
выделением
их
из
данной
области
иссл едо ван ия ,
которая
о х ват ывает
привычный
для
го­
ворящего
языковой
материал,
воспроизводимый
с
обычной
тща­
тельностью
и
отч етли во стью.
Это
та
область,
где
в
определенных
гра ница х
во
времени
и
в
пространстве
мы
должны
ож ид ать
еди­
н ообраз ия
в
про изно ше нии,
особе н но
в
изменении
произношения.
'
При
этом,
естественно,
пре дп олаг а ется,
что
объединяемые
нами
'
случаи
д ейст вит ель но
однотипны,
не
отличаются,
например,
друг
от
д руга
в
отношении
мест а
ударения
или
соседних
звуков.
То,
что
в
указанной
выше
обла ст и
прои зно ше ние
с
теч ен ием
времени
изменяется,
представляет
собой
удивительное
явление.
Немецким
числительным
zwei —
два
и
drei —
три
соотв е тст вую т
готские
twai и threis.
Почему
эти
числительные
в
не мец ком
язык е
не
остались
такими
же?
Д ает
ли
изменение
tвz
како е-л ибо
пре ­
имущество
для
общения
или
жег
красивее,
чем
t? И почему г со­
хранилось,
тогда
как
th перешло в d?
Наука
дает
на
эти
вопросы
не
очень
удовлетворительный
ответ.
Курциус,
как
уже
говори­
лось,
вид§ л
г лав ную
прич ину
всех
изменений
в
удобстве.
Эта
мы сль
кажется
настолько
очевидной,
что
она
приходит
в
гол ову
каждому
дилетанту.
Тем
не
менее
при
внимательном
изучении
этого
вопр о са
возникают
затруднения.
Если
(как нужно допустить
согласно
указ ан н ому
предположению)
в
последовательном
ряду
поколений
обнаруживается
продвижение
ко
все
большему
удоб­
ству,
то,
восходя
в
обратном
направлении
к
более
древнему
вре ­
мени,
мы
должны
бы ли
бы
встречаться
со
все
более
неу до бным
произношением
и
бы ли
бы
вынуждены
прийти
к
заключению,
что
наши
самые
от д ал енные
предки
сд елал и
сво й
язы к
удивительно
неудобным
для
себя.
Конечно,
можно
избежать
этого
вывод а ,
если
приня ть ,
что
понятие
удобства
и меет
силу
только
для
од ного
226


поколения,
вследствие
чего,
например,
одному
пок ол е нию,
може т
быт ь,
уд обно
изменить
eiиаивi
и
й,
тогда
как
другому
поколению
удобно
допустить
п ере ход
Iийобратновeiиаи(как
это
действи­
тельно
произошло
в
н емецко м
языке).
Но
в
этом
случае
понятие
удобства
ли ша ется
своего
положительного
содержания
и
превра­
щается
прос то
в
констатацию
того
факта,
что
сло ва
произносятся
то
так,
то
иначе.
Если
стремиться
вло жи ть
в
слово
«удобство»
положительное
содержание,
то
его
можно
понимать
только
в
смысле
экономии
труда,
как
это
де лал
Г еорг
Курциус,
видевший
обл ег чен ие
произношения
в
передвижении
мест а
ар тик уляции
от
бол ее
за дн его
к
боле е
переднему.
Этому
передвижению
м еста
артикуляции
в
п олост и
рта
особое
з нач ение
придавал
Бодуэн
де
Куртене,
у смат ри вавш ий
в
данном
яв лении
очеловечивание
языка.
Однако
сколь
бы
привлекательным
ни
к аз ался
пр инцип
эк оно мии
труда,
все
же
нужно
отметить,
что
облег че ни ю
труд а
противо­
стоит
его
у вел ич ение,
которое
имеет
место,
когда,
например,
слабый
согласный
(lenis) превращается в сильный (fortis) или
смычный
зву к
превращается
в
удвоенный
спирант..,
...Помимо
стремления
к
удобству,
пр иво д ились
еще
и
другие
пр ич ины
общего
характера.
Т ак,
предполагалось,
что,
по сел ив­
шись
в
стране
с
другим
строением
почвы,
народдолжен
изменить
работу
мускулов,
производимую
при
г ово р ении,
и
при
этом
дол­
жен
изменить
произношение
звук ов
речи.
Изменение
звуков
объ­
яснялось
такж е
тем,
что
як обы
произошло
ускорение
потока
слов.
Я
не
буду
здесь
рассматривать
эти
вопросы,
изучавшиеся
в
пре­
дыдущем
издании.
Ограничусь
сейчас
упоминанием
дв ух
точек
зрения,
значение
ко то рых,
как
я
полагаю,
неоспоримо.
Первая
ис хо дит
из
того,
что
всегда
существуют
лю ди,
кот оры е
до лжны
учиться
языку
окружающей
их
среды.
Каждое
з вук овое
изме­
не ние,
как
уч ит
Зиверс,
основано
на
ошибочном
воспроизведении
т ра дицио нног о
произношения.
Ошибки,
совершенные
отдельными
лю дьм и,
р асп р о стра няются
благодаря
по др аж анию
и,
наконец,
становятся
общими
для
определенного
слоя
говорящих.
Согласно
Зиверсу,
новаторы
не
об язательн о
принадлежат
к
младшему
по­
колению;
другие,
нап риме р
Пауль,
придают
осо бое
значение
п ро­
тивоположной
точке
з рен ия.
Уил ер
с ледующи м
об ра зом
пробовал
объяснить
то,
как
об раз уетс я
нов ое
произношение
у
отдельного
человека.
Говорящий,
перен имая
новый
звук,
обучается
ему
прежде
вс его
в
отдельных
словах.
В
течение
некоторого
времени
он
держит
в
памяти
как
старый
звуковой
образ,
так
и
новый.
Когда
же
в
других
словах
он
пр оиз но сит
старый
зву к,
с
к оторы м
он
ранее
заучил
их,
ему
тотчас
прихо дит
на
ум
победоносный
н овый
звуковой
об раз,
и
таким
об раз ом
он
укореняется
во
всех
с лов ах.
Турнейзен
воспринял
и
развил
эти
мыс ли.
В
как ой
ме ре
изложенные
взгляды
подтверждаются
фактами,
покажут
д аль­
нейш ие
наблюдения.
Во
всяком
случае
эта
те ория
имеет
то
пре им у­
щест во ,
что
она
может
бы ть
проверена
наблюдением.
Уже
мно­
гократно
ученые
пы тал ись
установить
отличия
языка
младшего
227


поколения
от
языка
старш его
поколения
и
обн аруж и ть
промежу­
точные
звенья.
Но
я
не
рискну
ничего
добавить
к
уже
сказанному,
потому
что
не
считаю
свое
мнение
бесспо р ным.
Согласно
моему
впечатлению,
зде сь
мы
напали
на
золотоносную
жилу.
В торая
точка
зрения
—
это
те ория
языкового
смешения.
Из­
вестно,
что
многие
на роды
либо
совсем
не
мо гут
воспроизводить
отдельные
звуки
другого
языка,
либо
произносят
их
лишь
весьма
неудовлетворительно.
Так,
например,
эс тон цы
не
произносят
не­
мецкого
/ и заменяют его посредством w \ В отношении других
звуков
различие
на
с лух
н еощут им о,
но
не
подлежит
со мнен ию,
что
способ
произношения
зв уков
у
каждого
народа
имеет
св ои
особенности.
Пр ич ина
этого
заключается
не
столько
в
устройстве
органов,
сколько
в
их
привычном
положе нии.
Благодаря
этому
привычному
положению
органов
речи
каждый
народ,
принужден­
ный
вслед ст вие
своего
политического
положения
говорить
наряду
со
сво им
собственным
языком
на
чужом
языке,
как
правило,
плохо
говорит
на
э том
последнем,
например
эстонцы
по-немецки.
Если
бы
эс т онцы,
как
это
было
возможно,
по д вер глись
германи­
за ции,
то
вместо
двух
языков
возник
бы
один,
а
именно
немецкий
диалект
с
эсто нск им ,
следовательно,
изменившимся
произноше­
нием .
То,
что
в
данном
случае
представлено
в
ви де
возможности,
очень
часто
происходит
на
самом
деле,
и,
как
сейчас
предпола­
гается,
то
же
происходило
в
давние
вр ем ена,
о
которых
мы
не
имеем
ника к их
сведений.
С ог ласно
общепринятому
в
насто ящ ее
время
мнению
с меш ение
языков
является
одной
из
важнейших
причин
фонетических
изменений.
ВВЕДЕНИЕ
В
ИЗУЧЕНИЕ
ЯЗЫКА2
(И3
в
л
Е
Ч
Е
Н
И
Я)
АНАЛОГИЯ
...Итак,
из
предыдущего
рассуждения
оказывается
прежде
всег о,
что
надо
исключить
з аим ст во ванные
слова,
затем,
что
до лж­
но
изъя ть
известные
пог ран ичные
и
переходные
области,
в
кото­
рых
отношения
слишком
сложны,
чтобы
их
можно
был о
привести
к
какой-нибудь
п ростой
фо рму ле.
По
отношению
к
прочему
язы­
ковому
материалу
—
и
только
по
отношению
к
нем у
—должно
иметь
силу
утверждение,
что
звуковой
состав
языка
о бъ ясняе тся
деятел ь н ос тью
звуковых
законов,
действующих
без
исключения,
1 В изложение Дельбрюка здесь вкралась неточность:
немецкое
fв
эстонском
передается
посредством
сочетания
глухого
h и звонкого и,
на­
при мер,
эстонское
ahv — обезьяна из немецкого Affe. (Пр име чан ие
перев од­
ч ика.)
2 Спб.,
1904.
Настоящая
работа
представляет
перевод
той
же
книги
Б.
Де льб рюка ,
но
с
боле е
р аннего
(третьего)
изда ния
1893 г.
Перевод
выпол­
нен
студентами
Петербургского
у ниве рсите та
под
редакцией
и
при
участии
С.
Бу ли ча.
228


с
одн ой
стороны,
и
деятельностью
аналогии
—
с
другой.
П ере ходя
теперь
к
истолкованию
это го
утверждения,
я
бу ду
говорить
сна­
чала
об
а
н
а
л
о
г
и
и.
Неизбежность
действия
аналогии
в
языке
стано вит ся
оч е вид­
но й,
ес ли
уяснить
себ е,
что
слова
в
душе
говорящего
являю т ся
в
значительно
большей
части
сво ей
не
обособленно,
но
в
тес ной
свя зи
(ассоциированные)
с
другими.
«Ассоциируются между собой
.
.
.
различные
падежи
одного
и
того
же
им ени,
различные
времена,
наклонения,
л ица
од ного
и
того
же
гл аго ла,
различные
производ­
ные
формы
от
одного
и
того
же
к орня
—
в
с илу
родства
звукового
и
по
значению;
затем
все
слова
одной
и
той
же
функции,
например
все
существительные,
все
прилагательные,
все
глаголы;
затем
все
производные
формы,
образованные
от
разных
корней
при
пом ощи
одинаковых
суффиксов;
далее,
одинаковые
по
своей
функции
формы
различных
сло в,
следовательно,
напр им ер,
все
формы
множествен­
ног о
числа,
все
родительные
па д ежи,
все
страдательные
залоги,
все
прошедшие
совершенные,
все
сослагательные,
все
первые
лиц а;
зат ем
слова
с
одинаковым
род ом
флек сии ,
на приме р
в
новонемец­
ком
все
«слабые»
глаголы
в
противоположность
«сильным», все
имена
существительные
мужского
рода,
образующие
множествен­
ное
число
с
переменой
гласного
звука
(Umlaut) в противополож ­
ность
не
изменяющим
гласных;
м огут
смыкаться
в
группы
слова,
представляющие
лишь
частичное
тождество
спо со ба
флексии,
в
противоположность
словам
с
более
резкими
уклонениями» (Paul,
Principien der Sprachgeschichte,
изд.
2, Halle, 1886,
с тр.
24).
Многие
из
с ое динен ных
в
такие
гру ппы
форм
обнаруживают
или
существенное
сх одс тво
внешнего
ви да,
или
основное
различие,
ил и,
наконец,
незначительные
ра зл ичия
при
большом
сходстве.
Против
эт их
различий
работает
постоянно
стремление
п рид ать
возможно
большее
внешнее
сходство
тому,
что
связано
между
со бой
внутренней
св язь ю,
и
нередко
удается
устранить
более
незначительные
разли чи я
пут ем
под р авн ения
(Ausgleichung).
Т ак,
например,
несомненно,
чтотакое
слово,
как
ла т.
homo, пер ­
во нач аль но
звучало
с
образованием
падежей
разной
сил ы
(с гра­
дацией
основ
—
stammabstufende Bildung): homo — hominis —
homini — homonem — homones — hominum и т .
д.,
откуда
зат ем
путем
подравнения
п ол уч ил о сь: hominis — homini — hominem —
homines.
Точно
так
же
не
подлежит
сомнению,
что
в
арк ади йском
диалекте,
как
и
в
прочих
диалектах,
женский
род
звучал
в
родительном
x^Q^g,
но
мужской
род
ёру ат а^
—
ёруатаи
(из
ё^ уат ао), тогда как позже x&Qo^ превратилось в угоду мужскому
род у
в
x<OQav.
Почему
и
при
каких
условиях
такие
преобразования
возникли
в
известную
эпоху
и
почему
только
в
известных
ди а­
лектах,
в
других
же
нет,—
мы
можем
уст ан ов ить
с
некоторой
ве рнос тью
только
в
редчайших
случаях.
Напротив,
мы
должны
бол ьш ей
частью
удовольствоваться
наблюдением,
что
из
обо их
друг
с
другом
борющихся
стремлений
—
сохра ни ть
отдельный
с лучай
в
его
традиционной
форме
и,
с
другой
стороны,
уподобить
229


его
родственным
формам
—
поб еди ло
последнее
стремление.
Если,
таким
образом,
мы
должны
бы ть
скромными
в
эт ом
отно­
шении,
с
другой
с тор оны,
мы
в се-т аки
можем
сказать
с
н ек оторой
уверенностью,
что,
соб ств ен но,
произошло
при
таком
подравне­
нии
и
чем
о т лич ается
это т
процесс
от
того,
к оторы й
мы
называем
звуковым
изме нени ем.
Ч тобы
пояснить
эт о,
я
возьму
примером
за кон
Вернера.
Вернер
1 показал,
что
гла го л,
вроде
готс к ого
1ефап,
должен
был
образовать
в
прагерманском2
формы
1ефап —
laip — lidum — lidans, откуда в готском возникли путем подравне­
ния
формы
1ефап
—
1аф
—
lipum — lipans, тогда как,
например,
в
древневерхненемецком
первоначальное
различие
сохранилось
в
формах
с
передвижением
согласных
lidan — leid — litum —li-
tan.
Можно
бы ло
бы
ск л они ться
к
формулировке
того,
что
про­
изошло
в
гот с ком,
в
тако м
выражении:
в
формах
—
lipum — li-
pans первичное d
перешло
в
ф.
Но
не ве рнос ть
такой
формулировки
обнаруживается
сейчас
же,
как
только
привлекаются
к
сравнению
соответствующие
я влени я
в
других
языках.
В
гре чес ком
пе рфе кт
от
jcetOco, наверное,
звучал
некогда
лгл оь'&а,
тгёжнФе,
(еще древнее jrejTL'O'jLxsv).
Из
последней
формы
сделалось
ле ло!-
6apev.
Произошло
ли
это
так им
образом,
что
i было изменено
путем
«подъема»
в
oi и вставлено а?
Кон ечн о,
не т.
Я
ос тав лю
здесь
совсем
в
ст орон е
вопрос
о
том,
возможно
ли
вообще
предполагать
на
старый
лад
существование
подъема;
относительно
этого
пункта,
во
всяком
случае
теперь,
все
ученые
согласны,
что
подобного
яв­
ления
не
происходило
ни
в
одном
отдель ном
индоевропейском
языке.
Все
так
называемые
дифтонги
подъема
в
отдельных
язы ка х,
следовательно
и
в
греческом,
вед ут
свое
начало
из
первобытной
эпо хи.
О
вставке
а
также
нельзя
думать.
Пра вд а,
мы
можем
го­
ворить
о
вставке
гласного
или
л учше
о
развитии
гласного
из
го­
лосового
тона
сос едн его
согласного
в
случаях,
как
poculum из
poclum, nominis из nomnis, но подобного случая в
мы
не
имеем.
Таким
образом,
вы шеп рив еденная
формулировка
не
под­
ходит
к
форме
лело ^ар8¥.
Здесь
произошло
не
звуковое
изм ене ­
ние ,
но
замена
одной
формы
другой.
Так
как
лель^ре¥
в
том
ряд у,
к
которо му
оно
принадлежало,
явл ялос ь
членом,
нарушавшим
гармонию,
то
оно
бы ло
заменено
пос ред ств ом
л ел о 1^аре¥.
Таким
образом,
и
в
готс ком
нельзя
говорить
о
звуковом
процессе,
но
должно
принять
з амену
формы.
Выражаясь
точн о,
следовало
бы
сказ ат ь
так:
в
германском
звуки
£, стоявшие перед ударенным
слогом
между
г ласным и,
превратились
в
d.
Это
изменение
насту­
пил о
везде,
где
име лось
п одоб ное
сочетание
зв ук ов,
следовательно,
*Га£аг
так
же
превратилось
в
*fadar, как *1фшп в lidum.
В
г от­
с ком
fadar осталось неизменным,
так
как
оно
не
входило
в
сос тав
1К.
Вернер
(1846—1896) — датский лингвист,
объяснял
х арак теро м
древней
ак центу ации
передвижение
согласных
в
германских
языках.
(При ­
мечание
составителя.)
2 Здесь не имеет значения,
з вуча ли
ли
индогерманские
формы
в
конце
слова
так
или
иначе.
230


гр уппы ,
дос та точно
си ль ной
для
того,
чтобы
пер е де лать
его.
На­
п ро ти в , lidum с родичами,
которые
в езде
б ыли
св язан ы
с
формами
единственного
числа,
содержавшими
в
себе
£,
и
которые
еще
более
приблизились
к
последним
формам
благодаря
совершив­
шемуся
передвижению
ударения
назад,
были
заменены
новообра­
зованными
формами
li£um и т.
д.
Так им
образом,
отношение
между
звуковым
измен ение м
и
аналогией
может
быть
выражено
вкратце
так :
звуковое
изменение
основано
на
перемене
в
произведении
з ву­
ка
и
проявляется
везде
при
одинаковом
стечении
з вук ов;
аналогия
же,
напротив,
влечет
за
собой
з амену
старой
формы
новообразо­
в анно й.
Поскольку
же
новая
форма
может
представлять
такой
звуковой
состав,
которого
не
было
в
вытесненной
форме,
постоль­
ку
вл ияние м
аналогии
может
быть
нанесен
ущерб
области
равно­
мер ных
одинаковых
из м енений.. .
... В
таком
положении
находится
вопрос
об
из мен ениях
в
зв у­
ковом
составе
языков.
Как
видно,
о
точном
знании
в
э той
области
не
можег
бы ть
серьезной
реч и.
Тем
не
м енее
можно
сказать:
мы
пит аем
основательное
п ред по ло жение,
что
изменения
в
значи­
тельно
большей
сво ей
ча сти
зависят
от
известных
производящих
общее
действие
прич ин,
над
кот орым и
отдельный
ч ело век
не
имее т
никакой
власти.
Правда,
нельзя
отрицать
та кже
и
возможности
влияния
со
стороны
отдельного
индивидуума,
влияния,
про ст и­
ра ю щегося
с
его
стороны
на
нескольких
людей,
а
от
эт их
на
мно -
гих,
но
так
как
при
этом
противное
давление
со
с торон ы
общества
все-таки
всегда
велико,
то
едв а
ли
можно
предполагать,
что
от­
дельному
индивидууму
у дастс я
провести
такие
изменения,
ко­
торы е
противоречат
направлению
развития,
замечаемому
у
остальных
звуковых
изм ен ен ий.
Наверное,
можно
считат ь
несом­
ненным
то,
что
все
(или почти все)
эти
акты
совершаются
бе с­
сознательно.
В
како й
мере
оправдывается
это
утвержде­
ние
на
наш ем
теп ере шн ем
языке,
в
этом
можно
легко
убедиться
путем
опыта.
Большая
часть
людей
не
зн ает,
как
они
говор ят,
и
час то
только
с
ве лич айш им
трудом
удае тся
доказать
им,
что
они
де й ств ит ельно
об лад ают
некоторыми
тонкостями
произношения,
к оторы е
замечает
у
них
опыт ный
наблюдатель.
Согл ас но
ск аз анно му
на
занимающий
нас
вопрос
о
законо­
мерности
звукового
изменения
можно
тепер ь
дать
общий
сжатый
ответ.
Сле дуе т
признать,
что
полная
закономерность
звукового
изме­
нени я
не
наблюдается
нигде
в
ми ре
данных
фактов,
но
им еются
на лицо
достаточные
основания,
ведущие
к
допущению,
что
звуко­
вое
и зм енени е,
протекающее
закономерно,
е сть
один
из
факторов,
из
совместного
д ействия
которых
вытекает
эмпирический
облик
языка.
В
отдельных
случаях,
правда,
всегда
будет
иметься
лишь
приблизительная
возможность
представить
эт от
фактор
в
его
чист от е.
9?/


Вместе
с
тем
из
вышеприведенного
изложения
следует,
можно
ли
вообще
и
на ско лько
мож но
говорить
о
законах
или
даже
о
за­
конах
п рирод ы
в
области
фонетики,
или
учения
о
звуках.
Звуковые
законы,
устанавливаемые
нами,
суть,
как
это
оказа­
лось,
не
что
иное ,
как
единообразия,
возникающие
в
известном
языке
и
в
известное
время
и
имеющие
с илу
только
для
э того
яз ыка
и
времени.
Применимо
ли
вообще
к
ним
выражение
«закон», остает­
ся
сомнительным.
Между
тем
я
из бе гаю
вхо д ить
в
рассмотрение
п онят ия
о
за кон е,
применяемого
в
естественных
науках
и
ст а­
тистике,
так
как
я
нахожу,
что
в
языковом
употреблении
по ня тие
«звуковой закон»
настолько
утвердилось,
что
уже
не
может
быт ь
искоренено,
и,
кром е
того,
я
не
могу
предложить
вместо
нег о
л уч­
ш его
термина.
Термин
этот,
кроме
то го,
безвреден,
ес ли
помнить
твердо,
что
он
не
может
имет ь
никакого
другого
см ы сла,
кроме
здесь
означенного.
Но
я
не
м огу
по мир ить ся
с
определением
звуковых
законов
как
законов
природы.
С
химическими
или
физическими
законами
эти
исторические
единообразия,
очевидно,
не
имеют
никакого
сходства.
Яз ык
слагается
из
человеческих
поступков
и
дей ст вий
(Handlungen),
и
поэтому
звуковые
законы
относятся
не
к
учению
о
закономерности
в
явлениях
п рирод ы,
а
к
учению
о
закономерности
человеческих
пос т упко в,
по-видимому
произ­
вольных.


VI
МО С КОВС КАЯ
И
КАЗАНСКАЯ
ШНОЛЫ
ЯЗЫКОЗНАНИЯ
В
к онце
XIX в.
в
России
скла дываю тся
две
лингвистические
школы,
на уч ные
традиции
которых
живут
и
в
современном
язык оз на нии.
Первая
из
них ,
так
н аз ывае мая
мо ско вска я
ш кола
языкознания,
воз­
главляется
од ним
из
замечательных
ученых-лингвистов
—
Фил иппо м
Фе­
доровичем
Фортунатовым
(1848—1914).
Вся
преподавательская
и
почт и
вся
научная
деятельность
Ф.
Ф.
Форту­
натова
связана
с
Московским
университетом.
З десь
он
по
во звращ ени и
из
заграничной
к оманд ировк и
защитил
в
1875 г.
магистерскую
диссертацию,
в
1876 г.
зан ял
кафедру
сравнительной
г раммат ик и
и ндоевро пейск их
яз ыков
и
на чал
преподавание,
кот орое
продолжалось
до
1902 г.,.когда
он
после
вы­
боров
его
орд ина рным
а кадеми к ом
переехал
в
Петербург.
Ф.
Ф.
Ф орту на тов
принадлежал
к
то му
т ипу
учены х,
кот оры е
мала
п еч ат аются
и
свои
и деи
развивают
главным
образом
в
лекционных
курс ах.
При
жи зни
Ф.
Ф.
Фортунатова
бы ла
опубликована
его
диссертация
(Sama-
veda Aranjaka Samhita),
несколько
работ
о
сл ав яно -ба лтийск ой
акценто­
логии
и
об
индоевропейских
сог ласны х
(здесь ему принадлежит открытие
закона,
н азван н ого
его
именем)
и
др.
В
университете
он
читал
б ольш ое
количество
разнообразных
курсов:
общее
языковедение,
ку рсы
по
сравни­
те ль ной
фонетике
и
морфологии
индоевропейских
языков,
ст аро славян ск ога
языка,
ли товс ко го
языка,
готского
я зыка,
древнеиндийского
языка.
В
ли­
тографических
из д аниях
лекций
по
этим
курсам
(и особенно в лекциях
по
к урсу
общего
я з ык о зн ани я), которые издавались ограниченным тиражом
для
пользования
студентов,
а
также
в
работах*
многочисленных
уче ник ов
Ф.
Ф.
Фортунатова,
воспитавшего
блестящую
плеяду
русских
языкове­
дов,
и
след ует
искать
пре имуще ст в енн ое
изложение
иде й
Ф.
Ф.
Форту­
натова.
В
области
метода
на учног о
исследован ия
Ф.
Ф.
Фортунатов
параллельно
с
млад ог рам ма тик ами
з анимал ся
проблемой
зву к овой
эволюции.
В
тожде­
с тве нных
фонетических
п ро цессах
он
стремился
вск р ыть
общие
законо­
мерности,
но
вмес те
с
тем
указывал
на
нео бхо дим ос ть
учитывать
струк­
турные
особенности
языков
и
те
конкретные
исторические
условия,
в
кото­
рых
происходят
языковые
изменения
(в частности,
а нало ги чес кие
изме­
не ния) .
233


В
противоположность
младограмматикам,
стоявшим
на
индивидуально­
психологических
позициях,
Ф.
Ф.
Фортунатов
подчеркивал
общественный
характер
языка
и
связь
его
истории
с
историей
общества
(«Каждый язык
принадлежит
известному
обще с тву,
известному
общественному
сою зу,
т.
е.
кажд ый
яз ык
при надл ежит
людям
как
членам
то го
или
д р угого
общества.
Те
изменения,
которые
происходят
в
сост аве
общества,
сопровождаются
и
в
языке
соответствующими
изменениями.,.»).
Мно го
вним ания
Ф.
Ф.
Фо ртун атов
уделял
отношениям
языка
и
мы ш­
ления
и
с
учетом
эт их
отношений
реш ал
конкретные
воп рос ы
изучения
языка.
Большой
и нт ерес
пр едс тавл яют
ра з работ ка
им
проблемы
стр укту ры
слова
и
трактовка
р яда
общих
вопрос о в
грамматической
теории.
Ему
принадлежит
оригинальное
учени е
о
форме
в
яз ыке,
которое
оказало
ог ромн ое
влияние
на
п оследую щ ие
языковедческие
работы.
В
со ответ стви и
со
своим
пониманием
ф ормы
Ф.
Ф.
Фортунатов
с троит
и
свое
учени е
о
грамматических
ра зр ядах
слов
и
с вою
синтаксическую
теорию
(о всех этих вопросах см .
включенные
в
настоящую
книгу
из влеч ени я
из
ле кций
по
общему
язы ко зн ани ю).
«В трудах Фортунатова нас поражает глубокий проникновенный анализ:
и зучаемы м
им
явлениям
давалось
столь
ярк ое
осв е щен ие,
что
оно
своей
силой
озар ял о
и
все
смежные
области,
вызывая
стройные
научные
представления
о
целых
группах
соседних
явлений.
В
этом
уди вит ель ном
умении
от влеч ься
и
сосредоточить
все
внимание
на
исследуемом
яв лени и
выступала
та
сила
научного
мы шлени я
Фортунатова,
которая
позволяла
лицам,
следившим
за
его
трудами,
за
его
научными
исследованиями,
определять
его
высокое
значение
как
уче но го
...
Не
только
русская
л ингв истич еская
семья,
но
и
иностранцы
при знал и
Фортунатова
гениальным
ученым» (А.
А.
Ш
а
х
м
а-
т
о
в).
С
сожалением
следует
отметить,
что
мно гие
работы
Ф.
Ф.
Фортунатова
остаются
несобранными,
а
его
на учн ое
наследство
совершенно
недостаточно
изученным.
Ф.
Ф.
Фо рту нат ов
создал
лингвистическую
школу,
в
кот орую
входило
мно го
з аме ча тел ьных
р ус ских
языковедов.
К
чи слу
учеников
и
последова­
телей
Ф.
Ф.
Фортунатова
относятся
А.
А.
Шахматов,
Г.
К.
Ульянов,
В.
Н.
Щепкин,
М.
М.
Покровский,
Б.
М.
Ляпунов,
В.
К.
Поржезинский,
А.
И.
Томсон,
Д.
Н.
Ушаков,
Е.
Ф.
Будде,
М.
Н.
Петерсон
и
др.
Мо ско вс кая
лингвистическая
школа
была
широко
изв ест на
за
рубежом,
и
работать
с
Ф.
Ф.
Фортунатовым
приезжали
предст авит ели
разных
стран.
По
сви д етель ству
Д.
Н.
Ушако в а,
иностранными
у чени ками
Ф.
Ф.
Форту­
нат ова
бы ли
О.
Брок
(Норвегия), Торбьернсон ( Швец ия), Педерсен (Д ания),
К раузе
ван
дер
Коп
(Голландия), П .
Буайэ
(Франция), Сольмсен и Бернекер
(Германия), Белич ( Юго сл ави я), Богдан ( Ру мын и я)
и
др.
К азанска я
лингвистическая
школа,
основателем
которой
был
И.
А.
Бо­
ду эн
де
Куртене,
в
цел ом
характеризуется
пристальным
интересом
к
психи ­
ческой
стор он е
деятельности
языка
и
к
фонетическому
его
ас пекту .
Ее
п ред­
ст авите ли,
в
част н ости ,
бы ли
в
числе
пионеров
экспериментальной
фо нет ики
и
фонологии.
Так
же
как
и
московская
школа,
она
име ла
боль шое
количество
последователей.
В
казанский
период
де ятель н ости
Бодуэна
де
Куртене
к
нему
примкнули
Н.
В.
Крушевский,
В.
А.
Богородицкий,
С.
К-
Булич,
А.
И.
Александров
и
др.
Когда
его
деятельность
п ерен есена
б ыла
в
Петер­
бур г,
вокруг
него
собралась
новая
группа
учеников
и
по следов ател ей ,
при ­
надлежавших
к
самь ^м
различным
яз ык овым
специальностям:
Л.
В.
Щерба,
Б.
Я.
Владимирцев,
П.
В.
Ернштедт,
Б.
А.
Ларин,
А.
П.
Баранников,
В.
В.
Радлов
и
многие
друг ие .
Ив ан
Александрович
Бодуэн
де
Курт ене
(1845—1929) был
ученым
чрезвычайно
широкого
кругозора
и
острой,
оригинальной
мысли.
Он
преподавал
в
Казани
(1874—1883), Юрьеве (1883—1893), Кракове (1894—
1899), Петербурге (1900—1918) и Варшаве (1918—1929).
Свои
многочислен­
ные
работы
он
пи сал
на
русском ,
польском,
чешском,
немецком,
французском,
ита льян с ком
и
литовском
язык ах .
Бы вая
часто
за
границей,
он
слушал
лек ­
ции
крупнейших
языковедов
своего
времени
(Шлейхера,
Лескина,
Асколи
234


и
др.), но вместе с тем «он
не
был
ничьим
учеником,
не
принадлежал
ни
к
какой
школе,
сам
се бя
н азы вал
автодидактом»
и
«всю свою жизнь по всем
решительно
вопросам
занимал
—
хот я
вовсе
не
старался
занимать
—
соб­
ственную,
нетрафаретную
п оз ицию
(Л.
В.
Ще
р
б
а).
Труды
И.
А.
Бод уэ на
де
Куртене
рассеяны
по
бесчисленным
и
часто
малодоступным
изд ани ям
(преимущественно периодическим),
вслед ст в ие
ч его
чрезвычайно
трудно
д ать
характеристику
его
на учной
деятельности,
учитывая
к
тому
же
почти
полную
неизученность
его
научного
н асл едст ва
и
нередкую
противоречивость
суждений.
Говоря
в
общем
плане,
след уе т
отме ти ть,
что
в
своих
раб от ах
он
часто
предвосхищал
положения
и
теории,
ко торы е
в
дальнейшем
оказывались
основополагающими
для
це лых
лингвистических
на прав л ений.
Еще
до
младограмматиков
он
стал
последовательно
применять
к
изу­
чению
звуковы х
процессов
принципы
аналогии
(его называют даже иногда
одним
из
осн овопо лож н иков
м ла до гр ам мат из ма), но он же подверг резкой
критике
механистическое
понимание
младограмматиками
звуковых
законов,
указав
на
то,
что
они
являются
результатом
действия
разнообразных
и
часто
противоречивых
факторов,
п очему
их
вообще
нельзя
называть
законами.
Он
выступал
та кже
против
проповедуемого
младограмматиками
универсально­
исторического
подхода
к
изучению
фактов
я зыка
и
за щищал
права
«описа­
тель но го»
исследован ия
языка.
В
связи
с
этим
находится
и
его
положение
о
за конн ос ти
дв ух
точек
зрения
на
яз ык
—
статической
и
динамической,
которые
позже
появляются
у
Ф.
де
Соссюра
под
именем
си нхр они ческо й
и
ди ахр они ческой
лингвистик.
И.
А.
Бод уэн
де
Куртене
критиковал
компаративистов
за
схем ати ческу ю
п рямолине йнос ть
их
реконструкций
и
призывал
отда вать
предпочтение
из у­
чению
жи вых
языков
и
диале кто в,
на
материале
к оторы х
можно
отчетливей
вс крыт ь
связь
явлений,
пр ичи ны
их
изменений
и
всю
совокупность
факторов,
управляющих
развитием
языка.
Он
много
способ ствовал
укреплению
в
язы­
кознании
психологической
точки
зрения
(«Объяснение языковых явлений
может
быть
только
пс ихолог иче ск им
или
в
известных
пределах
ф изио ло ги­
ческ им»), но в то же время стремился внедрить социальный подход к языку
(«Язык как в целом,
так
и
во
в сех
своих
ча стях
имеет
только
тогда
це ну,
когда
служит
целям
взаимн ог о
обще ни я
между
людьми»).
В
ра зв итие
этого
общего
положения
он
задолго
до
в оз никно вения
соц иоло гич еской
школы
указывал
на
соц иаль ну ю
дифференциацию
языка.
И.
А.
Бодуэн
де
Куртене
был
также
одним
из
первых
языковедов,
осно­
вательно
з аняв ших ся
ф оне т икой.
В
этой
обла с ти
он
также
достиг
выдаю­
щи хся
успехов,
в
первую
очере дь
своей
оригинальной
теорией
фонемы,
раз ви вш ейся
в
дальнейшем
в
фо но ло гию,
которая
ны не
имее т
о громн ую
ли­
тер атур у.
Перечисленные
на у чные
заслуги
И.
А.
Бодуэна
де
Куртене
не
исчерпы­
ваются
даж е
применительно
к
общеязыковедческим
проб ле мам,
но
д ают
п ред­
ставление
о
размахе
его
исс ледо ват ель ск ой
деятельности.
Как
уже
указы­
вало сь ,
в
ц елом
он
примыкал
к
п сихолог и чес кому
направлению
в
языко­
знании,
но
все
же
«...з ас луги
Бодуэна
не
в
психологизме,
а
в
г ени альн ом
а нализ е
языковых
явлений
и
не
мен ее
гениальной
прозорливости,
с
которой
он
усм атр и вал
пр ич ины
их
изменений» (Л.
В.
Щ
е
р
б
а).
Ученик
И.
А.
Бодуэна
де
Куртене,
рано
умерший
языко ве д
Нико л ай
В ячеславов ич
К
р
у
шевск и
й
(1851 —1887) за свою недолгую жизнь
ус пел
опубликовать
немного
работ.
Основными
являются
«Очерк науки о
язы ке» (1883) и изданные посмертно « Оче рки
по
языковедению.
Антро пофо ­
ни ка» (1893).
Но
и
в
этом
немног о м
он
пр о явил
себя
как
тал антл ивы й
и
г лу­
бо кий
ученый.
Сле дуя
в
принципиальных
положениях
за
своим
учителем,
Н«
В.
Крушев-
с кий
посвятил
себя
главным
образом
вопросам
общего
языкознания,
так
как
«видел всю свою задачу и вообще задачу лингвистов в высшем стиле в одних
только
обобщениях»(И.
А.
Бодуэн
де
Кур те не).
Главн ой
задачей
линг вист ик и
он
счи тал
о предел ен ие
законов
ра зв ития
языка
и
основной
зак он
у сма три вал
в
«соответствии мира слов миру мыслей» .
Изучение
з аконо в
235


разв ит ия
как
конкретных
яз ыков ,
так
и
языка
вообще
Н.
В.
Крушевский
сч итал
возможным
проводить
в
первую
очередь
на
материале
жи вых
я зыков
(«Только изучение новых языков может способствовать открытию разнооб­
разных
з аконо в
языка,
теперь
не изве ст ных
потому,
что
в
языках
м ертвых
их
или
совсем
нельзя
открыть,
или
гораздо
труднее
открыть,
нежели
в
языках
новы х.
Наконец,
только
изучение
новых
языко в
может
установить
взаимную
связь
ме жду
о тде льны ми
за кона ми»).
В
плане
изучения
за ко нов
развития
яз ыка
Н.
В.
К рушевск ий
уделяет
мно го
внимания
(как и другой представитель казанской школы — В.
А.
Бо­
городицкий)
вопросам
морфологической
структуры
сл ова
и
сло воо бр азо ва­
н ия.
Он
подвергает
тщательному
анализу
на ме че нные
еще
И.
А.
Бодуэном
де
Ку ртен е
процессы
переинтеграции
составных
элементов
сл ова
(перераз -
ло ж ение
и
опрощение
о с но вы), а словообразование стремится представить
в
виде
ст ройн ой
системы
одинаково
организованных
типов
с лов,
обладающих
своими
закономерностями.
Образование
же
эт их
стр уктур н ых
типов
слов
он
ставит
в
свя зь
с
обозначаемыми
ими
понятиями.
В аси лий
Алексеевич
Богородицкий
(1857—1941) был в течение
в сей
своей
научной
и
преподавательской
деятельности
п роф ессор ом
Казан­
ско го
университета.
Придерживаясь
в
общетеоретическом
плане
тех
п оло­
жений,
которые
характеризуют
казанскую
школу
в
ц елом
(его,
пожалуй,
можно
наз в ать
наиболее
«типичным», наиболее последовательным ее предста ­
вит елем), он,
развивая
и
уточняя
их,
с
большой
ясностью
м ысли
ф и ксир овал
о сн овные
при нци пы
научного
изучения
языка.
Ему
принадлежит
определение
языка
как
«средства обмена мыслями», причем срёдства, «наиболее совершен ­
ного».
Но
сверх
это го
язык,
по
определению
В.
А.
Бог ород иц ког о, «в значи­
тель н ой
ме ре
я вляет ся
и
орудием
мыс л и», «приспосабливаясь к развива ­
ющейся
мысли,
он
служит
вместе
с
тем
по каз ат елем
успехов
клас сифи циру ­
ющ ей
деятельности
у ма».
В.
А.
Богородицкий
не
упускал
из
виду
и
обществен­
ной
значимости
языка.
«Одинаковость языка,—
по дч ер кивал
он,—
объе­
дин яя
людей
к
об щей
деятел ьно сти , стано в ит ся
так им
об ра зом
социологиче­
ским
фактором
первейшей
важности».
Подобно
своему
учителю
И.
А.
Бодуэну
де
Куртене
В.
А.
Бого родиц к ий
отличался
очень
широким
кругом
научных
интересов.
Х отя
в
основном
он
сосредоточивал
свое
внима н ие
на
рус ск ом
язы ко з нании
(см.
«Гласные без
ударения
в
русском
яз ык е », Казань, 1884; «Общий курс русской грамматики»,
из д.
5, 1935; «Очерки по языковедению и русскому языку», изд.
4, 1939;
«Фонетика русского языка в свете экспериментальных данных»,
Ка зань ,
1930, и др.), ему также принадлежат солидные работы в области общего
и
индоевропейского
языкознания
(«Лекции по общему языковедению», изд .
2,
Казань , 1915; «Сравнительная грамматика ариоевропейских языков», Казань,
1914), романо - гер ман ск ог о
языкознания
(«Введение в изучение современных
романских
и
германских
я зыков », Москва, 1953) и особенно тюркского языко­
знания
(«Этюды по татарскому и тюркскому языковедению», Казань, 1933:
«Введение в татарское языковедение в связи с другими тюркскими языками»,
Казан ь , 1934; «О научных задачах татарского языкознания», Казань, 1934,
и
д р.).
В.
А.
Богородицкий
является
одним
из
основоположников
эксперимен-
тал ьно й
фонетики.
Он
создал
при
Казанском
ун иверсит ете
первую
в
России
экспериментально-фонетическую
лабораторию,
и
его
работы
по
эксперимен­
тальному
изуче нию
звуков
человеческой
р ечи
предшествуют
работам
в
эт ой
об ласт и
аббата
Русло.
Его
сл еду ет
пр изнать
также
пионером
исследований
по
определению
относительной
хро нолог ии
фонетических
явлений,
к от орой
он
занимался
еще
в
конце
XIX века .
С
и менем
В.
А.
Богородицкого
связы­
вается
и
разработка
теории
процессов
переразложения,
опрощения
и
др.
Не
ограничиваясь
широким
кругом
про бл ем
теоретического
яз ыко з нания,
он
уделял
мн ого
внимания
и
прикладному
языкознанию.
236


ЛИТ ЕР АТУРА
М.
Н.
Петер
сон,
Фортунатов
и
московская
лингвистическая
шко ла,
-« Ученые
зап иск и
МГУ», вып.
107 (Роль русской науки в развитии мировой
науки
и
культуры,
т.
III, кн .
2), изд.
МГ У, 1946.
М.
Н.
Петерсон,
А кадеми к
Ф.
-Ф.
Фо рту н ато в, «Русский язык в
шк оле», 1939,
No
3.
В.
А.
Б ог оро диц кий,
Казан ск ая
ли нгв истич ес кая
шк ол а, «Труды
МИФЛИ»,
т.
V, 1939.
Е.
А.
3емская,
Казан ск ая
лингвистическая
школ а
проф.
И.
А.
Бо­
дуэна
де
К урт е не , «Русский язык в школе», 1951, No 6.
Л.
В.
Щ
е
р
б
а,
И.
А.
Бодуэн
де
Ку ртен е
и
его
значение
в
нау ке
о
языке,
«Русский язык в школе», 1940, No 4.
А.
А.
Ш
а
х
м
а
т
о
в,
Фо рту на то в, «Изв.
Имп.
АН», серия IV,1914, No 14.
А.
А.
Леонтьев,
Общелингвистические
вз гля ды
И.
А.
Бодуэна
де
К урт ене, «Вопросы языкознания», 1959, No 6.


Ф.
Ф.
ФОРТУНАТОВ
СРАВН ИТ Е ЛЬ НОЕ
ЯЗЫКОВЕДЕНИЕ
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
ЗАДА ЧИ
ЯЗЫК ОВЕДЕН ИЯ
И
СВЯЗЬ
ЕГО
С
ДРУ ГИ МИ
НА УКАМ И
Пр е дмето м,
изучаемым
в
языковедении,
являе тс я
не
один
какой-либо
язык
и
не
о дна
какая-либо
группа
языков,
а
во обще
ч елов ечески й
язык
в
его
истории.
Сле­
довательно,
все
отдельные
человеческие
язы ки,
будут
ли
то
языки
народов
цивилизованных
или
дикарей,—
все
они
с
одинаковым
правом
вход ят
в
область
языковедения,
и
все
они
изучаются
здесь
по
отношению
к
истории
языка.
Яз ык
со сто ит
из
слов,
а
словами
являются
звуки
речи,
как
зна ки
для
нашего
мышления
и
для
выражения
наших
мыс лей
и
чувствований.
Отдельные
слова
языка
в
нашей
реч и
вступают
в
различные
сочетания
меж ду
собою,
а
с
другой
стороны
—
в
словах
язы ка
м огут
выделяться
для
сознания
говорящего
те
или
другие
части
слов;
поэтому
фа к­
та ми
язы ка
явля ютс я
не
только
отдельные
слова
сами
по
себе,
но
также
и
сло ва
в
их
со ч етан иях
между
собой
и
в
их
делимости
на
те
или
другие
части.
Я
с каз ал,
что
предметом
языковедения
является
человеческий
язы к
в
его
истории.
Дел о
в
том,
что
с уще­
ствование
каждого
языка
во
времени
сос т оит
в
постоянном,
хо тя
и
постепенном,
видоизменении
д анно го
языка
с
теч ен ием
времени,
т.
е.
каждый
живой
язы к
в
данную
эпоху
его
существования
представляет
собой
видоизменение
языка
предшествующей
эпохи.
Это
пос т оя нное
изменение
языка
со сто ит,
во -пер вы х,
в
пос тоя нн ом
изменении
составных
элементов
языка,
т.
е.
как
звуков
слов,
так
и
их
значений,
причем
то
и
другое
изменение
происходит
независимо
одно
от
другого;
во -вто ры х,
изменение
языка
с
те че­
нием
времени
состоит
в
приобретении
языком
новых
фактов,
не
существовавших
в
нем
пр ежд е,
и,
в-третьих,
изменение
язык а
обнаруживается
в
утрате
языком
тех
или
других
фактов,
су ще;
ств ов авш их
в
нем
прежде.
Изу чен ие
каких-либо
фактов
в
преем­
ственности
их
изменения
во
времени
мы
называем
историческим
изучением
эти х
фактов,
или
историей
эт их
фактов,
причем
то
же
название
—
«история»
—
мы
переносим
и
на
самое
изменение
э тих
фактов
во
времени.
Языковедение,
им еюще е
предметом
и зу­
чени я
человеческий
язы к
в
его
истории,
мож ет
бы ть,
с ледов а­
тельно,
определяемо
иначе
как
ист ор ия
человеческого
языка
или
как
историческое
изучение
человеческого
языка,
т.
е.
историче­
238


ск ое
изучение
всех
доступных
для
исследования
отдельных
чело­
веч еск их
языков
являе тс я
вместе
с
тем
необходимо
с ра вните ль­
ным
изучением
отдельных
языков.
Каждый
язык
принадлежит
изв ест ном у
обществу,
известному
общественному
с оюзу,
т,
е.
каждый
яз ык
принадлежит
людям
как
чл енам
того
или
д руг ого
об щест ва.
Те
изменения,
которые
происходят
в
составе
общества,
сопровождаются
и
в
язы ке
соответствующими
из ме нения ми:
дроблению
общества
на
те
или
другие
части
соответствует
дробле­
ние
языка
на
отдельные
наречия,
а
объединению
частей
обществен­
ного
союза
с оотв е тств ует
и
в
языке
объединение
его
нареч ий.
По­
нят но
поэтому,
что
чем
более
ра зъ еди няютс я
части
общественного
союза,
тем
большую
самостоятельность
приобретают
отдельные
наречия,
а
как
скоро
исчезает
всякая
связь
между
разъединив­
шимися
частями
общества,
бывшие
н ар ечия
одн ого
и
того
же
языка,
продолжая
существовать,
обращаются
в
самостоятельные
языки.
Таким
образом,
изучая
исто ри ю
известного
языка,
лингвист
пут ем
правильного
ср авн ения
этого
языка
с
языками,
родствен­
ным и
по
п рои схожд ен ию,
открывает
то
прошлое
в
жи зни
изу чае ­
мого
язык а,
к огда
он
составлял
еще
о дно
целое
с
другими
родственными
с
ним
языками.
Изучая,
напри мер,
французский
язы к
в
его
истории,
лингвист
сравнивает
его
с
другими
так
назы­
ваемыми
романскими
язы ка ми,
как-то:
итальянским,
испанским
и
некоторыми
другими,—
и
приходит
таким
путем
к
родон ача ль ­
нику
эт их
языков
—
язы ку
лат ин ском у,
из
которого
образова­
лись
эти
языки.
Подобным
же
образом
изучение
русского
языка
в
связи
с
друг ими
славянскими
языками,
как- то :
ст ар осл авян­
ским,
или
древним
ц ерков н ослав янс ки м,
сербским,
болгарским,
польским,
чеш ск им
и
не ко торы ми
другими,—
это
сравнительное
изучение
открывает
перед
на ми
то
прошлое
в
жи зни
нашего
языка,
ког да
он
вместе
с
другими
славянскими
языками
составлял
один
общий
язык,
и менно
пра с лав янск ий,
или
общеславянский,
язык.
Этот
праславянский
язык,
открываемый
таким
путем,
находится
в
с вою
оче редь,
как
по казы ва ет
нау ка,
в
родстве
с
язык ам и:
ли­
товским,
не мецки м,
греческим,
латинским,
а
так же
и
с
язы кам и:
индийскими,
иранскими
и
не ко торы ми
другими.
Все
эти
язы ки
вместе
образуют
так
называемую
индоевропейскую
сем ью
языков,
или
семью
индо евр опе йс ких
языков.
Путем
сравнительно-истори­
ческого
изучения
всех
языков
эт ой
семьи
лингвист
восстановляет
тот
язык,
которы й
был
родоначальником
э той
семь и
языков,—
яз ык
общий
индоевропейский.
Таким
образом,
например,
история
русского
язы ка
может
привести
иссл едо ват еля
к
той
отдаленной
эпохе,
когда
предки
славян,
немцев,
греков
и
т.
д.
составляли
еще
од ин
общий
народ.
Итак,
задача
языковедения
—
исследо­
ват ь
человеческий
язык
в
его
и стори и
—
тре бу ет,
как
вы
видите,
определения
родственных
отношений
ме ж­
ду
отдельными
языками
и
сра
внительно
г
о
изучениятех
я зык ов,
которые
имею т
в
про­
ш лом
общую
историю,
т.
е.
родственны
по
п
ро-
239


исхождению.
При
этом
от
общей
истории
данных
языков,
т.
е.
от
родства
данных
языков
по
происхождению,
нужно
отли­
чать
такое
родство
между
собою
тех
или
других
фактов
в
р азл ич­
ных
языках,
которое
про ис хо дит
всл ед ст вие
приобретения,
заим­
ствования
эт их
фактов
о дним
языком
из
другого
языка.
Возмож­
ность
такого
влияния
одн ого
языка
на
другой
является,
понятно,
тогда,
когда
ч лены
различных
общественных
союзов,
имеющих
различные
языки,
вступают
в
сношения
между
собою.
Не
о дно
только
сравнение
языков
или
их
отдельных
фактов
в
генеалогическом
отношении,
т.
е.
по
отношению
к
их
родству
по
происхождению,
требуется
в
лингвистике:
факты
различных
язы­
ков
должны
быть
сравниваемы
и
по
отношению
к
тем
сходствам
и
различиям,
которые
за вис ят
от
дей ст вия
с ходн ых
и
различных
условий.
Этого
рода
сравнение
лингвистических
фактов
не л ьзя,
конечно,
смешивать
с
тем
сравнением,
о
котором
я
гов ори л
до
сих
пор
и
которое
основано
на
ген еало гич еско м
отношении
отдельных
языков
или
отдельных
фактов
в
языках.
Когда
говорят,
что
п ред­
метом
изучения
в
лингвистике
служит
человеческий
язы к
в
его
истории,
то
единственным
чи слом
—
«язык»
—
вовсе
не
указы­
вается
на
то,
будто
все
отдельные
языки,
существовавшие
и
суще­
ст вую щие
в
человечестве,
сводятся
по
учению
лингвистики
к
одно му
об щему
праязыку.
Такого
общего
праязыка
лингвистика
не
зна ет,
да
и
не
может
зна ть
в
настоящее
время
при
тех
сред­
ствах,
каки ми
она
вл ад еет.
Тем
не
менее ,
как
бы
ни
б ыло
велико
число
тех
праязыков,
которые
не
мо гут
быт ь
св ед ены
в
г енеало ги­
чес ком
отн ошен и и,
мы
имеем
право
говорить
об
одном
человече­
ско м
языке,
имея
в
виду
единство
человеческой
при род ы,
т.
е.
общие
физ ич еск ие
и
духовные
явления.
Поэтому
мы
мож ем
и
должны
сравнивать
языки
не
только
в
генеалогическом
отноше­
ни и,
но
и
по
отношению
к
тем
сходствам
и
р аз ли чиям,
кот о­
рые
з авис ят
от
сходных
и
различных
физических
и
д ух овных
условий.
То
обширное
применение,
какое
имеет
в
сов рем ен ной
лингви­
стике
сравнительный
метод,
дос та точ но
о бъ ясняе т,
почему
эта
нау ка
называется,
между
прочи м ,
«сравнительным языковеде­
ни ем », но только в названии «с р авнит е ль ное
языковедение»
не
следует
видеть
указания
на
от л ичие
этой
на уки
от
какого-либо
друг ог о
научного
иссл едо ван ия
языка
в
его
исто ри и:
есть
только
одн а
наука
о
язы ке
—
та
наука,
которая
имеет
предметом
изуче­
ния
человеческий
язы к.
Исследование
то го
или
другого
отдель­
ного
языка
или
той
или
другой
отдельной
семь и
языков
входит
в
состав
языковедения
как
изв ес тная
час ть
этой
науки,
а
успешное
занятие
одной
частью
науки
возможно
лишь
тогда,
когд а
не
те­
ряется
связь
с
другими
част ям и
ее
и
с
ее
общими
основаниями.
По н ятно
поэтому
значение
языковедения,
или
лингвистики,
для
филологии
в
тесном
смысле
этого
термина:
фи лоло г,
останавливаясь
на
известном
народе,
изучает
его
в
различных
проявлениях
его
духовной
стороны,
а
по том у,
ме жду
п рочим ,
240


изучает
и
язы к
э того
народа.
В
э той
области
по
отношению
к
языку
из уча емо го
народа
фи лолог
дол жен
быть
л ингв исто м,
и
языковедение
для
нег о
не
побочная
наука,
но
та,
которая
одн ой
своей
ча стью
входит
в
его
специальность.
Точно
так
же
филолог
должен
б ыть
историком
при
изучении
других
от де лов
ф ило лог ии.
Итак,
научное
исследование
какого
бы
то
ни
бы ло
язы ка
входит
в
область
языковедения,
но
не
всякое
изучение
языка
является
научным:
языковедение
как
науку,
задача
ко то рой
по зн ать
язы к
в
его
истории,
нельзя
смешивать,
понятно,
с
изучением
какого-
либ о
язык а
для
практической
цели,
т.
е.
с
целью
вл аде ть
этим
яз ы­
ком
как
средством
для
достижения
других
целей ,
напр име р
для
обмена
мы сл ей.
Укажу
теперь
на
связ ь
языковедения
с
другими
науками,
по­
мимо
филологии
в
тесном
смысле
этого
термина.
Звуки
слов,
как
звуки
речи,
представляют
с обою
известные
физические
я влени я.
Эти
физ ич ес кие
явл ени я
представляют
п ре дмет
иссл едо ван ия
в
том
от деле
физиологии,
который
н азы вается
физиоло­
ги ей
зв уков
р
е
ч
и,
т.
е.
в
котором
изучаются
зв уки
реч и
в
условиях
их
образования.
И так,
по
отношению
к
звукам
сл ов,
как
к
звукам
речи,
языковедение
с вязы в ается
с
изв естны м
отделом
ф из иоло гии,
именно
с
физиологией
звуков
реч и.
Что
же
касаетс я
значений
звуков
в
словах,
то
исследование
п рирод ы
з нач ений
слов
прина д ле жит
той
науке,
которая
изучает
ду х овные
явл ения
и
называется
психологией,
т.
е.
по
отношению
к
значе­
н иям
с лов
языковедение
связ ыв ае тся
с
пс ихо лог ией.
В
психоло­
гию
вх одит
также
и
исследование
природы
той
связи,
какая
суще­
ствует
между
звуками
речи
и
их
з нач ениям и.
Нетрудно,
конечно,
убедиться
в
то м,
что
св язь
в
язы ке
известного
звука
или
известного
комплекса
звуков
с
известным
значением
не
есть
необходи­
мая,
т.
е.
не трудно
убедиться,
что
в сякие
звуки
р ечи
сами
по
себе
одинаково
способны
иметь
в сякие
зн ачен ия.
Для
лингвиста,
ко­
нечно,
не
может
о ст ават ься
чуждым
вопрос
о
при род е
св язи
ме жду
звуками
и
значениями
слов,
т.
е.
вопрос
о
том,
как
образуется
св язь
каки х
бы
то
ни
бы ло
зв уков
р ечи
с
какими
бы
то
ни
было
зн а­
че ния ми,
и
линг ви ст
находит
ответ
на
этот
в опрос
в
том
отделе
психологии,
который
рассматривает
образование
с вязи
между
нашими
духовными
явлениями
и
наши ми
движениями,
в
данном
случае
дв иже ния ми
органов
речи.
Но
объяснение,
какое
дает
психология,
не
решает
еще
вопроса,
представляющегося
по
от­
ношению
к
каждому
отдельному
фа кту
в
каждом
отд ельн ом
язы ке:
как
образовалась
в
данном
языке
с вязь
данных
звуков
речи
с
данным
значением,
а
ставя
эт от
во про с,
мы
ставим
вопрос
об
ист о­
рии
данных
фактов
в
извес т ном
языке,
следовательно,
вопрос
об
истории
языка,
и
таким
обра з ом
вступаем
в
область
язы ко в еде­
ния
как
особой
науки,
так
как
предметом
языковедения,
как
я
говорил,
является
исследование
отдельных
человеческих
языков,
насколько
они
доступны
для
изу че ния
в
их
истории,
следователь­
но,
исследование
ис тории
человеческих
языков.
9 Заказ No 1454


Но
не
то лько
с
психологией
и
физ иол ог ией
звуков
речи
языко­
ведение
находится,
как
мы
вид е ли,
в
не пос ред ств ен ной
связи
по
с амому
свойству
предмета,
изучаемого
в
языковедении.
Яз ык
принадлежит
людям,
как
членам
то го
или
другого
общества;
язык
в
числе
других
эле мент ов
сам
об раз ует
и
поддерживает
связи
между
членами
общества,
но
связи
в
язы ке
членов
общества
за­
висят
в
св ою
оч ере дь
и
от
связей
членов
общества
в
других
элем е н­
тах.
Язы к
с
теч ени ем
времени
видоизменяется,
яз ык
имеет
исто­
рию;
но
эту
и стори ю
яз ык
им еет
в
обществе,
т.
е.
как
язы к
членов
общественного
союза,
а
общественный
со юз
с
течением
вр емени
и зм ен яется
са м,
имеет
сво ю
историю.
Таким
образом,
исследование
человеческого
языка
в
его
ис тор ии
входит
по
изве ст ным
с торо нам
как
составная
часть
в
нау ку
о
пр иро де
и
жизни
общественных
союзов.
По нятн о
вместе
с
тем
то
отношение,
какое
существует
между
изучением
и стор ии
тех
или
других
отдельных
языков
и
их
отношений
между
собою
и
изучением
истории
тех
обществен­
ных
сою зов ,
в
которых
существовали
данные
язы ки:
из
фактов
истории
изв л ека ются
у каз ания
относительно
про шлого
в
истории
сам их
общественных
с оюз ов,
в
к оторы х
существовали
данные
языки.
Например,
воссоздавая
слова
праславянского
языка,
языковедение
знакомит
нас
с
культурным
сос тоян ие м
славян
в
ту
эпоху,
когда
существовал
эт от
язык,
или ,
открывая
в
прасла-
в янск ом
языке
некоторые
слова,
з аимст во ван ные
из
языка
нем ец­
кого,
языковедение
указывает
на
сношения,
существовавшие
в
ту
э поху
между
славянами
и
немцами.
С
другой
ст орон ы,
факты
и ст ории
общественных
союзсв
дают
ценные
указания
для
истории
языков,
существовавших
в
данных
обществах,
например,
разъяс­
ня ют
ис тори ю
вз а имных
отношений
между
отде льн ым и
диалек­
та ми
одного
общего
языка
или,
напр им ер,
знакомят
нас
с
теми
ус­
лов и ями,
при
которых
является
возможным
влияние
одного
язы ка
на
друг ой ,
то
влияние,
которое
обн аруж ив ае тся
в
заимствова­
ниях,
по лу ч аемых
одним
языком
от
другого...
ЗНАЧЕНИЯ
ЗВУКОВОЙ
СТОРОНЫ
В
ЯЗЫКЕ
Язык,
как
мы
знаем,
су щест ву ет
главным
образом
в
процессе
мышления
и
в
наш ей
речи
как
в
вы раж ении
мысли,
а
кроме
того,
на ша
речь
заключает
в
се бе
также
и
выражение
чувствований.
Я зык
п ред ста вляет
п оэтом у
совокупность
знаков
гл а вным
обра­
зом
для
мысл и
и
для
выражения
мысли
в
речи,
а
кроме
того,
в
языке
существуют
также
и
зна ки
для
выражения
чувствований.
Рассматривая
природу
значений
в
языке,
я
ост ан ов люсь
сперва
на
знаках
языка
в
процессе
мышления,
а
ведь
ясно,
что
слова
для
нашего
мышления
являются
известными
з на ками,
так
как,
пре д­
ст авл яя
се бе
в
процессе
мысли
те
или
другие
слова,
следовательно,
те
или
другие
отдельные
звуки
речи
или
звуковые
комп ле кс ы,
являющиеся
в
данном
языке
сло вам и,
мы
думаем
при
этом
не
о
242


данных
звуках
реч и,
но
о
другом
при
помощи
представлений
зв у­
ков
речи
как
представлений
знаков
для
мысли.
Наше
мышление
состоит
из
духовных
явлений,
наз ыв аем ых
представлениями,
в
их
различных
со че тани ях
и
из
чувства
соот­
ношения
эт их
представлений.
Пр ед ст авлением ,
как
известным
ду­
ховным
явлением,
называют
тот
след
ощущения,
к оторы й
сохра­
няется
н ек оторое
время
п осле
тог о,
как
не
дейст ву ет
уже
причина,
вызвавшая
ощущение,
и
кото р ый
впоследствии
может
воспроиз­
в оди ться
по
действию
закона
психической
ассо циаци и.
Все
н аши
духов ны е
я влени я
(как первичные,
называемые
ощущениями,
так
и
различные
с ложн ые
чувствования,
а
равно
и
самые
представле­
ни я)
способны
воспроизводиться
по
действию
этого
з ако на,
а
именно:
ду хо вные
яв лен ия
смежные,
т.
е.
получаемые
в
о пыте
вместе
или
в
не пос ред ств ен ной
преемственности,
способны
впос ле д­
ст вии
воспроизводить
одно
другое,
и
точно
так
же
духовные
яв­
ления,
сх о дные
между
собою,
способны
воспроизводить
впослед­
ст вии
одно
другое,
т.
е.
как
скоро,
например,
п олучен ы
бы ли
в
опыте
два
духовных
явления
А
и
Б
в
непосредственной
преем­
ственности,
то
впоследствии,
когда,
например,
опять
получится
духовное
явление
А,
оригинальное
или
воспроизведенное,
оно
способно
будет
воспроизвести
при
се бе
и
духовное
яв лен ие
Б.
Точно
так
же,
как
скоро
были
получе н ы
в
опыте
духовные
явле­
ния
А
и
Б,
х отя
не
в
непосредственной
преемственности,
но
сход­
ные,
то
впоследствии,
например,
духовное
явл ени е
А,
ор игина л ь­
ное
или
воспроизведенное,
спо со бно
будет
вызвать
при
с ебе
и
духовное
я вл ение
Б.
Я
вижу,
например,
с нег
и
слыш у
звуковой
комплекс
снег,
который
для
меня,
пол ожи м,
еще
не
является
сл ово м.
Впоследствии,
ког да
я
увижу
опять
снег
или
когда
у
м еня
яв ится
представление
сн ега,
то
вместе
с
тем
сп осо бно
будет
воспроизвести
и
о щущен ие
звукового
комплекса
снег,
п олуч енн ое
прежде
вместе
со
зр ите ль ным
ощущением
снега.
Точно
так
же,
когда
я
услышу
впоследствии
та кой
звуковой
комплекс
или
п олучу
представление
этого
звукового
комплекса,
то
способно
бу­
дет
яв ить ся
и
представление
снега.
Или,
напр им ер,
когда
я
вижу
или
представляю
себ е
снег,
я
мо гу
получить
при
эт ом,
по
действию
пси хи ческо й
ассоциации,
также
и
представление
другого
предмета
(т.
е.
воспроизведение
ощущений
другого
п ред ме та), сходного со
сн его м,
равно
как
и
н аоб орот,
ощуще н ие
или
представление
д ру­
гого
пр едмета,
с ходн ого
со
снегом,
спо со бно
вызвать
за
собою
представление
снега.
Итак,
д ух овные
яв лен ия
свя зы вают ся
между
собою,
ассоции­
руются
по
смежности
или
по
сходству,
т.
е.
два
духовных
явления,
полученные
в
опыте
или
как
смежные,
или
как
сход ны е,
с по собны
впо сл едст вии
воспроизводить
од но
другое.
Что
же
зн ачит : «спо­
собны
во спр о изв од ит ь »? Это выражение имеет тот смысл,
что
ду­
ховные
явления,
связанные
между
собой
см еж нос тью
или
сход­
ством,
воспроизводят
в
действительности
одно
другое,
как
скоро
в
данный
момент
не
препятствуют
ка кие-н ибу дь
другие
условия.
9*
243


Какие
же
усл ов ия
мог ут
здесь
препятствовать?
Эт о,
во-первых,
могут
быть
условия
психические,
духовные,
заключающиеся
в
действии
тог о
же
закона
психической
ассоциации,
т.
е.
од но
де й­
ствие
этого
закона
может
уничтожаться
другим
дейст в ием
того
же
закона.
Например,
несмотря
на
то,
что
в
пр едшест ву ющем
опыте
духовные
явления
А
и
Б
связаны
бы ли
между
собою,
по­
ложим,
непосредственной
преемственностью,
т.
е.
смежностью,
тем
не
м енее
впоследствии,
когда
возникает
духовное
явле ние
А
(как оригинальное или как воспроизводное), оно может воспроиз­
вести
при
се бе
не
духовное
явление
Б,
а
какое-нибудь
третье
ду­
ховное
явл ен ие
—
Д,
ко торо е
в
прежнем
опыт е
также
было
дано
в
сочетании
с
духовным
явлением
А,
хотя
и
не
с
Б.
Таким
обра­
зо м,
одно
действие
психической
ассоциации
уничтожает
собою
другое
действие
психической
ассоциации:
духовное
я вл ение
Д
в
нашем
примере
пол уч ит
большую
силу
или
потому,
что
в
пр ежн ем
опыте
духовное
явление
Д
чаще,
чем
Б,
давалось
в
сочетании
с
духовным
явлением
А,
или
п отом у,
что
оно
бы ло
сильнее.
Так им
образом,
по
отношению
к
психическим
условиям
действия
закона
ассоциации
духовных
я в лений
мы
можем
дополнить
теперь
э тот
закон
так:
чем
ч аще
соч ета ются
в
опыте
известные
духовные
яв­
ления
или
чем
сильнее
они
в
это м
сочетании,
тем
больше
они
способны
воспроизводить
впоследствии
одно
другое,
и,
н аоб орот,
чем
ре же
они
соч ет ают ся
в
опыте
или
чем
слабее
духовные
явл е­
ния
в
эт ом
сочетании,
тем
м енее
сп осо бны
они
воспроизводить
впоследствии
о дно
другое.
Я
говорил
до
сих
пор
об
условиях
психических,
духовных,
препятствующих
действительному
воспроизведению
в
данный
момент
известного
духовного
явле ния
по
закону
психической
ас­
социации,
но
условия,
препятствующие
пр оя вл ению
действия
э того
з ако на,
могут
б ыть
также
и
физические.
Явл ен ия
д ух овные
не
должны
быть
смешиваемы
с
явлениями
физическими,
но
вместе
с
тем
нельзя
упускать
из
виду
то го,
что
для
су щест в ова ния
духов­
ных
явлений
требуются
известные
физические
условия.
Всякое
ощущение
предполагает
физическое
изменение
в
нер вн ой
си сте ме,
в
свою
очередь
связанное
с
др уг ими
физическими
ус ловия ми
жизни;
следовательно,
и
при
воспроизведении
духовных
явл ени й
по
за­
ко ну
психической
ассоциации
требуются
известные
физические
услов ия
существования
духовных
явлений,
хотя
бы
физич ес­
кие
усл ов ия
для
во спр ои звед ения
духовных
я вле ний
не
совпадали
с
физическими
условиями
оригинальных
духовных
я вл ений.
За­
кон
психической
ассо ци аци и,
следовательно,
получает
тот
смысл,
что
духовные
явления,
смежные
или
сходные,
действительно
вос ­
п роизв од ят
о дно
д руго е,
насколько
это
допускают
в
данн ый
мо­
мент
физ ич еск ие
условия
воспроизведения
д у ховных
явлений.
Как
бы
то
ни
было,
не
все
н аши
ощущения
одинаково
лег ко
во с­
производятся,
бы ть
може т,
по
физическим
условиям,
а
к
ощуще­
ниям,
легко
воспроизводимым,
принадлежат
именно
ощущения
зрительные,
слуховые
и
различные
м
у
с
к
у
л
ь
-
244


ные
ощущения.
Представления,
существующие
в
нашем
мышле­
нии,
за кл ючают
в
себе
поэтому
главным
образом
различные
со­
че та ния
воспроизводимых
зрительных,
слуховых
и
мускульных
ощущений.
Звук и
речи,
являющиеся
в
словах,
по
их
образованию
представляют
собою
известные
движения
наших
органов,
им енно
органов
реч и,
управляемые
наш ей
волей,
и
образование
их
вызы­
вает
в
нас
известные
мускульные
ощущения,
именно
ощущения
движений
эт их
органов.
Когда
я
произношу,
например,
и.
я
по­
лучаю
изв естно е
мускульное
ощущение.
Точно
так
же,
когда
я
пр ои зн ошу,
например,
звук овое
сочетание
па,
я
получаю
изв ест ­
ные
мускульные
ощущения.
Как
скоро
з вуки
реч и
обра зуют ся
м ною
с
достаточной
сило й,
результат
производимых
мною
движе­
ний
органов
реч и,
т.
е.
то,
что
мы
называем
собственно
зву ка ми
речи,
вызывает
во
мне
слуховые
ощущения
звуков
речи,
точно
так
же,
как
я
получаю
слуховые
ощущения
звуков
речи,
произ­
нос имых
не
мною,
но
другим
лицом.
И
мускульные,
и
слуховые
ощущения
принадлежат,
как
я
говорил,
к
числу
ощущений,
легко
воспроизводимых,
т.
е.
слу хо вые
ощущения
звуков
речи
и
ощуще­
ния
движений
органов
реч и
лег ко
воспроизводятся,
а
воспроизве­
дение
этих
ощущений
сос тав ляет
то,
что
мы
наз ыв аем
представле­
ниями
звуковой
стороны
сло в,
а
так
как
по
психическим
условиям
воспроизведения
всяких
ощущений
являются
тем
легче,
чем
чаще
такие
ощуще н ия
воспроизводятся,
то
пото му
по
отношению
к
нам,
уже
вл адеющ им
языком,
понятно
то,
что
пр едст ав лен ия
сло в
в
их
звуковой
с тороне
должны
занимать
выдающееся
мест о
среди
наших
п ред ст авлений ,
хотя
отсюда
еще
не
видно,
почему
такие
пре д­
ст авлен ия
яв л яются
у
нас
представлениями
знаков
для
мысли.
Вместе
с
представлениями
звуковой
с тороны
слов
сп ос обны
возникать
и
самы е
движения
орг а нов
речи,
образующие
данные
звуки.
Действительно,
каждый
зн ает
по
собственному
опыту,
что,
к огда
мы
представляем
с ебе
звуковую
сторону
слов,
мы
при
эт ом
н ере дко
не в ольно
образуем
и
сам ые
движения
орга н ов
речи,
хот я
бы
и
очен ь
слаб ые,
которые,
однако,
могут
становиться
и
настолько
сил ьны ми,
что
мы
не во льно
произносим
сло ва
вслух.
Самая
с вязь
известного
представления
звуковой
ст орон ы
слов
с
известными
д вижения ми
орг ан ов
речи
не
зав и сит
от
нашей
во ли,
а
уча ст ие
наш ей
воли
по
отношению
к
эт им
движениям
про явля ет ­
ся
в
том,
что
мы
можем
задерживать
эти
движения
или
дав ать
им
ту
силу,
какая
требуется
для
образования
звуков
реч и,
произно­
симых
вслух,
хо тя,
как
я
заметил
у же,
звуки
слов,
произносимые
вслух,
мог ут
образоваться
и
помимо
наш ей
в оли .'Почему
же
с
представлениями
звуковой
с торон ы
слов
соединяются
у
нас
и
со­
ответственные
движения
органов
речи?
Мы
вид е ли,
что
в
состав
-представлений
звуковой
сто ро ны
слов
вход ят
восп ро из вед ения
ощущений
дв ижен ий
органов
речи,
а
ощущения
движений
орга но в
речи
(и поэтому и воспроизведения этих ощущений)
по
самой
пр и­
ро де
связа ны ,
по нят но,
с
движениями
органов
речи.
Кроме
того,
по
закону
психической
ассоциации
об раз уется
связь
межд у


слуховыми
ощ ущ е ниями
звуков
реч и
и
теми
движениями,
к оторы е
производят
эти
звуки,
так
как
за кон
психической
ассоциации
рас прос тра няе тс я
и
на
сочетание
наших
духовных
яв лений
и
наших
движений,
т.
е.
как
скоро
в
опыте
соединяются
по
смеж­
ности
известное
духовное
явл ен ие
и
известное
наше
д виж ение,
впоследствии
о дно
из
них
способно
воспроизвести
при
себ е
другое
по
действию
психической
ассо циации.
А
так
как
в
то
время,
ког да
мы
произносим
слова
вслух,
с
дви жен иям и
орг ан ов
ре чи
соеди­
н яются
для
нас
в
опыте
и
сл ух овые
ощущения
данных
зв уков ,
то
потому
и
при
воспроизведении
эт их
слу хо вых
ощуще н ий
с по­
собны
воспроизводиться
и
те
движения
органов
речи,
которы е
образуют
данные
звуки.
Итак,
пред ст авлени я
звуковой
стороны
слов
состоят
в
воспроизведении
мускульных
и
слуховых
ощу ­
щений
звуков
речи,
причем
спо со бны
воспроизводиться
и
те
дви­
же ния
орг ан ов
речи,
которые
образуют
эти
звуки.
Что
же
делает
эти
представления
представлениями
слов,
т.
е.
представлениями
звуков
ре чи
как
знаков
для
м ысли?
Процесс
мышления
сос тоит
в
образовании
чув ст ва
соотношения
м ежду
представлениями
как
частями
одной
цельной
мыс ли.
Как
ощуще ни е
есть
ощуще ни е
то го
или
другого
предмета
ощущения,
как
пред­
ставление
е сть
пр ед ст авлени е
того
или
другого
предмета
мысли,
так
чу вст во
соотношения
между
частями
мысли
ест ь
чувство
соот­
нош е ния
предметов
данной
мысл и.
Вм есте
с
известными
представ­
лениями
как
частями
данной
м ысли
могут
являться
другие
пр ед­
ставления
как
такие
спутники
их,
к оторы е
св язан ы
с
ними
д ей­
ствием
психической
ассо циации.
Когда
я
думаю,
например,
о
белизне
снега,
вместе
с
представлениями
сн ега
и
бе лого
цвета
в
различных
предметах
как
частями
этой
мысли,
я
могу
получить,
например,
представления
звуковых
комплексов
белый,
снег,
с вя­
завшиеся
в
пр ежн ем
опыте
(по закону психической ассоциации)
с
представлениями
снега
и
белого
цвета
в
пре д мета х.
Здесь
пр ед­
ставления
звуковых
комплексов
белый,
снег
могут
быть
еще
не
пр едстав ления м и
слов,
т.
е.
не
пред ст авлен иям и
знаков
для
мысл и,
а
простыми
спутниками
непосредственных
представлений
пред­
метов
данной
мысли.
Как
скоро,
од нако ,
в
процессе
данной
мысли
представления
самих
предметов
этой
мы сли
не
воспроизводятся,
а
являю тс я
воспроизводимыми
л ишь
представления,
сопутствую­
щие
им,
эти
сопутствующие
пр ед став лени я
как
части
данной
м ысли
являются
заместителями,
представителями
ос та ющи хся
невоспроизведенными
представлений
самих
пр едм етов
эт ой
мысл и.
Например,
в
мое й
мы сли
могут
с вязы вать ся
представления
зву ­
ко вых
комплексов
бе лый
и
снег
так ,
что
при
эт ом
частями
данной
мысли
являются
лиш ь
эти
представления,
межд у
тем
как
связь
их
между
собою
в
этой
мы сли
принадлежит
им
не
сам им
по
се бе,
но
как
спутникам
остающихся
невоспроизведенными
представлений
пре д метов
этой
мысли.
Итак,
представления
звуков
явл яют ся
в
мышлении
зам ест ит елям и
других
представлений,
т.
е.
представ­
лениями
знаков
для
мышления,
как
скоро
с вязь
их
между
собой
246


как
частей
данной
мысли
принадлежит
им
не
самим
по
себе,
но
как
спутникам
остающихся
нев оспр оиз ве де нны ми
других
пред­
ставлений.
Значения
звуковой
сто роны
сл ов
для
мышления
со­
сто ят,
следовательно,
в
способности
п ред ст авлен ий
звуковой
с торон ы
с лов
сочетаться
между
со бой
в
процессе
мыш ле ния
в
ка­
честве
заместителей,
представителей
других
пр ед став лений
в
мысли,
а
поскольку
представления
звуков
слов
являются
за мести­
телями
других
представлений
в
мысли,
постольку
представляемые
зв уки
сло в
являются
зн ак ами
для
мысли,
и менно
зн ака ми
как
того,
что
д ается
для
мышления
(т.
е.
зн аками
предметов
мыс ли ),
так
и
того ,
что
вносится
мышлением
(т.
е.
знаками
тех
от нош ений,
которые
открываются
в
мышлении
между
частям и
мысли
или
между
целыми
мыс ля ми).
Из
того,
что
сказано
мн ою
о
происхождении
пред ст авл ени й
знаков
для
мысли,
т.
е.
как
заместителей
других
п ред ст авлен ий
в
мысли,
вы
видите,
что
для
такого
существования
пред ст авл ени й
вовсе
не
требуется
непосредственная
по
происхождению
связь
между
представляемыми
зн ака ми
и
тем,
что
ими
о бо з начаетс я.
Дей ­
ствительно,
значения
сл ов
в
любом
языке
по
б ольше й
части
та­
ковы,
что
между
данными
зву ка ми
слова
и
тем,
что
ими
обозн а ­
чае тся,
не
существует
непосредственной
свя зи;
всякий
звук
речи
или
всякий
комплекс
их
сам
по
себе
одинаково
спо со бен
иметь
в
язы ке
всякие
значения.
Например,
н ет,
понятно,
ничего
общ его
между
ощуще ни ям и
сладкого
и
горького
вк уса
и
зв ука ми
слов
сладкий,
горький.
Правда,
что
связь
п ред ст авл ений
слов
с
ощуще­
ниями
и
с
представлениями
обозначаемых
словами
предметов
мысли
с толь
тесная
(вследствие указанных мною причин), что в
том
или
другом
случае
може т
казаться,
будто
между
данными
звуками
слова
и
тем,
что
ими
о бо зн ачаетс я,
су щест ву ет
непосред­
ственная
по
происхождению
связь;
например,
ино му
може т
представляться,
будт о
между
зв ука ми
слова
сладкий
и
ощущен ие м
сладкого
вкуса
существует
какое-то
сходство.
Понятно,
что
в
особенности
т от,
кто
зна ет
только
св ой
родной
язык,
спо со бен
п олучи ть
такие
обманчивые
вп ечатл ен ия;
для
такого
лица ,
на­
при м ер,
и
зв уки
слова
сне г
я вля ются
как
бы
естественным
обозна­
ч ением
снега.
В
действительности
же
лишь
оче нь
немногие
слова
в
языке,
и
притом
не
играющие
в
нем
значительной
роли,
имеют
непосредственную
по
происхождению
связь
их
звуков
с
обозна­
ч аемым и
пр едме там и
мысли,
и ли,
ина че
говоря,
с
ощущениями
или
пред ст авлен иям и
пр едмето в
мысли;
таковы
именно
те
слова,
ко торы е
называются
звукоподражательными
и
к отор ые
в
произ­
н оси мых
звуках
речи
обозначают
звуки,
сход н ые
с
ними.
Под обн о
тому
как
по
отношению
к
с ущес тв ующим
языкам
мы
видим,
что
слова
звукоподражательные
(и притом именно действительно
звукоподражательные
по
происхождению,
а
не
те,
которые
могут
ка зать ся
нам
такими)
со ста вл яют
ли шь
незначительное
меньшин­
ст во
в
язы ке
и
не
играют
в
нем
вид ной
роли,
точн о
так
же
и
по
отношению
к
эп охе
пе рв ого
обра зов ан ия
человеческого
языка
мы
247


не
имеем
никакого
основания
ду мать ,
буд то
пер вые
слова
в
языке
были
именно
слова
звукоподражательные.
Для
первого
появле­
ния
языка
требовалась
известная
степень
развития
способности
п роизн оси ть
разли чав ши еся
между
собо ю,
членораздельные,
звуки
ре чи
(как бы число этих звуков ни было незначительно)
в
соедине­
нии
с
известным
развитием
духовных
с пос обн осте й.
Нетрудно,
конечно,
созн ава ть
важность
языка
для
нашего
мышления,
но,
для
тог о
что бы
впо лне
сознать
э то,
на до
понять,
что
звуки
ре чи
в
словах
являются
для
нашего
мышления
знаками
того,
что
непосредственно
вовсе
не
может
быть
представляемо
в
мыш ле нии.
Предметы
мысли,
обозначаемые
сло вами ,
частью
даются
в
наших
ощущениях,
частью
об р азу ются
в
мысли
путем
отвлечения
и
комбинирования
между
со бою
принадлежностей,
данных
в
известных
уже
нам
предметах
мысли,
и
т.
д.
Понятно,
что
об
отвлеченных
предметах
мыс ли
мы
не
можем
думать
иначе,
как
при
посредстве
тех
или
других
зна к ов,
вследствие
невозмож­
ности
иметь
непосредственные
представления
таких
предметов,
но
ес ли
мы
о стан ов имся
и
на
т аких
с лова х,
ко торы е
обо з начаю т
ощущения
и
их
предметы,
то
у вид им,
что
и
эти
слова
обозначают
и
пи
то,
что
при
это м
не
представляется
непосредственно
в
нашем
мьп
1лении,
или
то,
что
не
может
быт ь
пред ст авля ем о
в
мышлении
та ким,
каким
обозначается
в
слове.
Я
говорил,
что
все
наши
представления
по
проис х ож де нию
яв­
ляются
воспроизведениями
ощущений,
хо тя
не
все
ощущения
одинаково
легко
воспроизводятся
в
пре дставл е ни ях;
поэ т ому
даж е
и
в
числ е
слов,
обозначающих
наши
ощущения
и
их
пред­
меты,
существуют
сл ова,
обозначающие
то,
что
мы
обыкновенно
при
быстроте
мыс ли
не
представляем
непосредственно
ряд ом
с
пр ед ст авлени ем
такого
слова,
или
то,
что
да же
и
не
могли
бы
при
данн ых
ус ловиях
непосредственно
представить
в
мышлении.
На­
пр им ер,
слово
хо лод
обоз на чает
такой
предмет
мысли,
который,
по
крайней
мере
при
известных
физ ич еских
условиях,
не
может
быть,
я
думаю,
непосредственно
представляем
в
нашем
мышлении,
а
меж ду
тем
думать
о
холод е
мы
можем
всегда
именно
потому,
что
са мое
это
слово
хол од
является
в
представлении
знаком
этого
предмета
мысли,
ил и,
иначе
сказ ат ь,
пр ед ставл ение
эт ого
слова
(известного комплекса звуков)
есть
для
нас
з амест ит ель
не по­
средственного
представления
дан ног о
предмета
мысли.
Вместе
с
тем
и
по
отношению
к
словам,
обозначающим
предметы
мысли
такого
рода,
что
они
могут
бы ть
легко
п ред ст авля емы
непосред­
ственно
в
нашем
мышлении,
на приме р
по
отношению
к
словам,,
обозначающим
п р едметы
зрительных
ощущений,
мы
не
можем
не
зам етить ,
что
эти
пр ед меты
не
мог ли
бы
бы ть
п ред ст авля емы
непосредственно
в
нашем
мышлении,
какими
по
бо льшей
части
они
обозначаются
сло вам и
(отсюда исключаются те слова,
которые
принадлежат
к
собственным
именам).
Все
на ши
ощущения,
а
потому
и
представления
индивидуальны;
я
м огу
иметь,
напри­
мер,
зрительные
ощущения
той
или
другой
инди вид уа льно й
248


березы
(в соединении с известными мускульными ощущениями
движения
органов
зре ния ), могу иметь и непосредственные пред ­
ставления
той
или
другой
индивидуальной
березы,
но
п одобно
том у
как
я
не
вижу
какой-то
общей
березы
(в одних лишь общих
свойствах
различных
берез), точно так же я не могу иметь и пред­
ставления
такой
общей
березы,
а
между
тем
представление
ком ­
плекса
зв уков
береза
яв ля ется
в
мое м
мышлении
представле­
нием
з нака,
общего
для
всех
индивидуальных
берез,
или,
иначе
сказать,
п ре дмет
мысли,
обозначаемый
данным
словом
береза,
е сть
как ая
бы
то
ни
бы ло
индивидуальная
бе реза
в
тех
ее
сво й­
ствах,
ка кие
являются
у
нее
общ ими
с
другими
бе р езами.
Или ,
например,
я
не
мог у
получить
зрительных
ощуще ни й
каких-либо
в иди мых
признаков,
свойств,
существующих
в
пр ед мет ах,
вещах,
не
получая
в
то
же
вре мя
зрительных
ощуще н ий
этих
вещей,
име ющих
данное
свойство,
и
точ но
так
же
поэтому
я
не
могу
иметь
и
зрительных
представлений
видимых
признаков,
свойств
вещей
отдельно
от
зрительных
представлений
тех
вещей,
кот орым
при­
надлежат
эти
признаки,
сво йст ва.
Например,
я
не
могу
ни
видеть,
ни
представить
в
уме
(следовательно,
не
имею
ни
зри тельн ы х
ощу­
щений,
ни
зрительных
пред ст авлени й)
бе лый
цвет,
не
вид я
в
то
же
время
или
не
представляя
себе
тех
или
других
пре д метов ,
ко­
торы е
имеют
белый
цвет,
а
между
тем
пр ед ставл е ние
зву ко вого
комплекса
белый
(или представления звуковых комплексов бе ­
лая,
белое)
является
в
моем
мышлении
представлением
знака,
отдельного
от
знаков
тех
или
других
пре д метов ,
которые
им еют
белый
цвет,
иначе
сказ ать ,
предмет
мысли,
обозначаемый
эт им
словом
белый,
есть
отдельное
свойство
белого
цвета,
сущ еств ую ­
щее
у
каких
бы
то
ни
бы ло
предметов,
имеющ их
бел ый
цве т.
Из
данных
мною
примеров,
я
думаю,
нетрудно
уяс ни ть
се бе,
что
не
только
язы к
зав ис ит
от
мышления,
но
что
и
мыш ление
в
свою
очере дь
зав ис ит
от
языка;
при
посредстве
слов
мы
думаем
и
о
том ,
что
без
тех
или
других
знаков
не
могло
бы
бы ть
представ­
лено
в
наш ем
мышлении,
и
точн о
так
же
при
посредстве
слов
мы
получаем
возможность
думать
та к,
как
не
могл и
бы
думать
при
отсутствии
знаков
для
мыш ле ния
по
отношению
им енно
к
обоб­
щен ию
и
отвлечению
предметов
мысли.
З наки
языка
для
мысли
становятся
в
проц е ссе
речи
знаками
для
выражения
мысли
или
ее
час ти,
и менно
непосредственно
знаками
для
выражения
той
мысли
или
ее
части,
в
состав
кот орой
входят
представления
пр о­
износимых
сло в.
Мы
знаем,
что
с
представлениями
звук ов ой
ст о­
р оны
слов
в
наш ем
мышлении
соединяются
независимо
от
на шей
воли
(см.
выше)
движения
органов
речи,
образующие
п ре дстав­
ляемые
н ами
звуки
слов
и
я вляющ и еся,
как
скоро
они
обра зуют ся
с
дос таточн ой
силой,
выражениями,
обн а руж ен иями
наших
мыс­
лей.
В
процессе
ре чи,
как
нам ер е нного
выражения
мыслей,
гов о­
рящие
сознают,
чувствуют
связь
мыслей,
в
со став
которых
входят
представления
сло в,
с
дв и жен иями
органов
реч и,
образующими
звуки
представляемых
сло в,
и
дают
эт им
движениям
по
во ле
над­
949


лежащую
силу
под
влиянием
побуждения
обнаружить,
обозна­
чит ь
мысль
для
друг ог о
лица ,
причем,
следовательно,
представ­
ления
произносимых
звуков
ре чи
(существующих в данных сло ­
вах)
являются
для
говорящего
представлениями
выразителей
его
мысли
или
части
мысли
для
друг ог о
лица,
т.
е.
представле­
ниям и
звуков,
способных
вызвать
в
другом
лице
духовные
явле­
ни я,
желаемые
лицом,
говорящим
свою
мысль.
Так
как
знаки
языка
для
м ысли
являются
вмест е
с
тем
з на­
ками
для
выражения
мысли
в
речи,
то
потому
и
в
мышлении
эти
знаки
могут
бы ть,
между
прочим,
з на ками
для
мысли,
выражае­
мой
в
речи,
причем
заключают
в
себе,
следовательно,
и
обозначе­
ние
тех
различий,
какие
существуют
в
речи
как
в
выра же нии
мысли,
а
эти
различия
речи
образуются
ра зл ичи ями
в
чувствова­
ния х,
соед ин яю щ ихся
с
процессом
речи
(например,
реч ь
может
бы ть
во про сит ель но й).
В
таких
случаях,
зн ачит ,
пр едм ет ами
мысли,
обозначаемыми
знаками
языка,
являются
предметы
речи
как
выражения
мысли.
Знаки
языка
в
процессе
речи
явл яютс я
гл а вным
образом
з на­
ками
для
выражения
мысли
или
ее
части ,
но
вместе
с
такими
зн а­
ка ми
существуют
в
ре чи
так же
и
знаки
языка
для
выражения
чувствований;
к
эт им
знакам
принадлежат
слова-междометия
(например,
а х!, эй\, вопросительное а?, а также,
напр имер,
боже\
и
д р.).
Существование
в
языке
известных
звуков
ре чи
или
звуко­
вых
комплексов
как
знаков
для
выражения
чувствований
пре д­
полагает
употребление
тех
же
звуков
речи
или
звуковых
комплек­
сов
как
невольных
выражений
тех
же
чувствований.
Мы
знаем,
что
наши
чувствования
соединяются
с
движениями,
образуемыми
на ми,
и
что
связь
наших
чувствований
и
д в ижений
частью
ос нов ы­
вае тся
на
ус л овиях
организма,
частью
создается
действием
психи­
ческой
ассоциации;
как
ск оро,
например,
в
опыте
наше
ощуще ни е
А
со е диняе тся
с
так им
нашим
движением,
которое
по
его
происхож­
дению
не
зависит
от
данного
ощущения,
то
впо с лед ст вии,
когд а
явится
опять
ощущение
А
или
воспроизведение
этого
ощущения,
при
нем
способно
будет
возникнуть
(если не будут препятствовать
др угие
условия)
то
же
движение,
хотя
бы
в
слабой
степени.
Н аши
дв ижени я,
как
спутники
чувствований,
пр едст ав ляют
собою
по
отношению
к
чувствованиям
выражения,
обнаружения
этих
чув­
ствований.
К
таки м
выражениям
чувствований
в
движениях
п ри­
надлежат,
между
про чи м,
и
движения
орг ан ов
реч и,
но,
пока
эти
движения
я вля ются
не воль ным и,
те
зву ки
речи
или
звуковые
ком­
пл ек сы,
какие
образую тся
ими,
не
служат,
понятно,
какими-
либ о
зн ак ами
языка,
не
принадлежат
языку,
но
они
ст ано вя тся
знаками
языка,
именно
знаками
для
выражения
чу вст во ваний,
как
скоро
мы
соз наем
в
таких
случаях
связь
известного
чувство­
вания
с
известными
дв иж ен иями
орг ан ов
ре чи
и
как
скоро
мы
даем
этим
движениям
по
нашей
во ле
достаточную
силу
под
влиянием
стремления
выразить,
обозначить
чувствования
для
другого
лица,
причем,
следовательно,
представления
произносимых
нами
зву­
250


ков
речи
являю тс я
для
нас
представлениями
выразителей
наших
чувствований
для
другого
лица,
т.
е.
представлениями
звуков,
способных
вызвать
в
другом
лице
желаемые
н ами
духовные
яв­
ления.
Знаки
языка
в
речи
как
в
выражении
мысли
и
чувствований
могут
закл юча ть
в
с ебе
такие
видоизменения
в
произнесении
их,
например
видоизменения
так
называемого
т она
ре чи
(см.
ниж е),
кот орые
с ами
служат
зн ака ми
для
выражения
различий
в
чувст­
вованиях,
соединяющихся
с
зн ак ами
языка
в
речи;
напр им ер,
из­
в естные
видоизменения
в
тоне
ре чи
при
произношении
одно го
и
того
же
слова
могут
бы ть
знаками
для
выражения
различия
между
ре чью
вопросительной
и
невопросительной,
ил и,
напр им ер,
из­
ве стно е
видоизменение
в
тон е
речи
может
служить
знаком
для
вы­
ражения
чувс тва
гне ва
и
т.
д.
Эти
знаки,
образующие
видоизме­
не ния
знаков
языка
в
речи,
представляют
собой,
следовательно,
сами
зн аки
речи
как
произнесения
знаков
языка.
Су щ еств ов ание
знаков
реч и
в
знаках
языка
предполагает
со бой
су щ еств ов ание
тех
же
ви до изм ен ений
ре чи
как
невольных
выражений
различных
чувствований,
соединяющихся
с
зна ками
языка
в
ре чи,
но
эти
невольные
выражения
чувствований
не
образуют,
понятно,
ка­
ких-либо
знаков
для
говорящих
и
становятся
зн ак ами
тогда,
когд а
говорящие
соз наю т
связь
известного
чув ст вова ния,
соеди­
няющегося
с
зна ками
языка
в
речи,
с
известным
видоизменением
речи
как
с
выражением
это го
чувствования,
и
когда
они
по
во ле
образуют
это
видоизменение
речи
под
влиянием
стремления
вы­
разить,
обозначить
для
другого
лица
известное
чув ств ова ни е,
причем,
следовательно,
получают
представление
известного
ви­
доизменения
речи
как
вы ра зител я
известного
чувствования,
соеди­
няющегося
со
зн ака ми
языка
в
речи.
Так
как
выражения
наших
чувствований
в
зн аках
язы ка
и
в
знаках
речи
сам и
могу т
входить
в
состав
предметов
мысли,
т.
е.
так
как
пред мет ами
м ысли
мог ут
бы ть
п ре дметы
речи,
то
потому
та кие
знак и
мо гут
являться
в
нашей
речи,
между
прочим,
и
для
вы ражен ия
ч ув ств ований ,
представляемых
говорящим,
не
испы­
тываемых
им
в
данное
время,
т.
е.,
напри мер ,
известное
видоизме­
нение
реч и,
выражающее
чувство
г нева,
може т
служить,
между
прочим,
знаком
и
для
выражения
представляемого
говорящим
чувства
гнева.
Итак,
зн ачен ия
звуковой
с торон ы
языка
в
речи
состоят
для
говорящего
в
способности
представлений
произносимых
звуков
речи
(с их видоизменениями в процессе речи)
являться
пр едст ав­
лениями
выразителей
наших
духовных
я вле ний
для
другого
лица,
следовательно,
представлениями
знаков
наших
духовных
явлений
для
другого
лица ,
а
мы
вид ел и,
какие
именно
ус лов ия
требуются
для
существования
таких
представлений.
Пре дстав лен ия
знаков
языка
могу т
вступать
в
такие
от нош ения
между
собою,
при
которых
известная
принадлежность
звуковой
сто рон ы,
общая
различным
знакам,
од нор од ным
по
значению
в
25В


известном
отношении,
мож ет
сознаваться
как
изменяющая
из­
в естным
образом
зна чени я
тех
знаков,
с
которыми
соединя ет ся ,
т.
е.
как
об разую щая
д анные
знаки
из
других
знаков
(не имеющих
этой
п ри надлежно ст и
звуковой
стороны)
с
известным
видоизмене­
нием
их
значения.
Нап ри мер,
в
представлениях
русских
слов
не­
счастье,
н е правда
и
т.
п.
звуковой
комплекс
не
может
сознаваться
нами
как
изменяющий
известным
образом
значения
слов
счастье,
правда
и
т.
п.
(именно как обращающий данное значение в проти­
воположное)
и,
следовательно,
как
образующий
данные
слова
из
сло в
счастье,
правд а
и
т.
п.
с
известным
видоизменением
их
зн а­
чений.
Или ,
например,
в
представлениях
русских
слов
руку,
ногу ,
воду
и
т.
п.
звук
у
в
ко нце
может
со зна в аться
как
изменяю­
щий
известным
образом
значения,
данные
в
словах
рука,
н ога,
вода
и
т.
п.,
а
также,
например,
в
словах
руке,
ноге,
в оде
и
т.
п.
и,
сл едо ват ель но,
как
образующий
слова
ру ку,
ног у,
во ду
из
слов
рука,
нога,
вода,
а
также,
напр имер,
руке,
воде,
но ге
с
известным
видоизменением
значения
и
вместе
с
тем
в
этих
случаях
и
с
изве с т­
ным
видоизменением
самих
слов
(см .
д ал ее).
Таки е
пр ина дле ж­
ности
звуковой
с торон ы
знаков
языка,
к отор ые
сознаются
(в пред­
ст авле ниях
знаков
языка)
как
изменяющие
зн ачен ия
тех
знаков,
с
которыми
соединяются,
и
потому
как
образующие
данные
знаки
из
других
знаков,
являются,
следовательно,
сами
известного
р ода
знаками
в
языке,
име нно
з на ками
с
так
называемыми
формаль­
ными
зн ачен иями ;
неформальные
значения
знаков
языка
в
их
от­
ношениях
к
формальным
значениям
языка
называют
з нач ениям и
материальными
(т.
е.
даю щим и
материал
для
изменений,
образуе­
мых
зн аками
языка
с
формальными
значениями)
или
также
реаль­
ными.
Ит ак,
формальные
значения
в
языке
состоят
в
способности
пред ставл ений
части
звуковой
с торон ы
знаков
языка
быть
в ыде­
ляемыми
в
к ачес тве
пред ст авл ени й
таких
принадлежностей
зна ­
ков
языка,
которые
образуют
д анные
знаки
из
других
знаков,
изменяя
значения
последних.
Из
тех
примеров,
какие
я
дал
для
фо рм аль ных
з нач ений
в
языке,
вы
можете
видеть,
что
делимость
знаков
языка
по
составу,
по
образованию
на
принадлежности
с
фо рм ал ьным
и
с
неформальным
з нач ением
может
быть
двоякого
род а.
Во-пе р вых ,
та
принадлежность,
та
часть
такого
знака,
ко­
торая
имеет
неформальное
(материальное)
значение,
может
суще­
ствовать
в
языке
сама
по
себе
как
отдельный
знак;
например,
отдельное
сло во
правда
по
отношению
к
п равда
в
неправда.
Во-
вторых,
принадлежность
знака,
имеющая
неформальное
(мате­
риальное)
значение,
может
быт ь
такой,
кот ор ая
да на
в
языке
в
другом
з наке
или
в
др угих
знаках,
т.
е.
не
как
отдельный
зна к,
но
в
качестве
л ишь
прин адл ежно сти
зн ака
или
знаков,
им еюще й
неформальное
значение,
т.
е.
в
соединении
с
другой
принадлеж­
ностью,
представляющей
формальное
з нач ение,
или
в
соединении
с
другими
принадлежностями,
представляющими
формальные
значения,
например
р ук,
ног,
в
руку,
н огу
по
отношению
с лов
ру ку,
но гу
к
словам
рук а,
нога
ил и,
например,
руке,
ноге.
В
с лу­
252


ч аях
п ос ледн его
рода
знаки
язы ка
заключают
в
себ е
так
называе­
мые
формы ,
т.
е.»
напри мер ,
слова
руку,
но гу
за кл ючают
в
с ебе
известную
форму
по
делимости
на
части
рук,
ног
с
неформальным
(материальным)
значением
и
на
общу ю
им
част ь
-у
с
формальным
значением.
Язык
как
совокупность
знаков
для
мышления
и
для
выражения
мысли
и
чувствований
может
быть
не
только
языком
слов,
т.
е.
языком,
материалом
для
которого
служат
зв уки
реч и,
но
он
може т
быть
та кже
и
языком
жестов
и
мим ик и,
и
такой
язы к
существует
в
человечестве
рядом
с
языком
сло в.
Предметом
изучения
в
языкове­
дении
служит
именно
язы к
слов,
к ото рый
по
самой
природе
зву ков
речи
способен
достигать
гораздо
большего
совершенства
ср авн и­
тельно
с
языком
жестов
и
мимики,
но,
чт обы
понять
физические
и
духовные
ус лови я,
делающие
возможным
появление
языка,
не­
обходимо
приним а ть
во
внимание
и
др угие
выражения
мысле й
и
чу вст во ваний
в
наших
движениях.
Я ЗЫК
в
ПРОЦЕССЕ
МЫШЛЕНИЯ
И
В
ПРОЦЕССЕ
РЕЧИ
Процесс
мышления
с остои т,
как
я
говорил,
в
образовании
чу в­
ства
с оотн ошен ия
между
пред ст авлен иям и
(простыми и сложными)
как
со ст авн ыми
частями
одной
мысли.
Отдельная
мыс ль,
образу­
емая
о бъединен ие м
(в чувстве соотношения)
од ного
п ре дставл ен ия
с
другим,
называется
суждением,
им енно
положительным
сужде­
ние м
(а также утвердительным суждением)
по
отн оше нию
как
к
процессу
о браз ов ания
э той
мысли,
так
и
по
отношению
к
ре зуль­
тату
этого
процесса.
Точно
так
же
отдельная
мысль,
об разу ем ая
отде лен ием
(в чувстве соотношения)
од ного
представления
от
д ру­
гого,
называется
суждением,
им енно
отрицательным
суждением,
по
отношению
к
проц е ссу
ее
образования
и
к
результату
процесса.
Всякому
суждению,
как
положительному,
так
и
отрицательному,
предшествует,
как
я
ска зал ,
ассоциация
пред ст авл ений,
а
в
явле­
ниях
психической
а с социа ции
ра злича ютс я,
как
мы
зн аем,
ассо­
циация
по
смежности
и
по
сходству,
поэтому
всякое
су жд ение
о снов ывает ся
на
ассоциации
представлений
или
по
смежности,
или
по
сходству.
В
составных
частях,
или
так
называемых
членах
суждения,
р азл и чаются
по д лежащ ее
и
сказуемое
суждения.
Подлежащим
в
суждении
стан овит ся
то
п ред ст авлени е,
от
которого
отправляется
пр оц есс
суждения,
т.
е.
подлежащее
суждения
об­
раз ует
в
процессе
суждения
первую
часть
данной
мысли;
сказ у е­
мым
суждения
явл яе тся
то
представление,
которое
в
процессе
су жд ения
сознается
или
как
объединяющееся
с
представлением,
данным
в
подлежащем,
или
как
отделяющееся
от
него.
Таким
об­
разом,
в
сказуемом
суж ден ия
заключается
представление
того,
что
мыслится
о
предмете
мысли/
данном
в
подлежащем
суждения.
Те
суждения,
которые
интересуют
нас
по
отношению
к
языку,
т.
е.
суждения,
в
состав
которых
входят
представления
слов,
мо­
гут,
во-первых,
быт ь
так ими ,
обоими
членами
которых
явл яютс я
253


пр едст ав лен ия
слов,
и,
во-вторых,
таки м и,
в
которых
представле­
ния
слов
образуют
только
один
чле н
суждения,
между
тем
как
другой
член
суждения
дает ся
не
в
представлении
слова,
а
в
д ру­
гом
представлении
предмета
мыс ли.
Например,
т акое
суждение,
которое
высказывается
в
словах
птица
летит,
зак люча ет
в
о беих
частях,
в
обои х
членах
суждения,
представления
сл ов,
но,
на­
пример,
в
суждении,
кот орое
высказывается
словом
птица
или
летит,
од ин
из
членов
суждения
(если при этом не подразуме­
вается
друг ое
слово)
з аклю чает ся
не
в
представлении
слова,
а,
например,
в
непосредственном
представлении
предмета
мысли.
Зна чит ,
в
законченной
речи
как
в
выражении
мысл и
могут
разли­
ча т ьс я: 1) речь как выражение мысли законченной и 2) речь как
выражение
ча сти
м ысли.
По нятн о,
что
суждения,
выр ажаю щи еся
в
той
и
другой
р ечи
как
суждения,
т.
е.
по
отношению
к
процессу
мышления,
совершенно
одинаковы.
Поэтому
они ,
буд учи
рассмат­
риваемы
как
суждения
в
речи,
мог ут
получить
одно
общее
назва­
ние ,
как
скоро
мы
пожелаем
отличить
эти
суждения
—
су жд ения,
выражаемые
в
речи,—
от
других.
Именно
они
м огут
быть
на зы­
в аемы
предложениями,
без
отношения
к
том у,
я вляют ся
ли
они
в
ре чи
законченными
или
нет.
Но
по
отношению
к
языку
речь
как
выражение
законченной
мысл и
и
ре чь
как
выражение
ча сти
мысли
п р едста вл яют,
понятно,
существенное
различие
между
собой,
и
потому,
как
скоро
мы
бе рем
термин
«предложение»
для
обозначе­
ния
«суждения в речи», то в языковедении,
т.
е.
с
точ ки
зрения
языка,
мы
не
можем
одинаково
называть
предложением
сужде­
ние,
законченное
в
речи,
и
суждение,
не
законченное
в
речи;
п оэто му,
ес ли
мы
ост авля ем
э тот
термин
«предложение»
за
всяким
суждением
в
речи,
не
дав ая
ему
более
специал ьно го
значения,
то
с
точки
зрения
языка
мы
все
же
должны
различать
пр едло жения
полны е ,
т.
е.
суждения,
законченные
в
реч и,
и
предложения
не­
пол ные ,
т.
е.
суждения,
не
законченные
в
речи,
выражающей
ли шь
ча сть
да нной
мысли.
Значит,
когда
я
гов орю ,
напри мер ,
правда,
то
это
слово
является
предложением
неполным,
таким,
где
дан
о дин
чле н
суждения,
тогда
как ,
например,
сочетание
отд ельн ых
сл ов
это
правда
представляет
пр ед ло жение
полное,
тако е,
где
да ны
оба
члена
суждения.
Мы
вид е ли,
что
в
суждениях
ра зл ича ются
суждения
положи­
тельные
(утвердительные)
и
отрицательные;
следов ат ел ьн о,
и
предложения
по
отношению
к
процессу
мышления,
в
котором
они
возникают,
также
являются
или
положительными
(утвердитель­
ным и), или отрицательными.
Вместе
с
тем
и
по
отношению
к
про­
цессу
р ечи
предложения
представляют
так же
известные
различия.
Речь
как
выражение
мысл и
в
произносимых
нами
словах
или
как
обнаружение
в
произносимых
звуках
ре чи
представлений
слов,
вступающих
в
мышлении,
в
суждении
в
известные
со чет ания ,
об­
раща етс я
к
другому
л ицу,
и
по
различию
тех
побуждений,
кот оры е
заставляют
нас
обнаруживать,
выражать
для
другого
лица
нашу
мысль,
в
тако й
речи,
а
потому
и
в
предложениях
с ущес тв уют
254


известные
различия.
Побуждением
к
тому,
чт обы
выразить
свою
мысль
другому
лицу ,
может
б ыт ь : 1) намерение передать
св ою
мысль
другому
л ицу,
вызвать
в
нем
соответственную
мыс ль, 2) намерение повлиять на волю другого лица,
т.
е.
намерение
выразить
известное
чувствование,
именно
желание
побудить
другое
лицо
к
известному
действию,
и
3) намерение
выразить,
о бна р ужить
другие
чувствова­
ния
(помимо желания повлиять на волю другого лица), соеди­
няющиеся
с
мыслью
говорящего.
В
первом
случае
ре чь
носит
на зва ние
речи
повествовательной,
а
предложения,
сост авля ющ ие
ее,
называются
повествовательными.
Во
втором
случае
речь
может
быть
называема
поб у дит ель ной
в
ши рок ом
смысле
этого
т е рмина
и
в
с вою
очередь
бывает
д вух
р од ов : 1) речью так называемой
пове л ите л ьной,
или,
точ н ее,
поб уди т ельн ой
в
тесном
смысле
этого
термина
(собственно повелительной и просительной), и 2) речью
вопросительной.
Повелительная
реч ь
имеет
мотивом,
побуждением
стремление
склонить
другое
лиц о
к
исполнению
того,
что
в
мы сли
говорящего
является
желаемым
или
требуемым
от
друг ог о
лица ,
а
во пр оси тель ная
ре чь
своим
побуждением
имее т
стремление
вызвать
другое
лицо
обнаружить
в
своей
реч и
мысль
о
том ,
что
говоря щ ий
в
сво ей
ре чи
выражает
как
являющееся
в
его
мысли
неиз вест ным
или
вызывающим
сомнение.
Соответственно
с
этим
как
предложения
в
речи
повествовательной
наз ываю т ся
повест­
вовательными,
так
и
в
последних
дв ух
видах
реч и
раз лич аются
предложения
пове л ите л ьные
(собственно повелительные и проси ­
те льные ), например берите!, молчать!, и вопросительные,
напри­
мер
правда
эт о?.
Речь,
имеющая
мотивом,
побуждением
намерение
обнаружить
друг ие
чувствования
говорящего,
соединяющиеся
с
его
м ыс лью,
наз ывает ся
речью
восклицательной
в
тесном
смысле
этого
тер­
м ина
(а иначе восклицательной речью называют также и повели­
тельную
речь).
Предложения
в
такой
речи
являются,
следова­
те л ьно,
воск л ицатель ным и,
например
молодец/.
Итак,
ре чь
как
выражение
наших
мыслей
вместе
с
тем
мо жет
закл юча ть
в
с ебе
и
выражение
чувствований,
испытываемых
го­
в оря щим;
чувствования
говорящего
выражаются
не
только
в
ре чи
восклицательной
и
побудительной
(как повелительной,
так
и
вопросительной), но,
к роме
того,
могут
быт ь
выр ажаемы
гово ря­
щим
также
и
в
речи
повествовательной,
именно,
как
мы
видели,
при
пос ред ств е
знаков
ре чи
(см.
выше).
Речь
как
выражение
ч ув­
ствований
может
закл юча ть
в
себе
и
такие
слова,
которые
не
входят
в
состав
предложений,
т.
е.
вовсе
не
принадлежат
р ечи
как
выражению
мыслей.
Такими
словами
являются
междометия
(на ­
пример,
ах!, эй!)ислова-воззвания
(например,
Ван я!).
Отн оси ­
тельно
первых
я
го во рил
уж е,
что
это
—
знаки
языка
для
выраже­
ния
на ших
чувствований.
Что
же
кас ае тся
слов-воззваний,
то
они
представляют
собой
т акое
видоизменение
в
ре чи
(при посред­
стве
знака
речи)
известных
сло в,
являющихся
в
языке
зн ак ами
255


для
мыс ли,
при
кот ором
эти
слова
выражают
желание
гов ор яще го
возбудить
к
себе,
к
сво ей
речи
внимание
того
лица,
которое
обо­
значается
данным
словом
как
знаком
для
мы сли.
Меж д омет ия
и
слова-воззвания
могут
быт ь
называемы
вместе
словами-воскли-
паниями;
слова-восклицания
со с тав ляют,
следовательно,
такой
отдел
речи
(не повествовательной), который не образует предло­
жения,
т.
е.
не
выражает
суждения.
Речь,
обращенная
к
другому
ли цу,
есть
речь
н амер енн ая,
но
пр оиз несение
слов
может
быт ь
такж е
и
«невольным», не для дру­
г ого
ли ца;
та кая
речь
является,
как
мы
знаем,
тогда,
к огда
дв и­
жения
органов
реч и,
свя зы ваю щиеся
с
представлениями
сло в,
по­
лучают
независимо
от
нашей
воли
силу,
вполне
до стат очн ую
для
образования
звуков
речи.
Невольное
выражение
мысли
в
произ­
носимых
словах
мож ет
быт ь
названо
«мышлением вслух», так же
как,
с
другой
ст орон ы,
мышление
в
представлениях
сло в
мы*
можем
называть
«умственной»
или
«внутренней речью».
СЛОВА
ЯЗЫ КА
Я
обращаюсь
теперь
к
общему
обз ору
фактов,
явл ений
языка.
Яз ык
сос тои т
из
сло в,
которые,
за
исключением
лиш ь
некоторых,
вст упаю т
между
собой
в
сочетания
в
суждениях,
в
предложениях;
поэтому
в
словах
языка
мы
должны
ра зли чать
слова
отдельные
и
слова
в
их
со чет ан иях
в
мышлении,
а
потому
и
в
ре чи,
в
предло­
жениях.
Сочетание
одно го
слова
с
другим
в
предложении
обра­
зуе т
то,
что
я
называю,
в
отличие
от
отдельных
слов,
словосочета­
ние м.
Последнее
може т
быть
законченным,
представляющим
це­
ло е,
законченное
пр ед л ожение,
и
незаконченным,
представляющим
часть
другого
словосочетания,
законченного.
Например,
слова
хорошая
пого да
являются
не
отд ельн ым и
словами,
а
изв ест ным
словосочетанием,
как
скоро
они
даются
в
ре чи
вследствие
с оче­
тания
в
мышлении
од ного
из
этих
сл ов
с
другим
словом,
как
с
частью
предложения.
Взятое
нами
для
примера
словосочетание
хорошая
погода
са мо
по
себе,
как
законченное
словосочетание,
ес ть
предложение,
но
оно
же
явится
слов осоче тан ие м
н езак о нчен­
ным,
т.
е.
образующим
часть
другого
словосочетания,
например
в
словосочетании
настала
х орош ая
погода.
О ТДЕЛ ЬНЫЕ
СЛОВ А
ЯЗЫКА
Мы
остановимся
сперва
на
отдельных
словах
языка,
а
по
от­
но ш ению
к
ним
мы
должны
прежде
всего
определить,
что
такое
сл ово
как
известная
е д иница
в
языке,
т.
е.
что
представляет
от­
дельное
целое
сл ово
в
от лич ие
от
ряда
слов,
со един ен ных
одно
с
другим,
а
также
и
в
от лич ие
от
каких-либо
частей
в
слове.
Всякий
з вук
речи,
и меющий
в
язы ке
значение
отд ельн о
от
других
звуков,
являющихся
словами,
е сть
слово;
например,
в
русском
язы ке
зву к
речи
а
представляет
собой
отдельное
слов о.
256


так
как
этот
зв ук
а
имеет
у
нас
известное
знач ени е
(союз а)
о тдель но
от
других
зв уков ,
являющихся
словами.
Обыкновенно,
как
я
сказал,
сл ово
со ст оит
из
нескольких
звуков
речи,
т.
е.
пред­
ставляет
известный
комплекс
зв уков
ре чи,
и
в
э том
случае
отдель­
ным
словом
является
такой
комплекс
звуков
ре чи,
кот орый
имее т
в
язык е
значение
от де льно
от
других
звуков
и
звуковых
комплек­
сов,
явл яющи х ся
словами,
и
кот орый
при
эт ом
не
разлагается
на
два
или
несколько
отдельных
с лов
без
изменения
или
без
утраты
зн ачен ия
хотя
бы
той
или
другой
части
этого
звукового
комплек­
са.
Например,
в
р усс ком
язы ке
комплекс
звуков
речи
книга
ес ть
од но
слово,
так
как
не
разлагается
на
как ие-л ибо
другие
слова.
Точно
так
же,
например,
звуковой
комплекс
н еп равда
(ложь)
представляет
одно
слово,
хо тя
это
сло во
по
со став у
не
простое,
так
как ,
будучи
разложено
на
отдельные
слова
не
и
правда,
теряе т
данное
значение.
Так
как
словами
являются
звук и
речи
в
их
значениях,
то
поэтому
различия
в
звуковой
с торон е
образуют
различия
самих
сло в,
хотя
бы
значения
та ких
слов
и
со впад али
(как совпадают,
например,
з нач ения
с лов
неправда
и
ложь,
ко торы е
тем
не
ме нее
представляют
собой
два
различных
сл о в а), если только при этом
различие
в
звуковой
стороне
не
е сть
такое
частичное
(т.
е.
касаю­
щееся
части
звуковой
ст орон ы ), которое сознается говорящими как
ви до изме нен ие
в
части
звук ов
од ного
и
того
же
слова,
не
изме­
няющее
значения
этого
слова;
та ков о,
например,
в
русском
язы ке
частичное
различие
в
звуковой
ст о роне
слова
зимо ю
и
зимой
или
сло ва
под
и
по до.
Видоизменение
в
части
звуков
одн ого
и
того
же
слова
может
существовать
п отом у,
что
отдельные
слова,
вступая
в
сочетания
между
собой,
подвергаются
при
э том
по
отношению
к
звуковой
стороне
влиянию
одного
слова
на
другое
слово;
к роме
того,
м огут
влиять
и
различия
в
темп е
речи.
С
другой
сто рон ы,
так
как
сл овам и
яв ляютс я
звуки
речи
не
сам и
по
себе,
но
в
их
значениях,
то
поэтому
тождество
звуковой
с торон ы
при
различии
в
значении
не
образует
ещ е,
понятно,
тождества
самих
сло в
(на ­
п ри мер,
в
таких
случаях
в
рус с ком
языке
мой
—
место им ение
=
mens и мой
—
по вел ител ьно е
наклонение
от
глагола
мыть
или
бес
и
б ез), если только при этом различие в значении не есть та ­
ко е,
которое
сознается
говорящими
как
видоизменение
значения
одного
и
того
же
слова.
Одно
и
то
же
слово
с
в идо изме нение м
его
значения
является
в
языке
тогда,
когда
различные
зна чени я,
соед и няю щ иеся
с
одн ой
и
той
же
звуковой
стороной
слова,
связы­
ваются
меж ду
собой
в
сознании
гов орящ их
та к,
что
при
эт ом
одно
значение
со зн ается
или
как
ограничение,
специализирование
другого,
более
общего
значения,
или
как
р аспр о ст р анение,
обо б­
щен ие
другого
значения,
или
как
перенесение
слова
как
знака
с
одного
предмета
мыс ли
на
другой
п ре дмет
мысли,
как
связанный
о
первым
в
известном
отношении.
Например,
слово
город
со
значе­
нием
города
вообще,
а
для
нас,
жителей
Мос кв ы,
также
и
со
зн а­
ч ением
«Москва»
представляет
собой
одно
и
то
же
слово
с
вид оиз ­
257


м ене нием
зна ч ения,
поскольку
мы
сознаем
в
слове
г ород
значение
«Москва»
как
ог ран ич ение,
специализирование
другого
знач ени я.
С
другой
стороны,
например,
слово
язык
со
значением
«совокуп ­
но сть
слов»
и
язык
со
значением
«совокупность каких бы то ни
б ыло
знаков
для
выражения
мысли»
яв ля ется
одним
и
тем
же
словом
с
видоизменением
значения,
как
скоро
последнее
значе­
ние
сознается
как
распространение,
обо бщ ение
первого
значения.
Р асп ростран ен ие,
обобщение
значения
слова
предполагает
пред­
шествующее
перенесение
слова
как
зн ака
с
одного
предмета
мысли
на
др угой ,
как
одно родн ый
с
первым
в
известном
отн оше ­
нии,
и
в
наше м
примере
обобщению
зна чен ия
сло ва
язы к
пред­
шествовало
перенесение
этого
слова
как
знака.
Но
не
вс якое
пере­
несение
слова
как
знака
(т.
е.
перенесение
зн ачен ия
слова)
с
од ного
предмета
на
другой
ведет
за
собой
р аспр ост р анение
и
обобщение
значе ни я
слова.
Нап риме р,
в
с лове
подош ва
в
выражении
под ошв а
горы
мы
соз н аем
перенесение
собственного
значения
слова
подо ш­
ва,
но
это
перенесение
слова
как
з нака
с
одн ого
предмета
мысли
на
другой,
одн ородн ый
с
ним
в
известном
отношении,
не
ве дет
за
собой
в
данном
случае
обобщения
значения
слова
подошва.
Одно
и
то
же
сло во,
представляющее
известное
видоизменение
значе­
н ия,
с
те че нием
вр еме ни
в
истории
язы ка
мож ет
обратиться
в
различные
слова,
имеющие
тождественную
звуковую
сторону,
как
скоро
различные
зн аче ния
слова
в
их
изменениях
настолько
уд ал ятся
в
истории
язы ка
одно
от
другого,
что
уже
не
связываются
между
собой
в
сознании
говорящих
как
видоизменения
значения
од ного
слова
(например,
горо д
с
значением
города
во о бще,
а
также
т ого
или
другого
города,
в
частности
и
г ород
с
значением
изв естно й
част и
Москвы).
В
языковедении,
которое
имеет
зад ачей ,
как
мы
знае м,
исследование
языка
в
его
истории,
слово
с
раз л ич­
ными
з нач ения ми
в
его
отличие
от
различных
слов,
имеющих
тож ­
дественную
зву ков ую
сторону,
может
бы ть
определяемо
и
по
отношению
к
исто р ии
языка,
а
им енно :
мы
можем
определить
одно
с лово
с
ра з личным и
значениями
и
такой
комплекс
звуков
ре чи
(или такой звук речи), в котором в данном периоде жизни языка
уже
соединяются
значения,
не
свя з ываю щ иеся
между
собой
в
со з нании
говорящих,
если
только
эти
различные
значения
в
и ст ории
языка
ока зы ваю тся
видоизменениями
значения
одного
и
того
же
слова.
В
отдельных
словах
языка
разл и чаю тся
сло ва
полные,
сло ва
частичные
и
междометия.
Мы
остановимся
сперва
на
полных
словах.
ПОЛНЫЕ
СЛО ВА
Полные
слова
обозначают
предметы
мысл и
и
по
отношению
к
предложениям
образуют
или
час ти
предложений,
или
целые
п ред­
ложения.
Например,
в
русском
языке
слово
дом
является
полным
слов ом ,
обозначающим
известный
п ре дмет
мысли,
и
образует
часть
258


предложения,
хотя
бы
получалось
в
реч и
неполное
предложение
(последнее является,
когда,
напр им ер,
при
ви де
известного
пре д­
ме та
я
образую
суждение
и
высказываю
его
в
слове
дом,
причем,
следовательно,
од ин
чл ен
этого
суждения
дан
не
в
представлении
слова).
А,
например,
такие
полные
слова
в
русском
языке,
как
иди,
морозит,
образуют
целые
предложения,
так
как
каждое
из
них
обозначает
известные
предметы
мысл и
в
их
сочетании
в
суждении.
Полные
сл ова
п осле дне го
рода,
в
их
от л ичие
от
дру­
гих,
я
называю
словами-предложениями
и
буд у
говорить
об
них
впоследствии,
после
того
как
скаж у
о
формах
слов,
так
как
для
существования
таких
полных
сл ов
требуется
присутствие
в
них
известных
форм,
между
тем
как
полные
слова,
являющиеся
зна­
к ами
отдельных
предметов
мысли
и
образующие
ча сти
предложе­
ний,
не
предполагают
сами
по
себе
присутствия
в
них
каких
бы
то
ни
б ыло
форм .
Отдельными
пр ед мет ами
мысли,
обозначаемыми
по л ными
сло­
ва ми,
яв л яются
или
признаки,
раз л ичаем ые
в
других
предметах
мысли,
или
вещи,
предметы
как
вместилища
известных
пр изна ­
ков .
Пр из наки
предметов
мысли,
обозначаемые
в
с ловах ,
могу т
быть
как
признаками,
существующими
независимо
от
данной
речи,
данной
мысли,
так
и
при зн аками ,
являющимися
име нно
при
существовании
данной
речи,
данной
мысли,
т.
е.
могут
быт ь
от­
нош ения ми
предметов
м ысли
к
данной
речи,
мысли
(к лицу гово­
ря ще му,
думающему,
к
предмету
его
речи,
мысли).
Соответственно
с
этим
в
пол ных
сло вах
различаются
знаки
дв ояког о
рода:
сло ва-
наз вания
и
слова-местоимения;
последние
обозначают
или
вещи,
предметы
по
их
отношениям
к
данной
речи,
к
да нной
мы сли
(на­
пр име р,
в
рус ск ом
язы ке
ты,
он,
это т), или самые отношения
данных
предметов
мысли
к
данной
речи ,
м ысли
(например,
эт от
или
тот
в
со еди нен ии
с
названием
известного
предмета).
В
тех
признаках
предметов
мысл и,
ко торы е
обозначаются
в
словах-
названиях,
различаются
признаки,
представляющиеся
без
отно­
ш ения
к
их
изменениям
во
времени,
и
признаки
в
их
из менен иях
во
вр ем ени;
к
первым
принадлежат:
качество,
количество,
раз ­
личные
отношения
предметов
мысли,
ко
вторым
—
д ейст вия
и
со­
стояния.
Те
слова-названия,
которы м и
обозначаются
или
самые
признаки
второго
ро да
(действия и состояния), или вещи,
пред ­
меты
как
вместилище
таких
признаков,
могут
быт ь
называемы
по
их
значениям
для
от ли чия
от
других
слов-названий
глаголь­
ными
словами,
без
отношения
к
тому
, являются ли они по форме
глаголами
или
именами
(т.
е.
в
рус с ком
языке
к
гл аго ль ным
с ло­
вам
по
значению,
без
отношения
к
форме,
принадлежат,
напри мер ,
не
только
нош у,
носить,
но
также,
например,
и
ноша).
Те
сл ова- на зва ния,
которыми
обозначаются
вещи,
предметы,
т.
е.
вместилища
признаков,
могу т
быть
зн ака ми
двоякого
рода:
или
1) названиями общими,
нарицательными
и мена ми
(неглаголь­
ны ми
и
гл а го ль ными), или 2) названиями собственными,
собствен­
ными
именами.
Общие
названия
обозначают
те
или
другие
259


пр едм еты
мысли
как
вместилища
признаков
и
вместе
с
тем
соозна-
ча ют
и
самые
эти
признаки,
а
собственные
на з вания,
со бст венные
им ена,
обозначают
индивидуальные
вещи,
пре дмет ы
без
отноше­
ния
к
их
при зн ак ам,
в
сам ой
их
индивидуальности,
поскольку
такое
обозначение
предметов
п ред ста вляет
интерес
для
гов оря­
щи х.
Со бстве нные
названия,
или
собственные
имена,
не
должно
смешивать
с
общим
названием
такой
вещи,
такого
предмета,
ко­
торый
известен
нам
в
опыте
как
единичный;
например,
слово
солн це ,
хот я
в
непереносном
значении
и
представляет
п ред мет
ед иничны й,
является,
однако,
не
собственным
имене м,
а
общим
названием,
обозначающим
данный
предмет
в
его
признаках,
и
потому
то
же
значение
это
с лово
сохраняет
и
тогда,
когда
мы
пред­
с тав ляем
себе
существование
многих
солнц.
Полные
слова-названия,
обозначающие
предметы
одушевлен­
ные
или
пр едст ав ляем ые
одушевленными,
м огут
изменяться
в
ре­
чи,
как
я
говорил,
в
слова-воззвания
и
в
эт ом
видоизменении
не
принадлежат
уже
к
предложениям,
существуют
вне
их,
х отя
бы
пре д мет,
обозначенный
в
воззвании,
яв лял ся
вместе
с
тем
и
пр ед­
метом
дан ной
м ысли
(например,
К оля,
иди\).
ФОРМЫ
ОТДЕЛЬНЫХ
полных
сл ов
Отдельные
полные
слова
могут
имет ь
формы,
а
так
как
учение
о
всяких
форм ах
языка
образует
тот
отдел
языковедения,
который
называется
грамматикой,
то
потому
формы
языка
представляют
с обою
так
называемые
грамматические
факты
языка
и
различия
с лов
в
формах
явл яютс я
поэтому
так
называемыми
грамматиче­
скими
р азл ичи ями
сло в.
Формой
отдельных
слов
в
соб ств ен ном
значении
э того
термина
называется,
как
мы
видели
уже ,
способность
отдельных
слов
выде­
ля ть
из
себя
для
сознания
говорящих
фор ма льн ую
и
основную
принадлежность
слова.
Формальной
прин адл ежно ст ью
сло ва
яв ля­
ет ся
при
этом
та
принадлежность
звуковой
стороны
слова,
которая
видоизменяет
зна чени е
друг ой ,
основной
принадлежности
эт ого
слов а
как
существующей
в
другом
сл ове
или
в
друг их
словах
с
другой
формальной
принадлежностью,
т.
е.
формальная
пр инад ­
леж н ость
слова
образует
данное
слово
как
видоизменение
другого
слова,
име ющег о
ту
же
основную
принадлежность,
с
другой
фор­
мал ьно й
принадлежностью.
Формами
полных
слов
являются,
"следовательно,
различия
полных
слов,
образуемые
различиями
в
их
фо рм аль ных
прина д ле жно с тях,
т.
е.
в
тех
принадлежностях,
которые
видоизменяют
значения
других,
основных
принадлеж­
ностей
тех
же
слов.
О сно вная
принадлежность
слова
в
форме
сло ва
наз ыв ает ся
ос но вой
слова.
Понятно,
что
для
того,
чтобы
выделялась
в
слове
для
сознания
говорящих
известная
принадлежность
звуковой
с то­
р оны
слов а
в
зн ачении
фор ма ль ной
прин адл ежно сти
этого
слова,
требуется,
чтобы
та
же
принадлежность
звуковой
с торон ы
и
с
2СО


тем
же
значением
была
со зн ава ема
говорящими
и
в
других
сл о вах,
т.
е.
в
соединении
с
другой
основой
или
с
дру ги ми
основами
слов,
при чем ,
следовательно,
различные
основы
сознаются
как
однород­
ные
в
их
значениях
в
известном
отношении,
именно
по
отношению
к
то му,
что
видоизменяется
в
эт их
значениях
данной
формальной
принадлежностью
слов .
Таким
образом,
всякая
форм а
в
слове
является
общей
для
сло в
с
различными
основами,
и
вместе
с
тем
вся кая
форма
в
слове
соот­
носительна
с
друг ой ,
т.
е.
предполагает
существование
другой
формы,
с
другой
формальной
принадлежностью,
но
с
теми
же
основами
слов,
т.
е.
с
теми
же
их
основными
принадлежностями.
Так,
например,
слово
не су
в
русском
языке
заключает
в
се бе
из­
вестную
форму,
общ ую
е му,
например,
со
словами
веду,
беру,
поскольку
в
этом
слове
выд еля ет ся
для
созн ан ия
форм альн ая
принадлежность
-у,
общая
ему,
например,
с
словами
веду,
б еру,
а
также
поскольку
выд ел яет ся
осн ова1
нес-,
как
данная
в
другом
слове
или
в
других
словах
с
другой
или
с
другими
формальными
при надл ежн ост я ми,
например,
в
словах
нес -ешь ,
не с-ет
(где явля­
ются
другие
формальные
принадлежности
с л о в), причем,
следо­
вательно,
основа
нес-
сознается
как
однородная
по
значению
с
о сно вами
вед-,
бе р-
и
другими.
Формальные
принадлежности
с лов
в
их
формах
м огут
быт ь
не
только
положительными,
состоящими
из
известной
принадлежности
звуковой
сто роны
в
к ачес тве
фор­
мальной
принадлежности
слов,
но
и
отрицательными,
причем
само е
отс утст в ие
в
сл ове
какой
бы
то
ни
б ыло
положительной
ф орма льно й
принадлежности
может
са мо
сознаваться
говорящим
как
формальная
принадлежность
этого
слова
в
известной
форме
(общей ему с другими словами)
по
отношению
к
другой
форме
или
друг им
фо рмам,
где
являю тс я
положительные
формальные
при­
надлежности
в
соединении
с
теми
основами
слов,
к отор ые
в
д анной
фор ме
не
имеют
при
себе
никакой
положительной
фор м ально й
принадлежности
сло в.
Нап ри мер,
в
русском
языке
слова
д ом,
человек
зак лю чают
в
се бе
известную
форму,
наз ы ваему ю
имени­
те льны м
падежом,
причем
формальной
их
принадлежностью
в
данной
форме
является
самое
отсутствие
в
них
ка ко й-ли бо
пол о­
жительной
фор мальн ой
принадлежности
по
отношению
этих
сл ов
дом ,
человек,
например,
к
словам
дома,
человека,
закл ючаю щи м
в
себе
другую
форму,
называемую
родительным
падежом;
в
по сле д­
них
словах
—
дом-а,
человек-а
—
является
п олож ит ельн ая
фор­
мальная
принадлежность
сл ов
-а
в
соединении
с
тем и
основами
до м-,
человек-,
которы е
в
фор ме
именительного
падежа
в
дом,
чел о век
оказываются
не
имеющими
при
себ е
ник ако й
п олож ите ль­
ной
формальной
принадлежности
слова.
Слово
может
заключать
в
себ е
более
одной
формы,
так
как
в
ос­
но ве
слова,
им еющ его
форм у,
могут
в
сво ю
оче ре дь
в ы дел яться
для
сознания
говорящих
форм ал ьн ая
принадлежность
и
осно ва.
На­
при м ер,
в
рус ск ом
языке
слова
беленький,
красненький,
имею щие
известную
форму
це лого
сло ва,
общую
им
со
словами
белый,
кра с­
261


ный,
заключают
и
в
основах
беленьк-,
красненьк-
также
известную
форму,
так
как
в
этих
основах
выделяется
для
сознания
г ов орящих
формальная
принадлежность
-еньк,-
и
основы
б ел-,
красн-
(слин
мяг к ими ), а эти основы известны без данной формальной принад ­
л ежно сти
в
сл овах
белый,
кра сный.
Формальные
принадлежности
полных
сло в,
видоизменяя
из­
вестным
образом
значения
различных
основ,
как
одн ород ны х
в
известном
отношении,
вносят,
следовательно,
в
слова
известные
общие
изменения
в
зна че ния х,
т.
е.
при
посредстве
различий
в
фор­
мах
полных
слов
обозначаются
в
да нных
предметах
мысли
раз­
личия,
общ ие
э тим
предметам
мысли,
как
принадлежащим
к
одному
клас су
в
известном
отношении.
Вместе
с
тем
и
самые
слова,
име­
ющие
формы,
обозначаются
при
п осре дст ве
этих
форм
по
отношению
к
различиям
в
известных
классах
слов
как
знаков
предметов
мыс ли.
Надо
заметить,
что
термин
«форма»
в
пр им ене нии
к
словам
уп отреб л яется
также
и
в
переносном
значении
и
формами
отдел ьны х
по лных
сло в
называют
также
отдельные
полные
сло ва
в
их
ф ор­
мах;
например,
самые
с лова
несу,
бе ру
и
другие,
заклю ч ающие
в
се бе
форму
первого
лица
единственного
чис ла
н ас тояще го
вр е­
мени,
могут
бы ть
названы
прос то
фо рм ами
п ерв ого
ли ца
ед инст ­
венного
чи сла
и
т.
д.
Формы
отдельных
полных
слов
не
составляют
нео бхо дим ой
принадлежности
языка,
хотя
что
касаетс я
известных
нам
язы к ов,
существовавших
и
теперь
существующих,
то
в
гром адн ом
большин­
ст ве
их
мы
на ходи м
в
отдельных
пол ных
словах
формы.
Есть,
однако,
и
в
настоящее
время
такие
языки,
в
которых
отдельные
с лова
не
имею т
никаких
форм;
к
таким
языкам
принадлежит,
например,
китайский
язык.
Что
же
ка сается
тех
языков,которые
имею т
в
отдельных
полных
словах
формы,
то
понятно,
конечно,
что
между
этими
языками
существуют
различия
по
отношению
к
эт им
формам
отдельных
полных
слов.
При ступ ая
к
из уч ению
какого-либо
языка,
имею щег о
формы
отдельных
полных
слов,
лингвист
должен
остерегаться
того ,
чтобы
не
предполагать
без
проверки
существования
в
э том
язы ке
именно
таких
ф орм
слов,
какие
известны
ему
из
других
язы ко в.
Различие
меж ду
язы ками
в
формах
отдельных
слов
может
ка са ться
не
одних
только
зн ачен ий
ф орм,
но
и
самого
сп ос оба
обра зов ан ия
форм
в
сло вах;
напр им ер,
инд оев ро пейск ие
языки
в
это м
отношении
рез ко
отличаются,
например,
от
языков
семитских
или
так
назы­
ваемых
урало-алтайских
языков,
точн о
так
же
как
семитские
и
урало-алтайские
языки
в
свою
очередь
ре зко
различаются
между
собой
в
эт ом
о тно ше нии,
т.
е.
по
отношению
к
спо со бу
образо­
ва ния
форм
отдельных
слов .


И.
А.
БОДУЭН
ДЕ
КУ РТЕ НЕ
НЕКОТОРЫЕ
ОБ ЩИЕ
ЗАМЕЧАНИЯ
О
Я ЗЫ КОВ ЕДЕНИИ
И
ЯЗЫКЕ1
...Главные
усл ов ия
осуществления
науки
в
своем
уме
следую­
щие:
дос та точн ое
количество
материала
и
надлежащий
научный
метод.
Достаточным
количеством
материала
можно
запастись,
только
изучая
яв лени я,
об раз уя
из
них
на у чные
факты
и
таким
образом
определяя
предмет
исследования,
стало
быть,
в
применении
к
языку,
изучая
практически
языки,
о
категориях
которых
мы
же­
ла ем
составить
себе
научное
по нят ие
и
исследовать
и
рассу ж дат ь
теоретически
2.
Только
обладая
практическим
знанием
яз ык ов,
о
которых
рассуждаешь,
можно
нав ерное
избегнуть
таких
ошибок,
как ие
сделал
Б енфей
(Th. Benfey) в своем «Griechisches Wurzel-
lexicon», принимая старославянское праздьи^у!» (ferior) в смысле
«меня бьют» (вместо «я
праздную») или же переводя*укрддж (furor)
словом
toben (неистовствовать,
делать
шум)
вм есто
stehlen (красть)
и
т.
п.
3.
Но
для
наших
цел ей
достаточно
знание
языков,
их
по ни­
мание;
свободное
же
владение
ими
в
разговорной
речи
и
в
письм е,
хот я
весьма
же ла тельн о
4, но не необходимо 5 .
1 Журнал Министерства народного просвещения,
Сп б ., 1871.
2 «Я,
как
«эмпирический глоттик»,— говорит Шлейхер, —
т вердо
убеж­
ден
в
том ,
что
одно
только
дельное
знание
языков
мо жет
бы ть
основанием
з аняти й
языковедением
и
что
прежде
всего
на до бно
стремиться
к
тому,
чтобы,
ск ол ько
в озмож но,
ознакомиться
с
языкам и,
кот оры е
избраны
п ред­
метом
исследования.
Только
на
основании
соли дн ого ,
пол о жите льно го
зна ­
ния
можно
сделать
нечто
д ельн ое
в
нашей
науке.
Didicisse juvat.
Итак,
кто
хочет
посвятить
себя
индогерманскому
я зык овед ени ю,
тот
должен
прежде
всего
основательно
изучать
все
старшие
индогерманские
языки,
читать
тексты
и
т.
д.
Кто
некоторые
из
них
оставляет
в
стороне,
думая,
что
они
менее
важны ,
тот ,
несомненно,
будет
после
сожалеть
об
э то м» (Die Wurzel АК im Indoger-
manischen. Von Dr. Johannes Schmidt. Mit einem Vorworte von August Schlei­
cher, Weimar, 1865 стр .
IV).
3 Aug. Schleicher, Die Formenlehre der Kirchenslavischen Sprache,
etc., Bonn, 1852, стр.
XI.
4 В особенности желательно развить в себе чутье для изучаемых языков,
д аже
в
т акой
степени,
в
какой
об щее
образование
прежних
времен
(XVI и
XVII века в Западной Европе)
давало
тон кое
чутье
для
так
называемых
к ласси чески х
язы ко в,
л атинско го
и
греческого,
преимущественно
же
для
латинского
языка.
5 Знание и понимание языков отличается от владения ими более или
м енее
настолько,
насколько
знание
физиологических
процессов
отличается
от
их
совершения
(разумеется,
что
большое
различие
родов
предметов
обус­
ловл ива ет
неточность
этого
с р авнен ия).
263 ’


Рядом
с
собиранием
материала
ид ут
нау ч ные
приемы,
научный
ме то д: 1) в исследовании,
в
выводах
из
ф акто в , 2) в представ­
лении
результатов
науки
и
в
сообщении
их
другим,
в
преподавании.
Сюда
сл ед ует
отнести
упражнения
всякого
рода,
пособия,
вспо ­
могательные
ср едст ва,
как ,
например,
перевод
с
одного
языка
на
другой
или
же
перевод
форм
одного
в
формы
другого
(перевод
морфологический
и
фоне тич е ск ий)
и
т
.п.
Предмет
наших
за ня тий
не
искусство,
не
практика,
не
техника,
а
преимущественно
н аука,
теория,
научное
зна ни е,
понимая
отдельную
науку
в
том
смысле,
что
она
е сть
упражнение
человече­
ского
ума
над
суммой
(комплексом)
одн ородн ых
в
известной
ст е­
пени
фа ктов
и
по нят ий.
Но
и
теоретическое
и сслед ов ание
языка
может
бы ть
раз нор одн о,
смотря
по
тому,
как
понимаются
зад ачи
науки
и
какой
метод
пр и­
меняется
для
их
решения.
Не
гов оря
о
чи сто
практическом
направлении,
имеющем
целью
свободное
владение
чужими
языками
с
возможно
больше й
беглостью
при
возможно
меньшей
рефлексии
(что составляет прямую противоположность науке,
тр ебуя
ст ра­
дател ьно г о
отношения
к
чужим
яз ыкам
и
способности
подражать,
между
тем
как
це ль
науки
—
сознавать
и
обладать
фактами
на
основании
самостоятельной
рефлексии), и о чем мы говорили при
разборе
лингвистических
искусств
\ в исторически развившемся,
сознательном,
научном
исследовании
языков
и
речи
человеческой
в ообще
можно
отличить
три
на пра вле ния.
1.
Опис ател ьн ое ,
крайне
эмпирическое
направление,
ставящее
се бе
задачей
собирать
и
обобщать
факты
чисто
вн ешн им
образом,
не
вдаваясь
в
объяснение
их
причин
и
не
связывая
их
между
со бой
на
основании
их
сродства
и
генетической
зависимости.
Приверженцы
эт ого
направления
видят
всю
мудрость
науки
в
со­
ставл ении
описательных
грамматик
и
словарей
и
в
изд а нии
п амят­
ников,
в
пр игот о вле нии
материала
без
всяких
выводов,
кажущихся
им
почему-то
с лишк ом
смелым и
или
же
преждевременными.
Это
проистекает
частью
вследствие
чересчур
строго
критического
и
ск епти ческ ог о
склада
ума,
отвергающего
без
всяких
дальнейших
околичностей
настоящую
науку,
из
о пасения
сделать
ошибку
в
вы­
в оде
или
же
высказать
гипотезу,
которая
со
вр еменем
може т
по­
казаться
несостоятельною,
частью
же
это
след ует
приписать
ум­
ственной
лени
и
желанию
из б авит ься
от
необходимости
давать
себе
добросовестный
отчет
в
пользе
и
цели
накопления
матер и ал а,
желанию,
низводящему,
так им
образом,
науку
на
ст епень
эмпири­
ческих
занятий
и
како й- то
бесцельной
игрушки.
Эти
ученые
от­
сыл ают
объяснение
фактов
ad acta, ad meliora tempora2 и тем
1 И для человека,
за н им ающегос я
теоретической
стороной
яз ыко в ед ения,
весьма
полезн о
ус вои ть
себ е
во змож но
обширное
знание
разных
языков,
как
я
уже
замет ил
вы ше.
2 Ad acta, ad meliora tempora (лат. ) — до
лучши х
в рем ен.
164


временем
упускают
из
виду
то
важное
обстоятельство,
чт о,
ст авя
себе
конечной
целью
представление
подробностей
и
их
примитив­
но е,
раб ское,
чисто
внешнее
о б ъяснен ие,
мо жно
бы ть
очен ь
полез­
ным,
но
не
для
самого
се бя
(т.
е.
не
для
собственного
знания)
и
не
для
науки
непосредственно,
а
только
для
других
исследователей,
насколько
добросовестно
собирается
и
приготовляется
для
них
достоверный
материал.
Разумеется,
что,
желая
избежать
положе­
ния
науки,
о
котором
можно
бы
справедливо
заметить,
что
из-за
деревьев
леса
не
видно,
нельзя
никак
ограничиваться
з ад ачами
и
вопросами,
рекомендуемыми
этим
направлением
Ч
Тем
не
менее
как
первый
шаг
в
науке,
как
подготовка,
описательные
операции
нео бхо димы;
причем
первым
условием
является
точное
и
добросо­
в ес тное
наблюдение,
которое
на
степени
совершенства
встречается
только
у
немногих,
так
как
все
смо т рят,
но
не
каждый
видит.
Х ороши е
описательные
г раммати ки ,
издания
п амят ни ков
и
сло­
вари
останутся
навсегда
насущной
потребностью
наш ей
науки,
и
без
них
даже
самым
гениальным
теоретическим
выводам
будет
недоставать
фактического
основания.
2.
Совершенную
противоположность
этому
скромному
и
сдер­
жанному
напр авл ению
составляет
направление
резониру­
юще е,
умствующее,
априористическое,
ребяческое.
Лю ди
это го
напр ав ления
чувствуют
потребность
в
о б ъя снении
явлений,
но
берутся
за
это
дело
не
так,
как
следует.
Они
придумывают
и зве ст­
ные
на чала,
известные
априористические
принци пы,
как
в
общ ем,
так
и
в
частно с тях ,
и
под
эти
принципы
подгоняют
факты,
по­
ступая
с
ни ми
крайне
бесцеремонно.
Зд есь
источник
разнородней­
ших
предвзятых
грамматических
теорий
как
по
отн ошен ию
к
раз­
витию
самого
же
языка,
так
и
в
применении
лингвистических
выво­
дов
к
другим
областям
зн ани я,
к
истории,
к
древности,
к
миф о­
ло гии,
к
этнографии
и
т.
п.
Здесь
источник
всевозможных
бес­
ч исле нных
произвольных
объяснений
и
выводов,
не
о сн ова нных
на
индукции
и
свидетельствующих
иногда
об
отсутствии
зд рав ого
см ысла
у
их
вино вник ов.
Кому
не
известны
курьез ны е
эт имо­
логии,
за
к оторы е
так
и
хотелось
бы
поместить
самих
госп од
эт и­
мологов
в
дом
умалишенных?
Как
алхимики
старались
отыскать
пер во бытно е
тело,
из
которого
развились
все
остальные,
или
же
таинственную
универсальную
в с емог ущую
силу,
так
же
точ но
и
не которые
из
представителей
априористического
направления
в
языковедении
пытались
из
одн ого
или
же
нескольких
созвучий
вы вест и
все
богатство
человеческой
ре чи.
Но
настоящей
алхимией
теперь
никто
не
зан и мается,
лингвистические
же
алхимики
до
сих
пор
не
исчезли,
и
вообще
ма ло
надежды
на
скорое
изгнание
из
об лас ти
языковедения
господства
воображения
и
п роизв ол а.
В
новейшее
время
априористическое
направление
в
Язы к ове*
де нии
создало
так
называемую
философскую
школу»
1 Естественным следствием этого направления является узкий парти­
куляризм,
отриц ающ ий
уместность
с ра внения
с ходны х
явлений
разных
языков
и
о гр аничив аю щийс я
пределами
одного
яз ыка.
265


которая,
основываясь
на
умозрении
и
ограниченном
знании
ф ак­
тов,
стала
строить
грамматические
системы,
вкла ды вая
яв лен ия
языка
в
логические
рамки,
в
логические
схемы.
Конечно,
такого
рода
сист ем ы
могут
представлять
бо лее
или
менее
удачные
измыш­
ления
ученых
умов,
про из вед ения
логического
иск усст ва,
о тли­
чающиеся
гармонией
и
стройностью;
но,
насилуя
и
искажая
факты
на
основании
узкой
т еор ии,
они
не
более
и
не
менее
как
в оз душ­
ные
замки,
которые
не
в
состоянии
удовлетворять
требованиям
людей,
думающих
положительно.
Ес ли
описательное,
крайне
эмпирическое
направление
только
старается
задерживать
развитие
науки,
то
вышеупомянутое
априо­
ристическое,
произвольное,
р ебяч еск ое
направление
ст алки в ает
его
на
ложные
пути,
и
поэтому
оно
положительно
вредно.
3.
Ис т инно
научное,
историческое,
генетическое
на­
правление
считает
яз ык
суммой
действительных
яв лений,
суммой
действительных
фактов
и,
следовательно,
науку,
занимающуюся
разбором
этих
фактов,
оно
должно
прич исл ить
к
наукам
индуктив­
ным.
Задача
же
индуктивных
наук
со стои т: 1) в объяснении явле­
ний
соответственным
их
сопоставлением
и
2) в отыскивании сил
и
законов,
т.
е.
тех
основных
категорий
или
по нят ий,
которые
связывают
я вле ния
и
пр ед став ляют
их
как
беспрерывную
це пь
пр ичин
и
следствий.
Первое
и меет
целью
сообщить
человеческому
уму
систематическое
знание
известной
суммы
од нород н ых
фактов
или
явлений,
второе
же
вводит
в
индуктивные
науки
все
более
и
более
дедуктивный
элемент.
Так
точно
и
языковедение,
как
наука
инду к тивна я,
обоб ща ет
я вле ния
языка
и
от ыск ив ает
силы,
дей­
ствующие
в
языке,
и
за ко ны,
по
которы м
совер ш ается
его
разви­
тие,
его
жизнь.
Разумеется,
что
при
этом
все
факты
р авнопр авны
и
их
можно
признавать
только
более
или
м енее
важными,
но
уж
никак
нельзя
умышленно
не
обращать
в нима ния
на
некоторые
из
них,
а
ругаться
над
фактами
просто
смеш но ...
Многими
пр и зна ется
«сравнение»
как
особенный,
отличитель­
ный
пр изна к
новейшей
науки
языка,
и
поэтому
они
весьма
охотно
и
почти
исключительно
употребляют
названия
«сравнительная
г рам м атик а», «сравнительное исследование языков» (vergleichende
Sprachforschung), «сравнительное
язы к ов еде н ие » (vergleichende
Sprachwissenschaft), «сравнительная филология» (philologie сошра -
гёе)
и
т.
п.
Мне
кажется,
что
в
основании
этого
вз гляд а
лежит
известная
узкост ь
и
исключительность
и
ч то,
при нима я
во
внима­
ние
мотивы
«сравнительных»
грамматиков
и
«сравнительных»
исследователей
яз ыка,
нужно
бы ло
бы
последовательно
на зва ния
всех
н аук
украсить
эпитетом
«сравнительный»
и
гов ори ть
о
срав­
нительной
мат емат ик е,
сравнительной
астрономии,
сравнительной
географии,
сравнительной
ис то рии,
сравнительной
политической
э ко номии
и
т.
д.
В едь
сравнение
ест ь
од на
из
необходимых
опера­
ций
всех
нау к,
на
нем
осно вы вает ся
процесс
мышления
вообще;
ведь
математик
сравнивает
величины
и
только
эт им
добывает
данные
для
своих
синт ет ическ их
и
дедуктивных
соображений;
ведь
266


историк
вообще,
только
сравнивая
различные
фазисы
ра звит ия
известного
рода
проявлений
человечества,
може т
дел ать
кое-какие
выводы,
и
т.
д.
Роль
же,
к отор ую
играет
сравнение
в
я зыко ве дении ,
оно
играет
и
во
в сех
индуктивных
нау ках ;
только
при
помощи
сравнения
можно
обобщать
факты
и
п ролаг ать
дорогу
применению
дедуктивного
метода.
С
другой,
однако
же,
стороны,
название
«сравнительная грамматика»
им еет
историческое
значение:
оно
обязано
сво им
происхождением
новой
школе,
новому
на пра вле­
нию ,
сделавшему
громадные
откры тия.
Сравнение
означало
здесь
сравнение
родственных
язы ков
(и вообще сравнение языков по
их
сходствам
и
р а зл ичи ям) \ но никак не сравнение фактов языка
вообще,
так
как
это
последнее
с ос тавля ет
н еобх одим ое
условие
всякого
научного
раз бора
языка.
Подобное
историческое
з нач ение
имеют
названия
«сравнительная анатомия», (сравнительная мифо ­
ло гия»
и
т.
п.
Но
все-таки
это
только
один
мсмент
в
истории
науки,
мом ент ,
в
который
сравнение
в
неизвестном
до
сих
пор
с
на учн ой
точки
зрения
направлении
п риве ло
к
гром адн ым
и
совершенно
но вым
результатам.
Ес ли
же
называть
науку
не
по
преходящим
ее
направлениям,
а
также
и
не
по
известным
совершаемым
в
ней
ученым
операциям,
а
по
предмету
исследования,
в
таком
случае,
напо до бие
«естествоведения», самое уместное название для науки,
предметом
которой
служит
язык,
будет
не
сравнительная
гра мма ­
тика,
не
сравнительное
языковедение,
не
объяснительная
грамма­
тика
(erklarende Grammatik) 2, не объяснительное языковедение
(erklarende Sprachwissenschaft),
не
(сравнительная)
филология3
а
просто
или
исследование
языков
и
реч и
челове­
ческой
во общ е,
или
языковедение
(языкознание),
или
же,
наконец,
лингвистика
(глоттика).
Это
название
ничего
не
предрешает,
а
только
указывает
на
предмет,
из
области
ко торого
берутся
на уч ные
вопросы.
Впрочем,
можно
называть
на уку
как
кому
угодно
и
в
особенности
можно
титуловать
ее
«сравнитель ­
н ой», лишь бы только знать,
что
сравнение
здесь
не
ц ель,
а
только
1 В последнее время начинает обнаруживаться в науке стремление
сравнивать
научным
образом
яз ык
лю дей
с
язык ом
животных,
и
от
этого
сравнения
можно
ожидать
соверш ен н о
новых
результатов.
2 Как известно,
объяснение
явлений
с о ставл яет
сущность
стремлений
всех
на ук,
и
поэтому
оно
не
может
считаться
исключительным
свойством
одной
или
некоторых
из
них.
8 Отождествлять филологию с языковедением — значит,
с
од ной
сто­
роны,
су живать
круг
ее
вопросов
(так как филология занимается всеми про ­
явл ениям и
душевной
жи зни
изв е ст ного
на род а,
а
не
только
я зы ком), с другой
же
стороны
—
слишком
р асшир ять
это т
круг
(так как филология ограничи­
вается
до
сих
пор
известным
н арод ом
или
же
г руппою
на р одов,
а
языкове­
дение
в
общ ей
сложности
исследует
языки
всех
народов)
Впрочем,
фило­
логия,
как
она
развилась
исторически,
представляет
не
однородную,
цельную
науку,
а
собрание
час тей
разны х
нау к
(языковедения,
мифологии,
и сто рии
ли те рат уры,
истории
культуры
и
т.
п.), соединенных в одно целое тождеством
носителей
р азн ородн ых
явлений,
в
ра зб оре
которых
состо ят
научные
во­
просы
и
задачи
филологии.
Отсюд а
филология
кл ас сич еская
(греко-л ати н­
ска я), санскритская,
гер манс кая ,
славянская,
ро м анская
и
др.
2^


од но
из
средств
\ что оно есть не исключительная привилегия
языковедения,
а
общее
достояние
вс ех
без
исключения
наук.
Я
за метил
выше,
что
языковедение
исследует
жизнь
языка
во
вс ех
ее
проявлениях,
связывает
явл ен ия
языка,
обобща ет
их
фа к­
ты,
определяет
законы
развития
и
существования
языка
и
о тыс ки­
вает
действующие
при
этом
сил ы.
.
Закон
является
зд есь
формулированием
или
обобщением
того,
что
при
таких-то
и
таких-то
условиях,
после
того-то
и
того-то
является
то-то
и
то-то,
или
же
что
т ом у-то
и
тому-то
в
од ной
об­
ласт и
явлений,
на приме р
в
одном
язы ке,
соответствует
то-то
и
то-то
в
другой
области
2.
Так,
например,
один
из
общ их
зако но в
раз­
вит ия
языка
сос тои т
в
юм,
что
звук
или
созвучие
более
трудн ое
заме ня ет ся
с
течением
времени
звуком
или
созвучием
более
легким
или
что
из
представлений
более
конкретных
развиваются
представ­
ления
более
абстрактные
и
проч.
Из
этих
законов
встречаются
мни мые
исключения,
но
при
точном
исследовании
эти
ис ключе ни я
оказываются
об у сло вле нными
из вестны ми
прич ина ми,
извест ными
сил а ми,
которые
воспрепятствовали
причинам
или
силам,
выз вав ­
шим
данный
закон,
расширить
его
и
на
кажущиеся
исключения.
Убедившись
в
этом,
мы
должны
со зн ать ся,
что
наше
обобщение
в
законе
б ыло
нет о чно
и
не полн о
и
что
к
известному
уже
genus
proximum закона следует прибавить еще ограничивающую diffe­
rentia specifica8.
Тогда
станет
ясно,
что
мнимое
исключение
состав­
ляет,
собственно
г овор я,
только
подтверждение
общего
закона
4.
Общие
причины,
общ ие
факторы,
вызывающие
развитие
язы ка
и
обусловливающие
его
ст рой
и
состав,
очень
справедливо
на­
зывать
силами.
Таковы,
между
про ч им:
1) привычка,
т.
е.
бессознательная
память;
2) стремление к удобству,
выражающееся:
а)
в
переходе
звуков
и
созвучий
более
тр уд ных
в
более
легкие
для
с бе­
режения
дей ст вия
мускулов
и
не рв ов,
б)
в
стремлении
к
упрощению
ф орм
(действием аналогии более сильных на более слабые), в)
в
пе­
реходе
от
конкретного
к
абстрактному
для
облегчения
отвлечен­
ного
движения
мы сли;
3) бессознательное забвение и непонимание (з а бв ен и е
то го,
о
чем
сознательно
и
не
знали,
и
непонимание
то го,
чего
созна­
1 Есть ученые,
которые
в
самом
дел е
в
срав нени и
для
ср авне ния
(искус­
ство
для
ис ку сст ва)
видят
всю
мудро с ть
языко вед ени я,
забывая
о
других
го­
раздо
боле е
интересных
сторонах
ученой
практики,
во пр осах,
выводах
и
т.
д.
2 Здесь основание для различения законов развития во времени и за ­
конов,
обусловливающих
одновременное
сост оя ние
и звест ног о
предмета
на
в сем
его
пространстве
(или в каждый данный момент его существования,
или
же
только
в
известное
время), т.
е.
для
р аз личе ния
того,
что
производит
п еремен у
от
того,
что
составляет
сущность
и
основание.
Законы
одного
рода
переходят
в
законы
другого
рода ,
взаи мн о
обусловливаясь.
3 Genus proximum (лат. )
—
ближайшее
род овое
понятие,
differentia
specifica (лат.) — специфическое
отличие.
4 Необходимые условия каждого научного закона следующие:
а)
отно­
сительно
суб ъе кта
—
определенность,
ясн ос ть
и
точность;
б)
относительно
объекта
—
общ епри мени мост ь.
268


тельно
и
не
могли
пон им ат ь),
но
забвение
и
не поним а ние
не
бесплодное,
неотрицательное
(как в области сознательных умствен­
ных
опе р а ций), а забвение и непонимание производительное,
по­
ложительное,
вызывающее
нечто
н овое
поощ ре ни ем
бессознатель­
но го
обобщения
в
новых
на пра вле ниях ;
4) бессознательное обобщение,
апперцепция,
т.
е.
сила,
действием
к оторой
народ
подводит
все
явления
душевной
жизни
под
известные
общи е
категории.
Эту
сил у
можно
сравнить
с
си лой
тяготения
в
пла не тных
системах;
как
существуют
известные
си с­
т емы
небесных
т ел,
об у сло вл енные
си лой
тяготения,
так
же
точн о
и
в
язы ке
существуют
известные
системы,
известные
семьи
сл ов
и
других
категорий
языка,
связанные
си лой
бессознательного
обоб­
щения;
как
неб есно е
тело,
выйдя
из
области
вл ияния
одной
п ла­
нетной
системы,
движется
в
пространстве
особняком,
пока,
на­
конец,
не
подвергнется
вли ян ию
но вой
системы,
так
же
точ но
и
известное
слово
или
форма,
связь
которого
или
ко торой
с
другими
тождественными
или
родственными
забыта
в
чутье
народа
(или,
как
при
словах
заимствованных,
когда
самое
слово
или
форма
его
не
находились
прежде
ни
в
какой
связи
с
данным
языком),
стоит
особняком
в
языке,
пока,
наконец,
оно
или
она
не
подверг­
нет ся
в лиян ию
новой
семьи
слов
или
же
категории
фор м
действием
народного
словопроизводства,
аналогии
и
т.
п.;
5) бессознательная абстракция,
бессознательное
отвле­
чение,
бессознательное
стремление
к
р аздел ени ю,
к
дифференци­
ровке.
Как
предшествующая
си ла
представляет
в
языке
силу
центростремительную,
так
эту
силу
(бессознательной абстрак­
ции)
можно
сравнить
со
второй
из
дв ух
сил ,
на
к оторы е
разла­
гается
сила
тяготения
вообще,
как
их
равнодействующая,
т.
е.
с
силой
центробежной
Ч
1 Кроме выше исчисленных и им подобных сил,
действующих
во
всю
жизнь
языка,
ну жно
на
известной
степени
развития
человечества
допустить
т оже
как
силу
(хотя сравнительно не очень могущественную)
в лияние
на
язык
человеческого
соз на ния.
Это
влияние
однообразит
фо рмы
языка
и
по-
сво ему
совершенствует
его,
являясь,
таким
обра зом ,
сл едс твие м
ст ремле ни я
к
и деальн ому,
о
котором
г оворе но
бы ло
выш е
(при разборе лингвистических
ис к усс тв).
Хот я
влияние
со зна ния
на
язык
проявляется
вполн е
сознательно
только
у
некоторых
ин ди вид уумов,
но
все-таки
его
последствия
сообщаются
всему
н а роду,
и,
таким
об ра зом,
оно
задерживает
развитие
языка,
противо­
действуя
влия ни ю
бессознательных
си л,
обусловливающих
в
общ ем
более
ско рое
его
развитие,
и
противодействуя
именно
с
це лью
сд ел ать
я зык
общим
орудием
объ ед ине ния
и
взаимн ог о
по ним ания
вс ех
современных
членов
народа,
ра вно
как
и
предков
и
потомков.
Отсюд а
застой
в
известной
степени
в
языках,
подверженных
влиянию
человеческого
сознания,
в
противополож­
ност ь
ско ро му
и
безыскусственному
течению
язы ко в,
сво бо дных
от
этого
влияния.
В
с вязи
с
влиянием
сознания
находится
(сознательное и бессозна­
тельное)
в л ияние
кн иг
и
литер ат ур ы
вообще
на
яз ык
литературно-образован­
но го
народа
(ср.,
ме жду
прочим,
об условлен н ое
привычкою
влияние
книг
церковнославянских
на
произношение
лиц
духовного
знания
в
пра вос лав ных
с ла вя нских
землях
и
т.
п .), влияние грамотности на народный язык;
на­
пример,
влияние
цер ков нос ла вянс ко го
не
только
на
сост ав,
но
и
на
с трой
народного
русского
языка;
переход
из
кн иг
и
журналов
в
разг ово рны й
яз ык
известных
изречений
в
виде
стереотипных
фраз,
становящихся
обыкновенно
269


Почва,
на
к оторой
происходит
действие
всех
эти х
сил
в
язы ке,
п ре дста вляет
две
стороны:
1) чисто физическую сторону языка,
его
пос троен и е
из
звуков
и
созвучий,
обусловленное
органическим
ус трой ст вом
на-
впоследствии
из битым и,
пошлыми
(ср. ,
ме жду
про ч им, Zeitschrift fur Vol-
kerpsychologie und Sprachwissenschaft etc von Lazarus und Steinthal, v.
106—109).
Иног д а,
н есмотря
на
все
уси лия
исследователей,
нельзя
о ткр ыть,
де й­
ствию
каких
сил,
влиянию
каких
пр ичин
обяза н о
своим
сущ еств ов ани ем
извест ное
явление.
В
так ом
случае
вопрос
о
п р ичине
эт ого
явл ени я
следует
оставить
нерешенным,
о жидая
более
б ла го пр иятных
обстоятельств,
которые,
может
быть,
сделают
возможным
объяснение
это го
явления
в
свя зи
причин
и
следствий.
Принимать
во зможн ост ь
бес пр ичи нных
явлений
и
в
од но
и
то
же
в ремя
за нима ть ся
серьезно
на укой
нельзя
последовательному
ум у.
Не­
смот ря
на
то,
многие
из
ученых,
занимающихся
разбором
разных
п роя вле ний
так
называемой
внутренней
жизни
человечества,
не
только
в
тех
случаях,
где
нельзя
пока
до иска ться
определенных
пр ичин,
но
даж е
там,
где
да нное
явление
объясняется
очень
просто
изв е стным и
науке
силами
и
зако нами,
предпочитают
этому
естественному
объяснению
объяснение
мистическое,
вв одя
в
науку
вовсе
не
на у чные
категории
целесообразности,
случайности,
опеки
всевозможных
демонистических
сил
и
т.
п.
Видеть
в
яв лениях
какую-то
объективную
ц ель
как
основание
для
их
объяснения
совершенно
не
научно.
Гово рит ь,
например,
что
«каждый исторический народ живет для того,
чтоб
д ать
возмож но
полное
проявление
и
развитие
тем
способностям
и
свойствам,
которыми
над ел ила
его
природа
(!), чтобы создать особую куль ­
туру ,
принести
и
сво ю
лепту
в
сокровищницу
общечеловеческой
образован­
ности»
—
значит
переносить
в
науку
свои
задушевные
и,
может
быть,
весь ма
благородные
желания
и
этими
задушевными
и
бла городн ыми
желан ия ми
и
созд ани ям и
фантазии
об ъ яснять
явления,—
значит
забывать,
что
разви т ие
науки
(другое дело — проповеди и мечты идеалистических деятелей)
состоит
из
вопросов
«почему?» (а не « д ля
чего?») и изответов«потому
что» (а не«для
того,
чтобы»).
Ученые
этого
нен аучно го
направления
общий
хар ак тер
всех
проявлений
известного
н арод а,
об условленн ы х
его
природой
и
внешними
в лия ниями ,
что
на зывае тся
обы кнов е нно
культурой
и
цивилизацией,
объяс­
н яют
каким-то
с
облаков
слетевшим
«призванием».
Эти
апостолы
вс е возм ож­
ных
демонических
сил
весьма
охотно
говорят
о
«духе народа», «духе языка»,
«духе времени» (объясняя,
например,
духом
времени
отдельные
явления)
и
т.
п.,
не
помня
того,
вполн е
справедливого,
замечания
Гет е:
Was ihr den Geist der Zeiten heisst,
Das ist im Grund der Herren eigner Geist.
(«То,
что
духом
времени
зовут,
Е сть
дух
профессоров
и
их
понятий».
Перевод
Б.
П астернак а .)
Человек,
думающий
положительно,
ст авит
себе
прежде
в сего
воп рос :
aut... aut, то есть или допустить целесообразность,
п ри звани е,
свободную
волю,
случай,
догмат
и
т.
п.
прекрасные
вещи
как
основание
для
объяснения
явле ний,
или
же
не
допустить
их.
Ес ли
мы
хо ть
од ин
раз
только
станем
о бъя снять
сам ое
ничтожное
явл ен ие
целесообразностью,
призванием,
сво­
бодною
волею,
сл учаем,
догматом
и
т.
п.,
то
п ослед ователь но
мы
должны
будем
допускать
и
всегда
такое
же
об ъ яснени е
и,
таким
образом,
видя
в
действительности
только
кучу
несвязных
и
ничем
не
соединенных
явлений,
уничтожать
всякую
причинность,
уничтожать
всякую
науку.
Еще
раз
по­
вторяю,
что
принимать
возможн ос т ь
беспричинных
явлений
и
в
одно
и
то
же
в ремя
не
отвергать
науки
н е возможн о
последовательному
уму
Наука
не
делает
ни
малейших
уступок:
она
т реб ует
холодного,
свободного
от
пр ед рас­
с удко в,
от влечен ног о
мышления.
270


рода
и
подверженное
беспрестанному
влиянию
си лы
кос нос ти
(vis
inertiae);
2) чутье языка народом .
Чутье
языка
н арод ом
не
выдумка,
не
субъективный
обман,
а
категория
(функция)
де йст ви­
тельная,
положительная,
ко тору ю
можн о
определить
по
ее
сво й­
ства м
и
действиям,
под тв ерд ить
объективно,
доказать
фак т ами.
Борьба
всех
выш е
исчисленных
сил
обусловливает
развитие
языка.
Ра зумее тся,
что
этой
борьбы
и
вообще
действия
сил
в
языке
не
следует
понимать
олицетворительно,
так
как
нау ка
оперирует
не
мифами,
а
ч ист ыми
представлениями
и
чис ты ми
понятиями.
Как
зак оны ,
так
и
с илы
—
не
существа,
даже
не
факты,
а
продукты
у мст венн ой
деятельности
человека,
имею щие
целью
обобщить
и
свя за ть
факты
и
найти
для
них
общ ее
выражение,
общую
формулу.
Это
не
демонические
идеи,
рекомендуемые
фи лос офа ми
известного
направления,
а
видовые
понятия
(Artbegriffe), которые тем совер­
шеннее,
чем
более
яв лений
можно
подогнать
под
них ,
объяснить
ими.
С
другой
стороны,
эти
законы
и
силы,
как
и
все
вообще
по ня­
тия
и
умственные
категории,
не
единичны
в
своем
составе,
а
явля­
ю тся
равнодействующими
бесчисленного
множества
со прик а са­
ющихся
представлений
и
по ня тий.
Я
воздерживаюсь
от
более
под робн ого
ра зб ора
сил
и
за кон ов,
так
как
1) нет для этого времени и так как 2) это собственно пред­
мет
логики,
как
науки,
рассматривающей
условия
познания
и
от­
влеченной
умственной
деятельности
вообще,
и
ог ран ич усь
только
вопросом:
можно
ли
общие
категории
языковедения
1 считать зако­
нами
и
силами
в
сравнении
с
законами
и
силами ,
разбором
кото­
рых
зан им ает ся
физика
и
другие
естественные
науки?
Разумеется,
можно,
ибо
и
с илы
и
законы
естественных
на ук
не
что
иное,
как
объединяющие
продукты
умственной
деятельности,
как
более
или
менее
уда чны е
обоб ще н ия.
Все
превосходство
их
в
том,
что
простота
подходящих
под
них
я вле ний
и
фактов
и
более
продолжительное
существование
самих
н аук
дозволили
применить
к
ним
математические
вы чи сления
и
эт им
придать
им
вы с окую
ясность
и
точность,
между
тем
как
очень
сложные
процессы,
совершающиеся
в
языке,
и
недавнее
существо­
вание
само й
науки
языковедения
задерживают
ее
обобщения
на
ст еп ени
б ольше й
или
меньшей
шаткости
и
непо ст оя нс тва.
Эт о,
однако
же,
не
должно
нас
смущать,
потому
что
и
общ ие
категории
новейшего
направления
биологических,
естественных
наук
(зоо­
ло гии
и
ботаники)
ничу ть
не
точнее
и
не
я снее
в
своих
прим ене­
н иях;
они
являются
только
более
или
м енее
удачными
обобщени­
1 Нужно различать категории языковедения от категорий языка:
первые
представляют
чистые
отвлечения;
вторые
же
—
то,
что
живет
в
языке,
как
звук,
с лог,
корень,
основа
(тема), окончание,
слово,
предложение,
разн ые
категории
сл ов
и
т.
п.
Категории
яз ыка
суть
также
категории
яз ыко ве дения,
но
кат ег ор ии,
ос но ванн ые
на
чут ье
язы ка
народом
и
вообще
на
объективных
ус ло виях
бессознательной
жизни
человеческого
организма,
ме жду
тем
как
категории
языковедения
в
строгом
смысле
су ть
по
преимуществу
абстр акц ии.
271


ям и,
а
вовсе
не
силами
и
законами,
ес ли
обсуждать
их
с
той
требо­
вательностью,
к
какой
мы
привыкли
при
разборе
законов
и
сил ,
составляющих
принадлежность
астрономии,
ф изи ки,
химии
и
проч.
Из
вышеизложенного
видно,
что
в
языке
соче таю тс я
в
нераз­
рывной
св язи
два
элемента:
.физический
и
психиче­
ский
(разумеется,
эт их
выражений
нельзя
принимать
в
см ысле
метафизического
различия,
а
должно
разуметь
их
просто
как
вид о­
вые
п оня тия).
Силы
и
законы
и
вообще
жизнь
языка
основываются
на
процессах,
отвлеченным
раз бо ром
кот оры х
занимаются
физио­
логия
(с анатомией
—
с
одной
и
с
акустикой
—
с
другой
стороны)
и
психология.
Но
эти
физиологические
и
психологические
категории
проявляются
здесь
в
строго
определенном
объекте,
исследованием
которого
за ни ма ется
исторически
р азв ивш ееся
языковедение;
большей
части
вопросов,
которыми
зад ается
исследователь
языка,
никогда
не
к аса ется
ни
физиолог,
ни
психолог,
стало
бы ть,
и
языко­
ведение
след у ет
признать
наукой
самостоятельной,
не
смешивая
его
ни
с
физиологией,
ни
с
психологией.
Так
же
точно
физ иол ог ия
исследует
в
применении
к
цельным
о рг аниз мам
те
же
пр оц ессы,
законы
и
сил ы,
отвлеченным
разбором
ко торы х
занимаются
физ ика
и
химия,
однако
ж
все-таки
никто
не
унич то жает
ее
в
пользу
эти х
последних
на ук
4.
Опр едели в,
хотя
только
с амым
приблизительным
и
неточным
образом,
род
зан ятий
нашей
нау ки
и
научное
направление,
наибо­
лее
соответствующее
современному
ее
пониманию,
я
пос та раю сь
начертать
пла н
ее
внутренней
организации,
т.
е.
представить
ее
общее
разделение,
как
оно
развилось
и ст ориче ски
2.
Прежде
всего
нужно
отличить
чистое
языковеде­
ние ,
языковедение
са мо
по
себе,
предметом
к ото рого
служит
сам
яз ык
как
с умма
в
известной
ст е пени
однородных
фактов,
подходящих
в
своей
общности
под
категорию
так
называемых
п ро­
яв л ений
жизни
чел о ве честв а,
и
языковедение
прикладное,
1 Ср.,
ме жду
прочим: Theodor Вепf
е
у , Geschichte der Sprachwissen­
schaft и т.
д.,
стр.
8—9.
Впрочем,
все
науки
составляют
в
общем
только
одну
науку,
предметом
которой
служит
действительность.
Отде льные
науки
являются
следствием
ст ремле ни я
к
разделени ю
труда,
основывающемуся,
однако
ж,
на
объективных
данных,
т.
е.
на
бол ьш ем
или
меньшем
сходстве
и
родстве
явлений,
фактов
и
научных
вопросов.
2 Кроме настоящего языковедения,
как
и сслед ован ия
яз ыка,
в
к руг
занятий
лингвистов
входят
два
род а
оставленных
здесь
в
стороне
упра жн е ний
челов еческо го
ума: 1) история языковедения(исследование
развития
лингвистических
пон ят ий
и
их
осущ ест влени я
в
л итер атур е
и
пре­
подавательской
деятельности),
составляющая
часть
общ ей
истории
всех
на ук,
но
принадлежащая
специально
и
всецело
исследо вателям
языка,
так
как
а)
только
они
мог ут
питать
для
нее
особенный
интер ес
и
так
как
б)
только
у
них
может
на йт ись
д остаточ н ая
подг отов ка
для
того,
чтобы
представить
ис тори ю
их
же
науки
надлежащим
образом;
и
2) лингвистическая пропедев ­
тика,
ме тод ика,
теория
научн ог о
искусства,
теория
технической
стор он ы
языковедения,
задача
которой
состоит
в
представлении
лучше г о
способа
заниматься
нау кою
и
сов ерш енс тво вать
ее
во
вс ех
отношениях
(в представ­
лени и
правил
из уч ения,
исследования
и
из ло жения).
272


пр едм ет
которого
со с тав ляет
применение
данных
чистого
языко­
ведения
к
вопросам
из
области
других
наук.
Чистое
языковедение
р асп адаетс я
на
два
обшир­
ных
от де ла:
А.
Всесторонний
разбор
положительно
данных,
уже
сложив­
шихся
языков.
Б.
Исследование
о
начале
слова
человеческого,
о
пе рвоб ыт ном
образовании
языков
и
рассмотрение
общих
психическо-физиоло­
гических
ус л овий
их
бесп рер ывн ог о
сущ ест во вания
Ч
1 Здесь кстати упомянуть об одном вопросе из области методики языко­
ведения,
так
как
это
может
способствовать
более
точному
определению
свойств
задач
и
вопросов,
рассмат риваемы х
и
исследуемых
в
отдельных
частях
чистой
на уки
языковедения.
Это
вопрос
о
собирании
материала
и
подготовительных
ученых
о пер ациях,
совершаемых
в
том
и
в
другом
отделе
э той
нау ки.
Материал
для
пе рвог о,
положительного
отдела
чистого
языковедения
представляет
три
ка те гори и:
1.
Непосредственно
данный
мат ери ал
—
ж ивые
языки
народов
во
все м
их
разнообразии.
Такой
материал
пре дс тавл яют
языки,
жив ущие
и
в
настоящее
время
и
доступные
исследователю.
Сюда
сл еду ет
о тн ести
на­
родн ый
яз ык
во
вс ей
его
полноте,
разговорный
язы к
(речь)
вс ех
слоев
обще­
ст ва
данного
на род а,
не
только
тех,
которые
ходят
в
сер мягах
и
зипунах,
но
и
тех,
что
нос ят
сюртуки,
не
только
яз ык
так
назы ваем ого
простонародья,
чои
разг оворн ы й
язык
так
н азы ваем ого
образованного
класса.
(В новейшее
вр емя
заметно
ст ремл е ние
считать
жив ым
и
достойным
внимания
науки
язык ом
только
я зык
кре стья н
и
т.
п.,
а
на
яз ык
презираемой
«гнилой интел­
лигенции»
не
обращать
н икако го
внимания.
Это
находится
в
свя зи
с
м одным
в
настоящее
вр емя
заочным
платоническим
поклонением
господина
во
фраке
мужику.
Причиною
же
то му
вечн ая
конкретность
и
не спо со бно сть
ученой
то лпы
различать
надлежащим
образом
теорию
и
практику.
Яв ле ния
жизни
народной
объясняются
в
науке
очень
удачн о
бессознательными
сил ами ,
сле­
довательно,
на
пр акт ике
необходимо
идо лопок лонс т во
перед
бессознатель­
ными
силами:
народ
«в массе»
нико г да
не
ошибается
(vox populi — vox dei),
индивидуальность
вре дн а,
и
ее
необходимо
уничтожать
в
объективном
разуме
толпы.
Впрочем,
не
только
так
называемое
простонародье,
но
и
другие
классы
народа
живут
г ораздо
более
как
толпа,
как
стадо,
нежели
индивидуально.
Особенно
теперешнее
время
не
оч ен ь-то
богато
истинными
свое об раз но
и
впо лне
сознательно
и
самостоятельно
действующими,
оригинальными,
выдающимися
личн ос тями .
Напротив
то го, XVIII век объяснял все преиму­
щественно
сознанием
и
свободною
волею;
следо ват ель н о,
то гда
ученая
толпа
поклонялась
индивидуальному
уму
и
разуму.)
В
состав
этого
рода
материала
входит
яз ык
вс ех
без
исключения
сословий:
мазуриков,
у личн ых
мальчишек,
торговцев
(например,
оф е ней ), охотников,
мастеровых,
ры ба ков
и
т.
д.,
язык
разных
возрастов
(детей,
взрослых,
стариков
и
т.
п.)
и
из ве стных
состояний
человека
(сообразно обстоятельствам жизни,
например
яз ык
бе ре ме нных
же нщин
и
т.
п.); язык личностей,
язык
индивидуальный,
я зык
семей
и
т.
д.
Кро ме
того,
сюд а
принадлежат
наз ва ния
местностей,
л ичные
име на
и
т.
п.;
следы
в лия ния
данного
языка
на
иностранные
и
наоборот
(нечто вроде язы­
ковых
окаменелостей)
и
т.
д.
2.
Памятники
языка
(в хронологическом порядке), письменность,
литература,
не
в
смысле
эстетическом
или
культурном,
а
просто
все
следы
языка
в
каких
бы
то
ни
было
начертаниях.
И
теперешняя
литература
языков
настоящего
времени
представляет
только
памятники,
а
не
са мый
язы к.
При
памятниках
давно
минувших
времен
палеография
является
необ хо ди мой
помощницей
языковедения.
По
памятникам
нельзя
н ик огда
з ак лючать
вполне
о
язы ке
соответствующего
времени,
и
данные,
почерп ­
нутые
из
их
и ссл едов ани я,
нужно
дополнять
рассмотрением
строя
и
состава
да нног о
языка
в
нынешнем
его
состоянии,
е сли
он
существует,
а
е сли
нет,
10 Заказ No 1454
273


А.
Положительное
языковедение
ра здел яет­
ся
на
две
част и:
в
первой
язык
рассматривается
как
сос т авл енный
из
частей,
т.
е.
как
сумма
разнородных
категорий,
находящихся
то
посредством
дедуктивных
соображений
и
ср ав нения
с
друг ими
язы ка ми.
Обыкновенно
вернее
передают
сост оя ние
язы ка
памятники
народа
не
столько
цивилизованного,
н ежели
памятники
народа
литературно-объединенного
и
создавшего
себ е
иск усствен ны й
литературный
яз ык
и
искусственное
п раво­
писание.
С
этой
точк и
зрения
и
в
настоящее
вр емя
важным
материалом
для
языковедения
служат,
например,
письма
лиц,
не
знающих
правил
пра во­
писания
и
вообще
не гра мот ных
и
необразованных,
непосредственных.
Па­
мятники
состо ят
не
только
из
цельных
произведений
на
известном
языке ,
но
также
из
от дельн ых
слов
и
выражений,
по пав ших
в
иностранную
среду
(ср.
«О древнепольском языке до XIV
с то ле тия », Сочинение И.
Бод уэн а
де
Куртене.
Лейпциг,
1870, § 1—3).
Ес ли
исследование
живого
языка
можно
сп ра ведл иво
ср авн ить
с
зоолог и ей
и
бот ани к ой,
то
за то
сравнен ие
разб ора
па мятнико в
с
палеонтологией
буд ет
со ве рше нно
неточ но ;
так
как
я зык
не
ор ганизм
и
слова
не
ч асти
организма,
следовательно,
они
не
могут
оставлять
видим ых
отпечатков,
реальных
знаков
(следов)
своего
существования
(ока­
ме нелос те й), как организмы или части организмов животных и растений.
Памятники
представляют
только
усл овны е,
номи на льн ые
видимые
знаки
(начертания)
слышимых
звуков
языка,
и
потому
по
ним
о
языке
можно
за­
кл ючат ь
только
а нало гич ески.
Лингвист
не
им еет
перед
гл аз ами
строя
даже
живых
языко в
(хотя слышит их звуки)
и
д олжен
только
через
сопоставление
и
разные
научные
соображения
сост авит ь
себ е
о
нем
понятие,
между
тем
как
натуралист
даже
строй
ме рт вых
отдельных
ор ган и змов
может
иногда
восс оздат ь
по
их
рельефным
следам
(окаменелостям) .
Совершаемые
на
ма т ери але,
данном
живыми
языками
и
памятниками,
приготовительные
ученые
операции
состо ят
в
наглядном
представлении
всего
положительно
данного
б огат ства
языков
по мощь ю
издания
их
обра зцов
и
памятников,
помощью
со ставл ения
описательных
г раммат ик
и
сло вар ей.
3.
Посредственный
материал
для
ана ло гичес ких
умоза ключ е ний
и
вы­
водов
о
данном
языке
представляют:
а)
яз ык
детей,
говорящих
этим
языком
(рассмотрение языка детей бросает свет на образование звуков,
их
чередо­
в ание
и
т.
п.;
чу тье
корня
и
т.
п.,
стремление
к
дифференцировке
и
т.
п. );
б)
на бл юде ние
индивидуальных
прир одны х
недостатков
в
произношении;
в)
наблюдение
над
произношением
глух онемы х;
г)
изучение,
как
п роиз нос ят
иностранцы
слова
из вест ног о
языка
и
вообще
как
они
относятся
к
этом у
языку
(это проливает свет на природу одного языка в отличие от другого,
как
на
п ри роду
разбираемого
языка,
так
и
на
пр иро ду
языков
ин ос тра нн ых).
Что
каса ется
втор ого
отдела
чис то го
языковедения:
исследовани я
о
начале
сло ва
человеческого,
о
первобытном
обр азован ии
языков
и
т.
п .,—
то
здесь
мы
не
встречаем
непосредственного
материала
и
дол жны
доволь­
ствоваться
матер иалом
посредственным,
который
позволяет
нам
дел ать
аналогические
у м о заклю чения
и
вы вод ы:
1) Индивидуальное развитие проливает свет на начало и первобытное
образование
языка,
так
как
из
естественных
н аук
известно,
что
индивидуум
повторяет
в
сокращении
все
видои змен ения
породы,
вида
и
рода.
Это
б удет
преи мущ ест вен но
на бл юде ние
над
мла д енц ем,
пе реходя щим
в
во зр аст
ре­
бенка,
на ч ина ющим
л епета ть
(с самых ранних пор,
с
са мых
первых
попыток,
как
задатков
будущего
языка).
Сделанные
при
э том
замечания
можно
mutatis
mutandis перенести в эпоху первобытного образования слова человеческого.
Однако
же
аналогические
за клю ч ения
в
этом
н ап равлен ии
д олжны
б ыть
делаемы
с
большою
о сто рожн ость ю,
так
как
наш
ребенок
от ли чает ся
от
первобытного
че ловек а,
начинавшего
и
н ачавшег о
говорить
1) зоологически:
а)
в
собир атель ном
отношении
—
другая
ст епен ь
в
развитии
generis homo,
другое
уст ро йст во
мозга
и
нервной
си стем ы
вообще;
б)
индивидуально
—
другая
с теп ень
в
развитии
индивидуальном,
другой
во зраст ; 2) ребенок
нах оди т
вокруг
с ебя
людей
говорящих
и
го товы й
яз ык,
между
тем
как
274


между
собою
в
тесной
органической
(внутренней)
связи,
во
второй
же
я зыки
как
це лые
исследуются
по
своему
родству
и
формальному
сходству.
Первая
часть
—
грамматика
как
р ассмо тр ение
с троя
и
состава
языка
(анализ языков),
вторая
—
с ист ема­
тика,
классификация.
Первую
можно
сравнить
с
анат ом ией
и
физиологией,
в торую
—
с
м орф ологи ей
растений
и
животных
в
ботанико-зоологическом
смысле
*.
Разумеется,
что
как
везде
в
п рирод е
и
в
науке,
так
и
здесь
нет
резких
пределов
и
исследования
в
одной
части
обусловливаются
и
основываются
на
данных
из
об­
ласти
д ругой
части.
Для
разбора
строя
и
со став а
известного
языка,
с
одной
с тороны ,
очень
полезно,
даже
необходимо
знать,
к
какой
категории
языков
в
формальном
отношении
принадлежит
это т
язык;
с
другой
же
стороны,
для
о б ъя снения
его
явлений
соответ­
ст в енными
явлениями
языков
родственных
нужно
определить,
часть
кот орой
семьи
и
о тр асли
с ос тавля ет
этот
данный
язык.'
Подобным
образом
тол ько
рассмотрение
строя
и
со став а
языков
да ет
прочное
о сно вание
дл я-
их
кл асси фика ци и.
Сооб раз но
постепенному
анализу
языка
можно
разделить
грамматику
на
три
большие
ч а ст и: 1)фонологию ( фо не ти ку),
совершаемый
в
те че ние
многих
поколений
процесс
нар о жде ния
яз ыка
основы-
вал ся
именно
на
все
бол ьш ем
и
большем
развитии
каждым
пок оле ние м
ск уд­
ных
зад атк ов
языка,
унаследованных
от
пре дк ов;
наш
ребе н ок
сразу
встр е­
ча ет
уже
гото вы е
известные
культурные
отношения,
ме жду
тем
как
пер во­
бытный
человек
жил
в
строгой
неразрывной
связи
с
природой
и
подчинялся
ее
влия ни ю
вполне
страдательно.
2) Сравнение различных степеней культуры и умственного развития
разных
по род
люд ей
и
народов
в
настоящее
время
пр иводи т
нас
к
у бе жде нию,
что
теперешнее
состояние
человечества
п ре дстав ляет
налицо
в
од но
и
то
же
вре мя
разли чн ые
фазисы
его
постепенного
р аз вития
(ср.
одновременное
сущ ест во вани е
в
од ном
и
том
же
об щес тве
детей,
юношей,
взрослых,
стари ко в
и
т.
д. ).
Здесь
мы
можем
от
полунемых
дикарей
подыматься
вверх
по
лестнице
постоянного
со верш ен ст вован ия
к
той
с те пени,
на
которой
стоит
кавказское
плем я
(раса).
Для
т ого
чтобы
составить
себ е
хо ть
приблизительное
пред­
с тавлени е
о
первобытном
состоянии
языка
вообще,
очень
поучительно
ис­
следовать
я зык овое
состояние
д икар ей
Ес ли
исследователю
не во змо жно
совершить
это
посредством
собственного
наблюдения,
он
должен
черпать
свои
сведения
из
лингвистических
трудов
дру гих
ученых
и
из
достоверных
о писа ний
путешественников.
3) Изучая ход развития данных языков и подмечая общие направления
в
этом
развитии,
мы
вп раве
продолжить
на зад
линию
пос те пенных
изме ­
нений
и,
таким
образом,
делать
боле е
или
мене е
определенные
з аклю че ния
о
вр емен и
пер во бытно го
образования
языко в,
д аже
находящихся
на
самой
по з днейш ей
степ ен и
развития
И
вообще
необходимо
доп усти т ь,
что
мн о гое,
с оставля вш ее
сущность
пер во бытно го
состояния
языков,
повторяется
и
в
исторических
данных
языка х,
хотя
бы
только
в
рудиментарном
виде.
Все
эти
посредственные
на бл юде ния,
имеющие
целью
воссоздать
в
науке
первобытное
обр азован ие
языков,
д олжны
быть
подкрепляемы
анатомиче­
ско-физиологическим
разбором
нервной
сис темы
человека
и
даже
основы­
ваться
на
результатах
эт ого
раз бо ра
(рефлексивные движения и т.
п. ).
1 Этого сравнения нельзя,
конечно,
принимать
в
строго
буквальном
смыс ле
уже
потому,
что,
как
мы
ниж е
увидим,
я зык
не
организм,
а
анатомия
и
фи зи ологи я,
равно
как
и
морфология
организмов,
зан и мают ся
действитель­
ным и
организмами.
Верность
сравнения
об условлена
здесь
тождественностью
и
сходством
у мс тв енных
операций,
совершаемых
в
той
и
другой
области.
10*
275


или
зв укоуче н ие , 2) словообразование в самом обширном смысле
этого
слова
и
3) синтаксис.
1.
Первым
условием
успешного
исследования
зву­
ков
след ует
сч итат ь
строгое
и
сознательное
ра злич е ние
звуков
от
соответствующих
начертаний,
а
так
как
ни
за
одной
орфогра­
фией
нельзя
признать
полной
последовательности
и
точности
в
обозначении
звуков
и
их
соче тан ий
и
так
как,
с
другой
стороны,
ложный
спос об
во спит ания
и
по сто ян ная
практика
развивают
ил и,
справедливее
г овор я,
не
устраняют
сбивчивости
в
понятиях,
основывающейся
на
первоначальной
конкретности
человеческого
миросозерцания,—
то
для
исполнения
вышеприведенного
условия
не обходим о
при
разборе
звуков
думать
постоянно
параллелями:
один
член
такой
параллели
—
звук
или
созвучие,
другой
—
соот ­
ветствующее
ему
в
данном
случае
нач ер та ние,
буква
или
же
соче­
тани е
букв.
Предмет
фонетики
со с тав ляет:
а)
рассмотрение
звуков
с
чисто
физиологической
точк и
зр ения ,
естественные
условия
их
образования,
их
развития
и
их
классификация,
их
разделение
(уже здесь нельзя рассматри­
вать
язык
в
от вле ч ении
от
человека,
а,
на про тив
тог о,
следует
счит ать
з вуки
акустическими
продуктами
человеческого
орга ­
низ ма) 4;
б)
ро ль
звуков
в
механизме
языка,
их
зн ачен ие
для
чутья
на­
рода,
не
всегда
совпадающее
с
соответственными
категориями
звуков
по
их
физическому
свойству
и
обусловленное,
с
одн ой
стороны,
физиологической
природой,
а
с
другой
—
происхожде­
нием ,
и стори ей
зву ко в;
это
разбор
звуков
с
мо рфоло ги че­
ской,
словообразовательной,
точки
зрения.
Нак оне ц,
предмет
фонетики
со с тавл яет:
в)
генетическое
развитие
звук о в,
их
история,
их
этимологиче­
с кое
и
строго
морфологическое
срод с тво
и
соответствие
—
это
разбор
звуков
с
точки
зрения
исторической.
Первая
(физиологическая)
и
вторая
(морфологическая)
части
фонетики
исследуют
и
разбирают
законы
и
условия
жиз ни
звуков
в
состоянии
языка
в
один
данный
момент
(статика звуков), третья
же
час ть
(историческая)
—
законы
и
условия
развития
зв уков
во
времени
(динамика звуков).
2.
Разделение
словообразования,
или
морфологии,
соответствует
постепенному
развитию
языка;
оно
воспроизводит
три
периода
этого
развития
(односложность,
агглютинацию,
или
свободное
со по ст авлени е,
и
флексию).
Част и
морфологии
с уть
сле ­
дующие:
1 Научное исследование звуков языка с физической точки зрения не­
об ходи мо
осн о выв ать
на
результатах
фи зи ологи и
и
аку стики.
Не кот орые
ис следо ват ели
языка
не
хо тят
ничего
знать
об
а ку стике
и
физиологии,
дове­
ряясь
при
рас с мотре нии
звуков
с о бств енным
гра мма тиче с ким
силам.
Я
думаю,
что,
за нима ясь
на уч ным
изучением
известного
предмета,
следует
знакомиться
со
в с е возмож ными
исследованиями
того
же
предмета
и
не
о тка зыв аться
от
результатов
других,
для
нас
вспомогательных
наук.
И наче
придется
по­
стоянно
сове ршат ь
тру д
Сиз иф а,
или,
говоря
проще,
вод у
толочь.
276


а)
наука
о
корнях
—этимология;
б)
наука
о
темообразовании,
о
словообразователь­
ных
суффиксах
—
с
одной,
и
о
темах
или
о сно вах
—
с
другой
ст орон ы;
в)
наука
о
флексии,
или
об
окончаниях
и
о
по лных
сло­
вах,
как
они
представляются
в
языках
на
высшей
сте п ени
разви­
ти я,
в
языках
флексивных.
Как
везде
в
природе
и
в
науке,
так
и
здесь
трудно
установить
ст роги е
пределы
и
подчас
трудно
решить,
в
какой
части
сле дуе т
р ассмат рив ать
известный
вопрос.
Но
ве дь
и
постепенный
пер ехо д
от
низших
ст епен ей
развития
к
в ысшим
(т.
е.
от
предшествующих
к
последующим)
совершался
не
скачками,
а
медленно,
постепенно,
незаметно.
3.
Синта кс ис ,
или
с лово со чине ние
(словосочетание), рас­
см атр ив ает
слова
как
части
предложений
и
определяет
их
им енно
по
отношению
к
св язн ой
речи
или
предложениям
(основание для
разделения
частей
речи ); он занимается значением слов и форм в их
взаимной
связи.
С
другой
стороны,
он
по д верг ает
своему
разбору
и
ц елые
предложения
как
части
больших
це лых
и
исследует
ус ло­
вия
их
сочетания
и
взаимной
связи
и
зависимости.
Как
не
все
ча сти
анатомии
применимы
ко
в сем
организмам,
как,
например,
остеология
возможна
только
при
и сслед о вании
позвоночных,
так
же
точн о
и
при
рассмотрении
многих
языков
ну жно
совершенно
исключить
некоторые
из
выше
исчисленных
частей
грамматики.
Т ак,
например,
исследование
односложных
языков,
главный
предст ави тель
ко то рых
язык
ки тай ски й,
сводится
только
к
фонетике
и
своеобразному
синтаксису;
из
сл ов ооб разо­
вания
остается
только
св оеобра зн ая
этимология,
т.
е.
разбор
сво е­
образных
корн е й.
При
грамматическом
рассмотрении
языка
необходимо
соблю­
дать
хронологический
п ринц ип,
т.
е.
принцип
объектив­
ности
по
отношению
к
совершающемуся
во
времени
генетическому
развитию
языка.
Этот
принцип
генетической
объективности
можно
выразить
тр емя
с ледующим и
положениями.
Положение
1.
Данный
язык
не
роди л ся
внезапно,
а
про ис хо дил
постепенно
в
течение
многих
веков;
он
представляет
результат
своеобразного
развития
в
разные
периоды.
П ер иоды
развития
языка
не
см енял ись
пооч ере дн о,
как
оди н
караульный
другим,
но
каждый
период
создал
что-нибудь
нов ое,
что
при
незаметном
переходе
1 в следующий составляет подкладку для дальнейшего
1 Незаметный переход одного состояния в другое,
не за ме тное
развитие,
не за ме тное
вли яние
медленно,
но
основательно
действующих
сил
как
в
язы ке,
так
и
во
всех
остальных
проявлениях
жизни
можно
выразить
алгебраиче­
с кой
формул ой
Ох
оо=т,
т.
е.
что
бесконечно
ма лое
измен ени е ,
произведен­
ное
в
оди н
м омен т,
повторившись
бесконечное
чи сло
раз,
да ет,
наконец,
известную
заметную
определенную
перемену.
Так
объясняется
т ечение
времени,
ув елич ени е
пр о стр ан ства,
де йс твие
на
камень
капел ь
воды ,
бес­
прерывно
па да ющих
на
одно
и
то
же
мест о,
влияние
ядов,
переход
от
сна
к
271


развития.
Такие
рез ультат ы
работы
различных
периодов,
заметные
в
данном
сост оя нии
известного
объекта,
в
естественных
науках
н азы в аются
слоями;
применяя
это
название
к
языку,
можно
гов о­
рить
о
слоях
языка,
выделение
ко торы х
составляет
одну
из
главных
задач
языковедения
L
Положение
2.
Механизм
языка
и
вообще
его
с трой
и
состав
в
данное
время
пр ед ставл яют
результат
вс ей
предшествовавшей
ему
истории,
всего
предшествовавшего
ему
развития,
и,
н аоб орот,
эти м
механизмом
в
известное
время
обусловливается
дальнейшее
развитие
язы ка.
Положение
3.
Крайне
неуместно
измерять
строй
язы ка
в
из­
вестное
время
категориями
какого-нибудь
предшествующего
или
последующего
времени.
З адача
исследователя
состоит
в
то м,
чтобы
п одробн ым
рассмотрением
языка
в
отдельные
периоды
определить
его
со ст оя ние,
сообразное
с
этими
периодами,
и
только
впослед­
ст вии
показать,
ка ким
образом
из
такого-то
и
такого-то
строя
и
со с тава
предшествующего
времени
мог
развиться
такой-то
и
т акой -то
с трой
и
состав
времени
п осле дую щ его.
То
же
требование
генетической
объективности
вполне
применимо
и
к
исследованию
разных
языков
вообще:
видеть
в
известном
язы ке
без
всяк их
д аль­
нейших
околичностей
категории
другого
язык а
ненаучно;
наука
не
должна
на вязы ва ть
объекту
чуждые
ему
категории
и
должна
отыскивать
в
нем
только
то,
что
в
нем
живет,
обусловливая
его
строй
и
состав
2.
б од рст вован ию
и
наоборот,
переход
э мбрион а
живого
чело ве ка,
медленный
п ереход
от
жизни
известного
организма
к
его
смерти,
па де ние
государств
и
других
определенных
политических
и
общественных
проявлений
и
т.
д.
Везде
есть
какой-то
неуловимый
критический
момен т ,
решающий
так
или
иначе;
все
прошедшее
или
пропадает
как
будто
бесследно,
или
же
ос тав ляет
зам етны е
сле ды
своего
влияния.
1 Первую попытку сформулировать по -с в ое му
и
со брат ь
в
од но
це лое
разбросанные
исследования
по
эт ой
ч асти
в
при мене нии
к
языкам
индоевро­
пейским
и
выделить
в
общих
чертах
отдельные
сл ои
образования
этих
языков
представляет
р ассу жд ен ие: Zur Chronologic der indogermanischen Sprachfor-
schung. Von Georg Curtius, etc. Des V Bandes der Abhandlungen der philo-
logisch-historischen Classe der Konigl. Sachsischen Gesellschaft der Wissen-
schaften No III. Leipzig, 1867.
Кур циу с
различает
семь
главных
пер ио дов
образования
(Organisation}
индоевропейских
я зык о в: 1) период корней (Wurzelperiode), 2) период ко ­
ренных
о п ред елит елей
(Determinativperiode), 3) период первичных глаголов,
(primare Verbalperiode), 4) период образования тем (основ) (Periode der The-
menbildung), 5) период сложных глагольных форм (Periode der zusammengc-
setzten Verbalformen), 6) период образования падежей (Periode der Casusbild-
ung), 7) период наречий (Adverbialperiode).
Одним
из
главных
результатов
его
исследования
являе тс я
положение,
что
яз ык
применял
те
же
средства
в
разные
вре мен а
совершенно
другим
обра зом
(dass die Sprache dieselben Mittel
zu verschiedenen Zeiten in ganz verschiedener Weise verwendete (стр 193)
и
разные
перемены
одних
и
тех
же
звуков
при
одних
и
тех
же
условиях
мож но
объяснить
только
разными
э п охами
этих
перемен.
2 В связи с этим находится то заблуждение многих ученых,
что
они
при
генетической
классификации
беспечно
с равн и вают
между
с обой
языки»
278


Пр е дставл ен ие
грамматических
вопросов
может
быт ь
дв оя ким:
или
преимущественно
в
порядке
категорий
науки,
в
порядке
од но­
родных
научных
вопросов,
или
же
преимущественно
в
порядке
ге нет ич еск ого
разв и тия
самого
объекта
Первое
подбирает
сходные
явл ен ия
в
разных
областях
ре чи
человеческой,
или
вообще
во
вс ех
дос тупн ых
исследователю
языках,
или
же
в
строго
определенной
группе
языков
(или даже в одном языке)
и
имеет
конечной
целью
сформулировать
и
определить
общие
категории,
законы
и
силы,
тем
же
самым
объясняя
многие
явления
жизни.
Другой
способ
представления
п рид ерж ив ается
естественного
теч ения
в
области
язы ка
и,
отв лека я
и
си стемати зируя
лишь
настолько,
насколько
не обх оди мо
вообще
для
науки,
в
остальном
рисует
на у чную
ка р­
т ину
ра звит ия
объекта
(или с незапамятных времен по последнее,
или
же
только
в
известный
определенный
п ери од). Это
внутрен­
няя
история
языка
или
я зыко в,
которую
необходимо
отли­
чать
от
вн ешн ей
их
истории
2, рассматривающей язык в отношении
с тоящ ие
не
на
соответствующих
друг
другу
степенях
развития,
например
санскрит
и
сла вянский
или
даже
санскрит
и
анг лийский
—
один
самы й
древний,
другой
самый
н овый
из
всех
индоевропейских.
1 Сообразно с двумя главными сторонами задачи индуктивных наук
(ср .
выш е):при второмспособе преимущественно обобщаются явления и объяс­
няютс я
во
взаимной
связи
и
генетической
зависимости,
при
первом
же
спо ­
с обе
преимущественно
отыскиваются
законы
и
си лы
и
общие
категории
вообще.
2 Внешняя история языка тесно связана с судьбами его носителей,
т.
е.
с
судьбами
говорящих
им
и нд ив идуумов ,
с
суд ьб ами
н аро да.
В
круг
ее
ис­
с лед ова ний
входит
распространение
языка,
как
геог раф ич еск ое,
так
и
эт но­
графическое,
общее
влияние
иностранных
яз ыков
на
данный
яз ык
и,
на­
обор от,
решение
вопросов,
у по тре бл яется
ли
данный
язы к
и
как
литератур­
ны й,
или
же
он
живет
только
в
народе,
как им
сосло вия м
принадлежат
люди,
говорящие
известным
язы к ом,
в
большом
ли
хо ду
яз ык
(если он,
разумеется,
литературный)
за
своими
собственными
пределами,
как
по
отношению
к
п ро стран ству
(французский,
немецкий,
англ ийски й
и
вообще
так
называемые
универсальные
я зыки ), так и по отношению ко времени (лат инский,
грече­
ск ий.
це рк овн о славя н ск и й), и если он в употреблении у других
народов,
то
для
ка ких
именно
целей,
и
т.
д.—
вот
вопросы,
при надл ежащ ие
внеш­
ней
истории
языка.
Вну тр енняя
же
история
языка
з анимае тся
развитием
яз ыка
самого
по
себе,
жизнью
языка,
разумеется,
не
отвле к ая
его
не­
е сте ств енным
о бра зом
от
его
нос ит е лей,
от
людей,
а,
напротив
того,
понимая
его
всегда
в
связи
с
физическою
и
пс ихи чес кою
о р ганиза цией
говоря ще го
им
народа.
Но
она
не
заботится
о
суд ь бах
языка,
а
только
об ращает
внимание
на
перемены,
происходящие
внутри
его
же
с амо го.
Внутренняя
ис тори я
я зыка
исследует,
как
народ
г овори т
в
извест­
ное
время
или
же
в
течение
мно гих
веков
и
почему
так
говорит,
внеш­
няя
—
ско ль ко
людей
говор ит
и
когда
(границы языка).
Первое
со отв ет­
ств ует
более
или
менее
категории
качества,
второе
—
количества.
Точно
так
же
необходимо
различать
качество
и
количество,
высшую
или
низш ую
сте пень
познаний
известного
народа
(или другого человеческого общества)
в
общем
его
сост аве
—
с
одной,
и
распространение
этих
познаний
ме жду
людьми,
между
отдельными
членами
народа
или
другого
человеческ ог о
общества
—
с
другой
стороны.
Внешняя
и
внутренняя
история
яз ыка
(объект
науки,
а
не
наука)
влияют
взаи мн о
д руг
на
друга.
Вл иян ие
вн ешне й
на
внутреннюю
ка же тся
сильнее,
чем
наоборот.
От
влия ни я
иностранных
язы­
ко в,
от
литературной
обработки
язы ка,
от
рода
за нят ий
людей,
говорящих
данным
язы ко м,
от
геог ра фи ческ их
ус ловий
ст раны ,
ими
обит ае мой,
и
т.
п.
279


этнологическом,
стало
бы ть,
исследующей
только
судьбы
его
но­
сителей
и,
таким
обра з ом,
составляющей
одн у
часть
прикладного
языковедения,
а
име нно
приложение
систематики
к
эт ног ра фии
и
этнологии
(следовательно,
состоящей
в
применении
данных
языко­
ведения
к
вопросам
из
области
другой
науки).
Обыкновенные
грамматики
разных
языков
берут
только
известный
момент
исто­
рии
языка
и
стара ются
пред ст авит ь
его
состояние
в
это т
мо м ент.
Но
ис ти нно
научными
они
м огут
быть,
только
рассматривая
это т
известный
момент
в
свя зи
с
полным
развитием
языка.
Современное
языковедение
стоит
уже
на
той
степ е ни
научно­
го
со вер ш енства,
что,
исследовав
с
надлежащей
точ ност ью
по
по­
ложительным
данным
все
п роше дшее
развитие
известного
язы ка,
тщательно
подмечая
внов ь
появляющиеся
в
нем
стремления
и
опи­
ра ясь
на
аналогию
других
язы ко в,
оно
может
предсказать
в
общем
в нут ре ннюю
будущность
это го
данного
языка
или
же
воссоздать
прошлое,
от
которого
не
осталось
никаких
памятников
\ За неиме­
ни ем
времени,
я
не
стану
приводить
примеров,
тем
более,
что
в
самом
же
курсе
не
раз
представится
случай
обратить
на
это
ваше
внимание.
Разумеется,
от но ситель но
буд ущн ос ти
эти
научные
(но
не
пророческие)
предсказания
языковедения
далеко
не
так
точны,
как,
напр им ер,
предсказания
астрономии;
они
только
в
общем
указывают
на
будущее
яв ление,
на
будущ и й
факт,
не
буд учи
в
состоянии
о пред ел ить
с
точн ост ью
отдельные
моменты
его
появ л е­
ни я.
Но
и
то,
что
теперь
уже
воз мо жно,
оче нь
утешительно,
дока­
зывая
состоятельность
употребляемого
ныне
метода
исследования
и
приближая
языковедение
к
цели
всех
инд у к тивных
наук,
именно
к
воз мо жно
более
обширному
применению
дедуктивного
метода...
.. .В
предшествующем
изложении
я
стар алс я
определить
язы­
коведение,
указать
на
его
основные
вопросы
и
представить
его
зависит
ускорение
или
замед лени е
и
сво еоб разн о сть
внутреннего
развития
языка.
Влияни е
внут ренн ей
истории
язы ка
на
вн ешн юю
сводится
более
или
мен ее
к
ускорению
или
замедлени ю
развития
литературы
вследствие
б ольшей
или
меньшей
податливости
яз ыка
(влияние,
впрочем,
неб оль шое}
и
к
в опрос у
о
переменяемости
языка,
к
вопрос у ,
когда
именно
яз ык
изме­
нился
уже
н астол ьк о,
что
его
с леду ет
по
отношению
к
известной,
более
д рев­
ней
эпохе,
с чит ать
уже
не
тем
же
языком,
но
его
потомком
(говоря олицетво -
рит ел ьно ), и к вопросу,
можно
ли
считать
известные
н аречи я
частями
одного
яз ыка
или
же
самостоятельными
целыми.
Мат ери ал
для
внешней
ис тори и
яз ыка
совпадает
в
значительной
сте пени
с
матери алом
для
ист ор ии
и
ис то рии
литературы.
Гов оря
о
распространенности
на род а,
о
его
образованности,
о
расцвете
его
литературы,
ист орик
тем
самым
затрагивает
во
мно гих
пун кт ах
внешнюю
историю
языка
этого
народа.
О
материале
для
внутренней
и стор ии
языка
гов орен о
бы ло
выше.
1 Особенно важно и необходимо для науки воссоздать так называемые
пе рв обыт ные
(Ursprachen) и основные языки (Grundsprachen), т.
е.
языки,
различные
вид оизме не ни я
которы х
представляет
известная
груп па
положи­
тельно
данных
языков.
При
это м
нужно
по м нить,
что
все-таки
эти
первобыт­
ные
и
основные
языки
в
том
виде,
как
они
воссоздаются
наукой,
представляют
не
комплексы
действительных
явл ени й,
а
только
комплексы
на учн ых
фа кто в^
д обы тых
дедуктивным
путем.
280


внутреннюю
организацию,
как
она
развилась
исторически.
Но
до
сих
пор
я
не
ставил
вопроса,
что
такое
язык,
а
между
тем
ясное,
хотя
бы
только
отрицательное
оп ред еление
его
кажет ся
весьма
поле зн ым
\
Прежде
чем
отв ет ить
на
этот
вопрос,
я
считаю
необходимым
отвергнуть
самым
положительным
образом
тот
предрассудок
не­
которых
уче ны х,
что
язык
есть
организм.
Это
мнение
создано
в след­
ствие
страсти
к
сравнениям,
которой
ст р адают
многие,
не
обращая
внима ни я
на
то
очень
простое
и
убедительное
предостережение,
что
сравнение
не
есть
еще
до каз ательств о.
В
э том
проявляется
же­
лание
помощью
с рав нений
избе жа ть
настоящего,
серьезного
ана­
лиза.
Отсюда
ученое
пустословие,
ученое
фразерство,
которое
вво дит
в
заблуждение
людей
не
только
поверхностных,
но
даже
и
оч ень
о снов ател ьно
думающих.
Не
вдаваясь
в
более
п одробн ый
разбор
и
кр ити ку
того
положения,
что
язы к
е сть
организм,
и
не
стараясь
определить
сущность
организма,
я
замечу
только,
что
организм,
подобно
и
неорганическим
веществам,
е сть
нечто
ос я­
за ем ое,
наполняющее
собой
известное
про ст ранст во ,
а
с
другой
стороны
—
питающееся,
размножающееся
и
т.
д.
2.
Между
тем,
к огда
человек
го во рит
(а ведь от этого и зависит существование
яз ык а), мы замечаем прежде всего движение его органов;
это
дви ­
жение
органов
вызывает
движение
воздуха,
а
ра зл ичия
этого
д ви­
жени я
обусловливают
ра зл ичия
впечатлений,
производимых
на
чув ств а
слуш ателя
и
говорящего,
и
св язан ы
с
известными
пред­
ставлениями
в
уме
как
говорящего,
так
и
слушателя
Кто
счи-
1 При этом необходимо помнить очень справедливое изречение,
что
omnis
definitio periculosa, и поэтому стремиться не к реальной дефиниции ( оп ред е­
ле нию), которая в сжатом выражении заключала
бы
implicita все свой­
ства
языка,
так
как
эти
свойства
можно
уз на ть,
только
и сслед уя
подроб­
ности,
а
нужно
стараться
д ать
д ефиницию
номинальную
и
ук а зывающую
только
на
предмет,
но
не
предрешающую
apriori всех его свойств и особен­
н ос тей.
2 Организм мы можем наблюдать глазами,
яз ык
же
—
слухо м;
перед
гла за ми
он
только
в
книгах ,
но
ведь
это
не
язы к,
а
только
его
изображение
пом ощ ью
начертаний
(букв или т .
п. ).
Организм
всегда
ве сь
налицо;
он
су­
ществует
беспрерывно
со
вр е мени
своего
рождения
по
начало
его
разложения,
называемое
смертью.
Яз ык
как
целое
существует
только
in potentia.
Слова
не
тела
и
не
чле ны
те ла:
они
поя вл яются
как
комплексы
зна ме нате льны х
звуков,
как
зн амен атель н ые
созвучия
только
тогда,
ког да
че лове к
говорит,
а
как
пре дст авлен ия
знаменательных
созвучи й
они
сущ ест вую т
в
мозге,
в
уме
человека
только
тогда,
когда
он
ими
думает.
3 «Слово представляет наблюдению прежде всего две стороны,
звуковую
форму
и
функцию,
которые,
как
тело
и
дух
в
при род е,
не
являются
никогда
отдельно,
и
да же
в
дей стви тель ност и
не возмо жн о
разделить
их
без
их
обоюд­
ного
унич тож е ния » (Die Wurzel АК im Indogermanischen. Von Dr. Johannes
Schmidt etc. Weimar, 1865, стр .
2). «Ф орма
и
содержание,
звук
и
мысль
так
неразрывно
связаны
др уг
с
д руго м,
что
ни
одн а
из
этих
двух
частей
не
мож ет
п одверг ну ть ся
перемене,
не
вызва в
соответственной
перемены
и
в
другой»
(там же,
стр.
1).
В
это м
взгляде
на
пр иро ду
языка,
очевидно,
недостает
чего-
то
связывающего
со звучи е
и
значение,
а
именно
недостает
пре дстав л ения
созв учи я
как
внутреннего
отражения
вне шне й
стороны
слова.
Это т
недо­
стат ок
ес ть
следствие
р ас см атр ивания
яз ыка
в
от влече н ии
от
человеческ ог о
281


тае т
язык
организмом,
тот
олицетворяет
его,
рас сма трив ая
его
в
совершенном
от вле ч ении
от
его
носителя,
от
человека,
и
должен
признать
вероятным
рассказ
одн ого
француза,
что
в
1812 г.
сло ва
не
долетали
до
уха
слушателя
и
мерзли
на
пол овин е
дороги .
Ве дь
е сли
язы к
есть
организм,
то,
должно
быть,
это
организм
оче нь
нежный
и
сл овам ,
как
частям
этого
организма,
не
выдер­
жа ть
сильного
русс ког о
мороза.
Я
не
стан у
разбирать
всех
ошибок
и
заблуждений,
прямо
или
косвенно
вытекающих
из
этого
предубеждения,
что
язык
е сть
ор­
ганизм
х,
и
прежде
чем
выскажу
окончательное
определение
язык а,
обращу
предварительно
внима ние ,
с
одн ой
стороны,
на
различие
р ечи
человеческой
вооб ще
как
собрания
вс ех
язык о в,
ко торы е
только
где-нибудь
и
к о г да-нибудь
су щест во вали,
от
отдельных
языков,
наречий
и
го во ров
и,
наконец,
от
индивидуального
язы ка
ор га низ ма.
Интересно
узнать,
где
именно
является
таким
необходимым
обра зом
зву кова я
форма
при
мы шле нии,
писании,
которые
все-таки
не
могут
обойтись
без
так
н азыв аемо й
функции
слов:
эти
процессы
совершаются
посредством
соединения
п ре дстав л ения
предмета
(значения)
с
представлением
созвучия
(при писании еще с представлением видимых начертаний,
сопровож­
даемых
соответственными
движениями
р уки ), но без слышимого созвучия.
М ало
того:
в едь
ког да
гово ри т
глу хоне мой ,
т.
е.
ко гда
он
прои зводи т
слыши­
мые
определенные
движения
волн
воздуха,
он
производит
вмес те
с
тем
вп е­
чатление
звуковой
формы
только
в
ухе
слушателя;
для
него
же
самого
так
называемая
фу нк ция
тесно
связана
не
с
созву чи я ми
и
представлениями
эт их
созвучий,
но
с
известными
движениями
органов
и
с
представлениями
эт их
дви жени й;
како е
же
действие
про изв о дят
эти
д вижения
ор ган ов
на
в оздух
и
зат ем
на
ухо ,
для
глухонемого
сов сем
непо нятно . Кро ме
того,
можно
встре­
тить
людей,
кот оры е
без
помо щи
учителя
изучают,
например,
английский
яз ык
(звуки которого передаются очень сложной и трудноизучаемой орфо­
графией)
просто
глаз ом ;
у
них
так
на зы вае мая
ф у нкция
английских
слов
со ед иняе тся
не
с
звуковой
формой
этих
с лов,
а
с
обозначающими
ее
начерта­
ниям и
(ср .
замену
в идим ых
музыкальных
нот
на
ося заемы е
при
обучении
слеп ых
и скусст ве нн ой
музыке).
А
разве,
с
другой
стороны,
для
человека,
кот оры й
одарен
хорошим
с лухо м,
но
не
понимает
известного
ин ост ранн ого
языка,
значение
(функция)
связано
неотъемлемо
со
звуко м?
Может
быть,
впрочем,
что
во
всех
этих
с луча ях
зву кова я
фо рма
и
функция
соединяются
мистически,
без
уч ас тия
заинтересованных
(или говорящих,
но
не
слышащих,
или
читающих
глазами,
или,
н ак онец,
слушающих,
но
не
поним ающ их )
индивидуумов.
Из ре чен ия,
приведенные
мною
в
нач але
этого
примечания,
имеют
своим
источником
узкий,
фа льши во
по нят ый
монизм,
пос лед ова те льн ое
применение
которого
уничтожило
бы
понятия
и
о
наро жден и и,
и
о
жизни,
и
о
смерти
организмов,
и
даже
о
самих
организмах.
Вед ь
при
мертвых
ор­
ганизмах
вне шняя
форма
(внешний вид и состав тела)
остается
почти
не из­
мененной,
а
и счезает
только
йх
осн овн ая
функция,
уступая
мест о
другим
фу нкциям ,
как
производительным
факторам
новых
орг ан из мов.
1 Может быть,
мне
в
скором
времени
представится
в озможнос ть
разо б­
р ать
подробнее
и
критически
как
самый
предрассудок,
что
я зык
ест ь
ор­
ган из м,
так
и
дру гие,
находящиеся
с
ним
в
связи,
преду бежд ения
ученых,
например,
что
языковедение
есть
нау ка
естественная
(в смысле ботаники
и
зо ол ог ии ), что оно совершенно различно от филологии,
что
я зык
и
и стори я
на хо дятся
д руг
к
другу
в
отношении
противоречия
и
противоположности
и
т.
д.
Тогда
я
п ост араю сь
тоже
указать
и
на
некоторые
другие
заблуждения,
на
н е которые
другие
ложные
поня тия
о
яз ыке
и
язык оведе н ии ,
частью
бес­
с оз нате льно
родившиеся
в
массах,
частью
же
соз нат ельн о
выраб ота нны е.
282


отдельного
человека
\ с другой же стороны
—
на
различие
языка
как
определенного
комплекса
известных
составных
частей
и
кат е­
го рий,
с уще ств ующего
только
in potentia и в собрании всех инди­
ви дуаль ны х
от тен ков
2, от языка как беспрерывно повторяющегося
пр оцесса,
основывающегося
на
об щит ельн ом
характере
человека
и
его
потребности
воплощать
св ои
м ысли
в
ощущаемые
продукты
собственного
организма
и
с ооб щать
их
существам,
ему
по до бным,
т.
е.
другим
люд ям
(язык
—
р ечь
—
слово
человеческое).
Взвесив
все
ск азан ное
мною,
равно
как
и
все
недосказанное
и
даже
вовсе
не
высказанное,
я
делаю
с леду ющее
определение
языка:
Яз ык
ест ь
слышимый
результат
правильного
действия
муску­
лов
и
нервов
’.
Или
же:
Яз ык
е сть
комплекс
членораздельных
и
знаменательных
звуков
и
созвучий,
соединенных
в
одно
целое
чутьем
известного
народа
[как комплекса ( со бра ни я)
чувствующих
и
бессознательно
обоб­
щающих
единиц]
и
подходящих
под
ту
же
категорию,
под
то
же
видовое
понятие
на
основании
общего
им
все м
язы ка.
1 Индивидуальный язык отдельного человека можно рассматривать по
отношению
к
к ачест ву
(способ произношения,
известные
слова,
фо рмы
и
обороты,
свойственные
да нн ому
индивидууму,
и
т.
п.)
и
по
отношению
к
количеству
(запас выражений и слов,
употребляемых
эти м
данным
индивидуу­
мом).
Относительно
по сле дне го
ср.
Vorlesungen iiber die Wissenschaft der Spra­
che. Von Max Muller, etc. Fur das deutsche Publicum bearbeitet von Dr. Carl.
Bottger etc. Zweite Auflage, Leipzig, 1866, стр.
227—228.
Нужно
тоже
обра­
тить
в нима ние
на
р аз личие
я зыка
торжественного
и
о быде нно го,
семейного
и
общественного
—
вообще
на
р аз личие
языка
в
разных
обстоятельствах
жизни,
на
различие
языка
общего
и
яз ыка
специалистов,
на
изменение
яз ыка
сообразно
с
разным
наст р о ением
че ловек а:
язык
чу вст ва,
язык
воображения,
язы к
ума
и
т.
д.
2 С этой точки зрения язык ( н ареч ие,
г овор,
даже
язык
и ндивиду ал ь­
ный)
сущ ест вует
не
как
единичное
целое,
а
просто
как
видовое
понятие,
как
ка тего рия,
под
которую
можно
подогнать
известную
су мму
действительных
явлений.
Ср.
различие
науки
как
идеала,
как
суммы
всех
н аучн ых
д анн ых,
исследований
и
выводов,
от
науки
как
б есп реры вно
повторяющегося
науч­
но го
процесса.
3 Язык есть одна из функций человеческого организма в самом обшир­
ном
смысле
этого
сло ва.


Н.
В.
КРУ ШЕВСКИЙ
ПРЕДМЕТ,
ДЕЛЕНИЕ
И
МЕТОД
Н АУКИ
О
ЯЗЫКЕ1
Пре дме т
ли нгвис тик и
—
язы к,
т.
е.
слова
и
предло­
жения.
З адача
ее
—
исслед ов ать
естественный
проц ес с
развития
языка,
т.
е.
раскрыть
законы,
по
к ото рым
он
развивается
с
ф ор­
мальной
и
функциональной
с торон ы.
Кро ме
на зв ания
лингвистика,
нау ке
этой
да ют
еще
дру­
гие
названия.
Так
как
с
наз вание м
обыкновенно
связывается
из­
вестное
—
правильное
или
неправильное
—
пр ед ставл ение
о
н ау­
ке,
то
разбор
названий
мож ет
послужить
к
выяснению
сущн ос ти
самой
науки.
Лингвистика.
Против
этого
тер ми на
справедливо
за­
мечают,
что
он
сло во
варварское:
из
латинского
слова
lingua
сделано
существительное
посредством
греческого
суффикса
Пожалуй,
мог ут
смея тьс я
над
языковедами,
что
собственной
науке
они
д али
название,
изобличающее
их
бесцеремонное
обращение
с
классическими
язык ам и.
Однако
ф акт,
что
лин гви сти ка
(в особенности ,
во
Фр а нции)
—
наиболее
популярный
термин.
А
потому
лингвист
должен
отнестись
к
этому
термину
так,
как
он
относится
ко
всем
явлениям
языка:
без
рассуждений
п рин ять
су­
ществующее
и
употребляющееся
слово
за
факт.
Дело
в
том,
что,
для
того
чтобы
данное
слово
служило
наз ван ием
данной
вещи,
во все
не
требуется,
ни
что бы
его
корень
означал
эту
вещь,
ни
что бы
морфологическое
строение
слова
бы ло
правильно.
Тр е­
буется
только,
чтобы
оно
употреблялось
с
данным
з на­
че нием .
Ультрамонтане
прекрасно
выр аж ает
л юдей
с
известными
убеждениями,
хотя
корень
или,
в ернее,
корни
слова
не
имеют
ничего
общего
с
этими
убеждениями.
С
другой
стороны,
ша х матист
имеет
морфологическое
ст ро ение
тож е
неправиль­
ное ,
а
слово
это
так
же
хорошо
означает
игрока
в
шахматы,
как
если
бы
его
морфологическое
стр оен ие
было
совсем
пр ав ильно.
Хорошо
же
слово
«лингвистика»
тем,
что
о но,
бу дучи
в
состоянии
означать
науку
о
языке,
ничего
не
соозначает.
1 П рибавление к книге « Оч ер ки
по
языковедению.
Антропофоника»,
Варшава,
1893.
284


С
точки
зрен ия
правильности
в
выборе
корня
и
мор фоло гич ес к ого
строения
безукоризненны
термины
глоттика,
или
глот то­
логия.
Но
те рм ины
эти
почему-то
не
вошли
в
употребление.
Сравнительная
грамматика.
Неуклюжее
на­
звание
не
на но сит
на уке
никакого
вреда;
гораздо
хуже,
е сли
на­
звание
вы раж ает
определенно
нечто
такое,
что
не
согласно
или
м ало
согласно
с
с ущнос тью
самой
науки.
Неправильное
название
б удет
н авязы ва ть
ложный
взгляд
на
науку,
от
которого
весьма
трудно
отр еши тьс я.
Сказанное
относится
к
о фици а льно
принятому
в
наших
университетах
термину
ср ав нит ельна я
гра м­
матика.
Название
это
своим
происхождением
обязано
тому
об­
стоятельству,
что
первые
на учны е
и стины,
касаю щиеся
языка,
были
добыты
п утем
сравнения.
Тем
не
ме нее
про тив
такого
на зва ния
можно
привести
следующие
соображения.
1)Наукуненазываютпоее методу,
а
по
ее
объекту.
2) Сравнение не есть метод,
принадлежащий
единственно
науке
о
языке;
он
свойствен
ей
постольку
же,
поскольку
свойствен
и
другим
нау к ам.
3) Так как мы должны исследовать не только название само
по
себе,
но
и
связываемое
с
ним
представление,
то
необходимо
за ме­
тить,
что
под
сравне ни ем в
э том
случае
обыкновенно
по ни­
м ают
ср авнен ие
слов
и
форм
одн ого
языка
с
соответствующими
с лов ами
и
фор ма ми
других
языков.
А
такое
сравнение
не
только
не
еди нствен ный,
но
даже
не
г л авный
метод
науки
о
язы ке;
весьма
важные
результаты
дает
исследование
сл ов
и
ф орм,
не
выходящее
из
границ
одного
какого-нибудь
язы ка.
Объект
наш ей
науки,
как
уже
за мече но
выш е,
составляют
слова
и
предложения.
Рассмотрим
ближе
эт от
объект,
т.
е.
собственно
слово,
потому
что
предложение
еще
почти
не
в ошло
в
науку
о
языке.
Слово
есть
агрегат
человеческих
звук о в,
с
которым
связана
из вест ная,
б олее
или
менее
определенная
идея.
П ерв ое,
что
подле­
жит
исследованию
языковеда,—
это
звуки,
или
фонетические
единицы
слова.
Необходимо
исслед ов ать ,
как
они
прои зв одятся
человеческими
органами
реч и;
чем
обусл ов ли в ается
их
изменение
и
вл и яние
друг
на
друга;
каковы
характер
изменения
и
история
звуков
данного
языка;
каковы
их
рефлексы
в
родственных
данному
языках.
Такое
исследование
приведет
к
раскрытию
звукофизиологи­
ческих
(антропофонических)
и
фонетических
законов,
действую­
щих
в
языке.
Почти
всякое
слово
р аз лагае тся
непосредственно
не
только
на
звуки,
но
и
на
такие
знаменательные
(связанные с известным
зна чением )
комплексы
зву ко в,
которые
встречаются
и
в
других
словах.
Например,
в
слове
подсвечниками
такие
комплексы
будут:
под -,
-свеч-,
-ник-,
- ами.
Это
морфологические
единицы
с лова.
Каждая
из
них
встречается
и
в
других
словах.
Описание
и
систематика
этих
единиц,
исследование
их
и ст ории
и
рефлексов


в
родственных
языках
рас кроет
морфологические
за­
ко ны
языка.
Но
слово,
а
равно
каж дая
из
м орфоло гиче ск их
ед и­
ниц,
его
составляющих,
имее т
свою
внутреннюю
ст орон у;
главная
морфологическая
единица,
на зы вае мая
корнем,
имеет
своей
функцией
выражение
известного
значения;
вт оросте ­
пенные
единицы,
называемые
префиксами,
суффиксами
и
оконча­
ниями,
имеют
своей
функцией
выражение
известного
отн ош е­
н ия.
Ц елое
слово
имеет
известное
значение.
Каж дая
из
эти х
функ­
ций
имеет
то же
сво ю
исто ри ю
и
может
быт ь
исследована
не
только
в
данном
языке,
но
и
в
д ру гих,
родственных.
Таким
образом,
развитием
языка
управляют
разные
зако­
ны
—
фонетические,
морфологические
и
дру­
гие,
которые
м огут
скрещиваться
и
парализовать
действие
друг
друга.
Трудно
представить
удовлетворительное
д еление
науки,
многие
отде лы
к отор ой
почти
не т рон уты.
Но
так
как
какое-нибудь
деление
не обхо дим о,
то
я
скажу,
как
приблизительно
можно
разделить
лингвистику.
Л ингви стика
Фонетика
Морфология
Синтаксис
/----- ■ —■- -- --- ■
— и,..—
s
Част ь
т еоре-
Часть
эмпи-
Учение
Учение
тическая
ри чес кая
(Физиология ( Фо не тик а
звука)
в
тесном
смысле)
о
слово­
образовании
(Лексико­
логия)
о
фл ек сии
Вн еш нее
Внутреннее
Внешнее
Внутреннее
(Лексико ­
(Семасиоло­
(Учение
(Учение
логия
гия)
о
флексии
о
ф унк ции)
в
тесн ом
в
тесн ом
смысле)
с мы сле)
Я
с тар ался
соо бщи ть
в
сжатом
виде
те
более
или
менее
обще­
признанные
ис тины,
которые
нео бх оди мы
всякому,
приступающему
к
изучению
язы ка.
Несколько
больше
времени
нео бх одим о
посвя­
тит ь
зам еч ан иям
о
характере
и
методе
лингвистики,
так
как
господ­
ствующий
в
науке
взгляд
на
эти
в ещи
непр авилен.
Нау ка
о
язы ке
возникла
в
среде
на ук
ис т ор ико- фил олог иче­
ски х
и
разрабатывалась
л юд ьми,
воспитавшими
сво й
ум
на
этих
науках.
Поэтому
не
удивительно,
что
она
по з аимст во вала
и
с вой
метод
и
свои,
так
сказ ат ь,
нау ч ные
идеал ы
у
нау к
историко-филоло­
гических.
Задача
историка
и
архе олог а
—
восстановление
фактов,
им евш их
место
в
более
или
мене е
отдаленном
прошлом,
восстанов­
ление
по
дош едш им
до
нас
следам
и
осколкам
этих
фактов.
По
пр име ру
ис тор ии
и
лингвистика
начертала
се бе
ид еа лом
в осст ано влен ие
ариоевропейского
праязыка
\ его ближайших по -
1 Под ариоевропейским Н.
В.
Крушевский
разу меет
индоевропейский
язык.
(Примечание составителя,)
286


томков,
родоначальников
разных
евр оп ейск их
языков
и
степени
их
взаимного
родства.
Воссоздать
языки,
давно
погибшие,
языки,
о
к оторых
мы
заключаем
тол ько
по
их
известным
нам
живым
и
мер т вым
роди чам ,
—
вот
идеал,
кот оры й
рисует
лингвисту
один
из
знаменитейших
современных
ученых,
миланский
профессор
Асколи
1.
Какой
же
метод
применялся
и
пр и м еняется
при
э той
грандиоз­
ной
ра боте?
Метод
весьма
простой,
но
вместе
с
тем
мет од
весьма
мало
научный.
Он
мо жет
бы ть
формулирован
так:
ес ли
в
языке
Вив
языке
С
замечаем
явление
х,
то
оно
произошло
еще
в
языке
А,
из
кот орого
развились
язы ки
В
и
С.
От
греческого
глагола
хХэ со
(слышу) 2 sg. Imperat.
буд ет
xJU^fh.
Соответствующая
ему
форма
санскритская
б удет
gru-dhi .
Из
этого
заключают,
что
в
языке,
из
которог о
развился
и
греческий
и
санскритский,
б ыло
уже
это
по­
велительное
в
ф орме
*krudhi (й,
потому
что
взрывной
k физиологи­
че ски
первичнее
спиранта
?).
Вещь
в озмож ная,
но
чем
мы
докажем,
что
эт от
именно
корень
соединялся
с
эти м
и менно
су фф ик сом?
Греческий
и
санскритский
знают
и
другие
суффиксы
для
2 sg.
Imperat.,
и
- dhi
могло
присоединиться
к
kru-
самостоятельно
на
греч ес кой
и
ин дийск ой
почве.
Сл едо ват ель но,
это
индогреческое
совпадение
не
дает
нам
никакого
строгого
научного-доказательства
существования
формы
*krudhi в ариоевропейском праязыке.
Еще
меньше
з нач ения
при
вопр ос е
о
степени
родства
языков
имеют
разные
лексические
данные.
В
зенде
находим
слово
bagha, вполне
соответствующее
древнеперсидскому
baga и общеславянскому
бог.
На
основании
этого
фа кта
и
д ру гих,
ему
подобных, J.Schmidt
заключает
о
ближайшем
род ст ве
славянской
семьи
с
иранской.
Но
какое
может
иметь
значение
фа кт,
что
из
нескольких
корней,
употребленных
ариоевропейскими
языками
для
пон яти я
«бог»,
ир анск ие
и
сл авян ски е
языки
употребили
корень
bhag? И можно
ли
основывать
к ласси фик ац ию
на
признаках,
совершенно
случай­
н ых,
на
признаках,
без
ко торых
язык
не
перестает
быт ь
сам
собой?
Не
удивительно,
что
о
кл ассиф ика ци и
и
родстве
языков
сущ ест ву ет
почти
столько
мнени й,
сколько
выдающихся
лингвистов,
и
каж­
дое
из
них
имеет
диаметрально
себе
про т ивопо ло жное :
по
случай­
ном у
признаку
а
сан скри т
бу дет
ближе
к
греческому,
по
такому
же
случа йн ом у
признаку
b ближе к славянскому и т .
д.
Это
бол ее
грубое,
так
сказать,
внешнее
направление
в
послед­
нее
время
уступило
место
б олее
тонкому,
внутреннему.
Последнее
стремится
воссоздать
прежде
всего
з вук овую
систему
дан ног о
праязыка
и
раскрыть
генетические
отношения
звуков
разных
язы­
ков .
Но
так
как
это
направление
о тл ич ается
от
только
что
уп омя­
нут ого
не
пр инцип ам и,
а
объ е ктом
иссл едо вани я,
То
только
каж ет ся
более
научным.
Первоначальное
k во многих случаях,
но
при
неиз-
1Г.
Асколи
(1829—1907) — итальянский филолог,
руководитель
це­
лого
поколения
рома н ист ов,
впе рвые
высказал
ид ею
су бст рат а.
(Примеча­
ние
со ста в ит еля.)
287


ве стн ых
условиях
изменилось
в
санскрите
и
зенде
в
9; из этого
заключают,
что
изменение
kв5
совершилось
в
родоначальнике
этих
языков,
в
праарийском.
Тот
же
зву к
k при других,
почти
таких
же
неизвестных
ус лови ях,
изменился
в
спирант,
и
это
явле­
ние
замечаем,
с
одной
стороны,
в
арийской
семье,
с
другой
—
в
литвославянской:
санскр.
daga, зенд .
daga, лит .
desimtis, ст .- сл .
д еслть ,
гре ч.
бз ха,
л ат.
decern.
Из
этого
сл едо вало
бы
заключить
что
k изменилось в спирант в праязыке до выделения литвославян-
ского
языка,
но
после
выделения
греко-италийского.
За кл ючают ,
однако,
нечто
другое,
а
именно:
пер во начал ь ное
k, на месте которого
в
арийской
и
литвославянской
обл асти
встречаем
спирант,
пере­
шло
из
праязыка
во
все
языки
несколько
смягченным
(&’), но в
арий ск ой
и
литвославянской
об лас ти
смягчение
развилось
дальше,
тогда
как
в
греко-италийской
ис чез ло.
Возьмем
еще
пр име р.
Арий­
ские
языки
знают
только
три
гласных:
а,/,и.
На
месте
арийского
а
во
всех
европейских
язы ках
и
в
армянском
встречаются
а,
е,
о.
Гл ас ные
эти
п ояв ляют ся
приблизительно
в
одних
и
техжесловах,
но
каковы
условия
их
появления—неизвестно.
Из
этого
од ни
зак л юча ют,
что
арио евр опей ск ий
пр аяз ык
им ел
только
а,
которое
в
родоначальнике
языков
европейских
и
армянского
разветвилось
на
а,
е,
о;
другие
же ,—
что
а,
е,
о
были
уже
в
праязыке,
но
в
арий­
ск ой
обла ст и
слились
в
од ин
зву к
а.
Для
к лас сифик аци и
языков
таког о
рода
исследования
не
дают
ничего:
по
изм ене нию
k в s (§) литвославянская ветвь будет ближе
к
арийской,
по
так
называемому
разветвлению
а
—
бли же
к
евро­
пейской.
Е сли
обратить
вним а ние
на
такие
случаи ,
как
naktis,
н^фть,
п ох,
то
придется
з ак лючит ь,
что
славянский
ближе
к
латин­
скому,
нежели
к
литовскому,
и
т.
п.
Во
в сех
эт их
рассуждениях
скрывается
бессознательное
убеж­
дение,
что
зв ук
может
зарождаться
тол ько
ра з,
убеждение
в
моно­
ген езис е
звука,
тогда
как
все
факты
говорят
в
поль зу
полигенезиса.
Мы
видим,
что
одни
и
те
же
изменения
по­
являются
в
разн ое
врем я
в
разных
языках
совершенно
независимо
др уг
от
друга...
...Б лижа йша я
зад ача
фонетики
не
восстановление
звуковых
систем
праязыков,
а
прежде
вс его
изучение
характера
звуков
д ан­
н ого
языка,
условий
и
законов
их
изменения
и
исчезновения
и
ус­
ло вий
появления
но вых
зв уков .
То
же
с амое , mutatis mutandis,
относится
вообще
к
науке
о
языке:
ближайшая
ее
задача
—
иссле­
довать
всевозможные
явления
языка,
а
равно
и
законы
и
ус лови я
их
изменений.
В
свя зи
с
направлением
лингвистики,
которое
можно
назвать
археологическим,
находится
то
пренебрежение,
какое
оказывалось
и
оказывается
новым
языкам.
Весьма
немногочислен­
ны
те
лин гви ст ы,
которые,
будучи
сво бодны
от
неосновательного
преду беждения
против
новых
языков,
обратились
к
изучению
этих
288


языков.
Однако
что
бы
сказали
о
зоологе,
ко торы й
бы
нач ал
изуче­
ние
своего
пр едме та
с
животных
ископаемых,
с
палеонтологии?
Только
изучение
новых
языков
может
способствовать
открытию
ра з­
нообразных
законов
язы ка,
теперь
неизвестных
п отом у,
что
в
яз ы­
ках
мертвых
их
или
со всем
нельзя
открыть,
или
гораздо
труднее
открыть,
нежели
в
языках
н с^вы х.
Нак оне ц,
только
изучение
но вых
языков
может
ус т ано вить
взаимную
связь
ме жду
отдельными
за­
ко нам и.
Тогда
и
рек онс трукц и я
языков-родоначальников
и
история
об особле ни я
ариоевропейских
языков
приобретают
более
прочные
ос нов ания .
Если
зоолог
по
да нной
част и
те ла
может
восстановить
животное,
которому
эта
часть
те ла
принадлежит,
то
только
п отом у,
что
он
знает,
что
известного
устройства
зуб ы
связаны
причинной
связью
с
известного
уст ро йст ва
желудком
и
т.
п.
Тогда
как
л инг­
ви ст
пок а
не
может
показать
взаимной
связи
между
разнообразны­
ми
фонетическими
и
морфологическими
черт ам и
язы ка.
Если,
так им
образом,
естественнее
начинать
изучение
линг ви­
стик и
с
языков
новых,
то,
на деюс ь,
лиш не
доказывать,
что
пред­
почтение
пре д
всяк им
другим
нов ым
языком
должно
бы ть
отдано
язы ку
родному.
Мегод
лингвистики,
как
и
всякой
другой
науки,
уд обне е
изучать
на
практике.
З десь
можно
сдел ать
только
следующее
заме­
ч ание.
Мы
не
располагаем
ни каки ми
общими
истинами
или
аксио­
мами,
ко торы е
можно
бы
б ыло
применять
путем
дедукции
к
науке
о
языке.
И
в
этом
смы сле
наука
наш а
чисто
индуктивная.
Но
и
индуктивные
наук и
обыкновенно
пользуются
общими
истинами,
добытыми
путем
инд ук ции,
для
дедуктивных
заключений.
Такие
о бщие
истины
возможны
и
в
лингвистике,
особен н о
в
ча сти
ее,
называемой
физиологией
звука.
Эта
час ть
науки
рассматривает
звуки
и
их
изменения
с
сам ой
общей
точки
зренйя,
и
до б ытые
ею
системы
могут
слу жи ть
для
дедукции
при
изучении
фонетики.Идеал
физиологии
звука
—
такое
сост о яние,
в
ко тором
она
могла
бы
указать
теоретическое
основание
в сех
эмпирических
данных
фо­
нетики.
ОЧЕ РК
НАУ КИ
О
ЯЗЫКЕ1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
Звуки
языка
с
течением
времени
подвергаются
изменениям.
Спонтанеические
изменения
звука
зависят
от
постепенного
изме­
нени я
его
артикуляции.
Произнести
звук
мы
можем
только
тогда,
когда
память
н аша
сохраняет
нам
отпечаток
его
а рт ику ляции.
Есл и
бы
в
это м
отпечатке
отражались
все
совершенные
нам и
арти­
ку ля ции
да нно го
звука
в
равной
мере,
если
бы
он
п ред став лял
ср едн юю
вс ех
этих
артикуляций,
то,
руководствуясь
им,
мы
всегда
сове рш али
бы
данную
артикуляцию
приблизительно
одинаково.
Но
последние
(по времени)
а рт ику ляции
вместе
с
их
случайными
уклонениями
удерживаются
па мят ью
неср авненно
сильнее,
чем
1 Казань,
1883.
289


более
р анние.
Потому
ничтожные
уклонения
п риоб рета ют
спо со б­
ность
прогрессировать
и
з вук
мало-помалу
вырождается.
Такое
изменение
звука
был о
бы
вполне
постепенно
и
чрезвычайно
мед­
ленно,
е сли
бы
оно
совершалось
в
произношении
одного
субъекта,
а
не
в
произношении
сменяющих
друг
друга
поколений.
Ког да
данный
звук,
измен яясь ,
ст анет
уже
весьма
похож
на
тот
зв ук,
в
кот орый
он
должен
из менит ься ,
или
же
приблизится
к
н улю,
то
для
поколения
воспринимающего
отк рыв а ется
возможность
по­
стоянных
ослы ше к:
вместо
данного
звука
оно
может
воспринять
весьма
близко
п ох ожий
на
него,
а
слабый
звук
мож ет
вовсе
не
воспринять.
Следовательно,
звуковые
изменения
м огут
ус к орять ся
н ето чнос тью
вос при яти я.
От
указанного
изменения
зв уков ,
з ави­
сящег о
от
постепенного
изменения
их
а рт ику ляции,
следует
отли ­
чать
из м ене ния,
зависящие
от
н еточн ос ти
воспроизводства:
вместо
мен ее
удобопроизносимой
звуковой
гр уппы
мы
ча сто
по дст ав ляем
более
удобопроизносимую.
В
та ких
случаях
не
бывает
никакого
изменения
одного
звука
в
друг ой ,
а
простая
подстановка
одн ого
вместо
другого.
Законы
изменения
звуков
могут
быть
приз на ны
тол ько
вто ­
ричными
законами,
только
отдаленными
последствиями
законов
изменения
артикуляций,
которые
и
будут
пер ви чн ыми
законами.
Потому
изменения
зв уков
будут
правильны
тол ько
в
общем.
В
каж­
дом
язы ке
мы
найдем
отложения
звуковых
законов,
отложения,
к отор ые
будут
представлять
разного
рода
однообразия.
Эти
одно­
образия
постоянно
р азруш ают ся
фонетическими
и
морфологиче­
скими
процессами,
а
та кже
заимствованием.
Это
объясняется
те м,
что
нет
непосредственной
связи
между
пер во нач аль ным
звуком
и
тем,
кот оры й
развился
из
н его
ин огда
только
по
п рошес тв ии
целых
столетий.
Непосредственной
причины
связи
не
бу дет
да же
между
двумя
соседними
ступенями
данного
звука,
а
только
м ежду
двумя
со седни ми
ступенями
его
а р тик уляции.
Со се дние
или
бл изкие
ст упен и
одн ого
и
того
же
звука
обыкновенно
не
встречаются
в
языке.
Мы
должны
признать
су щест в ование
вс еобщ их
звуковых
зако­
но в,
потому
что
история
разных,
даж е
неродственных,
языков
представляет
нам
массу
поразительных
анало гий :
звуки
изменя­
ютс я
одинаково
в
разных
языках
и
в
разные
эпо хи
одного
и
того
же
язык а.
Если
мы
видим
разное
изменение
одного
и
того
же
звук а
в
разных
языках
или
в
разных
эпохах
одного
какого-нибудь
языка,
то
вернее
всего,
что
в
таких
случаях
мы
имеем
дело
не
с
одним
звуком,
а
с
двумя
весьма
близкими
друг
к
другу,
но
все-таки
раз­
личающимися,
е сли
не
своими
ак у стич еск ими
качествами,
то
своей
артикуляцией.
Е сть
некоторое
соотношение
между
изменениями
отдельных
звуков
данного
языка;
другими
словами,
в
звуковой
си ст еме
дан­
н ого
языка
заметим
известную
гармонию,
будем
ли
мы
р ассм атр и­
в ать
эту
систему
в
порядке
со сущ еств ов ания
или
в
порядке
по сле­
довательности.
Существование
в сеобщ их
звуковых
зако но в
дает
290


возможность
ответить
на
вопрос
о
г енез исе
разных
звуковых
кате­
горий.
Одна
звуковая
категория
развивается
из
друг ой ,
и,
таки м
об ра зом,
одн а
звуковая
система
получается
путем
переинтегра-
ции
другой...
...Если вследствие закона ассоциации по сходству слова должны
укладываться
в
нашем
уме
в
сист емы
или
г не зда,
то
благодаря
закону
ас соци а ции
по
смежности
те
же
слова
должны
строиться
в
ряды.
Ита к,
каждое
слово
свя з ано
дв ояк ого
рода
узами:
б есч ислен­
ными
с вяз ями
сходства
со
своими
родичами
по
звукам,
структуре
и
значению
и
столь
же
бесчисленными
свя з ями
смежности
с
раз­
ными
своими
спу тн икам и
во
всевозможных
фразах;
оно
всегда
член
известных
гнезд
или
систем
слов
и
в
то
же
время
член
из в ест­
ных
рядов
с лов ...
...Указав
связи,
кот орым и
со един ены
друг
с
другом
слова,
связи
двух
порядков
—
порядка
сосуществования
(сходство)
и
по­
рядка
последовательности
(смежность), мы не исчерпали еще всех
тех
средств,
которы ми
располагает
наш
ум
для
того,
чтобы
сп ло­
тить
всю
массу
разнородных
сл ов
в
од но
стройное
целое.
Указанные
нам и
связи
суть
только
непосредственные
связи
слов:
слова
связаны
с
другими
или
п отом у,
что
они
на
них
по хож и,
как
слова,
или
потому,
что
мы
имеем
привычку
употреблять
их
ряд ом
с
этими
словами.
Но
мы
не
должны
ник ог да
терять
из
виду
основной
характер
языка:
слово
ес ть
знак
ве щи.
Пр едстав л ени е
о
вещ и
и
пре дс тавле ­
ние
о
слове,
обозначающем
эту
вещь,
связываются
законом
ассо ­
циации
в
н еразлучн ую
пару.
Это
будет,
конечно,
ассоци ация
по
смежности.
Тольк о
немногочисленный
в
каждом
язы ке
класс
слов
звукоподражательных
связан
с
соответствующими
вещами
еще
ассоциацией
по
сходству,
на приме р
«шушукать»
и
т.
п.
Если
пр ед ставл е ние
о
в ещи
н ера злучн о
с
пред­
ставлением
о
соответствующем
слове,
то
что
же
из
этого
следует?
Слова
должны
классифицироваться
в
нашем
уме
в
те
же
группы,
что
и
обозначаемые
ими
вещ и.
Представления
наши
будут
представлениями
о
предметах
и
их
действиях
или
сос тоян и ях,
о
качес тв ах
эти х
предметов,
их
количе­
ств ах
и
отношениях,
о
качес твах
их
действий
или
состояний.
В
язы ке
мы
имеем
те
же
г ру ппы:
имена
существительные
с
место­
имениями
и
числительными,
глаголы,
имена
прилагательные,
н ар ечия.
Это
будут
посредственные
связи
слов.
...Мы только что
вид е ли,
что
каждому
из
больших
отделов
того,
что
мы
называем,
соо тв ет ству ет
в
язы ке
известный
общий
ти п:
сло ва,
обозначающие
предметы,
их
ка чества ,
их
действия
или
со­
сто ян ия
и
п роче е,
отличаются
друг
от
друга
не
только
своим
со­
291


дер ж ани ем,
но
и
своей
в не шн остью,
своей
структурой
и
в
из ве ст­
ной
степени
своими
звуками.
Здесь
мы
можем
сдел а ть
первое
указ ан ие
на
основной
зако н
ра з вития
языка.
Это
буд ет
закон
соответствия
мир а
слов
ми ру
м ысл ей.
В
са­
мом
деле,
е сли
язы к
есть
не
что
иное,
как
система
знаков,
то
и деал ь­
ное
сост о яние
языка
будет
то,
при
кот ором
между
системой
знаков
и
тем,
что
она
обозначает,
б удет
по лное
соответствие.
Мы
уви ди м,
что
все
развитие
язы ка
ес ть
вечное
ст рем л ение
к
этому
идеалу.
Рассуждая
вообще
о
сл ова х,
мы
не
в
состоянии
да ть
бо лее
то ч­
ную
фо рм улу
закона,
чем
та,
которую
мы
привели
выше.
Она
бу дет
представляться
читателю
все
более
ясной
и
определенной
по
ме ре
того,
как
наш
ана лиз
слова
буд ет
идти
все
глубже...
...В
це лых
сотнях
сл ов
по в тор яются
одни
и
те
же
или
пох о жие
д руг
на
друга
морфологические
элементы,
вследствие
че го
в
язы ке
образуются
более
или
мен ее
многочисленные
семейства
слов,
родст­
венных
по
корню,
суффиксу
или
префиксу.
Сам о
собой
понятно,
что
слова
данного
языка,
представляя
известные
однообразия
в
том
мате р иал е,
из
которого
они
п ост роены ,
должны
представлять
из­
вестные
однообразия
и
в
са мом
сво ем
строении.
В
языке
всегда
можно
открыть
известные
типы
сл ов
и
связь
между
отде льны м и
т ип ами,
другими
словами,
можн о
от­
крыть
известные
структурные
сем ей ст ва,
систе­
мы
т
и
п
о
в.
С
другой
стороны,
об л асть
называемого,
мир
поня­
тий
п редста вл яет
известное
число
общих
категорий,
как
пр едмет ,
его
признак,
его
действие
и
проч.
Каждая
из
эт их
категорий
имеет
св ою
более
или
менее
обширную
семь ю;
представления
о
предметах
действующих,
о
пр ед мет ах,
испытывающих
действие
других
пред­
метов,
о
служащих
оруди ем
при
действии
и
проч,
составят
о дну
семью;
представления
о
де йс тв иях,
принадлежащих
настоящему
времени,
про шлому
или
будущему,
о
действиях
мгновенных
и
про ­
должительных
и
проч,
с остав ят
другую
семью,
или
систему.
Яз ык
не
был
бы
при год ен
для
той
цели,
для
ко торой
он
суще­
ствует,
е сли
бы
у помя ну тым
системам
поня т ий
не
соответствовали
с
б ольше й
или
ме нь шей
точностью
сис т емы
словесных
типов.
Системы,
наиб о лее
выдающиеся,
системы,
отдельные
члены
кото р ых
находятся
в
наибо лее
тесном
отношении
др уг
к
другу,
отк рыты
и
описываются
с
д р евнейш их
времен
под
именем
систем
склоне­
ния
и
спряжений.
К
этим
двум
системам
грамматики
часто
при ба вл яют
третью
—
изменение
прилагатель­
ных
по
степеням
(motio).
Но
упомянутые
системы
не
е динс т венные
сис те мы
языка:
все
то,
что
известно
в
грамматиках
под
общим
именем
с ловоо б ра зова ния,
представляет
м ассу
си сте м,
не
настолько
выделяющихся
в
необозримой
массе
слов,
составля­
ющих
язык,
чтобы
бы ть
замеченными
при
поверхностном
наблю­
дении...
292


...Само
собо й
разумеется,
что
каждая
словесная
категория
на­
ходится
в
тако м
более
или
менее
определенном
отношении
сродства
и
зависимости
не
с
одной
какой-нибудь
категорией,
а
со
многими,
потому
что,
н ес мотря
на
все
уклонения,
язы к
представляет
одно
г арм он и ческое
целое.
Наиболее
выдающиеся
системы,
склонение
и
спр яж ени е,
п од­
мечены
давно.
Эти
сист емы
путем
производства
стремятся
стать
од­
нородными
по
о снов е.
В
«борьбе за существование»
ме жду
нес к оль­
ким и
разновидностями
основы
одолевает
та,
которая
лучше
по м­
нит ся
благодаря
ча сто му
употреблению,
а
мо жет
бы ть,
и
другим
каким-нибудь
своим
качествам
п ри роды
фонетической.
Для
произ­
вод ств а
необходима
п амять
слов,
сходных
материально
и
струк­
турно.
Формы,
которые
твердо
помнятся
как
отдельные
формы,
а
не
в
связи
с
другими
родственными
фор мами ,
обыкновенно
вос­
производятся.
Таковы
будут
наиб ол ее
употребительные
слова,
а
т акже
слова,
входящие
в
состав
рядов.
О тсюда
веч ный
антагонизм
между
консервативной
силой,
основанной
на
ассоциациях
смеж­
ности,
и
про гр ессивн ой,
основанной
на
ассоциациях
сходства.
Больше
разнообразия
и
меньше
абсолютного
порядка
пред­
став ля ют
слова,
рассматриваемые
со
с торон ы
их
строения.
Это
на­
ходится
в
связи
преимущественно
с
природой
ари оев ропе йск ого
суффикса.
В
язы ке
устанавливается
несколько,
например,
скло­
нени й
или
спряжений;
поэтому
данная
ф орма
буд ет
гармонировать
с
прочими,
составляющими
одну
структурную
систему,
будучи
от­
личной
от
форм,
родственных
ей
по
функции,
но
принадлежащих
другим
система м.
Однако
и
здесь
з амечае тс я
стремление
к
абсолют­
но му
однообразию,
к
уменьшению
числа
систем.
Это
происходит
путем
вытеснения
о дних
суффиксов
другими,
причем
победонос­
ными
суффиксами
оказываются
те,
которые
лучше
помнятся
бл а­
годаря
частому
упо тр еб л ению,
своей
полнозвучности
и
вырази­
тельности,
а
также
бо льше му
соответствию
данным
основам.
Кром е
склонения
и
спряжения,
яз ык
имее т
и
другие,
менее
выдающиеся
сист ем ы.
Они
тож е
стремятся
к
однообразию,
но
п ре­
имущественно
к
однообразию
внутри
своей
категории,
к
однооб­
разию
структурному,
которое
може т
задерживать
полное
упор яд о­
чение
слов,
происходящих
от
одн ого
корня.
Здесь
мы
видим,
что
производство,
являясь
торм озо м
абсолютному
упорядочению
слов,
родственных
по
корн ю,
не
перестает ,
однако,
внос ит ь
в
яз ык
поря до к,
но
порядок
относительный.
Вся
масса
не
гармонирующих
с
данной
языковой
системой
продуктов
воспроизводства
мало-помалу
сглаживается,или
уступая
систематизирующей
и
обновляющей
силе
производства,
или
вполне
отчуждаясь
от
прежних
своих
родичей
и
получая
с амос тоятель ­
ность...
...Желая
составить
се бе
хоть
приблизительное
понятие
о
том,
как
возникают
слова
известных
гр амм ат ическ их
категорий,
мы
293


должны
бы
прежде
всего
поставить
вопрос,
насколько
правильна
общепринятая
в
грамматиках
классификация
сло в,
существующая
уже
с
лишком
две
тысячи
лет.
Но
эт от
трудный
и
с лож ный
вопрос
не
может
найти
мест а
в
настоящем
кратком
оче рк е.
Что
общепри­
нятая
классификация
сл ов
не
выдерживает
с трог ой
критики,
читат ел ь
мож ет
найти
доказательства
в
XI главе книги Пауля 1.
Не
им ея
возможности
теперь
заняться
эт им
вопросом,
мы
можем
ск аза ть
то льк о,
что
более
пр ави льн ой
к л ассифик ац ией
бы ла
бы
така я,
по
к ото рой
все
слова
делились
бы
на
з нам енатель ные,
имя
и
гл аг ол,
и
незнаменательные,
служебные,
или
ч астиц ы
разных
ст епеней:
первой
степени,
например
наречия,
в
кот оры х
элемент
зн ам енател ь но сти
еще
очень
си лен,
второй,
например
пре длоги ,
которые
гораздо
ме нее
знаменательны,
и
так
дал ее
до
част иц ,
вроде
русской
то
и
греческой
ys, частиц,
впо лне
служебных,
ли­
шенных
всякой
знаменательности
и
самостоятельности.
И
вот
в
и стори и
языка
мы
видим,
что
одна
знаменательная
категория
обык новенн о
получается
из
другой,
час тиц ы
же
получаются
из
оскол­
ков
систем
знаменательных
слов;
при
э том
ч ас тицы
более
низких
степеней
разви­
ваю тся
из
частиц
бо лее
вы со ких
степеней.
1Речьидето«Принципах
истории
языка»
Г.
Пауля
(см .
ст р. 199 настоя­
щей
кн и ги). (Примечание составителя.)


В.
А.
БОГОРОДИЦКИЙ
Н АУКА
О
ЯЗЫ КЕ
И
ЕЕ
ПОЛОЖЕНИЕ
В
КРУГУ
ИС ТОРИ КО-КУ ЛЬ ТУ РНЫХ
НАУК.
ОБЩАЯ
ХАРАКТЕРИСТИКА
ПРИРОДЫ
ЯЗЫКА.
В ОПРОС Ы
ЧИСТОГО
И
ПРИКЛ А ДНОГ О
ЯЗЫКОВЕДЕНИЯ1
Наука
о
язы ке,
или
лингвистика,
имея
знач е ние
са ма
по
себе
в
области
че лове че ск ого
зна ния,
так
как
без
изучения
явле­
ния
реч и
не
может
быт ь
полноты
мир опо ним ания ,
пр ед став­
ля ет
осо бенну ю
важность
в
ряд у
филологических
на ук
как
сам о­
стоятельная
наука,
так
и
по
своим
обширным
приложениям:
она
знакомит
с
родством
языков
и
народов,
с
сравнительно-генетиче­
с ким
методом,
п олучающи м
все
более
широкое
применение
в
гума­
нитарных
науках,
наиболее
же
строго
применяемым
име нно
в
язы ­
коведении,
представляет
важность
и
некоторыми
своими
приклад­
ным и
отделами.
Ввиду
тако й
сло жно сти
на уки
о
языке
во зник ла
пропедевтическая
дис ци плина
под
наз в анием
«Общего языковеде­
ния »
или
«Введения в языковедение», выясняющая основные вопро­
сы
нау ки
о
языке.
К
ознакомлению
с
этой
дисциплиной
мы
и
при­
ступим,
предварительно
сд елав
некоторые
общ ие
замечан ия
с
целью
облегчить
да льней ше е
изложение
ее.
Пре жде
всего
ну жно
уя сн ить
пр
ирод у
самого
языка,
а
для
это го
должно
оставить
взгляд
на
яз ык
как
на
сочетание
бук в,
из
кот орых
слагается
письменность,
и
имет ь
в
виду
живую
речь.
В
эт ом
смысле
язык
есть
средство
обм ена
мысл ей
(т.
е.
средство
передавать
свою
мысль
другим
и
восп рини мат ь
ч уж ую ), наиболее
с ове рше нное
по
ср авнению
с
гораздо
м енее
совершенным
—
жеста­
ми.
При
этом
об мене
слова
нашей
речи
явля ютс я
символами,
или
знаками,
для
выражения
поня т ий
и
мысле й.
Не трудн о
понять,
что
э то—
наиболее
удоб ны е
символы.
В
самом
д еле,
что
всего
легче
может
сл ужи ть
в
к ач естве
таковых
для
передачи
того
изобилия
понятий
и
пр ед ставл ений,
кот оры е
проходят
в
на шем
уме?
Очевидно,
нечто
та кое,
что
был о
бы
весьма
разнообразно,
а
вмест е
с
те м,
с
одной
стороны,
легко
производимо,
а
с
другой
—
легк о
улавливаемо
или
воспринимаемо
другими.
Невольно
изум­
ляешься
перед
тем,
как
удачно
приш ло
человечество
к
тому,
чтобы
воспользоваться
такими
легкими
для
производства
и
восприятия
1В.
А.
Богородицкий,
Лекции
по
общему
языковедению,
Ка­
зан ь, 1911.
Лекция
1.
295


сим во лами,
какие
представляет
собою
звуковая
речь;
вместе
с
тем
эти
символы,
состоящие
из
звукосочетаний
произносимых
и
слы­
шимых,
по
разнообразию
звуковых
элеме нт ов
вполне
достаточных
для
обозначения
разнообразных
предметов
мира,
легко
переходят
в
бессознательную
деятельность,
что
т акже
чрезвычайно
важно,
потому
что
они
в
таком
случае
уже
не
затр у дн яют
х ода
мысли.
Что
же
касается
жестов,
то,
по ка
еще
человеческий
яз ык
был
слиш­
ком
не доста точн о
раз ви т,
они
могли
играть
довольно
значительную
ро ль,
но
с
развитием
языка
значение
их
ослабело,
так
как
они
не
мо гли
дать
такого
разнообразия
и
не
были
столь
удобными
симво­
ла ми
при
передаче
мысли,
как
звуковая
речь;
поэтому
тепер ь
жесты
как
сим в олы
име ют
лишь
побочное
значение,
сопровождая
и
до­
полняя
живу ю
речь.
Уяснивши
се бе
значение
слов
как
наиболее
у добн ых
символов
или
знаков
мысли,
мы
остановимся
теперь
несколько
подробнее
на
само м
процессе
ж ивой
речи,
предполагающем
говорящего
и
слушающего.
Словесный
язык,
или
разговор,
соеди­
няющий
говорящего
и
слушающего,
возможен
прежде
всего
при
наличности
объективного
момента,
каковой
представляют
к оле­
бательные
состояния
воздушной
среды,
вызываемые
действием
органов
произношения
говорящих
и
воспринимаемые
слухом
уч астн ик ов
ра зг ов ора;
но
при
этом
нео бх одим о
и
другое
условие,
именн о:
словесный
яз ык
может
слу жи ть
посредником
между
гово­
рящими
лишь
тогда,
когда
в
их
уме
с
одними
и
т еми
же
словами
ассоциируются
или
связываются
сход н ые
представления.
Ну жно
прибавить,
что
языковой
процесс
не
один
и
тот
же
у
говорящего
и
слушающего:
у
говорящего
речь
ес ть
функция
мыс ли,
так
как
у
не го
мысль
ищет
соответствующего
словесного
выражения
из
за­
п аса
слов
и
оборот ов ,
хранимых
его
памятью;
у
с луша юще го
же,
наоборот,
мысль
есть
функция
р ечи
или,
точ не е,
слуховых
пре д­
ставлений,
возбужденных
у
нег о
слышимою
речью;
короче:
в
процессе
речи
у
говорящего
мысль
как
бы
ведет
за
собою
слова,
у
слушающего
же,
наоборот,
под
вл иян ием
с лов
складываются
мыс ли.
Но,
как
мы
уже
сказ али ,
все
это
возможно
лишь
тогда,
когда
одинаковые
слова
ассоциированы
в
уме
говорящего
и
слу­
шающего
с
одинаковыми
понятиями,
и,
сл едо ват ель но,
л ишь
тогда
возможна
объединяющая
или
общественная
р оль
языка;
это
ст а­
новится
прямо
осязательным,
когда
мы
попадаем
в
среду,
говоря­
щую
на
неизвестном
нам
языке.
Одинаковость
языка,
объединяя
людей
к
общей
деятельности,
с тан ов ится
таки м
обра з ом
социоло­
гическим
фактором
первейшей
важности.
Однако
только
что
представленное
разъяснение
процесса
р аз­
говора
был о
бы
далеко
не
полным,
е сли
бы
мы
ограничились
взгля­
дом
на
язык
как
на
пр ост ой
размен
слов
для
выражения
мыслей;
в
действительности
сущность
этого
процесса
глубже,
так
как
в ся­
ки й,
и
да же
самый
обыкновенный,
разговор
пр ед ставл яет
соб ою
тв ор
чест во ?
говорящий
выбирает
наиболее
соответствующие
выражения,
а
слушающий
старается
не
только
уловить
вернее
296


смысл
воспринимаемой
речи,
но
и
со здат ь
по
возможности
творче­
с кой
силой
фан таз ии
образ,
соответствующий
слышимым
сл ова м.
Творчество
это
как
у
говорящего,
так
и
у
слушающего
идет
не
всегда
одинаково
усп ешно :
при
с иль ном
под ъем е
душевной
энер ­
гии
оно
совершается
наиболее
успешно,—
тогда
у
говорящего
удачнее
подбираются
сл ова
и
даже
создаются
новые,
речь
стано­
вит ся
выразительнее,
а
у
слушающего
глубже
затрагивается
соо т­
ветствующий
мир
пон ят ий
и
пред ст авле ний
и
рельефнее
вырис о вы­
ваются
о бр азы.
Даж е
у
детей,
когда
они
приобретают
речь,
процесс
явл яе тся
не
простым
усвоением
материала,
но
вместе
и
творчеством:
усваивая
слова,
дет и
сами
п робуют
образовывать
по
ним
други е ,,
хотя
бы
и
с
о ши бками.
Так
как,
далее,
словесное
творчество
говоря­
щего,
воплощая
в
слове
новые
комбинации
ид ей,
все-т аки
остав л яет
многое
невысказанным,
то
творчество
слушающего
должно
допол­
н ять
эти
пробелы,
а
это
легко
в едет
к
частичному
непониманию,
тем
бол ее
что
пр ед ст авлени я
и
понятия
каждого
складываются
своим
путем
и
потому
не
могут
быт ь
у
разных
лиц
впол не
тождест­
венными
\
В
последнем
обстоятельстве
можно
видеть
ед ва
ли
не
основной
фактор
п рог ресса
языка,
так
как
говорящий,
естествен­
но,
стремится
высказываться
так им
образом,
что бы
его
полнее
и
лучше
поняли;
в
то
же
вр емя
нетождество
поним а ния ,
вызывая
столкновение
мн ений,
является
лучшим
средством
для
контроля
за
самою
правильностью
мы сли.
Прогресс
язы ка
в
и стори и
чело­
вечества
б удет
нам
о собе нно
нагляден,
если
ср авним
язык
каких-
нибудь
ди карей ,
иногда
не
имеющих
да же
особых
назв ан ий
для
чи­
сел
дальше
четырех
или
пяти,
с
литературным
языком
народов,
достигших
высокой
ступени
ра звит ия,
причем,
повторим,
главный
фа ктор
это го
мощного
ра звит ия
язы ка
заключается
в
стремлении
говорящего
к
тому,
чтобы
в
уме
слушающего
как
можно
полнее
отра зил а сь
та
же
мысль;
а
эта
тенденция
в
св ою
о чере дь
основывает­
ся
на
природном
стремлении
к
общественности.
Можно
думать,
что
и
сам ые
начатки
языка
не
вызваны
ли шь
одною
нуж дою
во
взаимной
по мо щи,
но
лежат
в
том
же
природном
стремлении
л юдей
к
общественности.
Далее,
прогресс
язы ка
тесно
связан
с
про гре сс ом
цивилизации,
так
как
по я вление
у
чело века
нов ых
ид ей
и
по нят ий
неизменно
со­
провождается
поя вл ение м
новых
слов
и
вы раж ени й;
таким
образом,
яз ык
я вляе тся
как
бы
летописью
пережитой
культурной
и
социаль-
1 На речь с указанной здесь точки зрения,
т.
е.
как
на
процесс
и
твор­
ч ество,
смотрел
уже
основ а те ль
общего
языковедения
—
не ме цкий
ученый
первой
половины
прошлого
столетия
В.
Гумбольдт,
говоривший,
что
я зык
ест ь
HehQyov, a SveQyeia(He факт,
а
д еяте льн о сть ); а та черта словесного языка,
что
мысль
в
уме
говорящего
и
слушающего
не
может
бы ть
вполне
тождест­
венной,
дала
повод
то му
же
ученому
в ысказ ать ,
что
речь
представляет
сочетание
пони ман ия
с
непо нима ние м
(см.
«О различии организмов человече ­
ского
языка
и
о
вл ия нии
этого
различия
на
умственное
развитие
ч ело ве­
ч еско го
рода».
Посмертное
сочинение
Ви льг ел ьма
фон
Гумболь дта ,
Спб .,
1859, стр.
40, 62).
29Т


ной
ис тори и
данного
нар од а.
Отсюда
стан о ви тся
нам
п оня тною
и
любов ь
каждого
народа
к
своему
языку,
к оторы м
говорили
о тцы
и
деды;
каж дый
человек
легче
и
лучше
мысл ит
и
излагает
с вои
мысли
при
помощи
слов
т ого
языка,
к
ко торому
привык
с
детства.
Поэт ому- то
угнетение
языка
народности
был о
бы
не
только
тем
неспр авед лив ым
и
жестоким
запретом
на
с воб оду
сло ва,
который
столь
х уд о жест венно
представлен
гр.
А.
Толстым
в
его
поэме
«Иоанн Дамаскин», но сопровождалось бы ущербом и вообще для
человеческой
кул ьтуры .
Для
лучшего
уяснения
себе
это го
пункта
обратим
вни ма ние
хот я
бы
на
то
обстоятельство,
что
сходные
слова-
понятия
в
разных
языках
представляют
нередко
различие
не
только
по
своему
образованию,
но
вместе
с
тем
и
по
оттенку,
или
нюансу,
мысли
(так,
например,
рус ское
слово
«причина»
и
нем.
Ursache
не
покрываются
вполне
о дно
другим,
представляя
н ек оторое
ра з­
личие
по
своему,
так
сказать,
смысловому
те мб ру), причем это
различие
способно
воз буж дат ь
своеобразие
в
направлении
мысли.
Таким
образом,
ра злич ие
языков
заставляет
человечество
идти
к
истине
как
бы
разными
пу тям и,
осве щая
ее
с
раз ных
т очек
зрения,
а
это
служит
залогом
наиболее
п олн ого
достижения
истины,
а
не
одностороннего
Ч
Наш
язык
не
только
служит
для
выражения
м ысл ей,
он
в
зн ачи­
те льной
мере
является
и
оруд и ем
мысли.
Уже
самое
суще­
ствование
слов
как
некоторых
объективных
с имво лов
содействует
переходу
наших
п ред ст авлен ий
из
низших
стадий
в
в ысши е,
рас­
плывчатых
и
легко
те ряющ ихс я
пр ед ста влений
—
в
более
устой­
чивые
и
фик си ро ванн ые
в
слове
понятия,
а
чрез
то
и
са мое
мышление
приобретает
определенность
и
ясность
2.
Но
роль
языка
не
ограни­
чив а ется
этим;
приспособляясь
к
развивающейся
м ысли,
он
служит
вместе
с
тем
показателем
успехов
классифицирующей
деятельности
ума.
Для
пр им ера
о стано ви мся
на
роли
суффиксов
по
отношению
к
нашему
языковому
мышлению.
В
нашем
уме
явления
и
предметы
мир а
классифицируются
в
группы,
которые
закрепляются
в
языке
при
помощи
суффиксов;
так,
например,
суф.
-тель
обозначает
разного
рода
деятелей,
-ни е
или
-тие
—
действия,
даж е
та кая
частная
гр уппа,
как
ягод ы,
отмечена
особым
суффиксом
-ика
или
-ника
(в разных языках такого рода группировка может представ­
л ять
бо ль шие
или
меньшие
отличия).
Таким
образом,
элементы
языка
воплощают
успехи
познающей
мысли
и
в
сво ю
оче ред ь
сл у­
жат
исходною
точк ою
для
п ос леду ющего
развития
ее
3; без такого
1 Ср.
В.
Гумбольдт,
ук аз,
с оч.,
ст р.
31.
2 Ср.
там
же,
с тр.
51.
8 Дети,
у чась
родному
языку,
бессознательно
усваивают
и
все
эти
ре­
зультаты
классифицирующей
мысли
своего
н арод а,
так
что
изуче н ие
языка
явля етс я
для
них
как
бы
шк олой
естественной
логики
ума.
Ничего
нет
уди ­
вител ь ного
в
том,
что
в
настоящее
вр емя
и
наука
логики
старается
сбли­
зиться
с
наукой
о
яз ыке.
В
другом
месте
я
разъясняю
в лияние,
которое
должно
бы ло
оказывать
сл ово
на
развитие
философской
мы сли
(см .
мои
«Очер­
ки
по
языковедению
и
рус ско му
яз ык у», 1910, стр.
327),
298


фиксирующего
свой ств а
язы ка
в
человечестве
не
могла
бы
развить­
ся
ни
о дна
наука.
В
зак лю ч ение
общих
замечаний
о
прир од е
и
роли
языка
мы
должны
заметить,
что
не
все
движения
нашей
псих ик и
м огут
вопло­
щаться
в
простом
слов е;
некоторые
из
них
требуют
для
своего
во­
пло ще ния
участия
искусств,
например
музыки,
жив опи си,
поэз и и.
Яз ык
с
своей
стороны
дает
возможность
удовлетворять
этим
х
у-
дожественным
стремлениям
человека,
так
как
со дер жит
в
себе ,
кром е
звуков
речи,
также
элементы
ритма,
музыкальности,
созвучий,
которые,
придавая
слову
красоту,
позволяют
ему
пр и­
нимать
художественное
развитие.
Так им
образом,
уже
в
самой
при род е
языка
с одерж атся
элементы
для
возникновения
и
разви­
тия
поэзии
или
языка
художественного,
приспособляющегося
к
развитию
художественной
мысл и,
по до бно
тому
как
язы к
научный
или
прозы
при спо собля ется
к
успехам
на учн ой
мысли
Рассматривая
пр ирод у
языка
и
основные
свойства
его,
мы
не
ко сну лись
еще
его
весьма
важной
черты
—
изменчивости
во
вр емен и
и
пространстве,
благодаря
ко торой
и
пол у чи лось
в
течение
веков
все
языковое
многообразие,
ка кое
видим
теп ерь
на
земном
шар е.
Главнейшими
факторами
этой
изменчивости
язы ка
и
связанного
с
нею
диалектического
роста
языков
являются
смена
генераций
и
р асселени е
племен,
вступающих
при
это м
в
но вые
у сло вия
2.
В
настоящее
время
наука
о
язы ке
распределяет
все
языки
земного
шар а
на
ряд
отдельных
семейств
(например,
арио-
европейское,
угро-финское,
туре цк о-тат арск ое
и
целый
ряд
других
в
разных
частях
свет а), настолько различных,
что
оказывается
не­
возможным
обнаружить
род ств о
между
ними
и,
следовательно,
одно
общее
их
происхождение,
хотя
со
временем,
бы ть
может,
и
удастся
открыть
родс тв о
по
крайней
ме ре
между
н екот орым и
из
них .
Каж дое
из
эти х
семейств
в
сво ю
очере дь
расп ад ае тся
на
языки,
нар еч ия
и
говоры.
Так,
к
ариоевропейскому
семейству
принадлежат
сох ран ивш иеся
в
письменности
д р евние
языки
—
са нск ритски й ,
древнегреческий,
лати нски й
и
пр.;
из
современных
языков
это го
семе йства
назовем,
например,
ро ман ски е,
г ерм ански е,
славянские
и
др.
Родство
между
языками,
об ра зующ ими
то
или
другое
семей­
ство ,
языковедение
доказывает
путе м
со по ставл ения
их
слов
и
грамматических
форм,
что
и
составляет
предмет
сравнительной
грамматики
э тих
яз ык ов.
Ознакомившись
с
п рирод ою
язы ка
как
объекта
лингвистических
изучений,
мы
обратимся
к
самой
науке
о
язы ке
и
укажем
на
гл ав­
ные
ее
подразделения.
Языковедение
распадается
преж де
всего
на
чистое
и
прикладное.
В
область
чистого
языковедения
входит
ср авнит ель но -ист ор ическ о е
изучение
языков
того
или
др у­
1 См.
там
же
—
оче рк
20 под заглавием «П си холо г ия
поэтического
твор ­
чест ва
в
соотношении
с
н ауч ным».
2 Подробнее о влиянии этих факторов см.
в
н ашем
«Кратком очерке
диалектологии
и
истории
русского
яз ыка » (1910) — начальные страницы .
299


гого
семейства
как
со
с торон ы
грамматического
строя,
так
и
ле к­
сического
запаса
(т.
е.
запаса
с лов).
Сложность
подобных
ис следо ­
ван ий
ст анет
для
нас
понятной,
ес ли
предварительно
пре дс тав им
се бе
лингвистическое
изучение
одн ого
отдельного
языка.
Сюда
вхо­
дит,
помимо
лексического
состава,
изучение
его
фонетическое
(т.
е.
со
сто рон ы
звук ов ого
с ост ава
и
звуковых
законов)
в
связи
с
физио-
логиею
звук ов,
морфологическое
(со стороны знаменательного
состава
слов)
и
синтаксическое
(со стороны способов сочетания
сл ов
в
п р ед ло ж ен и я); в последнее время более и более упрочивается
еще
изучение
языка
со
ст ороны
семасиологической
(т.
е.
в
отно­
ше нии
развития
смысловых
оттенков
слов)
х;
при
этом
из уче ние
знаменательной
с тор оны
слов
опирается
на
психологию.
Затем
все
явления
языка,
к
како й
бы
из
эт их
категорий
они
ни
отн ос или сь,
должны
быть
изучаемы
не
только
в
современном
их
состоянии,
но
также
и
в
историческом
развитии,
при чем
исследование
не
ограни­
чивается
литературным
языком
(если таковой существует), но счи ­
тается
и
с
народными
говорами
во
все м
их
разнообразии
(диалек ­
то л ог и я). На основании такого частного изучения отдельных
языков
формируется
более
общ ее
сравнительное
изучение
языков
отдель­
ных
ветвей
(например,
в
области
арио евр опей ск ог о
языкового
се­
мейства
—
сравнительное
изучение
сла вян ск их
языков,
языков
романской
ве тви
и
т.
д.)
и,
наконец,
ветвей
целого
семейства
(та ­
кова,
напр им ер,
сравнительная
грамматика
ариоевропейских
язык о в), хотя прибавим,
что
и
изучение
отдельного
язы ка
не
мож ет
обойтись
без
сравнения
с
его
родичами.
В
каждом
языковом
се­
мействе,
при
сравнительно-историческом
его
изучении,
л ингвис т
старается
воссоздать
в
качестве
исходного
пункта
его
праязыковое
сост оян ие,
т.
е.
о пред ел ить
грамматический
с трой
и
лексический
состав
в
ту
эпоху,
когда
оно
еще
не
ра зд елилос ь
на
ветви,
азатем
уже
следит
и
за
д аль нейши м
диа лект и чес ким
развитием
до
настоя­
щ его
времени,
причем
он
должен
во ссоз дават ь
и
праязыковое
состояние
отдельных
ветвей,
которые
затем
постепенно
делятся
на
более
мел к ие,
перешедшие,
наконец,
в
современные
языки.
Что
касается
прикладного
языковедения,
то
сюда
отн о­
сится
г ла вным
образом
воссоздание
первобытной
культуры
отдель­
ных
с емей ств
и
ее
последующего
ра звит ия
по
данным
языка,
причем
лингвистика
бл изко
соп рик аса етс я
с
другими
культурно­
историческими
науками;
к роме
того,
пе даго гиче с кие
во про сы
о
пр ием ах
изучения
языков,
как
родного,
так
и
иностранных,
получают
над леж а щее
освещение
также
в
науке
о
языке,
в
при ­
кладном
ее
отд ел е.
1 Ср.,
например,
М.
В
г
ё
а
1, Essai de semantique, 1904,


VII
КРИТИКА
М Л АДОГР АМ МАТ ИЧЕСК ОГО
НАПРАВЛЕНИЯ
В
на чале
XX в.,
когда
вслед
за
крупными
открытиями,
сделанными
в
области
языкознания
с
помощью
младограмматических
мето до в
иссле­
дов ания,
наступил
период
относительного
затишья,
поднимается
оже­
сточенная
критика
младограмматизма.
К
э тому
п ериод у,
который
ино гда
определяется
как
период
кризиса
в
языкознании,
относится
создание
новых
лингвистических
ш кол,
находящихся
в
резк ой
опп озиции
к
м лад ог рамма-
тизму.
Сюда
относится
шк ола
«слов и вещей», с которой был связан Гуго
Шухардт,
возглавляемая
Карло м
Фосслером
школа
э стет и ческог о
идеализма
и
оформившаяся
несколько
по здне е
так
называемая
неолингвистика.
Все
эти
школы
имеют
общие
точки
соприкосновения,
особенно
в
кр итике
младограм­
матических
доктрин,
но
вместе
с
тем
об ла дают
и
рядом
сво еоб разн ых
черт.
Оформление
школы
«слов и вещей»
относится
к
1909 г. ,
когда
начал
выход и ть
издаваемый
Р.
Мерингером
журнал
«Worter und Sachen» («Слова
и
в ещ и»), откуда и название этой школы.
Эта
шк ола
ста ви ла
своей
це лью
изучение
истории
слов
не
только
на
основе
лингвистического
анали за,
айв
свя зи
с
историей
вещ и
(«Слово существует лишь в зависимости от вещи»).
По
характеру
свое й
ко нце пции
она
замыкалась
в
к ругу
проблем
этимологии,
лексикологии
и
семасиоло гии .
Но
главный
представитель
этой
школы,
австрийский
лингвист
Гуго
Ш уха рдт
(1842—1928),
в
св оем
научном
т ворчест ве
ф акт и чески
был
шире
вы двин ут ых
ею
теоретических
положений.
Г.
Шухардт,
ко торого
иногда
называли
од ним
из
в идне йших
язык о­
ведов
всех
времен,
и н тересо вался
широким
кругом
проб ле м,
с мело
шел
на­
вст ре чу
самым
сложным
вопр ос ам,
выд виг ал
новые
проблемы
и
неутомимо
работал
над
изучением
р азн ооб ра зных
языков,
хотя
основной
облас ть ю
его
исслед ован ий
были
романские
язы ки.
Его
пе ру
принадлежит
огромное
количество
работ,
публиковавшихся
главным
образом
в
п ери од ическ их
из даниях .
Извлечения
из
его
основных
раб от
по
вопросам
общего
языкозна­
ния
были
изданы
сборником
в
1922 г.
(Hugo Schuchardt-Brevier.
Второе,
расширенное
издание
—
в
1928 г.
В
1950 г.
Издательство
иностранной
ли­
тературы
выпустило
его
«Избранные статьи по языкознанию»).
Г.
Шух а рдт
был
сил ьн ее
в
критике,
чем
в
творческом
создании;
от нос и­
тельное
он
часто
превращал
в
абсолютное,
делал
выв од
о
бессилии
науки
о
языке,
есл и
о казы вал ось
невозможным
неме дле нно
получить
исчерпывающее
решение
проблемы.
301


Язык
Г.
Шух ард т
считал
прод укт ом
говорящего
индивида;
положение,
условия
жизни
индивида,
его
характер,
культура,
возраст
и
т.
д.
оказывают,
по
его
мн ени ю,
пря мое
влияние
на
язы к,
создают
определенный
инд ивиду ­
аль ный
«стиль», который затем путем имитации генерализуется.
Основную
при чин у
языкового
изменения
Г.
Шухар д т
видел
в
бе сп ре­
рывных
я зык овых
скрещениях
(«Не существует ни одного языка,
свободного
от
скрещений
и
чужи х
элементов»).
По здне е
акад.
Н.
Я.
Марр
ш ироко
ис­
пользовал
этот
т езис
в
своих
теориях.
Г.
Ш ухардт ,
выступая
против
младограмматиков,
от ри цал
закономер­
ность
в
зв уко вых
изменениях
(см .
его
статью
«О фонетических законах»),
в озмож но сть
деления
ис то рии
я зыка
на
четко
р аз гра нич енные
хрон ологи че ­
с кие
периоды,
наличие
границ
между
отдельными
г оворами ,
д иалек т ами
и
языками
(«Локальные говоры,
поддиалекты,
диалекты
и
языки
—
абсо­
лютно
условн ые
понятия»).
Это
последнее
ут верж ден ие
одной
стороной
на­
правлено
против
фонетических
законов
(нет пространственных границ их
д ейств ия),
а
другой
—
против
г енеалог ическ ой
классификации
языков
по
принципу
их
род ст ва.
В место
г енеалог ическо й
классификации
языков
он
выдвигал
теорию
«географического выравнивания»
—
непрерывность
пер е­
ходов
одного
яз ыка
в
другой
в
соответствии
с
их
географическим
положе­
ни ем
—
и
учение
об
«элементарном»
родстве
языков,
построенном
на
об щ­
ности
психической
природы
людей.
Значительное
вн иман ие
Г.
Шух ард т
уделял
эт имологи че ски м,
семасио­
логическим
и
многочисленным
частным
вопросам
языкознания.
Противоре­
чивость
его
суждений,
неу до влетв орен но сть
достигнутым
и
постоянные
поиски
все
новых
ре ш ений
не
сп осо бс твова ли
созданию
им
особой
школы.
Г.
Шухардт
остался
фактически
о дино ким
в
истории
языкознания,
хотя
о тде льным и
его
выводами
широк о
пользовались
и
пользуются
я зы ковед ы,
нередко
принад­
лежащие
к
самы м
различным
направлениям.
Гл ава
школы
э стет и ческог о
идеализма
К-
Ф осслер
(1872—1947)
был
не
только
лингвистом,
но
и
литературоведом
(специалистом в области
романской
филологии).
В
1904 г.
он
опу б лико вал
сво ю
про грамм ную
работу
«Позитивизм и идеализм в языкознании».
Изло жен но й
в
э той
книге
ко н­
це пции
он
о стал ся
верен
до
конца
св оей
жиз ни.
Последующие
его
работы
«Язык как творчество и развитие» (1905), «Избранные статьи по философии
я зы к а» (1923), «Дух и культура в языке» (1925), а также многочисленные
статьи
л ибо
детализируют
высказанные
в
первой
книге
положения,
ли бо
вкл юч ают
их
в
боле е
широкие
культурно-исторические
рамки,
исслед уя
отношения
языка
и
ре чи,
религии,
нау ки,
по эзии
и
т.
д.
Особняком
стоит
его
книга
«Культура Франции в зеркале ее языкового развития» (1913;
со
второ го
из дания
—
в
1929 г. —
она
наз ывае тся
«Культура и язык Фран­
ци и»).
Эта
книга
представляет
собой
применение
вы дв инут ых
К.
Фосслером
теоретических
принципов
к
изучению
истории
французского
языка.
Лингвистическая
концепция
К.
Фо сслера
в
методологическом
отношении
строится
на
т рех
основах:
в
боле е
общем
плане
—
на
философии
идеализма,
а
в
собственно
лингвистическом
плане
—
на
философии
язы ка
В.
Гу м бол ьдта
и
на
взглядах
итальянского
философа
и
эстетика
Бенедетто
Кроче.
Сам
К-
Фосслер
всячески
подчеркивает
ид еалист ич еск ую
сущность
своей
к он­
цепции
и
с
сугубо
идеалистических
позиций
ве дет
острую
поле мик у
с
младо­
грамматиками,
кот оры х
он
определяет
как
позит ив ис тов .
Язы к
К.
Фосслер
рассматривал
как
явл ен ие
индивидуального
т ворч е­
ского
ак та.
Именно
в
си лу
творческого
ха ракт ера
языка
первоначальным
стимулом
вс яко го
языко во го
изменения
и,
с лед оват ельн о,
всего
процесса
развития
яз ыка
К*
Фосслер
считал
эстетический
фактор,
что
в
конечном
сч ете
ставит
язык
в
од ин
ряд
с
д руг ими
явле ниям и,
подлежащими
в е дению
эс тетики.
Ввиду
указанных
предпосылок
созданную
им
шк олу
определяют
как
школу
эстетического
идеализма.
Вз гл
яды
К-
Ф осслера
с
большой
четкостью
сформулированы
им
самим
в
его
указанной
выш е
п рог ра ммной
раб от е,
кото р ая
в
наиболее
существенных
извлечениях
п ре дставлен а
в
настоящей
книге.
К.
Фосслер
выд вин ул
перед
языкознанием
ряд
нов ых
зад ач:
лингвистиче*
302


ско е
изучение
стилистики,
опре де лени е
взаим оотн оше ни й
языка
писателей
и
обще н арод ног о
языка,
связь
ист ор ии
культуры
с
развитием
язы ка
и
др.
Разрешение
эт их
задач
сами м
К-
Фосслером
носит
глубоко
субъективный
характер,
обусловленный
идеалистическими
основами
его
м ето да.
Возглавляемая
К-
Фо сслер ом
ш кола
немногочисленна
и
в
осн овном
то же
со ст оит
из
специалистов
в
области
р оманск ой
филологии
(Е.
Ле рх,
Л.
Шпит-
цер,
много
за имс твова вш ий
также
от
Г.
Шу хард та,
и
Дж.
Бертони).
В
двадцатые
годы
сф орми ров алось
новое
на пр авле ние
в
науке
о
языке,
также
находящееся
в
оппозиции
к
младограмматикам.
Это
новое
н ап рав­
лени е
п олучи ло
назван ие
неолингвистики.
Его
представителями
являются
М.
Бартоли,
Дж.
Б ерт они,
В.
Пиз ани.
Принципы
и
мет оды
новой
школы
были
впервые
изложе н ы
в
«Кратком очерке неолингвистики» (1925), в котором
первая
ча сть
(«Общие принципы») написана Дж .
Бертони,
а
вторая
(«Тех ­
нические
критерии») —М.
Барто ли.
Последнему
принадлежит
также
«Вве­
дение
в
не оли нгви с тик у» (1925).
С умма рное
и
вместе
с
тем
четкое
изложение
обще те орет иче с ких
положений
неолингвистики
содержится
в
работе
Дж.
Бо нф анте
«Позиция неолингвистики» (1947), которая включена
в
настоящий
раздел.
Объясняя
н азван ие
новбй
школы,
М.
Бартоли
противопоставляет
ее
младограмматизму;
как
по каз ыва ет
сам о
их
название,
младограмматики
зан им али сь
только
грамматикой,
а
неолингвисты
хотят
быть
лингвистами,
т.
е.
и зуча ть
вес ь
с ложн ый
к омпле кс
вопросов
науки
о
языке.
Неолингвистика
—
то же
и деалисти ческ ое
на пр ав ление
в
яз ыко знании,
что
под черки ваю т
сами
ее
представители.
Вместе
с
тем
это
наиболее
эклек­
тическое
направление.
Его
принципы
основываются
на
идеях
В.
Гумбольдт а,
Б.
Кроче,
Г.
Ш ухард та,
К.
Ф осслера,
которые
соединяются
с
наблюдениями
и
выводами
ли нг вист ическ ой
географии
(Ж.
Жильерон).
Знакомясь
с
теоре­
тическими
работами
не оли нгви ст ов,
мы
узнаем
знакомые
по
пр едыду щ им
ра бо там
ид еи
о
языке
как
д уховн ой
деятельности
и
художественном
тв ор­
ч естве ,
об
инд ив идуа льн ом
происхождении
языковых
изменений,
о
значении
процессов
языкового
смешения,
об
отсутствии
четких
границ
между
языками
и
м ногое
другое.
Их
критическая
а р гум ентация ,
направленная
против
млад о­
грамматиков,
также
во
многом
заимствована
у
Г.
Шухардта
и
К.
Фо сслер а.
Стремясь
по каз ать
сложность
языкового
развития
и
учесть
при
изучении
яз ыка
к онкре тн ые
условия
его
ра зв ития,
неолингвисты,
однако,
в
действи­
тел ьно сти
ограничиваются
только
географическим
фа к тором
(географическое
местоположение
и
соп ри косн овени е
языков
и
д и алек то в), нередко преуве ­
лич ива я
его
значение.
Это
обстоятельство
об условило
и
их
методы
ли нгви ­
стического
ис с ле дова ния,
в
которых
на
первый
п лан
вы двиг ают ся
«ареальные»
(пространственные)
отношения
диалектов
и
установление
изоглосс,
ук азы­
вающих
г рани цы
и
этапы
развития
отдельных
«инноваций» (новообразова­
ний).
Отсюда
и
определение
язы ка
как
механической
совоку пн ост и
и зог лосс.
«Называя изоглоссами элементы,
находящиеся
в
о бладан ии
членов
данной
лингвистической
общности
в
данный
мом ент
времени,
мы
можем
определить
я зык
как
си стему
и зоглосс ,
соединяющих
индивидуальные
лингвис тиче ские
акты» (В.
Пизани).
Ввиду
то го
значения,
какое
неолингвисты
придают
географическим
факторам,
их
шк ола
нередко
именуется
пространственной,
или
ареальной,
лингвистикой.
ЛИТЕРАТУРА
А.
В.
Д
е
с
н
и
ц
к
а
я,
Вопросы
изучения
родст в а
индоевропейских
языков,
изд .
АН
СССР,
М.,
1955.
Р.
А.
Б
у
д
а
г
о
в,
Г.
Ш ухар дт
как
ли н г ви ст, «Русский язык в школе»,
1940,
No
3.
В.
А.
3вегинцев,
Эстетический
идеализм
в
яз ыко зна нии
(К.
Фрсслер
и
его
ш кола), изд.
МГУ ,
1956.
В.
А.
3вегинцев,
Пред ислови е
к
сборнику
«Общее и индоевропей­
ско е
я зыкозн ани е », Изд.
ино с тр,
ли т.,
М ., 1956.
А.
С.
Ч
и
к
о
б
а
в
а,
Проблема
яз ыка
как
предмета
языкознания,
Уч­
педгиз,
М.,
1959.


Г.
ШУХАРДТ
ИЗБ РАННЫ Е
СТАТЬИ
ПО
ЯЗЫКОЗНАНИЮ1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
О
Ф ОНЕТИЧ ЕСКИХ
ЗАКОНАХ
(ПРОТИВ МЛАДОГРАММАТИКОВ)
Единственный
тезис,
ко торы й
может
бы ть
приз на н
безусловным
и
бесспорным
достоянием
так
называемой
младо гра ммат ич еск ой
школы,—это
тези с
о
н епр елож н ости
фонетиче­
с ких
законов.
Мы
встречаем
его
также
в
работах,
пре д на­
значенных
скорее
для
учащихся
и
ш иро кой
публики,
чем
для
спе­
циалистов,
и
при том
иногда
без
всякого
у помина ния
о
тех
энергич­
ных
возражениях,
которые
прот ив
нег о
выдвигаются.
И
все
же,
несмотря
на
это ,
я
готов
был
бы
уступить
по жел ания м
изве ст ных
кругов
и
отложить
на
время
оружие,
если
бы
обе
школы
противо­
ст ояли
д руг
другу
с
четкими
формулировками
своих
взглядов,
так
что
достаточно
бы ло
бы
всего
нескольких
сло в
для
изложения
собственной
точки
з рен ия.
Однако
в
данном
случае
этого
нет:
одно
и
то
же
пол о жение
обосновывается
совершенно
различно,
а
дискуссия
не
удерживается
по
б ольш ей
части
в
определенных,
строго
оче рчен ны х
рамк ах
и
час то
ра ств оряетс я
в
р ассужден ия х
по
специал ьны м
вопросам
ис тори и
индоевропейских
языков;
мно­
гие,
очевидно,
счи т ают,
что
можно
достигнуть
прим ире ния
там,
где
в
действительности
возможны
только
«да»
или
«нет», другие
колеблются,
иные
предпочитают
молчать.
Мои
неоднократные,
но
случайные
высказывания
не
ограждают,
по-видимому,
от
опасности
их
неправильного
истолкования,
и
поэтому
я
хочу,
наконец,
определенно
высказать
св ое
давн ее
р езко
отрицательное
отношение
к
упомянутому
выше
принци пу
младограмматиков.
Бо льша я
час ть
того,
о
чем
я
здесь
гов орю ,
сказана
уже
до
мен я
и
в
некоторых
отношениях
лучше;
однако
я
надеюсь,
что,
даже
кратко
и злож ив
св ои
взгляды
и
ос т ана влива ясь
лишь
на
оставшихся
более
или
менее
не
затронутыми
вопросах,
я
смогу
способствовать
дальней­
ш ему
изучению
этой
исключительно
важной
проблемы.
Характер
отм е чен ного
тез иса
младограмматиков,
что
при­
знано
и
ими
самими,
исключает
возможность
применения
индук­
тив ной
системы
д оказ ат ельст ва.
По п ытки
же
доказать
его
правильность
с
помощью
дедуктивной
аргу­
ментации
я
считаю
неудачными,
так
как
они
базируются
на
я вно
‘ Изд.
иностр,
лит.,
М ., 1950.
П ере вод
А.
С.
Бобовича.


искусственных
положениях:
в
них
не
учитываются
едва
уловимые,
но
тем
не
ме нее
существующие
различия;
переходные
формы
с чи­
таются
взаимно
исключающими
друг
друга;
то,
что
найдено
эмпи­
ри чес ки,
об ъясн яетс я
априорным,
сложное
—
прос тым .
Что
ка­
сается
дедуктивного
характера
моего
дальнейшего
из ло же ния,
то
те
немногочисленные
пр име ры,
которыми
я
иногда
пользуюсь,
служат
лишь
целям
наглядности,
и
в
сил у
этого
возражения
со
ст ор оны
моих
опп оне н тов
должны
быть
направлены
не
на
отдель­
ные
факты,
а
на
совокупность
моих
вз глядо в
в
целом.
В
пр ед л оже нии: «фонетические законы не знают исключений»
—
и
субъект
и
пред ик ат
вызывают
значительные
сомнения.
Есл и
Вундт
видит
в
нем
ло гич еск ий
постулат,
то
объясняется
это
тем,
что
тер­
мин
«фонетические законы»
воспринимается
им
уже
в
мл адог ра м­
ма ти че ском
смысле,
тогда
как
в
д ейст вит ельно ст и
смы сл
этого
предложения
приме р но
так ов : «все,
что
до
настоящего
в рем ени
обозначалось
тер ми ном
«фонетические законы», это действительно
подлинные,
не
знающие
исключений
зако н ы,
таки е
же,
как
за­
кон ы
пр ир оды», или,
точн ее : «фонетические изменения происходят
в
соответствии
с
законами,
не
знающими
иск люч ени й».
Однако
впоследствии,
о со бенно
после
появления
превосходной,
но,
к
со­
жалению,
не
всеми
оцененной
по
достоинству
работы
Тоблера
х,
вож ди
младограмматиков
отказались
от
этого
широко
применяв­
ше гося
вначале
отождествления
фонетических
законов
с
зако н ами
природы.
Ес ли
некоторые,
например
Кертинг,
и
теперь
еще
про­
должают
придерживаться
указанной
точки
зр ения,
то
это
по
край­
ней
ме ре
последовательно.
В
силу
тех
же
пр ич ин,
из-за
к от орых
нео бх од имо
п ризн ать
несостоятельность
тези са
о
сходстве
фоне т и­
ческих
законов
с
законами
природы,
несостоятельным
оказывается
и
тезис
о
том,
что
законы
эти
не
знают
исключений.
Термин
«фо ­
нетические
за кон ы»
нецелесообразен
и
еще
в
одном
от ношен и и.
Хотя
в
соответствии
с
о бычн ым
употреблением
я
и
пон и маю
под
ним
в
настоящей
статье
законы
фонетических
изменений,
однако
с
одинаковым
и
даже
с
еще
б ольши м
правом
его
можно
применить
и
к
законам
фонетического
сост ава.
Так
поступил,
например,
Кру ­
шевский,
приписывающий
эти м
статическим
законам
такой
же
абсо л ютный
характер;
что
касается
его
вз гляд ов
на
динамические
законы,
то
они
кажутся
мне
не
вполне
последовательными.
Словом
«исключение»
выражаются
чисто
вне шние
отношения;
в
нем
не
с одерж ит ся
никакого
указания
на
действующие
факторы.
В
силу
этого
вообще,
а
в
нашем
случае
в
особенности,
различают
—
и
притом
совершенно
неосновательно
—
исключения
действитель­
ные
и
мнимые.
Если
за
фонетическими
законами
признать
абсолют­
ный
характер,
то
поня т ие
«исключение»
ут рачи в ает
с вой
смысл;
то,
что
именуется
обычно
исключением,
является
в
д ейств итель ност и
результатом
вз аим од ейст вия
о дних
фонетических
законов
с
дру-
1 Шухардт имеет в виду работу L.
Т
о
b 1 е г, Ober die Anwendung des
Begriffes von Gesetzen auf die Sprache, Vierteljahrschr. fiir wiss. Philosophic,
III, Leipzig, 1879. ( П р имеч ани е
к
изданию
1950 г. )
11 Заказ No 1454
305


гими,
ре зультатом
смешения
диалектов
и
ра звит ия
смысловых
ассоциаций.
Первый
из
э тих
тр ех
факторов
не
нуждается
приме­
нительно
к
на шим
целям
в
каких-либо
дополнительных
исследо­
ваниях,
в торой
буде т
рассмотрен
в
своем
мест е,
третий
—
теперь
же.
Ему
принадлежит
центральное
мест о
во
вс ех
построениях
младограмматиков;
в
нем
ви дят
антаг о ни ста
фонетических
зако­
номерностей
и
в
ка честв е
носит еля
психологического
на чала
его
противопоставляют
физиологическому
фактору.
Во прос
о
внешних
взаимоотношениях
обоих
факторов
и
о
срав­
нительной
важ н ости
того
и
другого
был
выдвинут
уже
Тоблером,
к оторы й
вместе
с
тем
с
исключительной
тонкостью
показал
всю
трудность
разрешения
этой
проблемы.
Здесь
возможно
прежде
всего
подчиненное
положение
одн ого
из
названных
факторов:
один
—
созидательный,
или
нормальный,
другой
—
разрушитель­
ный,
или
аном ал ьны й.
Под
последним
ра зуме ли
психологический
ф акто р.
Однако
если
при
этом-ссылаются
на
внешние
признаки
какой-либо
формы,
то
возникает
вопр ос ,
не
сл ед ует
ли
обратиться
к
тем
случаям
(Тоблер такого вопроса перед собой не ставит),
где
в
больших
группах
одн ород ны х
я вл ений
обнаруживаются
отклон ен и я,
возникшие
в
результате
спорадического
воздействия
фонетических
законов.
В
испанском
и
португальском
язы ках
все
п рича сти я,
первоначально
оканчивавшиеся
на
-ado, имекУг теперь
окончание
-ido, но разве исключена возможность,
что
то
или
и ное
из
них
осталось
неизменным
в
сил у
чисто
фонетических
причин,
например
sabudo (известный)
благодаря
своему
и,
родственному
соседнему
&? И разве подобные «м ех ани че ские»
причины
не
могли
тормозить
эт от
проц е сс
на
вс ем
его
протяжении?
К
част ным
рас­
суждениям
этого
рода
присоединяется
также
и
соображение
об­
ще го
хар акт ер а:
возможно
ли
вторжение
произвола
в
столь
строго
обусловленный
порядок?
Все
это
пр иво дит
нас
к
заключению,
что
закономерность
в
равной
ме ре
пр ису ща
и
психологическому
и
физиологическому
началу
речи;
иными
с ло вами,
оба
начала
до лж­
ны
бы ть
соотносимы
д руг
с
другом.
Границы
сф ер
их
воздействия
во
многих
местах
пер есека ют ся;
прео б лад ание
того
или
иного
нач ала
всякий
раз
определяется
конкретными
обстоятельствами.
Поэтому
для
окончательного
р еш ения
пр о блемы
нуж ны
дополни­
тельные
данные.
В
с вязи
с
эти м
Тоблер
ука зы в ает,
что
«гетероген ­
ные
с илы
никогда
не
уравновешиваются;
больше
то го,
они
вообще
нигде
не
соприкасаются».
Гетерогенность
сил
е два
ли
можно
предвидеть
зар ан ее;
она
стано в ится
очевидной
только
в
том
случае ,
е сли
действие
каждой
из
эт их
сил
со вер ше нно
независимо.
Наша
воля
не
в
состоянии
воспрепятствовать
скол ько- ни буд ь
существенным
изм ене ния м,
происходящим
в
на шем
теле;
в
лучшем
случае
она
спо соб на
в ос­
препятствовать
лишь
рефлекторным
движениям,
и
это
находит
с? ое
объяснение
в
том ,
что
последние
явл яютс я
не
чем
иным,
как
волевыми
ак тами,
превратившимися
в
кон це
концов
в
механи­
че ски е.
306


Наш
случай
закл юча ет
в
се бе
нечто
подобное.
Та м,
где
измене­
ние
то го
или
ино го
звука,
будь
то
индивидуальное
от к ло нение,
или
естественный,
или
благоприобретенный
дефект
речи,
об ъяс няе т­
ся
физиологической
причиной,—
там,
разумеется,
обращаться
к
аналогии
незачем;
напро т ив,
если
мы
сталкиваемся
с
исключениями
по
аналогии,
то
нео бхо димо
отказаться
от
мы сли
о
действии
чи сто
физиологических
причин.
Психологическая
природа
одн ого
из
скрёщивающихся
факторов
указывает
на
такую
же
природу
вт о­
рого.
Не что
подобное
имел
в
виду,
по-видимому,
уже
Кур циус ,
у
которог о
мы
находим
с лед ующе е: «Сила,
создающая
аналогию,,
должна
обладать
чертами
сходства
с
той
сил ой,
на
которую
она
ок азы вает
воз дей ств и е».
Таким
образом,
на
наших
глазах
лик вид ируе тс я
противоречие
между
физиологическими
и
психическими
факторами,
и
поскольку
мы
правильно
понимаем
их
внутренние
взаимоотно­
шен ия,
постольку
нам и
уясняются
т акже
и
внешние.
В
этом
напр авл ени и
сделано
уже
много.
Хотя
Ос тг оф,
рассматривая
фор­
м альн ое
строение
языка,
весьма
резко
противопоставляет
физиоло­
гические
моменты
психологическим,
все
же
в
своих
«Морфологи ­
ческих
исследованиях»
он
отмечает
уже
соу част ие
«психических
факторов»
в
процессе
фонетических
изменений.
Проти воречи я,
в
которых
запутались
при
этом
Остгоф
и
Бругман,
бы ли
вскрыты
Мистели
\ но и с его пониманием соотношения физиологических
и
психологических
факторов
в
процессе
фонетических
изменений
я
также
не
мо гу
согласиться;
оно
возникло
из
стремления
сгладить
все
острые
углы,
что
в
особенности
проявляется
в
заключительной
части
его
раб оты .
Колебания
младограмматиков
переходят
и
в
изложение
Вундта,
который,
по-видимому,
многое
от
них
вос при ­
н ял.
Если
вн а чале
на ряду
с
физиологическими
условиями
фо не ти­
ческих
изменений
он
склонен
был
признавать
та кже
«лежащие
еще
глубже
психологические
мотивы,
которые,
возможно,
да же
бо лее
древнего
пр оис хож д е ния», то в дальнейшем он говорит ис­
ключительно
о
влиянии
физиологических
факторов.
В
результате
непосредственно
за
у тв ержд ен ием,
что
«язык в основном зависит
от
пр ирод ных
условий
в
так ой
же
степени,
как
всяк ое
явление
исторического
пор я д к а», он упоминает о некоем «оп реде ля ем ом
законами
при род ы
х ар актер е,
присущем
различным
обл а стям
жизни
язы ка
отнюдь
не
в
одинаковой
ст епен и».
Различие
в
харак­
теристике,
к отор ую
да ет
Вундт
предмету
и
методу
языкознания,
остается
для
меня
неясным.
С
удивлением
я
читаю
у
Бругмана,
что
мно г ими
из
тех , «кто примыкал в Лескину,
до
п оявле ния
книги
К у рциу с а », психическая природа звуковых законов признавалась
якобы
за
аксиому.
Он
забывает
при
э том
то
обстоятельство,
что
выдвинутое
его
соавтором
Остгофом
предположение
о
якобы
пол ной
неспособности
органов
реч и
к
произнесению
некоторых
звуков
1 F. М i s f е 1 1, Laufgesefz und Analogic, Zeitschriff fur Volkerpsycho-
logie und Sprachwissenschaft, XI—XII, Berlin, 1880.
11*
307


подтверждается
фактами,
хот я
и
в
меньшей
степени,
чем
это
пре д­
ст а влял
себе
Остгоф...
...Формальные
пороки
младограмматической
догмы
не
даю т
мне
еще
достаточных
оснований
для
формулировки
моего
в зг ляда
в
виде
антитезы,
и
я
не
скаж у : «фонетические законы знают исклю­
че ния ».
Но
е сли
из
это й
догмы
д елают
тот
вывод,
что
«спорадиче­
ск их
фонетических
изменений
не
суще ств уе т», то я,
наоборот,
утверждаю:
«спорадические фонетические изменения сущест­
вую т».
Окажись
я
вынужденным
признать
пон ят ие
«непрелож­
нос ть », я применил бы его скорее к факту существования споради ­
ческих
фонетических
изменений,
чем
к
фонетическим
законам,
поскольку
всякое
фонетическое
изменение
на
изв естно м
эт апе
является
спорадическим.
И
если
во
что
бы
то
ни
стало
необходимо
охарактеризовать
эти
точки
зре ния
в
противопоставлении
их
дру г
другу,
то
уместно
говорить
об
аб солютн ой
и
относительной
законо­
мер но стя х.
Ост ает ся
доказать
еще,—
правда,
мнеэто
кажется
из л ишним ,—
что,
вкладывая
более
ш иро кий
смысл
в
получившее,
к
сожалению,
права
гражданства
выражение
«фонетические законы»,
мы
на
практике,
т.
е.
в
специальном
истолковании
с лов
и
форм,
не
исп ы­
ты ваем
в
связи
с
этим
никаких
затруднений.
Считают,
что
учение
о
фонетической
непогрешимости
вносит
в
научное
исследование
большую
строгость.
Однако
сторонники
этого
взгляда
ис ходя т
здесь
из
ош иб очн ого
положения:
строгость
научного
исследования
до лжна
проявляться
не
в
объекте,
а
в
су бъе кте
ег о,
не
в
уст ано в­
лении
более
строгого
закона,
а
в
более
с трог ом
следовании
тому
закону,
без
которого
невозможна
н икака я
наука
и
которы й
обя­
з ател ен
для
всякой
науки,
т.
е.
закону
причинности.
Это
ст рогое
следование
д а нному
закону
вырабатывается
сам о
собой
в
неуклон­
ном
пр ог рессе
науки,
и
оно
же
приво дит
к
постепенному
изме не ­
нию
ее
хар ак тер а:
нау ка
п ерест ает
бы ть
описат ель ной
и
переходит
к
истолкованию
фактов.
В
языкознании
вначале,
прежде
чем
взять­
ся
в
ши рок ом
объеме
за
исследование
причин
возникновения
тех
или
иных
яв лений,
также
много
занимались
собиранием
фак т ов.
Однако
считать
это
временное
само о гр анич ение
о тр ицание м
пр ин­
ципа,
что
различные
следствия
име ют
различные
причины,
ка­
жется
мне
грубым
иск ажен ием
ист ин ы.
Кром е
того,
отмечая
то
или
ино е
отклонение
от
общепризнанного
закона,
лучше
мо лчать
о
пр ичи нах
этого
отклонения,
чем
высказывать
плохо
обоснован­
ное
пр ед пол ож ение.
Ош ибк и,
против
к ото рых
так
опол чи ли сь
младограмматики,
или
дав но
уже
преодолены,
или
представляют
со бой
рецидивы
бы лого ,
от
кот оры х
не
свободна
ник акая
на ука
и
которые,
ес ли
принять
во
вним ание
многочисленные
прегрешения
младограмматиков
в
отношении
их
собственной
теории,
заслужи­
вают
снисхождения,
особ ен но
с
их
стороны,
ил и,
наконец,
это
вообще
не
ошибки.
i Что касается меня,
то
мне,
напротив,
учение
о
непреложности
’фонетических законов представляется тормозом для дальнейшего
308


развития
науки
в
соответствии
с
законом
причинности.
По
св оему
существу
эти
законы
представляют
со бой
эмпирические
законы,
котор ые ,
как
подчеркивает
Вун дт,
должны
бы ть
преобразованы
в
законы,
базирующиеся
на
причинно-следственных
отношениях.
Но
разве
не
поразительна
непоследовательность
мла догр амма ти ко в^
которые,
не
понимая
сущности
фонетических
закон ов ,
все
же
х отят
до
конца
постигнуть
прир од у
исключений?
И
разве
не
пор аз и­
тельно
такж е,
что
они
ищ ут
пр ичину
последних
главным
образом
в
в озд ействи и
ассоциаций
по
смыслу
и
оставляют
при
э том
вне
ра с­
смотрения
прочие
факторы,
на прим ер
смешение
языков?
Особенно
о пасны ,
как
мне
кажется,
по до бные
взг л яды
в
приложении
к
ро­
м анс ким
диа лектам ,
каки ми
их
сохранили
для
нас
ср едн евек ов ые
рукописи.
Ко роче
г ов оря,
во з ник но вение
основного
пр инципа
младограмматиков
не
знаменует
для
меня
никакого
подъема
в
истории
языкознания,
и
я
не
думаю,
чтобы
с
его
появлением
оно
ст ало
развиваться
уверенней
и
быстрей;
я
не
д умаю
также,
что
грядущие
поколения
смогут
обн аруж ить
какой-либо
благодетель­
ный
пе релом ,
сравнивая
между
соб ой
«Saggi ladini» Асколи и «Tief-
stufe im indogermanischen Vokalismus» Остгофа.
История
этого
блистательного
софизма
младограмматиков,
сбившего
с
толк у
м н огих,
достойна
внимания.
Корни
его
у ходят
к
былым
воззрениям,
отрывавшим
яз ык
от
человека,
отводившим
языку
св ою
особую
жизнь,
воззрениям,
к отор ым
первоначально
была
свойственна
мистическо-романтическая,
а
затем
строго
есте­
ст венно науч ная
окраска.
Учение
о
непр ело жно ст и
фонетических
законов,
хотя
фактически
и
не
восходящее
к
А.
Шлейхеру,
но
во з­
вещенное
в
его
духе,
маячит
перед
нами,
словно
древность,
пер ене­
сенная
в
н ашу
эпоху,
признающую
за
языко зн ан ием
право
имено­
ваться
наукой
о
духе,
видящую
в
язы ке
не
созданный
природой
организм,
но
продукт
со циаль но й
жизни.
Особенно
уд ивляе т
меня,
что
мы
ст алки в аемся
с
эт им
уче ни ем
в
«Prinzipien» Пауля,
кот орый
с
так ой
глубиной
охарактеризовал
в
названной
работе
с ущност ь
языковых
я вл ений;
впрочем,
оно
фигурирует
здесь
в
оч ень
см ягче н ном
виде.
Вообще
г ов оря,
сторонники
это го
учения
в
поисках
до казате льс тв
принуждены
бы ли
отказаться
от
перво­
начальной
догм ат ич нос ти
изложения,
и
в
многочисленных
попр а в­
ках
и
дополнениях
к
основному
тезису
младограмматиков
без
труда
вскрываются
его
вн ут р енние
противоречия.
Лучшей
кр и­
тик ой
это го
тезиса
могло
бы
явиться,
возможно,
п рос тое
сопостав­
ление
многочисленных
редакций,
в
к оторы х
мы
встречаем
его
на­
чиная
с
Остгофа
и
до
Дельбрюка.
Широкое
распространение
те­
з иса
младограмматиков
—
отнюдь
не
арг ум ент
в
его
пользу.
Ли шь
немн ог ие
разделяют
упо мя нуты й
тезис
в
силу
того,
что
пришли
в
своих
исследованиях
к
аналогичным
выводам
или
подвергли
его
всесторонней
проверке;
большинство
же
усвоило
его
и з-за
отмеченного
в ыше
м ет одиче с кого
удобства.
Этот
тезис
вполне
пригоден
для
того
направления,
ко то рое
ведет
ны не
науку
по
пут и
к
ремеслу.
Сто ль
метко
названная
В.
Ш ере ром
«механизация мето­
309


дов»
сводит
до
минимума
требования
к
самостоятельной
мысли
и
да ет
возможность
привлечения
к
«научной»
работе
огром ной
массы
фа ктиче ски
не при год ных
для
э той
це ли
людей.
Я
был
бы
в
в ысшей
степени
огорчен,
е сли
бы
во
вс ех
тех
сл у­
чаях,
когда
хотел
быт ь
возможно
более
резким
и
определенным
—
и
в
интересах
де ла
должен
был
быт ь
таковым,—
нанес
кому-либо
оскорбление;
я
был
бы
огорчен
этим
тем
более,
что
связан
много­
численными
узами
дружбы
со
школ ой
младограмматиков;
к
тому
же
я
чр ез выч айно
ценю
достижения
отдельных
ее
представителей,
за
исключением
того,
разумеется,
что
отмечено
печатью
специфи­
чески
младограмматических
взглядов.
Грубые
нападки,
ко то рые
запятнали
новейшие
аннал ы
нашей
науки,
побуждают,
по -вид и-
мому,
многих
из
нас
к
излишней
сдержанности.
Однако
терпи­
мость,
чрезвычайно
приятная
спутница
научного
исследования,
может
иметь
место
лишь
в
лич ных
отношениях
и
не
должна
ра с­
прос т раня тьс я
на
существо
дела.
Вс яки й,
кто
из
терпимости
по­
ж елал
бы
примирить
две
в з аимно
исключающие
друг
друга
эти ­
моло гии
или
ост авит ь
эт от
вопрос
нерешенным,
подвергся
бы,
разумеется,
порицанию;
точно
так
же
и
здесь,
где
дело
идет
о
важ ­
нейших
принципах,
не
могут
имет ь
места
посторонние
соображе­
н ия,
относящиеся
не
к
области
науки,
но
порождаемые
личным
произволом.
Правда,
имеются
многие,
не
воздающие
должн ог о
лингвистическим
пр инципам ;
эти
люди
считают
их
неоднократное
и
тщательное
обсуждение
излишним
и
у томи те льн ым.
Против
посл ед них ,
по
крайней
мере
в
этом
отношении,
я
иду
в
ногу
с
теми,
от
которых
меня
отделяет
обсуждаемый
здесь
дискуссионный
во про с.
Я
не
на мере н
возвр ащ а ться
к
расхождениям
в
практиче­
ск их
выводах,
существующих
между
младограмматиками
и
н ами,
разделяющими
противоположные
взгляды;
эти
расхождения,
бы ть
может,
и
не
так
велики.
Но
младограмматики
не
только
предписы­
вают
пра вил а,
они
на ста ив ают
также
на
определенном
факте,
ко­
торый
весьма
существен
для
язы к озна ния
в
целом.
Разве
са мо
по
себе
не
безразлично,
пр оис хо дит
ли
романское
andare (ходить)
от
adnare, addare или ambulare или от какого -ни будь
кельтского
глагольного
корня?
Переходит
ли
в
данном
диалекте
/вг,
а
в
дру­
гом
г
в
/? Какой смысл во всех этих бесконечных этимологических
или
морфологических
соответствиях,
в
бесконечном
ряд е
фон ет и­
ческих
зак онов ,
пока
они
остаются
изолированными,
по ка
они
не
подверглись
осмыслению
в
высшем
плане?
Они
служат,
правда,
частично,
и
притом
лишь
в
качестве
вспо мо гат ель но го
средства,
для
освещения
род с тве нных
и
культ урны х
св язей
между
народами;
но
прежде
всего
они
должны
быт ь
использованы
в
пределах
языко-
- знани я
как
такового.
Мы
должны
н аучи ться
находить
общее
в
частном,
и
в
силу
этого
правильное
по нима ние
какого-нибудь
важ ­
нейшего
факта,
играющего
решающую
роль
в
языковедной
науке,
и меет
г оразд о
большее
з нач ение,
чем
понимание
любой
час тн ой
формы
явления.
Этот
вопрос
относительно
значения
основных
принципов
тесно
310


связан
с
в оп росом
о
по ложе нии
языкознания
сре ди
прочих
наук,
и
по
этой
причине
Бругман
рас см атри вает
их
в
одно й
и
той
же
ст а­
тье .
Моя
точка
зрения
совершенно
противоположна
его
взглядам
и
по
вт ором у
вопросу,
и
я
полагаю,
что
столь
желанное
для
не го
р азр еш ение
разногласий
едва
ли
возможно
до
тех
пор ,
пока
мы
не
откажемся
от
т ер мина
«филология» .
Разделение
на ук
должно
исходить
из
су ти
вещей,
а
не
из
разграничения
по
названиям,
и
меньше
всег о
по
так им
названиям,
которые
с
самого
начала
имели
столь
неопределенный
см ысл
и
к
том у
же
неизменно
неустойчивое
значение,
назв ан ия м,
ведущим
свое
начало
от
тех
времен,
когда
еще
не
было
подлинной
науки.
Почему
мы
не
решаемся
говорить
о
языкознании,
литературоведении
или
и ст ории
культ уры
как
об
отдельных
науках?
Что
касается
существа
дела,
то
я
полагаю,
что
языки,
как
бы
д алеко
они
ни
отстояли
один
от
другого,
в
научном
смысле
связа ны
между
собой
гораздо
теснее,
чем
язы к
и
литера­
т ура,
даже
тогда,
ко гда
они
принадлежат
одному
и
тому
же
на­
роду.
Тождество
исследовательского
метода
гораздо
ва жнее ,
чем
объединение
разнородных
объектов
исследования.
Пус ть
взаимо­
обмен
между
языкознанием
и
литературоведением
бу дет
настолько
живым,
насколько
это
желательно
и
не обходим о;
одно
по
отноше­
нию
к
другому
—
лишь
вспомогательная
наука,
и
только.
Тщетно
разыскиваю
я
в
других
областях
знания
аналогию
том у,
что
сле­
дует
понимать
под
термином
«филология» .
Разве
объединяют
когда-
ни бу дь,
например,
флору
и
фауну
т ого
или
иного
района
в
о дну
общую
дисциплину?
Е сли
кто-нибудь
пожелал
бы
рас сматрив ат ь
лю бую
из
многочисленных
фил оло гий
в
качес тве
практического
предмета,
в
качестве
своего
род а
«отечествоведения», то я ничего
не
име л
бы
против
этого.
Но
я
не
могу
согласиться
с
Бругманом,
напр им ер,
в
том,
что
индоевропейское
языкознание
не
представ­
ляет
собой
ра зд ела
общего
языкознания,
но
входит
в
состав
индо ­
европейской
фи лологи и .
Ста в ить
гр а ницы
языковых
гр упп
выше
границ
между
отдельными
науками
я
считаю
тем
более
невозмож­
ным,
что
родст в о
или
неродство
во
многих
случаях
все
еще
не
уста­
новлено
и
эти
в опр осы
в
сво ю
очередь
являю т ся
объектами
иссле­
дования.
Бруг м ан
и
многие
другие
ученые
не
придают
значения
сравнительному
изучению
неродственных
язы ко в;
в
таком
же
по­
л о жении,
рассуждая
п осл едо ват ел ьно,
должны
бы ли
бы
находиться
и
ср авнени я
м ежду
исторически
не
связанными
явлениями
в
род­
ственных
язы к ах,
о
к отор ых
г ово рит
Бругман.
Что
касается
меня,
то
я,
напротив,
считаю
такие
исследования,
как
работу
А.
Ш лей хера
о
зетацизме
(Zetazismus), написанную за
несколько
десятилетий
до
нас ,
в
высшей
степени
плодотворными;
ли нгвис ты ,
следуя
примеру
естествоиспытателей,
должны
бы ли
бы
ч аще
отправляться
в
путешествие
по
б елу
свету
рад и
иссл ед о вания
то го
или
иного
явления
или
группы
яв лен ий.
Это
п омо гло
бы
п ро­
лить
св ет
не
только
на
частное,
но
прежде
всего
и
на
общее.
И
ес ли
даже,
со гл асно
Бругману,
результаты,
получаемые
от
сопоставле­
ния
неродственных
я зыко в,
иду т
на
пользу
лишь
философии
язы ко­
311


зн ани я,
то
и
это
для
меня
доказательство
ценности
подобных
сопо­
ставлений,
так
как
о бос облен ие
в
фи лософ ии
языкознания
общего
языкознания
от
языкознания
частного,
пре дм ет
которого
отдель­
ный
язы к
или
группы
языков,
п ред став ляетс я
мне
менее
всего
обоснованным.
Всякое
частное
языкознание
переходит
в
общее,
должно
быт ь
составной
частью
ег о,
и
чем
в ыше
будет
подниматься
в
нау чно м
отношении
общее
языкознание,
тем
решительнее
оно
бу дет
отб р асыв ать
все
случайное
и
эмпирическое.
При
самом
тща ­
тельном
исследовании
частных
вопросов
мы
о бя заны
не
терять
из
ви ду
общее,
так
сказ ат ь,
самое
общее;
мы
должны
погрузиться
в
науку,
чтобы
затем
подняться
над
не ю,
слу жи ть
ей,
чтобы
ов ла­
деть
ею.
ВЕЩИ
И
СЛ ОВА
I
Наличие
тесной
связи
между
вещью
и
словом
ник ог да
не
вы зы­
в ало
ни как их
возражений;
бо лее
того,
недостаточно
образованный
человек,
владеющий
только
родным
языком,
час то
даже
приравни­
вает
их
друг
другу,
так
что
имя
какого-либо
лица
нередко
слу жит
представлением
о
нем
са мом
во
п лоти
и
крови.
Однако
эта
связь
часто
преувеличивалась
и
ис ка жа лась.
Впрочем,
я
намерен
гово­
ри ть
здесь
не
об
обыч но м
понимании
э той
связи,
но
о
ве щи
и
слове
в
асп екте
теоретическом
и
исследовательском.
В
о дн ородн ом
языковом
сооб щ ес тве
прои сх од ит
про сто е
прирав­
нивание
слова
и
вещи.
Там
же,
где
мы
имеем
де ло
с
нер о дным
язы ­
ком ,
приходится
прибегать
к
переводу,
и
в
э том
случае
вначале
воз­
никают
ошибки,
объясняемые
более
или
менее
многочисленными,
однако
не
слишком
б ольши ми
р еальны ми
расхождениями.
Словарь,
со ставленны й
по
п ринц ипу
объединения
однородных
вещ ей,
го­
раздо
более
поучителен,
чем
составленный
в
алфавитном
порядке;
в
последнем
эта
поучительность
отсутствует.
Вакернагель
не
без
основания
г ово ри т: «Наиболее плодотворный путь,
впе рвы е
откры­
тый
в
средние
века,
для
одновременного
познания
ве щей
и
слов,
обозначающих
эти
вещи,—
это
со став ление
энциклопедических
сл ова ре й».
Этой
фразой
он
нач инает
введение
к
своему
изданию
«Vocabularius optimus» («Наилучший словарь XIV
в. »), выпущен­
но му
им
в
1847 г.
Я
хочу
привести
здесь
следующие
его
с лова
из
краткого
предисловия
к
это му
сло варю : «Noscitur autem univer­
sale per intellectum duobus modis vel quo ad quid nominis vel
quo ad quid rei. Quid rei cognoscitur, per eius principia essen-
cialia prius nota. Quid nominis autem noscitur cum apprehenditur
quid significatur per nomen dum scilicet significatum diccionis
innotescit intellectui» 4
1 «Все познается умом двумя способами:
либо
через
сущность
на зва ния,
л ибо
через
сущность
вещи.
Сущность
вещи
познается
через
ее
основные
признаки,
известные
уже
прежде.
Сущ нос ть
на зва ния
познается
через
по­
н има ние
т ого,
что
именно
обозначает
на зв ание,
то
есть
в
то
мгновение,
когда
значение
слова
с тано вится
яс ным
ум у».
•312


Во
многих
средневековых
словарях
потребность
в
наглядности
находила
свое
в ыр ажение
ли шь
в
отдельных
более
или
мен ее
грубых
изображениях
различных
предметов,
но
начиная
с
«Orbis sensuali-
um рictus (...pictura et nomenclatura)» 1 Амоса Коменского
(1658) изображение стало уже систематически служить целям усво ­
ения
языка.
Мы
непрерывно
продолжали
двигаться
по
этому
пут и,
почему
нашу
эпоху
можно
назвать
также
эпохой
иконобор­
чест в а,
придавая,
однако,
этому
сло ву
смысл,
противоположный
то му,
каким
оно
обладало
тысячу
лет
назад.
Буквари,
в
которых
ре бен ок
пр иу чается
ассоциировать
букву
а
с
изображениями
и
наименованиями
обезьяны
или
яблока
(оба слова по- не м е цки
на­
чинают
буквой
а
—
Affe и Apfel),—
не
что
иное,
как
ост ат ки
прош­
лого.
Наглядное
обучение
распространяется
теп ерь
и
на
изучение
иностранных
языков,
причем
родной
язы к
воспринимается
здесь
уже
как
помеха
и
устраняется
по
возможности
с
помощью
конкрет­
ных
веще й
или
их
изображений
(большое значение здесь имели
труды
Феликса
Фр анке).
Вместе
с
тем
поразительным
образом
ра с­
ширилось
и
усовершенствовалось
и
иллюстрирование
одноязычных
энциклопедических
словарей
(вместо «энциклопедический»
иногда
пишут
«слова и вещи»).
Первое
мес то
в
этом
отн ошен ии
за нима ет
«Nouveau Larousse»; он гораздо полезнее для языковеда,
чем
не­
мец кие
«Konversationslexikon», поскольку он много нагляднее по­
к азы вает
вещи,
как
таковые;
то
же
относится
и
к
малым,
рас сч и­
танным
на
повседневное
пользование
словарям
того
же
издания,
а
также
ко
вс ем
их
разновидностям.
Хотя
здесь
в
первую
очере дь
преследуются
практические
ц ели,
все
же
науке
в
этих
изда ния х
неизменно
отводится
достойное
место;
наблюдение
ст анов ит ся
тем
более
точным
и
исчерпывающим,
оп и­
сание
тем
более
четким
и
доходчивым,
чем
больше
они
проникнуты
дух ом
науки.
Она
подымается
здесь
над
фактами,
что бы
постигнуть
их
во
взаимосвязи;
перед
н ами
подлинная
нау ка,
пропитанная
ду­
хом
исс ле д ова ния.
Изучение
вещей
и
с лов
далеко
не
всегда
шло
ру ка
об
руку ;
вещ и
и
слова,
впрочем,
никогда
не
б ыли
оторваны
друг
от
друга,
они
всегда
пребывали
в
тесно м
сооб щест ве ,
будучи
объединяемы
фил оло гие й.
До
рождения
нового
языкознания
они
еще
теснее
примыкали
дру г
к
другу,
и
э то,
несомненно,
принесло
значительную
пользу
исследованию
вещей,
особенно
в
определен­
ной
облас ти ,
а
именно
в
«лингвистической палеонтологии», как
она
представлена
в
трудах
О.
Шр ад ера
2идр.
И сслед о вание
слов
не
в
состоянии
противостоять
воздействию,
и схо дящ ему
со
с торон ы
науки
о
вещах,
благ од аря
анестезирующему
действию
«фонети­
ческих
законов».
Прогресс
как
в
т ой,
так
и
в
другой
области
может
быт ь
достигнут
лишь
при
том
условии,
чго
исследование
в ещей
и
1 «Зримый мир в изображениях ( ...ри су н ок
и
название)».
2 Имеется в виду книга О.
Шрадера
«Сравнительное языкознание и пер­
вобытная
история.
Лингвистико-исторические
материалы
для
исследования
индогерманской
древности», русск.
пер.,
Сп б., 1886. (П римечание
к
изданию
1950 г .)


иссл едо ван ие
слов
будут
ид ти
совместно
(а не только пребывать в
соседстве
друг
с
другом,
как
это
име ло
мест о
до
сих
п ор), готовые
при
случае
оказать
взаимную
помощь;
они
должны
проникать
друг
в
друга,
пер е пл етать ся
и
приводить
к
ре зульт ат ам,
одинаково
не­
обходимым
и
ценным
как
для
той ,
так
и
для
другой
области.
Короче
гов оря,
сою з
«и»
в
выражении
«вещи и слова»
должен
превратиться
из
с им вола
сложения
в
символ
ум но жения ;
нео бхо ди мо
со здат ь
и сто рию
веще-слов.
Как
сл ед ует
понимать
это
и
каким
образом
осуществить,
я
по ст араю сь
разъяснить
ниже.
И
то
и
другое
от­
нюдь
не
п рос то.
Первое
потому,
что,
затронув
какой-нибудь,
даже
самый
незначительный,
вопрос,
мы
неизбежно
должны
будем
углу­
биться
в
пс ихо ло гию
и
философию
языка,
к
тому
же
нам
ну жны
не
отдельные
камни
фундамента,
но
фундамент
законченный,
по
которому
можно
было
бы
п ре дстав ить
себе
пла н
всего
здания.
Даже
всякая
предварительная
работа,
ес ли
не
сч итат ь
про ст ого
собира­
ния
фактов,
должна
о бл адать
некоторыми
черта м и
завершенной
работы,
и,
наоборот,
всякая
завершенная
работа
является
в
сущ­
ности
ли шь
предварительной.
Что
касается
второго
вопр ос а,
т.
е.
с пос оба
о сущ ест влен ия
раб оты ,
то
здесь
на
помощь
нам
приходит
методика
Греб нера
1 в области этнологии.
Но
как
бы
ни
поражала
нас
предусмотрительность
сторонников
э той
методики,
ее
все
же
нельзя
считать
непогрешимой
руководительницей.
Таковой
не
существует
во о бще.
В ехи
и
буйки
м огут
из бавит ь
пл овца
от
опа с­
ности
заблудиться,
но
достижение
це ли
зав иси т
исключительно
от
его
сил
и
ловкости.
Это
от лич но
понимает
и
сам
Гребнер,
о
чем
он
и
говорит
как
в
к онце
введения,
так
и
в
конце
всего
своего
труда.
Итак,
самое
благ оразу мное
—
это
держаться
среднего
пут и
и,
избегая,
с
одной
стороны,
чрезмерного
увлечения
умозрением,
не
впадать
вместе
с
тем
в
догматичность.
II
П одоб но
тому
как
состояние
или
д ейст вие
выражается
предло­
жением,
так
слово
служит
для
обозначения
вещи;
впрочем,
отме­
ченное
отношение
необратимо.
Я
могу
спросить:
как
называется
эта
вещ ь?
Я
должен
спросить:
что
об о з начает
данное
слово?
Вещь,
существует
целиком
и
полностью
для
себя;
слово
существует
лишь
в
зависимости
от
вещи,
в
противном
случае
это
пустой
звук.
Если
эт икет ка,
прик р епл енна я
к
к ако му-н и будь
растению
или
винной
бутылке,
окажется
сорванной
со
своего
места,
то
она
мне
больше
ничего
не
объяснит,
в
то
время
как
р аст ение
и
вин о
и
без
э тикетк и
доступны
нашему
внутреннему
познанию;
изречение
«Nomina si
nescis, perit et cognitio rerum» \ с полным основанием цитируемое
1 Гребнер
—
авс тр ийс кий
этнолог,
создавший
в
двадцатых
годах
XX в.
идеалистическую
теорию
«культурных кругов»,
ос нов ан ную
на
отрицании
закономерностей
*исторического развития отдельных языков.
(17римечание
составителя.)
2 «Если не знаешь названий,
познание
вещей
невозможно».
314


Линнеем,
сп равед ли во
л ишь
с
известными
ограничениями.
Таким
образом,
ве щь
по
отношению
к
слову
—
это
нечто
первичное
и
уст ойчи вое ,
тог да
как
слово
тяг о теет
к
в ещи
и
движется
во­
круг
нее .
Мы
можем
на
рав ных
правах
уп отреб л ять
немецкие
слова
Ding
или
Sache (вещь); эти слова равноценны,
хотя
их
употребление
в
речевом
оби хо де
не
впол не
адекв ат но .
Межд у
тем
в
романских
языках
с
эт им
значением
сущ ест вует
лишь
о дно
слово
—
это
cosa
или
chose.
Слово
вещь
в
такой
же
мер е
относится
к
действиям
и
состояниям,
как
и
к
предметам;
в
такой
же
мере
к
неодушевлен­
ному,
как
и
к
одушевленному;
к
нереальному,
как
и
к
реальному.
По
отношению
к
слову
кен тав р
вещью
является
на ше
пр ед ставл е­
ние
о
кентавре,
причем
с лово
ве щь
уп отре бл яе тся
в
э том
случае
3 относительном смысле .
Но
вместе
с
тем
п ре дставл ен ия
и
слова
всегда
являют ся
вещами
и
в
абсолютном
см ы сле,
вследствие
чего
слово
кентавр
также
является
вещью,
подобно
тому
как
изобра­
ж ение
предмета
само
по
себе
является
предметом.
Здесь
нет
места
для
спора
о
приоритете,
так
как
само
собой
разум еетс я,
что
лишь
существующее
может
быт ь
обозначено,
именовано,
изображено,
символизировано,
хо тя
средства,
с
помощью
кот оры х
это
осуществ­
ляется,
возможно,
служили
прежде
другим
целям.
Представления
в
отношении
между
вещью
и
словом
играют
не
случайную,
но
закономерную
и
н еоб ходи мую
роль.
По добн о
том у
как
между
фактом
и
предложением
ст оит
мысль,
так
между
в ещью
и
словом
н еизм енно
находится
пред ст авлени е
(поскольку оно не
заменяет
собою
сло ва), или,
как
говорили
средневековые
схоласты:
«Voces significant res mediantibus conceptibus» \ При этом большое
зна чени е
для
изучения
вопроса
имеет
переход
от
рассмотрения
вещей
и
слов
в
состоянии
пок оя
к
рассмотрению
их
в
развитии.
На
основании
ск азан ног о
разъясняется
возникновение
си нон и­
мов
и
омонимов.
Оно
не
вытекает
из
сущности
языка
в
себе;
идеал
всемирного
языка
заключается
в
то м,
чтобы
каж дое
слово
имело
лишь
одно
значение,
а
каж дая
в ещь
—
одно-единственное
обоз на ­
чение.
Оба
названных
слова
я
употребляю
в
широком
смысле
и
при
рассмотрении
омонимов
сознательно
пренебрегаю
их
различ­
ным
происхождением,
которое
нередко
о стает ся
не я сным
в
том
или
ином
отношении.
Достижению
ясн ост и
бо льше
вс его
м огло
бы
способствовать
сопоставление
многозначных
с лов
с
вещами,
имеющими
много
наименований.
III
Слово
история
относится
в
одинаковой
степени
как
к
устойчи­
вому,
так
и
к
неустойчивому
и
в
обоих
значениях
как
к
одушевлен­
ным,
так
и
к
неодушевленным
предметам.
Гово ря
об
истории
како­
го -л ибо
дома,
лошади,
виноградника,
иг лы,
горшка
и
т.
д.,
при том
1 «Слова обозначают вещи посредством представлений».


серьезно,
а
не
так,
ка к,
напр им ер,
в
ск аз ках
Андерсена,
мы
в кл ады­
ва ем
в
слово
история
первое
значение,
потому
что
хотя
в
этом
случае
мы
и
имеем
дело
с
бесчисленным
количеством
многократно
повторявшихся
и
аналогичных
друг
другу
явлений,
но
с
извест­
н ого
расстояния
они
прои зв одят
вп ечат ление
че го- то
неизменного
и
н епрер ывно го .
Правильнее
б ыло
бы,
конечно,
говорить
здесь
об
ис тори и
строительного
искусства,
приручения
лошади,
культуры
виноградарства,
кузнечного
и
гончарного
производства
и
еще
пра вил ьнее
—
об
ис тори и
того,
кто
строит,
при ручае т
животных,
сажает
лозу,
куе т
и
изг отов л яет
гончарные
из дел ия.
Когда
же
мы
гов ори м
об
и стори и
слова,
то
мы
име ем
в
ви ду
ли шь
второе
из
отмеченных
выше
значений.
Сл ово,
произнесенное
оди н
раз,
не
може т
имет ь
истории,
так
как,
буд учи
произнесено,
оно
уже
больше
не
существует;
историю
может
иметь
лиш ь
слово,
воспроизводившееся
бесчисленное
количество
раз ,
и
эта
и ст ория
в
ос нов ном
является
ис тори ей
говорящего.
Таким
образом,
благодаря
(деятельности), которая
творит
и
оформляет
еруа
(вещи), возникает полный параллелизм
между
историей
ве щей
и
и стори ей
слов.
Если
цыганская
семья
гнездится
среди
развалин
старинного
дв орц а,
если
негритянский
вождь
водружает
на
голову
в
качестве
ко роны
цилиндр,
ес ли
не­
гритянская
красавица
в
широко
рас тян уты х
мочках
уш ей
носит
банку
из-под
консервов,
то
ни
дворец,
ни
цилиндр,
ни
консервная
банка
не
являются
культурным
достоянием
эт их
народов;
это
чужие
вещи,
анало гич ные
чужим
словам.
Если
же
подобные
ве щи
приспособляются
в
соответствии
с
де йс тв итель ными
потребностями
в
них ,
то
они
ст ан овят ся
заимствованны­
ми
вещами,
составляющими
аналогию
заимствован­
ным
сл овам .
По добн о
тому
как
два
слова,
объединяясь
д руг
с
другом,
образуют
н овое
слово,
так
и
две
вещи,
объединив­
шись,
порождают
новую
ве щь;
и
так
как
такое
объединение
при­
водит
к
самым
разнообразным
последствиям,
то
при
исследовании
преемственности
вещ ных
фо рм
мы
часто
сталкиваемся
с
такими
же
затруднениями,
как
и
при
исследовании
св язи
словесных
рядов .
Ес ли
в
этих
случаях
определенная
пара,
состоящая
из
вещи
и
слова,
и
и меет
общую
в неш нюю
судьбу
(например,
вещ ь
заим ст во­
вана
одновременно
с
обозначающим
ее
с лов ом), то все же внутрен­
нее
развитие
их
не
дае т
нам
пра ва
говорить
о
подлинном
паралле­
лизме
между
ни ми.
Теоретически,
однако,
допустимо
предположить,
что
сло во
идет,
так
сказ ат ь,
в
н огу
с
вещью,
изменяет
сво й
облик
сообразно
с
вещью,
и,
таким
образом,
между
языком
в
ста ти чес ком
состоянии
и
совокупностью
самых
разнообразных
в ещей
не
с уще ст­
вует
разрыва.
Так
прежде
и
думали
и
к
этому
продолжают
стр е­
миться,
им ея
в
виду
всемирный
язык.
В
действительности
же
мы
наблюдаем
ино е.
Мы
должны
различать
четыре
ви да
ис т ории:
наряду
с
ис тори ей
ве щи
и
слова,
к отор ые
до
сих
пор
бы ли
пре дмет ом
моего
ра ссмотре ни я,
историю
обозначения
и
значения;
два
первых
316


в ида
по
своей
пр ир оде
имеют
а бсолютн ый
характер,два
последних—
относительный.
Мы
не
воспринимаем
сразу
все
четыре
названных
плана,
но
в
каждый
отдельный
ст ати ческ ий
момент
обозначение
со впад ает
со
словом,
тогда
как
значение
—
с
вещью,
при
э том
связь
между
ними
от
одного
статического
момента
до
д руг ого
може т
и
и зм енять ся.
Пос к ольку
же
вещи
и
слова,
несмотря
на
само ст оя­
те ль ное
раз вит ие,
вступают
в
известное
отношение,
то
и
изобра­
жаться
они
должны
не
как
па ра лле льны е,
но
как
в з аимно
пере­
крещивающиеся
л инии:
вещи,
например,
как
продольные,
а
сло­
ва
—
как
поперечные
нити,
как
ут ок
ткани.
Ч тобы
рас пусти ть
столь
сл ожну ю
ткань,
не обход им о
н ачать
с
основы,
т.
е.
с
вещей,
не
заб ыв ая
при
эт ом,
что
они
вступают
в
связь
со
сл ов ами
только
с
помощью
п редст авл ени й,
а
последние
возникают
у
нас
лишь
в
меру
присущей
сло вам
прозрачности.
С
теч ен ием
вр ем ени
какая- н ибу дь
вещь
може т
или
прет ер пет ь
изменения,
или
остать ся,
по
кр айн ей
м ере
в
существенном,
неизмен­
но й,
е сли
она
по
сам ой
прир од е
своей
не
является
уже
так овой .
Исходя
из
этого,
можно
б ыло
бы
ож ид ать,
что
и
обозначение
в
общем
и
целом
т оже
будет
вести
себя
соответственно;
однако
в
действительности
оно
так
же
часто
сохраняется
неизменным
в
пе р­
вом
из
предположенных
нам и
случаев,
как
и
изм ен яет ся
во
вт ором .
Последнее
нах од ит
св ое
о б ъя снение
в
том,
что
од на
и
та
же
вещь
рассматривается
и
оценивается
разными
людьм и
соверш енно
раз­
лично,
и
это
наблюдается
д аже
среди
современников.
Отчасти
здесь
действуют
объективные
пр ич ины,
среда,
о бсто ятел ьс тва,
при
которых
наблюдали
дан ную
вещь,
но
решающая
пр ичи на
—
это
чрезвычайно
различные
индив идуал ьны е
и нтер есы
каждого.
Пусть
читатель
вспомнит
об
исключительном
обилии
синонимов
среди
названий
растений,
и
он
без
тру да
уб ед ится,
что
в
о дном
случае
решающая
роль
принадлежит
ср авнен ию
с
другими
расте­
ниям и,
в
другом
—
восприятию
красоты,
в
третьем
—
оценке
поле з но сти,
в
че тв ертом
—
су евер ию
и
т.
д.
Кор оче
го вор я,
одн ому
бросается
в
гл аза
од ин
признак,
другому
—
другой,
в
соответст­
вии
с
чем
он
и
да ет
название
тому
или
ино му
предмету.
Сюд а
при­
соединяется
то
обстоятельство,
что
эти
признаки
мог ут
воспри­
ниматься
с
различной
степенью
отчетливости
и
что
даж е
при
полн ой
расплывчатости
их
все
равно
возникают
названия,
которые
в
д аль­
нейшем
прочно
укрепляются.
И
для
этого
также
растительный
мир
может
доставить
нам
весьма
многочисленные
и
разительные
пр и­
меры.
С
другой
стороны,
даж е
полный
переворот
в
нашем
по з нании
какой-нибудь
вещи
не
в едет
к
изменению
ее
обозначения;
т ак,
напр им ер,
на
наш
язык,
как
и
на
на ше
непосредственное
повсе­
д не вное
восприятие,
нисколько
не
повлиял
тот
ф акт,
что
мы
не
смотрим
больше
на
со лнце
как
на
диск,
но
рассматриваем
его
как
шар.
Перейдем
теперь
ко
в тором у
сл уч аю:
в ещь
из меня ется,
слово,
напротив,
остается
неизменным.
Это
повторяется
всякий
раз,
когда
то
об щее,
что
ощущается
как
ее
сущность,
сохраняется
во
вс ех
317


модификациях
вещи.
При
э том
вещь
нередко
изменяется
до
не­
узнаваемости,
так
что
здесь
бы ло
бы
уместнее
говорить
о
со всем
новой
вещи,
чем
о
ее
модификации;
но
так
как
наз нач ен ие
этой
вещи
остается
пр е жним,
то
это го
достаточно,
чтобы
она
удержала
с вое
старое
наименование.
При
э том
самое
определение
вещи
ст ал­
кивается
здесь
с
известными
трудностями.
Хотя
старое
назв ани е
и
п родол ж ает
су щест во вать
и
широко
используется,
но
в
основном
оно
делается
уже
родовым,
от
которого
мы
и
образуем
слова
для
обозначения
вида,
подвида,
различных
разновидностей
и
т.
д.,
вплоть
до
инди виду аль но го
имени
ве щи.
Эти
названия
в
св ою
оче­
редь
также
образуют
целую
иерархию
форм;
мы
располагаем
кор­
невыми
сл ов ами,
словами
с
имеющим
свое
самостоятельное
значение
аффиксом,
составными
с ло вами,
сочетаниями
существительного
с
прилагательным
и
т.
д.,
представляющими
со бой
исчерпываю­
щий
перечень
отдельных,
даж е
незначительных,
признаков.
Каким
образом
и
когда
новое
обозначение,
возникшее
первона­
чально
наряду
со
старым,
заменило
е го,
можно
уст ано вит ь
л ишь
в
отдельных
случаях;
однако
при
всех
обстоятельствах
основная
причина
данной
замены
—
это
ощ ущ аемая
тем
или
иным
ин див и­
дуумом
потребность
в
ней.
Я
высказываю,
возможно,
здесь
то,
что
само
по
себе
по нят но,
однако
эта
мысль
до
сих
пор
все
еще
не
получила
широкого
рас­
прос тран ени я.
Слово
потребность
сл ед ует
понимать
в
само м
ши­
роком
смысле;
она
может
бы ть
различного
рода,
возникать
из
тр е­
бований
соответствия,
ясности,
удобства,
к ратк ости ,
действенности
и
т.
д.,
короче
г ов оря,
она
вызывается
известным
пр еи му щес твом
нового
обозначения
по
ср авнен ию
со
с та рым.
Что
ка сается
сре дств ,
которые
при
этом
используются,
то
принципиального
различия
межд у
новым
назв ани ем
старого
и
обозначением
нового
не
сущест­
вует,
так
как
все
новое
в
известном
смысле
являе тс я
старым,
или,
иным и
словами,
оно
продолжает
старое
и
показывает
нам
это
старое
всегда
в
новом
облачении.
Вместо
т ого
чтобы
говорить
об
изменении
обозначения,
обычно
го вор ят
об
изменении
значения.
Это
имеет
известное
основание,
потому
что
и
то
и
другое
по
существу
имеет
в
вид у
одно
и
то
же,
но
только
оно
ра ссматр и в ается
с
различных
с тор он;
в
первом
случае
в
аспек те
вещи,
во
в тором
—
в
асп ек те
слова.
В
первом
случае
на­
правление
нашего
вз гляд а
совпадает
с
н апр авлением
процесса,
во
втором
—
никакого
процесса
от
слова
к
ве щи
не
п рои схо дит,
здесь
перед
нами
лишь
отн ошен и е.
Следовательно,
потребность
в
обнов­
лении
ис ход ит
не
от
слова.
Я
вижу
перед
собой
бутылку;
я
подыски­
ваю
короткое
и
меткое
название
для
ее
вер х ней,
суживающейся
части.
Так
как
буты лк а
в
целом
напоминает
мне
человеческую
фи­
гуру
(в рисунках доисторического человека человеческая фигура
изображалась
наподобие
бутылки), а ее верхняя часть
—
горло,
то
я
и
наз ыв аю
поэтому
верхнюю
часть
бутылки
горлышком.
Та кое
распространение
обозначения,
производимое
го вор я щим,
во спр и­
нимается
слушающим
как
р асш ир ение
значения.
318


Подобно
тому
как
ве щь
пе р вична
по
отношению
к
слову,
а
вы­
ражение
мысли
с
пом ощь ю
слов
пер вич но
по
отношению
к
пони­
манию,
так
и
обозначение
во
всех
своих
проявлениях
пе рв ично
по
отношению
к
значению.
Как
здесь,
так
и
везде
мы
имеем
де ло
с
двуглавостью
языка,
и
это
не обходи м о
всегда
учитывать.
Изучение
обозначения
должно
начинаться
с
изучения
его
тени;
многочислен­
ные,
пространные
и
глубокие
исследования,
посвященные
вопр ос у
об
измене нии
значения
слова,
не
утрачивают
своей
ценности,
хотя
тут
и
пот ребуе тс я
пересмотреть
кое-какие
из
установленных
св я зей.
Я
уже
указывал
в ыше,
что
ис то рия
вещи
и
история
слов а
по
своей
сущности
а бсолю тн ы;
впрочем,
в
отношении
последней
это
действительно
ли шь
с
о дним
существенным
ограничением.
Фонети­
ческий
облик
слова
часто
испытывает
влияние
со
с торон ы
фонетиче­
ского
облика
другого
слова,
причем
посредником
в
э том
служит
значение
(«народная этимология»
в
самом
ш иро ком
смысле);под­
ро бно
останавливаться
на
э том
мы
здесь
не
будем .
Что
же
касается
в ещи,
то,
е сли
мы
бу дем
рас сматрив ат ь
ее
как
пе рвич ное
яв ление,
подобное
влияние
полностью
исключается;
однако,
п ос кольку
вещь,
как
и
слово,
возникает
в
результате
человеческой
деятель­
ности,
напрашивается
пр ед по ло жение,
что
в
отдельных
случаях
известное
вли яни е
во зм ожно
и
здесь.
В
э том
случае
в
роли
поср ед ­
ник а
выступает
обозначение,
к
которому
и
приспосабливается
са мая
ве щь.
Так,
в
слове
Pfeifenkopf (трубка без мундштука;
бу к­
вально:
головка
трубки)
слово
Kopf (голова)
ощущается
как
равно­
значное
другому
немецкому
слову
с
тем
же
значением
—
Haupt,
в
с вязи
с
че м,
по-видимому,
эту
главную
часть
трубки
часто
и
охот но
вырезывают
в
виде
человеческой
го ло вы.
Наб люда ютс я
и
такие
случаи,
когда
существующее
отношение
акцентируется
с
большей
силой.
Одна
из
пр инад л ежно стей
домашней
утвари
назы­
вается
Feuerbock. ( т а га н;
бук в ально:
очаговый
козел)
—
что-то
напоминающее
козла,
и
это
уподобление
п ол учает
затем
дальн ей­
шее
развитие.
По
своему
про ис хо жде нию
сю да
же
прина д леж ат
и
так
называемые
самоговорящие
гербы,
которые,
однако,
явля ютс я
не
самостоятельными
вещами,
а
лишь
символами.
IV
Объяснение
основных
отношений
между
«вещами и словами»
является
существеннейшей
частью
методики
э той
области
исследо­
вания;
она
учи т
нас
познавать
условия,
в
которых
нам
предстоит
работать.
Какими
путями
нам
придется
идти
при
это м,
зависит
от
причин
общего
хар акт ера,
которые,
как
я
уже
указывал,
коре­
н ятся
по
большей
ча сти
в
индивидуальных
склонностях.
Наряду
с
эти м
и
самые
процессы,
подлежащие
нашему
исс ле д ова нию,
также
в
той
или
иной
степени
несут
на
се бе
печат ь
индивидуаль­
ного,
и
хотя
все
они
и
обладают
че рта ми
общн ости ,
однако
каж ­
дый
из
них
и меет
нечто
свойственное
только
ему,
так
что
он
не
О
#Л


может
бы ть
окончательно
разъяснен
с
помощью
установленных
законов.
Мы
можем
встретиться
с
абсолютными
положениями
(например,
с
допустимостью
аналогии
или
с
оце н кой
ассоциативной
способности)
или
с
от нос ит ель ными
(например,
с
ценностью
проти­
воречащих
д руг
другу
до в одо в), но о каком-л ибо
ед ин ооб раз ном
измерении
их
не
может
быт ь
и
ре чи.
Ед ва
ли
можно
д ать
здесь
и
как ие-л и бо
общие
формулировки
математического
характера,
на­
пример,
что
ряд
гипотетических
ступеней
или
переходов
тем
больше
теряет
в
своей
вероятности,
чем
более
удлиняется;
и
действительно,
многие
считают,
что
если
каждый
чл ен
такого
ряда
одинаково
ве­
ро ятен ,
то
и
с умма
их
должна
о бл адать
той
же
степенью
вероятно­
сти
(тогда как при возведении в куб,
т.
е.
при
дв ук ратном
умно же­
нии
на
самое
себ я,
дробь
3/4 становится меньше '/J.
Отс юда
сл ед ует,
что
наша
основная
з адача
состоит
не
в
наниз ы­
вании
возможно
большего
числа
ос тро умны х
выводов,
но
в
у стан ов­
лении
максимального
количества
относящихся
сюда
фактов.
Если
бы
мы
не
бы ли
осведомлены
о
способах
приготовления
древними
гу­
синой
печенки
или
какого-нибудь
столь
же
изысканного
блюда,
то
мы
не
м огли
бы
понять
романских
сло в
со
значением
«печенка».
Кроме
того,
т акие
слова
освещают
и
куль турн ое
значение
вещи.
Мы
знаем,
что
некогда
был
чрезвычайно
распространен
зубчатый
сер п
(die gezahnte Sichel); соответствующее выражение со значением
«жать,
косить»
подтверждает,
что
тако й
же
с ерп
применялся
на
территории
романских
я зыко в,
а
отсюда
особенно
наглядно
выя с­
няется
связь
географии
в ещей
и
слов.
Нер ед ко
наблюдается,
что
то
или
ино е
старое
слово
сохраняется
как
название
какой-нибудь
вещи,
а
изменение
э той
вещи
об о зна чается
уже
пу тем
д о б авления
к
нему
другого
слова,
как
правило,
противоречащего
основному,
например
Silbergulden (серебряный гульден; б ук ва льн о:
серебряный
з олото й)
или
Wachsziindholzchen (восковая спичка;
буквально:
во ск овая
трутовая
щепочка).
Последний
пример
позволил
бы
нам,
е сли
бы
спички,
например,
вышл и
из
употребления
и
мы
о
них
ничего
не
знали,
сделать
вывод
о
том,
что
они
все
же
некогда
суще­
ствовали.
Гораздо
труднее
вызвать
из
п олн ого
заб вен ия
пр ед ставл е­
ние
о
предшественнике
спич ек ,
усовершенствованном
огниве,
как
среднем
звене
между
так
называемым
NuBband (огниво,
француз­
ское
briquet) и спичкой ( п ь е мон т ск о е brichet).
Методика,
стремящаяся
постигнуть
частности,
потребовала
бы
очень
много
доказательств,
выд елит ь
кот оры е
из
всей
совокуп­
ности
явл ени й
по
б ольше й
ча сти
трудно.
Поэтому
мы
должны
отка­
заться
от
той
традиционной
грамматики,
кот ора я
обычно
излагает­
ся
в
наших
хрестоматиях.
З АМЕТКИ
О
ЯЗЫКЕ,
МЫШЛЕНИИ
И
ОБЩЕМ
ЯЗЫКОЗНАНИИ
...Слияние логики
и
грамматики
или
отождествление
их,
пра к­
тиковавшееся
в
прежнее
в ремя,
вызвало
в
дальнейшем
силь ну ю
ре­
акцию.
Исс лед о вате ли
какого-либо
языка
или,
точн ее ,
историки
320


язы ка
иду т
в
э том
направлении
по
бо льше й
час ти
даже
дал ь ше,
чем
представители
философии
язы ка
(например,
Штейнталь
или
Вун д т);
по
их
мнен ию ,
языкознанию
нет
никакого
д ела
до
логики,
и
они
подчеркивают
это
с
такой
рад ост ью,
как
буд то
у
них
вместе
с
логи­
кой
свалился
с
сердца
тя желы й
кам ень .
Относясь
со всем
иначе
к
психологии,
они
тем
не
мен ее
не
пр изн ают
вну тр енн их
св язей
между
этой
последней
и
логикой,
име я
в
виду
лишь
нормативную
ло гик у,
которая
ни
в
како й
мере
не
совпадает
с
нор ма тивно й
грамматикой.
М ежду
протестом
Есперсена
1 (в его «Sprogets Logik») против
«изгнания логических исследований из грамматики»
и
его
попыткой
«побудить грамматику и логику служить целям взаимного освеще­
ния»
мы
перебрасываем
н еб ольшой
мо ст
в
виде
ответа
на
вопрос:
как
лучше
извлечь
золото
логи ки
из
руды
языка?
Ве дь
д обы тое
зо­
лото
ча сто
оказывается
недостаточно
чистым
и
блестящим.
Но
при
э том
естественно
напрашивается
следующий
вопрос:
как
мы
должны
понимать
термины,
ст о ящие
в
заглавии
к ниги
Е спер сена?
Что ,
собственно,
он
имеет
в
виду:
логику
или
грамматику
языка?
В
качестве
осно вы
для
своего
исследования
Есперсен,
не
оговорив
это го
предварительно,
использует
свой
род ной
язы к,
т.
е.
датский.
Пр авд а,
то,
что
свойственно
в сем
язы кам,
доказуемо
и
в
каждом
из
них ;
однако,
не
осмотревшись
внимательно
вок руг ,
мы
не
можем
осуществить
св ою
за дачу .
Насколько
далеко
должен
п рони кать
при
эт ом
наш
взор,
сказ ат ь
заранее
невозможно:
общая
масса
язы ­
ков
неисчерпаема;
она
образует
независимо
от
того,
происходят
ли
языки
из
одного
источника
или
из
мног их ,
не пре р ывный
ря д,
при­
чем
ме жду
реально
существующими,
т.
е.
доступными
на м,
язы ка ми
находится
бесконечно
много
гипотетических
языков,
из
кот оры х
одн и
рассматриваются
как
уже
угасшие,
другие
—
как
язык и
буду­
щ его.
Таким
об ра зом,
мы
должны
брать
по
крайней
мере
отдельные
пробы
из
различных
языков.
Однако
Есперсен
не
разделяет
этого
взгляда;
п ра вда,
он
вы ход ит
в
сво ем
труд е
за
пределы
датского
язы ка,
но
делает
это
еще
реже,
чем
ран ее
в
отношении
английского
язык а
2.
Гораздо
важ нее,
впрочем,
в
этом
слу чае
не
объ ем
при вл ек аемог о
м атер иала,
а
способ
его
рассмотрения;
здесь
мы
должны
возвратить­
ся
к
первому
из
поставленных
н ами
вопросов.
Представим
с ебе
эл е­
менты
логики
и
гр аммат ик и
в
состоянии
покоя
и
в
про чно й
связи
друг
с
друг ом,
например
как
отражение
берегов
горного
озера
на
его
гладкой
поверхности.
Рассматривая
языковые
слои,
мы
видим,
что
каждый
слой
содержит
в
се бе
логические
явле ния,
относящиеся
к
различным
ступеням
ра звит ия,
что
выз ыв ает
в
нас
же ла ние
вы­
яснить
эти
явлен и я
в
их
взаимной
свя зи
и
про след и ть
их
вплоть
до
1 Отто Есперсен
—
крупный
да тск ий
лингвист,
известный
ря дом
работ
в
области
общего
языкознания
(например, «Прогресс в языке», 1894; «Язык»,
1922, и др.). (Примечание
составителя.)
2 «Progress in Language with Special Reference to English», 1894.
321


возникновения.
Однако
Есперсен
не
проявляет
к
этому
почти
ника­
кого
интереса,
и
если
в
первой
из
упо мя нут ых
вы ше
кн иг
он
не
уклонялся
еще
от
обсу ждения
во пр оса
о
языке
первобытного
че ло­
века,
то
здесь
он
избегает
его.
Однако
мы
не
смо жем
продвинуться
вперед,
если
наш
исх о дный
пункт
не
буд ет
достаточно
про ч ным;
мы
вправе
углубляться
в
отношения
доисторического
времени,
однако
не
с
помощью
пламенного
воображения,
но
пу тем
хол од ного
и
трезвого
рассуждения.
Первые
языковые
образования,
вызванные
жизненными
пот ре б­
н ос тями
и
не об ход имос тью,
могли
быт ь
только
афф ект и вны ми,
волевыми
проявлениями
чувственных
впечатлений;
сюд а
относятся:
предложения-требования
(Heischesatze) — Geh! Komm! (Иди!
Приди!) и предложения-восклицания
(Ausrufungssatze) — Blitz!
Regen! (Молния!
Д ожд ь!), которые,
сохраняя
пре ж нюю
форму,
пр о­
должают
ж ить
и
сейчас
в
виде
повелительного
наклонения
и
безлич­
ных
выражений.
К
одночленным
предложениям
второго
ро да
примкнули
впоследствии
дву член ные
предложения-высказывания
(Aussagesatze); это наиболее древние суждения,
первые
проявления
лог ики
в
язык е.
В
д ал ьнейш ем
аффективное
и
логическое
пронизы­
вают
всю
ж изнь
языка,
причем
первое
усложняет,
второе
упро­
щает.
Когда
ребенок
вм есто
bog, lag (согнул,
лежал;
правильные
имперфекты
от
biegen и liegen) говорит biegte, liegte (неправильно,
по
аналогии
образованные
имперфекты
от
тех
же
г лаг олов ), исходя
из
хорошо
ему
известной
формы
kriegte (имперфект от kriegen —
во е ва ть ), то он действует хотя и бессознательно,
но
ло гич но;
бессоз­
нательно,
но
также
логично
и
изначальное
грамматическое
твор­
ч ес тво,
на
почве
которого
в
настоящее
время
возникли
такие
языки,
как
креольские.
Что
касается
международных
вспомогательных
язы ков ,
то
они
строятся
на
сознательно
логической
осно в е.
*
*
*
Историческое
рассм от р ение
си нта кс иса
без
философского
осмыс­
ления
не
с пос обно
привести
к
широким
и
достоверным
резуль­
тат ам;
последнее
вводит
в
сво ю
колею
первое
и
сопр ов ожд ает
его
на
эт ом
пути.
Но
наряду
с
эт им
существует
еще
более
исконная,
также
вз аим но
дополняющая
друг
друга
или
вз а имно
проникающая
д во йст венност ь
в
рассмотрении
языка.
Я
направляю
св ой
вз ор
или
снаружи
вовнутрь,
или
изнутри
на
находящееся
снаружи;
учение
о
языке
является
либо
учением
о
знач ении ,
либо
учением
об
об о зна­
чении
и
и меет
своей
целью
либо
поним ани е
его
сущности,
ли бо
описание
наличных
в
нем
форм.
Габ еленц
\ пользуясь терминами
«аналитический»
и
«синтетический», четко объяснил это различие
и
ввел
его
в
практический
об иход .
Конечно,
к
историческому
син­
таксису
приложим
в
первую
очередь
анал ит ич еск ий
метод;
но
яв-
1 «Die Sprachwissenschaft, ihre Aufgabe, Methoden und bisherigen Ergeb-
uisse», Leipzig, 1891.
322


ляется
ли
он
единственно
возможным
и
всегда
ли
ему
сл еду ет
отда­
ват ь
пре дп очтен и е?
Мы
представляем
се бе
изменение
зн ачен ия
при­
мер но
так
же,
как
фонетическое
изменение,
т.
е.
как
своего
род а
дуг у,
сое ди н яющую
это
изм енение
с
пр ед став лением
и
представле­
ние
со
звуковой
формой
в
к ачеств е
оп орн ой
точки.
Однако,
когда
звуковая
форма
св язы вает ся
с
уже
на личным
представлением,
то
последнее
осв обо жда етс я
от
своей
пр ежней
зв уков ой
формы.
Таким
об раз ом,
все
заключается
здесь
в
относительной
сил е
связей
между
представлением
и
обеими
звуковыми
формами,
причем
представле­
ние
вместе
с
тем
является
и
оп орн ой
точкой...


К.
ФОССЛЕР
ПОЗИТИВИЗМ
И
ИДЕАЛИЗМ
В
ЯЗЫКОЗНАНИИ1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
М Е ТО ДО ЛОГИЧЕ СКИЙ
И
МЕ ТАФИЗ ИЧ ЕСК ИЙ
ПО ЗИТИ ВИ ЗМ
Под
позитивизмом
и
идеализмом
я
по ни маю
не
две
различные
философские
сис т емы
или
группы
систем,
а
первоначально
только
два
основных
на пр авле ния
в
наших
методах
познания.
Я
говорю:
направления,
склонности,
т ен де нции,
но
от нюдь
не
функ ции
метода
познания.
На ше
деле ни е
на
по зит ив изм
и
идеализм
не
имеет
ничего
общего
с
различением
в
методах
познания
чу вст венно го
и
интеллек­
т уа льног о,
созерцания
и
абстракции,
эмпирического
и
метафизиче­
ского.
Оно
относится
не
к
свойствам
природы,
а
к
целям
и
путям
нашего
познания.
Пос кольку
я,
так
же
как
и
Кроче,
причисляю
языкознание
к
группе
исторических
ди с циплин,
основывающихся
на
созерцании
(интуитивное познание), то в настоящем труде в конечном счете
р ечь
может
идти
не
о
чем
другом,
как
о
проблеме
правильного
пр и­
менения
нашего
инту ит ивно го
познания
к
целям
объективного
исторического
иссл едо ван ия.
Но
различие
в
м ет одах
означает
так же
различие
целей.
Почему
оказалось
возможным,
что
в
отношении
ц ели
исторических
наук
господствует
ра з личие
мн ений?
Может
ли
задача
ис тории
быт ь
ино й,
неж ели
установление
пр ичинно й
связи
в
ря ду
со быт ий?
Конечно,
нет .
Однако
пр ежде
чем
устанавливать
причинную
связь
в
истори­
ческом
процессе,
необходимо
тщательно
изучить
факты,
т.
е.
сово­
купность
факторов,
которые
могу т
играть
ту
или
ину ю
роль.
По­
этому
осмотрительные
люди
опр ед еля ют
в
к ач естве
предваритель­
ной
и
ближ айш ей
цели
исследования
точное
описание
наличных
фактов,
знание
«материала». Этими предусмотрительными людьми и
являю тс я
позитивисты.
Других,
которые
озабочены
преимущест­
венно
установлением
пр ич инной
связи,
мы
называем
«идеалистами».
Хороши й
историк
стремится
примирить
требования
по зит иви­
с тов
и
идеалистов.
Он
оказывает
должное
уважение
фактам
и
мате­
риалу,
но
он
не
останавливается
только
на
собирании
и
описании
их,
а
дает
также
и
их
каузальное
объяснение,
стремится
к
познанию
1 К. V о s s 1 е г, Positivismus und Idealismus in der Sprachwissenschaft,
Heidelberg, 1904.
324


причинности.
Знание
фактов
есть
средство
их
познания.
Пре д­
варительная
цель
не
е сть
самостоятельная
цель
и
поэтому
не
может
со став лят ь
основания
для
особ ого
науч но го
мет о да.
В
по­
следнем
сч ете
любой
исторический
метод
должен
быт ь
ид еал и­
стическим.
Допустили
бы
мы,
следовательно,
логическую
неточность,
е сли
бы
стал и
р ассмат рив ать
по зит ивиз м
как
вел ич ину
равнозначную
(хотя и противопоставленную)
идеализму,
как
это
обозначено
в
названии
н аст оящей
к ниги?
На ходит ся
ли
в
д ейст вит ель ност и
по­
няти е
позитивизма
в
отношении
субординации
к
идеализму,
а
не
координации?
И
да,
и
нет .
Наряду
с
методологическим,
предварительным
и
подчиненным
позитивизмом
существует
также
метафизический,
абсолютный
и
враждебный
идеализму
по зи тивиз м.
Наиболее
острым
образом
различие
обоих
направлений
проявляется
опять-таки
в
воп ро се
о
причинной
связи.
Идеалист
ище т
каузальный
принцип
в
человеческом
раз уме,
а
позитивист
—
в
самих
вещах
и
явлениях.
В
обоих
направлениях
су щест в ует
ряд
модификаций:
идеализм
может
бы ть
иллюзионист­
ским
или
реал ист ическ им
в
зависимости
от
то го,
отделяет
ли
он
кауз альное
мышление
от
каузального
бытия,
или
же
отождествляет
первое
с
по сле дним.
Точно
так
же
позитивизм
может
бы ть
панте­
истическим,
атеистическим
или
же
дуалистическим
в
зависимости
от
того,
отождествляет
ли
он
ка уз а льный
принцип
с
вещами
или
же
от дел яет
от
них.
В
сущности
гов оря,
речь
и дет
в
э том
случае
о
личных
убеждениях,
излагать
ко то рые
в
подробностях
я
не
наме­
р еваю сь.
Я
хоч у
пре жде
всего
показать,
как
соотносится
метафизический
позитивизм
с
ме тод ологи чес к им
и,
проти в оп оста вляяс ь
идеализму,
достигает
самостоятельного
значения,
кот орым
он
сам
по
се бе
не
может
обладать.
Собирание
фактов,
точ ное
знание
всего
наличного
материала,
что
ме тодоло гиче ски й
по зи тивис т
скромным
образом
рассматривает
только
как
предварительную
цель,
превращается
у
ме­
тафизического
или,
лучше
сказать,
радикального
позитивиста
в
к
о-
н
е
ч
н
у
ю
цель .
Знание
и
познание,
опис а ние
и
объяснение,
усло­
вие
и
пр ич ина,
явл ени е
и
причинность
в
сущности
о казы в аются
одни ми
и
теми
же
вещами.
Не
спраш ив аю т
«почему?» или « д ля
чего?», но только «что
есть?»и «что
п роис ходи т?» Это якобы и есть
ст рого
объективная
наука.
Однако
в
действительности
это
вовсе
не
наука.
Это
смерть
чело­
веческого
мышления,
конец
фи л ософи и.
О стает ся
только
хаос
сы­
рого
материала
—
без
формы,
без
порядка,
без
связи.
Ес ли
лишить
наш
разум
понятия
причинности
(каузальности), он будет мертв .
Поэтому
и
случается,
что
рядом
с
позитивизмом
в
науке
п ышным
цветом
расцветает
самая
глупая
вера
в
чудес а
в
жизни...
Все
те,
ко му
дорога
нау ка,
до лжны
поставить
своей
з ад ачей
борьбу
во
вс ех
областях
с
лженаукой
радикального
позитивизма.
325


Для
этого
необходимо,
чтобы
позитивизм
был
обнаружен
в
са мых
скрытых,
самых,
казалось
бы,
невинных
и
незначительных
ф орм ах;
его
необходимо
побивать
и
в
тех
областях,
где
борьба
за
мировоззре­
ние
и меет
менее
ожесточенный,
ме нее
резкий
характер.
Такой
областью
и
является
языкознание.
Именно
здесь
беспеч но
орудуют
ошибочными
формулами
и
п о няти ями,
порожденными
ра­
дикальным
позитивизмом,
и
так
поступают
люди,
ко торы е
в
своих
метафизических
уб еж дени ях
отнюдь
не
исповедуют
последователь­
ного
позитивизма.
Для
таких
людей
их
наука
отделена
от
их
миро­
воз зр ения .
Их
специальность
в
тако й
же
мере
случайна
для
них ,
как
и
их
ве ра. ..
ПОЗИТИВИСТСКОЕ
ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ
НАУКИ
О
ЯЗЫКЕ
В
современном
языкознании
—
служит
ли
оно
практическим
или
теоретическим
целям
—
господствуют
почти
безраздельно
по­
зитивистские
методы.
В
качестве
пр име ра
я
изберу
самый
обшир­
ный
и
самый
значительный
труд
в
области
моей
специальности
—
«Грамматику романских языков»
Вильгельма
Мейер-Любке
Причины,
в
соответствии
с
которыми
авто р
член ит
св ой
монумен­
тальный
труд,
кратко
и
недвусмысленно
изл аг аю тся
во
«Введении»
следующим
обр аз ом:
«Научное рассмотрение языка имеет двоякий характер:
оно ,
во-первых,
должно
касаться
чистой
формы
отдельного
слова
и,
во-вторых,
его
содержания;
ины ми
словами,
оно
должно
истол­
к овы вать ся
не
как
физиологический
результат
шума,
вызыва­
е мого
выдыхаемым
изо
рта
воздухом,
а
как
посредник
психологи­
ческих
процессов
между
люд ьми.
Полное
разделение
обоих
сп ос обов
рассмотрения,
однако,
невозможно;
в
разных
разделах
языкознания
преобладает
то
один
из
них,
то
другой.
Элементами,
составляющими
слово,
являю т ся
пре жде
всего
звуки;
име нно
по­
этому
фонетика
обычно
ставится
во
гла ву
грамматических
исследо­
ваний.
При
развитии
и
изменении
зв уков
того
или
иного
языка
зна чен ие
слова
почти
со вер ше нно
безразлично:
речь
в
данном
слу­
чае
идет
ск орее
о
физиологическом
процессе.
И
все
же
было
бы
неправильно
при
исследовании
формы
полностью
игнорировать
смысл
слова,
так
как
его
содержание,
значение
часто
препятствует
ре гу лярно му
внешнему
развитию...»
«...К
фонетике
примыкает
морфология...»,
она
зан им а ется
«в основном помехами,
которые
испытывает
фонетическое
развитие
во
флексиях,
под
влиянием
функционального
значения
послед­
них».
1 Вильгельм Мейер- Люб к е
(1861—1936) —
н ем ецкий
языковед,
специа-
л ист
в
области
романских
языков,
придерживавшийся
в
своих
иссл ед ов а­
ниях
младограмматических
принципов.
Ему
принадлежит
четырехтомная
«Грамматика романских языков», «Введение в романское языкознание»,
«Историческая грамматика французского языка» (в двух томах)
и
др. (П ри­
мечание
со ста ви тел я.)
326


Далее
следует
словообразование.
Здесь
«центр тяжести падает
на
функции,
значение
суффиксов».
«Таким образом,
словообразование
входит
в
си нта кси с,
т.
е.
в
учение
об
отношении
слов
друг
к
другу».
В
качестве
по сл едней
части
грамматики
Мейер -Лю бк е
назы­
ва ет
семасиологию.
Стилистику,
которую
он
оп реде ляе т
как
«уче­
ние
о
языке
как
иску сс т ве», если я только правильно его понимаю,
он
относит
скорее
к
литературоведению,
чем
к
грамматике.
Легко
уловить
мысль,
которая
лежит
в
основе
этой
системы.
Изучение
исходя
из
чисто
ак у стичес ких
феноменов
должно
ст у­
пенчатообразно
подниматься
к
психическим
элементам
—
к
уче­
нию
о
з нач ения х.
И
вместе
с
тем
всячески
подчеркивается,
что
оба
спо со ба
рассмотрения
кон кури руют
друг
с
другом
на
в сех
ступенях
и
что
разделение
психических
и
акустических
феноменов
в
языке
фактически
неправомерно.
Таким
образом,
все
это
подразделение
на
фонетику,
морфологию
и
т.
д.
ес ть
только
практическая
необ­
ходимость
и
дал еко
от
того ,
чтобы
иметь
основание
в
сущности
самого
язы ка.
Все
это
Мейер-Любке
прекрасно
сознает,
но
это
и
не
мешает
ему
открыто
и
беспечно
перепрыгивать
с
одно й
ст у­
пени
на
другую,
е сли
только
ему
это
представляется
необходимым
или
полезным
для
лучшего
по ним ания
пр ич инной
свя зи
в
языко­
вом
развитии.
Он
остается
г осп оди ном
материала
и
госп од ин ом
созданных
им
самим
понятий.
Никто
не
по ст авит
ему
в
упрек
вред­
ность
его
подразделения,
так
как
автор
умеет
с
ним
об раща ть­
ся.
Не
все
способны
так
свободно
двигаться
в
своем
«вооруже­
н ии».
Как
произошло
подразделение
на
фонетику,
м орфо логи ю
и
синтаксис,
ни
для
кого
не
является
секретом.
Посредством
дроб­
ления
и
механического
членения.
Язык
изучают
не
в
процессе
его
становления,
а
в
его
состоянии.
Его
р ассмат рив аю т
как
неч то
да н­
ное
и
завершенное,
т.
е.
позитивистски.
Над
ним
производят
анатомическую
операцию.
Живая
речь
разлагается
на
предложе­
ни я,
члены
предложения,
слова,
слоги
и
звуки.
Этот
метод
впо лне
оправдан
и
может
привести
к
ценным
наблю­
де ния м,
но
и
одновременно
мож ет
стать
ис точн ик ом
о шиб ок.
Ошиб­
ки
начинаются
тогда,
ко гда
уб еждают
себ я,
что
указанное
чл енение
находит
основание
в
само м
организме
человеческой
речи,
что
оно
представляет
нечто
большее,
чем
абсолютно
произвольное,
м ехани ­
ческое
и
насил ьст венно е
рассечение.
Чрезвычайно
рас п ростран ен ­
ным
и
почти
неискоренимым
предрассудком
является
уб ежд ени е,
что
предложение
представляет
естественную
е д иницу
речи,
член
предложения
—
естественную
ча сть
предложения,
а
с лово
или
с лог
—
дальн ейш ее
естественное
подразделение.
В
действительности
дело
обстоит
приблизительно
так
же,
как
в
анатомии:
если
я
отделю
от
туловища
нижние
конечности
и
при
этом
проведу
разрез
по
естественным
ч ленения м
или
же
перепилю
берцовую
кость
посер ед ине ,—
это
всегда
остается
механическим
разрушением
организма,
а
не
естественным
расчленением.
Един­
. 997


ст во
организма
зак люча ется
не
в
членах
и
суставах,
а
в
его
душ е,
в
его
назначении,
его
энтелехии
или
как
это
там
ни
назови.
Орга­
ни зм
можно
ра зруши ть ,
но
не
разложить
на
его
естественные
части
\
Анатом
проводит
свои
раз резы,
конечно,
не
произвольно,
но
из бир ает
такие
места,
ко то рые
представляются
ему
наиболее
удоб­
ными.
Точно
так
же
и
подразделение
грамматиков
на
звуки,
слова,
осн ов ы,
с уф фиксы
и
т.
д.
мы
до лжны
признать
не
наиболее
ес тес т­
венным,
а
наиболее
у до бным
и
поуч ит ельн ым .
Слог и,
осн ов ы,
су ф­
фиксы,
сло ва
и
чл ены
предложения
являются,
так
сказать,
суста­
вами,
по
ко торы м
жи вая
речь
сги б ается
и
движется.
Но
если
утверждают,
что
звуки
конструируют
слоги,
а
эти
последние
—
слова,
а
сло ва
—
предложения
и
пр едло жения
—
речь,
то
тем
сам ым
неизбежно
переходят
от
ме тод ологи ческ ого
поз ит ивиз ма
к
метафизическому
и
допускают
нонсенс,
кот орый
р авносилен
утверждению,
что
члены
тел а
конструируют
человека.
Иными
сло вам и,
устанавливают
ложную
прич инну ю
связь,
пере­
мещая
каузальный
принцип
из
соп одчи не нн ого
идеального
единст­
ва
в
частные
явления.
В
действительности
имеет
место
причинность
обратного
порядка:
дух ,
живу щ ий
в
ре чи,
конструирует
пр едло ­
жение,
члены
предложения,
сл ова
и
зв уки
—
все
вместе.
Но
он
не
только
их
конструирует,
он
про изв од ит
их.
Ч асто
именно
такие
двусмысленные
слова,
как
«конструировать», «образовывать»,
«составлять»
и
т.
п ., дают первый
п овод
к
ошибкам,
чреватым
тяже­
лыми
последствиями.
Если,
след ов ате льно ,
хотят
сохранить
методолого-позитивист­
ское
подразделение
языкознания
и
при
этом
развитие
язы ка,
ис­
ходя
из
идеалистического
каузального
пр инцип а,
р ассмат рив ат ь
как
развитие
духа,
то
отдельные
разделы
науки
с лед ует
распола­
гать
в
обратном
порядке.
Вместо
того
что бы
от
мелких
единст в
подниматься
к
б олее
крупным,
нео бхо ди мо
с ове ршен но
обратным
образом,
исходя
из
сти лист ик и,
через
синтаксис,
нисходить
к
мор­
ф ологи и
и
фонетике.
Я
о тл ично
сознаю,
что
и
эта
перевернутая
сис т ема
грамматики
отнюдь
не
является
строго
научной.
Позити-,
вист ск ие
положения
не
с тан ов ятся
идеалистическими
от
т ого,
что
их
ст авят
на
голову.
Но
е сли
идеалистический,
каузальный
принцип
получает
дей­
ст вит ельно е
отражение
в
р азв итии
языка,
то гда
все
явления,
от­
носящиеся
к
ди сципл инам
низшего
разряда
—
фонетике,
морфо­
логии,
словообразованию
и
синтаксису,—
б удучи
зафиксированы
и
описаны,
должны
находить
свое
конечное,
единственное
и
истинное
истолкование
в
высшей
д и сципл ине
—
стилистике.
Так
наз ывае­
мая
грамматика
должна
полностью
раствориться
в
эстетическом
рассмотрении
языка.
1 Сравнение языка с организмом уже многократно и справедливо осуж ­
далось.
Поскольку
мы
осоз н аем
чисто
метафорический
характер
нашего
примера,
мы
сч итае м
допустимым
это
сравн ен и е.
328


Е сли
идеалистическое
определение
—
язы к
ес ть
духовное
вы­
раж ен ие
—
правильно,
то
тогд а
ис тор ия
языкового
развития
есть
не
что
иное,
как
история
духовных
форм
выражения,
следователь­
но,
исто р ии
искусства
в
самом
широком
смысле
этого
слова.
Гра м­
матика—
это
часть
истории
стилей
или
литературы,
к отора я
в
свою
очере дь
включается
во
в се общую
духовную
историю,
или
ис­
торию
культуры.
Л ИКВ ИДАЦИ Я
ПОЗИТИВИСТСКОЙ
СИС ТЕ МЫ
...Что такое
стиль?
Стиль
—
это
индивидуальное
языковое
употребление
в
отли­
чие
от
общего.
О бщее
же
в
с ущно сти
не
мож ет
бы ть
не
чем
иным,
как
приблизительной
сумм ой
по
возможности
всех,
или
по
ме нь­
шей
ме ре
важнейших,
инд ивид у аль ных
языковых
у пот р еблений .
Языковое
употребление,
став ше е
правилом,
описывает
синт ак сис.
Языковое
употребление,
поскольку
оно
является
индивидуальным
творчеством,
рассматривает
стилистика.
Но
инд у кт ивный
путь
ведет
от
индивидуального
к
общ ем у,
от
частных
случаев
к
обще­
при н ятом у.
Но
не
обратно.
Следовательно,
сначала
ст или стик а,
а
по том
синтаксис.
Каждое
средство
выр аж ения ,
прежде
чем
ста ть
общепринятым
и
синтаксическим,
первоначально
и
многократно
б ыло
индивидуальным
и
стилистическим,
а
в
устах
оригинального
художника
даже
после
того,
как
оно
ста ло
общим,
не
перестает
быт ь
индивидуальным.
С амые
тривиальные
обороты
в
соответст­
вующих
контекстах
м огут
зву ча ть
в
высшей
сте п ени
вп еч атля юще
и
своеобразно.
Следовательно,
другими
словами,
все
элементы
языка
су ть
стилистические
средства
выражения.
Все
они
—
р ассмат рив аемые
в
разные
периоды
—
одновременно
и
архаизмы
и
неологизмы;
все
они
—
рассматриваемые
с
точки
зрения
того
или
иного
произ­
вольно
установленного
правила
—
поэтические
или
риторические
вы раж ения ,
так
как
л юбая
р ечь
ес ть
индивидуальная
духовная
д еяте льн ос ть.
Термины:
архаизм,
риторическое
выражение,
п оэ­
ти ческ ий
оборот
—
лишены
вс яко го
строго
научного
значения
и
представляют
лишь
ряд
неточных,
бо лее
или
ме нее
произвольных
тавтологий
для
по ло жения :
стиль
ес ть
индивидуальное
духовное
выражение.
Многократно
и
мног ими
инд ивид уу ма ми
повторенное
средство
выражения
выступает
в
позитивистском
синт ак сисе
в
качестве
так
называемого
правила.
Но
идеалист
не
може т
довольствоваться
ста­
тис ти чес ким
доказательством
ч ас тоты
или
регулярности
язы ко­
вого
выражения.
Он
стремится
выяснить,
почем у
о дно
выр а­
жение
стало
более
частым
и
почему
друг ое
уп отр еб ляет ся
реже.
Мож ет
бы ть,
только
п отом у,
что
перв ое
лучше,
чем
второе,
со о тветств ует
духовным
потребностям
и
т енд енция м
большинства
говорящих
индивидуумов.
Синт ак сическ о е
правило
основывается
329


на
доминирующем
духовном
своеобразии
того
или
ино го
народа.
Оно
может
быть
понято
исходя
из
д
у
х
а
языка.
Позитивист­
ски
настроенные
филологи
нападают
на
понятие
д уха
язы ка
несправедливо,
так
как
это
яблоко
с
той
же
само й
яблони
—
отно­
сительное,
обобщенное
и
статистическим
путем
п олуч енн ое
поня­
тие,
хотя
и
пост авл ен ное
на
службу
идеалистического
исследова­
н ия...
...Единственно
воз м ожный
пу ть
вед ет...
от
стилистики
к
си н­
таксису.
По
своей
сущн ос ти
люб ое
языковое
выражение
явля етс я
инд ивид уал ь ным
духовным
творчеством.
Для
выражения
внут­
ре нней
инт уиции
всегда
существует
только
одна-единственная
форма.
С к олько
инд ив идуу мо в,
столько
с ти лей.
Пер ево ды,
подра­
жани я,
перифразы
—
новое
индивидуальное
творчество,
которое
может
бы ть
более
или
менее
бл и зким
оригиналу,
но
нико гд а
не
идентично
с
ним.
Синт ак сич еск ие
языковые
установления
и
прави­
ла
—
неотработанные,
неточные,
на
основе
внешнего
позитивист­
ского
рассмотрения
возникающие
п он ятия,
кот оры е
не
могут
устоять
перед
строго
идеалистическим
и
критическим
языкознани­
ем.
Если
л юди
в
состоянии
по ср едств ом
язы ка
общаться
дру г
с
другом,
то
происходит
это
не
в
ре зу льт ате
общности
языковых
ус­
тановлений,
или
языкового
материа л а,
или
строя
языка,
а
благо­
даря
общ нос ти
яз ыковой
одаренности.
Языковой
общности
диалектов
и
т.
п.
в
д ейств итель ност и
вообще
не
с уще ст­
вует.
Эти
понятия
тоже
возникли
в
ре зу льт ате
более
или
менее
произвольной
классификации
и
являются
дальнейшими
ош ибкам и
позитивизма.
Поставьте
в
ус ловия
контакта
двух
или
нескольких
инд ивид у умо в,
которые
р анее
принадлежали
к
самым
различным
«языковым общностям»
и
между
которыми
нет
никаких
о бщих
языковых
установлений,
и
они
вск ор е,
в
с илу
свойственной
им
языковой
одаренности,
станут
понимать
друг
друга.
Таким
путем
возник
английский
и
многие
другие
языки,
таким
путем
протекает
любое
языковое
развитие,
вся
ж изнь
языка.
Кажд ый
вносит
св ой
маленький
вклад,
каждый
творчески
приним ае т
у част ие
в
этом
процессе,
так
как
реч ь
ес ть
духовное
творчество.
Я зык
не
может
быт ь
в
букв ал ь ном
смысле
слова
изучен,
он
может
бы ть,
как
гов о­
рил
Вильгельм
фон
Гумбольдт,
только
«разбужен».
Воспроизво­
ди ть
чью- то
речь
—
дело
попугаев.
Именно
поэтому
у
них
нет
с ти­
ля,
нет
языкового
ц ент ра.
Они
пр едст ав ляют
собой,
так
ск азать ,
пе рс о нифицир ов анно е
языковое
у ст анов ление,
чи стую
пассивность;
они
воспроизводят
ре чь,
но
не
способны
пользоваться
ею
творчес­
ки.
Нечто
от
п опуг ая,
пра вд а,
скр ы ва ется
в
каждом
челов ек е:
это
дефицит,
или
пассив,
в
нашей
языковой
одаренности,
а
следова­
тельно,
отнюдь
не
нечто
положительное,
суще ств е нн ое,
не
само­
стоятельный
пр инцип,
на
основе
которого
можно
было
бы
с тр оить
науку.
Где
начи н ается
дефицит,
там
кончается
языковая
одарен­
ность
и
одновременно
там
граница
языкознания.
330


Рассматривать
язы к
с
точки
зрения
установлений
и
правил
—
значит
ра ссматр и в ать
его
ненаучно.
Следовательно,
синтаксис
вовсе
не
наука
—
в
такой
же
степени,
как
и
мо рфо лог ия
и
фоне­
тика.
Вся
эта
совокупность
грамматических
дисциплин
—
бе з­
граничное
кладбище,
устроенное
неу то мим ыми
позитивистами,
где
совместно
или
поодиночке
в
гробницах
роскошно
покоятся
всякого
рода
мертвые
куски
языка,
а
гробн и цы
снабжены
надписями
и
перенумерованы.
Кто
не
задыхался
в
моги льн ой
атмосфере
этой
позитивистской
филологии!
Проложить
мост
от
синт ак сиса
к
стилистике
—
значит
вн овь
воскресить
мертвых.
Но,
с
другой
стороны,
можно
и
уб ить
и
у ло­
ж ить
в
гроб
живых...
...Для
нас
автономным
является
не
язы к
с
его
звуками,
а
дух,
ко торы й
создает
его,
формирует,
двигает
и
обусл ов ли в ает
в
мель­
чайших
частностях.
Поэтому
языкознание
не
может
иметь
никакой
и ной
задач и ,
к роме
постулирования
духа,
как
единственно
дей­
ствующей
пр ич ины
всех
языковых
форм.
Ни
малейший
ак уст и­
ческий
нюанс,
ни
са мую
незначительную
языковую
метатезу,
ни
б езо бидне йши й
мгновенный
гласный,
ни
ничтожнейший
парази­
тический
звук
не
следует
о тда вать
в
полную
и
исключительную
вл асть
фонетики
или
акустики!
Фонетика,
акустика,
физиология
органов
речи,
антропология,
этнология,
экспериментальная
психология
и
как
они
еще
там
на­
зываются—
только
описательные
вспомогательные
ди сциплин ы;
они
м огут
нам
пок аза ть
условия,
в
которых
развивается
язык,
но
никак
не
при чи ны
этого
разв и тия.
Причиной
же
является
человеческий
дух
с
его
неистощимой
индивидуальной
и нту ицие й,
с
его
atSfl,T)Oig, а единовластной ко ­
ролев ой
фило ло гии
может
бы ть
только
эстетика.
Если
бы
де ло
обстояло
по-другому,
то
филоло гию
уже
давно
бы
сдали
в
арх ив. ..
...Единство
духовной
при чин ы
в
фонетике
должно
бы ть
сохра­
н ено
лю бой
ценой.
С
точки
зрения
педагогики
или
методологии
ин огд а,
может
бы ть,
и
удобно
нарушать
это
единство;
с
научной
точки
зрения
это
недопустимо.
Меж ду
фонетическим
зако но м
и
я влением
аналогии
идеалист
не
может
признать
к ач ествен ног о
различия.
Когда
fngidum с долгим I
отражается
в
древнефранцузском
как
freit, а в итальянском как freddo, в то время как ударное долгое I
в
э тих
языках
остается
i, то это исключение обычно объясняют ана­
лог ией
с
близким
по
значению
rigidum с кратким i.
Но
по лу че нный
таким
способом
«вульгарно -л атин ский
с убс трат » frigidum полно ­
ст ью
соответствует
требованиям
«фонетического закона»
и
стоит
в
одном
ряду
с
переходом
Hdem>Ap.-франц.
feit и итал .
fede.
В
то
время
как
при
fdgidum>freit предполагается влияние семантиче­
ских
моментов,
в
случае
Hdem>>feit этого не обнаруживается.
331


Но
это
только
кажется
та к.
Переход
fldem>feit также можно
объяснить.
Что
является
его
причиной?
Акцент.
А
что
же,
сп роси м
мы,
п ред став ляет
собой
ак цент ?
Пожалуй,
лучший
ответ
дал
Гастон
Парис
\ когда он сказал:
акцент
е сть
ду ша
сло ва.
Ч то­
бы
пон ять,
что
т акое
акцент,
отнимите
его
от
языка.
Что
ост ане тся?
От
устной
речи
ничего
не
о с тан ется.
От
графически
фик сир о ван­
ной
—
останется
от
дв адца ти
до
дв адц ати
пяти
сваленны х
в
кучу
пустых
оболочек,
которые
называют
буквами
—
А,
В,
С
и
т.
д.
Чи­
та ть
книгу
—значит
на полн ять
эти
оболочки
акцентом.
При
эт ом
со всем
нет
не обходим ос ти
про изно с ить
хо тя
бы
еди ный
звук;
мо ж­
но
использовать
а кцен т,
не
прибегая
к
помощи
речевых
ор ган ов
—
настолько
духовен
и
внутренне
присущ
язы ку
акцент!
Акцент
и
значение
—
разные
слова
для
одного
и
то го
же
я вле­
ния:
оба
обозначают
психическое
со д ержание,
внутреннюю
инт уи­
цию,
душу
языка.
Оба
н ах одятся
в
одинаковых
внут ре нних
отно­
шениях
к
звуковому
феномену.
Поверхностным
представлением
является
вер а
в
то,
что
зн ачен ие
и
звуковой
облик
могут
бы ть
разъединены
и
то лько
акцент
якобы
связан
со
звуком...
...Звуковые
волны
звукового
обл и ка,
физическое
последствие
произнесенного
сло ва
—
с от р ясение
воздуха
—
от
них
можно
от-
мыс лит ься ;
они
не
являю тся
существенной
составной
частью
языка.
В
р ез ульта те
о стается
как
бы
призрачный
язык,
ко торы й
лучше
всего
можно
сравнить
с
человеческими
тенями
ада
или
чистилища
Данте.
Они
не
имеют
плоти,
но
только
обра з,
настолько
пластич­
ны й,
настолько
инд ивид у альн ый
и
выразительный,
каким
он
не
мог
бы
быть,
есл и
бы
он
был
отягощен
костями
и
п лотью .
Наделенное
акцентом
слово
как
звуковой
образ
есть
чистейшее
отражение
духа;
если
к
н ему
прибавить
звуковые
волны,
то
он
только
потуск­
неет,
а
не
прояснится.
Задача
артикуляции
зак л юча ется
в
том,
чтобы
свести
к
минимуму
это
материально-акустическое
потускне­
ни е.
Хорошее
прои зно ше ние
в
конечном
счете
всегда
ясн ое
произношение;
его
не
сл еду ет
смешивать
с
хорош им
акцентом,
ко­
торый
в
конечном
счете
всегда
оз нача ет
соответствующую
интер­
пр ета цию
духовного
содержания.
И та к, «акцент»
ест ь
дух
и
только
дух,
точно
так
же
как
и
«зна­
че ние» ...
...Об одном
знаменитом
итальянском
артисте
рассказывают,
что
он
у мел
до
сл ез
ра стр огат ь
публику,
произнося
по
по р ядку
числа
от
одн ого
до
ст а,
но
с
таки м
акцентом,
что
слышалась
реч ь
убийцы,
каявшегося
в
своем
злодеянии.
Никто
больше
не
думал
о
числ ах ,
но
только
с
трепетом
сочувствовал
несчастному
преступнику.
Ак­
це нт
придал
итальянским
числам
необыкновенное
зн ачение.
А
что
может
сдел ат ь
глубокое
по
смыслу
стихотворение,
если
его
соответ­
ственно
продекламировать!
1 Гастон Парис (1839—1903) —
выдающийся
французский
филол ог ,
известный
своими
трудами
по
ис то рии
и
лексикологии
французского
я зыка.
( Примечание составителя. )
332


Улови т ь
ак цент
языка
—
значит
понять
его
ду х.
Акцент
— это
связующее
зве но
между
ст илист ико й
или
эстетикой
и
фоне т икой;
исходя
из
него,
следует
объяснять
все
фонетические
изменения...
...После
того
как
мы
между
акцентом
и
фонетическими
изм е не­
ниями
установили
обязательное
причинное
отношение,
с
н еи збеж­
ностью
следует,
что
всякое
фонетическое
изменение
первоначально
возникает
как
яв ление
индивидуальное
не
тольк о
в
отн ошени и
го­
ворящего,
но
также
и
в
отношении
сказанного.
Нет
надобности
в
том,
чт обы
фонетическому
изменению
подчинялись
люди
или
звуки.
Ни
с
какой
с тор оны
изменение
не
является
ни
обязатель­
ным ,
ни
закономерным;
оно
должно
им
еще
стать...
ИДЕАЛИСТИ ЧЕСК АЯ
СИСТЕМА
ЯЗЫКОЗНАНИЯ
...Языковое
вы раж ение
возникает
в
результате
индивидуаль­
ной
деятельности,
но
оно
утверждается,
если
приходится
по
вкусу
дру ги м,
если
они
его
принимают
и
повторяют
ли бо
бессознательно,
т.
е.
пассивно,
либ о
точ но
так
же
творчески,
т.
е.
модифицируя,
исправляя,
ослабляя
или
усиливая,
короче
г овор я,
при ним ая
ко л­
лективное
участие.
В
мо мент
возникновения
или
абсолютного
прог­
ресса
язык
есть
нечто
индивидуальное
и
активное,
в
мо мент
покоя
или
у тв ерж дения
—
нечт о
пассивное
(как в единичном,
так
и
в
об­
щем ), и в момент относительного прогресса,
т.
е.
р ассмат р ив аемый
не
как
тв орч еств о,
а
как
развитие,
яз ык
есть
коллективная
духов­
ная
деятельность.
Но
об щая
звуковая
деятельность
возможна
постольку,
п оскол ь­
ку
ду ховна я
предрасположенность
является
также
общей,
и
т очно
так
же
индивидуальная
деятельность
возможна
постольку,
по­
ск ольку
предрасположенность
является
особой
и
самобытной.
Им енно
на
этом
взаимодействии
пок оит ся
язык:
он
объединяет
н ас,
и
он
разъединяет
нас.
Поскольку
мы
чувствуем
себя
од ина к овыми
и
близкими
своему
народу,
мы
пользуемся
его
языком
и
стараемся,
с кольк о
м ожем,.говорить
ясно,
правильно,
общепонятно
и
п рос то;
поскольку
же
мы
ощуща ем
с ебя
как
личность,
мы
стремимся
к
соб­
ственному
языку,
к
своему
индивидуальному
стилю,
и
чем
глубже
это
ощущение,
тем
сме лее ,
самобытнее,
новее
и
сложнее
наши
вы­
ра же ния.
Благожелательные
натуры
пишут
легким
и
простым
с ти­
л ем,
а
мр а чные
и
высокомерные
отдают
предпочтение
темному
ст илю.
Подобные
наблюдения
относятся
не
только
к
стилю,
но
так же
и
к
звуковой
фор ме
и
морфологическому
стр ою
языка.
Тесная
при­
чинная
связь
между
стилистическими
и
звуковыми
изменениями
и
есть
важнейшая
цел ь
наших
доказательств.
Нам
ясно,
как
образу­
ются
так
называемые
те нд е нции,
к ото рые
часто
в
те чен ие
столетий
формируют
звуковой
облик
языка
в
одном
и
том
же
направлении,
покуда
в
конце
концов
не
выработается
едины й
и
характерный
об­
раз
язы ка
—
не
только
в
отношении
его
основы,
т.
е.
строя
пре д­
ложения,
но
также
и
в
отношении
его
акустической
оболочки,
т.
е.
ззз


зву ко вой
системы.
Эти
тенденции
являются
результатом,
или,
точ­
нее,
к орр елят ом,
то го
духовного
подобия,
род с тва
и
близости,
ко­
торые
связывают
отдельных
индив идуу мо в
в
народы
и
нации.
В
большинстве
сл уча ев
духовное
род ст во
обусловливается
фи­
зи ческ им,
так
что
единство
ра сы
в
общем
и
целом
перекрывается
единством
языка.
Но
вм есте
с
тем
не
сл еду ет
забывать,
что
антро­
пологически
далеко
отстоящее
може т
в кл ючать
духовное
своеобра­
зие
чуждого
ему
народа,
испытывать
к
нем у
склонность,
пр ини­
мать
в
нем
участие
и
говорить
на
его
языке,
как
б удто
он
принадле­
жит
ему.
Но
духовное
и
расовое
тождество
постоянно
ограничивается,
т.
е.
частично
снимает ся
индивидуальными
ра злич иями
отдельных
ли ц.
Поэтому
ни
в
коем
случае
не
следует
себе
пр ед ставл ять
фоне­
тическое
изменение
как
п роце сс
«спонтанный»
и
происходящий
по­
средством
инст инк тив но го
Consensus aller непосредственно и сво­
бодно .
Как
все
на
свете,
так
и
фонетическое
изменение
должно
вы­
держать
борьбу,
прежде
чем
оно
утвердится,
распр о стр анит ся
и
сможет
господствовать.
С колько
су щест ву ет
неудавшихся
фон ет и­
ческих
изм енений !
Сколько
инд ивид у аль ных
вариантов
умерло
в
день
их
рождения!
Сколько
осталось
в
тесном
кругу
и
сколько
подверглось
модификациям,
прежде
чем
выжить!
Сколько
языко­
вых
неологизмов
ежедневно
возникает
в
детских!
И
что
остается
от
них ?
Как
жалко,
незначительно
количество
фонетических
изме­
нений,
отмеченных
грамматиками,
по
ср авнен ию
с
коли че ств ом
ф акти ческ и
существующих
или
существовавших!..
Таким
образом,
мы
нашли
два
различных
м ом ента,
в
со отв ет­
ствии
с
кот орым и
сл еду ет
наблюдать
язы к
и,
следовательно,
опре­
делять
е го:
1.
Мо мент
аб солют ного
прогресса
или
св обод но го
индивидуаль­
ного
творчества.
2.
Мо мент
относительного
прогресса
или
так
наз ыва е мого
зако­
номерного
развития
и
взаимообусловленного
коллективного
твор­
чества.
Именно
эти
два
момента
имеет
в
виду
Вильгельм
фон
Гумбольдт,
когда
он
г ово ри т: «Это не пустая игра слов,
когда
определяют
яз ык
как
самопроизвольную
д еятел ьн ость,
возникающую
из
само й
с ебя
и
божественно
свободную,
а
языки
—
как
связанные
и
зависимые
от
народов,
кот орым
они
принадлежат»\
Рассм от р ение
пе рв ого
момента
исходит
из
ис торич еск и
дан­
н ого
сост оя ния
языка
и
является
чисто
эстетическим.
Рассмотрение
второго
сравнивает
бо лее
р аннее
состояние
с
бол ее
по здним
и
в
силу
этого
является
историческим,
но
как
то лько
оно
обращается
к
объ­
я снени ю
процессов
из м енения ,
раз ви тия
или
природы
ж ивых
эле ­
ментов
в
языке,
оно
снова
должно
возвратиться
к
эс тет ич еск ому
ил и,
как
теперь
г овор ят,
психологическому
взгляду.
1 § 1 сочинения «Ober die Verschiedenheit des menschlishen Sprachbaues».
334


Так
мы
п риход им
к
новой
и
в
своей
сущности
последовательно
идеалистической
сист ем е
языкознания:
1) чисто эстетическое,
2)эстетико-историческое
рассмотрение
языка.
Первое
может
быт ь
только
монографическим;
оно
исследует
отдельные
формы
выражения
сами
по
себе
и
независимо
друг
от
дру­
га
с
точки
зрения
их
особой
инд ивид уа льно с ти
и
с вое образ ного
содерж ан и я.
Второе
должно
суммировать
и
группировать.
В
его
задачу
входит
исследование
языковых
фор м
различных
народов
и
времен,
во-первых,
хронологически
—
по
периодам
и
эпохам,
во-
вто рых ,
географически
—
по
народам
и
р асам
и,
нак онец ,
по
«инди ­
вид у альн ост ям
народов»
и
духовному
родству.
Здесь,
при
с опос та­
вительном
из ло жении
материала,
место,
где
позитивистские
методы
могут
быть
применены
со
все й
сило й,
определенностью
и
скрупулез­
нос тью.
П одраз дел яется
ли
при
этом
языковой
мат ер иал
на
фоне т и­
ку,
мор фологи ю
и
синт ак сис
или
нет
—
это
вопрос
договоренности;
он
может
быт ь
решен
исходя
только
из
практических
со обра жений ,
а
не
теоретических.
Наше
деление
на
эстетическое
и
историческое
рассмотрение
языка
не
внесет
нового
дуализма
в
филологию.
Эстетическое
и
ис то­
рическое
в
нашем
понимании
не
противопоставляются
друг
другу;
они
соотносятся
д руг
с
другом
приблизительно
так
же,
как
в
пози­
тивистской
сис т еме
описательная
и
повествова­
тельная
грамматики,
с
которыми,
од нако ,
не
сл еду ет
смеши­
в ать
(или тем более отождествлять)н аши
категории.
Терминами
«эс­
тетический»
и
«исторический»
мы
обозначаем
разные
аспекты
одного
и
т ого
же
метода,
кот оры й
в
св оей
основе
всегда
может
быт ь
только
сравнительным.
Ес ли
сравнению
подвергаются
языковые
формы
выражения
и
соответствующая
психическая
интуиция,
то
тогда
мы
им еем
эстетическое
рассмотрение,
т.
е.
интерпретацию
«смысла»
формы
выражения.
Всякий,
кто
с лышит
или
читает
ска­
занное
или
написанное,
осуществляет
эту
деятельность,
разумеет­
ся,
сн ачал а
бессознательно
и
ненаучно.
Но
как
тол ько
он
начинает
делать
это
намеренно
и
квалифицированно,
ра зд умыва я
над
своими
интерпретациями,
он
уже
вступает
в
область
эст етич еск о го
языко­
знания.
Ес ли
же
сравнивают
д руг
с
другом
различные
или
тождест­
ве нные
формы
выражения,
исследуют
их
этимологические
связи,
то
тогда
мы
имее м
исторический
способ
рассмотрения,
который,
однако,
продолжает
о став ать ся
эстетическим;
эстетически
интер­
пре т иро ва нный
фа кт
в
эт ом
случае
истолковывается
исторически
и
включается
в
проц ес с
ра звит ия
языка.


ДЖ.
БОНФАНТЕ
по з иция
НЕОЛИНГВИСТИКИ1
...Основные
т ео рет ич еские
различия
между
неолингвистами
и
м лад огра ммати ками
сводятся
к
след ующем у.
1.
Фонетические
законы.
Первые
и,
пожалуй,
ос­
новные
ра схож ден ия
ка саютс я
вопр ос а
о
фонетических
законах,
которые,
как
утверждают
младограмматики,
не
терпя т
исключе­
ний.
Этот
принцип
был
провозглашен
еще
до
младограмматиков
Августом
Шлейхером
в
его
книге
«Теория Дарвина и языкознание»
(Веймар, 1873, стр.
7): «Языки суть естественные организмы,
к ото­
рые
не
з ави сят
от
человеческой
воли,
но
ро ж дают ся,
рас тут
и
ра з­
виваются
по
свойственным
им
законам,
а
затем
стареют
и
умирают».
Пон яти е
фонетического
з ако на,
так им
образом,
отнюдь
не
изобрете­
ние
младограмматиков,
кот оры е
в
отношении
теоретическом
б ыли
б ес плод ны.
Это
пол оже ние
вызывает
резкие
возражения
со
стороны
неолингвистов,
ко торы е
сч ит ают,
что
оно
совершенно
не
соот в ет­
ствует
дейст вит ел ьно ст и,
что
оно
не
оправдано
с
философской
точки
зре ния
и
что
оно
вредно
для
лингвистических
исследований.
Это
первое
по ло жение
—
абсолютный
характер
фонетических
законов,—
так
же
как
и
его
логическое
применение
и
вытекающие
из
нег о
выв о ды,
ре зко
разделяют
младограмматиков
и
не ол ингви­
стов.
Пре дста в ляе тся
не обх о димым
последовательно
перечислить
все
эти
вы в оды,
пос кольку,
видимо,
не
все
ученые
яс но
их
себе
пр ед­
ставляют,
так
как,
относясь
отрицательно
к
младограмматическим
доктринам
в
теории,
нередко
применяют
их
в
пра кти ке.
2.
Физиологическое
происхождение
фо­
нетических
и зм енени й.
Младограмматики
полагают,
что
основа
вс ех
их
лингвистических
исследований
—
фонетическое
изменение
—
е сть
явление
чи сто
физиологическое.
Так,
они
утвер­
жд ают,
что
латинский
интервокальный
глухой
взрывной
озвон­
чается
во
французском
или
в
испанском
(pratum > prado), пото­
му
что
он
яв ляетс я
интервокальным
и
потому
что
интервокальная
по з иция
вызывает
озвончение.
Неолингвист
отвечает,
что
это
только
обычная
та вто логия,
которая
ничего
не
об ъ ясн яет.
С ущест в ует
ряд
областей
в
Рум ынии
и
в
других
местностях,
где
интервокальный
глухой
не
озвончается
(например,
итал.
prato), и есть даже облас­
ти,
где
звонкий
интервокальный
взрывной
оглушается
(гр.
аую ,
1 Giuliano Bonfante, The Neolinguistic Position. «Language», vol.
23, 1947, No 4.
336


лат.
ago, др.-ск.
aka).
Поэтому
неолингвисты
утверждают,
что
вс я­
кое
языковое
изме нени е
(не только фонетическое)
—
свойственный
только
человеку
духовный,
а
не
физиологический
п роце сс.
Физ ио­
логия
ничего
не
может
объяснить
в
языкознании;
она
может
фикси­
ровать
только
усл о вия
данного
явления,
но
не
причины.
Так
называемая
«теория удобств»
такж е
отвергается
неолинг­
вистикой
и
по
тем
же
причинам.
3.
Слепая
необ ход им ость .
Фонетические
законы,
догматически
прокламируют
младограмматики,
действуют
со
сл е­
пой
необходимостью.
Неолингвист
о тр ицает
э то.
Поскольку
фон е­
ти чес кое
и зме нение,
как
и
всякое
другое
языковое
изменение,
есть
духовное
явление,
оно
св ободн о
и
не
с вяз ано
никакой
физической
или
физиологической
необходимостью.
Творцом
языка
является
человек
—
в
каждый
данный
мо мент ,
в
соответствии
с
его
волей
и
силой
его
воображения.
Яз ык
отнюдь
не
навязан
человеку,
как
вн ешн ий
и
законченный
продукт
таинственного
про ис хож де ния.1
4.
Я зык
—
коллективное
явление.
Младо гр ам ­
матики
рассм атр иваю т
язы к
и
лингвистическое
изменение
как
к ол­
лективное
явление,
упра вл я емое
коллективными
законами;
они
по­
ступают
так,
точн о
«говорящий по -а нг лийс ки»
или
«говорящий по -
итальянски»
существует
в
реальности,
вместо
того
чтобы
иметь
в
ви ду
конкретного
человека,
чья
речь
никогда
не
в
состоянии
отр а­
жа ть
полностью
абстрактные
нормы,
о
которых
меч таю т
младограм­
матики.
Неолингвисты
считают,
что
только
данный
наш
собеседник
явл яе тся
конкретным
и
реальным
—
в
конкретном
и
индивидуаль­
ном
акте
его
речи.
А нгл ийск ий
язык,
итальянский
яз ык
—
это
абст р акци и;
не
существует
никаких
«типичных»
потребителей
анг­
лийской
или
итальянской
речи,
точ но
так
же
как
не
существует
«среднего человека» .
5.
Индивидуальное
происхождение
я зы­
кового
изменения.
Неолингвисты
считают
поэтому,
что
всяко е
языковое
изменение
—
индив идуа льно г о
происхождения;
в
своем
начал е
—
это
свободное
творчество
человека,
кот орое
имити­
руется
и
ассимилируется
(но не копируется!) другим человеком,
за тем
еще
третьим,
пока
оно
не
распрос трани тся
по
боле е
или
мен ее
значительной
области.
Это
творчество
может
быт ь
боле е
или
ме нее
сильным,
обладать
большими
или
меньшими
способностями
к
со­
хранению
и
р аспро стр анению
в
соответствии
с
творческой
с илой
индивидуума,
его
социальным
вл ия нием,
литературной
репутацией
1 Правда,
м ладог раммат ик и
на
словах
делают
ра злич ие
между
фон е ти­
ческим
яв лени ем,
которое
они
ра ссма тр и вают
в
чи сто
физиологическом
и
механическом
плане,
и
морфологическими
явл ен иями.
В
последн их
они
допускают
действие
ана ло гии,
которую
они
рассматривают
как
психологи­
ческое
явление.
Впрочем,
младограмматическая
аналогия
действует
совер­
шенно
механически
—
один а ковым
об ра зом
в
любом
ме сте,
в
любой
стране
и
в
любом
яз ыке;
ничего
психологического
в
ней
не т.
Поэтому
независимо
от
того,
что
говорят
ее
последователи,
младограмматическая
концепция
языка
в
ц елом
остается
материалистической
и
детерминистической.
12 Заказ No 1454
337


и
т.
д.
Новообразование
короля
о бл адает
лучши ми
шансами,
чем
новообразование
крес тьян ин а.
Кстати
г ов оря,
современное
немец­
кое
увулярное
г
обя зан о,
видимо,
сво им
возникновением
офранцу­
же нным
дворам
немецких
королей
и
князьков,
в
частности
двору
Августа
Сильного.
Значение
таких
личностей,
как
Магомет,
Данте
и
Лютер ,
оказывало
ре шающе е
влияние
на
формирование
араб­
ского,
и тальян ског о
и
немецкого;
Данте
по
праву
называют
отцом
итальянского
языка.
Од на
из
основных
оши бок
младограмматиков
заключается
в
том,
что
они
забывают
об
инд ивид уа ль ном
проис­
хождении
лингвистических
явлений.
Для
младограмматиков
язы к
есть
не
что
иное,
как
результат
звуковых
изменений,
совокупность
фонетических
закон ов .
6.
Язык
—
эстетическое
тв орч ест во.
Для
неолингвиста,
следующего
философии
Ви ко
и
Кроче,
язы к
в
ос­
новном
выражение
эстетического
творчества.
Возникновение
и
распространение
языковых
новообразований
подобно
созданию
и
распространению
женских
мод,
ис ку сства,
л и тературы :
они
осно­
вываются
на
эстетическом
отб оре.
Семантические
изменения
в
лек­
си ке,
очевидно,
только
поэтические
метафоры.
Для
младограммати­
ков
же,
кот оры е
сл епы
и
глух и
к
эстетической
при род е
языка,
лингвистическое
явл ен ие
—
мер тв ая
вещь,
пригодная
только
для
наблюдения
и
классификации,
подобно
камням
в
музее.
7. «Историческая»
концепция
языка.
Х отя
младограмматическая
школа
претендует
на
«историчность», в дей­
ствительности
она
совершенно
игнорирует
историю.
Например,
французский
для
младограмматиков
—
только
неорганизованный
комплекс
фонетических
законов,
показывающих,
как
видоизме­
нялись
латинские
сло ва
(testa>t&te), и больше ничего .
Они
не
ви­
дят
никакой
связи
между
развитием
французского
языка
и
исто­
ри ей
французского
народа,
его
борьбой,
религией,
литературой,
его
обычаями
и
жи знь ю.
Од ни
и
те
же
фонетические
законы
способны
действовать
как
в
Сибири
или
Патагонии,
так
и
во
Ф ра нции.
Ниче­
го
не
связывает
их
с
французским
народом,
французской
историей,
французским
мировоззрением.
Младограмматическая
лингвисти­
ка
— это
лингвистика
в
абстракции,
в
пу сто те.
Неолингвист,
подчеркивающий
эстетическую
прир оду
языка,
знае т,
что
язык,
как
и
все
прочие
человеческие
феномены,
возникает
в
определенных
исторических
условиях
и
поэтому
история
французского
языка
не
может
быть
написана
без
учета
всей
ис тори и
Фр а нции
—
хрис­
тианства,
германских
нашествий,
феодализма,
итальянского
влия­
ния,
двора,
академии,
французской
революции,
р ома нтиз ма
и
т.
д.,
без
уче та
тог о,
что
французский
яз ык
ес ть
выражение,
существен­
ная
часть
французской
к ультуры
и
французского
духа.
8.
Что
та
кое
язык?
Для
младограмматиков
такие
слова,
как
французский,
итал ья н ский,
английский,
об озн ачаю т
вещи,
ко­
торые
обладают
реальным
существованием,
реальным
еди нство м.
В
действительности,
однако,
любой
лингвистический
атлас
и
да же
про ст ое
наблюдение
показывают,
что
нет
никакого
единства,
но
338


тольк о
огром н ое
количество
диалектов,
изоглосс,
переходов
и
р аз­
ного
род а
волнообразных
дв ижен ий
—
безграничное
и
бурное
мо ре
борющи хс я
друг
с
другом
сил
и
течений.
Эта
же
аб солютна я
ко нцеп ция
языка
пос лужил а
причиной
в
действительности
никогда
не
существовавших
хронологических
разрывов
между
латинским
и
итальянским,
древнегреческим
и
но­
вогреческим.
9. «И
т
а
л
о-к
е
л
ь
т
с
к
и
й», «балто-славянский»
и
т.
д.
Еще
в
меньшей
степени
неолингвист
может
примириться
с
та­
ким и
выражениями,
как
итало-кельтский,
балто-славянский,
инд о­
иранский,
западногерманский,
протогерманский
и
тому
подобное,
к оторы е,
конечно,
не
имеют
ни
малейших
исторических
прав
на
существование
и
которые
представляют
серьезное
пр еп ятстви е
в
л инг висти чески х
исследованиях.
10.
О
б
р
а
т
н
ы
й
пр оцесс
(Ritогпi).
Одн им
из
наи­
бо лее
частых
заблуждений
младограмматического
метода
является
теория
обратимости.
Этологическое
следствие
концепции
о
едино­
образном,
монолитном
характере
языка,
которая
была
изложена
вы ше.
Пос кольку
латинский
был
гомогенным
языком,
то
таковой
была
и
так
н азы в аемая
«вульгарная латынь» (еще один младограм­
матический
ми ф ); следовательно,
сардинский
и
и спанск ий ,
румын­
ский
и
пикардийский,
ката лон ск ий
и
сицилианский
должны
были
произойти
от
одного
и
то го
же
ти па
латинского
—
«вульгарной ла­
тыни»
или
протороманского,
реконструированного,
конечно,
ин­
доевропейским
методом,
без
всякого
учета
какой-либо
историче­
ской
реальности,
как,
например,
самих
индоевропейцев.
Таким
образом,
когда
н ыне
сардинский
показывает
i, и,
где
в
латинском
I, й,
и
ke, ki, где в латинском се, ci (произносится ke, ki), то младо ­
гр аммат ик и
отрицают,
что
эти
сард ин ски е
зву ки
являются
прямым
продолжением
лат ин ски х,
как
предположил
бы
каждый
человек,
об лад ающи й
здравым
смыс лом .
Пос кольку
в
итальянском
и
боль­
шинстве
других
романских
язы ков
латинские
I, й превратились
в
е,
о
и
латинские
се,ci—
в
ёе, ci(tse,tsiит.
д. ), младограмматики,
одержимые
манией
реконструкции
единообразной
«вульгарной ла ­
ты ни », отрицают очевидное сохранение латинских звуков в сар­
динском
и
утверждают
(как каждый может увидеть в их учебни ­
ках,
например,
у
Мейер-Любке), что латинские i, и,
се, ci первона­
чальн о
превратились
в
е,
о, te, ci(иливкакие-нибудь
подобные
звуки)
не
только
в
других
романских
странах,
но
также
и
в
Сарди­
нии,
а
затем
в
Сардинии
снова
«обратились»
в
i, и, ke, ki.
Тот
ф акт,
что
Сардиния
—
очень
изолированная
и
поэтому
весьма
консерва­
тивная
область,
сохра ня ющая
многие
архаизмы
(например, mag-
nus, scire, domus, aper, haedus сравнительно c grandis, sapere, casa
и
т.
д., так
же
как
и
конечные
-t
и
-s, начальные cl-
и
р/-), ни в коей
ме ре
не
беспокоит
младограмматиков,
поскольку
они
всегда
иг нор и­
ровали
и
все
еще
г ордо
иг нор иру ют
всяк ий
географический
фактор.
В идимо ,
даже
бесполезно
упоминать
о
том,
что
нет
никаких
доку­
ментальных
свид ет ель ств
о
на лич ии
в
Сардинии
фа зы
е,
о,
се, ci
12*
339


(или даже i, ц, k'e, k'i или чего-ни б уд ь
подобного).
Все
это
п лод
воображения
младограмматиков.
11.
Лингвистические
границы.
Для
младограм­
мати ко в
каждый
язы к
имеет
четкие
и
определенные
границы;
у
одного
рубежа
кончается
французский
и
н ачин ает ся
провансаль­
ский,
у
дру го го
кончается
провансальский
и
начинается
каталан­
ский.
И,
действительно,
никакая
другая
концепция
и
невозможна
для
них:
поскольку
язык
представляет
комплекс
фонетических
законов,
эти
фонетические
законы
по
не об хо димо сти
должны
по­
крывать
определенную
область
с
определенными
гр аницам и.
Как
ны не
известно
из
бесчисленного
количества
примеров,
подобного
ро да
лингвистических
границ
не
существует.
Если,
например,
мы
вместе
с
младограмматиками
о пред ел яем
французский
как
язык,
где
testa>tete, murum>mur (u>ii), caballum>cheval (ca>cha), ama-
ta>aimee, lunam>lune (-a>-e), то легко показать,
что
ни
один
из
эт их
переходов
географически
не
совп адает
с
другими,
в
боль­
ш инс тве
сл у чаев
варьирование
оче нь
велико.
Больше
того,
ни
одна
пара
слов,
как
бы
ни
была
близка
их
структура
(например,
caballum и catenam с начальным са -), не трактуется одинаковым об­
разом
в
одних
и
тех
же
местностях.
И
да же
бол ее
того,
одн о
и
то
же
слово
(например, testa) будет произноситься двумя различны­
ми
образами
в
том
же
месте,
тем
же
лицом
и
в
пределах
т ого
же
часа.
12.
Я
з
ы
к
о
в
ы
е
с
о
ю
з
ы.
Так
же
как
нет
реальных
гр аниц
или
ба рьеров
между
язы кам и
одной
группы
(например,
француз­
ским,
провансальским,
итальянским
и
т.
д.), так нет их и между
язы ка ми
одного
семейства
(например,
французским
и
нем ец ким
или
между
немецким
и
чешским)
или
д аже
между
языками
различных
семейств
(например,
р усск им
и
финским).
В
этом
случае
неолингви­
сты
в
их
борьбе
против
младограмматической
концепции
монолит­
ности
языка
предвосхитили
о дин
из
наиболее
важных
принципов
пражской
шк олы
—
принцип
языковых
союз ов
(фактически не су ­
ществует
никаких
теоретических
р асхо жд ений
ме жду
нео лин гви­
стами
и
пражской
школой,
тольк о
различная
степень
подчерки­
вания
разных
моментов
или
различие
методов
исследования).
Совершенно
очевидно,
что
ес ли
че шски й
ед ин ствен ный
сре ди
других
славя н ских
язы ков
имеет
ударение
на
корне,
то
это
в
силу
германского
влияния,
а
немецкие
ein Hund, der Hund, ich habe
gesehen, man sagt нельзя отделить от французских un chien, le chi-
en, j’ai vu, on dit вне зависимости от того,
где
подобные
образова­
ния
(отсутствующие в латинском и в « пр аг ер ман ско м») впервые
возникли.
13.
Теория
родословного
дерева.
Отсюда
сле­
дует,
что
теория
родословного
дерева
(Stammbautheorie) Шлейхера
руш итс я.
И
дейст вит ел ьно ,
она
логически
с вяза на
с
ко нц епци ей
фонетических
законов,
и
оба
по ло жения
как
стояли
рядом ,
так
и
погибнуть
должны
в мест е.
В
соответствии
с
концепцией
Шлейхера,
языки
(например,
индоевропейские
я з ык и) «вырастают»
из
о бщей
340


праосновы,
т.
е.
из
индоевропейского
праязыка,
наподобие
ветвей
из
ствола
дер ев а.
Как
только
они
отрастают
от
общего
ств о ла,
они
п олнос тью
изолируются
друг
от
друга
и
навсег д а
тер яют
взаимный
контакт.
Каждый
из
них
живет
и
умирает
в
одиночку,
в
а бсолютн ой
пустоте,
без
всякой
связи
с
земной
реальностью.
Говорили
ли
на
сла вян ск их
языках
в
России,
Индии
или
И спан ии,
находятся
ли
они
к
за па ду,
в ос току
или
к
се веру
от
балтийских,
германских
или
иранских
языков,—
все
по до бные
обстоятельства
совершенно
не
интересуют
Шлейхера
и
его
раб ск их
последователей
—
младо­
грамматиков.
Для
них
име ет
значение
тол ько
тот
факт,
что
сл авя н­
ские
языки
«произошли»
из
индоевропейского
пос ре дст вом
уста­
новленных,
священных,
абсолютных
фонетических
законов.
Как
хорошо
известно,
но вая
те ория,
которая,
напр от ив
то го,
кладет
географическое
местоположение
языков
в
основу
их
классифика­
ции ,
бы ла
выдвинута
Иоганном
Шмидтом
и
позднее
развита,
видо­
изменена
и
улучшена
Жильероном
и
неолингвистами.
14.
Р одс тво
языков.
Вопрос
о
род ст ве
язы ко в,
кото­
рый
казался
младограмматикам
т аким
детски
простым,
превра­
тилс я
ны не,
говоря
сл ова ми
Бартоли,
в
«сплошное мучение».
Для
младограмматиков
английский
—
это
г ерм анск ий,
итальянский
—
это
романский,
болгарский
—
это
славянский,
а
г ерм анск ий,
ро­
ман с кий
(т.
е.
латинский)
и
славянский
суть
индоевропейские
языки,
т.
е.
они
произошли
от
индоевропейского
праязыка
совер­
ш енно
таким
же
образом,
как
и
английский,
немецкий
и
го лла нд­
ск ий
из
германского
(или еще того хуже
—
из
за падн ог ерман ск ого) .
Все
это
прек р асно ,
ясно,
четко
и
п рос то,
тольк о
не
соо тв ет ству ет
фактам.
А нгл ийск ий,
хотя
и
германский
язык,
п олон
французских,
латинских
и
и тальян ски х
элементов;
ру мын ск ий,
хо тя
и
роман­
ский
язык,
помимо
всег о
проче го,
обнаруживает
колоссальное
вл и­
я ние
славянских
языков.
Неолингвисты
считают,
что
классифици­
ровать
румынский
как
романский,
английский
как
германский,
болгарский
как
славянский
—
зн ачит
грубо
и
ненаучно
упрощать
всю
пр обле му,
что
не
оправдано
ни
природой,
ни
процессами
разви­
тия
эт их
языков.
15.
С
м
е
ш
а
н
н
ы
е
языки.
Критика
была
настолько
сильна,
что
младограмматики
с очли
нео бхо дим ым
ответить.
Они
о тв ечали
двояким
образом,
но
оба
их
ответа
были
абсурдными.
Первый
из
них
состоял
в
том,
что
такие
языки,
как
английский
и
румынский,
албанский,
армянс ки й,
где
теория
родословного
дере­
ва
обнаруживала
всю
сво ю
нелепость,
признавались
особым
к лас­
сом
языков,
так
называемыми
смешанными
языками,
ко то рые
сле­
дуе т
рассматривать
отд е льно
от
других
—
предположительно
чис т ых.
Эт от
ответ,
свидетельствующий
о
философской
неосведом­
ле ннос ти,
делает
уступку
в
основном
вопросе,
так
како й
допус­
кает,
что
те ория
родословного
дерева
по
меньшей
м ере
в
ряде
сл у­
чае в
не
выдерживает
ис пыт ания .
Этот
ответ
озн ача ет
теоретиче­
ск ую
капитуляцию
—
уклончивую,
неискреннюю,
не пол ную
и
не­
достойную
дальнейшего
обсуждения.
341


16.
Осн овны е
элементы
языка.
Д ругой
ответ
за­
ключается
в
том,
что
род ст во
языков
должно
оп ред ел яться
—
ко­
нечно,
в
соответствии
с
теорией
родословного
дерева
—
с
учетом
«основных»
элементов
языка,
а
друг и е, «неосновные», должны иг­
норироваться.
Но
что
такое
основные
и
неосновные
элементы
яз ы­
ка,
никогда
ясно
не
было
определено.
О дни
говорят
о
числ ит ел ь­
ных ,
другие
—
о
терминах
родства,
ме ст оиме ниях ,
союзах
и,
на­
ко нец ,—
и
таких
большинство
—
о
мо рфологи и
во о бще.
Ни
одно
из
этих
утверждений
не
верно,
как
в
этом
убеждает
даже
поверх­
нос т ный
взгляд
на
английский,
немецкий
или
любой
другой
язы к:
мо р фемы,
фонемы
и
синтагмемы,
так
же
как
и
пословицы,
песни
и
всякого
ро да
обо роты,
особе н но
пер ех одят
из
языка
в
язык.
Ср .,
например,
английские
фонемы
V и /, которые французского проис ­
хождения,
или
местоимение
they и глагольное окончание s
в
says,
которые
скандинавского
происхождения.
17.
Изменение
зависимости.
Неолингвисты
по­
этому
полагают,
что
языки
могут,так
сказ ат ь,
менять
св ою
ва сса ль­
ную
з ав исимо сть
и
переходить
из
одной
гр уппы
в
другую,
ес ли
только
новое
влияние
будет
достаточно
сильным.
Рум ынск ий ,
о че­
видно,
е сть
не
что
ино е,
как
ро ман из иро ванный
албанский,
поэто­
му,
если
бы
романское
влияние
на
алб анск ий
был о
несколько
более
сильным,
последний
ныне
счи тал ся
бы
романским
языком.
Румын­
ский
затем
подвергался
риску
превратиться
в
славянский
язык,
а
английский
—
в
р ом анск ий.
Французский
можно
определить
как
латинизированный
г ал льс кий;
галльский
настолько
глубоко
п ро­
питался
латинским,
что
сам
почти
превратился
в
латинский.
Позд­
нее,
попа в
под
ге рм анск ое
вли ян ие,
он
чу ть
был о
не
пок инул
с вою
группу
и
вступил
в
германскую
г руп пу.
Такова
ис тор ия
языков
на
земле,
и
только
в
мечтах
младограмматиков
она
рисуется
ино й.
18.
Фонетика,
морфология,
лексика,
си н­
таксис.
О тсюда
следует,
что
деление,
которое
младограмматики
дел ают
между
фонетикой,
где
господствуют
слепые
механические
законы,
и
морфологией,
ку да
они
допускают
психический
про це сс
аналогии,
отрицается
неолингвистами.
Это
относится
и
к
делению
на
мо рфоло гию,
синтаксис
и
лексику.
Одного
взгляда
на
лингви­
стический
атл ас
достаточно,
чтобы
у беди т ься,
что
м орф ологи че­
ск ие,
лексические
и
фонологические
новообразования
рождаются
в
одном
и
том
же
центре,
в
о дин
и
тот
же
период
и
распространяются
в
тех
же
самых
областях
и
одн им
и
тем
же
образом.
Нет
никакой
разницы
между
распространением
перехода
e>ie и cantare habeo
или
testa.
В
этом
от но ше нии,
так
же
как
и
в
отношении
многого
другого,
лингвистическая
география
пришла
к
абс олю тно
тем
же
выводам,
что
и
идеали сти ческ ие
рассуждения
Кроче .
Яз ык
в
цело м
ес ть
духовное
творчество.
Лю ди
г ов орят
словами
ил и,
точ не е,
предложениями,
а
не
фонемами,
морфемами
или
синтагмемами,
ко­
торые
явля ютс я
нашими
абстракциями
и
не
имеют
самостоятельно­
го
су ществ о ван ия.
342


19.
Этнические
смеш ен ия
—
пр ич ина
язы­
ковых
изменений.
Младограмматики
рассматривают
каж­
дый
язы к
отдельно,
пола га я,
что
он
управляется
или
даже
рабски
под ч иня ется
абс олю тн ой
власти
не умоли мы х
и
неиз б ежны х
за ко­
нов.
Не олинг вис ты,
подобно
Леонардо,
Гумбольдту
и
Аскол
и,
ду­
мают,
что
языковые
изменения
в
большинстве
с луча ев
вызываются
этническими
смешениями
1, под которыми они,
конечно,
понимают
не
расовые,
а
культурные,
т.
е.
духовные,
смешения.
В
э том
духов­
ном
с мысле,
и
только
в
нем,
допустимы
такие
термины,
как
«суб­
с трат », «адстрат»
и
«суперстрат».
20. «Исконные»
и
«заимствованные»
сл ов
а.
Младограмматики,
последовательно
придерживаясь
доктрины
о
фо­
нетических
зак он ах,
проводят
тщательное
различие
между
«ста­
ры ми », «унаследованными»
и
«заимствованными», или «ин ос тран ­
ными», словами;
заим ств о ван ия
фор м
и
фонем,
как
уже
указывалось
выш е,
они
не
признают.
Эта
док три на
крит ик уется
н еол ингви стами
как
совершенно
антиисторическая.
Каждое
слово,
утверждают
о ни,
явля ет ся
в
известном
смысле
заимствованием,
поскольку
оно
при­
ход ит
к
нам
из
какого-то
места
или
от
какого-то
индивидуума.
Со
дня
нашего
ро жд ения
мы
имитируем
слова,
мы
научаемся
но вым
словам,
т.
е.
мы
заи мст вуем
их
(если употреблять это неуклюжее
слово)
из
источника,
находящегося
вне
на с.
Все
слова
заимствуют­
ся
о дним
п околе ни ем
от
другого.
Всякое
слово
—
пришло
ли
оно
в
Манхэттен
из
Бруклина,
Бостона
или
Китая
—
е сть
иностранное
слово,
заимствование.
А нгл ийски й
Манхэттена
отличается
от
анг ­
лийского
Бруклина,
и
ре чь
каждого
амери ка н ца
отличается
от
ре чи
вс ех
других
американцев.
Каждый
известный
нам
язык,
если
рас­
сматр и ва ть
его
исторически,
есть
не
что
ино е,
как
бесконечный
ряд
з аим ств ований
—
старых
и
новых.
Для
древних
галлов
во
Фран­
ции,
чьи
потомки
н ыне
говорят
по-французски,
все
латинские
слова
были
з аи мст вов ания ми;
то
же
самое
можно
сказ ат ь
относительно
кельтских
сл ов
для
докельтского
населен ия
Фр а нции.
По это му
нео ­
лингвисты
из бе гают
термина
«заимствование», поскольку они отри ­
цают
обоснованность
такой
к онц еп ции.
21.
История
слов.
Неолингвисты
указывают
на
н еоб хо­
димость
установления
и стори и
каждого
слова:
от куда
оно
проис­
ходит,
когда,
почему
и
при
каких
обстоятельствах
оно
возникло,
какими
путями
оно
п ри шло,
кем
было
впе р вые
употреблено
—
каки м
со циа льным
классом
или
како й
профессиональной
группой.
Бы ло
ли
оно
поэтическим,
техническим,
юридическим
или
каким-
либ о
иным
с ло вом?
Какое
с лово
оно
вытеснило
(если это имело
1 Так,
можно
у тв ер ждать
(упрощая,
конечно,
д ейств ите ль ное
положение
вещей),
что
фр анцу зский
—
это
л атинс кий
+ германский (ф ра нкс кий); ис ­
панский
—
это
латинский
+ арабский;
ит аль янск ий
—
это
л атинский
+ гре­
ческий
и
оскоумбрский;
румынс к ий
—это
л атинский+ сл ав янский;
чешский—
славянский+немецкий;
б о лгар ский
—
это
сл авя нск ий+гр еч еск ий,
русский
—
это
сл ав янский
+финно-угорский
и
т.
д.
Грёбербыл
по это му
до
н е которой
степ ен и
прав,
когда
помещал
албанский
среди
романских
языков.
См.
его
«Grundriss der romanischen Philologies.
343


м есто)
и
с
какими
словами
оно
вст у пило
в
конфликт?
Каким
обра­
зом
другие
слова
повлияли
на
его
значение
или
форму?
В
каких
по говорк а х,
оборотах
или
стихах
оно
употреблялось?
Все
это
м ла­
дограмматики
совершенно
игнорируют.
При
определении
этимоло­
гии
французского
tete они считают необходимым фиксировать толь­
ко
фа кт,
что
во
французском
конечное
латинское
-а
переходит
в
и
что
в
позиции
перед
согласным
-s-
исчезает,
выз ыв ая
сиркум-
флекс,
так
что
tete есть регулярная форма от латинского testa —
вот
и
все.
То
обстоятельство,
что
латинское
testa имеет значение
не
«голова», а «к оте л», нисколько их не беспокоит:
ведь
латинское
caput не имеет ничего общего с этимологией tete, так как фонетиче­
ски
не
связано
с
эт им
с лово м.
В
младограмматических
словарях
мы
найдем
уп ом ина ние
и
о
французском
chef, которое восходит к ла­
тинскому
caput, но зато не обнаружим никакой ссылки на testa или
tete! Младограмматики изучают слова изолированно,
то ч нее,
они
вообще
не
изучают
слова,
но
только
историю
звуков,
из
кот оры х
они
состоят
(и то довольно неточно;
см.
ниже).
Для
неолингвистов
ис то рия
сл ов
caput и testa тесно связана,
просто
неразделима;
оба
сл ова
ве ли
ожесточенную
борьбу
во
Фр а нции
и
Италии
на
протя­
жении
почти
1500 лет,
и
даже
ныне,
как
показывают
лингвистиче­
ские
атласы
Ф ра нции
и
Италии,
различные
районы
эти х
стран
для
обозначения
понятия
«голова»
употребляют
или
одно,
или
другое
из
н их.
Мы
должны
изучать
центр
образования,
хронологию,
пр и­
чину,
распространение
новообразования
testa, выяснить,
почему
caput в одних районах сохранилось,
а
в
др угих
отступало,
но
за­
тем
отвоевывало
обратно
потерянную
территорию.
Мы
должны
изу­
чать
жизнь
и
смерть
слов.
Словари
Мейер-Любке
(особенно первое
и
вт орое
изд ани я), Гамильшега,
Вальде-Покорного
м огут
быть
при­
в едены
как
образцы
работ
младограмматиков;
словари
Эрну-Мейе
и
Оскара
Блоха,
авторы
которых
знакомы
несколько
с
лингвисти­
ческой
географией,
до
известной
степени
дают
представление
о
том ,
к
чему
стремятся
неолингвисты.
22. «Р ег улярн ые»
и
«нерегулярные»
формы.
Младограмматики
тщательно
различают
«регулярные»
и
«нерегу ­
лярные»
слова
или
формы;
регулярными
я вляют ся
те,
к оторы е
по д­
чин яютс я
фонетическим
законам,
и
нерегулярными
те,
которые
не
делают
этого.
Регулярные
слова
(например,
французское
champ
из
латинского
campum) не нуждаются в дальнейшем исследовании
просто
потому,
что
они
«регулярные»; другое дело «н ере гулярн ые».
Почему
во
французском
camp начальное са-
вместо
регулярного
cha-?
В
таких
случаях
они
допускают
н еоб ходи мо сть
исследования,
хо тя
обыч но
его
не
осуществляют,
п росто
под вод я
нерегулярные
слова
под
категорию
«исключений».
Но
для
campum>champ ника ­
ко го
исследования
якобы
не
на до.
Неолингвисты
отрицают
(по при­
чина м,
из ло же нным
выше)
всякое
различие
между
«регулярными»
и
«нерегулярными»
явлениями:
все
в
язы ке
регулярно,
как
и
в
жи з­
ни,
потому
что
существует.
И
в
то
же
время
все
нерегулярно,
по­
то му
что
усл ов ия
су ществ о ван ия
явлен и я
различны.
Не
сущест­
344


вует
двух
слов
с
абсолютно
идент ич но й
историей,
так
же
как
не
мож ет
быт ь
двух
абсо лю тно
одинаковых
людей.
Ос обен но
опасно
то,
что
младограмматическая
ко нце пция
«регулярных»
и
«нерегуляр­
ны х»
форм
закрывает
дверь
к
дальнейшему
исследованию
природы,
происхождения
и
развития
так
называемых
регулярных
изменений,
так
как
в
со отв етствии
с
младограмматической
доктриной,
пос кол ь­
ку
они
регулярны,
их
не
следует
изу ч ать
дальше.
Неолингвисты
считают
своим
долг ом
изучать
историю,
ареал,
центр
иррадиации,
древность
и
п ричи ну
всех
изм енений
и
слов.
Они
хотят
знать,
почему
са-
превратилось
в
cha- (campum>champ), почему й пере ­
шло
вй
(miirum>mur), почему а перешло ве (г па ге>гпе г), хотя все
эти
изме нения
являются
нормальными
во
Фр а нции
или ,
точн ее ,
в
Иль
де
Фра нс е.
Изме нен ия
м огли
произойти
под
вл иян ием
кельт­
ского,
германского
или
какого-либо
другого
языка
или
по
другой
причине,
но
их
исследование
необходимо
пров е сти,
проблема
су­
ществует.
23.
Ярлы ки
заменяют
объяснение.
Т очно
так
же,
смешивая
констатацию
фа кта
с
его
объяснением,
младограмма­
тики
говорят,
что
латинское
ericium переходит в итальянское riccio
из-за'
аферезиса,
так
же
как
они
говорят,
что
латинское
campum
становится
во
французском
champ, так как во французском са -
переходит
в
cha- .
Это
все
равно,
что
сказ ат ь,
что
л уна
подвергается
затмению
потому,
что
затемняется,—
отличный
об р азец
по зи ти­
вистского
образа
мышления.
24.
Собирание
материала.
В
о бщем
младограмма­
тики,
являющиеся
позитивистами,
видят
обязанность
уч еног о
толь­
ко
в
собирании
материала
и
в
подготовке
спр аво ч ных
книг,
где
легко
можно
найти
нужный
матер иал ,—
г р аммати к,
учебников,
словарей,
лингвистических
атласов
и
т.
д.
Н еол инг вист ы,
будучи
идеалистами,
утверждают,
что
накопление
материала,
как
бы
тщ а­
тел ьно
и
обш и рно
оно
ни
было,
никогда
не
сможет
разрешить
проб­
лемы
без
живой
ис кры
человеческой
идеи,
которая
вы ходи т
за
пр едел ы
рассматриваемого
вопроса,
с
тем
чтобы
погрузиться
в
пульсирующую
р еальн ост ь
говорящего,
без
тог о
чт обы
пер ежит ь
внутреннюю
др аму
грека,
ла тинянина
или
англичанина,
к оторы й
впервые
употребил
соответствующее
слово,
или
выражение,
или
поговорку.
Ошибки
на
этом
пу ти,
конечно,
неизбежны,
но
наше
стол е тие
настоятельно
требует,
чтобы
была
сдел ан а
попыт к а
не
только
описать,
но
и
понять
как
язык,
так
и
жизнь.
Яс но
од но:
о тказ
поставить
проблему
никогда
не
приведет
к
ее
разрешению.
25.
Я
з
ы
к
и
человек.
Для
младограмматиков
язы к
ест ь
яв ление,
отд ельн ое
от
человека.
Он
должен
и зучат ься
сам
по
с ебе,
без
всякой
связи
с
како й -ли бо
человеческой
деятельностью.
Язы к
—
«лингвистическое»
яв лен ие
и
должен
изуча ть ся
«лингвис ­
ти ческ ими»
средствами.
Цел ь
лингвистики
—
о пред ел ить
с ебя
и
сво и
цели.
Ес ли
бы
гов ор ящ ими
бы ли
собаки
или
камни,
а
не
люди,
ничего
бы
не
изменилось.
Для
неолингвиста
язы к
с
полным
правом
занимает
место
ряд ом
с
литературой,
искусством
и
религией,
среди
345


благороднейших
созданий
человеческого
духа,
и
только
как
духов­
ное
выражение
он
может
бы ть
понят.
Без
глубокого
про ник нов е ния
в
английское
мировоззрение,
политику,
религию
и
фольклор,
к ото­
рые
н аход ят
выражение
в
английском
языке,
возможно
создание
не
д ейств итель ной
ис тори и
английского
яз ыка,
но
только
т ени
ее
или
же
карикатуры.
26.
Язык
—
сознательное
или
бессознатель­
ное
яв лени е?
Для
младограмматиков
язык
—
частично
бес­
сознательное
или
непреднамеренное
(фонетика)
и
частично
созна­
тельное
или
преднамеренное
(нефонетические факты,
в
частности
из
об лас ти
лексикологии)
явл ени е.
Это
р азд ел ение
категорически
отрицается
неолингвистами,
которые
считают,
что
язы к
—
всегда
духовное
и
поэтому
всегда
в
б ольше й
или
мен ьшей
степени
созна­
т ельн ое
и
преднамеренное
явление.
27. «Н ар о дные»
и
«литературные»
слова.
М ла­
дограмматики
де лают
такж е
резкое
различие
между
«народным»
и
«образованным», или «ли тера турн ы м», языком;
они
час то
ут вер ж­
да ют
или
молчаливо
признают,
что
единственно
«реальное»
или
«естественное»
развитие
осуществляется
в
так
называемом
народном
языке,
которое
иногда
нарушается
«искусственными»
элементами,
языком
школ
и
книг.
Они
категорически
ра здел яют
язы к
и
лите­
ра тур у.
На про тив
того,
неолингвисты
утверждают,
что
каждый
язык,
каждое
высказывание,
каждое
слово
естественны,
поскольку
они
су щес тв уют
и
поскольку
они
имеют
один
и
тот
же
источник
—
человеческое
твор честв о
и
тот
же
пу ть
развития,
что
и
другие
яв­
ления,
а
потому
дол жны
изучаться
теми
же
сам ыми
методами.
Надо
и зучать
время,
мест о
и
условие
их
создания,
независимо
от
того,
явл яютс я
ли
они
на ро д ными,
литературными,
полулитературными
или
еще
какими-нибудь.
Каждое
слово,
ут вер ж дают
неолингвисты,
им еет
с вою
собственную
историю,
и
всякого
рода
деления
на
явл е­
ния
нар од ные
и
ненародные,
исконные
и
иностранные
и
т.
д.,
хотя
в
определенных
случаях
и
для
пр ак тичес ких
целей
имеют
ограни­
ченную
ценность,
в
плане
теоретическом
и
философском
не
обла­
да ют
никакой
значимостью.
Яз ык
ес ть
единство
и
не
может
быть
разорван
на
части.
28.
Языковые
изменения
происходят
в
сло вах .
Для
младограмматиков
фонетические
законы
находят­
ся
над
языком
и
вне
ег о;
они
управляют
им
и
властвуют
над
ни м,
представляя
т аинст вен ную
и
неминуемую
силу,
которая
толкает
язык
на
предопределенный
для
не го
путь.
Н икто
не
см еет
восстать
и
изменить
эти
«действующие со слепой необходимостью законы».
Попадает
ли
под
действие
закона
одно
слово
из
двадцати
тысяч,
часты
ли
такие
сло ва
или
н ет,
употребляются
они
в
одном
или
д ру­
гом
контексте,—
все
это
оказывается
несущественным;
все
они
должны
подчиняться
закону,
чье
существование
предвосхищает
все.
Для
неолингвиста,
од нако ,
фонетические
изменения
(как и
все
языковые
изменения)
происходят
в
словах,
а
не
за
их
преде­
ла ми;
важно
знать,
что
со бой
представляют
слова,
кем
они
употреб-
346


ляютс я,
когда
и
откуда
они
произошли
и
т.
д.
Каждое
слово
должн о
тщательно
изучаться
само
по
себе
—
в
свойственной
ему
ситуации,
отличающейся
от
слова
к
слову.
Такие
формулы,
как
ла т.
с1> итал.
gli, сами по себе не имеют реального существования.
Существует
группа
с лов
вроде
coniglio, artiglio, speglio, periglio, которые об­
наруживают
звук
gli (=ГГ)
и
которые
известным
образом
с вяз аны
с
такими
ла т инс кими
словами,
как
cunic(u)lum, artic(u)lum,
spec(u)lum, peric(u)lum.
Тщательное
изучение
каждого
из
э тих
слов
приводит
к
з акл юче нию,
что
преобладающее
большинство
их
галло-романского
и
галло-италийского
происхождения
или
так
или
ина че
испытывали
их
влияние;
иное
фонетическое
изменение
(с1>
kky, как в specchio, ginocchio, macchio, occhio) обнаруживается
в
сл ова х,
в
которых
это
влияние
бы ло
ме нее
очевидным.
Отсюда
неолингвист
заключает,
что
слова
с
пе ре хо д ом [с]с Ы(=[к] ку)
яв ля­
ются
бол ее
старыми,
а
слова
с
п ере ходом
gli(=ГГ)
—
более
недав­
него
северного
(галло -р оман ск ог о
или
галло-италийского)
происхо­
ж ден ия.
Это
младограмматики
отрицают
или
отрицали;
они
ст ре­
мятся
найти
странные
формулировки
фонетического
закона,
с
по­
мощью
кот оры х
обе
трактовки
(ку и ГГ)
об ъявляю тс я
«исконными»
и
«регулярными», т.
е.
итальянскими:
од на
в
претонической
по зи­
ци и,
а
другая
в
посттонической
п оз иции.
Тот
факт,
что
материал
не
подтверждает
их
предположения,
не
беспокоит
их:
несколько
лов­
ких
мани пул яци й
с
помощью
аналогии
и
форм
под
звездочкой
всег­
да
улаживают
де ло.
29. «Иностранные»
слова.
Младограмматики
очен ь
не охотн о
признают
«иностранные»
слова
и
стремятся
избегать
их,
не
говоря
уже
об
иностранных
звуках
и
морфологических
и
синтак­
сических
явле ния х,
к оторы е
они
отрицают
абсолютно
и
априори.
Они
соглашаются
тол ько
на
строгий
мин иму м
иностранных
сло в
в
очевидных
слу ч аях
введения
иностранных
продуктов,
в роде
с лов
tobac, tomate, potate, cafe во французском,
п оск ольку
эти
про дук ты
стал и
известны
во
Ф ра нции
сравнительно
поздно.
Это
на­
ходи т ся
в
полном
соответствии
с
их
детск о-м ате р иал ис тич ески м
складом
ума.
Насколько
это
оказывается
в оз можн ым,
они
отри­
цают,
что
такое
слово,
как
и тальян ское
giorno —
день,
иностран­
ного
происхождения
(галло -ро м ан ско е), указывая,
что
в
Италии
всегда
были
дни ,
что
итальянцы
всегда
го во рили
о
них
и
что
поэто­
му
не
было
никакой
надобности
заи мств ов ать
фра нц узс кое
сло во
для
такого
по н ятия.
Неолингвисты
сч ит ают,
что
каж дое
с
л
о-
в
о
или
форм а
могут
быт ь
заи мст во ваны
из
любой
области,
если
исторические
и
культурные
условия
способствуют
этому,
что
каж ­
дый
язык
открыт
для
бесчисленных
влияний
люб ого
рода
и
что
в
принципе
нет
ни како й
р еальн ой
р аз ницы
между
заимствованием
одного
сл ова
или
фор мы
и
заимствованием
тысячи
слов
и
ф орм
—
вплоть
до
по лно го
вытеснения
одно го
языка
друг им,
как
это
бы ло
в
случае
с
корнским,
полабским
или
гал льс ким ,
которые
б ыли
соот­
в етствен но
вы теснен ы
английским,
немецким
и
латинским.
Младо­
гр ам мат ическ ая
доктри н а
—
о гр анич енный
материалистический
?Л7


догматизм;
неолингвистическая
доктрина
—
отк ры тая,
непреду­
бежденная
констатация
фа кто в,
как
они
в
действительности
су­
ще ств уют.
Младограмматики,
ра зуме ется,
испытывают
еще
боль шую
анти ­
патию
к
так
называемым
калькам,
к оторы е
неолингвисты
свободно
допускают.
Для
младограмматиков
слова
вроде
немецких
Gewissen,
Barmherzigkeit —
совершенно
немецкие
образования,
так
как
все
их
фонетические
и
морфологические
элементы
немецкие,
хотя
дух
латинский.
30.
Имитация.
Неолингвисты
утверждают,
что
все
яз ы­
ковые
образования
—
фонетические,
морфологические,
синтакси­
ческие
или
л екс ическ ие
—
распространяются
посредством
ими­
тац ии.
И мит ация
не
рабское
копирование,
а
создание
заново
им­
пульса
или
духовного
стимула,
полученного
извне,
воссоздание,
которое
п рид ает
языковому
ф акту
новую
форм у
и
но вый
ду х,
отр а­
жая
личность
говорящего.
Это,
конечно,
не
может
быт ь
признано
младограмматиками,
для
которых
(если только они последова­
тельны,
что
бывает
не
всегда)
языковой
факт
чи сто
физиологиче­
ского,
ме ханич еск ог о
характера
и
не
зависит
от
человеческой
воли,
особенно
от
деятел ьн о сти
отдельного
человека.
31.
Престиж.
Осно в ным
фактором,
обеспечивающим
по бе­
ду
языка
или
языкового
новообразования
(что одно и то же), явля­
ется
пр ест иж.
Он
может
быт ь
не
тольк о
военным,
политическим
или
экономическим,
но
в
большей
ме ре
литературным,
артистическим,
религиозным,
философским.
Это
духовное
явление,
с
кото р ым
мла­
дограмматики
не
считаются
и
не
могут
счи тать ся ,
поскольку
это
чре ва то
большими
последствиями
для
вс ей
их
концепции
языка.
32.
Смерть
язы ков.
Расхождения
между
младограм­
матиками
и
неол инг вист ами,
пожа лу й,
отчетливее
всего
проступа­
ют
в
трактовке
проблемы
так
называемой
смерти
языков.
Согласно
Шлейхеру
и
младограмматикам,
язы ки
жи вут
и
умирают
подобно
живо тны м
и
р аст ения м.
Младограмматики
часто
гов орят
о
том,
что
последний
человек,
г ово рив ший
на
том
или
ином
язы ке
(корнском,
полабском,
древнепрусском
или
далмат ин ск ом ),
ум ер
тогда-то,
в
таком-то
возрасте
и
в
тако й -то
д ер евне.
Все
эт о,
утверждают
нео ­
лингвисты,
неверно:
natura non facit saltum 1 и особенно lingua
non facit saltum 2.
На
каком
перемешанном,
искаженном
и
засорен­
ном
ж ар гоне
говорил
последний
человек,
владевший
прусским,
корнским
или
далматинским?
Стоит
посмотреть,
как
сегодня
гов о­
рят
бретонцы
и
ирландцы.
А
с
другой
стороны,
даже
после
смерт и
этого
«последнего,
говорившего
на
яз ы ке », каждый из этих языков,
хотя
и
мертв,
как
кролик,
продолжает
жи ть
сотней
окольных,
скры­
тых
и
не ул ов имых
сп ос обов
в
н ыне
живущих
языках.
Венетские
и
сл авянс кие
диалекты
Далматии,
немецкий
на
Эльбе ,
английский
в
Кор н валле
и
Ирландии
сохраняют
многие
элементы
язы ков ,
на
1 Природа не терпит скачков .
2 Язык не терпит скачков.
348


кот оры х
ранее
говорили
в
этих
обла ст ях
и
которые
известным
об­
разом
продолжают
жит ь
в
этих
новых
образованиях.Такие
языки,
следовательно,
в
действительности
не
мертвы.
Некоторые
их
жив ые
элементы
живут
в
сегодняшних
языках
и
могут
оказывать
воздей­
ствие
на
трансформацию,
на
нов ую
жизнь
других
язы ко в,
продол­
жающих
сво ю
духовную
деятельность
и
обязанных
им
своими
на­
иболее
существенными
чертами.
Ра зл ичие
между
живым
и
мертвым
языком
в
такой
же
степени
схоластично'и
мнимо,
как
и
различие
между
одним
языком
или
диалектом
и
другими.
33.
Фонетика
и
се ма нтик
а.
Младограмматики
(как
старые,
так
и
новые)
всячески
выделяют
фонетику,
а
неолингвис­
ты
—
семант ик у,
на
кот орой
ба зи руется
вся
лингвистическая
г ео­
графия
и
которую
они
рассматривают
как
истинно
духовную,
т.
е.
действительно
лингвистическую
часть
языка.
Фонетика,
как
нау ка
экспериментальная
и
ф из иол ог и ческая,
не
входит
в
лингвистику.
34.
Один
метод
или
несколько?
В
то
время
как
младограмматики
и
их
последователи
используют
только
о дин
ме­
т од,
именно
метод
фонетических
законов,
неолингвисты
используют
несколько.
Бартоли
в
начале
своего
«Введения» 1 упоминает о
двух:
хронологические
отношения
п амятн ико в
и
географические
отношения
ареалов.
В
журнале
Word, I, 132—61 (1945), я тщатель­
но
рассматр иваю
эту
про бле му
и
добавляю
еще
восемь
методов
ис­
следования
лингвистических
явлений
—
получается
в сего
десять,
Я
только
развил
основную
идею
Ба рт оли
о
том,
что
каждое
яв лен ие
следует
рассматривать
с
во з можно
большего
ко л ичес тва
точек
зре­
ния
и
исследовать
возможно
боль шим
количеством
мето до в;
никогда
не
на до
быть
абсолютно
уве ре нным
в
результате
и
пр ек ра­
щать
исследование.
Если
два
или
больше
различных
методов
при­
водят
к
одним
и
тем
же
результатам,
они
более
точн ы;
ес ли
же
они
дают
различные
результаты,
не об хо димо
дальнейшее
исследование.
Вообще,
как
я
ук аз ывал
уже
в
Word, младограмматики,
проявляя
обычно
ма ло
интереса
к
теоретическим
и
методологическим
пр о бле­
ма м,
никогда
внимательно
не
анализировали,
что
в
действительно­
сти
представляет
собой
сравнительно-исторический
метод;
они
просто
догматически
утверждали,
что
сравнительно-исторический
метод
хорош,
и
применяли
его
без
дальнейших
рассуждений.
Совре­
мен ные
младограмматики
все
еще
в
1947 г.
пользуются
тем
же
са­
мым
методом,
что
и
их
коллеги
в
1880 г .,
игнорируя
тот
методологи­
ческий
прогресс,
кот орый
был
достигнут
за
семьдесят
лет
исследо­
вательской
ра бот ы,
вклю ча я,
меж ду
прочим,
и
такие
детали,
как
лингвистические
ат ла сы,
к ото рые
еще
не
существовали
во
времена
деятельности
первого
поколения
младограмматиков.
35.
Сложность
языкового
явления.
Младо­
грамматическая
доктрина
да ет
аб стр актну ю,
линейную
и
упро­
щен ную
идею
языка
и
каждого
языкового
я влен ия;
фонетический
1 «Введение в неолингвистику» (Matteo Bartoli, Introduzione alia
neolinguistica, 1925).
349


закон,
аналогия,
заимствованные
сло ва
и
еще
два
или
три
элемен­
тарных
инструмента
со ста вляю т
все
интеллектуальное
воо р ужен ие
мл адогр амм ати
ка.
Неол инг вист ы
вся ч ески
подчеркивают
бесконечную
сложность
и
тонкость
всех
языковых
явлений,
даже
самых
простых,
их
за­
пу тан ные
вза имо влияния,
бесчисленные
оттенки
и
нюансы,
мно­
жество
сил,
прин има ющих
участие
в
разв и тии
самых
простых
слов,
неисчислимые
ряды
отношений,
св язы ваю щие
язык
с
лите­
ратурой,
искусством,
политикой,
с по ртом,
религией,
фил о со фией
и
т.
д.
Заслуги
нео ли нгвист о в
открыто
бы ли
приз нан ы
даже
Мейе,
который
пи са л: «Никто лучше Бартоли не показал необыкновенную
сложность
языкового
р азв и тия» \ Младограмматики,
привыкшие
к
своим
схематическим,
аккуратным
и
абстрактным
концепциям,
испытывают
смятение
и
часто
обвиняют
не олин гвис то в
в
то м,
что
они
вносят
бесп ор ядо к.
36. «П рост от а»
и
удобство
мла до гр амма ти­
ческого
и сслед ован и я.
Метод
младограмматиков,
оперирующий
только
четкими
и
неизбежными
фонетическими
за­
ко нам и,
легко
применять;
он
да ет
воз можно с ть
уд обн ого
реше н ия
всех
трудностей
и
поэтому
приучает
ум
к
лени
и
механическому
ма­
нипулированию.
Все
с лова
и
формы
су ть
фонетические
или
нефо не­
тические,
ре гуля рны е
или
н ерег ул ярны е,
исконные
или
иност­
ранные,
итальянские
или
французские,
латинские
или
германские.
Любая
проблема
решается
быс тро
и
легко.
Мет од
неолингвистов
с
его
ут онч еннос т ью
и
сложностью,
с
его
разнообразной
техникой
исследования
требует
постоянного
нап ря жения
ума
и
неизменно
ст имули рует
к
дальнейшему
исследованию,
привлекая
внимание
читателя
к
множеству
исторических,
географических,
культурных
и
эстетических
п роб лем,
возбуждаемых
ис торие й
каждого
слова
или
каждой
формы.
37.
Реконструированные
«компромисс­
ные»
формы.
Другое
об щеме тод ологи че с кое
заблуждение
младограмматиков
то же
обусловливается
их
механическим
скл а­
дом
ума
и
полным
игнорированием
географических
факторов.
Если
они
имеют
дело
с
дв умя
эквивалентными
явлениями
А
и
В
(напри ­
мер,
латинским
с
в
centum и иранским s
в
satam), их обычное реше ­
ние
строится
на
постулировании
реконструированной
формы
С,
ко­
торая
является
компромиссной,
промежуточной
и
из
кото рой
выво­
дятся
как
Л,
так
и
В.
Так,
для
того
чтобы
разделаться
с
латинским
с
и
иранским
s, они реконструируют нечто вроде *k\ или *kl, или
*Л,
или
*%, или еще какой- ни бу дь
стр анны й
с имв ол,
которы й
они
могут
употребить
(а употребляют они их много) .
Но
в
эт ом
случае,
как
и
в
бе счис лен ном
множестве
др уги х,
решение
в
действительно­
сти
совершенно
иное :
латинский
и
кельтский
(изолированные обла­
ст и)
прос то
сохранили
бо лее
древнюю
фазу,
каковой
было
k,какв
centum.
Нет
ни
м алейш их
доказательств
в
пользу
т ого,
что
это
k
1 L’annee sociologique, 12, 853.
350


когда-либо
было
палатальным,
или
палатализованным,
полупа*
латальным,
или
аффрикатой,
сибилянтным,
полусибилянтным
или
еще
каким-либо
ин ым.
Простое
объяснение
(в этом случае,
как
и
во
многих
д руг их)
за кл ючаетс я
в
том,
что
вос точн ые
индоевропейские
язы ки
или
их
больши н ств о
ввели
новообразование,
в
то
время
как
не кот орые
з апад ные
(и,
в
частности,
латинский)
сохраняли
перво­
начал ьн ые
звуки
или
формы.
Этот
фа кт
младограмматики
психоло­
ги чес ки
неспособны
признать,
как
будто
тако е
предпочтение
в
от­
нош ении
лат ин ско го
и
кельтского
нанесет
оск о рбл ение
другим
рес­
пектабельным
я зыкам
или
как
буд то
все
языки,
если
они
вво дят
новообразования,
дел ают
это
равномерно,
что
в
действительности
никогда
не
сл у чается.
Младограмматики
допускают
под обн ую
же
теоретическую
ошибку
и
в
отношении
романских
язы ков ,
не
учитывая
изолиро­
ванной
позиции
сардинского
и
игнорируя
древность
логудариан-
ск ого
ke в kentu.
38.
Формы
под
звездочкой.
Одним
из
наиболее
типичных
пр о яв лений
это й
удоб но й,
быст р ой
и
ленивой
процедуры
явл яютс я
младограмматические
фор мы
под
звездочками.
Есл и,
на­
пример,
романские
язы ки
в
соответствии
со
священными
фонети­
ческими
законами
приводят
нас
к
определенным
формам,
которые
не
существовали
в
латинском,
то
тогда
младограмматики
просто
изобретают
«латинские» (или « вул ь гар но-л ат ински е», или «п рот о-
ро ма нские») формы и часто,
хо тя
и
не
всегда,
сн абжа ют
их
з вез­
до чк ой: *capsia, *сохеа, *agnjone, *aculja, *damniare, *autumni-
um, *laxiare, *pulsiare и т.
д.
Н еолинг вист ы
утверждают,
что
это
ничего
не
разрешает
и
требует
д аль нейш его
тщательного
исследо­
вания.
39.
Лингвистическая
география.
Младограм­
матики
с ов ершен но
игно ри ру ют
лингвистическую
ге ографи ю
и
ареальную
лингвистику;
это
лингвисты
in abstracto, вне времени и
пространства.
Неолингвисты
утверждают,
что
каждое
слово
и меет
не
только
сво ю
историю,
но
(как и каждая форма,
звук,
предложе­
ние,
поговорка)
также
и
с вою
геогра фию .
Поэтому
они
тщател ь но
изучают
географическое
р аспред елен ие
лингвистических
явлений.
40.
Что
древнее?
Вс який
ра з,
когда
н еол ингв ист
ст ал ки­
вается
с
двумя
эквивалентными
словами
(например, magis и plus),
зв у ками
(например, k и s
в
centum и satam), формами ( на пр име р,
sequor и ёлорш)
или
синтаксическими
конструкциями
(например,
on dit и si dice), он систематически задается вопросом:
что
др ев­
нее?
—
и
старается
найти
отв ет
на
него.
Младограмматик
вообще
ни
о
чем
не
спр аш ивает
и
поэтому,
естественно,
не
находит
и
отве­
тов.
Он
ничего
не
находит,
так
как
ничего
не
ищет .
В
этом
с луч ае,
как
и
во
многих
других,
неолингвист
думает,
что
необходимо
д аль­
нейш ее
интенсивное
исследование,
в
то
время
как
младограмматик
предпочитает
у йти
на
покой.
41.
Я зык
как
объект
исследования.
Для
младо­
грамматиков
яз ык
и
языковые
явления
—
ёдуа,
мертвые
продукты,
351


вещи,
объекты,
к ото рые
можно
наблюдать,
классифицировать,
взвешивать,
изм ерять,
изу ч ать
статистически, «объективно», как
они
говорят.
Неолингвисты
считают,
что
язы к
—
н аходящ аяся
в
вечном
движении
реальность,
художественное
творчество,
часть
(и притом какая!) духовной жизни человека, eve^yeia и что он
может
быт ь
изучен
и
понят,
как
и
все
другие
художественные
со­
зд а ния,
только
посредством
воссоздания
в
нашей
душе
моментов
его
творчества.
Неол инг вист ы
полагают,
что
ученый,
а на лизир у­
ющий
яз ык
так,
как
это
дел ают
младограмматики,
знает
о
языке
столько
же,
ск олько
вра ч,
виде вш ий
только
трупы,
зн ает
о
жизни
человека.
42.
Изучение
живых
языков.
Младограмматики,
хо тя
в
своих
зая вл ен иях
они
и
наст аив ают
на
необходимости
делать
совершенно
обратное,
фак т ическ и
основывают
в есь
сво й
метод
на
изучении
ме ртв ых
письменных
языков,
часто
пло хо
и
недостаточно
сохранившихся
(латинский,
древнегреческий,
древнеирландский,
готский,
авестийский
и
т.
д. ).
Именно
сравнительная
грамматика
индоевропейских
язы ков
послужила
основой
для
младограммати­
ческих
доктрин,
созданных
в
лаборатории
индоевропеистов
в
Лейп­
ци ге.
Знаменательно,
однако,
то,
что
по
возможности
выбирались
древнейшие
стадии
развития
яз ыко в:
древнеирландский,
др ев не-
верхненемецкий,
д ре е не це рк о вно(!)славянский,
древнеиндийский,
но
не
новоирландский,
нововерхненемецкий
и
т.
д.
Младограммати­
ки
по до бны
ученым,
предпочитающим
изучать
только
палеолити­
ческие
кости.
Да же
ког да
они
обращают
сво е
внимание
на
роман­
ские
я зыки
(Диц \
Кертинг,
Гребер,
Ме й ер- Любк е), они просто
применяют
индоевропейский
«компаративный метод»
к
современным
языкам
и
изучают
их
так,
как
буд то
они
имеют
дело
с
дре внефр ан ­
цузским,
древнеитальянским,
дре внеи спански м,
древнемеланезий­
ски м.
Неолингвисты
всегда
следуют
обратной
процедуре
—
и
с
отличными
результатами.
Они
исходят
из
современных,
разго­
вор ных,
жив ых
диалектов
и
применяют
полученные
ме тод ологи че­
ские
результаты
к
древним
языкам
в роде
санскрита
или
авестий­
ского
так
же,
как
и
к
индоевропейским
реконструкциям.
В
кач ест­
ве
примера
может
быт ь
приведена
почти
любая
ст ран ица
из
т ру­
дов
Бартоли
или
Бертони.
43.
Мон оге нез ис
или
полигенезис?
Из
изоля­
ционистской
концепции
языка
младограмматиков
логически
следу­
ет,
что,
когда
они
стал ки ва ются
с
двумя
тождественными
новообра­
зованиями
в
дву х
различных
языках,
они
склоняются
к
теории
полигенезиса
да же
в
том
случае,
ес ли
языки
яц ^яются
смеж­
ными
и
находящимися
в
исторических
отношениях,
как,
например,
немецкий
и
французский,
греческий
и
л атин ский .
Напротив
того,
нео линг вис ты,
не
делая
из
этого
догмы,
сильно
уклоняются
в
сто-
1 Диц (1794—1876J—н ем ецкий
филолог-романист,
основоположник
сравнительной
г рам ма тики
романских
языков;
основные
труды : «Грамматика
рома нск их
я зы ков» (1836—1838), «Этимологический словарь романских
яз ы ков » (1853). (Примечание
составителя.)
с52


рону
моногенезиса.
Так,
разбирая
совершенно
очевидный
случай
с
греческим
e^co eineiv, латинским habeo dicere и романским habeo
dicere или dicere habeo, Бурсье думает,
что
т акая
кон струкц и я
«была,
несомненно,
скорее
результатом
естественного
(?) развития,
нежели
подражанием
греческому».
Это
уже
из вестны й
прогресс,
так
как
Бурсье
по
крайней
мер е
хоть
допускает
существование
подобной
проблемы.
В
бо льш инс тве
же
сл у чаев
младограммати­
ки
—
как
ста рые ,
так
и
новые
—
нисколько
не
за ботятся
о
н ей,
они
просто
и гн ори руют
ее;
такие
факты,
подобно
всем
прочи м ,
п ро­
сто
каталогизируются
независимо
друг
от
друга
в
исторических
грамматиках
греческого,
итальянского,
французского,
испанского.
Точно
так
же
ф акт
перехода
латинского
й
в
о
в
итальянском,
фра н­
цуз ск ом
и
испанском
рассматривается
изолированно
в
младограм­
матических
учебниках
и тал ьянс ког о,
французского
и
испанского,
без
какого-либо
внимания
на
центр
иррадиации,
на
время
и
при­
чи ну
этого
изменения,
ко торое ,
несомненно,
имеет
единый
источ­
ник.
Другие
младограмматики
утверждают,
что
даже
тако е
явле­
н ие,
как
ассибилация
индоевропейского
веларного
(£>$), которая
имела
место
по
крайней
мер е
в
се ми
соприкасающихся
индоевро­
пейских
языках,
или
изменение
sвй,
затронувшее
шесть
яз ык ов,
п роход ило
независимо
в
каждом
языке.
Как
гов ор ит
Пизани,
необ­
ходима
вера
в
ч удо,
что бы
поверить
этому.
44.
Пр иро да
лингвистической
имитации.
Другое
ча стое
заблуждение
младограмматиков,
обнаруживающее
их
естеств енно е
пристрастие
к
т ому,
что
можно
на зв ать
лингвисти­
че ским
изоляционизмом,
сво им
происхождением
тоже
об яз ано
их
косной
концепции
фонетических
законов.
Они
часто
рассуждают
приблизительно
следующим
образом:
в
тр ех
соприкасающихся
языках
—
гре чес ком ,
армянском
и
иранском
—
начальное
и
ин­
тервокальное
s обычно переходит в h.
Но
поскольку
иранское
isa
и
usa становятся isa и usa, «изменение происходит независимо
в
каждом
я зы ке».
В
этом
сл уча е,
как
и
во
все х
других,
раз л ичие
во
взгляд а х
между
младограмматиками
и
неолингвистами
обуслов­
л ивает ся
различиями
концепций
языка
и
языкового
изменения.
Для
младограмматиков
языковое
изменение
—
механический
процесс,
и
поэтому
они
требуют,
чтобы
изменения
в
различных
язы ках
были
абсолютно
идентичными,
иначе
связь
между
ними
не
может
быть
принята.
Для
неолингвистов
язы к
—
беспрерывное
индивидуальное
творчество
и
творческое
воспроизведение.
Стимул
или
импульс,
ко то рый
мы
п олучае м
от
собеседника,
никогда
раб­
ски
не
копируется,
но
всег да
репродуцируется
и
воссоздается
за­
но во
в
горне
нашего
ду ха
в
соответствии
с
наш ими
собственными
и
индивидуальными
к онце пция ми,
вкусами
и
иде ям и.
Ино г да,
п ра вда,
новое
создание
может
сильно
отличаться
от
сво ей
модели
или
д аже
находиться
в
противоречии
с
ней.
Латинские
и
роман­
ские
типы
habeo dicere и habeo dictum фактически не тождествен ­
ны
с
греческими
типами
eineiv и ё%о) yeygappevov, от ко­
торых
они
происходят,
но
это
отнюдь
не
док аза тел ьств о
против
353


их
греческого
происхождения.
Точно
так
же
в
романских
язы ках
явление
м етафо нии
(например, ueni>uini) и дифтонгизация (ё
и
б>
ieиио)
имеют
различное
распространение
и
условия
в
каждом
языке,
даже
в
каждом
диалекте
и
в
каждой
деревне,
но
ни
один
со­
временный
линг вист ,
я
думаю,
не
станет
сегодня
отрицать,
что
к аж­
дое
из
эт их
изм ен ений
—е ди ное
явление,
имеющее
ед иный
центр
и
единую
пр ичин у.
45.
Иг н ори рован ие
фонетических
усло­
вий.
В
своих
по ис ках
абсолютных
фонетических
законов
младо­
грамматики
часто
забывают,
что
эти
законы
по
мень ш ей
ме ре
до л­
жны
быт ь
фоне тич е ск ими,
т.
е.
имет ь
известную
основу
в
человече­
с кой
ар тик у ляции.
При
формулировании
фонетического
закона
младограмматики
собирают
ве сь
соответствующий
м атер иал
(на ­
пр им ер,
все
«итальянские»
слова,
предположительно
р азв ивш иеся
из
латинских
и
со д ержащ ие
х)
и
за тем
н а блюд ают,
какую
тра ктов ­
ку
пол уч ает
это
х
в
«итальянском».
Они
находят,
что
в
о дних
с лу­
ча ях
«итальянский»
показывает
33 (sci), а в других ss .
Две
различ­
ные
трактов ки
одн ого
и
того
же
звука
недопустимы,
и
поэтому
они
стараются
определить,
не
являются
ли
у сло вия
в
словах,
содержа­
щих
33 и ss, различными.
И
действительно,
они
обнаруживают,
что
часто
(но не всегда)
стоит
в
предударном
положении
(как в
lasciare, mascella, ascella, uscire, sciame из laxare, maxilla, axil­
la, exire, examen), a ss в заударном положении (к ак
в
sasso, asse,
ressa из saxum, axem, rixam).
Отдельные
случаи,
прот иво реч а щие
пра вилу
(lassare, sala, coscia), легко исключаются или посредством
аналогии
(lassare), или с помощью изобретенной формы под звез­
дочкой
(*сохеа).
Но
младограмматики
ни к огда
не
утруждают
себя
задач ей
выяснить,
каким
чудом
человеческой
артикуляции
х
мо­
жет
превратиться
в
предударной
позиции
в
33 и в заударной пози ­
ции
в
ss.
По до бные
примеры
бумажной
лингвистики
(Augenphilo-
logie) слишком часты .
46.
Система
фонем,
структуральная
линг­
ви ст ика.
Вся
младограмматическая
концепция
языка,
звуков
и
звуковых
изменений
(фонетических законов)
с ове ршен но
несов­
местима
со
с тру ктур альн ой
теорией.
Это
обусловливается
двумя
пр ичина м и:
1.
Младограмматики
изучают
каждое
звуковое
изменение
нез а­
висимо
от
др уги х.
Они
механически
собирают
материал
(например,
все
слова,
сод ер жащ ие
определенный
латинский
з вук
или
комби­
нацию
звуков
в
итальянском
или
в
итальянских
диалектах)
и
за­
тем
тол ько
наблюдают
трактовку
л ати нск ого
звука
в
большинстве
примеров.
Противоречивые
случаи
исключаются
посредством
ана­
логии,
или
как
заимствованные
слов а,
или
же
в
крайнем
случае
с
помо щь ю
изобретения
сп ециал ьно го
правила
ad hoc (для данного
случая).
2.
Для
младограмматиков
з вуки
и
звуковые
изменения
—
ме ха­
нические
бессознательные
акты,
в
то
вре мя
как
вся
фонематичная
теория
строится
—
и
неизбежно
до лжна
строиться
—
на
идее
фо-
354


не мы
как
сознательного
акта,
сознательно
противопоставленного
другим.
Младограмматики
—
как
ст ар ые,
так
и
новые
(Блум -
фильд
9—
не
в
состоянии
п рин ять
структуральную
лингвистику
без
того,
чтобы
при
эт ом
не
впасть
в
самые
грубые
ло гич еск ие
противоречия...
Таким
образом,
даже
«та область,
которая
рассматривалась
как
наиболее
неживая
и
бе ссо з нат ель ная», была оживлена,
одухотво­
ре на
и
очелов е чен а.
«Только теперь мы можем сказать,
что
вся
фо­
нети к а,
ранее
отделенная
от
языка
как
его
бессознательная
час ть,
ныне
вступает
в
область
семантики,
т.
е.
собственно
лингвистики»
(Бонфанте,
Энциклопедия
психологии,
стр.
864).
47.
Фонетический
си мволиз м.
Последовательно
пр ид ерж ив аясь
св оей
до гмы
так
называемого
«исторического»
происхождения
языка
и
языковых
изменений,
а
также
произволь­
ног о
характера
лингвистического
знака,
младограмматики
всегда
резко
противодействовали
(и продолжают противодействовать)
но­
вому
направлению
ф оне ти чес кого
символизма.
Он
приписывает
символическую
или
экспрессивную
значимость
определенным
зву­
ка м : i вызывает представление о маленьких предметах или сущест­
вах ,
о
и
а
—
о
больших,
о
скользких
предметах
или
действиях,
а
также
презрении
и
т.
д.
Каждый
де нь
дает
в
изобилии
доказа­
тел ьст ва
подобных
эк спр есси вных
образований,
и
их
существова­
ние
не
может
отрицать
ни
о дин
разумный
человек.
Они
от лич но
согласуются
с
неолингвистической
концепцией
языка
как
поэти­
че с кого
создания.
Секрет
поэтической
га рм онии,
самой
п оэз ии,
лежит,
по-видимому,
в
таинственной
св язи
звука
со
значением,
как
это
док азы ва ется
тем
фактом,
что
большая
ч асть
красоты
Го­
мера ,
Шекспира
или
Данте
теряе тся
в
перев од ах ,
если
тольк о
пе­
рев одчик
сам
не
явля е тся
поэтом,
создающим
новую
поэтическую
гармонию
на
месте
старой.
Я
сам,
как
неолингвист,
от
вс его
сердца
подписываюсь
под
те о рией
фонетического
символизма.
48. «3 а к о н ы без исключений».
Младограмматики
хвалятся,
что
их
законы
не
терпят
исключений,
и
даже
делают
из
этого
пр инципа
основу
всег о
их
изучения
языка,
неумолимо
от­
рицая
научный
характер
любого
исследования,
е сли
оно
не
баз и­
руется
на
том
же
самом
по ло же нии.
На против
того,
неолингвисты
утверждают,
что
каждое
слово ,
каж дая
форма,
каждый
звук,
как
и
каждый
человек,
яв ляю тся
исключениями,
что
исключение
ест ь
правило
самой
жизни,
что
каждая
про бле ма
отличается
от
любой
другой
проблемы
и
поэтому
должна
и зучать ся
с
тща ни ем
и
ува ­
жением,
без
огульных
обо бщений
и
без
использования
смиритель­
ной
рубашки
фонетических
зако но в.
Они
не
догматичны,
как
мл а­
дограмматики,
но
стар ают ся
быт ь
осмотрительными
и
осторожными
в
своих
выводах.
Да же
используя
св ои
нормы,
которые
очень
гибки
1 Леонард Блумфильд (1887—1949) —
американский
языковед,
автор
шир око
известной
книги
«Язык» (1933) и один из основателей «деск ри п ти вн ой
лин гв истики». Отнесение его к школе младограмматиков очень субъективно.
(Примечание составителя .)
355


и
мог ут
охватить
разнообразные
случаи,
Бартоли
всегда
при во дит
список
анормальных
случ аев
после
списка
н орма льн ых
случаев.
49.
Множество
уп рав ляет .
Сравнивая
два
языка
или
более,
младограмматики
часто
сталкиваются
с
различаю­
щимися
формами.
Возникающая
из
эт ой
ситуации
п роблем а
ни­
когда
не
была
разрешена
ими ,
но
вместо
них
—
ар еальн ой
линг­
вистикой.
Не
вдаваясь
во
все
дета ли,
я
хо чу
привести
только
один
случай,
когда
младограмматики
действуют
безапелляционным
об­
разом,
но
их
выводы
часто
бывают
неверны,
так
как
не
имеют
здра­
вого
основания,
да
и
вообще
никакого
о снования .
Это
утверждение
о
том ,
что
арифметическое
большинство
случаев
представляет
б олее
дре в ние
формы.
Так,
если
различные
формы
или
зв уки
распреде­
ляются
в
пя ти
языках
в
порядке
ААААВ,
или
АААВВ,
или
даже
АААВС,
или
ВААВ,
младограмматики
полагают,
что
форма
А
явля ет ся
более
др ев ней.
Ес ли
применим
это
правило
к
романским
язы кам,
у
ко торых
мы
знаем
(с хорошей степенью приближенности)
их
«праязык», т.
е.
латынь,
мы
смо жем
легко
увидеть,
что
оно
дос­
таточно
часто
неверно.
Ти пы
casa, caprittus (caprellus), sapere
(porcus), singularis, troia, grandis, centum (с £
или
/s, или £), eo,
uetulus, утеря конечного
e вместо I (pesce вместо plscis), q вме­
сто
u (bocca вместо bucca), ио,
или
ue, или b (fuoco вместо focus),
ie вместо e (dieci вместо decern) занимают значительно большую об ­
ла сть,
охватывающую
в
общем
итальянский,
рето-романский,
про ­
вансальский,
французский,
каталанский,
испанск ий,
порт уг ал ь­
ский
и
иногда
также
румынский
языки,
чем
ти пы
domus, haedus,
scire, aper, sus, magnus, centum (kentu), ego (с сохранившимся g),
senex, сохранившееся конечное
i, й,
о, e, сохранившиеся как i, и,
о , e, которые обнаруживаются в сардинском,
а
ин огда
также
в
ру­
мынском,
далматинском,
рето-романском
и
сицилианском.
В
данном
случае ,
как
и
во
множестве
других,
младограмматики
пренебрегли
правилом
из ол иро ва нной
области
и
поэтому
п ришли
к
п ре­
дельно
абсурдным
выв о дам.
Эти
выводы
они
самодовольно
ус та­
навливают
при
ре кон струкц ии
индоевропейского
языка,
где
конт­
роль
не
столь
прост,
как
в
случае
с
романским
и
лати нс ки м,
хо тя
на л ичие
здесь
изо ли ро ванн ой
области,
как
мне
кажется,
не
менее
очевидно.
Совершенно
ясно,
что
ти пы
casa, caprittus, sapere и т.
д.,
име­
ющие
шир ок ое
распространение,
не
сл еду ет
отбрасывать
с
пре зре ­
нием.
Они
в
известном
смысле
также
латинские
т ипы
и
именно
но во лат инск ие
(различие,
конечно,
схоластическое), но они относи­
тельно
более
поздние,
чем
другие,
а
э тот
ф акт
имеет
о гром ное
зн а­
чение
для
неолингвистов.
Другими
словами,
применительно
к
к аж­
дому
сло ву
и
к
каж дой
форм е
неолингвист
с
величайшим
тщанием
учитывает
пространственные
и
временные
факторы,
которыми
м ла­
дог раммати ки
пренебрегают.
50.
Гр а мма тика
и
язы к.
Для
младограмматиков
яз ык
есть
не
что
иное,
как
г раммати ка,
каталог
категорий
в роде
склоне­
ни й,
спряжений,
звуков
и
т.
п.
Для
неолингвистов
язы к
есть
я зык»
356


т.
е.
совокупность
эстетических
в ыр ажений.
Он
обнаруживается
во
в сей
своей
п ол ноте
в
каждой
строчке
поэ мы,
в
каждой
реч и,
в
каждой
пословице.
Н икакая
анг лийс к ая
г р аммати ка,
как
бы
она
ни
б ыла
хороша ,
не
в
состоянии
заменить
чтение
Шекспира
или
Ше лли
или
д аже
самого
скромного
выражения
кок ни
Ч
Д руги ми
словами,
как
показывает
са мо
их
наименование,
младограмматики
был и
фа кти чес ки
только
г рам мат ик ами,
а
не
лингвистами,
кото­
ры ми
стараются
бы ть
не ол ингв ист ы.
51.
Лингвистический
метод.
Вся
младограммати­
чес кая
концепция
языка
совершенно
о т лич ается
от
концепции
не о­
лингвистов,
а
отсюда
и
различия
в
их
методах
л ингв истич еск ог о
ис­
следования.
В
то
время
как
младограмматики
р ассмат ри вают
язы к
как
вещь,
кот орую
можно
вз в есить,
измерить
и
снабдить
номером,
над
которой
властвуют
универсальные
и
неизменяемые
законы
фи­
зической
природы,
для
не ол ингв ист ов
яз ык
—
д ух овная
деятель­
ность,
беспрерывное
художественное
творчество.
Яз ык
поэтому
от­
носится
к
гуманитарным
или
«моральным»
наукам
и
дол жен
изу­
чаться
историческим
методом,
установленным
Вико2.
Каждая
проблема
ед инст ве нная
в
св оем
роде,
и
возникает
она
в
неповтори­
мых
условиях;
она
может
быть
понята
только
так,
как
мы
понимаем
творчество
Данте
или
Шекспира:
ху д ожест вен но,
воссоздавая
в
своей
ду ше
моменты
зарождения
божественной
искры.
1 Уроженец части Лондона,
заселенной
бедн от ой
и
им ею щей
св ой
жаргон.
а
Джамбаттист
Вико
(1666—4744) —
итальянский
философ,
основ о­
пол ожник
философии
истории,
наметивший
в
своей
кни ге
«Новая наука»
(1725) три весьма условные в своей основе стадии в развитии всех языков.
(Примечания составителя. )


VIII
ФЕРДИНАНД
ДЕ
СОССЮР
Ф
ердинанд
де
Соссюр
(1857—1913) считается основателем социоло ­
гической
школы
языкознания
(ее называют также французской школой).
Однако
многие
положения
его
учения
послужили
основанием
и
для
др уг ого
напра вл ения ,
кото ро е,
затем
оформилось
в
так
называемый
струк-
турализм
(см .
час ть
2). Именно поэтому,
а
та кже
в
силу
того,
что
ряд
выдв и­
нутых
им
поло жени й
находится
за
пределами
докт рин
ка к ой-ли бо
опреде­
ленной
школы
и
св я зыв ается
непосре дст ве нно
с
с амим
Ф.
де
Соссюром
(«сос-
сюри анств о
в
яз ык о зна н и и»), его правильнее рассматривать отдельно,
не
только
как
представителя
с оциол ог ическо й
шк олы.
Ф.
де
Соссюр
—
чрезвычайно
своеобразное
и
выдающееся
яв лен ие
в
языкознании,
оказавшее
глубокое
и
силь ное
влияние
на
п ослед ующ ее
раз­
витие
науки
о
языке.
В
возрасте
21 года,
будучи
еще
студентом
Лейпцигского
университета
(его учителями были известные младограмматики
—
А.
Лес кин,
Г.
Остгоф
и
К.
Б ру гм ан), он опубликовал «Исс ледо ва ние
о
первоначальной
системе
гласных
в
индое в ропе йс ких
я зы ка х». Эта работа,
с охр анив шая
свою
научную
ценност ь
и
по
настоящее
время,
сыграла
бол ьш ую
роль
в*исследовании
и ндо­
европейского
вокализма
и
тем
самым
в
развитии
сранит ельно -ист о рич еског о
метода
в
языкознании.
В
п ослед ующие
го ды,
чита я
лекции
сначала
в
Па риже,
а
с
1891 г.
в
своем
родном
городе
—
Женеве
(в 1896 г.
он
ст ал
профессором
санскрита
и
и ндоев р опейског о
языкознания,
а
в
1907 г.
получил
кафедру
общ ей
ли н гв и ст и ки ), он опубликовал сравнительно мало работ (в се
они
у мести ли сь
в
оди н
том
объемом
около
600 страниц,
в ыпущ енны й
посмертно
в
1922 г.
в
Ж еневе), и то,
что
опубликовал,
несопоставимо
с
его
первым
юношеским
исслед ов ание м.
С
1906 по 1912 г.
Ф.
де
Соссюр
трижды
прочел
в
Женевском
университете
ку рс
общей
теории
языка.
Сам
он
не
успел
подготовить
курс
к
печ ати,
и
только
после
его
смерти
два
его
учени к а
—
А.
Сеше
и
Ш.
Балли
—
вп ерв ые
в
1916 г.
издали
по
сво им
за пися м
«Курс общей лингвистики»
Ф.
де
Соссюра
(в дальнейшем многократно переиздавался;
в
1931 г.
вышел
не ме цкий
перевод
«Grundfragen der allgemeinen Sprachwissenschaft», а в 1933 г .
русск и й
пе ре­
вод
—
«Курс общей лингвистики»
под
редакцией
Р.
Шо р).
Эта
книга
и
со­
держит
изло жен ие
оригинального
учения
Ф.
де
Сос с юра,
вызвавшего
о жив­
ленную,
не
затухающую
и
в
наши
дни
дис ку ссию .
В
значительных
извлечениях
данная
его
работа
включена
в
настоящую
книгу,
од нако
следует
иметь
в
ви ду,
что
в
целом
книга
Ф.
де
Соссюра
содер­
жит
изложение
весьма
последовательной
систе мы
и
никакие
извлечения,
как
бы
они
велики
ни
были,
не
мо гут
да ть
о
ней
п олн ого
пред ст ав ления .
358


Философской
основой
лингвистической
теории
Ф.
де
Соссюра
является
социологическое
учение
Дюркгейма,
восходящее
в
конечном
счете
к
О . Конту.
М ежду
отдельными
п олож ения ми
с оц иоло гии
Дюркгейма
и
лингвистиче­
ской
к онце пцие й
Ф.
де
Соссюра
можн о
обнаружить
прямые
па ра ллел и.
В
отношении
тех
проблем,
к от орые
составляют
предмет
настоящей
книги,
высказывания
Ф.
де
С оссю ра
с в одятся
к
следующему.
Ф.
де
Соссюр
различает
я зык
(langue), речь (parole) и речевую деятель ­
ность
(langage).
Ре ч евая
деятельность
м ногоф орм е нна
и
соприкасается
с
рядом
областей:
физикой,
физиологией,
психикой.
Речь
—
индивидуальное
явле ние,
а
язык—«социальный
пр одук т
ре чевой
с пос о бно с ти», «совокупность
необходимых
ус лови й,
усвоенны х
общественным
коллективом
для
осуществ­
ления
э той
способности
у
отдельных
л иц».
Язы к
выступает
как
«система чисто
лингвистических
о тн ош ен ий », и только он должен изучаться языковедами:
«единственным и истинным объектом лингвистики является язык,
ра ссмот ­
ренный
в
сам ом
с ебе
и
для
себя».
В
р аз витие
этого
пол оже ния
Ф.
де
Соссюр
проводит
разграничение
ме жду
в неш ней
лингвистикой
и
внутренней
линг­
вистикой.
Внешней
лингвистике
принадлежат
отношения
языка
к
общ ес т­
венным
у с тано вл ениям
и
историческим
условиям
его
существования.
Но
все
эти
моменты
находятся
за
пределами
яз ыка
как
с ист емы
чистых
отношений
(«нет никакой необходимости знать условия,
в
которы х
развивается
тот
или
иной
яз ык», так как «я зык
есть
система,
под ч иняющаяс я
своему
соб ст вен­
ному
пор ядк у»).
И
им енно
в
это м
последнем
понимании
язы к
составляет
пре дме т
внут рен ней
лингвистики
(«внутренним является все то,
что
в
к акой-
л ибо
степени
видоизменяет
си стему »).
Следующее
разграничение
Ф.
де
Соссюр
п ровод ит
по
дв ум
плоскостям:
диахронии
(исторический или динамический аспект)
и
синхронии
(статиче­
ский
аспект,
язык
в
его
системе).
Оба
эти
ас пекта
Ф.
де
Соссю р
не
только
от ры вает
друг
от
дру га,
но
и
противопоставляет
(«противопоставление двух
т очек
зрения
на
яз ык
—
с ин хрон ной
и
диахронной
—
сов ерш ен но
абсолютно
и
не
терпит
комп р о ми сса»).
Отвлеченный
от
исторического
ра ссм отр ения,
синхронический
асп ект
позволяет
исследоват елю
сосредо т очи т ься
на
из у­
чении
замкнутой
в
се бе
системы
языка, «в самой себе и для себя».
Историче­
ская
же
точка
зрения
на
я зык
(диахрония)
разрушает
систему,
превращает
ее
в
собрание
разрозненных
фактов.
Яз ык
Ф.
де
Соссюр
ра ссм ат ривае т,
дале е,
как
систему
произвольных
знаков
(знаковая природа языка)
и
уподобляет
его
тем
са мым
любой
другой
системе
знаков.
(«Язык есть система знаков,
выражающих
идеи,
а
следова­
те ль но,
его
можно
ср авн ить
с
пис ьмо м,
с
азбукой
для
глухонемых,
с
симво­
личе ск ими
обрядами,
с
фо рма ми
учтивости,
с
военными
сигналами
и
т.
п. »).
Он
мыслит
себе
создание
на уки, «изучающей жизнь знаков внутри жизни
об щест ва» (семиология), куда составной частью вошла бы и лингвистика.
Языковой
знак,
по
Ф.
де
Соссюру,
с
одной
ст ороны,
абсолютно
произ­
волен,
но,
с
другой
стороны,
о бяз ател ен
для
данного
языкового
коллектива.
(«Если по отношению к изображаемой им идее означающее (т.
е.
знак)
пре д­
ставляется
свободно
выбра н ны м,
то,
на оборот,
по
отношению
к
языковому
коллективу,
кот ор ый
им
пользуется,
оно
не
свободно,
оно
нав яз ан о».)
Ф.
де
Соссюр
следующим
картинным
о бра зом
рисует
со циаль ну ю
обусловлен­
н ость
языкового
з на к а : «Языку как бы говорят: «Выбирай!», но прибавляют:
«Ты выберешь вот этот знак,
а
не
другой».
Из ло женные
общ ие
положения
конкр етиз ир ую тся,
ра звив аются
в
частных
пол о жениях
л ингвист ичес кой
теории
Ф.
де
Соссюра.
Ф.
де
С оссюр
поднял
много
новых
проблем
в
языкознании,
выявил
ряд
важных
аспектов
в
изучении
языка,
способствовал
более
глубокому
понима­
нию
спе ци фики
языка.
Но
вместе
с
тем
в
его
учении
не мало
внутренних
п ро­
ти воре чи й.
В
нем
также
заложена
о тче тлив ая
тенденция
к
антиисторическому
по дхо ду
к
изучению
языка,
к
мет аф из ичес кому
представлению
о
языке
как
си стем е
чистых
отношений,
не
обремененных
никакими
материальными
фор­
мами.
Именно
эти
мо мен ты
его
лингвистической
т еории
и
получали
в
даль­
нейшем
преимущественное
развитие
в
некоторых
направлениях
структураль­
ной
лингвистики.
359


Ф.
де
Соссю р
был
замечательным
педагогом,
воспитавшим
плеяду
вы даю­
щихся
языковедов
(А.
Мейе,
М.
Граммон,
Ш.
Ба лли) .
Не пос р едст венны е
уче ник и
Ф.
де
Соссюра
и
те
языковеды,
на
т вор чест во
которых
он
оказал
глубокое
влияние,
образуют
как
бы
три
потока.
Первый
включает
лингви­
стов,
ос тавш ихся
в
основном
ве рным и
лингвистической
ко нцепци и
сво его
учителя.
Таковы
А.
Сеше
и
Ш.
Балли
(основная работа Ш .
Балли
пер ев е­
дена
на
русск и й
яз ык: «Общая лингвистика и вопросы французского языка»,
Издательство
иностранной
литературы, 1955).
Ко
второму
относятся
языко­
веды,
воспринявшие
социологические
элементы
учения
Ф.
де
Соссюра,
но
сочет авш и е
их
с
принципами
сравнительно-исторического
языкознания.
Сюд а
входят
А.
Мей е,
Ж.
Вандриес,
Э.
Бен вени ст,
М.
Ко эн
и
др.
И,
наконец,
третий
поток
вкл юч ает
мног очи сле нн ых
языковедов
(наиболее известными
среди
них
являются
В.
Брёндаль
и
Л.
Е ль мслев), которые воспользовались
отде л ьны ми
его
положениями
для
построения
лингвистики
«чистых отно ­
шений»
или
же
функционального
языкознания,
т.
е.
различных
разветв лени й
структурализма
(см .
ниже).
ЛИТЕ РАТУР А
Р.
А.
Будагов,
Из
ис то рии
языкознания.
Со ссюр
и
соссюрианство,
из д.
МГУ,
1954.
В.
А.
3вегинцев,
П роблема
знаковости
языка,
изд.
МГУ, 1956.
А.
С.
Ч
и
к
о
б
а
в
а,
П роблем а
языка
как
пре дме та
яз ыкоз нания,
Уч­
педгиз,
М.,
1959.


ФЕРДИНАНД
ДЕ
СОССЮР
К УРС
ОБЩЕЙ
Л ИНГВИС ТИК И
'
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
ЯЗЫК,
ЕГО
ОПРЕДЕЛЕНИЕ
В
чем
же
с ост оит
и
целостный
и
конкретный
объект
линг ви­
стики?
Воп рос
э тот
исключительно
труден;
ниже
мы
увидим
по­
чем у.
Ограничимся
в
данном
месте
показом
эт ой
труд ност и.
Др угие
науки
оперируют
над
заранее
данными
объектами,
ко­
торые
можно
рассматривать
под
ра з личным и
углами
з ре ния;
ни­
чего
подобного
нет
в
нашей
науке.
Кт о-то
пр оиз но сит
французское
слов о
пи;
поверхностному
наблюдателю
п ока же тся,
что
здесь
имеет ся
конкретный
ли нгв истич еск ий
объект,
но
более
присталь­
ный
анал из
обнаружит
наличие
в
данном
случае
т рех
или
четырех
совершенно
различных
вещей
в
за вис имо сти
от
тог о,
как
рассмат­
ривать
это
слово:
как
звук,
как
выражение
мысли,
как
соответ­
ств ие
латинскому
nudum и т.
д.
Объект
вовсе
не
предопределяет
точки
зре ни я;
напротив,
можно
сказать,
что
точка
зрения
соз д ает
самый
объект;
вместе
с
тем
ничто
не
предупреждает
нас
о
том,
ка­
кой
из
эти х
с пос обов
рассмотрения
более
исконный
или
более
совер­
шенны й
по
сравнению
с
другими.
Кроме
того,
всякий
лингвистический
феномен
всегда
пр едс тав­
ляе т
два
ас пекта,
из
которы х
каждый
соответствует
другому
и
без
него
не
имеет
значимости.
Н апри мер:
1.
Артикулируемые
с логи
суть
акустические
вп ечатл ен ия,
вос ­
принимаемые
ухом ,
но
сам и
звуки
не
существовали
бы,
ес ли
бы
не
был о
органов
речи;
так,
п
существует
лишь
в
результате
соответ­
ствия
этих
двух
аспектов.
Нельзя,
таким
образом,
ни
сводить
язык
к
звучанию,
ни
отрывать
зву чан ие
от
артикуляции
органов
речи;
с
другой
с тороны ,
нельзя
определить
дви ж ения
органов
речи,
от­
влекшись
от
акустического
впечатления.
2.
Но
допустим,
что
зв ук
ест ь
не кое
единство;
им
ли
хар акт ер и­
зуется
чел ов еческ ая
речь?
Н ис кол ько,
ибо
он
есть
лиш ь
орудие
для
мысли
и
самостоятельного
существования
не
имеет.
Таким
об­
разом,
возникает
новое
и
еще
более
затрудняющее
соответствие:
звук,
сложное
акустико-вокальное
единство,
образует
в
св ою
оче ­
редь
с
понятием
нов ое
с ло жное
единство,
физиолого-мыслитель­
но е.
Но
это
еще
не
все.
1 Соцэкгиз,
М., 1933.
Перевод
А.
М.
Сухотина.
361


3.
У
речевой
деятельности
ест ь
и
индивидуальная
и
со циа ль ная
сторона,
причем
нельзя
понять
одн у
без
другой.
4.
В
каждый
данный
момент
речевая
деятельность
предполагает
и
уст ано вивш у юся
систему
и
эволюцию;
в
лю бую
минуту
яз ык
есть
и
живая
деятельность
и
продукт
прошлого.
На
первый
взгл яд
весь­
ма
простым
п редста вл яется
р азл ич ение
между
системой
и
ее
исто­
рией,
между
тем,
что
есть ,
и
те м,
что
было,
но
в
действительности
отношение
между
тем
и
другим
столь
тесное,
что
разъединить
их
весьма
затруднительно.
Може т
возникнуть
вопрос,
не
упр оща ет ся
ли
проблема,
е сли
рассматривать
лингвистический
феномен
с
само­
го
его
возникновения,
ес ли,
например,
начинать
с
из уч ения
детской
ре чи.
Нис к ольк о,
ибо
величайшим
заблуждением
явл яет ся
мысль,
бу дто
в
отношении
речевой
деятельности
проблема
во зни кно ве ния
отл ична
от
проб лем ы
постоянной
обусловленности.
Таким
образом,
мы
продолжаем
ост ав аться
в
том
же
порочном
кругу.
Итак,
с
какой
бы
стор оны
ни
под ходи ть
к
вопросу,
нигде
яс но
перед
н ами
не
обнаруживается
целостный
объект
лингвистики;
всю ду
мы
н аты к аемся
на
ту
же
ди ле мму:
ли бо
мы
сосредоточиваем­
ся
на
одной
лиш ь
ст орон е
каждой
проблемы,
ри скуя
тем
самым
не
уловить
указанных
вы ше
присущих
ей
двойственностей,
либ о,
е сли
изучать
явления
реч и
одновременно
с
неск ол ьк их
с тор он,
объект
лингвистики
выступает
перед
нами
как
бе сп оряд очн ое
нагромож­
д ение
разнородных,
нич ем
между
собою
не
связанных
явлений.
Так
поступать
—
знач ит
рас пахи в ать
двери
пер ед
целым
рядом
наук:
психологией,
антропологией,
нормативной
грамматикой,
фи­
лологией
и
д р.,
кот орые
мы
с трого
отграничиваем
от
лингвистики,
но
к отор ые
в
результате
м е то дологич ес кой
ошибки
м огли
бы
вклю­
чи ть
ре чев ую
деятельность
в
сфе ру
своей
компетенции.
По
нашему
м нен ию,
ест ь
только
один
выход
изо
вс ех
этих
за­
труднений:
н адо
с
самого
начала
встать
на
почву
«языка»
и
его
сч и­
та ть
нормой
для
вс ех
прочих
проявлений
речевой
деятельности.
В
сам ом
деле,
ср еди
прочих
двойственных
понятий
только
одно
по нят ие
языка,
по-видимому,
доп уск ает
самодовлеющее
определе­
ние
и
д ает
надежную
опору
для
развития
исследовательской
мысли.
Но
что.
же
так ое
язы к?
По
нашему
мнению,
понятие
язы ка
(langue) не совпадает с понятием речевой деятельности вообще
(langage); язык
—
только
определенная
час ть,
правда,
важнейшая,
речевой
деятельности.
Он,
с
одной
стороны,
социальный
прод укГ
речевой
способности,
с
другой
с то роны
—
совокупность
нео бхо ­
димых
условий,
усвоенных
общественным
коллективом
для
осу-”
ществ л ени я
этой
способности
у
отдельных
ли ц.
Взятая
в
целом,
ре чев ая
деятельность
многоформенна
и
разносистемна;
вторгаясь
в
несколько
областей,
в
области
физики,
физио ло гии
и
психики,
она,
кром е
того,
относится
и
к
индивидуальной
и
к
социальной
сфере;
ее
нельзя
отн ести
ни
к
одной
из
категорий
я вле ний
человече­
ской
жизни,
так
как
она
с ама
по
себе
не
представляет
ничего
еди­
н ого.
362


Язы к,
наоборот,
е сть
замкнутое
це лое
и
д ает
базу
для
класси­
фик а ции.
Отводя
ему
первое
место
ср еди
все х
и
всяких
я вл ений
ре­
чевой
деятельности,
мы
тем
самым
вносим
естественный
порядок
в
такую
область,
которая
иначе
разграничена
быт ь
не
может.
На
э тот
к ла сс ифик а ционный
принцип,
казалось
бы,
можно
в оз­
раз ить
так:
осуще ст вле ни е
речевой
деятельности
пок оит ся
на
спо ­
собности,
присущей
нам
от
природы,
тогда
как
яз ык
есть
неч то
ус­
военное
и
условное;
следовательно,
язы к
зав ис ит
от
природного
и нст инкт а,
а
не
предопределяет
ег о.
Вот
что
можно
ответить
на
эт о.
Прежде
всего
во все
не
доказано,
что
р ечев ая
функция
в
той
фор­
ме,
как
она
проявляется
у
нас,
когда
мы
говорим,
есть
нечто
вполне
ест ест в енно е,
иначе
говоря,
что
наш
голосовой
аппа ра т
предназна­
чен
для
говорения
в
той
же
мере,
как
наш и
ноги
для
ходьбы.
Мн е­
ния
лингвистов
по
этому
во прос у
существенно
ра сход ятс я.
Так,
напр им ер,
Уитней
\ уподобляющий язык социальным учреждени ­
ям
со
всеми
их
особенностями,
полагает,
что
ли шь
случайно,
просто
из
соображений
удобства,
мы
используем
голосовой
аппарат
в
ка­
честве
орудия
языка;
люди ,
по
его
мн ению ,
могли
бы
с
тем
же
успе­
хом
пользоваться
жест ам и,
употре бл яя
зрительные
образы
вместо
слуховых.
Без
сомнения,
такой
тезис
чересчур
аб солютен :
язы к
не
ест ь
социальный
институт,
во
все х
отношениях
подобный
про ­
ч им;
кроме
того ,
Уитней
за ходи т
сли шк ом
далеко,
утверждая,
б уд­
то
наш
выбор
лишь
случайно
ост ано ви лся
на
так
называемых
орга­
нах
речи:
вед ь
он
до
не кот орой
ст епен и
был
нам
навяз а н
природой.
Но
по
основному
пункту
американский
лингвист,
кажется,
без ­
условно
прав:
язы к
—
условность
и
природа
условного
зна ка
безразлична.
Вопрос
о
голосовом
аппарате,
следовательно,—
вопрос
второстепенный
в
проблеме
языка.
Положение
это
может
быт ь
подкреплено
путем
опр ед елен ия
того,
что
разуметь
под
артик ули руе мой
(членораздельной)
речью.
По -ла­
тыни
articulus означает «чле н,
часть,
подразделение
в
ряде
вещей»;
в
отношении
ре чи
членораздельность
может
обозначать
либо
п од­
разделение
речевой
цепи
(chaine parlee) на слоги,
либ о
подразде­
ление
цепи
значений
на
зна ч имые
единицы;
в
это м
именно
смысле
говорят
п о-н ем е цк и: gegliederte Sprache.
Придерживаясь
эт ого
вто­
рого
определения,
можно
б ыло
бы
сказать
та к:
естественной
для
че­
ловека
является
не
произносимая
речь,
а
и менно
способность
обра­
зовывать
язык,
т.
е.
сис т ему
раздельных
знаков,
соот вет ств ующи х
раздельным
поня ти ям.
Брока
2 открыл,
что
способность
гов ори ть
локализована
в
тр е­
тьей
лобной
ле вой
изв или не
большого
мозга,
и
на
это
открытие
пы­
тались
опереться,
чтобы
приписать
речевой
деятельности
естест^
1 Уитней (1827—1894) —
известный
американский
лингвист,
занимав­
шийся
общим
языкознанием
и
санскритом.
Основным
его
трудом
является
«Жизнь языка», 1875. (Примечание
составителя.)
2П.
Бро ка
(1824—1880) —
ф ранцуз ский
ан т роп олог
и
анатом. (Приме­
чание
сос тави тел я .)
363


венный
характер.
Но,
как
известно,
эта
локализация
бы ла
уста­
новлена
в
отношении
всего,
и меюще го
отношение
к
языку,
в ключа я
пи сьм о;
исходя
из
этого,
а
также
из
наблюдений,
сделанных
отн о­
сительно
различных
ви дов
афазии
в
ре зул ьтате
пов реж ден ия
эт их
центров
локализации,
можно,
по-видимому,
допустить,
во- п ервы х,
что
различные
расстройства
устн ой
р ечи
разнообразными
путями
неразрывно
связаны
с
расстройствами
письменной
речи
и,
в о-в то­
рых,
что
во
вс ех
слу ч аях
афазии
или
а гр афии
нар у ша ется
не
столь­
ко
способность
произносить
те
или
иные
звуки
или
чертить
те
или
иные
зн аки,
с кольк о
способность
каким
бы
то
ни
бы ло
орудие м
вы­
зывать
в
сознании
знаки
данной
языковой
сис тем ы.
Все
это
приво­
дит
нас
к
предположению,
что
над
деятельностью
различных
ор­
ганов
существует
способность
бо лее
общего
порядка,
которая
управляет
этими
зна ками
и
которая
и
е сть
языковая
сп осо бно сть
по
преимуществу.
Таким
путем
мы
приходим
к
тому
же
за клю че­
нию ,
к
какому
пришли
раньше.
Н акон ец,
в
д ока зате л ьство
разумности
изучения
речевой
дея­
тел ьно ст и,
н ачин ая
и менно
с
категории
языка,
можно
привести
и
тот
аргумент,
что
сп особн ост ь
—
безразлично,
природная
она
или
нет
—
артикулировать
слова
осу ществ ляет ся
лиш ь
с
помощью
ор уд ия,
созданного
и
предоставляемого
коллективом;
поэ т ому- то
и
можно
утв ерж дат ь,
что
е динство
я вле ний
ре чи
да но
в
языке...
...Резюмируем
характеристику
языка:
1.
Язык
ест ь
нечто
в полне
определенное
в
разносистемной
сово­
купности
фактов
речевой
деятельности.
Его
можно
локализовать
в
определенном
о тр езке
рассмотренного
нами
кругового
движения,
а
им енно
там ,
где
слуховой
о браз
ассоциируется
с
понятием.
Он
е сть
социальный
эл еме нт
речевой
деятельности
вообще,
в нешн ий
по
отношению
к
индивиду,
которы й
сам
по
себе
не
может
ни
создавать
язык,
ни
его
изменять.
Язык
существует
только
в
си лу
своего
рода
договора,
заключенного
членами
коллектива.
Вместе
с
тем,
чтобы
пользоваться
языком,
индивид
дол жен
ему
научиться;
дитя
о вл аде­
вает
им
лиш ь
мало-помалу.
Язык
до
такой
ст е пени
е сть
нечто
обо ­
соб л енное,
что
человек,
лишившийся
дара
речи,
сохраняет
язык,
поскольку
он
понимает
сл ыш имые
им
языковые
знаки.
2.
Язык,
обособленный
от
ре чи,
со с тавл яет
пре дмет ,
доступный
об ос обле нн ому
же
изучению.
Мы
не
говорим
на
мертвых
я зы ках,
но
мы
о тли чно
можем
овладеть
их
языковым
орг ан и змом.
Не
только
на ука
об
языке
может
обойтись
без
прочих
элементов
речевой
дея ­
тельности,
но
она
вообще
возможна
лишь,
если
эти
прочие
э лемент ы
к
ней
не
примешаны.
3.
В
то
время
как
речевая
деятельность
в
целом
имеет
харак тер
разнородный,
язык,
как
он
нами
определен,
есть
я вле ние
по
своей
пр иро де
одн ородн ое:
это
система
знаков,
в
которой
единственно
су­
щественным
является
соединение
смысла
и
акустического
образа,
причем
оба
эти
элемента
знака
в
равной
мер е
психичны.
364


4.
Язык
не
в
меньшей
мере,
чем
речь,
есть
п ре дмет
конкретный
по
своей
природе,
и
это
весьма
сп особ ст вует
его
исследованию.
Я зы­
ковые
знаки
хотя
и
психичны
по
своей
сущности,
но
вместе
с
тем
они
не
абстракции;
ассоциации,
скрепленные
коллективным
согласием,
совокупность
кот орых
и
состав л яет
язык,
су ть
реаль но ст и,
им е­
ющи е
местонахождение
в
мозгу.
Более
того,
знаки
языка,
так
ск а­
зать,
осязаемы;
на
пись ме
они
могут
фиксироваться
посредством
условных
начертаний,
то гда
как
пре дста вл яется
невозможным
во
все х
подробностях
фотографировать
акты
реч и;
произнесение
са­
мого
коро тк ого
слова
представляет
собой
бесчисленное
множество
мускульных
д вижений ,
которые
чрезвычайно
трудно
познать
и
и зо­
бразить.
В
язык е
же,
напротив,
не
существует
ничего,
кроме
акус­
ти чес кого
образа,
к оторы й
может
быт ь
пе реда н
посредством
оп ре­
де ленно го
зрительного
образа.
В
самом
деле,
е сли
отвлечься
от
множества
отдельных
движений,
необходимых
для
реализации
ре­
чи,
в сякий
акустический
образ
оказывается,
как
мы
да лее
увидим,
суммой
ограниченного
числа
элементов
или
фоне м,
могу щи х
в
свою
о чер едь
быт ь
изображенными
на
письме
при
помощи
соот­
ветственного
числа
знаков.
Вот
эта
самая
возможность
фиксировать
относящиеся
к
языку
явления
и
приво д ит
к
т ому,
что
вер ным
его
изображением
могут
служить
словарь
и
грамматика,
ибо
язы к
ест ь
склад
акустических
образов,
а
письмо
—
осязаемая
их
форма.
МЕСТО
ЯЗЫКА
В
Р ЯДУ
ЯВ ЛЕ НИЙ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ
ЖИЗНИ.
СЕМИОЛОГИЯ
Эта
ха ракт ери сти ка
языка
ведет
нас
к
у ст ано влению
еще
более
важного
пол о жения .
Язык,
в ыдел ен ный
таким
образом,
из
сово­
купности
я вле ний
речевой
деятел ь но ст и,
в
отличие
от
эт ой
дея­
тельности
в
целом,
нах од ит
себ е
место
в
системе
наших
знаний
о
человеке.
Как
мы
только
что
видели,
язы к
е сть
явление
со ци альн ое,
мн о­
гим и
чертами
отличающееся
от
прочих
со ци альн ых
явлений:
поли­
тических,
юридических
и
др.
Ч тобы
понять
его
специфическую
природу,
над о
привл е чь
но вый
ряд
фактов.
Яз ык
есть
сист ем а
знаков,
выр ажающ их
и деи,
а
сл едо ват ель но,
его
можно
сравнивать
с
письмом,
с
азбу ко й
для
глухонемых,
с
символическими
обрядами,
с
фор м ами
учтивости,
с
во енны ми
сиг­
налами
и
т.
д.
Он
только
наиважнейшая
из
этих
систем.
Можн о,
таким
образом,
мыслить
себе
науку,
изу ча ющую
жизнь
знаков
внутри
жиз ни
об щес т ва', такая наука явилась бы частью со­
циальной
психологии,
а
следовательно,
и
общей
пс ихо лог ии;
мы
назвали
бы
ее
«семиология» (от греч.
semeion —
знак).
Она
должна
открыть
нам,
в
чем
заключаются
знаки,
какими
законами
они
уп­
р а вл яются.
Поскольку
она
еще
не
существует,
нельзя
сказать,
чем
она
будет,
но
она
имее т
право
на
существование;
место
ее
опреде­
лен о
заранее.
Лингвистика
—
только
часть
эт ой
общей
науки;
законы,
к оторы е
откроет
семиология,
будут
применимы
и
к
линг-
365


ви сти ке,
и
эта
пос лед ня я,
таким
образом,
окажется
отнесенной
к
впо лне
определенной
области
в
совокупности
я вл ений
человече­
ской
жизни.
Точно
определить
мес то
с ем иологи и
—
зад ача
психолога;
за­
да ча
лингвиста
сводится
к
выяснению
того ,
что
выделяет
язы к
как
ос обую
сист е му
в
совокупности
семиологических
яв лений.
Воп рос
этот
будет
разобран
ниже;
пока
запомним
ли шь
одн о:
есл и
нам
впе рвые
у дает ся
найти
лингвистике
место
ср еди
наук,
это
только
п отом у,
что
мы
связали
ее
с
семиологией.
Почему
же
семиология
еще
не
признана
в
качестве
самостоя­
тельной
науки,
имеюще й,
как
и
всякая
иная,
св ой
особый
объект
изу чен ия?
Д ело
в
то м,
что
до
сих
пор
вращаются
в
порочном
круге:
с
одной
стороны,
нет
ничего
боле е
п одх одя щего,
чем
язык,
для
ура­
з умен ия
характера
семиологической
проблемы;
с
другой
стороны,
для
того
что бы
как
сл еду ет
поставить
эту
п роб лему,
надо
изучать
язык,
как
таковой,
а
между
тем
доныне
почти
всегда
приступали
к
изучению
языка
как
функции
че го- то
друг ог о,
с
чуждых
ему
точек
з ре ния.
Прежде
в сего
им еет ся
поверхностная
точка
зрения
широкой
публики,
вид я щей
в
языке
лиш ь
номенклатуру;
эта
то чка
зр ения
ун ичт ожа ет
самую
возможность
исследования
истинной
п ри роды
языка,.
З атем
имее т ся
точка
зрения
психолога,
изучающего
механизм
знака
у
индивида;
это
метод
самый
ле гк ий,
но
он
не
в едет
далее
ин-
дигидуального
выполнения
и
не
затрагивает
знака,
по
пр иро де
св оей
социального.
Или
еще,
заметив,
что
з нак
н адо
изучать
со циал ьно ,
обращают
внима ни е
лиш ь
на
те
черты
языка,
ко торы е
связывают
его
с
другими
со циа ль ными
установлениями,
более
или
мен ее
зависящими
от
на­
шей
во ли,
и
таким
образом
проходят
м имо
цели ,
пропуская
те
чер ­
ты,
к отор ые
присущи
как
раз
или
семиологическим
сист емам
вооб­
ще,
или
языку
в
частности.
Ибо
зна к
до
некоторой
ст епени
всегда
ускользает
от
воли
как
индивидуальной,
так
и
социальной,
в
чем
про являе т ся
его
су щест в енне йша я,
но
на
перв ый
вз гляд
наименее
за метн ая
черта.
Именно
в
языке
эта
черта
наиболее
проявляется,
но
обнаружи­
вается
она
в
такой
области,
которая
наименее
подвергается
изуче­
нию ;
в
ре зул ьтат е
остается
неясной
не обх о дим ость
или
особая
по­
лез но сть
семиологической
науки.
Для
нас
же
лингвистическая
проблема
е сть
прежде
всего
проблема
семио ло ги ческ ая,
и
весь
ход
наших
р ассуж дени й
получает
сво й
смысл
от
этого
основного
положения.
Кто
хочет
обн ар ужи ть
истинную
природу
языка,
Од о лжен
раньше
всег о
обратить
внимание
на
то,
что
в
нем
общего
с
иными
сис т емами
то го
же
порядка,
а
лингвистические
факторы,
на
первый
взгляд
кажущиеся
весьма
существенными
(например,
функционирование
голосов ого
а п п ар ата ), следует рассматривать
лишь
во
в торую
очередь,
поскольку
они
служат
только
для
отли­
чения
языка
от
прочих
семиологических
систем,
Благодаря
этому
366


не
только
прольется
свет
на
лингвистическую
проблему,
но,
как
мы
полагаем,
через
рассмотрение
обрядов,
обы чае в
и
т.
д.
в
ка чест ­
ве
знаков
все
эти
яв лен ия
вы ступя т
также
в
но вом
свете,
так
что
явится
п отре бн ость
сгруппировать
их
в
семиологии
и
разъяснить
их
законами
этой
науки.
Л И НГВИСТИКА
ЯЗЫКА
И
ЛИНГ ВИ СТИ КА
РЕЧИ
Предоставив
науке
о
язы ке
принадлежащее
£й по праву место
в
совокупности
изучения
речевой
д еятел ьн ост и,
мЪг
тем
самым
на­
бросали
схем у
в сей
лингвистики.
Все
остальные
элементы
ре че вой
деятельности,
образующие,
по
нашей
тер ми нол о гии, «речь», есте ­
ственно,
подчиняются
этой
науке,
и
име нно
благодаря
этому
под­
чинению
все
части
линг вист ик и
располагаются
по
св оим
надлежа­
щим
местам.
Рассмотрим
для
п ри мера
производство
необходимых
для
речи
зву ко в;
органы
речи
с толь
же
п осторон н и
в
отношении
языка,
сколь
посторонни
в
отношении
ал фавит а
Морзе
служащие
для
его
записи
э л ектр и ческие
аппараты;
говорение,
т.
е.
выполнение
аку­
стических
образов,
ни
в
чем
не
затрагивает
самой
сист емы.
В
эт ом
отношении
язык
можно
сравнить
с
симфо н ией,
реальность
к оторой
не
зав ис ит
от
сп ос оба
ее
исполнения;
ошибки,
к ото рые
могу т
сд е­
ла ть
разыгрывающие
ее
музыканты,
ничем
не
нарушают
этой
реал ь­
ности.
Против
такого
раз д елени я
говорения
и
языка
будет,
может
быть,
выдвинут
в
качестве
возражения
факт
фонетических
транс­
формаций,
т.
е.
тех
изменений
зву ко в,
которые
происходят
в
речи
и
оказывают
столь
глубокое
влияние
на
судьбы
самого
языка.
Вправе
ли
мы,
в
самом
де ле,
утверждать,
буд то
язы к
су щ ест вует
независимо
от
эт их
я влени й?
Да,
вп р аве,
ибо
эти
явле ния
касаются
лиш ь
материальной
субстанции
слов.
Ес ли
даже
они
и
затрагивают
язы к
как
систему
знаков,
то
лиш ь
косвенно,
ч ерез
изменения
про­
ис ходящ ей
в
результате
этого
и нтерп ретац ии,
каковое
яв ление
ниче­
го
фо нетич еско г о
в
себ е
не
закл юч ает .
Может
представить
интерес
изыскание
причин
эт их
изменений,
ч ему
и
пом ога ет
изучение
звуков,
но
не
в
этом
суть:
для
наук и
о
язы ке
вполне
достаточно
кон­
стат ир о вать
звуковые
изменения
и
выя снит ь
их
последствия.
То,
что
мы
ут в ержд аем
относительно
говорения,
верно
в
от­
ношении
всех
прочих
элементов
речи .
Деятельность
говорящего
субъекта
должна
изучаться
в
цел ой
совокупности
дисциплин,
имеющих
право
на
место
в
лингвистике
лишь
постольку,
поскольку
они
связ ан ы
с
языком.
И так,
из уче ние
языковой
деятельности
р ас пада ется
на
две
части;
одна
из
н их,
основная,
име ет
своим
предметом
язык,
т.
е.
нечто
со циа льно е
по
существу
и
независимое
от
индивида;
это
нау ­
ка
чисто
психическая;
д руг ая,
второстепенная,
и меет
предметом
инд ивид у аль ную
сторону
речевой
д еятел ь но сти,
т.
е.
речь,
вклю­
чая
говорение;
она
психофизична.
367


Без
сомнения,
оба
эти
предмета
тесно
между
собою
св яз аны
и
друг
друга
взаимно
предполагают;
язы к
необходим,
чтобы
речь
была
п он ятна
и
производила
все
св ое
действие;
речь
в
свою
оч ер едь
необходима
для
того,
чтобы
уста нов ил ся
язык;
ис торич ес ки
факт
ре чи
всегда
предшествует
языку.
Каки м
пут ем
возможна
была
бы
ассоциация
понятия
со
словесным
образом,
ес ли
бы
по до бная
ас­
социация
предварительно
не
имела
места
в
акт е
речи?
С
другой
сто­
роны,
только
слушая
других,
научаемся
мы
своему
родному
языку;
последний
лиш ь
в
ре зультате
бесчисленных
опытов
о тл ага ется
в
нашем
мозгу.
Наконец,
явлениями
ре чи
обусловлена
эволюция
языка;
наши
языковые
навыки
видоизменяются
от
впечатлений,
получаемых
при
сл уш ании
д руг их.
Таким
об раз ом
у стан авл ив ается
взаимозависимость
между
языком
и
речью:
яз ык
—
одновременно
и
орудие
и
продукт
речи.
Но
все
это
не
мешает
тому,
что
это
две
ве щи
совершенно
различные...
...Таково
первое
разветвление
путей,
на
к оторо е
на та лк ива­
ешься,
как
тол ько
прист у паеш ь
к
теоретизированию
по
пов оду
ре чев ой
деятельности
человека.
Над о
избрать
одну
из
двух
дорог,
следовать
по
которым
одновременно
не
п редст авл яет ся
возможным;
над о
отдельно
идти
по
каждой
из
н их.
Можно
в
крайнем
случае
сохранить
название
лингвистики
за
об еими
этими
дис ципл инам и
и
говорить
о
лингвистике
речи.
Но
ее
нельзя
будет
смешивать
с
лингвистикой
в
со бст вен ном
см ысле,
с
той
лингвистикой,
единственным
объектом
которой
явл яется
язык.
Мы
займемся
исключительно
этой
последней,
и,
х отя
при
разви­
тии
наш ей
мысли
нам
и
придется
ин ой
раз
черпать
разъ ясне ни я
из
области
изучения
речи ,
мы
всегда
буде м
ст арат ься
ни
в
коем
слу­
чае
не
стирать
грани,
ра зде л яющей
эти
две
области.
ВНУТРЕННИЕ
И
ВНЕШНИЕ
ЭЛЕМЕНТЫ
Я ЗЫКА
Наше
определение
языка
пр едпо лага ет,
что
из
понятия
языка
мы
устраняем
все,
что
чуждо
его
организму,
его
сист еме,
одним
с лов ом,
вс е,
что
известно
под
названием
«внешней лингвистики»,
хот я
эта
лингвистика
з ани мае тся
оче нь
важными
пре дмет ами
и
о
ней
главным
образом
дум аю т,
когда
приступают
к
изучению
рече­
вой
деятельности.
Прежде
в сего
сю да
относятся
все
те
пунк т ы,
которыми
лингви­
стика
соприкасается
с
этнологией,
все
связи,
к оторы е
м огут
су­
щ ест вов ать
между
историей
я^ы ка
и
исто р ией
нации,
р асы
или
ци­
вилизации.
Эти
две
и стор ии
п ерепл етаю т ся
и
взаимно
влияют
друг
на
друга.
Это
несколько
напоминает
те
соответствия,
которые
был и
констатированы
внут ри
собственно
ли нгв истич еск их
я влений .
Обычаи
нации
отраж а ются
на
ее
языке,
а
с
другой
стороны,
в
з на­
чительной
м ере
именно
язык
формирует
н ацию.
368


Далее
следует
упомянуть
об
отношениях
меж ду
языком
и
по­
литической
историей.
Великие
исторические
события,
в роде
рим ­
ского
завоевания,
имели
неисчислимые
последствия
для
целого
ряда
лингвистических
фактов.
Колонизация,
яв ляюща я ся
одно й
формой
завоевания,
переносит
язы к
в
иную
среду,
что
влечет
за
собой
изменения
в
этом
на речи и.
В
подтверждение
этого
можно
бы­
ло
бы
пр иве сти
множество
фак т ов.
Так,
Норвегия,
политически
объединившись
с
Дан ией ,
п риняла
датский
язы к;
правда,
в
на­
стояще е
время
норвежцы
пытаются
освободиться
от
этого
языково­
го
влияния.
Внутренняя
государственная
политика
играет
не
менее
важную
роль
в
жизни
язык о в;
некоторые
государства,
как,
например,
Ш вейцар ия ,
допу ск ают
сосуществование
нескольких
языков;
другие,
как,
например,
Франция,
стремятся
к
языковому
единств у.
Высокий
уровень
культуры
благоприятствует
развитию
некоторых
спец иаль ны х
языков
(юридический язык,
нау чн ая
терминология
и
п ро ч.).
Это
приводит
нас
к
третьему
пункту
—
к
отношению
между
языком
и
такими
установлениями,
как
церковь,
школа
и
проч.,
кот орые
в
с вою
оч ере дь
тесно
св язаны
с
литературным
развитием
языка,—
я вл ение
тем
бо лее
общее,
что
оно
са мо
нео т дел имо
от
по­
литической
истории.
Литературный
язы к
во
всех
направлениях
переступает
границы,
казалось
бы,
по ст авл енные
ему
литературой;
достаточно
вспомнить
о
влиянии
на
литературный
французский
яз ык
салонов,
двора,
академий.
С
другой
стороны,
он
ос тро
ста­
вит
вопрос
о
коллизии
между
ним
и
местными
диалектами.
Линг­
вист
должен
та кже
рассм ат р иват ь
взаимоотношения
к нижно го
язы ка
и
обиходн ого
языка,
ибо
развитие
всякого
литературного
языка,
продукта
культуры,
приводит
к
размежеванию
его
сферы
со
сферой
разговорного
языка.
Наконец,
к
внеш ней
лингвистике
относится
и
все
то,
что
имее т
касательство
к
географическому
распр ост ранени ю
языков
и
к
их
диалектальному
дроб ле ни ю.
Именно
в
этом
пункте
о со бенно
пара­
доксальным
каж етс я
раз л ичени е
между
в неш ней
лингвистикой
и
внутренней,
поскольку
географический
фе ном ен
тесно
примыкает
к
существованию
всяк ог о
языка;
и
все
же
в
действительности
он
не
к асает ся
внутреннего
организма
самого
наречия.
Утверждали,
что
нет
абсолютно
никакой
возможности
отде­
лит ь
все
эти
вопросы
от
из уч ения
языка
в
собственном
см ысле.
Такая
то чка
зрения
возобладала
в
особенности
после
того,
как
с
та­
кой
настойчивостью
стали
выдвигать
эти
«геаИа».
По до бно
тому
как
в
организме
растения
происходят
изменения
от
действия
внеш­
них
факторов
—
почвы,
климата
и
т.
д.,
подобно
этому
раз ве
не
з авис ит
сп лошь
и
ряд ом
грамматический
организм
от
вн е шних
факторов
языкового
изменения?
К аж ется
очевидным,
что
едва
ли
возможно
раз ъя сн ить
технические
т ерм ины
и
заимствования,
киша­
щие
в
язы ке,
не
ста вя
вопроса
об
их
происхождении.
Возможно
ли
отли чат ь
естественное,
органическое
развитие
наречия
от
его
ис­
кусственных
форм,
как
литературный
язык,
обусловленных
факто­
13 Заказ No 1454
369


рами
внешними,
след о ват ель но,
неорганическими?
Не
вид им
ли
мы
постоянно,
как
на ряду
с
местными
ди алек там и
развивается
«об­
щий»
язык
(langue commune, койне)?
Мы
сч итае м
весьма
плодотворным
изучение
внешних
лин гви ­
стических
явлений,
но
ошибочно
утверждать,
бу дто,
минуя
их,
нельзя
познать
внутренний
организм
языка.
Во зь мем
для
при м ера
заимствование
иностранных
слов .
Прежде
всего
можно
устано-
.вить,
что
оно
не
являе тс я
постоянным
элементом
в
жизни
языка.
В
некоторых
уединенных
долинах
ест ь
та кие
говоры,
которые,
так
сказать,
никогда
не
приняли
извне
ни
одного
искусственного
тер ­
мина.
Разве
можно
утверждать,
что
эти
наречия
находятся
вне
но рм аль ных
условий
языка,
пред ст авлен ия
о
котором
они
да ть
не
м огут,
что
име нно
они
требуют
«тератологического» 1 подхода
в
исследовании,
как
не
испытавшие
никакого
смешения?
Но
глав­
ное
в
том ,
что
заимствованное
слово
уже
не
р ассмат р ивается,
как
таковое,
как
только
становится
объектом
изучения
внутри
систе­
мы,
где
оно
существует
л ишь
в
м еру
своего
соотношения
и
противо­
по ст авлени я
с
ассоциируемыми
с
ним
словами,
подобно
вс ем
другим
словам
наречия.
Вообще
говоря,
нет
никакой
необходимости
знать
условия,
в
к от орых
ра з вивалс я
тот
или
и ной
язык.
В
отношении
некоторых
наречий,
каковы,
например,
авестийский
язык
(зенд)
и
старославянский,
в
точности
даже
неизвестно,
каки е
народы
на
них
гов ор или,
но
нев еде ние
это
нисколько
нам
не
мешает
в
изуче­
нии
их
изнутри
и
в
исследовании
пережитых
ими
превращений.
Во
всяком
случае
р азд ел ение
обеих
то чек
зрения
неизбежно,
и
чем
строже
оно
соблюдается,
тем
лу чш е..
Наилучшее
этому
док аза тельст во
в
том ,
что
каждая
из
них
со­
здает
с вой
особый
метод.
Вне шня я
лингвистика
мо жет
нагромож­
да ть
одну
деталь
на
д руг ую,
не
чувствуя
се бя
сжатой
ти сками
сист емы.
Например,
каждый
автор
буд ет
группировать
по
своему
усмотрению
факты,
относящиеся
к
распространению
языка
за
пр е­
делами
его
территории;
при
выяснении
факторов,
создавших
на­
ряд у
с
диа л ектами
литературный
язы к,
всег да
можно
применять
прос тое
перечисление;
ес ли
же
факты
ав тором
располагаются
в
более
или
менее
систематическом
порядке,
то
это
исключительно
в
инт ер есах
я сн ости
изложения.
В
отн ош ении
внутренней
лингвистики
дело
обс то ит
со ве р шенно
иначе;
язы к
есть
система,
подчиняющаяся
своему
собственному
порядку.
Уяснению
э того
пом ож ет
сравнение
с
игрой
в
шахматы,
в
отношении
которой
сравнительно
легко
отличить,
что
внешн ее
и
что
вн ут рен нее;
тот
ф акт,
что
эта
иг ра
пришла
в
Европу
из
П ер­
сии,—
внешнего
порядка;
напротив,
внутренним
яв ляе тся
все
то,
что
к аса ется
системы
и
правил
игры.
Если
я
деревянные
фигуры
заменю
фигу ра ми
из
слоновой
кост и,
такая
замена
безразлична
для
сист ем ы,
но
ес ли
я
уменьшу
или
ув е личу
количество
фигур,
такая
перемена
глубоко
затронет
«грамматику»
игры.
Такого
р ода
раз­
1 Тератология
—
наука
об
уродствах.
Пр им ечан ие
переводчика^
370


лич ение
тр еб ует
известной
ст епени
внимательности,
поэтому
в
каж­
дом
случае
нужно
ставить
вопрос
о
при род е
яв лен ия
и
при
решении
его
придерживаться
следующего
правила:
внутренним
является
все
то,
что
в
какой-либо
сте пени
видоизменяет
сист ему .
ПР ИР ОДА
ЯЗ ЫКОВО ГО
З НАКА
§1.
Знак,
означаемое,
означающее
Для
многих
людей
яз ык
по
сво ей
основной
сути
п р едс тавл яется
номенклатурой,
т.
е.
пер еч нем
терминов,
соответствующих
такому
же
количеству
вещей.
Та кое
представление
может
быть
подвергнуто
критике
во
мно­
гих
отношениях.
Оно
пред п ол агает
наличие
уже
готовых
идей,
пре дшес тв ующих
с лов ам;
оно
ничего
не
гов орит
о
том,
какова
природа
назв ани я
—
звуковая
или
психическая,
ибо
слово
дерево
может
р ассмат ри вать ся
и
под
тем
и
под
другим
углом
зрен и я;
на­
конец,
оно
позволяет
предположить,
что
связь,
соединяющая
имя
с
вещью,
ест ь
нечто
с ов ершен но
простое,
что
весьма
далеко
от
ис­
тины.
Такая
упр о щен ная
точка
зрения
может
все
же
приблизить
нас
к
и ст ине,
обнаруживая
перед
нам и,
что
единица
языка
ест ь
нечто
дв ойс тве нн ое,
обр азо ван ное
из
сб лиж ения
дв ух
моментов.
Языковой
знак
связывает
не
ве щь
и
имя,
но
понятие
и
акусти-.
ч еский
образ.
Эт от
последний
не
ест ь
материальный
звук,
ве щь
чисто
физическая,
но
психический
отпечаток
звука,
представление,
п олуча ем ое
нами
о
нем
пос ред ст вом
наших
органов
чувств;
он
—
чувственный
образ,
и
есл и
нам
сл уч ается
называть
его
«материаль­
н ы м», то только в этом смысле и из противопоставления второму
моменту
ассоциации
—
понятию,
в
общем
более
абстрактному.
Психический
характер
наших
акустических
образов
хорошо
обрисовывается
из
наблюдения
над
н ашей
собственной
речевой
практикой.
Не
двигая
ни
губа м и,
ни
языком,
мы
можем
гов орит ь
сами
с
соб ою
или
м ысл енно
повторять
стихотворный
отрывок...
Языковой
знак
ес ть,
таким
обра з ом,
двусторонняя
психиче­
ская
сущность...
Оба
эти
элемента
теснейшим
об раз ом
между
собою
св язан ы
и
друг
друга
притягивают.
Ище м
ли
мы
смысл
слова
дерево
или
с ло­
во,
которым
обозначается
поня тие
«дерево», ясно,
что
только
те
сближени я ,
которые
освящены
языком,
нам
кажутся
согласными
с
действительностью,
и
мы
отки ды в аем
всякое
иное,
могущее
пре д­
ставиться
воображению.
Это
определение
ставит
важный
терминологический
в оп рос.
Мы
называем
зна ком
ком бин ацию
понятия
и
акустического
обра за,
но
в
ходячем
уп отреб лен ии
этот
тер мин
обычно
об о зн ачает
только
акустический
образ,
например
слово
(дерево и т .
д. ).
Забывают,
что
если
дерево
наз ы вается
зна ко м,
то
ли шь
постольку,
поскольку
в
не­
го
вклю ч ено
по ня тие
«дерево», так что идея чувственной стороны
подразумевает
ид ею
це л ого.
13*
371


Двусмысленность
исчезнет,
есл и
называть
все
три
нали чн ых
понятия
именами,
связанными
друг
с
другом,
но
вместе
с
тем
вз а­
имно
противопоставленными.
Мы
предлагаем
сох рани ть
сло во
знак
для
обозначения
це лого
и
заменить
термины
п оняти е
и
ак у­
стический
образ
соотв ет ств ен но
терминами
означаемое
и
озна ча­
ющее;
эти
последние
два
термина
имеют
то
преимущество,
что
от­
мечают
противопоставление,
существующее
как
между
н ими,
так
и
между
целым
и
ими
как
ча с тями
этого
ц елого.
Что
же
касается
т е рмина
знак,
то
мы
довольствуемся
им,
не
зная,
чем
его
заменить,
так
как
обиходный
язы к
не
выдвигает
никакого
иного
возможного
термина.
Языковой
знак,
как
мы
его
опр ед ел или,
обладает
двумя
перво­
сте пе нн ого
зн ачен ия
свойствами.
Указывая
на
них,
мы
тем
самым
формулируем
основные
принципы
изучаемой
нами
отрасли
зн ан ия.
§2.
Первый
принцип:
произвольность
знака
Связь,
соединяющая
означающее
с
означаемым,
произвольна,
или,
иначе
говоря,
поскольку
под
знаком
мы
разумеем
целое,
выте­
кающее
из
ассоциации
означающего
и
означаемого,
мы
можем
ска­
зать
проще:
языковой
зна к
произволен.
Так,
иде я
«сестра»
никаким
внутренним
о тн ош ением
не
связ ан а
со
сменой
звук ов
s-o-r (soeur), служащей во французском языке ее
«означающим»; она могла бы быть выражена любым другим со ­
че тан ием
зв ук ов;
это
мож ет
быть
доказано
различиями
м ежду
язы­
ками
и
самым
фа ктом
су щес тв ов ания
различных
языков;
означае­
мое
«бык»
выражается
означающим
b-6-f (фр.
boeuf) по одну сторону
лингвистической
границы
и
o-k -s (нем .
Ochs) по другую сторону .
Принц ип
произвольности
з нака
никем
не
оспаривается,
но
часто
гораздо
легче
открыть
ист ину ,
нежели
отвести
ей
подобаю­
щее
место.
Этот
принцип
подчиняет
себе
всю
лингвистику
языка;
последствия
его
неисчислимы.
Правда,
они
не
обнаруживаются
все
с
первого
же
в згл яда
с
одинаковой
очевидностью;
только
посл е
мно­
гих
блужданий
можно
их
открыть
и
установить
первостепенную
важ но сть
наз в анно го
принципа.
Для
обозначения
языкового
знака,
или,
т очне е,
т ого,
что
мы
на­
зываем
означающим,
иногда
пользуются
словом
с имво л.
Приме­
нять
его
не
вполне
у добно
именно
в
силу
нашего
п ерв ого
при нципа.
Символ
характеризуется
т ем,
что
он
не
до
конца
произволен;
он
не
впо лне
пуст,
в
нем
ес ть
рудимент
естестве нно й
связи
ме жду
оз на­
чающим
и
означаемым.
Символ
справедливости,
весы,
нельзя
за­
менить
чем
по пало
—
к о лесниц ей,
например.
Слово
произвол ьн ый
так же
вызывает
замечание.
Оно
не
должно
понима ть с я
в
том
смысле,
что
означающее
зав ис ит
от
свободного
выбора
говорящего
субъекта
(как мы ниже увидим,
инди вид
не
влас т ен
внести
и
малейшее
изменение
в
з нак,
уже
установившийся
в
языковом
ко л л ек тив е); мы хотим сказать,
что
оно
не
мотивиро­
372


вано,
т.
е.
произвольно
по
отношению
к
означаемому,
с
которы м
у
*
нег о
нет
в
действительности
никакой
естественной
связи.
Отметим
в
заключение
два
выражения,
которые
могут
быт ь
вы­
двинуты
против
э того
первого
принципа.
1.
Можно
сослаться
на
ономатопейю
(явление звукописи)
в
до­
казательство
того,
что
выб ор
означающего
не
всегда
произволен,
к
Но
ведь
явления
звукописи
никогда
не
являю тся
органическими
элементами
в
сист ем е
языка.
Число
их
к
то му
же
гораздо
о гра ни­
ч ен нее,
чем
обычно
думают.
Такие
французские
слова,
как
fouet—
«хлыст»
и
glas — «к олок ольны й
зв о н», могут поразить ухо эмоцио­
нальностью
своего
звучания,
недостаточно
обратиться
к
их
латин­
с ким
пра фор мам
(fouet от fagus — « бу к», glas от classicum), чтобы
убе ди ться
в
том,
что
они
первоначально
не
имели
такого
харак­
т ера;
качество
их
теперешних
зв ук ов,
и ли,
вернее,
приписываемое
им,
е сть
случайный
результат
фонетической
эволюции.
Что
каса ется
подлинных
звукоподражаний
(типа буль -бу ль ,
ти к- та к), то они не только малочисленны,
но
и
выбор
их
до
не ко­
торой
ст епе ни
произволен,
поскольку
они
лишь
приблизительные
и
на по лов ину
ус ло вные
им итаци и
шумов
(ср .
фр.
ouaoua, нем.
wau-
wau, рус .
гам-гам,
тяв-тяв
как
имитация
л ая).
Кроме
того,
вой дя
в
язы к,
они
в
бол ьшей
или
м ень шей
степени
подпадают
фонетиче­
ской,
морфологической
и
всякой
иной
эволюции,
к оторой
подвер­
гаются
остальные
сл ова
(ср .
фр.
pigeon —« г о лу бь», происходящее от
вульгарно-латинского
pipio, восходящего к звукоподражанию), —
очевидное
доказательство
того,
что
они
утратили
нечт о
из
своей
первоначальной
характеристики
и
приняли
свойство
вообще
язы ­
кового
знака,
который,
как
мы
ук аз ыва ли,
не
мотивирован.
2.
Восклицания,
весьма
близкие
к
звукоподражаниям,
вы зы ва­
ют
аналогичные
замечания
и
т оже
ничуть
не
опровергают
нашего
тезиса.
Казалось
бы,
возможно
рассматривать
их
как
непосредст­
в енные
выражения
реальности,
так
сказ ать ,
продиктованные
самой
природой.
Но
в
отношении
большинства
из
них
можно
от в ести
предпосылку,
бу дто
существует
необходимая
связь
между
их
о знач ае мым
и
означающим.
Достаточно
сравнить
соответствующие
примеры
из
раз ных
языков,
чт обы
у бедит ь ся,
насколько
в
них
раз­
нятся
эти
выражения
(например,
фр.
aie! соответствует нем .
аи !,
рус .
ой Х).
Известно
к
тому
же,
что
многие
восклицания
восходят
к
словам
опре д елен н ого
смысла
(ср .
р ус.
че рт\,
фр.
diable,
ш ог-
dieu!—mort Dieu и др .) .
Итак,
можно
при йти
к
вывод у ,
что
и
звукоподражания
и
воск­
лицания
по
своему
значению
второстепенны
и
их
символическое
происхождение
во
многих
случаях
сп орн о.
§3.
Второй
принцип:
ли ней ный
характер
означающего
Означающее,
бу дучи
свойства
слухового
(аудитивного), раз - '*
вертывается
только
во
вр ем ени
и
характеризуется
заимствованны­
ми
у
вр емени
признаками:
а)
оно
представляет
протяженность,
13 Заказ No 1454*
373


и
б)
эта
протяженность
лежит
в
од ном
измерении
—
это
ли­
н ия.
Об
эт ом
совершенно
очевидном
пр инципе
сплошь
и
ряд ом
не
упоминают
вовсе,
по-видимому
именно
потому,
что
считают
его
чересчур
простым;
между
тем
это
принцип
основной,
и
последствия
его
неисчислимы.
От
нег о
зависит
весь
механизм
языка.
В
пр от ив­
н ость
зрительным
(визуальным)
озн а чаю щим
(морские сигналы и
т.
п. ), которые могут одновременно состоять из комбинаций в не­
скольких
измерениях,
акустические
означающие
р аспо лагаю т
ли шь
линией
времени;
их
элементы
с лед уют
один
за
дру ги м,
образуя
це пь.
Это
их
свойство
обнаруживается
во очи ю,
как
только
мы
переходим
к
изображению
их
на
письме,
за мен яя
последователь­
нос ть
во
времени
пространственной
линией
графических
зна ко в.
В
некоторых
случаях
это
не
обнаруживается
с
очевидностью.
Ес ли,
например,
я
делаю
ударение
на
слоге,
может
п ок аза ться,
что
я
нагромождаю
в
одной
точке
различные
значимые
э лемент ы.
Но
это
иллюзия:
слог
и
его
у дарно сть
составляют
лиш ь
один
акт
гово­
рения:
внутри
этого
акта
нет
двойственности,
но
ест ь
только
раз­
личные
противопоставления
со
смежными
элементами.
НЕ ИЗМ ЕНЧИВОСТЬ
И
ИЗМЕНЧИВОСТЬ
ЗНАКА
§1.
Неизменчивость
знака
Если
по
отношению
к
изображаемой
им
идее
оз на ча ющее
пред­
ст авля етс я
с воб одно
выбранным,
то,
наоборот,
по
отношению
к
язы­
ковому
коллективу,
который
им
п ол ьзуетс я,
оно
не
свободно,
оно
навязано.
У
общественной
массы
мнения
не
спрашивают,
и
вы­
бранное
языком
означающее
не
может
быть
заменено
дру гим.
Этот
фа кт,
кажущийся
прот ивор е чивым,
мог
бы
шуточно
быть
наз ван
«вынужденным карточным ходом».
Яз ыку
как
бы
гов ор ят : «Выби­
р ай!», но прибавляют: «Ты выберешь вот этот знак,
а
не
другой».
Не
только
индивид
не
мог
бы,
е сли
бы
за хотел ,
ни
в
чем
изм енит ь
сделанный
уже
выбор,
но
и
сама
масса
не
в
состоянии
обн ар у­
жит ь
св ою
власть
ни
над
одним
слов ом ;
она
связана
с
языком
таким,
как
он
есть.
Таким
образом,
яз ык
не
может
быт ь
уподоблен
договору
в
его
чистом
и
простом
в иде;
с
этой
име нно
с торон ы
языковой
знак
пре д­
ставл я ет
особенный
ин те рес
для
изу чен ия,
ибо
есл и
хотят
пока­
зать,
что
действующий
в
коллективе
за кон
ес ть
нечто,
ч ему
подч и­
н яю тся,
а
не
св обод но
пр инима ют ,
то
нет
этому
бол ее
б ле стящ его
подтверждения,
чем
язык.
Посмотрим,
каки м
же
образом
языковой
знак
ускользает
от
нашей
воли,
и
затем
по к ажем
важные
последствия,
которые
из
этого
вытекают.
Во
вс якую
эпоху,
как
бы
мы
ни
уг луб лял ись
дал еко
в
прошлое,
язык
всегда
выступает
как
наследие
предшествующей
эпохи.
Акт ,
в
силу
которого
в
определенный
мо мент
и мена
был и
присвоены
374


вещам,
в
сил у
к ото рого
был
заключен
договор
между
понятиями
и
акустическими
образами,—
такой
ак т,
хо тя
и
вообразимый,
ни­
когда
констатирован
не
был.
Мысль,
что
так
мо гло
произойти,
п од­
сказы в ае тся
нам
лишь
нашим
оче нь
острым
чувством
произволь­
ности
знака.
Фактически
всякое
общество
знает
и
всегда
знало
яз ык
только
как
продукт,
ко то рый
унаследован
от
предшествовавших
п ок оле­
ний
и
должен
быть
принят
таки м,
как
он
есть.
Вот
почему
воп рос
о
происхождении
язы ка
не
так
важен,
как
это
д умаю т.
Такой
во­
прос
не
к
че му
да же
ставить;
единственный
реальный
объект
линг­
в ис тики
—
это
нормальная
и
регулярная
жиз нь
уже
установив­
шегося
наречия.
Данное
состояние
языка
всегда
ест ь
продукт
исторических
факторов,
кот орые
и
об ъя сн яют,
почему
з нак
неизменчив,
т.
е.
поч ему
он
не
поддается
никакой
произвольной
пер емене .
Но
утверждение,
что
язы к
есть
наследие
прошлого,
решительно
ничего
не
о бъ ясняе т,
если
этим
только
и
ограничиться.
Разве
нел ь­
зя
изменить
в
любую
минуту
существующие
и
унасл едо ван ны е
за­
коны?
Вы ск азав
тако е
сомнение,
мы
выну жд ены,
подчеркнув
с оциа ль­
ную
прир од у
языка,
поставить
вопрос
так ,
как
мы
бы
его
став или
в
отношении
прочих
социальных
общественных
установлений.
Зти
по сл едние
как
передаются?
Вот
где
более
общий
воп ро с,
по­
крывающий
и
вопрос
неизменчивости.
Пре жде
всего
н адо
выяснить,
какой
степенью
сво бод ы
пользуются
про чие
установления;
мы
увидим,
что
в
отношении
каждого
из
них
различно
складывается
бал анс
между
навязанной
традицией
и
свободной
деятельностью
об­
щества.
Надо,
далее,
установить,
почему
в
дан ной
категории
ф ак­
торы
одного
ро да
бо лее
действенны
(или менее),
чем
факторы
в торого
рода.
И,
наконец,
возвратившись
к
языку,
мы
спросим
себя,
почему
исторический
фактор
господствует
в
нем
полностью
и
исключает
возможность
какой-либо
общей
и
внезапной
языковой
перемены.
В
ответ
на
этот
воп рос
можно
было
бы
выдвинуть
множество
аргументов
и
указать,
напр им ер,
на
то,
что
модификации
языка
не
св яза ны
со
сменой
поколений,
к ото рые
вовсе
не
лож ат ся
пласта­
ми
одно
на
другое
и
не
представляют
п одоб ия
ящиков
к ом ода,
но
пе­
ремешаны
и
проникают
одно
в
друг ое,
причем
каждое
из
них
вклю­
ча ет
индивидов
различных
возрастов.
Мож но
было
бы
указать
и
на
сумму
у сил ий,
требующуюся
при
обуче ни и
родному
языку,
из
чего
нетрудно
заключить
о
невозможности
общей
пе ре мены.
Можн о
было
бы
добавить,
что
рефлексия
не
учас тв ует
в
исп ол ьз о вании
того
или
другого
наречия,
что
с ами
говорящие
в
значительной
ме ре
не
осознают
за кон ов
языка,
а
ес ли
и
осознают,
то
не
в
силах
их
ви­
доизменять.
Но
да же
отн ос ись
они
сознательно
к
линг вист ич еск им
фактам,
разве
не
общеизвестно,
что
эти
факты
почти
вовсе
не
под ­
вергаются
критике
в
том
смысле,
что
каждый
народ
в
общем
дово­
лен
выпавшим
ему
на
долю
языком.
13**
375


Все
эти
соображения
не
лише ны
основательности,
но
с уть
не
в
них;
мы
предпочитаем
ни же сле дующ ие,
боле е
существенные,
более
пря мые
соображения,
т акие,
от
кот оры х
зависят
все
про чи е.
1.
Произвольность
знака,
по
поводу
которой
мы
вы ше
допускали
тео р ети ческ ую
возможность
пер емены.
Углуб­
ляясь
в
вопрос,
мы
усматриваем,
что
в
действительности
самая
произвольность
знака
защи ща ет
язык
от
всякой
попытки,
направ­
ленной
к
его
изменению.
Говорящая
масса,
будь
она
даже
созна­
тельнее,
не
могла
бы
обсуждать
вопросы
языка.
В едь
для
того
что­
бы
подвергать
обсуждению
какую-либо
ве щь,
на до,
чтобы
она
отвечала
какой-то
разумной
норме.
Можно,
например,
спорить,
какая
форма
брака
рациональнее
—
моногамия
или
полигамия,—
и
приводить
доводы
в
пользу
той
или
другой.
Можно
та кже
обс уж­
дать
систему
символов,
потому
что
символ
находится
в
отн оше н иях
рациональной
св язи
с
означаемой
вещью,
но
в
отношении
языка,
сист ем ы
си мв олов
произвольных,
не
на
что
о перет ь ся.
Вот
почему
исч ез ает
всякая
почва
для
обсуждения;
нет
ведь
никаких
мотивов
предпочитать
одно
из
с ле дующег о
ряда
с лов:
soeur — Schwester —
сестра
или
boeuf — Ochs —
бык
и
т.
п.
2.
Множественность
знаков,
необходи­
мых
для
образования
люб ого
языка.
З начен ие
это го
обстоятельства
немаловажно.
Система
письма,
состоящая
из
20—4Q букв,
може т
быть,
к уда
ни
шло,
заменена
другой.
Но
нельзя
это го
сделать
с
языком,
кот орый
включает
не
ограниченное
количе­
ство
элем е нтов,
а
бесчисленное
количество
знаков.
3.
Слишком
сл о жный
характер
системы.
Язык
о браз ует
систему.
Хо тя,
как
мы
ув идим
ниже ,
с
это й
именно
с торон ы
он
не
целиком
произволен
и
в
нем
гос подс тв ует
относи­
тельная
разумность,
но
вместе
с
тем^менно
здесь
и
обнаруживается
н есп ос обно сть
ма ссы
его
преобразовать.
Ибо
эта
сис т ема
представ­
ля ет
со бой
с ло жный
механизм;
влад ет ь
ею
мож но
ли шь
путем
раз­
мышления;
даже
те,
кто
изо
дня
в
день
ею
пользуется,
в
самой
си ст еме
ни чего
не
с мыс лят.
Мо жно
было
бы
представить
себе
возможность
преобразования
языка
л ишь
пут ем
вмешательства
специалистов,
грамматиков,
логиков
и
т.
д.
Но
оп ыт
показывает,
что
до
сег о
вр ем ени
такого
рода
попо лз нове ния
успеха
не
имели.
4.
Сопротивление
коллективной
косно
сти
всяк ом у
лингвистическому
н
о
в
ш
е
с
т-
в
у.
Все
в ыш еу казанн ые
соображения
уступают
в
сво ем
з нач ении
н иж е сле дующе му:*в каждый данный момент язык есть дело всех и
каждого;
буд учи
распространен
в
ма ссе
и
служа
ей,
язык
есть
не­
что
та кое,
чем
индивиды
пользуются
постоянно
и
ежечасно.
В
этом
отношении
его
никак
н ельзя
сра вн ив ать
с
д ру гими
общественными
установлениями.
Пр едпи сан ия
закона,
обряды
религии,
морские
сиг н алы
и
проч,
привлекают
единовременно
лиш ь
ограниченное
количество
лиц
и
на
ограниченный
срок;
напротив,
в
языке
каждый
пр ини мает
участие
ежеминутно,
по чему
яз ык
и
ис пытыва ет
постоян­
ное
влияние
всех.
Этого
одного
основного
факта
дос таточн о,
376


чтобы
показать
невозможность
в
нем
революции.
Изо
всех
об щес т­
венных
установлений
язык
представляет
наименьшее
поле
для
ини­
циативы.
Его
не
оторвать
от
жиз ни
общественной
массы,
которая,
будучи
по
п рирод е
инертной,
выступает
прежде
всего
как
консер­
вативный
фактор.
Все-таки
еще
недостаточно
сказать,
что
язык
есть
продукт
со­
циа ль ных
си л,
чтобы
стала
очевидной
его
н есв об ода;
помня,
что
язык
всег да
унаследован
от
предшествующей
эпохи,
мы
должны
до­
бавить,
что
эти
с оциа л ьные
с илы
действуют
в
фу нкции
времени.
'Если язык устойчив,
то
это
не
то лько
пот ому ,
что
он
привязан
к
кос­
ной
массе
коллектива,
но
и
вследствие
того ,
что
он
р аспо ло жен
чво
времени.
Эти
два
факта
неразъединимы.
Солидарность
с
прош­
лым
ежеминутно
давит
на
свободу
вы бор а^
Мы
гов орим
ч елов ек
и
с обак а,
потому
что
до
нас
гов ори ли
человек
и
собака/Это
не
пр еп ят­
ствует
то му,
что
во
всем
ф ено мене
в
целом
всегда
нал ицо
связь
ме­
жду
д вумя
антиномическими
фак то р ами:
произвольной
договорен­
ностью,
в
силу
которой
выбор
св ободе н,
и
временем,
благодаря
которому
выбор
оказывается
фиксированным.'Именно
потом у,
что
з нак
произволен,
он
не
зна ет
другого
закона,
кром е
закона
тр а­
диции,
и
только
потому
он
может
быт ь
произвольным,
что
оп и­
рается
на
традицию^.
§2.
Изменчивость
знака
Время,
о бесп ечи ваю щее
непрерывность
языка,
оказывает
на
нег о
и
другое
действие,
каж у щееся
противоречивым
по
.отношению
к
первому,
а
именно:
оно
с
боль ше й
или
ме нь шей
быстротой
п од­
вергает
и зме нению
языковые
знаки,
так
что
возможно
говорить
в
н екот ором
с мысле
и
о
неизменчивости
и
об
изменчивости
языкового
знака
’.
В
конце
концов
оба
эти
факта
взаимно.обусловлены:
знак
под*
вержен
и зменению ,
потому
что
он
не
прерывается.
При
всяком
из­
ме нен ии
п реоб ла дающи м
моментом
является
устойчивость
преж­
него
материала;
неверность
прошлому
лиш ь
относительная.
Вот
почему
принцип
изменяемости
опирается
на
принцип
непрерыв-
ности.
Изменяемость
во
вр ем ени
принимает
различные
формы,
каждая
из
кот орых
м огла
бы
послужить
материалом
для
бо льшой
главы
в
тео рии
ли нгвист ик и.
Не
вда ваяс ь
в
по дробн ос ти,
вот
что
нео б­
ходимо
выяснить.
Прежде
всего
разберемся
в
том
с мысл е,
к оторы й
приписан
здесь
слову
«изменяемость» .
Оно
могло
бы
пород и ть
мысль,
что
зд есь
1 Было бы несправедливо упрекать Ф.
де
Соссюра
в
нелогичности
или
парадоксальности
за
то,
что
он
при п исы вает
языку
два
противоречивых
качества.
П рот ивоп ост авл ен ием
дв ух
крайних
т ерми нов
он
только
хоте л
ре зко
подчеркнуть
ту
истину,
что
яз ык
преобразуется,
а
говорящие
на
нем
преобразовать
его
не
могут.
Можно
ина че
сказат ь,
что
он
неприкосновенен
{intangible), но не неизменяем (inalterable). ( Пр име чан ие
к
из данию
1933 г.)
377


специально
идет
дело
о
фонетических
изменениях,
п рет ер певае­
мых
означающим,
или
же
о
смысловых
изменениях,
затрагивающих
о зн ачаемо е
поня ти е.
Такой
взгляд
был
бы
недо статоч ен .
Ка­
ко вы
бы
ни
был и
факторы
изм е няе мос ти,
действуют
ли
они
изоли­
рованно
или
комбинированно,
они
всегда
приводят
к
сдвигу
отно­
шения
меж ду
означающим
и
оз начае мы м.
Вот
несколько
прим е ров.
Ла т.
песа ге ,
означающее
«убивать»,
превратилось
во
фр.
поуег
со
значением
«топить ( в
во д е)».
Измени­
лис ь
и
акустический
обр аз
и
понятие,
но
бе спо ле зно
раз л ичать
эти
обе
сторон ы
феномена;
достаточно
констатировать
в
со во купно с ти,
что^связь
между
идеей
и
знаком
ослабела
и
что
произошел
сдвиг
в
их
взаимоотношении.
Если
сравнивать
классически
латинское
пе саге
не
с
французским
поуег,
но
с
вульгарнолатинским
песаге
IVиV
в в.,
означающим
«топить», то получается случай несколько
иной,
но
и
здесь,
хотя
и
нет
заметного
изменения
в
оз на ча ющем,
имеется
сдвиг
в
отн ошени и
между
идеей
и
знаком.
Старонемецкое
dritteil — « тр еть»
—
в
современном
немецко м
языке
п рев ратил ось
в
Drittel.
В
данном
сл учае,
хо тя
понятие
оста­
лос ь
тем
же,
отношение
изменилось
двояким
образом:
означающее
видоизменилось
не
тол ько
в
св оем
материальном
аспекте,
но
и
в
св о­
ей
грамматической
форм е;
оно
бол ее
не
включает
ид еи
Teil (часть);
оно
стало
простым
с лов ом.
Так
или
иначе,
здесь
опять
же
сдвиг
в
отношениях
идеи
и
з нака.
В
англосаксонском
язы ке
дописьменная
фор ма
fot — «нога»
—
сохранилась
в
вид е
fot (совр .
анг л , foot), а множественное число
*foti — «ноги»
—
превратилось
в
fet (совр .
англ.
feet).
Как ие
бы
из­
ме не ния
здесь
ни
подразумевались,
ясно
одно:
произошел
сдв иг
в
от но ше нии,
возникли
новые
соответствия
между
звуковым
мат ери ­
а лом
и
идеей.
Яз ык
по
природе
своей
бессилен
обороняться
против
факторов,
постоянно
пер ед вигаю щ их
взаимоотношения
означаемого
и
озна­
чающего.
В
этом
од но
из
следствий
произвольности
знака.
-
Прочие
человеческие
установления
—
обы чаи ,
законы
и
т.
п.—
все
основаны
в
различной
степени
на
естественных
отношениях
ве­
ще й;
в
них
е сть
н еобх одим ое
соответствие
между
использованными
средствами
и
поставленными
целями.
Да же
мо да,
уст анавлив ав
ющая
наш
костюм,
не
вполне
произвольна:
не льзя
отклониться
да­
лее
определенной
меры
от
условий,
диктуемых
человеческим
телом.
Язы к
же,
напротив, .ничем
не
ограничен
в
выборе
своих
сре дств ,
ибо
нельзя
себ е
предст авит ь ,
что
могло
бы
воспрепятствовать
ассоциации
ка кой
угодно
ид еи
с
л юбым
рядом
з вук ов.
Же лая
яс но
показать,
что
язы к
есть
социальный
институт
в
чи­
ст ом
виде,
Уитней
справедливо
подчеркивал
произвольный
харак­
тер
знаков;
тем
сам ым
он
поставил
лингвистику
на
ее
на стоящи й
путь.
Но
он
не
доше л
до
ко нца
и
не
разглядел,
что
своим
произ­
вольным
ха рак тером
яз ык
р езко
о тдел яетс я
от ' всех
прочих
соци­
альных
установлений.
Это
обнаруживается
в
том,
как
он
разви­
вается;
нет
ни чего
более
с лож но го:^он находится одновременно и в
378


с оциа л ьной
ма ссе
и
во
времени;
никто
ничего
не
может
в
нем
из­
мени ть,
а
между
тем
произвольность
его
знаков
теоретически
обос­
новывает
свободу
устанавливать
лю бое
отношение
между
звуковым
ма те риа лом
и
идеями/Из
этого
следует,
что
оба
элем ент а,
объеди­
нен ные
в
знаке,
живут
совершенно
в
небывалой
степени
обособлен­
но
и
что
язык
изменяется,
и ли,
вернее,
эволюционирует,
под
воз­
действием
всех
сил,
могущих
повлиять
либо
на
звуки,
ли бо
на
см ысл.
Эта
эволюция
происходит
всегда
и
неуклонно;
нет
прим е ра
языка,
который
был
бы
св обо ден
от
нее.
По
истечении
некоторого
промежутка
в рем ени
в
каждом
языке
можно
всегда
констатировать
ощути те льны е
сд в иги.
Это
настолько
верно,
что
принцип
э тот
можно
проверить
и
на
материале
искусственных
язык о в.
Любой
искусственный
язык,
по­
куда
он
еще
не
вс т упил
в
об щее
пользование,
находится
в
руках
своего
автора,
но
как
только
он
н ачин ает
выполнять
с вое
назна­
чение
и
становится
общей
собственностью,
контроль
над
ним
уле ­
тучивается.
К
чис лу
по пыт ок
это го
рода
принадлежит
эсперанто;
е сли
эт от
язы к
пол учит
распространение,
ускользнет
ли
он
от
действия
закона
эволюции?
По
истечении
пе рв ого
периода
своего
существования
это т
язы к
вступит,
по
вс ей
вероятности,
в
условия
се ми ологи чес кого
развития:
он
станет
передаваться
в
си лу
за ко нов,
ничего
общего
не
имеющих
с
з акон ами
обдуманного
создания,
и
вернуться
вспять
уже
бу дет
не льз я.
Чело век ,
кот оры й
пожелал
бы
составить
неи зме нч ивый
язы к
для
пользования
будущих
поколе­
ний,
по хо дил
бы
на
к ури цу,
высидевшую
утиное
я йцо:
созданный
им
язы к
волей-неволей
был
бы
захв а чен
течением,
увлекающим
все
языки.
Непрерывность
знака
во
времени,
свя зан ная
с
его
изм ен яе­
мостью
во
времени,
е сть
принцип
общей
семиологии;
этому
можно
б ыло
бы
найти
подтверждения
в
системах
пись ма ,
в
языке
глухо­
немых
и
т.
д.
Но
на
чем
основывается
н еоб ходим ос ть
изменения?
Нас,
быт ь
может,
упрекнут,
что
мы
меньше
разъяснили
эт от
пункт,
чем
принцип
неизменчивости;
это
п отом у,
что
мы
не
выделили
раз­
личных
факторов
изменяемости;
надо
бы ло
бы
их
рассмотреть
в
их
разнообразии,
чтоб ы
установить,
до
како й
сте п ени
они
не­
избеж н ы.
Причины
непрерывности
a priori доступны наблюдению;
иначе
обстоит
с
причинами
изменяемости
в
разрезе
времени.
Лучше
пок а
отказаться
от
их
точ ного
в ыясн ения
и
ограничиться
общим
р ас­
суждением
о
сдвиге
отношений;
во
времени
из меня ется
в се;
нет
оснований,
что бы
яз ык
избег
это го
общего
за кон а.
Восстановим
этапы
нашего
построения,
увязывая
их
с
установ­
ленными
во
введении
принципами.
1.
Избегая
бесплодных
определений
сло в,
мы
прежде
всего
раз­
личили
внутри
общего
феномена,
каким
являе тс я
речевая
деятель­
ность
(langage), два фактора:
язы к
(langue) и речь (parole).
Язык
для
нас
—
это
рече в ая
деятельность
мин ус
с ама
речь.
Он
е сть
379


совокупность
лингвистических
навыков,
позволяющих
от де ль­
ном у
человеку
понимать
других
и
бы ть
ими
понятым.
2.
Но
такое
определение
все
еще
оста вляет
язык
вне
социаль­
ной
реальности,
оно
представляет
его
чем-то
нереальным,
так
как
включает
лишь
од ин
аспект
реальности,
аспект
индивидуаль­
ный;
чтобы
был
язы к,
нужна
говорящая
масса.
Язык
никогда,
наперекор
видимости,
не
сущ ест ву ет
вне
социального
фак та,
ибо
он
есть
семиологический
феномен.
Его
социальная
природа
—
о дно
из
его
внутренних
свойств;
полное
его
определение
ст а­
вит
нас
перед
лицо м
двух
неразрывно
связанных
явлений.
Но
в
эти х
условиях
язык
только
жизнеспособен,
но
еще
не
живет;
мы
приняли
во
вни ма ние
лишь
со циаль ну ю
реальность,
но
не
исторический
факт.
3.
Может
показаться,
что
язы к,
поскольку
он
определяется
произвольностью
языкового
зн ака,
представляет
со бой
свободную
систему,
организуемую
по
усмотрению,
зависящую
исключитель­
но
от
пр инципа
рациональности.
Такой
то чке
зрения,
со бстве нно ,
не
противоречит
и
взятый
сам
по
се бе
социальный
характер
язы­
ка.
Кон еч но,
коллективная
психология
не
оперирует
на
чисто
логическом
мат ериал е;
не
лишне
вспомнить
и
о
том,
как
раз ум
сда­
ет
сво и
позиции
в
практических
отношениях
меж ду
человеком
и
человеком.
И
все
же
р а ссматр и вать
язык
как
прос ту ю
условность,
^доступную видоизменению по воле участников,
препятствует
нам
♦ не это,
но
действие
времени,
сочетающееся
с
действием
социальной
силы;
вне
категории
времени
лингвистическая
р еаль но сть
не­
полна,
и
никакой
вывод
не
возможен.
Если
бы-мы
взяли
язык
во
времени,
но
без
говорящей
массы
(предположим,
что
живет
человек
в
течение
нескольких
веков
совершенно
оди н), в нем не оказалось бы,
мож ет
быть,
никакого
изменения;
вр емя
не
проявило
бы
своего
дей ствия .
И
об ратн о,
е сли
ра ссма трив а ть
говорящую
массу
вне
времени,
не
увидишь
действия
на
язы к
со циал ьн ых
сил.
Ч тобы
приблизиться
к
реаль­
ности,
нужно ,
следовательно,
прибавить
к
на шей
первой
схе ме
знак,
у казы ва ющий
на
движение
времени.
Теперь
уже
язык
те­
ряет
св ою
свободу,
так
как
время
позволяет
воздействующим
на
н его
социа ль ным
силам
развивать
свое
действие;
мы
приходим,
таким
образом,
к
прин ципу
непрерывности,
аннулирующей
св обо­
ду.
Но
непр ер ывно ст ь
по
н еоб ходи мос ти
подразумевает
изменя­
ем о сть,
т.
е.
б олее
или
ме нее
значительные
сдвиги
в
отношениях.
статическая
лингвистика
и
лингвистика
эволюционная
Вн утр енн яя
двойственность
всех
наук,
оперирующих
пон ятие м
ценности
Едва
ли
многие
лин гви сты
до гадыв ают ся ,
что
появление
фак ­
тор а
«время»
сп ос обно
со здат ь
лингвистике
особые
затруднения
и
став ит
их
науку
перед
двумя
расходящимися
в
противоположные
с торон ы
пут ям и.
380


Большинство
про чих
н аук
не
ведает
этой
коренной
дво йст вен­
ности;
время
не
производит
в
них
особого
эффекта.
Ас тро­
но мия
установила,
что
свет ил а
пр етер певаю т
заметные
изменения,
но
ей
не
п ри шлось
ради
этого
расчлениться
на
две
дис ципл ины.
Геология
почти
постоянно
имеет
де ло
с
послед о ватель ност ью
во
времени,
но
когд а
она
переходит
к
уже
сложившимся
состояниям
Земли,
она
не
р ассмат р ива ет
их
как
коренным
образом
отличаю­
щ ийся
объект
исследования.
Есть
описательная
нау ка
права
и
ис т ория
права;
никто
не
противопоставляет
их
о дну
другой.
Политическая
ис тор ия
государств
це лик ом
движется
во
вре ме ни,
однако
же,
есл и
ис т ория
рисует
ка рти ну
какой-либо
эпохи,
у
нас
нет
впечатления,
что
мы
вышли
из
рамок
истории.
И
обратно:
наука
о
политических
учреждениях
—
по
существу
своему
нау ка
описательная,
но
она
отличн о
может,
когда
встретится
надоб­
ность,
р асс матр ив ать
исторические
вопросы,
не
нар уш ая
тем
с амым
единства
св оего
построения.
Наоборот,
двойственность,
о
к от орой
мы
говорим,
властно
тяго те ет,
например,
над
экономическими
науками.
В
противность
указанным
в ыше
отрас л ям
знания
политическая
экономия
и
э ко­
номическая
история
со с тав ляют
две
резко
разграниченные
ди с­
ц ипл ины
внутри
одной
науки;
в
недавно
появившихся
работах
на
эти
темы
подчеркивается
это
различие.
Пос туп ая
так им
обр а­
зом
и
хорошенько
не
отда в ая
се бе
в
э том
отчета,
экономисты
под чи ня ются
внутренней
необходимости;
вполне
аналогичная
нео бх о димо сть
заставляет
и
нас
раздробить
лингвистику
на
две
части,
у
каждой
из
кот орых
св ой
особый
принцип.
Дело
в
том,
чтс(
в
лингвистике,
как
и
в
политической
экономии,
мы
находимся
пе ред
лиц ом
категории
ценности
(valeur); в обеих науках дело
ид ет
о
системе
эквивалентностей
(равноценностей)
меж ду
вещами
различных
порядков:
в
одной
между
трудом
и
заработной
плат о й,
в
другой
между
означаемым
и
означающим.
Совершенно
очевидно,
что
в
интересах
вс ех
вообще
наук
б ыло
бы
более
тщательно
вычерчивать
те
оси,
по
к ото рым
расположено
то,
что
со с тавл яет
пр едм ет
их
изучения;
всюду
следовало
бы
различать,
как
указано
на
пр ил агаем ом
чертеже:
1) ось одновременности (А В),
ка са ющуюс я
отношений
между
су-
ществующими
вещами,
откуда
исклю-
v
ч ено
вс якое
вмешательство
времени,
и
2) ось последовательности (CD),
на
к оторой
никогда
н ельзя
увидеть
б ольше
одной
ве щи
зараз
и
по
ко-
--------------
-
торой
располагаются
все
яв лен ия
первой
оси
со
всеми
их
измене­
ниями.
Для
наук,
оперирующих
поня-
и
т ием
це нно сти,
такое
различение
становится
практической
нео бх оди-
J3
381


мо ст ью.
В
э той
области
на до
ост ере чь
исследователей,
указав
им
на
невозможность
строго
научно
организовать
св ои
исс ле­
дования,
не
принимая
в
расчет
наличия
двух
о сей,
не
различая
сист емы
ценностей
самих
в
с ебе
от
эт их
же
сам ых
ценностей,
р ассмат рив аем ых
в
фу нк ции
времени.
С
наибольшей
категоричностью
различение
это
обязательно
для
лингвиста,
ибо
язык
ес ть
система
чистых
ценностей
(значил
м о ст ей), ничем не определяемая,
к роме
как
наличным
состояниему
входящих
в
ее
состав
элеме н то в.
Поскольку
одной
из
своих
сторон
ценность
коренится
в
самих
вещах
и
в
их
естественных
взаимоот­
ношениях
(как это имеет место в экономической науке,
например,
ценность
земельного
у час тка
про по рцио нальна
его
доходности),
постольку
можно
до
н ек оторой
степе ни
п ро слеж ивать
эту
цен­
ность
во
времени,
не
у пу ская,
однако,
при
этом
из
вида,
что
в
каждый
да нный
момент
она
зави си т
от
сист емы
сосуществующих
с
ней
других
ценностей.
Ее
связь
с
вещами
как-никак
дает
ей
естественную
баз у,
а
потому
вытекающие
из
этого
оц енки
никогда
вполне
не
произвольны,
их
изменчивость
ограничена.
Но,
как
мы
вид е ли,
в
лингвистике
естественные
данные
вовсе
не
имею т
места.
Прибавим,
что
чем
система
ценностей
сл ожн ее
и
тщательнее
организована,
тем
нео бхо ди мее,
именно
вследствие
ее
сложности,
последовательно
изучать
ее
по
обеим
осям.
Никакая
сис те ма
не
может
сравниться
в
этом
отн ош ении
с
языком;
нигде
мы
не
и меем
налицо
такой
точности
обращающихся
ценностей
такого
бо ль­
шого
количества
и
такого
разнообразия
э лем е нтов,
и
притом
в
так ой
ст рогой
взаимозависимости.
Многочисленность
зн ак ов,
на
что
мы
уже
ссылались
для
о бъяснен ия
непрерывности
язы ка,
абсолютно
препятствует
единовременному
изучению
отношений
во
времени
и
отношений
в
с исте ме.
Вот
почему
мы
разл ича ем
две
лингвистики.
Какими
на зва ни­
ями
их
обозначить?
Имеющиеся
под
рукою
термины
не
все
в
пол­
ной
ме ре
с посо бны
отметить
делаемое
нами
р азли чение.
Т ак,
тер­
мины
«история»
и
«историческая лингвистика»
непригодны,
ибо
они
св язаны
со
слишком
ра с плывч ат ыми
представлениями;
поскольку
политическая
история
включает
и
описание
эпох
и
повествование
о
событиях,
постольку
можно
был о
бы
вообра­
з ить,
что,
описывая
последовательные
состояния
языка,
мы
тем
са мым
изучаем
язы к
по
временной
оси,
но
тогда
та кое
изучение
на
самом
де ле
потребовало
бы
рассмотрения
по
отдельности
феноменов
перехода
язы ка
из
одн ого
состояния
в
другое.
Тер­
мины
эволюция
и
эвол юцион н ая
лингвистика
бол ее
точны,
и
мы
час то
будем
ими
пользоваться;
в
противовес
можно
говорить
о
науке
о
состояниях
(статусах)
языка,
или
статической
линг­
вистике.
Но,
чтобы
резче
отметить
это
про тив опос та вле ние
и
это
ск ре­
щение
дв ух
порядков
явл ени й,
относящихся
к
одному
объекту,
мы
предпочитаем
говорить
о
с ин хрон иче ской
лингвистике
илинг-
382


вист ик е
диахронической.
Синхронично
в се,
что
относится
к
стати­
ческому
аспекту
наш ей
науки;
диахронично
все,
что
касается
эволюции.
Существительные
же
синхрония
и
диахрония
будут
соответственно
обозначать
состояние
языка
и
ф азу
эволюции.
Внутренняя
двойственность
и
ис то рия
лингвистики
Первое,
что
поражает,
когд а
изучаешь
факты
яз ык а,—
это
то,
что
для
говорящего
субъекта
их
последовательность
во
времени
не
существует:
он
пред
лицо м
«состояния# .
Поэтому
и
лингвист,
ж елающи й
понять
это
со сто я ние,
должен
закрыть
глаза
на
то,
как
оно
получилось,
и
пренебречь
диахронией'
То лько
отб рос ив
прош­
лое,
он
мож ет
проникнуть
в
соз нани е
говорящих}
Вторжение
ис­
тории
мо жет
только
сбить
его
с
тол ку.
Было
бы
нелепостью
ри со­
ват ь
панораму
Альп,
беря
ее
одновременно
с
нескольких
вершин
Юрских
гор;
панорама
должна
быт ь
взята
из
одной
точки.
Так
и
в
отношении
языка:
нельзя
ни
описывать
е го,
ни
устанавливать
нормы
его
применения,
не
отправляясь
от
одного
определенного
его
состояния.
Следуя
за
эволюц и ей
языка,
лингвист
уподобля­
е тся
наблюдателю,
передвигающемуся.с
одного
конца
Юрских
гор
до
другого
и
отмечающему
перемещения
перспективы.
Можно
сказать,
что
с
тех
п ор,
как
су щес тву ет
современная
лингвистика,
она
с
г олов ой
ушла
в
диахронию.
Сравнительная
грамматика
индоевропейских
языков
использует
до быт ые
ею
дан­
ные
для
гип оте тич еск ой
реконструкции
предшествовавшего
яз ы­
кового
типа;
для
нее
ср авнение
не
более
как
средство
во сс оздани я
прош л ого.
Тот
же
метод
применяется
и
при
ч астно м
изучении
под­
гру пп
(романских языков,
германских
и
т.
д. ); «состояния»
при­
входят
в
это
изучение
лиш ь
отрывочно
и
весьма
несовершенным
образом.
Такова
наука,
осно ванная
Бо пп ом;
поэтому-то
поним а­
ние
ею
язы ка
по лов инча то
и
шатко.
С
другой
ст орон ы,
как
поступали
те,
кто
изучал
язы к
до
осн о­
ван ия
лингвистический
науки,
т.
е.
«грамматики», вдохновлявши ­
еся
традиционными
методами?
Любопытно
отме ти ть,
что
их
точка
зрения
по
занимающему
нас
вопросу
абсолютно
безупречна.
Их
работы
ясно
нам
показывают,
что
в
их
намерении
бы ло
описывать
со стоян и я;
их
п рогр амма
строго
синхронична.
Например,
так
называемая
грамматика
Пор-Рояля
пытается
описать
состояние
французского
язык а
при
Людовике
XIV и определить составляю­
щие
его
элементы.
Ей
для
это го
не
требуется
средневековый
язык ;
она
строго
следует
горизонтальной
оси
(см.
выше)
и
никог­
да
от
нее
не
отклоняется.
Такой
метод
верен,
что
не
значит,
вп ро­
че м,
что
он
пр им енен
безукоризненно.
Традиционная
грамматика
игно рир уе т
це лые
отделы
лингвистики,
как,
например,
отдел
о
словообразовании;
она
нормативна
и
считает
нужным
не
к онс та­
тировать
факты,
а
и з давать
правила;
она
неспособна
к
широким
о бобщ ения м;
часто
она
не
умеет
даже
отличить
написанно го
олова
от
произносимого
и
т.
п.


Классическую
грамматику
уп рек али
в
том,
что
она
не
научна
между
тем
ее
ба за
менее
по д вер жена
критике
и
ее
пр едмет
лучше
определен,
чем
у
той
лингвистики,
которую
основал
Б опп.
Эта
последняя,
покоясь
на
зыбком
ос но ва нии,
не
зн ает
даж е
в
т оч­
ности,
к
како й
цели
она
стремится.
Не
умея
распознавать
разницу
между
наличным
состоянием
и
последовательностью
во
времени,
она
пытается
р або тать
одновременно
в
обеих
этих
областях.
'
Лингвистика
слишком
большое
место
у дел яла
истории;
теперь
ей
предстоит
вернуться
к
статической
точке
зрения
традиционной
грамматики,
но
уже
с
новым
ду^ом
и
с
новыми
приемами,
т.
е.
обновленной
историческим
методом,
которы й
с
св оей
стороны
поможет
лучше
осознать
состояния
языка^
Пр е жняя
грамматика
видела
лишь
синхронический
факт;
лингвистика
открыла
нам
новый
порядок
феноменов,
но
этого
не дос та точ но:
надо
дать
по­
чувствовать
противоположность
обоих
рядов
яв лений,
чтобы
изв­
лечь
из
это го
все
вытекающие
последствия.
...Противопоставление
двух
точек
зрения
—
синхронической
и
диахронической
—
совершенно
абсолютно
и
не
терпит
компро­
мисса.
Противопоставление
обе их
лингвистик
в
отношении
их
методов
и
принципов
Противопоставление
ме жду
д иахр он ическ им
и
синх ро нич е­
ск им
проявляется
всюду.
Прежде
всего
(мы начинаем с явления наиболее очевидного)
они
не
одинаковы
по
своему
значению.
Вполне
яс но,
что
синхро­
нический
аспект
важнее
диахронического,
так
как
для
говорящей
масс ы
только
он
—
подлинная
и
единственная
реальность/
Это
же
вер но
и
для
лингвиста;
ес ли
он
примет
диахроническую
пе р­
спективу,
то
увидит
отнюдь
не
язык,
а
то лько
ряд
видоизменяю­
щих
его
я вл ений.
Часто
утверждают,
что
нет
ничего
бол ее
в аж­
ног о,
чем
познать
генезис
данного
сос тоян ия ;
это
в
не котором
смысле
верно:
услов и я,
создавшие
данное
состояние,
проясняют
нам
его
истинную
прир од у
и
оберегают
нас
от
не которы х
и ллю­
зий,
но
этим
доказывается
только,
что
диахрония
не
явл яет ся
самоцелью.
О
ней
можно
сказать,
что
было
сказано
о
журнализ­
ме:
она
может
привести
ко
всему,
но
только
под
условием
выхода
из
не е.
Методы
обоих
аспектов
то же
р азли чны
в
двояком
о т нош ении.
а)
Синхрония
зна ет
только
одну
перспективу,
перспективу
го­
ворящих
субъектов,
и
весь
ее
метод
сводится
к
собиранию
от
них
фак то в;
чтоб ы
у бе дить ся,
в
какой
ме ре
то
или
другое
языковое
"явление реально,
не обход им о
выяснить,
в
какой
мер е
оно
сущест­
вует
в
со зн ании
говорящих.
Напротив,
диахроническая
лингвис­
тика
должна
различать
две
перспективы:
од ну
проспективную.
(следующую за течением времени,
и
другую
рет рос пект ив ну ю.
.на пр авл енн ую
в сп ять;
так им
образом,
метод
ее
раздваивается,
о
чем
бу дет
идти
ре чь
в
пятой
части
это го
труда.
384


б)
Вт орое
различие
вытекает
из
раз ниц ы
в
объеме
той
области,
на
кот орую
распространяются
та
и
другая
д ис ципл ины.
Синхроний
чес кое
изучение
не
став ит
сво им
объектом
всего
совпадающего
по
времени,
но
только
совокупность
фактов,
относящихся
к
каждому
языку^
в
мер у
нео бхо димо ст и
под р аз д еление
дой дет
и
до
диалектов
и
до
поддиалектов.
В
сущности
термин
синхроническое
не
вполне
точен;
его
следовало
бы
заменить,
правда,
несколько
длинным
термином
идиосинхроническое.
Наоборот,
диахроническая
лингг
вистика
не
только
не
требует,
но
и
отвергает
под обну ю
специали­
зацию,
рассматриваемые
ею
элементы
не
прина дле жа т
обязатель­
но
к
одному
языку
(ср .
индо евр .
*esti, греч.
esti, нем .
ist, фр.
est?
рус.
есть).
Различие
отдельных
наречий
создается
име нно
сме ­
ной
диахронических
фактов
и
их
п ро ст ранств енны м
умнож е ­
нием.
Для
оп рав дани я
сближения
двух
фо рм
достаточно,
если
м ежду
ними
есть
историческая
связь,
какой
бы
косвенной
она
ни
была.
Эти
противопоставления
не
самые
яркие
и
не
самые
глубокие:
из
коре н ной
антиномии
ме жду
фактом
эволютивным
и
фактом
статическим
сле дуе т,
что
решительно
все
понятия,
от но сящ иеся
к
тому
или
другому
в
одинаковой
мере,
не
св оди мы
друг
к
другу.
Любое
из
этих
по нят ий
може т
с луж ить
док азател ь ств ом
это го.
Так ,
синхронический
«феномен»
ни чего
общего
не
имеет
с
диахро­
нич ес ким;
пер вый
ес ть
отн оше ние
между
сущ ес тв ующи ми
одно­
вр ем енно
элементами,
второй
—
смена
во
времени
одно го
эл е:
мен та
другим,
т.
е.
событие...
Хтйнхронический
закон
и
закон
диа х ро ниче ский
Мы
привыкли
слышать
о
законах
в
лингвистике,
но
действи­
тельно
ли
факты
язы ка
управляются
зако нам и
и
какого
род а
мо­
гут
быть
эти
законы?
Поскольку
язык
есть
со циал ьн ый
инсти­
ту т,
можно
a priori сказать,
что
он
регулируется
нормами,
ан а­
логичными
тем,
ко торы е
действуют
в
коллективах.
Как
известно,
всякий
социальный
закон
обладает
двумя
основными
призна­
ками:
он
императивен,
и
он
общ;
он
навязывается,
и
он
про ст и­
рает ся
на
все
сл у чаи,
разумеет ся,
в
определенных
границах
времени
и
места.
Отвечают
ли
такому
определению
законы
язы ка?
Ч тобы
вы яс­
нит ь
эт о,
на до
прежде
вс его
согласно
с
только
что
вы ск азан ным
еще
лишний
раз
разделить
сферы
синхр онич еско г о
и
диахрониче­
ского.
Перед
нами
две
раздельные
проблемы,
ко то рые
смешивать
не ль зя;
говорить
о
лингвистическом
законе
вообще
равносильно
желанию
схватить
п ризр ак.
Синхронический
закон
—
общий
закон,
но
не
им перат ив­
ны й;
попросту
отображая
существующий
порядок
вещей,
он
тол ько
констатирует
некое
состояние;
он
за кон
постольку
же,
поскольку
законом
мож ет
бы ть
названо
ут вер ждение,
например,
что
в
данном
385


^фруктовом саду деревья посажены косыми рядами.
И
зоб р ажа­
е мый
им
порядок
ве щей
не
гарантирован
от
пер емены
именно
пот ом у,
что
не
императивен?
Казалось
бы,
можно
возразить,
что
в
функционировании
р ечи
синхронический
за кон
о бяз ат елен
в
том
смысле,
что
он
навязан
индивидам
принуждением
коллективного
обычая;
это
верно,
но
мы
ведь
не
раз у меем
слово
«императивный»
в
смысле
обязательности
по
отношению
к
говорящим;
отсутствие
импе ра тивно ст и
значит,
что
в
я
з
ы
к
е
нет
ник ако й
силы,
гаран­
тирующей
сохранение
регулярности,
у стан ов ивш ейся
в
каком-
либо
пункте.^ Так,
нет
ничего
более
регулярного,
чем
синхрони­
ческий
закон,
управляющий
латинским
ударением
(в точности
сравнимый
с
законом
греческого
ударения); между тем эти пра­
вила
удар ен ия
не
ус тояли
перед
факторами
изменения
и
усту­
пили
место
новому
закону,
действующему
во
французском
языке.
Таки м
образом,
ес ли
и
можно
говорить
о
зак оне
в
с инх ро нии,
то
только
в
смысле
распорядка,
пр инципа
регулярности.
Диахрония
п редп ол аг ает,
напротив
того,
динамический
фа к?
тор,
производящий
определенный
результат,
выполняющий
оп­
ред ел енн ое
д ело.
Но
этого
императивного
характера
недостаточно"
для
пр име не ния
понятия
закона
к
фактам
эв олюц ии
язы ка;
можно
говорить
о
законе
ли шь
тогда,
когда
целая
совокупность
яв лен ий
подчиняется
единому
пра вилу ,
а
диахронические
события,
хо тя
и
обнаруживают
некоторые
види мо сти
общности,
всегда
в
дейст ­
вительности
носят
характер
случайный
и
частный.
Резюмируем:
синхронические
факты,
каковы
бы
они
ни
бы лщ
представляют
определенную
ре гу лярно ст ь,
но
не
носят
никакого
импе р ат ивно го
хар ак тер а;
напротив,
диахронические
факты
об ла­
дают
императивностью
по
отношению
к
языку,
но
не
имеют
харак­
тера
общности.
Короче
говоря
(к чему мы и хотели прийти), ни те
ни
другие
не
управляются
законами
в
вышеопределенном
см ысл е,
а
если
уж е,
невзирая
ни
на
что,
угодно
говорить
о
лингвистических
за конах,
то
термин
эт от
буд ет
покрывать
совершенно
различные
зн ачен ия,
смотря
по
тому,
относится
ли
он
к
яв ле ниям
синхронического
или
диахронического
п орядк а.
Существует
ли
панхрони чес кая
(«всевременная»)
точка
з ре ния?
До
сих
пор
мы
принимали
термин
«закон»
в
юридическом
смыс­
ле.
Но,
бы ть
может,
в
языке
имею тся
законы
в
том
см ысле ,
как
это
разумеют
науки
фи зи ческ ие
и
естественные,
т.
е.
отношения,
обнаруживаемые
вс юду
и
всегда?
Ина че
сказат ь ,
нельзя
ли
изу ^|
ч ать
язы к
с
точки
зре ния
панхронической?
Разумеется,
можно.
Поскольку,
например,
всегда
происходили
и
и
будут
происходить
фонетические
из ме нения ,
постольку
можно
ра сс матри в ать
этот
фе ном ен
вообще,
как
один
из
п остоя нн ых
386


аспектов
языка;
эт о,
т аким
образом,
один
из
его
законов.
В
линг­
вистике,
как
и
в
шахматной
и гре,
есть
правила,
переживающие
все
соб ыти я.
Но
это
лишь
о бщие
пр инципы,
независимые
от
конк­
рет ных
фактов;
в
отношении
же
ч астых
и
осязаемых
фактов
нет
н икак ой
панхронической
точки
зре ни я.
Та к,
всякое
фонетиче­
ское
изм енени е,
каково
бы
ни
б ыло
его
распространение,
всегда
ограничено
определенным
временем
и
определенной
территорией;
оно
отнюдь
не
про ст ирае тся
на
все
времена
и
все
местности;
оно
существует
лишь
диахронически.
В
этом
мы
и
можем
на йти
кри­
терий
для
распознания
того,
что
относится
к
язы ку
и
что
к
не му
не
относится.
Конкретный
факт,
допускающий
панхроническое
объяснение,
не
может
бы ть
от н есен
к
языку.
Воз ьм ем
француз^
ское
слово
chose («вещь»); с диахронической точки зрения оно
противопоставлено
лат.
causa,
от
которого
оно
происходит;
с
синхронической
точки
зрения
—
в сем
терминам,
которые
могут
быт ь
с
ним
ассоциированы
в
современном
французском
языке .
Од ни
ли шь
звуки
слова,
взятые
сами
в
себе
(soz), допускают
панхроническое
наблюдение;
но
у
них
нет
лингвистической
зн а­
чимости;
и
даже
с
панх ро нич еск ой
точки
зрения
soz, взятое в
р ечево й
цепи,
как,
напр им ер, un soz admirable «ипе chose admi­
rable» («восхитительная вещь»), не является единицей,
это
бес­
форменная
масса,
не
отграниченная
ничем:
на
сам ом
дел е,
почему
soz, а не oza
или
п§о?
Это
не
е сть
значимая
величина
(valeur),
потому
что
это
не
имеет
смысла.
Панхроническая
точка
зрения
никогда
не
затрагивает
час тн ых
фактов
язы ка.
Выводы
Так
лингвистика
подх оди т
ко
вт ором у
разветвлению
своих
пу­
те й.
Сперва
нам
пришлось
выбирать
между
языком
и
ре чью,
те­
перь
же
мы
у
в торог о
перекрестка,
откуда
ведут
две
дороги:
одн а
в
диа х ро нию,
другая
в
синхронию.
Ис пол ьзуя
эт от
дв ой ной
принцип
классификации,
мы
мо жем
прибавить,
что
все
диахроническое
в
языке
является
таковым
через
речь.
В
р ечи
источ н ик
в сех
изменений;
каж дое
из
них
первона^
чально,
прежде
чем
войти
в
общее
упо т реб л ение,
нач и нает
п ри­
меняться
некоторым
количеством
индивидов.
Теперь
по-немецки
говорят: ichwar, wirwaren (я был,
мы
бы ли ), тогда как в старом
немецком
языке
до
XVI в.
с п ряга ло сь : ich was, wir waren (по -анг­
лийски
до
сих
пор
говорят: I was, we were).
Каким
же
образом
произошла
эта
пе р ем е на: war вместо was? Отдельные лица под
влиянием
waren по аналогии создали war; это был факт речи;
та кая
форма,
ча сто
повторявшаяся,
бы ла
принята
коллективом
и
стал а
фактом
языка.
Но
не
все
новшества
речи
увенчиваются
таким
успехом,
и,
поскольку
они
остаются
индивидуальными,
нам
нечего
принимать
их
во
внимание,
так
как
мы
изучаем
язы к;
они
входят
в
пол е
нашего
наблюдения
ли шь
с
момента
принятия
их
коллективом.
387


Фак ту
эв олю ции
всегда
предшествует
фак т
или ,
вернее,
мно ­
жество
с ходн ых
фактов
в
сф ере
речи ;
это
ничуть
не
порочит
у стан ов ленно го
вы ше
ра з личе ния,
которое
эти м
только
подтверж­
дается,
так
как
в
и стори и
всякого
новшества
мы
встречаем
всегда
два
раздельных
мо мен т а: 1) момент появления его у индивидов и
2) момент-его
превращения
в
факт
языка,
когда
он о,
по
вн ешно сти
оставаясь
тем
же,
принимается
коллективом.
Нижеприводимая
таблица
показывает
ту
рациональную
форму,
которую
должна
принять
лингвистическая
на ука:
( Синхрония
Реч ев ая
деятельность
Язык
<
(Langage)
р ечь
I Диахрония
Следует
признать,
что
те о р етиче ская
и
идеальная
фор ма
наук и
не
всегда
со впад ает
с
той ,
которую
н авяз ыва ют
ей
требования
практики.
В
лингвистике
эти
требов ан ия
п рактик и
еще
по ве ли­
тельнее,
чем
в
других
науках;
они
до
некоторой
с теп ени
оправды­
в ают
ту
путаницу,
котора я
в
наст оя щее
время
царит
в
ли нгв ист и­
ческих
иссле дов ания х .
Д аже
есл и
бы
устанавливаемые
нами
р аз­
личения
и
был и
приня т ы
раз
и
навсег да,
нельзя
б ыло
бы,
быть
может,
во
имя
этого
идеала
связ ыва ть
научные
из ыск ания
черес­
чур
точными
установками.
Так,
например,
производя
синхроническое
обследование
ст а­
рофранцузского
языка,
лингвист
оперирует
такими
фактами
и
пр инципа м и,
которые
ничего
не
имеют
общего
с
т еми,
кот оры е
ему
откры л а
бы
история
этого
же
языка
с
XIII до XX
в.; зато они
срав­
нимы
с
теми
фактами
и
пр инципа м и,
к отор ые
обнаружились
бы
при
описании
одн ого
из
нынешних
языков
банту,
греческого
ат­
тического
язы ка
за
400 лет до н.
э.
ил и,
наконец,
современного
французского.
Дел о
в
том,
что
все
такие
опи сания
покоятся
на
схо жих
отношениях;
хо тя
каждый
отдельный
язык
образует
з амкн утую
систему,
все
они
предполагают
н алич ие
некоторых
по­
с то янных
пр инципо в,
на
которые
мы
неизменно
нат ал ки ваем ся,
перех од я
от
одного
язы ка
к
другому,
так
как
всюду
пр одол жае м
ос тава тьс я
в
одн ом
и
том
же
п орядке
я вле ний.
Совершенно
так
же
обс то ит
и
с
историческим
исследованием:
обозреваем
ли
мы
опре­
деленный
период
в
и с тории
французского
языка
(например,
от
XIII до XX
в .), или яванского языка,
или
люб ого
другого,
всюду
мы
имеем
д ело
со
схожими
фак т ами,
к отор ые
дос та точн о
с опос та­
вит ь,
чтобы
установить
общие
истины
диахронического
порядка.
Идеалдм
бы ло
бы,
что бы
каждый
ученый
посвящал
себ я
том у
или
другому
ра зрезу
лингвистических
исследований
и
охватывал
воз м ожно
большее
количество
фактов
соответствующего
порядка,
но
пре дс тавля ется
весьма
затруднительным
научно
владеть
с толь
разнообразными
языками.
С
другой
ст ороны ,
каждый
яз ык
пред­
ставляет
практически
одн у
единиц у
изучения,
так
что
силой
ве щей
приходится
ра ссматр и вать
его
попеременно
и
статически
и
исторически.
Все-таки
никогда
не
нужно
забывать,
что
теорети­
388


чески
это
единство
отдельного
языка
как
объекта
изучения
есть
неч то
поверхностное,
тогд а
как
ра злич ия
языков
таят
в
себ е
гл у­
бок ое
единство.
Пусть
при
изучении
отдельного
язы ка
наблюде­
ние
захватывает
и
одну
сф еру
и
другую,
всегда
на до
знать,
к
к ото рой
из
них
относится
разбираемый
фак т,
и
ник ог да
не
н адо
смешивать
методы.
Разграниченные
н ами
таким
об ра зом
обе
части
лингвистики
послужат
одн а
за
другой
объектом
нашего
исследования.
Син х рон иче ская
лингвистика
зай м ется
логическими
и
психоло-'
ги чески ми
отношениями,
связывающими
сосуществующие
эл е­
менты
и
образующими
систему,
изучая
их
так,
как
они
восприни­
мают ся
одним
и
тем
же
коллективным
сознанием.
Диахроническая
лингвистика,
напро т ив,
буд ет
и зу чать
отно­
шения,
связывающие
э л ементы
в
п оряд ке
последовательности,
не
воспринимаемой
одним
и
тем
же
коллективным
сознанием,—
элементы,
заменяющиеся
одни
другими,
но
не
образующие
сис ­
темы.
Синхроническая
лингвистика
Общи е
положения
В
задачу
общей
синхронической
лингвистики
входит
уставов-1
л ение
о сно вных
принципов
всякой
идиосинхронической
системы^
конститутивных
факторов
всякого
состояния
(статуса)
языка.
Многое
из
того,
что
нами
уже
б ыло
из ло жено,
относится
скорее
к
синхронии;
так,
общие
свойства
з нака
м огут
рассматриваться
как
составная
часть
этой
п ослед н ей,
хотя
они
нам
и
послужили
для
доказательства
необходимости
различать
обе
лингвистики.
К
синхронии
отн оси тся
все,
что
назы в ается
«общей граммати -"
ко й», ибо только через отдельные состояния языка устанавливав
ются
те
различные
от нош ени я,
ко то рые
входят
в
компетенцию
грамматики.
В
дальнейшем
изложении
мы
о гр анич имся
лиш ь
ос­
новными
принципами,
без
которых
не
пре дстав ля ется
возмож­
ным
ни
приступить
к
бо лее
широ ки м
проблемам
статики,
ни
об ъ­
яснить
детали
данного
состояния
языка.
Говоря
в оо бще,
гораздо
труднее
за ни мат ься
статической
линг­
вистикой,
чем
историей.
Факты
эволюции
боле е
конкретны,
они
больше
говорят
воображению;
наблюдаемые
в
них
отношения
зав я­
зываются
между
последовательно
сменяющимися
моментами,
уловить
кот оры е
н етр удно;
легко,
а
иногда
и
за нятно
след и ть
за
ряд ом
превращений.
Та
же
лингвистика,
которая
оперирует
сосу­
щ еству ющ ими
значимостями
и
отношениями,
представляет
гораздо
больше
затруднений.
В
действительности
«состояние»
язы ка
не
есть
мате мати ческ ая’
точка,
но
боле е
или
ме нее
длинный
промежуток
вр еме ни,
в
течение
кот орого
сумма
происходящих
видоизменений
остается
ничтожнд,
мало й.
Это
может
ра внятьс я
десяти
годам,
сме не
одного
поколе­
ния ,
одному
столетию,
даже
больше .
Случается,
что
в
течение
389


сравнительно
долгого
промежутка
язык
еле
мен яет ся,
а
затем
в
какие-нибудь
несколько
лет
испытывает
значительные
прев ращ е­
ния .
Из
двух
сосуществующих
в
одном
пе ри оде
языков
оди н
может
сильно
эволюционировать,
а
другой
почти
вовсе
не
изменяться;
для
второго
необходимо
будет
синхроническое
изучение,
для
первого
потребуется
диахронический
подход.
Абсолютное
«состояние»
оп р еде ляется
отсутствием
изменений,
но
поскольку
язы к
всегда,
как
бы
ни
мало,
все
же
пре обра зуетс я,
постольку
и зуча ть
яз ык
статически
на
практике—
значит
пренебрегать
мало­
ва жным и
изменениями,
по до бно
тому
как
математики
при
неко­
торых
операциях,
например
при
вычислении
логарифмов,
пр е­
небрегают
бесконечно
малыми
величинами.
В
политической
и стор ии
р азл ича ются:
эпоха
—
точка
во
времени,
и
пери од,
охватывающий
некоторый
промежуток
вре­
м ени.
Однако
историки
сплошь
и
ряд ом
говорят
об
эпохе
Антони­
нов,
об
эпохе
крестовых
походов,
разумея
в
данном
случае
е дин­
ство
признаков,
с охран яв ш ихся
в
течение
с оотв етс тв ую щего
срока.
Можно
бы ло
бы
говорить
и
про
статическую
лингвистику,
что
она
занимается
эпохами;
но
термин
«состояние» («статус») лучше .
На­
чала
и
кон цы
эпо х
обычно
отм ечаю т ся
какими-либо
переворотами,
более
или
мен ее
резкими,
на пра в лен ными
к
изм енению
у с та новив­
шег ося
п орядк а
веще й.
Употребляя
термин
«состояние», мы тем
самым
отводим
предположение,
будто
в
языке
происходит
нечто
подобное.
Сверх
того,
термин
«эпоха»
и менно
п отом у,
что
он
за­
имствован
у
ис тори и,
за ст авл яет
думать
не
столько
о
самом
языке,
сколько
об
окружающей
и
обусловливающей
его
обстановке;
од ним
слов ом ,
он
вызывает
скорее
всего
п ред ст авлени е
о
том,
что
мы
назвали
внешней
лингвистикой.
Впроч ем ,
разграничение
во
времени
не
е сть
единственное
за­
труднение,
встречаемое
нам и
при
определении
пон ят ия
«состояние
яз ык а»; такой же вопрос встает и относительно пространственного
от гр анич ения .
Короче
гов о ря,
пон ят ие
«состояние языка»
не
может
не
бы ть
приб ли зит е льны м.
В
статической
лингвистике,
как
и
в
большинстве
наук,
невозможно
никакое
р ассуж де ние
без
ус лов­
ного
упрощения
данных.
КОНКРЕТНЫЕ
СУЩНОСТИ
ЯЗЫКА
Сущность
(entite) и единица (unite).
Определения
Входящие
в
состав
языка
зна ки
суть
не
абстракции,
но
реал ь­
ные
объекты;
их
име нно
и
их
взаимоотношения
изучает
лингвис­
тика;
их
можно
назвать
конкретными
сущн о стя ми
этой
науки.
На по мним
прежде
всего
два
осн овн ых
принципа
всей
про­
блем ы:
1.
Языковая
сущн ос ть
(языковой факт)
сущес тв ует
лишь
в
сил у
ассоциации
меж ду
означающими
и
означаемым;
е сли
упустить
390


один
из
э тих
элементов,
она
исчезнет,
и
вместо
конкретного
объек­
та
перед
на ми
бу дет
только
чистая
аб страк ц ия^
Ежеминутно
мы
рискуем
овладеть
лишь
част ью
этой
сущности,
воображая,
что
мы
охватываем
ее
целиком;
э то,
напр им ер,
неизбежно
случится,
е сли
мы
стане м
делить
р ече вую
це пь
на
слоги;
у
слога
есть
зна­
чимость
только
в
фонологии.
Ряд
зв уков
лишь
в
том
случае
яв­
ляется
языковой
величиной,
если
он
явля ет ся
носителем
какой-либо
иде и;
взятый
в
самом
себе,
он
только
материал
для
физиологиче­
ск ого
исследования.
То
же
верно
и
относительно
означаемого,
как
только
его
отде­
ли ть
от
его
означающего.
Такие
понятия,
как
«дом», «белый»,
«видеть»
ит.
п.,
рассмат р иваемы е
сам и
в
себе,
относятся
к
психо­
логии;
они
ст ано вятс я
языковыми
сущ нос тя ми
лишь
при
ассоци ­
ации
с
акустическими
образами;
в
языке
понятие
есть
качество
звук ово й
субстанции,
а
определенное
звучание
есть
качество
по­
ня тия.
Ч асто
сравнивали
это
двуликое
единство
с
единством
ч елове ­
ческой
личности,
состоящей
из
тел а
и
души.
Сближение
ма ло
удовлетворительное.
Лу чше
его
сравнивать
с
химическим
соеди­
н ением,
например
с
водою,
состоящей
из
водорода
и
ки слорода ;
взятый
в
отдельности,
каж дый
из
эт их
эле мен тов
не
имеет
ни ка­
ких
свойств
вод ы.
2.
Языковая
сущность
(языковой факт)
определяется
пол­
ностью
лишь
тогда,
когда
она
отграничена,
отделена
от
всего,
что
ее
окруж ае т
в
звуковой
ц епи./Эти-т о
от гр анич енные
сущности,
или
единицы,
и
противополагаются
друг
другу
в
механизме
язы к а,/
На
первый
взгляд
кажется
естественным
уподобить
языковые
зна ки
зрительным
(визуальным)
знакам,
ко торы е
мо гут
сосущест­
вовать
в
пространстве,
не
смеши ваясь ;
при
этом
создается
ложное
представление,
будто
р азде лен ие
значимых
элементов
может
производиться
таким
же
способом,
не
треб уя
никакой
умственной
дея тел ь ност и.
Термин
«форма», часто используемый для их обоз ­
начения
(ср.
выражения
«глагольная форма», «именная форма»),
способствует
сохранению
этого
заблуждения.
Но,
как
Мы
знаем,
о сно вным
свойством
звуковой
цепи
является
ее
линейность.
/Звуковая цепь,
рассматриваемая
сама
в
себе,
есть
лини я,
непре­
рывная
лента,
где
ухо
не
различает
никаких
ясных
и
точных
деле­
ний;
чтобы
найти
эти
деления,
н адо
прибегнуть
к
значениям.
Когда
мы
сл ышим
неизвестный
язык,
мы
не
в
состоянии
решить,
как
должна
быт ь
анализирована
эта
последовательность
звуков;
де ло
в
том,
что
такой
анализ
невозможен,
если
при ним ать
во
вн и­
мание
лишь
звуковой
аспек т
языкового
феномена.
Но
когда
мы
знаем,
какой
смысл
и
как ую
рол ь
нужно
приурочить
к
каждой
части
звуковой
цепи,
то гда
для
нас
эти
част и
обособляются
друг
от
друга
и
бесформенная
лента
р асп адаетс я
на
куски;
в
этом
ана­
лизе
нет
ничего
мат ери ально го .
Ит ак ,/язык
не
пр ед ставл яетс я
совокупностью
з ар анее
раз­
граниченных
знаков,
зн ачен ия
и
рас по рядок
которых
только
и
391


требуется
изучать;
в
действительности
он
представляет
нер а здел ь­
ную
массу,
где
только
вним ат ельн ост ь
и
привычка
могут
разли­
ч ить
составные
элементы.
Языковая
единица
не
обладает
никаким
Специальным
звуковым
характером,
и
единственным
ее
определе­
н ием
может
бы ть
следующее:
отрезок
звучания,
являющийся,
с
иск люч ен ием
того,
что
ему
предшествует,
и
тог о,
что
за
ним
еле-
дуе т,
в
речевой
цепи
«означающим»
не кое
поня тие.
Выводы
В
большинстве
областей,
подлежащих
ведению
науки,
во прос
о
единицах
даже
не
ставится:
они
сразу
же
даны.
Так,
в
зоологии
мы
пр ежде
всего
имеем
д ело
с
животными.
Астрономия
оперирует
ед иница м и,
разделенными
в
пространстве,—
небесными
телами.
В
хи мии
можно
и зу чать
пр ирод у
и
состав
двухромовокислого
калия,
ни
минуты
не
усомнившись
в
том,
что
он
нечто
вполне
оп­
ределенное.
Если
в
какой-либо
науке
непосредственно
не
обнаруживают­
ся
присущие
ей
конкретные
единицы,
это
значит,
что
в
ней
они
сколько-нибудь
существенного
зна чен ия
не
име ют.
В
истории,
напр им ер,
это
личность,
эпоха
или
наци я?
Неизвестно.
Но
не
все
ли
равно?
Можно
за ни мат ься
историческими
изысканиями,
не
выя снив
этого
вопроса.
Но
по до бно
тому
как
шах ма тная
игр а
цел ико м
сводится
к
ком­
бинированию
положений
различных
фигур,
так
и
яз ык
является
• системой,
исключительно
основанной
на
противопоставлении
его
конкретных
е дин иц/Нел ьзя
ни
отказаться
от
их
обнаружения,
ни
сд елать
ни
одн ого
шага,
не
прибегая
к
ним,
а
вместе
с
тем
их
выде­
ление
сопряжено
с
такими
трудностями,
что
возникает
вопрос,
существуют
ли
они
реаль но .
Странным
и
поразительным
свойством
языка
является,
таким
образом,
то,
что
в
нем
не
да ны
различимые
на
первый
взг ляд
сущ­
ности
(факты), в наличии которых между тем усомниться
нельзя,
так
как
именно
их
взаимодействие
и
образует
язык.
В
это м
и
лежит
та
чер та,
которая
отличает
язык
от
всех
прочих
семиологи­
ческ их
сист ем.
ТОЖЕСТВА,
РЕ АЛЬНОСТИ,
ЗНАЧИМОСТИ
Изложенное
в
п ред ыд ущей
главе
приводит
нас
к
проблеме
тем
более
важной,
что
в
статической
лингвистике
любая
основная
категория
непосредственно
зав ис ит
от
т ого
понятия,
ка кое
мы
имеем
о
конкретной
единице,
и
даже
сливается
с
ним.
Вот
это
мы
и
постараемся
показать,
раз обрав
одну
за
другой
категории
тоже­
ст ва,
реал ьн ост и
и
значимости
в
с ин хро нии.
А.
Что
такое
синхроническое
тожество?
Здесь
ре чь
идет
не
о
тожестве,
объединяющем
французское
отрицание
pas с латинским
слов ом
passum («шаг»); такое тожество
—
по р ядка
диахрониче­
392


с кого;
нет,
мы
имее м
в
виду
тако го
рода
не
м енее
любо пы тн ое
то­
жество,
основываясь
на
котором
мы
утверждаем,
что
две
фразы
je ne sais pas («я не знаю») и ne dites pas cela («не говорите этого»)
включают
один
и
тот
же
элемент.
Нам
скажут,
что
это
вопрос
праздный,
что
тожество
им еет ся
уже
п отом у,
что
в
обеи х
фразах
одинаковый
от рез ок
звучания
(pas) облечен одинаковым значением.
Но
так ое
объяснение
н ед ост аточн о;
ведь
ес ли
соответствие
звуко­
вых
отрезков
и
пон ят ий
и
док азы ва ет
т ож ество
(см .
выше
пример
«1а force du vent: a bout de force»), то обратное неверно:
ведь
и
без
такого
соответствия
может
бы ть
тожество.
Когда
мы
слышим
на
публичном
докладе
пос т оянно
повторяемое
слово
«господа!»,
то
мы
ощущаем,
что
каждый
раз
это
то
же
самое
выражение;
а
между
тем
вариации
в
произнесении
и
интонации
его
в
разных
оборот ах
реч и
представляют
весьма
существенные
зву ко вые
ра з­
личия,
столь
же
существенные,
как
и
те,
котЪрые
в
других
случаях
служ ат
для
различения
отдельных
с лов
(ср .
pomme «яблоко»
и
раите
«ладонь», goutte «капля»
и
je goute «пробую», fuir «убежать»
и
fouir «рыть», русские примеры:
уго л
и
уголь,
копать
и
купать,
страна
и
странна
и
т.
д .); кроме того,
сознание
тожества
сохра­
няется,
несмотря
на
то,
что
и
с
семантической
то чки
зрения
нет
п олн ого
тожества
меж ду
од ним
употреблением
слова
«господа!»
и
д ру гим;
всп ом ним
еще,
что
слово
может
выражать
ид еи
довольно
далекие,
и
вместе
с
тем
его
тожество
не
оказывается
серьезно
нарушенным
(ср.
«принимать гостя»
и
«принимать участие»,
«цвет
яблони»
и
«цвет аристократии»
и
т.
д.).
Весь
лингвистический
механизм
вращается
исключительно
вокруг
тожеств
и
различий,
причем
эти
последние
то лько
об ор от­
ная
сторона
первых.
Поэ то му
п роблем а
тожеств
возникает
повсю­
ду;
но,
с
другой
стороны,
она
отчас ти
совпадает
с
проб лем ой
сущностей
и
единиц,
яв ляясь
ее
осложненным
и
обогащенным
раз-,
вит ием .
Это
хорош о
обнаруживается
при
сопоставлении
с
фак­
тами,
вз ят ыми
за
пределами
язы ка.
Мы
го вор им,
напр имер,
о
тожестве
по
поводу
дв ух
скорых
п оез дов
«Женева
—
Париж, 8 ч.
45 м.
ве ч .», отходящих один за другим через 24
часа.
На
наш
взгляд,
это
тот
же
самый
скорый
поезд,
а
ме жду
тем
и
пар ов оз
и
вагоны
и
поездная
бригада
—
все
в
них ,
по-видимому,
разное.
Или
ес ли
унич т ожили
ул ицу,
сломав
все
ее
дома,
а
потом
застроили
ее
зан ово ,
то
мы
говорим,
что
это
та
же
улица,
хо тя
материально
от
старой,
быть
может,
ничего
не
осталось.
Почему
можно
пере­
ст роит ь
ул ицу
до
самого
последнего
камешка
без
того,
чтобы
она
перестала
быт ь
самой
собой?
Потому
что
сущность,
в
ней
заклю­
чаю щаяся,
не
чис то
материальна;
сущность
ее
основана
на
неко­
то рых
ус ловия х,
чуждых
ее
с лучай н ому
мат ери ал у,
как,
напри­
мер,
ее
по ложе ние
отн оси те льно
других
улиц.
Рав ным
образом
представление
о
скором
пое зде
образовано
часом
его
отбытия,
его
ма ршру том
и
вообще
всеми
обстоятельствами,
от лича ющ ими
его
от
прочих
поездов.
Всякий
раз
как
осуществляются
те
же
усл о^
ви я,
получается
та
же
с ущност ь.
И
вместе
с
тем
эта
сущность
не
393


абстрактна,
ибо
улицу
или
скорый
пое зд
нельзя
себе
представить
вне
м атер иаль но го
осуществления.
Противопоставим
эт им
двум
примерам
совсем
иной
случай,
а
име нно
Тиражу
у
ме ня
костюма,
которы й
я
в
дальнейшем
нахожу
у
торговца
случайными
вещами.
Зд есь
де ло
идет
о
материаль­
ной
сущности,
закл юч ающ ей ся
исключительно
в
инертной
суб­
стан ции,
сукне,
подкладке,
прикладе
и
т.
д.
Другой
ко стюм ,
как
бы
он
ни
был
схож
с
первым,
не
б удет
мо им.
И
вот
о казы в ается,
что
лингвистическое
тожество
подобно
тожеству
не
костюма,
но
поезда
и
улицы.
Каждый
ра з,
уп отреб л яя
слово
господа,
я
возобновляю
его
материю;
это
новый
звуковой
акт
и
новый
акт
психологический.
Связь
ме жду
двумя
употреблениями
одного
и
то го
же
сло ва
основана
не
на
точном
подобии
смыслов,
не
на
мат ери ально м
тожестве,
но
на
каких-то
иных
элементах,
кото­
рые
на до
на йти
и
которые
п ом огут
нам
впл от ную
подойти
к
ч истинно й
природе
языковых
единиц.
Б.
Что
т акое
си н хрони ческ ая
реальность?
Какие
конкретные
или
абстрактные
элементы
языка
мож но
так
наз ва ть?
Возьмем
для
примера
различение
частей
речи:
на
что
опирается
классификация
сл ов
на
существительные,
прилагательные
и
т.
д.?
Производится
ли
она
во
имя
чисто
логического,
внелингвистиче-
ского
принципа,
из вне
нак л ад ываемо го
на
грамматику,
по добн о
тому
как
градусы
широты
и
долг оты
накладываются
на
земной
шар ?
Или
же
она
соответствует
чему-то,
им еющ ему ся
в
сист еме
языка
и
ею
обусловленному?
Одн им
с лов ом,
синхроническая
ли
это
реальность?
Это
второе
пр ед пол о жение
каж ется
правдоподоб­
ным,
но
можно
было
бы
за щи щать
и
пер во е.
Во
фразах
«ces gants
sont bon marche», «купили ковшик из бересты»
яв ляютс я
ли
bon
marche, из бересты прилагательными?
Логически
у
них
смысл
п рила г ательн ог о,
но
грамматически
это
менее
очевидно: bon mar­
che не «ведет
с е бя », как прилагательное (он о
не
изменяется,
ни­
когда
не
ст авит ся
перед
существительным
и
т.
д.); к тому же bon
marche составлено из двух слов;
между
тем
именно
различение
частей
реч и
должно
служить
для
классификации
слов
языка;
и
каким
же
об раз ом
сочетание
сл ов
может
быт ь
отнесено
к
одной
из
эт их
«частей»? Но нельзя истолковать это выражение и на ­
оборот,
сказав,
что
bon прилагательное,
a marche существи­
тельное.
Таким
об раз ом
мы
здесь
имеем
дело
с
неточной
и
неполной
к л ассиф ик ацией;
р аспре д ел ение
слов
на
существительные,
гл а­
го лы,
прилагательные
и
т.
д.
не
есть
нео пр ов ержи мая
линг вис ти-
ческа
я
реальность.
Итак,
лингвистика
то
и
дело
работает
на
почве
изоб рет енн ых
грамматиками
понятий,
о
которых
мы
не
знаем,
соответствуют
ли
они
реально
к онс т итут ивным
факторам
системы
языка.
Но
как
это
узнать?
А
если
это
фик ции,
то
какие
же
реальности
им
проти­
вопоставить?
Ч тобы
и збеж ать
иллюзий,
раньше
всего
над о
проникнуться
убеждением,
что
конкретные
с ущнос ти
языка
не
вы яв ляю тся
сами
394


со бою
для
удобства
нашего
наблюдения.
На до
постараться
ухва­
тить
их,
и
лишь
тогда
мы
соприкоснемся
с
реальностью;
исходя
из
нее,
можно
уже
бу дет
разра ботать
все
классификации,
не обхо­
дим ые
лингвистике
для
приве д е ния
в
порядок
входящих
в
ее
область
фактов.
С
др угой
с торон ы,
ба зи рова ться
при
эт их
клас­
сификациях
не
на
к онк ре тных
сущностях,
а
на
чем-либо
ином,
говорить,
например,
что
части
речи
суть
факторы
языка
только
в
си лу
того,
что
они
с оотв етс тв уют
логическим
категориям,
значи т
забывать,
что
не
быв ает
языковых
фактов
вне
звукового
материа­
ла,
ра счле не нн ого
на
значимые
элементы.
В.
В
ко нце
концов
все
затронутые
в
этой
гл аве
понятия
по
существу
не
отличаются
от
того,
что
мы
раньше
называли
зна чи­
м ост ями
(ценностями, valeurs).
Но вое
ср ав нение
с
иг рою
в
ша х­
маты
п омож ет
это
понять.
Возьмем
коня:
являе тс я
ли
он
сам
по
се­
бе
элементом
игры?
Кон е чно
нет ,
потому
что
в
св оей
чистой
мате­
риальности,
вне
своего
места
и
прочих
у сло вий
игры,
он
ни чего
для
игрока
не
представляет,
а
становится
он
в
и гре
элементом
реаль­
ным
и
конкретным
лишь
постольку,
поскольку
он
облечен
своей
значимостью
и
с
нею
нер аз ры вно
связан.
Предположим,
что
в
т ечен ие
партии
эта
фигура
уничтожится
или
п оте р яется:
можно
ли
будет
заменить
ее
другой?
Конечно
можно:
и
не
только
другая
фигура,
изо б раж ающая
коня,
но
любой
предмет,
ничего
об щего
с
ним
не
имеющий,
может
быт ь
отожествлен
с
конем,
поскольку
ему
будет
придана
та
же
значимость.
Мы
видим,
так им
образом,
что
в
семиологических
системах,
как,
напр им ер,
в
языке,
где
составные
эле мент ы
находятся
в
обоюдном
ра вно вес ии
согласно
о пр едел енным
правилам,
поня тие
тожества
сливается
с
поня тие м
значимости
и
обра тно.
Вот
почему
поня тие
значимости
в
конечном
счете
покрывает
-
по нят ия
и
конкретной
единицы,
и
сущности,
и
реальности..Но
ес ли
нет
никакой
коренной
разницы
меж ду
этими
ра з л ичными
аспек­
тами,
то
из
этого
следует,
что
проб лем а
мо жет
последовательно
ставиться
в
нескольких
видах.
Желаем
ли
мы
определить
е д иницу,
реальность,
конкретную
сущность
или
з нач имо сть
—
все
это
бу­
дет
сводиться
к
постановке
того
же
центрального
вопроса,
гос­
подствующего
во
все й
статической
лингвистике.
С
практической
точк и
зрения
любопы тн о
было
бы
начать
с
едини ц
языка,
определить
их
и
классифицировать
в
ме ру
их
раз­
нообразия.
Над о
было
бы
выя снит ь,
на
чем
основывается
разделе­
ние
на
слова,
ибо
слово,
несмотря
на
трудность
опр ед елит ь
это
по нят ие,
е сть
единица,
н еот ступ но
представляющаяся
нашему
уму,
нечто
цент рал ьно е
во
всем
механизме
языка,—
но
одной
эт ой
темы
до ста точн о
для
заполнения
целого
тома.
Далее
следова­
ло
бы
п ерей ти
к
классификации
е диниц
низшего
порядка,
затем
бо лее
широких
един иц
и
т.
д.
Опре д елив
так им
образом
элементы,
которыми
опер ир ует
наша
наука,
она
выполнила
бы
сво ю
зада чу
целиком,
ибо
тем
самым
свела
бы
все
входящие
в
ее
область
яв ле­
ния
к
их
основному
пр инципу .
Нельзя
сказ ат ь,
что
когда-либо
уже
395


ста в или
перед
собою
эту
проблему
и
осознали
все
ее
значение
и
трудность;
до
сих
пор
в
области
языка
всегда
довольствовались
операциями
над
ед иница ми,
как
следует
не
определенными.
Но
все
же,
несмотря
на
первостепенную
важность
конкрет­
ных
единиц,
предпочтительнее
подойти
к
проблеме
со
стороны
категории
значимости,
так
как,
по
нашему
мнен ию ,
в
ней
выра­
жается
наиб о лее
существенный
ее
асп ек т.
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ
ЗНАЧИМОСТЬ
(ЦЕННОСТЬ)
§1.
Язык
как
мысль,
организованная
в
звучащей
ма тери и
"
Для
того
чтобы
убедиться,
что
язы к
не
може т
не
быт ь
системой
чистых
значимостей
(ценностей),_
до ст аточ но
рассмотреть
оба
э ле­
мента,
в
нем
взаимодействующие:
ид еи
и
звуки.
В
психологическом
отношении
наше
мышление,
е сли
отвлечься
от
его
выражения
сло вами,
представляет
собою
бесфо рм енн ую
и
смутную
массу.
Фил ос офы
и
л ингв исты
всегда
сходились
в
т ом,
что
без
цомоши
знаков
мы
не
уме ли
бы
с
дост ат очн ой
ясн ост ью
и
постоянством
отличать
одно
понятие
от
другого.
Взятое
сам о
по
себе
мышление
похоже
на
туманность,
где
ничто
не
разграничено.
Нет
преду ста нов ленны х
ид ей,
и
нет
ни как их
различений
до
появ­
ле ния
языка.
По
ср авнению
с
этим
миром
расплывчатого
не
пред ставл яю т
ли,
может
быть,
звуки
со
сво ей
стор оны
каких-либо
заранее
пред­
нач ер тан ных
сущн осте й?
Ничуть
не
бывало.
Звуковая
субстанция
не
является
чем-либо
более
уст ойчи вы м
и
застывшим,
чем
мыш­
ление;
она
не
готовая
форма,
в
которую
пос луш но
от ли вает ся
мыс ль,
но
мяг кое
вещество,
пластическая
мате р ия,
которая
в
сво ю
очередь
дел ится
на
отдельные
частицы,
м огущи е
служить
необходимыми
для
мысли
«означающими» .
Итак,
мы
можем
изоб­
разить
языковой
фа кт
в
целом,
т.
е.
язык,
в
ви де
ряда
смежных
(подразделений,
начерченных
как
в
бесконечном
пл ане
смутных
и дей,
так
и
в
столь
же
неопределенном
пла не
звуков...
Характерная
рол ь
языка
в
отношении
мыс ли
не
заключается
в
создании
материального
звукового
средства
для
выр ажени я
идей,
но
в
то м,
что
он
с лужит
посредником
между
мыш лен ием
и
з вук ом,
и
притом
таким
обрязом,
что
их
объединение
неизбежно
прив од ит
к
обоюд ном у
разграничению
единиц.
М ышл ение,
хао­
тичное
по
природе,
пр ину ждено
уточн яться,
разлагаясь.
Нет,
таким
образом,
ни
материализации
мыслей,
ни
спиритуализации
звуков,
а
все
сводится
к
тому
в
н ек отором
роде
таинственному
явлению,
что
«мысль
» звук»
требует
нал ичия
делений
и
что
яз ык
вырабатывает
свои
единицы,
оформляясь
между
двумя
бесформенными
массами.
П р ед ставим
себ е
воздух,
со пр ик асаю­
щийся
с
поверхностью
воды:
при
перемене
атмосферного
давления
по верх ность
вод ы
разлагается
на
целый
ряд
деленийв
т.
е.
волн;
396


вот
эти-то
волны
и
могут
дать
пред ст авле ние
о
связи,
иначе
-
о
совокуплении
мыс ли
со
звучащей
материей.
Можно
н азы вать
язы к
областью
артикуляций,
по нима я
это
'слово в том смысле,
как
определено
выше ;
каждый
языковой
эл е­
ме нт
ес ть
маленький
чле н,
внутри
которого
ид ея
закрепляется
звуком,
а
зв ук
с та новит ся
знаком
для
иде и.
Язык
можно
также
сравнить
с
лис том
бумаги:
мысль
его
лицевая
сторона,
а
зв ук
оборотная;
нельзя
разрезать
лицевую
сторону,
не
разрезав
и
об орот ную ;
так
и
в
языке
нельзя
отделить
ни
мысль
от
звука,
ни
звук
от
мысли;
этого
можно
достигнуть
л ишь
путем
абст рак ци и,
что
неизбежно
приведет
либо
к
чи стой
психологии,
ли бо
к
чистой
фонологии.
Лингвист,
следовательно,
работает
в
пог ра нич ной
области/
где
с очета ют ся
элементы
обоих
порядков;
это
сочетание
создает
ф орму,
а
не
субстанцию.
Эти
соо бр ажен ия
п ом огут
лучше
уяснить
то,
что
б ыло
сказано
вы ше
о
произвольности
зн ака.
Не
только
обе
об ласт и,
связанные
в
языковом
факте,
смутны
и
бесформенны,
но
и
вы бор
одного
акус­
тического
отрезка
для
той
или
другой
ид еи
впо лне
произволен.
Если
бы
это
было
иначе,
понятие
значимости
(ценности)
утра ти ло
бы
некую
черту
из
своей
характеристики,
так
как
в
ней
появился
бы
извне
привнесенный
элемент.
Но
в
действительности
зна чимо ­
сти
остаются
целиком
относительными,
вслед ст вие
че го
связь
между
иде ей
и
звуком
п роиз вольн а
по
самому
своему
суще­
ству.
Произвольность
знака
в
сво ю
очередь
лучше
нам
уясняет,
по
чему
языковую
си сте му
може т
со зд ать
только
социальное
явлен и е.
Не обходи м
коллектив
для
установления
зн ачим о стей,
единствен-’
ное
обоснование
ко торых
сводится
к
обы чаю
и
общему
согла си ю#
инди вид
в
одиночку
не
спо со бен
создать
ни
одной.
Сверх
того,
определенное
таким
образом
понятие
значи мос ти *'
по ка зыв ает
нам,
что
ве лик им
заблуждением
является
взгляд
на
языковой
элемент
прос то
как
на
соединение
некоего
звука
с
не -,
ким
понятием.
Определить
его
так
значило
бы
изолировать
его
от
сис темы ,
в
состав
которой
он
входит;
это
повело
бы
к
лож­
ной
мысли,
буд то
возможно
начинать
с
языковых
элементов
и
из
их
суммы
ст рои ть
систему,
тогда
как
на
сам ом
дел е
н адо,
от пра в­
ляяс ь
от
совокупного
це лог о,
путем
ана лиз а
доходить
до
заклю­
ченных
в
нем
элементов.
Для
развития
эт ого
по ло жения
мы
последовательно
встанем
на
точку
зрения
«означаемого», или понятия (§ 2), «означающего»
(§3)изнакавцелом(§4).
Не
будучи
в
состоянии
непосредственно
ухватить
конкретные
сущности
или
един ицы
языка,
в
качестве
ма тери ала
мы
будем
привлекать
слов а.
Хотя
слов о
и
не
в
точности
подходит
к
опреде­
лению
языковой
единицы,
все-таки
оно
да ет
о
нем
хотя
бы
прибли­
зительное
пон ят ие,
имеющее
то
преимущество,
что
оно
конкретно.
Мы
будем
брать
слова
только
как
образцы,
равнозначные
реальным
397


элементам
синхронической
си ст емы,
и
принципы,
установленные
нами
в
отношении
сло в,
будут
действительны
и
вообще
для
языко­
вых
сущностей.
§2.
Языковая
значимость
со
стор оны
ее
кон це пт уал ьного
аспекта
Когда
говорят
о
значимости
слова,
думают
обыкновенно
и
раньше
всего
о
его
свойстве
репрезентировать
идею;
в
это м
дейст­
вительно
и
з аклю чает ся
один
из
аспектов
языковой
значимости.
Но
е сли
это
так,
то
чем
же
значимость
(ценность)
отличается
от
того,
что
мы
называем
«значение»? Являются ли эти два слова си­
нонимами?
Мы
этого
не
д ума ем,
хотя
см еш ение
их
дело
легкое,
тем
более
что
оно
вызывается
не
столько
аналогией
терминов,
сколько
тонкостью
обозначаемых
ими
различий.
Зн ачи м ость^
взятая
в
своем
концептуальном
аспекте,
ес ть,
конечно,
элемент
значения,
и
весьма
трудно
выяснить,
чем
это
последнее
от
нее
о тл ичает ся,
находясь
вмест е
с
тем
в
зависимости
от
нее.
Между
тем
эт от
вопрос
разъяснить
нео бхо димо ,
ина че
мы
р иск уем
низвести
язык
до
уровня
простой
номенклатуры.
Возьмем
прежде
всего
значение,
как
его
обычно
понимают
и
как
мы
его
представили.
Оно
является
лиш ь
соответствием
с лухо­
в ого
образа.
Все
пр оис х одит
между
сл ухо вым
обра з ом
и
понятием
в
пред ел ах
слова,
рассмат ри ваемо г о
как
неч то
само до в лею щее
Но
вот
в
чем
п арад окс ал ьн ость
вопроса:
с
одн ой
стороны,
понятие
представляется
нам
как
противопоставленное
сл ухо вому
образу
внутри
знака,
а
с
другой,
сам
это т
з нак,
т.
е.
связывающее
оба
его
элемента
отношение,
так
же
и
в
той
же
ст епени
явл яет ся
противопоставленным
прочим
знакам
языка.
Раз
язык
есть
система,
все
элементы
которой
образуют
це­
лое,
а
значимость
одного
проистекает
только
от
одновременного
наличия
прочих,
со гл асно
схеме:
спрашивается,
как
может
значимость,
определяемая
таким
обра­
зом,
сливаться
со
знач ением ,
т.
е.
противопоставленностью
слу-
398


хового-образа?
Пре дстав ля ется
невозможным
прир а внять
от но­
шения,
изображенные
здесь
горизонтальными
стрел к ами ,
к
тем,
которы е
вы ше
изображены
стрелками
вертикальными.
Иначе
говоря
—
и
возобновляя
сравнение
с
р азр езаем ым
листом
бумаги
(см.
выше)
—
непонятно,
почему
отношение,
устанавливаемое
между
отд ельн ым и
кусками
А,
В,
С,
Д
и
т.
д.,
не
о тл ич ается
от
отношения,
существующего
между
лицевой
и
оборотн ой
сторонами
одного
и
того
же
куска,
а
им енно
А/А',
В/В'
и
т.
д.
Для
ответа
на
этот
вопрос
прежде
вс его
констатируем,
что
и
за
пределами
языка
всяк ая
ценность
(значимость)
всегда
регули­
руется
таким
же
парадоксальным
принципо м.
В
сам ом
деле,
для
того
чтобы
возможно
бы ло
говорить
о
ценности,
необходимо:
1) наличие какой -то
непох ож ей
вещи,
которую
можно
обм ени ­
вать
на
то,
ценность
че го
под л ежит
определению;
2) наличие каких-то
схожих
вещей,
к отор ые
можно
сравнивать
с
тем,
о
ценности
че го
идет
речь.
Оба
эти
фактора
необходимы
для
су щ ест вова ния
ценности.
Так,
для
т ого
чтобы
определить,
какова
ценность
мо неты
в
5 фран­
ков,
н ужно
зна ть : 1) что ее можно обменять на определенное коли­
чество
че го- то
другого,
например
х ле ба; 2) что ее можно сравнить
с
подобной
ей
ценностью
той
же
системы,
например
с
монетой
в
1
франк
или
же
с
монетой
другой
систе мы
(долларом и т .
п. ).
По­
до бным
образ ом
и
слово
может
быть
обменено
на
нечто
иного
порядка,
на
идею,
а
кроме
тог о,
може т
бы ть
сравнено
с
чем-то
ему
одн ородн ым ,
с
другим
словом.
Таким
образом,
для
определения
его
ценности
(значимости)
недостаточно
од ного
констатирования
факта,
что
оно
может
бы ть
«обменено»
на
то
или
ин ое
понятие,,
т.
е.
что
оно
и меет
то
или
иное
значение;
его
еще
надо
срав­
н ить
с
подобными
ему
значимостями,
со
сло вами,
ко торы е
можно-
ему
противопоставить.
Его
содерж ание
определяется,
как
с ле­
дует,
лиш ь
ч ерез
пр ивл ечение
существующего
вне
е го.
Входя
в
состав
сист емы,
слово
облечено
не
только
з нач ением,
но
еще
главным
обра зо м
значимостью,
а
это
уже
совсем
другое.
Для
подтверждения
это го
достаточно
немногих
примеров.
Французское
слов о
mouton может совпадать по значению с рус ­
ским
словом
баран,
но
оно
не
им еет
одинаковой
с
ним
зн ачи мо сти,
и
это
по
многим
основаниям,
между
прочим,
потому,
чт о,
говоря
о
приготовленном
и
поданном
на
ст ол
ку ске
мяса,
русский
ска­
жет
баранина,
а
не
баран.
Различие
в
значимости
меж ду
баран
и
mouton связано с тем,
что
у
русского
слова
есть
наряду
с
ним
другой
термин,
соответствующего
к отор ому
нет
во
фр ан­
цузском
языке.
Внутри
од ного
языка
слова,
в ыр ажающ ие
смежные
понятия,
взаимно
друг
друга
отграничивают:
синонимы,
как,
напр им ер,
страшиться,
боят ьс я,
опасат ься ,
остерегаться,
обладают
значимостью
лишь
в
ме ру
обоюдного
противопоставления;
есл и
бы
слово
страшиться
не
су щест в овал о,
все
бы
его
содержание
пер еш ло
к
его
конкурентам.
Обратно,
бывают
слова,
обогащаю­
399


щиеся
от
взаимного
соприкосновения;
например,
н овый
элемент,
привходящий
в
значимость
decrepit («un vieillard decrepit»),
проистекает
от
сосуществования
decrepi («un mur decrepi»).
Итак,
Значимость
любого
те р мина
определяется
его
ок р ужен ием;
даже
$ отношении такого слова,
кото рое
означает
«солнце»,
нельзя
непосредственно
у стано ви ть
его
значимость,
ес ли
не
об озрет ь
того,
что
его
окружает;
есть
такие
языки,
в
которых
немы слимо
выражение
«сидеть на солнце» .
То,
что
сказано
о
сл ов ах,
относится
к
л юбым
яв лен иям
языка,
например
к
грамматическим
категориям.
Так,
например,
значи­
мость
французского
(или русского)
множественного
числа
не
покрывает
значимости
множественного
числа
в
санскрите
(или
ст аросл а вян ск ом), хотя их значение чаще всего совпадает:
де ло
в
том,
что
сан ск рит
обладает
не
дв умя,
а
тре мя
числами
{мои гла­
за,
мои
уши,
мои
руки,
мои
ноги
по-санскритски
или
по-старосла-
вян ски
стояли
бы
в
двойственном
чис ле ); было бы неточно при ­
пис ыва ть
одинаковую
значимость
множественному
числу
в
языках
санскритском
и
французском,
старославянском
и
русском,
так
как
санскрит
(старославянский язык)
не
может
употреблять
множественное
числ о
во
всех
тех
случаях,
где
оно
употребляется
по -фран цуз ск и
(по - ру с ск и); следовательно,
значимость
множест­
венного
числа
зав ис ит
от
того,
что
находится
вне
и
вокруг
него.
Ес ли
бы
слова
служили
для
выражения
заранее
данных
по ня­
тий,
то
каждое
из
них
встречало
бы
точные
смысловые
с оотве тс т­
вия
в
л юбом
языке.
По-французски
говорят
безразлично
louer
(une maison) в смысле « сня т ь
внаем»
и
«сдать внаем», тогда как по-
немецки
употребляются
два
термина:
mieten u vermieten, так что
то чно го
соответствия
значимостей
не
получается.
Немецкие
г ла­
гол ы
schatzen («ценить») и urteilen («судить») представляют сово­
купность
значений,
в
целом
соответствующих
значениям
фран­
цузских
слов
estimer («ценить,
уважать,
п олаг ать») и juger («су ­
дить,
р еш ать »); однако во многих пунктах точность такого соот­
ве тс твия
н арушае тся.
Словоизменение
пр ед ставл яет
в
это м
отношении
особо
порази­
тельные
примеры.
Ст оль
привычное
нам
р азл ич ение
времен
чуж-
|до некоторым языкам;
в
древнееврейском
языке
нет
да же
самого
основного
различения
п рошед шего,
настоящего
и
буд ущ его.
В
пр агерм анск о м
язык е
не
б ыло
особой
формы
для
будущего
време­
ни;
когд а
говорят,
что
в
нем
будущее
передается
чере з
настоящее
время,
то
выражаются
неправильно,
так
как
значимость
на ст оя­
ще го
в
прагерманском
язы ке
не
та,
что
в
тех
язы к ах,
где
наряду
с
настоящим
им еет ся
и
буд уще е
время.
Сл ав янск ие
языки
после­
дов ател ьн о
различают
в
гла го ле
два
вида:
совершенный
вид
выр а­
ж ает
действие
в
его
завершенности,
как
некую
точку,
вне
всяк о го
становления;
несовершенный
вид
—
действие
в
пр оц ессе
со ве рше­
ния
и
на
л инии
времени.
Эти
категории
зат ру дн яют
француза,
потому
что
в
его
язы ке
их
нет;
ес ли
бы
они
были
предуста­
новлены
логически,
затруднения
бы
быт ь
не
могло.
Во
всех
этих
400


сл уч аях
мы,
следовательно,
наблюдаем,
вместо
заранее
данных
идей,
значимости,
вытекающие
из
само й
сист емы.
Говоря,
что
они
соотв е тст вую т
понятиям,
следует
подразумевать,
что
эти
последние
чисто
д иффе р енциа ль ны,
т.
е.
опре де лены
не
положительно
своим
содержанием,
но
отрицательно
своими
отн оше ни ями
с
прочими
эл еме нта ми
сист емы.
Характеризуются
они
в
основном
имен но
тем,
что
они
не
то,
что
другие.
Отсюда
становится
яс ным
реальное
истолкование
схемы
знака.
Хиэн ачаемое\.
/
судить
\
\ Означающее J
X.
судить
Ита к,
схема,
данная
выш е
(см.
стр.
398), означала,
что
по-
русски
поня т ие
«судить»
св язан о
с
акустическим
образом
су­
дить-,
одним
с лов ом,
поня т ие
символизует
значение;
но
сам о
собой
разумеется,
что
в
эт ом
поня тии
нет
ничего
первоначального,
что
оно
яв ляе тся
лишь
значимостью,
определяемой
сво ими
взаимо­
отношениями
с
другими
значимостями
того
же
порядка,
и
что
без
них
значение
не
существовало
бы.
Ког да
я
п опрос ту
утверж­
даю,
что
данное
слово
оз нач ает
что-либо,
когда
я
исхожу
из
а ссо­
циации
акустического
образа
с
понятием,
то
я
вы ск аз ываю
нечто
до
н ек оторой
с те пени
точное
и
дающее
пр ед ст авл ение
о
действитель­
ности;
но
ни
в
коем
случае
я
не
вы ра жа юлингвист иче ск о го
ф акта
в
его
с ути
и
в
его
широте.
§3.
Языковая
значимость
со
стороны
ее
материального
ас пе кта
Подобно
концептуальной
сторон е ,
и
ма тери альна я
сторона
зн ачи м ости
образуется
иск лю чит ел ьно
из
отношений
и
различий
с
прочими
элементами
язык а.
Важен
в
слове
не
звук
сам
по
себе,
но
те
звуковые
различия,
которые
позволяют
отличать
это
слово
ото
всех
п рочи х,
так
как
они-то
и
являются
носителем
значения.
Подобное
ут вер жд ение
спо соб но
п ороди ть
недоумение,
но
это
так
в
действительности,
и
иного
и
быт ь
не
может.
Поскольку
нет
зву ко вого
образа,
отвечающего
лучше
других
т ому,
что
он
должен
выразить,
постольку
оч еви дно
a priori, что никогда никакой фраг­
мент
язы ка
не
может
в
конечном
счете
основываться
ни
на
чем
другом,
к роме
как
на
сво ем
несовпадении
со
всем
прочим.
Произ­
вольность
идифференциальность
суть два
соотносительных
качества.
Изменяемость
языковых
знаков
хорош о
обнаруживает
эту
с оотно сите л ьн ость:
име нно
потому,
что
термины
а
и
в
по
самой
своей
су ти
несп осо б ны
проникнуть,
как
таковые,
в
сферу
созна­
ния,
кот орое
всегда
замечает
лишь
различие
а!в,—именно
поэтому
401


каж дый
из
эт их
терминов
сохраняет
сво бо ду
из м енять ся
согласно
зак она м,
независимым
от
его
значимой
функ ци и.
Ру сск ий
родитель­
ный
падеж
множ.
ч.
рук
не
охарактеризован
ник аки м
полож и тель ­
ным
признаком;
а
между
тем
сопо ст авление
форм
рука:рук
функ­
ционирует
столь
же
испр авно ,
как
и
предшествовавшее
ему
рука:
рукъ\
и
это
потому,
что
важн о
ли шь
от лич ие
одного
знака
от
др у го го :^ форма рука имеет значимость только потому,
что
она
от­
личается
от
другой.
Вот
другой
прим е р,
еще
лучше
показывающий,
сколь
велика
систематичность
в
этом
взаимодействии
звуковых
различий:
по-
г реч ески
ephen есть имперфект, a esten аорист,
хотя
обе
эти
формы
образованы
тожественным
обра з ом;
объясняется
это
те м,
что
пе р­
вая
из
них
принадлежит
к
системе
настоящего
времени
из ъяв ит,
накл.
phemi «говорю», тогда как настоящего
вр ем е ни *з1ёт1
не
существует;
ме жду
тем
име нно
отношение
phemi — ephen и отве­
чае т
отношению
между
настоящим
вр.
и
имперфектом
(ср .
deik-
numi — edeiknun).
Эти
знаки
действуют,
следовательно,
не
в
сил у
своей
внутренней
значимости,
а
в
с илу
своего
соотносительного
положения.
Ве дь
яс но,
что
звук,
элем ен т
м атер иал ьный ,
не
может
сам
по
себе
принадлежать
к
языку.
Он
для
языка
нечто
вт ори чное,
лишь
используемый
им
м атер иал.
Все
вообще
условные
це нн ости
(зна ­
чимости)
хара ктер изую тс я
именно
эт им
свойством
не
смешиваться
с
осязаемым
элементом,
служащим
им
в
ка честв е
субстрата.
Так
не
металл
монеты
определяет
ее
ценность;
монета,
но мина л ьно
ст ояща я
5 франков,
содерж ит
лишь
половину
этой
суммы
в
се­
ребре;
она
будет
стоить
несколько
бо льше
или
меньше
не
в
зави­
симости
от
содержащегося
в
ней
серебра,
но
в
зависимости
от
вы чек аненно го
на
ней
изображения,
в
зависимости
от
тех
политиче­
с ких
границ,
внутри
которых
она
име ет
хождение.
В
еще
большей
степе ни
это
можно
сказать
о
лингвистическом
«означающем»,
ко то рое
по
св оей
сущн ос ти
отнюдь
не
есть
нечто
звучащее,
но
нечто
бестелесное,
образуемое
не
своей
мате риа льн ой
субстан­
цией,
а
исключительно
теми
различиями,
к отор ые
отделяют
его
акустический
о браз
от
п рочи х.
Этот
принцип
нос ит
столь
существенный
характер,
что
он
действует
в
отношении
всех
материальных
элементов
языка,
вк люч ая
фонемы.
Каждый
язы к
образует
слова
на
б азе
своей
сис­
темы
зву чащ их
элем е нтов ,
из
ко их
каж дый
является
четко
отгра­
ниченной
единицей
и
число
ко их
точно
определено.
И
каждый
из
них
характеризуется
не
свойственным
ему
положительным
каче­
ством,
как
можно
б ыло
бы
предположить,
но
исключительно
тем,
что
он
не
смешивается
с
другими.
Фонемы
прежде
всего
характе­
ризуются
те м,
что
они
в заимн о
противопоставлены,
в з аимно
отно­
сительны
и
вз аимн о
отрицательны.
Доказывается
это
той
св ободой ,
которой
пользуется
говорящий
при
произнесении
тех
или
других
звуков
при
ус ло вии,
что
со б­
людены
границы,
внутри
которых
звуки
ос таются
различимыми
402


друг
отдруга.
Так,
например,
по-французски
почти
в сео бщее
обык­
новение
произносить
ка ртавое
г
не
препятствует
отдельным
лицам
прои зн ос ить
его
раскатисто;
язык
от
этого
ничу ть
не
страдает;
он
требует
только
раз л ичен ия,
а
отнюдь
не
тог о
—
как
можно
было
бы
вообразить,—
чтобы
у
каждого
звука
всегда
было
одинаковое
качество.
Я
даже
могу
произносить
французское
г
как
немецкое
ch
(рус.
х)
в
сло вах
Bach, doch и т.
п.
(русск.
пах,
мох), но по-немецки
(по- ру сски)
я
не
мо гу
заме ня ть
г
через
ch (р через х), так как
в
э том
языке
имеются
оба
элемента,
которые
и
до лжны
различаться.
Так
и
по-русски
не
может
быт ь
с вобо ды
в
произношении
t наподо­
бие
Г
(смягченного t),
потому
что
в
результате
получилось
бы
смеш ени е
дв ух
различаемых
в
язы ке
звуков
(ср.
говорить
и
гово­
рит), но может быть допущено отклонение в сторону th (придыха ­
тельного
t), так как этот звук не значится в системе фонем рус­
ского
языка .
§4.
Рассмотрение
знака
в
его
целом
Все
пре дшес тв ую щее
приводит
нас
к
вы в оду,
что
в
языке
нет
ничего,
кроме
различий.
Более
того,
различие,
вообще
говоря,
предполагает
по ло жит ель ные
моменты,
между
которы м и
оно
и
ус тана вл и ва ется,
но
в
языке
им еют ся
то лько
раз личи я
без
поло­
жительных
моментов.
Вз ять
ли
означаемое
или
означающее,
всю­
ду
та
же
картина:
в
языке
нет
ни
идей,
ни
зву ко в,
предсуществу-
ющих
системе,
а
ест ь
тол ько
концептуальные
ра з личия
и
зву ко вые
различия,
прои с тека ющи е
из
языковой
сист емы.
И
ид ея
и
звук ов ой
материал,
заключенные
в
знаке,
имеют
меньше
значения,
чем
то,
что
есть
кругом
нег о
в
других
знаках.
Доказывается
это
тем,
что
зна чи м ость
термина
может
видоизмениться
без
изменения
как
его
смысла,
так
и
его
звуков
исключительно
вследствие
того
обстоя­
те льс тва,
что
какой-либо
см еж ный
термин
претерпел
и зме нени е.
Однако
утверждать,
что
все
в
язы ке
отрицательно
(negatif),
верно
ли шь
в
отношении
оз на ча емого
и
означающего,
взятых
в
отдельности;
как
только
мы
начинаем
рассматривать
знак
в
целом,
мы
оказываемся
перед
чем-то
в
св оем
род е
положительным
(ро-
sitif).
Языковая
сист ем а
есть
ряд
различий
в
звуках,
комбини­
рованный
с
ряд ом
различий
в
идеях,
но
такое
сопоставление
неко ег о
кол иче ств а
аку сти ческ их
знаков
с
равным
количеством
отрезков,
выделяемых
из
массы
мыслимого,
порождает
сист ему
зн а­
чимостей;
и
вот
эта
система
и
являе тс я
действенной
связью
ме жду
звуковыми
и
психическими
элементами
внутри
каждого
знака.
Хотя
означаемое
и
озн ач ающее,
взятое
каждое
в
отдельности,—•
величины
чисто
дифференциальные
и
о тр ицат ел ьные,
их
сочетание,
е сть
факт
пол ожит е ль ный;
это
даже
ес ть
единственный
вид
имеющихся
в
язы ке
фа кт ов,
потому
что
основным
свойством
языковой
организации
явл яет ся
именно
сохранение
пар ал ле­
ли зма
меж ду
этими
двумя
рядами
различий.
Некоторые
диахронические
факты
весьма
характерны
в
этом
^отношении;
это
все
те
бесчисленные
случаи,
когда
изменение
403


означающего
приводит
к
изменению
идеи
и
ко гда
обн аруж ив ается,
что
в
основном
сумма
различаемых
идей
соот вет ст вуе т
сумме
раз­
личимых
знаков.
Когда
в
ре зультате
фонетических
изм енений
два
т е рмина
смешиваются
(например, decrepit = decrepitus и decrepi =
crispus), то и идеи обнаруживают тенденцию смешиваться,
есл и
только
к
этому
есть
благоприятствующие
данные.
А
если
термин
дифференцируется
(например,
французское
chaise — « ст ул»
и
cha-
ire —« ка ф едр а»)? В таком случае возникшее различие неминуемо
проявляет
тенденцию
стать
значимым,
что,
впрочем,
удается
не
всегда
и
не
сра зу.
Обратно,
всякое
различие
в
идее,
усмотренное
мыслью,
стремится
в ы рази ться
различными
означающими,
а
две
и деи,
мыслью
б олее
не
р аз лич аемые,
стремятся
слиться
в
едином
означающем.
Если
сравнивать
между
собою
знаки
—
те рмины
положитель­
н ые,
нельзя
б олее
говорить
то лько
о
различии;
это
вы раж ение
здесь
не
вполне
под ходи т,
так
как
оно
мож ет
применяться
лишь
в
случае
сравнения
двух
акус ти ческ их
образов,
например
отец
и
мать,
или
сравнения
дв ух
ид ей,
например
ид еи
«отец»
и
ид еи
«мать»;
два
знака,
включающие
каж дый
и
означаемое
и
означающее,
не
раз лич ны
(differents) —
они
тол ько
различимы
(distincts).
Между
ними
ес ть
лишь
противопоставление.
В есь
механизм
языка
поко­
ится
на
этого
рода
противопоставлениях
и
на
вытекающих
из
них
зву ко вых
и
концептуальных
раз л ичи ях.
То,
что
верно
относительно
значимости,
верно
и
относ и тел ьно
языковой
еди ницы.
Последняя
е сть
отрезок
речевой
цепи,
соответ­
ствующий
определенному
поня тию ,
причем
оба
они
(отрезок и по­
нятие)
по
природе
сво ей
чисто
д иффе р енциа ль ны.
В
применении
к
единице
принцип
дифференциации
может
быть
сформулирован
так:
отличительные
свойства
ед ин ицы
сливаются
самой
единицей.
В
языке,
как
и
во
всякой
семиологической
си с­
теме,
то,
чем
знак
отл и ч ается,
и
есть
все
то,
что
его
сос та вл яет.
Различие
создает
отличительное
свойство,
оно
же
создает
з начи­
мость
и
единицу.
Из
того
же
пр инципа
вы тек ает
еще
одно,
несколько
п арадок ­
сальное
следствие:
то,
что
обычно
на зыв ает ся
«фактом грамма­
ти ки », соответствует в
конечном
счете
определению
едини цы,
так
как
он
всегда
выражает
противопоставление
известных
терминов;
в
данном
случае
противопоставление
о каз ыв ается
только
особо
значимым.
Возьмем,
напри мер ,
образование
немец­
кого
множественного
числа
т ипа
Nacht: Nachte.
Кажд ый
из
тер ­
минов,
сопо ст авля емы х
в
этом
грамматическом
факте
(единствен ­
ное
число
без
умл яу та
и
без
конечного
е,
пр от ивопо ст а влен ное
множественному
числу
с
умляутом
и
е\
сам
образован
целым
рядом
взаимодействующих
противопоставлений
внутри
системы;
взятые
в
отдельности,
ни
Nacht, ни Nachte ничего не значат;
следователь­
но,
все
дело
в
противопоставлении.
Ин аче
говоря,
можно
выразить
отн ошени е
Nacht/Nachte алгебраической формулой a/в,
где
а
и
в
не
простые
термины,
но
каждый
представляет
собой
р езульта т
4С4


совокупности
отношений.
Язык
—
э то,
так
сказать,
такая
алгеб­
ра,
где
имеются
лишь
сл ожные
выражения
(термины) .
Ср еди
за­
ключающихся
в
нем
противопоставлений
од ни
боле е
значимы,
чем
другие,
но
«единица»
и
«грамматический факт» —ли ш ь
различ­
ные
названия
для
обозначения
разных
аспектов
одного
и
тог о
же
общего
явления
—
взаимодействия
языковых
противопоставле­
ний.
Это
до
такой
с т епени
верно,
что
можно
бы ло
бы
подходить
к
проблеме
единиц
со
стороны
фактов
грамматики.
При
этом
нужно
был о
бы,
выдвинув
противопоставление
Nacht/Nachte,
спросить
с ебя,
какие
же
един иц ы
взаимодействуют
в
этом
противопостав­
лении.
Только
ли
эти
данные
два
слова,
или
же
весь
ряд
подобных
слов?
ил и,
быть
может,
а
и
а?
или
же
все
вообще
формы
единствен­
ног о
числа
и
множественного?
и
т.
д.
Единица
и
гра ммати че ск ий
фак т
не
слились
бы,
е сли
бы
язы ко­
вые
знаки
с осто яли
из
чего-либо
другого,
кроме
различий.
Но,
поскольку
язык
е сть
то,
что
он
есть,
с
какой
бы
ст ороны
к
нему
ни
подходить,—
в
нем
не
найдешь
ничего
простого;
вс юду
и
всегда
он
являет
то
же
сл ожно е
равновесие
вз аим но
обусловливающих
се бя
элементов.
Инач е
говоря,
язык
е сть
форма,
а
не
субстанция.
Не обходи м о
как
можно
глубже
проникнуться
это й
истиной,
ибо
все
ош ибки
на шей
терминологии,
все
не точн ые
наши
характерис­
тики
я влений
языка
коренятся
в
том
невольном
предположении,
что
в
лингвистическом
феномене
есть
какая-то
субстанциальность.
ДИАХРОНИЧЕСКАЯ
ЛИНГВИСТИКА
Общие
положения
Диахроническая
лингвистика
из уч ает
отношения
не
между
сосуществующими
элементами
данного
состояния
языка,
но
м ежду
сменяющимися
последовательными
во
времени
элементами.
В
самом
деле,
аб солютн ой
неподвижности
не
существует
вовсе;
все
части
язы ка
подвержены
изменениям;
каждому
периоду
соот­
ветствует
бол ее
или
менее
за метн ая
эволюция.
Она
может
быть
различной
в
отн ош ении
быстроты
и
интенсивности,
но
с амый
прин­
цип
от
эт ого
не
стр ад ает;
поток
языка
те чет
непрерывно;
те чет
ли
он
спокойно
или
стремительно,
это
уже
вопрос
второстепенный.
Пр авда,
эта
непрерывная
эволюция
весьма
часто
скрыта
от
нас
вследствие
тог о,
что
внима ние
на ше
сосредоточивается
на
литературном
языке;
как
мы
увидим
ниже ,
литературный
яз ык
на слаи в ается
на
язык
нар од ный,
т.
е.
на
язы к
естественный,
и
подчиняется
иным
условиям
существования.
Поскольку
он
уже
сложился,
литературный
язы к
в
общем
проявляет
устойчивость
и
тенденцию
остав ать ся
себе
подобным;
его
зависимость
от
письма
обеспечивает
за
ним
еще
большую
сохранность.
Литературный
язык
не
может,
следовательно,
служить
для
нас
мерилом
того,
до
ка кой
ст епени
изменчивы
естественные
языки,
не
подчиненные
никакой
л и тературн ой
рег л амент ац ии.
14 Заказ No 1454
405


Объектом
диахронической
лингвистики
является
в
первую
очере дь
фонетика,
вся
фонетика
в
це лом;
в
самом
деле,
эволю ция
звуков
несо вм естим а
с
понятием
«состояния»; сравнение фонем или
сочетаний
фонем
с
тем,
чем
они
бы ли
раньше,
сводится
к
установ­
лен ию
диахронического
фа кта.
Предшествовавшая
эпох а
может
бы ть
в
бо льше й
или
меньшей
с тепени
близкой,
но
ес ли
она
слрь
вается
со
следующей,
то
фо нетич еско м у
явлению
уже
более
места
нет;
остается
лишь
описание
звуков
данного
состояния
языка,
а
это
уже
дело
фонологии.
Диахронический
характер
фонетики
впо лне
согласуется
с
тем
пр инципом ,
что
ничто
фонетическое
не
являе тс я
значимым
или
грамматическим
в
ши рок ом
смысле
сло ва.
При
изучении
истории
звуков
какого-либо
слова
можно
игнорировать
его
см ысл,
р ассмат­
ривать
лишь
его
материальную
оболочку,
выделять
из
нег о
звуко­
вые
отрезки,
не
зад авая сь
вопросом,
имеют
ли
они
значение
или
нет.
Мож но,
напри мер ,
ст ави ть
вопрос,
во
что
превращается
в
аттическом
диалекте
греческого
языка
ничего
не
значащее
соч е­
тан ие
-ewo-.
Е сли
бы
эволюция
язы ка
сводилась
к
эволюции
зву­
ков,
еще
резче
противопоставились
бы
по
своему
содержанию
обе
части
лингвистики;
выяснилось
бы,
что
диахроническое
равно
неграмматическому,
а
синхроническое
—
гра ммат и че ско му.
Но
только
ли
звук и
видоизменяются
во
времени?
Слов а
меняют
свое
значение;
гр ам мат ич еские
категории
эволюционируют;
е сть
и
таки е,
которые
исчезают
вместе
с
формами,
служившими
для
их
выражения
(например,
двойственное
число
в
латинском
языке).
А
раз
у
всех
фактов
ассоциативной
и
синтагматической
синхронии
есть
св оя
история,
то
как
же
сохранить
а бс олют ное
р аз лич ение
между
диахронией
и
синхронией?
Оно
стано ви тся
весьма
затруд­
нит е ль ным,
как
то лько
мы
в ыход им
из
сферы
чистой
фонетики.
З амет им,
однако,
что
многие
изм е не ния,
считаемые
г рам ма­
тическими,
сводятся
к
фонетическим
изменениям.
В
неме цко м
язы­
ке
создание
грамматического
типа
Hand: Hande взамен hant :
hanti всецело объясняется фонетическим фактом .
Равн ым
обра­
зом
фонетический
фак т
лежит
в
основе
так ого
типа
сл о жных
слов,
как
Springbrunnen—«ф о н тан», Reitschule— « школа
ве рх овой
езды»
ит.
д.;
в
древневерхненемецком
язы ке
первый
элемент
был
не
глагольный,
а
име нно й: beta-hus означало «дом
молитвы»; нопосле
того
как
конечная
гл асная
фонетически
отпала
(beta->bet и т .
д .),
установился
семантический
конт ак т
с
глаголом
(beten —
мо лить­
ся
и
т.
п.), и Bethaus стало означать « до м,
где
м олятс я».
Нечто
подобное
произошло
и
в
тех
сложных
словах,
кото рые
в
древнегерманском
язы ке
образовывались
со
словом
lich — «внеш­
ний
ви д» (ср.
mannolich — «имеющий
му жс кой
в ид », redolich —
«имеющий разумный вид»).
Ны не
во
множестве
прилагательных
(ср.
verzeihlich —«п рос ти те льны й», glaublich —« ве роят ны й»
и
т.
д.)
lich превратилось в суффикс,
сравнимый
с
французским
с уффи к­
сом
в
словах
pardonn-able, croy-able и т .
д.,
и
одновременно
изме­
нилась
интерпретация
первого
элемента:
в
нем
теперь
ус матри ва ­
406


ет ся
не
существительное,
но
глагольный
корень;
это
объясняется
тем,
что
в
некоторых
случаях
вследствие
пад ен ия
кон ечн ой
глас­
ной
первого
элемента
(например, redo
red-)
это т
последний
упо ­
добился
глагольному
корню
(red-
от
reden).
Так им
образом,
в
glaublich glaub-
более
сб ли жа ется
с
glauben
(«верить»), чем с Glaube («вера»), a sichtlich («видимый») ассоци­
ируется,
несмотря
на
различнее
основе,
с
sehen («видеть»), а уже
не
с
Sicht («вид»).
Во
вс ех
этих
с луч аях
и
во
многих
других,
сходных
с
ними,
раз ­
лич ение
диахронического
и
синхронического
ост ает ся
очевидным;
с ледуе т
это
помнить,
что бы
л егк о мысл енно
не
утверждать,
будто
мы
занимаемся
исторической
г рамм атик ой,
тогда
как
в
д ейст ви­
тел ьн ости
мы
только
переходим
от
из уч ения
фонетических
изме­
нений
в
диахроническом
разрезе
к
изучению
вытекающих
из
них
последствий
в
разрезе
синхроническом.
Но
эта
оговорка
не
снимает
всех
затруднений.
Эволюция
любого
грамматического
фак та,
ассоциативной
группы
или
синтагмати­
чес ко го
типа
нес р авним а
с
эвол юци ей
звука.
Она
не
представляет
собой
п рост ого
явлен и я;
она
разлагается
на
множество
ч астны х
фактов,
только
част ь
которых
относится
к
фонетике.
В
генезисе
такого
синтагматического
тип а,
как
фра нц узское
будущее
prendre
ai (буквально— «в з ять
имею »), превратившееся в prendrai («возьму»),
различаются
по
м ень шей
мере
два
факта:
од ин
психологический
—
синтез
двух
элементов
по н ятия,
другой
фонетический
и
зависящий
от
первого
—
св едение
двух
ударений
сл ов осоч ет ания
к
одному
(prendre ai->prendrai).
Спряжение
германского
сильного
гл аго ла
(тип совр.
нем.
ge-
ben — «давать», gab,gegeben и т.
п.,
ср.
греч.
leipo —« о с тавл яю»,
elipon, leloipa и т.
п.)
в
значительной
мере
основано
на
так
н азы­
ваемом
абляуте
(перегласовке)
коренных
гласных.
Эти
чередова­
н ия,
сист ема
ко то рых
вначале
была
довольно
простой,
несомненно,
я вили сь
в
рез ул ьтате
чисто
фонетического
явления,
но
для
того
чтобы
эти
пр от ив опо ст авления
получили
функциональное
значе­
ние,
потребовалось,
чтобы
первоначальная
система
спряжения
у про ст илась
в
результате
целого
р яда
в сяческ их
изменений:
исчез­
но в ение
многочисленных
разновидностей
фор м
настоящего
времени
и
свя з анных
с
ними
смысловых
оттенков,
исчезновение
имперфек­
та,
б удущ его
и
аориста,
исчезновение
удвоения
в
перфекте
и
т.
д.
Все
эти
перемены,
в
которых
нет
ничего
по
существу
фонетиче­
с кого,
сократили
глагольное
спряжение
до
ог рани ченн ог о
коли­
чества
форм,
где
чередования
о снов
приобрели
первостепенную
смысловую
значимость.
Мож но,
например,
утверждать,
что
про­
т иво по ставл ение
е
: а более значимо в geben : gab, чем противо ­
пос т авле ние
е
:овгреч.
leipo:leloipa,
вслед ст вие
отс у тств ия
уд во ения
в
немецком
перфекте.
И так,
хо тя
фонетика
тем
или
другим
образом
и
вторгается
то
и
дело
в
эв олюцию ,
все
же
она
не
может
ее
объяснить
целиком;
по
устранении
же
фонетического
фактора
по луча ет ся
остаток,
14*
407


казалось
бы,
оправдывающий
пр едст ав ление
об
«истории грам ­
матики»; вот тут-то
и
лежит
настоящая
трудность;
различение
между
диахроническим
и
синхроническим,
сохра ни ть
которое
обя зательн о
нужно,
потребовало
бы
сложных
объяснений,
несов­
м естим ых
с
рамками
этого
курса.
ЯЗЫКОВЫЕ
СЕМЬИ
И
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ
ТИПЫ1
...Язык
непосредственно
не
подчиняется
мышлению
(esprit)
говорящих;
об ра тим
в
за кл ючени е
сугубое
внимание
на
одн о
из
последствий
этого
принципа:
ни
одна
языковая
семья
не
принад­
ле жит
по
праву
и
раз
навсегда
к
оп ред елен ном у
лингвистическому
типу.
Спрашивать,
к
какому
типу
относится
данная
группа
языков,—
это
зна чит
забывать,
что
язы ки
эволюционируют,
подразумевать,
что
в
их
э волю ции
есть
како й -то
э лем ент
постоянства.
Во
имя
чего
имеем
мы
прав о
предполагать
границы
у
этого
развития,
не
зн аю­
щего
никаких
г рани ц?
Пр а вда,
мно г ие,
говоря
о
характерных
признаках
какой-либо
языковой
семьи,
думают
преимущественно
о
характере
ее
праязыка,
и
в
таком
случае
п робле ма
пр едст ав ляет ся
вполне
разрешимой,
поскольку
дело
идет
об
определенном
язы ке
и
определенной
эпох е.
Но
ес ли
кто-нибудь
станет
предполагать
наличие
в
языке
каких-то
пос т оянных
признаков,
не
подвергаю­
щихся
изменению
ни
во
времени,
ни
в
пространстве,
он
натк не тся
на
преграду,
связанную
с
основными
при нципа ми
эволюционной
лингвистики.
Нем ен яющи хся
признаков
во обще
не
существует;
они
могут
сохраняться
только
благодаря
случайности.
Возьмем
для
прим е ра
индоевропейскую
семью;
нам
из вестн ы
хара ктер ны е
признаки
того
языка,
от
которого
про из ошла
эта
семья:
очень
простая
сист ема
звуков,
никаких
сло жных
со ч етаний
со гл асных ,
никаких
удвоенных
согласных,
мо нот о нный
вокализм,
порождающий
вместе
с
тем
в
высш ей
ст е пени
ре гуля рн ую
систему
чередований
глубоко
грамматического
свойства,
музыкальное
ударение,
падающее
на
лю бой
с лог
слова
и
тем
самым
сп особс тв у­
ющ ее
взаимодействию
грамматических
противопоставлений,
коли­
чественный
ритм,
покоящийся
исключительно
на
противопостав­
лении
долгих
и
кратких
слогов,
большой
прос тор
о браз ов ания
сложных
и
прои зво д ных
слов,
значительное
богатство
склонения
и
спряжения,
автономность
во
фра зе
отдельного
слова,
изменяю­
щегося
по
многим
формам
и
в
себ е
самом
заключающего
все
св ои
оп реде лени я, —
в
результате
чего
большая
сво бода
в
конструкции
и
редкость
грамматических
слов
детерминативного
или
связываю­
щего
зна чен ия
(глагольных приставок,
предлогов
и
т.
д.).
Нетрудно
убедиться,
что
ни
од ин
из
этих
признаков
полностью
1 Хотя эта глава и не касается вопросов ретроспективной лингвистики,
мы
все
же
помещаем
ее
здесь,
так
как
она
мо жет
сл уж ить
заключением
для
всей
ра боты
в
целом.
(Прим,
изд,)
408


не
сохра ни лся
в
отдельных
индоевропейских
языках,
что
даже
кое -
какие
из
э тих
признаков
(например,
ро ль
количественного
ритма
и
музыкального
ударения)
не
встречаются
ни
в
одном;
некоторые
из
индоевропейских
языков
да же
до
тако й
степе ни
изменили
перво­
начальный
индоевропейский
ха ракте р,
что
кажутся
представите­
л ями
совершенно
ино го
лингвистического
тип а
(например,
языки
английский,
армянский,
ирл анд ск ий
и
др.) .
С
несколько
большим
основанием
мы
вправе
говорить
о
более
или
менее
общих
трансформационных
процессах,
св ойст ве нных
различным
языкам
какой-либо
семьи.
Так,
указанное
нами
выше
прогрессивное
ослабление
механизма
словоизменения
встречается
во
всех
индоевропейских
языках,
хотя
и
в
этом
отношении
они
представляют
значительные
расхождения;
наиб о лее
сохранилось
словоизменение
в
славянских
языках,
а
английский
язы к
свел
его
почти
на
нет.
В
связь
с
э тим
упрощением
сло во из менения
с ле­
дует
поставить
другое
явление,
тож е
довольно
общего
хар акт ер а,
а
именно
бо лее
или
мен ее
постоянный
порядок
в
конструкции
фра з,
а
также
вытеснение
синтетических
пр иемо в
выражения
приемами
аналитическими:
передача
предлогами
падежных
зна­
чений,
составление
глагольных
форм
при
помощи
вспо мо гат ель ных
глаголов
и
т.
п.
Как
мы
видели,
та
или
другая
черта
прототипа
может
не
на­
ход ить ся
в
том
или
другом
из
про изв од ных
языков,
но
вер но
и
обра тн ое:
нередки
слу чаи,
ко гда
о бщие
черты,
свойственные
всем
представителям
с емьи,
не
встречаются
в
первоначальном
нареч ии;
при м ером
может
служить
гармония
гласных,
т.
е.
ассимиляция
качества
вс ех
гл асны х
в
суффиксах
с
последним
гласным
корня.
Это
я вле ние
свойственно
обширной
урало-алтайской
группе
яз ык ов,
на
которых
говорят
в
Европе
и
Аз ии
от
Фин л яндии
до
Ма ньч жур ии,
но,
по
в сей
видимости,
это
замечательное
явление
св яз ано
с
по здн ейш им
развитием
отдельных
языков
э той
группы;
таким
обр аз ом,
это
че рта
общая,
но
не
исконная,
а
это
зна чит,
что
в
доказательство
общности
(весьма спорной)
происхождения
эт их
языков
на
гармонию
гласных
ссылаться
нельзя,
как
нельзя
ссылаться
и
на
их
агглютинативный
характер.
Установлено
та к­
же,
что
китайский
я зык
не
всегда
был
односложным.
При
сравнении
семитских
языков
с
реконструированным
прасе-
митским
мы
ср азу
же
поражаемся
.ус т ойчиво ст ью
некоторых
их
черт;
бол ее
всех
проч их
семей
эта
семья
языков
производит
вп е­
чатление
еди нства
неизменного,
постоянного
и
присущего
вс ей
се мье
типа.
Он
проявляется
в
нижеследующих
признаках
(неко­
торы е
из
них
резко
противопоставляются
характерным
чертам
индоевропейской
семь и): почти полное отсутствие сложных слов,
ограниченная
роль
словопроизводства,
малоразвитое
словоизме­
не ние
(впрочем,
бо лее
развитое
в
праязыке,
чем
в
происшедших
от
нег о
языках),
с
чем.
св язан о
подчинение
порядка
слов
опре­
д е ленным
с тро гим
пр ави лам.
Самая
замечательная
черта
касается
состава
корней:
они
регулярно
заключают
в
себ е
по
три
согласные
409


(например, q-t“l—« у бив ат ь»); эти коренные согласные сохраняются
во
всех
формах
внутри
д анно го
на реч ия
(ср.
древнееврейск.
qatal, qatlah, qtol, qitli и т .
д.), из одного наречия в другое ( с р.
арабск.
qatala, qutila и т .
д . ); иначе говоря,
согласные
выр ажаю т
«конкретный смысл»
слов,
их
лексикологическую
зн ач имос ть,
то гда
как
гласные,
правда,
с
пом ощ ью
некоторых
префиксов
и
суффиксов,
обозначают
исключительно
грамматические
категории
(например,
древнееврейск.
qatal—«он
убил », qtol—«у б ить», с суф­
фиксом
qafl-й
—
«они убили», с префиксом: ji-qtol — « о н
убьет»,
с
тем
и
д р уг им: ji-q|l-u
—
«они убьют»
и
т.
д .).
Перед
лицом
эт их
фактов
и
вопреки
том у,
как
их
иногда
ис­
тол ков ыв ают,
мы
наст аиваем
на
провозглашенном
н ами
принципе:
неизменных
признаков
не
бывает;
их
постоянство
е сть
д ело
слу­
чая;
ес ли
какой-нибудь
признак
в
течение
долгого
времени
сохра ­
няется,
он
стечением
времени
всегда
может
и
исчезнуть.
Что
ка­
сается
признаков
семитического
кр уга
языков,
то
ведь
«закон»
трех
со гл асных
не
так
уж
хара ктере н
для
этой
семьи,
ибо
и
в
других
семь ях
встречаются
аналогичные
явления.
Так,
и
в
и ндо­
европейском
языке
консонантизм
корней
подчиняется
стр о гим
п ра­
вилам;
в
них ,
например,
никогда
не
в ст реч ается
после
зву ка
е
сочетание
двух
звуков
из
р яда
/, и,
г,I,т,
п.
Корень
т ипа
*serl
невозможен.
То
же
можно
сказ ат ь
с
еще
бо льши м
основанием
о
рол и
гласных
в
семитических
я з ыках;
нечто
анал оги чно е,
хотя
и
в
менее
развитом
виде,
в стре чаетс я
вед ь
и
в
индоевропейских
языках;
такие
проти в опос тав л ен ия,
как
д р евнеевр ейск .
dap^r —
«слово», dpar-im—« сл ова», di0re-hem—« и х
с лова », напоминают нем.
Gast : Gaste, fliessen : floss и т .
д.
В
обоих
случаях
генезис
грам­
матического
приема
оди н
и
тот
же.
Он
об ъясн яе тся
чисто
ф оне ти­
ческими
превращениями,
вы з ванным и
«слепой»
эволюцией;
по­
ро жд енные
эт ой
эволюцией
чередования
был и
уд ер жаны
созна­
нием ,
св яза вшим
с
ним и
определенные
грамматические
значимости
и
распространившим
их
применение
по
аналогии
с
образцами,
созданными
случайным
действием
фонетического
развития.
Что
же
к асае тся
неизменности
семитической
«трехсогласности»,
она
является
приблизительной
и
ничего
абсолютного
не
закл юча ет.
В
этом
можно
a priori быть уверенным,
но
это
подтверждается
и
фактами;
так,
например,
по-еврейски
корень
слова
’anas-im —
«люди», как и следует ожидать,
состоит
из
тр ех
со г ласных ,
но
в
един­
ств ен ном
числе
их
только
две;
получилось
это
в
ре зул ьта те
ф оне­
тического
сокращения
более
древней
формы,
закл ючав ше й
три
согласные.
Впрочем,
ес ли
даже
и
при ня ть
эту
мнимую
неизмен­
ность,
след у ет
ли
видеть
в
ней
нечто
при сущ ее
самим
корням?
Нис кольк о!
Де ло
только
в
том,
что
семитические
язы ки
меньше
мног их
других
подвергались
фонетическим
изменениям,
вслед­
ствие
че го
в
эт ой
группе
языков
лучше,
чем
в
других
языках,
сохранились
согласные.
Так
что
это
исключительно
рез ульт ат
эволюции,
исключительно
фонетический
ф е номен,
а
ничуть
не
грамматический
и
не
постоянный.
Утверждать,
что
корни
неиз­
410


м енны,
это
р авн осиль но
утверждению,
что
они
никогда
не
под­
вергались
фонетическим
изменениям,—
вот
и
в се,
а
ве дь
нельзя
поручиться,
что
эти
изменения
никогда
не
произойдут.
Вообще
гов оря ,
все
то,
что
сделано
временем,
может
быт ь
временем
пере­
делано
или
уничтожено.
Давно
признано,
что
Шлейхер
насиловал
действительность,
рассматривая
язык
как
нечто
органическое,
в
само м
себе
заклю­
чающее
с вои
законы
развития,
а
между
тем
продолжают,
даже
не
подозревая
это го,
видеть
в
языке
нечто
органическое
в
другом
смысле,
полагая,
что
«гений»
расы
или
этнической
группы
непре­
ры вно
вл ияет
на
язы к,
направляя
его
на
каки е- то
определенные
пути
развития.
Из
сделанных
нами
экскурсов
в
смежные
нашей
науке
области
вытекает
нижеследующий
принцип
чи сто
отрицательного
свойства,
но
тем
более
интересный,
что
он
совпадает
с
основной
мыслью
этого
курса :
единственным
и
истинным
объектом
лингвистики
является
язык,
рассматриваемый
в
са мом
себе
и
для
себя.


IX
СОЦ ИОЛ ОГИЧЕ СКО Е
НАПРАВЛЕНИЕ
С
оциологическая
школа
в
яз ыко зн ании,
основание
которой
связ а но
с
именем
Ф.
де
Соссюра,
базируется
на
соц иолог ич еской
концепции
я зыка.
Она
и сход ит
из
по л ож ения,
что
чел овеческ ий
яз ык
есть
социаль­
ный
ф акт,
мыслимый
только
как
общественный
продукт,
в
соответствии
с
чем
язык
должен
изучаться
в
св язи
с
другими
социальными
ф акт ами
и
яв­
лениями.
Наибо л ее
видными
пре дст авите лям и
социологического
направления
являются
А.
Ме йе,
Ж.
Вандриес
и
Э.
Бенвенист.
Антуан
Ме йе
(1866—1936) был специалистом в области сравнительной
г ра мм атики
индоевропейских
языков,
и,
пожалуй,
не
найдется
ни
одного
ин­
доевропейского
языка,
к ото рому
в
от дельн ост и
он
не
по св ятил
бы
специальной
книги
или
с тат ьи.
К оли чест во
его
работ
огромно.
Библиография
его
тр удов
включает
24 книги и 540 статей .
Несколько
книг
он
посвятил
изучению
класси­
ческих
языков.
У
него
есть
книги
об
ар мянск ом
яз ыке,
славянских
языках
(на
русский
язык
переведен
«Общеславянский язык», Изд .
ин ост р,
л ит. , 1951),
ге рм анс ких
языках
(на русский язык переведены «О сн ов н ые
особенности
германской
группы
я зык ов», Изд.
ин ост р,
лит., 1952)идр.
Ряд
его
ра бот
касается
общих
в опрос ов
—
исследование
диал екто в
индоевропейского
язы ка,
опи сан ие
новых
яз ыков
Европы
и
т.
д.
Нако нец,
мн ого
внимания
он
уделял
также
про бле ме
ме тода
и
принципов
лингвистического
исс лед о ва ния.
К
этой
гр уппе
его
работ
о тнос ят ся:
двухтомное
собрание
статей
об
истори­
ческом
и
общем
языкознании,
небольшая
книга
«Сравнительный метод в
историческом
я зык озн ан ии » (издана на русском языке,
Изд.
и ност р,
л ит.,
1954) и многократно издававшееся капитальное « В ве дение
в
ср ав нител ьно е
изучение
индоевропейских
я з ыко в » (на русском языке выходило трижды,
последний
раз
в
1938 г. ,
О г из), которое представляет наибольшую важность
для
понимания
лингвистической
концепции
А.
Мейе.
(Теоретическое введение
к
это й
последней
работе
почти
полностью
включено
в
настоящую
кн иг у.)
А.
Мейе
считает,
что
с р авните ль но-и стор ич еский
метод
в
том
виде,
в
каком
он
широко
использовался
языковедами
XIX в.,
обладает
многими
существенными
недост ат ками
и
тре б ует
со вер шенс тво вания.
Прежде
в сего
сравнительно-историческое
изучение
есть
только
средство,
а
не
ц ель.
С
эт ой
установкой
связано
и
его
от ношен ие
к
праязыку.
Он
полагает,
что
язык о­
вед у
не
следует
заниматься
реконструкциями
праязыка,
так
как
это
—
не вып олни мая
зад ача.
Единс тв енн ая
реальность,
с
ка кой
имеет
де ло
компара­
412


тивист,—
это
только
соответствия
между
за сви де тель ство ван ны ми
языками;
именно
«совокупность этих соответствий составляет то,
что
наз ыв ается
ин до­
евро пе йск им
яз ыко м».
Таким
обра зом,
и
ср ав нитель ны й
мет од
не
следует
отбрасывать,
он
ост ается
«основным орудием,
к оторым
ра спо лага ет
лингвист
для
построения
ис тор ии
я з ыков », но его надо ориентировать не на восста­
новление
праязыка,
а
на
устан овл ени е
соот ветст ви й.
Поскольку
же
само
на ли чие
таких
соответствий,
дающих
осн овани е
для
определения
родствен­
ных
отношений
между
языками,
ис ход ит
все
же
из
предпосылки,
что
они
являются
«различными эволюциями одного и того же языка,
бывшего
в
уп о­
треблении
ра нь ше» (т.
е.
пр ая зыка ), то праязык у А.
Мей е,
теряя
св ою
реаль­
ность,
превращается
в
методическое
понятие,
служащее
основой
для
изуче­
ния
родственных
языков
и
их
истории.
В
по ряд ке
сове ршен ство ван и я
с рав ните льно го
метода
А.
Мейе
п ола гал
необходимым
отд авать
предпочтение
на блюд е ниям
над
современными
усло­
в иями
речевой
д е ятел ьно сти,
так
как
изучение
явлений
современ ных
языков
освещает
процессы
развития
дале ко го
про шлого ,
а
так же
потому,
что
изу­
чение
с исте мы
языка
(в соссюровском смысле)
во змож но
только
в
том
случае,
если
и сслед ова тел ь
располагает
всей
сово ку пн ост ью
нео бх одим ых
фак тов ,
а
не
случайными
фрагментами.
Он
стремился
также
реализовать
новые
м етоды
лингвистических
и ссл едов ани й,
и
в
частности
метод
лингвистической
географии.
А.
Ме йе
в
соответствии
со
своими
теоретическими
позициями
старался
найти
социо лог ическо е
истолкование
многим
яв л ениям
языка.
Указывая
на
то,
что
каждая
социальная
категория
о бла дает
специфическими
интел лек-
туалы/ ыми
особенностями
и,
следовательно,
своим
я зы ком,
он
выдвигал
тезис
о
соц иаль но й
дробности
языка.
Социальными
причинами
он
об ъясня ет
изме ­
н ение
знач ен ий
с лов:
если
слово
переходит
из
более
ши рокой
социальной
группы
в
мене е
широкую,
его
зн ачен ие
суживается;
при
обра т ном
про­
цес се
—
наоборот.
С
эти м
те сно
связ ан
и
во прос
о
заимствованиях.
Приз­
нав ая
заи мс тво вани е
одн им
из
существейнейших
факторов
языкового
разви ­
тия,
А.
Мейе
указывает,
что
заимствование
может
про исход ит ь
не
только
из
одного
язы ка
в
другой,
но
и
из
одного
диалекта
(также и социального)
в
другой.
Со циа льн ая
при ро да
языка
обнаруживается
и
в
звуковых
из ме нениях .
По
Мей е,
они
о су ществля ются
только
в
том
случае,
если
соот вет ст ву ют
сис тем е
языка
и
общ ей
тенденции
его
развития,
обусловливаемой
потребностями
да нн ого
общества.
Стремясь
во
что
бы
то
ни
стал о
привести
все
явления
языка
к
социаль­
н ому
зн аменат елю ,
А.
Ме йе
нередко
допускает
схем ати зм,
упр ощен чест во
и
неоправданные
преувеличения.
Так
же
как
и
Ф.
де
С оссюр
(влияние кото ­
ро го
А.
Мей е,
по
его
словам,
обнаруживал
на
каждой
странице
с воих
работ ),
А.
Ме йе
в
своих
социологических
тео ри ях
исход ит
из
построений
Дюр кге йма.
Жо зеф
Вандриес
(1875—1960) был профессором индоевропейского
языкознания,
специалистом
в
об ласт и
кла ссич ес ких
и
кельтских
язы ко в.
Его
работы
относятся
г лав ным
о браз ом
к
эти м
областям,
но
вместе
с
тем
он
охотно
выступал
также
и
по
общ им
вопросам
языкознания.
К
чи слу
таких
работ
общего
порядка
относится
его
книга
«Язык .
Лингвистическое
введение
в
и ст ор ию» (русское издание — Соцэкгиз, 1937).
Эта
книга
последовательно,
наглядно
и
в
доходчивой
фо рме
излагает
всю
систему
взглядов
французской
шк олы
на
важнейшие
проблемы
языкознания.
В
пони ман ии
Ж.
Ванд риеса
они
сводятся
к
следующему.
Язык
—
соци альн ый
факт ;
его
происхождение
обусловлено
потребно­
стью
общения.
Он
принимает
ус тойчив ы е
формы
уже
с
пе р выми
гр уп пами
говорящих
индиви дов
в
соответствии
с
законами,
к отор ые
управляют
фо рми­
рованием
в сех
социальных
институтов.
Лингвистический
зн ак
про из вол ен.
Фонетическое
но воо бр азован ие
может
быть
инд ивид уа ль ного
происхожде­
ни я,
но
оно
генерализуется
только
то гда,
когда
соответствует
тенденциям,
обусловленным
пот ребн остя ми
всего
языкового
коллектива.
Ме жду
куль­
турным
разви т ием
данного
на рода
и
грамматическими
ка тегор иями
его
языка
нет
н ик акой
связи,
и,
следовательно,
нельзя
ус та на влива ть
связь
ме жду


языком
и
расой.
Грамматические
категории
—
социального
происхождения
и
определяются
о бще ст ве нными
условиями
жиз ни
человека.
Аналогия
у ни­
ч то жает
неправильные
грамматические
формы,
и
тем
са мым
способствует
упрощению
морфологии.
С
тем
чтобы
по нять
яз ык
(в соссюровском смысле —
1а langue), мы должны изучать его в настоящем его состоянии.
Не
следует
сли шк ом
переоценивать
фонетический
фа ктор ,
особенно
в
семантических
из м енениях ,
так
как
судь ба
слов а
в
основном
определяется
социальными
момен т ами.
В
развитии
языко в
наблюдается
борьба
двух
си л:
о дна
стремится
к
дифференциации,
а
другая
—
к
унификации.
При
соперничестве
двух
языков
б ольш ую
роль
играет
«престиж»
языка.
Смешение
—
важный
фактор
в
жиз ни
языков,
но
как
бы
мно го
иностранных
элементов
ни
содержал
дан ­
ный
язык,
он
о ста ется
са мим
собой.
Ж.
Вандриес
не
только
систематизирует
в з гляды
Ф.
де
Сос сюр а
и
А.
Мейе,
но
и
трактует
ряд
но вых
воп рос ов
в
духе
социологической
школы.
К
числу
таких
воп рос ов
относится
эмоц иона ль ная ,
или
аффек ти вн ая,
речь,
ономато-
п ейя,
отношения
языка
и
мышления,
а
также
вопросы,
связанные
с
в неш ней
(по Соссюру)
лингв истико й
(диалекты,
письменные
и
ли тератур н ые
формы
языка,
сленг,
лингвистическая
гео гра фи я,
письмо,
клас сифика ция
языков
и
т.
д. ).
Некоторые
наиб олее
существенные
проб ле мы
языкознания
в
пон има нии
Ж-
Вандриеса
о тр ажены
в
извлечениях,
вклю ченн ы х
в
данную
книгу.
Эмиль
Бенвенист
(род.
в
1902 г .)
принадлежит
к
младшему
поко­
лению
социологической
школы.
Будучи
учеником
А.
Ме йе,
он
очень
р айо
(в возрасте 26 лет)
унаследовал
каф едр у
своего
учителя
и
последующей
своей
н аучн ой
деятельностью
по казал,
что
А.
М ейе
не
ошибся
в
выборе
своего
преемника.
В
своих
монографических
раб о тах
он
в
основном
остается
верен
то му
к ругу
п робл ем,
кот орый
был
определен
трудами
А.
Мейе.
Его
можно
опре­
делить
как
пр еиму щест венн о
ком пар ат ивиста-и ндоев р опеис та.
Основанием
для
этого
служит
ряд
работ
от
грамматики
согдийского
яз ыка
(первая ее
част ь
бы ла
со ст авле на
другим
учеником
А.
Мейе
—
Р.
Готьо)
и
«Индоевро ­
пейского
именного
сл о во обр а зо в ания» (русский перевод этой книги вышел в
Изд .
и но стр,
лит., 1955)до«Хеттского
и
и ндое вроп ейс ког о» (Париж,
1962).
Однако
Э.
Б енв енист
отнюдь
не
игнорирует
и
новые
проблемы
и
н овые
ме­
то ды
ис сле до вания.
По
его
мног очи сле нн ым
статьям,
в
которых
с
наиболь­
шей
отчетливостью
н аходя т
выражение
общетеоретические
вз гл яды,
можно
наглядно
проследить
сдвиги,
происшедшие
в
последние
де сятиле тия
в
лин г­
ви с тике
и
затронувшие
также
доктрины
социологического
направления.
Применительно
к
научному
т во рчес тву
Э.
Бе нвенис та
эти
сдвиги
можно
в
самой
общей
форме
определить
как
стре млени е
сб лиз иться
с
пр об лема­
тико й,
в ыдви нут ой
«Курсом общей лингвистики»
Ф.
де
Соссюра,
но
не
полу ­
чившей
да ль не йшего
развития
ни
в
работах
А.
Мейе,
ни
в
трудах
Ж.
В ан­
дрие са .
У
Э.
Б енв ениста
мы
находим
стать и ,
посвященные
«Природе линг­
вистического
зн ак а » (эта работа приводится полностью в настоящей книге),
«Понятию структуры в лингвистике» (сб.
«Смысл и употребление термина
«структура»
в
гуманитарных
и
со циа ль ных
н аук ах», под ред.
Р.
Бастида,
1962), «Уровням лингвистического анализа» (доклад на IX
М е ждуна родном
лингвистическом
конгрессе
в
1962 г.), «Современным тенденциям в обще.м
языкознании» (1954)ипр.
Работы
Э.
Бенвениста,
относящиеся,
в
частности,
к
общим
проблемам,
характеризуются
ясностью,
оригинальностью
и
реалистичностью
взглядов.
Учитывая
п оследн ие
дос тижения
нау ки
о
яз ыке,
он
ни ког да
не
забывает
и
о
старых
истинах,
не
д ает
себя
увлечь
крайними
взглядами.
Т ак,
например,
бесспорно
адресуя
с вои
замечания
дескриптивной
лингвис тике
и
глоссема-
тик е,
он
пиш ет : «Соотношение формы и значения многие лингвисты хотели
бы
свести
только
к
понятию
формы,
но
им
не
удалось
из бавит ь ся
от
ее
корре­
лята
—
значения.
Что
только
ни
делалось,
ч тобы
не
принимать
во
внимание
з нач ение,
избежать
его
и
отд ел ать ся
от
него.
На прас ные
по пытки :
оно,
как
голова
Медузы,
всегда
в
центре
языка,
околдовывая
тех,
кто
его
созерцает».
И,
отмечая,
что
отношение
формы
и
значения
составляет
основную
пробл е му
414


современной
л ингвис тики,
з акл юч ае т: «Форма и значение определяются друг
через
друга,
поскольку
в
яз ыке
они
членятся
совместно».
П одобную
же
взаимозависимость
Э.
Бенвенист
обнаруживает
и
в
категориях
более
общего
порядка—
ме жду
методом
и
предметом
ис сле до вания.
«Коренное изменение, —
пи шет
он,—происшедшее
в
лингвистической
науке,
заключается
в
следующем:
признано,
что
язы к
след ует
оп исы вать
как
формальную
структуру,
но
такое
оп исан ие
требует
предварительно
со ответ ству ющи х
процедур
и
критериев,
и
в
целом
действительность
исследуемого
объекта
не от де лима
от
м ето да,
посредством
которого
ее
определяют.
Следовательно,
ввид у
исключительной
сложности
языка
мы
должны
ст ре мить ся
к
упорядочению
как
изучаемых
явлений,
стараясь
клас сифицир ов ать
их
в
соответствии
с
определенным
логическим
принципом,
так
и
ме тод ов
ан али за,
чтобы
создать
сове рше нн о
последовательное
опи сан ие,
пос трое нн ое
на
основе
одних
и
тех
же
по нятий
и
критериев».
Деятельность
Э.
Бен ве н иста
в
области
общего
языкознания
во
многом
посвящена
определению
основных
категорий,
критериев
и
методов
лин гви ­
ст иче ск ого
исследования
с
позиций
социологического
направления,
стремя­
щегося
реализовать
все
наиболее
здравое
в
лингвис тиче ских
работах
послед­
них
десятилетий,
ЛИТ ЕРАТУР А
М.
В.
Сергиевский,
Антуан
Мей е
и
его
«Введение в сравнительное
изу чени е
индоевропейских
язы ков ».
Предисловие
к
книге
А.
Мей е
с
указан­
ным
названием,
Огиз,
М., 1938. (Следует
учес ть
некоторые
у сту пки
м арр ов-
скому
«новому учению»
о
языке,
свой ственн ые
времени
нап исания
преди­
с ло вия.)
А.
И.
С м ирн ицкий,
Ср авнител ь но -исто р ич еский
метод
и
оп ре де­
ление
языкового
родства,
изд.
МГУ,
1955.


А.
М ЕЙЕ
ВВЕДЕНИ Е
В
СРАВНИТЕЛЬНОЕ
ИЗУЧЕНИЕ
ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ
ЯЗЫ КОВ 1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
МЕТОД
Что
та кое
индоевропейские
языки
Языки
хеттский,
«тохарский»,
сан скр и тски й,
древнеперсид­
ский,
греческий,
латинский,
ирландский,
готский,
литовский,
древнеславянский,
армянский
представляют
в
св оей
граммати­
ке
и
лексике
я вные
сходства.
Совпадения
н аб люда ются
и
в
д ревн е­
ев рей ском,
ар амейск о м,
ак кадс ко м,
арабском
и
эфиопском
языках
между
собой,
но
не
между
ними
и
языками,
ранее
упо мя нуты ми.
В
на ре чиях
кафров,
об ит ат елей
бассейна
З ам бези
и
большей
части
бассейна
Конго
равным
образом
имеется
много
общ их
че рт,
не
наблюдаемых
ни
в
пе р вой,
ни
во
второй
из
упомянутых
групп.
Эти
сходства
и
ра зл ичия
приводят
к
установлению
тре х
языковых
семе й:
индоевропейской,
се митско й
и
банту.
Аналогич­
ные
факты
позволяют
выделить
и
некоторые
другие
сем ьи.
За­
дача
сравнительной
грамматики
какой-либо
группы
языков
за­
кл юча ется
в
изучении
соответствий,
представляемых
эт ими
язы­
ками.
В
отношении
вс ех
тр ех
указанных
случаев,
а
также
многих
других
та кое
изучение
вполне
возможно.
Наблюдение
сходных
ч ерт
языков
санскритского,
гр еческ о го
и
т.
д.
приводит
к
точным
выводам.
Иначе
о бсто ит
дело
со
все ми
теми
с овпа д е ниями,
к оторы е
в
других
отношениях
наблюдаются
между
разными
народами.
Так ,
например,
несмотря
на
сходства,
устанавливаемые
между
религиями
индусов,
иранцев,
гр еков ,
германцев
и
т.
д.,
не
удалось
построить
цельное
сравнительное
учение
о
р ел игии
эт их
народов.
Общ ие
условия
жизни
языков
дают
лингвисту
такие
возможности,
каких
нет
у
историков
нравов
и
рел иг ий.
Впрочем,
не
все
групп ы
языков
пр ед ставл яют
в
отношении
с рав нит ель ной
грамматики
одинаковые
возможности.
Г руппы
языков
индоевропейских,
се­
митских
и
банту
—
это
три
благоприятных
случая,
однако
доволь­
но
различных
меж ду
собой
и
не
впо лне
одинаково
пр игод ных
для
по ст ро ения
срав нит ел ь ной
грамматики.
1 ОГИЗ,
М .—Л ., 1938.
Пере в од
Д.
Кудрявского.
416


Следует
с
самого
же
начала
договориться
о
некоторых
общих
пр инци пах ,
распространяющихся,
п рав да,
не
только
на
индоевро­
пейс к ие
языки.
Это
поможет
нам
в
дальнейшем
определить,
что
над о
понимать
под
язы к ами
индоевропейскими.
Эти
принципы
явл яются
о бщим и.
Все
же
прежде
всего
они
от­
носятся
к
индоевропейским
языкам;
они
был и
установлены
имен­
но
благодаря
изучению
эт их
языков
и
п олнос тью
проверены
как
с
лингвистической,
так
и
с
исторической
точки
зрения
лишь
в
отношении
языков
этой
группы.
У слов ия,
в
которых
находится
даже
семитская
(в общем сравнимая с индоевропейской)
языковая
группа,
все
же
настолько
отличны,
что
оказалось
невозможным
построить
ср авнит ель ну ю
грамматику
семитских
язы ко в,
столь
же
строгую
и
полную,
как
сравнительная
грамматика
языков
ин до­
европейских.
1.
ПРИНЦИПЫ
1.
Единичность
языковых
явлен ий
Между
поня тия ми
и
словами,
в зя тыми
в
какой-либо
момент
развития
тог о
или
другого
языка,
нет
н икак ой
необходимой
св язи;
том у,
кто
не
знает
приводимых
ниж е
сло в,
нич то
не
может
показать,
что
фр.
cheval, нем .
Pferd, англ,
horse, русск.
л ошадь,
новогреч.
аХоу о,
новоперс.
asp обозначают одно и то же живот­
но е.
В
противопоставлении
лошадь
и
лошади
нич то
сам о
по
себе
не
обоз н ача ет
единства
и
множества;
в
противопоставлении
фр.
che­
val —«ко нь»
и
jument — «ко бы ла»
ничто
не
отмечает
р а зличия
самца
и
самки.
Даже
для
слов
экспрессивных
невозможно
a priori пре­
д усмо трет ь
форму;
например,
фр.
siffler сильно отличается от нем .
pfeifen или рус .
свистеть.
Отсюда
следует,
что
текст,
на пис а нный
на
неизвестном
языке,
невозможно
понять
без
перевода.
Н ад писи
Да рия
ок аза лось
возможным
п роче сть
только
благодаря
т ому,
что
древнеперсидский
язык,
на
к отором
они
написаны,
представ­
ля ет
л ишь
др ев нюю
форму
новоперсидского
языка,
что
он
очень
ма ло
отличается
от
язы ка
Ав ест ы,
пер ево ды
к ото рой
да ют
клю ч
к
п он иманию
тек ста,
и,
нако н ец,
что
он
близко
родствен
санскри­
ту.
Наоборот,
в
ос татка х
э трусског о
языка,
за
отсутствием
пояс­
няющих
двуязычных
надписей,
на ходят
ли шь
кое- каки е
внешние
о со бенно сти,
и,
несмотря
на
многочисленность
надписей
и
обшир­
нос ть
тек ста,
открытого
на
Аграмских
свитках,
этрусский
язык
о стает ся
в
значительной
ме ре
непонятым.
Поэтому
зву к овая
система,
способы
словоизменения,
особые
типы
синтаксических
сочетаний
и
лексика,
характеризующие
дан­
ный
язык,
не
могут
быт ь
воссозданы,
е сли
они
видоизменились
или
исчезли.
Средства
выражения
связ ан ы
с
поня тия ми
факти­
чески ,
а
не
от
при род ы
или
по
необ ход имо сти ,
поэтому
ничто
не
может
воссоздать
их,
если
их
больше
нет .
Они
существуют
ли шь
однажды;
они
единичны;
слово,
граммати­
ческая
форма,
об орот
речи,
сколько
бы
их
ни
повторяли,
в
су щ­
ности
всегда
одни
и
те
же.
4П


Из
этого
следует,
что
два
языка,
представляющие
в
своих
грам­
м атич еск их
формах,
в
своем
синт ак сисе
и
лек си ке
цел ый
ряд
опре­
деленных
соответствий,
явля ютс я
в
действительности
одним
язы­
ко м.
Сходство
языков
итальянского
и
испанск о го
прои с ходи т
от­
то го,
что
они
—
две
современные
форм ы
латинского
язы ка;
фран­
цу зск ий
язык,
хо тя
и
менее
на
них
пох о жий,
все-т аки
не
что
ино е,
как
латинский
язык,
тол ько
еще
бо лее
изменившийся.
Таким
обра­
зо м,
расхождения
могут
бы ть
более
и
менее
значительны,
но
сово­
купность
точных
совпадений
в
грамматическом
строе
д вух
языков
всегда
предполагает,
что
эти
языки
представляют
формы,
приня­
тые
одним
и
тем
же
языком,
на
кот ором
гов ори ли
в
прежн ее
время.
С л учается,
что
два
языка,
независимо
од ин
от
другого,
одн о
и
то
же
по нят ие
выражают
одинаковым
словом;
та к,
по -англий ск и
и
по-новоперсидски
то
же
сочетание
а ртик у ляций
bad означает
«дурной», и тем не менее персидское слово ничего не имеет общего
с
английским:
это
чистая
«игра природы» .
Совокупное
рассмотре­
ние
английской
лексики
и
новоперсидской
лексики
показывает,
что
из
эт ого
факта
никакие
выводы
сделать
нельзя.
Сходства,
ограничивающиеся
общей
языковой
струк турой ,
как
эт о,
напри­
мер,
наблюдается
в
отношении
турецкого
и
финского
языков
—
языков,
несомненно,
родственных
—
или
в
отношении
китайского
и
дагомейского
языков,
у
к оторы х
нет
шансов
быть
в
родстве,—
ничего
не
до казыв ают .
Но
ни чего
не
до казы ва ют
и
изо лир ов а нные
мелк ие
факты.
От сюда
вытекает
определение
род ств а
д вух
языков:
два
языка
называются
родственными,
когд а
они
оба
являются
результатом
дву х
различных
эволюций
одного
и
того
же
языка,
б ывш его
в
употреблении
р ан ьше.
Совокупность
родственных
языков
со с тав ляет
так
называемую
языковую
се мью.
Так,
языки
французский
и
новоперсидский
родственны,
потому
что
оба
являются
фо р мами
индоевропейского
языка;
они
входят
в
состав
так
называемой
индоевропейской
семьи
языков.
В
эт ом
смысле
по ня тие
родст ва
языков
абсолютно
и
не
до пу скает
различ­
ных
с теп еней.
Но
внутри
одной
и
той
же
семьи
язы к,
пр инявш ий
форму,
отличную
от
древней
формы,
может
в
свою
оче редь
разделиться
на
несколько
я зыко в;
т ак,
в
рез ульт ат е
р а спаден ия
Р имс кой
им пе­
рии ,
латинский
язы к
Рима,
представляющий
одну
из
фор м
индо­
европейского,
разделился
на
итальянский,
испанский,
провансаль­
ский,
французский,
румынский
и
т.
д.
Та ким
образом
создалась
роман ска я
семья
языков,
кото рая
составляет
часть
индоевропей­
ской
семьи
языков
и
члены
к оторой
теснее
родственны
между
со­
бою,
чем
с
прочими
индоевропейскими
языками.
Это
значит,
что
языки
романской
семьи,
представляющие
все
изм ененный
латин­
ск ий
язык,
начали
расход ить ся
в
то
время,
когда
иные
индоевро­
пейские
группы
уже
обособились
друг
от
друга.
Это
второе
определение
родства
е сть
только
следствие
первого.
418


Након ец,
ког да
язык
разв и вае тся
на
сплошной
территории,
можно
заметить,
что
те
же
сам ые
новшества
и
те
же
сам ые
черты
старины
наблюдаются
независимо
д руг
от
друга
в
более
или
ме­
нее
обширных
областях.
Так
возникают
диалекты.
Говоры
областей,
со седн их
друг
к
другу,
развившиеся
в
одина­
ко вых
условиях,
представляют
и
общ ие
ос обен нос ти.
Мы
бу дем
иметь
случай
еще
возвратиться
к
этим
фак т ам,
из
ко торых
вы т ека­
ют
важные
следствия.
Эти
факты
представляют
явления
совершен­
но
иного
порядка
сравнительно
с
фактами,
характеризующими
ро д­
ст во
языков.
Например,
особенные
черты
сходства,
наблюдаемые
ме жду
французским
и
провансальским
языками,
объ яс няютс я
не
тем,
будто
в
Гал лии
эпохи
Римс к ой
империи
в
какой-либо
момент
гов ори ли
на
язык е,
существенно
отли чном
от
нар од ной
л ат ыни,
представляемой
другими
романскими
язы ками ,
но
тем,
что
как
на
французской
территории,
так
и
на
провансальской
и
новшества,
и
че рты
старины
были
начиная
с
римских
времен
от­
части
сх о дны,
если
не
тождественны.
На
практике
не
всег да
во з­
можно
отли чит ь
эти
диалектальные
черты
сход ств а
от
тех ,
кот орые
объясняются
со бст венн о
родством
языков,
т.
е.
единством
отп рав ­
ной
точки.
До
сих
пор
удавалось
построить
ср авнит ель ну ю
грамматику
лиш ь
в
тех
случаях,
ко гда
в
отправной
точке
имеется
некий
общий
язык ,
как,
например,
латинский
в
отношении
романских
языков.
Ина че
говоря,
за
неимением
возможности
предположить
сущест­
во ван ие
«общего галло - ро манс к ог о»
или
«общего французского»
языка,
мы
не
в
со стоян ии
п ост роить
сравнительную
теорию
га л­
ло-романских
говоров
или
французских
говоров;
у
этих
говоров
определенные
св язи
лишь
с
латинским
языком.
Сравнительная
грамматика
есть
сист ема
свя зей
между
исход­
ным
языком
и
развившимися
из
не го
языками.
Построить
ср авнит ел ьну ю
грамматику
—
это
значит
сопоста­
вит ь,
описав
их
со
всей
возможной
точ нос тью ,
последовательные
этапы
разв и тия
какого-либо
язы ка,
дифференциация
которого
привела
с
течением
вр емен и
к
образованию
различных
фо рм
речи.
Сравнительная
грамматика
возможна
ли шь
постольку,
посколь­
ку
последовательные
и
различающиеся
состояния
языка,
ра с­
сматриваемые
нами,
могут
быт ь
сведены
к
определенным
соот­
ношениям.
До
настоящего
вр ем ени
это
впо лне
удалось
только
в
отношении
индоевропейских
языков.
2.
Линг вист иче ск ая
непрерывность
Рассматриваемый
под
угл ом
зрения
индивида,
язы к
ес ть
с лож­
ная
сист ема
бессознательных
ассоциаций
между
движениями
ор­
ганов
речи
и
ощущениями,
дающая
ему
возможность
говорить
и
по ни мать
сл ова
друг и х.
Эта
система
со с тавл яет
принадлежность
каждого
человека
и
не
встречается
в
совершенно
тождественном
виде
у
прочих
люде й,
но
она
имеет
св ою
ценность
лишь
в
той
мере,
419


в
какой
другие
ч лены
той
социальной
гр у ппы,
к
к оторой
при­
над л ежит
данное
лицо,
располагают
примерно
схожими
систе­
мами;
в
противном
случае
это
лицо
не
бы ло
бы
понято
и
не
мо гло
бы
понять
другого.
Язы к
существует,
след о ват ель но,
тол ько
в
нервных
(двигательных и чувственных)
ц ентр ах
каждого
отде льн ого
лица,
но
те
же
ассоциации
на вяза ны
всем
членам
группы
с
такой
силой,
какой
не
зна ет
никакой
иной
социальный
«институт».
Каждый
че­
ловек
избегает
всякого
уклонения
от
нормального
типа
и
отн оси т­
ся
очень
чувствительно
к
малейшему
уклонению,
замечаемому
им
у
других.
Яз ык,
будучи,
с
одн ой
сторон ы,
принадлежностью
отдельных
лиц,
с
другой
стороны
—
навязывается
им;
благодаря
эт ому
он
является
реальностью
не
только
физиологической
и
пс и­
хической,
но
и
прежде
вс его
социальной.
Язык
существует
лишь
постольку,
поскольку
есть
обще­
ство,
и
человеческие
общества
не
могли
бы
существовать
без
язык а.
Система
ассоци аций ,
как о вой
является
язык,
не
передается
не­
посредственно
от
одного
ли ца
к
другому;
язык,
как
когда-то
бы ло
высказано,
не
в ещ ь , egyov, а деятельность, sv^yeia.
Каждый
ребе­
нок,научаясь
говорить,
должен
сам
создать
себе
систему
ассоциаций
между
движениями
и
ощущениями,
подобную
той
сист еме,
которой
обладают
окружающие.
Он
не
получает
от
них
готовых
пр ие­
мов
артикуляции;
он
научается
артикулировать,
как
он и,
ощ упью
и
пос ле
мн огол етн их
усил ий.
Он
не
пол у чает
готовыми
граммати­
ческих
парадигм;
он
создает
каждую
форм у
по
образцу
т ех,
кото­
рые
употребляют
другие
вок руг
него;
постоянно
слыша,
как
гово­
рят
мы
едим
—
вы
едите,
мы
стоим
—
вы
ст ои те,
ре бен ок
нау­
чается ,
ког да
нужно,
говорить
вы
сидите,
е сли
он
уже
с лышал
вы раж ение
мы
сидим,
И
так
для
всех
форм.
Но,
несмотря
на
на­
пряженные
и
постоянные
ус ил ия,
которы е
ребенок
употребляет,
чтобы
прис пос об ит ься
к
воспроизведению
того ,
что
он
слы шит ,
ему
при
восстановлении
всей
системы
ассоциаций
не
удается
впо л­
не
точно
воспроизвести
язык
членов
той
гр уппы ,
к
которой
он
при­
над лежит ;
некоторые
детали
прои зно ше ния
не
улавливаются
его
слухом,
некоторые
особенности
сло воиз м ене ния
ускользают
от
его
внимания,
и
вообще
систе мы,
которые
он
установит
себе,
не
совпадают
полностью
с
систе мами
взрослых;
каждый
ра з,
как
ре­
бенок
научается
говорить,
в
язы к
вводятся
новшества.
Если
эти
новшества
являются
индивидуальными
случайностя­
ми,
они
исчезают
вместе
со
смер ть ю
того
лица,
у
кот орого
они
возникли;
ос обенн ост и
говора,
являющиеся
результатом
таких
новшеств,
вызывают
насмешки,
а
не
подражание.
Но
е сть
новшест­
ва,
опирающиеся
на
общ ие
причины
и
имеющие
т енден цию
прояв­
л яться
у
всех
детей,
котор ые
учатся
говорить
в
одн ой
и
той
же
местности
в
течение
определенного
промежутка
времени.
Начиная
с
определенного
момента,
у
всех
детей ,
привыкающих
говорить
в
како й -то
части
территории,
может
обнаружиться
не­
кая
артикуляция,
отличная
от
артикуляции
взрослых
и
вс еце ло
420


ее
вытесняющая.
Так,
напри мер ,
в
северной
Франции,
н ачи ная
о
некоторого
момента,
различного
для
каждой
местности,
дети
ок а­
зались
неспо соб ны ми
произносить
с мягч енн ое
/ и стали его заме­
нять
звуком
у,
который
его
ныне
заме няет
во
французских
г ов орах.
Такого
рода
новшество
является
абсолютно
регулярным:
смягчен­
ное
/ исчезло на всем севере Франции и заменилось через у.
Подобным
же
образом,
нач ин ая
с
определенного
времени,
дет и
м огут
обнаружить
некое
новшество
в
облас ти
словоизменения.
Так,
двойственное
число
сохранялось
в
Аттике
до
конца
V в.,
но
примерно
с
410 г.
до
н.
э.
в
надписях
зам еч ает ся
небрежное
его
у пот реблен и е;
и
действительно,
ав то ры,
ро д ившие ся
ме жду
440
и
425 гг.
и
писавшие,
как
Платон
и
Ксенофонт,
на
аттическом
диа­
лекте,
употребляют
еще
двойственное
чи сло,
но
не
постоянно;
затем
оно
перестает
уп отребля тьс я
в
име нит ель ном - вините ль ном
пад еже,
ме жду
тем
как
под
вл ияние м
6wtv — « двух»
сохраняет­
ся
в
род ит ельн ом
падеже.
Демосфен
(383—322) говорит 66
бро Хо!
—
«два обола», но
Svotv opoXotv—«д вух
об ол ов».
Нак оне ц,
оно
исче­
зает
окончательно
даже
и
в
родительном
падеже
и
начиная
с
329 г.
не
встречается
бол ее
в
аттических
надписях.
Зд есь
опять
же
регулярность
полная:
категория
д войс тв енног о
чи сла
исчезла
в
греч еск ом
языке,
и
противопоставление
в
числе
осталось
только
ме жду
еди нст вен ным
и
множественным.
Изменения
подобного
рода,
с
определенного
момента
будучи
общими
всем
детям,
переходят
к
мла дши м
поколениям;
они,
сл е­
довательно,
накопляются
и,
смотря
по
быстроте
их
расп рос тран е ­
ния,
изменяют
язык
ч ерез
более
или
менее
продолжительное
вре ­
мя.
В
не кот орых
языках
новшества
в
определенные
моменты
п ро­
исходят
быст р о,
тогд а
как
в
других
случаях
язык
долгое
время
может
сохраняться,
вовсе
поч ти
не
изменяясь.
Но
во
вс ех
с луч аях
налицо
н епр ерывн ость:
измене­
ния,
совершающиеся
сами
соб ой
и
не
яв ляющ ие ся
результатом
подражания
чужеземному
говору,
происходят
не
от
желания
но­
визны;
на обо рот,
они
происходят,
несмотря
на
усилия
ребенка
точно
воспроизводить
язык
взрослых,
и
притом
нико гд а
не
бывают
ни
настолько
вели ки,
ни
настолько
многочисленны,
чтобы
поколе­
ния,
жи вущ ие
одновременно,
теряли
ощуще н ие
тог о,
что
они
говорят
на
одном
языке.
С
друг ой
стороны,
употребление
язы ка
нео бх оди мо
приводит
к
его
изменению.
С
каждым
разом,
как
уп отреб ляе тся
ка­
кое-либо
выражение,
оно
становится
менее
странным
для
слу­
ш ат еля,
а
для
произносящего
—
еще
более
легким
для
нового
воспроизведения.
Таков
нормальный
результат
пр ивычк и.
Вы­
разительное
значение
сло в
вследствие
употребления
ослабляется,
их
си ла
уменьшается,
и
они
стремятся
образовывать
группы.
Ч тобы
поддержать
выразительную
силу,
в
к оторой
чувствуется
надоб­
ность,
приходится
по дн овл ять
выражения;
им енно
поэтому
им еют
тенд енц ию
выходить
из
у пот р ебления
слова,
вы ражаю щ ие
пр е­
восходную
степень,
как
очень,
весьма,
чрезвычайно
и
т.
п.,
по
мере
421


того
как
их
первоначальная
с ила
ум еньш ает ся.
Слова,
первона­
чально
самостоятельные,
путем
употребления
н из во дятся
на
сте­
пень
грамматических
элементов;
в
латинском
выражении
habeo
aliquid factum — « я
им ею
что-либо
сдел анны м» —habeo имело еще
полное
свое
з нач ение,
но
j’ai во французском выражении j’ai fait—
«я сделал», неоднократно повторяясь,
постепенно
утрат ил о
с вою
самостоятельность;
в
настоящее
время
три
перв он ачал ьно
самосто­
ятельных
слова
(ego, habeo и factum), которые дали в результате
фр.
j’ai fait, составляют лишь одну грамматическую форму,
рав­
носильную
латинскому
feci и не имеющую больше выразительной
силы.
Слова,
ко торы е
таким
путем
стан о вятся
простыми
гр амма ­
тическими
эле ме нта ми,
привесками
пр едло жения ,
произносятся
особенным
образом,
часто
укора чи ваю тся
и
в
своем
фонетическом
развитии
отличаются
от
гла вных
с лов;
так ,
латинское
указа­
тельное
местоимение
illam в сочетании со следующим именем
д ает
французский
артикль
1а,
тогд а
как
развитие
—
совершенно
ино е
—
самостоятельной
формы
т ого
же
слова
пр иве ло
к
француз­
ско му
ли чно му
мест оим ению
elle —
она ,
к оторо е
в
с вою
очередь
сд елал ось
грамматическим
элементом.
Таков
тип
спонтанного
развития
языка.
Оно
ре­
зультат
естественной
преемственности
поколений,
испо ль з ов ания
язы ка
и
тождества
стремлений
и
склонностей,
наблюдаемого
у
лиц
данного
ряда
поколений
в
данный
период
времени.
Хотя
изме­
нения
это го
т ипа
происходят
независимо
в
каждом
из
г ов оров
дан­
ной
области,
следует
ожидать,
что
они
про изо йд ут
в
различные,
но
близкие
моменты
времени
с
незначительными
уклонениями
во
вс ех
мес тах ,
занятых
в
общем
о дно р одным
населением,
говорящим
на
том
же
язы ке
и
живущим
в
одинаковых
условиях.
Так,
см яг­
ченное
/ превратилось в у во всей северной Франции;
двойственное
число
исчезло
еще
в
доисторический
период
в
эолийском
диалекте,
в
ионийском
ди ал екте
Малой
Азии
и
в
дорийском
диалекте
Крита,
а
в
IV в.
до
н.
э.
в
аттическом,
т.
е.
в
го вор ах
континентальной
Гре­
ции.
Условия
так их
изменений
(часто неизвестные,
почти
всегда
не
поддающиеся
точному
оп ре де лен и ю), если только они не свой­
ст в енны
како й -ли бо
одной
местности,
действуют
на
обширных
т ерри тори ях.
Нар яду
с
этими
изм е не ниями,
проявляющимися
особым
обра­
зом
в
каждом
говоре,
да же
ко гда
они
и
выходят
за
его
пределы,
существуют
другие
изменения,
весьма
различные
по
внешнему
виду,
но
сво дя щ иеся
в
основе
к
одному
и
тому
же
явлению
—
к
заимствованию
из
других
языков.
Действительно,
лишь
только
чл ены
одной
социальной
группы
вступают
в
торговые,
политические,
рел игио з ные
или
интеллектуальные
сн ошен ия
с
чле н ами
других
групп
и
лишь
только
некоторые
лица
приобрета­
ют
знание
чужого
языка,
тотчас
является
возможность
введения
в
св ой
язы к
новых
элеме нт ов .
Е сли
данный
язы к
существенно
отличается
от
местного
говора,
то
из
не го
воз мо жно
заим ств о вать
тольк о
отд ельн ые
слова;
та к,
422


греческий
язы к
з аим ство вал
от
финик ийц ев
несколько
торговых
терминов,
как
название
гру бой
оберточной
материи
—
oaxxog,
зо лот а— XQooog, одного вида одежды
— /Ышу
и
т.
д.;
точн о
так
же
фр ан цу зский
яз ык
заимствовал
английские
сло ва.
Как
бы
ве­
лик о
ни
было
число
таких
заимствований,
они
нисколько
не
изме­
ня ют
с трукт уру
языка.
Ин ой
результат
пол у чает ся,
ес ли
дело
ид ет
о
языке,
настолько
близком
к
местному
говору,
что
основное
единство
т ого
и
друг ог о
легко
сознается.
Так
как
только
парижский
говор
у потре бляет ся
в
сношениях
между
р а злич ными
группами
н асел ен ия,
говорящего
на
французском
языке,
то
все
другие
французские
гов оры
за имс т­
вуют
все
бо лее
и
боле е
парижских
эле мен тов
не
тол ько
в
об лас ти
ле кси ки,
но
даже
и
в
об ласти
произношения
и
словоизменения.
Так ,
напри мер ,
крестьянин,
узнав,
что
слова
ioi, moi, roi, произ­
но симые
на
его
диалекте
twe, mwe, rwe, в правильном французском
языке
(в сущности парижском)
зв учат,
как
twa, mwa, rwa, даже не
слышав
никогда,
как
произносится
слово
loi, легко может вместо
формы
своего
гов ора
Iwe употребить форму Iwa.
Такого
рода
п од­
становки
одной
формы
вместо
другой
приводят
к
результату,
сходному
с
результатом
изменений
нормального
т ипа,
и,
раз
они
произошли,
часто
бывает
не во зм ожно
разли чит ь,
с
какого
рода
изменениями
мы
имеем
дело.
Но
от
этого
не
уменьшается
различие
между
ним и,
ибо
во
втором
случае
дело
идет
о
заи мств овании
из
другого
говора.
Все
говоры
северной
полов и ны
Франции
исп ыта ­
ли
весьма
сильное
влияние
общефранцузского
языка,
принадлежа­
ще го
к
парижскому
ти пу
речи;
ни
од ин
из
них
не
может
р ас смат­
риваться
как
представляющий
самостоятельное
развитие
латин­
ск ого
типа,
на
кот ором
покоятся
галло-романские
гов ор ы.
От
древней
Греции
сохранилось
много
надписей
на
диалектах,
но
почти
во
все х
диалектальны
л ишь
некоторые
черты ,
и
начиная
с
Vв.
до
н.
э.
во
вс ех
них
сквозит
образец
сперва
аттической
речи,
а
затем
так
называемого
койне;
только
самые
др е вние
на д писи
представляют
местные
говоры
в
их
чистом
вид е.
Где
бы
это
ни
было,
повсюду
нелегко
найти
п исан ый
текст,
к оторы й
бы
представлял
местный
говор
во
всей
его
чистоте,
бе зо
всякого
влияния
со
сто­
роны
какого-либо
общего
язы ка.
Под
тем
либо
под
другим
из
этих
дв ух
видо в
заимствование
не
есть
явление
редкое
и
случайное;
это
яв ление
ча стое
ил и,
лучше
сказать,
п остоя нн ое,
и
новейшие
иссл ед о вания
все
бо лее
и
более
вы ясня ют
его
важное
значение.
Ибо
каж дая
из
к ру пных
языковых
групп
(германская,
славянская,
эллинская
и
т.
д.)
явл яе тся
резуль­
татом
распространения
какого-либо
общего
язык а
на
боле е
или
мен ее
значительную
массу
н асел ени я.
У
нас
нет
возможности
опре­
делить,
какая
часть
фактов,
изучаемых
н ами
и
относящихся
к
пе рио ду
доисторическому,
падает
на
дол ю
заимствования.
Но
мы
никогда
не
вправе
предполагать,
что бы
какой-нибудь
гов ор
являл­
ся
результатом
одной
только
пе ред ачи
языка
из
поколения
к
поко­
ле нию
и
изменений,
происходящих
вследствие
употребления
язы-
423


ка
и
его
передачи.
Всюду
мы
видим,
как
преобладающие
говоры
являются
образцом
для
подражания
и
как
люди
стар ают ся
в осп ро­
изводить
речь
те х,
к то,
живя
в
другой
местности
или
занимая
бо­
лее
высокое
социаль но е
пол оже ние ,
п ри зна ется
говорящими
лучше.
Если
бы
не
существовало
этой
заботы
воспроизводить
гос по дств ующи е
говоры,
то
язы к
д иф фере нцир ов ался
бы
до
беско­
нечности
и
не
был
бы
в
состоянии
служить
средством
общения
об­
ширных
групп
л юдей.
Все
существующие
гов оры
происходят
в
действительности
из
ря да
пос ле до ва те льных
сближений
и
расхождений.
Наконец,
третий
тип
изм ене ний
п роис ходи т
тогда,
когд а
нас е­
ление
меняетязык.
Когда
населени е
перенимает
язы к
победителей,
иноземных
ко­
лонистов
или
язык
более
цив илиз о ванны х
людей,
пользующийся
особым
престижем,
взрослым
представителям
этого
населения
не
уд ае тся
в
точности
усво ит ь
но вый
язык .
Дети,
начинающие
гово­
рить,
ко гда
новый
язы к
уже
ра сп ростран и лс я,
у спеваю т
лучше,
ибо
уча тся
ему
как
своему
ро дно му
и
стремятся
воспроизводить
не
лом а ную
ре чь
своих
взрослых
сород ич ей,
но
пр а виль ный
говор
иноземцев,
е сли
тольк о
имеют
возможность
его
слы ш ать;
и
это
им
зач асту ю
в
д остат очн ой
мер е
у да ется.
Так,
ребенок,
ро жден ный
во
Фр анц ии
от
француза
и
иностранки
и
воспитанный
среди
француз­
ских
детей,
почти
совсем
не
воспроизводит
недостатков
гов ора
своей
матери.
Тем
не
менее
ко е-каки е
особенности
реч и
сохраня­
ются.
Б олее
того,
е сли
население
перенимает
язык,
глубоко
отлич­
ный
от
своего
преж него
языка,
оно
может
вовсе
не
ус во ить
неко­
торых
его
хара кте рн ых
че рт.
Негры-рабы,
к оторы е
с тали
говорить
по-французски
или
по-испански,
не
приобрели
ни
точного
про из­
ношения,
ни
правильного
употребления
грамматических
ф орм
как
вследствие
сли шк ом
большого
от ли чия
их
родного
языка,
так
в
о со бенно сти
еще
и
потому,
что,
не
вид я
из бавл ени я
от
своего
б ез надеж но
низкого
со циаль но го
положения,
они
не
чувствовали
н ад обнос ти
говорить
так,
как
их
гос под а:
креольские
наречия
сохра­
нили
черты
африканских
языков.
Впрочем,
в
многочисленных
сме­
нах
языков,
котор ые
происходили
в
исторические
времена
и
про ­
ис х одят
еще
и
теперь,
многие
народы
выказали
способность
доста­
точн о
усваивать
язы к
друг
дру г а...
Ничто
не
заставляет
предполагать,
что
особенности,
характери­
зующие
романские
языки,
ведут
сво е
начало
в
большей
своей
част и
от
самого
мом ент а
про ник но вения
латинского
язы ка
в
об­
ла сть
их
нынешнего
распространения.
Не
следует
преувеличивать
значения
нынешнего
распространения.
Не
сле дуе т
пр еув елич и­
в ать
значения
этого
типа
изменений.
Однако,
по-видимому,
эти м
можно
объ яснит ь
некоторые
значительные
перемены
в
системе
ар­
тикуляции,
подобные
германскому
или
армянскому
передвижению
согласных;
не
случайно
ар мян ская
система
смычных
тождествен­
на
с
сис тем ой
смычных
в
грузинском
языке,
языке
не
индоевропей­
ском.
В
тосканском
диалекте,
на
территории
был ого
распрост-
424 .


р анения
этрусского
языка,
наблюдается
осо бое
произношение
смычных,
восходящее
к
произношению
этрусского
языка,
в
кото­
ро м,
насколько
об
этом
можно
судить
по
древней
передаче,
был и
глухие
придыхательные,
но
не
был о
звонких
смычных.
Кроме
того,
как
только
замена
одного
языка
другим
соверши­
ла сь,
мы
им еем
уже
де ло
с
нормальными
изменениями
непрерыв­
н ого
развития.
Все
же
осо бые
свойства
н ас елен ия,
принявшего
но вый
язык,
вы зыва ют
сравнительно
быстр ые
и
многочисленные
из мене ния ,
могущие,
впрочем,
прояв и ться
и
много
времени
спустя
после
перемены
язы ка.
Чтобы
оце н ить
важность
факта
смены
языков,
достаточно
отметить,
что
во
всех
областях
с
бол ее
или
менее
древней
ис то­
р ией
язы к
сменялся
в
историческую
эпоху
по
меньшей
мере
раз,
а
то
и
два
и
три
раза.
Та к,
на
территорию
современной
Фран­
ции
галльский
язык
проник
лишь
в
пер вой
половине
последнего
ты сяч елет ия
до
хр.
э.;
затем
в
течение
первого
тыс яче ле тия
хр.
э.
он
был
сменен
латинским
языком.
С
другой
стороны,
языки
изме­
няются
тем
в
мень шей
степе ни,
чем
устойчивее
говорящее
на
них
население;
чрезвычайное
единство
полинезийских
языков
объ я сня­
етс я
устойчивостью
населения
По лине з ии;
в
одной
из
обла ст ей
р аспро ст ра нения
индоевропейских
языков,
в
Литв е,
где
населе­
ние ,
по-видимому,
поч ти
вовсе
не
сменялось
в
те чен ие
весьма
до л­
гого
вр еме ни,
язык
отличается
исключительной
в
некоторых
отно­
шениях
арх аи чн ост ью.
Наоборот,
язык
ир анцев,
чьи
за во ева ния
охватили
обширную
территорию,
из менил ся
быстро
и
относитель­
но
ран о;
ир анск ие
говоры
с
самого
начала
христианской
эры
д ос­
тиг ли
уро вня,
который
можно
сравнивать
с
ур овн ем,
достигнутым
романскими
языками
лишь
столетий
десять
спустя.
У
каждого
из
индоевропейских
языков
свой
с обс т венный
тип,
произнршение
и
м ор фолог ия
каждого
из
них
характеризуются
сво ими
особыми
ч ер тами;
едв а
ли
можно
предположить
иные
пр и­
чины
этого
своеобразия,
к
тому
же
довольно
глубокого,
к роме
тех
ос обенн ос те й,
ко торы ми
характеризовались
языки
пр ежнег о
н асел ени я,
сменившиеся
индоевропейским.
Это
влияние
язык о в,
смененных
языком
индоевропейским,
называется
д ействи ем
субстрата.
К
несчастью,
субстраты
почти
всюду
нам
неиз ­
вестны ,
так
что
приходится
довольствоваться
недоказуемыми
гипотезами.
Возможно,
что
каждому
населению
при с ущи
некоторые
наслед­
с твенн ые
тенденции,
не
меняющиеся
в
результате
перехода
лю­
дей
с
одного
языка
на
другой
и
определяющие
в
их
новом
языке
значительные
пер емены .
В
областях,
где
прежде
говорили
по-
гал льс ки,
произношение
приняло
некоторые
черты ,
напоминающие
то,
что
можно
найти
в
язы ках
бриттских.
Т олько
там
и
нигде
бо льше
на
те рр итор ии
романских
языков
пре жне е
латинское
и
п ер ешло
в
й
(фр .
и)
и
образовалась
сист ема
средних
гл асны х
типа
фр.
еи\
там
же
интервокальные
согласные
претерпели
наиб ол ь шие
изменения;
все
это
объ яс няется
тенденциями,
кот оры е
есть
и
в
425


бриттском.
Едва
ли
возможно
отнести
эти
изменения
на
сч ет
того
пр оиз н ош ения,
которое
уста на вли валос ь
при
пост епенно м
пе ре­
ходе
с
галльского
язы ка
на
латинский,
но
понять
их
можно
был о
бы,
е сли
признать
н а личие
у
населения
одинаковых
тенденций,
действовавших
как
на
бриттской,
так
и
на
галльской
территории.
Кроме
т ого,
не
следует
упускать
из
виду
( и в большей степени,
чем
делали
это
ра н ьше)
такие
периоды,
когда
о дно
и
то
же
населе­
ние
пользуется
одновременно
двумя
язык ам и
и
когда,
следователь­
но,
в
сознании
одной
и
той
же
груп пы
говорящих
совмещаются
два
средства
выра жен и я,
относящиеся
к
двум
разным
языкам;
это
так
назы ваем ые
периоды
«двуязычия».
Люди,
располагающие
двумя
различными
средствами
выражения
зараз,
порою
вводят
в
один
из
двух
языков,
на
ко тором
они
говорят,
пр ием ы,
п рин ад лежащ ие
другому
языку.
Например,
в
латинском
языке
той
части
Галлии,
где
господствовали
франки,
утве рди лся
по
образцу
германских
языков
прием
выражения
во пр оса,
сос тоя щий
в
постановке
подле­
жащего
п осле
гла го ла;
и
доныне
мы
имеем
по-французски
вопроси­
тельное:
etes-vous venus? —« пр иш ли
ли
вы ?», противопоставленное
утвердительному: vous etesvenus—«вы
пр ишл и».
Таким
обра зо м,
этот
пр ием
французского
языка
есть,
со бстве нно ,
пр ием
германс­
ких
язы ко в,
осуществляемый
с
помощью
романских
эл еме нт ов.
3.
О
закономерности
развития
языков
Изу чен ие
разв ити я
языков
возможно
ли шь
постольку,
посколь­
ку
факты
сохран ен ия
старого
и
введения
нового
представляются
закономерными.
Ест ь
два
ви да
сохранения
старого
и
вве де ния
нового.
Один
из
них
касается
звучащей
мат ери и,
служащей
для
языкового
выраже­
ния,
со
стороны
з вуч ания
и
артикуляции;
это
о б ласть
фонетики.
Другой
связан
с
вы ражаем ым
смысл ом ;
это
область
морфологии
(грамматики)
и
лексики
(словаря).
Пр ави ла,
по
к оторы м
со хран яю тся
старые
и
вводятся
но вые
мо мент ы
про из но шен ия,
назы в аютс я
фонетическими
законами.
Если
какая-нибудь
артикуляция
сохраняется
в
одном
слове,
она
сохраняется
также
во
всех
словах
того
же
язы ка
при
одинаковых
условиях.
Та к,
за кры тое
и
«народной латыни»
сохра няетс я
в
италь­
янских
словах
nudo — «г олы й», duro—« тве рд ый», fusto—«с т вол»
и
во
всех
по до бных
словах;
во
французских
же
словах
nu, dur,
fflt и подобных оно переходит во фр.
и
(й) .
В
тот
момент,
когда
нов о­
вве де ние
появляется,
оно
иногда
обнаруживается
сперва
только
в
некоторых
словах,
но,
поскольку
оно
кас ае тся
способа
артикуля­
ции,
а
не
то го
или
и ного
слова,
оно
вскоре
распространяется
на
все
случаи,
и
для
тех
больших
периодов,
к ото рые
из уч ает
сравни­
тельная
г р аммати ка,
неприметны
эти
колебания
первых
поколений
при
введении
новшества.
Было
вре мя,
когд а
древние
индоевропей­
ск ие
р, t, k превратились в германском в ph, th, kh, т.
е.
в
р, t,
k, отделенные от последующей гласной придыханием;
в
таких
смыч-
426


ных
с
последующим
придыханием
смы к
бывает
сла бый ;
он
был
у ст­
ранен,
и
в
рез ультате
в
германских
язы ках
появились
Д
р9
х
(х
обоз на чае т
здесь
гуттуральный
сп ирант ,
т.
е.
фонему
т ого
же
ка­
чества,
как
современное
нем ецко е
глухое
ей); следовательно,
су­
ществовал
ряд
германских
поколений,
для
к оторы х
р, /,k были
непроизносимы,
и
действительно,
индоевропейские
р, /, k, началь­
ные
или
между
гласными,
в
г отск ом
языке
ник ог да
не
отражаются
че рез
р, /, k9 а всегда через Д р, h (или соответственно через звон ­
кие
®, d9 у при определенных условиях).
Так ов
принцип
посто­
янства
фонетических
з акон ов,
что
точн ее
было
бы
называть
рег ул ярн ос тью
фонетических
соответствий.
Эта
регулярность
часто
полная.
Если
лат инск о му
octo соот­
ветствует
французское
huit, итальянское otto и испанское ocho —
«восемь», в тех же языках старому nocte(m) соответствуют nuit,
notte и noche — «ночь».
Ес ли
ла т.
factum соответствуют фр.
fait,
ит.
fatto и исп.
hecho— «сд еланн ый», таким же образом соответст­
венно
лат .
lacte мы имеем фр .
la it, ит.
latte, исп.
leche—« мо лок о».
Кто
знает,
что
ит.
figlia, фр.
fille (из лат.
filia) соответствует исп.
hija—« д очь», догадывается,
что
ит.
foglia, фр.
feuille (из лат .
folia)
соответствует
и сп.
hoja—« л ист», ибо судьба лат. I
здесь
так
же,
что
в
ит.
filo, фр .
fil, исп.
hilo от filum— « ни ть», а судьба о та же,
что
в
ит.
voglia, фр.
veuille из древнего *voliat.
Если
бы
не
привх од ил о
никаких
других
факторов,
мож но
бы ло
бы,
з ная
фонетические
соответствия,
выводить
из
да нно го
состоя­
ния
языка
его
состояние
в
по сл едую щий
мо мент ,
кроме,
конечно,
изм енений
грамматических
и
лексических.
Но
в
действительности
это
не
так.
Количество
в сех
особых
факторов,
которые,
не
нар уша я
действия
фонетических
законов,
затемняют
их
постоянство,
б ез­
гранично;
не обход им о
отметить
здесь
важнейшие
из
н их.
Прежде
в сего
ф орм улы
фонетических
соответствий
прил ожим ы,
как
явствует
из
их
определения,
тольк о
к
артикуляциям,
точн о
сравнимым
между
собою.
Слова,
имеющие
особое
произношение,
поэтому
отчас ти
не
под чи ня ются
их
действию.
Та к,
детские
слова
вроде
пап а9
мам а
и
т.
п.
занимают
особое
поло ж ение .
Термины
вежливости
и
обращения
подвергаются
так им
сокращениям,
что
становятся
неузнаваемы:
фр.
msyo не представляет регулярного
ф он ети чес кого
изменения
сочетания
mon sieur; то же относится ко
всем
словам,
на
к оторы е
достаточно
намекнуть,
чтобы
они
были
пон ят ы,
и
кот орые
поэтому
нет
надобности
артикулировать
со
вс ею
отчетливостью;
др.-в.-нем.
hiutu (нем . heute— « с ег од ня») не
ес ть
норм ал ьно е
от р ажение
сочетания
hiu tagu—«этот
день».
Как
общее
правило,
тот
же
звуковой
элемент
боле е
краток
в
д л инном
слове,
нежели
в
коро тко м
(а вофр.
patisserie—«п ир ож н ое», короче,
чем
в
pate—« пи рог»), более краток во второстепенном слове предло­
жения,
нежели
в
главном;
поэтому
и
изменения
их
м огут
б ыть
ра з­
личны.
Некоторые
а рт ику ляции,
как
артикуляция
г,
склонны
пред­
восхищаться
(например,
во
фр.
tr£sor из лат .
thesaurum—«с ок ро­
в ищ е ») или переставляться ( на прим е р,
вновогреч.леьхбд
из
m xgog—
427


«горький»), причем не всегда возможно свести такие изменения к
об щим
фор му лам,
так
как
они
м огут
з ав исеть
от
особой
ст рукт уры
или
от
специальных
условий
употребления
тех
слов,
в
которых
они
встречаются.
Другие
же
артикуляции
длятся
слишком
дол­
гое
время;
так,
нёбная
занавеска,
опущенная
при
произнесении
п
в
н ем . genug—«д о вол ь но», остается в том^ж е
положении,
в
ре зу ль­
тате
че го
это
слово
диалектально
звучит
genung, и т .
п.
Бывают
также
д ейств ия
на
расст оя ни и:
лат.
с
перед
е
и
i дает в совр.
фр ан­
цузском
язы ке
s (пишется с), например в сер— «л оз а», cil—«ре с н и ­
ца», cendre—«зо ла», cire—«в ос к», а перед а дает s (пишется ch), на­
пример
в
char—« по во зка», cheval—« лош а дь», choc—«т олч ок», chan­
tier —«мастерская», но начальное с лат.
circare ассимилировалось
внутреннему
с
перед
а,
и
по-французски
п олучилос ь
chercher—
«искать» .
Фонетическое
новшество
является
обычно
результатом
совместного
действия
нескольких
различных
и
самостоятельных
факторов;
сочетание
этих
факторов
ино гда
настолько
сложно,
что
встречается
тольк о
в
одном
слове.
Далее,
изменения
м огут
происходить
от
ассоциации
форм;
так,
в
аттическом,
где
интервокальное
а
исчезает,
таки е
формы,
как
гр.
е т'|хг]аа — «я
п очт и л», elvaa—« я
развязал»
и
подобные,
не
объ ясн я­
ю тся
непосредственно,
но,
поскольку
такие
формы,
как
e6ei£a—
«я указал»,
ёт^нфа
—
«я растер», ea%iaaa (ea%iaa) —«я
разорвал»,
вполне
допустимы,
окончание
-aa
могл о
сохраниться
в
формах
ёт!|хг] о а,
ёХи аа
и
подобных.
Это
наз ыв аетс я
изменениями
по
аналог и и.
Так им
образом,
на
сцену
выступает
смысл
и
нарушает
регулярность
фонетического
отражения;
морфология
и
лекс ик а
взаимодействуют
с
фонетикой.
Наконец,
некоторые
отклонения
вызываются
заимствованиями.
Т ак,
в
Р име
старое
ои
переходит
в
й,
а
ст арое
*dh после и переходит
в
Ь
п еред
гласной;
лит.
raudas, гот .
ratios,
др.-ирл.
ruad— « кра с­
ный»
и
т.
д.
должно
бы ло
бы,
следовательно,
соответствовать
* rubus, но в других латинских говорах ои переходит в о,
например
в
Пренесте.
Поэтому
robus, во всяком случае в отношении своего
д,
не
ес ть
римское
слово.
В
некоторых
латинских
гов орах
*dh
меж ду
гласными
дает-
f\ отсюда rufus.
Ожидаемое
р имс кое
слово
*riibus непосредственно не засвидетельствовано,
но
оно
отражено
в
производных
rubigo (наряду с robigo) — « р жав ч ина»
и
rubidus—
«(темно) кра сный».
Когда
исторические
усл ов ия
вызы вают
много
таких
з аим ст во ваний,
фонетика
языка
с т ановит ся
в
конце
концов
непоследовательной;
так
дело
обстоит
с
лат инск им
языком,
вклю­
чающим
много
сабинских
элемен т ов ,
а
из
современных
языков
—
с
англ ийск и м,
в
образовании
которого
участвовали
разные
ди але к­
ты,
в
том
чис ле
и
древнесеверный
(древнескандинавский), а также
значительные
элементы
романской
лексики.
Другим
источником
расхождений
являются
в
историческую
эп оху
за им ст вова ния
из
письменного
языка;
так,
фр анц у зский
яз ык
множество
сл ов
ус­
во ил
из
латинской
письменности.
Например,
л ат.
fragilem—
«хрупкий»
дало
во
французском
frele, а впоследствии из латинской
428


пись ме нно сти
заимствовано
бы ло
то
же
с лово
в
виде
фр.
fragile.
И
трактовка
этих
за им ст вова ний
различна,
смотря
по
эпохе;
т ак,
начальная
согласная
сло ва
caritas, заимствованного весьма
р ано
французским
языком,
трактована
в
charite— «м и лос ерд и е»
так
же,
как
в
традиционном
слове
cher—«до рог ой», тогда как та же соглас­
ная
с лова
canticum,
заимствованного
позже,
передана
во
фр.
cantique—« песно пение»
не
так,
как
в
традиционном
французском
chanter— « пе ть»
из
л ат.
cantare. Эта последняя
причина
расхожде­
ния,
существенная
для
нового
времени,
не
действует
в
отн ошен ии
доисторических
периодов,
рассматриваемых
срав нит ел ьн ой
гра м­
матикой.
Чем
боле е
углубляем
мы
свое
исследование,
тем
более
мы
у беж­
д ае мся,
что
почти
у
каж дог о
с
л
о
в
а
с
в
о
я
собствен­
ная
история.
Но
это
все
же
не
меш ает
вскрывать
и
опреде­
лят ь
те
изменения,
которые,
ка к,
напр им ер,
передвижение
со­
гла с ных
в
германском
или
армянском,
охватывают
артикуляцион­
ную
систему
в
целом.
Ничто
из
всего
этого
не
противоречит
принципу
постоянства
фонетических
законов,
т.
е.
изменений,
зат ра ги ва ющих
артикуля­
цию
безотносительно
к
смыслу;
этот
принцип
сводится
только
к
тому,
чт о,
ког да
при
усвоении
языка
младшими
пок ол е ниями
ка­
кой-либо
артикуляционный
прием
сохраняется
или
видоизменяет­
ся,
это
его
сохранение
или
видоизменение
имеет
место
во
вс ех
тех
случаях,
где
данная
артикуляция
применяется
одинаковым
образом,
а
не
в
одном
каком-либо
слове.
И
опыт
показывает,
что
д ело
происходит
име нно
та к.
Дейст в ие
«закона»
может,
правда,
уничтожаться
через
некото­
рый
промежуток
вр еме ни
в
резул ь тате
изменений,
затр аг и ва ющих
отдельные
слова,
воздействием
аналогии
или
заимствованиями,
но
«закон»
из-за
эт ого
вовсе
не
перестает
быт ь
реальностью,
ибо
его
р еаль ност ь
имеет
преходящий
характер
и
сводится
к
т ому,
каким
об раз ом
говорящие
в
определенный
период
времени
ст али
артику­
лировать.
Исто р ия
языка
р ассмат ри вает
не
результаты,
могу щие
всег да
исчезнуть,
а
события,
имев ши е
место
в
определенный
мо­
мент.
Но
«закон»
может
ускользнуть
от
вниман ия
лингвиста,
а
это
значит,
что
есть
неустановленные
фонетические
изменения,
кото­
рые
навсегда
останутся
таковыми
даж е
в
хор ошо
изученных
язы­
ках ,
есл и
только,
как
это
обычно
бывает,
у
нас
нет
непр ер ывно го
ряд а
документов.
Редко,
одн а ко,
уд ается
наблюдать
действие,
вызвавшее
те
соответствия,
которые
формулируются
в
в иде
фонетических
законов.
Мы
можем
у стан ови ть,
что
французское
е
соответствует
латинскому
ударяемому
a (pater:pere— «от ец», amatum:aime—«лю ­
бимый»
и
т.п .), что начальное греческое < р
соответствует
санскрит­
скому
bh, германскому или армянскому b (гр.
ф^ с о—«несу», скр.
bharami, гот .
balra, арм .
berem), и ничего больше .
Что
обычно
на­
зывается
фонетическим
законом,
э то,
следовательно,
только
фор ­
мул а
регулярного
соответствия
либ о
между
429


двумя
последовательными
формами,
либо
между
двумя
диалекта­
ми
одного
и
тог о
же
языка.
И
это
соответствие
по
большей
част и
есть
результат
не
еди н ичн ого
дей стви я,
но
множественных
и
слож­
ных
действий,
на
осуществление
кот орых
потребовалось
бо лее
или
мен ее
продолжительное
время.
Поэтому
зачастую
о каз ыв ается
не­
возможным
различить,
что
произошло
от
спонтанных
и зменений
и
что
произошло
от
заимствования
из
какого-либо
общего
языка,
взя тог о
за
образец.
То,
что
спр авед ли во
по
отношению
к
фонетике,
справедливо
также
по
отношению
к
мо рфологи и .
Подо бно
тому
как
артикуля­
ционные
движения
должны
быт ь
сно ва
комбинированы
всякий
раз,
как
про из но сится
слово,
точно
так
же
и
все
грамматические
форм ы,
все
синт ак сич еск ие
со чет ания
бессознательно
с озд аются
снова
для
каждой
произносимой
фразы
соответственно
навыкам,
уст ано вивш им ся
во
вр емя
усвоения
языка.
Ко гда
эти
привычки
изменяются,
все
формы,
существующие
только
благодаря
су­
ществованию
общего
ти па,
по
необходимости
т оже
изменяются.
Когда,
например,
по-французски
под
влиянием
tu aimes—«т ы
лю­
б ишь », il aime (t)—«о н
любит»
ст али
гов ор ить
в
1-м
ли це
j’aime—
«я люблю»
вмес то
прежнего
j’aim (отражающего лат.
атб ), все
гл агол ы
то го
же
спр яже ния
по луч или
также
-е
в
1-м
лиц е:
распро­
странение
-е
на
первое
лицо
я вляет ся
морфологическим
законом,
притом
ст оль
же
строгим,
как
любой
фонетический
закон.
Морфологические
ново введ е ния
сравнительно
с
фонетически­
ми
изменениями
не
оказываются
ни
более
капризными,
ни
менее
регулярными;
и
формулы,
кот орым и
мы
р аспо лагаем,
выражают
только
соответствия,
а
не
самые
действия,
вызы вающ ие
эти
нововведения.
Однако
меж ду
фонетическими
законами
и
морфологическими
законами
существует
различие.
Ко гда
какая-либо
артикуляция
из м енилась ,
новая
артикуляция
зам е няет
старую
во
вс ех
случаях
и
но вые
поколения
уже
не
в
состоянии
произносить
по- ст аром у;
на­
пример,
в
обла с ти
Иль-де-Франса
п осле
совершившегося
п ере хода
смягченного/
в
у
уже
не
осталось
ни
одного
смягченного
/; равным
образом
ни
одн о
у
(согласное /) не сохранилось,
после
того
как
согласное
/ латинского языка перешло в dz, изменившееся затем
в
z (пишется /); вместо латинских iacet—«л е жи т», ius—« по хле бк а»
и
т.
п.
в
современном
французском
язы ке
может
быть
только
git—
«почиет», jus —«со к» .
Наоборот,
к огда
из м еняе тся
какой-либо
мор­
фологический
тип,
некоторые
формы
того
же
типа,
утвердившиеся
в
па мят и,
м огут
продолжать
свое
существование;
так,
в
индоевро­
пейском
язы ке
существовал
тип
настоящего
вр еме ни
глагола,
характеризуемый
присоединением
окончаний
непосредственно
к
к орню
и
чередованием
огласовки
корня
с
наличием
е
в
единст вен ном
числе
и
с
отсут ств ие м
е
во
множественном
числе;
например,
гр.
et-p,L—« ид у,
п ой д у», множественное число qi-ev— « и де м,
п ойд ем»
и
ск р.
e-mi—«и ду» (древнее *ai-mi), множественное число i -mah—
«идем»; этот тип,
прежде
игравший
важ ную
рол ь,
исч ез
из
употреб-
430


лен ия
во
вс ех
индоевропейских
языках,
но
ряд
фор м
г ла гола
б ыть
сохранил
его
до
настоящего
времени,
так
как
ча стое
употреб­
ле ние
укре п ило
их
в
памяти;
поэтому
латинский
яз ык
еще
им еет
по
древнему
ти пу
es-t: s-unt, откуда фр.
(il) est: (ils) sont; точно
так
же
немецкий
язык
имеет
(er) is-t: (sie) s-ind.
Тип
исч ез
задолго
до
пе рв ого
закрепления
на
письме
л ати нск ого
или
немецкого
языка,
но
одна
из
его
форм
живет.
О дна
из
наиболее
о че видных
заслуг
сравнительной
г р аммати ки
состоит
именно
в
том,
что
аномальные
формы
исторической
эпо хи
она
разъясняет
как
пер ежит ок
ранее
существовавшей
формы.
Тип
est: sunt, являющийся в латинском языке исключением,
ока­
зывается
о статко м
типа,
бывш ег о
нормальным
в
индоевропейском.
Благодаря
ср авнит ель но й
грамматике
мы
различаем
в
развитии
одного
и
т ого
же
языка
последовательную
смену
норм.
Доказательство,
наилучшее
дока зат ель ств о
принадлежности
языка
к
данной
семь е
языков
состоит
в
показе
того,
что
язык
эт от
сохра няет
в
качестве
аномалий
форм ы,
бывшие
нормальными
в
эпох у
первоначальной
мощности.
Ано ма лии,
не
разъясняемые
ни
одним
из
законов
то го
языка,
в
котором
они
наб людают ся,
пред­
полагают
предшествующий
этап
ра звит ия,
когда
они
был и
н ор­
мальны.
Необъяснимые
внутри
латинского
яз ыка,
такие
формы
3-г о
лица,
как
est—« ест ь», est— « е с т», fert—« не сет», разъясняются
на
почве
индоевропейского
и
дают
основание
предположить,
что
латинский
язык
яв ляетс я
одной
из
форм
ра з вития
индоевропей­
ского
язы ка.
Построение
ср авнит ель но й
грамматики
индоевропей­
ских
языков
оказалось
возможным
им енно
п от ому,
что
все
эти
языки
и зоб илуют
ано ма лиям и.
Наоборот,
яз ыки
со
в полне
рег ул яр­
ной
морфологией,
как,
например,
тюркские,
пл охо
поддаются
сравниванию,
и
поэтому
нелегко
установить,
с
какими
языками
находятся
в
ро дств е
тюркские
языки.
Тот
фа кт,
что
фонетические
и
морфологические
законы
прило­
жимы
ко
вс ем
словам,
в
которы х
налицо
элеме нт ы,
подходящие
под
их
формулы,
является
в полне
естественным;
факт,
что
они
охватывают
всех
детей
одн ого
поколения,
равным
образом
не
уди­
вит е лен;
он
означает,
что
одинаковые
п ричи ны
производят
одинако­
вое
действие
у
всех
детей,
обучающихся
говорить
в
одинаковых
условиях.
В
самом
д еле:
1.
Хотя
у
элементов
языка
нет
никакой
необходимой
связи
о
выражаемыми
по нят ия ми,
все
же
между
собою
они
св язаны
ассоц и ­
ациями
и
каждый
язык
образует
систему,
части
ко торой
внутренне
объ еди нены.
Фонетический
состав
славянских
языков
представляет
прекрасную
иллю с тра цию
этого
прин ципа.
Общеславянский
язы к
об лад ал
двумя
рядами
гл асн ых : «твердыми» (с предшествующими
«твердыми»
согласными)
а,
о,
и,у,й
и
«мягкими» (с предшествующи­
ми
«мягкими» с ог ла сным и), е,
е, i, 1\ те языки,
которые,
как
русский
и
польский,
со храни ли
различие
эти х
двух
ря дов
гласных,
сохра­
нили
также
и
различие
ы
(у)
и
u(i), а также ъ(й)
и
ь (1) в форме
о
и
е
в
русс ком
языке,
в
форме
е
(твердого)
и
ie в польском;
поэтому
431


русский
язы к
имеет
сын
и
сила,
д ень
(из *dlnl) и сон ( из *sunu),
но
те
славянские
языки,
ко торы е,
как
сербский,
утратили
различие
©тих двух рядов звуков,
смешивают
у
и
i, й и 1\сербскоеивслове
син
та кое
же,
как
и
в
слове
си л а; I слова dlni перешло в а,
как
и
и
сло ва
sunu: дан,
са н.
Раз лич ие
у
и
I,йиI
был о,
таким
образом,
че ртою
системы
и
с
разрушением
системы
не
м огло
устоять.
Поэтому
естественно,
что
это
изменение
произошло
во
в сех
сербских
гов ора х
и
что
анал ог ич ные
изменения
име ли
мест о
в
других
южнославян­
ских
языках
и
даже
в
чешском.
Всякое
серьезное
изменение
части
фонетической
сист емы
языка
от ра жа ется
и
на
ост аль ной
части
системы.
В
г ер манск их
язы ках
видоизменился
не
один
ряд
смыч­
ных,
а
все
ряд ы
их;
что
в
эт ом
не
было
ничего
случайного,
видно
из
арм янс ког о
языка,
кот оры й
п редст авл яет
совершенно
параллель­
ные
изм е не ния:
индоевропейские
глухие
смычные
*р, */, *к отраже ­
ны
в
армянском
язык е
придыхательными
*ph (откуда h), th, kh,
которые
представляют
первую
предполагаемую
для
германских
языков
ступень
изменения,
а
индоевропейские
звонкие
*b, *d,
*g отражены глухими слабыми р, t, k, как и в германских языках.
Точн о
так
же
в
некоторых
диалектах
банту
вместо
р, t, k таких
диалектов,
как
хереро
и
суахели,
оказываются
ph, th, kh, как,
например,
в
диалекте
конде,
в
других
же
f, г (обозначает
глухой
ви бр ант
эт их
диалектов), х (глухой
гуттуральный
спирант), как,
например
в
ди ал екте
пели;
наконец,
в
диа л екте
дуала
на
мес те
глухих
—
звонкие,
напр имер
/ соответствует звуку t
хереро
и
звуку
г
пели,
подобно
тому
как
верхненемецкое
d произошло из
германского
£ (английское глухое th)\ например,
числительное
три
на
диа ле кте
хереро
—tatu,
конде—
thathu,
пел и
—
гаго,
ду ала
—lalo.
Во
в сех
этих
сл уча ях
в
како й- то
момент
изменилась
не
обособленная
артикуляция,
а
самый
способ
арти ку ли ров ан ия;
параллелизм
фонетических
соответствий
отражает
здесь
измене­
ние ,
в
како й- то
период
вре м ени
осуществившееся,
артикуляцион­
ной
сис т емы.
То
же
и
в
отношении
морфологии:
морфологическая
система
романских
языков
не
та,
что
лат инск ог о.
2.
Сочетания
а р тик уляций,
при
помощи
которых
реализуются
фонемы
какого-либо
языка,
сво йств енны
именно
дан но му
языку,
но
элементарные
движения,
составляющие
эти
сочетания,
опреде­
ляются
и
ограничиваются
общими
анатомическими,
ф изио ло ги­
ческими
и
психическими
условиями.
Поэтому
возможно
установить,
ка ким
образом
может
видоизменяться
артикуляция
в
том
или
другом
случае.
Возьмем,
например,
фонему
s, которая предпола­
г ает
поднятие
язы ка
к
зубам
при
п остоя нн ом
пот оке
воздуха
и
характеризуется
св исто м;
если
язык
поднят
н едос та точн о,
шум
от
трения
воздуха
между
языком
и
зубами
исчезает
и
останется
только
выдох,
т.
е.
h\ если язык поднят чрезмерно,
вместо
s будет слы­
шаться
$ (англ, th) или даже смычная t\ наконец,
если
к
s приба ­
в ить
вибрацию
голосов ы х
связок
и
тем
самым
ослабить
си лу
выдо­
ха,
получится
звонкая
z (которая в свою очередь иногда перехо­
дит
в
г: «ротацизм»); прибавляя к этому еще переход Ki
в
различных
432


условиях,
п олучае м
все
возможные
вариации
фонемы
s, каковы
бы
ни
были
осо бенно ст и
ее
артикуляции.
Возьм е м
еще
такое
зв у­
ковое
сочетание,
как
апапа
или
апаша,
где
одинаковое
артикуля­
ци онн ое
движение,
им енно
опускание
нёбно й
занавески,
произво­
дится
два
раза;
ес ли,
как
это
сл у ча ется,
о дно
из
двух
движений
не
выполняется,
то
это
обыкновенно
относится
к
пе рвом у
из
них;
фонема,
в
к от орой
имело
место
это
не выпо лненн ое
артикуляцион­
ное
д в ижение,
подвергается
изменениям,
кот оры е
делают
ее
про­
износимой
и
позволяют
ей
занять
место
в
си сте ме
языка:
а папа
или
апаша
превращаются
в
таком
случае
в
alana, alama или агапа,
агата.
Возможные
изменения
грамматических
фо рм
не
могут
быть
приведены
к
такой
же
простой
и
общей
формуле,
как
из мен ения
фонетические,
так
как
они
не
за ви сят
непосредственно
от
анато­
мич еских
и
физиологических
условий,
но
в
каждом
данном
случае
они
не
мен ее
ограничены.
Вообще
возможные
изменения
определяются
осо бой
системо й
каждого
данного
языка
и
анатомическими,
физ ио ло гич еск ими
и
психическими
условиями
человеческой
ре чи.
Когда
одна
и
та
же
совокупность
причин
начинает
выз ыват ь
изменения,
она
пр ивод ит
л ибо
к
тождественным,
либо
к
сх о дным
ре зу льта там
у
вс ех
инд иви ­
дов
одного
поколения,
говорящих
на
одном
языке;
члены
с оциа ль­
ной
груп пы
обнаруживают
тенденцию
независимо
д руг
от
друга
сохранять
одни
и
те
же
черты
прежнего
состояния
язы ка
и
ввод ит ь
одни
и
те
же
новшества.
II.
ПРИЛОЖЕНИЕ
ОБЩИХ
ПРИНЦИПОВ
К
ОПРЕДЕЛЕНИЮ
ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ
ЯЗЫКОВ
1.
Определение
п оня тия
«индоевропейские языки»
...
Чтобы
установить
принадлежность
дан ног о
язы ка
к
чи слу
индоевропейских,
необходимо
и
достаточно,
во-первых,
об на ру­
жи ть
в
нем
некоторое
количество
особе н носте й ,
свойственных
ин­
доевропейскому,
так их
ос обен нос тей ,
кот оры е
бы ли
бы
необъясни­
мы,
есл и
бы
данн ый
язык
не
был
формой
индоевропейского
языка,
и,
во- вт ор ых,
объяснить,
каким
образом
в
основном,
е сли
не
в
деталях,
с трой
рассматриваемого
язы ка
соотносится
с
тем
стр оем ,
ко торы й
был
у
индоевропейского
языка.
Доказательны
со впад ения
отдельных
грамматических
фор м;
на об орот,
со впад е ния
в
лексике
почти
вовсе
не
имеют
доказатель­
ной
силы.
Действительно,
из
чужого,
совершенно
отличного
язы­
ка
не
быва ет
заимствований
грамматической
формы
или
отдельного
про из нош е ния;
здесь
воз мо жно
заи мст в овани е
только
совокуп­
ности
морфологической
или
артикуляционной
си сте мы,
а
это
озна­
ч ает
пер емен у
язык а;
но
часто
заимствуется
отдельное
сло во
или
целая
группа
слов,
относящихся
к
определенному
р яду
вещей,
особенно
сл ов
технических,
в
сам ом
широком
смысле
этого
терми­
на;
заимствования
слов
происходят
н езав исим о
одно
от
д руг ого
433


и
ин огда
могут
совершаться
в
неограниченном
количестве.
Из
того,
что
в
финском
язык е
много
индоевропейских
слов,
нельзя
выво­
дить,
бу дто
он
принадлежит
к
индоевропейским
языкам,
так
как
эти
слова
заимствованы
из
индоиранских,
балтийских,
гер ман ­
ских
или
славянских
языков;
из
то го,
что
в
новоперсидском
языке
масса
семитских
слов,
нельзя
выводить,
бу дто
он
не
индоевропей­
ский
язык,
так
как
все
эти
слова
заимствованы
из
арабского.
С
другой
сто роны ,
как
бы
ни
был
отличен
от
индоевропейского
внеш­
ний
о блик
языка,
отсюда
не
следует,
что
эт от
язы к
не
индоевропей­
ский;
с
течением
времени
у
индоевропейских
языков
о ка зы вает­
ся
все
менее
и
менее
о бщих
чер т,
однако,
покуда
они
существуют
и
как
бы
они
ни
преобразовывались,
они
не
могут
утрати ть
своего
качества
языков
индоевропейских,
ибо
это
их
качество
е сть
только
отражение
исторического
фа кта.
Обще е
сходство
морфологической
структуры
почти
ничего
не
до ка зы вает,
ибо
возможные
языковые
т ипы
не
отли чаю тс я
раз ­
нообразием.
Решающую
дока зат ельную
си лу
имеют
отд ельн ые
п одробно­
ст и,
исключающие
возможность
случайного
совпадения.
Нет
ра­
зумного
внутреннего
основания,
чтобы
падеж
субъекта
характе­
ризовался
окончанием
-s.
На лич ие
в
яз ыке
и ме н ите льного
падежа
единственного
числа
с
конечным
-s дает
пр аво
счи т ать
данный
яз ык
индоевропейским
тем
более,
что
в
большинстве
языков
падеж
субъ­
е кта
совпадает
с
самой
формой
имени
без
какого-либо
окончания.
Раз
до ка зат ельс тво
уже
добы то
целым
рядом
ча ст ных
совпаде­
ний,
остается
только,
чтобы
углубить
его,
установить,
что
морфо­
логическая
сист ема
рассматриваемого
языка
во
всей
ее
совокуп­
ности
может
быть
разъяснена
как
результат
видоизменения
или
ряда
последовательных
видоизменений
ис ходн ого
языкового
со­
стоян и я.
Если
бы
мы
не
знали
латинского
язы ка
и
если
бы
италийские
диалекты
были
представлены
только
французским
язы к ом,
утра­
тившим
общий
облик
язы ка
индоевропейского,
все
же
был о
бы
воз м ожно
на
точных
фактах
пок аза ть,
что
французский
язы к
индоевропейский.
Лу чшее
док аза тельств о
мы
име ли
бы
в
спряже­
нии
н асто ящег о
времени
гла го ла
etre—« б ыт ь»: противопоставление
форм
(il) est: (ils) sont (произносимых il e : il (скорее i) sp) соответ­
ствует
еще
санск р итск о му
противопоставлению
asti —« е с ть»: santi—
«суть», готскому ist : sind, древнеславянскому гесть :
с»ть;
личные
местоимения
moi, toi, soi, nous, vous, схожие с санскритскими mam,
tvam, svayam, nah, vah и древнеславянскими ma,
та, ca,
ны,
вы,
дополняют
это
доказательство,
которое
м огло
бы
б ыть
подтвержде­
но
еще
и
н ек отор ыми
подробностями
глагольного
сп ряж ен ия.
Отсюда
видно,
сколь
долговечны
бывают
морфологические
особен­
ности;
ср еди
фр анцуз с ких
наречий
(patois) есть такие,
в
которых
лексика
почти
цел ик ом
заимствована
из
нормального
французского
язы ка
и
сло ва
почти
полностью
подведены
под
нормальный
фран­
цуз ск ий
тип,
но
которые
еще
сохраняют,
по
крайней
мер е
частично,
434


свою
со бств енну ю
морфологию.
Но
французский
язык
представля­
ет
уже
немного
подобных
че рт
про шлого ,
и
потребовалось
бы
не­
большое
количество
изменений,
чтобы
устранить
из
него
их
по­
сле дни е
остатки.
С
другой
стороны,
без
знания
латыни
и
сред не­
ве ко вого
французского
язы ка
затруднительно
бы ло
бы
п оказ ать,
как им
обра зо м
морфологическая
сист ема
современного
француз­
ского
языка
свя зы вается
с
системой
индоевропейской,
хотя
фран­
цузский
глагол
и
имеет
еще
несколько
индоевропейских
че рт.
«Индоевропейское»
качество
французского
язы ка
и
в
это м
случае
сохранялось
бы,
ибо
оно
выражает
лишь
ф акт
непрерывной
преем­
ст веннос т и
от
индоевропейской
общности
доныне,
но
оно
не
было
бы
не по ср едствен но
доказуемо.
Можно,
след о ват ель но,
представить
себе,
что
е сть
в
мир е
не­
узнанные
индоевропейские
языки.
Но
это
маловероятно;
так,
невз ира я
на
то,
что
алб анск ий
язык
засвидетельствован
по здни ми
памятниками
и
подвергся
весь ма
значительным
изменениям,
он
без
труда
был
признан
индоевропейским.
Так
и
«тохарский»
язык ,
ли шь
только
были
поняты
его
несколько
строк,
признан
был
индо­
европейским,
а
индоевропейский
характер
хеттского
сразу
же
по раз ил
его
первых
исто л к оват елей.
Это
являе тс я
след ств ие м
устойчивости
м о рфологи че ской
сист емы.
Грамматика
даже
наибо­
лее
изменившихся
индоевропейских
языков
дон ыне
сохраняет,
в
особенности
в
обл ас ти
глагола,
кое -чт о
от
индоевропейского.
Возможно,
что
«индоевропейский язык»
в
св ою
очер едь
лишь
форм а
какого-то
ранее
существовавшего
языка,
представителями
которого
яв ляютс я
также
и
другие
языки,
как
ныне
существующие,
так
и
засвидетельствованные
древними
текстами.
Уже
отмечались
разительные
соответствия
между
языками
индоевропейскими
и
уг ро фин ски ми,
в
сво ю
оче редь,
быт ь
может,
ро дств енны ми
тюрк ­
ским,
а
также
между
индоевропейскими
и
семитскими,
с
к оторы ми
свя зан ы
и
«хамитские»
языки;
некоторые
«азианийские»
языки,
как-то:
ликийский
и
лидийский,—
поскольку
можно
о
них
судить
на
основании
тог о,
что
от
них
сохранилось
и
что
в
них
истолко­
вано,
тоже,
быт ь
может,
произошли
от
того
же
исходного
языка,
как
и
общеиндоевропейский
язы к;
на
подо бну ю
же
гипотезу
на­
талкивают
и
те
данные,
ко торы е
начинают
выя сн ят ься
в
области
сравнительной
грамматики
кавказских
языков.
Но
до
тех
пор ,
пока
меж ду
индоевропейской
грамматикой
и
грамматиками
и ных
языковых
гр упп
не
буд ут
обнаружены
совпадения
бол ее
отчетли­
вые
и
более
многочисленные,
эта
общность
пр ои схо жд ения
не
может
почитаться
доказанной.
Мы
можем
предполагать
тольк о,
что
все
языки
перечисленных
групп
дру г
другу
родственны.
Впрочем,
ес ли
когда-либо
буде т
установлен
и
до каза н
ряд
соответствий
между
индоевропейской
и
иными
языковыми
группами,
в
сист ем е
ничего
не
изменится,
тол ько
над
сравн ит ельно й
грамматикой
ин­
доевропейских
языков
надстроится
новая
сравнительная
грам­
матика,
кот орая,
конечно,
буд ет
относительно
скудной,
по до бно
тому
как
сравнительная
грамматика
индоевропейских
языков
-
435


надстраивается
над
более
бога той
и
боле е
подробной
сравнитель­
ной
грамматикой,
ска же м,
романских
языков;
мы
проникнем
на
од ну
ступень
глубже
в
п рошло е,
с
результатами
менее
зн ачи тел ь­
ным и,
но
метод
о стан ется
тот
же.
2. «Восстановление»
индоевропейского
языка
Раз
род ств о
нескольких
языков
установлено,
остается
опре д е­
лит ь
развитие
каждого
из
них
с
то го
момента,
ко гда
все
они
был и
более
или
менее
тождественны,
до
какого-либо
д руго го
данного
мо­
мента.
Если
древняя
форма
языка
засв ид ет ел ьст во вана,
как
это
и меет
место
для
романских
языков,
зада ча
исследования
вн ачал е
отно­
сител ь но
проста:
опр еделя ют ся
соответствия
между
др евне й
фор ­
мой
и
последующими
фо р мами
и
при
помощи
исторических
данных
прослеживаются
как
можно
точнее
вид оиз ме не ния
языка
в
различ­
ных
местах
в
различные
моменты.
Если
же
древняя
форма
языка
неиз вест на,
как
это
имеет
мест о
для
д ре вних
индоевропейских
языков,
то
у
нас
только
оди н
способ
исследования
—
установить
соо тв ет ствия ,
которые
можно
обнаружить
между
формами
различ­
ных
языков.
В
том
сл у чае,
когда
языки
очень
сильно
разошлись,
а
соответствия
ред ки
и
о тч асти
не дос тове рны ,
мы
ограничиваем­
ся
одним
только
установлением
родства.
Для
индоевропейских
языков
обстоятельства
бол ее
благоприятны.
Эти
языки
представ­
ля ют
многочисленные
и
точн ые
соответствия,
а
три
из
них
—
хет -
тски й,
индоиранские
и
греческий
—
засвидетельствованы
доволь­
но
древними
памятниками,
при том
засвидетельствованы
в
форме
на столько
архаичной,
что
по
ней
мож но
предположить,
какова
должна
бы ла
бы ть
с ист ема
индоевропейского
языка;
большинство
остальных
сохраняет
архаизмы.
Таким
образом,
сист ема
всех
сов ­
падений,
представляемых
индо е вропе йс к ими
языками,
до пу скает
их
методическое
и
подробное
изучение.
Пример,
взятый
из
романских
языков,
л учше
всег о
да ст
пред­
ставление
о
применяемом
приеме
и сслед о вания .
Воз ьм ем
следую­
щий
ряд
слов:
«груша» «ткань» «действительно» «шерсть»
итальянск.
р ?га t^la
vero
pelo
испанск .
рега
tela
vero
pelo
сицил ийск .
pira tila
viru
pilu
др.-франц.
peire teile
veir
peil
(совр.
франц,
poire toile
voire
poil)
Поскольку
известно
из
сравнения
грамматик
этих
языков,
что
они
между
собой
родственны,
то
не
может
быт ь
сомнения,
что
мы
имеем
здесь
четыре
слова
общего
языка,
име нно
«вульгарной
лат ыни»
или
«общероманского»
языка.
Так
как
ударяемая
г лас­
ная
во
всех
четырех
сл овах
о дна
и
та
же,
то
мы
можем
зак лючи ть,
436


что
им еем
здесь
де ло
с
гласной
этого
языка,
к отор ую
можно
определить
соответствиями:
ит.
е
= исп.
е
= сиц.
i = др.-фр.
ei (совр.
фр.
oi)
Можно
обозначить
фон ем у,
определяемую
этим
соответствием,
как
закрытое
е.
Но
некоторые
диа лект ы
в
Сардинии
имеют,
с
одной
с т ор о ны, pira, pilu, с другой—veru; поскольку различие между
i и е не может быть объяснено влиянием соседних артикуляций,
то
оно
должно
б ыть
древним,
и
мы
приходим
к
у стан ов лению
дву х
различных
соответствий
сардинское
i= ит.
е
= исп.
е
= сиц.
i = др.-фр.
ei
сардинское
е
= ит.
е
= исп.
е
== сиц.
i = др.-фр.
ei.
Мы,
таким
образом,
отличаем
два
рода
закрытого
е
в
народной
латыни.
Если
бы
латинский
язы к
не
был
известен,
мы
не
могли
бы
идт и
далее;
сравнительная
грамматика
романских
языков
не
дает
пр ава
на
какой-либо
и ной
вывод.
Случайность,
сохранившая
ла­
тинский
язык,
оправдывает
эт от
вывод
и
делае т
его
более
точным;
перв ое
закрытое
е
е сть
краткое
i древней латыни: pira, pilum;
второе
е сть
др е внее
долгое
е: uerum, tela.
Срав нит ельн ая
грамматика
индоевропейских
языков
нах одит ­
ся
в
том
положении,
в
каком
бы ла
бы
сравнительная
гр а мматика
романских
языков,
если
бы
не
был
известен
латинский
язы к;
единственная
реальность,
с
кот орой
она
им еет
дело,—
это
соответствия
между
з ас видетел ь­
ствованными
языками.
Соответствия
предполагают
общую
основу,
но
об
этой
общей
основе
можно
составить
себе
пред­
ставление
только
путем
гипотез,
п ритом
таких
гипотез,
которые
* проверить нельзя;
поэ т ому
только
од ни
соответствия
и
со с тавл яют
объект
на уки .'Путем
сравнения
невозможно
восстановить
исчез­
нувший
язык;
сравнение
романских
языков
не
может
д ать
то чног о
и
п олн ого
пр ед став ления
о
н ародн ой
латыни
IV в.
н.
э.,
и
нет
основания
предполагать,
что
сравн ение
индо евр опе йс ких
языков
да ст
больши е
результаты.
'Индоевропейский
язык
восстановить
нельзя...
...
Итак,
метод
сравнительной
грамматики
применим
не
для
восстановления
индоевропейского
языка
в
том
виде,
как
на
нем
говорили,
а
л ишь
для
установления
определенной
с
и-
стемысоответствиймежду
исторически
за­
свидетельствованными
языками.
Все
из л агае­
мое
в
ка ком
бы
то
ни
был о
виде
в
настоящей
работе
должно
раз у­
меться
именно
в
этом
смысл е
даж е
в
тех
ме ст ах,
г де,
с
цель ю
сократить
изложение,
индоевропейский
язык
предполагается
как
бы
извес тным .
При
наличии
этой
оговорки
сравнительная
г р аммати ка
опреде­
ляет ся
как
разновидность
исторической
грам­
матики
в
отношении
тех
частей
языкового
15 Заказ Ks 1454
437


развития,
которые
не
могут
быть
про с ле­
жен ы
на
основе
д окуме нто в...
...Приведенные
нами
определения
тем
самым
устраняют
два
ош ибоч ных
взгляда,
противоречащих
духу
сравнительного
ме­
тод а.
1.
Долгое
время
думал и,
что
индоевропейский
язык
е сть
язык
первобытный;
ду ма ли,
что.
сравнительная
грамматика
по­
зв оляе т
заглянуть
в
«органический»
пе риод
языка,
ког да
он
скл а­
дывался
и
когд а
устанавливалась
его
форм а.
Но
ведь
индоевропей­
ский
язы к
по
отношению
к
хеттскому,
санскритскому,
гре чес ком у
и
т.
д.
е сть
то
же
самое,
что
латинский
по
отношению
к
итальян­
скому,
французскому
и
т.
д.;
единственное
различие
заключается
в
том,
что
у
нас
нет
такой
ср авнит ель но й
грамматики,
которая
бы
проникала
в
доиндоевропейское
п рошлое .
Конечно,
на родн ост и,
говорившие
по-индоевропейски,
должны
б ыли
стоять
на
уровне
цивилизации,
близком
к
уровню
африканских
негров
или
се в еро­
американских
индейцев,
но
в
язы ках
негров
и
ин дейцев
нет
ничего
«первобытного»
или
«органического».
Каждый
из
их
гово ров
имеет
уже
сложившуюся
форму
и
иногда
тонкую
и
с ложн ую
гра м­
матическую
систему,
относящуюся
к
тому
или
иному
из
многооб­
разных
типов
речи .
Сравнительная
грамматика
индоевропейских
язы ков
не
бросает
ни
малейшего
свет а
на
первые
сту пени
язы ка.
Индоевропейский
язы к,
конечно,
не
древнее
и
во
всяком
случае
не
«первобытнее»
египетского
языка
пир а мид
и
древневавилон­
ского
(аккадского) .
2.
Даже
не
увлекаясь
мыслью,
будт о
срав н и тельна я
граммати­
ка
может
осветить
п роце сс
сложения
языка,
часто
пытаются
д ать
индоевропейским
формам
историческое
объяснение.
Например,
задавались
вопросом,
не
представляют
л
и
личны е
окончания
глаго­
ла
древних
местоимений-суффиксов
или
не
объясняются
ли
оп ре де­
ленными
фонетическими
изменениями
такие
чередования
гласных,
как
гр.
е ци, tfiev —« ид у», «пойду», «идем», «пойдем».
Но
объяснения
такого
рода,
скольк о
бы
правдоподобны
они
отчасти
ни
были,
не
поддаются
док аз ат ельств у.
И
действительно,
объяснить
ис тори ­
че ски
какую-либо
форму
можно
только
другой,
более
древней
фор ­
мо й,
а
в
данном
случае
и менно
нет
этих
боле е
древних
форм;
они
не
только
не
засвидетельствованы,
но
мы
не
можем
даже
их
сколь­
ко-нибудь
надежным
образом
«восстановить»
при
помощи
сравн е­
н ия.
Исторически
об ъ яснять
индоевропейский
язы к
мы
будем
в
состоянии
только
тогда,
когда
будет
доказано
его
родство
с
други­
ми
языковыми
семьями,
когда,
так им
образом,
окажется
возмож­
ным
у стано в ить
системы
соответствий
и
при
их
помощи
со ста вить
се бе
представление
о
доиндоевропейском
пер ио де.
Языковые
факты
настолько
сл ож ны,
что
не
допускают
догадок.
Было
бы
наи вно
объяснять
явления
французского
языка,
не
зн ая
ни
других
романских
язы ко в,
ни
латинского;
попыт к и
объяснять
индоевропейский
яз ык
не
менее
наивны
и
даже
еще
б олее
нелепы
п отом у,
что
мы
не
знаем
самого
индоевропейского
языка,
а
имеем
438


только
системы
соответствий,
кот оры е
косвенно
да ют
о
нем
пред­
ставление.
Поэтому
нами
о став ляю тся
без
рассм от р ения
те
гипо­
тезы,
которые
предлагались
для
объяснения
подробностей
индо­
европейского
словоизменения
без
какой-либо
опоры
на
соответ­
ствия
с
языкам и ,
возводимыми
к
более
древнему
источнику.
Здесь
мы
будем
рассматривать
тол ько
одно:
соот вет ст ­
вия
между
различными
индо е вр о пейск ими
яз ык ами,
от ра жающи е
дре вн ие
общие
фор­
мы;
совокупность
этих
соот ветст ви й
сос­
т авляет
то,
что
называется
индоевропей­
ски м
языком.


Ж.
ВАНДРИЕС
язык
ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ
ВВЕДЕНИЕ
В
ИСТОРИЮ1
(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)
ПР ОИСХОЖД ЕНИЕ
ЯЗЫ КА
Самое
общее
определение,
кот орое
можно
дать
языку,—
это
на зва ть
его
системой
з нако в.
Поэтому
исследовать
проис­
хождение
язы ка
—
это
значит
исследовать,
какие
знаки
естествен­
но
были
в
рас поря жен ии
человека
и
как
он
принужден
был
начать
ими
п ольз оват ься.
Под
знаком
в
данном
случае
надо
понимать
всякий
с им вол,
спо со бный
с лужи ть
для
взаимного
общения
л юдей.
Так
как
зна­
ки
м огут
быть
различной
при род ы,
то
и
языки
могут
быть
различ­
ными.
Все
органы
чувств
м огут
служить
базой
для
со з дания
языка.
Ес ть
язы к
обоняния
и
язы к
осязания,
язы к
зрительный
и
язы к
слуховой.
Мы
имеем
дел
с
языком
всякий
раз,
ког да
два
индиви­
дуума
у сло вно
придают
определенный
смысл
данному
д ейст вию
и
совершают
это
действие
с
цель ю
взаимного
об щени я.
Духи,
кото­
ры ми
надушено
платье,
красный
или
зеленый
н ос овой
платок,
торчащий
из
кар ман а
пиджака,
более
или
менее
продолжительное
пожатие
руки
—
все
это
элементы
языка,
е сли
только
два
ч ело­
век а
условились
использовать
эти
знаки
для
передачи
приказания
или
сообщения.
Од нако
же
сре ди
в сех
возможных
языков
есть
о дин,
который
доминирует
над
всеми
другими
разнообразиями
форм
выражения,
кот орым и
он
располагает;
это
язык
слуховой,
называемый
также
произносимой
или
членораздельной
речью;
тольк о
с
этим
яз ыком
мы
бу дем
име ть
дело
в
этой
кн иге.
Он
иногда
сопровождается,
а
еще
ча ще
за мен яетс я
языком
зрительным.
У
все х
н аро дов
в
боль­
шей
или
ме ньш ей
степе ни
жест
сопровождает
слово,
мимика
л ица
одновременно
с
голосом
передает
чувства
и
мысли
гов о ряще го.
Мимика
—
это
зрительный
язык.
Но
письмо
—
та кже
зрительный
язык,
как
и
вообще
всякая
сист ем а
сигналов.
Зрительный
язы к,
по
всей
вероятности,
так
же
древен,
как
и
яз ык
слуховой.
У
нас
нет
никакого
основания
предполагать
и
во
всяком
случае
никаких
дока за тельств
т ому,
что
о дин
из
них
предшествовал
другому.
1 Перевод под ред.
Р.
О.
Ш ор.
440


Большинство
зр ит ель ных
язык о в,
упо т реб ляем ых
нын е,
яв­
ляются
только
производными
от
язы ка
слухового.
Это
верно
от-
ос ите льно
письма,
как
мы
в
этом
убедимся
в
другом
мес те
э той
\ниги;
это
ве рно
и
относительно
сиг нал ь ных
кодов.
Код
морских
сигналов,
например,
имеет
целью
дать
зрительные
эквиваленты
словам
и
фразам
существующих
языков.
Он
нам
не
дает
никакого
материала
относительно
пр ои схо жд ения
знаков
как
выразителей
мыслей.
Тот
или
иной
зн ак
вы бран
предпочтительно
перед
другим
в
результате
условности,
условности
произвольной,
но
это т
произ­
вол
предопределен
заранее
данными
условиями.
Подобные
язы ки
уже
по
своему
существу
искусственны.
Но
нам
известна
и
естественная
форма
зрительного
язьл
а
—
язык
же сто в.
Некоторые
дикие
народы
пользуются
им
наравне
с
язы ком
слуховым.
В
этом
случае
реч ь
идет
не
о
жесте,
сопровож­
дающем
речь,
как
это
бывает
и
у
цив или з ов анных
народов,
речь
ид ет
о
системе
жестов,
выражающих
без
помощи
сло в
мыс ли,
подлежащие
со об щению ,
так
же
как
это
м огло
бы
сделать
слово.
Это
язы к
зачаточный,
но
имеющий
сво и
преимущества:
он
может
употребляться
на
так их
дал еки х
расстояниях,
ко гда
зв ук
не
сл ы­
шен,
но
движения
видны;
о со бенно
же
он
удо бен
в
тех
случаях,
когда
мы
не
хотим
привлечь
внима н ия
присутствующих
звуком
г олос а.
Школьники
пользуются
подобным
немым
спосо б ом
общ е­
ния
в
классе.
Следовательно,
язы к
жест ов
может
иметь
утили­
тарное
происхождение.
Однако
же
то
об сто ятел ь­
ство,
что
у
диких
народов
о со бенно
час то
он
употре бл яе тся
же нщи­
нам и,
подсказывает
другое
объяснение.
Причина,
вызывающая
различие
в
языке
у
двух
полов,
обычно
связана
с
религией.
Слова,
употребляемые
му жчи на ми,
запрещено
произносить
женщинам,
поэтому
женщинам
приходится
п ользов аться
сво им
специальным
словарем,
приходится
создавать
е го,
приходится
даж е
прибегать
к
жесту
для
замены
сло ва.
Сохранение
языка
жестов
может,
таким
об ра зом,
быть
объяснено
религиозными
за­
прещениями.
Но
каково
бы
ни
был о
его
происхождение,
язы к
жес­
тов
—
только
суррогат
слухового
языка,
к
кот ором у
он
присп о­
сабливается.
Язы к
глухон ем ы х
тоже
скопирован
с
языка
слухового.
По­
средством
жеста
мы
пер едаем
глухон е мым
приемы
обычного
язы ­
ка;
мы
даем
им
возможность
общаться
между
собой
и
читать
то,
что
пишут
люд и
нормальные.
Таким
способом
заменяют
ра боту
одн их
органов
чувств
ра бо той
других,
чт обы
дать
глухо не мым
возможность
обмениваться
знаками
языка...
...Язык
образовался
в
обществе.
Он
возник
в
тот
день,
когда
«юди испытали потребность общения между собой .
Я зык
возникает
соприкосновения
нескольких
существ,
вла де ющих
органами
чувств
и
пользующихся
для
своего
общения
средствами,
кот оры е
им
дает
природа:
же стом ,
ес ли
у
них
нет
слова,
взглядом,
если
жеста
не до ста точн о...


... Яз ык
как
со циаль ное
яв лен ие
мог
возникнуть
только
тогда,
когда
мо зг
человека
был
уже
до ст аточ но
ра зви т,
чтобы
пользо­
ваться
языком.
Два
человеческих
существа
могли
создать
язык
для
своего
пользования
только
потому,
что
они
были
уже
готовы
к
этому.
С
языком
дело
обс тои т
так
же,
как
и
с
друг ими
человечес­
кими
изобретениями.
Часто
спорили
о
том,
был
ли
при
возникно­
вении
язы ка
оди н
язы к
или
их
было
много.
Этот
вопрос
не
пр ед­
ст авля ет
никакого
интереса.
В
тот
день,
когда
ум
достаточно
развит,
открытие
происходит
само
по
себе
в
нескольких
точках
одновременно;
оно
в
воздухе,
как
принято
говорить,
его
появление
предчувствуется,
как
ос енью
падение
зрелых
плодов.
Психологически
лингвистический
акт
состоит
в
том,
чтобы
пр и­
да ть
зна ку
символическую
значимость.
Этот
психологический
про ­
це сс
отличает
язык
человека
от
языка
животного.
Н епр авиль но
противопоставлять
один
из
них
другому,
говоря,
что
второ й
—
это
я зык
естественный,
а
первый
—
искусственный
и
условный.
Человеческий
язык
не
менее
естествен,
чем
язы к
животных,
но
человеческий
язык
принадлежит
к
боле е
вы со кому
порядку
яв­
лений
в
том
смысле,
что
человек,
придав
знакам
о бъекти вн ую
з на­
чи м ость,
может
ее
изменять
до
бесконечности
благодаря
ее
ус лов­
ности.
Раз лич ие
между
языком
человека
и
языком
животного
ле жит
в
оценке
при род ы
знака.
Со б ака,
об езьян а,
птица
понимают
себе
подобных;
у
них
есть
кр ики,
жесты,
п есни,
соответствующие
состоянию
радости,
испу­
га,
желания,
голода;
некоторые
из
эт их
криков
так
хорош о
при­
способлены
к
специальным
ну ж дам,
что
их
поч ти
можно
пер евест и
фразой
на
человеческий
язык.
И
все
же
животные
фраз
не
произ­
носят.
Они
не
могут
изменять
элементов
своего
крика,
как
бы
по­
следний
ни
был
сложен,
как
мы
меняем
на ши
слова,
являющиеся
в
фразе
элементами,
сп ос обн ыми
замещать
друг
друга.
Для
живо т ных
фраза
не
о тл ич ается
от
сло ва.
Более
того:
само
это
слов о,
крик
или
сигнал,
как
его
ни
назвать,
не
имеет
независи­
мой
объективной
значимости.
Поэтому
слово
это
не
имеет
услов­
ног о
значения,
а
следовательно,
язык
живо тно го
не
способен
ни
мен ятьс я,
ни
прогрессировать.
Нет
никаких
признаков
того ,
что
кри к
живо т ных
был
прежде
не
таким,
ка ков
он
теперь.
Птица,
испускающая
кри к,
чтобы
при вл ечь
руку,
дающую
ей
корм,
не
со з нает
своего
кри ка
как
зна к.
Язык
животного
пр ед­
полагает
неразрывное
соединение
з нака
и
обозначаемой
им
вещи.
Для
то го
чтобы
эта
связь
разорвалась
и
з нак
при обре л
значение,
независимое
от
св оего
объекта,
нужен
психологический
процесс,
являющийся
исходной
точ кой
человеческого
языка...
.. .У
этого
отдаленного
нашего
пред к а,
мозг
к оторог о
был
еще
не
приспособлен
к
рассу жд ению ,
язык
мог
возникнуть
в
чисто
эмоциональной
форме.
Это
должно
был о
быт ь
вначале
п рос тое
пение,
ритмически
сопровождавшее
ход ьбу
или
руч ную
работу,
кр ик,
по хо жий
на
кр ик
живо т ног о,
выражающий
боль
или
радость,
442


ст рах
или
голод.
Зат ем
крик,
приобретя
символическое
з нач ение,
стал
играть
ро ль
сигнала,
повторяемого
другими,
и
человек,
на­
ходя
в
своем
распоряжении
э тот
удобный
прием,
использовал
его
для
о бще ния
с
себе
подобными,
выз ыв ая
или
предупреждая
какое-
либ о
действие
с
их
стороны.
Действительно,
прежде
чем
стать
средством
рассуждения,
яз ык
должен
был
быть
средством
дейст­
вия
и
одним
из
самых
действенных
средств,
бывших
в
распоряже­
нии
человека.
Раз
сознание
знака
возникло
в
уме,
о ставал о сь
только
развивать
это
изумительное
открытие;
усовершенствова­
ние
речевого
аппарата
шло
вместе
с
развитием
мозг а.
Внутри
первых
человеческих
о бъед инени й
закрепление
язы ка
происхо­
д ило
по
зак он ам,
управляющим
всяким
о бщест в ом.
В
част нос ти ,
в
коллективных
церемониях
одинаковые
ре чевы е
или
хоровые
акты
воспроизводились
всеми
членами
груп пы .
Таким
образом,
э лем енты
крика
или
пения
приобретали
симво­
лическое
значение,
к ото рое
каждый
индивидуум
с охра нял
затем
для
ли чно го
употребления.
И
мало-помалу
благ од аря
во зр а стаю­
щей
частоте
социальных
сно шений
в.
конце
концов
установился
в
сво ем
несравненном
богатстве
э тот
сложный
аппарат,
служащий
для
вы ра жения
чувств
и
мыслей,
в сех
чувств
и
все х
мыс лей.
Эта
гипотеза,
хотя
и
н ед оказ уемая ,
не
лишена
правдоподобия.
Интерес
ее
—
в
объяснении
того,
как
язы к
явился
естественным
прод укт ом
деятельности
человека,
результатом
приспособления
способностей
человека
к
социальным
нуждам
х.
Нужно
только
ид ти
от
осознания
зн ака.
О вл адев
сознанием
знака,
язык
разв и вае тся
дальше
путем
пос ле дов ат ель ных
ди ф­
ференциаций...
...Попытка
найти
пер во нач альн ые
формы
язы ка
ес ть
результат
уподобления
языковедения
естественным
н ау кам:
геологии,
бо­
танике
или
зоологии.
Это
неточное
уподобление
сослужило
плохую
службу
лингвистике.
Есл и
нужн о
найти
для
язык а
какую-либо
аналогию,
скорее
на до
было
бы
ее
искать
в
общественных
нау ках .
М ишель
Бреаль
сравнивал
индоевропейское
спряжение
с
значи­
тельными
политическими
или
су дебными
установлениями,
пар ­
ламентами
или
королевским
советом;
учреждения
эт и,
рожденные
первичной
потребностью,
мало -п омал у
ди фференц иру я сь,
расши­
ри ли
свои
функ ции
до
того,
что
следующая
эп оха,
на йдя
их
меха­
низ м
слишком
громоздким,
часть
его
отсекла,
фу нк ции
его
распре­
делила
между
различными
и
независимыми
учреждениями,
х отя
и
связанными
все
же
до
известной
ст епен и
(и с очевидным доказа­
тельством
своего
первоначального
единства)
со
сво им
п рототи пом .
Это
сравнение
может
быт ь
применено
к
языку,
так
как
язы к
е сть
общественное
установление...
1 «Речь,
первое
общественное
у стан ов ле ние,
св оей
формой
обязана
исключительно
естественным
причинам» (Ж.-Ж.
Рус со,
Опыт
о
проис­
хож дении
язы ков) .
443


язык
и
языки
Анализ
различных
частей
язы ка
...
дает
о
нем
только
отрывоч­
ные
и
неполные
представления.
На ше
деление
языка
на
звуки,
гр амм ати ческ ие
формы
и
сло ва
...
был о
искусственным.
Несмотря
на
то
что
эти
элементы
кажутся
различными,
они
те снейш им
об­
разом
друг
с
другом
связаны,
они
не
с уще ст вуют
отд ел ьно.
Они
растворяются
в
единстве
язы ка.
Отсюда
следует,
что
задача
линг­
ви ста
еще
не
выпо лне на ,
когд а
он
произвел
анализ
э тих
элементов.
Следующая
его
задач а
—
изучить,
как
эти
элементы
существуют
в
сво ем
единстве,
иначе
г овор я,
изучить,
как
функционирует
язы к.
Но,
приступая
к
п острое ни ю
общей
теории
язык а,
надлежит
по м нить
о
двух
опасностях.
В
рез ул ьтате
одной
из
тех
ант ино ­
мий
языка,
о
кот орых
гов ор ит
В.
А нри,
язык
в
одно
и
то
же
вре мя
и
един
и
многообразен;
он
един
для
всех
народов
и
различен
до
бе скон еч ност и
в
устах
каждого
говорящего.
Со ве ршен но
ясно,
что
два
человека
никогда
не
говорят
совер­
шенно
одинаково.
Для
фонетиста,
наблюдающего
яз ык
в
инд ив и­
дуальных
особенностях,
язык
о гр анич ива ется
инди видуу мо м .
Один
из
основных
недостатков
описательной
фо нет ики
как
раз
в
том,
что
она
принуждает
линг вис ти ку
ис след ов ать
индивидуаль­
ные
факты.
Тот,
кто
ищет
в
языке
отражения
чувств,
эмоций,
стр астей ,
найдет
в
нем
также
только
инд ивид уа ль ные
факт ы.
Символ
с
мо ме нта,
когда
он
принят
условно,
приобретает
общее
значение.
Но
ча стн ые
д ействия ,
производящие
симво лы
и
их
выра­
жающие,
м огут
быт ь
набл юдены
тол ько
изолированно
в
инди ви­
дуальном
проявлении.
Хотя
не
точно
говорить,
что
лингвистиче­
ск ие
нововведения
исходят
от
индивида,
но
тем
не
мен ее
верно,
чго
каждый
индивид
вносит
св ое
в
п роце сс
обновления
языка.
Следо­
вательно,
не
так
уже
ошибочно
утверждение,
что
существует
столь­
ко
же
разных
языков,
сколько
говорящих.
Но,
с
д ругой
с торон ы,
не
буде т
ошибочным
и
утверждение,
что
существует
только
один
человеческий
я зык
под
всеми
ши рота ­
ми,
единый
по
сво ему
существу.
Им енно
эта
иде я
лежит
в
основе
опытов
по
общей
лингвистике.
Здесь
делаются
попытки
фор му­
лировать
общие
принципы,
приложимые
ко
всякому
языку.
Дей­
ствительно,
фонетическая
сист ема
вс ех
языков
по дч инена
одн им
и
тем
же
общим
за ко нам
у
всех
народов;
различия,
которые
мы
устанавливаем
при
переходе
от
одного
языка
к
другому,
з ав исят
от
особых
условий
Морф ологи я
языков,
конечно,
оч ень
разно­
образна,
но
те
три
или
четыре
о сно вных
м орф ологи чес ких
ти па,
к
которым
это
разнообразие
сводится,
не
абсолютно
различны,
гак
как
мы
видим,
что
при
развитии
языка
эти
типы
переходят
о дин
в
другой
Точ но
так
же
ни
од ин
из
этих
ти пов
не
достаточен
для
полной
характеристики
язы ка
человека.
Что
к асается
словаря,
то
он
основан
на
следующем
принципе:
с
опр еде ленно й
групп ой
фонем
соед иня етс я
какое-либо
определенное
по ня тие,
и
этот
прин ­
цип
мы
находим
во
всех
языках,
он
действителен
для
язы ка
вообщ е.
444


Общая
теория
языка
наталкивается,
сл едо ват ель но,
с
самого
начала
на
трудность
определения
границ
линг ви сти ческ ог о
иссл е­
дования;
исследователь
колеблется
между
изучением
языка
инди­
видуума
и
язы ка
всего
человечества.
Но
эта
трудность
ослабля­
ется
с
того
м ом ента,
ко гда
мы
вместо
языка
как
а бстр ак ции
бер ем
яз ык
реальный.
Язык
есть
орудие
д ейст вия
и
имеет
практическое
назначение;
поэтому
для
того,
чт обы
хор ошо
понять
язы к,
необхо­
димо
изу чит ь
его
связи
со
всей
совокупностью
человеческой
д ея­
тельности,
с
жизнью.
Мы
уже
гов орил и
о
жизни
язы ка.
Признавая
всю
н еточн ос ть
и
двусмысленность
этой
метафоры,
ею
все
же
можно
воспользо­
ваться
в
качестве
гипотезы,
напр авля ю щей
исследование,
или
в
методических
цел ях
бо лее
удобн ого
изложения.
Но
языковые
факты,
использованные
нами
до
сих
п ор,
был и
чистыми
абст ра к­
циями,
с оз данны ми
лингвистами;
говорить
о
жи зни
языка
в
связи
со
звуками,
грамматическими
фо р мами
и
словами,
т.
е.
в
св язи
с
тем,
что
как
раз
лишено
жиз ни, —
это
почти
нелепость.
Жизнь ,
которой
мы
теперь
зай м ем ся,—
это
совокупность
условий
деятель­
ности
человечества,
это
действительность
в
ее
бесконечном
разви­
ти и.
Что
язык
к
ней
причастен,
сли шк ом
очевидно.
Но
в
таком
случае
пер ед
нами
не
теоретическая
система,
состоящая
из
отвле­
ченных
положений.
Перед
нами
са мые
разнообразные
языки,
на
которых
говорят
весь ма
различно
на
всем
земном
шар е.
Между
языком
и
языками
можно
установить
тако е
различие:
язы к
—
это
совокупность
психических
и
физиологических
прие­
мов,
используемых
человеком
при
говорении;
языки
же
—
это
практическое
применение
эти х
приемов.
Для
о преде ления
терми­
на
«язык»
ну жно
выйти
из
рамок
предыдущих
гла в
и
изучить
роль,
которую
речь
играет
в
организованном
человеческом
о бщ еств е...
...Только
и зучая
социальную
роль
языка,
можно
составить
се бе
представление
о
то м,
что
такое
язык.
Стало
общим
местом
утверждение,
что
человек
прежде
всего
су щест во
о бщес т венно е.
Одн а
из
че рт,
кот орой
лучше
всего
вы ра­
ж ается
общественность
п ри роды
человека,—
это ,
без
сомнения,
инстинкт,
заставляющий
группы
индивидов
осознавать
как
общее
объ единя ющ ие
их
особенности,
противопоставляя
с ебя
другим
группам,
члены
к оторы х
лишены
этих
особенностей.
Эт от
инстинкт
очень
могуществен,
и
мы
его
находим
во
вс ех
подразделениях
лю бого
о бще ствен ног о
о рг аниз ма;
его
источник
в
самом
факте
группировки...
...В
любой
общественной
гр уппе
вне
зависимости
от
ее
свойств
и
в елич ины
язык
играет
важнейшую
рол ь.
Он
—
са мая
кр епкая
связь,
соединяющая
членов
груп пы ,
в
одно
и
то
же
время
он
—
символ
и
защита
гр уппо во го
единства.
Мож ет
ли
быть
более
д ей­
ствительное
оруди е
для
утверждения
факта
сущ ест вов ания
г ру ппы?


Я зык
так
гибок,-так
богат
оттенками,
так
тонок,
так
пригоден
к
сам ому
различному
потреблению;
он
—
сре дст во
общения
между
членами
гр у ппы,
условный
зна к
принадлежности
к
групп е.
У
каждого
член а
группы
е сть
ощущен ие ,
что
он
гов ор ит
на
оп ре­
де лен ном
языке,
который
не
явл яет ся
языком
какой-либо
из
со­
седних
групп.
Таким
образом,
я зык
приобретает
реальное
сущест­
вование
в
ощущении,
общем
у
в сех
говорящих
на
не м.
Это
опреде­
ление,
на
пер вый
взгл яд
совершенно
субъективное,
опирается
на
тот
ф акт,
что
к
ощущению
общности
языка
присоединяется
у
гово­
рящих
стремление
к
из вестн ом у
языковому
идеалу,
который
каж­
дый
из
говорящих
стар а ется
ос ущест ви ть
в
своей
речи.
Между
членами
одной
и
той
же
групп ы
как
бы
существует
естественно
установившееся
молчаливое
соглашение
поддержи­
вать
язык
таким,
как
это
предписывается
нормой.
Часто
не
без
осно ван ия
эту
нор му
счи та ют
сле дств и ем
обычного
употребления
языка;
но
употребление
не
только
не
произвольно,
оно
представ­
ляет
собою
полную
противоположность
про из вол у.
Обычные
формы
языка
всег да
определяются
интересом
языковой
об щин ы;
эт от
интерес
в
данном
случае
ес ть
нео бх о димо сть
взаимного
по ни­
мания.
Каждый
член
данной
языковой
общины
поэтому
всег да
инстинктивно
и
бессознательно
сопротивляется
произволу
в
употреблении
языка.
Вс якое
нарушение
обычного
употребления
языка
со
стороны
отд ельн ого
говорящего
сейчас
же
исправляет­
ся;
смех
наказывает
виновника
и
отнимает
у
н его
желание
повто­
рить
ошибку.
Нарушение
употребления
приобретает
силу
закона
только
тогда,
ког да
все
члены
общины
склонны
ее
доп усти ть
в
своей
речи,
т.
е.
когда
ошибка
вос при нимае т ся
как
норма
и,
с ле­
довательно,
уже
не
чувствуется
как
ошибка.
Пр авил ь ная
ре чь
(языковая норма)
поддерживается
о чень
же­
с токо
во
всех
языковых
общинах,
во
всех
говорах.
Иногда
можно
услышать,
что
даж е
образованные
люди
у ди вл яются
тому,
что
в
гов оре
крестьян
ес ть
правила
и
грамматика.
Им
к аж ется,
что
правила
с уще ств уют
только
в
книгах,
которые
даются
в
руки
школьнику;
по
их
мнению ,
язык
без
письменности
не
имеет
пр ав ил.
Это
ошибка.
В
говорах
наших
крестьян,
так
называемых
«патуа»,
правила
более
с трог и,
чем
в
язы ка х,
усвоенных
из
грамматик.
В
языках
пись ме нны х
иногда
бывают
колебания,
с п ор ы: gramma-
tici certant (грамматики спорят}, как говорил Гораций .
Говорящие
же
на
говорах
поч ти
ни ког да
не
колеблются.
Послушайте,
как
о т з ывается
крестьянин
о
говоре
соседней
деревни;
он
в
нем
найдет
сейчас
же
отличия,
едва
заметные
постороннему
уху;
он
с
горд остью
за явит ,
что
только
он
и
его
односельчане
говорят
правильно
и
хоро шо
и
что
по
ту
сторону
ручья
или
долины
речь
уже
перестает
быть
п рав ильн ой.
У
человека
из
народа
обыкновенно
оч ень
точное
представление
о
своем
языке;
он
чувствует
с
ре дкой
тонкостью
мал ейшие
наруше­
ния
нормы.
Малерб
считал,
что
у
грузчиков
Port-aii-foin наиболее
верное
чу вс тво
язы ка;
он
называл
их
своими
учителями
языка.
446


Известно,
какая
не уд ача
пос ти гла
на
афинском
рынке
Теофраста,
родо м
с
острова
Л есб оса.
Он
сп роси л
цену
какого-то
тов ара,
и
простая
женщина
узнала
в
нем
чужестранца
по
его
язы ку.
Если
мы
сомневаемся
в
каком-либо
языковом
фак те,
нам
надо
об р атить ся
к
народу
за
р аз ъя снением.
Академии
мо гут
сп ор ить
о
то м,
какого
рода
французское
слов о
automobile, мужского или женского,
и
нагромождать
до каза тел ь ства
на
доказательства;
это
—
теория.
На
пр актик е
народ
сразу
же
решил,
что
это
сл ово
женского
рода.
Ес ли
б ыло
кратковременное
колебание,
то
это
п отом у,
что
во
мно ­
гих
сл уча ях
род
э того
сл ова
не
мог
бы ть
выя вле н
грамматически.
Это
равноценно
т ому,
что
во
многих
случаях
своего
употребления
это
существительное
не
имеет
рода
во общ е,
но
во
в сех
случаях,
где
род
грамматически
обнаруживается,
сл ово
получило
ж енск ий
род:
une belle, une grande automobile; ^automobile est verte ou
grise.
Язык
каждой
групп ы
приобрел
ч етки е,
г рани
благодаря
этому
ст р ем лению
к
правильности
и
уверенному
закреплению
нормы.
Но
мы
нигде
не
найдем
образцового
языка,
ес ли
вздумаем
его
искать.
Многие
говорят
по-французски,
но
нет
говорящих
на
об­
разцовом
французском
языке,
который
мог
бы
служить
нормой
и
примером
для
других.
Того,
что
мы
называем
образцовым
фра н­
цузским
языком,
не
существует
в
р ечи
ни
одного
говорящего
по-
французски.
Поэтому
праздное
за ня тие
задавать
вопросы:
где
говорят
на
лучшем
французском
языке?
Наилучший
французский
язык
—
это
«идея»
в
том
с мысл е,
кот орый
придавал
этому
слов у
Лабрюйер;
это
—
фикция,
как
и
мудрец
стоиков,
кот орый
должен
был
быть
совершенным,
до брым,
здравым
телом
и
духом,
е сли
толь­
ко,
как
кто-то
сказал,
его
не
мучит
отрыжка.
Наш
лучший
фран­
цузский
язык
может
потерять
сво е
совершенство
от
любой
ошибки
памяти,
ослышки
или
же
обмолвки.
Этот
пр авиль ны й
яз ык
—
иде­
ал,
к
которому
стр ем ятся,
но
ко торо го
не
д ос ти гают;
это
—
си ла
в
действии,
определяемая
целью,
к
к оторой
она
дв иж ется,
это
—
действительность
в
возможности,
не
завершающаяся
ак том;
это
—
становление,
которое
никогда
не
зав ер шае тся.
*
*
*
Можно
обобщить
сказанное,
определив
язы к
как
идеальную
лингвистическую
форму,
довлеющую
над
всеми
индивидами
дан­
ной
с оци альн ой
гр уп пы.
Теперь
н адо
определить,
что
такое
социальная
группа.
Этому
в
сущности
будут
посвящены
с ледующи е
главы,
так
как
характер
языка
з авис ит
от
природы
и
о бъема
группы.
Во
Франции
рядом
с
литературным
яз ы ком,
на
котором
везде
пишут
и
к оторы й
п ре­
тендуют
воплотить
в
сво ем
говоре
образованные
люди,
су ще­
ствуют
диалекты,
например
диалект
Франш-Контэ
или
Лиму-
•зена;
эти
диалекты
в
св ою
оче ре дь
подразделяются
на
много­
численные
ме ст ные
гов ор ы.
Зд есь
перед
нам и
столько
же
яз ы­


ков,
сколько
их
группировок.
С
другой
стороны,
внутри
одного
и
тог о
же
города,
как,
например,
Париж,
есть
налицо
известное
число
различных
языков,
как
бы
наслаивающихся
друг
на
друга;
яз ык
салонов
—
это
не
язы к
казармы,
яз ык
бурж уа
—
это
не
яз ык
рабочих;
ес ть
жаргон
судейских,
ес ть
ар го
пр едм ест ий.
Эти
языки
ча сто
настолько
различны,
что
можно
прек р асно
знать
оди н
из
н их,
совершенно
не
пони ма я
другого.
Разнообразие
эти х
языков
з ав исит
от
сложности
общественных
отн ошен и й.
А
так
как
очень
редко
быв а ет,
что бы
отдельный
инди­
вид
жил
замк ну то
в
пределах
одной
только
общественной
груп пы ,
то
почти
нет
языка,
к оторы й
не
расп рос тран ялс я
бы
на
различные
гр у ппы.
Каждый
член
группы,
перемещаясь,
несет
с
со бой
язык
сво ей
группы,
и
его
язы к
влияет
на
язы к
соседней
г ру ппы,
в
к ото­
рую
он
вх о дит.
Две
со седние
семьи
имеют
не
со всем
оди нако вы й
язык,
но
разделяющее
их
различие
в
языке,
да же
есл и
оно
содержит
в
зародыше
основу
для
деления,
могущую
укрепиться
в
будущем,
в
настоящий
момент
так
мало
чувствуется,
что
мы
можем
его
не
учитывать.
Кроме
то го,
язык,
на
котором
об щаю тся
эти
две
семьи,
неизбежно
унифицируется,
так
как
взаимное
снош ение
стремит­
ся
с
первого
дня
ослабить
различия
и
установить
общую
норму.
Представим
себе
для
пр име ра
двух
братьев,
жив ущ их
вместе,
но
имеющ их
разные
специальности.
Каждый
из
них
в
маст ер ско й
буд ет
соп рик аса ться
с
другой
язы ков ой
группой,
которая
передаст
ему
неизбежно
сво й
язык
вместе
с
навыками
мысл и,
зан ятиям и,
орудиями
производства.
Но
это
различие
в
языке
дв ух
братьев,
к оторо е
устанавливается
ежедневно
и
кот орое
при
о тсу тствии
об­
щения
могло
бы
заставить
их
«заговорить на разных языках»,
буд ет
стираться
каждый
вечер
при
их
встречах.
Таким
образом,
их
язы к
в
тегчение
суток
б удет
подчиняться
поп ер емен но
двум
про­
тиво пол ожн ым
тенденциям,
постоянно
очищаясь
в
их
взаимно м
общ ении
от
приносимых
извне
ди фф ер енц ир ующих
его
элементов.
В
этом
случае
мы
имеем
хороши й
пример
борьбы
за
равновесие,
бо рьб ы,
образующей
закон
всякого
развития
язы ка.
Две
противопо­
ложные
тенденции
увлекают
языки
по
двум
прот ив оп оложн ым
направлениям.
Одн а
из
них
—
тенденция
к
дифференциации.
Ра з­
витие
языка,
как
мы
его
набросали
в
п реды дущ их
глава х,
пр ихо­
дит
все
к
бо лее
и
бо лее
др обном у
делению
языков;
в
результате
получается
дробление,
увеличивающееся
по
мере
употребления
языка;
язы к
отдельных
говорящих
индивидов,
предоставленных
са мим
себе ,
без
всякого
об щени я
друг
с
другом,
роковым
образом
обр еч ен
на
такое
дробление.
Но
д иффе ре нциа ция
ни ког да
не
за­
в ер шае тся.
Серьезное
пр епя т ствие
становится
на
пути
такой
д иф­
ференциации;
д ело
в
том,
чт о,
уменьшая
все
сильнее
объе м
групп ,
о бщен ию
к оторы х
яз ык
служит,
эта
дифференциация
лишила
бы
язы к
права
на
существование;
язык
должен
был
бы
уничтожить­
ся,
став
непригодным
для
общения
меж ду
людьми.
Поэтому
против
стремления
к
дифференциации
беспрерывно
действует
тенденция
448


к
ун ифик а ции,
в о сстанав л ива ющая
нарушенные
отношения.
Раз­
личные
типы
яз ык ов,
диалектов,
специальных
яз ык ов,
общих
языков...
возникают
в
бор ьбе
эт их
двух
противоположных
язы­
ковых
тенденций...
РОД С ТВО
ЯЗЫКОВ
И
СР АВНИТЕЛ ЬНЫ Й
М ЕТОД
Термин
«родство»
в
пр ило жении
к
языкам
двусмыслен
и
часто
вводит
в
заблуждение
людей,
мало
знакомых
с
наукой
о
языке.
Но
да же
н екот орые
лингвисты,
что
менее
простительно,
прини­
мали
иногда
эту
метафору
всерьез
и
ст рои ли
для
языков
генеало­
гические
таблицы.
Эти
лингвисты
считали
возможным
говорить,
что,
например,
французский
и
итальянский
языки
родились
от
л атин ско го
языка,
говорить
о
язы ка х-отц ах,
сыновьях
и
братьях.
Это
неудачная
терминология,
так
как
она
д ает
не ве рное
представ­
ление
об
отношении
языков
дру г
к
другу.
Нет
ни чего
общего
меж­
ду
«родством»
языков
и
родством
в
физиологическом
смысле
слова.
Од ин
яз ык
не
рождается
от
другого;
ни
один
лингвист
не
смо г
бы
у каз ать
момента,
к огда
это
«рождение»
происходит.
Г оворя ,
что
французский
язы к
происходит
от
л атин ског о,
мы
этим
только
хотим
сказать,
что
французский
язы к
—
это
форма,
кот орую
п ри­
нял
латинский
язык
в
определенной
стране
в
определенную
эп оху.
Во
многих
отношениях
французский
язы к
—
тот
же
латинский
язык.
Как
бы
мы
дал еко
ни
прос ле д или
историю
французского
языка,
мы
н айдем
только
различные
его
состояния,
образующие
ступени
и
пр ибл ижа ющие
нас
мало-помалу
к
латинскому
языку.
Однако
совершенно
невозможно
указать
мо мен т,
где
кончается
латинский
язы к
и
где
н ачин ает ся
французский.
В
и ст ории
фран­
цузского
языка
ес ть
пропуски;
как
раз
те
периоды
это го
языка,
о
которых
у
нас
мало
материала,
играли
ре шаю щую
роль
в
обра­
зовании
французского
языка.
С
другой
с торон ы,
развитие
фр ан­
цузского
языка,
ув е дшее
его
так
далеко
от
латыни,
не
всег да
шло
равномерно.
Но,
несмотря
на
разнообразие
перипетий
ра з вития,
меж ду
лат инск им
и
французским
языками
существует
историчес­
кая
преемственность,
составляющая
родс тво
этих
двух
язы к ов.
Мы
здесь
касаемся
той
стороны
языка,
к от орую
можно
на зв ать
«преемственностью».
Дру гая
же
сторона
язы ка
открывается
перед
нами,
к огда
мы
к
нему
подходим
синхронически.
Пользуясь
наши ми
вы во дами
относительно
естественного
дроб­
ления
яз ык ов,
мы
лег ко
можем
применить
термин
«родство»
к
дв ум
ди ал ектам,
п рои сходя щим
из
одн ого
языка.
На
протяжении
из­
вест н ой
территории
язык,
первоначально
одн ородн ы й,
распада­
ется
на
несколько
диалектальных
групп,
из
к ото рых
каж дая
име­
ет
св ои
осо бенно ст и,
захватывающие
б ольш ее
или
мен ьш ее
число
соседних
групп.
Эти
груп пы
наз ываю т ся
родственными
и
остают­
ся
ими,
каким
бы
изменениям
ни
под в ерг лась
каждая
из
н их.
Как
бы
ни
был о
велико
расхождение
между
исх о дным
общим
языком
и
диалектами,
я вивш имис я
в
ре зул ьта те
дробления,
мы
должны


считать
их
все
родственными
между
собой,
ес ли
это
родство
до ка­
зывается
исторически.
...Сравнительный
метод
есть
только
распр о стр анен ие
и ст ори­
ческого
метода
на
прошлое.
Он
за клю чается
в
пр име нени и
к
эп о­
ха м,
от
кото рых
до
нас
не
д ошло
ни как их
документов,
метода,
применяемого
к
эпохам
историческим...
...Соединяя
в
одно
общие
черты
всех
эт их
языко в ,
мы
обра зу ем
то,
что
называется
ср авн ит ельн ой
грамматикой
индоевропейских
языков.
Эта
грамматика
стоит
над
целым
рядом
сравнительных
грамматик
б олее
ограниченного
объема:
сравнительной
гр амм а­
тикой
романских
язы ко в,
сравнительной
гра ммат ик ой
славянских
языков,
срав нит ельно й
грамматикой
германских
языков
и
т.
д.
Каждая
из
этих
срав нит ел ьн ых
грамматик
в осст анавл ивает
часто
чи сто
схематически
языковое
сос тоя н ие,
называемое,
например,
общегерманским
или,
ск аж ем,
общеславянским
языком,
и
из
ко торы х
каждое
представляет
анал ог ию
с
ву ль гарн ой
латынью
(или общероманским языком)
—
результатом
реконструктивной
ра боты
ср авни тель но й
гр амм ати ки
романских
языков.
Существо­
ва ние
лат ыни
д ает
романистам
осо б енно
прочную
основу
для
их
выводов;
сл авист ам
и
германистам
часто
приходится
ж але ть,
что
нет
праславянских
и
праг ер манс ки х
текстов,
ка кие
дал и
бы
их
рек онс трукц и ям
драгоценное
подтверждение.
Но
не
ну жно
пр е­
увеличивать
невыгод
положения
германистов
и
славистов
ср ав­
нительно
с
романистами.
Для
последних
латынь
служит
тол ь­
ко
к он тро лем;
они
строят
сво и
гипотезы,
не
з або тясь
о
латыни,
и
иногда
при
проверке
мо гут
с
удовлетворением
констатировать
свою
правоту
прот ив
латыни.
Предполагаемый
общий
язык,
в ос­
станавливаемый
под
именем
н ародн ой
латыни,
часто
имеет
для
романиста
б ольше
значения,
чем
классическая
латынь,
дошедшая
до
нас
в
книгах.
Классическая
латынь
часто
служит
романистам
тольк о
для
восстановления
народной
латыни,
в
одно
и
то
же
вр е­
мя
исходной
и
конечной
точ ки
их
исследовательской
работы.
Лин гв исты ,
восстанавливающие
индоевропейский
праязык,
оп ери руя
гл а вным
об ра зом
гипотетическими
реконструирован­
ными
формами
язык о в,
ос ужд ены
на
ра боту
в
крайней
степени
схематическую.
Индоевропейский
язык,
восстанавливаемый
уче­
ны ми,
ли шен
какой
бы
то
ни
был о
конкретной
реальности;
это,
как
был о
ск азан о , «только система соответствий».
Отсюда
следует,
что
самый
глубокий
зна ток
индоевропейского
пра язы ка
не
сможет
сказ ат ь
на
этом
язык е
таку ю
прос тую
фра зу,
как
лоша дь
бе­
жит
или
дом
большой.
Самое
б ольше е,
что
мы
знаем
об
эт ом
языке,
сводится
к
принципам
его
грамматического
строя;
никто
не
может
говорить
на
этом
языке,
но
всякий
лингвист
должен
знать,
какие
бы ли
грамматические
категории
в
этом
языке,
как
они
в
нем
выра­
жа лис ь,
каково
было
значение
его
суффиксов
и
окончаний.
450


А
это
основное,
так
как
эти
грамматические
сведения
дают
нам
возможность
языковыми
сре дст ва ми
восстанавливать
историчес­
кие
связи ,
соединяющие
языки
друг
с
другом.
Сравнительный
метод,
хотя
он
направлен
в
глубокое
прошлое,
имее т
з нач ение
толь­
ко
для
поздних
эпох,
объясняя
детали
языков,
дошедших
до
нас
в
текстах.
Наиболее
ясн ая
ценность
ср авн ит ельно й
грамматики
индоевропейских
языков
заключается
в
определении
родс тве н ных
связей
этих
языков
между
собой...
...Из
всего
этого
вытекает
как
ценность
сравнительного
метода,
так
и
присущие
ему
недостатки.
Он
опирается
исключительно
на
языковые
принципы
и
может
рассчитывать
только
на
с лабую
по­
мощь
смежных
наук.
Действительно,
надо
остерегаться
смешивать
родство
диалектов,
вытекающее
из
их
сравнения,
с
родс тв ом
рас
и
родством
культур.
Это
три
различные
на уч ные
области...
...Сравнительная
грамматика
представляет
собой
систему ,
в
которой
языки
классифицированы
по
своим
хара кте рн ым
чертам
и
распределены
по
яз ык овым
семьям.
Сопоставляя
звуки
и
формы,
ученые
ясно
очерч ив аю т
но вые
черты
каждого
языка,
про ти воп о­
ставленные
пережи тк ам
боле е
др евн его
периода.
Лингвистам
уд а­
ло сь
выя с нить
предысторию
индоевропейских
языков.
Но
они
не
знают
тех,
кто
гов ори л
на
этих
языках.
Они
не
м огут
сказать,
каковы
бы ли
предки
греков
или
германцев,
римлян
или
кельтов.
Они
знают
только,
че рез
ка кие
изменения
п рошли
прагерманский
и
прагреческий,
пр аит али йск ий
и
пракельтский,
прежде
чем
они
пр иня ли
ту
ф орму,
которая
нам
известна
из
др евне йш их
те к­
стов.
Даже
названия,
кот оры е
они
да ют
восстанавливаемым
ими
языкам,
чисто
про изв оль ные
и
условные.
Если
мы
отбросим
линг­
вистическое
значение
слов а
ин д оевропейс кий,
то
обнаружим,
что
оно
не
имеет
никакого
с мыс ла,
так
же
как
и
праиталийский,
пракельтский
и
прагерманский.
Эти
сло ва
имеют
смысл
только
для
лингвистов....
...Предоставленный
своим
собственным
силам,
сравнительный
метод
иногда
обнаруживает
св ое
бессилие.
Он
предполагает,
что
развитие
языков
совершалось
правильно,
беспрерывно,
без
внешнего
случайного
вмешательства.
Хотя
ср авни тель ны й
метод
ес ть
продолжение
исторического
исследования,
он
пренебрегает
историей,
так
как
он
пользуется
только
теоретическими
данными,
беря
исторический
процесс
упрощенным,
све де нным
к
пр авил ь ной
последовательности
причин
и
следствий,
лишенным
всего
того,
что
составляет
действительную
сущность
исторического
процес­
са,—
сложности
и
разнообразия.
Можно
сказать,
что
сравнитель­
ный
метод
подчиняется
в
этом
р оков ой
неизбежности,
оставляя
451


вне
поля
своего
зрения
политические
и
с оциа л ьные
условия,
в
ко­
торых
ра зви лся
язык,
он
восстанавливает
пре дыст ор ию
языка
посредством
линг вист ич еск их
сред ств .
На
эт ой
почве
сравнитель­
ный
метод
чувствует
се бя
твердо,
так
как
опыт
доказывает
непре­
рывность
языкового
процесса,
но
отсутствие
всяк их
точных
да нных
об
условиях
исторического
процесса
в
значительной
мере
умень­
шает
ценность
вы во дов
сравнительного
метода
относительно
языко­
вог о
родства.
Приходится
считать
родственными
языки
п охо­
жи е.
Но
это т
метод
опа с ен.
Попадаются
в
прир од е
иногда
родс т­
ве нник и,
по хо жие
настолько,
что
их
пр ини мают
одн ого
за
другого,
но
не
все
двойники
—
р од ст венник и.
В
лингвистике,
как
и
вообще
в
жизни,
сходство
бывает
обм анч ив о.
Особенно
не
следует
доверять
сх одс тву
в
словаре.
Эт им ологи я
нас
учит,
что
в
языках,
ис торию
которы х
мы
знаем,
слова,
бл из кие
или
даж е
вполне
совпадающие
по
форме,
мо гут
иметь
совпадающее
значение,
будуч и
совершенно
разного
происхождения...
...Но,
да же
ограничивая
сво е
исследование
грамматическими
критериями,
мы
не
мо жем
уйт и
от
трудностей,
ибо
и
грамматика
д ает
почву
для
различных
толкований.
Устанавливая
родство
диалектов
между
собой
на
основании
с ходств а
их
грамматическо­
го
строя,
мы
предполагаем,
что
это т
строй
изменяется
пра ви льно
и
беспрерывно.
Но
что
же
до казыв ает
нам
эту
беспрерывность?
Известно,
как
много
вн ешн их
обстоятельств
влияет
на
морфоло­
гию.
Пока
морф ол оги я
затронута
тольк о
в
своих
поверхностных
и
второстепенных
слоях,
в
ней
сохраняются
характерные
черты,
до ста точн ые
для
определения
языкового
родства.
Но
можно
се бе
представить
таку ю
крайнюю
сте п ень
изменения
языка,
ког да
он
под
вли янием
пов т орн ого
воздействия
объединит
в
себе
почти
в
равной
мере
грамматические
осо бенн ос ти
двух
с осед них
языковых
се мейств.
Это,
на до
сказать,
случай
очень
ре дк ий,
прив еденный
на­
ми
вы ше
под
назв ани ем
гибридизации.
Всем
известно,
насколько
гибридизация
затрудняет
классификацию
в
естественных
на ука х,
нар уша я
ее
порядок
и
еди нство .
В
сл у чаях
гибридизации
гр ам ма­
тический
критерий
становится
недействительным.
Этот
же
критерий
становится
совершенно
недействительным
в
случаях,
когда
грамматические
изменения
п роис ходи ли
быстро
или
изв ест ны
нам
только
с
такими
большими
пробелами
во
време­
ни,
что
в
двух
данных
языках,
хо тя
имеющих
общего
предка,
уже
нет
ничего
общего.
Ес ли
бы
мы
зн али
французский
язы к
только
ц
его
устной
современной
форм е,
есл и
бы
мы,
кр оме
того,
не
знали
других
романских
языков
и
лат ыни ,
то
не
так
уже
легко
был о
бы
доказать,
что
французский
язы к
пр инад лежи т
к
языкам
индоевро­
пейским.
Несколько
грамматических
деталей,
как
противопостав­
ление
il est и ils sont (произносится ile, ison), или же форма числи ­
те л ьных
или
личных
местоимений
плю с
несколько
словарных
фактов,
как,
например,
термины
родства,—
вот
и
все,
что
сохрани-
452


ло сь
во
французском
язы ке
от
индоевропейского.
Почем
знать,
может
бы ть,
нашлись
бы
более
серьезные
о снов ания,
чтобы
причислить
то гда
французский
язы к
к
языкам
семитским
или
финно-угорским?
На
земном
шаре,
бы ть
может,
существуют
не
открытые
еще
ин­
доевропейские
языки;
ли ше нные
истории
и
принадлежа
бес­
письменному
населению,
они
м огли
потерять
все
при зн аки,
могу­
щие
по к азать
их
происхождение.
Пр име няя
впол не
правильно
наш
метод,
мы
не
можем
доказать,
что
эти
языки
родственны
гр е­
ческому,
латыни
или
са нс кри ту.
И
точ но
так
же
на
основании
на­
ш его
метода
приходится
утв ерж дать ,
что
в
равной
ме ре
невоз­
можно
доказать,
что
данные
два
язы ка
нер од ст венны
друг
другу...
. ..На
основании
эт их
соображений
следует
признать,
что
о пре­
де лен ие
родства
языков
—
вещь
относительная.
Оно
зависит
прежде
всег о
от
количества
яз ык овых
свидетельств;
эти
свид ет ель­
ства,
по дк реп ляе мые
политической
и
с оциа л ьной
историей,
и
состав­
ляют
бо лее
или
менее
внушительную
совокупность
дока зат ельс тв ;
когда
же
мы
имеем
дело
с
языками,
история
к оторы х
нам
не­
известна,
то
определение
родс тв а
зав исит
также
от
богатства
и
разнообразия
грамматических
форм;
наконец,
внутри
од ной
и
той
же
языковой
семьи
ро дств о
языков
час то
з атем н яется
взаимным
воздействием
одного
язы ка
(диалекта)
на
другой.
Некоторые
лингвисты-теоретики
мо гут
сказать,
что
эта
относи­
тельность
не
важна.
Для
них
ро дств о
языков
и
диалектов
сущест­
ву ет
как
абсолютная
норма,
вне
зависимости
от
какого
бы
то
ни
б ыло
до ка затель ства .
Они
выводят,
действительно,
это
родс тв о
из
сознания
и
желания
говорящих
пользоваться
тем
же
яз ы ком,
что
и
их
отцы.
И
в
самом
д еле,
в
большинстве
случаев
чувство
язы ­
ковой
непрерывности
сам о
по
себе
уже
до стат очн о
для
уст анов л е­
ния
родства
языков.
Но
следует
учитывать
возможность
ошибки
сам их
говорящих:
раз
возможна
гибридизация,
соединяющая
в
одном
языке
характерные
черты
двух
языков,
то
может
сл у чить ся,
что
говорящий
перейдет
с
одного
языка
на
другой
незаметно
для
самого
с ебя.
Так им
об ра зом,
поколение
переменит
язык,
не
замечая
этого.
Это ,
п онят но,
редкий
случай,
который
невозможен
у
культур­
ных
народов,
но
вполне
доп усти м
при
некоторых
языковых
и
с оци­
альных
условиях.
Мы
все
же
должны
учесть
и
такую
возможность.
Эта
возможность
крайне
неблагоприятна
для
определения
родс тв а
языков.
В
эт ом
слу чае
уже
не
только
до каза тель с тво
родс тв а
с та­
н ови тся
невозможным,
но
и
само е
по нят ие
род ств а
стир ается
и
исчезает.
К
счастью,
родст в о
большинства
языков,
особенно
языков
о
хорош о
известной
нам
историей,
определено
с
б ольшой
точн ос тью .
Лингвистам
уд ал ось
установить
та кие
крупные
языковые
семьи,
как
индоевропейскую,
семитскую,
финно-угорскую,
банту,
малай­
ско-полинезийскую
и
др.
Родственные
свя зи
ме жду
языками
эт их
453


семей
в
некоторых
частностях
еще
неясны,
но
в
общем
не
вну шаю т
сомнения.
Нет
никакого
сомнения
и
в
том,
что
прогресс
с ра вни­
тельного
языковедения
д аст
нам
возможность
увеличить
число
языковых
сем ей,
установленных
впо лне
точно...
ПРОГРЕСС
В
ЯЗЫ КЕ
...Прежде
вс его
нужно
у то чнить
значение
выражения
«прогресс
в
я зы ке».
Люди,
употребляющие
его,
чащ е
всего
переносят
в
лингвистику
мысль,
заимствованную
из
и стори и
литературы.
В
теч ени е
долгого
времени
привыкли
в
науке
о
литературе
рассма ­
тр и вать
поня т ие
прогресса
как
догму;
эволюцию
литературных
жанров
оце нива ли
или
как
дв иже ние
к
п рогре сс у,
или
же
как
уп адок .
Это
—
кл ассическ о е
представление,
согласно
которому
искусство,
достигнув
высшей
точки,
приходит
в
упадок,
и
начи­
нается
порча
вкуса.
Филологи-классики
перенесли
это
представле­
ние
в
науку
о
языке,
пола га я,
что
высшей
точк и
развития
после
долгих
усилий
язы к
достиг
в
греческом
и
латинском
и
что
затем
он
стал
клониться
к
упадку...
...Эстетическая
и
утил ита рна я
ценность
яз ыка
не
должны
при ­
ним ат ься
во
внимание
при
оценке
прогресса
языка.
Талант
пис а­
телей
в
период
в ысо кой
литературной
продукции,
нацио наль но го
расцв ет а
и
политической
гегемонии
может
сделать
язык
как
бы
совершенным
и
тем
самым
создать
ему
славу
на
в сем
земн ом
ша ре.
Таков а
был а
с удьба
греческого
языка
в
аттическую
эпоху,
л ати нског о
язы ка
в
век
Августа,
французского
язык а
в
XVII—
XVIII вв .
Но
вопрос
о
прогрессе
в
язык е
надо
ставить,
отвлекаясь
от
преходящих
достоинств
то го
или
ин ого
язы ка.
Достоинства
язы ­
ка
и
сте пе нь
его
развития
—
вещи
разные;
на
основании
первых
нельзя
судить
о
в торой ,
даж е
ес ли
ограничиться
какой-либо
од­
ной
стороной
язы ка
—
звуками
или
грамматическими
фо р мами.
Е сть
языки
бо лее
и
менее
м ело дич ные
и
плавные,
ест ь
языки
боле е
трудные
для
произношения.
Однако
фонетические
измене­
ния
в
язык е
не
зависят
от
желания
говорящих
придать
произноше­
нию
то
или
иное
недостающее
ему
качество.
Кром е
того,
оценка
э тих
качеств
язы ка
в
большей
ме ре
есть
дело
лич ног о
вкуса
и,
сл е­
довательно,
вносит
в
обсуждение
прогресса
язы ка
субъективный
элемент,
тем
самым
опорочивая
его
результаты.
В
отношении
морфологии
то же
трудно
оправдать
ид ею
прог­
ресса,
ограничивая
св ое
рассмотрение
грамматической
ст рук ту­
рой .
Приблизительно
соро к
лет
назад
пользовалась
бол ьш им
успе­
хом
теория,
учившая,
что
все
языки
неизбежно
проходят
через
три
стадии:
изолирующую
(корневую), агглютинирующую и флектив­
н ую.
Согласно
этой
теории,
каждый
из
известных
языков
находит­
ся
на
одн ой
из
эти х
стадий
в
зависимости
от
его
развития.
Так
на­
мечался
про гр есс
языка
с
грамматической
точки
зрения.
454


Сказанного
нами
раньше
о
морф ологи че ски х
изменениях
и
от­
ношениях
между
сл овам и
и
мор ф емами
дос та точн о,
чтобы
понять
ошибочность
это го
вз гляд а
на
истор и ю
языка.
Нет
никакого
сомне­
ния
в
то м,
что
грамматические
эл емен ты
час то
возникают
в
резуль­
тате
с на шив ания
ранее
самостоятельных
слов;
можно
иногда
опре­
делить
по
сло вар ю
происхождение
некоторых
суффиксов
и
даж е
окон чан и й,
кот орые
время
сковало
с
определяемыми
ими
словами;
так
языки
об нов ляют
с вою
морфологию,
агглютинируя
самостоя­
те ль ные
первоначально
элементы.
Кром е
т ого,
фонетическое
сн а­
ш ива ние
укорачивает
слова,
уни чт о жает
флексии,
и
язык,
стано­
вясь
из
полисиллабического
моносиллабическим,
возвращается
к
изолирующей
(корневой)
стадии.
Но
эти
различные
«стадии»
—
результат
процессов,
происходя­
щих
одновременно
во
вс ех
языках,
проц е ссов ,
з ахв аты вающ их
мор­
фологию
язык а
во
всех
ее
ч астя х;
их
временный
успех
или
неуспех
всегда
связан
с
особыми
условиями,
в
которы х
находится
данный
язык.
Пом имо
того,
м орф ологи чес кое
изменение
язы ка
нико гд а
не
бывает
полным;
рядом
с
новыми
формами
продолжают
существо­
ват ь
в
языке
старые
формы;
в
язы ках
с
длительным
развитием,
как,
например,
франц уз ск ий
или
английский,
можно
наблюдать
одновременно
грамматические
че рты,
относящиеся
к
различным
«стадиям»
и
о бъед иненны е
в
одной
системе...
...Никогда
не
ну жно
забывать,
до
какой
ст е пени
всякий
новый
факт
в
языке
непрочен.
В
языке
нет
прочных,
окончательных
при­
обрет ен ий ,
обе спеч ив ающи х
богатство
усвоившего
их
языка.
Вся­
кое
приобретение
ненадежно
и
чаще
всего
урав нов еши в ается
убыл ь ю.
...Устанавливая,
таким
образом,
балан с
потерь
и
прибылей
л юбого
м орф ологич ес кого
развития,
мы
никак
не
можем
выве сти
из
нег о
иде и
прогресса.
Каждое
из
изменений,
претерпеваемых
я зыко м,
относится
к
какому-либо
из
отдель ны х
фактов
и
не
име ет
общего
з нач ения.
Пр авд а,
один
и
тот
же
язык
в
различные
пер ио ды
своей
исто­
рии
выглядит
по-разному;
его
э лем енты
и змен яются,
восстанавли­
ва ютс я,
перемещаются.
Но
в
целом
потери
и
прирост
компенсируют
друг
друга.
Мы
уже
объяснили,
почему
язы к,
ра з вивая сь
естест­
венно,
не
может
до сти чь
логического
совершенства,
искусственно
придаваемого
в ыду ма нным
языкам.
Различные
стороны
морф оло­
гического
развития
напоминают
калейдоскоп,
вст р ях иваем ый
бе с­
конечное
число
р аз.
Мы
каждый
раз
получаем
новые
сочетания
его
элементов,
но
ничего
но вого,
кроме
этих
сочетаний.
Все
зави­
си т,
од на ко,
от
руки,
которая
встряхивает
калейдоскоп.
Языковое
раз ви тие
находится
в
т есной
зависимости
от
истори­
ческих
у сл овий;
меж ду
языковым
развитием
и
социальными
усло­
виями,
в
к ото рых
развивается
язык,
е сть
очевидная
зависимость.
455


Развитие
обще ст ва
увлекает
язы к
по
какому-либо
о пр еделенн ом у
пути.
Сл едо ват ельно ,
мы
вправе
задаться
вопросом,
нет
ли
в
и сто­
рии
языка
как
бы
отра же ния
и стори и
культуры .
Про бле ма
прог­
рес са
в
языке,
рассматриваемая
с
этой
точ ки
зрения,
предстает
перед
на ми
в
совершенно
новом
свете;
эту
нов ую
концепцию
раз ­
вития
языка
нам
тепер ь
на до
рассмотреть.
*
*
*
Уже
не
раз
указывали
на
то,
что
скорее
развиваются
те
языки,
кот оры е
больше
перемещаются,
на
которых
гов ори т
большее
число
людей,
бол ее
разнообразное
по
своему
составу.
Такие
языки,
ра с­
пространяясь
на
области,
где
они
приходят
в
соприкосновение
с
другими
язы ка ми,
д ейст вит ель но
тер яют
свои
на и более
специфи­
ческие
черты,
они
быстро
изменяются
под
вли янием
различных
языков...
...Даже
наш а
умственная
деятельность
рег ул ируе тся
социаль­
ными
пр ичина ми.
История
языков,
есл и
она
захватывает
боль­
шой
период
времени,
д ает
нам
возможность
констатировать
вл ия­
ние
социальной
эволюции
на
с клад
ума
говорящих
на
эт их
языках.
Была
отмечена
общая
те нде нция
языков
освобождаться
от
мисти­
ческих
ч ерт
и
стан ов ит ься
боле е
интеллектуальными,
а
также
за­
менять
конкретные
выражения
отвлеченными.
Грамматический
строй
индоевропейских
языков
значительно
более
субъективен
и
конкретен
в
д ре вних
св оих
слоях
сравнительно
с
бол ее
поздними.
К атег ория
вр еме ни
выражается
в
нем
в
бо лее
субъективном
ас­
пекте
д лит ель но сти,
но
на
протяжении
веков
поня тие
времени,
как
таковое,
все
бол ее
и
более
входит
в
языки
и
выражается
ими.
Изучение
языков
ди кар ей
подтверждает
то,
что
дает
нам
исто­
рия.
В
эти х
языках
представлено
лингвистическое
с остоя ни е,
на
кот ором
не
отразилось
почти
совсем
или
в
очень
небольшой
степе ­
ни
то,
что
мы
называем
к ультур ой .
Они
изобилуют
конкретными
и
частными
категориями
и
этим
отличаются
от
языков
культурных
народов,
в
к ото рых
все
меньше
частных
категорий
и
все
боль ше
категорий
о бщих
и
абстрактных...
.. .С амо
собою
разумеется,
что,
изучая
в
данном
случае
психи­
ческие
процессы,
леж ащ ие
в
основе
языка,
мы
о тв лек аемся
от
грам­
матических
условий,
в
к отор ых
этот
яз ык
осуществляется.
Это
две
стороны,
кот оры е
на до
тщател ь но
различать.
Слабая
способность
к
аб стра кц ии
еще
не
исключает
грамматической
с лож нос ти.
Невозможно
установить
никакого
соотношения
между
природой
категорий
сознания
и
числом
или
сложностью
грамматических
ка­
тегорий.
Последняя
зав и сит
прежде
всего
от
с илы
памяти,
а
у
ди­
карей
п амять
обыкновенно
очен ь
развита.
Их
жизненные
нуж ды
настоятельно
требуют
от
них
сильно
развитой
п амят и.
У
них
нет
456


многочисленных
приемов
культурных
народов,
дающих
эт им
пос­
ледним
возможность
жить
со
слабой
памятью.
Как
кажется,
никто
еще
не
изучал
влияния
состояния
памяти
на
развитие
языка.
Однако
же
тот
факт,
что
некоторые
языки
ди кар ей
бога ты
различ­
ны ми
формами
и
на
долгом
пу ти
развития
сохраняют
это ,,
иногда
чрезвычайное,
богатство
сложнейших
форм
и
словаря,
очевидно,
связан
с
о со бенным
развитием
па мят и.
Па мять
ес ть
по
существу
элемент
консервативный.
Следовательно,
не
в
грамматической
структуре
н адо
искать
отражения
ра зл ичия
уровней
культуры,
а
в
том,
насколько
выражены
в
язы ке
конкретные
подробности.
Ес ть
определенное
со отно ш ение
между
степенью
культуры,
с
одной
с то­
ро ны,
и
большей
или
м ень шей
конкретностью
категорий
мышле­
ния
—
с
другой.
При
толковании
приведенных
выш е
примеров
на до
учитывать
с вязь
меж ду
движением
язы ка
к
абстракции
и
развитием
культуры.
Мы
знаем,
что
язык
е сть
отражение
человеческого
со з нания
и
что
по
языку
мы
можем
судить
о
мышлении,
со здающ ем
этот
язык.
Мышление
культурного
человека
более
спо со бно
к
аб страк ци и,
чем
мы шл ение
первобытного
человека,
так
как
ус лов ия
культур­
ной
жиз ни
н ап рав ляют
ум
к
отвлеченному
за
счет
конкретного.
Торговля
предполагает
подсчеты,
т.
е.
р ассужд ение;
развитие
по­
литической
жиз ни
также
благоприятствует
пр ивыч ке
и
вк усу
к
общ им
поня т иям;
и
вообще
мысль
разв и вае тся
от
конкретного
к
абстрактному.
Мы
можем
судить
по
с амим
себ е,
сравнивая
себя
со
своими
ближними,
как
вел ико
мож ет
быт ь
различие,
с
точки
зрения
ст епени
от вле ченно с ти,
между
двумя
мышлениями...
.. .Мо жно
вообразить
себе
условия,
при
которы х
французский
я зык
возвратится
вспять
и
вновь
про д елает
ту
дорогу,
по
которой
он
при шел
к
сво ему
нын ешне му
состоянию.
От
выражения
отвле­
ченной
мысли
он
перейдет
к
конкретной.
Он
наполнится
мисти­
ч еским и
и
субъективными
категориями.
Бу дет
ли
это
прогрессом
или
регре сс ом ?
Говоря
с
точки
зрения
н ауки
о
языке,—
ни
тем,
ни
другим.
Мы
в
на шей
оценке
до лжны
отвлечься
от
в ыгод
и
не­
выг од,
свя за нных
с
изменением
культуры,
даж е
от
возвращения
к
том у,
что
называется
варварством.
Мы
не
имеем
права
считать
отвлеченный
и
рас судоч ны й
язык
бо лее
совершенным,
чем
язы к
кон кре тн ый
и
мистический,
только
потому,
что
первый
принад­
лежит
нам .
Это
два
различных
мышления,
каждое
из
которы х
мо­
жет
иметь
с вои
достоинства.
Ничем
не льзя
доказать,
что
в
глазах
обитателя
Си риу са
мышление
культурного
жителя
Земли
не
е сть
вырождение.
Из
всего
это го
видно ,
что
надо
понимать
под
гип оте зой
прогресс
в
языке.
Об
абс олю т ном
прогрессе,
очев ид но,
не
может
быт ь
речи,
так
же
как
и
об
абсолютном
прогрессе
в
мо ра ли.
Есть
различные
состояния,
которы е
сме няю т
друг
друга
и
в
каждом
из
котор ых
господствуют
определенные
з акон ы,
яв ляющи ес я
результатом
457


равновесия
действующих
в
них
с ил.
Так
д ело
о бсто ит
и
в
языке.
Некоторый
относительный
прогресс
в
и стори и
языков
все
же
мож ­
но
отметить.
Различные
языки
в
различной
с т епени
приспособле­
ны
к
различным
состояниям
кул ьтуры .
Прогресс
язык а
сводится
к
том у,.что
данный
язы к
по
возможности
лучше
приспособляется
к
потре бно сти
говорящих
на
нем.
Но
как
бы
действителен
ни
был
это т
прогресс,
он
никогда
не
бывает
окончательным.
Хар актер ны е
черты
язы ка
поддерживаются
до
тех
п ор,
пок а
говорящие
на
нем
сохра ня ют
те
же
навыки
мысли,
но
эти
черты
изменяются,
изна­
шиваются
и
исчезают.
Неве рно
представление
о
язы ке
как
об
идеальной
сущности,
развивающейся
независимо
от
человека
и
преследующей
св ои
собственные
цел и.
Язы к
не
существует
вне
т ех,
кто
думает
и
го вор ит
на
нем.
Он
коренится
в
глубинах
индивидуаль­
ног о
сознания;
от туда
он
бе рет
св ою
силу,
чтобы
воплотиться
в
звуках
человеческой
речи.
Но
индивидуальное
сознание
—
толь­
ко
оди н
из
элеме нт ов
коллективного
сознания,
диктующего
с вои
законы
индивидууму.
Развитие
языков,
след оват ельно ,
ест ь
толь­
ко
один
из
видо в
развития
общества.
В
нем
не
следует
ви деть
бес ­
пр е рыв ного
движения
к
определенной
цел и.
Дело
линг вист а
вы­
по лне но,
ког да
он
обнаружил
в
языке
игру
социально-истори­
ческих
сил
и
взаимодействий.


Э.
БЕНВЕНИСТ
О
ПРИРОДЕ
ЯЗЫКОВОГО
ЗНАКА1
Теория
языкового
знака,
в
настоящее
время
пр инята я
ил и,
по
крайней
мере,
подразумеваемая
в
большинстве
работ
по
общей
лингвистике,
во сх одит
к
Ф.
де
Соссюру.
И
очевидной
истиной,
не
сф орм ули ров анн ой
явно,
но
бесспорной,
считается
утверждение,
чт о,
по
мнению
Соссюра,
языковой
з нак
по
своей
природе
произ­
волен.
Эта
ф орм ула
пол уч ила
признание.
И
теперь
всякое
иссле­
дование,
посвященное
сущности
язы ка
или
различным
свойствам
речи,
обя зат ель но
начинается
с
де кл арац ии
о
произвольности
языкового
знака.
Это т
принцип
применяется
настолько
широко,
что
на
не го
неминуемо
на талки в ае шься
в
любой
об лас ти
лингвис­
тики.
Тот
факт,
что
эт от
принцип
упоминается
повсюду,
и
то,
что
он
повсюду
р ассм атр ивает ся
как
оч е видный ,—
вот
уже
два
до ста­
точных
повода,
чтобы
попыт а тьс я
выяснить,
в
каком
смысле
С ос­
сюр
гов ори л
о
произвольном
характере
знака
и
какова
пр иро да
выдвинутых
им
доказательств.
Положение
о
произвольности
знака
в
«Курсе общей лингвисти ­
ки»
основано
на
весьма
про ст ых
соображениях.
Знаком
назы­
вается
«целое
—
результат
объединения
означающего
[=акусти ­
ческий
образ]
и
означаемого
[=понятие].. .» . « Та к,
идея
«сестра»
никаким
в нут ре нним
отношением
не
связ а на
со
сменой
звуков
s-o-r(soeur), служащей во французском
языке
ее
«означающим»;
она
могла
бы
быть
вы раж ена
л юбым
другим
соче тан ие м
з вук ов;
это
может
быть
до к азано
различиями
между
языками
и
сам им
фак том
существования
различных
языков;
означаемое
«бык»
в ыр ажает ся
означающим
Ь-б-Цфр.
boeuf) по одну сторону лин ­
гвистической
гран и цы
и
o-k-s (нем .
Ochs) по другую сторону.
Отсюда
де лается
вывод,
что
«связь между означающим и озна ­
чаемым
произвольна»
ил и,
поп рос ту,
что
«языковый знак произ­
волен».
Под
«произвольностью»
знака
Соссюр
понимает
его
не-
мот ивир ованн ос ть ',
«означающее немотивировано,
т.
е.
произ­
вольно
по
отношению
к
оз на ча емому,
с
кото р ым
у
н его
нет
в
дей­
ст в ите льн ости
ник ак ой
естественной
св яз и».!
Эта
особенность
должна
объяснять
тот
факт,
в
котором
она
сама
проявляется:
обозначения
для
любого
понятия
изменяются
во
времени
и
в
прост­
1Е.
Benveniste, Nature du signe linguistique, «Acta linguistica»,
vol. I, fasc. 1 (1939). П ерев од И.
А.
Мельчука.
459


р анств е
и,
след о ват ель но,
не
имеют
с
понятием
никакой
необходи­
мой
св язи.
Мы
не
собираемся
о спари ват ь
это т
вывод
с
точки
зрения
д ру­
гих
принципов
или
каких-либо
иных
определений.
Речь
идет
о
том,
чтобы
проверить,
нет
ли
в
этом
выводе
внутреннего
противоре­
чия
и
вытекает
ли
из
н его
(если принять двусторонность знака,—
а
мы
ее
п ри ни ма ем), что языковой знак следует считать произвольным .
Из
приведенной
выше
цитаты
видно,
что
Соссюр
рассматри­
вает
языковой
з нак
как
сос тоя щий
из
означающего
и
означаемого.
Существенно,
что
под
означаемым
он
имеет
в
вид у
п оняти е,
Сос­
сюр
прямо
пише т,
что
«языковой знак связывает не вещь и имя,
но
по нят ие
и
акустический
обр аз» .
Несколько
ниже
Соссюр
утве р­
ждает,
что
знак
произволен
по
своей
природе,
потому
что
у
него
нет
никакой
естественной
связи
с
означающим.
В
этом
рассуждении
со д ержит ся
оши бк а:
неосознанное
и
нез а­
конное
обращение
к
третьему
члену,
который
не
участвует
в
ис­
ходных
определениях.
Эт от
трет ий
член
не
что
иное,
как
сама
вещь ,
действительность,
Утверждая,
что
по нят ие
сестра
не
имеет
нео б­
ходимой
св язи
с
означающим
s-6-r,
Соссюр
не
может
не
им еть
в
вид у
действительность,
соответствующую
этому
понятию.
Говоря
о
различии
между
b-6 -f
и
o-k -s,
он
невольно
об ра­
щается
к
тому
факту,
что
эти
оба
термина
относятся
к
одной
и
той
же
де йст вит ельн ос ти,
И,
таким
образом,
вещь,
на роч но
исклю­
ченная
сн ача ла
из
определения
знака,
проникает
в
не го
с
заднего
хода
и
порождает
в
нем
противоречия.
Ве дь
есл и
мы
справедливо
пр им ем,
что
язы к
—
это
форма,
а
не
субстанция,
мы
должны
будем
принять
—
и
Соссюр
сформулировал
это
совершенно
отчетливо,—
что
лингвистика
является
н аук ой,
изучающей
и с ключи те льно
формы.
А
е сли
т ак,
то
еще
бол ее
настоятельной
становится
нео б­
ходимость
полностью
исключить
«субстанцию»
сестра
(или бык)
из
рассмотрения
знака.
Ве дь
тол ько
если
мы с лить
животное
«бык»
как
нечто
сов ерше н но
конкретное
и
«субстанциальное», приходит­
ся
считать
«произвольным»
соотнесение
озн ач ающи х
bof, с одной
с тор оны,
и
oks —
с
другой,
с
одной
и
той
же
действительностью.
Инач е
говоря,
существует
противоречие
меж ду
подходом
Сос с юра
к
определению
языкового
знака
и
сущ ест ве нным и
свойствами,
кото рые
он
приписывает
знаку.
Подобная
ошибка
в
с трогом
рассуждении
Со ссю ра
о бъ ясняет­
ся,
как
мне
кажется,
не
прос то
случайным
ослаб лени е м
его
вни­
мания.
Я
скорее
готов
ви деть
в
ней
пр оя в ление
отл ичи тел ьн ой
черты
«историчного»
и
релятивистского
мышления
конца
XIX ве­
ка,
обы чн ый
экскурс
в
область
фи лос офск их
рефлексий,
которыми
от ли чает ся
сравнительный
по дх од.
Так,
например,
если
р ас-4
сматривать
реакции,
вызываемые
одним
и
тем
же
явлением
у
представителей
различных
народов,
то
бе ск оне чное
разнообразие
поведения
и
мнений
приводит
к
выводу
о
том ,
что
ничто
не
явля­
етс я
необходимым.
От
всеобщего
не сходс тв а
реакций
д ел ается
выв од
о
всеобщей
случайности
эт их
реакций.
460


Соссюровская
ко нце пция
в
изв естно й
мере
близка
такому
об­
р азу
мыслей.
Решить,
что
языковой
зн ак
произволен
потому,
что
то
же
самое
животное
наз ывает ся
в
одной
стране
boeuf, а в
д ругой
—Ochs, это все равно,
что
считать
по нят ие
траура
«произ ­
в ольн ым », поскольку символом траура в Европе служит черный
цвет ,
а
в
Китае
—
белый.
Произвольность
существует
здесь
тол ь­
ко
для
бе сстр астн ого
наблюдателя
с
Сириуса
или
для
того,
кто
ограничивается
констатацией
вн ешней
св язи
ме жду
объективной
действительностью
и
челов ече ски м
пов едени ем,
из -за
че го
он
и
не
может
увидеть
че го- либ о,
кр оме
случайности.
Конечно,
по
отношению
к
одной
и
той
же
действительности
все
наименования
равноправны;
самый
факт
их
одновременного
существования
доказывает,
что
ни
од но
из
них
не
может
претендовать
на
роль
«абсолютного»
наименования.
Это
верно.
Это
даже
слишком
ве р­
но
—
и
поэтому
малопоучительно.
Настоящая
проблема
гораздо
глубж е.
Она
сос т оит
в
том,
чт о,
наблюдая
вне шн ие
проявления
ка ког о-ли бо
ф ено мена,
мы
должны
вскрыть
его
внутреннюю
структуру
и
описать
соотношение
между
этой
структурой
и
мно­
жеством
внеш них
про явле ний
данного
фен ом ена.
Все
это
относится
и
к
языковому
знаку.
Од ин
из
компонентов
зна ка,
акустический
образ,—
это
оз на чающе е;
второй
компонент,
понятие,—
означаемое.
С вязь
между
означающим
и
означаемым
отнюдь
не
произвольна;
напротив,
она
необходима.
По нят ие
(«означаемое») бык неизбежно ассоциируется,
в
языковом
созн а­
нии
француза,
с
последовательностью
звуков
—
«означающим»
bof.
Как
же
может
б ыть
ин аче?
Ведь
и
понятие
и
соответствующая
последовательность
зв уков
вместе
запечатлены
в
моз гу;
в
созн а­
нии
они
та кже
возникают
только
вместе.
Ме жду
ними
существует
с толь
тесный
симби оз,
что
понятие
бык
являе тс я
как
бы
душой
акустического
образа
bof.
Разум
не
терпит
пусгых
ф орм
и
н еоф орм­
ленных
понятий.
Соссюр
сам
п и с а л: «В психологическом отноше ­
нии
наше
мы шл ение,
е сли
отвлечься
от
его
выражения
словами,
представляет
собой
аморфную
и
см утн ую
массу.
Философы
и
линг­
висты
всегда
сходились
в
том,
что
без
помощи
знаков
мы
не
уме ли
бы
с
достаточной
ясностью
и
постоянством
отличать
одно
поня т ие
от
другог о.
Взятое
с амо
по
себе
м ышл ение
похоже
на
туманность,
где
ничто
не
разграничено.
Нет
предустановленных
ид ей,
и
нет
никаких
различий
до
появления
яз ыка» .
Верно
и
об ратн ое:
разум
принимает
только
такие
звуковые
формы,
которые
служат
нос и те лями
представлений,
идентифици­
ру емых
с
помощью
этих
форм.
В
противном
слу чае
звуковые
фор мы
отбрасываются
как
ч ужие
или
неизвестные.
Означающее
и
озна­
чаемое,
аку ст ич еский
образ
и
мысл енно е
представление
—
это
две
стороны
одного
и
того
же.
Означающее
является
звуковым
воплощением
пон ят ия,
а
понятие
—
мы сленн ым
соответствием
означающего.
Отсюда
вытекает
структурное
единство
языкового
знака.
Зд есь
уместно
еще
раз
напомнить
слова
самого
Соссюра:
«Язык можно также сравнить с листом бумаги:
мысль
—
это
лице­


вая,
а
звук
—
оборотная
с торон а
листа;
мы
не
можем
разре зать
л ицеву ю
сторону,
не
разрезав
в
то
же
время
и
оборотной
стороны.
Точно
так
же
в
языке
невозможно
отделить
ни
зв ук
от
мысли,
ни
мысль
от
звука.
Этого
мож но
достигнуть
лишь
посредством
абст­
ракции,
что
неизбежно
приведет
либо
к
чистой
психологии,
либо
к
чистой
фонологии».
То,
что
Соссюр
го во рит
здесь
о
языке,
пол­
ностью
относится
к
языковому
знаку,
в
к отором ,
безусловно,
за­
печатлены
существенные
свойства
языка.
И так,
мы
видим,
что
з ону
«произвольного»
можно
ограничить.
То,
что
именно
этот,
а
не
другой
знак
применяется
для
обозначе­
ния
то го,
а
не
другого
элемента
действительности,—
это
в
самом
деле
произвольно.
В
этом,
и
только
в
этом,
смысле
можно
говорить
о
случайности.
Однако
пр из нание
этого
положения
еще
не
позво­
ляет
решить
н ашу
п робле му.
Вообще
нам
придется
по
крайней
ме ре
на
время
отказаться
от
ее
рассмотрения.
Ведь
эта
проблема
—
пресловутая
проблема
(ptiaei или
-Oeaei, и ее можно решить лишь
путе м
декретирования.
В
само м
деле,
это
переведенная
на
язык
лингвистики
метафизическая
п роблем а
соответствия
между
ра зум ом
и
миром.
Бы ть
может,
когда-нибудь
лингвисты
будут
в
состоянии
успешно
раз раб аты в ать
эту
п роб лему,
однако
в
д анный
момент
для
них
лучше
оставить
ее
в
покое.
Объявить
отношение
(между
вещ ами
и
их
знаками)
произвольным
—
это
спос об
лингвиста
от­
межеваться
от
указа нн ой
проблемы
и
одновременно
от
ее
решения,
кот орое
бессознательно
выдвигается
говорящими.
Для
говорящих
яз ык
полностью
адекватен
действительности:
знак
покрывает
собой
действительность,
доминирует
над
н ей;
более
того,
зн ак
является
действительностью
(nomen omen, табу в языке,
маг ич еск ая
си ла
слова
и
т.
д. ).
По
правде
говоря,
носитель
язык а
и
линг вис т
смот­
рят
на
связь
ме жду
вещами
и
зн акам и
со
с толь
различных
то чек
зрения,
что
утверждение
лингвиста
о
произвольности
обо зна че ний
не
отрицает
прямо
противоположных
убеждений
носителя
язы ка.
Однако
все
это
нисколько
не
затрагивает
п рир оду
языкового
з на­
ка,
ес ли
опр еделя ть
его
так,
как
это
сделал
де
Соссюр:
ве дь
сут ь
этого
определения
име нно
в
том ,
что
во
внимание
принимается
только
отношение
между
означающим
и
озн ач аем ым.
Тогда
сфера
произвольного
оказывается
за
пределами
языкового
знака.
Поэтому
в ряд
ли
следует
о тст аиват ь
при нц ип
«произвольности
знака»
против
возражений,
которы е
д е лают,
ссы лаясь
на
ономато­
поэтические
и
экспрессивные
сло ва.
Дел о
не
только
в
том,
что
сфер а
употребления
эти х
с лов
ср авни тел ьно
ограничена,
а
эк спр ессивно ст ь
—
это
по
суще ств у
нечто
н еуст ой чив ое,
субъ ек­
тивное,
ча сто
—
в тори чн ое.
Гораздо
ва жне е,
чт о,
какова
бы
ни
бы ла
действительность,
отра ж аем ая
в
ономатопоэтическом
или
экспрессивном
слове,
с вязь
с
этой
действительностью
не
является
в
большинстве
случаев
непосредственной;
она
существует
ли шь
в
силу
обы чн ой
для
символов
условности
анало г ич но
тому,
как
св я­
за ны
с
действительностью
обычные
зн аки
системы.
Таким
об ра­
зо м,
оказывается,
что
на ше
определение
и
выделе нные
в
нем
свой­
462


ства
сохраняют
силу
для
любого
знака.
Произвольность
существует
лишь
по
отношению
к
явлению,
или
к
объекту
действительности,
но
ей
нет
мест а
в
само м
строении
знака.
Теперь
мы
вк ра тце
рас см отри м
некоторые
в ыво ды,
сделанные
де
Соссюром
на
основе
принципа
произвольности
знака
и
им еющи е
боль ш ое
значение
для
вс ех
областей
лингвистики.
Например,
он
убедительно
дока зал,
что
можно
говорить
одновременно
о
не из-
ме нч иво сти
и
об
изменчивости
знака:
о
неизменчивости,
поскольку
зна к,
буд учи
произвольным,
не
может
быт ь
измене н
в
соответ­
ствии
с
какой-либо
разумной
нормой;
об
изменчивости,
поскольку
знак,
будучи
произвольным,
всег да
подвержен
изменениям.
«Язык совершенно бессилен против факторов,
все
время
смещаю­
щих
отношение
между
означаемым
и
означающим.
Это
од но
из
следствий
произвольности
знака».
Ценность
данного
положения
не
только
не
уменьшится,
а,
напр от ив,
по выс итс я,
если
уточнить,
какое
именно
отношение
имеется
в
виду.
Отношение,
к оторо е
одновременно
изменяется
и
остается
неиз м енны м,—
это
отношение
не
между
означаемым
и
означающим,
а
меж ду
знаком
и
объектом;
это,
др уги ми
сло в ами,
объективная
мотивация
обозначения,
под­
в ер жен ная,
как
тако в ая,
в оз действ ию
различных
исторических
факторов.
То,
что
го во рит
Соссюр,
верно,
но
относительно
значе­
ния,
а
не
относительно
знака.
Друг ая
не
менее
важная
проблема,
с
ко торой
непосредствен­
но
свя за но
определение
зна ка ,—
это
про блем а
з начим ости
(va-
leur).
Обращаясь
к
значимости,
Соссюр
иск ал
здесь
подтверждение
своего
взгля д а: «...
Выбор
д а нного
звукового
сегмента
для
дан­
ного
понятия
совершенно
произволен.
Если
бы
это
было
иначе,
понятие
значимости
утратило
бы
некую
черту
из
своей
характери­
стики,
так
как
в
значимости
появился
бы
привнесенный
извне
элемент.
Однако
в
действительности
языковые
значимости
пол­
ностью
отн оси т ельн ы,
и
поэтому
связь
меж ду
понятием
и
звуча­
н ием
абсолютно
произвольна».
Раз бер ем
это
рассуждение
шаг
за
шагом.
Выб ор,
в
си лу
к оторог о
определенный
звуковой
сегмент
свя зыв аетс я
с
определенным
понятием,
отнюдь
не
произволен;
этот
звуковой
сег мен т
не
существовал
бы
без
со отне сенно сти
с
соответствующим
понятием,
и
обра тно.
На
сам ом
деле
Соссюр,
говоря
о
«понятии», всегда имеет в виду представление о реаль ­
ном
объекте
и
явно
необязательный,
немотивированный
хар акт ер
связи,
соединяющей
з нак
и
обозначаемую
вещь.
Это
доказывает­
ся
сл еду ющим
предложением,
в
котором
я
в ыдели л
наиболее
по­
казательную
ч аст ь : «Если бы это было иначе,
по ня тие
зн ач имо сти
утратило
бы
некую
че рту
из
своей
характеристики,
так
как
в
зна­
чимости
поя вился
бы
привнесенный
извне
элемент».
Мы
видим ,
что
в
своем
рассуждении
Соссюр
опирается
на
«привнесенные извне
элементы», т.
е.
на
объективную
реальн ос ть .
Од нако
ес ли
р ас­
смат рив ат ь
зн ак
в
самом
себе
как
носитель
значимости,
п роиз воль ­
ность,
безусловно,
оказывается
исключенной.
Последняя
фраза
при вед енно й
выше
цитаты
очевидным
образом
опровергает
сама
463


себя:
верно,
что
значимости
полностью
«относительны»,
однако
нужно
знать,
как
имен но
и
по
отношению
к
че му
они
относитель­
ны.
Мы
р ассу жд аем
так:
значимость
есть
элем ен т
зна ка;
есл и
знак,
взятый
сам
по
себе,
не
является
произвольным
(а,
как
нам
кажет­
ся,
это
было
доказано), то «относительный»
характер
зна чим ост и
не
может
зави сет ь
от
«произвольного»
характера
знака.
Посколь­
ку
от
соотнесенности
знака
с
действительностью
нео бх одимо
аб­
страгироваться,
то
тем
больше
оснований
рассматривать
значи­
мость
как
атрибут
фор мы,
а
не
субстанции.
Следовательно,
когда
мы
говорим,
что
значимости
«относительны»,
это
означает,
что
они
отн ос ит ельны
по
отношению
друг
к
другу.
Именно
этим
и
до­
казы в ается
их
необходимость.
Здесь
ре чь
идет
уже
не
об
отдель­
ном,
из ол иро ва нном
знаке,
а
о
яз ыке
как
си сте ме
знаков,
и
им ен­
но
Соссюр,
б ыть
может,
глубже
вс ех
других
и сс ледов а телей
ос о­
зн ал
и
описал
сущность
системности
язы ка.
Система
предполагает
взаимосвязанность
и
взаимообусловленность
час тей
в
рамках
едино й
структуры,
с тояще й
над
отдельными
элементами
и
объясня­
ющей
ихДв
сист еме
все
необходимо
настолько,
что
лю бые
измене­
ния
целого
ведут
к
и зме нению
частей,
и
обра тно.
Относительность
значимостей
е сть
лучшее
док азате ль ст во
того,
что
они
т есно
за ви­
сят
друг
от
друга
в
пределах
синхронной
системы,
всегда
на хо дя­
ще йся
под
угрозой
изменений
и
всегда
самовосстанавливающейся.
Все
значимости
противопоставлены
друг
другу
и
определяются
только
че рез
отличия
друг
от
друга.
Уча ст вуя
в
противопоставле­
н иях,
значимости
взаимно
необходимы
друг
для
друга.
Противо­
поставление
лежит
в
основе
необходимости,
а
необходимость
при­
водит
к
оформлению
противопоставлений.
Есл и
язы к
—
это
не
просто
хаотический
конгломерат
разрозненных
п онят ий
и
сл у чай­
ных
звуков,
то
это
потому,
что
н е обходим ос ть
внутренне
присуща
его
ст руктур е,
как,
впрочем,
любой
структуре.
Ита к,
оказывается,
что
в
той
мере,
в
какой
случайность
находит
с ебе
место
в
язы ке,
она
затрагивает
только
наименование
—
зву­
ков ой
символ
действительности,
точнее
—
его
отношение
к
дей­
ствительности.
Что
же
к асает ся
связи
меж ду
означающим
и
означаемым
в
составе
знака,
эт ого
осн ов ного
элемента
языковой
сит е мы,
то
данную
связь
сл еду ет*п ри зна ть
необходимой', оба компо­
нента
знака
в
равной
мере
н еоб хо димы
друг
для
друг а.
Такое
по­
ним а ние
абс олют ног о
характера
языкового
знака
влечет
за
собой
признание
диалектической
необходимости
значимостей,
постоян­
но
находящихся
в
противопоставлении,
и
приводит
к
структураль­
но му
пр инципу
в
исследовании
язы ка.
Быть
может,
лучшим
доказательством
плод отв орн ости
любого
учения
является
нал ич ие
так их
противоречий,
разрешение
которы х
способствует
его
развитию.
В ыя снив
подлинную
при роду
языко­
в ого
знака
в
рамках
внутренней
обусловленности
системы,
мы
тем
самым ,
вопреки
букве
соссюровских
формулировок,
подтвердили
сущность
его
глубоких
идей.


С ОД ЕРЖ АНИЕ
От
составителя
...........................................................................................
3
ОЧЕР К
ИСТОРИИ
ЯЗ ЫКОЗНАН ИЯ
ДО
XIX ВЕКА
.. .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ..
*
I.
ЗА РОЖД Е НИЕ
СР АВНИТЕ ЛЬНО- ИС ТОР ИЧ ЕС КОГ О
ЯЗ ЫКОЗ НАНИЯ
Z&
Ф.
Б
о
п
п,
О
системе
сп ряже ния
са нск ри тско го
я зыка
в
сравнении
с
так ов ым
греческого,
латинского,
персидского
и
германского
языков
(Предисловие)
................................................................... 31
Сравнительная
грамматика
са нск ри та,
зенда,
армянского,
греческо­
го,
л атинско го,
литовского,
старославянского,
готского
и
не мец­
ко го
(Извлечения)
.............................................................................. 33
Р.
Раск,
Исследования
в
обла ст и
древнесеверного
языка,
или
пр ои схо жде ние
исландского
я зыка
................................................ 40
А . X. Востоков,
Рассуждение
о
сла в янско м
язык е
(Извлече­
ния)
.........................................................................................................52
Я.
Гримм,
Из
пр едисло в ия
к „Н емецкой
г ра мм ати к е"............... 56
О
происхождении
яз ыка
(Извлечения)
..................................................... 57
П.
ВИЛЬГЕЛЬМ
Г У МБО ЛЬДТ .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... ... 6 9 .
О
сравнительном
изучении
языков
применительно
к
различным
эпо хам
их
развития................................................................................73
О
различии
строения
человеческих
языков
и
его
влиян ии
на
ду­
ховное
развитие
ч ело ве ческог о
ро д а (И звл ечен ия).......................... 85
ЛИ.
НАТУРАЛИСТИЧЕСКОЕ
НАПРАВЛЕНИЕ
ВЯЗЫКОЗНАНИИ.................105
А.
Шлейхер,
Компендий
сра внит ельной
грамматики
индоевро­
пейских
языков
(Предисловие)
...................................................... 107
Немецкий
язык
(Извлечения/... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... . ПО
Теория
Д арв ина
в
применении
к
науке
о
языке
(Извлечения) 116
Б асня,
сос тавл енн ая
А.
Шлейхером
на
индо ев р опейско м
пра­
языке
................................................................................... -.................... 122
JV;*ПСИХОЛОГИЗМ В ЯЗЫКОЗНАНИИ.. .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... . 1 23
Г.
Ш тей нталь ,
Грамматика,
логика
и
психология
(их прин ­
цип ы
и
их
взаимоотношения)
(Извлечения). .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ..127
465


А.
А.
Пот еб ня,
Мысль
и
язык
(Извлечения) .. ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. .. 13'
Из
записок
по
русской
гр амма тике
(Извлечения)... ... .. ... ... .. ... ... .. . Р 2
В.
Вунд т,
Проблемы
психологии
на род ов
(Извлечения)
....
1
И стор ия
языка
и
психология
языка
(Извлечения). .. ... ... .. ... .. 17*
V. МЛАДОГРАММАТИЧЕСКОЕ
НА ПРАВ Л ЕНИЕ. ... .... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .... .. к
Г.
О стгоф
и
К.
Бругман,
Пре ди слов ие
к
книге
„Морфологи­
ческие
исс лед о вания
в
об ласт и
индоевропейских
языков"
...
18
Г.
Пау ль,
Принципы
ис тори и
языка
(Извлечения)... ... .. ... ... .. ... ... .. . 199
Б.
Дельбрюк,
Введение
в
изучение
индоевропейских
языков
(Извлечения).......................................................................................218
Введение
в
и зучен ие
языка
(Извлечения) ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... . 228
VI. МО СКО ВСКА Я
И
КАЗАНСКАЯ
ШКОЛЫ
ЯЗ ЫКО ЗНА НИЯ .... ... .... ... .... ... . _.
233
Ф.
Ф.
Фор тунатов ,
Сравнительное
языковедение
(Извлечения) 238
И
А.
Бодуэн
де
Куртене,
Некоторые
общие
за меч ания
о
Языкове
иии
и
языке....................................................................263
Н.
В.
Кр уше вск ий,
Предмет,
деление
и
метод
науки
о
языке.
284
Очерк
науки
о
языке
(Извлечения)
....................................................... 289
В.
А.
Богородицкий,
На ука
о
языке
и
ее
положение
в
кр угу
историко-культурных
наук.
Об щая
характеристика
пр иро ды
языка.
Вопросы
чистого
и
прикладного
языковедения
....
295. -
VII.
КРИТИКА
МЛАДОГРАММАТИЧЕСКОГО
НАПРАВЛЕНИЯ..............................301
Г.
Шухардт,
Избранные
статьи
по
языкознанию
(Извлечения) 304
К.
Фо сслер ,
Позитивизм
и
и деализм
в
языкознании
(Извлечения) 324
Дж.
Боцфанте,
По зиция
неолингвистики........................................ 336
VIII ФЕРДИНАНД ДЕ СОССЮР
.... ... .... ... .... ... ... .... ... .... ... .... ... ... .
358
Ку рс
общей
лингвистики
(Извлечения) .. .. ... ... .. ... с. .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... . 361
IX. С ОЦИОЛОГ ИЧЕ СК ОЕ
НАПРАВЛЕНИЕ......................................................................... 412
'А.
Мейе,
Введение
в
сравнительное
цзучение
индоевропейских
языков
(Извлечения)... .. ... ... .. ... ... .. ..
416
Ж.
В ан д^Ги ес,
Язык
(Извлечения).. ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. ... ... .. 440
Э.
Б енв ени ст,
О
при роде
языкового
знака....................................459