АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая
ЭТНИЧЕСКИЕ
ПРОЦЕССЫ
В СТРАНАХ
ЮЖНОЙ АМЕРИКИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА*
Москва 1981

В монографии впервые в советской и зарубежной историо¬
графии предпринята попытка исследовать этнические процессы
во всех странах Южноамериканского континента и выявить
специфику сложения этнических общностей в условиях зависи¬
мости от ведущих империалистических держав. Особое внима¬
ние уделено формированию южноамериканских наций, возник¬
ших после появления европейцев и африканцев на континенте.
Ответственные редакторы:
И. Ф. ХОРОШАЕВА, Э. Л. НИТОБУРГ
Э
10602—162
042 (02)-81
163-81 0508000000
О Издательство «Наука», 1981 г.

ВВЕДЕНИЕ
Предлагаемая читателю коллективная монография представ¬
ляет собой попытку дать общую картину этнической истории стран
Южной Америки и продолжает, таким образом, разработку темы,
начатой книгами «Национальные процессы в США» (Москва,
1973) и «Национальные процессы в Центральной Америке и
Мексике» (Москва, 1974). Особое внимание, как и в предшест¬
вующих книгах, уделяется этнической специфике многосложного
исторического процесса — формирования наций на континенте.
Углубленный анализ прошлого латиноамериканских народов
историками, этнографами, экономистами, филологами, проведен¬
ный в 1960—1970-е годы, показал со всей очевидностью, что изу¬
чение социальной истории стран Латинской Америки должно вес¬
тись комплексными методами. На этом пути еще многое пред¬
стоит сделать. Особенно важным представляется изучение
следующих вопросов:
1.	Этническая гомогенность или гетерогенность в различных
странах и районах. В частности, требует анализа роль смешанно¬
го в этнорасовом отношении населения как а) культурного по¬
средника между контрастными этнорасовыми группами; б) пере¬
ходного слоя из одной этнорасовой группы в другую; в) основы
национальной культуры.
2.	Степень совпадения этнических, расовых и социальных ха¬
рактеристик в полиэтничных обществах Испанской Америки и
ÍБразилии и связанная с этим неустойчивость групповых границ,
особенно в расовосмешанной среде («спектр расовых цветов» и
«закон этнической мутации», по определению прогрессивного чи¬
лийского этнографа Алехандро Липшуца'). Отражение такой
ситуации в идеологических концепциях типа индеанизма (инди-
хеннзма) н др.
3.	Специфичность формирования социально-экономической
структуры под влиянием колониализма и неоколониализма, не¬
равномерность динамики развития общественных секторов.
4.	Задача, скорее техническая, но необходимая для успешного
решения остальных,— упорядочение терминологии. Оно необхо¬
димо и в связи с расхождением смысла терминов в разных нау¬
ках и исторических дисциплинах, и из-за различия в содержа¬
нии современного научного термина й\ «живого» определения,
употреблявшегося в изучаемый период, при морфологическом их
совпадении. К тому же следует учитывать временную и геогра¬
3

фическую вариантность определения. Смысл термина «креол»,
например, должен раскрываться исследователем в зависимости от
того, где им пользуются. В большинстве стран Южной Америки
его употребляют для определения потомка «белых» родителей
(хотя в действительности среди предков этого человека могут
оказаться негры или индейцы), родившегося в Америке; в Па¬
рагвае же, где дети испанских конкистадоров — метисы, такой
термин относится ко всему неиндейскому населению. А в англо¬
язычных странах Антильского региона так называют до сих пор
и негров, родившихся в Новом Свете. Не меньшую путаницу вно¬
сит и некритическое, слишком доверчивое отношение к слову
«нация». Оно широко употреблялось, например, еще повстанцами
в период войн за независимость для подчеркивания самобытности
местных обществ, но делать из одного этого факта вывод о нали¬
чии национальной стадии процесса этнического развития уже в
это время было бы преждевременным. Таких примеров можно
привести немало, но и эти два показывают, насколько сложна
терминологическая проблема в латиноамериканистике.
Необходимость избрать определенное значение для основного
термина настоящей монографии — «нация» — встала и перед
редколлегией, и перед авторами. Широкие дискуссии 1960-х годов
и более поздние изыскания, посвященные национальным проб¬
лемам, осветив многие стороны последних, все же не привели
к достаточно строгому определению понятия «нация». Поэтому
авторы и редколлегия сочли целесообразным принять широкое
определение нации — как формы этнической общности, соответ¬
ствующей капиталистической и следующим стадиям развития об¬
щества. Задача авторов при этом заключалась в показе конкрет¬
ных проявлений этнических процессов в различных странах
Южной Америки. Разумеется, и такое решение не снимало всех
трудностей, стоявших перед исследователем, прежде всего из-за
«неклассичности» капитализма в изучаемых странах, деформиро-
ванности их экономической структуры. Но при теперешней, еще
недостаточной изученности истории Южной Америки такое опре¬
деление стало оптимальным и позволило, с одной стороны, исхо¬
дить из реального исторического материала, а с другой — орга¬
низовать этот материал, наметить хотя бы основные границы его
линейного развития.
Авторы ставили своей задачей показать этнический облик той
или иной нации, ее культурные традиции и формы национального
самосознания. При этом учитывались как механизмы, обусловлен¬
ные внутренней структурой этносов, так и модификация общества
под влиянием действующих извне сил (различных на каждом ис¬
торическом этапе), отбор элементов культуры и преобразование
их согласно потребностям этнической группы. Необходимость та¬
кого комплексного подхода была отмечена в свое время А. В. Ефи¬
мовым \
Перечисленные выше вопросы — лишь основные. Поставить их
и, по возможности, разрешить стремились авторы монографии.
4

* * *
Каждая из южноамериканских наций прошла в своем разви¬
тии через общйе для всего континента (с некоторыми времен¬
ными вариациями) этапы. Однако изучение авторами этнических
и этнонациональных процессов в Южной Америке привело к ус¬
ложнению традиционного деления местной истории на доколони¬
альный, колониальный и республиканский периоды.
Соотношение описательности и анализа внутри каждого из
разделов также неравномерно. Доколониальный (автохтонный)
чериод, как правило, рассматривается лишь в общих чертах.
Несмотря на то что в истории исследуемого региона он наиболее
длителен, посвященные ему страницы играют, в сущности, ввод-
it ую роль и призваны показать, какой стадии общественного и
.хозяйственного развития достигли индейцы к XVI в.— времени
завоевания и колонизации континента европейцами. Эта стадия
определяла степень подготовленности индейцев к контакту с ко¬
лонизаторами и способности противостоять натиску чужой куль¬
туры, а нередко — и попросту выжить физически. Кроме того,
изложение истории этого периода имело целью показать читателю,
насколько реальны были лозунги реставрации доколониальных
обществ, выдвигавшиеся в ходе многих восстаний XVII—XIX вв.
(например, в андских странах), а также, насколько обоснованны
националистические идеологии XX в., апеллирующие к индей¬
ским традициям. Такой подход при всей важности большего вни¬
мания к столь длительному историческому периоду, охватываю¬
щему несколько тысячелетий, был обусловлен, во-первых, слабой
изученностью истории индейских культур и обществ той эпохи,
во-вторых, целями данной монографии, требовавшими анализа
зрелых (и зафиксированных документально) этнических процес¬
сов и перерастания их в национальные.
Колониальный период, охватывающий для испаноязычных
стран Южной Америки и Бразилии три столетия, а для Гайяны,
Французской Гвианы и Суринама — даже пять столетий, занима¬
ет особое место в этнической истории южноамериканских стран.
В это время в Новом Свете оказались все три основные расовые
и культурные группы, составившие — с разной долей участия —
и последствии нации этого региона. Именно тогда была заложена
основа сосуществования расовых и этнических компонентов бу¬
дущих наций, более того — определился тип их взаимоотношений.
Испанцы и португальцы заселили в Южной Америке местнос¬
ти с наибольшей плотностью индейского населения. Последняя
в свою очередь зависела от степени социально-экономического
развития аборигенных обществ. Империя инков Тауаптинсуйу,
например, достигла самой высокой на материке стадии развития,
что обусловило концентрацию испанских колонизаторов в
Центральных Андах и на побережье Перуг здесь имелось земле¬
дельческое население, которое можно было эффективно эксплуа¬
тировать. Восточные склоны Анд, чилийские горы и пустынное
S

побережье не предоставляли такой возможности: местные жители
находились в лучшем случае на стадии примитивного земледелия.
Эти районы составили периферию испанской колонизации из пе¬
руанского центра; соответственно этнические процессы в неко¬
торой мере регулировались из этого центра и протекали здесь с
меньшей интенсивностью.
Индейцы гуарани в Парагвае и тупипамба в Бразилии не до¬
стигли уровня социальной и хозяйственной организации перуан¬
ских кечуа или уанка и других объединенных под властью инков
этносов. Однако земледелие у них было уже достаточно разви¬
тым, чтобы удовлетворить первоначальные экономические запро¬
сы колонизаторов, а социальные связи — достаточно крепкими,
чтобы устоять при навязанной реорганизации. Окрестные же
племена не были готовы к контакту с европейцами и либо под¬
верглись истреблению, либо ушли в труднодоступные районы.
Таким образом, именно Северо-Восток Бразилии и бассейн р. Па¬
раны надолго стали центрами португальской и испанской коло¬
низации.
Свою роль в создании полиэтничных колониальных обществ
сыграло и то обстоятельство, что господствующая культура завое¬
вателей стала городской в то время, как индейские локальные
культуры законодательно удерживались в сельских формах. Ур¬
банизация на века вперед стала означать для индивидуума отказ
от индейской культуры и приобщение к креольской либо метис¬
ной группе.
Тип этносоциальной структуры колониальных обществ уста¬
новился в результате конкисты сразу же: европейская, а затем
европейско-креольская группа заняла руководящее положение,
индейская — подчиненное. Уже в XVI в. в эксплуатируемую груп¬
пу вошли и негры. Но форма, в которой реализовались эти от¬
ношения, со временем менялась. В первые века испанская адми¬
нистрация внедряла косвенную форму эксплуатации индейского
труда в виде энкомьенды, при которой колонист (энкомендеро)
выступал как посредник между порученными его опеке индейца¬
ми (encomienda и значит «поручение») и государством. Для по¬
следнего он должен был собирать с индейцев прибавочный про¬
дукт, удерживая в свою пользу определенный процент; подо¬
печных же обязывался знакомить в установленных администра¬
цией пределах с испанскими культурными нормами. Основное
средство производства — земля — при этом оставалось в собствен¬
ности индейской общины.
Одновременно с этой формой эксплуатации существовала и
другая — в виде эстансии, где «белый» колонист владел землей,
которую обрабатывали находившиеся в рабской или крепостной
зависимости от него негры либо индейцы. История эстансии мень¬
ше отражена в документах, чем история энкомьенды, но уже в
XVII в. эстансия становится наряду с плантацией ведущей фор¬
мой землепользования. Именно из эстансий возникли асьенды —
владения феодального типа. Не случаен при этом и тог факт, что
6

.тномендеро стремился в обход законов распространить свои пре¬
рогативы и на землю порученных ему индейцев и превратить эн-
гомьенду фактически во владение асьендного характера.
И энкомьенда, и эстансия, и асьенда были принесены на аме¬
риканскую почву с Иберийского полуострова, но только одна из
них послужила моделью, к которой стремились колонизаторы. По
истории энкомьенды и асьенды написано немало работ, но при¬
чины конечной победы асьендной системы (энкомьенда была
официально упразднена в XVIII в.) ожидают еще своего исследо-
иателя.
Три основных расовых компонента будущих южноамерикан¬
ских наций — иберийские европейцы, индейцы и негры — долгое
время сосуществовали как разделенные, контрастные расово-эт-
инческие группы (с многочисленными этнорасовыми подразделе¬
ниями). О едином этносе на территории любого вице-королевст¬
ва или любой капитании нельзя говорить не только в колониаль¬
ный период, но и в первые десятилетия XIX в. Впрочем, уже в
колонии на основе трех названных контрастных групп возникают
новые носители черт культуры, общих для всех трех (или для
двух — там, где отсутствовали негры либо индейцы). Как прави¬
ло, это были метисные (мулатные) группы. Они-то и стали яд¬
ром будущей общенациональной культуры в соответствующих ре¬
гионах. Креольско-испанская, а позднее — креольско-метисная
группа при этом постоянно играла наиболее активную социаль¬
ную роль, претендуя на представительство всего населения того
или иного района.
В ходе этнической истории менялось значение каждой из этих
групп, менялось их соотношение. В районе Ла-Платы, например,
индейцы истреблялись военными экспедициями. В андских стра¬
нах они постепенно закрепощались, испытывая на себе культурное
влияние господствовавшей испано-креольской группы, так что уже
н концу колониального периода кечуанская культура была весьма
отлична от той, с которой столкнулись конкистадоры. На Севе¬
ро-Востоке Бразилии и на Карибском побережье Венесуэлы и
Повой Гранады — в районе наибольшей интенсивности экономи¬
ческих и этнических процессов в этих колониях — численно все
увеличивалась негритянская группа.
Границы между тремя контрастными группами в чистом их
виде, с ярко выраженными расовыми и культурными признаками
их представителей, должны были соблюдаться согласно колони¬
альному законодательству. Но в обход закона результатом сосу¬
ществования этих этнорасовых групп стало появление метисов и
мулатов.
Этнические и расовые показатели в колониальной Америке
стали, как самые явные, определителями групповой принадлеж¬
ности, но динамизм новых, смешанных подгрупп было невозмож¬
но сдержать законодательным путемJ хотя бы из-за того, что
переход из одной подгруппы в другую здесь совершался часто за
одно-два поколения. Регулирование отношений внутри смешан¬
7

ных групп, как и между контрастными группами, в значительной
мере стало осуществляться не законом, а обычаем. Выработалась
местная номенклатура для смешанных подгрупп — «цветных
каст», причем в разных районах одни и те же «цветные касты»
носили разные названия (что доказывает их локальное происхож¬
дение) и обладали разными правами.
Наименования этих смешанных подгрупп могут служить еще
одним примером терминологической путаницы. Хотя они и назы¬
вались кастами, для каждой из них характерно отсутствие основ¬
ного признака касты (в социологическом значении термина) —
стабильности. Более того, существенным их признаком является
повышенный динамизм, тенденция к нарушению соматических и
культурных границ между подгруппами в расовосмешанной среде,
а также между смешанной и креоло-испанской группой.
В противостоянии этому натиску как раз креолы пытались
замкнуться по кастовому принципу, законодательно установив
необходимость определенных культурных показателей для каж¬
дой из этнокультурных групп. Метисам и индейцам, мулатам и
неграм запрещалось носить те же одежды, что и креолам, ходить с
оружием, ездить верхом и т. д. В то же время характерной
чертой креолов остается двойственное отношение к материнской
испанской культуре: тяготение и отталкивание. В меньшем мас¬
штабе та же черта проявляется у бразильских креолов по отно¬
шению к португальской культуре.
Индейская группа может быть выделена как этнорасовая лишь
условно, так как для каждого из конкретных обществ большую,
чем в креольской группе, роль играли этнические различия меж¬
ду отдельными индейскими племенами. Не противоречит вы¬
шесказанному тот факт, что при сохранении этнических само¬
названий и самосознания индейцы, по крайней мере на регио¬
нальном уровне, начали осознавать себя как единую расовую
макроединицу, противостоящую креолам и метисам, а в районах
о негритянским населением — также неграм и мулатам. Если для
самосознания этнических общностей доклассового общества, по
мнению М. В. Крюкова, «характерен принцип «попарного» про¬
тивопоставления», когда «каждая общность сознает свое отличие
от других, себе подобных, но отличает себя от каждой из них в
отдельности, еще не наделяя всю их совокупность какими-либо
общими признаками», то общее название чужаков, вроде «варва¬
ры», появляется одновременно с общим самоназванием В на¬
шем случае появление названий для двух больших групп чужа¬
ков было обусловлено их чуждостью «в межконтинентальном мас¬
штабе», а сами названия подсказывались отличием в цвете кожи.
Принесенный европейцами термин «индио» был воспринят ин¬
дейцами и получил широкое распространение в колониальный
период. Причем в противопоставлении «свой-чужой» в колониях
на первый план выдвинулись расово-соматические, а уже за ними
в таксономической системе шли этнические показатели.
8

Метисная группа возникла как промежуточная, переходная
между креольской и индейской. Но на рубеже XVIII—XIX в.
она достаточно сформировалась социально и культурно, чтобы
стать для многих индейцев (как и для неопределимого числа кре¬
олов из низших социальных слоев) конечной, а не переходной.
Разумеется, она в какой-то мере продолжала исполнять и преж¬
нюю функцию переходной—от индейцев и низших «цветных
наст» к креолам (в идеале), но это характерно для любой, кроме
нысшей, группы в иерархически организованном обществе. В рай¬
онах с преобладанием негритянского населения аналогом метис¬
ным «цветным кастам» служили мулатские смешанные группы
(Барибское побережье, гвианские колонии, Северо-Восток Бра¬
зилии) .
Негры же в этих районах не только создали локальные этно-
Iюсовые группы, подобные индейским. Существенным фактором,
определившим их место в этнических процессах, было их соци¬
альное положение. В Америку они прибывали как рабы, и даже
на отношении к их освобожденным потомкам сказывался неиз¬
менный стереотип, согласно которому темная кожа ассоцииро¬
валась с низким социальным статусом. Впрочем, на севере Юж¬
ной Америки, где свободное негритянское население к концу ко¬
лониального периода было многочисленно, разрушение расовой
иерархии под натиском отношений буржуазного характера про¬
явилось особенно ярко. В Новой Гранаде и Венесуэле в конце
XVIII в. утвердилась практика покупки разбогатевшими мулата¬
ми у короля особых грамот, так называемых cédulas de gracias
al sacar, предоставлявших им формальное право считаться «бе¬
лыми».
К концу XVIII — началу XIX в. разложение кастовой систе¬
мы становится очевидным. Все большую роль в определении со¬
циального статуса начинает играть имущественный критерий.
Капиталистические отношения, впрочем, захватывают вначале
главным образом креольскую группу (также часть метисной и
мулатской) и проявляются в основном в сфере торговли. Торгов¬
ля была преимущественно экспортной, так как колониальное за¬
конодательство долго препятствовало коммерческим сношениям
различных районов материка. Когда же такие препятствия сни¬
мались (или обходились), разные районы часто могли обмени-
иаться лишь натуральными продуктами, в то время как евро¬
пейские партнеры могли предложить промышленные и другие не
имевшиеся в американских колониях товары.
Внутри формально единого региона появляются экономические
районы, специализирующиеся на производстве сырья на экспорт.
Чем большую роль играли экономические интересы, тем яснее
проступали центробежные тенденции в разных частях обеих им¬
перий. Объединяющие языковые и культурные нормы оказались
нс в состоянии противостоять им. Креольско-метисная группа
ныступила инициатором в разрушении институтов, мешавших ут-
черждению капиталистических отношений. Распад испанской им¬
9

перии был закреплен созданием республик, португальской — про¬
возглашением бразильской империи. Попытки некоторых испа¬
но-американских революционеров сохранить прежнее администра¬
тивное единство, особенно ярко проявившиеся в создании Боли¬
варом Великой Колумбии или в перуано-боливийской федерации,
потерпели крах.
Но самые значительные из объединяющих факторов (язык,
общие традиции креольской и некоторых индейских групп) ос¬
тались, и их наличие не раз служило поводом для призывов к
новому объединению в континентальном масштабе, к повышен¬
ному чувству латино-американской солидарности и т. п. Все же
национальное или соответствующее национальному единство на
таком огромном пространстве сложиться не могло: интересы на¬
селения отдельных районов, образовавших независимые государ¬
ства, оказались значительнее, чем объединяющие факторы кон¬
тинентального масштаба. Даже в гораздо более узких границах
этот тип связей устанавливался постепенно в течение всего XIX
и значительной части XX в.
Неравномерное развитие этнических и этнонациональных про¬
цессов в различных районах особенно проявилось в ходе войн за
независимость в Испанской Америке. Если на Ла-Плате или в
Чили освободительное движение было сравнительно сильным, то
в Перу и Верхнем Перу потребовался «экспорт революции» из
Ла-Платы, поход войск Сан-Мартина, чтобы свергнуть испанскую
администрацию. Но даже в ла-платском районе нельзя говорить
о едином «патриотическом» (по терминологии тех лет) движении:
собственно испанских войск в Америке было немного (главным
образом в северной части материка), и основную военную силу
как в антииспанских, так и в происпанских армиях составили
креолы, метисы, на побережье — мулаты и свободные негры.
Особенно ярким подтверждением того тезиса, что войны за не¬
зависимость не сводились к изгнанию испанцев, а отражали со¬
циальные противоречия внутри самих местных обществ и были,
в сущности, гражданскими войнами, является ход военных дейст¬
вий в Венесуэле и Новой Гранаде. Разгром в Венесуэле креоль¬
ских повстанцев метисами-льянеро под водительством Бовеса —
один из самых известных примеров. Здесь же с большей или
меньшей очевидностью проявляется частое совпадение в коло¬
ниальном обществе этнокультурных и социальных показателей.
Это привело к тому, что в войнах за независимость социальная
рознь принимала форму этнического противостояния. Вожди ре¬
волюционного движения, не найдя локального термина для само¬
определения, противопоставляют себя испанцам как «американ¬
цев», но для них самих интересы их района почти всегда зани¬
мали первое место.
Все же наиболее существенным этносоциальным разделением
южноамериканских обществ в период освободительных войн еще
оставалось деление на «белых» и «цветных». Под «цветными» по¬
нимались в первую очередь смешанные группы и негры, так как
10

участие индейцев в этих войнах было сравнительно невелико.
И монографии не мог быть произведен детальный анализ роли
отдельных этносоциальных групп и их целей в освободительном
движении (такого исследования вообще не имеется). Но, хотя бы
(оноставляя лозунги повстанцев, мы можем сделать вывод, что
социальные требования креолов и шедших за ними смешанных
групп принимали политическое оформление в большей степени,,
чем лозунги крестьян-индейцев и рабов-негров. Для двух послед¬
них групп шла речь, как правило, о конкретных целях (возврат
общинных земель, освобождение от рабства, протест против дан¬
ной формы эксплуатации, а то и против конкретного эксплуата¬
тора).
Ход «освобождения» в Перу и Верхнем Перу являет собой
особенно яркий пример влияния этнической разделенности на
политические процессы. Действия революционных войск Сан-
Мартина и Санта-Круса встретили здесь довольно слабую под¬
держку. Низкая степень революционной активности городских
слоев — креолов и тяготевших к ним метисов — становится объяс¬
нимой, если вспомнить, что этот район в конце XVIII в. пережил
ряд крупнейших индейских восстаний. В историографии восста¬
ния начала 1780-х годов обычно объединяются именем вождя
одной из повстанческих групп — Тупака Амару (Хосе Габриэля
Вондорканки), хотя правильнее было бы говорить о нескольких
более или менее одновременных восстаниях. Различие в лозун¬
гах, провозглашавшихся вождями, в глазах креолов и метисов
стиралось одним обстоятельством: повстанческие массы — индей¬
цы кечуа и аймара — в захваченных ими селениях уничтожали
всех неиндейцев.
В начале XIX в., когда в других районах Испанской Америки
нарастала революционная ситуация, Перу и Верхнее Перу «вы¬
бились из ритма». Индейцы после разгрома не имели достаточно
сил, креолы и креолизованные метисы еще не забыли, к чему
могут вести восстания, ищущие массовую опору.
Публикация в последние годы новых источников о роли на¬
родных масс в освободительной борьбе начала XIX в. в значи¬
тельной мере исправила прежнюю историографическую аберра¬
цию: объектом исторического исследования обычно становились
те, кто командовал войсками и формировал правительства, про¬
износил речи и составлял манифесты, кто был на виду,—пред¬
ставители этносоциальной группы креолов, сравнительно тонкого
общественного слоя. Сейчас мы можем документированно судить
о массовости войн за независимость.
Отсутствие развитых позитивных программ у метисных, не¬
гритянских и индейских участников антиколониальной борьбы
привело к политической организации обществ в молодых респуб¬
ликах по образцу, который устраивав вождей движения — обур¬
жуазившихся креолов — и близкую к ним часть смешанного насе¬
ления. В результате не учитывались, например, интересы индей-
ских масс. Так, государственные границы молодых республик
11

разделили на несколько частей кечуанскую (Эквадор, Перу, Бо¬
ливии, Аргентина) и аймарскую (Перу, Боливия) этнические
общности.
Б коллективной монографии подчеркивается роль государст¬
венного аппарата в стимулировании национальных процессов.
Приводимые авторами конкретные примеры подтверждают этот
тезис. В то же время анализ этносоциального и экономического
развития стран Южной Америки, особенно Испанской Америки,
позволил пересмотреть принятое прежде в советской латиноаме-
риканистике положение о сложении наций в этом регионе к пер¬
вой половине XIX в. Завоевание государственной независимости
считалось, аналогично победе буржуазных революций в Европе,
решающим показателем зрелости национального процесса.
Комплексное рассмотрение хода и результатов освободитель¬
ного движения приводит к выводу, что обретение независимости
в силу ряда исторических причин (низкий уровень развитости
капиталистических отношений, ограниченность их преимуществен¬
но сферой торговли, неравномерность в темпах развития раз¬
личных социальных секторов, усугубленная этнокультурным рас¬
членением, и т. п.) не было признаком завершенности нациеоб-
разования, а лишь этапом на этом пути и предпосылкой сложе¬
ния наций. Конец XVIII — начало XIX в. можно условно считать
временем сложения многих новых народностей на континенте.
Этот процесс протекал в своеобразных формах при наличии мно¬
жества сохранившихся от колониальной структуры черт, пережив¬
ших политическую власть Испании и Португалии, а также в усло¬
виях полуколониальной зависимости от иностранного капитала.
Особенно сложные формы процесс этот принял в полиэтничных
обществах андских стран. Одним из способов преодоления этни¬
ческой, социальной, а иногда и географической разобщенности
как раз стало выработавшееся в республиканский период осозна¬
ние единой государственной принадлежности, переросшее впос¬
ледствии в сознание национального единства. Переход этот совер¬
шился через приятие «государственного патриотизма» как более
легкой для массового восприятия идеологии.
В первые десятилетия республиканского периода захватившая
власть креольская олигархия как будто стремилась реставриро¬
вать некоторые колониальные институты, против которых сама
же и начинала войну. Кастовый принцип остался характерным
для этой группы, лишь вобравшей в себя некоторое количество
ассимилировавшихся метисов и мулатов. Вместе с тем индейцы
были повсюду формально уравнены в правах с креолами и мети¬
сами. На практике это означало ликвидацию барьеров, ограждав¬
ших индейские общины от проникновения чуждых этнически и
социально элементов. Раннереспубликанское государство покро¬
вительствовало захвату общинных земель. Креолы, а также со¬
циально близкая к ним часть метисов и мулатов, активно участ¬
вовавшие в войнах за независимость, захватили земельные
владения происпански настроенных магнатов либо индейские об-
12

щннные земли. Из двух возможных путей развития: свободного
яаима рабочей силы и экономического и внеэкономического закре¬
пощения крестьян — восторжествовал более привычный. Капита¬
листический способ производства, как оказалось, еще не набрал
сил, чтобы превысить уровень уклада и определить собой форма¬
тно, и должен был отступить. Но не исчезнуть.
Своеобразие латифундизма в большинстве стран Южной Аме¬
рики в XIX в. заключалось в том, что, сохраняя внутреннюю
полуфеодальную организацию, он своим существованием был
обязан мировой капиталистической, а позднее — и империалисти¬
ческой системе. Она определяла спрос па товар, производивший¬
ся в латифундии. Реализуя продукцию своего хозяйства, лати¬
фундист выступал уже как контрагент капиталистических компа¬
ний. Эта двойственность латифундизма надолго оставалась
характерной его чертой в Южной Америке.
Этносоциальная структура в первые десятилетия независимос¬
ти оставалась почти неизменной. Направленность экономики в
разных районах континента была более или менее единой: произ¬
водство и вывоз сырья. Такой однородности сопутствовала уси¬
ленная политическая активность, проявлявшаяся в попытках пе¬
ресмотра государственных границ, борьбе за власть внутри
правящей группы сначала без принципиального различия про¬
грамм, а по мере укрепления мелкой и средней буржуазии — в
противоборстве либералов и консерваторов.
Попытки захвата чужой территории вызывались прежде все¬
го неравномерностью хозяйственного развития южноамерикан¬
ских государств. При экспортной направленности экономики об¬
ладание районом добычи сырья, пользующегося спросом на ми¬
ровом рынке, могло принести значительные прибыли. Отсюда —
захват Чили боливийских месторождений селитры, попытки ан¬
нексии Уругвая Аргентиной или Бразилией, Тихоокеанская вой¬
на и т. д.
Своеобразным обоснованием неустойчивости государственных
границ стало также несовпадение территорий государств и хозяй¬
ственно-культурных областей. Особенно отчетливо такое явление
заметно в районе Ла-Платы. С одной стороны, в Аргентине
вплоть до середины XIX в. не осуществлялся эффективный конт¬
роль над внутренними провинциями, где правили местные кау-
дильо. С другой стороны, соперничество Бразилии и Аргентины
в их попытках захватить Уругвай в немалой степени основыва¬
лось на единстве хозяйственно-культурного типа гаучо (в Бра¬
зилии — гаушо) в этом районе. Б сохранении своей независи¬
мости уругвайцы не могли опираться на этническое своеобразие:
экономические и политические факторы сыграли большую роль.
В зонах наибольшей экономической активности (как и в преж¬
ние века, это чаще всего районы внеконтинептальных связей:
порты, океанское побережье) экспортная торговля и связанные
с ней операции — обработка сырья, перекупка и т. п.— осущест¬
вляются стабильной структурно и постепенно возрастающей
13

численно массой населения. На побережье Венесуэлы, Перу и
Эквадора, центральном нагорье Боливии, в зоне Буэнос-Айреса,
Монтевидео и Баии первенствующее значение приобретают об¬
щественные отношения буржуазного характера.
Утверждение капиталистической структуры южноамерикан¬
ских обществ проявилось и в изменении этнического облика на¬
селения наиболее развитых зон и городов. В некоторых странах
это произошло по «классической» европейской схеме — через ра¬
зорение крестьянства и пролетаризацию избыточного сельского
населения. В Аргентине, Уругвае и Бразилии после переориен¬
тации сельского хозяйства на производство зерновых потреб¬
ность в рабочих руках была удовлетворена путем привлечения
иммигрантов из Европы.
Такое различие в источниках восполнения нехватки рабочих
рук существенно повлияло и на темпы становления наций в раз¬
ных странах Южной Америки. Подготовленные к буржуазным
отношениям иммигранты Ла-Платского региона способствовали ус¬
корению здесь национальных процессов, в то время как при¬
вычные к самым примитивным методам внеэкономического при¬
нуждения мигранты с Андского нагорья позволяли консервировать
и докапиталистические формы эксплуатации.
В XX в. в капиталистические отношения вступают все более
широкие слои населения южноамериканских стран. В настоящей
монографии авторы и редколлегия не считали необходимым под¬
робно и всесторонне рассматривать экономические процессы.
Важнее было показать изменение этносоциальной структуры об¬
ществ, сопутствующее перестройке экономических отношений.
В полиэтничных обществах Эквадора, Перу и Боливии про¬
цесс вызревания национальной структуры был значительно более
сложен и затянулся на долгий срок. Уровень национального един¬
ства, характерный для стран Ла-Платы, достигается здесь только
в 50—60-е годы XX в. Но уже в третьем десятилетии нашего века
возрастают активность проникновения капитализма в горные рай¬
оны и темпы вовлечения значительной части индейского крестьян¬
ства в сферу буржуазных отношений (расслоение крестьянства,
миграция в города, особенно прибрежные). Массовое включение
индейцев в национальные отношения привело к некоторым из¬
менениям в облике ведущей культуры. Этнические показатели в
конечном счете зависят от социально-экономических условий, что
мы и можем наблюдать в процессе, например, постепенной утра¬
ты индейцами своих этнических характеристик по мере вовлече¬
ния в национальную капиталистическую систему. Дело не только
в том, что традиционные методы земледелия и связанные с ними
верования и обряды плохо совместимы с современными формами
экономики, но и в устойчивости стереотипа, сохранившегося в
национальном сознании: определение «индеец» равносильно от¬
несению индивида к низшим общественным слоям. Потому, вклю¬
чаясь в национальную среду, индейцы стремятся освободиться от
14

собственных этнокультурных признаков и перенять те, что ха¬
рактерны для других групп.
В утверждении национальной самобытности идеологи и пра-
иительства некоторых южноамериканских стран пытаются обос¬
новывать и проводить политику обращения к автохтонным ин¬
ститутам, реставрировать некоторые обряды и традиции. Но та¬
кие попытки, как правило, не могут изменить отмеченной выше
тенденции. Даже официальное введение кечуанского языка в
Неру как второго государственного языка не привело к практи¬
ческому уравнению в правах кечуанской речи с национальным
диалектом испанского языка — прежде всего из-за отмеченной
непрестижности кечуа.
Другой стороной процесса ассимиляции, своеобразным идеоло¬
гическим опережением реального хода истории (для национали¬
стических идеологий характерен более высокий уровень органи¬
зованности, чем для реальной национальной консолидации) яв¬
ляется тенденция «снять» индейскую проблему в полиэтничных
обществах. В Боливии после революции 1952 г. и в Перу после
революции 1968 г. были сделаны правительственные заявления о
том, что отдельного индейского вопроса не существует, поскольку
решение его связано с решением социальных, а не этнических
проблем (землевладение, способ эксплуатации). Само определе¬
ние «индеец» запрещалось как оскорбительное, и для определе¬
ния этой категории населения предлагался термин «крестьянин».
В данном случае мы имеем дело с извращением индейской про¬
блемы. Если раньше усиленно затушевывалось социальное содер¬
жание индейского вопроса и подчеркивались этнокультурные ха¬
рактеристики индейских групп, то уже в 20—30-е годы нашего
века ложность такой трактовки была отчетливо показана латино¬
американскими марксистами. Особенно велик вклад в разработ¬
ку индейской проблемы основателя перуанской компартии Хосе
Карлоса Мариатеги, показавшего неразделимость социального
содержания и этнического аспекта индейского вопроса.
Повышенная роль националистических идеологий в странах
Южной Америки является также одним из признаков незавер¬
шенности национальных процессов. Такая ситуация обусловлена
в первую очередь экономической и политической зависимостью
южноамериканских государств от мировой империалистической
системы, искажающей и замедляющей сложение национальной
структуры.
Поэтому националистические идеологии нередко принимают
здесь антиимпериалистическую направленность, формируют на¬
циональное самосознание в борьбе с империализмом, прежде все¬
го с империализмом США — основным виновником уродливого
развития общественной структуры этих стран и расхищения их
природных богатств. В конечном итоге многие из национальных
идеологов в своем развитии приходят к Утверждению необходи¬
мости социалистической реорганизации общества как самой эф¬
фективной альтернативы существующей системы \
15

При всем том националистические идеологии, хотя и интерес¬
ные как выражение определенного этапа национального самосоз¬
нания, не смогли даже при попытках их реализации — многочис¬
ленных националистических революциях — привести к коренной
перестройке общественных отношений. Все большую популяр¬
ность в Южной Америке приобретает учение марксизма, сочетаю¬
щее антиимпериалистическую направленность и решение соци¬
альных проблем южноамериканских наций на новых путях. Дея¬
тельность национальных коммунистических партий оказывает
возрастающее влияние на развитие национального самосознания
народов Южной Америки. Пример Кубинской революции, при¬
ведшей к завоеванию национальной независимости от империа¬
лизма США, привлекает все растущее число южноамериканских
народов к осознанию необходимости поисков путей развития па
социалистических основах *.
* Ltpsc/míz 4. El problema racial en
la Conquista de América y el mes¬
tizaje. Santiago de Chile, 1967,
р.	302.
2 FgSMJMog А. Я. Структуры общест¬
ва и их модификации.— Новая и
новейшая история, 1969, № 6,
с.	49-50.
3 Д*р70К06 Ж. Z?. Эволюция этниче¬
ского самосознания и проблема
этногенеза.— В кн.: Расы и наро¬
ды. М.: Наука, 1976, вып. 6, с. 61.
* Национализм в Латинской Амери¬
ке: политические и идеологиче¬
ские течения. М.:	Наука, 1976,
с. 35-36, 41.
С. Я. Серо#
* Редакторы издания считают своим долгом отметить большой вклад ныне
покойной ТО. 77. Аберкиееой, многолетнего руководителя сектора этногра¬
фии народов Америки Института этнографии АН СССР, доктора историче¬
ских наук в подготовку этой книги.

Э. А. Нитобург
ВЕНЕСУЭЛА:
СТАНОВЛЕНИЕ НАЦИИ
Венесуэлу, расположенную в северной части Южной Америки,
и физико-географическом отношении можно разделить на четыре
различающихся по рельефу местности, климату и растительности
района: горную область Анд, занимающую почти весь запад
(Кордильера-де-Мерида и Сьерра-де-Периха) и север (Кариб-
ские Анды) страны; глубокую межгорную впадину Маркайбо на
крайнем Северо-Западе с одноименным озером-лагуной; огром¬
ные, протянувшиеся с запада на восток степные равнины Льянос в
бассейне рек Апуре и Ориноко (в ее среднем и нижнем течении);
Гвианское нагорье с его густыми экваториальными лесами и об¬
ширными саваннами, расположенное к югу от Льянос и занимаю¬
щее почти половину всей территории страны.
По мнению американского антрополога Й. Уилберта, первые
люди на территории современной Венесуэлы появились около
20 тысяч лет назад Г Ко времени испанского завоевания она была
заселена индейскими племенами, говорившими на языках несколь¬
ких лингвистических семей (аравакской, карибской, чибча и др.),
жившими в условиях первобытнообщинного строя и занимавши¬
мися подсечно-огневым земледелием, охотой, рыбной ловлей, со¬
бирательством. Орудия труда их были все еще весьма примитив¬
ны и изготовлялись из дерева и кости \ Индейцы, жившие в гор¬
ных районах севера и северо-запада Венесуэлы (где плотность
населения была выше, чем в других районах страны), ушли впе¬
ред в своем развитии по сравнению с племенами, заселявшими
низменности. В Андах уже существовала довольно развитая сис¬
тема земледелия с искусственными водоемами, ирригацией, со¬
оруженными на горных склонах террасами, на которых выра¬
щивались картофель, кукуруза, хлопчатник. Жители Анд разво¬
дили домашнюю птицу. Ремесло начинало отделяться от земледе¬
лия. Развивалась торговля с соседними племенами, появились
относительно крупные поселения. Довольно высокого уровня об¬
щественно-хозяйственного развития достигли и племена, жившие
в горных долинах Карибского побережья. Основой их экономики
(за исключением индейцев гуайкери на востоке и некоторых дру¬
гих) также было земледелие. Здесь имелись большие поселения
и шел процесс выделения правящей верхушки. Отдельные каси-
ки управляли уже несколькими общинами, имели особые знаки
иласти и собирали дань с подчиненных им селений. У ряда пле¬
мен существовали зачатки рабства
17

Этнические процессы в колониальный период
X. Колумб, открывший в 1498 г. северное побережье Южной
Америки и убедившийся в том, что это не остров, а континент,
дал этому району название Тьерра Фирме — «Твердая земля».
В 1499 г. конкистадор Алонсо Охеда повторил маршрут Колумба,
но прошел далее на запад, открыв все побережье страны — от
дельты р. Ориноко до п-ва Гуахира. Свайный поселок индейцев
в лагуне Маракайбо напомнил прибывшему с Охедой итальянцу
Америго Веспуччи город лагун Венецию и был назван Венесуэ¬
лой — «маленькой Венецией», а залив, где он находился, получил
название Венесуэльского. В 1504 г. он впервые появился на кар¬
те, а спустя четверть века было создано «Губернаторство земель
Венесуэлы» *.
В 1502 г. началось завоевание Венесуэлы испанцами, и при¬
брежные районы страны были «колонизованы» уже к последней
трети XVI в., но в ее глубинные районы испанцы проникли лишь
к середине XVIII в. В 1527 г. прибывший с Эспаньолы конкиста¬
дор Хуан де Ампуэс заложил у основания перешейка, соединяю¬
щего п-ов Парагуана с континентом, город Коро, ставший пер¬
вой столицей страны \ В 1531 г. Диего Ордас в поисках ска¬
зочного Эльдорадо совершил экспедицию по Ориноко". Между
тем император Карл V в уплату за долг в 12 бочек золота пере¬
дал на 30 лет право на колонизацию западной части недавно от¬
крытой страны и управление ею немецким банкирам Вельзерам.
Присланный ими губернатор Альфингер основал в 1529 г. па
северо-западном берегу озера-лагуны Маракайбо город того же
названия и снарядил из нескольких сот ландскнехтов, прибывших
из Германии, экспедицию для поисков золота. «Эти молодцы —
отребье немецкой солдатчины... под началом Георга фон Шпейе¬
ра, Николая Федермаха и Филиппа фон Гуттена бродили по краю
и, считая, что у индейцев есть золото, путем кровавых жесто¬
костей принуждали их открыть золотые сокровища,— пишет не¬
мецкий путешественник, побывавший в Венесуэле в середине
XIX в.— Цели они не достигли, но и не ушли от заслуженной
кары за свои злодейства. Все они пали от голода, истощения и
отравленных стрел индейцев» \ Частые конфликты между не¬
мецкими властями и двинувшимися вскоре сюда испанскими по¬
селенцами, особенно по вопросу о распределении земель, приве¬
ли к тому, что в 1546 г. Карл V расторг договор с Вельзерами.
В первые десятилетия XVI в. прибрежные районы Тьерра
Фирме превратились в арену охоты за индейцами для продажи
их в рабство. Нередко касики некоторых племен сами продавали
испанцам пленных, захваченных у других племен.
В результате порабощения, эпидемий завезенных испанцами
оспы и кори, а также прямого истребления в процессе завоева¬
ния многие племена побережья — лукаев, текуе, чакопата, куна-
гуара, париагото, пириту и другие — исчезли, а некоторые, спа¬
саясь от захватчиков, ушли в недоступные высокогорные районы
18

либо в девственные леса Гвианского нагорья. «Во многих райо¬
нах венесуэльского „рабского побережья** аборигенное население
было полностью уничтожено за очень короткий срок со времени
первого контакта с европейцами,— констатирует Й. Уилберт.—
(Сегодня едва ли остался какой-либо след от жизни индейцев в
полосе от Куманы на востоке до Маракайбо на западе, в районе,
который был густо заселен в доиспанские времена» ".
Быстрое сокращение численности индейского населения в
захваченных областях заставило корону уже в 30—40-х годах
XVI в. издать ряд указов, запрещавших обращение индейцев в
рабство и торговлю ими. Однако на карибов, считавшихся «кан¬
нибалами», они обычно не распространялись и практически в
замаскированной форме рабство индейцев в Венесуэле существо¬
вало даже в XVII в."
В отличие от Мексики или Перу на побережье Тьерра Фирме
испанцы встретили сравнительно отсталые и разрозненные пле¬
мена, оказавшиеся не в состоянии дать отпор захватчикам. Тем
не менее индейцы и здесь самоотверженно отстаивали свою зем¬
лю и свободу. В 1533 г. действия против восставших индейцев
и районе Коро стоили жизни первому губернатору Венесуэлы.
Индейцы хирахира неоднократно совершали набеги на район зо¬
лотых приисков Ниргуа и Бурия (близ Баркисимето). Четыре
раза восставали индейцы в районе Трухильо. А в центральной
части расположенных вдоль побережья Карибских Анд испанцам
удалось окончательно утвердиться только после смерти знамени¬
того вождя аравакского племени текуе—касика Гуайкайпуро.
В борьбе против поработителей он сумел на время добиться сою¬
за с касиками других племен — с Таманако, Парамакони, Тере-
яаимо—и нанести в 60-х годах XVI в. колонизаторам несколько
жестоких поражений. В 1563 г. он был убит, но и после этого
испанцам понадобилось несколько лет, чтобы подавить очаги и
новые вспышки этого восстания. Современные венесуэльцы чту г
его как одного из первых национальных героев
Порабощая и истребляя индейское население, колонизаторы
одновременно захватывали земли индейцев. Формально в испан¬
ских колониях земля считалась принадлежащей короне, переда¬
вавшей право владения ею в виде пожалований (до 1536 г. по¬
жизненных, а позже — с правом передачи по наследству) за
службу, дарений дворянам и духовенству. Земля индейских об¬
щин также была объявлена собственностью короны. В Тьерра
Фирме не было обнаружено крупных залежей золота и серебра,
и основой обогащения для колонизаторов стала земля. Завоева¬
тели, а затем испанские поселенцы требовали от властей распре¬
деления между ними земельных наделов. Предводители конкиста¬
доров делили захваченную землю между своими солдатами, не за¬
бывая при этом и себя, а потом уже получали от короны
формальное утверждение фактически осуществленного захвата,
а заодно и высокие посты в колониях. Уже в середине и особен¬
но во второй половине XVI в. в районе Центральных долин в
19

Карибских Андах появились латифундии. Первыми крупными
землевладельцами здесь, как и в других испанских колониях,
были конкистадоры и их потомки — Диего де Лосада-младший,
Хуан Фернандес де Леон, Гарсиа Гонсалес, Мартин де Гамес
и др."
В качестве рабочей силы колонизаторы использовали порабо¬
щенных индейцев. С этой целью, помимо официального рабства
использовались такие институты, как энкомьенда и репартимьен-
то. Формально те индейцы, которые не являлись рабами, не бы¬
ли собственностью колониста. Но они передавались под его опеку
(энкомьенда) с тем, чтобы «опекун» — энкомендеро — помог им
«избавиться от лени» и других пороков, привить христианские
добродетели и приобщить их к цивилизации. За это индейцы
должны были работать на энкомендеро, а последний обязан был
хорошо с ними обращаться, кормить и своего дохода отда¬
вать казне. К одному энкомендеро разрешалось прикреплять не
более 150 индейцев
Юридически энкомендированные индейцы отличались от ра¬
бов. Их нельзя было продать, отдать взаймы, в залог или пода¬
рить. Они жили в деревнях общинами, возглавляемыми наслед¬
ственными или выборными старейшинами, и имели в пользова¬
нии небольшие участки земли. Энкомендеро мог требовать от них
работу и выполнения личных повинностей, но не имел права на
их землю. Первоначально энкомьенда давалась на 2—3 года,
но такой срок не устраивал энкомендеро, и с 1514 г. она предо¬
ставлялась с правом передачи ее второму поколению. Вместо
положенных трех дней энкомендеро заставляли индейцев рабо¬
тать на себя чуть ли не всю неделю и фактически захватывали
их землю. Таким образом, раздача энкомьенд привела не только
к нещадной эксплуатации «свободного» индейского населения,
но и к экспроприации значительной части обработанной земли.
По существу в своем первоначальном виде энкомьенда явилась
замаскированной формой рабства
Часть индейцев находилась в своего рода домашнем рабстве,
обслуживая энкомендеро и его семью («сервисное персоналес»).
Они не имели земельных наделов и не могли покинуть усадьбу
хозяев, где использовались на самой различной работе. Время
их труда никак не регламентировалось. Кроме того, существова¬
ла система репартимьенто — принудительной трудовой повинно¬
сти для той части индейцев, которые оставались под непосредст¬
венной властью короны, подчинялись королевским чиновникам —
коррехидорам и платили подушную подать (трибуто). Община
обязана была выделять определенное число мужчин в возрасте
от 15 до 50 лет для выполнения всякого рода работ. В Венесуэ¬
ле их использовали в качестве гребцов, переносчиков тяжестей,
на строительстве дорог, мостов, укреплений, но главным образом
в сельском хозяйстве. За свой труд они получали гроши. Обе эти
формы эксплуатации просуществовали до начала XIX в.'*
Рост крупных землевладений конкистадоров, массовое истреб¬
20

ление индейцев и злоупотребления энкомендеро, вызвавшие рез¬
кое сокращение числа налогоплательщиков и поступлений в ко¬
ролевскую казну, а также участившиеся восстания индейцев
побудили корону предпринять попытки как-то ограничить за¬
хват земель и хищническую эксплуатацию коренного населения.
Однако остановить процесс раздачи энкомьенд и концентра¬
ции землевладений не удалось. Наоборот, со второй половины
XVI до начала XVIII в. энкомьенда, хотя и в несколько видоиз¬
мененном виде, стала в Венесуэле преобладающей формой фео¬
дально-крепостнической зависимости и эксплуатации крестьян¬
ства, а энкомендеро постепенно превратились в фактически на¬
следственных владельцев неделимых и неотчуждаемых поместий
феодального типа. Причем процесс образований латифундий шел
не только за счет государственных земель, но и за счет захвата
общинных земель индейцев
Не ограничиваясь ограблением и эксплуатацией коренного на¬
селения, колонизаторы стремились разрушить его самобытную
культуру. Они запрещали индейцам исполнять связанные с язы¬
ческими верованиями песни, игры и танцы, навязывали им ка¬
толические имена, старались заставить их забыть свой язык и
вообще «нспанизировать». «... Приказываю и отдаю распоряже¬
ние,— говорилось в одном из официальных документов той эпо¬
хи,— чтобы указанные индейцы как можно более часто говори¬
ли между собой на испанском языке н чтобы те, кто уже стал
ладино [здесь — индеец, забывший родной язык и перешедший
на испанский.— 3. #.], обучали бы тех, кто еще не является
таковым...»
По мере того как сокращалось число рабов-индейцев, в коло¬
нии росло число рабов-африканцев. Труд их считался более вы¬
годным, так как негры были физически сильнее и выносливее.
На территории Тьерра Фирме они появились во втором десяти¬
летии XVI в. с Антильских островов. А в 1525 г. король предо¬
ставил агентам Вёльзеров Г. Эйхингеру и X. Зайлеру исключи¬
тельное право на ввоз в районы Коро и Маракайбо в течение
ряда лет 4 тыс. рабов из Африки. Вначале труд негров исполь¬
зовался главным образом при добыче жемчуга и на золотых
рудниках, причем хозяева эксплуатировали их самым беспощад¬
ным образом. Неудивительно, что африканцы отвечали побега¬
ми и восстаниями V
В 1532 г. восстали негры-рабы в Коро, а в 1553 г.— на ко¬
ролевских рудниках в Бурия и Ниргуа. Восемьсот рабов скрылись
в лесах, основали там укрепленное поселение — кумбе — и про¬
возгласили одного из своих вожаков королем Мигелем, а его
жену — королевой. После восстания рабов — ловцов жемчуга в
Кабо-де-ла-Вела в 1568 и 1573 гг. беглые рабы — симарроны —
построили в районе Рио-Ача окруженный частоколом с шестью
«фортами» кумбе, создали общину со двоими выборными властя¬
ми, занялись земледелием и скотоводством, вели обменную тор¬
говлю с индейцами, превратившимися в их союзников, и в тече¬
21

ние десятка лет серьезно затрудняли испанцам колонизацию в
обширном районе от Коро до Маракайбо. Поселения симарронов
появились и в других местах. Все это в конце концов заставило
Мадрид издать в 1592 г. указ, разрешавший на определенных
условиях предоставление свободы некоторым неграм и мулатам
и обязывавший их платить налоги казне
Во второй половине XVI в. было основано большинство со¬
временных городов Венесуэлы, расположенных в наиболее гу¬
сто заселенных северной и северо-западной частях страны.
В частности, начавшаяся в 1551 г. добыча золота на заброшен¬
ном впоследствии руднике Бурия положила начало поселку
Нуэва Сеговия — нынешнему г. Баркисимето. В 1555 г. Алонсо
Диас Морено заложил на берегу большого озера в Центральных
долинах город Валенсию, а в 1567 г. Диего де Лосада на пепе¬
лище сожженной им деревушки племени Каракас, участвовавше¬
го в восстании Гуайкайпуро, основал поселок Сантьяго де Леон
де Каракас. В 1576 г. губернатор Пиментель перенес сюда свою
резиденцию, находившуюся с 1529 г. в Коро
С этого времени в документах появляется «Провинция де
Каракас», вначале — как одна из провинций (наряду с Коро,
Ниргуа, Токуйо и др.) губернаторства Венесуэла, а затем посте¬
пенно это название распространяется на все губернаторство.
В королевском указе 1728 г. название «Провинция Венесуэла»
фигурирует наряду с названием «Провинция де Каракас».
В административном отношении на протяжении большей части
колониальной эпохи (за исключением 1717—1723 и 1739—1742 гг.,
когда ее включали в состав вице-королевсгва Новая Гранада)
она была подчинена аудиенсии Сан-Доминго. При этом посте¬
пенно шел процесс утверждения гегемонии этой провинции над
другими провинциями Тьерра Фирме, завершившийся созданием
в 1777 г. генерал-капитанства Венесуэла в составе провинций
Каракас, Маракайбо, Баринас, Гуаяна (Гвиана), Кумана,
о-ва Маргарита и о-ва Тринидад, со столицей в г. Каракасе
Примерно к последней четверти XVI в. эпоха открытия и за¬
воевания Венесуэлы в прямом смысле закончилась и началась
эпоха ее «колонизации». Во всяком случае, с этого времени в
королевских документах исчезает термин «конкиста» (завоева¬
ние) и употребляются слова «пасификасьон» (умиротворение)
или «побласьон» (заселение). Численность индейского населе¬
ния на Карибском побережье значительно сократилась. В окре¬
стностях г. Коро, например, в первой четверти XVI в. насчиты¬
валось 7 тыс. индейцев, а к 1571 — 1574 гг. их осталось всего
200. В районе Каракаса только с 1571 по 1578 г. число индейцев
с 6—7 тыс. сократилось до 4 тыс.^ Тем не менее, по подсчетам
одного из крупнейших знатоков этой проблемы А. Розенблата,
население всей страны в 1570 г. насчитывало 307 тыс. человек,
в том числе 300 тыс. индейцев (из них 60 тыс. плативших по¬
душную подать), 2 тыс. испанцев, или белых, и 5 тыс. мулатов,
метисов и негров. В 1585 г., по данным Хуана Канеласа Альбор-
22

рана, оставившего описание Тьерра Фирме тех времен, числен¬
ность «белых», негров, мулатов и метисов составляла уже
9 тыс."
В период завоевания испанцы очень редко привозили с со¬
бой женщин. Современники свидетельствуют о связях между сол¬
датами конкистадоров и захваченными ими индейскими женщи¬
нами, а также о женитьбе многих испанцев в те годы на индеан-
ках. В первые десятилетия колонизации дети индеанок — метисы,
признанные своими отцами-испанцами, считались законными
детьми. Многие из них сыграли заметную роль в разных сферах
гражданской и военной деятельности, а имена некоторых вошли
в историю. Но уже в последней трети XVI в. появляются первые
из ограничений, которые постепенно в XVII—XVIII вв. превра¬
тили метисов в одну из низших категорий населения колоний.
В 1568 и 1573 гг. части метисов и мулатов было запрещено но¬
сить оружие, в 1576 г.— быть касиком, в 1643 и 1654 гг.— при¬
сутствовать на военных плацах и т. д."
В XVII в. постепенно завершается колонизация северной и
северо-западной части страны и продолжается процесс концент¬
рации земельной собственности. На смену раздаче земель в виде
королевских дарений приходит новая форма приобретения земли
потомками завоевателей и поселенцами — композиция. За извест¬
ную сумму денег корона передавала земельные участки в пол¬
ную собственность. По закону 1631 г. каждый землевладелец,
имевший надел больше положенного по правилам заселения, был
обязан за излишки платить казне. По сути дела это была своего
рода «сделка феодального типа между монархом и вассалом» ".
Фактически введением композиций был узаконен захват индей¬
ских общинных земель. Правда, корона, заинтересованная в со¬
хранении свободных индейцев, платящих налоги, старалась огра¬
ничивать композиции. В XVII — начале XVIII в. композиции
стали одним из главных способов приобретения земли, создав
экономическую основу для появления класса крупных земельных
собственников ". После отмены в 1720 г. энкомьенды и введения
денежного налога индейцы практически становились лично сво¬
бодными. Но помещики сохранили свои земельные владения и
фактическую власть в деревне ".
Заметно увеличился в XVII в. ввоз в Венесуэлу негров-рабов,
что было связано с постепенным ростом в этот период планта¬
ционного хозяйства, сменившего систему земледелия, характер¬
ную здесь для второй половины XVI в. В частности, в 1600—
1613 гг. было ввезено почти 7 тыс., а в 1615—1672 гг.— 23 тыс.
черных рабов ". В этот период они ввозились главным образом
в районы Коро, Маракайбо и на плантации Центральных долин.
Негры сменили индейцев и в домашнем труде в городах. Власти
и частные лица предпочитали их находящимся под формальной
защитой закона индейцам. Это привело к росту внутренней рабо¬
торговли. При этом подавляющее большинство проданных рабов
родились уже в Венесуэле либо на Антильских островах и лишь
23

незначительная часть были босалами, как называли уроженцев
Африки
С увеличением общего числа рабов росли численность н актив¬
ность симарронов. В 1677 г., как сообщает М. Акоста Сайгнес,
в долинах Монай и Хирахира несколько групп беглых негров
нападали на скотоводческие хозяйства — ато, уводя оттуда скот
и рабов. Освобожденным таким путем рабам они разрешали се¬
литься в своих кумбе. Власти и хозяева, обещавшие большие
награды за захват беглых рабов, постоянно вели жестокую борь¬
бу с симарронами Основным районом, куда в этот период
уходили симарроны и где они могли пользоваться добытой сво¬
бодой и угнанным скотом, стали равнины Льянос. Там же сели¬
лись и бежавшие иногда вместе с неграми индейцы. Так начало
складываться смешанное «цветное» население этих обширных
тропических равнин.
Не менее, если не более интенсивно процесс смешения шел и
в северной — основной колонизованной к тому времени части
страны. Уже к середине XVII в. соотношение расового состава ее
населения, возросшего до 370 тыс. человек, заметно изменилось
по сравнению с 1570 г. Численность индейцев сократилась до
280 тыс., и они составляли уже не 97% всего населения, как три
четверти века назад, а 75%. В то же время численность «белых»,
т. е. недавних выходцев из Испании, и креолов — потомков за¬
воевателей и первых поселенцев — выросло в 15 раз — до
30 тыс. человек (8%). Столь же быстро выросло число негров —
до 30 тыс. Но еще более быстрыми были темпы роста пардос,
или «цветного», населения, как его стали называть в Венесуэле:
численность метисов достигла 20 тыс., а мулатов — 10 тыс. По¬
явилась растущая прослойка свободных морено — негров и му¬
латов. И хотя им запрещалось носить оружие, необходимость за¬
ставила власти несколько смягчить ограничения: указом 1623 г^
в портовых городах было разрешено в чрезвычайных обстоятель¬
ствах включать пе занятых в сельском хозяйстве свободных мо¬
рено в состав милиции и вручать им оружие
Что касается индейцев, то юридически они считались поддан¬
ными короля, могли иметь движимое и недвижимое имущества
и распоряжаться им по своему усмотрению. Ранее все они в воз¬
расте от 15 до 50 лет, а с 1618 г.— только мужчины обязаны
были платить подушный налог. Индейцы должны были жить в
общинах, управляемых ими самими в соответствии со своими
обычаями, однако не противоречащими католической религии и
Законам Индий. В городах испанцы и индейцы должны были
жить отдельно, однако это разделение соблюдалось здесь не очень
сурово. Индейцы были освобождены от военной службы, им за¬
прещалось переселяться самовольно из одного поселения в
другое. Они постоянно подвергались произволу и насилиям са
стороны коррехидоров и энкомендеро
По мере того как завершалась колонизация издавна наибо¬
лее густо заселенной северной и северо-западной частей страны,
24

началось постепенное и занявшее более века продвижение испан¬
цев оттуда в Льянос. В авангарде шли церковники, создававшие
там под предлогом приобщения новых индейских племен к
христианству свои миссии. Когда в середине XVII в. сюда при¬
шли миссионеры, население этой обширной области не превыша¬
ло 75 тыс. человек. Первые миссии были основаны на западе
Льянос, и миссионеры переселили туда многие племена. Среди
них были гуайкери, гуамонтей, яруро, гуарико, гуире, гуаранао,
ататуре, атапайма, айайба, аруакайма, дасаро, маспарро, тапа-
рито, чирики
Миссионеры объединяли индейцев сначала в небольшие селе¬
ния и старались приобщить к оседлому образу жизни, обучить
некоторым навыкам земледелия и скотоводства. Им удалось
также добиться превращения некоторых кумбе, построенных и
заселенных симарронами, в редукции. Затем стали создаваться
организованные по единому плану большие, насчитывавшие по
500—600 и более обитателей и руководимые монахами поселения
с пересекающимися под прямым углом улицами, с одинаковыми
домами и строго, до мелочей регламентированным укладом жиз¬
ни и распорядком работы. Эксплуатируемые здесь католическими
монашескими орденами индейцы были заняты земледельческим
трудом, ухаживали за скотом и т. д.^
В XVII в. на обширных равнинах Льянос паслись многочис¬
ленные стада одичалого скота. Беглые индейцы, освоившие в
миссиях навыки скотоводства, стали применять их на воле. Так
появились первые льянеро-индейцы, а затем в результате сме¬
шения их с беглыми неграми — льянеро-самбо, а с креолами — лья-
неро-метисы, сохранившие, однако, многие черты образа жизни
индейцев.
Колонизация Льянос прошла как бы два этапа. На первом,
говоря словами А. Гумбольдта, путешествовавшего по Венесуэле
в 1799—1800 гг., «миссионеры объединяют целый народ или
часть его в расположенных поблизости деревнях. Индейцы встре¬
чаются только со своими соплеменниками, ибо ограничение обще¬
ния и изоляция — главная цель политики миссионеров. Покорен¬
ные чайма, карибы, таманаки легко могли сохранить свои нацио¬
нальные [имеются в виду этнические.— <9. if.] черты, ибо они
сохранили свой язык» Но затем начинается второй этап ко¬
лонизации, о котором тот же Гумбольдт в 1800 г. писал: «Неза¬
висимые индейцы вот уже почти столетие как исчезли из райо¬
нов к северу от Ориноко и Апуре [область Льянос.— <9. if.]. Но
общее число индейцев тут не уменьшилось. Монашеские ордена
создавали свои поселения между владениями испанских колони¬
стов и территорией свободных индейцев [Гвианское нагорье.—
.9. Я.] ... По мере того как монахи продвигаются к лесам и на¬
ступают на владения индейцев, белые колонисты в свою очередь
стремятся проникнуть с другой сторошй на территорию миссий.
В этой длительной борьбе светская власть непрерывно старается
освободить покоренных индейцев из-под власти монахов, и мис¬
25

сионеры мало-помалу заменяются священниками. Белые, а так¬
же люди смешанной крови, поощряемые коррехидорами, селятся
среди индейцев... и индейцы совершенно забывают свой родной
язык. Таково поступательное движение цивилизации от побережья
в глубь страны...»
В XVIII в. концентрация земли в руках немногих продолжа¬
лась еще более быстрыми темпами, чем ранее. После королев¬
ского указа 1754 г., закрепившего за владельцами земель, при¬
обретенных до 1750 г., право собственности на них, широкое
распространение наряду с композицией получила продажа с тор¬
гов. Постепенно она стала основной формой приобретения зем¬
ли Этот процесс укрепления частной собственности на землю
путем захвата и за счет продажи государственных земель с тор¬
гов продолжался вплоть до начала Войны за независимость^
В результате сложилась земельная олигархия, состоявшая из
сравнительно небольшого круга семей, связанных узами кровно¬
го родства и не допускавших браков вне своего круга. Такие
семьи, как Фернандес де Леон, Родригес дель Торо, Товар-и-
Баньес, Бланко Вильегас, Понте, Рибас, Аристигета и другие
распоряжались в местных политических учреждениях, в муни¬
ципальных органах и кабильдо, выступали там якобы от лица
всего общества. Крупнейшими землевладельцами были также
многие церкви, монастыри и монашеские ордена.
В латифундиях — на асьендах, плантациях и в ато — исполь¬
зовался труд индейцев, негров-рабов и свободных «цветных».
В процессе экспроприации земельных владений индейцев многие
из них, оказавшись без земли или почти без земли, превратились
в наследственных долговых рабов землевладельцев — в пеонов.
По мере развития системы пеонажа, представлявшего собой в
то время разновидность крепостничества, она приобретала все
большее значение в качестве источника рабочей силы для лати¬
фундий. Крупные землевладельцы стали также сдавать землю в
аренду безземельным индейцам, свободным неграм и «цветным»^
Едва сводя концы с концами, эти арендаторы становились веч¬
ными должниками хозяев. Некоторые малоземельные крестьяне
подрабатывали в качестве поденщиков
Рост в Европе спроса на продукты земледелия тропической
Америки заметно ускорил развитие здесь плантационного хозяй¬
ства. «Каракасское какао» считалось в XVIII в. лучшим в мире.
В последней трети века в Венесуэле появились также плантации
кофе, индиго, хлопчатника, табака, сахарного тростника, и чис¬
ло их быстро возрастало. Распространение плантационного хо¬
зяйства, по мере колонизации страны, на новые девственные
земли и выход местных сельскохозяйственных продуктов на ми¬
ровой рынок обострили проблему рабочей силы. А это обусло¬
вило увеличение ввоза в страну негров, значительная часть ко¬
торых ввозилась нелегально.
Контрабандная торговля рабами велась португальскими, фран¬
цузскими и голландскими работорговцами, в том числе и с Ан-
26

тнльскнх островов. Это было особенно удобно для владельцев
асьенд восточных провинций — Тринидада, Маргариты, Куманы и
! Барселоны. На венесуэльской территории такие рабы продава¬
лись (либо обменивались на какао, скот, шкуры, мясо) посред¬
никам, связанным с местными чиновниками, узаконивавшими по¬
ложение новых рабов и получавшими свою долю доходов с этих
операций. Активно участвовала в работорговле и католическая
церковь
С 1789 г. был разрешен свободный ввоз рабов. Но, не возра¬
жая против ввоза босалов — негров, родившихся в Африке, Мад¬
рид стал всячески противодействовать ввозу рабов, рожденных
на неиспанских Антиллах. Сначала это было вызвано опасениями
по поводу проникновения в страну идей Французской революции,
а затем — страхом перед событиями, развернувшимися в Гаити,
где рабы перебили своих «белых» хозяев и с оружием в руках
вели борьбу за независимость.
Заметно выросла в XVIII в. внутренняя торговля рабами.
Однако этнический состав их в разное время и в различных
районах менялся. В провинции Каракас и, в частности, в районе
Центральных долин и Центрального побережья в 1750 г. прибли¬
зительно 70% проданных рабов были неграми местного проис¬
хождения, мулатами и самбо, а 30% — босалами. В 1770 г. бо¬
салов было уже примерно 20%, в 1780 г.— 15, в 1790—5, с
1794 по 1799 г.— 3, а с 1800 по 1808 г.— всего 1,5%. Все осталь¬
ные родились в Венесуэле, в том числе только 11,5% были нег¬
рами, а 87 % — мулатами и самбо. В то же время на восточном
побережье страны и в восточных Льянос, хотя рабов там было
гораздо меньше, внутренняя работорговля питалась в основном
за счет контрабандного ввоза их из неиспанских колоний на Ан¬
тиллах. Анализ данных за время с 1780 по 1808 г. показывает,
что 59% купленных-проданных рабов там составляли босалы,
38 — негры с Антилл и 3% — мулаты и самбо
По данным, приведенным венесуэльским исследователем
Ф. Брито Фигероа, ко времени Войны за независимость колоний
в генерал-капитанстве Венесуэла насчитывалось 87,8 тыс. рабов
(Гумбольдт считал, что 60 тыс.) — негров, мулатов и самбо.
В том числе 60,9 тыс. находилось в провинции Каракас. Подав¬
ляющее большинство рабов было занято в сельском хозяйстве,
главным образом на плантациях, а также в домашнем хозяйстве.
Хотя по закону рабы в испанских колониях в большей сте¬
пени, чем в колониях других европейских держав, ограждались
ют произвола рабовладельцев, А. Гумбольдт свидетельствует, что
на практике это редко соблюдалось. «Чаще всего,— писал он
брату в октябре 1800 г. из Куманы,— встречаешь людей, кото¬
рые с прекрасными философскими речами на устах... истязают
своих рабов и, разглагольствуя о важнейших преимуществах
свободы, продают детей своих негров че^ез несколько месяцев
после их рождения»
27

Предпринимательский в известной мере характер плантацион¬
ного хозяйства обусловил усиление эксплуатации рабов. Не слу¬
чайно на XVIII в. приходится наивысший подъем их борьбы за
освобождение. Участились побеги с асьенд и ато, волнения и вос¬
стания. Уже в 1721 г. в стране насчитывалось 20 тыс. беглых
рабов **, и проблема кумбе, куда бежали не только рабы, но и
свободные негры, «цветные», индейцы и даже креолы, промыш¬
лявшие контрабандой, становилась все более острой.
В 1732—1733 гг. произошло крупное восстание негров на
Центральном побережье, между Пуэрто-Кабельо и Тукакас, под
руководством беглого раба из Валенсии самбо Андреса Лопеса
дель Росарио, по прозвищу Андресоте. В начале 1744 г. подняли
восстание и бежали в кумбе (причем с некоторых асьенд все
до одного) рабы в окрестностях г. Сан-Фелипе. Большое место
занимали рабы в заговоре и восстании во главе с алькальдом
г. Панакире Хуаном Франсиско Леоном в 1749 г., руководители
которого намеревались предоставить симарронам свободу и пол¬
ные права. В том же году был раскрыт еще один заговор рабов,,
а в 1771 —1774 гг. в долине р. Туй произошло восстание под
руководством беглого раба Гильермо. С каждым десятилетием рос¬
ло число кумбе, построенных в труднодоступных местах симар
ронами. К началу XIX в. численность симмарронов в генерал-
капитанстве Венесуэла составляла по данным, сообщаемым раз¬
ными авторами, от 20—30 до 40—50 тыс.^
Самое непосредственное влияние на борьбу рабов оказали со¬
бытия на Гаити. В 1795 г. в гористом районе Коро вспыхнуло
крупнейшее восстание рабов, возглавляемое свободным самбо
Хосе Леонардо Чирино (принявшим затем имя Хосе Каридад
Гонсалес). В нем участвовали также индейцы и свободное «цвет¬
ное» население. Власти, напуганные восстанием, в котором нег¬
ры, индейцы и «цветные» действовали вместе, на время даже
прекратили взимание здесь налогов
Факты и документы свидетельствуют о том, что форма экс¬
плуатации рабов в Венесуэле к концу XVIII в. как бы сочетала
в себе элементы рабства и крепостничества. Раб был собствен¬
ностью асендадо, но вместе с тем рабу, как свидетельствует
А. Гумбольдт, давали участок земли. Нередко землевладелец в
связи с частыми побегами и восстаниями рабов посылал их об¬
рабатывать принадлежавшие ему земли, обещая за это в буду¬
щем свободу и собственный участок Происходило своего рода
«окрестьянивание» рабов.
Кроме того, в конце XVIII в. рабство начинало становиться
не всегда экономически выгодным, ибо труд рабов был непроиз¬
водителен, а содержание их — достаточно обременительным. Это*
вынуждало рабовладельцев искать более выгодные формы экс¬
плуатации. Революция рабов на Гаити и восстание 1795 г. в Кора
напугали рабовладельцев, которые теперь начинают все чаще
отпускать рабов на волю, превращая их в своих арендаторов или
зависимых мелких собственников
28

Таким образом, важной особенностью аграрных отношений и
вообще социально-экономического строя страны на рубеже
XVIII и XIX вв. было своеобразное переплетение различных
форм феодально-крепостнической эксплуатации и рабства. По¬
лучившая распространение во второй половине XVIII в. новая
форма эксплуатации — пеонаж — свидетельствовала о том, что в
аграрные отношения начинают проникать капиталистические
элементы. В то же время на огромной, но весьма редко заселен¬
ной так называемыми независимыми индейскими племенами тер¬
ритории все еще господствовал патриархальный уклад.
К началу XIX в. колонизация восточной части генерал-капи¬
танства в основном уже завершилась. Характеризуя положение в
трех восточных провинциях (Тринидад был в 1797 г. захвачен
англичанами), Гумбольдт отмечал, что индейцы все еще состав¬
ляют там половину населения — около 60 тыс. человек, пред¬
ставлявших свыше 40 племен. Часть из них жила в миссиях,
другие — на побережье, где занимались рыбной ловлей, третьи —
в небольших усадьбах в Льянос, а некоторые — даже в окрест¬
ностях городов. В частности, только в куманских миссиях капу¬
цинов, насчитывавших около трех десятков деревень, проживала
15 тыс. индейцев, в основном чайма (карибской лингвистической
семьи), но частично уже смешавшихся с индейцами других пле¬
мен. Деревни их насчитывали по 500—600 жителей. В располо¬
женных западнее, в районе Пириту (провинция Барселона),
францисканских миссиях проживало примерно 26 тыс. индейцев
и деревни были крупнее — до 2 тыс. жителей. Среди многих
племен этой части страны Гумбольдт особенно выделяет, как
наиболее «цивилизованных», живших на о-ве Маргарита, п-ове
Пария и в предместье г. Кумана индейцев гуайкери, описывая
их как людей «очень высокого роста», с телосложением, свиде¬
тельствующим о «большой физической силе», «самых искусных
и бесстрашных рыбаков». Напомнив, что гуайкери всегда были
«верными друзьями» испанцев и поэтому они пользовались мно¬
гими привилегиями, он замечает, что «в Кумане и на острове
Маргарита нет ни одного члена этого племени, который бы умел
говорить на каком-либо другом языке, кроме кастильского»
Сообщая, что в восточных провинциях «уже лет 30 нет диких
индейцев», Гумбольдт пишет, что в некоторых деревнях «с тех
пор, как миссионеров сменили приходские священники, белые
стали строить свои жилища вперемежку с жилищами индейцев.
Последние мало-помалу исчезают, как самостоятельная раса,
иначе говоря, в общем составе населения они представлены те¬
перь метисами и самбо, число которых все время растет»
Колонизация большей части Льянос продолжалась. В некото¬
рых районах здесь уже были миссии, где проживало не только
индейское, но и смешанное — «цветное» население. Почти всо
кумбе в этом районе уже превратились редукции во главе с
миссионерами. В них проживали не только негры и мулаты, но и
индейцы и самбо ***.
29

Иезуиты в первой трети XVIII в. начали продвижение вверх
по Ориноко, в глубь Гвианского нагорья, а к середине века дошли
до больших порогов Атурес и Майпурес на верхней Ориноко,
где основали миссию и крепость. Еще с 1737 г. португальцы из
своих владений в Бразилии по притоку Амазонки — Риу-Негру
и р. Касикьяре стали проникать в район верхней Ориноко для
захвата индейцев-рабов. Испанцы в те времена и не подозрева¬
ли об открытой и описанной впервые только Гумбольдтом бифурк-
ции Ориноко, благодаря которой бассейн ее соединяется сплош¬
ным водным путем с бассейном Амазонки. Но, узнав от индей¬
цев о появлении в лесах к югу от миссий иезуитов «белых
людей)), испанские власти организовали в 1754—1756 гг. специ¬
альную экспедицию для выяснения и уточнения границ между
испанскими и португальскими владениями в Гуаяне. Эта экспе¬
диция, однако, сумела пройти только до устья левого притока
Ориноко — р. Куавьяре.
После изгнания иезуитов из испанских колоний их миссии
на Гвианском нагорье перешли к капуцинам, которым удалось
продвинуться вверх по Ориноко несколько выше пос. Эсмераль-
ды. Дальше им преградили путь индейцы гуайка. Тем временем
началась колонизация прилегающей к нижней Ориноко и Лья-
нос территории на севере Гвианского нагорья. В 1780 г. там уже
находилось более 3 тыс. человек «пришлого)) населения: 1,5 тыс.
«белых)), 1 тыс. «цветных)) и 620 негров. К концу XVIII в.
в здешних миссиях капуцинов, расположенных в нижнем тече¬
нии р. Карони и восточнее, вплоть до Упаты, проживало 17 тыс.
индейцев разных племен. Гумбольдт писал, что в Ашссиях Ис¬
панской Гуаяны «племена, принадлежавшие к различным наро¬
дам, живут вперемешку в одной и той же деревне. Там было
бы недостаточно знать даже языки карибов (или каринья),
гуамо, гуаибо, яруро, отомаков, майпуре, салиба, марибитана, ма-
киритаре и гуайка — десять языков, для которых существуют
весьма несовершенные грамматики и которые сходны между со¬
бой меньше, чем греческий, немецкий и персидский языки))
В таких условиях испанский неизбежно становился языком об¬
щения разноплеменных обитателей миссий.
Регулярных переписей населения, охватывавших все провин¬
ции и районы генерал-капитанства Венесуэла, не было. Поэтому
подсчеты и цифры, приводимые в разное время различными ав¬
торами, весьма приблизительны. Гумбольдт, например, в одном
месте оценивает население страны в 1800 г. в 780 тые., а в дру¬
гом — в 900 тыс. человек. Если судить по сводке разных оценок,
сделанной в VI цензе Венесуэлы (1941 г.), то следует, по-види¬
мому, считать, что в 1787 г. население генерал-капитанства со¬
ставляло 680 тыс., в 1800 г.— 800 тыс., а к началу Войны за
независимость — около 1 млн. человек. Этнорасовый состав его,
по Гумбольдту: 51% —пардос, или «цветные)), т. е. мулаты, мети¬
сы и самбо; 25 — «американские испанцы)), т. е. креолы, 15 — ин¬
дейцы, 8 —негры, 1% — «европейцы», т. е. испанцы^.
30

Исходя из этих оценок, А. Розенблат считает, что в 1800 г.
и стране насчитывалось 120 тыс. «чистых» индейцев (Гумбольдт
полагал, что 100 тыс., и писал, что в «возделанной области»
страны вне миссий «индейское население весьма малочисленно»),
и том числе — 25 тыс. в провинции Кумана, 34 тыс. в Гуаяне
(17 тыс. в миссиях на Карони, 7 тыс. на Ориноко и 10 тыс.
«независимых» в лесах и дельте Ориноко). Что же касается ра¬
бов, то их было не более 15% всего населения (Гумбольдт на¬
зывает цифру в 60 тыс., Ф. Брито Фигероа — в 87 тыс.). Но из
них з/з находились в провинции Каракас (20% этих рабов были
мулатами)
В течение всего колониального периода в стране существовало
п постепенно росло городское население. Вначале оно пополня¬
лось за счет освобожденных рабов, а затем — за счет свободного
сельского люда, переселявшегося в города. Отдельные переселен¬
цы становились ремесленниками или брались за работу, называв¬
шуюся в те времена «низкой и лакейской». В городах жили ве-
сино, купцы, а также невысокого ранга гражданские, военные и
церковные служащие, розничные торговцы, люди свободных про¬
фессий и т. д. Но, кроме того, там проживало множество лиц,
не имевших твердого заработка, нищих и других обездоленных,
живших за счет церковной и государственной благотворительно¬
сти. В Каракасе накануне Войны за независимость такие жите¬
ли составляли четверть всего населения
В начале XIX в. Каракас по численности населения не усту¬
пал Буэнос-Айресу: в 1800 г. в нем проживало 40 тыс. человек,
в том числе 12 тыс. «белых» — креолов и испанцев и 27 тыс.
«цветных». В городе имелось 8 церквей и 5 монастырей. Насе¬
ление Куманы составляло 18—19 тыс., Барселоны — 16 тыс.,
Маракая — 6 тыс. и т. д. Города росли и становились своего рода
«ускорителями» процесса формирования этнической общности.
За три века, прошедших со времени прихода испанцев на
территорию, названную ими Тьерра Фирме, население ее не
только выросло численно, но и претерпело радикальные измене¬
ния в своем расовом и этническом составе. Уже в эпоху конкисты
и первого этапа колонизации западной, а потом центральной и
восточной частей побережья началось и с тех пор непрерывна
шло физическое смешение населения различного расового и эт¬
нического происхождения.
В Тьерра Фирме долгое время обосновывались главным об¬
разом андалузцы и «исленьос» (isla — остров исм.) — выходцы
с Канарских островов, позже — баски. В новой стране они вос¬
приняли от индейцев неизвестные Европе полевые и огородные
культуры, навыки их выращивания и приготовления из них пищи,
заимствовали некоторые орудия труда, охоты, способы врачева¬
ния и даже некоторые суеверия. Иные условия жизни и окру¬
жающей среды способствовали переменам в сознании и психоло¬
гии пришельцев. «Испанцы, переселившиеся в жаркий пояс, под
новым небом почти забывшие свою родину, должны были изме-
31

ниться сильнее, чем греки, обосновавшиеся на берегах Малой
Азии или Италии, климат которых так мало отличается от кли¬
мата Афин или Пелопоннеса»,— пишет об этом А. Гумбольдт
За три века в испанский язык обитателей страны вошло мно¬
го индейских слов. Помимо общеамериканских заимствований,
Гумбольдт приводит такие слова, как apena (лепешка, испечен¬
ная из маниоковой муки), гуаюко (набедренная повязка или пе¬
редник у индейцев) из карибского языка, куриара (очень длин¬
ная пирога) — из таманакского, тутума (плод или сосуд из
него) — из языка индейцев чайма и т. д.^
Что касается метибов, то в первом поколении положение не¬
которых из них почти не отличалось от положения их белых от¬
цов. Но уже с конца XVI — начала XVII в. для этой категории
населения вводится целый ряд ограничений, и те из метисов,
кому удавалось, предпочитали выдавать себя за «белых», т. е.
за креолов. Поэтому в последующие века большое число тех, кто
фигурировал в колониальных цензах как «белые», с антропологи¬
ческой точки зрения были метисами.
Менялись и индейцы. Некоторые прибрежные племена в про¬
цессе испанского завоевания были полностью уничтожены, дру¬
гие, спасаясь от истребления, ушли в глубь страны. Оставшиеся
вынуждены были приспосабливаться к колониальному режиму,
крепостнической эксплуатации, к новому образу жизни, воспри¬
нимать новые трудовые навыки и т. д. Некоторые из этих пле¬
мен, как, например, гуайкери, успели полностью забыть свой
язык и перешли к XIX в. на испанский. По мере продвижения в
XVII—XVIII вв. испанцев на юг и юго-восток — в Льянос и на
Ориноко — в орбиту «колонизации» втягивались все новые ин¬
дейские племена и народы.
Миссионеры — иезуиты, капуцины, францисканцы и другие —
иод предлогом «приобщения к христианству и цивилизации» пе¬
реселяли различные племена в свои миссии. И хотя там индейцы
подвергались жестокой эксплуатации, объективно это переселение
не только покончило с их изоляцией, но и способствовало их эт¬
ническому «перемешиванию». Гумбольдт, в частности, упоминает
о том, что в капуцинских миссиях Куманы «индейцы пария ча¬
стично слились с чайма» Наиболее интенсивно это «перемеши¬
вание» происходило там, где индейцев разных племен поселяли,
как свидетельствует тот же Гумбольдт, в одной деревне. Испан¬
ский язык в таком случае оказывался единственным, на котором
они, и тем более последующие поколения индейцев, живущих в
этих миссиях, могли общаться не только с монахами-миссионе-
рами, но и между собой. Постепенно здесь также, хотя и мед¬
леннее и в иных формах, чем среди живущих вне миссий индей¬
цев западных и центральных прибрежных районов, происходил
процесс культурной ассимиляции.
В связи с ввозом негров, возраставшим по мере развития
плантационного хозяйства, возникло мулатское население, ибо
для рабовладельца и его сыновей, так же как и для любого «бе¬
32

лого», не считались зазорными внебрачные связи с рабынями и
вообще негритянками. Негры и мулаты постепенно заполняли
асьенды на побережье и в долинах центра, а затем появились в
скотоводческих хозяйствах Льянос. Поскольку черные рабы вво¬
зились из Анголы, Конго, Гвинеи и других районов Африки,
происходили из разных племен и народов и говорили на разных
языках, то единственным языком общения их между собой уже
в первом поколении становился испанский.
На плантациях, в ато, где негры-рабы трудились вместе с за¬
крепощенными индейцами, в кумбе, куда индейцы бежали к си-
марронам и где они вместе боролись против общего угнетателя,
наконец, в редукциях, в которые были превращены в XVIII в.
многие кумбе, появилась еще одна растущая группа населения
уже индейско-негритянского происхождения — самбо. Родным
языком для подавляющего большинства самбо также был ис¬
панский.
Метисы, мулаты и самбо получили в Венесуэле общее наиме¬
нование пардос, или «цветные» (бук. «бурые»). В то время как
число европейцев, т. е. испанцев, в начале XIX в. не превышало
здесь 12—15 тыс.^, а индейское население с начала XVI в. со¬
кратилось почти втрое, численность «цветных» с каждым деся¬
тилетием неуклонно возрастала.
Ф. Энгельс писал в свое время, что «из смешения народов,
происходившего в раннем средневековье, постепенно развивались
новые национальности, процесс, при котором, как известно,
в большинстве бывших римских провинций побежденное населе¬
ние, крестьяне и горожане, ассимилировало победителя — гер¬
манского властелина. Следовательно, современные национально¬
сти также являются продуктом угнетенных классов» Не про¬
водя едва ли необходимых в данном случае параллелей, следует,
однако, сказать, что именно «цветное» население составляло к
началу XIX в. подавляющее большинство тех, кто относился к
угнетенным классам в генерал-капитанстве Венесуэла, и именно
оно становилось в этот период ядром формирующегося здесь но¬
вого этноса — добуржуазной этнической общности.
Постепенный процесс укрепления гегемонии Каракаса над
другими областями Тьерра Фирме, завершившийся объединением
в 1777 г. семи провинций в генерал-капитанство и учреждением в
Каракасе в 1776 г. интендантства, в 1786 г.— королевской ауди-
енсии, в 1793 г.—консуладо (торговая палата), а в 1805 г.—
Каракасского архиепископства, привел к созданию языковой,
территориальной, политической и административно-юридической
основы новой, складывающейся этнической общности. Объедине¬
ние явилось также важной предпосылкой образования единого
внутреннего рынка и формирования единого этнического само¬
сознания. Появлению его способствовало и развитие культуры:
в 1722 г. был основан университет в Каракасе, ставший вскоре
важным центром культурной и научной жизни колонии, а в
1735 г.—университет в Мериде; в 1788 г. возник адвокатский
2 Заказ АЪ 235
33

колледж, в 1790 г.— Академия публичного права. К концу
XVIII — началу XIX в. относится появление таких писателей,
как Андрес Бельо (1781—1865) и Р. М. Баральт, сатирик В. Са-
лиас, драматург X. Д. Диас, поэты X. А. Монтенегро, композито¬
ры Каэтано Кареньо и Лино Гальярдо.
Но наряду с факторами, способствовавшими формированию
этой новой этнической общности, существовали и противодейст¬
вующие факторы. Одним из них было созданное в XVI—XVII вв.
испанское законодательство, стремившееся не допустить в коло¬
ниях объединения сил, которые могли быть в той или иной мере
заинтересованы в подрыве колониального режима. С этой целью
различные по расовому происхождению группы населения были
обозначены термином castas — «касты» и была создана иерархи¬
ческая структура деления населения по цвету кожи, сложившая¬
ся полностью в Венесуэле, по-видимому, к середине XVIII в.
«В колониях,—писал Гумбольдт,—подлинным внешним призна¬
ком знатности является цвет кожи»
Это законодательство очертило права и обязанности каждой из
«каст», поставив людей в различное социальное положение в со¬
ответствии с их расовой принадлежностью. А поскольку, помимо
белых, индейцев и негров, появились метисы, мулаты и самбо,
а позднее — потомки от всех этих шести групп, они получили об¬
щее название castas mezclas — «смешанные касты». Различия
между «кастами» в колониальном обществе имели важное со¬
циальное значение, но терминология в разных колониях отлича¬
лась своей спецификой
В частности, испанский миссионер и исследователь Америки
Хосе Гумилья (1686—1750) приводит следующую употребляв¬
шуюся на территории Венесуэлы терминологию: 1) потомок ев¬
ропейца и индеанки — метис; европейца и метиски — квартерон
(*А индейской крови); европейца и квартеронки — очавон
(*/з индейской крови); европейца и очавоны —пучуэло (цели¬
ком «белый»); 2) потомок метиса и метиски — метис; индейца и
метиски — сальта атрас, т. е. делающий «шаг назад»; 3) потомок
европейца и негритянки — мулат; европейца и мулатки — квар¬
терон (*/4 негритянской крови); европейца и квартеронки — оча¬
вон ('/з негритянской крови); европейца и очавоны — пучуэло
(полностью «белый»). Потомок же пучуэло с мулатом или негром
снова будет сальта атрас, т. е. «шаг назад»
Гумбольдт в «Политическом очерке Новой Испании» приводит
иную терминологию: белый + мулат = квартерон; белый+ кварте-
роп=кинтероп; белый + кинтерон = белый^. Негров и мулатов
чаще называли морено и пардос, но и эти названия в разных ис¬
панских колониях и в разное время менялись.
Ведущую роль в политической, социальной и экономической
жизни колониального общества играли бланко, т. е. «белые». Из
них состояла правящая группа, и они владели почти всеми богат¬
ствами. Однако сам термин «бланко» в действительности, как по¬
казано выше, отнюдь не означал абсолютной «чистоты крови». Пу*
34

чуэло хотя и считался «белым», имел */ie индейской либо
негритянской крови. То же самое можно сказать и про потомка
кннтерона и «белого». Понятие «белый» поэтому было весьма от¬
носительным, особенно в сельских районах и на периферии.
«В миссиях всякий цветной, не такой черный, как африканец,
и не такой медно-красный, как индеец, называет себя испан¬
цем»,— сообщает Гумбольдт. И в другом месте: «Мы с удивле¬
нием увидели в Эсмеральде много самбо, мулатов и других лю¬
дей смешанной крови, которые из тщеславия называют себя
испанцами и считают себя „белыми", потому что кожа у них не
красная, как у индейцев» В Льянос «белыми» считались вооб¬
ще все богатые хозяева.
Однако в городах, и особенно в Каракасе, дело обстояло ина¬
че и принцип «чистоты крови» играл решающую роль в социаль¬
ном положении и судьбах людей. Причем уроженцы метрополии,
прибывшие в колонию в качестве чиновников, купцов, офицеров
н т. д., и оставшиеся здесь их непосредственные потомки с пре¬
зрением смотрели на местных бланко, считая себя в качестве на¬
стоящих испанцев неизмеримо выше креолов. Гумбольдт замеча¬
ет по этому поводу, что «во всех колониях» существуют две ка¬
тегории знати. Одна — те «белые», «чьи предки недавно занимали
крупные посты в Америке; свои привилегии они часто основыва¬
ют на высоком положении своих семей в метрополии и считают,
что могут сохранить эти права за океаном независимо от того,
когда их род обосновался в Америке. Другая категория знати
больше связана с американской почвой; ее составляют потомки
конкистадоров, т. е. испанцев, служивших в армии первых завое¬
вателей». В отличие от первых Гумбольдт называет последних
«американскими испанцами»
О социальном положении индейцев, а также метисов, которых
введение целой серии ограничений постепенно превратило в одну
из «цветных каст», уже говорилось. Что же касается свободных
негров и мулатов, то в отношении их также существовал ряд ог¬
раничений, отличавших их положение от положения других
«каст». Свободные негры должны были платить налог и жить по
соседству со «знакомым хозяином». Они не имели права передви¬
гаться ночью по городу, деревне и вообще «по дорогам», носить
оружие, иметь в качестве прислуги индейца или индеанку. Дети
негров не могли поступить в учебные заведения и т. д. Юридиче¬
ски и в социальном аспекте положение свободных негров было
ниже положения индейцев, но в экономическом плане они нахо¬
дились в лучшем положении. В конце XVIII в. число свободных
.негров быстро росло и было уже весьма значительно
Положение мулатов юридически было равным с положением
негров и характеризовалось теми же ограничениями. Но в соци¬
альном аспекте оно было гораздо более благоприятным. Мулаты,
как и негры, не могли поступать в учебные заведения. Но запре¬
щение это не было абсолютным: мулаты,, а иногда даже и самбо
35
2*

сумели в ряде случаев получить образование и стать священник
нами, врачами и др. К концу XVIII в. мулаты играли заметную
роль в экономической и культурной жизни, тем более что неко¬
торые из них были от рождения свободны и нередко происходили
от богатых, а иногда и знатных «белых» отцов. Но в целом их
долей были в основном занятия, презираемые «белыми». Мулаты
были портными, сапожниками, парикмахерами, трактирщиками,
плотниками, торговцами, мелкими землевладельцами и т. д. Они
достигли более высокого и независимого положения в колониаль¬
ном обществе, чем индейцы, восприняли испанскую культуру и,
как отмечает А. Розенблат, находились «в процессе социального
продвижения вверх»
На самой низшей ступени социальной лестницы стояли сам¬
бо. Испанское законодательство запрещало браки и внебрачное
сожительство между неграми и индейцами. Поэтому дети негри¬
тянки-рабыни и индейца наследовали социальный статус матери
и оставались рабами, а дети индеанки и негра (даже раба) долж¬
ны были платить подушный налог, как индейцы. Все, что было
запрещено неграм, запрещалось и самбо (жить без «знакомого
хозяина», носить оружие, ходить в школу и т. д.). Об их нищем
и бесправном положении пишут многие авторы
В городах к концу XVIII в. нередко даже большую роль, чем
ограничения юридические, играли предрассудки и ограничения
социального характера. Поскольку «чистота крови» была решаю¬
щим фактором для вступления в милицию и карьеры в ней, для
занятия общественного поста и т. д., то иногда даже слух о «при¬
месях» ронял престиж той или иной семьи. Поэтому люди часто
обращались в Аудиенсию за сертификатом о «чистоте крови».
Однако еще в начале XVIII в. булла папы Клемента XI поста¬
новила, что крещеные кинтероны и очавоны должны считаться
«белыми», и Мадрид стал в отдельных случаях выдавать разре¬
шения на браки между ними и бланко. Креольская элита в Ка¬
ракасе была крайне недовольна этим.
Но королевское правительство, во-первых, опасалось чрезмер-
ного усиления в колониях влияния креолов и стремилось создать
противовес им в лице «цветных», а во-вторых, нуждалось в сред¬
ствах. В 1795 г. вышел королевский указ, позволявший за 500
реалов приобрести документ о принадлежности к пардо и за 800
реалов — сертификат кинтерона, а в 1801 г.— новый указ, по¬
высивший первую сумму до 700 реалов и позволявший за 1100
песо купить сертификат кинтерона
Классовые интересы креольской верхушки побуждали ее под¬
держивать расовые предрассудки, и они глубоко проникли в со¬
знание населения колонии, и особенно его «белой» части. Жите¬
ли Каракаса, по свидетельству Гумбольдта, даже церкви посеща*
ли строго по цвету кожи: испанцы и большинство остальных
бланко молились в кафедральном соборе, «исленьос» — в церк-
вии Канделарии, пардос — в церкви Альтаграсио, негры — в церк¬
ви Святого Маврикия. Он рассказывает также о старом сержан¬
36

те, испанце родом из Мурсии, очень страдавшей от подагры:
«И знаю,— говорил он,— что один самбо из Валенсии, знамёйй-
t ый знахарь, может меня вылечить; но он хочет, чтобы ему '¿на¬
зывали уважение, какого нельзя питать к человеку с его цв&Юй
кожи, и я предпочитаю оставаться в своем теперешнем состоя¬
нии»
Конфликты по «кастовым вопросам» и судебные процессы по
установлению «чистоты крови» на рубеже XVIII и XIX вв. по¬
стоянно волновали местное общество и затронули многие семьи,
и том числе и те, из которых вышли Ф. Миранда и другие вид¬
ные участники Войны за независимость. Тысячи судебных дел,
хранящихся в Национальном архиве, свидетельствуют о том, что
индейская и негритянская кровь «проникла» в самые высшие
слои колониального общества. Утверждали, что даже семья вож¬
дя Войны за независимость С. Боливара имела по боковой линии
индейскую и негритянскую «примеси», но это не было доказано^.
У низших «каст» были иные проблемы. Свободные негры и
мулаты, составлявшие к концу XVIII в. уже значительную соци¬
альную группу (в городе главным образом ремесленники, а в
деревне — мелкие земельные собственники арендаторы), упорно
отстаивали свои классовые интересы в борьбе с крупными земле-
иладельцами и купцами. Уже в 1745 г. 17% всех собственников
плантаций какао в провинции Каракас были свободные негры
и мулаты. Они владели мелкими и мельчайшими плантациями,
на долю которых приходилось лишь 2% всех какаовых деревьев
и провинции. Среди тяжб земельного характера значительную
часть в XVIII в. составляли процессы, проведенные свободными
неграми и мулатами против «белых» и креолов, укрупнявших за
нх счет свои владения
Пеоны — индейцы, метисы, самбо — мечтали о земле и осво¬
бождении от ярма долговой зависимости. Рабы — черные и
«цветные» — также мечтали о свободе и своем участке земли.
Ими убегали с асьенд и ато, из миссий. На жестокую эксплуата¬
цию «цветные» отвечали жестокостью: убивали «белых» владель¬
цев асьенд, нападали на миссии. По данным Ф. Хавьера Яньеса,
и начале XIX в. беглый люд составлял едва ли не пятую часть
исего населения генерал-капитанства". Борьба рабов, пеонов —
метисов и самбо, свободных негров и мулатов — была, по словам
Ф. Брито Фигероа, «проявлением общей тенденции в социальной
действительности Венесуэлы XVIII века»
Колониальный гнет Испании тормозил экономическое разви¬
тие генерал-капитанства. Здесь запрещалось производить това¬
ры и продукты, которые могла производить метрополия. Торгов¬
ля с другими странами и даже с другими американскими ко¬
лониями Испании была запрещена. Однако, несмотря на
запретительные меры властей, тормозившйе рост производитель¬
ных сил, они развивались, а удобное географическое положение
колонии по соседству с островными владениями Англии, Фран¬
ции и Голландии способствовало развитию контрабандной торгов¬
37

ли. Нередко последняя превышала по объему торговлю с Испа¬
нией. Объединение семи провинций в единое генерал-капитанство
ускорило дальнейшее развитие производительных сил. В конце
XVIII — начале XIX в. в нем наблюдался заметный хозяйствен¬
ный подъем. Уже в 90-е годы удвоился вывоз какао, появились
плантаций индигоноски и кофейных деревьев. Быстро расширя¬
лись йбсбйные площади под хлопчатником, сахарным тростни¬
ком и табаком. Росло поголовье крупного рогатого скота в Лья-
нос. Креольская верхушка все решительнее требовала отмены
монополий, свободы предпринимательской деятельности, торгов¬
ли и мореплавания.
Политика угнетения и эксплуатации, проводившаяся Мадри¬
дом, давно вызывала стихийное сопротивление различных слоев
населения колонии. Победоносная Война за независимость в Се¬
верной Америке, разгром народом абсолютизма во Франции, ре¬
волюция черных рабов в Гаити не могли не оказать влияния на
жителей генерал-капитанства Венесуэла, способствуя осознанию
ими общности своих особых, отличных от метрополии судеб и
интересов, пробуждению их этнического самосознания. И если
прежде креолы, ранее других групп осознавшие эту общность и
это отличие, всячески подчеркивали свое испанское происхожде¬
ние, то после 1789 г. многие из них, по свидетельству Гумбольд¬
та, с гордостью заявляли: «Я не испанец, я — американец!»
Подспудное недовольство и брожение все чаще прорывались
наружу, выливаясь в разные формы стихийной борьбы против
колониального угнетения. В 1797 г. властям лишь благодаря слу¬
чайности удалось раскрыть возглавляемую креолами X. М. Эс-
панья и М. Гуаль организацию, готовившую восстание. Она на¬
считывала до 7 тыс. человек, представлявших почти все «касты»
и социальные слои населения. Конфискованные документы заго¬
ворщиков показали, что революционеры стремились не просто
свергнуть колониальный режим, а создать независимую демокра¬
тическую республику и провозгласить «полное равенство между
всеми жителями провинций и районов... белыми, индейцами, му¬
латами и неграми», а также уничтожить рабство и возвратить
индейцам отнятые у них земли
Заговор 1797 г. явился лишь одним из первых этапов движе¬
ния за освобождение от испанского колониального гнета. Но по
мере того, как революционные настроения охватывали все более
широкие слон населения, возникали новые заговоры (в 1799 г.
власти раскрыли заговор в районе г. Маракайбо), в движение во¬
влекались все новые элементы, идея борьбы за независимость по¬
степенно овладевала умами. Поэт и прозаик Р. Ф. Баральт на ру¬
беже XVIII и XIX вв. воспел ее, воплотив в образе свободного
индейца.
Испанско-английские войны 1796—1801 и 1804—1808 гг. вы¬
звали резкое сокращение торговли с Испанией и кризис в сель¬
ском хозяйстве генерал-капитанства Венесуэла. Увеличение нало¬
гов, за счет которых Мадрид стремился покрыть военные расхо¬
38

ды, лишь усилило ненависть населения к колониальному режиму.
Все это еще более обострило противоречия между колонией и
метрополией. Теперь уже против последней выступили и пред¬
ставители креольской земельной олигархии. В 1806 г. Франсиско
Миранда, набрав в США отряд волонтеров, высадился на вене¬
суэльском побережье, но был разбит испанцами и укрылся на за¬
хваченном еще в 1797 г. англичанами о. Тринидад.
Известие о вторжении в Испанию французов и о возведении
ча испанский престол Жозефа Бонапарта привело к организации
нового аптииспанского заговора. Во главе его стали представите¬
ли богатых креольских семей. Они надеялись добиться незави¬
симости, не вовлекая в борьбу народные массы. Но заговор был
раскрыт.
Сообщение о занятии французами почти всей территории
Испании послужило сигналом для решительных действий. 19 ап¬
реля 1810 г. в провинции Каракас была свергнута власть гене¬
рал-капитана и создана Верховная хунта, куда вошли предста*
иители креолов, корпорации «цветных», духовенства и т. д. Вер¬
ховная хунта упразднила феодальные подати и налоги (алькаба-
лу, трибуто и др.), ввела свободу торговли, запретила ввоз в
страну рабов. Был создан Национальный конгресс, провозгласив¬
ший 5 июля 1811 г. образование независимой Венесуэльской рес¬
публики.
Принятая в декабре 1811 г. конституция республики упразд¬
нила дворянские титулы и сословные привилегии, запретила ра¬
боторговлю и расовую дискриминацию. Но в ней не предусмат¬
ривалось никаких радикальных преобразований в интересах
широких масс индейского и негритянского населения. Ведущую
роль в конгрессе играли представители олигархии — семей То¬
вар, Рибас, Боливар, Торо, Бланко и др. Все они были крупней¬
шими рабовладельцами и поэтому не были заинтересованы в ос¬
вобождении рабов, старались ограничить движение освобождени¬
ем от Испании.
В интересах крупных скотоводов правительство приняло дек¬
реты, объявившие бродивший по Льянос одичалый клейменый
скот, которым издавна пользовались пеоны-льянеро, частной соб¬
ственностью и каравшие за его угон. Кроме того, вводились спе¬
циальные паспорта и принудительный труд для льянеро, что вы¬
звало с их стороны резкое недовольство. Испанцы, воспользовав¬
шись этим, сумели привлечь на свою сторону льянеро, а также
(провоцировать в тылу у республиканцев — в окрестностях Ка¬
ракаса и на побережье — крупное восстание рабов. На подавле¬
ние его республиканцам пришлось бросить часть своих войск,
и в результате они потерпели в 1812 г. поражение от испанцев.
Первая республика пала.
В конце 1812 г. испанские кортесы, боясь потерять колонии,
приняли декрет, освобождавший индейцев от принудительной
трудовой повинности и личной службы и распределявший среди
них государственные и общественные земли, лежавшие возле по¬
39

селений. В начале 1813 г. был издан декрет о распределении зе-
мель между солдатами и офицерами — защитниками короля, а в
конце того же года — декрет, разрешавший лицам африканского
происхождения поступать в учебные заведения вплоть до универ¬
ситетов. Не затрагивая латифундий, эти декреты имели целью
привлечь на сторону метрополии низы. В то же время, восстано¬
вив свою власть, испанцы развернули террор против патрио¬
тов
Однако уже в мае 1813 г. С. Боливар, получив поддержку Но¬
вой Гранады, изгнавшей испанские войска, с отрядом патриотов
вступил на территорию Венесуэлы и освободил сначала провин¬
ции Мерида и Трухильо, а затем Каракас. В августе 1813 г. была
создана Вторая республика. У власти снова оказались предста¬
вители земельной олигархии, и снова они отказались сделать что-
нибудь для привлечения на свою сторону рабов и остального экс¬
плуатируемого негритянского, индейского и «цветного)) населе¬
ния. Между тем в ходе Войны за независимость на первый план
выдвинулись две важнейшие проблемы — земельная и ликвида¬
ция рабства. От характера их решения зависел исход борьбы.
Увидев во главе Второй республики тех же скотоводов и асен-
дадо, которые в 1811 г. объявили одичалый скот в Льянос своим
и пытались ввести принудительный труд, льянеро предпочли пой¬
ти за бывшим офицером испанской армии Хосе Томасом Бовесом,
сначала сражавшимся в войсках патриотов, а затем изгнанным
оттуда и переметнувшимся на сторону испанцев. В конце 1813 г.
он поднял в Льянос (где находилось большинство имений и зе¬
мель деятелей Второй республики) восстание под лозунгом «свя¬
щенной войны против белых)), захвативших все богатства, и раз¬
дела их владений между «цветными)). «В Льянос,— заявил он,—
должны господствовать „цветные", белым здесь места нет».
Рабам, вступившим в его отряды, он обещал свободу. Это при¬
влекло под его знамена тысячи обездоленных — негров, «цвет¬
ных» и индейцев. К концу 1814 г. отряды Бовеса насчитывали
7,5 тыс. бойцов. Испанские власти поддержали его, и, отдавая за¬
нятые поселения и города на разграбление своим солдатам, он
призывал их не трогать имений «хороших испанцев», «верных
богу и королю». Но поскольку для большинства льянеро понятия
«белый» и «богатый» были синонимами, то они далеко не всегда
соблюдали это условие
Одновременно другой связанный с Бовесом сторонник испан¬
цев — капитан Франсиско Росете — поднял в районе р. Туй вос¬
стание негров и самбо. Он также провозгласил отмену рабства,
и только в Окумаре к нему присоединились 3 тыс. рабов. В ок¬
рестностях Рно-Чико на стороне испанцев действовали более
мелкие отряды «цветных» Хуана Наварро, а в районах Каррора
и Эль Токуйо против республики выступили индейцы под руко¬
водством Рейеса Варгаса, также объявившие войну «белым». Они
убивали владельцев асьенд и вообще богатых «белых», не очень
разбирая, к какому лагерю те принадлежали
40

Руководители Второй республики, не решившись отменить
рабство и удовлетворить требования масс о земле, оказались не в
состоянии противостоять испанцам, и в конце 1814 г. в Венесуэ¬
ле было восстановлено господство Испании. Но, сражаясь на
стороне роялистов, «цветные», индейцы и негры выражали свое
ираждебное отношение, как правило, ко всем «богатым» — круп¬
ным асендадо и скотоводам.
Лидеры левого крыла патриотов развернули подготовку к но-
иому раунду борьбы. С. Боливар, учтя уроки первого этапа Вой¬
ны за независимость, пришел к выводу о необходимости решения
иопросов об отмене рабства, феодальных повинностей индейцев
н о земле. Высадившись с отрядом добровольцев на северо-во¬
сточном побережье, в районе Карупано, он в июне 1816 г. обе¬
щал в своем манифесте «абсолютную свободу рабам, страдавшим
на протяжении трех веков под испанским игом»
К этому времени и международная обстановка, и положение
и самой Венесуэле значительно изменились. Правительство Фер¬
динанда VII, вернувшегося в Мадрид после изгнания француз¬
ских оккупантов, сумело к концу 1815 г. подавить освободитель¬
ное движение в американских колониях. Но оно не сочло нужным
выполнять все данные им в трудную минуту обещания. Рабство
отменено не было. Льянеро не получили ни обещанный скот, ни
землю. Все это подорвало веру в обещания Мадрида, и в ответ на
призывы Боливара по пути продвижения его отрядов в них нача¬
ли вступать рабы, которым он обещал свободу. После несколь¬
ких временных неудач патриоты в 1817 —1818 гг. освободили ряд
районов в бассейне Ориноко и овладели г. Ангостура. Большую
¡юль в этих успехах сыграли льянеро, которых возглавил теперь
метис Хосе Антонио Паэс.
В Ангостуре было создано правительство Третьей республи¬
ки, принявшее декреты о свободе для рабов, сражавшихся за не¬
зависимость, о равенстве всех перед законом, о наделении землей
мссх борцов за независимость за счет конфискации поместий ис¬
панцев и их сторонников. Созданный в начале 1819 г. Националь¬
ный конгресс, подтвердивший эти декреты, избрал Боливара пре¬
зидентом республики. Тогда же Боливар распорядился набрать в
армию 5 тыс. негров. Все это позволило патриотам значительно
активизировать свои действия и, одержав в июне 1820 г. решаю¬
щую победу при Карабобо, к середине 1821 г. завершить разгром
главных сил врага на территории Венесуэлы.
Между тем еще в декабре 1819 г. Национальный конгресс ут-
иердил Основной закон республики Колумбия, по которому терри¬
тории бывших генерал-капитанства Венесуэла и вице-королевст-
на Новая Гранада, включая аудиенсию Кито (ныне Эквадор),
объединялись в унитарную республику Колумбию. Во главе ее
стал Боливар. Армия его, совершив знаменитый переход через
Лиды, разбила испанские войска в Новой Гранаде. Учредительное
собрание, созванное в 1821 г. в Кукуте (на границе Новой Гра¬
41

нады с Венесуэлой), приняло конституцию Колумбии и выбрало
президентом ее Боливара.
Еще в 1817 г. Боливаром был издан декрет о наделении сол¬
дат и офицеров землей за счет конфискованных владений врагов
независимости. И это оказало решающее влияние на ход войны.
Но после победы у Карабобо Паэс и другие генералы получили
крупные денежные награды, а солдаты и офицеры — сертифика¬
ты на получение в будущем земельных наделов. Однако многие
солдаты и офицеры предпочли продать свои сертификаты. Их
скупили Паэс, Монагас и другие генералы, превратившиеся в но¬
вых латифундистов. Основная же масса солдат и офицеров так
И; осталась без земли. Иначе говоря, хотя в ходе войны и произо¬
шло перераспределение земельной собственности, в стране сохра¬
нились, с одной стороны, латифундии, а с другой — масса беззе¬
мельных и малоземельных крестьян, целиком зависимых от
крупных землевладельцев и скотоводов.
Став крупными землевладельцами, многие руководители Вой¬
ны за независимость, генералы и высшие офицеры оказались за¬
интересованы в оттяжке полной ликвидации рабства. По зако¬
ну, принятому в 1820 г. Верховным конгрессом Колумбии, сво¬
боду получали только рабы, сражавшиеся в армии патриотов.
В 1821 г. был принят закон «о свободе чрева», по которому ро¬
дившиеся после принятия его дети рабов считались свободными,
но содержание и воспитание их до 18 лет возлагалось на хозяина.
За это они и их матери должны были работать на него, возмещая
понесенные им затраты. Однако и многие освободившиеся рабы,
не получив земельных наделов, оставались на положении аренда-
торов-вольноотпущенников у старого хозяина
Уже в последние годы жизни Боливара его творение — еди¬
ная Колумбийская республика, или Великая Колумбия, состав¬
ные части которой экономически никак не были связаны, суще¬
ствовала скорее на бумаге, чем в реальной политической дейст¬
вительности. После его смерти в декабре 1830 г. она и
формально распалась. Венесуэла, отделенная от Новой Гранады
высокими горными хребтами и непроходимой сельвой, историче¬
ски сыгравшими роль своего рода этнических границ, была в
1830 г. провозглашена независимой республикой.
Независимость досталась ей гораздо более дорогой ценой, чем
остальным испанским колониям в Америке. Именно на ее терри¬
тории разыгрались самые грандиозные и кровопролитные сраже¬
ния. По разным подсчетам в результате военных действий, ка¬
тастрофического землетрясения 1812 г., голода и эпидемий страна
потеряла от 'Д до Vs своего населения и напоминала гигант¬
ское поле только что закончившейся битвы. До войны население
Венесуэлы составляло около 1 млн. человек, а в 1827 г.—
660 тыс.*°
Война вызвала невиданные до того передвижку и перемеши¬
вание населения из разных районов страны и разного расового
происхождения. Она, несомненно, в огромной мере способствова-
42

га дальнейшей этнической консолидации и развитию этнического
самосознания. В походах и жестоких боях вместе переносили ли¬
шения, сражались и проливали друг за друга кровь креолы и му¬
латы, индейцы и метисы, негры и самбо. Именно ((цветные», ин¬
дейцы и негры, составили костяк армии патриотов. Республика
чровозгласила равенство всех перед законом независимо от цвета
кожи, и они впервые воевали за единую родину. Многие из них
прославились своей отвагой и геройством в боях и, начав войну
простыми солдатами, стали офицерами и генералами. Вождь
гьянеро X. А. Паэс был метисом, генерал Пиар — мулатом, ге¬
рой Карабобо Педро Камехо — негром, получившим почетное
имя «негро примеро», и т. д.^
Уже накануне Войны за независимость более половины насе¬
ления страны составляли «цветные», в чьих жилах текла как ис¬
панская, так и индейская или негритянская кровь. Но они не
были ни испанцами, ни индейцами, ни африканцами, а быстрый
рост их численности привел к появлению ядра нового этноса и
закреплению нового этнического самосознания, не испанского, ин¬
дейского или африканского, а венесуэльского.
От Войны за независимость
до второй мировой войны:
становление нации
27 сентября 1830 г. X. А. Паэс провозгласил конституцию не¬
зависимой Республики Венесуэлы. В ней говорилось о «венесу¬
эльской нации» и «венесуэльцах» (ст. 5) и подчеркивалось, что
территория республики включает «все то, что до политических из¬
менений 1810 г. называлось генерал-капитанством Венесуэла^.
Все граждане провозглашались равноправными, но индейцы, нег¬
ры и большинство «цветных» фактически были лишены полити¬
ческих прав с помощью имущественного и образовательного цен¬
зов и других ограничений
Победа в Войне за независимость и образование националь¬
ного государства явились важнейшими факторами этнической
консолидации, открыли перед Венесуэлой возможности для пере¬
хода на путь капиталистического развития и формирования бур¬
жуазной нации. Однако задачи буржуазной революции в ходе
нойны были осуществлены лишь частично. Один из важнейших
иопросов — аграрный — разрешен не был. Освободившись от ис¬
панского ига, страна унаследовала от колониального прошлого
экономику, в основе которой лежали крупное землевладение,
плантационная система, применение рабского труда. Хотя значи¬
тельная часть старой землевладельческой знати в ходе войны
была уничтожена, эмигрировала либо потеряла землю, на смену
ей пришла новая «аристократия» — бывщие генералы и офицеры
освободительной армии, обогатившиеся путем различных махина¬
ций и спекуляций за счет земель, предназначенных солдатам.
43

Рост латифундий происходил за счет захвата земель индей¬
ских общин, для чего использовался закон 1830 г. о продаже пу¬
стующих земель. В колониальную эпоху корона стремилась со¬
хранить индейскую общину как одно из звеньев административ¬
ной и фискальной системы. Но в отличие от Мексики или Перу,
где уже до испанского завоевания она была включена в состав
раннеклассового государства, в Венесуэле индейская община даже
в XVII—XVIII вв. не оказалась устойчивой социальной еди¬
ницей.
Владельцы асьенд и ато в ходе войны и после нее сменились,
но крупная земельная собственность как основа аграрного строя
осталась непоколебленной. Правда, новый правящий класс уже
не был только «белым», поскольку некоторые его представители,
вроде X. А. Паэса и других, вышли из «цветных». Но, хотя он и
перестал быть замкнутой «кастой», это мало что изменило. Вой¬
на за независимость поставила под сомнение принцип «чистоты
крови», нанеся тем самым ощутимый удар по кастовому строю.
Тем не менее она не уничтожила полностью иерархической
структуры общества, унаследованной от колониальной эпохи.
Тяжелое экономическое положение страны, огромный ущерб,
нанесенный войной ее производительным силам, привели на ка¬
кое-то время к известной «феодализации» социально-экономиче¬
ских отношений. Она выразилась в сохранении докапиталистиче¬
ских методов эксплуатации основной массы трудящихся, а также
в падении в первые послевоенные годы товарности хозяйства и
его «натурализации». Поскольку рабский труд становился все
менее рентабельным, росло число рабовладельцев, наделявших
своих рабов землей и прибегавших к полукрепостническим фор¬
мам их эксплуатации. Одновременно шло постепенное освобож¬
дение рабов. В 1830 г. был принят новый закон, по которому
Дети рабов считались свободными не с 18, а с 21 года. Тем не
менее по этому закону на положение вольноотпущенников с
1830 по 1841 г. перешло 14 тыс. бывших рабов. Не имея своей
земли и будучи зависим от старого хозяина, вольноотпущенник
часто давал больше возможностей для получения прибыли. Как
сообщает в опубликованной им в Париже в 1841 г. монографии
венесуэльский офицер и географ Агустин Кодацци, население
^страны выросло с 660 тыс. в 1827 г. до 945,6 тыс. человек в
1839 г., а число рабов сократилось с 62 тыс. накануне Войны за
независимость до 49,8 тыс/^
Новые латифундисты, используя свою политическую власть,
в союзе с сохранившимися представителями старой земельной
знати продолжали захват земель. Шел процесс дальнейшей кон¬
центрации землевладений, сопровождавшийся сокращением доли
средних землевладельцев. Главной производительной силой в де¬
ревне являлось крестьянство, в большинстве своем вынужденное
арендовать землю у латифундистов. Преобладавшей формой арен-
дьг бьщ	—медианерия. Получив участок необрабо¬
танной земли под кофе, какао, табак, медианеро отдавал за это
44

хозяину половину (medio — половина) урожая, а вторую полови¬
ну был обязан продать ему по первому требованию. Медианерия
не только обеспечивала латифундистов дешевой рабочей силой,
но и позволяла увеличить площадь обрабатываемых земель и
производство экспортных продуктов
Незавершенность буржуазной революции, сохранение лати¬
фундий и прежних полурабских, полуфеодальных форм эксплуа¬
тации, деформировав на долгие годы развитие капитализма и об¬
условив узость внутреннего рынка, во-первых, поставили эконо¬
мику страны в зависимость от внешнего рынка; во-вторых,
тормозили ее социальное развитие, а следовательно, и дальней¬
шую этническую консолидацию и, в-третьих, предвещали продол¬
жение борьбы народных масс за землю и свободу.
Уже к концу 30-х годов XIX в. венесуэльский экспорт более
чем удвоился по стоимости. Причем на первый план после войны
выходит кофе, отодвинувший какао на второе место и вскоре став¬
ший основой экспорта, монопродуктом, определявшим состояние
всей венесуэльской экономики. При крайней узости внутреннего
рынка это привело к полной зависимости от мирового капитали¬
стического рынка и конъюнктуры на нем, к проникновению уже
в середине XIX в. в Венесуэлу иностранного капитала.
Новые латифундисты, став главной экономической силой в
республике, стремились удержать в своих руках политическую
власть и выступили против каких-либо дальнейших социальных
изменений. А поскольку их особенно страшили возможные вос¬
стания безземельных крестьян и рабов, то они были сторонника¬
ми строго централизованной, диктаторской власти. В такой обста¬
новке и возник столь характерный для Венесуэлы на протяже¬
нии последующей сотни лет каудильизм.
Но в стране, хотя и медленно, зрели и другие социальные
силы. Еще до Войны за независимость в Каракасе и портовых
городах, связанных с внешней торговлей, сложилась группа круп¬
ных коммерсантов. После устранения оков колониального режи¬
ма она заметно выросла и вскоре стала контролировать экспорт
н импорт, денежные операции и внутреннюю торговлю, нажива¬
лась на государственных займах и т. д. По своему расовому со¬
ставу этот новый растущий буржуазный класс не был однороден.
Даже верхушка его включала не только «белых», по и «цветных»,
низший же слой торговой буржуазии в основном состоял из по¬
следних.
Внутри имущих классов шла острая борьба за власть, опреде¬
ление путей развития страны и методов управления ею. В про¬
цессе этой борьбы за завершение задач буржуазной революции,
лишь частично решенных Войной за независимость, сформирова¬
лись два политических течения — консервативное и либеральное.
Консерваторы (народ их называл «годы», как и роялистов во вре¬
мя войны) представляли в основном интересы крупных латифун¬
дистов, верхушки торгово-ростовщической буржуазии, высшей во¬
енной и гражданской бюрократии, духовенства. Они выступали
45

за «сохранение порядка» и выгодных им социально-экономиче¬
ских институтов, за сильную централизованную власть. Либералы
выражали интересы средних помещиков, более широких кругов
торговой и мелкой буржуазии, владельцев мануфактур и т. д.
Они добивались ограничения власти новой олигархии и введения
федеральной государственной структуры, а также буржуазных
свобод и осуществления реформ, которые бы покончили с остат¬
ками феодализма. Но в борьбе за власть они также апеллировали
не к народу, а к армии. В этих условиях роль профессиональной
армии и ее верхушки приобрела особое значение.
С 1830 по 1847 г. страной фактически правил вождь консер¬
ваторов Паэс. Но в 1846 г. в провинции Карабобо под влиянием
пропаганды либералов вспыхнуло восстание под руководством
сначала индейца Франсиско Ранхеля, а затем — выходца из «цвет¬
ных», торговца скотом из г. Вилья-де-Кура — Эсекиэля Саморы.
Повстанцы — рабы и пеоны—«цветные», негры, индейцы — гро¬
мили асьенды, убивали управляющих, требуя раздела земли и иму¬
щества между бедняками, отмены налогов. Восстание было по¬
давлено. Ранхель погиб, а Самора попал в плен и был заключен
в тюрьму
В поисках «сильного человека» консерваторы поставили в
1847 г. у власти генерала X. Т. Монагаса. Он, однако, перешел на
сторону либералов, а на очередных выборах обеспечил избрание
президентом своего брата, при котором в 1854 г. было отменено
рабство (к этому времени в стране было 12 тыс. рабов и 9 тыс.
вольноотпущенников) и проведены некоторые либеральные ре¬
формы. Ожесточенная борьба за власть внутри правящего класса
еще более обострилась в связи с военным вмешательством со сто¬
роны иностранных держав и блокадой венесуэльских портов
французским флотом. Либералы требовали предоставления про¬
винциям административной автономии и федеративного государ¬
ственного устройства, за что получили прозвище «федералистов».
Между тем нерешенность задач буржуазной революции и по¬
литика консерваторов, направленная на сохранение докапитали¬
стических отношений, основанных на нещадной эксплуатации
трудящихся и дискриминации «цветного» населения, вызывали
растущее недовольство масс. Вспыхивавшие в 50-х годах в раз¬
ных провинциях восстания вылились в 1859 г. в кровавую граж¬
данскую войну. Группа молодых либералов под лозунгом «феде¬
рации» создала революционную хунту. Вождем восстания с пер¬
вых же дней его стал Самора. «Не будет ни бедных, ни богатых,
ни рабов, ни хозяев, ни всемогущих, ни униженных,— говорилось
в одном из его манифестов,— а будут только братья, которые смо¬
гут смотреть в глаза друг другу прямо, не сгибаясь в по¬
клоне» sc.
Идея «федерации» стала знаменем всех прогрессивных элемен¬
тов в стране. И хотя формально она сводилась к требованию ав¬
тономии провинций, объективно была выражением стремлений
либерально настроенных буржуазно-помещичьих кругов, средних
46

слоев и интеллигенции к общей демократизации жизни. Либера¬
лы отводили народу роль простого орудия в своей борьбе с кон¬
серваторами. Но события опрокинули их планы. Народные мас¬
сы по-своему толковали лозунг «федерации», вкладывая в него
глубокое социальное содержание.
Восстание охватывало один район за другим и вскоре превра¬
тилось в народную войну. Основной силой движения было кре¬
стьянство. Но в борьбе участвовали также недавние рабы, мел¬
кие торговцы, ремесленники, работники мануфактур. Главными
требованиями крестьян и примкнувших к ним городских низов
были раздел земли и имущества, социальное равенство и отмена
налогов. Широкое распространение получил лозунг: «Свобода,
равенство, братство!», толковавшийся массами в духе социально¬
го эгалитаризма. Требования повстанцев были утопичны и сви¬
детельствовали о незрелости движения
Кроме того, в специфических условиях Венесуэлы того вре¬
мени, когда экономическая эксплуатация сопровождалась соци¬
альной II бытовой расовой дискриминацией, борьба масс неиз¬
бежно должна была приобрести расово-этническую окраску.
К сожалению, у нас нет сведений о расовом составе населения
непосредственно в период Федеральной войны. Но в 1840 г., по
данным, приводимым А. Кодацци, почти У4 населения составля¬
ли индейцы, метисы, мулаты, негры и самбо и только 27,5% —
«белые» В условиях все еще существовавших пережитков
«кастовой» иерархичности венесуэльского общества это обстоя¬
тельство лишь способствовало углублению социальных антагониз¬
мов. В провинции Португеса, например, восставшие крестьяне
выступали под лозунгом: «Будем все равны! Смерть белым! До¬
лой годов! Создадим родину для индейцев!..» И это ясно сви¬
детельствует о том, что для них понятия «эксплуататор» и «бе¬
лый» были но существу равнозначны.
Ф. Брито Фигероа пишет в связи с этим: «Ненависть цвет¬
ного населения, „пардос", против ,,маптуано" [букв.— облаченный
в плащ. Так на рубеже XVIII—XIX в. называли представителей
креольской земельной олигархии.— 3. Я.] ,,голубой крови", пы¬
тавшихся с помощью расовых предрассудков увековечить эконо¬
мическую эксплуатацию, придала федералистскому движению —
самому глубокому по своему антифеодальному содержанию пле¬
бейско-крестьянскому восстанию из тех, что знает Венесуэла,—
совершенно особый характер...» Расово-этнический фактор
повлиял не только на ход войны, но и на сам ее характер.
Армии федералистов под руководством Э. Саморы и при под¬
держке широких масс удалось одержать ряд решающих побед.
По в январе 1860 г. Самора погиб. Либералы же, напуганные
размахом народного движения, пошли в мае 1863 г. на компро¬
мисс с консерваторами. В 1864 г. бьща принята очередная кон¬
ституция, по которой республика делилась на 20 штатов, феде¬
ральный округ и две федеральные территории и получила назва¬
47

ние Соединенных Штатов Венесуэлы, сохранявшееся вплоть до
середины XX в.
Федеральная война явилась важным переломным моментом
в истории Венесуэлы. По своему объективному содержанию она
отвечала потребностям развития в стране капиталистических от¬
ношений. Правда, она не привела к существенным изменениям
в социально-экономической структуре венесуэльского общества.
Крестьяне не получили земли, а место многих старых латифун¬
дистов заняли новые. В 1873 г. более половины всей находив¬
шейся в частном владении земли приходилось на долю всего
980 крупнейших землевладельцев.
Тем не менее социальный взрыв 1859—1863 гг. не прошел бес¬
следно. Потерпела крах консервативная олигархия, связанная с
пережитками докапиталистических отношений и старавшаяся их
сохранить. Освобождение рабов и результаты войны значительно
облегчили социальную мобильность населения в вертикальном на¬
правлении, ибо способствовали ликвидации «оснований» для пре¬
тензий на расовое превосходство, которые даже после Войны за
независимость еще сохранялись в качестве пережитков колони¬
альной эпохи и рабства, существовавшего до 1854 г. «Жертвы,
принесенные народом,— подчеркивает известный венесуэльский
этнограф Э. Гальегос Мансера,— не были бесплодны, так как
[Федеральная.— 3. Я.] война в значительной мере способствова¬
ла искоренению расовых и кастовых пережитков и заложила ос¬
новы демократических традиций»
Разумеется, расовые предрассудки в сознании людей еще
оставались, но унаследованные от колониальной эпохи расовая
иерархия и дискриминация «цветного» населения в огне войны
были уничтожены, «кастовые» различия между «белыми» и
«цветными» устранены. Отмечая все это, Ф. Брито Фигероа
пишет, что в результате сведения до минимума элементов соци¬
ально-кастовой организации, характерной для классовой структу¬
ры колониальной эпохи, многие выходцы из средних слоев вклю¬
чились в состав господствовавшего класса вместе с обогативши¬
мися в войнах 1810—1825 и 1859—1863 гг. военными и превра¬
тились в латифундистов, банкиров, крупных коммерсантов
И хотя устранение расовых и «кастовых» перегородок вовсе не
означало установления социального равенства, оно изменило расо¬
вый состав господствовавшего класса, а также так называемых
промежуточных слоев, чем значительно ускорило дальнейшую
этническую консолидацию населения и процесс становления
венесуэльской нации.
Исторический материализм определяет нацию как социально¬
этническую общность людей, складывавшуюся постепенно при
переходе от феодализма к капитализму. Однако уже добуржуазная
этническая общность, или народность, обладает большей частью
признаков, характерных для нации и являющихся продуктом
более или менее длительного исторического развития. Это прежде
всего общность языка, территории, культуры (в том числе куль¬
48

турно-бытовой специфики) и этнического самосознания, а также
определенный уровень классовой или сословной дифференциации
и развития внутренних экономических связей.
Народности, как и нации, возникают в процессе изменений
социально-экономических условий жизни общества, в результате
деятельности, острой борьбы и взаимодействия всех его классов.
Но важнейшее значение в этом процессе так же, как и в разви¬
тии этнических процессов, имеет деятельность трудящихся и
угнетенных народных масс А поскольку ведущую роль на той
ступени общественно-экономического развития играло земледелие,
то этими массами были главным образом крестьяне. Именно они
сыграли решающую роль и в национально-освободительной борьбе
венесуэльского народа.
Развитие народности, так же как позже и нации, проходит
через ряд связанных между собой этапов. По мере этого развития
определяются языковая и территориальная общность, появляются
зачатки общей духовной культуры, психического склада и эконо¬
мической общности. Язык в большей степени, чем любая другая
сфера культуры, является своего рода копилкой исторического
опыта народа. В провинции Венесуэла, а затем и в соседних
провинциях на территории, вошедшей в конце XVIII в. в состав
генерал-капитанства Венесуэла, общим языком «белого» и негри¬
тянского, а также большей части «цветного» населения уже к
концу XVII в. стал испанский. К началу XIX в. на нем говорило
также и большинство индейцев, проживавших в поселках миссий.
И только так называемые «дикие», или «независимые», индейцы
говорили на своих языках.
Постепенно, в процессе колонизации в XVI в. центральной
прибрежной части, северо-запада и северо-востока Тьерра Фирме,
затем в XVII—XVIII вв.— Льянос, районов нижнего течения
Ориноко и Апуре росли площади пахотных и пастбищных зе¬
мель, расширялась территория формировавшегося венесуэльского
этноса. В конце XVIII в. она практически в основном сложилась
и была административно оформлена как генерал-капитанство,
а в результате Войны за независимость возникла и венесуэльская
государственность. К этому времени появились уже многие эле¬
менты общей духовной культуры и искусства, а также довольно
оживленные внутренние экономические связи. Война за незави¬
симость и создание национального государства сами по себе стали
важнейшими факторами этнической консолидации. Поэтому нам
представляется, что к моменту выхода страны из состава Вели¬
кой Колумбии (в которую она формально входила почти 11 лет)
и провозглашения независимой Республики Венесуэла следует
говорить о существовании такой этнической общности, как вене¬
суэльская народность.
По-видимому, с этого времени может идти речь о дальнейшем
ее развитии и консолидации, а также ,о начале становления на¬
ции. Именно о начале этого процесса, ибо до тех пор, пока вене¬
суэльское общество было разделено расовыми и «кастовыми»
49

перегородками, иначе и быть не могло. Федеральная война,
покончившая с последними остатками «кастовой» иерархии и
главными ее приверженцами, явилась важнейшей вехой в про¬
цессе перехода от социально-расового самосознания к националь¬
ному самосознанию и образованию венёсуэльской буржуазной
нации. В то же время шел процесс экономического объединения
страны, слияния небольших местных рынков и формирования
единого национального рынка, а также развития национальной
духовной культуры и искусства.
В 30—60-х годах в стране выдвинулась целая плеяда мысли¬
телей, ученых, прозаиков и поэтов Распространение литера¬
турного языка, влекущее за собой нивелирование разговорной
практики, также способствовало этнической консолидации форми¬
ровавшейся венесуэльской нации. В 1852 г. в Валенсии был
открыт третий в стране университет. Растущая прослойка интел¬
лигенции играла все более активную роль в процессе формирова¬
ния национального самосознания.
Основное ядро венесуэльцев сложилось в результате смешения
трех главных расовых и различных этнических групп. Из евро¬
пейских элементов, образовавших этот «сплав», следует назвать
выходцев из Андалусии и других испанских провинций, ислень-
ос — выходцев с Канарских островов, басков, а также португаль¬
цев из Португалии и с о-ва Мадейра. В частности, М. Акоста
Сайгнес в монографии «История португальцев в Венесуэле» сооб¬
щает, что уже в XVII в. португальцы имелись почти во всех
социальных слоях населения колонии. История ее сохранила име¬
на выдающихся деятелей, португальцев по происхождению.
С деятельностью португальцев связано и название штата Порту-
геса. А. Розенблат в своем исследовании лексики испанского
языка Венесуэлы приводит ряд слов, имеющих португальские
корни (например:	casal, ingrimo, maguarse, empatar, . botar,
garúa, botiquín и др.)
Более свободные от расовых предрассудков, нежели жившие
в колонии испанцы, португальцы вступали в браки и смешива¬
лись со всеми «кастами», в том числе с индейцами и африканца¬
ми. В результате появилось немало креолов, метисов и мулатов
с португальскими фамилиями, встречавшихся как в высших, так
и в средних и низших слоях населения колонии. Некоторые из
них произошли от португальских евреев, нашедших в испанских
колониях защиту от инквизиции. Потомки многих португальцев
от смешанных браков постепенно в результате дальнейшего сме¬
шения превратились в венесуэльцев и забыли о своем португаль¬
ском происхождении
После Войны за независимость и Федеральной войны подав¬
ляющее большинство «белых» в стране были местными урожен¬
цами и составляли примерно У4 населения страны. Что касается
индейцев, то правительство стремилось «редуцировать» оставшие¬
ся еще независимые племена и расселить их в деревнях и посел¬
ках миссий. С 1830 по, 1840 г. в 100 поселениях миссий в
50

Гуаяне и Льянос Апуре были собраны 26 тыс. индейцев. Числен¬
ность все еще сохранявших независимость индейских племен
достигала 52,5 тыс. человек. Из них около 35 тыс. обитали в
разных районах Гуаяны, более 2 тыс.—в районе Апуре, 6,7 тыс.
в дельте Ориноко и 9 тыс.— в венесуэльской части п-ва Гуахира.
Провинциальным властям ¡ предписывалось всячески расширять
торговлю с индейцами в провинциях Баринас, Баркисимето, Бар¬
селона, а также активнее включать в «гражданскую жизнь»
индейцев гоахиро Последние к этому времени уже преврати¬
лись в скотоводов, владевших стадами крупного рогатого скота
и поставлявших лошадей на продажу в Маракайбо. Й. Уилберт
в своем исследовании индейских культур на территории Венесуэ¬
лы даже утверждает, что «развитие скотоводства среди гоахиро
является, конечно, уникальной адаптацией среди американских
индейцев» Интересные сведения об их образе жизни в середи¬
не XIX в. сообщает К. Аппун
Ко времени принятия конституции 1864 г., т. е. через 10 лет
яосле отмены рабства, негры в стране уже были свободны. Те
немногие среди них, кто владел собственным участком земли,
а также старики, домашние слуги в асьендах оставались в сель¬
ских районах. Большинство же бывших рабов на плантациях
ушли в города Карибского побережья. Однако удельный вес
негров так же, как и индейцев, в населении страны продолжал
сокращаться, тогда как доля «цветных» в нем с каждым десяти¬
летием возрастала. Они составляли большую часть населения
северной части страны, подавляющее большинство населения
Льянос и постепенно продвигались все дальше в глубь Гуаяны
и даже в болотистую дельту Ориноко
Характеризуя жителей разных районов страны, К. Аппун
пишет: «Население Валенсии... смешанное, и преобладает в нем
цветная раса. На улицах вы увидите здесь гораздо менее черно¬
кожих и еще менее европейцев, чем в приморских городах. Тор¬
говля в Валенсии сосредоточена не в руках европейцев, как эго
имеет место в портовых городах, а в руках цветных и португаль¬
цев; точно так же низшими и полевыми работами занимаются
эти две последние расы, а не негры. Чем дальше проникаешь
внутрь страны, тем более исчезают черный и белый элементы,
уступая место цветным всевозможных оттенков кожи и потомкам
индейцев...»
Еще в 1831 г. Национальный конгресс принял закон о поощ¬
рении иммиграции ¡ в Венесуэлу уроженцев Канарских островов
с предоставлением им земли и оплатой проезда. В 1837 г. он
был распространен на всех иммигрантов из Европы. В 1843 г.
крупный/землевладелец Мартин Товар-и-Товар создал из группы
немецких иммигрантов в Карибских Андах, в 50 км от Каракаса,
колонию, получившую название «колония Товар». В следующем
году правительство заключило с группой венесуэльцев контракты
о ввозе иммигрантов из Европы
51

Однако иммиграция шла медленно: с 1832 по 1844 г. в стра¬
ду прибыло 11 687 переселенцев, многие из которых вскоре
вернулись на родину. Исключение составляла только колония
Товар, где в 1849 г. проживало 399, а в 1855 г.—504 чело¬
века
Стремясь колонизовать пустынные районы, венесуэльское
правительство попыталось в 1855 г. привлечь в страну китай¬
ских переселенцев, но из этой попытки ничего не вышло. С 1874
по 1884 г. в Венесуэлу прибыло 26 090 иммигрантов — выходцев
с Канарских островов (15 тыс.), из Испании, Италии и Франции,
т. е. в среднем 1733 иммигранта в год. Это составляло мизерную
долю по сравнению с естественным приростом населения
Ко времени первой национальной переписи 1873 г. население
Венесуэлы достигло 1 784 200 человек. Более % его (63,8%)
проживало в северной и северо-западной части республики. Лишь
4 города — Каракас, Маракайбо, Валенсия и Баркисимето насчи¬
тывали в 1873 г. каждый более 20 тыс. жителей.
В 1870 г. к власти пришел последний из «либеральных кау-
дильо» — Антонио Гусман Бланко, умело сочетавший социальную
демагогию с реформами, способствовавшими развитию капитали¬
стических отношений в стране. При нем был шире открыт доступ
в страну иностранному капиталу, с помощью которого разверну¬
лось строительство железных дорог, соединивших главные порты
побережья — Л а Гуайру и Пуэрто-Кабельо с Каракасом, Вален¬
сией и другими городами и сельскохозяйственными районами се¬
вера и северо-запада республики. Проводились шоссейные и грун¬
товые дороги в Льянос. Это способствовало не только дальнейше¬
му развитию внутренних экономических связей и складыванию
единого национального рынка, но и росту внутренних миграций
населения, а тем самым и процессу дальнейшей этнической
консолидации.
Было введено обязательное начальное обучение; строились
начальные и средние школы; появились несколько колледжей;
была основана Национальная академия истории. Конституция
1873 г. провозгласила свободу вероисповедания, был введен граж¬
данский брак и т. д.
Реформы Гусмана Бланко, хотя и ускорили развитие произ¬
водительных сил и капитализма в Венесуэле, не затронули про¬
блемы отсталых аграрных отношений. Поскольку при освобожде¬
нии рабы не получили земли, они в большинстве своем пополнили
ряды арендаторов-издолыциков и пеонов. Эта форма производст¬
венных отношений не только обеспечила латифундистов дешевой
рабочей силой, но и позволила расширить площади осваиваемых
земель и увеличить сельскохозяйственное производство. Заметно
выросли поголовье скота, экспорт кофе, какао, хлопка, табака,
шкур в Англию, Германию, США и Францию. В городах росло
число заведений мануфактурного и ремесленного типа, появились
первые промышленные предприятия.
После отстранения Гусмана Бланко в 1888 г. от власти стра¬
52

на вступила в полосу гражданских воин, мятежей и дворцовых
переворотов. У власти чередовались диктаторы-«андино» — выход¬
цы из горных андских штатов северо-запада, цитадели консерва¬
торов, опиравшиеся на духовенство, стремившееся восстановить
свое влияние среди почти поголовно неграмотного сельского
населения, и на штыки наемной армии. Достаточно сказать, что
в 1889 г. в офицерском корпусе числилось 7032 генерала. Наро¬
дом управлял «союз помещика, священника и офицера»
В начале XX в. рост внутренней и внешней торговли способст¬
вовал созданию фабричных предприятий — табачных, мыловарен¬
ных, текстильных, по производству стройматериалов, продоволь¬
ственных продуктов, напитков и др., первых электростанций.
Темпы этого промышленного развития были крайне низкими,
однако по мере появления промышленных предприятий и строи¬
тельства железных дорог возник новый класс — пролетариат.
Тогда же возникли и первые организации венесуэльских трудя¬
щихся — общества взаимопомощи. Инициаторами создания их
были испанские иммигранты.
Еще в первой половине XIX в. Англия, способствовавшая
победе венесуэльцев в Войне за независимость, стала играть
всевозраставшую роль в экономике страны. В обмен на займы,
применяя методы военно-политического давления, английская
буржуазия взяла под свой контроль производство кофе и какао,
животноводство, внешнюю торговлю. В последней трети XIX в.
в страну стал все шире проникать североамериканский, фран¬
цузский и немецкий капитал, получавший концессии на разработ¬
ку естественных богатств и строительство железных дорог, за
бесценок скупавший землю под плантации.
В этот переломный период, когда капитализм домонополисти¬
ческий вступал в империалистическую фазу своего развития,
Венесуэла оказалась одним из объектов острого соперничества
империалистических держав, вызвавшего «первый венесуэльский
кризис». Он был связан с давним англо-венесуэльским спором по
поводу принадлежности левобережья р. Эссекибо, самовольно
включенного Англией в состав Британской Гвианы. В 1895 г.
в этот спор вмешались США, открыто заявившие о своих претен¬
зиях на безраздельное господство в Западном полушарии (так
называемая «доктрина Олни») А в 1902—1903 гг. противо¬
речия великих держав и стремление Германии закрепиться на
подступах к будущему Панамскому каналу вызвали «второй вене¬
суэльский кризис», отмеченный В. И. Лениным в числе главней¬
ших международных кризисов кануна первой мировой войны.
С начала XX в. заметно усилился процесс вытеснения англий¬
ского влияния в Венесуэле американским.
Президент С. Кастро (1900—1908), выступивший против
вооруженной агрессии империализма, попытался сопротивляться
экспансии иностранного капитала. Цо в результате государствен¬
ного переворота, поддержанного появлением трех американских
53

броненосцев, у власти в 1909 г. оказался новый «андино» —
вице-президент Хуан Висенте Гомес.
Экономические и социальные условия в Венесуэле в послед¬
ней трети XIX — начале XX в. изменялись крайне медленно.
Хотя реформы Гусмана Бланко содействовали росту местной
буржуазии, последовавшие затем гражданские войны, нестабиль¬
ность власти, каудильизм, отсутствие элементарного правопоряд¬
ка, а также низкий жизненный и культурный уровень народа —
все это тормозило капиталистическое развитие. Прирост населе¬
ния был чрезвычайно низким. С 2,3 млн. человек в 1891 г. оно
выросло к 1920 г. до 2,4 млн. человек. Из них в городах прожи¬
вало всего 12—13%
С приходом к власти X. В. Гомеса началась одна из самых
мрачных страниц в истории Венесуэлы — диктатура, длившаяся
27 лет. Политические партии были запрещены. Венесуэльский
историк Г. Морон назвал его режим «самой абсолютистской дик¬
татурой» Но продержаться почти три десятка лет этот режим
смог только благодаря поддержке, оказываемой ему иностранны¬
ми монополиями, получившими концессии на добычу открытых
в Венесуэле богатейших запасов нефти.
Промышленная добыча ее началась в 1914 г., и вначале веду¬
щее положение в ней занимал англо-голландский капитал. Одна¬
ко в 1920—1930-х годах его оттеснили монополии США. И если
в 1912 г. американские инвестиции в Венесуэле составляли
3 млн. долл., то в 1938 г.— 247,2 млн. долл. Накануне второй
мировой войны 61% всех иностранных инвестиций в Венесуэле
приходились на долю американского капитала, 31 — англо-гол¬
ландского, 8% — на долю французского, немецкого и др.
Бурное развитие нефтяной промышленности наложило глубо¬
кий отпечаток на экономику страны, на ее социальную и поли¬
тическую жизнь. Если в первой четверти XX в. доминирующее
положение в экономике занимало сельское хозяйство, а главными
статьями экспорта оставались кофе и какао, то начиная с 1926 г.
первое место в нем заняла нефть. Венесуэла вышла на второе
место в мире после США по ее добыче и на первое — по ее
экспорту.
«Нефтяная лихорадка» нарушила устоявшийся уклад жизни
сельского населения в зонах разведки и добычи «черного золота».
Она ломала традиционные для крестьянина нормы быта, ускоряла
социальное расслоение, вызывала распадение семей и целых
общин, массовое вовлечение людей в сферу промышленного про¬
изводства и социальной деятельности. Поскольку на нефтепро¬
мыслах заработки были выше, туда из деревень штатов Сулия,
Фалькон, Трухильо, Тачира, Мерида, Лара устремились тысячи
крестьян й сельскохозяйственных рабочих.
Эти миграции имели важные демографические и социальные
последствия: демографические — свидетельствовали о росте гори¬
зонтальной мобильности (пространственной подвижности) насе¬
ления и были связаны с уменьшением в нефтяных зонах сель¬
54

ского населения, а также с появлением в пустынных ранее райо¬
нах временных;поселков, превратившихся затем в быстрорасту¬
щие «нефтяные города»; социальные — отражали усиление вер¬
тикальной мобильности (социальной подвижности) населения и
были связаны с возникновением из массы сельских в основном
переселенцев первых групп венесуэльского промышленного про¬
летариата, а также других прослоек городских трудящихся, во¬
влеченных в промышленную деятельность. Они-то и составили
ядро венесуэльского рабочего класса. Часть мигрантов, не сумев
закрепиться в нефтяной промышленности, превратилась в своего
рода «текучее население», вынужденное заниматься разными ви¬
дами деятельности, а некоторые возвратились в деревню
Если принять во внимание тот факт, что в районе Маракайбо
издавна имелось значительное негритянское и мулатское населе¬
ние, а переселенцы из западных горных штатов (Тачира, Мерида,
Трухильо, Лара) были в основном метисами и отчасти индейца¬
ми, то можно с уверенностью утверждать, что эти миграции
способствовали дальнейшему «перемешиванию» различных расо¬
вых элементов населения.
По мере роста добычи и экспорта нефти росла международ¬
ная торговля страны, особенно импорт товаров, потребность в
которых возникла с расширением внутреннего рынка в районах
нефтедобычи и крупных городах. Участие местной буржуазии в
этих операциях и в доходах от нефтяной промышленности при¬
вело к росту торгового и ростовщического капитала, а затем —
к вложениям местной буржуазией части своего капитала в легкую
промышленность.
Капиталистические производственные отношения постепенно
все активнее внедрялись в экономическую и социальную жизнь
страны. Накануне второй мировой войны здесь уже сосущество¬
вали два экономических уклада, находившихся в остром противо¬
речии друг с другом: с одной стороны — технически высокоосна-
щенное нефтедобывающее производство, органически связанное с
экономикой тех стран, ¡монополии которых эксплуатировали неф¬
тяные месторождения Венесуэлы; с другой — собственно нацио¬
нальная экономика, основанная на отсталых формах ведения сель¬
ского хозяйства.
Первая треть XX в. явилась весьма важным этапом экономи¬
ческой и социальной истории Венесуэлы, когда сложились основ¬
ные элементы структурных изменений в этой стране. Особенно
заметными эти / сдвиги становятся в 20—30-х годах. Если в
1926 г. в городах проживало 15% населения, то в 1941 г.—
34%. В 1926 г. в сельском хозяйстве было занято почти %
самодеятельного населения, а в 1941 г.— половина. В промыш¬
ленности, строительстве, ремеслах, энергетике было занято 18,5%,
в торговле — 8%, остальные были заняты в сфере услуг в каче¬
стве разного рода служащих, лиц свободных профессий и т. д.
Латифундисты все еще представляли собой важный фактор в
экономической и политической жизни. Но в то же время в стра¬
55

не возникла новая экономическая и социальная сила, максималь¬
но выигравшая от развития нефтедобычи и расширения внешней
торговли. Основой ее явилась «старая» торговая буржуазия,
которую и ранее, помимо торговли, привлекали займы, ростов¬
щичество, скупка недвижимости. В некоторых городских
центрах появилась национальная промышленная буржуазия. Она
была связана с производством, но вплоть до второй мировой вой¬
ны, открывшей перед ней новые горизонты, еще не очень четко
сознавала свое место и цели в системе капиталистического обще¬
ства. А на противоположном социальном полюсе также появился
новый, не существовавший ранее в стране социальный класс —
промышленный пролетариат. В 1921 г. в нефтедобывающей про¬
мышленности было занято 20 тыс. рабочих-венесуэльцев. Часть
мигрантов, как было показано, влилась в ряды городского проле¬
тариата.
В первое время ряд факторов — сельская психология и надеж¬
да, подкопив денег, вернуться домой, а также происхождение из
разных районов страны и регионалистское сознание — тормозили
объединение рабочего класса. В нефтяных поселках обитатели их
вначале селились по принципу землячеств: хижины «трухилья-
нос» строились одна возле другой, «маргаритеньос» также сели¬
лись в одном обособленном районе, «корианос» — в другом и т. д.
По этому же принципу создавались и первые ассоциации взаимо¬
помощи.
Венесуэльский промышленный пролетариат развивался в то
время вне связи с национальной буржуазией. Основное ядро его
сложилось в районах добычи нефти и подвергалось эксплуатации
не венесуэльской буржуазией, а иностранным капиталом. После
Федеральной войны характер классовых конфликтов в стране
определялся противоречиями между торговой буржуазией и круп¬
ными землевладельцами, а также между мелкой городской бур¬
жуазией и крестьянством, с одной стороны, и помещиками и тор¬
говой буржуазией — с другой. Появление же на социальной аре¬
не промышленного пролетариата изменило содержание классовой
борьбы, положив начало новому этапу развития венесуэльского
общества с новой социальной структурой и классовыми столкно¬
вениями, отличными по своей природе от имевших место в про¬
шлом и свойственными капиталистическому обществу.
Изменились в этот период состав мелкой городской буржуазии
и роль мелкобуржуазной интеллигенции. Именно представители
этой интеллигенции первыми выступили против режима Гомеса.
Распад традиционных партий консерваторов и либералов дал
мелкобуржуазной интеллигенции возможность представить свои
требования социальных реформ как выражение интересов всего
народа. В условиях жестокой диктатуры и только начавшегося
формирования промышленного пролетариата как самостоятельно¬
го класса лишь мелкобуржуазная интеллигенция могла стать
проводником прогрессивных идей и учений. Радикальная часть
интеллигенции и студенчества стала основным пропагандистом
56

марксизма и авангардной силой в борьбе за национальный суве¬
ренитет, против хозяйничанья в стране империалистических
монополий.
Выступления студентов в 1919 г., а затем в 1921 —1922 гг.
и особенно в 1928—1929 гг. были поддержаны забастовками ра¬
бочих. В 1929 г. произошло вооруженное выступление под руко¬
водством Густаво Мачадо на побережье Коро. Все эти выступле¬
ния были жестоко подавлены. Но ростки освободительного движе¬
ния пробивали себе дорогу. Возникли первые марксистские
кружки и ячейки, объединившиеся в 1931 г. в Коммунистическую
партию. ^
Волна стачек и демонстраций, прокатившаяся по стране после
смерти Гомеса (декабрь 1935 г.), заставила правительство
Э.	Лопеса Контрераса маневрировать и несколько демократизиро¬
вать режим. В 1936 г. была принята конституция, разрешившая
создание буржуазных политических партий. В конце 1936 г.
была образована Конфедерация трудящихся Венесуэлы.
В 1941 г. население Венесуэлы составило 3 850 771 человек.
Если за 40 лет — с 1880 по 1920 г.— оно выросло менее чем на
25%, то за 20 лет —с 1920 по 1940 г.—более чем на 50%.
Поскольку иммиграция все еще была невелика (с 1890 по 1932 г.
в страну въехало около 60 тыс. человек), то объясняется это
увеличением естественного прироста населения, колебавшимся в
эти годы от 2 до 3%. Почти */5 всего населения проживало в
северной и северо-западной частях страны; 18,3% — в Льянос,
2,5%—в Гуаяне. Более трети венесуэльцев в 1941 г. жили в
городах. В Каракасе насчитывалось 269 тыс. жителей»
В сельское население было включено 100,6 тыс. «лесных» индей¬
цев, а также часть колумбийцев и некоторых других иммигрантов,
осевших в стране.
В 20-х и особенно в 30-х годах заметно выросли внутренние
миграции населения, что в значительной мере способствовало не
только продолжавшемуся его физическому смешению, но и его
дальнейшей этнической консолидации. В 1936 г. венесуэльцы,
проживавшие вне штатов, в которых они родились, составляли
10% учтенного населения, а в 1941 г.—уже 15%. Наибольший
удельный вес уроженцы других штатов составляли в населении
Федерального округа со столицей (48,3%), а также примыкаю¬
щих к нему штатов Арагуа, Карабобо и нефтяных штатов Мона-
гас, Баринас, Сулия, Португеса
Таким образом, к началу второй мировой войны Венесуэла
переживала важный, переломный момент своей истории. Все еще
оставаясь в основном аграрно-скотоводческой страной, она всту¬
пила в период бурного роста нефтяной промышленности и пре¬
вращения в своего рода «нефтяное Эльдорадо» для иностранного
капитала, в поставщика важнейшего стратегического сырья для
империалистических держав. К этому времени она уже обладала
экономическим и политическим единством, сложились и стабили¬
зировались внутренние экономические связи между ее отдельны¬
57

ми районами, возник и укреплялся общенациональный рынок с
центром в Каракасе, появились и довольно быстро развивались
основные классы капиталистического общества — промышленный
пролетариат и связанная с промышленным производством бур¬
жуазия. Несмотря на еще существовавшие в деревне пережитки
полуфеодального характера, капиталистический способ производ¬
ства постепенно все шире проникал и в сельское хозяйство,
оказывая свое влияние и на сферу аграрных отношений. Правда,
в периферийных районах обитания живущих изолированно «лес¬
ных» индейцев сохранился еще первобытнообщинный строй, на
он не влиял на основную экономическую структуру страны.
По расчетам А. Розенблата, в 1940 г. % населения Венесуэлы
составляли те, кого ранее называли «цветными», т. е. метисы,
мулаты, и самбо. Так же, как для негров (составлявших 2,7%
населения) и подавляющего большинства «белых» венесуэльцев
(19,1% населения) родным языком для них был испанский,
точнее — его венесуэльская разновидность, а общей религией —
католицизм. На базе общности территории, языка и экономиче¬
ской жизни развивались национальная культура, искусство,
наука.
Испанские завоеватели принесли в Новый Свет свой язык,
обычаи, религию, архитектуру. Занимая в течение трех веков
господствующее положение в экономической, политической и
общественной жизни колонии, они оказали преобладающее влия¬
ние на развитие местной культуры, и оно сказывается в Вене¬
суэле во всем — от облика и названий городов до музыки и зре¬
лищ. Однако венесуэльская культура — результат многих
влияний. И наиболее значительными из них, помимо испанского,
были индейское и африканское. В частности, многие топонимы в
стране — из аравакского (Парагуана, Куримагуа, Кумаребо),
карибского (Кумана, Арагуа, Маракай, Пириту) или из других
индейских языков, такие, как Ганга, Биронго, Тариа,— афри¬
канского происхождения. Об этом же говорят и названия многих
штатов: Баринас, Сулия, Тачира — индейские; Ансоатеги, Мери¬
да, Миранда — испанские и португальские; а название Монагас
связано с африканским влиянием Выше говорилось уже о
том, что испанские переселенцы переняли у местных индейцев
их трудовые навыки, приемы добывания и приготовления пищи,
заимствовали многие элементы их быта и жилья и т. д.
Индейские языки оказали заметное влияние на лексику, фо¬
нетику и синтаксис испанского языка Венесуэлы. В нем насчи¬
тывается до 3 тыс. индейских слов. Многие из них широко исполь¬
зуются в произведениях венесуэльских прозаиков и поэтов.
Индейское влияние весьма ощутимо в народном искусстве и уст¬
ном народном творчестве. Образ индейца фигурирует во многих
народных драмах и пантомимах, в том числе в широко известной
фольклорной пантомиме «Лос чимичимитос», где участвуют как
креольские, так и индейские и негритянские персонажи, где
воедино сливаются ритмы различных расово-этнических групп.
58

Многие индейские сказки, легенды и сказы перешли в фольклор
венесуэльского народа
Африканские рабы принесли в Венесуэлу черты своей «негри¬
тянской» культуры. Рабов^ привозили из Анголы, Конго и других
районов Африки. Среди них были и негры мандинго, через кото¬
рых сюда проникли не только типично «негритянские», но и не¬
которые арабские элементы культуры. Иначе говоря, влияние
арабов на развитие венесуэльской культуры шло не только через
Испанию, но и через Африку. Африканцы и их потомки сыграли
важную роль в становлении венесуэльской экономики. Они вы¬
полняли почти все виды работ — трудились в рудниках и на
плантациях, были искусными мастерами в самых различных ре¬
меслах, надсмотрщиками в скотоводческих хозяйствах и даже
управляющими имений. Это способствовало живучести трудовых
навыков и приемов, бытовых обычаев и терминов, пришедших из
Африки. Рабы завезли, например, сохранившиеся и в XX в.
методы использования тростника для изготовления всякого рода
плетеных изделий вроде бунго — приспособления для ловли
рыбы и др. ""
Целый ряд католических праздников в сельских районах
Венесуэлы носит на себе отпечаток африканских влияний. На¬
пример, торжества в день святого Иоанна — по существу празд¬
нество солнцестояния, издавна слившееся здесь с католическим
культом. Играют в этот день обычно на африканских инструмен¬
тах. Причем такие из них, как марака, характерны теперь не
только для негров, недаром здесь говорят, что всякий венесуэлец
рождается уже обладающим способностью извлекать ритмичные
звуки из пары марак. Изобилующие в венесуэльском фольклоре
праздники и танцы чертей и чертенят (в том числе и ежегодные
праздники в день «тела господня» в Сан-Франсиско-де-Яре) ведут
свое происхождение из Конго
В итоге четырехвекового сложнейшего процесса расового
смешения и культурного взаимовлияния сложился народ, в раз¬
витие самобытной культуры которого внесли вклад индейцы,
испанцы, баски, африканцы, португальцы, а в XIX — первой тре¬
ти XX в., хотя и в меньшей степени, также итальянцы и фран¬
цузы. В частности, в последние десятилетия XIX в. многие вене¬
суэльцы (главным образом в городах) стремились говорить по-
французски, называли по-французски предметы быта, ели
французские кушанья, следовали французской моде
В XIX в. сложилась венесуэльская литература. К началу
нынешнего столетия в ней появилось течение, получившее назва¬
ние «креольского романтизма» и подготовившее переход многих
деятелей культуры и искусства к национальным темам и крити¬
ческому реализму, полностью оформившемуся в 20—30-х годах
XX в. Процесс смешения различных расовых элементов населе¬
ния страны и «сплавления» их в антропологически единообраз¬
ный и этнически единый тип населения по-своему преломлялся
59

через художественное творчество и нашел отражение в романах
Р. Гальегоса, М. Диаса Санчеса, Г. Менесеса и др.
Все сказанное дает основание полагать, что к началу второй
мировой войны венесуэльский парод представлял собой уже гораз¬
до более консолидированную и качественно более высокую по
сравнению с той, о которой шла речь в первой половине XIX в.^
категорию этнической общности — венесуэльскую нацию.
Национальное развитие
в современной Венесуэле
Во второй мировой войне Венесуэла фактически не участво¬
вала и лишь в самом конце ее объявила войну Германии и Япо¬
нии. В 1947 г. была принята новая конституция, вводившая все¬
общее избирательное право, провозгласившая право на забастов¬
ку. Была легализована компартия, создана Национальная
крестьянская федерация, принят новый закон о нефти, повысив¬
ший налог с прибылей иностранных нефтяных компаний до 50%.
Но в 1948 г. путем реакционного переворота к власти пришла
военная хунта, а затем — новый диктатор М. Перес Хименес.
Его правительство поставило вне закона демократические орга¬
низации, подавляло рабочее, крестьянское движение и, широко
используя социальную демагогию, установило в стране режим
насилия и террора. В 1953 г. была провозглашена 21-я по счету
конституция, вновь вернувшая стране название Республика
Венесуэла и значительно усилившая власть президента. Главной
опорой режима были иностранный капитал и армия
Еще накануне войны на востоке Венесуэлы, а в конце 50-х
годов — в Западных Льянос были обнаружены новые месторож¬
дения нефти. В конце 40-х годов на правобережье Ориноко, в ее
низовьях, были открыты богатейшие залежи железной руды.
Разработку тех и других ископаемых захватили в свои руки
иностранные, в основном американские монополии. Площадь их
концессий достигла почти 67 тыс. км.^
Между тем положение трудящихся с каждым годом ухудша¬
лось. Засилье иностранного капитала вызывало недовольство
мелкой и средней буржуазии. Националистические и антиамери¬
канские настроения появились в армии. В оппозиции к режиму
оказалась даже церковь. Нараставшие протест масс и борьба
прогрессивных сил против диктатуры привели в январе 1958 г.
к народному восстанию и крушению военно-полицейского режима.
В 1959—1967 гг. у власти стояли правительства партии
«Демократическое действие». С помощью умеренных буржуазных
реформ они пытались добиться преодоления докапиталистических
пережитков в аграрных отношениях и ускоренного развития в
стране национальной промышленности. В 1961 г. была принята
ныне действующая конституция. Но в то же время рабочее и
крестьянское движение подавлялось, компартия и ряд других
прогрессивных организаций были запрещены, а в области внеш-
60

пей политики проводился курс, угодный Вашингтону. На выборах
1968 г. победила и пришла к власти социал-христианская партия
(COPEJ). Ее лидер Р. Кальдера возглавил правительство, пред¬
принявшее ряд шагов, направленных на ограничение деятельно¬
сти иностранных монополий, развитие национальной экономики
с упором на расширение государственного сектора, а также на
восстановление демократических свобод и укрепление националь¬
ного суверенитета.
Рост добычи (в 1970 г.— 194 млн. т) и экспорта нефти,
обеспечивавший большие налоговые поступления в казну и при¬
ток твердой валюты, позволил венесуэльским правительствам со¬
здать значительные накопления для финансирования экономики
с целью сократить зависимость от экспорта нефти, добиться ди¬
версификации и роста промышленного и сельскохозяйственного
производства. В 1973 г. уже почти треть крупных промышленных
предприятий в стране принадлежала государству. По темпам
экономического развития Венесуэла в 60—70-х годах вышла на
одно из первых мест в Латинской Америке и быстро превра¬
щалась из аграрной страны в промышленную.
Тем не менее ни одна из жизненно важных социальных проб¬
лем — аграрный вопрос, безработица, перенаселенность городов и
острый жилищный кризис — разрешена не была, и на выборах
1973 г. победил кандидат, обновивший свою программу и руко¬
водство партии «Демократическое действие», Карлос Андрес
Перес. Его правительство еще активнее продолжало проводить
политику укрепления государственного сектора в экономике,
защиты природных богатств и национального суверенитета.
В 60—70-х годах на правобережье Ориноко, в Гуаяне, возник
новый индустриальный район, который уже сейчас { называют
«венесуэльским Руром». По программе «завоевания Юга» плани¬
руется и начато строительство дорог, речных причалов и поселков
в глубинных районах Гуаяны.
В 1974 г. Венесуэла вышла на 4-е место в Латинской Аме¬
рике (после Бразилии, Мексики и Аргентины) и 1-е место н
расчете на душу населения по выплавке чугуна и стали, произ¬
водству электроэнергии и цемента. В конце 1974 г. при поддерж¬
ке всех прогрессивных сил была ^национализирована железоруд¬
ная, а с 1 января 1976 г.— нефтяная промышленность, ранее
почти целиком принадлежавшие иностранному капиталу. Нацио¬
нализация нефти вызвала в стране небывалый прилив патриоти¬
ческих чувств и способствовала укреплению национального само¬
сознания венесуэльского народа. По своим масштабам она не
имеет себе равных в Западном полушарии. Из страны, занимав¬
шей здесь 1-е место по объему иностранных капиталовложений,
Венесуэла превратилась в страну, экономика которой контроли¬
руется государством в большей степени, чем в любой другой
стране Латинской Америки, кроме социалистической Кубы. Со¬
здание тяжелой промышленности, развитие государственного
сектора и осуществление государственник экономических планок
61

неизбежно сопровождаются интенсификацией этнических процес¬
сов, дальнейшей национальной консолидацией.
В послевоенные десятилетия население Венесуэлы росло с
феноменальной быстротой. За 126 лет — с 1810 по 1936 г.—
оно выросло в 4 раза, достигнув 3,5 млн. человек. Вторично оно
выросло почти в 4 раза всего за 40 лет, достигнув к 1978 г.
13,3 млн. человек. Особенно высоким был прирост егоtв 50-х
годах, составивший в среднем 4,9% в год и являвшийся одним
из самых высоких в мире'^. Причиной этого было, во-первых,
стремительное увеличение естественного прироста населения,
а во-вторых, резко увеличившийся в 40—50-х годах приток в
страну иммигрантов. Бурное развитие нефтяной промышленности
и нехватка квалифицированной рабочей силы вызвали значитель¬
ный приток сюда квалифицированных иностранных рабочих,
техников, инженеров. Кроме, того, правительство, стремясь коло¬
низовать слабо освоенные глубинные районы, развернуло в Евро¬
пе кампанию вербовки иммигрантов. С 1951 по 1961 г. прирост
населения в Венесуэле составил 2489 тыс. человек, из них 19% —
за счет иммиграции
С конца 50-х годов иммиграция в Венесуэле стала сокращать¬
ся, но численность иностранцев, осевших в стране, росла, соста¬
вив в 1957 г. 486 тыс., в 1962 — 683 тыс., в 1970 — более
780 тыс. Около % их проживает в Федеральном округе и занято
в строительстве, торговле, сфере услуг, обрабатывающей промыш¬
ленности Приток иммигрантов не только повысил темпы
прироста населения, но и, поскольку среди, них был значителен
удельный вес квалифицированных рабочих и специалистов, сти¬
мулировал дальнейшее развитие капитализма в стране, а также
оказал свое влияние на развитие венесуэльского рабочего класса.
Венесуэльцы — «молодая нация»: Уз их моложе 25 лет. Почти
51% населения составляют мужчины.
Резко выросли в послевоенный период масштабы внутренних
миграций населения. Уже .в 1961 г. вне штатов, в которых они
родились, проживали 22% венесуэльцев'^. Рост капитализма в
сельском хозяйстве, сопровождавшийся аграрными кризисами и
обезземеливанием крестьян, разорение кустарей, мелких торговцев
и т. д.— главная причина миграций. В то же время развивающи¬
еся нефтегазовая, нефтехимическая, металлургическая и обраба¬
тывающая промышленность, а также строительство, автотранс¬
порт, сфера услуг по-прежнему привлекали переселенцев в Феде¬
ральный округ со столицей и в штаты Сулия, Ансоатеги, Мона-
гас, Баринас, Карабобо, Арагуа, к которым в 60—70-х годах
добавились север штатов Боливар и Фалькон, а также территория
Дельта-Амакуро '^.
Поскольку большинство переселенцев не столько «притягива¬
лось» городом, сколько «выталкивалось» из деревни, темпы роста
городского населения были выше темпов роста промышленного
производства. В 1971 г. в городах проживало 76%, в 1976 г.—
79, а в 1981 г,— более */э всего населения. По темпам урбани-
62

нации Латинская Америка идет впереди других районов мира?
а Венесуэла — впереди других латиноамериканских стран. По
уровню урбанизации она уступает в Латинской Америке только
Уругваю. Деформированное экономическое развитие различных
районов вызвало явление подлинной «демографической макроце¬
фалии»: в 1920 г. в , Каракасе с пригородами насчитывалось
118 тыс., а в 1975 г.— 2,5 млн. жителей, что составляло пятую
часть населения страны
Оборотной стороной этого процесса было; резкое обострение
жилищной проблемы и появление в столице, а также во многих
других городах «зон нищеты». Сотни тысяч переселенцев живут
в построенных по оврагам и холмам из всякого рода строитель¬
ных отходов, без водопровода и каких-либо санитарных удобств
лачугах, иронически именуемых «ранчо». В 1975 г. в этих «ран¬
чо» в Каракасе обитало более; а в Маракайбо, Баринасе,
Кабимасе, Карупано, Гуанаре даже более */2 всех жителей
Одним из важных социальных последствий миграций явилось
ускорение темпов пролетаризации населения. ¡Будучи продуктом
развития капитализма, миграция, таким образом, способствует
его дальнейшему росту, становится своего рода катализатором в
этом процессе. Но в то же)время в условиях Венесуэлы мигран¬
ты пополняют армию полностью и частично безработного населе¬
ния, оказавшегося на грани современного и традиционного обще¬
ства, городского í и сельского образа жизни. Эти так называемые
маргинальные слои населения, не адаптировавшиеся ни в эконо¬
мическом, ни в политическом, ни в культурном и психологическом
отношениях, численно возрастают за счет - непрерывного притока
новых мигрантов.
В целом же миграция в города, как известно, имеет прогрес¬
сивное значение, поскольку способствует не только росту числен¬
ности городского пролетариата, но и концентрации его в важней¬
ших промышленных центрах, ускоряя тем самым развитие era
революционного потенциала.
Параллельно с процессами миграции и урбанизации менялись
характер занятости населения и социальная структура венесуэль¬
ской буржуазной нации. Доля населения, работающего в сельском
хозяйстве, сократилась с 51% в 1941 г. до 20% в 1974 г.;
в промышленности, строительстве, электроэнергетике и коммуналь¬
ном хозяйстве, транспорте и связи в 1974 г. было занято 32,4%,
в торговле — 17,3, в сфере услуг — 25%.
Современное венесуэльское общество включает как основные,
типичные для капитализма классы — буржуазию и пролетариат,
так и «традиционные» классы — крестьянство и крупных земле¬
владельцев. Крупная буржуазия численно невелика, но за по¬
следние десятилетия значительно окрепла. К середине 70-х годов
в стране сложилась местная финансовая олигархия (группы
Вольмер—Сулоага, Мендоса, Бултон, Полар, Дельфино и др.),
заметно усилившая свое влияние на политику правительства.
Средняя, в том числе промышленная, буржуазия, не связанная
63

с иностранным капиталом и ущемляемая им, также сумела ук¬
репить свои позиции. К ней следует отнести и выросшую по мере
развития капитализма в сельском хозяйстве аграрную буржуазию.
Мелкая буржуазия и «средние слои» в Венесуэле численно
довольно велики, но в гораздо большей мере роль их в общест¬
венной жизни определяется мелкобуржуазной психологией, ти¬
пичной для развивающейся страны и проявляющейся в той или
иной степени почти во всех слоях венесуэльского общества. Не
случайно все главные буржуазные политические партии в Вене¬
суэле возникли из «среднего класса»
Крестьянство, представленное мелкими собственниками, бед-
няками-арендаторами и полупролетариями деревни, по числен¬
ности все еще является относительно крупным классом. Правда,
арендаторы, выплачивающие ренту в натуральной или отрабо¬
точной форме, уже почти исчезли. Из их среды в значительной
мере пополнялся сельскохозяйственный пролетариат, занятый на
сахарных сентралях и различного рода плантациях.
Класс латифундистов утратил свое влияние, хотя еще и су¬
ществует. Следует отметить, что до сих пор для латифундистов,
буржуазии и «средних слоев» характерен более высокий, чем
для трудящихся классов, удельный вес лиц креольского и евро¬
пейского происхождения.
Пролетариат насчитывает около 1,5 млн. человек и является
крупнейшим классом венесуэльского общества. Это молодой и
растущий класс, переживающий процесс органического развития.
По самой своей социальной природе это класс, которому в наи¬
меньшей степени свойственны расовые предрассудки.
Значительную часть населения составляют маргинальные
слои — городские полупролетарии и люмпен-пролетарии.
Венесуэльцы — один из наиболее смешанных в расовом отно¬
шении народов Латинской Америки. К сожалению, разные авто¬
ры и справочные издания приводят совершенно различные дан¬
ные о расовом составе населения, а в цензовых материалах он
не отражен. И это понятно, если учесть, что границы между ин¬
дейцем и метисом, метисом и «белым», между негром и мулатом,
мулатом и «белым» весьма непостоянны и представляют собой в
антропологическом отношении целую гамму переходов. Перепис¬
чики сами, под свою ответственность решали то, что не раз по¬
ставило бы в затруднительное положение даже антрополога. Поэ¬
тому данные, характеризующие расовый состав населения совре¬
менной Венесуэлы, и носят столь разноречивый характер.
Венесуэльцы с ярко выраженными чертами африканского
происхождения и сейчас преобладают на Карибском побережье,
в низменных районах штатов Фалькон, Сулия, Яракуй, Лара;
но их гораздо меньше в горных штатах северо-запада, в Гуаяне
и Льянос, где преобладают метисы. Обследование, проведенное
вскоре после войны в населенном пункте Касорла (штат Гуари-
ко), показало, что 85% его населения — метисы, 9 — «белые»,
5 — индейцы и всего 1% —мулаты и негрыМетисы имеют-
64

си также в штатах Сулия, Фалькон и в меньшей степени в Ка-
рнбских Андах.
Хотя расовые предрассудки в сознании каких-то слоев насе¬
ления, возможно, и существуют, различные его элементы смеши¬
ваются без какой-либо расовой дискриминации, так что индейцы
постепенно превращаются в метисов, негры — в мулатов, а мети¬
сы и мулаты — в «белых». Еще А. Розенблат, отметив, что мно¬
гие выдающиеся деятели венесуэльской культуры, науки, искусст¬
ва, министры и генералы имеют заметную примесь «африканской
крови», процитировал высказывание одного из таких деятелей о
расовом составе венесуэльской нации: «Все мы напоминаем кофе
с молоком, только у одних больше кофе, а у других больше мо¬
лока».
Небывалый масштаб внутренних миграций, приводящих к
перемешиванию в крупных городах населения из разных райо¬
нов страны и различного расового происхождения, не только в
большой мере способствует этнической консолидации молодой
венесуэльской нации, но и ускоряет процесс формирования еди¬
ного антропологического типа населения. Подлинным центром та¬
кой расовой «переплавки» и своего рода огромным «плавильным
котлом» в этом отношении стал Каракас, куда в последние деся¬
тилетия стекались мулаты и негры с побережья, метисы из гор¬
ных районов северо-запада и Льянос и где осело большинство
европейских иммигрантов.
Приток в послевоенный период сотен тысяч иммигрантов, не¬
сомненно, внес некоторые коррективы в соотношение различных
расовых компонентов в составе венесуэльского общества.
И 1962 г. в Венесуэле жили выходцы из 75 стран мира, но почти
Vi всех иностранцев составляли европейцы, в том числе
206,8 тыс.— испанцы, 188,5 тыс.— итальянцы, 55 тыс.— порту¬
гальцы, 13,7 тыс.— англичане, 8,3 тыс.— французы. Кроме того,
насчитывалось 54 тыс. североамериканцев, 43 тыс. колумбийцев,
16,3 тыс. кубинцев, 6,3 тыс. ливанцев и т. д.Большая часть
нммигрантов-земледельцев прибыла из Испании; 35 тыс. выход¬
цев с Канарских островов почти полностью осели в штатах
Лрагуа, Яракуй и Лара, занявшись сельским хозяйством
Общность языка значительно облегчает испанцам ассимиляцию в
стране. Часть португальцев также занята в сельском хозяйстве,
но многие работают в строительстве и промышленности
Итальянцы селятся в основном в городах, и прежде всего в Ка¬
ракасе.
Для колумбийцев ассимиляция облегчалась общностью не
только языка, но в известной мере и происхождения — бытовой
специфики и культуры в широком смысле слова. Однако многие
на них переселялись в Венесуэлу лишь на время. А в последнее
десятилетие отмечался массовый нелегальный переход их сюда
через границу для сезонной работы сельском хозяйстве.
И 1970 г., по данным прессы, нелегальных колумбийских рабо-
чнх-сезонников насчитывалось более 360 тьп^ После фашистского
1 Заказ № 235
65

переворота в Чили в Венесуэлу переселились около 40 тыс. чи¬
лийцев.
Более Vs иммигрантов проживают в Федеральном округе, и
здесь приток их, несомненно, оказывает известное влияние на
соотношение расовых компонентов в составе населения, усили¬
вая и без того растущую уже довольно давно тенденцию к его
«побелению». В остальных же районах страны иммиграция едва
ли оказала заметное влияние в этом отношении.
Ко времени массового наплыва иммигрантов венесуэльцы уже
сложились как нация, обладавшая специфической культурой,
традициями, развитым национальным самосознанием. Поэтому
ассимиляция выходцев с Пиренейского и Апеннинского полуост¬
ровов, составляющих большинство иммигрантов, едва ли потре¬
бует срока жизни многих поколений. Об идущем процессе асси¬
миляции иммигрантов свидетельствует двуязычие, распространен¬
ное среди итальянцев, поляков, французов, немцев и других им¬
мигрантов.
Что же касается североамериканцев и англичан, то почти все
они были заняты в действующих в Венесуэле иностранных моно¬
полиях и торговых фирмах. Свое пребывание в стране они рас¬
сматривают как временное, говорят на английском языке и в
браки с местным* населением не вступают.
Немцев в стране немного. Существующая с 1843 г. колония
Товар близ Каракаса в отличие от других колоний, созданных
иммигрантами, более века сохраняла свою этническую и куль¬
турную самобытность. Вплоть до начала 60-х годов XX в. коло¬
ния развивалась изолированно. Еще около 20 лет назад один из
авторов писал о ее жителях, как о «голубоглазых» потомках пер¬
вых колонистов, «язык которых так же стар, как обычаи, которые
они хранят, и как песни и танцы, оживляющие их праздни¬
ки» В настоящее время в колонии проживает 1,2 тыс. чело¬
век. Но в 1963 г. было построено шоссе, соединившее ее с Кара¬
касом, а затем колонию объявили туристским центром. Приток
туда массы туристов и столичных жителей покончил с прежней
изоляцией. И, как смог убедиться в 1975 г. автор этих строк,
многие молодые колонисты сейчас даже обликом своим мало от¬
личаются от венесуэльской молодежи, говорят по-испански, а ког¬
да советские туристы завязывали с ними беседы на немецком
языке, предпочитали продолжать их на испанском.
Процесс физического смешения венесуэльцев различного расо¬
вого происхождения продолжается. С учетом большого притока
европейских иммигрантов в послевоенные десятилетия можно
предположить, что в настоящее время смешанные в расовом от¬
ношении группы — метисы и мулаты — составляют около
всех венесуэльцев, негры — 2—3% (хотя в ряде справочных из¬
даний можно встретить цифру 5 и даже 10%), а индейцы —не
более 1,3% населения.
Венесуэльская культура не только впитала в себя испанские,
индейские и африканские элементы, но и испытала влияние куль¬
66

туры других, помимо Испании, стран Европы, а также США.
Причем в отдельные периоды истории оно ощущалось довольно
сильно, как это было с французским влиянием в городах в кон¬
це XIX в., но затем ослабевало. «Тб же самое должно будет слу¬
читься и с элементами североамериканской культуры...— писал
М. Акоста Сайгнес.— Можно сказать, что точно так же, как мы
устояли против окончательного офранцуживания, мы устоим и
против американизации. Каждая нация растет, вбирая в себя все
полезное из других соприкасающихся с ней культур. На самом
доле мы все более «овенесуэливаемся» В связи с тем, что
интенсивная иммиграция португальцев, итальянцев и других
европейцев «сеет новые семена», подчеркивает он, национальный
облик венесуэльцев будет тем определеннее, чем сознательнее они
воспримут то, что приходит из других стран, и заключает: «Так
Венесуэла будет становиться все более сама собой —Венесуэлой».
Но, кроме венесуэльской нации, в республике существуют, хо¬
тя н небольшие по численности, индейские племена. Официально
индейцы делятся на «цивилизованных», т. е. втянутых в той или
иной степени в господствующие в стране социальные отношения
и более или менее близких по материальной культуре и психо¬
логии к основной массе сельского населения, и «лесных», сохра¬
няющих в значительной мере тот образ жизни, что вели их пред¬
ан сотни лет назад. Большинство первых обычно охватывается
переписью, численность же «лесных» оценивается приблизитель¬
но. В 1941 г. она определялась в 100,6 тыс., в 1950 г. сократи¬
лись до 56,7 тыс., а к 1961 г.— до 31,8 тыс. (в том числе 20 тыс.
и пределах федеральной территории Амасонас, по 4 тыс.— вшта-
тдх Сулия и Боливар и 3,5 тыс.— в штате Апуре)
В настоящее время, по официальным данным, численность
игого индейского населения не превышает 100 тыс. человек. Од-
ндко проф. Э. Э. Мосони из Каракасского университета оценива¬
ет ее в 150 тыс. человек, а отмечаемое многими сокращение ее
(читает «скорее этнологическим, чем биологическим» и обуслов¬
ленным процессами ассимиляции и аккультурации. По материа¬
ла ч отдела этнографии Института экономических и социальных
исследований Центрального университета в Каракасе, в стране
ндсчитывается более 30 этнических групп индейцев. Основные
(шпоны их обитания — штат Сулия, где живут гоахиро, парауха-
нп, юпа, бари; штат Апуре — яруро; штаты Ансоатеги и Мона-
! дс — каринья, чайма; штат Боливар — сапе, пемон, яратани,
икднаи, патамона, макаши, ингарикб, арутани, арауако, карибе,
ьдринья; федеральная территория Амасонас — панаре, мапойо,
чнь'ано, юана, ябарама, гуаибо, пиароа, баре, банива, гуарекена,
мдндауака, яноама (или яномама); федеральная территория
Дольта-Амакуро — варао Численность сохранившихся ин¬
дейских этносов и групп колеблется от десятков тысяч до де¬
сятков человек.	^
!fo мнению одних исследователей, число языков, на которых
и пдетоящее время говорят индейцы, не превышает 11, по мне-
67
3*

нню других — вдвое больше, не считая ста с лишним диалек¬
тов. Й. Уилберт, например, называет «по крайней мере 20 типич¬
ных» сохраняющихся языков, принадлежащих к нескольким лин¬
гвистическим «стволам» (кроме того, существуют еще не изучен¬
ные языки)
Директор Межамериканского индеанистского института Д. Ру¬
био Орбе делит индейское население на три категории: 1) группы,
поддерживающие связи с культурой неиндейского большинства
населения страны, трудовые, торговые, личные отношения с ним;
2) группы, которые в результате отсутствия дорог и средств со¬
общения в пограничных лесных районах юга пребывают в «есте¬
ственном состоянии», не испытывая еще внешнего влияния, ис¬
ходящего не от индейцев; 3) группы, которые благодаря деятель¬
ности миссий в не освоенных пока районах уже втянуты в
процессы культурного взаимодействия ***.
По существу, первая группа — это и есть «цивилизованные»,
часто в той или иной мере ассимилированные индейцы. Они со¬
ставляют не менее половины всего индейского населения и вклю¬
чают такие индейские этносы, как гоахиро, варао, чайма и др.
Заметно отличаются от большинства остального индейского
населения более высокими уровнем культуры и социальной ор¬
ганизации гоахиро, оттесненные еще испанцами на п-ов Гоахира.
К настоящему времени среди них уже довольно далеко зашел
процесс имущественного и социального расслоения. По-видимому,
гоахиро, насчитывающие (в Венесуэле и Колумбии) около 40 тыс.
человек, являются не только крупнейшим, но и единственным в
Венесуэле аборигенным этносом, вступившим в стадию сложения
народности
В том же штате Сулия, только к юго-западу от оз. Маракай¬
бо, в горных лесах хребта Сьерра-де-Периха, сохранилось еще
несколько тысяч «лесных» индейцев мотилонов, разделяющихся
на две ветви — бари и юпа. Их основное занятие — подсечно-ог¬
невое земледелие. Эти племена до последнего времени всячески
стараются избегать контактов с белыми
В лесах Гвианского нагорья, по берегам Ориноко, ее прито¬
ков — Вентуари, Кауры, Окамо, Карони и ее притоков — Парагуа,
Каррао и др.— можно встретить поселения индейцев многих
племен. Одни из самых древних аборигенов этого района — ин¬
дейцы яноама, общая численность которых в пределах Венесуэ¬
лы и Бразилии разными авторами оценивается в 20—25 тыс.
Большинство их — земледельцы, выращивающие маниок, тыкву,
батат. Охота и рыболовство играют важную подсобную роль.
В больших общинных домах — малоках, или шабоно, живет
иногда более 100 человек
Индейцы пиароа — «люди гор», как они себя называют,—
ведут полукочевой образ жизни, занимаясь охотой, рыбной ловлей
и собирательством, хотя некоторые и начинают переходить к
земледелию. Живут они родовой общиной, не зная имуществен¬
ного расслоения.
68

Макиритаре — «речные люди» (самоназвание — екуана) —
насчитывают от 1,2 до 1,6 тыс. в 30 общинах и обитают в доли¬
нах крупных рек, на юге федеральной территории Амасонас.
В 50-х годах XX в. среди них преуспели протестантские миссио¬
неры. Макиритаре занимаются земледелием, охотой, рыболовст¬
вом, знают гончарное дело. Среди них все шире распространяются
европейского типа одежда и современные орудия труда. Но и
сейчас мало кто из них знает испанский язык Индейцы гуаи-
бо, курипако и других племен аравакской группы также зани¬
маются земледелием, охотой, рыболовством.
Хотя племена венесуэльской Гуаяны в целом и сохраняют
еще традиционный образ жизни, современная цивилизация и
культура все шире проникают в этот район страны. Часть ин¬
дейцев ассимилируется пришлым населением и постепенно утра¬
чивает некоторые элементы самобытной культуры. Среди них рас¬
пространяются современные навыки строительства жилищ, ору¬
дия труда, европейская одежда, утварь и т. д.
В 1968 г. было создано Управление по делам индейцев с коор¬
динационными центрами и их отделениями в штатах Сулия,
Апуре, Боливар и федеральных территориях Амасонас и Дельта-
Амакуро.
В упорной и длительной борьбе за экономическую независи¬
мость и возвращение природных богатств, захваченных иностран¬
ными монополиями, венесуэльцы добились в последние годы круп¬
ных успехов. Национализация нефтяной и железорудной промыш¬
ленности не только в огромной мере усилила патриотические
чувства и национальное самосознание народа, но и, укрепив на¬
циональный суверенитет, открыла путь к решению важнейших
проблем экономического, социального и политического характера,
стоящих перед нацией.
*	См.:	У. Survivors of Eldo¬
rado. Four Indians Cultures of So¬
uth America. New York, 1972,
p.	3, 5.
^ См.: ЯЖо F¿gac roa F. Ensayos de
historia social venezolana. Caracas,
1960.
3	См.: Асоу^я .Satgaes Ж. Estudios de
etnología antigua de Venezuela.
Caracas, 1954; ídem. El enigma de
las Guaiqueríes. Caracas, 1954.
4	7?oseM¿daí A. El nombre de Vene¬
zuela. Caracas, 1956, p. 14, 16, 18,
19, 21, 50—51; /d^nt. La población
indígena y el mestizaje en Améri¬
ca, 1492—1950. Buenos Aires, 1954,
t. 2, p. 74-75.
*	См.: Documentos para la historia
económica de Venezuela. Caracas,
1961, p. 23, 43—47;	7?oseM¿da¿ A.
La población..., t. 2, p. 75.
s ,S¿so ó*. La formación del pueblo ve¬
nezolano. Madrid, 1953, p. 139—143.
? Аммум Л*. Ф. Под тропиками.
Странствование по Венецуэле, на
Ориноко, в Британской Гвиане и
на Амазонке с 1845 по 1868 год.
СПб.: Тип. т-ва «Общественная
польза», 1873, с. 262—263.
s tV¿%ber; У. Survivors..., р. VIII.
в См.: Antología documental de Ve¬
nezuela. S. Rodulto Cortes, eg. Cara¬
cas, 1960, p. 41; Дясо У. A. Historia
de esclavitud de los indios en el
Nuevo Mundo. La Habana, 1932,
t. II; -p. 219, 220—226; Zaoa/a &
New Viewpoints on the Spanish
69

Colonization of America. Philadel¬
phia, 1943, p. 64.
См.: Зубри^имй TO. А. Индейцы
Венесуэлы.— В	кн.: Венесуэла.
М.: Наука, 1967, с. 282—283; Уддузг
Уяйзя F. Compendio de la Histo¬
ria de Venezuela. Caracas. 1944,
p.	39.
** См.: Брага Физзрод Ф. Формиро¬
вание частной земельной собст¬
венности в Венесуэле.— Новая и
новейшая история (далее — Ни-
Ни) 1966, № 5, с. 132; Мета. El de¬
recho de la propiedad territorial en
la época colonial.— Revista de His¬
toria, 1963, N 8, p. 51.
*2 См.: BrMo Tlgacroa F. El derecho...,
p. 81.
*3 См.: Нльмероеич Ai. О. О характе¬
ре и формах эксплуатации индей¬
цев в американских колониях Ис¬
пании (XVI—XVIII века).— НиНи,
1957, № 2, с. 55-58.
i* См.: Там же, с. 63—64.
is См.: Там же, с. 65—68.
15 Fuero Indígena Venezolano, Cara¬
cas, 1954, parte 1, p. 109, 113; цит.
по: Венесуэла, c. 281.
i? См.: Асоя^д FaígMes Ai. La trata
de los esclavos en Venezuela. Ca-
Tacas, 1961, p. 3—4; Fr¿fo Ftgac-
год F. El comercio de esclavos neg¬
ros y la mano de obra esclava en
economía venezolana.— Economía
y ciencias sociales, 1964, Año VI,
N 3, p. 7—17, 20.
13 См.: БоязмЬ?д? A. La población...,
t. 1, p. 251; FrFo Ffgacroa F. Las
insurecciones de los esclavos neg¬
ros en Venezuela colonial. Caracas,
1960, p. 67: Economía y ciencias
sociales, 1964, Año VI, N 3, p. 19—
20.
i3 См.: Бдгио/д P. P. ¿ Por qué Cara¬
cas se llama «Santiago de León de
Caracas))? Caracas, 1958, p. 3—24;
БоззмЬ?д^ A. El nombre.... p. 37;
/йзти. La población..., t. 1, p. 251.
30 Fosera? A. El nombre..., p. 37—
40.
si Documentos para la historia eco¬
nómica..., p. 315—327; БоязмЬЛя; A.
La población.... t. 1. p. 89: 251; An¬
tología documental..., p. 54.
22	Fosen6?af A. La población..., t. 1,
. p. 88, 251.
23	ibid., t. 2, p. 75-77. 151—154.
24	См.: Арисжзу/ди P, Проблемы ла¬
тиноамериканской революции.
М.: Прогресс. 1964, с. 456, 457.
25	См.: Бгйо Б^изгрд F. La estruc¬
tura económica de Venezuela co¬
lonial. Caracas, 1963, p. 143; Col-
lección de documentos para la histo¬
ria de la formación de Hispano-
américa/Ed. R. Konetzke. Madrid.
1953, t. 2, p. 487—488.
23 См.: Br¿¿o Fígaeroa F. La estruc¬
tura económica..., p. 143, 154, 155,
185; Antología documental..., p. 38.
27 Br¿¿o Б^изгод F. El comercio...—
Economía y ciencias sociales, 1964,
Año VI, N 3, p. 21—23.
23	Ibid., p. 33.
23 См.: Асоя%д Fa¿gaey Ai. Vida de los
esclavos negros en Venezuela. Ca¬
racas, 1967, p. 258, 261.
33	См.: FoseabJaf A. La población...,
t. 1, p. 59; t. 2, p. 157—158.
в* См.: Ibid., p. 145—150; Брито Фи-
ззрод Ф. Формирование..., с. 132.
32	Foseaba A. La población..., t. 1,
p. 223—224; Асоя%д *Sa¿gaes Ai. Ele¬
mentos indígenas y africanos en la
formación de la cultura Venezola¬
na.— Revista venezolana de socio¬
logía y antropología, 1963, N 3/4,
р.	81.
33	FodHgaez Ai. A. La estadística en
la Historia de Venezuela. Caracas,
1972, p. 74—77.
34	Fy-Móo.íbdr А. Путешествие в рав¬
ноденственные области Нового
Света в 1799—1804 гг. Остров Те¬
нериф и Восточная Венесуэла. М.:
Географгиз, 1963 (далее —т. 1),
с.	333.
35	Там же, т. 1, с. 330—331.
зз Брито Физзрод Ф. Формирова¬
ние..., с. 133—136.
37 Гумбольдт А. Путешествие в рав¬
ноденственные области Нового
Света в 1799—1804 гг. Плавание
по Ориноко, М.:	Мысль, 1964,
(далее — т. 2), с. 34.
зз См.: Агс^д БдНдя Б. Económica
colonial de Venezuela. Mexico,
1947. p. 406. 407, 408, 414; Асоя^я
&HgMes Ai. La trata..., p. 21: FrFo
Б^изгоя F. El comercio..., p. 25—
30.
зэВг^оБуризгояБ. El comercio...,
р.	33-40.
43 Fy.M6o.%bdr А. Путешествие..., т. 1,
с.	8, 316-317; т. 2, с. 30, 499.
4* Агс^я Бдпдя Б. Económica colo¬
nial..., р. 173.
42 Боязм&?я; A. La población.... t. 1,
р. 196: Fr¿?o Б^изгод F. La estruc¬
tura social y demográfica de Vene¬
zuela colonial. Caracas, 1961, p. 56,
386; /гдддЬдТБ. Venezuela escla¬
70

va y feudal. Caracas, 1959, p. 15—
16; Nicosia *Sa¿gMes Ж Vida de los
esclavos..., p. 274, 283.
43	См.: Documentos para la historia
de la vida pública del Libertador
de Colombia, Perú y Bolivia. Cara¬
cas, 1875, t. 1, p. 282; Documentos
para la historia de Venezuela exis¬
tentes en el Archivo Nacional de
Cuba. La Habana, 1960, p. XVI;
Acos%a *$a¿g?zes Ж Vida de los es¬
clavos..., p. 280.
44	См.: Гумбольдт А. Путешествие...,
т.	2, с. 19.
43 См.: Там же, т. 2, с. 33, 36, 500.
46 Там же, т. 1, с. 187, 188, 198, 257,
329, 330, 332, 334, 336, 350, 351; т. 2,
с. 128; RoseM&?a? A. La población...,
t. 1, р. 194.
4? Гу-мбольдг А. Путешествие..., т. 1,
с. 330; т. 2, с. 32.
48 См.: Там же, т. 2, с. 139, 158, 186,
465, 501, 514.
48 Roseaba? A. La población.... t. 1,
р.	194, 196; Гумбольдт А. Путе¬
шествие..., т. 2, с. 209, 250, 446,
452, 514, 413.
Гумбольдт А. Путешествие, т. 2,
с.	409; T/s?ar-P¿eíry A. Sumario de
economía venezolana. Caracas, 1956,
р.	41.
3' fy.M0o.%bd7' А. Путешествие.... т. 1,
с.	406. 409, 410, 411; RoseaMa? А.
La población..., t. 1, p. 194.
3" Rr¿¿o Г^иегоа f. La estructura...,
р.	391-392.
38 Гумбольдт А. Путешествие..., т. 1,
с.	408.
34	См.: Там же, т. 1, с. 348.
зз Там же.
36	Там же, т. 1, с. 413, 415.
37	Жарке Б., Змзельс Ф. Соч., 2-е изд.,
т.	2. с. 409.
38	Гумбольдт А. Путешествие..., т. 1,
с.' 430.
38 См.: Roscaba? A. La población..,
t. 2, р. 168—174, 176, 179.
66	Ibid., р. 174.
6' Ibid., р. 168—173, 179.
6- Гумбольдт А. Путешествие.... т. 2,
с. 151, 124, 425.
Там же, т. 1, с. 429.
64 См.: RoscnMaf A. La población..,
t. 2. р. 156, 160.
бз Ibid., р. 161—164. 166.
66 Ibid., р. 166-167.
б? Ibid., р.180, 184.
68 Гумбольдт А. Путешествие..., т. 2,
с. 95.
68 Roscaba; A. La población..., t. 2,
р. 78.
76	См.: Брито Физероа Ф. Формиро¬
вание..., с. 132, 133.
74 /aoíor Уаиез Г. Compendio..., р. 117.
72	RrRo Figaeroa Г. La estructura...,
р. 153.
78 Цит. по: Rosega? A. La poblaci¬
ón..., t. 2, р. 138.
74 Брито Физероа Ф. Заговор 1797
года.— НиНи, 1969, № 4, с. 94—99.
73	См.: Materiales para el estudio de
la question agraria de Venezuela
(1800—1830). Caracas, 1964, p. 98,
101—104; Rósenla? ^4. La poblaci¬
ón..., t. 2, p. 165.
76	См.: Materiales para el estudio..,
p. 125, 135, 136, 142, 168, 387; Do¬
cumentos para la historia...,
p. XLVI.
77	См.: Rósenla; A La población...,
t. 2, p. 196; Arcaya P Ж Ensayos
de sociología venezolana. Caracas,
1941, p. 81.
78	См.: *S*a?cedo-Ras?ardo 7. Б. Visión
y revisión de Bolívar. Caracas, 1960,
p. 380.
76 Materiales para el estudio.., p. 266—
267, 289-291, 297.
86 fodazz? A. Resumen de la geogra¬
fía de Venezuela. París, 1841. p. 245;
Documentos para la historia..., t. 1,
p. 249.
6* См.: Rosead?a¿ A. La población..,
t, 2, p. 78-79.
82 См.: Ofero Ж. Las constituciones
de Venezuela. Madrid, 1965, p. 223—
256.
88 fodazz? 4. Resumen..., p. 241—242;
Rr¿?o Гористой Г. Historia econó¬
mica y social de Venezuela. Cara¬
cas, 1966, t. 1, p. 248; /дети. Ensay¬
os.., p. 257.
84 См.: de ¿a P?aza & Reforma agra¬
ria en Venezuela. Caracas, 1964,
p. 13.
бз См.: Rodríguez 7. Д. Contribución
al estudio de la guerra federal en
Venezuela. Caracas. 1960. t. 1,
p. 39, 40. 53, 54; /razada?. C. Vene¬
zuela esclava.... p. 184.
66	Бг??о Г?рнегоа Г. Historia econó¬
mica..., t. 1, p. 322; /deat. Ezequiel
Zamora. Caracas. 1951, p. 283.
67	См.: RodngMfz 7. Contribución...,
t, 1, p. 254; t. 2. p. 191, 333; 6aH<?-
¿?os Жамлега Б. Centenario de la
revolución federal. Tres discursos.
Caracas, 1959, p. 16; Rr??o Г?^ие-
ro%. Г. Ensayos. .. p. 304, 307.
68	fódazz? И. Resumen..., p. 241.
88 Бг??о Глистов Г. Ensayos..., p. 304.
66 Ibid., p. 300-301.
71

в* Ga¿/egos №msera E. Centenario...,
р.	19.
92 См.: ErEo Eígaeroa E. Historia
económica..., t. 2, p. 610.
99 См.: Маркс E., Змзельс Ф. Соч.,
2-е изд., т. 21, с. 406. Ерофей /О. Е.
Этнос и этнография. М.:	Наука,
1973, с. 155, 166, 170.
94	См.: Зейское Е. Особенности ве¬
несуэльско-колумбийской прозы.—
В кн.: Художественное своеобра¬
зие литератур Латинской Амери¬
ки. М.: Наука, 1976.
95	См.: Acosfa Eatgnes М. Historia de
los portugueses en Venezuela. Ca¬
racas, 1959, p. 10, 22, 29, 30, 33,
44—45, 49—54, 64-65, 68.
96	Ibid., p. 11—13, 37—39, 62.
9? См.: ErMo Eígaeroa E. Historia
económica..., t. 1, p. 266; Eodazzt A.
Resumen..., p. 245, 271—277.
96 W¿/&er¿ 7. Survivors..., p. IX.
99 Аммум E. Под тропиками, с. 268—
270.
*oo Там же, с. 163, 189, 236, 313, 316,
31Q
*о* См!: Там же, с. 189.
*02 См.: Er¿fo E¿gaeroa Е. Historia eco¬
nómica..., t. 1, р. 264—265.
*оз ibid., р. 265.
*04 ibid., р. 315.
*оз Ееи.?ю 3. Земля и люди. СПб.:
Изд. Тов-ва «Общественная поль¬
за», 1901, т. XVIII, с. 193.
*об См.: Еигобурз 3. Л. Конфликты по
наследству (К истории гайано-ве-
несуэльского и гайано-суринамско-
го пограничных конфликтов).—
В кн.: Гвиана. М.: Наука, 1969,
с.	229-243.
*07 Eoseab/af A. La población.., t. 1,
р.	155; Lent Marrero. Venezuela у
sus recursos. Caracas, 1964, p. 249;
ErEo Etgaeroa E. Historia econó¬
mica..., t. 2, p. 401—403.
*06 Morón (2. Historia de Venezuela.
Madrid, 1967, p. 452.
*09 См.: Еигобурз 3. Л. Ветер свобо¬
ды в нефтяном Эльдорадо. Осво¬
бодительное движение в Венесуэ¬
ле. М.: Изд-во соц. эк. лит., 1960,
с.	6-8.
**о 7razá6a¿ С. Hacia la democracia.
México, 1939, p. 208—209.
*** ErMo Etgaeroa E. Historia econó¬
mica..., t. 2, p. 416—417.
**2 Ibid., p. 552—553.
**з Lent Marrero. Venezuela..., p. 238,
249; ErMo Eígaeroa E. Historia eco¬
nómica.., t. 2, p. 541—545, 562—563.
**4 Eriío Eígaeroa E. Historia econó¬
mica..., t. 2, p. 550—551.
**з Eosenó¿a¿ A. La población..., t. 1,
р.	208.
**o См.: Acosfa Eatgnes M. Elementos
indígenas y africanos en la forma¬
ción de la cultura venezolana.— Re¬
vista venezolana de sociología y
antropología, 1963, N 3/4, p. 72—74,
76, 79, 82.
**7 Венесуэла, c. 284, 285; Латинская
Америка, 1975, № 3, с. 170.
**6 Acosfa *Sa¿gnes M. Elementos in¬
dígenas..., p. 83, 88, 90, 91, 93.
**9 Ibid., p. 85, 87, 102.
*26 ibid., p. 248.
*2* См.: Зейское E. Особенности...
*22 Еигобурз 3. Л. Ветер свободы...,
с.	35-50.
*23 Еагобурз 3. А. Венесуэла. М.:
Мысль, 1977, с. 56.
24	Anuario estadístico de Venezuela,
1973. Caracas, 1975, p. 8, 39.
*26 Eeo¿ Marrero. Venezuela..., p. 232;
Eoseabfa% A. La población.., t. 1,
p. 155; Er¿ío Eigaeroa E. Historia
económica..., t. 2, p. 540.
*26 Marrero. Venezuela..., p. 232,
233; Eaez M. Algunas característi¬
cas de la población de Venezuela.
Caracas, 1956, p. 42; Almanaque
Mundial, México, 1975, p. 223—234.
*27 IX Censo general de población,
1961: Resumen general. Caracas,
1967, p. 64; Er¿¿o Eigaeroa E. His¬
toria económica... t. 2, p. 549.
*26 См.: Проблемы народонаселения и
социально-экономическое развитие
стран Латинской Америки. М.:
АН СССР, Ин-т Латинской Аме¬
рики, 1971, с. 51; Eer¿ Marrero.
Venezuela..., р. 234; Eaez М. Algu¬
nas..., р. 24—25.
*29 Типологические подходы в отрас¬
левых и региональных географи¬
ческих исследованиях. М.: МГПИ,
1975, с. 125, 127; Leot Marrero. Ve¬
nezuela..., р. 249; Ciudad у territo¬
rio, 1974, N 2, р. 23-28.
*66 El Nacional (Caracas), 18.11 1975;
Tribuna popular, 13.111 1975.
*6* Carcia Ромее C. Política y clase
media. Caracas, 1967, p. 240.
*62 EoseabJaf A. La población..., t. 1,
p. 155.
*63 Ibid., t. 2, p. 79; Eeot Marrero. Ve¬
nezuela..., p. 232; Almanaque Mun¬
dial, 1975, p. 233—234; Anuario es¬
tadístico de Venezuela, 1972, p. 58—
86.
72

*34 Leyt Marrero. Venezuela..., p. 233.
*зз См.: ^4cos?a Да^мед M. Historia de
losportugueses..., p.7—8.
*зб Лое^тп L. ^4. Venezuela in pictu¬
res. London, 1966, p. 28.
*3? ^4cosfa iSaigMes M. Elementos in¬
dígenas..., p. 98—99.
*36 Estados Unidos de Venezuela. Sép¬
timo censo nacional de población.
Caracas, 1945, t. 2, p. XXV; Яолем-
^4. La población..., t. 1, p. 154;
West-Indies and Caribbean Year¬
book, 1965, p. 727.
*39 См.: Moró/t (2. Historia..., p. 43;
América indígena, 1974, v. XXXIV,
N 1, p. 5-6, 69, 71, 205; 1975,
v. XXXV, N 1, p. 51.
*49 №¿¿6erf У. Survivors.., p. 5—7.
*4* América indígena, 1974, v. XXXIV,
Nl,p. 7.
*4^ América indígena, 1968, v. XXVIII,
N 4, p. 1136; 1974, v. XXXIV, N 1,
p. 7-8, 70, 105-111.
*43 América indígena, 1974, v. XXXIV,
N 1, p. 113—131.
*44 América indígena, 1974, v. XXXIV,
N 1, p. 39—60; №¿;¿?er; У. Survi¬
vors..., p. 13—62; Btocca F. Yanoa-
ma. New York, 1970.
*43 América indígena, 1974, v. XXXIV,
N 1, p. 8, 73-89, 241-242;
&erí У. Survivors..., p. 116—161.
*46 №¿¿ber¿ У. Survivors..., p. IX.

Е. А. Винокуров, Э. Э. Литаврина
НЕКОТОРЫЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ
И ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
ФОРМИРОВАНИЯ КОЛУМБИЙСКОЙ НАЦИИ
Современное население Колумбии сложно по своему этнорасо-
вому составу. В его формировании участвовали, как и во многих
других странах Испанской Америки, три основных расовых ком¬
понента: индейский, европейский и негритянский.
Основу колумбийской нации составляет население смешанного
расового происхождения — метисы, мулаты и самбо. Многие ис¬
следователи, в том числе С. А. Гонионский, отмечают в класси¬
фикации современных этнорасовых групп Колумбии большие
трудности, которые объясняются не только неудовлетворительным
состоянием статистики, но н тем, что «принадлежность к этим
группам нередко определяется скорее социальным и имуществен¬
ным положением и родом занятий, чем антропологическими и
культурно-этническими особенностями» *.
Население доиспанской Колумбии составляли племена, отно¬
сившиеся к группам чибча-муисков и кимбайя, а также племена
тайрона, карибов и араваков.
В VI—XII вв. племена группы чибча-муисков заселяли часть
Карибского побережья, правый берег р. Магдалены и долины
Восточных Кордильер. Племена кимбайя селились по западным
склонам Центральных Кордильер и в долине р. Кауки. На Ка-
рибском побережье, в предгорьях Сьерра-Невады жили племена
тайрона, на побережье Тихого океана — племена, относившиеся
преимущественно к аравакской группе.
В бассейнах Амазонки и Магдалены, на Атлантическом по¬
бережье и в некоторых районах Тихоокеанского побережья оби¬
тали крайне малочисленные племена охотников-собирателей,
стоявшие на ранних ступенях первобытнообщинного строя. Дру¬
гие народы, например тайрона на севере страны, кимбайя и мусо
в центре, перешли к оседлому образу жизни и были преимущест¬
венно земледельческими. Основу их общественного строя состав¬
ляла родовая община. На общем фоне заметно выделялись более
высоким уровнем социально-экономического развития племена
чибча-муисков, жившие на высокогорных плато Восточных Кор¬
дильер.
К моменту вторжения испанских завоевателей племена чибча-
муисков насчитывали около 1 млн. человек \ Испанцы застали
общество муисков на стадии разложения первобытнообщинных
отношений и появления первых элементов государственности в
74

виде территориально-племенных союзов. Основной формой обще¬
ственной и территориально-административной организации чиб-
ча-муисков была сельская община сибин, представлявшая собой
несколько десятков далеко разбросанных друг от друга домохо¬
зяйств^.
Горные склоны Анд и долина р. Боготы издавна были райо¬
нами развитого земледелия. Наряду с кукурузой — главной про¬
довольственной культурой — выращивались картофель, маниок,
батат, фасоль, юка, тыква, томаты. Земля обрабатывалась с по¬
мощью примитивных деревянных орудий. В общине сибин часть
пахотных земель была разделена на участки между отдельными
семьями. Остальная земля возделывалась коллективно, и урожай
использовался на общие нужды: на обеспечение религиозных
культов, на содержание жрецов и знати, на созданиё резервных
запасов на случай стихийных бедствий. Чибча-муиски и кимбайя
знали обработку меди, золота и серебра, но металлы, по-видимо¬
му, не применялись для изготовления орудий труда. В обществе
чнбча-муисков существовала развитая система ирригационных
сооружений, возводившихся и поддерживавшихся общинниками.
Как и другие племена Америки, чибча не знали железа, ко¬
лесной тяги, не имели рабочего скота.
В XV в. далеко зашел процесс отделения ремесла от сельско¬
го хозяйства. Из ремесел особенно были развиты обработка меди,
золота, серебра, изумрудов, гончарное производство, изготовление
хлопчатобумажных тканей \ У чибча был развит натуральный
обмен и обмен, в котором эквивалентом служили золотые диски,
а также соль и хлопчатобумажные ткани. Развитие примитивной
металлургии, ткачества и обмена привели к значительной иму¬
щественной дифференциации внутри общины.
К началу XVI в. у чибча-муисков сложилось пять союзов,
которые объединяли 56 известных истории племен. Самым круп¬
ным было объединение Баката, подчинявшее себе территории
Боготинского плато \ Во главе объединений племен стояли на¬
следственные правители, носившие название «сипа» или «саке».
Каждое племя имело своего военачальника, который носил имя
но названию племени и подчинялся непосредственно верховному
правителю сипе или саке. Известный колумбийский исследователь
Г. Э. Родригес считает, что правители отдельных племен назнача¬
лись сипой или саке. Некоторые другие исследователи стоят на
той точке зрения, что продолжала сохраняться выборность пле¬
менных вождей, хотя союзы племен возникали, как правило, в
результате войн и подчинения более слабых племен. После вклю¬
чения в племенной союз каждое племя сохраняло свой аппарат
управления и его представители входили в совет, существовавший
при верховном правителе. Община сибин несла на себе всю тя¬
жесть налогового гнета и повинностей по содержанию зарождав¬
шегося аппарата принуждения. Однако по уровню социально-
экономического и общественного развития муиски уступали древ¬
ним инкам и ацтекам, у которых к приходу испанцев уже су¬
75

ществовал централизованный государственный аппарат, обслужи¬
вавший господствующий класс.
Завоевание и колонизация Колумбии начались в первые деся¬
тилетия XVI в. Карибское побережье было обследовано экспеди¬
циями А. де Охеды (1499—1500) и Р. де Бастидаса (1501 —
1502). В 1525 г. в устье р. Магдалены был основан г. Санта-Мар-
та, в 1533 г. на побережье — порт Картахена. В 1536 г. Хименес
Кесада, продвигаясь вверх по Магдалене, завоевал племена чиб-
ча-муисков и на месте центрального поселения племенного объе¬
динения Баката основал город Санта-Фе де Богота (1539).
Испанцы приступили к активному освоению территории буду¬
щей Колумбии в 1530-е годы, когда уже достаточно четко оп¬
ределилось отношение испанского абсолютизма к тем формам
социально-экономической организации, которые сложились на
территории Америки до начала конкисты. Речь идет прежде все¬
го об отношении завоевателей к общинному укладу, существовав¬
шему у многих народов. «Средневековый строй,— писал X. К. Ма-
риатеги,— и теоретически и практически допускал сосуществова¬
ние феодальной и общинной собственности» ". Существование
развитого общинного строя с его нормами обычного права облег¬
чало для короны закабаление индейских масс, позволяло, как
справедливо замечает советский исследователь перуанской общи¬
ны И. К. Самаркина, «без коренной экономической перестройки
создать колониальную систему» \ Община была удобной фис¬
кально-административной единицей и одновременно служила сред¬
ством прикрепления индейцев к земле. Исторические судьбы ко¬
ренного населения Америки в колониальный период тесно связа¬
ны с судьбами общины. Общинная организация, как уже давно
отмечалось исследователями, помогла индейским племенам вы¬
жить в условиях чудовищной испанской эксплуатации в период
конкисты и колонизации ".
Политика королевской власти, направленная на сохранение
общины, диктовалась в значительной степени стремлением сохра¬
нить свой контроль над завоеванными землями и покоренным на¬
селением, не допуская чрезмерного усиления экономической мощи
конкистадоров и появления на этой основе тенденций к полити¬
ческой самостоятельности. Поэтому испанская колониальная по¬
литика строилась на том, что король объявлялся верховным соб¬
ственником всех земель на вновь завоеванных территориях, а
индейцы — подданными испанского короля, и за ними закрепля¬
лись земли, находившиеся в собственности общин, без права от¬
чуждения. Общинные традиции признавались в «Бургосских за¬
конах 1512 г.» и так называемых «Новых законах» 1542 г. Ко¬
ролевским постановлением 1523 г. испанцам было разрешено «за¬
нимать только пустующие земли, не причиняя вреда индейцам и
с их добровольного согласия». В 1532 г. были запрещены разделы
общинных земель, «при которых индейцы лишаются наследствен¬
ных земель и пастбищ» ".
Включение доколумбовой общины в уже разлагавшуюся фео¬
76

дальную формацию, привнесенную колонизаторами в Новый Свет,
происходило в Новой Гранаде, как стала называться территория
современной Колумбии, так же, как и в других странах Латин¬
ской Америки, в рамках энкомьсндарной системы. Знкомьенда ос¬
новывалась на уплате индейцами подушной подати (трибуто) и
несении ими личной трудовой повинности в пользу энкомендеро
и испанского государства.
Хотя теоретически пожалование индейцев в энкомьенду не
означало передачи испанцу права на владение землей, как от¬
мечает колумбийский исследователь X. Кольменарес, «энкомен¬
деро по меньшей мере получал право на пользование индейскими
землями» В условиях кровавого хаоса конкисты, хищнической
эксплуатации, эпидемий перед колонистами открывались неогра¬
ниченные возможности захвата индейских земель под тем пред¬
логом, что они не используются.
Первые энкомьенды в Новой Гранаде появились сразу же пос¬
ле захвата земель чибча-муисков. Они были предоставлены участ¬
никам похода Кесады. К 1580 г. в Новой Гранаде было уже свы¬
ше 300 энкомьенд ". Большая из них часть находилась в централь¬
ных районах: густонаселенных провинциях Тунха, Кундинамарка
и Пасто. Например, в Тунхе было 132 энкомьенды, в Пасто —
77. В то же время в менее населенных районах их было значи¬
тельно меньше (в Картахене — 30, в Антиокии — 35)
Знкомьенда, с одной стороны, создавала некоторые условия
для сохранения общинных форм землевладения, поскольку запре¬
щалось дробить общинные земли, с другой стороны, объективно
способствовала разорению общинников и вымиранию индейского
населения из-за непомерной эксплуатации на рудниках и строи¬
тельных работах по системе государственно-трудовой повинности
(миты). По мере роста горнодобывающей промышленности неук¬
лонно возрастал удельный вес трудовой государственной повин¬
ности. С 1565 г. в Новой Гранаде начинают применяться поста¬
новления об ограничении числа индейцев, которых энкомендеро
мог использовать в собственном хозяйстве, и регламентируется
труд коренного населения в рудниках энкомендеро
В 1561 г. Филиппом II был подтвержден принцип неотчуж¬
даемости общинных земель (ресгуардо). Однако эти постановле¬
ния не проводились в жизнь. Индейское население в централь¬
ных районах резко сократилось. Острая нехватка рабочей силы
привела к появлению законов о сселении индейцев из различных
районов в крупные поселения пуэбло по 300—400 трибутариев
(взрослых мужчин, плативших подушную подать) с семьями.
С 1595 г. и до середины XVII в. в Новой Гранаде развернулась
оживленная деятельность особых чиновников — виситадоров —
по определению мест поселения чибча-муисков, живших до этого
мелкими деревнями ". В 1578 г. на Новую Гранаду был распро¬
странен закон, запрещавший испанцам, метисам, а также ввезен¬
ным неграм-рабам селиться на территории ресгуардо. В соответ¬
ствии с распоряжением аудиенсии Боготы от 1614 г. испанец,
77

поселившийся на территории индейских поседений, подвергался
штрафу в 200 песо, а негр — телесному наказанию в 100 ударов
палками Эта политика способствовала, с одной стороны, обо¬
соблению индейского населения от других этнических групп в
рамках складывавшегося кастового иерархического строя, с дру¬
гой стороны, она приводила к смешению представителей различ¬
ных индейских племен, говоривших на разных языках. Индейцы,
объединенные в пуэбло, быстрее подвергались ладинизации * *, так
как испанский язык, становился для многих из них единственным
средством общения. Массовый отрыв индейцев от своих племен
происходил также в результате выполнения ими миты. Начиная с
70-х годов XVI в. каждая община в Новой Гранаде, а позднее
каждое пуэбло должны были выделять Vs трибутариев для ра¬
боты на рудниках и плантациях. Мита на рудниках продолжалась
10 месяцев, аграрная мита — 3—4 месяца Многие индейцы-
митайо, отработав положенный срок на мите, не возвращались
обратно; спасаясь от миты, они оставались работать в асьендах
или бежали в города. В XVII в. отмечается значительное сокра¬
щение населения в «индейских поселениях». По данным висита-
доров провинции Тунха, где было самое плотное индейское насе¬
ление, число трибутариев с 1617 по 1670 г. сократилось в 10 раз.
В то же время было обнаружено значительное число индейцев,
проживавших в близлежащих асьендах 'V В XVIII в. в Боготе
появляется даже специальный чиновник, занимавшийся сбором
подушной подати с беглых индейцев.
В колониальный период происходило быстрое сокращение ин¬
дейского населения страны. Колумбийский историк Хуан Фриде
приводит данные об изменении численности индейцев за 220 лет
по двум провинциям Тунха и Санта-Фе (Богота) ***:
В андских центральных районах быстро шел процесс размыва¬
ния индейских этнических групп и племенных общностей. Про¬
исходило интенсивное вытеснение индейских языков испанским.
По данным источников XVII в., в Новой Гранаде чиновники об¬
ходились без переводчиков, так как индейцы понимали испан¬
ский язык и могли на нем объяснятьсяК концу XVIII в.
большинство индейских языков во внутренних районах Новой
Гранады полностью исчезло, в том числе язык наиболее много¬
численной группы чибча-муисков. Источники свидетельствуют о
том, что население этих провинций, когда-то бывших центром
культуры чибча-муисков, было сплошь «ладинизированным»,
* Ладино (производное от «латино») — индейцы и метисы, говорящие на ис¬
панском языке и воспринявшие элементы испанской культуры.
1537
1564
1646
1755
232 407
168 440
44 691
24 950
78

т. е. говорило по-испански и воспринимало многие элементы
испанской культуры. В 1783 г. в Новую Гранаду пришло распо¬
ряжение из Мадрида об отмене изучения чиновниками языка
муисков. Оказалось, что этот приказ не имеет никакого практи¬
ческого значения, так как «язык муисков никто не изучал, и за
ненадобностью он фактически исчез»
В XVII в. в Новой Гранаде было уже довольно значительное
белое население. Это были креолы — потомки конкистадоров,
родившиеся в Новом Свете, и многочисленные уроженцы метро¬
полии, прибывавшие на срок службы в аппарате управления ко¬
лонией, а затем возвращавшиеся в Испанию. Наиболее значитель¬
ную часть переселенцев, оседавших в XVII в. в Новой Гранаде,
составляли кастильцы, баски и астурийцы. Менее многочислен¬
ными были андалузцы и переселенцы с Канарских островов.
В XVII—XVIII вв. креолы и «белые» поселенцы разделялись
на враждующие группировки; одна из них объединяла басков,
кастильцев и астурийцев, другая — андалузцев и канарцев
С начала испанского завоевания шел процесс смешения различ¬
ных расовых и этнических групп, особенно интенсивно протекав¬
ший в XVIII в. К концу колониального периода метисы состав¬
ляли уже подавляющее большинство населения Новой Гранады.
По данным наиболее полной переписи 1788 г., на территории
вице-королевства проживало
Численность в
%
«Белых» *
277 068
33
Метисов
368 093
43
Индейцев
136 753
17
Негров
44136
5
Всего:
826 550
Таким образом, «белые» и метисы составляли около 80% насе¬
ления. Наиболее высокий процент индейского населения сохра¬
нился в провинции Тунха, Санта-Фе де Богота и Каука. Колум¬
бийский исследователь Хайме Харамильо Урибе отмечает, что,
хотя в этих районах процент индейского населения был выше,
чем в среднем по стране, «это было уже ладинизированное на¬
селение, в значительной степени подвергшееся аккультурации»
В результате метисации в центральном андском районе (ны¬
нешние департаменты Кундинамарка, Бояка, Сантандер и юго-
запад департаментов Каука, Нариньо и Уила) сложилось метис¬
ное население с преобладанием индейской крови, так как до за¬
воевания как уже говорилось, здесь существовало многочисленное
индейское население, стоявшее на относительно высоком уров¬
не развития. В этих районах дольше всего сохранялась традици¬
онная индейская община, а негритянское население отсутствова-
^ -
* Имеются в виду переселенцы из Европы.
79

ло. Колумбийский этнограф Вирхиния Гутьеррес де Пинеда оп¬
ределяет этот район как район андского/ или американского,
комплекса".
Иной была картина в Восточных Кордильерах (департамент
Северный Сантандер, часть департамента Сантандер), где нака¬
нуне испанского завоевания не было такого многочисленного
земледельческого населения, а местные племена находились на
стадии охотническо-собирательского хозяйства и только перехо¬
дили к оседлости. Это население было в значительной части ист¬
реблено, и здесь сложилось метисное население с преобладанием
испанской крови (по Гутьеррес де Пинеда, сантандерский, или
неоиспанский, комплекс) ".
Одним из компонентов в формировании колумбийского этноса
стало население африканского происхождения. Первые негры-
рабы появились в Новой Гранаде вместе с конкистадорами. Од¬
нако длительный период индейцы оставались главной производи¬
тельной силой в горнодобывающей промышленности и сельском
хозяйстве — двух главных отраслях колониальной экономики.
Роль труда негров-рабов начинает возрастать в XVIII в. Это
было обусловлено спецификой социально-экономического развития
колонии. Благодаря открытию богатейших месторождений золота
в западных районах Новая Гранада в XVII—XVIII вв. превра¬
тилась в его основного поставщика на мировом рынке (39% —
в XVII в. и 24% — в XVIII в.) ".
В конце XVII в. горнодобывающая промышленность, основан¬
ная на подневольном труде индейцев, переживает глубокий кри¬
зис в связи с резким сокращением численности коренного насе¬
ления ".
В поисках выхода из критического положения с рабочей силон
колониальная администрация с разрешения мадридского прави¬
тельства стала прибегать к массовому ввозу негров из Африки.
Особенно интенсивным он был в 70—80-х годах XVIII в.
Вице-король Мединуэта сообщал, что в конце XVIII в. на
всех крупных рудниках золото добывалось неграми. Попутно за¬
метим, что в Мексике и Перу в это время горная промышленность
по-прежнему базировалась на труде индейцев. По сведениям
крупного колониального чиновника Сильвестра, к 80-м годам в
провинциях, которые вошли затем в республику Новая Гранада,
насчитывалось 53 798 негров-рабов при общей численности на¬
селения в 826 тыс. человек. Более половины общего числа чер¬
ных рабов приходилось на основные районы золотодобычи: Ан-
тиокию, Попаян, Чоко и Марикиту". Помимо рудников, рабы
использовались и в сельском хозяйстве. Однако в этой отрасли
рабство не имело такого значения, как в горнодобывающей про¬
мышленности, хотя в отдельных регионах удельный вес рабско¬
го труда был достаточно высок, особенно это относится к Кариб-
скому побережью (провинции Картахена и Санта-Марта) —
району плантационного рабства. Руками негров здесь выращи¬
вался сахарный тростник, вырабатывались сахар и патока. Рабы-
80

негры обслуживали также плантации какао в Памплоне и Ку-
куте.
Особенность плантационного рабства в колониальной Колум¬
бии заключалась в его слабой связи с мировым рынком, вследст¬
вие чего оно не могло достигнуть уровня развития, характерного
для соседней Венесуэлы, не говоря уже о Кубе или Бразилии.
Продукция сахарных плантаций, например, почти полностью
шла на изготовление спиртных напитков, продававшихся внутри
страны. С ростом крупных латифундий в конце XVIII в. труд
негров-рабов стал применяться в асьендах, хотя основные работы
по-прежнему выполняли индейцы и метисы. В районе Кауки мно¬
гие латифундисты, являвшиеся одновременно собственниками руд¬
ников, использовали негров на тяжелых работах. Об этом сви¬
детельствуют данные об организации крупных латифундий в
районах Попаяна в долине Кауки Повсюду по стране рабы
использовались в качестве домашней прислуги.
Накануне Войны за независимость колониальные власти под
нажимом владельцев рудников попытались расширить ввоз рабов,
в связи с чем в 1791 г. был разрешен свободный ввоз негров
через Картахену. Однако важные международные события, и
прежде всего Французская буржуазная революция, провозгласив¬
шая отмену рабства в колониях, а затем европейские войны,
вынудили Англию и Францию свернуть работорговлю. Поэтому
ожидавшегося увеличения ввоза рабов в Колумбию не последо¬
вало.
Вторая половина XVIII в. характеризовалась ростом сопротив¬
ления рабов, принимавшего различные формы. Участились случаи
расправы с хозяевами и ухода негров в труднодоступные райо¬
ны, где они основывали собственные поселения, которые называ¬
ли испанским словом — паленке. К началу XIX в. паленке суще¬
ствовали на всей территории страны. Это способствовало смеше¬
нию негров с коренным населением.
В связи с этим к концу колониального периода в Колумбии
не было районов с компактным негритянским населением. Негры
распространились на побережье Атлантического и Тихого океа¬
нов, а также проникли в глубь страны по течениям рек Магда¬
лены и Кауки. В этих районах негритянский элемент оказал су¬
щественное влияние на формирование этноса. По классификации
Гутьеррес де Пинеда, это так называемый прибрежно-речной
шахтерский негроидный комплекс, который возник в результате
смешения белых, негров и индейцев при преобладании негритян¬
ского компонента
Поскольку негры использовались в основном на работах в
рудниках, влияние негритянского компонента особенно ощутимо
в антиокийском районе (на стыке Центральной и Западной Кор¬
дильеры). В период колонизации сюда переселялись преимущест¬
венно жители из баскских провинций Испании, некоторое коли¬
чество крещеных евреев, а много позднее — эмигранты из Сирии.
Как отмечает С. А. Гонионский, в этом районе менее интенсивно
81

шел процесс смешения и различные по происхождению группы
сохранили в значительной степени свою обособленность
В XVIII в. заметно ускорился процесс метисации, чему во
многом способствовал прогрессирующий захват земель ресгуардо
крупными собственниками под предлогом их недостаточного ис¬
пользования индейцами. В этот период стало частым явлением
поселение на землях ресгуардо «белых» и метисов, что в пред¬
шествующий период было строго запрещено законами. Это отра¬
жало резкое возрастание численности земледельческого испано¬
язычного населения — ядра формирующегося испаноязычного
этноса страны.
В Тунхе и Кундинамарке в 1755 г. в ресгуардос «белых» и
метисов было 59 325, а индейцев — 28 366 В 1788 г. на терри¬
тории этих провинций в некоторых ресгуардо число индейцев
было просто ничтожно. Так, в пуэбло Малага из 3540 жителей
белых насчитывалось 1352, метисов — 1438, индейцев — 86,
остальные — негры и мулаты. X. Урибе приводит примеры селе¬
ний на территории нынешней Кундинамарки, где осталось всего
4 или 6 индейцев, а остальные — белые и метисы, которые вла¬
деют землей и имеют свои дома Главным методом проникно¬
вения в ресгуардо «белых» и метисов была аренда земли, кото¬
рая постепенно превращалась в объект торговых сделок.
Экспроприация общинной собственности происходила начиная
с XVII в. и особенно в XVIII в. на основе так называемых ком¬
позиций, представлявших собой юридическое оформление доку¬
ментов на владение землей и передачу в полное владение лати¬
фундиста захваченных им земель. Очень часто, как показывает
колумбийский исследователь X. Фриде, в композиции включались
выморочные индейские земли или те, в которых «индейцы не ис¬
пытывали острой нужды» Оформление композиций способст¬
вовало исчезновению целых индейских пуэбло. Так, в Тунхе с
1636 по 1788 г. число пуэбло сократилось с 86 до 66. Особенно
быстро пошел процесс исчезновения общин со второй половины
XVIII в., когда были отменены законы, защищавшие собствен¬
ность общин. На основании королевского указа 1754 г. владельцы
земель, приобретшие их до 1750 г., объявлялись их собственни¬
ками независимо от способа приобретения
В 1780 г. королевским постановлением аудиенсии Новой Гра¬
нады было предложено не «беспокоить» собственников земель
независимо от того, имели они или нет на владение землей до¬
кументы. Пустующие земли (baldías) безвозмездно передавались
в руки тех, кто выразил желание их обрабатывать. В 1755 г.
виситадор Вердуго-и-Окендон, обследовав положение ресгуардо в
Кундинамарке и Тунхе, пришел к выводу: «Ввиду больших раз¬
меров земель, которыми владели индейцы, их плохого использо¬
вания^ также многочисленных случаев аренды метисами и ис¬
панцами, малочисленности индейцев и большого числа поселенцев
(весинос), мне показалось более справедливым уменьшить раз¬
меры ресгуардо, оставив индейцам необходимое количество зем¬
82

ли» На основании этого была проведена распродажа земель
ресгуардо. Сгон индейцев с земель повлек за собой распад части
общин. Источники конца XVIII — начала XIX в. свидетельствуют
о быстром росте в эти годы бродяжничества.
Изменение аграрной политики короны привело к концу
XVIII в. к быстрому росту латифундий, большая часть которых
не обрабатывалась.
Общинный уклад постепенно терял свое значение, хотя полное
его исчезновение было еще делом будущего. В то же время он
сохранялся в труднодоступных районах восточной части страны.
Индейские крестьяне-общинники на территории Новой Грана¬
ды вели упорную борьбу за возвращение своих земель. Этим
объясняется активное участие индейцев в восстании комунерос
1781 г. Стремясь отколоть индейское население от восставших,
аудиенсия Боготы в 1781 г. приняла постановление о возвраще¬
нии индейцам земель в ресгуардо, разрешив при этом проживание
там метисам Однако издания такого постановления теперь
было недостаточно, чтобы вернуть земли индейским общинам и
остановить процесс экспроприации.
Исторические условия в Колумбии сложились таким образом,
что к концу Войны за независимость (1826) общины почти пол¬
ностью исчезли. В настоящее время лишь небольшие очаги об¬
щинного землевладения остались в департаментах Нариньо и
Каука и в восточных комиссариатах. Следовательно, в Колумбии
в колониальный период произошли необратимые социально-эко¬
номические изменения, которые привели к разорению и гибели
индейской общины. С ее исчезновением связана и полная асси¬
миляция впоследствии индейского населения в центральном анд¬
ском районе, на побережье Тихого и Атлантического океанов.
В наше время индейские племена сохранились лишь на крайнем
северо-востоке (п-ов Гуахира),в департаменте Каука, в джунглях
Амазонки
Во второй половине XVIII в. реформы Карла III (1759—
1788) в области торговой и экономической деятельности в коло¬
ниях, а также перестройка колониального административного
управления способствовали некоторому росту товарного произ¬
водства в сельском хозяйстве и промышленности, но в то же вре¬
мя они укрепляли и хозяйственную самостоятельность вице-коро¬
левства Новая Гранада. На этой основе в последнее десятилетие
XVIII в. начинается очень медленный качественный переход к
формированию экономических связей между отдельными областя¬
ми страны и к преодолению региональной замкнутости.
К началу XIX в. еще нельзя говорить о существовании в Но¬
вой Гранаде единого, уже осознающего свое единство, развитого
испаноязычного этноса. Накануне освободительной революции
жители Новой Гранады, как показывают документы, еще не осо¬
знавали своей принадлежности к зарождавшейся колумбийской
(новогранадской) общности, но подчеркивали свою принадлеж¬
ность к определенной провинции. Жители Антиокии, Картахены,
83

Тунхи считали жителей соседних провинций «иностранцами»,
часто подчеркивали свое превосходство перед ними.
Но в области политической и идеологической процесс станов¬
ления нового этноса проявлялся в зарождении единого самосозна¬
ния. Так же, как и в других районах Латинской Америки, носи¬
телями идей этнического самосознания явились представители
колониальной интеллигенции, выступавшие с позиций буржуаз¬
ного просветительства,— Ф. Кальдас (1770—1816), Ф. Рестрепо
(1760—1832), А. Нариньо (1770—1832). Однако в тот период
идеология новогранадского «национализма» была растворена в
идеологии «американизма». Наиболее выпукло в начале Войны
за независимость это отразилось в «Жалобном листе» К. Торреса
(1770—1816), который выступает не от имени новогранадцев, а от
имени испаноамериканцев
Этнической консолидации препятствовали устоявшиеся касто¬
вые предрассудки, географическая и экономическая обособлен¬
ность отдельных районов страны. Эта обособленность была ре¬
зультатом слабого развития товарного производства и внутреннего
рынка, к тому же она искусственно консервировалась экономиче¬
ской политикой метрополии. Отдельные экономические центры
Новой Гранады были гораздо больше связаны с метрополией и
внешним рынком, чем с соседними областями. Картахена —
крупнейший порт на севере страны — покупала муку у англий¬
ских торговцев, так как доставка ее из внутренних областей стои¬
ла слишком дорого. Попаян и Пасто вели всю внешнюю торговлю
через Кито и закупали там некоторые промышленные изделия
(например, шерстяные ткани). Экономические связи несколько
быстрее складывались во внутренних районах между центрами
добычи золота (Кальдас, Валье-дель-Каука, Антиокия) и сельско¬
хозяйственными районами (Кундинамарка, Сокорро), откуда до¬
ставлялись мука, картофель, шерсть, хлопок. Из Валье-дель-
Каука и Сантандера привозили в Боготу какао, сахар. Скот из
восточных льяносов пригоняли на продажу во многие города до¬
лины Магдалены *°. Однако для большинства мелких городских
центров их связи с округой не простирались далее чем на
300 км".
Как и во многих других районах Испанской Америки, в Но¬
вой Гранаде важнейшими зонами формирования нового испано¬
язычного этноса являлись города и центры развития горнодобы¬
вающей промышленности. Именно в городах концентрировалась
нарождавшаяся новогранадская буржуазия (креольская и метис¬
ная) , там же формировался предпролетариат, состоявший пре¬
имущественно из индейцев, метисов и мулатов, а в некоторых
районах и из негров. Наконец, подавляющее большинство ремес¬
ленников были также индейцами и метисами.
Именно города стали центрами той части оппозиции коло¬
ниальному режиму, которая имела массовую базу в отличие от
носившей кастовый и замкнутый характер креольско-лагифун-
84

дистской оппозиции, не искавшей опоры в народных массах,
а уповавшей на помощь извне.
В Новой Гранаде наиболее ярким проявлением зарождавшего¬
ся в недрах формировавшегося этноса сознания общности целей
в борьбе против колониального угнетения явилось восстание ко-
мунерос * * 1781 г.
В этом движении, явившемся наряду с восстанием Тупак
Амару в Перу одним из самых значительных выступлений народ¬
ных масс в колониальный период, слились воедино требования
городского демоса о ликвидации разорительной налоговой системы
о требованиями индейского населения об отмене трибуто и воз¬
вращении захваченных земель индейских общин и движение за
отмену рабства.
Лозунг отмены рабства был выдвинут представителем наибо¬
лее радикального крыла восставших Хосе Антонио Галаном. От¬
ряды Галана, продвигаясь на северо-запад от столицы, провоз¬
гласили отмену рабства на рудниках Марикиты и в ряде других
районов. Негры-рабы влились в отряды Галана, вписав немало
ярких страниц в историю борьбы за отмену рабства в Колум¬
бии *\ В страхе перед широким размахом движения индейского
населения комиссия архиепископа Боготы была вынуждена при¬
нять «Условия капитуляции», в которых наряду с отменой неко¬
торых налогов и ненавистных монополий выдвигалось требование
о восстановлении прав индейцев на земли ресгуардо *\
Восстание комунерос было подавлено в результате предатель¬
ства правого крыла — креольской верхушки, примкнувшей перво¬
начально к народному восстанию, чтобы использовать его в своих
интересах, а затем вступившей в компромисс с испанской монар¬
хией. Многие колумбийские исследователи и советский историк
С. А. Гонионский считают, что «движение комунерос было по
существу движением за независимость, за отделение от Испа¬
нии»**. При этом следует подчеркнуть, что лозунги независимо¬
сти, социального равенства и защиты интересов наиболее обездо¬
ленных были выдвинуты представителями левого, наиболее
радикального крыла в то время, как креольская олигархия стре¬
милась «лишь решить вопросы о свободах и равенстве для знат¬
ных сеньоров королевства»*\
В условиях кризиса испанской колониальной империи в по¬
следние десятилетия XVIII в., особенно ярко проявившегося в
Новой Гранаде в горной промышленности, основанной на труде
порабощенного индейского населения, и в плантационном хозяй¬
стве, основанном на труде негров-рабов, город становится для
испанской монархии главным источником получения доходов.
Падение доходов от трибуто из-за сокращения численности ин¬
дейского населения и от эксплуатации рудников привело к тому,
"л
* Название этого восстания возникло в связи с движением испанских горо¬
дов против абсолютизма в XVI в.	* *
85

что испанская монархия усилила налоговый гнет за счет увели¬
чения косвенных налогов, от которых страдало прежде всего го¬
родское население, особенно его беднейшие слои. В условиях
города эксплуатации одинаково подвергались представители всех
расово-социальных групп, населявших город, что способствовало
возникновению общего движения протеста.
Разгром восстания комунерос и предательство креольской вер¬
хушки во многом явились причиной того, что вспыхнувшая через
29 лет Война за независимость, возглавленная представителями
креольско-латифундистской оппозиции, не получила на первых
порах поддержки широких масс метисного, индейского и негри¬
тянского населения.^
Война за независимость в Латинской Америке (1810—1826)
явилась «критическим периодом в формировании наций на
Южноамериканском континенте»
20 июля 1810 г. вспыхнуло народное восстание в столице Но¬
вой Гранады, была создана Верховная правительственная хунта,
в которую вошли преимущественно представители креольской
элиты. Хунты, состоящие из представителей креольских нотаблей,
возникли в большинстве провинций страны. Одной из особенно¬
стей Войны за независимость на территории Новой Гранады яви¬
лось отсутствие единства в революционном лагере, сепаратизм
отдельных провинций, переросший в 1812 г. в открытую междо¬
усобную вооруженную борьбу. Образовавшиеся на территории
Новой Гранады суверенные государства Картахена, Тунха, Антио-
кия, Памплона, Нейва и другие образовали конфедерацию и уста¬
новили республиканский строй. Образовавшаяся тогда же респуб¬
лика Кундинамарка с центром в Боготе отказалась войти в кон¬
федерацию, отстаивая принцип унитарного государства с сильной
централизованной властью.
С 1814 г. в борьбе против унитаристов принял участие С. Бо¬
ливар. Только после взятия Боготы войсками Боливара в январе
1815 г. Кундинамарка вошла в конфедерацию и стала резиден¬
цией конгресса и федерального правительства Новой Гранады.
Острая внутренняя борьба в лагере сторонников революции,
а также отсутствие единства между креолами, индейско-негри¬
тянскими массами и метисами явились главными причинами по¬
ражения освободительного движения в Новой Гранаде на первом
этапе (1810—1815). Летом 1815 г. в Новую Гранаду была пере¬
брошена испанская экспедициоппая армия с побережья Вене¬
суэлы. Блокировав порт Картахену, испанские экспедиционные
войска начали продвижение в глубь страны и в мае 1816 г. за¬
няли Боготу.
Второй этап Войны за независимость (1816—1821) оказал
огромное влияние на развитие этнических процессов и формиро¬
вание национального самосознания в Колумбии. Оккупация Но¬
вой Гранады испанскими войсками вызвала, по словам прогрес¬
сивного венесуэльского историка X. Карреры Дамаса, «взрыв
национальных чувств» среди различных слоев населения стра¬
86

ны На втором этапе в борьбе за независимость приняли уча¬
стие широкие слои населения независимо от их расовой и со¬
циальной принадлежности. Борьба способствовала преодолению
региональной обособленности и сепаратизма отдельных районов,
формированию национального самосознания. Важным фактором,
влияющим на этническую консолидацию, явилась также радика¬
лизация взглядов части креольских революционеров, осознавших
вместе с горечью поражения необходимость привлечения к воору¬
женной борьбе трудящихся масс. В ходе второго этапа получили
развитие тенденции к установлению не только политической де¬
мократии, но и социального равенства. Преобразования освободи¬
тельной войны способствовали уничтожению социальных и этни¬
ческих преград, мешавших национальной консолидации.
В период освободительной войны Новая Гранада была цент¬
ром формирования сил для борьбы за независимость всего Южно¬
американского континента. В 1819 г. Ангостурский конгресс про¬
возгласил создание республики Великая Колумбия, в состав кото¬
рой вошли нынешние Венесуэла, Колумбия, Панама и Эквадор.
По замыслам Боливара, Великая Колумбия должна была стать
ядром будущего объединения всей Латинской Америки в борьбе
за независимость. Новое государство стало реальностью лишь
после освобождения Венесуэлы (1821) и Эквадора (1822). Этот
союз был вызван причинами военно-политического характера.
Ни о какой экономической и тем более этнической общности вхо¬
дивших в его состав районов не могло быть и речи. После окон¬
чательного освобождения испанских колоний в Америке в 1825 г.
в Великой Колумбии усилились центробежные тенденции, кото¬
рые привели уже в 1830 г. к распаду ее на три самостоятельных
государства: Венесуэлу, Колумбию и Эквадор,— в каждом из ко¬
торых формирование этнической общности пошло своим путем.
Завоевание независимости и установление республики не при¬
вело к коренным переменам в социально-экономической жизни
Колумбии. Несмотря на то что война велась не только во имя
национального освобождения, но и под лозунгами уничтожения
феодализма, она не привела к ломке существовавшей аграрной
структуры, основанной на широком применении докапиталисти¬
ческих форм эксплуатации. Ни один закон периода Войны за
независимость не затронул латифундий, принадлежавших участ¬
никам войны против Испании. Наиболее значительное изменение
состояло в том, что собственность землевладельцев-роялистов
перешла в руки руководящего ядра революционной армии и при¬
вела к возникновению нового слоя креольских землевладельцев.
Буржуазное законодательство молодого государства, провозгла¬
сившее принцип частной собственности на землю, объективно ока¬
залось направленным против индейской общины.
Вместе с тем политику руководителей Войны за независимость
(С. Боливара, Ф. Сантандера, Ф. СеаГ) по отношению к индейско¬
му населению можно определить как ^патерналистскую, направ¬
ленную на предоставление им равноправного положения в обще¬
87

стве. Построенная на либеральных принципах конституция
1821 г. юридически уравняла индейцев в правах с креолами.
В том же году колумбийский конгресс отменил взимание с ин¬
дейцев трибуто, принял ряд мер по улучшению школьного обра¬
зования среди индейского населения, облегчил детям индейцев
доступ к среднему образованию, установив для наиболее способ¬
ных из них специальные стипендии
Однако все эти меры не могли улучшить положение индей¬
ского населения, так как аграрная политика республики объек¬
тивно способствовала обезземеливанию индейцев. С. Боливар,
Ф. Сантандер считали главной причиной отсталости индейцев и
главным тормозом развития сельского хозяйства существование
общинного землевладения — ресгуардо и решительно выступали
за раздел общинных земель В 1821 г. был издан закон, про¬
возгласивший парцелляцию земель ресгуардо в пятилетний срок.
Проведение в жизнь этого закона не привело ни к улучшению
положения индейцев, ни к превращению их в мелких собствен¬
ников.
Поскольку база латифундизма не была подорвана, как отме¬
чал X. К. Мариатеги, «разрушение общины... приводит лишь к
переходу общинных земель к гамоналам [помещикам.— yl^r.] и
их клиентуре. Латифундист получал таким образом возможность
прикрепить индейца к латифундии» Показательна в этом от¬
ношении судьба указа Боливара о разделе земель в общинах
Тунхи, изданного в 1820 г. Ровно через год Боливар был вынуж¬
ден признать, что положение индейцев не улучшилось: едва по¬
лучив землю, они тотчас же лишились ее и были выселены в
бесплодные районы. В 1872 г. Боливар был вынужден призвать
к защите прав индейцев, ибо под прикрытием либерального за¬
конодательства у них продолжали отбирать земли
Сложная внешнеполитическая обстановка и внутренние кон¬
фликты помешали правительству Сантандера (1823—1828) при¬
ступить к массовой парцелляции земель ресгуардо. Планомерный
раздел земель на основе декрета 1821 г. начался только в сере¬
дине 30-х годов.
Помимо индейцев, живших в общинах в центральных и наи¬
более освоенных районах страны, в Колумбии продолжало про¬
живать значительное число «диких» племен в труднодоступных
южных районах (Путумайо, Какета, Ваупес, Мета), а также на
п-ове Гоахира (даже в конце XIX в. их общая численность со¬
ставляла около 200 тыс. человек). Первые республиканские пра¬
вительства пытались различными методами поставить под свой
контроль эти племена, находившиеся на стадии первобытнообщин¬
ного строя, и перевести их на оседлый образ жизни. В 1824 г.
правительство Сантандера издало закон о выделении каждой ин¬
дейской семье, пожелавшей жить оседло и заниматься сельским
хозяйством, участка земли размером 200 фанег Однако этот
закон не проводился в жизнь. Одновременно была сделана по¬
пытка активизировать миссионерскую деятельность францискан¬
88

цев в этом районе и возродить систему редукций в Касанаре и
бассейне Амазонки
Завершающим этапом буржуазных преобразований, начатых
в период Войны за независимость, явились реформы 1849—
1851 гг., отменявшие монополии и остатки колониальной системы
налогообложения. Провозглашенная еще Боливаром отмена раб¬
ства была осуществлена только в 1851 г. В 1850 г. был принят
закон об окончательной ликвидации ресгуардо, что способство¬
вало завершению экспроприации земель индейского населения.
В 60-е годы была проведена секуляризация церковных земель.
Все эти преобразования давали толчок развитию капиталистиче¬
ских отношений. Однако сохранение и рост крупных латифундий
тормозили развитие промышленности и сельского хозяйства, спо¬
собствовали консервации феодальных пережитков.
Нерешенность аграрного вопроса, замедляя складывание еди¬
ного внутреннего рынка, являлась вместе с тем фактором, замед¬
ляющим процесс формирования буржуазной нации.
Другой, внешней причиной замедления этого процесса явля¬
лась эксплуатация страны развитыми капиталистическими стра¬
нами, и в первую очередь Великобританией. После завоевания
независимости Колумбия оказалась в сильной зависимости от
английского капитала, установившего контроль над ее государст¬
венными доходами. Ввоз в страну английских товаров привел к
разрушению зачатков мануфактурного производства. Под контро¬
лем англичан оказались предприятия по добыче драгоценных ме¬
таллов, строительство железных дорог, обширные плантации.
Нерешенность задач буржуазной революции была источником
политической неустойчивости в стране и на протяжении всей вто¬
рой половины XIX в. приводила к острым социальным кон¬
фликтам.
В 30—40-х годах XIX в. оформились два основных политиче¬
ских течения— либеральное, выражавшее интересы нарождав¬
шейся колумбийской буржуазии, части помещиков и офицерства,
и консервативное, опиравшееся на латифундистов, верхи граж¬
данской и военной бюрократии. Во второй половине XIX в. эти
течения оформились в политические партии, которые вели оже¬
сточенную борьбу за власть.
На протяжении 60 лет (с 1839 по 1902 г.) Колумбия была
ареной ожесточенных гражданских войн, в которые были вовле¬
чены народные массы. Военные действия велись в основном на
территории центрального андского района, вызывая миграцию
крестьянского, в основном метисного, испаноязычного населения
из района военных действий на юго-запад (нынешние департа¬
менты Каука, Кальдас, Толима, Уила) и на Карибское побережье
(департаменты Кордоба и Боливар). Росту стихийной колониза¬
ции способствовала также отмена ограничений на производство
некоторых сельскохозяйственных культур, например табачной мо¬
нополии. На территории Антиокии, Кальдаса создаются мелкие
хозяйства крестьян-арендаторов, занятых производством табака.
89

В труднодоступные районы Меты и Уилы начинается продвиже¬
ние населения, занятого добычей хины^. Таким образом, в ры¬
ночные отношения постепенно втягивается юго-запад страны,
не связанный ранее с формирующимся национальным рынком.
Со второй половины XIX в. кофе начинает постепенно вытес¬
нять традиционные продукты колумбийского экспорта: табак,
хину, индиго.
Начало культивирования кофе привело к колонизации плоско¬
горий в Западных Андах. Особенно интенсивно она развивалась
на территории Антиокии, Кальдаса и Валье В не освоенных
ранее местах возникли новые поселки, которые вскоре преврати¬
лись в крупные центры, такие, как Армениа, Монгенегро и др.
Кофейная зона сложилась в департаментах Кальдас, Ан гиокия,
Толима, Кундинамарка, Сантандер и Северный Сантандер
До 1913 г. Сантандер и Северный Сантандер были главными
центрами производства кофе, позднее ими становятся департамен¬
ты Кальдас и Антиокия
Становление монокультуры кофе оказало огромное влияние на
социальную структуру страны и на демографические процессы.
Прежде всего усилились внутренние миграции. Сезон уборки
кофе длится 2,5—3 месяца. Средние и крупные хозяйства, давав¬
шие около половины всей продукции, широко использовали в пе¬
риод уборки сельскохозяйственных сезонных рабочих, которые
подвергались чудовищной эксплуатации. Известно, что владельцы
кофейных хозяйств в Кундинамарке вербовали на время уборки
батраков из департаментов Бояка, Каука С окончанием сезона
уборки они оставались без работы и вынуждены были скитаться
по стране в поисках заработка. После того как окончательно сло¬
жилась монокультура кофе, в стране постоянно существовала
огромная резервная армия безработных, что оказывало самое па¬
губное влияние на положение всех категорий трудящихся.
Формирующаяся этническая общность, как и в других стра¬
нах, помимо крестьянства и нарождающегося пролетариата,
включала в себя также и буржуазию. К 20-м годам XX в. сфор¬
мировался особый слой колумбийской буржуазии — «кофейной
буржуазии», связанной с производством и переработкой кофе.
Рост кофейного производства привел к сокращению площади
необрабатываемых земель в «кофейной зоне». В Антиокии и
Кальдасе быстро шел процесс концентрации земсльноц собствен¬
ности. На мелких производителей, издавна обрабатывавших зем¬
ли на горных склонах, в качестве колонов и окупайте *, обрушил¬
ся произвол крупных землевладельцев, сгонявших с насиженных
мест тысячи крестьян, вынужденных переселяться на отдаленные,
малопригодные для сельского хозяйства земли на юге страны.
Значительный слой кофейной буржуазии составили обуржуазив¬
шиеся помещики, владельцы предприятий по очистке и обмолоту
* Окупайте — крестьяне-колонисты, занявшие землю без юридического
оформления.
90

кофе, где применялись машины, а также буржуазия, связанная
з торговлей кофе. В 1927 г. они создали могущественную орга¬
низацию — Национальную федерацию производителей кофе
(НФПК). Виднейшие деятели этой федерации, собственники
крупнейших кофейных хозяйств заняли ведущее положение в ру¬
ководстве двух традиционных партий, либеральной и консерва¬
тивной, и в политическом руководстве страны. Одним из руково¬
дителей НФПК был бывший президент страны (1910—1914)
Карлос Э. Рестрепо, а также крупнейший собственник кофейных
плантаций Мариано Оспина Перес — лидер наиболее реакционно¬
го крыла консервативной партии. В руках крупной и средней
«кофейной» буржуазии НФПК стала важным средством воздей¬
ствия на государственный аппарат; она установила контроль над
ценами и торговлей кофе, подчинив себе мелких производителей.
Эта буржуазия отнюдь не стремилась к слому старой, архаич¬
ной аграрной структуры, основанной на существовании крупных
латифундий, использовавших докапиталистические формы экс¬
плуатации (издольщину — апарсерию, а также отработки, пео¬
наж). Кофейная буржуазия паразитировала на ней, поскольку
эта структура давала ей дешевую рабочую силу, возможность
арендовать землю и сдавать ее затем на основе субаренды мел¬
ким производителям на основе все той же апарсерии. Таким об¬
разом использовать старые формы эксплуатации было выгоднее,
чем осуществлять капиталовложения в машины, строительство
дорог, транспорт. Эти формы «кофейного» хозяйства уживачись
с традиционной латифундией. Вот почему развитие монокультуры
кофе способствовало консервации докапиталистических форм.
Экономика продолжала носить многоукладный характер.
В политическом плане это предопределило компромисс между
«кофейной» буржуазией и традиционной земельной олигархией.
Несмотря на то что развитие монокультуры кофе способство¬
вало сохранению латифундий и осуществлялось под эгидой ино¬
странного капитала, накопление средств, полученных от экспорта
кофе, стало важным источником капиталовложений в индуст¬
риальное развитие страны.
В конце прошлого—начале нынешнего века обрабатывающая
промышленность была представлена главным образом мануфак¬
турными предприятиями и ремесленным производством. Развитие
национальной промышленности сдерживалось узким внутренним
рынком. В сельских районах доходы населения были очень низ¬
кими. Незначительные потребности в промышленных потребитель¬
ских товарах удовлетворяла кустарная промышленность. Высшие
слои общества снабжались иностранными товарами. Конкурен¬
ция иностранных товаров была серьезным препятствием для роста
местной промышленности, в том числе и легкой.
До 20-х годов нынешнего века избыточный капитал находив¬
шийся в руках торговой буржуазии владельцев рудников,
не помещался в обрабатывающую промышленность, а шел в тор¬
говлю, банковское дело, на приобретение земельных участков.
91

Серьезным препятствием для формирования внутреннего рын¬
ка и развития промышленности было отсутствие развитой транс¬
портной сети. Более или менее густая сеть железных дорог име¬
лась только в долине Магдалены, которая была главной водной
артерией страны. Доставка товаров во внутренние районы по-
прежнему была затруднена.
Развитию промышленности препятствовала также политиче¬
ская обстановка конца XIX — начала XX в. Ожесточенные граж¬
данские войны, во время которых разорялись целые районы, вы¬
звали длительный застой производства.
С развитием кофейного производства страна стала распола¬
гать большим количеством валюты, относительно ускорилось
накопление капитала, сложился более устойчивый рынок рабочей
силы в деревне.
Первые железные дороги были построены английскими пред¬
принимателями, они, как правило, соединяли крупные портовые
города с районами плантаций и центрами добычи сырья. К на^
чалу века страна имела 450 км железных дорог.
Однако в начале XX в. отдельные части страны еще почти не
оыли связаны друг с другом. Столица была значительно удалена
от развитых экономических районов. Центр страны был очень
слабо связан с окраинами Чтобы добраться из столицы до
г. Пасто на юге было нужно 10 дней, до Попаяна—7 дней,
до Санта-Марты — 3 дня. Еще хуже столица была связана с вос¬
точными районами. С департаментами Нариньо и Сантандер свя¬
зи поддерживались только упряжками мулов. На путешествие от
Кукуты (на восточной границе с Венесуэлой) до Медельина ухо¬
дило 3 недели. Президенты и высшие государственные чиновники
очень редко посещали отдаленные провинции, например Атланти¬
ческое побережье.
В стране сохранялся регионализм, в провинции была сильна
власть местной олигархии.
В 20-е годы возникают крупные центры обрабатывающей про¬
мышленности в Антиокии, Кундинамарке, в городах Атлантиче¬
ского побережья. Создается текстильная, обувная, цементная, та¬
бачная промышленность, быстро растут кофеперерабатывающие
предприятия. Развивалась нефтяная промышленность, ставшая
сферой безраздельного господства американского капитала.
Проникновение американского капитала в Колумбию началось
еще в 60-е годы XIX в., но приобрело особенный размах в годы
первой мировой войны. Находившиеся у власти до 1930 г. кон¬
серваторы открыли широкий доступ американскому капиталу в
экономику страны. В 1920—1929 гг. инвестиции США в Колум¬
бии выросли более чем в 9 раз К этому времени американский
капитал вытеснил здесь британский и занял господствующие по¬
зиции в экономике страны.
Развитие капитализма в 1920-е годы привело к укреплению
позиций местной буржуазии и росту рабочего класса. Политиче¬
ская активность его значительно возросла, особенно под влия¬
92

нием Великой Октябрьской социалистической революции. Проис¬
ходит значительный подъем стачечного движения, причем в аван¬
гарде борьбы шел пролетариат, занятый на иностранных
предприятиях. Проникновение американского капитала в Колум¬
бию привело там к подъему антиимпериалистической борьбы. Заба¬
стовка рабочих банановых плантаций «Юнайтед фру г» в 1928 г.
переросла в вооруженную борьбу, в которой участвовало 32 тыс.
человек. В стране распространялось влияние марксистско-ленин¬
ской идеологии. В 1926 г. пролетариат создал свою партию —
Революционно-социалистическую, на базе которой в 1930 г. была
создана Коммунистическая партия Колумбии.
В новых условиях во всей полноте проявился соглашательский
характер колумбийской буржуазии, которая легко шла на ком¬
промисс с олигархией. Находившаяся у власти в течение 45 лет
консервативная партия отражала интересы в основном латифун¬
дистов и старой торгово-финансовой буржуазии, сотрудничавшей
с американским капиталом.
В новых условиях становления зависимого капитализма в
Колумбии возникли различные националистические концепции —
от буржуазно-олигархического национализма, представленного
правым крылоА! консервативной партии, до демократического ре¬
волюционного национализма и антнимпериализма, представленно¬
го левьш крылом либеральной партии.
Для буржуазно-олигархического национализАш консерваторов-
«националистов» важнейшей проблелюй был вопрос об отноше¬
ниях с американскиА! капиталоА!. Реакционная проиАшериалисти-
ческая буржуазия выдвинула доктрину «полярной звезды», авто-
poAi которой был Марко Фидель Суарес — президент КолуА1бии в
1914—1918 гг. Это была теория, доказывающая необходимость
полной поддержки внешней политики США. Согласно М. Ф. Суа¬
ресу, «какой бы ни была политика Северной державы, ее поло¬
жение наиболее привилегированной страны на континенте не
может отрицать ни слабый, ни сильный. Все мы... постоянно ис¬
пытываем на себе дружеское вниАшние и участие со стороны
США... глядя в сторону полюса, Aíbi видим Полярную звезду, ко¬
торую зажег господь на HaineAí севере»
Националистические концепции консервативной партии, лег¬
шие в основу современных националистических доктрин консер¬
ваторов, наиболее полно выражены в выступлениях лидера «не¬
зависимых» консерваторов Лауреано Гомеса. Его идеи созвучны
с выступлениями представителей реакционного национализма в
других странах Латинской Америки, например Айяррагарая в
Аргентине. В них нашли отражение расистские социал-дарвинист-
ские концепции о неполноценности «индейской и негритянской
рас», о цивилизаторской миссии «белой расы» Очень сильны
элитарные концепции, стремление доказать неспособность трудя¬
щихся Колумбии внести позитивный вкл^д в дело прогрессивного
развития страны.
93

Выступая против иностранных монополий, Л. Гомес сводил
борьбу, которая идет между США и Колумбией за ее природные
богатства, к чисто биологической борьбе, «в ходе которой,—
пишет Лауреано Гомес,— у нас постоянно что-нибудь отбирают
те, кто способнее, богаче и сильнее нас»
Антиимпериализм Л. Гомеса носил реакционный характер. Он
выступал против злоупотреблений монополий, но в конечном сче¬
те склонялся к сотрудничеству с американским капиталом, если
оно будет осуществляться просвещенной буржуазной элитой, ко¬
торая могла бы преодолеть отрицательные последствия проникно¬
вения американского капитала в страну и превратить его деятель¬
ность в фактор прогресса. Программа Л. Гомеса отличалась от
программы правых консерваторов только по форме. Это была по¬
пытка противопоставления традиционной олигархии новой, про¬
свещенной, патриотической элите, которая якобы способна выра¬
жать интересы колумбийского народа.
Идеология национальной колумбийской буржуазии получила
отражение в политических программах и выступлениях прези¬
дента Альфонсо Лопеса (1934—1938). Будучи лидером левого
крыла либеральной партии, А. Лопес выдвинул лозунг «Колум¬
бия для колумбийцев!», содержавший призыв к укреплению эко¬
номической и политической независимости страны на базе при¬
мирения классовых противоречий внутри колумбийской нации
В 30-е годы после мирового экономического кризиса идеоло¬
гия колумбийской мелкой и средней буржуазии находит отраже¬
ние в реформистской политике А. Лопеса. Государственное регу¬
лирование, проводимое левыми либералами, носило антиимпериа¬
листический, антиолигархическпй характер. Были проведены
прогрессивные преобразования: введено рабочее законодательство,
по которому рабочие получили право на создание профсоюзов,
8-часовой рабочий день, пособия по безработице, право на заба¬
стовку II т. д. Была предпринята попытка ограничить деятель¬
ность иностранных монополий и вывоз ими прибылей из страны.
Аграрная реформа 1936 г. была попыткой решить аграрный
вопрос в интересах крестьянства.
Однако в то время эта политика была обречена на неудачу.
В стране не было еще сложившейся, политически зрелой нацио¬
нальной буржуазии, которая могла бы пойти на разрыв с оли¬
гархией и стать проводником реформ. Слабая политически и эко¬
номически колумбийская буржуазия не могла открыто выступить
против олигархии, объединив под своими знаменами народные
массы.
Однако в условиях развивающегося с начала 30-х годов кри¬
зиса социально-экономических структур в стране нарастает; рабо¬
чее и антиимпериалистическое движение. Идеи революционного
национализма (el nacionalismo revolucionario), выдвинутые вы¬
дающимся политическим деятелем, страстным борцом против им¬
периализма Хорхе Элиесером Гайтаном, находят широкое рас¬
пространение среди мелкобуржуазных слоев города, интеллиген¬
94

ции, студенчества, постепенно захватывая и передовые отряды
рабочего класса.
Характерной чертой выступлений руководителей Революцион¬
но-социалистической партии и созданной в 1930 г. Коммунисти¬
ческой партии является связь социалистических идей с решением
задач национального освобождения, и это становится характерной
чертой идеологии революционно-демократического национализма.
Еще в 1928 г. видный деятель социалистической партии Ар¬
мандо Солано писал: «Колумбийский социализм проникнут горя¬
чил! национализмом, он выступает в защиту национальных бо¬
гатств против угрозы со стороны иностранных люнополий»
Наиболее законченное выражение «революционный национализм»
нашел в работах и выступлениях X. Э. Гайтана. Он различал
реакционный национализл! развитых колониальных держав и на-
ционализл! народов угнетенных стран, борющихся за свое осво¬
бождение. «В первой группе стран,— писал Гайтан,— национали¬
стические силы направлены на разобщение и порабощение стран
слабых, еще не достигших высокого уровня развития. В наших
странах, наоборот, национализл! приобретает оборонительный
характер» Национализл!у Гайтана не был свойствен дух пто-
винизлш, он не противопоставлял колумбийский народ другил! на-
родалк В его выступлениях ясно выражена идея континенталь¬
ной солидарности латиноамериканских народов в борьбе за демо¬
кратию, эконолшческую независилтость и социализм. Влшсте с тел1
Гайтан проводил четкую грань лшжду трудящилшся илшериали-
стических стран и эксплуататорскилш классалш, заявляя, что он
является не врагом алюриканского народа, а противникол! импе¬
риализма
Однако в целом следует признать, что, неслютря на демокра¬
тические элементы в колул!бийсколт пационализлш, столь сильно
проявившиеся в 30-е годы, он не слшг превратиться в реальную
политическую силу.
С конца XIX в. завершается в общих чертах национальная
консолидация в Колумбии. Развитие капиталистических форм в
эконолшке, становление внутреннего рынка и формирование эко-
нолшческой общности были затруднены наличиел! докапиталисти¬
ческих пережитков в сельскол! хозяйстве и зависилюстыо от
иностранного капитала.
Процесс формирования колулюнйской нации является слож¬
ной социально-эконолшческой проблелюй. Важнейшил! колшонен-
том этого процесса, начавшегося в первые десятилетия прошлого
века и завершившегося в общих чертах в 30—40-е годы XX в.,
стала эконолшческая консолидация отдельных областей страны в
единое эконолшческое целое. Общность эконолшческой жизни
создала основу развития нации. В этом смысле люжно сказать,
что развитие капиталистических отношений в Колумбии привело
к 30—40-Л1 годал! XX в. к победе капиталистического уклада в
эконолшке, росту производительных сил и форлшрованию нацио¬
нальной буржуазии, которая все «болбе и более уничтожает раз-
95

дробленность средств производства, собственности и населения...
Независимые, связанные почти только союзными отношениями об¬
ласти с различными интересами» сплотились «в одм%/ нацию, с
правительством, с одмиж законодательством, с одмил на¬
циональным классовым интересом»
Можно говорить о том, что в настоящее время в Колумбии
сложилась нация, вобравшая в себя элементы трех основных ра¬
совых компонентов и культур: испанской, индейской и негритян¬
ской. В отличие от других Андских стран в Колумбии не
сохранилось значительных групп коренного населения, обладаю¬
щих этнической целостностью и древними культурными тради¬
циями.
По данным переписи 1960 г., индейское население Колумбии со¬
ставляло около 300 тыс. человек. Однако из них 150 тыс. не гово¬
рят на своем родном языке, 120 тыс. говорят на двух языках и
50 тыс. говорят только на своем родном языке Наиболее много¬
численной группой являются индейцы гуахиро, живущие на
п-ове Гуахира, паэс (департамент Каука), гуаибо (департамент
Мета). Всего сохранилось 10 языковых групп. Основные языки —
аравак, бора, чибча, гуаибо, карибе, пуинабе. Однако подавляю¬
щее большинство индейцев, относящихся к самым многочислен¬
ным группам, говорит по-испански или пользуется двумя языка¬
ми, тяготея больше к испанскому
Как показывают последние исследования, индейское населе¬
ние, пока еще сохраняющее определенную этническую обособлен¬
ность, все больше ассимилируется и поглощается колумбийской
нанией.
В силу этого в Колумбии не получил такого большого разви¬
тия, как в соседних странах, индеанизм как направление общест¬
венной жизни, ставящее своей целью улучшение условий жизни
и возрождение культуры коренного населения.
Национальный вопрос в стране практически не существует,
поэтому он не находит отражения в документах политических
партий, в требованиях демократических сил.
Коммунистическая партия Колумбии выступает за дальней¬
шее сплочение всех слоев колумбийского народа в борьбе за глу*
бокие социальные и антиимпериалистические преобразования
* Гомиомсжий С. А. Колумбия. М.:
Наука, 1973, с. 292.
2	Культура Колумбии. М.:	Наука,
1974, с. 57. По другим оценкам,
население всей древней Колумбии
не превышало к концу XV в. 1,5—
2 млн. человек (см. также при¬
мем. 3, 4).
3	Сазана (7. 4. Муиски. Еще одна
цивилизация древней Америки.
М.: Наука, 1969, с. 98 (ротапринт-
ное издание).
4	/Усгман^ед Rodrígaez (2. De los
chibchas a la Colonia y a la Re¬
pública. Bogotá, 1975, p. 98.
s Ibid., p. 99.
s Жярааг^зн X. #. Семь очерков ис¬
толкования перуанской действи¬
тельности. М.: Изд-во иностр. лит.,
1963, с. 102.
? Сяляркана ТУ. Л*. Индейская общи¬
на в Перу. М.: Наука, 1974, с. 79.
з См.: например: Xojpoiaafea Я. Ф.
Современное индейское населе-
96

пие Мексики.— Труды Ин-та эт¬
нографии АН СССР. Нов. сер. М.;
Изд-во АН СССР, 1960, т. 58,
с. 186-187.
з Recopilación de leyes de las Indias.
Madrid, 1943, Lib. IV, tit. VII, ley
1; Lib. VI, tit, VIII, ley 1.
*o	G. Historia económica
y social de Colombia. Bogotá, 1973,
p. 171.
** Reruúudez Rodríguez G. De los
chibchas..., p. 209.
*2 УягяииУ/о Gribe У. Algunos aspec¬
tos de la personalidad histórica en
Colombia.— In: Revista de la Di¬
rección de la divulgación cultural,
Bogotá, 1969, N 7, p. 64.
*3 Friede У. De la cconomienda india¬
na a la propiedad territorial y su
influencia sobre el mestisaje.— In:
Anuario Colombiano de la Histo¬
ria Social y de Cultura (далее —
ACIISC), Bogotá, 1969, N 4, p. 36.
i* Goimeuures G. Historia económica
y social de Colombia, p. 39.
i3 Fuentes coloniales para la historia
del trabajo en Colombia. Bogotá,
1969,	p. 71.
13 Gouzúiez ЛУ. El resguardo en el
Nuevo Rcyno de Granada. Bogotá,
1970,	p. 37.
i? Fuis Rordu Ж Indian Congregation
in the New Kingdom of Granada.—
The Americas, v. XIII, N 4, p. 340.
i3 Friede У. Algunas consideraciones
sobre la evolución demográfica en
la provincia de Tunja.— ACIISC,
1968, N 3, p. 13.
i9 УягятиШо Gribe У. Mestisaje y di¬
ferencia social en Nuevo Reyno de
Granada en la segunda mitad del
siglo XVIII.-ACHSC, 1968, N 3,
p. 25.
23 Ibidem.
21	Аягям/о ViRegus A. Morfología de
!a Nación Colombiana. Bogotá,
1965, p. 35.
22	Уягяя^/?о	У. Mestisaje..., p. 25.
23	Ibidem.
24	Guiierrez de Pineda У. Familia y
cultura en Colombia. Bogotá. 1968,
p. 42.
23 Ibidem.
23 Historia Extensa de Colombia. Bo¬
gotá, 1965, v. 5, t. 1, p. 141.
27 К концу колониального периода
на территории Колумбии осталось
около 137 тыс. индейцев. Fiiuesf-
re F. Descripción de virreinato de
Santa Fe de Bogotá. Bogotá, 1970,
p. 26. В то же время в Мексике
индейское население превышало
2,4 млн. человек. Альмероеич Л7. G.
Испанская Америка в Войне за
независимость. М.: Наука, 1971,
с. 24.
2з Relaciones de mando de los virrey¬
es del Nuevo Reyno de Granada.
Bogotá, 1944, p. 155.
29 ACHSC, 1970, N 5, p. 190.
39 GMiicrrez de Fiuedu У. Familia...,
p. 40.
31	Ромио7/скмй G. А. Колумбия, c. 293.
32	Gouzdiez Л7. El resguardo..., p. 144.
33	ACHSC, 1965, N 3, p. 26-27.
34	Фриде X. Из истории аграрных
отношений в колониальной Ко¬
лумбии.— Новая и новейшая ис¬
тория, 1968, № 2, с. 52.
зз Historia Extensa de Colombia, v. 5,
t. 1, p. 148.
зз Цит. no: Gis Gupdeguí У. ЛР Espa¬
ña en América. El régimen de tier¬
ras en la época colonial. México;
Buinos Aires, 1959, p. 112.
37	Goimeuures G. Historia..., p. 180.
зз Гоутомский G. А. Колумбия, c. 296.
39 Porres Giruido A. Los Inconformes.
Bogotá, 1967, p. 74.
49 ACHSC, 1969, N 4, p. 91.
41	Ibidem.
42	УАеоямо Aguirre У. Los grandes
conflictos de nuestra historia. Bo¬
gotá, 1966, p. 22.
43	Ibid., p. 54.
44	Гомиомскмй G. А. Колумбия, c. 85.
43 Fieuuuo Aguirre У. Los grandes...,
p. 69.
43 Нации Латинской Америки. M.:
Наука, 1964, с. 8.
47 Gurreru Duuzus G. La crisis de la
sociedad colonial. Caracas, 1971,
р.	1—11.
43 RusbueR D. El régimen de Santan¬
der en la Gran Colombia. Bogotá,
1966. p. 205.
49 Rerududez Rodríguez G. De los
chibchas..., p. 310.
зз Жяриягези X. R. Семь очерков...,
с.	116.
31	Materiales para el estudio de la
cuestión agraria en Venezuela. Ca-
rácas, 1969, p. 283.
32	Fieuuuo Aguirre У. Razones socio¬
económicos de la conspiración de
Septiembre contra el Libertador.
Carácas, 1969. p. 27.
33	RMsbueR D. El régimen..., p. 20.
34	(^Miut&uyu A. El problema de la ti¬
erra ^Colombia. Bogotá, 1967,
p. 116-^120.
зз í^rsous У. La Colonización Antio-
4 Заказ АЪ 235
97

qeña en el Occidente de Colombia.
Bogotá, 1961, p. 208.
s" Revista del Instituto de Café de
San Paulo, 1933, N 73, p. 49.
в? Anuario General de estadística de
Colombia. Bogotá, 1929, p. 23.
38	Жас/mdo A. El desarollo de la eco¬
nomía cafetera hasta la década
1920.— Cuadernos Colombianos,
1976, N 9, p. 33.
39	Pedraza P. A. Viajes presidencia¬
les. Bogotá, 1903, p. 9.
89 ONU CEPAL (Comisión Económica
para América Latina). Análisis y
proyecciones del Desarollo econó¬
mico de Colombia. México, 1957,
p. 9.
6* Диагед Ж. F. Los sueños de Lucia¬
no Pulgar. Bogotá, 1942, t. VII,
p. 139—140.
"и СЙтаед P. Interrogantes sobre el
progreso de Colombia. Bogotá,
1970, p. 47.
83	ibid., p. 54.
84	Popes A. La política oficial. Bogo¬
tá, 1935, t. 1, p. 7, 11.
83 Claridad, Bogotá, 1928, N 24, p. 51.
88 GaMán P F. Antología de su pen¬
samiento social y económico. Bogo¬
tá, 1968, p. 246.
87	Los mejores discursos de Jorje Elie-
cer Gaitán. Caracas, 1968, p. 96.
88	Жарке Эмзельс Ф. Поли. собр.
соч., т. 4, с. 428.
89	Historia Extensa de Colombia,
v. I, t. Ill, p. 403—405.
79 Fraasísco Arando Жом?оуа. Colom¬
bia:	Atlas indigenista. Bogotá,
1977.
7* Яиемауем;ыга V. Por la democrá-
cia y el socialismo:	Estudio del
Programa del Partido Comunista
de Colombia. Bogotá, 1977, p. 105;
Partido Comunista de Colombia.
Proyecto de Tesis Políticas.— Tri¬
buna del 13 Congreso de PCC. Bo¬
gotá, 1980, julio, N 1.

С. Я. Серов
ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
В ИНКСКОЙ ИМПЕРИИ
И КОЛОНИАЛЬНОМ ПЕРУ
I
Основную массу индейцев современного Эквадора, Перу и
Боливии составляют народности кечуа и аймара. Но в сложении
этих групп, особенно кечуа, участвовало множество более или
менее крупных этнических единиц, ассимилированных ими в ин¬
кское время или в колониальный период. Роль разных автохтон¬
ных этносов, впрочем, была далеко не одинакова.
Как будет показано далее, в Боливии ядро индейского этноса
складывалось в центральной и западной части страны (горы и
плоскогорье Пуно) на основе племен аймара и частично — кечуа.
Восток современной Боливии был периферийной областью: ин¬
дейцы тропических лесов почти не участвовали в развитии кечу-
анской и аймарской культур. В Перу же и Эквадоре установилось
довольно четкое деление не только географических, но и совпадаю¬
щих с ними культурных районов на побережье (Коста), горы
(Сьерра) и восточные склоны Анд — зону тропических лесов
(Монтанья). Монтанья, как и восточные леса Боливии, была
почти исключена из истории горного культурного центра *.
Следы первых социальных объединений, этнический характер
которых пока невозможно определить, на рассматриваемой тер¬
ритории известны уже в конце II тысячелетия до н. э. На боли¬
вийском плоскогорье появление оседлого земледельческого насе¬
ления относится к XII в. до н. э. (культура Уанкарани к северу
н северо-западу от оз. Поопо). Основой земледелия стали карто¬
фель и киноа. Началось одомашнивание ламы. Находки здесь
археологами зерен маиса свидетельствуют о контактах, даже в
столь раннее время, насельников плоскогорья с жителями долин¬
ных районов. В этот же период складывается археологическая
культура Чирипа; носители этой культуры жили по берегам вы¬
сокогорных боливийских озер. Основой их пищи была рыба, но
при раскопках здесь находят и картофель, высушенный тем же
способом, который применяют индейцы Анд до наших дней.
Этнические культуры боливийского плато не развились до
уровня раннеклассовых цивилизаций. В начале нашей эры
они вошли в состав местного объединения, иногда называемого
«империей Тюиауанаку».
Первое раннеклассовое образование в Южной Америке — Ча-
вин — возникло в верховьях р. Мараньо^ (XV—V вв. до н. э.).
Японские археологи, проводившие в последнее десятилетие рас¬
копки в том же районе северноперуанских Анд, считают обнару¬
4*
99

женную ими в верховьях р. Уальяга культуру Котос более древ¬
ней (с начала II тысячелетия до н. э.), но об этапе цивилиза¬
ции для Котоса, по-видимому, можно говорить только после
завоевания его жителями Чавина в начале I тысячелетия до н. э.
Местные индейцы выращивали маис (правда, с маленькими по¬
чатками и мелкими зернами), картофель и киноа, домашним ско¬
том была морская свинка — куй. Изображения на стелах и пла¬
нировка архитектурных комплексов указывают на социальное рас¬
слоение среди носителей культуры Чавин, выделение правителей,
исполнявших, вероятно, и жреческие функции.
X. Тельо, открывший в 20-х годах нашего века культуру Ча¬
вин, считал ее создателями мигрантов из амазонской сельвы;
в последние годы все большее признание получает гипотеза пе¬
руанского археолога Ф. Кауффманна Доиг, связывающего разви¬
тие культуры Чавин с мезоамериканским влиянием. Во всяком
случае, об этнической принадлежности творцов первой южноаме¬
риканской цивилизации говорить пока рано.
Недостаточная археологическая изученность Эквадора, Перу
и Боливии не позволяет установить достоверно степень и формы
взаимовлияния индейских локальных культур. Однако сам факт
существования связей даже между значительно отдаленными
районами не вызывает сомнений. Так, в древнем, не датируемом
точно захоронении на Тихоокеанском побережье в районе Арики
найден мешок с 5 кг зерен киноа — горного растения. В искусст¬
ве Чавина и в находках из ранних слоев прибрежной культуры
Паракас отмечается значительное стилистическое сходство.
Особенно заметными становятся контакты между побережьем
и горами во время расцвета локальных культур I тысячелетия
н. э.: на северном берегу Гальинасо (I—VI вв.), Мочнка (I—
VII вв.), Томавал (VII—XI вв.). Между жителями этих при¬
брежных долин и создателями горной культуры Рекуай шла ожив¬
ленная торговля. С первых веков нашей эры в горах и на бере¬
гу заметно сильное влияние культуры Тиауанаку, возникшей еще
до нашей эры на южном берегу оз. Титикака.
В Тиауанаку мы уже имеем дело с городскими комплексами,
где существовало разделение труда, были развиты ремесла и
торговля. Влияние Тиауанаку прослеживается вплоть до Централь¬
ного побережья. Еще до середины нашего века основным мате¬
риалом для изучения истории Тиауанаку служили керамика и
скульптура, а также немногочисленные остатки архитектурных
каменных комплексов главным образом в «столице» — руины
храмов Каласасайя, Пума-Пунку и крепости Ак-канана. Исследо¬
вания велись посредством формальной типологизации керамики
и иконографических данных. Раскопки 50—70-х гг. боливийским
Центром археологических исследований Тиауанаку под руковод¬
ством К. Понсе Санхинеса, позволили обнаружить между Кала-
сасайей и Пума-Пунку огромный город с домами, выстроенными
из сырцового кирпича, и несколько аналогичных поселков мень¬
шего размера в районе межозерья Титикака—Поопо. Еще пе-
100

возможно определить с уверенностью детали социальной органи¬
зации Тиауанаку, но предварительные данные позволяют отнес¬
ти его к раннеклассовым рабовладельческим государствам импер¬
ского типа
Около VII в. н. э. возникают колонии Тиауанаку в Атакаме
н в долине Лякучо. «Влияние культуры Тиауанаку распространя¬
ется на очень большую территорию,— отмечает советский архео¬
лог В. А, Башилов,— но ареал памятников, непосредственно при¬
надлежащих к этой культуре, сравнительно невелик» \ То, что
керамика Центральных Анд и Косты лишь в какой-то мере по¬
вторяет по орнаментике, форме тиауанакские образцы, а находки
последних вне боливийского нагорья относительно редки, свиде¬
тельствует о слабости, непостоянстве межрегиональных связей,
скорее всего — торговых; возможно, керамику заносили на по¬
бережье паломники к святилищу на оз. Титикака. Наиболее ак¬
тивно вовлекались в общение с Тиауанаку соседствующие райо¬
ны: археологами установлено, что базальт для мотыг доставлял¬
ся сюда из Оруро, медь — из рудников Корокоро и Кимсачаты,
золото — из окрестностей Ла-Паса. Впрочем, обнаруженные при
раскопках листья коки и табака могли быть получены только из
тропической зоны восточных склонов Анд, а морские раковины —
с Тихоокеанского побережья \
Существование империи Тиауанаку прерывается внезапно в
начале II тысячелетия н. э. Судя по тому, что на ее месте не
возникло нового государственного образования, пришельцы не
были к этому подготовлены. Возможно, это были аймароязычные
скотоводческие племена, обитатели Восточного Альтиплано Боли¬
вии. Во всяком случае, именно эти группы (колья, лупака и др.)
заселяют берега оз. Титикака и прилегающий район Кольяо. Еще
некоторое время существует «провинциальная культура Тиауана¬
ку» — результат взаимодействия локальных культур с привне¬
сенной.
Первая половина II тысячелетия н. э. характеризуется перу¬
анскими историками как период региональных государств и пле¬
менных объединений. С середины XV в. эти государства и пле¬
мена постепенно попадают под власть инков и входят в состав
инкской империи Тауантинсуйу. Этнический состав населения
Анд и побережья представлял собой в то время следующую кар¬
тину.
Север современного Эквадора занимали племена кайяпа-ко-
лорадо, основным занятием которых было подсечно-огневое зем¬
леделие в сочетании с собирательством. С ними соседствовали
родственные им по языку индейцы группы кара, или каранки,
этнически разнородной, но уже в начале II тысячелетия объеди¬
ненной в союз с центром в поселке Кито.
Каньяри, жившие по западным склонам Анд, постепенно по¬
глощались усиливавшимся племенным объединением Кнто; но
культурно они все же тяготели к племенам побережья — до сих
пор малоизученным жителям района ЭсмераАьдас, известным под
101

общим названием «тола», и к близким каньяри по языку индей¬
цам центрального и южного берега: манаби, уанкавилька, тумби,
объединенным в так называемую племенную конфедерацию Ман-
та. Помимо земледелия и рыболовства, жители побережья зани¬
мались торговлей. Здесь издавна умели делать плоты из бальсо-
вого дерева, доставляемого с гор; индейцы Гуаякильского залива
плавали и вдоль перуанского берега, и к Центральной Америке.
Основным товаром, кроме сельскохозяйственной продукции, были
золото и особенно местные раковины мулью, пользовавшиеся
спросом по всему побережью и в горах. Земледельцы Анд счита¬
ли, что для успеха молений о дожде необходимо, кроме прочих
жертв, поднести божествам раковину мулью или хотя бы ее ку¬
сочек. Около Гуаякильского залива археологами найдены мастер¬
ские по обработке раковин, что уже само по себе свидетельству¬
ет о существовании здесь разделения труда \
Восточные склоны Анд занимали индейцы аравакской языко¬
вой группы; на северо-востоке — преимущественно племена хи-
варо (шуар). Попытки конфедерации Кито подчинить хиваро, как
правило, не имели успеха: под постоянный контроль горных ин¬
дейцев попали только племена района Кихос. Впрочем по р. Напо —
притоку Амазонки — и дальше по водным путям спорадически
осуществлялись и дальние контакты: следы горной культуры
встречаются даже в устье Амазонки, на о-ве Маражо
На территории Перу обитало множество племен, этническую
и языковую принадлежность которых сейчас установить трудно,
а то н невозможно из-за того, что они были ассимилированы бо¬
лее крупными группами, в первую очередь кечуа.
В этнической истории района ниболее заметны следующие
племена или союзы племен. На северном побережье это индейцы
чиму, вместе с окрестными племенами объединенные в государст¬
во Чимор. Здесь, как и по всему побережью, существовали раз¬
витое ирригационное земледелие, рыболовство, ремесло. Власть
Чимора доходила до Наски на побережье и до Кахамарки в го¬
рах. Предполагаемая столица государства — город Чан-Чан был
разбит на кварталы, обнесенные стенами. Некоторые из архео¬
логов высказывают предположение, что каждый квартал был на¬
селен представителями одной из этнических групп, сселенных
сюда из разных мест. Гипотеза эта не доказана, однако она в
последнее время находит аналогию в организации инкских горо¬
дов — правда, более поздних и имевших другую планировку.
Земледельцы-кечуа занимали предгорья Анд в районе Абан^
кая, Каруаси и Андауайлас. Язык их был родствен языку многих
индейцев Центральных Анд. Кечуа в начале XV в. были вытес¬
нены нз Андауайлас союзом чанка, но помощь инкам в 1430-х
годах при борьбе с чанка принесла кечуа привилегированное по¬
ложение в инкской империи.
Одной из наиболее известных этнических групп в горном Перу
были уанка, занимавшие район Аякучо. Это зона древних куль¬
тур; социально-политические объединения, возникавшие здесь,
102

вроде родственной Тиауанаку «империи Уари», гибли, но этни¬
ческая традиция не прерывалась. До завоевания этого района ин¬
ками в 1460-х годах здесь существовал самостоятельный племен¬
ной союз. Основными занятиями уанка, как и большинства их
соседей, были земледелие и скотоводство (разведение лам).
Между жителями различных долин существовал налаженный
обмен маисом, сушеным мясом, шерстью, кокой, солью. При всем
том этническое единство уанка не привело к созданию единого
государства, подобного Чимору или инкской империи Тауантин-
суйу. Жители отдельных долин нередко вели между собой войны
за землю или урожай; наиболее прочно держалось разделение
уанка на жителей правого и левого берегов р. Мантаро.
Отдельного упоминания заслуживают индейцы долины Чинча
(около 50 тыс. человек в начале XVI в.) на южном побережье.
Процент торговцев среди индейцев чинча был выше, чем где-
либо. Они посредничали между жителями Косты и Сьерры, вели
меновую торговлю даже с племенами тропических лесов.
Боливийское нагорье (Пуно), как уже говорилось, населяли
аймароязычные племена земледельцев и скотоводов — лупака,
колья и др. По берегам высокогорных озер, кроме того, жили
отдельные группы рыболовов уру-чипайя.
В тропических лесах, на восточных склонах Анд обитали
индейцы языковых групп аравак и тупи-гуарани, сочетавшие
охоту и собирательство с подсечно-огневым земледелием. Время
от времени они проникали в горные долины (племена чиригуа-*
но — в боливийских Андах, какама — в бассейне Укаяли). Осе¬
дая здесь, они переходили к тропическому оседлому или полуко¬
чевому земледелию как основному способу ведения хозяйства. На
выше 2000 м над уровнем моря они не поднимались.
Контакт горных жителей с жителями сельвы, естественно, но
сводился к войнам и набегам. Археологические находки и пись¬
менные документы (особенно анкетные опросы, проводившиеся
испанцами в XVI—XVII вв.) свидетельствуют о постоянном об¬
мене между жителями различных экологических зон. Коста по¬
ставляла сушеную рыбу, фасоль, арахис, соль, тыкву, хлопок и
особенно уже упоминавшиеся раковины мулью. С гор на побе¬
режье и в сельву шли шерсть и готовая одежда, вяленое мясо,
обезвоженный картофель и кукуруза. Из тропических лесов в
обмен получали различные виды древесины, листья коки, табак
(как и кока, он считался лечебным растением и употреблялся в
виде нюхательного порошка), различные травы для знахарей и
колдунов, шкуры ягуаров и обезьян, перья птиц. С давних вре¬
мен существовали общие святилища, из которых наиболее зна¬
менитыми были храм бога Пачакамаха в долине Лимы, посещае¬
мый также паломниками с гор, и культовый комплекс на о-ве
Титикака, привлекавший не только жителей нагорья, но и ин¬
дейцев с побережья и из Монтаньи. Вероятно, не единичным сле¬
дует считать и известие о храме-крепости Чондорко (район Ка-
хамарки): он размещался на вершине холма и служил освящен¬
103

ным пристанищем для прохожих (торговцев, паломников) с
побережья \
В хрониках колониального периода повсеместно встречают¬
ся упоминания о том, что в доиспанские времена не только су¬
ществовала «профессиональная» торговля, ведшаяся на далекие
расстояния, но и был налажен обмен между жителями ближних
мест. Такой обмен происходил как на «ярмарках», совпадавших
с крупными религиозными праздниками (примерно трижды в
месяц), так и на повседневных рынках.
Кроме свободного обмена и торговли, в доиспанском и даже
доинкском Перу существовал еще один институт, способствовав¬
ший общению разных этносов. На языке кечуа он называется
«митмак» и был известен до недавнего времени исключительно
по применению его в Тауантинсуйу. Но публикация в 1960—
70-х годах сведений, собранных испанскими чиновниками, пока¬
зала, что и этот обычай, как и многие другие, был перенят инка¬
ми от соседних народов.
Митмак в доинкское время выглядел следующим образом.
Часть членов единой этнической группы, объединенной, как пра¬
вило, и политически, переселялась на пустующие земли в других
климатических зонах. Переселенцы (митмаккуна) поддерживали
постоянную связь с «метрополией», снабжая ее продуктами свое¬
го труда и получая те, что отсутствовали в колонизованной
«экологической нише». Существенным признаком доинкской ко¬
лонизации было то, что над территорией между местом исхода
и выселками не устанавливался политический контроль метропо¬
лии. Такой вид освоения различных экологических зон характе¬
ризуется американским этнографом Дж. Мурра как «вертикаль¬
ный архипелаг».
Материалы опросов, проведенных испанскими инспекторами в
конце XVI в. среди лупака и уанка, дают следующую картину
несколько отличающихся друг от друга форм колонизации
В тропической зоне верхнего течения Мараньона и Уальяги
(район Чаупиуаранка) существовали небольшие колонии индей¬
цев чупайча или яча (входивших в этнос уанка), от которых по¬
стоянно поступала местная продукция (кока, стручковый перец,
древесина, хлопок) в район основного обитания чупайча — доли¬
ну Уануко, отделенную от Чаупиуаранки 2—4 днями ходьбы.
Другая колония чупайча находилась в противолежащей клима¬
тической зоне, в горах, на высоте 4 тыс. м над уровнем моря,
и отстояла от центра на 3 дня пути. Здесь паслись общинные
стада. Особый интерес эта колония представляет потому, что
местные высокогорные пастбища и солончаки использовались
одновременно несколькими этническими группами, метрополии
которых находились даже дальше, чем у чупайча. В Чаупиуаран¬
ка поля чупайча также соседствовали с полями других выселок,
не только соседствовали: территория здесь была размежевана
между разными этносами.
Хотя колонии чупайча и имели постоянное население, но, как
104

видим, они находились сравнительно недалеко от своего этниче¬
ского центра. Это позволяло поддерживать активную связь меж¬
ду центром и «островами», благодаря чему этническое единство
сохранялось неизменным. Но индейцы чупайча были сравнитель¬
но немногочисленными (18—20 тыс. человек). Сопоставление их
с лупака (100—150 тыс. человек) позволяет предположительно
установить прямую зависимость между размерами этноса и уров¬
нем организованности колоний. Естественно, лупака могли засе¬
лить больше мест, чем чупайча, их выселки были крупнее и не¬
редко отстояли дальше — на расстоянии до 10 дней пути. Из¬
вестны поселения лупака в долинах Льюта, Сама и Мокегуэ
(южный берег Перу), откуда на берега Титикаки поступали хло¬
пок, кукуруза и морские продукты. Кока, травы и древесина шли
из колоний в тропических лесах восточных склонов Анд, в част¬
ности из Ларекахи.
К сожалению, пока нельзя установить конкретные формы и
результаты общения разных этносов, контактировавших на «ост¬
ровах». Использование здесь земли родственными группами
(чупайча и другими племенами уанка; лупака, эксплуатировав¬
шими «оазисы» Косты совместно с аймароязычными пакаса)
предполагает существование договоренности между метрополиями,
а значит, и какого-то длительного контакта. В той или иной фор¬
ме должны были установиться и отношения чужаков с местным
населением. В археологических отчетах о раскопках могильников
встречаются сведения касательно захоронений на одном некро¬
поле представителей разных этносов (отличающихся по одежде,
прическе, способу деформации черепа и т. д.), но эти данные
слишком отрывочны и неполны. Обработка их могла бы
послужить хорошим дополнением к публикации письменных ис¬
точников о митмаке.
Кроме вопроса об этнических контактах, митмак, как отмечает
Дж. Мурра, ставит перед этнографами еще одну проблему: несов¬
падение этноса и его территории требует новых методов для кар¬
тографирования в данном регионе \
Институт митмака был перенят и развит инками Куско с за¬
воеванием ими андских народов — от аймара на боливийском
плато до конфедерации Кито на севере.
Первичная этническая принадлежность самих инков достовер¬
но не установлена. Согласно некоторым хронистам, внедряя сре¬
ди завоеванных народов кечуанский язык, члены правящей касты
говорили между собой на каком-то ином языке. На этом основа¬
нии возникла гипотеза о приходе новой этнической группы, за¬
хватившей власть в Куско и составившей позднее касту инков,
из Монтаньи или с Альтиплано, Однако, по справедливому за¬
мечанию К. Маркхама, «язык инков» мог быть просто одним из
диалектов кечуа, непонятным или почти непонятным в Куско ^
Этническая неоднородность самих членов кускапской элиты —
«длинноухих» (названных так потому,, что они вставляли в
мочки ушей, растягивая их, золотые диски) видна ид хроник-
105

Так, ко времени Конкисты осталось воспоминание о том, что
«длинноухие» делились на носивших длинные распущенные воло¬
сы и на заплетавших волосы в косы. Форма прически и головного
убора служили в Андах показателем принадлежности к тому или
иному племени. После упорной борьбы «косоплеты» были побеж¬
дены, но остались в правящей группе. Неясно, насколько соот¬
ветствует различие в прическе разделу населения Куско на жи¬
телей «верхнего» и «нижнего» города или на брачные классы, но
пока на этот счет сведений нет.
При раскопках инкская керамика в долине Куско обнаружена
только в слоях, соответствующих началу XIII в. н. э., что под¬
твердило сведения некоторых хронистов (Кабельо Бальбоа, Пома
де Айяла, Муруа) о существовании на этом месте доинкского
поселения, уровень развития материальной культуры которого
был примерно равен начальной инкской. Археология тем самым
решила спор между сторонниками гипотезы ранней или поздней
экспансии инков в пользу последних
Сопоставляя развитие Куско и соседних долин, мы можем
типологически восстановить пробелы между немногими извест¬
ными нам фактами из истории некусканских индейцев Централь¬
ных гор. Конкретные формы процесса мы пока не в состоянии
установить, но общий ход этносоциального развития, вероятно,
был таков.
Первоначально разрозненные и слабо связанные друг с дру¬
гом поселения (льякта) кечуаноязычных индейцев в начале
II тысячелетия н. э. постепенно интенсифицируют взаимосвязи
как торгового, так и военного характера. Вначале эти связи ог¬
раничивались естественными географическими пределами. Разви¬
тие контактов имело скорее количественный, чем качественный
характер: увеличивались размеры селений, возрастало их число
за счет совместного освоения новых земель, росли военные отря¬
ды, созывавшиеся для отражения вражеских нашествий либо для
набега на соседей. Наконец, весь район являл собой одну более
или менее устойчивую конфедерацию с центром, который условно
можно назвать городом. Правители выбирались и действовали
совместно с советом представителей всех членов конфедерации.
В случае Куско можно с достаточной уверенностью утверждать,
что главенствующую роль здесь стали играть военные вожди —
синчи
В основных чертах ход сложения местных конфедераций в
кечуанском регионе, по-видимому, повторяет известную схему
возникновения племенных союзов.
Элементы сельской культуры в «городе» перерабатывались и
уже отсюда на более высоком уровне распространялись по союз¬
ным поселкам. В дальнейшем при административном и культур¬
ном укреплении центра поступавшие из него нормы не только
становились предпочтительными из-за большей развитости, но и
навязывались официально. Культурный же разрыв между «горо¬
дом» и «селом», центром и периферией увеличивался; более того,
106

в случае трудового, торгового или иного взаимодействия между
отдельными районами по приказу из столицы такой контакт по¬
нимался как реализованный через «центр» союза или, позднее,
государства.
На довольно значительной территории Центральных гор этот
общий процесс формирования этносоциальных общностей соответ¬
ствовал, с некоторыми вариациями, процессу развития этнической
общности кечуа. Основа этноса — община айлью имела одинако¬
вую структуру во всем регионе; язык руна-сими (кечуа) при всех
диалектных различиях был единым; сходными были сюжеты ir
строение мифов, верований (культ предков с мумификацией умер¬
ших, одинаковые формы почитания водных божеств, гор и Мате¬
ри-Земли, из лона которой вышли все люди). В планировке по¬
селений, в архитектуре труднее установить, что оригинально,
а что соответствует имперскому этапу, когда унифицированные
культурные формы исходили из Куско. Археологи и искусствове¬
ды выделяют, например, несколько типов кладки зданий, однаке
временную последовательность этих типов определить трудно.
Наиболее правдоподобно их сосуществование при функциональ¬
ных различиях. Традиционно применяется определение наиболее
совершенного вида кладки из полигональных, тщательно подо¬
гнанных блоков, скрепленных медными или бронзовыми штырями,,
как инкского.
Примером самостоятельности местных кечуанских культур до
инкской экспансии служат факты, приводимые в книге «Мачу
Пикчу» перуанского исследователя В. Англеса Варгаса. Крепость
Мачу Пикчу, обнаруженная в начале нашего века археологом
X. Бингхэмом, считается до сих пор одним из величайших дости¬
жений «инкского стиля» в архитектуре. Однако, как показывает
В. Англес Варгас, в начале XVI в. в Куско не было известно о
Мачу Пикчу: дороги инков проходили в стороне от города; прим¬
кнувшие к испанским конкистадорам инки, показывая сокровищ¬
ницы, открывая многие секреты, ничего не могли поведать а
Мачу Пикчу Эти данные позволяют думать, что Мачу Пикчу
и некоторые другие крепости на границе с Монтаньей были по¬
строены до прихода кусканских завоевателей и их архитектура
едина с инкской не генетически, а типологически.
Этап племенных союзов, а затем предгосударственной конфе¬
дерации завершается в середине XV в. при инках Виракоче и
Пачакути. К этому времени Куско, ставший резиденцией союзной
администрации, в том числе и военной, занимает, несомненно,
главенствующее положение. Сюда поступает наибольшая часть
военной добычи, здесь собираются ученые жрецы — амаута. Войс¬
ка под водительством инков предпринимают походы против но
входящих в союз индейцев, в частности завоевывают скотоводов
лупака и колья. В этих местностях устанавливаются уже отно¬
шения господства-подчинения, причем ^ьвиная доля добавочного
продукта идет в пользу Куско. Попытки возмущения прежних
союзников против гегемонии Куско были подавлены при инке
107

Пачакути, прошедшем с войсками по кечуанским долинам и сло¬
мившем сопротивление местной знати. Этот перелом можно счи¬
тать началом имперского этапа, возникновения государства Тауан-
тинсуйу.
Правление Пачакути (само имя которого значит «преобразо¬
ватель мира») явно кладет границу между прежним периодом
и последними десятилетиями до испанской конкисты. Не только
устанавливается безраздельное господство Куско; официальная
идеология реформируется настолько существенно, что можно
предположить приход к власти вместе с Пачакути какой-то но¬
вой социальной (возможно, и этнической) группы. Разумеется,
устной традиции (а письменности у инков, насколько мы знаем,
не было) свойственно «стягивать» длительный процесс к деятель¬
ности одного персонажа, приписывая ему преобразования, совер¬
шавшиеся иногда веками; но перелом в форме правления, в от¬
правлении ритуалов, даже в формах кровнородственных отноше¬
ний упорно отмечают различные источники
В частности, первым Сапа инкой (титул Верховного инки),
женившимся на единоутробной сестре, был сын Пачакути — Ту-
пак Юпанки. Введение инцестного брака в данном случае знаме¬
нует, по-видимому, новую стадию замкнутости правящей касты,
замкнутости, возникшей в результате или этнической чужероднос-
ти новых правителей (классический случай формирования касты),
или развития социального расслоения.
По сведениям одного из хронистов, Гутьерреса де Санта-Кла¬
ра, 10 «царских родов» — инкских кланов, существовавших в
Куско к моменту прихода испанцев, также учредил Пачакути или
Тупак Юпанки. Каждый такой клан, панака, считал своим родо¬
начальником одного из Сапа инков. После смерти правителя ему
наследовал один из «законных» сыновей (т. е. сыновей от глав¬
ной жены). Остальные дети объединялись в панаку, основной
обязанностью которой было поддержание культа своего родо¬
начальника
В последнее время исследователи, обратившие внимание на
общественную структуру Куско, склоняются к признанию панак
брачными классами выделяя по 5 «царских» панак и по 5 обыч¬
ных, называвшихся в Верхнем и Нижнем Куско просто айлью —
община. Такое разделение говорило бы о еще более короткой,
нежели предполагалось, истории инков. Согласно этой гипотезе,
у власти находились одновременно два представителя «царской»
панаки — из Верхнего и Нижнего Куско, причем один был толь¬
ко заместителем, получавшим власть на время отъезда Сапа инки
из Куско. При всей новизне такого толкования оно находит под¬
тверждение в общей для всех Анд структуре айлью, одинаковой
со структурой «городов», в том числе и Куско. Вплоть до колони¬
ального периода сельская община одновременно управлялась
совместно двумя кураками. Первенство имел курака от «верхней»
половины, но в случае его отсутствия вся власть переходила к
представителю «нижней» части айлью.
108

Масса общинников состояла из хатун-руна — взрослых жена¬
тых мужчин, имевших право на получение земельного надела,
зависевшего от количества членов его семьи. Земельная единица
называлась туну, но при едином по всему Тауантинсуйу назва¬
нии она в разных районах имела разные размеры в зависимости
от плодородности почвы, величины общинных земель и т. д. Все
члены айлью считались связанными общим происхождением
(один из переводов этого названия— «связь»). Кроме того, каж¬
дый род и каждая семья почитали собственных, отдельных пра¬
родителей, что свидетельствует о достаточной степени разложения
общины. Кровно связанные члены рода должны были помогать
друг другу в обработке полей, снятии урожая, выпасе животных.
Еще до инкского завоевания выборные общинные вожди — кура*
ки — в значительной мере выделились из массы рядовых общин¬
ников. Поля курак обрабатывались коллективно общинниками, но
во исполнение господствовавшего принципа взаимности курака
обеспечивал работников едой, питьем, а иногда и орудиями.
Земельные участки регулярно перераспределялись с учетом
смертей и рождаемости в общине. Тем самым неизменно поддер¬
живался принцип принадлежности земли всем и никому. Этот
замкнутый цикл перераспределения участков нарушился только
с вмешательством инкской государственной машины.
Поскольку единственным инструментом у индейцев, не знав¬
ших ни тягловых животных, ни колеса, была (а в некоторых
районах осталась и до XX в.) таки-таклья (палка-копалка с над¬
ставным рабочим концом и с упором для ноги), то наиболее ес¬
тественной формой интенсификации труда стала кооперация. Кро¬
ме общинной и межсемейной (айни — для обработки полей, по¬
стройки домов; минка —для проведения каналов, дорог и пр.),
первичной формой кооперации стала родовая или семейная (мо¬
менты сочетания трудно установить).
Власть пуреха — главы семьи — явно не ограничивалась пре¬
делами малой семейной группы (жены и малолетних детей).
Взрослые, женатые дети, несомненно, также подчинялись пуреху
и обязаны были ему помогать в хозяйственных нуждах. Малые,
семьи необязательно должны были проживать совместно, но не¬
редкость и такой ситуации подтверждается находками археологов.
Иногда вне общин, иногда в пределах земельной территории об¬
щины (льякта) обнаруживаются отдельные, обнесенные стеной
большие дома (канча), где проживали по нескольку десятков род¬
ственников; возможно, это были большесемейные общины
С неравномерного распределения рабочей силы внутри общи¬
ны, по-видимому, и началось разложение айлью.
Глава большой семьи концентрировал в своих руках экономи¬
ческую (так как именно он распределял продукт общего труда
среди членов семьи) и духовную (так как он, самый старый,
представлял на земле предков-покровителей) власть. Чем больше
была его семья, тем больше имелос^ возможностей для получе¬
ния принадлежащего ей (в лице отдельных членов или самого
109

пуреха), а не общине богатства. Чем больше человек было в
семье, обязанной выполнить урок на общинных землях, тем
быстрее семья справлялась со своим заданием и тем больше вре¬
мени у нее оставалось на обработку пустошей или расчистку но
вых земель, принадлежащих отныне не общине, а тем, кто их
освоил. Продукт с этих земель поступал соответственно владель
цам, айлью не претендовала на него.
Богатела и выделялась из айлыо вся семья, но больше всех,,
конечно, богател ее глава — пурех — именно в силу того, что
принцип взаимности в разделении труда продолжал господство¬
вать. Пурех в обмен на обработку его нолей (не только членами
семьи, но и иными общинниками) давал не материальные, а духов¬
ные ценности, в глазах индейцев эквивалентные: представительст¬
вовал перед предками, отправлял ритуал, участвовал в общинном
совете. Аналогичным образом богатели и кураки, все более утвер
ждая свою власть вплоть до того, что в инкское время во многих
районах она уже была наследственной.
G другой стороны, в айлью имелись и бедняки — малосемей¬
ные общинники. Они не могли умереть с голоду: им помогала
вся община. Но отдавать долг трудом они должны были постоян¬
но, а об увеличении своих полей не могли и думать. В языке
кечуа термин «уакча» переводится одновременно и «сирота» и
«бедняк» ".
Инкское завоевание означало для общины прежде всего ук¬
репление власти курак. Их господство подкреплялось авторите¬
том государства; утверждавшиеся инками наследники курак (как
правило, их братья, дети или племянники) получали в Куско вос¬
питание, имевшее целью включение их в государственную систе¬
му управления, а также кечуайизацию общинной верхушки в
некечуанских районах. Общинный принцип взаимности не на¬
рушался: инки вводили скорее количественные, чем качественные
изменения. Из фонда общинных земель, которые делились на
пять основных категорий: 1) земля кураки; 2) культовые земли;
3) участки, распределявшиеся между общинниками; 4) общин¬
ные пастбища; 5) пустоши, целина и пр.,— выделялись еще до¬
полнительные: 6) государственные поля (для военных нужд, со¬
держания администрации и т. п.); 7) государственные пастбища;
8) государственные культовые поля (урожай с них шел в пользу
инкских богов и жречества) ; 9) государственные культовые паст¬
бища; 10) земли, которые инки жаловали своим чиновникам;
11) частные земли
Такая схема земельного владения в Тауантинсуйу, судя по
документам, гораздо больше соответствует действительности, чем
признававшееся испанцами деление на: 1) земли инков, 2) земли
храмов, 3) общинные земли. Под «землями инков» подразумева¬
лись по крайней мере 3 типа земельного владения: 1) государ¬
ственные земли; 2) земли панак, служившие для поддержания
культа инков—родоначальников; более поздние, выделившиеся,
вероятно, только к концу XV в., 3) земли, принадлежавшие лич¬
110

но Сапа инке; этот фонд образовался за счет изъятия земель
или освоения новых
Земли, отчужденные от общины в пользу государства и хра¬
мов, обрабатывались общинниками таким же коллективным спо¬
собом, что и прежде.
Кроме общинников, все большую роль в обработке инкских
и храмовых земель играли митимае, или митмаккуна,— индейцы,
целыми группами переселявшиеся из других районов на отчуж¬
денные у общины или расчищенные земли.
Политика митмака, как уже говорилось, была перенята и раз¬
вита инками. Она проводилась, насколько можно судить, уже не
столько из заботы о получении отдельными общинами различ¬
ных продуктов, сколько в целях: 1) заселения вновь освоенных
земель; 2) отрыва общинников от прежней территории; новую
землю индейцы воспринимали уже как собственность Сапа инки,
данную им в пользование; 3) для ассимиляции непокорных в ре¬
зультате переселения недавно завоеванных и еще не замиренных
в кечуанский район, где те более или менее быстро кечуанизи-
ровались, или, наоборот, в результате подселения к ним большой
группы индейцев кечуа, которые контролировали их благонадеж¬
ность.
В последние годы была выдвинута интересная гипотеза, со¬
гласно которой социальная и экономическая структура позднего
Тауантинсуйу слагалась из двух больших секторов: 1) тради¬
ционного, в основе которого лежала община; 2) государственного,
развивавшегося гораздо быстрее и подразделенного по классово¬
му принципу. По этой гипотезе построенные инками в завое¬
ванных областях города (которые, как правило, не совпадали по
местоположению с прежними здешними «городами») потому и
строились на новом месте, что представляли собой новый,
оторванный от местной организации урбанистический комплекс.
В этих городах жили люди, находившиеся в классовой зависи¬
мости от инкской аристократии и работавшие на нее. Основное
население составляли, по всей вероятности, митмаккуна, как
переселенные из других районов, так и взятые из местных общин
и приписанные к Сапа инке. Кроме них, в городах жили и рабо¬
тали, как мы знаем из источников, другие вырванные из общин
(в отличие от митмаккуна — поодиночке) люди — янакуна (яна-
кона). Социальное положение людей, относящихся к этой кате¬
гории, было крайне неоднородным, поскольку среди янакуна были
и земледельцы, и ремесленники, и чиновники вплоть до высших
рангов; вероятно, резоннее будет отнести их не к крепостным
(что к тому же сильно модернизировало бы строй Тауантинсуйу),
а к рабам. Общей чертой для всех них независимо от обществен¬
ного ранга оставалась отчужденность от средств производства при
полной личной зависимости от Сапа инки.
Третью категорию лиц, работавших не на общину, а непо¬
средственно на государство и слитукис ним прослойку инкской
аристократии, составляли акльякуна, неправильно названные в
111

европейской историографии «девами Солнца». Это были отобран¬
ные из общин в детском либо отроческом возрасте женщины;
жили они в затворничестве, под присмотром евнухов. Основным
занятием акльякуна было ткачество одежды для инков, армии,
янакуна и т. д. Кроме того, они были своего рода «подарочным
фондом»: из них выбирали жен и, наложниц для тех, кого хотел
наградить инка.
Города соединялись дорогами, которые составляли с ними как
бы единую систему. Проходя по землям, завоеванным никами,
они в большей степени служили для связи с Куско, чем с окру¬
жающими племенами. Инки, в отличие от устроителей «верти¬
кальных архипелагов», предпочли «уплотненную» модель коло¬
низации, когда не только поселения, но и земли между ними
находились под властью центра, из которого шла колонизация,
в данном случае Куско
Экспансия инков и кечуанизация шли в основном на север.
Подчинив в середине XV в. южные аймарские группы, жившие
на Пуно, инки не только не изменили местную социальную орга¬
низацию, но и строили здесь мало городов. Не столь единые
этнически и политически, как аймара, объединения чанка, уанка,
союзы племен Кахамарки и Киго не смогли бороться с кечуани-
зацией. Исключением на севере были чиму: они, как и аймара,
не подверглись сколько-нибудь значительной кечуаннзацни, во-
первых, из-за того что сохранили автономность в Тауантинсуйу,
во-вторых, потому что владения Чимора занимали преимуще¬
ственно зону побережья и предгорий, а колонизация инков шла
исключительно в горных районах.
Племена Кито не успели испытать сколько-нибудь заметного
культурного влияния Куско, так как этот район был завоеван
инками всего за несколько десятилетий до вторжения испанцев.
Кечуанизация затронула только местные социальные верхи.
В то же время в первые десятилетия XVI в. уже можно
заметить признаки кризиса общественной структуры Тауантин¬
суйу. Среди других форм сопротивления инкам наиболее ярко
проявилась борьба за сохранение собственных этнических цен¬
ностей. Нарастал антагонизм между инками-кечуа и союзниками
из локальной аристократии, требовавшей равноправия с господ¬
ствующей кастой. Уайна Капак, в частности, предпочел в борьбе
против кусканской знати опереться на правителей недавно при¬
соединенных северных районов Его сыновья Атауальпа и
Уаскар в свою очередь выступали как вожди противостоящих
этнических групп: за Уаскара (при всей борьбе за власть между
инкскими родами внутри Куско) стояли старая знать и привиле¬
гированные кечуа; с Атауальпой шли каньяри, уанка и другие
индейцы Севера.
Подводя итоги доиспанского этапа развития кечуанского и
аймарского этносов, мы можем выделить несколько основных
аспектов, сыгравших роль в формировании перуанской и боли¬
вийской наций.
112

Прежде всего при инках уже сложилось ядро кечу янского
(в Центральных горах) и колья-аймарского (на Пуно) этносов.
Б колониальный и республиканский периоды эти две крупные
этнические общности ассимилировали более мелкие группы па
побережье, в горах и на Альтиплано.
Инки оставили испанцам государство с определенной терри¬
торией. В центральных районах Тауантинсуйу существовали на¬
лаженные экономические, культурные и этнические связи. Гра¬
ницы Перу и Боливии недаром совпадают в общих чертах с гра¬
ницами инкской империи. К Аргентине, Чили и Эквадору отошли
лишь те районы, что были завоеваны незадолго до испанской
конкисты.
Язык руна-сими (кечуа), насаждавшийся инками, стал общим
языком не только для горных индейцев Перу, но и для живших
на побережье и для значительной части боливийских индейцев.
Объединенное сопротивление колонизаторам способствовало спло¬
чению индейцев вокруг наиболее сильных этносов — кечуа и
аймара.
Немалую роль в борьбе аборигенов против ассимиляции сыгра¬
ла и память о том, что существовало сильное индейское государ¬
ство. Многие восстания, особенно в конце колониального периода,
приобретали мессианистский характер, проходили под лозунгом:
восстановления Тауантинсуйу.
II
В политической истории андских индейцев 1530-е годы — эта
конец политической самостоятельности. Однако в этническом
плане еще несколько лет кечуанская и аймарская культура почти
не испытывают европейского влияния: ассимиляции и аккульту¬
рации подвергались, как правило, только отдельные индейцы.
Конкистадоры в деле разрушения инкской государственности
искали и нашли союзников. Многие племена, недавно покорен¬
ные инками, примкнули к испанцам: чиму, уанка, каньяри —
это лишь наиболее крупные и известные Большую помощь
завоевателям оказали, как ни парадоксально, сами кечуа, в том
числе инки: в борьбе против Атауальпы и его группировки инки
думали использовать испанскую военную силу. Лишь поняв, что
цель вторгшихся европейцев — занять место инков, новый Сапа
инка Манко поднял индейцев на восстание; до 1572 г. просуще¬
ствовало в Монтанье, в районе Вилькабамба, инкское государство,
боровшееся с вице-королевством Перу.
С первых же лет Конкисты процесс «снятия» высших слоев
Тауантинсуйу и замены их в социальной иерархии испанцами
привел к быстрой децентрализации инкского общества. Прежние
механизмы регулирования общественной^ жизни: культ инкских
божеств, Сапа инки, система организации^ труда и распределе¬
ния — были уничтожены. Армия, подавлявшая регионалистские
113

восстания, перестала существовать. Некечуанские племена отка¬
зывались от употребления «руна-сими» и возвращались к своим
прежним языкам. Использовавшиеся инками для закрепления
своей власти культурные элементы оказались слишком слабо
внедренными в жизнь некечуанских обществ и исчезли, как толь¬
ко прекратилась поддержка их из центра. Даже кураки, полу¬
чившие воспитание в Куско, в большинстве своем проявили тен¬
денцию к сепаратизму. Все это привело к распаду единой систе¬
мы Тауантинсуйу на отдельные, почти не связанные друг с другом
районы, объединенные лишь формально королевской администра¬
цией. В годы Конкисты и гражданских войн королевская админи¬
страция была еще слаба. В результате «снятие» верхушки со¬
циальной пирамиды Тауантинсуйу не привело к замещению ее
равнозначной государственной системой. Стремление конкистадо¬
ров получить от короля право на использование труда индейцев
(так называемая энкомьенда) привело к тому, что, получив его,
испанец начинал чувствовать и вести себя, как феодал в Старом
Свете. В стране возникло множество независимых друг от друга
(а на практике — и от центральной власти) энкомьенд, подчи¬
нявшихся каждая своему энкомендеро или его управляющему.
На более высоком уровне страна делилась на сравнительно круп¬
ные экономические районы, каждый из которых имел свой город-
центр.
Испанцы воспользовались некоторыми достижениями инкской
цивилизации:	службой гонцов (часки), постоялыми дворами
(тамбо); при этом тамбо, прежде служившие только для знатных
индейцев, чиновников и войск, стали давать приют любым бродя¬
гам; часки посылались не только по делам официальным, но и
от энкомендеро к энкомендеро и т. п.
Главным из сохраненного все же мы можем считать индей¬
скую общину — айлью. Конкистадоры воспользовались уже суще¬
ствовавшей аграрной организацией применительно к своим нуж¬
дам. Они прибегли при этом к помощи представителей среднего
и нижнего уровней старой иерархии.
Одновременно с разрушением прежнего строя устанавлива¬
лась и постепенно внедрялась новая система организации. Наи¬
большую роль в этом процессе сыграл институт энкомьенды.
На первых порах энкомендарная система даже способствовала
преодолению хаоса — неизбежного следствия Конкисты, устанав¬
ливая хотя бы слабую форму организации как для индейцев, так
и для испанцев. Энкомендеро, рассматривавший данных ему в
аренду индейцев как свою собственность, хотя и подвергал их
безжалостной эксплуатации, но охранял от насилия со стороны
других испанцев и индейцев. Он должен был получать налог,
но ни устанавливать режим труда, ни распоряжаться жизнью
подопечных он не имел права. Земля формально принадлежала
королю, и прежде всего бывшие личные земли инков, государ¬
ственные земли, земли храмов и пустоши. Только лишь земли,
принадлежавшие при инках общине, оставались в общинном вла¬
114

дении. В последнем сказалась давняя традиция общинного земле¬
владения, существовавшая в Испании.
Аккультурация внутри общины проходила значительно мед¬
леннее именно потому, что испанцы стремились сохранить айлью
но экономическим и политическим причинам. Испанцы избрали
политику невмешательства во внутренние дела айлью (кроме
религиозного аспекта). Община сохранила свое традиционное
внутреннее управление. Кураки стали главным связующим зве¬
ном между массой индейцев и испанцами.
Как и инки, конкистадоры предпочитали ассимилировать
курак, привить им (даже насильственно) нормы господствующей
группы (причем преемственность такой политики осознавалась
испанцами). Многие кураки стремились подражать испанцам во
внешнем виде и в манерах. Они носили европейские одежды,
пили вина, включали в своей рацион европейские блюда. При
этом курака и его помощники были нередко и заслоном на пути
массовой аккультурации: они предпочитали сами пользоваться
элементами испанской культуры, как бы выражавшими их бли¬
зость к правящей группе.
Колониальные администраторы неоднократно указывали на
необходимость прививать испанские нормы куракам, потому что
тем станут подражать их подданные (относилось это прежде все¬
го к распространению католичества; испанизировать же индей¬
цев полностью испанцы почти никогда не имели целью)
Принятие курак в колониальную систему позволило относи¬
тельно быстро наладить сбор податей. На низшем уровне индей¬
цы продолжали иметь дело со своим куракой, который и раньше
определял их обязанности. Лишь курака и реже его помощники
должны были ориентироваться в новой обстановке.
Система энкомьенды включала еще одну разновидность упла¬
ты налога, осознававшуюся испанцами как традиционная, пере¬
шедшая от инкских времен,— уплату трудом (servicio personal —
личную службу). Этот вид эксплуатации индейского труда
охватывал разнообразные сферы экономики — стройки, иногда
обработку личных участков энкомендеро, обслуживание владель¬
ца энкомьенды во время его поездок и т. д. Поскольку эти работы
объединяли относительно большие группы индейцев, они способ¬
ствовали массовой аккультурации. Прежде всего это относится
к походам в город. Отряд индейцев, предводительствуемый кура¬
кой, приносил подать или часть ее в город, где жил энкомендеро;
на срок отработки назначенного последним урока (иногда на два-
три месяца) они селились в индейском квартале или в пригороде
в хижинах, принадлежавших энкомендеро. Индейцы выполняли,
как правило, неквалифицированную работу: таскали и обтесыва¬
ли камни, копали землю под наблюдением испанских или негри¬
тянских надсмотрщиков; иногда строили здания с применением
традиционной строительной техники. Крбмщ строек, энкомендеро
мог занимать налогоплателыциков-индейцев на обработке при¬
городных земельных участков — садов или огородов под руковод-
115

ствол! эстансьеро (владельца или арендатора эстансии — земель¬
ного участка, находившегося в частной собственности испанца)
Со второй половины XVI в. и до конца XVIII в. место энко-
мендеро в общении с индейцами (прежде всего в сборе налогов
и в надзоре за выполнением законов) заступают чиновники —
«коррехидоры индейцев». Но введение прямого контроля королев¬
ской администрации над индейской общиной не привело к сколь¬
ко-нибудь существенному изменению испано-индейских отноше¬
ний. Испанская группа оставалась по-прежнему господствующей;
ее власть персонализировалась теперь не в облике энкомендеро
или его управляющего, а в лице коррехидора (а также судьи,
священника и других испанцев, имевших по должности доступ
в общину).
Сочетание искусственного законодательного сохранения айлью
и тенденция общинников к консервации прежних норм привели
к замедлению развития индейской культуры. Существовавшая
раньше возможность выделения из общины высших ее достиже¬
ний и перехода их в сферу отличную, но все же родственную,
вышедшую из первой — церемониальную, религиозную, научную,
организационную и пр.— в колониальный период исчезла. Теперь
лакие достижения, развившиеся до высшего уровня в общине
и не могущие больше развиваться внутри общинной культуры,
перемещаясь (вместе со своими носителями) в город, сталкива¬
лись здесь с иной, чуждой культурой. Порой предлагаемые
индейские элементы не выживали за ненадобностью в условиях
городской культуры или же сливались со сходными испанскими
и метисными элементами, переставая быть чисто индейскими и
развиваясь уже внутри новой, метисной культуры. Последняя же
перерабатывала и развивала воспринятые ценности по своим
законам. И в городе, и особенно в общинной среде элементы
испанской культуры, собственно, не предлагались, а навязыва¬
лись индейцам. Некоторые тенденции развития индейской куль¬
туры были уничтожены, некоторые могли развиваться только в
обход администрации. У кечуанской группы была отнята воз¬
можность творчески преобразовывать то, что предлагалось гос¬
подствующей группой: испанские уполномоченные следили за
неизменностью соблюдения законов и указов. Если последние и
нарушались, то, как правило, в сторону большего притеснения
индейцев. Такое ущемление свободы выбора нужных элементов
уменьшало, а часто и сводило на нет «гибкость толкования и при¬
способления — что наиболее существенно для независимого
функционирования культурной системы»
Внутри самой общины утверждение (в противовес испанскому
влиянию) традиционных норм оборачивалось даже не застой¬
ностью. Группа, противящаяся аккультурации (из боязни асси¬
миляции либо противопоставляя себя по другим причинам),
старается сохранить свою модель. Но если эта модель не полу¬
чает поддержки от родственной культуры (как креольская —
от испанской), то она неизбежно деградирует. Культура жйвет
116

лишь в развитии; боязнь развития как смены старого новым,
ассоциируемым в сознании с чужим, приводит к боязни сменить
прежнее на развившееся из него же естественным образом.
Форма явления, таким образом, остается застывшей, даже если
содержание его изменилось, что создает дополнительную напря¬
женность в жизненных связях. Сознательное — по большей
части — желание удержать прежнее содержание оборачивается
бессознательным удержанием формы.
Таким образом, система, созданная испанцами для извлечения
с наименьшей затратой сил наибольшей прибыли из индейского
труда, привела к закостенелости общины, просуществовавшей
до XX в.
С другой стороны, хотя, как было сказано выше, по требова¬
ниям административной и экономической политики испанцы стре¬
мились сохранить общину, колониальная система объективно вела
к разложению традиционных институтов. Это осуществлялось
прежде всего через привлечедие общинников к необходимым для
испанцев общественным работам.
Одним из сильнейших средств разрушения айлью, вырывания
из нее общинников служила перенятая у инков система миты —
общественных работ.
Существовали различные виды миты сообразно сфере труда.
Чиновник вице-короля Франсиско де Толедо X. Матьенсо насчи¬
тывает четыре вида митайо: 1) обслуживающие постоялые дворы;
2) «те кто служит испанцам в их домах», т. е. доставляет дрова,
сено, воду, ходит за лошадьми; 3) пастухи испанского скота;
4) «приходящие служить энкомендеро в их домах» (X. Матьенсо
толкует этот пункт как постройку домов для энкомендеро).
В действительности разновидностей миты (особенно после ре¬
форм Франсиско де Толедо, объединившего принятые под дру¬
гими названиями идентичные по методам виды организации)
было гораздо больше. Индейцев, подпавших под «площадную
миту» (mita de plaza) X. Матьенсо именует «тиндаруна», отде¬
ляя их от трудящихся на земле остальных общинников-хатун-
руна и не подводит их еще под категорию митайо (книга
X. Матьенсо написана в 1567 г., до реформ).
В категорию тиндаруна общинники не записывались навсегда,
как и в категорию митайо. Когда испанцам в любом из городов
Перу нужно было провести какие-либо работы, кабильдо созывал
главных кураков свой комарки (округа) и приказывал им к
определенному сроку представить требуемое число индейцев.
Кураки распределяли в соответствии с численностью и отдален¬
ностью каждого айлью долю последнего в общей поставке. Назна¬
ченные индейцы должны были являться с бригадиром — помощ¬
ником кураки, через которого и получали распоряжения. Отрабо¬
тав свой рабочий день, они ночевали в индейском квартале,
имевшемся в каждом городе.	^
Наибольшую известность получила «мита де Потоси», или
«рудничная мита» (mita de minas). Первоначально разработка
117

золотых и серебряных рудников Перу организовывалась в энко-
мендарной системе: при открытии залежи энкомендеро делал на
нее заявку и общинники, работая по назначению кураки, выпла¬
чивали часть налога металлом. Богатые индейцы и сами могли
арендовать шахты тогда они выплачивали королевскую пяти¬
ну, а остальное забирали себе (речь идет, конечно, об ушедших
из общины индейцах).
До 1560-х годов разработка мелких рудников в Потоси велась
неорганизованно. Отдельные индейцы приходили, чтобы добыть
серебро для выплаты налога своим энкомендеро или по распре¬
делению миты; одновременно здесь не работало больше 1000 че¬
ловек. Выплавка серебра производилась индейцами традицион¬
ным образом.
Но с упадком содержания серебра в руде снизилась эффек¬
тивность и испанских, и индейских — одинаково примитивных —
методов плавки. Лишь в 1570-х годах был введен незадолго до
того изобретенный в Новой Испании способ амальгамирования
серебра при помощи ртути. Это привело к усиленной разработке
ртутного месторождения в Уанкавелике. Мита в Уанкавелике,
расположенной в кечуанизированном районе, уносила не меньше
жизней индейцев — а охватывала она большей частью окрестных
жителей,— чем мита Потоси, из-за особой вредности добычи
ртути. Непрерывные караваны, ходившие между этими двумя
центрами, не могли нс оказывать воздействие на быт кечуа?
живших вблизи дорог.
Отрабатывать в Потоси должна была ежегодно одна седьмая
часть налогоплательщиков. По подсчетам Дж. Кублера, к рудни¬
ку было прикреплено 11 199 общинников из 80 тыс. всего насе¬
ления приписанных провинций (Роу дает цифру 14 248 человек
на 1578 г., Осборн — 13 500 человек) Каждый митайо должен
был приходить в Потоси на год и, отработав в шахте неделю
(вернее — 5 дней, суббота и воскресенье были выходными дня¬
ми), отдыхать 2 недели. Таким образом, индеец при общей про¬
должительности миты в 12 месяцев работал под землей всего
17—18 недель. При этом теоретически он должен был приходить
в Потоси за срок несения гражданских повинностей (с 18 до
50 лет) не больше чем 4—5 раз.
Такое положение продолжалось недолго. Поскольку индейцы
часто гибли на работе (и от несчастных случаев, и от того, что
их заставляли работать без смены неделями), а те, кому удава¬
лось включиться в жизнь рудничного поселка с выгодой для себя
(не только в шахте, но и торгуя едой, кокой, ничей и пр.),
предпочитали не возвращаться в общину, численность населения
начала быстро падать; норма же поставки митайос осталась
прежней. Тем чаще должен был индеец уходить на миту в Пото¬
си, отрываясь от привычного быта. Впоследствии гнет этого рода
миты стал так велик, что целые общины, чтобы избежать окон¬
чательного разрушения, переходили со своей территории в про¬
винции, не приписанные к Потоси, бросая земли Тем большая
118

чяжесть ложилась на оставшиеся айлью. Уже в начале XVII в.
одна седьмая часть населения должна была распределяться по
жите только в тех горных районах, которые не выделяли людей
для Потоси; в приписанных же норма была гораздо выше^.
Система миты сочеталась еще с одной, чисто европейской, не
существовавшей до прихода испанцев формой организации ин¬
дейского труда — обрахе. В какой-то мере обрахе похожи на
инкские «монастыри» для акльякуна. По своему принципу они
напоминали мануфактуры; иногда они так и называются.
В горных районах Перу обрахе снабжали своей продукцией
значительную часть населения, в том числе испанского. Именно
ъ них производилась так называемая «сельская одежда», пред¬
назначавшаяся для янакун, рабов, митайо, работавших в поле:
пара брюк и блуза из холста. Особый интерес для нас представ¬
ляют обрахе также тем, что из них расходились предметы быта
(такие, как сосуды, тарелки, мебель), совмещавшие испанские
и индейские элементы в росписи или в форме.
Еще в ходе Конкисты и гражданских войн численно увеличи¬
вается группа янакун, иная, чем в инкское время: янакуны рабо¬
тали на эстансиях под надзором испанца или негра-раба, как
крепостные. Поскольку энкомьенду могли получить лишь немно¬
гие, большинство испанцев довольствовалось трудом янакун, не
отличавшимся в сущности от труда крестьянина на феодала
в Испании.
Многие черты рассмотренной системы организации индейского
труда просуществовали до конца колониального периода. Из наи¬
более показательных ее характеристик для конца XVI — начала
XVIII в. можно выделить следующие.
1.	Испанская группа, занявшая господствующее положение,
удерживает его. Но по сравнению с первыми годами состав и ор¬
ганизация группы постепенно меняются. Место энкомендеро за¬
нимают королевские уполномоченные. Эксплуатация индейцев
принимает более четкую форму.
2.	Инкская аристократия окончательно лишается прежнего
положения. Использование испанцами туземной иерархии осуще¬
ствляется исключительно через курак, ставших в большинстве
своем надсмотрщиками при хатун-руна. Слой курак стал объ¬
ектом направленной политики аккультурации, хотя полная ас¬
симиляция и интеграция курак в «республику испанцев» не были
целью властей. Прежде всего ставилась задача испанизировать
курак в сфере религии, языка и др. Этот процесс протекал, од¬
нако, не без отклонений. Часть курак сохраняла и культивиро¬
вала инкские культурные ценности, прежде всего символы
власти.
3.	Сфера контакта становится значительно шире. В общение с
испанцами вовлекаются новые массы индейцев, как группами,
так и индивидуально (прежде всего янакуны). При разрушении
высших достижений инкской цивилизации сохранились многие
черты общинной культуры, претерпевающей испанское давление
119

и оказывающей в свою очередь влияние на другие индейские
племена и на испанцев. Испанские культурные нормы препод¬
носились, как правило, в четко выраженной форме — приказов,
установок. Жесткостью требований компенсировалась малочис¬
ленность испанской группы. Индейские культурные ценности в
лучшем случае лишь предлагались в форме имеющихся отноше¬
ний труда, социальной организации, верований и т. д. Часть из
них отверглась испанцами, но значительная часть была по тем
или иным причинам принята (общинная организация, мита,
в некоторой степени янаконаж и т. п.).
В XVII в. в общих чертах утвердилась система администрации
в Перу, регулировавшая взаимоотношения индейцев и испанцев.
Разделение на две главные группы: общинников, производящих
основную массу товаров и платящих налог, и управляющих-ис-
панцев с их помощниками — отражалось в юридическом разделе¬
нии страны на две «республики» в значении «общества»: «рес¬
публику испанцев» и «республику индейцев». Первая управля¬
лась чиновниками, не каждый из которых мог вмешиваться в
дела индейцев. Поскольку испанское население группировалось
почти исключительно в городах, то оно и находилось в ведении
прежде всего городских властей — алькальда, «коррехидора ис¬
панцев», городского совета — кабильдо. Выше шли Аудиенсия,
пребывавшая в Лиме и возглавлявшаяся вице-королем (при отсут¬
ствии вице-короля — губернатором); Аудиенсия отчитывалась
непосредственно перед Советом по делам Индий.
В число администраторов «республики индейцев» входили на
низшем уровне кураки или алькальды (последние в поселках
типа городских, объемлющих иногда по несколько айлыо). Над
ними находился «коррехидор индейцев», первоначально подчи¬
нявшийся «коррехидору испанцев». В отличие от Мексики, на¬
пример, в Перу существовала местами прослойка так называе¬
мых «старших алькальдов» (alcaldes mayores), происходивших,
как и кураки, из индейской аристократии и стоявших между ка-
сиками и коррехидорами ^*. Общение с индейцами кому-либо,
кроме управляющих ими администраторов и священников (т. е^
лиц, сама профессия которых определяла сферу их контакта),
неоднократно запрещалось королевскими указами Чиновники
занимались своим прямым делом — получением прибыли для ко¬
роны (нередко и сверх установленного — для себя). Это приводило
к введению ими новых сельскохозяйственных культур, новых
форм хозяйства. Приходские священники или монахи-миссионе¬
ры интересовались в рервую очередь пропагандой религии (при
предварительном искоренении мешающих этой пропаганде эле¬
ментов язычества, что удавалось далеко не всегда). Многие иные
сферы в традиционной культуре кечуа оказались незатронутыми.
Постоянный надзор светского и церковного начальства, навя¬
занная во время переселений в «редукции» — поселки испанского
типа — планировка селений, разрыв традиционных связей все же
способствовали потере ряда культурных черт. Не менее важно и
120

то, что некоторые большие общины расселялись в разные редук¬
ции, а в других случаях сводились воедино мелкие группы раз¬
ной этнической принадлежности. Среди последних важную
объединительную роль сыграло распространение не без помощи
испанцев язык кечуа. Указы де Толедо предписывали обучать
руна-симн («общему языку», как он назывался у испанцев) всех
индейцев некечуа ^ и тех испанцев, которые общались с индей¬
цами. Чтобы стимулировать у священников быстрое овладение
руна-симн, де Толедо снизил жалование тем клирикам, которые
не знали языка; после сдачи экзаменов можно было рассчиты¬
вать на надбавку. В эти же годы в Университете св. Марка в
Лиме была основана кафедра кечуанского языка, где, в частно¬
сти, проходили обучение и священники, и переводчики.
Распространение языка руна-сими вкупе с некоторыми эле¬
ментами материальной и духовной культуры кечуа ускорило
сложение широкой кечуанской этнической общности. Прежнее
сопротивление кечуанизации, противопоставление местных куль¬
тур господствующей культуре инков — сменились в XVII в. при¬
ятием кечуанских ценностей как основы для сопротивления ис¬
панцам. В этом выборе сочетались как реальные черты, так и
идеализированные предания о прошлом величии и справедливо¬
сти инков. Даже некечуа при этом ассоциировали себя порой с
инками, а результатом создания редукций стало быстрое фор¬
мирование самосознания гораздо более широкой кечуанской общ¬
ности. Возможно, в кечуанскую культуру вливались и элементы
соседних культур. Выделить их, однако, уже не представляется
возможным, кроме некоторых легенд и мифов. За несколько ве¬
ков сформировалась крупная этническая общность кечуа с диа¬
лектными различиями в языке, с некоторыми локальными отли¬
чиями в быте. Но из-за добровольных и насильственных мигра¬
ций многих общин с XVI по XX в. указать с определенностью
происхождение той или иной отличающей черты вряд ли можно.
Средоточием испанской культуры в вице-королевстве Перу,
местом проживания большинства испанцев и тяготеющего к ним
населения были города. Они служили прежде всего крепостями,
в которых можно было до замирения индейцев выдерживать
осаду. Из городов отправлялись отряды завоевывать новые зем¬
ли, контролировались дороги.
Города имели, конечно, не только военное значение. Для нас
они интересны прежде всего тем, что их устройством с самого
начала определился тип взаимоотношений двух культур. Испан¬
ская культура стала по преимуществу городской. Кечуанская
культура после уничтожения высших ее достижений, собранных
прежде всего в Куско, приняла общинный аграрный облик.
Аккультурация происходила не только посредством распро¬
странения европейских норм из города. В самом городе смеши¬
вались элементы разных индейских культур с испанской. «Чис¬
то испанская» культура, разумеется, сохранялась лишь в очень
узком кругу колониальной элиты. Широкие слои креолов:
121

торговцы, средние чиновники, священники — в повседневном
общении с метисным и индейским населением неизбежно воспри¬
нимали многие нормы народной культуры; в лексике, бытовых
предметах, городском фольклоре заметны кечуанские элементы.
Колониальный период в Перу и Верхнем Перу (как тогда
именовалась Боливия) разделяется по форме проявления этниче¬
ских, социальных, экономических процессов на два этапа. Пер¬
вые полтора-два века — это сложение и более или менее безот¬
казное функционирование описанных выше общественных отно¬
шений. За эти века подспудно происходит разложение индейской
общины; сложение кечуано-аймарского шахтерского пролетариа¬
та, концентрирующегося главным образом в рудничных районах;
система энкомьенды все более сходит на нет и вытесняется асьен¬
дой — крупным феодальным владением, выросшим из эстансии.
Результаты этих процессов сказываются уже в XVIII в., когда
административной машине все труднее становится соответство¬
вать новой ситуации.
Формально продолжали существовать «республика испанцев^
и «республика индейцев», но в XVIII в. контакт между двумя
частями колониального общества значительно интенсифицировал¬
ся. Кураки и их помощники (даже в большинстве горных провин¬
ций) представляли собой в сущности классовую прослойку в об¬
щинной среде, тонкую и во многом связанную общинными нор¬
мами. В эксплуатации индейцев они выступали как помещики,
тем более что часть земли находилась фактически в их собствен¬
ности. Реализуя сельскохозяйственную продукцию, кураки и дру¬
гие представители общинной администрации втягивались в отно¬
шения буржуазного характера. Все большее число рядовых чле¬
нов айлью шло в долговую кабалу к асендадо; иногда индеец
совмещал отработку на асьенде с обработкой собственного участ¬
ка, но увеличилось число и таких, которые не в состоянии были
управиться с тем и другим и бросали свои земли. Пустующие
участки захватывались либо богатыми общинниками, либо — в
обход закона — белыми или метисами, проникавшими таким об¬
разом в индейские районы. Мита, особенно рудничная, охваты¬
вала все более широкий круг провинций, так как приписанные к
шахтам области не могли предоставить достаточной рабочей силы.
В рудничных поселках оторванные от родовых корней индейцы
создавали новую социально-этническую группу, по крови индей¬
скую, но по культурным признакам стоявшую ближе к метисам.
В городах, куда по-прежнему бежали многие общинники,
к XVIII в. уже набирали силу буржуазные отношения. Среди
ремесленников — испанцев и креолов, в большинстве своем объ¬
единенных в цехи (gremios), встречались индейцы или метисы.
Креолы, окруженные численно преобладавшей массой индей¬
цев и метисов, стремились соблюдать завезенные испанские куль¬
турные правила более ригористично, чем на родине (для того
чтобы сохранить свою этническую специфику, совпадавшую с
принадлежностью к правящей группе), и потому тяготели к кон-
122

<серватизму. Напор метисной группы вынуждал белых — креолов
и испанцев — утверждать свои нормы с еще большим упорством
и тем самым еще больше сдерживать их развитие. В начале ко¬
лониального периода, когда метисов было еще и не так много,
кастовость креолов не нуждалась в особенном оформлении. Ка¬
стовая система возникла в Перу не как средство обособления
вторгшейся культуры от туземной, не для культурной самозащиты
завоевателей от завоеванных, а как регулятор отношений с новой,
метисной культурой, причем креолы не только замыкались в свою
группу, но и законом и обычаем пытались замкнуть метисную
группу, разбив ее на ряд «цветных каст»,— правда, безуспешно.
Метисы в XVII—XVIII вв. составили наиболее динамичную
часть колониального общества. Поскольку они не могли войти в
«республику индейцев», а «испанская» среда отводила им низкий
социальный статус, то в группе «цветных каст» находили широ¬
кое распространение новые, буржуазные нормы, позволявшие в
обход феодальных законов улучшать материальное и обществен¬
ное положение мелким торговцам, ремесленникам, низшим и
средним слоям чиновников — в большинстве своем метисам
Метисов, креолов и индейцев сближал один общий принцип —
противопоставление себя приезжим испанцам, руководившим
страной. На этой основе происходят отдельные попытки совмест¬
ных действий всех трех групп. Но вплоть до XIX в. союз не
сложился: этому мешали как сильный регионализм, так и иерар¬
хическая отграниченность социальных групп.
Сложность общественной структуры колониального Перу
(включая Боливию — Верхнее Перу — и Эквадор) проявлялась
еще и в сосуществовании иерархий различного типа: традицион¬
ных, свойственных феодальному обществу, и новых, отвечавших
капиталистическому этапу, на который уже вступала значительная
часть горожан. Историками выделяются по крайней мере четыре
иерархические структуры:
1.	Кастовая, определяемая по происхождению. Она включала
в себя следующие группы: испанцы, подразделявшиеся на приез¬
жих из метрополии и креолов; «касты» — метисы разной степени
смешанности, мулаты, самбо; индейцы; низшие слои состояли из
негров-рабов с подразделением на креольских (рожденных здесь)
и «соленых» (привезенных из Африки).
2.	Имевшая в основе определитель статуса: согласно положе¬
нию предков в Испании и в Тауантипсуйу. Эта категория делила
население на аристократов (называвшихся также «испанцы»),
«касты», т. е. неаристократов и некрестьян; «индейцев», т. е.
крестьян; рабов (носивших общее название — «негры»).
3.	Классово-сословная — согласно отношению к средствам
производства. Выше всех в этой иерархии стояли асендадо
(в эту группу входили как владельцы латифундий, так и вообще
обладатели крупных состояний), хозяева рудников, крупные куп¬
цы из прибрежных городов, где они занижали, как правило, и об¬
щественные должности. К ним примыкали верхи церковной
123

иерахии и монашеские ордена, обладавшие крупными состояниями
в недвижимости. Среднее положение занимали «касты» — город¬
ские ремесленники, мелкие и средние торговцы, домовладельцы,
учителя. Ниже их располагались так называемые индейцы-зем¬
ледельцы, которых можно подразделить на две группы: самостоя¬
тельных, имевших собственный участок, и наемных работников
(янакун, пеонов). К самым низшим слоям относились рабы (поч¬
ти исключительно негры).
4.	Культурная — согласно образованию, обычаям, языку и т. д.
Ее образовывали испанцы, негры и индейцы. Метисы в зависи¬
мости от степени ассимилированности относили себя либо к ис¬
панцам, либо к индейцам.
Совпадение в определителях для разных видов иерархии
крайне затрудняет исследование, так как одним и тем же тер¬
мином могли обозначаться разные лица, и наоборот — один и тог
же человек в разных иерархических системах определялся тс
как индеец, то как метис, то как испанец
Одним из примечательнейших проявлений исторической само¬
бытности Перу и Боливии, утверждения этнической обособленно¬
сти от испанцев стало возрождение инкской символики в куль¬
туре XVIII в. Дж. Роу прослеживает это явление в среде ме¬
тисной и индейской элиты — потомков Сапа инков До самого
конца века, до восстания Тупак Амару, испанская корона призна¬
вала их притязания на знатность, включала их, по крайней мере
законодательно, в высшие слои колониального общества и вы¬
плачивала значительный пенсион тем, кто мог документально
подтвердить свою инкскую генеалогию.
Возрождение памяти об инках в XVIII в. проявилось во вре¬
мя празднеств в Лиме 26—28 января 1724 г.: в шествии участ¬
вовали 13 инков со свитой, в полном убранстве и с символами
власти. В 1747 г., во время празднеств по случаю восшествия на
престол Фердинанда VI, в Куско и в Лиме состоялись пышные
уличные шествия; среди участников было 20 законных потомков
Сапа инков, облаченных в традиционные одежды. В Лиме, кроме
того, были разыграны театральные действа на кечуанском
языке 37.
Носителями «инкского национализма» были также гораздо бо¬
лее широкие слои — кураки в общинах. Как было сказано выше,
кураки занимали в обществе двойственную позицию: с одной сто¬
роны, они были тесно связаны с индейским миром, с его преда¬
ниями, а с другой — им был открыт желанный доступ в испан¬
ские высшие сферы именно как представителям этого мира^
В борьбе с конкурентами из «республики испанцев» кураки вы¬
двигали лозунг возрождения инкских ценностей, искусственно
восстанавливали прерванную за два века до того традицию.
Строго говоря, кураки сами не имели права объявлять себя про¬
должателями дела инков. Некоторые из них, правда, происходи¬
ли от брака курак с ныостами (в первые десятилетия Колонии),
но инкская кровь позволяла претендовать только на титул «ин¬
124

на» и на упомянутый пенсион. Главой общины же мог быть
только потомок кураки. Поэтому-то вождь восстания 1780—
1782 гг. из двух своих имен — Тупак Амару (как потомок дочери
последнего Сапа инки) и Кондорканки (как потомок ее мужа,
кураки Диего Фелипе Кондорканки) — предпочитал до самого
восстания второе: куракой он был утвержден не потому, что про¬
исходил от Сапа инков, а потому, что его предок XVI в. был
главой общины.
Перуанский историк Вирхилио Роэль Пинеда отмечает сле¬
дующие признаки возрождения «инкского национализма» в кру¬
гу образованных индейцев, и прежде всего курак: 1) рьяность,
с которой многие кураки утверждали свое происхождение от ин¬
ков или от провинциальной знати; 2) широкая популярность «Ко¬
ролевских комментариев» Гарсиласо де ла Веги, дающих идеали¬
зированное изображение величия Тауантинсуйу; 3) пристрастие
курак к инкским одеждам и украшениям, чего не было в XVII в.;
4)	расцвет живописи на индейские, особенно инкские, темы;
5)	возвращение к некоторым прежним музыкальным инструмен¬
там, в частности путуту («раковина Тритона»); 6) возникновение
значительной литературы на кечуа, вообще рост внимания к это¬
му языку; 7) употребление инкскими аристократами имперских
знаков отличия (особых головных повязок и т. п.); 8) пристра¬
стие к доиспанским праздничным формам; 9) развитие театра с
репертуаром, воспевающим доиспанское прошлое и осуждающим
конкистадоров
Утверждение индейской символики встречало естественное
одобрение массы рядовых индейцев — общинников, янакон на
асьендах или тех, что составляли городские низы. Здесь этни¬
ческое самоутверждение сопровождало не просто конкурентную
борьбу за прибыль либо общественный статус, как в среде ари¬
стократов и курак,— во многих случаях индейцы боролись за са¬
мое существование.
Многочисленные индейские восстания XVIII в. часто проходи¬
ли под лозунгом мессианизма, восстановления империи инков и
изгнания всех неиндейцев. В этом же веке, особенно к концу его,
множатся креольские заговоры, бунты и восстания метисов, вы¬
зывавшиеся, как правило, частными ущемлениями прав, направ¬
ленные не против испанского короля, а против отдельных чинов¬
ников. Вера в справедливость императора, которого якобы обма¬
нывают дурные слуги, держалась до самого конца колониального
периода, и восстания подавлялись не столько испанскими вой¬
сками, сколько местными силами — креолами и индейцами, остав¬
шимися верными режиму.
В 20-е годы вспыхнули восстания индейцев в Асангаро, Ка-
рабайе, Котабамбе и Кастровиррейне, причиной их послужили:
чрезмерные поборы коррехидоров. Сотни индейцев были убиты
при подавлении, множество местных жителей отправлено на при¬
нудительные работы в рудники и обрахе.^
12S

В 1730 г. восстали индейцы и метисы Котабамбы, возглавил
их ремесленник Каталайуд. Лозунгом восстания было «Да здрав¬
ствует король, да сгинет дурное правительство». Восставшие тре¬
бовали отменить намечавшееся налогообложение метисов, индей¬
ские участники протестовали против так называемого репарто —
насильственной продажи им коррехидорами европейских товаров,
не находивших спроса в свободной торговле. Власти согласились
на все требования, а после того как восставшие разошлись по
домам, вожди были схвачены и казнены; многие участники вос¬
стания были жестоко наказаны.
В самом начале 1737 г. было подавлено восстание, которое
готовили 128 курак из 17 провинций. Вождей послали на работу
в обрахе, сотни рядовых индейцев были казнены. В 1738—
1739 гг. восстали индейцы и метисы Оруро во главе с Хуаном
Велесом де Кордоба, который объявил себя потомком инков и
призвал в манифесте к восстановлению Тауантинсуйу. Все крео^
лы и метисы приглашались им к совместной борьбе против Ис¬
пании. Восстание было легко подавлено из-за нехватки оружия у
повстанцев, всех вождей казнили.
1742 год знаменует начало одного из крупнейших восстаний ко¬
лониального Перу: восстания Хуана Сантоса Атауальпы. Вероят¬
но, метис, Хуан Сантос получил образование у иезуитов, много
путешествовал. Посланный в район Монтаньи для обращения в
христианство индейцев племени кампа, он провозгласил себя по¬
томком инков и принял имя Атауальпы. Все карательные экспе¬
диции властей были разбиты; только в 1761 г., возможно, после
смерти Сантоса Атауальпы, восстание затухает. Вплоть до XX в.
у кампа сохранялась вера в новый приход этого вождя.
В 1750 г. некий священник доносит вице-королю, нарушая
тайну исповеди: индейцы Лимы готовят захват столицы и вос¬
становление империи инков. Шестеро руководителей были аре¬
стованы и казнены, двое — дон Франсиско Инка и дон Педро де
лос Сантос — успели убежать, собрали войско и захватили Уаро-
чири. Здесь они казнили коррехидора и его помощников по об¬
винению в угнетении индейцев. Лишь в отчаянном бою восстав¬
шие были разбиты войсками, присланными из Лимы.
В 1770 и 1771 г. против коррехидоров восстают индейцы Си-
касики и Пакахес. В 1773 и 1774 г. коррехидор пос. Сантьяго
де Чуко насильственными репарто доводит жителей до бунта.
В 1774 г. по той же причине убиты коррехидоры в Льята и
Чумбивилькас, в 1776 г.— в районе Урубамбы. Во все эти годы
часты убийства метисами, мулатами и самбо чиновников, которые
хотят собирать с них налог (например, в Ламбайеке, Чоте, Кон-
чукос, Уануко).
Курака крупного поселка Писак— дон Бернардо Тамбоуаксо
Пумайали —в 1777 г. поднял на восстание 3 тыс. индейцев. Од¬
новременно (считалось, что в связи с этим) были раскрыты за¬
говоры креолов в Арекипе и Куско. В 1780 г. вожди их были
казнены в Лиме и Куско
126

В том же 1780 г. разразилось восстание, получившее наиболь¬
ший отклик по всей Южной Америке: восстание, связанное с
именем Хосе Габриэля Кондорканки — Тупака Амару. Сам ход
событий уже освещался в советской литературе*". Нам же в пер¬
вую очередь важен этнический аспект, проявившийся в ходе вос¬
стания. Во времена такой крайней поляризации сил, как револю¬
ция, мятеж, гражданская война, отчетливо проступают прежде
слабо выраженные социальные (в нашем случае — в форме эт¬
нических противоречий) конфликты и союзы.
Ученые, писавшие о восстании Тупака Амару, отмечают пер¬
воначальное сочувствие этому восстанию со стороны креолов
Куско и соседних городов и возможное их участие в подготовке
событий. К следствию по этому делу позднее были привлечены
многие креолы, вплоть до епископа Куско, и далеко не всем уда¬
лось представить убедительные оправдания. Сам Тупак Амару
был типичным представителем курак, втянутых в буржуазное
предпринимательство и тем связанных с креолами и богатыми
метисами: на пенсион, полученный от испанской короны, он за¬
вел караван в 300 мулов и вел торговлю от Лимы до Буэнос-
Айреса. Его манифесты с самого начала восстания призывают к
совместной борьбе людей всех рас, населявших Перу и Боливию.
Но в Тунгасуку (центр восставших) хлынули индейцы окрестных
селений, и особенно много беглых и бродяг, наполнявших район
от Куско до Потоси, доведенных до отчаяния и ненавидевших лю¬
бого чужака. Всеобщая ненависть к неиндейцам проявилась в&
время похода на Куско, где, как подозревали власти, Тупаку
Амару собирались открыть ворота многие креолы. В пос. Санга-
рара, недалеко от Куско, был разгромлен и уничтожен повстан¬
цами заградительный отряд. Захваченных по пути белых, метисов
и негров сбрасывали со скал — старинный индейский способ каз¬
ни преступников. Все попытки Хосе Габриэля навести порядок
были безуспешны: войско слушалось своего вождя только тогда,
когда их мнения совпадали. Креолы Куско, узнав о бое в Сан-
гарара и о расправах с асендадо, коррехидорами и другими бе¬
лыми, организовали оборону. Само количество и тон писем, ко¬
торые Тупак Амару посылал разным лицам в Куско, заверяя в
общности их интересов, заставляет предполагать предваритель¬
ную их договоренность. Но бывшие союзники испугались индей¬
ского бунта.
В подавлении восстания приняли участие многие индейцы.
При обороне Куско городские индейцы, составлявшие большинст¬
во населения, сформировали несколько отрядов; большую помощь
в обороне оказал коррехидор провинции Чилькес, приведший
8 тыс. индейцев (первый вспомогательный отряд, посланный из
Лимы, насчитывал 200 «пардос» — свободных негров; второй,
под командованием маршала Хосе дель Валье — 400 человек ми¬
лиции). Особенно активное участие в^защите Куско, а затем в
преследовании и разгроме Хосе Габриэля принял курака Матео<
Пумакауа, также потомок инков. Из 17 тыс. человек королевских
127

войск 14 тыс. составляли индейцы, остальные 3 тыс.— в основ¬
ном метисы.
Гораздо большая этническая разграниченность и напряжен¬
ность борьбы проявилась в аймарском районе, где был велик про¬
цент шахтеров-индейцев. Под водительством митайо Хулиана
Апасы, принявшего имя Тупак Катари (соединив имена Тупака
Амару и братьев Катари, незадолго до того поднявших 4 тыс.
аймара против испанцев), индейцы 109 дней осаждали Ла-Пас
и были отброшены только войсками, прибывшими из Буэнос-
Айреса.
Отзвуки восстания 1780—1782 гг. прокатились далеко за гра¬
ницами Перу и Боливии: его влияние сказалось на волнениях и
в вице-королевстве Ла-Плата, и в Новой Гранаде, где комунерос,
восставшие против испанцев, распространяли манифест «импера¬
тора Тупака Амару».
Напуганные размахом восстания, колониальные власти прове¬
ли ряд санкций по подавлению индейской культуры, прежде все¬
го «инкского национализма». Было отменено преподавание язы¬
ка кечуа, был наложен запрет на «Королевские комментарии»
Гарсиласо; пенсия потомкам инков больше не выплачивалась;
запрещалось ношение одежд с инкской символикой и т. п.
К концу колониального периода, в первое двадцатилетие
XIX	в. картина соотношения этносоциальных групп в Перу и
Боливии (последняя отошла к вице-королевству Ла-Плата, но
традиционные связи с перуанским районом не прерывались) вы¬
глядела следующим образом.
Основную массу населения по-прежнему составляли индейцы-
общинники— 56,59% без учета Пуно). Провинции менее чем с
50% индейцев относились главным образом к прибрежным. Ин¬
дейская культурная самобытность, как было сказано, подавля¬
лась, поэтому многие индейцы при переписи объявляли себя ме¬
тисами, и прежде всего для избавления от уплаты налога. Для
таких лиц, по крови индейцев, но тяготевших к испанской либо
метисной культуре, уже существовало обозначение «чоло»; эта
категория приобретает особенное распространение в XIX—
XX	вв/'
Метисы к началу XIX в. представляли собой специфическую
этнокультурную группу. Основной ее характеристикой следует
признать неустойчивость, динамизм: при генетической связи с
индейской и креольской стратами метисы в большинстве своем
все же стремились перейти в привилегированные креольские
слои.
Креолы, соблюдая свою этническую отграниченность от «цвет¬
ных каст», индейцев и негров, в социальном аспекте противостоя¬
ли прежде всего испанцам. В борьбе с прибывавшими из-за моря
претендентами на лучшие административные посты складывалось
самосознание креольской группы.
Исследования последних лет в национальных и испанских ар¬
хивах открывают существенно иную картину социального поло¬
128

жения креолов и «полуостровитян». Первые, как выясняется, не
только обладали лучшим материальным положением: в конце
XVIII — начале XIX в. они занимали большинство постов в му¬
ниципалитетах, торговых объединениях, аудиенсиях и пр. Борь¬
ба с чиновниками, назначаемыми из метрополии, шла не столько
за захват власти, сколько за сохранение и упрочение уже налич¬
ного господствующего положения креолов. В этой борьбе и со¬
здавались национальные лозунги, под которыми совершилось ос¬
вобождение от владычества испанского короля.
*	VaMe Л7. Ж. Bases biológicas del
mundo andino. Madrid, 1964, p. 4—
8; №ró (?aesada 4. Sierra, Costa y
Montaña. Madrid, 1969.
2	Ромее	G. Tiwanaku: es¬
pacio, tiempo y cultura, ensayo de
síntesis arqueológica.— América
Indígena, 1972, N 3, p. 749-752.
3	Дашилое В. А. Древние цивилиза¬
ции Перу и Боливии. М.: Наука,
1972, с. 71.
*	Ромее Дам^мед С. La cultura na¬
tiva de Bolivia. La Paz, 1975,
p. 18—19.
s Жигга У. Formaciones económicas
y políticas del mundo andino. Lima,
1975, p. 258—259.
" .Sajador Para A. Historia de la
población indígena del Ecuador.—
América Indígena, 1974, N 3,
p. 688-691.
^ Abarco E. El hombre peruano en su
historia. Lima, 1971, p. 178, 396—
399.
s ЛУигга У. Formaciones..., p. 62—73,
79.
^ ЛУагй&атм G. Las posiciones geográ¬
ficas de las tribus que formaban el
imperio de los Incas. La Paz, 1902,
p. 46.
*" Доюе У. Д. La arqueología del Cuz¬
co como historia cultural.— En:
100 años de arqueología en el Perú.
Lima, 1970, p. 561.
n Dambar Гетмр^е E. Historia del Pe¬
rú. Lima, 1959, p. 31.
i2 Aag/es Vargas V. Machupijchu,
enigmática ciudad inka. Lima,
1972, p. 160—172.
is Porras Даггемесйеа 7?. Mito, tradi¬
ción e historia del Perú. Lima, 1973,
p. 34.
i4 Ga^errez do Дам%а G/ara P. Histo¬
ria de las guerras civiles en el Pe¬
rú.— Biblioteca de autores españo¬
les, 1964, t. 164, p. 214, 254; Poroto
Jlfedma У. Imprenta en Lima. San¬
tiago de Chile, 1904, t. I, p. 181.
i3 Zalema Я. У. Reflexiones sobre la
concepción histórica de los Incas.—
Runa, 1967, N 1, p. 57.
is Дитм&аг ГетмрЛе E. Historia..., p. 28;
До tac У. Д. Inca Culture at the ti¬
me of the Spanish Conquest.— In:
Handbook of South American In¬
dians. Washington, 1946, vol. 2,
p. 223.
i? GoMza/ez EoJgMÍM D. Vocabulario
de la lengua general de todo el Pe¬
rú, llamada la lengua Quichua o
del Inca (1608). Lima, 1952.
i6 RzcTMiMsAM У. Tendencias de desar¬
rollo del ayllu peruano (siglos
XIV—XX).— Estudios Latinoame¬
ricanos, Wroclaw, 1973, p. 264—266.
i6 Дод%и7огои?дАм de D¿ez Gaaseco Л7.
Nuevos Datos sobre Tenencia de
Tierras Reales en el Incario.— Re¬
vista del Museo Nacional, 1962,
t. XXXI, p. 130.
26 Ttíacteretatcz A. La ciudad incaica
como el centro de poder.— Etimolo¬
gía Polona, 1976, v. 2, p. 58; Afacte-
retatez A. El nacimiento del Tawan-
tinsuyu de los Habsburgo.— Estu¬
dios Latinoamericanos, Wroclaw,
1976, p. 13-19.
21	Pease E. El origen de la guerra
entre el Cuzco y Quito.— Revista
peruana de cultura, 1965, N 4, p. 103.
22	EsptMoza Допамо IV. Los huancas,
aliados de la Conquista.— En: Ana¬
les científicos de la Universidad
del Centro del Perú, Huancayo,
1972, N 1, p. 9-187.
23	JMa^eazo У. de. Gobierno del Perú.
Paris, Lima, 1967, p. 21.
24	ДоЛо^амо y Peretra У. de. Política
Indiana. Madrid; Buenos Aires,
1330, t. 1, p. 203-204.
23 Acculturation: An Explanatory For¬
mulation.— American Anthropolo¬
gist, 1954, N 6, p. 986.
5 Заказ № 235
129

2" #a¿¿enzo 7. da. Gobierno..., p. 32—
40.
i? Colección de documentos para la
formación social de Hispanoaméri¬
ca, 1493—1810 (далее — CFS). Mad¬
rid, 1953, t. 1, p. 294.
28 Xa&Jer (2. The Quechua in the Colo¬
nial World.— In: The Handbook of
South American Indians, v. 2,
p. 371—372; 7?ои?е 7. Я. The Incas
under Spanish Colonial Institu¬
tions.— Hispanic American Histori¬
cal Review, 1957, N 2, p. 173—175.
so Memorias de los Virreyes que han
gobernado el Perú durante el tiem¬
po del coloniaje español. Lima, 1859,
t. II, p. 239—240.
99 Ibid., t. I, p. 89.
в* Fspmoza Догнало №. El Alcalde
Mayor Indígena en el Virreynato
del Perú.— En: Anuario de Estudios
Americanos. Sevilla, 1960, t. XVII,
p. 183—300.
32	ЛТогмег Ж La Corona Española y
los foráneos en los pueblos de in¬
dios de América. Estocolmo, 1970,
p. 59-188.
33	Colección de documentos inéditos
para la historia de España (да¬
лее—CDIHE). Madrid, 1890, t. 94,
p. 524.
34	Подробнее см.: Серое С. Я. Касто¬
вая система в колониальном
Перу.— Советская этнография,
1972, № 6, с. 130—138.
35	3ze7n¿ns&¿ 7. Chlopsko-indianska
proba wywalczenia niepodleglosci
Peru w XVIII w.— In: Chtopstwo
w zyciu politycznym Trzeciego
Swiata. Wroclaw, 1976, s. 109—111.
38 7?owe 7. 77. The Colonial Portraits
of Inca Nobles. Norman, 1952.
37	7?оеЛ V. Los Libertadores. Lima,
1971,	p. 14—15.
38	Ibid., p. 14.
39	РяЛсагсеЛ D. La rebelión de Tupac
Amaru. México; Buenos Aires, 1947,
p. 14, 17—18; 7?oe¿ V. Los Liberta¬
dores. p. 16—20; LetoíM 7?. La rebe¬
lión de Tupac Amaru. La Habana,
1972,	p. 118—129; Casero Arenas Л7.
La rebelión de Juan Santos. Lima,
1973,
49 См.: Зрбри^кий ТО. А. Великое
восстание.— В кн.: Перу: 150 лет
независимости. М., 1971; Созина
С. А. Тупак Амару — великий ин¬
дейский повстанец. М.: Наука,
1979.
41 Хи&Дег С. The Indian Caste of Peru,
1795—1940. Washington, 1952, p. 31.

С. Я. Серов
ЭКВАДОР:
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ
ФОРМИРОВАНИЯ НАЦИИ
Сражение при Пичинче 24 мая 1822 г. принесло Эквадору
(Экуадору) окончательное освобождение от испанского коло¬
ниального режима. Согласно планам вождей революционной ар¬
мии — Боливара и Сукре,— территория будущего Эквадора вош¬
ла в состав Великой Колумбии.
Вожди-республиканцы объявили себя продолжателями тради¬
ции доиспанского царства Кито, история которого была прервана
испанским завоеванием. Правда, великого царства Кито никогда
не существовало, в этом районе была лишь сравнительно креп¬
кая конфедерация племен, еще до прихода испанцев покоренная
инками. Сведения о «могучем царстве» креолы почерпнули из
полуутопической истории, написанной в XVII в. священником
Веласко. Он изложил легенду, сложенную угнетенными индейца¬
ми себе в утешение, как исторический факт. Популярность кни¬
ги Веласко была велика, реальной же истории индейцев местные
креолы не знали. Так, на короткий период легенда о царстве
Кито стала реальностью. Акт, подписанный в Кито 29 мая
1822 г., гласил, что новая республика — Великая Колумбия —
восстанавливается в границах царства Кито, поскольку «разор¬
ваны узы, которыми Конкиста связала это царство с испанской
нацией» *. Ядро территории Эквадора с самого начала составили
департаменты Кито, Гуаякиль и Асуай, имевшие между собой
налаженные еще с колониальных времен экономические связи.
Эти три департамента образовали Южный район Великой Колум¬
бии. Позже в них сконцентрировалась политическая жизнь и не¬
зависимого Эквадора.
Впрочем, в 20-е годы XIX в. границы будущего Эквадора еще
не определились. Нельзя было сказать, к какому экономическо¬
му и политическому центру тяготеет тот или иной район. Насе¬
ление южной провинции Лоха, например, не занимало единой
позиции в Войне за независимость. В 1820 г. кабильдо города
Лоха отказался поддержать революционные войска, попытка вос¬
стания в самой провинции была подавлена. Несколько лет спустя
жители Лохи сражались на стороне Испании и в битве при Пи¬
чинче, и в битве при Аякучо. Провинция не имела сколько-
нибудь крепких связей с Эквадором и в ^1859 г. даже ненадолго
отложилась от страны В первой половине века не раз возни¬
кали конфликты между Эквадором и Новой Гранадой из-за по¬
граничных земель.
131
5*

В колониальный период существовала трехступенчатая иерар¬
хия неравенства: испанская монархия эксплуатировала природ¬
ные и человеческие ресурсы всей колонии, в том числе и Эква¬
дора; внутри же будущего Эквадора колониальные «верхи», со¬
стоявшие из испанцев, креолов и частично метисов, также
эксплуатировали основную массу населения, этнически состояв¬
шую из индейцев, метисов, а на побережье — еще и из негров и
мулатов. После освобождения от Испании система господства-
подчинения в стране осталась неизменной. Были только преобра¬
зованы в духе либеральных лозунгов Войны за независимость
некоторые формы эксплуатации труда: отменен налог с индейцев-
общинников, вскоре восстановленный под иным названием, лик¬
видировалось рабство для негров, родившихся после провозглаше¬
ния независимости, но тот, кто был рабом до 1822 г., оставался
в этом состоянии до 1852 г.
Даже в первые годы независимости, когда государственные
границы не были еще окончательно установлены, этногеографи-
ческое членение Эквадора в общих чертах совпадало с современ¬
ным. Страна делилась на три основных района:	побережье
(Коста), горы (Сьерра) и обширную зону тропических лесов на
востоке (Орьенте).
Коста, наиболее открытая связям с соседними странами об¬
ласть, еще с колониальных времен была местом активной мети¬
сации между креолами (частично и испанцами), индейцами и
неграми-рабами на плантациях. Метисы совмещали в своей куль¬
туре элементы испано-креольской (методы земледелия и рыбо¬
ловства, язык — с кечуанским влиянием в лексике и произноше¬
нии, религия, тип жилища и т. п.) и кечуанской (одежда, ча¬
стично язык, верования, быт) культур. Крупнейшим центром
этнического смешения стал порт Гуаякиль, где метисы составля¬
ли основную массу поденщиков, ремесленников, портовых рабо¬
чих, мелких торговцев. Административные должности, торговые
компании и крупные земельные владения оставались по-прежне¬
му, как и при испанцах, в руках креольской элиты, вобравшей в
себя некоторое число ассимилированных метисов и мулатов из
числа участников Войны за независимость.
Обособленно в приморских отрогах гор жили разрозненные
группы индейцев, занимавшихся подсечно-огневым земледелием
и охотой. Наиболее многочисленными среди них были индейцы
Колорадо (прозванные так испанцами за обычай окрашивать тело
в красный цвет) языковой группы чибча, населявшие предгорья
на северо-западе департамента Кито. Колорадо вели обмен с по¬
сещавшими их торговцами с побережья, но их соседи — индейцы
кайяпа — воздерживались от всяких контактов.
Основное население Сьерры составляли индейцы. Формально
объединенные общим языком кечуа (северного диалекта), они
представляли собою конгломерат различных племен: потомков
кечуа, переселенных сюда инками, или небольших кечуанских
групп, издавна живших здесь, и многих местных племен, пере¬
132

шедших благодаря деятельности колониальной администрации и
францисканских миссионеров в XVI—XIX вв. на единый «общий
язык» (lengua general), как назывался кечуа. Однако кечуани-
зация к началу XIX в. ограничивалась, но существу, только язы¬
ком — локальные различия в быту и обычаях продолжали жить,
усугубляясь слабой мобильностью крестьян-индейцев, выходив¬
ших из своего села только изредка на местные рынки и на от¬
работку в окрестные поселки. Какой-то степени психологическо¬
го единения индейцев способствовало, во-первых, типологическое
сходство их материальной культуры, во-вторых, противостояние
всех индейцев-крестьян «белым» и носителям метисной культу¬
ры как эксплуататорам. Креолы и светлые метисы были, как
правило, владельцами асьенд, чиновниками, офицерами; метисы
с более заметной примесью индейской крови исполняли должно¬
сти управляющих и надзирателей в поместьях, занимали низшие
административные должности. Единственными более или менее
крупными городами в Сьерре были Кито на севере, Асуай и
Лоха — на юге; остальные скорее следует считать поселками, где
имелось несколько представителей администрации, торговцев,
а большинство жителей обрабатывали окрестные поля.
В Сьерре жили также отдельные группы некечуанизирован-
иых индейцев, занимавшихся земледелием. До самых последних
лет понятия «индеец» и «крестьянин» были в горах Эквадора рав¬
нозначны.
Превосходящий по размерам и Сьерру, и Косту, вместе взя¬
тые, район Орьенте оставался более века малоизученным и мало¬
используемым. Впрочем, господствовавшее до недавних лет в ис¬
торической науке мнение о недоступности восточных лесов и о
полной изолированности местных индейцев от внешнего мира оп¬
ровергается более внимательным изучением документов тех лет.
Дорог в Орьенте, как и по всему Эквадору, практически не было,
но по рекам и тропам сюда проникали отдельные путешествен¬
ники, оставившие нам свидетельства о населении этих мест. Что
еще важнее — по тем же путям шел регулярный обмен между
индейцами и торговцами из Сьерры, которые выменивали золото,
мед, орехи и прочее на инструменты, украшения, утварь. Среди
вступавших в наиболее оживленные контакты можно выделить
индейцев сапаро (верховье междуречья Пастаса и Напо), среди
которых в XVIII в. работали иезуитские миссионеры. Сапаро
вели полукочевой образ жизни, выращивая юку, маис и бананы,
по большинство из них занималось собирательством и охотой.
Наиболее многочисленные индейцы языковой группы хиваро
(хибаро) были преимущественно земледельцами, выращивали
маис, юку, бананы, фасоль, разводили свиней или промышляли
охотой. Хиваро, как и другие земледельцы — индейцы ангусте-
ро (среднее течение р. Напо),— в определенных пунктах меняли
у приезжих торговцев сельскохозяйственную продукцию на при¬
возные товары; этим, в сущности, и ограничивался контакт.
! большинство же племен Орьенте — аука, орехонес, омагуа и др.
133

(причем под некоторыми испанскими названиями могли скры¬
ваться различные культурные группы) — занимались охотой и
собирательством и общались почти исключительно с соседними
индейцами, а с жителями Косты и Сьерры — лишь опосредован¬
но: через кечуа, постепенно колонизовавших восточные склоны
Анд, хиваро или сапаро.
По цензу*"1825 г. в Южном районе Великой Колумбии прожи¬
вало 525 500 жителей, из них лишь 33 000 индейцев-общинников
и 7000 рабов. G учетом же провинций, не входивших в Южный
район, на территории современного Эквадора проживало в 1825 г.
558 тыс. человек \ Впрочем, данные эти собирались по муници¬
пиям местными властями без соблюдения единых статистических
критериев и были нередко противоречивы. Вплоть до переписи
1950 г. говорить о точной статистике населения Эквадора невоз¬
можно.
Объединение нескольких районов, имевших собственные эко¬
номические интересы и свои — с колониального времени — тра¬
диции, в одно государство Великая Колумбия оказалось недолго¬
вечным. Победившие креолы сами становились в первую очередь
помещиками-асендадо, и укрепление хозяйств феодального типа
(с характерной для них автаркией) вело к резкому ослаблению
связей между отдельными районами Великой Колумбии. Торго¬
вые же сношения между различными областями и вице-королев¬
ствами были возможны и при испанцах. По сравнению с коло¬
ниальным периодом внутри Великой Колумбии торговля не ста¬
ла сколько-нибудь более интенсивной; основными центрами
оставались по-прежнему Гуаякиль — Кито, Картахена — Богота
и Каракас, больше связанные с непосредственно прилегающей к
ним периферией и с европейскими рынками, чем друг с другом.
Гуаякиль занимал в Великой Колумбии самое невыгодное геогра¬
фически и политически положение как наиболее отдаленный
порт.
Основная масса населения — индейцы Сьерры под руководст¬
вом креолов нередко принимали участие в боях против испанцев.
Однако на организованную борьбу за изменение своего зависимо¬
го положения индейцы подняться не смогли. Время от времени
в течение всего прошлого века вспыхивали разрозненные восста¬
ния крестьян, но они более или менее быстро подавлялись вой¬
сками. Креольско-метисная буржуазия Эквадора, сконцентриро¬
ванная главным образом в Гуаякиле, страдала от конкуренции
новогранадской и венесуэльской буржуазии. Буржуазные элемен¬
ты стремились к политической независимости по экономическим
причинам. Землевладельцам она была желательна, так как осво¬
бождала их от контроля центрального правительства. И в 1830 г.,
после того как в Конституции Великой Колумбии был провозгла¬
шен принцип федеративности, в Кито 13 мая члены городского
совета приняли решение о создании федеративного государства
Эквадор. Независимым государством Эквадор был объявлен позд¬
нее, 31 мая 1831 г., но он еще сохранял некоторые связи с Бо-
134

ютой, и только в 1835 г. произошло окончательное отделение.
Мозаичность Великой Колумбии, неорганичность объединения
видна из того, что в эти годы от нее отделились не только Ве¬
несуэла, Эквадор и — ненадолго — Панама. 5 мая, даже раньше,
чем Венесуэла, заявила о своей независимости от центрального
правительства провинция Каука, граничащая с Эквадором. Боль¬
ше года шли переговоры о включении Кауки в состав Эквадора,
и в октябре 1831 г. это объединение произошло.
Считаясь со стремлением к регионализации и внутри Эквадо¬
ра и учитывая ошибку правителей Великой Колумбии, ущемляв¬
ших местные интересы слишком жестким централизмом, эквадор¬
ское правительство предпочло в каждом из районов страны
соблюдать, хотя бы формально, федеральный принцип: в провин¬
циях были созданы собственные органы власти вплоть до палат
депутатов. Правда, на практике этот принцип почти никогда не
осуществлялся; он существовал разве что как идеальная антите¬
за господствовавшему в XIX в. централизму, который насаждал¬
ся различными каудильо — диктаторами, основной принцип вла¬
сти которых заключался в требовании личной преданности вождю
(caudillo).
Каудильизм — общее для Испанской Америки XIX в. явле¬
ние. При слабости межрегиональных экономических связей, при
постоянных политических раздорах, доходивших до гражданских
и межгосударственных войн, и при наличии энергичных, често¬
любивых полководцев, показавших себя в Войне за независимость
и в последующих войнах, стремление части торговой буржуазии,
чиновничества и военных к политическому единству нашло свое
проявление в каудильизме. Государственный аппарат насильст¬
венно связывал готовые распасться части страны. Каудильизм в
Эквадоре обладал к тому же явно милитаризованным характе¬
ром. После Войны за независимость решение спорных вопросов
при помощи армии стало привычным, да и само географическое
положение Эквадора превращало его в зону столкновения интере¬
сов двух крупных государств: Перу и Колумбии (Новой Грана¬
ды). Страна постоянно жила на военном положении, концентра¬
ция военной власти в руках командующего (обычно им был пре¬
зидент) вызывала стремление сохранить обстановку «особого
положения», чтобы удержать власть. Каудильизм создавал иллю¬
зию правления, возвышавшегося над враждой классов и пар¬
тий.
История сложения эквадорской нации в XIX в. рассматрива¬
ется в статье в значительной мере через институт государствен¬
ности. Это делается по двум причинам. Во-первых, статистика
демографических, этнических, массовых социальных процессов
для этого времени почти полностью отсутствует. Традиционная
историография обращала основное внимание на политические со¬
бытия, и в кратком очерке национальной истории волей-нево¬
лей приходится следовать проторенным путем, отбирая нужный
для темы материал: ту или иную политику государственного ап¬
135

парата, способствующую либо противодействующую вызреванию
отношений национального типа, расстановку социальных сил,
общую характеристику экономических процессов и т. д. Во-вто¬
рых, для большинства стран Латинской Америки характерно
именно сложение некоторых национальных надстроечных инсти¬
тутов до установления господства капиталистических отношений.
Сюда входят как государственный механизм, претендовавший на
представительство от имени всего населения («всей нации», по
официальной терминологии того времени) внутри охранявших¬
ся этим государством границ, так и идеология «национального»
единения эквадорцев, согласно которой и классовые, и региональ¬
ные противоречия рассматривались как внутреннее дело единой
группы. Наряду с этим действовали центробежные силы местни¬
чества и борьба различных экономических группировок против
государственного контроля. Но государство вплоть до револю¬
ции 1895 г. претендовало, и не без основания, на роль основного
представителя единства народа. Из национальных характеристик
в этот период явно наличествовала только общность территории.
Свое крайнее выражение гегемония государственного аппарата
нашла во власти сменявших друг друга каудильо.
Эквадорское общество не было единым не только экономиче¬
ски. Физико-географическое деление района во многом опреде¬
ляло социально-политическую структуру страны. На побережье
уже к середине XIX в. сложилась система товарного хозяйства,
главным образом это были плантации сахарного тростника с на¬
емной рабочей силой, продукция которых шла на экспорт. Тор¬
говая буржуазия крупнейшего порта — Гуаякиля, как и владель¬
цы плантаций, заинтересованные в свободном найме работников,
в большинстве своем провозглашали лозунги, характерные для
молодого капитализма. В Сьерре же, где система крупных земель¬
ных хозяйств феодального типа осталась неизменной, преобла¬
дал экономический и политический консерватизм. Латифундисты
и их окружение противостояли не только крестьянской массе за¬
крепощенных индейцев, но и либералам-буржуа. При том, что
политическое главенство в течение всего XIX'в. не только офи¬
циально, но и фактически сохранялось за латифундистами и бю¬
рократами Кито, сложение эквадорской нации шло несколько па¬
радоксальным путем: идеальными чертами национальной куль¬
туры признавались присущие комплексной креольско-метисной
(но не индейской) культуре Сьерры; соответствующий же нацио¬
нальному уровень экономического развития и классовых отноше¬
ний господствовал на побережье. Восточные районы до конца
XIX в. не включались в сферу мало-мальски оживленных связей:
единственным соединяющим с остальной частью страны элемен¬
том были миссионеры и редкие торговцы.
Таким образом, можно выделить как главное политическое
противоречие в процессе формирования национального общества
в Эквадоре противостояние консерваторов, опиравшихся преиму¬
щественно на феодалов Сьерры, и либералов, связанных с тор¬
136

говыми кругами побережья. Разумеется, такое разделение столь
же условно, сколь и дихотомия «феодальная Сьерра — капитали¬
стическая Коста»: и в горных городах среди чиновников, воен¬
ных, интеллигентов имелись сторонники либерализма в широком
его понимании, и в Гуаякиле или на плантациях Косты встреча¬
лись консерваторы. Борьба между либералами и консерваторами
выражалась не только в виде противостояния буржуазно-демокра¬
тических свобод и жесткой автократии. Часто оппозиция правле¬
нию какого-либо из каудильо выражалась в отстаивании провин¬
циальными либералами (в этом их нередко поддерживали и
местные политические противники) принципа федерального
устройства в противовес гегемонии Кито. Постоянным лозунгом
либералов Косты оставалось требование демилитаризации общест¬
венной жизни, так как правящие группировки в Кито опирались
за очень немногими исключениями на армию.
Во всяком случае первый президент и диктатор X. X. Флорес
руководил страной, используя военную силу. Впрочем, оппозиция
президенту, довольно активная, часто возглавлялась тоже воен¬
ными. Большую роль играли вопросы сложения государственной
территории: популярности Флореса способствовало установле¬
ние эквадорской юрисдикции над Галапагосскими островами,
а отложение с 1832 г. провинций Пасто и Попаян и неудачная
война с Новой Гранадой за Кауку усилили недовольство Флоре¬
сом.
Вопрос о государственных границах, о территории складываю¬
щейся нации всегда остро стоял в Эквадоре, несмотря на уже
упоминавшуюся фактическую изолированность многих районов.
Вероятнее всего, в таком ощущении территориального единства,
более острого, чем в иных испано-американских государствах пер¬
вой половины XIX в., играли роль сравнительно небольшие раз¬
меры страны, где даже малая потеря или приобретение террито¬
рии были особенно заметны. Первенствующее значение при этом
имело установление государственной юрисдикции над районом;
фактического участия его жителей в жизни страны не требовалось.
Горные области, где утвердилось помещичье хозяйство асьендного
типа, предпочитали экономическую, да и административную автар¬
кию. Северо-западная часть Эквадора (нынешняя провинция
Эсмеральдас) была с 1830-х годов сдана за долги в аренду анг¬
лийской компании, наладившей вывоз оттуда сырья. Восточные
районы в середине века были предоставлены католическим мис¬
сиям. Однако государственные границы, установленные по прин¬
ципу uti possidetis, т. е. в соответствии с колониальным админи¬
стративным делением на 1809 г.*, должны были соблюдаться
(естественно, в том смысле, что определившаяся территория Эк¬
вадора не могла уменьшаться — расширение границ только при¬
ветствовалось) .
Но в начале правления Флоресу пришлось бороться с много¬
численными попытками переворотов, имевших целью восстанов¬
ление единства с Новой Гранадой. В ноябре 1830 г. в Гуаякиле
!137

генерал Луис Урданета возглавил восстание, с трудом подавлен¬
ное правительством; в других районах страны провозглашение не¬
зависимости также встретило сопротивление. Ведущую роль в по¬
добных пронунсиамьенто (переворотах) играли бывшие офицеры
Боливара. Жители городов, члены муниципалитетов только под¬
тверждали волей или неволей права новых кратковременных вла¬
стей. По выражению историка Р. Патти, «собрание торговцев и
граждан для санкционирования пронунсиамьенто, постоянно со¬
вершаемых местными гарнизонами, превратилось в обязательный
ритуал» \ При любом перевороте победившие стремились соблю¬
сти хотя бы видимость законности.
В краткие периоды демократических правлений (В. Рокафу-
эрте в 1835—1839 гг., X. И. Урвина в 1851—1856 гг.) президен¬
ты активно стремились реализовать идеалы буржуазной демокра¬
тии: режим покровительства национальному капиталу, демилита¬
ризацию государственного бюджета, развитие сельского хозяйст¬
ва на основе свободного найма, секуляризацию, гражданские
свободы.
После смерти Боливара в 1830 г. постепенно прекращаются
попытки воссоединения с Новой Гранадой. Теперь интересы оп¬
позиции обращаются главным образом к внутренним проблемам.
Правительство Флореса в известной мере способствовало эконо¬
мическому и культурному развитию Эквадора, в частности побе¬
режья: порт Гуаякиль был открыт для испанских торговых судов,
сократилась численность чиновников в министерствах; хотя бы
в малой мере при нем были налажены дороги; делались попыт¬
ки — главным образом через миссионеров — включить индейцев
Орьенте в экономическую и социальную структуру эквадорского
общества. Строгие меры были приняты и против фальшивомонет¬
чиков (правда, положение в этой сфере, как и в дорожном строи¬
тельстве, продолжало оставаться национальным бедствием до се¬
редины XX в.).
После свержения Флореса страна несколько десятилетий пе¬
реживала непрерывную борьбу отдельных каудильо за власть.
Государственное управление охватывало, в сущности, только при¬
брежные районы и области, близкие к Кито.
К середине XIX в. экономика страны находилась в упадке.
Национальный рынок отсутствовал, и не только потому, что, как
отмечает Р. Патти, значительную часть населения составляли не¬
интегрированные индейцы, но главным образом и потому, что си¬
стема асьенд не нуждалась во внутреннем рынке. Единственным
массовым товаром были текстильные изделия. Экспорт, более раз¬
витый, чем импорт, включал ткани, мешковину, канаты; специ¬
фической статьей экспортной продукции были эквадорские шля¬
пы, получившие широкоизвестное название «панама», так как
вывозились в Европу через Панаму. Европейские рынки потреб¬
ляли также промышленное сырье, тропические фрукты, какао,
табак, каучук и т. п.
138

Рост населения страны с 1820-х годов, согласно данным эква¬
дорского географа Мануэля Вильявисенсио, по приходским кни¬
гам перепроверившего материалы цензов, выражался в следую¬
щих цифрах
Год
Число
1826
565 632
1836
706 320
1846
869 892
В 1856 г., по подсчетам Вильявисенсио, в Эквадоре прожива¬
ло 1 108 082 человека (515 496 мужчин и 592 586 женщин); к ним,
считает географ, следует добавить около 200 000 индейцев восточ¬
ных районов, не поддающихся точному учету (эта цифра пред¬
ставляется завышенной). Самыми населенными провинциями
были Леон, Чимборасо и входившая тогда в состав Эквадора
Куэнка.
В определении расово-этнического состава населения Эквадо¬
ра так же, как и в подсчете его численности, имеются значитель¬
ные расхождения. М. Вильявисенсио приводит на 1856 г. такие
данные: белые, потомки европейцев (т. е. креолы и незначитель¬
ное число иммигрантов) — 601 219 человек; индейцы, потомки
завоеванных испанцами (т. е. жители Косты и Сьерры, находя¬
щиеся в контакте с остальной частью общества) — 462 400 чело¬
век; негры — 7831 человек; смешанные группы (мулаты, сам¬
бо) — 36 592 человека. Эти подсчеты находятся в противоречии
с более общими данными американского дипломата Ф. Хассау-
река, выделявшего из «белой» группы приблизительно 600 тыс.
метисов и оставлявшего в ней только 30 тыс. белых, носителей
европейско-креольской культуры \
При населении свыше 1 млн. человек правом голоса обладало
только незначительное меньшинство. Даже после принятия Кон¬
ституции 1861 г., отменявшей имущественный ценз и требовав¬
шей от избирателей только достижения 22-летнего возраста и
грамотности, на выборах 1865 г. X. Каррион прошел в президенты
21 753 голосами против 8211, т. е. в выборах приняло участие
около 30 тыс. человек.
Правление Габриэля Гарсии Морено (1861—1865; 1869—
1875) открывает новый период в сложении национального един¬
ства Эквадора; в это время формируются необходимые пред¬
посылки для возникновения экономического и этносоциального
единства.
Дальнейший процесс, вплоть до 50-х годов XX в.,— это разви¬
тие (через утверждение или отрицание) тех черт, которые Эква¬
дор приобрел в 1860—1870-х годах.
Конституция 1861 г., ликвидировав принцип федерализма, ут¬
верждала гегемонию центрального правительства. Правление
Гарсии Морено с самого начала было авторитарным; после пере¬
ворота в 1869 г., приведшего его второй раз к власти, оно стало
139

диктаторским. Однако эта диктатура относится к типу «просве¬
щенных диктатур», отличаясь от предшествующих правительств
прежде всего отсутствием милитаризации, борьбой против кор¬
рупции чиновников, усилением внимания к экономическому раз¬
витию страны. Диктатура в некоторые периоды мирилась с су¬
ществованием оппозиционной печати, правда, нередко прибегая
к санкциям: казням повстанцев, высылке оппозиционеров. Про¬
тивозаконный акт — захват власти в 1869 г.— сопровождался
введением новой Конституции, которая позволяла Гарсии Море¬
но удержать за собой президентство и в дальнейшем. Чтобы уза¬
конить это, впервые в истории страны был проведен плебисцит:
впрочем, о массовости последнего можно судить по тому, что Кон¬
ституция была утверждена 13 640 голосами против 514
Особое внимание Гарсиа Морено уделял созданию сети дорог
и развитию образования, главным образом технического. В пер¬
вый президентский срок он выделил значительную часть государ¬
ственного бюджета на строительство начальных школ и подго¬
товку учителей (в середине века в некоторых провинциях не было
ни одной школы); в 1869 г. по его инициативе было учреждено
Политехническое училище. Среди новых путей сообщения особен¬
но следует отметить построенную в это время железную дорогу
между Гуаякилем и Кито.
Наиболее острым моментом в жизни эквадорского общества
стала политика Гарсии Морено в отношении церкви и религиоз¬
ных орденов. В 1862 г. президентом был ликвидирован режим
«Королевского патроната» (Regio patronato) — наследие коло¬
ниальных времен. Согласно этому режиму во владениях испан¬
ской короны церковь подчинялась непосредственно светской вла¬
сти — королю Испании, а уже потом — папе. После крушения
колониального строя колумбийский конгресс 24 июля 1824 г. по¬
становил, что поскольку по папской булле право контроля над
церковью принадлежало королю и его наследникам, то теперь
это право переходит к республиканскому правительству. После от¬
деления Эквадора режим «Королевского патроната», согласно ко¬
торому священники назначались государством и политика церкви
подчинялась государственным интересам, продолжал оставаться
в силе. И только в 1862 г. был отменен этот институт. Такой
акт явно означал, что государство отказывается руководить цер¬
ковью, контролировать ее деятельность и в стране начинал дей¬
ствовать элемент социальной структуры, независимый от государ¬
ственной машины (как частное проявление этого усилилась,
например, миссионерская работа среди лесных индейцев). С дру¬
гой стороны, с государственного бюджета снималась забота о
нуждах церкви.
Клерикализм неизменно оставался составной частью полити¬
ки Гарсии Морено, как, впрочем, и большинства эквадорских
правительств XIX в. Только Конституция Флореса 1843 г. поз¬
воляла исповедание иной, нежели римско-католическая, религии
140

(и то частным образом); остальные конституции вплоть до 1897 г.
объявляли католицизм обязательным вероисповеданием.
Религиозный вопрос сыграл свою роль и при обсуждении про¬
блемы иммиграции. В диспуте со сторонниками выхода из отста¬
лости через приглашение европейских иммигрантов из любых
стран Гарсиа Морено протестовал против свободной европейской
иммиграции, так как, заявлял он, приезжие из протестантских
стран не станут интегрироваться в местное общество, а будут
стремиться только к наживе. Самой предпочтительной он считал
иммиграцию из католических стран Европы. Собственно, ту же
политику проводили и следующие президенты, только к конфес¬
сиональным критериям добавились и расовые: в 1889 г. была за¬
прещена и без того малочисленная китайская иммиграция в со¬
гласии с модным в то время учением о «желтой опасности» ".
Против правительства Гарсии Морено объединились как ли¬
бералы, представлявшие главным образом буржуазию Косты и
особенно болезненно переживавшие клерикализацию Эквадора и
сокращение связей с наиболее развитыми протестантскими стра¬
нами, так и борцы за соблюдение демократии в государстве без
различия партийной принадлежности. 6 августа 1875 г. Гарсиа
Морено был убит заговорщиками, но уже в следующем году к
власти пришел новый диктатор, генерал Игнасио де Вейнтемилья.
Он и следующие за ним президенты проводили в принципе ту же
политику протекционизма в торговле, попыток освоения восточ¬
ных районов, воспитания молодежи в духе католицизма. Разве
что усилилась милитаризация страны и вырос управленческий
аппарат.
Победа либералов в 1895 г. положила конец многолетнему
периоду непрерывных диктатур. Для всего этого периода истории
Эквадора была характерна не только слабость связей между
Сьеррой и Костой, но и локальная обособленность отдельных райо¬
нов внутри каждого из этих экономико-географических регионов.
Это постоянно приводило к провинциальному регионализму и уг¬
розе распада страны на области, которые неизбежно были бы
поглощены соседними государствами. Особенно упорны были пре¬
тензии на Косту, представлявшую собой экономически единую
область, сепаратизм населения которой определялся и тем, что
экономика побережья больше зависела от экспортной торговли
через Гуаякиль, чем от асьенд Сьерры. Диктаторскими режимами
насильственно сохранялась территориальная целостность Эквадо¬
ра, пока не окрепла взаимная связанность двух основных райо¬
нов: побережья и нагорья. Роль диктатуры, естественно, не сво¬
дилась только к сохранению территориального статус-кво; как
отмечалось выше, в число государственных мероприятий входи¬
ли и буржуазно-демократические по своему духу реформы. Осо¬
бенно явно сочетание противоречивых элементов в период прав¬
ления Гарсии Морено. Сам личностный характер власти порож¬
дает иллюзию у современников:	противоречивость политики
легко объясняется персональными качествами правителя. Но для
141

нас такая противоречивость и при Гарсии Морено, и при следую¬
щих президентах — несомненный признак того, что на смену
администрированию в общественных процессах приходят более со¬
временные, соответствующие буржуазному этапу формы органи¬
зации общества. Главное, если в начале XIX в. попытки буржуаз¬
ных преобразований, в которых как раз можно усмотреть подра¬
жание более развитым государствам, кончались неудачей, то во
второй половине века реформы такого рода постепенно становят¬
ся ведущим направлением в государственной политике Эквадора,
вступая во все более явное противоречие с традиционными фор¬
мами администрирования.
К концу XIX в. в стране сложились два крупных экономиче¬
ских района, каждый с соответствующей социальной структурой
и с тяготеющей к нему периферией, но и зависящие друг от
друга. Руководящая группа Сьерры — латифундисты политиче¬
ски организовались в партию консерваторов. Не чуждые веяниям
века, они основали первый в стране банк Аграрной и промыш¬
ленной компании. Название «промышленная» соответствовало
действительности, так как в горах уже имелись предприятия по
переработке сельскохозяйственной продукции, принадлежавшие
тем же владельцам асьенд; для дальнейшей модернизации произ¬
водства латифундисты были заинтересованы в импорте машин.
Но на этих предприятиях, как и на полях и пастбищах, господст¬
вовали полуфеодальные и феодальные отношения: крестьянин-ин¬
деец не работал по свободному найму, а отрабатывал аренду клоч¬
ка земли или взятые в долг продукты по системе консертажа —
устного договора, одной из разновидностей которого является
система уасипунгу: арендатор-уасипунгеро должен был минимум
три дня в неделю обрабатывать поле асендадо, помогать по хо¬
зяйству и исполнять какие-нибудь отдельные поручения. Денеж¬
ное обращение в Сьерре было развито минимально; продукция
асьенды реализовалась или на местном рынке, где служила для
расплаты натурой с крестьянами и соседними помещиками, или
через перекупщиков на европейских рынках. Латифундисты были
заинтересованы прежде всего в сохранении такой системы экс¬
плуатации дешевой индейской рабочей силы и в развитии собст¬
венных обрабатывающих предприятий при протекционизме со
стороны государства.
На побережье торговая буржуазия, организованная в партию
либералов (официально учреждена в 1878 г.), имела своей целью
увеличение экспорта сельскохозяйственных товаров не только с
плантаций Косты, но и с асьенд СьеррыЕстественно, эконо¬
мические интересы не выступали в столь откровенном виде; они
сопровождались требованиями ликвидации «индейской изолиро¬
ванности» (что означало, по существу, включение крестьянства
Сьерры как активной социальной силы в общественно-экономиче¬
ские процессы), лозунгами борьбы против клерикализма и т. д.
Многолетний конфликт привел к победе буржуазно-демокра¬
тической революции 1895 г., положившей начало полувековому
142

правлению либералов. Поход повстанцев на Кито был поддержан
партизанскими отрядами индейцев в горах. Либеральное прави¬
тельство Элоя Альфаро приняло декрет о защите индейцев, огра¬
ничивающий феодальную эксплуатацию. Непоследовательность по¬
литики либералов, однако, не давала возможности решительно бо¬
роться против феодальных порядков, господствовавших в горных
асьендах. Еще до революции, в 1890 г., система копсертажа была
формально узаконена тем, что определялись ее нормы, которые
не должны были превышаться. На деле же при слабом правитель¬
ственном контроле единственными, кто выиграл от этого акта,
были помещики, так как теперь они могли эксплуатировать поден¬
щиков — консертадо, опираясь на закон. Все же либералы пыта¬
лись ликвидировать крайние методы эксплуатации, и в 1918 г.
при правительстве Альфредо Бакерисо Морено была отменена
долговая тюрьма — главное средство наказания помещиками не
отработавших долг крестьян. Консертадо становился простым по¬
денщиком, одна форма эксплуатации переходила в другую, но ос¬
тавалась неизменной не только сама система господства-подчине¬
ния: феодальные и полуфеодальные методы организации произ¬
водства продолжали играть ведущую роль в горах. Революция
1895 г., как подытоживает эквадорский социолог Мануэль Агу¬
стин Агирре, принесла плоды на побережье, но в Сьерре она
была задушена ".
Более ощутимые результаты, чем в организации экономи¬
ческой системы, победа либералов дала в государственной орга¬
низации и развитии национальной идеологии. В 1900 г. были при¬
няты современные флаг и герб Эквадора. В 1906 г. был подписан
декрет об отделении церкви от государства, установивший свобо¬
ду вероисповедания. Государственный земельный фонд возник за
счет конфискации в 1908 г. церковных и орденских земель —
именно на этих землях, переданных правительственной Централь¬
ной хунте общественной помощи, выращивалась сельскохозяйст¬
венная продукция, в которой были заинтересованы экспортеры
Косты. Конфискация вызвала усиленное противодействие церкви,
не перешедшее, впрочем, в открытый разрыв. В последующие
годы церковь вновь приобрела значительные площади, оставлен¬
ные ей по завещаниям.
Подводя итоги развитию национального процесса в XIX в.,
эквадорский марксист Элиас Муньос Викунья определяет буржу¬
азно-демократический переворот 1895 г. как завершающий этап
буржуазной революции, начало которой положило Гуаякильское
восстание 9 октября 1820 г.^ Война за независимость, имевшая
конечной целью торжество буржуазного строя, не смогла осуще¬
ствить немедленно своей задачи в силу причин, общих для всей
Испанской Америки: незрелости капиталистических отношений,
возможности продлить традиционную феодальную модель при на¬
личии резерва дешевой рабочей силы к^естьян-индейцев и т. д.
Вызревание буржуазных отношений растянулось почти на век.
143

В результате победы революции 1895 г. центр не только эко¬
номической, но и политической активности перемещается из гор¬
ного района на побережье. Если в XIX в. государственный ап¬
парат использует для собственных нужд, а в конечном счете в
интересах латифундистов Сьерры, значительную часть доходов,
поступавших в государственный бюджет от торговых операций
капиталистов Косты, то в XX в. буржуазия побережья подчиняет
себе государственную машину, не отказываясь иногда и от тра¬
диционной формы каудильизма; в новой системе феодальная Сьер¬
ра играет уже второстепенную роль поставщика сырья, сельско¬
хозяйственных продуктов и дешевой рабочей силы.
Первое двадцатилетие XX в. характеризуется неуклонным
ростом влияния прибрежной буржуазии на политику государст¬
ва. С началом первой мировой войны и нарушением конъюнкту¬
ры на мировых рынках правительство неоднократно прибегало к
займам у Торгового сельскохозяйственного банка Гуаякиля; по¬
следний был собственностью экспортеров, разбогатевших на по¬
ставках какао в предвоенные годы. Зависимость правительства от
банкиров дошла до того, что последние вмешивались непосредст¬
венно в государственные вопросы, определяли назначение санов¬
ников и т. д.
Национальная торговая буржуазия разделяла свои господст¬
вующие позиции с иностранными компаниями, в первые десятиле¬
тия XX в. усилившими проникновение в Эквадор. Еще в 1880 г.
британские фирмы получили право на разработку золотых при¬
исков на юго-западе страны. Однако освоение этих рудников, как
и нефтяных месторождений в том же районе, не было достаточно
эффективным из-за плохого состояния дорог.
С начала нашего столетия британский капитал постепенно
вытесняется североамериканскими компаниями. «Саут Америкен
дивелопмент К°» получила для эксплуатации золотые прииски в
Саруме, крупные месторождения нефти в Анконе были поделены
между Англо-эквадорской компанией (филиал «Ройял Датчшелл»)
и Вест-индской компанией (филиал «Стандард ойл»). Особенный
размах получила деятельность «Юнайтед фрут компании, приоб¬
ретавшей эквадорские земли (главным образом на побережье)
даже не в аренду, а в полную собственность. «Юнайтед фрут ком¬
паний контролировала почти весь эквадорский экспорт бананов
и какао — основных продуктов, поставлявшихся на внешний
рынок.
При всем том присутствие иностранного капитала до послед¬
них десятилетий сказывалось преимущественно не в сфере про¬
изводства. Число горнодобывающих или обрабатывающих фирм
и их участие в экономике Эквадора было значительно меньшим,
чем роль компаний, занятых в сфере обслуживания, посредниче¬
ства в экспортных операциях и в таких отраслях, как производ¬
ство электроэнергии, связь и пр. Развитию материальной базы
национальной экономики они способствовали в минимальной сте¬
пени; главным результатом деятельности империалистических
144

компаний стали постоянный дефицит платежного баланса, утечка
капитала из страны.
В 1920-е годы стихийный протест трудящихся получил новью
формы и направленность под все возрастающим влиянием идей
Великой Октябрьской социалистической революции. Стачки и
восстания начала 20-х годов были еще разрозненны; даже самое
широкое выступление трудящихся — Гуаякильское восстание
1922 г., с трудом подавленное правительством, было скорее про¬
явлением стихийного протеста против эксплуатации, чем осознан¬
ным классовым актом. Но из этой борьбы рабочие и прогрессив¬
ная интеллигенция Эквадора вынесли убежденность в необходи¬
мости социалистических преобразований в стране.
С 1924 г. несколько марксистско-ленинских кружков начина¬
ют совместно издавать газету «Анторча» («Факел»). В 1925 г.
в Кито учреждается Коммунистическая секция пропаганды и дей¬
ствия имени Ленина. Наконец, в 1926 г. была создана Эквадор¬
ская социалистическая партия, которая в 1928 г. подает заявле¬
ние о вхождении в Коминтерн; в том же году на VI конгрессе
Коминтерна это заявление удовлетворяется. На основе Эквадор¬
ской социалистической партии в 1931 г. была создана Коммуни¬
стическая партия Эквадора
За первую половину XX в. Эквадор перенес несколько терри¬
ториальных аннексий. В 1904 г. Бразилии отошла территория в
100 тыс. км^ по левому берегу Амазонки; в 1916 г. такую же
площадь в лесной зоне захватила Колумбия. Эти потери чувст¬
вительно отражались на самосознании эквадорцев, способствовали
росту национализма, имевшего окраску ущемленности, беззащит¬
ности перед более сильными соседями. В 30-е годы и в первой
половине 40-х годов национальное самосознание пережило новые
чувствительные удары, связанные с претензиями Колумбии, Бра¬
зилии и Перу на часть территории страны. В 1936 г. Колумбия
уступила Перу район, который эквадорское правительство счи¬
тало принадлежавшим Эквадору. Спор был решен вторжением в
1941 г. перуанских войск в провинции Лоха и Эль Оро. Разгром
эквадорских частей и подписание протокола Рио-де-Жанейро,
согласно которому арбитры — правительства США и некоторых
латиноамериканских стран — обязывали Эквадор отказаться от
притязаний на спорную территорию размером почти в 200 тыс. км\
вызвали подъем национализма, в результате чего в 1944 г. к вла¬
сти пришел президент каудильистского типа — Хосе Мариа Ве¬
ласко Ибарра.
* * *
50—60-е годы представляют собой особый этап в истории
Эквадора, когда социально-экономическая система, формиро¬
вавшаяся в течение всего республиканского периода, приобре¬
ла в общих чертах национальный облик.^Специфической чертой
экономической структуры эквадорской нации, (свойственной, впро¬
чем, и некоторым другим латиноамериканским странам) был и
145

все еще остается преимущественно коммерческий характер город¬
ской буржуазии, зависящей от конъюнктуры мирового рынка.
Кроме того, наличие докапиталистических укладов, особенно в
зонах Сьерры и Орьенте, придает, с одной стороны, буржуазному
национализму наступательный характер, позволяет осознавать
себя прогрессивным началом, с другой — замедляет капиталисти¬
ческое развитие, образуя систему «внутреннего колониализма»,
где наиболее передовые экономически районы извлекают повы¬
шенные выгоды за счет отсталых.
Научный анализ эквадорской действительности стал, в сущ¬
ности, возможен только после переписи 1950 г. До этого статис¬
тические данные или были весьма приблизительны, или ограни¬
чивались сведениями по отдельным районам. При справедливости
упреков в несовершенстве, делавшихся переписи 1950 г., она все
же стала сводом демографических и экономических характери¬
стик, опираясь на который исследователи смогли определять
главные направления в развитии Эквадора, и, как и следующие,
представляет собою свидетельство назревшей в научном осмысле¬
нии последного этапа сложения нации.
В 1950 г. население Эквадора составляло 3 202 752 человека,
из них мужчин — 1 594 803	(49,79%) и женщин — 1 607 954
(50,21%). В 1960 г. численность населения возросла до 4323 тыс.
человек, в 1971 г.— до 6,3 млн. человек **. Естественный прирост
населения весьма высок — в среднем 4,1—5%; в то же время
довольно высока и смертность—1,1—2%. Наиболее низка детс¬
кая смертность в районе Косты, где лучше медицинское обслужи¬
вание; в восточных лесных районах детская смертность составля¬
ет около 75%, а в отдельных поселках достигала 100%
Неравномерность размещенности населения страны видна из
следующей таблицы
Население,
тыс. человек
И ¿ti
к s 3 к
Провинция
Население,
тыс. человек
Я ó s
л К з S
к ё а? х
gSl-
Провинция
1950 г.
1967 г.
g ё ^ g
1950 г.
1967 г.
S С Ьч
Асуан
251
305
35,3
Эсмеральдас
75
157
10,4
Боливар
109
165
61,1
Гуаяс
582
1239
61,1
Капьяр
98
129
36,5
Лос-Риос
150
315
41,2
Карчи
77
111
28,9
Манаби
402
743
39,4
Котопахи
166
224
43,9
Морона-Сантьяго
16
35
1,1
Чимборасо
218
342
59,1
Самора-Чинчипе
5
16
Имбабура
147
201
36,7
Напо
25
33
0,6
Лоха
217
345
34,8
Пастаса
19
Пичинча
387
749
45,2
Галапагосские
1
3
0,3
Тунгурауа
188
245
63,8
острова
Эль-Оро
89
209
35,1
Всего:
3203
5585
20,6
146

Из опрошенных в 1950 г. (2 214 500 человек) грамотными ока¬
зались чуть больше половины, из них мужчин — 673 051, жен¬
щин — 572 614. Начиная с 1950 г. и по 1968 г. количество гра¬
мотных в Эквадоре выросло с 56 до 72% населения страны. Од¬
нако из-за естественного прироста абсолютное число неграмотных
поднялось в 1960—1970 гг. с 800 тыс. до 971 тыс.
В учебных заведениях преподавание велось на испанском
языке, несмотря на то что в стране проживает ряд неиспаноязыч¬
ных групп (индейцы, иммигранты). На 1950 г. языковая ситуа-
ция выглядела следующим образом
Всего
Опрошено 2 551 540
Мужчин
1 263 899
Женщин
1 287 641
Из них:
одноязычных
2 364537
—
в том числе:
испаноязычных
2 186 880
1 078 748
1108 132
кечуа
172 646
75 796
96 850
хиваро
4144
1858
2 286
Таким образом, исходя из языковой классификации (а в пе¬
реписях учитывается языковая, а не этническая принадлежность),
подавляющее большинство населения можно отнести к испано¬
язычной эквадорской нации. Одноязычные, т. е. не состоящие в
достаточно прочном общении с национальной группой, индейцы
составляют несомненное меньшинство. Численно равна одноязыч¬
ной индейской группе другая категория индейцев, более интегри¬
рованных и владеющих в той или иной степени испанским язы¬
ком. Следует учитывать, впрочем, что поскольку в национальный
стереотип включается испанская речь, то для поднятия престиж¬
ности многие индейцы при опросе завышали степень знания ими
испанского языка, как это видно из второй части той же таблицы:
Всего
Мужчин
Женщин
Двуязычные (вместе с ино-
187 003
107 114
79 889
странцами)
Владеющие
88 361
43 684
40 677
испанским и индеиским
индейским и испанским
82 305
49 014
33 293
Число женщин, владеющих
испанским
языком,
как видно
приведенных данных, значительно меньше числа двуязычных
мужчин: темпы интеграции мужской группы выше, в чем зна¬
чительную роль играют постоянные сезонные миграции индейцев-
кечуа на плантации Косты. Следует отметить, что такая харак¬
теристика, как «язык кечуа» либо «язык хиваро», достаточно ус¬
ловна: существуют два диалекта хиваро, ц, если в горах кечуа бо¬
лее или менее однороден, то язык, на котором говорят кечуанизи-
рованные индейцы сельвы, представляет соббй отличный от горного*
147

диалект. К тому же эквадорский вариант кечуа иной, чем перу¬
анский и боливийский.
Обособленность социальных групп в Эквадоре, таким образом,
проявляется и в существовании языкового барьера (индейцы
кечуа и некоторые другие — почти исключительно крестьяне),
что отражает разницу в образе мышления, психологии, замкнуто¬
сти групп. Общие для всего населения факторы: государствен¬
ность, католическая религия, внутрирегиональные связи — дейст¬
вуют с разной силой в зависимости от района. Если на побережье
довольно устойчивы административный контроль и экономические
связи, преобладает испанский язык, влияние же церкви ослабе¬
вает, то в горных районах, где до последних лет не существова¬
ло единого экономического комплекса, а государственная адми¬
нистрация при отсутствии надежных путей сообщения была мало¬
эффективна, крестьян объединяет язык кечуа, а высшие слои —
испанский; велика и роль церкви как объединяющего института
(речь идет не о «чистоте католицизма», включающего в Эквадоре,
и горном, и прибрежном, множество индейских и негритянских
верований '**, а только о социальном значении церкви).
Роль иммиграции в формировании эквадорской нации в XX в.
ничтожна. Кроме периода второй мировой войны, когда беженцы
из Европы составили на Косте относительно большую группу
(ежегодно прибывало около 2500 иммигрантов; по окончании
войны, впрочем, они в большинстве своем репатриировались), им¬
миграция в Эквадор была не массовой, а индивидуальной. Попыт¬
ки устройства земледельческих колоний окончились ничем. Им¬
мигранты концентрируются главным образом в Гуаякиле, частич¬
но в Кито. «Эквадор,— отмечает социолог Хорхе Рейес,— не стал
страной иммиграции, потому что не представлял никаких выгод
иммигранту, потому что, выказывая национализм, в действи¬
тельности не существующий, он считал, что иммигранту следует
предлагать худшие условия, отводить ему те районы, которые не¬
доступны для эквадорца, и оставлять его на произвол судьбы,
без помощи и без стимулов» Всего, по переписи 1962 г., око¬
ло 20 тыс. человек не считали своим родным языком ни испан¬
ский, ни какой-либо из индейских языков Эквадора.
Разделение «город—село» в Эквадоре выражено очень резко,
хотя городов с населением свыше 60 тыс. в 1962 г. было только
5: Гуаякиль (766 тыс. человек— 12,7% населения всей страны),
Кито (532 тыс. человек — 8,8%), Куэнка, Амбато и Манта (вмес¬
те — 4,1% населения Эквадора). Остальные города по своей струк¬
туре — скорее поселки, служащие провинциальными администра¬
тивными центрами. В начале 60-х годов более 65% населения
страны проживало в населенных пунктах с количеством жителей
менее 1 тыс. человек, такие поселки относятся к* сельскому типу.
За 60-е годы на Косте прирост населения в городах составил
5,5%, а в селе —3,1, в то же время в Сьерре в городах —3,8,
а в селе — 2%.
148

Заселение городов мигрантами происходило беспорядочно,
с ростом трущобных кварталов по окраинам. Разрыв между горо¬
дом и селом проявляется и в общем уровне образованности насе¬
ления (в городе из жителей старше 15 лет грамотных — 88%,
а в селе — 55%), и в степени развития коммунальных услуг (в
городах домов с современными удобствами в 8 раз больше, чем
в селе) ^°, и в социальной структуре.
«Высшие слои» представлены в городе крупными торговца¬
ми — экспортерами, банкирами, латифундистами, чиновниками,
профессионалами с высшим образованием. Для принадлежности
к этой группе, образующей замкнутую касту, необходимы два
главных условия^ быть хотя бы соматически европеоидом и иметь
надлежащий капитал.
«Средние слои» в городе имеют несколько субстрат. Социально
это мелкие торговцы, служащие, техники и т. п.; этнически, как
правило, метисы и иммигранты (явные индейцы и негры зани¬
мают низшее положение в группе). В «средних слоях» особен¬
ную престижность имеет высшее образование, которое дает воз¬
можность улучшить социальный статус индивида
Все население Эквадора официально делится на «белых»
(15%), метисов (41%), индейцев (34%), мулатов (7%) и нег¬
ров (3%). Цифры эти, как и вся этносоциальная статистика, ус¬
ловны, так как принадлежность к той или иной группе определя¬
ется по самосознанию. Индейцы побережья, например, часто ква¬
лифицируются как метисы, потому что подражают образу жизни
последних и для поднятия престижности отказываются от связей
с индейской субкультурой; метисы же предпочитают самойденти-
фицироваться с «белыми».
Наиболее плотно заселена Коста: при площади, составляющей
16,5% от общеэквадорской, здесь живет почти 48% населения
страны, что составляет около 3 млн. человек на 1970 г. Населе¬
ние побережья быстро растет как за счет естественного прироста,
так и за счет миграций из горных районов (в 60-е годы среднего¬
довой прирост населения на Косте равнялся 4,1%, а в Сьерре —
2,6%) Экономически зона побережья не представляет собой
столь единообразного комплекса, как Сьерра: здесь сосуществуют
развитые капиталистические отношения в городах и на планта¬
циях и пережитки докапиталистических методов ведения хозяй¬
ства. Главной чертой экономики Косты остается рыночный харак¬
тер производства, особенно большую роль играет выращивание
экспортных культур. Огромные плантации бананов, вытеснивших
с конца 40-х годов культуру какао, в результате последней аграр¬
ной реформы перешли частично в собственность государства,
частично — кооперативов. До 1973 г. они принадлежали частным
собственникам, сдававшим участки в аренду; от латифундистов
же зависели финкерос — арендаторы или собственники планта¬
ций какао. Проблема нехватки земель в цакой-то мере разреша¬
лась захватом или легальным приобретением пустующих участ¬
ков, однако система отношений от этого не менялась: организа¬
149

ция производства, а также сбыт через посредников, извлекавших
максимальные прибыли, оставались теми же Разрыв между
обеспеченными классами и эксплуатируемыми слоями в Эквадо¬
ре доходил до того, что, по подсчетам комиссии ООН, в конце
60-х годов 58% всего населения страны и 53% экономически ак¬
тивного населения относились к маргинальным группам, т. е.
«таким, чей средний доход не позволял занять место на низшем
уровне потребления промышленных продуктов». В сельском хо¬
зяйстве, по сведениям той же комиссии, маргинальные группы
составляли 63% экономически активного населения, а среди ре¬
месленников — 70%
Кроме «белых» — иммигрантов и потомков креолов, придер¬
живающихся европо-американизированного стандарта в быту,,
население Косты включает также метисов и тяготеющих к ним
индейцев кечуа — индивидуальных мигрантов из Сьерры, а так¬
же менее активно интегрирующихся общинников кайяпа (запад
провинции Эсмеральдас) и Колорадо (западная часть провинции
Пичинча), вместе насчитывающих около 2000 человек; обе по¬
следние группы сохраняют собственные языки. Кроме того, в по¬
слевоенный период в предгорья Косты переселились из Орьенто
отдельные группы хибаро и юмбо, из Сьерры — сарагуро, а из
южной Колумбии — коайкеро; ассимиляция этих групп идет за¬
медленно. Интегрированные индейцы — рыбаки и рабочие на
плантациях, сохраняющие язык кечуа и некоторые особенности
быта, называются на Косте «монтувио».
На этнический облик Косты накладывает заметный отпечаток
присутствие негров — потомков завезенных испанцами рабов.
Особенно многочисленно негритянское население в северных про¬
винциях Эсмеральдас и Манаби. Негритянская группа не едина
ни этнически, ни культурно: по исследованиям американского со¬
циолога Нормана Уиттена, смешанные подгруппы — самбо и
мулаты — стремятся к интеграции в «горную» эквадорскую куль¬
туру (т. е. национальную, где сочетаются основные индейско-ме¬
тисные черты и креольская традиция); более негроидные по обли¬
ку — к самоидентификации с прибрежной субкультурой Колумбии
и Эквадора, включающей креольско-метисные и негритянские ха¬
рактеристики
В северо-западном Эквадоре принадлежность к той или иной
социальной группе («классу», по терминологии Уиттена) совпада¬
ет с цветом кожи; та же картина наблюдается исследователями и
в других районах: чем ближе к белым по своим соматическим
признакам стоит человек, тем легче ему продвинуться по общест¬
венной лестнице. Среди иных социально-этнических характери¬
стик района Уиттен выделяет следующие: с развитием урбаниза¬
ции населения утрачиваются негроидные черты; чем ближе к по¬
бережью, тем разнообразнее соматические вариации; в городах,
чем ближе к центру, тем меньше встречается негроидов (Сан-
Лоренсо, тщательно обследованный Уиттеном, в этом отношении
исключение). Общий для всего побережья и для городов Сьерры
150

признак: в больших городах негроидные черты имеют негативную
ценность
Район Орьенте (57,4% национальной территории) по-прежне¬
му остается наименее заселенным (119 тыс. человек, или около
4% всего населения страны, на 1970 г.). В XIX—XX вв. здесь
значительно увеличилась численность кечуа как за счет посте¬
пенного вытеснения ими местных индейцев с восточных склонов
Анд, так и за счет кечуанизации отдельных лесных племен.
Среди кечуа этого района (около 50 тыс. человек) выделяются
две основные группы: кихо, или юмбо, наиболее близкие по
культуре к горным кечуа, и канело, сочетающие элементы культур
кечуа и хиваро. И те и другие — это кечуанизованные индейцы
племен кихо, канело, баэса и др. Многие индейцы живут в круп¬
ных поселках Нано, Тена. Пуйо, Арчидона, Баэса, но большин¬
ство расселено либо хуторами, либо небольшими деревнями.
Хиверо, насчитывающие около 30 тыс. человек, населяют глав¬
ным образом провинции Морона-Сантьяго, Самора-Чинчипе, Па-
стаса. Эта группа делится на собственно хиваро (самоназвание —
шуара) и ачуара, отличающиеся друг от друга по диалектам и
по степени кечуанизации; многие хиваро двуязычны, но усвоили
не испанский язык, а кечуа, тем не менее даже подвергшиеся
кечуанскому влиянию хиваро сохраняют этническое самосознание.
И кечуа, и значительная часть хиваро занимаются подсечно¬
огневым земледелием (юка, бананы и др.); по мере истощения
почвы они продвигаются в глубь сельвы, расчищая новые участ¬
ки. Для того чтобы заработать деньги на покупку оружия, ин¬
струментов, риса, соли, одежды, посуды, юмбо периодически на¬
нимаются сборщиками кофе на плантации либо лесорубами. Не¬
редки также случаи, когда индейцы продают свои участки колони¬
стам из Сьерры (большей частью метисам), за более дешевую
цену покупают нерасчищенный участок в сельве и перебираются
туда, оставляя поселок. Примером включения индейцев Орьенте
в рыночные отношения может служить ситуация, сложившаяся
в поселке Фатима (провинция Напо-Пастаса). Большинство ин¬
дейцев, продав свои участки, перебрались за 20 км вниз по реке
и основали там новый поселок. В Фатиме остались только три ин¬
дейские семьи. Раз в две недели индейцы приплывают из высе¬
лок, привозя на продажу апельсины, которые они выращивают
на новых землях
Кроме кечуа и хиваро, в Орьенте обитают многочисленные,
весьма слабо интегрированные мелкие племена: аука (около
3000 человек), сапаро, теитете, кофан, сиона и прочие, чьи ос¬
новные занятия — охота и собирательство.
Население Сьерры, занимающей 24% территории Эквадора,
составляло на 1970 г. около 49% числа всех жителей страны:
3055 тыс. человек, из них в городах^-31%, в селах — 69%^.
Основными расово-этническими группами здесь являются кечуа
и «белые» — потомки креолов. Метисы ií немногочисленные му¬
латы живут в городах, где занимаются ремеслом и торговлей
151

либо служат чиновниками. В деревне метисы составляют слой
сельской буржуазии, на асьендах до недавнею времени метисы
разных категорий — чоло, лонго, часо (первые две группы по
внешнему облику ближе к индейцам, третья — к белым) занима¬
ли должности управляющих, надсмотрщиков, мастеров Кечуа
составляли категорию, расположенную на низшей ступени в си¬
стеме асьенды: по цензу 1954 г., среди сельского населения Сьер-
ры из 264 тыс. семей только 4400 семей (около 2%) были неза¬
висимыми работниками, остальные работали на асендадо
Формы зависимости крестьянина-индейца от помещика были
многообразны. Уже упоминавшийся консертаж существовал в
разных видах: это были апарсерия — издольщина; янапа, или
айуда, при которой крестьянин-янаперо был «обязан работать в
поместье определенное количество дней в месяц или в неделю
согласно договору в компенсацию определенных услуг со сторо¬
ны патронам (ст. 246 Кодекса о труде), например, за пользова¬
ние водой или пастбищем, за позволение собирать хворост на
земле, принадлежащей помещику, и т. п. Наиболее широко из¬
вестен вид зависимости уасипунгу, при котором крестьянин-
уасипунгеру был обязан обрабатывать поле помещика несколько
дней в неделю, частично за поденную плату, а главным образом
за тот участок земли, который он арендовал у асендадо (ст. 244
Кодекса о труде) Почти по всей Сьерре уасипунгеру были ке¬
чуа; только в провинции Лоха имелось некоторое число метисов,
работавших на помещика в качестве арримадо (разновидность
уасипунгу). В 1970 г. в стране насчитывалось 19,7 тыс. семей
уасипунгеру.
Некоторым некечуанским группам индейцев Сьерры, однако,
удалось сохранить этническую и — относительно — экономиче¬
скую независимость (возможно, как раз благодаря своей отстра¬
ненности от кечуа). В южной провинции Лоха индейцы сарагуро
специализируются на пастушестве, большинство из них — вла¬
дельцы собственных небольших стад. В центральных провинциях
Тунгурауа и Чимборасо индейцы саласака (около 2 тыс. человек)
и пуруа (около 70 тыс. человек) — свободные крестьяне, которые
смогли, правда, на небольших участках вплоть до последней аг¬
рарной реформы вести не зависевшее (или почти не зависевшее)
от помещика товарное хозяйство
Кроме трудовых отношений, связывавших крестьянина с
асьендной системой хозяйства, в селе действовали и продолжают
действовать традиционные механизмы общинных связей. Закон
об общинах 1937 г. легализовал существование индейских общин
и ввел местное управление, подчиненное администрации департа¬
ментов. Из общественных работ наиболее широко распространена
минга: взаимопомощь в постройке домов, прокладке дорог, обра¬
ботке полей. Кроме нее, действует система радимпак, или ранди,
охватывающая не всю общину, а пары семей: это взаимопомощь
в работе по дому, инструментами и т. д.
152

Индейская община, тем не менее, находится в процессе раз¬
ложения: ослабевают традиционные институты, все большую
роль играет административное и товарное регулирование общест¬
венной жизни. При относительно медленных темпах физической
метисации индейская горная община по своему культурному об¬
лику все яснее приобретает черты метисной деревни. Этот про¬
цесс ускоряется направленной политикой правительства, видя¬
щего в культурной метисации индейцев способ их национального
интегрирования.
Разложение индейской общины и усиление эксплуатации, все
менее прикрытой традиционными институциями, в значительной
мере способствовали вовлечению крестьян в классовую борьбу
против помещиков и империалистических компаний. В 1944 г.
по инициативе Коммунистической партии Эквадора была создана
Федерация эквадорских индейцев, объединившая большое число
крестьян Сьерры и Косты. Однако Федерация еще не оказалась
способной возглавить сознательную борьбу индейцев страны,
в первую очередь из-за недостаточной зрелости самого крестьян¬
ского движения.
Во всей Сьерре, частично и на побережье, и в сельве, соци¬
альным и экономическим идеалом крестьянина-индейца было об¬
ладание собственным участком земли — хотя бы фиктивно, в виде
аренды. Такая традиция приводила к распространенности в стра¬
не минифундий, неспособных обеспечить семью. Система уасипун-
гу, запрещенная в 1964 г. как «сверхэксплуататорская», продол¬
жала фактически существовать до последних лет из-за того, что
помещику она была выгодна, а крестьянину давала хотя бы ви¬
димость обладания землей. Кечуа района Отавало, разбогатевшие
на изготовлении высококачественных шерстяных изделий на экс¬
порт, вырученные деньги вкладывают прежде всего в приобрете¬
ние собственной земли.
Нехватка свободных земель в Сьерре породила постоянную
утечку индейского населения из этого района. Можно выделить
два типа миграций по цели и соответственно по направлению:
1) в Косту — сезонные (от месяца до года), для приработка на
плантациях, чтобы на заработанные деньги купить участок зем¬
ли; 2) в Орьенте — постоянные, для колонизации пустующих зе¬
мель с предварительной вырубкой леса. Существование в сельве
неосвоенных районов всегда выступало как возможность ликвида¬
ции проблемы минифундий. По подсчетам Международного бюро
труда при ООН, на начало 60-х годов в Эквадоре существовало
4 млн. га пригодных для колонизации земель (120 тыс. га в
Сьерре, 1100 тыс. га на Косте и 2780 тыс. га в Орьенте). Такая
площадь могла обеспечить землей 130 тыс. семей (из расчета
30 га на семью)
До середины 60-х годов колонизация, однако, происходила
беспорядочно, практически без участия государства. Единствен¬
ный проект, намечавший освоение земель в районе Санто-Домин-
го-де-лос-Колорадос, подготовленный в 1958 г., был оставлен до
153

1962 г. Только после принятия закона об аграрной реформе
11 июля 1964 г. колонистам оказали помощь кредитами, машина¬
ми, выдали грамоты 1700 семьям на право владения 170 тыс. га
Одновременно правительство стало проводить заселение земель
асьенд мелкими собственниками, конфискуя или выкупая лати¬
фундии в Сьерре; 12 634 бывших уасипунгеру получили 41 496 га
(в среднем по 3,3 га на семью), умножив тем самым число мини-
фундистов. На побережье 49 тыс. га экспроприированных или
выкупленных земель были переданы 3100 семьям; кроме того,
бывшие владения Банановой компании (филиала «Юнайтед
фрут компани») перешли в распоряжение 4 кооперативов.
Решение аграрной проблемы происходило в русле ликвидации
феодальных пережитков и направления крестьянского хозяйства
по капиталистическому пути развития. В результате разорение
крестьянства даже ускорялось: новые минифундисты не могли
на своем участке прокормить семью, а приработать в асьенде
уже не было возможности. На оставшихся асьендах, лишившихся
части рабочих рук, помещики стали шире прибегать к механиза¬
ции, это привело в свою очередь к увольнению многих оставших¬
ся на асьенде (не получивших участка) крестьян. Следствием
стали увеличение миграции в города и на плантации Косты, про¬
летаризация крестьян. Необходимо отметить также один из ас¬
пектов аграрной реформы 1964 г.: ломка традиционного институ¬
та патронажа, с которым свыклись индейцы, отдала их во власть
новых эксплуататоров — перекупщиков, чиновников, перед кото¬
рыми крестьяне были столь же беззащитны
Попытки правительства X. М. Веласко Ибарры (1968—1972)
найти выход из кризисной ситуации, пользуясь традиционными
методами, не дали успеха. Решение вопроса взяло на себя воен¬
ное правительство Гильермо Родригеса Лары, пришедшего к вла¬
сти в результате переворота в феврале 1972 г.
Первое по важности место среди акций нового правительства
заняла аграрная реформа. Если закон 1964 г. открывал пути ка¬
питалистическому развитию села с неизбежно сопутствующей ему
пролетаризацией, то авторы новой аграрной реформы 1973 г.,
объявляя в ст. 1 своей целью достижение «национальной интегра¬
ции, преобразование условий жизни крестьянства, перераспреде¬
ление аграрного дохода и организацию новой общественной систе¬
мы в сфере рыночного хозяйства» видели возможность реше¬
ния проблемы через создание общественной сельскохозяйственной
собственности в форме государственной и кооперативной собствен¬
ности. Минифундии должны были сводиться в крупные хозяйства;
бывшие издольщики были объединены во Временную крестьян¬
скую организацию аграрной реформы (ст. 35). Вода, как и земля,
переходила в общественную собственность.
Роль государства в регулировании социальных процессов рез¬
ко усиливалась: не говоря уже о насильственном отчуждении по¬
мещичьих земель, оно пересматривало договоры с иностранными
компаниями о сроках и условиях использования земельных участ¬
154

ков: рудных и нефтяных месторождений. Усилилось вмешательство
государства в конфликты рабочих и предпринимателей, прави¬
тельственные органы следили за исполнением коллективных до¬
говоров, был введен постоянный минимум зарплаты Эти меро¬
приятия свидетельствуют, что военное правительство стремилось
превратить государственный аппарат в надклассовую силу, объе¬
диняющую все слои населения Эквадора в нацию, культура кото¬
рой приближалась бы к государственной идеологии; правительст¬
во при этом выдвигало национализм как один из основных пунк¬
тов своей политики. Направление это не является специфически
эквадорским: оно характерно для ряда стран Латинской Америки
и всех развивающихся стран.
Мероприятия военного правительства так же, как его внима¬
ние к освоению нефтеносных районов на северо-востоке страны,
привели к существенному подъему в экономике Эквадора. За по¬
следнее десятилетие значительно увеличился доход на душу на¬
селения. Свидетельством ускоренного капиталистического разви¬
тия страны стал и рост численности рабочего класса: если в
1970 г. в Эквадоре насчитывалось 39 тыс. промышленных рабо¬
чих, то в 1979 г.— уже 100 тыс. ^
Однако активность преобразований была наиболее высокой
как раз в рамках государственного сектора. Правительство мало
затронуло в ходе аграрной реформы интересы латифундистов.
Из 220 тыс. га, распределенных к началу 1979 г. между крестья¬
нами, только 20 тыс. га прежде принадлежали помещикам, а
200 тыс. га были выделены из государственного фонда. В про¬
мышленности за последние годы также наблюдается тенденция к
отказу от ориентации па национальные силы и к созданию ком¬
паний со смешанным капиталом, национальным и иностранным.
Коммунистическая партия Эквадора, оценивая процесс преоб¬
разования за 70-е годы, пришла к выводу, что «в стране имел
место лишь экономический рост, так как происшедшие изменения
не привели к улучшению жизненного положения трудящихся масс
и нации в целом». В стране, считают эквадорские коммунисты,
«идет процесс ускоренного капиталистического развития в услови¬
ях углубления зависимости от империализма и сохранения отста¬
лых форм хозяйствования»
Компартия Эквадора рассматривает индейский вопрос прежде
всего в его классовом аспекте; поскольку подавляющее большин¬
ство индейцев — крестьяне и рабочие на горнодобывающих пред¬
приятиях, то борьба за их социальные права является и борьбой
за права индейцев.
Разумеется, при всех изменениях политики уже невозможно
ликвидировать результаты реформ 60—70-х годов, в значитель¬
ной мере изменивших облик эквадорского общества. Какой вид
примет национальная структура Эквадора, вероятно, можно бу¬
дет судить при установившейся динамийе социальных процессов
в стране в близком будущем.	. >
155

VíRacres boscoso 7. №. Historia di¬
plomática de la República del Ecua¬
dor. Guayaquil, 1967, t. 1, p. 216—
217.
7aram¿Ro 4tarado P. Historia de
Lo ja y su provincia. Quito, 1955,
p. 275—281, 341.
VíRacres JMoscoso 7. №. Historia...,
p. 82; Fín%e F. Ecuador: Country of
Contrasts. London a. о., 1960, p. 6.
ViRaoicencio Л7. Apéndice a la Jeo-
grafia del Ecuador y defensa de los
terrenos baldíos. Valparaiso, 1860,
p. 32—68.
PaRee R. Gabriel García Moreno y
el Ecuador de su tiempo. México,
1962, p. 18.
V¿May¿ceMc¿o Л7. GeograHa de la Re¬
pública del Ecuador. New York,
1858, p. 163-164.
Ibid., p. 164; PaRee R. Gabriel Gar¬
cía Moreno..., p. 9.
PaRee R. Gabriel García Moreno...,
p. 320.
GreRana 7. G. Resumen histórico del
Ecuador, 1830—1930. Quito, 1948,
t. I, p. 59—60.
Fín/ce F. Ecuador..., p. 85.
Agaírre Ж. 4. América Latina y el
Ecuador (Apuntes para un estudio
socio económico). Quito, 1959, p. 14;
García F. Dos capítulos de historia
ecuatoriana. Quito, 1961.
JMadoz Picada F. De la primera a
la segunda independencia. Guaya¬
quil, 1970, p. 32.
Ibid., p. 32; Area Handbook for
Ecuador. Washington, 1966, p. 53—
54.
Primer Censo de Población del
Ecuador, 1950. Quito, 1960, p. 7;
Эквадор:	некоторые проблемы
экономического развития. М.: Нау¬
ка, 1974, с. 7, 11.
Boletín estadístico de América La¬
tina. New York, 1969, v. VI, N 2,
р.	32; Romero Simancas A. La Cul¬
tura Selvícola frente a los proble¬
mas contemporáneos y la situación
de las poblaciones indígenas selví-
colas del Ecuador.—América Indí¬
gena, 1974, N 3, p. 722.
Цит. по: Эквадор: некоторые про¬
блемы экономического развития,
с.	12—13.
Primer Censo de Población del
Ecuador, 1950, p. 41.
№Rgas de 7sas 7. Fiestas folklóri¬
cas ecuatorianas.— América Indíge¬
na, 1974, N 3, p. 633—645.
*3 Reyes 7. Apuntaciones sobre prob¬
lemas ecuatorianos. Quito, 1957,
p. 64.
2° Tendencias y estructuras de la eco¬
nomía del Ecuador en el último de¬
cenio. Santiago de Chile, 1972, p. 1,
4, 12, 34—35.
si Gaíarza Arízaga R. Esquema polí¬
tico del Ecuador. Quayaquil, 1963,
p. 31, 34.
22 Area Handbook for Ecuador. Wa¬
shington, 1973, p. 40, 53.
22 Ecuador. Tenencia de la tierra y de¬
sarrollo socio económico del sector
agrícola. Washington, 1965, p. 407,
470.
24 Tendencias y estructuras..., p. 34.
22	№/RRea A. F. Class, Kinship and
Power in an Ecuadorian Town. The
Negroes of San Lorenzo. Stanford,
1965, p. 44.
23	Ibid., p. 90.
27 Gayagraade 7. R., Thompson F. 7.,
YoMMg Pd. D. Colonization as a Re¬
search Frontier: The Ecuadorian
Case.— In: Process and Patterns in
Culture, Essays in Honor of Julian
H. Steward. Chicago, 1964, p. 300—
301.
23 Area Handbook for Ecuador, p. 53.
29 Gaiarza 4rízaga R. Esquema politi¬
co..., p. 30; ReaRez F. Ecuador: dra¬
ma y paradoja. México; Buenos
Aires, 1950, p. 147.
зз Ecuador. Tenencia de la tierra...,
p. 170.
31	Gosfaies Famaaíego 4. Karapungo.
México, 1960, p. 285—286, 290—297.
32	Area Handbook for Ecuador, p. 76;
Pérez 4. R. Los puruhayes. Quito,
1969, p. 60.
33	Oficina Internacional de Trabajo.
Informe al Gobierno del Ecuador
sobre desarrollo rural y coloniza¬
ción. Ginebra, 1964, p. 46.
34	Oficina Internacional de Trabajo.
Informe al Gobierno del Ecuador
sobre Reforma Agraria y Coloniza¬
ción. Ginebra, 1966, p. 6.
33 Ibid., p. 5—6, 41—43.
33 Reforma agraria, ley de aguas y su
reglamento. Quito, 1973, p. 2.
37 Rodríguez Fara G. Un año de Go¬
bierno Revolucionario Nacionalista.
Febrero 1972 — febrero 1973. Infor¬
me de labores. Quito, 1973, p. 59.
33 Проблемы мира и социализма,
1980, № 3, с. 49.
39 Там же, с. 47—48.

С. Я. Серов
ОСОБЕННОСТИ
ЭТНИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ПЕРУ
(XIX-XX вв.)
Освобождение от испанского господства, принесенное в Перу
войсками Сан-Мартина и Боливара, имело своим лозунгом пол¬
ный разрыв с колониальной системой, со всем связанным с нею
недавним прошлым. Период с Конкисты до битвы при Аякучо
объявлялся республиканцами безвременьем в истории страны, ког¬
да бесчеловечно подавлялось все истинно перуанское, что должно
процвести после изгнания колонизаторов. Было провозглашено
«рождение родины», все жители, в том числе индейцы называ¬
лись перуанцами независимо от их этнической и расовой при¬
надлежности. Идеальная республика, отчизна всех угнетенных,
которой мечтали перуанские просветители XVIII — начала
XIX в., мыслилась как полное освобождение от традиции трех
предшествующих веков. Даже инкское прошлое признавалось бо¬
лее близким.
Во время Войны за независимость лозунг возрождения Тауан-
тинсуйу неоднократно провозглашался революционными идеолога¬
ми. Мечта о реставрации инкской империи не умирала среди ин¬
дейцев и в XVI—XVIII вв., проявляясь особенно ярко во время
крестьянских восстаний. Но слишком упрощенным представляется
толкование некоторых историков, согласно которому подобные
призывы со стороны креолов были лишь политической уловкой
для получения индейской помощи в войне. По мнению польского
этнографа, «на взгляд романтические лозунги в действительности
должны были укрепить экономическое господство креолов и
обеспечить им „лояльность** индейцев в обмен на иллюзорную реа¬
лизацию грез о возврате власти инков» '. Если все же признать не
всех «патриотов» расчетливыми политиканами, то призывы
к созданию заново Тауантинсуйу (о строе которого, в сущно¬
сти, и известно-то было лишь по книге Гарсиласо) вполне можно
отнести к не раз повторявшемуся в истории явлению: в борьбе
против вчерашнего дня апеллируют к позавчерашнему, тем более
безопасному, что в реальности от него ничего не осталось и вос¬
создавать его можно по утопической идеальной модели.
Уже в первые годы независимости проявляется разрыв между
лозунгами и действительностью. Система господства-подчинения
была унаследована республикой в тех формах, в которых она
существовала в колониальный период, равно, как и границы стра¬
ны, территориальное единство, население ц .его этническими и
социальными характеристиками.
157

Основными экономико-природными зонами страны оставались,
жак и при испанцах, и при инках, три: побережье (Коста), на¬
горье (Сьерра) и тропические леса восточных склонов Анд (Мон¬
танья) .
Побережье тянется с севера на юг Перу с неодинаковой шири¬
ной — в северных департаментах до 200 км, а на границе с Чили
занимает узкую полоску между горами и Тихим океаном. В зону
Косты включаются земли, расположенные до высоты 500 м над
уровнем моря. Большая часть ее занята пустынями. В централь¬
ной части побережья (от Ламбаеке до Паракаса) преобладают
оазисы в речных долинах, здесь издавна установилось ирригаци¬
онное земледелие как основная форма хозяйства. Далее к югу
долинное земледелие постепенно сменяется пастушеством и обра¬
боткой земли по склонам преобладающих здесь холмов и предго¬
рий, где скапливается достаточно влаги благодаря туманам и росе.
Сьерра начинается от 500 м над уровнем моря и доходит до
зоны вечных снегов. Западные склоны Анд дают возможность
заниматься земледелием и частично — скотоводством. Высокогор¬
ные районы (от 3500 м над уровнем моря) — это зона скотовод¬
ства (главным образом на плоскогорье, в южной части Перу).
Из сельскохозяйственных культур преобладает картофель. Осо¬
бенно плодородны восточные склоны Анд — от 1800 до 3400 м над
уровнем моря: район с умеренным климатом, часто называемый
«бровка сельвы» (ceja de selva). Большое количество осадков,
плодородные почвы и достаточное тепло сделали этот район объ¬
ектом активной колонизации, шедшей в течение всего XIX в.
Именно здесь и по тропическим речным долинам восточных скло¬
нов в XVIII в. возникли, а в XIX в. получили особое развитие
наиболее типичные поместья — асьенды феодального типа.
Третья хозяйственно-климатическая зона, Монтанья,— это тро¬
пические леса по склонам восточных Анд. Сюда же по традиции
нередко относят и равнинные тропические леса — сельву. До
последних десятилетий использование природных богатств сельвы
было крайне ограниченным: лишь во время «каучуковой лихорад¬
ки» конца прошлого—начала нашего века здесь увеличилось на¬
селение, связанное с остальной частью страны; граница «куль¬
турного мира» для большинства перуанцев проходила по Мон¬
танье. Сейчас в связи с активным освоением тропических лесов и
направленной колонизацией их перуанским правительством преж¬
нее название зоны все больше вытесняется термином Сельва, объ¬
емлющим как горную часть, так и равнинную.
Интересна для темы настоящей статьи иная, более дробная
вертикальная классификация хозяйственно-экологических зон.
Согласно этой классификации вся территория Перу делится на
восемь зон: 9яля, или костя (до 500 м над уровнем моря), заня¬
тая пустынями и речными долинами. Основные сельскохозяйст¬
венные культуры здесь — хлопок, сахарный тростник, рис, кар¬
тофель разных сортов, кукуруза, фрукты и овощи. Год делится на
два сезона, особенно четко заметные в южных районах: апрель —
158

ноябрь, прохладный, с частыми туманами, и декабрь—март, когда
преобладает умеренная жара. АЗмзд, или кебрддя (от 500 до
2300 м над уровнем моря), занимающая горные долины рек как
на тихоокеанских, так и на восточных склонах Анд. Это зона
жаркого и достаточно влажного климата, здесь преобладает раз-
ведение коки, цитрусовых и фруктовых деревьев. ТГечуи (2300—
3500 м) — наиболее заселенная зона с умеренным климатом, пре¬
имущественно на западных склонах и в горных долинах. Сумм,
или лялька (3500—4100 м),— самая высокая сельскохозяйствен¬
ная зона, холодный климат которой дает возможность разводить
только картофель, просо и киноа, кое-где — кормовые травы.
7У:/мя (4100—4800 м) — высокогорное плато с очень холодным
климатом. Из сельскохозяйственных культур здесь разводится
только горький сорт картофеля и местной корнеплод мака. Гос¬
подствующее занятие местных жителей — скотоводство. Хямкя
(от 4800 м и выше) — зона снегов. На восточных склонах Анд
и прилегающих равнинах выделяются зоны румя-румя (400—
1000 м над уровнем моря), с очень жаркими, влажными днями и
прохладными ночами (здесь ведется добыча древесины, разво¬
дятся бананы, юка, цитрусовые, крупный рогатый скот) и ожязуя
(80—400 м), занятая преимущественно реками и болотами^.
Восьмичастное деление Перу на экологические зоны значи¬
тельно облегчает анализ этнических контактов между соседствую¬
щими группами, занимающими различные экологические «ниши»,
а также выяснение конкретных форм сложившихся там местных
торговых отношений. Об оживленности и стабильности послед¬
них в XIX в. судить трудно: кроме общих замечаний путешест¬
венников или республиканских чиновников, у нас пока нет ника¬
ких сведений ни о формах торговли, ни о протяженности маршру¬
тов. Исследования такого рода проводились только в последнее
время. Так, в провинции Чумбивилькас определены маршруты и
пункты торговли между крестьянами двух зон: пуны и кечуа.
Крестьяне — индейцы и метисы — доставляют за несколько де¬
сятков километров свой товар — продукт собственного (небольшо¬
го, как правило) хозяйства; профессиональных торговцев среди
них почти нет, что позволяет предположить неизменность такой
формы обмена-торговли, сходство ее с существовавшей в прошлом
веке. Традиционны и предметы торговли: зона кечуа поставляет
маис, картофель и некоторые другие сельскохозяйственные про¬
дукты; из пуны пригоняются на рынок ламы, мясо и шерсть ко¬
торых служат основной статьей торговли. Более интенсивно дви¬
жение из пуны в зону кечуа, так как скот гнать все же легче,
чем нести на себе или везти на попутных машинах картофель и
зерно.
В департаменте Уануко обследованы формы обмена между кре¬
стьянами трех экологических зон: кечуа, юнга и халька. Расстоя¬
ние между рынками здесь иногда превышает 60 км (причем сле¬
дует учесть состояние дорог и тот факт) что попутные грузовики
попадаются не всегда). Основным предметом торговли для жите-
159

лей юнги являются листья коки, которые обмениваются на маис
и картофель: кока, как и несколько веков назад, пользуется по¬
стоянным спросом у индейцев высокогорных районов \ Постепен¬
но, с ростом числа метисов обычай жевать коку выходит из
употребления, так как метисы, чтобы подчеркнуть свою обособлен¬
ность от индейцев и близость к «креольской» культуре, отказы¬
ваются от этой традиции.
Поскольку формы мелкого крестьянского хозяйства, основные
сельскохозяйственные культуры различных экологических зон не
претерпели за полтора века существенных изменений, представ¬
ляется возможным ретроспективно предположить существование
таких же форм рыночных (и соответственно этнических) связей
между крестьянами — в то время почти все они были индейца¬
ми — ив первые десятилетия республиканского Перу.
Однако подобные отношения, естественно, никогда не перехо¬
дили за рамки мелкого крестьянского хозяйства и осуществля¬
лись между соседствующими группами. Выяснение связей такого
рода соответствует уровню исследования этнических процессов в
границах одного-двух районов. Для рассмотрения отношений на¬
ционального типа (в XIX в.— преднациональных по уровню раз¬
вития, но имеющих тенденцию к переходу в национальные) более
подходит традиционная трехчленная схема «Коста—Сьерра—
Монтанья», тем более что она отражает не только географиче¬
ское, но и экономическое и этнографическое деление Перу.
Этническую структуру и этносоциальную иерархию республи¬
ка унаследовала, как и многое другое, от колониального периода.
Монтанья, район тропических лесов, заселенный племенами, при¬
надлежавшими к разным языковым группам и стоявшими самое
большее на уровне примитивного земледелия, была в первые де¬
сятилетия независима и практически изолирована от участия в
жизни страны. Самыми населенными частями Перу были (и оста¬
ются до наших дней) Сьерра и Коста.
За три века колониального режима испанцы добились полной
кечуанизации мелких этнических групп двух последних районов.
В языке кечуа, правда, имелись некоторые диалектные отличия,
еще более заметные в фольклоре; «общекечуанского» сознания не
было — господствовало локальное самоопределение. Тем не менее
распространение кечуанского языка и некоторых норм испанской
«народной культуры» (в одежде, быту и т. п.) привело к сложе¬
нию большой кечуанской этнической группы, в которой можно вы¬
делить два этнографических варианта культуры:	«горную» и
«прибрежную», отличающиеся друг от друга по степени сохран¬
ности традиционных элементов, активности контакта с другими
группами.
По статистическим данным 30—40-х годов XIX в., индейцы
кечуа составляли более 50% населения в большинстве горных
районов (за исключением департаментов Уари, Уамалиес и Па-
тас, где была сильна метисация). На побережье метисация шла
быстрыми темпами на юге и в центре — в наиболее развивающих¬
160

ся районах, привлекавших индейцев, разоренных или согнанных
со своих земель. Асьенды и плантации побережья, работавшие
на экспорт, нуждались в сезонных рабочих, и миграции вдоль
побережья и из предгорий на Косту приобретали значительные
размеры. Позднее, в конце века, перуанскими индихенистами был
выдвинут тезис о противостоянии «белой Косты» и «индейской
Сьерры» — тезис, верный лишь постольку, поскольку правитель¬
ственные чиновники, помещики и торговцы, в чьих руках нахо¬
дилась реальная власть, жили в городах побережья. Но индейцы
и большое число метисов — основная масса крестьян, сельскохо¬
зяйственного и рудничного пролетариата — жили не только в
горах: культура населения Косты в XIX в. имела немало индей¬
ских элементов. «Индейский» для Перу почти всегда значит
«кечуанский», ибо индейцы аймара расселены компактно по бе¬
регам оз. Титикака, а лесные индейцы востока: кампа, хиваро,
чачапойя, мачигуэнга и прочие, во-первых, немногочисленны,
а во-вторых, были изолированы от общения с Костой.
Руководство обществом осталось в руках «белых» (плюс близ¬
ких к ним метисов и небольшой части индейской аристокра¬
тии) — это торговцы, помещики, высшее чиновничество и офи¬
церство; ниже — метисы и часть индейцев (мелкая городская бур¬
жуазия, ремесленники, крестьяне). Основную массу населения
составляли индейцы кечуа: городские низы и крестьяне-общинни¬
ки. На побережье, в городах и на плантациях сахарного трост¬
ника еще несколько десятилетий после провозглашения незави¬
симости обособленно существовала негритянская группа. В нача¬
ле XIX в. на побережье был завезен с Таити продуктивный сорт
сахарного тростника, давший толчок развитию крупного планта¬
ционного хозяйства. Техническое оснащение плантаций и пере¬
рабатывающих мастерских (трапиче или инхенио) было прими¬
тивным; основной рабочей силой были рабы-негры. Рост цен на
сахар в конце 20-х годов XIX в. и затем — на хлопок заставил
плантаторов требовать отмены аболиционистских пунктов кон¬
ституций 1823 и 1828 г. В 1835 г. был разрешен ввоз рабов из аме¬
риканских стран; в Конституции 1839 г. было сказано лишь, что
«никто не рождается рабом в Республике», в отличие от прежних
конституций, объявлявших свободным всякого, вступающего на
территорию Перу \
Освобождение рабов пришло только в 1846 г., при президен¬
те Рамоне Кастилье, когда было освобождено от 14 до 17 тыс.
негров-рабов (с изгнанием испанцев приходит в полное запусте¬
ние благодатная для историка бюрократическая статистика;
республиканский период либо вообще не дает цифр по многим
важным вопросам, либо в разных источниках приводятся раз¬
личные цифры). Большинство вольноотпущенников осталось жить
и работать на прежнем месте в качестве наемных работников,
так что на первых порах плантационная^ система еще продолжа¬
ла функционировать \
6 Заказ № 235
161

В республике индейцы объявлялись полноправными граждана¬
ми страны; указом от 28 августа 1824 г. такие формы эксплуата¬
ции, как мита, янаконаж и другие отменялись. Земли айлью об¬
щинники получали в частную собственность, но, поскольку счи¬
тались они недостаточно подготовленными к включению в новое
общество, тот же декрет Боливара (8 апреля 1824 г.), что пере¬
давал крестьянам общинные земли, запрещал в ближайшие 25 лет
их продавать". Тем не менее обезземеливание общины и рост за
ее счет латифундий (в виде плантаций главным образом на по¬
бережье и асьенд в горах) в республиканский период ускорились.
Вожди и активные участники Войны за независимость разделили
или получили в награду огромные владения испанцев и креолов-
роялистов. Поводом же для захвата индейских земель новые по¬
мещики сочли отмену Сан-Мартином особого налога, взимавше¬
гося до того с индейцев; тем самым, объявляли они, индейцы
лишаются и каких-либо особых прав на землю. Молодое государ¬
ство должно было возродить колониальный принцип ^ опеки
(формально — для защиты аборигенов) и, в частности, опять
ввести налогообложение, что и было основным стимулом этого
закона. Только в 1854 г. была отменена подушная подать; попыт¬
ка ее возобновления после проигранной Тихоокеанской войны
(1879—1883) привела к восстаниям индейцев.
Преемственность политико-экономической структуры респуб¬
лики достаточно четко охарактеризовал перуанский марксист
Родольфо Вискардо Арсе. «Освободительное движение,— пишет
он,— не стремилось к изменению экономического строя; единст¬
венно, что оно сделало, это положило конец иностранному за¬
силью и поставило на освободившиеся административные посты
потомков тех же самых конкистадоров» ".
Во всяком случае, почти все социальные институты вице-коро¬
левства остались в неизменном виде. Несмотря на усиленные по¬
пытки разложения общины (и законодательно — вводя частно¬
собственнический принцип, и практически — захватывая общин¬
ные земли, превращая общинников в пеонов и т. д.), она все же
просуществовала до наших дней; плантационное хозяйство гос¬
подствовало на побережье почти до конца XIX в.; асьенда, ут¬
вердившаяся в XVIII в., была уничтожена только в последние
годы. Городская жизнь регламентировалась, как и в XVI в.,
муниципалитетом — кабильдо, составленным из местной знати п
зажиточных горожан, т. е. преимущественно креолов. Сословные
корпорации пребывали неизменными, даже ремесленные цехи
прекратили свое существование только в 1862 г.
Разница между концом колониального периода и 30—40-ми
годами XIX в. состояла разве в том, что,интенсивность действия
и экономических, и социальных институтов резко упала. Изгна¬
ние испанцев и той части креолов, что поддерживала монархию,
гражданские войны, восстания, попытки захвата власти различ¬
ными каудильо — все это привело к обезлюдению многих райо¬
нов страны. Немецкий ученый и путешественник Й.-Я. Чуди от-
162

мсчал в 1842 г., что многие дома в Лиме пустуют, оставленные
эмигрировавшими хозяевами; уменьшению численности перуан¬
цев способствовали и эпидемии'первой половины века". С 1820
по 1836 г. население Лимы уменьшилось главным образом за
счет «белого» населения с 64 000 человек (из них 14 639 — крео¬
лов и испанцев) до 55 627 человек (соответственно 9898 крео¬
лов) Только в последние десятилетия XIX в. европейская и
азиатская иммиграция постепенно компенсирует этот демографи¬
ческий спад.
Население всей страны после первых двух десятилетий упад¬
ка к середине века возрастает: если в 1836 г. в Перу насчиты¬
валось 1 373736 человек, то в 1850 г.— уже 2 001203 человека
(эти цифры подсчитываются по числу налогоплательщиков).
Согласно первой переписи, проведенной в 1876 г., численность
населения Перу достигла 2 704 998 человек**. Наиболее быстрый
рост численности населения в это время приходится на Сьерру,
так как побережье понесло значительные потери в результате
войны против Испании (1865—1866) и против Чили (1879—
1883): число жителей Лимы, в 1860 г. достигшее 121 362 человек',
к 1876 г. падает до 100 156 человек; в последующие годы насе¬
ление столицы растет очень медленно (в 1891 г.— 103 956 чело¬
век, в 1898 г.— 113 409 человек, и только в 1903 г. число жите¬
лей превысило уровень 1860 г., достигнув 139 409 человек*^).
Непосредственным следствием экономического упадка в пер¬
вые десятилетия независимости в масштабе всего Перу, с одной
стороны, и быстрого территориального роста латифундий, с дру¬
гой — стало усиление регионализма. Страна практически распа¬
лась на множество отдельных районов, слабо связанных между
собой; если прибрежные плантации еще могли как-то контроли¬
роваться центральной властью, то в горные асьенды владельцы
нередко просто не допускали государственных чиновников. Цент¬
ром района становился крупйый город, и вся территория управ¬
лялась кабпльдо этого города *^.
Еще в 1820—1830-е годы страна пережила ряд восстаний,
имевших целью отделение того или иного района от Перу.
С 1824 г. одно за другим происходили восстания в Аякучо,
Урубамбе, Кпспиканчи; особенно активно проявлялись сепарати¬
стские настроения на юге страны. В 1829—1830 гг. вспыхивали
восстания в Куско, Арекипе, Пуно — южные провинции были
связаны торговлей с Потоси не меньше, чем с Лимой, и «верхи»
провинциального общества в ряде случаев предпочитали даже
государственное объединение с Боливией ** или по крайней мере
большую независимость от центральной власти в Перу.
Одним из существеннейших факторов, препятствовавших вы¬
зреванию национальных процессов в Перу, стала (также унас¬
ледованная от колониальных времен) культурная разделенность
перуанского общества, принимавшая 'Мсто кастовый характер.
П Перу для основной массы населения.г- крестьян-нндейцев —
вплоть до первых десятилетий, а в ряде мест и до 60-х годов
Í63
6*

XX в. события, происходившие в других районах страны, не пред¬
ставляли существенного интереса. Крестьяне активно действова¬
ли только в тех случаях, когда ущемлялись их непосредственные
экономические интересы: если помещики захватывали их земли,
правительство увеличивало налог и т. и. Лозунги повстанцев
опять-таки не выходили за пределы непосредственных причин
или поводов восстания. Такое «спазматическое» участие в поли¬
тической жизни характерно главным образом для крестьян-ин-
дейцев и метисов Сьерры и в определенной мере Косты. Горожа¬
не, основная масса которых (ремесленники, мелкие и средние
торговцы и предприниматели, рабочие обрабатывающих пред¬
приятий) состояла из тяготевших к креольской культуре мети¬
сов, наследников «цветных каст» колониального периода, несрав¬
ненно активнее вовлекались в повседневные политические собы¬
тия, но о достаточно высокой степени их общественной
организованности в первые десятилетия независимости (до
1870—1880-х годов) говорить нельзя. Форма политической жизни
определялась крайне тонкой прослойкой «высших классов», об¬
разованной помещиками, шахтовладельцами, оптовиками-торгов-
цами (преимущественно экспортерами), чиновниками и офицера¬
ми. Две последние группы играли сравнительно важную роль:
как отмечалось выше, слабая развитость экономики и националь¬
ных процессов (отсутствие единого рынка, регионализм, касто¬
во-сословная организация общества) приводила к повышенной
значимости в сохранении единства страны государственного аппа¬
рата, который в конфликтной ситуации охотнее всего прибегал к
военной силе. Такое положение, впрочем, характерно не только
для Перу, но и для большинства латиноамериканских стран.
Преследовавшие собственную выгоду чиновники и военные
получили возможность бесконтрольно приобретать земли и капи¬
тал за счет других общественных групп населения и государст¬
ва. Яркая картина политической жизни Перу в первые пореволю¬
ционные годы дана в воспоминаниях общественного деятеля того
времени П. Прувонены. Он указывает на демагогичность лозунгов
о достижении «полной демократии» в республиканском Перу, от¬
мечая отсталость страны, неграмотность подавляющего большин¬
ства ее населения: «И эта масса должна была принимать решения
в представительном народном правительстве, именно эта масса
должна была избрать главу государства и депутатов, которые...
представляли бы нацию в Учредительном конгрессе, чтобы опре¬
делить такую форму правления, какая подходила бы для этой
массы, косной и неспособной давать указания, а еще менее—
обсуждать Конституцию, которую сочинили власть имущие. Та¬
ким образом, абсолютная демократия была несовместима с со¬
стоянием, в котором находилось Перу, потому что не могла при¬
вести ни к чему иному, кроме как к появлению новой аристокра¬
тии, состоявшей из представителей власти, и к злоупотреблению
безграничным доверием — что они могли сделать и сделали; все
это, говоря без обиняков, можно приравнять к замене деспотизма
164

короля на установленный законом деспотизм президента либо за¬
конодательной власти, то есть многих лиц. Результаты их дейст¬
вий гораздо ужаснее... Депутаты конгресса сами себе назначили
из ряда вон выходящее содержание. Они создали множество
должностей в государстве (en la nación), предназначенных для
них самих, для их родных и друзей. Они разорили капиталистов,
нарушая самые священные договоры. Они почти разрушили сель¬
ское хозяйство и мелкую промышленность, которые существовали
во время испанского правления. Они разорили и каждого собст¬
венника, и национальную торговлю... Они присвоили себе не
только государственные поместья, но и те, что были предназна¬
чены для благотворительных целей и для содержания боль¬
ниц»
Но, кроме разъединительных факторов, действовали и те,
что объединяли население Перу. Прежде всего сохранялось тра¬
диционное восприятие единства перуанцев на территории с
данными границами; действовала центральная власть; были со¬
зданы государственные символы: флаг, герб, гимн; приняты одна
за другой несколько конституций. Даже переписывалась заново
история страны: только что процитированный П. Прувонена из-
за своих взглядов не имел возможности опубликовать книгу в
Перу и печатал ее в Париже. Правящие круги нуждались в том,
чтобы история излагалась в одном, единообразном виде, по воз¬
можности проще (все в колониальном прошлом плохо, все в рес¬
публике хорошо и идет к лучшему) и с обязательным восхвале¬
нием тех вождей или участников Войны за независимость, кото¬
рые стояли в данное время у власти. Историки и публицисты,
создававшие казенную историю, получали большие пособия от
правительства и заинтересованных частных лиц; к тем же, кто
пытался противоречить, применялись различные санкции. По-ви¬
димому, такая фальсифицированная, «огосударствленная», упро¬
щенная форма исторического предания соответствовала этому
этапу развития перуанского общества и служила ранним анало¬
гом националистической идеологии.
Для этнических взаимоотношений внутри складывавшейся
перуанской нации характерна прежде всего резкая культурная и
социальная обособленность правящей креольской группы от ин¬
дейской (кечуанской и частично аймарской), представлявшей, как
мы видели, в XIX в. основную массу населения страны. Метисы,
хотя число их росло, еще не осознавали себя самостоятельной
этнической единицей; тенденция их культурной динамики во
многом определялась конкретной ситуацией. В деревне они по¬
степенно образовали верхний социальный слой, по экономической
роли сходный с русским кулачеством; метисная культура стано¬
вилась престижной, и богатеющий индеец стремился войти в
«высшее общество» села не только экономически, но и подражая
метисам в одежде, быте, вступая с ними в кровное или духовное
(через кумовство) родство. В городе ^ке метисная группа, как
правило, занимала низшее положение и стремилась к включению
165

в креольскую страту. Для либералов XIX в. представителями
перуанского народа были не метисы, а индейцы и креолы; суще¬
ствование единой перуанской нации было провозглашено одно¬
временно с учреждением республики, но эта нация мыслилась не
как единый этнический феномен, а как продукт сосуществования
двух этнических групп, с определенными и неизменными соци¬
альными ролями:	руководства и исполнения. Более того, не
только настоящее, но и дальнейшая судьба нации виделись
«преднациональным» идеологам XIX в., и буржуазным, и консер¬
вативно-феодальным, как процесс сотрудничества креолов и ин¬
дейцев. Традиция четко делилась деятелями молодой республики
на два потока: откуда-то из тьмы времен дошедшее, сохранив¬
шееся в индейской среде наследие культуры Тауантинсуйу, по¬
полненное современной кечуанской культурой, воспринимавшейся
только в ее внешних формах (красочные ткани, музыка, сказки
и т. п.), и наследие «Матери-Испании», которое хранили креолы
и передавали туземцам (испанский язык, католицизм, навыки ци¬
вилизованности и пр.). Результатом взаимовлияния креолов и
кечуа (тогда признавалось необходимым, а потому и существую¬
щим только одностороннее влияние — сверху вниз) стала наби¬
равшая силу метисная культура, но, как ни странно, она вообще
не принималась в расчет: метисы включались в индейскую груп¬
пу либо вообще рассматривались как отщепенцы, стоявшие особ¬
няком и от испанской, и от индейской культурной традиции.
Креолы:	республиканские правители, литераторы, филосо¬
фы,— стремились осмыслить историю своей страны в привычных
категориях, по образцу европейских государств, нетерпеливо и
несколько суетливо желая «не отстать от Европы». Но при всем
том остается справедливым утверждение одного из крупнейших
перуанских историков—X. Басадре:	«Это поколение хочет
,отделиться" от Европы не только самим фактом создания новых
государств. Оно ищет собственное и непреходящее содержание
национальности, собственное внутреннее измерение, которое не
ограничилось бы подражательностью Испании. Быть европейца¬
ми второго сорта для американцев неприемлемо. Они верят в то,
что в индейце найдут Ъба желанных элемента, основных для
любого национализма: народ и прошлое» Однако тех, кто ви¬
дел в индейской специфике отличие перуанской нации от прочих и
право ее на суверенность, интересовали не живые, из плоти и
крови индейцы, а «индейская идея». Крестьяне нередко разоря¬
лись управителями поместий, принадлежавших глашатаям «ке¬
чуанской самобытности» Перу, но представление об индейце как
об основе нации, «природном человеке», угнетавшемся испанца¬
ми, а ныне освобожденном, до конца века стало неизменным
стереотипом.
Расцветшая во второй половине века костумбристская литера¬
тура в Перу, как и в других странах Южной Америки, служила
прежде всего отображению именно такой особости, чертила ин¬
дейский орнамент на полях документа, где постулировалась само¬
166

бытность перуанской нации. Вообще костумбризм, вероятно свой¬
ственный любой культуре в период перехода от народности к
нации, является одной из форм проявления нарождающегося на¬
ционального самосознания. Литература этого типа, конечно, вво¬
дит в оборот чисто народную лексику, описывает обычаи, веро¬
вания и традиции, обогащается, как и музыка, за счет фолькло¬
ра; в идеальном случае рафинированная культура получает
своего Вагнера, которого народный миф включает в националь¬
ную характеристику. Но в целом костумбристская литература по
своей форме не столько национальна, сколько локальна. Она
знакомит читателей с местными, часто даже исчезающими черта¬
ми быта, не задаваясь более широкими вопросами. И все же она
косвенно служит укреплению связей между гражданами страны
и тем участвует в сложении общего для них сознания. Читатель
костумбристской литературы — это представитель даже не выс¬
ших, ориентированных на Европу, а средних, прежде всего го¬
родских, общественных слоев; крестьянство было неграмотно. Для
конца XIX в. такой читатель — мелкий и средний буржуа — ос¬
новной носитель национального чувства. Костумбристская роман¬
тическая или натуралистическая беллетристика была для него
наиболее доступным способом ознакомления с жизнью всей стра¬
ны; соприкасаться непосредственно с бытом при чтении не при¬
ходилось, вмешиваться в практические нужды героев книги чи¬
тателю не надо было, но некоторое знание обычаев, жизни
индейцев позволяло ему говорить о перуанской самобытности как
бы и от их имени.
Уже к концу XIX в. костумбристская литература Перу приоб¬
ретает социальный оттенок, становится формой протеста против
угнетения индейцев, воспитания солидарности с народными мас¬
сами, отделенными этническими и социальными барьерами от
носителей национального чувства. С выхода в свет романа Кло-
ринды Матто де Тернер «Птицы без гнезда» (1889) костумбризм,
сохраняя еще долго романтический оттенок, ставит индейскую
проблему в число главных задач перуанского либерализма, вид¬
нейший представитель которого — Мануэль Гонсалес Прада
(1848—1918) — неустанно призывал в своих статьях к защите
гражданских прав, просветительству (в европейском духе) и
улучшению материальйого положения индейцев. М. Гонсалесу
Прада принадлежит знаменитый тезис об «индейской Сьерре» и
«белой Косте»; тезис о полярном разделении этих районов Перу
был в ходу еще до недавнего времени. Несмотря на слишком рез¬
кое противопоставление двух историко-этнографических районов
страны, преувеличение их культурного различия (и побережье
было в большой мере заселено кечуа, и жители горных горо¬
дов — кроме, пожалуй, Арекипы — представляли креольско^мети-
сную культуру), мнение М. Гонсалеса Прада отображало, пусть в
огрубленном виде, положение, сложившееся к концу XIX в.
Всю вторую половину XIX в. и даже начало XX в. индихе-
низм оставался чисто литературным и философским. Жизнь не¬
167

книжных индейцев не зависела от количества индихеыистских
публикаций в городской прессе. Кечуа, аймара, кампа и прочие
индейцы по-прежнему составляли бесправную массу населения
страны, экономически — эксплуатируемую, культурно — марги¬
нальную, политически — бесправную.
Преобладание этносоциального принципа в разделении перу¬
анского общества, когда терминами «индеец», «креол» и другими
обозначались различные социальные группы, создавало иллюзию
неизменности общественных отношений в XIX в. В самом деле,
новых этнических групп, для названия которых понадобились бы
новые понятия и термины, не появлялось; республиканское пра¬
вительство только ликвидировало «стеснявшие развитие страны»
колониальные законы, но культурная и экономическая иерархия
формально оставалась прежней (креолы—метисы—индейцы). Од¬
нако неизменность терминов скрывала ускорившееся после осво¬
бождения от испанцев усложнение каждой из трех названных со¬
ставных частей. В течение всего XIX в. все больше проявлялся
постепенный переход от кастового разделения, с законодательной
замкнутостью группы по расовому и этническому признаку,
к классовому принципу, определяемому отношением к средствам
производства. Колониальные законы, искусственно охранявшие
многие архаичные институты (индейскую общину, регламентацию
работ и т. п.), были отменены, и классовые отношения прояви¬
лись в более «чистом» виде. Но, естественно, переход, как было
сказано, не совершился сразу, а растянулся на несколько деся¬
тилетий.
Правящая группа, сохранив название «креолов», во второй по¬
ловине века включала в себя больше, чем в колониальные вре¬
мена, разбогатевших метисов. Классовый и сословный ее состав
остался, в сущности, прежним: в эту группу входили помещики и
шахтовладельцы, торговцы (в это время в отличие от XVIII —
начала XIX в. ведущее положение занимали крупные экспорте¬
ры), высшие чиновники, священники и офицерство. Концентри¬
ровалось креольское население исключительно в городах, глав¬
ным образом на Косте: даже латифундисты Сьерры предпочитали
прибрежные города, оставляя в поместьях управляющих-метисов.
Городская креольская культура не изменилась существенно от
включения в нее богатых метисов: число последних все же было
ограниченным и они стремились перенять образ жизни креолов
для наибольшей идентификации с господствующими слоями.
Среди сельского населения Косты, напротив, возобладала ме¬
тисная модель культуры, характеризующаяся большим, чем в го¬
рах, количеством испанских элементов. Среди свободного кре¬
стьянства на побережье преобладала испанская планировка по¬
селков и южноиспанский (андалузский) тип жилища; метисы
предпочитали традиционным индейским пончо, коротким штанам,
рубахе и сандалиям стандартную одежду фабричного или ремес¬
ленного производства. Употребление индейских языков рассмат¬
ривалось как признак отсталости, метисы пользовались диалектом
168

испанского со значительной примесью кечуанской лексики. Ин¬
дейцы, как правило, стремились сохранить соседскую общину, но,
уходя из общины на работу в город или на постоянную работу в
латифундии другого района, индеец для повышения престижности
все же старался выдавать себя за метиса. Своеобразие этническо¬
му облику побережья Перу придавало наличие негров и мулатов
(потомков завезенных на плантации рабов) и южнокитайских
иммигрантов; и те, и другие обычно занимались либо сельским
хозяйством на собственных минифундиях, либо мелкой торговлей,
физическим трудом и т. п.
В горном районе креольское население было крайне малочис¬
ленно за единственным, пожалуй, исключением — Арекипа на
юге, где до Тихоокеанской войны 1879—1883 гг. сосредоточива¬
лись экспортеры селитры. После войны, в результате аннексии
Пили разработок селитры в районе Тарапака креольско-метисная
группа Арекипы, однотипная городской прибрежной, значитель¬
но уменьшилась и по своему составу приблизилась к аналогич¬
ным группам городов Сьерры. В последних господствующее поло¬
жение занимали относительно немногочисленные латифундисты
и владельцы рудников, нередко они же занимали руководящие
посты в местной администрации. Все же основную массу админи¬
страторов, торговцев, ремесленников составляли более или ме¬
нее зажиточные метисы, связанные обычно той или иной формой
зависимости с представителями узкой креольской прослойки и
культурно (в языке, образе жизни, одежде и т. п.) подражавшие
патрону. Эта местная группа пополнялась не только за счет
естественного прироста, но и за счет горожан-индейцев (ремеслен¬
ников, прислуги), которым удавалось «выбиться в люди».
В селах Сьерры метисы уже к 1870-м годам составляли бур¬
жуазную прослойку кулацкого типа. Термин «метисы» в данном
случае, как и в названных выше, условен: часто зажиточный
крестьянин или надсмотрщик на асьенде не имел белых предков
и расово был «чистокровным» индейцем. Но соблюдение норм
метисной культуры в деревне стало показателем высокого соци¬
ального и экономического статуса крестьянина. Поэтому метисы,
подчеркивая свою обособленность от массы индейцев, эксплуати¬
руемых ими наравне с помещиком, старались пользоваться ис¬
панским языком (с еще большей, чем на Косте, долей кечуанской
или аймарской лексики); в утвари, одежде, обычаях культура
метисной верхушки являла собой сочетание индейских черт и
образцов культуры городских «средних слоев».
Основной же массой населения Сьерры в течение всего
XIX в. оставались индейцы: кечуа — в большей части провинций
н аймара — на юге, в провинциях Канас (в 1876 г. из 35 886 жи¬
телей — 33 720 аймара и кечуа) и Чукуито (из 59 452 жителей —
56 509 индейцев, почти исключительно аймара). В провинции
Куско, центре бывшей империи инков, доля^индейцев была одной
из самых низких: из 23 108 жителей только 9455 кечуа. Это
объясняется сравнительно сильной вовлеченностью Куско в тор¬
169

говые связи с экспортерами Лимы и Арекипы и проникновением
капиталистических отношений как в город, так и в тяготевшие к
нему поселки провинции. В других же провинциях Центральной
Сьерры, как было сказано, преобладали кечуа (в социальном
плане—минифундисты, работники асьенд): в провинции Асан-
гаро в 1876 г. из 53 269 жителей — 50 398 кечуа, в провинции
Кайльома на 20 220 жителей — 16 796 кечуа, в провинции Уаман-
га на 29 905 жителей — 26 331 кечуа, в провинции Уанкане на
58111 жителей — 52 971 кечуа и т. д.^ Индейцы говорили только
на родном языке, сохраняли традиционные методы хозяйствова¬
ния н быт. Перуанский исследователь Г. Пачеко-Сегарра отмечал
в середине 1870-х годов: «Во всех департаментах Перу по ту
сторону Анд... индейцы не говорят ни на каком языке, кроме
кечуа, и лица испанского происхождения, проживающие в тех
районах, знают этот язык так же, как испанский. До сих пор в
рассматриваемых областях имеются города с населением в 20—
30 тыс. душ, где, за исключением священника, градоначальника
и отдельных горожан, никто не понимает испанского языка»
Даже делая некоторую скидку на индиофильские увлечения ав¬
тора, мы не можем не признать, что в целом кечуанская сельская
культура (так как упоминаемые Пачеко-Сегарра города пред¬
ставляли собой pueblos — поселки городского типа с населением
гораздо меньше 20—30 тыс. человек, занимавшимся земледелием
либо ремеслом) была определяющей для Сьерры.
Специфика противоположности индейской и метисной культу¬
ры в горном районе (в значительной части и в индейских пред¬
горьях Косты) проявлялась в классовой разделенности феодаль¬
ного типа в районах асьенд и в эксплуатации сельской буржуазией
(еще немногочисленными кулаками-метисами) индейцев-общин-
ников. В последнем случае типичным было использование труда
индейцев через посредство традиционных институтов взаимопомо¬
щи (айни — коллективная обработка поля, минка—постройка
дома, помощь по хозяйству и т. п.).
За разделением перуанского общества по этническому призна¬
ку, таким образом, скрывалось классовое расслоение. Особенно¬
стью социальной жизни Перу была (и во многом остается до сих
пор) повышенная роль именно этнических признаков в определе¬
нии общественного статуса индивидуума. Сочетание этнического
и социального моментов требовало при переходе из одного класса
и даже из одного общественного слоя в другой перемены не
только в экономическом положении человека, но и во всем обра¬
зе жизни.
Свой отпечаток этносоциальный характер разделенности перу¬
анцев наложил и на формы общественной борьбы. В большинст¬
ве случаев лозунгом крестьянских восстаний бывало уничтоже¬
ние креолов и креолизованных метисов. Попытки ликвидировать
систему угнетения путем физической ликвидации угнетателей
принимали вид этнической вражды; в этом была одна из причин
безуспешности индейских восстаний, отпугивавших метисов и не
170

получавших поддержки со стороны индейцев в других районах,
где этнический конфликт не был так силен.
Преобладание креольско-метисного населения на Косте н ин¬
дейского — в Сьерре отражало еще один существенный аспект
развития Перу. Термины «метис» и «индеец» не случайно при¬
менялись раздельно: один — для определения человека, переняв¬
шего современные методы хозяйства и формы быта, втянутого в
производственные, торговые и иного рода контакты, другой —
для человека, жизнь которого определяется традиционной куль¬
турой — крестьянина-общинннка, пеона на асьенде, мннифунди-
сга, непосредственное участие которого в общественной жизни
было минимальным. Население Косты во второй половине XIX в,
уже активно включилось в капиталистические отношения: здесь
господствовал свободный наем рабочей силы, денежная оплата.
Разумеется, и здесь эксплуатация работников на плантациях
или в асьендах осуществлялась нередко внеэкономическими ме¬
тодами, но в целом, сравнительно со Сьеррой, на Косте уже в
70—80-е годы XIX в. определяющими были отношения капита¬
листического типа в экономике, соответствующие национальному
этапу этнического развития. В 60-е годы прошлого века спрос
мирового рынка на сахар, а затем на хлопок привел к резкому
оживлению экономической жизни Косты. Огромные прибыли по¬
ступали добывающим компаниям и экспортерам также от сбыта
гуано и селитры вплоть до Тихоокеанской войны 1879—1883 гг.
Именно прибыли, поступавшие в государственный бюджет от
экспорта гуано, позволили отменить в 1854 г. налог с индейцев,
а в 1855 г.— негритянское рабство, запрещенное в 1846 г., но в
связи с экономическими трудностями восстановленное (из-за по¬
тери в результате Тихоокеанской войны богатых гуано островов
Чинча была сделана в 1885 г. попытка ввести вновь индейский
налог, что и послужило поводом к восстанию индейцев департа-
лшнта Анкаш). Необходимость организации доходов от экспорта
привела к созданию в 1863 г. первого Перунского банка на ак¬
ционерных началах
Сахарные плантации побережья модернизируются, развива¬
ются небольшие, но многочисленные обрабатывающие предприя¬
тия с наемным трудом. Все большую роль играет морское рыбо¬
ловство. Креольско-метисное население Косты (с примесью
индейского и негритянского элементов) в эти десятилетия, в сущ¬
ности, выступает перед миром как единственный представитель
всей перуанской нации. В известном смысле такая претензия
имела под собой довольно прочное основание, так как отношения
национального типа существовали только здесь. Буржуазные от¬
ношения в районе Косты были развиты больше, чем в любой дру¬
гой части Перу. Мелкая и средняя буржуазия (и крупная торго¬
вая) уже обладала сформировавшимся национальным сознанием;
если, например, жители северного щ^бережья Перу этнически
мало отличались от населения эквадорского побережья, то перу¬
анское гражданство (с соответствующей исторической традицией^
171

гимном, знаменем и иными символами) играло в их самоопреде¬
лении решающую роль. Особенное влияние на рост национального
и даже националистического сознания в указанных социальных
классах оказали поражение в Тихоокеанской войне и уступка
Чили части перуанской территории, приносившей значительные
доходы экспортерам. Заметим, что речь идет именно о потере
прибрежной территории, аннексия части сельвы или даже горного
района вряд ли вызвала бы подобное чувство национального
унижения. Для латифундистов и капиталистов Косты Сьерра еще
долго, вплоть до последних десятилетий, оставалась только ре¬
зервуаром рабочей силы. Индейцы и метисы сельских общин и
горных городов пребывали как бы вне общенациональной жизни
(т. е. в данном случае социально ниже национального уровня
общественных отношений и территориально обособленно от более
развитой Косты). Для носителей общеперуанского (уже называв¬
шегося национальным) сознания: основной массы интеллигенции
и городской буржуазии — индейцы, в сущности, играли такую же
роль, как прочие символы «перуанизма» — подтверждение древ¬
ности Перу, хранители «инкских» традиций и «души народа»,
живущего в патриархальной простоте. Однако ни фольклор Ко¬
сты, ни социальные идеалы не были связаны с индейской мо¬
делью. Для смешанного городского населения высшим типом
культуры была креольская; именно креолы и креолизованпые ме¬
тисы и претендовали на роль единственных достойных предста¬
вителей перуанской нации как в политическом, так и в этниче¬
ском аспекте.
Разумеется, нация, как и любой социальный феномен, не раз¬
вивается однолинейно. В одной и той же системе (в данном слу¬
чае— на одной государственной территории) могут сосущество¬
вать несколько потенциальных вариантов развития, различных по
своей структуре и, возможно, даже по направленности. Победа
одпой ведущей культуры над другой не означает еще «отмира¬
ния» предыдущей; После Конкисты испано-креольский вариант
этносоциальной культуры восторжествовал в Перу, но кечуанская
культурная подсистема продолжала существовать, развиваться и
даже частично влиять на господствующую культуру: и непосред¬
ственно, и через дочернюю метисную группу. Последняя в свою
очередь еще в колониальный период приобрела самостоятельную
структуру и при всем многообразии локальных вариантов стала
в этническом плане наиболее значительной группой перуанской
народности, а позднее, уже в XX в.,— нации, сочетая социальные
и технические достижения креольско-европейской страты с ин¬
дейской традицией. Однако рассматривать метисов как самую
важную национальную группу было бы явным искажением дей¬
ствительности. В сложении перуанской нации участвовали три
этнических элемента, но для конца XIX в. непосредственное уча¬
стие индейцев еще не было так велико, как впоследствии —
в 30—40-е годы XX в. или в наши дни.
При всем том неправильно было бы отрицать существование
172

нации до полного слияния различных ее частей в этнически од¬
нообразную систему. Специфика исторического * развития Перу
заключается в том, что к концу XIX в. национальный уровень
был достигнут на побережье, в то время как на большей части
территории государства сохранялись еще преднациональные от¬
ношения. Коста, обращенная к миру, была ликом нации^ может
быть, маской, не позволявшей рассмотреть скрытое участие ке¬
чуа в общественных процессах, но маской с ¡уже определенными
чертами. Индейский резерв с богатыми культурными возможно¬
стями мог изменить — и изменил впоследствии — некоторые из
этих черт. Но неизменным остался принцип капиталистической
организации экономических отношений, неизменной осталась и
этническая тенденция к выдвижению на ведущее место метисной
группы.
Некоторое влияние на этнический облик Косты оказала и по¬
ощрявшаяся перуанским правительством иммиграция конца про¬
шлого века. По переписи 1876 г., в стране проживало 106 962
иностранца (3,96% населения страны), из них около половины
составляли иммигранты из США и европейских стран (кроме
Испании — в 1866 г., во время войны с Испанией, иммиграция из
этой страны на некоторое время была запрещена и значительная
группа выходцев из бывшей метрополии выслана ^°). Итальянцы,
главным образом генуэзцы (в 1876 г.— 26 511 человек), приезжа¬
ли обычно на несколько лет и, разбогатев, возвращались на
родину; к 1900 г. в стране оставалось менее 1 тыс. итальянцев.
Однако в начале 1860-х годов немецкий путешественник Ф. Гер-
штекер, посетивший Лиму, отмечал, что «все углы на перекрест¬
ках захвачены в собственность итальянцами, которые устроили
там кабачки, лавочки, кафе или бары» Они, как и французы,
англичане и часть немецких иммигрантов, селились преимущест¬
венно в Лиме и занимались торговлей.
Англичане в 1835—1870 гг. составляли четвертую часть тор¬
говцев в крупных провинциальных городах Перу Немцы и
ирландцы основали несколько сельскохозяйственных колоний в
предгорьях и на побережье (Посусо, Галлахер). Завербованные в
Европе колонисты нередко предпочитали жить в городе; в част¬
ности, в колонии Посусо в Монтанье из 300 доставленных туда
тирольцев и рейнцев через несколько лет осталось всего 143*,
остальные перебрались на побережье
По наблюдениям Й-Я. Чуди (1830-е годы), в Перу имелась
также значительная колония чилийцев и бежавших от террора
Росаса аргентинцев Они, естественно, могли ассимилировать¬
ся легче, чем европейские иммигранты или китайские кули, ко¬
торых с 1849 по 1874 г. было ввезено до 150 тыс. (в связи с их
большой смертностью в пути цифры недостаточно точны). Выво¬
зились они через Кантоп и Макао и были жителями южных про¬
винций. По контрактам они должны были отработать определен¬
ное количество' лет на плантациях сахарного тростника и на
сборе гуано (в 1849—1856 гг.), заменив тем самым негритянскую
173

рабочую силу. Но большая часть китайских батраков либо по¬
гибла от непосильного режима работ, либо тем или иным спосо¬
бом покинула плантации, занявшись торговлей в городе.
Гражданская война в США отозвалась в Перу повышением
производства хлопка на экспорт за счет сокращения производст¬
ва сахара. Спрос на рабочую силу привел к новому ввозу ки¬
тайских кули. Плантаторы Косты предпочитали импортировать
совсем чуждую этническую группу, нежели пользоваться трудом
индейцев из Сьерры, так как боялись, что работники-кечуа, не
выдержав условий эксплуатации, могут сбежать до истечения
срока контракта и укрыться среди родственников. Тем не менее
некоторые китайские кули женились на индеанках и уходили в
родные места своих жен (особенно в центральных и северных
провинциях), где занимали, как правило, место в среде метисной
сельской буржуазии^.
Те китайцы, которые по истечении срока контракта оставались
на прежнем месте, довольно быстро получали посты управляю¬
щих на плантациях либо занимались товарным сельским хозяй¬
ством на пустовавших землях для продажи овощей и фруктов в
городе. Отношения с другими этническими группами у них скла¬
дывались трудные; это в значительной мере объясняет тот факт,
что китайцы во время Тихоокеанской войны нередко поддержи¬
вали чилийские войска живой силой и продовольствием. Около
800 китайских добровольцев сформировали ударную бригаду
«Вулкан», сражавшуюся на стороне Чили; большинство солдат
этой бригады составляли кули с плантаций долины Каньете, где,
в 1881 г. восставшие против хозяев негры и индейцы заодно
учинили китайский погром Эта резня китайцев, как и восста¬
ние рабочих на плантациях долины Чинча в 1879 г., проходившее
под лозунгом уничтожения всех «белых», служит дополнительной
иллюстрацией к изложенному выше тезису о восприятии классо¬
вых отношений в Перу через призму этнической стратификации.
После запрета китайской иммиграции в 1874 г. была сделана
попытка компенсировать нехватку рабочих рук на плантациях за
счет ввоза японцев, но до конца века их число не превысило
2000. Несмотря на предпочтение латифупдистами негров (из
Эквадора и Колумбии) и азиатов, перуанские правительства, не
без влияния идей Л. Гумпловича и X. С. Чемберлена о превос¬
ходстве «арийской расы», получивших как раз в это время ши¬
рокое распространение, стимулировали европейскую иммигра¬
цию. Даже освоение района сельвы должно было осуществляться
белыми колонистами (закон от 14 октября 1898 г. определял им¬
мигрантов как «иностранцев белой расы»). Декретом 14 мая
1909 г. азиатская иммиграция была запрещена
Различное отношение к европейской и азиатской иммиграции
еще раз свидетельствует о господстве в правящих кругах Перу
конца XIX в. представлений о креольской модели культуры (т. е.
наиболее близкой к европейской), как об идеальной. В одной из
перуанских работ того времени политика привлечения колони¬
174

стов из католических стран Европы (в первую очередь из Испа¬
нии и Италии) для освоения земель в горах объясняется стрем¬
лением привлечь «свободное население, аналогичное нашему по
расе, языку, религии, обычаям»
Спад китайской иммиграции вынудил плантаторов и лати¬
фундистов побережья и предгорий наладить организацию се¬
зонных миграций рабочей силы из Сьерры. Именно с конца века
начинаются массовые маятниковые миграции на Косту, сопро¬
вождавшиеся постепенным оседанием здесь части кечуанских
работников. Поселение горных индейцев на Косте, впрочем, не
привело к увеличению группы кечуа на побережье, так как но¬
сителями кечуанских традиций здесь были индейцы-общинники,
а вновь прибывшие переселялись индивидуально, в общину не
входили и включались в состав сельского или городского про¬
летариата. Для повышения своего социального статуса они стре¬
мились избавиться от показателей их принадлежности к индей¬
цам и в течение одного, самое большее двух поколений переходи¬
ли на местный диалект испанского языка, меняли индейскую
одежду на стандартную, фабричную и в прочих аспектах быта
пытались идентифицироваться с низшими метисными слоями.
Позиции латифундистов на побережье усиливаются после Ти¬
хоокеанской войны. Для выплаты контрибуции Чили перуанское
правительство взыскивало повышенный налог с индейцев, и мно¬
гие индейские общины и мелкие собственники были вынуждены
продавать земельные участки, чтобы иметь возможность выпла¬
тить налог. Их земли переходили в руки крупных землевладель¬
цев. Разорившиеся кечуа пополняли ряды наемных работников.
Наряду с укреплением форм эксплуатации земледельцев-кечуа
на побережье и в Сьерре в последние десятилетия активизирует¬
ся освоение восточных районов, главным образом зоны «бровки
сельвы».
Контакт Монтаньи с развитыми районами осуществлялся по
двум линиям: 1) добыча хины и каучука, 2) складывание систе¬
мы асьенд. Вывоз хинной коры из Монтаньи процветал в 1850—
1890-е годы. Как и «каучуковый бум» 1880—1910 гг., он сопро¬
вождался фактическим обращением в рабство лесных индейцев,
на которых сборщики и торговцы устраивали настоящие облавы.
Непосильный труд и заносимые приезжими эпидемии привели к
резкому падению численности индейцев Монтаньи. Часть из них,
кроме того, ушла в глубь сельвы или на труднодоступные горные
склоны; другие, в частности индейцы мачигуэнга в долине Уру-
бамбы, смогли оказать организованное сопротивление
Для более эффективной колонизации восточных районов в
конце XIX — начале XX в. перуанские правительства способст¬
вуют постройке нескольких крупных дорог в Монтанью. Эти до¬
роги, в частности, помогают доставке из Сьерры индейцев-кечуа
для добычи каучука.	^
Из Сьерры же в течение всего ХГХ в. шло постепенное засе¬
ление района Монтаньи земледельцамй-колонистами. Перуанский
175

прогрессивный социолог Э. Фиораванти замечает: «Бровка Мон¬
таньи и сельва превратились с начала республиканского периода
в „землю обетованную" для населения Сьерры» Нехватка зем¬
ли, парцелляция и захват земель латифундистами вынуждали
крестьян искать свободные участки в малозаселенных районах.
В частности, только в долинах Конвенсьон и Ларес осели индейцы
(главным образом кечуа) из Куско, Апуримака, Пуно, Арекипы
и Аякучо.
Но земли в плодородных долинах Монтаньи юридически уже
имели владельцев: со времени создания республики участники
Войны за независимость, чиновники или их родственники стре¬
мились получить в свою собственность поместья, в частности в
этих малоосвоенных зонах. Уже упоминавшаяся долина Конвенсь¬
он к 1880-м годам была поделена между крупными землевладель¬
цами. У крестьян не было ни клочка собственной земли, они
арендовали участок у латифундиста, расплачиваясь трудом в
асьенде, натурой или — реже — деньгами.
После 1895 г., когда к власти пришла Национальная коали¬
ция (союз крупной буржуазии, ориентирующейся на мировой
рынок, и латифундистов), правительство Перу активизировало
колонизацию восточных склонов Анд. Особенно широкий размах
миграция из Сьерры в Монтанью приобрела после принятия в
1909 г. Закона о землях Монтаньи, регулировавшего наделение
колонистов земельными участками. На практике, однако, подав¬
ляющее большинство переселенцев оседало на территории, уже
принадлежавшей латифундистам. В одном из самых плотнозасе¬
ленных районов миграции, в бассейне Урубамбы, крестьяне полу¬
чали от 1 до 30 га земли от помещиков, но и методы эксплуата¬
ции здесь носили характер, свойственный скорее XVII в.: боль¬
шую часть недели арендатор работал на участках асьенды, неся
при этом различные дополнительные повинности. Помещик мог
согнать арендатора с участка в любую минуту и отдать участок
другому. Показательно, что помещики-асендадо искусственно под¬
держивали этнические различия между крестьянами-кечуа и
метисами-надсмотрщиками, управляющими на асьенде. Крестья¬
нину запрещалось говорить по-испански, носить иную одежду,
кроме традиционной; его зависимость от асендадо усиливалась
запретом продавать свою продукцию и покупать продукты вне
асьепды. Впрочем, строить дом он мог только легкий, из дерева
по образцу домов местных индейцев: помещик опасался того, что,
построив дом из сырцового кирпича — адобе, как привычно для
кечуа Сьерры, арендатор мог бы постепенно почувствовать себя
и хозяином участка.
И в Монтанье, и в Сьерре, где значительная часть земель
была отнята у индейцев еще в первые годы после завоевания не¬
зависимости, асендадо практически являлся единственным пред¬
ставителем национального общества, во всяком случае самым
влиятельным. На асьенде индейцы-общинники находили работу,
так как собственный участок часто оказывался слишком мал,
176

чтобы обеспечить семью; от прихоти патрона зависела судьба
индейца. Вплоть до конца 1960-х годов связь с владельцем асьен¬
ды рассматривалась крестьянами как более стабильная и необхо¬
димая, чем отношения с центральными правительственными ор¬
ганами. Для упрочения этой связи, явно неравноправной, ис¬
пользовались и традиционные институты: компадразго (патрон
или его управляющий приглашался в кумовья) или айни, минка
(обычай взаимной помощи — совместная работа на поле или в
хозяйстве одного человека с последующей компенсацией). В слу¬
чае бесплатной работы на асендадо компенсацией считалось
прежде всего благорасположение патрона, служившее залогом
материальных льгот.
Процесс развития асьендного хозяйства сопровождался, разу¬
меется, сгоном крестьян с общинных земель, разорением мелких
собственников земли и формированием латифундий за счет ин¬
дейских парцелл. Однако сама система асьенды феодального типа
в Сьерре и Монтанье не допускала полного обезземеливания ин¬
дейцев: издольщики закреплялись в асьепде как раз благодаря
наделению их землей. Кроме того, даже в полном разорении об¬
щин помещики заинтересованы не были, так как, по справедли¬
вому замечанию советской перуанистки И. К. Самаркнной, «для
экономически слабых помещичьих хозяйств общины и их земли
долгое время служили дополнительным источником прибылей при
перемене экономической конъюнктуры» Таким образом, ла-
тифундизм и уничтожал мелкотоварное крестьянское хозяйство
индейцев, и одновременно консервировал эту форму хозяйства.
Асьенда с ее зоной влияния может считаться минимальной
единицей экономического и территориального (не администра¬
тивного) деления перуанского общества. На более высоком уров¬
не экономической организации территория Перу (и соответствен¬
но проживающее на ней население) также делится на несколько
единиц, внутри которых социально-хозяйственные связи явно ин¬
тенсивнее, чем вовне. Неравномерное экономическое развитие от¬
дельных районов страны, связанное прежде всего с ориентацией
на Атровой рынок с начала века и по последние годы, как счи¬
тают некоторые перуанские социологи (А. Кихано, Дж. Альбер¬
ти, X. Котлер), привело к значительной регионализации Перу.
Так, горный район юга после истощения рудников в середине
XIX в. замкнулся в границах отдельных асьенд, откуда поступа¬
ла рабочая сила для добычи гуано до войны с Чили, а затем для
обработки шерсти, идущей на экспорт. Организация труда здесь
соответствовала колониальноА1у типу. На северном побережье, на¬
против, с середины прошлого века расцвело производство сахара,
ориентированное на экспорт. Это производство характеризуется
А1еханизацией, относительно модернизированной технологией,
концентрацией земельных участков и рабочей силы, господством
плантационной эконолшки со свободньш наймом рабочей силы.
Одним из следствий такой ситуации стЫи рост профсоюзов и со¬
здание влиятёльныхдеяитических партий на Севере страны^.
177

Разделение на крупные регионы — Косту, Сьерру и Монта¬
нью — собственно, проявилось, как уже было отмечено, с самых
первых десятилетий республики. На переломе XIX и XX в. окон¬
чательно укрепилась та тенденция в распределении производст¬
венных отношений по географо-экономическим зонам, которая
оставалась неизменной вплоть до последних лет. Господствую¬
щие классы капиталистического побережья насильственно тормо¬
зят развитие буржуазных отношений в Сьерре. Сельва и Анды
должны были оставаться, во-первых, районом, который постав¬
лял бы дешевую рабочую силу на плантации и впоследствии —
на фабрики Косты; во-вторых, источником сырья (сельскохозяй¬
ственных продуктов, шерсти, каучука, хины и т. п.) для обраба¬
тывающих предприятий, работающих на экспорт. На Косте же
происходили наиболее интенсивно как социальные, так и этниче¬
ские процессы, приведшие к сложению трех основных обществен¬
ных групп: крупных капиталистов-экспортеров (этнически со¬
стоящих из креолов, иммигрантов и частично — метисов); мелкой
и средней буржуазии, обслуживающей преимущественно местные
рынки (этнически — метисы); сельскохозяйственного пролетариа¬
та, пополнявшегося за счет разорения свободных мелких земле¬
владельцев (этнически — метисы, частично — индейцы и негры).
В 1900—1914 гг. Перу переживает «экономический бум» за
^чет экспорта минералов, хлопка, сахара, шерсти и кожи.
В 1905—1915 гг. прибыль от экспорта возросла по сравнению с
1900—1904 гг. почти в 5 раз. Однако львиная доля дохода при¬
ходилась на побережье, где было сосредоточено производство,
и попадала перекупщикам, экспортерам и владельцам обрабаты¬
вающих предприятий. Более того, руководство экономикой и рас¬
пределение доходов концентрировалось в одном месте — в Лиме;
попытки провинциальных центров предпринять самостоятельные
действия пресекались. Отмечая действия лимской компрадорской
буржуазии как посредницы между Перу и империалистическими
державами, перуанский экономист Э. Йепес дель Кастильо пи¬
шет: «Вложения столицы выступают по отношению к местной
производственной базе как технологическое и финансовое про¬
должение операций этих стран; таким образом, по виду чисто
географические связи являют собой средство выкачивания чело¬
веческих и природных ресурсов страны»
Подобная централизация, однако, ограничивалась лишь сферой
экономики. Административно руководство осуществлялось мест¬
ной властью, а на практике крестьяне — и свободные общинники,
и колоны, апарсеро, янаконы — зависели прежде всего от вла¬
дельца или управляющего местной асьендой, особенно если основ¬
ное население района составляли арендаторы. В конце XIX—
начале XX в. еще случалось, особенно на побережье, что янаконы
осваивали пустующие земли и для более успешной борьбы с ла¬
тифундистом создавали общину, как, например, в Аукальяма,
в долине Чапкай Но в большинстве случаев пустоши и обра¬
ботанные земли общин переходили в собственность помещиков.
178

В той же долине Чанкай 72,2% земель, принадлежавших ась¬
енде, были приобретены ее владельцами в 1901 —1926 гг. ^
К 20-м годам XX в. этнические отношения, соответствующие
капиталистическому этапу развития (т. е. национальные), все
еще господствовали только на побережье Неру. Сьерра по-преж¬
нему оставалась объектом усиленной эксплуатации со стороны
относительно немногочисленной национальной крупной буржуа¬
зии, британских империалистических компаний и их североаме¬
риканских конкурентов. Однако начиная с третьего десятилетия
нашего века система «внутреннего колониализма», при которой
ведущее положение Косты создавалось за счет сверхэксплуатации
андского крестьянства, приобретает новые черты. В горах растут
рудничные центры, строятся дороги, индейцы-общинники получа¬
ют возможность включиться в рыночное хозяйство. С 20-х годов
нашего века быстро нарастает интенсивность проникновения ка¬
питализма в Сьерру. Капитал был почти исключительно иност¬
ранный, но для нас важно то, что местная рабочая сила органи¬
зовывалась по новому образцу — по принципу свободного найма..
Горнодобывающие фирмы, в первую очередь североамерикан¬
ские, захватывали общинные земли в Сьерре, нарушая при под¬
держке местных чиновников принятый в 1919 г. закон, призна¬
вавший за индейскими общинами их права на землю. Созданный
под эгидой правительства Комитет в защиту прав индейцев Та-
уантинсуйу не обладал никакими полномочиями и не мог вос¬
препятствовать ограблению общинников. Обезземеливание ин¬
дейцев привело к восстаниям в Сьерре, принявшим особенный
размах в 1922—1923 гг.
В 30-е годы, как отмечалось в советской перуаннстике, про¬
исходит постепенное слияние индейского движения с пролетар¬
ским. Под влиянием все более проникавших в Перу идей Великой
Октябрьской социалистической революции «активно развертыва¬
ется борьба прогрессивных сил: рабочего класса, интеллиген¬
ции, студенчества»
Особенно ярко проявилась связь индейского повстанческого
движения с возникшей в 1928 г. в Перу Коммунистической пар¬
тией во время восстания 1931 г., вызванного обострением соци¬
альных противоречий,— страна, как и многие государства мира,
была затронута кризисом 1929—1933 гг. Перуанская Коммуни¬
стическая партия выступила с заявлением о поддержке восста¬
ния и выдвинула лозунг создания федерации индейских респуб¬
лик кечуа и аймара, исходя из лепинского тезиса о праве наций
на самоопределение и из практики Советского Союза в этом воп¬
росе. В условиях Пару 30-х годов лозунг этот был нереален, но
его выдвижение способствовало росту популярности Коммуни¬
стической партии в индейских массах.
По определению виднейшего перуанского марксиста, основа¬
теля Коммунистической партии Хосе Карлоса Мариатеги, про¬
никновение империализма и западного^йапитализма встречает к
Перу наименьшее сопротивление среди консервативных господст¬
179

вующих классов, замкнутых по кастовому принципу. Ставя своей
целью главным образом собственную защиту от «нижних», экс¬
плуатируемых слоев общества, эти классы охотно идут на союз
о империализмом, интересы которого (сохранить отсталость пе¬
руанского общества для облегчения его эксплуатации) совпадают
с их интересами Таким образом, на империалистическом
этапе компрадорская буржуазия Перу (концентрирующаяся, как
сказано выше, преимущественно в Лиме) в союзе с крупнейшими
латнфундистами-экспортерами открыто занимает антинациональ¬
ную позицию.
Строительство сети дорог в горах, сделав доступными многие
отдаленные районы, создало возможность административного кон¬
троля над большей частью индейцев и более легкой миграции
рабочей силы из одного района в другой. Оба эти фактора, допол¬
нявшиеся другими, способствовали ускорению интеграции общин¬
ников в общей национальной среде, перестройке традиционной
общины. Конец 20-х—30-е годы — период значительной «кечуа-
низации» национальной культуры. Однако индейские культур¬
ные ценности распространялись главным образом в низших народ¬
ных слоях. Креолы, традиционно составлявшие замкнутую группу,
прибегали к использованию разве что индейской символики (для
подчеркивания государственной самобытности Перу); «средние»
же слои — мелкая и средняя городская и сельская буржуазия,
состоящая в большей части из метисов,— всячески отмежевыва¬
лись от индейской культуры. Идеалом (социальным и культурным)
метисных групп Косты была полная креолизация; процесс этот
выражался прежде всего в имитации и подчеркивании формально
«креольских» признаков (одежда, испанский язык, возможно боль¬
шая европеоидность, образование и т. п.). Собственно, в прибреж¬
ной части Перу, как заметил О. Симмонс, сам термин «креоль¬
ский» употребляется в разговоре для обозначения «набора моде¬
лей, которые являют собой интегральную часть метисной куль¬
туры»
В горных районах дело обстояло несколько сложнее. Там
собственно креольская группа была немногочисленна, и для ме¬
тисной, культурно господствующей группы высшими стали не
традиционные креольские ценности, а проникшие относительно
поздно (и в значительной мере способствовавшие как раз сложе¬
нию этой части метисной буржуазии) общемировые стандартизо¬
ванные ценности, с чувствительной долей перуанской специфики
(язык, государственная символика, социально-этническая страти¬
фикация и т. п.). Особенно быстрые темпы процесс разложения
традиционных институтов приобрел после второй мировой войны.
В 50—60-е годы нашего века четко выявляются основные эт¬
нические характеристики составляющих перуанскую нацию со¬
циальных групп. В Латинской Америке, как неоднократно отме¬
чалось специалистами, этнический и даже соматический призна¬
ки часто совпадали с принадлежностью к тому или иному
общественному слою.
180

При общей разделенности перуанской нации на социальные
классы некоторые социологи считают возможным использовать и
более дробную плюралистическую модель с количеством групп,
доходящим до нескольких десятков Расхождения в определе¬
нии той или иной группы вызываются тем, что в разных райо¬
нах Перу под одним и тем же названием скрываются неодина¬
ковые по своему классовому и этническому составу объединения.
Даже на Косте, где классовые отношения достигли наибольшей
зрелости, этнические и соматические показатели нередко служат
в общественном мнении определяющим фактором при выяснении
общественного статуса индивидуума.
Здесь наиболее четко проявляется разделение на «белых»
(т. е. городскую буржуазию, помещиков, интеллигенцию, зажи¬
точных крестьян, ведущих товарное хозяйство, торговцев и про¬
чих лиц, занимающих более или менее активную позицию в от¬
ношениях капиталистического типа) и «индейцев» — как правило,
недавних мигрантов из Сьерры, составляющих городской люмпен-
пролетариат, часть организованного пролетариата и беднейшее,
безземельное сельскохозяйственное население. «Белые» в селах и
большинстве городов Косты — это, как правило, метисы, считаю¬
щие себя «креолами»; их культура, однако, не идентична ни
креольской XIX в., ни современной стандартизованной культуре
белого населения Лимы и некоторых других больших городов
Косты.
Вообще четкое употребление терминов «креол», «метис»,
«чоло», «белый» в Перу весьма затруднено. Отмеченное в преды¬
дущем абзаце стремление метисов Косты называть себя «креола¬
ми» объясняется тем, что с XVI в. это название означало при¬
надлежность человека к правящему слою. Креолами (без кавы¬
чек) мы называем местных жителей европеоидного облика,
имеющих несколько поколений предков в этой стране и придер¬
живающихся местного варианта европейской культуры, а «креол»
(в кавычках) — условное название, принятое в данной этнической
среде. Термин «чоло» за последние годы вошел в употребление у
этнографов-латиноамериканистов, поэтому представляется воз¬
можным его употребление, однако и он, как будет показано да¬
лее, многозначен.
Перуанский исследователь Э. Мартинес определяет чоло как
«переходный элемент между индейцем и метисом; как последний,
он владеет испанским языком, знаком с чтением и письмом и
воспринял некоторые из метисных моделей. По происхождению он
индеец и обладает сильной тенденцией к культурной метиса¬
ции» Многие чоло стараются носить только фабричную одеж¬
ду общемирового стандарта, другие не отказываются и от
употребления индейской одежды. Практически все чоло двуязыч¬
ны; женщины сохраняют больше индейских культурных черт.
Это — первое или в крайнем случае второе поколение, отделив¬
шееся от индейской общинной культуры. Основная масса чоло —
крестьяне (как поденщики, так и мелкие землевладельцы), шо¬
181

феры грузовиков и автобусов в горах, рыночные торговцы, фаб¬
ричные рабочие, солдаты и пр. Одним из основных достоинств
чоло американский этнограф У. Мэнгин считает их незаражен-
ность испанским (повлиявшим и на метисов) презрением к руч¬
ному труду; более того, чоло сохраняют индейское уважение к
человеку, занятому тяжелой физической работой. В горных райо¬
нах чоло часто бывают чистокровными индейцами, воспринявши¬
ми в той или иной мере элементы общенациональной, нетради¬
ционной культуры.
Сочетание индейских, креольско-европейских и метисных ха¬
рактеристик (при большей близости к индейцам) приводило к
тому, что некоторые исследователи и идеологи видели в чоло
идеал и будущее перуанской нации, «национальную душу» Не
учитывалась при этом прежде всего неустойчивость группы, ее
тенденция к отказу от индейских общинных традиций. Кроме
того, чоло часто свойственны стремление отречься от индейского
происхождения, агрессивность по отношению к индейцам, кото¬
рые воспринимаются как культурно низшие существа именно из-
за отсутствия элементов общенациональной культуры. Впрочем,
перуанский этносоциолог О. Нуньес дель Прадо отмечает появле¬
ние в последние годы новой категории чоло, без ярко выражен¬
ной агрессивности к индейцам **. С середины 1950-х годов, по
мнению социолога Анибаля Кихано, среди чоло начинает форми¬
роваться групповое самосознание, они претендуют на лидерст¬
во в социальной борьбе индейцев. Но тот же Кихано справедливо
указывает на факт, что чоло продолжают оставаться маргиналь¬
ной группой как социально и культурно, так и по своей социаль¬
ной психологии
Многозначно и употребление этнорасового определителя «бе¬
лый» (Ыапсо.— мсм.). Почти за пять веков пребывания евро¬
пейцев в Перу расовое смешение их с индейцами (реже — с нег¬
рами) было неизбежно, особенно в колониальный период, когда
индейская аристократия имела равные с креолами права. После
освобождения от Испании многие метисы и мулаты — активные
участники Войны за независимость — смогли пробиться в правя¬
щую группу; их потомки предпочитали забыть о неевропейской
доле в своей крови. Поэтому в статье термин «белый», принятый
в Перу и значащий только принадлежность индивидуума к ев¬
ропейской или креольской культуре, употребляется в кавычках.
Без кавычек он относится только к европеоидам в научном смыс¬
ле слова.
Более дробное деление населения Косты — на 7 групп —
предлагает обследовавший этносоциальную иерархию в долине
Чанкай Л. Фарон, подчеркивающий социальное содержание био¬
логических терминов, применяемых в Перу.
1.	Господствующее положение, по его классификации, занима¬
ют «белые» — европейские иммигранты разного времени и креолы.
Это помещики, управляющие, чиновники.
182

2.	Ниже них в этносоциальной иерархии идут «креолы»
(criollos) —не явно «белые», но явно не чоло (cholo); термин
«креол» и «чоло» на Косте заменяют мало употребляемое слово
«метис».
3.	Следующая группа — чоло. Л. Фарон определяет их как
«прибрежных индейцев», т. е. метисов с преобладанием индейских
черт в культуре и соматике; но нужно помнить, что сам термин
«чоло» достаточно расплывчат и в разных районах страны может
иметь различные оттенки.
4.	Место за чоло, по установленной Л. Фароном иерархии, за¬
нимают самбо. В списке «цветных каст» колониального Перу
этим термином обозначались дети от негритянско-индейских бра¬
ков. В настоящее время не обязательно иметь по 50% негритян¬
ской и индейской крови, чтобы относиться к самбо; и культурно,
и биологически, считает Л. Фарон, это потомки от смешанных
браков негров не с индейцами, а с чоло.
5.	«Чистокровные негры», как и самбо, заняты преимуществен¬
но работой по уборке сахарного тростника на асьендах.
6.	Особняком среди этнических групп стоят азиатские иммиг¬
ранты:	китайцы и японцы, занимающиеся мелкой торговлей,
фермерством.
7.	Индейцы из Сьерры (indios, serranos) — это сезонные ра¬
ботники. Они отличаются от чоло не столько по морфологиче¬
ским, сколько по этнокультурным признакам (слабое владение
испанским языком, традиционная одежда и пр.). Недостаточная
ориентированность их в общественных отношениях на Косте, от¬
сутствие связей в местной среде ставят индейцев практически в
самое бесправное положение
В общих чертах, по мнению большинства этнографов и социо¬
логов, в этносоциальном расслоении общества Косты наиболее
четко определяются две контрастные группы — иерархически
верхняя и нижняя. Первая, по классовому признаку, состоит из
городской буржуазии и помещиков, к которым примыкает зна¬
чительная часть чиновников и интеллигенции. Этнически и расо-
во эго европеоиды — потомки креолов и иммигранты из Европы.
Нижний слой в этой иерархии — индейцы, недавние мигранты из
Сьерры, не утратившие еще культурных признаков кечуа; они
выполняют поденную и другого вида малоквалифицированную ра¬
боту в селе и составляют значительную часть маргинальных сло¬
ев в Лиме, население «барриад» — окраинных трущоб
Промежуточные этнические группы не могут считаться экви¬
валентными «среднему классу»: хотя бы потому, что не обладают
достаточно четко определенными признаками. Во-первых, сюда
входят представители самых различных классов, общественных
слоев и этнорасовых групп (а в Перу, вспомним, самоопределе¬
ние зависит от принадлежности к той или иной этнографической
группе); во-вторых, общественный статут и классовая принад¬
лежность индивидуума нередко меняются, р ходе жизни одного
поколения. Исключить из этого правила можно, пожалуй, только
183

группу «креолов» Косты и Сьерры, т. е. метисов, ведующих само¬
стоятельное крестьянское хозяйство либо занятых мелкой тор¬
говлей и умственным трудом. К ним-то и тяготеют как осталь¬
ные «средние» этносоциальные группы, так и безземельные ин¬
дейцы. Потомки настоящих креолов, напротив, стремятся отгоро¬
диться от «креольской» народной культуры, осознавая себя
хранителями испанской традиции.
По культурной принадлежности, имеющей явную этническую
окраску, на Косте можно, таким образом, выделить три большие
группы.
1.	Белые — креолы и европейские иммигранты, исключительно
горожане, придерживаются испано-креольской традиции, сочетая
ее с элементами американо-европейской культуры высших клас¬
сов. Группа эта, особенно креольская ее часть, консервативна и
не допускает выходцев из нижних слоев, идентифицируемых с
метисами (чоло и «креолы»). После революции 1968 г., однако,
часть метисов (прежде всего высшее офицерство) смогла попасть
в состав этой группы.
2.	Метисы в Лиме составляют средние и наравне с индейца¬
ми низшие слои, в малых прибрежных городах — высшие. В боль¬
шинстве своем они соблюдают «креольские» культурные нормы,
слагающиеся из элементов креольской колониальной культуры и
кечуанской. Современным дополнением служат идеи и предметы,
заимствованные из стандартизованной мировой «культуры потреб¬
ления». «Креольская» культура на побережье Перу может рас¬
сматриваться как аналог «народной культуре» (folk culture) бо¬
лее однородных этнически обществ. Моделью для сельского на¬
селения и жителей малых городов служит «креольская»
культура мелкобуржуазного круга Лимы. Метисная группа, как
и первая, воздвигает препятствия проникновению в нее «снизу»
и, напротив, стремится сломать преграды, мешающие ее пред¬
ставителям пробиться в высшую группу. Индейцы и чоло, со
своей стороны, становятся метисами не обязательно через брак с
европейцами, а присваивая два основных показателя принадлеж¬
ности к последним: имущественный, приобретая необходимое со¬
стояние; этносоциальный, отбрасывая индейские культурные цен¬
ности и усваивая «креольские».
3.	Главным образом индейцы (кечуа), но целесообразно вклю¬
чить сюда же самбо и в значительной мере чоло. Культура дан¬
ных этнографических групп служит только отправным пунктом,
от которого стремятся перейти к нормам 2-й группы, метисно-
«креольской». При относительно стабильной классовой принад¬
лежности (сельскохозяйственный пролетариат, городской неква¬
лифицированный пролетариат и люмпен-пролетариат) в культур¬
ном отношении эта группа наиболее динамична, так как, только
переняв культурные признаки второй группы, индеец и чоло по¬
лучает возможность изменить и свое социальное положение.
В Сьерре индейцы составляют большинство населения и иден¬
тифицируются исключительно с крестьянством, причем с наибо¬
184

лее отсталыми слоями. В некоторых департаментах, составляю¬
щих так называемое «индейское пятно» (Mancha India), по
данным переписи 1961 г., более половины жителей вообще не
знало испанского языка. Так, в Апуримаке число моноязычных
индейцев доходило до 71% жителей, в Аякучо — до 66, в Пуно-
Аймарском департаменте — до 61%
Однако в XX в. по сравнению с XIX в. численность индей¬
цев, знакомых только с традиционной культурой, и в этих райо¬
нах, и вообще в Сьерре существенно уменьшилась. Проникнове¬
ние капитализма в сельское хозяйство, развитие, хотя и замед¬
ленное, рыночных отношений привели к росту и укреплению
относительно богатых крестьянских единоличных хозяйств, чьи
владельцы тяготеют к метисной модели культуры.
Перуанский этнограф У. Герси, проводивший в конце 50-х го¬
дов обследование поселка Маркара (район Кальехон де Уайлас),
выделяет по культурным признакам три основные группы в
иерархии крестьянского общества: две метисные и одну ин¬
дейскую. Индеец в Сьерре, по определению У. Герси, это «инди¬
видуум, который использует рудиментарную технологию; его
ценности и идеалы находятся на начальном этапе развития [за
высшую точку прогресса Герси берет уровень современного капи¬
талистического общества.— С. С.], в то время как метис в боль¬
шей или меньшей степени аккультурирован и принимает, хотя не
без сопротивления, западную [читай „стандартизованную".—
С. С,] культуру и некоторые элементы современной техноло¬
гии»
Среди метисов У. Герси выделяет верхнюю и нижнюю субст¬
раты. Члены первой называют себя «белые» (blancos) и требуют
от остальных такого же обращения, как с белыми. Степень «бе¬
лизны» зависит от материального положения индивидуума. На¬
звание «метис» здесь, как и по всему Перу, считается оскорби¬
тельным. Одежду члены первой группы носят исключительно
фабричную, купленную в одном из окрестных городов. Обиход¬
ный язык —испанский. Вторая метисная группа, в сущности,
идентична чоло и являет собой переходный (а потому наиболее
текучий по составу) слой между метисами первой группы и ин¬
дейцами. Последние, даже разбогатев, не могут сразу попасть
в «высшее общество» деревни: хотя бы одно поколение индеец
остается среди членов второй метисной группы, и только его
дети, получив соответствующее воспитание и вступив в кровное
или некровное родство с представителями первой группы, могут
войти в нее. Метисы второй группы — это обычно мелкие торгов¬
цы, шоферы грузовиков, ремесленники. Пользуются испанским
языком наравне с кечуа. В быту употребляют, как и богатые
«белые», фабричную утварь. Одежда, по возможности, тоже фаб¬
ричная, но скромнее; многие ходят босыми.
Индейцев называют «чоло» или «индио^. И то, и другое имеет
презрительный оттенок. По наблюдениям У. Герси, с точки зрег-
ния антропологической они все метисы, но по культуре — индей¬
185

цы и соблюдают многие традиционные нормы. Одежда, в частно¬
сти, у них ремесленного изготовления (местная или с Косты),
как и утварь. Испанским языком владеют плохо. Одежду меняют,
только когда порвется. Среди традиционных обычаев можно от¬
метить «предварительный брак», заключаемый на 8—12 месяцев,
без специальных церемоний. Только если за этот срок молодые
убедятся в возможности семейной жизни, заключается церков¬
ный брак
Работавший в поселке Викос (департамент Анкаш) перуан¬
ский социолог М. Васкес считает, что по степени смешанности
индейских, креольских и современных стандартизованных элемен¬
тов культуры все три основные местные группы: метисы, чоло
и индио — по сути дела не различаются. Различие между ними
лежит в самосознании каждой из групп. Окрестные метисы отде¬
ляют себя от остального населения по степени интегрированности
в национальную культуру, смотрят пренебрежительно на жителей
Викоса, считая их индейцами, так как у тех сохранилось несколь¬
ко больше традиционных индейских элементов в языке, духовной
культуре и пр. Но викосцы в массе своей зажиточнее метисов
из соседних деревень. Интегрированность в национальную культу¬
ру, в Маркара и почти везде в Сьерре служащая метисам для
закрепления экономического господства, в районе Викоса приоб¬
ретает функцию защиты метисов перед более активно включив¬
шимися в рыночные отношения индейцами
Но Викос — все же исключение, только ярче показывающее
типичность рассмотренного на примере Маркара правила. Индей¬
цы Сьерры (чья культура, строго говоря, тоже не может быть
названа чисто индейской, так как представляет собой смешение
индейских и колониальных испанских элементов) занимали до
аграрной реформы 1969 г. низшее положение в социально-эконо¬
мической структуре Перу. Метисы Сьерры, чья культурная мо¬
дель отличается от принятой у «креолов»-метисов Косты, сохра¬
няют большее количество доиспанских норм, что может быть
связано с преобладанием здесь общинной организации, весьма
консервативной. С другой стороны, метисная культура в послед¬
ние десятилетия быстрее, чем на побережье, изменяется в направ¬
лении общеперуанских норм городского типа (язык, националь¬
ная идеология, быт). «Белые» Сьерры (в подавляющем боль¬
шинстве — метисы и чоло) в городах еще активнее усваивающие
общенациональные нормы.
Дискуссия о роли индейской общины в судьбе перуанской
нации не прекращается начиная с 20-х годов нашего века (если
не считать донаучного, эмоционального подхода индихенистов
XIX в.); особенно большой вклад в теоретическую разработку
этого вопроса был сделан виднейшим перуанским марксистом
X. К. Мариатеги доказавшим возможность использования об¬
щины как орудия развития национальной культуры, сохранения
глубинной индейской традиции. Взгляды Мариатеги оказали боль¬
шое влияние на значительную часть национальной интеллигенг-
186

ции. В правительственной политике однако, возобладала иная
тенденция — к разложению общинного хозяйства, пролетаризации
одной части крестьянства и переходу в разряд сельской буржуа¬
зии — другой.
Об индейской общине существует ряд работ и советских уче¬
ных з". Нас по теме статьи касается только вопрос о месте общи¬
ны в процессе развития перуанской национальной культуры,
о сохранении или потере этнической традиции.
Собственно, сама но себе община, как замкнутая, самодовле¬
ющая единица, не вырабатывает ценностей национального типа;
она может рассматриваться либо в аспекте демографическом как
человеческий и культурный резерв нации, либо как потребитель
национальных ценностей. Но по мере развития общинного хозяй¬
ства по буржуазному пути, с разложением общины появляется
все больше таких ее членов, которые вступают в активный кон¬
такт с общенациональной культурой и не только усваивают инди¬
видуально ее нормы, но и служат их проводниками в общинную
среду. Американский социолог Э. Вольф ввел для обозначения
таких инноваторов, действующих не в одной, а в нескольких
субкультурах и выступающих в качестве посредника между ними,
термин cultural broker^ — «культурный посредник». Коллега
Вольфа — Ч. Уогли выделяет два вида «культурных посредни¬
ков»: «традиционный» и «новый». «Традиционный посредник,—
объясняет он,— это индивидуум, чья роль определяется тради¬
ционными и внутренними отношениями в крестьянской общине,
в то время как новый посредник влияет извне на местную общи¬
ну» Традиционными посредниками были помещик и его управ¬
ляющий, священник — люди, считавшиеся с общинными поряд¬
ками и имевшие целью не менять их, а использовать уже суще¬
ствующую систему. Новые же — это, в частности, члены общины,
уходившие в армию, на сезонную работу и приносящие в тради¬
ционную среду приобретенные знания. В последние десятилетия
особенно велика роль демобилизованных из армии индейцев: за
два года службы они получают направленное образование, имею¬
щее целью воспитать в них общеперуанский патриотизм. Вернув¬
шись на родину, они обычно организуют молодежь села как в
позитивном (социальная борьба, кооперация, национальные
праздники), так и в негативном (противодействие обычаям, не¬
уважение к традиционной иерархии) действиях, расшатывая усто¬
явшуюся общинную структуру. Нередко бывает, впрочем, что они
не только возглавляют борьбу за прогрессивные преобразования:
многие из них входят в прослойку сельской буржуазии — непо¬
средственного и наиболее активного угнетателя крестьян-индей-
цев
Пролетаризация индейцев, ускорившаяся в конце 50-х — на¬
чале 60-х годов, вызвала подъем политической активности индей¬
ских масс. Не удовлетворенные попытками правительства частич¬
но решить земельный вопрос, потеряв врру в обещанную аграр¬
ную реформу, крестьяне-общинники переходили к прямому зах¬
187

вату помещичьих земель, защищая занятые участки с оружием
Крестьянские бунты подавлялись армией, но не последнюю роль
в перевороте 1968 г. сыграл тот факт, что армейские офицеры
наглядно убедились в невыносимости положения крестьян.
Одной из основных задач революции 1968 г. военным прави¬
тельством была объявлена ликвидация социальной и культурной
гетерогенности. «Правительство,— отмечали в первые послерево¬
люционные годы перуанские социологи Дж. Альберти и X. Кот-
лер,— стрелштся «национализировать» социальную жизнь, вклю¬
чив ее в гомогенную среду, в которой ее динамика гармонировала
бы с национальными интересами» т. е. по возможности «под¬
тянуть» отсталые производственные отношения в различных рай¬
онах страны до уровня национальных и ликвидировать «медвежьи
углы», где сохранились не только феодальные отношения, на
иногда и дофеодальные. С этой целью должны «сниматься» край¬
ности: в первые годы после революции военное правительства
стремилось свести к минимуму зависимость страны ог более раз¬
витых империалистических государств и нейтрализовать антина¬
циональную, космополитическую компрадорскую буржуазию; под
государственный контроль брались действия перуанской олигар¬
хии, и, с другой стороны, правительство брало на себя оказание
помощи крестьянам. В результате аграрной реформы 1969 г.
выкупленная у латифундистов земля была передана крестьянам,
причем предпочтение оказывалось кооперированным хозяйствам.
Военное правительство, представлявшее интересы средней и мел¬
кой национальной буржуазии, и в деревне поддерживало прежде
всего «крепких крестьян»; реформа имела целью, заявлял глава
правительства X. Веласко Альварадо, покончить с двумя крайно¬
стями: латифундией и минифундией
Одним из аспектов борьбы правительства за укрепление на¬
ционального единства является попытка ликвидировать этничес¬
кую разнородность нации. Сама по себе возможность сглаживания
этнических противоречий при смягчении социальных (в Перу и
во многих других латиноамериканских странах этническая н
социальная принадлежность, как мы помним, часто тесно связа¬
ны) не кажется невероятной. Но стремление ускорить процесс
национальной консолидации, проводить ассимиляционную поли¬
тику, делая вид, что вся индейская или метисная проблемы сво¬
дятся к их социальной стороне, а все жители страны покрываются
общим названием «перуанцы», как это делалось правительством
Веласко Альварадо,— политика такого рода может привести и к
стихийной консервации индейцами собственных культурных норм,
к отстаиванию своей этнической самобытности. Впрочем, воен¬
ное правительство пыталось сделать некоторые индейские (преи¬
мущественно кечуанские) этнические ценности национальными
символами: из президентского дворца был торжественно удален
портрет завоевателя Перу Франсиско Писарро, а на его место
водворен портрет Тупака Амару II; проводятся фестивали индей¬
ской культуры. Из более существенных актов правительства
188

ельзя не упомянуть о расширении сети образования на индей-
ких языках среди крестьян и о признании кечуа вторым госу-
арственным языком страны.
Во второй половине 70-х годов процесс преобразования, одна-
о, замедлился, сказалось воздействие со стороны как империа-
истических монополий, так и части перуанской буржуазии. Пра-
ительство стало во все более широком масштабе превращать
[редприятия государственного сектора в смешанные, с участием
[ностранного капитала или отдавать в ведение частных компаний.
1опытки реформ, имевших социалистическую направленность,
¡ыли пресечены принятием плана «Тупак Амару* на
977—1980 гг., в котором открыто объявлялось о выборе капи¬
талистического пути развития для Перу.
Компартия Перу, поддержавшая прогрессивную деятельность
юенного правительства в первые годы, выступила с критикой
1роекта плана «Тупак Амару». Перуанские коммунисты, обсуж-
цая изменение социального курса правительства, в то же время
юдчеркивали тот факт, что преобразования, совершенные на
юрвом этапе революции, необратимы: реставрация латифундиз-
ла, в частности, уже невозможна. Военное правительство, по-
зценке Генерального секретаря Перуанской компартии Хорхе дель
Прадо, стремилось с 1976 г. «направить социально-экономическое
развитие страны в соответствии с новой моделью, которая... явля¬
ется моделью капиталистического развития с элементами нацио¬
нал-реформизма»
Кризис, возникший в результате отказа военного правитель¬
ства от курса первых семи лет революции, поддержанного народ¬
ными массами, привел к победе на выборах в мае 1980 г. преж¬
него президента Белаунде Терри, главы партии «Народное дей¬
ствие».
В настоящее время нельзя предсказать все детали дальнейше¬
го развития перуанской нации. Все же, кажется, не будет ошиб¬
кой предположить, что основным направлением в ближайшие
годы в этническом аспекте по-прежнему будет тенденция уско¬
ренного вовлечения индейцев в буржуазные отношения, причем
облик национальной культуры Перу воспримет ряд индейских
(кечуанских) характеристик — в переработанном и символизиро¬
ванном, разумеется, виде, тем более символизированном, отчуж¬
денном от их теперешних носителей, что последние при интеграции
в национальную среду вынуждены будут от многих таких харак¬
теристик отказаться.
*	A. Ruchy spo'ecz-
ne i religijne indian Hiszpanskiej
Amcryki Pofudniowej (XVI—XX
w). Wroclaw. 1974, s. 123.
в Almanaque del Perú, 1973. Lima,
1973, p. 118—121.
^ Casired (2. Llameros y comercio in¬
terregional.— In: Reciprocidad e in¬
tercambio en los Andes peruanos.
Lima, 1974, p. 261—262, 289; йиг-
c^ard Roder¿c% F. Coca y trueque-
de alimentos.— Ibid., p. 222, 225—
251.
189

^ Fasadrf 7. Historia de la Rcpúbiica
del Perú. 5a ed. Lima, 1963, p. 553—
556.
3 А/м/ica FaFa Ai. Pasión libertaria de
Ramón Castilla.— In: Biblioteca de
cultura peruana contemporánea.
Lima, 1963, t. VIL p. 547—549.
*6 См.: баларкима Я. F. Община в
Перу. М.: Наука, 1974, с. 98—99.
/smokes A La hacienda como in¬
stitución económica y social.— Re¬
vista de Sociología, 1964, N 1, p. 29.
и Vízcardo Arce F. Tipología de las
comunidades campesinas del
Perú.— Anales científicos de la
Universidad Nacional del Centro
del Perú. Huancayo, t. 1.	1971,
p. 414.
^ Цит. no: Vázquez Ai. F. Immigra¬
tion and Mestizaje in Nineteenth-
Century Peru.— In: Race and Class
in Latin America. New York; Lon¬
don, 1970, p. 77.
ю AiiddcMdor/ F. №. Perú. Lima. t. I,
1973, p. 142—143.
"* Fa/aero F. Perú: una nueva geogra¬
fía. Lima, 1972, t. 2, p. 69.
is Ibid., p. 146.
тз Anales del III Congreso Internacio¬
nal de Historia del Perú. Lima.
1965, p. 48.
-'4 №?Н?мям F. Andean Nations in the
Making. Economic Conditions and
Independence.— Etudes historiques.
Budapest, 1970, p. 164; Colección dc
documentos históricos del Perú.
Lima. 1875. t. VII, p. 390—393.
438—447, 494—499, 502—511; 1877,
t. IX. p. 239-241;	1877, t. X,
p. 159—167, 187—194; Ferrer# Abar¬
có# D. Rebeliones que intentaron
desmembrar el Sur del Perú. Lima.
1961.
is Ргш;омемя P. Memorias y documen¬
tos para la historia dc la Indepen¬
dencia del Perú, y causas del mal
éxito que ha tenido esta. Paris,
1858, t. 1, p. 17—18.
тс Fasadre 7. Para una Filosofía déla
Historia del Perú.— Mercurio Pe¬
ruano, 1940, N 156, p. 144—145.
i? Faó/er F. The Indian Caste in
Peru. 1795—1940. Washington,
1952, p. 36—39.
Pac/?eco-Zegarra F. Alphabet pho-
nétique de la langue quechua.— In:
Mémoirc au Congres des América-
nístes a Nancy. Paris, 1875 (цит.
no: Biblioteca Peruana. Santiago de
Chile, t. I. 1896, p. 9).
39 Do6í/?ts F. F., Doag/Fy P. F. Peru.
A Cultural History. New York, 1976,
p. 161.
29 Fasadre 7. Historia..., p. 2521.
2* Eazpaez AP F. Immigration...,
р.	79—81; Fersfác&er F. Viaje por
el Perú. Lima. 1973, p. 33.
2^ Do&yMs F. F.,	P. F.
Peru..., p. 161.
23	Fers¿acA*er F. Viaje..., p. 116—153.
24	Fsc/зиЛ 7. 7. аон. Peru. Reiseskiz-
zen aus den Jahren 1838—1842. St.
Gallen. 1846, S. 173.
23 Vázgaez Ai. F. Immigration.... p. 90.
29 Ai¿¿¿OM¿s Faa/a^adca F. Minorías ét¬
nicas en el Perú. Lima, 1973, p. 90—
91, 100—104.
27 F/Hr¿/ A. Ocupación territorial de
la Amazonia y marginación dc la
población nativa.— América Indíge¬
na. 1975, N 2, p. 275; Vázquez Ai. F.
Immigration..., p. 78, 83.
23 FopePo 7.,	F. Estudios
sobre la independencia económica
del Perú. Lima. 1876, p. 24.
29 Fade D. №. Comercio y coloniza¬
ción en la zona de contacto entre
la Sierra y las tierras bajas del Val¬
le de Urubamba, Perú.— In:
XXXIX Congreso Internacional de
Americanistas. Actas y Memorias,
Lima, 1972, vol. 4, p. 216—217.
39 F¿oraaaaF F. Latifundio y sindica¬
lismo agrario en el Perú. El caso de
los valles dc la Convención y Lares
(1958—1964). Lima, 1974, p. 20.
3* Fa-мяркммя F. F. Общипа в Перу,
с.	108.
32	A/úerF F., FoFer 7. Estructura so¬
cial y Reforma agraria.— Revista
del Museo Nacional, 1970, t. 36,
p. 178—179.
33	Tepes FasFFo F. Perú 1820—
1920. Un siglo de desarrollo capita¬
lista. Lima, 1972, p. 158.
34	Pon¿Fa F. Aücallama: una comuni¬
dad de pequeños propietarios en un
valle de la Costa peruana.— In:
Problémcs agraires des Amériques
Latines. París, 1967, p. 178—179.
33 Afa¿os A7ar 7. Las haciendas en el
valle de Chancay.— Ibid., p. 197.
зза Зубри^кий 7P. А. Проблемы на¬
циональной консолидации ке¬
чуа.— В кн.:	Нации Латинской
Америки. М.: Наука, 1964, с. 348.
зз A7ar№egM¿ 7. F. Peruanicemos al
Perú. Lima, 1970, p. 75.
37 ¿?¿7M7MOMs F. F. The Criollo outlook
in the Mestizo Culture of Coastal
Peru.— American Anthropologist,
1955, N 1, p. 108.
190

3s Dgigado 67. Hacia un nuevo sistema
de composición de la sociedad en el
Perú.— América Latina, 1968, N 3,
p. 65-66.
за 37ariingz Compadrazgo en una
comunidad indígena altiplánica.—
Perú Indígena, 1963, N 22/23, p. 17.
77aai//taca Eaidíaar Г. El cholo sud-
peruano.— Revista del Instituto
Americano del Arte, 1959, N 9,
p. 164.
4* Хи/tgz dg% Prado O. Kuyo Chico.
Applied Anthropology in an Andean
Community. Chicago; London, 1973,
p. 115—116.
42	(7ц;/ямо A. La emergencia del gru¬
po «cholo» y sus consecuencias en
la sociedad peruana.— In: Sociolo¬
gía y sociedad en Latinoamérica,
Bogotá, 1965, t. I, p. 417—421, 434.
43	Рагой E. Ethnicity and Social Mo¬
bility in Chancay Valley, Peru.—
In: The Social Anthropology in La¬
tin America. Los Angeles, 1970,
p. 226—228.
44	0. (7. The Criollo out¬
look..., p. 113; /Уятмтия^ E. A So¬
cial Rank and Evolutionary Posi¬
tion in a Coastal Peruvian Villa¬
ge.— Southwestern Journal of An¬
thropology, 1962, N 3, p. 201; Pa¬
ran E. Ethnicity..., p. 230.
45	7?abio Or&g (2. Perú Indígena.—
América Indígena, 1975, N 2, p. 228.
4" GEgrsi 77. El Indígena y el Mesti¬
zo en la comunidad de Marcará.—
Revista del Museo Nacional, Lima,
1959, t. XXVIII, p. 123.
4? Ibid., p. 144—147; t. XXIX, p. 63.
48 Vazpacz 37. Changes in the Social
Stratification of an Andean Hacien¬
da.— In:	Contemporary Cultures
and Societies of Latin America-
New York, 1965, p. 406—407, 420.
49 См.: Диас Pacorro X. Марнатегп а
роли индейской общины в некапи¬
талистическом развитии.— В кн.:
Мариатеги — пламенный борец за
торжество идей марксизма-лени¬
низма в Латинской Америке. М.:
Наука, 1966, с. 201—240.
з" В 1974 г. вышло обобщающее ис¬
следование И. К. Самаркиной «Об¬
щина в Перу», где подводятся ито¬
ги работы, в частности советских:
специалистов.
з* tFoi/ Е. Aspects of group relations
in a complex society. Mexico.—
American Anthropologist, 1956,.
N 58, p. 1065—1078.
32	Wagr/cy The Latin American
Tradition: Essays on the Unity and
the Diversity of Latin American
Culture. New York; London, 1968,.
p. 151.
*s jMarfmcz 77. El Indígena y el Mes¬
tizo de Taraco.— Revista del Mu¬
sco Nacional, Lima, 1962, t. XXXI,.
p. 222—224; Xadez dei Prado O-
Kuyo Chico, p. 136—138; Fáz-
gaez 37. Changes..., p. 406—407.
34 37arfÍMez 77 Tensión y conflicto en
el proceso de formación de la na¬
cionalidad peruana: El Caso Andi¬
no.—Aportes, 1968, N 7, p. 53—57*
Agirá EantaMgz 77. Huiílca: habla
un campesino peruano. La Habana,.
1974.
33	.áióerii (7., Eoiigr 7. Estructura so¬
cial..., p. 185.
38 Fiasco Л/aarado 7. La Revolución
peruana. Buenos Aires, 1973, p. 11-
37 Проблемы мира и социализма,
1977, № 12, с. 50.

С. Я. Серов
ОЧЕРК ИСТОРИИ
БОЛИВИЙСКОЙ НАЦИИ
Свержение испанского господства в провинциях Верхнего Перу
<(как называлась Боливия в колониальный период) в сравнении
с ходом Войны за независимость в соседних странах приняло,
быть может, менее напряженный характер. Даже решившее
судьбы этого района сражение при Аякучо произошло на терри¬
тории Перу. Остатки испанской армии некоторое время контро¬
лировали нагорье Верхнего Перу, но сдались подошедшим рево¬
люционным войскам Боливара.
Верхнее Перу еще с колониальных времен стало областью,
специализирующейся на добыче серебра и скотоводстве. Шахто¬
владельцы и торговцы, состоявшие из креолов и креолизованных
метисов, использовали промежуточное положение нагорья между
Лимой и Буэнос-Айресом. Из перуанских рудников, прежде всего
из Уанкавелики, поступала ртуть для амальгамирования серебра
из местных руд. Торговцы Чукисаки, Потосн, Ла-Паса имели
оживленные связи от Тихоокеанского побержья до Ла-Платы.
Административно организованный в аудиенсию Чаркас, этот рай¬
он дважды перед провозглашением независимости получал кос¬
венное признание его обособленности: в 1776 г. он был целиком
передан из ведения вице-короля Перу в юрисдикцию вице-короля
Ла-Платы, а в 1810 г. в тех же границах был вновь включен в
состав Перу.
Т орговая буржуазия, шахтовладельцы, чиновники-креолы
Верхнего Перу еще до образования республики стремились обо¬
собиться и от восточных, и от западных соседей, чтобы избегнуть
понкуренции, выступая в роли посредников. Замкнутость правя¬
щей верхушки объяснялась еще и тем, что она состояла из отно¬
сительно небольшого числа связанных между собой родственными
отношениями групп, образующих союзы кланового типа.
Еще до возникновения независимой Боливии проявлялись
разногласия в вопросе о ее судьбе. Боливар—«Освободитель»,
как его называли революционеры,— предпочел разделить Верхнее
Перу между Перу и Аргентиной. Планы Боливара были наруше¬
ны его же ставленником — «Великим маршалом Аякучо» Анто¬
нио Хосе де Сукре, который, исполняя желание местных респуб¬
ликанцев, 9 февраля 1825 г. издал декрет, где объявлялось:
«Провинции, именуемые верхнеперуанскими, останутся завися¬
щими от командования освободительной армии до-^ех пор, пока
ассамблея народных депутатов не решит их судьбу» (ст. 1) '.
192

Боливар 16 мая 1825 г. издал другой декрет, где не признава¬
лись права ассамблеи; судьба Верхнего Перу должна была ре¬
шиться в 1826 г. на Перуанском конгрессе. Тем не менее ассам¬
блея, представленная 47 депутатами от 5 департаментов (каждый
депутат от 25 тыс. жителей), собралась в г. Чукисака и утвер¬
дила Акт о независимости, учредивший «Суверенное и свободное
государство народов (naciones) как Старого, так и Нового Све¬
та». Дата подписания Акта, 6 августа 1825 г., стала Днем неза¬
висимости новой республики.
Для того чтобы подчеркнуть свою преданность «Освободите¬
лю», депутаты избрали для страны название «Республика Боли¬
вар», вскоре измененное на «Республика Боливия». Сам Симон
Боливар был утвержден пожизненным президентом. Город Чуки¬
сака, переименованный в честь победителя испанских войск при
Аякучо в Сукре, стал столицей страны.
Первый акт новой республики, таким образом, утверждал
формально свободу от колониальных порядков. В Верхнем Перу
не было революционной войны, в которой население выступило
бы за свержение королевской власти, а принятие Акта о незави¬
симости государства было отказом от присоединения к независи¬
мому Перу или провинциям Ла-Платы. Борьба интересов прояви¬
лась лишь после победы при Аякучо (1824), когда провинция
распалась на несколько районов; в одних — власть оставалась
в руках роялистов, в других — республиканцев. Правда, автори¬
тет Боливара и Сукре, временное объединение интересов в
борьбе против испанцев позволили создать «единый фронт»,
куда креолы привлекали и индейцев (антииспанские проклама¬
ции печатались и на индейских языках — кечуа, аймара, гуара¬
ни), и негров (рабство было отменено в 1826 г. для всех, кто
родился после Освобождения или бежал в Боливию из другой
страны).
Уже сам состав первой ассамблеи свидетельствовал о том,
кто в самостоятельной республике претендовал на руководство.
Из 47 депутатов только двое — Хосе Мигель Ланса, освободитель
Ла-Паса, и Хосе Бальивиан — были участниками Бойны за неза¬
висимость; остальные — помещики и владельцы рудников; 30 де*
путатов были юристами, которых еще в колониальное время про*
звали «двуликими» за их заигрывание с испанцами и одновремен¬
ную фронду; все они были выпускниками местного университета
Сан-Франсиско-Хавьер, так что, как мрачно острит современный
боливийский историк И. Сандоваль Родригес, во главе республи¬
ки, в сущности, встал университет \
Учредительная ассамблея 1826 г., утвердившая первую кон¬
ституцию страны, имела явный антидемократический облик.
Ст. 14 Конституции объявляла: «Чтобы быть гражданином, необ¬
ходимо:	1) быть боливийцем; 2) быть^ женатым или старше
двадцати одного года; 3) уметь читать и писать [это требование,
впрочем, станет предъявляться только с 1836 г.— С. С.]; 4) иметь
какое-либо занятие, предприятие либо заниматься каким-нибудь
7 Заказ 235
193

искусством или наукой, не подчиняя себе другого в качестве
домашней прислуги».
Требование грамотности автоматически исключало подавляю¬
щее большинство населения Боливии — индейцев из числа граж¬
дан. Ни в 1825, ни в 1836 гг. они не были допущены к образо¬
ванию; учеба в школах и университетах до XX в. оставалась
привилегией креолов и зажиточных метисов. «Республика, осно¬
ванная на таких принципах,— отмечает боливийский социолог
Роберто Альварадо Даса,— была не демократической, а олигархи¬
ческой. Как следствие этого, законы были приняты в интересах
меньшинства городских и сельских сеньоров, которые монополи¬
зировали землю, рудники, торговлю, бюрократию, церковь и
воинское дело» \
Население молодой республики этнически было крайне разно¬
родным. Основную массу жителей страны составляли индейцы.
Но под названием «индейцы», или «туземцы» (naturales), скры¬
вались группы населения с разнообразными традициями, разных
хозяйственных типов и языковой принадлежности. Кечуа зани¬
мали территорию департаментов Чукисака, Потоси, Кочабамба и
частично Оруро: районы гор, где в долинах они занимались зем¬
леделием. Из кечуа же состояли главным образом рабочие руд¬
ников. Если по культуре крестьяне-кечуа были близки перуан¬
ским, то жители шахтерских поселков образовывали своеобраз¬
ную культурную группу, воспринявшую элементы кечуанской и
аймарской традиций, трансформировавшиеся под влиянием испан¬
ской и креольской культурной политики. В Перу существовала
аналогичная группа, но в Боливии она была численно больше,
и роль шахтеров в общем процессе этнического развития там
оказалась значительно выше, чем в Перу.
Аймара населяли преимущественно зону высокогорного
плато — Альтиплано — и прилегающих горных районов. Основ¬
ным их занятием были скотоводство и выращивание картофеля
и маиса. Кроме нагорья (департаменты Ла-Пас, Кочабамба,
частично Оруро), аймара занимали также прибрежную зону
Арики, впоследствии перешедшую к Чили. Состояние статистики
в XIX в. не позволяет установить точную численность ни кечуа,
ни аймара. По некоторым подсчетам, в середине века в Боливии
жило около 500 тыс. аймара; эта цифра, впрочем, признается
завышенной \
Как кечуа, так и аймара были организованы в соседские об¬
щины, управлявшиеся местными старейшинами.
Восточные районы тропических лесов и льяносов долго оста¬
вались малоосвоенной зоной страны. Время от времени предпри¬
нимались попытки колонизации сельвы, обычно кончавшиеся
ничем. Только льяносы юго-восточной части Боливии в департа¬
ментах Тариха и Санта-Крус были заселены скотоводами.
Индейцы востока представляли собой разрозненные племена,
относящиеся к различным языковым группам — мохо, чикито,
чиригуано, гуарайо и т. д. Наиболее высокого уровня социально¬
194

экономического развития достигали земледельцы-гуарани, жившие
на равнине Чако (отошла к Парагваю в 30-х годах XX в.).
Остатки племен уру-чипайя, почти полностью истребленных или
ассимилированных, жили разрозненными группами около озер
Титикака, Пооно и на Тихоокеанском побережье, в районе Такны.
Основным занятием уру были озерное рыболовство и охота, чи¬
пами — примитивное земледелие и скотоводство. Ни те, ни другие
не вступали в сколько-нибудь существенные контакты с окрест¬
ным населением: как и лесные племена, они вели натуральное
хозяйство.
Впрочем, обособленность была характерна для большинства
этнокультурных групп, населявших Боливию. Отдельные племена
и районы мало сообщались между собой, что было обусловлено
самими природными условиями страны: горные цепи и сельва
занимают большую часть территории. Социально для всего насе¬
ления сохранилась иерархическая система с труднопреодолимы*
ми границами — наследие колониальных времен.
Не следует, однако, абсолютизировать эту обособленность.
Индейцы, жители поселков и городов вели довольно оживленную
торговлю предметами ремесла, продуктами сельского хозяйства.
Степень интенсивности этих контактов, правда, трудно устано¬
вить. И географическая, н социальная мобильность реализовалась
также путем перемещения из общины в шахтерские поселки или
в город. Если на шахте безземельный индеец чаще всего просто
получал работу, редко находя случай разбогатеть, то в городе у
него было больше возможностей улучшить жизненные условия.
Как в рудничных поселках, так и в городах индейская этниче¬
ская культура развивалась по-новому и становилась культурой
метисной группы — чоло.
Креолы и метисы составляли высшие слои боливийского обще¬
ства. Культурно эта группа также не была едина: если в креолы-
ской группе преобладала традиция верхнеперуанской (исходящей
из испанской) колониальной рафинированной культуры, то в
среде метисов сочетались в различных вариантах (в зависимости
от района и от общественного положения) черты испанской на¬
родной и той или иной из индейских культур. В целом же город¬
ская креольско-метисная группа противостояла сельской группе
индейцев. Значительное для всей Испанской Америки разделение
«город — село» приобрело в Боливии, как и в горных районах
Перу и Эквадора, этнический облик.
Специфика этнических процессов в Боливии в отличие от
названных стран заключается в том, что основное ядро будущей
нации формировалось на Альтиплано и в горах. В Перу и Эква¬
доре экономика побережья достигла капиталистического уровня
раньше, чем в горах и в восточных тропических лесах, а индей¬
ское население последних играло только роль резерва рабочей
силы и вовлекалось в современные, национального тина процес¬
сы лишь через миграцию на далекое побережье, отрывавшую их
от традиционной среды. В Боливии же и культурное взаимодей¬
195
7*

ствие, и переход из одной этнической группы в другую происхо¬
дили именно в горах, притом на меньшем пространстве, где
социально-экономические процессы могли непосредственно затра¬
гивать окружающее население. Разумеется, переоценивать этот
фактор тоже не следует: феодальная система, сдерживавшая темн
и экономического, и этнического развития, была разрушена в
Боливии уже в XX в.— лишь двумя десятилетиями раньше, чем
в Эквадоре и Перу, а непосредственная связь рудничных центров
и феодального села способствовала, например, господству внеэко¬
номических методов эксплуатации шахтеров (выходцев из индей¬
ских общин).
К моменту провозглашения независимости основные этнорасо-
вые группы: креолы, метисы (чоло), индейцы кечуа и аймара —
отождествлялись с иерархически расположенными, жестко стра¬
тифицированными социальными группами, отличавшимися как по
общественному положению, так и культурно. По меньшей мере,
можно выделить три такие социальные группы.
1.	Крестьяне, почти исключительно индейцы. Декретом от
29 августа 1825 г. Боливар запретил «личную службу» (servicio
personal) индейцев, это же требование содержалось, как мы ви¬
дели, и в Конституции 1826 г. Однако расхождение закона и
реальности продолжало оставаться в республике таким же, как
и при испанцах, так что в 1945 г. потребовалось еще раз отме¬
нять «личную службу», просуществовавшую более ста лет под
названием «понгеахе».
Индейские общины сохранили право на землю; но после из¬
гнания испанцев, и особенно в неразберихе смен правительств
середины XIX в. креолы неоднократно отнимали общинные поля
и пастбища, или пользуясь законом, или попросту — силой. Был
отменен подушный налог (tributo) с индейцев как одно из про¬
явлений колониального режима, но в первые же годы республики
этот налог был возрожден под названием «индейского вклада».
Именно «индейский вклад» и составлял наибольшую часть госу¬
дарственного бюджета, так как рудничное дело (добыча серебра)
пришло уже в начале века в упадок. Земельные участки индей¬
цев, входящие в общинный фонд или находящиеся в частной соб¬
ственности, не давали возможности товарного производства нн по
своим размерам, ни по методам обработки.
Из разорившихся или набранных по разверстке (mita) индей¬
цев состояла основная масса шахтеров и слуг в городе и поместь¬
ях. Шахтерские поселки и города становились центрами актив¬
ного культурного взаимодействия различных индейских групп.
Именно здесь оторванные от общинной среды индейцы особенно
быстро воспринимали и развивали метисную культуру, укрепляя
этническую группу чоло.
2.	Ремесленники, мелкие торговцы и — при растущей бюро¬
кратизации — низшие служащие; малое ядро будущих «средних
слоев». С точки зрения этнорасовой это метисы (чоло) и небога¬
тые креолы. Если крестьяне имели хотя бы общинную организа*
196

цию, то эта группа на первых порах не была никак организована.
Лишь в 1854 г. появляются первые цеховые союзы (гремно)
столяров и портных; в течение всего XIX в. дальше цеховой ор¬
ганизации дело не шло. Только в начале нашего века ускорив¬
шаяся пролетаризация ремесленников привела к созданию поли¬
тически более активных общественных, в частности профессио¬
нальных, союзов.
3.	Малочисленная группа латифундистов, приобретших поме¬
стья еще при испанцах, владельцев рудников, крупных торгов¬
цев. В этнорасовом аспекте — это креолы и некоторые метисы,
вошедшие в креольское общество еще в колониальное время. Эта
группа, собственно, и выступила от лица «боливийской нации»
как внутри страны, гак и перед всем миром. Представители тор¬
говой буржуазии сразу же после изгнания роялистов захватили
их земли и сами стали латифундистами феодального типа, что
было в боливийском обществе несравненно более престижным,
чем занятие торговлей. Освобождение от колониального строя,
таким образом, привело к неожиданному общественному регрессу.
Добыча серебра продолжалась весь XIX в., хотя уже не играла
ведущей роли в экономике страны. Владельцы месторождений
серебра и ртути, часто бывшие и помещиками, получили свои
льготы от перемены режима. Первым декретом Боливара в Верх¬
нем Перу был указ о снижении в 5 раз налога с добычи ртути.
Помещикам были уменьшены налоги (по образцу Перу) на 2%
с сельских владений и на 3% с городских. Указами от 12 и
17 ноября 1825 г. были предоставлены преимущества и торгов¬
цам: налог с них был снижен от 33 до 6% стоимости товара. Эти
льготы возмещались в государственном бюджете, как уже было
сказано, за счет возрождения под другим названием подушной
подати с индейцев-крестьян.
Лозунгами Войны за независимость были изгнание испанских
колонизаторов и учреждение гражданских свобод, прежде всего
свободной торговли. И то и другое было достигнуто. Но при этом
общественная структура осталась все той же: место испанцев в
администрации и в поместьях заняли креолы, а свободной тор¬
говлей воспользовались лишь немногие экспортеры, так как
основная масса молодой торговой буржуазии предпочла примк¬
нуть к традиционной социальной модели и стать помещиками
или чиновниками. Те слои общества, которые ближе всего стояли
к национальному этапу развития, отступили на низшую ступень.
Боливия на много десятилетий стала феодальной страной, рас¬
коловшейся на отдельные, слабо связанные между собой районы.
Ведущую роль в ней стали играть силы, квалифицируемые неко¬
торыми латиноамериканскими историками как антинациональные,
т. е. не заинтересованные в национальном единении и противо¬
действующие ему \ Независимость, в сущности, стала знаком не
социальной революции, а политического переворота, что свиде¬
тельствовало об отсутствии внутри страны развитых предпосылок
капиталистического производства.
197

Политические решения принимались даже в самых важных
вопросах только узким кругом правящей элиты, без участия на¬
рода. Пример тому, как и многому другому в стране, подал
Симон Боливар: по его предложению правительство передало в
1826 г. боливийскую территорию Тариха провинциям Ла-Платы
(Аргентине). Так было положено начало уступкам государствен¬
ной территории. Правда, население Тарихи — вернее, та относи¬
тельно небольшая часть населения, которая была вовлечена в
политическую жизнь страны (по социальному положению — тор¬
говцы, предприниматели, чиновники, военные),— узнав о таком
решении, само проголосовало за то, чтобы остаться частью Боли¬
вии. Это был единственный случай демократического решения
территориальной проблемы
Район, в котором шли наиболее активные экономические и
общественные процессы общеболивийского масштаба, фактически
ограничивается нагорьем и горными долинами; все остальное было
периферией, которую можно было эксплуатировать, пользоваться
се ресурсами, но ни индейцы сельвы, населявшие восточные рай¬
оны страны, ни жители Тихоокеанского побережья, более тесно
связанные с экономикой Чили и Перу, не воспринимались даже
общегосударственной администрацией как интегральная часть
уже провозглашенной в то время боливийской нации.
Более того, и в Центральной Боливии — на Альтиплано и в
долинах — не существовало единства; как и в большинстве стран
Испанской Америки, господство феодальных отношений привело
на десятилетия к распаду страны на отдельные самообеспечиваю¬
щиеся районы, как правило, с одним или двумя городскими цен¬
трами. В 1825 г. насчитывалось 7 таких районов (все в горной
части):	Ла-Пас — 350 тыс. жителей, Кочабамба — 285 тыс.,
Оруро — 60 тыс., Потоси — 240 тыс., Санта-Крус — 50—60 тыс.,
Тариха и Кобиха — 30 тыс., Сукре — 185 тыс. человек. Населе¬
ние других областей государства не принималось в расчет поли¬
тическими деятелями раннереспубликанского периода \
Мечтой Боливара, возглавившего Войну за независимость,
было объединение всех районов испанской империи в Америке.
Но уже в конце XVIП в. вице-королевства и капитании реально
распались на отдельные экономические районы, которые в XIX в.
легли в основу государств. Несмотря на все усилия «Освободи¬
теля» правящие классы бывших вице-королевств и провинций
предпочитали гарантировать собственные привилегии государст¬
венной независимостью. В первом десятилетии республиканского
периода государственный суверенитет, правда, не приобрел еще
достаточной авторитетности, о чем свидетельствуют непрестанные
попытки создания конфедераций или прямого вмешательства в
дела соседних стран.
Для Боливии это обернулось несколькими десятилетиями до¬
вольно неустойчивого равновесия между двумя крайностями: не
раствориться в «общеперуанском» или «испаноамериканском»
единстве и пе раздробиться на отдельные провинции из-за борьбы
198

отдельных политических вождей за фактическую, пусть и не
оформленную юридически, независимость от центральной власти.
Основными объединяющими элементами до последних десяти¬
летий XIX в. были государственная власть и историческая тради¬
ция верхнеперуанского единства. Они же одновременно обеспе¬
чивали самобытность боливийского общества, отделяя его от
соседних республик. Такие общие для политически и экономиче¬
ски активной части населения (той, в которой складывалась на¬
циональная структура) феномены, как испанский язык, как, хотя
не очень развитые, рыночные отношения, были присущи и обще¬
ствам Перу, Чили, Парагвая и Аргентины и не могли, на наш
взгляд, играть столь важной роли в отграничивании боливийцев
от соседних народов, сколь государство, традиция и географиче¬
ский фактор. Последние, естественно, должны были иметь соци¬
альную среду, в которой бы функционировали эти элементы. Как
ни парадоксально, но единственной реальной силой в стране,
которой нужна была государственная ограниченность, были здесь
те же латифундисты, носители и противоположной тенденции
внутриболивийского регионализма. Асендадос были гражданами,
активно участвовавшими в политической деятельности. При одно¬
родной социальной структуре соседних Чили, Перу и Аргентины,
более развитых, чем Боливия, крупные землевладельцы могли
противопоставить возможным претендентам на их владения толь¬
ко государственный суверенитет. Торговая буржуазия Боливии
была в это время гораздо слабее социально; кроме того, она еще
не нуждалась в государственном протекционизме; и, наконец,
в этот период трудно определить, когда шахтовладелец-экспортер,
владеющий одновременно одной или несколькими латифундиями,
выступает как буржуа, а когда — как феодал. В боливийской
историографии для определения правящего слоя XIX в. утвердил¬
ся термин, отражающий специфичность боливийской ситуации,—
«феодальная буржуазия». Термин этот можно условно приняты
он удобен тем, что, во-первых, показывает смешение на какой-то
срок форм собственности и производства, слияние двух клас¬
сов — феодалов и не набравших еще силы буржуа — в одну
социально-политическую группу; во-вторых, напоминает о том,
что крупная боливийская буржуазия в конце XIX в. все же
зыделилась из среды латифундистов.
Периодизация развития боливийского общества, принятая мно¬
гими национальными историками, предлагает следующие этапы.
1.	Феодально-креольское общество (1825—1899), характери¬
зующееся полярным разделением на помещиков-креолов и кре¬
постных крестьян-индейцев. Эта дихотомия углублялась культур¬
ной рознью латифундистов и крестьян, принадлежавших к раз¬
ным этносам. Производственные связи, и то слабые, существовали
только на уровне районов: внутри страны не было еще единого
производственного цикла.
2.	Феодально-буржуазное общество (1899—1952) открывает¬
ся победой руднично-торговой буржуазии Северного района над
199

преимущественно феодальным Югом. Проводятся демократические
реформы, позволяющие более свободное капиталистическое раз¬
витие. При всем том буржуазия не смеет покончить институци¬
онно с феодализмом путем аграрной реформы.
3.	Буржуазное общество (с 1952 г. до настоящего времени).
Победа революции 9 апреля 1952 г., результатом которой были
законы об аграрной реформе и о всеобщем избирательном праве,
означает только включение боливийской буржуазии наряду с
империалистическим капиталом в эксплуатацию национального
общества современными методами \
Такую периодизацию можно принять как достаточно широкую
и в принципе отражающую классовую структуру каждого из
этапов, но надо сделать несколько оговорок. Прежде всего, со¬
глашаясь с тем, что ведущим способом производства в первый
период был феодальный, следует, на наш взгляд, помнить о нали¬
чии в это время торговой буржуазии и шахтовладельцев (особен¬
но во второй половине века) — многие из них, правда, одновре¬
менно владели и поместьями,— а также городских ремесленников,
к началу нашего века составивших вместе с разорявшимися
крестьянами промышленный пролетариат.
Содержание второго этапа будет недостаточно раскрыто, если
ле помнить, что в это время складывается мировая империали¬
стическая система. Иностранный монополистический капитал про¬
никает во все отрасли боливийской экономики; в стране появля¬
ется немногочисленная, но социально могущественная компрадор¬
ская буржуазия. Экспортный характер экономики (в первую
очередь — экспорт горнорудного сырья) был одной из важнейших
причин длительного сохранения феодальных пережитков в стра¬
не: наиболее активная социальная группа была связана с миро¬
вым рынком крепче, чем с внутренним, и феодальные порядки
не ущемляли ее интересов.
На третьем же этапе должно быть отмечено возрастание ор¬
ганизованного участия широких масс в общественных процессах.
После революции 1952 г. в стране была создана широкая сеть
профсоюзов и других массовых организаций; забастовки и воору¬
женные выступления рабочих и крестьян неоднократно меняли
ход политических событий.
С этими примечаниями приведенная выше периодизация и
будет использована в настоящей статье.
Правление Андреса де Санта-Крус (1829—1839) участника
Бонны за независимость, сподвижника Сукре и Боливара, носило
«цезаристский» характер, по определению боливийского историка
М. Фронтауры Сукре был вынужден уйти в 1828 г. из страны
вместе с колумбийскими войсками, когда конфликт юристов, пра¬
вивших Боливией, принял форму протеста против присутствия
иностранцев. Относительный порядок в неразберихе стычек, рас¬
кола и попыток захвата власти был достигнут в результате пе¬
руанского вооруженного вмешательства. Президент Перу Гамар-
ра заставил временного правителя Боливии генерала Урдиничеа
200

подписать «договор Пнкнсы» но которому все иностранные вой¬
ска, как колумбийские, тан и неруанские, покидали территорию
страны при условии создания нового центрального правительст¬
ва Для нашей темы история неруанской интервенции показа¬
тельна тем, что как для перуанцев, так и для боливийцев это
вторжение не выглядело нарушением национального суверени¬
тета страны: при всем стремлении боливийского общества к не¬
зависимости давние связи обеих стран способствовали ощущению
регионального единства. Собственно, и войска Гамарры были
приглашены одной из боровшихся за власть политических груп¬
пировок**. Но уже в 1841 г., при второй интервенции Гамаррьц
воззвание президента Боливии Балытвиана о необходимости
«спасения нации» (хотя широкое употребление этого термина
современниками не означает, что нация в научном, принятом у
нас смысле уже существовала) нашло широкий отклик и привело
к разгрому перуанских войск в битве при Ингави.
Приход к власти Л. де Санта-Крус ознаменовал собой и по¬
следнюю попытку восстановить прежнее единство в виде конфе¬
дерации Боливии, Южного Неру и Северного Перу (1836—1839).
Для AíHornx буржуазных исследователей первостепенную роль в
деятельности Санта-Круса играла его этническая принадлежность:
сын креола и индейской аристократки, он якобы мечтал восста¬
новить империю инков
Во внутренней политике Санта-Крус уже одним диктаторских!
характером своего правления противостоял проявлениям децент¬
рализма. После распада конфедерации и свержения Санта-Круса
в 1839 г. во внешней политике основных! орудиех! становится
агрессивный национализх!; внутри Боливии центральная власть
постепенно утрачивает реальный контроль над окраинахш страны;
в селе окончательно складывается систех!а крепостной зависимо¬
сти индейцев от креольских латифундистов и пополнивших в
30-е годы XIX в. эту группу х!етисов, в культуре стрехшвшихся
соблюдать креольский образец.
Националистическая идеология, принятая как одна из состав¬
ных частей государственной политики, нашла благоприятную
среду — городских ремесленников, мелких торговцев, служащих.
Еще не объединенные явно выраженныхш экономических!!! ин-
тересахш, эти прародители «средних классов» — наиболее рьяных
носителей национализма — с тех! большей активностью вступали
в политическую жизнь. Основными их лозунгами были: соблюде¬
ние законности и активное участие xiacc (индейцы-крестьяне не
имелись в виду) в общественной жизни, т. е. демократизация
общества. Если первое требование осталось неисполненным, то
второе проявилось в приходе к власти Мануэля Исидоро Бельсу
(1848—1855) и, хотя бы внешне, соблюдалось в его правление.
Диктатор, заинтересованный прежде ;всего в сохранении личной
власти, Бельсу использовал народные .массы как орудие в борьбе
против политических противников. Встретив сопротивление орга¬
низованной группы креолов-латифундистов, подчеркнутое к тому
201

же расово-этнической розныо (Бельсу был метисом), он повер¬
нул эту рознь против олигархической группировки, объявив себя
выразителем интересов народа, состоявшего из индейцев и мети¬
сов. В поисках поддержки крестьянства Бельсу добился приня¬
тия законов, ограничивавших власть помещиков над крестьянами;
для подавления оппозиции он не раз призывал «низы» на помощь
(за время его правления насчитывается свыше 40 массовых
выступлений в поддержку мероприятий правительства).
Другой общественной группой, менее явно участвовавшей в
акциях Бельсу, но извлекшей гораздо более значительные эконо¬
мические и политические выгоды, были торговцы — экспортеры и
обслуживавшие внутренний рынок. Реформы Бельсу в этой обла¬
сти отражали запросы торгового капитала, еще слабого и не
выдерживавшего конкуренции с иностранными компаниями.
«Политика открытых дверей», провозглашенная руководителями
Войны за независимость, задушила в Боливии такие традицион¬
ные отрасли, как ткацкое производство, хлопководство, сахарная
промышленность, изготовление пороха, стеклянных изделий.
Группа экспортеров сырья и импортеров в Ла-Пасе и Сукре,
связанная с европейскими фирмами и извлекавшая прибыль из
свободной торговли, пополнилась новыми коммерсантами, выдви¬
нувшимися благодаря протекционизму, проводившемуся Бельсу.
На все 60-е годы в Боливии устанавливается режим, назван¬
ный национальными историками «казарменным». Диктаторы Хосе
Мария Ача (1861 —1864) и Мариано Мельгарехо (1864—1871)
были выходцами из солдат, добравшимися до высших офицерских
чинов благодаря тому, что армия постоянно участвовала в реше¬
нии общественных проблем Боливии. Правление Мельгарехо
является наиболее ярким примером антинациональной политики.
Полуграмотный генерал, биографию которого историки излагают
как серию попоек, убийств и грабежей, правил с краткрш пере¬
рывом с 1864 по 1871 г. Для нас, однако, важны не личные ка¬
чества Мельгарехо, а то, что явно наносящие ущерб Боливии
мероприятия каудильо не вызывали ощутимого сопротивления.
До конца 1860-х годов роль добычи серебра в экономике
Боливии все уменьшалась. Заменой традиционной статьи экспор¬
та стал вывоз хины (достигший высшей точки в 50 — начале
60-х годов), сменившийся экспортом гуано и селитры через Тихо¬
океанское побережье и позднее — каучука через Бразилию. Пра¬
вительства Боливии, не будучи в состоянии наладить добычу
гуано и селитры, предпочитали сдавать тихоокеанские разработки
в аренду иностранным компаниям. В 1841 г. добыча гуано была
передана французу Д. Латрийе, перепродавшему в следующем
году право вывоза английской фирме «Майер Бленд и К°».
Позднее Мельгарехо, постоянно нуждавшийся в деньгах для
осуществления личных прихотей, бессмысленных и дорогостоя¬
щих государственных проектов, уступил в 1866 г. за денежную
компенсацию часть территории пустыни Атакамы, где были
залежи гуано и селитры, во владение Чили; значительная пло¬
202

щадь также должна была осваиваться совместно боливийцами ir
чилийцами. Вскоре правительство Чили усилило начавшееся в
40-х годах заселение района Атакамы чилийскими иммигрантами,
обслуживавшими разработки, и к 1874 г. из 6000 человек населе¬
ния Тихоокеанского побережья Боливии 93% составляли чилий¬
цы, 2 — боливийцы, остальные 5% европейцы, перуанцы и пр. ^
Полученная чилийцами при правлении Мельгарехо возможность
проникновения на территорию Боливии привела впоследствии к
Тихоокеанской войне и аннексии Чили большей части побережья.
Аналогичный процесс шел на востоке страны. Здесь, в зоне
тропических лесов с 1860-х годов росла добыча каучука. Столк¬
новение интересов Боливии и Бразилии разрешилось уступкой в
1867 г. свыше 300 тыс. км^ боливийской территории бразильцам
за денежную компенсацию. Жившие здесь боливийцы переходили
в бразильское подданство
Даже оставшиеся в боливийской юрисдикции земли во все
возрастающем количестве предоставлялись иностранным компа¬
ниям. Правительство Мельгарехо отдало немецким концессионе¬
рам нефтяные участки на восточных склонах Анд. В начале
70-х годов английская фирма «Мельбурн Кларк и- К°» получила
право добычи селитры в Атакаме при уплате правительству 10%
чистой прибыли
Перераспределение земельного фонда происходило и внутри
традиционных секторов общества. Декретом от 20 мая 1866 г.
отчуждались земли, сохранившиеся еще в собственности индей¬
ских общин; большая часть участков перешла к сторонникам
Мельгарехо.
Правление Мельгарехо при всей очевидности вроде бы не
обусловленной общественными интересами диктатуры было удоб¬
но для определенных общественных слоев. Наибольшие прибыли
за шесть лет правления каудильо получили крупные землевла¬
дельцы и хозяева рудников. Конституция 1868 г. провозгласила
основным принципом охрану частной собственности, подтверждая
тем самым, в частности, разграбление индейских земель.
Еще одним существенным моментом в правлении Мельгарехо
стало предоставление хозяевам крупных латифундий и горнодо¬
бывающих предприятий административных постов в районах их
владений. Наиболее известный пример — передача исполнитель¬
ной власти в зоне Оруро фирме Артече, которая владела большин¬
ством местных рудников.
Таким образом, те, в чьих руках была сосредоточена эконо¬
мическая власть, были заинтересованы в таком правителе, как
Мельгарехо. Вероятно, в этом и заключается разгадка правления
(без сколько-нибудь заметной оппозиции) диктатора-самодура
без малейших задатков государственного деятеля. Боливийские
латифундисты, шахтовладельцы и экспортеры, как и иностран¬
ные компании, были заинтересованы в существовании плохо на¬
лаженного, неэффективного государственного аппарата, не только
203

не мешавшего нм наживаться в нарушение закона, но и поддер¬
живавшего их претензии.
Болес того, само единство Боливии, сохранность ее террито¬
рии, создание общеболивийской экономики с единым ритмом,
рынком и взаимодействием различных отраслей, что в хозяйствен¬
ной сфере служит показателем национального уровня развития,
не было целью господствующих классов. Наиболее активные эко¬
номические и политические процессы по-прежнему протекали в
районе нагорья. Уступки окраинных территорий не вызвали
ощутимого протеста; более того, и после Тихоокеанской войны,
и в начале XX в. боливийские экспортеры мирились с аннексией
побережья при условии, что за ними сохранялось право пользо¬
вания железной дорогой, по которой они подвозили товары к
норгам.
Недостаточная развитость национального самосознания, обус¬
ловленная прежде всего отсутствием реального национального
единения, сказалась как во время Тихоокеанской войны, так и
после. Боливия не была готова даже к войне за часть своей го¬
сударственной территории, важную для ее экономики. Если впо¬
следствии, на более высоком этапе развития национальной идео¬
логии поражение в войне за Чако (1932—1935) вызвало подъем
национализма, то разгром при Альто де ла Алианса 26 мая
1380 г. и последовавшая аннексия Атакамы и Антофагасты не
изменили сколько-нибудь заметно боливийское общество.
Еще с 1850-х годов постепенно набирает силу компания Ани-
сего Арсе (серебряные рудники, позднее добыча олова). В 1873 г.
она организовала акционерное общество с участием английского
капитала, в 1877 г. на рудниках общества работало уже свыше
1500 рабочих. Компания построила железную дорогу до чилий¬
ской границы, положившую начало владениям «Боливиэн Рэй-
луэн», впоследствии монопольной собственницы железных дорог
Боливии. Во время президентства Моралеса компания, перешед¬
шая уже полностью в руки английских и чилийских акционеров,
перенесла контору в Вальпараисо, откуда и продолжала руково¬
дить добычей серебра.
Это лишь один из примеров проникновения в Боливию ино¬
странного капитала при первоначальном участии боливийских
предпринимателей. Сам Арсе, как и другие укрепившиеся к
70-м годам «короли» горнодобывающей промышленности — Па-
тиньо, Арамайо, Пачеко, связанные с английским, чилийским
либо немецким капиталом, нуждались в это время уже не в сме¬
няющих друг друга каудильо, а в стабильном правительстве, ко¬
торое гарантировало бы им устойчивость экономики. В 1880-е
годы приобретает популярность лозунг необходимости «цивили¬
зовать» Боливию: строятся железные дороги, через Боливию
планируется телеграфная линия от Тихоокеанского до Атлантиче¬
ского побережья, обновляются методы добычи минералов. Тенден¬
ция к подражанию Европе проявляется и в идеологии: отрицает¬
ся проблема чоло-метисов; на взгляд правящих кругов конца
204

века, в Боливии должны сосуществовать только две расы: «выс*
тая», белая, носитель цивилизации, чья деятельность поставит
страну в один ряд со странами Европы и США, и «низшая» ду¬
ховно, но хранящая связь с родной почвой и древние традиции,
придающая Боливии специфичность «раса индейцев».
С правления Нарсисо Камперо (1880—1884) начинается так
называемая «Эра возрождения»: оживляется торговля внутри
страны и особенно продажа на экспорт сырья — каучука, ископае¬
мых; Лнисето Арсе (1888—1892), сам крупный шахтовладелец,
покровительствует постройке железных дорог между городами
побережья и рудничными центрами Боливии. Феодальная ари¬
стократия все больше уступает власть представителям горнодо¬
бывающей промышленности, чьи интересы выражает возникшая
в начале 80-х годов Демократическая партия.
Односторонней направленностью боливийской экономики
объясняется очередная потеря территории. Еще в начале респуб¬
ликанского периода началось проникновение боливийских коло¬
нистов из департамента Санта-Крус на восток, в департамент
Бени и в район Мохос. Добыча каучука в этих местах вызвала,
как уже упоминалось, конфликт с бразильскими компаниями,
эксплуатировавшими гаримпейру (сборщиков каучука) и про¬
никавшими сюда с востока, тем более что боливийские сборщики
были больше связаны с бразильскими городами Манаусом и
Пара, через которые по Амазонке и сбывалась в Европу их про¬
дукция, чем со своим боливийским правительством. В 1889 г.
была сделана попытка объявить территорию Акре, где находилось
наибольшее число каучуконосов, независимой от Боливии респуб¬
ликой. Эта попытка была сразу подавлена центральной властью,
впервые, может быть, обратившей внимание на район Акре. Но,
поскольку правительство оказалось не в состоянии наладить до¬
бычу и сбыт каучука на должном уровне, оно сдало эту отрасль
в концессию англо-американской компании «Боливиэн синдикэйт».
Однако бразильцы не отказались от своих притязаний; дело до¬
ходило и до военных действий. Многолетний конфликт был раз¬
решен в 1903 г., когда территория Акре была продана Бразилии
за 2 млн. ф. ст., вложенных в развитие горнодобывающей про¬
мышленности Годом позже, 20 октября 1904 г., был заключен
мирный договор с Чили, по которому Боливия отказывалась от
претензий на Тихоокеанское побережье; Чили со своей стороны
предоставляло Боливии право беспошлинного пользования же¬
лезной дорогой Арика — Ла-Пас и обязывалось выплатить 300 тыс.
ф. ст. " Боливийский исследователь И. Сандоваль объясняет
столь легкие уступки государственной территории не только не¬
заинтересованностью рудничных монополий в других отраслях,
но и господствовавшим чувством локализма
Действительно, и в наиболее влиятельных политических кругах
шахтовладельцев горного района, и среди латифундистов долин
непосредственные интересы были связаны & принадлежавшей им
территорией (своеобразное смешение чувства «малой родины».
205

пришедшего из испанской традиции, и вполне практической за¬
боты собственника о своих владениях). Жители периферии —
крестьяне и мелкие предприниматели в Акре, не говоря уже о
лесных индейцах; рабочие и обслуживающий персонал селитря¬
ных разработок Литорали — прибрежной зоны — также были
связаны со своим хозяйством, местным рынком или заграницей
больше, чем с внутренними проблемами Боливии. Отсюда — срав¬
нительная легкость, с которой они воспринимали переход в чу¬
жое подданство.
Господство местных интересов (поскольку экспорт осуществ¬
лялся непосредственно из районов добычи минералов, участие
центральной власти ограничивалось контролем) привело к пере¬
стройке государственной организации Боливии на переломе XIX
и XX вв. Восстание сторонников федерального режима в Ла-Пасе,
центре горнодобывающего района, привело к власти Хосе Мануэ¬
ля Нандо (1899—1904). Принцип федерализма был утвержден,
как и лозунг свободной конкуренции в промышленности. В сель¬
ском же хозяйстве правительство Пандо, наоборот, передало зна¬
чительную часть еще сохранившихся общинных земель помещи¬
кам и предоставило последним большие права в эксплуатации
крестьян, так как крестьяне-индейцы первоначально поддержива¬
ли восстание федератов Ла-Паса (в частности, в районе Оруро
индейские войска возглавил каенк Пабло Сарате Уилька), но,
убедившись в том, что новое правительство не собирается об¬
легчить участь крестьян, перешли в районах Ла-Паса, Оруро,
Кочабамбы к более активным действиям, уничтожая как центра¬
листов, так и федералистов.
Как справедливо отмечал венгерский латиноамериканист Ти-
бор Виттман, «везде в андских странах люди различного этниче¬
ского происхождения жили бок о бок. С социальной точки зре¬
ния они могут быть разделены на две категории: эксплуататоры
и эксплуатируемые; первые препятствуют развитию последних.
Народы были спаяны в нации посредством сложного процесса
взаимоотношений между этими двумя категориями» Эта тео¬
ретическая формула при попытке применить ее к боливийской
действительности должна быть дополнена.
По мере перехода взаимоотношений двух полярных групп в
национальную фазу в группе эксплуататоров появляется новая
подгруппа, заинтересованная в свободном найме труда; в группе
эксплуатируемых также выделяется более организованно участ¬
вующая в общественных процессах подгруппа — промышленный
пролетариат. При этом дело не ограничивается дублированием
иерархических связей: внутри первой группы отношения услож¬
няются и обостряются, так как эксплуататоры «старого типа»
вольно или невольно препятствуют теперь уже развитию соучаст¬
ников по эксплуатации; внутри эксплуатируемой группы отноше¬
ния могут обостряться лишь в критические моменты, так как
обычно две ее подгруппы не соприкасаются в процессе производ¬
ства, а в управлении этим процессом они не участвуют. Но про-
206

легариат Совместно со своим антагонистом — буржуазией — борет¬
ся за ликвидацию феодальных отношений, перестройку их по об¬
разцу тех, что существуют между новыми классами, и тем са¬
мым — за перемену социальной функции крестьянства.
Определяющим фактором в развитии боливийской системы
хозяйства в первой половине нашего столетия стала добыча оло¬
ва, контролируемая тремя номинально боливийскими, а в дейст¬
вительности международными концернами Патиньо, Арамайо и
Хохшильда. Бюджет трех концернов «баронов олова», как назы¬
вали их в Боливии, превышал государственный бюджет. Во вли¬
янии концернов на ход национальных процессов следует выделить
два основных момента: 1) экономическая активность по-прежне¬
му проявлялась только в районе нагорья, сосуществуя с отста¬
лостью сельского хозяйства; такой разрыв, обеспечивавший ре¬
зерв дешевой рабочей силы, даже считался предпочтительным;
2) параллельно государственному аппарату возник разветвленный
«надгосударственный» аппарат управления оловодобывающих
компаний.
Конституции конца XIX — начала XX в. сохраняли четыре
основных принципа первой конституции, требовавших для полу¬
чения гражданских прав соблюдения следующих условий: быть
боливийцем по рождению или по натурализации; быть совершен¬
нолетним (21 год для холостого и 18 лет для женатого); уметь
читать и писать; владеть недвижимостью или иметь годовую рен¬
ту не ниже 200 боливианос. Подавляющее большинство населения
страны — индейцы и городские низы — не отвечали двум послед¬
ним условиям: хотя начальное трехклассное образование в конце
века было бесплатным и обязательным, в 1898 г. в республике
имелось всего 586 школ, почти исключительно в городах
«Средние слои», оформившиеся в начале XX в., пополнялись
и за счет разложения группы ремесленников. Хотя большинство
их, разоряясь, образовывало вместе с мигрантами из села про¬
мышленный пролетариат (в связи с ростом обрабатывающих
руду предприятий требовалось все большее количество свободно
нанимаемой рабочей силы), некоторая часть ремесленников вли¬
валась в группу мелких торговцев.
К началу XX в. относится и создание первых профсоюзов.
В течение всего XIX в. союзы создавались по типу цеховых:
в 1854 г. были утверждены первые уставы цеха столяров и порт¬
ных, в 1860 г. уже образовалась Центральная хунта ремесленни¬
ков Ла-Паса, объединявшая работников разных профессий: са¬
пожников, портных, кузнецов, ювелиров и т. п. Цехи (гремио)
выпускали газеты «Ремесленник» в Сукре и Ла-Пасе.
Однако все это были объединения ремесленников, владевших
собственными орудиями труда. Только в 1908 г. возникла федера¬
ция рабочих Ла-Паса, куда вошли представители отчужденного
от средств производства пролетариата ^
Основной производительной силой страны все же оставались
крестьяне. По первой переписи населения 1900 г., из 1 556 тыс.
207

учтенных переписью человек (с учетом статистический ошибок и
не охваченных цензом общая численность жителей страны опре¬
делялась в 1816 тыс. человек) земледельцев (с семами) насчи¬
тывалось 531 988; работников — прядильщиков и /ткачей (пре¬
имущественно надомники) —139111 и 119 041 человек. Осталь¬
ные профессиональные группы, кроме торговцев (55 521 человек),
не насчитывали и 50 тыс. человек^.
Самая высокая плотность населения, как и в начале респуб¬
ликанского периода, была на Альтнплано, в рудничных депар¬
таментах; меньше всего и абсолютно, и относительно были за¬
селены восточные департаменты — зона тропических лесов и
пастбища льяносов. Кроме того, из почти 3 млн. км \ составляв¬
ших в 1825 г. территорию Боливии, к 1900 г. в результате по¬
стоянных уступок осталось менее 2 млн. км^ (после войны за
Чако территория страны уменьшится до 1 098,6 км /.
XX в. открывает новый этап в формировании боливийской
нации; в первые его десятилетия происходит постепенное вытес¬
нение латифундистов с господствующих позиций новыми буржу¬
азными группами, отличными от тех владельцев серебряных ко¬
ней, которые в XIX в. объединялись с помещиками. Однако в
силу исторической специфики Боливии власть в тот период со¬
средоточилась в руках главным образом немногочисленных пред¬
ставителей компрадорской буржуазии. Хозяева оловянных руд¬
ников, контролировавшие добычу и экспорт руды, были заинте¬
ресованы в том, чтобы страна оставалась сырьевым придатком
империалистической системы. Поскольку в их руках находился
государственный аппарат, а стоимость добычи руды при сверх¬
эксплуатации рабочих была невысока, для сохранения зависимо¬
го положения крестьянства рудничные компании даже были за¬
интересованы в том, чтобы феодальные отношения в Боливии
оставались неизменными.
Экономическую и соответственно социальную историю Боли¬
вии можно разделить на два больших этапа: 1) господство анг¬
лийского капитала (1825—1920); 2) американское господство
(1920-е годы —настоящее время), когда монополии США по¬
степенно вытесняют английских конкурентов из всех отраслей
хозяйства и занимают ведущее место прежде всего в горнодобы¬
вающей промышленности
Однако представляется преувеличением мнение некоторых ла¬
тиноамериканских историков, утверждающих, что первая и ос¬
новная особенность боливийской социальной структуры в нашем
веке — это отсутствие национальной буржуазии. Действительно,
представители высших слоев компрадорской буржуазии предпо¬
читали даже жить за границей. Но в то же время в стране росла
численно и оказывала все большее влияние на внутринациональ¬
ные процессы средняя и мелкая городская буржуазия, противо¬
поставившая космополитизму вершителей государственной полити¬
ки воинствующий национализм.
208

В 20-е годы в ходе классовых противоречий внутри Боливии
и под влнйцнем идей Великой Октябрьской социалистической ре¬
волюции, проникавших в страну, усиливается антиимпериалисти¬
ческая борьба трудящихся. Однако в то время разрозненные вы¬
ступления горняков и крестьян подавлялись при помощи армии,
еще слабые коммунистические группы были разгромлены. Ком¬
партия Боливии смогла организационно оформиться только в
1950 г.
Усилению классовой борьбы в стране способствовал мировой
кризис 1929 —1933 гг., сказавшийся прежде всего на боливийском
экспорте. Наиболее широкие масштабы приняло восстание 1930 г.,
проходившее под антиимпериалистическими лозунгами.
Заметную роль с 1920-х годов в попытках освободить Боливию
от судьбы сырьевого придатка империализма, добиться более гар-
мюничного развития ее экономики, ликвидировать или хотя бы
уменьшить имущественный и общественный разрыв между раз¬
личными составными частями формирующейся нации сыграли
молодые военные — выходцы из «разночинных» слоев горожан.
Особенно увеличился процент молодых чоло из провинциальных
городов в военных школах в начале 30-х годов, во время прези¬
дентства Д. Саламанки.
Кризисом, способствовавшим пробуждению националистичес¬
кой идеологии в среде молодых военных и значительной пере¬
стройке общественной структуры страны, стала война за Чако
1932—1935 гг. Боливия потеряла в этой войне около 60 000 чело¬
век и после ряда поражений была вынуждена уступить Парагваю
спорную зону. Проигранная война, лишившая Боливию значи¬
тельной части территории, богатой нефтью, вызвала подъем на¬
ционального самосознания, обострила противоречия между кон¬
серваторами, стремившимися любой ценой сохранить прежнюю
структуру общества, и теми, кто воспринял разгром боливийской
армии как доказательство плохого функционирования социаль¬
но-экономической системы.
С претензией на решение кризиса выступила созданная еще
в 1920 г. Республиканская социалистическая партия. Однако ее
лозунги не содержали никаких существенных проектов перестрой¬
ки общества, ограничиваясь только предложениями политических
реформ. В одном из коренных вопросов — интеграции индейцев в
боливийское общество — партия заняла ту же позицию, что и
консерваторы, провозгласив: «Индеец должен оставаться крестья¬
нином^».
Индейцы-минифундисты не могли прокормиться на своих кро¬
хотных участках; естественным выходом было или арендовать
дополнительно какую-то землю у помещика, или уходить на за¬
работки в город. Арендатор-колон, часто вообще не имевший ни¬
какой земли, кроме той, которую он арендовал у латифундиста,
получал участок-«сайаньа» от Vs дц,2 га, за что должен был
отрабатывать на земле помещика три дря в неделю; кроме того,
колон, называвшийся на Альтиплано «аррендеро», в долине Ко¬
209

чабамбы — «пиохалеро», а в северных долинах —«а^риманте»,
исполнял дополнительные неоплачиваемые работы. /
Формы зависимости крестьянина-индейца от пол^щика были
разнообразны, но все они соответствовали феодальному типу аг¬
рарных отношений, со слабым развитием денежного хозяйства,
отработкой, оплатой натурой и т. п.
Основными группами феодально подчиненного крестьянства
были уже названные «аррендеро», «пиохалеро» или «аррнманте»;
«янаперо» должен был работать на помещика не больше 1—2 дней
в неделю, но и участок он арендовал не больше 1 га. Одни из
наиболее известных видов крепостничества — «понгеахей, то же,
что и запрещенная еще в конце XVI в. Филиппом II «личная
служба» (servicio personal), которую индеец обязан был оказы¬
вать испанскому завоевателю; с тех пор она неоднократно за¬
прещалась и колониальными, и республиканскими властями, но
только ликвидация самой системы помещичьего землевладения по¬
кончила с этой формой отношений. «Понго» назывался индеец,
который за аренду участка приходил для работы на усадьбу по¬
мещика или, чаще, в городской дом, так как «гамоналый-лати-
фундиеты предпочитали жить в городах. «Понго» покидал свое
хозяйство на неделю или на больший срок. Для горожан индеец
ассоциировался с «понго» и рисовался тупым, забитым, растерян¬
ным в непривычной обстановке. За аренду участка индеец мог
быть назначен «мулеро» — погонщиком мулов для доставки про¬
дукции поместья на рынок или в город; «кача» работал на по¬
сылках, существовала и такая форма отработки, как «мукео»:
Пережевывание зерна маиса, чтобы из массы, смешанной со слю¬
ной и должным образом перебродившей, получалась чича — са¬
мый распространенный алкогольный напиток боливийского села.
Не были оставлены в стороне от службы и дети: среди «пон-
го» находились такие категории, как «уакко-понго» — подростки,
пасшие скот или следившие за домашней птицей; «уэтта-пон-
то» — отрабатывающие свою неделю в огороде или в саду; «киль-
ячакареро» — ночные сторожа на поле и т. д. Помещик мог пе¬
редавать или одалживать «понго» либо иного арендатора своему
соседу или приятелю.
Кроме этих прямых видов обязательной отработки, лати¬
фундисты использовали традиционные институты взаимопомощи,
существовавшие у индейцев. Так называемая «фаэна»—коллек¬
тивная прокладка дорог, каналов, постройка домов — применя¬
лась «гамоналами» или их управляющими для бесплатной почин¬
ки стен или усадеб помещика, устройства нужной патрону дороги;
индивидуальная помощь «уапараки», первоначально пони¬
мавшаяся как взаимная, давно уже стала односторонним исполь¬
зованием индейского труда и т. д. ^
При всем разнообразии видов отработки вся феодальная
структура сельского населения Боливии (если исключить мини¬
мальную часть индейцев восточной сельвы, сельскохозяйственный
пролетариат — рубщиков сахарного тростника в департаменте
210

Санта-Крус и уже совсем незначительную прослойку кулачества —
самостоятельных «богатых крестьян нового типа») укладывалась
в распространенную пирамидальную схему: на самом верху — по¬
мещик (патрон, «гамонал», латифундист), ниже — управляющий
(«майордомо»), практически руководящий поместьем, еще ниже—
его помощники, затем — «кураки» (не обязательно общинные ста¬
рейшины, иногда это были просто надсмотрщики — «хиликате»
или старшие в рабочем отряде) и в самом низу «социальной пи¬
рамиды» — масса индейцев-общинников, работавших на помещи¬
ка, который пользовался всеми привилегиями феодала вплоть до
«пернада» — «нрава первой ночи».
В 20—30-е годы XX в. возникли многочисленные мелкобур¬
жуазные группировки, претендовавшие на обновление страны:
масонские ложи, политические партии, клубы и т. д.,— но но
имевшие массовой опоры. Методом борьбы эти группы признава¬
ли заговоры и пронунсиамьенто; целью их были в лучшем слу¬
чае неясные идеалы, в худшем —захват власти.
В это время, вероятно, и невозможно было сколько-нибудь мас¬
совое национальное движение. Уродливое, одностороннее разви¬
тие боливийского хозяйства привело к тому, что в зрелые бур¬
жуазные отношения до середины века были втянуты следующие
группы: 1) крупные капиталисты, исповедовавшие в основном
космополитическую идеологию; 2) средняя и мелкая националь¬
ная буржуазия, не организованная единым мировоззрением, но
постепенно к середине XX в. объединившаяся под знаменем анти¬
империалистического национализма (впрочем, и после победы
революции 1952 г. эта группа не смогла добиться единства дейст¬
вий); 3) шахтеры, наиболее организованные, имевшие самые дав¬
ние традиции; но их доля в общей численности экономически
активного населения была ничтожна — 3,22% в 1950 г. Большая
часть боливийцев продолжала жить в системе феодальных и не¬
развитых капиталистических отношений: крестьяне и помещики
составляли 72% экономически активного населения страны. Если
добавить сюда же ремесленников разного вида, не дошедших еще
до капиталистической организации труда (10,02%), то становит¬
ся очевидным, что капиталистический способ производства су¬
ществовал лишь в виде уклада в Боливии, а следовательно, зре¬
лый национальный этап истории страны был даже в 1950 г. еще
впереди Конечно, крестьяне и помещики, а тем более город¬
ские жители частично были втянуты в буржуазные отношения,
и рамки этих отношений все расширялись. Но процесс этот был
замедленным.
Роль фактора, объединяющего все эти разнородные, слабо
связанные друг с другом элементы, брало на себя государство —
единственный «чисто» боливийский институт. Другие факторы —
католическая церковь, испанский язык, рынок — не могут при¬
знаваться действенными для первой половины XX в.: церковь в
силу своей универсальности не занималась специфически боли¬
вийскими делами (этот этап наступил только в конце 60-х—70-е
211

годы); испанский язык, во-первых, также не был свойственным
только Боливии, даже при обогащении лексикона значительным
числом боливианизмов (признаком культурности в городских сло¬
ях служило употребление кастильского наречия); во-вторых, зна¬
чительная часть населения не владела или плохо владела этим
языком (по переписи 1950 г., 63% жителей страны — 1 703 371
человек — были индейцы)
Но и государство, как уже отмечалось, само выступало в роли
административного аппарата, обеспечивавшего империалистиче¬
ский рынок сырьем в ущерб интересам большинства населения
Боливии. Поэтому молодым военным-националистам было естест¬
венно избрать средством национального возрождения (как счита¬
ли они) или национального становления (как скажем мы) захват
в свои руки государственной машины и преобразование ее.
Существенным фактором, иод влиянием которого происходило
формирование боливийской нации, особенно в XX в., стала анти¬
империалистическая борьба, принимавшая различные формы.
Выступления шахтеров и промышленных рабочих против иностран¬
ных владельцев или против отечественных капиталистов — постав¬
щиков сырья на мировой рынок; попытки правительств устано¬
вить государственный контроль над экспортом; распространение
доктрин индихенизма, испанизма, а позднее — марксизма в ко¬
нечном счете сливались в единый процесс борьбы против империа¬
листического господства в экономике, политике, идеологии, за
отстаивание национальных ценностей
Реформы конца 1930-х годов, принятые при правительстве
Д. Торо (1935—1937) и X. Буша (1937 —1939), были своего рода
предвосхищением революции 1952 г., попыткой, пусть и неудач¬
ной, установить государственный контроль над добычей и сбытом
национальных природных богатств. Создание в 1937 г. государст¬
венной компании «Ясимьентос петролиферос фискалес» затронуло
интересы безраздельно распоряжавшейся добычей местной нефти
североамериканской «Стандард ойл». Утвержденный в 1939 г.
«Кодекс Буша» не претендовал на национализацию иностранной
собственности в стране, но обязывал боливийских экспортеров от¬
числять долю доходов в пользу государства.
Реакция на оба мероприятия была незамедлительной и грубой:
и империалистические монополии, и «национальные» компрадор¬
ские капиталисты считали, что вступление в игру нового элемен¬
та, в данном случае — государства, будет лишним, и устраняли
инициаторов и проводников подобной политики. Так, правительст¬
во Торо было ликвидировано государственным переворотом; Буш
вскоре после ратификации кодекса, носящего его имя, был найден
убитым а преобразования их были аннулированы.
История партии последователей Буша — Националистическо¬
го революционного движения (НРД) — описана во многих спе¬
циальных работах, поскольку именно она захватила власть в
1952 г. и провела ряд реформ, покончивших с феодальными от¬
ношениями в стране. Национализм этой партии шосил (во всяком
212

случае до 1952 г.) ясно выраженный антиимпериалистический
характер, и избрание ею националистической платформы способ¬
ствовало эффективности ряда преобразований, начатых НРД. Од¬
нако, как справедливо заметил боливийский социолог, хотя it
очевидно, что «национализм поднял знамя освобождения — имея
в виду укрепление национальной решимости,— не менее верно и
то, что он оставил нетронутой социально-экономическую структу¬
ру, которая порабощает боливийца и подчиняет его империи ка¬
питалистического производства. Как политическая система это
средство скорее психологического, чем реального освобождения,
но никогда — не цель»
В борьбе за интересы Боливии НРД, пришедшая к власти в
результате военного переворота в 1943 г., приняла ряд демокра¬
тических декретов главным образом в области горнорудной про¬
мышленности. Шахтеры, которые, несмотря на их относительную
малочисленность в общей массе трудящихся, были самым орга¬
низованным в то время отрядом рабочего класса, занятым к тому
же в наиболее важной области экономики, поддержали прави¬
тельство. Но удар, нанесенный новым законодательством по ин¬
тересам трех магнатов — Натиньо, Лрамайо и Хохшильда, а так¬
же мелких шахтовладельцев, привел в 1946 г. к перевороту и ги¬
бели президента Гуальберто Вильяроэля.
Однако НРД, даже запрещенная (ее руководитель Виктор
Нас Эстенссоро находился в эмиграции в Буэнос-Айресе), про¬
должала пользоваться поддержкой значительного числа промыш¬
ленных и рудничных рабочих, националистической буржуазии и
той части крестьянства, которая была втянута в общественную
жизнь. Впервые после прихода к власти либералов в 1899 г. по^-
литические деятели в борьбе за власть привлекали к участию на¬
родные массы. В отличие от времени Бельсу в 40-х годах участие
трудящихся в борьбе (при всех оговорках) было несравненно
более сознательным: рабочие, в частности, имели свои профсою¬
зы II политические партии и выступали скорее как союзники
НРД, чем как приверженцы ее дела.
На выборах 1951 г. большинство голосов было подано за на¬
ходившегося в эмиграции Паса Эстенссоро. Правда, он не полу¬
чил абсолютного большинства, что позволило формально объявить
недействительными результаты голосования; но антиправнтель^
ственная позиция по меньшей мере половины политически актив¬
ного населения была недвусмысленно выражена.
Захватившая власть военная хунта во главе с генералом
Бальивнаном успела только продемонстрировать неизменность кур¬
са на подчинение североамериканским компаниям, подписав дого¬
вор о ценах на олово и о продаже его США. Рост инфляции,
падение жизненного уровня и нарушение остатков демократиче¬
ского законодательства привели к буржуазно-демократической ре¬
волюции 9 апреля 1952 г., в результате которой к власти пришло
Националистическое революционное движ&йие. Во главе прави¬
тельства встал Виктор Пас Эстенссоро (1952-—1956).
213

Одним из первых актов нового правительства было введение
всеобщего избирательного права без ограничений но образователь¬
ному либо имущественному цензу.
Правительство Паса Эстенссоро продолжало ту линию на пре¬
образование горнорудной промышленности, которую НРД пыта¬
лась проводить в начале 40-х годов. Владения «баронов олова»
Патиньо, Хохшильда и Арамайо были национализированы декре¬
том от 31 октября 1952 г., и управление ими перешло к создан¬
ной несколькими неделями раньше «Боливийской рудничной кор¬
порации» (КОМИБОЛ). В шахтах вводился рабочий контроль,
над производством з".
Эти реформы^ укреплявшие государство при отстаивании ин¬
тересов Боливии в международных торговых отношениях, были
дополнены аграрной реформой 2 августа 1953 г., окончательно
ликвидировавшей феодальные отношения в стране. Вплоть до
реализации реформы 1953 г. господство латифундистов в сель¬
ском хозяйстве Боливии было непреоборимым, никакие попытки
частных реформ не могли покончить с отсталостью и косностью
большей части населения. По аграрному цензу 1950 г. 8,1%
землевладельцев прямо и косвенно контролировали 95,1% обра¬
батываемой земли (крупными считаются владения более 500 га).
Средние собственники (владельцы участков площадью от 35 до
500 га) занимали 3,8% земли; это были так называемые «финке-
ро», нанимавшие поденщиков за денежную плату. Малые хо¬
зяйства (от 3 до 35 га), собственники которых обрабатывали
участок всей семьей (иногда нанимали работников), занимали
0,7%. Подавляющее большинство землевладельцев составляли
минифундисты, владевшие полями менее 5 га, но их участки со¬
ставляли лишь 0,2% площади всей обрабатываемой земли
В таком положении находилось большинство населения страны:
по переписи 1950 г., сельских жителей было 1 757 509 человек,
городских — 946 656 человек
Аграрная реформа 1953 г. ликвидировала всю старую структу¬
ру землевладения. В соответствии с буржуазно-демократическим
духом преобразований сельское хозяйство страны было переведено
на капиталистический путь развития. Но если в более поздних
аграрных реформах Перу, Эквадора, Панамы отдавалось пред¬
почтение кооперативной форме, то боливийская реформа 1953 г.
была ориентирована на поддержку частнособственнических тен¬
денций. Реорганизация некоторых индейских общин на коопера¬
тивной основе не удалась как из-за того, что сами индейцы вос¬
принимали общину как отжившую экономическую форму, так и
из-за недостаточной помощи со стороны правительственных ор¬
ганов зз. Закон об аграрной реформе при всем том признавал
права индейских общин (само слово «индеец», как приобретшее
за века господства «белых» уничижительный оттенок, впрочем,
было заменено в документах термином «крестьянин») и возвра¬
щал им часть захваченных помещиками общинных земель з\
214

Земли, экспроприированные либо выкупленные у асендадо,
распределялись по принципу плотности населения, но часто на
каждого претендента приходилось так мало земли, что из 400 тыс.
облагодетельствованных реформой крестьянских семей большин¬
ство не могло прокормиться на полученных наделах. Особенпо
остро встала эта проблема на Лльтиплано (занимающем 16%
территории страны при населении, составляющем 55% от числа
всех жителей Боливии) н в долинах Андского нагорья (14% тер¬
ритории, при 30% населения), где в 1960 г. плотность населения
составляла 38 человек на 1 км^ к тому же большую, чем
полезная для сельского хозяйства, площадь здесь занимают
горные склоны и скалы. Кроме того, полученные участки со вре¬
менем делились между выросшими сыновьями новых землевла¬
дельцев, и возникали новые минифундии.
Учитывая все это, правительство Паса Эстенссоро и последую¬
щие предприняли попытку освоения пустошей и новых земель.
Особенно большое внимание уделялось расчистке лесов и распаш¬
ке льяносов в восточных департаментах Санта-Крус и Бени.
Значение апрельской реформы прежде всего в том, что она
способствовала активному включению в общественную жизнь
широких слоев крестьянства. Была сильно ослаблена если не
теографическая, то социальная изолированность крестьян-индей-
цев от процессов национального типа. Укрепился и внутренний
рынок. Однако в условиях буржуазного общества, сохранявшего
свою зависимость от мировой империалистической системы, пол¬
ная демократизация социальной жизни была невозможна, а мно¬
гие преобразования революции 1952 г. так и остались незавер¬
шенными.
Численность населения Боливии возрастает во все ускоряю¬
щемся темпе. С 1900 по 1950 г. она увеличилась на 70,9%
Представление о росте и плотности населения по провинциям
может дать табл. 1
Население увеличивается почти исключительно за счет естест¬
венного прироста. Иммиграция в страну незначительна, в 1900 г.
в Боливии проживали главным образом выходцы из соседних
стран (2571 перуанец, 1368 аргентинцев, 660 чилийцев, 472 бра¬
зильца) и из некоторых стран Европы (529 итальянцев, 420 ис¬
панцев, 279 французов), а численность левантийцев («турок»),
японцев, китайцев и других была совсем небольшой За про¬
шедшие полвека положение почти не изменилось. Политика при¬
влечения колонистов привела лишь к появлению после 1952 г.
нескольких небольших поселений выходцев из Японии, главным
образом с Окинавы (745 семей), и немецких менпонитов (50 се¬
мей из Парагвая) в департаменте Санта-Крус Сюда же за
последнее десятилетие переселилось неучтенное число бразиль¬
цев. В конце 1930-х годов в Боливию приехали колонисты-евреи —
беженцы из Германии; подавляющее большинство осталось в го¬
родах, найдя место в сфере обслуживание и пополнив ряды «сред¬
них слоев»
21S

Б 1973 г. население Боливии составляло около 5,6 млн. чело¬
век. Сведения об этническом и этнорасовом составе разноречивы:
но одним данным, индейцы (кечуа, аймара, гуарани и мелкие
аборигенные группы) составляют около 70% жителей сграны,
метисы (чоло) —25; «белые» (потомки креолов, иммигранты и
влившиеся в эту группу светлые метисы) — 5; по другим — ин¬
дейцев не более 50%, метисов —35 и «белых» — 16%. Послед-
Департамент
Нагелепие. тыс. '.слове,<
Плотность населе¬
ния, челонен на
1 нм-
1900 г.
1950 г.
1965 г.
1975 г.
1900 г.
1965 г.
«Национальная террито¬
рия колоний» [переданная
и 1904 г. Бразилии.- 6'. С.]
31.9
-
-
-
0.06
-
Ла-Пас
445,6
948
1362
1 770
3,19
10,2
Бени
32
12Ю
172
229
0,12
0,8
Оруро
86
210
302
392
1,71
6,0
Кочабамба
328
491
704
915
5,43
12,7
Санта-Крус
209,6
286
411
534
0,57
1,1
Потоси
325,6
504
767
997
2,57
6,5
Чукисака
204,4
283
406
528
2,98
7,9
Гариха
102,9
127
182
237
0,56
4,8
Литораль [а 1904г. пере¬
шедший к Чили.- С. С ]
49,8
—
-
-
0,75
—
Пандо [создан в 1938 Г.-
C. С.]
20
28
37
0,5
В целом по стране
1 815,8
3 089
4 314
5 639
0,99
3,9
ние данные, вероятно, отражают тенденцию при опросах причис¬
лять себя к более «светлой» группе, ибо такие определения, как
«индеец», «чоло», «белый», являются прежде всего этносоциаль¬
ными характеристиками: «индеец» означает бедного, неграмотно¬
го крестьянина, «метис» — богатого крестьянина или, во всяком
случае, причастного к национальной культуре и т. д.
По разработке сотрудников Международного индихенисгского
института, в 1978 г. в Боливии насчитывалось около 3526 тыс.
индейцев (59,2% всего населения страны). Индейцы, прежде все¬
го кечуа и аймара, как уже говорилось, всегда составляли основ¬
ную массу боливийского крестьянства. Такое положение сохраня¬
лось и в 70-е годы: 95% сельского населения Боливии —индей¬
цы. В городах все же преобладает метисная культура; даже
недавно переселившиеся в город индейцы при опросах предпочи¬
тают относить себя к чоло. Сохранившие индейское самосознание
составляют в городах около 40% населения. Впрочем, в Боливии
немного крупных городов: лишь в пяти из них число жителей
превышает 70 тыс. (в Ла-Пасе — 660 тыс., Кочабамбе — 184 тыс.,
Санта-Крусе — 149 тыс., Оруро — 110 тыс., Потоси — 76 тыс.)
216

В начале 60-х годов кечуа насчитывали около 1190 тыс. че¬
ловек и занимали департаменты Потоси (ок. 438 тыс. человек),
Кочабамба (ок. 421 тыс. человек), Чукисаку (ок. 191 тыс. чело¬
век), Оруро (ок. 83 тыс. человек), частично Ла-Пас и Санта-
Крус. Aiíbíapa (около 868 тыс. человек) проживают главным об¬
разом в департаментах Ла-Пас (726,7 тыс. человек), Оруро
(88,7 тыс. человек), Потоси (42 тыс. человек) и частично в Ко¬
чабамбе.
Кечуа в последние годы все активнее включаются в модерни¬
зацию общественной жизни; исследователями также отмечается
среди кечуа больший, чем среди аймара, процент метисации.
К середине XX в. индейцы аймара были в значительной мере
вытеснены из многих традиционных районов обитания, их место
заняли кечуа и чоло.
Лесные индейцы различных языковых групп распределяются
следующим образом: в департаменте Бени — 45,5 тыс. человек,
Санта-Крус — около 20 тыс. человек, Тариха — ок. 14 тыс. чело¬
век, Чукисака — 3,7 тыс. человек, Кочабамба — ок. 2 тыс. чело¬
век, Пандо — 1,7 тыс. человек, Ла-Пас — 1 тыс. человек^. В вос¬
точных и северо-восточных районах, ставших объектом колониза¬
ции, происходит ускорившаяся за последнее время ассимиляция
лесных индейцев через метисацию. Группа камба, например, до
50-х годов жившая в значительной изоляции на границе сельвы
и льяносов к северо-востоку от г. Санта-Крус,— это метисы, по¬
томки местных индейцев чурана, в начале XX в. перешедшие на
диалект испанского языка (отличный от того, на котором говорят
в центральных районах Боливии) и воспринявшие многие метис¬
ные черты быта. В настоящее время камба насчитывают около
80 тыс. человек; окрестные индейцы вливаются в эту группу, ас¬
симилируются ими ". Среди некоторых периферийных индейских
групп по-прежнему сохраняются традиционные отношения с по¬
мещиком или бывшим помещиком: индейцы работают за мини¬
мальную плату на поле латифундиста (в провинции Белисарио
Боэто, департамент Чукисака, 44,2% семей владеют участками
земли менее 3 га; 10—15% крестьян работают па поле помещи¬
ка) ".
По типологии хозяйства современная Боливия делится на две
большие части: традиционную и динамическую. Традиционный
сектор, которому принадлежит около 40% населения страны, ха¬
рактеризуется прежде всего слабым развитием товарного произ¬
водства, отсталостью методов, низким уровнем образования его
членов; это большая часть.сельского хозяйства и сельского ремес¬
ла. Неотъемлемой его чертой, однако, является растущая тенден¬
ция к переходу на денежные формы обмена продукции. Совре¬
менный, более динамичный сектор объемлет промышленность,
в том числе горнодобывающую, городскую сферу обслуживания
и часть сельского хозяйства.	^ ^
Географически такое двухчленное деление выглядит следую¬
щим образом:
217

1.	В районы, где господствует традиционный сектор, включа¬
ются департаменты юга страны (зоны Альтиплано н долин) —
Потоси, Чукисака, Тариха. Здесь еще заметно иерархическое де¬
ление общества с подчеркнутой знаковостью в поведении, одеж¬
де; сохраняется архитектура колониального стиля; менее сущест¬
венна торговля; слабо развиты пути сообщения; индейские груп¬
пы более изолированны. При всем том за последнее десятилетне
здесь повысилась товарность сельскохозяйственной продукции:
если до аграрной реформы в департаменте Тариха крестьяне,
с которых помещик требовал арендную плату деньгами, были вы¬
нуждены уступать урожай патрону за любую цену, а тот пере¬
продавал его в столице департамента (дальше торговые связи
обычно не шли), то в 60-е годы благодаря постройке новых дорог
и улучшению старых крестьяне или сами реализуют свой урожай
в городах, даже в Потоси, или же продают его приезжающим в
село перекупщикам; правительство при этом обязывает не менее-
30% продукции продавать в г. Тариха. Все же для горной зоны
по-прежнему остается характерным низкий уровень развития ры¬
ночных отношений: в Потоси и Чукисаке широко практикуется
прямой натуральный обмен между селалш.
2.	Зона динамичного сектора — это почти вся остальная часть
страны: департаменты Ла-Пас, Кочабамба, Оруро, Санта-Крус.
Здесь наиболее заметны результаты реформ, проведенных в по¬
следние десятилетия. Ла-Пас остается средоточием экспортно-им¬
портных операций и административным центром государства; для
города характерно быстрое увеличение числа жителей с сопутст-
вующим этому процессу ростом кварталов бедноты. Оруро — до¬
рожный узел Боливии; рост населения Оруро правительство пы¬
тается приостановить, направляя отсюда колонистов в восточные
департаменты, особенно в Санта-Крус. После реформы созданные
при поддержке правительства крестьянские профсоюзы органи¬
зовали (главным образом вокруг Ла-Паса) новые сельские рынки
для снабжения продовольствием города и шахтерских поселков.
Оживление сбыта, поступление в крестьянское хозяйство денег,
которые были прежде только у латифундистов, существенно уси¬
лили участие крестьянства в процессах национального типа.
Роль крестьянства в национальном процессе тем значитель¬
нее, что Боливия остается преимущественно аграрной страной:
в сельском хозяйстве занято около 64% самодеятельного насе¬
ления. Рабочий же класс (насчитывающий немногим более
150 тыс. человек), составляет всего 7% самодеятельного населе¬
ния^. Неизбежное в условиях ускоренного развития вливание
в ряды пролетариата выходцев нз села сочетается и с тем, что
в 60-е годы, например, для боливийских рабочих была уже харак¬
терна и потомственная принадлежность к этому классу: соотно¬
шение (в %) рабочих первого поколения и потомственных, сви¬
детельствующее о довольно значительной стабильности группы,
выражалось в конце 60-х годов следующим образом (табл. 2)
218

Таблица 2
Происхождение
Шахтеры
Фабричные
рабочие
Нефтяники
Сам был крестьянином
23
15
34
Отец был крестьянином
47
31
54
Усилившаяся миграция из села в города или рудничные цент¬
ры объясняется, кроме минифундизации, и тем, что аграрная
реформа разрушила традиционную систему отношений «патрон —
крестьянин». Место помещика и его управляющих в руководстве
сельским обществом пытались занять руководители крестьянских
профсоюзов, организованных при участии правительственной
администрации Бывший президент Национального совета по
аграрной реформе в Боливии Ллипио Валенсии Вега вспоминает:
«Поскольку это движение было внове для индейцев — недавних
крепостных, то политические деятели смогли без труда придать
ему то направление, которое хотели. Поэтому ему было навязано
скорее политическое, чем классовое содержание. Профсоюзные
организации возникли скорее как политическая опора правитель¬
ства, полностью предав забвению свою основную миссию — углуб¬
ление аграрной реформы» ***. Однако переход от одной формы
отношений к другой происходил и происходит до сих пор с нема¬
лыми трудностями: изменение политики часто сменявшихся пра¬
вительств в отношении профсоюзов, бюрократизация и тенден¬
ция к администрированию в последних приводят к перемещению
заметного числа крестьян на новые земли или в промышленность.
Боливийские правительства в 50—70-х годах, как уже отме¬
чалось, стремились контролировать миграционные процессы
путем создания колоний на востоке страны и при распределении
земельного фонда по всей территории Боливии. Ненаправленные
миграции сразу после революции 1952 г. привели к напряжен¬
ным ситуациям в городах и к повышению безработицы в сель¬
ских районах Альтиплано и долин. Стабилизовалось положение
только к концу 60-х годов.
Основным направлением миграции в настоящее время являют¬
ся департаменты Санта-Крус и Бени, где для освоения заросших
лесом площадей правительство использует и армейские части.
Как видим, политика колонизации восточных районов не смогла
решить проблем перенаселенности и минифундизма. Темпы роста
плотности населения в горных долинах и на плоскогорье по-
прежнему выше, чем на востоке.
Приняли постоянный характер сезонные (на период рубки
сахарного тростника) миграции в северные провинции Аргентины.
Основными причинами миграций, по мнёйЦю некоторых исследо¬
вателей, являются значительный естественный прирост сельского
населения, а отсюда — рост плотности населения на Альтиплано
219

и в долинах Лид; минифундизм как следствие раздачи земель по
реформе 1953 г. ^
Одним из существенных аспектов ускорившегося развития
боливийской экономики и общественных отношений за последние
четверть века является динамика этнической структуры насете¬
ния. Переселяющиеся из деревни в промышленные центры или
в город индейцы и метисы, как правило, в течение одного поко¬
ления переходят в категорию чоло — метисов по культуре, пусть
дате физически «чистокровных» индейцев. «Чолификация» город¬
ского населения значительно увеличилась: в малых городах, где
и раньше круг «белой» элиты ограничивался несколькими поме¬
щиками и правительственными чиновниками, сейчас наблюдается
захват престижных административных постов и ключевых пози¬
ций в торговле метисами — выходцами с Альтиилано или мест¬
ными. В то же время в деревне индейцы стремятся переходить
в этносоциальную категорию метисов, что особенно легко при
перемене местожительства. В частности, в департаменте Ла-Пас
индейцы ай А! ара, мигрировавшие с Альтиилано в провинциаль¬
ные городки, заняли то положение в социальной иерархии, кото¬
рое прежде принадлежало метисам. Соответственно новые
мигранты стремятся соблюдать национальную культурную модель
(в чоло-метисном варианте): овладевают, кроме аймара, испан¬
ским языком, подражают в быту горожанам и т. д. Интеграция
индейско-метисного населения, однако, не превратилась в прави¬
тельственную политику з".
Таким образом, только после реформ, осуществленных рево-.
люцией 1952 г. (при всех оговорках о половинчатости и неза¬
вершенности этих реформ), можно говорить о том, что как в
городе, так и в селе, как в горнорудной отрасли, так и в сель¬
ском хозяйстве возобладала капиталистическая система хозяй¬
ства. Соответственно этнические процессы на всей территории
Боливии (за исключением некоторых лесных районов па северо-
востоке) переходят в стадию национальных. Поскольку классовая
неоднородность правящих группировок приводила к непоследова¬
тельности в проведении национальной политики, городской и
сельский пролетариат при поддержке части мелкой буржуазии
и служащих активно и довольно эффективно вмешивается в
управление ходом национальной консолидации. В ближайшие
десятилетия основной задачей национального характера останет¬
ся, вероятно, доведение до конца аграрной реформы с одновре¬
менным развертыванием борьбы трудящихся против империали¬
стических монополий и боливийской крупной буржуазии.
' Darras И гама D. Historia de Amé¬
rica. La Habana. 1967. p. 427; HL
rarada Daza 7?. Et Estado y el De¬
recho en la organización de la so¬
ciedad feudal criolla.— Revista de
Estudios Jurídicos. Políticos y So¬
ciales. !967. A 30. p. 11.
- Aandoea/ Dadrígacz 7. Nacionalismo
en Bolivia. La Paz. 1970. p. 24.
^ /Haarada Daza 7?. Las normas jurí¬
dicas y la realidad histórica de Bo-
)ivia.— Revista del Instituto de so¬
ciología Boliviana. 1968, N 7. p. 11.
4 La Darre JE. The Aymara Indians
220

of the Lake Titicaca Plateau. Boli¬
via. New York, 1948, p. 32.
'77ocuG. ElSesquicenlcnariodela
Independencia de Bolivia.— Casa do
lasAméricas, 1976, N94, p. 95.
и *Suudouuí Rodríguez 7. Nacionalis¬
mo..., p.24—25.
? Дядс/zcz de Ря^яясо Ж. Memorias
para la historia de Bolivia desde el
año de 1808. Sucre, 1938, p. 378, 395.
s Aí^/Yido Ея^я R. Las normas jurí¬
dicas..., p. 14—15.
o Егод^яигя Argядdouя Ж La Revo¬
lución Nacional. La Paz; Cochabam¬
ba, 1974, p. 32.
10	Robcrísou Ц/ Д. History of the La-
tin-Amcrican Nations. New York;
London, 1932, p. 413—414.
11	Rduc^cz dc Ря/яясо Ж. Memorias...,
p. 183.
i^ А^г/сря^г^с/с E. A. Latin America.
Cambridge, 1938, p. 200—201.
i3 Дя^оеяД Rodríg^z 7. Nacionalis¬
mo..., p. 152; Eд^^íмozя Жогя^я О.
Bolivia у el mar (1810—1964). San¬
tiago de Chile, 1965, p. 31, 49—50.
i* Eíuoí E. Nueva historia de Bolivia.
La Paz, 1964, p. 271—278.
is Rieres Уe^яdя G. Influencia histó¬
rica de Bolivia en América. La Paz,
1964, p. 135.
1бЕ;/<?гЖ./.Р. Bolivia: Land, Loca¬
tion and Politics since 1825. Cam¬
bridge, 1972, p. 121—131.
i7 Rios (2я^я^о G. Chile у Bolivia de¬
finen sus fronteras. 1842—1904. San¬
tiago de Chile, 1963, p. 221—229.
i3 Дят^оеяД Rodríguez 7. Nacionalis¬
mo..., p. 73.
i9 JPíE/дяд 7\ Andean Nations in the
Making. Economic Conditions and
Independencia.— Etudes histori-
ques. Budapest, 1970, p. 157—158.
2" Sinopsis estadística y geográfica de
la República de Bolivia. La Paz,
t, 1,1903, p. 326.
21	Родсе G. 7. El sindicalismo bolivia¬
no: Resumen histórico y perspecti¬
vas actuales.— Estudios andinos,
1970, N 1, p. 31—32.
22	Sinopsis estadística y geográfica...,
t. 3, p. 239—241, 291.
23	Aíoorodo Dozo 7?. Las normas jurí¬
dicas.... p. 15—16.
24	A&od¿e-Á¿cord¿ 7?. E. Economía y
sociedad de Bolivia en el siglo XX.
Antiguo régimen. Montevideo, 1966,
p. 73—76; Еядя/яя A. Mito y reali¬
dad de la Reforma Agraria. La Paz;
Cochabamba. 1966, p. 85—86; 77eo¿/¿
D. 7?. Bolivia: Peasant Syndicates
among the Ay тага of the Jungas.
A view from the Grass Roots.— in:
Latin American Peasant Move¬
ments. Ithaca; London, 1969,
p. 180—181.
23 Censo demográfico. 1950. La Paz,
1955, p. 14.
23 Ibid., p. 104.
27 См.: Фяг?яяз 70. А. Революция и
контрреволюция в Боливии. М.:
Наука, 1969; ТЕульзояскмй А. Ф.
Опыт решения национального во¬
проса в СССР и идеологическая
борьба в Латинской Америке.—
Латинская Америка, 1972, № 6;
Еомчярояя Г. 7?. Индеанизм: идео¬
логия и политика. М.: Наука. 1979.
2з 7Пе;м Я. Д. Parties and Political
Change in Bolivia. 1880—1952.
Cambridge. 1969, p. 267—290.
29 Дямйояя^ Rodríguez 7. Nacionalis¬
mo..., p. 265.
зз Aíexuuder R. The Bolivian Natio¬
nal Revolution. New Brunswick,
1958, p.94—112.
3* Жя^о</ 7. Ж. Bolivia. The Uncom¬
pleted Revolution. Pittsburg. 1970,
p. 192.
32	Beyond the Revolution. Bolivia sin¬
ce 1952. Pittsburg, 1971, p. 41.
33	Яея%й D. R., Егяятдия G/¿. 7., Rue-
cMerR.C. Land Reform and So¬
cial Revolution in Bolivia. New
Yorka.o., 1969, p.375.
34	Eu/euciu Pegu A: Visión crítica de
la Reforma Agraria en Bolivia.—
América Indígena, 1974, N 2, p. 509.
33 Zoudug G. The Bolivian Economy,
1952—1965. New York; London,
1966, p. 12; Junta Nacional de Pla¬
neamiento. Plan de Desarrollo Eco¬
nómico y Social 1962—1971. La Paz.
1961, p. 132.
33 Beyond the Revolution.... p. 41.
37 Sinopsis estadística y geográfica...,
t. 3, p. 241; Боливия: Некоторые
аспекты экономического развития.
М.: Наука, 1971, с. 14; Латинская
Америка:	Энциклопедический
справочник. М.: Советская энци¬
клопедия, т. 1, 1979, с. 329.
зз Sinopsis estadística у geográfica
t, 3, р. 288-289.
зз Rege ¿7. Política de desarrollo re¬
gional en el Oriente Boliviano. Bil¬
bao, 1970, p. 75—80.
43 Sjnani F. La Vía Crucis boliviana.
^ La Paz, 1951, p. 17—22.
4* Доливия: Некоторые аспекты эко¬
номического развития, с. 15; Еям-
ягямгиияя О. Е. Боливия. М.:
221

Мысль, 1979, с. 12; Bolivia: Infor¬
mation Handbook. London, s. a.,
p. 17; Л7яуег E., №?s/crrcr E. La
población indígena de America en
1978.— America Indígena, 1979, N 2,
p. 220, 279.
Яи&т Orbe G. Bolivia Indígena.—
América Indígena. 1972, N 3, p. 682.
ЯсяЯ* D. Я. Ethnogenesis and
Ethnohistory: Sociocultural Emer¬
gence in the Bolivian Oriente.— In:
XXV Congreso Internacional de
Americanistas. México. 1962. Actas
y Memorias. México. 1964, t, 2,
p. 151—152.
Яяяс; E Estructura del poder en
una zona rural boliviana.— Estu¬
dios andinos, 1971, X 6, p. 67.
ЕядЯЯо Ardí/cs Я. Consideraciones
sobre el concepto de area cultu¬
ral.— Revista del Instituto de Socio¬
logía Boliviana, 1968, N 7, p. 59—
60; G/яг/с Я. E. Reforma agraria e
integración campesina en la econo¬
mía boliviana.— Estudios andinos.
1970, X 3, p. 6—11; Еоясгяягяяяя
G. E. Боливия, c. 113.
44	/. //. Labour Unions and Po¬
litical Socialization. A Case Study
of Bolivian Workers. Xew York
a. o.. 1974, p. 51—52.
4? Есяму ЛЕ Я. Stratification and
Pluralism in the Bolivian Yun¬
gas.— In: The Social Anthropology
of Latin America. Los Angeles,
1970. p. 264—265; Яягмед dc #яг-
дс/;яЯ E. La formación de nuevos
pueblos en Bolivia: proceso e im¬
plicaciones.— Estudios andinos,
1970, X 3, p. 26-27.
48	Ея/емс/я Ёс^я /1. Reactualización
de la Reforma Agraria Boliviana.—
América Indígena. 1972, X 3, p. 902.
49	Еыдтмям A. Las migraciones en Bo¬
livia.— Cristianismo y Sociedad,
1968, X 15, p. 32—38.
3" Есяму Ж Я. Stratification and Plu¬
ralism.... p. 270—281; (?M¿roz G. In¬
tegración del campesino a la vida
nacional.— América Indígena, 1971,
X 4, p. 921—922.

Ю. К. Березкин
ЭТНИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ ЧИЛИ
Границы Республики Чили протянулись более чем на 4000 км
с севера на юг и 100—350 км с востока на запад. Прижатая
к берегу океана хребтами Кордильер страна состоит из несколь¬
ких геофизических областей, резко различных по природным
условиям. На севере расположены пустыни, солончаки и безжиз¬
ненные скалы Атакамы, самого засушливого района мира. Един¬
ственная, не пересыхающая полностью речушка Лоа делит эту
область примерно пополам. К югу от Копьяпо кончается Атакама
и начинается Центральное Чили. Северная его половина — тер¬
ритория весьма засушливая и, кроме того, гористая. Оседлая
жизнь возможна здесь лишь в сравнительно небольших, протя¬
нувшихся с запада на восток речных долинах. В географической
литературе эту область обычно именуют «valles transversales» —
«поперечные долины». Южная часть Центрального Чили, от отро¬
гов высочайшей вершины Анд Аконкагуа до р. Био-Био, возмож¬
но, самый благоприятный для жизни человека район Южной
Америки. Издавна эти места были наиболее густонаселенной
частью страны. Между главной цепью Кордильер и невысоким
береговым хребтом протянулась так называемая Продольная
долина. Ее мягкий субтропический климат и плодородные почвы
идеальны для земледелия. Южная часть Продольной долины
между р. Мауле и р. Био-Био и географически, и, как мы уви¬
дим, исторически занимает пограничное положение между Цент¬
ральным и Южным Чили.
Южное Чили — царство влажных лиственных лесов, рас¬
кинувшихся по пологим холмам среди многочисленных озер.
Некогда леса сплошь покрывали земли за Био-Био. Местный
климат — более дождливый и холодный, чем в Продольной
долине. В пределы Южного Чили входит большой остров Чнлоэ,
омываемый с востока заливом Релонкави.
Территорию на юг от Чилоэ условно назовем Архипелагом,
хотя сюда надо отнести и изрезанное заливами побережье мате¬
рика, а также запад Огненной Земли. Вечнозеленые леса и кустар¬
ники образуют здесь непроходимые заросли. Зима на Архипелаге
теплая, выпавший снег быстро тает, но зато летом очень холодно
и дожди идут почти непрерывно. Земледелие в этих условиях не¬
возможно, так что внутренние районы остаются незаселенными
до сих пор, а прибрежные — заселены крайне редко.
223

Как и для всей Америки, европейское заселение стало для
Чили переломным моментом в развитии страны. Соответственно
и в этнической истории периоды до открытия Колумбом Америки
и после него можно выделить как две большие эпохи, исследова¬
ние которых выдвигает разные проблемы и требует различных
методов изучения. В частности, в отношении почти всего доиспан-
ского периода мы не в состоянии говорить об истории этносов
в строгом смысле слова. Выявляя какие-то общности в материаль¬
ной культуре страны, можно лишь предполагать, что они были
оставлены различными существовавшими в прошлом этническими
группами. Все же мы довольно подробно останавливаемся на
допспанском периоде, поскольку в отечественной литературе
читатель вряд ли отыщет работу, хотя бы сжато излагающую
сведения по данной теме. Что касается периода после европей¬
ского завоевания, то здесь в центре нашего внимания не могут
не оказаться вопросы взаимоотношений местного и пришлого на¬
селения и складывания в результате их слияния чилийского
испаноязычного этноса. Чили относится также к числу тех стран
Латинской Америки, где до сих пор существует значительное по
численности индейское население, особенности национального
развития которого неизменно вызывали интерес чилийских и
зарубежных этнографов.
Вся послеколумбова эпоха этнической истории делится,
пожалуй, на два периода: один из них включает колониальную
эпоху и ранние годы республики, второй — конец XIX—XX в.
Война за независимость, важнейшая веха в политической исто¬
рии страны, сама по себе не является таковой в истории этни¬
ческой, хотя создание в стране собственной государственности
в итоге существенно повлияло на ход этнических процессов.
Рубежом между выделяемыми периодами служит последняя чет¬
верть XIX в. В это время территория Чили расширяется до
нынешних границ, т. е. увеличивается втрое, что приводит к
включению в пределы страны земель, населенных индейцами;
в Чили приезжают новые иммигранты из Европы. Таким обра¬
зом, в это время существенно изменяется этнический состав
населения.
На территорию нынешней Республики Чили предки индейцев
проникли в XI—XII тысячелетии до н. э. Именно этим временем
датируются древнейшие находки каменных орудий (комплекс
чукн) в бассейне р. Лоа в Атакаме *. Не исключено, что заселе¬
ние Северного Чили произошло даже раньше, поскольку в рас¬
положенном поблизости районе Аякучо в центральной части Перу
обнаружены следы деятельности людей, пришедших туда не
позже XX тысячелетия до н. э. ^ Южнее Атакамы в эту эпоху
человек, по-видимому, не проникал: мешал ледник, покрывавший
южную оконечность материка и высокогрье. Но уже в IX тыся¬
челетии до н. э. группы охотников появились на берегах
оз. Тагуа-Тагуа к северо-востоку от Консепсьона и примерно в
224

это же время или тысячелетием позже вышли к Магелланову
проливу, попав туда, вероятно, со стороны Патагонии \
Как и поздненалеолитические жители Евразии и Северной
Америки, древнейшие обитатели Чили были охотниками на круп¬
ных ископаемых животных. В конце плейстоцена на юге Южной
Америки бродили стада мастодонтов и лошадей; добычей чело¬
века могли стать гигантский ленивец и крупный олень.
В VIII тысячелетии до н. э. плейстоценовые животные вымерли,
пищевые ресурсы заметно сократились. Главным объектом охоты
стали гуанако, значительно большее, чем прежде, значение при¬
обрело собирательство, люди начали осваивать морское побережье.
С V тысячелетия до н. э. на территории Чили все четче наме¬
чаются три хозяйственно-культурные области: северное и частич¬
но центральное побережье, где развивалась культура морских
собирателей и рыболовов, внутренние районы, занятые охотни-
ками-собирателями, и южные острова и фьорды, куда проникли
предки огнеземельцев, создав там чрезвычайно специализирован¬
ную культуру, связанную с эксплуатацией ресурсов моря.
Рыболовы севера были по культуре весьма близки современ¬
ным им жителям перуанского побережья. Сбор «даров моря» и
ловля рыбы составляли основу их хозяйства \ Много было
общего и в материальной культуре. Имелось, однако, и важное
отличие.
На побережье Перу еще в IV тысячелетии до н. э., если не
раньше, появляется земледелие, роль которого в экономике стано¬
вится все значительнее, в Чили же дольше сохраняется присваи¬
вающее хозяйство. Лишь в начале, если не в середине I тысяче¬
летия до н. э. на побережье Чили распространяются хлопок и
маис \ Сообщается, правда, и об отдельных находках маиса на
севере Чили в слоях II тысячелетия до н. э., но, если местные
племена и познакомились уже тогда с земледелием, оно еще
играло в их хозяйстве лишь подсобную роль
Позднее распространение земледелия в Чили не случайно.
Периферийное положение этой страны по отношению к очагам
культуры в Центральных Андах неизменно сказывалось на раз¬
витии местных племен. Атакама и прилегающие к ней безводные
области на юге Перу и юго-западе Боливии с редкими небольши¬
ми долинами мешали распространению на юг развитой земле¬
дельческой культуры. Связи вдоль берега между Перу и Чили
были тоже затруднены: низменный песчаный участок береговой
полосы на юге Перу, омываемый сильным морским течением,
неудобен для эксплуатации ресурсов моря. Отсутствие непосред¬
ственных контактов с перуанскими цивилизациями явилось при¬
чиной медленного общественного развития чилийских индейцев.
К приходу испанцев, несмотря на частичное вхождение страны
в пределы государства инков, а до этого ^ несмотря на проник¬
новение в некоторые районы влияния Тиауанако, раннеклассовое
общество на территории Чили еще только складывалось, да и то
лишь в северных районах.
8 Заказ № 235
225

Южнее Атакамы, в зоне субтропиков, на побережье, найдены
остатки культуры рыболовов-собирателей-охотников, она отлича¬
лась от северочилийской прибрежной. Более щедрая природа
давала лучшие возможности для наземного собирательства.
Интересны комплексы Уэнтелаукен в дельте р. Чоапа и Лас-
Кончас в Атакаме. Там найдены гладкообточенные камни диамет¬
ром от 5 до 12 см, плоские, выпукло-вогнутые, в виде правиль¬
ных многоугольников, зубчатых колес и т. п. Археологи датируют
эти камни временем не позднее чем III тысячелетие до н. э.,
возможно, даже VII тысячелетие до н. э. Их связь с религиоз¬
ными представлениями древних обитателей Чили несомненна,
но более конкретно об их функции судить трудно. Поразительно
отсутствие аналогий зубчатым камням в других районах Южной
Америки, в то время как сходные предметы изготовляли индейцы
Калифорнии в VI—III тысячелетиях до н. э., также не знавшие
керамики и сельского хозяйства \
Южное Чили в древности входило в территорию огнеземель-
ской культурной общности, и более развитая культура, возможно,
проникла сюда лишь с арауканами. К приходу европейцев огне¬
земельцы жили лишь южнее о-ва Чилоэ. На островах Архипелага
размещались (с юга на север) племена яганов (ямана), алака-
луф и чоно, чьи предки и были, вероятно, первонасельниками
этой области. Существуют две теории заселения ее человеком:
местные индейцы могли прийти либо с севера, с побережья Чили,
либо с востока, из Патагонии. Второй путь сейчас признан более
вероятным". Известная этнографам культура огнеземельцев
(точнее — алакалуф и яганов) окончательно сложилась во
II тысячелетии до н. э. путем постепенного (начиная с VIII—
VII тысячелетий до н. э.) изменения культуры континентальных
охотников-рыболовов, приспособления ее к использованию ресур¬
сов моря. Только осваивая пищевые ресурсы прибрежных вод,
весьма богатых съедобными беспозвоночными и морским зверем,
человек смог удержаться в этих негостеприимных местах.
Огнеземельцы считаются одним из самых отсталых народов,
с которыми встретились европейцы. Суровость природы Чилий¬
ского архипелага и маргинальное положение района по отноше¬
нию к центрам цивилизаций не могут считаться единственными
причинами культурного застоя местного населения, поскольку
природное и историческое окружение, в котором жили индейцы
северо-запада Америки, было примерно таким же. Однако если
племена юга пребывали в эпохе мезолита, обитатели севера стоя¬
ли на пороге классового общества. Дополнительной причиной от¬
сталости огнеземельцев могла быть бедность вод южного Чили
рыбой, в то время как заготовка впрок нерыбных пищевых при¬
пасов являлась для индейцев (при постоянной плюсовой темпе¬
ратуре и отсутствии запасов соли) неразрешимой задачей. Здесь
не было возможностей для появления прибавочного продукта и
социальная организация оставалась крайне примитивной ".
226

Населявшие север Чилийского архипелага чоно, в основном
близкие по культуре (и, вероятно, этнически) к алакалуфам,
и доколумбову эпоху заимствовали от арауканов начатки земле¬
делия и выращивали картофель. Южнее о-вов Гуайтекас земле¬
делие не могло распространиться из-за климатических условий.
От жителей Чилоэ чоно научились делать и дощатые лодки, ко
времени появления европейцев вытеснившие у них более древ¬
ние корьевые, которые употребляли яганы и алакалуфы *°.
Примерно с начала нашей эры или чуть раньше в развитии
северных и центральных районов Чили начинается новый период.
Оседлые земледельцы и скотоводы сменяют бродячих охотников-
собирателей. Исследование остатков поселений в верховьях р. Лоа
в Атакаме показало, что в начале нашей эры их жители разводи¬
ли лам и сооружали на горных склонах террасы, на которых
сажали маис, подводя туда воду с помощью небольших ороси¬
тельных каналов". Прибрежные жители также переходили к
земледелию, хотя для некоторых групп рыболовство оставалось
ведущей отраслью экономики вплоть до XIX в. Переход к произ¬
водящему хозяйству в общем совпал с распространением кера¬
мики. Можно предполагать, что все эти новшества принесла с
собой новая волна переселенцев, так как на рубеже нашей эры
происходит смена антропологического типа чилийских индейцев:
на смену долихо- и мезокефалам приходят брахикефалы андского
типа ".
Облик археологических культур Чили I — начала II тысяче¬
летия н. э. типичен для ранних земледельцев и земледельцев-
скотоводов. Так, памятники культуры эль-молье начала и сере¬
дины I тысячелетия в центральных районах страны в основном
расположены на плодородных землях в среднем течении рек.
Местные индейцы к этому времени научились обрабатывать
золото и медь, причем из меди изготовляли не только украше¬
ния, но и оружие (топоры). Наряду с земледелием и, вероятно,
разведением лам, некоторое значение в хозяйстве продолжали
иметь охота и сбор морских моллюсков ".
Керамика эль-молье демонстрирует связи с побережьем Перу
и северо-западной Аргентиной". Обитатели севера Чили жили
в это время более изолированно. Однако в VII в. Атакама лопала
в сферу влияния тиауанакской цивилизации. Вместе с местной
керамикой в погребениях найдены боливийские полихромные
кубки, золотые сосуды, роскошные ткани и другие изделия".
Не ясно, можно ли рассматривать эти находки как доказатель¬
ство хотя бы номинальной зависимости северочилийских племен
от центра на берегах оз. Титикака. На ходе общественного раз¬
вития местного населения связи с Боливией существенно не
отразились.
Этническая принадлежность обитателей Атакамы I тысячеле¬
тия н. э. неизвестна, но не исключено, что это были предки
атакаменьо, живших здесь в XV—XVI вй\ Возможно, что в древ¬
ности атакаменьо занимали большую территорию, чем ко времени
227
8*

инкского завоевания, так как связываемые с ними топонимы
встречаются вплоть до Боливийского альтиплано и Kycito
Есть гипотеза о принадлежности их языка— кунса — к группе
пазе, к которой относятся языки индейцев, живших в доиспанскую
эпоху в Колумбии, Эквадоре и на северном побережье Перу
Языки большинства других народов юга континента (всех групп
патагонцев и огнеземельцев, а также арауканов) и кечуа, соглас¬
но классификации Дж. Гринберга, относятся к другой, андской
семье. В район своего обитания предки атакаменьо проникли,
очевидно продвигаясь вдоль побережья Перу. К I тысячелетию
до н. э. относится набор сходных признаков, прослеживаемых как
в материальной, так и в духовной культуре племен севера и юга
перуанского побережья. Направление контактов было скорее все¬
го двусторонним, но некоторые элементы почти наверняка зароди¬
лись на севере (например, шахтовые могилы с подземной каме¬
рой, характерные для древних племен Колумбии и Эквадора).
Если сопоставить это обстоятельство с фактом смены на рубеже
нашей эры антропологического типа северочилийских индейцев,
то продвижение в этот период каких-то групп населения вдоль
Тихоокеанского побережья с севера на юг становится довольно
вероятным. Миграция атакаменьо, конечно, могла произойти и
раньше, в эпоху существования культур морских рыболовов-соби-
рателей, сходных в Перу и Чили, но никак не позже, учитывая
данные по перуанским культурам I — начала II тысячелетия н. э.
Не вполне ясно, кончалась ли территория атакаменьо на
севере долиной Лоа или же охватывала также северочилийскую
провинцию Тарапака и южноперуанскую Такна. В испанских
хрониках о населении этих мест сведений почти не содержится.
Археологически здесь выделяются три области: южноперуанская
(керамический стиль чурахон), береговая северочилийская и кон¬
тинентальная северочилийская. Глиняные сосуды, найденные в
каждой из этих областей, и, несомненно, принадлежащая атака¬
меньо керамика из района Сан-Педро-де-Атакама (южнее р. Лоа)
довольно своеобразны, хотя имеют и общие черты ***.
К XV в. в культуре атакаменьо намечается определенный
прогресс. Кукуруза, бобы, тыквы, лебеда-киноа, картофель обес¬
печивали население растительной пищей, а многочисленные стада
лам и альпака давали шерсть, мясо, кожи. На территории атака¬
меньо строятся обнесенные стенами городки, развиваются ткаче¬
ство, гончарство, обработка дерева. Особенно большие успехи
заметны в металлургии и в кожевенном деле. Небольшие объеди¬
нения атакаменьо вели между собой частые войны. Судя по дан¬
ным, относящимся к эпохе Конкисты, каждый городок с сельской
округой был совершенно самостоятелен, но вступал в союз с со¬
седями во время войны
Народ, живший во второй половине I — начале II тысячеле¬
тия к югу от Атакамы, обычно называют «чилийскими диагита-
ми», однако его родство с доиспанским населением северо-запад¬
ной Аргентины не доказано. Предполагается, что культура
228

«чилийских диагитов» сложилась примерно в VII в. в результате
проникновения в область господства эль-молье влияния арген¬
тинской культуры сьенага. В социальном отношении «чилийские
диагиты» отставали от аргентинских и от атакаменьо. Крупных
поселений здесь не было, укрепленные убежища на вершинах
холмов хотя и встречаются, в основном, вероятно, относятся к
инкскому времени
В XV—XVI вв. и, очевидно, ранее южными соседями «чилий¬
ских диагитов» были арауканы. До прихода европейцев араука-
ны, по-видимому, называли себя «че» — «люди» (в смысле —
настоящие люди), что типично для первобытных народов. К этому
корню могло добавляться определение страны, где жило то или
иное племя: «пикунче»— «люди севера», «уильиче»— «люди юга»,
«молуче» («нгулуче») — «люди запада». Живших за Кордилье¬
рами обитателей пампы (не арауканов) называли «пуэльче» —
«люди востока», хотя так могли именовать и арауканов, находив¬
шихся к востоку от центрального района. «Уильиче» также,
возможно, относились иногда не к арауканам, а к чоно
«Мапуче» — «люди земли» — называли себя, по-видимому, только
центральные арауканы, но к настоящему времени это слово пре¬
вратилось в самоназвание всего народа. Значительных языковых
отличий между арауканами разных территорий не было.
Много споров вызвало название «пеуенче» («пегуенче») —
«люди сосновых лесов» (от «пегуен» — «шишка араукарии»).
В сообщениях ранних испанских авторов оно относится то к арау¬
канам, жившим в Кордильерах, то к каким-то другим индейцам.
Скорее всего арауканы называли так первоначально горцев —
собирателей шишек, потомков древнейших жителей Южных Анд.
Вероятно, уже после прихода испанцев это доземледельческое
население было окончательно вытеснено и ассимилировано арау¬
канами, но старое название распространилось при этом на новых
обитателей района
Слово «арауканы» вошло в оборот благодаря Алонсо Эрсилья-
и-Суньига, назвавшему законченную им в 1569 г. поэму о борьбе
конкистадоров с индейцами «Арауканой», а самих индейцев —
«арауканами», по имени района Арауко.
Оценки численности арауканов в доиспанский период весьма
противоречивы. Одни исследователи называют цифру в 1000—
1100 тыс., другие — 300—400 тыс. Оценка численности арауканов
до Колумба в 500—600 тыс. (может быть, на 100—200 тыс. боль¬
ше) представляется наиболее обоснованной Это число соот¬
ветствует величине индейского населения Южного и Централь¬
ного Чили в XVI в., когда оно не успело еще значительно сокра¬
титься за счет метисации, эпидемий и войн.
Имелось ли на территории Араукании более древнее земле¬
дельческое население, неясно. Наиболее ранняя, датируемая пер¬
вой половиной I тысячелетия н. э. керамика этого района похожа
па сосуды эль-молье. Археологически Араукания изучена плохо,
229

и о доиспанской культуре этой области можно пока лишь косвен¬
но судить на основании данных колониального времени
Около 1490 г., при Инке Тупаке Юпанке правители Куско
распространили свою власть на Южные Анды. Одной из причин
завоевания было стремление инков овладеть месторождениями
меди, золота и серебра, находившимися в valles transversales
Поэтому в данном районе, населенном как северными араукана-
ми (пикунче), так и «чилийскими диагитами» и более удален¬
ном от Куско, чем Атакама, инкское влияние чувствуется силь¬
нее всего. Вблизи Альмиранте Латторе (к северу от Ла-Серены)
обнаружены инкские постройки рядом с интенсивно разрабаты¬
вавшимися рудниками.
Завоевание обширных территорий в Чили, Аргентине и юго-
западной Боливии, площадь которых равнялась площади осталь¬
ной инкской империи, оказалось сравнительно легким. Мелкие
объединения атакаменьо и диагитов не могли оказать серьезного
сопротивления инкской армии. Завоевание не привело к быстрым
и принципиальным изменениям в общественном укладе местных
племен. Начавшийся еще в предшествующую эпоху процесс со¬
циального расслоения получил с включением атакаменьо и диа¬
гитов в пределы империи дальнейшее развитие, однако состоял
он в основном во все большем усилении местных правителей,
а не в насаждении инкской администрации. Власть Куско на
большей части территории Чили выражалась главным образом
в сборе дани. По территории страны прошла магистральная
дорога но крупные административно-хозяйственные центры не
строились.
Впрочем, масштабы и характер влияния инкской культуры
на чилийских индейцев, особенно на пикунче, остаются еще во
многом неясны. Несомненно, что 50 лет инкского господства
оставили после себя следы не только в топонимике В Чили,
в том числе в Продольную долину, были направлены группы
перуанских переселенцев (митимаэ), которые должны были иметь
какие-то контакты с арауканами. Не вполне понятен и разный
исход кампаний против пикунче и мапуче. Южнее р. Мауле
инкские воины встретили яростное сопротивление местных
жителей, которых они называли «аука» — враг, бунтовщик —
и «пурун-аука» (промаука), от «пурун»—дикий Родовое
общество мапуче было не подготовлено к включению в государ¬
ственную систему. Подчинение инкскому государству предпола¬
гало коренную ломку социальных отношений, смену образа жиз¬
ни, так что решительное отстаивание местными индейцами своей
независимости понятно. Однако и арауканы Продольной долины
жили в условиях родового строя, но подчинились пришельцам
довольно легко. Учитывая, что ни р. Мауле, ни р. Био-Био
(крайний рубеж, до которого проникали отдельные перуанские
отряды) серьезными естественными преградами для продвиже¬
ния армии не служили, а изменение климата и ландшафта от
Центрального к Южному Чили происходило достаточно постепен¬
230

но и также не могло явиться неодолимым барьером для инков,
допустимо поставить вопрос, не было ли между пикунче и мапу-
чо каких-то важных этнических различий, сказавшихся на их
разлом отношении к завоевателям.
Из сказанного выше следует, что не только этническая исто¬
рия чилийских индейцев, но и этническая ситуация к моменту
появления на территории этой страны европейцев известна пока
еще плохо. Весьма вероятно, что распространение производящего
хозяйства в Северном и Центральном Чили в конце I тысячеле¬
тия до н. э. (культура эль-молье, памятники Атакамы) было свя¬
зано с продвижением новых племен с севера и северо-востока.
Однако были ли это предки атакаменьо и арауканов — двух глав¬
ных этносов, с которыми столкнулись в Чили испанцы, или же
какие-то народы, к XVI в. исчезнувшие, определенно сказать не¬
возможно.
Испанцы впервые вторглись в Чили в 1536 г. Этот поход,
возглавлявшийся Диего де Альмагро, кончился неудачей, так что
в 1540 г. Педро де Вальдивии пришлось начинать все сначала.
К 1553 г. испанцам удалось установить окончательный контроль
над районами к северу от Био-Био и даже основать более южные
поселения — Вальдивию и Вильярику. Однако через несколько
лет мапуче и уильиче восстали и уничтожили испанские гарни¬
зоны на своей территории. В 1558 г. была предпринята новая,
значительно лучше прежних организованная попытка покорения
чилийских индейцев. Гарсия Уртадо де Мендоса, базируясь уже
не на отдаленное Перу, а на покоренные районы Продольной
долины, где был основан Сантьяго, и командуя не группой аван¬
тюристов, а регулярными воинскими формированиями, прошел со
своим отрядом всю Арауканию. Люди Мендосы проникли даже
на о-в Чилоэ, а на северном берегу залива Релонкави, там, где
сейчас находится Пуэрго-Монт, соорудили форт. Казалось, что
индейцы покорены окончательно, но в 1598—1599 гг. они снова
восстали и истребили испанцев южнее р. Био-Био. С тех пор
эта река превратилась в рубеж, дальше которого испанцы почти
не проникали. Фактической границей их владений стала все та же
р.	Мауле, а область между этими двумя реками продолжала
оставаться ареной постоянных столкновений между поселенцами
и арауканами, совершавшими рейды на север.
Неудачи в Араукании, почти беспрецедентные в истории поко¬
рения Нового Света, если не считать истребления колонистов в
лесах восточного Эквадора индейцами хиваро, вызвали недоуме¬
ние и ярость испанцев и вместе с тем определенное уважение
их к своим противникам. Достаточно прочитать «Араукану»
Эрсильи, бывшего во время похода Мендосы одним из подчинен¬
ных ему солдат, чтобы убедиться в этом. Мапуче и уильиче
быстро освоили новую для них военную тактику. Если во време¬
на походов Альмагро и Вальдившг'ийдейцы тысячами бросались
на аркебузы и побеждали благодаря своему численному превос¬
ходству (10:1), то в борьбе с Мендосой они уже освоили огне¬
231

стрельное оружие, имели лошадей, научились строить укрепле¬
ния и вести партизанскую войну, действуя чаще небольшими
группами и изнуряя испанцев внезапными атаками и дальними
набегами
Арауканы, правда, так и не смогли вести широкие наступа¬
тельные действия на чужой территории, поэтому испанцам уда¬
лось удержать за собой уже освоенную Продольную долину, хотя
отряды индейцев доходили и до Сантьяго. После ожесточенной
испано-арауканской войны XVI — первой половины XVII в.
(в 1645 г. была восстановлена и тут же вновь сожжена Вальди¬
вия) широкие военные действия прекратились, обе стороны убе¬
дились в равновесии своих сил. В 1641 г. Испания мирным
договором в Кильине признала Био-Био северной границей Арау-
кании, а в 1773 г. ею была официально признана независимость
этой территории з".
Вряд ли имелась в колониальной Америке область, более
оторванная^ от метрополии, чем Чили. Морской путь вокруг
южной оконечности материка или через Магелланов пролив хоть
и был в принципе освоен, однако продолжал вызывать обоснован¬
ную робость капитанов. Пампа с незамиренными племенами,
Кордильеры и Атакама отделяли колонию от центров на Ла-Пла¬
те и в Перу. Да и не было в Чили столь уж больших сокровищ
(кроме прекрасного климата, плодородных почв и медной руды,
оцененных лишь позже), которые бы притягивали переселенцев.
Поэтому в колониальный период, особенно в первые десятилетия
после Конкисты, в Чили прибыло очень мало испанцев. Даже
в 1620 г. белое население колонии составляло всего лишь 15 тыс.
человек, причем большинство родилось уже в Новом Свете и не
все они могли ручаться за абсолютную чистоту родословной
В целом за колониальный период из Европы в Чили пересели¬
лось всего 50—70 тыс. человек
Естественно, что среди первых поселенцев почти не было
женщин и испанцам (даже из наиболее привилегированных
групп) приходилось брать в жены индеанок, так что вскоре в
стране появилось многочисленное метисное население. К XVIII в.
крупные земельные собственники в основном прекратили всту¬
пать в браки с индеДнками, но среди других слоев смешение рас
продолжалось. Поскольку дети от смешанных браков не могли —
в противоположность индейцам— привлекаться к принудитель
ным работам в поместьях и на рудниках, различия между ними
и аборигенами выступали гораздо резче, нежели между метисами
и теми, кто вовсе не имел примет индейской крови. «Белые» и
метисы вместе и составили то население, которое уже с начала
XVII в. можно называть чилийцами. Разумеется, среди высших
социальных групп процент индейской крови был менее значите¬
лен, но настоящих расовых барьеров в чилийском обществе не
возникло. Одновременно с ростом числа метисов на контролируе¬
мой испанцами территории вымирали и исчезали чистокровные
индейцы зз. Причин для этого было много: распространение сре¬
232

ди аборигенов алкоголизма, угон мужчин на работу в рудники,
где они оставались по 9 месяцев в году, не видя своих жен,
использование замиренных индейцев в войнах против независи¬
мых, голод и нищета, на которые было обречено туземное на¬
селение, работавшее на полях энкомендеро, и, наконец, утеря
индейцами самосознания и старой культуры — даже при сохра¬
нении антропологической чистоты— из-за коренной ломки их
обычаев и образа жизни.
Уже во времена похода Вальдивии у индейцев начали отби¬
рать землю. Пока свободных земель еще было много, занятие их
колонистами имело видимость обоюдного соглашения между
индейскими вождями и конкистадорами. Стороны не только
уславливались о переходе соответствующего участка в руки
испанцев, но и выбирали место, достаточно пригодное для засе¬
ления его индейцами, лишившимися своих старых земель
Однако по мере прибытия в страну новых белых переселенцев
всякие церемонии отбрасывались. Наделяемые землей испанцы
нуждались в рабочей силе для обработки полей и стремились
переселить переданных им в энкомьенду индейцев в свои имения,
где наиболее беспрепятственно могли пользоваться данной им
властью. Несмотря на то что официально одной из целей системы
энкомьенды являлась христианизация язычников, энкомендеро
мало заботились об этом. Они стремились лишь максимально ис¬
пользовать попавшую в их распоряжение рабочую силу, почти
не оставляя индейцам времени для работы на себя.
Чрезвычайно тяжело воспринималось арауканами само пере¬
селение, ибо до испанцев каждая семья имела дом на расстоянии
нескольких километров от ближайших соседей. Жизнь в скучен¬
ных поселках была для пикунче невыносима. В результате голод,
болезни, чувство отчаяния и подавленности вели к вымиранию
индейцев. Корона, заинтересованная в сохранении возможно
большего числа подданных (в качестве налогоплательщиков и
рабочей силы на рудниках) и в их христианизации, пыталась
ограничить произвол энкомендеро. Для этого индейцев собирали
в «редукции» — крупные поселки — обычно с церковью и свя¬
щенником, расположенные вне асьенд. Однако и в этом случае
переселение было насильственным, поэтому многие покидали
редукции, но, не имея возможности вернуться на старое место
(их земля тут же продавалась), так или иначе снова попадали
в полную зависимость от энкомендеро
К 1700 г. в епископстве Сантьяго уже вовсе не осталось
индейских хозяйств на своей земле, а последние пикунче дожи¬
вали свои дни, работая на помещиков Ко времени Войны за
независимость индейское население Центрального Чили, в 1600 г.
насчитывавшее 230 тыс. человек стояло на грани окончатель¬
ного поглощения метисами. Предполагается, что в 1810 г. на этой
территории из 500 тыс. обитателей^% были метисами, а осталь¬
ные — «белыми» с небольшой примесью индейской крови или не¬
давними иммигрантами из Испании Впрочем, насколько эта
233

примесь была небольшой, определить по данным источников не¬
возможно. Учитывая более ранние оценки численности «белого»
населения и возможные масштабы иммиграции, следует полагать,
что число чистокровных испанцев не превышало 50 тыс., но среди
метисов выделялись как помнившие индейцев среди своих недав¬
них предков, так и потомки первых конкистадоров и индеанок,
считавшие себя «белыми».
В Южном Чили испанцы также пытались ввести систему
энкомьенды во время краткой оккупации этой области в XVI в.
Так, некоторые из офицеров Вальдивии получили по 8 тыс.,
12 тыс. и даже 30 тыс. индейцев Однако система энкомьенды
в Араукании рухнула вместе с изгнанием захватчиков. Немного¬
численные колонисты были истреблены или бежали, и их недол¬
гое пребывание не успело значительно отразиться на этническом
составе страны. Исключением отчасти был о-в Чилоэ, где во вре¬
мя войн начала XVII в. местное население было почти истребле¬
но. В 1612 г. здесь оставалось лишь 3 тыс. индейцев, в то время
как за 10—12 лет до этого одних лишь взрослых воинов насчи¬
тывалось более 15 тыс. По переписи 1832 г., на Чилоэ и близ¬
лежащих островах проживало 42 тыс. человек, почти исключи¬
тельно метисов, однако 11 тыс. из них еще сохраняли индейские
имена
Впрочем, метисация на Чилоэ принципиально отличалась от
того же процесса в Продольной долине. Заселившие остров по¬
томки индейцев и испанцев не только в XVII—XVIII вв., но и
в XIX в. по культуре оставались гораздо ближе к первым, чем
ко вторым. Антропологическая метисация не привела здесь к
коренному изменению образа жизни, ибо на острове не было
помещиков, а сохранялись традиционные мелкие хозяйства. Даже
А. С. Ионин, путешествовавший по Южной Америке в 1889 г.,
пишет, основываясь на мнении самих жителей Южного Чили,
о населении Чилоэ как преимущественно об индейцах
Подобная же, чисто антропологическая метисация в коло¬
ниальный период имела место и среди основной массы независи¬
мых арауканов. Пленники, оставшиеся среди индейцев, беглецы,
в силу разного рода причин вынужденные скрываться на юге,
а больше всего чилийские женщины — «белые» и метиски, кото¬
рых арауканы весьма ценили и при первой же возможности ста¬
рались увести с собой,— все они во многом способствовали изме¬
нению антропологического типа мапуче. К середине XIX в. между
мапуче и чилийцами уже почти не было значительных внешних
различий. Лучше сохраняли древний расовый тип более удален¬
ные от центральных районов страны уильиче. Тот же А. С. Ионин
сообщает, что индейцы, жившие в XIX в. южнее р. Тольтен,
имели более смуглый цвет кожи, чем типичные арауканы
Таким образом, в XVII—XVIII вв. на всей территории Чили,
как в независимой Араукании, так и в областях, находившихся
под контролем испанцев, шел процесс смешения индейцев с по¬
234

томками испанских колонистов. В Центральном Чили он способ¬
ствовал сложению нового этноса — чилийцев.
В социальном отношении этот формирующийся этнос состоял
из двух основных групп— крупных землевладельцев и зависимых
крестьян, которых в Чили называют «инкилино» Инкилино
был лично свободен, но фактически не мог оставить того помещи¬
ка, у которого арендовали землю его предки, так как другие
помещики не приняли бы к себе такого беглого крестьянина,
а ресурсы свободных земель в Центральном Чили были исчерпа¬
ны уже вскоре после Конкисты.
Крупные землевладельцы являлись в основном потомками
первых конкистадоров, инкилино же — потомками как более
поздних переселенцев, на чью долю уже не досталось неподелен-
ной земли, так и утерявших свое этническое самосознание индей¬
цев. Но если между высшим и низшим социальными слоями в
Чили и существовали расовые различия, они были невелики и
слабо осознавались.
Помимо помещиков и арендаторов, в стране имелись и более
мелкие социальные группы, такие, как высшая испанская коло¬
ниальная администрация, мелкие служащие административного
аппарата, городские торговцы и ремесленники, мелкие землевла¬
дельцы, появившиеся наряду с крупными собственниками еще
в первые годы завоевания, католическое духовенство. Интересы
представителей всех этих групп порой весьма различались, одна¬
ко были обстоятельства, способствовавшие объединению их в
единое целое.
Наличие индейской границы, из-за которой в любую минуту
могли появиться страшные всадники мапуче,— важнейшая осо¬
бенность развития страны в период испанского господства, во
многом определившая формирование национальных особенностей
чилийцев. Набеги арауканов были одинаково страшны как поме¬
щикам, так и беднякам-арендаторам. Лишь те, кто порвал свою
связь с обществом «белых» — преступники, беглые рабы-негры,
отчасти крестьяне, особенно метисы, бежавшие от закабаливших
их землевладельцев, искали и находили убежище и поддержку
у независимых индейцев. Все прочие должны были жить в по¬
стоянной готовности с оружием защищать свою жизнь и имуще¬
ство от нападений мапуче. Перед лицом постоянной военной
угрозы, не слишком надеясь на помощь отдаленного Перу (испан¬
ские владения в Чили административно входили в состав вице¬
королевства Перу) и тем более метрополии, испаноязычные
чилийцы могли рассчитывать только на собственные силы. В этих
условиях у жителей страны складывалось чувство этнической
общности. Выработке этнического самосознания способствовали
и географические особенности Центрального Чили — небольшая,
компактная территория с четкими естественными рубежами.
Любопытно, что, хотя па далекую окраину, каким было губер¬
наторство, а затем генерал-капитанство Чили, проникали (особен¬
но в первые десятилетия вид кисты) прежде всего авантюристы,
235

порой имевшие в прошлом «натянутые» отношения с законом,
в XVI—XVII вв. Чили оказалось самым спокойным владением
Испании, избежавшим гражданских войн и смут. Поскольку в
стране не было значительных месторождений драгоценных метал¬
лов, единственным источником доходов для привилегированных
групп стала эксплуатация сельского населения. Чилийские по¬
мещики в большинстве своем постоянно находились в деревне
и не вмешивались в политическую жизнь колонии. Сантьяго
оставался ее единственным центром, заслуживавшим название
города, и его размеренное существование нарушали только земле¬
трясения.
Особую роль в сложении чилийского этноса сыграли поселен¬
цы, обосновавшиеся между р. Мауле и р. Био-Био. Здесь, на
границе свободной Араукании, помещикам неоткуда было взять
зависимое индейское население. Власти, организуя нечто вроде
казачества, посылали сюда амнистированных преступников из
Перу с тем, чтобы они сами обрабатывали землю и защищались
от набегов мапуче. В XIX в. в этом районе сформировалось кре¬
стьянское население, и психологически, и антропологически
отличное от нищих и забитых инкилино основных областей Цент¬
рального Чили. Это население сыграло большую роль сперва в
Войне за независимость, а позже — в освоении Атакамы. Глав¬
ным населенным пунктом района был Консепсьон в устье р. Био-
Био, постоянно разрушавшийся арауканами
Помимо испанцев и индейцев, в формировании населения
колониального Чили некоторое участие приняли и негры. Черные
рабы были уже в отряде Альмагро, действовавшем на террито¬
рии страны в 1535—1537 гг. Интересна личность Хуана Вальен¬
те, беглого раба, воевавшего в отряде конкистадора Педро де
Вальдивии.
В 1548 г. Вальенте женился на рабыне Вальдивии, отпущен¬
ной им по такому случаю на волю. В боях Вальенте проявлял
чудеса храбрости и находчивости и был любимцем своего пред¬
водителя. Вальдивия даже сделал Вальенте энкомендеро. Однако
старый хозяин Хуана Вальенте разыскал своего раба и чуть было
не добился его возвращения к нему, лишь неожиданная смерть
негра-энкомендеро положила конец этой истории
В дальнейшем черные слуги были не редкостью в домах
чилийских помещиков, однако в сельском хозяйстве и на рудни¬
ках массового применения труд невольников не получил. Объяс¬
няется это прежде всего трудностями доставки живого товара
в отдаленную колонию, равно как и слабым развитием в ней
плантационного хозяйства. Все же к XVII в. негры и мулаты
составили хотя и небольшую, но ощутимую долю населения
Чили. Об этом можно судить по следующей таблице, составлен¬
ной Р. Мельяфе и демонстрирующей, кстати, также численность
других этнорасовых групп в раннеколониальный период
Табл. 1 учитывает население, проживавшее в пределах всей
нынешней территории Чили.
236

Таблица í
Год
«Белые» *
Метисы
Негры и
мулаты
«Мирные»
индейцы
Свободные
индейцы
Все населе¬
ние
1570
7000
10 000
7000
450 000
150 000
624 000
1590
9000
17 000
20000
420 000
420 000
582 000
1600
10 000
20 000
19 000
230 000
270 000
549 000
1620
15 000
40 000
22 000
230 000
250 000
557 500
* Необходимо еще раз подчеркнуть условность этого термина; в числе «белых)>
была значительная доля людей смешанного испано-индейского происхождения.
А. Розенблат предполагает меньшую численность негров —
10 000 вместе с мулатами и метисами в 1570 г. и 7000 вместе
с мулатами в 1650 г. ***
Накануне Войны за независимость негры и мулаты состав¬
ляли скорее всего 3% населения страны (16 000 человек)*'*.
В течение XIX в. эта расовая группа полностью растворилась.
Своеобразно складывались отношения негров с индейцами.
Во время первых завоевательных походов испанцев индейцы
вскоре поняли, что негры находятся в подчиненном положении,
причем переносят его относительно терпеливо. Свободолюбивые
мапуче стали выражать к ним не только ненависть, но и презре¬
ние, и попавших в плен негров ждала особенно суровая участь.
Бывали случаи, когда индейцы пытались «отмыть» таких плен¬
ников, используя все доступные им для этого средства, обычно
с печальными последствиями для жертвы. В первые годы после
Конкисты арауканы охотно принимали к себе метисов и мулатов,
но чистокровным неграм бежать было некуда. Однако вскоре
индейцы привыкли к необычному для них цвету кожи, ив 1570 г.
среди арауканов уже встречались бежавшие к ним черные рабы
Крайний север и юг Чили, т. е. районы, вошедшие в состав
этого государства лишь в XIX в., в колониальный период были
слабо заселены. Испанских колонистов здесь совсем или почти
не было. Атакама до середины XIX в. имела значение лишь как
район транзитных перевозок "*. Главная дорога шла с востока
на запад через оазис Каламу в среднем течении р. Лоа, оазис
и стал местом сосредоточения того незначительного испаноязыч¬
ного населения, которое сюда проникло. Большее значение для
судеб местных индейцев атакаменьо имела ассимиляция их кечуа
и аймара, начавшаяся еще при инках и интенсивно продолжав¬
шаяся после Конкисты. Атакама не была единственной областью,
куда в колониальное время переселялись индейцы из горных
районов Перу и Боливии. Кечуанскаяколонизация распростра¬
нялась также на Монтанью и, по-видимому, даже на некоторые
долины перуанского побережья. Причины ее не вполне ясны:
237

вероятно, основное значение имело бегство населения от работы
на рудниках. В Атакаму в основном направлялись не кечуа,
а аймара из близлежащих районов Боливии.
В 1830 г. численность атакаменьо была, по самым высоким
оценкам, более 7000 человек, не считая более 2000 метисов
Для 1850-х годов предлагается цифра в 4000 человек
Помимо атакаменьо, на севере Чили жила еще одна абори¬
генная группа — чанго. В 1830 г. их насчитывалось около
1000 человек Это были бродячие рыболовы и морские собира¬
тели, передвигавшиеся вдоль побережья на участке между р. Лоа
и р. Чоапа. О чанго упоминают еще конкистадоры, но первые
сколько-нибудь подробные сведения об этом народе содержатся
лишь в трудах французского путешественника начала XIX в.
д'Орбиньи К тому времени чанго в значительной мере утрати¬
ли свой язык и говорили по-испански. Проблема этнической при¬
надлежности чанго оставалась нерешенной. Высказывались мне¬
ния, что они были родственниками атакаменьо или боливийских
рыболовов-уру. Совершенно неожиданно в конце 70-х годов был
^публикован словарик языка чанго, составленный более ста лет
назад французским инженером А. Брессоном и ранее неизвест¬
ный этнографам К всеобщему удивлению, те неиспанские сло¬
ва, которые чанго еще помнили в XIX в., почти не отличались
от слов мапуче, хотя вряд ли северочилийские рыболовы вступа¬
ли в контакты с арауканами после прихода испанцев. Не исклю¬
чено, что теперь придется пересмотреть все прежние представле¬
ния о северной границе расселения арауканов в древности.
Крайний юг Чили, от архипелага Гуайтекас до Огненной
Земли, до середины XIX в. избежал колонизации. Правда, пер¬
вое поселение на Магеллановом проливе было основано еще в
1584 г., но его пришлось вскоре оставить. Попытка основать по¬
селение была повторена лишь через 260 лет, в 1843 г., причем
с тем же результатом. Только в 1853 г. был построен порт
Пунта-Аренас, известный с тех пор как самый южный город
мира. Северную часть Чилийского архипелага, как и в доколум-
бово время, занимали индейцы чоно, центральную — алакалуфы,
южную — яганы. В колониальную эпоху продолжались контакты
чоно с населением о-ва Чилоэ. Вслед за картофелем чоно заим¬
ствовали с севера маис и ячмень Нередко они нападали на
арауканов и метисов Чилоэ с целью грабежа, а те в свою очередь
совершали рейды на юг и уводили женщин и детей чоно. Иногда
чоно продавали на Чилоэ захваченных южнее алакалуфов, с ко¬
торыми также постоянно воевали. От чоно к XIX в. алакалуфы
заимствовали дощатые лодки s**. Испанцы несколько раз обраща¬
ли в христианство значительные группы чоно, но не селились в
их землях. Лишь отдельные миссионеры эпизодически проникали
на о-ва Гуайтекас. Однако в XVIII в. военные действия жителей
Чилоэ против этих индейцев активизировались, а в начале XIX в.
чоно бесследно исчезли, так что даже язык их остался неизвест¬
ным. Не лишено основания предположение Купера, что чоно —
238

лить подгруппа алакалуфов, говорившая на диалекте их языка,
и конце концов отошедшая к югу и смешавшаяся с местными
индейцами^. В принципе не исключено, что несколько потомков
чоно живут до сих пор.
Численность чоно до контактов с европейцами неизвестна,
по она, несомненно, превышала 1000 человек. Даже в начале
XVII в., когда это племя понесло большой урон в борьбе с
метисами Чилоэ и с алакалуфами, иезуиты переселили на остров¬
ки в заливе Релонкави примерно 500 чоно. К 1795 г. их там уже
не было, и судьба их неизвестна Культура алакалуфов и яга-
нов в XVI—XIX вв. не подвергалась существенным изменениям,
и их численность, по-видимому, сохранялась на том же уровне,
что и в доколумбову эпоху Точные данные по алакалуфам
отсутствуют, ибо их территория меньше всего посещалась евро¬
пейцами. Экспедиции, шедшие через Магелланов пролив, сталки¬
вались в основном с яганами. По-видимому, эти негостеприимные
земли были все же заселены относительно густо. Судя по описа¬
ниям Ч. Дарвина, на островах к западу от Огненной Земли почти
в каждой бухте морякам «Бигля» встречались многочисленные
группы индейцев Наиболее вероятно, что в середине XIX в.
яганов было 2500—3000 а алакалуф — примерно 4000—6000
В начале XIX в. Чили вступает в период войн и мятежей,
связанных с борьбой за независимость. Помимо противоборст¬
вующих сил внутри страны, в события вмешивались то револю¬
ционная Ла-Плата, то Перу — оплот испанской монархии на
Тихом океане. В 1808 г. в Сантьяго умер оказавшийся послед¬
ним испанский генерал-капитан, и колония оказалась без прави¬
тельства. Независимость 18 сентября 1810 г. была провозглаше¬
на, так сказать, условно, поскольку образовавшаяся хунта назы¬
вала себя «хранительницей прав короля во время его пленения»
(.во Франции) В стране развернулась борьба между сторон¬
никами республики и роялистами. В 1814 г. вице-король Перу
послал в Чили генерала Осорио, и тот разбил республиканцев.
Независимость была обретена лишь в результате дерзкого похо¬
да Сан-Мартина, перешедшего с собранной в Аргентине армией
через Кордильеры и в битве при Майпу 5 апреля 1818 г. окон¬
чательно разгромившего происпанские силы.
В Войне за независимость ведущую роль сыграло метисное
население Центрального Чили. Наиболее радикальную позицию
занимали жители прибрежных городков, на благосостоянии ко¬
торых тяжело отражалась торговая монополия короны, а также
мелкие собственники юга. На границе Араукании появились
многочисленные отряды, нередко объединявшие индейцев и
чилийцев — крестьян-арендаторов, бежавших от своих помещи¬
ков, и разного рода деклассированные элементы. Но фактически
вся территория между р. Био-Био и р. Мауле оказалась в руках
арауканов. Сан-Мартину, чтобы обеспечить себе безопасный пе¬
реход через Анды, пришлось заручиться их поддержкой, точнее,
благожелательным нейтралитетом Индейцы, объединяясь с
239

группами чилийских бедняков, пересекали границу и позже,
в первые десятилетия существования республики, пользуясь царив¬
шим в стране смятением и бесконечными военными переворота¬
ми. В 1830—1840-х годах центральная власть укрепляется,
в Чили устанавливается консервативный режим, опирающийся
на крупных помещиков. Начинается новый этап в развитии стра¬
ны, одна из важнейших особенностей которого — появление но¬
вых европейских иммигрантов.
Оценивая развитие Чили в период с середины XVI по начало
XIX в., следует отметить, что его главным итогом стало появле¬
ние нового, чилийского этноса. Этот этнос сложился на террито¬
рии Центрального Чили в результате смешения испанских коло¬
нистов и индейцев («чилийских диагитов» и арауканов-пикунче)
с преобладанием первого компонента в культурном отношении и
второго — в антропологическом. Индейцы как самостоятельная
этническая группа в Центральном Чили к началу XIX в. исчез¬
ли, растворившись среди испаноязычного зависимого крестьянст¬
ва (инкилино), арендовавшего землю у помещиков на кабальных
условиях.
Зависимое крестьянство и крупные землевладельцы были
основными социальными группами чилийского общества в коло¬
ниальный и раннереспубликанский период. По социальному ран¬
гу к помещикам примыкали высшие представители духовенства и
колониальной администрации. К непривилегированным группам
относились торговцы, ремесленники, рабочие мануфактур, а так¬
же мелкое свободное крестьянство. Вплоть до обретения незави¬
симости эти группы оставались численно невелики, хотя их роль
в политической жизни к XIX в. стала возрастать. Основным рай¬
оном распространения мелких крестьянских хозяйств являлась
полоса, пограничная с Арауканией.
Хотя доля европейской крови у представителей господствую¬
щих классов в Чили была выше, чем у представителей неприви¬
легированных групп, эти в общем небольшие различия не при¬
вели к возникновению в чилийском испаноязычном обществе
расовых, кастовых перегородок между социальными слоями.
В Чили было мало негров, и они не сыграли самостоятельной
роли в формировании культурного и антропологического облика
населения.
Наряду со сложением чилийского этноса в Центральном Чили,
в Южном Чили шло сложение арауканского этноса — новой, бо¬
лее крупной этнической общности, нежели отдельные индейские
племена. В начале XIX в. процесс этот еще не завершился. Как
и чилийский этнос, этнос арауканов возникал на основе метиса¬
ции, однако индейский компонент преобладал здесь не только в
антропологическом, но и в культурном отношении. Конец
XVIII — начало XIX в. было временем максимального укрепле¬
ния независимости Араукании. Но это укрепление было времен¬
ным. Если испанская корона примирилась с невозможностью по¬
корения лежащей на краю света «дикой» лесной страны, то
240

достигшие независимости чилийцы стали рассматривать уничто¬
жение индейской самостоятельности как одну из главных нацио¬
нальных задач.
Уже начиная с 1830-х годов, т. е. сразу после окончания эпо¬
хи борьбы за независимость, Чили, долгие годы бывшее глухим
углом испанской колониальной империи, заявило о себе как ед¬
ва ли не о наиболее быстро развивающейся стране на Южно¬
американском континенте. Причин для того было несколько.
После отмены монополии испанской короны на внешнюю
торговлю в полной мере проявились выгоды географического
положения Чили. Это государство оказалось в то время по су¬
ществу единственной страной в бассейне Тихого океана, способ¬
ной производить товарное зерно, а также единственной угольной
базой на пути сюда из Атлантики. С началом интенсивного ос¬
воения европейцами тихоокеанского бассейна и до открытия
Панамского канала почти все шедшие из Атлантики в Тихий
океан корабли заходили в чилийские порты. Правда, запасы угля
в Чили были относительно невелики, но зато умеренный климат
и плодородные почвы способствовали успешному развитию зем¬
леделия.
Несмотря на нищету инкилино, средний культурный уровень
населения в Чили был выше, чем во многих других латиноаме¬
риканских государствах, в которых значительную часть сельских
жителей составляли индейцы. Не было в Чили и негров-рабов.
Мелкое свободное крестьянство, размещавшееся в основном
вдоль арауканской границы, было численно невелико, однако
само его наличие значило много. Эти энергичные, инициативные,
привыкшие к опасностям и лишениям люди первыми шли осваи¬
вать новые земли, становились рабочими и предпринимателями.
Принесенные из Европы идеи буржуазной революции, капитали¬
стического развития нашли в Чили благоприятную почву.
В стране, в которой в отличие от многих других латиноамери¬
канских республик не было сепаратистских движений, в стране с
этнически однородным населением быстро росло национальное
самосознание.
В 1843 г. испаноязычное население Чили составляло около
1,5 млн. человек свободных арауканов было около 100 тыс.
Существование независимой Араукании представляло постоян¬
ную угрозу для районов, примыкающих к р. Био-Био, и воспри¬
нималось как своего рода вызов национальным чувствам чилий¬
цев, которые все больше и больше были склонны рассматривать
всю территорию к западу от Анд и к югу от границ Перу как
свое природное достояние. Кроме того, независимые индейские
земли, пересекавшие страну в широтном направлении всего лишь
в 400 км к югу от столицы Сантьяго, препятствовали колониза¬
ции крайнего юга — Архипелага. В XIX в. чилийское правитель¬
ство было озабочено закреплением за собой этих районов ввиду
возможной (как тогда казалось, во всяком случае) экспансии
Аргентины.	.,
241

Однако внутренних людских ресурсов Чили для быстрого
освоения пустующих или занятых индейцами земель было недо¬
статочно. Хотя плотность крестьянского населения Центрального
Чили была довольно велика, страна остро нуждалась в квали¬
фицированных рабочих, опытных фермерах, инициативных пред¬
принимателях. Решить эту задачу правительство планировало
путем привлечения в Чили переселенцев из развитых стран Ев¬
ропы.
Однако правящие круги Чили проявляли колебания в своей
иммиграционной политике. Интересы капиталистического разви¬
тия страны (а Конституция 1833 г. предполагала поощрение
свободного предпринимательства) требовали привлечения евро¬
пейских колонистов. Чилийские помещики, напротив, не были
заинтересованы в иммиграции, так как, во-первых, в Продольной
долине и так существовало относительное перенаселение, а ли¬
шаться хотя бы части своих земель крупные собственники не
собирались; во-вторых, они опасались появления в стране новых
политических сил, под натиском которых им придется сдать свои
позиции. Все это ограничивало приток в Чили новых переселен¬
цев, а также исключало возможность оседания иммигрантов в
сельских местностях обжитых центральных районов страны.
Колонизация Южного Чили в середине XIX в. началась мир¬
ным путем. Поросшая густыми лесами территория между зали¬
вом Релонкави и р. Тольтен (нынешние провинции Льянкиуэ,
Осорно и Вальдивия) была заселена редко. Основная масса
арауканов располагалась севернее, между р. Тольтен и р. Био-
Био, так что освоение земель за р. Тольтен не должно было вы¬
зывать значительных столкновений с индейцами. Главное же,
что к середине XIX в. сами арауканы изменились. Они были во¬
влечены в разнообразные экономические связи с населением
Центрального Чили, прежде , всего вели торговлю скотом, приоб¬
ретая его в пампе и перепродавая чилийцам. Среди арауканов
наметилось социальное расслоение, появилась возможность под¬
купа вождей, провоцирования конфликтов между разными груп¬
пами индейцев. Арауканам стали продавать спиртные напитки.
В результате установление чилийского контроля над районами
Вальдивии и Цуэрто-Монта, за обладание которыми в прошлом
пролилось столько крови, прошло в основном мирно. Освоить
эти земли правительство рассчитывало с помощью новых евро¬
пейских переселенцев.
Политическая ситуация, сложившаяся в Европе в середине
XIX в., оказалась благоприятной для привлечения иммигрантов.
После событий 1848 г. в ряде стран Европы, особенно в Герма¬
нии, нашлось немало людей, желавших искать счастье на чужби¬
не. Главный поток переселенцев в Чили направился из Германии
в Вальдивию, на берега залива Релонкави и на оз. Льянкиуэ
(к северу от Пуэрто-Монта). Немецкие иммигранты оказа¬
лись в этих райопах фактически вне контроля чилийских вла¬
стей и встретили природные условия, близкие к центральноевро-
242

псйским. Всего в 1850—1860-х годах сюда прибыло около
8—4 тыс. немцев К 1890-м годам их число, главным образом
за счет естественного прироста, а не новой иммиграции, достиг¬
ло 12 тыс. или немного меньше Хотя немцы никогда не со¬
ставляли на юге Чили более 15% населения (остальные 85%
приходились на долю метисов и индейцев), они заняли господ¬
ствующее положение в управлении и экономике. Поля, пастби¬
ща, пивоваренные заводы, торговля (прежде всего торговля ле¬
сом) оказались в руках иммигрантов, в то время как рабочая
сила в основном состояла из индейцев. Напуганное быстрым
усилением немцев, создавших фактически независимую колонию,
чилийское правительство прекратило выдачу иммигрантских по¬
собий для проезда через океан, и с 1860-х годов немецкие пе¬
реселенцы стали направляться главным образом в Бразилию и
Аргентину.
Сведения о налаживании контактов между индейцами и нем¬
цами Вальдивии и об усиленном проникновении последних из
районов немецкой колонизации на север, стали непосредственной
причиной, побудившей чилийское правительство предпринять в
1862 г. массированное наступление на Арауканию. Опасаясь
чрезмерного расширения немецкого влияния, правительство хо¬
тело поскорее уничтожить барьер, отделявший их колонию от
Центрального Чили, и заодно ограничить сферу их бесконтроль¬
ного господства. Поход 1862 г. окончился довольно успешно,
хотя и не привел к покорению всей Араукании. Все же граница
впервые была отодвинута на некоторое расстояние за р. Био-Био,
и на освободившуюся территорию хлынул поток колонистов.
В основном он состоял еще не из европейцев, а из получивших
наделы чилийских солдат. Многие помещики также приобретали
земли и переселяли туда своих инкилино — закабаленных кре¬
стьян из Продольной долины 7".
Процесс изменения отношений внутри арауканского общества
(межплеменные конфликты, подкуп вождей, постепенно превра¬
щавшихся в правительственных чиновников), о котором уже
говорилось, стал приобретать ускоренные темпы. В частности,
прибрежные арауканы (племя нербинче) оказались более сговор
чивыми, чем жившие ближе к Кордильерам и к аргентинской
пампе, и сумели получить за счет последних ряд преиму¬
ществ т*.
В 1880 г., воспользовавшись тем, что войска с арауканской
границы были направлены в Перу для участия в начавшемся
перуано-боливийско-чилийском конфликте, мапуче в последний
раз попытались восстановить свою независимость и совершили
набег на прилегающие территории. Однако после взятия чилий¬
цами Лимы первые же освободившиеся части были брошены на
подавление мятежа. Под водительством генерала Уррутиа к
1883 г. индейцы были полностью и окончательно разгромлены.
На завоеванной территории возникли новые центры — Темуко,
Карауэ, Нуэва Империаль Однако опасаясь, по-видимому,
243

новых возмущений, чилийское правительство согласилось на
довольно мягкие условия мира: Арауканские общины сохранили
свои земли за р. Каутене вплоть до зоны немецкой колонизации,
ограничивавшей их территорию с юга. Кроме того, жившее меж¬
ду берегом океана и правым притоком р. Каутене, р. Чольчоль
племя нербинче ввиду его заслуг перед правительством также
не было изгнано.
Чилийское правительство стремилось, однако, не просто огра¬
ничить индейскую территорию, но раздробить ее, дабы облег¬
чить в дальнейшем ассимиляцию арауканов белыми колонистами,
их растворение внутри господствующего этноса, что являлось
конечной целью этой государственной политики. Оставленная
арауканам территория была разбита на множество мелких резер¬
ваций. Еще в 1866 г. был принят закон, по которому вожди
мапуче получали значительные участки земли, переходившие в
собственность возглавляемых ими общин, но зато вся «лишняя»
земля, на которую не претендовала ни одна конкретная община,
подлежала продаже пришлым поселенцам. Что касается большей
части территории между р. Каутене и р. Био-Био, то она сплошь
отходила колонистам.
В заселении Араукании в 1880—1890-х годах немецкие им¬
мигранты участия не принимали, так как, если кто из немцев и
ехал в Чили, он присоединялся к своим соотечественникам в
Вальдивии или в Пуэрто-Монте. Среди тех, кто получал за
р. Био-Био участки земли, были хорваты из Далмации, фран¬
цузские баски, ирландцы, итальянцы, попавшие сюда главным
образом не прямо из Европы, а через Аргентину, где они обос¬
новались первоначально в провинциях Мендоса и Сан-Хуан;
больше же всего было французов. Поскольку после банкротства
компании, строившей Панамский канал, многие рабочие оказа¬
лись без средств для возвращения на родину, они с радостью
воспользовались возможностью обосноваться в Чили Что
касается итальянцев и французских басков, то они стремились
не столько получить надел, сколько заняться розничной торгов¬
лей. Баски в основном селились в городках провинции Арауко
(в низовьях р. Био-Био)
Чилийское правительство не оплачивало иммигрантам проезд
в страну, но, помимо участка земли, бесплатно предоставляло
пару волов, сельскохозяйственный инвентарь и платило 15 песо
в месяц в продолжение года (сумма, достаточная для прожива¬
ния). Чтобы сохранить за собой участок, через два года необхо¬
димо было предъявить построенный на нем дом На практике
это требование часто оказывалось невыполнимым, а главное,
земля, данная колонисту, через год нередко приходила в негод¬
ность. После того как на месте сожженного леса бывал получен
первый урожай, поля зарастали колючим репейником и превра¬
щались в дикую саванну. Часть колонистов вообще не собира¬
лась обосновываться в Араукании, а жила положенный срок на
казенные деньги и затем покидала страну.
244

Б освоении Араукании принимали участие не только пересе¬
ленцы из Европы, но и чилийцы. К сожалению, в нашем распо¬
ряжении нет точных данных, позволяющих судить о численном
соотношении этих двух групп колонистов; ясно только, что по¬
следние преобладали. Одно то, что иностранные иммигранты,
прибывшие в эти районы, быстро переходили на испанский
язык и вливались в состав чилийского этноса, свидетельствует
о значительности собственно чилийской колонизации. По-види¬
мому, освоение Араукании в конечном итоге закончилось успеш¬
но именно благодаря участию в этом деле чилийцев, хорошо зна¬
комых с природными условиями страны и, безусловно, намере¬
вавшихся поселиться в ней навсегда.
Значительно менее удачным, чем колонизация Араукании,
оказался план заселения о-ва Чилоэ В 1896—1897 гг. прави¬
тельственные агенты были посланы в Европу с целью завербо¬
вать переселенцев для освоения острова, однако действовали они
в основном в крупных городах. Прибывшие на Чилоэ колонисты-
горожане столкнулись с большими трудностями: они не имели
опыта работы в сельском хозяйстве и не получили почти ника¬
кой помощи от чилийского правительства, все это в холодной и
дождливой стране, покрытой девственными лесами. Сотни пере¬
селенцев вернулись в Европу и их рассказы об ужасах, пережи¬
тых в Чили, заставили трижды подумать тех, кто собирался еще
туда поехать.
Среди европейских иммигрантов в Чили особое положение
заняли испанцы и англичане. Хотя среди испанских колонистов
встречались земледельцы (обосновавшиеся главным образом в
провинциях Мальеко и Каутин), а также квалифицированные
рабочие и ремесленники, большинство переселенцев с Пиренеев
занялось коммерцией — как в центре, в столице и в Вальпараи¬
со, так и на окраинах, в Пунта-Аренасе и Антофагасте Анг¬
лийская колония в Чили в XIX в. состояла исключительно из
дельцов, торговых агентов, инженеров и т. п/^
Особую группу переселенцев в Чили составили испаноязыч¬
ные аргентинские скотоводы, переходившие границу вместе со
своими стадами Условия для разведения скота на пастбищах
к западу от Кордильер были не хуже, чем в Пампе, а цены на
него — во много раз выше.
Всего с 1885 по 1899 г. в Чили прибыло из-за границы на
жительство около 32 тыс. человек, причем к концу этого периода
число новых колонистов значительно сократилось (история с
Чилоэ) Как уже отмечалось А. А. Долининым роль пере¬
селенцев конца XIX в. в формировании населения страны оказа¬
лась невелика. На этническую картину в Центральном Чили эта
иммиграция вообще не повлияла, поскольку из-за ограниченно¬
сти земельных ресурсов колонисты не оседали здесь. Большее
значение иммиграция имела для юга Чили (Вальдивия и Пуэрто-
Монт), Араукании и некоторых прибрежных городов, в частности
Вальпараисо, где в 1889 г. на 100 000 жителей лриходилось
245

15 000 иностранцев Однако и в этих местах новоприбывших
европейцев, по-видимому, нигде не было более 15% и во втором-
третьем поколении они в основном ассимилировались чилийцами^
При этом англичане, немцы, отчасти испанцы по преимуществу
смешивались с привилегированными группами, пополняя ряды
местной элиты, в то время как иммигрантов других националь¬
ностей в основном можно было встретить среди мелкой буржуа¬
зии и крестьян.
Причины быстрой ассимиляции иммигрантов в Чили следует
искать не только в небольшом в абсолютных цифрах числе ко¬
лонистов (32 тыс. на 2,5—3 млн. чилийцев), но и в пестром на¬
циональном составе, а также во времени их появления, падаю¬
щем в основном на период, когда формирование чилийской на¬
ции уже заканчивалось
Одновременно с освоением Араукании шла колонизация край¬
него севера нынешней Республики Чили — Атакамы, в первыо
десятилетия после провозглашения независимости не принадле¬
жавшей Чили. Эта колонизация носила иной характер, нежели
развертывавшаяся в южном направлении, отличаясь и по своим
задачам, и по составу колонистов (почти исключительно чилий¬
цы, а не иммигранты).
До середины XIX в. андские государства были сравнительна
мало озабочены тем, что их границы в Атакаме четко не опре¬
делены, хотя отдельные конфликты по этому поводу и возника¬
ли. Оазис на северной окраине пустыни — Арика — принадлежал
Перу, оазис на южной окраине — Копьяпо — Чили, а район
Каламы в среднем течении р. Лоа—Боливии. Собственно пу¬
стыня являлась своего рода нейтральной зоной ***.
Однако с 30—40-х годов XIX в. в Атакаме стали находить
полезные ископаемые. Первыми были обнаружены месторожде¬
ния серебра и меди, в связи с чем резко увеличилось население
Копьяно. С 1850 г. началась добыча железной руды в Западной
Кордильере. В 1880 г. в серебродобывающем районе был основан
порт Тальталь. Была открыта и селитра, однако первоначальна
никто не подозревал, что эта соль станет пользоваться таким
спросом. Лишь в 1881 г. 110 т нитрата было на пробу вывезено в
Англию и очень быстро распродано на удобрения. К 1860 г.
добыча селитры в Атакаме уже процветала, вывоз ее перевалил
за 50 тыс. т в год. Когда же из нитрата натрия научились из¬
готовлять нитроглицерин, вокруг атакамских месторождений
поднялся настоящий ажиотаж. Побочный продукт переработки
селитры — йод — также пользовался большим спросом.
В добыче селитры принимали участие чилийцы и перуанцы,
причем чилийцами была основная часть рабочих, но перуанцам
принадлежало более половины вложенных капиталов Уча¬
стие Боливии в финансировании и разработке было ничтожным,
несмотря на то что часть самых богатых залежей находилась
на боливийской территории. Боливия обложила разработки очень
высокими налогами. Правительство Перу также решило извлечь
246

ни селитры максимальный доход и превратить ее добычу в го¬
сударственную монополию. В ответ на это Чили объявило в
1879 г. войну Боливии и Перу и фактически уже в первый год
се полностью разгромило своих противников. Успех кампании
был предопределен более высоким экономическим потенциалом
страны, а также наличием у призванных в армию чилийцев яс¬
ного понимания целей войны и личной заинтересованности в ее
победном исходе, чего совершенно не было у едва говоривших
по-испански индейцев, мобилизованных правительствами Перу и
Боливии. Изгнанные из Атакамы 20 000 рабочих, лишившихся в
результате действий перуанских и боливийских властей, единст¬
венного источника существования, составили ударную силу чи¬
лийских отрядов. Это были люди, «закаленные в борьбе с пусты¬
ней, знающие все ее уголки, привыкшие к лишениям и к дис¬
циплине работы на рудниках» Большую роль в исходе кам¬
пании сыграла и поддержка Чили Великобританией, в то время
как Перу опиралось на Соединенные Штаты, влияние которых в
то время значительно уступало английскому.
По заключенному в Анконе мирному договору к Чили без¬
условно отошла Атакама, но судьба Арики и Такны, располо¬
женных уже вне зоны добычи полезных ископаемых, ждала сво¬
его решения до 1929 г., когда Такна была возвращена Перу,
а Арика осталась за Чили. Боливия в качестве компенсации по¬
лучила право беспошлинного вывоза и ввоза товаров по желез¬
ной дороге Арика — Ла-Пас.
Организация производства в Атакаме требовала значительных
финансовых затрат, главным образом по обеспечению рабочих
питанием и водой, а доходы от продажи ископаемых сильно ко¬
лебались в зависимости от спроса на внешнем рынке. Соответст¬
венно тысячи переселенцев из Центрального Чили то устремля¬
лись в Атакаму, то, лишившись работы, уезжали назад. Нитрат¬
ный бум достиг апогея в годы первой мировой войны; в это
время население района составило 270 тыс. человек, но позже
резко снизилось в годы мирового экономического кризиса
1929—1933	гг.*7 Чилийская селитродобывающая промышлен¬
ность оказалась почти полностью в руках иностранцев, главным
образом англичан, что еще более способствовало неустойчиво¬
сти положения в ней. Притока иммигрантов из-за рубежа коло¬
низация Атакамы почти не вызвала, однако освоение ресурсов
этой области дало чилийскому правительству необходимые де¬
нежные средства для привлечения европейских переселенцев на
юг страны, в Арауканию.
Таким образом, во второй половине XIX в. в состав Чили
вошли две обширные области, имевшие важное значение для раз¬
вития экономики — Южное Чили, перспективный район сель-
скохозяйствецного производства и место сосредоточения лесных
богатств, и Атакама, богатая залежами полезных ископаемых.
Приезд в страну европейских иммигрантов благоприятно отра¬
зился на социальной структуре населения, так как переселенцы
247

либо вели хозяйство фермерского типа, либо оседали в городах,
что подрывало удельный вес в экономике полуфеодального укла¬
да, основанного на эксплуатации помещиками мелких арендато¬
ров. Все эти события способствовали ускоренному экономиче¬
скому, политическому и культурному развитию страны, хотя
сами они стали возможны благодаря тому подъему, который пе¬
реживало чилийское общество еще с 30-х годов XIX в.
В 1880—1890-х годах этот подъем особенно усилился. При
участии как иностранного, так и местного капитала интенсивно
развивалась горная промышленность, были построены предприя¬
тия цветной металлургии, доменная печь, железная дорога.
Оживилась торговля, росли города. За 1881 —1891 гг. валютные
поступления в казну увеличились вчетверо. На политической
арене растет влияние национальной буржуазии. Еще во время
президентства М. Монта (1851 —1861) принимается ряд анти¬
феодальных законов (отмена майората, десятины), а в 1875 г.
крупные помещики отстраняются от власти, и до 1891 г. в Чили
действуют довольно радикальные буржуазные правительства
По социальной структуре Чили второй половины XIX в.—
одна из наиболее передовых стран Латинской Америки. Если в
сельских местностях Продольной долины продолжала господство¬
вать полуфеодальная система (помещики — зависимое крестьян¬
ство), то в городах и на колонизируемых территориях севера и
юга быстро развивались капиталистические производственные
отношения. Весьма важным источником для формирования на¬
циональной буржуазии и пролетариата послужили свободные по¬
селенцы арауканской границы, а также иммигранты.
Экономический рост предпоследнего десятилетия XIX в. со¬
провождается общим политическим и культурным подъемом. Две
выигранные войны (Тихоокеанская и с арауканами) вызвали
прилив патриотических настроений и повысили международный
престиж Чили. В стране возникает обостренный интерес к соб¬
ственному прошлому, появляется множество исторических работ,
главным образом посвященных движению за независимость.
В 1881 г. была отменена цензура, что немало способствовало рас¬
пространению периодической печати. Если в 1860 г. в стране
имелись лишь 2 ежедневные газеты (одна в Вальпараисо и одна
в столице), то в 1890 г. их уже стало не менее 30; 7 газет вы¬
ходили в одном лишь Сантьяго. С установлением внешней теле¬
графной связи на страницы периодической печати стала посту¬
пать широкая международная информация. В Чили растет число
учителей, врачей, юристов. В 1891 г. имелось 50 тыс. частных и
общественных школ, которые посещало примерно 800 тыс. де¬
тей Все это, как и ряд других обстоятельств (становление
национальной литературы, мощное антиимпериалистическое и
националистическое движение в связи с вопросом о национали¬
зации горнодобывающей промышленности Атакамы), позволяет
согласиться с А. А. Долининым, определившим последнюю чет¬
верть XIX в. как период сложения чилийской нации
248

Важным обстоятельством, способствовавшим формированию
чилийского этноса, явилось территориальное и культурное обо¬
собление страны еще в колониальную эпоху — результат изоли¬
рованного географического положения и конфронтации с араука-
нами. Компактность центральных областей страны, отсутствие
значительных центров на периферии, а также, вероятно, и тра¬
диционная политическая стабильность препятствовали сепарати¬
стским движениям на территории Чили в XIX в. Поэтому чилий¬
ская нация имеет глубокие исторические корни. Чилийцы конца
XIX в. были в подавляющем большинстве потомками местных
арауканов и испанцев, прибывших в XVI—XVII вв., так что
чилийская нация может быть названа метисной, на ее облик но¬
вая иммиграция повлияла незначительно. В этом отношении ход
этнических процессов в Чили существенно отличается от разви¬
тия соседней Аргентины. Однако в отличие, скажем, от Перу в
Чили приток европейских переселенцев во второй половине
XIX в. был все же ощутим, прежде всего сказавшись положитель¬
но на экономическом развитии. Иммиграция в Чили продолжа¬
лась и в XX в.
После резкого спада 1897—1904 гг. приток переселенцев из
Европы снова стал возрастать, так как в 1905 г. чилийское пра¬
вительство ассигновало значительные средства на финансирова¬
ние иммиграции Страна по-прежнему нуждалась в рабочих
руках, особенно в квалифицированных кадрах, доходы от экс¬
плуатации минеральных богатств Атакамы обеспечивали финан¬
совую сторону иммиграционных проектов, а характер этнических
процессов в Чили исключал возможность обособления группы
переселенцев на какой-то территории, с угрозой чего правитель¬
ство столкнулось в годы немецкой колонизации Вальдивии и
Пуэрто-Монта.
Несмотря на определенные успехи экономического развития,
внутриполитическая обстановка в Чили в первой трети XX в.
становилась все более сложной. В стране происходят крупные
забастовки, усиливается политическая борьба. Созданная в
1912 г. Социалистическая рабочая партия под влиянием Октябрь¬
ской революции в России в 1922 г. переходит на коминтернов-
скую платформу и преобразуется в Коммунистическую партию
Чили. В 20—30-е годы периоды усиления влияния левых чере¬
дуются с периодами господства военных диктатур, ориентирую¬
щихся на Соединенные Штаты. Резкие изменения в политиче¬
ской направленности тех групп, которые находятся у власти,
сохраняются и в 40—50-х годах.
Однако экономические трудности и сложная внутриполитиче¬
ская обстановка в Чили не идут в сравнение с социально-поли¬
тическими катаклизмами, сотрясавшими в 30—40-е годы Европу.
Для иммигрантов Чили в то время выглядела как сравнительно
спокойная и свободная страна. Если в ко&Це XIX — начале XX в.
внешние причины иммиграции в Чили имели в основном эконо¬
мический характер, то после первой мировой войны на нее ока¬
249

зывали значительное влияние и политические обстоятельства.
В 1930-е годы в Чили направлялись антифашисты из разных
стран Европы, а в конце 40—50-х годов — группы перемещенных
лиц. Максимальный поток переселенцев в то время составлял
10—15 тыс. человек. К 60-м годам число приезжавших сократи¬
лось до 200—250 человек в год Данных об этническом соста¬
ве этих иммигрантов в нашем распоряжении не имеется.
В период правления правительства Народного единства
(1970—1973) в Чили нашло убежище значительное число лати¬
ноамериканцев левых убеждений. Многие из них погибли во
время сентябрьского переворота 1973 г. Судя по сообщениям
периодической печати, после прихода к власти военной хунты во
главе с Пиночетом страну покинуло несколько тысяч чилийцев?
однако ясной картины происходящего составить пока невозможно.
После первой мировой войны иммигранты направлялись не в
сельскохозяйственные районы, а почти исключительно в города,
поскольку свободных земель в стране не осталось (если не счи¬
тать Архипелага), а среди приезжавших преобладали рабочие и
интеллигенты. Иммиграция как второй половины XIX, так и
XX в. сильно сказалась на составе господствующих классов?
среди представителей которых часто встречаются английские?
немецкие, французские, хорватские фамилии
В результате присоединения новых земель, помимо основного
населения страны — чилийцев, на территории республики во вто¬
рой половине XIX—XX в. оказались аборигенные этносы. На¬
селявшие окраины — атакаменьо и огнеземельцы — ныне нахо¬
дятся на грани ассимиляции или вымирания, арауканы же, на¬
против, представляют собой один из относительно крупных и
жизнеспособных индейских народов.
Колонизация Атакамы в конце прошлого века имела исклю¬
чительно промышленный характер. Кроме центров главных оа¬
зисов (Каламы, Копьяпо), земледельческие районы не были ею
затронуты. На небольших пригодных для сельского хозяйства
участках по течению р. Лоа и в верховьях других речушек, те¬
ряющихся в пустыне, примерно 4 тыс. местных индейцев про¬
должали и продолжают вести традиционное хозяйство, основан¬
ное на ирригационном земледелии. Среди сельскохозяйственных
культур преобладают аборигенные виды (маис, картофель, ки-
ноа), но к ним ныне добавлены и европейские злаки. Индейцы
разводят лам и заимствованных ими еще в первые десятилетия
Конкисты коз и овец.
Чистокровных атакаменьо среди этих индейцев, вероятно?
уже нет, а язык кунса сейчас окончательно исчез, вытесненный
из повседневной жизни испанским, кечуа и аймара. До сих пор?
однако, сохраняются многие доиспанские обряды и верования.
Так, открытие нового канала сопровождается сложной церемони¬
ей, во время которой в жертву окружающим горным вершинам
и богине земли приносят чичу, листья коки, перья фламинго,
муку и жир. Богиня земли носит кечуанское имя Пачамамы, но
250

сам ее культ, несомненно, местный по происхождению. При за¬
клинаниях во время церемонии в 50-х годах употреблялось еще
довольно много слов языка кунса, некоторые из них, однако,
и испанизированной форме
До настоящего времени на побережье Северного Чили встре¬
чаются группы, называемые «чанго». Это беднейшие обитатели
района, поддерживающие свое существование главным образом
рыбной ловлей и огородничеством и говорящие по-испански. От
чилийского населения Атакамы их отличают лишь более низкий
уровень жизни да кое-какие пережитки доколумбова прошлого
и материальной культуре: так, еще в 40-х годах нашего века
чанго изредка делали челноки, сшитые из шкур морских львов
По-видимому, чанго, утеряв свой язык и культуру, из этниче¬
ской группы превратились в социальную. У нас, правда, нет
данных о том, насколько эта группа сейчас изолирована.
Колонизация чилийского Архипелага началась в последней
трети XIX в. не столько в силу экономических причин, сколько
ради подтверждения чилийских прав на ряд районов, на которые
претендовала Аргентина. Кроме Пунта-Аренаса, ставшего овце¬
водческим центром, в северной части области был основан еще
один городок — Пуэрто-Айсен. Хотя темпы роста населения на
Архипелаге выше, чем в среднем по стране, до сих пор здесь
проживает лишь 1% чилийцев.
Появление белых, пусть и немногочисленных, привело к вы¬
миранию коренного населения области. Оно произошло не в
результате преднамеренного истребления индейцев (как это
случилось с племенем она на аргентинской части Огненной Зем¬
ли), а из-за губительных болезней, занесенных поселенцами и
моряками. Сифилис, туберкулез, а также алкоголизм привели к
резкому сокращению численности алакалуфов. В последние де¬
сятилетия процесс вымирания алакалуфов как будто замедлил¬
ся, но не прекратился (табл. 2) Вряд ли можно сомневаться
Гайдара 2
Год
Числен¬
ность
алака¬
луфов
Год
Числен¬
ность
алака¬
луфов
Год
Числен¬
ность
яганов
Год
Числен¬
ность
яганов
1900
500
1946
100
1884
949
1929
73
1908
300
1947
90
1900
800
1938
24
1923
250
1948
89
1903
300
1946
64
1924
245
1952
62
1907
200
1947
60
1925
125
1953
68
1908
175
1952
11
1930
80
1954
61
1923
75
1954
27
1939
90
1957
60
1925 ^ 70
1957
30
* '
1967
3
251

в том, что это племя как самостоятельная этническая группа
обречено на исчезновение. Вымирание и ассимиляция яганов
шли еще быстрее. Кроме 5 чистокровных яганов, 15 лет назад
насчитывалось 73 метиса, из них, однако, лишь 2 женщины
Два-три старика еще знали несколько слов на родном языке,
остальные говорили только на испанском, английском или фран¬
цузском в зависимости от того, какой национальности были жив¬
шие рядом миссионеры.
В конце прошлого века казалось, что и арауканов ждет ско¬
рая ассимиляция, тем более что чилийское правительство актив¬
но ей способствовало посредством своей земельной политики.
Прежде всего для индейских резерваций, как указывалось, были
выделены мелкие участки, перемежавшиеся с землями, отведен¬
ными колонистам. К 1930-м годам пришлое население новоосвоен-
ных чилийцами провинций достигло 900 тыс. человек, т. е. пре¬
высило индейское не менее чем в 4 раза. Предполагалось, что
после ликвидации общинного землевладения (а в 1930 г. арау-
канам пришлось официально признать частную собственность на
землю) мапуче полностью перемешаются и сольются с новыми
переселенцами. Имелось и еще одно обстоятельство, служившее
не в пользу сохранения индейского этноса. Побежденные в
1883 г. арауканы не были едины. У них сохранялись деление на
племена (разногласия между которыми и способствовали военно¬
му поражению), а также некоторые культурные различия между
отдельными группами. Так, в XVI—XIX вв. много арауканов
переселилось в пампу и восприняло степную культуру, под влия¬
ние которой попали в свою очередь мапуче, жившие на востоке
чилийской Араукании. Южные арауканы, потомки уильиче,
по-видимому, несколько отставали в социально-культурном отно¬
шении от Центральных. Трудно сказать, в какой мере можно
говорить о сложении уже к середине XIX в. арауканской народ¬
ности. Мощным фактором, способствовавшим объединению ин¬
дейских племен и формированию у них самосознания, явилась,
конечно, борьба с испанцами (а затем чилийцами), так что испа¬
но-индейская граница с самого начала обозначилась четче, чем
племенные деления. Однако различия между мапуче и сильно
арауканизированными индейцами пампы в XIX в. не были рез¬
кими, имели гораздо меньшее значение, нежели различия между
отдельными племенами.
Разгром, вытеснение и уничтожение степных индейцев, осу¬
ществленные в те же годы, что и покорение чилийских араука¬
нов, и ограничение территории мапуче землями резерваций при¬
вели к коренному изменению ситуации. Мапуче остались один
на один с чилийскими колонистами, племенные деления были
забыты и потеряли значение, основной структурной единицей ара-
уканского общества стала небольшая община (97% общин состоят
менее чем из 45 семей, т. е. численность каждой не превышает
200 человек^). Параллельно продолжался процесс становления
самосознания мапуче как единого, и теперь уже единственного в
252

области, индейского парода, противопоставляющего себя испано^
и зычным чилийцам.
Земельные мероприятия правительства диктовались его на¬
циональной политикой по отношению к индейцам, основная цель
которой заключалась в ассимиляции мапуче путем ликвидации их
экономической и юридической специфики. Однако ассимилирова¬
ны мапуче так и не были. По-видимому, одной из причин этого
с.тужит сохранение за арауканами большей части тех земель в
резервациях, которые были им оставлены после покорения страны
н 1860—1880-х годах. Несмотря на многократные попытки пра¬
вительства ликвидировать в резервациях общинную собственность
с тем, чтобы, разбив эти земли на индивидуальные участки, пол¬
ностью юридически уравнять индейцев с испаноязычным кре¬
стьянством и оставить их беззащитными перед крупными собст¬
венниками, в большей части резерваций общины сохраняются,
так как арауканы видят в них залог и основу сохранения своей
самобытности.
За годы, прошедшие со времени ликвидации их независимости,
арауканы почти полностью отказались от традиционной матери¬
альной культуры, и в их домах, построенных по европейскому об¬
разцу, можно встретить современную мебель, телевизор, газовую
плиту Особенно резкие сдвиги произошли в последние годы,
начиная примерно с 1968 г. Так, в частности, не только мужчи¬
ны, но и женщины перешли теперь к ношению одежды европей¬
ского покроя Гораздо медленнее шло сближение чилийцев и
индейцев в области духовной культуры. Арауканы упорно сохра¬
няли свой язык, языческие верования и относились к «белым»
агрессивно и с недоверием.
Отчужденность, политическая индифферентность, отказ сотруд¬
ничать с правительством при проведении им каких-либо меро¬
приятий сверху долго оставались характерными особенностями
поведения арауканов и остаются отчасти до сих пор. Социаль¬
ная замкнутость, с одной стороны, предотвращала смешение ма¬
пуче с чилийцами, но с другой — мешала дальнейшему развитию
этнического самосознания, препятствовала организационно-поли¬
тической консолидации, отводила арауканам место среди полити¬
чески наиболее отсталых общественных групп.
Несмотря на то что арауканы, как и все чилийские крестья¬
не, страдают от нехватки земли, в то время как у помещиков
значительные площади не обрабатываются, проводившийся в
1966 г. при христианско-демократическом правительстве Э. Фрея
опрос показал, что менее половины индейцев возлагают надежды
на аграрную реформу, большинство же, 55%, относится к ней
равнодушно или с недоверием *"*. Это отношение отчасти сохра¬
нялось и при правительстве Альенде. Часто мапуче предпочита¬
ли сами захватывать земли, но не вступать в контакт с прави¬
тельственными чиновниками. В основном отрицательно или ин¬
дифферентно относятся мапуче и к деятельности политических
партий В городах арауканы составляют наиболее отсталую
253

часть рабочего класса. Большинство из них избегало вступать в
профсоюз
Более органическая интеграция мапуче в чилийское общество,
преодоление психологического барьера начинают ощущаться лишь
с конца 60-х — начала 70-х годов. Один из показателей этого —
отказ крестьян-мапуче от услуг местных традиционных знахарей
и обращение к медицинской помощи в случае болезни
Имеющиеся источники не позволяют, однако, определить, на ка¬
кой стадии находится сейчас этот процесс интеграции. Не ясно,
какого рода связи характеризуются для арауканов наибольшей
интенсивностью — внутри своей этнической группы или в преде¬
лах всей чилийской нации. Применяя терминологию Ю. В. Бром¬
лея, различающего «этнос» как «основное этническое подраз¬
деление» и «этническую общность» пока затруднительно
решить, какое из этих понятий более применимо к мапуче. Су¬
щественно для этого было бы знать степень распространения сре¬
ди арауканов двуязычия или даже полного перехода на испан¬
ский, но подобной информацией мы не располагаем.
В настоящее время арауканы живут главным образом в сель¬
ских районах Южного Чили, в провинциях Арауко, Био-Био,
Мальеко, Каутин, Вальдивия и Осорно, причем более Уз (68%) —
в провинции Каутин, где индейцы составляют 72% сельского на¬
селения. Оценки численности мапуче весьма расходятся.
По данным переписи 1960 г., в резервациях жило 139 тыс.
арауканов. По переписи, проведенной двумя годами позже, эта
цифра возросла более чем вдвое — до 323 тыс., а оценка 1966 г.
дала 242 тыс. Примерно 3000 резерваций, в которых собствен¬
ность индейцев на землю охраняется законом, не единственные
места расселения мапуче. Помимо них есть 200 общин, где ин¬
дейская земельная собственность не охраняется, и 760 бывших
общин, в которых земля полностью поделена на индивидуальные
участки, владельцы которых юридически ничем не отличаются
от собственников-чилийцев
Общая численность арауканов в Чили (как в сельской мест¬
ности, так и в городах) в начале 60-х годов оценивалась не
менее чем в 300 тыс. человек & к 70-м годам приблизилась
к полумиллиону Таким образом, арауканы составляют 5%
всех чилийцев, которых в 1973 г. было 10230 тыс. **"
Центром индейских поселений Южного Чили, «столицей»
Араушшии является г. Темуко в провинции Каутин. К западу
от него, близ городка Пуэрто-Сааведра, на берегу океана, в райо¬
не оз. Буди, расположены резервации, население которых в наи¬
большей мере сохранило старую культуру, особенно доиспанские
верования и обряды. В 1960 г., напуганные гигантскими цунами,
местные мапуче принесли в жертву морю шестилетнего ребен¬
ка ***. Периодические общинные церемонии и праздники с сов¬
местной трапезой, вообще характерные для арауканов, соблюда¬
лись индейцами этой прибрежной области с особой тщательно¬
стью. Подобные праздники, в основном связанные с почитанием
254

предков, имели большое значение для укрепления внутриэтни-
чоских связей. Однако с конца 60-х годов общинные праздники
( ! али проводиться все реже и реже
В последние два десятилетия резко возрос приток арауканов
и города, главным образом в столицу, а также в Вальдивию, Кон¬
сепсьон и на угольные шахты в Лоту и Коронель. В 1964 г. в
Оантьяго жило 40 тыс. арауканов, в 1969 г. их было там ужо
70 тыс. Урбанизация среди индейцев имеет те же причины,
что и среди других групп чилийского крестьянства: нехватку
земли, излишек рабочих рук в сельской местности, стремление
молодежи получить более высокооплачиваемую работу, профессию
и образование. Численность городского населения в Чили вообще
очень высока — 76% Большинство прибывших в Сантьяге
арауканов становятся рабочими или нанимаются в качестве при¬
слуги, многие поступают в полицию. Изредка среди мапуче встре¬
чаются и представители средних классов
Арауканы Сантьяго держатся как сплоченная этническая^
группа. Уже сама по себе трудность борьбы за существование в
непривычных городских условиях приводит к усилению корпора¬
тивных тенденций. Арауканы селятся в определенных кварталах,
гуляют в определенном парке и вообще всячески поддерживают
связь друг с другом. Корпоративность влияет и на выбор профес¬
сии. Так, от 65 до 70% хлебопеков Сантьяго — арауканы"".
Примечательно, что хлебопекарная промышленность относится к
числу низкооплачиваемых. Молодые индейцы, приезжающие в
столицу, заручаются поддержкой уже живущих там родственни¬
ков и знакомых и сохраняют постоянные контакты с резерва¬
циями, откуда они прибыли. На лето многие возвращаются домой
и участвуют в полевых работах. За ними сохраняется право на
участок земли в резервации и само пребывание в городе обычно
рассматривается как вынужденное и временное Все араука¬
ны Сантьяго знают свой язык, хотя в общественных местах гово¬
рят только по-испансКи. Впрочем, знание испанского распростра¬
нено и среди сельских мапуче, поскольку большинство детей по¬
сещают начальную школу, а преподавание на всех уровнях в
Чили ведется только по-испанскиВероятно, именно из-за
трудностей одновременного усвоения языка и преподаваемых на
нем знаний по другим предметам начальное обучение не приносит
желаемых результатов и многие дети индейцев остаются негра¬
мотными. Так, 75% молодых арауканов, переселившихся в город,
не умеют писать и читать, что мешает им получить хорошую ра¬
боту Поскольку мапуче, прибывшие в город, сталкиваются с
большей или меньшей бытовой дискриминацией, наряду с тен¬
денцией к корпоративности, возникает другое стремление —
г крыть свою национальность, для чего некоторые меняют в го¬
роде имена и фамилии на испанские Первая тенденция зна¬
чительно преобладает, хотя их, пожалуй/'не стоит жестко про¬
тивопоставлять. Пытаясь скрыть на работе свое происхождение^
мапуче может сохранять индейские обычаи и язык в быту..
255

Среди городских арауканов распространен алкоголизм, что отчасти
связано с традициями жизни в резервациях, где во время общин¬
ных праздников усиленное потребление опьяняющих напитков
обязательно.
Отходом мапуче в города объясняется, по-видимому, незначи¬
тельный рост в период после второй мировой войны населения
тех провинций и округов, где расположены главные резерва¬
ции Вообще же демографические процессы, характерные для
Чили в целом и для арауканов имеют, судя по всему, сход¬
ные тенденции, поскольку социально-экономическое положение
мапуче и их культурный уровень не отличаются принципиально
от положения и уровня жизни мелкого чилийского крестьянства
и ряда категорий рабочих. Возможно, что у арауканов рождае¬
мость выше, чем средняя в стране, но точных данных на этот
счет нет. Очень быстрый рост индейского населения в последние
десятилетия, по данным переписей и оценок, может объясняться
как реальным увеличением числа арауканов за счет высокой рож¬
даемости и снижения смертности, так и проведением более точных
статистических подсчетов.
В настоящее время арауканы Чили образуют весьма крупную
этническую группу. От остальных чилийцев их отличает самосо¬
знание и в какой-то степени — верования и язык. Особенности
материальной культуры мапуче в последние годы, по-видимому,
совершенно стерлись. В территориальном отношении обособлен¬
ность арауканов также ослабевает.
Тенденции развития арауканского этноса неясны. В зависимо¬
сти от различных условий (не в последнюю очередь — от поли
тической обстановки в стране) может произойти и дальнейшее
сближение мапуче с основной массой чилийцев, и их внутриэт-
ническая консолидация. Правительства, бывшие у власти в
20—60-х годах, не уделяли национальному вопросу серьезного
внимания и нередко просто игнорировали существование в стра¬
не полумиллионного индейского народа. Известный чилийский
этнограф А. Липшуц, выражающий точку зрения компартии на
национальный вопрос, полагает, что решение его можно видеть в
предоставлении арауканам автономии как представителям мень¬
шинства в рамках единой чилийской нации Действительно,
правительством Народного единства были сделаны шаги в области
законодательства, регулирующего положение индейского мень
шинства. В его выработке принимали участие сами мапуче. К со¬
жалению, имеющиеся источники не позволяют детально осветить
этот вопрос, так же как и не содержат точных данных о том,
в какой мере повлиял на положение индейцев военный перево¬
рот 1973 г.
В 60—70-х годах в Чили возрос интерес к индейской теме.
Это касается изобразительных искусств и особенно литературы.
Публиковались рассказы, в которых описывалась жизнь индейцев
в прошлом и сейчас, сборники индейского фольклора. Среди авто¬
ров таких публикаций — писатели-мапуче, пишущие, однако, не
256

ни родном языке, а по-испански Расценивать такое явление
можно двояко. С одной стороны, оно свидетельствует о повышении
престижа индейцев в глазах остальных чилийцев, о смене безраз¬
личного или презрительного отношения к ним благожелательным
интересом, но с другой — напоминает обращение американцев к
индейской экзотике в те годы, когда реальные индейцы почти
исчезли, во всяком случае перестали представлять сколько-нибудь
серьезную опасность.
Ныне Республика Чили принадлежит к числу стран с очень
высокой долей основного этноса (чилийцев) по отношению ко
всему населению — 95%. Формирование чилийского этноса отно¬
сится ко времени колониального господства Испании, когда на
оспове смешения индейцев — северных арауканов-пикунче и
«чилийских диагитов» — и испанцев образовалось метисное испа¬
ноязычное население. Выделению чилийцев среди других латино¬
американцев способствовали изолированное географическое поло¬
жение страны и особенности ее исторического развития — трех¬
сотлетняя борьба с мапуче. К концу XIX в. чилийский этнос
превращается в нацию. С середины XIX по середину XX в. в
Чили направлялись новые иммигранты из Европы, которые,
однако, вследствие незначительного числа по отношению к метис¬
ному населению, позднего прибытия в страну и пестрого нацио¬
нального состава растворились среди чилийцев. Эта иммиграция
не привела к изменению характера чилийской нации как преиму¬
щественно метисной. Меньшая численность иммигрантов в Чили
по сравнению с соседними Аргентиной и Уругваем объясняется
удаленностью страны от морских путей в Европу, ограниченным
количеством земель, оставшихся незанятыми к середине XIX в.
и действительно пригодными для освоения и, наконец, иммигрант¬
ской политикой чилийского правительства.
Помимо испаноязычных чилийцев и арауканов, на территории
страны живут и другие индейские народы. Правда, многие груп¬
пы коренных обитателей почти утеряли этническое самосознание.
Остатки племен юга, огнеземельцев, вообще близки к физическо¬
му вымиранию, а обитатели севера, атакаменьо, все более слива¬
ются частично с испаноязычным населением, частично с крупны¬
ми индейскими народами кечуа и аймара, основная область рас¬
селения которых находится в Перу и Боливии.
Этническая история арауканов, составляющих ныне 5% всех
жителей Чили, делится на три периода — доиспанский, период
независимого существования в XVI—XIX вв. и современный
(с 80-х годов прошлого века). В доиспанский период народы,
жившие на территории Чили, располагались как бы на ступенях
социально-культурной лестницы, по которой можно было спу¬
скаться от цивилизации в солнечной Атакаме до глубокой перво¬
бытности на холодных и дождливых берегах Магелланова проли¬
ва. Арауканы, самые южные земледелвцы Америки, находились
примерно на середине этой лестницы переживали в XV—
XVI вв. эпоху расцвета родового строя. Они делились на племе-
9 Заказ М 235	257

на; общего самосознания у всех пламен, говоривших на араукан-
ском языке, не было. По сведениям ранних испанских авторов,
среди арауканов вычленяются более крупные, чем племена, под¬
разделения (пикунче, мапуче, уильиче), но, являлись ли они
чисто географическими и отчасти культурными или им соответ¬
ствовали какие-то этнические общности, остается неясным. Пи¬
кунче в конце XV в. были включены в состав государства инков,
а в середине XVI в. завоеваны испанцами. Их дальнейшая этниче¬
ская история связана с этногенезом не современных арауканов,
а чилийцев. Прочие арауканы сохранили независимость. В период
независимого существования шел процесс стирания различий
между племенами и образования арауканской народности, который
завершился после установления над Арауканией чилийского суве¬
ренитета. Хотя у арауканов ограничили возможности свободного
этнического развития (на их языке не ведется преподавания в
школах, нет литературы, периодической печати и радиовещания),
этот народ сохраняет свое самосознание. Однако в последние
годы, по-видимому, наметилось его дальнейшее сближение с чи¬
лийцами.
*	№¿Mey (2. Я. An introduction to
American archaeology.— South
America. Englewood Cliffs, 1971,
v. 2, p. 36.
в A7acAe¿sA Я. Я., Ае/йем-Ретег A.,
Соой A. (2. Second annual report of
the Ayacucho archaeological-bota¬
nical project. Andovers Massachu¬
setts, 1970, p. 71—73; AfacAe¿s&
Я. Я. Early man in the Andes.—
In.: Early man in America. San
Francisco, 1973, p. 71—79.
3 №Шеу G. Я. An introduction...,
p. 43—46.
*	Bird 7. Я. Excavations in Northern
Chile. American Museum of Natu¬
ral History. Anthropological Papers.
New York, 1943, v. 38, pt. 4; 7de?n.
The cultural sequence of the North
Chilean coast.— Smithsonian Insti¬
tution. Bureau of American Ethno¬
logy, bull. 143. Handbook of South
American Indians (далее —HSAI).
Washington, 1946, v. 2, p. 588—589.
s №Шеу (2. Я. An introduction...,
p. 206.
" PearsaM D. Л7. Paleoethnobotany in
western South America: progress
and problems.— In: The Nature and
Status of Ethnobotany: Museum of
Anthropology University of Michi¬
gan. Anthropological Papers, Ann
Arbor. 1978, N 67, p. 398—400.
7 Ibid., p. 208—210; й%ал?ейя A7arf¿-
nez A. 9700 years of maritime sub-
sistance on the Pacific.— American
Antiquity, 1979, v. 44, N 2, p. 318—
319
* Ibid., p. 474—478.
в *%ea;ard 7. 77., Faron L. G. Native
peoples of South America. New
York; Toronto; London, 1959, p. 399.
*9 Fdiaards G. Я. Aboriginal water¬
crafts on the Pacific coast of South
America. Berkeley, 1965, p. 32.
** PoPard G. G., Dreta 7. Л7. Llama
herding and settlement in prehisto¬
ric Northern Chile: application of
an analysis for determining domes¬
tication.— American	Antiquity,
1975, v. 40, N 3, p. 296—305.
*2 №¿Pey (2. Я. An introduction...,
p. 211, 213.
*3 ibid., p. 216—218.
*4 Garnery F. Cultura de «El Mol-
le».— Universidad de Chile, 1958,
N 4, p. 9-40.
GrePana Af. Я. Acerca de la crono¬
logía del complejo cultural San
Pedro de Atacama.— Anthropología,
1964, año II, v. 2, p. 100—101; №P-
Леу <2. Я. An introduction..., p. 227—
228.
i" ДемяеМ №. G. The Atacameño.—
HSAI, 1946, v. 2, p. 601.
*7 Greenberg 7. Я. The general classi¬
fication of Central and South Ame¬
rican languages. 5-th International
2S8

Congress of Anthropological and
ethnological Sciences. Selected Pa¬
pers. Philadelphia, 1960, p. 791—
794.
Aroeber A. Я. Peruvian archaeolo¬
gy in 1942.— Viking Fund Publica¬
tions in Anthropology, 1944, N 4,
p. 11—19; Яои;е 7. Я. Inca culture
at the time of the Spanish con¬
quest.—HSAI, 1946, v. II, p. 192;
(2. Я. An introduction...,
p. 228—231.
РУШеу G. Я. An introduction...,
р.	230.
Ibid., p. 237—239.
Cooper 7. Ж The Araucanians.—
IISAI, 1946, v. 11, p. 691—698.
О культуре арауканов см.: Зиберг
<9. Я. Арауканы.— В кн.: Народы
Америки. М.: Изд-во АН СССР,
1959, т. 2, с. 363—375.
6'ямя?л Ягяи Я. Expansion of the
Araucanians in Argentina.—
HSAI, 1946, v. 11, p. 762—763.
Яол<?м6^ A. La población indígena
y el mestizaje en América. Buenos
Aires, 1954, t. 1, p. 88.
Археологическое изучение apay-
капов затрудняется тем, что эти
индейцы не селились сколько-ни¬
будь крупными поселками (каж¬
дая семья жила отдельно) и почти
не употребляли керамики, так как
умели плести корзины, не пропус¬
кавшие воду. См.: Яомин А. С. По
Южной Америке. СПб.; Тов-во
«Общественная польза», 1903, т. 3,
с.	497—498; Яял Л7яг%?л Я. Los
araucanos. Santiago de Chile, 1972,
p. 41.
См.: /г^&яггел Я^ягЛйл 7. et al. Mi¬
nas de exploración por los Incas y
otros yacimientos arqueológicos en
la zona de Almirante Latorre, De¬
partamento de La Serena.— Publi¬
caciones del Museo y Sociedad ar¬
queológica de la Serena, 1962, N 12,
p. 61—72;	G. Я. An intro¬
duction..., p. 242.
Яом?е 7. Я. Inca culture..., p. 230.
Кечуанского происхождения на¬
звания рек и гор Аконкагуа и
Майпу.
Goojoer 7. Ж The Araucanians,
р. 690. Не исключено, что и слово
«арауко» связано с кечуанским
«аука».
Яял ЖягЯл Я. Los araucanos,
р. 60—61.
7<?//еглол Ж Recent colonization in
Chile.— American geographical so¬
ciety. Research series, 1921, N 6,
р.	29.
в* ЖяЯя/g Я. La introducción de la
esclavitud negra en Chile. Tráfico
y rutas. Santiago, 1959, p. 223—226.
за Долимым А. А. Роль иммиграции
в XIX и первой половине XX в.
в формировании населения
Чили.— В кн.: От Аляски до Ог¬
ненной Земли. М.: Наука, 1967,
с.	337.
33	Муя Vargas F. Tierras у pueblos
de indios en el reino de Chile. Es¬
quema histórico-jurídico. Santiago,
1962, p. 93—95.
34	Ibid., p. 53—54. Ф. Сильва Варгас,
ссылаясь на одну из хроник коло¬
ниального времени, указывает,
что при основании Сантьяго в
1541 г. Педро де Вальдивия обе¬
щал вождю племени взамен кон¬
фискуемой у него земли передать
ему земли инкских переселен¬
цев — митимае, а тех расселить
среди испанцев. Это сообщение не
только чрезвычайно интересно в
плане изучения отношений индей¬
цев с испанцами, но и содержит
ценнейшие данные касательно
инкской колонизации Центрально¬
го Чили. К сожалению, мы не су¬
мели отыскать источник, которым
пользовался Сильва Варгас.
зз Ibid., р. 145—201.
зз Ibid., р. 145.
37 ЖяЯя/е Я. La introducción...,
р. 220—223.
зв ЯолелМя^ A. La población..., р. 205.
Розенблат приводит и другие
оценки численности населения
Чили (без Атакамы и Араукании)
на начало XIX в., колеблющиеся
в пределах от 500 тыс. до 1 млн.
человек. По-видимому, эта цифра
может варьироваться главным об¬
разом благодаря неопределенно¬
сти в оценке числа метисов. Отно¬
сительно небольшое число чисто¬
кровных выходцев из Европы и
исчезновение в Центральном Чили
индейцев как отдельной этниче¬
ской группы сомнения не вызы¬
вают.
зз Яагол Я. G. The Mapuche indians
of Chile. New York, 1968, p. 10.
43 ЯрлблЬДя? A. La población..., p. 260.
4* Дярьрйм Я. Путешествие натура¬
листа вокруг света на корабле
«БиглЬ». М.;	Л.:	Изд-во ЦК
ВЛКСМ, 1936, с. 257.
9*

*2 См.: Яомим А С. По Южной Аме¬
рике, с. 131.
43	См.: Там же, с. 504.
44	О происхождении термина «инки-
лино» см.: Зибедг Э. В. Население
Чили.— В кн.: Народы Америки,
т.	2, с. 562.
43 Там же, с. 414—415.
46	ЛУяЯа/é Я. La introducción...,
р.	49—50.
47	Ibid., р. 215—226.
46	A. La población..., р. 59,
88. Сведения, приводимые А. Ро-
зенблатом относительно числа ме¬
тисов, также расходятся с данны¬
ми Р. Мельяфе. Первый полагает,
что даже в 1650 г. метисов в Чили
было всего лишь 8000. В то же
время А. Розенблат сообщает
большую, чем Р. Мельяфе, цифру
для общего числа индейцев —
520 000 человек. Разница между
данными обоих авторов относи¬
тельно числа индейцев составляет
40 000 (у Розенблата — больше),
относительно числа метисов —
32 000 (у Розенблата — меньше).
Если учесть сведения документов
раннеколониального времени об
интенсивной метисации уже в тот
период, то данные Мельяфе пред¬
ставляются более вероятными.
Создается впечатление, что в ис¬
точниках, которыми пользовался
Розенблат, большая часть метисов
причислена к индейцам.
46 Делимым А. А. Роль иммиграции...,
с.	337.
зб ЛУеЯя/^ Я. La introducción..., р. 97.
з* См.: Длсе.мс Я. Латинская Амери¬
ка. М.: Изд-во иностр. лит., 1949,
с. 223—224; ДеяяеМ №. С. The Ata-
cameño, р. 603.
32	Яоуеяб^ A. La población..., р. 205.
33	ДеяяеИ №. С. The Atacameño,
р. 606.
34	ЯодеяЬДя^ A. La población..., р. 205.
зз См.:	d'Or&tgMy A. Voyage dans
LAmérique Méridionale. Paris,
1835—1847, v. 2, p. 350—351, 466—
467; v. 4, p. 151—152.
36	Цит. no: Ans А. ЛУ. d'Chilueno ou
arauco. langue des Changos du nord
du Chili (dialecte mapuche sep¬
tentrional).— Amerinda, Paris,
1977, N 2, p. 135—138.
37	Jeteará 7. Я., Яагоя L. Я Native
peoples..., p. 398.
36 /?¿M?ards Я Я. Aboriginal, p. 30.
36	7. ЛУ. The Chono.— HSAI,
1946, v. 1, p. 48—50.
66 Ibid., p. 49.
6* Rird 7. Д. The Alacaluf.—HSAI,
1946, v. 1, p. 57.
6^ Дяремм V. Путешествие натура¬
листа..., с. 208—227.
63	Cooper 7. ЛУ. The Yahgan.—HSAI,
1946, v. 1, p. 83.
64	УяЛогр D. Notas sobre la antropolo¬
gía y demografía de las tribus fue¬
guinas.— América Indígena. 1968,
v. 28, N 3, p. 657.
бз Цит. по: Яомим А. С. По Южной
Америке, с. 283.
66	См.: Альмерозич ЛУ. С. Испанская
Америка в борьбе за независи¬
мость. М.: Наука, 1971, с. 131.
67	Яоуея^^а^ A. La población..., р. 205.
66 Длсежс Я. Латинская Америка,
с. 215—216; Долимим А. А. Роль
иммиграции..., с. 339.
66 Яомим А. С. По Южной Америке,
с. 137.
76 Там же, с. 443.
71	Там же, с. 442, 470.
72	СяМаиъел L. A history of Chile.
New York, 1941, p. 337.
73	См.: Долимим А. А. Роль иммигра¬
ции..., с. 342; Яомим А. С. По Юж¬
ной Америке, с. 468.
74	См.: Яомим А. С. По Южной Аме¬
рике, с. 142.
7з Там же, с. 469, 554.
76	goMerg С. Immigration and natio¬
nalism. Argentina and Chile, 1890—
1914. Austin; London, 1970, p. 22—
23.
77	Ibid., p. 39.
76 См.: Долимим А. А. Роль иммигра¬
ции..., с. 339.
76 См.: Яомим А. С. По Южной Аме¬
рике, с. 469.
66 Долимим А. А. Роль иммигра¬
ции..., с. 340.
61	Там же, с. 342—345.
62	Яомим А. С. По Южной Америке,
с. 162.
63	Долимим А. А. Роль иммигра¬
ции..., с. 343—344.
64	См.: Длселс Я. Латинская Амери¬
ка, с. 224—229.
бз Там же, с. 226; Долимим А. А.
Роль иммиграции..., с. 340.
66 Яомим А. С. По Южной Америке,
с. 328.
б? Джежс Я. Латинская Америка,
с. 226—228.
66 CaMantes L. A history..., р. 349—
359.
66 ibid., р. 349—350.
66 См.: Долимим А. А. Роль иммигра¬
ции..., с. 340.
260

*" Immigration in Chile.— In: United
Nations, Economic and Social Coun¬
cil. New York, 1950, p. 60.
"2	А Роль иммиграции...,
с. 342—343.
Там же, с. 344.
Barfe/ У. Д. Ein Frühlingfest der
Atacameños.— Zeitschrift für Eth-
nologie, 1959, Bd. 84, H. 1, S. 25-45.
"s Btrd /. B. The historie inhabitants
of the North Chilean coast.— IISAI,
1946, v. 11, p. 596—597.
из Таблица составлена по данным:
Va¿on/ D. Notas..., p. 661, 664.
9? Ibid., p. 664—665.
96 Дам #ar¿ÍM B. Los araucanos, p. 79.
99 Ibid., p. 76.
*oo L¿psc/tafz A. Marx y Lcnin en la
América Latina y los problemas in¬
digenistas. La Habana, 1974,
p. 122—123.
*o* Ibid., p. 90—91.
*02 ibid., p. 96.
*оз LoTMMífz L. Patrones de inhestión
de alcohol entre migrantes mapu¬
ches en Santiago.— América Indí¬
gena, 1969, v. 29, N 1, p. 53.
*04 Zapsc/mfz A. Marx y Lenin..., p. 123.
*05 Бройлса ДР. В. Этнос и этногра¬
фия. М.: Наука, 1973, с. 125—126.
*об Дам ЖагЯм ТУ. Los araucanos, р. 67.
*07 Ibid., р. 77.
*об AÍMMtzaga С. А., Л7и;%са С., CoMzd-
%ez Ж. Enfoque antropológico-psi-
quiátrico de indígenas mapuches
alienados.— Antropología, 1965,
año III, v. 3, p. 67.
*09 Дам JMaríÍM B. Los araucanos, p. 69.
**o 1973 Demographic Yearbook. New
York, 1974, p. 103.
*** Дам JMarífM В. Los araucanos, p. 21.
**2 Zapsc/n^z A. Marx y Lenin..., p. 123.
**s LomM^z L. Patrones..., p. 45.
**4 1973 Demographic Yearbook, p. 113.
**s Lo7MM¿;z L. Patrones..., p. 46.
**o Ibid., p. 53.
**? Ibid., p. 46.
**6 №tM¿zaga ¿7. Vida de un araucano.
Santiago, 1960, p. 25.
**o Дам JMarftM B. Los araucanos, p. 78.
*^o Ibid., p. 71.
*2* Berrera Barado L. Tendencias del
poblamiento en Chile desde 1940 a
1960. Análisis geográfico de los fac¬
tores que influencian su dinámica.
Santiago, 1969, p. 112—211.
*22 Ltpsc/¿M¿z A. Marx y Lenin...,
p. 128-138.
*23 ibid., p. 126—128.
*24 См.: Гаералоеа Г. 6*. Проблемы на¬
родонаселения Чили:	Автореф.
дис. канд. экон. наук. М., 1972.

А.	С. Шейнбаум
АГРЕНТИНА.
ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ
И РАЗВИТИЯ НАЦИИ
Этническая история Аргентины состоит из нескольких основ¬
ных этапов.
Первый из них совпадает с колониальным периодом в истории
Аргентины (1516—1810), в ходе которого на территории вице¬
королевства Рио-де-Ла-Плата образовалась новая этническая
общность; основу ее составили потомки индейцев и испанских
завоевателей. Языком новой этнической общности стал испан¬
ский, религией — католичество. В этот же период сложились
некоторые важные условия для создания будущего национально¬
го государства.
Второй этап охватывает время от провозглашения независимо¬
сти (в 1810 г.) до конца 60-х — начала 70-х годов XIX в. Для
этого периода были характерны относительная стабильность этни¬
ческого состава населения страны и дальнейшее развитие про¬
цессов этнической консолидации. Экономической основой этих
процессов явились рост капитализма и укрепление внутреннего
хозяйственного единства, хотя именно в это время усиливается
проникновение в страну английского* капитала, ограничивавшего
возможности всестороннего экономического развития.
С 70-х годов XIX в. выделяется третий этап этнической исто¬
рии Аргентины, завершившийся к началу первой мировой войны.
Характер этнических процессов на этом этапе определялся массо¬
вой европейской иммиграцией, продолжавшейся несколько деся¬
тилетий подряд. Период массовой иммиграции не случайно на¬
зывают периодом «большого скачка» в национальном развитии
Аргентины. За сравнительно короткий срок в результате усилен¬
ного наплыва иммигрантов произошли наиболее существенные из¬
менения в социально-экономической структуре и в этническом со¬
ставе населения страны за всю ее историю. Иммиграция надолго
отодвинула окончательное этническое сплочение аргентинской
нации.
С началом первой мировой войны и связанным с ней резким
сокращением масштабов иммиграции наступил следующий этап
в этнической истории Аргентины. Ход развития национальных
процессов хотя и был все еще связан с иммиграцией, но теперь
определялся не прибытием все новых групп иммигрантов из Ев¬
ропы, а интенсивной консолидацией той основы, которая сложи¬
лась в предыдущий период массовой иммиграции.
262

Новейший или современный этап этнической истории Арген¬
тины начался в 50-е годы XX в.; для него характерно возраста¬
ние роли внутренних миграций населения, вызванных процесса¬
ми индустриализации и урбанизации страны. «Исход» сельского
населения в города, особенно в Буэнос-Айрес, перемещения на¬
селения между провинциями вытеснили на задний план иммигра¬
цию извне и связанные с ней этносоциальные изменения.
Изучение колониального периода исключительно важно для
понимания своеобразия этнической истории Аргентины. Входя
на протяжении трех веков в состав обширнейших колониальных
владений Испании в Америке, ла-платская колония имела много
общего с другими частями Испанской Америки; однако целый ряд
факторов определил особые черты хозяйственного уклада и этно¬
культурного развития Рио-де-Ла-Платы в период испанского
господства, завершившегося формированием здесь обособленного
испаноязычного этноса.
Колониальному периоду в истории народов Америки, как из¬
вестно, предшествовала длительная эпоха заселения континента
предками современных индейцев, их расселения с севера на юг
и формирования локальных индейских культур. В пределах Юж¬
ной Америки в благоприятных природных условиях Андского на¬
горья сложился главный и наиболее развитый очаг индейской
культуры, расцвет которой был обусловлен ранним возникнове¬
нием земледелия. Здесь к приходу испанцев существовало инкское
государство и процесс консолидации кечуанских племен Анд¬
ского нагорья захватил и северо-западные горные районы совре¬
менной Аргентины. На остальной же ее территории индейские
племена и народы находились на сравнительно более ранних ста¬
диях общественного развития.
В ходе испанского завоевания часть индейцев Аргентины была
истреблена.
Некоторые небольшие племена исчезли полностью. Поэтому
установить первоначальную численность индейцев невозможно.
По подсчетам известного исследователя Анхеля Росенблата, в пре¬
делах сегодняшней Аргентины к 1570 г. было примерно 300 тыс.
индейцев '. По отношению ко всей обширной территории это ко¬
личество может показаться незначительным. Но преобладающее
число индейцев было сосредоточено в сравнительно ограниченной
зоне, где впоследствии разместились хозяйственные центры испан¬
ской колонизации, что заставляет по-иному оценивать ситуацию.
Аргентинский эконом-географ С. Дифриери, сопоставив различные
источники второй половины XVI в., полагает, что на северо-за¬
паде, в ареале Тукумана и Куйо, насчитывалось около 215 тыс.
индейцев, в Чако — 50 тыс., в Пампе — 30 тыс., в Междуречье —
20 тыс., в Патагонии — 10 тыс. ^ Общая численность индейцев,
по Дифриери, не намного расходится с результатами подсчетов
А. Росенблата.	^ "
К сожалению, сведения об образе зйизни, особенно о характе¬
ре общественных отношений индейцев к приходу европейцев, скуд¬
263

ны и трудно сопоставимы. Аргентинскими учеными выделяются
шесть так называемых культурных областей, которые сложились,
но их мнению, на территории Аргентины до испанского завоева¬
ния. Не вдаваясь в детализированную оценку этой схемы, можно
сказать, что она приемлема для самой общей характеристики ре¬
гиональных этносоциальных различий к моменту завоевания.
Этническая карта Аргентины представляла собой довольно
пеструю мозаику: от оседлых земледельческих племен диагитов
на северо-западе до примитивных и наиболее отсталых групп
она и ягана на юге. Значительная разница в уровне хозяйствен¬
ного и культурного развития коренного населения легла в осно¬
ву важных региональных различий внутри будущего вице-королев¬
ства, определив характер освоения и заселения испанцами тех
или иных районов колонии.
Завоевание земель в бассейне Ла-Платы, открытой испанским
мореплавателем Хуаном де Солисон еще в 1516, происходило в
завершающую эпоху Конкисты. Ко времени экспедиции Педро
де Мендосы, богатого кастильского вельможи, отправившегося в
августе 1535 г. к берегам Южной Америки, у испанцев был на¬
коплен солидный опыт в подчинении и порабощении индейского
населения. К тому же экспедиция Мендосы была наиболее круп¬
ной и тщательно подготовленной из всех прежних заморских
экспедиций испанской короны. Оба эти обстоятельства способство¬
вали сравнительно быстрому установлению контроля над обшир¬
ными территориями, несмотря на продолжавшееся и после завое¬
вания отчаянное сопротивление индейцев.
К концу XVI в. на территориях, управлявшихся Мендосой и
его преемниками, было образовано три административные обла¬
сти, подчинявшиеся вице-королевству Перу: провинция Куйо,
губернаторство Тукуман и так называемая «Королевская провин¬
ция Рио-де-Ла-Плата», т. е. все земли в бассейне Ла-Платы, Па¬
раны и Уругвая. Единой колонии создано не было. В 1617 г.
губернаторство Ла-Плата со столицей в Буэнос-Айресе выдели¬
лось в отдельную административную единицу.
Хозяйственные связи метрополии с Ла-Платой в течение про¬
должительного времени поддерживались только через Лиму.
Путь из Лимы в Буэнос-Айрес (через Потоси) занимал около
4 месяцев. Участь первых поселенцев побережья была поэтому
наиболее плачевной. На месте, кроме продовольствия, ничего не
производилось, а привозные испанские товары из-за дальности
расстояния были слишком дороги. «Если Тукуман прославился
как самая дорогая область испанского мира,— писал Родольфо
Пуигрос, аргентинский историк-марксист,— то что же говорить
о Буэнос-Айресе, Санта-Фе или Корриентесе, которые были уда¬
лены от Тукумана еще на сотни и сотни лиг» \ Многие пересе¬
ленцы и их потомки либо возвращались обратно в Испанию, либо
переселялись в Чили, Перу, Боливию. Тем не менее население
заложенных испанцами поселений росло, особенно в глубинных
районах (Тукумана и Куйо). По подсчетам Васкеса де Эспиносы,
264

к 1615—1617 гг. в городах побережья проживало приблизительно
2,5	тыс. испанцев. В это же время в городах Тукумана было ужо
Ü тыс. испанцев (видимо, в испанскую группу включено и второе
поколение, родившееся уже в колонии, т. е. креолы). Хозяйствен¬
ному освоению Тукумана и Куйо способствовало не только их
соседство с крупнейшими очагами колонизации Южной Амери¬
ки — Лимой и Сантьяго-де-Чили, но и густая заселенность ин-
дейцами-диагитами. С прекращением основания новых поселений
(конец XVII в.) приток испанцев в ла-платские колонии сильна
уменьшился. Население обширной области продолжало расти глав¬
ным образом за счет уроженцев этих мест, что сближало новые
поколения по этническим признакам и благоприятствовало воз¬
никновению новой этнической общности.
Индейцы при всей их (общей по стране) малочисленности в
создаваемых испанцами центрах колонизации составляли первона¬
чально подавляющее большинство; если к тому же учесть сложив¬
шееся среди завоевателей соотношение полов, то становится оче¬
видным, что никакие юридические нормы, предполагавшие строгое
расовое разделение, не могли приостановить физическое смешение
испанцев и индейцев, которое началось еще в ходе завоевания.
До недавнего времени об истинном размахе метисации на Ла-
Плате было известно крайне мало. Исследования Эмилиано Эн-
дрека, Командрана Руиса и Рикардо Беку * показали, что метиса¬
ция была основным фактором демографического роста во всех
районах Ла-Платы. Истинная роль метисации была еще значи¬
тельнее, так как появление смешанной испано-индейской группы
привело к изменениям в социальной структуре колониального
общества. Метисация разрушила созданный законом социальный
барьер между испанцами и индейцами.
Колониальная правящая верхушка с помощью церкви и зако¬
на не раз стремилась стабилизировать социальную структуру
колониального общества. Католическая церковь преследовала вне¬
брачные связи испанцев и индейских женщин, заставляя их уза¬
конить сожительство. Согласно королевскому указу от 1618 г.
дети замужних индеанок наследовали социальный статус отца,
а незамужних — матери \ Но действительность ломала эту схему.
Прежде всего в городах появилась и с каждым годом увеличива¬
лась прослойка местных уроженцев смешанного происхождения,
которым нечего было наследовать. «Белые» отцы их часто не
были известны, а матери-индеанки потеряли связи с индейской
общиной; их нельзя было отнести ни к «белым», ни к индейцам.
Эта категория населения официально получила социальный статус
метисов (mestizo). В иерархии колониального общества метисы
заняли место между креолами и индейцами. На первоначальном
этапе их положение отличалось большими преимуществами по
сравнению с положением индейцев. Метисы были освобождены
от принудительных работ и от подушной подати. Однако в отли¬
чие от креолов для них двери кабильдо (городской совет) и уни¬
верситета были закрыты. Метисы не могли занимать обществен¬
265

ные должности и принимать участие в выборах городских му^
ниципалитетов. Правительственная политика на протяжении
колониального периода, по мере увеличения численности метисов,
менялась в сторону более строгой регламентации их прав.
В городах метисы постепенно образуют прослойку ремеслен¬
ников и мелких торговцев, причем для них была характерна тен¬
денция к «испанизации» (при всей условности этого термина).
Со временем непрерывно возрастает также число метисов, за¬
нятых в сельском хозяйстве. Незначительная часть их станови¬
лась приказчиками и управляющими в поместьях, некоторые —
сельскими священниками. Большинство же ушедших из городов
оседало в окраинных районах новой колонизации или попадало
в кабалу к помещикам. В сельских условиях влияние индейской
культуры было выражено гораздо сильнее, чем в городах. Это
сказывалось на культурной ориентации метисов. Несмотря на
испанский язык, католическое вероисповедание и другие элемен¬
ты испанской культуры, в провинции метисы были ближе к ин¬
дейцам. Однако, постепенно разрастаясь и социально трансфор¬
мируясь, эта сословная группа не просто вбирала в себя разно¬
родные культурные элементы, но и перерабатывала их с учетом
своего нового социального опыта. Так, на «аргентинской» почве
зародились элементы новой, метисной культуры.
Особо следует учитывать роль регионального фактора в этни¬
ческой истории колониальной Аргентины. Уже говорилось о ло¬
кальных различиях в уровне развития индейских племен, обитав¬
ших на этой обширной территории. Наиболее четко эти различия
проявились при освоении территории и сложении населения на
северо-западе колонии и в приатлантическом районе.
В Тукумане и Куйо в первые 100—150 лет индейцы численно
преобладали. Только по неполным данным списков энкомьенд,
на середину XVI в. оказалось, например, что в Тукумане и Куйо
между 200 эпкомендеро было распределено 100 тыс. индейцев
К тому же сравнительно высокий уровень развития оседлых земле¬
дельцев диагитов, этих индейцев «de mucha razón» («высокора¬
зумных», как называли их сами завоеватели), облегчил испанцам
эксплуатацию их труда. Энкомьенда, королевские редукции, мита,
янаконаж — все эти формы порабощения, введенные в американ¬
ских колониях Испании, нашли здесь распространение. Труд
диагитов использовался в земледелии, при уходе за скотом, в
строительстве городов, дорог, в текстильной, кожевенной, дере¬
вообрабатывающей промышленности, в горнорудном деле.
С введением системы энкомьенд общинная структура диагитов,
топокотов, луле и других индейских групп сохранялась в урезан
ной форме, при контроле со стороны испанских чиновников,
й самостоятельному развитию индейской общины был нанесен
серьезный удар. Энкомьенда юридически означала право завоева¬
теля собирать подать с вверенных ему индейцев \ но со временем
энкомендеро стали незаконно принуждать индейцев к несению
личных повинностей на пожалованных им короной земельных
266

участках или увозили индейцев на принудительные работы в от¬
даленные районы. Постепенно энкомендеро становились собствен¬
никами земли. По сведениям современников, многие помещики
Тукумана и Куйо оставляли свои владения и надолго отправля¬
лись за более быстрой наживой в горнорудные районы Чили,
причем часто уводили с собой мужское индейское население, так
как в XVI—XVII вв. на рудниках труд индейцев приносил наи¬
большую выгоду \
С насильственным уводом индейцев по другую сторону Корди¬
льер было связано обезлюдение больших областей, особенно в
провинции Куйо, на что жаловались в своих многочисленных до¬
несениях губернаторы Мендосы. Кроме того, бесчеловечная экс¬
плуатация индейцев приводила к их высокой смертности. По
мнению исследователя из ГДР М. Коссока, именно все усиливав¬
шееся уничтожение индейцев разрушало экономику Тукумана и
Куйо^. Энкомьенды с каждым годом «таяли». Истощенные эн-
комьенды пополнялись за счет вновь покоренных групп индей¬
цев, поскольку сохранялось еще много не освоенных колонизато¬
рами районов, где скрывались незамиренные индейцы, так назы¬
ваемые «indios bravos».
Другим способом обеспечения поместий постоянной рабочей
силой стало предоставление индейцам авансов и выделение им
небольших наделов. Превращение бывших общинников в пеонов-
батраков вело к дальнейшему разрушению индейской общины.
Одновременно происходило присваивание помещиками покинутых
общинных земель. Значение индейской общины в экономике ко¬
лониальных провинций, как подчеркивается в книге А. И. Штра-
хова, падало, вместе с тем возрастала роль крупного землевла¬
дения
Процесс социальной трансформации, связанной с отрывом или
окончательным уходом индейцев из общины, вел к увеличению
численности и социальной значимости метисной прослойки.
В губернаторстве Тукуман, где наибольшее развитие получили
возделывание хлопчатника, овцеводство и ткачество, метисы
составляли в конце XVII — середине XVIII в. основную массу
рабочей силы в крупных поместьях. В провинции Куйо, где ос¬
новное значение приобрело виноградарство, садоводство и выра¬
щивание пшеницы, крупное землевладение не получило сущест¬
венного развития (особенно в районе Мендосы и Сан-Хуана).
Метисы составили здесь основное ядро мелкого свободного кре¬
стьянства. Метисное крестьянство северо-западных колониальных
провинций в антропологическом и культурном отношении мало
отличалось от индейского крестьянства, но метисы говорили по-
испански и сами себя отделяли от индейцев. Можно говорить о
сложении культурного типа метисов-крестьян внутренних прианд-
ских районов.
В широкой приандской зоне индейские общины сохранялись
на наименее пригодных для обработки землях. Несмотря на обра¬
щение в христианство и проникновение испанского языка, насе¬
267

ление этих периферийных общин сохранило прежний язык (диа¬
лекты кечуа) и индейское самосознание. Разрушение племенных
связей и некоторых социальных институтов, а также знакомство
индейцев с новыми, ранее неизвестными им культурными ценно¬
стями вызвали необратимый процесс их культурной трансфор¬
мации. Однако восприятие элементов европейской культуры у жи-
телей индейских селений происходило путем строгого отбора,
«как бы через призму шкалы ценностей индейских традиций», и,
как утверждает аргентинский фольклорист, долгое время не за¬
трагивало основных функций общины**. Приверженность индей¬
цев прежним формам хозяйственной жизни сдерживала их мас¬
совую ассимиляцию. Именно жители такого рода деревень
(pueblos или poblaciones), а не пеоны, работавшие в поместьях —
эстансиях и асьендах, стали хранителями древних индейских тра¬
диций и представлений. Некоторые индейские и испанские эле¬
менты их культуры и быта настолько переплелись, приняли столь
своеобразные синкретические формы, что порой стало трудно
определить их первоначальное происхождение, тем не менее ин¬
дейцы общин сознавали свою этническую особенность и не сли¬
вались с окружающим населением.
Вплоть до середины XVIII в. большое значение для внутрен¬
ней экономики имели традиционные кустарные промыслы индей¬
цев Тукумана, Сальты, Кордовы и др. В дальнейшем домашнее
ремесло пришло в упадок, не выдержав конкуренции с привозны¬
ми, в основном английскими, тканями и другими импортными то¬
варами широкого потребления. Общины все больше обособлялись.
Индейцы общин оказались в сильной социальной изоляции от
окружающего населения. Это, естественно, ограничило непосред¬
ственное воздействие индейского субстрата на культуру склады¬
вавшегося испаноязычного этноса.
Экспансия испанцев во внутренние области современных про¬
винций Чако и Формоза из-за сопротивления индейцев была прак¬
тически неосуществима до второй половины XVIII в. Племена
южного Чако раньше своих северных соседей столкнулись с ко¬
лонизаторами, что привело к появлению у них огнестрельного ору¬
жия и лошадей. Научившись прекрасно управлять лошадьми,
абипоны, тоба, макови и представители других племен Чако прев¬
ратились в серьезных военных противников. Попытки испанцев
создать поселения в Чако терпели провал. Часть индейцев, захва¬
ченных во время военных экспедиций в Чако, была распределена
между энкомендеро, другая — согнана в миссии иезуитов на тер¬
ритории провинций Сальта, Жужуй, Сантьяго-дель-Эстеро и др.
Как свидетельствуют источники, почти все эти миссии просуще¬
ствовали недолго из-за опустошительных набегов непокоренных
индейцев *^.
Прибрежные районы в первые два столетия колонизации так¬
же оставались малоосвоенными. Исключение представляло арген¬
тинское Междуречье. Здесь в провинциях Корриентес, Энтре-
Риос и Мисьонес располагались иезуитские миссии. В них были
268

согнаны гуарани индейцы других племен соседних областей.
К 1733 г., по имеющимся данным, общая численность индейцев
в 15 иезуитских миссиях на территории Аргентины составляла
63 тыс. человек Ко времени изгнания иезуитов (1767) она
сократилась до 45 тыс. '* Индейцы миссий оказались надолго
обособленными от окружающего мира. Жестокая эксплуатация
гуарани и направленная ассимиляторская политика иезуитов
привели к ломке их традиционного образа жизни и обычаев.
В то же время длительная изоляция в миссиях и особенности
используемых иезуитами форм и методов воздействия на индей¬
цев объясняют консервацию некоторых сторон их самобытной
культуры, в том числе языка гуарани.
Колонизация района пампы замедлилась из-за отсутствия
оседлого земледельческого индейского населения. Переселенче¬
ский поток на Ла-Плату долгое время сдерживала постоянная
«индейская угроза» для «белых» поселенцев со стороны открытой
индейской границы — фронтеры — на юге. Только с 1752 г. эта
подвижная пограничная линия была укреплена военными фор¬
тами.
В провинциях Буэнос-Айрес и Санта-Фе, помимо главных ад¬
министративных центров, местами сосредоточения населения в
XVI—XVII вв. были немногочисленные городки и католические
миссии, игравшие роль форпостов. Население их складывалось не
совсем обычно, так как первоначальное ядро поселенцев состав¬
ляли не испанцы, а присланные сюда индейцы. Они же строили
приходскую церковь и обрабатывали принадлежавшие ей земли.
Из-за набегов индейцев пампы посевы пшеницы, овса и ячменя
(к возделыванию которых жители приступили здесь раньше, чем
в Тукумане и Куйо) уничтожались, вследствие чего земледелие
так и не вышло за рамки пригородного хозяйства, удовлетворяв¬
шего лишь самые необходимые потребности населения. В главные
города губернаторства Ла-Плата для обработки полей за неимени¬
ем «своих» индейцев их ввозили из соседних районов. Об этом со¬
общают документы. Например, только при вторичном основании
Буэнос-Айреса (1580) сюда вывезли из Парагвая 200 семей гуара¬
ни Вскоре в провинции было создано 64 энкомьенды. Число
индейцев в них неизвестно, но все же можно судить о примерном
соотношении индейцев и испанцев на Ла-Плате. По подсчетам
Васкеса де Эспиносы'", к 1615—1617 гг. в городах прибрежного
района проживало следующее число испанцев:
Буэнос-Айрес
1000
Санте-Фе
750
Корриентес
200
Бермехо
500
Всего
2400
Ни у Васкеса де Эспиносы, ни в ацйси 1620—1621 гг., про¬
веденной губернатором Ла-Платы Гонгоррй " (цифры описи поч¬
ти не расходятся с оценкой Эспиносы) , не указаны другие труп¬
269

пы населения, кроме испанских переселенцев — весино. Только в
составленной Николасом Морено таблице динамики роста насе¬
ления Буэнос-Айреса (со времени его основания до 1770 г.)
указано, что в 1621 г. из 1163 жителей города 1060 были испан¬
ского происхождения и только 103 — индейского '**. На более
поздние годы данные об индейцах полнее и они подтверждают,
что такая небольшая цифра для индейцев не была случайной.
В 1673—1674 гг. по указанию короля была осуществлена об¬
щая ревизия энкомьенд Ла-Платы и Тукумана. Из 13 тыс. ин¬
дейцев, распределенных в этих двух административных районах,
в городах губернаторства Ла-Плата насчитывалось всего 887 ин¬
дейцев, которые размещались следующим образом
Буэнос-Айрес
354
Санта-Фе
95
Корриентес
438
Согласно упомянутой выше таблице Морено, все население
Буэнос-Айреса в 1674 г. составляло 4607 человек; из них (по вы¬
шеприведенным данным) индейцев было всего 354 человека; т. е.
соотношение почти то же, что и 50 лет назад: примерно на де¬
сять испанцев один индеец. Именно нехватка рабочей силы яви¬
лась причиной краха энкомьенды на Ла-Плате.
Другим важнейшим обстоятельством, которое имело принци¬
пиальное значение для экономического и социального развития
Аргентины, стало распространение на большом пространстве памп
от устья Ла-Платы до междуречья Параны и Уругвая одичавшего
скота, размножившегося в большом количестве еще со времен
первого основания Буэнос-Айреса (1536), когда сюда были за¬
везены из Испании лошади и коровы.
Как известно из источников, право на присвоение и убой ско¬
та по решению городского совета — кабильдо Буэнос-Айреса —
от 22 апреля 1609 г. принадлежало лишь нескольким десяткам
фамилий, попавшим в специальный регистр Пайщики (regist¬
reros — наследники завоевателей и основателей городов) снаря¬
жали охотничьи экспедиции в пампу — так называемые вакерии.
Охота на скот сочеталась со специальным разведением скота и
обработкой шкур. На рубеже XVI—XVII вв. губернаторство
Ла-Плата со столицей в Буэнос-Айресе и прилегающий район
Кордовы стали основными поставщиками лошадей, мулов, круп¬
ного рогатого скота и продукции скотоводства в Тукуман, Куйо
и Потоси, развивающееся хозяйство которых требовало все боль¬
ше тягловой силы, шкур и мяса. Большим спросом шкуры пользо¬
вались также у иностранных купцов. Контрабандная торговля
шкурами, став очень прибыльным занятием, привлекала к себе
большой круг людей, устремившихся в пампу из других районов
колонии и из Европы. Это был новый и важный факт в формиро¬
вании населения Ла-Платы. В контрабанде принимали участие
креолы и испанцы (вплоть до чиновников колониальной админи¬
270

страции). Непосредственно охотой на животных и сдиранием
шкур (matar у сиегаг) занимались так называемые mozos perdi¬
dos (т. е. «беспутные, пропавшие парни»). В массе своей это были
индейцы и метисы, в том числе и непокоренные индейцы разных
охотничьих племен пампы.
Контрабандная торговля шкурами и парагвайским чаем была
основным источником существования для жителей всей Литорали
(в Аргентине так называют приатлантическую зону), но доходы
от нее не были достаточны для строительства крупных предприя¬
тий, в результате чего в течение двух с половиной столетий эко¬
номика района Рио-де-Ла-Платы носила застойный характер.
Города, в том числе Буэнос-Айрес, были нищими, обособленными
друг от друга, не имевшими сколько-нибудь заметного экономи¬
ческого или культурного влияния. Однако этот период имел важ¬
ное значение для зарождения и распространения на обширной
территории Ла-Платы сходных занятий и быта среди разных ра-
сово- и этносоциальных групп населения.
В начале XVIII в. появились легальные возможности для
быстрого обогащения не только испанских купцов и их агентов,
но и местных креольских торговцев. По заключенному в 1713 г.
в Мадриде соглашению Англия получила (на 30 лет) монополь¬
ное право на ввоз в Америку африканских рабов. Все негры,
предназначавшиеся для Атлантического побережья, а также для
Перу и Чили, должны были теперь ввозиться через Буэнос-
Айрес. Английская торговая компания получила право приобре¬
тать здесь земли и возводить на них постройки для нужд рабо¬
торговли.
Первые сдвиги в системе торговой монополии Испании после
Утрехтского мира (1713) ^ (допуск Англии к торговле с испан¬
скими колониями) дали толчок хозяйственному развитию при¬
брежного района и вызвали другие далеко идущие для Аргентины
последствия, в том числе перемещение хозяйственной жизни ко¬
лонии в Буэнос-Айрес, ориентацию экономики на экспорт за гра¬
ницу, ввоз негров-рабов, приток на Ла-Плату «белого» населения,
включая новых переселенцев из Испании.
Расширение торговли повысило, в частности, спрос на шкуры.
Хищнический убой одичавшего скота привел к сильному сокра¬
щению его поголовья и к возросшему значению одомашнивания
скота. Разведение скота, работа на солильнях и на мелких пред¬
приятиях по переработке кож требовала все больше рабочих
рук. Между тем рабочей силы здесь не хватало (несмотря на на¬
сильственный увод теперь уже на Ла-Плату индейцев внутрен¬
них районов). В связи с этим началось широкое внедрение в хо¬
зяйстве труда негров-рабов.
Еще в XVII в. Буэнос-Айрес стал одним из центров нелегаль¬
ного ввоза негров-рабов и торговли ими, хотя в отдельных слу¬
чаях на это испанскими властями выдавались специальные раз¬
решения.	^ '
271

Трудно сказать, сколько негров из числа ввезенных через буэ-
нос-айресский порт осело на Ла-Плате по дороге на запад,
в Перу и Чили, куда они были в большинстве своем предназна¬
чены. Во всяком случае доля негритянского компонента в насе¬
лении колонии постепенно росла, особенно в городах, так как в
то время сельское хозяйство колониальных провинций не могло
поглотить много рабочей силы.
Но только с 1713 г., после заключения соглашения с Англи¬
ей, начался систематический ввоз африканских негров через
Буэнос-Айрес. Невольничий рынок Буэнос-Айреса заметно раз¬
росся. За 20 лет (1715—1738) через Буэнос-Айрес прошло, как
считают, около 7,5 тыс. рабов
Некоторая часть рабов со временем добивалась освобождения.
Мулаты, как и метисы, формально являлись свободными. Быст¬
рый рост категории населения, включавшей негров, мулатов и
самбо, поставил ее к концу XVIII в. по численности на второе
место после группы «белых №.
Аргентинский исследователь Хорхе Руис Комадран привел
данные переписи населения 1776—1778 гг. о численности расо¬
вых групп по административным районам на территории совре¬
менной Аргентины (в дальнейшем общие переписи не давали све¬
дений по расовым группам населения). Согласно таблице Комад-
рана, общая численность негров (имелась в виду вся группа,
т. е. негры, мулаты и самбо) превышала 68 тыс. человек
(табл. 1). Число негров, мулатов и самбо по отдельным провин¬
циям значительно разнилось. При всей возможной неточности
Таблица А Численность негров, мулатов и самбо по административным
районам вице-королевства Рио-де-Ла-Плата (по данным 1776-1778 гг.) в*
Численность негров,
мулатов и самбо
Административный
район
Всего негров,
Все населе¬
в городе
в сельской
зоне
мулатов и
самбо
ние провин¬
ции
Буэнос-Айрес
7 268
1650
8 918
37 130
Сан-Луис
312
266
578
6 956
Сан-Хуан
837
378
1215
7 690
Мендоса
2125
4
2 129
8 765
Катамарка
4 743
3165
7908
13 315
Кордова
4251
13 375
17 626
40 203
Ля-Риоха
938
968
1906
9 723
Сальта
2071
3 234
5 305
11565
Сантьяго-дель-Эстеро
1282
7030
8 312
15 456
Тукуман
1817
11052
12 869
20104
Жужуй
1074
711
1785
13 619
Всего
26 718
41833
68 551
186 526
272

приведенной статистики она, по-видимому, отражает реальную
ситуацию. По другим данным, на этот период указывается еще
более высокая численность негров, мулатов и самбо Самая
большая доля негров была в провинциях Тукуман, Сантьяго-дель-
Эстеро и Катамарка. Обращает на себя внимание высокий про¬
цент негров в населении городов, где рабы, а также свободные
негры и мулаты были заняты в основном в домашнем услужении
и в ремесле. В ремесленных мастерских вице-королевства негры
и мулаты составляли основную рабочую силу. Сравнительно огра¬
ниченное использование труда негров в сельском хозяйстве было
связано с отсутствием на Ла-Плате плантационного хозяйства
(за исключением Тукумана).
Горнорудное дело, где в колониальной Латинской Америке
часто использовался труд негров-рабов, также не получило широ¬
кого размаха на территории Аргентины.
Несмотря на весьма значительную долю в населении колонии
(около 37%), негры не образовали здесь сколько-нибудь ком¬
пактных культурных групп, не стали этнообразующим компо¬
нентом. Причин для этого было несколько. Известно, что столь
высокая доля негритянского элемента в населении Ла-Платы про¬
держалась недолго. С прекращением ввоза негров-рабов уже в
XVIII в. она начала неуклонно падать. Столь же кратковремен¬
ной была и экономическая роль негров на Ла-Плате. Уделом ра¬
бов был самый тяжелый ручной труд на скотобойнях и в со¬
лильнях. Их трудом создавалась одна из главнейших отраслей
хозяйства — заготовка мяса на экспорт. В отличие от некоторых
стран Америки, где негры работали в основном в привычных для
них условиях на плантациях и были объединены в большие груп¬
пы, в вице-королевстве Ла-Плата они жили и работали разроз¬
ненно, преимущественно в городах (где быстрее терялась их са¬
мобытность). Даже в сельских условиях в Аргентине использо¬
вался главным образом индивидуальный труд негров на трудоем¬
ких работах в поместьях и для различных домашних услуг.
Расцвет скотоводства и торговли, приносивших большие при¬
были коммерсантам Буэнос-Айреса, обилие пустующих земель в
Литорали, относительное затишье в связи с окончательным раз¬
громом мятежных индейцев чарруа в Энтре-Риос (1749) вызвали
новый приток населения на Ла-Плату из внутренних районов.
Наряду с креолами в этом миграционном движении участвовали
индейцы, метисы, свободные негры и мулаты. Точных данных,
позволяющих выяснить в полной мере значение этого процесса,
у нас нет. Однако перепись населения провинции Буэнос-Айрес
в 1744 г. показывает, что сюда переселились выходцы из Санта-
Фе, Кордовы, Сантьяго-дель-Эстеро, Корриентес, Парагвая и дру¬
гих областей Общие сходные занятия объединяли людей раз¬
ного этнического и расового происхождения. Приток негров дал
новый толчок процессу метисации. Испано-индейско-негритян¬
ская группа быстро росла.	^
273

С усилением концентрации населения в прибрежном районе
и с ростом конкуренции со стороны увеличившейся метисной про¬
слойки креолы все чаще требовали для себя сословных привиле¬
гий. Они стали проявлять особенно ревностную заботу о «чисто¬
те» своей родословной и добились усиления социальных барьеров
в отношении групп смешанного происхождения. Социальная
стратификация колониального общества приняла более четкие
контуры. В свою очередь расово-социальная иерархия способст¬
вовала закреплению различий в культуре населения на разных
социальных уровнях.
Часть метисов, ущемляемых в правах и не находивших при¬
менения своим силам в городах, в поисках лучшей жизни уходи¬
ла в степи. Здесь они смешивались с местными, а также пришлы¬
ми, бежавшими от помещиков или из иезуитских миссий индей¬
цами, с беглыми рабами. В более южных районах пампы эти
люди обеспечивали себе существование охотой, набегами на ско¬
товодческие поместья — эстансии и контрабандной торговлей.
Постепенно в пределах нынешних провинций аргентинской
(и части уругвайской) пампы образовалось значительное полу-
оседлое сельское население, не признававшее ни официальных
законов, ни власти. Из этой разнородной в расовом и этническом
отношении массы складывался достаточно монолитный по своим
занятиям, обычаям и общественному положению сплав населе¬
ния, который обособился в качестве этносоциального типа, полу¬
чившего в конце XVIII—начале XIX в. название гаучо По
социальному статусу гаучо считались метисами, хотя по проис¬
хождению они могли быть и индейцами, и неграми, и даже
«белыми».
Превращение конгломерата различных расово-этнических ком¬
понентов в одно культурное целое происходило главным образом
на испано-индейской основе. Испанский и индейский элементы
встретились в южноамериканской пампе в своеобразных услови¬
ях. Специфика охоты на одичавший скот и ухода за скотом, осо¬
бенно во время длительных перегонов, крайне затрудняла конт¬
роль за охотниками со стороны хозяев, не говоря уже о более
южных районах пампы, за линией фронтеры, где испанские и ев¬
ропейские авантюристы оказывались в положении равноправных
партнеров с индейцами. Отношения победителя и его жертвы, ха¬
рактерные для экономических и культурных контактов испанцев
с индейцами в остальных частях колонии, в пампе свелись к бо¬
лее или менее мирному сосуществованию. По образному выраже¬
нию Ионина, испанский язык послужил цементом, сплотившим
воедино эту испано-индейско-метисную массу степных охотников-
<жотоводов, а индейская женщина скрепила этот союз кровными
узами Индейские охотничьи навыки, помноженные на испан¬
ское искусство верховой езды, породили новые формы охоты
(в том числе своеобразные приемы поимки животных с помощью
лассо, ухода за ними во время дальних переходов, защиты от не¬
погоды и т. д.), а также всей жизни и быта гаучо. Унаследован¬
274

ные от индейцев и испанцев культурные традидци, преломленные
в своеобразных условиях их существования в пампе, породили
самобытные культурные черты гаучо, проявившиеся в их образе
жизни, языке, нравах, одежде, жилище и других чертах культуры*
Сформировавшаяся в колониальный период на территории Ла-
Платы новая этносоциальная прослойка — гаучо — стала одним
из главных этнообразующих компонентов.
Важные изменения происходят в пампе в связи с переходом
от охоты на одичавший скот к выращиванию скота в скотовод¬
ческих хозяйствах. Помещики захватывают стада дикого скота
и отводят для них большую часть своей земли, которая раньше
практически не использовалась и никак не охранялась. «Бесхоз¬
ные» земли обретают своих хозяев. Пампа перегораживается ко¬
лючей проволокой, лишившей гаучо свободы передвижения. На¬
чался период подчинения бродячего населения пампы хозяевами
поместий. Гаучо упорно, но безуспешно боролись против подчи¬
нения системе эстансий. В конечном итоге изменился весь тради¬
ционный уклад их жизни. Вместе с тем переход от вольной жизни
к наемному труду означал превращение гаучо в основную произ¬
водительную силу в пампе и важный элемент формировавшейся
испаноязычной этнической общности. Правда, к концу XVIII и в
первой половине XIX в. изменения условий существования еще
не в полной мере сказались на формах жизни и элементах куль¬
туры гаучо, так как скотоводство носило характер пастушеского
хозяйства.
В колониальной эстансии гаучо оказался незаменимым работ¬
ником. Он одинаково «профессионально» справлялся с обязанно¬
стями пастуха, погонщика, стригаля, объездчика, забойщика
скота и т. д. За свою работу он получал скудную пищу, табак
и одежду. В отличие от негров и индейцев гаучо пользовались
более широкой личной свободой. Они не задерживались подолгу
на одном месте, у одного определенного хозяина. Привычка к
вольной жизпи, жизни «в седле» питала их ненависть ко всякого
рода кабале. С другой стороны, на бродяжничество толкали гау¬
чо сами условия жизни: отсутствие собственной земли, постоян¬
ных занятий (из-за экстенсивного ведения хозяйства и сезонного
характера многих работ), произвол хозяев. Из центральной пам¬
пы гаучо проникают в соседние области к югу и западу и в более
отдаленные провинции, вплоть до границ с Перу, в том числе в
города.
Переход от вольной жизни степного охотника к жизни в
эстансии покончил с прежней социальной изоляцией гаучо и су¬
щественно отразился на изменении отношения к ним со стороны
окружающего населения. Благодаря своим ценным навыкам, уме¬
нию обращаться с животными гаучо приобрели авторитет у пео¬
нов эстансий и жителей поселков (пуэблерос), которые стали
перенимать некоторые типичные чефты их культуры, подражать
их лексикону, манерам, «выходкам», .(«гаучада»). Переходя от
одного хозяина к другому, из одной местности в другую, бороз¬
275

дя страну из конца в конец, гаучо приходилось «сменить не одну
лошадь... но при этом он не менял своих фундаментальных ка¬
честв, составлявших прочный костяк его будущей славы»
Миграции гаучо способствовали культурному смешению раз¬
ных этносоциальных слоев населения колонии. Успешное вклю
чение гаучо в экономическую жизнь колониального общества
стало важным условием их слияния с другими частями форми¬
рующегося этноса и воздействия на содержание будущей нацио¬
нальной культуры.
В 1776 г. Буэнос-Айрес становится столицей нового вице-ко¬
ролевства Рио-де-Ла-Плата, что лишь политически подтвердило
реально обозначившуюся к тому времени роль этого города как
экономического центра всего региона и предопределило его пре¬
вращение в будущем в колыбель национальной культуры. Если
в начале XVIII в. губернаторство Ла-Плата было наименее насе¬
ленным, то в последней трети этого столетия, по результатам пе¬
реписи 1776—1778 гг. (табл. 2), число жителей одной только
юрисдикции Буэнос-Айреса (название провинций согласно ново¬
му административному делению) превышало население всех трех
юрисдикций области Куйо и многих юрисдикций бывшего губер¬
наторства Тукуман. Резкое преобладание «белого» населения над
прочими группами (68%) также выделяло район Буэнос-Айреса
не только внутри вице-королевства, но и во всей Испанской
Америке. Причем в прибрежном районе метисы больше, чем во
внутренних областях, отличались от индейцев и в антропологи¬
ческом, и в культурном плане. Эти данные, на наш взгляд, еще
раз показывают, что в провинции Буэнос-Айрес основную массу
Таблица 3. Соотношение расовых групп в 1776-1778 гг., % з*
Административный район
«Белые»
Индейцы
Негры,
мулаты,
самбо
Метисы
Всего
Буэнос-Айрес
68
6
24
2
100
Куйо:
Сан-Ху ап
21
20
16
43
Сан-Луис
53
18
9
20
i»
Мендоса
51
16
24
9
»
Тукуман:
Кордова
46
10
44
-
№
Катамарка
30
18
52
-
>>
Сальта
27
27
46
—
№
Ла-Риоха
26
54
20
—
»
Тукуман
16
20
64
-
№
Сантьяго-дель-Эстеро
14
32
54
-
Жужуй
5
82
3
—
»
Итого
38
22
32
8
100
276

населения составляло креольско-метисное большинство. Процент
индейцев и негров, вместе взятых, здесь был в 1,5 раза ниже,
чем в среднем по вице-королевству, не говоря уже о провинции
Тукуман, где индейцы и метисы вместе с неграми (мулатами и
самбо) составляли больше половины населения и нередко их об¬
щая численность поднималась до 80%.
Застойный характер экономики и отсутствие единого внутрен¬
него рынка закрепляли обособленность разных частей колонии.
По словам мексиканского ученого А. Феррера, аргентинская ко¬
лониальная экономика представляла в XVI—XVII вв. «совокуп¬
ность региональных натуральных экономик»
Однако, учитывая наличие факторов, тормозивших складыва¬
ние единой этнической общности в колониальной Аргентине, обу¬
словивших также закрепление региональных различий, нельзя
упускать из виду существования условий, ставших предпосылкой
раннего зарождения этносоциального единства ла-платских ко¬
лоний.
Одним из таких условий следует признать отсутствие внутрен¬
них естественно-географических рубежей на огромной территории,
внешними границами которой служили Кордильеры на западе,
Атлантический океан на востоке и владения Португалии на севе¬
ро-востоке. Для всех трех областей, вошедших впоследствии в
вице-королевство Рио-де-Ла-Плата (Тукуман, Куйо, Буэнос-
Айрес) , существовали общие ворота в мир — через горнорудный
район Потоси, а затем через Буэнос-Айрес. Территориальное
единство и общность исторических судеб сближали интересы всех
трех районов, содействуя развитию товарообмена и внутриэконо-
мических связей. Общее периферийное положение по отношению
к основным экономическим и административным центрам (Ис¬
пании и колониальной империи) способствовало развитию тен¬
денции к самостоятельности и независимости.
Оторванность от метрополии всей этой обширной зоны накла¬
дывала отпечаток и на характер культурных процессов, способ¬
ствуя накоплению общих для этого региона изменений. В част¬
ности, на протяжении первых двух веков здесь не было построе¬
но ни одного крупного города, который стал бы центром
испанизации наподобие Лимы, Сантьяго-де-Чили и других горо¬
дов с их многочисленными материальными и духовными ценно¬
стями з*. За исключением Тукумана, Кордовы, Сальты и Санта-
Фе, стоявших на торговом пути между Буэнос-Айресом и Пото¬
си, все прочие поселения вплоть до последней трети XVII в.
представляли собой не более чем «горстку небольших домов с со¬
ломенной крышей» Единственный университет существовал в
Кордове (с 1613 г.). Вследствие своей малочисленности и отсут¬
ствия тесных контактов с метрополией и главными культурными
центрами континента испанская господствующая прослойка не
могла сдерживать местные проявления^ультуры. В одной из сво¬
их работ, посвященных вопросам складывания особенностей ис¬
панского языка на Ла-Плате, шведский латиноамериканист
27?

Б. Мальберг пришел к выводу, что здесь «изолированность Ла-
Платы явилась важным фактором, проявившимся в разрыве с ис¬
панской традицией и в более глубоком развитии народных тен¬
денций))
В последней трети XVIII в. в темпах заселения колонии и ха¬
рактере территориального размещения населения наступил пере¬
лом, который можно считать одной из важнейших вех этнической
истории Аргентины. В связи со значительными переменами поли¬
тического и экономического характера: отделением колонии в
1776 г. от Перу и образованием самостоятельного вице-королев¬
ства Рио-де-Ла-Плата со столицей в Буэнос-Айресе, частичной
отменой Испанией торговых ограничений и др.,— произошел ска¬
чок в развитии хозяйства и в складывании буржуазных отноше¬
ний, преимущественно в прибрежном районе. Реформы Карла III,
принятые не без давления ла-платских креолов, искавших для
своей продукции выход на внешний рынок, не уничтожили глав¬
ных препятствий развитию производительных сил в колонии —
латифундизма и регламентации экономической жизни в интере¬
сах метрополии. И все же последствия этих реформ, как неодно¬
кратно отмечалось учеными-марксистами, имели революционизи¬
рующее значение.
Выделение в самостоятельную политико-административную
единицу, естественно, должно было отразиться и на этническом
развитии, на пробуждении единого этнического самосознания на¬
селения. Активизация хозяйственной жизни укрепляла также
социально-экономическую базу формирующегося этноса.
В 1782 г. вице-королевство было разделено на восемь интен-
дантств. Во главе каждого из них стоял губернатор, за исключе¬
нием интендантства Буэнос-Айрес, которое подчинялось непо¬
средственно вице-королю. Новое административное деление по¬
кончило с прежней политической автономией провинций. Единая
система интендантств способствовала сближению интересов преж¬
де разобщенных групп населения. В то же время гегемония Буэ¬
нос-Айреса по отношению к остальным интендантствам несла в
себе зародыш будущих конфликтов.
Выгодное положение и возросшее значение порта и столицы
все более увеличивали контраст между богатым Буэнос-Айресом
и бедными внутренними провинциями. Несмотря на все предосто¬
рожности испанской короны, все больше серебра, добывавшегося
в Верхнем Перу, оседало в руках буэнос-айресских купцов, так
как европейские товары, поступавшие теперь через Буэнос-Айрес,
стоили в Перу в 3—4 раза дороже, чем в Буэнос-Айресе
Мелкая индустрия Тукумана, Кордовы, Сантьяго-дель-Эстеро и
других городов затухала, не выдерживая конкуренции с импорт¬
ным текстилем и прочими европейскими товарами, лавиной хлы¬
нувшими на Ла-Плату после 1778 г. Разорение традиционного до¬
машнего ремесла и текстильного производства вело к обнищанию
низших слоев населения, увеличению числа незанятых людей,
278

оттоку населения внутренних областей в прибрежную зону. Насе¬
ление Буэнос-Айреса быстро росло. В 1774 г. в черте города про¬
живало 12 тыс. жителей, в 1778 г.— 24 тыс., в 1797 г. (по непол¬
ному цензу Феликса де Асары) — 40 тыс. ^ Для провинции эти
темпы были не менее высокими: соответственно 7 тыс., 13 тыс.,
32 тыс. Данные переписи 1806—1807 гг. по 12 из 20 округов
Буэнос-Айреса показали общую численность «белого» населения
в 17 307 человек, негров и мулатов — 6576, индейцев и метисов —
395 человек. По мнению Р. Комадрана, доля европейцев среди
«белого» населения Буэнос-Айреса, возможно, не превышала
10% Но по сравнению с предшествующим периодом соотно¬
шение расовых групп в прибрежном районе изменилось в пользу
«белого» населения.
Результаты подсчетов по расовым группам для интендантств
северо-запада в 1795 г.^ показали, что в Тукумане и Катамарке
доля «белых» (испанцев и креолов) составляла только четвертую
часть населения (в Жужуе — лишь 4%), а в Сальте и Сантьяго-
дель-Эстеро приближалась к 50%. Еще менее развернутые дан¬
ные сохранились по интендантству Кордова (юрисдикции Кордо¬
ва, Мендоса, Сан-Хуан, Сан-Луис, Ла-Риоха). Согласно оценке
губернатора Рафаэля Собремонте население района, в 1788 г.
насчитывавшее 79,3 тыс. человек, состояло из 26,8 тыс. «белых»
(34%) и 52,6 тыс. мулатов, метисов, индейцев и негров (66%).
При том что почти во всех административных районах бывшего
губернаторства Тукуман доля «белого» населения возросла,
в Кордове и Куйо она уменьшилась в среднем с 42 до 34%.
Сравнение данных переписи 1776—1778 гг. с соответствующи¬
ми данными конца XVIII в. свидетельствует о том, что с ростом
социально-экономической поляризации «Буэнос-Айрес — осталь¬
ные провинции», усиливалась и этнокультурная поляризация. На
атлантическом побережье росла абсолютно и относительно кре¬
ольско-европейская прослойка, а во внутренних районах в целом
более высокой оставалась доля населения смешанной испано-ин¬
дейской культуры, а также негров и мулатов.
Социально-экономические изменения последней трети XVIII в.
укрепили реальные предпосылки зарождения регионального ис¬
паноязычного этноса. Внутри колониальной системы и в борьбе
с ней развились элементы нового общественного устройства со
своей собственной экономической и социальной базой — ското¬
водством и торговлей. Натуральное хозяйство, которое существо¬
вало па большей части территории колонии, уступило место то¬
варно-денежным отношениям. Образование вице-королевства и
введение «свободной торговли» дали толчок созданию единого
внутреннего рынка. Но именно внешняя торговля превратилась в
наиболее динамичный сектор экономики, обеспечивавший быст¬
рейший рост зачатков капитализма. Большие изменения в связи с
этим претерпела социальная структура ^колониального общества в
прибрежном районе. В центральных провинциях пампы эконо¬
мическое господство перешло в руки небЬлыпой горстки крупных
279

испанских торговцев-монополистов. В этой группе были и неко¬
торые высшие колониальные чиновники. В среде креолов главная
роль перешла к помещикам-скотоводам, тесно связанным с круп¬
ными торговыми посредниками. Либерализация внешней торгов¬
ли укрепила также узкую прослойку местной торговой буржуа¬
зии, выделившейся из креольских эстансьеро (владельцев ското¬
водческих эстансий) еще в период контрабандной торговли.
Выходцы из среды креолов, ставшие хозяевами первых солилен и
дубилен, образовали то, что современные аргентинские социологи
не очень удачно для того времени называют «индустриальным яд¬
ром» Креолы же захватили руководство ремесленными цеха¬
ми, в которые объединялись владельцы мастерских и ремеслен¬
ных предприятий. В ремесленных мастерских работали негры-
рабы и зависимые индейцы. Позже к ним присоединились
метисы. Только очень немногие «белые» сами занимались в
вице-королевстве ремеслом
В условиях протекционистской политики товарное скотовод¬
ство пампы с ориентацией на внешний рынок получило дальней¬
шее развитие. Именно в скотоводстве стали наиболее успешно ис¬
пользоваться некоторые формы капиталистической эксплуатации
труда. О далеко зашедшем классовом расслоении в этой основной
отрасли хозяйства свидетельствовало наличие нескольких со¬
циальных групп внутри так называемого низшего класса (la cla¬
se baja): мелкие собственники, торговцы, надсмотрщики, свобод¬
ные наемные работники, пеоны, рабы
Вне социальной структуры тогдашней колонии находились не¬
покоренные индейцы. Рубеж, отделявший земли незавоеванных
индейцев в конце XVIII в., проходил в основном на юге по
р.	Рио-Саладо, а от ее верховья, пересекая необработанные зем¬
ли, шел к Андам К концу XVIII в. только 10% индейцев
пампы было покорено
Еще одной отличительной особенностью этносоциальной
структуры населения колонии стало появление заметной про¬
слойки выходцев из стран Европы (неиспанцев) и их потомков,
несмотря на существовавшие в отношении иммиграции запреты.
Иностранный компонент, по мнению крупного социолога
Дж. Джермани, придал своего рода открытый, «космополитиче¬
ский» характер аргентинскому колониальному обществу прибреж¬
ного района (la sociedad porteña) по сравнению с населением дру¬
гих испанских колоний Америки. По его мнению, ла-платское об¬
щество было самым демократичным во всей колониальной
империи Испании и этому способствовало раннее проникновение
капиталистических отношений и гетерогенный этнический со¬
став **. Вывод о демократичности колониального общества Ла-
Платы следует понимать условно, так как многочисленные свиде¬
тельства об усилении социального неравенства внутри общества
(в том числе — содержавшиеся в работе самого Джермани) гово¬
рят о все возраставшей маргинальности «цветного» населения (1а
gente inferior) по отношению к колониальной элите (la gente
280

principal). Вместе с тем представляется плодотворной другая его
мысль о том, что наличие «иностранной» прослойки способство¬
вало более быстрой трансформации этносоциальной структуры
Аргентины в будущем (конец XIX — начало XX в.) в связи с
массовой европейской иммиграцией. Массовая иммиграция как
бы влилась в проложенное ранее русло. Это в какой-то мере об¬
легчило включение более поздних иммигрантов в аргентинскую
нацию.
Активизация хозяйственной жизни обострила социальные и
этнические отношения в колонии, ускорив сложение революцион¬
ной ситуации на Рио-де-Ла-Плате. По мере концентрации в при¬
брежной зоне «белого» населения все более углублялись проти¬
воречия внутри испано-креольской элиты. Креольская верхушка
рвалась к власти. Участились выступления креолов против пра¬
вящей испанской группы. Столкновение интересов нарождавшейся
и развивавшейся ла-платской буржуазии и узкой привилеги¬
рованной прослойки связанного с Испанией купечества и
высшей колониальной администрации явилось одной из причин
будущего разрыва с Испанией и содействовало пробуждению на¬
ционального самосознания как осознания креолами своей общей
судьбы, своих общих целей. Будучи уроженцами страны, они
были фактически лишены привилегий, которые дает власть.
Вместе с тем, как говорилось, креольская элита начинает рез¬
че подчеркивать свою сословную избранность по отношению к
другим группам населения колонии. Метисы, не говоря уже об
индейцах, становятся объектом расовой дискриминации. Учаща¬
ются случаи недопущения метисов в государственные начальные
школы и другие учебные заведения. Строгое расовое разделение
распространяется на брачно-семейные отношения, цеховые объ¬
единения, религиозные общины и т. д.^ В некоторые ремеслен¬
ные цехи метисов перестали принимать даже учениками. Тем не
менее ухудшение положения метисного и «цветного» в целом на¬
селения объективно сближало всех уроженцев колонии в их не¬
довольстве колониальной системой. Широкое индейское крестьян¬
ское движение охватило в конце XVIII в. северные и западные
провинции колонии, особенно Сан-Хуан и Тукуман, где индейцы
боролись за возврат отнятых у них земель, против произвола по¬
мещиков. Во всем этом слышались отголоски известного восста¬
ния индейцев Перу во главе с Тупак-Амару (1780—1783).
Вместе с пробуждением местной инициативы, усилением по¬
пыток освобождения от притеснений со стороны представителей
метрополии и ограничений в экономике с середны XVIII в. про¬
исходит заметная либерализация духовной жизни, которая в пред¬
шествующий период подавлялась католической церковью. Преж¬
ние концепции испанских иезуитов, господствовавшие в идеоло¬
гии и культуре (центром которой была Кордова), направляли их
в жесткое русло церковной и теологический схоластики. С общим
ослаблением колониального режима связано проникновение в
страну идей движения за обновление, которые в дальнейшем вы¬
281

кристаллизовывались здесь в освободительные идеалы поколения
Майской революции. Только с изгнанием иезуитов в 1776 г. был
отменен запрет 1560 г. публиковать что-либо в колониях без
цензуры короля и Совета по делам Индий. В связи с этим заслу¬
живает внимания замечание аргентинского литературоведа В. Ке¬
сады о том, что скудость интеллектуальной продукции, наблюдае¬
мая на всем протяжении колониального периода, должна припи¬
сываться не столько отсутствию собственно креольской идеоло¬
гии, сколько запретам на свободомыслие
В начале XIX в. новым фактором, ускорившим взаимодейст¬
вие различных групп, сплочение испаноязычного этноса Ла-Пла-
ты и рост единого этнического самосознания, стали военно-поли¬
тические события.
Серьезный удар испанскому колониальному режиму был нане¬
сен созданием ла-платских вооруженных сил, сформированных
креольскими патриотами для изгнания английских интервентов,
вторгшихся в 1807 г. па Ла-Плату (испанские колониальные вла¬
сти обнаружили полную беспомощность организовать отпор за¬
хватчикам). Сам факт интервенции, подготовка «своими силами»
к контрнаступлению и последовавшая победа добровольцев ока¬
зали небывалое воздействие на пробуждение и распространение
чувства патриотизма среди широкой массы населения вице-коро¬
левства. Выходцы из разных этносоциальных групп, включая ин¬
дейцев и негров, объединились в добровольческих отрядах па на¬
чалах равенства. Каждый из них воевал не только за свои род¬
ные места, но и за всю страну, в какой бы части вице-королевст¬
ва он ни родился. В сознании людей рождалось понятие о новом
отечестве.
Весь ход социально-экономических и этнокультурных процес¬
сов показывает, что возникновение революционной ситуации на
Ла-Плате было результатом внутренних, глубинных изменений,
в том числе связанных с формированием новой этнической общно¬
сти. Испаноязычный этнос, сложившийся к концу колониального
периода на территории Аргентины, не был еще достаточно моно¬
литным пи в социально-экономическом, пи в культурном плане;
в частности, еще рано говорить о едином самоназвании, но перво¬
основа его, несомненно, существовала. Уже имелись и внутрен¬
ние экономические связи, специфическая экспортная направлен¬
ность хозяйства, своеобразные формы пастушеского скотоводст¬
ва, характерные особенности креольско-метисной культуры.
25	мая 1810 г. под давлением народа испанская колониальная
система на Ла-Плате рухнула, положив начало эпохе независимо¬
го политического существования. В Буэпос-Айресе, революцион¬
ном очаге, было создано новое креольское правительство — Вре¬
менная правительственная хунта Ла-Платы, или Патриотическая
хунта. Движение за политические права и переворот 25 мая, по¬
лучивший название Майской революции, повлекли за собой раз¬
вертывание многолетней войны революционной армии, выросшей
из добровольческих отрядов, и народа Ла-Платы против рояли-
282

гских войск (цитаделью которых стало Перу), пытавшихся с
омощыо контрреволюционных элементов в провинциях восстано-
ить испанское господство на Ла-Плате.
В ожесточенной * вооруженной борьбе с происпанскими и
онтрреволюционными силами еще больше сплотился парод Ла-
[латы. Своими победами революционная армия была во многом
бязапа помощи населения внутренних провинций, которое под¬
ымало восстания в тылу у испанцев, организовывало партизан-
кие отряды, снабжало армию продуктами, одеждой, боеприпаса-
[и и пополняло ее ряды
Большое значение имели социальные преобразования, кото-
ые родились вместе с революцией. Это не была просто замена
гспанского аппарата управления креольскими чиновниками. Ре-
олюция дала доступ креольской буржуазии к экономическому и
голитическому управлению. Был ликвидирован целый ряд фео¬
дальных институтов и ограничений, сковывавших экономическое
развитие Ла-Платы. По словам А. И. Штрахова, «революция
810 г., начавшись как антииспанская, вылилась в буржуаз¬
ию» ***.
В ходе революции и освободительной войны были свои побе-
щ и поражения. Буржуазная революция оказалась незавершен¬
на. Сохранение латифундизма, главного пережитка феодальных
)тношений, существенно снизило ее прогрессивную роль. В ко-
шчном счете власть удалось захватить представителям консерва-
ивных помещичьих групп. Однако, узаконив новые формы поли-
ического устройства общества — формы буржуазного государ-
тва, революция ускорила развитие капитализма и неизбежно
[ридала новый характер этническим процессам. Отделение от
!спании стало решающим фактором для оформления этнического
амосознания. Все это позволяет считать революцию узловым мо-
юнтом социально-экономической и этнической истории Аргенти-
ы, давшим толчок ее национальному развитию. Вместе с тем
еволюция 25 мая не означала, как это пытались представить
озднее некоторые видные деятели культуры, некую начальную
¡ату истории аргентинской нации. Аптиисторизм подобных ут-
ерждений вскрыли сами аргентинские исследователи. Несом-
енно, что этот переломный момент был подготовлен всей пред-
1ествующей историей народа. Как образно заявил в своей книге
роф. Р. Сервиньо, «душу народа нельзя сменить на следующий
епь подобно тому, как мы меняем рубашку... Еще в колониаль-
ый период на территории нынешних аргентинских провинций
ри всей ориентации духовной культуры на метрополию сложи-
ись собственные традиции, свой индивидуальный образ жиз-
и» ***. В этом же духе высказывались и другие аргентинские
ченые, искавшие истоки самобытности аргентинской нации в ко-
ониальном прошлом, когда, по словам Гон^цлеса, «смешение ев-
опейской и американской рас и смешение их культурных опы-
ов через конфликт и ассимиляцию образовали народ и традицию
утубо аргентинскую»
283

В недрах колониальной системы на территории вице-королев¬
ства уже сложился новый испаноязычный этнос со специфичны¬
ми формами культуры, носителями которых были массы метисно¬
го и креольского населения. Разрыв с метрополией и создание
креольского правительства, а также вспыхнувшая освободитель¬
ная война расковали, активизировали рост элементов «сугубо ар¬
гентинской» культуры, приведя их в более тесное взаимодейст¬
вие. Подлинными героями войны были гаучо, а также негры,
бывшие ранее наиболее угнетаемой и бесправной группой. В боях
за независимость складывались новые социальные отношения и
новая психология. Программы буржуазно-демократических преоб¬
разований, разработанные вождями революции, даже не будучи
осуществленными, оставили глубокий след в сознании населения
бывшей колонии. Некоторые из намеченных радикальных мер
были закреплены позже конституциями страны, в том числе де¬
креты об отмене рабства, равенстве рас, предоставлении граждан¬
ских прав индейцам.
Первая конституция, принятая в апреле 1819 г. на Тукуман-
ском конгрессе, санкционировала объединение страны под вла¬
стью национального правительства с резиденцией в Буэнос-
Айресе. День 25 мая был объявлен национальным праздником.
Специальным декретом были приняты национальный флаг и на¬
циональный гимн. Провозглашение национального государства
выражало скорее сознание необходимости государственного един¬
ства, чем отражало реальные условия. Но сам факт принятия
буржуазной конституции и прочих атрибутов государственности
имел важное значение для роста этнического самосознания и уси¬
ления этнической консолидации.
На Тукуманском конгрессе 1819 г. было принято также новое
название для национального государства — Объединенные про¬
винции Южной Америки. Однако споры вокруг названия молодо¬
го государства продолжались. Это не был чисто политический
вопрос. Рождалось новое этническое самоназвание. В официаль¬
ной прессе того времени встречались разные обозначения для на¬
рода страны: «американцы», «южные американцы», «американ¬
ская нация» и очень редко — «аргентинский народ». Впервые оп¬
ределение «argentino» (испанизированная форма от латинского
«argentum» — серебро), восходящее к испанскому названию реки
Ла-Плата, т. е. «Серебряная», в значении «аргентинский» при¬
менил еще в 1602 г. Мартин Сентенера в поэме о завоевании Рио-
де-Ла-Платы, Бразилии и Перу Вне официальных документов
эпитет «аргентинский» встречался часто. В 1815 г. начала выхо¬
дить газета «La Prensa Argentina», в 1816 г.^ газета «La Cró¬
nica Argentina», в 1822 г. появился первый литературный жур¬
нал «La Abeja Argentina». Наконец, в декабре 1826 г. Генераль¬
ный конгресс Объединенных провинций принял новую
конституцию — Конституцию Аргентинской Республики. С этого
времени страна была переименована в «Аргентину» или «Арген¬
284

тинскую Республику». Испаноязычная региональная общность об¬
ретала черты собственно аргентинского этноса.
Как заявил впоследствии идеолог молодого поколения арген¬
тинской интеллигенции, так называемого «поколения 1837 г.»,
Эстебан Эчеверрия, в революционную эпоху именно в едином
имени была найдена опора для «политической гармонии и мира»*
И далее: «Каждый раз произнося, не задумываясь: Республика
Аргентина, аргентинская территория, аргентинская нация, арген¬
тинская родина, аргентинский народ, аргентинская семья, а но
народ Сантьяго, или Кордовы или Буэнос-Айреса,— мы подразу¬
меваем свою общность, свое национальное единство» Эти же
слова почти буквально повторил другой крупный мыслитель и
общественный деятель Аргентины — Хуан Б. Альберди в извест¬
ном трактате «Bases...»:	«...сознание национального единства,
пройдя через многие испытания, воплотилось в новую романти¬
ческую эпоху в новом имени — Аргентина»
Первая конституция страны не определила форму правления
Объединенных провинций, отразив острую внутриполитическую
борьбу по этому вопросу между двумя главными противоборст¬
вующими силами: централистской и сепаратистской. Прогрессив¬
ная в тех условиях концепция создания централизованного госу¬
дарства отстаивалась так называемыми унитариями, выразителя¬
ми интересов значительных слоев торговой буржуазии.
Противниками централизации (федералистами) были в основном
крупные помещики, стремившиеся закрепить провинциальную
раздробленность и свои феодальные привилегии (борьба между
унитариями и федералистами стала на долгие годы основным со¬
держанием внутриполитической жизни страны).
Таким образом, если борьба за достижение независимости
сплотила все слои населения, то осуществление коренных соци¬
ально-экономических преобразований, на котором настаивало ра¬
дикальное революционное крыло в правительстве, натолкнулось
на сопротивление со стороны представителей помещичьих групп.
Немногочисленная буржуазная прослойка не была еще в состоя¬
нии удержать власть в своих руках и объединить страну на бур¬
жуазно-демократических началах.
Сепаратистское движение, охватившее страну в первое деся¬
тилетие независимости, привело к ликвидации национального*
правительства и созданию автономии провинций, в большинстве
которых была установлена деспотическая власть местных воена¬
чальников — так называемых каудильо.
В провинции Буэнос-Айрес наступление реакции на завоева¬
ния революции в конце 1820-х годов завершилось избранием на
пост губернатора и командующего вооруженными силами пред¬
ставителя реакционной помещичье-торговой олигархии — феде¬
ралиста Хуана М. Росаса (6 декабря 1829 г.). Основная масса
населения вследствие различных ограничений не пользовалась из¬
бирательным правом. Это помогло приверженцам Росаса сделать
285

-его губернатором, а спустя несколько лет (13 апреля 1835 г.) —
неограниченным правителем провинции Буэнос-Айрес.
С установлением помещичье-клерикальной диктатуры Росаса,
продержавшейся в стране около 20 лет (1835—1852), федерали¬
сты одержали внушительную победу. Аргентинская Республика
была переименована в Аргентинскую Конфедерацию. Формально
диктаторский режим не распространялся на всю страну и про¬
винции управлялись на основе местных конституций, однако фак¬
тически они постепенно подпали под власть Росаса. По словам
известного аргентинского социолога-теоретика Инхеньероса, вме¬
сто демократической европеизированной нации, о которой мечта¬
ли аргентинские революционеры, в стране была образована феде¬
рация обширных феодов, владельцы которых — каудильо — уп¬
равляли массами метисов Имея в виду зловещие последствия
политического террора для свободы и культуры, аргентинский
исследователь Рикардо Рохас назвал этот период в истории стра¬
ны «средневековьем»
Будучи выходцем из семьи владельца скотоводческой эстан-
сии, Росас делал ставку на поддержку крупных землевладельцев
и каудильо провинций. Широкий размах при нем приняла рас¬
продажа незанятых государственных земель крупным помещи¬
кам. Земли, захваченные у индейцев восточной пампы во время
военной экспедиции 1833 г. (в результате которой 10 тыс. ин¬
дейцев от р. Лимая до р. Неукен лишились более 500 тыс. га),
беззастенчиво распределялись между членами семьи самого Ро¬
саса и его военачальниками.
Росас хорошо знал быт и психологию гаучо. Путем лживых
обещаний и демагогических лозунгов он привлек их на свою сто¬
рону, используя массы гаучо и беглых рабов для устрашения или
усмирения противников авторитарного режима. Одновременно Ро¬
сас довел до конца проводившееся ранее насильственное подчине¬
ние гаучо новым формам эксплуатации. Настраивание одних
групп против других, сталкивание гаучо с индейцами, горожан с
гаучо, негров с индейцами были излюбленными приемами Росаса
в его стремлении держать народ в повиновении Такая полити¬
ка имела пагубные последствия, обострив межэтнические отно¬
шения в целом и особенно ухудшив статус и реальные условия
существования индейцев.
Однако наряду с негативными с точки зрения прогресса ре¬
зультатами и вопреки преследуемым Росасом целям некоторые
из проведенных им мероприятий в области экономики, политики
и культуры создавали условия для быстрейшего складывания
единой аргентинской буржуазной нации. Росас на время пресек
всяческие сепаратистские попытки и фактически объединил все
провинции вокруг Буэнос-Айреса. Расширение скотоводческого
сектора экономики с ориентацией на экспорт сельскохозяйствен¬
ной продукции (мяса, шерсти и кож) вело к росту внешнеэконо¬
мических связей, к более тесной связи провинций, дальнейшему
развитию капиталистических отношений. Усиление концентрации
286

емель в руках небольшой верхушки местных и иностранных соб-
гвенников и разорение мелких и средних землевладельцев со-
1ровождались классовым расслоением в сельском хозяйстве, по¬
дходом к использованию наемного труда. Модернизация коло-
шальной эстансии превратила ее в продуктивное «предприятие».
Не столь заметные, но существенные изменения происходили и
кустарно-ремесленном и фабричном производстве, сосредоточен¬
ном в основном в Буэнос-Айресе
Развитие капиталистических элементов в сельском хозяйст¬
ве, в торговле и промышленности вело к изменениям в социаль¬
ной жизни: к зарождению пролетариата, росту национальной
буржуазии. Одновременно происходило дальнейшее стирание эт¬
нокультурных перегородок внутри все более многочисленной ча¬
сти населения. Фактический запрет на въезд в страну иностран¬
цев, существовавший в течепие этих лет, способствовал росту
этнической однородности населения. Все эти изменения свидетель¬
ствовали о переходе сложившейся аргентинской этнической
общности в новую преднациональную фазу развития.
В специфических условиях того времени оформляется собст¬
венно аргентинская художественная литература — показатель
степени зрелости этнического самосознания. Наступление на сво¬
бодомыслие вынудило эмигрировать многих прогрессивных деяте¬
лей, представителей аргентинской интеллигенции. Вынужденные
бежать от политического террора Росаса, эти люди продолжали
вести борьбу за развитие национальной культуры. За границей
молодая аргентинская литература впервые открыто и серьезно
заявила о своем существовании. В Монтевидео и Вальпараисо пе¬
чатались выступления, статьи и книги аргентинских писателей-
эмигрантов. Боевой запал эмигрантской литературы не был
лишен определенных перегибов. Призывая к осуществлению идеа¬
лов революции 25 мая, к борьбе против схоластики и плена клас¬
сических испанских традиций, оппозиция в лице эмигрантской
интеллигенции доходила до отрицания всех форм испано-коло¬
ниальной культуры. Однако деятельность ссыльных представите¬
лей молодой национальной литературы высоко оценивается в ар¬
гентинской историографии. По мнению Бертиля Мальмберга, «за
политической последовала независимость культурная и лингви¬
стическая, завоеванная благодаря писателям, изгнанным из стра¬
ны во время террора Росаса, таким, как Мармоль, Гутьеррес,
Эчеверриа, Альберди и — более других — Сармьепто»
Доминго Фаустино Сармьенто, выдающийся просветитель, об¬
щественный и государственный деятель, будущий президент Ар¬
гентины, более десяти лет жил в изгнании в Чили. Здесь же вы¬
шло в свет несколько его книг, в том числе знаменитый «Факун-
до...» (1845). Решительно выступая в пей за демократические
свободы против цепей политического террору автор, однако, оста¬
вался выразителем идеологии господствовавших классов. Концеп¬
ция Сармьенто «цивилизация или варварство» отвергала, по су¬
ществу, индейскую традицию в испано-американских культурах.
287

«Все, что не есть европейское, в наших условиях означает вар¬
варское»,— пояснил мысль Сармьенто другой крупнейший бур¬
жуазный деятель того времени — Хуан Баутиста Альберди
Ограниченность концепции Сармьенто особенно видна при объяс¬
нении им причин раздиравших страну внутренних противоречий.
По его мнению, они проистекали оттого, что в рамках государства
сосуществовали несовместимые части, одна из которых, по проис¬
хождению евро-аргентинская, занимала прибрежную атлантиче¬
скую зону и якобы олицетворяла культуру, другая, почти индей¬
ская и потому невежественная, прилегала к Андам и простира¬
лась к северу от Кордовы Реакционная по сути концепция
Сармьенто, сложившаяся не без влияния европейской буржуазной
философиив то же время отражала определенный этап в
борьбе за национальное единство. В форме такого рода противо¬
поставления осознавалось отсутствие социально-политического
единства в стране.
Свержение диктатуры Росаса (3 февраля 1852 г.) открыло но¬
вые возможности для национального развития. Несмотря на по¬
литическое разъединение (в октябре 1852 г. провинция Буэнос-
Айрес отделилась от тринадцати остальных провинций) и про¬
должавшееся в течение 10 лет экономическое соперничество
провинций вплоть до военных столкновений, хозяйственные свя¬
зи внутренних провинций с Буэнос-Айресом не прерывались. Не
прекращалась также миграция населения из внутренних обла¬
стей в прибрежную. Мигранты несли с собой культурную специ¬
фику внутренних районов, которая, таким образом, проникала в
культуру народных масс прибрежной зоны, в значительной степе¬
ни определяя ее своеобразие по отношению к испанской культуре
и культуре тех стран Европы, откуда вскоре в Аргентину хлы¬
нул неудержимый поток иммигрантов. Последовавшее в 1862 г.
воссоединение провинций Аргентины явилось веским доказатель¬
ством нерасторжимости исторически сложившейся территориаль¬
ной и экономической общности внутри страны. Историческая тен¬
денция к объединению провинций Аргентины возобладала над
политическими противоречиями и тенденцией к сепаратизму. Еще
в мае 1853 г. Учредительным конгрессом в Санта-Фе была про¬
возглашена «Конституция Аргентинской нации», ставшая впо¬
следствии (несмотря на то, что она была принята без Буэнос-
Айреса) основным государственным законом всей страны. На
этот раз дефиниции «нация» и «национальный» более соответст¬
вовали своему реальному содержанию, чем в 1819 г.
В этот же период термин «национальный» (nacional) стал ча¬
сто заменяться термином «креольский» (criollo). Одновременно
происходило и сближение между понятиями «креольский»
(в значении — типично аргентинский, «национальный») и «гау-
чо». Подобная эволюция термина «креольский» стала особенно¬
стью аргентинского национализма и вытеснила здесь первона¬
чальное значение этого общего для Латинской Америки слова.
Совмещение понятий «национальный», «креольский», «гаучо»
288

наиболее ярко проявилось в литературе того времени. Для произ¬
ведений развивавшейся национальной литературы стало харак¬
терно обращение к народной тематике и лексике. Появился но¬
вый жанр литературы — литература гаучо. Не случайно симво¬
лом аргентинского народа стал образ гаучо — свободолюбивого
аргентинского пастуха-скотовода. История гаучо, некогда свобод¬
ного, храбро сражавшегося в гражданских войнах и постепенно
превратившегося в пеона, полностью зависимого от помещика,
стала обычным сюжетом литературы гаучо, использовавшей эле¬
менты языка гаучо. Через литературу язык, на котором говорили
сельские жители, все больше проникал в язык горожан. При этом,
как писала советская исследовательница М. И. Былинкина, наи¬
более распространенным диалектом, оказавшим влияние на обще¬
народный язык Аргентины, был диалект гаучо провинций Буэ¬
нос-Айрес и Энтре-Риос Литература гаучо, в строгом смысле
понимаемая как эпико-лирическая поэзия на народном языке, не
пережила XIX в., но влияние ее до сих пор живо и в литератур¬
ной, и в культурной традиции Аргентины.
После официального признания в 1863 г. Испанией независи¬
мости Аргентины националистические настроения активизирова¬
лись. Испанский язык в Аргентине получил название «idioma na¬
cional» (национальный язык). Тогда же в противовес понятию
«испанидад» (ориентация на испанские образцы культуры) во¬
шло в обиход новое понятие — «архентинидад»
Своеобразным фактором, укрепившим сознание внутреннего
единства для большинства населения страны, стало негативное
отношение к Парагвайской войне (1865—1870). Широкие слои
населения Аргентины были против войны, рассматривали ее как
национальный позор. В тылу начались волнения из-за роста доро¬
говизны и нищеты, связанных с войной. Батраки и крестьяне от¬
казывались идти на фронт и дезертировали. Антивоенные выступ¬
ления крестьян нередко перерастали в социальные конфликты.
Участились случаи нападения на помещичьи усадьбы и раздела
помещичьих земель. Крестьянам оказывали поддержку рабочие
рудников Страх перед народными выступлениями заставил ар¬
гентинское правительство раньше союзников прекратить активное
ведение войны с Парагваем.
Победа союзных стран в этой войне стоила Аргентине серьез¬
ных материальных и людских жертв (аргентинская армия поте¬
ряла 20 тыс. человек убитыми). В ходе войны, потребовавшей
больших расходов, увеличилась и зависимость Аргентины от
Англии. Лишившись после гражданской войны в США (1861 —
1865) своего важнейшего сельскохозяйственного рынка, Англия
усилила экономическую экспансию в Южной Америке. Отныне
экономическое и социальное развитие Аргентины определялось
не внутренними потребностями страны, а интересами иностранно¬
го, и прежде всего английского, капитала. ^ >
Б 1869 г., т. е. в конце войны, в Аргентине была проведена
1-я всеобщая (официально — Первая нацибнальная) перепись
Ю Заказ № 235
289

населения. Общая численность населения составила около 1900
тыс. человек, из них иностранцы — 230 тыс. (12%). За годы
независимого существования число жителей страны увеличилось
примерно в 2 с лишним раза (в последнее десятилетие — частич¬
но также за счет иммиграции). Важным показателем происшед¬
ших перемен можно считать сам подход к учету населения по
«национальному признаку», согласно которому всех уроженцев
страны заносили в одну графу (los argentinos), а лиц иностран¬
ного происхождения в другую (los estranjeros). В то же время
в данном случае отчетливо проявилась роль государства как важ¬
ного фактора, воздействующего на этнические процессы и фор¬
мирование национального самосознания аргентинцев.
Значительно расширился (по сравнению с данными на
1853 г.) кустарно-ремесленный и промышленный сектор. Появи¬
лись новые профессии, связанные с работой на машинах, паровых
мельницах и в механических мастерских. Увеличилось число
предприятий с наемной рабочей силой.
В целом за 50 лет независимого развития изменилась не
только картина занятости населения, но и его социально-классо¬
вая структура. Эти изменения были связаны с развитием капи¬
тализма, а также с политическими и военными событиями (на¬
чиная с революционно-освободительного движения и кончая
гражданскими войнами и каудильизмом). Они стимулировали
мобильность «низших» групп смешанного и негритянского про¬
исхождения, выведя их «из русла традиционных ролей к новым
формам участия [в социально-экономической жизни.— ^7. 7Z7.]»
Часть бывших рабов и нолукрепостных превратилась в кадровых
офицеров, хозяев земли или мастерских, мелких торговцев или в
наемных рабочих. К концу этого периода завершился важный
этап сложения национального рынка; основным звеном его была
связь провинции Буэнос-Айрес с расположенными к северу и
западу соседними областями.
Социальная структура общества, определившаяся к 1869 г.,
еще довольно сильно отличалась от позднейшей капиталистиче¬
ской модели, но она была более развитой, чем в соседних стра¬
нах и в сравнении с той системой, которая сложилась на тер¬
ритории Аргентины к концу колониального периода.
Крупные помещики-скотоводы (эстансьеро), составляющие
6,6% активного населения^, сохраняли доминирующую роль в
экономике, в эту же правящую элиту входила промышленная
буржуазия (0,5%), а также группа высших специалистов и слу¬
жащих (3,9%). Наибольшую долю в средних и низших слоях
населения составляли мелкие частники, живущие «за свой соб¬
ственный счет» (por cuenta propia), в то же время наемные
рабочие и служащие насчитывали более одной трети всего насе¬
ления (36,5%). Самыми «молодыми» и пока еще малочисленными
прослойками были городской пролетариат, свободное крестьянст¬
во (арендаторы и мелкие собственники-земледельцы) и промыш¬
ленная буржуазия.
290

В конце 60-х — начале 70-х годов XIX в. по существу заверша¬
ется второй этап в этнической истории Аргентины. За более чем
полувековой период независимого политического развития в стра¬
не произошли важные изменения экономического и демографиче¬
ского характера, повлекшие за собой и этнокультурные измене¬
ния. Экономической основой их явилось развитие капитализма в
Аргентине. Численность населения более чем удвоилась. Усилил¬
ся так называемый промышленный сектор, в котором, согласно
переписи 1869 г., была занята почти треть самодеятельного на¬
селения (правда, большинство производств носило еще кустар¬
ный или полукустарный характер). Укрепились хозяйственные
связи между важнейшими экономическими центрами страны.
С проведением железной дороги из Кордовы в Тукуман (1872)
прибрежный район соединился с крайним северо-западным.
В напряженной военной борьбе за освобождение от Испании и
единство развилось и созрело национальное самосознание арген¬
тинцев, независимое от цвета кожи или того, в какой провинции
родился и жил человек. Этому содействовала и сохранявшаяся в
течение всех этих бурных десятилетий относительная стабиль¬
ность этнического состава населения. К концу этого периода в
общих чертах завершается государственная консолидация. Госу¬
дарственное объединение устранило политическую раздроблен¬
ность и стало важным средством воздействия на сознание масс.
Принятие государственной Конституции, провозгласившей фор¬
мальное равенство прав всех граждан страны, оформление бур¬
жуазной классовой структуры общества — все это отражалось на
характере этнических процессов. Консолидация этноса достигает
более высокой, качественно новой ступени. Различия между эт-
норасовыми категориями (креолы — метисы — индейцы — негры)
вытесняются классово-социальными (между буржуазией и наем¬
ными рабочими, между городом и деревней). Само понятие
«креольское» меняет свой первоначальный смысл, превращаясь
в синоним общеаргентииского, национального.
Все эти изменения наиболее отчетливо проявлялись в опре¬
деленной зоне, ограниченной провинциями Буэнос-Айрес, Энгре-
Риос, Санта-Фе, Кордова. В экономически отсталых внутренних
провинциях на севере и северо-западе следы недавнего колони¬
ального прошлого сохранялись еще в пережитках этнорасовой
структуры. Здесь медленнее стирались различия между креола¬
ми и метисами. Правда, в социальную категорию метисов вклю¬
чались, по-видимому, потомки от смешанных браков с неграми
и мулатами. К сожалению, литература не дает возможности про¬
следить роль негритянского компонента в антропологическом со¬
ставе и в культуре населения этих районов. Как уже указыва¬
лось, около ста лет тому назад на северо-западе эта категория
населения, включавшая негров, мулатов и самбо, составляла око¬
ло или больше половины всего населен^д в ряде районов (Саль¬
та, Тукуман, Катамарка, Сантьяго-дель-Эстеро).
291
10*

Воздействие на этнические процессы в стране после завоева¬
ния независимости оказывало и наличие на юге так называемой
индейской границы, все более отодвигавшейся к югу. Военные
конфликты с индейцами южной пампы и племенами Патагонии,
безусловно, вызывали ухудшение отношения к индейцам в целом,
в том числе и к проживавшим на территории Аргентины, тем
более что в этом же направлении действовала официальная пра¬
вительственная пропаганда. Первые карательные экспедиции про¬
тив индейцев, начавшиеся в 30-е годы XIX в. при непосредствен¬
ном участии Росаса, означали отказ от революционных завоева¬
ний и признания равенства прав индейцев. В дальнейшем отсут¬
ствие специального законодательства, предусматривавшего защи¬
ту индейцев и их права на землю, облегчало проведение антиин-
дейской политики, заключавшейся в открытой дискриминации
индейцев, в вытеснении аборигенного населения с занимаемых
им земель вплоть до физического истребления.
На рубеже 60—70-х годов XIX в. происходит перелом в ха¬
рактере дальнейшего национального развития и в содержании
собственно этнических процессов. Главным фактором формирова¬
ния населения страны с этого времени становится иммиграция
из Европы.
Проблема заселения и освоения национальной территории
Аргентины, в которую упиралось ее дальнейшее экономическое
развитие, осознавалась еще первыми революционными правитель¬
ствами: к 1810 г. на 3 млн. км^ ее территории проживало немно¬
гим более 500 тыс. человек (не считая население индейских об¬
щин). Декрет в пользу и защиту иммиграции был принят среди
первых декретов правительства Объединенных провинций Рио-
де-Ла-Платы в сентябре 1812 г. Иностранцам, желавшим пере¬
селиться в Аргентину и заняться там земледелием, согласно
декрету предоставлялись широкие льготы. Правительство гаран¬
тировало им равенство в правах с гражданами страны и осво¬
бождение от воинской повинности. Статья II декрета гласила о
продаже иностранцам земель (в том числе в рассрочку), об ока¬
зании помощи необходимыми орудиями и скотом, об освобожде¬
нии их от пошлин па привозной сельскохозяйственный ипвен-.
тарь Однако только спустя более полувека после выхода
первого иммиграционного декрета сложились реальные условия
для его осуществления. Из Европы хлынул «избыток» сельского
населения. С другой стороны, благодаря более или менее норма¬
лизовавшейся внутриполитической обстановке Аргентина смогла
принимать широкий поток европейских колонистов, а открытие
регулярного межатлантического пароходного сообщения позволи¬
ло осуществлять массовые людские перевозки. Особую заинтере¬
сованность в привлечении иммигрантов в Аргентину для освое¬
ния пустующих земель проявила в этот момент Англия, испы¬
тывавшая острую потребность в зерне. Зависевшие от
английского капитала аргентинские правительства перешли к
292

политике перестройки скотоводческого хозяйства пампы на пре¬
имущественное производство зерна.
Для многих сторонников иммиграции, разделявших офици¬
альную мотивировку ее экономической пользы, не менее сильным
аргументом целесообразности иммиграции представлялась необ¬
ходимость быстрее европеизировать Аргентину. Широкую попу¬
лярность в связи с этим приобрели идеи Сармьенто, которые он
впервые высказал в «Факундо...», а затем развил в других из¬
вестных работах. По мысли Сармьенто, испано-индейская мети¬
сация, определившая расовый облик населения Аргентины и
других испанских колоний, стала причиной основных социаль¬
ных зол Латинской Америки — невежества и каудильизма.
А потому в замене или вытеснении индейско-метисного населе¬
ния выходцами из Европы Сармьенто видел важное средство
победы «цивилизации» над «варварством». В этом вопросе про¬
явилась классовая ограниченность Сармьенто, как, впрочем, и в
его надежде с помощью иммигрантов-колонистов решить аграр¬
ную проблему, т. е. заменить эстансию (помещичье скотоводче¬
ское хозяйство) чакрой (крестьянским фермерским хозяйством)
и превратить иммигранта в самостоятельного производителя,
хозяина земли.
За время существования правительства Сармьенто (1868—
1874) были проведены важные мероприятия но расширению воз¬
можностей иммиграции. В 1869 г. в Буэнос-Айресе была создана
Центральная иммиграционная комиссия, в задачи которой вхо¬
дили как привлечение и вербовка людей с помощью многочис¬
ленных агентов в Европе, так и устройство иммигрантов в Ар¬
гентине. Важным нововведением было создание в марте 1872 г.
Национального ведомства труда (La Oficina nacional del trabajo),
призванного обеспечивать трудоустройство иммигрантов. Сущест¬
венные изменения произошли в средствах пропаганды, используе¬
мых агентами за границей. Информация о стране стала более
полной. В 1872 г. иммигрантам, осевшим в Аргентине, был раз¬
решен свободный выезд на родину для посещения родных и дру¬
зей. Как правило, писал в монографии об иммиграции в Арген¬
тину немецкий ученый Георг Хиллер, колонисты возвращались
в Аргентину с новой группой эмигрантов-соотечественников,
численностью от 10 до 200 человек
Политику Сармьенто в отношении иммиграции продолжал его
преемник — президент Авельянеда (1874—1880). В 1876 г. был
принят Закон об иммиграции и колонизации (La Ley de la in¬
migración) , оставшийся в силе вплоть до первой мировой войны.
Иммиграционное законодательство 1876 г. не было чем-то каче¬
ственно новым по сравнению с прежними декретами об иммигра¬
ции. Основные изменения касались упорядочения вербовки и от¬
правки европейских иммигрантов в Аргентину, а также работы
иммиграционных служб в портах прибытия и внутри страны.
Наиболее эффективными для привлечения иммигрантов оказа¬
лись положения Закона об организации приема иммигрантов,
293

бесплатном содержании их в течение 5 суток в так называемом
Иммиграционном доме в Буэнос-Айресе, об обеспечении их тру¬
доустройства, о бесплатном проезде внутри страны до места на¬
значения и т. п.**
С 80—90-х годов XIX в. иммиграция в страну достигла боль¬
ших размеров. С этих пор вплоть до первой мировой войны еже¬
годный прилив иммигрантов в среднем превышал 100 тыс.
человек.
Однако надежды либеральных правительств Ривадавии, Сар-
мьенто и Авельянеды заселить страну свободными колониста¬
ми — хозяевами небольших чакр — не оправдались. Крупная
земельная олигархия, фактически управлявшая страной, прова¬
ливала все прогрессивные начинания в области аграрной поли¬
тики. Существование и дальнейшее расширение латифундий яв¬
лялись важнейшим препятствием для заселения страны. Основ¬
ная масса иммигрантов, прибывшая в Аргентину с мечтой обза¬
вестись земельным наделом, была вынуждена оседать в городах
(в основном в столице и вблизи нее).
Тяжелые условия жизни трудящихся масс и отсутствие сво¬
бодного доступа к земле отпугивали иностранцев и вынуждали
многих из них покидать Аргентину. Немало тягот выпадало и
на долю иммигрантов, устроившихся вдали от крупных центров,
где они сталкивались с дополнительными трудностями и с про¬
изволом местных властей. В результате возник постоянный поток
реэмигрантов. Критикуя непоследовательность н недальновид¬
ность иммиграционной политики, одна из газет того времени пи¬
сала: «На деньги, сэкономленные на питании, одежде и жилище
народа, наши правящие классы пытаются привлечь иммигрантов,
чтобы затем оставить нх на произвол судьбы»
С 1857 г., когда начался статистический учет иммиграцион¬
ного движения, по 1914 г. в Аргентину прибыло свыше 4 млн.
иностранцев. Положительное миграционное сальдо составило бо¬
лее 2 млн. человек. За счет иммигрантов значительно выросло
население страны, изменился его социальный и этнический состав.
Особенно велик был приток иммигрантов с 1904 по 1913 г. Это
был период наибольшей экономической активности в стране, ин¬
тенсивного расширения железнодорожной сети, роста производст¬
ва сельскохозяйственных культур и животноводства.
Менее чем за полвека — со времени 1-й общенациональной
переписи 1869 г. по 1914 г. (3-я перепись) — население Арген¬
тины выросло в 4 раза: с 1,9 млн. до 7,9 млн. человек. Причем
число жителей иностранного происхождения за это время увели¬
чилось более чем в 10 раз — с 210 тыс. до 2,4 млн. Таким обра¬
зом, доля пришлого элемента возросла с 12 до 30% от общей
численности населения, и выше этот процент уже не поднимал¬
ся. Следует при этом иметь в виду, что к началу первой миро¬
вой войны в стране могло родиться до двух поколений детей
иммигрантов, попадавших по аргентинским законам автомати¬
чески в графу «аргентинцы». Так что фактически значение им-
294

мнграптской части населения выходило за рамки официальных
данных, даже если учесть, что многие дети рождались в «сме¬
шанных» семьях.
Об этнической принадлежности иммигрантов можно судить
приближенно, так как в статистике учитывались лишь сведения
о стране выхода. Ниже приведены данные но численному соста¬
ву иммиграционных групп с 1857 по 1915 г. по странам выхода
(по иммиграционной статистике)
Страна эмиграции
Иммиграция в
Страна эмиграции
Иммиграция
Аргентину, тыс.
Аргентину, т
человек
человек
Италия
2 290
Австро-Венгрия
82
Испания
1493
Германия
62
Франция
225
Англия
56
Россия
136
Швейцария
33
Турция
121
Бельгия
23
Прочие
190
Всего
4711
Французский социолог Г. Бурде выделяет два периода в ар¬
гентинской иммиграции^. На первом, или начальном, этапе им¬
миграции, с конца 50-х до конца 80-х годов XIX в., «резервуа¬
ром иммиграции» для Аргентины служили юг Франции, север
Испании и Италии, т. е. ближайшая периферия капиталистиче¬
ски развитой Европы, и что очень существенно, с романоязыч¬
ным населением. Буря социальных перемен подняла с насижен¬
ных мест часть разорившихся мелких собственников — крестьян
и городских ремесленников — на поиск лучшей доли в далекие
страны. Сходство бытовых реалий, не говоря уже о языковом
родстве, облегчало адаптацию этих иммигрантских групп к но¬
вым условиям. Особенно легко было иммигрантам, которые или
располагали какими-то деньгами, или имели какую-либо нужную
профессию.
Второй этап охватывал период с 1890 по 1914 г. В это время
экономические и демографические изменения, вызванные расши¬
рением сферы роста монополистического капитализма, затронули
страны Восточной Европы. В Аргентину потянулись массы без¬
земельных крестьян и безработных горожан из Южной Испании
и Южной Италии, из Балканских стран и Австро-Венгрии. Кон¬
тингент этих иммигрантов отличался тем, что они были менее
квалифицированными и обученными, чем иммигранты предше¬
ствовавшего периода. Вместе с тем теперь многие из них не
знали испанского языка. Все это препятствовало их ассимиляции.
Наряду с иммиграцией этих пролетарских и полупролетарских
элементов продолжалась начавшаяся еще в 50-е годы иммигра¬
ция английских, французских и немецких специалистов, обеспе¬
чившая кадрами освоение природных богатств страны в интере¬
сах западных монополий.	^
Размеры иммиграции из той или шюй страны не были по¬
стоянными и иногда значительно колебались. Соотношение же
295

основных групп в целом не менялось. Итальянцы прочно держа¬
лись впереди. Удельный вес среди иммигрантов-итальянцев
(в среднем за эти годы — 49%) и испанцев (30%) был неизмен¬
но самым высоким и намного превышал по величине ближайшие
группы. Иммиграция из романоязычных стран составляла свы¬
ше 85% ".
Несмотря на значительную реэмиграцию, высокое положитель¬
ное сальдо миграционного движения испанцев и итальянцев про¬
извело наибольшие изменения в структуре населения Аргентины.
К 1914 г. там проживало 930 тыс. итальянцев и 830 тыс. испан¬
цев. Вместе они составляли 23,5% общей численности населения
республики. Только итальянцы и их дети, рожденные в Арген¬
тине, по некоторым неофициальньш оценкам, составляли тогда
до 28% всех жителей страны 7\
Роль иммигрантов в жизни аргентинского общества возраста¬
ла благодаря тому, что они устраивались преимущественно в
прибрежных провинциях, особенно в провинции Буэнос-Айрес —
политическом, экономическом и культурном центре страны.
На третье место выдвинулась иммиграция из Франции, вклю¬
чавшая наряду с французами басков из департамента Нижние
Пиренеи Франции, где до сих пор проживает часть этого народа.
На рубеже XIX и XX в. начинается иммиграция в Аргенти¬
ну из России, Австро-Венгрии, Болгарии. Аргентинская стати¬
стика не указывала национальной принадлежности иммигрантов
из этих стран. Примерно половину прибывавших из стран Во¬
сточной Европы, как полагают специалисты, составляли лица
еврейской национальности. Большое значение для привлечения
евреев в Аргентину приобрело Еврейское колонизационное обще¬
ство (ЕКО), основанное бароном Гиршем в Англии и владевшее
обширными землями в Аргентине. ЕКО имело свои комитеты в
России и других странах 7\
Эмиграция из России в Аргентину приобрела большой размах
после русско-японской войны 1904—1905 гг. и столыпинской аг¬
рарной реформы 1910 г. Вплоть до первой мировой войны она
уступала по своим размерам лишь итальянской и испанской.
Всех русских подданных, в том числе евреев, поляков, немцев,
эстонцев, литовцев, латышей, аргентинская статистика помещала
в графу «русские». Сначала эмиграция из России осуществля¬
лась в основном нелегально. Отсутствие специального эмигра¬
ционного законодательства тяжело отражалось на возможностях
русской эмиграции и на судьбах выходцев из России, проживав¬
ших в Аргентине. В 1907 г. в целях упорядочения эмиграцион¬
ного движения царское правительство вынуждено было принять
ряд мер для организованной отправки крестьян в Америку. Дей¬
ствие специальных циркуляров было распространено в осповном
на губернии, входившие в черту еврейской оседлости, а также
прибалтийские, привислинские, Саратовскую и Самарскую. Впо¬
следствии к ним были добавлены губернии и области, входившие
в состав Кавказа. Но из-за сложности получения иммиграцион¬
296

ною удостоверения и его дороговизны эмиграция в основном
продолжала идти по неофициальным каналам.
Показатели иммиграции из Англии на протяжении 1870—
! 880-х годов с нескольких десятков человек выросли до 1 —1,5 тыс.
Затем наблюдался продолжительный спад. С 1905 г. число им¬
мигрантов из Англии удваивается, приблизившись к прежним
показателям и даже превысив их в отдельные годы. Однако зна¬
чение англичан в этнокультурных и социальных процессах в
Аргентине определялось не этими сравнительно низкими абсо¬
лютными и относительными размерами (в действительности самих
англичан было еще меньше, так как приезжали из Англии лица
разных национальностей), а особой ролью английского капитала
в экономике молодой республики.
Последняя из более мелких национальных групп, о которой
нельзя не сказать отдельно,— это немцы. Эмиграция из Герма¬
нии стала представлять интерес для Аргентины только в послед¬
ние годы XIX в., хотя первые немцы появились здесь намного
раньше. Значительное число немцев эмигрировало в Аргентину
после революции 1848 г., что привело к проникновению в страну
традиций немецкой революционной интеллигенции. Статистика в
целом, как полагают, приуменьшала фактическую иммиграцию
из Германии, так как большая часть немецких коммерсантов,
инженеров, техников была не «палубными пассажирами» и по¬
тому не считалась иммигрантами, не попадала в их списки
Характер этнического, экономического и социального разви¬
тия аргентинского общества влиял на тип расселения, а также
определял выбор занятий, вклад в культуру страны тех или иных
иммигрантских групп. Итальянцы и испанцы при общем тяго¬
тении иммигрантов к столичному округу расселялись в Аргенти¬
не всюду, находили занятия в разных сферах, не испытывая по
сравнению с остальными иммигрантами особых языковых или
религиозных трудностей.
Эмиграция французов в Аргентину, как считают, была свя¬
зана с особыми отношениями между Францией и Латинской
Америкой в XIX — начале XX в. Париж был своего рода южно¬
американской Меккой Французская мода превратилась в за¬
конодательницу вкусов на Ла-Плате, н почти для каждой из бо¬
гатых семей побывать в Париже стало требованием престижа.
Возвращались они в Аргентину в сопровождении многочислен¬
ной французской «свиты», состоявшей из парикмахеров, порт¬
ных и т. н. Часть французских иммигрантов в Аргентине на¬
правлялась в промышленность, торговлю и сельское хозяйство.
На самом низком социальном уровне среди перечисленных
групп находились неимущие выходцы из стран Центральной и
Восточной Европы — поляки, югославы, чехи, словаки, болгары,
русские. Большинство крестьян и ремесленников из России при¬
езжали без семьи, на время, с целью заработка, как на своего
рода отхожий промысел. Русские зимние* 'месяцы — с декабря
по апрель — приходились в Аргентине на самую горячую пору
297

уборки урожая и повышенной поденной платы. В эти 4—5 меся¬
цев сезонные, или «ласточковые», как их здесь называли, имми¬
гранты обрекали себя на тяжелое существование: «все помыслы
их сводились к тому, чтобы напитаться все равно чем, урвать
несколько часов сна, каторжным трудом заработать сколько
возможно денег и затем ехать на родину» (из письма уполно¬
моченного русской императорской миссии в Буэнос-Айресе
Штейна от 20 ноября 1911 г.) Однако полгода обычно оказы¬
вались недостаточным сроком для накопления большой суммы и
приходилось оставаться на 3—4 года. За это время часть имми¬
грантов успевала завести семью и оседала в Аргентине навсегда.
Несмотря на то что на родине большинство иммигрантов
были батраками и крестьянами, в Аргентине в конечном счете
для них более привлекательными оказывались города. Причиной
тому были в первую очередь тяжелые условия земледельческой
колонизации. Немалое значение имел также возраставший спрос
на рабочие руки в городах Аргентины. По переписи 1914 г.,
около 70% иностранцев (как обозначались в переписях имми¬
гранты) жили в городах, в том числе 33% — в федеральной сто¬
лице (по сравнению с 14% всех уроженцев страны).
Расселение иммигрантов по провинциям также свидетельству¬
ет о тяготении иммигрантов к Буэнос-Айресу и вообще к при¬
брежной зоне (табл. 3). Это, как мы знаем, был район, с конца
XVIII в. опережавший в своем развитии другие части страны.
С середины же XIX в. провинции пампы приобрели новую цен¬
ность, как самые плодородные и пригодные для произрастания
зерновых (пшеницы, льна и кукурузы).
Таблица ¿7. Распределение лиц иностранного происхождения
по провинциям (% от общей численности иммигрантов,
по данным переписей)
Год
Буэнос-Айрес
Кордова, Энтре-
Риос и Корриентес
Остальная
территория
1869
48
42
10
1895
39
52
9
1914
41
49
10
В отличие от других переселенческих стран (например, США и
Канада), где так называемый фактор трудоустройства действо¬
вал почти всегда в пользу старожильческого населения, в Арген¬
тине иммигранты из Европы, капиталистическое развитие кото¬
рой ушло далеко вперед, в целом располагали преимуществами
по сравнению с местным населением*^. В первую очередь им¬
миграции была обязана Аргентина ускорением темпов развития
промышленности и сельского хозяйства. Переселенцы из ряда
капиталистических стран Европы привезли сюда свои трудовые
навыки, сыгравшие немалую роль в совершенствовании старых
298

и создании новых отраслей промышленности и сельского хозяй¬
ства.
Аргентина впитала в себя культурные традиции многих стран
и народов, что наложило отпечаток на культуру, быт, нравы и
обычаи аргентинцев, но некоторые специфичные черты аргентин¬
ской иммиграции: преобладание итало-испанского компонента,
близкого по языку, религии и другим элементам культуры к ар¬
гентинскому, а также концентрация иммигрантов в прибрежной
зоне, где к тому времени сложилось основное ядро консолиди¬
рующейся нации,— особо воздействовали на характер этническо¬
го и культурного взаимодействия.
Влияние иммиграции на социально-экономическую и демогра¬
фическую структуру населения Аргентины хорошо изучено.
Голь же иммиграции в этнокультурном развитии аргентинской
нации освещена меньше и не всегда оценивается правильно.
Чаще всего преувеличивается роль массовой иммиграции, кото¬
рая будто бы поглотила истинных аргентинцев и с ними — всю
их предшествующую культуру. Если же признают сохранение
прежних «языка и нравов», то объясняют эго лишь отсутствием
принципиальных расовых, языковых, религиозных и социальных
различий между креолами и основной массой иммигрантов
(итальянцев и испанцев). Такое объяснение верно лишь отчасти.
Преобладание среди выходцев из Европы этих двух крупных
контингентов, к тому же сравнительно близких культурно между
собой и с креольским населением Аргентины, облегчало контакт
иммигрантов с аргентинцами и во многом предопределило харак¬
тер их культурного взаимодействия. Но при этом нельзя не учи¬
тывать влияния других важных факторов на характер этниче¬
ских процессов того времени. Сама же по себе этническая бли¬
зость, или «равноценность цивилизаций» (по терминологии
зарубежных ученых), может играть двоякую роль: в одних усло¬
виях — не мешать развитию внутренних тенденций принимающе¬
го общества, в других — воздействовать на принимающее
общество, навязывая ему привнесенные извне элементы.
Процесс развития национальной культуры Аргентины на но¬
вом этапе, связанном с началом массовой европейской иммигра¬
ции, требует специального исследования. В целом же можно за¬
ключить, что изменения в этнической сфере нс были аналогич¬
ны изменениям в культуре в более широком смысле. На вопрос,
почему те или иные проявления креольской культуры не только
сохранились, но и органично вплелись в общий процесс социаль¬
ных изменений, трудно ответить односложно. Причин мною.
Во-первых, несмотря на важные изменения в связи с интенсив¬
ным втягиванием Аргентины в международное капиталистиче¬
ское разделение труда, в стране сохранились та специфика, хо¬
зяйственная и природная, те источники, которые питали и пита¬
ют до сих пор традиционные формы народной культуры.
Во-вторых, большое значение в сдерживании европейского влия¬
ния имело наличие в Аргентине довольно*сильного государствен¬
299

ного аппарата экономического и политического принуждения.
Правительство, препятствуя организации больших, однородных по
национальному составу колоний, вводило национальный испан¬
ский язык Аргентины во все учебные заведения, принимало
меры к скорейшему переходу иммигрантов на аргентинское граж¬
данство. Кроме того, при всей своей массовости европейская
иммиграция вливалась в страну отдельными «порциями», отде¬
лившимися к тому же от тех или иных европейских наций и
народностей и не представлявших поэтому чего-либо целостного.
Надежной защитой от размывания креольской культуры была
достигнутая в Аргентине к тому времени степень национальной
консолидации, находившая свое наивысшее выражение в само¬
сознании и в духовной жизни. Как и в других переселенческих
странах со сложившейся социальной и политической структурой,
в Аргентине европейские иммигранты были вынуждены приспо¬
сабливаться к этой структуре.
При всем том характер этнокультурного взаимодействия раз¬
личных иммигрантских групп с уроженцами страны и между со¬
бой был очень изменчив и зависел от комплекса явлений со¬
циально-экономического, политического и психологического
порядка. Нельзя поэтому, как это иногда делается, механически
соизмерять степень культурного влияния с удельным весом дан¬
ной группы иммигрантов. Уже говорилось, что, например, англи¬
чане никогда не составляли значительной доли среди прибывших
в Аргентину европейцев, особенно оставшихся на постоянное жи¬
тельство. В. начале XX в. их насчитывалось всего лишь около
46 тыс. человек. Зато английский капитал проник во все области
общественной жизни. Занимая ключевые позиции в экономике
страны, англичане образовали многочисленную прослойку среди
финансовой аристократии, оказав сильное влияние па культуру
господствующих классов. Выше говорилось, что французская
иммиграция резко уступала по размерам итальянской и испан¬
ской, однако, например, влияние французской литературы и язы¬
ка на литературу и язык Аргентины с 80-х годов прошлого
века ощущалось так же (если не более существенно), как и
влияние итальянского языка
Механизм слияния иммигрантов с уроженцами страны был
сложным, противоречивым. Факторы, способствовавшие ассими¬
ляции иммигрантов, вступали в противоборство с обстоятельст¬
вами, ее затруднявшими. Даже при близости языков иммигран¬
тов и креолов (испанского, итальянского, французского) остава¬
лись трудности, которые нужно было преодолеть: эмоциональ¬
ная связь с родиной, предубеждения этнического и социального
свойства против иммигрантов (называемых здесь часто общим
презрительным прозвищем «гринго» — чужой, чужестранец), под¬
держиваемые в отдельных случаях официальной политикой.
В этих условиях наиболее верным залогом успешной ассимиля¬
ции и одновременно важнейшим этапом этого процесса, как не
раз подчеркивала в своих работах Ш. А. Богина, становилось
300

активное участие иммигрантов в экономической жизни, т. е.
то, что она называет «структурной ассимиляцией» В разгар
иммиграции и в первое время после ее ослабления происходило
не только приспособление иммигрантов к новым условиям, но и
одновременно их активное воздействие на эти условия и на куль¬
туру креолов. Это вело к культурному сближению тех и других
и лишь в конечном счете — через одно-два поколения — к посте¬
пенному «растворению иммигрантов в новой среде с утратой ими
специфики своей культуры и быта» Сложность, многоступен¬
чатость этих процессов, несмотря на преобладание родственной
по культуре и языку испанской и итальянской иммиграции, ра¬
стянули на десятилетия достижение этнокультурного единства.
Этот процесс нельзя считать завершенным и в наши дни.
На ход этнических процессов, связанных с массовой иммигра¬
цией в этот период весьма отрицательно влияли факторы, тормо¬
зившие экономическое и культурное развитие страны в целом, так
как Аргентина надолго потеряла экономическую независимость.
Культурные установки правящих кругов па Европу наноси¬
ли ущерб развитию собственных народных традиций. Как писал
в одной из своих работ руководитель Коммунистической партии
Аргентины Эктор Агости, отказ от подлинно национальной ли¬
нии развития, свойственный культуре капиталистического обще¬
ства в целом, умножался в Аргентине, как зависимой стране
Противопоставление понятий «креол» — «гринго» в некоторых
случаях приобрело в связи с этим и другой оттенок — превос¬
ходства иностранной культуры над национальной.
Среди многочисленных интеллектуалов, отождествлявших
прогресс с принятием европейской культуры, один отвергали
культурное наследие, доставшееся аргентинцам от индейцев и
метисов, другие призывали к отказу от всего, что было связано
с культурой бывшей метрополии. И те и другие полагали, что
европейская иммиграция улучшит «расовую природу нации».
По их мнению, чуть ли не основная причина экономической и
культурной отсталости Аргентины, как и всей Испанской Аме¬
рики, была в метисном происхождении основной массы населе¬
ния, якобы впитавшего все пороки своих предков — индейцев.
Такого рода расовые «теории» были на руку представителям ино¬
странных монополий и связанным с ними правительственным
кругам. Убедив общественное мнение в отсутствии какой бы то
ни было культуры у индейцев, можно было вести открытую вой¬
ну за экспроприацию их земель.
Правительственная политика в отношении индейцев в связи
с проблемой иммиграции стала еще более жесткой. Теперь она
была направлена к захвату индейских земель с целью их засе¬
ления европейскими колонистами. Так, в 1872 г. была снаряже¬
на военная экспедиция против индейцев пампы. Оттесняя индей¬
цев на юго-запад, в горные райощл, правительство Сармьепто
продавало захваченные земли местнцпц и иностранным компани¬
301

ям. Еще в 1870 г. писатель Л. Мансилья совершил путешествие
к индейцам ранкелес, жившим в южной пампе большой племен¬
ной группой, и описал их быт, занятия, социальные отношения,
а через 9 лет эти индейцы были уничтожены, их земли были
присоединены к национальной территории Карательные воен¬
ные экспедиции военного министра Альсины и генерала Роки в
1878—1886 гг., вошедшие в историю под внешне безобидным на¬
званием «завоевание пустыни», привели к окончательному истреб¬
лению многих индейских племен северной Патагонии. План ист¬
ребления и изгнания индейцев в горы осуществлялся с редкой
жестокостью. В отличие от колониальных времен, когда индейцы
были почти единственной рабочей силой и ценились выше, чем
земля, в новую эпоху прежняя необходимость в индейцах отпа¬
ла. Их с большим успехом заменяли иммигранты. Войны против
индейцев на юге вылились в откровенный геноцид Несмотря
на упорное сопротивление индейцев, образовавших военную кон¬
федерацию племен во главе с касиком Намуикурой, правитель¬
ственные войска оккупировали большую территорию пампы и
Патагонии до берегов р. Рио-Саладо.
Положение индейцев Аргентины в связи с иммиграцией еще
больше осложнилось. Индейцы оказались вытесненными в мало¬
доступные области, где они были лишены средств к существо¬
ванию и тем более к развитию своей культуры. Жизнь в индей¬
ских общинах и учрежденных правительством в начале XX в.
резервациях, разбросанных по периферии национальной терри¬
тории, сводила к минимуму культурные контакты индейцев с
окружающим населением. Культурная изоляция индейцев и их
малая численность, занижаемая к тому же официальной стати¬
стикой, приводили к ошибочному представлению об отсутствии в
стране индейцев, как таковых, и, следовательно, самой индей¬
ской проблемы.
Носителями национальных народных традиций продолжали
оставаться аргентинские гаучо. Исторические перемены послед¬
них десятилетий XIX в., обусловленные превращением Аргенти¬
ны из патриархальной скотоводческой страны в страну крупного
товарного производства с развитыми земледелием и животновод¬
ством, неизбежно отражались на их судьбе. Часть бывших гаучо
уходила в города. От контакта гаучо, выброшенных латифунди¬
стами из эстансий, с бедняками-иммигрантами в предместьях
городов возникали своеобразные маргинальные прослойки насе¬
ления «со своим жаргоном и общими, часто неблаговидными за¬
нятиями» На стыке двух этнокультурных ареалов рождались
новые формы народной культуры (в частности, именно в такого
рода предместьях родилось знаменитое аргентинское танго).
В сельской местности гаучо должны были приспособиться к
новым условиям труда. Их традиционный быт и хозяйственный
уклад менялись, но связь с пампой и привычными занятиями
сохраняла некоторые своеобразные черты их культуры. Гаучо
перестал быть героической фигурой, но рядовые сельские труже¬
302

ники Аргентины продолжали осознавать преемственность со слав¬
ным прошлым гаучо.
На фоне старых и новых районов освоения наиболее плодо¬
родная прибрежная часть пампы с центром в Буэнос-Айресе со¬
храняла роль самого крупного очага концентрации европейских
иммигрантов. Буэнос-Айрес рос чрезвычайно быстро. По данным
переписей за 26 лет, с 1869 по 1895 г., население его увеличи¬
лось более чем в 3 раза (население всей страны удвоилось), а в
следующие 19 лет оно снова почти утроилось. К 1914 г. Буэнос-
Айрес насчитывал 1,5 млн. жителей, из них 700 тыс. человек
составляли недавние иммигранты из Европы Буэнос-Айрес
превратился в крупнейший многонациональный город мира. Це¬
лые кварталы в нем были населены выходцами из той или иной
страны. Любопытна одна из живописных зарисовок этого «сто¬
личного города на краю цивилизации», принадлежащая немец¬
кому иммигранту начала XX в.: «...Пасео де Хулио — главная
улица в портовой части города. По этой аллее с раннего утра до
поздней ночи движется пестрая толпа: здесь испанцы и италь¬
янцы в их застегнутых наглухо шелковых костюмах, румынские,
сербские и венгерские крестьяне в коротких просоленных кожа¬
ных куртках, с меховой шапкой на голове; здесь и гаучо в не¬
брежно наброшенном на плечи разодранном пончо и с поношен¬
ной шапкой набекрень. А между ними белокурые, голубоглазые
немцы и скандинавы; словом, представлены все народы и расы.
Здесь их первые шаги на чужбине»	\
В 1914 г. в столице на каждого урожденного аргентинца стар¬
ше 20 лет приходилось около трех иностранцев того же возра¬
ста Это «перенасыщение» иностранными элементами внушало
опасение представителям различных кругов аргентинского обще¬
ства: высказывались опасения по поводу «денационализации»
аргентинцев. Угроза «денационализации» Аргентины была все же
преувеличенной. Иностранцы при всей их тяге к своему отече¬
ству вынуждены были жить и работать по законам новой страны.
Здесь уместно сказать о том, что иммиграция, начавшаяся в
пору расцвета борьбы за национальное самоутверждение, вызва¬
ла взрыв националистических настроений со стороны креольско¬
го населения. Особенно это проявилось в творчестве аргентин¬
ских писателей 1880-х годов. Как пишет советская исследова¬
тельница М. И. Былинкина, подъем националистических веяний
выражался в «стремлении противопоставить культуре иммигран¬
тов и космополитизации Буэнос-Айреса собственную националь¬
ную культуру как материальное воплощение национального духа,
чем отчасти и объяснялась популярность литературы гаучо»
В своеобразных условиях (усиливавшегося притока иммигран¬
тов) ускорилось создание собственной лингвистической нормы
испанского языка Аргентины. Элементы народного языка (языка
гаучо) превращаются не только в^&зюворную, по и в художе¬
ственную норму, становятся символом «национальной пдиосип-
303

кразии» (по выражению Бертиля Мальмберга) т. е. своеоб¬
разного смешения, которое лежит в истоках креольской культуры.
Отрицательная реакция на иммигрантов, свойственная прини¬
мающему обществу, усугублялась тяжелыми условиями жизни в
бывшей испанской колонии. Соперничество за получение выгод¬
ной работы происходило не только между коренными жителями
и иммигрантами, но и между иммигрантами разного националь¬
ного происхождения.
Защитной реакцией иммигрантов на психологический фактор
«отталкивания» становилось, с одной стороны, поддержание свя¬
зей с прежней родиной, с другой — создание в Аргентине им¬
мигрантских колоний или общин со своими национальными
институтами (национальные школы, клубы, больницы, банки, об¬
щества взаимопомощи, церкви, печатные органы). Различные
иммигрантские национальные организации способствовали сохра¬
нению европейских культурно-бытовых традиций. Однако одно¬
временно весь этот комплекс «субкультуры иммигрантов» облег¬
чал адаптацию европейцев к новым условиям и служил ступенью
к их интеграции и ассимиляции.
Национальные организации иммигрантов оказывали влияние
на социальную и культурную жизнь аргентинцев. Появление в
стране первых рабочих организаций в 80-х годах прошлого века
было связано главным образом с иммигрантами.
Рост промышленного пролетариата и развитие рабочего дви¬
жения способствовали социально-политической зрелости буржуаз¬
ной нации. Массовые выступления рабочих в защиту своих прав,
организованные их лидерами-иммигрантами (как, например, из¬
вестные стачки 1902 и 1905 гг.), в немалой степени повлияли на
перемену в иммиграционной политике. В первое десятилетие
XX в. в Аргентине начался переход от поощрения иммиграции
к ее ограничению.
С 1869 по 1914 г. (даты 1-й и 3-й переписей) в стране заметно
трансформировалась социальная структура. Пролетариат сфор¬
мировался в самостоятельный класс. Значительно выросла мелкая
и средняя буржуазия. Но, несмотря на переживаемый промыш¬
ленностью Аргентины подъем, она характеризовалась пизким в
целом уровнем концентрации. В результате ряды рабочего класса
множились, но менее быстрыми темпами, чем так называемые
средние слои. «Генератором» этой социальной прослойки были
торговля, транспорт и различные виды городских служб, связан¬
ных с централизацией и бюрократизацией органов власти, с бан¬
ковской и финансовой деятельностью и др.
Усиление классовой дифференциации, формирование промыш¬
ленного пролетариата, укрепление средней и мелкой буржуазии,
появление класса средних землевладельцев (немногочисленного
и намного меньшего, чем того желали инициаторы привлечения
в страну иммигрантов) — вот наиболее существенные черты этой
трансформации.
304

Адаптация иммигрантов и активное воздействие их на прини¬
мающее общество происходили через включение в социально-
экономическую жизнь страны. Усиление притока иммигрантов из
Восточной Европы, подавляющее большинство которых вливалось
в сельское хозяйство Аргентины, способствовало превращению
земледелия в ведущую отрасль сельского хозяйства республики.
Эти иммигранты направлялись на постоянное и временное жи¬
тельство главным образом в восточные провинции с их огромны¬
ми запашками (Буэнос-Айрес, Кордова, Санта-Фе).
В то же время доля земледельческой иммиграции в целом
падала, составляя в 1881 — 1890 гг.—55%, 1891 — 1900 гг.—43,
1901 — 1910 — 32, 1911 — 1920— 18%^. Тенденция концентрации
иммигрантов в городах (согласно цензу 1914 г. из 2 357 952 ино¬
странцев, проживавших в стране, 1 610 507 приходилось на города
и только 747 445 — па сельскую зону) создавала «излишний
урбанизм» в сельскохозяйственной стране. Большое число ино¬
странцев в городах вынуждено было заниматься торговлей из-за
отсутствия развитой индустрии. В то же время об активном уча¬
стии иммигрантов в производящих отраслях хозяйства свидетель¬
ствуют данные о занятости в промышленности в 1895 г.:
из 175 682 человек — 103 291 человек, т. е. больше половины,
были лицами иностранного происхождения. Причем в промыш¬
ленном секторе иммигранты составляли 81% среди собственников
предприятий и 60% среди наемных рабочих^.
Иностранцы преобладали в новых отраслях производства
(строительство железных дорог, портов, электропромышлен¬
ность, судостроение, металлообрабатывающая промышленность),
в то время как уроженцы страны оставались преобладающим
элементом в традиционных отраслях (солильни, сахарные и
спиртовые заводы). Примерно равное положение создалось в
мясохладобойной промышленности. На этих новых промышленных
предприятиях наравне с иммигрантами работали и аргентинские
рабочие, бывшие пеоны, пришедшие из поместий, со свечных за¬
водов, из солилен. Освободившись от ручного крестьянского
труда и от прямой зависимости от хозяина, они становились
«в полном смысле слова аргентинскими рабочими» Так или
иначе с самого начала аргентинцы наряду с иммигрантами со¬
ставляли важный источник формирования городского промыш¬
ленного пролетариата.
В сельском хозяйстве, которое по-прежиему оставалось основ¬
ной производящей отраслью экономики Аргентины, иммигранты
также составили значительную часть наемной рабочей силы. Не¬
смотря на наметившуюся еще в конце XIX в. тенденцию к дроб¬
лению крупных латифундий, развитие капитализма в сельском
хозяйстве Аргентины протекало в условиях концентрации боль¬
ших земельных площадей в руках латифундистов. В провипции
Буэнос-Айрес потомственная земельная буржуазия продолжала
удерживать свои монопольные позиций/ Это была своего рода
обособленная каста, получившая названйе «портеньо» (в даль¬
305

нейшем так стали называть и уроженцев некоторых морских пор¬
тов, чаще всего Буэнос-Айреса). «Портеньо нельзя сделаться, нм
можно только родиться — это знает в Аргентине каждый»,— пи¬
сал о крупной земельной аристократии Аргентины побывавший
там в 30-х годах XX в. советский журналист Е. Ф. Шульман
(псевдоним — Е. Ф. Шуан) в других земледельческих провин¬
циях условия для приобретения земли иностранцами были легче.
Тем не менее всего по стране из каждых ста иммигрантов, ко¬
торые осели на земле с 1880 по 1914 г., только тридцати удава¬
лось превратиться в собственников земли Остальные станови¬
лись арендаторами или поденщиками.
В скотоводстве роль иммигрантов была иной, чем в земледе¬
лии. В скотоводческих эстансиях, в том числе принадлежавших
иностранным монополиям, физическую работу по-прежнему вы¬
полняли в основном аргентинские гаучо. Среди пеонов-батраков
и сельскохозяйственных рабочих, которые пасли и стригли овец,
клеймили молодняк крупного рогатого скота, работали на бой¬
нях, по цензу 1914 г. только 20% были людьми иностранного
происхождения.
В городах иммигранты разных национальностей ассимилиро¬
вались быстрее: они включались и в экономическую жизнь, же¬
нились на местных женщинах, переходили на испанский язык.
В 1947 г. среди аргентинцев более 85% имели одного или обоих
родителей иностранного происхождения В большинстве сме¬
шанных браков иностранцем был отец. Это явление объяснялось
преимущественно мужским составом иммигрантов. В то же время
через включение иммигрантов в социальную структуру и образо¬
вание смешанных семей аргентинская культура обогащалась эле¬
ментами других культур.
Превращение столицы и сравнительно ограниченной прибреж¬
ной зоны, густо насыщенной иммигрантами, в наиболее населен¬
ную часть страны породило тенденцию распространять и на
остальные провинции особенности, присущие населению этого
района, в частности его европеоидный состав, высокий удельный
вес в населении иммигрантов и сильное влияние их в повседнев¬
ном быту и в культуре. Такое обобщение для Аргентины вряд ли
правомерно.
В обширных внутренних районах, особенно в западных и се¬
веро-западных областях, экономические и социальные преобразо¬
вания происходили очень медленно. Иммигранты к 1914 г. со¬
ставляли менее 10% населения этих провинций. В городах
внутренних районов (за исключением Кордовы) развивались в
основном традиционные отрасли производства (такие, как вино¬
делие, сахарное производство), и сельское хозяйство в этих райо¬
нах росло на старой основе помещичьего землевладения.
Жизнь в западных областях вплоть до 30—40-х годов XX в.
сохраняла многие приметы прошлого, особенно в сельской мест¬
ности. Как вспоминает о своих скитаниях по Аргентине немец¬
кий иммигрант Л. Колиш, на пути из Буэнос-Айреса в Мендосу,
306

оторый он проделал по железной дороге, «пампа менялась мало,
снялись люди. Чем ближе поезд подходил к Кордильерам, тем
аще перрон заполняли фантастические фигуры в шерстяных
омбачо (широких шароварах), задрапированные в пончо» Не-
авномерность капиталистического развития в Аргентине, выра-
ившаяся в преимущественном развитии приатлантического райо-
ta, намного опережавшего все другие области, привела к неко-
орой обособленности населения внутренних провинций. Там
ц)льше сохранялись специфика этнической структуры и традиции
колониальных времен.
Впрочем, в сельской зоне большинства провинций процесс
кассовой ассимиляции иммигрантов происходил замедленными
темпами. Многие земледельческие колонии европейских иммигран¬
тов, расположенные вдали от крупных центров, сохраняли свою
изолированность. Это объяснялось не столько существованием
внешне враждебной среды, сколько собственной их отчужден¬
ностью, поддерживаемой специфическими условиями расселения
в окраинных сельских районах.
Одна из таких обособленных колоний, основанная польскими
колонистами в начале нашего века на р. Паране, в провинции
Мисьонес, ярко описана писателем, ученым и путешественником
Виктором Островским, побывавшим у своих бывших соотечест¬
венников в 1966 г.
Но большинство иммигрантов, занятых в земледелии, были
сезонными сельскохозяйственными рабочими и не селились в де¬
ревне. Колонисты же, которым удалось приобрести землю (в ос¬
новном это относилось к семейным), жили на хуторах или мелких
фермах. Особенности сельской жизни (расселение и характер
труда) затрудняли культурный обмен между разными группами
населения. Вот почему не сельская область, а города, и прежде
всего Буэнос-Айрес, стали очагами зарождения и распростране¬
ния новых черт культуры, явившихся результатом этнического
взаимодействия иммигрантов с креольским населением.
После первой мировой войны роль иммиграции в демографи¬
ческих и этнических процессах стала ослабевать. Это было свя¬
зано с резким сокращением эмиграции из Европы, с одной сторо¬
ны, и с ограничением допуска иммигрантов, введенным прави¬
тельством Аргентины,— с другой.
Первая мировая война внесла существенные изменения в со¬
циально-экономическое развитие Аргентины. Сокращение англий¬
ского импорта в страну дало толчок развитию собственной про¬
мышленности. «Текстильные фабрики, обувные фабрики и метал¬
лургические заводы беспрерывно росли и развивались в течение
всего периода войны» *°*. Местная промышленность работала на
собственном сырье, а за капиталами Аргентина обратилась к
США. В 1926 г. Викторио Кодовилья, председатель Коммунисти¬
ческой партии Аргентины, писал: «Североамериканские капи¬
талисты финансировали промышленные предприятия, способст¬
вуя иу необычайно быстрому росту, и в то же время путем по¬
30?

степенного поглощения устраняли все те предприятия, которые
мешали их плану экспансии...»
Индустриальное развитие привело к увеличению численности
рабочего класса, усилилась классовая борьба пролетариата. Боль¬
шое влияние на рабочее движение Аргентины оказала Великая
Октябрьская социалистическая революция. В 1918 г. в Аргенти¬
не была создана Интернациональная социалистическая партия,
которая в 1920 г. была преобразована в Коммунистическую.
Создание Коммунистической партии Аргентины явилось важней¬
шим этапом в истории рабочего движения страны
G первой мировой войны в Аргентине наступил новый этап
этнической истории. Приток иммигрантов из Европы резко сокра¬
тился. Рост населения происходил главным образом за счет уве¬
личения численности аргентинцев. Это содействовало более ак¬
тивному «перемалыванию» иммиграции аргентинским этносом.
По результатам статистики за 1914—1919 гг., в страну прибыло
всего 267 тыс. человек, а эмигрировало 480 тыс. Только к
1923 г. иммиграционная волна вновь набрала силу и приблизи¬
лась к масштабам некоторых предвоенных лет, но уже в следую¬
щем году в связи с неблагоприятной экономической коньюнкту-
рой в Аргентине она значительно снизилась. Последний «взлет»
иммиграционной кривой пришелся на 1927 г., однако вскоре
из-за мирового экономического кризиса 1929—1933 г. и после¬
дующей депрессии в экономике Аргентины приезд в страну пере¬
селенцев из Европы был фактически прекращен. В период с
1931 по 1947 г. небольшое положительное сальдо в миграцион¬
ном движении образовалось лишь за счет притока населения из
соседних латиноамериканских стран. И хотя иммиграция пред¬
шествовавшего периода продолжала оказывать влияние на этни¬
ческие процессы, основное их содержание определялось внутрен¬
ним развитием страны. К этому времени иммигранты в первом
поколении в большинстве своем стали «старожилами» Аргентины.
Их дети, иммигранты во втором и третьем поколениях, находились
на разных стадиях ассимиляции. Вместе с коренными аргентин¬
цами они активно участвовали во внутренних миграциях, что
интенсифицировало процессы этнической консолидации.
За время второй мировой войны этнический состав населения
стабилизировался. Обстоятельства военного времени благоприятно
отразились на экономике «нейтральной» Аргентины. Наряду со
старыми развивались новые отрасли промышленности, росли
рабочий класс и национальная буржуазия. Основным резервом
рабочей силы стали уроженцы страны, главным образом сельские
жители. Гипертрофия столицы возрастала от постоянного прили¬
ва населения «глубинных» областей, несшего с собой своеобразие
культурных традиций северо-запада и запада страны в противовес
влиянию европейской иммиграции.
Возобновившаяся после 1947 г. европейская иммиграция не
могла сравниться ни по размерам, ни по значению с массовой
иммиграцией конца XIX — начала XX в. Если, например, за
308

десятилетие с 1904 по 1913 г. положительное миграционное
сальдо составило 1483 тыс., то за десятилетие с 1947 по 1957 г.—
лишь 565 тыс. человек, т. е. оказалось втрое меньшим. Реальный
«вклад» иммигрантов уменьшился еще в несколько раз, если
учесть, что в 1914 г. общая численность населения Аргентины
составляла 7,9 млн., а в 1957 — возросла до 20 млн. человек.
Причем более 18 млн. из них составляли аргентинцы. Они уже
были аргентинцами не только по названию, но и по языку и
культуре и, судя по всему, осознавали себя аргентинцами. Им¬
миграция, начавшаяся после второй мировой войны, состояла
в основном из латиноамериканцев. Из Европы выезжали пре¬
имущественно родные и близкие ранее осевших в стране имми¬
грантов. Увеличилась по сравнению с довоенной доля иммигран¬
тов из Германии, большую часть которых представляли бывшие
нацисты, спасавшиеся от грозящего им возмездия. Наряду с
провинцией Буэнос-Айрес, где, как и раньше, сосредоточивались
иммигранты, центрами тяготения их стали районы новой коло¬
низации на крайнем севере и крайнем юге страны.
Преобладание аргентинцев облегчало ассимиляцию иммигран¬
тов и их потомков во втором и третьем поколениях. Напряжен¬
ность, противоречивость этнических процессов значительно
ослабли. Дальнейший рост индустриализации и урбанизации
привел к повышению значения внутренних миграций населения.
При этом, как показало исследование Альфредо де Латтеса, если
до первой мировой войны европейская иммиграция стояла на
первом месте среди факторов внутренних миграций, то с 1947 г.
она отошла на последнее место (процент иммигрантов, участво¬
вавших в перераспределении населения между провинциями,
упал с 66,5 до 20,1%). Основное значение приобрели теперь
миграции самих уроженцев страны (их доля поднялась с 16,9
до 46,2%) География внутренних миграций расширялась за
счет втягивания жителей наиболее окраинных областей. Влияние
усиленного притока мигрантов из внутренних областей на изме¬
нение структуры населения столицы ученые называют процессом
«аргентинизации» Большого Буэнос-Айреса, что условно отражает
отличие этого процесса от культурного воздействия европейской
иммиграции.
В новейший, или современный, период, начавшийся в 50—60-е
годы XX в., роль иммиграции в демографических и этнических
процессах окончательно отошла на задний план. Европейская
иммиграция уступила место иммиграции из стран Латинской
Америки (среди которых выделяются Парагвай и Боливия), в то
же время Аргентина сама стала важным «экспортером» трудовых
ресурсов, главным образом научно-технических кадров для США.
Не получая достаточного пополнения, национальные эмигрант¬
ские общины приобретают все более аргентинский характер. По *
данным современного социологическое ^обследования, даже внут¬
ри наиболее крупных колоний — итальянской и испанской — куль¬
турное своеобразие уходит в прошлое Иммигрантские колонии
309

включаются в структуру аргентинской нации, этническое сплоче¬
ние которой продолжается и в настоящее время.
Современные миграции населения — перемещения его между
провинциями, прилив сельского населения в города — охватывают
все более широкую зону. Это движение направлено главным об¬
разом от периферии к центру — в Буэнос-Айрес. Здесь переме¬
шиваются разные расовые типы и разные культурные нормы,
устраняются специфические особенности культуры отдельных
групп населения Аргентины в пользу общих для всех вариантов.
В результате колоссальной встряски, которой аргентинский
этнос подвергся в эпоху массовой европейской иммиграции, он
испытал большие демографические, социально-экономические и
этнокультурные изменения. Но все это не изменило в корне
основных, существенных признаков аргентинского этноса, зало¬
женных еще в колониальный период и сложившихся в общих
чертах до начала массовой европейской иммиграции.
Сохранение языка, национального самосознания, национальной
художественной литературы говорит о том, что аргентинская на¬
ция выдержала «натиск» извне, не утеряв своей специфики. Ар¬
гентинский этнос «переваривал» иноэтничные элементы, вбирая и
адаптируя их на собственной национальной основе.
К настоящему времени из 26 млн. жителей страны свыше
24 млн. говорят на национальном испанском языке.
На современном этапе идет дальнейшая консолидация арген¬
тинского этноса.
*	7?oseab¿a¿ И. La población indígena
у el mestizaje en América. Buenos
Aires, 1954, t. 1, p. 88.
2 D¿/r¿er¿ Tfaracio A. Población indí¬
gena y colonial.— In: La Argentina,
Suma de geografía. Buenos Aires,
1961, t. VII, p. 24.
s Pafggrós 7?. Historia económica del
Río de la Plata. Buenos Aires, 1945,
р.	19.
*	Zorragaía 7?. La movilidad in¬
dígena y el mestizaje en la Argen¬
tina colonial.— In:	Jahrbuch fiir
Ceschichte der Staat. Wirtscbaft
und Gescllschaft Latcin-Américas.
Kóln. Bd. 4, 1967; Padr<?/c Д. El
mestizaje en Cordoba:	Siglo
XVIII — principios del XIX.— Cua¬
dernos de historia. 1966. N 33; Co-
atadráa 7?. 7. Evolución demográfi¬
ca argentina durante el período his¬
pano, 1535—1810. Buenos Aires.
1969.
ь Культура Чили. M.: Наука, 1968,
с,	234.
*	Comadráa 7?. 7. Evolución.... р. 31.
? См.: Альтамира-и-Кревеа Р. Исто¬
рия Испании. М.: Изд-во иностр.
лит., 1957, т. 2, с. 153.
з Подробнее об этом: Verdagcr А.
Historia eclesiástica de Cuyo. Mila¬
no, 1931. t. VI, p. 93.
э TíossoA; Á7. El virreinato del Río de
la Plata: Su estructura economico-
social. Buenos Aires, 1959, p. 29.
*s 727гралоб A. 77. Война за незави¬
симость Аргентины. М.:	Havua,
1976. с, 99.
и Qué es la Argentina. Buenos Aires,
1970. p. 216.
'2 7?osea¿dad A. La población indígena
y el mestizaje en América, t. 2.
p. 128.
*3 Coatadraa 7?. 7. Evolución..., p. 67.
*4 Ibid.
i3 Fsp¿aosa Vázgaez A. Compendio y
descripción de las Indias Occiden¬
tales. Washington, 1948, p. 622.
i' Ibid., p. 641—642.
i7 Zorragaía 7?^cá 7?. La movilidad....
p. 199—200.
i3 Л7огеао V. 7?es¿o. Buenos Aires,
puerto del Río de la Plata, capital
de la Argentina: Estudio crítico de
su población, 1536—1936. Buenos
Aires, 1939, p. 421—422.
310

*9 Яяа^мяун E. La población indígena
de las regiones del Río de la Plata
y Tucumán.— En: Actas y trabajos
científicos del XXV Congreso Inter¬
nacional de Americanistas. Buenos
Aires, 1934, t. II, p. 288-289.
i" EoMza/es У. F. Historia argentina:
La era colonial. Buenos Aires, 1957,
p. 142.
s* По условиям Утрехтского мира"
британские суда могли свободно
заходить в Буэнос-Айрес, достав¬
ляя сюда рабов и увозя отсюда
шкуры и другие продукты ското¬
водства.
22	Жёгмег Ж Panorama de la sociedad
del Río de la Plata durante la pri¬
mera mitad del siglo XVIII.— Re¬
vista Estudios Americanos, Sevilla,
1959, N 92/93, p. 210.
23	Eizando Eorda Ж El Tucumán de
los siglos XVII y XVIIL— In: His¬
toria Nacional Argentina. Buenos
Aires, 1938, t. III, p. 298; ЯаааЛо
Torre У. Sociedad colonial.—In:
Historia Nacional Argentina. Bue¬
nos Aires, 1938, t. III, p. 361—362.
24	CoTMadráM Л. У. Evolución..., p. 80—
81.
23 Eazor¿ A. Historia de la ciudad ar¬
gentina. Buenos Aires, 1945, t. II,
p. 34.
26	Этимология этого слова до сих пор
окончательно не выяснена.
27	См.: Жоммм А. С. По Южной Аме¬
рике. СПб., 1903, с. 271.
2з Adrada С. El mito gaucho. Buenos
Aires, 1948, p. 18.
2^ ComadrdAz Л. У. Evolución..., p. 80—
81.
3" Цит. по: Сегтмам; G. La estratifica¬
ción social...— In: Argentina con¬
flictiva. Buenos Aires, 1973, v. 12,
N 48, p. 90.
3* 7?oseMÓ?a¿ A. Base del español de
America: Nivel social y cultural de
los conquistadores y pobladores.—
Revista de Indias, 1971, XXXI,
N 125/126, p. 72-73.
32	Жэгмег Ж Panorama..., p. 210.
33	ЛУяЛтм&ег^ 7?. La América hispano¬
hablante. Madrid, 1966, p. 168.
34	Жэгмаг Ж Panorama..., p. 75.
35	Segundo censo de la república Ar¬
gentina 1895. Buenos Aires, 1898,
t. 2, p. XIV.
36	ComadrdM 7?. У. Evolución..., p. 85.
37	Ibid., p. 89.
за Ibid., p. 91.
39 Garata^; (2. La estratificación...,
p. 90.
49 García У. A. La ciudad indiana. Bue¬
nos Aires, 1954, p. 24—25.
41	Pa¿ggrós 7?. Historia económica del
Río de La Plata, p. 43.
42	AossoA- Ж E] Virreinato del Río de
La Plata, p. 75.
43	Ibid., p. 42.
44	German; G. La estratificación...,
p. 90.
45	Zorragnín Лесы 7?. La movilidad...,
p. 85.
46	¡So/ar¿ Ж 77. Historia de la cultura
Argentina. Buenos Aires. 1957, p. 74.
47	Подробнее об этом см.: Очерки ис¬
тории Аргентины. М.: Соцэкгиз,
1961, с. 65—68.
48	777грялоб А. Ж Война за независи¬
мость Аргентины, с. 90.
49	Gerrnño Л. A. Grandeza civilizadora
de España: Su aporte en la forma¬
ción de nuestra nacionalidad.— Re¬
vista de Antropología y ciencias afi¬
nes. Tucumán. 1952, v. 1, p. 108.
39 Цит. no: IFa/íer Я. У. El fono intel¬
lectual de la Reforma de Universi¬
dad en la Argentina.— Revista de
Antropología y ciencias afines, v. 1,
p. 238.
31	Цит. по: Яодем^я; A. Historia de
un nombre. Buenos Aires, 1949,
p. 12.
32	Цит. по: ЯолемЬЛя; A. Historia...,
p. 56.
33	Ibidem.
34	7ngen¿eros У. Sociología argentina.
Buenos Aires, 1946, p. 457.
35	Цит. no: ¿>oíar¿ Ж 77. Historia...,
p. 199.
36	Цит. no: Eoíar¿ Ж. Ж Historia...,
p. 199.
37	Очерки истории Аргентины, с. 176.
зз 47aímóerg Л. La América..., р. 171.
39 Цит. по: Eoíarí Ж Л. Historia...,
р. 240.
69 7ngeM¿eros У. Sociología..., р. 457.
61	Подробнее см.:	Еергерям Л. А.
Влияние зарубежной культуроло¬
гии XIX в. на латиноамерикан¬
скую мысль.— Латинская Амери¬
ка, 1977, № 4, с. 53.
62	См.: Былыми имя Ж. Ж. О нацио¬
нальном языке Аргентины.—
В кн.: Нации Латинской Америки.
М.: Наука, 1964, с. 379.
зз Лылымиымя Ж. Ж. Смысловые осо¬
бенности испанского языка Арген¬
тины. М.: Наука, 1969, с. 34.
64 Очерки истории Аргентины, с. 201.
бЗт^гтмятп G. La estratificación...,
р. 98.
66 rbid., р. 98.
311

с? Registro oficial de Ja República Ar¬
gentina. Buenos Aires, 1910, t. II,
p. 20.
6s 77Шяг (2. Einwanderung und Kolo-
nization in Argentinien: Einwande¬
rung und Einwandcrungspolitik.
Berlin, 1912, S. 56.
66 Ibid., S. 69.
76 Цит. no: Díc/гтмямм E. Población e
immigración. Buenos Aires, 1946,
p. 59.
7* Extracto estadístico de la Repúbli¬
ca Argentina correspondiente al
año 1915. Buenos Aires, 1916.
72	7?MrJ¿ C. Urbanisation et immigra¬
tion en Amériquc Latine: Buenos
Aires (XIX et XX siécles). Paris,
1974, p. 172.
73	Подсчеты по отдельным группам
здесь и далее произведены по дан¬
ным иммиграционного движения
до первой мировой войны: Extrac¬
to estadístico..., р. 590—595.
74	«По поводу предстоящего совеща¬
ния об эмиграции» — неопублико¬
ванное письмо см.: ЦГИА СССР,
ф. 95, оп. 6, д. 1862, л. 27.
76	См.: Еорояся Я. 7?. Страны Южной
Америки и Россия (1890—1917).
Кишинев, 1969, с. 59.
7з 77*Ш<*г С. Einwanderung und Kolo-
nization in Argentinien, S. 52.
77	Еоумм 77. Les Franjáis en Argenti¬
ne.— Revue pour les Frangais, Pa¬
ris, 1910, N 5, p. 123.
73 ЦГИА СССР, ф. 403, on. 2, д. 27.
76 Цит. по: (2ег7мям7 (2. Política у so¬
ciedad en una época de transición.
Buenos Aires. 1962, p. 186.
36	O. European Immigrants
in Argentine Industry and Politics.
New York, 1967, p. 225.
31	Еыямммммя Ж Я. Смысловые осо¬
бенности..., с. 73.
32	См.: Коз имя 777. И. Роль иммигра¬
ции в этническом развитии аме¬
риканской нации.— В кн.: Мате¬
риалы первого симпозиума совет¬
ских историков-амсриканистов.
М.: Наука, 1971, с. 229.
33	Еозяяя К. 77. Динамика численно¬
сти народов. М.: Наука, 1969, с. 260.
34	Азосги К. Нация и культура. М.:
Изд-во иностр. лит., 1963, с. 173,
175.
зб СяЛятияго К. La comunidad Argen¬
tina. Buenos Aires, 1963, p. 65.
36 Patagonia. 12 000 años de historia.
Buenos Aires, 1973, p. 23.
37 СягоЛ Paz /. Cultura indígena, cul¬
tura criolla y cultura popular en la
Argentina.— Anuario Indigenista.
México, 1973, XXXIII, p. 166—167.
33 7?MMge И. E. Setenta años inmi¬
gración: Análisis de los contingen¬
tes migratorios.— Revista de Econo¬
mía Argentina. Buenos Aires, 1928,
t. XXI, año 11, N 121, p. 34.
36 ТСолмш. У7. В стране будущего. М.;
Л., 1924, с. 32.
66 Еим^е Á. Ochenta у cinco años de
inmigración.— Revista de Econo¬
mía Argentina, 1944, t. XLIII, año
XXXI, N 308, p. 34.
о* Емлимкимя Ж. 27. Смысловые осо¬
бенности..., с. 42.
62	ЖаДтя&сгд' К. La América..., р. 183.
63	Ó. European Immigrants....
р.	233.
64	А^иПя 2. Soziale Strukturcn und
Soziale Wandlungen in Argentinien.
Buenos Aires, 1967, p. 66.
66 Or¿¿z 77. Historia económica de la
Argentina. Buenos Aires, 1955, p. 51.
66	777уям E. Ф. В Аргентину на па¬
руснике «Товарищ». М.,	1928,
с.	215.
67	Godío У. Histqria del movimiento
obrero argentino. Buenos Aires,
1970, p. 40.
63 Цит. no:	У. Inmigración
en la Argentina. Buenos Aires, 1970,
р.	41.
66	У7. В стране будущего, с. 5.
160	Осгрояскмй 7?. Жизнь большой
реки. М.: Мысль, 1971.
161	ТСодоеилья 7?. Избранные статьи и
речи. М.: Политиздат, 1970, с. 20.
162	Там же.
163	27скяро Р. Рабочее и профсоюзное
движение Аргентины: история и
развитие. М.:	Политиздат. 1978,
с.	148.
164	РянеШе?*; У. Inmigración.... р. 35.
163 Ея;;яд A. Las migraciones en la
Argentina entre mediados del siglo
XIX y 1960.— Desarrollo económi¬
co. Buenos Aires. 1973, t. 12, N 48,
p. 856.
'66 уж;м E. Las comunidades de extra¬
njeros en la Argentina y sus aso¬
ciaciones. Buenos Aires, 1963. Цит.
по: Когм E. Algunos aspectos de la
asimilación de Inmigrantes en Bue¬
nos Aires.— América latina, Rio de
Janeiro, 1965, t. 8, N 2, p. 92.
312

А. Д. Дридзо
КРАТКИЙ ОЧЕРК
ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ УРУГВАЯ
Территорию современного Уругвая к моменту открытия Аме
рики населяли бродячие индейские племена, главным образом
чарруа (на севере, востоке и западе), а также чана (на северо-
востоке). Этническая карта района пока ясна не во всех деталях.
Считается, что численность коренных жителей страны к началу
XVI в. не превышала 20 тыс. человек (хотя многие ранние авторы
называют значительно меньшие цифры). Основными их занятия¬
ми были охота, собирательство, рыбная ловля; земледелия они
не знали *.
Хотя первые отряды испанцев появились на этих землях в
1515 (экспедиция де Солиса в районе Мальдонадо) и в 1519 г.
(открытие Магелланом устья р. Уругвай), в глубь страны коло¬
низаторы проникали очень медленно, она их ничем не привлека¬
ла. Ситуация изменилась после того, как в 1603 г. на ее тер¬
риторию был завезен крупный рогатый скот и лошади. Очень
быстро выяснилось, что природные условия уругвайской пампы
в высшей степени благоприятствуют развитию животноводства.
Соответственно стало увеличиваться и пришлое население, свя¬
занное со скотоводством (точнее, с забоем скота),— так называе¬
мые гаучо. Об этой своеобразной группе подробно говорится в
разделе, посвященном Аргентине. Уругвайские же гаучо, во-пер¬
вых, жили на землях, которые до конца XVII в. практически
находились вне сферы колониального управления во-вторых,
значительно большими были их контакты с индейцами в-треть¬
их, в связи с проникновением португальцев из близлежащих
районов Бразилии уругвайские гаучо вобрали в свой состав и
какую-то долю этого совершенно отсутствовавшего в аргентин¬
ской пампе элемента.
Несомненно, эти факторы оказали значительное влияние и на
индейцев. Изменился характер их занятий: хозяйство приобрело
тесные связи со скотоводством. Очень большую роль сыграло
появление лошадей. Вопрос о численности индейского населения
в этот период остается неясным; по явно и намного преувеличен¬
ным оценкам, она составляла в первой половине XVII в. 50 тыс.
и даже 100 тыс.; согласно другим сообщениям по Ла-Плате, на
уругвайской ее стороне было в это время не более 4 тыс. некре¬
щеных индейцев \	^
До самого конца XVII в. колонизация не носила еще интен¬
сивного характера. Свободных земель в 'Пампе пока было доста¬
313

точно; имели место в общем лишь эпизодические контакты
испанцев и португальцев с индейцами. Положение изменилось
лишь в конце столетия, когда в Уругвае стало постепенно появ¬
ляться все больше постоянных поселений, и особенно после со¬
здания в 1689 г. португальцами первого города — Колонна ду
Сакременту — на северном берегу эстуария Ла-Платы, всего в 50
с небольшим километрах от Буэнос-Айреса. Это очень оживило
экономику района, в первую очередь за счет контрабандной тор¬
говли шкурами и животным жиром (для вывоза мяса требовалась
соль, которая доставлялась из Испании и стоила тогда очень
дорого). Появление постоянного португальского поселения с
гарнизоном в 800 человек не могло не повлиять и на этнический
облик Банды-Ориенталь («Восточной провинции» — так тогда
назывался Уругвай).
Испанские колонизаторы, встревоженные активностью порту¬
гальских конкурентов, достаточно быстро отвоевали у них это
укрепление, а в дальнейшем решили усилить свои позиции в
Уругвае созданием крепости Монтевидео (1726).
Приток переселенцев в Монтевидео и в его окрестности при¬
вел к выделению им все новых и новых земельных участков, что
сопровождалось постоянным оттеснением как индейцев, так и
гаучо на север. Этот процесс протекал тогда в сложных для
колонизаторов условиях. Коренные жители сопротивлялись ему
все ожесточеннее, и именно в описываемое время они получили
немалое по тогдашним масштабам подкрепление: в 1730 г.
р. Уругвай перешло родственное чарруа племя минуанэ и при¬
няло участие в их борьбе \ Появление этого племени на уруг¬
вайской территории было немаловажным событием и в полити¬
ческом, и в военном плане. Судя по сохранившимся документам,
касик (вождь) минуанэ через два года после переселения вел
переговоры непосредственно с губернатором Монтевидео
В 1741 г. происходила настоящая война с индейцами, а стычки
с ними не прекращались до начала XIX в. включительно \
В рядах индейцев, однако, не было единства. Если с минуанэ
чарруа выступали единым фронтом, то с другим племенем — яро,
жившим по восточному берегу р. Уругвай, они враждовали;
в конце концов одна часть яро погибла в борьбе с чарруа,
а другая —ушла на противоположный берег реки.
Таким образом, и этнический состав коренного населения за
это время также изменился.
Испанско-индейские отношения вместе с тем имели и ту
особенность, что какая-то часть индейцев сравнительно рано по¬
шла на службу к колонизаторам. Так, отряд, начинавший стро¬
ительство Монтевидео, состоял из тысячи индейцев, и лишь
пятеро его начальников были испанцами. Правда, среди горожан
испанцы и креолы преобладали, и особенно к концу века (73%
в 1778 г.); индейцев было очень мало (всего 2%), зато уже
значительно был представлен новый компонент — негритян¬
ский (19%).
314

Собственно, первые группы африканцев появились на уруг¬
вайской территории еще после основания португальского укреп¬
ления; некоторые переселенцы из Аргентины, переехавшие в
Монтевидео, также захватили с собой своих рабов-негров. Во
второй половине XVIII в. африканцев ввозили уже непосредст¬
венно в Монтевидео, хотя масштабы этого ввоза были незначи¬
тельны, ибо ни рудников, ни плантаций в Уругвае не было.
Однако доля негров в населении города росла, и в 1805 г. они
составили уже '/з его жителей (3114 из 9353). Появились в
городе и мулаты. Есть данные, что среди африканцев и их по¬
томков были не только рабы, но и свободные, в том числе и
беглецы с бразильской территории. В начале XIX в. среди частей,
оборонявших Монтевидео от англичан, был и негритянско-мулат¬
ский отряд **.
Если вопрос о неграх со статистической точки зрения разра¬
ботан достаточно подробно, то сведения об индейцах на конец
XVIII — начало XIX в. по-прежнему разрозненны и отрывочны.
Численность их в Монтевидео постоянно падала. Что же касает¬
ся «немирных» индейцев, то и здесь называют самые незначи¬
тельные цифры (порядка 650 человек, из них около 300 воинов);
впрочем, данные третьего десятилетия XIX в., как мы увидим,
свидетельствуют о другом.
Итак, можно утверждать, что при некоторых названных выше
своеобразных моментах население Уругвая колониального време¬
ни отличалось от обитателей соседних аргентинских провинций
не намного более, чем жители остальных провинций района друг
от друга. И само оно, и его соседи на современной территории
Аргентины не расходились во мнении, что Банда-Ориенталь по¬
литически была и остается составной частью того образования,
которое в итоге борьбы за независимость превратилось в «Объ¬
единенные провинции Ла-Платы». С точки зрения этнического
развития к началу XIX в. можно говорить о накоплении населе¬
нием Банды-Ориепталь некоторых своеобразных черт, еще оста¬
вавшихся, пожалуй, на стадии локальных различий.
Однако период борьбы за независимость в первые же годы
внес в эту ситуацию принципиальные изменения. Антиколониаль¬
ная борьба в разных районах Ла-Платы протекала неодинаково
В частности, Монтевидео (и, следовательно, практически весь
Уругвай) с 1808 г., как отмечает советский исследователь
А. И. Штрахов, уже не подчинялся Буэнос-Айресу. Системати¬
ческая борьба жителей Банды-Ориснталь против испанских коло¬
низаторов, начавшаяся восстанием 1811 г., происходит в доста¬
точно сложных условиях. А. И. Штрахов совершенно справедливо
отмечает в этой связи, что иногда уругвайцы выступали против
испанцев в союзе с Буэнос-Айресом, иногда — самостоятельно,
причем определялось это позицией тех, кто стоял тогда у власти
в столице Ла-Платы *°.	^
В основе же разногласий лежало то обстоятельство, что
«экономические интересы различных областей страны [Ла-Пла¬
315

ты.— <4. Д.) не были едины; наоборот, каждая область, даже
каждый район имели свои особые интересы, которые в общем
расходились с устремлениями руководящей верхушки, и прежде
всего — крупных торговцев Буэнос-Айреса». Нам еще не рае
придется обращаться к этому положению, выдвинутому и обосно¬
ванному уругвайскими историками-марксистами **.
Несмотря на это, уругвайцы долгое время рассматривали
свою родину как часть «Большой Ла-Платы», а свою борьбу —
как часть общей борьбы лаплатцев за освобождение. Уже в пер¬
вые месяцы восстания 1811 г. они внесли чрезвычайно весомый
вклад в эту борьбу, разбив испанцев при Лас-Пьедрас. Это была
не просто «первая битва, выигранная у колонизаторов в районе
Рио-де-Ла-Плата» она имела важнейшие военные, политиче¬
ские и психологические последствия. Уругвайские коммунисты
говорят об этой победе, как о «бессмертном подвиге», подчерки¬
вая его непреходящее историческое значение В битве при
Лас-Пьедрас активное участие принял Хосе Артигас, тогда — за¬
меститель командующего войсками патриотов, в ближайшем
будущем — руководитель освободительной борьбы уругвайского
народа. Победа в этой битве дала возможность повстанцам про¬
двинуться вперед и осадить Монтевидео. Она имела огромное зна¬
чение для развертывания борьбы во всем регионе.
Однако в ноябре того же 1811 г. власти Буэнос-Айреса не¬
ожиданно для уругвайцев и через их голову заключили с осаж¬
денными испанцами перемирие, признав власть колонизаторов
над Уругваем и обещав вывести из его * пределов свои войска
Это привело к отходу Артигаса, преданных ему частей и граж¬
данского населения за р. Уругвай, в пределы провинции Энтре-
Риос. Масштабы участия гражданских лиц в этом отходе были
настолько велики, что он получил название «исхода уругвайского
народа» (хотя, конечно, о народе уругвайском говорить было
рано, ибо, как уже указывалось, своеобразие его облика еще не
выходило за пределы локальных различий). Положение ослож¬
нилось вмешательством Португалии, напавшей на уругвайские
земли. Затем в результате вмешательства Англии, которая не
желала допустить закрепления португальцев в устье Ла-Платы,
эта опасность была ликвидирована. Войска патриотов вернулись
на родину и вновь осадили Монтевидео.
Следующие насколько лет были заполнены, с одной стороны,
военными действиями за освобождение страны от испанцев,
с другой — междоусобной борьбой внутри объединенный провин¬
ций Ла-Платы. Артигас стал в это время признанным вождем
жителей Уругвая. Под его руководством они принимали участие
как в тех, так и в других событиях. Во внутренней жизни страну
характеризовало стремление к демократизации, отразившееся в
двух важнейших документах — «Инструкциях XIII года» (1813)
и «Временном установлении» (1815). Эти документы, пишет
Ф. Р. Пинтос, «содержали некоторые из идей, характерных для
буржуазно-демократических революций того времени», и хотя
316

«многие из них невозможно было немедленно осуществить из-за
сопротивления враждебных сил... эти идеи имели большое значе¬
ние для мобилизации масс и их политического воспитания для
продолжения борьбы с целью претворения этих идей в жизнь»
Уже в 1813 г. эта программа была отвергнута большинством
ассамблеи Ла-Платы; она же была причиной недопущения уруг¬
вайских делегатов на ассамблею 1814 г.; в ассамблее 1816 г.
страна не участвовала уже по свой инициативе
Одновременно со всеми этими событиями осада Монтевидео
продолжалась, и 14 марта 1815 г. столица перешла наконец в
руки уругвайцев.
В области внешней политики характерно было активное уча¬
стие страны в движении федералистов, объединявшем, кроме
Уругвая, аргентинские провинции Санте-Фе, Энтре-Риос, Коррьен-
тес и Мисьонес Участие Банды-Ориенталь в этом движении
все больше противопоставляло ее Буэнос-Айресу и явилось еще
одним шагом на пути к разрыву.
Как это обстоятельство, так и явная демократическая направ¬
ленность политики правительства Артигаса (целью которой было,
по меткому определению Ф. Р. Пинтоса, «создание условий для
зарождения в стране буржуазно-демократического строя») '*
вызывали ожесточенное сопротивление Буэнос-Айреса. Считая
независимый и демократический Уругвай «ужасным источником
заразы» аргентинские реакционеры решили организовать
португальскую интервенцию в Банду-Ориенталь. Она началась в
августе 1816 г. Военные действия складывались неудачно для
уругвайцев. Несмотря на самоотверженную борьбу народных масс
во главе с Артигасом, интервентам удалось в конце концов овла¬
деть страной; в феврале 1820 г. Артигас с небольшой группой
товарищей вынужден был уйти на аргентинский берег р. Уругвай.
Здесь властям Буэнос-Айреса удалось столкнуть его с местными
каудильо. К лету того же года войска Артигаса были разбиты,
а осенью сам он перешел в Парагвай, где получил политическое
убежище и откуда уже никогда не возвращался на родину; умер
он там же 30 лет спустя
Власти Буэнос-Айреса, однако, не были склонны навсегда
оставить Уругвай в руках Бразилии. Вторым этапом их плана
должен был быть переход «умиротворенной» страны под власть
Аргентины. Для этого они попытались использовать отряд уруг¬
вайских эмигрантов под командованием X. А. Лавальехи, пропу¬
стив его на территорию Уругвая в апреле 1825 г.
Уругвайцы широко поддержали Лавальеху, и уже в августе
страна была очищена от бразильских войск. Но целью этой вой¬
ны практически сразу же стала независимость.
Бразилия, обвинив Аргентину в помощи уругвайским повстан¬
цам, объявила ей войну. Уругвай, защищая свою только что
обретенную независимость, принял сторону Аргентины. Твердая
решимость уругвайцев создать свое самостоятельное государство,
а также благоприятно сложившаяся внешнеполитическая обста¬
317

новка (вылившееся в войну соперничество двух соседей, не же¬
лавших уступать Уругвай друг другу) способствовали победонос¬
ному завершению борьбы уругвайского народа. Аргентино-бра¬
зильский мирный договор 1828 г. и затем созыв национального
конгресса в Монтевидео, принявшего Конституцию Уругвая,
оформили создание самостоятельного государства на землях
прежней Банды-Ориенталь^.
Все сказанное выше необходимо принять во внимание при
уяснении обстоятельств формирования национального самосозна¬
ния, начавшего складываться уругвайского этноса. Борьба за
независимое развитие придала тем локальным различиям, о кото¬
рых шла речь выше, качественно новые черты. Таких различий
можно назвать несколько, но главными из них, несомненно, были
значительно более поздно, чем в будущей Аргентине, начавшаяся
колонизация; большая доля индейского компонента и, следова¬
тельно, большая до определенного момента доля метисов в насе¬
лении (подробнее об этом речь будет идти ниже); наконец, гео¬
графическая, если можно так сказать, «отчлененность» от осталь¬
ной территории Рио-де-Ла-Платы. Последнее обстоятельство в
определенной степени, как мы видели, повлияло на ход событий
в период национально-освободительной борьбы.
После того как эта борьба началась, уругвайцы (и Артигас в
том числе) достаточно долго рассматривали свою борьбу, как
составную часть борьбы всей Рио-де-Ла-Платы. Существенно
повлияли на изменение этой ориентации антиуругвайские (и ан¬
тидемократические) меры Буэнос-Айреса, и первая из них — за¬
ключение сепаратного договора с испанцами за счет Уругвая
(ноябрь 1811 г.), иначе говоря, передача Уругвая вопреки ясно
выраженной воле его населения вновь в руки колонизаторов.
Очень важной особенностью положения, резко отличавшей
Банду-Ориенталь от других провинций Рио-де-Ла-Платы, была
постоянная угроза португальской (бразильской) интервенции,
в ходе осуществления которой страна временами оказывалась под
игом португальских колонизаторов. Борьба уругвайцев против
португальцев была не только борьбой за независимость, но и
борьбой за сохранение своего языка, своей культуры, борьбой
против денационализации. В ходе такой борьбы национальное
самосознание не могло не получить мощного импульса развития.
Подчеркнем еще раз: ни одной провинции Рио-де-Ла-Платы,
кроме Банды-Ориенталь, такой борьбы вести не пришлось.
Известно далее, что против Буэнос-Айреса вели многолетнюю
борьбу многие провинции. Вспомним здесь еще раз уже цитиро¬
ванное замечание Ф. Пинтоса и Л. Салы об отсутствии экономи¬
ческого единства на Рио-де-Ла-Плате. Более того, между многи¬
ми из провинций и основной территорией Аргентины также су¬
ществовали довольно отчетливо заметные географические границы.
Но пи одна из них, помимо Буэнос-Айреса, не имела выхода к
морю, что, как представляется, и послужило одной из причин их
318

поражения. Уругвай же такой выход имел — порт Монтевидео,
и это было одним из важных условий его победы.
Все изложенные моменты имели важнейшее значение для
формирования национального самосознания уругвайского народа,
будущей уругвайской нации, независимого уругвайского государ¬
ства. Важнее всего, однако, была сама антиколониальная борьба,
необходимость с оружием в руках отстаивать свою независимость.
Абсолютно достоверных данных о численности населения
Уругвая периода борьбы за независимость у нас нет. По прибли¬
зительным подсчетам, оно составляло (в границах 1810—1825 гг.)
40 тыс. человек Впрочем, в более поздних работах указывается
чуть ли не вдвое большая цифра — 74 тыс. (1830), две трети из
которых жило в прибрежных районах; более одной трети населе¬
ния было сосредоточено в Монтевидео и прилегающем районе
(нынешний департамент Канелонес); не менее половины терри¬
тории Уругвая представляло собой целину Надо добавить,
однако, что автор, приводящий эти данные, неоднократно возвра¬
щается к мысли о сугубой ненадежности уругвайской статистики
не только в этот период, но и почти сто лет спустя
Еще менее определенны данные об этнорасовом составе.
Пожалуй, единственное, с чем совпадают решительно все сообще¬
ния, это тезис о преобладании среди «белых» уругвайцев лиц
испанского происхождения.
По поводу же численности индейцев встречаются большие
расхождения. G одной стороны, указывается, что в 1810—1825 гг
их оставалось в Уругвае лишь 600 человек или немного более,
с другой — их было «много»: в войне конца 20-х годов участво¬
вало 5 вождей чарруа и 500 воинов. К 1830 г. в документах ар¬
хива Уругвая отмечается, во-первых, то, что «много» индейцев
участвовало в войнах за независимость; во-вторых, что часть
аборигенов (по-видимому, незначительная) жила тогда в Монте¬
видео, в-третьих, наконец, что на востоке страны кочевали «ма¬
ленькие бродячие племена», численность которых, однако, была
довольно велика — 1500 человек.
Действительно, индейское население страны принимало актив¬
ное участие в борьбе за независимость. В войсках Артигаса,
например, были целые индейские отряды, а руководивший ими
индеец Андрес Такуари (Андресито) являлся одним из ближай¬
ших помощников вождя уругвайцев. Артигас с большим внима¬
нием относился к коренным жителям страны. Известен ряд его
распоряжений, целью которых была та или иная помощь индей¬
ским деревням (интересен сам факт существования индейских
поселений в Уругвае).
Завершение войны было трагическим для аборигенов. Не
нуждаясь более в помощи индейцев и рассматривая теперь их
существование только как помеху для развития сельского хозяй¬
ства, президент Ф. Ривера обрушился на них всей мощью воору¬
женных сил. Результатом было почти полное истребление ин¬
дейцев.	' '
319

Некоторые авторы говорят об ассимиляции В принципе,
очевидно, развивался и этот процесс, но не он определил судьбу
уругвайских чарруа. Можно добавить, что часть индейцев, очевид¬
но, погибла еще во время войны (точнее, войн 1810—1820-х
годов); часть, возможно, ушла из Уругвая в соседние государства.
Видимо, нельзя сбрасывать со счетов и еще одного важного
момента — исчезновения индейцев из статистики раньше, чем
они полностью исчезли с уругвайской земли. По-видимому, доль¬
ше всего остатки коренного населения сохранялись на севере
республики. Впрочем, трудно сказать, являются ли они прямыми
потомками уругвайских чарруа или предки их перешли бразиль¬
скую границу уже во второй половине XIX в. либо даже позже
(в таком случае это скорее всего были гуарани). Следует отме¬
тить, что такие миграции в приграничных районах и тогда, и поз¬
же были обычным делом.
Без сомнения, в первые десятилетия XIX в. относительная
численность населения смешанного испано-индейского происхож¬
дения в Уругвае была гораздо выше, но хлынувшая в страну
после завоевания независимости волна иммигрантов очень быстро
поглотила этот контингент.
В отличие от данных по численности индейцев цифры, харак¬
теризующие негритянское население, более точны. К концу вто¬
рого десятилетия XIX в. в Уругвае, по неполным данным, было
1745 рабов. Вопрос о численности негров подробнее освещается
в начале 1840-х годов, что связано с отменой рабства, последо¬
вавшей 12 декабря 1842 г. (эта дата во многих работах приво¬
дится неточно). В 1842—1843 гг. негритянское население страны
составляло, по разным источникам, от 6 тыс. до 8—9 тыс. человек.
Среди обитателей столицы непосредственно перед отменой рабст¬
ва свободных негров было уже больше, нежели находившихся в
рабстве
Не может быть сомнений в том, что немногочисленные индей¬
цы и негры Уругвая к моменту завоевания независимости не
входили в состав уругвайского этноса, проходившего тогда первый
этап своего формирования. Большинство вошедших в его состав
граждан страны было связано по происхождению с Испанией
(причем они или их предки переселялись не только из Европы,
но и из соседней Аргентины). Однако сами они были преимуще¬
ственно местными уроженцами, ибо в период Войны за незави¬
симость между ними и испанцами легла резкая грань. Позднее
те выходцы из Испании, которые решили не покидать незави¬
симый Уругвай, подверглись разного рода ограничениям, в част¬
ности были совершенно отстранены от политической жизни
Следующий этап этнической истории уругвайцев тесно связан
с начавшейся сразу же после завоевания независимости иммиг¬
рацией из Европы, сыгравшей важнейшую роль в истории страны.
Роль эта никем из пишущих об Уругвае не подвергается сомне¬
нию, и почти в каждой работе, которая оказалась нам доступной,
речь идет об иммиграции. Однако до сего времени очень мало
320

обобщающих исследований появились только крайне немного¬
численные работы по отдельным группам иммигрантов^, кроме
того, данные об Уругвае содержатся в некоторых книгах, посвя¬
щенных иммиграции тех или иных народов в Латинскую Амери¬
ку вообще з".
Прежде чем перейти к рассмотрению этой проблемы на кон¬
кретном материале, надо учесть, что, помимо общих причин,
повлиявших на эмиграцию из тех или иных стран Европы, суще¬
ствовали и специфические, определявшие тенденцию к переселе-
лению именно в Уругвай. Некоторые из них были связаны с
географическими и экономическими особенностями развития
страны (наличие свободных земель, сравнительно небольшое
население). Другие носили политический характер: пока проис¬
ходило завоевание Уругваем независимости, иммиграции в него
практически не было, но как только это завоевание совершилось,
она началась почти немедленно и в довольно больших масштабах.
Естественными были и рост численности переселенцев в спокой¬
ные периоды истории республики, и соответственно резкое его
сокращение во время внутренних конфликтов, которыми одно
время изобиловала история страны. Не менее естественными были
приливы и отливы иммиграции, связанные с изменениями ситуа¬
ции в соседней Аргентине: так, пока там у власти находился
диктатор М. Росас (1832—1852), переселение туда резко сокра¬
щалось, а в Уругвай соответственно увеличивалось.
В нашу задачу не входит характеристика всех аспектов такой
многогранной проблемы, какой является иммиграция, тем более
что советские исследователи уже обращались к пей. Основой их
работ были труды К. Маркса и В. И. Ленина. Эти труды имеют
самое непосредственное отношение и к нашей теме.
Мы сошлемся здесь, во-первых, на известную работу К. Марк¬
са «Вынужденная эмиграция», где, в частности, говорится:
«Избыток населения создается теперь отнюдь не в результате
недостатка производительных сил; наоборот, именно рост произ¬
водительных сил требует уменьшения населения и устраняет его
избыточную часть при помощи голода или эмиграции. Не народо¬
население давит на производительные силы, а последние давят
на народонаселение» Это классическое определение относит¬
ся к началу 50-х годов XIX в., т. е. к одному из периодов зна¬
чительного прилива иммигрантов в Уругвай.
Во-вторых, следует указать на работу В. И. Ленина «Капита¬
лизм и иммиграция рабочих», где указывается: «Нет сомнения,
что только крайняя нищета заставляет людей покидать родину,
что капиталисты эксплуатируют самым бессовестным образом
рабочих-переселенцев»
Обе эти работы дают ключ к пониманию социально-экономи¬
ческой стороны иммиграции вообще и в Уругвай в частности.
Этнографическую сторону проблеьгы рассмотрели В. П. Алек¬
сеев и Ю. В. Бромлей зз.	А '
11 Заказ № 235
321

Мы уже отмечали ненадежность статистических данных, на
которые приходится опираться при исследовании истории и этно¬
графии Уругвая. Однако в сфере учета иммигрантов это ощуща¬
ется в еще большей степени. Данные о въезде в страну публи¬
куются достаточно давно, но критерием здесь служит подданстве,
а не этническая принадлежность. Этот же критерий господствует
и при проведении переписей. Пока иммигрант сохраняет свое
старое подданство, он считается итальянцем или испанцем, но
как только становится уругвайским гражданином, то автомати¬
чески переходит в число уругвайцев. Кроме того, сколько-нибудь
подробные данные существуют лишь о тех переселенцах, которые
обращались за помощью в специально созданное для этой цели
бюро; однако такие лица составляли ничтожное меньшинство:
в 1867—1876 гг., например, лишь 16,3 тыс. из 154 тыс. человек,
въехавших в Уругвай
То, что известно о динамике роста населения, выглядит сле¬
дующим образом: если в 1829—1830 гг. численность жителей
страны, по мнению большинства специалистов, составила 74 тыс,
человек (уже отмечалось, что называют и другую цифру —
40 тыс.), то в 1852 г. она поднялась почти до 132 тыс., в 1860 г,
составила от 221,3 тыс. до 229,5 тыс., в течение 70-х годов
увеличилась, по разным данным, до 440 тыс. и даже до 450 тыс.,
а в следующее десятилетие — до 700 тыс. На рубеже XIX и XX вв,
население республики либо приблизилось к 900 тыс., либо пре¬
высило эту цифру, в 1908 г.— превысило 1 млн, в 1919 г,
достигло 1,5 млн., к 1933 г.— 2 млн. человек. В 1940-е годы на
территории Уругвая насчитывалось более 2 млн. жителей, в сере¬
дине 50-х годов — более 2,6 млн., к концу 60-х годов — 2,8 млн.,
к середине 70-х годов — почти 3 млн. ^ По мнению специалистов,
данные XX в. тоже не отличаются точностью; сами же уругвай¬
ские исследователи отмечают, что в середине 20-х годов, напри¬
мер, официальные цифры занижены как минимум на 7%
Считается, что за 1836—1926 гг., т. е. за 90 лет, в Уругвай
въехало 648 тыс. человек (в 1839—1903 гг.— по 4 тыс. в год,
а в 1900—1930 гг.— по 15 тыс.) Из них более трети (точнее,
почти 38%) иммигрировало до 1873 г. Иммиграция продолжалась
вплоть до кризисных 30-х годов XX в. Подсчитано, в частности,
что за 1908—1932 гг. каждый год въезжало не менее 16 тыс.
человек, а для «пика» иммиграции характерен был ежегодный
приток в 2% населения республики, т. е. около 30 тыс. че¬
ловек
Известные трудности существуют и при определении этниче¬
ского состава иммигрантов. Поскольку определяющим был прин¬
цип подданства, то при въезде в страну гражданина такого мно¬
гонационального государства, как Австро-Венгрия или Россия,
он чаще всего не прояснял, а запутывал вопрос об этнической
принадлежности. Совершенно очевидно, что подавляющее боль¬
шинство иммигрантов, австро-венгерских подданных, состояло не
из австрийцев и не из венгров: здесь преобладали славянские
322

народы (украинцы, южные славяне, поляки), а также евреи и
итальянцы. Среди русских подданных также больше всего было
украинцев и евреев. Французские граждане были представлены
не только и не столько французами, сколько басками. Этих по¬
следних немало было и среди испанских подданных.
В то же время характерно было выделение внутри этнически
однородной категории иммигрантов разных этнографических
групп либо даже группы уроженцев определенной части той или
иной страны. Если речь шла об итальянцах, то выделяли пьемонт¬
цев зз, генуэзцев неаполитанцев ** и даже приверженцев
секты вальденсов (из Северной Италии) Среди испанцев
выделяли не только басков, но и канарцев Здесь сказалось,
конечно, и то обстоятельство, что Италия была объединена лишь
несколько десятилетий спустя после начала массовой иммиграции
ее жителей в Уругвай.
Наряду с этим существовало нерасчлененное понятие «швей¬
царцы», этническая принадлежность которых нс была определена.
При всем этом совершенно отчетливо прослеживается, что
первое место среди иммигрантов занимали испанцы, а второе —
итальянцы. Третья часть принадлежала французам (иногда впе¬
ред выдвигались бразильцы и аргентинцы). Так, к началу 80-х
годов иностранцы составляли 31,67% населения республики и
40,35% жителей ее столицы; в сельской местности их было мень¬
ше — 29,14%.
По этническому составу (при всей условности этих данных)
они распределяются следующим образом (в %):
Этническая
принадлежность
населения	Этническая	% населения
страны	принадлежность	страны
Испанцы
8,66
Итальянцы
8.21
Бразильцы
4.62
Французы
3.29
Англичане
0.63
Немцы
0,48
Лргентипцы	3.56
Показателен социальный облик иммигрантов. В стране среди
землевладельцев иностранцев было больше, нежели уругвайцев
(19 581 человек при стоимости недвижимости в 125,2 млн. песо
против 15 354 человек и 89,6 млн. песо; здесь обращает на себя
внимание большое расхождение не только по численности, но и
по стоимости земли). Но иностранные землевладельцы не пред¬
ставляли собой единого социального слоя. К сожалению, статисти¬
ка па дает размеров земельных владений на душу применительно
к каждой группе, но мы вряд ли ошибемся, если скажем, что не
испанцы и итальянцы — самые многочисленные группы — владе¬
ли самыми большими массивами. Не случайно по стоимости земли
первое место принадлежало не им, а бразильцам; на пятом месте
были англичане, которые по численности среди иностранцев,
владевших землей, занимали лишь шестое место
Но, хотя бразильцы (и аргентинцы^ завоевали немаловажные
экономические позиции в Уругвае 80-х родов XIX в., это были
323
11*

иммигранты особого рода, отличавшиеся от всех остальных. Так,
в 1886 г. испанцы составляли 6,2%, итальянцы — 5,7, бразиль¬
цы— 3,1 и аргентинцы —2,4% жителей Уругвая, в то время
как среди иммигрантов за восемь предшествовавших лет бразиль¬
цы составили всего 1,1%, а аргентинцы — даже 0,7% ". Здесь
можно предложить несколько объяснений, видимо, не исключаю¬
щих, а дополняющих друг друга. Во-первых, данные об общей
численности бразильцев и аргентинцев свидетельствуют о мигра¬
циях более ранних лет. Во-вторых, именно среди выходцев из
Бразилии и Аргентины чрезвычайно сильно были выражены тен¬
денции к возвращению на родину (что не требовало ни больших
затрат, ни длительного времени). Наплыв аргентинцев и бразиль¬
цев мог быть незначительным, мог быть и очень большим, но
серьезных изменений в этническом облике Уругвая это не вызы¬
вало. Практически всегда прилив уравновешивался отливом,
и наоборот.
Обращение к статистике более поздних лет подтверждает эту
мысль. Хотя среди пассажиров, прибывавших в конце XIX — на¬
чале XX в. в порт Монтевидео, аргентинцев было подавляющее
большинство, почти никто из них не оставался в Уругвае навсег¬
да. То же можно сказать и о бразильцах. Из европейцев по-преж¬
нему первое место занимали испанцы, второе — итальянцы.
В ноябре 1907 г., например, из 1198 прибывших в столицу
уроженцев Европы испанцы составляли 576 человек, итальян¬
цы—411; третье место принадлежало французам (45 чело¬
век) ". Десять лет спустя наблюдается та же картина — из
332 европейцев испанцев было опять-таки большинство (107
человек) ". В начале 1923 г. из 1123 иммигрантов-европейцев
испанцев было 302, итальянцев — 281 ".
Таким образом, можно говорить, что существовали как бы
два вида иммиграции. Первый — из Аргентины и Бразилии —
представлен главным образом временными переселенцами, вто¬
рой — из Европы — главным образом постоянными переселенца¬
ми (хотя некоторые из них тоже возвращалась на родину).
Однако, хотя испанцы вплоть до конца периода массовой им¬
миграции сохраняли за собой первенство по численности, нам не
удалось найти ни одной книги и ни одной статьи, им посвящен¬
ной. То немногое, что удалось выявить, сводится к следующему.
Значительную часть испанских иммигрантов составляли баски,
что, впрочем, никакой официальной статистикой не учитывалось.
В то же время среди испанцев часто выделяли уроженцев Канар¬
ских островов. Их было довольно много: в 1878—1885 гг.,
например, из 10 723 испанских подданных, въехавших в страну,
канарцев было 4815, т. е. более 45% ". Все это заставляет пред¬
положить, что основными районами эмиграции в Уругвай были
баскские провинции и Канарские острова.
Баски и канарцы занимались в Уругвае преимущественно
сельским хозяйством. Первые из них были сосредоточены в де¬
партаментах Монтевидео, Канелонес и некоторых других прибреж-
324

пых местностях. Жили они хуторами (чакра), чем отличались от
всех остальных иммигрантов, селившихся деревнями (колония¬
ми). Как у испанских, так и у французских басков была ярко
выраженная сельскохозяйственная специализация: они выращи¬
вали прежде всего кормовые культуры, в первую очередь люцер¬
ну. Еще во второй половине XIX в. баски сохраняли многие
традиционные черты культуры и быта. Именно они завезли на
Ла-Плату ставшую там очень популярной игру в мяч (пелота)
и выдвинули из своей среды лучших игроков как в Уругвае, так
и в Аргентине
Канарцы, насколько можно судить, селились «колониями»,
часто — обособленными, иногда вместе с иммигрантами других
национальностей. Это были самые бедные переселенцы, и «коло¬
нии» их отличались низким уровнем жизни. Стремясь выбиться
из нужды, Канарские иммигранты старались получить участки
побольше; выращивали они главным образом зерновые — куку¬
рузу, пшеницу. Значительные группы канарцев были расселены
в департаменте Колонна и некоторых других районах
Таблица 7
Дата
Число
испанок,
вступив¬
ших в
брак
В том числе
с испанцами
с уругвай¬
цами
с францу¬
зами
с итальян¬
цами
XI
1907 32
25
13
11
1
11
1917 зз
36
24
9
-
-
ни
1921
56
26
11
-
4
IV
1922
52
28
-
-
22
1
1923 34
29
16
12
—
—
Выходцы из других районов Испании также занимались сель¬
ским хозяйством: часть их осела в городах, занявшись торгов¬
лей и ремеслами.
По-видимому, ассимиляция с окружающим населением проте¬
кала у испанцев (по этнической принадлежности) сравнительно
быстро: здесь все-таки не было языкового барьера. Об этом сви¬
детельствует, в частности, выборочный материал о смешанных
браках в наиболее полиэтничном городе страны — Монтевидео
(табл. 1).
Все же этническое самосознание сохранялось у испанцев срав¬
нительно долго. Еще перед первой мировой войной в Монтевидео
выходило несколько газет и журналов, предназначенных для ис¬
панцев («Diario Español»n др.)
Об итальянцах имеется больше материала, хотя специальных
работ и на эту тему пока обнаружить не удалось. Правда, авто¬
ры, описывающие Уругвай, уделяют итальянским иммигрантам
немало места.
325

Переселение итальянцев в Уругвай (как и на Ла-Плату да и
в Латинскую Америку вообще) началось сравнительно рано. Мы
остановимся лишь на одном моменте, имеющем немалое значе¬
ние. Известно, что на протяжении многих столетий Италия была
разделена на множество государственных образований, а значи¬
тельные ее территории длительное время находились под австрий¬
ским господством. Отсюда и стремление какой-то части итальян¬
цев искать лучшую долю за океаном.
Среди переселенцев из Италии преобладали, по-видимому, уро¬
женцы северной части страны. Их часто называют пьемонтцами,
а некоторые авторы указывают и на большой процент генуэзцев
среди иммигрантов Как и значительная часть выходцев из
Испании, немало итальянских переселенцев занялись сельским
хозяйством. Одно из наиболее старых «пьемонтских» земледельче¬
ских поселений в департаменте Колонна существовало с 1858 г.^
Однако очень многие иммигранты этой группы осели в Монтеви¬
део, занявшись ремеслами, торговлей, переработкой продуктов
сельского хозяйства. Именно итальянцы создали в окрестностях
Монтевидео первую дубильню. Путешественник начала 60-х годов
прошлого века особо отмечает, что итальянцев в уругвайской
столице очень много, что на улицах звучит итальянская речь.
Не менее показательны и свидетельства о демократических
настроениях широких масс итальянских иммигрантов, об их рево¬
люционности. Они не переставали внимательно следить за собы¬
тиями на родине, и успех итальянской революции, совершившей¬
ся, как известно, в 1859—1860 гг., встретил в их среде живей¬
ший отклик. Ликование трудовой итальянской иммиграции по
этому поводу было, видимо, наиболее заметным событием жизни
тогдашнего Монтевидео
К тому времени проживавшие в Уругвае иммигранты из Ита¬
лии уже имели и собственные революционные традиции. Многие
из пих приняли активное участие в так называемой Великой вой¬
не 1839—1851 гг., которая па последнем своем этапе преврати¬
лась в гражданскую войну. Именно в это время, во второй поло¬
вине 1840-х годов, на стороне прогрессивных сил в военных дей¬
ствиях принимал участие Джузеппе Гарибальди, руководивший
военным флотом республики, а затем так называемым Итальян¬
ским легионом. Многие уругвайские специалисты напоминают об
отих событиях, как об органическом соединении «итальянской» и
местной революционности, сыгравшем важнейшую роль в про¬
цессе постепенного слияния иммигрантов с коренным населением
Уругвая
Одним из признаков этого, разумеется, длительного процесса
был постоянный рост числа смешанных браков, ставших одно-
два поколения спустя после описываемых событий не просто
обычными, а преобладающими среди уругвайских итальянцев.
Очень интересны в этой связи статистические материалы, приве¬
денные в табл. 2
326

Налицо стойко выраженная и все нарастающая численно эт¬
ническая экзогамия, значительно превышающая соответствующие
показатели у испанцев. Причины такого положения нуждаются
н дальнейшем исследовании. Интересно при этом отметить, что
мужчины-уругвайцы в подавляющем большинстве заключали эн¬
догамные браки
Следует оговорить, что приведенные материалы относятся
только к Монтевидео — столице и единственному крупному горо¬
ду страны, где иностранцы составляли не менее трети населения
уже в 80-е годы. Разумеется, смешанные браки заключались и в
Таблица <2
Дата
Число итальянок,
вступивших в брак в
Монтевидео
В том числе
с итальян¬
цами
с уругвай¬
цами
с прочими
XI
1907
27
13
11
3
11
1917
17
7
8
2
111
1921
17
4
11
2
IV
1922
21
4
13
4
1
1923
16
2
14
-
остальной части Уругвая, хотя не в таких масштабах. Но самый
факт несомненен, и это отразилось даже в художественной лите¬
ратуре, причем раньше того периода, к которому относятся толь¬
ко что приведенные данные,— еще в первые годы XX в.
Речь идет об одной из пьес выдающегося драматурга Фло-
ренсио Санчеса (1875—1910). Творчество этого писателя принад¬
лежит как уругвайской, так и аргентинской культуре (явление,
сравнительно часто встречавшееся на Ла-Плате): уроженец Уруг¬
вая, он довольно рано переселился в Аргентину, где и стал писа¬
телем. Однако пьесы его посвящены уругвайской действитель¬
ности, а в конце жизни Санчес вернулся на родину (хотя умер
в Европе). Пьеса, о которой мы говорим, называется по-испан¬
ски «La Gringa» (1904). На русский язык это название перево¬
дят обычно как «Чужестранка».
В основе этой пьесы — конфликт земледельца-уругвайца Кан-
талисьо с итальянским иммигрантом Никола. Канталисьо с его
отсталыми методами ведения хозяйства оказывается жертвой ка¬
питалистических отношений, проникающих в пампу. Земля его
за долги переходит к Никола, а сам Канталисьо на старости лет
должен покинуть места, где прошла вся его жизнь. Однако и
Никола не представляется Санчесу сугубо отрицательным героем.
Это более умелый, более передовой земледелец, методы его хо¬
зяйствования более прогрессивны. Oh рассматривает Уругвай как
свою родину, драматург показывает > его желание ассимилиро¬
ваться. Однако моральное преимущество — за Канталисьо.
327

Для нас особенно интересен один аспект конфликта. Никола
отдает приказ своим работникам срубить старое дерево омбу, ме¬
шающее намеченной им постройке дома. Для иммигранта это
просто старое, ненужное дерево, но для уругвайца это символ
пампы, национальное дерево Канталисьо потрясен, в поступке
Никола он видит кощунство.
Еще более интересна развязка, намеченная драматургом. Сын
Канталисьо — Просперо и дочь Никола — Виктория полюбили
друг друга. Канталисьо был вначале против этого брака. Но
любовь, сердечность, забота невестки тронули его сердце. «Свадь¬
ба сына гаучо с дочерью иммигранта,— отмечает современный
советский исследователь,— и должна, по мнению автора, прими¬
рить два столь противоположных мира, представить этот союз
началом развития нового общества»
То обстоятельство, что указанная проблематика стала уже
достоянием художественной литературы, свидетельствует о ее
большом значении в развитии Уругвая и его культуры.
Однако процессы сближения итальянских иммигрантов с ос¬
новной частью населения происходили все же медленно. Наряду
с этой тенденцией существовала и другая. Отражением ее можно
считать многолетнее существование в республике различных
итальянских организаций — например, Итальянского общества
взаимопомощи, издававшего свой печатный орган, причем на
итальянском языке Кроме того, там же, в Монтевидео, выхо¬
дила и итальянская газета О тенденции итальянцев к объеди¬
нению неоднократно сообщают авторы XIX в.^
Помимо уроженцев Северной Италии, среди иммигрировавших
в Уругвай встречались и неаполитанцы. По-видимому, первая
значительная их группа прибыла во второй половине 60-х годов,
после установления регулярного пароходного сообщения (1866).
Число иммигрантов из Италии за 1866—1868 гг. достигло по¬
ловины численности населения Монтевидео; однако большинство
их не смогло устроиться в Уругвае и довольно быстро вернулось
на родину Можно предположить, что в этом скоро прекратив¬
шемся потоке переселенцев было немало люмпенов: тогда боль¬
шая численность вернувшихся находит свое объяснение. Эмигри¬
ровали в Уругвай и итальянцы из Австро-Венгрии.
Наконец, особо надо указать еще на одну группу итальянцев
(хотя, наверное, в ее составе были и швейцарцы — может быть,
итало-швейцарцы). Это вальденсы, приверженцы одной из сект,
возникшей еще в конце XII в. и сохранившейся в XIX—XX вв.
лишь в некоторых районах Савойи, Пьемонта и Швейцарии.
Сельскохозяйственные «колонии» этой секты, созданные в не¬
скольких районах Уругвая (но больше всего — в департаменте
Сориано) в начале второй половины XIX в., достигли довольно
высокого уровня развития. В 1909—1910 гг. (возможно, и рань¬
ше) секта выпускала даже свое периодическое издание (в г. Ко¬
лонна)
328

Остальные иммигрантские группы значительно уступали по
численности испанцам и итальянцам. Так, среди обратившихся
в бюро иммиграции (1867—1876) французы составляли 16,48%.
Б 1882 г. их было 3,29% населения. В середине 80-х годов их
насчитывалось в Уругвае только 14 375 человек, т. е. в 2,5 раза
меньше, чем итальянцев, и почти в 3 раза меньше, чем испанцев.
К началу десятилетия землевладельцев-французов было 2299, они
владели недвижимостью стоимостью в 13,7 млн. песо. Как видим,
большинство французов не было связано с сельским хозяйством,
а сосредоточилось в городах, преимущественно в Монтевидео.
Основными их занятиями были торговля, ремесла, свободные
профессии; сравнительно значительной уже в XIX в. стала груп¬
па французской буржуазии. В стране существовали французские
банки, французская торговая палата. В 1878 г. в Монтевидео
стала функционировать спичечная фабрика, принадлежавшая
французу, в 1887 г.— химический завод в Пандо (провинция Ка-
пелонес), в 1899 г.— стеариновый завод близ столицы. Француз¬
ские предприниматели создали ряд табачных предприятий. На¬
ряду с этим отмечается разорение многих представителей трудо¬
вой иммиграции, пытавшихся, в частности, заняться сельским
хозяйством. Особенно заметным этот процесс был в 1884—
1886 гг., когда наблюдался значительный отток этих иммигрантов
из Уругвая на родину. По-видимому, значительная часть фран¬
цузов, переехавших в Уругвай, рассматривала свой переезд как
временный шаг и навсегда оставаться за океаном не собиралась
(если в 1886 г. их было 14 375, то в 1900 г.— только 4186). Это
определялось классовым составом иммигрантов. Отсюда и то от¬
сутствие стремления создать национальные организации (первая
из них, так называемый «Французский кружок», существовав¬
ший с 1877 г., о котором писал автор одной из цитированных нами
книг, бывший посланник Франции в Уругвае граф Сен-Фу а,
была, скорее, объединением французских подданных, возникшим
по инициативе посольства). Впрочем, несмотря на все уменьшав¬
шуюся с годами иммиграцию французов, в Монтевидео издава¬
лась французская газета.
Уже упоминалось, что статистика не выделяла из числа фран¬
цузских подданных лиц баскской национальности
Следующие два места по статистике XIX в. принадлежат анг¬
личанам и немцам. Из обратившихся в бюро иммиграции (1867 —
1876) англичан было 4,51%, о немцах данных нет. За 1878—
1885 гг. в страну въехало 735 немцев и 685 англичан; в 1882 г.
англичане составляли 0,63%, немцы — 0,48% жителей; в 1886 г.
англичан в Уругвае насчитывалось 2772 человека, немцев —
2135. Среди землевладельцев-англичан в начале 80-х годов было
402 человека, а их недвижимость оценивалась в 7,9 млн. песо;
немцев тогда же было 248, стоимость их земли — 3,18 млн. песо.
К 1900 г. в Уругвае проживало 675^англичан, 708 немцев. На¬
сколько можно судить, трудовая иммиграция среди англичан
была представлена незначительно, в частности почти никто из
329

них не занялся непосредственно обработкой земли. Зато в среде
землевладельцев и городской буржуазии их было немало Неко¬
торые семьи ассимилировались с господствующими классами
Уругвая, и от их британского прошлого остались лишь фами¬
лии. Другие сохранили и подданство, и язык, и образ жизни
своей родины, так и оставшись на протяжении ряда поколений
англичанами, в силу обстоятельств живущими за океаном. Какая-
то часть, нажив капиталы в Уругвае, покинула страну. Следует
отметить, что английское экономическое влияние в республике и
в XIX да и в XX в. было весьма велико. Британским предприни¬
мателям, в частности, принадлежали крупнейшие мясохладобой¬
ни; впрочем, важные позиции в этой области они сохраняют и
поныне.
Немцы стали переселяться в Уругвай сравнительно рано. Уже
в начале 1860-х годов там образовались поселения овощеводов
из Померании и Мекленбурга, по-видимому, не достигшие про¬
цветания. В 1880-е годы упоминается земледельческая колония
Новый Берлин (близ Фрай Бентос). Еще до начала XX в. в
Монтевидео стал функционировать Немецкий лицей (Лисэо Але¬
ман) , действующий и поныне. Возникли и существуют до сих
пор национальные организации Однако для значительной
части более старых иммигрантских семей характерна всевозра¬
стающая степень ассимиляции, и сейчас в стране можно встре¬
тить людей, у которых от немецких предков осталась только фа¬
милия.
Внимания заслуживает еще одна иммигрантская группа, хотя
и очень малая по численности,— швейцарцев (по-видимому, гер-
мано-швейцарцев). Первые семь швейцарских семей переселились
в Уругвай еще в 1862 г. создав так называемую Колонию Суиса
(департамент Колонна). Специальностью колонистов стало молоч¬
ное хозяйство, и они довольно быстро разбогатели, снабжая горо¬
да, прежде всего Монтевидео, маслом и сыром. В Колонии Суиса
построили маслозавод, прекрасные дома швейцарского типа (ша¬
ле). Небольшие группы переселенцев продолжали прибывать в
Уругвай и позже (за 1878—1885 гг., например, 137 человек),
в 1900 г. в республике насчитывалось 444 швейцарца. Обитатели
колонии долго жили замкнуто, не принимая участия в политиче¬
ских событиях. Во второй половине XIX в. Уругвай перенес не¬
мало военных потрясений, выливавшихся подчас в гражданские
войны. Швейцарцы, однако, демонстративно держались от всего
этого в стороне. Известен эпизод, когда в Колонию Суису прибыл
отряд, руководитель которого хотел мобилизовать мужское насе¬
ление для участия в военных действиях. Руководители колонии,
однако, решительно воспротивились, сославшись на традицион¬
ный швейцарский нейтралитет. Отряд тогда обратился к добро¬
вольцам. Таковых обнаружилось... двое; но и они по прибытии в
штаб-квартиру армии, куда решили вступить, были тут же от¬
правлены домой ее предводителем: он также оказался сторонни¬
ком швейцарского нейтралитета
330

Сравнительно поздно, в конце XIX в., началась иммиграция
славян. Динамику ее проследить довольно трудно, ибо, как уже
не раз отмечалось, статистика учитывала подданство, но не этниче¬
скую принадлежность. Среди иммигрантов были русские, укра¬
инцы, белорусы, чехи, поляки, болгары, югославы.
Часть иммигрантов славянского происхождения живет ком¬
пактно, небольшими поселениями (например, в русской деревне
Сан-Хавьер на уругвайском берегу р. Уругвай); горожане — глав¬
ным образом рабочие мясохладобоен, текстильных предприятий,
строители. Во многих группах сохраняется знание языков, ро¬
дители стараются поддерживать это знание у детей. Существует
ряд прогрессивных культурных обществ, носящих имена Пушки¬
на, Горького и других выдающихся писателей; в них ведется
большая работа по пропаганде достижений русской, украинской
и других славянских культур, успехов советского народа и наро¬
дов других социалистических стран Европы. Общая численность
славянских иммигрантов и их потомков в Уругвае — примерно
30 тыс. человек
В конце XIX в. началась эмиграция литовцев. Хотя основной
поток переселенцев шел в Аргентину и Бразилию, определенная
их часть направлялась в Уругвай (в 1923—1925 гг., например,
259 человек из 1638, выехавших в Южную Америку, т. е. более
15%). Точное число эмигрантов неизвестно, но если указанный
процент оставался более или менее постоянным, то при более
чем 100 тыс. переселившихся в Южную Америку за 1923—
1939 гг. получается в целом около 15 тыс. человек.
Большая часть иммигрантов из Литвы оседала в предместьях
уругвайской столицы и была занята главным образом на ското¬
бойнях. В городе жили и ремесленники. Некоторое число литов¬
цев было рассеяно по всей стране; это были преимущественно се¬
зонники в сельском хозяйстве или на небольших фабриках по
переработке сельскохозяйственного сырья.
Ввиду того что подавляющее большинство литовцев Уругвая,
как и соседних стран, составляют трудящиеся, они сравнительно
рано стали создавать прогрессивные национальные организации.
Первой из них было Просветительное товарищество литовских
рабочих в Южной Америке (с 1928 — Товарищество взаимопомо¬
щи и культуры литовских рабочих). С 1929 г. начал действовать
комитет помощи политзаключенным Литвы. В 1931 г. стала выхо¬
дить прогрессивная газета «Пролетарас», а в 1933 г.— «Раудо-
нойи велява». В 1935 г. товарищество реорганизовалось в Союз
литовских рабочих в Уругвае, принявший программу, проник¬
нутую духом классовой борьбы. С 1935 г. союз стал выпускать
газету «Дарбас», которая продолжает выходить по сей день.
В конце 30-х годов уругвайские литовцы принимали активное
участие в борьбе против войны и фашизма
Как видим, иммигрантский компонент сыграл большую роль
в развитии Уругвая. Поток, хлынувший на его плодородные рав¬
нины из Европы, размыл складывавшуюся там после освобожде¬
331

ния этническую общность с заметной индейской примесью, во
многом определил пути этнического развития уругвайского на¬
рода. Здесь хотелось бы отметить следующие моменты.
Во-первых, иммигранты очень много сделали для экономиче¬
ского развития страны. Особенно велик был их вклад в развитие
земледелия, промышленности, городов, и прежде всего в развитие
столицы республики Монтевидео. Уже отмечалась, например,
роль швейцарцев в молочном хозяйстве страны. Русские пересе¬
ленцы впервые стали вырабатывать подсолнечное масло, входя¬
щее сейчас в рацион каждой уругвайской семьи, и льняное масло.
Не случайно сметану, далее, в Уругвае называют «русский крем».
Без постоянного притока переселенцев, без их трудолюбия, тех¬
нических и иных навыков экономика республики развивалась бы
медленнее. Напомним еще раз, что в первый год независимого су¬
ществования Уругвая, по самым оптимистическим оценкам, в нем
насчитывалось не более 74 тыс. жителей; за 1838—1926 гг.
в страну въехало около 650 тыс. человек — почти в 9 раз больше.
Во-вторых, происходило культурное взаимовлияние. Имми¬
гранты и особенно их потомки (чем далее, тем более это прояв¬
лялось) постепенно переходили на испанский, усваивали особен¬
ности «уругвайского образа жизни». Из их среды постепенно вы¬
двигались политические деятели, деятели культуры. Известны,
в частности, министры и даже президенты баскского происхожде¬
ния, политические деятели, предки которых, судя по фамилиям,
были выходцами из Италии (например, Сереньи), деятели науки
и культуры, носившие немецкие (Шурманн Пачеко, Цум Фель-
де), русские (Хорхе и Апатоль Чеботаревы), итальянские (Тра-
версони, Магги, Солари и др.) и другие «иммигрантские» фами¬
лии. К сожалению, процесс взаимовлияния культур пока еще не
исследован. Мы встретили название только одной работы на та¬
кую тему, но познакомиться с нею, к сожалению, не удалось
Действительно, языковая ассимиляция, при несомненной важ¬
ности этого признака, не охватывает всей сложности того явле¬
ния, о котором мы говорим. Так же ясно, впрочем, что изучать
подобные явления достаточно трудно даже специалистам, распо¬
лагающим возможностью проводить полевые исследования.
В-третьих, возвращаясь к тому, о чем говорилось выше, под¬
черкнем еще раз роль иммиграции в том, что Уругвай стал, как
подчеркивают многие специалисты, самой «белой» страной Юж¬
ной Америки.
По-видимому, в первые десятилетия XX в., по мере прекра¬
щения массовой иммиграции, окончательно сложился этниче¬
ский облик уругвайской нации, формирование которой, очевидно,
тогда же и проходило свой заключительный этап.
Обстоятельства этого процесса необходимо соотнести с важ¬
нейшим событием социально-экономического развития страны.
Огромное значение для Уругвая, как и для всего мира, имела по¬
беда Великого Октября в нашей стране. Демократическое движе¬
ние в республике получило новый мощный импульс. В сентябре
332

1920 г. возникла Коммунистическая партия — одна из старейших
в Латинской Америке. Она становится влиятельной политической
силой, завоевывая на свою сторону все более широкие слои тру¬
дящихся юрода и деревни несмотря на то что реакционные
силы ведут борьбу против коммунистов, пытаются представить их
чуждыми Уругваю, не имеющими корней в стране людьми.
Показательно, что именно тогда довольно широко стала об¬
суждаться проблема иммиграции, проблема натурализации им¬
мигрантов (т. е. приобретения ими уругвайского подданства и
соответственно всех политических прав). Луис Альберто де Эр¬
рера, лидер реакционной национальной партии писал, напри¬
мер, в газете «Диарио де Ла-Плата» 11 декабря 1925 г.: «Так
в число избирателей попадают тысячи личностей без определен¬
ного местожительства и занятий, которые прямо с пристани, где
они высадились, привезенные сюда, как привозят товары, отправ¬
ляются подписывать петицию о натурализации, составленную на
языке, им совершенно непонятном...». И далее этот реакционный
деятель, пугая читателей газеты «призраком коммунизма», объ¬
являл всю систему натурализации «безнаказанным фарсом».
Правда, и он не считал иммиграцию, как таковую, злом для
Уругвая. Слишком очевидным было ее огромное значение и поль¬
за для страны. Поэтому несколько лет спустя (в 1931 г.) он за¬
явил в парламенте: «Политические идеи, каковы бы они ни были,
не дают оснований отталкивать людей, прибывших в наш порт».
Таким образом, можно считать, что реакционеры возражали не
столько против иммиграции, сколько против того, чтобы имми¬
гранты получили равные с уругвайцами права.
Виднейший буржуазный политический деятель Уругвая той
поры, сыгравший прогрессивную роль в истории республики,
Хосе Батлье-и-Ордоньес ^ выступал по интересующему нас во¬
просу с других позиций. «Для меня,— писал он в газете «Эль
Диа» от 30 августа 1921 г.,— иностранец в этой стране иностран¬
цев или детей иностранцев есть почти то же, что и местный
житель».
А семь лет спустя на страницах газеты «Эль Идеаль» (от
18 февраля 1928 г.) Батлье-и-Ородоньес, в частности, заявил:
«В тот день, когда у нас будет достаточно сил в национальном
парламенте, мы сделаем гораздо больше и устраним слово „ино¬
странец" из словаря нашей демократии»
Национальное развитие Уругвая в последние 40—50 лет про¬
исходило уже на этнической основе, не претерпевавшей сколько-
нибудь существенных изменений в силу того, что массовой имми¬
грации уже не было и, следовательно, этнический облик страны
уже определился.
Фашистский переворот 1973 г., принесший неисчислимые беды
уругвайскому народу"", имел и определенные демографические
последствия: более 700 тыс. жителе^ ртой трехмиллионной стра¬
ны вынуждены были покинуть родину; таким образом, политиче¬
ским эмигрантам стал каждый четвертый уругваец.
333

Залогом возрождения уругвайского народа, уругвайской куль¬
туры является та самоотверженная борьба, которую ведут против
нее трудящиеся страны во главе с героической Коммунистиче¬
ской партией Уругвая.
* Подробнее об этом см.: Леггямо <4.
Etnografía de la antigua Provincia
del Uruguay. Paraná, 1936, p. 65—
114; E/asdeTM. The Charrúa.— In:
Handbook of South American In¬
dians. Washington, 1946, v. I,
р.	191—196; Eof/trop & E. Indians
of the Parana Delta and La Plata
Litoral.— Ibid., p. 177—190; Rósen¬
la; A. La población indígena y el
Mestizaje en América. Buenos
Aires, 1954, t. I, p. 317.
в Отсутствие в XVI в. у испанцев
интереса к колонизации Уругвая
было связано, во-первых, с отсут¬
ствием в его недрах драгоценных
металлов, а во-вторых, с ожесто¬
ченным сопротивлением индейцев.
3	Об этом, в частности, см.: йозем-
6%а; A. La población..., t. II, р. 118.
4	Подробнее об этом см.: Еммгос
Ф. Р. Артигас. М.: Прогресс, 1964,
с.	29—31; йолкоз А. Уругвай. М.:
Мысль, 1974, с. 17—18.
5	RoseMb/a¿ A. La población..., t. I,
p. 259.
3 Archivo Artigas. Montevideo, 1951,
t. II, p. 86 (1798), p. 333 (1804).
7 История негритянского населения
страны освещена в работах: Pere¬
da EaJdcs /. Negros esclavos y neg¬
ros libres. Montevideo, 1941; PeMf
ЛУилод E., AaraMCío E. ЛУ., Prat-
6e% /. La condición jurídica, social,
económica y política de los Negros
en la Banda Oriental. Montevideo,
1947, t. I, p. 202—203; Eo%ar¿ A. Es¬
tudios sobre la sociedad Uruguaya.
Montevideo, 1964, t, I, p. 114.
3 Среди сравнительно многочислен¬
ных работ по этому периоду ука¬
жем: Rauza Р. Historia de la domi¬
nación española en el Uruguay.
Montevideo, 1895, t. 1—111; послед¬
нее известное нам переиздание;
Montevideo, 1929, I—III. Уругвай¬
ский историк-марксист Ф. Пинтос
посвятил тому же периоду часть
своей монографии: Pínfos Е. R. De
la dominación española a Guerra
Grande. Montevideo, 1944. См. так¬
же: 77ммгос Ф. P. Артигас.
з См. по этому поводу: ЛУгрялоз
А. й. Война за независимость Ар¬
гентины. М.: Наука, 1976; о поло¬
жении в одном из периферийпых
районов Ла-Платы см.: Альмеро-
бич ЛУ. Е. Война и революция в
Парагвае, 1810—1840. М.: Наука,
1975. Обоими авторами подробно
охарактеризована обширная лите¬
ратура вопроса.
Уйгрялоа А. й. Война..., с. 210—
211.
** йимгос Ф. Р., Рала Л. О некото¬
рых предпосылках и противоре¬
чиях освободительной революции
на Рио-де-Ла-Плате.— НиНИ, 1961,
№ 4, с. 27.
*2 Еимгос Ф. Р. Артигас, с. 61.
*з Подробнее об этом см.: Там же,
с. 59—62.
*4 Обстановка в Буэнос-Айресе по¬
дробно обрисована в монографии
А. И. Штрахова (в частности, на
с. 246 и след.). Там дана характе¬
ристика тем силам, которые опре¬
деляли в указанное время полити¬
ку объединенных провинций Ла-
Платы. Нас же интересует лишь
определенный аспект всех этих со^-
бытий — влияние их на формиро¬
вание национального самосозна¬
ния уругвайцев.
*5 Еимгос Ф. Р. Артигас, с. 75; по¬
дробнее см. с. 70—80.
*" Там же, с. 81 след.; см. также:
ДУгрялое А. й. Война..., с. 246—247
и след.
*7 Подробнее см. в настоящей книге
в разделе Л. С. Шейнбаум: Арген¬
тина. Особенности формирования
и развития нации.
*з Еимгос Ф. Р. Артигас, с. 90.
Там же, с. 97.
зз	Подробнее об этом см.: Там же,
с. 108—113; Альлероемч ЛУ. Война
и революция...
2* Подробнее об этих событиях см.:
Война за независимость в Латин¬
ской Америке (1810—1826). М.:
Наука, 1964; Альяерозич ЛУ. Е.,
Елёзкмм й. /О. Новая история
стран Латинской Америки. М.:
Высшая школа, 1970, с. 111—114;
Альиерозич ЛУ. Испанская Амери¬
334

ка в борьбе за независимость. М.:
Наука, 1971, с. 89—97, 161—163.
22	ЯодемЬДяД A. La población..., t. I,
p. 36—37 (tab. 2).
23	TAadaM G. Uruguay's New Path.
Stockholm, 1962, p. 10. Здесь же
(p. 31) отмечается, что данные
уругвайской статистики не сле¬
дует принимать без строжайшей
проверки. АягямсДо Я. Ж., Яяригго
ЯаДитие; F. Historia у análisis esta¬
dística de la población del Uruguay.
Montevideo, 1939.
24	FindaM (2. Uruguay's New Path,
р.	104.
25	Яод#мЬДяД A. La población..., p. 203.
26	Яимгос Ф. F. Артигас, c. 78, 88
и др. В Парагвае были приняты
еще более суровые меры. См.:
Альмсрояич Ж. Война и револю¬
ция...
2? См., например: Oddon# /. A. La for¬
mación del Uruguay moderno. La
immigración y el desarrollo econó¬
mico y social. Buenos Aires, 1961.
2s Л'еДА-# №. Das Deutschtum im Uru¬
guay. Stuttgart, 1921; ОДяедиД 7.
Los Vascos en el Uruguay. Buenos
Aires, 1943.
29 См. например: Жямл №. Das Deu¬
tschtum im Lateinamerika. Berlin,
1927; ДоД&егд C. Germans and Ita¬
lians in Latin America.— Latin
American Research Review, 1976,
v. XI, N 3; Яои^Дад №., Я;Д6яо 7.
Amerikanuak: Basques in the New
World. Reno. 1975; см. также: Fo-
ers¿er Я. F. The Italian Emigratioi
of our Time. Cambridge, 1929.
3° The Republic of Uruguay. London,
1883, p. 106.
Жяркс Я., Змзсльс Ф. Соч. 2-е изд.
т.	8, с. 568.
32	Я#ммм Я. Я. Поли. собр. соч., т. 24,
с.	89.
33	Алексее# Я. Я., Яряжлей ТО. Я.
К изучению переселений в форми¬
ровании новых этнических общно¬
стей.— Сов. этнография, 1968, № 2;
Ярожлей 70. Я. К вопросу о сущ¬
ности этноса.— Природа, 1970, № 2;
подробнее см.: Ом же. Этнос и эт¬
нография. М.: Наука, 1973.
34	См.: The Republic of Uruguay,
p. 115; Гам ЯгиуддеД F. La republi¬
que de l'Uruguay. Bruxelles, 1889,
p. 22-^-25; ДяДмД-Яо^л. La republique
Oriéntale de l'Uruguay. Paris, 1892,
p. 93; F¿adaM G. Uruguay's New
Path, p. 31. Более поздние данные
взяты из опубликованных в на¬
шей стране статистических спра¬
вочников.
35	ZAnda^ (2. Uruguay's New Path.,
р. 31—32.
36	P#Md¿e (2. Uruguay. London, 1957,
p. 6—7.
57 Гам ЯгиуддеД Я. La république...,
р.	27—28; The Republic..., p. 105—
106; Гризулееич Я. Джузеппе Га¬
рибальди — герой двух миров.—
Латинская Америка, 1976, № 5,
с.	179.
56 The Republic..., р. 61.
59 Ibidem.
4" №оудсй О. Mitteilungen über das
soziale und kirchliche Leben in der
Republik Uruguay. Berlin, 1864,
S 91
4* The Republic..., p. 105.
42	Ibid., p. 61; Гам ЯгиуддеД Я. La re-
publique..., p. 138.
43	Гам ЯгиуддеД Я. La république...,
p. 137; The Republic..., p. 61.
44	The Republic..., p. 102, 106, 117—
118. Надо отметить, что это изда¬
ние в отличие от остальных цити¬
рованных нами было выпущено
уругвайским учреждением — гене¬
ральным консульством в Лондоне.
45	Удя ЯгиуддеД Я. La république...,
р. 28.
46	Ibid.
47	ЯятД-Ятл. La république..., р. 93—
94.
46 Boletín Mensual de Estadística Mu¬
nicipal del Departamento Montevi¬
deo (далее — Boletín), 1907, No¬
viembre, año V, p. 2.
'9 Ibid.. 1917, Febrero, año XV, p. 1, 2.
ibid., 1923, Enero, año XXI, p. 2.
5* Гам Ягиудд#Д Я. La république...,
p. 28. Часть басков, иммигрировав¬
ших в Уругвай, происходила из
Франции. О них довольпо по¬
дробно говорится у Сен-Фуа, к со¬
жалению, без каких бы то ни
было цифр. См.: ДашД-ЯоДл. La ré¬
publique..., р. 167—169.
52 Гям ЯгиуддеД Я. La république...,
р. 137—138; *Sa¿Mf-Fof.r. La répub¬
lique..., p. 167—168.
за Уам ЯгиуддеД Я. La république...,
p. 137; The Republic..., p. 61; по¬
дробнее см.: 0¿a#ga¿ Г. Los Vascos
en el Uruguay. Buenos Ayres, 1943.
34	Boletín, 1907, Nov., p. 2; 1917, Febr.,
p. 2; 1921, Mar., p. 2; 1922, Abr.,
p.^;. En. 1923, p. 2.
35	Anuario estadístico de la Repúbli¬
ca Oriental del Uruguay, años
33S

1909—1910. Montevideo, 1912, t. 1,
p. 143—145.
sc №оулсй O. Mitteilungen..., S. 91.
5^ The Republic..., p. 61.
58 №o//sc/¿, O. Mitteilungen..., S. 129.
58	A. Estudios..., p. 77—78; Гри-
зулееич Я. Джузеппе Гарибаль¬
ди..., с. 178—180.
б" Boletín. 1907, Nov., р. 2; 1917, Febr.,
р. 2; 1921, Маг., р. 2; 1922, АЬг.,
р. 2; 1923, En., р. 2.
6* О значении этого фактора см.:
Троллей ТО. В. Этнос и эндога¬
мия.— Советская этнография, 1969,
№ 6; подробнее см.: Бройлей ТО. В.
Этнос и этнография, с. 114—120.
62 Ремезе О. Uruguay, р. 4.
68 Жердинозскяя Ж Театр Флорен-
сио Санчеса.— Латинская Амери¬
ка, 1975, № 6, с. 172. Впервые со¬
ветские литературоведы обрати¬
лись к рассмотрению творчества
писателя еще в начале 1960-х го¬
дов. CAí.: Жя-момгое О. Флоренсио
Санчес.— Культура и жизнь, 1960,
№ 8.
64	Rivista di Societá Italiana di Mu¬
tuo Soccorso.— Anuario estadísti¬
co..., t, I, p. 143—144.
65	Italia al Plata.— Ibidem.
66	Дят^-Ро^л. La république..., p. 165.
67	The Republic..., p. 105.
68	Рам T?rHí/ss2¿ 7?. La république...,
p. 138; The Republic..., p. 61; Anua¬
rio estadístico.... t. 1, p. 143—144;
подробнее об итальянцах Уругвая
CAi.: Оеян РЕ. Remittance of Italian
immigrants from Brazil, Argentine,
Uruguay and USA. 1884—1914. New
York, 1974.
68 Собственно, за испанцами и
итальянцами следуют по числен¬
ности бразильцы и аргентинцы,
но, во-первых, ни те, ни другие
никогда не были расселены в
Уругвае коАшактными группами,
во-вторых, эти обитатели соседних
стран были и остаются чрезвы¬
чайно Аюбильньши и лишь немно-
гие из них оставались в Уругвае
навсегда; Дят?-Ро;л. La républi¬
que..., р. 94, 159, 162—171; The Re¬
public..., р. 102, 105; Fan 7?ruys-
seZ 7?. La république..., p. 138; Anua¬
rio estadístico..., t. I, p. 143—144.
76	Дя^-Т^л. La republique..., p. 94;
The Republic..., p. 105, 117.
71	№oysc^ O. Mitteilungen..., S. 93—
94; The Republic..., p. 65; подроб¬
нее CAí.:	№. Das Deu-
tschtum...
72	Уяп ТТгиулзеЛ 7?. La république...,
p. 28, 138; The Republic..., p. 61;
ДоЛятл A. Estudios..., p. 76;
№. 77. Uruguay. London, 1911,
p. 214. Подробнее CAí.: Barón Obe-
za 7. Monografía de la Región del
Colla. Rosario, 1923; №erner Ber¬
ger 7. Colonia Suiza a través de 70
años. Montevideo, 1930.
78 Народы Америки. M.: Изд-во АН
СССР, 1959, т. 2, с. 504; Хячягу-
дяе 77. Уругвай сегодня. М.:
Изд-во ИМО, 1962, с. 89—90. Мы пе
останавливаеАЮЯ на этом вопросе
подробнее, так как eAiy посвящена
специальная статья А. А. Стрел-
ко, публикуеА1ая в настоящеА! из¬
дании.
74	Подробнее см.: СЛеьйсшя Р. Pietq
Amérikos lietuviai. Vilnius, 1960;
Улееичюс 77. Эмиграция трудя¬
щихся Литвы в Южпую ААюри-
ку: Экономические условия их
жизни, прогрессивная обществен¬
ная и культурная деятельность.
Автореф. канд. дис. ...Вильнюс:
Изд-во ВГУ, 1962.
75	Дя&я^ Pérez 7. С. Contribución his¬
pánica a la cultura uruguaya. Mon¬
tevideo, 1950, p. 50 (separatum).
76	Подробнее см.: Армс,мемдм Р. Про¬
блемы латиноамериканской рево¬
люции. М.:	Политиздат, 1964;
On лее. Ленин, революция и Ла¬
тинская Америка. М.: Политиз¬
дат, 1973.
77	О нем см.: 77имгос Ф. Р. Батлье и
процесс исторического развития
Уругвая. М.: Изд-во иностр. лит.,
1962, с. 127.
76 Ему посвящена только что ука¬
занная кница уругвайского учено-
го-марксиста Франсиско Р. Пинто-
са.
78	Цит. по: 7пп<%яЫ О. Uruguay's New
Path, р. 346.
66 См.: Оякслумд Р. Уругвай: горь¬
кие рекорды диктатуры.— Новое
вреА1я, 1980, № 6, с. 20—21.

М. С. Альперович
ПАРАГВАЙ.
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ
ОБРАЗОВАНИЯ
НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
После того как испанские мореплаватели в середине второго
десятилетия XVI в. исследовали образованный реками Параной
и Уругваем эстуарий Рио-де-ла-Плата, экспедиция Себастьяна
Кабота отправилась вверх по Паране, в 1528 г. достигла устья
Парагвая и поднялась довольно далеко по течению этой реки.
Несколько лег спустя испанцы основали на Атлантическом побе¬
режье и в устье Параны и Уругвая поселение Буэнос-Айрес и
другие опорные пункты. Но они постоянно подвергались нападе¬
ниям со стороны воинственных индейских племен. Поэтому центр
испанских владений в этом районе вскоре переместился в глубь
континента, на север.
С начала 40-х годов плацдармом для дальнейшего захвата и
закрепления земель в бассейне Рио-де-ла-Платы стал Асунсьон,
заложенный конкистадорами в 1537 г. на восточном берегу Пара¬
гвая, напротив места впадения в него правого притока Пилько-
майо. С 1539 г. там обосновался Доминго Мартинес де Ирала,
осуществлявший административную и военную власть в завоеван¬
ных областях. В 1541 г. туда передислоцировался гарнизон Буэ¬
нос-Айреса, покинутого испанцами, и Асунсьон получил статус
города. Смещение оси испанской колонизации с побережья Ат¬
лантического океана на север диктовалось не только отдален¬
ностью Асунсьона от находившихся в опасности прибрежных
районов, но и наличием в междуречье Параны и Парагвая мно¬
гочисленного коренного населения, которое по уровню развития
превосходило окружающие индейские народы.
Б отличие от индейцев Чако (гуайкуру, пайягуа, тоба, пила-
га, мбайя, ленгуа), керанди, чарруа и других бродячих племен
бассейна Параны и Уругвая, занимавшихся преимущественно охо¬
той и рыболовством, гуарани междуречья вели почти оседлый
образ жизни. Расчистив подсечно-огневым способом участок зем¬
ли от леса, они обрабатывали его до тех пор, пока не истощалась
почва, и только тогда переходили на новое место. Основу их
хозяйства составляло земледелие: разведение кукурузы, маниоки,
сладкого картофеля, бобов, хлопка и других культур. Охота,
рыбная ловля, собирательство играли лишь подсобную роль.
У гуарани было также развито ремесло: ткачество, гончарное
дело, резьба по дереву. Жили они родовыми общинами, совместно
владевшими землей, деля ее на Мелкие семейные наделы. Во
главе селений стояли наследственные вожди. В чрезвычайных
337

случаях созывался совет старейшин, решения которого носили
обязательный характер. Отдельные племена были связаны между
собой лишь общим языком.
Проникновение конкистадоров к северу от Параны первона¬
чально вызывалось преимущественно военными соображениями,
но изолированность страны, оказавшейся на периферии испан¬
ской колониальной империи, отнюдь не благоприятствовала ее
дальнейшему освоению. Главная же причина отсутствия у завое¬
вателей экономической заинтересованности заключалась в том,
что там не было таких минеральных богатств и резервов рабочей
силы, как в Перу и Новой Испании (Мексике).
Между тем в ходе колонизации бассейна Рио-де-ла-Платы во
второй половине XVI в. образовалось губернаторство Тукуман,
возникли города Мендоса, Кордова, Ла-Риоха, в нижнем течении
Параны — Санта-Фе, Корриентес и др.; был вторично основан
Буэнос-Айрес. К началу XVII в. обширной «провинцией Рио-де-
ла-Платы» стало трудно управлять из одного центра, и в 1617 г.
она была разделена па две части. Южная, со столицей в Буэнос-
Айресе, сохранила прежнее название. Земли же, расположенные к
северу от места впадения Парагвая в Парану, и область Гуайра,
простиравшаяся от верхнего течения Параны почти до Атланти¬
ческого океана, выделились в самостоятельную «провинцию Гуай¬
ра». Центром ее остался Асунсьон. В скором времени новое адми¬
нистративное образование стали именовать «провинцией Пара¬
гвай». Это обозначение быстро вытеснило первоначальное, тем
более что Гуайра, постоянно подвергавшаяся нападениям бра¬
зильских бандейрантов * из Сан-Паулу, уже к началу 30-х годов
XVII в. была фактически оставлена испанцами.
В результате отделения от Рио-де-ла-Платы Парагвай ока¬
зался отрезанным от моря, что привело к еще большему усиле¬
нию его естественной изоляции. Это обстоятельство, с одной сто¬
роны, тормозило развитие, а с другой — способствовало известной
автономии. Номинально провинция продолжала входить в вице¬
королевство Перу и подчиняться аудиенсии Чаркас. Практически
же ею управлял губернатор, которого по традиции еще с середины
XVI в. избирали (с молчаливого согласия короны) * сами параг¬
вайцы, не дожидаясь распоряжения из метрополии.
В условиях Парагвая спецификой отличался один из важных
колониальных институтов — энкомьенда. Несмотря на то что с
середины XVI в. испанские законы в целом ограничивали права
энкомендеро взиманием подушной подати, формально запрещая
им эксплуатировать труд индейцев, правила, изданные в 1556 г.
губернатором Рио-де-ла-Платы Иралой, предусматривали именно
личную повинность (servicio personal) коренного населения в
пользу держателей эпкомьенд и даже не упоминали о подати ^
В Парагвае различалась энкомьенда двух типов: янакона (или
«орихинария») и«митайя». Первая подразумевала наследственную
зависимость индейцев, прикрепленных к поместьям для постоян¬
* См. раздел «Основные этапы этнической истории Бразилии».
338

ной работы на полях либо в качестве домашней прислуги. Ми-
тайо же жили в своих селениях (без права покидать их) и рабо¬
тали на энкомендеро в течение определенного срока, а в осталь¬
ное время могли возделывать собственный клочок земли. Тру¬
довая повинность сперва ограничивалась 3 месяцами в год, но
уже к началу XVII в. увеличилась до 4 месяцев, на деле же она
зачастую превышала и этот срок Эти формы эксплуатации на¬
поминали существовавшие в других провинциях вице-королевства
янаконат и миту, юридически там не связанные с энкомьеидой.
В 1611 г. член аудиенсии Чаркас Франсиско де Альфаро, со¬
вершавший инспекционную поездку по Рио-де-ла-Плате, издал к
Асунсьоне новую инструкцию, которая имела целью ввести пара¬
гвайскую энкомьенду в общее русло законодательства, регулиро¬
вавшего этот институт в Испанской Америке. Она предписывала,
в частности, запрет личных повинностей и замену их податью.
Испанцам, а также метисам, неграм, мулатам запрещалось жить
в индейских селениях и даже посещать их \ Эта мера вызвала
энергичные протесты со стороны этмшепдеро, и уже в 1618 . г.
Совету по делам Индий пришлось внести поправки: разрешить
проживание в индейских деревнях испапцам-надсмотрщикам, раз¬
меры подати повысить, а продолжительность трудовой повинности
увеличить вдвое \ Однако даже в измененном виде идея Альфаро
оказалась неосуществимой и вскоре была отброшена. Парагвай¬
ская энкомьенда практически до конца колониального периода
сохраняла в основном прежний характер
Это объяснялось главным образом тем, что гуарани не имели
ни драгоценных металлов, ни продуктов своего хозяйства, кото¬
рые они могли бы использовать для уплаты подати. Ведущей от¬
раслью экономики являлись земледелие и лесные промыслы, где
было занято большинство населения. Особое значение имела са¬
мая важная товарная культура — йерба-мате (парагвайский
чай) —дикорастущий вечнозеленый кустарник (или деревья),
листья которого содержат кофеин и танин. Высушенные и растер¬
тые, они завариваются, как чай. Поскольку его, как излюбленный
напиток, в большом количестве потребляли жители стран Рио-де-
ла-Платы, в Парагвае уже вскоре после появления европейцев
эту культуру стали разводить \ Этим и занимались главным об¬
разом индейцы митайо. Их труд широко использовали также для
резки, упаковки и доставки на рынок листьев йербы-мате там,
где она росла в диких условиях. Кроме того, индейцы работали
на плантациях табака, сахарного тростника и других культур,
возделывали кукурузу, ячмень, виноград, цитрусовые, трудились
в качестве носильщиков грузов, гребцов и плотогонов на Паране
и Парагвае; женщины изготовляли пряжу и ткани **.
В этой изолированной от внешнего мира стране отношения
между кучкой чужеземных пришельцев и коренным населением
сложились весьма своеобразно. По рядУ причин процесс смеше¬
ния рас протекал в особых условиях, отличных от положения в
остальных испанских колониях.
339

Приток испанцев в Парагвай, достигший максимальных раз¬
меров к началу 70-х годов XVI в., уже к концу столетия значи¬
тельно уменьшился. В 1594 г. королевские чиновники констати¬
ровали, что число жителей провинции, родившихся в метрополии,
убывает". Особенно мало приезжало женщин. Поэтому конкиста¬
доры нередко женились на индеанках, а чаще просто сожитель¬
ствовали с ними. Хронисты той эпохи утверждали, будто в конце
XVI — начале XVII в. на каждого мужчину в Асунсьоне прихо¬
дилось около 10 женщин*". Таким образом, замечание парагвай¬
ского ученого Эфраима Кардосо о существовании своего рода
полигамии в тогдашнем Парагвае, видимо, не лишено основа¬
ния
По мнению некоторых исследователей, широкое распростране¬
ние браков и внебрачных связей испанцев с индейскими женщи¬
нами объяснялось не только физиологическими, но и социально-
экономическими факторами. Гуарани почти не знали имуществен¬
ной дифференциации и даже после начала завоевания продолжали
сохранять свою племенную организацию, что затрудняло под¬
куп и привлечение на сторону завоевателей индейских вождей
и старейшин. Поэтому для эксплуатации индейцев колонизаторы
пытались использовать некоторые институты родового строя,
в частности распространенные у гуарани формы коллективных
работ и обычай родственной взаимопомощи. С этой точки зрения,
индеанки и нужны были испанским колонистам не только как
женщины, но и как средство обеспечения рабочей силой
Большая, чем в других американских владениях Испании,
интенсивность генетического смешения, или (употребляя тер¬
мин, предложенный шведским американистом Магнусом Мёрне-
ром) мисцегенации обусловливалась также особым харак¬
тером парагвайской энкомьенды, способствовавшим более тес¬
ным и регулярным контактам между завоевателями и
коренным населением. С индейцами янакона энкомендеро об¬
щались постоянно, с митайо — несколько месяцев в году. Хотя
колониальное законодательство запрещало испанцам доступ в
индейские деревни, в Парагвае держатели энкомьенд селили
там надсмотрщиков.
Потомство от смешанных браков, являвшееся в антрополо¬
гическом смысле метисами, в жилах которых из поколения в
поколение увеличивался процент индейской крови, быстро ста¬
ло самой многочисленной расово-этнической группой Парагвая,
оставив испанцев далеко позади в количественном отношении.
Это обнаружилось уже в последней трети XVI в.; к 1575 г.,
когда в Асунсьоне проживало всего 280 уроженцев Испании,
число метисов достигло приблизительно 10 тыс. Если первое
поколение их составляли в основном дети конкистадоров и
индеанок, то уже во втором и третьем поколениях многие из
них, родившиеся в результате браков или конкубината индей¬
ских женщин с метисами, являлись не более чем па четверть
европейцами В дальнейшем малочисленное «белое» населе¬
340

ние, пополнявшееся время от времени приезжими из метропо¬
лии чиновниками, купцами, изредка разорившимися идальго и
выходцами из низших слоев общества, все больше растворялось
в окружающей этнической среде. В Парагвае индейские жены
или наложницы конкистадоров и испанских колонистов практи¬
чески, как правило, занимали положение хозяйки дома и ма¬
тери семейства, играя главную роль в воспитании детей. По
своему внешнему облику, духовному складу, психологии, со¬
циальному статусу парагвайские метисы заметно отличались
от метисных групп населения других американских колоний.
Там большинство индейско-европейских метисов (равно как
и мулаты, самбо и т. п.) находились на одной из нижних сту¬
пеней общественной пирамиды. Хотя Законы Индий в принципе
допускали смешанные браки между испанцами и нндеанками,
постепенно среди привилегированных слоев Испанской Америки
складывалось представление об унизительности такого брачно¬
го союза с точки зрения общественного престижа «белого» муж¬
чины. Чем выше было занимаемое им положение, тем большее
значение, придавалось «чистоте крови» (limpieza de sangre), ко¬
торая определялась происхождением от родителей-испанцев и
подразумевавшимся полным отсутствием малейшей примеси ин¬
дейской или негритянской крови. В основе подобной тенденции,
усилившейся на протяжении колониального периода лежали
главным образом социальные мотивы: пока испанцы женились
на дочерях, сестрах и родственницах местных правителей, каси-
ков и других представителей индейской знати, это более или
менее укладывалось в привычные рамки сословно-иерархических
норм, существовавших в феодально-абсолютистской Испании. Но
по мере того как в ходе колонизации слово «индеец» все больше
превращалось в синоним бедного, забитого, невежественного, за¬
кабаленного человека, обреченного на нищету и непосильный
труд, такой брак становился по тогдашним понятиям мезальян¬
сом. Метисы открыто подвергались дискриминации. Они были
лишены гражданских прав: не могли претендовать на чиновничьи
и офицерские должности, участвовать в выборах муниципальных
органов и т. д. В XVII—XVIII вв. неоднократно предпринима¬
лись попытки потребовать от них уплаты подушной подати, фак¬
тически приравняв их по статусу к индейцам, свободным неграм
и мулатам В связи с дискриминацией многие метисы пытались
выдавать себя за креолов, т. е. родившихся в Америке «чисто¬
кровных» потомков европейцев, обладавших номинально равными
правами с уроженцами метрополии. Однако удавалось это лишь
вполне испанизированным метисам (которые по языку, воспита¬
нию, поведению, манерам, одежде внешне ничем не отличались
от испанцев), занимавшим достаточно высокое социальное поло¬
жение.
В Парагвае же дело обстояло иначе^ Процесс биологической
метисации сопровождался тут глубоким культурным взаимовлия¬
нием. Метисы восприняли религию, переняли многие особенности
34Í

хозяйства, быта, техники земледелия, материальной культуры и
духовной жизни своих испанских отцов, но с материнским мо¬
локом впитали нравы и обычаи индейцев, чувство любви к роди¬
не. Их родным языком, на котором они учились говорить, был
гуарани, оттеснивший с середины XVI в. в качестве общеприня¬
того разговорного языка на второй план испанский, употребляв¬
шийся главным образом в правительственных декретах, распо¬
ряжениях и прочих официальных документах. В конце XV ИI в.
очевидец отмечал, что парагвайцы объясняются друг с другом
преимущественно на гуарани, причем подавляющее большинство
женщин почти или совсем не владеют испанским, которым поль¬
зуются лишь образованные люди
Парагвайские метисы (mancebos de la tierra или hijos del
país) не скрывали своего полуиндейского происхождения, так
как в условиях колониального Парагвая оно само по себе не
компрометировало и не унижало их. «Креолами» тут называли
всех местных уроженцев (кроме индейцев), большинство кото¬
рых составляли метисы'". Они владели землями и наследовали
энкомьенды, занимали административные, военные и церковные
посты, заседали в городских муниципалитетах — кабильдо От
них не требовали ни уплаты подати, ни отбывания трудовой по¬
винности. Эти льготы, которыми, как подчеркивал Филипп IV,
метисы Парагвая пользовались всегда, были вновь подтвержде¬
ны в 1662 г.
Что же касается немногочисленных уроженцев метрополии,
претендовавших па привилегированное положение, то им не ока¬
зывалось в Парагвае такого предпочтения (разве что при назна¬
чении в кабильдо и на военные должности), как в остальной
Испанской Америке. С течением времени они вынуждены были
все больше уступать свои позиции в различных сферах эконо¬
мической, политической и общественной жизни (за исключением
внешней торговли и отчасти сельского хозяйства) «креолам» (ме¬
тисам), игравшим в Парагвае ту роль, какую в других колониях
выполняла креольская знать европейского происхождения
Гомогенности парагвайцев как преимущественно метисной по
составу этнической общности, образовавшейся в результате сме¬
шения испанцев и креолов с индейцами гуарани, способствовало
и минимальное участие в этом процессе иных расовых и этниче¬
ских компонентов. В связи с географическим положением и зам¬
кнутостью страны иммиграция из Европы, помимо Испании, и
Азии была еще более незначительна, чем в других испанских
колониях. По той же причине, а также вследствие малого спро¬
са на рабов (из-за отсутствия горнодобывающей промышленности
и слабого развития плантационного хозяйства) и их дороговизны
туда почти не ввозили черных невольников из Африки и факти¬
чески никогда не существовало организованной работорговли, не¬
вольничьих рынков и многих иных атрибутов рабства. Состоя¬
тельные парагвайцы, желавшие приобрести негров-рабов, обычно
сами привозили их из Бразилии или Буэнос-Айреса. Оттуда же
342

появлялись иногда свободные негры и беглые рабы. Поэтому
численность населения африканского происхождения была в
Парагвае невелика, а его роль в процессе расового смешения
весьма ограниченна.
На протяжении длительного периода развитие Парагвая тор¬
мозилось под влиянием ряда факторов, среди которых следует
выделить колониальную политику Испании, постоянные вторже¬
ния бандейрантов, снабжавших рабами-гуарани португальских
колонизаторов в Бразилии, нападения индейцев Чако, уменьше¬
ние численности аборигенного населения вследствие эпидемий,
войн и рейдов бандейрантов. При бедности страны полезными
ископаемыми и ее изоляции от внешнего мира указанные обстоя¬
тельства неизбежно должны были способствовать экономической
отсталости.
К началу XVIII в. полунатуральное сельское хозяйство обес¬
печивало в основном лишь удовлетворение самых скромных по¬
требностей жителей в продовольствии, хлопке и некоторых дру¬
гих продуктах. Для продажи оставались незначительные излиш¬
ки, но и их реализация при существовавших ограничениях
торговли и судоходства, огромном расстоянии до Панамского
перешейка (куда полагалось доставлять товары, предназначен¬
ные для метрополии) , высоких налогах была почти невозможна.
Разведение табака еще не получило широкого распространения.
Железо употреблялось в очень малом количестве. Росту торгов¬
ли мешало также отсутствие в обращении металлических денег,
функции которых выполняла основная товарная и экспортная
культура — йерба-мате
Поскольку Парагвай являлся монополистом по производству
этого продукта, пользовавшегося большим спросом далеко за
пределами страны, испанское правительство допускало его вы¬
воз в другие провинции, но, стремясь извлечь максимальный
доход, жестко регламентировало порядок торговли. Согласно ко¬
ролевскому указу 1662 г. парагвайские суда, плывшие вниз по
Паране, обязаны были заходить в порт Санта-Фе (так называе¬
мый puerto preciso), где с них взималась пошлина. Парагвайцам
предписывалось выгружать там свои товары и продавать их
либо доставлять в Буэнос-Айрес сухопутным способом на повоз¬
ках, приобретенных или нанятых в Санта-Фе. Корабли же долж¬
ны были следовать в Буэнос-Айрес порожняком и лишь на об¬
ратном пути могли перевозить какой-нибудь груз. А с 1743 г.
им разрешалось плавать только до Санта-Фе. Таким образом,
торговля Парагвая оказалась в полной зависимости от этого
порта Тяжелым бременем тяготели над провинцией высокие
пошлины на вывозимую продукцию.
Развитию экономики страны препятствовала и деятельность
ордена иезуитов, появившегося в Парагвае с начала XVII в.
В 1604 г. его представители приступили к созданию миссий, для
чего избрали удаленную от Асунсьона область Гуайру, где име¬
лось сравнительно многочисленное индейское население» На¬
343

чиная с 1609—1610 гг. иезуиты на протяжении двух десятилетий
основали в Гуайре 12 редукций Но вследствие непрерывных
нападений бандейраитов миссионеры в начале 1630-х годов пере¬
местились на юг, обосновавшись в среднем течении Параны и
верховьях Уругвая. Вскоре они подчинили себе значительную
часть обитавших там гуарани, согнав их в редукции, число ко¬
торых к концу 50-х годов XVII в. составило 20^. Позднее в
этом районе были основаны новые миссии и к 1706—1707 гг.
их общее число достигло 30, а численность населения — около
100 тыс. человек В дальнейшем она продолжала расти, и к
началу 30-х годов XVIII в. превысила, по некоторым данным,
140 тыс.^, после чего стала уменьшаться.
Половина редукций была сосредоточена между Параной и
Уругваем, 8 — в междуречье Параны и Тебикуари, 7 — по ле¬
вому берегу Уругвая и южнее. Юридически иезуитские миссии
не были государственным образованием и не являлись даже осо¬
бой административно-политической единицей. Их население но¬
минально подчинялось светским властям. Индейцы редукций
считались подданными испанской короны, подвластными вице-
королю Перу, аудиенспи Чаркас, губернатору Парагвая или
Рио-де-ла-Платы^, и обязаны были платить подушную подать.
Но на деле иезуиты вели себя весьма независимо и постепенно
перестали считаться с гражданской администрацией и Законами
Индий. Каждая миссия по завершении обращения гуарани в като¬
личество рассматривалась как церковный приход, где власть
осуществляли два священника. Как часть обширной иезуитской
провинции Паракуарии, включавшей все владения ордена в бас¬
сейне Рио-де-ла-Платы, 30 редукций гуарани подчинялись нахо¬
дившемуся в Кордове «провинциалу», а тот — генералу «Общест¬
ва Иисуса» в Риме. Будучи высшей инстанцией не только в ре¬
лигиозных вопросах, но и в мирских делах, провинциал со
временем узурпировал право назначения священников миссий,
но закону являвшееся прерогативой испанских властей.
Фактически независимому положению иезуитских редукций
способствовала почти полная изоляция их от внешнего мира.
Индейцам запрещалось покидать миссии и даже переходить из
одного селения в другое, кроме как с ведома или по поручению
«отцов»-иезуитов. Не допускались также браки за пределами
своего селения Посторонние лица не могли проживать в де¬
ревнях гуарани, а с 1724 г. им был совсем закрыт доступ в
редукции без специального разрешения провинциала. Хотя эти
строгие правила нарушались, когда того требовали экономиче¬
ские интересы миссий, общение их индейского населения с пред¬
ставителями других расовых групп было настолько незначитель¬
ным и проходило под столь бдительным надзором иезуитов, что
смешение по существу отсутствовало.
Важным фактором укрепления позиций ордена по отношению
к светской власти являлось то обстоятельство, что он располагал
собственной боеспособной армией, сформированной из вооружен¬
344

ных и обученных гуарани, которые в 1641 г. при Мбороре на¬
несли тяжелое поражение бандейрантам и надолго отбили у них
охоту к дальнейшим вторжениям па территорию редукций.
Своими успехами иезуиты в известной мере были обязаны
и мадридскому правительству, которое в расчете на военную и
иную поддержку этой могущественной организации в ряде слу¬
чаев шло навстречу ее желаниям. Так, в 1620 г. король под¬
твердил право иезуитов издавать по своему усмотрению прави¬
ла и распоряжения, предоставленное им папой Павлом III
В связи с угрозой со стороны бандейрантов индейцам миссий в
начале 40-х годов XVII в. вопреки Законам Индий было разре¬
шено носить огнестрельное оружие. Испанская корона поощряла
торговлю редукций с Парагваем и Рио-де-ла-Платой.
Вопрос о характере социально-экономического строя миссий
гуарани XVII—XVIII вв. получил в научной литературе проти¬
воречивое освещение. Некоторые современные авторы заявляют,
будто деятельность иезуитов была проникнута бескорыстной за¬
ботой об индейцах, об их приобщении к христианской религии
и европейской цивилизации. Они утверждают, что в редукциях
царило полное равенство, отсутствовали какие-либо социальные
различия, все средства производства были обобществлены, а ин
дейское население наслаждалось счастьем и благополучием
Однако в работах многих латиноамериканских и других истори¬
ков либерального и антиклерикального направления содержится
большой фактический материал, разоблачающий миф о гармонии
между иезуитами и индейцами миссий, свидетельствующий о же¬
стоком угнетении гуарани, обреченных на подневольный труд
для обогащения ордена, о строжайшей унизительной регламен¬
тации всей их жизни, включая самые интимные сферы, и т. д.
Подлинная сущность иезуитского «государства» убедительно
вскрыта в марксистской литературе. Еще П. Лафарг справедливо
подчеркивал, что в парагвайских редукциях «мужчины, женщи¬
ны и дети — все были обречены на каторжную работу и наказа¬
ние кнутом и, лишенные всяких прав, прозябали в равных для
всех нищете и невежестве... несмотря на колоссальные богатства,
созданные их трудом» Аналогичная точка зрения высказыва¬
лась неоднократно и в советской историографии
Основу экономики иезуитских миссий составляло сельское
хозяйство, причем главной отраслью вскоре стали разведение и
продажа йербы-мате, а также других сельскохозяйственных про¬
дуктов. Условия для этого были весьма благоприятными. Иезуиты
имели даровую рабочую силу, капиталы, были освобождены от
уплаты большинства пошлин и налогов, не обязаны вести торгов¬
лю через порт Санта-Фе. Все это делало их опасными конкурен¬
тами парагвайцев
Вследствие конкуренции со сторрцы иезуитов парагвайские
землевладельцы и купцы были недовольны льготами и привиле¬
гиями, предоставлявшимися ордену. К тому же редукции распо¬
лагали крупными людскими резервами, которых в провинции не
345

хватало. По словам епископа Касаса, в 1682 г. в Парагвае, вклю¬
чая миссии по правому берегу Параны, проживало менее
39 тыс. человек. Следовательно, общая численность населения
всех 20 редукций, достигавшая в то время 60—70 тыс.^, значи¬
тельно превосходила число жителей провинции. Если же учесть,
что подавляющее большинство населения последней составляли
метисы, а какую-то часть — креолы и испанцы, то совершенно
очевидно, что в миссиях насчитывалось во много раз больше
гуарани, чем в провинции Парагвай причем процесс переме¬
щения индейцев энкомьенд в редукции продолжался. Вражда
между парагвайцами и иезуитами усугублялась различиями со¬
циальной и политической структур
Одним из ранних проявлений этого антагонизма были собы¬
тия 1649 г., когда противник ордена епископ Карденас, избран¬
ный губернатором Парагвая, по настоянию кабильдо Асунсьона
велел выдворить иезуитов из города. Однако те апеллировали к
аудиенсии, которая осудила действия губернатора По приказу
вице-короля против парагвайской столицы были брошены индей¬
ские войска, предоставленные в распоряжение светских властей
иезуитами. Город был взят штурмом, Карденас смещен и выслан,
а его преемник разрешил миссионерам вернуться обратно
Долголетняя борьба парагвайцев с иезуитами достигла куль¬
минации в 20—30-е годы XVIII в., когда вспыхнуло восстание,
направленное против ордена и испанской монархии.
В 1721 г. креольская верхушка Асунсьона, группировавшая¬
ся вокруг кабильдо, сместила губернатора, который передал
иезуитским миссиям пленных индейцев, захваченных парагвай¬
цами в Чако. Управление провинцией взял на себя Хосе де Ан-
текера. Вице-король распорядился восстановить прежнее поло¬
жение, и в августе 1724 г. на р. Тебикуари, отделявшей Парагвай
от редукций, были сосредоточены войска, сформированные в
основном из гуарани миссий. Тогда кабильдо постановил изгнать
иезуитов, а вскоре парагвайское ополчение под командованием
Антекеры разгромило индейскую армию. Но против восставших
комунерос были направлены войска губернатора Рио-де-ла-Пла-
ты, которые при поддержке индейцев редукций в апреле 1725 г.
овладели Асунсьоном. В 1728 г. туда вернулись иезуиты.
В связи с назначением нового губернатора Парагвая, считав¬
шегося сторонником ордена, в 1730 г. в Асунсьоне опять нача¬
лись волнения. Когда в феврале 1732 г. стало известно о казни
(в Лиме) Антекеры и его сподвижника Хуана де Мены, кабиль¬
до вновь принял решение удалить иезуитов, которых считали
главными виновниками кровавой расправы. Комунерос с оружи¬
ем в руках воспротивились попыткам назначенного вице-королем
губернатора добиться возвращения ордена и нанесли поражение
королевским войскам. Лишь в 1735 г. властям Рио-де-ла-Платы
при помощи 8-тысячной индейской армии удалось наконец сломить
сопротивление комунерос. Иезуитов восстановили в прежних
правах, у кабильдо Асунсьона в наказание отняли политические
346

функции, а провинцию лишили традиционной привилегии избра¬
ния губернатора
В соответствии с рекомендациями Совета по делам Индий
король Филипп V издал в 1743 г. указ, одобрявший порядки,
установленные в иезуитских редукциях, и их экономическую
деятельность, а также подтверждавший предоставленные им
льготы (меньший размер подати, право гуарани носить огне¬
стрельное оружие и т. д.)
К середине XVIII в. усилилась угроза Парагваю с севера.
Продвигаясь со стороны Мату-Гросу, португальцы стремились
закрепиться на р. Парагвай. Пользуясь затруднительным поло¬
жением провинции, индейские племена Чако активизировали
свои нападения. Чтобы отразить натиск, нужна была большая
боеспособная армия. Но испанцы, напуганные восстанием кому-
нерос, не решались создавать такие формирования. Они пред¬
почли урегулировать отношения с Португалией ценой террито¬
риальных уступок. Согласно подписанному в 1750 г. «договору
о границах» Испания признала португальскими владениями
Гуайру, земли севернее 21-й параллели, а также по левому
берегу Уругвая, где были расположены 7 иезуитских миссий
Передача территории указанных редукций Португалии вызва¬
ла противодействие иезуитов, тем более что они и их паства
должны были покинуть обжитые места и переселиться на другой
берег Уругвая. Поскольку подобная перспектива не привлекала
и индейцев, те не без влияния миссионеров подняли восстание,
известное как «война семи редукций». Хотя оно было в 1756 г.
подавлено совместно испанскими и португальскими войсками,
сопротивление иезуитов и гуарани заставило обе стороны в
1761 г. аннулировать «договор о границах»
Последняя треть XVIII в. ознаменовалась событиями, ока¬
завшими заметное влияние на судьбы Парагвая. В 60—80-х го¬
дах монархия Бурбонов провела серию реформ. Одним из пер¬
вых важных для американских колоний мероприятий был акт
об изгнании иезуитов из Испании и всех ее владений, изданный
27 февраля 1767 г.^
Власти Рио-де-ла-Платы выполнили королевское предписание
с некоторым опозданием: хотя губернатор Букарели-и-Урсуа
обнародовал в Буэнос-Айресе соответствующий декрет еще
3 июля 1767 г. лишь в июне—августе следующего года в ре¬
дукциях Параны и Уругвая были произведены аресты, а затем
высылка миссионеров и конфискация их имущества К тому
времени в 30 миссиях насчитывалось, судя по всему, около
100 тыс. индейцев **.
После изгнания иезуитов бывшие редукции были вовлечены
в сферу экономического и политического влияния соседних ис¬
панских колоний, причем вследствие своего промежуточного гео¬
графического положения и неопределенного административного
статуса ^ быстро стали яблоком ра&дора между Парагваем и
его южпым соседом — провинцией Рио-де-ла-Платы. Для управ¬
347

ления территорией миссий в каждую были назначены королев¬
ские чиновники, задачей которых являлось создать условия для
их освоения новыми хозяевами — светскими колонизаторами.
Чтобы облегчить проникновение последних в область, ранее им
почти недоступную, надо было покончить с запретами и ограни¬
чениями, существовавшими при иезуитах. G этой целью губерна¬
тор Рио-де-ла-11латы уже 25 августа 1768 г. разрешил испанцам
селиться в бывших редукциях гуарани и даже вступать в брак
с индеанками
Естественно, что парагвайская верхушка была недовольна
распространением власти Буэнос-Айреса на прежние миссии.
Это обстоятельство, видимо, учитывало мадридское правительство
при создании в 1776 г. вице-королевства Рио-де-ла-Платы: в рам¬
ках его область редукций, преобразованная в отдельную провин¬
цию Misiones del Paraguay, получила самостоятельный статус^.
Он сохранился и после указа 1782 г., предусматривавшего деле¬
ние нового вице-королевства на интендантства и более мелкие
единицы.
Однако превращение редукций в нечто административно обо¬
собленное как от Асунсьона, так и от интендантства Буэнос-
Айрес отнюдь не удовлетворило парагвайцев, тем более что
Буэнос-Айрес являлся резиденцией вице-короля, которому теперь
непосредственно подчинялись власти Мисьонес. В 1784 г. губер¬
натор-интендант Парагвая Мело де Португаль потребовал возвра¬
щения территории 13 миссий, расположенных по обоим берегам
Параны, до середины 20-х годов XVIII в. юридически принадле¬
жавшей к провинции Парагвай. Вице-королю пришлось уступить
этим настояниям: отдельное управление Мисьонес было упразд¬
нено, упомянутые 13 бывших редукций переданы Парагваю,
а остальные 17 (в бассейне Уругвая) включены в состав интен¬
дантства Буэнос-Айрес
Эти территориальные изменения означали стабилизацию юж¬
ной границы Парагвая, которая с того времени проходила в ос¬
новном по Паране Что же касается восточной и северной
границ, то испано-португальский договор, подписанный в 1777 г.,
подтвердил в целом демаркационные рубежи, установленные до¬
говором 1750 г., в частности закрепил права Португалии на
Гуайру и области севернее 21-й параллели^. Тем не менее
португальцы, проникнув в верховья р. Парагвай, заложили на
ее западном берегу форты Альбукерке и Коимбру. Возникла
угроза их дальнейшего продвижения на юг, в направлении
Баии-Негры^. Чтобы сдержать натиск с севера, парагвайцы в
1792 г. построили па нравом берегу Парагвая, южнее Баии-
Негры, форт Бурбон (в дальнейшем Олимпо).
С изгнанием иезуитов облик их бывших владений резко из¬
менился. Созданная ими система хозяйства перестала функцио¬
нировать. Земледелие, скотоводство, ремесло, торговля пришли в
упадок. Так, поголовье скота в департаментах Сантьяго и Канде¬
лария, превышавшее в 1768 г. 516 тыс., уже в 1769 г., уменыни-
348

лось до 412 тыс., а к 1788 г. не достигало 244 тыс. голов ^
В индейских селениях обосновались пришлые «испанские» (раз¬
умеется, среди них было много креолов и метисов) купцы и зем¬
левладельцы, арендовавшие землю, а затем нередко присваивав¬
шие ее. Тем или иным путем в их руки попал ряд участков к
югу от р. Тебикуари
Участившиеся злоупотребления заставили власти вновь при¬
бегнуть к запретительным мерам. Королевский указ 1803 г.
упразднил принятый в миссиях порядок коллективного владения
землей и предписывал передать ее индейским семьям. Получен¬
ные таким образом участки не подлежали отчуждению, и король
распорядился не допускать приобретения испанцами земель в
пределах селений индейцев
В связи с упадком редукций, усиленным проникновением
испаноязычного населения, разорением общин гуарани, многие
индейцы переселялись в города, в другие сельские районы (где
становились сборщиками йербы или нанимались в качестве бат¬
раков к владельцам эстансий) либо уходили в леса и горы. В ре¬
зультате число жителей 13 парагвайских миссий сократилось с
44,5	тыс. в 1767 г. до 19,5 тыс. в 1784 г. и 14 тыс.
в 1801 г/" Общая численность аборигенного населения Мисьо-
нес уменьшилась за последнюю треть XVIII в. примерно в такой
же пропорции и к началу XIX в. не превышала 40 тыс/"
Несмотря на то что изгнание иезуитов отрицательно сказалось
на экономическом состоянии редукций, удаление могущественно¬
го «Общества Иисуса», контролировавшего юго-восточную часть
Парагвая, имевшего в своем распоряжении множество рабочих
рук и являвшегося опасным торговым конкурентом, сопровождав
лось переменами позитивного характера. Оно способствовало
превращению страны в едийое хозяйственное и политическое
целое, вовлечению в процесс метисации новых групп населения,
повышению его мобильности, а также некоторому росту мелкого
и среднего землевладения за счет бывших владений ордена, хотя
большая их часть перешла в собственность короны.
Став с образованием вице-королевства Рио-де-ла-Пл,аты его
составной частью в качестве одного из интеидантств, Парагвай
получил возможность вывозить свою продукцию через Буэнос-
Айрес, которому в 1778 г. было предоставлено право свободной
торговли с метрополией. В следующем году мадридское прави¬
тельство отменило систему puerto precisoЛиберализация тор¬
гового режима благоприятно отразилась на состоянии парагвай¬
ской экономики. Прежде всего она стимулировала разнообразие и
увеличение товарности сельского хозяйства, основной отраслью
которого продолжало оставаться земледелие, где было занято
большинство населения. Расширилось производство йербы-ма
те В связи с возросшим спросом на парагвайский табак за
пределами страны и освобождением от военной службы лиц, за¬
нимавшихся его выращиванием, значительное развитие получило
табаководство, но подъем оказался кратковременным. Введение
349

табачной монополии (1779) поставило производителей в крайне
тяжелые условия. В результате производство табака вскоре за¬
метно сократилось
Возделывались такие традиционные культуры, как сахарный
тростник, маниока, хлопок, апельсины, ананасы и др. Большое
значение имели сбор меда, заготовка высокосортной древесины.
В районах Консепсьона, Пилара, бывших иезуитских миссий
преобладало скотоводство. В Асунсьоне и остальных городах раз¬
вивались ремесла и кустарное производство, появились новые сто¬
лярные и ювелирные мастерские, судостроительные верфи, пекаре
пи, предприятия по переработке сахарного тростника, изготов¬
лению патоки, водки, обжигу кирпича и т. д. Но они снабжали
своими изделиями преимущественно местный рынок. В вывозе
же почти полностью доминировала сельскохозяйственная и лест¬
ная продукция: йерба-мате, табак, мед, древесина
Сальдо внешнеторгового баланса Парагвая в конце XVIII в.
было, как правило, активным: экспорт по стоимости в 2 с лиш¬
ним раза превышал импорт Внешняя торговля велась преи¬
мущественно с Буэнос-Айресом и другими хозяйственными цент¬
рами вице-королевства. Основными транспортными артериями
являлись Парана и Парагвай. Внутри страны розничная торговля,
часто сочетавшаяся со скупкой продуктов сельского хозяйства,
сосредоточивалась главным образом в городах. В Асунсьоне, на¬
пример, насчитывалось в 1797 г. 40 лавок, 5 таверн и т. д."*
Во второй половине XVIII в. стали входить в обращение метал¬
лические деньги В земледелии, скотоводстве, на городских
предприятиях, в судоходстве все больше применялся наемный
труд
Указанные выше особенности развития Парагвая во многом
определили социально-экономическую и демографическую струк¬
туру, сложившуюся к концу XVIII — началу XIX в.
К тому времени территория интендантства между Параной и
21-й параллелью делилась р. Парагвай на две неравные части:
сравнительно густо заселенную восточную и покрытую лесами,
пустынную западную (Чако), где за исключением отдельных
районов обитали лишь бродячие индейские племена. Основная
масса оседлого населения концентрировалась к востоку от р. Па¬
рагвай. Численность его, согласно переписи 1796 г., достигала
97,5	тыс. человек Более половины жителей составляли, по
подсчетам Асары, те, кого в Парагвае называли «американскими
испанцами», или «креолами», хотя антропологически подавляю¬
щее большинство их являлось европеизированными испано-индей¬
скими метисами и лишь незначительная часть — «чистокровны¬
ми» потомками испанцев. Свыше 30% приходилось на долю
индейцев, приблизительно 10% составляли негры (morenos) и му¬
латы (pardos) 7°. Что касается европейцев — уроженцев метропо¬
лии, то их не насчитывалось и 200 человек (т. е. менее 0,2%)
Восточная часть страны была заселена тоже неравномерно. Почти
Уз населения обитало в радиусе 100 км от Асунсьона
350

Вследствие немногочисленности испанских колонистов и про¬
должительного господства иезуитов на лучших землях крупное
светское землевладение феодального типа не получило в коло¬
ниальном Парагвае широкого распространения. Хотя еще в пер¬
вой половине XVI в. возникли земледельческие латифундии —
асьенды, а несколько позже появились крупные скотоводческие
хозяйства — эстансии и плантации йербы-мате, базировавшиеся
на эксплуатации принудительного труда индейцев, в дальнейшем
преобладающей формой землевладения стали помещичьи и кре¬
стьянские хозяйства средних и мелких собственников (кинта,
чакра), преимущественно «креолов». Сохранились также общин¬
ные и индивидуальные владения гуарани. Часть земли принад¬
лежала испанской короне, причем во второй половине XVIII в.
королевский фонд существенно увеличился за счет конфискован¬
ного имущества иезуитского ордена. Число крупных эстансии ча¬
стных лиц было сравнительно невелико.
Классовая дифференциация парагвайского общества зашла к
тому времени довольно далеко. Доминирующую роль играла
испано-креольская элита, занимавшая ключевые позиции в
экономике, общественной жизни, административном аппарате.
Мепыную ее часть составляли уроженцы метрополии — помещи-
чье-купеческо-бюрократйческая верхушка, влияние которой в
конце XVIII — начале XIX в. несколько возросло, так как в свя¬
зи с проведением реформ, реорганизацией и оживлением торговли
она пополнялась вновь прибывшими из Испании чиновниками и
купцами. Последним удалось даже вытеснить «креолов» из
асунсьонского кабильдо, и этот орган, являвшийся в прошлом оп¬
лотом революционного движения комунерос, стал отстаивать ин¬
тересы испанского купечества с позиций крайнего роялизма
Гораздо более многочисленную прослойку господствующего
класса составляли «креольские» (метисного происхождения) зем¬
левладельцы и скотоводы, которые не только эксплуатировали
труд индейцев и «креольской» бедноты, но и широко пользовались-
их земельными участками Вопреки предписаниям закона они
засевали общинные земли, строили на них дома, пасли скот
Вместе с тем многие «креолы», являвшиеся средними и мелкими
землевладельцами, обрабатывали свои поля сами или с минималь¬
ным привлечением дополнительной рабочей силы. Техника земле¬
делия оставалась крайне примитивной. Так, Асара в 1801 г. от¬
мечал, что в Парагвае отсутствуют сельскохозяйственные орудия
из железа, а в качестве мотыги употребляют коровьи лопатки
На низшей ступени общественной лестницы находились ра¬
бы — негры и мулаты. Их число в 1782 г. не достигало и 4 тыс.,
а к началу XIX в. увеличилось весьма незначительно В ос¬
новном рабы выполняли функции домашней прислуги. Возмож¬
но, поэтому обращение с ними не отличалось в Парагвае такой
жестокостью, как в Бразилии, Вест-№^дии, Северной Америке,
где рабский труд широко применялся в сфере производства
351

Несмотря на то что вхождение Парагвая в состав вице-коро¬
левства Рио-де-ла-Платы и его вовлечение в орбиту экономиче¬
ского влияния Буэнос-Айреса создали более благоприятные пред¬
посылки для развития производительных сил, они имели и отри¬
цательные последствия. Раньше провинция находилась под пря¬
мым контролем далекой метрополии, которая вследствие бедности
колонии полезными ископаемыми, ее хозяйственной отсталости и
изолированности не проявляла к ней особого внимания. Теперь
же Парагвай не только страдал от многочисленных запретов и
ограничений, торговых монополий, обременительных налогов,
установленных колонизаторами но и оказался в непосредствен¬
ной экономической и политической зависимости от сравнительно
близкого географически Буэнос-Айреса.
Эта зависимость ощущалась тем острее, что в сознании пара¬
гвайцев, имевших дело с буэнос-айресскими властями, именно с
действиями последних ассоциировались главным образом, тяго¬
ты, обусловленные колониальным режимом. Ведь основная статья
парагвайского экспорта — йерба-мате, вывозившаяся через Буэ¬
нос-Айрес преимущественно не в Испанию, а в другие южноаме¬
риканские колонии,— облагалась огромной пошлиной, относи¬
тельно большей, нежели какой-либо иной продукт, производимый
в Америке. Если даже при добыче золота в королевскую казну
отчислялась только пятая часть добытого металла, то продажа
йербы, по словам губернатора Пинедо, принесла в 1778 г. испан¬
ской монархии доход, в 10 раз превышавший ее стоимость
Поэтому неудивительно, что, отменяя в том же году пошлины на
вывоз из американских колоний ряда товаров, мадридское прави¬
тельство не включило в их число йербу-мате. Более того, тамо¬
женный тариф 1779 г. предусматривал новый налог (алькабалу)
на продажу йербы.
Вследствие отдаленности и изолированного положения страны
контакты парагвайцев с Испанией и с остальными колониями, не
говоря уже об иностранных государствах, были крайне затруд¬
нены и носили, как правило, эпизодический характер. Поэтому
идеи европейского Просвещения, войны за независимость в Се¬
верной Америке, Великой французской революции, вести о рево¬
люционных выступлениях в Латинской Америке почти не прони¬
кали в Парагвай и, следовательно, не оказывали сколько-нибудь
серьезного влияния на формирование взглядов местных патрио¬
тов. Их ненависть к колонизаторам и стремление освободить свою
родину от испанского владычества были обусловлены жизненными
интересами складывавшейся парагвайской нации, требовавшими
ликвидации колониального режима.
Подавляющее большинство парагвайцев в расовом отношении
являлись метисами, материальной культуре и духовному облику
которых были присущи многие типично индейские черты. Они го¬
ворили на языке гуарани и не имели почти ничего общего с
Испанией. Росту их национального самосознания и сплочению
способствовали традиции вековой борьбы против иезуитов, втор-
352

жсний португальцев н иных врагов. Наряду с указанными фак¬
торами исторического порядка на рубеже XVIII и XIX вв. особое
значение приобрела тенденция к ликвидации зависимости страны
от Буэнос-Айреса. В этой ситуации усиление колониального гне¬
та, выразившееся в централизации и бюрократизации управления,
увеличении налогового бремени, возросшей конкуренции со сто¬
роны уроженцев Испании и в их стремлении вытеснить креолов
с занимаемых политических и экономических позиций, привело к
обострению противоречий между колонией и метрополией
В начале XIX в. брожение среди парагвайцев усилилось в
связи с активизацией усилий колониальной администрации Буэ¬
нос-Айреса непосредственно подчинить себе все прежние владе¬
ния иезуитов Эти действия привели к очередной реорганиза¬
ции вице-королевства Рио-де-ла-Платы: в 1803 г. Карл IV рас¬
порядился отделить от Парагвая территорию 13 бывших редукций
н объединить ее с 17 уругвайскими миссиями в особую политико¬
административную единицу — провинцию Мисьонес^. Такой
шаг был предпринят мадридским правительством, встревоженным
ослаблением его позиций и ростом освободительного движения в
Америке, в расчете на то, что разукрупнение американских ко¬
лоний облегчит контроль над ними и поможет укрепить власть ис¬
панской монархии. Однако ситуация в Парагвае отнюдь не улуч¬
шилась, и в 1804 г. среди креольской верхушки стал зреть заговор.
Правительство Карла IV, находившееся в трудном положении
из-за возобновления войны с Англией, сочло за лучшее пойти на
уступки. Интендант Рибера, принявший жесткие меры с целью
предотвратить волнения, был смещен, и в 1806 г. вся террито¬
рия бывших миссий была объединена с Парагваем под управле¬
нием одного должностного лица — губернатора-интенданта
Принимая решение о присоединении Мисьонес к Парагваю, пра¬
вящие круги Испании исходили, возможно, из того, что таким об¬
разом эту провинцию удастся отгородить от внешнего мира ско¬
рее, нежели при подчинении ее Буэнос-Айресу, через который в
вице-королевство интенсивно проникало влияние североамерикан¬
ской и французской революций.
По многим причинам Парагвай меньше других провинций
Рио-де-ла-Платы был затронут ростом революционных настрое¬
ний, охвативших в начале XIX в. Испанскую Америку. Но он не
остался совсем в стороне от них. В этой связи следует иметь в
виду, что, несмотря на географическую обособленность страны,
у парагвайцев были особые причины для недовольства колониаль¬
ным режимом, ибо тяжелое бремя владычества далекой Испании
усугублялось острыми противоречиями с соседним Буэнос-Айре¬
сом и экономической зависимостью от него. К тому же в Па¬
рагвае были еще живы свободолюбивые традиции движения кому-
нерос.
Носителем освободительных идей антиколониальных тен¬
денций являлась в основном наиболее просвещенная часть параг¬
вайской «креольской» молодежи. Некбторые ее представители
12 Заказ № 235
353

приняли участие в боях с английскими интервентами, захватив¬
шими в 1806—1807 гг. Буэнос-Айрес и Монтевидео. Разгром и
изгнание англичан силами ополчения, созданного местными жи¬
телями, способствовали усилению патриотических чувств, а без¬
действие колониальных властей наглядно продемонстрировало
слабость испанской монархии и ее неспособность удержать аме¬
риканские владения.
Стремление к освобождению от колониального ига получило
новый импульс под влиянием революционных событий 1808 г.
в метрополии, последовавших за вторжением труда наполеонов¬
ской армии. По всей Испании образовались хунты, действовав¬
шие от имени «законного» монарха Фердинанда VII, оказавшего¬
ся пленником Наполеона.
1809 год ознаменовался дальнейшим подъемом освободитель¬
ного движения в Испанской Америке, а местами — переходом
патриотов к вооруженной борьбе. Вести о серьезных поражениях
испанских войск в начале 1810 г. и об оккупации большей части
Испании французами послужили сигналом к свержению колони¬
ального господства в ряде районов Южноамериканского субкон¬
тинента.
25 мая 1810 г. кабильдо Буэнос-Айреса отстранил вице-коро¬
ля и передал власть Временной правительственной хунте. Желая
установить контроль над всей территорией Рио-де-ла-Платы, хун¬
та повсюду разослала своих эмиссаров с целью заручиться при¬
знанием и поддержкой провинций. 21 июня ее представитель при¬
был в Асунсьон, где его встретили весьма холодно. Лишь не¬
большая группа местных «креолов» выступила за признание
буэнос-айресского правительства. Правда, происпанская группи¬
ровка была также довольно малочисленна, но зато в ее руках
фактически находился кабильдо. Большинство же парагвайских
патриотов, в принципе одобряя революционные события 25 мая,
вовсе не разделяли планов объединения ла-платских провинций в
одно государство под эгидой Буэнос-Айреса. Опасаясь, что осу¬
ществление подобных замыслов привело бы к дальнейшему
усилению зависимости Парагвая от Буэнос-Айреса, они предпо¬
читали выжидать
Между тем 10 июля в Асунсьоне было получено послание Ре¬
гентского совета Испании, являвшегося с февраля высшим орга¬
ном власти; оно содержало требование его признания. Через две
недели расширенное заседание кабильдо приняло компромиссное
решение: подчиняясь верховной власти Регентского совета, одно¬
временно поддерживать дружественные отношения с хунтой Буэ¬
нос-Айреса, но воздерживаться от официального признания ее
суверенитета Буэнос-айресское правительство расценило по¬
зицию парагвайских властей как открытый вызов и перешло к
более решительным действиям. 16 сентября оно распорядилось
отделить Мисьонес от Парагвая и подчинить непосредственно
Буэнос-Айресу, дабы избавить «от вредного влияния губернато¬
ра Парагвая»*". 22 сентября Парагвай был включен в число
354

провинций, куда для изгнания испанцев и разгрома роялистов
направлялись войска под командованием Бельграно^. Достигнув
парагвайской границы, экспедиционная армия 19 декабря пере¬
правилась через Парану и стала продвигаться на северо-запад, по
направлению к Асунсьону.
Поскольку влиятельный асунсьонский кабильдо занимал враж¬
дебную Майской революции происпанскую позицию, вторжение
войск Буэнос-Айреса вызвало крайне отрицательную реакцию со
стороны парагвайской верхушки. Вместе с тем оно привело к
сплочению парагвайцев, которые в критический момент поддер¬
жали колониальную администрацию. Но это произошло отнюдь
не потому, что они хотели сохранить испанское господство, с ко¬
торым стремилось покончить буэнос-айресское правительство.
Просто в конкретных условиях Парагвая гегемонистские устрем¬
ления соседнего Буэнос-Айреса воспринимались тогда патриотами
как реальная и непосредственная угроза, по сравнению с которой
лют далекой метрополии, переживавшей глубокий кризис, явно
представлялся сравнительно меньшим злом. Поэтому вопреки
ожиданиям буэнос-айресской хунты, парагвайцы не присоедини¬
лись к армии Бельграно, зато сразу же откликнулись на призыв
губернатора-интенданта Веласко вступать в ряды ополчения.
Таким образом, парагвайские власти и поддерживавшая их
малочисленная происпанская группировка сумели сыграть на
патриотических чувствах населения, которое, сочувствуя идеям
Майской революции, тем не менее рассматривало военную акцию
Буэнос-Айреса как посягательство на самостоятельность страны
и попытку ее подчинения буэнос-айресскому правительству.
В середине января 1811 г. войска Бельграно вышли на равни¬
ну близ Парагуари, юго-восточнее Асунсьона, где к тому времени
сосредоточились части парагвайского ополчения. В результате
сражения, завязавшегося 19 января, ополченцы под командовани¬
ем креольских офицеров вынудили противника отступить. Остат¬
ки буэнос-айресской армии стали отходить на юг, к Паране;
9 марта они были окончательно разгромлены на р. Такуари и
капитулировали
Несмотря на неудачный для Буэнос-Айреса исход военных
операций, поход в Парагвай способствовал проникновению идей,
оказавших на парагвайцев революционизирующее воздействие.
Заявления Бельграно и его соратников о целях Майской револю¬
ции, сделанные в ходе кампании и особенно по окончании боевых
действий, когда установились прямые контакты между победите¬
лями и побежденными, сыграли свою роль. Они помогли многим
осознать, что, сражаясь с войсками Буэнос-Айреса, парагвайцы
невольно способствовали сохранению колониального владычества
в своей стране. Убедительно звучали доводы о необходимости
совместной борьбы народов Испанской ^Америки против их глав¬
ного врага — чужеземных колонизаторов и о недопустимости
братоубийственных войн между самими испаноамериканцами.
Революционное брожение в Парагвае заметно усилилось. Под
355
12*

влиянием изменений в настроениях парагвайцев большинство их
стало склоняться к установлению независимости в союзе с Буэ¬
нос-Айресом, одобряя идею объединения провинций Рно-де-ла-
Платы в рамках одного государства. Подобные взгляды находили
все более широкое распространение, особенно среди молодых
офицеров — участников недавних боев.
Крайне встревоженные проникновением «революционной за¬
разы», происпанские круги во главе с губернатором н кабильдо
поспешили принять решительные меры. Чтобы разоружить крео¬
лов, Веласко издал приказ о сдаче населением всего огнестрель¬
ного оружияРезервистов, призванных в ряды ополчения, рас¬
пустили по домам. Оставшийся под ружьем контингент был рас¬
средоточен и использовался главным образом для охраны
пограничных укреплений. Поскольку креольские командиры рас¬
сматривались отныне как сторонники Буэнос-Айреса, почти всех
видных военачальников фактически отстранили от непосредст¬
венного руководства войсками. Наряду с мерами внутреннего
порядка колониальная администрация стремилась воздвигнуть
прочную преграду на пути проникновения идей буэнос-айресской
революции и вынашивала план создания контрреволюционного
роялистского блока Парагвая, Банда-Ориенталь и Верхнего Перу.
Между тем страна находилась в состоянии разрухи и опусто¬
шения. Тысячи людей на протяжении длительного времени были
оторваны от повседневных занятий. Большое количество лошадей,
рогатого скота, транспортных средств подверглось реквизиции
или было предоставлено населением добровольно для военных
нужд, на которые, кроме того, пришлось израсходовать крупные
денежные суммы. Недовольство действиями колониальных вла¬
стей становилось все сильнее.
В ночь с 14 на 15 мая 1811 г. группа офицеров-креолов под¬
няла в Асунсьоне восстание, которое непосредственно возглавил
капитан Кавальеро. Политическое руководство осуществлял из¬
вестный своими революционными убеждениями доктор Франсиа,
занимавший в прошлом должность синдика — генерального про¬
курора. В итоге событий 14—15 мая губернатор-интендант был
вынужден передать власть триумвирату, где главную роль играл
Франсиа **. Обнародованный 17 мая манифест нового правитель¬
ства, несмотря на обычную в то время традиционную оговорку о
признании верховной власти Фердинанда VII, уже содержал в
зародыше идею национальной независимости. Планам подчинения
Парагвая и других провинций Рио-де-ла-Платы господству Буэ¬
нос-Айреса противопоставлялась мысль о создании конфедерации,
все участники которой пользовались бы равными правами
17 июня в Асунсьоне собралась Генеральная ассамблея, куда
съехались представители различных районов страны. Они облекли
высшей исполнительной властью Правительственную хунту во
главе с Ф. Негросом. В нее вошли также Франсиа, Кавальеро и
др. Хотя ассамблея обязала хунту присягнуть Фердинанду VII,
это было лишь символической данью официальному легитимизму.
356

!!о существу же устранение бывшего губернатора Веласко н об¬
разование национального правительства, сопровождавшееся фак¬
тическим отказом признать испанские кортесы и Регентский со¬
нет (которые, в отличие от пленного монарха, обладали хоть
какой-то властью на неоккупированной территории Испании),
означали на деле разрыв последних непрочных уз, связывавших
Парагвай с метрополией. Л поскольку ассамблея к тому же дек¬
ларировала автономию страны и заявила о недопустимости ка¬
кого-либо вмешательства буэнос-айресской хунты во внутренние
дела Парагвая, ее решения можно считать равносильными про¬
возглашению независимости. Во всяком случае в этом направле¬
нии, несомненно, был сделан решающий шаг
Одной из первых акций асунсьонской хунты, деятельностью
которой практически руководил Франсиа, явилось заключение
(12 октября 1811 г.) договора с Буэнос-Айресом, предусматри¬
вавшего признание независимости Парагвая. Но в связи с тем,
что каждая из сторон пыталась истолковать отдельные положе¬
ния договора исключительно в свою пользу, между ними вскоре
возникли серьезные трения. Они усилились вследствие отказа
Парагвая принять участие в Генеральной конституционной ас¬
самблее Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы, открывшей¬
ся в Буэнос-Айресе 31 января 1813 г.
30 сентября того же года по инициативе Франсии в Асунсьо¬
не собрался национальный конгресс, призванный рассмотреть
вопрос об изменении формы правления. Число депутатов, среди
которых преобладали представители сельского населения н го*
родских низов, превышало тысячу человек. 12 октября они еди¬
нодушно приняли решение о введении республиканского строя.
Верховная власть и командование вооруженными силами вру¬
чались двум консулам, назначаемым конгрессом. На этот пост
были избраны Франсиа и Йегрос.
Хотя конгресс формально не принял никакой специальной
декларации о независимости Парагвая, провозглашение республи¬
ки было по существу равноценно такому акту. Оно практически
означало полный и окончательный разрыв с метрополией и отказ
даже от словесного признания суверенитета испанского монарха
Фердинанда VII, от имени которого номинально выступала
Правительственная хунта Парагвай явился первой провинци
ей бывшего вице-королевства Рио-де-ла-Платы, решившейся
бросить открытый вызов Испании.
Установление республиканского строя увенчало конституиро¬
вание независимого государства, подготовленное и обусловленное
длительным процессом формирования парагвайского этноса, на¬
чавшимся еще в колониальную эпоху. К началу XIX в. в Па¬
рагвае имелись, по словам Э. Кардосо, «уже сложившиеся основ¬
ные элементы нации», а его население «обладало сильно разви¬
тым национальным сознанием» Однако процесс образования
нации к тому времени лишь вступил в свою решающую фазу, ко¬
торая, как подчеркивает Г. Кале, приходится главным образом
3S7

на период долголетнего правления Франсии, избранного в
1814 г. «верховным диктатором республики». Мероприятия пра¬
вительства Франсии, направленные на ограничение влияния
иностранцев, подчинение церкви государству, политическую и
экономическую изоляцию страны от внешнего мира, способство¬
вали, по мнению кельнского историка, росту национального
самосознания парагвайского народа
Таким образом, государство в Парагвае, возникнув на срав¬
нительно раннем этапе становления нации, явилось в свою оче¬
редь важным фактором ее последующего развития и консолида¬
ции. В этом смысле особое значение имело то, что на протяже¬
нии многих лет главная цель Франсии (не касаясь в данном
случае стремления к проведению социальных преобразований)
заключалась в сохранении независимости и территориальной це¬
лостности страны, находившейся во враждебном окружении.
Нависшая над ней опасность была чрезвычайно серьезной и впол¬
не реальной, так как молодому государству одновременно угро¬
жали не только испанские колонизаторы, но также португальцы
и правящие круги Буэнос-Айреса. В таких условиях Парагвай
нуждался в максимальном сплочении всех патриотических сил,
укреплении и централизации власти, концентрации экономиче¬
ских и военных ресурсов.
В процессе борьбы против внешних врагов республики и
внутренней оппозиции, за упрочение национальной независимости
и суверенитета в первой половине 20-х годов сложился автори¬
тарный режим, сохранившийся без существенных изменений до
конца диктатуры (1840).
Власти строго регламентировали и контролировали все сферы
экономики и общественной жизни, неусыпно следили за каждым
шагом своих подданных. Без санкции местной администрации
никто не имел права сменить место жительства. Въезд в Параг¬
вай и выезд из него допускались лишь с личного разрешения
Франсии, дававшегося крайне редко. Попытка самовольно поки¬
нуть республику рассматривалась как государственная измена и
обычно каралась смертью. Переписка с заграницей подвергалась
строжайшей цензуре и постепенно совсем прекратилась. С осо¬
бым недоверием диктатор относился к иностранцам, оказавшимся
на парагвайской территории. Они находились под постоянным
надзором и шагу не могли ступить без специального разрешения
правительства.
Фрапсиа значительно сократил численность государственного
аппарата и очистил его от многих людей, связанных с аристок¬
ратической верхушкой или просто враждебных революции. Он
добился уменьшения административных расходов, установил
скромные оклады чиновникам и офицерам, включая высших
должностных лиц, вел борьбу против казнокрадства, взяточниче¬
ства и других злоупотреблений. Хотя Парагвай назывался рес^
публикой, фактически вся полнота власти сосредоточивалась в
руках диктатора. Государство не имело ни конституции, ни
358

представительных органов, национальный конгресс с 1816 г. не
( омывался. В 1824 г. были упразднены выборные кабнльдо. Судо¬
производства, как такового, практически не существовало. В про-
нннции суд и расправу вершили местные власти, а при сколько-
нибудь серьезных проступках приговор выносил сам диктатор.
! Централизация управления достигла неимоверных размеров. Все
правительственные служащие снизу доверху были простыми ис¬
полнителями воли Франсии, который вникал решительно во все:
не говоря уже о политических вопросах, он лично занимался и
сельским хозяйством, и торговлей, и поддержанием общественно¬
го порядка, и налогообложением, и народным образованием
и т. д., и т. п.
Частью правительственного механизма стала и парагвайская
церковь. После того как Франсиа издал в 1824 г. декрет о закры¬
тии монастырей, секуляризации земель и прочего имущества ду¬
ховных орденов и корпораций, она лишилась своего экономиче¬
ского могущества и превратилась в послушное орудие государст¬
ва. Священники получали казенное жалованье и беспрекословно
выполняли волю диктатора, который назначал и смещал их по
своему усмотрению.
Стремясь укрепить военную опору режима, правительство
Франсии провело реорганизацию армии. Ненадежные офицеры
(и отчасти солдаты), в основном принадлежавшие к креольской
знати, были заменены более лояльными, в большинстве своем вы¬
ходцами из низов. Регулярные войска делились на батальоны и
роты. В армии поддерживалась строгая дисциплина, много вре¬
мени уделялось боевой подготовке. Командный состав комплекто¬
вался из числа рядовых, прослуживших некоторое время и про¬
явивших свои способности. Помимо постоянной армии, имелось
ополчение, в ряды которого призывались в случае необходимости
мужчины старше 17 лет, годные к воинской службе
Хотя «верховный диктатор» отдавал себе отчет в негативных
последствиях прекращения или ослабления международных свя¬
зей, под влиянием нового обострения обстановки на Рио-де-ла-
Плате, возникновения очередной угрозы вооруженной агрессии
против Парагвая, попыток вовлечения его в военные конфликты
и рискованные политические комбинации во второй половине
1820-х годов в политике парагвайского правительства усилилась
давняя тенденция к изоляции. Она имела и внутриполитический
аспект, препятствуя свободному общению парагвайцев с внешним
миром и проникновению информации. К 1829 г. окончательно
оформилась замкнутая система, образование и сохранение кото¬
рой являлись своего рода защитной реакцией молодой республи¬
ки. На протяжении последующего десятилетия, вплоть до самой
смерти Франсии, политические и дипломатические отношения с
другими государствами почти совсем отсутствовали. Правда,
внешняя торговля продолжалась^, хотя и с известными огра¬
ничениями. Но с политико-дипломатической точки зрения изоля¬
ция страны была в тот период более или менее полной.
359

Это обстоятельство наложило отпечаток на характер этниче¬
ских процессов, протекавших в Парагвае. Немалое значение име¬
ли также меры, направленные против иностранцев: аресты, каз¬
ни, конфискация имущества, контрибуции, реквизиции, принуди¬
тельные займы, запрещение вступать в брак с женщинами
европейского происхождения Они затрагивали прежде всего
испанцев, уроженцев Буэнос-Айреса, провинций Санта-Фе, Энтре-
Риос. Корриентес. Вместе с тем расправа с участниками анти¬
правительственных заговоров и другими противниками режима,
чистка государственного аппарата и армии, подчинение церкви
контролю светской власти, национализация собственности многих
крупных землевладельцев, секуляризация церковного и монастыр¬
ского имущества в свою очередь наносили чувствительный удар
испано-креольской знати.
В итоге к началу 40-х годов расово-этническая структура
парагвайского общества стала гораздо более однородной. По дан¬
ным переписи 1846 г., обнаруженным в Национальном архиве
Асунсьона североамериканским исследователем Джоном X. Уиль¬
ямсом, особо выделялись лишь две категории населения (общая
численность которого составляла 238 862 человека): лица афри¬
канского происхождения и индейцы. Первые в количестве
17,2 тыс. (свыше 7%) фигурировали исключительно под назва¬
нием pardos Относительная стабильность этой группы обус¬
ловливалась не только ее изолированным положением, но в зна¬
чительной мере и расширением сферы применения рабского тру¬
да. Наряду с частными владельцами *"* при Франсии рабов
стало усиленно эксплуатировать государство: они работали на не¬
которых казенных эстансиях, мануфактурах и иных предприяти¬
ях Если в конце XVIII в. на 174 свободных негра и мулата
в Парагвае приходилось лишь 100 рабов, то в 1846 г. в рабстве
находилась почти половина всех pardos
Что же касается индейцев, составлявших к середине 20-х го¬
дов XIX в. около 10% населения республики, то спустя два
десятилетня их значилось всего 1200 человек, т. е. не более
0,5%*"\ Есть все основания полагать, что эта цифра отнюдь не
отражала действительного положения вещей. Явное преуменьше¬
ние подлинной численности гуарани объясняется, видимо/ глав¬
ным образом тем, что в перепись включали как индейцев только
тех, кто по своему образу жизни, поведению, внешности, куль¬
турному облику, одежде резко отличался от основной массы
«парагвайцев», не ассимилировавшись с нею. Однако, несмотря
на сделанные оговорки, сокращение удельного веса коренных оби¬
тателей Парагвая не подлежит сомнению.
На рубеже 30—40-х годов XIX в. подавляющее большинство
парагвайцев (по расово-этническому типу преимущественно ис¬
пано-индейских метисов) представляло собою единую этническую
общность, дальнейшей консолидации которой способствовала по¬
следующая эволюция страны. Сложный процесс экономического
и социального развития Парагвая, начавшийся с его освобожде-
360

пня от колониального ига и превращения в независимое госу¬
дарство, после Франсии вступил в новую стадию. Хотя преемники
«верховного диктатора» Карлос Антонио и Франсиско Солано
Лопесы, во многом следуя курсу и методам своего предшествен-
чика, сохранили основы созданной им системы, при них режим
претерпел заметную трансформацию. Поскольку сокращение тор¬
говых и иных связей с внешним миром, утрата традиционных
рынков сбыта, невозможность использования научных достижений
и технического опыта более передовых государств, отсутствие
квалифицированных кадров специалистов стали все больше тор¬
мозить экономический прогресс, а упадок торговли не замедлил
сказаться на состоянии финансов, с изоляцией надо было по¬
кончить.
Вслед за официальным провозглашением независимости рес¬
публики национальным конгрессом в ноябре 1842 г. суверенитет
Парагвая признали его соседи — Боливия (1843), Бразилия
(1844), Аргентинская конфедерация (1852), а также другие аме¬
риканские и европейские страны. Падение диктатуры Росаса
привело к открытию Параны для парагвайской торговли. В 1853 г.
правительство К. А. Лопеса заключило договоры о дружбе, тор¬
говле и судоходстве с Англией, Францией, США и Сардинией.
В том же году в Европу выехала парагвайская миссия.
Выход Парагвая из состояния долголетней изоляции оказал
благотворное воздействие на его хозяйственную жизнь, которая
значительно оживилась. Правительство открыло порты для ино¬
странных кораблей, поощряло внешнюю торговлю и иммиграцию,
пригласило из-за границы квалифицированных инженеров и
техников, врачей, архитекторов. Государство стимулировало рост
товарного земледелия и скотоводства, сбор йербы-мате, заготовку
древесины. Большое внимание уделялось развитию промышлен¬
ности. Стали возникать предприятия современного типа, внедря¬
лись новые средства транспорта и связи. На верфях строились
военные и торговые суда. Прокладывались грунтовые дороги, ка¬
налы, телеграфные линии, появились типографии.
В результате парагвайская экономика сделала в 40—50-х го¬
дах существенный шаг вперед и страна стала самым богатым и
процветающим государством Южной Америки. Но плоды этого
материального прогресса все в большей мере присваивались гос¬
подствующей элитой. Располагая неограниченной властью, Лопе¬
сы и их окружение приобретали эстансин и плантации, вели
торговлю, вкладывали капиталы в другие отрасли хозяйства.
Наряду с ростом государственного сектора в Парагвае происходил
и обратный процесс концентрации частной собственности. Неко¬
торым лицам, в том числе и крупным землевладельцам, было воз¬
вращено ранее конфискованное имущество или выплачена де¬
нежная компенсация. В середине XIX в. в стране начала скла¬
дываться своего рода буржуазная олигархия — привилегирован¬
ная верхушка формировавшейся национальной буржуазии, клас¬
совые интересы которой выражала диктатура Лопесов.
361

Это развитие прервала кровопролитная война между Параг¬
ваем и тройственной коалицией Бразилии, Аргентины и Уругвая
(1864—1870). Несмотря на отчаянное сопротивление, мужество и
самоотверженность парагвайцев, победу одержали союзники, рас¬
полагавшие неизмеримо большими людскими и материальными
ресурсами. Разгром Парагвая сопровождался его полным разоре¬
нием и опустошением. На полях сражений в результате террора
оккупантов от голода и болезней погибло около половины населе¬
ния, причем среди уцелевших примерно 220—230 тыс. жителей
преобладали женщины и дети. Число взрослых мужчин состав¬
ляло в начале 70-х годов не более Vs общей численности насе¬
ления Бразилия и Аргентина отторгли около половины параг¬
вайской территории и наложили огромную контрибуцию. Отбро¬
шенный в своем развитии далеко назад, Парагвай превратился в
одну из самых отсталых и малонаселенных стран Латинской
Америки.
Вследствие военного поражения и крушения режима
Ф. С. Лопеса произошла коренная ломка социально-экономиче¬
ской структуры и политического строя государства. При под¬
держке иностранных оккупантов к власти пришли следовав¬
шие за ними реакционные помещики, немедленно приступившие
к ликвидации преобразований, проведенных при Франсии и Ло¬
песах, и к восстановлению прежних порядков. Основой этой по¬
литики являлись экспроприация мелких хозяйств и насаждение
крупного частного землевладения. Многим бывшим латифунди¬
стам были возвращены конфискованные в свое время поместья.
Обширные пространства стали собственностью иностранных ком¬
паний, которым был открыт свободный доступ в Парагвай. При¬
обретение земель, концессии, займы и другие формы проникнове¬
ния чужеземного капитала быстро привели к утрате самостоя¬
тельности и закабалению страны.
Тем самым был нанесен непоправимый ущерб национальному
суверенитету, но все же Парагвай сумел сохранить свою госу¬
дарственность. Это имело существенное значение для последую¬
щей борьбы за экономическое, социальное и политическое осво¬
бождение Парагвая.
1	Báez С. Historia diplomática del Pa¬
raguay. Asuncion, 1932, t. II,
p. 234-235.
2	ery ¿се Я. Л. Spanish-Guarani Re¬
lations in Early Colonial Paraguay.
Ann Arbor. 1954, p. 23, 30, 41—44.
3	Ibid., p. 24, 59, 83—84.
*	Colección de documentos para la
historia de la formación social de
Hispanoamérica. Madrid, 1958,
v. II, t. 1, p. 204—205,208,220-221.
3 Ibid., p. 209—210, 221—222.
*	Об этом свидетельствуют наблю¬
дения испанского офицера Ф. де
Асары, побывавшего в Парагвае
в конце XVIII в. По его словам,
для обработки своих личных уча¬
стков индейцам предоставлялись
лишь два дня в неделю, см.: Aza¬
ra F. dc. Voyages dans l'Amérique
méridionale... Paris, 1809, t. 2,
p. 216—220.
7 О распространении йербы-мате
см.: Azara F. de. Descripción e his¬
toria del Paraguay y del Río de la
Plata. Buenos Aires, 1943, p. 49—
362

30; Яагкамо# С. Культура параг¬
вайского чая.— Русские субтронт
ки, 1913, № 11, с/55—57.
"	Е. Я. Spanish-Guarani Rela-
lions.... р. 84—87.
' Cardozo Е El Paraguay colonial.
Buenos-Aires; Asunción, 1959, p. 90.
*Sera¿cc E. Я. Spanish-Guarani Rela¬
tions..., p. 61.
" Cardozo E. El Paraguay..., p. 64.
Ibid., p. 64—65, 74—75; Дзгтсз
7^. Я. Spanish-Guarani Relations....
p. 35-36.
ч	37óraar 717. Race Mixture in the His¬
tory of Latin America. Boston, 1967,
p. t, 5.
Eare/cc E. 7?. Spanish-Guarani Rela¬
tions..., p. 54—55.
Eoaa^zA:a 7?. Die Mestizcn in der
kolonialen Gesetzgebung.— Archiv
für Kulturgeschichte, 1960, Bd. 42,
Hf. 2, S. 140—143.
'6 Ibid., S. 162—163. Подробнее о по¬
ложении метисов в Испанской
Америке см.: Ibid., S. 153—177.
Azara Е. da. Voyages..., t. 2, p. 67,
177; 7dam. Descripción e historia...,
p. 186, 195.
*s Azara E. da. Voyages..., t. 2,
p. 265; также см.: Жога 37¿r¿da
7. E. Historia social del Paraguay,
1600—1650. Sevilla, 1973, p. 294—
295. По наблюдениям (в том чис¬
ле относящимся к концу XVIII —
первой половине XIX в.) ряда
авторов, типично индейские чер¬
ты внешне выражены у параг¬
вайских метисов весьма слабо.
См.: Azara Е. da. Descripción е his¬
toria..., р. 192; 7?o&ar¿son 7. Р. and
№. Р. Letters on Paraguay. Lon¬
don, 1838, v. I, p. 290; 37aMs/¿¿dd
C. 7?. Paraguay, Brazil and the Pla¬
te. Cambridge, 1856, p. 352; 7?aMt-
faz 7. P. La vida solitaria del Dr.
José Gaspar de Francia, Dictador
del Paraguay. Buenos Aires, 1937,
p. 14—15.
*9 baratea E. 7?. Spanish-Guarani Re¬
lations..., p. 55.
2" Colección de documentos para la
historia de la formación social de
Hispanoamérica, v. II, t. 2, p. 503—
504.
2i 37ora 37¿r¿da 7. E. Historia social...,
p. 13—16. «Когда мы говорим о бе¬
лом населении Парагвая,— отме¬
чает автор исследования по исто¬
рии этой страны в первой полови¬
не XVII в.,— то имеем в виду ис¬
паноязычное население испанских
городов, как белых (испанцев и
креолов), так и метисов». См.:
Ibid., р. 48; также см.: 7dcm. La
demografía colonial paraguaya.—
Jahrbuch für Gcschichte von Staat,
Wirtschaft und Gesellschaft Latcin-
amerikas (далее — JbLA), 1974,.
Bd. 11, S. 66.
2- VeMztyaez 7?. E. El Paraguay en
1811. Asunción, 1965, p. 11—12.
23	Cardozo E. El Paraguay.... p. 190—
102.
24	Ibid., p. 119, 203.
23 Еа/Яз C. Grundlagcn und Anfiingc
des paraguayischcn Nationalbe-
wusstseins. Kóln. 1962. S. 132.
23 3/óraer 37. The Political and Eco¬
nomic Activities of the Jesuits in
the La Plata Region. Stockholm,
1953, p. 99.
27	Ibid., p. 164.
28	Eass¿?¿Mder 37. Der «Jesuitenstaat»
in Paraguay. Halle, 1926, S. 80; Яо-
sea¿da¿ A. La población indígena у
el mestizaje en América. Buenos
Aires, 1954, t. 1, p. 229—230.
29	Королевский указ 1659 г. конста¬
тировал, что 13 редукций, распо¬
ложенных по обоим берегам Па¬
раны, входят в юрисдикцию гу¬
бернатора Парагвая. Но в 1726 г.
они были переданы под управле¬
ние администрации Рио-дс-ла-
Платы. См.: Eáac/^z (7ызЯ Я. Est¬
ructura у función del Paraguay co¬
lonial. Buenos Aires, 1955, p. 135—
136; Aadióarí A. Los límites de la
antigua provincia del Paraguay.
Buenos Aires, 1892, p. 141.
89 Earetro .SagMtcr 7?., 67asfrcs 7/.
Aculturación y mestizaje en las mi¬
siones jesuíticas del Paraguay.—
Aportes, 1969, N 14, p. 11.
3* Cardoza E. El Paraguay..., p. 125.
82	См.: EagoM C. La République com-
muniste chrétienne des Guaranies.
Paris, 1949; Eaadm E. Une Théocra-
tie socialiste: Tétat jésuite du Para¬
guay. Paris, 1962; Dc^co¿a 7. Quand
les jésuitcs sont au pouvoir. Paris,
1956; Ear/oag (2. Misiones y sus
pueblos de guaraníes. Buenos Aires,
1962.
83	.Тадбарз Я. Поселения иезуитов в
Парагвае.— В кн.: Из истории об¬
щественных течений:	(История
социализма). СПб., 1906, т. 2,.
с. 360.
8^ См.: 37иямееич Д. Е. Очерки из
.истории католической реакции
(иезуиты). М.: Изд-во АН СССР,
363

1955, с. 213; Народы Америки. М.:
Нзд-во АН СССР, 1959, II, с. 754;
7/. Тень Ватикана над
Латинской Америкой. М.: Изд-во
АН СССР, 1961, с. 46-48.
зз Gardozo F. El Paraguay..., р. 132—
133.
зб Жогпег Ж The Political and Eco¬
nomic Activities..., p. 164.
л? Viddzgaez 7?. F. El Paraguay...,
p. 11.
36 AaMe <2. Grundlagen..., p. 148—152.
39 По мнению современного параг¬
вайского публициста и политиче¬
ского деятеля Освальдо Чавеса,
Карденас «возглавил первое круп¬
ное восстание масс метисов и ип-
дейцев с целью осуществления
требований экономического и со¬
циального порядка». См.: Chayes О.
Contribución a la doctrina de la re¬
volución paraguaya. Buenos Aires,
1971. p. 22—23.
4" Fga/ta A. de. Historia de la iglesia
en la America española desde el
descubrimiento basta comienzos
del siglo XIX. Hemisferio sur. Mad¬
rid, 1966, p. 187; Жога Жег^а 7. F.
Historia social..., p. 264—265.
4* О движении комунерос см.: Estra¬
da 7. Ж. Ensayo histórico sobre la
revolución de los comuneros del
Paraguay en el siglo XVIII. Buenos
Aires. 1865; Lopez A. The Revolt of
the Comuneros 1721—1735. Cam¬
bridge, 1976.
43	Жогмег Ж. The Cédula Grande of
1743.— JbLA, 1967, Bd 4, S. 489—
490, 500-502.
46 Colección completa de los tratados,
convenciones, capitulaciones, ar¬
misticios y otros actos diplomáti¬
cos de todos los Estados de la Amé¬
rica Latina. Paris, 1862, t. 2, p. 244—
260.
44	Ibid., p. 348—354; Garantan Рй. The
lost paradise. An account of the
Jesuits in Paraguay 1607—1768.
London. 1976, p. 246—252.
43 77ernández P. El extrañamiento de
los jesuítas del Río de la Plata y
de las misiones del Paraguay por
decreto de Carlos 111. Madrid, 1908,
p. 335—337. Добиваясь укрепления
колониальной империи, мадрид¬
ское правительство, видимо, рас¬
сматривало «Общество Иисуса» и
его многочисленные миссии как
препятствие к достижению этой
цели. Усомниться в лояльности
иезуитов по отношению к испан¬
ской короне заставила, в частно¬
сти, их роль в возникновении
«войны гуарани» 1753—1756 гг.
См.: Гризулебич Ж. Р. Крест и меч.
М.: Наука, 1977, с. 180—185.
46	TT^rndnd^z Р. El extrañamiento...,
р. 356—359.
47	Ganntngbante Gra/tant Я. Я. A va¬
nished Arcadia, being some account
of the Jesuits in Paraguay. Lon¬
don, 1924, p. 266—268; Garantan Рй.
The lost paradise, p. 279—280.
46 Fassbinder Ж. Der «Jesuitenstaat...»,
S. 81; Posenbiai A. La población...,
t. 1, p. 229—230; №АЯе Я. A. Para¬
guay's Autonomous Revolution,
1810—1840. Albuquerque, 1978,
p. 24.
49 Хотя они уже на протяжении че¬
тырех десятилетий формально
были подчинены губернатору Рио-
де-ла-Платы, почти половина ре¬
дукций запимала территорию по
правому и левому берегам Пара¬
ны. ранее считавшуюся парагвай¬
ской.
39 Жотег Ж. La corona española у los
foráneos en los pueblos de indios
de América. Estocolmo, 1970, p. 322.
3* Páez G. Historia diplomática del Pa¬
raguay. Asunción, 1931, t. I, p. 100.
33	Aadiberi A. Los límites.... p. 320—
322.
36 За исключением узкой полосы
вдоль левого берега р. Параны,
где были расположены пять селе¬
ний, входивших в департамент
Канделария.
34	Colección completa de los trata¬
dos..., t. 3, p. 131—159.
33 Pdez G. Historia colonial del Para¬
guay y Río de la Plata. Asunción,
1926, p. 122.
36	IV/tPe Я. A. Paraguay's Autono¬
mous Revolution..., p. 27.
37	VgMzqutez Я. F. El Paraguay...,
p. 32; также см.: Azara F. de. Des¬
cripción e historia..., p. 187—188;
Panics ЖагЯп^ P. Las industrias
durante el Virreinato (1776—1810).
Buenos Aires. 1969, p. 49.
36 Жотег Ж. La corona española y
los foráneos.... p. 323.
39 Жога Жег^а 7. F. La Demografía...,
S. 61.
69 Fync/t 7. Spanish Colonial Admini¬
stration, 1782—1810. London, 1958,
p. 189.
61	Gardozo F. El Paraguay..., p. 103.
62	Об этом и об огромном спросе на
йербу-мате докладывал в 1777 г.
364

и Мадрид губернатор Пинсдо. См.:
№h^e Л. Л. Paraguay's Autono¬
mous Revolution..., р. 18.
Documentos del archivo de Belgra-
no. Buenos Aires, 1914, t. III, p. 318;
Яен^уег У. Л. Reise nach Paraguay
in den Jahren 1818 bis 1826. Aarau,
1835, S. 177.
VeMzyaez Л. E. El Paraguay...,
p. 81—84; Eaa^os ЖагНм^ P. Las
industrias..., p. 54, 58, 60, 140.
Azara E. de. Descripción e histo¬
ria..., p. 204—205.
66 VeMzyaez Л. E. El Paraguay...,
p. 84.
Ibid., p. 80.
Po&er^soa У. P. and №. P. Letters
on Paraguay, p. 292; VeMzyaez
Л. E. El Paraguay.... p. 84; Дил-
Л. El indio colonial del Para¬
guay. Asunción, 1966, II, p. 46—47,
94.
69 Azara E. de. Voyages..., t. 2, p. 328.
7" Этим термином в колониальном
Парагвае обозначали и этниче¬
скую группу, возникшую в ре¬
зультате смешения негров с ин¬
дейцами, т. е. тех, кого в других
колониях называли самбо. См.:
РМ У. Hermano negro. La esclavi¬
tud en el Paraguay. Madrid, 1972,
p. 31.
ч №¿M;a?ns У. Л. A Problem in His¬
torical Demography.— Paraguay.—
Latinoamericanist, 1968, v. Ill,
N 12. March 8, p. 1—3. По другим
данным, испанцы и креолы со¬
ставляли в 1792 г. 69% жителей
Парагвая, индейцы — 23, «цвет¬
ные» — едва 8%. См.: Дилмой Л. Е1
indio..., р. 167.
72	№;Л;ятил У. Л. A Problem..., р. 4.
73	V^ázyaez Л. Е. El Paraguay...,
р. 63—64.
74	Pas¿ore С. La lucha por la tierra en
el Paraguay. Montevideo, 1949,
p. 36—38.
73 FeMzyaez Л. E. El Paraguay...,
p. 36.
76	Azara E. de. Memorias sobre el es¬
tado rural del Río de la Plata en
1801. Madrid, 1847, p. 9.
77	P^á У. Hermano negro..., p. 21, 36.
78	Соомеу У. №. Abolition in the Re¬
public of Paraguay: 1840—1870.—
JbLA, 1974, Bd. 11, S. 149.
79	VeMzyaez Я. E. El Paraguay...,
p. 79—80.
s" Цит. no.: Cardozo E. El Paraguay...,
p. 97.
8* Ve/azyaez /?. E. El Paraguay...,
p. 99—101.
88 Подробнее см.: Lynch У. Spanish
Colonial Administration..., p. 193—
194.
83 Aadíber; A. Los límites..., p. 323—
326.
88 Ibid., p. 327—332; №¿sner E. El Dic¬
tador del Paraguay José Gaspar de
Francia. Buenos Aires, 1957, p. 22.
83 Chayes У. C. Historia de las rela¬
ciones entre Buenos Ayres y el Pa¬
raguay 1810—1813. Asunción; Bue¬
nos Aires. 1959, p. 26—31; ídem. La
revolución del 14 y 15 de mayo.
Buenos Aires, 1961, p. 12.
86	ЖоЛял Ж. A. Descripción histórica
de la antigua provincia del Para¬
guay. Buenos Aires, 1868, p. 106—
112.
87	Registro Oficial de la República Ar¬
gentina. Buenos Aires, 1879, t. 1,
p. 75.
88	Documentos del archivo de Belgra-
no, t. III, p. 94.
88 Engrano Ж. Autobiografía y Me¬
morias sobre la expedición al Pa¬
raguay y batalla de Tucumán. Bue¬
nos Aires. 1945. p. 31—34; ЖМге Л.
Historia de Belgrano y de la inde¬
pendencia argentina. Buenos Aires,
1950, p. 131—146; Chayes У. C. Bel¬
grano y el Paraguay. La Plata, 1960,
p. 10—34.
96 Caray Л. La revolución de la inde¬
pendencia del Paraguay. Madrid,
1897, p. 103—104.
9* Подробнее о Майской революции
1811 г. и роли Франсии см.: Аль-
мероеич Ж. С. Революция и дик¬
татура в Парагвае (1810—1840).
М.: Наука, 1975, с. 108—116.
92	Caray Л. La revolución..., р. 147;
Cardoza Е. Paraguay independiente.
Barcelona, 1949, p. 16.
93	О работе Генеральной ассамблеи
17—20 июня 1811 г. см.: Eenííez
У. Р. La vida solitaria..., р. 51—55.
94	В этом смысле символическое зна¬
чение имело утверждение кон¬
грессом национального флага и
государственного герба.
9з Cardozo Е. Paraguay independien¬
te, р. 1.
96	ЯаЫе С. Grundlagen..., S. 281—314.
97	См.: Альмерозмч Ж. С. Революция
и диктатура..., с. 174—182.
96 Об ее структуре и объеме см.:
Adrada о ДЛуя Л. de. Ensaio sobre
a Ditadura do Paraguai 1814—1840.
Sao Paulo, 1978, p. 212—214.
365

99 Под ними в условиях Парагвая
подразумевались нс только испан¬
ки и креолки, но и метиски,
юо рЦШятмд У. /У. Observations on the
Paraguayan Census of 1846.— The
Hispanic American Historical Re¬
view, 1976, N 3, p. 426, 431. Сам
факт исчезновения в парагвай¬
ских документах прежних терми¬
нов negro и moreno свидетельст¬
вовал об усилившемся смешении
негритянского населения с други¬
ми расами. См.: РМ 7. Hermano
negro..., р. 32.
101 В 1846 г. зарегистрировано 176 че¬
ловек, имевших каждый по 10 и
более рабов. См.: И^Жятид 7. ТУ.
Observations..., р. 432.
102 РМ 7. Hermano negro..., р. 103—
111.
юз Azara У. ¿fe. Voyages..., t. 2, p. 268—
269; tViPiams 7. Я. Observations...,
p. 431.
io4 ЯодемМя^ A. La población..., t. I,
p. 202; И^Шятму 7. Я. Observa¬
tions..., p. 434.
ios p%e?ps (2. Tragedy of Paraguay.
London; Tonbridge, 1975, p. 271;
Warren Я. C. Paraguay and the
Triple Alliance. Austin, 1978. p. 32;
7. Я. Observations...,
p. 424, 436.

Л. С. Шейнбаум
НАЦИОНАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ПАРАГВАЯ
В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ Х1Х-ХХВ.
Процесс независимого развития Парагвая по пути формирова¬
ния молодой парагвайской нации * был прерван войной с Трой¬
ственным союзом — с Бразилией, Аргентиной и Уругваем (1864—
1870), или, как ее называют, Парагвайской войной. Значитель¬
ное превосходство сил врага привело с неизбежностью к пораже¬
нию Парагвая, и только отсутствие единства интересов среди
союзных стран спасло его политическую независимость.
Урон, нанесенный войной, надолго отбросил Парагвай назад,
превратив его из экономически развитого и передового с точки
зрения буржуазно-демократических преобразований государства
Южной Америки в отсталую и нищую страну.
Наиболее серьезным ударом для национального развития Па¬
рагвая явилось уничтожение большей части населения страны.
Имеющиеся данные позволяют предполагать, что Парагвай поте¬
рял в этой войне около половины своего населения. По переписи
1873 г., оно насчитывало всего 221 тыс. человек, в том числе
106 тыс. женщин, 29 тыс. мужчин и 86 тыс. детей Бойна при¬
вела к деформации структуры населения. В городах нарушение
равновесия между полами не было столь разительным, как в
сельской местности, где соотношение мужчин и женщин доходило
до 1: 5. Особенно пострадала центральная часть страны между
городами Асунсьон и Вильяррика, в прежние времена самая на¬
селенная.
Другим следствием войны, оказавшим влияние на дальнейшую
историю Парагвая была потеря им почти половины территории.
К Бразилии отошла большая область, расположенная на севере,
между притоками р. Парагвай — Апа и Бланко и притоками
р. Параны — Игуатеми и Риу-Брильянти. Аргентина присоедини¬
ла территорию в Чако, между реками Пилькомайо и Бермехо,
а также часть бывшего района миссий на левобережье Параны.
Этнический состав населения в ходе войны изменился мало.
Можно сказать, что население стало еще более гомогенным, так
как на землях, отошедших к Аргентине и Бразилии, остались в
основном неассимилированные индейцы. Индейцы гуарани ко
времени войны почти полностью интегрировались с основным
парагвайским этносом, чему способствовала в большой степени
реформа 1848 г., уничтожившая общины и официально отменив¬
шая разделение на «касты». Подобное же значение, кстати, для
367

немногочисленного негритянского населения Парагвая имела объ¬
явленная после войны отмена рабства (1870).
От истребления большинства трудоспособного населения са¬
мым непосредственным образом пострадали не только экономика,
но и традиционная культура парагвайцев: фольклор, музыкальное
искусство и те ремесла, которые были уделом мужчин. По мне¬
нию местной исследовательницы истории культуры Парагвая
Хосефины Пла, после войны многое из культурного наследия па¬
рагвайцев было утеряно безвозвратно \ Большой ущерб был на¬
несен делу народного образования, бывшему до войны предме¬
том гордости парагвайцев. Послевоенные программы восстанов¬
ления и улучшения системы народного обучения долгое время не
могли быть осуществлены из-за нехватки школ, учебников и учи¬
телей. Национальный университет удалось основать только спустя
20 лет после войны (в 1889 г.).
И все же, несмотря на катастрофические результаты войны
1864—1870 гг., парагвайский этнос сохранил свою жизнеспособ¬
ность, присущие ему неповторимые черты, сложившиеся на про¬
тяжении длительной предшествующей истории. Объяснение тако¬
го удивительного на первый взгляд феномена кроется в ряде
обстоятельств: сохранилось хозяйственно-природное своеобразие
Парагвая а главное — уцелела значительная часть женского на¬
селения. Женщина-мать занимает важное место в передаче се¬
мейно-бытовых традиций, в поддержании культурно-ценностной
системы этноса.
Социализирующая культурно-воспитательная роль женщины в
Парагвае традиционно высока, что связано с влиянием индейцев
гуарани на формирование парагвайского этноса. Особое положе¬
ние женщин-гуарани определялось характером общественного
разделения труда. Женский труд был главной производительной
силой в экономике общины.
В своеобразных условиях, сложившихся после Парагвайской
войны и сохранявшихся еще долгие годы, повторилась ситуация
колониальных времен, когда семьи состояли в большинстве сво¬
ем только из матери и детей. Парагвайская женщина, как в свое
время женщина-гуарани, стала основной рабочей силой и опорой
семьи, воспитательницей детей, хранительницей и проводником
опыта и традиций народа, уходивших корнями в далекое прошлое.
По мнению русского дипломата А. С. Ионина, побывавшего в
80-х годах прошлого века в Парагвае и назвавшего страну «жен¬
ским царством» женщины вполне справлялись с легшими на
их плечи обязанностями. А. С. Ионин придавал в этой связи
большое значение благоприятным почвенно-климатическим усло¬
виям страны, где «маниока, бананы, потаты зреют круглый год,
а бобы, которыми заплетены обыкновенно частокол дворика и
апельсиновый парк, дают плоды тоже несколько раз в год. Тяже¬
лой работы с сохою и бороною не нужно, ибо хлеба не сеют, а что
касается маиса, то он тоже всюду растет вразбивку — стоит толь¬
ко всунуть зерно его в землю» *. Однако несомненную роль играл
368

и такой фактор, как высокоразвитые навыки парагвайских жен¬
щин в земледелии (унаследованные ими от своих индейских пред¬
шественниц) .
Главным образом женщинам был обязан сохранением и язык
гуарани, который еще в колониальный период оставался наряду
с испанским средством общения завоевателей с порабощенными
индейцами. Вместе с языком гуарани дети наследовали от мате¬
рей традиции и представления своих предков. В стране, где офи¬
циальным языком был испанский, основная масса населения, та¬
ким образом, продолжала изначально воспринимать мир на гу¬
арани.
Обстановка в стране после опустошительной войны усугубля¬
лась потерей экономической независимости и продолжавшимися
посягательствами на территорию и политическую независимость.
Парагвая со стороны более сильных соседей. В оправдание этим
притязаниям выдвигалось утверждение об обреченности параг¬
вайцев, якобы утерявших возможность возродиться как народ^
В этих условиях парагвайцы особенно ревностно оберегали свой
язык гуарани — убедительное доказательство живучести их
оригинальной культуры и законности их права на существование
в качестве самостоятельного и суверенного народа.
Парагвайская война подорвала физические силы народа, но не
уничтожила его. В этом проявилась этническая зрелость параг¬
вайцев, прошедших длительный и сложный путь становления^
В специфических условиях самостоятельного государственного*
развития в эпоху Франсии завершилась консолидация парагвай¬
ского этноса. Это значит, в частности, что в этническом самосоз¬
нании народа произошло качественное изменение. Сознание при¬
надлежности к парагвайскому этносу стало выражением особого,,
исторически обретенного миропонимания, способа мировосприя¬
тия. Этническое самосознание воплотило в себе весь многообраз¬
ный опыт народа, т. е. те духовные и материальные традиции на¬
родной культуры, которыми один народ отличается от другого.
В войне еще более окрепло, «одухотворилось» национальное-
чувство парагвайцев. Трагедия, пережитая парагвайским наро¬
дом, глубоко осознавалась им. Спустя десятилетия немецкий кон¬
сул в Асунсьоне А. Шустер описал большой церковный праздник,
очевидцем которого он был, где наряду с религиозными песнопе¬
ниями, входившими в праздничный церемониал, прозвучала
песня-воспоминание о «Великой войне» \ Этот факт говорит сам
за себя. Любопытны слова песни, которая начинается и кончается
обращением парагвайской женщины к певчей птице урутару се
словами: «Плачь, плачь, урутару!». Приведем лишь первые ее
куплеты:
На берегу Ламбаре
Жила я счастливо в роднозц доме,
Но пришла жестокая война и все смела
На берегу Ламбаре.
369

Отца, мать, братьев —
Всех потеряла я в этой войне,
В моем раненом сердце
Осталась лишь горькая печаль.
Под зеленой убирапитой
Мой жених, погибший, как герой, в битве при Тимбо,
Похоронен внизу
Под зеленой убирапитой *.
Дыру в белом типое **
Проделала я в знак моей скорби
И на этой священной земле на колени всегда становлюсь
В разорванном белом типое...
В народной памяти парагвайцев война осталась как еще одна
(страница их трагичной общей судьбы. Она усилила понимание
народом своей этнической особости и гордость за свои культур¬
ные ценности.
По выражению прогрессивного парагвайского историка, одно¬
го из руководителей рабочего движения 20—30-х годов XX в.,
Франсиско Гаоны, «среди руин войны поднялся дух националь¬
ного сопротивления» парагвайцев Обострившиеся националь¬
ные чувства парагвайцев проявились при освобождении от
последовавшей после войны бразильской оккупации. Вывод бра¬
зильских войск (1876) и восстановление государственного суве¬
ренитета еще более укрепили национальное самосознание параг¬
вайского народа.
Несмотря на временное улучшение обстановки в стране, эко¬
номическое положение оставалось тяжелым. Ход дальнейшего
развития Парагвая определялся тремя факторами: разрухой и
-общим экономическим упадком, отходом от всех прогрессивных
принципов национальных правительств Франсии и Лопесов и за¬
кабалением страны империалистами. Как отмечал парагвайский
историк X. Прието, экономическая деградация, наступившая
после войны, продолжалась до конца XIX в/ Основная отрасль
экономики — сельское хозяйство — была подорвана, а зачатки
национальной промышленности разрушены. В отличие от довоен¬
ного периода, когда производство ориентировалось на националь¬
ные нужды и наряду с сельскохозяйственными продуктами стра¬
на производила достаточное количество товаров широкого потреб¬
ления, Парагвай теперь был вынужден строить свою экономику
в зависимости от потребностей иностранного капитала. Очень
быстро он превратился в сырьевой придаток Аргентины по вы¬
ращиванию йербы-мате, табака, апельсинов, производству лесо¬
материалов и кож. В конце XIX в. иностранный капитал устре¬
мился также в производство танина — ценного дубильного веще-
* Убирапита — южноамериканское дерево
=** Типой — туникообразная женская рубаха
370

(чиа. Расширялись плантации квебрахового дерева, йербы-мате,.
табака, а также скотоводческие эстансии. Посевы маиса, маниоки,
фасоли, риса и других продовольственных культур внутреннего
пользования сокращались.
Новые правительства проводили политику, выгодную иност¬
ранным патронам (Аргентине, Англии и позже — США), заинте¬
ресованным в эксплуатации обширных неосвоенных земель Па¬
рагвая. В соответствии с этим коренным образом изменилась
аграрная политика. Вместо создания системы мелкого землевла¬
дения и свободного крестьянства, как необходимых условий ук¬
репления внутреннего рынка и роста молодой национальной бур¬
жуазии, стали поощряться концентрация земли и укрупнение
хозяйств. В результате принятия в 1872—1885 гг. ряда законов
парагвайские крестьяне лишались земли в пользу крупных зем¬
левладельцев, в основном иностранцев. Парагваю, таким образом,
был навязан тип аграрных отношений соседних стран, основу
которого составляли крупные латифундии. Широкие возможности
для эксплуатации Парагвая иностранным капиталом были за¬
креплены в принятой в 1870 г. конституции. Составленная по об¬
разцу североамериканской, она была призвана прикрывать анти¬
демократическую государственную политику. Советский историк
Н. Матвеева назвала парагвайскую Конституцию 1870 г. «кон¬
ституцией для иностранцев» ", показав, что она не решала ко¬
ренных национальных проблем страны.
Укрупнение хозяйств и ориентация экономики на экспорт
сельскохозяйственной продукции потребовали решения пробле¬
мы нехватки рабочих рук. Впервые за свою историю парагвайское
государство обратилось к политике поощрения иммиграции. По
Конституции 1870 г. иностранцы освобождались от всех налогов
и от обязательной военной службы. Но в отличие от соседней
Аргентины в Парагвае правительство было не в состоянии оказы¬
вать иммигрантам действенную помощь сельскохозяйственными
орудиями, денежными ссудами и т. и.
Эмигранты, направляющиеся из Европы в Парагвай, должны
были иметь при себе достаточный первоначальный капитал,
о чем их предупреждали соответствующие инструкции". Это об¬
стоятельство ослабляло эффект политики стимулирования иммиг¬
рации. Надежды на массовую иммиграцию не оправдались. Не¬
смотря на некоторые преимущества Парагвая, связанные с
благоприятным климатом и обилием государственных земель,
выделенных для продажи колонистам, в целом более предпочти¬
тельными для европейских иммигрантов оказывались соседние
Аргентина, Бразилия, Уругвай куда и направлялись основные
переселенческие потоки из Европы в Южную Америку.
Учет иммиграции начался с 1881 г. До 1925 г. в списки им¬
мигрантов попадали только пассажиры, прибывавшие в Асунсьон
через Буэнос-Айрес. Иммиграционная статистика вообще не от¬
личалась особенной точностью. Данные статистики на одни и те
же периоды часто расходятся. Согласно одному источнику,
371

(с 1881 по 1907 г. было зарегистрировано 12 241 иммигрант'".
По другим подсчетам, почти за то же время, с 1881 по 1909 г.,
в Парагвай иммигрировало чуть ли не вдвое больше — 22 616 че¬
ловек При значительной разнице между собой цифры эти
(Сравнительно невысокие. Иммиграция заметно усилилась после
первой мировой войны, но наибольшие размеры приобрела лишь
в 60—70-е годы XX в.
Для правильной оценки значения иммиграции следует учи¬
тывать критическую ситуацию в стране и особенности историче¬
ского развития Парагвая, население которого в течение несколь¬
зких веков имело весьма ограниченный контакт с иностранцами.
Несмотря на малочисленность, иммиграция оказалась заметным
явлением в национальном развитии опустошенного войной Параг¬
вая. Она как бы приоткрыла «железный занавес», которым Параг¬
вай до последних десятилетий XIX в. был отгорожен от внешнего
мира.
Район расселения иммигрантов был весьма ограничен, так как
до начала развития воздушного сообщения проникновение во
внутренние области страны было сложно. Долгое время единст¬
венной транспортной артерией, связывавшей Парагвай с внеш¬
ним миром, служила р. Парагвай (с притоками). Построенная
еще перед Парагвайской войной железная дорога Асунсьон —
Парагуари только в 1911 г. была доведена до Энкарнасьона, что
позволило осуществлять железнодорожную связь с Буэнос-Айре¬
сом. Линия железной дороги Асунсьон — Парагуари — Энкар-
насьон представляла собой черту, которую иммигранты редко
пересекали. Большей же частью они оседали в столице и ее округе.
Основным занятием первых иммигрантов стала коммерция.
Вопреки официальной пропаганде европейцы в Парагвае столк¬
нулись с большими трудностями при освоении земли. В этой
стране с разрекламированными возможностями колонизации
только немногие переселенцы смогли заниматься сельским хо¬
зяйством. Характер земледелия и скотоводства в Парагвае ока¬
зался менее привычным и более трудоемким для европейцев, чем
в соседней Аргентине или в Уругвае. Часть зажиточных иммиг¬
рантов, которым удалось стать землевладельцами, промышленни¬
ками или финансистами, предпочитали жить за пределами Па¬
рагвая. За первые 40—50 лет с начала иммиграции число осев-
тпих в стране переселенцев не превышало 30—40 тыс. человек,
среди них по численности на первом месте стояли аргентинцы,
затем шли итальянцы, бразильцы, немцы, англичане, испанцы и
французы. Сельскохозяйственные колонии удалось создать в ос¬
новном вокруг городов и редко в более отдаленных районах,
в Чако. Но сведений о них очень мало. Не многие из первых ко¬
лоний просуществовали до наших дней, и только по дошедшим
до нас названиям типа «Новое Бордо» или «Новая Германия»
можно судить об их происхождении.
Иностранные предприниматели, часть которых осела в Параг-
гвае, получили широкие возможности для строительства промыш¬
372

ленных и торговых предприятий, эксплуатации земельных и люд¬
ских ресурсов страны.
Влияние иммиграции на этническую структуру и на собствен¬
но этнические свойства нации осуществлялось более слабо и за¬
медленно, чем в других сферах общественного бытия. Доля им¬
мигрантов в составе населения в начале XX в. составляла лишь
3%. Часть из них, в том числе аргентинцы и бразильцы, при¬
была из прилегающих к Парагваю областей, население которых
по культуре стояло близко к парагвайцам. И хотя уже первые
европейские иммигранты внесли вклад в интеллектуальную и
культурную жизнь парагвайского общества, влияние иммигрантов
осуществлялось не столько на этнической, сколько на профессио¬
нальной основе и в меньшей степени отражалось на развитии
глубинных черт парагвайской культуры с ее «индейской заква¬
ской». Многие иммигранты и их дети были вынуждены для по¬
вседневного общения овладевать языком гуарани, не имевшим
сходства ни с одним из европейских языков. Для иммигрантов в
первом поколении языковые трудности были почти непреодоли¬
мым препятствием интеграции в парагвайский этнос. Только в
третьем и четвертом поколениях потомство иммигрантов, овладев¬
шее испанским и гуарани, получало возможность играть видную
роль в культурной и общественно-политической жизни страны.
К причинам, ограничивавшим влияние европейской иммигра¬
ции, следует добавить еще одну — реэмиграцию, которая состав¬
ляла значительную часть постоянного миграционного движения из
Парагвая. Статистика, к сожалению, не выделяла реэмигрантов
из общего эмиграционного потока — этого специфичного для Па¬
рагвая явления. О внушительных размерах эмиграционного дви¬
жения говорят, например, такие цифры: с 1904 по 1923 г. из Па¬
рагвая эмигрировало только глав семей не менее 150 тыс., часть
из них — с женами и детьми В дальнейшем размеры эмигра¬
ции из Парагвая возросли.
Население страны увеличивалось медленно и главным обра¬
зом за счет естественного прироста. Только в 20-х годах XX в.
т. е. спустя 50 лет после Парагвайской войны, число жителей
приблизилось к довоенному уровню. По оценке же 1932 г., в стра¬
не насчитывалось 870 200 жителей, из них 25 тыс.— иностранного
происхождения. Подавляющая часть парагвайцев была сосредото¬
чена в сельской зоне, что определяло социальную структуру на¬
селения. Из свободных земледельцев многие превратились в на¬
емных рабочих и батраков, пополнив сельский пролетариат. Не¬
многочисленная национальная буржуазия состояла из владельцев
небольших промышленных и торговых предприятий, ремесленни¬
ков, а также хозяев плантаций, дающих товарную продукцию.
К этому времени начал оформляться в самостоятельный класс
промышленный пролетариат. В целом социальная структура на¬
селения свидетельствовала об экономическом отставании Параг¬
вая от ведущих стран Южной Америки.
373

Медленное социально-экономическое развитие, слабый приток
европейских иммигрантов и относительная географическая изоли¬
рованность определили ту особую среду, в которой происходило
дальнейшее этнокультурное развитие парагвайской нации. Параг¬
вай оставался как бы в стороне от основных процессов индустри¬
ализации и стандартизации культуры, охвативших в XX в. стра¬
ны, втянутые в мировую капиталистическую систему. В этом
заключена разгадка той относительнй цельности, «первоздан¬
ной» самобытности парагвайской культуры, из-за которой Параг¬
вай еще недавно называли «островом в самом центре материка»
и награждали другими подобными определениями. И хотя со
времен господства иезуитов народная культура, основу которой
составляла культура индейцев гуарани, претерпела существенные
изменения (о чем говорит анализ таких явлений, как народные
обряды и обычаи, мифология, фольклор, народная медицина^),
эти изменения явились в большей степени результатом внутрен¬
него культурного развития, чем результатом влияния извне.
Язык гуарани со своей стороны стал как бы барьером для
внешних культурных влияний, и те же иезуиты по-своему пыта¬
лись преодолеть его. В миссионерских поселениях иезуитов, про¬
существовавших до конца 70-х годов XVIII в., проповеди и мо¬
литвы читались на гуарани; в библиотеках иезуитов насчитыва¬
лось до 1000 книг на гуарани, напечатанных в типографиях
миссий И хотя в колониальный период язык гуарани не играл
заметной роли ни в административных органах, ни в официаль¬
ной политике и был лишен литературной базы, он остался основ¬
ным разговорным языком, со всеми чертами народного языка.
Владение гуарани в Парагвае никогда не считалось свидетельст¬
вом принадлежности к низшим социальным группам. Испанский
же оставался официальным языком, на котором осуществлялось
обучение, печатались книги, объявлялись законы, изъяснялись в
общественных учреждениях. Согласно образному определению,
«испанский есть нечто такое, что сходно с праздничной одеждой,
которую парагвайцы берегут для особо торжественных случа¬
ев»
До сравнительно недавнего времени билингвистическая ситуа¬
ция в Парагвае характеризовалась широким двуязычием с пере¬
ключением с гуарани (на неофициальном, товарищеском уровне)
на испанский (в деловой обстановке) и наоборот
Естественно, что в условиях Парагвая испанский язык испы¬
тал сильное влияние со стороны гуарани (словарь, орфография
и произношение). Оно было столь значительным, что, например,
испанское произношение на манер индейского, по словам швед¬
ского языковеда Бертиля Мальмберга, превратилось в лингвисти¬
ческую норму Ученый приводит несколько ярких примеров
специфически парагвайского произношения испанских буквосоче¬
таний и утверждает, что именно индейское влияние отличает ис¬
панский язык в Парагвае от его разновидностей в других латино¬
американских странах, в том числе в тех, где процент индейского
374

населения в настоящее время намного выше, чем в Парагвае
(например, в Перу) '**. Впрочем, и обратное влияние (испанско¬
го на гуарани) с меньшей пли большей силой осуществлялось с
самых ранних контактов. По утверждению специалистов, в на¬
стоящее время испанских лексических включений в гуарани боль¬
ше, чем заимствований из гуарани в испанском языке парагвай¬
цев. Оставаясь общенародным разговорным языком, гуарани по¬
стоянно изменялся под влиянием более развитого испанского
языка.
После Парагвайской войны язык гуарани пережил как бы
второе рождение. К 20-м годам нашего столетия сложилась ли¬
тературная форма гуарани. На нем стали издавать газеты и жур¬
налы, печатать художественную литературу. Все это, безусловно,
укрепило основу сохранения двуязычия в Парагвае.
Литература на гуарани с самого своего появления была свя¬
зана с индейскими традициями. Этому способствовало творчест¬
во известного в Парагвае поэта Марселино Переса Мартинеса,
который одним из первых ввел в поэзию язык гуарани (lengua
madre). Это начинание поддержал крупнейший парагвайский
поэт Мануэль Ортис Герреро. Другой популярный поэт Параг¬
вая— Гапсусо Роман Кольман, также писавший на гуарани,
собрал и издал сборник по фольклору (Mil refranes guaraníes,
1920). Многие парагвайские поэты в своем творчестве стали
употреблять и испанский, и гуарани — факт, который отражал
специфику культурной и лингвистической ситуации в Парагвае.
Соотношение испанского и гуарани не оставалось неизменным.
Социолингвистическая граница между ними была весьма под¬
вижной. С одной стороны, в Парагвае гуарани избежал участи
индейских языков большинства латиноамериканских стран, где,
постепенно обедняясь, они сохранялись преимущественно в бы¬
товой сфере. Более того, гуарани превратился в язык всего этно¬
са и символ национальной сущности. Но, с другой стороны, то
ослабевая, то усиливаясь, шло укрепление позиций испанского
языка. Тенденция вытеснения гуарани испанским языком особен¬
но проявилась в последнее время, в связи с ростом городов. По
мнению современного парагвайского языковеда Бартоломеу Мельи,
исключительность парагвайского двуязычия состоит сейчас в том,
что оно не укладывается в понятие типичного билингвизма. По
словам Мельи, «Парагвай — двуязычная страна, но лишь немно¬
гие парагвайцы двуязычны... Такое положение можно точнее оп¬
ределить как сельско-городское двуязычие» Эту точку зрения
разделяет известный парагвайский писатель Аугусто Роа Бастос,
который со своей стороны добавляет, что «тенденция к испанско¬
му моноязычню в парагвайских городах с каждым днем стано¬
вится все более явственной, в то время как в сельской местности
исключительно высок процент говорящих только на гуарани»
В годы первой мировой войнЪ и некоторое время спустя в
Парагвае наблюдалось оживление экономической жизнЦ. Происхо¬
дившие перемены были связаны с активизацией иностранных мо-
37S

пополни. Наибольший рост произошел л производстве сахара,
хлопка и других товаров, пользовавшихся усиленным спросом на
мировом рынке. В конце 20-х годов XX в. в стране было созда¬
но несколько крупных предприятий но переработке сельскохо¬
зяйственной продукции, предназначенной на экспорт. Груд на них
был механизирован. С ростом предприятий фабричного типа
(хлопчатобумажных, деревообрабатывающих, кожевенных, пи¬
щевых) увеличилось число индустриальных рабочих, формиро¬
вался фабрично-заводской рабочий класс С появлением про¬
мышленного пролетариата было связано в свою очередь усиление
классового самосознания внутри нации, открывавшее новый этан
национального развития.
В то же время социально-экономические перемены охватыва¬
ли лишь узкую сферу, не распространяясь на те жизненно важ¬
ные отрасли производства, которые могли бы обеспечить незави¬
симое национальное развитие Парагвая. Экономическое возрожде¬
ние в таких условиях приводило к обострению внутренних
противоречий. Рост производства при условии сохранения крайне
отсталой его организации сопровождался усилением эксплуатации
и нищеты широких народных масс. Увеличение экспорта пище¬
вых продуктов происходило частично за счет сокращения их
внутреннего потребления. По словам цитировавшегося ранее
Франсиско Гаоны, народ получал меньше, питался хуже и с
каждым днем все больше терял способность к повседневному про¬
дуктивному труду
По мере увеличения численности рабочего класса и роста его
организованности ухудшение положения трудящихся должно
было неизбежно вызвать социальные конфликты. Недовольство
рабочих встретило поддержку среди демократической интеллиген¬
ции. В политическую борьбу оказалась втянутой и национальная
буржуазия.
Мощный импульс борьба рабочего класса Парагвая, как и во
всех капиталистических странах, получила с победой Великой
Октябрьской социалистической революции 1917 г. в России.
В 1919—1920 гг. в Парагвае возникли первые профсоюзные ор¬
ганизации, а несколькими годами позже — первые коммунисти¬
ческие группы. Волна движений протеста с требованиями соци¬
альных реформ, поднявшаяся в соседней Аргентине среди сту¬
денчества Буэнос-Айреса, перекинулась в 1918 г. в Асунсьон.
Против подобных выступлений принимались карательные меры.
Широкую известность получила расправа правительства с рабо-
чими-трамвайщиками, которые попытались организовать единый
центр рабочего сопротивления. Многие рабочие были арестованы,
а их лидеры сосланы
Активизация политической жизни и рост национального само¬
сознания нашли отражение в национальной литературе и искус¬
стве. Лучшие писатели, поэты, драматурги, композиторы обраща¬
лись в своем творчестве к богатейшему народному фольклору,
делая его достоянием подлинно национальной литературы. Наи-
376

олсе передовые деятели культуры связывали свои надежды с
tapo дом, и прежде всего с молодым рабочим классом. Рафаэль
заррет, высланный в Бразилию, и его последователи из лигера-
урного кружка «Ла Кольмена» («Улей») содействовали возник-
ювению первого профсоюзного центра — Региональной рабочей
федерации Парагвая
Положение в стране обострилось в 1929 г. в связи с тяжелым
кризисом — отзвуком мирового экономического кризиса. Основ-
íoe бремя его легло на плечи трудящихся, вызвав новую волну
тародных выступлений. Необходимость в радикальных социаль¬
ных преобразованиях стала для широких масс еще более очевид¬
ной. Расправа властей над студентами 23 октября 1931 г. поро¬
дила в стране революционную ситуацию В этих условиях пра¬
вительство использовало давний территориальный спор Парагвая
с Боливией, чтобы отвлечь общественное внимание и затормозить
революционное движение.
Конфликт из-за Чако назревал еще со времени Войны за не¬
зависимость. Пограничная полоса между Парагваем и Боливией,
входившими в колониальную Аудиенсию Чаркас, была обозначе¬
на в соответствующих королевских указах, но они затерялись в
испанских архивах. Вопрос о границе остался открытым. В XIX в
обе стороны претендовали на спорную территорию в Чако, бога¬
тую ценным строевым лесом, квебраховым деревом, пастбищны¬
ми угодьями и неосвоенными массивами плодородной земли. Па¬
рагваю легче было осваивать этот район, так как значительную
часть его пересекают многочисленные правые притоки р. Параг¬
вай. В 1878 г. по решению арбитражной комиссии и с согласия
Боливии внутренний район Чако к северу от р. Пилькомайо и к
западу от р. Парагвай был объявлен принадлежащим Парагваю,
«как ранее им обжитой» Однако после Тихоокеанской войны
1879—1883 гг., в результате которой Боливия оказалась отрезан¬
ной от Тихого океана, заинтересованность ее в Чако возросла.
Боливия заявила претензии на значительную часть территории
Чако вместе с р. Парагвай, надеясь таким образом получить вы¬
ход к Атлантике. Обнаружение в 1926 г. нефти в Чако еще более
обострило этот конфликт, к тому же подогретый в корыстных це¬
лях монополиями США и Англии. После 1930 г. в пограничной
зоне, куда с обеих сторон были стянуты войска, начались во¬
оруженные стычки, которые в 1932 г. привели к войне между
Парагваем и Боливией
Многие парагвайцы и боливийцы понимали, что, призывая
сражаться за национальную территорию и национальную честь,
их правительства посылают своих солдат умирать за интересы
местных латифундистов и иностранных нефтяных компаний. Тем
не менее война оказалась довольно длительной и жестокой. По
мирному договору, заключенному в 1935 г., большая часть спор¬
ной территории в Чако отошла к Парагва^. За Боливией осталась
небольшая область, в которой были обнаружены месторождения
нефти.
377

Победа досталась Парагваю ценой больших жертв, только*
убитых на войне было 50 тыс. (Боливия потеряла 70 тыс). Па¬
рагвайцы и сражавшиеся на стороне Парагвая местные индейцы
воевали у себя дома. Индейцы знали «секреты Чако»: дороги,
по которым можно было подвозить боеприпасы, продовольствие
и воду, а главное, местоположение источников питьевой воды
Боливийские же солдаты, будучи уроженцами плоскогорий, ле¬
жащих на высоте 3—4 тыс. м, не были приспособлены к войне
в лесистых низменностях Чако и массами гибли не столько ог
огня парагвайской артиллерии, сколько от тропической лихорад¬
ки и от жажды. В известном романе «Сын человеческий» Аугусто
Роа Бастос сказал суровую правду о войне в Чако Солдаты
гибнут от жажды в невыносимом пекле «зеленого ада». Но, как
показывает Роа, в смерти их была виновна не столько природа,,
сколько организаторы этой гнусной войны
Война в Чако вписала еще одну страницу в драматическую
историю парагвайского народа. Некоторые парагвайские истори¬
ки, однако, оценивали войну упрощенно, видя в ней только «не¬
обходимую и славную» фазу в развитии нации. X. Пастор Бени¬
тес писал, например, что «страна нуждалась в событии, которое
положило бы конец упадку и разрешило территориальный конф¬
ликт: победа пробудила дремавшие ранее веру и моральные
силы» з*. X. Пастор Бенитес упомянул лишь о подъеме патрио¬
тизма и чувства национальной гордости парагвайцев, умолчав о
том, что война принесла с собой еще большее обнищание народу,
обострила социально-экономические противоречия в стране, вы¬
звав резкое недовольство крестьян, солдат и других непривилеги¬
рованных социальных групп. У солдат, проявлявших героическую
стойкость на войне, по возвращении домой наступало горькое
прозрение. О том, как это происходило, с художественной убеди¬
тельностью рассказано в упомянутой книге Аугусто Роа Бастоса:
«В Итапе, как и во многих деревушках, опять всходят семена
мятежа, сгущаются тучи недовольства и горькой обиды. У вер¬
нувшихся с войны солдат нет работы. Об инвалидах и говорить
нечего... По-прежнему гонят крестьян с их наделов. Земля как бы
съеживается под босыми ногами бесчисленных бедняков и словно
разрастается под обутыми ногами горстки власть имущих. Снова
начинается исход. Люди бегут к границе: ищут работы, уваже¬
ния к себе, забвения. Крестьяне, пеоны с плантаций сахарного
тростника, менсу * и рабочие уже начали сливаться в единый
поток сопротивления, поднялись на борьбу, требуя пересмотра
государственных цен на товары, увеличения жалкой заработной
платы. Они сжигают урожаи или разметывают скирды пшеницы
прямо по проселкам... Снова леса кишат мятежными отрядами.
И опять глухо разносится по стране клич: ,,Земли, хлеба, свобо¬
ды!"» s'.
* Менсу — сезонные сельскохозяйственные рабочие.
378

В феврале 1936 г. в Асунсьоне вспыхнуло народное восста¬
ние. Во главе его стояла группа офицеров. Антидемократическое
правительство было свергнуто. Новое правительство во главе с
бывшим полковником Рафаэлем Франко имело определенную про¬
грессивную ориентацию, но быстро обнаружило свою слабость,
перед лицом империализма и реакции и в следующем году пало.
Все же под давлением народа были проведены некоторые важные
реформы в пользу рабочего класса. Был введен восьмичасовой
рабочий день, установлен минимум заработной платы. Тогда же
в Парагвае была организована Национальная конфедерация тру¬
дящихся, куда вошли 66 профсоюзов, насчитывавшие 55 тыс. чле¬
нов s'.
Война в Чако дала новый толчок революционному движению.
Руководство этим движением взяла на себя Парагвайская комму¬
нистическая партия (ПКП), созданная в 1928 г. Со дня своего
образования Компартия почти постоянно работает в нелегальных
условиях. Большинство ее лидеров вынуждены жить в эмиграции,
многим пришлось пройти тяжелые испытания в тюремных застен¬
ках. ПКП поддержала вооруженное восстание 1936 г. и массовое
вооруженное восстание 1946 г., переросшее в 1947 г. в граждан¬
скую войну.
Реакцией на рост революционных настроений масс явилось
усиление политического вмешательства со стороны США, моно¬
полиям которых в годы второй мировой войны удалось значи¬
тельно укрепить свои позиции в Парагвае. Ставленником северо¬
американского империализма стал генерал Альфредо Стресснер,
по происхождению немец, пришедший к власти в 1954 г. после
очередного государственного переворота. Реакционная диктатура
Стресснера, пользующаяся поддержкой США, держится в стране
более четверти века.
С установлением откровенно полицейского, проамериканского
режима революционное движение в Парагвае приняло антиимпе¬
риалистический характер. Как заявил представитель ПКП
К. Масиэль, Компартия стремится к созданию широкого фронта
борьбы против диктатуры и ее покровителей, к союзу всех демо¬
кратических сил: рабочих, немногочисленного, но наиболее орга¬
низованного и передового класса, с крестьянством — основным
элементом нации, а также с буржуазией, которая может в ка¬
кой-то мере поддержать революцию з\
После войны, закрепившей большую часть спорной терри¬
тории в Чако за Парагваем, проблема освоения национальной
территории приобрела особую важность. Несмотря на усилия
властей, заселение Чако и других окраинных районов шло мед¬
ленно. Наиболее успешно колонизацию в Чако осуществляли мен-
нониты, начав ее еще в конце 20-х годов этого столетия. Мен-
нониты прибыли в Парагвай в основном Канады и США, но
относятся они к немецкоязычной иммигрантской группе, посколь¬
ку их первоначальной родиной была Германия, которую их пред¬
ки были вынуждены покинуть еще в XVII в. из-за религиозных
379

преследований. Парагвайское правительство предоставило мснно-
нитам полное самоуправление и большие льготы в отношении на¬
логов. Кроме того, меннониты были освобождены от воинской
службы, несение которой противоречит их религиозным нормам.
Меннониты внесли ценный вклад в освоение относительно об¬
ширной области Чако, занимаясь земледелием, скотоводством,
ремеслами. Они наладили на выделенных им землях товарное
производство хлопка, кофе, зерновых, сахарного тростника и
фруктов. Причем, как отмечает североамериканский исследова¬
тель Дж. Фретц, для наиболее тяжелых земледельческих работ
меннониты часто привлекают индейцев (до прихода колонистов
занимавшихся только охотой и рыболовством). Фретц дает в
связи с этим высокую оценку якобы цивилизаторской роли мен-
нонитов в Парагвае, как, впрочем, и немецких колонистов из
самой Германии, предоставляющих работу аборигенам (на фаб¬
риках в немецких колониях трудится около 4 тыс. индейцев)
Однако существует и иное мнение о влияниии на индейцев
контакта с европейскими колонистами. Например, прогрессивный
шведский латиноамериканист Б. Мальмберг пишет, что «внутри
современных границ Парагвая живут многочисленные индейцы
(около 40 тыс.) района Чако... Эти индейские группы никогда
не были покорены или подвержены влиянию колониальной куль¬
туры, продолжают находиться на очень низком культурном уров¬
не. По мере расширения контактов с белыми и их цивилизацией,
что происходит, к их несчастью, все чаще, они быстро пролета¬
ризируются и деградируют»
До недавнего времени меннониты являлись салюй крупной
этнической группой в Парагвае, насчитывавшей примерно 30 тыс.
человек. Тем не менее, как и другие, меннониты-иммигранты и их
дети из года в год покидали страну (с 1926 по 1961 г. Парагвай
покинуло свыше 12 тыс. меннонитов^). Большинство колоний
меннонитов расположено в центральном районе Чако. С разви¬
тием воздушного сообщения их изолированность была частично
преодолена. Однако меннониты по-прежнему не смешиваются с
другими группами, сохраняя свой язык, традиции, уклад.
Позже меннонитов началось организованное переселение в
Парагвай японских колонистов. В 1936 г. 100 с лишним семей
основали первую японскую колонию в 140 км к юго-востоку от
Асунсьона. Вторая мировая война прервала японскую иммигра¬
цию до 1955 г. Основной приток в Парагвай выходцев из Японии
приходится на 60—70-е годы XX в. Усилиями частных японских
компаний в разных районах восточного Парагвая стали создавать¬
ся сельскохозяйственные колонии из иммигрантов-японцев. Одно
из таких поселений было основано на крайнем северо-востоке
страны американской компанией. Колонию предусматривалось
расширить до 150 тыс. человек
Японцы не создают столь замкнутых поселений, как меннони¬
ты. Они проявляют также большую социальную мобильность,
частично переселяясь в города. Изучение судеб японских иммн-
380

грантов в Парагвае, предпринятое Норманом Стюартом на при¬
мере одной общины, показало, что на пути к ассимиляции они
встречают серьезные трудности как объективного, так и субъек¬
тивного характера, которые каждое новое поколение японцев,
рожденных в Парагвае (нисэи и сансэи), преодолевает по-разно¬
му В".
Высокий уровень развития капитализма в земледельческих ко¬
лониях иммигрантов, а также в крупных хозяйствах по произ¬
водству и переработке сельскохозяйственных продуктов, при¬
надлежащих иностранным монополиям, контрастирует с общей
отсталостью аграрных отношений, которые включают до сих пор
примитивные докапиталистические формы Особенностью сов¬
ременного Парагвая является также высокая доля безземельных:
крестьян. 84% всей обрабатываемой земли по официальным дан¬
ным находится в руках окупантес (буквально, захватчики) **..
Так называют крестьян, которые ведут хозяйство на государст¬
венных или частных землях, не имея на то юридических прав-
Положение окупантес мало чем отличается от положения без¬
земельных крестьян в других латиноамериканских странах, где-
отношения «пеон — асендадо» сохранились в более чистом виде..
Поэтому нельзя согласиться с мнением исследователей из США
Элманом и Элен Сервисами, разделяемым другими буржуазными
учеными, о том, что специфика аграрной проблемы в Парагвае-
заключается не в праве собственности па землю, а в общей для
нации экономической отсталости: в Парагвае, пишут они, «крестья¬
не имеют больше земли, чем могут ее обрабатывать своими при¬
митивными орудиями» Сервисы не видят существенной раз¬
ницы между независимыми земледельцами и окупантес, обраба¬
тывающими чужую землю, что наряду с другими причинами оп¬
ределяет отсутствие у них заинтересованности в повышении
производительности труда, в улучшении техники и методов об¬
работки земли.
Немногочисленный господствующий слой, состоящий из круп¬
ных помещиков и скотоводов, тесно связанных с иностранными
монополиями, стремится сохранить старые, полуфеодальные по¬
рядки в стране. Как свидетельствует прогрессивный парагвайский
ученый Баэс Акоста, около 20% хозяйств являются полукапита-
листическими, остальные 80% прозябают в «полудиком» состоя¬
нии Крайне отсталая экономическая структура и реакционная
политическая система препятствуют привлечению иммигрантов ir
сохранению в стране необходимого минимума населения. Несмот¬
ря на отдельные успешные соглашения недавнего времени о пе¬
реселении в Парагвай японских, корейских и некоторых других
групп колонистов из Восточной Азии, приток их по численности:
значительно перекрывается продолжающейся эмиграцией из-
страны. Парагвайская эмиграция — одна из самых больших в^
Южной Америке, и связана она с отсталостью экономики и анти¬
демократичными порядками в стране. По некоторым данным,,
в настоящее время до трети парагвайцев живут за рубежами сво-
381

'ей родины (значительная часть из них — в Аргентине). Потеря
больших масс населения в условиях Парагвая ведет к относитель¬
ному обезлюдению, хозяйственному застою и снижению реаль¬
ных возможностей для экономического и культурного прогресса
страны.
О современной социальной и этнической структуре населения
Парагвая можно судить приближенно, так как нет соответствую¬
щей статистики последнего времени. По данным последней пере¬
писи населения, проведенной в 1962 г., там насчитывалось 1,8 млн.
жителей; 90% населения — парагвайцы, 4% составляли неасси-
милировавшиеся индейцы; остальные 6% — иммигранты^;
1,2 млн. жителей страны проживали в сельской зоне (66%). Са¬
модеятельное население составляло 617 тыс. человек, из них бо¬
лее половины (52%) было занято в сельском хозяйстве, 18% —
в обрабатывающей промышленности и строительстве. Тяжелое
положение крестьян (основной производительной силы страны),
среди которых наблюдается самый высокий в Латинской Амери¬
ке процент безземельных, толкает их на борьбу с антинародным
режимом. Наибольшего размаха эта борьба достигла в 60-е годы,
когда в стране началось партизанское движение. Но открытые
антиправительственные выступления жестоко подавляются.
В бедственном положении находятся также рабочие и зна¬
чительная часть средних слоев, в том числе интеллигенция. Не¬
смотря на политический террор, в Парагвае ширится оппозиция
диктатуре Стресснера. В последние годы в освободительном дви¬
жении принимает участие католическая церковь, пользующаяся в
Парагвае большим влиянием.
Отсталость социально-экономической структуры тормозит на¬
циональное развитие сегодняшнего Парагвая. Парагвайский эт¬
нос, сформировавшийся еще в середине XX в., характеризует
высокая степень этнической сплоченности. Среди других этносов
Южной Америки его отличает однородность этнического состава,
дельность и своеобразие этнической культуры, развитое нацио¬
нальное самосознание. Однако все это не находит подкрепления
в социально-экономической основе. В несоответствии уровней эт¬
нического и социально-экономического развития можно видеть
существенную особенность современных национальных процес¬
сов в Парагвае.
* О сложении парагвайской нации
см. статью М. С. Альперовича в
данной книге.
2 Р<?мс?/с С. Paraguay. A riverside na¬
tion. London; New York; Toronto,
1967, p. 23.
s P/ri У. Apontes para una historia dc
la cnltnra paraguaya. Asuncion.
1967, p. 31.
^ 7/оммм А. С. По Южной Америке.
СПб., 1892, т. 2, с. 406.
з	A. A. Paraguay: Land,
Volk. Gcschichte. Stuttgart, 1929,
p. 341.
6 Сломя F. La Hegemonía Argentina
en el Paraguay. Buenos Aires, 1954,
p. 5.
? Pr¿c¿o C. Paraguay; la provincia gi¬
gante de las Indias. Buenos Aires,
1951, p. 181.
s Жягя^б^я #. Бразилия и страны
Ла-Платы после парагвайской
382

войны 1864—1870 г.— Учен. зап.
Калинин, пед. ин-та, 1963, т. 35,
с. 249.
Яотиего (2. Apuntes para el inmi¬
grante. Asunción, 1914, p. 21.
'o Ereíz У. №. Immigrant group sett¬
lements in Paraguay. North New¬
ton, 1962, p. 11.
" Сломя E. La Hegemonía..., p. 6.
'2 РемсМс C. Paraguay..., p. 48.
'3 trotee E. Я., Ecrnicc Я. & Tobati:
Paraguyan Town. Chicago; New
York, 1954, p. 283.
*4 Women Workers in Paraguay. Wa¬
shington, 1946, p. 4.
*3 TlMTMberg Я. La America hispano¬
hablante. Madrid, 1966, p. 277.
i" См.: Аругюмоз С. 4. Билингвизм
и бикультурализм.— СЭ, 1978, № 2,
с. 9.
17 №^7M&erg Я. La América..., р. 273.
is Ibidem.
is Курьер, 1977, № 5, с. 69.
2" Там же.
21	См.: Нации Латинской Америки.
М.: Наука, 1964, с. 275.
22	Сломя Е. La Hegemonía..., р. 23.
23	Ibidem.
24	Се-мемос С. Парагвай, миф и дей¬
ствительность: Предисловие к кн.:
Аугусто Роа Бастос. Сын челове¬
ческий. М.: Худож. лит., 1967, с. 8.
2з Нации Латинской Америки, с. 276.
2" Ллг/сря;г;сА; Ж. A. Latin America.
A brief history. Cambridge, 1938,
p. 175.
27 Подробнее о причинах и характе¬
ре войны в Чако см.: Слезя им
Л. ТС. Политика США в Южной
Америке (1929—1933). М.: Наука,.
1956.
См.: Фостер У. Очерк политиче¬
ской истории Америки. М.: Изд-во-
иностр. лит., 1955, с. 272.
Яясгос А. Р. Сын человеческий^
с. 230.
См.: Селемое С. Парагвай..., с. 14.
Цит. по: РемсМе С. Paraguay...,.
р.	17.
Дясгос А. Р. Сын человеческий^
с.	317.
Díoz А. С. Paraguay. La Habana.
1967, р. 49.
См.: Проблемы мира и социализ¬
ма, 1978, № 10, с. 82.
Frefz У. №. Immigrant group..
р. 155.
№t¿?M&erg Я. La América.... р. 271.
Erc¿z У. №. Immigrant group...^
р. 146.
Яигобууз Я. Л. Парагвай. М.г
Мысль, 1964, с. 34.
Подробнее см.: <%ем?яг? А. Я. Japa¬
nese colonization in Eastern Para¬
guay. Washington, 1967, p. 80.
Хяритомое Я. Парагвай. М.г
Мысль, 1976, с. 62.
Acosfo Доел Р. Trabajando también
se construye una nación: Estudios
económicos sobre el Paraguay. Bue¬
nos Aires, 1956, p. 5.
<$ery¿ce E. Я., Яегийе Я. & Toba¬
ti..., p. 296.
Асоз^л Дяед P. Trabajando tam¬
bién..., p. 16.
El Censo nacional de Paraguay-
Asunción, 1965.
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44

М. Г. Котовская
СМЕШАННЫЕ ГРУППЫ
СЕВЕРО ВОСТОКА БРАЗИЛИИ
В колониальный период в бразильском обществе можно выде¬
лить два основных направления этнических процессов. Вначале
ведущим процессом была метисация между индейцами северо-вос-
лочного побережья Бразилии и португальцами. Позднее в связи
€ массовым ввозом в этот район африканцев-рабов на первый
план выдвинулись этнические процессы между «белыми» и нег¬
рами. В результате взаимодействия индейцев, португальцев и
негров в Бразилии появились новые группы населения, смешанные
в культурном и этническом отношениях. Основной задачей дан¬
ного раздела является рассмотрение конкретных форм, в которых
шел процесс возникновения и развития групп смешанного проис¬
хождения на северо-востоке страны, поскольку именно в этом
районе Бразилии сложилось основное ядро современной бразиль¬
ской нации, смешанной по своему характеру.
Первые португальские переселенцы, попавшие в Бразилию,
представляли собой неоднородную по составу группу населения.
Эго объясняется тем, что Португалия к началу покорения Бра¬
зилии не была единой в социально-экономическом, культурном
и этническом аспектах *. К началу XVI в. различия между север¬
ными и южными районами Португалии стали постепенно сти¬
раться. Однако они были еще настолько существенными, что пор¬
тугальские колонисты переносили их и в новую страну. Так, в
первые годы колониального этапа выходцы из северных и южных
областей Португалии селились компактными, отдельными друг
ют друга группами. Этносоциальные различия между португаль-
скими колонистами ярче всего проявлялись в способах обоснова¬
ния в новых историко-географических условиях.
Наиболее обеспеченная и родовитая часть первых португаль¬
ских колонизаторов, как правило, выходцев из северных областей
Португалии, стремилась к созданию крупных владений феодаль¬
ного типа. Незажиточные португальцы-северяне также пытались
обзавестись собственным хозяйством: они приобретали землю или
арендовали ее. Южане, в массе своей выходцы из средних город¬
ских слоев (ремесленники, торговцы, мелкие лавочники), в Бра¬
зилии обычно селились в поселках, в которых наряду с земледе¬
лием занимались ремеслом и торговлей. Некоторые из этих по¬
селков в дальнейшем превратились в крупные города.
Отсутствие до середины XVII в. достаточного числа европей¬
ских женщин приводило португальцев к вступлению в браки с
384

подсанками, как юридически оформленные, так и незафиксиро¬
ванные. В целом среди массы португальских колонизаторов не
были распространены предрассудки, препятствующие их вступле¬
нию в сексуальные отношения с индеанками По мнению аме¬
риканского этнографа Р. Нэша, это отчасти объясняется тем, что
сами португальцы еще до покорения Бразилии подвергались араб¬
скому завоеванию Превосходство арабов в социально-экономи¬
ческом и культурном планах приводило к тому, что смешанные
браки не только не запрещались, но в определенный период даже
считались престижными для португальцев. Но было бы неправиль¬
но преуменьшать действие социальных барьеров между португаль¬
цами и индейцами. Прежде всего определенной преградой во
взаимоотношениях индейцев и португальцев были различия в их
социально-экономическом и культурном уровнях развития, но
главным образом — колониальная политика метрополии. Она спо¬
собствовала утверждению господства незначительной по числен¬
ности группы португальцев и препятствовала их растворению
среди преобладающего местного населения.
Одной из сложнейших проблем в этнической истории Брази¬
лии является вопрос о взаимодействии индейской и португальской
культур и появление нового, антропологически смешанного плас¬
та — метисов. Немногочисленные португальские переселенцы осе¬
дали, как правило, в прибрежной полосе северо-востока Брази¬
лии. Первые экономические контакты португальцев с индейцами
завязывались в виде обмена товарами. Индейцы поставляли пор¬
тугальским торговцам некоторые виды ценной бразильской дре¬
весины, а также овощи в обмен на металлические ножи, топоры,
пилы и т. д. * Примерно до 40—50-х годов XVI в. экономические
и культурные связи европейцев и индейцев были слабыми и не
регулярными. Организация же крупных плантационных хозяйств
на побережье потребовала обеспечения их постоянной рабочей
силой и положила начало массовому обращению индейцев в
рабов. Для работы в аграрных хозяйствах португальцы использо¬
вали прежде всего индеанок. Это объясняется тем, что вследствие
традиционного разделения труда в индейских семьях именно жен¬
щины занимались обработкой земли, изготовлением сельскохо¬
зяйственных орудий, посуды и т. д.
Индеанки, работающие в хозяйствах португальца, и их дети
от него часто включались на правах младших членов в семью
португальца. Складывалось то, что бразильские исследователи
называли «расширенными семьями», состоявшими из португаль¬
цев и нескольких его жен-индеанок с детьми.
Судьба первых поколений индейско-европейских метисов, ока¬
завшихся вне «расширенных семей», складывалась по-разному.
Во многом это определялось системой родства, принятой в груп¬
пе их матери. Если система родства была матрилинейная, то ме¬
тисы считались полноправными членами рода, имели право на¬
следования и т. п. Выделение метисов''ЙЗ таких индейских групп
может быть лишь условным: метисы продолжали долгое время
13 Заказ № 235
385

проживать вместе с индейцами и придерживались их традицион¬
ной культуры.
Иначе обстояло дело в племенах, где родство передавалось
по линии отца. Так, в племенах тупинамба, как и в других ин¬
дейских группах тупи, только дети от мужчины данного рода
считались полноправными членами рода \ Это вело к тому, что
большинство метисов в племенах тупи-гуарани оказалось бес¬
правными чужаками. Они не только не были наследниками иму¬
щества рода, но и не посвящались в особо важные обряды и ри¬
туалы племени. Им было запрещено также посещение мужских
домов, где хранились священные предметы и в устной форме пе¬
редавались обычаи и традиции рода". Такой порядок приводил
к довольно быстрому обособлению метисов из индейских групп
тупи. Часто метисы, формально не состоя в индейской общине,
продолжали жить недалеко от нее и поддерживали с индейцами
рода своей матери определенные отношения.
В конце XVI — середине XVII в. среди метисов, которых
к тому времени чаще всего называли «кабокло», наметилась тен¬
денция к обособлению, они стали селиться компактными группа¬
ми. Это явление прослеживается в географических названиях
северо-восточного прибрежного района. Здесь в XVII в. появи¬
лись такие названия, как «Гора кабокло», «Озеро кабокло» ^ и
т. п. В это же время у кабокло возникли ритуальные пещеры, куда
под страхом смерти не пускали ни индейцев, ни португальцев.
О постепенном размежевании кабокло и индейцев говорит из¬
менение и самого содержания термина «кабокло», который сна¬
чала обозначал принадлежность к индейской группе, а впослед¬
ствии стал применяться только по отношению к смешанному пор¬
тугало-индейскому населению. В конце XVIII в. «кабокло» назы¬
вали метисов, занимающихся сельским хозяйством и ведущих
оседлый образ жизни, в отличие от воинственных метисов-маме-
луко, участвовавших в военных экспедициях португальцев".
В первых поколениях у метисов северо-восточного побережья
сохранялись внутренние различия главным образом из-за куль¬
турных традиций, которые они унаследовали от своих матерей-
индеанок, принадлежавших к разным индейским племенам. Объе¬
диняющим началом в этой разнородной в этнокультурном плане
группе было постепенное приобщение метисов к португальской
культуре — овладение португальским языком, принятие христи¬
анства и т. п. Со временем в возникающих прибрежных городах
и пригородах складывалась особая прослойка населения, состояв¬
шая из метисов и ассимилированных в культурном отношении
индейцев, хорошо знавших португальский язык. И тех и других
называли «кабокло». Иногда они имели собственное хозяйство,
в котором нередко использовался труд индейцев и негров-рабов.
Португальское правительство в первые годы существования
поощряло создание таких хозяйств с целью снабжения «белого»
населения пищей, а также для защиты португальцев от нападе¬
ний враждебных индейцев. В XVI—XVII вв. крещеным индей¬
386

цам и метисам, обязующимся помогать португальцам при столк¬
новении с индейцами, предоставлялся участок земли, а иногда и
материальная помощь.
В то же время португальцы, опасаясь столкновений с индей¬
цами, строго регламентировали численность индейцев и кабокло,
проживавших в городах и пригородах. Кабокло и индейцам раз¬
решалось приезжать в город лишь в определенные ярмарочные
дни. А португальцам, кроме королевских служащих, священников,
хозяев латифундий, запрещалось посещение индейских деревень".
Проводниками португальской культуры среди собственно ин¬
дейского населения, по мнению колониальных властей, должны
были стать священники или миссионеры религиозных орденов.
Как правило, это были иезуиты — представители наиболее круп¬
ного католического ордена, активно действовавшего в Бразилии.
Для облегчения надзора над индейцами иезуиты сселяли их
в искусственно созданные деревни (редукции) в сельской мест¬
ности, а в пригородах — в так называемые религиозные миссии.
Целая сеть таких индейских религиозных миссий появилась вбли¬
зи Баии, причем задачей их было не только снабжение жителей
Баии зерном, овощами, молоком, но и защита от «немирных» ин¬
дейцев. В целом организация подобных миссий в пригородах и
редукций в деревне была одинаковой. Однако в деревне редукции
создавались как бы от имени индейского вождя, который оставал¬
ся номинальным правителем индейцев. Некоторые из таких вож¬
дей, пользуясь покровительством португальцев, богатели и начи¬
нали противопоставлять себя массе рядовых общинников. Их
дети обычно обучались в иезуитских школах.
Из португальской культуры индейцы и метисы заимствовали
в первую очередь элементы, наиболее целесообразные для прак¬
тической деятельности. Первым актом приобщения индейцев и
кабокло к португальской культуре было обучение их простейшим
формам ручного труда и новым сельскохозяйственным навыкам.
Одновременно иезуиты вели обучение индейцев «лингуа жерал»
и португальскому языку, а также основам христианской рели¬
гии Последний пункт считался важнейшим в деятельности
иезуитов, но и он сначала не принес ощутимых результатов. Ин¬
дейцы охотно выполняли внешнюю обрядовую сторону христиан¬
ской религии, оставаясь равнодушными к ее сущности. При этом
крещеные индейцы часто продолжали на деле придерживаться
своих традиционных верований.
Поэтому иезуиты старались приобщать индейцев к европей¬
ской культуре именно в раннем возрасте. Для этого они создали
начальные школы и колежьо (коллегии). Важнейшие иезуитские
колежьо находились в Баии, Рио-де-Жанейро и Пернамбуко
В эти колежьо принимались индейцы (особенно поощрялся при¬
ем в них детей индейских вождей) и кабокло, которые и состав¬
ляли большинство обучаемых в этих заведениях, а также дети
португальцев. Мулаты стали приниматься в них после специаль¬
ного королевского указа 1686 г. ^
387
13*

Поступая в эти школы, индейцы и кабокло полностью отры¬
вались от материнской индейской культуры.
Обучение самых маленьких детей в этих школах начиналось
с пения церковных псалмов; в средних классах изучались мате¬
матика, грамматика, риторика, классические языки; в высших —
теология, казуистика, мораль В подобных учебных заведениях
происходило смешение индейских и португальских традиций.
Дети разговаривали друг с другом на лингуа жерал, среди ма¬
леньких португальцев были распространены индейские сказки,
песни, игры. Большинство кабокло и индейцев, оканчивавших по¬
добные школы, становились монахами — проповедниками среди
индейского населения.
Косвенно организация иезуитских школ и колежьо способст¬
вовала увеличению социально привилегированной, антропологи¬
чески смешанной группы «белых» (по-португальски «бранко»).
Формально эта группа не считалась смешанной, но с течением
времени стала пополняться за счет кабокло и индейцев, крещеных
и получивших образование; в нее входили также дети португаль¬
цев и индеанок, официально признанные отцом и при отсутствии
законных детей наследовавшие его имущество. Такие случаи в
XVI — начале XVII в. не были редкими. Португальцы особенно
охотно женились на дочерях индейских вождей, что давало им
право на использование индейцев в качестве рабочей силы.
Иногда португальцы присоединяли к своей фамилии обозначе¬
ние рода, из которого происходила их жена.
В целом на протяжении всего колониального периода осущест¬
влялось взаимопроникновение, слияние индейских и португаль¬
ских культурных традиций и образование новой, смешанной пор¬
тугало-индейской культуры. Индейцы заимствовали у португаль¬
цев трудовые навыки, новые культурные растения (европейские
зерновые) и домашних животных (собак, лошадей), перенимали
язык, религию, отдельные обычаи, а португальцы у индейцев —
элементы строительства сельского жилища, новые земледельче¬
ские культуры, легенды, танцы, народные верования (например,
веру в то, что красный цвет — любимый цвет индейцев — предо¬
храняет от влияния злых сил). Португальский язык пополнился
индейскими словами, главным образом обозначающими животных
и растения. В настоящее время в бразильском варианте порту¬
гальского языка насчитывается до 20 000 слов индейского про¬
исхождения
Возникновение смешанной группы мулатов было вызвано
иными причинами. Попытки использовать индейцев в качестве
рабочей силы в латифундистских хозяйствах и рудниках к концу
XVI в. потерпели крах. Индейцев заменили рабами-африканцами.
Вывоз рабов из Африки в Бразилию начался с середины
XVI в. В 1585 г. население колоний насчитывало приблизительно
57 000 человек, из них около 14 000 были негры-рабы До се¬
редины XVII в. Пернамбуко, Байя и Рио-де-Жанейро являлись
крупнейшими центрами рабовладения
388

Главной сферой, где использовался труд негров-рабов, было
сахарное производство. В Бразилию попадали представители раз¬
личных племен и народов Африки, стоявших на разных уровнях
социально-экономического развития. Так, негры-банту чаще ис¬
пользовались в сельском хозяйстве; негры Судана, достигшие бо¬
лее высокого социально-экономического и культурного уровня,,
имевшие навыки в ремеслах, становились портными, кузнецами?
строителями. Это до некоторой степени определило специфику
размещения негритянских групп в Бразилии. В то же время пада
учитывать, что в Бразилии строго регламентировалось число нег¬
ров одной этнической группы, проживавших в отдельном хозяй¬
стве
Во главе латифундии стоял «белый» хозяин, располагавший
практически абсолютной властью. На противоположной социаль¬
ной ступени стояли негры-рабы. Они выращивали сахарный
тростник на экспорт, а злаковые культуры, овощи, фрукты — для
внутреннего употребления. Негры работали в таких хозяйствах
и в качестве кузнецов, портных, ремесленников, нянек, кухарок
и т. д.
В подобных латифундиях негры-рабы и их хозяин составляли
как бы единую социально-экономическую ячейку. Кроме того?
негры-рабы и семья «белого» господина были объединены и в об¬
щую религиозную общину. Христианизация негров считалась од¬
ной из важнейших задач рабовладельцев, которых правительства
обязывало обучать рабов португальскому языку, прививать имг
португальские обычаи, европейские представления о нравствен¬
ности и т. п. *"
В доме латифундиста часто проживали африканки — налож¬
ницы хозяина и их дети от него Латифундисты фактически
никогда не женились па негритянках, но в их среде не считалось
предосудительным вступать в сексуальные отношения с негри¬
тянками.
Положение детей, родившихся от подобных браков, было да¬
леко не одинаковым. Огромное значение приобретали чисто сома¬
тические признаки. Дети негритянки и «белого» хозяина с ярка
выраженными негроидными чертами лица оставались, как прави¬
ло, в материнской группе. Однако в ней они занимали несколько
обособленное положение. Такие дети и их матери часто пользова¬
лись определенными привилегиями: освобождались от особо тяже¬
лой физической работы, получали подарки и т. д. Мулаты со
стертыми негроидными соматическими признаками иногда осво¬
бождались отцом от рабства. Свободные мулаты часто были друзь¬
ями детей хозяина, их телохранителями, «глазами и ушами гос¬
подина». Случалось, что португальцы на льготных условиях на¬
деляли своих детей-мулатов землей и помогали им стать либо
свободными арендаторами, либо даже мелкими земельными соб¬
ственниками. Именно они, как, впрочем^, и определенное числа
негров, получивших тем или иным путем свободу, положили на¬
чало возникновению своеобразной социальной категории — «branca
389

da térra» (букв, «белый по земле»). Процесс формирования расо¬
во-социальной категории «branco da terra» в деревне начался уже
в XVII в., но наиболее отчетливые формы принял в середине
XVIII-начале XIX в.
Как исключение, можно отметить, что «белый» иногда усы¬
новлял «цветного ребенка», если он обладал светлой кожей и чер¬
тами лица приближался к европейцам В этом случае мулат
входил в группу отца и становился членом высоких социальных
кругов.
Латифундисты не препятствовали совместному обучению му¬
латов и законных детей. Наиболее способных из мулатов отправ¬
ляли в города, где они посвящали себя «свободным профессиям».
Процент негритянского населения в городах был ниже, чем в
сельской местности, однако социальная мобильность здесь осу¬
ществлялась несколько легче, чем в деревне. В городах остава¬
лись «почетные рабы» — ремесленники, учителя, врачи, няни
Чаще всего на северо-востоке это были негры-мусульмане. Часть
представителей этой группы по своему образованию превосходила
многих португальцев. Служа в качестве врачей и учителей в
португальских семьях, они нередко освобождались от рабства.
В целом эта расово-социальная группа отличалась высокой сте¬
пенью консолидации. В таких крупных прибрежных городах, как
Байя, Рио-де-Жанейро, Ресифи, женщины этой группы нередко
выходили замуж за зажиточных португальских торговцев. Наибо¬
лее известный врач Баии XVII в. был сыном негритянки и
«белого»
Поскольку занятие ремеслом или даже «свободными профес¬
сиями» считалось унизительным для португальцев то именно
свободные мулаты, проживавшие в городах, посвящали себя раз¬
ным ремеслам и техническим занятиям. Эта категория богатых
мулатов довольно интенсивно смешивалась с «белыми» горожана¬
ми, так же как и в деревне, образуя специфическую группу го¬
родского населения северо-востока «branco da Bahía» (букв, «бе¬
лый из Баии»), занимавшую в городе промежуточное положение
между «белыми» и неграми.
В целом переход мулатов в группу «бранко» был весьма труд¬
ным и продолжался на протяжении жизни 3—4 поколений. По
сравнению с кабокло для мулатов при переходе в «белую» груп¬
пу имели определенное значение чисто соматические признаки,
указывающие на долю африканской крови. В колонии сложилась
такая ситуация, что чем «белее» был индивидуум, тем больше у
него было шансов продвинуться по социальной лестнице.
Если первоначально мулаты часто входили в религиозные
братства негров, существовавшие в Баии, Пернамбуко, Рио-де-Жа¬
нейро, то в конце колониального периода внутри этих братств
мулаты стали объединяться в обособленную группу
Частые столкновения негров и мулатов в конце XVIII—XIX в.
указывают на социальное размежевание этих групп. Среди нег¬
ров Бразилии в конце колониального периода распространились
390

поговорки, ясно говорящие об их отношении к мулатам. «Мулат
так же обманчив, как цвет его кожи», «мулат — несчастная смесь
негров и португальцев», «мулат из-за цвета своей кожи — человек
без родины»
Значительная часть мулатов все же оставалась рабами, но они
легче, чем негры, освобождались от рабства. В 1828 г. в стране
насчитывалось около 16 000 свободных негров и 400 000 свобод¬
ных мулатов. А в 1835 г. в Минас-Жераис среди 170 000 мулатов
лишь четвертая часть оставалась рабами. В 1883 г. в Бразилии
проживало около 12 млн. свободного «цветного населения»^
Большая часть мулатов, таким образом, ко времени отмены раб¬
ства была свободной Причина этого явления отчасти крылась
в том, что, с точки зрения «белых», мулаты, имевшие долю ев¬
ропейской крови, занимали несколько более высокое, чем негры,
социальное положение.
Смешение португальских и африканских культурных ценнос¬
тей происходило на протяжении всего колониального периода
Негры оказали значительное влияние на формирование музыкаль¬
ной культуры бразильцев. В португальский язык вошли африкан¬
ские слова и выражения. «Белые», индейцы, метисы часто участ¬
вовали в религиозных церемониях негров, например в поклоне¬
нии «Матери-Воде». Традиционные африканские блюда стали
излюбленной пищей бразильцев. Негры-воспитатели, негритян¬
ки-кормилицы, няни приносили в португальские семьи свои ле¬
генды, сказки, песни.
Помимо этих двух основных расово смешанных групп коло¬
ниальной Бразилии — кабокло и мулатов, в стране существовали
еще две группы — сертанежу и кафузо.
Систематическое покорение внутренних районов Бразилии от¬
крывает новую страницу в этнической истории страны. Европей¬
цы проникали в сертаны (внутренние области Бразилии) еще в
XVI в., но настоящее освоение этих областей началось лишь в
XVII—XVIII вв. и продолжалось вплоть до XX в. Покорении
внутренних районов Бразилии шло поэтапно. Основными мотива¬
ми экспедиций бандейрантов (от португальского слова «bandeira» —
флаг) были экономические: освоение новых земель, поиски дра¬
гоценных металлов, отчасти захват и обращение в рабов индей¬
цев (превращение мирных индейцев в рабов запрещалось закона¬
ми XVII — начала XVIII в.; исключение делалось лишь для ин¬
дейцев, ведущих войну против португальцев).
Для северо-востока важнейшими центрами формирования от¬
рядов были Байя, Риу-Гранде-дель-Норте, Параиба и Алагоас
Из них отряды направлялись сначала в близлежащие области
сертанов, а потом — в более отдаленные районы.
Участие в этих военных экспедициях принимали все социаль¬
ные слои населения страны, начиная от зажиточных португаль¬
цев и кончая беглыми неграми-рабами
По определению Жоао Рибейр&1^ некоторые из этих отрядов
были достаточно велики и по своему социальному составу напо-
391

змипали городские поселения португальцев в Бразилии В них
встречались представители всех расово-социальных групп бра¬
зильского населения, но основная масса — и это особенно важно
подчеркнуть — состояла из кабокло и ассимилированных порту¬
гальцами индейцев тупи. Длительное общение членов этих отря¬
дов приводило к обмену культурными традициями и этническому
-смешению.
Проникая во внутренние районы сертанов, часть бандейрантов
сседала, создавая небольшие деревни. Впоследствии некоторые
из таких поселков превратились в важнейшие города внутренних
-областей Бразилии, такие, как Олинда.
Процесс смешения участников экспедиций с индейскими пле¬
менами внутренних районов во многом облегчался тем, что боль¬
шинство индейцев сертанов северо-востока или говорили на язы¬
ках тупи-гуарани, или даже в результате длительных контактов
были ассимилированны племенами тупи-гуарани. Общение участ¬
ников экспедиций с индейцами внутренних районов происходило
на языке тупи-гуарани, хотя многие из бандейрантов, чтобы по¬
казать свою близость к группе «белых» завоевателей, придержи¬
вались португальских традиций и лингуа жерал. При этом пор¬
тугальская культура несколько упрощалась ими, «переделывалась»
согласно специфике их восприятия. Это облегчало проникновение
португальских культурных традиций во вновь покоренные индей¬
ские массы.
Наложение обычаев португальцев, индейцев, негров — участ¬
ников экспедиций — па традиции местных индейских племен при¬
водило к формированию особой культуры жителей сертанов.
В этой культуре заметно преобладало влияние индейского этни¬
ческого пласта.
Внешне метисы сертанов, которые сначала называли себя ка-
дибоко (на языке тупи «карибоко» — «произошедший от бело¬
го»), позднее — сертанежу, не были похожи на метисов северо-
восточного побережья Бразилии, Сан-Паулу Довольно быстрое
растворение «белого» и негритянского элементов среди сравни¬
тельно однородных индейских племен вело к созданию единого,
в антропологическом плане смешанного населения с отчетливыми
соматическими признаками индейской расы. В культурном отно¬
шении метисы сертанов также отличались однородностью.
Основным занятием жителей сертанов было разведение круп¬
ного рогатого скота и овец. Владел скотоводческими хозяйствами,
как правило, богатый «белый», который сам в сертанах не жил,
в передавал ведение дел управляющим или арендаторам. Управ¬
ляющие и арендаторы в культурном и социальном отношении
стояли ненамного выше своих работников — пастухов, подсобных
рабочих и т. п.,— что предотвращало сильную социокультурную
разобщенность населения. В таких хозяйствах работали и ипдей-
ды из близлежащих индейских поселков. Мужчины выполняли
тяжелую физическую работу, женщины готовили пищу, изготов¬
ляли одежду, делали глиняную посуду и т. д. В целом такие
392

скотоводческие хозяйства представляли собой самообеспечиваю¬
щиеся изолированные единицы.
Оторванность жителей сертанов от остального населения стра¬
ны была закреплена также юридически законом от 7 февраля
1701 г., запрещавшим установление постоянных связей жителей
сертанов с жителями других районов. Этот закон был издан для
прекращения бегства в сертаны негров и индейцев с рудников ж
из поместий побережья и Сан-Паулу. Именно замкнутость этих
районов во многом способствовала формированию своеобразных
традиций сертанежу.
В сертанах сложился особый тип жилища, напоминавший ин¬
дейский шалаш, но сделанный из кожи. Сертанежу также пред¬
почитали носить кожаную одежду своеобразного покроя. Жители
сертанов говорили на особом диалекте португальского языка,
изобилующем заимствованиями из языка тупи-гуарани Скла¬
дывались специфические песни и танцы сертанов. В христианские
святцы вошли местные святые, например Пеномокор или Эрисеи-
ра. Христианская религия соседствовала здесь с верой в злых
индейских духов, с культом мертвых.
В XVIII в. жители сертанов стали обособлять себя, отделять
от жителей других областей Бразилии, которые в свою очередь
выделяли сертанежу из массы населения колонии. Таким образом,
в конце XVIII и начале XIX в. складывалась этнографическая
группа смешанного населения сертанов — сертанежу Сравни¬
тельно быстрое оформление этой группы объясняется однород¬
ностью этнических компонентов, участвовавших в процессе эт¬
нического смешения, а также изолированным положением жите¬
лей сертанов.
Совершенно особое положение в бразильском обществе зани¬
мала маргинальная группа кафузо — потомки негров и индейцев..
Она возникла на ранних этапах колониального периода. Тем не:
менее численность ее была невелика, поскольку ее представите¬
ли стремились примкнуть или к индейской, или к негритянской
группам. Добровольные браки между индейцами и неграми были
редки; это объяснялось тем, что «воинственные» индейцы прези¬
рали сельскохозяйственные работы, считая их женским делом,
тогда как негры занимались именно земледелием Африканцы
нередко были основными участниками карательных экспедиций
против индейцев, что также не могло не отразиться на взаимо¬
отношениях этих групп.
Смешение негров с индейцами тем не менее происходило сле¬
дующим образом. Как уже отмечалось, в отрядах бандейрантов
был некоторый процент беглых негров-рабов: носильщиков, по¬
варов, строителей Оседая в сертанах, негры смешивались с
индейцами. При этом, как правило, они ассимилировались по¬
следними. Восставшие негры-рабы иногда маленькими группами
бежали в леса, где поселялись вблизи крупных рек, недалеко от
индейских поселков. Негры похищали индеанок соседних племен
и «брали их в жены». Однако большинство беглых негров с&
393

временем было ассимилировано индейцами. Интересно, что и
сейчас по притокам крупных рек встречаются индейские племена
с довольно отчетливо выраженными негроидными соматическими
признаками
Есть основания полагать, что кафузо жили даже в килом-
бо — поселках беглых негров-рабов. Так, некоторые названия по¬
селений в Палмаресе (крупнейшем центре беглых негров-рабов
XVII в.) указывали на то, что там проживали кафузо и индей¬
цы которые, однако, не были полноправными членами подоб¬
ных негритянских поселений. В культурном отношении они при¬
держивались обычаев господствующей в киломбо негритянской
группы, старались всячески подчеркивать свою близость к аф¬
риканцам
Сравнительно поздно, в конце XVIII—начале XIX в., группа
кафузо стала формироваться в городах.
В целом колониальный период был важнейшим этапом в скла¬
дывании групп смешанного происхождения. В это время появи¬
лась группа смешанного португало-индейского населения, которая
в конце XVIII—XIX вв. начала распадаться на две отдельные
этнографические группы — кабокло северо-восточного побережья
страны и сертанежу внутренних районов сертанов. Во время ко¬
лонии стали оформляться и маргинальная группа кафузо, и груп¬
па мулатов. В процессе развития последней важную роль играл
социальный аспект. Перемещение мулатов в более высокие со¬
циальные слои населения происходило через такие промежуточные
этносоциальные категории, как «branco da térra», «branco da
Bahia».
Последовавший имперский период, несмотря на значительные
изменения в политической структуре бразильского общества, не
внес существенно нового в положение групп смешанного проис¬
хождения. К тому же в настоящее время мы, к сожалению, не
располагаем достаточными данными для детального анализа этих
групп в указанный период, ибо внимание зарубежных ученых
было приковано в основном к изучению групп смешанного проис¬
хождения в более поздние сроки. Вследствие этого приходится
констатировать лишь общие тенденции их развития в указанный
период (до 20—40-х годов нашего столетия).
Изучая имперский период, нужно учитывать, что участие пред¬
ставителей групп смешанного происхождения в народных движе¬
ниях того времени — в борьбе за независимость Бразилии и уста¬
новление республиканского строя, отмену рабства негров и
т. п.— во многом определило дальнейшие пути их развития. Наи¬
более активными участниками указанных движений были «бе¬
лые», кабокло прибрежных северо-восточных областей страны и
часть свободных мулатов, как правило, проживавших в городах.
В то же время размах освободительного движения мало коснулся
сертанежу, продолжавших жить чисто местными интересами и
проблемами. В целом мощные народные движения конца XIX в.,
окончившиеся провозглашением республики и отменой рабства
394

негров, стали важнейшими вехами в процессе национальной кон¬
солидации страны, в развитии групп смешанного происхождения.
Показательно, что уже в первые десятилетия существования рес¬
публики выявились те основные тенденции развития этих групп,
которые в полной мере раскрылись в 20—40-е годы нашего сто¬
летия — время особенно бурного роста капиталистических отно¬
шений в Бразилии. В указанный период несколько упростилась
и этносоциальная мобильность представителей групп смешанного
происхождения. Это было вызвано развитием капитализма в стра¬
не, обусловившим постепенное стирание этнических и социальных
барьеров, разделявших население Бразилии. Благодаря этому
значительно активизировался процесс формирования португало¬
язычного бразильского этноса.
Население северо-востока страны в указанный период было
наиболее смешанным. Здесь проживало много мулатов и метисок
португало-индейского происхождения. Именно на побережье Бра¬
зилии в силу историко-этнографических особенностей развитии
страны постепенно начало складываться ядро бразильской нации.
Степень участия смешанных групп в этом процессе не была оди¬
наковой. Кабокло прибрежных зон северо-востока Бразилии вмес¬
те с «белыми» составляли как бы фундамент формирующейся
бразильской нации. При этом они постепенно утрачивали культур¬
ную специфику, превращаясь в социальную категорию населения
Бразилии. Об этом свидетельствует и изменение содержания са¬
мого термина «кабокло», который в это время стал обозначать
просто сельское население, занимающееся земледелием. Другим
существенным явлением этого периода стало усилившееся стрем¬
ление мулатов освободиться от негров, оно началось еще в конце
колонии, хотя в культурном отношении многие мулаты продол¬
жали вплотную примыкать к группе негров. Одновременно с этим
наиболее продвинутая в социальном плане часть мулатов откры¬
то порывала с негритянскими культурными традициями, слива¬
ясь с португалоязычными «белыми» бразильцами. В этот процесс
в республиканский период были уже втянуты многие мулаты.
Таким образом, группы смешанного происхождения в 20—40-е
годы нашего столетия типологически различались. Особенно ярко
это раскрывается при изучении их обычаев и культурных тради¬
ций в 20—40-е годы XX в.
Смешанная группа кабокло и в республиканский период про¬
должала в основном располагаться в прибрежной части северо-
востока Бразилии. Большинство кабокло в 20—40-е годы XX в.
проживали в деревне и занимались сельским хозяйством. Это
были мелкие земельные собственники, арендаторы и мелкие тор¬
говцы фруктами и овощами в близлежащих городах. Немного¬
численные кабокло, обосновавшиеся в городах, были заняты в
сфере обслуживания и т. п. В городах кабокло, как правило,
утрачивали этнокультурную специфйку своей группы и слива¬
лись с «белыми». В сельской местности кабокло также нередко
настолько походили на представителей «белой группы» как я
39S

культурном плане, так и чертами лица, что их продолжали счи¬
тать кабокло, лишь согласуясь с традицией, по которой один из
далеких предков этих людей был индейцем.
В культурном плане кабокло представляли наиболее близкую
к развивающемуся бразильскому этносу группу смешанного про¬
исхождения. В отличие от индейцев у кабокло не было общинной
организации. Селились они также не обособленно. Устройство
и внутреннее убранство дома, утварь, пища и одежда кабокло
были такими же, как у небогатых «белых». Основным разговор¬
ным языком кабокло был португальский. Правда, иногда в семьях
кабокло бытовал также лингуа жерал. Двуязычие обычно было
распространено в тех семьях, где кто-нибудь сравнительно недав¬
но приехал из так называемых «индейских районов» (сертанов,
Амазонки, Мату-Гросу). Хотя кабокло были христианами, в их
среде сохранялись и некоторые традиционные верования. Среди
кабокло северо-восточного побережья и в 20—40-е годы XX в.
довольно широко было распространено почитание индейских
духов, которых, согласно преданию, было 21 (духи жили в одной
деревне, в самой гуще леса). За помощью к духам обращались
обычно в случае тяжелой болезни, «сглаза», «порчи». Связь
с духами устанавливалась через специально подготовленного для
этого человека. При обращении к духам пелись индейские песни
и исполнялись ритуальные танцы
В общем в 20—40-е годы XX в. кабокло прибрежного северо-
восточного района сохранили мало элементов индейской тради¬
ционной культуры. Показательно, что сами кабокло были склон¬
ны причислять себя скорее к «белым», чем к индейцам. Они так¬
же отличали себя от смешанного португало-индейского населения
Амазонии и сертанов. В целом в результате географического раз¬
мещения кабокло северо-восточного побережья Бразилии (дли¬
тельное время они жили среди португальцев) и исторических
условии их развития в республиканский период окончательно
выявилась основная тенденция их этнического развития — утрата
черт, присущих индейской группе, и постепенное растворение
кабокло среди «белого» населения. Группа кабокло в указанный
период становилась одним из основных компонентов складываю¬
щейся бразильской нации.
Северо-восточное побережье Бразилии по-прежнему остава¬
лось местом наибольшей концентрации негритянского населения
и мулатов. Отмена рабства, естественно, оказала особенно суще¬
ственное влияние на дальнейшее развитие именно этих двух
трупп. Мулаты обладали большими возможностями для перехода
в более высокие социальные круги. В городах некоторые из них
смогли овладеть техническими профессиями и стали механиками,
инженерами, строителями и врачами. Увеличилось число мула-
тов-офицеров в сухопутных корпусах, но во флоте по-прежнему
офицерами могли стать лишь лица «белого» или португало-индей¬
ского происхождения *°. Именно после отмены рабства часть
мулатов смогла занять высокие посты на государственной службе.
396

После 1889 г, к власти пришло республиканское правительство,
в состав которого входили не только «белые», но и мулаты.
В культурном отношении представителей группы мулатов
можно разделить на две подгруппы. К первой относились мула¬
ты, по своему социально-экономическому положению и культуре
примыкающие к зажиточным слоям «белых». Такие мулаты и в
домашнем обиходе носили только европейскую одежду, говорили
исключительно по-португальски, не участвовали ни в каких не¬
гритянских традиционных праздниках и обрядах. Для них был
характерен полный отказ от каких-либо контактов с негритян¬
ской группой.
Основная же масса мулатов в городах и в особенности в сель¬
ской местности, тяготея к европейским нормам португальской
культуры, придерживалась также обычаев негров. Так, среди
мулатов излюбленными блюдами были блюда бразильских негров.
Дома женщины нередко носили кофты и юбки африканского
покроя. Когда отмечались какие-либо негритянские праздники,
мулаты часто одевались в традиционные одежды негров Брази¬
лии. Многие мулаты, как упоминалось ранее, участвовали в
негритянских праздниках, самым популярным из которых был,
пожалуй, праздник Матери-Воды. Согласно обычаю задолго до
праздника Матери-Воды негры и мулаты готовили особые подно¬
шения богине. В день праздника подарки отвозили в лодках дале¬
ко в море и под ритуальное пение опускали в воду. После этого
все обливали друг друга водой или плавали вокруг лодок,
в «освященной» присутствием богини воде **. Интересно, что
почитание христианских святых нередко сосуществовало у мула¬
тов с поклонением африканским духам. Подобный религиозный
дуализм несколько смягчался тем, что некоторые африканские
боги в республиканский период были отождествлены с христиан¬
скими святыми^. Так, африканский бог войны Огун был иден¬
тифицирован со святым Антонием, Охосси — покровитель охоты —
отождествлялся со святым Георгием. При этом дни праздников
христианских святых и негритянских богов нередко совпадали.
Случалось, что мулаты в дни праздника того или иного хри¬
стианского святого сначала шли в церковь, а потом в культовые
дома, где совершали ритуалы в честь африканских духов. Подоб¬
ные культовые дома имелись практически во всех городах и
деревнях северо-восточного побережья Бразилии. В них под над¬
зором руководителя культа совершались обряды «задабривания»
африканских духов: кормление их традиционными африкански¬
ми блюдами, пение и танцы в их честь. При этом «общающие¬
ся» с духами должны были быть облачены в традиционную афри¬
канскую одежду. Некоторые заклинания духов произносились
руководителем культа на каком-либо из африканских языков ^
(большинство же мулатов и негров в республиканский период
уже не знали африканских языкбЪ). Подобные культовые дома
в 20—40-е годы XX в. были стойкими хранителями традицион-
397

пой культуры негритянской группы, а также ее проводниками
в массы мулатов.
Надо учитывать, что в целом группа мулатов в республикан¬
ский период вобрала в себя многие черты португальской куль¬
туры. В то же самое время связь мулатов с неграми оставалась
еще достаточно сильной. Преобладание тех или иных культурных
традиций «белой» или негритянской групп среди мулатов во мно¬
гом зависело от их социально-экономического положения. В общем
мулаты так же, как и кабокло северо-восточного побережья
Бразилии, стали важным компонентом бразильской нации.
Этого нельзя сказать о другой смешанной группе — кафузо.
Численность кафузо и в республиканский период оставалась не¬
значительной. Кафузо так же, как кабокло и мулаты, обитали
преимущественно в прибрежной части северо-восточного района
Бразилии. В социальном плане это была беднейшая часть как
сельского, так и городского населения. В культуре кафузо отчет¬
ливо проявлялось влияние чаще негритянской, значительно
реже — индейской культуры. Относительное увеличение смешан¬
ных браков между неграми и индейцами говорило об определен¬
ном сближении этих двух групп, начавшемся в республиканский
период.
Наиболее ярко взаимопроникновение негритянских и индей¬
ских традиций проявилось в некоторых религиозных обрядах.
Иногда негры и мулаты, продолжая придерживаться своих куль¬
тов, вводили в них некоторые элементы индейских верований.
Например, случалось, что руководители негритянского культа
устанавливали «общение» не с традиционными африканскими,
а с индейскими духами. Они объясняли это тем, что с индей¬
скими духами легче было вступать в «контакт»: они охотнее
исполняли те или иные просьбы руководителя культа. При этом
индейским духам не нужно было подносить таких дорогих подар¬
ков, как африканским. В культовых домах негров, таким обра¬
зом, в 40-е годы XX в. нередко соседствовало одновременное
поклонение духам негров и индейцев. Продолжая выполнять
основные обязательства перед негритянскими духами: кормление,
танцы в их честь, негры в повседневной практике пользовались
«помощью» более «дешевых» индейских духов
Отмена рабовладения и провозглашение республики мало что
изменили во внутреннем укладе сертанов. Эти области Бразилии
и в 20—40-е годы XX в. были мало втянуты в общую социально-
экономическую и культурную жизнь страны. Капиталистические
отношения получили слабое развитие в этих областях. Здесь гос¬
подствовал, как и в колониальное время, натуральный тип хозяй¬
ства Основным занятием сертанежу оставалось разведение
скота. Пастбища, источники воды сдавались в аренду за высо¬
кую плату. Тяжелое материальное положение сертанежу, особен¬
но в засушливые годы, вынуждало мужчин уходить на поиски
сезонной работы в прибрежные районы Бразилии. Жители внут¬
ренних областей Бразилии на побережье, как правило, держались
398

крайне обособленно от остального населения. Там сертанежу
располагались в специально выстроенных для них бараках. Гото-
нали пищу и ели обычно отдельно от остальных сельскохозяй¬
ственных рабочих. Несмотря на это, отходничество с этнической
точки зрения способствовало разрушению консервативного образа
жазни сертанежу, содействовало установлению определенных
связей между населением внутренних и прибрежных областей
северо-востока.
Деревни сертанежу состояли из нескольких небольших домов,
выстроенных в основном из пальмовых ветвей и обмазанных гли¬
ной. Такие дома часто напоминали хижины индейцев Амазонки.
Внутреннее убранство таких домов было крайне примитивным:
часто вместо кроватей сертанежу пользовались плетеными гама¬
ками. Женщины вручную изготовляли глиняную посуду. В спо¬
собе приготовления пищи, а также в рационе питания жителей
сертанов прослеживалось ощутимое влияние индейцев (любимым
блюдом среди жителей сертанов была кукуруза, приправленная
различными соусами). Одевались сертанежу в короткие и широ¬
кие рубашки из хлопка, куртки из кожи и шапочки. Количество
надетых на голову шапочек и способ их ношения были своеоб¬
разной визитной карточкой сертанежу. Жители одного района
узнавали друг друга по этим головным уборам
На духовную культуру сертанежу также сильное воздействие
оказывали индейские традиции. Сертанежу продолжали говорить
на своеобразном диалекте португальского языка, изобилующем
индейскими словами. Многие пользовались языком тупи-гуарани.
Жители сертанов хранили верования, легенды, танцы и песни
индейцев. Среди них получили распространение различные
анимистические верования. В то же время сертанежу были рев¬
ностными христианами. Им были присущи, как отмечают ученые,
фанатизм, ожидание прихода мессии
Показательно, что сами сертанежу рассматривали себя как
особую этническую группу, отделяя себя от жителей побережья
и в то же время от индейцев Амазонки и Мату-Гросу.
В общем и в 20—40-е годы XX в. сертанежу продолжали
оставаться наиболее замкнутой в этническом и культурном пла¬
нах группой смешанного населения. Слабое участие сертанежу
в общенациональных процессах присуще этой группе и сейчас.
Приток населения в сертаны в предшествующий период был не¬
значительным. В процесс национальной консолидации жители
внутренних северо-восточных областей Бразилии были втянуты
слабо.
Хотя в Бразилии продолжала сохраняться расово-социальная
классификация населения, согласно которой общественное поло¬
жение индивидуума во многом зависело от внешних соматиче¬
ских признаков, в 20—40-е годы нашего столетия такая класси¬
фикация начала отходить на второй^ план, уступая первенство
чисто социальным факторам, таким, кай экономическое положе¬
ние данного лица, его образование и т. п. Особый интерес в этом
<399

отношении представляет анализ этпосоциальной мобильности
мулатов, поскольку передвижение индейцев, и особенно кабокло,
в группу «белых» происходило сравнительно быстро и легко
благодаря отсутствию расовой неприязни к ним со стороны
«белых». С изменением социального положения мулата обычно
менялось и его место в традиционной социальной иерархии,
правда до определенных пределов. По данным Дональда Пирсона,
в Бразилии в изучаемый период имелся ряд терминов, обозна¬
чавших это явление. Так, в отношении богатых мулатов, условно
вошедших в группу «белых», существовали следующие социаль¬
ные обозначения, которые в переводе с португальского букваль¬
но звучали, как «белый по деньгам», «белый по доверенности»
В то же время необходимо подчеркнуть, что богатые мулаты,
хотя иногда и принимались в группу «белых», не занимали с по¬
следними равноправного положения. Стояли они несколько ниже
таких социальных категорий, возникших еще в колониальный
период, как «branco da terra» («белые по земле» — порт.) и
«branco da Bahia» («белые из Баии» — порт.), так как такие
«белые» имели лишь отдаленных предков-негров. Именно в эту
социальную категорию и стремились прежде всего перейти раз¬
богатевшие мулаты, рассматривая ее как временную остановку
для перехода в вышестоящую группу «белых». Одним из спосо¬
бов перехода являлся брак с представителем «белой» группы.
Проблема вступления в брак людей разной расово-социальной
принадлежности оставалась и в 20—40-е годы XX в. сферой наи¬
более открыто проявлявшейся расовой нетерпимости. Если в Бра¬
зилии в этот период довольно спокойно смотрели на неузаконен¬
ные союзы между «белыми» и неграми и мулатами, то официаль¬
ные браки между ними встречали резкий общественный отпор.
Поэтому зажиточные мулаты, как правило, женились на «белых»
женщинах не своих социальных кругов, а занимавших гораздо
более низкое социальное положение. Ребенок, рождавшийся от
подобных браков, иногда считался «белым» ***.
Изучая расово-социальную стратификацию бразильского обще¬
ства в 20—40-е годы нашего столетия, надо учитывать, что отно¬
шение к мулатам было разным не только в отдельных районах
страны, но и в различных социальных слоях «белых». Так,
в Баии основное внимание уделялось социальному статусу инди¬
видуума, его образованию и т. п. Генеалогическая линия не игра¬
ла особенно существенной роли: человек, имевший родственников-
пегров еще в 4—3-м поколении, мог считаться «белым». С про¬
движением на юг расовая нетерпимость усиливалась. В некоторых
областях она приобретала черты расовой дискриминации. Причи¬
ной этого явления служило то, что в южных районах проживало
значительное число иммигрантов из Европы и Северной Америки,
приносивших из своих стран модели этнических взаимоотношений.
В социальном же отношении наибольшее сопротивление пере¬
ходу мулатов в более высокие круги оказывали высшие и сред¬
ние слои «белых», стремившихся сохранить свое привилегиро-
400

панное положение. Прием мулатов в средние слои «белых» оста^
вался ограниченным и в 20—40-е годы XX в. По меткому
замечанию бразильского этнографа Ф. Фернандеса, этнические
предрассудки возрастали вместе с деньгами В этом плане
показательны исследования, проводившиеся в некоторых клубах,
посещаемых зажиточным населением северо-востока страны. Они
выявили, что обычно 40—50% их членов были «белые», 30% со¬
ставляли «branco da terra» и «branco da Bahia» и 20% являлись
светлыми мулатами В целом же расово-социальная структура
бразильского общества в 20—40-е годы нашего столетия была
следующей. Среди низших слоев населения насчитывалось 75%
негров и мулатов. В обеспеченных кругах наблюдалась противо¬
положная картина: 84% составляли «белые», тогда как негров
было 0,5%
Этнокультурные процессы, естественно, не были идентичными
и среди самих мулатов. Так, зажиточные мулаты стремились
любыми путями проникнуть в группу «белых». При этом они
всячески пытались оградить себя от контактов с неграми и мула¬
тами. В то же время мулаты низших социальных слоев тяготели
к неграм, составлявшим подавляющую массу беднейшего насе¬
ления. Как и негры, они отличались от обеспеченного населения
своеобразным языковым диалектом — capira, привычками, одеж¬
дой, в основе которых лежали африканские культурные тради¬
ции. Браки между неграми, мулатами, отчасти с кабокло и
«белыми» среди беднейших слоев населения были широко рас¬
пространены. Стремление мулатов перейти в группу «белых» было
ведущей тенденцией в 20—40-е годы и в настоящее время. Одно¬
временно среди низших социальных слоев мулатов происходил:
и происходит и другой процесс — консолидация вокруг негритян¬
ской группы.
В целом проблема развития групп смешанного происхожде¬
ния еще далека от окончательного решения и представляет один
из наиболее спорных вопросов в этнической истории Бразилии.
*	F^rraz 6*. de. Bosquejos de Antropo¬
logía criminal. Lisboa, 1960.
в D¿as 7. Algunas considerares sob¬
re áreas culturáis (A área cultural
luso-brasileira). Guimaraes, 1955.
в AasA 7?. The conquest of Brazil.
New York, 1900, p. 3.
*	Л7агсйам; A. From burter to slave¬
ry. Economic relations of Portugal
and Indians. The settlement of
Brazil. Baltimore, 1942, p. 39.
3 Afeiraaa A. The tupinamba.— In:
Handbook of South American In¬
dians. Washington, 1948, v. 3, p. 97.
3 Ibid., p. 103.
^ (Mirant 7. Indígenas de Minas Ge¬
rais. Sao Paulo, 1956, p. 12.
3 Land A. Variantes del papel desem¬
peñado por la mujer en las comu¬
nidades indígenas brasileñas.—
América Indígena, 1976, N 3, p. 491.
3 TMarc/íanf A. From burter..., p. 91.
0¿¿y¿a7M 7. Indígenas..., p. 151—152.
** Afarc/íanf A. From burter..., p. 91—
103.
'2 Ibid., p. 91-103.
*з (Miriam 7. Indígenas..., p. 151—152.
*4 Аогтмамо 7. F. Brazil. A study of
economic types. New York, 1968,
p. 56—57.
Frey re C. New World in the tro-
pidb. The culture of modern Brazil.
Nem York, 1959, p. 200—203.
Fodrigaes 77. O. Brazil and Africa.
401

Berkeley; Los Angelos, 1965,
p. 42—43.
i? Rodrigos A. Os Africanos no Bra¬
sil. Sao Paulo, 1945, p. 217—218.
*s Freyre (2. New World...
*9 Azeyedo F. Ganaviais e engenhos
na vida política do Brasil. Sao Pau¬
lo, v. XI, 1958, p. 83.
в" Freyre (2. New World..., p. 99.
2i Ibid., p. 99—100.
22lbid., p.118.
23	Azeyedo F. A cultura brasileira.
Sao Paulo, v. Ill, 1958, p. 22.
24	Rodrigos A. Os Africanos...,
p. 58—59.
23 Ibid., p. 58-60.
CoHMfy L. Niesdavage au Brasil. Pa¬
ris, 1881, p. 870.
27 (7ягуяЯю A. Estudos Pernambuca-
nos. Recife, 1907, p. 299.
23 Егмям; & Historia do Brasil geral
e regional. Sao Paulo, 1966, v. II,
p. 99.
29	Дятмол A. Las poblaciones del Bra¬
sil. Mexico, 1944, p. 58—59.
30	R¿6e¿ro 7. О descobrimento do Bra¬
sil. Colombia, 1970, p. 52—53.
31	(7имйя F. Os sertoes. Rio de Janei¬
ro, 1946, p. 105.
32	ibid., p. 105.
33	Ibid., p. 105—107.
34	У;яммя О. Populates meridionais
do Brasil. Sao Paulo, 1922.
33 Ibid., p. 87—88.
33	Я. Rondónia. Rio de Janeiro.
1917.
37 Сягме;го F. O quilombo dos Palma¬
res. [s. 1.], 1958, p. 15.
33 Ibid., p. 15.
39	PtersoM D. Negroes in Brazil. A stu¬
dy of race contact at Bahia. Ba¬
hia, 1942, p. 276.
40	Frey re (2. New World..., p. 100—150.
41	/Уиттлом F. №. Village and plan¬
tation life in North-Eastern Bra¬
zil. Seattle, 1957, p. 60.
42	ibid., p. 60—65.
43	Гуглом D. Negroes..., p. 286—290.
44	Ibid., p. 286—290.
43 Аогтмямо 7. F. Brazil..., p. 66.
43 Сим/ая F. Os sertoes..., p. 62.
47 Ibid., p. 110—111.
43 Pí^rsoM D. Negroes..., p. 39.
49ibid., p.149.
30	Ferymndes F. The negro in brazilian
society. New York, 1969, p. 336—
337.
31	Pierson D. Negroes..., p. 186.
32	Azeyedo F. Social change in Brazil.
New York, p. 149.

М. Я. Берзина
ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
У НЕГРОВ БРАЗИЛИИ
Если социальная история бразильских негров распадается
на два основных периода — время рабства и время, последовав¬
шее за его отменой, то эта периодизация в полной мере относится
и к их этнической истории. Дата отмены рабовладения в Брази¬
лии явилась переломной для преобладающих направлений этни¬
ческих процессов у негритянского населения; хотя многое в их
развитии на более раннем этапе предвосхищало особенности по¬
следующего периода.
Фактически негры стали прибывать на территорию Бразилии
в одно время с наиболее ранними европейскими колонистами:
ведь рабство негров практиковалось в самой Португалии с сере¬
дины XV в., и уже первые португальские поселенцы привозили
с собой на американскую территорию рабов-слуг африканского
происхождения. Ввоз же рабов непосредственно из Африки н
Бразилию начался с 1538 г. и быстро приобрел массовый и ком¬
мерческий характер.
Расположенная большей частью в тропической и субтропиче¬
ской зонах, Бразилия с первых десятилетий колонизации преиму¬
щественно развивала плантационные формы земледелия. Глав¬
ной сельскохозяйственной культурой страны, основой ее богатства
в середине XVI в. стал сахарный тростник; позднее подобную же
роль стали играть какао, табак и кофе. Все это плантационные
культуры огромной трудоемкости. Португалия же имела мало
избыточного трудового населения. Колонизация Бразилии осуще¬
ствлялась лишь в небольшой части крестьянами, а в значитель¬
ной мере— аристократами, чиновниками, офицерами, получивши¬
ми обширные поместья от португальской короны и образовав¬
шими на новой земле класс плантаторов, а также купцами. Коло¬
низаторы не пытались, да и не могли из-за отсутствия трудовых
навыков и своей малочисленности вести хозяйство личным тру¬
дом, а искали источники принудительного труда.
К этому открывались три пути: порабощение местных индей¬
цев, завоз с родины осужденных преступников на отбытие катор¬
ги и, наконец, импорт рабов, захваченных или купленных в
Африке. Как известно, третий путь вскоре стал преобладающим
и почти полностью вытеснил остальные. Африканские негры
издавна были хорошо знакомы с земледелием и скотоводством
(а некоторые и с ремеслом), это были люди физически выносли¬
вые, привыкшие к многочасовой напряженной работе в жарком
403

климате, познавшие уже классовое деление общества и подневоль¬
ный труд.
В Португалию и другие страны Европы уже много десятиле¬
тий ввозилось из Африки до 700—800 невольников в год; в ре¬
зультате спроса на рабский труд в Новом Свете это число уве¬
личилось во много раз.
В Бразилии основным регионом рабовладельческого хозяйства
оказался с самого начала северо-восток страны. На импорте
рабов и вывозе сахара, кашасы (рома) и какао выросли круп¬
нейшие города этого региона — порты Салвадор (Байя) и Ресифи
(Пернамбуко). Этот регион стал и остается доныне ареалом
максимального сосредоточения афробразильцев, максимального
развития их своеобразной культуры.
К 1585 г. в Бразилии насчитывалось 57 тыс. португальских
поселенцев и 14 тыс. африканцев-рабов, последние были почти
полностью сосредоточены в Пернамбуко и Баии *. Таким образом,
в этот ранний период развития колонии негры-рабы составляли
только 20% ее населения. В дальнейшем, по мере расширения
плантационного хозяйства, негритянское население увеличива¬
лось значительно быстрее, чем «белое» *. Это отнюдь не было
результатом его более быстрого естественного прироста. Конкрет¬
ных данных о естественном приросте рабов мы не имеем, но есть
существенные основания полагать, что он был весьма низким.
В пользу такого предположения говорят следующие обстоятель¬
ства: во-первых, работорговцы транспортировали из Африки не¬
вольников — мужчин и женщин в отношении приблизительно
3:1 ^ в соответствии со спросом на рабочую силу; следовательно,
среди рабов первого, рожденного в Африке, поколения было отно¬
сительно мало женщин, что не могло не сказаться отрицательно
на рождаемости во-вторых, смертность на плантациях была
огромной (считалось, что раб, занятый в производстве сахара,
жил в среднем семь лет *); младенческая смертность в среде
невольников составляла 400—500 на тысячу родившихся,
т. е. была исключительно высокой такая большая смертность
неизбежно приводила бы к очень низкому уровню воспроизвод¬
ства, даже если бы рождаемость была высокой; в-третьих, при
легкости приобретения невольников в Африке, при «укатанности»
пути от африканской фактории до бразильского порта большин¬
ство плантаторов считали, что им дешевле покупать новых рабов,
чем беречь старых и выращивать малолетних; отсюда — жесто¬
чайшая эксплуатация, отсюда — и препятствия, которые часть
плантаторов чинили многодетности у рабов.
Ясно, что быстрый рост негритянского населения осуществ¬
лялся главным образом за счет прибытия все новых африканцев.
Таким путем поддерживалась значительная доля в негритянском
населении людей первого поколения, уроженцев африканских
* Об условности этого термина см. подробнее раздел «Смешанные группы
северо-востока Бразилии» М. Г. Котовской.
404

стран. Интересно, что бразильские негры до такой степени сохра¬
няли этнические связи с африканской родиной, что некоторые
из них, освободившись от рабской зависимости, возвращались
туда на торговых судах % которые постоянно курсировали взад
н вперед через Атлантику.
Никто не знает, сколько всего было ввезено в Бразилию
африканских негров. Можно лишь привести некоторые (иногда
противоречивые) опубликованные оценки. К началу XVII в. раз¬
меры ввоза достигли 44 тыс. человек в год^; за 1600—1750 гг.
было ввезено, по одной оценке, 3,3 млн. африканцев (т. е. в сред¬
нем за полтора столетия по 22 тыс. в год), из них 1350 тыс.—
специально для сахарного производства"; за 1817—1850 гг. было
ввезено 3—5 млн." (т. е. в среднем за 33 года по 90—150 тыс.
в год), но, по другим оценкам, в 1840-х годах в Бразилию ввозили
50—60 тыс. невольников в год
К концу XVIII в. (1798) общее число негров в Бразилии
достигло почти 2 млн. человек при населении страны в целом
в 3250 тыс.; таким образом, негры в то время составляли более
"/5 всех жителей; из них около Vs были свободными **. Можно
полагать, что в названное число негров не включены беглые рабы,
поселившиеся в лесах и не охваченные переписью. Поэтому в дей¬
ствительности как доля негров в населении, так н доля свобод¬
ных среди негров были, вероятно, еще выше. В первой четверти
XIX в. людей африканского происхождения в Бразилии стало
уже 2,5 млн. из населения в 3,8 млн. человек.
Португалия, а затем Бразилия неоднократно участвовали в
договорах, ограничивающих или запрещающих работорговлю.
В частности, международный договор 1826 г. обязал ее прекра¬
тить ввоз рабов с 1831 г.; однако фактически покупка невольни¬
ков продолжалась, а в 1840-х годах размеры ее сильно возросли
в связи с расширением рынков сбыта сахара. Отмена рабства
в британских и французских колониях Антильских островов,
которые покупали рабов не только для собственных плантаций,
по и для перепродажи в США, запрет ввоза рабов в США в
1808 г. (как ни плохо этот закон соблюдался) — все это усилило
позиции Бразилии (как и Кубы) как «импортера» африканских
невольников. Только после 1853 г. ввоз рабов стал постепенно
сходить на нет.
В 1888 г. Бразилия последней из американских стран отмени¬
ла рабовладение. Накануне отмены в стране насчитывалось
(по оценке на 1884 г.) 3 млн. негров Общая численность на¬
селения к этому времени выросла до 5 млн. человек. Важным
фактором его роста стала с середины XIX в. европейская
иммиграция, в результате чего доля негров в стране стала умень¬
шаться.
Для, этнических судеб негров в Бразилии очень важным
явилось то обстоятельство, что работорговля Бразилии велась
прямо с Африкой, а не с посредническими невольничьими рын¬
ками Ямайки и других карибских стран; Тесными, стабильными
405

связями порта с портом обусловлено территориальное сосредото¬
чение невольников, происходящих из одних и тех же племен,
народностей, групп. Так, главный порт Бразилии (и один из
крупнейших работорговых рынков всей Америки) Салвадор
(Байя) был связан с портами Видах (Ouidah или Ajuda) и Лагос
на Невольничьем Берегу. Король Дагомеи регулярно поставлял
баианским работорговцам захваченных им военнопленных —
йоруба (называвшихся в Бразилии наго), эве (джедже), ашан-
ти и др.
Так, в районе Бани оказались сосредоточены преимуществен¬
но африканцы названных групп, а также фанти (акан) и ряд
групп исламской религии и культуры: тапа, хауса, мандинго^
фульбе. Одновременно районы, расположенные севернее Баии
(Мараньян, Пернамбуку) и южнее ее (Рио-де-Жанейро, Минас-
Жераис), вывозили невольников главным образом не с Гвиней¬
ского побережья, а из южноафриканского региона, заселенного
народами банту, в основном из португальских колоний Ангола
и в меньшем числе — из более отдаленного Мозамбика и из
области Конго.
Этнокультурная пестрота, характеризующая Западный Судан,
оказалась как бы перенесенной в главный рабовладельческий
район Бразилии — Байю.
В этом отношении Бразилия представляет некоторый контраст
по сравнению с другим крупнейшим рабовладельческим государ¬
ством — США, куда невольники попадали большей частью с по¬
среднических рынков через купцов, закупавших и вновь прода¬
вавших их то большими, то малыми партиями. Именно к этим
североамериканским рабам можно в полной мере отнести замеча¬
ние бразильского ученого: «Для белого господина не существо¬
вало различных негритянских народов, а всего лишь негр-раб...
При исследовании проблем, относящихся к народам белой расы,
возможно было провести элементарное различие между немцем
и итальянцем, славянином и южанином. Для негритянских наро¬
дов режим рабства объединял их под одним названием: товар
из Африки, негр с побережья или просто негр»
Для Бразилии с этим высказыванием трудно согласиться.
Ведь в этой стране рабовладельцы различали расовые типы,
имели для них свои названия и отдавали предпочтение тем или
иным из них в зависимости от того, для какой работы их пред¬
назначали. Суданские негры, преимущественно расселенные в
Баии, достигли у себя на родине более высокой стадии социаль¬
но-экономического развития, чем народы банту из Тропической
и Южной Африки. Они обладали разнообразными ремесленными
навыками и работали не только рабочими на плантациях, но и
кузнецами, портными и т. д. Среди рабов-мусульман были грамот¬
ные (на арабском языке).
Таким образом, хотя негры Бразилии и смешивались терри¬
ториально и с белым населением, и друг с другом, они оказались
расселенными в известной мере по этническим группам.
406

В новой стране обитания африканцы оказались под воздей¬
ствием ряда подчас противоположных этнических влияний. Всем
нм пришлось познакомиться с португальским языком, но группо¬
вое расселение позволяло частично сохранить и свои родные
языки. В Бразилии в быту рабов длительно держались некоторые
языки Судана (йоруба, или наго, эве, или джедже, канури, гурун-
си, или груси), а один из них (йоруба) распространился вширь,
превратившись в язык общения для всех негров в районах, тяго¬
тевших к Баии. В северных и южных частях страны аналогич¬
ную роль выполнял бантуанский язык кимбунду.
То же относится к культурной жизни. Негров из португаль¬
ских колоний крестили еще в Африке, перед посадкой на неволь¬
ничье судно. Остальных полагалось обращать в христианство их
хозяевам. Вместе с тем стойко удерживались привезенные из
Африки верования и обряды, песни и танцы. Сохранение этих
элементов культуры на первых порах поддерживало сознание
этнической общности каждой из групп, обособляло группы друг
от друга. С другой стороны, их общее положение как невольни¬
ков приводило к солидарности, а вместе с тем— к стиранию куль¬
турных и этнических различий, к распространению межплемен¬
ных языков и культов. Эта вторая тенденция возобладала не пол¬
ностью. Неоднократно случалось, что восстания одних групп
рабов не поддерживались другими. Наиболее известные восста¬
ния хауса (1807—1813) и мале (1826—1835) носили преимуще¬
ственно религиозный, мусульманский характер и были направ¬
лены не только против «белых» хозяев, но и против негров —
христиан и «язычников» Постепенно преодолевалась рознь и
усиливалась взаимопомощь, но единого общенегритянского дви¬
жения в Бразилии не возникло.
Опасаясь объединения негров, хозяева были склонны поощрять
развитие у них элементов племенных культур, которые их разъ¬
единяли. Власти ощущали и опасность сосредоточения однород¬
ных групп. Предложение царя Дагомеи заключить договор о моно¬
польной поставке в Байю невольников было отвергнуто, так как
«не следует допускать в капитанстве слишком большого числа
рабов одной нации, это могло бы привести к губительным по¬
следствиям» Тем не менее постепенно происходило сближение
негров-рабов между собой на почве общих классовых интересов.
Уже в XVII в. образуются негритянские союзы, общества взаи¬
мопомощи, объединения для проведения обрядов. Таким образом
складывались зачатки общенегритянского объединения, которое
могло бы получить более полное развитие при ином ходе истори¬
ческого развития.
Известное культурное общение имелось у рабов и с «белым»
населением. Даже негры, работавшие на плантациях, должны
были знать хоть немного португальский язык и принять креще¬
ние. Многочисленная же прислуга^теснее соприкасалась с хозяе¬
вами. От африканских нянек к «белым» переходил африканский
фольклор, от кухарок — вкус к африканским кушаньям. Слуги
407

принимали католнчесую веру, элементы европейских понятий и:
нравов. Африканские рабыни рожали своим хозяевам детей-
мулатов.
Но главной средой — носителем сплава негритянской и евро¬
пейской культуры, этих двух элементов, легших в основу обще¬
бразильской национальной культуры, были свободные негры и
мулаты. Очень важную роль для судьбы негров Бразилии сыграло
широко практиковавшееся в этой стране (в отличие от других
стран рабовладения) индивидуальное освобождение рабов. Гос¬
подствующий обычай, поощряемый и властями, предписывал
владельцам предоставлять рабу право и возможность выкупить
себя и близких из неволи по принятой рыночной цене на зара¬
ботанные им в свободное время деньги. Кроме того, хозяева
часто отпускали на свободу своих детей-мулатов, принято было^
освобождать кого-либо из рабов в дни семейных праздни¬
ков и т. д. ^
Выкупу из неволи способствовало постепенное расширение
юброчной» формы эксплуатации рабов (институт «negro de
ganho») по мере экономического развития страны. Работая груз¬
чиками или чернорабочими, занимаясь мелочной торговлей, пле¬
тением корзин, возделывая хлопок на собственных маленьких
участках, невольники могли иногда в несколько лет заработать
средства на выкуп. Иногда такие «оброчники» объединялись в
группы и собирали средства на выкуп в складчину, устанавливая!
порядок освобождения по жребию.
Освободившись, негры в Бразилии (в отличие от США) ста¬
новились полноправными гражданами. Прослойка свободных нег¬
ров быстро возрастала. В 1798 г. из учтенных 1988 тыс. негров
406 тыс. (20,4%) были свободными. Двадцатью годами позже,,
в 1818 г., свободных было 585 тыс., они составляли уже 23%
всех африканцев Бразилии ***. Так постепенно создавался своего
рода «задел», подготовлявший неизбежную полную ликвидацию-
рабовладения.
У рабов существовал и другой путь к освобождению — побег.
Как и в соседних южноамериканских странах, в Бразилии обра¬
зовались поселения беглых негров, которые жили в лесах в со¬
седстве, а иногда и в смешении с индейскими племенами. В исто¬
рию вошла так называемая республика Палмарес, основанная и
верховьях р. Мундау беглецами, в основном принадлежавшими
к группе банту. Это поселение просуществовало более 50 лет,
достигая временами численности 20 тыс. жителей, успешно отби¬
вая нападения португальских войск. В их жизненном укладе
преобладали черты африканских банту. В конце концов респуб¬
лика Палмарес была в 1696 г. разбита после отчаянного сопро¬
тивления. Попытки создавать свободные негритянские поселения
предпринимались и позднее, в XVIII в. (Киломбо-до-Карлота
и др.). Разрушение самого крупного и жизнестойкого из них
показало, что колониальное общество Бразилии оказалось доста¬
точно сильным, чтобы уничтожить в зародыше предпосылки раз¬
408

вития самостоятельного африканского по происхождению этноса
на этой земле.
Еще при господстве рабовладения начался процесс физиче¬
ского смешения негров с «белыми». Из негритянского населения,
учтенного переписью 1798 г., 211 тыс. (10,6%) были записаны как
мулаты. При следующем подсчете населения в 1818 г. мулаты
учитывались отдельно только в числе свободных африканцев
(среди которых их оказалось более трети). Среди рабов их было,
несомненно, меньше. Следует иметь в виду, что бразильской ста¬
тистике всегда был чужд принцип статистики США: считать
всех, имеющих хоть каплю негритянской крови, неграми. Здесь
скорее старались относить людей к той или иной расовой группе
по преобладанию признаков, оставляя в группе «мулатов» только
людей явно и очевидно смешанного происхождения. Поэтому
число мулатов по переписи дает несколько преуменьшенное пред¬
ставление о фактическом смешении расовых групп.
Появление многочисленного негритянско-мулатского слоя сво¬
бодных людей оказало значительное воздействие на развитие
португалоязычного этноса Бразилии с ее разнородным расовым
составом.
После отмены рабства в 1888 г. развитие Бразилии пошло по
пути самого широкого в истории нового времени смешения и
слияния расовых групп. Для этнического развития негритянского
населения это выразилось в следующих основных процессах.
На протяжении всего XIX в. ослабевала роль африканских
языков, на рубеже XX в. этот процесс завершился полным пере¬
ходом негритянско-мулатского населения на португальский язык.
При этом бразильский вариант португальского языка обогатился
многочисленными терминами и выражениями, заимствованными
из разных африканских языков (больше всего из языка йоруба).
Особенно богат африканскими элементами оказался диалект на¬
селения Баии.
Одновременно именно в период отмирания и затем ликвида¬
ции рабовладения утерялось отчетливое различение негритянских
этнических элементов. Как пишет известный бразильский социо¬
лог и общественный деятель Э. Карнейро, «в понятии раба, бля-
зодяря яболи%иониз.м1/ [выделено мной.— Ж Л.], потонули пле¬
менные различия; исследования о неграх должны их восстано¬
вить»
Верования и обряды различных африканских племен также
постепенно утратили четкие грани, отделявшие их друг от друга
и от католицизма; усилился религиозный синкретизм. В резуль¬
тате «все то, что было специфичным для негров, подвергалось
интенсивному процессу — ныне уже далеко зашедшему — превра¬
щения в общенациональное»
Все это сопровождалось постепенным распространением негри¬
тянского населения по стране. Еще в рабовладельческий период
негры-рабы расселялись из традиционных районов разведения
сахара и какао в горнопромышленные- районы Минас-Жераис,
409

на кофейные плантации Рио-де-Жанейро и в другие районы;
еще шире расселялись свободные и «оброчные» негры. С ликви¬
дацией рабства бывшие невольники хлынули в города в поисках
заработков. Там они заселили окраинные районы, трущобы и
районы портов, составив основной контингент грузчиков и дру¬
гих чернорабочих. В настоящее время нет ни одного штата, где
бы не жили афробразильцы. Вместе с тем доля их в населении
сильно различается от штата к штату. Поныне обнаруживает¬
ся сильное тяготение к первоначальным районам заселения
(они совпадают с жаркой климатической зоной). Этот некоторый
консерватизм, несомненно, связан со слабым и неравномерным
экономическим развитием страны.
Роль африканского элемента в разных штатах показывают
приведенные ниже данные переписи 1950 г. (более поздние
переписи не выделяли группы по этому показателю). Следует
оговорить, что в бразильской статистике негритянское население
обычно обозначают условным термином «черные» (pretos), в то
время как население европеоидного облика обозначается словом
«белые» (brancos), а азиатского— «желтые» (amarelos). Разумеет¬
ся, эти категории весьма условны как вследствие ненаучности
самих применяемых терминов, так и из-за интенсивного расового
смешения в стране: последнее привело к невозможности отнесе¬
ния многих бразильцев к тому или иному «цвету» кожи (cor)
и к возникновению еще одного термина — «бурые» (pardos).
В дальнейшем тексте нам также придется иногда пользоваться
этой условной терминологией.
м территорий б iPá-O а., % з*
Юг
Санта-Катарина	5
Риу-Гранди-ду-Сул	11
Парана	12
Сан-Паулу	11
Западный центр
Гойнс	42
Мату-Гросу	46
Восток
Рио-де-Жанейро
Оспириту-Санту
Минас-Жераис
Б. Федер. округ
Серра-дус-Айморес
Сержипе
Байя
Северо-восток
Параиба
33
Фернандо-ду-Норонья
34
Пернамбуку
50
Риу-Грапди-ду-Норти
51
Сеара
56
Алагоас
59
Мараньян
66
Пиауи
72
Север
Риу-Бранку
53
Амазонас
63
Акри
70
Пара
71
Рондония
71
Амана
73
До настоящего времени сохраняется более низкое имуществен¬
ное и социальное положение населения африканского происхож-
410

депия, чем европейского. Отдельные негры беспрепятственно
поднимаются высоко по социальной лестнице; цвет кожи им в
атом не мешает (или мешает лишь в некоторых, немногих обла¬
стях деятельности). Однако процентное соотношение между бога¬
тыми и бедными, образованными и малограмотными сильно раз¬
личается у групп европейского и африканского происхождения
и пользу первых. В этом сказывалось и до сих пор сказывается
наследие рабства.
После отмены рабовладения еще более ускорилась метисация,
в результате которой уже мало кто в Бразилии может с уверен¬
ностью считать себя «чистокровным» европейцем или африканцем
но происхождению. Этому процессу, разумеется, мешает эконо¬
мическое и социальное неравенство негритянской и европейской
групп. Тем не менее он стихийно идет довольно быстрыми темпа¬
ми. Ему способствует сравнительная слабость в Бразилии расо¬
вых предрассудков. Уже португальцы у себя на родине силь¬
нее, чем большинство европейских народов, подвергались расовому
смешению в связи со значительным ввозом рабов из Африки.
Они привезли в Америку дух равнодушия к цвету кожи как кри¬
терию человеческого достоинства. Позднее, несмотря на рабство,
эта традиция в значительной мере сохранялась.
Подлинные размеры и темпы метисации вряд ли можно опре¬
делить сколько-нибудь точно. В переписях населения 1940 и
1950 г. бразильские статистики учитывали «цвет кожи» населе¬
ния по четырем категориям:	«белые», «черные», «желтые»
(японцы, китайцы) и «бурые». В пояснениях к переписям под¬
черкивалось, что в качестве промежуточной группы «бурых» учи¬
тывались только те лица, которых оказывалось невозможно
отнести к той или иной из основных групп — к «белым» или
«черным».
Несомненно, что в числе учтенных по этим категориям имеет¬
ся много людей смешанного происхождения. Однако, если перепи¬
си не показывают действительного, абсолютного числа мулатов,
то сопоставление их данных в динамике дает картину усиленной
метисации на протяжении даже одного десятилетия.
Приводим соответствующие данные в табл. 1
Таблица 7. Население Бразилии по расовым группам
Группа
1940 г.
1950 г.
млн. человек
%
млн. человек
%
Белые
26,2
63,5
32.0
61,7
Бурые
8,7
21,2
13,8
26,5
Черные
6,0
14,6
5,7
11,0
Желтые
0,2
^(í,6
0,3
0,6
Нет сведений
0,04
0;1
" 0,1
0,2
411

Основное в динамике расовых групп— резко повышенный
рост числа «бурых», увеличивших свой процент в населении
с 21,2 до 26,5; падение, не только относительное, но даже и
абсолютное, числа «черных»; замедленный прирост «белых»
(несмотря на то, что иммиграция в Бразилию шла почти исклю¬
чительно за счет европейцев). Все это говорит о сильнейшем
процессе смешения «черных» и «белых» с мулатской смешанной
группой «бурых» (а может быть, и непосредственно друг с дру¬
гом). Об этих же процессах особенно ярко свидетельствуют дан¬
ные переписи 1950 г. о расовом составе возрастных групп насе¬
ления, приводимые в табл. 2
Табл. 2 показывает, что в детских возрастах доля «белых»,
и особенно «черных», ниже средней по всему населению, а доля
«бурых» резко выше. В старческих возрастах пропорции обрат¬
ные (доля «бурых» ниже), а в юношеских возрастах пропорции
довольно близки к средним по населению. Все это указывает на
продолжающееся увеличение числа смешанных по расовому про¬
исхождению лиц от поколения к поколению. В более поздних
переписях показатель «цвет кожи» не фигурировал, что лишает
нас возможности довести этот анализ до современности.
Таблица 2. Расовый состав возрастных групп, %
Группа
Группы возрастов
детский
(до 14 лет)
юношеский
(15—19 лет)
старческий
(60 и более
лет)
все
возрасты
Белые
60,7
62,3
63,6
61,7
Бурые
28,1
25,6
23,2
26,5
Черные
10,4
11,3
12,5
11,0
Желтые
0,7
0,6
0,6
0,6
Уже отмечалось, что число лиц смешанного в расовом отно¬
шении происхождения в Бразилии в действительности горазда
значительнее, чем учтенных в качестве «бурых» в переписях^
«В Байи многие лица отмечены в переписи как белые (и... так
же смотрят на них их друзья и знакомые), хотя их бабушки
были негритянками чисто африканского происхождения и их фи¬
зические особенности ясно об этом говорят» В составе бра¬
зильского народа соседствуют люди разных расовых типов так
же, как в большинстве, скажем, европейских народов можно
встретить и брюнетов, и блондинов. «Границы между белыми,
индейцами, неграми, метисами и мулатами в некоторых странах
Америки все больше стираются. На наших глазах формируется
бразильский тип, через несколько поколений бразильцы будут в
антропологическом смысле не менее однородны, чем немцы или
412

французы»,— пишет выдающийся советский антрополог Г. Ф. Де-
бец 'з.
Таким образом, доминирующей тенденцией современности яв¬
ляется процесс слияния, приводящий к консолидации бразиль¬
ской нации во всем ее расовом многообразии. При этом различия
внешности, диалекта, манеры держаться и говорить, систем цен¬
ностей весьма сильны в этой нации и сейчас. Среди многочислен¬
ных других локальных и социальных различий выделяются осо¬
бенности, характерные в прошлом для негритянских групп, а ныне
захватившие своим влиянием и часть «белого» населения. Особен¬
но прочны они в центрах сосредоточения негритянско-мулатского
населения. В Баии, например, можно говорить даже прямо о
преобладании африканских элементов культуры над европейски¬
ми (подобные явления характерны в более слабой степени и
для других подобных районов). Здесь низшие слои «белого» на¬
селения оказываются втянутыми в преобладающе африканскую
культуру с ее особой баианской кухней (бесчисленные блюда с
использованием пальмового масла, креветок, перца, бобов в раз¬
ных комбинациях: акараже, мокека, ватапа, фейжоада и т. д.
и т. п.), с яркими шалями и тюрбанами на головах у женщин,
с пышными карнавалами и их смешанной арфикано-европейской
символикой, с верой во множество духов (Эшу, Огун, Шангои др.),
ведущих свое происхождение из африканских культов, с их рели¬
гиозными праздниками (кандобле) и играми (капоэйра).
На другом конце социальной лестницы, где много «белых» и
мало темных мулатов и негров, на эти забавы смотрят снисходи¬
тельно и считают себя принадлежащими к европейской культуре
в ее португало-американской форме. Но и эта культура — бра¬
зильская профессиональная музыка, живопись, художественная
литература — пропитана африканскими элементами.
Современная негритянская культура в Бразилии — органиче¬
ская часть того нового, что называется бразильской культурой.
Общие тенденции в развитии бразильской национальной
культуры характеризуются в целом усиливающейся интеграцией
элементов, вырастающих из европейского прошлого, и элементов,
восходящих к африканскому прошлому. Нельзя ожидать, чтобы
столь сложный социальный процесс проходил совершенно бескон¬
фликтно. Межрасовые отношения складывались в Бразилии исто¬
рически в общем менее остро, чем в большинстве других стран.
Однако элементы расизма проявляются в некоторых обществен¬
ных группах, связанных со старой аристократией (например,
в аристократических клубах, в руководстве военно-морским фло¬
том) , где практикуется дискриминация по цвету кожи. Само
поднятие негритянских масс из низов и их экономическое вы¬
равнивание с «белым» населением может со временем оказаться
чреватым конфликтными ситуациями. Однако сложный расовый
сплав, какой представляет собой бразильская нация, уже необра¬
тим и не может распасться на расовые элементы.
413

*	Дти;м У. Brazil. People and institu¬
tions. Baton Rouge, 1946, p. 168.
в Жяятмл D. P., Сом?/еу Ж. Black car¬
goes. A history of the Atlantic sla¬
ve trade 1518—1865. New York,
1962, p. 51.
3 №;Шятя$ Ж №. Negro slavery in
Brazil.— In: A century of Brazilian
history since 1865. New York, 1969,
p. 70.
*	Народы Америки. M.: Изд-во АН
СССР, 1959, т. 2, с. 478.
з Жяягпл D. Р., Сои^еу Ж. Black car¬
goes..., р. 53.
*	№Ш;атял Ж. №. Negro..., р. 80.
i Жямтнл D. Р., Сом^еу Ж. Black car¬
goes..., р. 54.
" Народы Америки, т. 2, с. 478.
" Гяямем&яитя F. Slave and citizen.
The Negro in the Americas. New
York, 1947, p. 90.
Жямтнл D. P., Coi^ey Ж. Black car¬
goes..., p. 239.
n Гяяяел&яитя F. Slave..., p. 100.
*2 Ibidem.
i3 larger P. Notes sur le cuite des
Orisa et Vogun á Bahia la Baie de
tous Saints au Brésil et á Pancien-
ne Cote des Esclaves en Afrique.
Dakar, 1957, p. 17.
*4 Pantos A. O negro na civilizado
brasileira. Rio de Janeiro, 1956,
p. 24.
*s Ferger P. Notes..., p. 17.
i" Ibid., p. 18.
i? ДсЬигз №. L. This New World. The
civilization of Latin America. New
York, 1959, p. 170; Freyre (2. New
World in the tropics. The culture of
modern Brazil. New York, 1959.
is FcA^rz №. P. This New World...,
p. 165.
i3 Сягме^го F. Aínda о livro Zora.—
Para Todos, 1958, N 51/52, p. 14.
26 Ibidem. Например, у йоруба в Аф¬
рике бог Огун считался богом куз¬
нецов и всех пользующихся же¬
лезом: воинов, охотников, земле¬
дельцев, лесорубов, рыболовов.
В Бразилии его чтут как бога вой¬
ны, и одновременно он обрел чер¬
ты весьма почитаемого бога-за-
щитника от нападений и обид.
При этом он отождествляется в
Баии со святым Антонием, в Рио-
де-Жанейро — со святым Геор¬
гием (Verger Pierre. Notes...,
р. 145).
21	Данные переписи населения по:
Anuario do Brasil, 1952. Rio de Ja¬
neiro, 1953.
22	Данные соответствующих перепи¬
сей населения (по Anuario do Bra¬
sil) разных лет.
23	См. примеч. 22.
24	Pierson D. Negroes in Brazil. Chi¬
cago, 1942, p. 20.
23 Атлас народов мира. M.: ГУ ГК
ГГК СССР, Ин-т этнографии АН
СССР, 1964, с. 121.

А. А. Файнберг
ИНДЕЙЦЫ БРАЗИЛИИ:
ЭТНИЧЕСКИЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ
Одним из важных компонентов, принявших участие в сложе-
ии современного населения Бразилии, являются индейцы. По-
идимому, индейцы появились на территории этой страны не
генее чем за 10 тыс. лет до начала европейского завоевания. Мы
гало что знаем о ранних этапах социально-экономического и эт¬
ического развития коренного населения Бразилии. Лишь в по-
ледние годы в результате применения новых методов археологи-
геской разведки, в частности аэрофотосъемки, выяснилось, что
ще на рубеже новой эры индейцы практиковали па прибрежных
)авнинах низовьев Амазонки систему интенсивного земледелия?
юновывавшегося на разветвленной сети искусственных насыпей
i дамб и сопоставимого по уровню с древнемексиканским земле-
щлием на чинампах'. Система земледелия на насыпях, возво¬
дившихся на заливаемых во время ежегодных наводнений землях,
эбеспечивала более эффективное использование амазонской рав¬
нины, чем система подсечно-переложного земледелия, практико¬
вавшаяся здесь в последние столетия перед европейской колони¬
зацией и перенятая португальцами.
Не только археологические открытия недавнего времени, на
и первые встречи европейцев с амазонскими индейцами, а также
с индейцами Атлантического побережья свидетельствуют, что по¬
следние находились на более высоком уровне социально-экономи¬
ческого, а следовательно, и этнического развития, чем остатки
коренного населения в XIX—XX вв. У двух вышеназванных тер¬
риториальных групп бразильских индейцев в XVI и отчасти в
XVII в. были селения с тысячами жителей, объединявшиеся в
крупные «провинции», по выражению ранних путешественников
и хронистов. Во главе таких объединений, образованных, возмож¬
но, уже на территориальной, а не кровнородственной основе,
стояли верховные вожди. В больших селениях были профессио¬
нальные ремесленники и жрецы Можно предполагать, что об¬
щества этих индейцев находились на последнем этапе первобыт¬
нообщинного строя и у них совершался и довольно далеко зашел
процесс перехода от родо-племенных отношений к территориаль¬
ным.
В ходе европейской колонизации наиболее развитые индейские
народы Бразилии были уничтожены, рассеяны или обращены в
рабство, так как они жили на крупных водных путях, по кото¬
рым и совершалось первоначальное португальское завоевание ж
415

освоение Бразилии. В то же время небольшие и сравнительно от¬
сталые индейские племена, жившие на небольших реках или
водоразделах, дольше сохраняли свою этническую самобытность,
поскольку португальцы и бразильцы долго не проникали сюда.
Поэтому, рассматривая роль индейцев в этнической истории Бра¬
зилии, надо различать два аспекта этой проблемы. Один из них —
участие индейцев в формировании бразильского народа, а дру¬
гой — трансформация самих индейских этносов под влиянием
внутренних факторов или внешних причин, важнейшей из кото¬
рых является воздействие на коренное население сначала
португальского, а затем бразильского общества.
Когда первые европейцы на рубеже XV и XVI вв. высадились
и нескольких местах Атлантического побережья Бразилии, они
сразу же встретились с индейцами тупинамба, занимавшими в
это время всю прибрежную зону от устья Амазонки на севере до
южных границ современного штата Сан-Паулу на юге. Тупинам¬
ба — это не одно племя, а большая группа родственных по куль¬
туре и языку племен. Они занимались земледелием, выращивая
маниок и маис, морским и речным рыболовством и охотой.
У тупинамба существовало имущественное и социальное расслое¬
ние, был развитый религиозный ритуал, включая практику при¬
несения в жертву военнопленных (в конце XV — начале XVI в.
племена тупинамба часто воевали друг с другом) \ Сведения
о существовании у тупинамба союзов племен имеются только для
начала колониальной эпохи. Это, например, союз племен тамойо,
который в течение более чем десятилетия успешно противостоял
португальцам, защищая свои земли от захвата, а своих людей —
ют порабощения \ Исходя из общего уровня развития племен
труппы тупинамба, можно предположить, что союзы племен мог¬
ли возникать у них еще в доколониальную эпоху. В целом ту¬
пинамба к началу европейской колонизации, по-видимому, нахо¬
дились на начальном этапе военной демократии.
Европейское завоевание повело к систематическим столкнове¬
ниям между индейцами, жившими в прибрежной зоне и считав¬
шими себя ее хозяевами, и португальскими колонистами. Послед¬
ние захватывали земли индейцев, а их самих обращали в рабство.
Индейцев-рабов использовали при строительстве укреплений, до¬
мов, дорог, в качестве носильщиков в первоначальный период
колонизации и для сельскохозяйственных работ. Позднее индей¬
цы в этом качестве повсюду, кроме Амазонки, были заменены
неграми. Некоторые группы тупинамба, спасаясь от порабощения,
покидали побережье и мигрировали в глубинные районы Брази¬
лии \ Другие вступали в вооруженную борьбу с захватчиками.
Войны португальцев с индейцами участились со второй трети
XVI в., когда отряды колонизаторов-энтрадас развернули массовую
охоту на индейцев в связи с увеличением потребности в рабах
для работы на плантациях сахарного тростника. В XVI—XVII вв.
индейцы разных племен неоднократно поднимались на освободи¬
тельную борьбу против своих поработителей, но все эти восста-
416

нин, длившиеся иногда по многу лет, в конце концов терпели
поражение, а их участников или уничтожали, или обращали в
рабство. Нередко португальцы сами провоцировали вооруженные
столкновения с индейцами, так как формально обращение в раб¬
ство смирных индейцев» было запрещено королевским указом.
Так, уже в начале XIX в. была спровоцирована «справедливая
война» против ботокудов, приведшая к гибели большей части
итого племени и захвату его земель колонизаторами \
В изменении в колониальную эпоху этнического состава глу¬
бинных областей Бразилии большую роль сыграла деятельность
дальних португальских военных экспедиций, так называемых
бандейр. Основными их целями были охота за рабами, поиски
серебра, золота, драгоценных камней и подчинение все новых
районов португальскому владычеству. Обычно в состав бандейры
входили от нескольких десятков до нескольких сот португальцев
и до одной-двух тысяч вооруженных слуг из числа тех индейцев,
которые были крещены и покорились колонизаторам. Фактиче¬
ски значительная часть бандейрантов, т. е. участников бандейр,
была по своему расовому типу индейско-европейскими или же
негритянско-европейскими метисами \
Действия бандейр, направлявшихся чаще всего из Сан-Паулу,
охватили огромное пространство и в конечном счете привели к
заселению португальскими колонистами всей территории бразиль¬
ского юга **.
И всюду, где появлялись бандейранты, они нападали на ин¬
дейские селения, захватывали жителей и вывозили на восток Бра¬
зилии, на сахарные плантации. Бандейранты обращали в рабство
и вывозили на восток не только так называемых диких индейцев,
т. е. тех, кто сохранял свои этнические и социальные общности,
но и крещеных индейцев из испанских редукций (поселений при
миссиях) иезуитов, располагавшихся вблизи юго-западных гра¬
ниц Бразилии, на территории Парагвая. В общей сложности, по
подсчетам известного историка А. Эллиса-младшего, только на
протяжении XVI и XVII вв. бандейры паулистов пленили
350 тыс. индейцев, из них почти 300 тыс. человек были вывезены
из мест своего прежнего обитания в другие части страны, пре¬
имущественно на восток
При нападениях бандейрантов на индейские селения, а также
при подавлении индейских восстаний уже в первые века колони¬
зации была уничтожена значительная часть коренного населения
Бразилии, особенно в восточных, южных и центральных областях.
Это имело важные последствия для этнической и социальной ис¬
тории Бразилии.
Во-первых, на значительных территориях произошло замеще¬
ние индейского населения европейским и негритянским, которые
обладали каждый своим обликом. Соответственно на тех же терри¬
ториях произошло замещение доклассового общества классовым.
Во-вторых, в значительных размерах лроисходило физическое
смешение индейцев и европейцев (преимущественно португаль¬
14 Заказ № 235
417

цев), так как последние в начальный период колонизации приез¬
жали в Америку без женщин и брали себе индеанок в качестве
наложниц или, что бывало реже, вступали с ними в законный
брак. Это вело к возникновению метисного населения, а позднее,
в XVIII и XIX вв., к постепенному исчезновению индейского
компонента в расовом типе бразильцев большинства областей
страны, кроме Амазонки. Это произошло как в результате массо¬
вого ввоза негров, так — позднее — и в результате новой, пре¬
имущественно европейской, иммиграции.
Длительные контакты с индейцами привели к включению
в материальную и духовную культуру португальских колонистов,
а также в их язык многих местных элементов. Это было неиз¬
бежным, так как, оказавшись в новом и незнакомом природном
окружении, европейские колонисты не смогли бы выжить, если
бы не восприняли от индейцев хотя бы часть их знаний о мест¬
ной среде обитания и формах ее использования.
Создав свои первые колонии на восточном побережье Брази¬
лии, португальцы очутились не только в новой природной, но и в
новой языковой среде. Индейцы побережья говорили на языке
тупи, и первоначально очень немногочисленным португальским
колонистам ничего не оставалось делать, как учить этот язык.
Без этого были бы невозможны ни экономические, ни какие-либо
иные связи с коренным населением. Но в языке тупи отсутство¬
вали многие слова, необходимые для обозначения понятий и яв¬
лений португальской культуры и общественной жизни, поэтому
колонисты пополняли лексику тупи португальскими словами,
фонетический облик которых приспосабливался к фонетическому
строю тупи. Напротив, грамматика этого языка, служившего сна¬
чала для общения португальцев с индейцами, строилась в значи¬
тельной мере по нормам португальского языка. Так возник лин-
гуа жерал — общий язык, на котором, как отмечает Е. М. Вольф,
колонисты говорили и с индейцами, и со своими детьми от ин¬
деанок, а затем и между собой Католические миссионеры фор¬
мализовали строй этого языка и способствовали его распростра¬
нению среди индейцев различных языковых семей, так как читали
на лингуа жерал проповеди и преподавали его в школах при ре¬
лигиозных миссиях.
В результате лингуа жерал стал не только языком общения
португальцев с коренными жителями, но и языком бытового об¬
щения самих выходцев из метрополии и особенно нового метисно¬
го населения, а также межплеменным языком для покоренных
индейцев.
Португальский язык в Бразилии включил в свой лексический
состав много заимствований как из языка тупи, воспринятых в
основном через посредство лингуа жерал, так и из других индей¬
ских языков, принадлежащих к различным языковым семьям.
Естественно, что преимущественно заимствовались топонимы,
названия животных и растений, слова, обозначающие специфи¬
ческие американские черты ландшафта, и воспринятые колони-
418

ндторами элементы культуры коренного населения Тем самым
и лексике португальского языка Бразилии запечатлелись особен¬
ности жизни европейских первопоселенцев в этой стране, свое¬
образие формирования бразильской национальной культуры.
Возвращаясь к вопросу о последствиях деятельности бандей-
рднтов для судеб местного индейского населения и — шире —
для этнической и социальной истории Бразилии в целом, отме¬
тим, что на обширных территориях, за исключением севера и от¬
части крайнего запада, движение бандейр привело к коренным
изменениям в этническом составе населения. На землях, которые
прежде занимали индейцы, поселяется новое — европейское, не¬
гритянское или метисное — население. Индейские же этносы
(охраняются лишь в отдельных местах незначительными по
своей численности и по площади занимаемых ими земель вкрап¬
лениями в этнические массивы новых поселенцев.
В отличие от многих других стран Латинской Америки, на¬
пример Мексики, в Бразилии не имел места тот процесс «регу¬
лярного превращения индейца в крестьянина», который Редфилд
считал характерным для Латинской Америки. Известный бра¬
зильский социолог Флорестан Фернандес замечает в этой связи,
что «способ использования труда аборигенов был таким, что он
не повел к какой-либо специализации по признаку этноса или
расы. Поэтому, когда исчезли условия, вынуждавшие белых экс¬
плуатировать труд индейцев, туземный элемент был исключен из
сельской экономики» На наш взгляд, одна из причин указан¬
ного различия — в том, что индейцы Бразилии находились на
стадиально более низком уровне развития, чем ацтеки и майя
Мексики или кечуа Перу, и на плантациях оказалось выгоднее
использовать негров, привезенных из Африки и обладавших ста¬
рыми земледельческими традициями, чем индейцев. Последние
же, вывезенные бандейрантами из внутренних районов Бразилии
в прибрежную зону, после того как миновала необходимость в
них как в рабочей силе, частично вымерли, а частично смеша¬
лись с низшими слоями колониального общества.
Среди коренного населения Бразилии были и такие группы,
которые не были уничтожены и не подверглись в первые века
португальской колонизации насильственному переселению.
Больше всего таких групп индейцев сохранялось в зоне тропиче¬
ских лесов и саванн на севере Бразилии. В XVII—XVIII вв.
здесь, в фортах, построенных на берегах Амазонки, жило не¬
большое число португальцев и значительно большее число так
называемых цивилизованных индейцев Притоки же этой реки,
в особенности несудоходные, оставались во владении индейских
племен, продолжавших вести традиционное хозяйство и сохра¬
нявших свою культуру, иными словами, не терявших прежнего
этнического облика.
В период до середины XVIII йь ^наиболее действенными про¬
водниками европейского влияния на коренное население Амазон¬
419
14*

ки были отряды бандейрантов и миссионеры различных религи¬
озных орденов.
Сотни отрядов бандейрантов отправлялись в Амазонию для
ловли рабов. В ходе подобных экспедиций охотников за рабами
нередко уничтожались целые индейские племена, сопротивляв¬
шиеся порабощению. Например, в 20-х годах XVIII в. военный
отряд Бельхиора Мендеса де Мораиса истребил на Риу-Бранку
20 тыс. индейцев манаус. В подобных экспедициях принимали
участие также миссионеры, стремившиеся собрать индейцев в
поселках при миссиях.
Наиболее активно действовали на севере Бразилии иезуиты.
В середине XVIII в. только в провинции Гран-Пара, в поселках
при миссиях иезуитов жило 50 тыс. индейцев. Формально они
считались свободными, а фактически, как справедливо отмечает
современный бразильский историк Н. Содре, были рабами орде¬
на Не только иезуиты, но и францисканцы и миссионеры дру¬
гих религиозных орденов использовали духовное порабощение
индейцев для превращения их в бесплатных работников, трудив¬
шихся на сборе лесного сырья, на плантациях какао н приносив¬
ших немалые доходы своим «духовным отцам».
Как светские колонизаторы, так и миссионеры заражали ин¬
дейцев неизвестными тем дотоле заразными эпидемическими бо¬
лезнями, к которым организм местных жителей не имел иммуни¬
тета. В результате только в 40-х годах XVIII в. от оспы умерли
десятки тысяч индейцев Амазонии.
В жизни же тех, кто избежал подобной участи, происходили
кардинальные перемены. В поселках при миссиях жили индейцы,
принадлежавшие к различным племенам. Миссионеры сознательно
практиковали такое смешение, чтобы ослабить сопротивление ин¬
дейцев своему господству и как можно скорее уничтожить их
языки, культуру, традиционные формы этнических и социальных
связей. И действительно, в процессе повседневного общения жи¬
телей поселков нивелировалась их культура, терялись ее прежние
локальные особенности, разрывались родовые и племенные связи
и усваивались отдельные элементы европейской материальной и
духовной культуры. Прежние племенные языки сменялись на¬
саждавшимся миссионерами лингуа жерал, а позднее — порту¬
гальским. Так происходило формирование нового крестьянского
населения бразильского севера, все больше отличавшегося по
своему этническому облику от тех индейцев, которые оставались
в составе племенных этносов.
Процессы этнической консолидации на севере Бразилии особен¬
но ускорились в третьей четверти XVIII в., в годы, когда пре¬
мьер-министром Португалии был маркиз Помбал, предпринявший
ряд мер для включения коренного населения Бразилии, и в част¬
ности Амазонии, в колониальное общество и для его скорейшей
ассимиляции. По инициативе Помбала были изданы законы о
секуляризации миссионерских поселков и превращении их в го¬
рода, где должны были совместно жить индейцы и пришлые жи-
420

тили. Помбал лишил церковь власти над индейцами и передал ее
< мгтским властям, а также распорядился обучать индейцев порту¬
гальскому языку. Другими законами упразднялось рабство ин¬
дейцев и поощрялись смешанные браки между ними и португаль¬
скими колонистами. За брак с индеанками последние получали
и качестве своего рода премии земельные пожалования, сельско¬
хозяйственные орудия, освобождались на ряд лет от налогов
и г. д. В то же время все индейцы-мужчины подлежали регист¬
рации у португальских чиновников и были обязаны часть года
бесплатно трудиться в пользу португальской короны на строи¬
тельных или иных работах
Эти мероприятия Помбала преследовали несколько целей. Они
укрепляли власть Португалии над бразильским севером, способст-
иовали созданию здесь постоянного метисного населения, обеспе¬
чивали для многочисленных экономических проектов Помбала
местную рабочую силу, которая прежде находилась в распоряже¬
нии религиозных орденов и обогащала церковь В этническом
же плане политика, проводившаяся метрополией в Амазонии в
годы правления маркиза Помбала, ускорила формирование на
этой территории новой бразильской этнической общности, части
складывавшейся нации.
Возросшее сознание общебразильской национальной общности
различных групп трудящегося населения Амазонии, различных
но расовому типу, по имевших близкие социальные интересы,
проявилось в период после провозглашения Бразилией независи¬
мости от Португалии в 1822 г. Находившиеся в то время у
власти в Амазонии португальские чиновники, латифундисты,
купцы были сторонниками сохранения политических связей с
метрополией и отделения от Бразилии. Напротив, народные мас¬
сы Амазонии, состоявшие в основном из детрибализованных ин¬
дейцев, метисов, а также негров (14 тыс. их были ввезены в
Амазонию в годы проведения реформ маркизом Помбалом) и бе¬
лых бедняков, выступали за полное отделение от метрополии и
переход к республиканскому строю. Народные массы были осо¬
бенно недовольны антидемократическим характером бразильской
революции, не сопровождавшейся почти никакими социальными
реформами и оставившей в неприкосновенности феодальное зем¬
левладение и рабство.
В 1833 г. прогрессивные силы Амазонии провозгласили рес¬
публику Пара, в которой отменялось рабство и провозглашался
ряд буржуазно-демократических реформ. Борьба за республику
Пара была революционным движением мелкой буржуазии, ре¬
месленников и крестьян, стремившихся освободиться от власти
феодалов и крупного, тесно связанного с Португалией купечест¬
ва. Это движение получило название «кабанажем» (от кабан —
тростниковая хижина, типичное жилище бедняка). Бразильский
историк Г. Хандельман определяет кабанажем, как «войну ин¬
дейцев против белых, неимущих протдц имущих, обезземеленных
индейцев против белых землевладельцев». Одновременно он
421

подчеркивает, что португальских землевладельцев и купцов об¬
виняли в том, что они поработили все ^цветное» население, будь
то индейцы, негры или метисы
И действительно, сторонники республики Пара и ее враги раз¬
делялись не по расовому, а по социальному, классовому призна¬
ку. Кабанажем было в истории Бразилии первым крупным про¬
грессивным движением, в котором совместно участвовали индей¬
цы, метисы, негры, белые — все этнообразующие компоненты
формировавшейся бразильской нации. В то же время республи¬
ке Пара противостояли не только португальцы из метрополии
и власти последней, но и центральные бразильские власти, вы¬
ражавшие интересы господствующих классов этой страны. Им
удалось также привлечь на свою сторону индейцев одного из
наиболее могущественных в то время племен бразильского севе¬
ра — мундуруку, которые в колониальный период использовались
португальцами как наемные воины и не испытали насилий и при¬
теснений, выпавших на долю остального индейского и метисного
населения Амазонии, а также негров-рабов и белых бедняков.
Борьба за республику Пара продолжалась около шести лет и
закончилась поражением прогрессивных сил. Она имела большое
значение не только для социальной, но и для этнической истории
бразильского севера, так как ускорила процесс этнической консо¬
лидации детрибализованных индейцев и пришлого населения в
составе складывавшейся бразильской нации и способствовала
росту социального самосознания трудящегося населения этой
территории.
Новым этапом в истории детрибализации индейского населе¬
ния Бразилии стал так называемый каучуковый бум, т. е. период
интенсивной добычи дикорастущего каучука в лесах современных
штатов и федеральных территорий Пара, Амазонка, Акри, Рондо-
ния и некоторых других. Каучуковый бум, начавшийся в 70-х
годах XIX в., вызвал переселение сотен тысяч бразильских бед¬
няков из различных частей страны, и особенно с засушливого и
страдавшего от почти перманентного экономического кризиса
Северо—Востока, в Амазонию. В результате ее население за
последнюю треть XIX в. увеличилось втрое, примерно с 330 тыс.
до 1 млн. человек, почти исключительно в результате иммигра¬
ции, а не естественного прироста. В этот период почти все само¬
деятельное население, и старое, и вновь прибывшее, занималось
сбором каучука. Заросли каучуконосов на главном течении Ама¬
зонки были быстро истощены, и сборщики стали продвигаться
вверх по большим и малым притокам этой реки, проникая на
земли, где в это время еще сохранялись индейские этносы и от¬
сутствовало пришлое население. Отряды сборщиков каучука на¬
падали на индейские селения, порабощали мужчин, убивали или
обращали в своих наложниц женщин (почти все иммигранты
прибывали в Амазонию без семей). Уцелевшие жители индей¬
ских общин бежали туда, куда еще не проникли сборщики кау¬
чука. При этом старые общины распадались, разрывались тради-
422

цнонные племенные, родовые, межродовые и иные связи, скреп¬
лявшие индейские этносы и социальные общности. Те, кому не
удавалось бежать, навсегда отрывались от своих племен, а от
сожительства или браков сборщиков каучука с индеанками появ¬
лялось новое метисное население, заместившее в конце XIX —
яачале XX в. индейские племена во многих районах бразильско¬
го севера. Подобные же процессы, хотя и с меньшей интенсив¬
ностью, шли в указанное время и в других частях Бразилии,
где еще сохранялись индейцы, т. е. прежде всего на северо-во¬
стоке и на западе.
По своей языковой принадлежности индейцы Бразилии в
XIX—XX вв. распределялись на территории этой страны преиму¬
щественно следующим образом.
Араваки образуют наиболее компактную и однородную группу
на северо-западе Амазонии, по берегам рек Риу-Негру, Япура и
Путумайо. Карибы живут в своей основной массе к северу от
Амазонки и к востоку от Риу-Негру, а тупи-гуарани занимают
область к югу от этой реки. В прошлом они жили вдоль всего
Атлантического побережья Бразилии. Племена языковой семьи
«же» живут в бассейне Токантинс-Шингу на севере страны и в
бассейне Тиете-Уругвай на юге, мбайя-гуайкуру расселены на
западе Бразилии, вблизи границы с Парагваем, пано обитают на
юго-западных притоках Амазонки — Укаяли, Жавари, Журуа.
В Бразилии есть и более мелкие индейские языковые семьи, та¬
кие, как тукано, яноама и др. Отдельные индейские языки оста¬
ются неклассифицированными или определяются как изолиро¬
ванные.
Основа традиционного хозяйства большинства индейцев
Бразилии — подсечно-переложное земледелие в сочетании с рыбо¬
ловством, охотой и собирательством. Важнейшими сельскохозяй¬
ственными культурами являются маниок, маис, тыква, в некото¬
рых районах — бананы. В настоящее время традиционное хозяй¬
ство во многих районах страны дополняется работой по найму
у бразильцев.
По географическому положению, некоторым особенностям
культуры и степени затронутости европейским влиянием совре¬
менных индейцев Бразилии принято объединять в несколько этно¬
культурных ареалов: североамазонский ареал, к югу от Амазонки
ареалы Журуа-Пурус, Гуапоре, Тапажос-Мадейра, верховьев
Шингу, Токантинс-Шингу, на юге страны ареалы по левобережью
рек Парагвай, Парана, Тиете-Уругвай и северо-восточный
Каковы же наиболее существенные изменения этнического и
социального характера, произошедшие с появления европейцев
в Америке и до настоящего времени? При этом мы не будем ка¬
саться ни уничтоженных, ни ассимилированных племен, а лишь
тех, которые в течение указанного^ериода продолжали сохранять
свои этнические и социальные общности.
Многие из этих племен за столетия, истекшие с начала ев¬
ропейской колонизации, изменили район своего обитания. Одни
423

сделали это, так как с прежних земель их вытеснили европей¬
цы. Например, группа племен яноама продвинулась из Бразиль¬
ской Гвианы далеко на запад, в гористый и труднодоступный
район междуречья вблизи границы с Венесуэлой. Значительное
число племен, живших к северу, востоку и западу от р. Шингу
в XVII—XVII вв., переселилось в верховья этой реки, так как
португальцы и бразильцы туда не проникали
Некоторые племена сами покинули свои исконные земли и со¬
вершили далекие миграции под влиянием мессианистских куль¬
тов в тщетной надежде найти обетованную землю, свободную от
колонизаторов. Так, одна из групп тупинамба в XVII в. по при¬
зыву «пророка» продвинулась на запад от Атлантического
побережья до устья Мадейры. В противоположном направлении
совершала мессианистские миграции часть индейцев гуарани.
В результате некоторые их группы оказались на побережье Ат¬
лантического океана, вдали от основного этнического массива
гуарани, обитающих в Парагвае и сопредельных районах Брази¬
лии
Наконец, отдельные племена заняли земли тех из своих преж¬
них соседей, которые были полностью или частично истреблены
португальцами или бразильцами. Например, тукуна до европей¬
ской колонизации жили на берегах северных притоков Амазонки,
а с конца XVIII в. расселились по берегам и островам главного
течения Амазонки, которые прежде были заняты индейцами ома-
гуа, уничтоженными позднее португальцами. Мундуруку также
в конце XVIII в. и первой половине XIX в., будучи союзника¬
ми португальцев, продвинулись с верховьев Тапажоса в низовья
этой реки и основали здесь, а также в низовьях Мадейры свои
селения, расположившиеся на землях истребленных племен.
В результате прежде единые мундуруку разделились на три тер¬
риториальные группы, жившие соответственно в верховьях и ни¬
зовьях Тапажоса и низовьях Мадейры. В ходе столкновений с
мундуруку распались на несколько групп индейцы кавахиб, пле¬
мя которых к XVIII в. жило у слияния рек Телес-Пирес и Жу-
руэна. К XX в. эти разделившиеся части прежде единого племе¬
ни стали отдельными племенами паринтинтин, теньярим, туку-
нафед, итогапук, бока-негра и др. ^
Процессы распада одного первоначального племени на не¬
сколько частей в связи с переселением или разной степенью за-
тронутости европейским влиянием произошли или происходят и
у ряда других индейских этнических общностей Бразилии. Так,
тенетехара разделились на гуажажара и тембе в результате пере¬
селения части этого племени с р. Пиндаре (штат Мараньян) на
реки Гурупи, Гуама и Капим (штат Пара). Это переселение,
видимо, было вызвано предпринятой властями Мараньяна еще в
колониальную эпоху попыткой собрать индейцев р. Пиндаре в
специальных поселениях. В XX в. тенетехара-гуажажара и тене-
техара-тембе не только не имели никаких связей между собой,
но и не знали о существовании друг друга. В то же время у них
424

<чце не успели возникнуть различия в культуре и языке, а также
(охранялось общее самоназвание. Поэтому их пока что нельзя
( читать разными племенами^.
В середине XIX в. произошло разделение племени акуа-же,
жившего в то время между реками Токантинс и Арагуая, на ша-
нантов и шеренте. В 40-х годах акуа-же боролись с бразильски¬
ми колонистами, захватывавшими их земли. После поражения в
:пой борьбе часть племени была оттеснена на восток от Токантин¬
са, часть — на запад. Первые стали предками шеренте, а вто¬
рые — шавантов. Позднее шеренте смирились и утратили боль¬
шую часть своей традиционной культуры. Напротив, шаванты до
( средины XX в. избегали любых контактов с бразильцами, му¬
жественно защищали свои земли и сохраняли самобытную
ч^ультуру. Затем они были «умиротворены» Службой защиты ин¬
дейцев. В настоящее время шаванты разделены между тремя
резервациями, теряют свое этническое единство и вымирают
В ходе европейской колонизации, как уже отмечалось выше,
разделились на несколько территориальных групп индейцы
мундуруку. Среди му иду руку, осевших в низовьях Тапажоса и
Мадейры, с конца XVIII в. стали действовать миссионеры,
и столетие спустя эти индейцы по культуре не отличались от
бразильских крестьян. К настоящему времени мундуруку низовь¬
ев Тапажоса полностью ассимилировались. В отличие от них
мундуруку низовьев Мадейры еще отделяют себя от окружающего
бразильского крестьянства. Сохранению у них остатков этниче¬
ского самосознания способствовало продолжавшееся до конца
XIX в. переселение сюда мундуруку с верховьев Тапажоса. Мун¬
дуруку, оставшиеся в верховьях этой реки, начали испытывать
постоянное европейское влияние только со второй половины
XIX в. Оно было связано с проникновением сюда скупщиков
каучука и миссионеров. В начале XX в. на р. Куруру были ос¬
нованы католические миссии, и миссионеры, покупая каучук по
несколько более высоким ценам, чем торговцы, побудили большую
часть мундуруку, остававшихся в районе верховьев Тапажоса,
покинуть свои селения в междуречье и переселиться на берега
р. Куруру. В результате этого переселения мундуруку верховьев
Тапажоса разделились на две территориальные и хозяйственно¬
культурные подгруппы, а именно на жителей саванны и
жителей речного побережья. Разделение это закреплялось геогра¬
фической разобщенностью названных подгрупп, некоторыми раз¬
личиями в характере их природного окружения, разной интенсив¬
ностью контактов с неиндейцами, а также в результате агитации
миссионеров, всячески настраивавших свою паству с р. Куруру
против их соплеменников, оставшихся в саванне. Теперь члены
этих двух подгрупп называют друг друга чужаками — париват,
т. е. так же, как они называют людей, не входящих в племя
мундуруку. Что же касается мундуруку Мадейры, то мундуруку
верховьев Тапажоса почти забыли об их существовании.
425

Наряду с делением индейских племен на несколько частей,
имело место и более дробное членение не только племен, но и
входивших в их состав соседских или родовых общин. Так, в
эпоху каучукового бума остатки племен ареала Журуа-Пурус рас¬
пались на множество мелких и мельчайших общин и семейных
«хуторов», и теперь нередко семьи из разных племен живут по
соседству друг с другом и в удалении от общин своего племени,
даже не зная об их существовании. Все больше дробятся упоми¬
навшиеся группы индейцев гуарани побережья Атлантического
океана. Мелкими общинами рассеяны по четырем южным штатам
Бразилии (Сан-Паулу, Парана, Санта-Катарина и Риу-Гранди-
ду-Сул) индейцы мбуа.
Наличие таких мелких, зачастую состоящих из двух-трех ма¬
лых семей индейских общин, окруженных неиндейским населе¬
нием, могло бы привести к быстрой ассимиляции, если бы не
существование в современной Бразилии значительных расовых
антииндейских предрассудков. В некоторых случаях ассимиляции
препятствует наличие хотя и небольших по размерам резерваци-
онных земель, право на пользование которыми сохраняют лишь
члены племени. В результате часть индейского крестьянства, вла¬
дея участками земли в резервациях, находится все же в несколь¬
ко лучшем положении, чем беднейшие слои бразильского сельско¬
го населения — батраки и издольщики. На наш взгляд, прав
Кардосо де Оливейра, полагающий, что проблемы индейцев тесно
связаны с проблемами бразильского крестьянства в целом Мы
думаем, что, если бы в Бразилии была проведена широкая аграр¬
ная реформа с наделением землей как индейцев, так и неиндей¬
ского крестьянства, она способствовала бы ассимиляции мелких
индейских общин, живущих в окружении бразильцев.
Выше мы касались процессов дробления и распада индейских
этнических общностей. Однако в Бразилии этнические процессы
среди индейского населения шли в направлении не только диф¬
ференциации, но и сближения различных этнических общностей.
Среди явлений такого рода наиболее интересно образование над-
племенных общностей. Дальше всего этот процесс зашел у ин¬
дейцев верховьев р. Шингу. Сюда, в глубинный район, в течение
двух-трех веков переселялись араваки, карибы, тупи, жившие к
началу европейской колонизации в других областях Бразилии.
Пришедшие в верховья р. Шингу племена подверглись большой
взаимной аккультурации и к концу XIX в. образовали не только
один этнокультурный ареал, но и единое общество. Это нашло
свое отражение в тесных экономических взаимосвязях между пле¬
менами ареала, в возникновении племенной ремесленной специа¬
лизации, когда одно племя специализировалось на изготовлении
глиняных горшков, другое — каменных топоров, третье — луков
и т. д.; в существовании межплеменного обряда поминовения
усопших — куаруп, в широком распространении межплеменных
браков. Кроме племенных самоназваний, племена верховьев
р. Шингу — шингуанос, как их называют современные исследо-
426

натсли, имеют и общее для своих племен самоназвание «укуге» —
«мои люди» — и противопоставляют себя как единое целое всем
другим индейцам, которых они объединяют под именем «нико¬
го» — «дикие люди» Племена, входящие в общность шингуа-
нос, не растворились в ней, но в то же время их этнический,
а отчасти и социальный облик настолько нивелировался, что
можно говорить о существовании в верховьях р. Шингу надпле-
мснной этнической общности, которая до сих пор продолжает
втягивать в свой состав все новые племена.
До последней трети XIX в. процесс образования надплемен-
ной общности шел и вблизи западных границ Бразилии, у индей¬
цев р. Гуапоре, но затем он прервался вследствие гибели боль¬
шей части коренных жителей этого района в годы каучукового
бума и «распыления» остатков индейских племен и общин по
всей территории ареала.
Своеобразной формой развития индейских этнических общно¬
стей надплеменного порядка является возникновение в XX в.
в бассейне правых притоков Риу-Негру селений с многоплемен¬
ным составом (тукано, тариана, десана, банива) и переход их
жителей от племенных языков к лингуа жерал, на котором до
сих пор говорит значительная часть сельского бразильского на¬
селения указанного района В таких селениях родовая экзога¬
мия сменяется племенной. Наряду с экзогамией, хотя и видоиз¬
мененной, в селениях с многоплеменным составом сохраняются
и некоторые другие традиции, отличающие их жителей от мест¬
ных кабокло. И сами жители селений такого типа продолжают
считать себя индейцами. В то же время в экономическом отно¬
шении селения с многоплеменным составом, по выражению
Э. Галвао, скорее являются «продолжением национального фрон¬
та пионеров», чем самостоятельными единицами^. Таким обра¬
зом, их жители, на наш взгляд, находятся на переходном этапе
от индейцев к кабокло.
К процессам слияния может быть также отнесено сближение
некоторых ранее враждовавших между собой племен. При этом
образуются общины смешанного состава. Так, в последние деся¬
тилетия значительно сблизились и стали создавать смешанные
общины макуши и вапишана федеральной территории Рорайма
Еще дальше этот процесс зашел у апиака Тапажоса. К настоя¬
щему времени апиака почти ассимилированы мундуруку и гово¬
рят на языке последних. Индейцы тапирапе в связи с уменьше¬
нием численности племени оставили в 1947 г. свое единственное
селение и расселились отдельными семьями в деревнях каража
на р. Арагуая, утратив тем самым свою этническую и социаль¬
ную общность. Правда, несколько лет спустя тапирапе были
вновь объединены в одну общину усилиями работников Службы
защиты индейцев
За последние столетия произошли многочисленные перемены
в социальной организации и брачные нормах индейцев Бразилии.
Основная масса их прямо или косвенно связана с европейской
427

колонизацией и ее последствиями. Структурные изменения индей¬
ских обществ идут в направлении утраты фратриального деле¬
ния, родовой организации, формализованной социальной страти¬
фикации, военных союзов и т. п. Такие перемены происходили,
например, у терена и кадиувеу ареала р. Парагвай. У тукуна
с конца XIX в. в результате разложения первобытноколлекти¬
вистического хозяйства родовая организация ослабилась, а боль¬
шие семьи укрепились и возникли унилинейные группы, ведущие
счет происхождения от известного мужского предка, т. е. совер¬
шался процесс постепенной смены рода патронимиями. В послед¬
нее время у тукуна из состава больших семей стали выделяться
малые семьи. У кайюа Параны и многих других племен Брази¬
лии процесс смены большесемейных общин малыми семьями как
экономическими ячейками завершился еще в первой половине
XX в. "
С европейской колонизацией так или иначе связаны и много¬
численные более частные изменения социального плана. Некото¬
рые из них являются формами адаптации к нарушению есте¬
ственного баланса полов, вызванному вымиранием или истребле¬
нием индейских племен. Так, у патрилинейных и в прошлом
практиковавших полигамию индейцев суруи-муджетире, живущих
на юго-востоке штата Пара, несколько лет назад, когда в племени
осталось всего 14 мужчин и 7 женщин, возник институт полианд¬
рии — амутехеа, согласно которому у каждой женщины, кроме
мужа, есть еще амутехеа — мужчина, не связанный с ней эконо¬
мическими обязательствами. Муж делает вид, что не знает, кто
является амутехеа его жены, но он знает амутехеа всех других
замужних женщин и поэтому, несомненно, знает и амутехеа своей
жены Возникновение института амутехеа у суруи-муджетире
является реакцией на дисбаланс полов и смягчает его послед¬
ствия, уменьшая возможность конфликтов из-за женщин.
Индейцы гавиоэс р. Токантинс с целью ослабить отрицатель¬
ные последствия нехватки женщин для естественного воспроиз¬
водства насильственно перераспределили жен среди мужчин в
ущерб самым старым и самым молодым мужчинам У кайяпо-
горотире р. Фреско (юг штата Пара) существовавший у них из¬
давна обычай икце — обмена женами между женатыми мужчи¬
нами — стал практиковаться расширительно, а именно в эту фор¬
му связей стали включать и холостых мужчин — тех, кто не смог
вступить в брак из-за нехватки женщин в племени. Таким же
образом стали компенсировать нехватку женщин в племени шик-
рин-кайяпо, соседи кайяпо-горотире
В связи с возникновением дисбаланса полов наблюдаются и
другие ослабления прежних брачных запретов, также носящие
компенсаторный характер. Так, у упоминавшихся выше тапирапе
в связи с резкой диспропорцией полов среди молодежи (на одну
незамужнюю девушку брачного возраста приходится три юноши)
молодые мужчины стали вступать в брак с несовершеннолетними
девочками с тем, чтобы матери этих девочек помогали им по
428

хозяйству. В результате в общине тапирапе нет незамужних дево¬
чек старше 7—8 лет^. Нехватка женщин ведет к нарушению
обычая племенной эндогамии, являющейся, как это было убедит
тельно показано Ю. В. Бромлеем, важным условием сохранения
этносов любого уровня Общины, в которых ощущается не¬
хватка женщин, стремятся привлечь их из соседних общин дру¬
гих племен. Так, каража в нарушение существовавшего у них
обычая матрилокальности вступают в патриловальные браки с
женщинами из общины своих соседей тапирапе, что, кстати ска¬
чать, увеличивает дисбаланс полов в общине последних. Иногда
а другие племена переманивают не только женщин, но и муж¬
чин, которые не смогли найти жен в своей общине.
В заключение кратко остановимся на современном положении
индейского населения Бразилии. По разным оценкам, оно насчи¬
тывает от 50 тыс. до 100 тыс. человек Большая часть индей¬
цев, как и прежде, живет на севере страны в области, условно
называемой в бразильском законодательстве Амазонией, хотя
фактически более обширной, чем территория бассейна р. Ама¬
зонки, и включающей около половины территории Бразилии. Эта
так называемая «юридическая» Амазония в последние 20 лет и
особенно с конца 60-х годов является зоной, где осуществляются
наиболее крупные государственные проекты экономического раз¬
вития и развития инфраструктуры. Здесь же развертывают свою
деятельность и многие бразильские и североамериканские моно¬
полии.
В конце 60-х и в 70-е годы в Амазонии построены тысячи
километров автомобильных дорог, которые прошли по землям,
где живут или жили к началу строительства около 30 индей¬
ских племен. Автодорожное строительство продолжается. В част¬
ности, строящаяся ныне крупнейшая после трансамазонской
автострада, так называемая периметральная северная, рассечет
последний чисто индейский район страны, где обитают индейцы
яноама.
Одновременно со строительством дорог в Амазонии создаются
или действуют несколько больших горнорудных и сельскохозяй¬
ственных комплексов в Амане, на севере Мату-Гросу, в Рондо-
нии, на юго-западе штата Амазонка и т. д. Вся эта деятельность
по капиталистическому освоению бразильского севера приводит
к существенным экологическим изменениям в этой части страны.
Вырубаются леса, загрязняются реки, уменьшается количество
зверя и рыбы. Старая индейская культура была хорошо приспо¬
соблена к амазонской экосистеме, и любое резкое нарушение
последней сказывается и на тех индейских племенах, которые в
большей или меньшей степени сохраняют традиционное хозяй¬
ство и самобытную культуру. Нельзя не согласиться с выводами
комплексной (географо-биолого-этнографической) британской экс¬
педиции, работавшей на севере Мату-Гросу в 1967—1968 гг., что
разрушение амазонской экосистемы в. результате плохо сплани¬
рованного и непродуманного вмешательства не оставляет места
429

для живущих здесь индейцев Но индейцы в Амазонии не
только теряют привычную среду обитания со сложившейся систе¬
мой взаимосвязей природы и человека. Деформация или распад
индейских племенных этносов в Амазонии происходят и в резуль¬
тате санкционированного государством переселения индейских
племен или их подразделений из мест, где ведется строительство;
самовольного и не прикрытого даже видимостью законности за¬
хвата индейских земель частными предпринимателями, спекулян¬
тами землей; разрыва внутриплеменных связей при строительстве
через территорию племен (например, намбиквара) дорог, тем
более что при этом выделяются широкие придорожные зоны для
сельскохозяйственного освоения переселенцами из других частей
Бразилии.
Таким образом, на наш взгляд, возможности для дальнейшего
существования в Амазонии индейских племенных этносов резко
сократились в последнее время, когда начался тот процесс, кото¬
рый именуется в бразильской печати маршем на север, а по сути
дела является формой внутреннего колониализма. По-видимому,
продолжение капиталистического освоения Амазонии поведет к
прогрессирующему распаду местных индейских этнических и со¬
циальных общностей.
Что же касается той сравнительно небольшой части индейско¬
го населения, которая живет на востоке и юге Бразилии, в резер¬
вациях Национального Индейского Фонда, то она также все быст¬
рее теряет свою этническую идентичность, т. е. принадлежность
к определенным индейским племенным этносам. Индейцы на¬
званных частей страны, как правило, уже давно вовлечены в
капиталистическую экономику и являются мелкими производи¬
телями сельскохозяйственной продукции. В связи с непрерыв¬
ным сокращением выделенных в пользование индейцев земель
индейцы резерваций больше не могут жить только за счет своего
хозяйства и все большая их часть становится сельскохозяйствен¬
ными рабочими у кбелых». Идет процесс пролетаризации индей¬
ского крестьянства. И, как правило, те, кто покидает резервации
ради работы по найму, скрывают свое индейское происхождение,
потому что из-за распространенности расистских предрассудков
индейцу труднее устроиться на работу, чем неиндейцу Кроме
того, уход из резервации и сам по себе по большей части ведет
к ослаблению племенных связей. В недалеком прошлом их со¬
хранению способствовало стремление не потерять право на надел
земли в резервации своего племени, но теперь эти наделы стали
настолько малы, что перестают играть роль цементирующего
фактора для племенного этноса.
Сохранение индейских этносов могло бы быть обеспечено
только при закреплении за индейскими общинами занимаемых
ими или занятых ими в прошлом земель в размерах, достаточ¬
ных для ведения охотничье-рыболовческого или земледельческого
хозяйства, а также путем создания каких-то форм автономии,
например, индейских национальных районов в местах с преобла¬
430

данием Коренного населения. Пока, к сожалению, Национальный
Индейский Фонд — государственная организация, созданная для
обеспечения прав коренного населения,— не стала его подлинным
защитником.
' Иисс^; 4. Prehistoric human occu¬
pations of the Western Venezuelan
llanos.— American Antiquity, 1973,
v. 38, N 7, p. 186—189. В послед¬
ние годы выяснилось, что земле¬
делие на искусственных насыпях
с дренажем почвы существовало
также в раннеклассовом общест¬
ве майя района Кампече и предпо¬
ложительно — в военно-демокра¬
тическом обществе чибча. См.: F¿-
ntens А., Pn^esfon D. Ridged fields
and associated features in southern
Campeche: new perspectives on the
lowland Maya.— American Antiqui¬
ty, 1972, v. 37, N 2, p. 228—239;
Eroad&eni & A prehistoric field sys¬
tem in Chibcha territory, Colom¬
bia.— Ñawpa Pacha, 1968, N 6,
p. 135—148.
* Еагуя/аЛ G. The discovery of the
Amazon, according to the account
of Friar Gaspar de Carvajal and
other documents. New York, 1934,
p. 190, 216—218; Acana Frfsi^-
óaj da. Nuevo descubrimiento del
gran Río de las Amazonas. Buenos
Aires, 1942, p. 57 y otros; As&-
бигп P. The ranks of death: a me¬
dical history of the Conquest. New
York, 1947, p. 18.
3	Же;гаил A. The Tupinamba.— In:
Handbook of South American In¬
dians. New York, 1963, v. Ill,
p. 95—133; Fernandes F. A funpao
social da guerra na sociedade tupi¬
namba.— Revista do Museu Paulis-
ta, Sao Pualo, v. IV, 1952.
4	A última chance dos últimos guer-
reiros.— Realidade, 1971, N 67,
p. 203, 206.
s №?;гяил A. Les migrations histori-
ques des tupi-guarani.— Journal de
la Societc des Américanistes de Pa¬
ris, 1927, v. XIX.
з Fodre A. Formapáo histórica do Bra¬
sil. Sao Paulo, 1963, p. 115—116;
A última chance dos últimos guer-
reiros, p. 206—207.
7 Gongora Af. Some comparative
points of view.— In: The Bandei-
rantes. New York, 1965, p. 176.
* Гяипяу A. О epos bandeirante.—
431
Ensayos paulistas. Sao Paulo, 1958,
р.	644.
в EMis /antor A. Panoramas históri¬
cas. Sao Paulo, 1946, p. 19—21.
Еольдб E. Af. Португальский язык
в Бразилии.— В кн.: Нации Ла¬
тинской Америки. М.: Наука, 1964,
с.	403—404.
** Многочисленные примеры подоб¬
ных заимствований содержатся,
например, в исследовании: Pin-
Ae¿ro de Aíe%o P. Contrubuipáo indí¬
gena a fala norte — riograndense.
Natal, 1971. Их можно найти так¬
же в издаваемых в Бразилии сло¬
варях португальского языка, та¬
ких, как: Diccionario Brasileiro da
Lingua Portuguesa. Rio de Janeiro,
1946; Aíaga^Mcs A. Diccionario En¬
ciclopédico Brasileiro ilustrado. Rio
de Janeiro, 1946.
*2 Fernandes F. Mudanzas sociais no
Brasil. Sao Paulo, 1960, p. 181.
Focan¿íns E. Amazonia. Natureza,
homem e tempo. Rio de Janeiro,
1960, p. 43—45, 49; Ferretra Pets A.
A Amazonia que os portugueses re-
velaram. Rio de Janeiro, 1957,
p. 44-45.
*4 Podre A. Formapáo histórica do
Brasil, p. 129, 131.
*s Ppado Жумиор E. Экономическая
история Бразилии. M.:	Изд-во
иностр. лит., 1949, с. 92; Wag-
%еу Amazon town. A study of
man in the tropics. New York, 1953,
p. 37—38.
В числе подобных экономических
проектов могут быть названы со¬
здание плантаций кофе и сахар¬
ного тростника, фруктовых садов,
предприятий по переработке сель¬
скохозяйственного сырья, коро¬
левских рыболовных промыслов,
большой судоверфи и т. п. Все эти
проекты были подготовлены раз¬
витием в отдельных местах Ама¬
зонии, особенно вблизи г. Белена,
сельскохозяйственного производ¬
ства в годы, непосредственно
^ предшествовавшие консульству
¡Помбала. Таким образом, его ре-
* шения в отношении индейцев от¬

вечали назревшей потребности в
создании резерва местной рабо¬
чей силы. Фактический материал
но этому вопросу см., например:
Ferrara Fe¿s .4. Aspectos sociais da
valorizado da Amazonia.— Bole¬
tín! Geográfico, 1956, N 130, p. 35—
37; /dcm. A Amazonia que os por¬
tugueses revelaram, p. 48—51.
i? Faadc/waaa Я. Historia do Brasil.
Rio de Janeiro. 1931, p. 278, 312,
329; Ferreira Fe¿s ^4. A Amazonia
e a integridade do Brasil. Manaus,
1966, p. 27.
*s Ga/ado F. Areas culturáis indígenas
do Brasil.— Boletim do Museu Pa-
raense E. Goeldi. Antropología, Be¬
lem, 1960, N 8; FieizTaaMM D. In¬
dians and culture areas of twen¬
tieth century Brazil.— In: Indians
of Brazil in the twentieth century.
Washington, 1967.
Faer G. Zur Besiedlung des Xin-
gu — Quellgebietes.— In:	Staden
Jahrbuch. Beitrage zur Brazilkun-
de und zum Brasilianisch-Deu-
tschen Kulturaustausch. Sao Pau¬
lo, 1965, Bd 13, S. 110, 111, 115;
Doie G. A preliminary considera¬
tion of the prehistory of the Upper
Xingu Basin.— Revista do Museu
Paulista, Sao Paulo, 1961/1962,
v. XIII, p. 421; ViMas Foas G., Vii-
ias Foas Gi. Xingú, os indios, seus
mitos. Rio de Janeiro, 1970, p. 38—
39.
2" ЖеЛгяил yl. Les migrations histori-
ques des tupi-guarani.
2* Á¿maeada/M G. The Tucuna.— In:
Handbook of South American In¬
dians, v. Ill, p. 713; Жигрйу F.
Headhunter's Heritage. Berkeley;
Los Angeles, 1960; Д^тлтяегтяямя/.
Die Indianer am Gucuru (Siidwest-
para): Ein Beitrag zur Antropogeo-
graphie Amazoniens. Bonn, 1963;
Мтйисмбйяуи G. The Cawahib, pa-
rintintin, and their neighbours.— In:
Handbook of South American In¬
dians, v. Ill, p. 283—284; Fte¿z-
тяамм D. Indians and culture areas
of twentieth century Brazil.— In:
Indians of Brazil in the twentieth
century.
22	FcAadeH F. Aculturapáo indígena.
Ensaio sobre fatores e tendencias
da mudanga cultural de tribos in¬
dias em contacto com o mundo dos
brancos.— Revista de antropología,
Sao Paulo, 1965, v. 13, N 1/2, p. 141;
Wag%ey CÁ., Gafado F. The Tenete-
hara.— In:	Handbook of South
American Indians, v. Ill, p. 137.
23	№n/&ary-Fcía¿s D. Akwe-Shavante
Society. London. 1974, p. 2—5; Xa-
vantes extintos em 30 anos.— Esta¬
do de S. Paulo. 23.V 1971; Extin$ao
amea$a os xavantes.— Estado de
S. Paulo, 23.V.1971.
24	Обзор данных по этим вопросам
с указанием источников см.:
Фяймберз Л. А Индейцы Брази¬
лии. М.: Наука, 1975, с. 66—67.
23 Gardoso de GFaeira F. O problema
indígena brasileiro e o servido de
protepáo aos indios.— Revista bra-
siliense, 1957, N 9, p. 86—87; ídem.
A sociología do Brasil indígena. Rio
de Janeiro, 1972, p. 148—149.
26	Fc^adea F. Aculturapáo indígena,
p. 77; Л^игрйу F., (?aa¿M F. The
Trumai Indians of Central Brazil.
New York, 1955, p. 10; FaFter^Ttd
Fois A. Alliance or descent: the
Trumai Indians of Central Brazil.—
Man, 1971, v. 6, N 1, p. 19.
27	Ga/ado F. Indians and Whites in
the Brazilian Amazon.— Zeitschrift
fiir Ethnologie, 1970, Bd. 95, H. 2,
S. 224.
26 Ibid.
29 Diaiz F. O perfil de urna situado
interétnica — os makuxi e os regio-
nais de Roraima.— Boletim do Mu¬
seu Paraense E. Goeldi. Antropolo¬
gía, 1966, N 31, p. 10.
69 Wag^y G/t. Tapirape social and
cultural change,	1940—1953.—
Anais do XXXI Congreso Interna¬
cional de Americanistas, Sao Pau¬
lo, 1954. Sao Paulo, 1955, v. 1,
p. 98—106.
3* CFaeíra F. Cardoso d<?. Matrimonio
e solidaridade tribal terena.— Re¬
vista de antropología, 1959, v. 7,
N 1/2, p. 33—41; The role of Indian
posts in the process of assimila¬
tion.— America Indígena, 1960, N 2,
p. 91—92; /darn. O indio e o mundo
dos brancos. Sao Paulo, 1964, p. 76;
Wafson /. Cayua culture change: a
study in acculturation and metho¬
dology.— American Anthropologist,
1952, v. 54, pt. 2, N 2.
32	Farato F. Farros. Polyandrous Ad¬
justments in Surui Society.— Na¬
tive South Americans. Boston, 1974,
p. 370—372.
33	Farato F. Farros. A Fricpao Inte-
rétnica no medio Tocantins.— Amé¬
rica Latina, 1965, N 2, p. 75.
432

D¿M¿z F. Os Kayapó-gorotiré. Aspec¬
tos socio-culturáis do momento
atual.— Boletim do Museu Paraen-
se E. Goeldi. Antropología, 1967,
N18, p. 28, 33.
(Mtoctra Л. Cardoso de. A situado
atual dos tapirapé.— Boletim do
Museu Paraense E. Goeldi. Antropo¬
logía, 1959, N 3, p. 1—11.
Дроллей ЛО. В. Этнос и этногра¬
фия. М.: Наука, 1973, с. 114.
The Situation of the Indian in
South America. Geneve, 1972,
p. 385; FrooArs F., Facrsf F., Яетя-
7., Farley F. Tribes of the
Amazon basin in Brasil 1972: Re¬
port for the Aborigines Protection
Society. London, 1973, p. 103; Faa
&ary-Fcn¿soM F. A question of sur¬
vival for the indians of Brazil. Lon¬
don, 1973, p. 264.
за Дтя;;й A. Mato Grosso. The last vir¬
gin land. London, 1971, p. 221—222,.
281 a. o.
33 Амю/чти P. Marcos de. Acamponesa-
mento e proletarizado das popula¬
tes indígenas do Nordeste brasi-
leiro.— Boletim do Museu do Indio.
Antropología, Rio de Janeiro, 1975,.
N 2, p. 17; laníos &, СоеЛйо dos..
A integrado do indio na sociedade
regional: a fundo dos postas indí¬
genas cm Santa Catarina. Floriano-
polis, 1970.

И. Ф. Хорошаева
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
ЭТНИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ БРАЗИЛИИ
Бразилия отличается от большинства стран Южноамерикан¬
ского континента не только тем, что ее население говорит по-
португальски. Выделяют ее огромные размеры территории —
свыше 8,5 млн. кв. км. В свое время Стефан Цвейг сказал, что
Бразилию следовало бы называть не страной, а целым конти¬
нентом *. Такая масштабность территории определила своеобра¬
зие синхронных региональных этнических процессов и разно¬
временность сходных явлений. В силу этого региональное свое¬
образие этнической истории различных частей современной
территории Бразилии стало много большим, чем в остальных
странах Южной Америки. Кроме того, огромные внутренние про¬
странства страны не были освоены человеком как в доколумбово
время, так и столетия спустя. Более того и до настоящего вре¬
мени освоение государственной территории остается одной из
основных проблем Бразилии.
По своеобразию этнической истории в Бразилии можно выде¬
лить несколько ареалов: 1) восточный, включающий Атлантиче¬
ское побережье и прилегающие районы страны, 2) южный,
включая юг бразильского плоскогорья, 3) внутренние области
сертанов, 4) северный или Амазонию, причем этот последний
ареал, представляющий собой единую историко-этнографическую
область, включает не только весь север страны, но и западные
и частично центральные районы, охватывая почти Va современ¬
ной территории Бразилии
Для каждого из этих ареалов характерны особые природные
условия и специфика этнической истории, породившая определен¬
ную этническую структуру. Они различаются по времени их
хозяйственного освоения, которое в свою очередь вело к их более
или менее интенсивному заселению.
Внутри этих ареалов на определенном этапе возникали каж¬
дый раз в своем варианте специфические этнические взаимоотно¬
шения, которые постепенно, с нарастанием взаимодействия с дру¬
гими развивающимися или уже развитыми в экономическом и
этническом плане областями вовлекались в процесс формирова¬
ния и развития новой этнической общности— португалоязычного
бразильского этноса.
Восточный ареал первоначально представлял собой длинную
полосу Атлантического побережья, не заходящую в глубь мате¬
рика более чем на несколько десятков километров и отделенную
434

<п внутреннего плоскогорья обрывистым уступом, который со сто¬
роны океана напоминает горный хребет. Климат здесь тропиче¬
ский, почвы плодородные. Это, если можно так сказать, изна¬
чальная область формирования современного бразильского этноса,
поскольку именно здесь впервые вступили в непосредственный
контакт коренные обитатели этих мест — индейцы и пришлые
завоеватели — португальцы, именно сюда впервые на территорию
Бразилии были ввезены рабы из Африки. Здесь истоки тех ин¬
тенсивнейших процессов биологического и культурного смешения
трех резко отличающихся в антропологическом смысле и с точки
зрения достигнутого социально-экономического уровня развития
типов населения. Этот ареал стал центром португальской коло¬
низации, здесь сложились основные формы колониального управ¬
ления, отсюда началось продвижение новых этнорасовых групп
но все другие районы Бразилии.
По отношению к этому ареалу три остальные — южный,
внутренние области сертанов и Амазония — представлялись
окраинными не только в географическом, но и в экономическом
и социальном отношении. Эти земли колонизовались и осваива¬
лись пришлым населением значительно медленнее, а Амазония
к тому же — и много позднее, лишь со второй половины XVIII в.
В трех названных периферийных с точки зрения этнических про¬
цессов ареалах в колониальное время не развивалось планта¬
ционное сахарное производство, которое в течение столетий со¬
ставляло основу экономики колониальной Бразилии и потребно¬
сти которого оказали определяющее воздействие на этническую
структуру ее населения.
По специфике этнического развития в истории Бразилии мож¬
но выделить 5 основных периодов: период самостоятельного раз¬
вития автохтонных индейских этносов (до XVI в.), период фор¬
мирования португалоязычного бразильского этноса (XVI—
начало XIX в.), начальный период становления бразильской
нации (от провозглашения независимости до отмены рабства),
период массовой иммиграции (90-е годы XIX в.— 20—30-е годы
XX в.), период современного этнонационального развития
(20—30-е годы XX в. и до наших дней). Дальнейшие исследова¬
ния, несомненно, позволят уточнить и детализировать предлагае¬
мую периодизацию этнической истории Бразилии, изучить спе¬
цифику сложения населения в каждом из ареалов и разработать
периодизацию этнического развития каждого из них. Это в свою
очередь поможет показать характер этнического взаимодействия
между ними в различные исторические эпохи.
Задача данного раздела — выявление основных узловых
моментов этнической истории, показ общей картины формирова¬
ния бразильского этноса на разных исторических этапах. Кон¬
кретному анализу роли различных расовых, социальных, локаль¬
ных групп в национальном формировании посвящены особые раз¬
делы настоящей книги, в которых рассматриваются роль
индейского и негритянского компонента в этнических процессах,,
435

возникновение и эволюция групп смешанного этнорасового проис¬
хождения *.
Следует оговорить, что начальный этап этнической истории
Бразилии не будет рассматриваться, поскольку основное внима¬
ние уделяется проблемам возникновения и развития новых этни¬
ческих образований на этих землях. Кроме того, доколумбов
шериод этнической истории Бразилии еще мало исследован и
археологически Бразилия изучена недостаточно.
Ко времени появления европейских завоевателей в 1500 г.
на землях современной Бразилии, по подсчетам ученых, обитали
около 2 млн. индейцев Индейское население, разбросанное по
этой огромной территории, не было однородным в языковом отно¬
шении: на северо-западе жили в основном племена, говорившие
на аравакских языках, восточнее — на карибских, на юго-запа¬
де — племена мбайя-гуайкуру, а земли к югу от Амазонки и
почти все побережье занимали племена тупи. Достоверно судить
о размещении индейских племен, об уровне их социального и эко¬
номического развития не представляется возможным. Но несом¬
ненно, что основой хозяйства большинства индейцев Бразилии
было подсечно-огневое, переложное земледелие. Индейские пле¬
мена находились на различных этапах первобытнообщинного
строя, а некоторые прибрежные группы, как, например, тупинам-
ба,— на стадии зарождения военной демократии. Это впослед¬
ствии определило форму участия автохтонного населения в этно-
генетических процессах.
Как же складывались в самых общих чертах этнические
взаимоотношения в ареале первичных контактов автохтонного и
пришлого населения, т. е. на Атлантическом побережье, там, где
в последующие три столетия (XVI—XVIII вв.) сложилось ядро
нового бразильского этноса?
Начальная фаза этого периода — первые три десятилетия
XVI в.— имела свои особенности, поэтому хотелось бы подробнее
остановиться на них.
Вновь открытые земли произвели большое впечатление на
участников экспедиции Педру Антониу Кабрала, котда в апреле
1500 г. они впервые увидели бразильский берег. Один из них —
Педру Вас де Каминьа — писал в сообщении португальскому
королю: «Земля здесь отменно хороша..., воды обильны..., а почва
столь плодородна, что если ее возделывать, на ней что угодно
произрастать может... Обитатели ее много сильнее и крепче
нас...» *.
В первые десятилетия XVI в. португальская корона проявляла
сравнительное безразличие к Земле Санта-Крус (как было назва¬
но бразильское побережье), основные силы она вкладывала в
укрепление своих колониальных владений в Индии и других
* Подробнее об этом см. разделы М. Г. Котовской, М. Я. Берзиной,
Л. А. Файнберга.
436

< ¡ ранах Востока, которые представлялись тогда более перспек¬
тивными.
Вскоре, однако, было обнаружено, что на бразильском по-
нсрежье растет особая порода дерева, дающая очень ценное кра¬
сящее вещество. Это дерево, названное «пау-бразил», впослед¬
ствии дало стране ее теперешнее название. Добыча пау-бразил
постепенно приобрела широкий размах, тем не менее это не при¬
вело к колонизации побережья. Как правило, португальские
норабли приставали к берегу лишь на время, необходимое для
заготовки и погрузки драгоценного дерева. Работа в тропическом
лесу была очень тяжелой для непривычных к этим условиям
португальцев, поэтому они стремились использовать труд индей¬
цев, расплачиваясь с ними дешевыми безделушками.
Людей, занимавшихся заготовкой пау-бразил, называли «бра-
знлейрос». Этот факт интересен тем, что впоследствии обозна¬
чение профессиональной группы превратилось в этноним круп¬
нейшего народа Южной Америки.
Прибыли, которые предприимчивые дельцы получали от тор¬
говли пау-бразил, были очень велики, и королевское правитель¬
ство в своих интересах объявило монополию на заготовку этого
дерева. Добыча ценной древесины продолжала увеличиваться,
и на берегу океана появились поселения типа факторий, где
собирался груз для отправки в Европу. К эксплуатации этих
богатств вскоре решили присоединиться французские купцы, ко¬
торые не считались с королевской монополией и удачливо сопер¬
ничали с португальцами. Встал вопрос о необходимости защищать
интересы Португалии, и прежние фактории постепенно превра¬
щались в небольшие укрепленные форты. Однако большинство
из них просуществовало сравнительно недолго.
Первоначально мирные отношения с индейцами побережья
стали разлаживаться. Если первые добытчики пау-бразил остере¬
гались вступать в конфликты с индейцами, силы и численность
которых они себе плохо представляли, то постепенно, разобрав¬
шись в обстановке, португальцы стали все чаще прибегать к на¬
силию во взаимоотношениях с коренным населением, и в резуль¬
тате участились вооруженные столкновения с индейцами.
Сведения о первых европейских поселенцах, малочисленных
и затерявшихся на очень протяженной территории побережья,
крайне скудны и противоречивы. Даже даты возникновения горо¬
дов, игравших впоследствии ведущую роль в истории Бразилии,
по разным источникам расходятся. Города возникали как бы
исподволь, подчас из одиночного поселения какого-либо колониста.
Начало организованной колонизации Бразилии положила в
1530 г. экспедиции Мартина Афонсу де Сузы, в составе которой
было 400 колонистов \ Экспедиция Сузы официально готовилась
королевским правительством Португалии и была снабжена всем
необходимым для колонизации. Корабли везли скот, семена сахар¬
ного тростника, поскольку было решено попробовать выращивать
эту ценную новую культуру в Бразилии, и даже негров-рабов.
437

Организацию подобной дорогостоящей экспедиции ускорила
реальная угроза лишиться американских владений, так как уже
в 1526 г. португальское правительство было вынуждено послать
эскадру для изгнания французов, захвативших часть побережья,
тем более, что французы сумели привлечь на свою сторону ряд
индейских племен. Экспедиция Сузы завершилась сравнительно
успешно. Он не только продолжил уничтожение опорных пунк¬
тов французов, но и, продвинувшись далеко на юг, основал не¬
сколько поселений и среди них — первый город на бразильском
нагорье — Пиратинингу (будущий Сан-Паулу), тем самым как бы
положив предел испанскому продвижению на север.
Успехи Сузы вопреки ожиданиям не вызвали притока коло¬
нистов в Бразилию: слишком отличными от привычных и тяже¬
лыми были условия существования на новых местах и слишком
враждебными уже в то время были отношения с коренными
обитателями страны.
Правительство предприняло еще одну попытку подстегнуть
колонизацию: была введена оправдавшая себя на Мадейре и
островах Зеленого Мыса система «донаторных пожалований».
Одновременно таким путем была сделана попытка решить про¬
блему организации колониального управления. Прибрежная
полоса была поделена на 13 наследственных капитаний. Во главе
каждой капитании стоял донаторий, обладавший всей полнотой
власти. По сути это были феодальные пожалования, так как
донаторий считался вассалом короля. Донаторий в свою очередь
раздавал земельные наделы приехавшим вместе с ним колонистам,
причем наделы эти часто были очень велики.
Тем не менее донаторная система так и не разрешила по¬
ставленных перед ней задач, и через 20 лет после основания
капитаний, т. е. в 1554—1556 гг., число колонистов не достигало
и 3 тыс. человек", причем около 1000 человек прибыло в Брази¬
лию лишь в 1549 г. в составе экспедиции первого генерал-губер¬
натора Бразилии \
Таким образом, нельзя говорить о европейской колонизации
в первые 30 лет после открытия бразильского побережья. Лишь
случайные поселенцы европейского происхождения — португаль¬
цы, испанцы или французы, чаще всего — беглые матросы и
каторжники,— обосновывались в прибрежной зоне. Попытки пор¬
тугальских властей в последующие годы стимулировать коло¬
низацию ни к чему не привели главным образом потому, что
такая небольшая страна, как Португалия, не имела избыточного
населения, тяготевшего к эмиграции. К тому же Бразилия в от¬
личие от Индии была тогда наименее привлекательным замор¬
ским владением Португалии, где нельзя было рассчитывать на
быстрое обогащение. Успешной была лишь колонизация в райо¬
не Баии и Пернамбуко, где стали выращивать сахарный трост¬
ник.
И все же именно здесь и именно в эти десятилетия заклады¬
ваются основы этнических процессов, характерных для Бразилии
последующих столетий.
438

Появление даже столь незначительного числа европейских
колонистов дало толчок к развитию процесса метисации. Брази¬
лия среди других американских колоний не была исключением:
сюда в первые десятилетия колониального периода почти не
приезжали женщины из Европы.
Португальцы расселялись преимущественно в прибрежной по¬
лосе сравнительно компактными, но далеко отстоящими друг от
друга группами от Сан-Висанжй на юге, получившего статус
города в 1532 г., до Ресифи на севере. Кроме того, как уже упо¬
миналось, возникла небольшая португальская колония во внут¬
ренних областях, на юге бразильского плоскогорья, там, где впо¬
следствии вырос город-гигант Сан-Паулу. Появившееся в первые
же десятилетия колонизации население смешанного португало-
индейского происхождения поначалу селилось чаще всего там же,
где жили португальцы, а затем постепенно расселялось вокруг
таких центров, осваивая новые участки.
Эти ареалы расселения португальцев и индейско-португаль¬
ских метисов были как бы вкраплены в территории, занятые
индейскими племенами.
Число сахарных плантаций, особенно вокруг Пернамбуко я
Баии, ставшей главным городом колонии, быстро возрастало.
К 1545 г. в этих районах уже существовало от 15 до 20 энженьо —
предприятий по переработке сахарного тростника **. Увеличива¬
лось число хозяйств, выращивавших продовольственные культу¬
ры, появились и скотоводческие хозяйства. Именно в это время
начинает ощущаться острая нехватка рабочих рук в развиваю¬
щемся плантационном хозяйстве.
Со второй трети XVI в. начинается кровавая эпопея порабо¬
щения индейцев. Португальские колонисты не останавливались
ни перед чем, чтобы добыть рабов для плантаций. Для этого
организовывались специальные военные экспедиции — энтрадас.
Индейцы оказывали отчаянное сопротивление, но чаще всего были
вынуждены уходить из исконных мест обитания в глубинные
районы страны, где до поры до времени оставались недоступны¬
ми для охотников за рабами. Так было положено начало корен¬
ной ломке этнической структуры этого ареала.
Вместе с тем часть индейцев оставалась на побережье.
В большинстве своем это были детрибализованные индейцы,
т. е. индейцы, по той или иной причине утратившие связи со
своими племенами. Этих индейцев называли «мирными», и сели¬
лись они по большей части в районах португальской колониза¬
ции, так как бывшие соплеменники воспринимали их как чужаков.
Несмотря на сравнительно небольшие масштабы колонизации,
первая половина XVI в. явилась поворотным этапом в этниче¬
ской истории Бразилии, так как именно тогда появились на этой
земле два совершенно новых компонента в ее этнической струк¬
туре: европейцы и негры из Африки. Но если иммиграция евро¬
пейцев, главным образом португальцев, .цикогда в течение всего
периода колониального господства Португалии не достигала боль¬
439

ших размеров (например, в 1583 г. во всей колонии проживало*
приблизительно 25 тыс. белых поселенцев "), то число ввезенных
африканцев-рабов исчислялось миллионами человек. Массовый
ввоз негров-рабов начался во второй половине XVI в. и был свя¬
зан, как известно, с развитием плантационного сахарного произ¬
водства.
Экономическое развитие американской колонии Португалии
пошло по необычному для того времени пути. В новых условиях
развитого земледельческого хозяйства была как бы продолжена
однобокая эволюция колониальной экономики, характерная для
первых десятилетий XVI в. Преимущественный вывоз ценной
древесины, определивший форму экономической эксплуатации
вновь открытых земель, стал прообразом просуществовавшей
четыре столетия в Бразилии структуры экономики страны, пол¬
ностью ориентированной на внешний рынок. В силу вступали
законы молодой развивающейся социально-экономической фор¬
мации — капитализма, в частности — разделение труда между
отдельными странами. Бразилия — одна из первых колоний, раз¬
витие экономики которых пошло таким путем. Это имело и этни¬
ческие последствия — быстро развивающееся плантационное про¬
изводство было основано на рабском труде. Попытки португаль¬
цев обеспечить плантации рабочей силой, захватывая индейцев
и обращая их в рабство, не оправдали надежд колонизаторов^
Наиболее эффективным методом обеспечения колонии доста¬
точным количеством необходимой рабочей силы стала международ¬
ная работорговля, которой к тому времени португальские купцы
уже традиционно занимались. Облегчало решение вопроса нали¬
чие португальских колоний в Африке.
С 1538 г. в Сан-Салвадор (Байю), а с 1574 г.— в Ресифи
(Пернамбуко) начинают ввозить в больших количествах черно¬
кожих рабов. По различным оценкам, в Бразилию было ввезена
от 6 до 18 млн. рабов-негров По-видимому, довольно быстра
негры-рабы превзошли по численности все остальные группы на¬
селения, но естественный прирост их не мог играть существен¬
ной роли из-за чудовищной эксплуатации черных рабов и высо¬
кой смертности среди них.
Особый характер социальных взаимоотношений, специфика
быта внутри поместья (фазенды), а также браки более бедных
колонистов португальского происхождения с негритянками при¬
вели к появлению и быстрому численному росту населения сме¬
шанного португало-негритянского происхождения— мулатов. Там?
где развивалось товарное производство сахара, росла плотность
населения, интенсивно шел процесс смешения всех трех рас:
европеоидной, негроидной и монголоидной, одной из ветвей кото¬
рой являются американские индейцы.
Бразильская колонизация, преодолев трудности приспособле¬
ния к новым, непривычным природным условиям, отразив попыт¬
ки французов укрепиться на бразильских землях и самое глав¬
ное — оттеснив и поработив коренное население, стала стреми-
440

гсльно развиваться, распространяясь на новые территории.
Н конце XVI — первой половине XVII в. Байя и Пернамбуку —
центры сахарного производства— были одновременно главными
исходными пунктами колонизации, откуда она распространилась
к северу и югу, постоянно придерживаясь прибрежной полосы.
На севере колонисты достигли Риу-Гранди-ду-Норти, на юге —
Ган-Висенти.
Возникшие в тот период селения, даже те, которые получили
статус городов в первые полтора столетия колонизации, были
очень невелики, но они стали средоточием той части населения,
которая не была непосредственным образом связана с производ¬
ством сахара. Помимо чиновников колониального аппарата и тор¬
говцев, это были большей частью люди смешанного индейско-
европейского и европейско-африканского расового происхождения
и детрибализованные индейцы. Они составили городские низы,
тот промежуточный слой бразильского населения, который дале¬
ко отстоял как от крупных земельных собственников, преимуще¬
ственно португальцев, так и от негров-рабов. Это были мелкие
розничные торговцы, ремесленники, солдаты и т. п. Говорили
они на языке, возникшем в первые десятилетия колонизации и
широко распространившемся по всей территории тогдашней Бра¬
зилии. Это был лингуа жерал (lingua geral — «общий язык»
морг.).
Португальские первопоселенцы в силу своей немногочислен¬
ности были вынуждены учиться говорить на языках окрестного
индейского населения, как правило, это был один из языков тупи.
В дальнейшем на этой лексической основе, дополненной порту¬
гальскими заимствованиями (чаще всего это были религиозные,
социальные, правовые понятия и т. п.), при преобладании фоне¬
тических норм языка тупи и возник язык лингуа жерал. Грамма¬
тическая формализация лингуа жерал была проведена главным
образом иезуитами, широко пользовавшимися этим языком в
своей миссионерской деятельности. Лингуа жерал не только быст¬
ро превратился в средство общения португальцев с индейцами,
но и стал языком межплеменного общения индейцев, и что
особенно важно — языком внутрисемейного общения, и не только
в расово-смешанных семьях.
Лингуа жерал — явление необычное для той эпохи, но впо¬
следствии такие языки получили значительное распространение,
и в настоящее время они очень интересуют ученых. Несомненно,
существуют сложные, пока еще слабо изученные закономерности
появления подобных «смешанных» языков. Бытовая необходи¬
мость в повседневном общении португальцев и индейцев вызвала
к жизни лингуа жерал. Чтобы понять возникновение такого
феномена, как лингуа жерал, необходим анализ языковой ситуа¬
ции накануне и в первые десятилетия появления португальцев
на побережье Бразилии.	^
Племена, жившие в береговой полосе, крайне растянутой с
севера на юг, говорили на языках лингвистической семьи тупи —
441

гуарани. Можно предполагать, что на узкой полосе Атлантиче¬
ского побережья, населенной родственными по языку индейскими
племенами, существовала зона первобытной лингвистической
непрерывности, облегчившая после появления португальцев ста¬
новление лингуа жерал.
Предположение о существовании первобытной лингвистиче¬
ской непрерывности косвенно подтверждается тем, что резко
расходившиеся структурно индейские языки Мексики не дали
такого «общего языка» и языком межплеменного общения после
завоевания стал язык победителей — испанский язык. В Андских
же странах такой язык уже существовал — это был кечуа.
На лингуа жерал около двух столетий говорило подавляющее
большинство населения Бразилии. Этот сейчас почти исчезнув¬
ший язык (на нем еще говорят в некоторых глухих селениях
Амазонии) сыграл особую роль в формировании бразильского
этноса, сцементировав этническое ядро будущей бразильской
нации. Лингуа жерал в Латинской Америке в колониальный
период по генезису, степени распространенности и по той роли,
которую он сыграл в этнической истории бразильцев был дей¬
ствительно явлением уникальным.
Таким образом, на Атлантическом побережье востока Брази¬
лии, от Ресифи на севере до Сан-Висенти на юге, возникла
сложная социальная структура, объединявшая различные расо¬
во-социальные, этносоциальные и этнорасовые группы. Наиболее
многочисленными были негры-рабы, после них — группы смешан¬
ного расового происхождения — мулаты и так называемые «ка-
бокло». По большей части кабокло были индейско-португальски¬
ми метисами, но в их число вливались и детрибализованные
индейцы.
Почти до середины XVII в. основной товарной культурой
Бразилии был сахарный тростник. Вся экономика наиболее раз¬
витых областей колонии была целиком подчинена производству
этой монокультуры. Две основные социальные группы, связан¬
ные с этим производством, с рабовладельческо-плантационным
укладом, противостояли друг другу: плантаторы-португальцы и
негры-рабы. Ни те, ни другие не были этносами ни по культур¬
ным, ни по иным характеристикам. Самая сущность рабовладель¬
ческой структуры резко тормозила реализацию этнических кон-
солидационных процессов между этими двумя полярными, с точки
зрения социальных позиций, классами.
Будущее ядро бразильского этноса тогда было мало связано
с рабовладельческо-плантационным укладом. Это было численно
быстро возраставшее население смешанного межрасового проис¬
хождения.
Первоначально оно представляло собой промежуточную бес¬
правную социальную прослойку, состоявшую из мелких земле¬
дельцев и скотоводов, поставлявших свою продукцию в растущие
колониальные города, торговцев, ремесленников и т. п. Эта про¬
слойка находилась как бы вне господствующей формы производ¬
442

ства. Объединяющими моментами внутри этой прослойки, пред¬
определившими ее этническое обособление в дальнейшем, было
сходство социального статуса, близость бытовой материальной и
духовной культуры, единый язык. В экономической сфере пред¬
посылки объединения складывались с развитием внутренних
экономических связей в колонии. Вместе с тем не следует забы¬
вать, что постепенно возникают и предпосылки для хозяйствен¬
ного обособления Бразилии в целом, что было следствием, как
отмечает советский исследователь Б. И. Коваль, мирового раз¬
деления труда между колониями и метрополиями **.
Второй, выделяемый по своеобразию этнического развития
ареал — юг современной территории Бразилии — включает совре¬
менные штаты Риу-Гранди-ду-Сул, Парана, Санта-Катарина и
Сан-Паулу. Он начал складываться на юге бразильского плоско¬
горья в начальный период колонизации в районах, наиболее близ¬
ких основному прибрежному ареалу. Португальцы появились и
обосновались в этих местах еще в 30-е годы XVI в.
Для этого первого района внутриматериковой португальской
колонизации характерны были значительно более медленные
темпы экономического и социального развития, особенно пора¬
жающие по контрасту с бурным развитием с середины XIX в.
Соответственно, в замедленном темпе протекали здесь и этни¬
ческие процессы. Население в этом ареале складывалось несколь¬
ко иначе, чем на восточном побережье. Здесь негритянский эле¬
мент сыграл несопоставимо менее существенную роль. В эту
окраинную область португальской колонизации очень мало заво¬
зили стоивших дорого негров-рабов. «Южнобразильское населе¬
ние возникло прежде всего на базе индейско-португальского сме¬
шения»,— справедливо пишет М. Мёрнер Португальцы в
своих небольших селениях очень быстро превращались, если мож¬
но так сказать, в этническое меньшинство, окруженное селивши¬
мися рядом детрибализованными индейцами и людьми смешан¬
ного индейско-португальского происхождения — мамелуками, как
их здесь называли.
Довольно скоро основой хозяйственной деятельности подав¬
ляющего большинства населения стало скотоводство и сложилась
своеобразная культура конных пастухов — гаушо, языком кото¬
рых был все тот же лингуа жерал.
Однако югу бразильского нагорья суждено было сыграть до¬
вольно необычную роль в этнической истории Бразилии: именно
здесь собирались знаменитые «бандейры».
Это были вооруженные отряды, основной задачей которых
был захват рабов-индейцев, а также поиски золота, серебра и т. п.
В таких отрядах насчитывалось подчас до полутора тысяч чело¬
век. Социальный статус участников бандейр — бандейрантов —
был очень различен. Иногда бандейры возглавляли состоятель¬
ные португальцы и бразильцы, стремившиеся приумножить свои
богатства. Основную же массу бандейрантов составляли местные
уроженцы, люди смешанного индейско-португальского происхож¬
443

дения и сотни детрибализованных, крещеных индейцев. Позднее
в составе бандейр постоянно увеличивалось число негров и мула¬
тов, как беглых рабов, так и свободных. На поздних этапах экс¬
пансии бандейр (вторая половина XVII в.) роль африканских
по происхождению элементов среди бандейрантов возросла на¬
столько, что дала основание одному из исследователей писать,
что «бандейра началась, как мамелукская, и завершилась, как
африканская»
Чаще всего бандейры формировались в Сан-Паулу, кульмина¬
ционный период их деятельности — вторая половина XVII—
начало XVIII в. Походы бандейрантов охватили огромное про¬
странство. Двигаясь на запад, они пересекали область Мату-
Гросу, переправлялись через р. Парагвай, добирались до Перу
и даже до современной территории Эквадора. На севере бандейры
доходили до современных штатов Гояс, Пиауи, Сеара, Мараньян,
утвердив здесь португальское господство. На юге бандейранты
вторгались в испанские владения по течению р. Параны и выну¬
дили испанских колонистов отступить далеко к югу. В безудерж¬
ном стремлении захватить как можно больше рабов бандейранты
не щадили и иезуитские миссии, которые с разрешения испан¬
ских властей основали индейские редукции (поселки) по сред¬
нему течению р. Параны.
В этнических процессах движение бандейр сыграло двоякую
роль. Захваченных индейских рабов увозили за многие сотни
километров, в прибрежные районы Бразилии. По подсчетам из¬
вестного историка А. Эллиса-младшего, на протяжении XVI и
XVII в. бандейры захватили около 350 тыс. индейцев, до 80%
которых были вывезены в районы плантационного хозяйства **.
Однако роль бандейр сводилась не только к порабощению и
переселению индейцев. С увеличением дальности экспедиций уве¬
личивались их сроки, и бандейры часто представляли собой,
по образному выражению одного бразильского исследователя,
«движущиеся города» Бандейранты гнали с собой большие
стада крупного рогатого скота, чтобы обеспечить себя продоволь¬
ствием. Вместе с ними в обозе двигались женщины и дети. Вре¬
менами такая бандейра останавливалась на довольно длительный
срок, чтобы успеть посеять и собрать урожай кукурузы. Часто
так возникали мелкие селения, затерянные на обширных про¬
сторах внутренней Бразилии.
Бандейранты непроизвольно оказались той силой, которая
разнесла по территории Бразилии элементы, привнесенные в
страну европейцами, элементы уже бразильской материальной и
духовной культуры.
Третий по своеобразию этнической истории ареал сравнитель¬
но сложно выделить географически. Именно о нем писал извест¬
ный географ П. Джемс: «Сертаны образуют своеобразную полу¬
тень, лежащую за пределами продуктивной... территории»
Сертаны как бы окаймляли с запада районы плантационного
хозяйства.
444

В известном смысле можно сказать, что это была переходная
ша между миром индейцев тропических лесов внутренней Бра-
нши и развивающейся колонией прибрежных районов. Причем
а характеристика особенно справедлива в этноисторическом
тане.
Пришлое неиндейское население появилось во внутренних,
завнительно засушливых областях западнее Пернамбуко и Баии
же во второй половине XVI в. Это были люди, жившие до того
«сахарной зоне» и принадлежавшие к самым разным социаль-
ым и расовым группам. В пределах сертан селились как мало-
эстоятельные португальские колонисты, которые принесли с
обой навыки ведения скотоводческого хозяйства, так и детриба-
изованные индейцы и индейские племена побережья, отходив-
тие в сертаны под давлением португальской колонизации. Здесь
самого начала обосновалось много людей смешанного расового
[роисхождения и беглых рабов с побережья.
Колонисты селились в отдаленных, диких местах, где вели
голукочевой образ жизни, постоянно переходя с места на место
о стадами крупного рогатого скота. Несколько позже в сертанах
северо-востока начали возникать более или менее крупные ско-
оводческие фазенды, в которых скот выращивали для продажи
ia побережье.
Отличительной особенностью этого этнического ареала было
гс, что по мере вовлечения того или иного района в сферу интен¬
сивного хозяйственного развития, он как бы смещался в глубин¬
ные, малоосвоенные районы.
К концу XVII в. большинство скотоводов сертанов уже со¬
ставляли люди смешанного индейско-португальского происхожде¬
ния или детрибализованные индейцы. Сложившийся специфиче¬
ский жизненный уклад пастухов — жителей сертанов — напоми¬
нал образ жизни аргентинских гаучо и еще в большей степени —
венесуэльских льянерос, которые жили в более схожих природ¬
ных условиях. Говорили они па лингуа жерал. Своеобразие
бытового уклада породило некоторую культурную обособленность
этой части населения тогдашней Бразилии.
Быт сертанежу был очень упрощен и приспособлен к полуко¬
чевому существованию, к местным условиям. Это определило
сильное воздействие традиционной культуры местных индейских
племен. Но в то же время основой хозяйственной деятельности
сертанежу (жителей сертанов) было экстенсивное скотоводство,
т. е. такая форма хозяйства, которая здесь не существовала до
появления пришлого населения.
Экономические связи с развитыми областями колонии были
развиты слабо. Изолированность жителей сертанов иногда искус¬
ственно поддерживалась колониальными властями. Так, напри¬
мер, в 1701 г. был издан закон, ограничивавший связи с серта-
нами, чтобы помешать бегству негров-рабов с йлантаций.
Все это вело к застойности социальных и этнических процес¬
сов, к возникновению социально однородного населения, со стой¬
445

кой культурной спецификой. Постепенно складывалось единое,
вернее, единообразное в этническом плане население.
Четвертый, северный ареал — Амазония — оказался втяну¬
тым в этнические процессы колониальной Бразилии много позже
других областей. Даже, во второй половине XVIII в., когда уско¬
рилось экономическое и этносоциальное развитие районов в
дельте Амазонки и по ее течению, огромные пространства Ама¬
зонии, покрытые тропическими лесами, вне этой сравнительно
узкой полосы продолжали оставаться индейскими. Сюда доходи¬
ло лишь отраженное эхо кардинальных этнических сдвигов в дру¬
гих областях Бразилии. В непроходимую сельву переселялись
индейские племена, вытесненные с исконных мест обитания ко¬
лонизацией. Это вызывало перемещения племен внутри региона
и усиливало этнические контакты, этническое взаимодействие
между различавшимися по языку и культуре племенами.
Уже в XVII в. бандейранты в своих походах доходили до
Амазонки, но говорить о португальской колонизации земель по
течению великой реки почти до середины XVIII в. вряд ли воз¬
можно, хотя Манаус, еще в XVII в. бывший небольшим селени¬
ем на Амазонке, на время превратился в сборный пункт рабов,
захваченных бандейрантами в верховьях Амазонки.
Однако уже в XVII в. началось проникновение на Амазонку
и се притоки католических миссионеров, ставивших своей зада¬
чей христианизацию индейцев. Больше всего здесь подвизалось
иезуитов, ими в 1616 г. был основан в устье Амазонки г. Белен.
За десятилетия миссионерской деятельности иезуиты создали в
одной только провинции Пара 63 редукции. В 1753 г. в этих ре¬
дукциях жили 50 тыс. индейцев Это были особые поселки,
куда сселяли крещеных индейцев независимо от того, к какому
племени они принадлежали.
Деятельность религиозных орденов лишь внешне носила бес¬
корыстный характер. Эксплуатация индейцев на сборе ценных
продуктов тропического леса приносила миссионерам немалые
доходы.
С точки зрения этнических процессов, деятельность иезуитов,
главным образом созданные ими редукции, как справедливо пи¬
шет советский исследователь Л. А. Файнберг, привели «к физи¬
ческому смешению индейских племен и нивелировке их культу¬
ры... Терялись племенные языки, заменявшиеся лингуа жерал,
который насаждался миссионерами..., индейцы воспринимали и
некоторые элементы европейской культуры (особенно одежду и
некоторые обычаи). Так образовывалось новое население Амазо¬
нии. По своему физическому типу оно было индейским, но в
культурном отношении представляло собой новообразование,
возникшее в результате языковой и культурной консолидации
десятков племен и сплава их культур с европейской культу¬
рой»
Некоторые районы дельты Амазонки и северного побережья,
например, около Белена и Сан-Луиса, несколько отличались по
446

этнической структуре от внутренних районов ареала, так как
представляли собой окраины европейской (не только португаль¬
ской, но и голландской и французской) колонизации.
До середины XVIII в. Португалия не проявляла особой заин¬
тересованности в территориях по главному течению Амазонки и
некоторым ее притокам. Кроме того, португальские права, осо¬
бенно на дельту Амазонки, оспаривались другими государствами.
Лишь после 1750 г., когда эти земли по мадридскому договору
были признаны португальскими владениями, метрополия пред¬
принимает попытки их экономического освоения.
В последующие 30 лет всемерно поощрялось переселение пор¬
тугальских и бразильских колонистов в эти места. В низовьях
Амазонки и на Риу-Бранку создавались скотоводческие фазенды.
Скот для них закупался в испанских колониях. В интересах ко¬
лонистов были резко ограничены права миссионерских орденов,
затем проведена секуляризация их земельных владений, а в
1759 г. из португальских колоний были изгнаны иезуиты. Пред¬
принимался ряд мер, стимулировавших развитие сельскохозяйст¬
венного производства.
Политика метрополии была частью реформаторской деятель¬
ности маркиза Помбала (1750—1777). Помбал, понимая слож¬
ность заселения этого региона новыми колонистами, всемерно
стремился экономически активизировать уже живущее там насе¬
ление, основу которого составляли детрибализованные индейцы.
Тем самым политика Помбала вела к культурному и этническому
сближению детрибализованных индейцев Амазонии с новой этни¬
ческой общностью, уже сложившейся к тому времени в прибреж¬
ном восточном ареале.
Наиболее существенными для этого процесса из реформ Пом¬
бала были прямое подчинение бывших миссионерских индейских
поселков королевской администрации, закон об обучении индей¬
цев португальскому языку вместо лингуа жерал, закон, поощряв¬
ший браки между португальцами и индеанками (колонисты, же¬
нившиеся на индеанках, получали ряд льгот). Формально было
отменено и рабство индейцев, что в правовом отношении уравня¬
ло их с остальным свободным населением. Но для индейцев была
введена особая трудовая повинность.
Такое внимание Помбала к Бразилии, и в частности — к Ама¬
зонии, возможно, объяснялось и тем, что в его жилах текла и
индейская кровь *". Однако после отстранения Помбала от вла¬
сти все его реформы были отменены.
Таким образом, к концу колониального периода сложились
четыре специфических ареала, различавшихся по этнической и
хозяйственной структуре. В северном, амазонском ареале безус¬
ловным было преобладание индейского этнического пласта. Гео¬
графически разобщенными, но схожими были южный ареал и
ареал сертанов, где население было^с^ешанного расового проис¬
хождения, со сравнительно малой долей негритянской крови. По
генезису населения эти ареалы не очень расходились, но к кон-
447

цу колониального периода обособленная группа сертанежу, уже
приобрела черты этнического своеобразия. И наконец, четвертый —
восточный ареал, включавший экономически, социально и этни¬
чески наиболее развитые прибрежные районы, основной район
консолидационных этнических процессов в колониальную эноху,
по отношению к которому остальные ареалы представлялись пе¬
риферийными. Здесь формировался новый бразильский этнос и
негритянский элемент играл первостепенную роль в процессах
этнического взаимодействия.
Основу бразильского этноса составляли группы смешанного
расового происхождения при огромном разнообразии сочетаний
исходных элементов.
В начале XVIII в. с открытием золотых россыпей на юге во¬
сточного ареала, и особенно после того, как в 1729 г. там были
обнаружены алмазы, происходят серьезные изменения в размеще¬
нии населения этого ареала. Капитания Минас-Жераис была со¬
здана после того, как здесь обосновались бандейранты из Сан-
Паулу, обнаружившие в этих местах золото. Далее, после откры¬
тия алмазов события развивались по ставшей впоследствии
классической схеме освоения районов в период «золотой лихо¬
радки». В Минас-Жераис «золотая и алмазная лихорадка» про¬
должалась более полувека. Сюда Хлынули не только люди со
всех концов Бразилии, но и колонисты из метрополии; правитель¬
ство Португалии даже выражало беспокойство по этому поводу
и приняло ряд ограничительных мер. По некоторым подсчетам,
в капитании Минас-Жераис в отдельные периоды сосредоточива¬
лось до половины населения колонии Забрасывались сахар¬
ные плантации, владельцы их вместе со своими рабами отправля¬
лись в Минас-Жераис.
К концу XVIII в., когда добыча золота и алмазов пришла в
упадок, произошли необратимые явления как в размещении на¬
селения, так и в экономической структуре восточного ареала.
Центр экономической жизни переместился к югу несмотря на
то, что к концу XVIII в. ведущую роль в экономике колонии
опять стало играть сельское хозяйство, и, как следствие этого,
в 1763 г. столицей колонии становится Рио-де-Жанейро. Об из¬
менении внутренней структуры населения можно судить лишь в
самых общих чертах. Однако данные о резком увеличении чис¬
ленности населения к началу XIX в. достаточно показательны.
В первые десятилетия XVIII в. в восточном и южном ареа¬
лах проживало около 200—300 тыс. человек, в период «золотой
лихорадки» численность населения достигла 2 млн. человек, а к
началу XIX в. она составляла уже более 3 млн. человек
К концу XVIII в. лингуа жерал в значительной мере уступил
место как язык бытового общения португальскому языку. Лин¬
гуа жерал сыграл свою роль в консолидационных процессах и
теперь вытеснялся более развитым языком, имеющим давнюю
литературную традицию. Этому способствовала и государствен¬
ная политика (в правовой сфере употреблялся только порту-
448

гдльский язык, а во второй половине XVIII в. королевским ука¬
зом было запрещено пользоваться лингуа жерал в школах), и со¬
циальные изменения в бразильском обществе. Образованные
бразильцы, а таких появилось немало, говорили по-португальски.
К этому времени у уроженцев бразильского побережья уже
существовало сознание единства своих интересов, обособленных
<п интересов метрополии. Наиболее ярко это проявилось еще во
время так называемой «сахарной войньп> (1630—1654) с Нидер¬
ландами, когда Голландская Вест-Индская компания предприня¬
ла довольно удачную попытку завоевать позиции в Бразилии.
Португалия, где в тот момент господствовали испанцы, была бес¬
сильна отстоять свою колонию, и само население колонии высту¬
пило против новых завоевателей. Как неоднократно отмечали
бразильские исследователи, под воздействием сил извне про¬
изошло слияние, непрочное, несовершенное, по все же слияние
различных этнических элементов.
Своеобразной чертой бразильского этноса рубежа XVIII—
XIX вв. было не совсем обычное соотнесение социальной струк¬
туры с этнической. Наиболее многочисленный класс страны —
плантационные рабы, с точки зрения социальной, находились
как бы вне бразильского этноса. Их бразильцами не признавали,
хотя они активнейшим образом участвовали в этнических про¬
цессах, тем самым, несмотря на социальные преграды, медленно,
исподволь становились одним из основных этнообразующих эле¬
ментов бразильского этноса.
Очень интересны пути включения негритянского элемента в
формирующийся бразильский этнос. Для рабовладельца, да еще
при резких соматических различиях, никакого сознания единства
происхождения — одной из основ этнического самосознания —
возникнуть не могло. Большинство негров-рабов на каждом от¬
дельно взятом историческом этапе действительно не представляли
собой части формирующегося бразильского этноса, так как были
привезены недавно и в силу социальных причин между ними и
остальным населением существовала принципиальная социаль¬
ная преграда — рабское состояние. Но потомки тех, кто выжи¬
вал, независимо от того, были ли они в антропологическом смыс¬
ле смешанного происхождения или нет, т. е. и негры и мулаты, уже
составляли, если можно так выразиться, резерв, откуда попол¬
нялся формирующийся бразильский этнос. С увеличением чис¬
ленности свободных негров и мулатов, а эта категория появляет¬
ся в конце XVI в. (хотя число их тогда, по-видимому, было не¬
велико), возникает несколько иная ситуация.
Наследие рабского состояния, сохраняющаяся в обществен¬
ном сознании память о предках-рабах были стойкой преградой
для более или менее полноправного включения индивида в скла¬
дывавшуюся новую этническую общность. В условиях существо¬
вавшего рабовладельческого уклада основной социальной пове¬
денческой тенденцией тех уроженцев ^Бразилии, которые изба¬
вившись от рабства, сохраняли внешйие признаки прежней
15 Заказ № 235	449

принадлежности к рабам, было стремление предельно от них
отмежеваться.
Отражение этого процесса обнаруживается в парадоксальной
эволюции термина «Ьгапсо» (белый — морг.), при которой четко
выступают его историческая обусловленность и социальная пре¬
стижность в колониальной Бразилии. К концу колониального-
периода проявляются определения типа «Ьгапсо da terras и
«Ьгапсо da Babia», что соответственно означает «местный белый»
и «белый из Баии» для людей негроидного облика.
Миллионы ввезенных негров-рабов были носителями африкан¬
ских культурных традиций, которые во многом определили свое¬
образие народной культуры восточного ареала. Устоявшийся
быт социальных низов свободного населения, существенную часть
которого составляли негры и мулаты, содействовал закреплению
этих традиций.
Бразилия конца XVIII — начала XIX в., несмотря на раз¬
личные препятствия, чинившиеся колониальными властями,
в культурном отношении была одной из наиболее развитых стран
Латинской Америки. Однако профессиональная культура, в част¬
ности литература, все же «сводилась к разрозненным актам ху¬
дожественного творчества, индивидуальным усилиям одаренных
личностей» После бегства португальского королевского двора
от войск Наполеона в Бразилию (1807) Рио-де-Жанейро быстро
превращается в крупный культурный центр. Здесь были основаны
национальная библиотека, национальный музей, театр, академия
художеств, медицинская школа, военные академии и т. п., что
свидетельствовало об определенном уровне культурного развития
страны.
Провозглашение независимости в 1822 г. не повлекло за со¬
бой коренного изменения социальной структуры Бразилии. Коло¬
ниальная зависимость от монархической Португалии сменилась
конституционной империей. Попытки установления республикан¬
ской формы правления в ряде провинций были подавлены. Само
по себе провозглашение независимости было важнейшей вехой в
истории Бразилии, но сохранение рабства для значительной ча¬
сти населения при сохранении могущества крупных латифунди¬
стов определило замедленные темпы социального и экономиче¬
ского развития в последующие десятилетия. Экономический
строй бывшей колонии в этот период представлял собой «слож¬
ное переплетение рабовладельческих, феодальных и нарождав¬
шихся капиталистических отношений»
Основной рабочей силой оставались рабы, которые составля¬
ли почти половину населения страны. Владельцы крупных план¬
таций (фазендейро) выступали одновременно и как рабовладель¬
цы, и как землевладельцы феодального типа. В то же время
плантационное хозяйство было слабо связано с внутренним рын¬
ком, оно было ориентировано на реализацию продукции вне
страны. В Бразилии уже имелся заметный слой торговой бур¬
жуазии, но связанной преимущественно с внешней торговлей.
450

Бипиталистический уклад в целом был еще очень слабым. Нача¬
лась эпоха медленного сложения социальной, классовой струк¬
туры, присущей этнической общности национального типа.
В стране в течение трех столетий функционировала опреде¬
ленная модель этнического развития, для которой был характе¬
рен постоянный массовый приток африканского элемента. Воз¬
никший на основе интенсивного смешения трех расовых групп
португалоязычный бразильский этнос уже развивался согласно
внутренним закономерностям.
После неудачной войны с Аргентиной (1825—1828), в резуль¬
тате которой на Южноамериканском континенте возникло новое
независимое государство — Уругвай, обострились социальные
противоречия в стране. Усилилась борьба негритянских рабов,
главным центром которой была провинция Байя. Восстания пег-
ров-рабов терпели неудачу вследствие локального характера,
а также из-за отсутствия связи с движением трудовых слоев
свободного населения.
Во второй четверти XIX в. в Бразилии произошло несколько
крупных народных восстаний. Возглавляющие их представители
бразильского купечества и мелкой буржуазии основной своей
целью считали установление республики, но руководители дви¬
жения, как правило, или вообще обходили вопрос о рабстве, или
предлагали весьма умеренные ограничения его для постепенной
отмены. Молодая бразильская буржуазия еще не осознала, что
рабство является основным тормозом для капиталистического
развития страны. Вооруженные выступления носили локальный
характер и подчас сопровождались сепаратистскими устремления¬
ми. Однако наиболее дальновидные из руководителей восстав¬
ших, такие, как Бенту Гонсалвес в Риу-Гранди-ду-Норти, Ба-
лайо в провинции Пиауи, призывали сограждан к единению,
и эта «объединительная тенденция в народных восстаниях 1824—
1849 гг. дает основания оценивать эти движения, как факторы,
способствовавшие формированию бразильской нации»
Серьезнейшие факторы экономического характера также спо¬
собствовали укреплению внутреннего единства бразильского этно¬
са. 1850—1880-е годы были периодом постепенного развития в
Бразилии капиталистических отношений и нарастания кризиса
системы рабского труда, а в области социальных отношений —
периодом упорной борьбы передовых слоев бразильского народа
против рабства и монархии.
Рабство в Бразилии просуществовало до 1889 г., т. е. дольше,
чем в других государствах Америки. Долговечность бразильско¬
го рабства объяснялась прежде всего тесной связью основанного
на рабском труде плантационного хозяйства с мировым капита¬
листическим рынком, на который Бразилия поставляла кофе и
-сахар. Кроме того, классу рабовладельцев удалось подавить на¬
родные восстания 30—40-х годов ХГ2^ р. и, благодаря этому, со¬
хранить свое политическое и экономическое господство.
451
15*

Однако вся история Бразилии 1860—1880-х годов свидетель¬
ствовала об исторической обреченности системы рабства. Глубо¬
кий кризис этой системы обозначился еще в 1850-е годы, а в
1860—1880-е годы удельный вес рабского труда в бразильской
экономике стал резко уменьшаться.
В этот период на политическую арену выступает новая
сила — аболиционистское движение. Помимо внутренних факто¬
ров, определенное значение в его развитии имели победа Севера
над Югом (1865) в гражданской войне в США и освобождение
революционным путем 4 млн. негров-рабов в этой стране. Идеи
аболиционизма, с особой силой охватившие бразильское общество
после Парагвайской войны (1864—1870), оказались той общест¬
венной силой, которая резко ускорила этнонациональные консо-
лидационные процессы.
С точки зрения этнической истории можно сказать, что эпоха
империи (1822—1889) была периодом вступления португалоязыч¬
ного бразильского этноса в национальную фазу развития.
Для этнических процессов колониального периода было ха¬
рактерно то, что сама социальная структура насильственно вы¬
деляла, вернее, стремилась искусственно исключить огромные
массы негров-рабов из процесса формирования португалоязыч¬
ного бразильского этноса, хотя это и не всегда удавалось. Ос¬
новными, ведущими, особенно к концу 80-х годов XIX в., стано¬
вятся не обособительпые тенденции, столь характерные для
предыдущего периода (например, обособительные тенденции сер-
танежу, беглых негров, стремление самих рабов оградить свою
культуру от внешних воздействий), а развитие социальной
структуры, присущей капиталистическому обществу, и тем са¬
мым — преодоление региональной обособленности южного и
северного ареалов, усиление процессов этнической консолидации.
К этому же времени относится и начало массовой иммиграции,
которая привела к возникновению нового, качественно отличного
этнического ядра на юге страны и положила начало новому пе¬
риоду в этнической истории Бразилии.
Необходимо несколько подробнее остановиться па проблеме
иммиграции и ее роли в этнической истории страны.
Еще в XVIII в. бывали отдельные случаи организованного
привлечения иммигрантов для заселения районов, имевших стра¬
тегическое значение, например, некоторых пограничных районов,
которые метрополия хотела оградить от проникновения колони¬
стов из испанских владений. В Санта-Катарину и Риу-Гранди-
ду-Сул направлялись колонисты с Азорских островов, которым
предоставлялись льготы по переезду и устройству на месте.
В меньших масштабах нечто подобное имело место на крайнем
севере — в штате Пара. В начале XIX в. усилению организован¬
ной иммиграции способствовало также стремление колониальных
властей заселить и освоить новые земли. Португальская админи¬
страция занялась проблемой иммиграции, и встал вопрос о при¬
влечении европейских иммигрантов. Самой первой была основа¬
452

на в 1818 г. шведская сельскохозяйственная колония, насчиты¬
вавшая 1600 человек
Б независимой Бразилии при императоре Педру I (1822—
1833) появились на юге страны, в провинциях Риу-Гранди-ду-
Сул и Санта-Катарина колонии немецких поселенцев. Таким
путем Педру I, как прежде колониальные власти, стремился
укрепить границы своих владений. В 1824 г. севернее Порту-
Алегри была основана немецкая колония Сан-Леопольду. Прие¬
хавшие колонисты были крестьянами, ремесленниками, рабочими.
В 1824—1859 гг. бразильское правительство помогло переехать
из Европы почти 20 тыс. немецких колонистов. Среди них были
и те, которые первоначально были завербованы в качестве наем¬
ных солдат в период войны с Аргентиной. При вербовке наемни¬
кам было обещано, что по окончании службы в армии прави¬
тельство Бразилии предоставит им участки земли и ряд льгот.
Кроме того, при Педру I делались попытки колонистского
освоения лесных районов, отделявших побережье от внутренних
районов сертан. В этих лесах обитали воинственные, враждебно
настроенные индейские племена. Однако направить сюда пере¬
селенцев добровольцев было довольно сложно, и около 1822 г.
в провинции Санта-Катарина, неподалеку от современного г. Ла-
жиса была поселена группа немецких наемников, поднявших
бунт в бразильских войсках в Рио-де-Жанейро. Но постоянные
нападения индейцев в конце концов вынудили колонистов бежать
в окрестности г. Флорианополиса на побережье.
Всякий раз, прежде чем обосноваться на новых местах, коло¬
нистам было необходимо расчистить участки от леса. Условия
жизни были очень тяжелыми. Часть иммигрантов возвращалась
на побережье в города, другие же воспринимали традиционную
для бразильских сертанов систему экстенсивного скотоводства
или переложного земледелия и разбредались по бескрайним
просторам страны, не образуя стабильных поселений.
В 30—40-е годы XIX в. сохранение территориальной целост¬
ности Бразилии перестает быть основным фактором, определяю¬
щим иммиграционную политику бразильских властей. Нарастаю¬
щий кризис рабовладельческого производства, противоречившего
капиталистическому развитию экономики страны, а также вы¬
нужденные мероприятия бразильских властей по ограничению
работорговли (запрет ввоза рабов в 1831 г.) заставили наиболее
дальновидных помещиков-фазендейро искать иные источники
рабочей силы. В 1842 г. было официально разрешено крупным
плантаторам ввозить «сельскохозяйственных наемных рабочих»
Кроме того, помещики с ведома правительства стали селить
европейских иммигрантов в качестве арендаторов на своих зем¬
лях. Так, в 1847 г. в провинции Сан-Паулу крупный фазендейро
сдал в аренду землю 80 семьям немецких крестьян-колонистов
Вместе с тем все большее значение приобретает проблема хо¬
зяйственного освоения государственной территории.
453

Первоначально европейская иммиграция была невелика: по¬
тенциальных колонистов пугал тропический климат. Имели место
и притеснения религиозного порядка, создававшие серьезные ос¬
ложнения для переселения из протестантских стран Европы.
Во второй половине XIX в. иммиграция приняла значительно
более широкий размах: с 1850 по 1872 г. в Бразилию прибыло
свыше 230 тыс. человек^. Основной поток иммигрантов шел в
это время из Германии и Португалии. Но условия, в которые по¬
падали иммигранты по приезде в Бразилию, как уже указыва¬
лось, были подчас настолько тяжелыми, что после ряда офи¬
циальных расследований Германия запретила в 1859 г. эмигра¬
цию в Бразилию.
Однако бывали случаи, когда обстоятельства складывались
более благоприятно. В 1850 г. немецкий врач Герман Блуменау,
предварительно изучив возможности колонизации, помог неболь¬
шой группе переселенцев из Померании обосноваться в прибреж¬
ной части провинции Санта-Катарина. В 1850 г. сюда приехало
всего 17 человек, а к 1870 г. здесь уже жило около 6 тыс. нем¬
цев. Именно поэтому до сих пор в окрестностях г. Блуменау
можно увидеть дома померанского типа: кирпичные, с выступа¬
ющими наружу балками.
Наметившиеся тенденции роста иммиграционного потока, обу¬
словленного внутренними социально-экономическими причина¬
ми — нарастающим кризисом рабовладельческого плантационно¬
го хозяйства и развитием капиталистических отношений,— в по¬
следующие десятилетия неуклонно сохранялись. Расширился
национальный состав иммигрантов. К таким традиционным груп¬
пам, как португальцы и немцы, добавились итальянцы, австрий¬
цы, швейцарцы.
С 70-х годов начинается массовая иммиграция славян в Бра¬
зилию. На первом этапе это были в основном поляки из Верхней
Силезии, которые основали несколько колоний в Санта-Катарине
и Паране *. Итальянская иммиграция в Бразилии, которая до
1875 г. была очень невелика, выросла за один год почти до
7 тыс. человек, в следующем году — до 13 тыс. человек При¬
чем теперь число итальянских иммигрантов превысило даже чис¬
ло иммигрантов из Португалии, и с этих пор итальянская имми¬
грация вплоть до 1920 г. сохраняла за собой первое место.
Часть иммигрантов оседала в городах (особенно в Рио-де-Жа¬
нейро), воздействуя на их этническую структуру. Но с 70-х го¬
дов с развитием кофейных зон вокруг Сан-Паулу все больше
иммигрантов по приезде в Бразилию становилось наемными ра¬
бочими па кофейных плантациях. Другие предпочитали полу¬
чить от властей или частных компаний земельные участки в
районах новой колонизации (Риу-Гранди-ду-Сул, Санта-Ката¬
рина) .
* Подробнее об этом см. в разделе А. А. Стрелко
454

Значительный приток иноэтничного, иноязычного населения,
естественно, изменил ход этнических процессов в этом ареале.
Однако роль европейской иммиграции не сводилась только к из¬
менению этнической структуры юга. Рост применения наемного
труда иммигрантов способствовал развитию капиталистических
отношений в стране, изживанию рабовладения и помог тем са¬
мым устранить последнюю, самую серьезную помеху, тормозив¬
шую развитие бразильской буржуазной нации.
К 1888 г., когда было отменено рабство, за 66 лет независи¬
мого государственного существования Бразилии, принципиально
изменилась социальная структура бразильского общества в це¬
лом. Если в 1823 г. на 2,8 млн. свободных жителей приходилось
более 1,1 млн. рабов, т. е. около 39% населения страны, то к
году отмены рабства число рабов сократилось и составляло
723 тыс. человек, но это было уже лишь 5% населения страны,
численность которой по переписи 1890 г. достигла 14,3 млн. че¬
ловек з".
Отмена рабства оказала очень сильное воздействие на этно-
национальные процессы, и особенно в районах плантационного
хозяйства. Начались значительные миграции населения. Бывшие
рабы переселялись туда, где не знали об их прошлом состоянии.
Кроме того, капиталистическое развитие па первом этапе способ¬
ствовало размыванию расово-социальных барьеров.
Специфический процесс отхода мулатов — самой крупной
группы смешанного населения — и главным образом свободных
мулатов от негров (не только в социальном, но и в культурном
плане), начавшийся еще в колониальный период, теперь ускоря¬
ется и идет уже не на индивидуальном, а на коллективном, мас¬
совом уровне.
На юге Бразилии переселенцы из европейских стран к этому
времени уже изменили, по выражению известного ученого А. Ра¬
моса, «социальный пейзаж региона» Так были заложены ос¬
новы тех резких сдвигов в этнической структуре южного ареала,
которые произошли в дальнейшем и которые определили харак¬
тер этнонапиональных процессов в стране вплоть до настоящего
времени.
Последующий период в этнической истории Бразилии может
быть назван периодом «иммиграционного взрыва», который на¬
чался в последние годы перед отменой рабства и провозглашени¬
ем республики (1889).
Состояние бразильской экономики было таково, что лишь при¬
ток свободных рабочих рук, причем массовый приток, мог спо¬
собствовать решению сложнейших внутренних экономических
проблем, острая нехватка рабочих рук затронула даже наиболее
традиционное сахарное производство.
За десятилетие — с 1886 по 1895 г.— число иммигрантов,
прибывших в страну, превысило 1 м^Н; 50 тыс. человек. В по¬
следующее десятилетие численность иммигрантов несколько сни¬
зилась и составила всего 750 тыс. человек, но уже в 1905—
455

1916 гг. вновь превысила 1 млн. человек Как указывалось,
в новом иммиграционном потоке участвовали переселенцы из
многих стран мира.
Наиболее многочисленной была итальянская иммиграция, за¬
тем следовали те, кто составил новую волну португальской и
испанской иммиграции. Эти три группы оттеснили на второй
план по численности немецкую и австрийскую иммиграции.
В одном немецком журнале в 1908 г. приводились данные, со¬
гласно которым в Бразилию с 1835 по 1905 г. иммигрировало
более миллиона итальянцев, около 700 тыс. португальцев,
250 тыс. испанцев, около 88 тыс. немцев и 40 тыс. выходцев из
Австро-Венгрии К этому следует добавить, что массовое пе¬
реселение итальянцев началось лишь с последней четверти XIX в.
Кризисное состояние экономики вынудило бразильские вла¬
сти вести интенсивную политику привлечения иммигрантов.
И в имперский период в этом направлении предпринимались не¬
которые усилия, теперь же привлечение иммигрантов стало вос¬
приниматься, как панацея от всех экономических бед. Делалось
все возможное, чтобы стимулировать иммиграцию. С этой целью
в декабре 1889 г., через месяц после провозглашения республи¬
ки был принят закон о натурализации: все иностранцы, которые
проживали па территории страны к 15 ноября 1889 г., призна¬
вались бразильскими гражданами за исключением тех, «кои сде¬
лают заявление о противном в надлежащем городском управле¬
нии в шестимесячный срок по обнародовании декрета»,— сооб¬
щал в Петербург русский консул^. Таким образом, молодая
республика сразу же предоставила ИА1мигрантам все граждан¬
ские и политические права за исключением права занимать пост
главы государства, им мог стать лишь человек, родившийся в
Бразилии. Всем иностранцам, прожившим в стране более двух
лет, в будущем также разрешалось принять бразильское граж¬
данство.
Однако внешний демократизм новых установлений был дале¬
ко нс так уж безобиден. Условия жизни иммигрантов, особенно
трудовой иммиграции в городах и земледельцев, часто были невы¬
носимо тяжелыми, а после натурализации они лишались возмож¬
ности обращаться за помощью в дипломатические и консульские
представительства своих стран. Далеко не везде закон становился
своевременно известен иммигрантам, и предоставлявшийся ше¬
стимесячный срок для выбора гражданства часто уже бывал
пропущен. Если иммигрант, прожив два года в стране, не хотел
принимать бразильского гражданства, то он обязан был своевре¬
менно сделать об этом соответствующее заявление. Закон «почти
насильственно навязывал бразильское гражданство» как пи¬
сал в 1908 г. русский дипломат Богданов.
Чтобы привлечь иностранных переселенцев, Бразилия тратила
крупные денежные суммы. Потребность в дешевой рабочей силе
была очень велика. Была создана разветвленная сеть эмигрант¬
ских агентств для привлечения людей из стран Западной и Юго-
456

Западной Европы, а также из России. По меткому замечанию
известного русского путешественника того времени Л. С. Иони-
иа, побывавшего в Бразилии, эти эмигрантские агентства «заме¬
нили торговые компании, доставлявшие в Америку черный рабо¬
чий скот — негров» зч.
Делались попытки направлять иммигрантов на север страны,
так как Бразилия была заинтересована в колонизации новых
районов. Однако непривычные природные условия тропиков от¬
пугивали европейских иммигрантов, и они предпочитали обосно¬
вываться на юге Бразилии, где был более привычный климат.
Рост кофейных плантаций в Сап-Паулу изменил характер раз¬
мещения европейских иммигрантов. Уже в 1890 г. штат Сан-Пау¬
лу вышел на первое место по числу иммигрантов, проживающих
в нем. На втором месте по числу иммигрантов оказался штат
Минас-Жерайс, а на третьем —Риу-Гранди-ду-Сул. Это соотно¬
шение сохранилось и в начале нашего столетия.
В первые десятилетия XX в. интенсивность иммигрантского
потока также была очень велика, хотя временами она несколько
спадала. Как уже указывалось, в 1906—1915 гг. численность
иммигрантов вновь достигла 1 млн. человек. При этом надо иметь
в виду, что к началу массовой иммиграции население Бразилии
составляло около 14 млн. человек Конечно, не все прибывшие
в страну европейские иммигранты оставались здесь навсегда.
Некоторая часть из них возвращалась на родину или перебира¬
лась в другие южноамериканские страны, главным образом в
Аргентину и Уругвай.
В 1908 г. в Бразилию прибыли первые группы иммигрантов-
японцев. Японская иммиграция имела свою специфику: почти
вся проходила под контролем японских эмиграционных ведомств.
Наиболее значительным было число японцев, переселившихся в
Бразилию в конце 20-х — начале 30-х годов. Советский японо¬
вед С. А. Арутюнов полагает, что общее число иммигрантов-
японцев, прибывших в Бразилию, составляет 230—240 тыс. че¬
ловек, но в настоящее время «за счет естественного прироста
уже на территории Бразилии общее число японцев, проживаю¬
щих в Бразилии, составляет почти 600 тыс. человек» з\
Спады и подъемы иммиграционной волны в Бразилии были
связаны не только с внутренними причинами, но и с внешнепо¬
литической ситуацией. Резкий спад происходил в период первой
и второй мировых войн, и это явление не требует особого объяс¬
нения.
В 1920 г. население Бразилии составляло, по данным пере¬
писи, 30 635 605 человек Всего за 30 лет, начиная с 1890 г.,
население страны возросло более чем в два раза. Совершенно
очевидно, что в таком резком приросте не последнюю роль сыгра¬
ла массовая иммиграция. По подсчетам некоторых ученых,
с 1820 по 1940 г. в Бразилию прибыло свыше 4600 тыс. ино¬
странцев и из них более половины осталось в стране на постоян¬
ное жительство. Следовательно, по размерам иммиграции Брази¬
457

лия уступает на южноамериканском субконтиненте только Ар¬
гентине.
Период массовой иммиграции оказался переломным в этни¬
ческой истории Бразилии. На юге страны сложилось население,
по своим этническим характеристикам резко отличавшееся от
населения других областей страны. И в городах, и в сельских
местностях южных штатов численность иммигрантов была очень
велика. В аграрных районах это привело к сельскохозяйственной
колонизации многих новых областей, например, в штате Парана.
В городах, из которых особенно выделялся Сан-Паулу, европей¬
ские иммигранты пополняли ряды складывавшегося промышлен¬
ного пролетариата. Капиталистическое развитие юга страны шло
несопоставимо более быстрыми темпами, чем в остальных регио¬
нах, и к 20-м годам XX в. юг по социально-экономическому раз¬
витию далеко обогнал прежние экономические центры северо-
востока. По темпам сложения классовой структуры, присущей
капиталистическому производству, численному росту пролетариа¬
та и буржуазии, по их роли в общественных процессах южный
ареал также сильно опередил северо-восток.
При таких темпах экономического развития неизбежно долж¬
ны были ускориться и этнопациональные процессы, но массиро¬
ванный приток иноэтничных элементов превратил эту в прошлом
окраинную область формирования бразильского этноса в ареал,
имеющий собственную, резко отличную от остальной страны,
этническую структуру, и было необходимо какое-то время для
преодоления этнической дробности иммиграционных потоков.
Этническое взаимодействие между местным бразильским населе¬
нием и иммигрантами шло очень интенсивно, несмотря на стрем¬
ление некоторых иммигрантских групп (например, немцев и
поляков) сохранить этническую самостоятельность. Происходи¬
ло не только приспособление иммигрантов к новым условиям,
но и активное воздействие иммигрантов на эти условия и на
культуру бразильцев.
В результате в южном ареале сложилось новое этническое
ядро. Его внутренняя структура была достаточно аморфной, из¬
менился самый характер этнических процессов в южном ареале.
В период иммиграционного взрыва произошел еще один су¬
щественный для этнического развития Бразилии демографический
сдвиг. Именно в это время началось более интенсивное освоение
Амазонии, связанное с «каучуковым бумом» конца прошлого сто¬
летия. Сборщиками каучука, переселявшимися в Амазонию, ста¬
новились главным образом бразильцы — жители восточного ареа¬
ла и прилегающих областей сертанов. Число европейских имми¬
грантов среди них было не велико.
Интересно сопоставить два региона массовой европейской
иммиграции на субконтиненте в этот период — Аргентину и Бра¬
зилию. В Аргентине европейская иммиграция концентрировалась
в этнически и экономически наиболее развитом до ее появления
в районе. По этой причине в Аргентине не сложилось самостоя¬
458

тельного, обособленного этнического ядра вне основного ареала
расселения испаноязычного аргентинского этноса. Процессы эт¬
нического взаимодействия между местным населением и имми¬
грантами протекали там же, где еще в колониальную эпоху сло¬
жился аргентинский этнос.
В Бразилии массы иммигрантов устремились на юг страны.
Изначальный центр этнической консолидации бразильского на¬
рода — северо-восток страны — остался за пределами областей
массовой европейской иммиграции. Все же консолидационные эт¬
нические процессы в возникшей многонациональной структуре
юга опирались на местные этнические традиции, на португаль¬
ский язык Бразилии, на бразильскую культуру. В этом был за¬
лог проявления в дальнейшем тенденций к сближению со скла¬
дывавшейся бразильской нацией. Можно говорить о бразильской
основе консолидационных этнических и этнокультурных процессов
на юге страны.
Поэтому представляется правомерным последующий, совре¬
менный этап (с 20—30-х годов XX в.) в развитии этнических
процессов на территории Бразилии рассматривать, как этап ин¬
тенсивного взаимодействия двух различающихся по своей внут¬
ренней структуре этнических ядер: одного — устоявшегося, раз¬
витого — на востоке страны и другого — сложившегося под дей¬
ствием иммиграции, мозаичного с точки зрения этнической — на
юге.
В это время меняется и иммиграционная политика бразиль¬
ских властей, происходит переход к политике ограничения имми¬
грации.
В 1938 г. был введен новый, детально разработанный закон
об иммиграции. Этот закон ограничивал иммиграцию представи¬
телей всех национальностей, вводя особые квоты для каждой из
них. По закону значительно сокращалось число переселенцев, ко¬
торым разрешалось обосноваться на постоянное жительство в го¬
родах. Квоты на въезд были распределены в соответствии с чис¬
лом представителей той или иной национальности, переселивших¬
ся в Бразилию за период с 1884 по 1933 г. Подавляющее
большинство иммигрантов должны были не менее 4 лет прожить
в сельской местности, т. е. были предприняты попытки ограни¬
чить концентрацию трудовой иммиграции в больших городах.
Регулировалось создание в Бразилии новых колоний иностран¬
цев. В каждой такой колонии уроженцы Бразилии должны были
составлять не меньше 30% населения, а родившиеся за границей
представители каждой отдельной национальности — не более 25 %.
Ограничивалось также преподавание родного языка переселенцев
в школах и т. п.
Вся эта программа была направлена на скорейшее размыва¬
ние и ассимиляцию иммигрантских групп.
В результате этих ограничений и^играция стала постепенно
утрачивать первостепенную роль в этнических процессах. На пер¬
вый план, как уже указывалось, выдвигаются проблемы взаимо¬
459

действия двух этнических ядер — южного и восточного. В осно¬
ве этого взаимодействия с демографической точки зрения лежат
процессы урбанизации и внутренних миграций населения страны,
которые и становятся наиболее значимыми в консолидационных
этнических процессах на современном этапе.
Процесс урбанизации в Бразилии представляет особый инте¬
рес. Численность городского населения возрастает здесь быстрее,
чем в любой из стран Латинской Америки, особенно в последние
десятилетия. В настоящее время в Бразилии городское население
преобладает. Переломным годом в этом отношении был 1963 г.
Данные о численности сельского и городского населения Бра¬
зилии представлены ниже
Год
Городское
население
%
Сельское
население
%
Общая
численность
1940
12 880 000
31.2
28 356 000
68,2
41 236 000
1950
18 783 000
36.1
33 162 000
63,9
51 945 000
1960
32 005 000
45.1
38 988 000
54,9
70993 000
1970
52 905 000
55.8
41 604 000
44,2
94 509 000
Численность городского населения возросла с 12 880 тыс. че¬
ловек в 1940 г. до 52 905 тыс. человек в 1970 г., т. е. за 30 лет
более чем на 40 млн. человек.
Причем особенно быстрыми темпами возрастала численность
населения г. Сан-Паулу. В 1872 г. это был сравнительно неболь¬
шой город, насчитывавший немногим более 31 тыс. жителей,
в 1900 г. число их приблизилось к 240 тыс., а в 1960 г. уже со¬
ставило свыше 3,8 млн. человек**.
Такие цифры прироста городского населения — показатель ин¬
тенсивнейшего процесса миграций из сельской местности в горо¬
да. Наиболее притягательным для мигрантов продолжает оста¬
ваться капиталистически развитый юг страны, куда устремляет¬
ся значительная часть переселенцев из восточного ареала и
внутренних областей.
В Бразилии в 1940 г. доля мигрантов среди населения была
равна 8,7%, в 1950 г.— 10,3, а в 1960 г.—уже 15—18%*\
Это косвенный количественный показатель процесса националь¬
ной консолидации в стране. Переселение в город для деревенско¬
го жителя всегда означает постепенное изменение культурной
ориентации, приближение к общенациональной модели куль¬
туры.
Крестьяне в городах, как правило, пополняют городские мар¬
гинальные слои, поскольку из деревни их гонят малоземелье и
беспросветная нищета. В восточном ареале, в штатах Пиауи и
Гуанабара, например, средний доход в городе соотносится со
средним доходом в сельской местности как 10:1*^. Этим в зна¬
чительной мере объясняется исход населения из этих областей.
Переселение в город для деревенского жителя всегда означает
460

постепенное изменение культурной ориентации, приближение к
общенациональной модели культуры.
В современных условиях роль массовых миграционных пото¬
ков, связанных как с экономическим развитием новых районов,
так и особенно с урбанизацией, в консолидационных этнических
процессах исключительно велика, тем более в такой огромной
стране как Бразилия.
Анализ современных этнонациональных процессов в Брази¬
лии — самостоятельная и сложнейшая исследовательская задача.
Этпонациональные процессы, имеющие не только демографиче¬
ский, но и экономический, этнокультурный, языковой и другие
аспекты, еще подлежат изучению специалистов.
В настоящее время в связи с интенсивным капиталистическим
развитием и экономическим освоением государственной террито¬
рии (например, реализация программы освоения Амазонии) рез¬
ко ускорился процесс консолидации этой крупнейшей на южно¬
американском материке нации. По последним данным, числен¬
ность населения страны превысила 113 млн. человек. Сейчас в
Бразилии происходит преодоление регионального этногенетиче-
ского своеобразия. Бразильцы создали яркую национальную
культуру, они обладают развитым национальным самосознанием.
Однако южная и северная части страны еще сохраняют разли¬
чия в этнической структуре и как бы маргинальны по отношению
к восточному ареалу — колыбели бразильского парода.
i	Л;. Brasil, país del futuro.
Buenos Aires, 1946, p. 4.
в Фяймйсрз 77. А. Индейцы Брази¬
лии: Очерки социальной и этниче¬
ской истории. М.: Наука, 1975, с. 5.
^ Там же, с. 3.
*	Цит. по:	Уека X. Очерки
о странах Латинской Америки. М.:
Изд-во ипостр. лит., 1960, с. 115.
*	Очерки истории Бразилии. М.:
Изд-во соц.-эк. лит., 1962, с. 17.
6	Rtóairo 7. Historia do Brasil. Rio de
Janeiro, 1953, p. 68.
7	Очерки истории..., с. 25.
s Л7агсйяЩ A. From Barter to Sla¬
very. Baltimore, 1942, p. 61—62.
s Diccionario Histórico, Geográfico e
Etnográfico do Brasil. Rio de Janei¬
ro, 1922, v. 1, p. 239.
Ramos A. The Negro in Brasil. Wa¬
shington, 1939, p. 6.
i* /¡Соболь R. ТУ. О некоторых истори¬
ко-экономических условиях скла¬
дывания бразильской нации.—
В кн.: Нации Латинской Америки.
М.: Наука, 1964, с. 176.
*з Иогиег Ж. El mestizaje en la His¬
toria de Ibero-América. Informe
sobre el estado actual de la inves¬
tigación. Biblioteca e Instituto de
Estudios ibero americanos de la
Escuela de Ciencias económicas. Es-
tocolmo, 1960, p. 2. (ротапринт).
*s Acardo G. Marcha para Oeste. A in¬
fluencia da bandeira na formapáo
social e política do Brasil. Rio de
Janeiro, 1942, p. 279.
** FR¿s A. Junior. Panoramas históri¬
cas. Sao Paulo, 1946, p. 19—21.
*s Цит. по: Ramos A. Las poblaciones
del Brasil. México, 1944, p. 27.
is Джбжс 77. Латинская Америка. M.:
Изд-во иностр. лит., 1949, с. 365.
17 7ocaaRas L. Amazonia. Natureza,
homem e tempo. Rio de Janeiro,
1960, p. 49.
i6 Файнберз 77. А. Индейцы..., c. 21.
i6 Егзугз G. New World in the tro¬
pics. New York, 1959, p. 21.
20	7?ольд6 F. Л7. Португальский язык
Бразилии.— В кн.: Нации Латин¬
ской Америки. М.: Наука, 1964,
с. 408.
21	7?. Historia económica do
Brasil. Sao Paulo, 1937, t. 2, p. 55—
56.
461

22	ТГугейм^икояа В., Уергерям Л.
Формирование национальных ли¬
тератур Латинской Америки и ро¬
мантизм.— В кн.: Формирование
национальных литератур Латин¬
ской Америки. М.: Наука, 1970,
с. 5.
23	Очерки истории..., с. 106.
24	Там же, с. 158.
23 Diccionario..., v. 1, р. 291.
23 Basaos da AaiZa 7?. LTmmigration
au Brasil. Rio de Janeiro, 1956,
р.	61.
27 Длса.мс 77. Латинская Америка...,
с.	431.
2з Diccionario..., v. 1, p. 295.
29 ТГайо 77pa¿?o Жумиор. Экономиче¬
ская история Бразилии. М.:
Изд-во иностр. лит., 1949, с. 206.
3° Recenseamento do Brasil. Realisado
em 1 de Setembro de 1920. Rio de
Janeiro, 1922, v. I, p. 332, 338, 418;
v. IV, pt. 5.
3* 7?a?Mos A. Las poblaciones..., p. 38.
32	Ibid., p. 38-39.
33	Deutsche Kolonialzeitung, 1908,
N 8, S. 123. Цит. по кн.: ТГорояеа
Я. В. Страны Южной Америки и
Россия. Кишинев: Штйинца, 1972,
с. 49.
34	77. В. Страны..., с. 50.
зз Там же, с. 51.
зз Ломим А. С. По Южной Америке.
СПб., 1892, т. 1, с. 76.
37 Resenseamento do Brasil..., v. IV,
pt. 5.
33 Арууюмоо С. А. Японцы в Брази¬
лии.— В кн.: Расы и народы. М.:
Наука, 1972, вып. 2, с. 257.
39 Resenseamento do Brasil..., v. V,
p. 37.
49 Рег/тмам 7. E. The Myth of Margi-
nality. Berkeley; Los Angeles, 1976,
p. 6.
41	ЖагсШо Л7. E. La ville de Sao Pau¬
lo. Peuplement et Population.
Rouen, 1968, p. 15.
42	Зимозьеза P. А. Миграции рабо¬
чей силы в Латинской Америке.—
В кн.: Проблемы народонаселения
и социально-экономическое разви¬
тие стран Латинской Америки.
М.: ИЛА АН СССР, 1971, с. 47.
43	77олякоя Ж Л. Городские марги¬
нальные слои Латинской Амери¬
ки. М.: Наука, 1974, с. 29.

В.	И. Кочнев
ГАЙАНА.
ФОРМИРОВАНИЕ СОВРЕМЕННОГО
ЭТНИЧЕСКОГО СОСТАВА
Подъем антиколониальной и антиимпериалистической борьбы
в Британской Гвиане после второй мировой войны завершился
победой национально-патриотических сил. 26 мая 1966 г. на Юж¬
ноамериканском континенте появилось новое независимое госу¬
дарство— Гайана, а в феврале 1970 г. оно было провозглашено
Кооперативной Республикой Гайаной.
Историко-этнографический и географический регион Гвиана,
в который входят Гайана, Суринам и Французская Гвиана, рас¬
положен на северо-востоке континента, и его историческое и эт¬
ническое развитие отличалось некоторыми специфическими чер¬
тами по сравнению с остальными странами Южной Америки.
Хотя Гвиана и расположена на континенте, но во многих отноше¬
ниях, в частности в отношении истории формирования этниче¬
ского состава, она более связана с островным миром Карибского
бассейна.
С образованием в 1976 г. независимого Суринама (бывшая Ни¬
дерландская Гвиана) в Южной Америке сохранилось лишь одно
колониальное владение — Французская Гвиана, в которой в
1947 г. введен статус департамента Франции. Из этих трех стран
Гайана является наиболее крупной по площади (215 тыс. км^)
и наиболее населенной (по оценочным данным на январь 1979 г.,
около 810 тыс. человек). Столица государства Джорджтаун на¬
считывает 200 тыс. человек'.
Но заселена страна крайне неравномерно. Более 90% населе¬
ния живет на 5% территории Гайаны — узкой полосе шириной
15—30 км, вытянувшейся па 430 км вдоль побережья Атланти¬
ческого океана. Здесь плотность населения очень велика. Это
объясняется тем, что именно здесь получило развитие плантаци¬
онное хозяйство, составляющее до сих пор одну из ведущих от¬
раслей экономики страны.
Конечно, по сравнению с остальными странами Южной Аме¬
рики маленькая англоязычная Гайана на географической карте
выглядит не особенно впечатляюще, но в последние годы она все
больше и больше привлекает внимание мировой общественности,
так как начинает играть значительную роль среди развивающихся
стран в целом и в Карибском бассейне в частности. К этому во¬
просу мы еще вернемся, а сейчас ^бтелось бы отметить, что у
маленькой Гайаны свои большие проблемы, и одна из них — ра¬
463

совые и этнические взаимоотношения, т. е. вопросы националь¬
ного развития.
Гайана — полиэтническое государство. Последние официаль¬
ные данные (оценочные) о национальном составе населения стра¬
ны были опубликованы в 1967 г. Согласно им, в Гайане чис¬
лилось:
Индогайанцев
352 000
Португальцев
6 200
Афрогайанцев
212 300
Других европейцев
1200
Смешанных
84 500
Китайцев
4400
Индейцев
32 180
Всего:
692 780
В настоящее время больше половины населения Гайаны со¬
ставляют выходцы из бывшей Британской Индии, около трети —
афрогайанцы, примерно 13%—смешанные (метисы и мулаты),
5 — индейцы, меньше 1,5% —остальные: китайцы, португальцы,
другие европейцы
Гайана — единственное государство в Латинской Америке и
одно из трех на земном шаре, где преобладают индийские имми¬
гранты. Это, конечно, создало особенности в формировании этни¬
ческого состава. Поэтому в данном разделе индогайанцам уделе¬
но большое место.
Территория современной Гайаны открыта испанскими море¬
плавателями на рубеже XV—XVI вв., но на первых порах боло¬
тистое, с нездоровым климатом побережье этого района не при¬
влекло европейских колонизаторов. Вскоре положение изме¬
нилось.
В первый период ведущее место в освоении новых колоний
заняла созданная в 1621 г. с помощью правительства Нидер¬
ландская Вест-Индская компания. Она не только осуществляла об¬
щую юрисдикцию в колониях, но и обладала правом назначать
администрацию, собирать налоги, а также получила монопольное
право на торговлю рабами. Эта монополия была отменена лишь
в 1730 г.
Захват новых земель голландскими колонизаторами происхо¬
дил в условиях ожесточенной борьбы с коренными жителями —
индейцами, которые упорно отстаивали свою свободу, и, как от¬
мечал крупный исследователь Гайаны Раймонд Смит, «все посе¬
ленцы в огромной степени зависели от доброй воли индейцев,
от них зависела не только торговля, но и сама их жизнь»
Данные о численности индейцев в XVI—XVII вв. весьма про¬
тиворечивы. По оценкам авторов того времени, их насчитывалось
около 200 тыс. человек. Но современные исследователи считают
эти оценки сильно завышенными. Так, например, К. Хенфри по¬
лагает, что в конце XVI—первой половине XVII в. в Гвиане
жило около 60—70 тыс. индейцев *.
Современные индейцы Гайаны принадлежат главным образом
к двум большим языковым группам — аравакской и карибской.
461

Кроме цамих араваков и карибов, эти языковые группы включа¬
ют самые различные племенные подразделения \
Уже первые голландские поселенцы основное внимание обра¬
тили на развитие в колонии плантационного хозяйства, и в пер¬
вую очередь — выращивания табака, кофе, индиго и др. Позднее
главной плантационной культурой сделался сахарный тростник.
Попытки голландских властей привлечь для работы на план¬
тациях местных индейцев не увенчались заметными успехами.
Проблему дешевой рабочей силы для обработки плантаций, строи¬
тельства дренажных и ирригационных сооружений, дорог и мо¬
стов колонизаторы разрешили путем ввоза из Африки рабов.
Первая партия негров-рабов была завезена в 1658 г.
Немногочисленные «белые» плантаторы и служащие коло¬
ниальных властей, у которых почти отсутствовали регулярные
войска, были вынуждены считаться с сильными и воинственными
индейскими племенами. Политика голландцев в отношении ин¬
дейцев в связи с быстро увеличивающейся численностью афри¬
канских рабов значительно отличалась от политики испанских и
португальских колонизаторов. Например, запрещалось индейцев
обращать в рабство или плохо относиться к ним. Голландцы
стремились возложить на индейцев полицейские функции. Их от¬
ряды участвовали в подавлении периодически вспыхивавших вос¬
станий рабов и в поимке беглых рабов. За эти услуги индейские
вожди и старейшины получали различные подарки и вознаграж¬
дения. Характерно, что к началу XIX в. около 25% индейцев,
обитавших на территории современной Гайаны, жили вблизи по¬
стов и плантаций ". Остальные индейцы, жившие в саваннах и
тропических лесах малонаселенных районов страны, пока еще
оставались за пределами социально-экономического и культурно¬
го влияния европейцев.
На протяжении XVIII и XIX вв. между Англией и Францией
шла упорная борьба за право владения территорией Гвианы.
В течение длительного времени Гайана служила объектом дол¬
гой борьбы и торга между Голландией и Англией. В 1814 г. эти
державы подписали договор, согласно которому три голландские
колонии — Эссекибо, Демерара и Бербис — перешли к англича¬
нам. В 1831 г. все они были объединены в одну, которая и полу¬
чила название Британская Гвиана. Английские власти, пришед¬
шие на смену голландцам, на первом этапе в отношении индей¬
цев продолжали политику своих предшественников. Но с отменой
рабства в 1834 г. англичанам уже не требовались услуги индей¬
цев, и о них даже в какой-то мере забыли.
Многие группы карибов, опасаясь мести освобожденных негров,
бежали в глубинные районы, но большая часть индейцев оста¬
лась на прежнем месте. Следует сказать, что в период голланд¬
ского господства деятельность миссионеров среди индейцев была
запрещена, но с приходом англичан этот запрет был снят. И с
конца 20-х годов XIX в. миссионерь^ как протестантские, так и
католические, развернули бурную деятельность. В первой поло¬
465

вине XIX в. в сфере влияния религиозных миссий находилось
около трети индейцев Гайаны, а к настоящему времени в стране
фактически не осталось ни одного района, где бы ни осели миссио¬
неры. Они активно продолжали разрушение традиционной куль¬
туры индейцев и способствовали проникновению в индейские
районы европейских и американских предпринимателей \
Одновременно с этим европейские скотоводы, проникшие в са¬
ванны, начали захват индейских земель. Так, например, в саван¬
не, на юго-западе страны — Рупунуни — индейцы в XIX в. зани¬
мались преимущественно земледелием, сочетая его с охотой и
рыболовством. В середине XX в. в этом районе на 6 тыс. индей¬
цев приходилось всего 700 человек европейцев и метисов. Но в
течение XX в. колонисты-скотоводы захватили более 4 тыс. миль^
земель (или ^/з всей саванны), находившихся до того в факти¬
ческом владении индейцев, а последние составляют "/ю населе¬
ния саванны Рупунуни **.
В связи с нехваткой земли многие индейцы отказались от зем¬
леделия и стали вакеро (пастухами) у европейских скотоводов
или отходниками на лесоразработках в лесных районах либо на
сборе балата (млечный сок дикорастущего каучуконоса). Неко¬
торые индейцы вообще покидают свои деревни и пытаются най¬
ти работу в городе. Эта тяга особенно сильна у молодежи, кото¬
рая все меньше придерживается традиционных форм обществен¬
ной жизни и, переходя на английский язык, в значительной мере
забывает родной.
Собственно говоря, капиталистические отношения в настоящее
время в той или иной степени затронули все индейские племена
Гайаны. Одновременно с этим постепенно стираются племенные
различия, происходит процесс, хотя и не очень сильный, классо¬
вой дифференциации. Несомненно, усиливается метисация. Но
по-прежнему большинство индейцев живут в резервациях, кото¬
рых в Гайане 13. До недавнего прошлого больше половины ин¬
дейцев были неграмотными.
В 1960 г. индейцев насчитывалось около 23 тыс., в 1967 г.
как уже говорилось, свыше 32 тыс. человек. Премьер-министр
Бернхэм в середине 70-х годов сообщал, что в Гайане живут
50 тыс. индейцев и их численность неуклонно возрастает. Он
также подчеркнул: «По крайней мере один министр — индеец и
два-три члена парламента — индейцы» ". Но до настоящего вре¬
мени эти коренные жители страны остаются наиболее угнетае¬
мым этническим меньшинством.
Трудно сказать, сколько с середины XVII в. было ввезено в
Гайану из Африки негров-рабов. К 1823 г. только в Эссекибо и
Демераре насчитывалось 74 418 негров, в том числе 39 956 родив¬
шихся в Гайане и 34 462 ввезенных*". В то же время «белое»
население насчитывало не более тысячи человек.
На труде негров было основано все хозяйство колонии. Но не
менее важным для историко-экономического развития страны
оказалось и то обстоятельство, что массовый ввоз большого коли¬
466

чества рабов-африканцев в корне изменил демографическую си¬
туацию в Гайане.
Рабы доставлялись главным образом из современной Анголы
и с Гвинейского побережья, на территории которого находились
крупные рынки рабов. Этот район широкой работорговли вошел
в историю под зловещим названием Невольничьего Берега. Для
воспроизводства рабочей силы в колонии рабов обычно ввозили
в следующей пропорции: две трети мужчин, треть женщин.
О жестоком обращении плантаторов с рабами свидетельству¬
ют многочисленные показания очевидцев, сотни и тысячи доку¬
ментов. Не являлась исключением в этом отношении и Гайана.
Жили рабы в невероятно тяжелых условиях, работали от зари
до зари, подгоняемые ударами бичей, иногда с насаженными на
них гвоздями. За малейшие проступки следовали телесные нака¬
зания. Иногда они заканчивались смертью истязуемого. Казни,
которые совершались над неграми, отличались садистской жесто¬
костью. Рабов сжигали заживо, подвешивали на крюке за реб¬
ро, колесовали, разрывали лошадьми **. Террористическая по¬
литика рабовладельцев была направлена в первую очередь
против любой попытки протеста со стороны рабов.
В Гайане, как и в странах Карибского региона и США, афри¬
канцы неоднократно восставали против своих хозяев. Восстание
в Бербисе в 1763—1764 гг. оказалось настолько крупным в исто¬
рии трех Гвиан, что колониальные власти справились с ним с
трудом «О большом восстании рабов 1763 г. все еще вспоми¬
нают с ужасом»,— писал много лет спустя американский журнал
«Лук» Следует сказать, что с 1968 г. дата начала восстания —
23 февраля — объявлена национальным праздником независимой
Гайаны — Днем Республики.
Среди причин (плохая вооруженность, стихийность и недо¬
статочная организованность), облегчивших разгром восстания,
не последнюю роль сыграли отсутствие единства и внутренняя
разобщенность в лагере восставших. Если креолы (так называли
негров, родившихся в Гайане) склонялись иногда к миру с гол¬
ландцами, то негры, лишь недавно ввезенные из Африки, были
настроены более воинственно. Но африканцы второй группы в
свою очередь были уроженцами самых различных районов Аф¬
рики и принадлежали к разным этносам. Они принесли на гайан¬
скую почву африканские межплеменные и межнациональные
распри, которые нанесли непоправимый вред восстанию. Таким
образом, едва ли приходится говорить о существовании в тот пе¬
риод какой-либо единой негритянской этнической общности в
Гайане.
Конечно, управлять столь обширной территорией европейские
колонизаторы не могли, не создав определенной социальной базы
среди самих африканцев. С этой целью неграм-рабам, родившим¬
ся в Гайане, предоставлялись некоторые льготы перед вновь вве¬
зенными из Африки; какие-то преимущества имели африканцы,
занятые домашней работой у плантаторЬв.
467

Постепенно происходило расовое смешение. Об этом свидетель¬
ствует наличие многих терминов для определения разных степе¬
ней смешения африканцев с представителями других народов.
Рабыни-негритянки часто становились наложницами (особенно
в голландский период) своих белых хозяев, что привело к обра¬
зованию значительной прослойки мулатов.
С ростом городского населения и развитием экономики коло¬
нии появилась новая социальная группа, которая заняла проме¬
жуточное положение между «белыми» и рабами. Она состояла
из бывших рабов, среди которых наиболее многочисленными были
мулаты, ставшие в силу тех или иных обстоятельств свободны¬
ми. Они овладевали различными профессиями и ремеслом. Неко¬
торые из них, получив какое-то образование, становились иногда
даже управляющими, надсмотрщиками, учетчиками и т. д. Ха¬
рактерно, что из числа этих свободных частично формировалась
милиция, а в Бербисе они составляли даже большинство ее со¬
става
Вначале смена голландских колонизаторов английскими мало
что изменила в жизни колонии, хотя английское правительство
еще в 1807 г. запретило работорговлю. Основой экономики в
Гайане оставался рабский труд. Правда, непрекращающиеся вы¬
ступления рабов против всей системы социального и расового уг¬
нетения принудили английские власти пойти на смягчение наи¬
более одиозных форм плантационного метода ведения хозяйства.
Так, например, в 1825 г. в Демераре были приняты постановле¬
ния о некотором улучшении положения рабов: предусматривал¬
ся выходной день — от захода солнца в субботу до восхода солн¬
ца в понедельник; ограничивался рабочий день — с 6 часов утра
да 6 часов вечера с двухчасовым перерывом; отменялась порка
женщин; запрещалось пользование хлыстом на плантациях;
устанавливалось право на брак, которого до сих пор не было,
право иметь какую-то собственность Но ^ти полумеры, конеч¬
но, уже не могли предотвратить кризиса изжившей себя рабо¬
владельческой системы.
В 1833 г. английский парламент принял акт об отмене рабст¬
ва во всех английских колониях. В нашу задачу не входит изу¬
чение всех экономических и политических обстоятельств, при¬
ведших к отмене рабства. Но с его ликвидацией, несомненно, на¬
чался новый этап в истории Гайаны.
Уже в ходе длительной предшествующей борьбы африканцев
против плантаторов за свои права и человеческое достоинство
преодолевались племенные и другие различия. По-видимому, от¬
мена рабства, а в дальнейшем возможность массовых миграций
внутри страны (а также переход на английский язык и принятие
христианства) способствовали росту этнического самосознания.
Началось складывание единой афрогайанской народности.
Акт об освобождении рабов предусматривал так называемый
„переходный период'*, во время которого рабы в течение четырех
лет должны были оставаться у старых хозяев, получая за свою
468

работу частичное денежное вознаграждение. Но так или иначе
в 1838 г. этот срок полурабства закончился и начался массовый
„исход" бывших негров-рабов с плантаций.
Обычно группа негров в несколько десятков человек за день¬
ги, полученные в „переходный период", приобретала заброшенную
плантацию и основывала поселок. Земля делилась между участ¬
никами этой группы. Новопоселенцы выращивали главным обра¬
зом кассаву (маниок), бананы и другие овощи и фрукты, кото¬
рые шли как для собственного употребления, так и на продажу.
Организующим центром негритянского поселка становилась цер¬
ковь: подавляющее большинство африканцев в Гайане исповеду¬
ет христианство. Они главным образом протестанты.
Африканцы стремились избавиться от опеки и близости сво¬
их бывших хозяев. Но полностью избежать контактов с ними не¬
гры не могли. Зачастую крошечные участки земли были не в
состоянии прокормить своих владельцев, и нередко последние с
целью приработка были вынуждены искать поденную работу на
плантациях.
Негры значительно пополнили и население немногочисленных
тогда городов, а впоследствии стали основной рабочей силой в
горнодобывающей промышленности и других отраслях хозяйства.
Можно считать, что с этого времени началось назначение части
африканцев, получивших образование, на низшие административ¬
ные должности в колониальной администрации.
Массовый уход негров с плантаций вызвал острый кризис
в этой главной отрасли сельского хозяйства. Плантаторы забили
тревогу. Они требовали заполнить его новыми контингентами ра¬
бочей силы, но обязательно дешевой.
Колониальные власти и плантаторы видели выход в контрак¬
тации рабочей силы в других странах. На первом этапе эта вер¬
бовка по кабальным контрактам сроком на пять лет не принесла
желаемых результатов. Правда, до упразднения этой системы в
Гайану было ввезено 30,6 тыс. португальцев с островов Мадейры
и Азорских и более 14 тыс. китайцев Численность тех и дру¬
гих в настоящее время невелика. Заняты они главным образом в
торговой сфере.
Положение с вербовкой рабочей силы коренным образом изме¬
нилось, когда плантаторы в Гайане обратили свое внимание на
Индию, где в силу ряда экономических и политических причин
образовался рынок рабочей силы. Еще в 1838 г. по инициативе
одного предприимчивого владельца двух больших плантаций в
Гайану была ввезена первая партия индийцев в количестве
396 человек. Но основной приток законтрактованных рабочих-
индийцев падает на вторую половину XIX в.
С 1838 по 1917 г. в Гайану было ввезено из Индии
239,5	тыс. человек. Такая массовая иммиграция индийцев имела
далеко идущие последствия для Гайо^л. И дело не только в том,
что они принесли особую систему ценностей и образовали новый,
наиболее многочисленный этнический пласт в этой стране, но и в
469

том, что это породило целый ряд сложных межрасовых и межэт¬
нических проблем.
Своеобразие также состоит в том, что сами индийцы в Гайане
не представляли единого этнического целого. Адаптация их в но¬
вых условиях происходила одновременно с преодолением этни¬
ческой разобщенности и постепенным ослаблением некоторых
древних традиционных индийских институтов.
На всех этих вопросах мы и остановимся подробнее, ибо они
являются составной и существенной частью этнического и нацио¬
нального развития населения Гайаны.
Почти все индийцы в Гайане поселялись на узкой низменной
прибрежной полосе, где раскинулись многочисленные плантации,
которые с начала второй половины прошлого века специализиро¬
вались на выращивании и обработке сахарного тростника. В этой
отрасли экономики возникли крупные капиталистические про¬
мышленно-сельскохозяйственные предприятия.
Колониальные власти и плантаторы последовательно проводи¬
ли в отношении завербованных индийцев принцип, высказанный
одним из колонизаторов: «Мы желаем видеть индийцев в качест¬
ве законтрактованных рабочих, а не свободных людей» ". Из¬
вестный исследователь М. Класс пишет по этому поводу: «Усло¬
вия работы законтрактованных рабочих были унаследованы от
предшествующего рабства негров» Индийцы в Гайане даже
размещались в тех же бараках, в которых до них жили нег¬
ры-рабы.
Об условиях работы и жизни на плантациях можно судить
хотя бы по одному из многочисленных иммиграционных декретов,
который гласил: «Законтрактованный иммигрант, который без
уважительной причины будет уклоняться или отказываться от
присутствия на ежедневной перекличке иммигрантов в опреде¬
ленное время и в установленном на то месте, уклоняться или от¬
казываться от выполнения требуемой от него работы или остав¬
лять незаконченной работу... или без разрешения отсутствовать
на работе, или во время работы будет пьяным, или будет угро¬
жать или оскорблять словами или действиями нанимателя, над¬
смотрщика, учетчика или другое лицо, назначенное нанимателем
в качестве начальника над иммигрантом, или нарушать общест¬
венный порядок... подлежит осуждению как совершивший пре¬
ступление и наказанию в виде штрафа до 5 фунтов стерлингов
или тюремному заключению с каторжными работами на срок до
одного месяца»
Согласно официальным данным Комиссии по обследованию
условий труда иммигрантов в Британской Гвиане, в 1870 г.
23,74% законтрактованных рабочих сахарных плантаций привле¬
кались плантаторами к судебной ответственности за нарушение
трудового законодательства»
Анализ документов по иммиграции свидетельствует, что по¬
давляющее большинство индийцев прибыло в Гайану из северных
районов Британской Индии. Иммигранты из Уттар-Прадеша со¬
470

ставляли 70,3%, из Бихара — 15,3, из Бенгалии—1,4%; осталь¬
ные— из Раджастхана (3,1%) и Южной Индии, главным обра¬
зом тамилы (4,4%)
По конфессиональной принадлежности подавляющее большин¬
ство были индуисты. В 1960 г. из 280 тыс. лишь 49 тыс. человек
исповедовали ислам. В число последних включена также неболь¬
шая группа негров-мусульман и других неиндийцев. Примеча¬
тельно, что в Гайане ислам считается «индийской» религией. Пе¬
реход части индийцев в христианство начался в XIX в., но число
христиан-индийцев никогда не было значительным
В Гайане насчитывалось 95 каст. Наиболее многочисленными
были те касты, традиционным занятием которых являлись земле¬
делие и скотоводство; они составляли около 36%, касты ремеслен¬
ников — 8,7 %. Однако значителен был процент таких высоких
сословно-кастовых групп, как кшатрии, раджпуты и тхакуры —
около 11% . Это доказывает, что процесс пауперизации в Британ¬
ской Индии коснулся всех. Брахманы и торговые касты насчиты¬
вали меньше 2%. В отличие от многих других стран, куда от¬
правлялись эмигранты из Индии, в Гайане очень незначительно,
особенно на первом этапе, была представлена торгово-ростовщи¬
ческая прослойка.
Одновременно с этим широко представлены различные низкие
обслуживающие касты, которые составляли 22,6% иммигрантов.
Среди них преобладали чамары, дусад и паси (^ общей чис¬
ленности) .
Интересно отметить, что почти половина ремесленников при¬
надлежала к касте кори (ткачи), которые у себя на родине ча¬
сто считались неприкасаемыми. В Индии они быстро разорялись,
вытесненные из своего традиционного занятия вторжением ма¬
шинной продукции из метрополии. И не лишены основания слова
одного из исследователей: «В некотором отношении индийцы, са¬
дившиеся на эмиграционные корабли, могли быть первыми пло¬
дами распада традиционной кастовой системы в самой Индии»
Законтрактованные индийские сельскохозяйственные рабочие
начали формироваться в наиболее крупную группу представите¬
лей рабочего класса в стране. В настоящее время почти 20%
всего населения Гайаны проживает на плантациях, и подавляю¬
щее большинство из них — индийцы.
Тяжелые и бесправные условия жизни и труда побуждали
многих индийцев после окончания срока контракта возвращаться
в Индию. Из 239,5 тыс. завербованных и ввезенных в 1838—
1917 гг. в колонию иммигрантов свыше 75 тыс. человек уехали
на родину. Но из числа последних многие не смогли снова приспо¬
собиться к жизни в Индии и вернулись в Гайану Таким об¬
разом, основная масса индийцев оставалась на новой родине. Пос¬
ле отмены в 1917 г. системы контрактов численность индийцев
росла уже в основном за счет естествеццоРо прироста.
В Гайане производство сахарного тростника сосредоточено на
крупных плантациях. Плантаторы не были заинтересованы в том,
471

чтобы завербованные покидали свои плантации после окончания
срока контракта. С целью закрепить рабочую силу плантаторы
еще во второй половине XIX в. путем ссуд и субсидий поощряли
строительство индивидуальных домов у тех иммигрантов, у кото¬
рых закончился срок контракта и которые решили остаться в
Гайане. Индийцы обычно поселялись вблизи тех плантаций, где
они работали, и им предоставляли небольшие участки земли
(обычно взамен денежной компенсации). Поэтому даже после
отмены системы контрактов индийцы в сельской местности оста¬
лись в большинстве случаев оплачиваемыми сельскохозяйствен¬
ными рабочими. На это обстоятельство совершенно справедливо
указывает ланкийская исследовательница Ч. Джаявардена. Она
подчеркивает, что рабочие на сахарных плантациях все еще оста¬
ются работающими по найму в больших промышленно-сельскохо¬
зяйственных предприятиях. Даже когда они выращивают рис на
участках, предоставленных администрацией или приобретенных
ими по собственной инициативе, они больше являются сельскохо¬
зяйственными пролетариями, чем крестьянами
Индийские деревни возникали и развивались в отличие от не¬
гритянских из скопления нескольких ферм, к которым постепен¬
но подсоединялись другие. Площадь земельных участков этих
земледельцев, главным образом арендаторов, составляла в сред¬
нем 5—10 акров. На своих индивидуальных участках они с са¬
мого начала предпочитали выращивать рис.
В первой половине XX в. рис стал выгодной статьей экспор¬
та. Гайана не только удовлетворяла свой внутренние потребно¬
сти, но и начала экспортировать рис в другие страны Карибского
района. В. Н. Софинский, отмечая важные последствия распро¬
странения культуры риса, пишет: «Развитие рисоводства сопро¬
вождалось соответствующей миграцией рабочей силы внутри ко¬
лонии. Если в 1890 г. только около 30% индийцев жило вне
сахарных плантаций, то к 1911 г. это число возросло до 50%.
В последующие годы этот процесс продолжался, приводя к совре¬
менному этническому и профессиональному размещению населе¬
ния внутри страны»
Часть индийцев стала фермерами (в основном мелкими) по
разведению риса. Таких ферм особенно много в Бербисе и За¬
падной Демераре. Никакой связи с сахарной промышленностью у
них не сохранилось. Некоторые негритянские фермеры под влия¬
нием индийцев также занялись выращиванием риса. Характерно, '
что они часто называют его «индийским зерном».
Во вновь возникавших индийских деревнях в Гайане не пред¬
принимались какие-либо специальные и целенаправленные по¬
пытки восстановить традиционный деревенский образ жизни, ко¬
торый существовал в Индии. Иногда индийцы-мусульмане сосре¬
доточивались в одном месте. Правда, такие случаи были
редкими.
Но в какой бы деревне ни жили индийцы, все же можно про¬
следить общие черты, возникшие частично из-за экономического
472

сходства, частично из-за проявлявшихся общих черт индийского
образа жизни. Термин «индийский» используется больше для
того, чтобы показать отличия от образа жизни других гайанцев,
чем подчеркнуть идентичность его с жителями Индии.
Хотя мржно говорить о «негритянских» и «индийских» дерев¬
нях, но до недавнего времени большинство деревенских общин
были этнически смешанными, а в некоторых деревнях числен¬
ность негров и индийцев была почти равной. Лишь в середине
60-х годов XX в., с обострением межрасовых отношений, о при¬
чинах которых будет сказано дальше, произошло заметное пере¬
мещение и разделение двух основных групп населения по этни¬
ческому признаку.
Урбанизация индийцев началась еще в XIX в., но их числен¬
ность в городах до XX в. была невелика. После второй мировой
войны приток индийцев в столицу увеличился. По переписи
1960 г., они составляли уже 22% населения Джорджтауна^.
В города в первую очередь двинулись зажиточные индийцы, ко¬
торые разбогатели, занимаясь земледелием, торговлей, ростовщи¬
чеством или конторской деятельностью. Они начали покупать в
Джорджтауне дома, заниматься предпринимательской деятельно¬
стью или открывать магазины. Многочисленную группу состави¬
ли получившие образование дети надсмотрщиков, переводчиков,
священнослужителей и др. Они пытались достичь успеха в горо¬
де в таких престижных профессиональных областях, как меди¬
цина, юриспруденция и т. п. Были, конечно, среди индийцев и
необученные рабочие и мелкие торговцы.
Как и в других этнических группах, среди индийцев усили¬
вается процесс социального расслоения. Среди них можно встре¬
тить крупных землевладельцев и предпринимателей.
Прошло 140 лет с тех пор, как в Гайану прибыли первые ин¬
дийцы. Срок немалый, и поэтому особый интерес представляет
проследить те изменения, которые произошли в их социальной
организации и общественных отношениях. В первую очередь оста¬
новимся на кастовой системе и брачно-семейных нормах.
Формально индийцы-индусы в Гайане в кастовом отношении
подразделяются на пять категорий: 1) высокие касты (брахманы,
кшатрии); 2) средние касты (госсаи, ахир, бания, тели, нао, со¬
нар и др.); 3) низкие касты (чамар, кори, дхоби, паси, дусад
и др.); 4) «мадрасцы» и 5) «неустановленные».
Здесь характерно то, что отсутствует категория неприкасае¬
мых. Все бенгальцы под названием «бенгали» включены во вто¬
рую группу. Мадрасцы, куда включены, кроме тамилов, и пред¬
ставители других дравидийских народов, составляют особую
группу. Весьма многочисленна категория «неустановленных». На¬
пример, около четверти глав семей в Блайрмонте и Порт-Мауран-
те утверждало, что они не знают, к какой касте принадлежат
Более того, многие совершеннолетние^ настоящее время не мо¬
гут [или не желают.— В. Л*.] вспомнить кастовую принадлеж¬
ность своих родителей.
473

Хотя большинство индийцев в Гайане может сообщить, к ка¬
кой касте они принадлежат, но одновременно с этим для оценки
личности в социальном аспекте принадлежность к той или иной
касте играет относительно малую роль. Характерно, что в местном
языке индийцев (гайанский диалект хиндустани) обычным сло¬
вом для касты, как на Тринидаде и Тобаго, служит английское
слово «нейшн». Этот термин также означает расу, народ, племя
или этническую группу, а иногда даже религиозную принадлеж¬
ность. Так, например, «блэк нейшн» — негры, «уайт нейшн» —
европейцы, «индиан нейшн» — индийцы, «фула нейшн» — му¬
сульмане. Брахманы являются «хай (высокая) нейшн», а чама-
ры — «лоу (низкая) нейшн», и, по мнению индийцев в Гайане,
эти две группы представляют полюса кастовой иерархии.
Некоторые семьи высоких каст могут различными путями
стремиться сохранить свою исключительность, но отношение ин¬
дийцев в Гайане к кастам выражается в целом в таких словах:
«„нейшн" — древняя история» или «„нейшн" теперь мертва». Эта
точка зрения частично оценивала значение касты в социальной
жизни, а частично осуждала касту как реакционную и подрыв¬
ную силу. Многие заявляют, что «нейшн была причиной упадка
индийского народа», подразумевая, что разобщенность, порож¬
денная кастовой системой, привела к иностранному господству в
Индии
Ослабление кастовых барьеров объясняется целым рядом при¬
чин. Система индивидуальных контрактов с завербованными при¬
водила с самого начала к тому, что в Гайану прибывали чаще
одиночки, чем родственные группы или члены одной деревенской
общины. К тому же эмигранты были из различных округов Ин¬
дии. Это создавало в какой-то мере благоприятные возможности
для изменения своей кастовой принадлежности.
Условия на кораблях во время долгого плавания в Вест-Ин¬
дию не способствовали кастовой сегрегации. В такой обстановке
вполне легко можно было приписать себя к более высокой касте.
Кшатриев в настоящее время в процентном отношении больше,
чем можно было бы ожидать в условиях иммиграционной поли¬
тики. Иногда можно услышать: «В настоящее время в Гайане
нет ни одного настоящего брахмана (или кшатрия)» Пола¬
гают, что некоторые иммигранты присвоили себе высокое касто¬
вое положение лишь после прибытия в Гайану. Выражения «шип
(корабельный.— 7?. Л*.) кшатрия» в значительной мере отражают
скептическое отношение к представителям этих самых высоких
каст.
Правительственный чиновник из Индии Д. Коминс отмечал
в 1893 г.: «Касты не только видоизменились, но их законы и ог¬
раничения практически игнорировались после того, как иммиг¬
ранты покидали Калькутту»
Прибыв на плантации, законтрактованные сельскохозяйствен¬
ные рабочие попадали в бараки. Здесь члены различных каст жи¬
ли в тесной близости, пользуясь одним источником воды, а иног¬
да даже и одной кухней.
474

Плантаторы, со своей стороны, относились к кастовой иерар¬
хии абсолютно равнодушно: у них был свой подход к иммигран¬
там. Их отношение к кастам определялось работоотдачей индий¬
цев. Некоторые плантаторы считали, что члены более низких
каст работают гораздо лучше. Коминс сообщает, что они подраз¬
деляли индийских иммигрантов по кастовой принадлежности сле¬
дующим образом: курми, ахир, чамар, дусад и дом — «самые луч¬
шие рабочие», кшатрии, джаты и кахары — «хорошие рабочие»,
брахманы, бания и сонар — «ничего но стоящие». Кули из высо¬
ких каст подозревали как зачинщиков в забастовках, а их влия¬
ние рассматривалось как «вредное»
Становясь полноправными членами гайанского общества, ин¬
дийцы восприняли и его критерии в оценке человека, его значи¬
мости и социального положения. Богатство, образование, образ
жизни, социальный ранг, этническая принадлежность, а не его
кастовое происхождение становятся показателями ценности чело¬
века. Общая тенденция особенно сильно начала проявляться у
первого и последующих поколений индийцев, родившихся в Гайа¬
не и связавших свою судьбу с новой родиной. Лица, принадле¬
жащие к высоким кастам, могут сказать в личной беседе о не¬
воспитанности и грубых манерах членов низких каст. Они могут
даже сослаться на своих предков, которые отказывались отно¬
ситься к низким кастам как равным. На плантациях можно услы¬
шать приблизительно такие диалоги: «Я — кшатрий, я получил
кровь воина». А ахир с насмешкой его спрашивает: «Где же те¬
перь твоя воинственная кровь?»
В Гайане не существует никаких ограничений па совместпое
принятие пищи. Во время свадьбы или какого-либо другого собы¬
тия или религиозной церемонии гости вместе сидят за едой, при¬
готовленной хозяином, не обращая внимания на его кастовую при¬
надлежность. Но лица более высокого социального положения
часто сидят отдельно. Брахманы после окончания ритуальных
обрядов, демонстрируя сплоченность индийского братства, присое¬
динялись к остальным гостям, чтобы вместе разделить трапезу
и покурить. Хозяева обычно сажают брахмана с наиболее почет¬
ными гостями.
Присутствие на подобных встречах, особенно на плантациях,
независимо от кастовой принадлежности является обязательным,
так как это служит публичным подтверждением родственных свя¬
зей, соседства или дружбы с хозяином. Отказ от участия в подоб¬
ных встречах рассматривается как недружественный акт, прояв¬
ление снобизма, способного вызвать длительную ссору. Не
откликнувшегося на приглашение подозревают в том, что он стре¬
мится подчеркнуть свое превосходство, и это считается оскорбле¬
нием. В таком случае можно услышать иногда: «Ты грязная ча-
марская собака!» Но это не относится к касте в целом, к кото¬
рой принадлежит человек. Он может ^Ьыь чамаром, брахманом
или принадлежать к какой-либо другою касте з*. В данном слу*
475

чае обращение «чамарская собака» — подсознательный рецидив
старых кастовых отношений.
В 1925 г. К. М. Сингх в своем отчете сообщал: «Индийские
обычаи в колониях претерпели значительные изменения. Напри¬
мер, среди индусов в Британской Гвиане не существует никаких
угнетенных классов. Кастовые ограничения при заключении
браков так же, как и при принятии пищи, практически не суще¬
ствуют. Нет и затворничества женщин» ".
Фактическое исчезновение кастовых барьеров обнаруживается
наиболее ярко у выходцев из Тамилнада и Бенгалии. Здесь надо
отметить, что, как уже говорилось, подавляющее большинство
индийцев в Гайане являются потомками иммигрантов из Уттар-
Прадеша и Бихара. Поэтому вполне естественно, что кастовая
структура и название каст в Гайане своим происхождением и об¬
щими чертами связаны именно с этими регионами Индии. Севе-
роиндийцы относятся к выходцам из других районов Индостана
как к неразделенным «нейшн». Так, в Гайане появилась такая
категория, как «Мадрас нейшн» (или мадрасцы). Последние пом¬
нят, что они когда-то традиционно делились на касты, но очень
мало знают о них. Однако все мадрасские индийцы, ядром кото¬
рых являются тамилы, сохранили некоторые культурные особен¬
ности, отличающие их от северных индийцев.
В противоположность «мадрасцам» те, которые называют себя
«бенгальцами», полностью отождествляются с северными индий¬
цами, и их отдельные «нейшн» выявляются лишь в ответах на
точно поставленный вопрос относительно кастовой принадлеж¬
ности.
К. М. Сингх отметил отсутствие кастовых препятствий при
заключении брачных союзов. Это объясняется рядом причин.
С самого начала, с момента прибытия первых иммигрантов, касто¬
вая эндогамия оказалась в явном противоречии с реально сло¬
жившейся обстановкой в Гайане. Некоторые касты были пред¬
ставлены в таком малом количестве, что не могли сохраниться
как эндогамные группы.
Но основное, пожалуй, заключалось в том, что существовало
сильное несоответствие в половом составе, которое было частич¬
но преодолено лишь в последние десятилетия XIX в. Об этом
свидетельствуют следующие цифры: в 1838 г. на 100 мужчин при¬
ходилось лишь 3 женщины, в 1868 г. соответственно 100 и 38,
в 1907 г.- 100 и 67".
Как и в других странах массовой иммиграции плантационных
рабочих из Индии, нехватка женщин делала сохранение кастовой
эндогамии очень трудным. Браки были очень хрупкими: как муж¬
чины, так и женщины обычно вступали в брак по нескольку
раз. Было много межкастовых браков. Дети от них считались
принадлежащими к касте отца.
Бронкхарст сообщал в 1883 г., что женщина низкой касты мог¬
ла выйти замуж за индуса самой высокой касты, но женщина из
высокой касты не выдавалась замуж за чамара. Все подобные
476

браки оставались в силе, пока индийцы жили в Гайане, но, есл&
возвращались в Индию, этим бракам приходил конец. «Женщина
шла одним путем, а мужчина — другим» Можно себе предста¬
вить, сколько на этой почве происходило личных трагедий.
Конечно, при заключении брачных союзов кастовая принадлеж¬
ность в какой-то мере учитывается, но все же при выборе супру¬
ги или супруга в первую очередь отдается предпочтение таким
факторам, как уровень благосостояния, образования и социально¬
го положения.
Место человека в кастовой иерархии не всегда определяет
его профессиональной квалификации или образования. Наивыс¬
ший процент квалифицированных рабочих отмечается, например,
среди мадрасцев и «неустановленных». Правда, наибольший про¬
цент лиц, получивших высшее образование, наблюдается у высо¬
ких каст.
Хотя кастовая система в Гайане не была воссоздана, некото¬
рые ее элементы в социальной жизни индийцев сохранились. Но
ее значение и функции радикально изменились. Нет уже никаких
кастовых ограничений по профессиям для участия в обществен¬
ной жизни и политической деятельности. Кастовая принадлеж¬
ность изредка проявляется в личных отношениях. Но эго глав¬
ным образом диктуется не кастовым положением, а социальным,
хотя некоторую взаимосвязь с кастой, конечно, не приходится
отрицать.
Можно было бы предположить, что с изменением условий жиз¬
ни на плантациях и переселением значительной части индийцев в
деревни кастовая система в какой-то видоизмененной форме мог¬
ла быть воссоздана в более поздний период. Однако этого не
произошло.
Определенное влияние на разрушение кастовой системы ока¬
зали различные реформаторские учения в ортодоксальном индуиз¬
ме. В Гайане они представлены в первую очередь Арьей Самадж,
или так называемой Американской лигой ариев. Собственно го¬
воря, лига превратилась в особую церковную организацию со
своей официальной доктриной, правда, в целом все же в рамках
индуизма. Она включила много элементов индуистской религиоз¬
ной традиции, однако в ней прослеживается и западное влияние.
Хотя формально примкнувших к реформаторскому движению
индийцев относительно мало, его идеи, отвергавшие кастовую си¬
стему в целом, получили широкое распространение. Американская
лига ариев подвергала жестокой критике всю концепцию индуиз¬
ма, связанную с разделением общества на касты, обвиняла брах¬
манов в обмане и осуждала их за идолопоклонство. Арьясамад-
жисты убеждали, что любой член лиги с необходимым знанием
техники ритуальной стороны и достаточно набожный может дей¬
ствовать в качестве жреца.
В ответ на активную деятельность^мериканской лиги «орто¬
доксальные» индуисты в Гайане в концр 20-х — начале 30-х го¬
дов этого столетия создали Дхарма Маха Сабху. Мы не случай¬
477

но поставили слово «ортодоксальный» в кавычки, так как во
Ашотом члены этой организации (Сабхи) в новых условиях отош¬
ли от традиционных норм «классического» индуизма с его касто¬
вой системой.
Ритуальные различия, которые сложились на основе кастовой
систеАПл, в основном были отброшены. Кастовые ритуалы не прак¬
тиковались. Их считали религиозными предрассудками, и не было
больше кастовых жрецов. Обычаи, связанные с жизненным циклом,
были стандартизированы. Все касты выполняли одни и те же сва¬
дебные, родильные и похоронные обряды, которые осуществлялись
брахА1анами, не обращавшими внимания на кастовую принадлеж¬
ность своих клиентов.
Вручение священного шнура «дважды рожденным» стало от¬
носительно редкой цереАюнией, и она проводилась главным обра-
зоА1 в брахманских селшях. Все касты свободно участвовали в
пудже — чтении священных текстов, службах в храме и общест¬
венных праздниках.
Единственньш проявлением кастовой обособленности в рели¬
гиозной деятельности служило привилегированное положение
брахА1анов, которые одни имели право выполнять основные обря¬
ды. Совет пандитов Гайаны, который был тесно связан с Сабхой,
рекомендовал властям жрецов для назначения в качестве служа¬
щих но регистрации браков. Этот совет никогда никого не реко-
А1ендовал, кроме брахА1анов, ни один филиал Сабхи не назначал
небрахА1ана в качестве жреца в общинный храм.
Но даже внутри движения Сабхи появились диссиденты, как,
наприАюр, секта Бхарат Севашрам Сангха. Об этом, например,
свидетельствует спор в деревенском храме, возникший в 1956 г.
Небольшая группа А1ужчин, которые были относительно состоя¬
тельны и влиятельны в деревне, учредили отделение Бхарат Се¬
вашрам Сангхи. Сначала они получили разрешение выполнять
свои обряды в деревенском храме в отсутствии брахмана-жреца,
но позднее это было запрещено. После этого они приобрели в
собственность маленький храм, в котором и выполняли особые
обряды. Иногда они приглашали дружественно настроенного
брахА1ана из соседней деревни, но в целом хорошо управлялись
и сами з". Здесь, на наш взгляд, в какой-то мере отразилась
борьба зажиточной деревенской верхушки с брахманским
влиянием.
Вновь хотелось бы отметить, что, несмотря на стремление нег¬
ров и индийцев поселиться в своих собственных деревенских об¬
щинах, в истории Гайаны никогда не существовало дискримина¬
ции, связанной с местом жительства. Во многих деревнях и ин¬
дийцы, и негры жили и живут совместно и оказывают друг другу
посильную помощь. Их дети посещают одну начальную или сред¬
нюю школу, где преподавание ведется на английском языке. Прав¬
да, индийцы-индуисты, кроме этого, стремятся дать знания основ
хинди, который во многих семьях все еще остается языком до¬
машнего общения, а индийцы-мусульмане — урду.
478

Некоторые исследователи склонны говорить о начале интегра¬
ционных процессов между афро- и индогайанцами. Нам кажется,
что об этом говорить следует очень осторожно, так как их тради¬
ционные культурно-бытовые различия слишком велики, не говоря
уже о религиозных. Смешанные браки между индийцами и пред¬
ставителями других народов чрезвычайно редки. Они устойчиво
сохраняют свою этническую эндогамию. «Они редко вступают в
связи с неграми,— пишет современный исследователь,— и диффе¬
ренцируют себя, всячески культивируя свое индийское культур¬
ное наследие» Но у негров, португальцев и китайцев межэтни¬
ческие браки встречаются довольно часто.
Одновременно с этим мы наблюдаем у самих индийцев в Гайа¬
не, как это видно из приведенного материала, интересные и слож¬
ные процессы межэтнической интеграции, которые происходят в
условиях преодоления этнической и кастовой разобщенности.
Фактически исчезли этнические и культурные различия между
так называемыми «хиндустанцами» — выходцами из Уттар-Пра¬
деша — и иммигрантами из Бихара и Раджастхана, а дравиды из
Южной Индии вошли в эту новую формирующуюся общность в
качестве культурной группы. Бее это приводит к естественному
выводу, что в Гайане складывается новая индогайанская этниче¬
ская общность. Этот процесс, несомненно, усилился с отменой
системы кабальных контрактов.
Иногда говорят о некоторой «креолизации» традиционной ма¬
териальной и духовной культуры индогайанцев. В этом, по-види¬
мому, есть доля истины. Все индогайанцы (конечно, в разной
степени) знают английский язык, который является государствен¬
ным, а интеллигенция, да и не только она, предпочитает евро¬
пейскую одежду и даже европейскую домашнюю обстановку. Но
все основные культурные ценности и нормы поведения в бытовой
сфере индогайанцев связаны с индуизмом и исламом.
Этнический состав населения Гайаны, как мы видим, отлича¬
ется своеобразием по сравнению с населением остальных стран
Южной Америки. Гайана — одна из немногих стран земного ша¬
ра, где выходцы с Индостанского субконтинента составляют в на¬
стоящее время больше половины всего населения. По-видимому,
эта тенденция роста населения будет продолжаться и впредь.
Действительно, ежегодный прирост в послевоенный период у ин¬
догайанцев составлял 3,6%, а у афрогайанцев — 1,9%. Сохране¬
ние такого соотношения, конечно, создает определенные труд¬
ности в межэтнических контактах. Следует, правда, отметить еще
более быстрый прирост смешанной группы (чаще всего это по¬
томки от смешанных браков между неграми, португальцами и
китайцами) —4,2%.
Английские колонизаторы, придерживаясь своей традицион¬
ной политики «разделяй и властвуй», всячески раздували нацио¬
нальную рознь. Еще во второй половйне XIX в. имела места
целая серия антипортугальских погромов, вызванная сильной
479

конкуренцией между неграми-фермерами и португальскими тор¬
говцами, которые продавали более дешевые привозные товары.
Следует сказать, что португальцы, составляющие в настоящее
время меньше 1 % населения страны, живут преимущественно в
городах и поселках, занимаясь главным образом торговлей и об¬
разуя слой чиновников в административных органах. Они «были
активной силой в политических битвах конца 20-х годов. Но
представителей этих слоев интересовали не столько нужды масс,
сколько возможность получить более высокие посты в админи¬
стративном аппарате. В конечном итоге они добились этой цели
и со временем превратили завоеванные позиции в сферу своего
исключительного влияния» *°. Партия «Объединенная сила», ко¬
торую возглавляют богатые португальцы, неизменно выступала
против демократических преобразований в стране. Индейцы под¬
держивали эту партию, что в значительной мере объясняется
влиянием католических миссионеров.
Следует подчеркнуть, что профсоюзное движение в начале
20-х годов объединяло как негров, так и индийцев в совместной
борьбе за повышение заработной платы и улучшение условий
труда. Значительную роль в этой борьбе сыграл первый профсо¬
юз «Бритиш Гвиана лейбор юнион», который был образован в
январе 1919 г.
Индийцы в Гайане внесли огромный вклад в дело завоевания
независимости страны и демократизации ее политической и эко¬
номической жизни. В январе 1950 г. в Гайане оформилась На¬
родная прогрессивная партия (НПП). «Создание Народной про¬
грессивной партии Гайаны явилось качественно новым шагом в
борьбе рабочего класса и трудового крестьянства колонии за свое
освобождение. Впервые за всю историю Гайаны была создана по¬
литическая партия на многонациональной, межрасовой основе—
партия, представляющая собой интересы всех национальностей
Гайаны»". Инициатором создания НПП явился Чедди Джаган.
Его родители прибыли из Индии для работы на сахарной план¬
тации. С большим трудом Ч. Джаган, преодолевая всевозможные
барьеры, сумел получить высшее образование в США, познако¬
мился с марксистской литературой.
В своей программе НПП, стоящая на марксистско-ленинских
позициях, провозгласила, что она борется за ликвидацию колони¬
ального господства в Гайане, радикальные конституционные ре¬
формы, выборность органов власти, земельную реформу, свободу
слова, печати и собраний и т. д. Чедди Джаган не скрывал своего
враждебного отношения к англо-американской империалистиче¬
ской политике и симпатий к социалистическим странам.
Вся деятельность Народной прогрессивной партии Гайаны по¬
казала, что она пользовалась долгой и неизменной поддержкой
широких масс трудящихся и демократической общественности.
В колониальных тисках на всеобщих выборах в стране НПП до¬
бивалась убедительной победы в 1953, 1957, 1961 и 1964 гг.
В начале 60-х годов империалистические силы и подрывные ор-
480

типизации Англии и США, опираясь на некоторые прозападно
настроенные круги внутри самой Гайаны, начали более активно
насаждать рознь между африканцами и индийцами с целью ос¬
лабить борьбу гайанцев за национальную независимость и удер¬
жать страну на положении британской колонии. В итоге Гайана
стала ареной острых расовых столкновений. Эти события повлек¬
ли многочисленные человеческие жертвы и парализовали в зна¬
чительной мере экономику страны. Но и в этой обстановке в не¬
которых смешанных деревнях индийцы и негры объединились и
образовали «комитеты бдительности», чтобы предотвратить раз¬
гул насилия
Но основной цели империалистические круги не добились —
в 1966 г. Тайна стала независимой. На выборах 1968 г. в Нацио¬
нальное собрание (парламент) партия Народный национальный
конгресс (ННК), которая была образована в 1955 г. в результате
раскола НПП, получила более 50% мест, а на выборах 1973 г.—
уже Уз. Внутренняя и внешняя политика правительства
Ф. Бёрнхэма, лидера ННК, носит в целом прогрессивный и кон¬
структивный характер. В Гайане осуществлен ряд демократиче¬
ских социально-экономических реформ, ограничены позиции ино¬
странного капитала.
Правительство Ф. Бёрнхэма признало все социалистические
страны и завязало с ними взаимовыгодные торговые и экономи¬
ческие связи. Укрепляются также культурные.контакты.
Состоявшаяся в Джорджтауне в 1972 г. очередная конферен¬
ция неприсоединившнхся стран укрепила международный престиж
Гайаны. В основу ее внешней политики лег принцип неприсоеди¬
нения. Но, как подчеркнул Ф. Бёрнхэм, «неприсоединение но
является нейтралитетом. Речь идет о политическом определении
участия неприсоединившнхся наций в международных делах, об
их взаимном сотрудничестве в целях сохранения независимости,
развития внутренних ресурсов и укрепления международных по¬
зиций»
Учитывая позитивные шаги во внутренней и внешней поли¬
тике правительства, Народная прогрессивная партия постепенно
изменила свою политическую линию. Если с 1973 г. она придер¬
живалась принципа «несотрудничества и гражданского неповино¬
вения», то с мая 1976 г. 14 депутатов от НПП впервые приняли
участие в работе парламента, осуществляя линию «критической
поддержки» правительства.
Лидеры НПП считают, что в стране есть основа для создания
национально-патриотического фронта и правительства, которое
должно объединить все левые и демократические силы, придержи¬
вающиеся социалистической ориентации
На государственном гербе Гайаны начертаны слова: «Одна
нация, один народ, одна судьба». Правительство Ф. Бёрнхэма
справедливо считает, что поддержание единства — залог дальней¬
шего прогресса страны. Гибкая политика в расовом и националь¬
ном вопросе может способствовать Ликвидации наиболее явных
/з1б Заказ № 235
481

корней вражды между этническими общностями. Конечно, слож¬
ный расово-национальный вопрос, по-видимому, далек еще от
окончательного разрешения: расовые предрассудки еще сильны.
Надо сказать, что деколонизация после второй мировой вой¬
ны не только ускорила, но и осложнила процессы этнического
развития. В Гайане, на наш взгляд, происходит быстрый процесс
формирования в рамках одного государства двух микронаций —
афрогайанцев и индогайанцев.
В статье «Метаэтнические общности» С. И. Брук и Н. Н. Че-
боксаров подробно рассматривают метаэтнические общности раз¬
личного порядка, среди которых наиболее развитым типом явля¬
ются «национально-политические общности эпохи капитализма...
включающие разноязычные, но тесно связанные друг с другом
экономически и культурно, юридически равноправные народы»
В Гайане также образовалась своя метаэтническая общность.
Хотя культурные различия между афро- и индогайанцами все
еще велики и они принадлежат к различным расам, политические
и экономические интересы диктуют необходимость сближения
между ними.
Постепенно, вместе с общим экономическим, политическим и
социально-этническим прогрессом эта метаэтническая общность
перерастет в национально-политическую.
*	Страны мира: Краткий политико-
экономический справочник. М.:
Политиздат, 1979, с. 386.
з Лодбимскмй Я. Я. Страна шести па¬
родов на пути прогресса (К 10-ле-
тию независимой Гайаны).—
В кн.: Расы и народы. М.: Наука,
1978, вып. 8, с. 157—158.
з ДтиЛй Л. Г. British Guiana. Oxford,
1962, р. 14.
*	Лсм/гзр С. Through Indian Eyes.—
A Journey among the Tribes of
Guiana. New York, 1965, p. 260.
s Более подробно см.: Зиберг 3. Л.
Индейцы Гвианы.— В кн.: Гвиана
(Гайана, Французская Гвиана, Су¬
ринам). М.: Наука, 1969, с. 215.
я Фяймберз Л. А. Из истории индей¬
цев в Британской Гвиане.— В кн.:
Гвиана, с. 78.
7 Там же, с. 80, 87.
з Там же, с. 83.
з Цит. по: Лодбимсимй Л. Л. Стра¬
на..., с. 155.
ю ДтмЛй л. Г. British Guiana, р. 28.
11	З^сйтиям У. G. Narrative of а 5
years' Expedition against the Re¬
volted Negroes of Surinam. Lon¬
don, 1796, p. 38, 39.
12	Подробнее об этом см.: Дридзо
А. Д. Восстание негров Бербиса в
30—60 годы XVIII в.— В кн.:
Гвиана, с. 148—162.
13	Там же, с. 160.
14	Л. Г. British Guiana, р. 27.
is Лодбимскмй Л. Л. Британская
Гвиана.— В кн.: Гвиана, с. 26.
lo Ая?й D. A History of Indians in
British Guiana. London, 1950,
p. 179-180.
i7 Ломйяр; Л. Indians Overseas,
1838—1949. New Delhi, 1951, p. 7.
i3 Д7язз ЛУ. East Indians in Trinidad.
A Study of Cultural Persistence.
New York, 1961, p. 20.
19	Цит. по: Лодбимский Л. Л. Британ¬
ская Гвиана, с. 31.
29 Там же.
21	Л. Г., /яуям?ягйемя. Caste
and Social Status among the In¬
dians of Guayana.— In: Caste in
Overseas Indian Communities. San
Francisco, 1967, p. 49.
22	Ibid., p. 56.
23	Ibid., p. 49.
24	Ibid., p. 54.
20	/яуямягйемя Лй. Conflict and Soli¬
darity in a Guianese Plantation.—
In: London School of Economics
Monographs in Social Anthropolo¬
gy, London, 1963, N 25.
482

Сочинений Я. Я. Британская
Гвиана, с. 39.
"7	7?. Г., /яуяы?ягб?емя. Caste...,
р. 47.
'"Ibid., р. 65.
'^Ibid., р. 59.
'"Ibid., р. 56.
з*	D. №. D. Notes on Emigra¬
tion from India to British Guiana.
Calcutta, 1893, p. 79.
32	Ibidem.
33	ДмЯ/й Я. Г., Уяуяуяяг^змя. Caste...,
р. 60.
34	ibid., р. 62.
зз	Я. Л7. Report on a Deputa¬
tion to British Guiana. Calcutta,
1925, p. 13.
3" Ая/й D. A History.... p. 208—209.
37	Ягом/f/mrsf Я. V. P. The Colony of
British Guiana and its Labouring
Population. London, 1883, p. 286—
287.
38	Я. Г., 7яуям?яг<%змя. Caste...,
р. 58.
39	ЯтиРй Af. С. The Plural Society in
the British West Indies. Berkeley;
Los Angeles, 1965, p. 269—270.
40	Джязям V. Против реакции и ра¬
сизма, за демократию и нацио¬
нальную	независимость.— Про¬
блемы мира и социализма, 1965,
№ 8, с. 31.
** Дозослоесжмй Я. А. Народная про¬
грессивная партия Гайаны в борь¬
бе за подлинную независимость,
демократию и социальный про¬
гресс страны.— В кн.:	Гвиана,
с. 59.
42	Я. Р., /яуям?ягб%емя. Caste...,
р. 47.
43	Цит. по: За рубежом, 1974, № 35.
44	Об экономическом и политическом
положении в Гайане см.: Джя-
зям V. Острые проблемы Гайа¬
ны.— Проблемы мира и социализ¬
ма, 1979, № 12, с. 65—67.
43 Яруж С. Я., Язйожсяроя Я. Я. Ме-
таэтнические общности.— В кн.:
Расы и народы. М.: Наука, 19/6,
вып. 6, с. 32.
16*

С.	А. Созина
СУРИНАМ.
ИЗ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
25 ноября 1975 г. в г. Парамарибо, столице бывшей Нидер¬
ландской Гвианы, торжественно отмечался день провозглашения
независимости. Вместо красно-бело-синего флага династии Оран¬
ских Нассау, символа более чем 300-летнего колониального вла¬
дычества, над бывшим губернаторским дворцом поднялся новый,
красно-зеленый государственный флаг с желтой пятиконечной
звездой, сил!волизирующей союз пяти этнорасовых групп нового
независимого государства — Республики Суринам.
Суринам расположен в самом центре северо-востока Южной
Америки, на восточной части Гвианского нагорья. На западе он
отделен от Гайаны р. Корантейн, на востоке по р. Маровейне
проходит граница с Французской Гвианой; на юге Суринам гра¬
ничит с Бразилией. Реки Голландской Гвианы — Суринам, Сара-
макка, Марони и др.— судоходны и составляют единственную тран¬
спортную сеть страны, связывающую труднодоступные внутрен¬
ние районы с побережьем. Площадь Суринама равна 163 тыс. км \
что в 4 раза превышает площадь бывшей метрополии.
Главный город — Парамарибо, важный морской порт, расположен
на левом берегу р. Суринам, в 16 км от океана. В географическом
отношении Суринам подразделяется на три зоны, располагающие¬
ся параллельно берегу Атлантического океана. Узкая прибрежная
полоса шириной от 32 до 160 км покрыта мангровыми зарослями
и кустарником. Здесь, на самых плодородных землях, являющих¬
ся житницей страны, сосредоточено 90% населения. За береговой
зоной начинаются саванны, холмистые предгорья Гвианского
плато, малопригодные для земледелия. Вся внутренняя часть
Суринама — горный массив, образованный цепью гор Вильгель-
мины (высшая точка — 1280 м),— покрыт непроходимой сельвой
и альпийскими лугами. Он мало изучен, почти не освоен и не
играет пока заметной роли в экономике страны. Климат Сурина¬
ма — влажный, экваториальный.
По оценке на 1977 г., в Суринаме насчитывается более 450 тыс.
жителей. В столице Парамарибо и ее окрестностях живет
150 тыс. человек, или около трети населения страны *. Этниче¬
ский и расовый состав Суринама, сложившийся в результате
своеобразного исторического развития, очень пестрый. Негры и
европейцы, индейцы и китайцы, индийцы и индонезийцы до
484

сих пор в значительной степени сохранили характерные черты
своей материальной и духовной культуры, религиозные верова¬
ния.
Аборигены Суринама — более 200 индейских племен, населяв¬
ших внутренние тропические районы Гвианского нагорья и побе¬
режье,— принадлежали к различным языковым семьям: кариб-
ской, аравакской, тупи-гуарани, жес и др.
В XVI в. картина расселения индейских племен в Суринаме
выглядела следующим образом: индейцы-араваки жили в основ¬
ном вдоль побережья. Племена самой распространенной языковой
семьи — карибской — жили на побережье и проникли во внутрен¬
ние районы страны, в междуречье Никери и Копенейм (племена
акуриа и калина); бассейн р. Корантейн населяли индейцы пиа-
накото, калибите, кариби и др. Карибоязычные галиби были са¬
мыми многочисленными племенами в прибрежном Суринаме.
В бассейне р. Корони жили племена авак'е и калиана, говорив¬
шие на обособленных языках \ Большинство племен, с которыми
столкнулись европейские завоеватели, занимались подсечно-огне¬
вым земледелием. Ведущей сельскохозяйственной культурой —
индейским «хлебом» — были различные виды маниоки. Ассорти¬
мент культурных растений, которые умели выращивать индейцы
Суринама, был довольно многообразен: сладкий картофель, маис,
папайя, бобовые, хлопок, табак и т. д. Подсобное, но важное зна¬
чение имели рыбная ловля, охота и собирательство корней и дико¬
растущих плодов. Одним из важных достижений индейцев Сури¬
нама являлось гончарство. Не зная гончарного круга, индейцы
умели изготовлять разнообразную бытовую утварь, погребаль¬
ные урны, флейты и т. д. Им были известны также плетение и
примитивное ткачество. По уровню социального развития племена
Суринама находились на различных стадиях первобытнообщин¬
ного строя.
Прибрежная часть Суринама была открыта экспедициями
Алонсо де Охеды и Висенте Пинсона, которые были встречены
градом стрел обитавших там индейцев. Не случайно гвианское
побережье получило название Дикого Берега. Однако огромный
район между Амазонкой и Ориноко практически не был колони¬
зован ни испанцами, ни португальцами: почти столетие Гвиана
оставалась «ничейной» землей. К началу XVII в. на мировой аре¬
не сложились исторические условия для выдвижения Голландии
как крупной морской и колониальной державы. Длительная война
с Испанией вынудила голландцев создать многочисленный и пере¬
довой по тому времени флот, и уже с 1586 г. голландские тор¬
говые корабли установили регулярный контакт между Новым и
Старым Светом.
Если основная цель испанских конкистадоров первоначально
сводилась к грабежу и хищнической разработке месторождений
серебра и золота, то голландцы поставили во главу угла своей
колонизаторской деятельности в Америке посредническую тор¬
говлю, приносившую им колоссальные прибыли. Впоследствии
48$
16* Заказ № 235

знаменитый английский писатель Даниэль Дефо назовет голланд¬
цев «мировыми перевозчиками, торговыми посредниками, комис¬
сионерами и маклерами Европы» \
В 1610 г. в завоевание Америки включается уже известная
своим колонизаторским опытом на Востоке Нидерландская Ост-
Индская компания. Первые ее шаги в Северной Америке были
столь успешны, что в 1621 г. было принято решение создать ее
американский филиал — Вест-Индскую компанию.
Заправилы Вест-Индской компании не намерены были ограни¬
чиваться исключительно торговыми операциями и активно вклю¬
чились в завоевание американских колоний. Компания органи¬
зовала и санкционировала беспрецедентные по своему размаху
пиратские налеты на испанские и португальские торговые суда.
Между 1616 и 1648 г. северное побережье Гвианы оказалось за¬
нято голландцами, но только к концу XVII в. голландцы более
или менее окончательно укрепились в Суринаме. Исторически
сложилось так, что территорию, вошедшую в состав Британской
Гвианы, сначала колонизовали голландцы, а Голландскую Гвиа¬
ну — англичане. В 1630 г. капитан Маршалл с отрядом в 50 че¬
ловек закрепился в устье р. Суринам, на берегах которой были
заложены плантации табака; вскоре, однако, эта колония была
покинута. Тем не менее именно здесь возникло Парамарибо—
первое постоянное поселение в Суринаме, история которого начи¬
нается с 1652 г. Колония поддерживала тесные связи с британ¬
скими владениями на Малых Антильских островах.
В 1665 г. начались англо-голландские войны (1665—1667 и
1672 — 1674 гг.). По мирному договору 1667 г., заключенному и
Бреде, обе державы становились хозяевами тех территорий, кото¬
рые им к тому времени удалось захватить друг у друга. Голланд¬
цы потеряли свои владения в Северной Америке. Суринам, от¬
воеванный у англичан, стал колонией Нидерландов. Окончание
военных действий в 1674 г. принесло Суринаму долгожданный
мир. Однако вскоре выяснилось, что расходы по содержанию
новоприобретенной колонии весьма обременительны. В 1682 г.
Генеральные Штаты продали Суринам Вест-Индской компании?
которая в свою очередь перепродала его «Монопольному общест¬
ву Суринама», в котором Вест-Индской компании достался одип
пай, два остальных распределились соответственно между г. Ам¬
стердамом и богатейшим человеком этого времени лордом
Соммельсдейком \ ставшим первым губернатором Суринама. В то
время Парамарибо был небольшой деревушкой из 27 домов, на¬
поминавших индейские хижины.
В начале XVII в. голландцы ограничивались устройством тор¬
говых факторий на гвианской земле. Однако богатые природные
возможности Суринама вскоре заставили голландцев пересмотреть
методы эксплуатации завоеванных территорий. Здесь появились
первые голландские колонисты, начавшие осваивать земли побе¬
режья. Вековая традиция возделывания низких затопляемых бе¬
регов, разработанная голландцами, нашла применение и в Сури¬
486

наме. Вдоль всего побережья была возведена система искусствен-
чых гидросооружений: дамбы оградили его от морской воды; сеть
дренажных каналов разрезала побережье на правильные прямо¬
угольники — поля величиной от 200 до 400 га \ По каналам из¬
лишняя вода сбрасывалась в море во время отлива. Вся система
получила название «польдеров»; голландцам удалось с ее по¬
мощью освоить обширную береговую зону.
Политика торговых постов осталась в прошлом. На смену им
пришли постоянные поселения, в районе которых голландцы воз¬
делывали табак, индиго, хлопок и т. д. Колонизаторы начали при¬
влекать окрестных индейцев к принудительному труду на полях.
Воспользовавшись межплеменной враждой, голландцы с помощью
индейцев из карибского племени авакаи начала охоту за индей¬
цами из внутренних районов Суринама". Однако попытка экс¬
плуатации индейцев методами рабовладения провалилась. Индей¬
цы отказывались работать и массами уходили в глубь страны.
Резко уменьшившаяся численность индейского населения в
результате завоеваний, болезней, занесенных колонизаторами, из¬
нурительного труда в хозяйстве голландских колонистов, бегство
в отдаленные труднодоступные районы сельвы привели к тому,
что к концу XVII в. индейцы уже перестали играть какую-либо
важную роль в качестве экономического или этнического фактора
в прибрежной полосе.
Вопрос о рабочей силе не вставал особенно остро до тех пор,
пока в Гвиане не появился, по выражению современников, «ко¬
роль-сахар» \ с которым был связан торговый и промышленный
бум, захвативший и европейские метрополии, и их американские
колонии. Так, если в 1677 г. в Суринаме было произведено
216 400 кг сахара, то в 1683 г. — 1 736 250, а в 1695 г.— уже
около 5 млн. кг **. Суринам вскоре превратился в ведущего по¬
ставщика сахара, которым Европа снабжалась через Амстердам.
Оборотной стороной «сахарного чуда», приведшего к возникнове¬
нию плантационной системы хозяйства, стало плантационное
рабство.
В Суринаме появилась новая этническая и социальная катего¬
рия — негры-рабы, привезенные из Африки. Всего сюда было при¬
везено около 380 тыс. африканцев. С 1650 по 1682 г. ввозилось
по 1500 человек ежегодно, с 1683 по 1808 г.— по 2500 и по 1000—
с 1808 по 1826 г. ^ С появлением африканских негров в Сурина¬
ме в этническом составе населения произошли решающие измене¬
ния. Начался процесс метисации — физического смешения афри¬
канцев и «белых». Негритянский компонент отныне начинает ока¬
зывать огромное воздействие на все стороны колониальной жизни.
Рабовладение и плантационная система хозяйства определяли
социально-экономическую структуру Суринама XVII—XVIII вв.,
превратившегося к этому времени в типичную для Вест-Индии
сахаропроизводящую колонию. Вершицу, социальной лестницы
занимали голландские плантаторы, сосредоточившие в своих ру¬
ках крупные земельные угодья (по 500—600 акров земли), обра-
487
16**

батывавшиеся руками африканских рабов (до 500 человек в сред¬
нем поместье). Более низкое общественное положение занимали
«белые» поселенцы — торговцы, клерки, за ними шла многочис¬
ленная группа смешанного происхождения, так называемые «цвет¬
ные», или креолы, свободные потомки европейцев и негритянок-
рабынь. Следует отметить, что «креолами» здесь называли не
только мулатов, но и негров-рабов, уроженцев Суринама. И, на¬
конец, самое бесправное и угнетаемое звено составляли десятки
тысяч рабов, доставлявшихся с западноафриканских берегов. Их,
в отличие от креолов, наделяли презрительной кличкой «salt
negroes» — «просоленных негров», намекая на морской перевоз'".
Характеризуя голландский колониализм, К. Маркс писал:
«История голландского колониального хозяйства — а Голландия
была образцовой капиталистической страной XVII столетия —
дает нам непревзойденную картину предательств, подкупов,
убийств и подлостей» ". По описанию современников, рабовла¬
дельческие кодексы суринамских плантаторов отличались особой
жестокостью. Распятие на кресте, сжигание заживо и умерщвление
голодом считались заурядными явлениями И хотя правитель¬
ство Нидерландов, опасаясь потерять те баснословные прибыли,
которые оно получало из колонии, время от времени призывало
плантаторов к умеренности, все его призывы оставались пустой
декларацией, так как фактически колонией управляли плантато¬
ры. Например, в 16Ы4 г. был издан указ, запрещавший заставлять
негров работать по воскресеньям. Однако его пришлось повторить
в 1736, 1778 и 1783 г. Отдельная продажа матерей и детей была
запрещена лишь в 1782 г., но тщетно. Спустя 40 лет такой же
указ был издан снова
С целью расширить и без того зияющую пропасть между ра¬
бом и рабовладельцем, голландские плантаторы запретили неграм
разговаривать на языке господ, т. е. по-голландски. Разговорным
языком стала смесь, образовавшаяся из слов индейских, африкан¬
ских и английского языков во времена, когда Суринам был
английской колонией,— так называемый негро-инглиш. Сурипам-
ские плантаторы систематически препятствовали также введению
христианства среди рабов в любой форме. Все это привело к тому,
что элементы африканской культуры нигде в Новом Свете не
сохранились так сильно, как в Суринаме.
Бегство рабов как одна из пассивных форм борьбы против
плантаторов началось в Суринаме сразу же после того, как пер¬
вые корабли работорговцев начали разгружаться у его берегов.
События начала XVIII в. увеличили число беглых рабов, или,
как их называли, маронов. В 1712 г. французы совершили напа¬
дение на голландскую колонию. Многие голландские плантаторы
бежали из Суринама, бросив на произвол судьбы сотни работав¬
ших на них негров. Это вынудило рабов вооружиться для само¬
защиты, а затем уйти в сельву. Таким образом, к пеграм-одиноч-
кам (которых называли «лесными»), бежавшим от своих хозяев в
начале колонизации страны, присоединились отряды вооружен¬
488

ных негров, осевших в верховьях рек Копенейм и Сарамакка.
Практически недоступные для белых плантаторов массивы эква¬
ториальных лесов, хорошо знакомых и привычных для африкан¬
ских негров, облегчали побеги рабов с плантаций и служили на¬
дежным убежищем для лесных негров. Карательные отряды, сна¬
ряжавшиеся плантаторами, не в состоянии были ни уничтожить,
ни разоружить их.
Постепенно от пассивной формы сопротивления — бегства в
леса — негры-рабы перешли к активной борьбе. Первое восстание
негров-рабов в Суринаме разразилось в 1730 г. на государствен¬
ной плантации в Берг-ен-Дале. Сначала колониальное прави¬
тельство пыталось подавить восстание жестокими репрессиями.
11 повстанцев, попавших в плен, были преданы варварским пыт¬
кам и публично казнены, но восстание продолжалось. Тогда гол¬
ландское правительство попыталось расколоть ряды восставших,
и в 1749 г. был заключен мир с вождем беглых негров, обосновав¬
шихся на берегах р. Сарамакка,— «капитаном» Адое. В 1757 г.
начался мятеж на плантациях Темпати-Крик, вызванный жесто-.
костью хозяина. Повстанцы объединились с 600 беглыми негра¬
ми, жившими в восьми укрепленных селениях на р. Темпати-
Крик. И на этот раз колонизаторы были вынуждены пойти на
мирное урегулирование конфликта. Сама церемония заключения
мира в 1761 г. была обставлена в соответствии с обычаями нег¬
ров. Считавшие христианскую присягу не имевшей силы, негры
требовали, чтобы голландцы скрепляли заключенный мир жертво¬
приношением духу предков. Участники переговоров, сделав над¬
рез на руках, проливали по несколько капель крови в калебас,
заполненный водой и землей. После того как часть этой смеси
выливалась на землю в жертву предкам, все присутствующие от¬
пивали из калебаса После этой церемонии, бывшие рабы при¬
знавались свободными.
Несколькими годами позже мирные договоры были подписаны
и с другими группами беглых негров. По условиям заключенных
договоров колониальные власти согласились регулярно (раз в
два-три года) поставлять лесным неграм как предметы первой
необходимости (соль, одежду, ружья, порох, пули, дробь, ножи
и топоры), продукты питания (соленое мясо и копченую рыбу),
так и предметы «роскоши» (зеркала, бисер, колокольчики и по¬
гремушки). Вождям повстанцев ежегодно выплачивалось жало¬
вание
К 1770 г. в Суринаме насчитывалось около 6 тыс. лесных
негров. В 1772 г. взбунтовались негры, работавшие на планта¬
циях р. Коттика. Для того чтобы покончить с внутренним фрон¬
том в колонии, метрополия обратилась к услугам наемников.
В феврале 1773 г. в Парамарибо появилось 1200 наемников,
которыми руководил полковник Фургеуд. Вместе с ним в Сури¬
нам прибыл Джон Габриэль Стедман, ^последствии оставивший
прекрасное описание быта и нравов колоний в 80-х годах
XVIII в. На Стедмана Суринам произвел впечатление «велико¬
489

лепного плодового сада, где плантаторы купаются в изобилии».
Особенно поразил его Парамарибо. «Это красивый город, на его
оживленных улицах можно встретить плантаторов, моряков, сол¬
дат, индейцев и негров. Река покрыта легкими индейскими каноэ
и тяжелыми лодками с целыми оркестрами из негров-музыкан-
тов — это переправляется через реку очередной плантатор;
баржи с грузами, корабли под флагами разных стран — все это
движется, шумит, переливается разными красками так же, как и
на Темзе. Мелькают шелковые плащи, камзолы из итальянского
вельвета, золотые и серебряные галуны и пуговицы. Однако ни¬
что так не свидетельствует о состоятельности и богатстве мест¬
ного жителя, как многочисленная свита рабов — от 20 до 30 че¬
ловек обслуживают семью плантаторов, предупреждая малейшее
желание своих хозяев. Число белых в колонии, сосредоточенных
в основном в столице,— 5 тыс. человек вместе с гарнизоном, ра¬
бов — около 75 тыс.»
Карательный легион Фургеуда пять лет «наводил порядок» в
глубинных районах Суринама. Поселения лесных негров поджи¬
гались, уничтожались не только жилища и пищевые запасы, но
и окружающие поля риса и кукурузы. Так были разгромлены
большинство поселений лесных негров и подавлено их сопротив¬
ление.
Последующие десятилетия не принесли спокойствия Сурина¬
му. Колония переходила из рук в руки: в 1795 г.— к Франции,
а с началом наполеоновских войн — к Англии (1803 г.). После
падения Наполеона по Лондонской конвенции 1814 г. бывшие
голландские колонии были возвращены их прежнему владельцу.
Занявшее многие десятилетия подавление восстаний негров-
рабов, неоднократный переход колонии от одних колонизаторов к
другим привели к развалу ее экономики. Сахарные плантации,
дававшие наибольший доход, были заброшены и заросли сельвой.
В 1834 г. рабы британских колоний получили свободу, в 1848 г.
было отменено рабство во французских колониях. Колонизаторы
переходили к более современным и гибким формам эксплуатации.
В 1848 г. голландскому парламенту также был представлен зако¬
нопроект об отмене рабства в голландских колониях. Однако в
связи с упорным сопротивлением со стороны плантаторов принят
он был лишь в 1862 г. Рабство в Суринаме отменялось с 1 июля
1863 г. К этому времени в колонии проживало 53 тыс. человек,
в том числе 38,5 тыс. рабов. Суринамские рабовладельцы получи¬
ли очень высокую денежную компенсацию: за раба до 14 лет —
300 гульденов, старше — 500, а всего — более 10 млн. гульде¬
нов
Какова была дальнейшая судьба негров, получивших свободу?
С их освобождением начался процесс внутренних миграций, весь¬
ма сложный и противоречивый. Бывшие рабы массами покидали
сахарные плантации. Часть из них переселилась в города Пара¬
марибо, Никери, Нассау и другие, пополнив ряды городской бед¬
490

ноты, люмпенов, мелких ремесленников. Немалая часть бывших
рабов осела в глубине страны и занялась добычей золота, сбором
балаты. Наконец, некоторое число бывших рабов предпочло уйти
в сельву, пополнив ряды лесных негров. После 1863 г. положение
лесных негров но закону было приравнено к положению освобож¬
денных рабов. Но лесные негры предпочитали культурную изоля¬
цию и продолжали сохранять традиционную социальную струк¬
туру. Даже освобожденных негров с побережья не во всех пле¬
менах лесных негров принимали дружественно.
Появление еще в начале XVII в. в сельве независимых посе¬
лений лесных негров привело к образованию в Суринаме новой,
специфической этнической группы. Среди лесных негров различ¬
ной племенной принадлежности начался вторичный процесс
становления территориальных племенных объединений но подо¬
бию существовавших в Африке, с возрождением традиционных
социальных и религиозных норм. При этом в ряде случаев мест¬
ные топонимы индейского происхождения, например названия
рек Сарамакка, Матуари, были приняты осевшими на их берегах
негритянскими группами в качестве этнонимов. Этносоциальная
структура общества лесных негров с самого начала определялась
двумя моментами: с одной стороны — самоизоляция и отказ от
контактов с миром «белых» колонизаторов на побережье, с дру¬
гой — обмен материальными и духовными ценностями с окружа¬
ющими племенами индейцев.
После отмены рабства голландская администрация всячески
стремилась утвердить в Суринаме «голландский дух». Началось
искоренение африканских культов. В 1874 г. «языческое идоло¬
поклонство» было объявлено преступлением, наказуемым зако¬
ном. Для детей от 7 до 12 лет было введено обязательное началь¬
ное обучение, которое велось на голландском языке Кроме
того, колониальные власти стремились покончить с изоляцией
племен лесных негров и превратить их в «полезных членов обще¬
ства» Под этим колониальные власти понимали прежде всего
обложение трудоспособного мужского населения налогом, а так¬
же превращение его в резерв дешевых рабочих рук. Однако во¬
влечь лесных негров в орбиту колониальной жизни так и не
удалось.
С отменой рабства малонаселенный Суринам встал перед
проблемой острой нехватки рабочих рук в сельском хозяйстве.
Основная масса освобожденных негров, как уже говорилось,
хлынула в города, поэтому сельское хозяйство могло рассчиты¬
вать на приток рабочей силы только извне. В Суринаме не было
своей промышленности. Он всегда был лишь поставщиком сель¬
скохозяйственной продукции; у колонии не было собственного
внутреннего рынка, поэтому она всецело зависела от финансовой
и экономической помощи метрополии.
Попытки восполнить недостающее число рабочих рук за счет
переселения фермеров из метрополий'предпринимались еще до
отмены рабства. Первая такая группа* из 385 человек появилась
491

в Суринаме в 1845 г. и обосновалась на покинутых плантациях
около городов Гренингена и Вурбурга. Однако непривычный кли¬
мат и тяжелые условия жизни привели к тому, что лишь немно¬
гие прижились на суринамской земле.
Неудачная попытка решить важнейшую для развития колонии
проблему за счет самих голландцев поставила колониальные вла¬
сти перед необходимостью иммиграции как единственного способа
заполучить нужное число рабочих рук. В 1853 г. сроком на два
года в Суринам были законтрактованы 120 португальцев с Ма¬
дейры. В 1856 г. здесь появились 487 китайцев; всего с 1853 по
1872 г. в Суринам прибыло 500 португальцев и 2500 китайцев.
Но дальнейший их. приток прекратился, так как китайское и
португальское правительства запретили эмиграцию; 1300 негров и
мулатов, вывезенных из английской Вест-Индии, также не улуч¬
шили положения дел. Проблема рабочих рук в Суринаме была
решена только иммиграцией ипдийцев и индонезийцев.
26	февраля 1873 г. первый корабль с индийскими иммигран¬
тами под названием «Лалла Рук» вышел из Калькутты, имея на
борту 399 индийцев. За время пути 30 пассажиров погибли.
Большая часть индийцев происходила из современных штатов
Бихар, Уттар-Прадеш и Мадрас. Из 614 яванцев, погрузившихся
на борт первого корабля, отправившегося с ними из Индонезии
в Суринам, 32 человека умерли во время плавания, 85 человек
тяжело заболели и по прибытии 32 из них тут же скончались
Это вызвало волну протеста в прогрессивных общественных кру¬
гах Суринама, Голландии и Индонезии. Как у средневековых ра¬
бов, на шее у яванских иммигрантов висели металлические бирки
с номерами. Среди законтрактованных были и узники, перед ко¬
торыми стоял выбор — тюрьма на Яве или работа в Суринаме.
С прибытием индийцев и яванцев в колонии появились предста¬
вители новых этнических групп — земледельцы с вековыми куль¬
турными традициями, своеобразным духовным миром и различ¬
ными религиозными взглядами. Этнический и расовый состав
населения Суринама стал еще более пестрым. Между 1873 и
1916 г. туда прибыло 34 024 индийца, с 1874 по 1931 г.—
32 020 яванцев. Все иммигранты, подписавшие пятилетний конт¬
ракт, по истечении этого срока либо возобновляли его на следую¬
щие пять лег, либо возвращались на родину (в частности, на ро¬
дину вернулись 11 тыс. индийцев и более 7 тыс. яванцев^').
С отменой рабства и появлением индийцев и яванцев измени¬
лась структура хозяйства колонии. В Сурцнаме появился класс
мелких землевладельцев, арендовавших у крупных собственников
участки земли от 2,5 до 5 акров. В то же время освобожденные
негры составили первые кадры рабочего класса. Так было поло¬
жено начало капиталистическому развитию Суринама.
В начале 80-х годов XIX в. в Суринаме насчитывалось околи
65 тыс. жителей. Подавляющее большинство их составляли крео¬
лы, как здесь назывались лица смешанного африканско-евро¬
пейского происхождения, жившие в городах. Их было более
492

48 тыс. Лесных негров насчитывалось 10 тыс., индийцев и яван¬
цев — около 5 тыс. и немногим более тысячи — европейцев. По
социальному составу: собственников плантаций, банков и пред¬
приятий было 426; мелких землевладельцев — 3471; ремесленни¬
ков и торговцев — 525; рабочих различных приисков — 10 672;
людей без профессии и определенных занятий — 24 747, т. е.
профессии трети населения перепись не установила. В колонии
насчитывалось 16 врачей, 18 инженеров и 111 учителей. Заселено
было менее четверти территории колонии
Таким образом, в результате длительного и сложного истори
ческого развития к концу XIX в. в Суринаме сложилось этниче¬
ски и расово неоднородное население, представлявшее пеструю
мозаику самобытных культур. Эта разнородность оказала решаю¬
щее воздействие на последующее социальное, политическое и
этническое развитие Суринама в XX в.
Конец XIX — начало XX в. принесли Суринаму несколько
открытий: здесь были обнаружены золото и бокситы. В 1880 г.
добыча золота составила почти 2 тыс. т. Для транспортировки
золота в 1905—1911 г. в Суринаме была построена первая же¬
лезная дорога.
Поистине историческим событием в жизни Суринама явилось
открытие в 1915 г. богатейших в мире залежей бокситов. В 1922 г.
филиал североамериканской «Алюминиум Компани оф Америка»
(АЛКОА) основал на р. Коттика, в местечке Мунго, первое пред¬
приятие по добыче бокситов, вывозившихся в США. В 1922 г.
капитал АЛКОА составлял около 100 млн. долл., а в 1961 г.—
1,25 млрд. долл. Крупный размах добыча бокситов в Суринаме
приобрела с началом второй мировой войны. В 1941 г. на реках
Суринам и Паранам, в 11 км от океана, было построено второе
мощное предприятие.
Однако в настоящее время Суринам — сельскохозяйственная
страна. Но из 3626 км^ земли, пригодной для земледелия, воз¬
делывается всего 388 км\ Многие ценные культуры, дававшие
высокие урожаи в прошлом, со временем были заброшены. Про¬
изводство сахара-сырца в наши дни резко упало по сравнению с
XIX в. То же самое произошло и с производством какао, кофе,
хлопка, бананов В суринамской сельве насчитывается до
300 пород цепного дерева, но только 20 из них, пользующихся
большим спросом на мировом рынке, экспортируются. Развитию
лесодобывающей промышленности мешает как недостаток рабочей
силы, так и примитивные и хищнические формы добычи ценного
дерева, трудности транспортировки.
Десятилетняя программа хозяйственного развития Суринама,
принятая в 1955 г., предусматривала ликвидацию односторонно¬
сти экономического развития страны, но добиться этого так и не
удалось. Не удалось разрешить и проблему безработицы — каж¬
дый четвертый в Суринаме не имел постоянного заработка.
65% всей обрабатываемой земли в Суринаме принадлежит гол¬
ландским компаниям и крупным землевладельцам. Остальные
493

земли, разделенные на небольшие участки, обрабатываются мел¬
кими владельцами и арендаторами. Обрабатывающая промыш¬
ленность представлена полукустарными предприятиями по про¬
изводству сахара, рома, мелассы, деревообрабатывающими
фабриками (например, фабрика в Брунзееле — одно из самых
больших предприятий этого тина в стране, где занято 5 тыс. ра¬
бочих). Страна, щедро наделенная природными богатствами, вво¬
зит продукты и предметы первой необходимости: зерновые, мясо
и молочные продукты, фрукты и овощи и т. п.
В стране сейчас проживает более 450 тыс. человек — индей¬
цев, негров, мулатов, выходцев из Азии и европейцев. Что же
представляет собой каждая из этих групп на современном этапе?
Индейцев в Суринаме сейчас насчитывается около 10 тыс. че¬
ловек. Араваки и карибы составляют ^/з индейского населения
страны. Самым известным племенем в горной части Суринама
является племя ояна, живущее на границе с Бразилией. Перво¬
начально ояна жили в бассейне Амазонки, но в XIX в. передви¬
нулись севернее, на территорию Суринама, где служили посред¬
никами лесным неграм в их торговле с местными индейскими
племенами. Карибоязычные ояна — типичные представители
культуры земледельцев тропических лесов.
Поселения индейцев вама были открыты впервые летом 1937 г.,
во время установления границы между Суринамом и Бразилией.
Карибы по языку, вама занимались рыболовством, собирательст¬
вом и охотой, земледелия не знали. Жили в небольших времен¬
ных поселениях по 15—40 человек и каждые 3—5 лет перебира¬
лись на новое место. Из индейских племен, принадлежащих к
другим языновым группам, у истоков р. Литани в начале 50-х
годов XX в. обитали индейцы племен трио (226 человек) и оаха-
на (170 человек).
Все индейские группы сохранили многие традиционные черты
культуры — плетение гамаков, корзин, гончарство, ткачество.
Официально индейцы считаются католиками, число католических
миссий в индейских поселениях довольно велико. В настоящее
время индейцы подвергаются жестокой эксплуатации на лесораз¬
работках, добыче каучука и т. д. Необходимо отметить, что чис¬
ленность индейского населения за последние 50 лет практически
не изменялась, что может свидетельствовать как об очень низком
проценте естественного прироста, так и о протекающих ассими¬
ляционных процессах.
Лесные негры, численность которых в 1971 г. приближалась
к 40 тыс. человек, вследствие географической изолированности,
плохих средств сообщения, специфики культурного, языкового и
психического склада, и поныне представляют обособленную
группу.
Крупнейшей среди них (более 10 тыс. человек) является тер¬
риториальная группа сарамакканов, живущих в верхнем течении
р. Суринам. Предки сарамакканов одними из первых начали борь¬
бу с голландскими плантаторами и основали первые свободные
494

поселения в этом районе. На р. Маровейне расселяются столь же
многочисленные негры ауканы — одно из самых мощных племен¬
ных объединений лесных негров. На берегах среднего течения
р. Марони живут негры дыока (7—8 тыс.).
Группа бони образовалась из негров, бежавших с плантаций
р. Когтика в 1730 г. В качестве самоназвания за ними закрепи¬
лось имя их вождя, возглавившего в то время ряды восставших.
Селения бони расположены на р. Лава, правом притоке р. Маро-
вейпе. Всего их более тысячи человек
Группа лесных негров матуари сформировалась в первой по¬
ловине XVIII в. и была тесно связана с сарамакканами. В 1762 г.
они отделились от них. Самоназвание идет от реки, на которой
впервые был заложен их укрепленный поселок. В настоящее вре¬
мя они заселяют верхнее и среднее течение р. Сарамакка и на¬
считывают более тысячи человек.
Коффимакка — небольшая, около 500 человек, группа лесных
негров, ведет изолированный образ жизни; начиная с 1805 г.
живет в бассейне р. Коппенейм. Это — наименее изученная из
групп лесных негров.
И, наконец, негры парамакканы, потомки рабов, бежавших с
плантаций на р. Коттике в то же время, что и ауканы. Как о
самостоятельном объединении они заявили о себе во второй по¬
ловине XIX в. Название произошло от притока р. Маровейне.
Сейчас, они занимают остров в среднем течении этой реки. Их
около тысячи человек.
Общественный строй лесных негров и по сей день определяет
сложившаяся в XVII—XVIII вв. родо-племенная структура с
сильными матриархальными пережитками. Каждая из рассмот¬
ренных выше эндогамных территориальных групп-племен делит¬
ся на множество матрилокальных родов (ло), которые объединяй
ли экзогамные семейные общины (восуденду), ведущие свое
происхождение от общего материнского предка
Во главе «племени» стоит вождь («большой человек» —
«гран-мен»), обладающий значительными полномочиями как во
внутренней, так и во внешней жизни возглавляемой им террито¬
риальной группы. В основном он представлял и защищал ее ин¬
тересы перед лицом властей. Однако еще большая власть была
сосредоточена в руках вождей родов — так называемых капита¬
нов, которые были одновременно верховными жрецами племенных
культов. Все вопросы племенной жизни решались в совете ста¬
рейших. Функционировало и большое собрание общеплеменного
масштаба, созывавшееся вождем племени раз в год. Интересно,
что суринамские власти по-прежнему придерживаются условий
договора, подписанного с восставшими неграми в 1761 г., и про¬
должают делать потомкам вождей — в лице «гран-менов» и капи¬
танов — различные подарки, обеспечивая себе таким образом их
нейтралитет и расположение.
Согласно исследованиям Херсков^ра и Кана, лесные негры
Суринама по сравнению с другими негритянскими группами Аме¬
495

риканского континента сохранили в наибольшей чистоте мате¬
риальную и духовную культуру своих предков, вывезенных с
гвинейского побережья Западной Африки Хотя, нужно ска¬
зать, они позаимствовали при этом и некоторые черты культуры
у окружающих их индейских племен. Лесные негры занимаются
подсечно-огневым земледелием, возделывая ямс, земляной орех,
рис и типично индейскую культуру — маниок. Важное место в
хозяйстве занимают охота и_рыболовство. Селения лесных негров,
как правило, располагаются на берегах рек и представляют собой
группы типично африканских хижин, круглых в плане, крытых
конусообразной крышей из пальмовых листьев. Все площадки и
улицы селений плотно утрамбованы. У лесных негров продол¬
жают сохраняться древние африканские культы, древний песен¬
ный фольклор и ритуальные танцы, высоко развито прикладное
искусство; особенно славятся они резьбой по дереву, которой
украшают весла, домашнюю утварь.
В течение длительного времени после отмены рабства лесные
негры упорно охраняли от внешних посягательств свою самобыт¬
ную культуру. Так, в 1901 г. окончилась крахом затея протестан¬
тов по обращению на «путь истинный» негров на р. Тапанахони.
«Моравским братьям» также не удалось открыть школу у негров
племени дыока в бассейне р. Марони. Не увенчалась успехом и
программа «модернизации», т. е. введения начального образова¬
ния, основ медицинских и агрономических знаний, осуществляв¬
шаяся администрацией в 1918—1926 гг. среди негров дьюка
Однако за последние 40 лет перемены затронули все области
жизни лесных негров. Исчезает некогда ревниво охранявшаяся
племенная замкнутость. Уже перед второй мировой войной зна¬
чительно возросло число лесных негров, уходивших на побере¬
жье и в города на поиски временного зработка; как правило, их
уделом была низкооплачиваемая, неквалифицированная работа.
Многие лесные негры на время работы забирали с собой семьи,
а затем остаток года проводили в родных селениях в сельве.
С собой они приносили новые привычки, новые веяния. Ныне
среди лесных негров уже не редкость обладатели моторных ло¬
док, современных ружей, транзисторов.
С развитием лесной и добывающей промышленности лесные
негры стали одним из важных источников рабочей силы. Они ра¬
ботают на лесозаготовках, плотогонами на сплаве леса по рекам,
на бокситовых рудниках, строят дороги в сельве. Несомненно, что
освоение внутренних районов страны в скором времени покончит
с культурной и экономической изоляцией лесных негров и они
станут тем резервом, который будет пополнять ряды суринамских
креолов.
Креолы — городские негры и мулаты — самая ассимилиро¬
вавшаяся и наиболее урбанизированная группа населения. Из
120 тыс. креолов (1971) 80 тыс. живет в Парамарибо; значитель¬
ная часть их сосредоточена в департаментах Корони и Маровей-
не. В последние годы среди креолов ускорился процесс классовой
496

дифференциации:	значительно выросла прослойка торговой и
промышленной буржуазии, появились интеллигенция, государст¬
венные служащие, чиновники, а на другом полюсе — рабочие
бокситовых рудников и заводов, городской пролетариат и полу-
пролетариат.
Другие значительные по численности этнические группы Су¬
ринама — потомки азиатских иммигрантов — индийцы и индоне¬
зийцы. Живут они компактными группами в сельских районах,
где каждое селение напоминает об Индии или Индонезии. Ин¬
дийцев в 50-х годах насчитывалось 100 тыс. (из них 22 тыс.
жили в Парамарибо и его окрестностях), индонезийцев (в основ¬
ном переселенцов с о. Явы) 60 тыс. Среди индийцев значительна
прослойка интеллигенции, часть представителей которой работает
в правительственном аппарате. Многие индийцы и индонезийцы
заняты в сельском хозяйстве. В сельских местностях индийцы
составляют 47% всего населения, индонезийцы — 26%. Не слу¬
чайно самые низкооплачиваемые, нищие слои населения — это,
как правило, представители азиатских народов.
Индийцы — одна из самых активных частей суринамского об¬
щества; кроме того, численность их очень быстро увеличивается.
Это связано с высоким уровнем рождаемости И если ранее на
первом месте по численности населения были креолы, то четвер¬
тая всеобщая перепись 1971 г. показала, что теперь на первое
место вышли индийцы, или, как их называют в Суринаме, индо-
станцы, составившие 37% всего населения страны. В департа¬
ментах Никери, Сарамакка и Суринам — районах традиционного
расселения индийцев — зарегистрирован самый высокий прирост
населения.
К контрастам Суринама относится неравномерное заселение
его территории и ярко выраженная дифференциация в занятиях
населяющих его народов. Выходцы из Индии — обычно владель¬
цы или арендаторы рисоводческих и молочных ферм.
У индийцев, живущих в сельских районах, еще очень сильны
древние обычаи и обряды, религиозные верования, стремление к
этнической обособленности. Однако в последние годы наблюдает¬
ся и ослабление традиционных норм, в частности кастовой си¬
стемы. Из материалов последних массовых опросов среди индий¬
ских фермеров и студентов следует, что «в Суринаме в настоящее
время можно добиться хорошей работы, несмотря на принадлеж¬
ность к низшей касте» Этому во многом способствовало на¬
ционалистическое по своему характеру религиозное движение под
названием Ария Самай, возникшее в Бомбее в 1875 г. Оно имело
своей целью реформу религиозных, социальных и морально-эти¬
ческих ценностей индийского общества. Сторонники Ария Самай
отрицали такие религиозные и обрядовые нормы, как политеизм,
кастовую систему, детские браки В период между 1920 и
1930 г. это движение проникло и в Суринам. Более современные
и рационалистические, а во многих\тношениях и более прогрес¬
сивные установки его отвечали жизнейным требованиям потомков
497

индийских иммигрантов. Движение Ария Самай во многом содей¬
ствовало культурному и этническому самоутверждению индийцев
в Суринаме и одновременно укрепило их связи с родиной.
Яванцы — наиболее обособленная среди азиатских выходцев
этническая группа населения. Основополагающий социально-эко¬
номический институт — община «деза» — играет огромную роль в
их жизни и управляется по традиции старостой — «лурахом».
Группы родственных общин в пределах одного департамента воз¬
главляют так называемые «шефы» или «гран-шефы», как правило
представители зажиточной яванской верхушки. Община держит¬
ся на коллективной собственности на землю. Отдельный владелец
имеет лишь право пользования своим участком, который с каж¬
дым годом становится все меньше в связи с неуклонно расширя¬
ющимся процессом обезземеливания общин. Устойчивые общин¬
ные традиции резко отличают яванцев от индийцев. Во время
посева и уборки урожая распространена взаимопомощь. Основ¬
ное занятие яванцев — разведение риса, маниока, бананов, ово¬
щей. Жилище яванцев резко отличается от домов, которые строят
индийцы и креолы, оно так и называется яванским домом. Это
центр духовной и религиозной жизни яванцев; все торжественные
церемонии — обрезание, свадьбы, похороны — происходят в его
стенах. Официально яванцы исповедуют ислам, однако в повсе¬
дневной жизни наблюдается много пережитков первобытных ве¬
рований.
В противовес индийцам у яванцев самый низкий уровень рож¬
даемости и самый высокий — смертности, особенно среди детей.
Бытовавшие социально-религиозные нормы накладывали стро¬
жайший запрет на общение яванцев с представителями других
народов в какой-либо форме. В частности, запрещалось и обра¬
щение к врачам другой национальности в случае болезни, а пер¬
вые врачи-яванцы появились только в начале 70-х годов XX в.
Яванцы — главным образом сельское население. Мелкие земле-
дельцы-явапцы работают также на плантациях какао, кофе, цит¬
русовых, сахарного тростника, все более пополняя ряды сельско¬
хозяйственного полупролетариата. Они держатся обособленно
как в административном, так и в культурном отношении и пред¬
почитают не смешиваться с представителями других народов.
Яванцы — наиболее угнетаемое национальное меньшинство Су¬
ринама.
В стране насчитывается 6 тыс. китайцев. Они занимаются
мелкой торговлей в Парамарибо и его окрестностях.
Проживают в Суринаме также 4 тыс. выходцев из различных
стран Европы. Это главным образом голландцы, португальцы,
англичане, немцы; они продолжают играть видную роль в управ¬
лении страной и занимают ключевые посты в ее экономике. Сре¬
ди них — крупные земельные собственники, владельцы банков и
заводов, техническая интеллигенция.
Этнические процессы в Суринаме в последнее время развива¬
ются многопланово. С одной стороны, прежде замкнутые этносо¬
498

циальные общности уже не представляют собой гомогенного це¬
лого. С каждым годом усиливающееся классовое расслоение —
результат проникновения капиталистических отношений в город
и деревню — разделяет прежде социально однородные этнические
группы. У креолов заметный рост промышленной буржуазии со¬
провождается ростом числа городских пролетариев, у индийцев
торговой буржуазии противостоит полунролетариат, у яванцев
аграрной буржуазии — малоземельные и безземельные крестьяне
и сельскохозяйственные рабочие.
Меняется и характер межнациональных отношений. Урбани¬
зация, рост численности населения, безработица и отлив сельско¬
го населения в города и городские предместья привели в 70-х
годах к крупным изменениям. Национальные границы все более
стираются, значение этнического фактора как регулятора меж¬
этнических взаимоотношений уменьшается по сравнению с влия¬
нием социального фактора.
Б результате усилившихся миграционных процессов в городах
появилось много индийцев и яванцев. Если прежде профсоюзы
создавались строго по этническому признаку, теперь они уступи¬
ли место этнически смешанным организациям. Так, например,
Союз шахтеров Суринама, работающих на добыче бокситов, на¬
считывает ныне 1500 человек; большая часть его членов — крео¬
лы и яванцы, индийцы составляют меньшинство, однако руково¬
дитель профсоюза — индиец. Члены мощного профсоюза служа¬
щих «Харикаба» — в основном индийцы. Однако во время
длительного конфликта с правительством, в котором сильные по¬
зиции занимает Индустанская партия во главе с ее лидером Лах-
маном, интересы профсоюза было доверено представлять крео¬
лу Таким образом, в последние годы ясно наметилась тенден¬
ция к межэтнической классовой солидарности, идущей на смену
национальной ограниченности и кастовой замкнутости.
Государственным языком Суринама является голландский.
Креолы обычно говорят как по-голландски, так и на смешанном
диалекте негро-инглиш, иначе называемом бастард-инглиш. На
нем изъясняются представители всех народов, населяющих
Суринам, и индийцы, и китайцы, а европейцы переходят на него
при разговоре с прислугой. В сельских районах представители
каждой этнической группы говорят на своем языке — хинди, од¬
ном из индонезийских, китайском и т. д.
Высшее образование, как правило, доступно лишь отпрыскам
состоятельных семей. Что же касается суринамских «мень¬
шинств», то в 50-х годах XX в. только 1 из 5 индийцев и 1 из
10 индонезийцев посещали начальную школу и только 1 из 27
креолов и 1 из 65 индийцев удавалось перейти из начальной
школы в колледж
Основным содержанием политической жизни Суринама в по¬
следние десятилетия была борьба за независимость. Еще в 1922 г.
в связи с изменением Конституции Нидерландов был пересмот¬
рен колониальный статус. Официально колония превратилась в
499

«Присоединенную территорию королевства Нидерландов». Сразу
же после второй мировой войны в Суринаме родилось движение
«Союз суринамцев», главный лозунг которого гласил: «Хозяева в
собственном доме!» В ноябре 1947 г. в Суринаме была
сделана попытка произвести государственный переворот и про¬
возгласить независимость страны. И хотя она потерпела неуда¬
чу, под давлением растущего антиколониального движения
голландский империализм был вынужден весной 1954 г. принять
так называемую Новую хартию, согласно которой королевство
Нидерландов было объявлено Королевством «трех равных парт¬
неров»— Нидерландов, Суринама и Нидерландских Антил
Однако «полное право самоопределения», дарованное Суринаму,
сопровождалось весьма существенными оговорками. Вопросы обо¬
роны, внешней политики и внешней торговли оставались в веде¬
нии метрополии.
Попытки Голландии запрячь Суринам в неоколониалистскую
колесницу встретили решительный отпор среди трудящихся и об¬
щественных организаций страны. Большую роль в организации
широкого народного движения за полную ликвидацию колониаль¬
ной зависимости сыграли политические партии Суринама, родив¬
шиеся после второй мировой войны. Этническая дробность оказа¬
ла решающее воздействие на всю политическую систему Су¬
ринама, в том числе и на формирование политических партий
страны. Так, Национальная партия Суринама объединяет крео¬
лов, т. е. негров и мулатов. Объединенная индустанская партия
представляет национальную буржуазию индийского происхожде¬
ния, а также пользуется поддержкой индийского крестьянства и
интеллигенции. Индонезийцы имеют свою Индонезийскую кре¬
стьянскую партию, представленную в парламенте.
Однако, играя па национальных чувствах рядовых членов, все
эти политические организации в действительности защищали
узкоклассовые интересы возглавлявшей их зажиточной верхуш¬
ки. Так, ведущие позиции в Национальной партии принадлежат
креольской буржуазии, Объединенной индустанской партией за¬
правляют богатые брахманы, а политику Индонезийской кре¬
стьянской партии определяют лидеры, пользующиеся неограни¬
ченной, почти феодальной властью над индонезийскими община¬
ми. Однако все партии с теми или иными оговорками включили
в свои программы требования о предоставлении Суринаму неза¬
висимости.
В 1961 г. молодым креолом Эдвардом Брумой (в прошлом ра¬
бочим на электрической станции, ставшим впоследствии адвока¬
том) была создана Националистическая республиканская партия
(НРП). Она явилась первой партией в стране, объединяющей
представителей всех основных этнических групп Суринама.
В начале 1961 г. 17 крупных общественных и культурных ор¬
ганизаций Суринама обратились к голландскому правительству с
требованием предоставления стране полной независимости.
Превращение в июле 1966 г. Британской Гвианы в сувереп-
500

ное государство Гайяну вселило новые надежды в патриотиче¬
ские силы Суринама. В условиях растущей пропасти между
колоссальными прибылями голландских неоколониалистов и ино¬
странных монополий и нищенским положением суринамских тру¬
дящихся, резкого роста безработицы и растущего забастовочного
движения в стране к концу 60-х годов обозначился острый поли¬
тический кризис. В правящей Национальной партии образовалось
радикальное крыло из прогрессивно настроенной части нацио¬
нальной буржуазии, которая подвергла решительной критике как
внутреннюю, так и внешнюю политику проголландски настроен¬
ного правительства Суринама.
В начале 1973 г. в Суринаме началась забастовка служащих
таможни, вскоре охватившая работников транспорта и службы
связи. 8 февраля 1973 г. федерация суринамских профсоюзов
призвала к всеобщей забастовке. Забастовку поддержали все по¬
литические и профсоюзные организации. К марту 1973 г. вся
деловая жизнь страны была парализована. Волнения перекину¬
лись и на сельские районы. В городах происходили массовые
демонстрации, вооруженные столкновения с полицией, демон¬
странты блокировали помещения общественных учреждений.
Одним из лозунгов забастовщиков было немедленное предостав¬
ление независимости. Только в Парамарибо в волнениях участво¬
вало более 25 тыс. человек.
Правительство ответило на всеобщую забастовку массовыми
арестами. Поскольку Голландия отказалась бросить расквартиро¬
ванные в Парамарибо войска на подавление забастовки, местное
правительство, возглавлявшееся Ж. Седнеем, обратилось к Бра¬
зилии и США с просьбой о военной помощи. Это вызвало 11 апре¬
ля 1973 г. правительственный кризис, и премьер-министр Се дней
подал в отставку.
На продолжавшихся в течение 1974—1975 гг. двусторонних
переговорах с правительством Голландии новое правительство
страны, поддерживаемое всеми политическими партиями и проф¬
союзными организациями, упорно добивалось признания полной
независимости, и 25 ноября 1975 г. Голландская Гвиана стала
Республикой Суринам.
В обращении к народу по случаю провозглашения независи¬
мости премьер-министр Хенк Аррон призвал всех суринамцев
без различия цвета кожи объединиться для строительства нового
Суринама. Главной целью внутренней и внешней политики пра¬
вительство провозгласило борьбу за единство, сотрудничество и
мир не только в самой республике, но и во всем мире. Испан¬
ский язык был объявлен вторым официальным языком Суринама.
Республика Суринам получила признание на международной
арене. В декабре 1975 г. она стала 144-м членом ООН, в июле
1976 г.— 137-м членом ЮНЕСКО. В феврале 1977 г. Суринам
был принят в ОАГ в качестве ее 26-го чл^на.
Перед новым независимым государством стоят сложные поли¬
тические, экономические и национальные проблемы. Как бывший
S01

аграрно-сырьевой придаток Суринам испытывает серьезные эко¬
номические трудности. В 1976 г. на 100 тыс. трудоспособных
суринамцев приходилось 25 тыс. безработных — таково тяжелое
наследие колониального прошлого. Резко увеличилась и суринам-
ская эмиграция в Голландию. Суринамская колония там, состоя¬
щая главным образом из креолов и индейцев, насчитывает в на¬
стоящее время 80—90 тыс. человек.
В Суринаме предпринимаются энергичные усилия по ликви¬
дации безработицы: разрабатывается программа освоения внут¬
ренних районов с упором на сельское хозяйство, лесоводство,
добычу полезных ископаемых, строительство дорог и предприя¬
тий обрабатывающей промышленности. Премьер-министр X. Аррон
призвал суринамцев, проживающих в Голландии, вернуться на
родину.
Большое внимание уделяется программе социально-культур¬
ного строительства. Увеличены расходы на здравоохранение. Все
эти и другие демократические социальные меры обращены к
представителям всех народов, населяющих многонациональный
Суринам. Это единственный путь, способствующий улучшению
этнического климата в стране, столетиями страдавшей от нацио¬
нальной обособленности и расовых предрассудков.
Проблема этнических и межнациональных отношений про¬
должает стоять в Суринаме чрезвычайно остро. И проблема эта
многоплановая. Прежде всего, продолжается процесс консолида¬
ции каждой из упомянутых этнорасовых общностей. Группы
азиатских иммигрантов за прошедшее столетие прошли долгий
путь развития, в процессе которого к концу XX в. из них сфор¬
мировались обособленные структуры с такими достаточно выра¬
женными признаками, как этническое самосознание, специфиче¬
ский культурный и духовный уклад, языковая общность. Сказан¬
ное в полной мере относится и к индийцам, и к яванцам. Другая
тенденция, проявляющаяся все настойчивее, ведет к ослаблению
расовых и этнических барьеров. Креолы, вторая после индийцев
по численности этническая общность, являясь продуктом много¬
векового расового и этнического смешения, составляют активный
фактор, стремящийся выйти за пределы национальной ограни¬
ченности.
От дальнейшего развития взаимоотношений между креолами
и индийцами во многом зависит будущее независимого Суринама,
делающего первые шаги по пути национальной консолидации.
* Колониализм сегодня. М.: Полит¬
издат, 1967, с. 116.
з Handbook of South American In¬
dians. Washington, 1946, v. J,
p. 802; 1950, v. 6, p. 228, 258.
3 Цит. по:	В. E. Экономи¬
ческое развитие Нидерландов в
XVI—XVIII вв. М.: Мин-во выс¬
шего образования СССР, 1957,
с. 15.
* Zimmerman A. Die Koloniaipolitik
der Niederlánder. Berlin, 1903,
S. 147.
s	У. E. Development planning
502

in Surinam. Utrecht, 1961, p. 32.
s Handbook..., v. 3, p. 817.
7 Reas P. F. The historical and so¬
cial background of Surinam Negro-
English. Amsterdam, 1953, p. 14.
* Ibid., p. 17.
э AdMa 7. Я. Development plan¬
ning..., p. 67.
*o Ro^er G. R. The Dutch seaborne
Empire 1600—1800. London, 1965,
p. 240.
** 7!7яркс R*., Яазе^ьс Ф. Соч., 2-e
изд., т. 23, c. 761.
is á^dama 7. (7. Expedition to Suri¬
nam. London, 1963, p. 18, 23.
is Raadap Я. Agriculture in Surinam,
1650—1950. Amsterdam, 1959, p. 64.
i* .Sfedmaa 7. G. Expedition..., p. 23.
is Bijdragen tot dc toal, land en vol-
kenkunde. 'S. Gravenhage, dl. 118,
af. 2, 1962, biz. 209.
is Литиям 7. G. Expedition..., p. 112,
113.
i? Raadap R. Agriculture..., p. 108.
is	А. Ж Javanese of Suri¬
nam. Assen, 1963, p. 16.
is F¿¿t;¿a PE. da Groo%. Djuka society
social change. Assen, 1969, p. 48.
2o	А. Ж Javanese..., p. 25.
2* Lamar Я. F. The demografic evo¬
lution of Surinam, 1920—1970. The
Hague, 1973, p. 25.
22	Яоаяряг^е R. Les Habitants de Su¬
riname. Paris, 1884, p. 16—17, 20.
23	Подробнее об экономическом по¬
ложении Суринама в XX в. см.:
Созимя G. А. Суринам.— В кн.:
Гвиана, Гайапа, Французская
Гвиана, Суринам. М.: Наука, 1969,
с. 129—136.
24	The South American Handbook.
London, 1963, p. 619.
23 Аеятияям P. Wirtschaft und mate-
rielle Kultur der Bushneger Surina¬
mese. Berlin, 1967, S. 25—26.
26	Цит. no: Reas F. F. The historical
and social background..., p. 51.
27	Подробнее об этом см.: *$Rtua JE.
de Groo?. Djuka society...
2s Дрес/стяя 7. D. Marriage and Kin¬
ship among the Indians in Suri¬
nam. Assen, 1965, p. 11.
29 Ряяшг R. F. The demografic evo¬
lution..., p. 78.
36 Дрес/стям 7. D. Marriage..., p. 47.
3* Рятяиг Я. F. The demografic evo¬
lution.^ p. 161.
32	ЯеШм^я IE. Language problems in
Surinam. Amsterdam, 1955, p. 63,
65.
33	Suriname en de Nederlandse Antil-
len in dc Verenigde Naties. 's Gra¬
venhage, 1956, s. 122.
34	Ibid., s. 41.

А. С. Ковальская
ФРАНЦУЗСКАЯ ГВИАНА.
ФОРМИРОВАНИЕ
ЭТНИЧЕСКОГО СОСТАВА
Французская Гвиана протянулась вдоль побережья Атланти¬
ческого океана, между реками Ояпок и Марони на 320 км и в
глубь Южноамериканского материка на 400 км. Территория ее
составляет 91 тыс. км^ с населением всего 60 тыс. человек (1976).
75% поверхности территории страны покрыто лесами, исклю¬
чение составляют только узкие полосы влажных саванн вдоль
побережья. Само побережье низкое и болотистое. В непроходи¬
мых тропических лесах огромные деревья достигают 30-метровой
высоты, покрыты густой листвой и увиты лианами. «Продвиже¬
ние в лесу,— писал французский исследователь доктор Юро,—
очень затруднено... Даже по дороге трудно сделать больше
15—20 км в день, а в безлюдном лесу нельзя продвинуться боль¬
ше чем на 5—6 км в день, все время взмахивая ножом, как на
охоте» *. Лес в то же время — одно из основных богатств Гвианы,
в нем растут ценнейшие породы деревьев: красное, розовое, тико¬
вое и др. Влажный тропический климат, наличие большого коли¬
чества болотистых почв способствует тому, что леса Гвианы пол¬
ны ядовитых насекомых. «Поэтому,— писал очевидец,— всегда
нужно тщательно очищать то место в лесу, где намереваетесь
провести ночь» \ Для европейцев, пытавшихся обосноваться в
этих местах, экологические условия были очень тяжелы.
Гвиана была открыта в 1499 г., однако освоение этих земель
началось много позже. Еще в 1596 г. англичанин Кеймис, побы¬
вавший на побережье Гвианы, писал, что французы появляются
здесь только эпизодически для торговли с индейцами. Числен¬
ность коренного населения была невелика. Ко времени создания
первых французских поселений в Гвиане она оценивалась при¬
близительно в 30 тыс. человек, говоривших на аравакских языках
и языках галиби. Индейцы жили главным образом по берегам
рек, занимались примитивным земледелием, охотой, рыболовством
и собирательством.
Если испанцы и португальцы к XVII в. уже обладали обшир¬
ными колониями, то другие европейские страны, в том числе и
Франция, ограничивались только предварительными разведками.
Но с начала XVII в. торговые компании Англии, Голландии,
Франции и других европейских государств вступают в борьбу за
колониальную добычу. Выдвигаются новые формы и методы
колониальпой политики, отличные от тех, которые были характер¬
ны для позднефеодальных государств. Основное в новых методах
504

заключалось в том, что государственная власть непосредственно
не принимала участия в захвате и эксплуатации колоний и осу¬
ществлялись они частными лицами — пайщиками компаний,
организующими все дело эксплуатации колоний в своих интересах.
Первым французом, обосновавшимся на гвианских берегах,
был капитан французского судна де Равадьер, который в 1604 г.
поселился на о-ве Кайенна. Вернувшись во Францию в октябре
1610 г., де Равадьер получил от Марии Медичи право на коло¬
низацию «50 лье побережья Гвианы» \ Но в 1616 г. эта колония
была разрушена португальцами.
Первые постоянные французские поселения были созданы в
Гвиане руанскими купцами. В 1626—1636 гг. они привезли в
Гвиану немногочисленных колонистов. Была построена крепость
на о-ве Кайенна, которая в 1635 г. стала столицей Французской
Гвианы.
В 1643 г. была создана компания руанских купцов «Кап дю
Норд», которая получила от короля концессии на земли между
Ориноко и Амазонкой \ Компания создала новые поселения на
р. Марони и на северном побережье Гвианы. Привлекаемые жаж¬
дой богатства и славы, многие авантюристы предлагали свои
услуги этой компании для расширения поселений в Гвиане.
Одним из них был Пуссет де Бретиньи, под командованием кото¬
рого в Гвиану отправилась экспедиция из 300 человек. Впослед¬
ствии он получил титул губернатора. Обосновавшись в Гвиане,
он приказал истреблять местное население — индейцев, что при¬
вело к открытой борьбе между индейцами и французскими коло¬
нистами. Большинство колонистов из экспедиции Пуссета де Бре¬
тиньи погибли из-за набегов индейцев, отсутствия подходящих
жилищ, недостатка нищи, болезней.
В 1651 г. на смену компании «Кап дю Норд» пришла компа¬
ния «Экваториальная Франция». Финансировали ее 12 крупных
французских землевладельцев-сеньоров, и поэтому она стала
называться впоследствии «Сеньоры Гвианы». Эта компания полу¬
чила от короля концессию на всю колонию \ В том же году она
направила в Гвиану большую группу колонистов — почти 700 че¬
ловек, но многие из них погибли или в пути, или уже в колонии.
Оставшиеся в живых не захотели оставаться в Кайенне и поки¬
нули ее в 1654 г.
Воспользовавшись этим, в Кайенну проникли голландские
миссионеры и обосновались там. В 1664 г. в Гвиану была на¬
правлена экспедиция, возглавляемая Лефебром де ла Баром.
Одновременно губернатору Французских Антильских островов
был дан приказ изгнать голландцев из Гвианы. Когда де ла Бар
высадился в 1664 г. в Кайенне, голландцы бежали в Суринам,
оставив французам нетронутую колонию и соглашение с индей¬
цами, по которому последние отказывались от района Кайенны.
Этот уход голландцев был закреплен франко-голландским
договором.
1 7 Заказ М 235
505

Однако Французская Гвиана еще неоднократно впоследствии
становилась объектом колониальной экспансии со стороны других
государств. Во время англо-голландской войны 1665—1667 гг.
Кайенна, колония Франции союзника Голландии, была за¬
хвачена и разрушена англичанами. По миру, заключенному в
Бреде в 1667 г., Гвиана была возвращена Франции, но уже в
1672 г., когда Франция объявила войну Голландии, Кайенна была
захвачена голландцами, и только разгром голландского флота
французским адмиралом д'Эстре в 1674 г. у побережья Кайенны
вернул ее в руки французов. Не успев оправиться, Кайенна в
1688 г. была разграблена пиратом Дюкассом.
Но постепенно колония стала оправляться от нанесенных ей
ударов. Конец XVII и начало XVIII в. характеризуются широкой
миссионерской деятельностью в Гвиане иезуитов, которые со¬
здают постоянные поселения в районах, ранее не освоенных.
Впервые граница Французской Гвианы была зафиксирована
в 1668 г., она проходила по р. Марони. Второе определение гра¬
ниц произошло в 1700 г., когда между Францией и Португалией
был подписан временный договор о нейтрализации зоны между
реками Амазонкой и Ояпок. По Утрехтскому миру 1713 г. Фран¬
ция была вынуждена вернуть эти земли, сохранив за собой лишь
часть Гвианы.
Ведя в XVII—XVIII вв. бесконечные войны в Европе, ложив¬
шиеся тяжелым бременем на экономику, Франция стала все боль¬
ше уделять внимания развитию своих колоний как источнику
богатства и сырья для зарождавшегося капиталистического произ¬
водства. Делами колоний стало заниматься уже само прави¬
тельство.
В 1664 г. французское правительство решило объединить все
частные компании, действующие на территории Америки, и на¬
звало их единой Вест-Индской компанией, а с 1674 г. все дела
с колониями непосредственно стали вестись от имени короля
Людовика XIV.
В конце XVII в. в колонии появились первые черные рабы
на плантациях. В 1716 г. их было уже 2436 человек^. Это было
вторым крупным изменением в расовой и этнической структуре
населения района. Именно развитие плантационного хозяйства
привело к таким изменениям. С 1722 г. в колонии стал культи¬
вироваться кофе, завезенный из Суринама. На плантациях выра¬
щивались перец, мускатный орех, хлопок, сахарный тростник.
К началу Французской буржуазной революции 1789 г. колония
экспортировала во Францию продуктов па 444 тыс. фр., а в дру¬
гие страны — на 87 тыс. фр., в год \
Гвиана долгое время оставалась одним из наиболее заброшен¬
ных уголков колониальных владений Франции, но после потерн
ею во второй половине XVIII в. большинства своих колоний она
стала проявлять заинтересованность в развитии экономики Фран¬
цузской Гвианы и с этой целью начала проводить политику при¬
влечения в колонию населения из метрополии. Людовик XVI
506

дал секретную инструкцию губернатору Гвианы Э. Тюрго, в ко¬
торой писал, что процветание колонии он видит только в одном —
«в заселении колонии белыми»
В качестве места для размещения европейских иммигрантов
было выбрано устье рек Куру и Синнамари. В Европе набрали
свыше 10 тыс. человек для отправки в Гвиану. Однако преобла¬
дали среди них, но словам очевидца, «ювелиры, учителя танцев
и фехтования, дамы в длинных платьях и ветреные мужчины» ".
Не удивительно поэтому, что операция по привлечению европей¬
ского населения в Гвиану закончилась провалом. До 1764 г.
в Куру прибыло 15 560 человек и в Саннамари —200 человек.
Из них только в 1763—1764 гг. погибло 13 тыс. человек*".
На проведение этого провалившегося мероприятия французское
правительство израсходовало 30 млн. фр. ** К 1765 г. в Гвиане
насчитывалось не более 2400 европейцев.
После этих событий Гвиану стали называть «кладбищем евро¬
пейцев». Оставшиеся в живых иммигранты переселились на близ¬
лежащие Чертовы острова, которые впоследствии иронически
стали называться Островами Здоровья.
Французская буржуазная революция затронула и Гвиану, для
которой в определенной мере были характерны те же социальные
процессы, что и для других европейских колоний в Южной Аме¬
рике, хотя в менее значительных масштабах: с развитием план¬
тационного хозяйства и возрастанием степени эксплуатации нег-
ров-рабов учащались и ужесточались их столкновения с владель¬
цами плантаций. Многие пегры-рабы бежали в безлюдные леса,
где основывали свои поселки. Именно тогда возникла особая
группа населения — лесные негры. В их небольших, затерянных
в лесах деревнях складывались своеобразные быт и культура.
Иной стала судьба тех, кто продолжал трудиться на планта¬
циях. В 1794 г. во Французской Гвиане было впервые отменено
рабство, и подавляющее большинство бывших рабов, не захотев
оставаться на плантациях, уходили в городские поселки. С нри-
ходом к власти Наполеона рабство в 1802 г. было восстановлено
с целью «возрождения богатства колонии» *^.
Во время наполеоновских войн Французская Гвиана неодно¬
кратно оккупировалась голландцами. Лишь начиная с 1816 г. в
ней вновь обосновались французы. Снова предпринимались попыт¬
ки привлечь жителей метрополии в Гвиану. С этой целью в
1821 г. создаются новые центры колонизации, вводятся обще¬
ственные работы для обеспечения колонистов. При Луи Филиппе
было создано новое поселение Мана. Сначала это была просто
религиозная миссия с домом для престарелых, сирот и с боль¬
ницей. Впоследствии это стал второй центр страны после Кайен¬
ны. Ко времени революции 1848 г. в стране уже было 9970 сво¬
бодных людей и 19 985 рабов *".
Середина XIX в. для Французской^Гвианы ознаменовалась
тремя важнейшими событиями, а именно, уничтожением рабства,
превращением Гвианы в место каторги и открытие золота.
17 *
507

Революция 1849 г. окончательно уничтожила рабство в коло¬
нии. Бывшие рабы покидали плантации и уходили в леса, в горо¬
да. Вновь встал вопрос о привлечении рабочей силы в страну.
Французское правительство стало вербовать негров из Африки,
китайцев и индийцев из Азии.
Открытие месторождения золота в 1865 г., с одной стороны,
усилило экономическую активность в стране, так как создавало-
условия для развития добывающей промышленности, с другой —
ради золота было заброшено сельское хозяйство. В страну потя¬
нулись сотни людей, жаждавших легкой наживы. Около 40 тыс.
человек бродило в лесах в поисках золота Многие из них там
же умирали от голода и болезней.
Правительственным декретом 1852 г. Французская Гвиана
была превращена в место каторги. Фактически она стала местом
ссылки политических заключенных из тюрем Бреста и Рошфора
уже вскоре после революции 1789 г. С 1852 г. сюда стали
ссылать не только политических заключенных, но и уголовных
с большим сроком заключения. Всего с 1852 по 1930 г. в Гвиану
было вывезено 70 тыс. заключенных. Условия, в которых они
содержались, были ужасающими, поэтому смертность среди них
была очень высока. Даже официальные лица признавали это.
Комендант тюрьмы в Синнамари в официальном рапорте губер¬
натору писал, что в тюремной больнице условия настолько ужас¬
ны, что причины смерти содержащихся там «самые скандаль¬
ные» Каторгу во Французской Гвиане один из умерших там
впоследствии заключенных, Тронсон дю Гудре, называл «сухой
гильотиной». Из 70 тыс. осужденных, сосланных сюда за 87-лет¬
нее существование каторги, 50 тыс. не вернулись во Францию
большая часть их здесь и погибла.
Уже после второй мировой войны была сделана попытка пере¬
селить в Гвиану группу перемещенных лиц из Европы. Было
набрано 65 семей во французской и английской зонах оккупации
в Западной Германии. В основном это были поляки, венгры, юго¬
славы, чехи, словаки. В 1949 г. они прибыли в Гвиану, но не
прошло и двух лет, как одни из них вернулись обратно, другие
уехали в страны Вест-Индии, и только небольшая часть осталась
в Гвиане, основав поселок Сен-Жан па р. Марони.
Большинство жителей страны — около 25 тыс.— составляют
те, кого называют метисами и креолами. Это население — резуль¬
тат смешения уроженцев всех континентов. Они в основном
живут в Кайенне. Это чиновники и торговцы, некоторые зани¬
маются рыболовством на побережье. В стране имеется небольшое
число китайцев, сирийцев, ливанцев, занимающихся торговлей.
До 200 перемещенных лиц и такое же число испанцев, итальян¬
цев, немцев. В основном это квалифицированные рабочие. Фран¬
цузы представлены главным образом в колониальной администра¬
ции Гвианы.
Остальное население можно разделить на следующие группы:
индейцы — паликуаре и оямпи, живущие по р. Ояпок; рукуйен-
508

ны, живущие в бассейне р. Марони; галиби — на побережье и
устьях рек Марони и Маны; эмерильоны — в районе Инини и в
верховьях Маны; негры — городские жители, потомки негров,
привезенных в страну в качестве рабов; британские негры, кото¬
рые попали в Гвиану в качестве наемных рабочих в конце ХТХ в.
из британских владений в Центральной Америке и с Вест-Инд¬
ских островов; лесные негры — потомки беглых рабов, у которых
в условиях длительной изоляции возникли вторичные племенные
объединения: боши, бони, сарамаки, парамаки. Но сейчас на тер¬
ритории Французской Гвианы живут только бони и парамаки.
Создавая повые поселения на побережье Гвианы, колонисты
жестоко обращались с индейцами. Представитель французской
администрации в Гвиане Лескалье писал в 1784 г., что с «ин¬
дейским населением, живущим в различных частях колонии, об¬
ращались в большинстве случаев плохо, и почти повсюду вошло
в обычай использовать их на самых тяжелых работах... В резуль¬
тате индейцы мало-помалу перестали селиться рядом с белыми,
из-за тирании и произвола которых они вынуждены покидать
свои семьи на длительный срок, и это мешает им следить за по¬
севами и лишает их и их семьи средств к существованию»
К концу XVIII — началу XIX в. на территории Гвианы по¬
явились два новых больших племени — оямпи н рукуйенны (ояна).
Но уже в 1848 г. из 6 тыс. оямпи осталось всего 200 человек
К концу XIX в. в Гвиане насчитывалось всего пять племен ин¬
дейцев из 300, живших там в начале колонизации.
В настоящее время в стране насчитывается более 1000 ин¬
дейцев; из них араваков и галиби — около 850 (1964 г.), из ко¬
торых большинство живет в устьях рек Маны, Марони и неболь¬
шая часть —в районе Иракубо; 240 ояна (рукуйеннов); 180 оям¬
пи и эмерильоны — по течению р. Ояпок Все эти племена не
признают границ Французской Гвианы и передвигаются из Сури¬
нама в Гвиану и обратно, поэтому трудно определить точное чис¬
ло индейцев, живущих во Французской Гвиане.
Индейские племена живут обособленно, замкнуто в своих де¬
ревнях. Часть индейского населения существует за счет при¬
работков
Индейцы галиби — самое многочисленное земледельческое
племя, основная возделываемая ими культура — маниок. Зани¬
маются они также рыбной ловлей, охотой, иногда работают на
лесопильнях, чтобы заработать деньги на покупку сахара, масла
и некоторых предметов одежды и домашнего обихода.
Галиби играют сравнительно большую роль в экономической
жизни района Сен-Лоран, где занимаются рыболовством и разве¬
дением маниока. Их традиционным ремеслом является производ¬
ство глиняных и плетеных корзинок, которые в последнее время
служат предметом торговли.
Племена оямпи также занимаются' земледелием, возделывают
маниок, ямс, выращивают ананасы, бананы.
509

В глубине Гвианы, в верховьях Марони, живет племя рукуй-
еннов, или ояна. Живут они на одном месте в среднем 5—6 лет,
а затем, если истощилась почва или стала плохой охота, а также
после смерти вождя, переносят деревню в другое место.
Французские колонизаторы нещадно эксплуатируют индейцев
на добыче каучука, рубке и сплаве леса. Большинство индейцев
неграмотны. Они не пользуются никакими правами, которые име¬
ет пришлое население страны.
Племена лесных негров также невелики по численности. Пле¬
мена парамаков насчитывают 700—800 человек, а бони — 1000 че¬
ловек Название племени бони происходит от имени вождя,
занимавшего этот пост с 1770—1790 г. Во главе племени стоит
«большой человек», он управляет с помощью капитанов, из ко¬
торых каждый в свою очередь управляет одной деревней. Кроме
того, существует совет старейшин. «Большой человек» признан
властями в Кайенне, и его резиденция находится в центре племе¬
ни — в Бонвилле. Бони разводят маниок, бананы, в горных райо¬
нах выращивают даже рис. Ловят рыбу, охотятся.
Тот факт, что Французская Гвиана в течение длительного вре¬
мени была местом ссылки, отразился и на внешнем облике горо¬
дов, и на распределении населения внутри страны. Половина все¬
го населения живет в Кайенне, единственном большом городе во
всей колонии. Население его насчитывает 30 тыс. человек (1975).
В основном в Кайенне живут государственные служащие и тор¬
говцы. В одной Кайенне — 300 муниципальных служащих, хотя в
стране есть такие муниципальные округа, как Муайен-Муна, где
два жандарма управляют территорией в 6 895 кв. км \ на кото¬
рой проживает всего 59 человек В 1962 г. очевидец писал, что
Кайенна выглядит как большая деревня.
Другим административным центром является порт Сен-Лоран
дю Марони (2 тыс. жителей) Город этот печально известен
тем, что именно около него, на острове, посреди р. Марони, была
расположена знаменитая каторжная тюрьма.
Народное здравоохранение в Гвиане практически отсутствует.
Из-за недостатка необходимого медицинского обслуживания
смертность среди индейцев превышает рождаемость: у ояна рож¬
даемость— 3,4%, а смертность — 4,2%, у оямпи рождае¬
мость — 3,6%, смертность 5%
В стране нет ни одного высшего учебного заведения. Имеются
всего четыре средние школы и 43 начальные государственные
школы Все они расположены в нескольких городках, и поэ¬
тому населению внутренних районов, особенно индейцам и лес¬
ным неграм, недоступны. Имеются 7 частных школ, находящихся
в ведении католических миссий.
В экономическом отношении Французская Гвиана — самая
отсталая из Гвиан, хотя и обладает большими природными бо¬
гатствами.
В XVII—XVIII вв. на территории Гвианы существовало в
основном плантационное хозяйство и развивались те культуры,
510

на которые был спрос (в XVII в. это был хлопок и табак,
в XVIII в.— сахарный тростник).
В XIX в. метрополия, занятая в это время завоевательными
войнами, а затем эксплуатацией своих новых колоний в Африке,
рассматривала Гвиану в основном как место ссылки.
До XX в. в Гвиане уделялось некоторое внимание только сель¬
скому хозяйству, производящему продукты для внутреннего по¬
требления, а также эксплуатации лесных богатств и добыче зо¬
лота, дававшей высокую прибыль без больших затрат капитала.
Лишь после второй мировой войны, когда французский импе¬
риализм стал терять свои позиции в африканских колониях, он
обратил внимание на далекую Гвиану. В 1946 г. был даже вы¬
работан десятилетний план экономического и социального разви¬
тия Гвианы, но которому предусматривалось увеличение сельско¬
хозяйственной продукции, строительство дорог, портов и т. д.
Из всех отраслей хозяйства некоторое развитие получили лишь
сельское и лесное хозяйство и добывающая промышленность, но
и на них лежит сильный отпечаток колониальной зависимости.
Продукция слаборазвитого сельского хозяйства не в состоя¬
нии удовлетворить потребностей страны. Скотоводство, развитое
в XIX в., сейчас не обеспечивает потребностей населения (в ос¬
новном скот разводят в Инини). В результате Гвиана вынужде¬
на покупать продовольственные товары во Франции. Закупается
мясо, хотя саванны могут прокормить многие тысячи голов скота.
Из 250 тыс. га пригодной для обработки земли используется толь¬
ко 2,7 тыс. га Основными сельскохозяйственными культурами
являются маниок, сахарный тростник, маис, бананы, рис.
Полезные ископаемые еще недостаточно разведаны, хотя и
обнаружены залежи бокситов; ведется добыча золота.
Однобокое колониальное развитие экономики вынуждает Гвиа¬
ну мало вывозить и много ввозить. Ввозит Гвиана главным обра¬
зом продукты первой необходимости: муку, рис, а также одежду,
машины.
В стране до 1949 г. практически не было дорог, а железных
дорог нет и до сих пор. «За 350 лет своего господства француз¬
ское правительство не построило и двухсот километров действи¬
тельно хорошей дороги»,— заявлял во французском парламенте
депутат от Гвианы Катане
Колониальная эксплуатация осуществляется под лозунгами
ассимиляции и департаментализации, призванными создать види¬
мость, будто^местнре население пользуется теми же правами, что
и граждане Французской Республики.
Хотя Французская Гвиана и считается департаментом Фран¬
ции, жизненный уровень и социальное обеспечение трудящихся в
Гвиане значительно ниже, чем во Франции. После второй миро¬
вой войны провалились даже крайне ограниченные мероприятия
французского правительства, направленные на увеличение имми¬
грации в Гвиану. Переселение французециех граждан в Гвиану
было плохо организовано. В результате большинство иммигран-
511

тов уезжали обратно. Так, например, в 1952 г. въехало в Гвиа¬
ну 2099 человек, а возвратились во Францию 2 814
Превращение страны в «заморский департамент» мало изме¬
нило реальную ситуацию. Правда, органы местной власти стали
носить те же наименования, что и в метрополии, однако широкие
права префектов в «заморских департаментах» по сути дела по¬
зволили им играть ту же роль, которую в свое время играли гу¬
бернаторы колоний, и административный аппарат остался аппара¬
том колониального типа.
Своеобразие антиимпериалистической национально-освободи¬
тельной борьбы населения Французской Гвианы, как и других
«заморских департаментов» Франции в Западном полушарии
(Мартиники и Гваделупы.—т1. Л*.), состоит в том, что она тесно
переплетается с классовыми выступлениями против местной бур¬
жуазии, которая не стремится к политической независимости от
метрополии и видит в трудящихся массах своего главного врага,
а во французском империализме — естественного союзника в борь¬
бе против рабочего класса, крестьянства, прогрессивной интел¬
лигенции. Лозунг автономии, выдвинутый прогрессивными и де¬
мократическими силами «заморских департаментов», является от¬
ражением современного этапа антиколониальной борьбы,
характеризующегося недостаточно развитым этническим самосо¬
знанием масс, которые веками воспитывались в духе привержен¬
ности к Франции.
Тем не менее освободительное движение во Французской Гви¬
нее находит все большую поддержку демократических сил.
В движение за автономию вступают прогрессивные партии и
организации, такие, как Гвианская социалистическая партия,
Движение за деколонизацию Французской Гвианы, Гвианский
союз трудящихся и др.
Важным событием было выступление трудящихся против
французских колонизаторов в 1957 г. Участники выступления
требовали «одобрить внутреннюю автономию заморских департа¬
ментов и ответственность Гвианы за свои собственные дела»
В 1961 г. в Кайенне в массовой демонстрации против колониаль¬
ного режима участвовало 5 тыс. человек
В августе 1970 г. произошла всеобщая забастовка, охватившая
95% трудящихся, с требованием об изменении политики Франции
в отношении Гвианы.
Эти антиколониальные выступления в Гвиане заставили фран¬
цузское правительство заняться вопросом о реорганизации испол¬
нительных органов в этом «департаменте». Была выдвинута идея
«децентрализации» местной власти, т. е. предоставления больших
прав местным органам, особенно в экономической области. Об
этом было официально заявлено во время визита в декабре
1974	г. президента Французской Республики Жискар д'Эстена в
«заморские департаменты». После визита президента, 1 августа
1975	г., был принят «план развития Гвианы», который предусма¬
тривал государственные вложения в размере 3 млрд. фр. на 10 лет
512

в освоение богатств Французской Гвианы С этой целью пла¬
нировалось переселить сюда 30 тыс. эмигрантов — беженцев из
Южного Вьетнама, Лаоса, Камбоджи, нашедших пристанище в
США, Канаде, Франции и других странах.
Это вызвало волну протеста не только в самой Гвиане, но
и в других карибских странах. Местные власти Гвианы заявили,
что этот план является фикцией, так как он не сможет решить
всех проблем «департамента». А на совещании глав правительств
карибских стран на о-ве Сент-Киттс в конце 1975 г. этот план
был назван «империалистическим» и направленным на «реколони¬
зацию» Гвианы
Визит в начале 1976 г. премьер-министра Франции Жака Ши¬
рака еще больше обострил политическое положение во Француз¬
ской Гвиане, несмотря на его заверения, что власти метрополии
ничего не будут предпринимать без предварительного согласия
местных выборных представителей Усиление антиколониаль¬
ного движения в Гвиане заставило французское правительство
отказаться от использования переселенцев в планах развития
Французской Гвианы.
Растет национальное самосознание гвианского народа, чему
во многом способствует усиление национально-освободительного
движения в других странах, победа Кубинской революции в За¬
падном полушарии и изменения в политическом статусе соседних
территорий, завоевавших независимость,— Гайаны и Суринама.
*	Яыгяи^ 7. Les noirs refugies boni
de la Guyane fran$aise. Dakar,
1961, p. 6, 7.
2	7?eaer¿ F. La France d'Amcrique.
Paris, 1955, p. 196.
s Revue historique de l'amréc, Paris,
1963, N 1, p. 21.
*	7?игеяи G. Guyane, ierre fran$aise
1604 a 1953. Paris, 1935, p. 6.
s Faa¿?a¿ F. Francois Fresncau seig¬
neur de la Gataudiére. Paris, 1942,
p. 30.
s Tíardy G. His Loire sociale de la
colonisation fran$aise. Paris, 1953,
p. 65.
? Йигеяи G. Cuyane..., p. 12.
3	Revue historique de l'arinée. 1963,
N 1, p. 66.
o Le Monde, 17.VIII 1962.
*" РЦои L. Á. Voyage á Cayenne. Pa¬
ris, 1805, v. 1, p. 264.
n Notice statistique sur la Guyane
fran$aisc. Paris, 1813, p. 8.
*2 Revue historique de l'armée, 1963,
N 1, p. 22.
*3 Лигеяи G. Guyane..., p. 14.
i* Faasse A. Populations primitive
du Maroni. Paris, 1951, p. 7.
is 71íe/c^¿or 7. Les deportes oú Cay¬
enne en Гап VII de la République.
Bruxelles, 1852, p. 136, 137.
i9 Current history, 1966, dccember?
v. 51, N 304, p. 334.
i7 Faasse A. Populations..., p. 81, 82.
i3 Ibid., p. 84.
i9 Population, 1966, N 2, p. 333, 338.
29 Les cahiers d'outre-mer, Bordeaux,
1963, N 62, p. 166.
21	/íaraa/f 7. Les noirs..., p. 10.
22	Le Monde, 17.VIII 1962.
23	The West Indies and Caribbean
Year Book, 1967, p. 603.
24	Population, 1966, N 2, p. 349.
23 The International Year Book and
Statesmen's Who-s Who. London,
1977, p. 145.
23 Les cahiers d'outre-mer, Bordeaux
1955, N 32, p. 376.
27 Lc Monde, 16.VI 1962.
23 Annuaire statistique de la Guyane
1947—1952. Paris, 1953, p. 28.
29 Presence africaine, Paris, 1962,
31	France Nouvelle, Paris, 20.11 1978.
32	Miami Herald, 1.1 1976, p. 8-13.
33	Ibid.

А. А. Стрелко
СЛАВЯНСКИЕ ГРУППЫ
В СТРАНАХ ЮЖНОЙ АМЕРИКИ *
Массовая иммиграция трудящихся Европы и других континен¬
тов в страны Южной Америки началась в конце XIX в. Участ¬
никами этого созданного капитализмом особого вида переселения
народов были представители наиболее пауперизованных слоев
трудящихся. В настоящем разделе сделана попытка определить
место и роль национальных групп славян-переселенцев в соци¬
ально-этнической структуре стран Южной Америки.
Во второй половине прошлого столетия экономика таких стран,
как Аргентина, Бразилия, Уругвай, Чили, все более подчинялась
нуждам мирового капиталистического рынка, что сопровождалось
стимулированием иностранного капитала, интенсивным железно¬
дорожным строительством, сооружением портов, развитием мясо¬
хладобойной промышленности, отраслей по первичной переработ¬
ке сырья. Одновременно становится очевидным, что удовлетворить
потребности хозяйства в трудовых ресурсах невозможно без ак¬
тивного привлечения иммиграции. В этих условиях такие южно¬
американские государства, как Аргентина, Бразилия, Уругвай,
все более вовлекаются в орбиту международных миграций рабо¬
чей силы. Задача превращения этих стран в объекты трудовой
иммиграции была возведена в ранг государственной политики.
Для поощрения иммиграции власти Бразилии, Аргентины и
других стран Южной Америки выделяли большие средства; в Ев¬
ропе были учреждены специальные конторы по контракции пере¬
селенцев, которым обещали за океаном «молочные реки и кисель¬
ные берега». Печальную известность в конце прошлого столетия
снискало себе, к примеру, иммиграционное агентство в итальян¬
ском городе Удине, представлявшее бразильские иммиграционные
власти; особенно «плодотворно» его деятельность протекала в Га¬
лицин, где население страдало от национальной дискриминации,
безземелья и безработицы. Именно под влиянием безудержной
агитации эмиграционных агентов отсюда в конце прошлого сто¬
летия началось массовое переселение пауперизованного польского
и украинского крестьянства в Бразилию. «Бессовестная реклама
бразильского правительства (как и канадского),— писал В. И. Ле¬
нин в «Тетрадях по империализму» о такой агитации.— Платят
* Подробнее об этой проблеме см. в книге: Ггрелко 4. 4. Славянское насе¬
ление в странах Латинской Америки. Киев: Наукова думка, 1980.
514

агентам по 10 марок с души переселенца. Ложь про благоденст¬
вие переселенцев...» *
Начало переселению славян в страны Южной Америки было
положено прибытием в 1869 г. в Бразилию из Верхней Силезии
группы польских иммигрантов в 64 человека \ Власти направи¬
ли их в штат Парана, где имелись большие резервы неосвоенных
земель, а природно-климатическая среда была более близкой к
европейской. Этот район на многие годы становится местом со¬
средоточения славян. Первая группа иммигрантов-поляков впо¬
следствии пополнялась новыми переселенцами, в результате чего
в конце 1870-х годов в окрестностях столицы штата Парана —
Куритибы — уже существовало несколько колоний. Подавляющую
часть переселенцев-славян в конце XIX в. составляли поляки,
В связи с этим исследователи небезосновательно подчеркивают,
что с начала 1890-х годов «польский этнический элемент стал
реальностью в жизни Бразилии»
В первой половине 1890-х годов наряду с поляками в Брази¬
лию начинает прибывать большое количество украинцев. Многие
из переселенцев разместились неподалеку от Куритибы (колонии
Ипиранга, Антонио-Олинто, Санта-Барбара, Сантос-Андраде, Мар-
целина), но с годами центр сосредоточения славян сместился в
глубинные местности юго-запада штата Парана. В конце прош¬
лого столетия там появились такие крупные поселения, как Пру-
дентополис, Мале, Порту-Униан, Униан-да-Витория, Итайополио
и др.
Менее значительные поселения славян возникли в конце про¬
шлого столетия и в других бразильских штатах. В Санта-Ката¬
рине они расселялись главным образом в граничащих со штатом
Парана районах. На севере Риу-Гранди-ду-Сул польские и час¬
тично украинские иммигранты осели в колониях Гуарани, Ижуи,
Жагуари, Эришим, Альфредо-Чавес, на юге — в Сан-Фелисиано
и др. Многие из славян оказались разбросанными по кофейным
фазендам штата Сан-Паулу.
В начале нынешнего столетия многие из славян расселились
в Бразилии и в районе строительства железнодорожной магист¬
рали Сан-Паулу— Риу-Гранди-ду-Сул (колонии Иван, Ирата, Ита-
пара, Тайо, Вера-Гуарани, Сенадор-Коррея, Жезуино-Маркондес
и др.).
В Аргентине на рубеже XIX—XX вв. основная масса пересе¬
ленцев-славян разместилась в земледельческих поселениях тер¬
ритории Мисьонес (позже преобразована в провинцию) — Асара,
Апостолес, Серро-Корра, Бомпланд, Санта-Ана, Сан-Игнасио
и др.
Южноамериканская статистика не дает точного представления
о численности иммигрантов-славян на континенте в конце XIX —
начале XX в. Поэтому приходится использовать иные источники.
Они показывают, что перед мировЬй войной в Аргентине уже
было 68 913 поляков*; численность украинцев составляла 15 тыс.
человек \ Согласно подсчетам К. Глуховского, бывшего несколько
515

лет консулом Польши в Куритибе, польская национальная группа
в Бразилии в начале 20-х годов XX в. насчитывала 180 292 чело¬
века, украинская — 47310 человек".
Есть основания полагать, что указанные цифры отражают
численность славян в сельскохозяйственных районах Бразилии
и Аргентины и почти не учитывают иммигрантов, пополнивших
ряды южноамериканского пролетариата.
Среди славян, переселившихся в страны Южной Америки в
конце XIX — начале XX в., преобладали поляки и украинцы.
Иммигранты — выходцы из России, расселявшиеся на континен¬
те на рубеже прошлого и нынешнего столетий, были преимущест¬
венно жителями национальных окраин империи. По выражению
одного из исследователей, в Аргентине среди них «только ничтож¬
ное количество приходится на собственно русских» \
После победы Великого Октября социалистический характер
происшедших на территории нашей страны преобразований иск¬
лючил причины, порождавшие ранее эмиграцию трудящихся.
В то же время в возникших после первой мировой войны сла¬
вянских буржуазных государствах правящие круги оказались не
в состоянии решить острых социальных проблем, и это явилось
причиной возобновления эмиграции из этих стран.
Наступление реакции и фашизма в Европе не могло не ока¬
зать определенного воздействия на динамику и социальный сос¬
тав славянской эмиграции в Южную Америку. В рядах пересе¬
ленцев оказалось немало бывших участников интернациональных
бригад из Испании, а также беженцев из подвергнувшихся гит¬
леровской оккупации Польши, Чехословакии, Югославии.
Между первой и второй мировыми войнами усилилась пестро¬
та национального состава иммигрантов-славян, большинство из
которых переселялось в Аргентину. По имеющимся данным, сюда
прибыло 200 тыс. поляков ", более 120 тыс. украинцев ^ и около
50 тыс. белорусов (из Западной Украины и Западной Белорус¬
сии, входивших в состав буржуазно-помещичьей Польши *"),
43 тыс. чехов и словаков 13 тыс. болгар
Бразилия в этот период перестает быть главной страной сла¬
вянской трудовой иммиграции в Южной Америке; но все же сюда
переселилось около 90 тыс. поляков, 45% из которых размести¬
лось в штате Риу-Гранди-ду-Сул, 40 — в штате Парана, 15% —
в штатах Санта-Катарина, Сан-Паулу, Эспириту-Санту и Минас-
Жераис
В рассматриваемое время группы славян появились и в ряде
других стран региона. В частности, в Уругвае накануне второй
мировой войны проживало 15 тыс. выходцев из Югославии,
8 тыс. украинцев и белорусов, 5 тыс. чехов и словаков, 3 тыс.
поляков 800 болгар Некоторое количество славян пересели¬
лось в Парагвай. Большинство из них — 200 семей — осело в ко¬
лонии Фрам, в районе Альто-Парана
Славянская эмиграция в страны Южной Америки после вто¬
рой мировой войны продолжалась всего несколько jieT. Контин¬
516

гент переселенцев этого периода, которых часто объединяют на¬
званием «перемещенные лица», был чрезвычайно пестрым как по
национальному, так и социальному составу. Среди переселенцев
были и простые труженики, чьи умы отравила империалистиче¬
ская пропаганда, и члены сотрудничавших с фашистами нацио¬
налистических группировок, и спасавшие свои капиталы пред¬
ставители эксплуататорских классов Польши, Чехословакии, Бол¬
гарии, Югославии.
Численные оценки славянских групп в странах Южной Аме¬
рики на современном этапе значительно расходятся. Наиболее
достоверные данные имеются по крупным национальным груп¬
пам — польской и украинской. Количество поляков в Бразилии
(70-е годы) определяется в 849 тыс. человек в Аргентине
(правда, на конец 40-х годов) — 111250 человек'**. По некото¬
рым оценкам, в Южной Америке (начало 60-х годов) проживало
более 350 тыс. украинцев"*, из которых 105—115 тыс.— в
Бразилии^ и 150—160 тыс.—в Аргентине^'. Менее крупные
группы славян проживают в Уругвае и Парагвае. Что же каса¬
ется остальных южноамериканских стран, то в них число имми¬
грантов и их потомков колеблется от нескольких десятков до не¬
скольких сот и концентрируются они главным образом в городах.
Так, в 50-е годы в Чили проживало около 500 поляков (из них
60% в Сантьяго), в Перу — около 100 (70 человек в Лиме), в Бо¬
ливии — 20, в Венесуэле — 500 (занятых в основном на нефте¬
промыслах), в Эквадоре — 19, в Колумбии — 30 человек^.
Трудовая занятость славянских групп была, предопределена
потребностями экономического развития принимающих стран. Как
правило, уделом переселенцев были наиболее трудные и низко¬
оплачиваемые работы, связанные с освоением отдаленных сель¬
скохозяйственных районов, расчисткой лесов при прокладывании
дорог, в тех отраслях промышленности, где требовалась дешевая
рабочая сила.
Когда речь идет о славянах, прибывших в Южную Америку
на рубеже прошлого и нынешнего веков, то они больше всего
ассоциируются с иммигрантами-землепашцами бразильских шта¬
тов Парана, Санта-Катарина, Риу-Гранди-ду-Сул, аргентинской
территории Мисьонес, в несколько меньшей степени — с сельско¬
хозяйственными рабочими штата Сан-Паулу и пролетариями,
обеспечивавшими строительство и эксплуатацию железной доро¬
ги Сан-Паулу—Риу-Гранди-ду-Сул.
Сложные, подчас трагические испытания ожидали первых сла¬
вян за океаном. Иммиграционные власти были чрезвычайно сла¬
бо подготовлены к приему и трудоустройству больших континген¬
тов рабочей силы. В переполненных портовых барачных сооруже¬
ниях, которые в рекламных проспектах назывались гостиницами
для иммигрантов, царили антисанитария и болезни, множество
людей умирало.	^
Основной массе переселенцев-славян была отведена роль пер¬
вопроходцев при освоении отдаленных лесистых, гористых, боло¬
517

тистых местностей. Чрезвычайные трудности стали их уделом с
первых дней пребывания в незнакомых местах: полуголодное су¬
ществование в наспех сооруженных бараках, среди девственных
лесов, ожидание (иногда до двух лет) распределения земельных
наделов. Особенно тяжело приходилось славянам-землепашцам в
местностях с жарким тропическим климатом. В штате Сан-Пау¬
лу, например, в период акклиматизации умирало до 70—80% де¬
тей польских переселенцев В Прудентополисе (штат Парана)
из 10 тыс. переселившихся к 1897 г. умерло от болезни и голода
около 3 тыс. украинцев
На первом этапе переселенческого движения большинство сла¬
вян, как уже указывалось, было вовлечено в сельскохозяйствен¬
ные отрасли экономики, где они становились объектом произвола
и злоупотреблений со стороны местной администрации. Земель¬
ные участки предоставлялись иммигрантам в подавляющем боль¬
шинстве случаев отнюдь не бесплатно, как обещали эмиграцион¬
ные агенты. Более того, нередко даже после того, как стоимость
земельного участка была оплачена переселенцем, местные власти,
используя незнание им языка и законодательства, продолжали
заниматься вымогательством
Условия жизни небольшого числа трудящихся иммигрантов-
славян, которые оседали в городах, также были тяжелыми. Од¬
ними из первых они становились жертвами неблагоприятной эко¬
номической конъюнктуры. Так, например, упадок мясохладобой¬
ной промышленности Аргентины и Уругвая в 1929—1933 гг.
лишил многих из славян работы в этой области. Они вынуждены
были браться за низкооплачиваемый труд по освоению сельвы,
в дорожном строительстве, на нефтепромыслах. Как справедливо
подчеркивается в одном из исследований, в межвоенные годы
«работы, наиболее грубые, трудные и, кроме того, хуже всего оп¬
лачиваемые, выполняли в Аргентине поляки, югославы, чехосло¬
ваки, болгары и русские»
Тем не менее представители славянских национальных групп
внесли заметный вклад в развитие отдельных отраслей экономи¬
ки ряда южноамериканских стран. К середине 20-х годов, напри¬
мер, только польские и украинские иммигранты в штате Парана
освоили территорию площадью 11 тыс. км^ (20% всей площади
штата). Во всех же трех наиболее заселенных славянами бра¬
зильских штатах — Парана, Риу-Гранди-ду-Сул и Санта-Катари¬
на — их хозяйства занимали земельные пространства площадью
около 19 тыс. кв. км
Славянские иммигранты принесли за океан свой богатейший
производственный опыт. Выращивая и поставляя на местный ры¬
нок такие традиционные виды сельскохозяйственных культур
Южной Америки, как кофе, йерба-мате, маниока, табак, они, где
это было возможно, занялись возделыванием традиционных куль¬
тур своей родины, многие из которых ранее не были известны
местным жителям. Украинцы, например, первыми стали выращи¬
вать гречиху. Привычное для славян приусадебное огородниче¬
S18

ство, нехарактерное для заселенных ими местностей, вскоре по¬
лучило широкое распространение.
Общепризнанна заслуга иммигрантов в широком внедрении
хлебных злаков в Бразилии. Штат Риу-Гранди-ду-Сул, например,
благодаря труду земледельцев-славян превратился в один из важ¬
нейших центров производства пшеницы в стране и сохраняет это
значение до наших дней. Здесь польские переселенцы начали вы¬
ращивать сою, в результате чего эта культура сегодня стала
«важной статьей торговли не только на территории штата, но и
в пределах всего государства, предметом экспорта за его гра¬
ницы»
Немалый вклад внесли славяне и в развитие несельскохозяй-
отвенных отраслей экономики южноамериканских стран. Строи¬
тельство железных и шоссейных дорог в бразильских штатах
Сан-Паулу, Парана, Санта-Катарина, Риу-Гранди-ду-Сул начи¬
ная с рубежа прошлого и нынешнего столетий в значительной
степени обеспечивалось польскими и украинскими переселенца¬
ми. В межвоенный период славяне осуществляли подобные же
виды работ в северных аргентинских провинциях Чако, Сантьяго-
дель-Эстеро, Сальта, Тукуман, Сан-Хуан, Сан-Луис, а также на
юге — в Чубуте и Патагонии. Заметный вклад внесли они своим
трудом и в развитие мясохладобойной промышленности Аргенти¬
ны и Уругвая.
Славянские группы в Южной Америке, представленные на
различных исторических этапах иммигрантами и их потомками,
с первых лет интенсивно включались в новую социально-эконо¬
мическую систему принимающего общества. Вследствие этого
они подвергались структурной ассимиляции, которая, как извест¬
но, составляет основу всех видов этнических ассимиляционных
процессов. Славяне были вынуждены усвоить новые виды произ¬
водственной деятельности, а также адаптироваться к местной
природно-климатической среде. Отсутствие в новых условиях це¬
лого ряда знакомых элементов хозяйственной жизни, отличие
флоры и фауны неизбежно вели к утрате многих компонентов
быта, культуры, обычаев славян. Однако динамика происходив¬
ших в связи с этим этнокультурных перемен в различных
профессиональных группах славянской эмиграции неодинакова.
Наиболее медленно процесс вживания в новую этническую
среду проходил в среде иммигрантов-землепашцев. На рубеже
XIX—XX вв. уровень концентрации славян в сельскохозяйствен¬
ных зонах был чрезвычайно высоким. Поселения располагались
в глубинных районах, в отдалении от промышленных центров,
и в первые годы приобщались к общегосударственному экономи¬
ческому организму слабо. В сочетании со стремлением иммигран¬
тов сохранить свои этнические особенности это в значительной
степени обусловливало замкнутость поселений славян в первые
десятилетия иммиграции. Очевидно, правильнее буде!' сказать,
что так называемые этноцентристские тенденции, заключающие¬
ся в стремлении иммигрантов сохранить в новых условиях свою
S19

национальную самобытность, культурные, бытовые, религиозные
особенности, проявлялись как в масштабах славянской сельско¬
хозяйственной эмиграции вообще, так и пределах каждой ее этни¬
ческой группы.
Сплочение проживавших вместе поляков, украинцев и пред¬
ставителей других национальных групп славян усиливалось общ¬
ностью социального происхождения, наличием сходных элементов
в культуре, традициях, обычаях. В первые годы переселения
«лингвистическое давление» на иммигрантов господствующей эт¬
нической среды было относительно невелико. В то же время иног¬
да в результате преобладания в некоторых зонах представителей
определенной группы славян ее языковому воздействию подвер¬
гались проживавшие там более мелкие этнические группы, пред¬
ставители других — и славянских, и неславянских — этнических
групп. Об этом свидетельствует употребление украинского языка
в Прудентополисе поляками, немцами, бразильцами, польского
языка — в Итайополисе и Рио-Негро словаками, немцами и бра¬
зильцами в первые десятилетия нынешнего столетия^. Эти слу¬
чаи, однако, не следует переоценивать.
Одну из основных причин устойчивости национальных особен¬
ностей следует искать в эндогамности славянских локальных
групп. Вследствие замкнутого семейного быта браки славян с
представителями других национальных групп в компактных посе¬
лениях долгое время были редкими. Например, в бразильском
штате Риу-Гранди-ду-Сул даже в конце 30-х годов нынешнего
столетия в среде польской национальной группы было всего
лишь 8% смешанных браков, в то же время в итальянской —
22,1, в немецкой — 32,3%
Контакты славян с коренными жителями Южной Америки
были очень слабыми и имели место главным образом в бразиль¬
ском штате Парана в конце XIX — начале XX в., где тогда про¬
живали индейцы-ботокуды и где с конца прошлого столетия вла¬
сти начали создавать земледельческие колонии иммигрантов. Это
предполагало изгнание ботокудов, причем правящие круги не ос¬
танавливались и перед их физическим истреблением. В районе
р. Игуасу ботокуды сопротивлялись выселению и неоднократно
нападали на поселения иммигрантов (в частности, на колонии
Рио-Негро и Итайополис, где разместились большие группы по¬
ляков и украинцев). В других же местностях, куда направили
славян, «индейцы, наученные горьким опытом, даже не пытались
устанавливать с ними [иммигрантами.— А. С.] контакты»^.
Опасаясь дальнейших карательных акций властей, ботокуды ухо¬
дили дальше, в глубь девственных лесов.
Славянские поселения были призваны обеспечивать местный
рынок прежде всего такими продуктами, как кофе, йерба-мате, ма¬
ниока и др. Производство их требовало знания методов их воз¬
делывания, соответствующей обработки земли, навыков борьбы
с вредителями посевов, опыта применения новых орудий труда.
Жилища и хозяйственные постройки, а также одежду и обувь
520

необходимо было приспособить к условиям южноамериканской
природно-климатической среды.
По своей планировке поселения иммигрантов существенно от¬
личались от облика славянских деревень, что наблюдалось уже
при жизни первых контингентов поляков и украинцев в Брази¬
лии. Центральная часть типичной колонии носила название
«седе», в котором размещались административные помещения,
торговые заведения, школа, церковь. От седе расходились ули¬
цы, которые назывались «линии». В штате Парана колония Пру-
дентополис имела 47 линий, Мале — 22, Итапара — 13. Как пра¬
вило, линии соединялись поперечными улицами, именовавшимися
«висинали». Жилища, хозяйственные постройки располагались по
обе стороны линий и висипалей в привычном для иммигрантов
порядке.
Уже в первые годы переселенцы-славяне стали строить свои
жилища с учетом традиционных форм, более соответствовавших
местным условиям. Так, например, отсутствие низких темпера¬
тур не требовало особого утепления жилищ; кухни часто распо¬
лагались в специально отведенных для них постройках.
В пищевой рацион первых иммигрантов вошли многие мест¬
ные продукты. Они стали готовить блюда из маниоковой муки.
Одним из основных продуктов питания стал также фижон (фа¬
соль черного цвета). Повседневным стало употребление «параг¬
вайского чая» — нерба-мате, получившего среди иммигрантов на¬
звание «гербата». Его пили не только дома, но и во время работ
в отдалении от жилища — в ноле, на рубке леса (где питьевые
источники или отсутствовали, или были загрязнены).
Появлялись н новые обычаи. Уже в начале нынешнего столе¬
тия украинцы и поляки в бразильском штате Парана часто отме¬
чали начало посевных работ местным обрядом под названием
«пиширон», который состоял в символическом засеве земельных
участков, после чего начиналось гулянье. Пиширон проводился,
как правило, в середине весеннего периода, охватывающего в
Южной Америке, как известно, сентябрь, октябрь и ноябрь, т. е.
период осенних календарных праздников в Европе. Для проведе¬
ния пиширона объединялись несколько живших поблизости им¬
мигрантских семей.
В процессы этнической ассимиляции, в первую очередь язы¬
ковой, особенно интенсивно вовлекалась немногочисленная мел¬
кобуржуазная прослойка славянской эмиграции. О ее появлении
говорит, в частности, довольно обильная коммерческая реклама,
пестревшая в периодических изданиях иммигрантов уже с начала
нынешнего столетия. Капитал появлялся у отдельных представи¬
телей земледельческой эмиграции, сумевших нажиться за счет
труда своих же соотечественников. В Бразилии, например, в ме¬
стах сосредоточения славян в начале XX в. появилось довольно
много владельцев «венд» — небольших магазинов продовольствен¬
ных и промышленных товаров. Впоследствии вендисты, как на¬
зывали подобного рода дельцов в массе переселенцев, усили¬
S21

вали активность, открывали гостиницы, рестораны, небольшие
предприятия по переработке местного сельскохозяйственного сы¬
рья. В 20-е годы среди поляков в Бразилии было 294 торговца
и 234 мелких предпринимателя 100 хозяйств поляков-имми-
грантов и 25 хозяйств украинцев в штате Парана имели по
750 га земли
Буржуазная прослойка подвергалась наибольшей ассимиляции
на фоне относительной этнической обособленности славянской
трудовой эмиграции сельскохозяйственных районов. В силу сво¬
ей экономической природы она быстрее приобщалась к языку,
культуре, обычаям принимающей страны.
Довольно сильная устойчивость к ассимиляции первых ком¬
пактных поселений славян разрушалась и в результате деятель¬
ности правительственных органов. В Бразилии, например, начи¬
ная с 20-х годов славян начали интенсивно привлекать к отбы¬
ванию воинской повинности. В результате в отдельных воинских
подразделениях возрастал процент славян. Так, в армейских под¬
разделениях, дислоцированных в 20-х годах под Куритибой,
удельный вес поляков и украинцев колебался от 46 до 75%
Это усиливало языковую ассимиляцию иммигрантов и их по¬
томков.
При характеристике этнических процессов в среде славянских
групп нельзя не отметить деятельность школ иммигрантов. Пре¬
подавание дисциплин в этих зачастую примитивных учебных за¬
ведениях осуществлялось вначале на славянских языках. Однако
вследствие практически полного отсутствия государственной по¬
мощи таких школ становилось все меньше. Поэтому большинство
подрастающего поколения славян было обречено на неграмот¬
ность: в 20-е годы, например, 90% представителей украинской на¬
циональной группы в Бразилии не умели ни читать, ни писать
Следует отметить, однако, что деятельность школ в опреде¬
ленной степени замедляла процесс врастания славян в новую эт¬
ническую среду, особенно первого поколения иммигрантов. Роди¬
тели гораздо охотнее посылали детей учиться в национальные
школы, чем в открывавшиеся в отдельных поселениях государ¬
ственные, преподавание в которых осуществлялось только на пор¬
тугальском и испанском языках.
Разумеется, такое положение в области просвещения имми¬
грантов могло сохраняться лишь в течение начального периода.
Впоследствии славяне, все более вовлекаясь в новую социально-
экономическую систему, уже не могли обойтись без языка прини¬
мающего их общества, что отразилось и на деятельности школ.
В годы между первой и второй мировыми войнами большинство
из них переходит на преподавание учебных дисциплин на двух
языках — родном и государственном. Количество школ с препо¬
даванием лишь на государственном языке или на языке опреде¬
ленной этнической группы было невелико. В 1937 г., например,
в местах расселения поляков в Бразилии функционировало
349 школ, 294 из которых были двухъязычными. На португаль¬
522

ском языке преподавание осуществлялось в 37 школах, только
на польском — в 18 школах
Необходимо подчеркнуть, что, несмотря на увеличивающееся
значение государственных языков, в местностях с преобладанием
определенной национальной группы славян их язык еще длитель¬
ное время сохранял влияние на проживавшие там мелкие несла¬
вянские группы. Дети из этих групп учились в школах вместе с
подрастающим поколением славян и подвергались их языковому
воздействию. Последствия этого «лингвистического давления» сла¬
вянских языков сказываются в отдельных местностях и поныне.
В некоторых поселениях бразильского штата Риу-Гранди-ду-Сул,
например, «до сегодняшнего дня встречаем лиц немецкого, италь¬
янского происхождения или даже бразильцев, бегло владеющих
польским языком» Отметивший это явление бразильский ис¬
следователь Э. Гардолинский далее пишет: «Удивительное впе¬
чатление производят негры, воспитанные либо в польских шко¬
лах, либо среди польского населения в колонии, говорящие на
правильном польском языке»
Замкнутый характер земледельческих поселений славян терял
свое значение с годами по мере приобщения аграрных зон к об¬
щегосударственной экономической системе. Даже некогда нахо¬
дившиеся в изоляции места расселения поляков в отдаленной ар¬
гентинской провинции Мисьонес уже в 20-е годы были подверже¬
ны интенсивному воздействию господствующего испаноязычного
ядра: «Первое поколение под влиянием старших чувствует себя
еще поляками. Второе уже с большим желанием говорит на испан¬
ском, чем на польском, а третье [правнуки иммигрантов.— А. С.] —
скорее только вспоминает, что его предки были поляками»
В отличие от земледельческой эмиграции первые славянские
переселенцы-пролетарии конца XIX — начала XX в. ассимилиро¬
вались в Южной Америке гораздо быстрее, что было следствием
их малочисленности, отсутствия компактности размещения, пре¬
обладания среди них одиноких мужчин. Но в 1920—1940-е годы
в городах и промышленных районах Аргентины и Уругвая во¬
зникли отдельные очаги с довольно высоким уровнем концентра¬
ции славянского пролетариата. Достаточно сказать, например, что
в конце 20-х годов украинцев в Буэнос-Айресе было 15 тыс.,
в Авельянеде — более 20 тыс., в Сан-Мартине — более 5 тыс.,
в Бериссо — 4 тыс., в Росарио — 6 тыс.^ Подобными компактны¬
ми группами селились в городах и поляки, белорусы, чехи, бол¬
гары. Некоторые из скоплений иммигрантов в промышленных
центрах были особенно внушительными. Так, по оценкам середи¬
ны 40-х годов, на нефтепромыслах Комодоро-Ривадавия (на юге
Аргентины) славяне составляли почти 75% рабочей силы, на от¬
дельных мясохладобойных предприятиях зоны Большого Буэнос-
Айреса — 20% **. В этих местах высокий уровень концентрации
отдельных славянских групп, деятельность культурно-просвети¬
тельных обществ иммигрантов, их связи с «землей отцов» спо¬
собствовали сопротивляемости к ассимиляции.
523

Земледельческие зоны расселения славян начиная с 1920-х го¬
дов и до наших дней все более интенсивно втягиваются в общего¬
сударственную экономическую жизнь, что вело к отрыву им¬
мигрантов и их потомков от традиционных занятий. Многие из
представителей второго и третьего поколений стали участниками
внутригосударственных миграций населения, что усиливало сме¬
шение потомков иммигрантов с местной этнической средой. От¬
дельные места традиционного скопления славянских групп раз¬
мывались.
В бразильских штатах Парана и Санта-Катарина такие изве¬
стные со времени начала иммиграции занятия славян, как возде¬
лывание йербы-мате, маниоки, фижона, а также хлебных злаков,
в 20—30-е годы существенно были потеснены пришедшим сюда
кофейным производством, стимулировавшимся иностранным ка¬
питалом. Вследствие этого значительное количество представите¬
лей славянских групп было вытеснено из традиционных центров
расселения. В штате Парана, например, куда в 50-е годы хлыну¬
ли внутригосударственные миграционные потоки, этническое
влияние славян с каждым годом ослабевает. Поляки, например,
в 1940 г. составляли в общей массе населения этого штата 17%,
в 1950 - 14, в 1960- 11%
Массовые миграции населения, столь характерные для совре¬
менного облика южноамериканских стран, способствовали разру¬
шению былой компактности поселений славян, что усиливало ас¬
симиляционные процессы. В некогда крупном центре размещения
поляков, украинцев, чехов в Парагвае — колонии Фрам —
в 1959 г. проживало 19 семей иммигрантов-славян и их потом¬
ков В таких случаях оставшиеся небольшие группы иммиг¬
рантов-славян и их потомков растворялись в местной этнической
среде. Так произошло, в частности, с представителями польской
национальной группы в некоторых поселениях бразильского шта¬
та Риу-Гранди-ду-Сул, которые перемешались «с местными
итальянцами, немцами и автохтонным элементом — гаушо и как
этническая группа исчезли почти совсем»
В отдельных местностях Бразилии, главным образом в штатах
Парана и Риу-Гранди-ду-Сул, происходили процессы смешения
славян с этнографическими группами местного населения — гау¬
шо и кабокло. В зоне Жагуари, например, в результате участив¬
шихся производственных связей быстро сближались потомки
польских переселенцев и обитатели равнин — гаушо. С годами
между ними участились смешанные браки
Однако и в настоящее время многие места традиционного со¬
средоточения славян не полностью утратили свое былое значение.
В южных районах штата Парана, например, где природно-клима¬
тические условия не способствуют развитию кофейного производ¬
ства и которые поэтому не стали объектом внутригосударственно¬
го миграционного потока, влияние славян в этнической среде еще
довольно велико. «В Паране обозначились две зоны отличающе¬
гося этнически населения: юг... со значительной славянской при¬
524

месью и север с подавляющим лузо-бразильским ^ большинст¬
вом,— подчеркивается в одном из исследований.— Можно пред¬
положить, что путь дальнейшего формирования населения
Параны не будет гладким... Процесс консолидации столь различ¬
ных по обычаям и культуре групп населения будет еще длитель¬
ным. Внешне повсюду воцарился бразильский образ жизни и пор¬
тугальский язык, но язык не овладел всеми семейными очагами
и не вторгся в человеческую мысль»
Краткий анализ пути, пройденного несколькими поколениями
славянских групп в странах Южной Америки, показывает, на¬
сколько сложен и многообразен процесс вживания иммигрантов в
новую социально-этническую среду. Устойчивость к ассимиляции
первых контингентов славян-землепашцев была вызвана относи¬
тельной замкнутостью зон их расселения. Наибольшая степень эт¬
нического взаимодействия характерна для иммигрантов-проле-
тариев особенно на рубеже прошлого и нынешнего столетий.
В целом же участие славянских групп в этнонациональных про¬
цессах в странах Южной Америки неоспоримо, и эти процессы
еще далеко не завершены.
Общественно-политическая активность славянских групп в
странах Южной Америки определялась их классовым строением,
основу которого, как известно, длительный период составляли
трудящиеся-земледельцы. Низкий уровень классового сознания
этого слоя в сочетании с замкнутостью поселений иммигрантов и
слабым влиянием местных политических институтов в значитель¬
ной степени отразился на характере деятельности первых органи¬
заций славян, представленных главным образом культурно-про¬
светительными обществами, читальнями, зачастую находившими¬
ся под сильным влиянием церкви.
Появлявшиеся под эгидой клерикальных и националистиче¬
ских элементов организации реакционного толка преследовали
цели ограждения трудящихся-переселенцев от воздействия рево¬
люционных идей, предотвращения налаживания их контактов с
рабочим движением и от участия в классовой борьбе. Разумеется,
создатели подобных организаций нередко преследовали цели и
личного обогащения. Становясь в позу «благодетелей» соотечест¬
венников, реакционные элементы эмиграции через свои периоди¬
ческие издания, читальни и школы стремились закрепить замкну¬
тый характер поселений, одновременно всячески разжигая чув¬
ства межнациональной вражды.
Однако уже в первые годы эмиграции реакционную прослойку
все настойчивее теснили прогрессивно настроенные переселенцы.
Они создавали свои читальни, общества взаимопомощи, выпуска¬
ли периодические издания. Это было проявлением настойчиво
пробивавшей себе дорогу тенденции установления, расширения и
закрепления контактов трудовых слоев славянских групп с ок¬
ружающим трудовым инонациональны^ населением, с пролетар¬
скими и социалистическими организациями стран Южноамери¬
канского региона. В документах тех лет священники, опекавшие
525

иммигрантов, с тревогой отмечают, что многие из переселенцев,
особенно молодежь, уходившие из колоний для сезонных работ на
строительство железных дорог, возвращались оттуда с ярко вы¬
раженными «социалистическими зачатками».
Первой славянской культурно-просветительной организацией
в Южной Америке следует считать возникшее в 1890 г. в Кури¬
тибе польское Общество имени Т. Костюшко. Ему принадлежит
заслуга в организации в 1892 г. выпуска первого периодического
издания славян на континенте под названием «Газета польская
в Бразилии». Этим было положено начало принявшей довольно
широкий размах культурно-просветительной и общественно-по¬
литической деятельности поляков — наиболее крупной группы
славянской трудовой эмиграции того периода
Пробуждались к активной общественной жизни и прогрессив¬
ные слои украинской эмиграции, долгое время сдерживаемые
реакционной деятельностью клерикально-националистических
элементов. В 1902 г. возникла первая культурно-просветитель¬
ная организация украинцев под названием Общество «Просвита»
в Куритибе, начавшее вскоре издавать свою газету.
Первые организации славян были подчас непоследовательны в
своей деятельности, однако несомненны их заслуги в создании
сети начальных школ, библиотек, в поддерживании контактов
иммигрантов с родными землями, что в определенной степени
способствовало сохранению национальных языков, обычаев, тра¬
диций. С годами характер деятельности этих объединений при¬
обретал все более отчетливую социальную окраску, они сыграли
немалую роль в отстаивании насущных жизненных интересов^
переселенцев, в их сплочении для организованной борьбы против
гнета и эксплуатации.
Из возникших накануне первой мировой войны славянских
пролетарских организаций следует в первую очередь назвать
польское общество «Равенство» в Буэнос-Айресе. В нем получи¬
ло политическую закалку немало прогрессивных элементов эми¬
грации, активно распространявших социалистические идеи, уста¬
новивших тесные связи с рабочим движением Аргентины. Много¬
стороннюю, хотя и недолговременную деятельность проводил и
созданный в 1913 г. в Куритибе Польский рабочий союз.
В 1920—1940-е годы характер деятельности славянских орга¬
низаций претерпел существенные изменения как под влиянием
социально-политических перемен в южноамериканских странах,
так и под воздействием процессов, происшедших в среде пересе¬
ленцев и их потомков. На рост социальной и политической ак¬
тивности славянских организаций оказали немалое влияние
победа Великого Октября в России и успехи социалистического
строительства в СССР. На усиление боевитости организаций сла¬
вян благотворно повлиял и подъем рабочего и социалистического
движения в Южной Америке после первой мировой войны. В сре^-
де трудящихся резко усилились антиклерикальные и антинацио-
налистические тенденции, в том числе и в некогда замкнутых
526

поселениях землепашцев-славян. Очевидец, длительное время на¬
ходившийся в 20-х годах среди украинцев в аграрных районах
Бразилии и Аргентины, отмечал, что «эмигранты не очень почи¬
тали миссионеров, в некоторых местах негативное отношение к
духовенству перерастало в явную враждебность, молодежь сов-
сем чуждалась церкви, родители не посылали детей в школы,
которыми руководили василиане [Представители ордена украин¬
ской униатской церкви.— А. С.]»
Значительно усилилось участие трудовых слоев славянских
трупп в классовой борьбе. Широкий размах антикапиталистиче-
€ких выступлений был характерен для переселенцев и их потом¬
ков как в городах, так и в аграрных зонах в связи с интенсив¬
ным вовлечением последних в общенациональную экономическую
жизнь.
Можно привести немало примеров проявления социальной
активности славян в эти годы. Так, в 1932 г. произошло бурное
выступление иммигрантов уругвайского местечка Сан-Хавиер
против произвола латифундистов и злоупотреблений представи¬
телей власти. Против трудящихся была брошена полиция, при¬
менившая при разгоне демонстрантов оружие. В результате
52 человека было ранено, убита белоруска Ю. Скорино
«Трагическим воскресеньем» вошли в историю славянской трудо¬
вой эмиграции в Аргентине события 15 марта 1936 г. в городке
Обера (провинция Мисьонес). Если на рубеже прошлого и ны¬
нешнего столетий плодами труда здешних переселенцев пользо¬
вались главным образом купцы-спекулянты, мелкая буржуазия,
зачастую представленная отдельными разбогатевшими соотечест¬
венниками славян, то в 20—30-е годы трудящиеся стали объектом
жестокой эксплуатации со стороны крупных монополистов, при¬
бравших к рукам переработку и сбыт сельскохозяйственной про¬
дукции. Ангикапиталистические протесты тружеников-славян
подавлялись с крайней жестокостью. Тогда полиция и банды чер¬
носотенцев потопили в крови мирную демонстрацию трудящихся-
фермеров. Вместе со славянами в демонстрации участвовали пред¬
ставители многих других национальных групп иммигрантов
Таким образом, с усилением вовлеченности массы переселен¬
цев и их потомков в процесс капиталистического производства
все более четко обозначалась общность социальных задач славян
с задачами всех отрядов трудящихся, что способствовало разру¬
шению оболочки прежней относительной национальной замкну¬
тости, давало новый импульс тенденции объединения тружеников
на интернациональной основе в антикапиталистической, общеде¬
мократической борьбе.
В условиях новой социально-классовой обстановки в южно¬
американских странах, а также с учетом структурных изменений
в среде иммигрантов и их потомков общественные организации
славян стремились перестроить фор^ы и методы своей деятель¬
ности. Многие отказывались от обособленности в работе, усили¬
вали контакты между собой, налаживали связи с коммунисти-
527

ческим движением страны проживания, с прогрессивными
профсоюзными объединениями. Начался процесс объединения ор¬
ганизаций славян. Так, возникший в 1929 г. в Аргентине Союз
украинских рабочих организаций (СУРО) действовал в тесном
контакте с прогрессивными элементами белорусской эмиграции.
В 1932 г. произошло слияние пролетарских обществ украинцев
и белорусов. Совместная организация получила название Союз
украинско-белорусских рабочих организаций (СУБРО). Акти¬
висты союза многое сделали для организационного объединения
трудящихся-славян, проводили большую культурно-просвети¬
тельную работу. Издавались периодические органы — газеты
«Пролетар» и «СвИло». Союз поддерживал связи с прежней ро¬
диной иммигрантов, приветствовал важное историческое собы¬
тие — знаменательный акт воссоединения западноукраинских и
западнобелорусских земель в составе СССР
Реакционные националистические и клерикальные силы уже
не могли затормозить процесса сближения трудящихся славян с
рабочим и коммунистическим движением. Большое значение в
деле координации участия переселенцев и их потомков в обще¬
ственно-политических событиях имело образование в 30-е годы
при руководящих органах Коммунистической партии Аргентины
национальных секций, в том числе и славянских.
Таким образом, консолидацию славянского движения в 1920—
1940-е годы следует рассматривать как неотъемлемую составную
часть процесса объединения южноамериканских трудящихся на
интернациональной, социально-классовой основе в едином русле
антикапиталистической, демократической борьбы. Разумеется,
на динамику этого процесса влияли в определенной степени та¬
кие факторы, как общность языка, культуры, обычаев, сближав¬
шая отдельные национальные группы славян. В данном случае,
однако, соотношение этнического и общественно-политического
проявлялось прежде всего в том, что определенная степень ус¬
тойчивости к ассимиляции, особенно языковой, в условиях орга¬
низационного сплочения иммигрантов и их потомков способст¬
вовала росту классового сознания последних, что, следовательно,
не могло препятствовать интернациональному сближению славян¬
ских групп со всеми отрядами трудящихся. Это сближение про¬
исходило в их совместной классовой борьбе, и представители
трудовых слоев славян приняли в ней самое активное участие.
Большой интерес для исследования общественно-политических
процессов в среде славян представляет период второй мировой
войны, когда прогрессивные организации переселенцев и их по¬
томков стремились оказать максимальную материальную помощь
и моральную поддержку антифашистскому движению во всем
мире, и прежде всего сражающемуся советскому народу, что
было вызвано стремлением широких масс славян включиться в
движение солидарности с борьбой против фашизма. Создавалась
сеть новых комитетов и обществ помощи Советскому Союзу и
другим странам, эти органы возникали как по инициативе преж¬
них организаций иммигрантов, так и стихийно.
528

Параллельно с расширением движения солидарности в рам¬
ках отдельных национальных групп продолжалась консолида¬
ция всех прогрессивных славянских сил. В декабре 1941 г. был
образован Комитет за единство славян в Аргентине, сыгравший
важную роль в антифашистском движении страны в целом.
В Уругвае в начале 1942 г. возник Координационный комитет
славянских организаций (с 1943 г.— Славянский союз Уругвая).
В конце 1941 г. были учреждены также Межславянский комитет
в Чили и общество «Славянин» в Парагвае. В телеграмме, по¬
сланной Межславянским комитетом в Чили Председателю Пре¬
зидиума Верховного Совета СССР М. И. Калинину, говорилось:
«Славянские коллективы, проживающие в Чили, созвали собра¬
ние русских, югославов, поляков, чехословаков, принявшее ре¬
шение объединить усилия в борьбе за демократию, в особенности
для оказания помощи великому советскому народу... Первая ре¬
золюция этого собрания — это горячее приветствие героической
Красной Армии, увеличивающей надежды на победу над реак¬
ционными наци-фашистскими силами и на единство славянских
народов»
Славянское движение солидарности с Советским Союзом и на¬
родами других борющихся стран сливалось с общеамериканской
антифашистской борьбой: организации иммигрантов и их потом¬
ков тесно взаимодействовали с демократическими силами Южной
Америки, коммунистическими партиями, прогрессивными проф¬
союзами.
Крах гитлеровских планов «блицкрига», начало изгнания не¬
мецко-фашистских войск с советской земли, активизация движе¬
ния Сопротивления оккупантам в Югославии, Польше, Чехосло¬
вакии, Болгарин — все это способствовало росту общественно-по¬
литической активности славянских групп. Однако подчас им не
хватало должной сплоченности. Учредить единое руководство
движением солидарности, определить направление и методы борь¬
бы был призван первый славянский конгресс континента, со¬
стоявшийся 23—25 апреля 1943 г. в столице Уругвая Монтеви¬
део. На конгресс прибыло 390 делегатов из Аргентины, Брази¬
лии, Боливии, Чили. В его работе участвовали также
представители; ряда общедемократических антифашистских орга¬
низаций стран Южной Америки
Политическая ситуация, в которой развивалось движение со¬
лидарности славян Южной Америки, была сложной. Продолжи¬
тельное время воздерживаясь от вступления в войну с гитлеров¬
ской Германией и ее союзниками, правящие круги ряда стран
континента чинили препятствия славянскому движению, пресле¬
довали его активистов. Одновременно поощрялась деятельность
профашистских элементов. В особенно трудной обстановке про¬
ходила работа антифашистских организаций в Аргентине. При¬
шедшее к власти после переворота ^ июле 1943 г. реакционное
правительство закрывало комитеты помощи, конфисковывало де¬
нежные средства, вещи, продовольствие, собранные для отправки
529

в СССР, производило аресты активистов движения. В провинции
Чако после пыток в застенках полиции погибли три антифаши-
ста-болгарина и два украинца. Когда в Софии в 1944 г. образо¬
валось правительство Отечественного фронта, аргентинские
реакционные власти «после ареста какого-либо болгарина тотчас
же объявляли его коммунистом потому, что его родиной являет¬
ся родина Георгия Димитрова»
Но преследования, аресты, пытки не сломили боевого духа
славян, и на завершающем этапе войны, и в первые послевоен¬
ные годы славяне Южной Америки продолжали оказание помо¬
щи жертвам борьбы с фашизмолк Украинские организации Ар¬
гентины, наприА1ер, успешно провели кампанию «Одеть и обуть
5 тыс. советских сирот!». В 1946 г. в Советский Союз было
отправлено две партии одежды и обуви на cyAiAíy 50 тыс. песо ^*
КоАштет «Свободная Болгария» передал в распоряжение Отече¬
ственного фронта около 50 тыс. песо наличныАш и одежды и
обуви на cyMAiy 20 тыс. песо
Белорусские демократические организации Аргентины собра¬
ли за годы войны в фонд помощи СССР более 1,5 Ашн. песо^\
украинские — около 200 тыс. песо славянские прогрессивные
общества одной лишь колонии Сан-Хавиер в Уругвае — 40 тыс*
песо
Славяне Южной ААшрики торжественно отлтетили победонос¬
ное окончание войны против фашизА:а. Устраивались деАШнстра-
ции, проводились собрания, вечера.
После второй Ашровой войны начался новый этап обществен¬
но-политического движения славянских групп Южной Америки*
Он характеризовался активизацией участия имАшгрантов и их
ПОТОА1КОВ в антикапитал истической, деАюкратической борьбе;
прогрессивные организации славян выступали против вовлечения
южноаА1ериканских стран в агрессивные военные блоки, за раз¬
рядку А1еждународной напряженности, против империалистиче¬
ской политики «холодной войны».
ЛатиноаАюриканская реакция развернула каАшанию травли
славянских организаций. В борьбе против славянского демокра¬
тического движения реакционные силы использовали белогвар¬
дейские, националистические организации, пополнившиеся после
войны сотрудннчавшиАш с Гитлером профашистскиАш элемента-
А1и. Реакция стреАшлась помешать работе прежде всего тех ор¬
ганизаций, которые были инициатораАш демократической борьбы
еще в годы второй Ашровой войны. Б 1946 г. был закрыт Сла¬
вянский союз Бразилии, руководство которого бросили в тюрьму.
В Аргентине в А1арте 1949 г. полиция инспирировала нападение
вооруженных андерсовцев и усташей на делегатов съезда Сла¬
вянского союза Аргентины. После сфабрикованного реакцией
дела о «враждебной деятельности» союза его работа прекрати¬
лась, а руководители были арестованы "*. В полицейских застен¬
ках погибло немало славян, пожелавших возвратиться на родину*
в социалистические страны.
530

Среди славян Парагвая пресекалась малейшая культурно-про¬
светительная работа. В 1955 г. за участие в деятельности про¬
грессивных организаций, а также за чтение книг на украинском
и белорусском языках были арестованы и подвергнуты пыткам
13 жителей колонии Фрам. Массовые протесты славян против
этих актов произвола властей повлекли за собой волну новых
репрессий: было арестовано и брошено в тюрьму еще 300 чело¬
век Даже в Уругвае, цде в то время стойкость демократиче¬
ских сил сковывала действия реакции, посланцам славян¬
ской молодежи было запрещено участвовать в 1951 г. во Всемир¬
ном фестивале молодежи и студентов в Берлине
Не следует забывать, что выступления славянского населения
южноамериканских стран в этот период, как правило, являлись
неотъемлемой составной частью общенациональной борьбы демо¬
кратических сил этих стран. Одним из наиболее ярких свиде¬
тельств этого были события 1950 г. в Порекату (штат Парана,
Бразилия), где славяне вместе со всеми трудящимися с оружием
в руках отстаивали свое право на землю В 1951 г. славяне
колонии Сан-Хавиер в Уругвае во время первомайской демонст¬
рации «символически» захватили пустующие земли местной ла¬
тифундии Фаррапос. Полиция произвела аресты демонстрантов,
но о солидарности с ними заявили трудящиеся всей страны
Славянские активисты Уругвая внесли весомый вклад в об-
шенациональнос движение прогрессивных сил за сбор подпи¬
сей под Стокгольмским воззванием о запрещении ядерного ору¬
жия. Одни только члены Культурного центра им. М. Горького
из Монтевидео собрали под этим документом более 30 тыс. под¬
писей Несмотря на репрессии и преследования, антивоенные
выступления славян происходили и в других странах региона.
Об этом, например, свидетельствует тот факт, что только
члены славянских организаций в городах Сан-Паулу и Рио-де-
Жанейро собрали около 10% подписей, поставленных населени¬
ем Бразилии под Обращением Всемирного Совета Мира о заклю¬
чении Пакта Мира между великими державами
Славянские прогрессивные силы выступали за установление
прочного и многостороннего сотрудничества южноамериканских
стран с государствами социалистического содружества, что яви¬
лось важным вкладом в общедемократическую борьбу в этом
вопросе. В 1956 г. например, депутат бразильского парламента,
представитель польской национальной группы Бронислав Ро-
тульский выступил за установление многосторонних тесных свя¬
зей своей страны с социалистической Польшей
Славянские группы в настоящее время втянуты в социальную,
экономическую и политическую жизнь страны, где они обосно¬
вались. Главным направлением их этнического развития являет¬
ся слияние с развивающимися нациями каждой из стран.
Однако и сейчас сохраняется своеобразие национальных куль¬
турных, бытовых традиций славяцских групп. Определенную
роль в этом продолжают играть культурные организации — круж¬
531

ки художественной самодеятельности, хоры, танцевальные ан¬
самбли. Бывшие на протяжении многих лет центрами культурно-
просветительной жизни среди иммигрантов и их потомков, многие
из этих организаций в годы реакции прекратили свою работу.
Однако в некоторых местах традиционного сосредоточения славян
роль этих художественных коллективов полностью не утрачена,,
о чем, к примеру, свидетельствует деятельность фольклорных
ансамблей бразильского штата Парана. Эти славянские ансамб¬
ли принимают активное участие в фестивалях этнических групп
штата, которые ежегодно проводятся в Куритибе под названием
«Балы народов». Широкой популярностью в Бразилии пользуют¬
ся выступления польской фольклорной группы из Куритибы,
которая поддерживает тесные дружественные связи с творчески¬
ми коллективами народной Польши
Взаимодействие славянского населения с этнической средой
стран Южной Америки началось уже в первые годы после мас¬
совой иммиграции. А в 70-е годы под влиянием многих факторов
этот процесс постепенно активизировался, и в настоящее время
значительная часть славян подверглась ассимиляции, особенно
языковой. Принимая во внимание, что развитие этого процесса
происходило на важном этапе формирования латиноамерикан¬
ских наций, несомненна определенная роль, которую сыграло в
этнонациональных процессах славянское население.
1	В. 77. Полн. собр. соч., т. 28,
с. 156.
2	С/ыс/юм;зАл X. Wsród pionierów
poiskich na antypodach. Materia-
ly do problcmu osadnictwa polskie-
go w Brazylji. Warszawa, 1927,
p. 13.
3	Problemy Polonii Zagranicznej,
Warszawa, 1960, t. 1, p. 107.
*	7. Argentyna i emigrad ja
ze szczególnem uwzl^dnieniem
emigracji polskiej. Warszawa, 1923,
p. 366.
s 77олгоря%ьймй О. Браги далет i
рщш. Ктв, 1967, с. 39.
в 0;ис/2ои?лАл A. Wsród pionierów...,
р. 92.
? ТСр/ойое 77. И. Аргентина: Сель¬
ское хозяйство в Аргентине в
связи с общим развитием страны.
СПб., 1911, с, 442.
з PyzyÁr Е. Los poiacos en la Repúb¬
lica Argentina y América del Sur.
Buenos Aires, 1966, p. 238.
3 Еубярчуй 77. Украшщ в АргентБ
Tii.— Жовтень, 1956, № 12, с. 68.
Рудсмйо А. 7?. Общественно-поли¬
тическая и культурная деятель¬
ность прогрессивных белорусских
иммигрантов в Аргентине (1925—
1955 гг.): Авторсф. дисс. ...канд.
ист. наук. М., 1975. с. 3.
и Ibero americana pragensia, Praga,,
1967, N 1, р. 127.
'2 ЦГАОР СССР, ф. 6646, он. 1, д. 79,
л. 44 (использованные в статье
материалы этого архивохранили¬
ща поступали от славянских де¬
мократических обществ стран
Южной Америки в адрес Славян¬
ского комитета СССР и других
советских общественных органи¬
заций) .
*з Comunidade brasileiro-poloncsa^
Curitiba, 1970, v. 1, p. 55.
*4 ЦГАОР СССР, ф. 6646, он. 1, д. 290,.
л. 5.
13 Там же, д. 79, л. 44.
in Ere;z 7. Immigrant Group Settle¬
ments in Paraguay. Kansas, 1962,,
p. 81.
i7 Emigracja polska w Brazylii. 100
lat osadnictwa. Warszawa, 1971,
p. 150.
i3 Problemy Polonii Zagranicznej,.
1960, t. 1, p. 15.
is Ерязчуй 77. Украшщ в Латин-
ськш Америщ.—BcecBiT, 1961„
№ 7, с. 17.
S32

2° Украшська Радянська Енцикло-
пед1я. Кюв, 1960, т. 2, е. 71.
з* Там же. Kn'ÍB, 1959, т. 1, с. 285.
22	Problcmy Polonii Zagranicznej,
1960,	t. 1, p. 16—17.
23	Z. W Brazylii. Notatki
z podrózy. Warszawa, 1892, t. III,
p. 35.
2* ЦГИА УССР во Львове, ф. 664,
on. 1, д. 10, л. 8.
23	Wsród pionierów...,
p. 62.
2^ Ibere-americana pragensia, N 1,
p. 128.
27 67Mc/K7M?sA-¿ X. Wsród pionierów...,
p. 288.
23 Problcmy Polonii	Zagraniszncj,
1961,	t. 2. p. 65.
29	X. Wsród pionierów...,
p. 303;	L. Polskie kolonie
rolnicze w Paranic. Warszawa,
1911, p. 83, 90.
3" Problcmy Polonii	Zagranicznej,
t. II, p.63.
3* TLepccA/ Л7. Parana i Polacy. War¬
szawa, 1962, p. 98.
32	(^¿исйои?дАй 7C Wsród pionierów...,
р.	260-264.
33	Ibid., p. 287.
34	Ibid., p. 345.
33 ТГяр.мя7бьсяий 77. Украшська шко¬
ла в БразшВ. Лыив, 1932, с. 6.
зз Comunidade brasileiro-polonesa,
v. 2, р. 87.
37 Problcmy Polonii	Zagranicznej,
t, 2, p. 52.
33 Ibid., p. 65.
39 WTodeA: 7. Argentina..., p. 392.
49 77олгорд^ьймй О. Брати далет...,
с.	40.
41	ЦГАОР СССР, ф. 6646, on. 1, д.406,
л. 82-83.
42	БересАй Л7. Parana..., р. 190.
43	Freíz 7. Immigrant Group..., р. 81.
44 Problcmy Polonii	Zagranicznej,
t. 2, p. 47.
43 Ibid., p. 53.
43 От слова «luso-brasileiro>> (лорг.)у
которым в литературе называют
бразильцев португальского про¬
исхождения.
47 Emigracja polska w Brazylii, p. 33.
43 Об общественно-политическом
движении поляков Бразилии в
конце XIX — начале XX в. подроб¬
нее см.:	7С Polska
emigracja zarobkowa w Brazylii,
1871—1914. Wroclaw, 1972.
49 Л*ар.мамьсжий 77. Kpi3b темряву.
Львiв, 1957, с. 124.
39 Славяне, 1952, № 1, с. 48.
31	Жовтень, 1955, № 1, с. 31—36.
32	Жовтень, 1956, № 12, с. 76—77.
33	Славяне, 1942, № 3, с. 62.
34	Primer Congreso eslavo Latino-
Americano. Buenos Aires, 1943,
p. 73.
33 ЦГАОР СССР, ф. 6646, он. 1, д. 79,
л. 47.
зз Перший зЧзд украшських oprani-
зацш в Аргентит. Буенос-Айрсс,
1946, с. 19.
37 ЦГАОР СССР, ф. 6646, on. 1, д.79,
л. 47—48.
зз Советский Союз — Латинская
Америка в годы второй мировой
войны. М., 1975, с. 73.
39 Перший з!зд украшських оргат-
зацш в Аргентит, с. 16.
зз ЦГАОР СССР, ф. 6646, оп. Ц
д. 290, л. 106.
31	Славяне, 1950, № 9, с. 19—20.
32	Славяне, 1955, № 6, с. 46.
33	Славяне, 1952, № 5, с. 54.
34	Славяне, 1952, № 2, с. 23.
зз Славяне, 1952, № 1, с. 48—49.
зз Славяне, 1951, № 7, с. 15.
37 Славяне, 1952, № 2, с. 24.
зз Emigracja polska w Brazylii, p. 484„
99 Ibid., p. 231-241.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение (С. Я. Серое)	3
Я. Л. Яигобурз. Венесуэла: становление нации	^
Е. А Яияокуроя, 3. 3. Лмгязрм/^я. Некоторые экономические и
политические аспекты формирования колумбийской нации .	.
С. Я. Серое. Этнические процессы в Инкской империи и колони¬
альном Перу
С. Я. Серое. Эквадор: основные этапы формирования нации .	.
С. Я. Серое. Особенности этнического развития Перу (XIX—
XX вв.)
С. Я. Серое. Очерк истории боливийской нации
ТС. Я. Дерезимм. Этническая история Чили	^
Л. С. Л/еймбяу.м. Аргентина. Особенности формирования и раз¬
вития нации
А. Д. Дрмдзо. Краткий очерк этнической истории Уругвая . <_
Ж С. Альиероеич. Парагвай. Исторические предпосылки образо¬
вания национального государства
74
99
131
157
192
223'
262
313
337
Л. С. ЛУеЙ7/бяу.м. Национальное развитие Парагвая в послед¬
ней четверти XIX—XX вв		367
Ж. Г. Яогоескяя. Смешанные группы северо-востока Бразилии 384
Ж. Я. ЯерзяяялЭтнические процессы у негров Бразилии .	. . 403
Л. А. Фяймберз. Индейцы Бразилии: этнические и социальные
процессы	415
Я. Ф. Хоротяяязя. Основные направления этнического развития
Бразилии . . 		434
Я. Я. #оч77<?з. Гайана. Формирование современного этнического
состава	  463
С. И. Со зияя. Суринам. Из этнической истории	484
И. С. Яозяльскяя. Французская Гвиана. Формирование этниче¬
ского состава	504
И. И. Стрелко. Славянские группы в странах Южной Америки 514

ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
В СТРАНАХ
ЮЖНОЙ АМЕРИКИ
Утверждено к печати
Институтом этнографии
им. Н. Н. Миклухо-Маклая
АН СССР
Редактор издательства Л. И. Торжозоеа
Художник В. Н. Тм?;ыноз
Художественный редактор Н. ГГ. Власмж
Технический редактор Л. Н. Золотухина
Корректор Г. Г. Нетроназдозская
ИБ № 15271
Сдано в набор 10.03.81
Подписано к печати 19.05.81
Т-10213. Формат 60x901/1,
Бумага типографская № 2
Гарнитура обыкновенная
Печать высокая
Уел. псч. л. 33.5. Уел. кр.-отт. 33,5. Уч.-изд. л. 39,5
Тираж 1550 экз. Тип. зак. 235
Цена 4 р. 90 к.
Издательство «Наука»
117864 ГСП-7, Москва, В-485, Профсоюзная ул., 90
2-я типография издательства «Наука»
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 10

Л 79&2 з. б мз&ммельсяме <(Яяукац)
з C66W.'
ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
В СТРАНАХ КАРИБСКОГО МОРЯ
20 л., 2 р. 50 к.
Сборник посвящен исследованию этнических процессов в странах Ка-
рибского бассейна, которые в результате долгой национально-освободитель¬
ной борьбы получили независимость от колониальных держав — Англии,
Франции, Нидерландов. Впервые, комплексно, на фоне общеисторических
процессов рассматриваются характер и судьба аборигенного населения, осо¬
бенности колониальной политики в странах региона, образование и разви¬
тие новых этнических общностей.
Книги можно предварительно заказать в магазинах Центральной конторы «Ака¬
демкнига», в местных магазинах книготоргов или потребительской кооперации без
ограничений.
Для получения книг почтой заказы просим направлять по адресу: 117192 Москва
В-192, Мичуринский проспект, 12, магазин «Книга — почтой» Центральной конторы
«Академкнига»; 197110 Ленинград П-110, Петрозаводская ул., 7, магазин «Книга —
почтой» Северо-Западной конторы «Академкнига» или в ближайший магазин «Ака¬
демкнига», имеющий отдел «Книга — почтой».
480091 Алма-Ата, ул. Фурманова, 91 97
(«Книга — почтой»);
370005 Баку, ул. Джапаридзе, 13;
320005 Днепропетровск, проспект Гага¬
рина, 24 («Книга —почтой»);
734001 Душанбе, проспект Ленина, 95
(«Книга — почтой»);
335009 Ереван, ул, Туманяна, 31;
664033 Иркутск, ул. Лермонтова, 289;
252030 Киев, ул. Ленина, 42;
252030 Киев, ул. Пирогова, 2;
252142 Киев, проспект Вернадского, 79;
252030 Киев, ул. Пирогова, 4 («Книга —
почтой»);
277001 Кишинев, ул. Пирогова, 28 («Кни¬
га — почтой»);
343900 Краматорск Донецкой об., ул. Ма¬
рата, 1;
660049 Красноярск, проспект Мира, 84;
443002 Куйбышев, проспект Ленина, 2
(«Книга — почтой»);
192104 Ленинград Д-120, Литейный про¬
спект, 57;
199164 Ленинград, Таможенный пер., 2;
196034 Ленинград, В/О, 9 линия, 16;
220012 Минск, Ленинградский проспект,
72 («Книга — почтой»);
103009 Москва, ул. Горького, 8;
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7;
630076 Новосибирск, Красный проспект,
51;
630090 Новосибирск, Академгородок,
Морской проспект, 22 («Книга — поч¬
той»);
142292 Пущино Московской обл., МР
«В*, 1;
620151 Свердловск, ул. Мамина-Сибиря-
ка, 137 («Книга —почтой»);
700029 Ташкент, ул. Ленина, 73;
700100 Ташкент, ул. Шота Руставели, 43;
700187 Ташкент, ул. Дружбы народов, 6
(«Книга — почтой»);
634050 Томск, наб. реки Ушайки, 18;
450059 Уфа, ул. Р. Зорге, 10 («Книга —
450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49;
720001 Фрунзе, бульвар Дзержинского.
42 («Книга —почтой»);
310078 Харьков, ул. Чернышевского, 87
(«Книга — почтой»).
«Академкнига»

СПИСОК ОПЕЧАТОК
Страница
Строка
Напечатано
Должно быть
17
9 св.
Маркайбо
Маракайбо
68
22 св.
Гоахира
Гуахира
157
15 св.
которой
о которой
262
2св.
Агрентина
Аргентина
269
1св.
гуарани
гуарани и
508
1 св.
1849
1848
Заказ № 235