В.И.  ЛЕСИН
 СИЛУЭТЫ
РУССКОГО  БУНТА
 Москва
 иентрполигряф

ББК  63.3(2)-8
А50
 ши-
 Серия  «Россия  забытая  и  неизвестная»
основана  в  2000  г.,  первая  книга  вышла
в  начале  2001  г.
 Под  общей  редакцией  авторов  проекта
Валентины  Алексеевны  БЛАГОВО
и  Сергея  Алексеевича  САПОЖНИКОВА,
членов  Российского  Дворянского  собрания
 Разработка  серийного  оформления
художника  ИЛ.  Озерова
 Лесин  В.И.
 Л50  Силуэты  русского  бунта.  —  М.:  ЗАО  Центрполиграф,
2007.—  334  с.  —  (Россия  забытая  и  неизвестная).
 Герои  книги  В.И.  Лесина  —  бунтари  «безумного  и  мудрого»  XVIII  столетия:  атаман  Кон-
дратий  Булавин,  самозванец  Емельян  Пугачев  и  полковник  свиты  Павла  I  Евграф  Грринов,
казненный  за  помыслы,  «клонящиеся  к  уничтожению  верховной  власти».  Что  объединяет  эти
столь  разные  по  значимости  и  масштабу  исторические  фи1уры?  Почему  их  мятежный  дух  уга¬
дывается  в  героях  и  злодеях  последующих  эпох  российской  истории?  Отвечая  на  эти  вопросы,
автор  отказывается  от  традиционной  трактовки  событий  и  нередко  выступает  против  обще¬
принятых  мнений.
 Книга  является  71-й  по  счету  в  книжной  серии  «Россия  забытая  и  неизвестная»,  выпуска¬
емой  издательством  «Центрполиграф»  совместно  с  Российским  Дворянским  Собранием.  Как
и  вся  серия,  она  рассчитана  на  широкий  круг  читателей,  интересующихся  отечественной  исто¬
рией,  а  также  на  государственных  и  общественно-политических  деятелей,  ученых,  причастных
к  формированию  новых  духовных  ценностей  возрождающейся  России.
 ISBN  978-5-9524-3016-7
 ББК  63.3(2)-8
 ©  В.И.  Лесин,  2007
 О  Художественное  оформление  серии,
 ISBN  978-5-9524-3016-7
 ЗАО  «Центрполиграф»,  2007
©  ЗАО  «Центрполиграф»,  2007

ПРЕДИСЛОВИЕ
Несколько  страниц  об  авторе  и  его  книге
 Публикуя  в  1834  году  свою  «Историю  Пугачева»,  Александр  Сер¬
геевич  Пушкин  надеялся,  что  «будущий  историк,  коему  позволено  бу¬
дет  распечатать  дело  о  Пугачеве,  легко  исправит  и  дополнит»  его
«труд  —  конечно  несовершенный,  но  добросовестный».  «Историчес¬
кая  страница,  на  которой  встречаются  имена  Екатерины,  Румянцева,
двух  Паниных,  Суворова,  Бибикова,  Михельсона,  Вольтера  и  Держа¬
вина,  —  утверждал  поэт,  —  не  должна  быть  затеряна  для  потомства».
 Историки  не  утратили  эту  страницу  и  кто  как  мог  старались  до¬
полнить  «несовершенный»  труд  А.С.  Пушкина,  а  уж  в  стремлении
«исправить»  зачастую  превосходили  самих  себя...  И  создавали  крова¬
вых  кумиров,  и  «пели  песнь  топору»,  и  требовали  поклонения  тем,
кто  к  этому  самому  топору  звал  Русь.  Казалось,  что  сама  жизнь  под¬
тверждала  пророческие  слова  Максимилиана  Александровича  Воло¬
шина  из  его  известной  статьи  «Россия  Распятая»:
 «Когда  в  октябре  1917  года  с  русской  революции  спала  интеллиген¬
тская  идеологическая  шелуха  и  обнаружился  ее  подлинный  лик,  то
сразу  начало  выявляться  ее  сродство  с  народными  движениями  давно
отживших  эпох  русской  истории.  Из  могил  стали  вставать  похоронен¬
ные  мертвецы;  казалось,  навсегда  отошедшие  страшные  исторические
лики  по-новому  осветились  современностью.  Прежде  всего  проступи¬
ли  черты  Разинщины  и  Пугачевщины».
 И  действительно,  новейшая  политическая  история  России  потре¬
бовала  от  своих  летописцев  иного  освещения  страшных  ликов  минув¬
ших  эпох,  и,  расстаравшись,  те  забыли  пушкинское  пожелание  о  «тру¬
де  добросовестном»  и  написали  множество  сочинений  лукавых,
 1
 3

В.И.  ЛЕСИН
 	U&*
 восхваляя  темноту,  невежество,  наивную  веру  в  добрых  царей  и  про¬
ходимцев,  обещавших  в  одно  мгновение  одеть  оборванцев,  накормить
голодных,  утолить  страждущих.  Из  их  в  общем-то  верных  в  фактоло¬
гическом  отношении  работ,  едва  ли  не  по  минутам  восстанавливаю¬
щих  ход  народных  бунтов,  уходило  главное  —  Правда!
 Путь  к  Истине  тернист  и  долог...  Кто-то  возразит,  что  он  ведет  в
пропасть,  ибо  даже  на  страстный  вопрос  Пилата  —  «Что  есть  исти¬
на?»  —  Христос  ничего  не  ответил...  Но  каким  бы  тернистым  ни  был
этот  путь,  его  необходимо  пройти,  каким  бы  мучительным  ни  был
поиск  исторической  правды.  И  похоже,  вновь,  в  который  уже  раз,  мы
оказались  в  начале  этого  пути,  получив  шанс  заново  переосмыслить,
восстановить  и  постичь  наше  прошлое.
 Книга  Владимира  Ивановича  Лесина,  которую  вы  держите  в  ру¬
ках,  —  одна  из  вех  на  этом  пути.  Помимо  несомненных  научных  до¬
стоинств,  о  которых  еще  выскажутся  его  почитатели  и  те,  кого
принято  называть  «специалистами»,  книга  несет  в  себе  и  некоторый
высший  смысл  —  она  правдива!  Как  обмолвился  сам  автор  в  одном
из  своих  исследований,  у  него  «каждая  фраза  имеет  документальную
основу,  даже  рассуждения  о  погоде  подкреплены  источниками».
 Не  нужно  быть  пророком,  чтобы  предсказать  книге  В.И.  Лесина
сложную  судьбу.  Автор  живет  на  Дону  и  с  его  неумением  писать  конъ¬
юнктурные  политические  памфлеты  взялся  за  историю  донского  каза¬
чества  с  непримиримостью  ко  лжи  и  бездарности.  Да  вот,  извольте  —
собственные  авторские  слова  из  его  книги  «Бунтари  и  воины»,  которая
принесла  ученому-историку  звание  лауреата  литературной  премии
имени  В.А.  Закруткина:
 «Сегодня  бурно  обсуждается  проблема  возрождения  казачества.
Практические  шаги  верховной  власти  в  этом  направлении  имеют  су¬
губо  конъюнктурный  характер  и  принимаются  в  спешке  с  целью  са¬
мосохранения.  Сама  идея  представляется  мертворожденной,  ибо
вдохнуть  жизнь  в  труп  без  вмешательства  Провидения  невозможно».
 Представляю,  как  возмутятся  некоторые  «казаковеды»  и  упрекнут
В.И.  Лесина  в  «попрании  святынь»,  в  небрежении  к  национальному
прошлому  и  гордости  за  Отечество.  Но  мне  ближе  позиция  автора,
не  идеализирующего  своих  героев,  но  утверждающего,  что  «элемен¬
ты  бывшей  организации,  ее  культурно-  и  военно-исторические  тра¬
диции,  восстановленные  усилиями  добросовестных  ученых,  могут
сыграть  неоценимую  роль  в  воспитании  утраченного  чувства  нацио¬
нальной  гордости.  Без  этого  у  России  не  может  быть  будущего».  А  что
 4

силуэты  русского  БУНТА
 касается  сложной  судьбы  книги  —  что  ж,  все  яркое,  выбивающееся
из  привычной  среды  корпоративного  единомыслия  в  России  всегда
имело  сложную  судьбу.  Но  всегда  находило  благодарного  читателя  и
в  конечном  итоге  получало  признание  и  успех.
 Герои  новой  книги  В.И.  Лесина  —  бунтари  «безумного  и  мудрого»
XVIII  столетия  атаман  Булавин,  самозванец  Пугачев  и  полковник  им¬
ператорской  свиты  Грузинов.  В  изображении  автора  все  они  —  жи¬
вые  люди,  можно  сказать,  обыкновенные  люди,  со  свойственными  им
страстями  и  пороками,  достоинствами  и  слабостями,  волею  судьбы
вытолкнутые  на  авансцену  истории  и  сыгравшие  в  этом  кровавом
спектакле  главные  роли.
 Историк  В.И.  Лесин  проявил  себя  в  этом  исследовании  егце  и  как
тонкий  психолог,  попытавшись  проникнуть  во  внутренний  мир  сво¬
их  героев,  передать  игру  обуревавших  их  страстей  и  желаний...  Он
будто  бы  погружается  в  эти  образы,  впрочем  всегда  сохраняя  неко¬
торую  отстраненность,  рисуя  нам  не  романтических  народных  вож¬
дей,  а  живых  персонажей,  максимально  приближенных  к  историчес¬
ким  реалиям.
 Однако  это  не  единственный  сюрприз,  который  приготовил  нам
В.И.  Лесин.  При  чтении  его  очерков  легко  угадывается  ряд  концепту¬
альных  положений,  идущих  вразрез  с  общепринятыми  мнениями  в
оценке  известных  событий.  Не  уверен  в  своей  правоте,  но,  как  говорят,
хорошие  книги  начинают  жить  собственной  судьбой,  над  которой  ав¬
тор  уже  не  властен,  как  не  властен  он  изменить  те  впечатления,  кото¬
рые  порождены  его  трудом.
 Что  касается  первого  очерка,  посвященного  Кондратию  Афанасье¬
вичу  Булавину,  то  за  блестящим  и  тонким  психологическим  портретом
мятежного  атамана  стоит  еще  более  тонкое  и  серьезное  размышление
о  сущности  восстания  и  мотивах  действий  его  предводителя.  А  посему
лично  мне  авторские  выводы  кажутся  сколь  сенсационными,  столь  же
и  убедительными.
 Известный  вывод  Н.И.  Павленко  о  том,  что  вряд  ли  события
1707—1708  годов  можно  считать  крестьянской  войной,  В.И.  Лесин
дополняет  более  глубоким  размышлением  о  том,  что  движение  под
предводительством  К.А.  Булавина  вообще  нельзя  считать  антимосков-
ским,  антиправительственным.  А  мучительные  сомнения,  страстное
желание  мятежного  атамана  «помириться»  с  Петром  I  и  служить  го¬
сударю  заставляют  пересмотреть  не  только  побудительные  мотивы
его  действий,  но  и  сущность  и  характер  всего  восстания.  Все  это  не-
 5

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 избежно  вызовет  споры  и  возражения,  но  именно  в  этом  и  состоит
еще  одно  достоинство  представляемого  труда  —  он  неизбежно  под¬
толкнет  к  дальнейшим  исследованиям  этой  проблемы  и  созданию
картины,  пусть  «несовершенной,  но  добросовестной».
 Очерк,  посвященный  Емельяну  Ивановичу  Пугачеву,  намой  взгляд,
является  одним  из  лучших  исследований  восстания  1773—1775  годов
на  сегодняшний  день.  В.И.  Лесину  удалось  уйти  от  изображения  пред¬
водителя  движения  как  народного  героя  и  в  то  же  время  не  впасть  в
другую  крайность  и  нарисовать  его  как  исключительно  кровавого  мон¬
стра.  Круто  замешанная  буйная  натура  самозванца  потребовала  от  ав¬
тора  такого  же  нестандартного  подхода  к  его  характеристике,  что  он  с
блеском  и  продемонстрировал  нам.
 Е.И.  Пугачев  в  изображении  профессора  В.И.  Лесина  одновремен¬
но  храбрый  воин  —  и  обыкновенный  вор  и  бродяга.  Он  —  тонкий
психолог,  осознающий  рабскую  преданность  мужиков  законному  го¬
сударю;  умный  и  даже  талантливый  от  природы  человек;  актер-имп-
ровизатор  и  бесстрашный  авантюрист;  патологически  жестокий
убийца,  склонный  к  демагогии;  безответственный  отец  и  муж,  преда¬
ющий  детей  и  жену;  похотливый  хам,  создавший  себе  походный  га¬
рем  из  наложниц  —  девушек,  отобранных  у  казненных  им  родите¬
лей...
 У  первого  исследователя  пугачевского  бунта,  А.С.  Пушкина,  есть
впечатляющее  по  силе  воздействия  описание  бесчинств  мятежников:
 «Бердская  слобода  была  вертепом  убийств  и  распутства.
 Лагерь  был  полон  офицерских  жен  и  дочерей,  отданных  на  пору¬
гание  разбойникам.  Казни  происходили  каждый  день.  Овраги  около
Берды  были  завалены  трупами  расстрелянных,  удавленных,  четверто¬
ванных  страдальцев.  Шайки  разбойников  устремлялись  во  все  сторо¬
ны,  пьянствуя  по  селениям,  грабя  казну  и  достояние  дворян,  но  не
касаясь  крестьянской  собственности».
 Лесинское  изображение  пугачевщины  —  сродни  пушкинскому.  Ав^
тор  не  скрывает  от  читателя  путь  грабежа  и  насилий,  убийств  и  пьяно¬
го  разгула,  по  которому  шли  мятежники.  И  далее  доказывает,  что  Пуга¬
чев  грабил  не  только  дворян,  но  и  всех,  кто  не  хотел  признавать  в  нем
«самодержавного  ампиратора»,  —  сжигались  целые  деревни,  жители
которых  отказывались  снабжать  самозванца  продовольствием.  Впро¬
чем,  не  буду  отнимать  и  доли  тех  впечатлений  и  эмоций,  которые  воз¬
никают  при  чтении  этой  книги  —  пусть  читатель  убедится  во  всем  са¬
молично.
 6

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Донская  история  XVIII  века  в  изображении  автора  предстает  та¬
кой,  какой  она,  по  моему  убеждению,  и  была  —  намертво  связанной
с  историей  империи,  являющейся  неотъемлемой  частью  единого
процесса,  в  котором  Дон  и  Россия  —  неразрывное  целое.  Здесь
В.И.  Лесин  выступает  как  противник  приписывания  казакам  идеи  се¬
паратизма,  и  этот  подход  составляет,  на  наш  взгляд,  несомненное  до¬
стоинство  нынешнего  труда  автора.
 Отдельного  слова  заслуживает  и  стремление  В.И.  Лесина  изучить  яв¬
ление  из  числа  не  слишком  любимых  отечественными  историками.
Прямо  или  косвенно  он  неизбежно  возвращается  к  вопросу  о  «феноме¬
не  толпы»  в  движениях  под  предводительством  бахмутского  атамана
Булавина  и  самозванца  Пугачева.  По  справедливому  утверждению  не¬
которых  историков,  в  частности  В.М.  Соловьева,  «мы  привыкли  искать
корни  радикальности  и  непреклонности  тех,  кто  поднимался  на  борь¬
бу,  кто  решался  на  открытый  протест,  в  объединяющей  их  идее».  Но
идея  обретает  силу  и  объединяет  людей  только  тогда,  когда  становится
достоянием  каждого  ее  носителя,  проникает  в  его  душу,  овладевает  его
волей,  мыслями,  чувствами,  толкает  на  безрассудство,  заставляет  совер¬
шать  либо  преступления,  либо  мужественные  поступки.
 В.И.  Лесин  справедливо  подчеркивает,  что  большая  часть  тех,  кто
составлял  «армию»  бунтарей,  были  отважными  только  в  толпе,  кото¬
рая  спасительно  обезличивала  их  и  снимала  чувство  страха.  Они  не
решались  на  индивидуальный  протест,  но  именно  в  толпе  рождалась
их  крайняя  жестокость,  готовность  на  любое  преступление,  лютость,
обретала  власть  над  людьми  низменность  желаний  и  поступков.
Именно  толпа  и  выталкивала  наверх  таких  деятелей,  как  Е.И.  Пуга¬
чев,  она  вызывала  всеобщее  буйство,  непреодолимую  тягу  к  безрас¬
судству,  крайностям  и  зверству.
 В  чем  причина  такой  психологии  толпы?  Ответы,  которые  дает
В.И.  Лесин,  отнюдь  не  являются  отвлеченными  размышлениями  уче-
ного-историка  и  представляют  не  только  академический  интерес.  Ведь
речь  идет  не  столько  о  реконструкции  прошлого,  сколько  о  прямых
выходах  на  сюжеты  дня  нынешнего.  Поэтому  книга  «Силуэты  русско¬
го  бунта»  —  это  еще  и  предупреждение,  чем  может  обернуться  забве¬
ние  или  фальсификация  (что,  в  сущности,  одно  и  то  же)  событий
минувших  эпох.
 Как  настоящий  ученый,  В.И.  Лесин  извлекает  из  прошлого  уроки,
которые  весьма  пригодятся  нам  в  нашем  беспокойном  настоящем  и
недалеком  будущем.  Размышления  профессора  о  том,  что  Пугачев  —
 7

В.И.  ЛЕСИН
 вождь,  не  затронутый  идеалами  гуманизма,  звучат  удивительно  злобо¬
дневно  и  актуально,  заставляя  читателя  задуматься  о  том,  какую  же
цену  платит  общество  за  «русский  бунт,  бессмысленный  и  беспощад¬
ный»,  и  когда  же  на  смену  насилию  и  крови  придет  эра  милосердия  и
гуманизма
 Как  любое  яркое  и  нестандартное  исследование,  работа  В.И.  Лесина
вызовет  множество  вопросов,  возражений,  споров.  Наверное,  стоило  бы
попросить  автора  побольше  уделить  внимания  феномену  самозванства
в  XVIII  веке.  Ведь  высказывания  Е.И.  Пугачева,  которые  приводит  автор,
наталкивают  на  совершенно  иные,  непривычные  для  нас,  представле¬
ния  об  этом  явлении:
 «Точно  верьте:  в  начале  Бог,  а  потом  на  земле  я  сам,  властительный
ваш  государь;
 А  ныне  ж  я  для  вас  един  из  потерянных  объявился  и  всю  землю  но¬
гами  своими  исходил  и  для  дарования  вам  милосердия  от  Создателя
явился;
 — 	Глава  армии,  светлый  государь  двух  светов,  я,  великий  и  величай¬
ший  повелитель  всех  Российских  земель,  сторон  и  жилищ,  надо  всеми
тварями  и  самодержец  и  сильнейший  в  свете  руке...»
 Не  стоило  ли  здесь  поразмышлять  над  тем,  что  мнимый  царь-изба-
витель  пытался  представить  себя  еще  и  пророком,  мессией.  История
самозванства  и  история  народных  бунтов  не  случайно  так  тесно  свя¬
заны  между  собой.
 Самозванство  царистского  толка  создавало  не  только  определенную
почву  для  народных  бунтов,  но  и  некоторые  трудности  для  самих  само¬
званцев.  Ведь  питательная  база  самозванства  —  пресловутый  «наивный
монархизм»  —  затрудняла  сознательную  поддержку  самозванца,  когда
даже  ближайшее  окружение  должно  было  быть  уверенным,  что  нахо¬
дится  на  службе  у  «истинного»,  «божеского»  царя.  Здесь  возникает  еще
одна  интересная  проблема,  которая  отчасти  затронута  В.И.  Лесиным,  —
проблема  не  только  формирования  «программы»,  которая  привела  бы
толпу  к  сытой  и  беспечной  жизни,  но  и  строго  определенных  методов
достижения  этих  целей,  которые  диктовались  именно  народным  созна¬
нием.  Таким  образом,  не  являлся  ли  Пугачев  заложником  тех  средневе¬
ковых  представлений  народных  масс,  которые  веками  укоренялись  в
сознании  и  не  позволяли  достичь  целей  именно  ввиду  несоответствия
этих  методов  традиционным  народным  представлениям?
 Можно  было  бы  задать  автору  и  другие  вопросы,  это  непременно
сделают  читатели  и  критики  исследования  В.И.  Лесина.  Но  в  связи  с
 8

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 	1^,
 этим  мне  хочется  припомнить  одно  из  высказываний  известного
французского  историка  Люсьена  Февра  из  его  статьи  «Суд  совести
истории  и  историка»:
 «...Поля  истории  усеяны  грудами  камней,  кое-как  отесанных  доб¬
росовестными  каменщиками  и  брошенных  на  месте  без  употребле¬
ния...  Камни  эти  ждут  толкового  архитектора,  не  особенно,  впрочем,
надеясь  на  его  приход,  но  мне  кажется,  что  если  он  впрямь  появит¬
ся,  то  обойдет  стороной  эти  бесформенные  завалы  и  начнет  строи¬
тельство  на  пустой  и  свободной  площадке.  Здесь  —  механический
труд,  там  —  творческий  порыв;  здесь  —  подсобные  рабочие,  там  —
мастера-строители:  такое  положение  вещей  никуда  не  годится.  Твор¬
чество  должно  присутствовать  всюду,  чтобы  ни  крупицы  человече¬
ских  усилий  не  пропало  втуне.  Установить  факт  —  значит  выработать
его.  Иными  словами  —  отыскать  определенный  ответ  на  определен¬
ный  вопрос.  А  там,  где  нет  вопросов,  нет  вообще  ничего».
 К  счастью,  нам  с  вами  повезло,  и  «архитектор»  В.И.  Лесин,  прекрас¬
но,  впрочем,  владеющий  «ремеслом  каменотеса»,  выстроил  интерес¬
ный  «дом»,  в  котором  полно  вопросов  и  ответов.  Кому-то  он  нравится,
кому-то  —  нет,  что  естественно.
 Венчает  книгу  «Силуэты  русского  бунта»  очерк  о  полковнике  сви¬
ты  Павла  I  Евграфе  Осиповиче  Грузинове,  подлинном  герое,  практи¬
чески  неизвестном  не  только  широкому  кругу  читателей,  но  даже
специалистам.  Его  жизнь  и  политические  взгляды  В.И.  Лесин  восста¬
навливает  почти  исключительно  по  источникам,  извлеченным  им  из
архивов  Москвы,  Петербурга  и  Ростова.  Он  —  «самое  любимое  дитя»,
но  не  фантазии  автора,  а  реальной  донской  и  российской  истории.
 Дело,  однако,  не  только  в  том,  что  пером  автора  водила  несомнен¬
ная  симпатия  к  своему  герою.  И  может  быть,  даже  не  в  том,  что  его
очерк  —  первое  (!)  полное  исследование,  посвященное  этой  яркой  и
неординарной  личности.  Грузинов  логично  завершает  размышления
В.И.  Лесина  о  парадоксах  XVIII  столетия.  Он  словно  бы  синтезировал
в  себе  безумие  и  мудрость  этого  отчаянного  века,  сумевшего  одновре¬
менно  создать  Вольтера  и  Казанову,  Гельвеция  и  Сен-Жермена.  Нако¬
нец,  ужились  тогда  же  Руссо  и  бароны  Тренки...
 Время,  казалось,  в  лучших  своих  традициях  вылепило  простого  ка¬
зака,  дослужившегося  до  полковника  свиты  императора  Павла  I,
ставшего  командором  ордена  мальтийских  рыцарей,  собственником
тысячи  душ  крепостных  крестьян  и  нескольких  тысяч  десятин  зем¬
ли...  Именно  этот  парадоксальный  век  позволил  Евграфу  Осиповичу
 9

В.И.  ЛЕСИН
 доделать  то,  что  предоставила  ему  судьба,  и  он,  лихой  донской  вояка,
читает  Эпиктета  и  Квинта  Курция  Руфа,  Валерия  Максима  и  Эмилио
Тезауро,  Мишеля  Монтеня  и  Гельмара  Кураса,  Михаила  Ломоносова
и  Александра  Радищева...  Напрасно  губернские  власти  Москвы  и  Там¬
бова  вызывают  новоявленного  помещика  Грузинова  к  себе  для  вступ¬
ления  его  в  высочайше  пожалованные  владения  —  ему  некогда  при¬
нять  царский  подарок,  ибо  он  уже  бросил  вызов  павловской  системе,
отказавшись  ловить  «разного  звания  беглых»  в  Шлиссельбургском
уезде...  А  ведь  еще  в  планах  —  отвоевать  у  турок  Константинополь  и
создать  «под  солнцем  на  островах»  Греческого  архипелага  многона¬
циональное  демократическое  государство,  а  потом  расширить  его  до
берегов  Балтики.
 «Я  не  так,  как  Пугач,  но  еще  лучше  сделаю  —  как  возьмусь  за  меч,  то
вся  Россия  затрясется»  —  не  эти  ли  слова  Грузинова  развивали  мысли
Радищева  о  переустройстве  родины  на  началах  добра  и  справедливости
и  предшествовали  мечтаниям  Пестеля  или  Каховского?  А  может  быть,
полковника  гвардии  и  императорской  свиты  можно  считать  своеобраз¬
ным  продолжателем  князя  Хворостинина  и  предтечей  графа  Дмитри-
ева-Мамонова?
 Думается,  каждый  читатель  найдет  немало  собственных  паралле¬
лей,  на  которые  его  обязательно  натолкнет  это  захватывающее  и  ув¬
лекательное  полотно,  не  написанное  даже  —  нарисованное  автором
книги.  Этот  бунтарь  —  явная  предтеча  декабризма,  предтеча  новых
безумств  и  мудростей  нового,  XIX  столетия.
 И  еще  на  одно  свойство  труда  В.И.  Лесина  хотелось  бы  обратить
внимание.  В  ученых  кругах  еще  со  времен  «исторического  материа¬
лизма»  сложилось  предубеждение  против  литературного  изящества,
якобы  несовместимого  с  научным  исследованием.  Языку  В.И.  Леси¬
на  присущи  уникальный,  неповторимый  стиль  и  особое  изящество.  В
сочетании  с  тонкой  авторской  иронией,  изредка  переходящей  в  ед¬
кий  сарказм,  неопровержимая  научная  состоятельность  труда  про¬
фессора  превращается  еще  и  в  литературу  высокого  уровня.
 А.С.  Пушкин  мечтал,  что  будущий  историк  пугачевского  бунта  до¬
полнит  его  труд...  Что  на  это  ответил  профессор  В.И.  Лесин?  Он  напи¬
сал  свою  историю  «русского  бунта»,  и,  может  быть,  она  тоже  оказалась
несовершенной.  Но  добросовестной  —  несомненно!  Противоречивой?
Может  быть!  Но  разве  не  знаем  все  мы,  что  в  основе  каждого  научно¬
го  достижения  заложен  дух  противоречия,  и  успех  исторической  на¬
уки  есть  результат  мучительного  раздора.  Историк,  пробудивший  игру
 10

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 не  только  разума,  но  и  чувства,  должен  быть  счастлив,  ибо  выполнил  ту
свою  главную  миссию,  о  которой  любил  повторять  Поль  Валери,  пи¬
савший,  что  без  такой  истории,  которая  будит  не  только  мысль,  но  и
чувство,  «никогда  не  почувствуешь  трепета  перед  неизведанным,  одно¬
го  из  самых  сильных  ощущений  великих  наций  и  великих  людей:  так
трепещут  целые  народы  накануне  грандиозной  битвы,  в  которой  дол¬
жна  решиться  их  судьба;  так  содрогается  честолюбец,  знающий,  что
следующий  час  возведет  его  либо  на  престол,  либо  на  эшафот;  так  тре¬
пещет  художник,  готовый  сдернуть  покров  с  только  что  оконченной
статуи  или  дать  сигнал  к  разборке  лесов,  скрывающих  еще  никем  не
виданное  здание».
 Итак,  книга  «Силуэты  русского  бунта»,  которую  вы  держите  в  ру¬
ках,  —  своеобразный  сигнал  к  «разборке  лесов»,  скрывающих  еще
никем  не  виданное  здание.  Впрочем,  может  быть,  кому-то  оно  пока¬
жется  знакомым,  ибо  мы  в  общем-то  знаем,  что  нынешних  лесин-
ских  героев  —  «честолюбцев»  непременно  ожидает  эшафот.  Но  разве
мы  откажем  себе  в  удовольствии  вновь  пережить  игру  страстей  «бе¬
зумного  и  мудрого»  XVIII  столетия?  Разве  мы  не  восхитимся  муже¬
ством  автора,  который  будто  бы  ворвался  в  старый  дворец  Истории,
где  она  спала  долгим  сном,  —  ворвался  будто  бы  с  боя,  еще  не  остыв¬
ший  от  жара  схватки,  не  отерший  «пота  и  крови»  очередной  битвы
за  живое,  непридуманное  прошлое,  и  распахнул  двери  этого  дворца,
наполнив  его  гомоном  и  светом  ушедшей  эпохи,  собственным  дыха¬
нием  и  теплом,  а  теперь  приглашает  нас  войти  в  него.
 Сергей  Торяйнов

Памяти  Марии  Терентьевны  и
Игната  Сергеевича  Писенко
автор-сын  посвящает  эту  книгу
 ОТ  АВТОРА
 Счастие  и  добродетель  и  вольность  пожрал  омут  ярый...
 Нет,  ты  не  будешь  забвенно,  столетие  безумно  и  мудро...
 А.  И.  Радищев
 XVIII  век,  пожалуй,  даже  с  большим  основанием,  чем  XVII,  можно
назвать  «бунташным».  Кровь  тогда  лилась  потоками.  Одни  бились  за
государей,  другие  за  вольность,  а  все  вместе  творили  историю,  изумля¬
ющую  нас  примерами  неудержимого  буйства  социальных  страстей  и
холодного  политического  расчета,  злобы  и  великодушия,  дремучего
невежества  и  полета  мысли,  отрицания  монархии  и  готовности  отдать
за  нее  жизнь.
 Герои  моего  повествования  —  Булавин,  Пугачев  и  братья  Грузино-
вы  —  как  бы  олицетворяют  собою  безумие  и  мудрость  «осьмнадцато-
го  столетия»  и  присущие  ему  исторические  процессы.  О  каждом  из
них  написаны  статьи,  очерки,  книги.  Без  крайней  необходимости  я  не
буду  вдаваться  в  оценку  этих  творений.  Нет  смысла  упрекать  ушедших
или  переживших  время  титанов,  еще  совсем  недавно  определявших
развитие  исторической  науки.
 Важна  не  столько  критика  предшественников,  сколько  макси¬
мально  адекватное  источникам  отражение  событий  прошлого  и
объективная  характеристика  героев,  их  возглавлявших.  Как  показал
опыт,  историки,  вооруженные  «самой  передовой  методологией»,  не
смогли  решить  эту  задачу:  ловких  авантюристов  наделили  добродете¬
лями,  коими  те  не  обладали,  массовый  разбой  возвели  в  ранг  граж¬
данского  подвига  во  имя  осуществления  вековой  мечты  человечества,
целые  сословия  обратили  в  паразитов  и  захребетников,  патриотов
обозвали  цепными  псами  самодержавия  и  опричниками,  умных  ми¬
нистров  —  маклерами  и  цитировали,  цитировали,  без  конца  цитиро¬
вали  классиков.  А  неискушенные  читатели  принимали  все  за  чистую
 12

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 монету,  ибо  за  десятилетия  официальной  лжи  не  потеряли  веры  в
печатное  слово.  В  итоге  вся  наша  история  оказалась  фальсифициро¬
ванной.
 Однако  было  бы  упрощением  сводить  задачу  историков  к  стиранию
«белых  пятен»,  искусственно  созданных  в  угоду  «принципу  партийно¬
сти»,  или  к  уточнению  сложившихся  представлений.  Необходим  пере¬
смотр  самих  методологических  основ  нашей  науки.
 В  начале  XVIII  века  Войско  Донское  было  включено  в  состав  во¬
оруженных  сил  страны,  а  с  1721  года  оно  перешло  под  управление
Военной  коллегии.  Участие  в  войнах  стало  постоянной  государствен¬
ной  повинностью  казаков.  Правда,  правительство  сохранило  за  ними
личную  свободу,  освободило  от  податей  и  рекрутчины,  предоставило
им  право  беспошлинной  торговли  и  безоброчной  ловли  рыбы  и  т.  д.
Постепенно  это  стало  приносить  свои  результаты:  в  восстании  под
предводительством  Булавина  донцы  выступили  не  против  царя,  а  за
«благочестивого  царя»  против  «бояр  и  немцев»,  которые,  по  слухам,
извели  Петра  I  и  его  сына,  царевича  Алексея.  Произошел  «надлом»
донской  цивилизации,  проигнорированный  историками-марксиста-
ми,  которые  упорно  квалифицировали  это  движение  как  классовую
борьбу  в  форме  крестьянской  войны.
 Незавершенность  процесса  сближения  донской  региональной  ци¬
вилизации  с  великорусской  определила  противоречивость  движения
под  предводительством  Булавина:  поднявшись  против  «бояр  и  нем¬
цев»,  якобы  погубивших  «благочестивого  царя»,  казаки  в  то  же  вре¬
мя  решили  отстоять  свои  былые  вольности,  и  прежде  всего  старый
неписаный  закон  —  «с  Дона  выдачи  нет».
 Вторая  половина  XVIII  века  —  время  не  только  военных  триумфов
и  социальных  потрясений,  захвативших  в  свою  орбиту  казаков,  но  и
интенсивного  «разложения»  донской  автономии,  которая  под  влияни¬
ем  политики  Екатерины  II  все  более  сближалась  с  родственной  ей  по
языку  и  духу  русской  цивилизацией,  достаточно  сильно  отличаясь  от
нее  уровнем  политической  зрелости  донцов,  ревностно  отстаивавших
остатки  своей  прежней  свободы  и  прав.
 Планомерное  вовлечение  казаков  в  социальную  и  политиче¬
скую  жизнь  империи  началось  с  участия  их  в  дворцовом  перевороте
28  июня  1762  года,  за  что  шестнадцать  из  них  вместе  с  войсковым
атаманом  Степаном  Ефремовым  были  отмечены  наградами  ее  вели¬
чества.
 13

В.И.  ЛЕСИН
 Бесспорно,  восстание  под  предводительством  Пугачева  имело
объективные  причины:  рост  прав  и  привилегий  дворян,  усиленная
раздача  им  земель  и  крестьян,  расширение  власти  помещиков  над
крепостными,  непосильные  повинности  и  рекрутчина;  были  осно¬
вания  для  недовольства  у  донских  и  яицких  казаков,  опасавшихся
наступления  на  них  «регулярства».  И  надо  отдать  должное  самозван¬
цу:  он  прекрасно  понимал  это,  а  потому  и  рассылал  от  имени  «са¬
модержавного  ампиратора»  Петра  Федоровича  «злодейские  свои
письма»  с  «разными  нелепыми  обещаниями».  И  тем  добился  успеха.
Народ  пошел  за  ним.
 Ну  а  донцы,  как  они  отнеслись  к  тем  событиям?  Казаки  готовы
были  поддержать  «помазанника  Божия  императора  Петра  Федоро¬
вича»,  но  не  самозванца.  И  под  Царицыном  многие  из  них  потому  и
переметнулись  на  сторону  мятежников,  чем  привели  в  отчаяние  сво¬
их  командиров.  Однако  стоило  им  убедиться,  что  ведет  народ  ника¬
кой  не  царь,  а  хорунжий  Емелька  из  Зимовейской  станицы,  —  все
убежали  в  первую  же  ночь.
 В  1775  году  Екатерина  II  учредила  на  Дону  гражданское  правитель-
ство,  осуществлявшее  функции  управления  на  основании  общих  зако¬
нов  империи;  тогда  же  она  включила  донскую  иерархию  чинов  в
российскую,  сделав  ее  начальной  ступенью  последней,  и  тем  открыла
широкий  простор  для  продвижения  по  службе  людям  талантливым,
прежде  не  имевшим  никакого  поощрения;  в  результате  на  террито¬
рии  Войска  стало  формироваться  сословие  дворян,  появились  свои  гег
нералы  и  графы,  заслуги  которых  получили  высокую  оценку  народа  и
верховной  власти;  по  повелению  ее  величества  казачьи  дети  направля¬
ются  для  обучения  в  Петербург,  Москву,  Харьков.
 Екатерина  II  потому  и  называлась  Великой,  что  из  всех  вариантов
в  политике  выбирала  лучший.  Вот  и  в  отношениях  с  Доном  она  пред¬
почла  мирный  путь  подчинения  его  своей  власти.  Пройдет  каких-то
пятнадцать  лет,  и  казаки  в  массе  своей  осознают  себя  подданными
российской  короны  и  с  именем  ее  величества  будут  решать  геополи¬
тические  задачи  империи,  подавляя  восстание  горцев  Северного  Кав¬
каза,  и  штурмовать  Измаил,  и  гордиться  своей  принадлежностью  к
российской  армии.  А  с  годами  это  чувство  еще  более  окрепнет.
 Разложение  самобытного  донского  уклада  жизни  приобретает
необратимый  характер.  Менталитет  казачества  существенно  меняет¬
ся,  все  более  впитывая  в  себя  особенности  общероссийской  психоло¬
 14

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 гии,  хотя  традиции,  особенно  военные,  при  этом  все-таки  сохраня¬
ются.
 6  ноября  1796  года  умерла  Екатерина  Великая.  Трон  унаследовал
ее  сын,  Павел  I.  Вступив  на  престол,  он,  казалось,  решил  разрушить
все,  что  столь  настойчиво  создавала  его  мать.  Под  влиянием  необуз¬
данного  деспотизма  нового  императора,  идей  Просвещения,  Великой
французской  революции  и  российской  крепостнической  действи¬
тельности  в  менталитете  казачества  наметились  серьезные  изме¬
нения...
 Продолжается  процесс  сближения  русской  культуры  с  европей¬
ской,  а  донской  —  с  русской.  Известные  проявления  сепаратизма
сохраняются  лишь  во  взглядах  отдельных  представителей  мыслящей
части  казачества  как  пережитки  прошлого.  На  первый  план  выступа¬
ет  борьба  не  за  восстановление  вольности  Войска,  а  за  ликвидацию
монархии  и  установление  республиканского  правления  в  стране  в  це¬
лом.  Самым  ярким  представителем  этого  направления  был  полков¬
ник  свиты  Павла  I  Евграф  Осипович  Грузинов,  казненный  в  Черкасске
в  сентябре  1800  года.
 В  XIX  столетии  «разложение»  донской  цивилизации  продолжает¬
ся.  Она  неотступно  идет  к  своей  гибели.  «Расказачивание»,  начатое
Петром  I,  было  естественно-историческим  процессом,  доведенным
большевиками  до  страшного  логического  конца  физическим  истреб¬
лением  носителей  психологии  и  традиций  этого  сословия.  Возврата
к  прошлому  быть  не  может.
 То,  что  сегодня  называют  возрождением  казачества,  правильнее
было  бы  считать  учреждением  его  на  смутно  представляемой  фольк¬
лорной  и  литературной  основе.  Не  случайно  же  сама  идея  воплощает¬
ся  зачастую  в  балаганное  представление,  исполняемое  провинциаль¬
ными  актерами  весьма  почтенного  возраста,  украсившими  свою  грудь
алюминиевыми  крестами,  а  плечи  —  погонами  по  меньшей  мере
обер-офицеров.  Занимательное  шоу  было  представлено,  например,
зарубежным  гостям  к  250-летию  со  дня  рождения  донского  атамана
М.И.  Платова:  усы  —  нафабренные,  животы  —  через  ремень,  речи  —
пламенные,  правда  безграмотные,  и  одобрительные  возгласы:  «Любо!
Любо!  Любо!»
 ...Каждому  из  моих  героев  было  отпущено  не  более  тридцати  —
тридцати  пяти  лет.  Трех  последних  из  них  оказалось  достаточно,  что¬
бы  войти  в  историю.  Навсегда.
 15

В.И.  ЛЕСИН
 ^ 	I^
 Моими  героями  являются  не  только  предводители,  но  и  ведо¬
мые,  психологию  которых  можно  выразить  двумя  словами:  «Гуляй,
душа!»
 Тешу  себя  надеждой,  что  мне  удалось  нарисовать  если  не  портре¬
ты,  то  хотя  бы  отчетливые  силуэты,  имеющие  сходство  с  оригинала¬
ми.  Буду  вполне  удовлетворен,  если  читатель  найдет  в  моих  героях
людей  интересных,  заслуживающих  не  только  научных  споров...

АТАМАН
 БУЛАВИН

ПРОИСХОЖДЕНИЕ
 Известно,  сколь  ревностно  трудились  советские  Пимены  над  жиз¬
неописаниями  предводителей  народных  движений,  в  каждом  из  ко¬
торых  виделась  классовая  борьба.  В  результате  появились  труды  по
истории  крестьянских  войн  и  биографии  «замечательных  людей»,  их
возглавлявших.  Булавин  не  стал  исключением.  Только  хлопот  с  ним
было  поболее.  Не  попал  Кондратий  Афанасьевич  в  Петровский  Пре¬
ображенский  приказ,  и  пыточных  дел  мастера  не  вытягивали  из  него
показаний  под  «розыском»,  ибо  сложил  он  свою  голову  ехце  до  пора¬
жения  восстания  казаков.  Поэтому  и  скудны  о  нем  свидетельства,  ко¬
торыми  располагают  исследователи.
 По  рассказу  бывшего  бахмутского  атамана  Семена  Кульбаки  на
следствии,  был  «вор  Булавин  природою  подлинно  салтовец  из  русских
людей»1.  Совсем  немного  поведал  казак,  но  пищу  для  размышления
историкам  дал.  И  за  то  ему  память  вечная.
 Город  Салтов  появился  на  земле  Слободской  Украины  лишь  во
второй  половине  50-х  годов  XVII  столетия.  Когда  остановились  в  нем
«русские  люди»  Булавины,  неизвестно,  но,  кажется,  счастья  там  не
нашли,  поскольку  двинулись  дальше  на  юг,  в  верховые  станицы  дон¬
ских  казаков.
 Глава  семейства  беглецов  из  России  Афанасий  Булавин  поселился
в  Трехизбянском  городке,  что  привольно  раскинулся  на  высоком  бе¬
регу  Северского  Донца.  Там  он  со  временем  заслужил  признание  ка¬
заков  и  был  избран  ими  атаманом.  Кондратий  остался  с  отцом,  а  его
брат  Антип  ушел  в  Черкасск,  где  тоже  не  затерялся  среди  старожилов,
возглавив  одну  из  Рыковских  станиц.
 2*
 19

В.И.  ЛЕСИН
 «Такое  выдвижение,  —  пишут  большие  знатоки  донской  исто¬
рии,  —  не  было  чем-то  необычным.  Бывало,  казаки  первого  поколе¬
ния  занимали  еще  более  важное  положение  в  Войске»2.  В  те  далекие
годы  еще  имели  значение  личные  качества  пришлых.  А  Булавины
обладали  и  смелостью,  и  решительностью,  и  инициативой,  что  впол¬
не  доказали  не  только  Афанасий  и  Антип,  но  и  Кондратий.  Впрочем,
у  старшего  был  еще  третий  сын,  Иван,  по-видимому  младший.  Но
жизнь  его  до  начала  восстания  осталась  за  пределами  архивных  ис¬
точников.
 На  Дону  жили  и  другие  родственники  Булавиных,  которые,  по
предположению  известной  исследовательницы  периода  Е.П.  Подъ-
япольской,  были  «из  казацкой  среды».  Однако  это  не  может  служить
доказательством  того,  что  семейство  мятежного  атамана  происходи¬
ло  из  «старопришлых»3.  Все  они  могли  бежать  из  России  в  одно  и  то
же  время.  А  если  и  в  разное,  то  последним  наличие  опоры  лишь  об¬
легчало  возможность  закрепиться  на  новом  месте.  Впрочем,  это  не
столь  уж  и  принципиально.
 Неизвестно,  когда  родился  Кондратий  Афанасьевич  и  как  долго
прожил  рядом  с  отцом.  Есть  основание  полагать,  что  он  принимал
участие  в  Азовских  походах  Петра  I,  штурмовал  крепостной  вал  и
стены  и  вместе  с  другими  донцами  способствовал  конечному  успеху
царского  замысла.  Если  все  было  так,  то  это  неизбежно  поднимало
авторитет  новопришлого  в  глазах  соседей.  Во  всяком  случае,  пример¬
но  в  это  время  неведомый  нам  трехизбянский  казак  Семен  (не  ис¬
ключено,  что  упомянутый  Кульбака)  решился-таки  отдать  за  него
свою  дочь  Анну,  и  та  подарила  герою  сына  Никиту,  а  лет  десять—две¬
надцать  спустя  еще  и  Ивана.  Разница  в  возрасте  между  первым  и
последним  вряд  ли  может  служить  достаточным  основанием  для
сомнения  в  том,  что  матерью  обоих  мальчиков  была  одна  и  та  же
женщина.
 Казачки  в  ту  пору  рожали  часто.  Но  нередко  и  хоронили  своих  чад.
Анне  Семеновне  Булавиной  в  год  появления  на  свет  сына  Ивана  было
лет  тридцать,  не  больше.  И  она  еще  не  раз  могла  порадовать  своего
Кондратия.  Да,  видно,  не  судьба.  Втянулся  муж  в  дело  опасное.  Себя
погубил  и  жену  с  детьми  —  тоже.
 О  росте  авторитета  Булавина  свидетельствует  избрание  его  атама¬
ном  Бахмутского  городка.  Надо  сказать,  казаки,  вручив  ему  власть  над
собой  в  очень  тревожное  время,  кажется,  ожидали  от  него  решитель¬
ных  действий.
 20

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ПРИЧИНЫ  ВОССТАНИЯ
 Соборное  уложение  царя  Алексея  Михайловича  окончательно  за¬
крепостило  крестьян,  что  повлекло  за  собой  усиление  феодальной  экс¬
плуатации.  Самой  распространенной  формой  протеста  против  возрас¬
тающего  гнета  было  бегство  обездоленных  людей  на  южные  окраины
России.  На  Дону  и  его  притоках  появляются  городки  новопришлых
казаков.
 Основным  занятием  новых  поселенцев  остается  привычное  земле¬
делие,  ибо,  по  свидетельству  атамана  Фрола  Минаева,  они  не  владели  на¬
выками  ни  охоты,  ни  рыбной  ловли,  ни  военного  дела,  да  и  орудия
никакого  не  имели.  Вслед  за  ними  и  остальные  казаки  начинают  распа¬
хивать  плодородные  целинные  земли.  Возникло  даже  опасение,  как  бы
непомерное  увлечение  сельским  хозяйством  «не  обесчестило  все  войс¬
ко  донское».  Поэтому  в  1690  году  был  принят  «приговор»,  под  угрозой
смертной  казни  запрещающий  заниматься  хлебопашеством.  Всем  не¬
согласным  предписывалось  возвращаться  «в  прежние  свои  места,  кто
где  жил»4.
 Такие  распоряжения  принимались  еще  несколько  раз.  Но  они  не
могли  остановить  процесс,  вызванный  к  жизни  экономической  необ¬
ходимостью.  Земледелие  утверждается  на  Дону.  Но  заниматься  им  под
угрозой  опустошительных  набегов  татар  и  турок  приходилось  букваль¬
но  с  оружием  в  руках.
 С  присоединением  к  России  Азова  была  устранена  опасность  напа¬
дения  на  казаков  татар  и  османов  с  юга.  По  мере  укрепления  абсолют¬
ной  власти  Петра  I  правительство  усиливало  наступление  на  их  права
и  вольности  с  севера.  С  этой  целью  в  дополнение  к  уже  существующим
опорным  пунктам  Тамбов—Сызрань  строятся  крепости:  на  Медведи¬
це  —  Петровск  и  на  Хопре  —  Павловск.
 В1703  году  Войско  лишается  права  самостоятельных  внешних  сно¬
шений  с  соседними  странами.  Правда,  еще  лет  двадцать  этот  запрет  на¬
рушается,  и  донские  послы  время  от  времени  отправляются  без  ведома
азовского  губернатора  и  московского  правительства  и  к  туркам,  и  к  та¬
тарам,  и  к  полякам.  Но  постепенно  казачья  дипломатия  умирает.
 Особенно  настойчиво  правительство  Петра  I  наступает  на  старый
неписаный  закон  казаков  «с  Дона  выдачи  нет».
 Крестьяне  издавна  укрывались  на  Дону.  Правительство  Петра  I  ре¬
шило  положить  предел  этому  и  указом  22  июля  1700  года  предписа¬
ло  всех  новопришлых  казаков,  осевших  на  берегах  Хопра,  Медведицы
 21

В.И.  ЛЕСИН
 и  других  рек  после  1705  года,  расселить  вдоль  дорог,  ведущих  к  Азову
из  Валуйки  и  Рыбного,  а  их  городки  снести.  Эта  мера,  однако,  не  при¬
несла  желаемых  результатов,  ибо  на  новые  места  удалось  перевести  не
более  тысячи  семей.  Верховые  станицы  по-прежнему  остались  цент¬
ром  притяжения  беглецов.
 Правительство  между  тем  не  смирилось  с  создавшимся  положени¬
ем.  В  1703  году  оно  командировало  на  Дон  стольников  М.Ф.  Пушкина
и  М.Н.  Кологривова,  поручив  им  пройти  по  казачьим  городкам,  взять  от
каждой  станицы  «сказки»  со  сведениями  о  времени  основания  и  сро¬
ках  проживания  в  них  обитателей.  Кроме  того,  обоим  ревизорам  вме¬
нялось  в  обязанность  выявить  всех  беглых  и  после  наказания  кнутом
возвратить  прежним  владельцам,  а  каждого  десятого  из  них  отправить
на  каторгу  в  Азов.  Результаты  этой  акции  практически  оказались  рав¬
ными  нулю.  Казаки  либо  заявляли,  что  всех  новопришлых  они  давным-
давно  выслали,  либо  оказывали  непослушание  «и  к  допросу  не  шли»5.
 Продолжением  наступления  правительства  на  права  и  вольности
казачества  явилась  передача  в  1704  году  слободскому  Изюмскому  пол¬
ку  солеварен  и  земель  по  речке  Бахмут,  которыми  издавна  пользова¬
лись  жители  не  только  донецких,  но  и  донских  городков.  Теперь  они
должны  были  покупать  соль  у  государства  по  высоким  ценам.
 В  то  же  время  командир  Изюмского  полка  Ф.В.  Шидловский  полу¬
чил  строгий  приказ  выслать  с  бахмутских  земель  всех  беглых.  Однако
особых  успехов  он  не  достиг,  как  ни  старался.
 В  октябре  1705  года  К.А.  Булавин  решил  восстановить  прежнее
положение  и  получил  энергичную  поддержку  казаков.  Они  разорили
новые  промыслы,  заведенные  изюмцами,  а  их  самих  изгнали.  Прави¬
тельство  не  могло  с  этим  мириться,  но  и  не  хотело  пока  прибегать  к
силе  против  тех,  кто  и  сам  ею  не  был  обделен  и  совсем  недавно  по¬
мог  царю  не  только  взять  Азов,  но  и  утихомирить  взбунтовавшуюся
Астрахань.  Поэтому  на  Бахмут  был  командирован  дьяк  Адмиралтей¬
ского  приказа  Алексей  Горчаков,  чтобы  не  допустить  разрастания
конфликта  и  подсчитать  причиненный  ущерб.  Кондратий  Афанасье¬
вич  велел  арестовать  посланца  Москвы  и  заключить  его  под  стражу
до  решения  войскового  круга.
 Войсковой  круг  одобрил  действия  бахмутского  атамана,  не  допус¬
тившего  Горчакова  к  описанию  соляных  варниц,  но  дьяка  приказал  ос¬
вободить  и  отправить  в  Воронеж,  откуда  он  прибыл.  В  течение  года
правительство  не  предпринимало  никаких  мер  против  казаков:  не  до
того  было.
 22

силуэты  русского  БУНТА
 Затянувшаяся  Северная  война  тяжелым  грузом  легла  на  плечи  на¬
рода.  Тысячи  обездоленных  устремились  на  юг,  надеясь  укрыться  там
от  непосильного  гнета  и  изнурительных  «корабельных  работ».  Вопре¬
ки  запрету  Петра  I  принимать  людей  из  русских  городов  и  уездов,  ка¬
заки  прятали  их  «в  домех  своих»  и  не  выдавали  властям.  Терпению
царя  пришел  конец.  6  июля  1707  года  он  приказал  подполковнику
азовского  гарнизона  Юрию  Владимировичу  Долгорукому  собрать  от¬
ряд  и  следовать  с  ним  на  Дон,  чтобы  «трудитца  о  высылке  беглых».  Тем
же  письмом  он  сообщил  князю,  что  направляет  к  нему  из  Воронежа
адмиралтейского  дьяка  Алексея  Горчакова  с  поручением  размежевать
«спорные  земли  и  угодья»  между  донцами  и  изюмцами  «по  правде»,  с
учетом  свидетельств  подлинных  старожилов,  чтобы  далеко  зашедшую
«их  вражду  успокоить  и  искоренить»6.
 Естественно,  Петр  I  стремился  остановить  поток  беглых  на  юг,  мо¬
жет  быть,  даже  самыми  суровыми  мерами,  поскольку  исход  крепост¬
ных  и  работных  людей  из  России  лишал  государство  налогоплательщи¬
ков  и  ставил  под  угрозу  срыва  программу  строительства  кораблей  на
воронежской  верфи.  В  разрешении  же  бахмутского  конфликта  царь  не
считал  нужным  ссориться  с  казаками  и  искренно  хотел  урегулировать
его  по  справедливости.  Он  понимал,  что  при  отсутствии  четкой  грани¬
цы  с  Войском  и  сам  мог  допустить  ошибку,  посадив  Изюмский  полк
на  донских  землях.
 Таким  образом,  каким  бы  деспотом  ни  был  великий  государь,  нет
никаких  оснований  соглашаться  с  мнением  тех  историков,  которые
утверждали,  что  он  изначально  поддерживал  изюмцев  в  их  споре  с
донцами.  Но  в  решении  вопроса  о  возвращении  беглых  настойчиво
проводил  свою  волю.
 Причины  для  недовольства  политикой  московского  правительства
у  казаков  были.  Главная  из  них  —  нарушение  принципа  экстеррито¬
риальности  Войска.  Нельзя  не  учитывать  и  борьбу  за  власть  между  раз¬
личными  группировками  старшин,  использовавших  Булавина  в  своих
интересах.
 НАЧАЛО  ВОССТАНИЯ
 2  сентября  1707  года  князь  Юрий  Владимирович  Долгорукий  при¬
был  в  Черкасск.  Под  его  началом  числилось  до  двухсот  вооруженных
солдат  и  казаков  азовского  гарнизона.  Этих  сил  было  достаточно,  что¬
 23

В.И.  ЛЕСИН
 бы  решить  поставленную  царем  задачу  —  отыскать  «тех  беглецов...  и  с
женами  их  и  детьми  выслать  в  те  места,  откуда  кто  пришел»7.
 Войсковой  атаман  Лукьян  Максимов  не  позволил  подполковнику
Юрию  Долгорукому  «чинить  розыск  о  пришлых  людях»  в  самом  Чер-
касске,  поскольку  царскою  указа,  запрещавшего  принимать  на  Ниж¬
нем  Дону  беглых  из  России,  якобы  не  было,  но  посоветовал  поискать
их  в  отдаленных  верховых  городках  и  по  «запольным  рекам»,  где  они
могли  укрываться.  Больше  того,  для  оказания  помощи  карателям  он
отправил  своих  старшин  Абросима  Савельева,  Ефрема  Петрова,  Ники¬
ту  Алексеева,  Ивана  Машлыкина  и  Григория  Матвеева  —  активных
проводников  политики  московского  правительства  на  Дону3.
 Долгорукий  оставил  Черкасск  и  устремился  на  север.  Поначалу  «улов»
его  исчислялся  единицами,  потом  десятками  и,  наконец,  сотнями  бег¬
лецов,  в  разряд  которых  определялись  не  только  новопришлые,  но  не¬
редко  и  старожилы  донских  станиц.  Так,  в  Обливенском  городке  он
нашел  всего  шесть  «природных  казаков»,  из  которых  трех  самых  «лут-
чих»  приказал  отодрать  кнутом  за  попытку  обмануть  его.  Как  оказалось,
двести  человек  проживали  там  незаконно  и  подлежали  возвращению9.
 В  Новоайдарском  городке  на  двенадцать  старожилых  казаков  при¬
шлось  человек  сто  пятьдесят  новопришлых.  А  встречались  и  такие  ста¬
ницы,  все  обитатели  которых  были  недавними  беглецами  из  России10.
 Слухи  об  экспедиции  опережали  движение  отряда  и  вызывали  не¬
довольство  населения  огромного  края.  Клокотала  и  сама  донская  сто¬
лица.  Не  успел  князь  скрыться  за  горизонтом,  как  собрался  войсковой
круг,  на  котором  казаки  высказались  за  то,  чтобы  «побить  бояр  и  нем¬
цев...  за  их  злое  дело»11.
 Почему  волновались  «пришлые  люди»  в  верховых  городках,  понят¬
но:  не  хотели  возвращаться  в  крепостное  рабство  и  на  корабельную  во¬
ронежскую  каторгу.  А  вот  чем  были  недовольны  жители  Черкасска,  где
даже  сыск  беглых  не  производился?  В  донской  столице  собирался  круг,
решавший  важнейшие  проблемы  Войска.  Главную  роль  на  нем  игра¬
ли  зажиточные  казаки.  За  какое  такое  «злое  дело»  надумали  эти  впол¬
не  благополучные  люди  «побить  бояр  и  немцев»?  Вот  вопросы,  от
ответа  на  которые  во  многом  зависит  определение  движения,  возглав¬
ленного  Кондратием  Афанасьевичем  Булавиным.
 Как  мы  убедились,  беглых  на  Дону  искали  и  раньше,  но  это  никог¬
да  не  вызывало  всеобщего  недовольства.  Больше  того,  всего  через  год
после  последнего  вывоза  «пришлых  людей»  в  Россию  казаки,  выпол¬
няя  решение  войскового  круга,  не  только  отказались  поддержать  вос¬
 24

силуэты  русского  БУНТА
 ставших  астраханцев,  но  и  приняли  участие  в  их  усмирении  и  кон¬
воировании  пленных  бунтовщиков  в  Москву,  за  что  ожидали  награ¬
ду.  А  теперь  вот  поднялись  сами.  Что  же  произошло?
 А  произошло  то,  что  никак  не  укладывается  в  оценку  этих  событий
как  проявление  классовой  борьбы.  Летом  1707  года  по  Донской  зем¬
ле  и  ближайшим  к  ней  уездам  поползли  слухи,  что  Петр  I  и  его  сын
Алексей  пали  жертвой  заговора,  организованного  «боярами  и  немца¬
ми».  В  эту  молву  поверила  даже  значительная  часть  старшин  во  главе
с  бывшим  атаманом  Ильей  Григорьевичем  Зерщиковым.  Поэтому  и
прозвучал  на  собрании  войскового  круга  призыв  наказать  убийц  царя
и  царевича  за  «их  злое  дело».  Гнев  казаков  обрушился  на  отряд  князя
Долгорукого,  который,  как  считали  донцы,  только  потому  и  явился  на
Дон  «чинить  розыск  о  пришлых  людях»,  что  преступники  захватили
власть  в  государстве.
 А  Долгорукий  между  тем  продолжал  продвигаться  на  север.  Дей¬
ствия  отряда  вызывали  возмущение  не  только  «новопришлых  людей»,
но  и  «природных»  донцов,  обвинявших  князя  и  сопровождавших  его
старшин  в  том,  что  они  «многие  страницы  огнем  выжгли,  старожилых
казаков  кнутом  били,  губы  и  носы  резали  и  младенцев  по  деревьям  ве¬
шали»,  а  девиц  и  замужних  женщин  «брали  к  себе  для  блудного  по¬
мышления  на  постели»12.  Несмотря  на  то  что  показания  об  этом  были
даны  значительно  позднее,  вряд  ли  следует  считать  их  преувеличени¬
ем,  вызванным  желанием  пробудить  сочувствие  к  себе  и  ненависть  к
представителям  власти.
 8  октября  1707  года  Юрий  Долгорукий  с  частью  своего  отряда,  ибо
остальные  шли  по  другим  маршрутам,  прибыл  в  Шульгинский  городок.
Сам  подполковник,  офицеры  Семен  Несвитский,  Иван  Дурасов  и  око¬
ло  десяти  их  людей  устроились  на  ночлег  в  станичной  избе,  выставив  в
караул  до  двадцати  солдат.  Другие  расположились  на  ближайших  каза¬
чьих  подворьях.  Черкасских  старшин  приютил  у  себя  местный  атаман
Фома  Алексеев13.
 Сразу  после  отъезда  Юрия  Долгорукого  из  Черкасска  состоялась
встреча  Кондратия  Булавина  с  войсковым  атаманом  Лукьяном  Макси¬
мовым,  на  которой  было  решено  убить  князя,  после  чего  первый  поспе¬
шил  домой  в  Трехизбянскую  станицу,  а  второй  развернул  энергичную
агитацию,  отправляя  «от  себя  письма  в  верховые  донские  и  хоперские
городки»14  с  призывом  «к  бунту  и  к  умерщвлению  князя»15.
 Согласованность  действий  Кондратия  Булавина  и  Лукьяна  Макси¬
мова  на  этапе  созревания  заговора  подтверждается  по  меньшей  мере
 25

В.И.  ЛЕСИН
 тремя  источниками:  показаниями  казака  Леонтия  Карташа,  донесе¬
нием  английского  посла  Чарлза  Витворта  и  письмом  князя  Василия
Долгорукого,  брата  руководителя  карательной  экспедиции.  И  все-таки
советские  историки  настойчиво  отрицали  возможность  такого  согла¬
сия.  В  самом  деле,  могли  ли  найти  общий  язык  «классовые  враги»?  С
точки  зрения  «самой  передовой  методологии»  —  вряд  ли.  Ведь  один  из
них  «борец  за  народное  счастье»,  а  другой  —  представитель  высшей
власти  на  Дону  и,  значит,  эксплуататор.  Ан  нет.  Сумели  договориться.
Но  союз  оказался  непрочным.
 Уже  вечером  8  октября,  когда  отряд  располагался  на  ночлег,  в  ста¬
ничную  избу  вошел  шульгинский  атаман  Фома  Алексеев  и,  обращаясь
к  Долгорукому,  спросил:
 — 	Господин  подполковник,  передал  ли  вам  старшина  Савельев  мое
донесение,  касающееся  дела  особой  важности?
 — 	О  каком  деле  ты  говоришь,  атаман?
 — 	Писал  я  старшине  Савельеву,  что  вор  Кондрашка  Булавин  из
Трехизбянской  станицы  собрал  в  Ореховом  буераке  близ  Новоайдар-
ского  городка  человек  с  полтораста,  а  то  и  больше  и  замышляет  убить
вас,  князь.
 — 	Я  о  том  ничего  не  слыхал,  —  сказал  Долгорукий  и  приказал  при¬
вести  старшину  Абросима  Савельева.
 Через  несколько  минут  явился  старшина  и,  уставясь  на  командира,
спросил:
 — 	Чего  изволите,  господин  подполковник?
 — 	Чего  изволю,  спрашиваешь!  Тебе  писал  атаман  Фома,  что  вор
Булавин  с  товарищи  решил  убить  меня,  а  ты  не  объявил  мне  о  том.
Почему?
 — 	Истинный  Бог,  никакого  письма  от  Фомы  не  получал,  потому  и
объявлять  было  нечего.
 Оказалось,  письмо  то  атаман  Алексеев  послал  с  казаком  Панькою
Новиковым,  который,  вернувшись,  сказал  Фоме,  что  поручение  его  вы¬
полнил,  вручил  конверт  старшине  Абросиму  Савельеву  и  тот  «велел
ему  кланятца».
 Бросились  искать  казака  Паньку,  но  того  и  след  простыл.
 Не  потому  ли  и  успокоился  станичный  атаман  Фома  Алексеев,  что
поверил  казаку  Паньке  и  спросил  у  князя  о  письме  лишь  за  час  до  на¬
ступления  ночи,  когда  времени  на  серьезное  расследование  уже  не
осталось.  А  может,  тянул  сознательно?
 Похоже,  этот  вопрос  интересовал  и  Долгорукого.
 26

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 Когда  казака  Паньку  сыскать  не  удалось,  князь  Юрий  спросил  ата¬
мана  Фому,  от  кого  он  выведал  о  намерениях  вора  Кондрашки.  Алек¬
сеев  назвал  безымянного  котельных  дел  мастера,  которого  повстречал
по  пути  из  Трехизбянского  городка,  куда  тот  шел  в  поисках  олова
 — 	И  что  же  сказал  тебе  тот  котельник?  —  поинтересовался  князь.
 — 	Сказал,  что  вор  Булавин  собрал  людей,  чтобы  убить  князя  Дол¬
горукого,  да  только  напал  на  них  страх,  и  все  разбежались.
 Казака-котельника  нашли  в  Новоайдарском  городке  и  доставили  к
Долгорукому.  Он  подтвердил  слова,  сказанные  шульгинским  атаманом
Алексеевым16.
 Над  казачьей  станицей  опустилась  ночь.
 Как  видно,  Долгорукий  вполне  серьезно  воспринял  предупрежде¬
ние  атамана  Алексеева.  Подполковник  действовал  энергично:  гонял
курьеров  за  несколько  верст,  искал  и  допрашивал  всех,  кто  что-либо
знал  о  Булавине  и  его  замыслах.  Возможно,  показание  котельника,
подтвержденное  атаманом  Фомой,  который  тоже  «слышал»  от  одно¬
го  казака,  «что  те  воры  разбежались»,  несколько  успокоило  князя,  но
вряд  ли  настолько,  что  он  смог  сохранить  слишком  большую  уверен¬
ность  в  прочности  своего  положения.  Ведь  последний  его  прапорщик,
ускакавший  в  сопровождении  трех  солдат  в  темную  ночь  за  «лутчи-
ми  людьми»  из  Новоайдарской  станицы  «для  расспросу  их»,  так  и  не
вернулся.  Это  должно  было  насторожить  опытного  воина
 Думаю,  не  мог  князь  не  ожидать  нападения.  Вот  только  сил  в  его
распоряжении  было  очень  мало  —  не  более  пятидесяти  человек.  По-
тому-то  и  не  принял  он  каких-либо  мер  предосторожности,  понаде¬
явшись  на  Бога  А  Господь  оставил  его.
 Очень  вероятно,  что  не  только  безымянный  новоайдарский  котель¬
ник,  но  и  Фома  Алексеев  сознательно  вводили  Юрия  Долгорукого  в
заблуждение  рассказами  о  том,  что  булавинцы  «разбежались».  Дей-
ствовали-то  они  по  предписанию  атамана  Лукьяна  Максимова,  кото¬
рый  «посылал  от  себя  письма  в  донские  и  хоперские  городки»  с  при¬
зывом  «его,  князя,  убить,  где  изъедут»,  то  есть  встретят17.
 «Изъехали»  в  Шульгинском  городке,  над  которым  нависло  черное
небо.  Ночь  —  время  для  великих  дел  и  злодейских  свершений.
 Под  покровом  осеннего  леса  собрал  Кондратий  Булавин  до  двух¬
сот  человек  с  «излишком».  Полковниками  у  него  были  Григорий  Бан¬
ников,  Федор  Беспалый,  Никита  Голый,  Семен  Драный  и  другие.
Особым  авторитетом  среди  них  пользовался  Иван  Лоскут,  который
еще  «при  Стеньке  Разине  лет  семь»  был,  чем  немало  гордился  и  на
 27

В.И.  ЛЕСИН
 многое  претендовал.  Что  за  имена!  Будто  сошли  со  страниц  класси¬
ческой  трагедии.  Но  трагедии  русской.  Фамилии-прозвища  просто
кричат  о  социальном  положении  их  носителей:  все,  как  один,  —  убо¬
гие,  нихцие,  оборванцы.
 В  ночь  с  8  на  9  октября  булавинцы  вошли  в  Шульгинский  городок,
точно  зная,  где  остановился  подполковник  Юрий  Долгорукий  со  сво¬
ими  людьми...
 Сведения  о  том,  что  произошло  в  том  городке  в  ту  темную  ночь,
очень  скудны  и  основаны  главным  образом  на  рассказах  непосред¬
ственных  участников,  записанных  теми,  кто  был  на  периферии  собы¬
тий.  Ближе  всех  к  эпицентру  трагедии  оказался  Ефрем  Петров,  кото¬
рого  вместе  с  другими  черкасскими  старшинами  приютил  у  себя
станичный  атаман  Фома  Алексеев.  Он-то  и  дал  самые  полные  пока¬
зания  об  этом  нападении  повстанцев  в  Посольском  приказе  в  Моск¬
ве,  куда  прибыл  в  ноябре  1707  года  в  составе  легкой  станицы  от  Вой¬
ска  Донского.
 «В  полночь  учинились  в  том  городке  у  станичной  избы  крики  и  ру¬
жейная  стрельба»,  и  он,  Ефрем,  со  своими  товарищами,  проснувшись
от  того  шума  и  взяв  оружие,  побежали  к  Юрию  Долгорукому.  По  пути
черкасские  старшины  встретили  некоего  сержанта  Карпа  и  трех  кон¬
ных  казаков,  испачканных  кровью,  которые  рассказали,  что  булавин¬
цы  уже  убили  князя,  искали  его,  Петрова,  и  посоветовали  им  «поворо-
титца».  Они,  испугавшись,  вскочили  на  подводных  лошадей  без  седел
и,  как  «были  в  одних  рубашках»,  помчались  в  степь  в  разные  стороны,
не  успев  даже  договориться  о  месте  встречи18.
 Офицеры  Афанасий  и  Яков  Арсеньевы  дополнили  описанную  кар¬
тину  некоторыми  деталями.  В  частности,  сообщили  азовскому  губер¬
натору  Ивану  Толстому,  что  нападающие,  в  основном  новопришлые
люди,  войдя  ночью  в  Шульгинский  городок,  разъединили  солдат  и  ка¬
заков  из  отряда,  стоявших  в  карауле,  подступили  к  станичной  избе  и
начали  стрелять  в  окна  и  двери,  чтобы  убить  князя  Юрия  Долгору¬
кого  и  черкасских  старшин  Ефрема  Петрова,  Никиту  Алексеева  и
других19.
 В  том  ночном  налете  на  станичную  избу  были  убиты  сам  командир
отряда  Юрий  Долгорукий,  князь  Семен  Несвитский,  солдаты  и  каза¬
ки  —  всего  семнадцать  человек.  Их  изуродованные  тела  побросали  в
какую-то  «волчью  яму».  Многих  позднее  опознать  не  удалось20.
 Офицеров  отряда  Василия  Арсеньева  и  Матвея  Булгакова  взяли  в
плен,  в  лагере  повстанцев  забили  до  смерти  кнутом,  а  их  тела  сброси-
 28

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 	С^:
 ли  в  речку  Айдар.  У  казаков  и  солдат  отобрали  лошадей  и  оружие  и  с
миром  отпустили  в  Троицкую  крепость21.
 Черкасские  старшины,  ночевавшие  у  атамана  Фомы  Алексеева,  бе¬
жали  в  степь.  Восставшие  пытались  найти  их,  особенно  Ефрема  Пет¬
рова  и  Никиту  Саламату,  но  «за  темностью  ночи  не  нашли»22.
 Несколько  дней  спустя  Кондратий  Булавин,  оценивая  результаты
того  ночною  нападения  на  отряд  Юрия  Долгорукого,  говорил:
 — 	Жаль,  ушел  Никита  Алексеев-Саламата.  Придет  в  Черкасскую,
скажет  казакам,  чтоб  за  мною  не  шли  —  и  не  пойдут.  Убей  мы  его  —
все  Войско  ко  мне  бы  преклонилось23.
 Похоже,  влиятельным  старшиной  был  Никита  Алексеев-Саламата,
коль  предводитель  восстания  опасался  его  обращения  к  казакам.
 Разгром  отряда  положил  начало,  может  быть,  самому  опасному  для
правительства  выступлению  казаков,  в  котором  Кондратий  Афанась¬
евич  Булавин  заявил  о  себе  как  вождь,  способный  повести  за  собой  мас¬
сы  обездоленных  людей,  тысячи  голых  и  драных,  едва  прикрытых  лос¬
кутами  беглецов  из  России,  готовых  на  все,  лишь  бы  отстоять  свое  право
на  вольную  жизнь  на  Дону.
 Не  стоит,  однако,  преувеличивать  значение  победы  Булавина.  В  во¬
енном  отношении  оно  равно  нулю.  Долгорукий  заведомо  был  обречен.
В  ночь  с  8  на  9  октября  1707  года  в  Шульгинском  городке  произошло
массовое  убийство,  санкционированное  казачьим  кругом  и  войсковым
атаманом,  от  имени  которых  действовал  Кондратий  Афанасьевич.
 В  психологическом  плане  значение  этой  расправы  неоспоримо.  Ав¬
торитет  Булавина  поднялся  не  только  на  Верхнем,  но  и  на  Нижнем
Дону.  А  вместе  с  ним  выросла  численность  его  отряда  до  тысячи  чело¬
век,  поскольку  в  городках  по  рекам  Деркулу  и  Айдару  «многие  люди  к
тому  воровству  и  к  измене  пристали»24.
 Теперь  важно  определить  позицию  атамана  Лукьяна  Максимова,
хотя  она  не  была  сколько-нибудь  оригинальной...
 Смерть  буквально  распростерла  свои  крыла  над  Юрием  Долгору¬
ким.  Он  мог  быть  убит  еще  в  Черкасске.  Помешало  этому  лишь  опа¬
сение  за  судьбу  низовых  казаков,  находившихся  на  «государевой  служ¬
бе»  в  Польше.
 Потом,  когда  он  двинулся  с  отрядом  в  верховые  городки,  то  вслед
за  ним  Лукьян  Максимов  послал  «от  себя  письма  в  донские  и  хопер¬
ские  городки»,  в  которых  призывал  «вольницу  убить  князя»,  советовал
«пришлым  казакам  от  усмирения  Юрия  Долгорукого  уходить  и  хоро-
нитца  по  лукам».  И  они  следовали  «ево  велению»25.
 29

В.И.  ЛЕСИН
 Эти  сведения  извлечены  из  расспроса  донского  казака  Леонтия
Карташа.
 О  том,  что  Максимов  своими  «письмами  подстрекал  к  бунту  и  умер¬
щвлению  Долгорукого,  обещая  поддержать  его  всеми  силами»,  сооб¬
щал  также  своему  правительству  и  английский  посол  Чарлз  Витворт26.
 Известные  советские  исследователи  истории  восстания  Е.П.  Подъ-
япольская  и  В.И.  Лебедев  поставили  под  сомнение  показания  Л.К.  Кар¬
таша,  объяснив  их  появление  «обидой»  на  атамана.  Оговорил,  мол,  да  и
только.  Но  мог  ли  позволить  себе  такое  человек,  призвавший  в  свидете¬
ли  более  десятка  казаков  и  две  станицы?  Вряд  ли.
 А  что  Витворт?  Да  он  же  не  был  на  Дону.  Поэтому  можно  ли  серь¬
езно  воспринимать  его  сообщение  своему  правительству,  основанное,
по-видимому,  на  слухах.  Конечно,  какая-то  логика  в  этом  скептициз¬
ме  есть.  Но  ведь  не  ошибался  английский  дипломат.
 Много  лет  спустя  журнал  «Исторический  архив»  опубликовал  пись¬
мо  Василия  Владимировича  Долгорукого  к  Петру  I,  в  котором  брат  по¬
гибшего  в  Шульгинском  городке  князя  настаивал,  что  убийство  подпол¬
ковника  «умыслили  атаман  Лукьян  Максимов  с  товарищи».  Мотивы
этого  преступления  старший  майор  гвардии  обосновывал  стремлением
закрыть  «воровство»  свое  —  прием  многих  тысяч  беглых  людей  вопре¬
ки  запрету  его  величества27.
 Большие  знатоки  истории  крестьянских  войн  с  участием  казаков
А.П.  Пронштейн  и  Н.А.  Мининков  считают,  что  документ  этот  «заслу¬
живает  доверия».
 Основная  часть  старшин  была  очень  недовольна  решительностью
царских  властей  в  борьбе  с  бегством  на  Дон  и  готова  была  идти  на  все,
чтобы  положить  конец  походам  по  казачьим  городкам  правительствен¬
ных  войск.  На  этой  почве  заговор  против  Ю.В.  Долгорукого  с  участием
ЛМ.  Максимова  был  вполне  возможен28.
 Да,  возможен!
 Убийство  Юрия  Долгорукого  нельзя  связывать  только  с  выступле¬
нием  беглых,  которых  он  разыскивал  и  отправлял  к  прежним  владель¬
цам  и  на  корабельные  работы  в  Азов  и  Воронеж.  Документы  буквально
пестрят  сообщениями  об  «общем  согласии»  между  казаками,  в  том
числе  и  старшинами,  против  московского  правительства,  представите¬
лем  которого  на  Дону  считали  князя.  Об  этом  писали  очень  многие
осведомленные  современники:
 — 	киевский  воевода  Дмитрий  Голицын:  «Все  донские  казаки  на¬
ходятся  в  общем  согласии  с  оным  вором»  Кондратием  Булавиным;
 30

силуэты  русского  БУНТА
 =sa
 — 	«птенец  гнезда  Петрова»  Александр  Меншиков:  «Все  они,  каза¬
ки  заодно;  ежели  все  соберутся,  то  немалой  опасности  от  них  надо
чаять»,  то  есть  ожидать;
 — 	командующий  карательной  армией  Василий  Долгорукий:  «В  Чер-
касске  и  во  всех  станицах  первые  люди  —  все  сплошь  воровству  прича¬
стны...  и  готовы  к  бунту  всегда»29.
 Убийство  Юрия  Долгорукого  и  само  восстание  виной  всех  считал
также  бывший  и  будущий  атаман  Илья  Зерщиков30,  а  в  его  осведом¬
ленности  вряд  ли  можно  сомневаться.
 Виноваты  были  все,  ибо  всерьез  восприняли  легенду  о  смерти  Пет¬
ра  I  и  его  сына  Алексея.  Потому  и  решили  «побить  бояр  и  немцев...  за
их  злое  дело»  и  одновременно  защитить  свои  сословные  интересы  —
отстоять  право  приема  беглых,  которые  по  мере  перехода  казачества
к  земледелию  приобретали  значение  дешевой  рабочей  силы.
 Войсковой  атаман  Лукьян  Максимов  не  выпадал  из  «общего  согла¬
сия»,  хотя  сам  вряд  ли  верил  слухам  Орудием  борьбы  с  московским
правительством  он  избрал  Кондратия  Булавина.
 Расправившись  с  «сыщиками»  Юрия  Долгорукого,  булавинцы  по¬
кинули  Шульгинский  городок,  перешли  реку  Айдар  и  двинулись
вверх  по  Донцу.  По  казачьим  станицам  отправлялись  письма  с  при¬
зывом  «побить  до  смерти»  другие  карательные  отряды,  посланные
князем  перед  смертью  по  другим  маршрутам.  По  пути  следования
атаман  бахмутских  солеваров  проводил  мобилизацию  казаков  по  два
человека  из  трех  по  жребию.  Уже  через  два  дня  он  собрал  до  тысячи
новых  воинов.  Правда,  половина  из  них  не  имела  ни  лошадей,  ни  ору¬
жия,  ни  одежды31.
 12  октября  повстанческое  войско  вошло  в  Старый  Боровск  на  Дон¬
це.  Все  жители  городка  встречали  своих  избавителей  от  репрессий  ка¬
рателей  хлебом-солью,  вином  и  медом  Самого  Булавина,  его  полковни¬
ков  и  сотников  угощали  в  станичной  избе,  а  остальных  разместили
вокруг  нее.  После  обеда  созвали  круг,  и  местный  атаман,  как  видно  че¬
ловек  не  из  робкого  десятка,  прямо  спросил:
 — 	Скажи,  Кондратий,  что  нам  делать,  если  придут  войска  из  Руси?
Тогда  и  сами  пропадете  и  нам  пропасть  будет32.
 Зашумели  казаки,  закричали:
 — 	Скажи,  скажи  нам,  вож,  всю  истину!
 Булавин  встал,  окинул  взглядом  майдан  и  решительно  начал:
 — 	Казаки,  не  боитесь.  Я  не  просто  такое  дело  затеял,  а  прежде  по¬
бывал  и  в  Астрахани,  и  в  Запорожье,  и  на  Терках.  Все  тамошние  жи-
 31

В.И.  ЛЕСИН
 ^^
 тели  под  присягой  мне  обещали  прийти  к  нам  на  воспоможение,  в
товарищи.  И  уже  скоро  будут.
 Похоже,  обманывал  Кондратий  Афанасьевич  староборовцев,  успо¬
каивал.  Вряд  ли  довелось  ему  побывать  в  Астрахани,  которую  недавно
усмиряли  низовые  казаки.  В  это  время  он  всецело  был  поглощен  кон¬
фликтом  с  Изюмским  полком,  претендовавшим  на  солеварни  и  зем¬
ли  по  речке  Бахмут.  Но  какой  же  народный  бунт  обходился  без  про¬
пагандистской  лжи?
 Далее  Булавин  поделился  с  казаками  своими  планами  на  будущее:
 — 	Ныне  пойдем  мы  вверх  по  Донцу  на  Новый  Боровск,  Краснянск,
Сухарев,  Кабанье,  Меловый  Брод,  Сватовы  Лучки  и  далее  на  Бахмут.
Будем  казаков  к  себе  приворачивать.  И  горе  тому,  кто  отвернется  от
нас:  на  возвратном  пути  всех  сожжем  и  животы  пограбим.
 Не  правда  ли,  очень  доступный  для  разумения  пропагандистский
прием  использовал  атаман,  вставший  на  защиту  донской  автономии?
 Булавин  говорил  долго.  В  этом  походе  он  надеялся  не  только  скло¬
нить  на  свою  сторону  верховых  казаков,  но  и  рассчитаться  с  изюмцами,
пройтись  по  городкам  Слободской  Украины,  обзавестись  лошадьми,  ору¬
жием  и  одеждой,  чтобы  потом  двинуться  на  Азов  и  Таганрог,  освобо¬
дить  ссыльных  и  каторжных  и  получить  в  их  лице  «верных  товарищей».
 — 	А  весной,  —  кончил  свою  речь  атаман,  —  пойдем  мы  на  Воронеж
и  до  Москвы...33
 Здесь,  пожалуй,  надо  остановиться,  чтобы  подумать-поразмышлять
над  фактами.
 В  литературе,  и  литературе  очень  добротной  по  качеству  исследо¬
вания,  высказывалась  мысль,  что  «угроза  восставших  овладеть  Азовом
и  Таганрогом  (опорными  пунктами  правительства  на  Донской  земле)
вовсе  не  противоречила  желанию  старшин  избавиться  от  усилившего¬
ся  контроля  центральной  власти  над  их  действиями»34.
 С  этим  мнением  нельзя  не  согласиться.
 «Но  едва  ли  старшины  могли  быть  довольны  высказанным  в  круге
намерением  повстанцев  «на  весну,  собравшись»  идти  «на  Воронеж  и  до
Москвы»,  продолжают  авторитетные  историки.  С  точки  зрения  защи¬
ты  донской  автономии  такой  поход  ничего  не  давал.  Напротив,  его  осу¬
ществление  вызывало  опасность  вторжения  на  Дон  большого  царского
войска.  А  антикрепостнические  мотивы  такого  похода,  выражавшиеся
булавинцами,  не  могли  разделяться  богатыми  казаками  и  старшинами»35.
 Процитированный  отрывок  представляет  интерес  в  трех  отноше¬
ниях.
 32

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 	£^=
 Во-первых,  еще  в  Черкасске  после  отъезда  Долгорукого  казаки  со¬
брали  круг  и  высказались  за  то,  чтобы  «побить  бояр  и  немцев...  за  их
злое  дело».  На  Дону,  как  известно,  не  было  ни  тех  ни  других.  Следова¬
тельно,  без  похода  «на  Воронеж  и  до  Москвы»  решить  эту  задачу  не
представлялось  возможным.  Противников  этой  затеи,  как  мы  выясни¬
ли,  было  немного.  Самых  влиятельных  из  них  войсковой  атаман  опре¬
делил  в  помощники  к  князю-карателю.
 Во-вторых,  опасность  вторжения  на  Дон  «большого  царского  вой¬
ска»  очень  преувеличена,  поскольку  Россия  втянулась  в  изнурительную
войну  со  Швецией.  К  тому  же  государство  сотрясали  локальные  взры¬
вы  народного  недовольства.
 Наконец,  неизвестно,  откуда  в  нашу  литературу  вошел  тезис  об  «ан¬
тикрепостнических  мотивах  похода».  Документов,  подтверждающих
его,  нет.  А  вот  сведения  противоположного  характера  есть.
 Житель  Тамбова  Афанасий  Полухин,  посланный  драгунским  пол¬
ковником  князем  Григорием  Волконским  на  Верхний  Дон  «для  про-
ведования  в  тамошних  городках  о  намерениях»  повстанцев,  сообщил
о  тайной  беседе  с  самим  «Кондрашкою  Булавиным»,  из  которой  вы¬
нес  убеждение,  что  «до  черных  людей  дела  им,  ворам,  нет».  Все  их  за¬
боты  касаются  только  бояр,  прибыльщиков,  немцев,  подьячих  и  ябед¬
ников,  которых  надо  побить.  «И  для  того  итить  им  до  Москвы»36*
Афанасий  Полухин  сообщил  князю  Григорию  Волконскому  еще
много  интересного,  но  пока  оставим  его  и  вернемся  на  староборов-
ский  майдан,  где  закончил  свою  речь  Кондратий  Булавин.  После  него
в  середину  круга  вошел  старик  Иван  Лоскут.  Он  начал  говорить:
 — 	Не  бойся,  Кондратий.  Я  прямой  Стенька,  да  не  тот,  что  свою  го¬
лову  без  ума  потерял.  Я  буду  вам  вож  (вожак,  вождь)  удачливый.  Мы
возьмем  верх  над  боярами  и  немцами37.
 Речи  авторитетных  атаманов  произвели  впечатление  на  старобо-
ровских  казаков.  Все  они  вместе  со  своим  станичным  начальником
перешли  на  сторону  повстанцев  и  двинулись  с  ними  по  Донцу.
 В  тот  же  день  «и  новоборовский  атаман  с  казаками  ему,  Булавину,
стретя,  склонились  и  передались  и  пошли  за  ним  же»38.
 Таким  образом,  под  властью  повстанцев  оказались  Трехизбянский,
Шульгинский,  Новоайдарский,  Беляевский  и  Боровские  городки,  в  ко¬
торых  числилось  двести  девяносто  жителей.
 В  эти  первые  дни  Кондратий  Булавин  действовал  энергично,  пи¬
сал  и  отправлял  с  нарочными  письма  в  казачьи  городки  вниз  и  вверх
по  Дону,  Северскому  Донцу,  Хопру,  Медведице,  сообщал  об  убиении
 3  -  2990
 33

В.И.  ЛЕСИН
 Юрия  Долгорукого,  призывал  расправляться  с  «сыщиками»,  послан¬
ными  князем  для  переписи  беглых.  Думаю,  что  под  влиянием  этой
агитации  в  конце  октября  произошли  волнения  в  Алексеевской,  Фе-
досеевской  и  Усть-Бузулукской  станицах,  сопровождавшиеся  истреб¬
лением  офицеров  и  старшин...
 После  убийства  Юрия  Долгорукого  старшина  Ефрем  Петров  уска¬
кал  на  неоседланной  лошади  в  степь,  отсиделся  сутки  в  буераке,  опа¬
саясь  выйти  к  людям.  На  следующую  ночь  повстречал  на  дороге  своего
товарища  по  экспедиции  Никиту  Алексеева,  и  тот  предложил  ему
идти  в  Староайдарский  городок,  где,  как  он  выяснил,  находилась  не¬
большая  команда  «сыщиков»  под  началом  братьев  Афанасия  и  Якова
Арсеньевых.
 Пришли,  собрали  казаков  Старого  Айдара,  Закотного,  Краснянс-
ка  и  Осиновой  Луки.  Те  выбрали  Ефрема  атаманом,  а  Никиту  —  пол¬
ковником;  с  целованием  креста  поклялись  «друг  друга  не  выдавать  и
великому  государю  не  изменять».  Уже  11  октября  они  двинулись  в
поход  против  «тех  воров».  Встретились  в  степи,  но  в  бой  вступить  не
решились  из-за  явного  численного  превосходства  повстанцев:  сто  де¬
вяносто  против  четырехсот,  а  то  и  тысячи  человек.  Поэтому  сначала
отступили  в  лес,  а  под  покровом  темноты  вернулись  в  станицу.
 Воинственный  пыл  у  старшины  Петрова,  полковника  Алексеева  и
армейских  офицеров  Арсеньевых  пропал.  Оставив  своих  казаков  и
солдат  в  Старом  Айдаре,  все  они  «тайно  в  ночи  побежали  в  Чер-
касск»39.
 Вскоре  к  Старому  Айдару  подошли  повстанцы  и  потребовали  вы¬
дать  им  Афанасия  и  Якова  Арсеньевых,  но  те  уже  приближались  к
Черкасску.  Однако  станичный  «атаман  и  казаки  к  нему,  Булавину,  не
склонились  и  в  городок  к  себе  не  пустили»40.  На  штурм  же  засевших
в  осаде  Кондратий  Афанасьевич  не  решился,  очевидно  из  опасения
пролить  кровь  казачью.  Простояв  двое  суток,  он  поднял  свои  войска
и  двинулся  вверх  по  реке  на  Закотный.
 Таким  образом,  первая  попытка  организовать  отпор  восставшим
не  удалась.  Но  и  Булавин  не  добился  тогда  успеха.  Думаю,  не  случайно:
заговор-то  был  против  «бояр  и  немцев»,  интересы  которых  на  Дону
представляли  московские  сыщики  беглых.
 На  ярочке,  на  ярочке,  на  Айдаре  на  реке,
 На  Айдаре  на  реке,  во  Шульгинском  городке,
 Появился  невзначай  удалой  наш  Булавин,
 Булавин  не  простак,  он  лихой  донской  казак,
 34

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 Храбрый  воин  и  донец,  он  для  всех  родной  отец,
 Он  на  турчина  ходил,  много  нехристей  побил,
 Зипун,  шитый  серебром,  сабля  в  золоте  на  нем,
 Глаза  горят  его  огнем,  шапку  носит  набекрень,
 Не  затронься,  не  задень.
 По  майдану  он  идет,  шапки  он  своей  не  гнет,
 Своей  шапочки  не  гнет,  своим  усом  не  ведет.
 На  девчат  орлом  глядит,  подарить  казной  велит.
 Казачья  песня
 Похоже,  песня  эта,  полная  оптимизма,  проникнутая  верой  в  атама¬
на,  откровенным  восхищением  и  гордостью  за  человека,  ставшего  ли¬
хим  казаком,  храбрым  воином-донцом,  заботливым  и  щедрым  отцом,
появилась  в  начале  восстания,  в  пору  первых  побед  над  карателями
князя  Долгорукого.
 Авторитет  Кондратия  Булавина  поднялся  на  небывалую  высоту.  Он
стал  опасным  соперником  войскового  атамана  Лукьяна  Максимова.
 ИЗМЕНА  АТАМАНА  МАКСИМОВА
 Не  все  старшины  поверили  в  молву  о  гибели  царя  и  царевича.  Это
внесло  раскол  в  донскую  верхушку.  Войсковой  атаман  Максимов  смек¬
нул:  пора  спасать  собственную  шкуру.  Он  собрал  несколько  казачьих
полков  по  жребию,  призвал  на  помощь  татар  и  калмыков  и  двинулся  с
ними  на  север,  чтобы  разбить  еще  не  окрепшие  войска  Булавина.  В  пяти
верстах  от  Черкасска  они  встретили  Петрова  и  Алексеева-Саламату,
бежавших  ночью  из  Старого  Айдара  вместе  с  офицерами  Арсеньевыми.
Старшины  сразу  же  были  назначены  походными  полковниками,  то
есть  командирами  полков.  Шли  «денно  и  ночно»,  переправились  через
Донец  и  скоро  остановились  на  дневку  на  берегу  Боровой.
 В  карательных  войсках  не  было  единства  даже  среди  старшин.  Об
этом  свидетельствует  тот  факт,  что  «подговорное  и  прелестное  пись¬
мо»  Булавина,  адресованное  всему  черкасскому  кругу  и  перехваченное
по  пути  следования  людьми  Максимова,  безграмотный  атаман  пока¬
зал  всего  трем-четырем  своим  полковникам,  «а  прочим  никому...  не
явил».  Похоже,  опасался  очень.  Не  случайно  же  на  привале  учинил  он
присягу  все  тем  же  целованием  креста  «служить  великому  государю
без  измены».  Кроме  того,  приказал  «положить  на  себя  знаки,  перевя-
затца  всем  платками  через  плечо».  Это  не  только  облегчало  командо¬
вание  казаками  во  время  боя,  но  и  позволяло  следить  за  ними,  чтобы
исключить  возможность  перехода  их  на  сторону  повстанцев41.
 3*
 35

В.И.  ЛЕСИН
 А  Кондратий  Булавин  между  тем  продолжал  подниматься  вверх  по
Айдару  к  Закотному  городку,  атаман  которого  Матвей  Медведев,  ото¬
звавшись  на  его  прелестное  письмо  с  угрозой  «смертной  казнью»,  со¬
брал  было  «человек  с  пятьсот»  и  уже  готов  был  выступить  навстречу
повстанцам,  да  остановился.  Появление  большого  войска  Лукьяна
Максимова  сдержало  казаков.  Многие  из  них  отстали  от  своего  ста¬
ничного  начальника  и  бунтовать  отказались42.
 18  октября  авангард  походного  войска  во  главе  со  старшиной  Ефре¬
мом  Петровым  обошел  булавинцев  в  двух  верстах  от  Закотного  город¬
ка  и  остановил  их.  К  вечеру  подтянулись  основные  силы  карателей  и
открыли  губительный  ружейный  и  артиллерийский  огонь  по  повстан¬
цам,  закрепившимся  в  лесу  на  берегу  Айдара.  Многие  из  них  были  пе¬
ребиты.  Началась  паника.  Послышались  крики:
 — 	Перестаньте  стрелять!  Не  стреляйте!  Дайте  сказать!  Послушай¬
те  нас!
 Стрельба  прекратилась.  По-видимому,  именно  в  это  время  и  обра¬
тился  Булавин  к  Максимову  со  словами,  переданными  позднее  каза¬
ком  Карташом:
 — 	Атаман!  Для  чего  ты  с  войском  за  мною  пошел?  Ты  сам  послал
меня  и  велел  князя  Юрия  Долгорукого  убить43.
 Что  ответил  на  этот  упрек  Лукьян  Максимов,  неизвестно.  Каратели
потребовали  выдать  им  главных  зачинщиков  бунта:  «Кондрашку  Була¬
вина,  Гришку  Банникова,  Ивашку  Лоскута».  Но  получили  отказ.  Стрель¬
ба  возобновилась  и  продолжалась  до  наступления  темноты.  Противни¬
ки  заночевали  на  своих  позициях.
 В  лагере  повстанцев  начались  разногласия:  одни  требовали  выдать
«пущих  заводчиков»  атаману,  другие  вступились  за  них.  «Переговор-
ка»  переросла  в  крик.  Началась  стрельба.  Воспользовавшись  неразбе¬
рихой,  «Булавин  с  товарищи»  «тайно  ушел».  Обнаружив  исчезновение
предводителя,  разбежались  и  все  остальные,  оставив  на  месте  лошадей
и  телеги44.
 С  наступлением  рассвета  Лукьян  Максимов  бросил  всех  своих  лю¬
дей  на  поиски  повстанцев  по  лесам  и  буеракам.  Более  двухсот  чело¬
век  попали  в  плен  и  были  жестоко  наказаны:  одних  «повесили  по
деревьям  по  обыкновенности  за  ноги»,  других  «перестреляли  в
смерть»,  третьим  отрезал^  носы,  четвертых  отходили  плетьми  и  вы¬
слали  в  «русские  городы»45.
 Самого  Кондратия  Булавина  и  его  ближайших  сподвижников
схватить  не  удалось.  И  пока  они  были  на  свободе,  войсковой  атаман
 36

силуэты  русского  вунтл
 ^^
 Лукьян  Максимов  не  мог  быть  уверен,  что  с  восстанием  на  Дону  он
покончил.
 В  то  время  когда  повстанцы  потерпели  поражение  на  берегу  Айда¬
ра,  их  письма  с  сообщениями  об  убийстве  князя  Долгорукого  и  призы¬
вами  расправляться  с  другими  отрядами  карателей,  посланными  «для
сыску  беглых»,  стали  достигать  своих  адресатов.
 Известие  о  гибели  князя  застало  других  «сыщиков»  его  команды  —
капитана  Петра  Киреева  и  поручика  Федора  Лабазинского  —  в  Казан¬
ском  городке.  Потрясенные  офицеры,  оставив  на  произвол  судьбы  сво¬
их  солдат,  тут  же  купили  лошадей  и  укатили  в  Воронеж46.
 Иначе  разворачивались  события  в  районе  сыска  капитана  Сергея
Хворова  и  поручика  Алексея  Беднякова.
 Капитан  Хворов  и  поручик  Бедняков,  закончив  розыск  в  казачьих
городках  по  Медведице  и  Бузулуку,  получили  предписание  «поворо-
титца»  и  «с  великим  опасением»  возвращаться  в  Черкасск.  Для  охра¬
ны  отряда  станичные  власти  выделили  караул  в  составе  пятидесяти
человек.
 Любопытное,  должно  быть,  зрелище  представляло  это  бесславное
возвращение.  Со  стороны  могло  показаться,  что  казаки  конвоируют
пленных  или  опасных  преступников:  на  каждого  приходилось  пять
охранников.
 «Караульщики»  отобрали  у  карателей-сыщиков  оружие  и  «везли
его  за  ними  в  особых  телегах»,  солдатам  и  офицерам  говорили  «руга¬
тельные  слова»,  «похвалялись...  побить  их  до  смерти»,  «хотели  изо¬
драть  и  сжечь»  списки  новопришлых,  составленные  ими,  «государев
указ  ни  во  что  не  ставили».  От  них  же  узнали  о  судьбе  князя  Долго¬
рукого47.
 Мучительное  путешествие  прервалось  28  октября  в  Алексеевском
городке,  где  «сыщики»  остановились  на  ночлег  в  доме  станичного  ата¬
мана  Игнатия  Крючкова.
 «В  полуночное  время»  в  том  Алексеевском  городке  «учинился
крик».  Казаки,  сорвав  ворота,  ворвались  на  атаманский  двор  Игнатия
Крючкова,  связали  капитана  Сергея  Хворова  и  поручика  Алексея  Бед¬
някова  и  увезли  их  «неведомо  куды».  Где  сложили  они  свои  головы,
неизвестно...
 В  то  же  время  в  Федосеевской  станице  на  Хопре  были  убиты  капи¬
тан  князь  Никита  Тебенеков  и  поручик  Дмитрий  Ладыгин48.
 Никто  из  солдат  всех  трех  команд  не  пострадал.  Они  были  разору¬
жены  и  отпущены  в  Троицкую  крепость.
 37

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 Трагические  события  на  Хопре,  Бузулуке  и  Медведице  заставили
войскового  атамана  отправить  туда  значительные  силы,  которые  смог-
ли-таки  утихомирить  казаков  верховых  станиц.
 Кондратия  Булавина  найти  не  удалось,  хотя  после  того  сокруши¬
тельного  поражения  у  Закотного  городка  на  Айдаре  он  не  покидал
пределов  Дона.  За  поимку  атамана  бахмутских  солеваров  было  объяв¬
лено  вознаграждение  в  размере  200  рублей  —  сумма  немалая  по  тем
временам.  Однако  желающих  разбогатеть  не  нашлось.
 Известно,  что  под  видом  монаха  Кондратий  Афанасьевич  тайно
побывал  в  Черкасске,  присутствовал  на  собрании  круга  и  еще  раз  убе¬
дился  в  том,  что  многие  его  участники  не  отказались  от  затеи  «побить
бояр  и  немцев...  за  их  злое  дело».
 Отказался  Лукьян  Максимов.  Но  у  него  был  свой  резон:  надо  было
убрать  Булавина,  влияние  которого  на  казаков  росло  не  по  дням,  а  по
часам.  Кондратий  Афанасьевич  стал  опасным  соперником  войскового
атамана.  Устранить  его,  однако,  не  удалось.
 Кондратий  Булавин  посетил  Черкасск  с  ведома  и  под  прикрытием
бывшего  атамана  Ильи  Зерщикова  и  войскового  старшины  Василия
Поздеева,  пользовавшихся  популярностью  в  качестве  активных  защит¬
ников  донской  автономии.  Но  и  их  поддержки  было  бы  недостаточно,
если  бы  большинство  казаков  не  сочувствовало  восстанию.  Только  убе¬
дившись  в  этом,  он  отправился  в  Запорожскую  Сечь,  чтобы  добиться
там  поддержки  украинских  гультяев.
 Да,  Кондратий  Афанасьевич  был  неординарным  человеком,  энер¬
гичным,  инициативным,  решительным,  способным  влиять  на  людей.
Однако  пока  нет  оснований  наделять  его  качествами  военного  руко¬
водителя.  События  в  Шульгинском  городке  не  могут  быть  занесены
в  «марсову  книгу»  восстания.  А  на  берегу  Айдара  он  весь  день  бездей¬
ствовал,  позволив  незначительному  по  численности  авангарду  поход¬
ного  войска  отрезать  себя  от  станицы  Закотной,  в  которой  мог  полу¬
чить  в  подкрепление  отряд  атамана  Матвея  Медведева.  А  то,  что
произошло  здесь  после  подхода  основных  сил  Лукьяна  Максимова,
даже  боем  назвать  нельзя.  Скорее,  это  было  истреблением  беззащит¬
ных  повстанцев,  многие  из  которых  пали  под  огнем  противника,  по¬
терявшего  всего  одного  «знаменщика».  Правда,  под  началом  Булави¬
на  находились  вчерашние  крестьяне,  далекие  от  ратных  дел  Поэтому
не  будем  спешить  с  выводами.  Проследим  за  развитием  мятежа,  в  ко¬
тором  наш  герой  оказался  орудием  борьбы  за  власть  между  двумя
группировками  черкасских  старшин.
 38

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 СРЕДИ  ГУЛЬТЯЕВ  ЗАПОРОЖЬЯ
 Почему  разбитый  на  Айдаре  вождь  решил  отправиться  именно  в
Запорожье?  Думаю,  объяснить  это  можно  географическим  положени¬
ем  Сечи  по  отношению  к  Верхнему  Дону,  где  его  постигла  неудача,  и,
конечно,  знанием  обстановки,  сложившейся  у  ближайших  соседей,  у
которых  также  преобладали  антимосковские  настроения.  Там  легче
было  найти  понимание.
 В  конце  ноября  1707  года  Булавин  с  двенадцатью  своими  товарища¬
ми  прибыл  в  крепость  Кодак  на  Днепре,  служившую  опорным  пунктом
Сечи  на  севере.  Первая  встреча  с  запорожцами,  казалось,  не  сулила  ни¬
чего  хорошего:  хозяева  «оковали»  нежданных  гостей  и  два  дня  продер¬
жали  их  под  караулом49.
 Слава  богу,  заключение  продолжалось  недолго.  Чем  Кондратий  Афа¬
насьевич  произвел  впечатление  на  кодакского  полковника,  не  известно.
Но  произвел  Это  —  точно.  Он  позволял  гостю  присутствовать  во  время
приемов  челобитчиков  от  русских  людей,  которых  запорожцы  грабили,
кажется,  нещадно.
 Однажды  полковник,  выслушав  письмо  новобогородицкого  воево¬
ды  с  обвинениями  кодакчан  в  воровстве,  спросил  сидевшего  в  сторо¬
не  Булавина;
 — 	Что  скажешь  на  это,  Кондратий  Афанасьевич?
 — 	Антихристы  и  лжецы!  —  отреагировал  Булавин.  —  Разве  вы  не
знаете,  господин  полковник,  что  в  письмах  своих  они  всегда  плутают
и  стращают?
 Как  ни  приятно  было  полковнику,  что  гость  вступился  в  защиту
кодакчан,  однако  в  присутствии  посланцев  новобогородицкого  воево¬
ды  «за  ево,  Булавина,  словами  справедливости  не  учинил»,  не  нашел
А  может  быть,  хорошо  знал  своих  людей  и  в  той  ситуации  чувство¬
вал  себя  неловко?50
 Этот  разговор  состоялся  в  присутствии  агентов  изюмского  началь¬
ства,  которые  в  то  же  время  на  три  дня  остановились  в  курене  ко¬
дакского  полковника  под  видом  людей,  шедших  «в  Запорожье  каза¬
ковать»51.  Им-то  мы  и  обязаны  приведенными  подробностями
пребывания  Булавина  и  его  спутников  на  берегах  Днепра.
 Судя  по  всему,  именно  через  кодакского  полковника  Кондратий
Афанасьевич  добился  разрешения  приехать  в  Сечь,  руководство  кото¬
рой  проявило  большой  интерес  к  движению  казаков  на  Дону.  Гетман¬
ская  власть,  находившаяся  в  откровенной  оппозиции  к  московскому
 39

В.И.  ЛЕСИН
 правительству,  не  могла  не  искать  потенциальных  союзников  в  реше¬
нии  собственных  задач.  Поэтому  собрание  войсковой  рады  было  при¬
урочено  ко  дню  прибытия  Булавина.
 Сечевая  рада  открылась  20  декабря  1707  года.  Документы,  находя¬
щиеся  в  распоряжении  историков,  не  позволяют  восстановить  под¬
робности  этого  дня.  Но  общая  картина  вырисовывается  по  ним  вполне
отчетливо...
 Булавин  вошел  в  середину  круга  и,  заметно  волнуясь,  начал  гово¬
рить,  как  у  себя  на  майдане:
 — 	Атаманы-молодцы!  Казаки  запорожские!  Все  Войско  Донское
бьет  вам  челом.  Мы  совокупились  всеми  станицами  и  городками  и
пребываем  во  всякой  готовности  идти  на  Русь  бить  бояр,  немцев  и
прибыльщиков.  Поддержите  нас.
 Гулом  одобрения  и  криками  встретила  рада  слова  донского  бунтаря:
 — 	Поддержим!  Поддержим  вас!  Все,  как  один,  обрушимся  к  вам  и
пойдем  вместе.
 Кондратий  Афанасьевич  прижал  руку  к  сердцу,  поклонился  на  че¬
тыре  стороны  и  продолжал:
 — 	Спаси  вас  Бог,  братья.  Пойдем  вместе,  постоим  за  дом  Пресвя¬
той  Богородицы,  за  православную  веру  христианскую,  за  святых  апо¬
столов  нашей  церкви,  за  волю  казацкую.  На  Руси  нас,  казаков,  ругают,
а  сами  живут  не  в  благочестии,  посягают  на  наши  земли  и  древние
обычаи.
 И  снова  зашумела  рада,  и  закричали  казаки  запорожские:
 — 	Веди  нас,  атаман!  Все  пойдем  за  тобой!  До  самой  Москвы  пой¬
дем!
 Запорожский  кошевой  Тимофей  Финенко,  почувствовав,  что  теря¬
ет  контроль  над  казаками,  собрал  старшин,  куренных  атаманов  и  ста¬
риков  на  совет.  Через  некоторое  время  вошел  в  круг  и  дал  ответ  на
предложение  Кондратия  Булавина:
 — 	Казаки,  напрасно  вы  шумите.  Нынешнею  зимою  в  поход  под¬
няться  никак  нельзя.  Днепр  и  иные  реки  не  замерзли.  А  еще  есть  опа¬
сение  за  жизнь  наших  послов,  что  ныне  обретаются  на  Москве.  Вот
вернутся  они,  придет  весна,  соединяйтесь  в  охотное  войско  и  —  от¬
правляйтесь  с  богом!  Задерживать  не  будем.
 Казаки  заволновались,  зашумели,  выражая  недовольство.  Кошевой
Тимофей  Финенко  распустил  раду.  Кондратий  Булавин  еще  успел  вы¬
крикнуть:
 — 	Казаки,  жду  вас  в  Кодаке!52
 40

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 		^
 Запорожские  гультяи  потянулись  к  нему.  А  слухи  об  этом  дошли  до
московского  правительства.
 Похоже,  запорожские  гультяи  не  отказались  от  затеи  пойти  с  дон¬
цами  на  Русь  и  не  оставили  в  покое  кошевого  Финенко  и  его  стар¬
шин.  Думаю,  что  по  их  настоянию  сечевая  рада  дважды  собиралась  с
участием  Булавина.  На  следующем  собрании  он  обратился  за  разре¬
шением  «поднять  охотное  войско»,  на  жалованье  которому  обещал
дать  семь  тысяч  червонных53.
 И  на  этот  раз  рада  не  приняла  никакого  решения  в  поддержку  Бу¬
лавина,  однако  заверила  его,  «что  за  убийство  князя  Долгорукого  не
выдаст  никому»,  и  отпустила  «зимовать  в  Кодак»54.
 Кондратий  Афанасьевич  просил  у  кошевого  подорожную  на  поез¬
дку  в  Крым,  чтобы  «призвать  татар»  в  свой  поход  на  Русь,  но  и  «того
ему  не  позволили»55.
 Агенты  доносили  правительству,  что  в  Кодак,  где  Булавин  жил  без
всякого  надзора,  идут  и  идут  запорожские  гультяи,  и  собралось  их  там
уже  немало.
 Царь  послал  в  Сечь  грамоту  с  повелением  «выдать  из  кодакской
фортеции  донского  бунтовщика  Степана  Булавина  с  ево  единомыс-
ленниками  и,  сковав  их,  отправить  в  Москву  в  Преображенский  при¬
каз»56.
 Государю  простительно:  он  мог  и  не  знать  имени  того,  кто  поднял¬
ся  за  него  против  «бояр  и  немцев».  А  может,  в  его  подсознании  при¬
чудливо  соединились  имя  и  фамилия  двух  бунтарей:  Степана  Разина  и
Кондратия  Булавина?  Кто  знает...
 Когда  посланец  с  грамотой  царя  прибыл  в  Сечь,  пришлось  в  очеред¬
ной  раз  собрать  раду,  пригласив  на  нее  лишь  узкий  круг  старшин,  ку¬
ренных  атаманов  и  стариков.  Единогласно  постановили  «того  враж¬
дебного  бунтовщика  с  ево  единомысленным  товарыществом  выдать»
московскому  правительству.
 Легко  решить  —  трудно  выполнить.  Рядовые  запорожцы  взбунтова¬
лись  и  готовы  были  перевернуть  Сечь  с  ног  на  голову.  На  другой  день  Ти¬
мофей  Финенко  вынужден  был  созвать  новую  раду,  которая  отменила
вчерашнее  постановление.  Оправдываясь  перед  московскими  властя¬
ми,  кошевой  объяснил  это  тем,  что  на  собрании  возобладали  «голосы
пьяниц  и  гультяев»,  которые  численно  превосходили  «добрых  и  посто¬
янных  людей»57.
 Давняя  у  нас  традиция  обвинять  во  всем  пьяниц  и  хулиганов.  Сколь¬
ко  раз  оказывались  они  в  самом  центре  исторических  событий!
 41

В.И.  ЛЕСИН
 В  выдаче  донского  героя  московским  властям  было  отказано.  Прав¬
да,  Сечь  отправила  в  Кодак  своего  есаула  с  предписанием  тамошнему
полковнику,  «дабы  он  все  гультяйство,  которое  почал  было  к  себе  при¬
бирать  тот  главный  бунтовщик  Кондратий  Булавин,  разогнал».  Прика¬
зал  ему  жить  «смирно»  и  «ничего  враждебного  и  вредительного  против
его,  великого  государя,  не  починать»58.
 Однако  чиновников  Малороссийского  приказа  ввести  в  заблужде¬
ние  не  удалось.  Они  расценили  это  предписание  как  формальное  —
«будто  явили  свою  верность  и  прислугу»  правительству59.
 Московское  правительство  попыталось  воздействовать  на  Сечь  че¬
рез  Ивана  Мазепу,  и  тот,  выполняя  волю  Петра  I,  послал  кошевому
Тимофею  Финенко  грамоту  с  предписанием  найти  и  арестовать  Кон-
дратия  Булавина.  Однако  запорожцы  отнеслись  к  этому  повелению  с
явным  пренебрежением,  заявив,  что  вообще  «про  тех  воров  не  веда¬
ют»;  при  этом  самого  «гетмана  бранили»  последними  словами,  а  его
«лист  изодрали»60.
 Таким  образом,  запорожцы  вышли  из  подчинения  и  своему  коше¬
вому  атаману,  и  гетману,  и  московскому  правительству.
 В  первых  числах  февраля  1708  года  в  Кодак  приехали  посланцы
Дона  —  сорок  человек,  даже  более.  Вместе  с  Булавиным  они  отправи¬
лись  в  Сечь  и  там  обратились  к  запорожцам  с  призывом  идти  всем
войском  на  Русь  для  разорения  городов  великого  государя  Петра  Алек¬
сеевича.  Кошевой  Финенко  с  верными  ему  старшинами,  пытаясь  пре¬
сечь  настойчивость  Кондратия  Афанасьевича,  «хотел  его  задержать».
За  это  казаки-гультяи  «скинули»  его  с  атаманства  и  избрали  вместо
него  Константина  Гордиенко,  пользовавшегося  авторитетом  твердого
противника  Москвы.  Гетман  Мазепа  считал  даже,  что  он  «к  бунту  скло¬
нен  и  всякой  злобой  наполнен»61.
 Гордиенко  разрешил  Булавину  собрать  войско  из  числа  «охотни¬
ков»,  о  чем  тот,  собственно,  и  просил,  и  тем  ограничил  помощь  ему62.
Нет,  он  не  отличался  безрассудством  характера.
 Возможно,  Гордиенко  и  проявил  бы  большую  активность,  да  вот  Бу¬
лавин  пока  не  заявил  о  себе  ни  одной  победой.  За  плечами-то  у  него
были  лишь  убийство  обреченного  князя  Долгорукого  и  сокрушитель¬
ное  поражение  на  Айдаре.  Присоединение  Запорожского  Войска  к  вос¬
станию  он  обусловил  поддержкой  его  Белгородской  и  Ногайской
ордами,  черкесами  и  калмыками  и  официальным  обращением  к  ним  с
просьбой  о  помощи  черкасского  круга.
 Ни  одного  из  этих  условий  Кондратий  Афанасьевич  выполнить  не
мог.  Больше  того,  он  сознательно  дурачил  запорожцев,  прося  у  них  по¬
 42

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 мощи  от  имени  всех  казаков  Дона,  который  якобы  отложился  от  Рос¬
сии.  Гордиенко  не  поверил.  Идя  на  уступки  запорожским  гультяям,
которые  привели  его  к  власти,  он  разрешил  Булавину  набрать  добро¬
вольцев  из  числа  желающих  поддержать  его  и  в  то  же  время  пригрозил
«перевешать»  назойливых  гостей,  если  они  еще  раз  придут  в  Сечь  без
письма,  заверенного  войсковой  печатью63.
 Таким  образом,  если  бывший  кошевой  Финенко  «хотел  задержать»
Булавина,  то  новый  атаман  запорожцев  Гордиенко  «выгнал  ево  вон».
Однако  это  не  дает  оснований  ставить  под  сомнение  склонность  его  к
бунту,  отмеченную  гетманом  Мазепой.  Да,  он  проявлял  известную  ос¬
торожность,  но  вряд  ли  потому,  что  был  «типичным  представителем
сечевой  верхушки»,  как  писали  некоторые  историки.  Классовый  под¬
ход  к  оценке  событий  и  героев  прошлого  здесь  не  действует...
 Под  знамена  Булавина  встали  сотни  «запорожцев  и  иных  всяких
людей».  И  в  последующие  дни  число  желающих  присоединиться  к
нему  нарастало.  По  явно  завышенным  данным  киевского  воеводы
Дмитрия  Михайловича  Голицына,  повстанческое  войско  скоро  достиг¬
ло  девяти  тысяч  человек64.
 Переправившись  через  Днепр  в  районе  Кочкасского  урочища,  Бу¬
лавин  остановился  на  берегу  Вороновки  в  двадцати  верстах  от  Ново-
богородицкого  городка,  имевшего  в  гарнизоне  всего  двести  солдат,  но
зато  много  пушек.  Этот  лагерь  находился  на  пути  из  Сечи  к  Северско¬
му  Донцу,  что  облегчало  пополнение  повстанческого  войска  и  за  счет
запорожцев,  и  за  счет  донских  казаков.  Здесь  «пристало  к  нему  таких
же  шатких  людей  и  татар  число  немалое».
 Повстанческое  войско  Булавина  быстро  росло.  Этому  способство¬
вали  его  «прелестные  письма».  Вот  одно  из  них,  часто  цитируемое:
 «Атаманы-молодцы,  дорожные  охотники,  вольные  всяких  чинов
люди,  воры  и  разбойники.  Хто  похочет  с  военным  походным  атаманом
Кондратием  Афанасьевичем  Булавиным...  погулять  по  чисту  полю,  крас¬
но  походить,  сладко  попить  да  поесть,  на  добрых  конях  поездить,  то
приезжайте  в  Терны  на  вершины  самарские.  А  со  мною  силы  донских
казаков  семь  тысяч,  запорожцев  шесть  тысяч,  Белой  орды  пять  тысяч»65.
 Нельзя  не  признать,  что  письмо  сие  написано  ярким,  образным
языком,  способным  увлечь  степных  корсаров.  Но  кто  укажет  ту  стро¬
ку  в  нем,  которая  содержит  призыв  «разорвать  крепостную  неволю,
бороться  с  угнетателями»?  Вряд  ли  отважится  на  такое  добросовест¬
ный  историк.
 Для  Кондратия  Афанасьевича  крестьян  словно  и  не  было  в  сосед¬
них  уездах.  Он  готов  принять  людей  «всяких  чинов»,  но  обязательно
 43

В.И.  ЛЕСИН
 вольных.  И  прав,  конечно,  профессор  Николай  Иванович  Павленко,
столько  лет  убеждавший  своих  студентов  и  коллег,  а  ныне  еще  и  чита¬
телей,  что  движение  это  никакого  отношения  к  крестьянским  войнам
не  имеет66.
 Цифры,  приведенные  Булавиным  в  конце  письма,  потрясают  вооб¬
ражение.  Да  с  такой  армией  никакой  враг  не  страшен.  Думаю,  однако,
это  —  очередной  пропагандистский  прием  предводителя,  призванный
вселить  уверенность  в  тех,  кто  готов  присоединиться  к  нему,  и  напугать
представителей  власти.  И  он  достиг  цели...
 Власти  растерялись.  Продолжалась  война  со  шведами.  Гарнизо¬
ны  обезлюдели.  А  Булавин  грозил  в  ближайшее  время  собрать  уже
35  600  человек.  Киевский  воевода  Голицын  убежден:  это  —  неправ¬
да.  Но  опасался,  что  простой  народ  поверит,  пойдет  за  ним.  Тогда  он
«не  токмо  наступательно»,  но  и  «оборонительно»  не  сможет  действо¬
вать  против  бунтовщиков67.  Своих  усмирить  был  не  в  состоянии.
 И  Дмитрий  Михайлович  Голицын  обратился  с  просьбой  о  помощи
к  влиятельному  фавориту  царя  Александру  Даниловичу  Меншикову:
 «Прошу  Вас  для  пользы  народной  донесть  государю,  чтобы  мне  хотя
один  полк  прислал  Мне  без  людей  одною  своею  особою  что  можно  учи¬
нить?»68
 Опасность  прихода  «того  вора»  была  реальной.
 Против  повстанцев  были  отправлены  Полтавский  пехотный  и  Ком¬
панейский  конный  полки.  Новобогородицкому  коменданту  вменялось
в  обязанность  передать  им  две  пушки  «с  надлежащими  припасами  и
пушкарей»69.  Слишком  долго  шли  они  к  месту  назначения  —  задержа¬
ла  весенняя  распутица.  Булавин  свернул  свой  лагерь  на  берегу  Воронов-
ки  и  ушел..
 В  ТО  ЖЕ  ВРЕМЯ  НА  ДОНУ
 Сразу  после  разгрома  повстанцев  у  Закотного  городка  на  Айдаре  в
Москву  была  отправлена  легкая  станица  во  главе  с  известным  читате¬
лю  Ефремом  Петровым.  Он  вез  с  собой  покаянную  отписку  Войска  в
Посольский  приказ  и  десять  колодников  из  числа  тех  участников  вос¬
стания,  которых  удалось  отловить.  Среди  них  не  было  ни  одного  руко¬
водителя.  Выделялся  Павел  Новиков  —  тот  самый  Панька,  что  передал
письмо  шульгинского  атамана  с  предупреждением  о  заговоре  против
князя  Юрия  Долгорукого  не  Абросиму  Савельеву,  которому  оно  было
 44

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 адресовано,  а  первому  есаулу  Кондратия  Булавина  —  некоему  Стень¬
ке  (возможно,  Степану  Ананьину).
 Ефрем  Петров  сумел  убедить  правительство,  что  Лукьян  Максимов,
старшины  и  казаки  сделали  все  возможное,  чтобы  задушить  в  зароды¬
ше  едва  начавшееся  восстание.  «За  тое  службу,  верность  и  усердие  ко
успокоению  того  возмущения»  государь  Петр  Алексеевич  пожаловал
Войску  десять  тысяч  рублей.  Кроме  того,  все  посланцы  Дона  во  главе  с
атаманом  станицы  были  награждены  особо  —  «с  излишком»70.  Но  чем,
неизвестно.
 На  Дон  был  отправлен  стольник  Степан  Петрович  Бахметьев,  пе¬
ред  которым  стояла  задача  соединения  с  казаками  Лукьяна  Максимо¬
ва,  чтобы  сообща  «идти  за  теми  ворами  сыскивать  их  и  промысел  над
ними  чинить  всякими  способами  с  усердием  и  верностью»71.
 Под  «промыслом»  следует  понимать  отлов  участников  восстания.
Из  них  «пущих»,  то  есть  главных,  предписывалось  отправлять  в  Моск¬
ву  для  следствия,  «а  мелкоту,  товарыщей  их,  —  казнить»72.  На  Дону  во¬
зобновился  сыск  беглых,  ставший  причиной  «общего  согласия»  к  бунту.
Это  не  могло  не  вызвать  явного  или  скрытого  недовольства  казаков,  в
том  числе  и  старшин.  Поэтому  вероятность  очередного  взрыва  не  ис¬
ключалась.  Тем  более  что  Булавина  найти  и  арестовать  не  удалось.
 Сначала  поползли  слухи,  что  Булавин  и  его  ближайшие  соратники
укрылись  в  лесу  то  ли  на  Медведице,  то  ли  на  Терсе.  Это,  по-видимо-
му,  обнадежило  и  подтолкнуло  к  бунту  казаков  Алексеевской,  Усть-Бу-
зулукской  и  Федоровской  станиц.  Они  призвали  «многих  людей»  про¬
должать  борьбу.
 В  конце  декабря  1707  года  на  Хопре  объявился  Кузьма  Акимович
Табунщиков,  казак  Беленской  станицы,  сумевший  ускользнуть  от  ка¬
рателей  Лукьяна  Максимова  после  поражения  повстанцев  на  Айда¬
ре73.  Нет  никаких  оснований  считать  его  племянником  Кондратия
Афанасьевича,  хотя  он  и  назвался  Булавиным.  Самозванец  и  шесть
его  товарищей  были  арестованы  и  отправлены  в  Москву.  И  все-таки
войсковой  атаман  принял  меры  предосторожности.
 8  января  1708  года  из  Черкасска  на  Хопер  было  отправлено  новое
войско  под  командованием  старшин  Тимофея  Федорова  и  Матвея
Матвеева.  Они  собрали  казаков  донских,  хоперских,  бузулукских  и
медведицких  городков,  привели  их  к  присяге  все  тем  же  путем  цело¬
вания  креста  и  Святого  Евангелия,  «чтобы  служить  верно  и  беззавет¬
но  Богу  и  великому  государю»  Петру  Алексеевичу,  отлавливать  бун¬
товщиков,  «казнить  их  смертью  и  сажать  в  воду»  —  топить.  Вводился
 45

В.И.  ЛЕСИН
 принцип  коллективной  ответственности  за  укрывательство  участни¬
ков  восстания  —  вся  станица  подлежала  разорению74.
 Тогда  же  для  разорения  станицы  Краснянской  в  район  Северского
Донца  было  отправлено  еще  одно  походное  войско  во  главе  со  старши¬
нами  Ефремом  Петровым  и  Василием  Поздеевым.  Но  результаты  этой
экспедиции  не  известны.
 Суровость  «приговора»  войскового  круга  возымела  действие.  Мас¬
совое  восстание  казаков  удалось  предотвратить.  Но  внутреннее  напря¬
жение  сохранялось.  Стоило  отдельным  отрядам  булавинцев  появиться
на  Верхнем  Дону  —  и  они  снова  стали  переходить  на  их  сторону75.
 В  Черкасске  не  сразу  узнали,  где  укрылся  мятежный  атаман  пос¬
ле  поражения  на  Айдаре,  а  когда  узнали,  послали  в  Сечь  письмо,  за¬
веренное  подписью  Ильи  Зерщикова  и  войсковой  печатью.  Сообщив
запорожцам,  что  Дон  не  помышлял  отделяться  от  России  и  не  упол¬
номочивал  Кондратия  Булавина  просить  у  них  помощи,  старшины
заявили  кошевому  Константину  Гордиенко:
 «Мы  царю  Петру  Алексеевичу  служили  верно  и  за  православную
христианскую  веру  и  за  него,  великого  государя,  готовы  головы  свои
положить»76.
 Предательство  состоялось:  старшина  Василий  Поздеев,  активный  за¬
щитник  донской  автономии,  поощрявший  и  поддерживавший  Конд¬
ратия  Булавина,  нашел  общий  язык  с  откровенным  сторонником  мос¬
ковского  правительства  Ефремом  Петровым;  наказной  атаман  Илья
Зерщиков  вообще  открестился  от  мятежного  вождя,  которого  прини¬
мал  в  Черкасске  даже  после  поражения  у  Закотного  городка  на  Айдаре.
 Впрочем,  было  ли  это  предательством?  По  отношению  к  Булавину,
безусловно,  да!  Царю  же  старшины  и  сам  мятежный  атаман  не  изме¬
няли.  Напротив,  они  поднялись,  чтобы  отомстить  за  него  «боярам  и
немцам  за  их  злое  дело».
 Сколько  именных  указов  Петра  I  пришло  на  Дон  за  минувшую  зиму!
Наказной  атаман  Илья  Зерщиков  и  черкасские  старшины  давно  уже
убедились,  что  государь  жив  и  благополучно  царствует.  Если  даже  слухи
 о 	его  насильственной  смерти  были  лишь  формальным  оправданием
«общего  согласия»  во  имя  борьбы  за  автономию  Войска,  то  теперь,  ког¬
да  они  развеялись,  поддерживать  Кондратия  Булавина  стало  очень  опас¬
но.  Поэтому  и  отреклись  от  него  в  письме  в  Запорожскую  Сечь.
 Письмо  пришло  с  большим  опозданием.  Булавин  уже  покинул
Сечь  и  шел  по  пути  на  Пристанский  городок,  что  на  Хопре,  рассылая
по  верховым  запольным  рекам  свои  «прелестные  письма».  Впрочем,
 46

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 кошевой  Гордиенко  и  сам  давно  догадался,  что  донской  бунтарь,  пре¬
данный  старшинами,  не  представлял  всего  Войска,  действовал  по  соб¬
ственной  инициативе.  Поэтому,  несмотря  на  опасность  потерять
авторитет  в  глазах  запорожских  гультяев,  приведших  его  к  власти,  он
«выслал  ево  вон».
 В  ЛАГЕРЕ  МЯТЕЖНИКОВ  НА  ХОПРЕ
 В  середине  марта  1708  года  Булавин  вернулся  на  Дон  и  остановил¬
ся  в  Пристанском  городке  на  Хопре.  Начался  новый  этап  в  развитии
восстания.  Выбор  места  для  концентрации  сил  надо  признать  удач¬
ным.  Там  оседала  значительная  часть  беглых  крестьян  и  работных
людей,  горевших  желанием  осуществить  свою  мечту  о  вольной  казац¬
кой  жизни.
 Еще  до  возвращения  Булавина  на  Дон  в  Пристанском  городке  со¬
бралось  до  тысячи  человек.  Большие  отряды  повстанцев  действовали
под  Саратовом  и  Тамбовом:  охотились  на  бояр,  прибыльщиков  и  по¬
дьячих;  разоряли  и  грабили  тамошние  деревни;  отгоняли  армейские
табуны,  предназначенные  для  снаряжения  драгунских  полков,  и  от¬
дельных  лошадей,  принадлежавших  крестьянам;  призывали  к  своему
«воровству»  заготовителей  леса  «на  корабельное  строение»  в  Азове.
И  ожидали  подхода  атамана,  который,  по  слухам,  вел  за  собой  до  сем¬
надцати  тысяч  запорожцев77.  Только  вряд  ли  эта  цифра  заслуживает
доверия.
 В  эти  дни  особую  активность  проявили  Андрей  Рубец  и  Лука  Хохлач,
которые  привели  в  Пристанский  городок  до  трехсот  человек.  Чтобы
расширить  состав  своих  сторонников,  они  призвали  на  совет  по  два¬
дцать  «лутчих  людей»  от  каждой  из  всех  хоперских,  медведицких  и  бу-
зулукских  станиц.  Скоро  собрался  первый  повстанческий  круг  предста¬
вителей  верхового  казачества.  На  него  как  нельзя  кстати  поспел
Кондратий  Булавин,  только  что  прибывший  из  Сечи78.
 — 	Атаманы-молодцы!  Постоим  все  вкупе  с  радением  за  дом  Пре¬
святой  Богородицы,  за  истинную  веру  христианскую,  за  благочестиво¬
го  государя  нашего  Петра  Алексеевича  против  злых  бояр  и  немцев!
 Атаманы-молодцы!  Постоим  все  вкупе  с  радением  за  Войско  Дон¬
ское  против  неправых  старшин  и  изменника  Лукьяна  Максимова!
 Это  они  высылали  неволею  в  Русь  не  токмо  новопришлых,  но  и  ста¬
рожилых  казаков,  обретавшихся  здесь  лет  по  двадцать,  а  то  и  больше.
 47

В.И.  ЛЕСИН
 Это  они  сокрывали  от  нас  годовое  царское  жалованье,  также  и  за
астраханскую  службу  в  дуван  ничего  не  дали.
 Это  они  сажали  нас  в  воду  ради  своих  взятков  и  вешали  по  деревь¬
ям  за  ноги.
 Это  они  давили  наших  младенцев  меж  колод.
 Это  они  чинили  ругательства  над  нашими  девицами  и  женами.
 Это  они  выжигали  огнем  наши  городки  и  грабили  пожитки79.
 Смерть  супостатам,  что  реку  Дон  боярам  продали!
 Круг  возбужденно  загудел.  Булавин  вынул  из  ножен  саблю,  нервно
рассек  ею  воздух  и,  чеканя  каждое  слово,  сказал:
 — 	Если  я  своего  намерения  не  исполню,  то  этою  саблею  отсеките
мне  голову!80
 Булавин  овладел  кругом  и  повел  его  в  бездну.  Переведя  дух,  он  про¬
должил:
 — 	Мы  пошлем  своих  людей  по  Хопру  и  Медведице,  Бузулуку  и  Дону
вверх  и  вниз,  возьмем  изо  всех  станиц  по  половине  казаков,  съедемся  в
Паншине  и  оттуда  пойдем  на  Черкасский  остров  для  перемены  и  выбо¬
ру  иных  старшин  и  атамана.
 — 	Веди  нас,  атаман!  Все  пойдем  за  тобой!  Постоим  за  Войско  Донское!
 — 	Спаси  вас  Бог,  казаки.  Спаси  Бог.  Спасибо!
 Булавин  порывисто  пошел  по  кругу,  всматриваясь  в  казаков,  нео¬
жиданно  остановился  и,  обратившись  к  стоявшему  перед  ним  богаты¬
рю,  спросил:
 — 	Как  зовут  тебя,  молодец?
 — 	Василь  Строк,  —  бойко  ответил  восхищенный  казак.
 — 	Слышал.  Слышал.  Деятельный  помощник  Хохлача.  Будешь  пол¬
ковником  походного  войска,  Василий!
 — 	Смогу  ли  я,  атаман?
 — 	Ты  сможешь,  Строк!  Я  верю.  —  И  пошел  дальше.
 — 	А  ты  кто?
 — 	Мартын  Чекмарихин  из  донской  Сиротинской  станицы.
 — 	Готовься  к  походу,  полковник!
 Подойдя  к  третьему,  Кондратий  Афанасьевич  вопрошающе  посмот¬
рел  на  него.
 — 	Иван  Шуваев  из  здешней  станицы,  —  едва  выговорил  дрожащий
от  страха  казак.
 — 	Назначаю  тебя...
 — 	Не  хочу,  не  могу,  не  буду,  —  перебил  Иван  атамана  и  рухнул  на
колени,  —  помилуй,  батюшка.
 48

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 — 	Встань!  —  брезгливо  морщась,  взревел  Булавин.  —  Я  сказал,  бу¬
дешь!  —  И  приказал  высечь  полковника  плетью,  очевидно  чтобы  вы¬
бить  из  Шуваева  страх81.
 Воцарилась  гробовая  тишина.  Булавин  указал  еще  на  несколько  ка¬
заков,  назначив  их  есаулами  и  знаменщиками.  Никто  не  возражал.
 Войску  предстояло  идти  на  Черкасск  «конною  и  судовою  силою».
Но  лошадей  не  хватало.  Поэтому  пристанский  круг  приговорил  отпра¬
вить  Луку  Хохлача  «человек  со  ста»  под  Тамбов  «для  отгону»  драгун¬
ских  табунов82.
 По  агентурным  сведениям,  полученным  козловским  воеводой  кня¬
зем  Григорием  Ивановичем  Волконским,  повстанческий  казачий  круг
состоялся  9  марта  1708  года  Возможно,  в  этот  же  день  в  Пристанский
городок  прибыл  и  Кондратий  Афанасьевич  Булавин.
 После  круга  Булавин  развернул  энергичную  подготовку  к  походу  на
Черкасск.  Чтобы  расширить  размах  движения,  он  обратился  с  призы¬
вом  в  русские  города,  села  и  деревни,  считая  не  просто  возможным,  но
и  необходимым  привлечь  на  свою  сторону  представителей  местной
администрации.  С  какой  целью?  Для  борьбы  против  феодального  гне¬
та?  Конечно  нет.  Дело  не  в  том,  что  простой  народ  «делил»  представи¬
телей  власти  на  «злых»  и  «добрых»,  как  пишут  некоторые  историки,  а
в  том,  что  он  вступился  «за  благочестивого  царя»,  якобы  павшего  жер¬
твой  заговора  «бояр  и  немцев».
 Это  правда,  что  «за  время  булавинского  восстания  не  было  ни  од¬
ного  случая  перехода  царских  офицеров,  администраторов  или  дворян
на  сторону  повстанцев»83.  А  могло  ли  быть  иначе?  Ведь  они  знали,  что
государь  и  его  сын  живы.  Кондратий  Афанасьевич  не  знал,  потому  и
продолжал  призывать  к  борьбе  против  «изменников».  Было  бы  глупо
следовать  за  ним  людям  со  здравым  смыслом.
 Теперь  самое  время  вернуться  к  донесению  Афанасия  Полухина,
которого  мы  оставили  после  беседы  с  Кондратием  Булавиным.  Побы¬
вав  в  лагере  повстанцев,  он  рассказал,  что  даже  в  ближайшем  окруже¬
нии  атамана  господствовало  убеждение,  «будто  великого  государя  и
царевича  в  живе  нет  давно,  а  владеют  государством  бояре  да  прибыль¬
щики  и  немцы».  Как  ни  пытался  шпион  князя  Григория  Волконского
развеять  это  заблуждение  —  не  получилось.  В  глазах  мятежников  он
так  и  остался  обманщиком84.
 Выслушав  при  прощании  напутственную  брань  Луки  Хохлача  и  по¬
лучив  от  него  два  гроша,  по-видимому  за  согласие  информировать
руководителей  восстания  о  развитии  событий  в  Козлове  и  Тамбове,
 4  -  2990
 49

В.И.  ЛЕСИН
 Афанасий  Полухин  вернулся  домой  и  тут  же  рассказал  князю  Григо¬
рию  Волконскому  о  том,  что  узнал  о  замыслах  бунтовщиков,  и,  между
прочим,  о  том,  что  они  собираются  в  поход,  а  куда  —  неизвестно85.
 Чтобы  наказать  «бояр  и  немцев  за  их  злое  дело»,  надо  было  идти  в
поход  на  Москву.  Поэтому  местом  сбора  всех  мятежных  сил  Булавин
назначил  Тулу  —  пункт,  хорошо  известный  казакам  с  давних  пор.  Че¬
рез  него  проходили  пути  донских  станиц  в  столицу  и  обратно  в  Чер-
касск.
 Под  знамена  Булавина  склонились  жители  ближайших  к  Пристан¬
скому  городку  селений  Козловского  и  Тамбовского  уездов,  заготовите¬
ли  корабельного  леса,  плотогоны,  работные  люди.  Они  выбирали  своих
атаманов  и  есаулов  и  шли  на  соединение  с  повстанцами  на  Хопер.  Князь
Волконский  с  тревогой  сообщал  тогда  царевичу  Алексею,  что  «бунт
множитца»,  а  сил  у  него  нет  никаких,  кроме  двух  рот  «для  всякого  ох¬
ранения»,  да  и  те  военного  «учения  по  артикулу»  не  проходили86.
 Основания  для  беспокойства  у  князя  Волконского  были.  По  слухам,
доходившим  до  него,  в  середине  марта  под  началом  Булавина  собра¬
лось  не  менее  двадцати  тысяч  казаков,  не  считая  калмыков.  Тем  более
что  они  намеревались  идти  на  Тамбов,  Козлов  и  «иные  городы»87.
 Надо,  впрочем,  отметить,  что  верховые  казаки  были  не  так  уж  и  еди¬
нодушны  в  своем  желании  поддержать  восстание.  Например,  предста¬
вители  семи  хоперских  станиц  сообща  решили  «служить  великому
государю  верно  и  к  вору  Кондрашке  Булавину  не  приставать».  Но  боль¬
шая  часть  донских  городков  пошла  за  мятежниками,  особенно  те,  что
располагались  по  берегам  Северского  Донца88.
 Итак,  Булавин  думал  идти  на  Москву,  но  в  тылу  у  него  оставался
Черкасск  с  атаманом  и  старшинами,  изменившими  «общему  согла¬
сию».  Поэтому  он  решил  прежде  всего  взять  донскую  столицу,  убить
Максимова  «за  то,  что  он  с  азовскими  боярами  знаетца».  Та  же  участь
была  уготована  и  «старым  казакам»,  то  есть  сторонникам  московско¬
го  правительства89.
 В  Пристанском  городке  ремонтировались  и  снаряжались  суда,  ото¬
бранные  у  торговых  людей,  рассылались  письма  по  всем  верховым  и
низовым  станицам  с  призывом  «верстаться  пополам»  и  быть  в  готов¬
ности:  одним  —  по  приказу  выступить  в  поход,  а  другим  —  в  случае  не¬
обходимости  встать  на  защиту  своих  куреней.  За  уклонение  от  борьбы
за  «старое  поле»  полагалась  смертная  казнь.  В  повстанческую  армию
принимались  и  крестьяне,  но  только  те,  «кто  похочет,  а  неволею  ни¬
кого  не  брали»90.
 50

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Наверное,  главной  задачей  восстания  Булавин  считал  возрождение
былой  вольности  Дона  Месть  боярам,  прибылыцикам  и  немцам  за
смерть  «благочестивого  царя»  могла  быть  лишь  ширмой  для  прикры¬
тия  или  оправдания  на  случай  поражения.  Не  объясняет  ли  это  столь
разное  отношение  к  казакам  и  крестьянам  при  формировании  по¬
ходного  войска?  Вряд  ли  сегодня  можно  сказать  об  этом  определен¬
но.  Ясно  одно:  лозунг  борьбы  за  якобы  загубленного  государя  играл
важную  роль,  особенно  на  начальном  этапе  движения.
 Стремясь  расширить  восстание,  Булавин  решительно  потребовал
от  казаков  хоперских  станиц,  чтобы  они  «пришлых  с  Руси  беглецов
принимали  со  всяким  прилежанием»  и,  вопреки  традиции,  не  брали
бы  с  них  никакой  мзды  за  укрывательство.
 В  конце  марта  1708  года  Булавин,  оставив  пристанский  лагерь,  дви¬
нулся  вниз  по  течению  Хопра  «конницею  и  водою»  на  десяти  судах.  До¬
стигнув  устья  реки,  атаман  остановил  свое  войско,  чтобы  дать  людям
отдых  и  пополнить  запасы  хлеба.  Была  также  мысль  захватить  полевую
артиллерию,  стоявшую  близ  Донецкого  городка,  но  он  не  получил  под¬
держки  тамошних  казаков.  Не  желая  терять  времени,  он  поднял  свою
армию  и  поспешил  с  нею  в  Черкасск.
 Закончился  период  формирования  походного  войска.  Булавин  до¬
бился  поддержки  основной  массы  казачества.  Восстанию  сочувство¬
вали  многие  черные  люди  примыкающих  к  Дону  уездов  России.  Его
готовы  поддержать  гультяи  Запорожья.  Назревали  события  исключи¬
тельной  важности.
 ВНИЗ  ПО  БАТЮШКЕ  ПО  ДОНУ
 Проведя  десять  дней  в  лагере  близ  Усть-Хоперского  городка,  Була¬
вин  поднял  пятнадцать  тысяч  своих  всадников  и  повел  их  вниз  по  Дону
к  Черкасску.  Еще  шесть  тысяч  безлошадных  во  главе  с  атаманом  Ива¬
ном  Клецкой  спускались  по  реке  на  купеческих  судах.  По  пути  останав¬
ливались  в  каждой  станице,  арестовывали  «старых  казаков»,  не  желав¬
ших  примкнуть  к  восстанию,  и  увозили  с  собой.  Сколько  несчастных
пленников  скопилось  в  трюмах  плавучих  темниц,  неизвестно,  но  всех
их  «побили  и  потопили»  на  подходе  к  Нижнему  Чиру91.
 В  то  же  время  и  донская  власть  не  бездействовала.  24  марта  в  Чер-
касске  состоялся  круг,  принявший  решение  «великому  государю  слу¬
жить  верно»,  «против  Булавина  и  его  единомышленников  отправить»
 4*
 51

В.И.  ЛЕСИН
 походное  войско  «с  пушками  и  со  всеми  полковыми  припасами»  во
главе  с  атаманом  Максимовым,  местом  сбора  карательных  сил  назна¬
чить  Кагальницкое  урочихце92.
 На  четвертый  день  войско  Лукьяна  Максимова  выступило  в  поход.
Чтобы  усилить  его,  азовский  губернатор  Иван  Толстой  послал  полков¬
ника  Николая  Васильева  с  казаками  и  калмыками  из  гарнизона  кре¬
пости.
 8 	апреля  противники  встретились  на  речке  Лисковатке,  у  Красной
Дубровны.  У  Максимова  было  три  тысячи  человек,  у  Булавина  на  две
тысячи  больше.  Атаман  вроде  бы  готов  был  в  тот  же  день  «учинить
бой»,  но  верховые  казаки  из  его  отряда  решили  иначе:  они  потребо¬
вали  вступить  в  переговоры  с  повстанцами.  И  командиры  вынужде¬
ны  были  считаться  с  этим.  Между  тем  наступила  ночь.
 Кондратий  Афанасьевич  очень  тонко  уловил  настроение  в  стане
карателей.  Утром  он  решил  начать  переговоры  с  противником,  от¬
правив  парламентера,  который  и  предложил  от  имени  своего  пред¬
водителя  казакам  войскового  атамана  «напрасно  кровопролития  и
разорения  городкам  по  реке  не  учинять,  а  между  собою  сыскать  ви¬
новатых».  Лукьян  Максимов  поручил  вести  переговоры  Ефрему  Пет¬
рову.
 Петров  ушел  в  лагерь  повстанцев,  встретился  с  Булавиным  и  даже
вернулся  назад.  Был  созван  войсковой  круг,  чтобы  выслушать  мнение
старшины  о  результатах  переговоров  и  принять  решение...
 Судя  по  всему,  Петров  не  успел  рассказать  о  содержании  перего¬
воров.  Едва  собрался  круг,  как  Булавин  неожиданно  напал  на  распо¬
ложение  войск  противника  и  ударил  с  таким  «жестоким  напуском»,
что  вызвал  панику,  не  поддающуюся  описанию.  Казаки  из  верховых
городков  изменили  своему  атаману  и  перешли  на  сторону  повстан¬
цев.  Максимов  бежал  в  Черкасск,  а  полковник  Васильев  —  в  Азов.
 Победителям  достались  четыре  пушки,  запасы  свинца  и  пороха  и
восемь  тысяч  рублей.  Многих  сторонников  Максимова  повстанцы  «по¬
били  до  смерти  и  переранили»93.
 Об  этом  эпизоде  в  истории  восстания  писали  все  исследователи.
Указывали  на  мирные  намерения  повстанцев,  на  их  стремление  пре¬
дотвратить  столкновение  между  казаками  и  разорение  городков,  но
как-то  застенчиво  уходили  от  оценки  вероломного  нападения  на  про¬
тивника  в  ходе  переговоров.  Почему?  Классовый  подход  требовал:  на¬
родный  герой,  как  жена  Цезаря,  должен  быть  вне  подозрений.  Убеж¬
ден:  предводитель  движения  не  подлежит  моральному  осуждению.
 52

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 Лукьян  Максимов,  сделавший  Кондратия  Афанасьевича  орудием  борь¬
бы  за  восстановление  былой  вольности  Дона  и  изменивший  ему  и  «об¬
щему  согласию»,  получил  по  заслугам.
 Следствием  победы  у  Красной  Дубровны  была  поддержка  повстан¬
цев  казаками  всех  верховых  городков.  Азовский  губернатор  Толстой
опасался,  как  бы  и  низовые  станицы  к  ним  не  присоединились.  Не  на¬
прасно  беспокоился.  Путь  на  Черкасск  был  открыт.  Булавин  шел,  не
встречая  сопротивления...
 Какие  в  России  расстояния!  И  сколько  дураков  на  одну  версту!  Мак¬
симов  давно  потерпел  поражение  и  едва  унес  ноги  в  Черкасск,  а  прави¬
тельство  требовало  от  него  «искать  случая,  чтобы  Кондрашку  Булавина
в  руки  получить»94.
 Как  только  царь  понял,  правда  с  опозданием,  что  сил  у  Максимо¬
ва  явно  недостаточно,  чтобы  остановить  наступление  Булавина,  он  на¬
значил  командующим  всеми  правительственными  войсками  майора
Василия  Владимировича  Долгорукого,  подчинил  ему  московское  дво¬
рянское  ополчение,  по  несколько  драгунских,  слободских  и  компа¬
нейских  полков  общей  численностью  более  двадцати  тысяч  человек
и  приказал  им  злые  намерения  «оных  воров  и  бунтовщиков  пресечь
и  искоренить»95.
 Выбор  Петра  I  надо  признать  удачным:  майор  гвардейского  Пре¬
ображенского  полка  Долгорукий  имел  солидный  боевой  опыт,  приоб¬
ретенный  в  Северной  войне;  он  не  мог  не  мстить  донским  казакам  за
убийство  брата  и  должен  был  проявить  рвение,  действовать  быстро  и
беспощадно,  чего  и  ожидал  от  него  царь.  В  рассуждении,  «что  чинить»,
он  расписал  все,  что  надлежало  делать  командиру:  «ходить  по  тем  го¬
родкам  и  деревням,  которые  пристают  к  воровству,  и  оные  жечь  без
остатку,  а  людей  рубить,  заводчиков  на  колесы  и  колья...  ибо  сия  са¬
рынь...  не  может  быть  унята»  ничем,  кроме  жестокости96.
 Булавин  не  знал  об  этих  распоряжениях  государя  и  продолжал  идти
на  Черкасск,  привлекая  в  свои  ряды  низовых  казаков:  одних  доброволь¬
но,  других  силой.  Станичники  встречали  его  хлебом-солью,  давали  «по
чаше  пшена  и  всякий  другой  запас  и  живность»97.
 Успех  повстанцам  был  обеспечен.  На  подходе  к  Черкасску  их  встре¬
тил  казак  Иван  Степанов  и  вручил  Кондратию  Булавину  челобитную  от
атаманов  пяти  столичных  станиц,  в  том  числе  от  брата  Антипа  Афана¬
сьевича,  с  просьбой  не  наступать  на  них.  А  чтобы  ввести  в  заблуждение
Лукьяна  Максимова  и  верных  ему  старшин,  предложили  предводителю
стрелять  друг  в  друга  пыжами98.
 53

В.И.  ЛЕСИН
 	I^
 26  апреля  четырехтысячное  войско  Булавина  подошло  к  Черкасску
и  расположилось  на  речке  Васильевой.  На  следующий  день  появились
другие  отряды  мятежников.  На  рейде  столичного  порта  бросили  якорь
корабли  казачьего  «адмирала»  Клёцки...
 АТАМАН  ВСЕВЕЛИКОГО  ВОЙСКА  ДОНСКОГО
 Черкасск  был  серьезным  укреплением.  Соседство  с  турками  застав¬
ляло  казаков  строить  его  с  расчетом  на  длительную  оборону.  Со  всех
сторон  он  прикрывался  водными  преградами  —  Доном  и  Протокой,
которая  разделяла  город  на  две  части  —  верхнюю  и  нижнюю.
 Верхняя  часть  Черкасска  защищалась  одним  бастионом  (Данилов¬
ским)  и  раскатами  (Ивановским,  Донским,  Андреевским  и  Мосто¬
вым).  На  них  и  крепостных  стенах  стояли  двадцать  девять  орудий.
 Значительно  хуже  была  укреплена  нижняя  часть  города,  но  и  там
в  пяти  станицах  (Тютеревской,  Скородумовской  и  трех  Рыковских)
имелось  пятнадцать  пушек.  Впрочем,  какую  роль  могли  они  играть  в
ситуации,  когда  обороняющиеся  договорились  с  атакующими  стре¬
лять  друг  в  друга  пыжами?
 28  апреля  атаманы  пяти  станиц  сдали  повстанцам  нижнюю  часть
Черкасска.  Кондратий  Булавин  остановился  у  брата  Антипа  Афанась¬
евича  в  Рыковской,  в  доме  которого  прожил  несколько  дней.  Здесь  он
узнал,  что  Лукьян  Максимов,  желая  связать  ему  руки  и  отвратить  от
бунта,  приказал  арестовать  его  жену  Анну  Семеновну  и  отправить  ее
вместе  с  младенцем  Иваном  в  Белгород  под  надзор  тамошнего  воево¬
ды.  Тем  самым  он  подписал  себе  смертный  приговор...
 Задумался  Лукьян  Максимович  с  верными  ему  старшинами,  «как
бы  их,  врагов,  на  остров  не  пустить»?  И,  не  найдя  иного  верного  сред¬
ства,  «стали  они  бить  из  пушек  и  из  ружей  стрелять»99.  Так  продолжа¬
лось  двое  суток.  Защитники  могли  сидеть  в  осаде  несколько  месяцев.
Прочность  стен  крепости,  огневая  мощь  ее  бастиона  и  раскатов  позво¬
ляли  сопротивляться  долго,  было  бы  ради  чего  кровь  проливать.  «Об¬
щее  согласие  давно  распалось».  Объединяющей  идеи  найти  не  удалось.
А  у  мятежников  она  была:  борьба  за  «старое  поле»,  за  вольность  казац¬
кую,  наконец,  за  «благочестивого  царя».
 1 	мая  казаки  Дурновской  и  Прибылянской  станиц,  отделенных  от
нижней  части  Черкасска  Протокой  и  крепостной  стеной,  открыли  во¬
рота  и  впустили  мятежников  в  город.  Дальнейшее  сопротивление  сто¬
 54

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ронников  войскового  атамана  не  просто  теряло  всякий  смысл  —  ста¬
новилось  невозможным.
 Первым  вошел  в  Черкасск  отряд  «природных  казаков»  под  командо¬
ванием  Игната  Некрасова.  Он-то  и  взял  войскового  атамана  Лукьяна
Максимова  и  уже  известных  читателю  старшин  Абросима  Савельева,
Ефрема  Петрова,  Никиту  Алексеева-Саламату  и  Ивана  Машлыкина,
спасшихся  бегством  в  ночь  убийства  князя  Юрия  Долгорукого,  и  отпра¬
вил  на  лодках  в  Рыковскую  станицу,  где  Кондратий  Булавин  устроил
свою  временную  ставку.
 При  первой  встрече  после  долгой  разлуки  Кондратий  Афанасьевич
приказал  бить  всех  плетьми.  Не  исключено,  что  войскового  атамана
он  отодрал  сам  как  виновника  страданий  своей  жены  и  сына-мла-
денца.  Во  всяком  случае,  такое  заключение  напрашивается  из  контек¬
ста  сообщения  черкасского  казака  Андрея  Шилкова  губернатору
Ивану  Толстому.  Имущество  пленников  было  конфисковано,  за
исключением  пожитков  Лукьяна  Максимова  и  старшины  Ефрема
Петрова,  которые  предусмотрительно  отвезли  их  в  Азов  и  Троицкую
крепость100.
 6  мая  Булавин  собран  круг  в  Черкасске,  чтобы  определить  судьбу
войскового  атамана  и  старшин.  По-видимому,  он  ожидал  молчаливо¬
го  одобрения  приговора  отступникам  от  «общего  согласия»,  но  ошиб¬
ся:  среди  присутствующих  нашлись  защитники  арестованных,  к  тому
же  из  верховых  станиц,  —  Семен  Кобыльский  и  Савелий  Чекунов.  Су¬
ровый  вождь  мятежников  приказал  утопить  их  за  то,  «что  они  ево,
Кондрашку,  учали  называть  изменником».  Столь  же  жестокое  наказа¬
ние  постигло  и  многих  других  казаков,  «которые...  с  ним  в  злой  совет
не  пошли»:  им  отрубили  головы101.
 Раздраженный  Булавин  покинул  круг  и  уехал  к  брату  в  Рыковскую
станицу,  поручив  Некрасову  привести  приговор  в  исполнение.  Мак¬
симова  и  четырех  старшин  отвели  «на  Черкасские  бугры  и...  казнили
смертью,  отсекли  головы»102.
 Круг  собирался  едва  ли  не  каждый  день,  как  митинги  в  период  ре¬
волюции  и  гражданской  войны,  участники  которых  превзошли  всех
своих  предшественников  по  всем  статьям:  и  по  количеству  повешен¬
ных,  и  по  количеству  расстрелянных,  и  по  количеству  утопленных  —
по  «воровству»,  одним  словом.
 Вот  и  7  мая  круг  собрался,  чтобы  решить,  что  делать  дальше.
 — 	Надо  идти  на  Азов,  —  убеждали  одни,  —  возьмем  крепость  у  Тол¬
стого  —  крепчей  будем.
 55

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Кондратий  Афанасьевич,  отпусти  меня  с  голудьбою  на  море  для
добычи,  —  просил  от  имени  многих  Игнат  Некрасов.
 Выслушав  всех,  Булавин  обратился  к  кругу:
 — 	Атаманы-молодцы!  Вам  известно,  что  Лукьян  и  Ефрем  отвезли
свои  пожитки  и  передали  их  под  охрану  людей  губернатора  Толстого.
Я  просил  Ивана  Андреевича  вернуть  их  в  Черкасск.  Если  не  пришлет,
то  и  сам  я  пойду  с  вами  и  на  Азов,  и  на  Троицкую,  и  на  море.  А  войско
свое  пошлю  водяным  и  сухим  путем.  Так  что  струги  очень  скоро  мо¬
гут  понадобиться.  Потерпи  немного,  Игнат  Федорович103.
 Дело  здесь  не  столько  в  пожитках,  как  бы  ни  была  велика  их  цен¬
ность,  сколько  в  традиции  пускать  на  дуван  имущество  осужденных,
а  значит  —  в  покушении  на  казачьи  права,  что  по  большому  счету  и
вызвало  убийство  Юрия  Долгорукого  и  последующие  события.  Впро¬
чем,  поход  и  на  Азов,  и  на  море  пришлось  отложить  на  неопределен¬
ное  время.
 8 	мая  Булавин  получил  письма  от  Луки  Хохлача  и  Сергея  Беспалого
с  известием,  что  пришли  на  Хопер  и  Донец  правительственные  «ратные
полки»  и  стали  тамошние  городки  «разорять,  а  казаков  рубить».  Снова
собрался  круг.  Кондратий  Афанасьевич  рассказал  все  без  утайки,  чем
вызвал  ропот  и  упреки  повстанцев  из  далеких  верховых  станиц:
 — 	Атаман!  Мы  тебя  послушали  и  воровство  учинили,  а  другие  в  это
время  наши  городки  разоряют.  Прикажи  возвращаться  назад,  чтобы
наши  курени  и  семьи  от  злых  бояр  защитить.
 Серьезность  положения  заставила  Булавина  терпеливо  выслушать
упреки  и  сказать  о  своем  решении:
 — 	Атаманы-молодцы!  Братья-казаки!  Угомонитесь!  Вы  пошли  за
мной,  я  пойду  с  вами.  Мы  защитим  городки  наши  от  злых  бояр  и
прибыльщиков.
 Гулом  одобрения  встретили  казаки  обнадеживающее  заявление
своего  предводителя.  Булавин  предложил  разделить  войска  на  три  ча¬
сти;  одну  во  главе  с  Ильей  Зерщиковым  оставить  в  Черкасске,  другую
под  началом  Игната  Некрасова  отправить  на  Хопер,  последнюю  Кон¬
дратий  Афанасьевич  решил  вести  сам  на  Донец.  Однако  дня  выступ¬
ления  в  поход  не  назвал104.
 9 	мая  круг  избрал  Булавина  войсковым  атаманом.  Первыми  есау¬
лами  при  себе  он  назвал  Степана  Ананьина  из  Рыковской  станицы  и
Тимофея  Соколова  из  Черкасска.  Не  известно,  чем  привлек  внимание
Кондратия  Афанасьевича  первый,  но  второй  «был  в  ссылке  в  Сибири»
и  тем,  кажется,  вызвал  доверие.  Но  в  обоих  атаман  ошибся.
 56

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 В  тот  день  был  праздник.  Пили  мед  и  весь  день  стреляли  из  пушек.
За  ликованием  толпы  Кондратий  Афанасьевич  наблюдал  из  окна
двухэтажного  куреня  бывшего  атамана  Лукьяна  Максимова,  в  кото¬
рый  переселился  из  хаты  брата  Антипа.
 Всему  приходит  конец.  И  праздник  кончился.  А  головная  боль  ос¬
талась.  Поэтому,  быть  может,  день  10  мая  никак  не  отразился  в  источ¬
никах.  Или  ничего  существенного  не  произошло?
 Впрочем,  многие  события  для  нас  кажутся  важными,  а  вот  внима¬
ния  агентов  губернатора  Толстого  они  не  привлекли.  Взять,  например,
процедуру  избрания  Булавина  войсковым  атаманом.  Что  мы  знаем  об
этом?  Ровным  счетом  ничего.  Но,  по-видимому,  в  том  и  состоит  смысл
работы  историка,  чтобы  по  косвенным  данным  восстановить  истину.
Или  признаться:  это  —  невозможно.
 Вероятно,  заслуга  избрания  Булавина  войсковым  атаманом  принад¬
лежала  повстанцам  из  верховых  станиц.  Не  случайно  же  только  им  вы¬
дал  он  жалованье  из  тех  двадцати  тысяч  рублей,  что  отобрал  у  церкви
через  два  дня  после  круга.  Почему  «голудьба»  призывала  его  «всех  чер¬
касских  природных  казаков  побить  и  пожитки  их  разграбить»?105  По¬
хоже,  кричали  очень,  не  хотели  признать  своим  начальником  какого-то
пришлого,  когда  и  на  низу  реки  достойных  людей  много.
 Булавин  не  решился  побить  всех  «черкасских  природных  казаков»
и  разграбить  их  имущество,  но  на  цепь  посадил  и  «велел  держать  за  ка¬
раулом»  самых  влиятельных  старшин  —  всего  двадцать  пять  человек106.
 Совсем  недавно  советские  исследователи  писали,  что  Булавин,  до¬
стигший  высшей  власти  в  донской  иерархии,  предпринял  попытку
примириться  с  правительством,  но  примирение  не  состоялось:  «не¬
умолимая  логика  классовой  борьбы  положила  конец  колебаниям  ата¬
мана»107.  Так  ли  это?  В  известной  мере  так.  А  вот  с  «логикой»  все  было
иначе.
 В  Черкасске  атаман  узнал,  что  государь  жив.  «А  раз  так,  —  резонно
заметил  историк  новейшего  времени,  —  то  восстание  теряло  всякий
смысл.  Более  того,  его  продолжение  было  бы  изменой  царю»108.  Вот  и
подсел  Кондратий  Афанасьевич  к  столу  и  промучился  за  ним  весь  день
12  мая,  сочиняя  «отписки».  К  вечеру  сотворил  три.
 Первую  «отписку»  Булавин  адресовал  «в  полки  полководцам»,  по¬
сланным  правительством  для  усмирения  повстанцев.  От  имени  Войс¬
ка  он  бил  челом  и  убеждал,  что  собрал  людей  со  всех  рек  и  привел  их  в
Черкасск  только  «для  выбору»  новых  атамана  и  старшин,  ибо  за  пре¬
жними  накопились  «многие  неправды»:  присвоение  годового  царско-
 57

В.И.  ЛЕСИН
 «^3l
 го  жалованья  и  награды  «за  астраханскую  службу»  (за  участие  в  подав¬
лении  астраханского  бунта),  прием  беглых  и  наделение  новопришлых
юртовыми  землями  за  взятки,  выселение  «неволею  в  Русь»  неугодных
старожилых  казаков,  «ругательство  над  женами  и  детьми»,  предание
огню  верховых  станиц  и  разграбление  имущества  погорельцев.  Все  это,
по  его  мнению,  чинилось  не  по  указу  великого  государя,  а  по  произво¬
лу  Максимова,  Петрова  и  других109.
 Приведенные  доводы  должны  были  убедить  «полководцев»  в  спра¬
ведливости  наказания,  вынесенного  черкасской  верхушке  самым
представительным  кругом,  и  доказать  необходимость  избрания  но¬
вых  атамана  и  старшин,  которые  «годны  и  любы»  всем  казакам.
 Понятно,  Булавин  не  мог  избежать  объяснения  мотивов  распра¬
вы  с  Юрием  Долгоруким,  поэтому  написал  «полководцам»:  князь  был
убит  «с  общего  войскового  совету»  за  то,  что  «поступал  и  чинил  ро¬
зыск  не  по  указу  великого  государя»110.
 Естественно,  узнав  из  именных  указов,  что  Петр  I  жив,  Кондратий
Афанасьевич  не  мог  уже  обвинять  «бояр  и  немцев»,  как  раньше,  но  и
царя  упрекать  не  стал,  открыв  перед  ним  простор  для  принятия  новых
решений.  А  чтобы  рассеять  всякие  сомнения  относительно  намерений
казаков,  написал:
 «От  великого  государя  мы  Войском  Донским  не  откладываемся...  и
желаем  ему  служить  всеусердно  по-прежнему...  и  всякого  добра  хотеть
обещаемся  и  в  том...  ныне  целовали  крест  и  Святое  Евангелие  и  меж
себя  учинили  жить  в  любви  и  совете  за  братство»111.
 Булавин  попросил  «полководцев»  не  вторгаться  в  пределы  Войска
и  не  подвергать  разорению  его  городки.  В  противном  случае  пригро¬
зил  покинуть  Дон  и  уйти  с  казаками  в  Турцию.  Атаман  понимал,  ко¬
нечно,  что  такой  исход  обнажил  бы  южную  границу  России  и  породил
бы  немало  новых  проблем,  которых  у  Петра  I  и  без  того  хватало.  Он
не  без  основания  рассчитывал  на  прощение  и  повеление  государя  ка¬
закам  жить  на  реке,  как  прежде.
 Чтобы  исключить  «полководцам»  возможность  действовать  по  сво¬
ему  произволу,  атаман  предупредил  их,  что  будет  жаловаться,  если  они
не  пошлют  адресованную  им  отписку  «великому  государю  в  Москву
или  туда,  где  он  ныне  обретается»112.
 Вторую  отписку  Кондратий  Афанасьевич  отправил  Петру  Алексе¬
евичу,  в  которой  сообщил  о  последних  событиях,  заверил  царя  в  готов¬
ности  верно  служить  Отечеству,  разоблачил  ложь  Максимова,  что  он
намерен  идти  «войною  на...  государевы  городы»,  и  попросил  остано¬
 58

силуэты  русского  БУНТА
 вить  полки,  посланные  на  Дон.  Иначе  обещал  «противитца  всеми  ре¬
ками  вкупе  с  кубанцами»113.
 Была  у  Кондратия  Афанасьевича  сердечная  боль,  не  дававшая  ему
покоя,  —  жена  Анна  Семеновна  и  сын-младенец  Иван,  томившиеся
где-то  в  Валуйке.  В  тот  же  день,  12  мая,  в  Белгород  поскакал  курьер
Платон  Власов  с  «грамотой»,  содержавшей  требование  к  тамошнему
воеводе  отпустить  пленников  и  проводить  их  на  подводах  до  первых
казачьих  городков.  В  случае  отказа  отозваться  на  просьбу  атаман  сове¬
товал  на  Войско  Донское  не  гневаться  —  «за  то  хуже  будет»114.
 Рассчитывая  получить  прощение  государя,  Кондратий  Афанасьевич,
чтобы  обезопасить  себя,  послал  по  направлениям  вероятного  движения
царских  войск  свои  отряды:  на  Хопер  —  Игната  Некрасова,  на  Донец  —
Семена  Драного,  вниз  по  Волге  —  «судовую  сволочь»  Ивана  Клёцки115.
А  через  несколько  дней  написал  в  Запорожье  кошевому  Константину
Гордиенко  и  призвал  его  с  «Войском  Донским  быть  в  соединении  и  друг
за  друга  радеть  единодушно».
 А  запорожцы  и  без  того  готовы  были  поддержать  своих  донских
братьев.  Задолго  до  получения  войсковой  отписки  из  Черкасска  они
собрали  раду  и  устроили  кошевому  и  куренным  атаманам  настоящую
«битву»,  обвинив  их  в  том,  что  те  не  «позволили  им  в  Великий  пост
пойти  с  Булавиным».  Только  вмешательство  «черных  попов»,  прибыв¬
ших  из  Киева  на  праздник  Святого  Воскресения,  отвратило  большое
собрание  от  решения  всем  миром  двинуться  «под  самарские  города
для  их  разорения»116.  Общий  поход  был  отложен,  но  до  двух  тысяч
«своевольных»,  объединенных  Сергеем  Беспаловым,  отправились  на
Бахмут,  куда  уже  приближался  отряд  Семена  Драного.
 В  то  время  когда  Кондратий  Булавин  стоял  лагерем  на  берегу  Хоп¬
ра,  спускался  вниз  по  реке,  вершил  суд  и  расправу  над  Лукьяном  Мак¬
симовым  и  старшинами,  а  его  сподвижники  Игнат  Некрасов  и  Семен
Драный  убеждали  строптивых  черкасских  казаков  в  том,  что  лучшего
войскового  атамана,  чем  их  предводитель,  на  всем  Дону  не  сыскать,  не
сидели  сложа  руки  и  их  враги,  готовились  нанести  решающий  удар
мятежникам.
 Формально  к  началу  мая  вся  территория  Войска  оказалась  во  власти
восставших,  но  их  положение  на  Верхнем  Дону  было  непрочным.  Само¬
го  активного  сподвижника  Кондратия  Булавина  Луку  Хохлача,  послан¬
ного  по  приговору  пристанского  круга  под  Тамбов  «для  отгону»
драгунских  лошадей,  преследовали  неудачи.  Побитый  16  апреля  на  бе¬
регу  Битюга,  он  в  короткий  срок  не  только  восстановил  свои  силы,  но  и
 59

В.И.  ЛЕСИН
 1^»
 приумножил  их  в  три  раза,  доведя  отряд  до  1500  человек  за  счет  при¬
ставших  к  нему  хоперских,  медведицких  и  бузулукских  казаков.  Скоро
мятежники  сошлись  с  гренадерами  Ивана  Тевяшева  и  драгунами  Вили-
ма  Рыкмана  у  переправы  через  речку  Курлаку.  Похоже,  атаман  мало
верил  в  успех  предстоящего  столкновения  с  царскими  войсками,  хотя
имел  почти  троекратное  численное  преимущество,  коль  попытался  воз¬
действовать  на  них  словом.
 — 	Зачем  вам  разорять  донские  городки?  Нам  до  вас  дела  нет,  ни  до
бояр,  ни  до  солдат,  ни  до  драгун;  нам  только  дело  до  немцев,  до  при¬
быльщиков  и  до  неправедных  судей!  —  кричал  Лука  Хохлач  через  реч¬
ку  Курлаку.
 — 	А  вы  зачем  убили  князя  Юрия  Владимировича?  —  спросили  в
ответ  с  другого  берега.
 — 	Мы  его  убили  за  то,  что  он  зло  творил  не  по  государеву  указу,  и
ныне  мы  стоим  за  правду,  за  веру  христианскую;  станете  с  нами  бить¬
ся,  и  мы  с  вами  биться,  как  мед  пить,  готовы117.
 Перекличка  в  этом  роде  продолжалась  около  двух  часов.  А  между
тем  царские  войска  переправились  через  Курлаку  и  устремились  в
атаку.  Несмотря  на  то  что  «стрельба  и  напуски»  со  стороны  мятеж¬
ников  «были  превеликие»,  они  не  выдержали  натиска  и  обратились
в  бегство.  Дорога  была  завалена  трупами  отступающих.  Очень  немно¬
гие  «спаслись  лесами  и  болотами».  Сто  сорок  три  человека  попали  в
плен118.
 Лука  Хохлач  скрылся.  Он  еще  не  знал,  что  в  тот  же  день,  28  апреля,
Кондратий  Булавин  занял  часть  Черкасска.  Впрочем,  вряд  ли  успех  со¬
ратника  мог  сгладить  его  огорчение  от  собственного  поражения.
 Пленных  привезли  в  Воронеж,  куда  тогда  же  прибыл  и  Василий  Дол¬
горукий.  Он  решил  примерно  наказать  их:  одних  —  повесить,  других  —
четвертовать,  третьих  —  «по  кольям  растыкать»119.  Расправа  над  бун¬
товщиками  была  назначена  на  17  мая,  но  накануне  пришла  почта  с  по¬
каянной  отпиской  Кондратия  Булавина,  адресованная  «полководцам»,
и  князь  отменил  казнь.  К  тому  же  он  получил  послание  царя.
 Как  известно,  Петр  I,  назначая  Долгорукого  командующим  прави¬
тельственными  войсками,  требовал  от  него  жестокости.  Однако,  пораз¬
мыслив,  посоветовал  ему  действовать  осмотрительно  и  поступать  «зело
ласково»  с  теми,  кто  раскаялся,  чтобы  «простой  народ»  не  решил,  что
князь  мстит  за  смерть  брата,  поскольку  и  без  того  говорят  об  этом120.
 Отвечая  царю,  Долгорукий  писал,  что  не  видит  необходимости
мстить  за  смерть  брата  —  «какая  польза?»  —  и  желает  лишь  одного:  без
 60

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 кровопролития  добиться  раскаяния  бунтовщиков121.  Он  посылает  на
Дон  «увещательные  письма»,  требует  от  казаков  просить  прощения  у
великого  государя  —  «отпущения  вин  своих».
 Это  неверно,  что  обращение  Булавина  «царские  власти  оставили
без  внимания»122.  В  конце  мая  Петр  I  получил  челобитную  из  Черкас-
ска  и  приказал  прекратить  наступление,  если  бунтовщики  уймутся.
«Ты  больше  над  казаками  и  их  жилищами  ничего  не  делай,  —  писал
он  Долгорукому,  —  а  войско  собирай  по  первому  указу  и  стань  с  ним
в  удобном  месте»123.
 Петр  I  изначально  не  верил  в  готовность  Булавина  «служить  ему
всеусердно  по-прежнему»,  его  отписки  считал  лишь  уловкой,  рассчи¬
танной  на  выигрыш  времени,  необходимого  для  собирания  сил  и  на¬
несения  неожиданного  удара  правительственным  войскам.  И  все-таки
приказал  остановить  свои  полки  «в  удобном  месте».
 Нет  оснований  сомневаться  в  искренности  намерений  царя  разре¬
шить  конфликт  мирными  средствами:  продолжалась  трудная  война  со
Швецией,  сбор  войск  против  мятежников  затягивался,  а  Донской  край
ему  был  «надобен».
 В  то  же  время  и  рулавин  желал  примириться  с  царем.  Из-за  сквер¬
ных  дорог  высочайшее  повеление  остановить  наступление  находилось
в  пути  почти  месяц.  Атаман,  кажется,  потерял  надежду  получить  по¬
ложительный  ответ  от  Петра  I  на  свою  отписку  от  12  мая.  Не  рассчи¬
тывая  на  успех  в  сражении  с  правительственными  войсками,  он  стре¬
мился  поддерживать  дружеские  отношения  с  ногайскими  татарами  и
кубанскими  казаками,  чтобы  через  них  выйти  на  переговоры  с  турка¬
ми  о  возможности  получения  убежища  для  участников  восстания  в
случае  его  поражения.
 Трудно  согласиться  с  тем,  что  миролюбивый  тон  отписок  Булавина
«полководцам»  и  царю  «резко  противоречил  реальному  ходу  событий».
Предводитель  восстания  отправил  на  север  отряды  Игната  Некрасова
и  Семена  Драного  не  для  наступательных  боев  с  правительственными
войсками,  а  лишь  для  «бережения»  от  них  верховых  городков.  К  тому
же  сделал  это  под  давлением  казаков,  обвинявших  его  в  том,  что  он  втя¬
нул  их  в  «воровство»,  то  есть  в  бунт.
 Была  у  Кондратия  Афанасьевича  еще  одна  причина  искать  мира  с
Петром  I  —  отсутствие  единства  в  стане  победителей.  Сразу  после  взя¬
тия  Черкасска  и  казни  старшин  задумались  казаки,  как  бы  им  схва¬
тить  атамана  и  передать  его  азовскому  губернатору.  Причем  речь  идет
не  о  низовой  верхушке,  в  значительной  части  уничтоженной  или  выс-
 61

В.И.  ЛЕСИН
 данной,  а  о  рядовых  участниках  восстания  из  верховых  станиц,  с  ко¬
торыми  Булавин  начал  свое  великое  дело  борьбы  за  былые  вольности
Войска  и  занял  донскую  столицу.
 Однажды  Булавин,  собрав  круг,  начал  говорить  своим  воинам  раз¬
ные  «непристойные  слова»,  обвиняя  их  в  нерадении  за  общее  дело,  де¬
зертирстве  и  прочих  пороках.
 — 	Атаман,  —  кричали  казаки  верховых  городков,  —  ты  много  го¬
воришь,  а  с  повинною  к  государю  не  посылаешь!  Всех  нас  не  переку¬
ешь!  Нас  в  согласии  много,  можем  тебя  и  в  кругу  поймать!124
 Булавин  приказал  схватить  крикунов  и  посадить  их  под  стражу,  пы¬
таясь  дознаться,  кто  хочет  передать  его  губернатору  Толстому.  После
этого  случая  Кондратий  Афанасьевич  стал  держать  охрану  из  восьми
казаков  и  тем  сумел  разрушить  заговор  против  себя  и  на  некоторое
время  отдалить  свою  смерть.  Однако  она  неотвратимо  шла  за  ним,  по
существу  уже  стояла  за  спиной.
 Между  тем  Долгорукий  покинул  Воронеж  и  перебрался  в  Остро¬
гожск,  чтобы  заготовить  провиант  для  своих  полков,  «удобное  место»
которым  нашел  близ  Валуйки.
 В  начале  июня  в  Черкасск  пришел  указ  Петра  I  с  «отпущением  вин»
участникам  восстания.  Получив  прощение  царя,  Булавин  сразу  же  по¬
слал  грамоту  своим  походным  атаманам,  отправленным  для  защиты
верховых  станиц,  и  «под  страхом  смертной  казни»  запретил  им  «ходить
на  Русь  под  города  и  на  Волгу»,  чтобы  не  спровоцировать  столкновений
с  правительственными  войсками.
 Слишком  долго  был  в  пути  курьер  от  Булавина.  Запрет  опоздал.
Столкновения  избежать  не  удалось.  Виною  тому  —  длинные  россий¬
ские  версты...
 Приказ  Василия  Долгорукого  прекратить  наступление  на  Чер¬
касск  остановил  Сумский  казачий  полк  в  степи  за  Валуйкою,  у  ре¬
ки  Уразовой.  В  ночь  на  8  июня  за  час  до  рассвета  повстанцы  Семена
Драного  внезапно  напали  на  него,  окружили,  ворвались  в  лагерь  «и
полковника  Андрея  Кондратьева...  застрелили  до  смерти  и  над  ним
ругались,  у  груди  правую  титьку  взрезали  и  кричали,  чтоб  старшину
всю  побить»125.
 Весь  обоз,  четыре  пушки,  оружие,  лошади,  личное  имущество  ка¬
заков  достались  победителям  и  пошли  на  дуван,  в  раздел.  Шестьсот
человек,  в  том  числе  все  офицеры  полка,  стали  жертвами  того  напа¬
дения:  одни  пали  в  бою,  другие  были  расстреляны.  Остальные  сдались
в  плен.
 62

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Впрочем,  и  победители  потеряли  немало  —  более  трехсот  человек
убитыми126.
 Взяв  трофеи,  погрузив  на  подводы  тела  павших  товарищей,  побе¬
дители  двинулись  вверх  по  речке  Уразовой.  В  пяти  верстах  от  места
побоища  остановились,  похоронили  погибших,  собрали  круг.  Семен
Драный  обратился  к  пленникам:
 — 	Казаки!  Кто  из  вас  похочет  итить  с  нами,  тем  вернем  и  ко¬
ней,  и  оружие,  и  платье.  А  кто  не  похочет,  посадим  в  воду,  а  иных
повесим.
 Как  ни  велика  была  опасность  расстаться  с  жизнью,  желающих
перейти  на  сторону  мятежников  не  нашлось,  все  «единогласно»  от¬
казались.  Семен  Драный  не  решился  утопить  и  повесить  пленников,
но  самых  активных  приказал  отодрать  плетьми  и  отходить  киями127.
 Уже  9  июня  Василий  Долгорукий  получил  сообщение  о  трагедии,
разыгравшейся  на  берегу  Уразовой.  Через  несколько  дней  он  послал
грамоту  Кондратию  Булавину.  Обвинив  казаков  в  нарушении  слова,
данного  государю,  князь  потребовал  выдать  ему  Семена  Драного,  Сер¬
гея  Беспалого,  Никиту  Голого  «и  иных  своевольцев,  которые  без  войс¬
кового  совету  чинили  то  воровство»128.
 Семен  Драный  действовал  без  ведома  Кондратия  Булавина.  Через
несколько  дней  после  разгрома  Сумского  полка  он,  получив  повеле¬
ние  атамана,  запрещающее  под  страхом  смертной  казни  вступать  в
конфликт  с  правительственными  войсками,  распустил  своих  людей
по  домам,  а  сам  уехал  в  родной  Айдарский  городок,  в  котором  жил
прежде.  Правда,  Федор  Шидловский  предположил,  и,  кажется,  не  без
оснований,  что  бунтовщики  разошлись  по  станицам  для  того,  чтобы
вскоре  собраться  снова129.
 Булавин  стремился  к  миру  с  Петром  I,  поэтому  сразу  после  траги¬
ческих  событий  на  речке  Уразовой  затеял  розыск,  отправив  своих  лю¬
дей  в  верховые  городки,  чтобы  узнать,  «по  чьему  указу  и  кто  отпускал
своевольцев»  для  нападения  на  «государевы  войска»130.
 Минуло  несколько  дней,  и  люди  Семена  Драного  потянулись  парти¬
ями  «человек  по  сто»  по  большому  шляху  к  Бахмуту,  куда  должны  были
подойти  и  запорожцы,  призванные  популярным  атаманом  походного
войска  постоять  за  «единомысленное  братство»,  «чтоб...  общая  казачья
слава  в  посмех  не  была»131.
 Выходит,  полковник  Федор  Шидловский  не  ошибался?  Пожалуй.
Обстановка  в  Черкасске  изменилась,  и  Кондратий  Булавин  прекратил
расследование.
 63

В.И.  ЛЕСИН
 -4^
 «ЗА  КАКУЮ  ВИНУ  ВЫ  УБИЛИ  БУЛАВИНА?»
 Черкасск  буквально  кишел  шпионами.  Они  приходили  туда  под
видом  торговых  людей,  родственников  столичных  казаков,  немало  их
было  среди  уцелевших  сторонников  Лукьяна  Максимова;  наконец,
первый  есаул  войскового  атамана  Тимофей  Соколов,  уголовный  пре¬
ступник,  бежавший  с  каторги  и  тем  вызвавший  доверие  Кондратия
Булавина,  оказался  агентом  азовского  губернатора  Ивана  Толстого.
Поэтому  власти  знали  все,  что  происходило  в  городе,  что  думал  пред¬
принять  предводитель  повстанцев.
 После  ухода  из  Черкасска  отрядов  Семена  Драного,  Никиты  Голого,
Ивана  Клёцки  и  Игната  Некрасова  Кондратий  Булавин  был  вынужден
советоваться  с  теми,  кто  ожидал  лишь  удобного  случая,  чтобы  схватить
атамана  и  передать  его  азовскому  губернатору  Ивану  Толстому.  Порти¬
лись  отношения  и  с  казаками,  недовольными  неопределенностью  сво¬
его  положения.  Многие  из  них  бежали:  одни  в  свои  верховые  станицы,
другие  под  защиту  стен  Азовской  крепости.
 Прошел  почти  месяц  со  дня  отправления  в  Москву  покаянной  от¬
писки,  а  указ  царя  с  ожидаемым  «отпущением  вин»  повстанцам  все
еще  не  пришел.  Не  получив  его,  Булавин  не  мог  принять  никакого  ре¬
шения.  Он  был  связан  по  рукам  и  ногам  ответственностью  за  жизнь
жены  и  сына-младенца,  оказавшихся  заложниками  киевского  воево¬
ды  Голицына.
 5  июня  Кондратий  Афанасьевич  еще  раз  попытался  добиться  осво¬
бождения  жены  и  сына  из-под  стражи,  послав  с  нарочными  казаками
письмо  Дмитрию  Михайловичу  Голицыну.  Он  просил  добром,  грозил
двинуть  на  Белгород  «войско  тысяч  сорок  или  пятьдесят»,  а  то  и  боль¬
ше132.  Не  помогло.  Они  так  и  сгинули  где-то  в  недрах  российской  исто¬
рии.  Кто  может  сказать  сегодня,  как  нахождение  родных  под  стражей
повлияло  на  действия  атамана?  Вряд  ли  добавило  ему  решительности.
 Каких  там  «сорок  или  пятьдесят»!..  Булавин  имел  под  рукой  «чело¬
век  с  пятьсот  или  несколько  больше».  Что  мог  предпринять  он  с  таки¬
ми  силами?  Ничего.  Поэтому  и  ожидал  с  нетерпением  указа  Петра  I
о  прощении.  И  поначалу  надежда  казалась  реальной:  формально-то
казаки  поднялись,  чтобы  отомстить  «боярам  и  немцам»  за  убийство
«благочестивого  царя».  Но  проходили  дни  и  недели,  месяц  уже  был  на
исходе.  Кажется,  Кондратий  Афанасьевич  потерял  надежду  получить
ответ  из  Москвы  и  надумал  бежать  на  Кубань  к  ногаям  со  своими  еди¬
номышленниками  и  казаками  двух  Рыковских  станиц,  которым  при-
 64

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 казал  приводить  в  порядок  телеги  и  откармливать  лошадей.  Задержи¬
вали  атамана  лишь  жена  и  сын,  переведенные  из  Валуйки  в  Белгород
под  еще  более  строгий  караул  воеводской  власти.
 Азовский  губернатор  серьезно  опасался,  как  бы  Булавин  «с  едино¬
мышленниками  какого  бедства  не  учинил»,  поэтому  взывал  к  царю
поспешить  с  полками  к  Азову.  А  у  государя  и  без  того  забот  хватало:
продолжалась  война  со  шведами.  И  все-таки  до  примирения  с  бун¬
товщиками  он  не  исключал  поездки  на  Дон,  чтобы  на  месте  возгла¬
вить  свои  войска.
 «Когда  король  Август  в  Польшу  выступит,  то  уже  не  чаю  жестокого
дела  от  неприятеля,  —  писал  Петр  I  Александру  Даниловичу  Меншико-
ву,  —  и  тогда  необходимая  нужда  мне  будет  на  Дон  ехать,  а  больше  не
желаю  с  собою,  как  двух  или  трех  батальонов  своего  полку,  дабы  сей
огонь...  с  помощью  божьею  конечно  истребить  и  себя  от  таких  оглядок
вольными  в  сей  войне  сочинить»133.
 Губернатор  Толстой,  проведав  о  замыслах  Булавина,  отправил  своих
людей  в  Черкасск,  и  те  при  содействии  казака  «Василия  Фролова  с  то-
варыщи»  отогнали  к  Азову  всех  лошадей  повстанцев,  «чтобы  оному
вору  бежать  было  не  на  чем»134.  Мятежный  атаман  оказался  в  отчаян¬
ном  положении.  О  переселении  на  Кубань  теперь  не  могло  быть  и  речи.
 Наконец  до  Черкасска  дошел  царский  указ  с  «отпущением  вин»
повстанцам.  Этот  документ  за  подписью  Петра  I  стал  хорошим  ко¬
зырем  в  руках  Кондратия  Булавина.  Сообщив  Ивану  Толстому  о  про¬
щении  бунтовщиков,  он  настоятельно  потребовал  вернуть  «Василия
Фролова  с  товарыщи  и  конский  табун».  В  противном  случае  грозил
взять  Азовскую  и  Троицкую  крепости,  «побить  до  смерти»  самого  гу¬
бернатора  и  всех  его  офицеров135.
 Угроза  не  возымела  действия.  Тогда  Булавин  послал  курьеров  «во  все
свои  казачьи  городки»  с  приказом  собираться  под  Черкасском  «по  семь
человек  из  десятка»,  чтобы  «итить  войною  к  Азову  и  Троицкому».  Это
дало  Толстому  повод  убеждать  Петра  I  в  неискренности  обещаний  ата¬
мана  служить  ему  по-прежнему.  «Тому,  государь,  верить  не  надобно,  —
писал  он  царю  10  июня,  —  понеже  чинит  он  то  под  лукавством,  чтоб
вашу  милость  с  полками  задержать  и  свое  воровское  намерение  испол¬
нить»136.
 13 	июня  Булавин  собрал  круг  и  объявил  казакам,  что  завтра  они
должны  быть  готовы  к  походу  на  Азов.
 Зашумели  казаки,  заволновались.  Один  из  них,  самый  смелый,  во¬
шел  в  середину  круга  и  стал  убеждать:
 5  -  2990
 65

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Атаман!  Нельзя  итить  на  Азов,  нас  ныне  мало  в  Черкасске,  надо
подождать  людей  сверху,  а  пока  отпусти  нас  сено  косить.
 Булавин,  успокоенный  указом  царя  об  «отпущении  вин»  повстан¬
цам,  неожиданно  легко  согласился:
 — 	Ступайте,  хоть  сегодня!137
 Многие  казаки  разошлись  по  своим  станицам.  В  Черкасске  прак¬
тически  не  осталось  людей  из  верховых  городков.
 Вряд  ли  Булавин  действительно  решил  «свое  намерение  испол¬
нить».  Скорее  всего,  объявив  о  походе  на  Азов,  атаман  хотел  выяснить,
на  кого  он  может  рассчитывать,  кто  готов  идти  с  ним  до  конца,  если,
не  дай  бог,  правительственные  войска  вопреки  запрету  царя  вступят  в
пределы  Дона.  Конечно,  надежные  люди  еще  были,  но  их  оставалось
все  меньше  и  меньше,  поскольку  от  него  ежедневно  убегали  «по  два-
три  человека,  а  то  и  больше»138.
 Толстой  писал  не  только  царю,  но  и  к  Долгорукому.  Он  просил
князя  прислать  в  Азов  хоть  «один  полк  государевых  ратных  людей»,
заверяя,  что  с  приходом  их  «казаки  ево,  Булавина,  [своими]  руками
выдадут»139.
 Конечно,  Булавин  осознавал  серьезность  своего  положения.  Те¬
перь  он  мог  рассчитывать  лишь  на  отряды,  посланные  им  на  север
«для  бережения  верховых  городков».  Предводитель  был  убежден,  что
Семен  Драный,  Никита  Голый,  Игнат  Некрасов  его  не  предадут.  По¬
этому  настойчиво  писал  к  ним,  призывая  вернуться  в  Черкасск.
 А  в  Москву  между  тем  уже  мчались  курьеры  с  донесением  Долго¬
рукого  о  разгроме  повстанцами  Сумского  полка  на  берегу  Уразовой  и
письмом  Толстого  об  угрозе  Булавина  взять  Азов  и  «побить  до  смер¬
ти»  губернатора  и  его  офицеров.
 Проследим  за  развитием  событий  на  Верхнем  Дону,  куда  наш  ата¬
ман  только  что  отправил  свои  грамоты  с  повелением  казакам  вер¬
статься  в  десятки  и  из  каждого  выслать  в  Черкасск  по  семь  человек
«со  всеми  войсковыми  припасами».
 Василий  Долгорукий,  не  смея  нарушить  указа  Петра  I,  по-прежне¬
му  стоял  у  Валуйки,  избегая  конфликтов  с  мятежниками.  В  донесе¬
нии  к  царю  от  25  июня  он  выразил  беспокойство,  как  бы  бездействие
правительственных  войск  не  позволило  Кондратию  Булавину  «войти
в  силу»  и  предпринять  поход  на  Азовскую  и  Троицкую  крепости,  «от
чего  Боже  сохрани».
 Булавин  пока  не  имел  сил  идти  на  Азов.  Но  казаки,  выполняя  пове¬
ление  атамана,  потянулись  в  Черкасск.  Однако  на  сбор  войска  требо¬
 66

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 валось  время.  Поэтому  губернатор  Толстой  и  князь  Долгорукий  неде¬
ли  две  могли  быть  спокойны.
 Наконец  до  царя  дошло  донесение  Василия  Долгорукого  о  разгроме
Сумского  полка  на  берегу  У  разовой,  и  он  сейчас  же  предписал  князю
немедленно  выступать  на  Донец  против  бунтовщиков  Семена  Драно¬
го,  Никиты  Голого  и  Сергея  Беспалого.  2  июля  командующий  двинул¬
ся  на  Изюм,  чтобы  соединиться  с  полками  Федора  Шидловского,  Анд¬
рея  Ушакова  и  Гавриилы  Кропотова  и  быть  поближе  к  Троицкой
крепости,  прикрывавшей  Азов  с  севера.
 А  Семен  Драный  в  это  время  уже  стоял  под  Тором,  убеждая  тамош¬
них  жителей,  что  казаки  поднялись  за  правду,  а  ныне  идут  к  Москве,
чтобы  узнать,  где  государь,  и  искоренить  всех  бояр.  Слова  не  подейство¬
вали.  Атаман  приказал  стрелять  по  городу  из  пушек.  Впрочем,  и  защит¬
ники  ответили  тем  же  и  положили  на  месте  до  ста  пятидесяти  мятеж¬
ников.
 Таким  образом,  снова  возник  вопрос  о  «благочестивом  государе»  и
«злых  боярах».  Похоже,  его  все-таки  извели.  Будь  он  жив,  не  нарушил
бы  своего  царского  слова  —  такова  мужицкая  логика  повстанцев.
 Под  Тором  собралась  сила  немалая:  пять  тысяч  донских  казаков
Семена  Драного  и  полторы  тысячи  запорожцев  Сергея  Беспалого.
Однако,  увидев  приближающиеся  правительственные  войска,  повстан¬
цы  отошли  к  урочищу  Кривая  Лука  и  закрепились  в  лесу  близ  Донца.
2  июля  произошел  жестокий  бой,  продолжавшийся  одиннадцать  часов.
Мятежники  не  выдержали  натиска  и  обратились  в  бегство.
 Семен  Драный  погиб.  Повстанцы  потеряли  около  полутора  тысяч
человек,  не  считая  раненых,  увязших  в  болотах  и  утонувших  ночью  в
Донце.  Несколько  сот  бунтовщиков,  «оставя  жилища  свои,  побежали»
вниз  по  реке  к  Айдару.  Уцелевшие  после  того  боя  запорожцы,  ограбив
вчерашних  своих  соратников,  ушли  через  степь  восвояси.  А  победите¬
ли  «разорили  и  выжгли  Бахмут»,  место  сбора  донских  и  украинских
мятежников,  и  двинулись  по  пути  на  Таганрог140.
 Сначала  до  Петра  I  дошло  известие  о  разгроме  Сумского  полка.
Через  несколько  дней  издал  крик  о  помощи  азовский  губернатор  Тол¬
стой,  внесший  свой  вклад  в  нарушение  мира  с  Булавиным.  28  июня
царь  отправил  Долгорукому  указ  с  повелением  идти  на  Черкасск.  Он
рекомендовал  ему  гуманно  отнестись  к  низовым  казакам,  посовето¬
вать  им  выбрать  войсковым  атаманом  «доброго  человека»,  а  на  обрат¬
ном  пути  опустошить  верховые  городки  и  учинить  расправу  над  их
жителями.  По  приложенной  «росписи»  истреблению  огнем  и  мечом
 5'
 67

В.И.  ЛЕСИН
 подлежали  все  станицы  по  Хопру,  Северскому  Донцу,  Бузулуку,  Айда¬
ру  и  по  другим  запольным  рекам141.
 5 	июля  князь  Долгорукий  соединился  с  Шидловским  и  другими
«полководцами»  и  двинулся  по  дороге  на  Таганрог.  В  Черкасске  Була¬
вин,  отпустив  казаков  «косить  сено»,  ожидал  подхода  своих  людей  из
верховых  городков,  чтобы  заставить  губернатора  Толстого  вернуть  ото¬
гнанных  в  Азов  лошадей.
 Взять  Азов  было  нелегко.  Он  имел  мощную  систему  укреплений:
ров,  вал,  каменную  стену  с  раскатами  и  бастионами,  на  которых  сто¬
яли  сорок  пять  медных  и  чугунных  дробовиков  и  сто  тридцать  семь
пушек.  Кроме  того,  полоса  вероятного  наступления  на  крепость  про¬
стреливалась  с  кораблей,  стоявших  на  рейде  близ  новой  твердыни  царя
Петра  Алексеевича.  Правда,  была  надежда  на  местных  жителей.  Изве¬
стно,  что  незадолго  до  подхода  повстанцев  человек  двадцать  из  них
приезжали  в  Черкасск  и  обещали  подсобить.
 За  месяц,  истекший  после  отгона  лошадей,  Кондратий  Булавин,  по
свидетельству  Ивана  Толстого,  собрал  в  Черкасске  до  пяти  тысяч  че¬
ловек  и  отправил  их  под  Азов,  где  5  июля  на  них  наткнулся  казачий
разъезд.  Воевода  Степан  Киреев  послал  против  повстанцев  войска  под
командованием  полковника  Николая  Васильева,  чтобы  не  позволить
им  переправиться  через  Каланчу  и  подойти  к  крепости.  Но  сил  у  него
не  хватило,  «тех  воров  сдержать»  не  удалось,  и  он  вернулся  под  защи¬
ту  стен  цитадели.
 На  следующий  день  повстанцы  переправились  через  Каланчу  и,  по¬
дойдя  к  Дону,  закрепились  на  лесном  складе  «близ  Делового  двора».  Вое¬
вода  Киреев  бросил  против  них  четыре  роты  пехоты.  Оживленная  пере¬
стрелка  продолжалась  три  часа.  В  ходе  боя  на  казаков  обрушился  артил¬
лерийский  огонь  с  Алексеевскою,  Петровского  и  Сергеевского  раскатов
и  кораблей  Азовского  флота.  Булавинцы  обратились  в  бегство.  Если  не
преувеличивал  губернатор  Толстой,  они  потеряли  четыреста  двадцать
три  человека  убитыми,  более  четырехсот  утонувшими  во  время  отступ¬
ления  и  шестьдесят  пленными142.  В  Черкасск  вернулись  «немногие»143.
 У  защитников  Азова  погиб  один  солдат  и  десять  казаков  были  ра¬
нены144.
 Разительная  разница  в  потерях!  Толстой  нарочито  удивлялся:  «Каки¬
ми  малыми  силами  такое  великое  воровское  собрание  побито!»  Может
быть,  в  донесении  царю  он  преувеличил  численность  мятежников,  под¬
ступивших  к  Азову?  Бесспорно.  Резон-то  у  него  был:  ведь  за  победу  над
заведомо  слабым  противником  трудно  рассчитывать  на  награду.
 68

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 Петр  Алексеевич  не  обманул  ожиданий  Ивана  Андреевича.  Непос¬
редственным  участникам  разгрома  повстанцев  он  выдал  жалованье  за
три  месяца  вперед,  а  на  мундире  губернатора  появился  миниатюрный
портрет  царя.
 Если  при  таких  потерях  назад  вернулись  «немногие»,  то  куда  исчез¬
ли  остальные?  А  это  около  четырех  тысяч  человек.  Иван  Толстой  об¬
манул  Петра  I.  Щедрость  государя  была  неоправданной.  По  свидетель¬
ству  участника  трагедии  запорожца  Трофима  Верховира,  Кондратий
Булавин  отправил  под  Азов  не  более  тысячи  пеших  казаков,  подчинив
их  преданному  Луке  Хохлачу145.  Да  Карп  Казанкин  имел  под  своим  на¬
чалом  до  пятисот  всадников.  И  это  все.  Могли  ли  командиры  отва¬
житься  на  штурм  столь  мощной  крепости  с  такими  ограниченными
силами,  не  пообещай  им  перебежчики  сдать  город?  Вряд  ли.
 В  Черкасске  в  это  время  остались  лишь  местные  старшины,  кото¬
рые  давно  уже  решили  убрать  Кондратия  Булавина  со  своего  пути.
Медлили  только  потому,  что  опасались  возвращения  Семена  Драно¬
го,  не  зная  еще,  что  он  погиб.
 Известно,  что  Булавин  послал  войска  «к  Азову  для  возвращения
лошадей,  а  не  для  взятия  и  разорения»  его.  Решение  штурмовать  кре¬
пость  возникло  у  походных  атаманов  Хохлача  й  Казанкина  «своею  во¬
лею»146.  Вполне  возможно,  что,  понадеявшись  на  восстание  в  городе,
они  ринулись  на  приступ,  попали  под  губительный  огонь  артиллерии
и  понесли  большие  потери.
 Лука  Хохлач,  бежавший  в  Черкасск  после  поражения  на  берегу  Кур-
лаки,  был  предан  идее  восстания  и  его  предводителю.  Карп  Казанкин,
входивший  в  окружение  Кондратия  Булавина,  если  и  не  являлся  аген¬
том  Ивана  Толстого,  как  упомянутый  уголовник  Тимофей  Соколов,  то
к  числу  заговорщиков,  бесспорно,  принадлежал.
 Как  правило,  конницу  на  штурм  крепостей  не  бросают.  И  Казан¬
кин  наблюдал  за  истреблением  пеших  казаков  со  стороны.  Когда  они
обратились  в  бегство,  он  приказал  схватить  Хохлача  и  отправить  его  в
Черкасск.  Выходит,  уже  не  опасался  ответственности  за  предательство.
 Тем  временем  в  Черкасск  прискакал  сын  Семена  Драного  Михаил
с  известием  о  гибели  его  отца  под  Тором.  Это  развязало  руки  заговор¬
щикам  во  главе  с  Ильей  Зерщиковым.  Первый  есаул  Кондратия  Була¬
вина  Степан  Ананьин  установил  тайный  надзор  за  атаманом,  чтобы
тот  не  ушел  из  города147.
 7 	июля  остатки  побитого  походного  войска  Хохлача  вернулись  в
Черкасск  и  стали  «кричать  гвалтом»:
 69

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Атаман!  Ты  послал  нас  под  Азов  на  погибель!  Многих  из  нас  пе¬
рестреляли  до  смерти!  Многих  утопили  в  воде!  Ты  не  выручил  нас!  Ты
изменил  нам!
 Булавин  пытался  что-то  сказать,  но  его  голос  растворился  в  общем
гуле  озверевшей  толпы.
 — 	Хватай  вора!  Бей  его!  —  разжигали  казаков  заговорщики148.
 Под  защитой  охраны  и  группы  единомышленников  Булавин  отсту¬
пил  и  укрылся  за  дверями  атаманского  куреня.
 В  заговоре  против  Булавина  нельзя  обвинять  только  черкасских
старшин.  Их  поддержали  рыковские  и  верховые  казаки,  которые  еще
вчера  были  опорой  атамана.  Неудачи  все  перевернули  с  ног  на  голову.
Он  лишился  почти  всех  своих  сторонников,  за  исключением  тех,  что
ушли  на  север  с  Голым  и  Некрасовым.
 Не  прошло  и  часа,  как  подвезли  пушки,  пришли  казаки  с  топора¬
ми  и  ружьями.  От  обстрела  содрогнулись  мощные  стены  куреня  Мак¬
симова,  в  котором  заперся  Булавин  со  своими  единомышленниками.
Нападающие  «учали  двери  рубить».  Заговорщики  ворвались  в  убежи¬
ще  атамана,  оставив  на  подступах  к  нему  тела  трех  своих  товарищей149.
Небольшое  число  жертв  свидетельствует  о  том,  что  ответный  огонь  из
окон  дома  был  очень  редким.
 О  последних  минутах  жизни  Булавина  нам  практически  ничего  не  из¬
вестно.  До  нас  дошли  две  версии  о  гибели  атамана  Согласно  одной  из  них,
Кондратий  Афанасьевич,  стремясь  избежать  плена  и  допросов  с  пристрас¬
тием  в  Преображенском  приказе,  покончил  с  собой.  В  соответствии  с
другой,  он  был  убит  заговорщиками  во  время  штурма  дома  Максимова
 В  этой  истории  проворнее  всех  оказался  Зерщиков.  В  тот  же  день,
 7 	июля  1708  года,  казачий  круг  избрал  его  войсковым  атаманом.  Он-
то  и  дал  жизнь  версии  о  самоубийстве  Булавина,  написав  азовскому
губернатору  Толстому,  что  «вор,  видя  свою  погибель,  застрелил  сам
себя  из  пистолета  до  смерти»150.
 Разновидностью  этой  версии  является  сообщение  упомянутого
выше  запорожца  Верховира,  сказавшего  на  допросе,  что  Булавин  убил
«сам  себя  ножом,  разрезав  брюхо»151.  Но  она  не  прижилась  в  нашей  ли¬
тературе.
 В  то  же  время  Василий  Долгорукий,  сославшись  на  сообщение  ка¬
зака  Сухоревской  станицы  Ивана  Семенова,  уже  в  первом  донесении
Петру  I  писал,  что  Кондратия  Булавина  «убили  в  Черкасске»,  через
несколько  дней  он  назвал  царю  и  имя  убийцы  —  есаула  мятежного
атамана  Степана  Ананьина152.
 70

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 Впрочем,  и  Зерщиков  не  настаивал  на  версии  о  самоубийстве  пред¬
водителя  восстания.  Уже  в  конце  июля  он  разослал  по  донским  город¬
кам  грамоту,  скрепленную  войсковой  печатью,  с  известием  об  убий¬
стве  Булавина.  Что  заставило  атамана  сказать  правду?  Официальные
источники  не  дают  ответа  на  этот  вопрос.  А  что,  если  обратиться  к
фольклору?
 После  подавления  восстания,  может  быть,  еще  по  пути  на  чужби¬
ну,  в  среде  казаков-некрасовцев  родилась  песня,  исполненная  глубо¬
кой  печали:
 У  Игната-сударя  в  армеюшке  несчастье  случается:
 Как  убили  в  его  полку  что  ни  главного  инаралушку,
 Что  ни  главного  инаралушку,  по  прозванию  Булавина.
 Ой,  как  не  до  смерти  его  убили,  да  больно  ранили.
 Да  как  не  смог,  не  смог  он,  инаралушка,  на  коню  сидеть,
 Ой,  не  смог-то  он,  раздобрый  молодец,  за  узду  держать.
 Как  упал,  упал  он,  брат-некрасовец,  да  упал  с  коня,
 Как  упал  он,  братцы,  инаралушка,  да  коню  под  ноги,
 Да  коню  под  ноги,  раздобрый  молодец,  на  сырую  землю.
 Эта  песня-плач  содержит  ряд  превращений,  выходящих  за  пределы
реального.  Для  казаков-некрасовцев  их  Игнат-сударь  —  командующий
армией,  а  Булавин  в  ней  —  главный  генерал,  который  погиб,  но  не  хо¬
чется  верить  в  это:  а  что,  если  его  не  убили,  а  только  «больно  ранили»?
 Задумались  некрасовцы,  ушедшие  на  чужбину;  могли  усомниться
в  гибели  Булавина  и  казаки,  оставшиеся  на  Дону.  Надо  было  развеять
эти  иллюзии.  Вот  и  отправил  атаман  Зерщиков  грамоту  во  все  низо¬
вые  и  верховые  городки  с  известием  об  убийстве  предводителя  восста¬
ния,  но  не  объяснил  за  что.
 И  все-таки  официальной  стала  версия  о  самоубийстве  Булавина.
Почему  правительство  предпочло  заведомую  ложь  правде?  Думаю,
чтобы  опорочить  вождя  в  глазах  казаков  как  человека,  не  заслужива¬
ющего  даже  христианского  погребения  с  отпеванием.
 Люди  смертны.  Была  надежда:  постепенно  уйдут  из  жизни  участ¬
ники  восстания  и  свидетели  расправы  над  Булавиным  —  и  образ
предводителя  рассеется  в  тумане  лет.  Версия  о  самоубийстве  стала
господствующей.  Ее  безоговорочно  приняли  дореволюционные  исто¬
рики.  Позднее  она  перекочевала  в  советскую  научную  и  художествен¬
ную  литературу  и  надолго  закрепилась  в  ней,  пока  ее  не  опровергла
известная  исследовательница  Е.П.  Подъяпольская.
 Лука  Хохлач,  назначенный  атаманом  походного  войска,  отправлен¬
ного  под  Азов,  был  убит  Карпом  Казанкиным  если  не  сразу,  то  по  пути
 71

В.И.  ЛЕСИН
 в  Черкасск.  Остальных  арестовали  и  посадили  на  цепь  после  гибели
предводителя  восстания.  Среди  них  Иван  и  Никита  Булавины,  Богдан
Некрасов,  Михаил  Драный,  Кирилл  Курганов,  Иван  Гайкин  и  дру¬
гие  —  всего  «человек  с  пятьдесят»153.
 8  июля  1708  года  смердящее  тело  Булавина  привезли  в  Азов  и,  от¬
рубив  голову,  простреленную  «знатно  в  левый  висок»,  повесили  за  ногу
на  месте  боя  между  Доном  и  Каланчей154.
 Князь  Долгорукий,  сообщив  государю  о  «казни  тела»  Булавина,  осо¬
бо  отметил  «работу»  Василия  Фролова:  «Он  так  вашему  величеству  слу¬
жит,  что  лучше  того  быть  не  может...  удивительно,  что  из  этого  народу
такой  правдивый  и  верный  человек  вышел;  тако  ж  и  все,  которые  при
нем,  зело  изрядные  люди»155.
 Чем  так  отличился  «Василий  Фролов  с  товарыщи»?  Вряд  ли  только
тем,  что  отогнал  табун  у  повстанцев.  Вероятно,  это  он  спровоцировал
нападение  на  Азов  казаков  Луки  Хохлача,  отправив  в  Черкасск  под  ви¬
дом  «переметчиков»  человек  двадцать  своих  людей,  которые  обещали
сдать  крепость  мятежникам.  Те  поверили  и  попали  в  ловушку.
 Василий  Фролов  называл  войскового  атамана  дураком,  возлагавшим
надежды  на  Семена  Драного.  Он  считал,  что  казаки,  узнав  о  поражении
последнего,  «конечно,  Булавина  убьют»156.  Теперь  важно  было  лишить
предводителя  восстания  последней  опоры  —  Луки  Хохлача.  И  мнимые
перебежчики  увели  его  из  Черкасска,  а  потом  и  увлекли  заманчивой
перспективой  отличиться  —  взять  Азов.  Чем  это  кончилось,  известно.
 Возможно,  и  даже  наверняка,  Булавин  не  отличался  талантом  вое¬
начальника,  но  вряд  ли  он  был  настолько  безрассуден,  чтобы  тешить
себя  надеждой  овладеть  Азовом  силами  тысячи  казаков.
 Князь  Долгорукий  был  прав:  атаман  Булавин  отправил  своих  лю¬
дей  не  для  того,  чтобы  взять  и  разорить  царскую  твердыню.  Он  хотел
лишь  вернутб  лошадей,  отогнанных  из-под  Черкасска  по  приказу  гу¬
бернатора  Толстого  уже  после  высочайшего  прощения  мятежников.
«Повстанцы  усмотрели  в  этом  не  только  кражу,  —  пишет  историк
постсоветского  времени,  —  а  «измену»  государю.  В  сознании  казаков
поход  на  Азов  был  акцией  в  защиту  чести  и  достоинства  Петра»157.
 Советские  историки,  желая  показать  масштабы  классовой  борьбы
в  это  время,  писали  даже  о  подготовке  сторонниками  мятежного  ата¬
мана  восстания  в  Азове,  которое  губернатору  Ивану  Толстому  якобы
удалось  предотвратить  арестом  его  руководителей...  Все  это  выдумка
чистейшей  воды.  Нет  документов,  подтверждающих  наличие  загово¬
ра  в  городе.  И  никто  из  его  жителей  не  пострадал.  А  те,  так  называе-
 72

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 *^1 	1^,
 мые  «переметчики»,  обещавшие  Луке  Хохлачу  сдать  крепость,  благо¬
получно  вернулись  назад,  когда  артиллерия  начала  методично  истреб¬
лять  казаков.
 При  соответствующих  условиях  мир  между  властью  и  повстанца¬
ми  мог  быть  сохранен.  Но  неспособность  Булавина  подчинить  себе
предводителей  отдельных  отрядов,  чтобы  предотвратить  столкнове¬
ние  их  с  правительственными  войсками,  откровенное  стремление
Толстого  к  конфронтации  с  «ворами»  сорвали  достигнутое  согла¬
шение.
 Лишь  Долгорукий  действовал  в  строгом  соответствии  с  предписани¬
ем  царя.  Его  упрекнуть  не  в  чем.  Он  до  последнего  момента  держал  свои
полки  в  «удобном  месте»  под  Валуйками.  И  только  после  разгрома  по¬
встанцами  сумских  казаков  на  берегу  У  разовой  князь  двинул  войска  в
наступление.  Противники  сошлись  под  Тором.  В  том  бою  Драный  по¬
гиб.  Путь  на  Черкасск  был  открыт.
 Между  тем  грамота  Зерщикова  с  известием  об  убийстве  Булавина
достигла  верховых  городков  и  подняла  казаков.  Они  снялись  с  места  и
потянулись  в  Паншин,  откуда  от  имени  всего  «соборного  войска»  по¬
слали  в  Черкасск  отписку  с  требованием  к  атаману  ответить,  почему
и  за  что  без  общего  согласия  был  убит  предводитель  восстания,  арес¬
тованы  и  посажены  на  цепь  в  погребах  его  «старики»,  верные  сорат¬
ники.  В  случае  отказа  дать  «отповедь»  пригрозили  прийти  в  город  для
«подлинного  розыску»,  расследования158.
 Угроза  не  на  шутку  обеспокоила  Зерщикова.  Судя  по  всему,  имен¬
но  после  получения  этой  отписки  он  стал  «слезно»  просить  Долгору¬
кого  послать  в  донские  городки  «указы»  с  призывом  к  казакам  быть
«надежными»,  покаяться  и  переловить  «воров  и  заводчиков».  Князь
Василий  Владимирович  и  без  совета  атамана  Ильи  Григорьевича  так  и
сделал159.
 ПОСЛЕДНИЕ  АКТЫ  ДОНСКОЙ  ТРАГЕДИИ
 Зерщиков,  опустив  поводья,  дал  волю  коню.  Тот  шел  медленно.
Илья  Григорьевич  ехал  молча,  рассеянно  смотрел  вдаль,  откуда  должен
был  появиться  Долгорукий  с  войсками.  Он  не  знал,  что  сказать  и  как
вести  себя  при  неизбежном  свидании  с  князем.  От  тяжелых  раздумий
отвлек  его  голос  есаула  Ананьина:
 — 	Илья  Григорьевич,  смотрите:  государевы  войски!
 73

В.И.  ЛЕСИН
 Долгорукий  тоже  увидел  группу  верховых  казаков,  едуьцих  навстре¬
чу,  и,  несмотря  на  их  малочисленность,  развернул  свои  полки  и  «поста¬
вил  во  фрунт».  На  Зерщикова  и  его  людей  приготовления  князя  к  бою
нагнали  страху.  Они  спешились  и  медленно  двинулись  вперед.  Подо¬
шли,  «положили  знамена  и  сами  легли  на  землю».
 — 	Атаман,  да  будет  тебе  ползать  на  брюхе.  Встань!  —  брезгливо
морщась,  приказал  князь160.
 Зерщиков  подобрал  под  себя  руки,  стал  на  колени  и,  неистово  кре¬
стясь,  пополз  к  Долгорукому.
 — 	Высокорожденный  князь  мой  Василий  Володимирович,  —  шеп¬
тал  Зерщиков,  продолжая  ползти,  —  государь  и  избавитель...
 — 	Да  встань  же  ты,  наконец!  —  раздраженно  бросил  Долгорукий,
отступив  на  шаг  от  перепачканного  пылью  и  потом  атамана.
 Илья  встал.  Он  рассказал,  «как  вор  пришел  на  остров»,  как  «мно¬
гих...  побил  и  дома  их  разорил»,  как  держал  всех  в  страхе,  отчего  каза¬
ки  долго  молчали;  попросил  милости  у  его  величества  Петра  Алексе¬
евича.  О  том  же,  что  сам  лично  отвез  на  лодке  в  Рыковскую  станицу  и
передал  Булавину  атамана  Максимова  и  арестованных  вместе  с  ним
старшин,  умолчал161.
 Долгорукий,  обращаясь  к  есаулам  и  старшинам,  сопровождавшим
Зерщикова,  сказал:
 — 	Господа,  не  могу  утаить  от  вас,  что  государь  шибко  осерчал  на  ка¬
заков,  но  его  величество  Петр  Алексеевич  милостив.  Тем,  кто  верно
служил  ему,  опасаться  нечего.  А  воров  и  бунтовщиков,  кои  сидят  у  вас
за  караулом,  а  тако  ж  тех,  кого  еще  изловите,  отдайте  мне  в  обоз.
Я  решу,  что  с  ними  делать.  А  теперь  уходите  с  моих  глаз.  Завтра  буду  в
Черкасске162.
 27 	июля  Долгорукий  привел  полки  в  Черкасск  и  расположился  лаге¬
рем  близ  крепости.  Зерщиков  и  его  старшины  привели  к  нему  скован¬
ных  цепью  пленников:  Ивана  и  Никиту  Булавиных,  Михаила  Драного
и  других  —  всего  двадцать  человек.  На  следующий  день  казаки  «с  клятвою
и  слезами  целовали  крест  и  Святое  Евангелие»,  в  очередной  раз  демон¬
стрируя  свою  верность  великому  государю  Петру  Алексеевичу.  Потом
молодой  князь,  проворно  вскочив  на  телегу,  утешил  принесших  прися¬
гу  надеждой  на  царскую  милость  и  потребовал  выдать  ему  «пущих  за¬
водчиков»  бунта  из  Рыковской  станицы.  Атаман,  отошедший  от  недав¬
него  унижения,  заговорил,  заметно  волнуясь  и  с  трудом  подбирая  слова:
 — 	Высокорожденный  князь  Василий  Володимирович,  истину  тебе
скажу:  рыковские  казаки  действительно  начали  с  воровства,  а  потом  и
 74

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 всех  к  тому  склонили,  но  ежели  бы  не  они,  убить  Кондрашку  Булави¬
на...  —  Зерщиков  отрицательно  покачал  головой,  —  нет,  одним  черкас¬
ским  жителям  искоренить  его  было  бы  невозможно.  Коль  чинить  ро¬
зыск,  то  все  кругом  виноваты...163
 Долгорукий  и  без  того  знал,  азовский  губернатор  ему  «сказывал,  что
казаки  Рыковской  станицы  вора  убили»164.  Впрочем,  князь  о  многом  на¬
слышался.  Например,  о  причастности  Василия  Поздеева  Большою  и  са¬
мого  Ильи  Зерщикова  к  сдаче  Черкасска,  аресту  и  казни  Лукьяна
Максимова  и  пятерых  старшин,  верных  московскому  правительству,  —
«Ефрема  Петрова  с  товарьпци».
 «Все  кругом  виноваты»,  —  заключил  Долгорукий.  А  государь  велел
выбрать  атаманом  «человека  доброго».  Да  на  Дону  и  «одного  не  сы-
хцешь,  на  ково  б  можно  было  надеятца».  Поэтому  решил  пока  иметь
дело  с  Зерщиковым.
 Князь  не  знал,  как  поступить  с  казаками.  Проявить  жестокость  —
надо  «всех  сплошь  рубить  за  их  воровство».  И  он  испросил  повеления
государя.
 30  июля  в  Черкасск  прибыл  и  азовский  губернатор.  Он  не  задумы¬
вался  над  вопросом,  как  относиться  к  поверженным  мятежникам:
воров  надо  примерно  наказать!  Вслед  за  ним  привезли  останки  Була¬
вина.  Голову  атамана,  его  руки  и  ноги  «растыкали  по  кольям  и  поста¬
вили  против  того  места»,  где  обычно  собирался  круг.  Там  же  повесили
восемь  человек,  взятых  под  Азовом  Еще  сорок  пленников  вздернули  в
назидание  казакам  бунташной  Рыковской  и  других  станиц165.
 Нагнав  страху  на  жителей  Черкасска,  Иван  Толстой  предпринял
попытку  примирить  Петра  I  с  казаками,  отправив  в  Москву  легкую
станицу  во  главе  с  Василием  Поздеевым  Большим  «просить  милости»
у  его  величества  «об  отпущении  вин  своих».  Вместе  со  старшиной,  из¬
менившим  и  царю,  и  Максимову,  и  Булавину  (причем  первому  и  пос¬
леднему  —  дважды),  отъезжали  есаулы  Карп  Казанкин  и  Степан  Ана¬
ньин  и  еще  тридцать  человек.  Предупреждая  царя,  губернатор  послал
ему  донесение,  в  котором  представил  заслуги  самых  активных  участ¬
ников  заговора  против  предводителя  восстания.
 Иван  Толстой  сообщил  Петру  I,  что  Карп  Казанкин  и  Степан  Ана¬
ньин  «сначала  весьма  служили  Булавину»,  но,  слава  богу,  «кончили  доб¬
ром».  После  поражения  повстанцев  под  Азовом  они  договорились
схватить  атамана  и  передать  его  в  Преображенский  приказ  для  розыс¬
ка.  Их  замысел  получил  поддержку  старшин  Ильи  Зерщикова,  Васи¬
лия  Поздеева,  Тимофея  Соколова,  Ивана  Юдушкина.  Однако  ежели
 75

В.И.  ЛЕСИН
 бы  не  рыковцы,  «одним  черкасским  казакам  окончить  того  воровства
и  вора  искоренить  было  бы  невозможно»166.
 К  числу  заслуг  Карпа  Казанкина  Иван  Толстой  отнес  также  убий¬
ство  Луки  Хохлача.
 В  тот  же  день,  5  августа,  донесение  Петру  I  отправил  и  Долгорукий.
Он  указал  на  заслуги  бывшего  уголовника  Тимофея  Соколова
 Ни  Толстой,  ни  Долгорукий  так  и  не  поверили  в  искренность  рас¬
каяний  старшин.  Сомнения  князя  и  губернатора  вполне  понятны:  из¬
менив  дважды,  они  могли  предать  и  в  третий  раз.  А  потому  отправили
станицу  фактически  под  конвоем  сорока  драгун,  которым  поручалось
следить  за  тем,  как  бы  кто  из  посланцев  Войска  не  убежал  по  пути  в
Москву,  особенно  «вышеписанные  воры»  Казанкин  и  Ананьин.  На¬
прасно  беспокоились:  оба  сами  напросились  ехать  с  повинной  к  госу¬
дарю.  С  восстанием  в  Черкасске  было  покончено,  но  тревожили  сооб¬
щения  с  окраин  Донской  земли,  где  действовали  отряды  Игната
Некрасова,  Ивана  Павлова  и  Никиты  Голого.  Оставив  в  городе  пехот¬
ный  полк  Ефима  Гульца,  Иван  Толстой  вернулся  в  Азов,  а  Василий  Дол¬
горукий  двинулся  на  север.  Казаки  во  главе  с  известным  шпионом  гу¬
бернатора  Соколовым  отправились  в  поход  на  судах.
 Известно,  что  Петр  I,  назначая  Долгорукого  командующим  кара¬
тельными  войсками,  требовал  от  него  жестокости.  Теперь,  когда  Була¬
вин  погиб,  а  казаки  в  Черкасске  «усмирилися»,  надлежало  действовать
«инако,  а  именно»:  главных  подстрекателей  к  бунту  казнить,  других
отправить  на  каторгу,  «прочих  выслать  в  старые  места,  городки  жечь
по  прежнему  указу»,  то  есть  только  верховые.  Во  всем  остальном  царь
всецело  положился  на  князя,  разрешив  ему  поступать  сообразно  об¬
стоятельствам:  кого  вешать,  а  кого  обнадеживать  царской  милостью167.
 Государь  был  доволен.  Он  поблагодарил  князя  «за  труды»  его,  «в
Черкасске  показанные»168.  Еще  больше  работы  ожидало  Долгоруко¬
го  на  Волге  и  на  Верхнем  Дону,  где  действовали  отряды  мятежных
атаманов  Некрасова,  Павлова  и  Голого.
 Еще  в  середине  мая  казаки,  беглые  стрельцы  и  солдаты  без  боя  взя¬
ли  город  Камышин  и  расправились  с  начальными  людьми.  Установив
контроль  над  Волгой,  они  захватывали  и  грабили  казенные  и  купечес¬
кие  суда
 Позднее  на  Волгу  пришли  отряды  Игната  Некрасова  и  Ивана  Пав¬
лова  и  осадили  Царицын.  Тамошний  комендант  Афанасий  Турченин
с  ротой  солдат  засел  в  крепости.  Узнав  об  этом,  астраханский  губер¬
натор  Петр  Апраксин  послал  на  помощь  ему  пехотный  полк.  Повстан¬
 76

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 цы  встретили  противника  в  пяти  верстах  от  города  и  после  напряжен¬
ного  боя,  продолжавшегося  с  трех  часов  дня  до  самой  ночи,  принуди¬
ли  его  отступить  к  Черному  Яру,  после  чего  вернулись  назад169.
 Мятежники  засыпали  ров  перед  деревянной  стеной,  потом  обло¬
жили  крепость  дровами,  «смолянистым  лесом»,  берестой  и  подожгли;
«великою  силой  и  огнем»  Царицын  был  взят  и  «разорен  без  остатку».
Афанасию  Турченину  «отсекли  голову»,  убили  подьячего,  пушкаря  и
двух  стрельцов;  ограбили  офицеров  гарнизона,  но,  слава  богу,  даже  не
заключили  под  стражу170.
 Все.  Делать  нечего.  И  Некрасов  отправился  в  свою  родную  Голу-
бинскую  станицу.  По  пути  домой  он  узнал  о  гибели  Булавина,  Хохла¬
ча  и  Драного  и  тут  же  решил  вернуться  к  Павлову,  чтобы  уговорить
его  пойти  на  Черкасск.  Однако  события  приобрели  столь  своеобраз¬
ный  характер,  что  историки-марксисты  исключили  их  из  летописи
классовой  борьбы...
 Некрасов  вернулся  в  Царицын,  собрал  круг,  рассказал  об  измене
старшин  и  рыковских  казаков,  убийстве  Булавина,  о  поражении  и  ги¬
бели  Драного  и  Хохлача,  предложил  взять  артиллерию  и  всем  пойти  на
Черкасск  против  войск  князя  Долгорукого.  Речь  атамана  прервал  пред¬
водитель  волжских  бурлаков  Павлов:
 — 	Бурлакам  на  Дону  делать  нечего.  Нам  на  Волге  привычнее.  Мы
поплывем  вниз  по  реке  на  море.  Пушки  не  отдадим  —  самим  нужны.
 «И  в  том  великий  был  спор»  между  атаманами  «природных  каза¬
ков»  и  «бурлаков»,  и  они  «подрались».  Похоже,  атаман  бурлаков  ока¬
зался  сильнее,  ибо  «голудьба  вступилась  за  Ивашку  Павлова».  Игнат
Некрасов  и  его  сторонники,  отменно  «побитые  и  ограбленные»,  оста¬
вили  Царицын  и  униженно  поплелись  в  Голубинскую  станицу.
 «В  тою  пору»  бурлаки  Павлова  праздновали  победу  над  вчерашни¬
ми  соратниками  по  борьбе  и,  как  водится,  «перепились».  Рано  утром
20  июля  к  Царицыну  из  Астрахани  подошли  правительственные  войс¬
ка  и  «многих  воров  поймали  и  побили».  Но  предводитель  с  немноги¬
ми  своими  сторонниками  ушел  от  погони  на  лодке,  а  затем  пешком
добрался  до  Паншина,  где  по  призыву  Некрасова  собралось  до  трех
тысяч  казаков  из  верховых  городков.  Сам  Игнат  Федорович  в  это  вре¬
мя  находился  в  Голубинской  станице171.
 Пушки,  ставшие  причиной  драки,  остались  в  Царицыне.
 Накануне  выступления  из  Черкасска  Долгорукий  получил  сообще¬
ние,  что  Павлов  и  Некрасов  соединились  в  Голубинской.  Судя  по  всему,
они  примирились  «и  послали  вверх  по  Дону,  и  по  Донцу,  и  по  Хопру,  и
 77

В.И.  ЛЕСИН
 по  Айдару,  и  по  Медведице,  и  по  Бузулуку  от  себя  письма,  чтобы  к  ним
из  всякого  городка  съезжались...  по  половине  казаков».  И  люди  отозва¬
лись  на  призыв  атаманов,  потянулись  к  ним172.
 А  в  Новом  Айдаре  в  это  время  собирал  силы  Никита  Голый.  После
убийства  Булавина  губернатор  Толстой  заверил  Петра  I,  что  в  здешних
местах  «все  смирно»,  и  он  приказал  части  правительственных  войск
«идти  к  армии  с  поспешением»,  чем  поверг  в  отчаяние  Долгорукого.
Князь  тут  же  написал  царю:
 «Не  токмо,  Государь,  что  по  Дону  и  по  Донцу  и  по  другим  рекам,  и
в  Черкасске  трети  нет,  на  ково  б  было  можно  надеятца,  а  то  все  сплошь
воры  и  готовы  к  бунту  всегда;  час  от  часу  то  бедство  нарастает»173.
 Да,  обстановка  на  Верхнем  Дону  была  сложной.  Что  же  касается  Чер¬
касова,  то  Долгорукий  явно  преувеличил  существовавшую  там  опас¬
ность.  Правда,  после  убийства  Булавина  двести  казаков  ушли  к  Некра¬
сову,  зато  все  прочие  остались  верны  присяге,  в  очередной  раз  данной
царю  путем  целования  креста,  и  даже  отправились  против  мятежников.
 8 	августа  Долгорукий  выступил  из  Черкасска.  В  станице  Кочетов-
ской  он  получил  указ  Петра  I  с  предписанием  арестовать  Зерщикова.
Не  возвращаться  же  назад,  и  князь  отправил  за  ним  курьера.  Он  был
уверен,  что  атаман,  увлеченный  возможностью  показать  свое  «радение»
государю  и  заслужить  его  прощение,  обязательно  последует  за  ним.
 Командующий  правительственными  войсками  не  рубил  с  плеча.
И  на  этот  раз  он  не  стал  карать  казаков  низовых  станиц,  ибо  и  без
того  многие  из  них,  узнав  о  приближении  государевых  ратных  людей,
бежали  в  леса,  «а  иные  к  Некрасову».  Иначе,  рассуждал  майор,  доно¬
ся  царю  о  событиях  последних  дней,  «все  б  к  вору  ушли  в  соедине¬
ние».  Справедливым  и  гуманным  обхождением  князь  привлек  их  на
свою  сторону  и  повел  против  бунтовщиков,  собравшихся  в  Голубин-
ской,  Паншине  и  Новом  Айдаре174.
 Между  тем  Некрасов,  готовясь  дать  бой  войскам  Долгорукого,  дей¬
ствовал  энергично,  диктовал  и  отправлял  «письма  в  нижние  и  верхние
городки  по  Дону,  и  по  Хопру,  и  по  Медведице,  и  по  Бузулуку,  и  по  Дон¬
цу,  и  по  всем  запольным  речкам»,  призывал  собираться  в  станице  Еса-
уловской,  куда  и  сам  выступил  из  Голубинской  вместе  с  Павловым;
Беспалым  и  Лоскутом.  Голос  авторитетного  атамана  услышали  до  трех
тысяч  человек175.
 Долгорукий  решил  не  допустить  соединения  мятежников.  Оставив
громоздский  обоз  и  пехоту,  он  с  конницей  и  черкасскими  казаками,
плывшими  на  судах,  устремился  к  Есауловской.
 78

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Некрасов  не  случайно  выбрал  местом  сбора  повстанческих  сил  Еса-
уловскую  станицу.  Омываемая  большой  водой,  она  имела  только  один
подступ  со  стороны  суши,  «и  тот  зело  тесен».  Взять  ее  было  нелегко.  И
все-таки  Долгорукий  отважился  на  штурм,  опасаясь  подхода  мятеж¬
ников  из  Голубинской.  Попытка  оказалась  неудачной.  Оборонявшие¬
ся  отбили  атаку.  Утешало  князя  лишь  то,  что  противник  потерял
«больше  пятидесяти  человек  и  много  раненых»,  а  сам  он  значительно
меньше.
 Успей  Некрасов  привести  своих  людей  в  Есауловскую  до  подхода
правительственных  войск,  и  неизвестно,  чем  бы  все  кончилось.  Надеж¬
ды  на  казаков,  пришедших  водным  путем,  командующий  не  имел  Не
лучше  были  и  слободские  драгуны  Шидловского  —  «известно,  каковы
черкасы».  Но  Игнат  Федорович,  «убоясь»  князя,  переправился  у  Ниж¬
него  Чира  через  Дон  на  ногайскую  сторону  и  побежал  «наутек»  на  Ку¬
бань  со  своими  сторонниками,  их  женами  и  детьми176.
 От  Нижнего  Чира  до  Есауловской  —  верст  пятнадцать,  не  больше.
И  Некрасов  мог  успеть  прийти  на  помощь  осажденным.  Нет  сомне¬
ния,  он  шел  на  соединение  с  ними.  Но,  узнав  о  подходе  Долгорукого,
изменил  маршрут  и  пустился  «наутек».  Похоже,  атаман  мало  верил
в  победу  над  правительственными  войсками  и  находился  в  постоян¬
ной  готовности  к  побегу  на  Кубань.  В  противном  случае,  зачем  было
тащить  за  собой  жен  и  детей,  имущество,  нажитое  годами?  Впрочем,
весь  скарб  пришлось  бросить  у  переправы  на  берегу  Дона.
 Не  дождавшись  помощи  от  Некрасова,  повстанцы,  осажденные  в
Есауловской,  сдались  на  милость  победителей.  Наступила  ночь.  На  сле¬
дующий  день  они  принесли  присягу  на  верность  государю,  «тако  ж,
как  и  в  Черкасске»177.
 Здесь,  в  Есауловской,  Долгорукий  излил  наконец  свою  ненависть  к
мятежникам,  накопившуюся  за  время  командования  войсками,  отвел
душу,  претерпевшую  столько  страха,  коего  не  скрывал  даже  в  много¬
численных  посланиях  к  царю:  «атамана  их  походного  да  двух  старцев-
раскольников»  четвертовал;  более  двухсот  человек  повесил  на  висели¬
цах,  поставленных  вокруг  станицы,  и  на  плотах,  пущенных  на  волю  волн
вниз  по  Дону;  десять  «пущих  воров  и  заводчиков  взял  с  собою»  для  пе¬
ресылки  в  Преображенский  приказ178.
 А  Игнат  Некрасов  со  своими  сторонниками  ушел.  Князь  Петр  Хо¬
ванский  бросил  за  ними  калмыков  и  полк  регулярной  кавалерии.  Но
беглецы  словно  сквозь  землю  провалились.  Это  —  для  преследовате¬
лей,  а  казаки  трех  станиц  —  Есауловской,  Кобылянской  и  Нижней
 79

В.И.  ЛЕСИН
 Чирской,  «забыв  страх  Божий...  и  крестное  целование,  с  женами  и
детьми»  снялись  с  места  и  пустились  за  своими  товарищами  на  Ку¬
бань179.
 С  восстанием  на  Нижнем  Дону  было  покончено.  Но  на  Северском
Донце  собрался  отряд  Никиты  Голого,  который  двинулся  уже  на  со¬
единение  с  Игнатом  Некрасовым,  но,  дойдя  до  Обливенской  и  узнав
 о 	событиях  в  Есауловской,  повернул  назад.
 «Слава  Богу,  —  писал  Долгорукий  Петру  I,  —  что  вор  не  соединил¬
ся  с  Некрасовым  и  есауловскими».  Князь  опасался,  как  бы  Голый  не
надумал  идти  на  Дон  и  не  стал  призывать  казаков  к  бунту.
 Пока  не  пошел180.
 Никита  Голый  вернулся  в  Новый  Айдар,  где  получил  письмо  от
атамана  Донецкого  городка  Микулы  Колычева.  Друг  и  единомышлен¬
ник  звал  его  к  себе  с  «войском,  женами,  детьми  и  скотиною»,  заве¬
рял,  что  «у  них  запасу  много  и  в  той  станице  жить  им  будет  безопас¬
но»,  ибо  она  «крепка»  —  одних  пушек,  перехваченных  на  пути  в  Азов,
около  ста181.
 10  сентября  Никита  Голый  поднял  свой  отряд,  напоминавший  цы¬
ганский  табор,  покинул  Новый  Айдар  и  двинулся  по  маршруту  на  До¬
нецкий  городок.  Дойдя  до  Богучар,  он  отправил  к  Микуле  Колычеву
«полковника»  повстанческого  войска  Ивана  Рябого  с  уведомлением  о
своем  прибытии.
 — 	Как  зовут  тебя?  —  спросил  Колычев  посланца  Голого.
 — 	Иван  Рябой.
 — 	Иван,  передай  атаману  Голому:  давно  жду  его,  рад  буду  принять
у  себя  и  помочь,  чем  смогу;  правда,  сил  у  меня  немного,  а  опасность
велика  от  царских  ратных  людей;  одних  нас  постигнет  участь  есаулов-
ских,  а  вместе,  может,  отобьемся;  князь-то,  по  слухам,  трусоват.
 Отобедав  с  Колычевым  и  отдохнув  немного,  Рябой  ускакал  в  Богу-
чарский  городок...
 14 	сентября  в  Новый  Айдар  пришел  Долгорукий.  Вскоре  по  Крас-
нянской  дороге  в  станицу  вступили  полки  Тевяшева  и  Фондельдина.
Через  три  дня  каратели  «догнали  того  вора  на  Богучаре,  верстах  в  два¬
дцати  от  Донецкого  городка».  Было  три  часа  ночи.  Люди  и  лошади  ус¬
тали  после  дальнего  перехода,  поэтому  командиры  не  решились  бро¬
сить  своих  солдат  и  драгун  в  атаку,  не  зная  даже  действительных  сил
противника182.
 Похоже,  Рябой  вернулся  в  отряд  поздно.  Голый  не  снял  дозоры  и  не
двинулся  с  места.  Они  и  обнаружили  неприятеля  в  трех  верстах  от  Бо-
 80

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 гучар.  Атаман  тут  же  послал  к  Колычеву  закотницкого  «дьячка  Иваш¬
ку  с  товарищи»  с  просьбой  о  помощи,  а  сам  поднял  людей  и  повел  их
в  Донецкий  городок.
 Дьячок  Иван  добрался  до  Колычева  и  передал  ему  просьбу  Голого.
«И  в  Донецком  почали  бить  в  набат  в  колокол»,  созывая  казаков  на
ночной  майдан.  По  существу  споров  не  было:  почти  все  поддержали
предложение  атамана  оказать  помощь  мятежникам.  Лишь  несколько
человек  высказались  против  —  «пустить  их  в  тою  станицу  не  хотели».
Но  их  голоса  растворились  в  общем  гуле  одобрения  большинства  уча¬
стников  круга.
 Еще  затемно  повстанцы  подошли  к  Донецкому  городку.  Колычев
предоставил  им  будары,  переправил  женщин,  детей  и  скот  через  Дон,
вывез  пушки  и  поставил  их  «в  крепи  под  горою  у  реки»  на  пути  на¬
ступления  правительственных  войск,  а  часть  казаков  Голого  с  ружья¬
ми  укрыл  на  гумнах  близ  дороги.  Утром  подошла  конница  Тевяшева
и  Фондельдина.  Полковники  даже  не  попытались  вступить  в  бой  с  мя¬
тежниками,  повернули  назад  и  побежали  к  Острогожску,  оставив  на
произвол  судьбы  многих  своих  всадников  на  изнуренных  бескормицей
и  дальним  переходом  лошадях183.
 Прошло  десять  дней.  27  сентября  к  берегу  у  Донецкого  городка
пристал  огромный  караван  казенных  будар  с  провиантом  для  Троиц¬
кой  и  Азовской  крепостей  под  охраной  полутора  тысяч  солдат  во
главе  с  полковником  Ильей  Бильсом.  Через  три  часа  к  нему  явились
Никита  Голый,  Микула  Колычев,  старшины;  поднесли  хлеб-соль,  по¬
желали  попутного  ветра,  здоровья  командиру  и  его  офицерам.  И  хо¬
зяева  не  остались  в  долгу,  ответили  учтивостью  на  учтивость,  позво¬
лили  осмотреть  суда,  пушки  и  припасы  к  ним,  казну,  угостили  вином.
Прощаясь,  обнимались,  пожимали  друг  другу  руки,  выражали  надеж¬
ду  на  скорую  встречу.
 — 	Ну,  с  богом.  Не  выходите  на  быстрину,  держитесь  ближе  к  бере¬
гу,  —  советовал  атаман  полковнику,  —  Дон  хоть  и  тихий,  однако  в  не¬
погоду  шибко  опасен.
 Бильс  даже  не  подозревал,  в  какую  ловушку  загонял  его  Голый  сво¬
ими  советами.
 Караван  отплыл  вниз  по  Дону.  А  казаки  двинулись  за  ним  по  до¬
роге.  Неожиданно  усилился  ветер,  разверзлись  небеса,  изливая  на
землю  библейские  потоки  холодной  воды.  В  двух  верстах  от  Донец¬
кого  городка  будары  сели  на  мель.  Многие  разбились  от  столкнове¬
ния  между  собой.  Образовался  затор  из  сотни  груженых  судов.  И  тут,
 6  -  2990
 81

В.И.  ЛЕСИН
 казалось,  кстати  явился  Голый.  Сочувственно  качая  головой  и  энер¬
гично  жестикулируя,  он  стал  звать  к  себе  Бильса,  чтобы  передать  ему
«царский  указ»,  якобы  только  что  полученный.
 После  упорной  борьбы  со  стихией  полковник  пристал  к  берегу  и
сразу  же  был  схвачен  мятежниками.  Его  солдаты  взялись  за  оружие,
готовясь  защитить  себя  и  своего  командира.
 — 	Полковник,  прикажи  своим  людям  не  стрелять!  —  взревел  ата¬
ман,  угрожающе  наступая  на  пленника.
 Перепуганный  Бильс,  скрещивая  и  разводя  поднятые  вверх  руки,
закричал:
 — 	Не  стрелять!  Прекратить  огонь!
 Солдаты  опустили  ружья.
 Сотни  всадников  помчались  по  отмели  песчаной  косы  к  бударам,
разоружили  солдат  и  приказали  им  подтягивать  свои  суда  к  берегу.
 Бильса  и  его  офицеров  утопили  сразу,  думали  «посадить  в  воду»  и
пленных  солдат,  но  воспротивились  некоторые  казаки,  убедившие  сво¬
их  товарищей  сохранить  им  жизнь.  А  вот  личные  вещи  тех  и  других,
две  бочки  казенных  денег,  свинец,  порох,  оружие  раздуванили  между
собой184.
 Три-четыре  будары,  вынесенные  ветром  на  середину  реки,  про¬
шли  мимо  песчаной  косы.  Четыре  офицера  и  тридцать  семь  солдат
избежали  участи  своих  однополчан  и  донесли  до  нас  подробности  той
трагедии,  что  разыгралась  в  конце  сентября  на  берегу  Тихого  Дона185.
 Петр  I,  узнав  о  событиях  у  Донецкого  городка,  написал  Долгоруко¬
му:  «Зело  печально,  что  дурак  Бильс  так  изрядной  полк  дуростью  своею
потерял»186.
 Расправившись  с  Бильсом,  Голый  решил  «жен  и  детей  развесть  по
казачьим  донским  и  донецким,  хоперским  и  медведицким  городкам»,
чтобы  развязать  себе  руки  для  борьбы  с  Долгоруким,  ушедшим  из  Но¬
вого  Айдара  в  Острогожск.  Атаман  был  убежден:  стоит  только  разбить
князя,  и  чернь,  доведенная  до  крайности  «многими  несносными  пода¬
тями  и  тягостями»,  пристанет  к  нему  и  пойдет  на  Москву  «бить  бояр,
немцев  и  прибыльщиков»187.
 Голый  намерен  был  идти  туда,  куда  несколько  раньше  послал  свои
прелестные  письма,  —  на  Украину.  В  одном  из  них  он  писал:
 «Нам  до  черни  дела  нет;  нам  дело  до  бояр  и  тех,  кто  неправду  тво¬
рят,  а  вы,  голутьба,  все  идите  со  всех  городов,  пешие  и  конные,  нагие
и  босые!  Идите!  Не  опасайтесь!  Будут  вам  и  кони,  и  ружья,  и  платье,
и  денежное  жалованье,  а  мы  стали  за  старую  веру  и  за  дом  Пресвя¬
 82

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 той  Богородицы,  и  за  вас,  и  за  всю  чернь...  А  вы,  стольники  и  воеводы
и  всякие  приказные  люди,  не  держите  чернь  и  по  городам  не  хватай¬
те  и  пропускайте  всех  к  нам  в  донские  городки,  а  кто  будет  держать
и  не  отпускать,  тем  людям  смертная  казнь»188.
 Голый,  кажется,  не  сомневался  в  победе  над  Долгоруким,  ибо,  по
слухам,  он  распустил  свои  полки  и  стоял  в  Острогожске  «в  малолюд¬
стве».  К  тому  же  после  ошеломляющего  успеха  у  Донецкого  городка
к  нему  пришли  казаки  из  Шульгинской,  Тишанской,  Еланской,  Реше-
товской,  Вешенской  и  других  станиц.  Атаман  не  терял  надежду  на
возвращение  из-за  Кубани  Некрасова  с  татарской  ордой.  Князь  серь¬
езно  опасался,  как  бы  «к  воровству  не  пристали  работники»,  то  есть
гребцы  с  флотилии  Бильса.  А  это  сила  немалая  —  1200  человек189.
 Может  статься,  и  чернь  поддержала  бы  Голого  (терять-то  ей  было
нечего),  —  только  не  успел  он  дойти  до  тех  украинских  городов,  что¬
бы  пополнить  свои  силы.
 Получив  сообщение  о  разгроме  Ильи  Бильса  и  замыслах  мятежни¬
ков,  Василий  Долгорукий  выступил  из  Острогожска  в  Донецкий  горо¬
док,  куда  поспел  лишь  26  октября,  но  Никиту  Голого  там  не  застал.
Оставив  на  месте  около  тысячи  своих  сторонников  во  главе  с  братом
Микулы  Колычева,  он  с  большей  частью  войска  ушел  вниз  по  Дону,
чтобы  проучить  казаков  Хоперской,  Медведицкой  и  Распопинской
станиц,  не  пожелавших  примкнуть  к  восстанию.  Задержись  князь  еще
на  несколько  часов,  он  вообще  там  никого  не  нашел  бы  —  все  готовы
были  уйти  на  соединение  с  атаманом.
 Малочисленность  защитников  городка  придала  уверенности  май¬
ору  гвардии.  Он  отважился  на  штурм  «Воры  донецкие  засели  в  осаде
и  палили  из  пушек  и  из  мелкого  ружья  стреляли».  Правительственные
войска  наступали  на  них  с  двух  сторон.  То  ли  у  повстанцев  не  хватило
сил,  то  ли  умения,  только  отбиться  они  не  смогли,  побежали,  «многие
в  Дон  пометались»,  пытаясь  спастись  вплавь.  «Драгуны  побили  их  на
воде  и  живьем  взяли  с  полтораста  человек».  Пленников  всех  повесили.
Никиту  Колычева  «да  наказного  атамана  Тимошку  Щербака  четвер¬
товали  и  поставили  на  колья».  Однако  смотреть  на  это  зверство  было
некому,  зрителей  не  осталось  —  всех  извели190.
 Никита  Голый  тоже  немало  потешился:  Хоперскую,  Медведицкую
и  Распопинскую  станицы  сжег  дотла  и,  как  пишут  историки  восста¬
ния  А.П.  Пронштейн  и  Н.А.  Мининков,  «проявил  смелость  и  высокое
боевое  мастерство»,  разбив  силами  в  четыре  тысячи  человек  полк  ата¬
мана  Селивана  Извалова,  принудив  его  бежать  с  уцелевшими  казака-
 6*
 83

В.И.  ЛЕСИН
 	tGz*
 ми  в  Провоторовский  городок  на  соединение  с  походным  войском
Митрофана  Федосеева191.
 Никита  Голый  нагнал  страху  на  противника.  Узнав  о  поражении  Из-
валова,  вернулись  в  Черкасск  казаки,  посланные  против  повстанцев  по
приказу  Долгорукого,  «и  тою  своею  трусостью  великую  беду  навлекли»:
все  станицы  по  Хопру,  Медведице  и  Бузулуку  «зело  оробели  от  вора,  бо¬
ясь,  что  он  в  многолюдстве»192.  Видимо,  и  князь  Хованский  не  случайно
ушел  в  Симбирск  со  своими  полками,  где  сидел  «без  дела  напрасно»193.
 Между  тем  наступила  зима.  Князь  Долгорукий,  отогревшись  на  до¬
нецком  пепелище,  повел  свои  войска  на  Решетовскую,  в  которой  вот
уже  месяц  почивал  на  лаврах  победы  Голый.  Атаман  бросил  против
войск  князя  пехоту  и  конницу,  а  сам  с  ближайшим  окружением  пус¬
тился  в  бега.  Повстанцы  отступили  в  станицу,  но  удержаться  в  ней  не
смогли.  Началось  беспощадное  истребление  мятежников,  оставшихся
без  предводителя.  По  дороге  к  Дону  было  перебито  более  трех  тысяч
человек,  многие  утонули  в  ледяной  воде,  а  те,  что  переплыли  реку,  «по¬
мерли  от  великого  морозу»194.
 Победители  освободили  из-под  стражи  триста  пленных  солдат  из
полка  неудачника  Бильса,  взяли  «шестнадцать  воровских  бунчуков  да
две  медных  пушки»,  а  станицу  Решетовскую  сожгли.  С  восстанием  на
Дону  было  покончено,  а  Никита  Голый  и  Микула  Колычев  скрылись.
 Василий  Долгорукий  приказал  атаманам  Селивану  Извалову  и  Мит¬
рофану  Федосееву  поймать  беглецов,  и  те  «с  великою  радостью»  броси¬
лись  в  погоню.  Вскоре  оба  были  арестованы  и  отправлены  в  Москву,  где
безвестно  сгинули  в  застенках  Преображенского  приказа.
 Усердные  Извалов  и  Федосеев  отыскали  и  утопили  в  реке  мать  и
жену  атамана  Голого.
 Почти  все  казачьи  городки  выше  Паншина  по  Дону,  по  Донцу,  Хоп¬
ру,  Бузулуку,  Медведице  и  другим  запольным  рекам  были  преданы
огню.  По  подсчетам  Долгорукого,  число  убитых  повстанцев  составило
23  500  человек.  Впрочем,  князь  не  исключал  ошибки.  На  самом  деле  эта
цифра  могла  быть  значительно  больше.
 Особый  вклад  в  победу  над  мятежниками,  по  мнению  Толстого,
внес  бывший  уголовник  Соколов,  состоявший  есаулом  при  Булавине
и  сообщавший  ему  в  Азов  важные  сведения  о  «воровских  замыслах»
атамана.  Губернатор  обратился  к  царю  с  просьбой  наградить  шпио¬
на  высочайшей  «милостью»  «за  ту  ево  верность»195.
 Победу  над  бунтовщиками  праздновали  в  апреле  1709  года  В  Чер¬
касск  приехал  Петр  I.  Окруженный  «знатною  и  разумною  старши¬
 84

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^^
 ной»,  он  пришел  на  майдан,  где  обычно  собирался  войсковой  круг.  О
чем  думал  государь,  взирая  на  страшный  оскал  отсеченных  голов  ата¬
манов  Булавина  и  Зерщикова,  насаженных  на  колья?  Может,  решал,
как  поступить  с  поверженным  и  униженным  войском?  Убеждали  же
его  Меншиков,  Толстой  и  Долгорукий:  все  казаки  заодно,  изменили
сплошь.  Не  знаю.  Только  вскоре  последовали  перемены.
 Сначала  Дон  был  включен  в  состав  Азовской  губернии,  но  остался
в  ведении  Посольского  приказа;  позднее  его  делами  стал  распоряжать¬
ся  Сенат,  а  с  1721  года  —  Военная  коллегия.  В  результате  Войско  ли¬
шилось  своих  суверенных  прав,  «многие  из  которых  к  этому  времени
имели  уже  лишь  формальный  характер»196.
 Да,  Петр  I  был  жесток.  Но  в  каких  условиях  пришлось  ему  действо¬
вать:  войне  не  видно  конца,  враг  готов  вступить  в  пределы  Отечества,
неизбежно  решающее  сражение  со  шведами,  от  исхода  которого  за¬
висит  судьба  России;  вполне  реальна  угроза  нападения  татар  и  турок
на  юге.  Требуется  колоссальное  напряжение  сил  А  люди  бегут  на  Дон,
основывают  новые  городки,  расширяя  казачьи  владения  за  счет  земель
государства.  Он  вынужден  изыскивать  силы  для  борьбы  с  мятежника¬
ми.  И  немалые.  По  подсчетам  историков,  численность  карательного
войска  на  заключительном  этапе  восстания  составляла  33  844  челове¬
ка197.  Это  почти  столько  же,  сколько  было  у  царя  под  Полтавой.
 Что  правда,  то  правда:  Петр  I  действовал  «как  государь,  а  не  как  се¬
мьянин»,  много  требовал  и  строго  взыскивал  с  подданных.  А  когда  на
Руси  власть  считалась  с  народом?  Правых  и  виноватых  четвертовала,
вешала,  стреляла,  морила  голодом,  ссылала,  заключала  в  тюрьмы,  пря¬
тала  в  психушки,  лишала  гражданства.  И  всякий  раз  во  имя  великих
перемен...
 По  преданию,  дошедшему  до  нас  через  старинную  казачью  песню,
Булавин  будто  бы  сказал  перед  смертью  предавшим  его  соратникам,
что  он  «не  бражничал»  и  «темной  ночью  не  разбойничал»,  а  «по  сте¬
пям  все  гулял  да  погуливал»  и  «громил  бояр»,  за  что  «народ  честной»
ему  «лишь  спасибо  скажет»198.
 Все  так:  не  бражничал  и  не  разбойничал,  действовал  по  решению
войскового  круга,  с  «общего  согласия»,  отстаивал  права  и  привилегии
казачества,  хотя  и  под  прикрытием  борьбы  за  «благочестивого  царя».
После  гибели  предводителя  движение  утратило  объединяющую  идею  и
превратилось  в  обычный  массовый  разбой,  сопровождавшийся  грабе¬
жами  и  насилиями  над  вчерашними  соратниками.  В  результате  коли¬
чество  донских  городков,  снесенных  с  лица  земли  повстанцами,  едва  ли
 85

В.И.  ЛЕСИН
 уступало  числу  станиц,  сожженных  карателями.  Достаточно  посмот¬
реть  на  карту,  опубликованную  в  1935  году  Академией  наук  СССР,  что¬
бы  убедиться  в  этом199.  Последовательным  носителем  булавинской
традиции  остался,  пожалуй,  Игнат  Некрасов,  но  он  в  последнее  время
практически  ничем  о  себе  не  заявил,  уведя  своих  единомышленников  с
женами  и  детьми  за  Кубань.
 Восстание  было  подавлено.  Но  борьба  правительства  с  некрасовца-
ми  затянулась  на  десятилетия.  Вплоть  до  конца  30-х  годов  XVIII  века
они  засылали  своих  агитаторов  и  даже  целые  отряды  на  Дон  и  в  сопре¬
дельные  земли,  чтобы  организовать  народные  выступления  под  стары¬
ми  лозунгами,  но  всякий  раз  их  постигала  неудача.  Правда,  уводили  за
собой  крестьян  и  казаков,  жизнь  которых  на  родине  становилась  не¬
выносимой.  И  таких  было  немало:  сотни  и  тысячи.
 Попытки  правительства  добиться  возвращения  беглецов  диплома¬
тическими  мерами  не  увенчались  успехом.  Взять  их  силой  тоже  не
удалось.  В  1737  году,  воспользовавшись  войной  с  Турцией,  императри¬
ца  Анна  Иоанновна  отправила  на  Кубань  казаков  под  командованием
атамана  Максима  Фролова.  В  бою  с  карателями  Игнат  Некрасов  по¬
гиб,  а  его  люди  переселились  сначала  на  Дунай,  а  затем  в  Турцию.
 Под  гнетом  неизбывной  тоски  вспоминали  былое,  славили  своих
героев  в  песнях  и  бывальщинах,  передавая  их  из  поколения  в  поколе¬
ние.  Вот  строки,  записанные  много  лет  спустя:
 Не  слыхать  вам,  казакам,  звону  колокольного,
 Да  не  видать  вам,  донским  казакам,  Дону  Тихого.
 Забывать  вам,  донским  казакам,  веру  христианскую,
 Ой,  да  привыкать-то  донским  казакам  к  бою-подвигу,
 Ой,  к  бою-подвигу  супротив  царя  да  супротив  бояр.
 Ой,  да  мы  царю  не  сдадим  вольной  вольницы,
 Ой,  да  за  Булавина  отдадим  свои  буйны  головы...
 Ничего  не  забыли,  все  сохранили:  и  язык,  и  веру  православную,  и
привычный  уклад  жизни,  и  память  о  своих  вождях-атаманах,  и  посто¬
янную  готовность  к  бою-подвигу.  Ученому  середины  XX  столетия  не
надо  было  садиться  в  машину  времени,  чтобы  отправиться  в  прошлое...
 Постоянная  готовность  к  бою-подвигу  не  осталась  невостребован¬
ной.  В  конце  XVIII  века  некрасовцы  и  запорожцы  принимали  участие
в  войнах  России  с  Турцией  на  стороне  последней.  4  июня  1791  года  в
сражении  у  Бабадага  неприятель  потерял  до  полутора  тысяч  человек
убитыми.  Сколько  среди  павших  было  потомков  тех,  кто  ушел  на  чуж¬
бину,  неизвестно,  «ибо  казаки,  не  желая  отягощаться  пленными,  не  да¬
 86

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 вали  никому  пощады»  —  всех  считали  врагами  Отечества  и  ее  вели¬
чества200.
 Таким  образом,  спустя  восемь  десятилетий  после  восстания  про¬
изошли  необратимые  изменения  в  менталитете  казаков.  Они  вполне
осознавали  себя  подданными  российской  короны  и  шли  на  штурм
Очакова  и  Измаила  с  именем  Екатерины  II  на  устах:  «С  нами  Бог  и
Екатерина!»
 А  позднее?
 «Даже  в  начале  XX  века  в  казачьих  полках,  —  пишут  историки,  —
разучивались  псевдонародные  песни  с  клеветой  на  народных  вождей
К.  Булавина  и  И.  Некрасова.  Учитывалось  уважение  казаков  к  песне,  в
которой,  по  их  мнению,  не  могло  быть  неправды»201.
 Существовала  ли  два  столетия  спустя  необходимость  «разучивать
псевдонародные  песни  с  клеветой  на  народных  вождей»?  Вряд  ли.  Не
лучше  ли  предположить,  что  новое  поколение  казаков  пело  «иные  пес¬
ни»,  которые  вполне  соответствовали  процессу  сближения  донской
цивилизации  с  русской?
 В  1962  году  последние  потомки  казаков-некрасовцев  вернулись  на
родину.  Однако  места  на  Дону  им  не  нашлось.  Советское  правитель¬
ство  поселило  их  в  степях  Ставрополья.  Большой  вклад  в  изучение  их
песен  и  преданий  внес  известный  ростовский  филолог  Ф.В.  Тумилевич.
Бывшие  студенты  и  ветераны  местного  университета  до  сих  пор  по¬
мнят  этого  высокого  пожилого  человека.  Судьба  ученого  печальна,  но
память  о  нем  жива.  Она  в  его  книгах.
 ОСНОВНЫЕ  ДАТЫ  ЖИЗНИ  БУЛАВИНА
 Год  рождения  КА.  Булавина  неизвестен.  Предложенный  его  био¬
графами  1660  год  не  может  быть  принят  безоговорочно,  ибо  не  под¬
тверждается  источниками:  их  просто  нет.  Думаю,  однако,  они  преуве¬
личили  его  возраст  лет  на  десять,  а  то  и  больше.
 1696,  19  июля.  Возможно,  участвовал  во  взятии  Азова  в  составе
войск  Петра  I,  что  косвенно  подтверждается  исторической  памятью
казаков:  «Он  на  турчина  ходил,  много  нехристей  побил...»
 Ок.  1704.  Избран  атаманом  Бахмутского  городка.
 1705,  октябрь.  Разорение  соляных  варниц  на  реке  Бахмут,  пере¬
данных  по  указу  Петра  I  слободскому  Изюмскому  полку.
 170S,  декабрь.  Изгнание  изюмцев  с  казачьих  земель  по  реке  Бахмут.
 87

В.И.  ЛЕСИН
 	I
 1706,4  июня.  Арест  дьяка  Адмиралтейского  приказа  Алексея  Гор¬
чакова.
 1707,  2  сентября.  Прибытие  в  Черкасск  князя  Ю.В.  Долгорукого  с
командой  для  сыска  беглых.
 1707,  середина  сентября.  Встреча  К.А.  Булавина  с  войсковым  ата¬
маном  Л.М.  Максимовым,  на  которой  было  решено  убить  князя
Ю.В.  Долгорукого.
 1707,  9  октября.  Убийство  князя  Ю.В.  Долгорукого  и  его  спутни¬
ков  в  Шульгинском  городке.
 1707,  12  октября.  Вступление  повстанцев  в  Старый  Боровск  на
Донце.
 1707,  18  октября.  Поражение  булавинцев  у  Закотного  городка.
 1707,  конег^  октября.  Тайное  посещение  Черкасска  под  видом  мо¬
наха,  присутствие  на  собрании  войскового  круга.
 1707, 	конщ  ноября.  Прибытие  К.А.  Булавина  со  спутниками  в  кре¬
пость  Кодак  на  Днепре,  опорный  пункт  Запорожской  Сечи  на  севере.
 1707у  20  декабря.  Выступление  перед  запорожцами  на  сечевой  Раде.
 1708, 	конец  февраля.  Повстанческое  войско  КА.  Булавина  покида¬
ет  Кодак,  переправляется  через  Днепр  и  останавливается  лагерем  на
берегу  Вороновки.
 1708f  март.  Прибытие  в  Пристанский  городок  на  Хопре.
 1708у  конец  марта.  Выступление  в  поход  вниз  по  Хопру  и  далее  по
Дону.
 170S,  26  апреля.  Двадцатитысячное  войско  К.А.  Булавина  подошло
к  Черкасску.
 1708у  1  мая.  Вступление  повстанческого  войска  в  Черкасск.
 1708,  6  мая.  Войсковой  круг  в  Черкасске.  Казнь  атамана  Лукьяна
Максимова  и  его  сторонников.
 1708,  9  мая.  Избрание  К.А.  Булавина  войсковым  атаманом.
 1708у  2  июля.  Поражение  отряда  Семена  Драного  в  бою  с  прави¬
тельственными  войсками  у  Кривой  Луки.
 1708у  5  июля.  Поражение  повстанцев  под  Азовом.
 1708у  7  июля.  Убийство  К.А.  Булавина  заговорщиками  во  время
штурма  атаманского  куреня.  Избрание  войсковым  атаманом  И.Г.  Зер-
щикова.
 1708, 	8  июля.  Казнь  тела  К.А.  Булавина  на  месте  боя  под  Азовом.
 1709, 	апрель.  Празднование  победы  над  мятежниками  в  Черкасске
с  участием  великого  государя  Петра  Алексеевича.

САМОЗВАНЕЦ
 ПУГАЧЕВ

Не  дай  нам  Бог  увидеть  русский  бунт,
бессмысленный  и  беспощадный.
 A. 	С.  Пушкин
 Имя  и  дела  его  стали  одной  из  самых
выдающихся  страниц  истории  Отечества,
деяний  наших  великих  предков.
 B. 	И.  Буганов
 ПРОЛОГ
 Бездетная  Елизавета  Петровна  ушла  из  жизни  на  Рождество  1761  го¬
да.  Опустевший  трон  унаследовал  ее  племянник  Петр  Федорович,
привезенный  в  Россию  четырнадцатилетним  отроком.  Когда  велико¬
му  князю  исполнилось  семнадцать,  венценосная  тетка  женила  его  на
юной  принцессе  Ангальт-Цербстской,  нареченной  при  крещении
Екатериной  Алексеевной.  Взойдя  на  престол,  молодой  государь  не
только  прекратил  войну  и  заключил  перемирие  с  Пруссией,  вернув
ей  все  территории,  обильно  политые  русской  кровью,  но  и  вступил  с
ней  в  союз  против  Дании,  чтобы  отвоевать  свои  вотчины  в  Голшти-
нии.  О  внешнеполитических  интересах  империи,  ее  национальном
достоинстве  он  не  думал,  чем  и  ускорил  свою  гибель.  Через  полгода
никто  уже  не  скрывал  своих  чувств  к  нему.  Все  открыто  выказывали
свое  недовольство.
 Распускались  самые  нелепые  слухи,  и  они  принимались  на  веру.  Го¬
ворили,  например,  что  Петр  III  продал  русские  войска  Фридриху  II,
чтобы  они  никогда  уже  не  вернулись  на  родину.  Между  тем  в  Петер¬
бурге  действительно  готовились  к  ненавистному  датскому  походу,  в
который  должны  были  выступить  гвардия  и  казаки  во  главе  с  атама¬
ном  Степаном  Ефремовым.
 Петр  III  проводил  время  в  Ораниенбауме,  то  отдаваясь  государ¬
ственным  делам,  то  предаваясь  неудержимому  веселью  в  компании
друзей  и  подруг,  от  которых  не  скрывал  своего  желания  развестись  с
Екатериной  и  заточить  ее  в  монастырь,  а  то  и  в  крепость.  Впрочем,  и
жена  его  не  отличалась  строгостью  нравов,  периодически  рожая  де¬
тей  то  от  одного,  то  от  другого  любовника.
 Екатерина  Алексеевна  в  полной  мере  воспользовалась  непопуляр¬
ностью  своего  супруга,  ею  же  созданной.  Отвергнутая  им,  она  отъеха¬

В.И.  ЛЕСИН
 ла  в  Петергоф,  всецело  доверившись  энергичным  братьям  Орловым,  из
которых  красавец  Григорий  был  отцом  ее  сына  Алеши,  впоследствии
графа  Бобринского.
 Настал  наконец  решающий  час.  Перед  рассветом  явился  Алексей
Орлов,  смелый,  дерзкий,  отчаянный  А  л  е  х  а  н,  как  прозвали  его  в
гвардии.  Камер-фрейлина  Екатерина  Шаргородская  разбудила  импе¬
ратрицу.
 — 	Что  случилось,  Алексей  Григорьевич?  —  встревоженно  спросила
она  раннего  гостя.
 — 	Пора  вставать.  Все  готово,  чтобы  провозгласить  вас.  Пассек  аре¬
стован,  —  спокойно  ответил  гигант  Алехан.
 Екатерина  не  колебалась.  Наскоро  одевшись  в  черное  платье,  вы¬
шла  она  по  главной  аллее  сада  на  дорогу.  Лошадей  не  жалели.  Через
полтора  часа  они  докатили  карету  императрицы  до  столицы.  Семенов-
цы,  измайловцы,  преображенцы  единодушно  присягнули  ей  на  вер¬
ность.  К  полкам  гвардии  присоединились  армейские  полки,  при¬
дворные,  сановники,  чиновники.  Народ  вывалил  на  улицы.  Не  все
понимали,  что  происходит,  но  все  ликовали.  Еще  бы:  водка  в  тот  день
в  кабаках  подавалась  бесплатно,  пей  —  не  хочу!
 Поскакали  по  разным  дорогам  гонцы,  неся  радостную  весть  о  вос¬
шествии  на  престол  всероссийский  матушки  Екатерины  Алексеевны.
Три  полка,  лишь  накануне  отправленные  в  Нарву,  при  первом  же  из¬
вестии  о  перевороте  вернулись  в  Петербург  и  принесли  присягу.  Свод¬
ный  отряд  казаков  во  главе  с  донским  войсковым  атаманом  Степаном
Ефремовым,  шедший  по  приказу  Петра  III  в  Петергоф,  повернул  ко¬
ней  и  пустился  карьером  в  столицу.
 Было  решено  арестовать  Петра  III,  который  с  многочисленной  сви¬
той  прибыл  в  это  время  в  Петергоф,  чтобы  отпраздновать  день  своего
тезоименитства  накануне  похода  в  Данию.  Жены  своей  он  там  не  на¬
шел,  и  это  как  громом  поразило  императора.  Растерялись  и  его  спут¬
ники.  Самые  тревожные  предчувствия  охватили  всех...
 К  вечеру  казаки  стали  приводить  «языков».  Они  перехватили  не¬
сколько  человек,  видавших  Петра  III  уже  в  Петергофе.  Но  никто  из
них  так  и  не  смог  ответить  на  вопрос,  что  же  намерен  предпринять
император?  Ясно  было,  что  никакой  опасности  для  заговорщиков  он
уже  не  представляет.  И  Екатерина,  отбросив  маску  «повинующейся
желанию  народа»,  развернула  кипучую  деятельность,  правда  очень
смахивающую  на  грандиозный  спектакль.  Впрочем,  игра  была  в  ее  ха¬
рактере.
 92

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 Правительствующему  Сенату,
 28 	июня  1762  года:
 «Господа  сенаторы!
 Я  теперь  выхожу  с  войском,  чтобы  утвердить  и  обнадежить  пре¬
стол.  Оставляю  вам,  яко  верховному  моему  правительству,  с  полною
доверенностью,  под  стражу:  отечество,  народ  и  сына  моего.
 Екатерина»1.
 Как  быстро  усвоила  роль!
 Войска  вышли  из  Петербурга  тремя  отдельными  отрядами.  Легкая
кавалерия,  преимущественно  гусары  и  казаки,  во  главе  с  поручиком
Алексеем  Орловым  выступила  первой.  За  ними  двинулись  артиллерия
и  несколько  полевых  полков  под  командой  князя  Платона  Мещерско¬
го.  Екатерина  в  мундире  семеновского  полковника  Александра  Талызи-
на  красовалась  на  добром  скакуне  впереди  гвардии.  Стоит  ли  говорить
о  том,  с  каким  восторгом  встретили  ее  великаны-усачи,  вполне  осознав¬
шие  уже,  что  предстоит  им  вовсе  не  поход,  а  увеселительная  прогулка!..
 Императора  в  Петергофе  не  оказалось.  Предпринятая  им  попыт¬
ка  укрыться  за  стенами  Кронштадта  не  увенчалась  успехом.  Петр  III
вернулся  в  Ораниенбаум,  где  «беспристрастно  и  непринужденно»  пе¬
реписал  дрожащей  рукой  предложенный  ему  неверным  генерал-май¬
ором  Михаилом  Измайловым  текст,  которым  объявил  «целому  свету
торжественно»,  что  он  «от  правительства  Российским  государством  на
весь  век»  отрекается2.
 Бывшего  императора  арестовали  и  в  сопровождении  конного  кон¬
воя  доставили  в  Петергоф,  а  затем  препроводили  в  Ропшу,  довольно
уединенную  и  весьма  приятную  мызу,  которая  принадлежала  ему,
когда  он  был  еще  великим  князем.  Ответственным  за  охрану  пленни¬
ка  Екатерина  назначила  Алексея  Орлова,  а  в  помощь  ему  определила
капитана  Петра  Пассека,  князя  Федора  Барятинского  и  поручика
Михаила  Баскакова.
 Вечером  29  июня  1762  года  войска  выступили  из  Петергофа  в  об¬
ратный  дуть.  Утром  следующего  дня  состоялся  торжественный  въезд
их  в  столицу.  Первыми  шли  гусары  и  казаки...  Звон  колоколов,  полко¬
вые  марши,  громкоголосое  «ура!»  —  в  общем,  праздник,  всенародное
торжество.  Сколько  их  было  на  святой  Руси.  И  самые  радостные  по¬
свящались  переворотам.
 «День  был  самый  красный,  жаркий,  —  вспоминал  позднее  рядовой
третьей  роты  Преображенского  полка  Гавриил  Державин,  —  кабаки,
 93

В.И.  ЛЕСИН
 погреба  и  трактиры  для  солдат  растворены  —  пошел  пир  на  весь  мир;
солдаты  и  солдатки,  в  неистовом  восторге  и  радости,  носили  ушатами
вино,  водку,  пиво,  мед,  шампанское...  и  лили  все  вместе  без  всякого
разбору  в  кадки  и  бочки,  что  у  кого  случилось»3.
 Полиция  была  бессильна  бороться  с  повальным  разгулом  и  скоро
сама  увлеклась  общим  примером.  К  вечеру  начались  бесчинства
 «Петергофский  поход»  окончился.  Казаки  были  среди  победителей.
Какие  чувства  и  страсти  владели  ими  в  те  дни?  Но  кто  же  может  отве¬
тить  на  этот  вопрос  сегодня.
 Алексей  Орлов  —  Матушке  нашей  всероссийской,
 5 	июля  1762  года:
 «Матушка  милостивая  Государыня,  здравствовать  Вам  мы  все  же¬
лаем...  Урод  наш  очень  занемог  и  схватила  ево  нечаеная  колика,  и  я
опасен,  чтоб  он  сиводнишную  ночь  не  умер,  а  больше  опасаюсь,  чтоб
не  ожил»4.
 Во  хмелю,  как  видно,  был  Алексей  Орлов  в  ту  ропшинскую  ночь,  а
потому  так  развязно  весел.  При  дремучей  безграмотности  отличался
он  все-таки  многими  талантами  и  невероятной  смелостью.  Правда,
среди  «птенцов»  Екатерины  в  пору  ее  молодости  других-то  и  не  было,
а  если  и  оказывались  случайно,  то  очень  скоро  из  «гнезда»  вывалива¬
лись:  бездарность  им  не  прощалась,  все  прочее  было  дозволено.
 Алексей  Орлов  —  Екатерине  II,
 6 	июля  1762  года:
 «Матушка,  милостивая  Государыня...  Свершилась  беда.  Он  заспорил
за  столом  с  князь  Федором,  не  успели  мы  разнять,  а  его  и  не  стало.
Сами  не  помним,  что  делали,  но  все  до  единого  виноваты,  достойны
казни.  Помилуй  меня...  Повинную  тебе  принес  и  разыскивать  нечего.
Прости  или  прикажи  скорее  окончить.  Свет  не  мил:  прогневили  тебя
и  погубили  души  на  век»5.
 Не  помнили,  что  делали,  но  сделали  так,  как  надо  —  удавили  «урода».
А  народу  сообщили,  что  император  скончался  от  «геморроидического
припадка».  Конечно  же  «матушка»  простила  и  князя  Федора  Барятин¬
ского,  и  Алексея  Орлова,  остальных  тоже  простила.  Всех  главных  заго¬
ворщиков  одарила  она  землей,  крепостными,  деньгами,  а  тех,  кто  был
ладен  собою,  еще  и  любовью.  За  участие  в  «походе  до  Петергофа  и  об¬
 94

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ратно  во  время  вступления  Ее  Величества  на  всероссийский  император¬
ский  престол»  были  награждены  войсковой  атаман  С.  Ефремов,  стар¬
шина  М.  Поздеев,  дьяк  И.  Янов,  есаулы  С.  Сулин  и  И.  Горбиков  —  всего
шестнадцать  донцов.  Ивану  Федоровичу  Платову  выпали  десять  рублей,
а  в  день  коронации  —  еще  медаль  и  сабля6.
 Петр  III,  испив  до  дна  чашу  унижений  и  вполне  понятного  страха,
ушел  из  жизни,  чтобы  через  одиннадцать  лет  «воскреснуть»  на  хуто¬
рах  Южного  Урала  в  обличье  склонного  к  авантюре  донского  казака
Емельки  Пугачева.
 ДО  ТОГО,  КАК  РЕШИЛСЯ
 Емельян  появился  на  свет  в  1742  году  в  донской  станице  Зимовей-
ской,  где  родились  его  отец  Иван  и  дед  Михайло  Пугач.  Неизвестно,
за  что  получил  свое  прозвище  старый  казак,  но  его  внук  оправдал
унаследованную  от  предка  фамилию  —  до  смерти  напугал  и  провин¬
циальных  помещиков,  и  столичных  дворян,  и  саму  императрицу  Ека¬
терину.
 А  начинал  Емельян  свою  жизнь  вроде  бы  как  многие  его  сверстни¬
ки,  не  претендуя  на  какую-то  особую  роль  даже  в  станице,  не  говоря
уже  о  столице.  Да  и  мог  ли  на  что-то  рассчитывать  безграмотный  недо¬
росль,  пусть  энергичный  и  от  природы  очень  сметливый?  В  четырна¬
дцать  лет  он  лишился  отца,  в  семнадцать  женился  на  Софье  Недюжевой
и  чуть  ли  не  из-под  венца  ускакал  на  войну  с  Пруссией.  За  «отменную
проворность»  взял  его  к  себе  в  ординарцы  полковник  Илья  Денисов.  Но
однажды  Пугачев  упустил  коня  командира.  Тот  пришел  в  ярость  и  при¬
казал  высечь  юношу  плетьми.  Затянулись  раны  на  спине;  боль  униже¬
ния,  однако,  осталась,  застряла  в  сердце.  Навсегда.
 Вернулся  казак  из  неметчины,  пулей  и  саблей  не  тронутый.  Занял¬
ся  делами  домашними.  Хозяйство  не  поправил,  но  детьми  обзавелся.
Уходя  на  войну  с  турками,  оставил  в  Зимовейской  сына  Трофима  и
двух  дочерей  Аграфену  и  Христину.
 С  турками  дрался  Емельян  отчаянно,  пику  держал  в  руке  крепко,  ко¬
лол  врага  насквозь.  В  бою  отличился  и  за  храбрость  получил  чин  хорун¬
жего.  Так  бы  и  служить  дальше,  может  быть,  и  до  старшины  дотянул,  а
то  и  выше  поднялся.  Ан  нет,  уже  там,  под  Бендерами,  прихвастнул  он
как-то  товарищам,  что  саблю  подарил  ему  его  «крестный  отец»...  Петр
Великий.
 95

В.И.  ЛЕСИН
 Выходит,  уже  тогда  у  него  возникла  дерзкая  мысль  подобраться  к
ступеням  трона?  Думаю,  что  нет.  Пугачев  просто  пошутил  в  компа¬
нии  станичников.  И  казаки  встретили  шутку  смехом.  Можно  сказать
даже,  что  он  случайно  втянулся  в  водоворот  последующих  грозных
событий.  Все  определила  ситуация  и  склонность  Емельяна  к  импро¬
визации,  игре,  авантюре.  А  также  понимание,  что  «полковники  и
ротмистры  совсем  уже  не  так  с  казаками  поступают»  и  «по  всей  Рос¬
сии  чернь  бедная  терпит  великие  обиды  и  разорения»7.  Правда,  и  до
него  было  немало  самозванцев,  выдававших  себя  за  Петра  III,  но  все
они,  кнутом  битые,  каленым  железом  меченные,  безвестно  сгинули  в
снегах  и  лесах  Севера  и  Сибири.  Наш  же  герой  вошел  в  сознание
народа  как  «великий  государь»,  а  в  историю  —  как  предводитель,
вождь  восстания.  Талантлив  был  необыкновенно,  оттого  и  получалось
у  него  лучше,  чем  у  других.
 Надоела  Емельяну  служба  царская.  К  тому  же  «весьма  заболел  —
гнили  грудь  и  ноги»,  сил  почти  не  осталось:  пика  казалась  тяжелой,
саблю  уже  не  мог  занести  за  плечо,  тем  более  развалить  противника
до  седла,  как  бывало  раньше.  Командир  отпустил  хворого  для  лечения
в  Черкасск.  В  госпиталь  лечь  отказался.  Стал  просить  об  отставке  —
не  дали.  Возникла  мысль  —  бежать.  С  этого  все  и  началось.  А  получи
Пугачев  отставку,  не  вышел  бы  из  него  «великий  государь».  Да  и  ис¬
тория  России  могла  бы  принять  совсем  другой  вид:  на  многое  повли¬
ял  раздутый  им  пожар  —  на  политику  правительства,  литературу,
общественную  мысль,  дела  и  поступки  людей.
 Из  Черкасска  Пугачев  поехал  в  Таганрог  навестить  сестру  Федо¬
сью  Ивановну,  проживавшую  там  с  мужем-пруссаком,  неведомо  ка¬
ким  ветром  занесенным  на  Дон.  За  столом  разговорились.  Зять  Си¬
мон  Никитич  Павлов  начал  жаловаться:
 — 	Вскоре  после  твоего  ухода  на  войну  с  турками  отправили  нас  на
постоянное  жительство  в  Таганрог.  Старшин  здесь  нет.  Командуют
нами  ротмистры  регулярные  по  своему  разумению.  Служба  несносная,
поэтому  многие  казаки  находятся  в  бегах.  Да  и  я  на  все  готов.  Товари¬
щи  мои  —  тоже.  Но  не  знаем,  куда  податься.  В  Россию?  —  поймают.  В
Запорожскую  Сечь?  —  без  жены  нельзя,  а  с  ней  и  там  схватят.  В  Прусь,
на  родину?  —  не  попадешь,  далеко8.
 Симон  кончил  свой  печальный  рассказ.  Емельян  молчал,  погрузив¬
шись  в  тяжелую  думу.
 — 	Что  делать,  шурин?  Дай  совет.
 Пугачев  поднял  голову.
 96

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 — 	Правильно  говоришь,  зятек:  ни  на  Русь,  ни  в  Прусь  итить  нельзя;
в  Сечи  тоже  искать  нечего.  Коль  бежать,  так  уж  лучше  на  Терек.  Там
наших  донцов  семейных  много,  реки  есть  и  лесу  довольно,  жить  мож¬
но.  Туда  и  я,  пожалуй,  с  вами  поеду.
 — 	Вестимо,  что  лучше,  —  согласился  обрадованный  Симон  Ники¬
тич,  —  и  жить  будем  все  вместе.
 Федосья,  по  совету  брата,  упросила  местного  ротмистра  дать  ей
подорожную  для  поездки  к  матери  в  Зимовейскую.  Накануне  усло¬
вились,  что  Павлов  и  его  товарищи,  чтобы  не  вызывать  подозрений  у
начальства,  покинут  Таганрог  через  неделю-другую  и  присоединятся
к  ним.
 Зять  нарушил  уговор.  Не  успел  Емельян  с  сестрой  и  племянницей
доехать  до  речки  Тузловой,  как  Симон  и  его  товарищи  нагнали  их.
 — 	Что  ты  наделал,  дурная  башка!  —  кричал  взбешенный  Пугачев.  —
Ведь  уговор  был:  недели  две  помешкать,  а  потом  бежать.  Теперь  жди
погони.  Поймают  —  всех  повесят:  и  вас,  и  меня.
 Павлов  растерянно  молчал.
 Емельян  Иванович  был  прав:  побеги  за  Дон,  на  «ногайскую  сторо¬
ну»,  действительно  строго  карались,  вплоть  до  смертной  казни.  Одна¬
ко,  успокоившись  немного,  все  двинулись  дальше.  Близ  Зимовейской
остановились  в  степи.  Ночью  Пугачев  и  Павлов,  укрываясь  от  любо¬
пытных  глаз  станичников,  пришли  в  дом  матери.
 — 	Вот,  матушка,  —  сказал  сын,  —  зять-то  с  Федосьей  надумали  бе¬
жать  на  Терек  и  меня  зовут  с  собой.
 Анна  Михайловна  с  невесткой  Софьей  Дмитриевной  —  в  слезы.
 — 	Да  полно  вам  причитать,  —  успокаивал  Емельян  Иванович  жен¬
щин,  —  не  хотите  —  не  поеду;  перевезу  их  через  Дон  и  сразу  вер¬
нусь.
 Пугачев  с  зятем  ушли  в  степь,  где  ожидали  их  спутники.  Павлов
остался,  а  Емельян  с  сестрой  вернулся  домой  к  жене  и  матери.  Жен¬
щины  в  один  голос  начали  уговаривать  его  не  ездить  за  Дон,  чтобы  не
подвергать  себя  опасности.  И  он  согласился.
 Но  зять  не  унимался.  Каждую  ночь  он  являлся  в  дом  тещи  и  упра¬
шивал  шурина  перевезти  беглецов  за  Дон,  показать  им  дорогу,  а  еще
лучше  —  поехать  вместе  с  ними.  И  Пугачев  сдался.  Посадив  всех  в  лод¬
ку,  он  поплыл  вниз  по  реке  и  верст  через  семь  высадил  их  на  левом
берегу,  а  сам  вернулся  к  жене  и  матери9.
 Прошло  полтора  месяца.  Павлов  и  его  спутники  заблудились.  Не
найдя  дорогу  на  Терек,  они  вернулись  в  Зимовейскую.  Всех  арестова¬
 7  -  2990
 97

В.И.  ЛЕСИН
 	1^*
 ли.  Симон  Никитич  показал  на  шурина,  Емельяна  Ивановича:  он  под¬
бил  на  преступление.  Украв  у  соседа  лошадь,  Пугачев  пустился  в  бега.
Первый  раз  «шатался  по  Лону,  по  степям  две  недели».  Кончился  хлеб,
и  он  под  покровом  ночи  явился  домой.  А  там  беда  великая:  взяли  и
увезли  в  Черкасск  под  конвоем  мать  и  зятя,  ищут  его  самого.
 Пугачев  мчится  в  Черкасск,  чтобы  обогнать  арестованных,  и  явля¬
ется  в  войсковую  канцелярию  к  дьяку  Колпакову,  который  совсем
недавно  предлагал  ему  лечь  в  госпиталь.
 — 	Батюшка,  про  меня  говорят,  будто  я  бежал.  Это  неправда.  А  вот
и  паспорт.
 — 	Не  пойму,  почему  же  пишут,  что  ты  бежал?  —  возмутился  дьяк
и  протянул  Пугачеву  паспорт.  —  Ступай10.
 А  куда  идти?  Пошел  на  ту  же  квартиру,  где  останавливался  после
возвращения  с  войны  с  Турцией,  чтобы  просить  об  отставке.
 На  следующий  день  в  Черкасск  привезли  арестованных.  Зять  по¬
вторил  свои  прежние  показания.  Дьяк  Колпаков  приказал  взять  Пу¬
гачева,  но  он  ушел  из-под  стражи  и  объявился  в  Зимовейской,  где  его
уже  ожидали.  Просидев  двое  суток  в  станичной  избе,  Емельян  снова
бежал  и  скрывался  в  камышах  на  болоте.  Между  тем  началась  осень.
Было  холодно.  Хотелось  есть.  Решил  вернуться  домой,  рассудив,  что  там
его  искать  не  станут.
 Вернулся  «и  прожил  в  доме  своем  почти  весь  Филиппов  пост  скрыт¬
но»,  доверившись  своей  жене  Софье  Дмитриевне11.
 23  декабря  1771  года  Пугачев,  простившись  с  женой  и  детьми,  уехал
на  Терек,  пообещав  вернуться  за  ними,  если  там  его  примут.  Пока  нет
оснований  связывать  крутой  поворот  в  судьбе  нашего  героя  с  нежела¬
нием  мириться  с  действительно  существовавшими  социальными  про¬
блемами:  «притеснениями,  чинимыми  казакам  царскими  властями,
нуждой,  тяжкой  службой,  все  более  и  более  смахивающей  на  ненавис¬
тную  рекрутчину,  солдатчину  и  «регулярство».  Вячеслав  Яковлевич
Шишков  считал,  что  погнал  Емельяна  Ивановича  в  чужие  края  «озор¬
ной  ветерок».  Добавь  он  к  этому  одно  слово  —  «в  голове»,  и  определение
было  бы  исчерпывающим...
 Советские  историки  утверждали,  что  будущий  предводитель  вос¬
стания  был  бедным,  типичным  представителем  черни,  обобранной  и
бесправной.  Да,  с  малолетства  ему  приходилось  «боронить  за  отцом
землю».  Но  этот  «обездоленный»,  между  прочим,  унаследовал  от  роди¬
теля  добротный  дом  в  Зимовейской  и  хутор  неподалеку  от  той  же  ста¬
ницы.  Больше  того,  не  желая  возвращаться  в  действующую  армию,  он
 98

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 нанял  вместо  себя  на  службу  поистине  нищего  казака  Бирюкова,  ко¬
торому  дал  две  лошади  с  седлами,  зипун,  бурку,  саблю,  двенадцать  руб¬
лей  и  «харч  всякий»12.  Многие  ли  из  его  соратников  по  турецкой
кампании  могли  позволить  себе  такое?  Очень  сомневаюсь.
 В  середине  января  Пугачев  прибыл  в  станицу  Ищорскую  и  запи¬
сался  в  Терское  семейное  войско  казаком.  Везде  хорошо,  где  нас  нет.
Оказалось,  что  проблем  там  было  не  меньше,  чем  на  Дону.  И  он  сразу
включился  в  их  разрешение.
 Донцы,  поселенные  в  недавно  основанных  Ищорской,  Галюгаевс-
кой  и  Пауровской  станицах  близ  Моздока,  получали  значительно
меньшее  жалованье,  чем  коренные  терцы,  и  вовсе  не  получали  про¬
вианта  —  муки,  крупы  и  овса.  Похоже,  Пугачев  произвел  впечатление
на  семейных  казаков,  коль  они  решили  просить  его  выступить  хода¬
таем  от  них  перед  правительством,  обещая  избрать  Емельяна  атама¬
ном.  И  он  согласился.
 8 	февраля  Пугачев  отправился  в  путь.  Заехав  в  Моздок  и  закупив
там  харчей  на  дорогу,  он  двинулся  дальше,  но  у  городской  заставы,  «за
рогаткой»,  был  задержан  и  препровожден  в  комендатуру.  На  допросе
Емельян  сознался,  что  бежал  с  Дона.  Его  заключили  под  стражу,  при¬
ковав  цепью  к  стулу.  Через  пять  дней,  подговорив  караульного  солда¬
та,  наш  ходатай  по  казачьим  делам  ушел  из-под  стражи  и  затерялся  в
окрестных  лесах.  Шел  ночами,  обходил  стороной  селения,  избегая
встреч  с  людьми.  В  Нижней  Курмоярской  умыкнул  лошадь  и  вскоре
явился  на  ней  в  родную  Зимовейскую  станицу.
 Несчастная  Софья  Дмитриевна,  едва  сдерживая  рыдания,  отпра¬
вила  Емельяна  на  баз,  наказав  сидеть  там  тихо;  потом,  спешно  собрав
детей,  «увела  их  со  двора  для  тово,  чтоб  они  о  приходе  ево  домой  не
разболтали»13.  А  когда  вернулась,  выплеснула  на  мужа-бродягу  весь
запас  накопившихся  слез  и  обид,  припомнила  все:  и  смерть  двух  ма¬
люток,  похороненных  когда-то  без  него,  и  арест  свекрови  Анны  Ми¬
хайловны,  угасавшей  в  заточении  в  Черкасске,  и  упадок  недавно
крепкого  хозяйства,  унаследованного  от  отца...
 — 	Софья,  да  не  болтался  я  по  свету,  а  был  на  Тереке,  —  возразил
Емельян,  пытаясь  успокоить  жену,  —  семейные  казаки  хотят  меня
принять  и  выбрать  своим  атаманом...  —  И,  помолчав,  добавил:  —  Как
честного  человека14.
 Емельян  Иванович  умолчал,  что  терские  семейные  казаки  не  про¬
сто  готовы  были  принять  его,  но  уже  зачислили  в  Войско  и  даже  по¬
ставили  на  довольствие  вместе  с  женой...  Прасковьей  Фоминичной15.
 7'
 99

В.И.  ЛЕСИН
 Где  наш  герой  нашел  очередную  пассию  и  какова  ее  судьба,  неиз¬
вестно.
 Софья  Дмитриевна  не  поверила.  Продолжая  рыдать  и  сморкаться,
она  отрывисто,  ехидно,  зло  бросала  в  лицо  мужу:
 — 	Честный  сыскался!  Атаманом  надумал  стать!  А  в  темницу  не  хо¬
чешь?  Ищут  тебя,  бродяга.  Замучили  расспросами.
 Емельян  Иванович  не  выдержал.
 — 	Ну,  ин,  коли  так,  —  крикнул  он  раздраженно,  —  поди  и  скажи
про  меня,  што  я  пришел!16
 Распаленная  Софья  выскочила  за  дверь  и  кинулась  к  жене  брата,  а
та  —  к  атаману.  Явились  казаки  и  арестовали  беглеца.  На  третий  день
Пугачева  привезли  в  станицу  Чирскую  и  передали  начальнику  сыск¬
ной  команды  Михаилу  Федотову.  Тот  выразил  готовность  записать  его
«в  службу»,  чтобы  он  вину  свою  искупил  —  за  сто  рублей,  но  в  после¬
дний  момент  передумал,  опасаясь  неприятностей.
 По  пути  в  Черкасск  Емельян  Пугачев  ушел  от  сопровождавшего  его
молодого  казака  Прокофия  Худякова,  отец  которого  взял  арестован¬
ного  на  поруки,  и  «лошадь...  увел».  За  свою  доверчивость  старик  был
бит  плетьми17.
 Бежав  от  молодого  Худякова,  Пугачев  решил  «пожить  для  Бога»  и
стал  искать  «богобоязливых  людей».  И  нашел  —  Осипа  Ивановича
Коровку,  жившего  на  своем  хуторе  где-то  близ  Изюма.  По  совету  хо¬
зяина  Емельян  двинулся  по  дороге  на  Бендеры  и  остановился  в  Ста-
родубеком  монастыре,  где  сошелся  с  отцом  Василием.  Тот  рассказал
ему  о  раскольничьей  слободе  Ветке  у  Гомеля  за  польской  границей  —
обетованной  земле  старообрядцев,  откуда  «всякие  беглые,  малое  вре¬
мя  побыв  там»,  идут  на  Добрянский  форпост,  где  получают  «билеты
в  те  места,  куда  кто  пожелает,  на  поселение».
 Еще  в  1764  году  в  составе  казачьей  команды  есаула  Елисея  Яковле¬
ва  Емельян  Пугачев  побывал  в  Ветке,  где  скрывались  беглые  русские
старообрядцы,  но  дорогу  туда  за  давностью  лет  забыл.  Отец  Василий
показал.
 Пугачев  не  задержался  в  Ветке:  прожив  там  не  более  недели,  пе¬
реехал  на  Добрянский  форпост  и  представился  коменданту  майору
Мельникову  уроженцем  Польши.  Емельян  Иванович  был  зарегистри¬
рован  и  направлен  в  карантин  на  шесть  недель,  где  встретился  с  бег¬
лым  гренадером  Алексеем  Семеновичем  Логачевым,  таким  же,  как
сам  он,  отчаянным  бродягой.  И  тот  сказал  ему:
 — 	Послушай-ка,  брат,  ты  точно  как  Петр  III.
 100

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 — 	Врешь,  дурак!  —  взъярился  Пугачев,  но  тот  же  час  почувствовал,
как  что-то  словно  «подрало  на  нем  кожу»18.
 Похоже,  что  идея  самозванства  овладела  Емельяном  еще  до  встре¬
чи  с  гренадером  и  уже  не  отпускала,  оттого-то  и  полоснуло  его  неожи¬
данное  сравнение  с  убиенным  императором.
 Логачев  и  присутствовавший  при  этом  разговоре  купец  Кожевни¬
ков  посоветовали  Пугачеву  идти  на  Яик,  который  «помутился»  из-за
гонений  на  старую  веру,  и  взять  на  себя  имя  Петр  III,  обещая  подтвер¬
ждать,  что  он  действительно  похож  на  него.
 Позднее  Пугачев  признался,  что  идея  самозванства  овладела  им  без
постороннею  влияния19.  Встреча  же  с  Логачевым  лишь  укрепила  его  в
намерении  идти  на  Яик,  чтобы  там  выдать  себя  за  «хорошего»  госуда¬
ря  Петра  Федоровича.
 В  середине  сентября  1772  года  Пугачев  и  Логачев  оставили  Доб-
рянский  форпост.  Их  путь  лежал  в  Малыковку,  что  за  Волгой.  По  ходу
следования  Емельян  выдавал  себя  за  старообрядца,  страдающего  за
веру,  и  «заграничного  торгового  человека»,  долго  прожившего  в  Царь-
граде  ради  вызволения  русских  людей  из  турецкого  плена.  Многое  уз¬
нав  о  восстаниях  крестьян,  убедился,  что  на  Яике  «скорей,  чем  в
другом  месте,  его  признают  и  помогут».
 Судя  по  всему,  Логачев  стал  тяготить  Пугачева.  В  Малыковке  Еме¬
льян  отделился  от  него  и  отправился  в  Мечетную  слободу,  а  оттуда  с
торговцем  хлебом  Семеном  Филипповым  —  на  Яик.  По  дороге  расска¬
зал  попутчику,  что  едет  поднимать  казаков,  чтобы  увести  их  за  Кубань
к  некрасовцам20.  Остановились  на  Таловом  умете  у  Степана  Оболяе-
ва,  прозванного  Ереминой  Курицей  из-за  привычки  употреблять  два
этих  слова  «и  в  шутку,  и  как  бранные».
 Степан  Максимович  Оболяев,  пехотный  солдат,  человек  бывалый
и  отзывчивый,  охотно  вступил  в  разговор  с  постояльцем,  выдававшим
себя  за  состоятельного  купца.  Он  рассказал  Емельяну  Ивановичу  о
том,  как  казаки  нагнали  страху  на  местную  и  петербургскую  власть,
убили  генерала,  руководившего  следствием,  повесили  атамана,  мно¬
гих  старшин,  изменивших  общему  делу,  и  ждали  случая,  чтобы  под¬
няться  снова.
 — 	Скажи,  Степан  Максимович,  а  как  ныне  живут  яицкие  казаки?  —
поинтересовался  Пугачев.
 — 	Худо  живут.  Многие,  боясь  наказания,  обратились  в  бега.  Их  ло¬
вят,  сажают  в  темницы.  Оттого-то  всем  Войском  готовы  бежать  в  Ас-
трабад.
 101

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Как  думаешь,  Максимыч,  не  пойдут  ли  они  со  мной  на  Кубань,
где  живут  некрасовцы?
 — 	Как  не  пойти,  пойдут.  На  край  света  пойдут.
 Еремина  Курица  свел  Емельяна  Пугачева  с  братьями  Григорием  и
Ефимом  Закладновыми,  и  те  подтвердили  все,  о  чем  говорил  Степан
Оболяев.  Наш  герой  еще  раз  убедился,  что  на  Яике  «скорей,  чем  в  дру¬
гом  месте,  его  признают  и  помогут»21.
 22  ноября  Пугачев  и  Филиппов  приехали  в  Яицкий  городок.  В  это
время  по  Яику  поползли  слухи  о  том,  что  в  Царицыне  объявился  Петр
Федорович.  Им  был  беглый  крестьянин  Федот  Богомолов.  Одни  говори¬
ли,  что  «императора»  схватили  и  засекли  кнутом,  другие  утверждали,
что  он  скрылся.  Рассказал  Пугачеву  об  этом  казак-старовер  Денис  Сте¬
панович  Пьянов,  в  доме  которого  он  остановился  со  своим  случайным
попутчиком  Филипповым.  Емельян  Иванович  отреагировал  мгновенно:
 — 	Вот,  слушай,  Денис  Степанович,  хоть  поведаешь  ты  казакам,  хоть
не  поведаешь,  как  хочешь,  только  знай,  что  я  —  государь  Петр  III.
 — 	Как  же  ты  спасся?  —  спросил  изумленный  хозяин.
 — 	Спасла  гвардия,  взяв  под  караул,  а  капитан  Маслов  отпустил,  —
не  стал  вдаваться  в  подробности  Пугачев22.
 Вскоре  по  доносу  Филиппова  Емельян  Иванович  был  арестован,  об¬
винен  в  намерении  увести  яицких  казаков  на  Кубань  и  препровожден
в  казанскую  тюрьму.  О  последнем  разговоре  Пугачева  с  Пьяновым  до¬
носчик  не  знал.  Его  ожидало  наказание  кнутом  и  ссылка  в  Пелым  с  про¬
питанием  на  три  копейки  в  день.
 29  мая  1773  года  Пугачев  совершил  последний  в  своей  жизни  по¬
бег.  И  исчез.  Немного  спустя  на  Таловом  умете  объявился  «Петр  Тре¬
тий».  Приехал  он  в  кибитке,  запряженной  парой  лошадей.  Вместе  с
ним  были  его  товарищи  по  заключению  и  солдат-охранник.  «Платье
на  нем  было  крестьянское,  кафтан  сермяжный,  кушак  верблюжий,
шляпа  распущенная,  рубаха  холстиная,  у  которой  ворот  вышит  был
шелком,  наподобие  как  у  верховых  мужиков,  на  ногах  коты  и  чулки
шерстяные  белые»23.  Одеяние,  как  видно,  не  царское,  зато  надежное:
попробуй-ка  распознай  в  нем  государя,  чудом  ускользнувшего  от
убийц,  подосланных  женой-преступницей.
 Вскоре  после  побега  Пугачев  и  Еремина  Курица  отправились  в  Ме-
четную  слободу.  Заехав  на  «верховые  монастырские  хутора»,  поинтере¬
совались,  нет  ли  среди  тамошних  жителей  человека,  умеющего  «хоро¬
шо  писать»,  ибо  ему  «на  первый  случай...  такой  был  потребен»  —
предстояло  обращение  к  яицким  казакам24.  Найти  не  удалось.  Степан
 102

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ^^
 Максимович  Оболяев  был  схвачен,  допрошен  с  «пристрастием»  и  отве¬
зен  в  Тайную  экспедицию  в  Москву.  Емельян  Иванович  оказался  про¬
ворнее,  ушел  от  погони,  отсиделся  в  лесу  за  Иргизом.  Ночью  он  поймал
на  лугу  лошадь  и  вернулся  назад25.
 НАЧАЛО  РУССКОЙ  ТРАГЕДИИ
 Если  верно,  что  мир  есть  театр,  а  люди  —  актеры,  то  первое  дей¬
ствие  русской  трагедии  под  названием  «Пугачевщина»  началось  с  фар¬
са  на  Таловом  умете,  куда  вернулся  из  поездки  на  Иргиз  исполнитель
роли  Петра  Федоровича  Емельян  Иванович.  По  Яику  «тотчас  пронес¬
ся  слух,  что  появился  государь»  и  обещает  казакам  «всякие  блага  и
привилегии»26.  И  те,  чтобы  проверить,  так  ли  это,  отправили  своих
людей  к  нему.  Первыми  пришли  Денис  Караваев  и  Максим  Шигаев,
за  ними  —  Иван  Зарубин  и  Тимофей  Мясников.
 Караваев,  «будучи  смелее  и  речистее  всех»,  заговорил:
 — 	Мы  присланы  от  войсковой  руки  посмотреть...  подлинно  ли  ты
государь.
 — 	Вот  ведь  как  получилось,  —  нашелся  Пугачев,  —  прежде  ваши
деды  приезжали  в  Москву  и  Питер  монархов  смотреть,  а  ныне  монарх
сам  к  вам  приехал27.
 Однако  Зарубин,  «увидя  злодея,  по  лицу  и  образу  его  счел,  что  ему
государем  быть  нельзя,  но  положил  принять  оного  государем»28.
 Сомнения  казаков  не  ускользнули  от  внимания  Пугачева.  Задрав
рубаху  из  грубой  холстины,  он  показал  «царские  знаки»,  оставшиеся
на  теле  с  тех  пор,  когда  у  него  «гнили  грудь  и  ноги».
 — 	Теперь  мы  верим,  —  заявили  посланцы  Войска29.
 — 	А  коль  так,  клянитесь  перед  святой  иконой  служить  мне  верою
и  правдою,  —  сказал  Пугачев  и,  сняв  с  божнички  медный  складень,
протянул  его  перед  собой.
 Казаки,  рухнув  на  колени,  приняли  присягу:
 — 	Обещаемся  перед  Богом  служить  тебе,  государь,  в  верности  до
последней  капли  крови.  И  хотя  все  Войско  Яицкое  пропадет,  а  тебя
живого  в  руки  не  отдадим.
 Потом  и  сам  Пугачев  опустился  на  колени  и  поклялся:
 — 	Обещаюсь  и  я  перед  Богом  любить  и  жаловать  вас,  как  и  пре¬
жние  цари,  рекою  и  впадающими  в  оную...  притоками,  рыбными  лов¬
лями,  землею,  покосами  и  всеми  угодьями  безданно  и  беспошлинно.
 103

В.И.  ЛЕСИН
 И  распространю  соль  на  все  четыре  стороны:  вези,  кто  куда  хочет.
И  оставлю  Войско  Яицкое  при  прежней  его  вольности30.
 За  обедом  стали  решать,  куда  ехать.  После  ареста  Оболяева  оста¬
ваться  на  его  умете  было  опасно:  в  любой  момент  могли  явиться  сол¬
даты  разыскной  команды.  Шигаев  предложил  отвезти  «государя»  на
свой  хутор.
 — 	Но  на  твоем  хуторе  много  людей,  —  возразил  Зарубин,  —  того  и
гляди,  донесут,  —  и  предложил  взять  его  «на  свои  руки».
 Между  тем  наступила  ночь.  Караваев  и  Шигаев  покинули  Таловый
умет,  чтобы  незаметно  вернуться  в  Яицкий  городок.  Пугачев,  Зарубин
и  Мясников  переночевали  на  постоялом  дворе  Оболяева  и  утром  от¬
правились  на  хутор  Кожевниковых,  до  которого  добрались  к  вечеру.
Встретил  путников  старший  из  братьев,  Андрей.
 — 	Милости  прошу,  только  опасаюсь  я,  чтоб  не  проведали,  —  пре¬
дупредил  он.
 «С  сего  времени  стали  уже  все  казаки,  которые  к  нему  пристали,
называть  его,  Емельку,  надежей-государем»31.
 Пугачев  быстро  вошел  в  образ.  В  глазах  новых  знакомых,  с  тайным
умыслом  или  искренно  принявших  его  за  государя,  выглядел  уверен¬
но.  Он  говорил  казакам:
 — 	Держитесь  за  мою  правую  полу;  ежели  не  отстанете,  будете  люди
и  станете  жить  по-прежнему;  если  ныне  меня  не  примете,  я  себе  мес¬
то  найду,  и  вы  тогда  на  меня  уж  не  пеняйте;  когда  хотите,  то  ныне  по¬
могайте,  я  —  подлинно  государь  Петр  III32.
 Мясников  и  Зарубин  уехали  в  Яицкий  городок.  Пугачев  поручил  им
найти  писаря  и  объявить  о  нем  «надежным  людям»,  не  раскрывая,  од¬
нако,  его  укрытия.
 Зарубин  вернулся  и  привез  «государю»  знамя.  Довольный  Пугачев,
поблагодарив  за  подарок,  поинтересовался:
 — 	Иван,  а  нет  ли  еще  знамен-то?
 — 	Есть  кое  у  кого,  надежа-государь,  я  поищу33.
 Сохранить  в  тайне  место  пребывания  «государя»,  обещавшего  ка¬
закам  золотые  горы,  не  удалось.  Весть  о  нем  разнеслась  по  Яику.  Жить
на  хуторе  Кожевниковых  стало  опасно.  10  сентября  Пугачев  перебрал¬
ся  на  речку  Усиху.  Вскоре  туда  приехал  Иван  Почиталин,  приступив¬
ший  к  исполнению  обязанностей  секретаря  «государя».  Он  привез  ему
зипун,  бешмет,  шапку,  кушак.  Мясников  добыл  сапоги.  И  другие  со¬
ратники  старались  «подправить  крылья  сизому  орлу»  —  «Петру  Федо¬
ровичу»34.
 104

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Народ  восстает  против  власти  от  отчаяния,  когда  жизнь  становит¬
ся  невыносимой,  но  поднимают  его  на  борьбу  либо  авантюристы,
либо  мечтатели.  На  берегу  Усихи  собрались  и  те  и  другие.  Каждый
день  расходились  по  окрестным  селениям,  выясняли  настроение  ка¬
заков,  а  вечерами,  сидя  у  костра,  строили  планы  на  будущее.  Рассчи¬
тывали  привлечь  на  свою  сторону  человек  пятьсот,  затем  двинуться
на  Яицкий  городок.  Согласных  поддержать  «государя»  становилось
все  больше.  Была  уверенность,  что  многие  «ево  примут»,  а  коль  най¬
дутся  такие,  кто  не  захочет  ему  повиноваться,  таких  «можно  и  на¬
сильно  преклонить»35.
 Впрочем,  и  «противная  сторона»  не  бездействовала,  внимательно
следила  за  всеми  подозрительными.  В  число  таких  попал  один  из  са¬
мых  первых  соратников  Емельяна  Пугачева  Денис  Караваев,  на  частые
отлучки  которого  в  степь  обратили  внимание  люди  из  окружения  ко¬
менданта  Яицкого  городка  подполковника  Ивана  Симонова  Он  был
арестован,  но  и  под  пытками  не  выдал  своих  товарищей.
 Едва  не  погубил  дело,  еще  не  начавшееся,  Петр  Кочуров.  В  состоя¬
нии  сильного  подпития  он  рассказал  о  «государе  Петре  Федоровиче»
своему  крестному  отцу  Степану  Конькову,  а  тот  донес  Ивану  Симо¬
нову.  На  хутор  Кожевниковых  комендант  отправил  отряд  солдат  и
казаков.  Но  самозванец  и  его  сторонники  в  то  время  были  уже  на
Усихе.
 Чтобы  предупредить  заговорщиков,  на  Усиху  поскакал  Степан  Ко¬
жевников.  «Государь»  тут  же  скомандовал:  «Казаки,  на  кони!»  Оставив
телеги  на  берегу  реки,  рысью  пустились  за  горизонт,  немного  успоко¬
ившись,  решили  ехать  на  хутор  к  братьям  Толкачевым.
 15  СЕНТЯБРЯ  1773  ГОДА
 Восемь  всадников  неспешно  трусили  по  иссохшей  за  лето  Орен¬
бургской  степи.  Впереди  на  добром  коне  крепко  сидел  в  седле  широ¬
коплечий  мужик.  На  смугловатом  его  лице,  обрамленном  черной
окладистой  бородой  и  такими  же  смолянистыми,  стриженными  под
кружок  волосами,  плутовато  светились  умные  глаза.  Внешне  он  ни¬
чем  не  отличался  от  многих  других  русских  людей,  кое-что  повидав¬
ших  на  своем  веку  и  не  утративших  сил  и  азарта  поиграть  с  жизнью  —
погулять  на  славу.  По  сторонам  от  него  и  на  шаг  позади  ритмично
привставали  и  опускались  в  стременах  остальные  наездники.  Они
 105

В.И.  ЛЕСИН
 ^^
 называли  своего  предводителя  «великим  государем  Петром  Федоро¬
вичем».
 На  исходе  дня  всадники  остановились,  спешились.
 «Великий  государь»  заговорил;
 — 	Едем  мы  на  хутор  к  Толкачевым  собирать  казаков.  Вдруг  сой-
дутца,  а  у  нас  письменнова  ничево  нету,  штоб  объявить  народу.  Ну-
ка,  Почиталин,  напиши  хорошенечко!  Ты  при  мне  секретарем  со¬
стоишь.
 — 	Я  пишу  худо,  ваше  величество,  —  ответил  девятнадцатилетний
казак,  любимец  Пугачева.
 — 	Ничево,  Ванюша,  человек  ты  молодой,  ешо  выучисся.  Напиши
в  таком  виде,  што  государь  Петр  III  принял  царство  и  жалует  река¬
ми,  морями,  лесами,  крестом  и  бородою  —  все  сие  яицким  казакам
надобно.
 Почиталин  расположился  на  земле,  достал  из  торбы  большой  лист
грубой  серой  бумаги,  неровно  обрезанный  по  краям.  Писал  мед¬
ленно,  старательно  выводя  неуверенной  рукой  малограмотного  че¬
ловека  каждое  слово.  Кончив  работу,  он  зачитал  первый  манифест
и  выжидающе  посмотрел  на  собравшихся.  Всем  казакам  он  очень
«пондравился»,  и  они  искренно  стали  хвалить  своего  юного  това¬
рища:
 — 	Ты,  брат  Почиталин,  горазд  больно  писать!
 Он  и  сам  был  доволен  первым  опытом  непривычной  для  него  рабо¬
ты.  Ведь  даже  отец  не  поверил  в  способность  сына  исправлять  долж¬
ность  секретаря  «его  величества»  —  «где  ему  справиться».  Усомнился,
однако  дал  «ему  чистое  свое  родительское  благословение»,  приказал
«верно  служить  государю  и  делать  все,  что  заставит,  учиться  добру  и
привыкать  к  делам».
 — 	Подпиши,  государь,  —  сказал  Почиталин,  протягивая  лист  Пу¬
гачеву.
 Неграмотный  «государь»  не  мог  подписать  манифест,  но  обычная
находчивость  не  изменила  ему.
 — 	Нет,  Ванюша,  подпиши  сам,  —  велел  Пугачев,  —  мне  подписы¬
вать  невозможно  до  самой  Москвы:  не  могу  казать  свою  руку,  и  тому
есть  причина  великая.
 Секретарь  подписал36.
 Эта  сцена  разыгралась  15  сентября  1773  года,  когда  Пугачев  пус¬
тился  в  свой  исторический  поход  по  Яику  —  роковая  для  крестьян¬
ского  вождя  дата...
 106

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Отряд  Пугачева  достиг  хутора  братьев  Толкачевых,  когда  над  сте¬
пью  опустилась  ночь  —  темная,  звездная,  по-осеннему  холодная.  Сра¬
зу  же  поскакали  по  разным  направлениям  всадники,  отправленные
Иваном  Зарубиным,  созывать  окрестных  казаков  на  царский  круг.
Емельян  Иванович  волновался,  но  вида  не  подавал,  держался  важно,
уверенно  —  входил  в  роль  Петра  Федоровича.
 Утром  следующего  дня  собралось  до  сорока  человек.  «Петра  Федо¬
ровича»,  вошедшего  в  середину  круга,  встретили  с  почтением  и  любо¬
пытством.  Он  заговорил:
 — 	Опознаете  меня?  И  не  думайте,  што  я  умер.  Вместо  меня  похо¬
ронили  другого,  а  я  одиннадцатый  год  странствую.  Я  —  точно  государь,
послужите  мне  верою  и  правдою.  Знаю,  што  вы  все  обижены  и  лиша¬
ют  вас  всей  вашей  привилегии  и  вашу  вольность  истребляют,  а  напро¬
тив  того,  Бог  вручает  мне  царство  по-прежнему,  то  я  намерен  вашу
вольность  восстановить  и  дать  вам  благоденствие37.
 Все  пали  перед  ним  на  колени,  убеждая  новоявленного  царя-ба-
тюшку  в  преданности  размашистым  двуперстным  крещением.
 Пугачев  приказал  принести  распятие  и  привел  всех  к  присяге,  со¬
стоявшей  в  безмолвном  целовании  креста  Кончив  церемонию,  поин¬
тересовался:
 — 	Други  мои,  есть  ли  у  вас  лошади?
 — 	Есть...  Имеются...  —  отвечали  казаки.
 — 	Хорошо.  Теперь,  детушки,  —  распорядился  Пугачев,  —  отправ¬
ляйтесь  по  домам,  разошлите  от  себя  по  форпостам  и  объявите,  што  я
здесь,  а  завтра  рано,  севши  на  кони,  приезжайте  сюда  ко  мне.  Кто  не
приедет,  тот  рук  моих  не  минует.  Слышите  ли?
 — 	Слышим,  батюшка,  и  все  исполним  и  пошлем  людей  своих  как
к  казакам,  так  и  к  калмыкам38.
 17  СЕНТЯБРЯ  1773  ГОДА  В  ПЕТЕРБУРГЕ
 После  переворота  прошло  десять  лет.  Наследник  престола  Павел
Петрович  вступил  в  пору  совершеннолетия.  Императрица,  озабо¬
ченная  поисками  невесты,.пригласила  в  Петербург  ландграфиню  Гес-
сен-Дармштадтскую  и  ее  дочерей  —  Амалию,  Луизу  и  Вильгельмину.
Устроили  смотрины.  Цесаревич,  испытывая  радость,  смешанную  с
беспокойством  и  неловкостью,  остановил  свой  выбор  на  младшей
принцессе,  нареченной  по-русски  Натальей  Алексеевной.  Под  впечат¬
 107

В.И.  ЛЕСИН
 ^^
 лением  первой  встречи  молодой  человек,  несмотря  на  усталость,  дол¬
го  ходил  по  комнате,  насвистывая  и  вспоминая  события  минувшего
дня,  потом  уснул  и  всю  ночь  видел  ее  во  сне.  Он  полюбил  свою  избран¬
ницу  светлым  чувством  еще  непорочной  души  и  чистого  сердца  и  тут
же  уверовал,  что  только  она  и  может  быть  ему  «подругой  всей  жизни,
источником  блаженства  в  настоящем  и  будущем»39.  Святая  наивность
юности!  Пройдет  каких-то  три  года,  и  от  его  сентиментальности  не
останется  и  следа.  Преодолеть  эту  слабость  ему  помогут  циничная
мать,  неверная  жена  и  распутный  друг  Андрей  Разумовский.  Тогда  же
великий  князь  был  искренно  влюблен  и  потому  счастлив.  Со  стороны
казалось  даже,  что  он  забыл  о  горестном  своем  положении  в  мире  раз¬
вращенного  екатерининского  Двора,  бесцеремонно  отпихнувшего  его
от  трона.
 Если  судить  по  сухим  записям  в  камер-фурьерском  журнале,  то
вторник  17  сентября  1773  года  ничем  вроде  бы  и  не  отличался  от
других  дней  этого  месяца,  размеренных  и  несуетливых.  Двор  жил
ожиданием  свадьбы,  простой  люд  столицы  —  даровой  выпивки  и  за¬
куски.
 В  этот  день  императрица  проснулась,  как  обычно,  рано,  выслушала
доклад  секретаря  Безбородко,  просмотрела  и  подписала  неотложные
бумаги,  приняла  сына  и  имела  с  ним  короткий  разговор,  о  чем  —  не¬
известно.  Расставшись  с  великим  князем,  она  подошла  к  окну,  за  ко¬
торым  полыхала  разноцветьем  сентябрьских  красок  необычная
петербургская  осень  —  теплая,  сухая,  солнечная.  Очарование  природы
никак  не  отразилось  на  Екатерине.  Какая-то  тень  покрыла  ее  чело  и  не
сходила  —  долго.
 В  первом  часу  пополудни  ее  величество  прошла  в  Эрмитаж,  где  был
назначен  обед.  К  столу  уже  явились  Павел  Петрович  с  Натальей  Алек¬
сеевной,  ландграфиня  с  принцессами  Амалией  и  Луизой,  придворные,
сановники.  В  продолжение  трапезы  мягко  звучали  валторны  и  кларне¬
ты40.  Екатерина  была  не  в  духе.  Лишь  усилием  воли  заставляла  она  себя
улыбаться  и  поддерживать  общую  беседу.  Впрочем,  «ложь  была  глав¬
ным  орудием  царицы,  —  отмечал  один  из  лучших  знатоков  ее  правле¬
ния  Я.Л.  Барсков,  —  всю  жизнь,  с  раннего  детства  до  глубокой  старо¬
сти,  она  пользовалась  этим  орудием,  владея  им  как  виртуоз,  и
обманывала  родителей,  гувернантку,  мужа,  любовников,  подданных,
иностранцев,  современников  и  потомков»41.
 Вечером  все  «соизволили  шествовать  в  каретах  в  оперный  дом  и
смотреть  представление  французской  комедии  с  одним  балетом».  В
 108

силуэты  русского  БУНТА
 ложе  императрицы  «заседали»  принцессы  Амалия  и  Луиза,  вместе  с  ее
светлостью  ландграфиней  —  жених  и  невеста.  После  спектакля  теат¬
ралы  вернулись  во  дворец.  Екатерина  удалилась  в  свои  внутренние  по¬
кои.  Остальные  пошли  «кушать  вечернее  кушанье»42.
 Как  видно,  даже  «французская  комедия  с  одним  балетом»  не  под¬
няла  настроения  ее  величеству:  от  ужина  она  отказалась.  Чем  была
недовольна  царица?  Что  омрачило  ее  царственный  лик?
 Готовясь  к  перевороту,  Екатерина  Алексеевна  создавала  впечатле¬
ние,  будто  претендует  только  на  регентскую  роль  до  совершенноле¬
тия  великого  князя.  Утвердившись  на  престоле,  она  уже  не  вспоми¬
нала  об  этом.  Но  зато  помнили  люди  Никиты  Ивановича  Панина  и
убеждали  цесаревича  в  незаконности  присвоенных  его  матерью  прав
на  российский  престол.  Женитьба  Павла  Петровича  неизбежно
должна  была  обострить  их  надежды  на  передачу  короны  ему,  един¬
ственному  наследнику  Петра  III.  Императрица  знала  о  настроениях
оппозиции.  Общение  с  его  высочеством  стало  невыносимо  для  ее  ве¬
личества.
 «Екатерина  считала  тот  день  потерянным,  —  вспоминал  Александр
Михайлович  Тургенев,  —  когда  ей,  по  этикету  двора  или  каким-либо
иным  обстоятельствам,  приходилось  видеть  своего  сына»43.
 Наконец  закончился  этот  невыносимый  день.  Екатерина  осталась
одна.  В  тот  вечер  она  еще  не  знала,  что  где-то  в  Оренбургской  степи
на  рассвете  17  сентября  1773  года  вошел  в  казачий  круг  вдруг  ожив¬
ший  «отец»  ее  сына,  свергнутый,  убитый,  зарытый  в  могилу  на  пого¬
сте  Александро-Невской  лавры  одиннадцать  лет  назад.  За  покойного
Петра  III  выдавал  себя  казак  донской  Зимовейской  станицы  Емель¬
ян  Иванович  Пугачев.
 А  не  предчувствие  ли  назревающих  грозных  событий  терзало  в  тот
день  душу  ее  величества?  Все  может  быть...
 В  ТОТ  ЖЕ  ДЕНЬ  НА  ХУТОРЕ  ТОЛКАЧЕВЫХ
 17  сентября  1773  года  на  хутор  к  Толкачевым  съехались  около  вось¬
мидесяти  человек,  вооруженных  пиками,  саблями,  ружьями,  пистоле¬
тами.  Из  дома  вышел  Пугачев  и  приказал  Почиталину  прочитать  ма¬
нифест,  написанный  на  привале  в  степи  двумя  днями  раньше.  Иван
развернул  бумагу  и  с  чувством  продекламировал  запавший  в  память
текст:
 109

В.И.  ЛЕСИН
 «Самодержавного  ампиратора,  нашего  великого  государя  Петра
Федоровича  всероссийского  и  прочая,  и  прочая,  и  прочая.
 Во  имянном  моем  указе  изображено  яицкому  войску:  как  вы,  дру-
ги  мои,  прежним  царям  служили  до  капли  своей  до  крови,  дяды  и
отцы  ваши,  так  и  вы  послужити  за  свое  отечество  мне,  великому  госу¬
дарю  ампиратору  Петру  Федоровичу.  Когда  вы  устоити  за  свое  отече¬
ство,  и  ни  истечет  ваша  слава  казачья  отныне  и  до  веку  и  у  детей  ваших.
Будити  мною,  великим  государем,  жалованы:  казаки  и  калмыки  и  та¬
тары.  И  которые  мне,  государю  ампираторскому  величеству  Петру
Федоровичу  винные  были,  и  я,  государь  Петр  Федорович,  во  всех  винах
прощаю  и  жаловаю  я  вас:  рякою  с  вершины  и  до  устья  и  землею,  и
травами,  и  денежным  жалованием,  и  свинцом,  и  порохом,  и  хлебным
провиянтом.
 Я,  великий  государь  ампиратор,  жалую  вас,  Петр  Федорович»44.
 — 	Што,  хорошо  ли?  —  спросил  Пугачев.
 — 	Хорошо!  —  ответили  дружно  собравшиеся.  —  Мы  всё  слышали
и  служить  тебе  готовы.  Веди  нас,  государь,  куда  угодно.
 «Хорошо».  Вот  и  Александру  Сергеевичу  манифест  понравился.
 Спустя  шестьдесят  лет  Пушкин  написал:
 «Первое  возмутительное  воззвание  Пугачева  к  яицким  казакам
есть  удивительный  образец  народного  красноречия,  хотя  и  безграмот¬
ного»45.
 «Веди  нас,  государь,  куда  угодно...»  Неужели  же  казаки  пребывали
в  таком  невежестве,  что  так  вот,  сразу,  не  сомневаясь,  поверили  в  нео¬
жиданно  явившегося  «ампиратора»,  не  разгадали  в  нем  своего  брата-
мужика  и  готовы  были  идти  за  ним  в  огонь  и  воду,  даже  на  смерть?
Совсем  не  просто  ответить  на  этот  вопрос.
 — 	Скажи  мне,  батюшка,  сущую  правду  про  себя,  точно  ли  ты  госу¬
дарь?  —  спросил  его  как-то  Иван  Зарубин.  —  Караваев  поведал  мне,
что  ты  казак  донской.
 — 	Врешь,  дурак!  —  взъярился  Пугачев.
 — 	От  людей-то  утаишь,  а  от  Бога?  Я  Караваеву  клятву  дал,  что  о  том
никому  не  скажу,  так  и  тебе  теперь  обещаю.  Не  все  ли  нам  равно,  кто
ты  таков.  Мы  приняли  тебя  за  государя,  значит,  так  тому  и  быть.
 — 	Если  так,  держи  в  тайне.  Я  подлинно  казак  Емельян  Иванов  и
был  на  Дону.  По  всём  тамошним  городкам  и  станицам  молва  идет,  что
государь  Петр  III  жив  и  здравствует.  Под  его  именем  я  возьму  Моск¬
ву,  но  прежде  наберу  силу...46
 110

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^ 	gfis.
 Знали  правду  и  другие  казаки  —  Максим  Шигаев,  Денис  Пьянов,
Иван  Пономарев,  Петр  Кузнецов,  Илья  Ульянов...
 Зарубин  не  удержался  от  искушения,  рассказал  о  разговоре  с  Пу¬
гачевым  Тимофею  Мясникову.
 — 	Нам  какое  дело,  государь  он  или  нет,  —  ответил  тот,  —  мы  из
грязи  сумеем  сделать  князя.  Если  он  не  завладеет  Москвой,  то  мы  на
Яике  создадим  свое  царство.
 Денис  Степанович  Пьянов,  которому  Пугачев  впервые  поведал  тай¬
ну  своего  царского  достоинства,  прожил  долго.  Его  повстречал  Алек¬
сандр  Сергеевич  Пушкин  во  время  путешествия  по  местам  грозных
событий.  Между  ними  состоялся  интересный  диалог.
 — 	Расскажи  мне,  как  Пугачев  был  у  тебя  посаженым  отцом?  —
спросил  поэт  старика,  давно  пережившего  свою  золотую  свадьбу.
 — 	Он  для  тебя  Пугачев,  —  сердито  ответил  Денис  Степанович,  —  а
для  меня  он  был  великий  государь  Петр  Федорович47.
 А  ведь  Пьянов  чуть  ли  не  самый  первый  узнал  правду.
 Приближенные  к  Пугачеву  знали,  с  кем  имеют  дело,  но  продол¬
жали  выдавать  Емельяна  Ивановича  за  Петра  Федоровича.  В  общем-
то,  им  было  «все  равно»,  настоящий  или  ненастоящий  он  царь,  лишь
бы  с  ним  «быть  в  добре»,  «восстановить  прежние  обряды»,  «истре¬
бить  всех  бояр»  —  «всему  войсковому  народу  то  было  надобно»48.
Те  же,  кто  стоял  подальше  от  ставки  самозванца,  рядовые  повстан¬
цы,  «они  верили,  хотели  верить»,  по  выражению  Пушкина.  Со  време¬
нем  игра  в  «ампиратора»  зашла  так  далеко,  что  хотели  верить,  жили
в  придуманном  мире  уже  все,  в  том  числе  и  сам  он,  «великий  госу¬
дарь».
 Однажды  после  баньки  Пугачев,  разомлевший  и  подобревший,  при¬
казал  подать  всем  вина.  Встал,  вытер  расшитым  полотенцем  дышащее
жаром  лицо,  взял  со  стола  чарку  и,  обращаясь  к  своим  «графьям»,  про¬
возгласил:
 — 	Здравствуй,  я,  надежа-государь!
 Все  осушили  чарки  за  здоровье  «государя»  и  готовы  были  выпить  за
императрицу.
 — 	Нет,  —  закричал  Пугачев,  —  за  нее  не  пейте,  я  не  велю!  Извольте
кушать  за  здоровье  Павла  Петровича!
 Казаки  безмолвно  повиновались.
 — 	Здравствуй,  наследник  и  государь  Павел  Петрович!  —  сказал  Еме¬
льян  и  выпил.
 Выпили  и  все  присутствующие.
 111

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 Захмелевший  «государь»  вполне  вошел  в  эту  роль.  Глядя  на  портрет
великого  князя,  он  продолжал  сквозь  слезы:
 — 	Ох,  жаль  мне  Павла  Петровича,  как  бы  окаянные  злодеи  не  из¬
вели  его.
 Казаки,  по  их  же  признанию  на  следствии,  смотрели  на  самозван¬
ца  с  умилением  и  верили  в  искренность  его  родительских  чувств.
 По  свидетельству  Александра  Сергеевича  Пушкина,  «не  только  в
простом  народе,  но  и  в  высшем  сословии  существовало  мнение,  будто
князь  Павел  Петрович  долго  верил  или  желал  верить»  слухам,  что  отец
его  жив.
 Емельян  Иванович  повел  свой  отряд  по  Яику,  преследуя  цель  взять
Оренбург.  Сам  —  впереди,  под  сенью  развернутых  знамен,  в  окруже¬
нии  свиты.  По  Южному  Уралу  закружил  смерч  народного  бунта.
И  начался  он  в  тот  же  вторник,  17  сентября  1773  года,  когда  Екате¬
рина  II  отказалась  «кушать  вечернее  кушанье».
 ПО  пути  НА  ОРЕНБУРГ
 Когда  Пугачев  оставил  Усиху,  в  опустевший  лагерь  на  берегу  реки
приехал  посланец  казахского  хана  Нуралы.  18  сентября  он  догнал  мя¬
тежников.
 — 	Кто  ты  и  зачем  прислан  ко  мне?  —  спросил  Емельян.
 — 	Я,  мулла  Забир,  прислан  ханом  Нуралы  с  подарками  для  белого
царя.
 — 	Случалось  ли  тебе  видеть  императора  Петра  Федоровича?
 — 	Да,  я  бывал  в  Москве  и  Петербурге.
 — 	Узнаешь  ли  меня?  —  поинтересовался  самозванец.
 — 	Как  не  узнать!  Ты  —  государь.
 Чтобы  развеять  сомнения  о  своем  «состоянии»,  Пугачев  приказал
написать  хану  Нуралы  письмо  и  потребовать  от  него  хотя  бы  двести
человек.
 Хан  не  прислал  своих  людей:  Забиру  действительно  случалось  ви¬
деть  настоящего  Петра  Федоровича.  Не  случайно  после  его  возвраще¬
ния  Нуралы  заявил  о  своей  верности  русской  императрице  и  готов¬
ности  казахов  оказать  помощь  правительственным  войскам  в  борьбе
с  повстанцами.  Однако  прилюдное  признание  сыграло  большую  роль:
авторитет  самозванца  вырос  и  вызвал  приток  к  нему  солдат  и  каза¬
ков  из  гарнизонов  ближних  крепостей.
 112

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 К  вечеру  того  же  дня  Пугачев  пришел  на  Бударинский  форпост.
До  Яицкого  городка  осталось  пять  верст.  А  в  нем  —  сильный  гарни¬
зон.  Стремясь  избежать  столкновения,  «государь»  отправил  в  кре¬
пость  свой  именной  указ:
 «Войскам  яицкого  коменданта,  казакам,  всем  служивым  и  всяко¬
го  звания  людям  мое  повеление:  как  деды  и  отцы  ваши  служили
предкам  моим,  так  и  мне  послужите...  и  за  то  будете  жалованы  крес¬
том  и  бородою,  реками  и  морями,  денежным  жалованьем  и  всякою
вольностью.  Повеление  мое  исполняйте  и  с  усердием  меня,  великого
государя,  встречайте,  а  если  будете  противиться,  то  восчувствуете  как
от  Бога,  так  и  от  меня  гнев...»
 Указ  попал  в  руки  капитана  Андрея  Крылова,  который  скрыл  его
от  казаков.  В  ответ  на  это  пятьдесят  человек  покинули  гарнизон  Яиц¬
кого  городка  и  ускакали  к  «великому  государю  Петру  Федоровичу».
Некоторые  из  них,  в  том  числе  Дмитрий  Лысов,  Яков  Почиталин,  Ан¬
дрей  Овчинников,  Кузьма  Фофанов  и  другие,  вошли  в  ближайшее  ок¬
ружение  самозванца.
 В  тот  же  день  к  самозванцу  присоединился  отряд  в  сто  казаков  во
гдаве  со  старшиной  Андреем  Витошновым,  высланным  подполковни¬
ком  Иваном  Симоновым  против  повстанцев.  19  сентября  у  Емельяна
Пугачева  было  уже  пятьсот  человек.
 Не  сумев  овладеть  Яицким  городком,  пугачевцы  двинулись  вверх
по  реке.  Остановились  у  озера  Белые  Берега  Созвали  первый  казачий
круг.  Атаманом  выбрали  Андрея  Овчинникова.  Полковником  стал
Дмитрий  Лысов.  Нашлись  достойные  люди  и  на  должности  есаулов,
сотников,  хорунжих.
 Там  же,  на  берегу  озера,  каждый  принял  присягу,  составлен¬
ную  по  поручению  «государя»  сержантом-дворянином  Дмитрием
Кальминским,  избежавшим  виселицы  ценой  предательства.  Вот  ее
текст:
 «Я...  обещаюсь  и  клянусь  всемогущим  Богом  перед  святым  Его
Евангелием,  что  хочу  и  должен  всепресветлейшему,  державнейшему,
великому  государю  императору  Петру  Федоровичу  служить  и  во  всем
повиноваться,  не  щадя  живота  своего  до  последней  капли  крови,  в  чем
да  поможет  мне  Господь  Бог  всемогущий».
 Присягу  зачитали  казакам,  и  они  приняли  ее  с  восторгом:
 — 	Готовы,  надежа-государь,  служить  тебе  верою  и  правдою.
 Пугачев  шел,  не  встречая  сопротивления.  Казаки  и  солдаты  перехо¬
дили  на  сторону  восставших,  гарнизоны  и  жители  крепостей  встречали
 8  -  2990
 ИЗ

В.И.  ЛЕСИН
 их  хлебом-солью,  колокольным  звоном.  Бунтовщики  овладели  Гнилов-
ским,  Рубежным,  Герванцовским,  Кирсановским,  Иртекским,  Конду-
ровским,  Студеным  и  Мухрановским  форпостами.
 Утром  21  сентября  мятежники  вступили  в  Илецкий  городок.  По¬
весили  атамана.  Три  дня  пили,  празднуя  победу.  Потом  двинулись  на
Рассыпную,  а  из  нее  на  Нижне-Озерную  крепость.
 Комендант  Нижне-Озерной  майор  Харлов,  отправив  красавицу
жену  в  Татищеву  крепость,  стал  готовиться  к  обороне.  Но  казаки  из¬
менили  ему  и  ушли  навстречу  самозванцу.  На  рассвете  26  сентября
показались  пугачевцы.  Молодой  офицер  приказал  стрелять.  Однако
солдаты  не  слушали  его.  Он  сам  схватил  фитиль,  выпалил  из  одной
пушки,  кинулся  к  другой...
 — 	Берегись,  государь,  —  сказал  Пугачеву  казак,  —  не  ровен  час,  убь¬
ют  из  пушки.
 — 	Старый  ты  человек,  —  ответил  самозванец,  —  разве  пушки  льют
на  царей?
 Между  тем  мятежники  ворвались  в  крепость  и  бросились  на  един¬
ственного  ее  защитника.  К  самозванцу  «привели  Харлова,  обезумлен¬
ного  от  ран  и  истекающего  кровью.  Глаз,  вышибленный  копьем,  висел
у  него  на  щеке.  Пугачев  велел  его  казнить  и  с  ним  прапорщиков  Фиг¬
нера  и  Кабалерова,  одного  писаря  и  татарина...  Ни  один  из  страдаль¬
цев  не  оказал  малодушия».
 На  другой  день  самозванец  подошел  к  Татищевой  крепости.  Не¬
большой  разведывательный  отряд,  высланный  навстречу  мятежникам,
был  смят,  а  шестьсот  оренбургских  казаков  под  командованием  Тимо¬
фея  Подурова  перешли  на  сторону  восставших.  Победителям  доста¬
лись  большие  трофеи:  тринадцать  пушек,  много  ядер,  пороха,
провианта,  вина,  соли,  одежды.
 Татищевские  начальники  оказались  в  руках  самозванца.  Их  судьба
была  ужасна:  бригадиру  Билову  отрубили  голову;  с  коменданта  Елаги¬
на,  человека  тучного,  содрали  кожу;  злодеи  вынули  из  него  сало  и  ста¬
ли  мазать  им  свои  раны;  его  жену  развалили  на  части;  дочь,  накануне
овдовевшую  Харлову,  Пугачев,  пораженный  красотою  молодой  жен¬
щины,  сделал  своей  наложницей  и  даже  пощадил  ее  семилетнего  бра¬
та;  всех  офицеров  гарнизона  повесили.
 Позднее  Пугачев  передал  Харлову  своим  сообщникам,  а  те,  нате¬
шившись  вдоволь,  расстреляли  ее  вместе  с  братом.  Раненные,  они  до¬
ползли  друг  до  друга  и  обнялись.  «Тела  их,  брошенные  в  кусты,
оставались  долго  в  том  же  положении».
 114

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 Пылали  дворянские  гнезда.  Раскачивались  на  веревках  помещики
и  коменданты,  повешенные  мятежниками.  Кровавый  пир  шумел  на
просторах  Южного  Урала.
 Повстанцы  приближались  к  Оренбургу.  Губернатор  Иван  Андре¬
евич  Рейнсдорп  приказал  вернуть  людей  из  отлучек  и  готовиться  к
обороне.  Чтобы  не  вызвать  паники,  он  дал  бал  по  случаю  годовщины
коронации  Екатерины  II.  Свою  помощь  предложил  ему  казахский  хан
Нуралы.  Это  вселило  уверенность  в  генерал-поручика.  Он  пообещал
награду  за  поимку  Пугачева.
 Просидев  в  Татищевой  три  дня,  самозванец  двинулся  дальше  и  ов¬
ладел  без  единого  выстрела  Чернореченской  крепостью,  от  которой  до
Оренбурга  —  рукой  подать,  всего  двадцать  восемь  верст.  Губернский
город  в  представлении  казаков  был  средоточием  зла,  из  него  на  них  на¬
ступало  «регулярство».  И  взять  его  следовало  непременно.
 Поспеши  Пугачев  к  Оренбургу  —  и  он  пал  бы  перед  повстанцами,
«ибо  городские  валы  и  рвы  его  были  в  таком  состоянии,  —  свидетель¬
ствует  современник,  —  что  во  многих  местах  без  всякого  затруднения
на  лошадях  верхом  выезжать  можно  было».  То  ли  Емельян  Иванович
не  знал  об  этом,  то  ли  переоценил  силы  гарнизона,  но  на  штурм  сразу
не  решился,  потерял  еще  неделю,  увлекшись  захватом  ничтожных
крепостей  и  форпостов.  Правда,  при  этом  росла  численность  его  вой¬
ска,  расширялась  территория  казачьего  царства.  Однако  главную  свою
победу  он  упустил
 В  первых  числах  октября  повстанцы  вошли  в  Сиитовскую  слободу,
населенную  татарами,  которые  устроили  им  пышную  встречу;  без  боя
взяли  Сакмарский  городок  и  Пречистенскую  крепость.  Пугачев  обра¬
щается  с  манифестами  к  казакам,  солдатам,  башкирам,  калмыкам,
казахам.  Обещает  все:  землю,  воду,  леса,  рыбные  ловли,  пропитание,
денежное  жалованье,  каждому  свою  веру.  И  неограниченную  свободу:
«Будьте  подобны  степным  зверям!»  В  то  же  время  он  грозит  покарать
тех,  кто  будет  оказывать  ему  сопротивление  и  не  признает  в  нем  госу¬
даря  Петра  Федоровича.
 Пока  Емельян  Иванович  «преклонял»  под  свою  власть  окрестнос¬
ти  Оренбурга,  губернатор  Иван  Андреевич  готовил  город  к  обороне:
приводил  в  порядок  артиллерию,  расставлял  пушки  на  крепостном
валу,  чистил  ров,  заделывал  провалы  в  стенах,  выселял  ненадежных
людей,  в  частности  пленных  польских  конфедератов.
 5  октября  войско  Пугачева  подошло  к  Оренбургу.  Началась  осада
города,  затянувшаяся  без  малого  на  шесть  месяцев.
 8*
 115

В.И.  ЛЕСИН
 В  ПЕТЕРБУРГЕ  СВАДЬБА
 29 	сентября  1773  года.  Ликует  Петербург.  Улицы  и  площади  сто¬
лицы  запружены  народом.  По  обеим  сторонам  Невского  —  войска.
Балконы  домов  украшены  яркими  коврами  и  гобеленами.  В  распахну¬
тых  настежь  окнах  празднично  одетые  люди.  Повсюду  веселье,  шутки,
смех,  ожидание.
 Около  12  часов  свадебный  кортеж  двинулся  от  Зимнего  дворца  к
Казанскому  собору.  Во  главе  процессии  —  отряд  конной  гвардии.  За
ним  придворные  чины,  тайные  советники,  принцы  дармштадтские  и
голштинские.  Камер-юнкеры  и  камергеры  гарцевали  перед  каретой
императрицы,  запряженной  восьмеркою  лошадей.  Братья  Григорий  и
Алексей  Орловы  командовали  конвоем  ее  величества.  Екатерина  была
в  русском  платье  из  атласа,  расшитом  жемчугами,  в  мантии,  опушен¬
ной  горностаем.  Против  нее  сидели  Павел  Петрович  и  Наталья  Алек¬
сеевна.
 Второй  в  кортеже  следовала  карета  ландграфини  и  ее  дочерей.  Все¬
го  было  тридцать  придворных  экипажей  в  шесть  лошадей  каждый.
 Во  время  венчания  гремел  артиллерийский  салют.
 Выход  молодых  из  собора  толпа  встретила  рукоплесканием  и  гром¬
ким,  продолжительным  «ура!».  Красивым,  незабываемым  для  совре¬
менников  было  сие  зрелище.
 Свадебный  обед  состоялся  в  тронном  и  других  залах  Эрмитажа.
Звучали  тосты  во  здравие  и  счастие  их  высочеств.  В  конце  дня  невес¬
та  имела  усталый  вид.  Жених  был  очень  весел.
 «Во  время  брачного  торжества,  —  вспоминал  много  лет  спустя  Гав¬
риил  Романович  Державин,  —  стали  разноситься  по  народу  слухи  о
появившемся  в  Оренбургской  губернии  разбойнике,  для  поимки  кое¬
го  посланы  гарнизонные  и  прочие  команды».
 Запамятовал  старый  поэт:  сообщение  о  возмущении  яицких  каза¬
ков  пришло  в  столицу  лишь  14  октября  1773  года.  Как  ни  странно,  в
этой  ошибке  есть  своя  правда:  историческая  память  роковым  образом
соединила  начало  пугачевского  бунта  с  днем  свадьбы  наследника  рос¬
сийского  престола.
 Торжества  по  случаю  бракосочетания  сына  Петра  III  и  Екатери¬
ны  II  продолжались  две  недели.  В  программе  праздника  были  жаре¬
ные  быки  и  фонтаны  виноградного  вина  для  народа,  опера,  русская  и
французская  комедии  в  придворном  театре,  маскарады  для  дворян¬
ства  и  купечества,  бал  и  фейерверк49.
 116

силуэты  русского  БУНТА
 ПОД  ОРЕНБУРГОМ
 Когда-то  Оренбург  был  мощной  крепостью,  прикрывавшей  важ¬
нейшие  пути  с  юго-востока  в  центральные  губернии  России,  но  ко  вре¬
мени  пугачевского  бунта  многие  ее  сооружения  обветшали.  Гарнизон
насчитывал  без  малого  три  тысячи  человек,  но  только  третью  часть  его
составляли  регулярные  солдаты.  В  городе  не  хватало  продовольствия  для
людей  и  фуража  для  скота,  жителей  охватила  паника.  Среди  них  «были
примечены  пустые  толки  и  разглашения».  Распространялись  слухи,  что
предводитель  «другого  состояния,  а  не  донской  казак».
 Перед  началом  осады  Оренбурга  Пугачев  тоже  имел  почти  три  ты¬
сячи  человек,  двадцать  пушек  и  десять  бочек  пороха.
 Утром  5  октября  восставшие  подошли  к  Оренбургу.  Жителей  обу¬
ял  страх,  и  был  «великий  плач  и  неутешное  рыдание»50.  Пугачев  отпра¬
вил  в  крепость  ультиматум  с  требованием  сдать  город.  Защитники  его
ответили  «страшной  и  сильной  пушечной  пальбой».  Мятежники  вы¬
нуждены  были  отойти  на  исходные  позиции.
 Утром  следующего  дня  осажденные  предприняли  вылазку  силами
хорошо  вооруженной  команды  численностью  в  1300  человек.  Повстан¬
цы  встретили  неприятеля  огнем  из  восьми  орудий.  Перестрелка  про¬
должалась  «часа  с  два».  Премьер-майор  Степан  Львович  Наумов,  увидя
«робость  и  страх»  в  своих  солдатах,  решил  отступить  в  город,  посколь¬
ку  казаки  начали  атаку  на  его  левый  фланг.
 Успех  вдохновил  мятежников.  Они  решили  предпринять  ночную
атаку  на  крепость.  Однако  застать  неприятеля  врасплох  не  удалось.
Осажденные  встретили  нападающих  плотным  артиллерийским  и  ру¬
жейным  огнем.
 9 	октября  Рейнсдорп  решил  атаковать  лагерь  повстанцев,  но  «все
начальники  единогласно  донесли  ему,  что  на  войско  никоим  образом
положиться  невозможно:  солдаты,  приведенные  в  уныние  и  недоуме¬
ние,  сражались  неохотно;  а  казаки  на  месте  сражения  могли  соеди¬
ниться  с  мятежниками,  и  следствия  их  измены  были  бы  гибелью  для
Оренбурга»51.  Операцию  пришлось  отменить.  Губернатор  обратился  в
Петербург  с  просьбой  срочно  оказать  ему  помощь,  прислать  «войска
и  хороших  командиров»52.
 Рейнсдорп,  однако,  не  отказался  от  мысли  разгромить  мятежников
в  бою  на  открытой  местности.  Ему  удалось-таки  вселить  уверенность  в
офицеров,  солдат  и  казаков  гарнизона,  убедить  их  выйти  за  ворота  кре¬
пости,  чтобы  раз  и  навсегда  покончить  с  самозванцем.  Атака  была  на¬
 117

В.И.  ЛЕСИН
 значена  на  12  октября.  Командовать  ею  губернатор  поручил  все  тому
же  премьер-майору  Наумову.
 Пугачев  узнал  от  перебежчиков  о  грозящей  опасности.  Готовясь
встретить  противника,  он  установил  пушки  на  господствующих  высо¬
тах  и  разместил  казаков  на  выгодных  позициях.  Гарнизонные  войска,
попав  под  губительный  огонь  артиллерии,  пришли  в  замешательство.
Окруженные  повстанцами,  они  построились  в  каре  и,  отстреливаясь,
начали  отступать  за  стены  крепости.  Наумов  потерял  сто  семнадцать
человек  убитыми,  ранеными  и  перешедшими  на  сторону  мятеж¬
ников53.
 Между  тем  зима  наступала.  Установились  морозы.  Пугачев  сжег
свой  лагерь  близ  Оренбурга  и  расположился  под  Бердской  слободой,
разместив  часть  людей  в  домах  и  сараях,  а  остальных  в  землянках.
Впрочем,  набеги  на  губернский  город  «великим  людством  и  с  пушка¬
ми»  не  прекратились.  Самый  решительный  штурм  крепости  он  пред¬
принял  2  ноября  1773  года.
 При  поддержке  артиллерии  повстанцы  во  главе  с  самим  «госуда¬
рем»  ворвались  на  крепостной  вал  и  сошлись  врукопашную  с  защит¬
никами  города,  положение  которых  стало  критическим.  Выход  нашел
генерал-поручик  Рейнсдорп.  Он  послал  в  тыл  наступающим  команду
егерей.  Те  открыли  огонь  и  вызвали  панику  в  рядах  штурмующих.  Вос¬
пользовавшись  этим,  в  штыковую  атаку  устремились  солдаты  гарни¬
зона.  Пугачев  едва  не  попал  в  плен.
 С  утра  огонь  возобновился.  «В  версте  от  города  находилась  высокая
мишень,  служившая  целью  во  время  артиллерийских  учений.  Мятеж¬
ники  устроили  там  свою  главную  батарею».  Кроме  того,  одну  пушку
они  установили  на  паперти  церкви,  а  другую  втащили  на  колокольню.
Обоюдная  пальба  продолжалась  весь  день54.
 «Стояла  лютая  стужа.  И  мела  метель.  Мятежники  развели  костер  в
церкви  и  попеременно  грелись  у  него.  Ночью  они  отступили,  оставив  в
Божьем  храме  кровавые  лужи,  иконы,  освобожденные  от  сияющих  се¬
ребром  и  золотом  окладов,  изорванные  в  лоскуты  напрестольные  одеж¬
ды,  человеческий  и  лошадиный  кал»55.
 Бердская  слобода,  дом  Константина  Ситникова.  В  нем  проживал
«великий  государь»,  потому  и  назывался  «дворцом».  «Покой  у  него  был
обит  вместо  обоев  шумихою,  по  стенам  —  зеркалы  и  портрет  цесаре¬
вича  Павла  Петровича».  Здесь  постоянно  находился  дежурный  Яким
Давилин,  а  на  крыльце  стоял  «непременный  караул  из  двадцати  пяти
лучших  яицких  казаков,  называемых  гвардиею»56.
 118

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^^
 Александр  Сергеевич  Пушкин,  совершивший  путешествие  по  мес¬
там  тех  грозных  событий  и  встречавшийся  с  престарелыми  современ¬
никами  и  участниками  восстания,  оставил  описание  атмосферы,  царив¬
шей  в  лагере  мятежников.  Вот  строки  из  его  «Истории  Пугачева»:
 «Бердская  слобода  была  вертепом  убийств  и  распутства.  Лагерь  по¬
лон  был  офицерских  жен  и  дочерей,  отданных  на  поругание  разбой¬
никам.  Казни  происходили  каждый  день.  Овраги  около  Берды  были
завалены  трупами  расстрелянных,  удавленных,  четвертованных  стра¬
дальцев.  Шайки  разбойников  устремлялись  во  все  стороны,  пьянствуя
по  селениям,  грабя  казну  и  достояние  дворян,  но  не  касаясь  кресть¬
янской  собственности.  Смельчаки  подъезжали  к  рогаткам  оренбург¬
ским...  Нередко  сам  Пугачев  являлся  тут  же,  хвастая  молодечеством.
Однажды  прискакал  он,  пьяный,  потеряв  шапку  и  шатаясь  на  седле,  —
и  едва  не  попал  в  плен.  Казаки  спасли  его  и  утащили,  подхватив  его
лошадь  под  уздцы»57.
 Удовлетворяя  честолюбие  своих  первых  сподвижников,  «госу¬
дарь»  жаловал  им  чины  и  титулы:  Иван  Зарубин-Чика  именовался
фельдмаршалом  и  графом  Чернышевым,  Максим  Шигаев  —  графом
Румянцевым,  Андрей  Овчинников  —  графом  Паниным,  Федор  Чума¬
ков  —  графом  Орловым.
 Сообщники  Емельяна  Ивановича  —  люди  замечательные.  Но  наибо¬
лее  приметным  из  них  являлся,  пожалуй,  Афанасий  Тимофеевич  Соко-
лов-Хлопуша,  самый  авторитетный,  после  «государя»,  естественно,
герой  советской  исторической  науки,  ибо  был  бит  палками  и  сечен  кну¬
том  с  вырыванием  ноздрей  и  «поставлением  знаков»  на  лбу  и  щеках  и
просто  за  воровство,  и  за  кражу  лошадей,  и  за  дорожный  грабеж;  сидел
в  тюрьмах  и  ссылался  на  каторгу.  И  всякий  раз  убегал.  Лишь  в  после¬
дний  раз  покинул  камеру  по  распоряжению  губернатора  Рейнсдорпа,
чтобы  доставить  его  указы  казакам  с  требованием  покинуть  самозван¬
ца,  а  если  представится  возможность,  увезти  «Пугачева  в  город  Орен¬
бург».
 О 	такой  удаче  Афанасий  Соколов  и  подумать  не  мог.  Утром  5  ок¬
тября  он  пришел  в  лагерь  самозванца,  где  встретил  сокамерника  по
оренбургской  тюрьме  Максима  Шигаева.  Тот  представил  приятеля
Пугачеву.  Хлопуша  изъявил  желание  служить  «великому  государю
Петру  Федоровичу».
 «Войско  восставших,  —  писал  советский  историк,  —  приобрело
еще  одного  руководителя,  смелого,  стойкого,  энергичного,  над  завод¬
скими  крестьянами  полковника»58.
 119

В.И.  ЛЕСИН
 	I
 Возражать  не  стану:  «полковник»  действительно  ни  в  чем  не  усту¬
пал  своему  «государю».  Ну,  может  быть,  лошадей  украл  меньше.  Клей¬
меный  каторжник  Хлопуша  стал  одним  из  любимцев  Пугачева.
 Активные  военные  действия  под  Оренбургом  прекратились.  Те¬
перь  главной  заботой  Пугачева  стало  расширение  состава  участников
восстания.  Секретари  работали  не  покладая  рук,  писали  и  рассылали
по  всем  направлениям  манифесты  «во  всенародное  известие».  Вот
один  из  них:
 «Великий  государь  и  над  цари  царь  и  достойный  император  Петр
Федорович,  рассудя  своим  мнением  ко  всем  моим  верноподданным
послать  сей  имянной  указ  и  прочая,  и  прочая,  и  прочая.
 Да  будет  вам  известно  всем,  что  действительно  я  сам  великий.  И
веря  о  том  без  смущения,  знайте,  мне  подданные,  во  всяких  сторонах
находящиеся  в  здешних  местах:  мухаметанцы  и  калмыки,  сколько  вас
есть,  и  прочие  все.  Будучи  в  готовности,  имеете  выезжать  ко  мне
встречею  и  образ  моего  светлого  лица  смотрите,  не  чиня  к  тому  ни¬
какой  противности,  и  пожалуйте,  преступя  свои  присяги,  чините  ко
мне  склонность...
 И  как  ваши  предки,  отцы  и  деды,  служили  деду  моему  блаженно-*
му  богатырю  государю  Петру  Алексеевичу,  и  как  вы  от  него  жалова-
ны,  так  и  ныне  и  впредь  вас  я  жаловать  буду.  И  пожаловал  вас  землею,
водою,  солью,  верою  и  молитвою,  пажитью  и  денежным  жалованьем,
за  что  должны  вы  служить  мне  до  последней  погибели.  И  буду  вас  за
то  против  сего  моего  увещевательного  указа  отец  и  жалователь,  и  не
будет  от  меня  лжи:  многа  будет  милости,  в  чем  я  дал  мою  перед  Богом
заповедь.  И  если  будет  кто  против  меня  противник  невероятен,  тако¬
вым  не  будет  от  меня  милости:  голова  будет  рублена  и  пажить  ограб¬
лена...»59
 То  ли  Иван  Почиталин  набил  руку  на  изготовлении  пропаган¬
дистских  листков,  то  ли  расширился  секретариат  «ампиратора»  за
счет  более  искушенных  в  грамоте  повстанцев,  но  приведенный  «уве¬
щевательный  указ»  отличается  от  «первого  возмутительного  воззва¬
ния»  и  стилистикой,  и  содержанием.  Именем  Петра  Федоровича
Пугачев  убеждает,  обещает,  призывает,  угрожает.  И,  надо  признать,
добивается  успеха.  Манифесты  действуют  на  народ,  будоражат  каза¬
ков,  солдат,  крестьян,  втягивают  их  в  борьбу:  одних  —  за  совесть,  дру¬
гих  —  за  страх.  Огромные  просторы  России  от  Яицкого  городка  до
Башкирии,  от  Поволжья  до  Западной  Сибири  охватываются  восста¬
нием.
 120

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА

 ПЕРВЫЕ  УСПЕХИ
 На  следующий  день  после  получения  сообщения  о  пугачевском
бунте  в  район  восстания  были  направлены  войска  под  командовани¬
ем  генерал-майора  Василия  Алексеевича  Кара.  Напутствуя  его,  Ека¬
терина  II  говорила:
 — 	Василий  Алексеевич,  некий  донской  казак  Пугачев  дерзнул  при¬
нять  имя  покойного  императора  Петра  III,  произвел  грабежи  и  разо¬
рения  в  некоторых  крепостях  по  реке  Яик,  к  стороне  Оренбурга,  и  сим
названием  маломысленных  людей  приводит  в  разврат.  Повелеваю  вам,
генерал-майор,  наискорее  отправиться  туда  и  учинить  лад  оным  зло¬
деем  поиск.  Постарайтесь  переловить  разбойников.
 Поблагодарив  императрицу  за  доверие,  Кар  спешно  выехал  из  Пе¬
тербурга.  Он  повел  за  собой  не  более  пятисот  солдат.  На  месте  к  нему
должны  были  присоединиться  войска,  вызванные  из  Москвы,  Сибири
и  Казахстана,  соседних  губерний.
 В  начале  ноября  Василий  Алексеевич  Кар  был  уже  в  Оренбургской
губернии.  В  Бугульминской  слободе  он  узнал,  что  почти  все  жители  ок¬
рестных  селений  покинули  свои  дома  и  ушли  к  Пугачеву.  Здесь  под  его
началом  состояло  около  полутора  тысяч  человек  при  пяти  орудиях  —
сила  немалая.  И  генерал-майор,  опасаясь  бегства  самозванца  в  Яицкую
или  Киргизскую  степь,  приказал  полковнику  Петру  Матвеевичу  Чер¬
нышеву,  следовавшему  из  Симбирска,  как  можно  скорее  занять  Тати¬
щеву  крепость,  чтобы  преградить  мятежникам  путь  к  отступлению.  В
то  же  время  в  донесениях  в  столицу  он  жалуется,  что  никак  не  может
получить  подробных  сведений  «о  злодейской  толпе»,  поскольку  солда¬
ты,  посылаемые  в  разведку,  «прямо  к  изменникам  являются»  и  о  со¬
стоянии  своих  «войск  все  сказывают».
 Василий  Алексеевич  Кар  не  имел  сведений  не  только  о  силах  мя¬
тежников,  но  не  знал  даже,  что  к  Оренбургу  из  Верхне-Озерной  кре¬
пости  идет  отряд  бригадира  Алексея  Алексеевича  Корфа  численнос¬
тью  в  две  с  половиной  тысячи  человек  при  двадцати  девяти  орудиях,  а
у  Орска  стоят  сибирские  войска  генерал-поручика  Ивана  Александро¬
вича  Деколонга.  Как  он  собирался  выполнять  повеление  императри¬
цы,  одному  Богу  известно.
 Пугачев  же  узнал  о  движении  Кара  к  Оренбургу,  когда  тот  высту¬
пил  из  Казани.  Сообщил  об  этом  добровольный  информатор,  «незна¬
мо  откудова»  явившийся  «приезжий  мужик».  Он  сказал  Овчинникову:
 — 	К  Сакмаре  идет  генерал  Кар  с  командою.
 121

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Велика  ли  команда?  —  спросил  атаман.
 — 	Не  добро  велика,  однако  и  не  мала60.
 Овчинников  доложил  Пугачеву.  Получив  столь  неопределенные  све¬
дения,  он  выслал  навстречу  «генералу»  казаков,  которые  определили
численность  войск  противника  и  запросили  «на  подмогу  людей»61.
 В  это  же  время  «полковник»  Хлопуша,  подняв  работных  людей  Пет¬
ровского  завода,  возвращался  вместе  с  ними  под  Оренбург.  7  ноября
Кар  узнал  об  этом  и  выслал  вперед  полутысячную  команду  с  двумя  ору¬
диями,  чтобы  перехватить  мятежников.  Пройдя  несколько  верст,  она
заняла  деревню  Юзееву,  куда  на  исходе  ночи  подтянулись  и  основные
силы  генерал-майора.
 В  свою  очередь  «государь»,  получив  донесение  разведчиков,  отпра¬
вил  против  наступающего  неприятеля  «графов»  Овчинникова  и  Зару¬
бина,  подчинив  им  тысячу  казаков  и  полторы  тысячи  башкир.  В  деревне
Викуловой,  близ  Юзеевой,  к  ним  присоединился  Хлопуша  со  своими  за¬
водскими  крестьянами  и  шестью  пушками.
 Теперь  противники  знали  друг  о  друге  все  или  почти  все,  но  у  пуга¬
чевцев  сведений  было  чуть-чуть  больше.  Они  задержали  полкового
квартирмейстера,  и  тот  сообщил,  что  следом  за  ним  на  соединение  с
Каром  идет  рота  гренадеров  —  сто  восемьдесят  солдат  под  началом
четырех  офицеров.  Овчинников  поднял  казаков  и  устремился  в  ночь  по
Казанской  дороге.  Четырех  выстрелов  из  пушек  оказалось  достаточно,
чтобы  не  только  разбудить  спящих,  но  и  убедить  их  сложить  оружие.
 Выстрелы,  прозвучавшие  морозной  ноябрьской  ночью,  лишили  сна
Василия  Алексеевича  Кара.  Опасаясь  быть  отрезанным  от  Казани,  он
спешно  поднял  свои  войска,  оставил  Юзееву  и  двинулся  на  соединение
с  гренадерской  ротой,  уже  не  существовавшей.  За  деревней  на  отсту¬
пающих  обрушился  огонь  из  девяти  орудий.  Восемь  часов  пугачевцы
преследовали  неприятеля.  Но  генерал,  отстреливаясь,  ушел,  потеряв-
то  всего  123  человека,  если  верить  его  донесению62.
 Оправдываясь  перед  Военной  коллегией,  Кар  писал:
 «Сии  злодеи  ничем  не  рискуют,  а  чиня  всякие  пакости  и  смерт¬
ные  убийства,  как  ветер  по  степи  рассеиваются,  артиллериею  своею
чрезвычайно  вредят;  отбивать  же  ее  атакою  пехоты  также  трудно,  да
почти  невозможно,  потому  что  они  всегда  стреляют  из  нее,  имея  для
отводу  готовых  лошадей  и  как  скоро  приближаться  пехота  станет,  то
они,  отвезя  ее...  далее  на  другую  гору,  снова  стрелять  начинают,  что
весьма  проворно  делают  и...  не  так,  как  бы  от  мужиков  ожидать  дол¬
жно  было»63.
 122

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 От  мужиков  —  возможно.  А  казаки  умели  воевать.  И  грабить  —
тоже.
 Отряд  Кара  не  был  разбит.  Однако  отступил  Выходит,  признал  себя
побежденным.
 Пленных  привели  в  лагерь  мятежников.  Настроение  у  победите¬
лей  —  приподнятое,  у  Емельяна  Ивановича  —  исполненное  гордос¬
ти.  Сидя  в  кресле,  он  принимает  присягу  от  солдат,  пожелавших  слу¬
жить  «великому  государю»,  допускает  к  руке,  платочком  вытирает
слезы  умиления:
 — 	Вот,  детушки,  после  стольких  лет  странствий  Бог  снова  привел
меня  над  вами  царствовать.
 Искусство  перевоплощения  актера  достигло  совершенства:  два  сол¬
дата  тут  же  признали  в  нем  императора  Петра  Федоровича,  которого
когда-то  им  посчастливилось  видеть  в  городе  Святого  Петра
 Состоялся  торжественный  обед.  Пили,  как  всегда,  много.  Захме¬
левший  «государь»  не  скупился,  жаловал  всех  землями  и  лесами,  кре¬
стом  и  бородою,  всякою  вольностью  и  даже  морями.  Вчера  еще  плен¬
ные,  а  сегодня  свободные  воины  «хорошего  царя»,  солдаты  были  до¬
вольны.
 «Это  хорошо,  —  подумал  Емельян  Иванович,  —  мужики  верят  бо¬
лее  солдатам,  чем  казакам»64.
 Среди  пленных  оказались  два  офицера,  пожелавших  служить  «ве¬
ликому  государю»,  —  поручик  Семен  Волжинский  и  подпоручик  Ми¬
хаил  Шванвич.  Первого  из  них  Пугачев  сделал  атаманом,  второго  про¬
извел  в  есаулы.
 Через  несколько  дней  Пугачев  вызвал  к  себе  Михаила  Александро¬
вича  Шванвича  и  спросил:
 — 	Откуда  ты  родом,  есаул?
 — 	Из  Петербурга,  государь.  Я  крестник  вашей  покойной  тетушки
Елизаветы  Петровны.
 — 	Умеешь  ли  говорить  на  чужих  языках?
 — 	Умею,  ваше  величество.
 — 	Напиши-ка  по-шведски.  —  И  протянул  подпоручику  перо  и  бу^-
магу.
 Шванвич,  не  знавший  шведского,  написал  по-немецки  и  вернул
«государю»  лист,  ибо  знал,  что  тот  и  по-русски  читать  не  умеет.
 — 	Напиши  еще  на  каком-нибудь  языке,  на  каком  можешь.
 Михаил  Александрович  написал  по-французски:  «Ваше  Величество
 Петр  III».
 123

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Мастер!  —  сказал  Пугачев,  держа  лист  перед  глазами,  —  будешь
ведать  составлением  бумаг  на  чужих  языках,  —  и  наградил  Шванвича
шубой  и  шапкой.
 Кар,  потерявший  веру  в  себя  и  своих  людей,  после  отступления
из  Юзеевой  отправил  повеление  Чернышеву  оставаться  в  Переволоц-
кой  и  ожидать  дальнейших  распоряжений.  Но  курьер,  посланный
им,  был  перехвачен  пугачевцами,  а  полковник  двинулся  по  дороге  на
Чернореченскую,  ведя  за  собой  шестьсот  гарнизонных  солдат,  пять¬
сот  ставропольских  калмыков  и  сто  казаков  при  пятнадцати  ору¬
диях.
 Пугачев,  узнав  о  движении  Чернышева,  направил  в  отряд  к  нему
сотника  Падурова.  Он  явился  к  полковнику  как  человек,  бежавший
из  стана  мятежников,  заверил  в  преданности  ее  величеству,  предста¬
вив  в  доказательство  медаль  депутата  Уложенной  комиссии,  и  посо¬
ветовал  немедленно  идти  к  Оренбургу,  обещая  провести  его  безопас¬
ным  путем.  Петр  Матвеевич  поверил  Тимофею  Ивановичу,  поднял
войска  и  тут  же  двинулся  за  проводником,  растянувшись  в  длинную
цепочку:  впереди  —  конница,  за  нею  —  артиллерия,  пехота  и  огром¬
ный  обоз.  На  рассвете  13  ноября  по  льду  перешли  реку  Сакмару  и
начали  подниматься  на  Маячную  гору,  что  в  четырех  верстах  от  гу¬
бернского  города.
 Здесь  Чернышева  встретил  Пугачев  со  своим  двухтысячным  войс¬
ком.  Полковник  был  окружен.  Калмыки  и  казаки  сразу  перешли  на
сторону  восставших,  а  солдаты  —  после  нескольких  выстрелов.  Весь
отряд  карателей  попал  в  плен.  Потери  оказались  ничтожными  —  все¬
го  семь  человек  с  обеих  сторон.
 Пленных  привели  в  Бердскую  слободу.  Рядовых  разоружили,  офи¬
церов  посадили  под  арест.  Их  было  тридцать  два  человека.
 Мимо  пленных  солдат  проходил  «дежурный»  Яким  Давилин.  Он
обратил  внимание  на  «странного»,  как  ему  показалось,  возчика  в  ста¬
ром  армяке,  сидевшего  на  козлах,  «непохожего  на  простого  мужи¬
ка»  —  руки  у  него  были  «не  рабочие»,  по-видимому,  холеные65.
 — 	Кто  ты?  —  спросил  наблюдательный  казак.
 — 	Извозчик.
 — 	Братцы,  скажите  правду,  точно  ли  он  извозчик?
 — 	Это  наш  полковник  Петр  Матвеевич  Чернышев,  —  признались
солдаты.
 Полковника  посадили  к  офицерам  под  караул.  Вскоре  всех  приве¬
ли  к  самозванцу66.
 124

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 — 	Как  вы  осмелились  вооружиться  против  своего  государя?  —  с  ис¬
кренним  возмущением  спросил  Пугачев.  —  На  солдат  пенять  нельзя:
они  простые  люди,  а  вы  офицеры  и  законы  знаете.
 Потом,  вперив  взгляд  в  Чернышева,  с  презрением  сказал:
 — 	Полковником  называешься,  а  вырядился  мужиком!  Ты  мог  бы
попасть  в  Оренбург,  ежели  бы  шел  в  порядке.  Всех  велю  повесить,  что¬
бы  знали  своего  государя!67
 Пугачев  был  смешон,  но  и  ужасен.
 Емельян  Иванович  слов  на  ветер  не  бросал.  Действительно  всех  по¬
весил.
 На  этот  раз  по  случаю  победы  пили  больше  обычного.  Впрочем,
мало  никогда  не  пили.  И  пропили,  просмотрели  отряд  бригадира
Алексея  Алексеевича  Корфа,  подходивший  к  Оренбургу.  Сообщение
об  этом  принес  курьер  из  дозора.  Хмельной  «государь»  взревел:
 — 	Казаки,  на  кони!
 Все  бросились  к  своим  коням.  Но  одно  дело  —  вскочить  в  седло  трез¬
вому,  другое  —  пьяному.  Корф  вошел  в  крепость,  усилив  ее  гарнизон  по¬
чти  двумя  с  половиной  тысячами  солдат  и  двадцатью  двумя  пушками.
Рейнсдорп  воспрял  духом.  Это  был  успех  после  ряда  неудач.
 На  следующий  день,  14  ноября,  Рейнсдорп  бросил  прибывший  от¬
ряд  в  атаку  на  лагерь  мятежников.  Однако  они  были  начеку.  Пугачев
двинул  против  неприятеля  десятитысячную  рать  при  сорока  орудиях,
установленных  на  заранее  подготовленных  позициях.  Плотным  огнем
из  пушек  по  флангу  гарнизонных  войск  и  стремительным  ударом  кон¬
ницы  противник  был  приведен  в  замешательство.  Генерал  Валленш-
терн,  командовавший  вылазкой,  построил  своих  солдат  в  каре  и  при¬
казал  отступать.  Восставшие  тоже  отошли.
 После  этого  столкновения  гарнизон  Оренбурга  недосчитался  более
ста  человек,  в  том  числе  тридцати  двух  убитыми.  Потери  мятежников
были  незначительны.
 Рейнсдорп  отказался  от  активных  действий,  засел  в  обороне  и  стал
ожидать  подхода  правительственных  войск  из  центра  России.  В  то  же
время  и  Пугачев  решил  не  бросать  своих  мятежных  «подданных»  на
приступ,  ибо  и  без  того  «много  потерял  людей  хороших»,  рассчитывая
взять  город  измором68.
 Блокировав  Оренбург,  Пугачев  решил  взять  Ильинскую  и  Верхне-
Озерную  крепости,  чтобы  перекрыть  пути,  ведущие  к  городу  из  Си¬
бири,  и  уже  18  ноября  отправил  туда  восемьсот  казаков  и  заводских
работных  людей...
 125

В.И.  ЛЕСИН
 1^=»
 А  что  же  Кар?  Он  избежал  участи  Чернышева  только  потому,  что  у
восставших  не  хватило  «картузов»,  то  есть  зарядов  для  пушек.  Генерал-
майор  сник.  От  прежней  уверенности  не  осталось  и  следа.
 В  донесении  в  Военную  коллегию  Кар  писал,  что  весь  здешний  край
находится  в  «генеральном  колебании»,  что  «куда  бы  злодей  ни  пошел,
везде  принят  будет»,  потому  необходимы  большие  военные  силы.  В
противном  случае  придется  много  «трудиться»,  чтобы  «возгоревше¬
еся  сие  пламя  утушить»69.
 18  ноября  Василий  Алексеевич  Кар  самовольно  передал  командо¬
вание  Федору  Юрьевичу  Фрейману  и  уехал  в  Казань.  Попытка  убедить
его  в  том,  что  он  поступает  «неосмотрительно»,  «против  военных  ре¬
гул»,  то  есть  правил,  не  имела  успеха70.  Генерал-майор  прибыл  в  Мос¬
кву,  где  одни  обвиняли  его  в  трусости,  другие  требовали  суда  над  ним,
третьи  хотели  послать  на  виселицу71.
 Правительство  не  желало  допустить  распространения  правды  о  со¬
бытиях  на  Южном  Урале,  чтобы  не  поднимать  панику,  поэтому  за¬
претило  Кару  являться  в  Петербург.  Генерал-майор  ослушался.  После¬
довал  указ  Екатерины  II  об  исключении  его  из  службы:
 «Минувшего  30-го  ноября  Ее  Императорское  Величество,  усмотрев
из  рапортов  отправленного  отсюда  для  некоторых  поручений...  экспе¬
диции  генерал-майора  Кара,  что  он  самовольно  от  оной  удалился,  не
находит  прочности  в  нем  к  ее  службе  и  высочайше  указать  соизволи¬
ла  Военной  коллегии  его  уволить  и  дать  абшид,  почему  он  из  воинско¬
го  стата  и  списка  выключен»72.
 «С  того  времени,  —  писал  А.С.  Пушкин  в  «Истории  Пугачева»,  —
жил  он  в  своей  деревне,  где  и  умер  в  начале  царствования  Александра»73.
 Ошибся  Александр  Сергеевич:  не  умер  Василий  Алексеевич  —  был
убит  крепостными  крестьянами,  выведенными  из  терпения  жестоко¬
стью  своего  барина.
 Оренбургскую  «казацкую  историю»  не  удалось  сохранить  в  тайне,
как  не  удалось  и  представить  ее  как  «глупый  фарс».  Вести  о  восстании
распространились  по  Петербургу.  О  нем  шушукались  в  салонах,  от¬
крыто  говорили  в  представительствах  иностранных  государств.  Анг¬
лийский  посол  Ричард  Оакс  доносил  своему  правительству:
 «Все  касающееся  до  возмущения  Оренбургского  края  по  возмож¬
ности  еще  сохраняется  в  тайне,  но  известно,  что  вести,  полученные
оттуда,  все  более  и  более  неблагоприятны»74.
 По  большому-то  счету  Василий  Алексеевич  Кар  не  был  трусом.  Он
стремился  в  столицу,  чтобы  убедить  военное  ведомство  в  том,  что  пу¬
 126

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 гачевский  бунт  уже  вышел  за  рамки  «глупого  фарса»  и  перерос  в  на¬
стоящую  войну,  чрезвычайно  опасную  для  государства.  Его  позорили
мятежники,  называя  «мошенником»,  сделанным  «из  б..».  Теперь  вот
на  него  накинулась  императрица.  Конечно,  у  нее  был  свой  резон:  хо¬
тела  развязать  себе  руки  перед  назначением  нового  командующего  и
оправдаться  за  допущенные  просчеты  —  «глупый  фарс».  И  надо  при¬
знать,  что  выбрала  лучше  прежнего  —  генерал-аншефа  Бибикова.
 Александр  Ильич  Бибиков,  умный  и  образованный  военный  ин¬
женер  и  артиллерист,  герой  многих  кампаний  в  Пруссии,  Турции  и
Польше,  усмиритель  крестьянских  волнений  в  Казанской  и  Симбир¬
ской  губерниях,  председатель  Уложенной  комиссии.  Он  получил  нео¬
граниченную  власть  на  территории,  охваченной  восстанием,  и  умело
ею  пользовался.
 Бибиков  был  из  числа  генералов,  понимавших,  что  «не  Пугачев  ва¬
жен,  важно  всеобщее  негодование»75.  А  оно  нарастало,  охватывая  все
новые  и  новые  районы  необъятной  Российской  империи.  Зарубин  с
десятитысячным  войском  осадил  Уфу.  Между  Уфой  и  Казанью  дей¬
ствовали  отряды  Белобородова,  Давыдова  и  Ульянова.
 Генерал-поручик  Иван  Александрович  Деколонг,  в  то  время  коман¬
дующий  войсками  Сибирской  линии,  доносил  начальству:
 «Башкирский  народ,  в  Оренбургской  губернии  обитающий,  весь
генерально...  взбунтовался.  Разъезжая  большими  партиями,  не  только
по  линии  состоящие  редуты  выжигают...  на  крепости  набеги  делают,
но  уже  и  внутри  Исетской  провинции  несколько  жительств  выжгли
и  немалое  число  людей  побили...»76
 Под  Челябой  собрался  отряд  купца  Ивана  Грязнова.  Емельян  Пу¬
гачев  вызвал  его  в  Берду,  нарек  «полковником»  и,  благословив  на  рат¬
ные  дела,  отправил  назад.  На  Самарскую  линию  он  послал  Дмитрия
Лысова,  где  и  до  него  уже  нагнали  страху  на  местных  помещиков  став¬
ропольский  калмык  Федор  Дербетов  и  бузулукский  хуторянин  Илья
Арапов.
 «УХ!  ДУРНО»
 18  ноября  Соколов-Хлопуша  повел  казаков  и  заводских  работных
людей  на  Ильинскую  и  Верхне-Озерную  крепости.  По  пути  к  нему
присоединились  пятьсот  башкир,  живших  по  реке  Ику,  и  полторы
тысячи  ногайских  татар.  Через  два  дня  дошли  до  цели.
 127

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 Ильинскую  крепость,  обороняемую  шестью  десятками  солдат,  взя¬
ли  без  труда  Коменданта  поручика  Лопатина  и  несколько  человек  ря¬
довых,  оказавших  сопротивление,  тут  же  казнили,  после  чего  двинулись
на  Верхне-Озерную,  в  которой  располагался  полк  из  отряда  бригадира
Корфа,  прорвавшегося  в  Оренбург.  Склонить  защитников  к  капитуля¬
ции  не  удалось.  Соколов-Хлопуша  сообщил  об  этом  в  Берду.  26  ноября
на  помощь  «полковнику»  примчался  «государь»  с  пятью  сотнями  каза¬
ков.  Соединившись,  бросились  на  штурм,  но,  понеся  большие  потери,
отступили.
 Здесь  Пугачев  узнал,  что  к  Верхне-Озерной  «идет  какой-то  майор  с
командою».  Он  сразу  выступил  ему  навстречу.  Однако  в  пути  его  не  на¬
стиг,  а  «нашел  в  крепости  Ильинской»77.  Это  были  три  роты  секунд-
майора  Заева  —  четыреста  шестьдесят  человек.
 29  ноября  самозванец  подступил  к  Ильинской.  Разбив  ядрами  де¬
ревянный  бастион,  мятежники  устремились  в  пролом  и  «с  обычным
воплем  ворвались  в  крепость»78.  Командир,  почти  все  офицеры  и  двес¬
ти  солдат  были  перебиты.  Пленных  привели  в  ближайшую  татарскую
деревню  и  поставили  на  колени  перед  заряженной  пушкой.  Вышел
Пугачев  —  гордый,  в  парадном  казацком  одеянии.
 — 	Прощает  вас  Бог  и  я,  ваш  государь  Петр  III,  император.  Вставай¬
те,  —  сказал  он  и  приказал  повернуть  пушку  и  выстрелить  в  степь.
 Пугачеву  представили  двух  офицеров  —  капитана  Камешкова  и
прапорщика  Воронова.
 — 	Зачем  вы  шли  на  меня,  на  вашего  государя?  —  спросил  победи¬
тель.
 — 	Ты  нам  не  государь,  —  ответили  пленники,  —  у  нас  в  России  го¬
сударыня  императрица  Екатерина  Алексеевна.  А  ты  вор  и  самозванец.
 — 	Повесить!  —  взревел  Пугачев79.
 «История  должна  сохранить  сии  смиренные  имена»,  —  убеждал
своих  читателей  Александр  Сергеевич  Пушкин80.
 Потом  привели  капитана  Баширина.  За  него  вступились  солдаты:
 — 	Государь,  не  вели  казнить  доброго  человека.
 — 	Коли  он  был  добр  к  вам,  то  я  его  прощаю,  —  проявил  великоду¬
шие  самозванец  и  приказал  остричь  капитана,  как  и  пленных  солдат,
по-казацки,  под  «кружало»81.
 Пугачев  вернулся  в  Берду.
 Бибиков,  еще  не  вступив  в  командование  карательными  войсками,
сумел  понять,  что  успехи  Пугачева  в  столкновении  с  генералом  Каром,
полковником  Чернышевым  и  майором  Заевым  могут  умножить  силы
 128

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 самозванца,  вселить  уверенность  в  его  сообщников,  вызвать  распрост¬
ранение  восстания  на  новые  районы  России.  Эта  опасность  казалась
Александру  Ильичу  тем  более  реальной,  что  чернь  верила  манифестам
«великого  государя»82.
 В  начале  декабря  Бибиков  прибыл  в  Москву  и  «нашел  обширную
сию  столицу  в  страхе  и  унынии.  Холопы  и  фабричные  и  вся  многочис¬
ленная  чернь,  шатаясь  по  улицам,  явно  оказывала  буйственное  свое
расположение  и  приверженность  к  самозванцу,  который,  по  словам
их,  несет  им  желаемую  свободу»83.
 Положение  в  Оренбурге  было  еще  хуже.  Блокированный  повстан¬
цами,  город  испытывал  острый  недостаток  в  продуктах  питания.  Ис¬
сякли  запасы  фуража.  Лошади  дохли.  Их  резали  для  употребления  в
пищу.  Рейнсдорп  остался  без  кавалерии.  Жители,  казаки  и  даже  сол¬
даты  роптали,  проявляли  «неудовольствие».  Многие  из  них  переходи¬
ли  на  сторону  самозванца.
 Пугачев  знал  о  положении  в  городе.  Бывало,  вытирая  набежавшую
слезу,  говаривал:
 — 	Мне  очень  жаль  бедного  простого  народа,  он  голод  великий  тер¬
пит  и  страдает  напрасно84.
 К  концу  года  в  лагере  под  Бердой  собралось  не  менее  двадцати  ты¬
сяч  повстанцев.  Они  размещались  в  домах,  сараях,  в  специально  вы¬
рытых  землянках.  Все  были  сыты,  одушевлены  верой  в  победу  и  счас¬
тливую  жизнь  после  нее  в  свободном  казацком  государстве  во  главе
со  своим  «хорошим  царем»,  который  избавит  их  от  податей  и  нена¬
вистной  рекрутчины.  Для  «государя  Петра  Федоровича»  «все  равны,
все  дети».  О  каждом  надо  позаботиться.  Повесил,  например,  мать-по¬
мещицу  —  будь  ласков,  отдай  ее  девочек  на  прокорм  миру  и  накажи
выдать  их  замуж  за  крестьян,  когда  подрастут.  Девиц  постарше,  что
на  выданье,  лучше  взять  под  свою  опеку  и  не  позволять  им  скучать,
хотя  бы  по  ночам...  А  еще  организация  работы  военной  коллегии,
обеспечение  армии  артиллерией,  прием  челобитчиков,  решение  по¬
вседневных  вопросов.
 Однажды  явились  в  Берду  посланцы  от  крепостных  отставною  ка¬
питана  Михаила  Карамзина.
 — 	Зачем  приехали,  детушки?  —  спросил  Емельян  Иванович.
 — 	Была  у  нас  в  Михайловке  твоя  казачья  команда,  надежа-госу-
дарь,  —  ответил  один  из  ходоков.  —  Шибко  чудно  вещали  служивые:
на  помещиков,  дескать,  не  работайте,  податей  не  платите.  Подлинно
ли  так?
 9  -  2990
 129

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Подлинно!  —  подтвердил  самозванец.  —  Помещиков  своих  не
слушайте,  ибо  я  жалую  вас  вольностью85.
 Михайловские  крестьяне  уехали.  А  Пугачев  призвал  к  себе  секре¬
таря  Ивана  Почиталина  и,  чтобы  развеять  сомнения,  повелел  ему  на¬
писать  манифест  ко  всем  верноподданным  Российской  империи.  Вот
что  начертал  поднаторевший  к  тому  времени  в  сочинениях  таких  бу¬
маг  молодой  казак:
 «Действительно  я  уже  всех  вас  пожаловал...  землею,  рыбными  лов¬
лями,  лесами,  бортями,  бобровыми  гонами  и  прочими  угодьями,  так¬
же  вольностью.  Сверх  сего,  от  Бога  дарованной  мне  властью  обещаюсь,
что  впредь  никакого  уже  отягощения  вы  не  понесете.
 Если  кто  не  будет  на  сие  мое  милосердие  смотреть,  яко  то,  поме¬
щики  и  вотчинники,  тех  как  сущих  преступников  закона  и  общего
покоя,  злодеев  и  преступников  против  воли  моей  императорской,  ли¬
шать  их  всей  жизни,  то  есть  казнить  смертию,  а  дома  и  все  их  име¬
ние  брать  себе  в  награждение...
 Ныне  же  я  для  вас  всех  един  из  потерянных  объявился,  и  всю  зем¬
лю  своими  ногами  исходил  и  для  дарования  вам  милосердия  создан...
 Кто  же  сей  мой  милостивый  указ  получит  в  свои  руки,  тот  бы  его...
из  города  в  город,  из  жительства  в  жительство  пересылал  и  об  оном
моем  ко  всему  роду  человеческому  милосердии  объяснял...»86
 Так,  в  заботах,  проходили  дни  и  недели.  А  мятежники  все  стояли
под  стенами  Оренбурга,  пытаясь  взять  крепость  измором.
 25 	декабря  Александр  Ильич  Бибиков  приехал  в  Казань.  Через  не¬
сколько  дней  он  написал  жене  в  Петербург:
 «Дела  здесь  нашел  прескверны,  так  что  и  описать,  буде  б  хотел,  не
могу;  вдруг  себя  увидел  гораздо  в  худших  обстоятельствах  и  заботе,
нежели  как  сначала  в  Польше  со  мною  было.  Пишу  день  и  ночь,  пера
из  рук  не  выпуская;  делаю  все  возможное  и  прошу  Господа  о  по¬
мощи...
 Впрочем,  я  здоров,  только  ни  пить,  ни  есть  не  хочется,  и  сахарные
яства  на  ум  не  идут.  Ух!  Дурно»87.
 Между  тем  Михайло  Толкачев,  отправленный  Емельяном  Пугаче¬
вым  из  Ильинской  в  Яицкий  городок,  в  канун  Нового  года  достиг  цели.
Ожидая  нападения  мятежников,  полковник  Иван  Симонов  успел  ук¬
репить  территорию,  на  которой  находились  войсковая  канцелярия,
гауптвахта,  соборная  церковь  с  колокольней  и  другие  общественные
здания.  Здесь  комендант  разместил  гарнизон  и  «согласных»  казаков.
«Прочие  все,  взбесясь...  каждый  день  приступали  к  оной  крепости»88.
 130

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 В  ночь  на  30  декабря  Иван  Симонов  выслал  навстречу  мятежникам
старшину  Нефеда  Мостовщикова  с  командой  в  восемьдесят  казаков.
Неподалеку  от  Яицкого  городка  они  были  окружены.
 Большая  часть  из  них  перешла  на  сторону  пугачевцев.  Только  три
человека  вернулись  в  крепость  и  рассказали  о  случившемся89.
 Симонов  приказал  звонить  в  набат.  На  призыв  полковника  отозва¬
лось  не  более  семидесяти  казаков.  «А  все  прочие  остались  в  своих  до¬
мах».  Комендант  понял,  что  он  может  рассчитывать  только  на  силы
своего  гарнизона  —  чуть  более  девятисот  человек  при  восемнадцати
орудиях90.  Это  в  три  раза  больше,  чем  у  повстанцев.
 «Не  более  как  в  четверть  часа»  казаки  Толкачева  вошли  в  Яицкий  го¬
родок,  но  крепость  взять  не  смогли.  В  Берду  поскакал  курьер  с  просьбой
 о 	подкреплении.
 Сначала  Пугачев  отправил  на  помощь  Толкачеву  Овчинникова,  «а
с  ним  три  пушки  и  единорог,  да  казаков  пятьдесят  человек».  Потом,
поразмыслив,  и  сам  поскакал  за  ним,  но  без  войск,  лишь  с  личной  ох¬
раной.  Все  жители  Яицкого  городка  вышли  встречать  «великого  госу¬
даря  Петра  Федоровича»91.
 Осмотрев  укрепления,  Пугачев  понял,  что  взять  их  имеющимися
силами  не  удастся,  поэтому  приказал  возводить  батареи  и  делать  под¬
коп.  Казаки  прорыли  траншею  и  в  конце  ее  заложили  десять  пудов
пороху,  однако  взрыв  не  причинил  большого  вреда.  Девятичасовой
штурм  оказался  неудачным.  Потеряв  четыреста  человек  убитыми,
Емельян  отступил.  Симонов  недосчитался  после  боя  всего  пятнадца¬
ти  солдат.
 На  следующий  день  после  неудачного  штурма,  21  января  1774  года,
состоялся  круг.  Атаманом  Яицкого  городка  был  избран  Никита  Кар¬
гин,  а  сотниками  —  Афанасий  Перфильев  и  Иван  Фофанов.  Они  полу¬
чили  право  разбирать  судные  дела,  наказывать  за  незначительные  пре¬
ступления,  а  об  особо  важных  из  них  доносить  в  Военную  коллегию  и
ожидать  «высочайшего»  повеления.
 Пугачев  не  отказался  от  намерения  взять  яицкое  укрепление.  Пос¬
ле  первой  неудачи  он  приказал  подвести  подкоп  под  колокольню,  на
которой  стояли  пушки,  ведущие  огонь  по  всем  направлениям  штурма;
Овчинникова  отправил  в  Гурьев  за  пушками,  ядрами  и  порохом,  а  сам
решил  вернуться  в  Берду,  поручив  Каргину  держать  осажденных  в  по¬
стоянном  напряжении.
 Рейнсдорп,  узнав  от  своего  лазутчика  об  отъезде  Пугачева  в  Яицкий
городок,  надумал  разгромить  лагерь  мятежников.  Он  планировал  на¬
 9*
 131

В.И.  ЛЕСИН
 нести  удар  силами  трех  колонн  под  командованием  генерала  Валлен-
штерна,  бригадира  Корфа  и  майора  Наумова,  которые  вели  за  собой
более  двух  тысяч  солдат  при  двенадцати  орудиях.
 Атаманы  Лысов  и  Шигаев,  оставшиеся  в  Берде  за  главных  началь¬
ников,  встретили  неприятеля  ураганным  огнем  из  тридцати  пушек  и
отважной  атакой  многотысячной  пехоты  и  кавалерии.  Гарнизонные
войска  вышли  из  подчинения  командиров.  По  раздраженному  при¬
знанию  генерала  Валленштерна,  «такой  на  всех  напал  страх,  что  не
думали  и  спастись  и  гнали  их  наподобие  овец,  кололи  да  в  полон  свой
злодейский  забирали,  так  что  которые  бросили  ружья,  те  и  живы  ос¬
тались»92.
 Повстанцев  удалось  остановить  лишь  огнем  крепостной  артилле¬
рии.  Рейнсдорп  потерял  убитыми,  ранеными  и  пленными  четыреста
одиннадцать  человек,  в  том  числе  семь  офицеров,  а  также  тринадцать
пушек.  После  «сего  несчастного  случая»  у  него  пропала  надежда  на
«истребление  злодеев»  силами  оренбургского  гарнизона93.  К  тому  же
городское  «общество»  «по  причине  голода»  находилось  на  грани  взры¬
ва.  Осталось  уповать  на  судьбу.
 Победа  была  хорошим  подарком  «государю».  Но  хотелось  препод¬
нести  еще.  И  соратники  старались  вовсю.  Шигаев,  оставшийся  в  лагере
начальствовать,  послал  Соколова-Хлопушу  с  командой  в  четыреста  че¬
ловек  и  двумя  орудиями  в  Илецкую  Защиту.  С  поручением  справился,
с  ходу  взял  крепость,  освободил  восемьдесят  семь  каторжников,  рабо¬
тавших  на  соляных  копях,  захватил  «пять  пушек  с  лафетами»,  двадцать
пудов  пороху  и  вернулся  в  Берду94.
 Пугачев,  пополнивший  арсенал  своей  армии,  приказал  готовить¬
ся  к  генеральному  штурму  осажденного  Оренбурга,  а  сам  помчался
в  Яицкий  городок,  чтобы  закрепить  успех  разгромом  полковника  Си¬
монова.
 И  НА  УРАЛЕ  СВАДЬБА
 Тем  временем  в  Яицком  продолжали  рыть  подкоп  под  колоколь¬
ню  и  возводить  новую  батарею.  Пугачев  верил  в  успех.  За  всеми  рабо¬
тами  следил  сам  и  дал  отдых  людям  лишь  на  один  день  —  1  февраля
1774  года.
 Победы  окрыляют  и  опьяняют.  Вот  уже  несколько  месяцев  Пуга¬
чев  играет  роль  императора.  Перевоплощение  достигает  такой  силы
 132

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^5 	^
 воздействия,  что  образ,  сотворенный  на  сцене  жизни,  отодвигает  на
второй  план  сознания  реального  беглого  хорунжего  Донского  войс¬
ка,  начинает  определять  его  мысли  и  поступки.  В  качестве  Петра  Фе¬
доровича  он  не  считает  себя  связанным  с  неверной  женой  «Катькой»,
которая  «желала  убить  мужа»,  и  скоро  поддается  на  уговоры  прибли¬
женных  жениться.
 — 	Как  ты  женишься,  так  войско  Яицкое  все  тебе  прилежно  будет,  —
убеждают  его,  и  Емельян  Иванович,  оставивший  в  Зимовейской  стани¬
це  жену  с  тремя  детьми  на  руках,  не  возражает  против  решения  «Пет¬
ра  Федоровича»  устроить  свою  личную  жизнь.
 Приглянулась  Емельяну  молодая,  шестнадцати  лет,  казачка  Устц-
нья  Петровна  Кузнецова.  Послал  сватов  и  следом  сам  явился.
 — 	Где  невеста?  —  спросил  жених.
 Перепуганную  невесту  извлекли  из  подпола.
 — 	Хороша,  —  проговорил  он  похотливо,  —  хороша!  Поздравляю
тебя,  со  временем  ты  будешь  всероссийской  царицей.
 Петр  Кузнецов  бросился  самозванцу  в  ноги  и  стал  горько  плакать
и  причитать  о  том,  что  дочь  его  «молодехонька  и  принуждена  идти
замуж  невольно».
 — 	Чтоб  к  вечеру  все  было  готово  к  сговору,  —  строго  сказал  Пуга¬
чев.  —  Не  плачь  и  готовься  к  венцу!  Завтра  быть  свадьбе!  —  И  протя¬
нул  невесте  тридцать  рублей  серебром95.
 Отец  с  дочерью  были  «в  великих  слезах»,  но  перечить  не  стали,  убо¬
явшись  навлечь  на  себя  гнев  «ампиратора»,  который  и  впрямь  был  скор
на  расправу.
 1 	февраля  обвенчались  в  яицкой  церкви  Петра  и  Павла.  Во  время
обряда  гремел  салют.  Устинья  заливалась  слезами.  Со  стороны  каза¬
лось  —  от  счастья.  Жених  одарил  священников  двадцатью  рублями  и
приказал  называть  ее  «на  ектениях  благоверною  императрицею».
 — 	Конечно,  государь,  —  пролепетал  приходской  поп,  —  как  толь¬
ко  получу  повеление  Синода.
 Пугачев  огорчился,  но  настаивать  не  стал.
 Выход  молодых  из  церкви  казаки  встретили  криками  «ура!».  Тако¬
го  стечения  народа  на  кривых  улочках  городка  не  помнили  даже  яиц-
кие  старожилы.
 Свадьбу  сыграли  быстро,  но  по-царски  пышно.  Пили  за  здоровье
«государя»,  великого  князя  Павла  Петровича  и  его  супруги  Натальи
Алексеевны,  пили  за  невесту,  почти  за  каждого  из  присутствующих  до
утренней  зари.
 133

В.И.  ЛЕСИН
 Мельтешили  перед  глазами  пьяные  рожи,  горланили  похабные
песни,  не  обращая  внимания  на  «государя».  Рядом  плакала  «благовер¬
ная  императрица»,  размазывая  по  лицу  слезы  и  сопли.  Пугачев,  уста-
вясь  осоловелым  взглядом  на  Пьянова,  надрывно  и  зло,  во  весь  голос
кричал:
 — 	Тесна,  Денис,  ох  как  тесна  моя  улица!
 Никто  не  понял  его.  Никто  не  подошел,  чтоб  успокоить  рвущуюся
на  части  душу.
 Это  был  крик  души  человека,  попавшего  под  пяту  яицких  казаков.
 «Всеавгустейшая  императрица»  с  самого  начала  засомневалась  в
высоком  происхождении  своего  мужа:  слишком  неотесан  и  груб  он
был  в  сравнении  даже  с  офицерами  малых  чинов,  которых  ей  дово¬
дилось  видеть.  Однажды,  оставшись  наедине  с  мужем,  Устинья  ска¬
зала:
 — 	Не  царь  ты  вовсе!
 — 	Молчать!  —  взъярился  Пугачев  и  грохнул  кулаком  по  столу.  —  Не
смей  нос  совать  в  государевы  дела!
 Пугачев  совершил  ошибку.  Его  женитьбу  многие  не  одобряли.  В  са¬
мом  деле,  возможно  ли  царю  сочетаться  браком  с  простой  казачкой?
Да  еще  «в  такое  время,  когда  надлежало  ему  стараться  утвердиться  на
царстве»96.
 — 	Для  чего  он,  не  окончив  своего  дела,  то  есть  не  получа  престола,
женился,  —  шептались  казаки,  не  смея  сказать  об  этом  открыто97.
 Между  тем  из  Гурьева  вернулся  Овчинников  и  привез  шестьдесят
пудов  пороху.  Пугачев  назначил  взрыв  колокольни  и  штурм  укрепле¬
ния  на  19  февраля.  Но  накануне  к  Симонову  переметнулся  малолеток
Ванька  Неулыбин.
 — 	Кто  надоумил  выродка?  —  спросил  Емельян.
 Ни  один  из  соратников  не  знал,  что  ответить.  Может,  он  по  веле¬
нию  сердца  ушел  к  Симонову,  усомнившись  в  «государе»,  который
связал  свою  судьбу  с  простой  казачкой?  Вряд  ли:  слишком  мал  был
Ванька  Неулыбин.  Логичнее  предположить,  что  кто-то  из  старших
«надоумил»  его  пробраться  к  осажденным  и  предупредить  их  о  гро¬
зящей  опасности.
 Среди  документов,  раскрывающих  историю  пугачевского  бунта,
есть  один,  заслуживающий  особого  внимания:
 «Тайная  правительственная  экспедиция  вынесла  определение...  ос¬
вободить  Семена  Шелудякова  с  женой  Марией  от  ссылки  на  поселе¬
ние  и  отдать  по-прежнему  в  Уральское  войско,  учитывая  то,  что  он,
 134

силуэты  русского  БУНТА
 Семен  Шелудяков,  при  атаке  пугачевцами  Яицкой  крепости  оказы¬
вал  верность...  и  войсковой  атаман  Мартемьян  Бородин  особливо  о
его  верности  засвидетельствовал...»98
 За  какие  такие  особенные  заслуги  перед  правительством  был  осво¬
божден  от  наказания  Семен  Шелудяков?  Уж  не  за  то  ли,  что  послал
Ваньку  Неулыбина  к  полковнику  Ивану  Симонову  и  войсковому  ата¬
ману  Мартемьяну  Бородину,  сидевшим  в  осаде?
 Симонов  успел  обезвредить  мину.  Пугачев  наладил  новую.  Однако
двадцати  пудов  пороху  не  хватило,  чтобы  разрушить  колокольню,  об¬
валились  лишь  два  верхних  яруса.  Утром  повстанцы  попытались  про¬
рваться  в  укрепление,  но  овладеть  им  не  смогли.  Решили  взять  осаж¬
денных  измором.
 В  тот  же  день,  19  февраля,  Емельян  Пугачев,  получив  сообщение  о
приближении  правительственных  войск  к  Оренбургу,  срочно  покинул
Яицкий  городок  и  выехал  в  Берду,  взяв  с  собой  пятьсот  человек  под  ко¬
мандой  Андрея  Овчинникова.
 Наставляя  атамана  Никиту  Каргина,  Емельян  говорил:
 — 	Я  теперь  еду  в  армию,  а  государыню  оставляю  здесь.  Почитайте
ее,  как  меня,  и  будьте  ей  послушны.
 Устинья  заняла  дом  бывшего  войскового  атамана  —  лучший  в  Яиц-
ком  городке.  Вместе  с  нею  поселились  «Толкачев  с  женою,  две  фрей¬
лины  и  множество  различных  служителей»99.  Все  называли  ее  «Ваше
Императорское  Величество».
 Как  прощался  он  с  Устиньей,
 Как  коснулся  алых  губ,
 Разорвал  он  ворот  синий
И  заплакал  душегуб100.
 Что  тут  скажешь?  Давид  Самойлов  создал  поэтически  совершен¬
ный,  психологически  точный  образ  истинно  русского  человека,  предво¬
дителя,  вожака.  Душегуб  Пугачев,  расставаясь  с  Устиньей,  мог,  конечно,
и  поцеловать  молодую  жену,  и  истерично  разорвать  на  себе  рубаху,  и
заплакать.  Он  был  великим  актером  на  сцене  жизни.  Однако  из  скупых
строк  официального  документа  вырисовывается  иная  картина  —  менее
яркая,  зато,  по-видимому,  более  достоверная.
 Прощаясь  с  женой,  «венценосный»  супруг  наказывал,  чтобы  она  ни
в  какие  дела  не  входила.  И  Устинья  не  вникала.  А  еще  просил  писать.
И  сам  обещал  отвечать101.
 По  признанию  Кузнецовой,  она  довольно  часто  посылала  весточки
Пугачеву,  которые  писал  для  нее  казачий  малолеток  Алексей  Бошеня-
 135

В.И.  ЛЕСИН
 тов.  Все  они  скреплялись  подписью:  «Цариг^а  и  государыня  Устинья».
К  сожалению,  ни  одна  из  них  не  сохранилась.  Интересно  было  бы  по¬
смотреть,  сумела  ли  она  привыкнуть  «к  царской  поступи»,  освоилась
ли  с  новым  своим  положением?
 И  Пугачев  писал  ей.  Не  сам,  конечно,  —  с  помощью  секретаря,
поскольку  сам  тоже  был  безграмотный.  Черновик  одного  такого  по¬
слания  «государя»  к  жене  был  найден  в  Бердской  слободе  в  доме  ка¬
зака  Константина  Ситникова,  у  которого  проживал  Емельян  Ива¬
нович.
 «Всеавгустейшей,  державнейшей  великой  государыне  императри¬
це  Устинье  Петровне,  любезнейшей  супруге  моей,  радоватися  я  же¬
лаю  несчетные  леты.
 О 	здешнем  состоянии,  ни  о  чем  другом  к  сведению  Вашему  донес¬
ти  не  нахожу:  по  сие  течение  [по  настоящее  время]  со  всею  армией  все
благополучно.  Напротив  того,  я  от  Вас  известного  получения  ежеднев¬
но  видеть  писанием  желаю...»102
 Любезная  —  не  значит  любимая.  Но  тоска  одолевает.  Самому  сооб¬
щить  нечего,  а  от  нее  готов  получать  письма  хоть  каждый  день.  Истори¬
ки  нарумянили  казачку  Устинью,  представили  ее  красавицей.  Допус¬
тим,  идеализировали  жену  народного  героя,  однако  в  молодости  ей  не
откажешь  —  всего  шестнадцать  лет.  И  хороша  собою.  Шибко  хороша!
Потому  и  скучал  Емельян  по  супруге  своей.
 «...При  сем  посланы  от  двора  моего  с  подателем  сего  казаком  Кузь¬
мою  Фофановым  сундуки  за  замками  и  собственными  моими  печатя¬
ми,  которые  по  получении  Вам  не  отмыкать,  а  поставить  к  себе  в  залы
до  моего  императорского  величества  прибытия...»
 Как  ни  велико  было  искушение,  Устинья  не  посмела  нарушить  зап¬
рет  мужа;  два  сундука  за  его  печатями  не  вскрыла  и,  «с  чем  они  были»,
так  и  не  узнала  до  конца  дней  своих.
 «А  фурман  один,  который  с  ним  же,  Фофановым,  посылается,  по¬
велеваю  Вам,  распечатав,  и,  что  в  нем  имеется,  принять  на  свое  смот¬
рение...»
 Вообще-то  «фурман»  —  это  возница  при  фуре,  то  есть  при  большой
длинной  повозке  для  клади.  Ее  и  имел  в  виду  Пугачев,  диктуя  письмо
секретарю.  В  ней  поместилось  семь  огромных  сундуков,  которые  Еме¬
льян  Иванович  не  просто  разрешил  —  повелел  открыть,  содержимое
принять  и  распорядиться  им  по  своему  усмотрению.  Устинья  Петров¬
на  не  заставила  себя  уговаривать:  женское  любопытство  выше  всяких
чувств.
 136

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Устинья  открыла  сундуки.  В  первом  оказались  «разные  шелковые
материи,  в  другом  —  кафтаны,  в  третьем  —  всякие  меха,  в  четвертом  —
отрезы  ткани,  в  пятом  —  посуда,  состоящая  в  серебряных  стаканах,  чар¬
ках,  подносах  и  подсвечниках,  в  седьмом  —  сверх  того,  великое  множе¬
ство  белья  и  домашней  рухляди»,  а  еще  две  тысячи  рублей103.
 Да  от  такого  богатства  и  голова  могла  пойти  кругом,  и  любовь  к
щербатому  мужу  проснуться,  и  «царская  поступь»  выработаться,  но,
кажется,  ничего  подобного  не  произошло.  Устинья  по-прежнему
жила  тихо,  из  дома  почти  не  выходила.  Каждое  утро  являлся  к  ней
атаман  Никита  Каргин,  докладывал  о  состоянии  постов,  испрашивал
повелений:
 — 	Ваше  императорское  величество  Устинья  Петровна,  что  изволи¬
те  приказать?
 — 	Мне  до  ваших  дел  нужды  нет.  Что  хотите,  то  и  делайте.  Об  одном
прошу:  не  дайте  меня  в  обиду,  ведь  я  отдана  на  ваши  руки  от  госуда¬
ря104.
 Кажется,  «благоверная  императрица»  приняла  правила  опасной
игры  —  стала  называть  мужа  «государем».  И  сама  не  возражала,  ког¬
да  казачонок  Алеша  Бошенятов  в  конце  письма,  продиктованного  ею,
всякий  раз  старательно  выводил:  «Цариг^а  Устинья».
 «...Да  при  сем  десять  бочек  вина  с  ним  же,  с  Фофановым,  посыла¬
ются.  О  чем,  по  получении  сего,  имеете  принять  и  в  крайнем  смотре¬
нии  содержать.  А  сверх  того,  что  послано  съестных  припасов,  тому  при
сем  предлагается  точный  реестр.
 Впрочем,  донося  Вам,  любезная  моя  императрица,  и  остаюся  я,  ве¬
ликий  государь».
 То  ли  «великий  государь»  знал  повадки  своих  «подданных»,  то  ли  сам
ценил  содержимое  бочек,  только  строго  наказал  хранить  их  «в  крайнем
смотрении».  «Точный  реестр»  «съестным  припасам»  необходим  был,
чтобы  не  разворовали.  Это  —  естественно.  А  в  остальном  эта  часть  пись¬
ма  не  требует  комментариев.
 Блокада  яицкого  гарнизона  продолжалась  и  после  отъезда  Пугачева
в  Берду.  Но  ни  те  ни  другие  не  предпринимали  активных  действий.  По¬
встанцам  удалось  даже  навязать  осажденным  переговоры.  Атаман  Кар¬
гин  отправил  на  них  старшину  Перфильева,  а  полковник  Симонов  —
капитана  Крылова.
 — 	Долго  ли  вам,  Андрей  Прохорович,  противиться  батюшке  наше¬
му  государю  Петру  Федоровичу?  —  убеждал  Афанасий  Петрович  ка¬
питана  Крылова.  —  Пора  вам  образумиться  и  покориться.
 137

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Перестань  ты,  Перфильев,  участвовать  в  злых  делах  разбойника,
которому  служишь.  Лучше  вспомни  Бога  и  присягу,  данную  ее  импе¬
раторскому  величеству.
 — 	Не  надо  меня  увещевать  и  учить!  В  Петербурге  мне  говорили,  что
будто  бы  батюшка  наш  —  донской  казак  Пугачев.  Но  это  —  неправда.
Я  вернулся  на  Яик  и  увидел,  что  он  —  подлинный  государь.  Признайте
свою  вину  и  будьте  покорны  ему,  и  Петр  Федорович  простит  вас.  Ты
здесь  капитан,  а  у  него,  может  быть,  генералом  станешь.  Да  что  там
говорить!  Нам  лучше  поддержать  его,  потому  что  мы  раньше  ему  при¬
сягали,  чем  Екатерине  Алексеевне.
 На  том  и  разошлись,  так  и  не  убедив  друг  друга105.
 Перфильев  примкнул  к  Пугачеву  значительно  позднее  первых  его
сообщников.  К  этому  времени  он  вполне  вошел  в  роль  «великого  госу¬
даря».  Может  быть,  потому  и  не  усомнился  старшина  в  своем  выборе
и  оставался  верен  ему  до  конца...
 Осада  яицкого  укрепления  продолжалась.  13  марта  1774  года  сол¬
даты  гарнизона  последний  раз  получили  еду.  Но  на  помощь  им  уже
спешили  войска  под  командованием  генерал-майора  Павла  Дмитри¬
евича  Мансурова  Впрочем,  Александр  Ильич  Бибиков  начал  наступле¬
ние  на  все  центры  повстанческих  сил  —  Оренбург,  Уфу,  Челябинск,
Кунгур...
 ПОРАЖЕНИЕ  ЗА  ПОРАЖЕНИЕМ
 Даже  непродолжительное  отсутствие  Пугачева  вызвало  сбои  в  ра¬
боте  штаба  восстания  —  Государственной  военной  коллегии.  Остав¬
шиеся  за  него  Шигаев  и  Лысов,  опасаясь  ослабления  Главной  армии,
в  сущности,  отказались  поддерживать  все  другие  центры  движения.
В  результате  правительственные  войска  добились  немалых  успехов:
полковник  Юрий  Бибиков  освободил  Заинек,  Мензелинск  и  Ногай-
бак;  генерал-поручик  Иван  Деколонг  вошел  в  Челябинск,  премьер-
майор  князь  Дмитрий  Гагарин  разбил  под  Кунгуром  Салавата  Юла¬
ева  и  двинулся  на  Красноуфимск.  Территория,  охваченная  бунтом,
значительно  сократилась.  Сжималось  кольцо  вокруг  Уфы  и  Орен¬
бурга
 В  трудных  условиях  войны  с  Турцией  императрица  направила  в  Ка¬
зань  значительные  силы  и,  обращаясь  к  главнокомандующему,  потре¬
бовала:
 138

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 	l&z
 — 	Пора  кончать!
 Удар  по  десятитысячной  армии  Зарубина,  осаждавшей  Уфу,  должен
был  нанести  подполковник  Михельсон.  А  на  Оренбург  двинул  свои  вой¬
ска  князь  Голицын.
 Пугачев  вернулся  в  Берду.  По  слободе  и  по  лагерю  мятежников
разнесся  слух:  государь  женился.  Здесь,  как  и  в  Яицком  городке,  к
этой  вести  отнеслись  по-разному.  Выросло  число  сомневающихся  в
подлинности  «Петра  Федоровича».  К  этому  добавилась  ревность  ста¬
рых  соратников  к  новым,  приобретенным  «государем»  во  время  по¬
ездки.
 Из  показаний  Максима  Горшкова  на  следствии:
 «..Я  и  мыслил  тогда  о  нем  иначе,  нежели  прежде,  потому  что  пря¬
мому  царю  на  простой  казачьей  девке  жениться  казалось  мне  непри¬
лично...
 На  Масленице  ж  пришел  ко  мне  в  квартиру  самозваной  толпы  сот¬
ник,  яицкий  казак  Тимофей  Мясников  и,  будучи  несколько  пьян,  зазвал
меня  к  себе,  где  потчевал  пивом,  и  как  тут  с  ним  понапились,  а  он  уже
и  гораздо  сделался  пьян,  тогда  зашла  у  нас,  не  упомню  к  чему,  речь  об
атамане  Овчинникове.  Мясников  зачал  его  бранить,  сказывая:  «Смотри-
де,  пожалуй,  —  прежде  сего  Овчинникова  и  черт  не  знал,  а  ныне  в  какую
большую  милость  вошел  к  государю  и  сделался  над  нами  командиром,
так  что  и  слова  уже  не  даст  нам  выговорить,  и  ни  за  что  нас  не  почитает.
А  ведь  мы  государя-то  нашли,  и  мы  его  возвели,  а  в  те  поры  эдаких  Ов¬
чинниковых  и  в  глазах  не  было;  а  ныне-де  он,  то  есть  самозванец,  изво¬
лит  жаловать  больше  его  и  других,  подобных  ему,  не  знаемо  за  что,  а  нас
оставляет...»106
 В  стане  мятежников  пили  не  только  по  праздникам  и  по  случаю
побед.  Пили  постоянно  и  много.  Часть  приведенного  документа  о  вы¬
пивке  не  вызывает  вопросов.  Здесь  важно  понять,  почему  Пугачев  ох¬
ладел  к  старым  соратникам,  с  которыми  всего  полгода  назад  пустился
на  столь  опасную  авантюру?  Все  они,  в  том  числе  Мясников,  с  само¬
го  начала  знали,  с  кем  имеют  дело,  поэтому  на  многое  претендовали.
Ни  с  одним  казаком  из  Яицкого  городка  он  не  был  так  откровенен,
никому  не  раскрыл  свое  подлинное  лицо.  Его  поддержали  те,  кто
поверил  в  легенду  о  чудесном  спасении  Петра  Федоровича,  даже  де¬
путат  Уложенной  комиссии  старшина  Перфильев,  который  и  после
женитьбы  «государя»  на  «простой  девке»  не  усомнился  в  нем.  Боль¬
ше  того,  и  капитана  Крылова  убеждал  в  необходимости  покориться
ему  —  может,  простит  и  генералом  сделает.
 139

В.И.  ЛЕСИН
 Другие  усомнились.  Сомнения  все  более  усиливались  после  каж¬
дой  неудачи  повстанцев  в  столкновениях  с  правительственными
войсками.  Мало-помалу  слабело  и  усердие  казачьего  люда  к  общему
делу.
 Пугачев,  оценив  подступающую  опасность,  надумал  устроить
смотр  Главной  армии:  проверить  пушки,  подсчитать  запасы  зарядов
и  ядер  к  ним,  пороха,  провианта  и  фуража,  восстановить  пошатнув¬
шуюся  дисциплину  и  почтение  к  командирам,  которые  тоже  распо¬
ясались,  особенно  Дмитрий  Лысов.  Он  пил  с  утра  до  вечера,  пил  все,
что  ни  попадет,  и,  панибратски  хлопая  Емельяна  по  плечу  и  хитро  хи¬
хикая,  предлагал:
 — 	Надежа-государь,  отведай!  Не  обижай  отказом  друга  старого.
 — 	Митька,  хватит!  —  зло  прохрипел  Пугачев.  —  Сколько  можно
бражничать?!
 — 	Пока  душа  просит,  —  ответил  пьяный  Лысов.  —  Выпей,  наде¬
жа-государь,  со  мною  во  здравие  императорского  величества...  Усти¬
ньи  Петровны.  —  И  омерзительно  осклабился.
 — 	Юродствуешь,  окаянный!  —  не  выдержал  Пугачев.  —  С  г...  сме¬
шаю.
 Казаки  поспешили  увести  Лысова.
 — 	Пьяный,  —  успокаивали  они  «государя»,  —  проспится  —  чело¬
веком  будет.
 — 	Что  у  трезвого  на  уме,  то  у  пьяного  на  языке,  —  сказал  Емельян
и  удалился,  чтобы  успокоиться.
 Из  показаний  Алексея  Зверева  на  следствии:
 «При  Пугачеве  ближние  наперсники,  никого  не  пуская,  произво¬
дят  советы,  а  секретов  их  прочим  слышать  не  можно.  И  все,  кроме
яицких,  удалены  и  в  страхе  находятся.  Напротив  того,  яицкие  дерз¬
новенны  и  вольны...  По  малым  прицепкам  бьют,  а  в  случае  и  колют,  —
старается  каждый  им  угодить,  чтоб  не  прогневать.  И  так  не  только
чернь,  но  и  хороших  людей,  да  и  всех  военных,  имея  для  дела,  а  со¬
держали  в  презрении»107.
 Закончив  смотр  своих  войск,  стоявших  в  Каргале,  отобедав  и
изрядно  выпив  у  давних  друзей,  Пугачев  приказал  возвращаться  в
Берду  и  вскочил  в  седло.  Неожиданно  из  толпы  провожающих  вы¬
валился  русский  крестьянин,  обнажил  голову  и  рухнул  в  снег  на  ко¬
лени:
 140

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ^^
 — 	Выслушай  раба  своего,  надежа-государь!
 Мужика  хотели  оттащить,  но  Емельян  остановил  расторопных  те¬
лохранителей:
 — 	Не  трогать!  Какая  беда  случилась?  Сказывай,  старик.
 — 	Была  у  нас  в  деревне  твоя  казачья  команда.  Привел  ее  полковник
Лысов  и  учинил  разбой,  убивал,  вешал,  грабил  и  в  ледяную  воду  сажал
наших  крестьян.  А  за  что,  неведомо...
 Не  дослушав  старика,  Пугачев  повернулся  к  Лысову  и  неистово  за¬
кричал:
 — 	Правду  ли  говорит  старик?
 Полковник,  побелевший  от  страха,  ничего  не  ответил.  Разъярен¬
ный  Пугачев  поднял  коня  на  дыбы,  круто  развернул  его  и  осадил  пе¬
ред  командой  Лысова.  Добившись  признания,  поскакал  по  дороге  на
Берду.  За  ним  пустились  и  все  остальные.  Лишь  тщедушный  старик
крестьянин,  покинутый  всеми,  стоял  в  снегу  на  коленях  и  заливался
слезами.
 Митька  Лысов  догнал  Пугачева  и,  ерничая,  заговорил:
 — 	Ну,  шо  за  беда,  государь,  не  казаки  ведь.
 — 	Люди  они!  Паскуда!
 — 	Такие  же  люди,  как  ты  —  царь,  —  не  унимался  хмельной  Лысов.
 — 	Что?  Убью!  —  И,  вынув  из  ножен  саблю,  замахнулся...108
 Похоже,  вино,  выпитое  за  обедом  в  Каргале,  лишило  полковника
 рассудка  и  придало  ему  смелости.  «Лысов  наскакал  сзади  на  Пугачева
и  ударил  его  копьем».  Он  «упал  с  лошади,  но  панцирь,  который»  был  у
него  под  платьем,  спас  ему  жизнь109.
 — 	Хватайте  злодея!  —  рычал  обезумевший  от  гнева  и  унижения
Емельян.
 Лысова  обезоружили.
 Чем  все  это  кончилось?  Пушкин  писал,  что  товарищи  помирили  их,
и  «Пугачев  пил  еще  с  Лысовым  за  несколько  часов  до  смерти».
 Емельян  Иванович  примчался  в  Берду,  призвал  Михаила  Алексан¬
дровича  Шванвича  и  велел  ему  сочинить  приговор.  Секретарь  думал
недолго  —  привычное  дело.  Документ  получился  выразительный:
 «Божиею  милостью  мы,  Петр  III,  император,  самодержец  всерос¬
сийский  и  прочая,  и  прочая,  и  прочая.  Объявляем  во  всенародное  из¬
вестие...  Ныне,  усмотря  чрезвычайно  оказанную  от  казака  Дмитрия
Лысова  несносную  высокообладающей  особе  нашей  обиду,  за  кото¬
рую  по  всем  правам  и  узаконениям  подверг  он  себя  публичной  и  по¬
носной  смертной  казни.  На  что  смотря,  каждый  не  отважился  бы  нас
 141

В.И.  ЛЕСИН
 понесть  и  всегда  возмог  признавать  и  почитать  за  действительного  и
природного  своего  чадолюбивого  монарха...»110
 Шванвич  поставил  под  приговором  дату:  «Марта  3  дня  1774  года».
 За  Лысова  вступился  Шигаев:
 — 	Пощади,  пресветлейший,  державный  государь.  Казак  ведь  он
наш  добрый,  спьяну  наговорил,  теперь  сам  кается.
 — 	Нет,  не  будет  ныне  по-вашему!  —  твердо  сказал  Пугачев.  —  Нельзя
простой  народ  забижать.  Грабительства  безвинных  людей  я  не  терплю.
Объявить  казнь  всенародно.
 — 	Государь,  войско  заропщет111.
 Емельян  не  простил,  но,  подумав,  приказал  привести  полковника.
Пил  с  ним,  пока  над  заснеженной  Бердой  не  опустилась  ночь.  Потом
на  шею  огрузшего  Митьки  накинули  петлю,  вывели  во  двор  и  задуши¬
ли.  Он  умер,  не  пережив  даже  страха,  ибо  не  осознавал,  что  с  ним  про¬
исходит.
 Тело  Дмитрия  Сергеевича  Лысова  бросили  в  овраг.  Закружившая
ночью  метель  укрыла  его  от  людских  глаз.
 «Не  за  свою  персону  мстил  он  сейчас,  хотя  и  отписал  так  в  указе  для
верности  подданным,  —  убеждал  советский  биограф  Пугачева.  —  На  са¬
мом  же  деле  изливал  всю  свою  злость-досаду,  на  яицких  накопленную,  —
за  худую  их  службу  неверную,  за  хитрость  с  женитьбою  учиненную,  за
помышление  ставить  себя  превыше  других  людей  российских»112.
 Может  быть,  и  так.  Только  ведь  в  назидание  другим  наказывают
обычно  прилюдно.  В  этом  же  случае  привели,  посадили  за  стол,  все¬
лили  надежду  на  помилование,  напоили  до  бесчувствия  и  не  повеси¬
ли  даже  —  «тайно  задавили»,  по  выражению  Александра  Сергеевича
Пушкина113.
 Так  за  свою  персону  мстил  изувер  или  ради  общего  дела,  во  имя
светлого  будущего?  Кто  скажет?
 Да,  бывало,  Пугачев  диктовал  указы  с  требованием  «не  забижать»
простой  народ,  но  сам  ненавидел  и  презирал  его  никак  не  меньше  сво¬
их  яицких  сообщников,  если  не  больше.
 Метель  усиливалась.  Волком  выл  ветер  в  печной  трубе.  Пугачев  си¬
дел  у  стола,  обхватив  голову  руками  и  погрузившись  в  свои  тяжелые
думы.  В  комнате  было  пусто...
 Как  поднялся  царь  Емеля:
 «Гей  вы,  бражники-друзья!
 Или  силои  оскудели,
 Мои  князи  и  графья?»
 142

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 Как  он  гаркнул;  «Где  вы,  князи?!»
 Как  ударил  кулаком,
 Конь  всхрапнул  у  коновязи
Под  ковровым  чепраком...
 Ддвид  Самойлов1*
 Наступило  утро.  Пугачев  и  Овчинников,  взяв  тысячу  доброконных
казаков  и  десять  пушек,  двинулись  по  направлению  к  деревне  Прон-
кино,  куда,  как  стало  известно  накануне,  подходили  войска  князя
Голицына.  Преодолев  за  два  дня  сто  семьдесят  верст,  отряд  добрался
до  Сорочинской,  соединился  с  Араповым  и  после  короткого  отдыха
снова  пустился  в  путь  сквозь  ночную  метельную  мглу.
 Сняв  караулы,  повстанцы  ворвались  в  Пронкино,  напали  на  спящих
солдат,  убили  их  командира  Василия  Елагина  и  завладели  пушками.
Учинили  допрос  пленным  и  выяснили,  что  одержали  победу  всего
лишь  над  частью  авангарда  войск.  В  то  же  время  другая  его  часть  во
главе  с  майором  Львом  Пушкиным,  обойдя  деревню,  ударила  с  тыла.
Емельян  Пугачев  вынужден  был  отступить  в  Сорочинскую  крепость.
Оставив  в  ней  атамана  Андрея  Овчинникова  с  двумя  тысячами  каза¬
ков,  он  приказал  ему  не  ввязываться  в  бой,  беречь  людей,  а  в  случае
необходимости  отходить  к  Илецкой  Защите.  Сам  же  помчался  в  Бер¬
ду,  чтобы  поднять  всю  Главную  армию.
 На  обратном  пути  Емельян  Иванович  отказался  от  намерения  идти
к  Илецкой  и  повернул  к  Татищевой  крепости,  у  которой  решил  дать
сражение  неприятелю,  имея  под  своим  началом  до  девяти  тысяч  че¬
ловек  и  тридцать  шесть  пушек.
 Татищева  «крепость,  в  прошлом  году  взятая  и  выжженная  Пу¬
гачевым,  была  им  исправлена.  Сгоревшие  деревянные  укрепления
заменены  снеговыми»  и  облиты  водой115.  Вал  обледенел.  На  за¬
мерзших  его  куртинах  он  установил  орудия,  измерил  расстояния
до  мест  вероятного  подхода  противника,  обозначил  их  колышка¬
ми,  пристрелялся.  К  пушкам  приставил  самых  проворных  солдат
из  числа  пленных.  Эти  приготовления  самозванца  «удивили  князя
Голицына,  не  ожидавшего  от  него  таких  сведений  в  военном  искус¬
стве»116.
 Из  показаний  Максима  Шигаева  на  следствии:
 «По  неустрашимости  своей  он  всегда  был  впереди  и  подавал  собою
пример  прочим.  Также  знал  он...  как  палить  из  пушек,  из  других  ору¬
дий  и  указывал  всегда  сам  канонирам»117.
 143

В.И.  ЛЕСИН
 В  четыре  часа  утра  22  марта  Голицын  привел  шесть  с  половиной
тысяч  человек  к  Переволоцкой.  Выделив  в  авангард  под  командовани¬
ем  полковника  Бибикова  три  эскадрона  кавалерии,  по  батальону  гре¬
надер  и  егерей  и  двести  лыжников,  он  отправил  их  к  Татищевой
крепости  и  скоро  выступил  сам.
 В  Татищевой  неприятеля  ждали.  Пугачев  заранее  собрал  свою
многотысячную  толпу,  едва  поместившуюся  внутри  крепости,  при¬
звал  послужить  ему  со  всею  храбростью.  Потом  потребовал  соблю¬
дать  тишину,  не  высовываться,  покуда  корпус  Голицына  не  подойдет
на  пушечный  выстрел.
 Полковник  Бибиков  не  кинулся  на  штурм  сломя  голову.  Он  вы¬
слал  в  разведку  трех  казаков.  Они  подъехали  к  Татищевой.  Из  ворот
вышла  женщина,  подговоренная  Пугачевым,  Овчинниковым  и  Ара¬
повым.
 — 	Кто  в  крепости?  Есть  ли  злодеи?  —  спросили  разведчики.
 — 	Злодеи  были,  да  два  дня  тому  уехали,  узнав  о  подходе  ваших
войск,  —  ответила  женщина  и  протянула  казакам  хлеб-соль.  —  Ми¬
лости  просим,  входите  без  опасения.
 Казаки  последовали  было  за  женщиной,  но,  приметя  в  открытые
ворота,  что  крепость  полна  вооруженных  людей,  повернули  коней  и
пустились  назад.  Пугачев  бросил  своих  в  погоню;  одного  из  разведчи¬
ков  удалось  схватить.  Его  товарищи  убежали  и  рассказали  обо  всем
Голицыну.  Князь  двинул  против  мятежников  две  колонны:  правую
возглавил  Мансуров,  левую  —  Фрейман.
 Войска  наступали.  Мятежники  молчали.  Голицын  занял  две  господ¬
ствующих  высоты,  установил  на  них  батареи  и  открыл  огонь.  Из  крепо¬
сти  ответили  пальбой  из  тридцати  орудий.  Артиллерийская  дуэль  про¬
должалась  несколько  часов,  после  чего  князь  бросил  на  штурм  войска
Фреймана.  Пугачев  сам  возглавил  контратаку  и  решительным  ударом
расстроил  ряды  неприятеля.  Но  к  тем  и  другим  подошли  подкрепле¬
ния,  и  бой  закипел  с  новой  силой.  В  самый  напряженный  момент  пол¬
ковник  Бибиков  пустил  во  фланг  повстанцам  своих  лыжников.  В  то  же
время  две  роты  и  четыре  эскадрона  Мансурова  перекрыли  им  пути  от¬
ступления  на  Оренбург.
 Положение  стало  критическим.  Овчинников  предложил:
 — 	Уезжай,  батюшка,  чтоб  тебя  не  захватили.
 Пугачев  в  сопровождении  четырех  казаков  ускакал  в  Берду.  В  пого¬
ню  за  ними  пустились  чугуевцы.  Но  кони  у  Емельяна  «и  его  товарищей
были  самые  хорошие»118.  Не  догнали.
 144

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 А.  И.  Бибиков  —  М.Н.  Волконскому,
 26  марта  1774  года:
 «...Преодолев  все  трудности,  одержали  22-го  марта  при  крепости
Татищевой,  в  52-х  верстах  от  Оренбурга  совершенную  и  полную  по¬
беду  над  самим  самозванцем.  Сей  злодей  имел  сонмище  свое  в  девять
тысяч  изменников,  которое  по  шестичасовом  огне  разбито  —  и  кре¬
пость  взята  с  36-ю  большими  орудиями.  На  месте  побито  изменников
около  2000.  Положено  3000  с  лишком,  в  том  числе  более  600  яицких
казаков...  Неизвестно  еще,  жив  ли  сам  злодей  или  нет»119.
 Главнокомандующий  Александр  Ильич  Бибиков  сообщил  москов¬
скому  генерал-губернатору  Михаилу  Никитичу  Волконскому  слиш¬
ком  приблизительные  данные  об  исходе  того  боя  под  крепостью
Татищевой.  При  точном  исчислении  оказалось,  что  повстанцы  поте¬
ряли  2500  человек  убитыми  и  5000  ранеными  и  пленными.  Все  пуш¬
ки  действительно  достались  победителям.  Ну  а  «сам  злодей»  остался
жив,  убежал...
 В  тот  же  день,  22  марта,  Пугачев  прискакал  в  Берду.  Ничего  не  тая,
он  рассказал  о  поражении  под  Татищевой.  Всех  охватило  уныние.
Чтобы  взбодрить  людей,  приказал  дать  вина.  Едва  выкатили  бочки,  на¬
чалась  невообразимая  свалка.  Всем  хотелось  отведать  согревающей
душу  жидкости.  Каждый  пустил  в  дело  локти,  кулаки  и  подручные
средства,  чтобы  пробиться  к  заветному  источнику  национальной  ра¬
дости.
 — 	Прекратить!  Разбить  бочки!  Вылить  вино!  —  распорядился  «го¬
сударь»  и  удалился  прочь120.
 Вино  полилось  рекой.  Его  собирали  пригоршнями  вместе  со  снегом
и  жадно  глотали.
 Люди  метались  по  улицам  слободы,  толкая  друг  друга;  паковали  на¬
грабленное  добро,  бежали  по  дороге  на  Оренбург.  Караульные  задер¬
живали  переметчиков  и  убивали.  По  признанию  Хлопуши,  «множе¬
ство  было  переколото»121.
 Пугачев,  собрав  пять  тысяч  доброконных  казаков  и  взяв  с  собой  де¬
сять  пушек,  двинулся  по  дороге  на  Каргалу.  По  пятам  за  ним  неотступ¬
но  шла  команда  Голицына
 26 	марта  Бибиков  писал  жене:  «То-то  жернов  с  сердца  свалился.  Се¬
годня  войдут  мои  в  Оренбург.  А  сколько  седых  волос  прибавилось  в
бороде,  то  Бог  видит.  А  плешь  на  голове  еще  более  стала»122.  Очень  впе¬
чатлительным  человеком  был  Александр  Ильич.
 10  -  2990
 145

В.И.  ЛЕСИН
 Самозванец  еще  не  знал,  что  премьер-майор  Гагарин  нанес  пора¬
жение  атаману  Белобородову  на  Урале,  а  подполковник  Михельсон  в
пух  и  прах  разгромил  десятитысячную  армию  «графа»  Зарубина.  Он
спешил  оторваться  от  преследования.  Не  удалось.
 1 	апреля  правительственные  войска  нагнали  мятежников  под  Сак-
марским  городком.  Люди  Пугачева  не  выдержали  натиска,  побежали.
Четыре  сотни  полегли  на  месте  боя,  около  трех  тысяч  попали  в  плен,
остальные  рассеялись.  Каратели  потеряли  всего  восемь  человек  ране¬
ными.
 На  следующий  день  Мансуров  вошел  в  Яицкий  городок.  «Всеавгу-
стейшая  императрица»  Устинья  Петровна  была  арестована  и  отправ¬
лена  сначала  в  Оренбургскую,  а  потом  в  Казанскую  секретную  ко¬
миссию.
 Таким  образом,  Яик  почти  на  всем  его  протяжении  очищен  был
от  мятежников.  В  руках  властей  оказались  первые,  самые  верные
сподвижники  самозванца:  Зарубин,  Почиталин,  Подуров,  Мясников,
Кожевников,  Толкачев,  Горшков,  Хлопуша  —  все  те,  с  кем  он  начал
свое  великое  дело.  Но  движение  отнюдь  не  было  разгромлено,  Пуга¬
чев  с  отрядом  в  пятьсот  человек  ушел  на  Урал.  «Тритий  император»
не  унывал.
 С  нарочитой  бодростью  «государь»  говорил:
 — 	Народу  у  меня,  как  песку,  и  я  знаю,  что  чернь  меня  с  радостью
примет123.
 Желающих  вступить  в  армию  «Петра  Федоровича»  и  в  самом  деле
было  много.  Не  хватало  только  оружия.  Уже  через  три  недели  после
поражения  под  Сакмарским  городком  он  имел  до  двух  тысяч  че¬
ловек.
 Емельян  Пугачев  думал  идти  на  Челябинск,  но  дошел  только  до
крепости  Магнитной,  где,  узнав  о  падении  города,  решил  изменить
маршрут.  Но  куда  податься?  Близ  уральских  заводов  действовали  пра¬
вительственные  войска.  Салават  Юлаев  потерпел  поражение  в  стол¬
кновении  с  подполковником  Иваном  Михельсоном.  Двинулся  по
Оренбургской  линии,  сметая  на  своем  пути  крепости,  включая  в  ряды
повстанцев  казаков  и  солдат,  забирая  пушки,  запасы  пороха,  прови¬
анта,  деньги.
 21  мая  войска  генерал-поручика  Ивана  Деколонга  под  Троицкой
крепостью  разгромили  восьмитысячную  армию  Емельяна  Пугаче¬
ва.  Многие  бунтовщики  попали  в  плен.  Но  самозванец  с  частью  сво¬
их  сторонников  убежал,  оставив  на  поле  боя  четыре  тысячи  трупов  и
 146

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 двадцать  восемь  пушек.  Пленных  было  немного  —  всего  семьдесят
человек.
 На  следующий  день  Пугачев  столкнулся  с  полком  Михельсона  и  в
бою  у  деревни  Лягушиной  из  двух  тысяч  своих  конников  потерял  еще
шестьсот  человек  убитыми  и  четыреста  пленными.  Сам  и  на  этот  раз
ускользнул  и  скоро  соединился  с  большим  отрядом  Юлаева.
 Распускались  самые  невероятные  слухи,  способствовавшие  росту
численности  повстанческой  армии.  Говорили,  например,  что  генерал-
аншеф  Бибиков,  который  якобы  встретился  с  «государем»,  опознал  его
и,  шибко  испужавшись,  принял  яд  и  умер.
 Если  опознал  генерал,  то  почему  бы  не  опознать  кому-то  еще.
 Пугачев  принял  правильное  решение  —  идти  на  Казань,  где  он  мог
рассчитывать  на  поддержку  многих  тысяч  крепостных  Поволжья.  На
пути  к  столице  Татарии  находилась  Оса.
 18  июня  Емельян  Иванович  расположился  лагерем  перед  крепос¬
тью.  Четыре  попытки  штурма  ничего,  кроме  потерь,  не  принесли.  Но
в  городе  произошел  раскол:  одни  советовали  сдаться,  а  другие  требо¬
вали  стоять  до  последнего.  Мятежники,  склоняя  осажденных  к  покор¬
ности,  предложили  им  прислать  своих  людей  посмотреть  на  «Петра
Федоровича».
 В  осажденной  крепости  проживал  отставной  сержант  гвардии  Петр
Треногин,  которому  приходилось  когда-то  видеть  императора  Его  и  от¬
правили  на  «смотрины».
 Емельян  Пугачев,  по  свидетельству  Ивана  Треногина,  переоделся  в
простое  платье  и,  «поставя  в  ряд  казаков  человек  с  двадцать,  сам  стал
между  ними  и  приказал  привести  посланца  из  крепости»124.
 Треногина  привели,  поставили  перед  шеренгой  казаков.  Он  пере¬
водил  взгляд  с  одного  на  другого,  потом  подошел  к  Пугачеву,  «уставил
глаза  свои  на  злодея  и  смотрел  пристально».  Опознание  затягивалось.
Емельян  решил  помочь  старику.
 — 	Что,  дедушка,  узнаешь  ли  ты  меня?
 — 	Бог  знает,  как  узнать!  В  то  время  ты  был  помоложе  и  без  боро¬
ды,  а  теперь  с  бородой  и  постарее.
 — 	Смотри,  дедушка,  хорошенько  смотри  и  узнавай,  коли  помнишь.
 Треногин  ходил  вдоль  шеренги  и  всякий  раз  останавливался  перед
 Пугачевым:
 — 	Мне  кажется,  что  ты  похож  на  государя  Петра  Федоровича
 — 	Ну,  так,  поди  и  скажи  своим,  чтобы  не  противились  мне,  а  то
ведь  я  всех  вас  предам  смерти.
 ю*
 147

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 Треногин  вернулся  в  Осу,  но  ничего  определенного  сказать  не
смог:  и  похож  —  и  не  похож.  На  следующий  день,  20  июня,  сер¬
жанта  послали  еще  раз,  и  он  «признал»  его,  поклонился  «импера¬
тору»:
 — 	Теперь  узнаю,  ты  подлинно  наш  надежа-государь.
 — 	Так  ступай  и  скажи  господам  офицерам,  чтобы  не  противились,
и  не  проливали  крови  напрасно,  и  встречали  бы  меня  с  честью.
 Отставной  сержант  вернулся  в  город  и,  вступая  в  крепость,  стал
кричать:
 — 	Господа  офицеры!  Он  —  подлинно  наш  государь  Петр  Федо¬
рович!
 Не  сразу,  но  согласие  было  достигнуто.  21  июня  все  жители  горо¬
да  и  защитники  крепости  во  главе  с  комендантом  под  звон  колоко¬
лов  вышли  со  знаменами,  иконами  и  хлебом-солью  встречать  «госу¬
даря  Петра  Федоровича».  Подъехал  Пугачев.  Все  опустились  перед
ним  на  колени125.
 Путь  на  Казань  был  открыт.
 НЕКОТОРЫЕ  ПОДРОБНОСТИ
КАЗАНСКОГО  ПРИКЛЮЧЕНИЯ
 «В  бессильной  злобе  Екатерина  II  приказала  расправиться  с  семь¬
ей  Пугачева,  арестовать  и  отправить»  жену  и  детей  его  «в  тюрьму  в
Казань».  Такими  вот  доступными  для  разумения  словами  один  очень
заслуженный  деятель  науки  возбуждал  недавно  у  впечатлительных
читателей  чувство  святой  ненависти  к  трижды  проклятому  самодер¬
жавию.  Конечно,  царизм  был  жесток,  но  истина-то  дороже...126
 Имел  Пугачев  собственный  дом  в  Зимовейской.  Стоял  он  в  саду  «с
огорожей»  на  самом  берегу  реки  и  был,  похоже,  не  столь  уж  и  ветхим,
коль  решился  расчетливый  казак  Еремей  Евсеев  купить  его  на  своз.  Не
осталось  у  Софьи  Дмитриевны  ни  кола  ни  двора.  Свекровь  умерла  в
черкасской  тюрьме  от  переживаний  за  непутевого  сына.  Перебралась
она  в  Есауловскую  станицу,  где  доживала  свой  век  ее  старая  мать.
Деньги  скоро  улетели  как  дым  в  трубу.  И  пошла  она  «по  бедности
между  дворов  бродить»,  чтобы  подаянием  милосердных  людей  про¬
кормить  голодных  детей.  Смертельно  уставшая  женщина  возвраща¬
лась  поздно  и  забывалась  в  тревожном  сне,  чтобы  с  рассветом  снова
пойти  по  миру.
 148

силуэты  русского  БУНТА
 Пугачевский  дом  у  Еремея  отобрали,  отвезли  в  Зимовейскую,  со¬
жгли  вместе  с  плетнем  и  садом,  пепел  по  ветру  развеяли,  а  место,  где
он  стоял,  окопали  рвом  и  посыпали  солью,  чтобы  осталось  оно  «на
вечное  время  без  поселения,  я  ко  оскверненное  злодейским  житель¬
ством»127.
 Однажды  прибыл  в  Есауловскую  курьер  с  высочайшим  повелени¬
ем  отыскать  «прямую  жену»  и  детей  Пугачева,  чтобы  отправить  их  в
Казань  в  распоряжение  командующего  правительственными  войска¬
ми  Александра  Ильича  Бибикова.  Причем  ее  величество  предписала
содержать  их  «пристойной  квартире»  —  не  в  тюрьме,  хотя  и  «под
присмотром»,  однако  же  «без  оказания  им  наималейшего  огорчения,
как  не  имеющим  участия  в  злодейских  делах  самозванца»  —  авось
послужат  они  «некоторым  способом  для  устыдения  тех,  кто  в  заб¬
луждении  своем  самозванцевой  лжи  поработился»128.
 Генерал-аншеф  Бибиков  в  точности  исполнил  предписание  Екате¬
рины  II.  Передавая  Софью  под  присмотр  капитана  Измайловского
полка  Лунина,  он  наставлял:
 — 	Смотри,  Александр  Михайлович,  бабу  с  выродками  не  обижай,
корми  порядочно,  ибо  так  ко  мне  указ.  Не  худо  и  отпускать  ее,  особ¬
ливо  в  базарные  дни.  Пущай  ходит  в  народе  и  рассказывает,  что  воз¬
мутил  легковерных  невежд  никакой  не  государь,  а  донской  казак
Емелька  Пугачев,  которому  она  жена.  Сие,  однако,  надлежит  сделать
с  манерою,  чтобы  не  могло  показаться  ложным  уверением  с  нашей
стороны...129
 «Сделать  с  манерою»  не  удалось.  Не  поверил  народ  женщине.  А  мо¬
жет,  и  не  старалась  она  очень.  На  всем  пространстве,  охваченном  вос¬
станием,  крестьяне,  как  государственные,  так  и  помещичьи,  были
убеждены,  что  Петр  III  жив  и  жалует  бедным  от  щедрот  своих  царских
и  землю,  и  волю.  Не  было  у  властей  надежды  и  на  солдат.  Все  выражали
сочувствие  самозванцу,  готовы  были  оказать  ему  содействие  и  желали
успеха  его  замыслам.
 В  конце  марта  Бибиков  сильно  захворал,  а  в  начале  апреля  1774  года
умер.  Его  преемнику  князю  Федору  Щербатову  пришлось  действовать
в  более  сложных  условиях.  Пугачев,  оторвавшись  от  наседавших  на  него
войск  подполковника  Ивана  Михельсона,  повел  свой  двадцатитысяч¬
ный  табор  на  Казань.  Новый  командующий  приказал  перевести  жену
и  детей  самозванца  в  здание  секретной  комиссии,  которую  только  что
возглавил  генерал-майор  Павел  Сергеевич  Потемкин,  троюродный
брат  входившего  во  власть  фаворита  Екатерины  Великой.
 149

В.И.  ЛЕСИН
 Слухи  о  приближении  Пугачева  к  Казани  породили  панику.  Гу¬
бернатор  отправил  свое  семейство  в  Козьмодемьянск.  Его  примеру
последовали  другие.  По  Московской,  Пензенской  и  Симбирской  до¬
рогам  тянулись  вереницы  обозов  с  беженцами  и  их  имуществом.  Ос¬
тавшаяся  без  присмотра  чернь  предалась  разгулу  и  пьянству,  а
чиновники  —  унынию  и  отчаянию.  И  это  понятно:  с  тех  пор  как  гар¬
низонные  батальоны  разошлись  по  разным  командам,  город,  по  су¬
ществу,  оказался  беззащитным  перед  опустошительным  нашествием
восставших.
 Тогдашняя  Казань  состояла  в  основном  из  небольших  деревянных
домов.  Ее  улицы  были  узки  и  кривы,  за  исключением  Арской,  выходив¬
шей  на  поле  с  таким  же  названием.  Она  и  стала  направлением  главно¬
го  удара  для  штурмующих.  Прикрывшись  возами  с  сеном,  повстанцы
подкатили  пушки  и  почти  в  упор  открыли  огонь.  От  первых  же  выст¬
релов  вспыхнул  пожар.  Многие  солдаты  и  жители  сразу  перешли  на
сторону  самозванца.  Потемкин  с  командой  в  триста  человек  укрылся
за  стенами  кремля.  Неудержимой  лавиной  хлынули  победители  в  го¬
род,  сокрушая  все  на  своем  пути.  Они  врывались  в  дома,  опустошали
и  поджигали  их,  насиловали  и  убивали  женщин,  на  глазах  обезумев¬
ших  матерей  бросали  в  огонь  младенцев.  Повсюду  слышались  вопли,
рыдания  и  стоны.
 «Подробности  казанского  несчастного  приключения,  —  сокрушал¬
ся  свидетель  Платон  Любарский,  —  не  только  мне,  но  даже  Гомеру  и
Демосфену  описать  было  бы  невозможно»130.
 А  вот  что  Екатерина  Алексеевна  писала  Вольтеру:
 «Я  охотно  удовлетворяю,  сударь,  ваше  любопытство  насчет  Пуга¬
чева...  Мне  кажется,  что  после  Тамерлана  никто  еще  не  уничтожил
столько  людей.  Прежде  всего  он  приказывал  вешать  без  пощады  и
без  всякого  суда  всех  лиц  дворянского  происхождения,  мужчин,  жен¬
щин  и  детей,  всех  офицеров,  всех  солдат,  которых  он  мог  поймать;  ни
одно  место,  где  он  прошел,  не  было  пощажено»131.
 По  мнению  одного  из  советских  биографов  Пугачева,  Юрия  Саль¬
никова,  «эта  монаршая  аттестация»,  данная  вождю  восстания,  откро¬
венно  извращает  факты132.
 Отступая  за  стены  кремля,  генерал-майор  Потемкин  приказал
уничтожить  узников  местной  тюрьмы,  чтобы  они  не  могли  усилить  вос¬
ставших.  И  многие  из  них  были  перебиты,  но  большей  части  удалось
спастись.  Вышли  на  волю  жена  и  дети  Пугачева  Все  они  были  отправ¬
лены  в  лагерь  самозванца,  устроенный  на  Арском  поле.  По  пути  один¬
 150

силуэты  русского  БУНТА
 ^ 	1^=
 надцатилетний  Трофим  увидел  своего  отца,  картинно  гарцевавшего  на
нетерпеливом  скакуне  в  окружении  свиты.
 — 	Матушка!  Матушка!  —  раздался  звонкий  детский  голос.  —  Смот¬
ри-ка,  батюшка  меж  казаков  ездит!
 — 	Емельян!  Собака!  Неверный  супостат!  —  истошно  закричала
Софья.
 — 	Экая  злющая,  —  весело  сказал  казак,  сопровождавший  бывших
колодников,  —  кого  это  ты  поносишь?
 — 	Мужа  своего  окаянного,  —  огрызнулась  женщина,  —  вон  на  коне
красуется.
 Казак  подъехал  к  Пугачеву  и,  наклонившись,  зашептал  ему  в  са¬
мое  ухо:
 — 	Государь,  та  баба  с  ребятами  уверяет,  что  она  жена  твоя.  Как
прикажешь  поступить  с  шельмой?
 «Государь»  и  на  этот  раз  не  растерялся.  Не  моргнув  глазом  он  об¬
ратился  к  казакам:
 — 	Вот  какое  злодейство!  Сказывают,  что  это  жена  моя.  Это  неправ¬
да.  Она  подлинно  жена  друга  моего  Емельяна  Пугачева,  который  заму¬
чен  за  меня  в  тюрьме  под  розыском.  Помня  мужа  ее  мне  одолжение,
я  не  оставлю  ее.
 Софья  не  верила  своим  ушам.  Наглость  Емельяна  настолько  оше¬
ломила  несчастную  женщину,  что  она  не  решилась  возражать.
 — 	Дайте  бабе  телегу,  посадите  ее  с  сиротами  и  отвезите  ко  мне
в  лагерь,  —  распорядился  «государь»  и,  хлестнув  коня,  поскакал  в
город133.
 Пугачев  спешил  организовать  штурм  кремля.  Но  время  было  упу¬
щено.  Противник  успел  запереть  ворота  и  завалить  их  бревнами.  Пе¬
рекрестный  обстрел  со  стороны  гостиного  двора  и  монастыря  не
принес  желаемого  результата.  Вскоре  пожар  подступил  к  стенам  кре¬
пости  и  стал  угрожать  нападающим.  Невыносимая  жара  и  удушли¬
вый  дым  вынудили  Пугачева  отвести  войска.
 П.  С.  Потемкин  —  Г.А.  Потемкину,
 12  июля  1774  года:
 «Я  в  жизнь  мою  так  несчастлив  не  был...  Если  Михельсон  не  будет,
то  не  уповаю  долее  семи  дней  продержаться,  потому  что  с  злодеем
есть  пушки,  а  крепость  очень  слаба.  Мне  остается  одно  средство  —
при  крайности  пулю  в  лоб,  чтобы  с  честью  умереть,  как  верному  под¬
данному  Ее  Величества...  Повергните  меня  к  ее  священным  стопам,
 151

В.И.  ЛЕСИН
 которые  я  от  сердца  со  слезами  лобызаю.  Бог  видит,  сколь  ревностно
и  усердно  ей  служил.  Прости,  братец,  если  дойдет  до  крайности.
Вспоминайте  меня  как  самого  преданного  вам  человека.  Самое  глав¬
ное  несчастье,  что  на  народ  нельзя  положиться»134.
 Но  не  продержался  бы  и  семи  дней.  На  народ  действительно  нельзя
было  положиться.  Когда  начался  обстрел  осажденных,  загорелись  де¬
ревянные  постройки  и  крыша  Спасского  монастыря  в  самом  кремле.
Старые  крепостные  стены  в  любой  момент  могли  рухнуть.  Солдаты
начали  роптать,  говорили,  что  небольшой  гарнизон  не  в  состоянии  за¬
щитить  себя  и  других  и  лучше  уж  сдаться,  чем  напрасно  проливать
кровь.  Потемкин  приказал  повесить  двух  смутьянов  и  «тем  устрашил
всех  и  принудил  к  повиновению».  Пугачевцы  отошли.  Наступила  ночь,
люди  «не  знали,  что  сулит  им  грядущий  день,  ежеминутно  ожидали  на¬
падения,  готовились  к  смерти».
 На  этот  раз  судьба  оказалась  благосклонной  к  Павлу  Сергеевичу.  Он
не  пустил  себе  пулю  в  лоб.
 На  Арском  поле  горели  костры,  и  под  жерлами  пушек  стояли  на
коленях  пленники,  ожидавшие  решения  своей  участи.  Явился  Пуга¬
чев  —  гордый,  торжественный,  довольный  собой.  Неудача  под  стена¬
ми  казанской  крепости  не  сломила  его  воли,  не  испортила  даже  на¬
строения:  победа-то  была  крупной,  самой  внушительной  за  все  десять
месяцев  войны.  Перед  ним  пылал  поверженный  город,  а  его  жители  с
мольбой  простирали  к  нему  руки.  «Государь»  мог  их  казнить,  но  мог  и
помиловать.  В  тот  вечер  всех  простил:  да  будет  им  известно,  что  он
«действительно  сам  великий».
 — 	Ступайте  прочь,  —  сказал  самозванец  и  пошел  принимать  по¬
дарки  от  депутации  казанских  татар.
 Многолюдная  стенающая  толпа,  мешая  молитву  со  слезами  про¬
клятия,  поплелась  туда,  где  еще  утром  стояла  Казань  и  где  у  каждого
был  какой  ни  есть  кров.  Что  делать?  От  кого  ожидать  помощи?  Да  и
кому  тогда  было  до  них  дело.  Павел  Потемкин  —  не  Александр  Би¬
биков.  К  нему  даже  архимандрит  Платон  Любарский  не  смел  подсту¬
питься.
 Начался  пир  победителей.  Пугачев  был  щедр,  вино  распределял
бочками.  Он  разъезжал  по  лагерю,  благодарил  соратников,  поощрял
метким  народным  словом  «подданных».  Все  кричали  «ура!»,  славили
«великого  государя».  Говор,  шутки,  песни,  смех  не  смолкали  до  полу¬
ночи.  Только  артиллеристы  не  принимали  участия  в  общем  веселье,
 152

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 не  смели  нарушить  «высочайший»  приказ  —  быть  готовыми  на  слу¬
чай  тревоги.  Она  последовала  скоро.  На  следующий  день  к  Казани  по¬
дошел  отряд  подполковника  Михельсона  численностью  в  восемьсот
человек  —  не  слишком  много  против  двадцати  тысяч.
 Двадцатипятикратное  численное  превосходство  над  противником
вселяло  надежду  на  успех.  Дважды  Пугачев  бросал  в  атаку  своих  боро¬
датых  рыцарей.  «Злодеи  наступали  на  меня  с  такою  пушечною  и  ру¬
жейною  стрельбою  и  с  таким  отчаянием,  —  доносил  начальству  Иван
Михельсон,  —  коего  только  в  лучших  войсках  найтить  надеялся»135.
 Понятно:  не  похвалишь  противника  —  преуменьшишь  значение
победы  над  ним.  Но  эта  оценка  была,  по-видимому,  достаточно  объек¬
тивной.  Только  вряд  ли  она  может  служить  основанием  для  возведе¬
ния  Пугачева  в  степень  военачальника,  наделенного  природой  талан¬
том  полководца.
 Не  смогли  одолеть  регулярный  отряд  крестьяне,  вооруженные  ви¬
лами.  Поражение  было  сокрушительным.  Повстанцы  потеряли  всю
артиллерию,  две  тысячи  убитыми  и  ранеными  и  семь  тысяч  пленны¬
ми.  Сам  Емельян  едва  не  попал  в  руки  врага.  Тридцать  верст  гнал  он
свою  лошадь  —  вынесла,  избавила  от  гибели  седока  родимая.
 «Не  можно  представить  себе,  —  писал  Павел  Сергеевич  Потем¬
кин,  —  до  какой  крайности  весь  народ  в  здешнем  краю  бунтует...  При¬
чина  этого  —  крайнее  мздоимство,  которое  народ  разорило  и  ожесто¬
чило»136.
 Такой  вот  народ  был  в  России  —  нетерпеливый.
 Отловленных  под  Казанью  мятежников  Потемкин  приказал  отпу¬
стить  по  домам,  а  «дабы  от  оскудения  в  пути  не  надумали  они  сделать
никаких  насильств  и  грабежей,  то  дано  им  было  на  дорогу  каждому  по
пятнадцати  копеек»137.  И  все-таки  бунтовали  —  не  в  деньгах,  видать,
дело.
 Пугачев  ушел  от  погони  с  отрядом  не  более  четырехсот  человек.  По¬
этому  надо  было  подумать  о  восстановлении  армии.  И  он  прибегает  к
испытанному  уже  не  раз  средству:  обращается  с  воззванием  к  народу.
Его  красноречивый  секретарь  Алексей  Иванович  Дубровский  на  еди¬
ном  дыхании  сотворил  очередной  «высочайший»  манифест,  который
по  праву  можно  отнести  к  самым  выразительным  документам  кресть¬
янского  восстания.
 Именем  «императора  и  самодержца  всероссийского»  Пугачев  жа¬
лует  всех  «верноподданных»  «вольностью  и  свободою,  вечно  казака¬
ми»,  «землями,  лесами  и  сенокосными  угодиями,  рыбными  ловлями  и
 153

В.И.  ЛЕСИН
 соляными  озерами».  И  все  это  —  «с  монаршим  и  отеческим  милосер¬
дием»,  «без  покупки  и  без  оброку»,  в  общем,  даром.  Пользуйтесь  во
благо!  Ради  того  он  «вкусил  и  претерпел  от  злодеев  дворян  странствия
и  немалые  бедствия».  Впрочем,  все  это  в  прошлом.
 «А  как  ныне  имя  наше  властью  Всевышней  десницы  в  России  про¬
цветает,  того  ради  повелеваем  сим  нашим  именным  указом;  кои  дворя¬
не  в  своих  поместьях  и  вотчинах  находятся,  оных  противников  нашей
власти,  возмутителей  империи  и  разорителей  крестьян,  ловить,  казнить
и  вешать...  по  истреблении  которых  всякий  сможет  восчувствовать  ти¬
шину,  спокойную  жизнь,  кои  до  века  продолжаться  будут»138.
 Население  Поволжья  приняло  этот  манифест  с  большим  сочув¬
ствием.  Крестьяне  восстали  почти  поголовно.  Царя-избавителя  ожида¬
ли  как  отца  родного  и  всячески  старались  угодить  ему  —  ловили,  каз¬
нили  и  вешали  дворян.  Пугачев  не  ввязывался  в  сражения,  он  «бежал,
бегство  его,  —  по  выражению  А.С.  Пушкина,  —  казалось  нашестви¬
ем»139.  Кровавым  смерчем  пронеслись  мятежники  через  Цивильск,
Ядрин,  Курмыш,  Алатырь  и  Саранск.  Екатерину  II  раздражала  способ¬
ность  «столь  грубого  разбойника»  отрываться  от  ее  генералов.  Она
отстранила  от  командования  правительственными  войсками  Федора
Щербатова  и  назначила  на  освободившееся  место  князя  Петра  Голи¬
цына.  Началась  бешеная  скачка  по  пути,  залитому  кровью,  отмеченно¬
му  виселицами  и  пожарищами.
 — 	Ваше  величество,  помилуйте,  —  говорили  Пугачеву  сподвижни¬
ки,  —  долго  ли  нам  так  странствовать  и  проливать  человеческую  кровь?
Время  вам  идти  в  Москву  и  принять  престол
 — 	Нет,  детушки,  потерпите,  не  пришла  еще  моя  пора,  а  когда  на¬
ступит,  то  я  и  сам  без  вашего  зова  пойду.  Теперь  же  я  намерен  идти
на  Дон,  там  меня  некоторые  знают  и  примут  с  радостью140.
 НАСТРОЕНИЕ  В  «ВЕРХАХ»
 Место  Григория  Орлова  в  алькове  Екатерины  Алексеевны  давно
уже  занял  мужественно  красивый  Потемкин,  тоже  Григорий,  но  Алек¬
сандрович.  Императрица  серьезно  опасалась  мести  братьев  бывшего
любовника,  особенно  страшного  в  своем  коварстве  Алехана.  В  этой  си¬
туации  донские  казаки,  к  которым  имел  особое  доверие  новый  фаво¬
рит,  приобрели  статус  почетной  стражи  ее  величества,  что  вскоре  бу¬
дет  оформлено  официально.
 154

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 В  Петербург  между  тем  стали  поступать  сообщения  одно  тревож¬
нее  другого.  В  понедельник  пришло  известие  о  разорении  Казани  и
повергло  всех  в  уныние.  Явилось  опасение  за  судьбу  Первопрестоль¬
ной.  Из  Нижнего  долетел  крик  о  помощи  губернатора  Ступишина.
Екатерина  II  тут  же  созвала  членов  Тайного  совета  и  объявила,  что
для  спасения  империи  намерена  сама  отправиться  в  Москву,  чтобы
на  месте  возглавить  борьбу  с  мятежниками  и  вселить  уверенность  в
ее  обывателей.  Она  потребовала,  чтобы  собравшиеся  высказали  свое
мнение  относительно  ее  решения.  Все  молчали.  Молчание  стало  тя¬
гостным.
 — 	Что  скажете  вы,  Никита  Иванович,  —  обратилась  императрица
к  Панину,  —  хорошо  ли,  дурно  ли  я  поступаю?
 — 	Не  только  нехорошо,  —  ответил  граф,  —  но  и  бедственно  в  рас¬
суждении  целости  империи.  Такая  поездка,  увеличив  вне  и  внутри  оте¬
чества  настоящую  опасность  более,  нежели  есть  она  на  самом  деле,  мо¬
жет  ободрить  и  умножить  мятежников  и  уронить  престиж  наш  при
других  Дворах.
 Мысль  Никиты  Ивановича  понять  нетрудно:  выходит,  дела  в  России
настолько  плохи,  что  ее  величество  берет  на  себя  роль,  вовсе  не  свой¬
ственную  женщине.  Разве  нет  у  нее  генералов,  способных  одолеть
«столь  грубого  разбойника»,  на  которых  она  могла  бы  положиться?
 Григорий  Александрович  Потемкин  энергично  поддержал  реше¬
ние  императрицы  отправиться  в  Первопрестольную  столицу:
 — 	Надо  ехать!
 Князь  Орлов  «с  презрительной  индифферентностью  все  слушал,  ни¬
чего  не  говорил  и  извинялся,  что  он  не  очень  здоров,  худо  спал  и  пото¬
му  никаких  идей  не  имеет.  Скликанные  дураки  Голицын  и  Разумовс¬
кий  твердым  молчанием  отделались.  Скаредный  Чернышев  трепетал
между  фаворитами...  и  спешил  записывать  только  имена  тех  полков,
которым  к  Москве  маршировать  повелено».  Так  в  письме  к  брату  пе¬
редал  атмосферу  того  совещания  Никита  Панин141.
 Прямо-таки  жаль  императрицу:  создается  впечатление,  что  в  бли¬
жайшем  окружении  ее  величества  —  ни  одного  способного  человека
и  за  советом-то  не  к  кому  обратиться,  кроме  графа  Никиты  Ивано¬
вича.  Но  Панина  Екатерина  не  любит,  ибо  он  спит  и  во  сне  видит  на
престоле  своего  воспитанника  цесаревича  Павла  Петровича.
 «Как  ни  глупы  и  молчаливы»  были  все  члены  Тайного  совета,  иро¬
низирует  академик  Дубровин,  а  все-таки  постановили  отклонить  по¬
ездку  императрицы  в  Москву,  отправить  против  самозванца  дополни¬
 155

В.И.  ЛЕСИН
 тельно  к  действующим  войска  и  назначить  главнокомандующим  «зна¬
менитую  особу  с  такою  же  полною  мочью,  какую  имел  покойный  ге¬
нерал  Бибиков»,  но  кого  именно,  пока  не  определили142.  Панину  же
хотелось  поставить  на  роль  спасителя  отечества  своего  брата  Петра
Ивановича.
 Среди  «тех  полков,  которым  к  Москве  маршировать  повелено»,
был  полк  донского  старшины  Ивана  Федоровича  Платова  Он  высту¬
пил  в  поход  сразу  же  по  окончании  заседания  Тайного  совета,  во  вто¬
рой  половине  дня  21  июля  1774  года.
 Через  сутки  в  столицу  пришло  донесение  фельдмаршала  Румянце¬
ва  о  заключении  мира  с  Турцией.  То  был  самый  счастливый  день  в
жизни  Екатерины  II.  Она  добилась  того,  что  оказалось  не  по  силам
даже  Петру  Великому:  Россия  получила  выход  в  Черное  море.  «Теперь
осталось  усмирить  бездельных  бунтовщиков».  И  императрица  наки¬
нулась  на  них  «всеми  силами,  не  теряя  ни  единой  минуты»143.
 Уступая  настойчивости  своего  канцлера,  Екатерина  II  назначила
Петра  Ивановича  Панина  главнокомандующим  правительственными
войсками,  подчинила  ему  гражданское  управление  в  Казанской,  Ни¬
жегородской  и  Оренбургской  губерниях,  но  отказала  в  праве  «живота
и  смерти»  —  казнить  и  миловать  бунтовщиков  по  собственному  разу¬
мению.  Зная  об  отношении  графа  к  черни,  императрица  убеждала  его:
 — 	Граф,  задача  не  только  в  том  состоит,  чтобы  поражать,  пресле¬
довать  и  истреблять  злодеев,  поднявших  оружие  против  нашей  вер¬
ховной  власти,  но  главным  образом  в  том,  чтобы,  сокращая  пролитие
крови  заблуждающихся,  возвращать  их  на  путь  исправления,  восста¬
навливать  повиновение,  покой  и  безопасность  внутреннего  общежи¬
тия144.
 В  распоряжение  нового  главнокомандующего  поступили  громад¬
ные  силы  с  театра  минувшей  турецкой  войны.  «Кажется,  противу  во¬
ров  наряжено  столько  войска,  —  писала  Екатерина  Панину,  —  что
едва  ли  не  страшна  таковая  армия  и  соседям  была  бы».  Тем  более  что
в  нее  был  призван  Александр  Васильевич  Суворов145.
 СПЕКТАКЛЬ  ПРОДОЛЖАЕТСЯ
 Пылил  Пугачев  по  дорогам  Поволжья,  скакал  на  юг,  надеясь  про¬
рваться  на  родной  Тихий  Дон,  поднять  казаков  и  уйти  с  ними  на  Ку¬
бань.  Он  не  мечтал  уже  вернуться  в  Россию,  ибо  знал,  что  по  пятам
 156

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 идут  за  ним  большие  отряды,  одолеть  которые  его  лапотники,  воору¬
женные  «вилами,  чекушками  и  дрючьем»,  просто  не  могли.  Они  сами
нуждались  в  защите.  Погибли  уже  или  попали  в  плен  самые  верные
его  товарищи,  с  кем  пустился  он  почти  год  назад  в  свой  великий  по¬
ход  по  империи.  Рядом  никого.  Не  с  кем  слова  молвить.  Грустно.  Еме¬
льян  стал  раздражителен,  зол  —  «такой  собака,  чуть  на  кого  осердит¬
ся,  то  уж  и  ступай  в  петлю»,  —  вспоминала  позднее  Софья  Дмитри¬
евна146.
 Молча  ехал  Пугачев  в  сопровождении  своих  новых  полковников.
За  ним  катились  кибитки  его  первой  жены  с  детьми,  наложниц,  ото¬
бранных  у  казненных  родителей  на  утеху  плоти  «государевой».  Всего
«у  него  было  девок  с  восемь»  и  все  «хорошие,  как  писаные»,  —  без
сердца  к  несчастным  заметила  на  следствии  Софья  Дмитриевна.  Они
ночевали  в  ее  палатке,  и  лишь  те,  на  кого  падал  выбор  похотливого  са¬
мозванца,  покорно  следовали  за  ним,  «по  две  обычно»147.
 Войско  самозванца  быстро  росло.  Он  покинул  Казань  с  отрядом  в
четыреста  человек,  а  в  Саранск  привел  в  два  раза  больше.
 Указом  Военной  коллегии  жители  оповещались,  что  «его  импера¬
торское  величество  всемилостивейший  государь  Петр  Федорович  с
победоносной  армией  шествовать  изволит  через  город  Саранск  для
принятия  всероссийского  престола  в  царствующий  град  Москву».
Местному  воеводе  и  чиновникам  предписывалось  приготовить  две¬
надцать  пар  лошадей  для  артиллерии,  продовольствие  и  фураж148.
 Выполнить  «высочайшее»  повеление,  как  и  защитить  город,  было
некому:  «все,  как  овцы,  разбежались  по  лесам».  27  июля  Пугачев  всту¬
пил  в  Саранск,  излил  милость  на  городскую  бедноту,  «триста  человек
дворян  всякого  пола  и  возраста»  повесил,  обезглавил,  четвертовал149.
 Будущий  сенатор,  а  в  то  время  премьер-майор  Павел  Рунич,  про¬
езжавший  близ  Саранска,  запомнил  опустевшие  селения:  никого,  кро¬
ме  стариков,  женщин  и  детей,  в  них  не  было  —  «все,  кто  только  мог
сесть  на  коня  и  идти...  пешком,  с  косами,  пиками  и  дубинами»  ушли  в
армию  самозванца150.
 1 	августа  Емельян  Иванович  подошел  к  Пензе.  Жители  города,  вы¬
шедшие  встречать  его  с  иконами  и  хлебом-солью,  пали  перед  ним  на
колени.  На  следующий  день  купцы  дали  обед  в  честь  «государя».  С
видимым  удовольствием  он  откушал  две  тарелки  толченого  чесноку  с
солью  и  уксусом.  Блюдо  хотя  и  не  царское,  однако  под  водочку  —  в
самый  раз.  Пили  за  «императора  Петра  Федоровича»  и  за  «императ¬
рицу  Устинью  Петровну»,  не  зная  того,  что  она  уже  четвертый  месяц
 157

В.И.  ЛЕСИН
 скитается  по  тюрьмам.  Самозванец  был  щедр  и  словоохотлив.  Подни¬
мая  очередную  чарку,  он  говорил:
 — 	Господа  купцы,  отныне  вам  и  всем  городским  жителям  Пензы
быть  моими  казаками.  Ни  подушных  денег,  ни  рекрут  с  вас  не  возьму.
Соль  казенную  прикажу  раздать  бесплатно  по  три  фунта  на  человека
А  впредь  промышляйте  и  торгуйте  ею  всяк  для  себя.
 Пензенский  воевода,  покинутый  городским  войском,  заперся  в  сво¬
ем  доме  с  двенадцатью  местными  дворянами  и  решил  защищаться.
Все  были  сожжены  заживо151.
 «Не  могу  Вашему  Сиятельству  довольно  изъяснить,  сколь  велико  зло
вкоренилось  в  сердцах  здешнего  народа,  —  писал  подполковник  Ми-
хельсон  генерал-аншефу  Панину.  —  Все  сделанные  варварства  дворян¬
ству  и  прочим  честным  людям  в  здешних  местах  учинены  единственно
помощию  крестьян,  которые,  стараясь  всячески,  скрывающихся  в  лесах
своих  господ  и  приказчиков  ловили  и  отвозили  к  Пугачеву,  а  другие
сами  вешали»152.
 Всего  в  Пензе  и  ее  окрестностях  было  истреблено  шестьсот  дворян
и  членов  их  семей.
 4 	августа  в  Саратове  узнали,  что  Емельян  Пугачев  выступил  из  Пен¬
зы.  Поручик  Гавриил  Державин,  взяв  с  собой  отряд  казаков,  пустился
с  ними  в  Петровск,  чтобы  вывезти  оттуда  казну,  порох  и  пушки.  Опоз¬
дал.  Мятежники,  встречаемые  хлебом-солью,  под  колокольный  звон
уже  входили  в  город.  Донцы  остались  на  дороге  ожидать  «государя»,  а
офицер  в  сопровождении  четырех  всадников  бросился  во  весь  опор
назад  и  едва  унес  ноги.
 Пугачев,  обратившись  к  казакам,  стоявшим  перед  ним  на  коленях,
спросил:
 — 	Кто  такие?
 — 	Мы  казаки  донские,  были  в  Саратове.
 — 	Детушки,  встаньте.  Бог  и  государь  вас  прощает!  Ступайте  ко  мне
в  лагерь!  Вас  отведут.
 Донцов  зачислили  в  полк  Перфильева.  Вечером  Пугачев  призвал  к
себе  сотника  и  хорунжих  из  отряда  Державина.  Усадил  за  стол,  при¬
казал  подать  ужин,  налить  водки.
 — 	Пейте,  детушки,  и  служите  мне  верно.
 Казаки  выпили.  Емельян  поинтересовался:
 — 	Какое  жалованье  вы  получаете  от  государыни?
 — 	Всемилостивейшая  государыня  Екатерина  Алексеевна  нас  не
обижает,  жалует,  —  уклонились  от  ответа  донцы.
 158

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 Выпили  еьце  по  одной.  Пугачев  не  стал  настаивать,  но  заключил:
 — 	Жалует,  но  того  не  хватит  и  на  седло  —  не  то  чтобы  на  лошадь.
Послужите  мне  —  в  золоте  ходить  будете.  Ваше  жалованье  офицеры
съедают...  Слушайте,  други  мои,  был  я  в  Египте  три  года,  в  Царьграде
три  года  да  в  третьем  месте,  не  упомню  где,  два  года;  все  примеры  чу¬
жестранные  узнал;  там  не  так,  как  у  нас.  Я  знаю,  как  поступить  с  гос¬
подами.
 Отпуская  казаков,  Пугачев  приказал  выдать  старшинам  по  два¬
дцать,  а  остальным  по  двенадцать  рублей153.
 На  следующий  день  после  обеда  Емельян  вошел  в  палатку  Софьи,
выставил  вон  всех  «девок»,  спросил:
 — 	Что  ты  думаешь  обо  мне,  Дмитриевна?
 — 	Да  что  думать-то,  буде  не  отопрешься,  так  я  жена  твоя,  а  они
дети,  —  ответила  она,  указывая  на  сына  и  дочерей.
 — 	Что  правда,  то  правда,  не  отопрусь  я  от  вас.  Только  слушай,
Дмитриевна,  что  я  скажу  тебе.  Теперь  пристали  к  нам  наши  казаки
донские  и  хотят  мне  служить.  И  коль  случатся  между  ними  знакомые,
не  называй  меня  Пугачевым;  говори,  что  я  знакомый  тебе  и  твоему
мужу,  которого  в  суде  замучили  до  смерти  за  то,  что  укрывал  меня  в
своем  доме.
 — 	Как  я  стану  говорить  это,  не  знаю,  право.
 — 	Так  и  сказывай,  что  ты  жена  Пугачева,  да  не  говори,  что  моя.  Ты
видишь,  что  называюсь  я  ныне  государем  Петром  Федоровичем,  и  все
меня  за  такового  почитают.  Смотри  же,  Дмитриевна,  исполняй,  что
велю,  и  я  тебя  не  оставлю.  А  буде  не  то,  не  пеняй  —  своими  руками
голову  срублю!
 — 	Господь  с  тобой,  Емельян,  исполню,  все,  как  есть,  исполню.
 — 	Не  Емельян  я,  дура!  —  прохрипел  «государь»  и  спешно  вышел154.
 Что  и  говорить,  очень  крут  был  нравом  герой  нашей  истории.  Так
 ведь  ради  счастья  народного  не  щадил  никого.
 Напрасно  нервничал.  Донцы  готовы  были  служить  императору  Пет¬
ру  Федоровичу,  но  не  самозванцу.  Не  случайно,  по-видимому,  в  разгово¬
ре  за  ужином  они  избегали  называть  Пугачева  государем  и  были  доволь¬
ны  жалованьем  от  Екатерины  Алексеевны.  Похоже,  не  так  глупы  были
казаки.  По  пути  в  Саратов  все  убежали.
 5 	августа  Пугачев  покинул  свой  лагерь  у  Петровска  и  двинулся  на
Саратов,  захолустный  городишко  Астраханской  губернии,  в  котором
никак  не  могли  прийти  к  согласию  три  человека:  полковник  Иван
Бошняк,  статский  советник  Михаил  Ладыженский  и  гвардии  пору¬
 159

В.И.  ЛЕСИН
 чик  Гавриил  Державин.  Каждый  пыжился,  упивался  собственным
превосходством,  не  хотел  уступать.  С  назначением  Петра  Панина
распри  прекратились,  но  было  поздно:  укрепление  так  и  осталось  не¬
подготовленным  к  отражению  мятежников.
 При  первых  же  выстрелах  жители  Саратова  стали  перебегать  на
сторону  Пугачева,  сначала  поодиночке,  а  потом  толпами.  Почти  весь
гарнизон  покинул  Бошняка  и  во  главе  с  майором  и  прапорщиком  с  ба¬
рабанным  боем,  церемониальным  шагом  двинулся  в  лагерь  мятежни¬
ков,  надеясь  увидеть  «государя».  И  каково  же  было  разочарование,
когда  командиры  «усмотрели  неистовство  и  похабство  в  злодее»,  по¬
няли,  что  перед  ними  «вор,  разбойник  и  самозванец».  И  все-таки  при¬
шлось  присягнуть  все  тем  же  нехитрым  способом  —  перед  образом  в
медных  складнях155.
 «Жители  без  начальника  и  толпы  без  присмотра  собирались,  где  хо¬
тели,  —  вспоминал  обстановку  того  дня  Державин,  —  нарядный  был
беспорядок!»156  Между  прочим,  тогда  начинающий  поэт  внес  немалый
вклад,  чтобы  установить  этот  самый  «нарядный  беспорядок».
 Победители  выпустили  из  тюрем  арестантов,  открыли  винные  по¬
греба  и  предались  неудержимому  разгулу.  Пьяные  толпы  метались  по
улицам,  грабили,  все  ценное  уносили  на  Соловьеву  гору,  где  был  раз¬
бит  лагерь  самозванца.  Там  было  поставлено  несколько  виселиц,  на
которых  вешали  без  разбору  мужчин  и  женщин,  купцов  и  бурлаков.
Люди,  желая  избежать  казни,  шли  к  Пугачеву.  Хмельные  священни¬
ки  приводили  к  присяге  всех  желающих.  Веселые  цирюльники  тут  же
стригли  по-казацки  в  кружало  волосы  годным  на  службу.  Хлеб  и  соль
в  тот  день  выдавались  бедноте  безденежно  —  щедрый  был  «государь
Петр  Федорович».
 Пугачев  оставил  Саратов.  Он  держал  путь  дальше  на  юг.  Тащился
за  ним  двадцатитысячный  крестьянский  табор,  ежедневно  пополня¬
ясь  за  счет  тех,  кто  поверил  в  «третьего  императора».  Людей  было
много.  Все  умели  грабить.  Никто  не  умел  воевать.  Да  и  как  воевать
голыми  руками?  Емельян  Иванович  понимал,  что  надо  поднимать
казаков.  Вызвал  секретаря,  приказал  написать  и  отправить  донцам
воззвание.  Алексей  Иванович  Дубровский  привычно  справился  с  по¬
ручением.
 «Вы  уже  довольно  и  обстоятельно  знаете,  что  под  скипетр  и  коро¬
ну  нашу  почти  уже  вся  Россия  добропорядочным  образом  по  своей
прежней  присяге  склонилась.  Сверх  того,  несколько  донского  и  волж¬
ского  войска  оказывают  к  службе  нашей  ревность  и  усердие  и  полу¬
 160

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 чили  себе  свободную  вольность,  нашу  монаршую  милость  и  награжде¬
ние...  Вы  же  ныне  помрачены  и  ослеплены  прельщением  тех  прокля¬
того  рода  дворян,  которые,  не  насытясь  Россиею,  и  природные  казачьи
войска  хотели  разделить  в  крестьянство  и  истребить  казачий  род.
 Мы,  однако,  надеемся,  что  вы,  признав  оказанные  против  нашей
монаршей  власти  и  своего  государя  противности  и  зверские  стрем¬
ления,  которые  вам  всегда  будут  в  погибель  и  повелителям  вашим,
придите  в  чувство  покаяния,  за  что  можете  получить  монаршее  наше
прощение  и,  сверх  того,  награждение,  каково  получили  от  нас  скло¬
нившиеся  верноподданные  рабы»157.
 До  чего  же  четко  формулировал  Алексей  Иванович  негладкие  мыс¬
ли  своего  повелителя!
 Надо  признать,  что  Пугачев  хорошо  понимал  ситуацию  на  Дону.
Не  случайно  же  он  упрекает  казаков  за  оказанные  ему  «противности
и  зверские  стремления»  и  призывает  их  к  «покаянию»,  обещая  «мо¬
наршее  прощение,  сверх  того,  награждение».  Нет,  не  было  у  Емельяна
Ивановича  уверенности,  что  донцы  его  с  радостью  примут.  И  все-таки
рвался  в  родные  места.  Выбора  у  него  не  было.  Надеялся  силой  заста¬
вить  служить  себе  земляков,  как  делал  это  на  Яике,  Урале,  в  Поволжье.
 Хитер  и  находчив  был  казак  Творогов.  Взяв  у  Дубровского  только
что  составленный  манифест,  он  вошел  к  самозванцу.
 — 	Ваше  величество,  извольте  подписать,  —  и  протянул  бумагу,  —
ведь  именные  указы  государи  сами  подписывают.
 Пугачев  согласно  закивал,  как-то  отрешенно  посмотрел  на  вошед¬
шего  и,  помолчав  немного,  проговорил:
 — 	Иван,  нельзя  мне  подписывать,  пока  не  приму  царства.  Ну,  под¬
пишу,  открою  свою  руку,  так  ведь  и  другой,  узнав,  как  я  пишу,  назо¬
вется  царем,  а  легкомысленный  народ  поверит,  и  будет  какое  ни  есть
злодейство.  Лучше  пошли-ка  ко  мне  Алексея,  пускай  он  подпишет158.
 Дубровский  подписал  и  разослал  манифест  по  донским  хуторам  и
станицам.
 — 	Алексей  Иванович,  —  обратился  Творогов  к  Дубровскому,  —
мне  кажется,  пропали  мы  совсем:  видно,  что  грамоте  он  не  обучен,
коль  сам  не  подписывает  своих  именных  указов;  государь  Петр  Фе¬
дорович  и  по-русски,  и  по-немецки  разумел.
 — 	Ия,  Иван  Александрович,  думаю,  что  худо  наше  дело,  —  согла¬
сился  Дубровский.
 Творогов  поделился  своими  сомнениями  с  начальником  артилле¬
рии  самозванца,  яицким  казаком  Чумаковым:
 11  -  2990
 161

В.И.  ЛЕСИН
 ^3L 		I^
 — 	Плохо  наше  дело,  Федор  Федорович,  теперь  я  подлинно  уверил¬
ся,  что  он  не  знает  грамоты  и  точно  —  не  государь,  а  самозванец.
 — 	Как  так,  —  поразился  Чумаков,  —  тогда  мы  все  погибли...  Что  же
нам  делать?
 Из  показаний  Ивана  Творогова  на  следствии:
 «Потом,  рассуждая,  каким  бы  образом  арестовать  его,  не  находи¬
ли  средства  начать  такое  дело  и  боялись  открыться  в  том  другим,  по¬
тому  что  все  без  изъятия  почитали  его  за  истинного  государя...
Условились  мы  таить  сие  до  удобного  случая.  Хотя  я  и  с  самого  нача¬
ла  при  злодее  у  письменных  дел  находился,  но  клянусь  живым  Богом,
что  никак  не  знал  того,  что  злодей  грамоте  не  умеет,  ибо  он  перед
всеми  нами  показывался  знающим  тем,  что  писывал  в  глазах  наших
какие-то  крючки  иногда  мелко,  иногда  крупно  и  сказывал,  что  пишет
по-немецки.  Также,  когда  подаем  ему  в  руки  что-нибудь  написанное,
то,  смотря  на  оное,  шевелил  губами  и  делал  вид,  что  читает,  почему
и  не  смел  никто  из  нас  проверить  его  знание  написанием  другого,
нежели  он  приказывал,  потому  что  он  содержал  нас  в  великом
страхе»159.
 Какого  ты  рода-племени,
 Царь  ли  ты  или  царский  сын?
 Народная  песня
 Пока  спектакль  не  подошел  к  финалу  —  царь!  Все  без  исключения
принимали  его  за  истинного  государя  Петра  Федоровича.  Усомнился
один  Творогов...
 После  поражения  под  Казанью  основными  участниками  движения
стали  крестьяне.  И  его  вполне  можно  было  бы  назвать  войной,  если  бы
не  одно  важное  обстоятельство:  именно  на  этом  этапе  Пугачев  не  ввя¬
зывался  в  сражения  —  он  бежал.  Не  случайно  Екатерина  II  упрекала
своих  генералов  не  в  том,  что  они  не  могли  разбить  «столь  грубого  раз¬
бойника»,  а  в  том,  что  не  могли  догнать  его.
 В  самом  деле,  какая  же  война  без  боевых  действий?  Бегство,  ко¬
торое  «казалось  нашествием»,  —  это  массовый  разбой,  обусловлен¬
ный  антинародной  политикой  правительства.  На  иную  форму  про¬
теста  крестьяне,  не  имевшие  выучки  и  оружия,  были  просто  не  спо¬
собны.
 Утром  16  августа  Емельян  Пугачев  вынужден  был  дать  бой,  но  не
потому,  что  его  армию  нагнали  войска  Ивана  Михельсона  и  Владими¬
ра  Меллина,  —  другие  вышли  ему  навстречу.
 162

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 Пугачев  вступил  в  пределы  Волжского  войска.  Казачьи  станицы  одна
за  другой  переходили  на  его  сторону.  Взяв  Камышин,  он  повел  свою  ар¬
мию  на  Дубовку.  В  пятнадцати  верстах  от  нее,  на  реке  Пролейке,  и  про¬
изошел  этот  бой,  который  был  назван  историками  восстания  «после¬
дней  большой  победой»  мятежников160.
 Против  повстанцев  двинулись:  справа  —  более  пяти  тысяч  калмы¬
ков  во  главе  с  полковником  Дундуковым,  слева  —  триста  пятьдесят
казаков  под  командованием  старшины  Кутейникова,  а  в  центре  —
около  четырехсот  царицынских  гарнизонных  солдат  при  девяти  ору¬
диях  под  началом  майора  Дица161.
 Пугачев  имел  здесь,  по  определению  врагов,  до  шести  тысяч  «раз¬
ной  сволочи»,  в  основном  крестьян.
 Бой  начали  донские  казаки  Федора  Кутейникова.  Они  отрезали  от
главных  сил  до  двух  тысяч  восставших  и  гнали  их  до  самых  батарей,
истребив  по  пути  преследования  не  менее  четырехсот  человек.  Тут  бы
поддержать  их  и  развить  успех.  Однако  калмыки,  «устрашась  пушеч¬
ных  выстрелов,  побежали  и  нигде  не  останавливались»162.  Гарнизонные
солдаты,  окруженные  неприятелем,  сдались  в  плен.  Войсковой  стар¬
шина  вывел  свой  полк  из  неудачного  дела  без  потерь163.
 Несмотря  на  поражение,  царицынский  комендант  Иван  Цеплетев
в  своем  донесении  на  высочайшее  имя  отметил  «особливую  храбрость
и  мужество  Донского  войска  полковника  Федора  Кутейникова»,  «ко¬
торый  отлично  поступал»164.
 Право  же,  не  знаешь,  кому  и  верить:  коменданту  или  историку,  ут¬
верждающему,  что  казаки  «бежали»,  а  их  полковник  «ускакал  с  поля
боя»?
 Волжский  атаман  Василий  Персидский,  узнав  о  победе  мятежни¬
ков  на  реке  Пролейке,  бежал  из  Дубовки,  оставив  за  себя  старшину
Григория  Полякова.  Защищать  город  было  некому,  да  и  нечем  —  все¬
го  две  пушки  против  многотысячной  толпы  и  сильной  артиллерии.
Поэтому  новый  начальник  решил  хотя  бы  уничтожить  порох,  «дабы
злодеи  не  воспользовались  оным».  Но  казаки,  уже  задумавшие  «пре¬
дателями  сделаться»,  «не  допустили  сие  исполнить»165.
 Григорий  Поляков  был  в  отчаянии.  Василий  Персидский  обещал
вернуться,  но  обманул.  На  людей  никакой  надежды.  Что  делать?
 Пошел  на  хитрость:  послал  к  самозванцу  Сленистова  «объявить
злодею,  что  атамана  и  казаков  нет»,  город  почти  пуст.  Выходит,
поживиться  в  нем  нечем  —  авось  и  пройдет  со  своими  ворами
мимо166.
 и*
 163

В.И.  ЛЕСИН
 Обмануть  проходимца  не  удалось.  Сленистов,  возвратясь  от  Пугаче¬
ва,  привез  Полякову  три  «высочайших»  повеления.  Самозванец  требо¬
вал:  организовать  ему  торжественную  встречу  с  выводом  за  город  всех
жителей,  «не  исключая  старых  и  малых»;  не  отгонять  войсковых  лоша¬
дей;  подготовить  суда  для  переправы  его  «Черного  гусарского  полка»  с
луговой  на  нагорную  сторону  Волги167.
 Сленистов  рассказал  «надежным  людям»,  что  если  судить  по  при¬
метам,  то  видел  он  Пугачева,  а  не  императора  Петра  III.
 Поляков  огласил  «высочайшие  указы»  при  общем  стечении  жите¬
лей  города,  и  «оные  тотчас  согласились  встречать  самозванца,  как  пред¬
писал  злодей».
 17  августа  Пугачев  с  толпой  яицких  сообщников  подъехал  к  горо¬
ду.  Казаки  «вышли  навстречу  ему  со  знаменами,  с  хлебом-солью,  а
протопоп  Яков  Савин  с  попами  —  со  святыми  образами,  куда  и  стар¬
шина  Поляков  явился,  хотя  и  против  желания  своего»  —  опасался
доноса  предателей168.  Впрочем,  не  только  он...
 В  те  страшные  дни  в  Дубовке  проездом  из  Москвы  остановился
сотник  Астраханского  казачьего  войска  Василий  Горский,  депутат
Уложенной  комиссии,  человек  бывалый,  видавший  когда-то  государя
Петра  Федоровича.  Григорий  Поляков  уговорил  его  выйти  со  всеми
встречать  самозванца,  чтобы  потом  разоблачить  его  в  глазах  народа.
 Пугачев  остановился.  Атаман  Овчинников  помог  ему  слезть  с  лоша¬
ди.  Подошел  протопоп  с  крестом.  Самозванец  обнажил  голову,  прило¬
жился  губами  к  распятию,  да  не  там,  «где  должно,  а  в  самые  уста  Спа¬
сителя,  и  опять  надел  шапку».  Принесли  стул.  Он  сел  и  допустил  «всех,
кто  тут  был,  к  скверной  своей  руке».  Целовали  по  очереди:  старшина
Поляков,  священники,  казаки.  Был  среди  всех  и  Горский.  Как  ни  вгля¬
дывался  астраханский  сотник  в  шута,  никакого  «сходства  с  покойным
государем  в  сем  злодее  не  нашел».  Содрогнувшись  от  омерзения,  он
уехал  в  город169.
 А  потом  был  обед  в  доме  Полякова  Что  изволил  «великий  госу¬
дарь»,  не  известно.  Только  отблагодарил  он  хозяина  истинно  по-пу¬
гачевски:  на  следующий  день  приказал  взять  его  «под  караул,  связать,
чтоб  одна  нога  была  притянута  назад  к  шее,  и  колоть  копьями,  но
только  не  до  смерти»170.  Похоже,  среди  тех,  кому  доверял  старшина,
затаился  доносчик.  Кто  он?
 Какое  же  войско  без  отцов-командиров?  Ближе  к  вечеру  созвали
дубовских  казаков  на  царский  круг.  Атаманом  выбрали  Василия  Вене-
 164

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ровского,  а  есаулом  при  нем  —  Федора  Сленистова.  Естественно,  «го¬
сударь»  не  возражал,  он  очень  уважал  свое  мнение.  Кто  из  них  предал
Григория  Полякова?  Скорее  всего,  последний.
 На  следующий  день  самозванец,  оставив  в  Дубовке  часть  людей  для
выпечки  хлеба,  свернул  свой  лагерь  и  двинулся  по  дороге  на  Царицын.
Перед  отъездом  он  приказал  заколоть  связанного  Полякова  и  «пяте-
рить»  какого-то  сержанта,  бранившего  его  и  назвавшего  «не  госуда¬
рем,  а  разбойником  Пугачевым»171.
 Едва  основные  силы  мятежников  покинули  Дубовку,  пугачевский
полковник  Иван  Попов,  «хороший  приятель»  Василия  Горского,  за¬
звал  его  к  себе  и  спросил:
 — 	Знаешь  ли,  брат,  тебя  искал...  Петр  Федорович?
 — 	Знаю,  —  ответил  сотник,  —  новый  атаман  говорил.
 — 	Ты  видел  его,  скажи,  пожалуй,  похож  ли  он  на  государя,  коего  ты
знавал?
 — 	Нимало  на  покойного  государя  не  походит.  Этот  —  сущий  раз¬
бойник.
 — 	Как  же,  братец,  нам  быть,  что  делать,  мы  пропадем,  куда  нам  де¬
ваться?  Со  всех  сторон  окружены  его  толпою,  поневоле  станешь  слу¬
шаться.  Он  велел  мне  за  тобою  ехать.  Мог  ли  я  ослушаться?
 Посоветовавшись,  решили  ехать  и  искать  «там  случая  сего  злодея
как-нибудь  истребить».  Условились  «быть  единодушными  и  друг  дру¬
га  не  выдавать».  И  на  всякий  случай  скрепили  соглашение  исповедью
у  священника  соборной  Успенской  церкви  Ивана  Афанасьева,  кото¬
рому  рассказали  о  своем  намерении172.
 К  вечеру  догнали  армию.  Горский  сразу  оказался  в  центре  внимания
ближайших  сообщников  самозванца.  По  разным  причинам.  Большин¬
ство  интересовалось  им  из  любопытства  —  как-никак  депутат  Уложен¬
ной  комиссии,  человек  бывалый,  видевший  государя  Петра  Федоровича.
К  тому  же  ограбленный.  У  Пугачева  был  свой  резон  —  авторитет  при¬
шла  пора  поднимать,  пошатнулся  очень.
 20 	августа  к  Василию  Горскому  подошел  Иван  Творогов,  взял  за
руку,  спросил:
 — 	Знаете  ли  вы  по-немецки?
 — 	Нет,  не  знаю,  —  ответил  сотник,  смеясь.  —  Родители,  царство
им  небесное,  обучили  меня  с  нуждою  и  российской  грамоте.  Я  боль¬
ше  упражнялся  с  конем  и  ружьем,  и,  надеюсь,  с  успехом.
 Огорчился  Иван  Творогов,  удивился:
 165

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Как  же  вам  не  знать,  ведь  в  Москве  бывали  и  даже  в  Петер¬
бурге?
 Проверку  Пугачева  на  степень  владения  чужим  языком  пришлось
отложить.
 Горский  уговорил  нового  знакомого  представить  его  «императору»
и  выразил  желание  служить  ему.  Сняв  шапку,  он  вошел  в  палатку  са¬
мозванца,  поклонился  и  по  условленному  знаку  рухнул  на  колени.
 А  Емелька,  царь  Емелька,
 Страхолюдина-бандит,
 Бородатый,  пьяный  в  стельку,
 В  чистой  горнице  сидит.
 t^6ud  Самойлов173
 «Государь»  сидел  на  кошме  перед  разостланной  скатертью,  устав¬
ленной  тарелками  с  рыбой,  икрой,  арбузами,  калачами.  Рядом  с
ним  —  красиво  одетый  мальчик,  вокруг  —  несколько  человек  прибли¬
женных.
 — 	Здравствуй,  друг  мой,  здравствуй,  ты  кому  присягал?  —  ласково
спросил  Пугачев.
 — 	Всемилостивейшей  государыне  Елизавете  Петровне.
 Слова  гостя  вызвали  настороженный  интерес.  Казаки  посмотрели
на  него  и  тут  же  опасливо  опустили  глаза.
 — 	Давно  ли  в  службе?
 — 	С  сорок  восьмого  года.
 — 	После  государыни  Елизаветы  Петровны  кому  ты  еще  присягал?  —
допытывался  Пугачев.
 — 	Государю  императору  Петру  III.
 — 	А  потом  кому?
 — 	Когда  было  объявлено  манифестом,  что  император  Петр  Федо¬
рович  скончался  и  воцарилась  государыня  Екатерина  Алексеевна,  мы
ей  присягали  и  наследнику  Павлу  Петровичу.
 — 	Давно  ли  ты,  мой  друг,  из  Москвы?
 — 	Месяца  с  три,  может,  и  больше.
 — 	Что  там  про  меня  говорят?
 — 	Говорят,  что  под  Оренбургом  и  в  тех  местах  воюет  Пугачев.
 Самозванец  рассмеялся  и,  добродушно  потрепав  за  волосы  сидев¬
шего  рядом  мальчика,  сказал:
 — 	Вот  сын  Пугачева,  Трофим  Емельянович,  после  него  остался.
А  отца  уже  нет  в  живых.  Жаль  казака,  верный  мне  был  человек.
 166

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 «Когда  самозванец  трепал  мальчика,  то  и  оный  смеялся»,  —  отме¬
тил  Василий  Горский174.
 Емельян  Иванович  растер  кулаком  накатившуюся  хмельную  слезу,
звучно  высморкался,  помолчал  немного,  потом,  нервно  колотя  себя  в
грудь,  отрывисто,  как  бы  вбивая  в  сознание  гостя  каждое  слово,  про¬
изнес:
 — 	Вот  государь  Петр  III,  вот  император!
 Сидевшие  вокруг  скатерти  казаки  преклонили  свои  головы  к  коле¬
ням,  «на  что  смотря»,  и  Василий  Горский  «пал  ниц  и  лежал  перед  ним».
 — 	Встаньте,  други  мои,  встаньте.  А  ты  знал  государя  Петра  Федо¬
ровича?  —  неожиданно  спросил  он  гостя.
 — 	Знал,  —  ответил  тот.
 Пугачев  приказал  принести  всем  по  чарке  водки  и  стал  рассказы¬
вать  о  своих  злоключениях  после  ухода  из-под  стражи  с  помощью  «ге¬
нерала  Маслова»:
 — 	В  три  дня  доскакал  я  до  Киева.  Правда,  загнал  восемнадцать  ло¬
шадей.  А  платил  за  каждую  по  десять  или  даже  по  сто  империалов,
того  не  упомню  точно,  только  великую  сумму.
 — 	Смотри-ка,  —  поражались  мужики,  —  по  тысяче  рублей  давал
за  лошадь!  Понятно:  го-су-дарь.  Кому  же  еще  такое  по  карману?
 — 	Да  уж  погулял  я  по  свету  и  пришел  на  Яик,  где  в  доме  Творогова
и  остановился.  Вот  это  —  честный  человек,  —  указал  Пугачев  на  Ива¬
на,  —  а  брат  у  него  плут,  не  узнал  своего  государя.  Попадись  он  мне  —
повешу,  истинный  крест,  повешу,  —  яростно  ударил  себя  кулаком  по
бедру  и,  пронзительно  всматриваясь  в  Горского,  добавил:  —  Я,  друг
мой,  издал  тогда  манифест,  так  их  атаман  не  поверил;  однако  петли-
то  он  у  меня  не  оторвал,  я  его  повесил175.
 Надо  думать,  монолог  этот  вполне  убедил  Василия  Горского.  Конеч¬
но  же  он  узнал  бы  в  самозванце  государя,  да  только  тот  перевел  разго¬
вор  на  иную  тему,  ничего  не  спросил.
 — 	Далеко  ли  до  Царицына?  —  поинтересовался  «государь».
 — 	Да  верст  пятьдесят  с  гаком  будет,  —  ответил  казак  Попов.
 — 	А  крепок  ли  Царицын?  —  обратился  Пугачев  к  Горскому.
 — 	Шибко  крепок,  ваше  величество.
 — 	Э-э-э,  мой  друг,  —  протянул  Пугачев,  —  царь  Иван  Васильевич
семь  лет  стоял  под  Казанью,  а  у  меня  она  в  три  часа  пеплом  покры¬
лась.  А  впрочем,  что  нам  в  Царицыне  делать,  пройдем  его  —  и  на  Дон,
а  оттуда  в  Москву.  Божественные  книги  указывают,  что  на  престол  я
взойду176.
 167

В.И.  ЛЕСИН
 В  этот  день  Емельян  Иванович,  кажется,  превзошел  самого  себя.
Может  быть,  предчувствовал...
 Предадут  меня  сегодня,
 Слава  Богу  —  предадут.
 Быть  (на  это  власть  господня!)
 Государем  не  дадут...
 &авид  Самойлов11
 Миновать  Царицын  Пугачеву  не  удалось.
 ПУГАЧЕВЦЫ  НА  ДОНУ
 В  то  время  когда  основные  силы  Пугачева  подходили  к  Царицы¬
ну,  отдельные  его  отряды  ворвались  уже  в  пределы  Земли  Донской.
Наказной  атаман  Семен  Никитич  Сулин  протрубил  всеобщий  сбор
казаков,  способных  держать  оружие,  в  основном  малолеток  и  стари¬
ков,  ибо  служилые  находились  в  действующей  армии,  за  границей
или  в  отдаленных  губерниях  империи.  Командовать  ополчением  он
приказал  ветерану  Семилетней  войны  и  недавних  крымских  сраже¬
ний  сорокалетнему  полковнику  Михаилу  Сидоровичу  Себрякову.
Всем  хорош  был  бы  командир,  если  бы  не  мучил  бедного  геморрой,
да  так,  что  и  в  седле  уже  сидеть  не  мог.  По  Дону  поползли  слухи,  что
идет-то  вовсе  не  самозванец,  а  истинный  государь.  Казалось  просто
невероятным,  что  какой-то  хорунжий  Емелька  из  Зимовейской  ста¬
ницы  мог  так  долго  противиться  царским  генералам.  Поэтому  люди
шли  на  сборные  пункты  неохотно.  Отроки  еще  подчинялись  прика¬
зу  начальства,  а  те,  кто  был  помудрее,  —  противились.
 — 	Как  бы  нам  вместо  Пугача,  —  говорили  старики,  —  не  поднять
рук  на  помазанника  Божия  императора  Петра  Федоровича.
 При  всем  старании  Себрякову  удалось  собрать  не  более  двухсот  ка¬
заков.  С  такими  силами  немыслимо  было  и  мечтать  об  отражении  мя¬
тежников,  которые  подступили  почти  к  родной  Етеревской  станице.
Михаил  Сидорович  собрал  свое  семейство,  упаковал  сундуки  и  укатил
под  защиту  Новохоперской  крепости.
 «Прости,  брат,  —  писал  он  с  дороги  старшине  Лащилину,  —  а  я
крайне  болен  от  горячки  с  лихорадкою;  не  знаю,  как  быть  живому.
Желаю  вам  добрых  успехов.  Постарайся,  пожалуй,  ко  отечеству  не
пустить  Пугачеву  толпу»178.
 168

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 А  пугачевцы  между  тем  ураганом  промчались  через  Березовскую,
Етеревскую,  Молодельскую,  Заполянскую,  Орловскую  и  Раздорскую
станицы.  Очевидец  тех  страшных  событий  Антон  Ребров  вспоминал
на  закате  дней,  а  добросовестный  донской  историк  Михаил  Сенюткин
записал  за  ним  и  передал  в  некрасовский  «Современник»  такой  вот
нехитрый  рассказ  почти  столетнего  старца:
 «Злодеи  в  кратковременную  бытность  в  донских  станицах  при¬
нуждали  людей  присягать  и  служить  будто  следующему  в  их  главной
толпе  императору  Петру  Федоровичу,  вели  с  собою,  противящихся
казнили,  вешали  и  убивали  до  смерти,  лошадей  и  воинские  принад¬
лежности  брали  на  обмундирование  себя,  грабили  пожитки  и  реза¬
ли  скот  на  пищу»179.
 В  Березовской  пугачевцы  потребовали  станичный  табун  и  выбрали
из  него  самых  лучших  лошадей.  В  Малодельской  повесили  двух  каза¬
ков.  В  Заполянской  жестоко  избили  атамана  и  двух  стариков  за  отказ
дать  им  овса  и  сена.  Жителей  охватил  несказанный  ужас.  Люди  бежа¬
ли  в  лес,  бросая  имущество.  Женщины  умоляли  мужчин  не  оказывать
бунтовщикам  сопротивления,  предлагали  встретить  их  хлебом-солью,
лишь  бы  спастись  от  смерти.  Воины,  видавшие  виды,  колебались.  Даже
старшины  не  проявляли  обычной  решительности,  запуганные  народ¬
ной  молвой  о  несчетном  числе  мятежников.
 Узнав  об  отъезде  Себрякова,  Сулин  назначил  походным  атаманом
ополчения  войскового  старшину  Луковкина  и  приказал  ему  немедлен¬
но  отправиться  на  Медведицу,  сформировать  там  три  полка  и  высту¬
пить  против  мятежной  вольницы.  Решить  эту  задачу  было  непросто.
Верховые  казаки  усомнились  в  болезни  своего  командира,  но  заподоз¬
рить  его  в  трусости  не  посмели,  не  было  оснований,  ибо  он  пользовал¬
ся  репутацией  героя  и  на  самом  деле  был  таковым.
 — 	Мы  готовы  идти  на  злодея,  но  у  нас  нет  главного  начальника,  —
кричали  они,  —  видно,  это  не  Пугач,  а  государь,  ежели  Михаил  Сидо-
рович  уехал,  кабы  не  так,  он  остался!180
 Целых  двенадцать  часов  убеждал  Луковкин  казаков  и  добился-таки
успеха,  поверили  станичники.  В  самую  полночь  выступил  он  в  поход,
отмахал  восемьдесят  верст,  загнал  лошадей,  утомил  людей,  с  ходу  вне¬
запно  напал  на  бивуак  повстанцев  и  разбил  их  в  пух  и  прах.  В  следую¬
щие  два  дня  было  покончено  с  другими  отрядами  пугачевцев,  решив¬
ших  поискать  удачи  на  Дону.
 Как-то  все  это  не  вяжется  с  утверждением  некоторых  историков:
правительству  удалось  предотвратить  массовое  восстание  на  Дону
 169

В.И.  ЛЕСИН
 только  потому,  что  он  был  «буквально  наводнен  войсками»  еще  до
того,  как  туда  прибыла  армия  Пугачева.  Заблуждение  или  подтасов¬
ка  фактов  в  угоду  концепции?
 Да,  казаки  готовы  были  воевать  за  Петра  Федоровича,  но  не  за  Еме¬
льяна  Ивановича.  В  этом  мы  еще  убедимся...
 Один  из  мятежников,  пугачевский  полковник  Василий  Акаев,  пос¬
ле  разгрома  у  станицы  Заполянской  был  взят  казаками  Абросима  Лу-
ковкина  в  плен  и  доставлен  в  Черкасск.  Под  сенью  петли  прочли  ему
приговор,  привязали  веревками  к  кованым  кольцам,  вбитым  в  эшафот,
отпустили  от  щедрот  Петра  Ивановича  Панина  триста  шестьдесят
ударов  кнутом,  потом  отрезали  уши  в  назидание  другим.  Испустил  дух
незадачливый  боец  за  светлое  будущее.
 Себряков,  отъехавший  в  опасное  для  империи  время  в  Новохопер¬
скую  крепость  лечить  свой  геморрой  с  лихорадкой  в  придачу,  был  пре¬
дан  суду,  который,  однако,  окончился  для  него  вполне  благополучно  —
высочайшим  помилованием.
 Наградой  Луковкину  был  чин  армейского  полковника,  золотая  ме¬
даль  с  портретом  императрицы,  должность  судьи  войсковой  канцеля¬
рии  и,  конечно,  «уважение  сограждан»  —  ценили  в  России  преданных
престолу  людей.
 СЛУЖБА  НА  ЦАРИЦЫНСКОЙ  ЛИНИИ
 Ох  и  трудна  же  была  служба  на  Царицынской  линии,  протянувшей¬
ся  на  сотни  верст  от  донской  станицы  Качалинской  до  Астрахани.  Еще
со  времени  Елизаветы  Петровны  на  всем  этом  степном  малолюдном
пути  отправляли  донцы  почтовую  гоньбу.  И  в  метель,  и  в  дождь,  и  в  хо¬
лод,  и  в  зной  впрягали  они  своих  отощавших  лошадей  в  тарантасы  и  ки¬
битки,  чтобы  докатить  какого-нибудь  чванливого  курьера  или  важного
чиновника  до  соседней  станции.  Животные,  изнуренные  беспрерывной
ездой  и  бескормицей,  уныло  тащились  по  разбитому  или  заснеженно¬
му  тракту,  вызывая  раздражение  нетерпеливых  пассажиров,  безжало¬
стно  отпускавших  оплеухи  и  зуботычины  невинным  кучерам.  Поэтому
и  ожидали  казаки  смену  себе  как  награду  за  невыносимые  муки.
 — 	Удивляюсь  я,  —  сочувствовал  царицынский  комендант  Иван
Цеплетев  очередному  атаману  линейцев,  —  почему  Войско  Донское
так  долго  терпит  и  не  просит  Военную  коллегию  об  устранении  от
таких  тягостей.  Истинно  бедные  казаки  жалости  достойны.
 170

силуэты  русского  БУНТА
 Особенно  трудным  выдался  семьдесят  четвертый  год.  Окрестные
крестьяне  бунтовали.  На  почтовых  дорогах  усилился  разбой.  Многие
казаки  загнали  своих  лошадей  и,  не  вынеся  царской  службы,  перемет¬
нулись  на  сторону  самозванца.  Наказной  атаман  Сулин  понял,  что
дальше  тянуть  нельзя,  собрал  кое-как  команду  в  шестьсот  человек  и,
вручив  ее  под  начало  старшины  Василия  Перфилова,  отправил  на  ли¬
нию  на  смену  той,  что  уже  отмыкала  свой  срок.  И  надо  сказать,  при¬
шла  она  вовремя.  Мятежники  подходили  к  Царицыну,  а  защищать  его
было  некому.  В  распоряжении  находились  всего  четыре  гарнизонные
роты  и  три  сотни  вооруженных  добровольцев.  Пугачев  же  вел  за  собой
не  менее  пяти  тысяч  человек,  одушевленных  недавней  победой  на  реке
Пролейке.  Это  привело  «город  в  такой  страх,  что  едва  мог  колеблю¬
щийся  народ  бодрствовать  и  мужаться».  В  самую  горячую  пору  работ
по  укреплению  оборонительных  сооружений  крепости  некоторые
обреченно  говорили:
 — 	Напрасно  трудимся,  скоро  все  достанется  батюшке  Пуга¬
чеву181.
 Поэтому  комендант  был  рад  прибытию  Василия  Перфилова  с  ка¬
заками.  С  ними  у  него  сложились  доверительные  отношения,  окреп¬
шие  в  условиях  серьезной  опасности,  нависшей  над  городом  и  его
жителями.  Скоро  за  стенами  Царицына  собрались  полки  донских
старшин  Василия  Манакова,  Федора  Кутейникова,  Василия  Грекова,
Григория  Поздеева,  Афанасия  Попова,  Варлама,  Карпа  и  Михаила
Денисовых182.  Под  их  началом  числилось  до  двух  тысяч  человек.
 Вечером  20  августа  Карп  Денисов,  бывший  с  двумя  казачьими  сот¬
нями  в  разведке,  донес  своим  соратникам,  «что  злодей  с  толпою  сле¬
дует  прямо  к  Царицыну».  Старшины  подняли  донцов  и  двинулись  в
степь.  В  происшедшей  схватке  Федор  Кутейников  был  ранен  копьем
в  левый  бок  и  грудь,  «близ  правой  титьки».  Сброшенный  с  коня,  он  был
взят  в  плен  и  отправлен  в  обоз  самозванца  Полк  его  дрогнул,  попятил¬
ся,  смешался.  Хорунжие  Ефрем  Крапивин  и  Ефрем  Терентьев,  служив¬
шие  под  началом  Василия  Грекова,  преклонили  перед  мятежниками
хоругви  и  увлекли  за  собой  до  четырехсот  своих  товарищей183.  Случай
этот  поверг  командиров  в  отчаяние.  Они  потеряли  веру  в  своих  под¬
чиненных,  еще  недавно  являвших  примеры  храбрости  и  отваги  в  сра¬
жениях  с  татарами  и  турками.  Но  то  были  внешние  враги.  Бунт  все
перевернул  с  ног  на  голову.
 Наступила  ночь.  Воцарилась  тишина  Войсковые  старшины  собра¬
лись  вокруг  стола,  освещенного  желтым  огоньком  сальной  свечи.  Ко¬
 171

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 рявые  строки  горького  признания  вылились  в  рапорт  царицынскому
коменданту:
 «К  несчастью  общему  и  погашению  славы,  нажитой  кровью  всего
Войска  Донского,  из  находящихся  при  нас  подчиненных  некоторые
показали  такую  трусость,  что...  мы  об  истреблении  казаками  злодея
надежды  не  имеем.  И  хотя  еще  большая  половина  осталась  с  нами,  но
что  последует  от  них,  сказать  никак  теперь  не  можно.  От  истинного
нашего  сердца  господа  Бога  просим,  чтобы  он  даровал  им  прежнюю
храбрость»184.
 Рапорт  подписали  все  старшины.  Нет  только  подписи  Федора  Ку-
тейникова.  До  царицынского  коменданта  дошли  слухи,  что  его  не  то
закололи,  не  то  повесили  —  в  общем,  «лишили  живота».
 Это  был  тот  вечер,  когда  подвыпивший  «государь»  поражал  своих
собутыльников  и  астраханского  сотника  Горского  рассказом  о  побеге
из-под  стражи  с  помощью  неведомого  генерала  Маслова.  Вдруг  в  ла¬
гере  мятежников  началась  суматоха,  вызванная,  как  оказалось,  сооб¬
щением  о  победе.  Пугачев  вскочил  на  коня  и  помчался  к  месту
события.  В  толпу  сопровождающих  затерся  дубовский  казак  Федоров.
 Утром  21  августа  Пугачев  поднял  свою  армию  и  двинулся  по  до¬
роге  на  Царицын.  Остановил  свои  полки  в  пяти  верстах  от  города,  а
сам  с  ближайшими  сообщниками  отправился  на  рекогносцировку.
Он  подъехал  близко  к  крепости.  Из  нее  вышли  донские  казаки  —
человек  пятьсот,  а  то  и  более.  Начались  переговоры.  Но  тут  с  вала  кто-
то  крикнул:
 — 	Здорово,  Емельян  Иванович!
 — 	И  сын  его  здеся!  —  не  растерялся  Пугачев,  однако  положения  не
исправил.
 На  сторону  самозванца  перешло  всего  пять  казаков,  а  остальные
вернулись  в  крепость.  Приказал  стрелять  из  пушек.  Неприятель  отве¬
тил  тем  же.  Дуэль  продолжалась  несколько  часов.  Перед  заходом  сол¬
нца  Пугачев  отвел  войска  на  ночлег  к  речке  Мечетной,  протекавшей  в
десяти  верстах  от  города
 И.  Цыплетев  —  П.  Кречетникову
 21 	августа  1774  года:
 «По  секрету.
 Пишу,  Ваше  превосходительство,  из  осажденного  города  Злодей  с
толпою  пришел,  в  первом  часу  начал  изо  всей  артиллерии  сильную  ата¬
ку,  ядрами  и  бомбами  сыпал  по  крепости,  но,  слава  Богу,  еще  не  удалось
 172

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 =^3L
 ничего.  Зажигаемое  им  строение  отряженною  заблаговременно  коман¬
дою  утушалось  скоро,  и  люди  спасались.  Могу  засвидетельствовать:  все
неустрашими  до  последнего  солдата,  равно  купцы  и  обыватели,  имею¬
щие  ружья  и  посты  по  стенам.  А  наши  артиллеристы  пускали  выстре¬
лы...  (но  они)  не  дали  ему  выгодного  места  ни  одного.  И  ничем  не  стра¬
шен  оказался,  и  все  у  нас  до  одного  бодрствуют...
 Итак,  теперь  видно:  через  линию  тянутся  проклятого  изверга  обо¬
зы,  что  нам  означило  поход  его  наниз,  о  чем  уведомить  поспешаю.
 Полковники  казачьи,  без  регулярной  команды,  не  имея  подпоры,
ударить  еще  не  могли:  опасаются  своих,  что  грозят  отступлением,  а
многие  из-под  города  и  ушли  —  неизвестно,  в  толпу  или  на  Дон»185.
 Оказалось:  не  так  страшен  черт,  как  его  малюют.  Пугачев  отсту¬
пил.  Поэтому  настроение  приподнятое  не  только  у  коменданта  Цеп-
летева  —  все  до  одного  бодрствовали,  то  есть  бодрились.
 Между  тем  Михельсон  занял  Дубовку  и  завтра  ожидался  в  Цари¬
цыне.
 ФЕДОР  КУТЕЙНИКОВ  В  ПЛЕНУ  У  МЯТЕЖНИКОВ
 В  лагере  самозванца  вешали  часто  и  пороли  не  реже.  Но  одно  де¬
ло  —  вздернуть  коменданта  какой-нибудь  захудалой  крепости  или
отодрать  розгами  станичного  атамана  и  совсем  другое  —  настояще¬
го  полковника  казачьих  войск,  взятого  в  бою.  В  глазах  мятежников
Кутейников  был  важной  персоной.  Раненого  старшину  привезли  на
крестьянской  телеге  и  под  улюлюканье  собравшихся  отходили  дуби¬
нами  по  ребрам,  оттаскали  за  волосы,  и,  «надев  ему  на  шею  петлю»,
два  дюжих  молодца  стали  тянуть  за  концы  веревки  в  разные  сторо¬
ны.  Обреченный  хрипел  —  зрители  смеялись.  Шумная,  но  незлобивая
получилась  потеха  —  умел  веселиться  русский  мужик.  Потом  едва
живого  пленника  отвели  в  «царский  шатер».  Пугачев  сидел  за  столом
в  компании  приближенных.  Перед  ним  стояли  штофы  с  водкой,  раз¬
личные  закуски.  Посмотрев  на  вошедшего,  Емельян  Иванович  пред¬
ложил  ему  выпить.  Тот  отказался.
 — 	Не  хочешь  —  неволить  не  стану.  —  И,  помолчав,  спросил:  —  Ты
дом  Пугачева  разорял?
 — 	Не  разорял,  а  исполнял  высочайший  приказ,  —  ответил  Кутей¬
ников  без  вызова,  но  уверенно.
 173

В.И.  ЛЕСИН
 Вошла  Софья  Дмитриевна,  вызванная  адъютантом.
 — 	Вот  Пугачиха,  узнаешь  ли  ее?
 — 	Я  ее  никогда  не  видывал,  не  знаю.
 В  допрос  вмешался  один  из  сидевших  за  столом:
 — 	Скажи-ка,  старшина,  готов  ли  ты  служить  верой  и  правдой  ве¬
ликому  государю  Петру  Федоровичу?
 — 	Не  готов,  не  могу  отступить  от  присяги,  данной  ее  величеству
Екатерине  Алексеевне.
 — 	В  таком  разе  ты  будешь  повешен.
 — 	А  может,  лучше  четвертовать  его?  —  обратился  к  товарищам
другой  казак  из  свиты  самозванца.
 — 	Нет,  надо  разрезать  ему  пятки  и  вытянуть  жилы,  —  решительно
заявил  третий  и  посмотрел  на  своего  повелителя.
 — 	Завтра  расстрелять!  —  приговорил  Пугачев.  —  А  пока  запереть
его  в  сарае  и  поставить  надежный  караул186.
 Федор  не  спал.  Лежа  на  соломе,  он  мучительно  перебирал  после¬
дние  дни  своей  жизни:
 — 	Два  поражения  кряду:  на  Пролейке-реке  и  у  Царицына.  И  от
кого?  От  голодранца,  шута,  выдающего  себя  за  покойного  императо¬
ра.  Нет,  лучше  уж  умереть,  чем  пережить  такой  позор...
 Забрезжил  рассвет.  От  тягостных  раздумий  отвлек  его  протяж¬
ный,  звучный  скрип  отворяемых  ворот  сарая.  Вошел  татарин  с  гнус¬
ной  опухшей  физиономией,  жестом  приказал  встать  и  выйти.  На
дворе  ожидал  их  еще  один  стражник  в  такой  же  войлочной  шапке,
как  и  у  первого.  Поддерживая  под  руки  с  большим  трудом  стоявше¬
го  на  ногах  пленника,  они  перевели  его  через  буерак  и  посадили  на
яру.  Младший  конвоир  поднял  ружье,  нажал  курок  —  получилась
осечка.  Повторил  —  выстрела  не  последовало.  После  нескольких  по¬
пыток  неудачливый  палач  в  сердцах  «вдарил  его  в  припор,  в  левый
бок,  однако  внутренности  не  захватил».  Кутейников  скатился  в  овраг
и  пролежал  там  без  чувств  более  двух  часов.  Мятежники  уже  ушли,
когда  к  израненному,  избитому  Федору  вернулось  сознание.  Собрав
остаток  сил,  поплелся  он  вверх  по  Царицынской  Пичуге  к  Грачевс-
кой  крепости,  недалеко  от  которой  настигли  его  донские  казаки,  бе¬
жавшие  от  самозванца.  Они-то  и  доставили  старшину  в  Качалинскую
станицу,  а  оттуда  домой187.
 В  то  же  утро  отрубили  голову  дубовскому  казаку  Ивану  Федорову
за  попытку  убить  самозванца  на  месте  пленения  старшины  Кутейни-
кова,  куда  он  прискакал  со  своей  свитой.
 174

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 15  СЕНТЯБРЯ  1774  ГОДА
 Получив  сообщение  о  подходе  правительственных  войск,  Пугачев
отказался  от  намерения  штурмовать  Царицын,  решил  пройти  мимо.
Но  у  стен  города  снова  был  атакован,  лишился  значительной  части
обоза  и  людей.  Правда,  и  на  этот  раз,  как  и  накануне,  к  нему  перемет¬
нулись  многие  донские  казаки,  которые,  несмотря  на  то  что  он  «рожу
свою  от  них  отворачивал»,  распознали-таки  в  нем  бывшего  хорунже¬
го  из  Зимовейской  станицы.  Все  они,  поодиночке  и  группами,  поки¬
нули  лагерь  самозванца.  Слух  об  этом  мгновенно  распространился  по
стану  повстанцев  и  «привел  их  в  такое  замешательство»,  что  никто  не
знал,  за  что  приняться,  говорил  на  следствии  Иван  Творогов.  О  походе
на  Дон  пришлось  забыть188.
 — 	Надежных  людей  у  меня  мало,  —  признался  Пугачев  атаману
Андрею  Овчинникову,  —  а  всякой  сволочи  хотя  и  много,  да  проку  от
нее  никакого:  только  услышав  о  Михельсоне,  она  сробеет,  разбежит¬
ся  и  стоять  против  него  не  будет.  Поэтому  надо,  уклоняясь  от  драки,
дойти  до  Черного  Яра,  а  оттуда  —  прямо  в  Яицкий  городок  и  там  зи¬
мовать189.
 «Надежных  людей»  —  это  яицких  казаков.  «Всякой  сволочи»  —
значит,  крестьян.  Как  видно,  невысоко  ценил  Емельян  Иванович  тех,
на  кого  делал  ставку  на  последнем  этапе  восстания.  Набегался  он  с
ними  по  степям  Поволжья  вдоволь.  Пришел  в  отчаяние  даже.
 Обойдя  Царицын  и  двигаясь  по  берегу  Волги,  Пугачев  вошел  в  Са-
репту,  покинутую  обитателями.  Через  сутки  этот  клочок  российской
земли,  освоенный  руками  немецких  колонистов,  невозможно  было
узнать.  Опустевшие  дома  были  ограблены,  мебель  уничтожена,  фаб¬
рики  испорчены,  куски  товаров  разорваны  и  затоптаны  в  грязь.  Люди,
однако,  в  тот  раз  уцелели.
 «Пугачев  отдыхал  в  Сарепте  целые  сутки,  скрываясь  в  своем  шатре
с  двумя  наложницами.  Семейство  его  находилось  тут  же»190.
 Вьются  тучи,  как  знамена,
 Небо  —  цвета  кумача.
 Мчится  конная  колонна
Бить  Емельку  Пугача..
 /цгвид  Самойлов191
 Бегство  продолжалось.  Где-то  здесь,  на  берегу  Волги,  Пугачев  встре¬
тил  астронома  Ловица.  Узнав,  что  тот  наблюдает  за  движением  звезд,
«государь»  распорядился:
 175

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Повесить  его,  чтоб  он  был  поближе  к  звездам192.
 В  субботу  пришли  на  Сальников  Завод,  где  заночевали.  А  в  воскре¬
сенье  вся  мятежная  элита  собралась  у  полковника  Ивана  Толкачева,
«который  принял  всех  и  потчевал  чаем  и  водкой...  И  тут  гораздо  по-
напились.  А  как  хмель  забрал,  зачали  говорить».  Царский  шурин  Егор
Кузнецов,  блаженно  улыбаясь,  обещал:
 — 	Вот,  братцы,  коли  Бог  донесет  до  Яицкого  городка,  там-то  я  вас
угощу.  По  милости  батюшки  нам  есть  чем  попотчевать  дорогих  гостей.
Увидите  и  мою  сестрицу  государыню  Устинью  Петровну.
 Федор  Чумаков,  перебив  речь  Кузнецова,  стал  убеждать  Василия
Горского:
 — 	Ну,  брат  Василий  Васильевич,  наша  государыня  —  подлинно  кра¬
савица.  Уж  я  довольно  насмотрелся  хороших  баб,  только  этакой  кра¬
соты  не  видывал!
 А  как  астраханский  сотник,  уставясь  на  Кузнецова,  «поелику  он  ей
брат  родной,  думал...  по  нему  и  об  ней  судить»,  то  Чумаков  сказал:
 — 	Что  ты  на  него  смотришь,  думаешь,  что  похож  на  нее?  Нет,  это
какой-то  выродок  у  них.  А  на  ту  посмотришь:  что  глаза,  что  брови-то!
Да  полно  и  говорить,  одним  словом,  —  красавица  писаная.
 «Посидевши  так  довольное  время,  в  кое  много  чего  наврали»,  все
разошлись  по  своим  палаткам.  Вечером  к  Горскому  явился  Толкачев
и  сказал:
 — 	Василий  Васильевич,  тебя  спрашивал  батюшка,  говорил,  что  дол¬
го  тебя  не  видел,  интересовался,  почему  не  ходишь  к  нему?193
 Астраханский  сотник  отправился  к  самозванцу,  чтоб  тот  не  счел  за¬
держку  «за  ослушание».  Пришел,  обратился  к  царскому  шурину:
 — 	Егор  Петрович,  зачем  государь  меня  спрашивал?
 — 	Да,  батюшка  тебя  спрашивал,  только  не  знаю  зачем.  Поди  к
нему.
 Горский  подошел  к  палатке,  у  которой  стоял  «государь»,  поклонил¬
ся.  Тот,  увидя  его,  спросил:
 — 	Что  ты,  друг  мой,  здоров  ли?
 — 	Нет,  батюшка,  не  очень  здоров,  —  ответил  сотник.
 — 	Помилуй  тебя  Бог,  здоровье  паче  всякого  богатства  на  свете.  —
Потом,  обратясь  к  Толкачеву,  сказал:  —  Иван  Александрович,  что  у
тебя  в  коллегии-то  делается,  поскорее  подавай,  уже  поздно,  да  еще  и
дело  есть.
 — 	Тотчас,  сударь,  —  ответил  Творогов  и  нырнул  в  палатку.
 176

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Тут  подошел  к  самозванцу  «бывший  у  него  в  толпе  полковник  Го¬
лев,  мужик  старый  и  высокий,  с  усами,  несколько  пьяный,  и,  держа  в
руке  большой  медный  крест,  стал  на  колени»,  спросил:
 — 	Когда  же  ты,  батюшка,  пожалуешь  меня  в  бригадиры,  ведь  я  тебе
довольно  уже  служу,  навербовал  гусар  семьсот  человек,  а  триста  еще
довербую?  Полковник-то  уже  есть  на  мое  место.
 «Государь»  был  в  хорошем  расположении,  смеялся  вместе  с  каза¬
ками,  шутил:
 — 	Пошел  ты,  кто  пьяных-то  жалует.  Выводи  полк  свой  наружу.  Да
и  вы,  господа,  —  сказал  он  стоящим  подле,  —  приготовьте  свои  полки,
выводите  в  поле  и  там  ночуйте.  Только  будьте  осторожны,  неприятель
близко,  завтра  будет  у  нас  работа...194
 Пугачев  осмотрел  позицию  предстоящего  боя,  и  она  показалась
ему  «хорошей».  Одобрили  ее  и  казаки.
 «Самозванец  же,  обратясь  к  означенному  Голеву,  уже  стоявшему
перед  ним  на  ногах,  и  спросил»:
 — 	А  что,  старик,  часто  ли  я  тебя  бивал,  когда  был  еще  великим
князем?
 — 	Нет,  батюшка,  однажды  только.
 — 	Долго  же  ты  помнишь.  А  где  я  бил-то  тебя?
 — 	Да  в  Зимнем  дворце,  сударь.
 Между  тем  из  коллегии  пришел  секретарь  Алексей  Дубровский  с
целым  ворохом  именных  указов.  «Император  и  самодержец  Петр  III»
превзошел  не  только  своих  высочайших  предшественников,  но  и  по¬
томков.  Так,  Андрея  Овчинникова  он  пожаловал  в  генерал-фельдмар-
шалы,  Афанасия  Перфильева  —  в  генерал-аншефы,  Федора  Чумакова  —
в  генерал-фельдцейхмейстеры,  Ивана  Творогова  —  в  генерал-поручи-
ки...  Одни  из  них  стали  кавалерами  всех  российских  орденов  сразу,  дру¬
гие  только  двух,  но  не  меньше195.  Видать,  воодушевлял  перед  боем.
 «После  сего  Дубровский  читал  наставление  полковникам,  коим  об¬
разом  им  быть  в  походе,  чтоб  казаки  от  своих  полков  не  отставали,  по
ночам  не  кричали  и  тем  не  беспокоили  государя»196.
 Естественно,  все  поздравляли  друг  друга  и  принимали  поздравле¬
ния,  благодарили  «великого  государя  Петра  Федоровича»,  потом  по¬
шли  в  «царский  шатер»  и,  как  слышал  Горский,  пили  там  водку.
Похмелье  было  мучительным...
 В  ночь  на  25  августа  к  Сальникову  Заводу  подошли  правительствен¬
ные  войска.  Михельсон  решил  атаковать  армию  Пугачева  на  рассвете.
 12  -  2990
 177

В.И.  ЛЕСИН
 Повстанцы,  узнав  об  этом,  ожидали  нападения  и  даже  сами  готовы
были  атаковать  карателей.  Да  вот  беда;  не  представляли,  где  они  рас¬
кинули  лагерь.  Но  полковник  накануне  не  пил  и  спать  не  хотел.  Он
обошел  бунтовщиков  «и  на  заре  стал  на  пушечный  выстрел  противу
злодейской  толпы»  и  возвел  батарею  у  моста,  по  которому  ей  предсто¬
яло  отступать.  На  оба  фланга  опытный  вояка  выдвинул  конницу:  на
правый  —  Чугуевский  полк  и  казаков  Перфилова,  на  левый  —  всех
остальных  донцов.
 Наступило  утро.  Артиллерия  Михельсона  с  первых  же  выстрелов
накрыла  батареи  повстанцев  и  заставила  их  замолчать.  Калмыки  сра¬
зу  покинули  поле  боя.  Пугачев  построил  своих  мужиков  в  два  каре,  в
середину  которых  поставил  обоз  с  награбленным  добром.  Он  сам  воз¬
главил  конницу,  надеясь  прорвать  центр  неприятеля.  Едва  мятежни¬
ки  двинулись  вперед,  как  с  флангов  на  них  обрушились  чугуевцы  и
казаки.  В  одно  мгновение  вся  пехота  самозванца  была  уничтожена.
Под  градом  картечи  он  пробился  на  мост  и  попытался  задержать  бе¬
гущих.
 — 	Стой!  Стой!  —  кричал  он,  «но  сам  утекал  впереди  всех,  а  за  ним  —
его  жена  и  десятилетний  сын  верхом  на  лошадях»,  —  говорил  на  след¬
ствии  «генерал-поручик»  Иван  Творогов197.
 После  четырехчасового  боя  повстанцы  потерпели  сокрушительное
поражение.  Они  потеряли  двадцать  пять  орудий,  три  тысячи  убитыми
и  семь  тысяч  пленными,  в  числе  коих  находились  две  дочери  Пугачева
и  четырнадцать  юных  дворянок,  составлявших  гарем  самозванца.
 Михельсон  потерял  девяносто  человек,  в  том  числе  шестнадцать  ун¬
тер-офицеров  и  рядовых  убитыми198.
 В  этом  бою  Емельян  Иванович  лишился  самого  близкого  к  нему  че¬
ловека,  атамана  Овчинникова,  пропавшего  без  вести.  На  долю  победи¬
телей  выпала  такая  добыча,  какая  не  снилась  даже  воинам  великого
Суворова,  отдававшего  своим  чудо-богатырям  на  поживу  целые  горо¬
да  поверженного  противника:  десятки  пудов  серебра  в  изделиях,  одеж¬
да,  меха,  сукно,  парча,  деньги,  волы,  лошади...
 В  тот  день,  25  августа,  у  Сальникова  Завода  Пугачев  был  обречен.
Как  выяснилось  позднее,  Творогов  и  Чумаков,  только  что  произведен¬
ные  им  в  «генералы»,  «предчувствовали»,  что  повстанцы  неизбежно
потерпят  поражение,  поэтому  условились  «не  упускать  злодея  из  виду,
не  отпускать  его,  так  сказать,  ни  на  шаг».
 И  слово  сдержали  —  бежали  вместе  с  ним  по  дороге  на  Черный  Яр.
 178

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^^
 В  погоню  за  беглецами  пустились  старшина  Варлам  Денисов  с
двумя  казаками  и  почти  вся  регулярная  конница  из  отряда  полков¬
ника  (уже  полковника!)  Ивана  Михельсона.  Сорок  верст  скакали  они
за  осколками  армии  Пугачева,  меняя  аллюр  с  галопа  на  рысь  —  уж
очень  заманчивой  казалась  перспектива  изловить  «главного  злодея»,
державшего  в  страхе  империю  Екатерины  Великой:  матушка  могла
и  наградить.  Но  лошадь  самозванца  оказалась  и  на  этот  раз  провор¬
нее.  Не  останавливаясь,  Пугачев  заговорил,  обращаясь  к  депутату  Гор¬
скому:
 — 	Вот,  друг  мой,  мы  растерялись,  и  хлеба  у  нас  нет.  Скажи,  что  де¬
лать?
 Сотник  ничего  не  ответил,  только  плечами  пожал
 — 	Сколько  нас  осталось?  Наберется  ли  с  тысячу  человек?  —  спро¬
сил  Емельян  у  яицких  сообщников.
 — 	Нет,  батюшка,  много  до  тысячи  недостает.
 И  снова  —  к  Горскому:
 — 	Можно  ли  отсюда  пройти  в  Моздок?
 — 	Я,  сударь,  в  Моздоке  не  бывал  и  не  знаю.
 — 	А  что  нам,  батюшка,  в  Моздоке  делать?  —  зашумели  казаки.
 — 	Лучше  перейдем  через  Волгу  и  дальше  морским  берегом  —  на
Яик.  Там  хлеба  и  лошадей  добудем.
 — 	Ну  хорошо,  поедем  на  Яик,  —  согласился  Пугачев199.
 Жалкое  зрелище  являл  собою  «великий  государь».  Вчера  еще  уве¬
ренный  в  себе,  Пугачев  болезненно  переживал  катастрофу,  не  стес¬
няясь  слез,  горько  оплакивал  потерю  верных  своих  полковников,  уби¬
тых,  пропавших  без  вести  или  плененных  под  Оренбургом,  Казанью,
Царицыном.  Осталось  у  него  не  более  двухсот  яицких  казаков  да
столько  же  «всякой  сволочи»  и  среди  них  ни  одного  из  тех,  с  кем  за¬
теял  он  почти  год  назад  свою  грандиозную  авантюру,  стоившую  жиз¬
ни;  многим  тысячам  доверившихся  ему  людей,  разора  больших  и
малых  городов,  станиц  и  деревень.  Советоваться  теперь  приходилось
с  теми,  кого  только  что  ради  поощрения  пожаловал  он  чинами  и  зва¬
ниями,  наградил  медалями.  А  они  между  тем  начали  уже  плести  сеть
заговора  против  своего  благодетеля  во  имя  спасения  собственных
шкур...
 Пугачев  нарушил  молчание.
 — 	Друг  мой,  идем  мы  теперь  за  Волгу,  будешь  ли  ты  мне  верен?  —
спросил  он  Горского.
 12*
 179

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Как  же,  батюшка,  ежели  бы  я  не  был  верен,  давно  бы  ушел  от  вас.
Но  я  здесь  и  хочу  служить  вам  до  последнего  моего  издыхания,  хотя  и
не  получил  никакого  удовольствия.  А  где  те,  коих  вы  жаловали  чина¬
ми,  золотыми  деньгами  и  лошадьми?  Никого  нет.
 Сии  слова  астраханский  депутат  Уложенной  комиссии  говорил  са¬
мозванцу  и  обещался  служить  не  потому,  что  действительно  готов  был
прилепиться  к  нему  и  участвовать  в  его  злодеяниях.  Вовсе  нет,  хотел
выяснить,  куда  он  свой  путь  возьмет,  чтобы  сдать  властям,  «где  будет
способнее»200.
 — 	Куда  же  мы,  батюшка,  все-таки  пойдем?  —  спросил  Горский.
 — 	А  вот,  друг  мой,  пойдем  на  Яик,  а  потом  в  Турхмению.  Там  у
меня  есть  знакомые  владельцы  или  старшины,  теперь  не  припомню.
Оттуда  можно  в  Персию...  Тамошние  ханы  хотя  и  разорены,  однако
же  в  помощи  нам  не  откажут.
 Неожиданно  самозванец  прервал  разговор  и  помчался  вперед.  А
Горский  приотстал,  слез  с  лошади,  напился  из  болота,  потом  поскакал
в  Черный  Яр,  явился  к  коменданту  Перепечину  и,  рассказав  «о  совер¬
шенном  поражении  злодея»,  попытался  убедить  его  послать  в  погоню
за  ним  верные  войска.  То  ли  струсил  майор,  то  ли  не  поверил,  только
отдал  он  донага  раздетого  депутата  на  потеху  местным  обывателям.  А  те
отвели  душу,  били  жестоко  —  «пинками  и  кулаками».  Едва  живого  сот¬
ника  отправили  в  Астрахань,  из  Астрахани  —  в  Царицын,  из  Царицы¬
на  —  в  Саратов,  из  Саратова  —  в  Симбирск,  из  Симбирска  —  в  Казань
в  секретную  комиссию.  И  всюду  —  допросы  с  пристрастием.  Где  пре¬
рвался  жизненный  путь  этого  человека,  случайно  попавшего  в  кровавый
водоворот  событий,  не  известно201.
 А  беглецы  между  тем  достигли  Волги,  отобрали  у  рыбаков  все  лодки
и  переправились  на  остров.  Накормили  лошадей.  Сами  поели.  Прилег¬
ли  отдохнуть.  «Государь»  был  мрачнее  тучи.  Вскоре  появились  каратели.
И  хотя  пугачевцы  находились  у  них  на  виду,  сделать  они  ничего  не  мог¬
ли  —  на  том  берегу  не  осталось  ни  одного  судна.  Воспользовавшись  на¬
ступившей  темнотой,  мятежники  ушли  на  луговую  сторону  и  верстах  в
трех  от  реки  расположились  на  ночлег...
 Председатель  пугачевской  «коллегии»  Иван  Творогов  все  более  про¬
никался  уверенностью,  что  предводитель  повстанцев  вовсе  не  импера¬
тор  Петр  Федорович,  а  самозванец.  Под  гнетом  смертельной  опасности
решился  он  наконец  поведать  об  этом  ближайшим  товарищам,  созвав
их  на  тайную  сходку.  Рассказав  о  своих  наблюдениях,  организатор  заго¬
вора  спросил  собравшихся:
 180

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 — 	Так  что  же  теперь  нам  делать?  Согласны  ли  вы  связать  его?
 — 	Согласны,  —  ответил  за  всех  начальник  артиллерии  Федор  Чума¬
ков,  —  только  надобно  сговориться  с  другими  казаками.  Мы  сами  уже
видим,  что  он  не  государь,  а  самозванец.
 Условились  подождать  подходящего  случая.
 В  ту  же  ночь  Пугачев  собрал  на  совет  всех  яицких  казаков,  спросил:
 — 	Как  вы  считаете,  детушки,  куда  нам  теперь  податься?
 — 	Да  кто  же  знает,  мы  люди  темные,  —  ответили  казаки.  —  А  вы
как  думаете,  ваше  величество,  куда  лучше  идти?
 — 	Я  думаю  пойти  вниз  по  Волге,  потом  пробраться  к  запорож¬
ским  казакам.  Там  есть  у  меня  два  знакомых  князька,  —  заливал  «го¬
сударь»,  —  у  одного  наберется  тысяч  с  семнадцать,  у  другого  —  по¬
меньше,  они  за  меня  верно  вступятся202.
 Почти  никто  из  присутствующих  не  знал,  где  живут  запорожские
казаки,  однако  догадывались:  где-то  очень  далеко.  Скитальческая
жизнь  всем  надоела,  и  они  отказались  следовать  за  своим  предводи¬
телем.
 — 	Воля  ваша,  государь,  хоть  головы  рубите,  а  не  пойдем  в  чужую
землю.  Что  нам  там  делать?
 — 	А  может,  в  Сибирь  или  в  калмыцкую  орду  хотите?  —  с  нескры¬
ваемым  раздражением  и  насмешкой  спросил  Пугачев.
 — 	Нет,  батюшка,  мы  и  туда  не  пойдем,  куда  нам  в  такую  даль  за¬
бираться,  у  нас  здесь  отцы,  матери,  жены...203
 — 	Так  куда,  в  конце  концов,  вы  хотите  идти?
 — 	Пойдем  вверх  по  Волге,  —  решительно  сказал  Иван  Творогов,  ко¬
торого  поддержал  Федор  Чумаков.
 — 	Но  там  трудно  будет  достать  хлеба  и  есть  опасность  от  воинских
команд,  —  пытался  возражать  Пугачев204.
 Казаки  настаивали,  и  вожак  вынужден  был  согласиться.  На  следу¬
ющее  утро  небольшой  отряд  выступил  в  поход.  Несколько  суток  шли
степью  без  воды  и  хлеба  Проливные  дожди  и  сильные  восточные  вет¬
ры  усугубляли  лишения.  Люди  притомились  от  жажды  и  голода.  Пу¬
гачев  ехал  молча,  смотрел  уныло...
 Творогов  и  Чумаков  не  теряли  времени  даром,  старались  предста¬
вить  безвыходность  положения,  уговаривали  казаков  выдать  самозван¬
ца  и  тем  заслужить  прощение  императрицы.  Добиться  этого  было
непросто,  ибо  многие  продолжали  верить,  что  ведет  их  истинный  го¬
сударь,  и  были  преданы  ему.  Но  хитростью  и  обманом,  а  то  и  веролом¬
ством  им  удалось  отделаться  от  тех,  на  кого  нельзя  было  рассчитывать.
 181

В.И.  ЛЕСИН
 Между  тем  сильно  поредевший  в  последнее  время  отряд  Пугачева
дошел  до  реки  Узени.  Здесь  заговорщики  узнали  об  обещании  проще¬
ния  всем  раскаявшимся.  Воззвание  к  народу  состряпал  председатель
секретной  следственной  комиссии  генерал-майор  Павел  Сергеевич
Потемкин,  чудом  уцелевший  во  время  казанского  «осадного  сидения».
Был  он  поэтом  и  писателем,  а  потому  сладкоречивым.  Вот  несколько
строк,  вышедших  из-под  его  пера:
 «О,  народ  российской  православной  державы,  опамятуйся,  помыс¬
ли  в  душе  своей,  какое  страшное  зло  производится  ныне!  Воззри,  ка¬
кое  происходит  убийство  и  кровопролитие  посреди  градов  и  сел
нашего  возлюбленного  отечества  от  внутренних  злодеев.  Отец,  не  вне¬
мля  ни  жалости,  ни  долгу  крови,  подъемлет  руки  свои  на  сына  и  сын
на  отца;  брат  брата  без  сожаления  поражает,  кровь  течет  реками,  ис¬
тина  страждет,  и  злость  торжествует...
 И  от  кого  сие  зло  происходит?  Беглый  донской  казак  Емельян  Ива¬
нов  Пугачев,  сеченный  кнутом,  скитавшийся  между  разбойниками,  был
пойман  и  содержан  в  Казани,  оттуда  ушел  и  подговорил  подобных  себе
яицких  казаков,  дерзостно  принял  на  себя  высокое  звание  императора
Петра  III,  смерти  и  погребению  которого  весь  престольный  град  был
свидетелем...
 Опамятуйтесь,  возгнушайтесь  злодеем  и  придите  в  раскаяние  пе¬
ред  Богом  и  перед  помазанницей  его  великой  государыней  нашей.
Или  не  видите  вы,  что  сей  враг  славы,  пользы  и  спокойствия  России,
сей  предатель,  сей  изменник  и  бунтовщик  монархине  и  отечеству,  ва¬
шей  кровью  проливает  кровь  верных  и  презирает  общую  погибель.
Или  не  видите  вы,  что  он,  ругаясь  и  разоряя  храмы  Божии,  когда  их
грабит,  обольщает  легкомыслие  и  сердца  народа:  он  обещает  свобо¬
ду  от  рекрут  и  податей...  Но  и  свобода  сия  не  может  существовать  в
самом  деле.  Кто  будет  ограждать  пределы  нашего  государства,  когда
не  будет  воинства?  А  воинство  пополняется  рекрутами.  Чем  будут  со¬
держать  солдат,  когда  не  будет  подушного  сбора?  Где  бы  турки  уже
были  теперь,  когда  бы  в  России  не  было  воинов?..
 Отрекитесь  от  сего  мерзкого  и  гнусного  злодея,  от  сего  чудовища,
рожденного  на  погибель  человеческую,  приидите  с  покаянием  в  дол¬
жное  повиновение  самому  Богу,  монархине  и  установленным  от  нйх
властям...  Правительством  приказано  приходящих  с  повиновением
прощать  и  отпускать  в  домы...»205
 Отправляясь  на  поиски  продовольствия,  заговорщики  взяли  с  со¬
бой  десятка  два  надежных  казаков.  Пугачев  приказал  оседлать  себе
 182

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 лошадь,  да  плохую,  сберегая  лучшую  на  случай,  если  придется  бежать.
Емельян  Иванович  не  подозревал  даже,  что  опасность  подступила  к
нему  совсем  близко  —  по  существу,  смотрела  уже  в  глаза  Его  окру¬
жали  враги,  преданные  друг  другу  люди.  Ни  на  одного  из  них  он  не
мог  положиться.
 — 	Иван!  Что  задумали  —  выполняй!  —  распорядился  Федульев.
 Стоявший  рядом  с  Пугачевым  казак  Бурнов  схватил  его  за  руки.
 Самозванец  побледнел,  неуверенным  голосом  сказал:
 — 	Что  вы  задумали,  на  кого  руки  подымаете?
 — 	Отдай-ка  нам  саблю...  ножик...  патронницу,  —  галдели  казаки,  —
мы  не  хотим  больше  служить  тебе,  не  хотим  злодействовать,  довольно
и  так  прогневили  Бога  и  государыню.
 — 	Ой,  ребята,  меня  вы  погубите,  но  и  себя  не  спасете  —  переве¬
шают.
 — 	Что  до  нас  касается,  то  воля  матушки  нашей.  Пусть  всем  нам  го¬
ловы  срубит,  только  и  тебе  довольно  уже  разорять  Россию,  проливать
человеческую  кровь206.
 <  Пугачева  посадили  на  лошадь.  Один  из  казаков  взял  ее  за  повод,  а
остальные,  окружив  его  со  всех  сторон,  двинулись  к  переправе  через
Узень  на  яицкую  сторону.  На  противоположном  берегу  Емельян  Ива¬
нович  подозвал  к  себе  Творогова  и  упросил  его  отъехать  в  сторону,  что¬
бы  поговорить  наедине.
 — 	Иван!  Что  вы  делаете,  —  начал  он,  —  ты  сам  знаешь,  кто  на  госу¬
даря  руку  поднимает,  тому  не  будет  прощения  ни  на  этом,  ни  на  том
свете.  Если  не  сам  я,  то  сын  мой  и  наследник  Павел  Петрович  за  меня
отомстит  вам.  Подумайте  хорошенько,  не  лучше  ли  оставить  это  дело.
 Творогов  первый  пришел  к  мысли,  что  предводитель  восставших  ни¬
какой  не  государь,  а  самозванец,  ибо  грамоты  не  только  немецкой  —
русской-то  не  знает,  но,  услыша  такое,  заколебался:  а  вдруг...
 Иван  долго  ехал,  борясь  со  своими  сомнениями.  Наконец  решил¬
ся,  как  отрезал:
 — 	Нет  уж,  батюшка,  не  говори  лучше,  что  задумали  и  положили  со¬
обща,  тому  и  быть  —  отменить  никак  нельзя!
 Пугачев  оглянулся  и,  видя,  что  казаки  несколько  поотстали,  хлест¬
нул  свою  лошадь.
 — 	Прощай,  Иван,  оставайся!  —  И,  свернув  с  дороги,  хотел  ускакать
в  степь.
 — 	Ушел!  Ушел!  —  испуганно  закричал  Творогов  и  кинулся  в  по¬
гоню.
 183

В.И.  ЛЕСИН
 Иван  нагнал  беглеца,  хотел  было  схватить  за  ворот,  но  тот  плетью
ошпарил  морду  его  лошади.  Она  отскочила  в  сторону  саженей  на  де¬
сять.  Он  снова  бросился  догонять.  И  настиг-таки  его,  но  Емельян
Иванович  повторил  удачный  прием.  Тем  временем  наперерез  ему
уже  мчались  казаки  Селезнев  и  Астраханкин.  Понимая,  что  убежать
не  удастся,  Пугачев  спрыгнул  на  землю,  рассчитывая  укрыться  в  ка¬
мышах.  Преследователи  тоже  спешились.  Завязалась  борьба.  Подо¬
спевший  Федульев  помог  задержать  Пугачева.
 — 	Как  вы  посмели  поднять  руки  на  своего  императора,  —  тяжело
дыша  и  бранясь,  кричал  Пугачев,  —  за  это  воздастся  всем!
 — 	Пусть  воздастся,  но  ты  нас  больше  не  обманешь,  —  зло  хрипел
Творогов,  связывая  как-то  сразу  обмякшего  пленника.
 Пугачев  горько  заплакал,  потом  стал  божиться,  что  не  уйдет  боль¬
ше,  просил  развязать  ему  руки.  Казаки  согласились,  посадили  его  на  ту
же  самую  клячу,  которую  совсем  недавно  он  выбрал  сам,  и  повезли
дальше,  отправив  людей  на  форпосты  и  в  Яицкий  городок  с  извести¬
ем,  что  самозванец  арестован207.
 Может,  потому  и  плакал  Емельян  Иванович,  что  позднее  других
осознал,  сидя  на  кляче,  нелепость  своей  роли?  Ведь  умный  от  природы
был  человек.  Заинтересованных  зрителей  уже  не  осталось,  а  он  продол¬
жал  играть.  Смешно  и  глупо.  И  оттого  до  слез  горько.
 Переночевав  на  берегу  небольшой  речушки  и  отъехав  от  нее  верст
пятнадцать,  остановились  покормить  лошадей.  Заметив  оплошность
одного  малолетка,  положившего  возле  себя  саблю  и  пистолет,  Пугачев
схватил  их  и  устремился  на  Творогова  и  Чумакова.
 — 	Вяжите  старшин,  вашу  мать,  старшин  вяжите!  —  кричал  он.
 Казаки  всполошились,  повскакивали  с  мест.
 — 	Какого  вязать?  —  насмешливо  переспросил  Федульев,  бесстраш¬
но  наступая  на  Пугачева.
 — 	Тебя,  —  ответил  тот,  обложив  смельчака  выразительным  мужиц¬
ким  матом,  «а  потом  пошел  прямо  на  него,  уставя  в  грудь  пистолет,  у
которого  и  курок  спустил,  но  кремень  осекся».
 — 	Братцы,  не  робейте!  —  подбадривал  казаков  Федульев208.
 Казаки  окружили  низложенного  предводителя,  размахивающего
 саблей.  Бурнов  ударил  его  в  бок  тупым  концом  копья.  Чумаков  кинул¬
ся  на  него  сзади  и  схватил  за  руки.  Пугачев  был  обезоружен,  связан  и
посажен  в  телегу,  на  которой  ехали  его  жена  Софья  и  сын  Трофим,
неутешно  рыдавшие  вторые  сутки.  Федульев  спросил  Емельяна:
 — 	Сам  ли  ты  додумался  до  сего  или  кто  другой  надоумил?
 184

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 — 	Михайла  Маденов  посоветовал,  —  признался  Емельян,  —  уверял,
что  казаки  за  меня  вступятся.
 «Казаки,  услыша  сие,  рассердились  на  Маденова  и  прибили  его  не¬
милосердно,  так  что  едва  дышащего  оставили».  Позднее  никто  не  мог
сказать,  отдышался  он  или  умер.
 Емельяна  Ивановича  привезли  в  Яицкий  городок  и  сдали  под  над¬
зор  тамошнему  коменданту.  Маршрут  замкнулся  15  сентября  1774  го¬
да  —  роковое  стечение  обстоятельств.
 — 	Что  ты  за  человек?  —  спросил  его  комендант  Савва  Иванович
Маврин.
 — 	Донской  казак  Емельян  Иванов  Пугачев,  —  ответил  арестован¬
ный  самозванец,  —  согрешил  я,  окаянный,  перед  Богом  и  ее  импера¬
торским  величеством  и  заслужил  все  муки,  какие  на  меня  возложены
будут.  —  И,  помолчав  добавил:  —  Снесу  их  терпеливо.
 Я  не  царь  и  не  царский  сынок,
 Я  родом  Емельян  Пугач.
 Народная  песня
 Спектакль  кончился.  Перемешались  в  нем  трагедия  и  комедия,  дра¬
ма  и  фарс.  И  неудивительно  такое  переплетение  жанров  —  ведь  продол¬
жался  он  365  дней.  Целый  год!  Занавес  опустился.  Петр  Федорович  ушел
снова  за  кулисы  истории.  На  сцене  остался  хорунжий  из  Зимовейской
станицы  Емельян  Иванович  Пугачев,  закованный  в  ручные  и  ножные
кандалы.  Свет  померк.  Но  еще  не  погас...
 Ты  зови  меня  Емелькой,
 Не  зови  меня  Петром.
 Был  мужик  я,  птахой  мелкой,
 Возмечтал  парить  орлом-.
 £&вид  Самойлов209
 СУВОРОВ,  ПУГАЧЕВ,  ПАНИН
 Императрица  приказала  доставить  Пугачева  в  Москву.  Его  посади¬
ли  в  клетку,  установленную  на  телеге,  и  под  усиленной  охраной  пехо¬
ты,  казаков  и  двух  орудий  отправили  в  Симбирск,  где  находился  штаб
графа  Петра  Ивановича  Панина.  Ехали  днем  и  ночью,  освещая  путь
факелами.  Командовал  конвоем  генерал-поручик  Александр  Василье¬
вич  Суворов,  прибывший  к  театру  военных  действий  за  две  недели  до
 185

В.И.  ЛЕСИН
 пленения  самозванца.  Этот  сюжет  вдохновил  Татьяну  Назаренко  на
создание  исторически  достоверной  картины,  воспроизведенной  в  на¬
чале  перестройки  на  страницах  популярных  молодежных  журналов,  а
потом  и  в  альбоме  репродукций  с  ее  картин.  Еще  недавно  такое  сосед¬
ство  на  одном  полотне  заступника  народного  и  знаменитого  полко¬
водца  в  роли  душителя  крестьянского  восстания  казалось  просто
невероятным.  Не  случайно  же  авторы  школьных  учебников  и  по¬
пулярных  книг  о  наших  героях  оставляли  этот  эпизод  за  пределами
своего  внимания,  как  будто  правда  двухсотлетней  давности  могла  по¬
разить  цинизмом  юные  сердца,  а  лицемерие,  возведенное  в  ранг  госу¬
дарственной  политики,  воспитать  активных  строителей  «светлого  бу¬
дущего».  История  их  соединила  на  заключительном  этапе  кровавого
пира,  и  негоже  историкам  их  разъединять.  Художница  поняла  это
раньше  ученых.  Между  прочим,  сам  генералиссимус  очень  гордился
тем,  что  на  его  долю  выпал  жребий  внести  вклад  в  дело  «умиротворе¬
ния»  бунтующего  края,  причем  не  сладкими  словами  —  силой  оружия
российского.  Впрочем,  гордиться-то  было  нечем.
 Генерал-поручик  Суворов  явился  к  графу  Панину  24  августа.  При¬
ехал  он  «в  одном  только  кафтане,  на  открытой  почтовой  телеге».  И  в
тот  же  день  тем  же  транспортом  покатил  дальше,  чтобы  принять  на¬
чальство  над  всеми  передовыми  войсками,  преследовавшими  Пугаче¬
ва.  Добирался  он  без  всякого  конвоя  по  опасным  тогда  степным
дорогам  Поволжья.  «Не  стыдно  мне  признаться,  —  говорил  он,  —  что
я  принимал  на  себя  иногда  злодейское  имя»,  чтобы  избежать  плена.
Получив  от  главнокомандующего  широкие  полномочия,  он  так  и  не
успел  ими  воспользоваться.  Основные  силы  мятежников  были  раз¬
громлены  солдатами  полковника  Ивана  Михельсона,  а  самозванец,
преданный  своими  сподвижниками,  арестован.
 Пугачев  был  доставлен  в  Симбирск  вечером  1  октября.  Утром  сле¬
дующего  дня  туда  прибыл  граф  Панин.  Не  зная  еще,  как,  где  и  кем
пойман  самозванец,  главнокомандующий  тут  же  «с  пролитием  слез»
поздравил  Суворова  от  имени  ее  величества  как  «единого  из  главней¬
ших  поспешников  истребления  сего  проклятого  сына».  Это  отнюдь
не  смутило  Александра  Васильевича,  и  он  на  глазах  у  многочисленной
публики  подобострастно  шесть  раз  поцеловал  руки  и  полы  мундира
Петра  Ивановича.  Известно:  большим  чудаком  был  будущий  генера¬
лиссимус;  может  статься,  и  в  тот  раз  потешал  людей,  кто  знает?  Бы¬
вало  ведь,  и  петухом  кричал,  махая  при  этом  руками,  как  крыльями.
Так  что  все  могло  быть.  Кроме  активного  участия  его  в  последних  со¬
 186

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 бытиях,  поскольку  «приехал  он,  —  как  заметила:  Екатерина  II,  —  по
окончании  драк  и  поимки  злодея»210.
 Заподозрить  императрицу  в  пристрастии  невозможно:  слишком
высоко  она  ценила  военный  талант  своего  генерала.  Таких  людей  рань¬
ше  называли  «замечательными  чудаками»,  но  они  побеждали  в  сраже¬
ниях  и  делали  революции.
 В  тот  же  день  состоялась  первая  встреча  Панина  с  Пугачевым,  опи¬
санная  Александром  Сергеевичем  Пушкиным.
 — 	Кто  ты  таков?  —  спросил  граф  самозванца
 — 	Емельян  Иванов  Пугачев,  —  ответил  тот.
 — 	Как  же  смел  ты,  вор,  назваться  государем?  —  продолжал  Панин.
 — 	Я  не  ворон,  —  возразил  Пугачев,  играя  словами  и  изъясняясь,  по
своему  обыкновению,  иносказательно,  —  я  вороненок,  а  ворон-то  ехце
летает.
 «Панин,  заметя,  что  дерзость  Пугачева  поразила  народ,  столпив¬
шийся  около  двора,  —  пишет  Пушкин,  —  ударил  самозванца  по  лицу
до  крови  и  вырвал  у  него  клок  бороды»211.
 Главнокомандующий  любил  похвастать  тем,  что  самозванец  в  его
руках.  Приехал  как-то  в  Симбирск  лейб-гвардии  поручик  Гавриил  Ро¬
манович  Державин,  и  Петр  Иванович,  не  скрывая  восхищения  собой,
спросил  его:
 — 	Видел  ли  ты,  Гавриил  Романович,  Пугачева?
 — 	Видел,  ваше  сиятельство,  на  коне  под  Петровском,  —  скорее  с
юмором,  чем  серьезно  ответил  поэт,  так  как  у  этого  города  он  с  тру¬
дом  унес  ноги  от  самозванца
 — 	Иван  Иванович,  прикажи  привесть  Емельку,  —  обратился  ста¬
рик  к  полковнику  Михельсону,  расплывшись  в  ухмылке.
 Оказалось,  что  Пугачев  на  своих  двоих  —  совсем  не  то,  что  на  коне.
Отведав  за  строптивость  нрава  силу  увесистых  кулаков  могучего  гра¬
фа  и  лишившись  клока  бороды,  вырванного  вместе  с  кожей  его  цеп¬
кими  руками,  он  «из  своего  гордого  вида  тотчас  низвергся  в  порабо¬
щение»  и  стал  просить  прощения.  В  широком  крестьянском  тулупе,  с
тяжелыми  оковами  на  ногах,  Емельян  Иванович  предстал  перед  по¬
этом  Державиным  эдаким  ничтожным  деревенским  мужичком,  не¬
способным  даже  мухи  обидеть.  Войдя  в  приемную  главнокомандую¬
щего,  он  тут  же  пал  на  колени  и  перекрестился.
 — 	Здоров  ли,  Емелька?  —  спросил  Панин.
 — 	Ночей  не  сплю,  все  плачу,  батюшка,  ваше  графское  сиятельство.
 — 	Надейся  на  милосердие  государыни.
 187

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Я  слуга  добрый  и  заслужить  прощение  ее  величества  всячески  в
состоянии212.
 Известно,  граф  Петр  Иванович  —  тоже  из  «замечательных  чуда¬
ков».  Любопытно  было  бы  посмотреть  на  его  чудачества,  попадись  он
в  руки  Пугачева  раньше,  чем  тот  попал  к  нему.
 Показывал  граф  важного  узника  и  другим  приезжим,  нередко
разыгрывая  перед  ними  сцены,  достойные  пера  Дениса  Ивановича
Фонвизина.  К  сожалению,  знаменитому  комедиографу  не  довелось  по¬
бывать  в  приемной  своего  дядюшки  графа.  Другие  же  свидетели  не  об¬
ладали  необходимым  для  того  литературным  дарованием.
 Панин  не  спешил  с  отправкой  самозванца  в  Москву.  Необходимо
было  все  продумать  до  мелочей,  расставить  на  пути  следования  сол¬
дат,  заготовить  на  почтовых  станциях  лошадей,  а  их  требовалось  не¬
мало.
 Постепенно  Емельян  Иванович  оправился  от  шока,  вызванного
предательством  сподвижников,  арестом,  побоями.  Даже  сидя  на
цепи,  он  позволял  себе  подтрунивать  над  своими  тюремщиками.
25  октября  зашел  в  камеру  к  нему  Иван  Иванович  Михельсон  и
спросил:
 — 	Знаешь  ли  меня?
 — 	А  кто  ты  такой?  —  поинтересовался  узник.
 — 	Я  Михельсон,  —  ответил  полковник.
 «На  сей  отзыв  Пугачев  ни  одного  слова  не  сказал,  —  вспоминал
позднее  сенатор  П.С.  Рунич,  —  но  побледнел  и  как  будто  встрепенул¬
ся,  нагнул  голову.  Михельсон,  постояв  с  минуту,  оборотился  и  пошел
к  двери»213.
 Состояние  поверженного  вождя  понять  нетрудно:  перед  ним  окзь-
зался  тот  самый  Михельсон,  который  прилип  к  нему  как  банный  лист
еще  под  Оренбургом  и  не  отставал  уже  до  самого  последнего  боя  у
Сальникова  Завода,  где  и  разнес  его  мужиков  в  пух  и  прах,  правда,
потому  только,  что  «не  на  то  место  определил  пушки  Чумаков».  Од¬
нако  справился  с  волнением  Емельян  Иванович  и  громко  крикнул
вслед  уходящему:
 — 	Господин  полковник!  Хочу  попросить  у  тебя  одну  шубу,  много  ты
их  у  меня  отобрал.  Моя-то,  видишь,  совсем  износилась.
 Позднее,  когда  зрителей  собралось  побольше,  Пугачев  не  упустил
случая  еще  раз  позабавиться  над  Михельсоном:
 — 	Где  бы  этому  немцу  меня  разбить,  если  бы  не  проклятый  Чума¬
ков  был  тому  причиной214.
 188

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ^^
 На  другой  день  Пугачева  повезли  в  Москву.  Одновременно  с  ним  в
столицу  доставили  Афанасия  Перфильева,  Максима  Шигаева,  Ивана
Почиталина,  Тимофея  Мясникова,  Ивана  Зарубина  и  многих  других
его  верных  товарищей.
 КОНЕЦ  ПУГАЧЕВА
 Началось  следствие.  И  неизвестно,  сколько  бы  оно  продолжалось,
не  будь  у  ее  величества  Екатерины  Алексеевны  помощников  изобре¬
тательных,  настоящих  поэтов  в  деле  дознания.  Один  из  них,  С.  Шеш-
ковский,  —  омерзительнейший  тип  славной  российской  истории.
Императрица  ценила  его  за  «особливый  дар  с  простыми  людьми  до
точности  доводить  труднейшие  разбирательства».  У  него  и  мертвый
мог  заговорить,  все  вспомнить.  Он  производил  следствие  в  комнате,
уставленной  иконами,  и  во  время  стонов  и  раздирающих  душу  кри¬
ков  читал  акафист  —  тонкий,  набожный  был  человек  обер-секретарь
Тайной  экспедиции  Сената.
 Пугачев  сразу  признался,  ради  чего  он  затеял  свою  авантюру,  при¬
казывал  жечь  на  кострах,  рубить  на  куски,  сдирать  с  живых  людей
кожу;  отдавал  на  поругание  женщин  и  непорочных  девиц:
 ■—  Не  думал  к  правлению  быть  и  владеть  всем  Российским  цар¬
ством,  а  шел  на  то  в  надежде  поживиться,  если  удастся,  чем  у  биту
быть  на  войне215.
 Держался  Емельян  Иванович  стойко,  хотя  ежедневные  в  течение
двух  месяцев  допросы  с  пристрастием  изнурили  его.  Возникло  даже
опасение,  что  умрет  и  тем  самым  избежит  заслуженного  наказания.
 Что  Пугачев  «стал  хуже,  то  натурально,  —  успокаивал  ее  величество
московский  губернатор  М.Н.  Волконский,  —  однако  при  всем  том  он
не;  всегда  уныл,  случается,  что  и  смеется»216.
 _  В  перерывах  между  допросами  выставляли  Емельяна  Ивановича  на
обозрение  и  осмеяние.  Но  и  в  этих  условиях  он  находил  в  себе  силы
острить.  Престарелый  писатель  и  государственный  деятель  Иван  Ива¬
нович  Дмитриев  рассказывал  Александру  Сергеевичу  Пушкину,  что
москвичи  «между  обедом  и  вечером  заезжали  на  него  поглядеть,  под¬
хватить  от  него  какое-нибудь  слово,  которое  спешили  потом  развозить
по  городу».  Однажды  протиснулся  сквозь  толпу  зевак  некий  уродливый,
безносый  симбирский  дворянин  и  начал  бранить  закованного  арестан¬
та.  Пугачев,  посмотрев  на  него,  сказал:
 189

*=SfcL
 В.И.  ЛЕСИН
 — 	Правда,  много  перевешал  я  вашей  братии,  но  такой  гнусной  об¬
разины,  признаюсь,  не  видывал217.
 В  последний  день  декабря  в  Кремлевском  дворце  собрались  члены
судебного  присутствия,  приглашенные.  Со  всеми  предосторожностя¬
ми  привели  самозванца,  ввели  его  в  зал  заседаний  и  поставили  на  ко¬
лени.  Председательствующий  генерал-прокурор  А.А.  Вяземский  стал
задавать  вопросы.  Пугачев  отвечал  на  них,  не  упорствуя.  Признал  себя
виновным,  покаялся  перед  Богом,  ее  императорским  величеством,
«всем  христианским  родом».  На  этом  разбирательство  дела  закончи¬
лось.  Осталось  вынести  приговор...
 Но  можно  ль  то  вообразить,
 Какою  мукою  разить
Достойного  мученья  вечно!
 Стихотворец  Александр  Сумароков  мучился,  искал  и  не  находил
соответствующего  его  злодеяниям  наказания.  И  судьи  долго  спорили,
состязались  в  жестокости.  Наконец  решили:  Пугачева  четвертовать,
голову  воткнуть  на  кол,  части  тела  развести  по  районам  города  и  там
сжечь...
 Судьбу  вождя  должен  был  разделить  Афанасий  Перфильев.
 Другим  его  сподвижникам  выпало  отсечение  головы,  повешение,
истязание  кнутом  с  последующим  вырыванием  ноздрей,  клеймением,
высылкой  на  каторгу  или  на  вечное  поселение  в  Сибирь.
 Небывалое  со  времен  Петра  Великого  предстояло  увидеть  позори¬
ще!  И  к  нему  готовились  как  к  празднику  торжества  справедливости.
На  московском  Болоте  загодя  сработали  эшафот  с  балюстрадой.  По
сторонам  от  него  поставили  три  виселицы.  Отвели  места  для  построе¬
ния  войск  и  размещения  знатной  публики.  К  утру  10  января  1775  года
все  было  готово... 	i
 Стужа  была  лютая.  Деревья  покрылись  колючим  инеем,  застыли,  за¬
мерли  в  неподвижности.  В  звенящей,  морозной,  предрассветной  тиши¬
не  хрустел  под  ногами,  скрипел  под  полозьями  снег.  Люди  спешили  на
Болото:  кто  пешком,  кто  в  санях,  кто  в  каретах.  Четырнадцатилетний
Ванечка  Дмитриев,  запахнутый  в  тулупчик,  подпоясанный  кушачком,
смотрел  на  эту  красоту,  запоминал  увиденное  —  прочно,  надолго,  на¬
всегда.  Приехали.  Остановились.  Сказка  кончилась.
 Ванечка  рос,  мужал,  старился.  Александр  Сергеевич  Пушкин  в  пору
работы  над  «Историей  Пугачева»  нашел  его  действительным  тайным
советником  и  знаменитым  писателем,  давно  закончившим  свои  вос¬
 190

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 поминания  о  пережитом,  которые  так  и  не  решился  предать  гласнос¬
ти.  Однако  поэту  доверился,  кое-что  рассказал  и  даже  позволил  сделать
выписки  из  «Взгляда  на  мою  жизнь»...
 Вокруг  эшафота  примерзли  пехотные  полки,  рядом  с  которыми
стояли  командиры  и  офицеры  в  шубах  с  поднятыми  воротниками,  по¬
вязанными  шарфами.  На  «помосте  лобного  места»  увидел  Ванечка
первый  раз  в  жизни  «исполнителей  казни»,  палачей,  зябнувших  в  ожи¬
дании  дела,  и  встрепенулся  от  отвращения.  «Всё  пространство  болота,
или,  лучше  сказать,  низкой  лощины,  все  кровли  домов,  лавок,  на  высо¬
тах  с  обеих  сторон  ее,  усеяны  были  людьми  обоего  пола  и  различного
состояния,  любопытные  зрители  даже  вспрыгивали  на  козлы  и  запят¬
ки  карет»218.
 Вдруг  толпа  заколыхалась,  зашумела,  закричала:
 — 	Везут!  Везут!  Везут!
 Показалась  процессия.  Впереди  вышагивали  кирасиры.  За  ними
лошади  тянули  огромные  сани,  окруженные  всадниками,  в  которых
спиной  к  вознице  сидел  Пугачев.  Напротив  него  —  священник  в  чер¬
ной  ризе  с  крестом  и  чиновник  Тайной  экспедиции.  Емельян  Ивано¬
вич  был  без  шапки,  в  длинном  белом  тулупе.  В  руках  он  держал
толстые  горящие  свечи;  расплавленный  воск  стекал  ему  на  пальцы.
Был  он  «смугл  и  бледен,  глаза  его  сверкали».  Наш  юный  зритель,  сто¬
явший  вместе  с  братом  в  толпе,  «не  заметил  в  чертах  его  лица  ничего
свирепого»  —  обычный  был  человек219.
 Рядом  с  Пугачевым  стоял  Перфильев.  Вот  он  показался  мальчику  су¬
ровым,  мрачным,  злым  —  «свиреповидным»,  одним  словом.  За  санями
плелись,  гремя  кандалами,  другие  осужденные.  Процессия  останови¬
лась  у  лестницы,  ведущей  на  эшафот.  Пугачев  и  Перфильев  поднялись
по  ступеням  на  возвышение.  Отстучали  дробь  и  замерли  барабанщики.
Вытянулись  и  застыли  в  каре  солдаты.  Один  из  чиновников  начал  читать
приговор:
 — 	Объявляется  во  всенародное  известие...
 Когда  он  назвал  имя  осужденного  и  станицу,  в  которой  тот  родил¬
ся,  восседавший  на  лошади  обер-полицмейстер  Москвы  Николай  Пет¬
рович  Архаров  спросил:
 — 	Ты  ли  донской  казак  Емелька  Пугачев?
 — 	Так,  государь,  я  казак  Зимовейской  станицы  Емелька  Пугачев,  —
ответил  он  громко.
 «Вид  и  образ  его  показался  мне  совсем  не  соответствующим  таким
деяниям,  какие  производил  сей  изверг,  —  отметил  Андрей  Тимофе¬
 191

В.И.  ЛЕСИН
 евич  Болотов,  —  он  походил  не  столько  на  звероподобного  какого-ни-
будь  лютого  разбойника,  как  на  какого-либо  маркитантишка  или  хар¬
чевника  плюгавого.  Бородка  небольшая,  волосы  всклокоченные  и  весь
вид  ничего  не  значущий»220.
 Афанасий  Перфильев  стоял  все  это  время  молча,  неподвижно,  по-
тупя  взгляд  в  землю.  В  памяти  мемуаристов  он  остался  человеком  не¬
малого  роста,  сутулым,  рябым.
 Чиновник  Тайной  экспедиции  Сената  дочитал  приговор.  Протоие¬
рей  Архангельского  собора  Петр  Алексеев  благословил  осужденных  и
ушел  с  эшафота.  Емельян  Иванович,  повернувшись  к  куполам  ближай¬
шего  Божьего  храма,  перекрестился  несколько  раз,  потом  стал  тороп¬
ливо  прощаться  с  собравшимися  на  Болоте  людьми,  кланяясь  на  все
стороны  и  повторяя  срывающимся  голосом:
 — 	Прости,  народ  православный,  отпусти  мне,  в  чем  согрубил  я  пе¬
ред  тобою.  Прости,  народ  православный!  Прости...
 «Палачи  бросились  раздевать  его;  сорвали  белый  бараний  тулуп;  ста¬
ли  раздирать  рукава  шелкового  малинового  полукафтанья.  Он  сплеснул
руками,  опрокинулся  навзничь,  и  вмиг  окровавленная  голова  уже  висе¬
ла  в  воздухе»,  поднятая  за  волосы  ловким  мастером  заплечных  дел221.
 «Это  происшествие  так  врезалось  в  память»  нашего  юного  свидете¬
ля  казни,  что  и  полстолетия  спустя  он  сумел  описать  ее  «с  возможной
верностью»  и  тем  заслужить  одобрение  такого  требовательного  иссле¬
дователя,  каким  был  Александр  Сергеевич  Пушкин.  «Хроника  моя,  —
писал  поэт  Ивану  Ивановичу  Дмитриеву  после  выхода  в  свет  «Истории
Пугачева»,  —  обязана  вам  яркой  и  живой  страницей,  за  которую  мно¬
го  будет  мне  прощено  самыми  строгими  читателями»222.  Отгулял,  от-
буйствовал,  отзлобствовал  самозваный  крестьянский  царь.  Мятежная
душа  его  отлетела  от  грешного  тела  Свет  погас.  Кончился  эпилог  спек¬
такля,  стоившего  России  неисчислимых  жертв.
 Емельян,  ты  наш  родной  батюшка!
 На  кого  ты  нас  покинул?..
 Народная  песня
 ПОСЛЕДНИЕ  ШТРИХИ  К  ПОРТРЕТУ
 Каков  же  все-таки  он,  крестьянский  царь  Емелька,  заставивший  со¬
дрогнуться  в  страхе  дворянскую  Российскую  империю?  Можно  ли  по¬
ставить  его  в  один  ряд  с  «нашими  великими  предками»?
 192

Петр  I.
 Летом  1707  года  по  Донской  земле  и  ближайшим  уездам  поползли  слухи,  что
Петр  I  и  его  сын  Алексей  пали  жертвой  заговора,  организованного  «боярами  и
немцами».  В  эту  молву  поверила  даже  часть  донских  старшин.  Поэтому  и  про¬
звучал  на  собрании  войскового  круга  призыв  наказать  убийц  царя  и  царевича
за  «их  злое  дело»...

Курень  Лукьяна  Максимова.  9  мая  1708  года  круг  избрал  Булавина  войсковым
атаманом.  В  этот  день  был  праздник.  Пили  мед  и  стреляли  из  пушек.  За  лико¬
ванием  толпы  Кондратий  Афанасьевич  наблюдал  из  окна  куреня  бывшего  ата¬
мана  Лукьяна  Максимова
 Войсковой  Воскресенский  собор  в
Старочеркасске  был  заложен  в  камне
в  1706  году.  В  1709  году  строительство
поддержал  Петр  I,  приехавший  в  Чер-
касск  на  празднование  победы  над
булавинцами
 Колокольня  Войскового  Воскресен¬
ского  собора  в  Старочеркасском  исто¬
рико-архитектурном  музее-заповед-
нике

Петр  III  Федорович.
 Испив  до  дна  чашу  унижений  и  вполне  понятного  страха,  ушел  из  жизни,  чтобы
через  одиннадцать  лет  «воскреснуть»  на  хуторах  Южного  Урала  в  обличье
склонного  к  авантюре  донского  казака  Емельяна  Пугачева...

Емельян  Иванович  Пугачев.
 Внешне  он  ничем  не  отличался  от  многих  других  русских  людей,  кое-что  пови¬
давших  на  своем  веку  и  не  утративших  сил  и  азарта  поиграть  с  жизнью  —  погу¬
лять  на  славу!  На  смугловатом  его  лице,  обрамленном  черной  окладистой  боро¬
дой  и  такими  же  смолянистыми,  стриженными  под  кружок  волосами,  плутова¬
то  светились  умные  глаза...

Пугачевский  суд.  Картина  художника  В.Г.  Перова.  Гравюра  А.И.  Зубчанинова.
В  лагере  самозванца  вешали  часто  и  пороли  не  реже...
 «Пугачев».  Т.  Назаренко.  История  соединила  их,  Суворова  и  Пугачева,  на
заключительном  этапе  кровавого  пира,  и  негоже  историкам  разъединять  их.
Художник  Татьяна  Назаренко  поняла  это  раньше  ученых...

Иван  Федорович  Платов.
 Среди  полков,  отправленных  на  защиту  Москвы  от  пугачевцев,  был  донской
полк  войскового  старшины  И.Ф.  Платова...

Алексей  Иванович  Иловайский.
 В  1774  году  командовал  казачьим  полком  в  составе  отряда  А.В.  Суворова,  кон¬
воировавшего  в  Москву  арестованного  Е.И.  Пугачева

Александр  Ильич  Бибиков.
 Умный  и  образованный  военный
инженер  и  артиллерист,  герой  многих
кампаний  в  Пруссии,  Турции  и  Поль¬
ше,  усмиритель  крестьянских  волне¬
ний,  он  получил  неограниченную
власть  на  территории,  охваченной  вос¬
станием,  и  умело  ею  пользовался...
 Иван  Иванович  Михельсон.
 25  октября  1774  года  в  камеру  Пуга¬
чева  зашел  Михельсон,  тот  самый
Михельсон,  который  прилип  к  нему
еще  под  Оренбургом  и  не  отставал  уже
до  самого  последнего  боя  у  Сальникова
Завода,  где  и  разнес  его  армию  в  пух  и
прах...
 Казнь  Пугачева.  С  рисунка  художника  Шарлеманя.  Впереди  вышагивали  кира¬
сиры.  За  ними  лошади  тянули  огромные  сани,  окруженные  всадниками,  в  кото¬
рых  спиной  к  вознице  сидел  Пугачев.  Напротив  —  священник  с  крестом  и
чиновник  Тайной  экспедиции...

Павел  I.
 Прошло  тридцать  четыре  года.  Не  стало  матушки  Екатерины  Алексеевны.
Наступил  «краткий,  но  жестокостью  незабвенный»  период  царствования  Павла  I...

Алексей  Андреевич  Аракчеев.
 Самым  ярким  представителем  гатчинского  типа  был,  конечно,  будущий  осно¬
ватель  военных  поселений  А.А.  Аракчеев

Казак  гатчинских  войск.  В  мае  1793  года  Офицер  и  рядовой  2-го  эскадрона
с  Дона  была  вызвана  особая  команда,  лейб-гвардии  казачьего  полка
вошедшая  в  состав  потешного  гарнизо¬
на  Великого  князя  Павла  Петровича...
 Андрей  Семенович  Кологривов,  на¬
чальник  гатчинской  кавалерии,
позднее  участник  войн  России  с  напо¬
леоновской  Францией...
 Александр  Николаевич  Радищев.
Запрет  «Путешествия  из  Петербурга
в  Москву»  и  уничтожение  основной
части  тиража,  конечно,  ограничивали
возможности  знакомства  читателей  с
содержанием  его  книги,  но  не  исклю¬
чали  этого  полностью...

Ревельская  крепость  и  Вышгород  в  конце  XVIII  века.
С  гравюры  Лориэ
 Дом  XV  века  в  Ревеле.  Евграф  Грузи-
нов  бродил  по  узким  улочкам  Ревеля,
всматривался  в  своеобразную  архи¬
тектуру  города...
 Ревельская  (Таллинская)  Ратуша.  Осо¬
бое  впечатление  на  Евграфа  Грузинова
произвела  ревельская  Ратуша  с  ее
более  чем  шестидесятиметровым  киве¬
ром  со  Старым  Томасом  на  шпиле...

Ревель  (Таллин).  Оборонительные 	Въезд  на  Ефремовское  подворье  в
 башни  городской  стены 	Старочеркасске
 Дмитрий  Мартынович  Мартынов,  из¬
вестный  на  Дону  генерал-майор,  тесть  Генерал-прокурор  Петр  Хрисанфович
М.И.  Платова,  один  из  героев  очерка  Обольянинов
«Полковник  Грузинов»

Петропавловская  церковь  в  Старочеркасске.  Под  сводами  колокольни  церкви
после  экзекуции  умер  полковник  Евграф  Осипович  Грузинов
 Николай  Осипович  Грузинов,  самый
младший  из  братьев  Грузиновых,  выпуск¬
ник  2-го  кадетского  корпуса,  участник
Отечественной  войны  1812  года
 Иосиф  Романович  Грузинов.
 Родился  25  декабря  1812  года,  учился
в  Благородном  университетском  пан¬
сионе  и  входил  в  окружение  Михаила
Юрьевича  Лермонтова...

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Пугачев  —  «отменно  проворный»  казак,  в  семнадцать  лет  обратив¬
ший  на  себя  внимание  начальства  и  за  храбрость  получивший  младший
офицерский  чин  хорунжего,  бесспорно,  имел  основание  рассчитывать
на  успех  и  стремился*  уже  в  юности  «быть  отличным».
 Пугачев  —  вор,  умыкнувший  у  соседа  лошадь  и  бежавший  от  на¬
казания  сначала  за  Кубань,  в  турецкие  владения,  а  потом  в  Польшу,  с
которыми  Россия  находилась  тогда  в  состоянии  войны.  Выходит,  из¬
менил  Родине.  И  кажется,  получил  от  ее  врагов  «кое-какие  денежные
средства»,  необходимые  для  приобретения  первых  сообщников.
 Пугачев  —  тонкий  психолог,  осознающий  рабскую  преданность
мужиков  законному  государю,  принимающий  на  себя  имя  импера¬
тора  Петра  Федоровича,  заслуживающего,  по  представлению  сердо¬
больных  русских  людей,  сочувствия  и  поддержки  уже  потому,  что
обижен,  свергнут  с  престола.  А  за  что,  понятно:  желал  добра  просто¬
му  народу.
 Пугачев  —  умный,  талантливый  от  природы  человек,  хорошо  по¬
нимающий  нужды  народа,  обещающий  ему  золотые  горы  и  тем  ув¬
лекающий  его  на  дорогу,  освещенную  заревом  пожарищ,  отмечен¬
ную  разгулом  насилий,  грабежей,  убийств,  обрушившихся  лавиной  не
только  на  помещиков  —  на  всех,  кто  не  хотел  признавать  в  нем  «са¬
модержавного  ампиратора».
 Пугачев  —  блестящий  актер-импровизатор,  способный  перевопло¬
титься  по  ходу  сценического  действа,  без  труда  пустить  слезу  ради  вя¬
щей  убедительности  создаваемого  образа.
 Пугачев  —  бесстрашный  авантюрист,  действующий  не  столько  из
любви  и  сострадания  к  угнетенным,  сколько  из  желания  «быть  отлич¬
ным»  и  ради  достижения  своих  честолюбивых  замыслов  ввергающий
в  кровавую  бойню  десятки  тысяч  обездоленных,  темных,  доверчивых
людей  —  «всякой  сволочи»,  по  его  же  определению.
 Пугачев  —  патологически  жестокий  человек,  уголовный  преступ¬
ник,  призывающий  своих  подручных  вешать,  жечь  на  кострах,  рубить
на  куски,  сдирать  с  живых  людей  кожу,  отдавать  на  поругание  «жен  и
девиц»  на  глазах  не  только  мужей  и  отцов,  но  и  детей  —  сыновей  и
младших  братьев;  герой,  кровью  вписавший  свое  имя  в  российскую
историю;  вождь,  ославленный  дворянскими  поэтами  и  прославленный
народом  не  как  самозванец  —  как  заступник  сирых  и  бедных.
 Пугачев  —  безответственный  отец  и  муж,  предающий  своих  го¬
лодных  детей  и  жену;  распутный,  похотливый  хам,  бесчестящий  чу¬
жих  невест.
 13  -  2990
 193

В.И.  ЛЕСИН
 	1^,
 Нет,  портрет  Пугачева  не  напишешь  в  одном,  только  розовом  цве¬
те,  не  получится,  документы  не  то  что  протестуют  —  вопиют.
 И  все-таки  пытались  и  Пимены,  и  Бояны  советской  исторической
литературы.  Бот,  например,  какие  слова  нашел  для  оправдания  «геро¬
ических  деяний»  самозванца  один  из  них:
 «Пугачев...  брал  города  и  жительства  не  ради  разорения  и  бедствия
несчастных  людей  и  храмы  божьи  разрушал,  алтари  святые,  жертвен¬
ники  поругал  не  ради  грабительства,  а  поелику  жизнь  вольную  мечтал
сотворить  всему  люду  забитому!»  Можно  ли  поставить  Пугачева  на
одну  ступень  с  «нашими  великими  предками»?  В  общем-то  вопрос
этот  в  известной  степени  риторический,  ибо  сама  Судьба  нашла  ему
место  рядом  с,  бесспорно,  выдающимся  современником  —  Александ¬
ром  Васильевичем  Суворовым.  Правда,  поставила  их  по  разным  сторо¬
нам  клетки.  Так  что  с  какой  стороны  ни  посмотри,  а  все-таки  тянет
наш  герой  больше  на  злодея  из  народа,  деяния  которого  вряд  ли  мож¬
но  отнести  к  лучшим  страницам  истории  Отечества.
 Наивными  кажутся  попытки  авторов  некоторых  книг  и  сценари¬
ев  представить  его  апостолом,  думающим  только  о  том,  как  бы  по¬
мочь  обездоленным  людям,  мучительно  переживающим  из-за  того,
что  вынужден  действовать  от  имени  покойного  государя  Петра  Фе¬
доровича,  а  накануне  казни  сожалеющим,  что  «преуспеть  не  сумел  в
затеянном».  И  уж  совсем  смешно,  если  не  глупо,  изображать  царя
Емельку  эдаким  нежным  влюбленным  в  Устинью  Кузнецову,  шест¬
надцатилетнюю  девушку,  обреченную  им  на  медленную  смерть  в  од¬
ной  камере  с  Софьей  Дмитриевной  и  ее  детьми.  В  общем,  юцоше,
обдумывающему  житье,,  оц  вряд  ли  может  служить  примером  «без¬
заветной  преданности  своей  Родине».
 Конечно»  Пугачев  обещал  крестьянам  волю,  а  работным  людям  «об¬
легчение  от  отягощения  в  заводской  работе»  и  тем  выражал  объектив¬
но  интересы  трудящихся.  Иначе  не  пошли  бы  за  ним.  Но  пошли  и
шли,  пока  верили  или  «хотели  верить»,  что  он  счастливо  избежавший
смерти  Петр  III.  А  «хотели  верить»,  пока  он  «рожу  свою  от  них  отво¬
рачивал».  Стоило  донским  казакам  присмотреться,  убедиться,  что  ве¬
дет  народ  никакой  не  царь,  а  самозванец,  —  стали  разбегаться.  Опасал¬
ся  Емельян  Иванович  разоблачения.  Не  мог  он  сокрушаться  из-за  того,
что  выдавал  себя  за  покойного  государя.  Преувеличивали  степень  зре¬
лости  дремучего  предводителя  его  просвещенные  потомки,  обреме¬
ненные  званиями  писателей  и  ученых,  вооруженных  «самой  передо¬
вой  методологией».
 194

силуэты  русского  БУНТА
 А  вообще-то  не  так  уж  и  важно,  кто  поднимает  угнетенных  на  борь¬
бу  и  какие  он  ставит  перед  собой  задачи.  Народ  всегда  прав,  если  с  него
дерут'tpit  шкуры,  и  уж  тем  более  прав,  если  пытаются  содрать  десять.
г  [Вос^н^ие^  слава  богу,  потерпело  поражение.  Даже  временный*ус*
пех  крестьянского  «ампиратора»  обернулся  бы  для  России  падением  в
пропасть,  из  которой  она  не  скоро  смогла  бы  выбраться.  Однако  «рус¬
ский  бунт,  бессмысленный  и  беспощадный»  заставил  думать  о  путях
развития  Отечества.  Попытка  решить  стоявшие  проблемы  без  участия
масс  —  совершить  «революцию  сверху»  —  через  пятьдесят  лет  кончи¬
лась  крахом  на  Сенатской  площади,  но  породила  надежду...
 Россия  вспрянет  ото  сна!
 Поколению  А.С.  Пушкина  не  суждено  было  дожить  до  осуществ¬
ления  мечты.  Ретроспективный  взгляд  на  пробуждение  народа  с  высо¬
ты  исторического  опыта,  но  как  бы  глазами  поколения  декабристов,
вызвал  невеселые  мысли  у  поэта  Юрия  Ряшенцева:
 Россия  вспрянет  ото  сна.
 Но  отличит  ли  Салтычиху
от  Салтыкова-Щедрина?
 Россия  вспряла.  И  не  отличила.  Закружилось  «красное  колесо»,  на¬
брало  обороты  сразу,  вовлекло  в  круговерть  социальных  страстей  мил¬
лионы,  переломало  кости  и  судьбы  отдельных  людей,  классов  и  целых
народов.  Сын  пошел  на  отца,  брат  на  брата.  Кровь  полилась  потоками.
Захлебнулись  в  ней  и  победители,  и  побежденные.  Великая  держава
полетела  в  бездну.  Остановится  ли?  Соберет  ли  воедино  свои  земли,
розданные  «ампираторами»  новейшего  времени  «младшим  братьям»:
к&м$  йб'сличаю  юбйлея,  кому  й  процессе  решения  национального  66trJ
роса  —  щедро,  по-ленински.  л 	‘ 	, 	: 	! 	';  '  -  г  г
 Опасность  не  миновала.  Неистребимое  племя  «ампираторов*  Сто¬
ит  в  очередь.  Почему  это  никого  не  пугает?  То  ли  историю  Отечества
забыли?  Народу-то  нашему  очень  нравится,  когда  бьют,  скажем,  бога¬
тых.  К  тому  же  неведомо  откуда  явившихся  в  стране  нищих  «строи¬
телей  светлого  будущего».
 ПОСЛЕДСТВИЯ  БУНТА
 Опыт  восстания  показал,  что  казаки  готовы  служить  царю  и  отече¬
ству,  но  не  самозванцу.  Однако  преданность  престолу  не  избавила  их
от  нажима  самодержавия.  В  1775  году  на  Дону  было  учреждено  граж¬
 13*
 195

В.И.  ЛЕСИН
 данское  правительство,  осуществлявшее  функции  управления  на  сво¬
ей  территории  на  основании  общих  законов  Российской  империи  под
рукорАдсггвом  «главнокомандующего  Донского  Войска  князя  Догцем-
кина».  Власть  атамана  ограничивалась  лишь  «военной  ча£эд>£>»,  а  сам
он  назначался  и  утверждался  высочайшим  указом.  Урезались  и  права
Круга.
 Вместе  с  тем  императрица  поняла,  что  в  отношениях  с  казачеством
нельзя  полагаться  только  на  власть  силы,  но  следует  самой  царской
службе  казаков  придать  необходимые  авторитет  и  рекламу.  С  этой  це¬
лью  Григорий  Александрович  Потемкин  вменил  в  обязанность  дон¬
ской  войсковой  канцелярии  выбрать  «порядочного  поведения,  самых
лучших  видом  и  ростом  шестьдесят  пять  человек»  и  отправить  их  в
столицу  «для  употребления  при  высочайшем  дворе».  При  этом  каза¬
кам  внушалось,  что  они  удостоились  столь  высокой  чести  «в  знак  рев¬
ности  и  усердия  всего  Войска».  Первая  такая  команда  прибыла  в  Пе¬
тербург  вскоре  после  казни  Пугачева  В  последующем  через  каждые
два  года  на  воспитание  в  духе  преданности  монархии  отправлялась
очередная  партия  посланцев  Дона
 Вслед  за  воинами  двинулись  безусые  юнцы.  В  конце  лета  1776  года
донская  канцелярия  отправила  шесть  казачьих  детей  обучаться  в  Мос¬
ковский  университет  и  одного  в  Харьковский  коллегиум.  Семь  моло¬
дых  людей  —  капля  в  море,  но  все-таки...
 «Просвещение  ведет  к  свободе;  свобода  же  без  просвещения  может
породить  только  анархию  и  беспорядок.  Когда  низшие  классы  моих
соотечественников  будут  просвещены,  тогда  они  будут  достойны  сво¬
боды»,*^  так  Екатерина  Романовна  Дащкова  убеждала  Дени  Дидрр.  и
аргументарозала  защиту  рабства  крестьян  в  России.
 .  .  Известно,  что  Екатерина  II  понимала  это  не  хуже  своей  знамени¬
той  тезки  и  потому,  быть  может,  решила  поставить  просвещение  на
службу  монархии.  Понятно:  просвещение  не  всего  народа  —  избран¬
ных,  благородных  и  именитых  людей.  Такая  мысль  могла  зародиться
лишь  в  «просвещенный  век».
 Таким  образом,  в  условиях  разложения  феодально-крепостниче¬
ской  системы  правительство  стремилось  использовать  весь  арсенал
средств  для  укрепления  своей  власти:  и  пушки,  и  просвещение.
 Не  помогло.  Имена  Разина,  Булавина,  Пугачева  не  удалось  вытра¬
вить  из  памяти  народной  ни  пушками,  ни  мерами  идейного  воздей¬
ствия.  Их  помнили,  о  них  слагали  легенды,  в  сознании  народа  они
приобрели  былинную  славу.  Больше  того,  всего  через  два  десятилетия
 196

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 после  последнего  восстания  в  народных  сказаниях  и  песнях  появи¬
лись  новые  герои  —  Фока  Сухоруков  и  Иван  Рубцов,  возглавившие  в
1792  к>ду  движение  против  переселения  донских  казаков  на'Кубан-р
Скую1  АЙЙИЮ1.  1 	; 	: 	г 	;1  ••  •  ‘ 	А.: 	Л
 Да  и  представители  дворянства  не  выдержали  испытания  просвет
щением.  Начав  на  исходе  XVIII  века  с  увлечения  просветительством  и
перейдя  затем  к  пропаганде  республиканских  идей,  они  закончили
14  декабря  1825  года  восстанием  на  Сенатской  площади  столицы.
Там,  у  памятника  Петру  Великому,  они  разошлись  с  властью.
 Первое  поколение  просвещенных  казаков  еще  не  принесло  замет¬
ных  неприятностей  правительству,  но  второе  оказалось  прочными  уза¬
ми  связанным  с  идеями  декабристов.
 ВМЕСТО  ЭПИЛОГА
 Разговор  двух  коллег,  связанных  добрыми
отношениями  со  студенческих  лет
 Один  давний  мой  приятель,  прочитав  еще  в  рукописи  значительно
сокращенный  вариант  очерка  о  Пугачеве,  сказал:
 — 	Ты  пишешь,  что  нет  в  нашей  науке  проблемы,  не  фальсифици¬
рованной  историками-марксистами.  Следует  ли  из  этого,  что  совет¬
ские  ученые  не  сделали  ничего  положительного?
 — 	Нет,  не  следует,  сделали  много,  в  том  числе  положительного,
даже  й  caMbtx  фйльсйфицйровайньтх  •  проблема*.  #  йм£л  &  ^виду  в  ос¬
новном  историю  классовой  бор'ьбы:  Зде'СЬ-Ш  он»  шстарж\Ась[  Лов¬
ких  авантюристов  наделили  добродетелями/коимй  те-не  (Егбла^али.
Массовый  разбой  возвели  в  гражданский  подвиг  во  имя  осуществле¬
ния  вековой  мечты  человечества.  Целые  сословия  обратили  в  пара¬
зитов  и  захребетников  и  отказали  им  в  праве  любить  и  защищать
Отечество.  Патриотов  обозвали  цепными  псами  самодержавия  и  оп¬
ричниками,  умных  министров  —  маклерами.  И  цитировали,  цитиро¬
вали,  без  конца  цитировали  классиков.  А  неискушенные  читатели
принимали  все  за  чистую  монету,  ибо  за  десятилетия  официальной
лжи  прониклись  верой  в  печатное  слово.
 О 	Пугачеве  написано  столько,  что  реальный  образ  авантюриста,
грабителя,  убийцы  и  похотливого  хама  уже  давно  исчез  со  страниц
учебной,  научной  и  художественной  литературы,  уступив  место  раде-
 197

В.И.  ЛЕСИН
 	Wz*
 телю  о  благе  всех  сирых  и  бедных.  Достигалось  это  посредством  умол¬
чания  или  вольной  трактовки  фактов  в  угоду  «самой  передовой  ме¬
тодологии». 	о 	' 	i 	;
 — 	Но  ведь  и  сам  ты  до  недавнего  времени  был  советским  истори¬
ком,  —  сказал  мой  собеседник.  —  Должен  ли  я  теперь  считать  плохой
превосходную  твою  статью,  опубликованную  в  те  годы  в  академичес¬
ком  журнале?
 Это  был  не  риторический  вопрос,  и  я  ответил:
 — 	А  кто  знал  того  советского  историка?  Студенты  и  ближайшие
коллеги.  Та  статья  ничем  не  отличается  от  прочих,  столь  же  безликих,
опубликованных  рядом  с  моей.  Создается  впечатление,  что  писал  ее
вовсе  не  я,  а  кто-то  другой.  Впрочем,  так  оно  и  было:  редактор  порабо¬
тал  над  ней  основательно.  Ты  лучше  скажи,  мог  ли  в  то  время  увидеть
свет  мой  очерк  о  Пугачеве?
 — 	Не  любишь  ты,  Лесин,  своего  героя!  —  сказал  мой  собеседник.  —
Не  любишь!
 — 	Не  люблю?  Признаться,  не  думал  об  этом,  следовал  за  докумен¬
тами,  а  они  не  давали  оснований  для  оправдания  его  деяний.  И  все-
таки,  когда  привел  Пугачева  на  помост  эшафота,  украдкой  от  близких
вытирал  глаза.  С  большим  чувством  прощался  душегуб  с  москвичами,
где  только  слова  такие  нашел:  «Прости,  народ  православный,  отпусти
мне,  в  чем  согрубил  перед  тобой».  Как  тут  было  не  прослезиться.
 — 	Не  любишь!  Это  видно.
 — 	Прости,  дорогой  мой,  а  почему,  собственно,  я  должен  любить  его?
Уж  не  потому  ли,  что  он  обещал  темному,  забитому,  доверчивому  наро^
ду  золотые  горы,  что  развязал  вакханалию  убийств  и  насилий?  о:
 ^  Какие  золотые  горы?  Напротив,—  возразил  мой  оппонент,  —
программа  Пугачева  была  вполне  конкретна  и  реальна.  В  своем  мани¬
фесте,  обращенном  к  народу  Поволжья,  он  четко  сформулировал  за¬
дачи  восстания:  истребить  дворян,  ликвидировать  крепостное  право,
передать  земли  помещиков  крестьянам,  отменить  подати  и  ненавис¬
тную  рекрутчину.
 — 	Кому  же  сегодня  придет  в  голову  отрицать,  что  крестьянам  жи¬
лось  тогда  плохо?  В  противном  случае  они  не  пошли  бы  за  самозван¬
цем.  А  он  обещал  им  рай  на  своей  земле  без  всяких  там  податей  и
рекрутчины.  Его  программа  действительно  была  конкретна.  Но  реаль¬
на  ли?  Большевики  тоже  не  скупились  —  все  готовы  были  отдать,  лишь
бы  повести  за  собой  народ.  Естественно,  обманули,  но  власть  захвати¬
ли.  А  Пугачеву  такая  удача  не  улыбалась.  За  корону  надо  воевать,  а  он
 198

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 бежал  от  одного  неполного  полка  Михельсона  Правда,  «бегство  его
казалось  нашествием».
 Похоже,  мой  собеседник  всерьез  не  принимал  моего  Пугачева,Он
продолжал  наступать: 	i
 — 	В  чем  вина  советских  историков?  В  том,  что  не  живописали  кро¬
вавый  террор  пугачевцев?  Да,  упор  на  этом  не  делался.  Но  ведь  и  ты  не
утруждал  себя  разоблачением  жестокостей  властей  по  отношению  к
повстанцам.
 — 	В  чем  вина?  Только  в  фальсификации  истории  и  идеализации
личности  предводителя  восстания.  Не  спорю,  царизм  был  жесток.
А  какая  власть  в  России  церемонилась  со  своими  подданными?  Мо¬
жет,  коммунистическая?  Или  сменившая  ее,  прости  за  выражение,
демократическая?  Эта  уже  себя  показала.  То  ли  еще  будет,  не  дай  бог,
почувствует  угрозу  со  стороны  народа...
 Ты  многое  помнишь.  Помнишь,  конечно,  и  письмо  Александра
Сергеевича  Пушкина  к  почтенному  Ивану  Ивановичу  Дмитриеву,  в
котором  всех  «мыслителей»,  недовольных  тем,  что  он  представил  са¬
мозванца  «Емелькою  Пугачевым,  а  не  Байроновым  Ларою»,  поэт  от¬
сылал  к  Николаю  Алексеевичу  Полевому,  убеждая  их:  тот  «за  сходную
цену»  возьмется  «идеализировать  это  лицо  по  самому  последнему  фа¬
сону»223.
 Я  же  желающим  видеть  Пугачева  с  достоинствами  жены  Цезаря,
которая,  как  известно,  была  вне  подозрений,  рекомендую  книгу  любо¬
го  советского  «мыслителя».  Все,  у  кого  хватит  сил  дочитать  ее  до  кон¬
ца,  узнают  не  только  о  том,  что  нашим  предкам  жилось  еще  хуже,  чем
многим  из  нас,  но  и  тактику  повстанцев  —  авось  пригодится*
 Далее  у  нас  пошел  довольно  странный  разговор.  Мой  собеседник  не
исключал  влюбленности  Емельяна  Пугачева  в  юную  каздЧку  Устинью
Кузнецову.  И  это  при  пользовании  сексуальными  услугами  четырна¬
дцати  «писаных  красавиц»  дворянок,  оставшихся  сиротами  после  каз¬
ни  родителей!  Он  упрекнул  меня  в  том,  что  я  назвал  народного  вождя
«похотливым  хамом»  и  не  отметил  таких  же  свойств  у  императрицы
Екатерины  II,  которая,  не  отличаясь  строгостью  нравов,  периодичес¬
ки  рожала  детей  то  от  одного,  то  от  другого  любовника.
 В  оправдание  я  сказал,  что  героем  своего  повествования  избрал  все-
таки  предводителя  восстания,  а  не  императрицу,  хотя  и  ее  не  забыл.  А
похождения  похотливой  Екатерины  Алексеевны  в  свободное  от  госу¬
дарственных  забот  время  достаточно  красочно  описали  еще  дореволю¬
ционные  историки.
 199

В.И.  ЛЕСИН
 Один  упрек  моего  оппонента  готов  принять:  я  действительно  не
рассказал  читателям  о  мучениях  родственников  Пугачева.  Они  были
ужасны.  Достаточно  сказать,  что  обе  жены  самозванца  умерли  в  кре¬
пости  после  примерно  тридцати  пяти  лет  заключения.  . 	- 	.«
 Иван  Иванович  Горбачевский,  попавший  в  Кексгольмскую  кре¬
пость  за  участие  в  движении  декабристов,  еще  застал  там  Аграфену
и  Христину  Пугачевых.  Первая  из  них  умерла  через  шестьдесят  лет
после  поражения  восстания,  о  чем  сообщил  Александру  Сергеевичу
Пушкину  Николай  I.  Поэт,  потрясенный  этим  известием,  написал:
«С  1774-го  году!»  Правда,  в  последнее  время  «она  жила  на  свободе  в
предместье,  но  далеко  от  своей  донской  станицы,  на  чужой,  холодной
стороне».
 Мы  долго  еще  говорили.  Но  каждый  остался  при  своем  мнении.
Мой  давний  приятель  оставил  за  собой  право  ответить  мне  офици¬
ально,  но  пока  не  ответил.  Вот  уже  восемь  лет  жду.
 К  сожалению,  уже  и  не  ответит:  умер  мой  добрый  приятель,  заме¬
чательный  ростовский  историк  Владимир  Николаевич  Королев.  Веч¬
ная  ему  память.
 ОСНОВНЫЕ  ДАТЫ  ЖИЗНИ  ПУГАЧЕВА
 1742.  Родился  в  Зимовейской  станице  на  Дону.
 1759.  Женился  на  казачке  Софье  Дмитриевне  Недюжевой.
 1759—1761.  Участие  в  Семилетней  войне.
 1768  —1770.  Участие  в  первой  Русско-турецкой  войне.
 1771,1июлъ*  Пребывание  в  Черкасске  и  Таганроге  у  сестры  Софьи
и  зятя  С.Н.  Павлова.  Осень.  Арест  за  содействие  С.Н.  Павлову  в  побеге
на  Терек.
 1771, 	23  декабря.  Побег  на  Терек.  Вступление  в  гражданский  брак
с  некоей  Прасковьей  Фоминичной.
 1772,9  февраля.  Второй  арест.
 1772, 	13  февраля.  Побег  в  станицу  Зимовейскую.
 1772, 	начало  марта.  Третий  арест.
 1772, 	начало  апреля.  Побег.
 1772, 	весна.  Проживание  в  Стародубовском  монастыре  и  в  Ветке
под  Гомелем.
 1772, 	Koneij,  июня  —  середина  сентября.  Приезд  на  пограничный
Добрянский  форпост.  Пребывание  в  карантине.  Получение  паспорта.
 200

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 1772,  середина  сентября.  Покинул  Добрянский  форпост.  Прибыл
на  реку  Иргиз  в  Мечетную  слободу.
 ■■■.  1772,  ноябрь.  Поездка  на  Яик.  Знакомство  на  Таловом,  уметете
С.  Оболяевым. 	■■■■•• 	:  : 	•  ...  л  ^  :  i  .  •  )
 1772,  22  ноября.  Приехал  в  Яицкий  городок,  впервые  назвал  себя
«государем  Петром  Федоровичем».
 1772, 	19  декабря.  Арест  по  доносу  С.Ф.  Филиппова.
 1773, 	4  января  —  29  мая.  Пребывание  в  тюрьме  в  Казани.
 1773, 	29  мая.  Побег  из  тюрьмы.
 1773, 	15  августа.  Возвращение  на  Таловый  умет.
 1773, 	15  сентября.  Начало  «русского  бунта».  Написание  первого
манифеста  на  привале  по  пути  на  хутор  к  Толкачевым.
 1773, 	17  сентября.  Обращение  с  манифестом  15  сентября  к  яиц-
ким  казакам.  Начало  похода  на  Оренбург.
 1773, 	18  сентября.  Занял  Бударинский  форпост.
 1773, 	19  сентября.  Пытался  взять  Яицкий  городок.
 1773,21  сентября.  Взял  Илецкий  городок.
 1773,24  сентября.  Вступил  в  крепость  Рассыпную.
 1773.26 	сентября.  Взял  Нижне-Озерную  крепость.
 1773.27 	сентября.  Взял  Татищеву  крепость.
 1773,5  октября.  Начало  осады  Оренбурга.
 1773, 	6,  12,  22  октября.  Попытки  штурма  Оренбурга.
 1773, 	7—9  ноября.  Разгром  отряда  генерал-майора  В.А.  Кара  у  де¬
ревни  Юзеевой.
 1773, 	13  ноября.  Разгром  отряда  полковника  П.М.  Чернышева  под
Оренбургом.
 1773, 	29  ноября.  Разгром  команды  секунд-майора?Заева  в  Ильинс¬
кой  крепости.
 1773, 	30  декабря.  Взятие  Яицкого  городка,  начало  осады  Яицкой
крепости.
 1774, 	1  февраля.  Свадьба  Е.И.  Пугачева  и  У.П.  Кузнецовой  в  Яиц-
ком  городке.
 1774,  22  марта.  Поражение  в  Татищевой  крепости.  Бегство  в
Берду.
 1774,  1  апреля.  Поражение  под  Сакмарским  городком.
 1774,  2  апреля.  Освобождение  Яицкого  городка  правительствен¬
ными  войсками.  Арест  «всеавгустейшей  императрицы»  Устиньи
Петровны.
 1774, 	21  мая.  Поражение  под  Троицкой  крепостью.
 201

В.И.  ЛЕСИН
 1774, 	21  июня.  Взятие  Осы.
 1774, 	12  июля.  Взятие  Казани.  Встреча  с  женой  Софьей  Дмитриев¬
ной  и  детьми.
 f  1774,  13  июля.  Поражение  под  Казанью. 	!
 1774, 	17,  20,  23,  27  июля.  Взятие  Цивильска,  Курмыша,  Алатыря,
Саранска.
 1774, 	1,6  августа.  Взятие  Пензы  и  Саратова.
 1774, 	16  августа.  Победа  на  реке  Пролейке.
 1774, 	17  августа.  Вступление  в  Дубовку,  столицу  Волжского  каза¬
чьего  войска.
 1774, 	20  августа.  Победа  над  донскими  казаками  на  реке  Мечет-
ной.  Пленение  войскового  старшины  Федора  Кутейникова.
 1774, 	25  августа.  Поражение  у  Сальникова  Завода.
 1774, 	15  сентября.  Арест  Пугачева  казаками-заговорщиками.
 1774, 	16  сентября.  Допрос  в  Яицком  городке.
 1774, 	1  октября  —  5  декабря.  Допросы  в  Симбирске  и  Москве.
 1774, 	31  декабря.  Суд  в  Тронном  зале  Кремлевского  дворца  в  Мос¬
кве.
 1775, 	10  января.  Казнь  на  Болотной  площади  в  Москве.

полковник
 грузинов

экскурсия
 Однажды  с  группой  студентов-историков  я  отправился  на  экскур¬
сию  в  Старочеркасск.  Собрались  на  набережной  Дона  у  речного  вок¬
зала.  Моросило.  Порывистый  восточный  ветер  срывал  с  деревьев  уже
пожелтевшие  листья  и  бросал  их  на  мокрый  асфальт.  Скоростные
теплоходы  закончили  навигацию.  К  причалу  подошла  обшарпанная
«Москва»,  заказанная  нами  на  тот  воскресный  день.  Молодые  люди
штурмом  взяли  никем  не  обороняемую  посудину.  Спустились  в  са¬
лон.  Запели...
 Слева  по  борту  увидели  стелу,  воздвигнутую  на  берегу  в  память  о  ка¬
заках,  погибших  во  время  «азовского  сидения»,  Гражданской  и  Великой
Отечественной  войн.  Впереди  показались  купола  Воскресенского  собо¬
ра  и  колокольня.  Наш  тихоход  пришвартовался  к  пристани.  Студенты
высыпали  на  лужайку.  Встретил  нас  научный  сотрудник  заповедника,
выпускник  исторического  факультета  Ростовского  университета.  Он
провел  нас  по  выставочным  залам,  рассказал  о  картинах  былого  Тихого
Дона,  ответил  на  вопросы,  поведал  о  планах  на  будущее.
 В  конце  экскурсии  прошлись  по  тихим  улочкам  древней  столицы
казаков  и  как-то  незаметно  оказались  на  войсковом  кладбище.  Здесь
к  нам  присоединился  старик,  перешагнувший  уже,  как  выяснилось,
восьмидесятилетний  рубеж.  Нашим  глазам  предстало  полное  запусте¬
ние:  покосившиеся  кресты  на  могилах  донских  воинов,  плиты  с  эпи¬
тафиями  заросли  быльем  и  кустарником,  надписи  на  них  угадывались
с  большим  трудом,  а  порой  и  вовсе  не  читались.  Остановились  у  не¬
большого  провала  в  земле,  пытаясь  понять  его  происхождение.  Тут
наши  размышления  о  суетности  жизни  прервал  старый  казак,  до  сих
пор  молча  сопровождавший  нас.
 — 	На  этом  месте,  —  сказал  он,  —  был  когда-то  склеп  Грузиновых.
 205

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 Конечно,  бродя  по  Старочеркасску,  я  ни  на  минуту  не  забывал  о  ге¬
роях  своего  будущего  повествования,  но  слова  казака  прозвучали  столь
неожиданно,  что  я  растерялся.
 — 	Каких  Грузиновых,  отец?  —  вырвалось  у  меня.
 — 	Да  кто  ж  их  знает.  Склеп-то  заброшенный  был.  От  него  и  оста¬
лась  эта  яма...
 Два  чувства  дивно  близки  нам,
 В  них  обретает  сердце  пищу.
 Любовь  к  родному  пепелищу,
 Любовь  к  отеческим  гробам.
 Животворящая  святыня!
 Земля  была  б  без  них  мертва...
 Господи,  да  неужели  это  о  нас,  о  русских,  написал  такие  проникно¬
венные  строки  Александр  Сергеевич  Пушкин?!
 осип  грузинов  И  ЕГО  СЫНОВЬЯ
 Столь  необычная  фамилия  казаков  —  свидетельство  их  националь¬
ного  происхождения.  По  семейному  преданию,  родоначальником
этой  династии  на  Дону  был  некий  князь  Роман  Намчевадзе,  который
«пользовался  особенною  милостью  у  одного  из  грузинских  или  абхаз¬
ских  владетелей».  Но,  будучи  противником  восточной  ориентации  сво¬
его  покровителя,  он  задумал  передать  свою  многострадальную  родину
под  защиту  «Российской  империи,  тогда  возвеличенной  Петром»;  За-;
говор  йро&алился,  ti  князь  спас  свою  голову  от  пшхи  побегом  заг  прен
 !  В  течение  всего  XVШ  столетия  раздираемую  междоусобными  вой¬
нами  и  разоряемую  вражескими  нашествиями  Грузию  нередко  поки¬
дали  люди,  видевшие  спасение  страны  в  присоединении  к  России.  Те,
что  были  познатнее  да  побогаче,  добирались  до  Петербурга,  получали
российское  дворянство,  высокие  чины  и  населенные  имения.  Роман
Намчевадзе  в  конце  20-х  годов  осел  на  Дону,  женился  на  казачке  Кат-
ламиной  и  имел  от  нее  сыновей  Осипа,  Михаила,  Илью  и  дочь  Анну.
Приглушенный  столетием  отголосок  этого  предания  можно  услышать
в  стихах  ныне  забытого  поэта  и  писателя  середины  позапрошлого  века
Иосифа  Романовича  Грузинова,  товарища  Михаила  Юрьевича  Лер¬
монтова  по  Благородному  пансиону.  Вот  незатейливые  строки,  име¬
ющие  отношение  к  Роману  Намчевадзе:
 206

силуэты  русского  БУНТА
 ^ 	Л^=
 Мой  дед  пришел  из-за  Кавказа,
 Он  иолюбил  широкий  Дон.
 В  былые  дни  там  без  заказа
Селился  люд  со  всех  сторон1.
 Еще  не  так  давно  за  оградой  старочеркасского  кладбища  можно
было  увидеть  могильную  плиту  белого  мрамора  с  грузинской  надпи¬
сью.  Возможно,  под  ней  покоился  прах  князя  Романа  Намчевадзе.
Впрочем,  на  земле  донских  казаков  жило  много  гордых  сынов  Кавка¬
за.  Они  сражались  и  погибали,  умирали  от  ран,  полученных  в  битвах
за  родину.  Хоронившие  их  родственники  и  сослуживцы  надеялись  на
благодарную  память  потомков.  Ошиблись.  Время  и  невежество  лю¬
дей  не  пощадили  эти  камни...
 Старший  сын  Романа  Намчевадзе,  Осип,  «отличался  умом,  энергич¬
ностью  и  образованием,  знал  языки  русский,  грузинский,  турецкий  и  их
грамоты»,  несколько  лет  служил  писарем  и  дьяком  в  войсковой  канце¬
лярии,  бывал  в  заграничных  походах  и  по  делам  казачества  в  Москве  и
Петербурге,  состоял  начальником  по  сыску  беглых  крестьян,  произво¬
дил  следствие  над  участниками  народных  волнений  и,  пользуясь  «репу¬
тацией  человека  солидного  и  добросовестного»,  ушел  в  отставку  с
чином  войскового  старшины  и  владельцем  семи  крепостных  душ2.  Он-
то  и  был  отцом  Евграфа,  Петра,  Романа  и  Афанасия  Грузиновых  —  ге¬
роев  настоящего  очерка.
 О  ранних  годах  братьев  мы  знаем  крайне  мало.  Отец  их  часто  бы¬
вал  в  отъезде,  и  мальчики,  оставаясь  на  попечении  матери,  скорее  все¬
го,  постигали  изящество  и  прелести  наук  под  руководством  какого-
нибудь  отставного  грамотея  ,  принимали  участие  в  скачках  на  лошадях,
соревновались  со  сверстниками  в  стрельбе  по  цели.  В  общему  .  Играя,
готовились  к  нелегкой  военной  службе.  Однако  суровый  казачий  быт
очень  скоро  лишил  их  детства
 Сопоставление  формулярных  списков  сыновей  и  отца  дает  осно¬
вание  для  заключения,  что  Осип  Романович  свои  надежды  возлагал  на
старшего.  Отправляясь  в  1779  году  в  Польшу  в  корпус  генерал-пору-
чика  Павла  Сергеевича  Потемкина,  он  зачислил  девятилетнего  Евгра¬
фа  казаком  в  полк  походного  атамана  Ефима  Дмитриевича  Кутейни-
кова  и  таким  образом  получил  возможность  лично  заниматься  его
воспитанием  и  обучением.  О  распространенности  такой  формы  про¬
свещения  молодых  воинов  свидетельствует  в  своих  воспоминаниях
известный  генерал  Андриан  Карпович  Денисов.  С  этого  времени  в  те¬
чение  семи  лет  отец  и  сын  идут  по  жизни  рядом.
 207

В.И.  ЛЕСИН
 «^1
 В  последующие  два  года  сын,  кажется,  сопровождал  отца,  занятого
сыском  беглых  крестьян,  в  его  разъездах  по  Хоперскому  начальству.  За
это  время  Грузинов-чггарший  записал  на  свой  счет  до  сотни  беглецов,
выслал  их  в  разные  места  России;  Сцены  насилия  над  обездоленными
людьми  могли  оставить  след  в  памяти  мальчика  Впрочем,  он  мог  смот¬
реть  на  несчастных  глазами  отца  как  на  разбойников.
 Скоро  Осип  Романович  получил  назначение  на  весьма  солидную
должность  дьяка  войскового  гражданского  правительства  У  «исправ¬
ления  письменных  дел»  при  нем  в  течение  четырех  лет  состояли  его
сыновья  Евграф  и  Петр.  Последний  начал  здесь  службу  казаком  еще  за
год  до  возвращения  отца  из  Польши.
 В  1786  году  восстание  под  предводительством  шейха  Мансура
перекинулось  на  Кубань.  Светлейший  князь  Григорий  Потемкин
объявил  сбор  донских  казаков  в  «поголовный  поход».  Братья  Ев¬
граф  и  Петр  Грузиновы,  произведенные  в  полковые  писари,  остави¬
ли  большой  родительский  дом  и  отправились  к  месту  событий.  Стар¬
шему  тогда  исполнилось  шестнадцать  лет,  младшему  было  на  год
меньше3.
 В  предгорьях  Кавказа  Евграф  Грузинов  «во  всех  бывших  тогда  с  не¬
приятелем  сражениях  обращался  и  поступал  так,  как  должно  —  с  неус¬
трашимой  храбростью»4.  В  восемнадцать  лет  он  уже  есаул.  Вскоре  наш
герой  вернулся  в  Черкасск  и  в  течение  пяти  лет  «при  войске  употребля¬
ем  был  в  разные  должности»  и,  вопреки  утверждению  некоторых  исто¬
риков,  руководил  экспедицией,  чинившей  суд  и  расправу  над  восстав¬
шими  крестьянскими  слободами  в  верховьях  Дона,  а  не  со  шведами
воевал..Опыт  отца  пригодился.  - 	. 	. 	>>,.•’ 	- 	л  .  .
 Фортуна  оказалась  более  благосклонной  к  Петру  Грузинову.  Начав¬
шаяся  1/3  августа  1787  года  война  с  Турцией  перебросила  его  из-за  Ку¬
бани  под  Очаков  и  избавила  от  необходимости  сражаться  с  мужиками.
В  сражениях  же  с  турками  он  был  удачлив,  остался  жив,  обратил  на  себя
внимание  начальства  и  получил  награду.
 Шел  второй  год  войны.  Основные  события  развернулись  под  Оча¬
ковом.  Генерал-аншеф  А.В.  Суворов  предложил  фельдмаршалу  Г.А.  По¬
темкину  взять  крепость  штурмом.
 — 	Не  штурмом  хочу  взять  крепость,  —  говорил  князь,  —  она  доб¬
ровольно  должна  мне  сдаться5.
 При  Главной  квартире  Екатеринославской  армии  собралось  блес¬
тящее  общество.  Многие  дамы  приехали  навестить  своих  мужей  или
возлюбленных.  Жизнь  была  веселая  и  роскошная.  Адъютанты  скакали
 208

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 по  соседним  губерниям  в  поисках  редкостей  к  столу  князя.  Проходи¬
ли  дни,  недели,  месяцы...
 Гости  разъехались.  Дожди  сменились  метелями.  Наступила  «очаков¬
ская  зима»,  более  суровая,  чем  обыкновенно.  Не  осталось  ни  полена
дров.  Истощились  запасы  продовольствия.  Вокруг  лагеря  на  несколько
переходов  —  степь,  покрытая  снегом  и  льдом  Солдаты  страдали  от  го¬
лода  и  холода.  А  крепость  добровольно  не  сдавалась.  Князь  с  каждым
днем  становился  все  мрачнее  и  угрюмее.
 Впрочем,  нельзя  сказать,  что  жизнь  под  стенами  крепости  замерла
совсем  И  турки,  и  русские  внимательно  следили  друг  за  другом,  стре¬
мясь  воспользоваться  просчетами  или  благоприятными  обстоятель¬
ствами,  чтобы  нанести  противнику  как  можно  более  ощутимый  удар.
За  действиями  осажденных  и  эскадры  Газы  Хасана,  стоявшей  у  остро¬
ва  Березань,  наблюдала  команда  донских  казаков-охотников.  Среди
добровольцев  был  и  наш  юный  герой  Петр  Грузинов.  Как  следует  из  его
формулярного  списка,  он  «при  нападении  неприятеля  на  нашу  передо¬
вую  стражу  поступал  храбро  и  прогонял  оного  с  немалым  уроном»6.
 Петр  Грузинов...  Удивительный  был  юноша.  Он  всегда  в  числе  доб¬
ровольцев  и  в  самой  гуще  событий.  В  этом  мы  еще  не  раз  убедим¬
ся.  Может  быть,  именно  он  и  сообщил  начальству,  что  21  октября
1788  года  капудан-паша,  воспользовавшись  противным  ветром,  не
позволившим  русской  гребной  флотилии  предпринять  необходимые
меры,  чтобы  помешать  туркам  подойти  к  Очакову  со  стороны  Чер¬
ного  моря,  высадил  и  ввел  в  крепость  около  полутора  тысяч  солдат  в
подкрепление  гарнизону.  Но  на  следующий  день  почти  все  суда  не¬
приятеля  были  потоплены  губительным  огнем  береговых  батарей
Екатеринославской  армии,  а  те,  что  уцелели,  ушли  в  Аккерман.
 Светлейший  князь  Григорий  Александрович  Потемкин  решился  на
штурм.  Успех  во  многом  зависел  от  действий  первой  колонны  под  ко¬
мандованием  генерал-майора  Петра  Алексеевича  Палена.  В  состав  ее
вошли  Тамбовский  пехотный  полк,  один  батальон  егерей,  армянские
волонтеры,  тысяча  пеших  и  двести  конных  казаков  полковника  Мат¬
вея  Ивановича  Платова
 В  отряде  полковника  М.И.  Платова  сражался  Петр  Грузинов.  К  со¬
жалению,  невозможно  восстановить  подробности  его  участия  в  этом
сражении.  Известно  лишь,  что  за  штурм  Очакова  он  был  произведен  в
есаулы.  А  вскоре  после  того  переведен  в  полк  В.П.  Орлова,  будущего
атамана,  который  после  сражения  на  Кинбурнской  косе  так  и  остал¬
ся  под  началом  А.В.  Суворова
 14  -  2990
 209

В.И.  ЛЕСИН
 29  января  1789  года  есаул  Петр  Грузинов  представился  полковни¬
ку  Василию  Орлову.  Первый  был  дисциплинированным,  бесстрашным
воином,  второй  —  боевым  и  авторитетным  начальником.  Ни  у  того  ни
у  другого  не  было  оснований  для  недовольства...
 Кампания  1789  года  оказалась  не  просто  успешной  —  триумфаль¬
ной:  войска  под  командованием  А.В.  Суворова  разгромили  неприяте¬
ля  у  Фокшан  и  под  Рымником.  Это  позволило  князю  Н.В.  Репнину,
подкрепленному  казаками  полковника  В.П.  Орлова,  без  особого  тру¬
да  нанести  поражение  врагу  на  реке  Салче  и  отбросить  его  измаиль¬
скую  группировку  к  стенам  крепости.  Здесь  все  действовали  реши¬
тельно,  и  наш  Петр  Грузинов  не  был  исключением.
 Правда,  новый  командир  не  представил  тогда  отважного  воина  к  на¬
граде,  но  в  послужном  списке  есаула  отметил,  что  в  том  бою  он  «свое-
ручно  сбил  турецкого  наездника  и  пленил  его»7.
 В  конце  1790  года  русские  войска,  овладев  Тульчей,  Килией,  Исак-
чей,  вышли  к  Дунаю  и  остановились  у  Измаила,  обороняемого  почти
сорокатысячным  гарнизоном  во  главе  с  трехбунчужным  пашой  Айдос
Мехметом.  На  штурм  такой  крепости,  по  мнению  А.В.  Суворова,  мож¬
но  было  отважиться  лишь  один  раз  в  жизни.
 Александр  Васильевич  отважился  и  назначил  штурм  на  11  декабря.
Донские  казаки,  объединенные  в  две  колонны,  четвертую  и  пятую,  под
командой  бригадиров  Василия  Петровича  Орлова  и  Матвея  Иванови¬
ча  Платова  должны  были  действовать  в  пешем  строю  на  левом  крыле
атаки.
 Василий  Орлов  повел  свою  колонну  в  две  тысячи  человек  на  при¬
ступ  Толгаларского  укрепления  восточнее  Бендерских  ворот  и  после¬
дующего  движения  влево  для  поддержки  казаков  Матвея  Платова  Вал
здесь  был  очень  высок,  крут  и  вооружен  пушками.  А  перед  ним  глубо¬
кий  ров,  местами  наполненный  водой8.
 Матвею  Платову,  возглавлявшему  пятитысячную  колонну  донских
казаков,  предписывалось  штурмовать  крепостной  вал  по  лощине  меж¬
ду  Бендерскими  и  Килийскими  воротами,  а  затем,  оказав  содействие
высадке  десанта  отряда  Николая  Арсеньева  с  флотилии  речных  судов,
овладеть  Новой  крепостью9.
 В  первых  рядах  обеих  колонн  шли  охотники,  вооруженные  двена¬
дцатиметровыми  штурмовыми  лестницами,  и  стрелки,  призванные
прикрывать  своим  огнем  отважных  добровольцев.
 Молодой  есаул  Петр  Грузинов,  как  свидетельствует  его  формуляр¬
ный  список,  «находился  с  охотниками  все  это  время  впереди»  и  один
 210

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ^
 из  первых,  если  не  самый  первый,  «влез  на  батарею»  по  штурмовой
лестнице,  которую  принес  вместе  с  другими  добровольцами.  Вслед  за
ним,  отбиваясь  саблями  и  пиками,  вскарабкались  Андриан  Денисов,
Иван  Греков,  другие  полковые  начальники,  многие  казаки.  Но  они  не
смогли  прорваться  через  туры10.
 Завязалась  страшная  рукопашная  схватка.  Вот  уже  сброшен  оглу¬
шенный  ударом  банника  по  голове  Андриан  Денисов;  «из  рук  пущен¬
ным  ядром  получил  от  неприятеля  контузию  в  груди»  Петр  Грузинов;
избитые  и  раненые,  падают  вниз  другие  смельчаки.  А  помощи  нет.
Попытка  штурмом  взять  измаильские  укрепления  на  левом  фланге
атаки  оказалась  неудачной.
 Неудача  первой  попытки  овладеть  Толгаларским  укреплением
объясняется  тем,  что  турки  в  это  время  сделали  вылазку  через  Бендер¬
ские  ворота  и  большими  силами  устремились  во  фланг  и  тыл  штурму¬
ющим.  Начался  отчаянный  бой.  Пики  казаков  разлетаются  под  удара¬
ми  турецких  сабель.  Ров  наполняется  телами  спешенных  станичников.
Растерянность  охватила  даже  бывалого  командира  колонны  Василия
Орлова.  Видя  гибель  своих  людей,  он,  по  свидетельству  очевидца,  вос¬
кликнул:
 — 	Жаль,  пропала  слава  донских  казаков!11
 Казаки  Матвея  Платова  тоже  были  сброшены  с  вала.
 Когда  опасность  была  устранена,  бригадиры  снова  повели  свои  силь¬
но  поредевшие  колонны  на  приступ.  Неприятель  был  повержен,  басти¬
он  у  Бендерских  ворот  взят.
 Много  испытавшие  во  время  первого  приступа  Андриан  Денисов,
Иван  Греков,  Петр  Грузинов,  другие  офицеры,  оставшиеся  в  живых,  не
вышли  из  сражения.  Они  вновь  были  в  рядах  штурмующих».
 Успешно,  хотя  и  с  потерями,  развивался  штурм  и  на  других  направ¬
лениях  атаки.  «Гордый  Измаил  пал»  и  был  отдан  А.В.  Суворовым  на
поживу  солдатам.  Защищать  имущество  было  некому.  Турки  потеря¬
ли  почти  тридцать  одну  тысячу  человек  убитыми,  русские  —  до  четы¬
рех  тысяч  своих  отважных  сынов.
 Наградами  ее  величества  были  отмечены  бригадиры  Василий  Ор¬
лов  и  Матвей  Платов,  командиры  полков,  уцелевшие  после  штурма
охотники,  в  том  числе  Петр  Грузинов,  и  еще  десятка  два  сотников  и
хорунжих12.
 Петр  Грузинов,  как  и  прежде,  был  среди  добровольцев.  Через  месяц
он  был  произведен  в  войсковые  старшины  и  «за  отличные  подвиги  и
храбрость,  проявленные  при  взятии  штурмом  крепости  Измаил,  по
 14*
 211

В.И.  ЛЕСИН
 силе  высочайшего  указа»  награжден  первым  золотым  знаком  Военно¬
го  ордена13.  Совсем  неплохо  для  юноши  в  неполных  двадцать  лет!
 Старшина  Петр  Грузинов  принимал  участие  и  в  последнем  сраже¬
нии  этой  войны.  Бригадир  Василий  Орлов  отметил  в  его  формулярном
списке,  что  он  «в  1791  году  за  Дунаем,  на  Мачине,  в  генеральной  бата¬
лии  также  поступал  храбро,  подавая  пример  подчиненным»14.
 29  декабря  в  Яссах  был  подписан  мир,  Россия  утвердилась  на  бере¬
гах  Черного  моря.  Немалый  вклад  в  эту  победу  внесли  донские  казаки.
 Мир  с  Турцией  не  принес  казакам  желанного  отдыха.  Весной  сле¬
дующего  года  они  были  отправлены  в  Польшу.
 Войсковой  старшина  Осип  Романович  Грузинов  мог  быть  доволен
своими  детьми:  за  десять  лет  они  добились  того,  на  что  ему  потребо¬
валось  тридцать.  К  тому  же  теперь  им  предстояло  служить  самому
наследнику  престола.  Думал:  сыновья  идут  по  пути  к  счастью,  а  ока¬
залось  —  к  смерти.
 ПАВЛОВСКАЯ  ГАТЧИНА  И  ЕЕ  ОБИТАТЕЛИ
 Закончилось  третье  десятилетие  царствования  Екатерины  Вели¬
кой.  Наследник  престола  Павел  Петрович  за  это  время  дважды  всту¬
пал  в  брак,  произвел  на  свет  немало  детей  и  написал  «Рассуждение  о
государстве»,  в  котором  вполне  обнаружил  готовность  поменять  ти¬
тул  Высочество  на  куда  более  желанный  —  Величество.  Однако  ца-
рица-мать  не  спешила  передавать  сыну  бразды  правления  империей,
и  великому  князю  приходилось  ждать.
 Получив  авансом  еще  в  нежные  младенческие  лета  за  подвиг  ожи¬
дания  звание  генерал-адмирала  и  чуть  более  двух  тысяч  солдат  под  свое
командование,  возмужавший  цесаревич  продолжал  пугать  окрестных
крестьян  пальбой  из  пушек  и  между  тем  создавать  в  Гатчине  модель
полицейского  абсолютизма.  Однажды  он  обнаружил,  что  для  этого  ему
не  хватает  казачьих  войск.  Екатерина  позволила  сыну  заполнить  недо¬
стающее  звено.  В  мае  1793  года  с  Дона  была  вызвана  особая  команда,
вошедшая  в  состав  потешного  гарнизона  великого  князя.  Повел  ее  на
берега  Невы  премьер-майор  Петр  Иванович  Иловайский.  Под  его
началом  отправились  сыновья  старшины  Грузинова:  Евграф  и  Роман,
к  которым  позднее  присоединились  их  братья  Петр  и  Афанасий.
 21  мая  рано  пробудившийся  Черкасск  провожал  молодых  казаков
в  Петербург.  Дорога  дальняя,  ответственность  большая.  Войсковой
 212

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 атаман  Иловайский  произнес  соответствующую  моменту  речь,  нака¬
зав  брату  Петру,  шедшему  во  главе  команды,  сообщать  о  всех  преврат¬
ностях  их  движения  к  столице.  Родители  убеждали  своих  молодцов  не
поддаваться  соблазнам  столичной  жизни.
 — 	Будьте  храбры  и  честны  всегда,  —  мог  сказать  Осип  Грузинов
своим  сыновьям  Евграфу  и  Роману,  как  говаривали  другие,  отправляя
детей  на  службу,  —  тогда  и  в  счастии,  и  в  несчастии  приму  вас  в  дом
и  все  с  вами  разделю,  а  в  противном  случае  —  не  пущу  и  во  двор  и  с
поношением  от  оного  прогоню.
 Надо  думать,  и  сыновья  заверили  отца,  что  в  точности  исполнят  свой
долг.  Потом,  поцеловав  старика,  проглотив  застрявший  в  горле  комок,
ушли  из  родного  дома.  Скоро  исчезли  за  горизонтом  купола  войсково¬
го  собора  и  колокольня.  Впереди  расстилалась  бескрайняя,  по-весенне-
му  зеленая  степь,  полыхающая  у  дороги  лазоревыми  цветами.
 Двигались  медленно.  Опасаясь  изнурить  лошадей,  устраивали  дол¬
гие  привалы.  Первое  сообщение  в  Черкасск  отправили  11  июня  «из
лагеря  при  речке  Глубокой  у  хутора  Тарасовки».  Еще  через  неделю
миновали  станицу  Казанскую.  16  июля  были  в  Калуге.  И  лишь  26  ав¬
густа  прибыли  в  деревню  Кузьминскую  Софийского  округа.  Там  пока
и  остановились.  На  следующий  день  Петр  Иловайский  отправил  на
Дон  рапорт  и  испросил  в  нем  повелений  у  брата-атамана.  Однако  от
Алексея  Ивановича  судьба  казаков  этой  команды  уже  не  зависела.  В
Петербурге  начальство  было  поважнее.
 Прошла  первая  петербургская  зима.  Весной  часть  полка  Иловай¬
ского  отправилась  в  поход  в  Латвию.  Остальные  двести  восемьдесят
казаков  поступили  в  распоряжение  президента  Военной  коллегии
Николая  Ивановича  Салтыкова.  В  июне  1794  года  из  них  был  сфор¬
мирован  особый  эскадрон,  вошедший  в  состав  «гатчинских  войск»
великого  князя  Павла  Петровича.  Командиром  его  был  назначен  Ев¬
граф  Грузинов.  Ему  были  подчинены  пять  младших  офицеров,  в  том
числе  брат  Роман,  и  пятьдесят  семь  рядовых.
 В  Гатчину  въезжали  со  стороны  Петербурга  через  большие  камен¬
ные  ворота  по  замечательно  исправной  дороге,  с  обеих  сторон  которой
стояли,  как  часовые,  раскидистые  деревья.  Показался  дворец  с  двумя
примыкающими  к  нему  башнями.  Перед  ним  простирался  обширный
луг.  Река  Ижора,  протекающая  через  парк,  и  несколько  родников  на¬
полняли  множество  водоемов,  каналов,  больших  и  малых  искусствен¬
ных  озер,  в  которых  плавали  форели  и  стерляди.  Все  это  великолепие  не
могло  не  поразить  воображения  казаков.
 213

В.И.  ЛЕСИН
 Гатчина  поражала  не  только  красотой  дворца,  парка  и  павильонов.
Там  все  было  необычно,  начиная  от  полосатого  шлагбаума  при  въезде
во  владения  Павла  Петровича  и  заканчивая  внешним  видом  воинства,
облаченного  в  мундиры,  большие  сапоги,  длинные  перчатки,  высокие
треугольные  шляпы.  Этот  плац-маскарад  включал  еще  усы  и  косы.
Офицеры  «павловской  команды»  в  большинстве  своем  были  людьми
грубыми,  совсем  необразованными,  бродягами,  выгнанными  за  разные
провинности  из  армии,  которым  нередко  придавали  охоту  к  службе
палкой.  Такой  коллективный  портрет  командиров  гатчинского  гарни¬
зона  написали  современники.
 Самым  ярким  представителем  гатчинского  типа  был,  конечно,  бу¬
дущий  основатель  военных  поселений  Алексей  Андреевич  Аракчеев.
Впалые  серые  глаза,  смотревшие  из-под  нависшего  лба,  широкий  нос
с  угловатыми  вздутыми  ноздрями,  большой  рот  и  мясистые  уши  на
огромной  голове,  венчавшей  длинную,  сутулую  фигуру,  придавали  ему
поразительное  сходство  с  «обезьяной  в  мундире».  Впечатлительный
Н.А.  Саблуков  говорил  на  склоне  лет:
 — 	Все  выражение  его  лица  представляло  странную  смесь  ужаса  и
злости.  Он  был  страшилищем  для  всех  живущих  в  Гатчине15.
 Первым  наставником  Павла  Петровича  в  тактике  являлся  Федор
Линденер  —  бывший  вахмистр  армии  Фридриха  Он  знал  практику,
крепко  сидел  на  коне,  может  быть,  в  свое  время  хорошо  владел  саблей,
но  был  таким  же  невеждой,  как  и  прочие  его  сослуживцы,  с  той  лишь
разницей,  что  был  невеждою  прусским.  Один  из  гатчинцев,  наделен¬
ный  острым,  даже  злым  языком,  охарактеризовал  его  так:
 — 	Пошлая  личность,  надутая  самолюбием,  выдвинутая  минутной
прихотью  великого  князя16.
 Из  этой  среды  вышли  также  «сумасшедший  Федька»,  что  в  пере¬
воде  с  языка  Екатерины  II  значит  Федор  Васильевич  Ростопчин;  Иван
Кутайсов,  которого  даже  весьма  невзыскательный  современник  назы¬
вал  «разбойником  с  большой  дороги»17.  Портретная  галерея  гатчин¬
ского  двора  поистине  неисчислима
 И  все-таки  Гатчина  —  не  Черкасск:  от  нее  рукой  подать  до  Петер¬
бурга  А  в  столице  в  это  время  тайком  поговаривали  о  запретной  книге
Александра  Радищева,  о  самом  авторе,  толковали  о  событиях  в  револю¬
ционной  Франции.
 А  что  же  Евграф  Грузинов?  Чем  определялся  его  внутренний  мир?
Замыкался  ли  он  в  кругу  служебных  отношений  или  стремился  вы¬
рваться  за  пределы  гатчинского  шлагбаума?
 214

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Документы  не  дают  ответа  на  эти  вопросы.  Скорее  всего,  оказав¬
шись  в  обстановке  и  атмосфере  весьма  своеобразной  и  в  окружении
людей  в  определенном  смысле  оригинальных,  он  некоторое  время  дол¬
жен  был  наблюдать  за  всем  со  стороны.  Постоянные  смотры  и  манев¬
ры,  строгая  регламентация  службы  вряд  ли  давали  возможность  под¬
держивать  связи  вне  гарнизона.
 Но  почему  же  обязательно  вне  гарнизона?  Может  быть,  имеет
смысл  поискать  эти  связи  в  самой  Гатчине?  Современники,  кажет¬
ся,  несколько  сгустили  краски,  давая  обобщенную  характеристику
окружению  Павла  Петровича.  Среди  его  офицеров  встречались,
правда  в  виде  исключения,  люди  иного  образа  мыслей  и  действия.
Один  из  них  —  Андрей  Семенович  Кологривов,  начальник  гатчин¬
ской  кавалерии,  в  состав  которой  входил  и  казачий  эскадрон  Евгра¬
фа  Осиповича  Грузинова.  Этот  представитель  старинного  дворянско¬
го  рода,  любимец  наследника  престола  был  дядей  двух  декабристов.
А  его  сын  Михаил  снискал  себе  славу  «ненавистника  тиранов».  Био¬
граф  младшего  Кологривова  ПА.  Романовский  считал  даже,  что  воль¬
нодумство  юноши  могло  развиться  прежде  всего  под  влиянием
отца18.
 Здесь  никак  нельзя  пройти  мимо  авторитетного  свидетельства  де¬
вятнадцатилетнего  корнета  Александра  Грибоедова,  обычно  скупого
на  лесть  и  щедрого  на  иронию.  Вот  что  писал  он  в  победном  1814  году
об  Андрее  Семеновиче,  к  которому  был  определен  в  адъютанты:
 «Ручаюсь,  что  в  Европе  немного  начальников,  которых  столько  лю¬
бят,  сколько  здешние  кавалеристы  своего»19.
 Будущего  писателя  поддержал  хорошо  осведомленный  историк
М.Н.  Лонгинов,  заставший  еще  многих  младших  современников  ге¬
нерала:
 «Кологривов  имел  удивительную  способность  привязывать  к  себе
подчиненных,  особенно  молодежь»20.
 А  несколько  позднее  академик  А.Н.  Веселовский  даже  утверждал,
что  «этот  гуманный  и  образованный  генерал  был  популярен  среди  мо¬
лодых  офицеров,  дом  его  всегда  был  открыт  для  них»21.
 Так,  может  быть,  эти  качества  —  широкий  кругозор,  общительность,
внимание  к  подчиненным  —  были  свойственны  только  генералу  Коло-
гривову,  а  лет  пятнадцать—двадцать  назад  он  ничем  не  отличался  от
типичного  гатчинца?  Дадим  слово  не  очень  доброжелательному  совре¬
меннику,  участнику  событий  11  марта  1801  года,  приведших  к  сверже¬
нию  и  убийству  Павла  I:
 215

В.И.  ЛЕСИН
 «Полковник  Кологривов,  добродушный  гусар,  недурной  фрунтовик,
замечательный  главным  образом  потому,  что  у  него  была  очень  краси¬
вая  жена,  не  слишком  жестокая  к  своим  многочисленным  поклонни¬
кам.  Она  заставляла  своего  мужа  держать  для  этих  господ  весьма  ве¬
селый  дом»22.
 В  полковниках  Андрей  Семенович  ходил  еще  в  период  командова¬
ния  гатчинской  кавалерией.  Выходит,  уже  тогда  в  его  доме  бывали  мо¬
лодые  офицеры.  И  трудно  даже  предположить,  что  Евграф  Грузинов
стоял  вне  общения  со  своим  добродушным  начальником.  Возможно,
что  именно  здесь  он  приобрел  знакомства  и  приобщился  к  чтению  и
собиранию  книг,  о  чем  пойдет  речь  далее.
 ХРАБРЫЙ  МАЙОР  ГРУЗИНОВ  И  ДРУГИЕ  КАЗАКИ
 В  1792  году  между  Россией  и  Пруссией  был  подписан  союзный  до¬
говор,  секретная  статья  которого  предусматривала  совместную  борьбу
против  Польши,  стремившейся  к  укреплению  своего  государственного
строя.  Поэтому  русские  войска  под  командованием  генерал-аншефа
Михаила  Васильевича  Каховского  с  берегов  Дуная,  где  только  что  отгре¬
мела  война  с  Турцией,  были  переброшены  на  берега  Вислы.  В  авангар¬
де  их  шли  донские  полки  Василия  Орлова,  Ивана  Грекова,  Алексея
Иловайского,  Никиты  Астахова,  Петра  и  Андриана  Денисовых.
 В  1793  году  был  осуществлен  второй  раздел  Речи  Посполитой,  по
которому  Пруссия  получила  значительную  часть  Великой  Польши,
Гданьск  и  Торунь,  а  Россия  —  Киевскую,  Волынскую  и  Минскую  губер¬
нии.  В  присоединенных  к  империи  землях  было  сформировано  пят¬
надцать  полков  из  поляков,  пожелавших  служить  в  вооруженных  си¬
лах  ее  величества  Екатерины  II.  Командующим  всеми  приграничными
войсками  императрица  назначила  престарелого  фельдмаршала  Петра
Александровича  Румянцева,  графа  Задунайского.
 Союзники  оккупировали  Польшу  и  расположили  свои  войска  в  ок¬
рестностях  ее  столицы.  Михаил  Илларионович  Кутузов,  находивший¬
ся  там  с  весны  до  конца  лета  1792  года,  строго  следил  за  тем,  чтобы
русские  военные  не  обижали  местное  население.  Приказом  по  армии
он  разрешил  отпускать  в  Варшаву  только  таких  офицеров,  «за  поведе¬
ние  и  тихость  коих  господа  полковые  командиры  отвечать  могут»23.
 Казаки,  как  обычно,  несли  аванпостную  службу.  Они  установили
дружеские  отношения  с  тамошними  обывателями,  которые,  выбрав
 216

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 «депутатов  из  лучших  особ»,  отправили  их  к  чрезвычайному  и  полно¬
мочному  послу  Екатерины  II  в  Варшаве  Иосифу  Андреевичу  Игельст-
рому  «благодарить  его  за  спокойных  квартирантов».  Донские  офице¬
ры  в  это  время  вели  вполне  светскую  жизнь.  Они  часто  бывали  в
городе,  участвовали  «в  больших  вечерних  собраниях  у  главнокоманду¬
ющего  и  польских  вельмож»,  посещали  театр,  восторженно  аплодиро¬
вали  героям  патриотической  пьесы  Войцеха  Богуславского  «Генрих  IV
на  охоте»,  танцевали,  влюблялись  в  столичных  красавиц,  играли  в  кар¬
ты,  обменивались  новостями,  в  общем,  «учились  щеголять»,  как  выра¬
зился  на  склоне  лет  Андриан  Карпович  Денисов24;
 Установился  мир,  и  ничто,  казалось,  не  предвещало  внезапного
взрыва.  А  между  тем  Польша,  униженная  вторым  разделом,  жила
мечтой  о  независимости  и  готовилась  к  восстанию.  Разразилось  оно
неожиданно  и  застало  врасплох  русские  войска  и  их  беспечного  ко¬
мандующего.  Возглавил  восстание  энергичный  генерал  Тадеуш  Кос-
тюшко,  имевший  большой  боевой  опыт,  полученный  в  войне  за  не¬
зависимость  Северо-Американских  Штатов.
 Руководители  восстания  обратились  с  воззванием  к  русским,  рас¬
считывая  привлечь  их  к  совместной  борьбе  против  «варварского  прав¬
ления»  Екатерины  II25.  Однако  условия  для  такого  союза  тогда  еще  не
созрели,  хотя  сочувствующих  полякам  в  империи  было  немало,  в  том
числе  и  среди  военных,  особенно  среди  солдат.  Неразлучный  спутник
генерала  Костюшко  поэт  и  публицист  Юлиан  Урсин  Немцевич  писал
даже  о  том,  что  один  казачий  офицер  во  время  окружения  Варшавы
перешел  на  сторону  повстанцев26.  Все  попытки  отыскать  в  архивах
Москвы,  Петербурга  и  Ростова  следы  этого  человека  не  увенчались  ус¬
пехом.  И  кажется,  не  случайно:  не  было  меж  донцов  —  участников  той
войны  отступников  от  присяги.  Думаю,  мемуарист  поведал  нам  через
столетия  не  об  известном  ему  факте,  а  о  слухах,  доведенных  до  абсур¬
да  людской  фантазией.  Рискну  предположить,  что  эти  слухи  были  свя¬
заны  с  именем  молодого  майора  Петра  Осиповича  Грузинова,  уже  из¬
вестного  читателю.
 В  1874  году  журнал  «Русская  старина»  опубликовал  «Записки»  Ан¬
дриана  Карповича  Денисова.  В  этих  бесхитростных  воспоминаниях  ве¬
терана  многих  кампаний  несколько  страниц  посвящены  «храброму
майору  Грузинову».  Он  действительно  предстает  перед  читателем  во¬
ином,  впитавшим  в  себя  лучшие  черты  офицера  суворовской  выучки:
смекалку,  инициативу,  смелость,  неудержимую  отвагу.  Его  формуляр¬
ный  список  буквально  пестрит  записями:  «поступал  мужественно»,
 217

В.И.  ЛЕСИН
 «употреблялся  с  командою  в  самых  нужных  местах»,  «исполнял  возла¬
гаемые  на  него  должности  исправно»...27  Далее  следует  перечень  горо¬
дов  и  местечек,  в  боях  под  которыми  он  принимал  участие.
 Денисов  не  назвал  имени  «храброго  майора  Грузинова».  Биографы
братьев,  не  удержавшись  от  соблазна  нарисовать  образ  старшего  из
них  красками  поярче,  нарекли  его  Евграфом.  А  это  был  Петр,  произ¬
веденный  в  названный  чин  1  января  1794  года...
 6  апреля  1794  года  под  пасхальный  колокольный  звон  костелов
поднялась  на  борьбу  Варшава.  В  первую  же  ночь  русские  потеряли
четыре  тысячи  человек  убитыми  и  пленными,  но  сумели  вырваться  из
города  и  организовать  отступление  под  прикрытием  арьергарда  из
казаков  отдельного  корпуса  генерал-майора  Федора  Петровича  Дени¬
сова.  Через  неделю  восстание  перекинулось  в  Литву.  Начальник  Ви¬
ленского  гарнизона  Николай  Дмитриевич  Арсеньев  был  арестован  на
балу.
 Неудачи  русских  в  Варшаве  и  Вильне  вызвали  переполох  и  во  вновь
присоединенных  губерниях.  Польские  полки,  стоявшие  в  районе  Белой
Церкви,  забыв  о  присяге,  данной  Екатерине  II,  решили  пробиваться
на  родину,  чтобы  соединиться  с  повстанцами.  ПА.  Румянцев  призвал
А.В.  Суворова  и  поручил  ему  разоружить  ляхов,  чтобы  потом  «сделать
сильный  отворот»  и  двинуться  на  помощь  другим  корпусам,  присоеди¬
няя  к  себе  все  попутные  отряды.  В  авангарде  знаменитого  полководца
шли  испытанные  под  Кинбурном  казаки  Ивана  Ивановича  Исаева
 Остатки  варшавского  гарнизона  и  отдельный  казачий  корпус  гене-
рал-майора  Денисова,  отбиваясь  малыми  силами  от  авангардных  час¬
тей  повстанческой  армии,  отступали  к  прусской  границе.  29  апреля
они  столкнулись  с  поляками  под  Полонцом,  где  премьер-майор  Петр
Грузинов  «с  небольшой  командой  отразил  неприятельские  намерения,
прогнал  оного,  довольно  положил  на  месте  и  двадцать  человек  взял  в
плен»28.
 Постепенно  русские  отошли  от  шока,  вызванного  пасхальной  рез¬
ней,  сконцентрировали  свои  силы  и  перешли  к  активным  действиям.
Первый  серьезный  бой  произошел  под  Щекоцинами,  где  военное  сча¬
стье  отвернулось  от  поляков.
 В  ту  ночь,  как  и  прежде,  казаки  стерегли  покой  своей  армии,  вы¬
ставив  пикеты  вокруг  лагеря.  Полк  Андриана  Карповича  Денисова
почти  в  полном  составе  расположился  там,  где  остановился.  Утром
25  мая  прискакал  дозорный  и  сообщил,  что  неприятель,  преследуя  ко¬
манду  охранения,  одной  колонной  скорым  маршем  приближается  к
 218

силуэты  русского  БУНТА
 месту  стоянки  русских  войск.  Вот  как  наш  мемуарист  описал  разви¬
тие  событий:
 «Я  приказал  храброму  майору  Грузинову  взять  охотников  и  скрыть¬
ся  в  стороне,  в  лесок,  и  ежели  неприятельские  передовые  его  проскочут,
чтоб  храбро  в  них  ударил;  сам  же  я  поскакал  к  тем,  которых  гнали,  и
направил  отступать  к  приготовленной  засаде.  Неприятель,  видя  малое
число  наших,  без  обороны  уходящих,  гнался  без  всякой  осторожности.
Майор  Грузинов,  вылетев  из  лесу,  ударил  с  большой  отважностью  в  бок;
бегущие  спереди  опрокинули  неприятеля;  при  этом  многих  убили,  до
двадцати  человек  взяли  в  плен  и  отступили  перед  их  армией»29.
 Формулярный  список  премьер-майора  Грузинова,  подтверждая  вос¬
поминания  ветерана,  свидетельствует  о  том,  что  наш  герой  «при  ударе
с  левого  фланга  на  неприятельскую  колонну  первый  врубился  в  середи¬
ну  оной  и  тем  подал  пример  подчиненным»30.
 Этим,  однако,  дело  не  кончилось.  Поляки  остановились,  усилили
арьергард  кавалерией  и,  уже  не  нападая  на  русских,  двинулись  по  доро¬
ге,  ведущей  через  лес  А  Андриан  Денисов  со  своим  полком  пустился  в
обход  его,  увлекая  за  собой  подоспевших  на  помощь  казаков  премьер-
майоров  Ивана  Янова  и  Николая  Иловайского.  После  нескольких  ми¬
нут  бешеной  скачки  они  вырвались  на  простор,  рассыпались  по  полю
зеленеющей  ржи  и  стали  ожидать  неприятеля,  который,  как  видно,  те¬
перь  не  спешил
 Поляки  вышли  из  леса  и  расположились  фронтом  в  ордер-баталии.
Вскоре  от  основных  сил  армии  отделился  отряд  кавалерии  численнос¬
тью  не  более  четырехсот  человек  и,  пройдя  версты  полторы  вперед,  ос¬
тановился.
 Подполковник  Денисов  молча  смотрел  в  трехверстную  даль,  где  о
чем-то  совещались  польские  наездники.  К  нему  подъехал  красавец
Иловайский,  легко  спрыгнул  с  лошади,  поздоровался,  спросил:
 — 	О  чем  думаете,  Андриан  Карпович?
 — 	О  чем  думаю?  Пытаюсь  понять,  почему  вы,  господин  премьер-
майор,  позволяете  себе  опаздывать.  —  И  отвернулся  от  молодого
офицера.
 — 	Виноват,  Андриан  Карпович,  генерал  Рахманов  не  скоро  от¬
пустил
 Денисов  знал  Николая  Михайловича  Рахманова  еще  со  времен  со¬
вместной  борьбы  против  мятежного  «пророка»  Мансура  как  коман¬
дира  Воронежского  пехотного  полка  и  человека  болезненного  и
осторожного.  Он  недолюбливал  его,  но  осуждать  не  стал.
 219

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Понятно,  —  протянул  Денисов  и  замолчал.  —  А  о  чем  я  думаю,
угадай.
 — 	Неплохо  бы,  Андриан  Карпович,  разбить  этих  удальцов,  —  отве¬
тил  на  предложение  подполковника  Иловайский.
 — 	Да,  хорошо  бы.  А  еще  лучше  —  малыми  силами.  И  чтобы  вся  не¬
приятельская  армия  стала  зрительницею  нашего  подвига!  —  чеканя
каждое  слово,  говорил  Денисов.
 — 	Я  готов,  господин  подполковник.  Дайте  мне  сотни  полторы  каза¬
ков,  и  ляхи  никогда  уже  не  осмелятся  столь  отважно  на  нас  наступать.
 — 	Благодарю  тебя,  премьер-майор,  за  ревность  к  службе  и  герой¬
ский  дух!  —  И  тут  же  распорядился  выделить  ему  охотников  из  пол¬
ков  Василия  Орлова  и  Ивана  Янова.
 «А  как  полки  те  были  вместе  и  готовы,  то  в  момент  сия  команда  со¬
ставилась»,  —  вспоминал  лет  тридцать  спустя  Андриан  Карпович,  дик¬
туя  историю  своей  жизни  полуграмотному  писарю.
 Премьер-майор  Иловайский  четко  определил  общую  задачу,  раз¬
вернул  свою  команду  лавой  и,  взяв  в  руки  дротик,  воскликнул:
 — 	Любезные  друзья,  вперед!
 Двинулись  «прямо  на  неприятеля  шагом».  Иловайский  «на  удалом
коне  впереди»  казаков31.
 При  чтении  «Записок»  Денисова  не  покидает  чувство,  что  минув¬
шие  десятилетия  лишь  закрепили  в  памяти  старика  картину  того  ве¬
сеннего  дня,  когда  он  был  молод  и  счастлив.  А  впереди  была  целая
жизнь.  И  слава.  Вспоминая  события  того  дня,  Андриан  Карпович  от¬
кровенно  любуется  своими  героями  и  гордится  собой.
 Неприятельская  кавалерия  изготовилась  к  бою,  обнажила  палаши.
«Иловайский  подошел  на  ружейный  выстрел,  пустился  рысью  и  уда¬
рил  с  такою  храбростью,  что  в  минуту  опрокинул  всех  и...  ретировал¬
ся,  гоня  перед  собой  человек  пятьдесят  пленных,  да  убитыми  оставил
на  месте...  столько  же»32.
 Все  это  произошло  на  виду  не  только  всего  польского  войска,  но
и  на  глазах  десятка  прусских  офицеров,  прибывших  с  сообщением  о
приближении  их  армии  во  главе  с  самим  королем  Фридрихом  Виль¬
гельмом  II.
 Вся  польская  кавалерия  двинулась  против  казаков.  Последние  не
стали  испытывать  судьбу  и  спокойно  отошли,  не  сделав  ни  единого  вы¬
стрела.  Неприятель,  пройдя  версты  три,  остановился  и  повернул  назад.
 Последний  луч  солнца  погас  за  стеной  леса,  возвестив  о  конце  на¬
пряженного  дня.
 220

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 На  рассвете  следующего  дня  подошли  войска  прусского  короля  и
соединились  с  русскими.  Его  встречал  генерал-майор  Федор  Петрович
Денисов,  дядя  Андриана  Карповича.  После  непродолжительного  от¬
дыха  союзники  пошли  в  атаку:  первые  на  правом,  вторые  на  левом
фланге.  «Слетелись,  остановились  в  такой  дистанции,  что  лишь  саб¬
лями  не  могли  рубиться,  но  наши  скоро  ободрились,  пустились  впе¬
ред...  Польские  войска  в  беспорядке  бежали»  и  укрылись  в  ближай¬
шем  лесу33.
 Поражение  было  столь  впечатляющим,  что  до  Александра  Василь¬
евича  Суворова,  наступавшего  на  Варшаву  со  стороны  Бреста,  дошли
слухи  о  «несчастном»  Костюшко,  который  будто  бы  был  «с  небольшим
числом  своих  окружен  в  тамошних  лесах»34.
 Слухи  оказались  неверными.  Генерал  Костюшко  после  поражения
под  Щекоцинами  сумел  сохранить  свои  основные  силы  и  продолжить
борьбу.
 Только  через  две  недели  после  сражения  казаки  оставили  свой  ла¬
герь  под  Щекоцинами  и  двинулись  на  Варшаву.  Маршрут  наших  ге¬
роев  проходил  по  живописной  лесистой  местности  через  селение  со
столь  же  красивым  названием  Липовое  Поле,  где  закрепилось  до  по¬
лутора  тысяч  человек  пехоты  с  шестью  пушками  и  около  четырехсот
кавалеристов  под  командованием  полковника  Добика  Силы  отряда
Андриана  Денисова  были  в  три  раза  меньше.
 15 	июля  поляки,  узнав  о  наступлении  казаков,  бросились  бежать.
Командующий  корпусом  приказал  подполковнику  Денисову  обойти
неприятеля,  остановить  и  непременно  разбить  его  неожиданным  уда¬
ром  в  голову  колонны.  Задача  эта  была  не  из  простых,  поскольку  дон¬
ские  воины  чувствовали  себя  в  лесу  очень  неуверенно.
 Андриан  Карпович  снова  призвал  «храброго  майора  Грузинова»  и
поручил  ему  и  его  испытанной  команде  догнать  неприятеля  и  непре¬
рывной  стрельбой  указывать  остальным  направление  поиска  Сам  же
с  отрядом  пустился  напролом  через  лес.  Скоро  звуки  выстрелов  выве¬
ли  его  на  поляков,  которые  собрались  на  просторной  поляне  и  изго¬
товились  к  отражению  атаки.
 И  грянул  бой.  Был  он  жарким.  Поляки  дрались  с  отчаянием  обре¬
ченных,  их  противники  —  с  озлоблением.  Под  Денисовым  пала  смер¬
тельно  раненная  лошадь.  Погибли  три  донских  офицера  и  несколько
рядовых.  Но  казакам  удалось-таки  врезаться  в  центр  неприятельских
сил,  разорвать  их  ряды  и  приступить  к  истреблению  врага  Более  се¬
мисот  человек  сдались  в  плен,  в  том  числе  полковник  Добик,  отловлен¬
 221

В.И.  ЛЕСИН
 ный  позднее.  Остальные  были  безжалостно  перебиты.  Кавалерия  бе¬
жала  еще  до  начала  схватки.
 Если  верить  формулярному  списку,  то  главную  роль  в  достижении
победы  в  бою  под  Липовым  Полем  сыграл  премьер-майор  Петр  Гру-
зинов  и  его  команда.  «Он  первый  ударил  в  неприятельскую  пехоту,  из
стрелков  составленную,  и  врезался  в  середину  оной  так,  что  всю  поло¬
жил  на  месте  и  отбил  одну  пушку»35.
 Сведения  для  формулярного  списка  Петра  Грузинова  мог  дать  толь¬
ко  подполковник  Андриан  Денисов.  А  ему  нельзя  не  верить.
 Кавалерию  догнать  не  удалось.  Зато  результатом  ее  преследования
явился  провиант,  изъятый  на  глазах  отступающего  противника  из  ма¬
газина  в  одной  из  польских  деревень  и  отправленный  к  армии  на  че¬
тырехстах  подводах,  отобранных  у  окрестных  крестьян.  Однако  вер¬
немся  к  Петру  Грузинову.
 Петр  Грузинов...  Я  не  перестаю  восхищаться  им.  Свой  боевой  путь
он  начал  в  пятнадцать  лет.  К  двадцати  трем  годам  за  плечами  оставил
Кубань  с  лихими  атаками  против  восставших  черкесов,  известную  сво¬
ей  лютостью  «очаковскую  зиму»,  сражения  при  Ларге  и  Салче,  осаду
Бендер  и  штурм  Измаила,  участие  в  генеральной  баталии  на  Мачине...
И  везде  он  среди  добровольцев  и  в  самом  пекле  событий.  Но  вот  один
эпизод  выпал  из  официальной  хроники  его  военной  биографии,  зато
был  описан  в  мемуарах  Андриана  Карповича  Денисова
 20  июля  1794  года  лошадь  подполковника  Денисова,  раненного  в
левую  руку,  перестала  повиноваться  и  понесла  своего  седока  в  самую
гущу  врагов.  Андриан  Карпович  признавался  позднее:
 «Я  сильно  испужался,  так  что  видимые  предметы  едва  мог  разли¬
чать;  слышал  какой-то  шум,  ружейные  выстрелы  и  даже  свист  пуль.
Очнувшись,  увидел  себя  среди  неприятельского  каре,  решился  сдать¬
ся  и  уже  вынимал  правую  ногу  из  стремени,  дабы  соскочить  с  лошади,
полагая,  что  пешего  не  будут  рубить...»36
 Все  последующее  произошло  как  во  сне:
 «Храбрый  полка  моего  майор  Грузинов,  прискакав  с  полком  на  ме¬
сто  сражения  и  не  найдя  меня,  берет  человек  двадцать  казаков,  скачет
к  неприятелю,  видит  в  отдаленной  части  польских  войск  какое-то  не¬
понятное  ему  движение,  полагает,  что  я  там  терплю  бедствие,  летит,
несмотря  на  малое  число  с  ним  находящихся  казаков,  прямо  на  не¬
приятеля.  Поляки,  как  думать  надо,  сделали  интервал  в  одном  из  фа¬
сов  каре,  презирая  горсть  несущихся  на  них  казаков.
 Грузинов,  угадав,  что  я  в  середине  каре,  закричал:
 222

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 — 	Батюшка!  Не  бойся!  Мы  здесь!
 Казаки  подхватили  этот  крик  и,  повторяя  его,  летели  ко  мне  во  все
ноги...
 Я  оглянулся  в  ту  сторону,  откуда  слышались  эти  крики,  и.,  круто  по¬
воротил  мою  лошадь,  дал  ей  шпоры,  полетел...  В  тот  момент,  когда  я
выскочил  из  каре,  поляки  осыпали  нас  пулями,  но,  видимо,  Всевышне¬
му  было  так  угодно,  что  никто  из  казаков  и  ни  одна  даже  лошадь  не
были  ранены...
 За  спасение  меня,  при  всяком  воспоминании  о  сем,  благодарить
Грузинова  по  гроб  не  перестану»37.
 Андриан  Карпович  слово  сдержал,  ибо  «Записки»  свои  диктовал
лет  через  тридцать  после  казни  «храброго  майора  Грузинова»,  когда
до  гроба  осталось  не  более  десяти  лет.
 Под  натиском  русских  и  прусских  войск  армия  Тадеуша  Костюш-
ко  и  корпус  Юзефа  Зайончека  отступили  к  Варшаве.  Там  союзники
встретили  упорное  сопротивление  повстанцев.  Под  стенами  польской
столицы  Петр  Грузинов  узнал  о  движении  своих  земляков  под  пред¬
водительством  Фоки  Сухорукова  и  Ивана  Рубцова  против  переселения
донских  казаков  на  Кубанскую  линию.  Об  отношении  премьер-майо-
ра  к  этому  выступлению  известно  лишь  то,  что  разговор  об  этом  был
и  отложился  в  памяти  отважного  офицера.  Не  исключено,  что  возник
он  под  впечатлением  самоотверженной  борьбы  народа,  защищавше¬
го  свою  свободу  и  независимость  Польши.
 В  сентябре  Фридрих  Вильгельм  II  оставил  союзников,  перебросив
свои  войска  в  новые  владения  Пруссии,  охваченные  восстанием.  Ото¬
шли  от  Варшавы  и  русские.
 3 	сентября  казачий  авангард  Ивана  Исаева  с  ходу  атаковал  поляков
у  Дивина,  куда  к  вечеру  привел  свои  войска  А.В.  Суворов.
 Около  полуночи  он  приказал  выступить  на  Кобрин.  Полководец
спешил  на  соединение  с  армией  генерала  Ивана  Евстафьевича  фон
Ферзена.
 Генерал  Ферзен,  стоявший  во  главе  русской  армии,  отступившей
от  Варшавы,  воспользовавшись  густым  туманом,  перешел  Вислу.  Та¬
деуш  Костюшко  решил  разгромить  его  прежде,  чем  тот  успеет  соеди¬
ниться  с  войсками  Суворова.  Местом  сражения  он  избрал  окрестно¬
сти  деревни  Мацеевицы.
 Деревня  Мацеевицы  расположилась  в  лощине,  по  выходе  из  леса;  не¬
далеко  от  нее  —  плоская  возвышенность,  покрытая  полями  и  кустарни¬
ком;  большой  двухэтажный  дом  красиво  смотрелся  со  стороны  Вислы.
 223

В.И.  ЛЕСИН
 Прямо  перед  ним  —  спуск,  ведущий  к  плотине,  усаженной  ивами,
справа  —  небольшая  река;  остальная  часть  равнины  была  покрыта  топ¬
кими  болотами.  Эта  позиция  казалась  полякам  «превосходной»38.
 28  сентября  1794  года  Костюшко  соединился  с  остатками  корпуса
Сераковского,  разбитого  Суворовым,  и  двинулся  на  Мацеевицы.  Через
семь  часов  трудного  марша  поляки  вышли  из  леса  у  Корытницы  и  ос¬
тановились  против  правого  фланга  русской  армии.  Им  предстала  кар¬
тина,  описанная  впечатлительным  Юлианом  Немцевичем:
 «Мы  увидели  лагерь,  занимающий...  пространство,  которое  едва
можно  было  окинуть  взором.  Лучи  заходящего  солнца  отражались  на
ружьях  густых  рядов  пехоты;  ржание  лошадей  и  рокот  всей  массы
войск  наполняли  воздух  смутным  и  глухим  гулом,  в  котором  слыша¬
лось  что-то  грозное»39.
 Предчувствие  не  обмануло  секретаря  генерала  Костюшко.  Первое
столкновение  с  казачьими  сторожевыми  постами  произошло  сразу
же.  И  те  и  другие  понесли  потери.  Но  уже  через  час  перестрелка  пре¬
кратилась.  Пленные  показали,  что  поляки  расположились  на  позиции
«при  замке  Мацеевицком,  дабы  поставить»  корпусу  генерала  Ферзе-
на  «преграду  к  соединению  с  войсками,  вверенными  Суворову»40.
 И.Е.  Ферзен  решил  сорвать  замысел  неприятеля.  На  рассвете  29  сен¬
тября  русские  открыли  стрельбу  из  орудий.  «Их  огромные  ядра,  проби¬
ваясь  сквозь  кустарник,  ломая  с  ужасающим  треском  ветви  и  вершины
деревьев,  —  вспоминал  Немцевич,  —  падали  среди  нас»41.  Под  прикры¬
тием  губительного  огня  двинулись  в  атаку  казаки  генерал-майора
Ф.П.  Денисова.  Вынужденные  идти  по  болоту,  они  увязали  на  каждом
шагу.  И  все-таки  вышли  на  сухое  место.  Теперь  в  дело  вступила  поль¬
ская  артиллерия.  Донцы  уже  готовы  были  повернуть  назад.  Но  тут  на
помощь  им  подоспели  два  батальона  киевских  гренадер  и  смоленских
драгун.  От  плотины  устремились  на  штурм  замка  курские  мушкетеры.
На  левом  фланге  двинулись  в  наступление  войска  под  командованием
А.П.  Тормасова,  а  на  правом  пришли  в  движение  полки  НЛ1.  Рахмано¬
ва.  Резерв  армии  отрезал  путь  отступления  противнику  с  тыла42.
 «Кавалерия  наша,  —  рапортовал  генерал  И.Е.  Ферзен  главнокоман¬
дующему  Н.В.  Репнину,  —  действовала  в  сем  сражении  отлично,  вру¬
билась  в  неприятельские  колонны  и,  рассеяв  их,  преследовала  так,  что
спастись  никто  не  мог»43.  Почти  все  погибли.
 Петр  Грузи  нов  в  этом  сражении,  как  обычно,  был  «впереди  с  охот¬
никами,  много  раз  прогонял  неприятеля  с  чувствительным  поражени¬
ем  и  тем  расстраивал  его  намерения».  И  в  этот  день  он  отбил  пушку44.
 224

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 Костюшко,  потерпевший  жесточайшее  поражение,  предпринял  по¬
пытку  спастись  бегством  и  устремился  по  дороге,  отделенной  с  обеих
сторон  от  полей  изгородью.  Генерала  сопровождали  офицеры  штаба.
Несколько  казаков,  заметивших  торопливых  всадников  и  «по  изрядству
лошадей»  угадавших  в  них  господ,  у  которых  могли  быть  «деньги  и  бо¬
гатые  вещи»,  бросились  в  погоню,  рассчитывая  поживиться45.
 Нагнали.  Двух  его  спутников  убили  сразу.  Третий  сам  свалился  с  ло¬
шади  и  притворился  мертвым.  Костюшко  бросился  в  болото.  Казак
достал  его  дротиком  и  три  раза  ранил  в  спину  выше  поясницы,  требуя
выйти  к  нему.  Генерал  подчинился.
 Казаки  вывели  Костюшко  «из  болота  и  зачали  обирать;  а  он  и  сам
подал  им  кошелек  с  небольшим  числом  червоных  и  часы».  Невесть
откуда  взявшийся  вахмистр  ударил  его  по  голове  палашом,  отчего  не¬
счастный  упал,  казалось,  замертво.  Тот  поляк,  что  притворился  мерт¬
вым,  вскочил  и  отчаянно  закричал:
 — 	Не  убивайте  его,  это  Костюшко!
 «Все  от  сего  испугались,  и  вахмистр  ускакал  первый;  казаки  сдела¬
ли  то  же»46.
 Если  эту  сцену  Андриан  Карпович  описал  со  слов  очевидцев,  опро¬
шенных  им  тогда  же,  то  все  дальнейшее  происходило  на  его  глазах.
 Денисов  не  сразу  узнал  Костюшко,  хотя  видел  его  раньше,  в  мир¬
ное  время.  Помог  гравированный  портрет  генерала.
 «Он  был  жив,  но  столь  бледен,  что  более  на  мертвеца  походил:  го¬
лова  была  вся  в  крови,  ноги  без  сапог,  одет  в  кафтан  со  многими  вяза¬
ными  пуговками,  в  атласном  жилете  и  панталонах».
 Подполковник  приказал  положить  раненого  на  казачьи  плащи  и
укрыть  ими  же.  Через  некоторое  время  ему  стало  лучше,  «и  он  прогля¬
нул»,  открыл  глаза.
 — 	Не  хотите  ли  чего,  генерал?  —  спросил  Андриан  Карпович.
 Костюшко  отрицательно  покачал  головой.
 — 	Я  знаю  вас,  и  великому  человеку  готов  оказать  всяческую  помощь.
 — 	Я  тоже  вас  знаю.  Вы  —  Денисов.
 Андриан  Карпович  пытался  продолжить  разговор,  но  Костюшко  не
поддержал.  И  через  тридцать  лет  старик  простодушно  сокрушался,  что
не  только  награды,  но  и  благодарности  «за  сие  дело»  от  начальства  не
получил.  Утешал  героя  лишь  пистолет,  вынутый  из  кармана  едва  жи¬
вого  пленника.  Интересно,  кого  утешили  сапоги?
 Казаки  смастерили  носилки  и  раненого  Костюшко  доставили  в
дом,  который  несколько  часов  назад  служил  ему  Главной  квартирой.
 15  -  2990
 225

В.И.  ЛЕСИН
 Там  уже  находились  другие  высокоставленные  пленники:  Йозеф  Се-
раковский,  Михаил  Каминский,  Юлиан  Немцевич...  Они  «не  могли
удержаться  от  слез,  увидев  себя  соединенными  общим  несчастьем»47.
 Здесь  же  собрались  русские  генералы  Алексей  Иванович  Хрущев,
Александр  Петрович  Тормасов,  Федор  Петрович  Денисов,  Василий  Ва¬
сильевич  Энгельгардт...  «Поспешность,  с  коею  они  старались  оправ¬
даться  в  том,  что  они  не  варвары,  показывала,  как  сильно  упрекала  их  в
том  собственная  совесть.  Они  не  были  таковыми  по  отношению  к  нам.
Нельзя  быть  злым,  когда  чувствуешь  себя  счастливым,  а  они  были  счас¬
тливы.  Они  вышли  победителями  из  упорного,  жестокого  сражения»48.
 Особенно  отличились  в  этом  сражении  казачьи  полки  корпуса  ге-
нерал-майора  Денисова,  нанесшие  противнику  решающий  удар.
 А.В.  Суворов  —  ОМ.  Рибасу,
 4  октября  1794  года:
 «Милостивый  государь  мой  Осип  Михайлович.  Поспешаю  уведо¬
мить  Ваше  Превосходительство  о  наизнаменитой  победе,  одержанной
генерал-майором  Денисовым  с  его  отдельною  частию  войск  над  глав¬
ным  бунтовщиком  Костюшкою  в  29-й  день  сентября  при  замке  Муш-
ковском  (Мацеевицком.  —  В.  Л.)  на  правой  стороне  Вислы.
Неприятель,  бывший  в  9000  с  22-мя  пушками,  упорно  сражался  7-мь
часов,  но  потерпел  совершенную  гибель,  и  сам  Костюшко  в  тяжелых
ранах  с  генералами  Каминским  и  Сераковским  и  всею  артиллериею
достался  в  наши  руки...»49
 До  польской  столицы  оставалось  всего  20  миль.  Между  тем  к  Вар¬
шаве  подошли  и  войска  А.В.  Суворова.  Всем  предстояло  овладеть  ее  ук¬
репленным  предместьем  Прагой.  Командовать  штурмом  должен  был
герой  Измаила,  который  до  сих  пор  находился  в  тени.
 Накануне  штурма  солдатам  зачитали  приказ  Суворова:
 «...В  дома  не  забегать;  неприятеля,  просящего  пощады,  щадить;  бе¬
зоружных  не  убивать;  с  бабами  не  воевать;  малолетков  не  трогать.  Кого
из  нас  убьют  —  царство  небесное,  живым  —  слава!  слава!  Слава!»
 Прага  была  взята.
 А  что  же  Петр  Грузинов?  Конечно,  отличился.  В  тот  день,  24  октяб¬
ря  1794  года,  он  не  ограничился  захватом  одной  пушки  —  отбил  це¬
лую  батарею,  за  что  был  награжден  Георгиевским  крестом  четвертого
класса  и  вторым  за  годы  службы  золотым  знаком  Военного  ордена50.
 После  падения  Праги  Петр  Грузинов  в  составе  своего  полка  при¬
нимал  участие  в  разгроме  польской  конницы  на  косе  между  Вислой  и
 226

силуэты  русского  БУНТА
 ^^
 ее  болотистым  притоком,  где  он  с  порученной  ему  командой  «многих
противников  поразил»51.
 Через  два  дня  капитулировала  Варшава  Польшу  еще  раз  поделили
на  части  между  Россией,  Пруссией  и  Австрией.  Костюшко  под  усилен¬
ным  конвоем  доставили  в  Петербург.
 ИМЕНОВАТЬ  МАЙОРОМ
 Евграф  Грузинов  ходил  тогда  еще  в  есаулах.  Когда  началась  война
России  с  восставшей  Польшей,  он  «при  добром  распоряжении  коман¬
довал  с  особливым  своим  усердием  и  расторопностью»  оставшимися  в
Гатчине  казаками.  При  этом  «ревность  его  в  службе  и  добропорядочное
поведение»  побудили  генерал-поручика  Петра  Долгорукова  обратить¬
ся  12  января  1795  года  в  Военную  коллегию  с  ходатайством  о  награж¬
дении  есаула  Грузинова  «в  воздаяние  его  служения  и  в  поощрение  дру¬
гим  войсковым  старшиною»52.
 Командир  эскадрона  был  вызван  в  Петербург.  Его  принял  прези¬
дент  Военной  коллегии  Николай  Иванович  Салтыков.  Это  был  человек
небольшого  роста,  с  желтым  лицом,  очень  живыми  лукавыми  глазами.
Взяв  со  стола  бумагу,  он  довольно  звонким  голосом  начал  читать:
 «Донского  Войска  полковой  есаул  Евграф  Грузинов  произведен
мною  сего  числа  в  войсковые  старшины,  в  котором  чине  надлежащим
образом  признавать  его  и  почитать...»53
 Протягивая  бумагу,  фельдмаршал  договорил:
 — 	Чего  ради  и  сей  открытый  лист  за  моим  подписанием  вручаю
вам,  господин  войсковой  старшина  Старайтесь,  Грузинов,  старайтесь.
За  Богом  молитва,  за  ее  величеством  служба  не  пропадет.
 Поблагодарив  старика,  Евграф  Осипович  оставил  большой  прези¬
дентский  кабинет,  сбежал  по  широкой  лестнице  и  вышел  на  улицу.
 31  января  1796  года  великий  князь  повелел  «войскового  старшину
Грузинова  не  именовать  сим  званием,  а  именовать  майором»54.
 ЗВЕЗДНЫЙ  ЧАС  ГАТЧИНЦЕВ
 Прошло  тридцать  четыре  года  Не  стало  матушки  Екатерины  Алек¬
сеевны.  Заблудившееся  счастье  добрело  наконец  до  гатчинских  болот.
Наступил  «краткий,  но  жестокостью  незабвенный»  период  царствова-
 15*
 227

В.И.  ЛЕСИН
 	as^
 ни  я  Павла  I.  Он  взошел  на  престол  с  державным  скипетром  в  одной
руке  и  с  указом  о  создании  лейб-гвардии  гусарско-казачьего  полка,  под¬
писанным  через  несколько  часов  после  смерти  императрицы,  —  в  дру¬
гой.  Евграф  Грузинов,  произведенный  в  подполковники,  получил  при
этом  в  командование  два  казачьих  эскадрона:  один  своего  имени,  дру¬
гой  —  имени  его  величества.  Начальником  над  ним  по-прежнему  оста¬
вался  Андрей  Кологривов.
 В  начале  декабря  казаки  принимали  участие  в  церемонии  перене¬
сения  останков  Петра  III  из  Александро-Невской  лавры  к  месту  захо¬
ронения  русских  царей  и  в  обряде  погребения  Екатерины  И.  При  этом
Павел  I,  по  свидетельству  австрийского  посланника,  заявил:
 «Мать  моя,  взойдя  на  престол,  призванная  желанием  народа,  не
имела  времени  отдать  моему  отцу  последний  долг;  я  считаю  своим  дол¬
гом  заменить  ее»55.
 Адам  Чарторыйский  вспоминал:
 «В  день  погребения  Петра  и  Екатерины  Алексей  Орлов  должен
был  идти  во  главе  процессии  и  нести  на  золотой  парчовой  подушке
корону  своей  жертвы.  Его  видели  выступающим  вперед  с  горделивой
непринужденностью;  он  не  дрогнул  перед  испытанием.  Император
со  сверкающими  от  гнева  глазами,  вся  в  слезах  императрица,  великие
князья,  двор,  армия  следовали  пешком  за  погребальным  шествием  в
сильный  холод.  Грандиозное  мрачное  представление  продолжалось
весь  день»56.
 Венценосные  супруги  соединились  под  сводами  Петропавловского
собора.
 Едва  закончился  иллюзион  воскрешения  событий  тридцатилетней
давности,  призванный  напомнить  вельможам  покойной  императрицы
о  преступлении  прошлого,  как  начались  вполне  реальные  волнения
крестьян  в  Ладожском  уезде.  Причем  они  приобрели  такой  размах,  что
местные  власти  оказались  не  в  состоянии  справиться  с  ними  собствен¬
ными  силами.  Для  восстановления  порядка  туда  спешно  был  отправлен
подполковник  Грузинов  со  своими  эскадронами.  Под  его  началом  со¬
стояли  сто  казаков,  шесть  офицеров  и  музыкант  —  трубач.
 Первый  месяц  1797  года  подполковник  Грузинов  провел  на  берегу
суровой  Ладоги.  Погода  в  ту  зиму  была  неустойчивой.  Морозы  смени¬
лись  оттепелями.  Снег  почти  сошел.  Потом  похолодало.  А  под  самое
Крещение  началась  страшная  метель.  В  середине  января  поля  снова
обнажились.  Вода  не  уходила  в  промерзшую  до  того  землю  и  разлилась
по  ее  поверхности,  снесла  мосты  и  мельницы.  «Опасались,  чтоб  не  сде¬
 228

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ^
 лалось  вреда  хлебам...  Давно  такого  зла  не  было!»  —  записал  в  дневни¬
ке  Андрей  Тимофеевич  Болотов57.
 В  Петербурге  в  это  время  готовились  к  коронации.  25  января  в  свя¬
зи  с  этим  последовал  высочайший  приказ:
 «Завтрашнего  числа.,  в  десятом  часу,  быть  готовому  артиллерийско¬
му  батальону  и  выступить  в  Москву;  послезавтра  —  лейб-гусарскому  и
лейб-казачьему  полкам  —  в  том  же  часу,  оставляя  из  лейб-гусар  чис¬
ло,  нужное  для  конвоя  его  величества,  и  в  лейб-казачьем  полку  ту  ко¬
манду,  которая  в  командировке...»58
 В  упомянутой  командировке  как  раз  и  находился  отряд  Грузино-
ва,  и  по  возвращении  из  Ладожского  уезда  он  должен  был  сопровож¬
дать  Павла  I  при  следовании  его  на  коронацию  в  древнюю  столицу
России.
 В  Петербург  Евграф  Осипович  вернулся  не  просто  подполковни¬
ком  гвардии,  но  и  помещиком  Московской  и  Тамбовской  губерний,
собственником  тысячи  душ  крепостных  крестьян  и  десяти  тысяч  де¬
сятин  земли,  пожалованных  ему  15  января  1797  года  «в  вечное  и  по¬
томственное  владение»  «в  воздаяние  усердия»  к  императору  и  «рве¬
ния  к  службе»  царской59.
 Из  дневника  Федора  Головкина:
 «15  марта.  Их  Величества  отбыли  из  Петербурга.  Их  путешествие
в  Москву  продлится  пять  дней...
 28  марта.  Торжественный  въезд  Их  Императорских  Величеств  в
Москву.  Порядок  шествия:  лейб-казаки,  лейб-гусары,  экипажи  мос¬
ковских  вельмож,  молодые  дворяне  верхом,  придворные  чины,  конная
гвардия,  кавалергарды...  Император  и  великие  князья  —  верхом...  Им¬
ператрица  с  великими  княжнами  —  в  карете...  Шествие  тянулось  от
Петровского  дворца  до  Кремля  и  продолжалось  от  часа  дня  до  пяти
часов  вечера.  Холод  в  этот  день  был  очень  чувствителен»60.
 В  дни  коронационных  торжеств  Евграф  Грузинов  был  произведен
в  полковники  и  на  глазах  у  всей  гвардии,  выстроенной  вдоль  Николь¬
ской  улицы,  получил  только  что  учрежденные  ордена  Анны  второй  и
третьей  степени.
 Император  не  обошел  вниманием  и  братьев  Евграфа  Осиповича.
 Роман  Грузинов,  пришедший  в  Гатчину  вместе  со  старшим  братом,
в  это  время  был  уже  ротмистром.  Ему  досталась  деревенька  Лесной
Тамбов  со  всеми  ее  ревизскими  душами61.
 Петру  Грузинову  крестьян  не  полагалось,  он  не  служил  в  Гатчине.
Но  все  же  и  его  не  обделили,  сделали  подполковником62.
 229

В.И.  ЛЕСИН
 Афанасий  Грузинов  находился  тогда  в  Кавказской  армии  Валери¬
ана  Зубова.  Он  прибудет  в  Петербург  «по  требованию  господина  ге-
нерал-майора,  барона  Аракчеева»  лишь  в  конце  октября  1797  года  и
будет  произведен  «Его  Императорским  Величеством  в  корнеты  с  оп¬
ределением  в  лейб-казачий  эскадрон»63.
 * 	*  *
 В  исторической  литературе  утвердилось  мнение,  что  Евграф  Грузи¬
нов  сделал  блестящую  карьеру  благодаря  исключительной  близости  к
Павлу  Петровичу,  сначала  наследнику,  а  затем  хозяину  российского
престола.  Историки  утверждали,  что  он  будто  бы  не  только  «исполнял
секретные  поручения  цесаревича»,  но  даже  спал  в  его  кабинете.  Выс¬
шие  же  сановники,  вступившие  в  заговор  с  целью  свержения  и  убий¬
ства  законного  государя,  оклеветали  его,  ибо  видели  в  нем  серьезное
препятствие  своим  намерениям.  Все  авторы  без  исключения  (по  тра¬
диции,  идущей  от  Алексея  Карасева)  в  доказательство  ссылались  на  две
записки  наследника  престола  от  23  и  30  января  1796  года,  опублико¬
ванные  Аракчеевым,  которому  они  и  были  адресованы.  Вот  их  содер¬
жание:
 Первая:  «Возвращаю  вам  Грузинова  рапорт.  Прошу  узнать,  что
слышно  о  сих  движениях  войск,  даже  что  и  врут,  а  при  том  где  и  как
долго  стоять  будут»64.
 Вторая:  «Здесь  приобщаю  обратно  письмо  Грузинова.  Я  весьма  до¬
волен  точностью  и  расторопностью  его  и  его  донесениями.  Пошлите
сию  записку  к  нему  в  оригинале,  чтобы  он  ее  прочел  и  видел  мое  удо¬
вольствие»65.
 Свидетельствует  ли  «удовольствие»  великого  князя,  если  оно  пред-г
назначалось  Евграфу  Грузинову,  о  близости  между  ними?  Вероятно,
нет.  По  характеру  выражения  эмоций  даже  последняя  записка  пред¬
ставляется  сдержанной.  Цесаревич  привычно  соблюдает  дистанцию,
обращается  к  нему  не  непосредственно,  а  через  гатчинского  губерна¬
тора  Аракчеева,  не  благодарит  его,  а  скорее  поощряет.  Так  что  гово*
рить  о  каких-то  доверительных  отношениях  между  ними,  пожалуй,
нет  оснований.  По  утверждению  современников,  Павел  Петрович  ни¬
когда  не  испытывал  чувства  привязанности  не  только  к  близким  ко
Двору  подданным,  но  и  к  собственным  детям.  Евграф  Грузинов  не  со¬
ставлял  исключения.  Он  не  то  что  не  спал  в  его  кабинете,  но  во  двор-
це-то  до  зачисления  в  свиту  бывал  лишь  по  вызову  генерал-адъютантов.
 230

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 Был  ли  названный  в  записках  Павла  Петровича  Грузинов  тем  са¬
мым  Евграфом  Осиповичем,  который  привлекал  внимание  исследова¬
телей  прежде  и  который  теперь  интересует  нас?
 В  день  ареста  у  Евграфа  Осиповича  были  отобраны  разного  рода
бумаги,  в  том  числе  высочайшие  рескрипты,  указы  и  грамоты,  пись¬
ма  разных  высокопоставленных  особ,  книги...  Все  это  хранилось  в  его
походном  сундучке  даже  в  беспокойные  месяцы  царской  службы  и
опалы.  Среди  них  нет  лишь  записок  великого  князя  от  23  и  30  янва¬
ря  1796  года.  Невозможно  представить,  чтобы  услужливый  и  предан¬
ный  Аракчеев  не  выполнил  распоряжения  своего  повелителя  и  не
отправил  их  по  назначению.  Отправил,  конечно.  Но  не  Евграфу,  на¬
ходившемуся  здесь  же,  в  Гатчине,  а  его  брату,  Афанасию  Осиповичу,
бывшему  сначала  в  Польше,  а  потом  «командированному  волонте¬
ром  в  Персию».  Командовавший  там  войсками  Валериан  Александ¬
рович  Зубов  произвел  юного  сотника  4  января  1796  года  «за  усердие
к  службе  в  есаулы»66.  Он-то  имел  куда  больше  возможностей  инфор¬
мировать  наследника  престола  «о  сих  движениях  войск»  во  главе  с
братом  последнего  фаворита  Екатерины  II.  А  Павел  Петрович  не  тер¬
пел  любимцев  матери,  всех  наказал,  придя  к  власти.
 * 	*  *
 Казаки  и  гусары  возвратились  в  Петербург  осенью  и  сразу  были  от¬
правлены  в  новый  поход  на  границу  с  Финляндией  «для  содержания
кордонной  стражи».  С  начала  октября  потянулись  однообразные  дни
почти  полного  бездействия  в  заснеженных  северных  лесах.
 Итак,  Евграф  Грузинов  молод  —  двадцать  семь  лет;  красавец,  по
мнению  современников,  —  писаный;  знатен  —  полковник  и  кавалер;
богат  —  хозяин  двух  волостей  в  Московской  и  Тамбовской  губерни¬
ях.  О  чем  можно  еще  мечтать?  Может  быть,  и  в  самом  деле  он  был
отмечен  особым  расположением  императора?  Отнюдь  нет.
 После  смерти  Екатерины  II  наступил  звездный  час  для  всех  гатчин-
цев.  Чины  и  награды  посыпались  на  них  как  из  рога  изобилия.  Безуслов¬
но,  казачий  офицер,  еще  недавно  ходивший  в  старшинах,  за  каких-то
полгода  высоко  поднялся  по  ступеням  служебной  и  социальной  лестни¬
цы.  Но  что  значит  его  продвижение  по  сравнению  с  карьерой,  скажем,
Кологривова!  Тот  в  течение  полутора  месяцев  шагнул  из  подполковни¬
ков  в  генерал-майоры  и  получил  в  командование  только  что  сформиро¬
ванный  лейб-гвардии  гусарско-казачий  полк,  не  говоря  уже  о  стреми¬
 231

В.И.  ЛЕСИН
 тельном  взлете  «гатчинского  капрала»  Аракчеева  или  царского  брадо¬
брея  Кутайсова.  Что  же  касается  пожалования  Грузинову  крестьян,  то
он  получил  их  в  строгом  соответствии  с  той  нормой,  какую  определил
державный  правитель  для  всех  подполковников  своей  команды  —  ты¬
сячу  душ,  не  больше  и  не  меньше.
 А  как  сам  Евграф  Грузинов  воспринял  обрушившийся  на  него  по¬
ток  милостей  царя?  «Высокомонаршие  милости  принадлежат  мне  по
заслугам!»  —  заявил  он  позднее  протоиерею  Петру  Волошеневскому67.
Однако  важно  выяснить  реакцию  полковника  на  высочайшие  щедро¬
ты  в  момент  их  излияния.  Это  поможет  ответить  на  вопрос,  было  ли
его  падение  случайным,  или  оно  обусловливалось  характером  его  от¬
ношения  к  действительности...
 Московская  казенная  палата  получила  указ  о  пожаловании  Грузи¬
нову  крестьян  26  января  1797  года,  а  Тамбовская  —  на  десять  дней
позже.  В  июне  из  названных  губерний  поступили  первые  сообщения
в  Сенат,  что  он  для  вступления  во  владение  крепостными  «как  сам  не
явился,  так  и  поверенного  не  прислал».  Через  полмесяца  последовало
напоминание,  которое  также  не  возымело  действия.  Затем  по  распо¬
ряжению  петербургского  военного  губернатора  полиции  было  вмене¬
но  в  обязанность  объявить  полковнику  с  подпиской  о  необходимости
принять  в  управление  свои  имения.  И  это  не  помогло.  Наконец,  неза¬
дачливого  помещика  предупредили  с  нескрываемым  раздражением,
что  из-за  него  «остается  без  выполнения  именное  высочайшее  повеле¬
ние»68.  Одного  этого  было  достаточно,  чтобы  угодить  в  крепость.
 Пока  все  обошлось.  Павел  I,  по-видимому,  еще  не  знал  о  нежела¬
нии  Евграфа  Грузинова  принять  царский  подарок.  7  августа  1797  года
он  произвел  бывшего  гатчинца  в  командоры  мальтийского  ордена  и
выделил  под  его  начало  несколько  «состоящих  в  Петербургской  гу¬
бернии  селений»69.
 Полагаю,  что  поведение  Грузинова  можно  расценить  как  вызов  си¬
стеме,  поощряющей  человека  за  безупречную  службу  правом  господ¬
ства  над  другими  людьми.
 КОНФЛИКТ
 Наступил  1798  год.  Павел  I  подписал  указ  о  создании  из  подчинен¬
ных  Евграфу  Грузинову  эскадронов  самостоятельного  лейб-гвардии  ка¬
зачьего  полка  и  о  назначении  его  командиром  екатерининского  генера¬
ла  Федора  Петровича  Денисова,  впоследствии  графа.
 232

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 Федор  Петрович  был  боевым  генералом,  участником  всех  военных
кампаний  второй  половины  XVIII  века,  отмеченным  многими  рус¬
скими  и  иностранными  орденами.  После  смерти  Алексея  Иванови¬
ча  Иловайского  он  должен  был  стать  войсковым  атаманом,  но  нео¬
жиданно  для  всех  отказался  от  столь  высокой  должности  в  пользу
своего  зятя  Василия  Орлова.  Пока  «черный  народ»  допивал  «шпрот-
вы  вина  и  меду»  за  здоровье  очередного  вождя,  Денисов  был  зачис¬
лен  в  свиту  царя  и  жил  в  ожидании  высочайшей  грамоты  о  возведе¬
нии  его  в  «степень  знатнейшего  графского  преимущества».  В  это
время  и  последовало  назначение  его  командиром  лейб-гвардии  каза¬
чьего  полка.  Впрочем,  начальствование  престарелого  генерала  было
лишь  номинальным,  поскольку  в  действительности  полком  командо¬
вал  (за  постоянным  отсутствием  Денисова)  Алексей  Петрович  Орлов,
брат  нового  войскового  атамана.
 Евграф  Грузинов  сразу  пошел  на  конфликт  с  командиром  полка.
Некоторый  свет  на  отношения  между  ними  проливают  документы,
хранящиеся  в  центральных  архивах  Москвы  и  Петербурга...
 Город  Святого  Петра.  Исследовательские  пути-дороги  привели
меня  много  лет  назад  в  «огромный  дом  на  берегу  Невы»,  воспетый
Н.А.  Некрасовым  в  поэме  «Русские  женщины».  Это  бывший  дворец
графов  Лавалей,  в  котором  укрылся  от  своих  товарищей  ранним  ут¬
ром  14  декабря  1825  года  диктатор  восстания  Трубецкой.  Немыми
свидетелями  тех  событий  до  сих  пор  лежат  перед  порогом  львы,  вы¬
сеченные  из  красного  гранита.  Широкая  мраморная  лестница,  боль¬
шая  белая  дверь  в  великолепный  зал.  Здесь  в  молодые  годы  кружился
в  танце  блестящий  гвардейский  полковник,  герой  двенадцатого  года
и  заграничных  походов,  князь  Сергей  со  своей  юной  невестой,  став¬
шей  потом  женой,  Наташей.
 Сегодня  в  этом  доме  пока  еще  размещается  Российский  государ¬
ственный  исторический  архив,  которому,  как  говорят,  власть  подыски¬
вает  другое  место.  У  дежурной  по  читальному  залу  получаю  дело  «О
неуплате  командующим  лейб-казачьим  эскадроном  полковником  Гру-
зиновым  денег  за  фураж,  взятый  у  жителей  Шлиссельбургского  уезда».
Листаю,  читаю,  сопоставляю...
 В  марте  1798  года  Евграф  Грузинов  был  отправлен  в  Шлиссельбур-
гский  уезд  «для  поимки  разного  звания  беглых».  Получив  шесть  тысяч
рублей  для  закупки  фуража  и  продовольствия  «по  таким  ценам,  по
каким  отыскать  можно»,  он  наотрез  отказался  заниматься  делами  ма¬
териального  обеспечения  своего  эскадрона,  вследствие  чего  «лошади
 233

В.И.  ЛЕСИН
 девять  суток  овса  не  получали  и  оттого  пришли  в  изнурение».  Попыт¬
ка  воздействовать  на  упрямого  офицера  вызвала  бурную  реакцию:  раз¬
драженный  полковник  приказал  передать  через  присланного  курьера,
«что  ежели  бы  он  получил  еще  пять  указов  от  провиантской  комиссии
и  столько  же  повелений  генерала  Денисова»,  то  и  тогда  не  стал  бы  это¬
го  делать.  И  шлиссельбургский  исправник  Степан  Федоров  вместо
того,  чтобы  только  чинить  «пособие»  эскадронному  начальнику,  взял
на  себя  заботу  о  заготовке  сена  в  имении  бригадирши  Натальи  Дубян-
ской,  но  денег  для  расчета  с  помещицей  не  получил.  В  результате  пос¬
ледовала  целая  серия  представлений:  петербургскому  гражданскому
губернатору  Ивану  Гривенсу,  генерал-провиантмейстеру  Петру  Обо-
льянинову,  инспектору  кавалерии  Петру  Палену.  Последний  потребо¬
вал  от  Грузинова  объяснений  о  вышеописанном  «упущении  и  непри¬
стойных  отзывах  к  команде»  командира  полка  Денисова  и,  не  получив
в  течение  двух  недель  ответа,  написал  16  апреля  «всеподданнейшее
донесение»70.
 Не  слепая  ли  зависть  мелкого  честолюбца  руководила  тогда  дей¬
ствиями  Евграфа  Грузинова?  Ведь  многие  ветераны  гатчинского  гарни¬
зона  —  Аракчеев,  Ростопчин,  Кушелев,  Кологривов  и  другие  —  уже  по
году  отходили  в  генералах.  Теперь,  казалось,  подошла  его  очередь.  Но,
увы,  генералом  он  не  стал,  и  командиром  полка  тоже.
 Нет,  полковник  не  был  карьеристом.  Мог  ли  человек,  бросивший
вызов  самому  Павлу  I  нежеланием  принять  пожалованных  им  кресть¬
ян,  рассчитывать  на  благосклонность  императора?  Вряд  ли.  Думается,
что  его  реакция  была  выражением  протеста  против  попыток  превра¬
тить  армию  в  полицейскую  силу  самодержавия.  Это  вызывало  недо¬
вольство  многих  кадровых  военных.
 «Вам,  может  быть,  известно,  что  генерал  князь  Репнин  отправил¬
ся  из  Петербурга  с  тремя  гвардейскими  батальонами  в  Новгородскую
губернию  для  усмирения  взбунтовавшихся  там  помещичьих  кресть¬
ян,  —  писал  ММ.  Философов  С  А.  Тучкову,  —  стыдно...  еще  стыднее  ста¬
рым  и  заслуженным  генералам»71.
 Значит,  об  этом  говорили  в  столичных  военных  кругах.  Стыдно
воевать  с  мужиками,  особенно  стыдно  тем,  кто  покрыл  себя  сла¬
вой  под  знаменами  Суворова  в  минувших  сражениях  с  турками.  Всем
стыдно.  Но  лишь  один  молодой  полковник  Грузинов  отказался,  прав¬
да  не  объяснив  мотивов  своего  поведения  ни  Денисову,  ни  Оболь-
янинову,  ни  даже  Палену.  Перед  императором  же  нельзя  было
молчать.
 234

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 18  апреля  Павел  I  узнал  о  конфликте  и  запиской,  отправленной  с
фельдъегерем,  потребовал:  «Господин  полковник  Грузинов,  с  получени¬
ем  сего,  немедленно  сдав  вверенную  вам  команду  подполковнику  Гре¬
кову,  быть  ко  мне  в  город  Павловск»72.
 И  прежде,  бывало,  император  сносился  со  своими  офицерами  по¬
средством  бумаги  и  чернил,  но  лишь  в  исключительных  случаях  он  сам
определял  степень  виновности  и  меру  наказания  тем,  кого  ради  профи¬
лактики  или  возмездия  упекал  в  тюрьму.  Обычно  разбирательство  по¬
ручалось  Тайной  экспедиции.  Но  Евграф  Грузинов  был  из  гатчинцев.
 ПЕТР  ГРУЗИНОВ
 «В  Павловске...  была  цитадель  или  форт  под  названием  Бип,  куда
офицеров  при  случае  сажали  под  арест,  —  вспоминал  Н.А.  Саблуков.  —
Два  полковника  из  донских  казаков  по  имени  Залувецкие,  известные
своими  подвигами  в  предыдущую  войну,  были  арестованы  и  посажены
в  Бип  за  смелые  ответы»73.
 Среди  донских  казаков  не  было  Залувецких,  тем  более  «известных
своими  подвигами»  в  Русско-турецкую  войну.  Может  быть,  за  давнос¬
тью  лет  мемуарист  забыл  фамилию  братьев  или  назвал  их  по  прозви¬
щу.  Но  то,  что  он  имел  в  виду  Евграфа  и  Петра  Грузиновых,  не  вызыва¬
ет  сомнения.  Это  подтверждается  другими  источниками.
 Первым  был  взят  под  стражу  Петр  Осипович.  Даже  для  того  «не¬
забвенного  жестокостью»  времени  с  ним  обошлись  крайне  сурово,
заключив  с  рогаткой  на  шее  в  павловскую  тюрьму  Бип.  Уж  не  потому
ли  и  назвали  цитадель  так,  что  по  благословению  императора  Павла
в  нее  нередко  отправляли  самых  близких  ко  Двору  офицеров?
 «Назад  тому  третий  год  от  его  императорского  величества  был  при¬
слан  ко  мне  офицер,  —  вспоминал  перед  казнью  Петр  Грузинов,  —  он
арестовал  меня  и  доставил  начально  в  Павловск...  а  потом  —  в  кре¬
пость,  там  устроенную,  где  судим  я  был  воинским  судом,  а  за  что,  не
знаю...  Содержался  я  там  под  караулом  месяца  три  или  более,  точно  не
упомню»74.
 Коль  судим  был  воинским  судом,  значит,  должно  было  остаться
следственное  дело,  но  все  попытки  найти  его  оказались  безрезультат¬
ными.  Вполне  вероятно,  что  Петр  Грузинов  был  взят  под  стражу  за
вольнодумство.  Документы  свидетельствуют,  что  он  позволял  себе  со¬
мнительные  разговоры  еще  под  Варшавой,  обсуждая  в  кругу  друзей
 235

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 движение  казаков  против  переселения  на  Кубанскую  линию.  А  может,
речь  шла  и  о  справедливой  борьбе  поляков?  Или,  допустим,  о  присяге,
данной  на  верность  Павлу  I  генерал-поручиком  Тадеушем  Костюшко
и  графом  Игнацием  Потоцким  в  Петербурге,  после  которой  они  по¬
лучили  свободу?  Завистливые,  досужие  и  даже  сочувствующие  совре¬
менники  чем  угодно  могли  объяснить  арест  недавно  удачливого  офи¬
цера,  в  том  числе  и  «переходом»  его  на  сторону  польских  повстанцев.
А  этого  не  могло  быть  уже  потому,  что  он  чуть  ли  не  каждый  день  был
в  бою.  Следовательно,  не  до  того  было.
 Однако  вернемся  к  воспоминаниям  Н.А.  Саблукова:  «...Были  арес¬
тованы  и  посажены  в  Бип  за  смелые  ответы...»  Это  свидетельство  ме¬
муариста  подтверждается,  кажется,  семейным  преданием,  записан¬
ным  одним  из  сыновей  Афанасия  Осиповича...
 * 	*  *
 Давно  это  было,  в  самом  начале  моих  поисков  материалов  о  герои¬
ческой  и  трагической  судьбе  братьев  Грузиновых...
 Москва.  Чистопрудный  бульвар.  Я  иду  на  встречу  с  внуком  (!)  Афана¬
сия  Осиповича  Грузинова.  Опоздал.  На  пять  лет  опоздал.  Петр  Евграфо¬
вич  умер  на  92-м  году  жизни.  Меня  встретила  его  вдова,  Зинаида  Григо¬
рьевна,  старая  женщина,  сохранившая  черты  былой  красоты.  Она
пригласила  меня  войти  и  провела  в  комнату.  Запомнились  стены,  уве¬
шанные  портретами  предков,  каждый  из  которых  мог  бы  стать  героем
романа  или  исторической  повести.  С  одной  из  миниатюр  на  меня  смот¬
рела  молодая  женщина.  Я  обратил  вопрошающий  взгляд  на  хозяйку.
 — 	Некая  Каролина  Рейнсдорф,  —  сказала  Зинаида  Григорьевна,  —
да  вы  снимите,  на  обороте  есть  надпись.
 Позднее,  работая  в  Центральном  государственном  историческом
архиве  Москвы,  я  установил,  что  Каролина  Григорьевна  Рейнсдорф  —
жена  Афанасия  Осиповича  Грузинова.
 — 	Зинаида  Григорьевна,  а  это  кто?  —  спросил  я,  указывая  на  ми¬
ниатюру  с  изображением  юного  офицера  с  модной  прической  начала
XIX  столетия  «в  порыве  ветра».
 — 	Один  из  рода  Грузиновых,  но  кто  именно,  не  знаю.  Впрочем,  и
Петр  Евграфович  не  знал.
 Атрибутировать  миниатюру  помог  мне  легендарный  Владислав  Ми¬
хайлович  Глинка,  замечательный  историк  и  талантливый  писатель.  По¬
смотрев  на  изображение,  он  сказал:
 236

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 — 	Славный  молодой  человек.  Артиллерист.  Герой.  Обратите  внима¬
ние:  вот  медалька  за  1812  год.  Боевая.  Да,  боевая!  Серебряная  на  Анд¬
реевской  ленте.
 Для  меня  этих  сведений  было  достаточно,  чтобы  понять:  на  мини¬
атюре  изображен  самый  младший  из  пяти  братьев  Грузиновых  —  Ни¬
колай  Осипович,  выпущенный  из  второго  кадетского  корпуса  в  поле¬
вую  артиллерию.  Он  действительно  участвовал  в  Отечественной  войне
и  заграничных  походах  русской  армии.
 Смотрю  на  фотографии.  На  одной  из  них  —  помещик  Московской
губернии  Евграф  Афанасьевич  Грузинов,  корреспондент  герценовско-
го  «Колокола»;  на  двух  других  —  его  сыновья  Александр  и  Петр.  Пер¬
вый  —  полковник,  командующий  Московским  военным  округом  во
время  Февральской  революции;  второй  —  агрохимик,  автор  научных
трудов  по  специальности75.
 Нерешительно  спрашиваю:
 — 	Зинаида  Григорьевна,  а  не  оставил  ли  кто-либо  из  предков  Пет¬
ра  Евграфовича  воспоминаний?
 — 	Оставил.  Конечно,  оставил.  Муж  очень  дорожил  этой  рукописью.
 Зинаида  Григорьевна  открыла  ящик  стола  и  протянула  мне  десяток
 листов  с  водяными  знаками  начала  XIX  века.
 Милейшая  Зинаида  Григорьевна  была  столь  добра,  что  позволила
мне  взять  с  собой  не  только  рукопись,  но  и  миниатюры.  За  эту  ред¬
кую  доверчивость  я  по  гроб  жизни  благодарить  ее  не  перестану.
 Бережно  упаковав  полученные  реликвии,  помчался  я  в  район  ста¬
диона  «Динамо»,  где  жил  мой  старый  друг,  у  которого  я  останавли¬
вался  со  студенческих  лет  во  время  частых  приездов  в  Москву.  Егор
Александрович,  узнав  причину  моего  необычного  возбуждения,  по¬
ставил  на  стол  бутылку  «Столичной».
 — 	Владимир  Иванович,  по  случаю  такой  удачи  не  грех  и  выпить.
 — 	Не  грех,  Егор  Александрович,  не  грех,  —  поддержал  я,  и  мы  вы¬
пили.  Признаюсь,  с  удовольствием.
 Мы  часто  тогда  встречались  и  в  Ростове,  и  в  столице,  и  у  меня  на
даче  в  станице  Елизаветинской,  и  у  него  в  небольшой  деревушке  на
берегу  Москвы-реки  недалеко  от  Звенигорода.  Он  был  тогда  моложе,
а  я  совсем  молодым.
 Егора  Александровича  уже  нет.  Он  прожил  долго,  девяносто  два
года.  Из  них  почти  четверть  века  в  сибирской  ссылке.
 237

В.И.  ЛЕСИН
 Л^
 * 	*  *
 Из  рукописи  следует,  что  во  время  встречи  Петра  Грузинова  с  Пав¬
лом  I  разыгралась  будто  бы  такая  сцена
 — 	Я  велю  снять  тебя  с  лошади  и  прогнать  нагайками  в  Черкасск  под¬
вязывать  коням  хвосты!  —  кричал  император,  теряя  самообладание.
 Не  сдержался  и  вспыльчивый  внук  Романа  Намчевадзе:
 — 	Государь,  в  то  время,  когда  ты  еще  играл  в  войну  со  своей  гвар¬
дией,  я  уже  проливал  кровь  за  Отечество  и  тешился  над  врагами  при
взятии  Очакова  и  Измаила,  и  тому  не  подвязывать  хвостов  у  коней,  кто
умел  отвязать  бунчук  у  паши  турецкого.
 Павел  не  мог  снести  подобного  ответа,  задрожал  весь  от  гнева
 — 	Схватить  дерзкого,  сорвать  с  него  крест  и  кинуть  ему  в  лицо!
 — 	Крест  мне  дала  Екатерина,  а  не  ты,  государь,  —  парировал  Гру-
зинов  и  в  запальчивости  обнажил  саблю,  но  тут  же,  опомнившись,
кинул  ее  к  ногам  Павла.
 Находившиеся  в  кабинете  адъютанты  скрутили  ему  руки...
 Конечно,  гордившиеся  своим  пращуром  потомки  несколько  пре¬
увеличили  драматизм  описанной  сцены,  но  если  допустить,  что  вспыль¬
чивый  казак  мог  в  присутствии  императора  вынуть  из  ножен  саблю,  то
почему  бы  он  не  решился  употребить  запрещенное  слово  «отечество»  и
позволить  себе  злую  иронию  над  затянувшимися  гатчинскими  потеха¬
ми  Павла  Петровича?  Все  это  кажется  невероятным,  но  почему  же  тог¬
да  по  прибытии  в  Павловск  на  него  надели  рогатку  —  железный  ошей¬
ник  с  тремя  рожками?  Похоже,  Тайная  экспедиция  знала  о  нем
больше,  чем  известно  нам.
 Воспроизведенная  сцена  подтверждается  в  некоторых  деталях  и  са¬
мим  Грузиновым.  Вот  что  сказал  он  через  два  года  своим  черкасским
судьям:
 «Государь  император  высочайше  указать  соизволил  лишить  меня
всех  чинов,  отобрать  Георгиевский  крест  и  знаки  Военного  ордена  Сие
тотчас  было  исполнено  через  офицера»76.
 Бесспорно,  встреча  подполковника  Грузинова  с  императором  Пав¬
лом  состоялась  и,  как  видно,  была  бурной.  Но  чем  она  была  вызвана?
Думаю,  что  доносом.
 Почти  в  то  же  время  и  в  том  же  кабинете  был  раздет  до  нижнего
белья,  постыдно  избит  флигель-адъютантами  и  в  одной  казачьей  ши¬
нели  спешно  отправлен  в  Бип  контр-адмирал  Павел  Васильевич  Чича¬
гов.  При  этом  Павел  I  «гробовым  голосом»  кричал:
 238

силуэты  русского  БУНТА
 ^31
 — 	Я  знаю,  что  вы  якобинец,  но  я  разрушу  ваши  идеи!  Уволить  его  в
отставку  и  посадить  под  арест!  Снимите  с  него  ордена!77
 Удивительное  сходство  сцен,  воспроизведенных  памятью  разных
людей  в  разные  годы  независимо  друг  от  друга.
 К  концу  павловского  четырехлетия  в  заключении  находилось  до  пят¬
надцати  тысяч  человек.  «Сам  во  все  входит  и  скор  на  резолюции»,  —
хвалил  царя  Василий  Капнист  в  одном  из  писем  к  жене  и  чуть  было  не
оказался  в  Сибири.
 НА  КАЧЕЛЯХ  ФОРТУНЫ
 Павел  I  принял  Евграфа  Грузинова  26  апреля  1798  года,  но  о  чем
был  разговор,  неизвестно.  Ясно  одно,  что  объяснения  последнего  не  то
чтобы  не  удовлетворили  —  рассердили  государя.  Отобрав  у  него  орде¬
на,  не  дав  и  часа  на  сборы,  без  гроша  в  кармане  и  без  «одежды  на  пе¬
ремену»,  он  сослал  его  в  Ревель.  Запиской,  адресованной  тамошнему
коменданту,  царь  приказал:
 «Господин  генерал-лейтенант  граф  де  Кастро  Лацерда,  отправляе¬
мого  к  вам  с  фельдъегерем  полковника  Грузинова  повелеваем  содер¬
жать  в  городе;  за  поведением  коего,  также  за  перепиской,  поручаю  вам
иметь  смотрение»78.
 Таким  образом,  полковнику  было  разрешено  проживать  в  городе,  а
не  в  тюрьме,  как  утверждали  его  первые  биографы,  хотя  и  под  «смотре¬
нием».  Создается  впечатление,  что  «упущению  по  службе»  и  «неприс¬
тойным  отзывам»  Евграфа  Грузинова  о  приказах  генерала  Денисова  Па¬
вел  I  не  придавал  сколько-нибудь  серьезного  значения:  поживет  под
присмотром—одумается.  Куда  важнее  определить  истинный  образ  мыс¬
лей  его;  ему  разрешается  переписка  —  может,  в  письмах  раскроется.
 Резвая  тройка  за  два  дня  доставила  Грузинова  к  месту  назначения.
Через  крепостные  ворота  въехали  в  город,  остановились  на  площади,
против  комендантского  дома  Фельдъегерь  Варгалов,  сдав  своего  спут¬
ника,  удалился.  Яков  Лацерда  прочел  записку  императора  и,  посмот¬
рев  пристально  на  некстати  явившегося  гостя,  спросил:
 — 	Господин  полковник,  во  вторую  кампанию  с  турками  я  доволь¬
но  наслышался  о  старшине  Грузинове,  не  ваш  ли  то  родственник?
 — 	Петр  Грузинов  —  мой  родной  брат,  —  ответил  Евграф.
 — 	Замечательной  храбрости  молодой  человек.  Жив  ли?  В  каких  чи¬
нах  сегодня  пребывает?
 239

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Четыре  дня  тому  был  еще  подполковником.  А  теперь  лишен  все¬
го  и  содержится  под  арестом  в  павловской  крепости  Бип.
 Генерал  не  спрашивал  более.  Шагая  рядом,  он  жаловался:
 — 	Живем  тесно  по  причине  большого  постоя  морских  и  адмирал¬
тейских  команд.  Рекруты,  прибывающие  сюда  для  пополнения  гарни¬
зона,  от  перемены  климата  впадают  в  болезни.  Офицеры  жалуются,  что
на  деньги,  выдаваемые  от  города,  они  по  чинам  своим  квартир  никак
нанимать  не  могут  и  должны  добавлять  от  своего  жалованья79.  Вот  и
пришли.  Отдыхайте.
 — 	Премного  благодарен,  Яков  Антонович...
 28  апреля  комендант  Ревельской  крепости  рапортовал  царю:
 «При  высочайшем  Вашего  Императорского  Величества  повелении
полковник  Грузинов  фельдъегерем  сюда,  в  крепость,  сего  числа  при¬
везен,  и  в  содержании  его  под  присмотром  высочайшее  Вашего  Им¬
ператорского  Величества  предписание  я  в  самой  точности  исполнить
потщусь»80.
 Однако  как  исполнить,  если  у  присланного  «для  содержания  под
присмотром...  ни  денег  на  пропитание,  ни  одежды,  кроме  имеющей¬
ся  на  нем»  нет.  Чего  доброго,  важного  преступника  заедят  вши  или  он
умрет  от  истощения.  И  Яков  де  Кастро  Лацерда  пишет  через  неделю
в  Петербург,  умоляя  генерал-адъютанта  А.И.  Нелидова  «при  удобном
случае  испросить  высочайшего  о  том  повеления...  отколь  ему  сие  нуж¬
ное  довольствие  производить»^.
 Странным  кажется  сам  по  себе  запрос  коменданта,  поскольку  по
тогдашним  правилам  ссыльные  обязаны  были  добывать  себе  все  не¬
обходимое  за  счет  собственных  средств  или  путем  сбора  милостыни
у  жителей  города.  Как  видно,  первым  способом  Грузинов  не  мог  вос¬
пользоваться,  а  второй  был  явно  не  по  чину.
 Вообще-то  Евграф  Осипович  получал  до  ареста  немалое  жалованье
за  службу  —  тысячу  двести  рублей  в  год.  Кроме  того,  доходы  от  кре¬
постных  и  нескольких  селений  в  Петербургской  губернии,  выде¬
ленных  полковнику  в  командорство,  позволяли  ему  вести  жизнь  свет¬
ского  человека.  Но  от  крестьян  он  отказался,  хотя  пока  об  этом
открыто  не  заявил.  Делами  своего  командорства  также  не  зани¬
мался.
 Поэтому  денег  Грузинову  постоянно  не  хватало,  приходилось  зани¬
мать  у  земляков.  Куда  уходили  они,  трудно  сказать.  По  кабакам  он  не
ходил,  поскольку  к  вину  так  и  не  пристрастился  до  конца  дней  своих  —
явление  почти  исключительное  в  казачьей  офицерской  среде.  Правда,
 240

силуэты  русского  БУНТА
 покупал  книги,  но  не  так  часто  —  расход  невелик.  Конечно,  была  люби¬
мая  женщина.  Но  об  этом  позднее...
 Весна  вступала  в  свои  права  Началось  буйное  цветение.  Евграф  Оси¬
пович  бродил  по  узким  улочкам,  всматривался  в  своеобразную  архитек¬
туру  города.  Он  уже  многое  узнал  о  старейшем  сооружении  Большой
крепости  —  соборе  Святой  Марии.  Но  особое  впечатление  произвела
на  него  Ратуша  с  ее  более  чем  шестидесятиметровым  кивером,  на  шпи¬
ле  которого  примостился  Старый  Томас.
 Добродушный  служитель  Ратуши  показал  любознательному  русско¬
му  древнюю  скамью  ратманов,  украшенную  резьбой.  Искусный  мастер
Марквард  Хассе  изобразил  на  ней  единоборство  Давида  с  Голиафом,
символизирующее  победу  ума  и  смелости  над  глупостью.  Наконец,  ста¬
рик  перевел  ему  надпись  над  входом  в  зал  магистрата:
 «Господин  ратман,  кто  бы  ты  ни  был,  вступая  в  ратушу  для  совер¬
шения  должности,  перед  этой  дверью  отбрось  все  треволнения  личной
жизни:  гнев,  несправедливость,  вражду,  дружбу,  лесть,  подчини  обще¬
ству  свою  личность  и  заботу,  ибо  каким  ты  будешь  к  другим,  таким
предстанешь  и  перед  судом  Божьим  как  подсудимый».
 Эта  надпись  глубоко  врезалась  в  память  петербургского  изгнанни¬
ка.  Повторяя  ее,  он  добрел  до  старейшего  в  Ревеле  монумента,  что  и
поныне  возвышается  у  подножия  Тынисмяги  на  улице  Марта:  трех¬
метровое  распятие  на  каменной  платформе,  сооруженное  в  память  о
ратмане  Бласиусе  Хохгреве,  погибшем  11  сентября  1560  года,  во  вре¬
мя  Ливонской  войны.
 Умный,  благодарный  народ,  он  четыре  столетия  назад  понял:  моги¬
лы  предков  —  священны. 	*
 В  течение  двух  месяцев  Еграф  Осипович  не  отправил  из  Ревеля  ни
одного  письма  Зато  из  Петербурга  написал  Павел  I:
 «Господин  генерал-лейтенант  граф  де  Кастро  Лацерда,  с  посланным
к  вам  фельдъегерем  отправьте  в  Санкт-Петербург  находящегося  в  Ре¬
веле  полковника  Грузинова  1-го»82.
 Павел  не  только  вернул  Грузинова  из  ссылки,  но  и  включил  его  в
свою  свиту,  о  чем  «Петербургские  ведомости»  оповестили  читателей
2  июля  1798  года
 В  тот  же  день  император  освободил  и  Петра  Грузинова  Высочай¬
шее  великодушие,  однако,  на  него  не  распространялось.  Выпущенный
из  крепости,  он  сразу  же  был  выслан  в  Черкасск.  Причем  наказному
атаману  Д.И.  Иловайскому  повелевалось  за  его  поведением  «иметь
надзирание»83.
 16  -  2990
 241

В.И.  ЛЕСИН
 Евграф  Осипович  недолго  оставался  в  свите  императора.  С  конца
августа  он  перестал  появляться  при  Дворе.  Недовольный  монарх  по¬
требовал  выяснить,  в  чем  дело.  Начальник  Военно-походной  канцеля¬
рии  Христофор  Андреевич  Ливен  отправил  к  Грузинову  15  сентября
дежурного  офицера  с  письмом,  но  тот,  кажется,  не  застал  адресата
дома  и  вручил  конверт  лишь  на  следующий  день.  Содержание  пись¬
ма  в  какой-то  мере  восстанавливается  по  ответу.
 Е.О.  Грузиков  —  Х.А.  Ливену,
 16  сентября  1798  года:
 «Милостивый  государь  Христофор  Андреевич,  на  воспоследовав¬
шее  по  соизволению  Его  Императорского  Величества  от  Вас  письмо,
писанное  вчерашнего,  а  мною  полученное  сего  числа,  честь  имею  до¬
нести,  что  я  от  болезни,  коею  одержим  был,  ныне  получил  облегче¬
ние,  почему  и  отставки  желать  не  могу,  и  сего  месяца  13  и  14  был
уже  и  в  разводе.  Затем  с  истинным  почтением  имею  честь  пребыть
Вашему  Превосходительству  милостивому  государю  покорный  слуга
Евграф  Грузиков»84.
 Подлинник  приведенного  документа  отыскался  в  Российском  во¬
енно-историческом  архиве  в  Москве.  Вызывающе  аккуратный  почерк,
безукоризненный  стиль,  безупречная  орфография,  тон  письма  харак¬
теризуют  автора  как  человека  грамотного,  с  развитым  чувством  соб¬
ственного  достоинства.
 «От  болезни,  коею  одержим  был,  ныне  получил  облегчение,  поче¬
му  и  отставки  желать  не  могу...»  Это,  по-видимому,  в  ответ  на  раздра¬
женное  заключение  корреспондента  о  нежелании  продолжать  служ¬
бу.  И  все-таки  концы  с  концами  у  Евграфа  Осиповича  не  сходятся:
«...сего  месяца  13  и  14  был  уже  и  в  разводе...»  Да,  был,  но  в  канцелярию
не  явился.  Где  был  весь  следующий  день,  вообще  неизвестно.  Любо¬
пытно,  что  именно  15  сентября,  когда  с  письмом  Ливена  не  застали
его  дома,  шесть  офицеров  лейб-гвардии  казачьего  полка  под  разными
предлогами  попросились  в  отставку  и  получили  высочайшее  разреше¬
ние.  По  слухам,  это  были  самые  преданные  Грузинову  люди.
 П.А.  Пален  —  Павлу  I,
 16 	сентября  1798  года:
 «Во  исполнение  всевысочайшего  Вашего  Императорского  Величе¬
ства  повеления,  через  Его  Императорское  Высочество  великого  князя
 242

силуэты  русского  БУНТА
 Константина  Павловича  изъявленного,  свиты  Вашего  Величества  пол¬
ковник  Грузинов  штаб-лекарем  Оберхом  при  плац-адъютанте  Евреи-
нове  свидетельствован  и  оказался  здоров;  о  чем  Вашему  Императорс¬
кому  Величеству  всеподданнейше  доношу»85.
 В  тот  же  день  последовал  приказ:
 «Свиты  Его  Императорского  Величества  полковник  Грузинов  за
ложное  рапортование  себя  больным  через  шесть  недель  исключает¬
ся  из  полка  и  посылается  на  Дон  с  фельдъегерем»86.
 Значит,  Ливен  не  ошибся  все-таки  в  своем  подозрении?  Судя
по  всему,  не  ошибся.  Полковник  Грузинов  и  самые  преданные  ему
офицеры  добились  увольнения  от  службы  кто  по  причине  «смер¬
ти  родителя»  или  «родительницы»,  кто  —  обоих  сразу,  кто  «для  по¬
лучения  доли  наследства»,  кто  —  «для  приведения  в  порядок  остав¬
шегося  хозяйства»87.  Сам  Евграф  Осипович  сказался  больным  и
позднее  даже  не  пытался  отрицать  этого.  Вряд  ли  здесь  не  было  сго¬
вора
 Так  было  в  действительности.  А  историки  утверждали,  что  Павел  I
«уговорил»  Грузинова  поехать  домой  навестить  больного  отца  и  при
том  обеспечил  своего  «любимца»  деньгами  на  дорогу88.
 Минуло  шесть  недель.  Наступила  зима,  в  тот  год  снежная,  вьюж¬
ная.  О  чем  думал  он,  проезжая  в  последний  раз  мимо  заветного  дома?
Благодарил  судьбу,  подарившую  ему  встречу  с  той,  что  ценила  его  ум,
нежную,  наполненную  какой-то  особой  человечностью  душу?  А  мо¬
жет,  повторял  вчера  сказанные  ею  слова:  «Неужели  расстояние  и  вре¬
мя  разведут  нас  навсегда,  а  грусть,  тоска  и  нежность  станут  неизбеж¬
ными  спутниками  нашей  любви?»
 Кто  из  нас  не  любил  и  не  уезжал  в  снежную  даль  от  любимой?!  Он
уезжал  навсегда...
 В  первой  половине  ноября  Евграф  Осипович  под  охраной  молчали¬
вого  фельдъегеря  докатил  до  Черкасска
 В  ДОМЕ  ОТЦА
 Осип  Романович,  разбитый  тяжелой  «параличной  болезнью»,  был
прикован  к  постели.  Присматривал  за  ним  дальний  родственник,  со¬
рокалетний  холостяк  Иван  Кондратьевич  Шапошников,  не  имевший
своего  угла.  Он  топил  печь,  готовил  еду,  наводил  порядок  в  комнатах.
 16-
 243

В.И.  ЛЕСИН
 Помогал  ему  «незаконнорожденный  крестьянский  мальчик  Федот,  по
крестному  отцу  Данилов»,  с  самого  рождения  живший  в  доме  старши¬
ны  Грузинова,  внебрачным  сыном  которого  он  и  был89.
 Осип  Романович  открыл  глаза  и  увидел  сына.
 — 	Здравствуй,  отец,  —  сказал  Евграф  и,  склонившись,  поцеловал  ста¬
рика  в  сухие  холодные  губы,  вытер  слезы,  стекавшие  по  его  впалым  ще¬
кам.  Потом  выпрямился,  заметив  Ивана  Шапошникова  и  темноглазого
Федота,  приветствовал  старшего  пожатием  руки,  а  младшему  вручил
подарок  и  сказал:  —  Вырос  ты,  казак.
 — 	Я  не  казак,  господин  полковник,  —  возразил  Федот,  —  я  кресть¬
янин,  и  мамка  моя  крестьянка  Спасибо  Осипу  Романовичу:  уволил  ее
на  свободу  и  выдал  замуж.
 — 	А  я  не  полковник,  к  тому  же  не  вольный...
 Евграф  Осипович  замолчал,  набил  трубку  душистым  столичным  та¬
баком  и  вышел  во  двор.  В  калитку  вошел  Петр.  Обнялись.  Присели  на
ступеньку  крыльца  Раскуривая  трубку,  гость  слушал  брата
 — 	Домой  приехал  четыре  месяца  назад  вместе  с  Андреем  Греко¬
вым.  Он  и  сказал  мне,  что  по  приказу  «курносого»  принял  твой  эскад¬
рон,  но  не  удержался  в  командирах...
 — 	Знаю,  —  перебил  Евграф,  —  Павел  отправил  его  в  Шлиссельбург
«для  пришествия  в  трезвое  состояние».  Ты  лучше  скажи,  как  живешь
здесь?
 — 	Как  живу?  Присматривает  за  мною  сотник  Степан  Чеботарев,
правду  сказать,  не  очень  строго.  Позволяет  отлучаться  в  Нахичевань
и  Ростов.  Иногда  заходит,  но  больше  для  виду,  думаю.  Люди  сторо¬
нятся,  на  приветствие  отвечают,  но  не  останавливаются,  даже  те,  с
кем  мерз  под  Очаковом  и  штурмовал  Измаил.  Страх  поразил  сердца
и  души  казаков.  Вот  это  отвратительно.
 По  свидетельству  Федота  Данилова,  исключенные  из  службы  бра¬
тья  Грузиновы  жили  под  одной  крышей,  «имели  между  собою  пищу
общую  и  сходились  для  разговоров  за  столом».  Но  о  чем  шла  речь,
мальчик  не  знал,  поскольку  «больше  обращался  в  детской  игре»  и  к
беседе  взрослых  не  прислушивался.  По  возвращении  из  Петербурга
Евграф  Осипович  «недели  три  по  вечерам  прохаживался  по  городу,  а
после  того  никогда  уже  из  дому  не  выходил»90.
 Вскоре  в  дом  старшины  Грузинова  потянулись  с  больших  и  малых
хуторов  родственники.  Однажды  зашел  Иван  Афанасьевич  Афанасьев,
истощенный  до  крайности  давним  недугом  шурин  Осипа  Романови¬
ча  Посочувствовав  зятю,  пожаловался  на  свои  болячки,  рассказал  пле¬
 244

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ^^
 мяннику  о  дочках,  его  двоюродных  сестрах,  наконец,  осмелился  и,  с
трудом  подбирая  слова,  спросил:
 — 	Скажи,  Евграф,  для  чего  ты  дошел  до  такого  случая,  что  лишился
высочайших  милостей?  Чем  прогневил  ты  государя?  Почему  удалил  он
тебя  из  Петербурга?
 — 	Павел  —  дурак,  послушал  генерала  Ливена,  —  с  раздражением
бросил  он  дядюшке.
 Испуганный  таким  поворотом  разговора,  старшина  Афанасьев  су¬
етливо  стал  собираться,  попрощался  и  вышел91.
 Выходит,  что  начальник  императорской  свиты  Христофор  Ливен
внушил  государю  недоверие  к  полковнику  Грузинову?  Пожалуй.  Так
ли  уж  трудно  было  доказать  неблагонадежность  человека,  который
давно  забыл  об  «исповеди  и  святом  причастии»,  отказался  от  крепос¬
тных,  не  стал  чинить  суд  и  расправу  над  беглыми  всякого  звания,  не
пожелал  служить  высочайшему  своему  благодетелю,  сказавшись  боль¬
ным?  Нетрудно,  конечно.
 Приведенную  реплику  Грузинова  не  следует  расценивать  как  по¬
пытку  убедить  достаточно  ограниченного  родственника  в  том,  что  он
является  жертвою  клеветы  коварного  царедворца  или  «интриг,  свив¬
ших  себе  гнездо  у  подножья  престола»92,  как  писали  его  биографы.  Не
рассчитывая  быть  понятым,  он  просто  уклонился  от  разговора.  Я  не
исключаю,  что  генерал-адъютант  Ливен  принадлежал  к  числу  участни¬
ков  заговора  против  Павла  I,  хотя  его  жена  настойчиво  отрицала  при¬
частность  мужа  к  компании  цареубийц.  Но  ставить  поворот  в  судьбе
полковника  свиты  в  какую-либо  связь  с  подготовкой  дворцового  пере¬
ворота  нельзя,  нет  достаточных  оснований.
 В  сущности,  Евграф  Грузинов  был  донкихотствующим  рыцарем,
полным  веры  в  нечто  вечное,  незыблемое,  в  истину,  требующую  слу¬
жения  и  жертв.  А  черкасские  обыватели  видели  в  нем  безумца.  Од¬
нажды  полковник  с  горечью  признался:
 — 	Про  меня  говорят,  что  я  полоумный...
 Со  временем,  однако,  кое-что  прояснилось,  окружающие  поняли
суть  его  расхождения  с  властью  и,  боясь  хлопот,  отказались  встречать¬
ся  с  ним.  Почувствовав  себя  чужим  не  только  среди  знакомых,  но  и
родственников,  он  замкнулся  в  четырех  стенах  своей  комнаты,  а  в  на¬
чале  апреля  1800  года,  на  «святой  неделе»,  по  свидетельству  того  же
Федота  Данилова,  «перебрался  на  полати»,  где  жил  «особо  уединенно
и  никого  к  себе  не  допущал».  Чем  занимался  обитатель  чердака,  маль¬
чик  не  знал93.
 245

В.И.  ЛЕСИН
 Ивану  Шапошникову  приходилось  несколько  раз  подниматься  на
полати  за  огнивом,  чтобы  растопить  печь.  Он  обратил  внимание  на  то,
что  Евграф  Осипович  постоянно  курил  «табачную  трубку»  и  «упраж¬
нялся  в  чтении  каких-то  книжек»94.
 «Каких-то  книжек».  Каких  именно?  Несколько  лет  безрезультатных
поисков.  И  вот  —  удача!  В  Государственном  архиве  Ростовской  области,
в  бумагах  Ивана  Попова  нашелся  список  книг,  отобранных  у  Грузино-
ва  в  день  ареста.  Их  немного,  около  тридцати  томов.  Преобладают  фи¬
лософские,  исторические  и  географические  сочинения.  Есть  стихи,
учебники  для  народных  училищ,  атласы,  изданные  к  «всеобщему  земле¬
описанию».  Его  не  обвинишь  и  в  небрежении  к  чтению  книг  церков¬
ных.  Из  авторов  наибольший  интерес  представляют  «стоический  фило¬
соф»  Эпиктет,  историк  Квинт  Курций  Руф,  римский  писатель  Валерий
Максим,  «граф  и  Большого  мальтийского  креста  кавалер»  Эмилио  Те-
зауро,  «французский  дворянин»  Мишель  Монтень,  немецкий  педагог
Гельмар  Курас,  «коллежский  советник  и  профессор»  Михаил  Ломоно¬
сов  и  его  ученик  Иван  Барков,  основоположник  норманнской  теории
происхождения  Русского  государства  Готлиб  Зигфрид  Байер  и  другие.
Приведенный  перечень  свидетельствует  о  целенаправленном  читатель¬
ском  интересе  владельца  библиотеки.
 Когда  и  при  каких  обстоятельствах  приобщился  Евграф  Грузинов
к  литературе  столь  своеобразного  направления?  Скорее  всего,  в  пер¬
вые  годы  безотлучного  пребывания  в  Гатчине  и  под  влиянием  его  пол¬
кового  командира  Андрея  Семеновича  Кологривова.
 Уже  заканчивался  второй  год  жизни  в  изгнании,  а  московское
губернское  правление  продолжало  искать  «полковника  и  кавалера
Грузинова»,  чтобы  передать  ему  Воздвиженскую  волость  и  доходы
от  крестьян,  хранившиеся  «под  наблюдением  уездного  предводи¬
теля  дворянства».  Циркуляры  летели  из  Москвы  во  все  концы  им¬
перии,  а  он  сидел  на  своих  полатях,  перебиваясь  на  «одном  хлебе  и
воде».
 Нашли  Евграфа  Осиповича  его  крестьяне,  пришедшие  в  Черкасск
то  ли  за  распоряжениями  по  хозяйству,  то  ли  с  какой-то  просьбой.  Но
он  прогнал  ходоков  палкой,  грозя  «прибить  их,  если  они  к  нему  еще
придут»95.  Так  и  пришлось  горемычным  возвращаться  домой  без  «ви¬
дов  на  обратный  путь»  —  не  дал  барин,  раздраженный  холопской  по¬
корностью  мужиков.  Как  все  это  не  похоже  на  идиллическую  картину
встречи  между  ними,  описанную  моими  предшественниками.  Все  они
так  или  иначе  использовали  процитированные  документы,  но  почему-
 246

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 то  сочли  более  убедительным  представить  «борца  за  народное  счастье»
радушным  хозяином,  угощающим  дорогих  гостей  «кашей  с  рыбой»  —
мол,  чем  богаты,  тем  и  рады96.
 Между  тем  в  этой  предельно  раздраженной  форме  приема  ходоков,
зафиксированной  на  листах  судебного  протокола  беспристрастной  ру¬
кой  писаря,  самым  непосредственным  образом  отразилось  отношение
Грузинова  к  праву  владения  «крещеной  собственностью».
 Рано  утром,  в  день  Воскресения  Христова,  по  улицам  Черкасска
проскакали  три  всадника.  У  знакомого  нам  дома  остановились,  спе¬
шились,  поводья  набросили  на  колья,  торчавшие  из  плетня,  как-то
нерешительно  вошли  во  двор.  Евграф,  стоявший  на  крыльце,  сразу  уз¬
нал  своих  кредиторов,  у  которых  еще  в  Петербурге  одолжил  около
пятисот  рублей,  да  так  и  не  рассчитался.  Это  были  казаки  его  эскад¬
рона  Зиновий  Касмынин,  Василий  Попов  и  Илья  Колесников,  при¬
бывшие  из  Луганской  станицы  с  просьбой  вернуть  деньги.
 Попытаемся  восстановить  сцену,  разыгравшуюся  во  дворе  дома
Грузиновых  20  мая  1800  года.
 — 	Казаки,  не  забыл,  кому  и  сколько  должен,  —  убеждал  хозяин
нежданных  гостей,  —  но  нет  у  меня  денег,  нет  и  рубля,  подождите
еще,  прошу  вас.
 — 	Стыдно  о  том  и  говорить,  господин  полковник.  Государь  пожа¬
ловал  тебе  крестьян.  И  ты  мог  бы  взять  с  них  оброк  и  расплатиться  с
нами.
 Напоминание  о  крестьянах  вызвало  у  Грузинова  такой  приступ
ярости,  что,  казалось,  он  совсем  потерял  контроль  над  собой:
 — 	С  крестьян!  Вам  дай  волю  —  шкуру  с  крестьян  сдерете!  Не  жела¬
ешь  быть  рабом,  не  терпи  рабства  около  себя  —  вот  древняя  мудрость,
забытая  ныне  кровь  сосущими97.  Мне  не  надо  государевых  крестьян,
пущай  возьмет  их  назад,  а  наше  отдаст!  Заселили  землю  казачью  господ¬
скими  слободами,  армянами  и  греками,  нам  же  оставили  в  пай  —  на
один  дом..98
 Он  замолчал  на  мгновение,  перевел  дух,  посмотрел  на  изумленных
его  словами  казаков,  спросил:
 — 	Знаете  ли  вы,  кто  Дон  заслужил?  —  И  сам  ответил,  громко  кри¬
ча*  —  Ермак!  А  теперь  отымают.  Вступился  было  за  Отечество  Пугач  —
его  извели!  Вступились  Фока  и  Рубцов  —  их  высекли!
 — 	Не  надо  бы  этого  сказывать,  Евграф  Осипович,  —  испуганно  про¬
лепетал  Касмынин.
 Но  Грузинов  с  еще  большим  раздражением  продолжал:
 247

В.И.  ЛЕСИН
 	1^»
 — 	Я  не  так,  как  Пугач,  но  еще  лучше  сделаю:  как  возьмусь  за  меч,
то  вся  Россия  затрясется!
 Молчавший  до  сих  пор  Попов  безнадежно  махнул  рукой:
 — 	Что  с  ним  говорить,  он  и  вправду  полоумный.  Пойду-ка  я  к  вой¬
сковому  атаману,  испрошу  подорожную,  поеду  в  Петербург  и  пожа¬
луюсь  самому  государю...
 — 	Езжай,  —  бросил  Грузинов  и  тут  же  «употребил  с  крайнею  за¬
пальчивостью  ругательные  на  высочайшую  его  императорского  вели¬
чества  особу  и  на  государыню  императрицу  изречения»99.
 Может  быть,  эти  «изречения»  и  имели  какую-то  реальную  основу.
Много  лет  спустя  на  Дону  говорили,  что  государь  Николай  Павлович
как  две  капли  воды  («вылитый»)  похож  на  Евграфа  Грузинова.  Только
вряд  ли  стоит  серьезно  воспринимать  свидетельства  выживших  из  ума
стариков.
 Казаки,  перепуганные  до  смерти  дерзкой  речью  своего  бывшего  ко¬
мандира,  ушли.
 ЗА  СТЕНАМИ  ДОМА  ГРУЗИНОВЫХ
 Бурлил  Тихий  Дон  и  тем  привлек  внимание  правительства.  Весной
1800  года  Павел  I  направил  туда  генерала  Карла  Федоровича  Кноррин-
га  для  «исследования  беспорядков»  и  изучения  настроений  казачества.
Проехав  по  станицам,  он  «всюду  нашел  тишину  и  спокойствие».  Вывод
инспектора  подтвердил  также  знаменитый  петербургский  детектив
Юрий  Алексеевич  Николев.  Это,  однако,  не  успокоило  подозрительно¬
го  самодержца.  Находясь  в  Петербурге,  он  знал  о  положении  на  юге
империи  больше,  чем  они.  Новороссийские  дворяне,  военный  и  граж¬
данский  губернаторы  края  засыпали  его  жалобами  на  донских  офице¬
ров,  укрывавших  их  беглых  крестьян.  В  ответ  на  это  государь  подчинил
войсковую  канцелярию  Сенату  и  определил  в  нее  прокурором  Антона
Осиповича  Миклашевича,  переселив  его  из  Архангельска  в  Черкасск100.
 Но  принятые  меры  не  остановили  приток  новороссийских  кресть¬
ян  на  Дон.  Павел  I  предупредил  атамана  Василия  Орлова,  что  он  будет
лишен  «чинов  и  места».  Пока  же  император  назначил  в  войсковую  кан¬
целярию  «присутствующим  по  старшинству»  генерала  Ивана  Репина,
предписав  ему  «раз  и  навсегда  положить  преграду  приему  беглых»  дон¬
скими  чиновниками.  В  помощь  ему  он  отправил  в  Черкасск  своего  адъ¬
ютанта  Сергея  Кожина101.
 248

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 С.А.  Кожин  —  Павлу  /,
 9  августа  1800  года:
 «Всеподданнейше  доношу,  что  по  приезде  моем  сюда  5-го  сего  ме¬
сяца  на  другой  же  день  учредил  я  в  самом  Черкасске,  яко  главном  горо¬
де,  гауптвахтенный  и  на  въездах  караулы  из  казаков  полка  войскового
атамана  Орлова  под  предлогом  поимки  беглых  и  праздношатающихся
людей,  а  на  самом  деле  главное  мое  намерение  было  соблюдение  благо¬
устройства  и  тишины...
 За  долг  также  поставляю  всеподданнейше  Вашему  Императорско¬
му  Величеству  донести,  что  до  сих  пор  в  движении  регулярных  войск
в  донские  пределы  нет  нужды...»102
 Выходит,  вопрос  стоял  даже  о  том,  посылать  или  не  посылать  на  Дон
регулярные  войска.  Решили  не  посылать.  Ограничились  репрессиями:
одних  определили  в  Петропавловскую  и  Шлиссельбургскую  крепости,
других  наказали  кнутом  «за  дерзкие  слова  и  речи  об  императоре»,  тре¬
тьих  сослали  в  Сибирь.  Тысячу  беглых  крестьян  вернули  новороссий¬
ским  и  другим  помещикам103.  В  Войске  Донском  создалась  обстановка
подозрительности  и  всеобщего  страха.  По  свидетельству  современника,
все  должны  были  «смотреть  один  за  другим  и  открывать  вину  каждого».
Даже  атаман  Василий  Орлов,  по  словам  Кожина,  «ежеминутно»  ожи¬
дал  «тяжелого  наказания»104.
 АРЕСТ.  СЛЕДСТВИЕ.  ПРИГОВОР
 И.  И.  Репин  —  П.Х.  Обольянинову,
 13  августа  1800  года:
 «Милостивый  государь  Петр  Хрисанфович!
 Присланные  сюда  под  присмотр  от  государя  императора  служив¬
шие  в  лейб-казачьем  полку  и  исключенные  из  службы  полковник  и
подполковник  Грузиновы,  родные  братья,  удалясь  от  всего  здешне¬
го  собрания,  жили  весьма  тихо,  но  вчера  вечером,  при  захождении
солнца...»105
 Последний  луч  заходящего  солнца  сверкнул  и  погас  за  прибреж¬
ными  вербами.  Белые  барашки  кучевых  облаков  окрасились  багро¬
вым  светом  ушедшего  за  горизонт  светила.  На  затихший  после  днев¬
ных  трудов  город  опустились  вечерние  сумерки.
 249

В.И.  ЛЕСИН
 Петр  Грузинов  вышел  из  дома,  легко  вскочил  на  коня,  подведенного
Федотом,  и  рысцой  поскакал  к  устью  Протоки,  намереваясь  перепра¬
виться  через  нее  вброд,  чтобы  обойти  пикет  у  моста  при  главном  выез¬
де  из  Черкасска.  Но  и  там  оказался  караул,  «поставленный  по  удобности
положения  сего  места»  на  другой  стороне  речушки.  Часовой  крикнул:
 — 	Стой!  Кто  таков?
 «Грузинов  о  звании  своем  умолчал,  не  дав  ему  знать  о  том».
 — 	Ты  что,  оглох?  Куда  едешь?  —  не  унимался  часовой.
 Петр,  узнав  в  нем  урядника  Алентьева,  попытался  шуткой  выйти  из
затянувшейся  паузы:
 — 	Да  вот  еду  на  Задонскую  сторону  открывать  неприятеля...
 — 	Какого  еще  неприятеля?  —  не  понял  юмора  казак.  —  Вернись!
Не  видишь  —  караул!
 «Ну  и  дурак  же  ты,  голубчик»,  —  подумал  Грузинов  и  снова  заго¬
ворил:
 — 	По  какому  повелению  поставлен  караул?
 — 	По  повелению  главной  команды,  —  ответил  урядник.
 — 	Врешь  ты.  А  ну-ка  покажи  бумагу  о  поставленном  карауле!  —
«повелительным  образом  потребовал»  Грузинов.
 Но  Алентьев  знал  службу  и  был  настроен  решительно.
 — 	Я  тебе  покажу,  —  сказал  он  и,  выругавшись,  направил  лошадь  в
воду.
 Петр  взял  вправо  и  вплавь  переправился  на  левый  берег  Дона,  где
был  остановлен  подполковником  Иловайским106.
 В  это  время  атаман  Орлов,  извещенный  уже  о  попытке  Грузинова
прорваться  за  город,  отправил  казака  Василия  Пастухова  «спросить  в
доме  его,  куда  он  поехал»  и  у  кого  взял  лошадь.
 Посыльного  встретил  мальчик  Федот.  На  крыльцо  вышел  Евграф
Осипович.  Спросил:
 — 	Чего  тебе  надобно,  казак?
 Пастухов  объяснил.
 — 	Какое  дело  войсковому  атаману  до  того,  куда  уехал  мой  брат?  —
ответил  вопросом  на  вопрос  и  «азартно  сбранил  Орлова  самыми  по-
носнейшими  словами...  а  также  приехавших  в  Черкасск  по  воле  госу¬
даря  императора»  генералов  Кожина  и  Репина,  назвав  их  «лытством».
 — 	Не  знаю,  господин  полковник,  только  мне  велено...
 — 	Вот  пойди  и  скажи  все  сие,  пусть  они  донесут  на  меня  своему  вы¬
сочайшему...  —  И  выдал  Пастухову  столь  выразительный  оборот,  что
казак  не  решился  повторить  его  начальству107.
 250

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 С.А.  Кожин  —  Павлу  I,
 13 	августа  1800  года:
 «...После  рапорта  о  сем  пришедшего  казака  Пастухова  я,  войсковой
атаман  Орлов,  и  генерал  Репин  пошли  к  нему,  Грузинову,  в  дом,  где  он
был  стащен  подполковником  Иловайским  8-м  с  чердака,  по  здешне¬
му  полатями  именуемым,  и  взят.  Мы  его  при  себе  раздели  и  яко  важ¬
ного  преступника  заковали  как  можно  крепче  и  повергли  в  преиспод¬
нюю  темницу...»108
 Генералы,  пришедшие  арестовать  Евграфа  Грузинова,  обшарили
чердак,  перетрясли  книги,  возможно,  в  одной  из  них  нашли  записку,
написанную  на  двух  листах  бумаги  белого  и  голубого  цвета.  Двести
лет  пролежала  она  в  известном  уже  читателю  доме  на  берегу  Невы.
Она-то  и  стала  тем  барьером,  который  так  и  не  смогли  преодолеть
биографы  братьев.
 В  тот  же  вечер  был  «посажен  в  ножную  колодку»  и  Петр  Грузинов,
которому  поначалу  выпал  лишь  домашний  арест.
 Спешно  была  составлена  комиссия  военного  суда,  приступившая
вскоре  к  столь  же  торопливому  следствию.  13  августа  1800  года  «с
приличным  караулом  и  конным  конвоем»  Евграфа  Осиповича  приве¬
ли  на  первый  допрос.  Ему  задавали  вопросы,  он  отвечал:
 — 	От  роду  мне  тридцать  лет...
 Выходит,  девятнадцать  из  них  «был  в  службе  его  императорского
величества».
 — 	Чинами  происходил:  сотником...  есаулом...  войсковым  старши¬
ною...  подполковником...  полковником...
 И  все  это  с  точными  датами,  а  по  ним  получается:  пять  ступенек  за
восемь  лет.
 — 	За  службу  мою  пожалован  я  от  государя  императора  орденами
Святой  Анны  2-го  и  3-го  классов...
 Награда  же  не  за  подвиги  —  за  принадлежность  к  гатчинцам.
 — 	Собственного  имения  не  имею,  а  имею  пожалованных  мне  от
государя  крестьян...
 И  от  тех,  как  известно,  отказался.
 — 	У  исповеди  и  святого  причастия  прежде  ежегодно  бывал,  а  пос¬
ледние  лет  шесть  уже  не  бывал...
 Значит,  лишь  в  первый  год  пребывания  в  Гатчине  и  заглянул  в  цер¬
ковь.  А  потом  уж  не  до  того  было.  Как  ни  поверни,  а  все  началось  там,
во  владениях  наследника  престола.
 251

В.И.  ЛЕСИН
 — 	В  верной  его  императорского  величества  службе  я  присягал,  вы¬
сочайшие  законы  и  вся  строгость  оных  к  тем  преступникам,  кои  дерз¬
нут  изрыгать  поносительные  слова  против  помазанника  Божия  и  свое¬
го  самодержавного  государя,  мне  известны...109
 Уж  не  потому  ли  Грузинов  и  высказал  вполне  определенное  отно¬
шение  к  Павлу  I  в  разговоре  с  казаками,  что  разделял  убеждение  Ми¬
шеля  Монтеня:  царь  —  «это  обыкновенный  человек  и,  может  статься,
даже  более  ничтожный,  чем  самый  жалкий  из  его  подданных»110.  А
французского  вольнодумца  Евграф  Осипович,  как  известно,  читал.
 Допрос  продолжался.  Евграф  Осипович,  перебирая  годы  своей  ко¬
роткой  жизни,  вспомнил  о  первом  аресте  «за  упущение  по  службе»,  ос¬
вобождении  из  Ревельской  крепости  и  зачислении  в  свиту,  исключении
из  нее  «за  ложное  рапортование  себя  больным»  и  высылке  в  Черкасск.
Он  не  только  подтвердил  показания  Василия  Пастухова,  но  и  рассказал
о  том,  что  еще  раньше,  когда  приходили  к  нему  «Луганской  станицы
казаки  Попов  и  Касмынин,  разгорячась,  сругнул  скверноматерно  госу¬
даря».  Создается  впечатление,  что  Грузинов  сознательно  затягивал  на
себе  петлю,  смотря  «на  смерть  безбоязненно,  потому  что  всегда  ее  пред¬
видел»,  начитавшись  «Философии  нравоучительной»  Тезауро.
 Как  видно,  до  сих  пор  Евграф  Грузинов  был  откровенен,  давая  по¬
казания  во  вред  самому  себе.  Но  вот  от  него  потребовали  «открыть
самую  сущую  истину;  не  утаивая  ничего,  объявить  прямой  предмет
намерений»  и  назвать  соучастников  в  замыслах  «противу  всемилости-
вейшего  монарха  и  самодержца»111.  На  это  он  ответил:
 — 	Я  против  государя  императора  ничего  не  имел.
 Казалось  бы,  на  этом  стоило  и  остановиться.  Но  нет,  Евграф  Оси¬
пович  погружался  все  глубже  и  глубже  и  сказал  даже  сверх  того,  что
интересовало  его  следователей,  очевидно,  чтобы  погасить  их  интерес
к  «соучастникам  в  замыслах»:
 — 	Что  касается  до  найденных  у  меня  в  доме  бумаг,  в  которых  зак¬
лючаются  разные  противные  и  дерзкие  замыслы,  то  все  оное  писано
самим  мною  в  Великий  пост  нынешнего  года,  и  я  думал  со  временем
все  то  произвести  в  действо;  но  в  сих  замыслах  ни  с  кем  соглашения
я  не  имел,  никому  об  оном  не  открывался  и  сам  в  делопроизводстве
ничего  не  начинал.
 На  этом  допрос  окончился.  Составили  протокол.  Члены  комиссии
военного  суда  приложили  к  нему  руку,  и  только  арестованный  реши¬
тельно  отказался,  хотя  и  признал  «все  написанное  в  нем  справедли¬
вым»112.
 252

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 Итак,  в  чем  же,  по  определению  комиссии  военного  суда,  состоя¬
ла  вина  Евграфа  Осиповича  Грузинова?  Прежде  всего  в  оскорблении
государя  «зловредными  и  ругательными  словами»,  затем  во  «вредных
замыслах,  обнаруженных  по  сысканным  у  него  бумагам»  и,  наконец,
в  отказе  подписать  протокол  допроса.
 На  основании  изложенного  Грузинова  приговорили:
 «Лиша  чинов  и  дворянского  достоинства,  отобрав  патенты  и  орде¬
на,  наказать  смертью,  а  именно  четвертовать;  пожалованных  же  ему
государем  императором  крестьян  обратить  в  казенное  ведомство»113.
 Приговор  отправили  на  утверждение  Павлу  I.  Но  до  получения  от¬
вета  из  Петербурга  решили  еще  раз  допросить  и,  «ежели  он  зло  какое
мыслил  на  священную  особу  его  императорского  величества,  то  истор¬
гнуть  из  него  сие  признание,  разные  употребя  средства,  и  нет  ли  у  него
сообщников»114.
 Суд  над  Евграфом  Грузиновым  завершился,  следствие  —  продолжа¬
лось.  В  центре  внимания  комиссии  оказалась  записка,  изъятая  у  него
при  аресте.
 ЗАПИСКА  ЕВГРАФА  ГРУЗИНОВА
 «Если  ты  не  знаешь  слов,  то  невозможно  и  исследование  вещей».
Эта  крылатая  фраза  знаменитого  шведского  натуралиста  Карла  Лин¬
нея  приобретает  еще  более  глубокий  смысл,  когда  мы  пытаемся  по¬
нять  содержание  исторического  документа,  написанного  на  языке
даже  не  очень  далеких  наших  предков.  За  словом  всегда  стоит  опреде¬
ленное  значение,  которое  со  временем  может  меняться.  Поэтому  за¬
дача  исследователя  как  раз  и  заключается  в  том,  чтобы  не  приписывать
значений,  характерных  для  одной  исторической  эпохи,  словам  иного
исторического  периода.  Соблюдение  принципа  историзма  в  данном
случае  становится  тем  более  обязательным,  что  образованным  людям
XVIII  столетия  было  свойственно  желание  влиять  на  язык  и  направ¬
лять  развитие  его  по  определенному  руслу.  В  своих  поисках  они  часто
обращались  к  использованию  архаических  форм  славянской  и  церков-
но-книжной  лексики,  которую,  правда,  не  всегда  удавалось  возродить
KI  новой  жизни.  Больше  того,  многочисленные  неоправданные  инвер¬
сии,  по  мнению  ученых-лингвистов,  уже  тогда  нередко  мешали  чита¬
тельскому  восприятию  авторского  замысла.  Эта  тенденция,  порож¬
денная  патриотизмом  и  борьбой  передовых  общественных  групп  с
 253

В.И.  ЛЕСИН
 космополитизмом  русской  аристократии,  особенно  характерна  была
для  творчества  Александра  Николаевича  Радищева.  Стремясь  передать
ораторский  подъем  и  эмоциональное  напряжение  речи  трибуна,  он
пользовался  языком,  традиционно  окруженным  ореолом  проповедни¬
ческого  пафоса  и  высших  сфер  мышления.  Влияние  писателя  и  его
книги  на  русскую  интеллигенцию  было  исключительно  велико.  Это
отмечали  еще  современники,  причем  даже  из  враждебного  лагеря.
Запрет  «Путешествия  из  Петербурга  в  Москву»  и  уничтожение  основ¬
ной  части  тиража,  конечно,  ограничивали  возможности  знакомства
читателей  с  его  содержанием,  но  не  исключали  этого  вовсе.
 Знаменитого  «Путешествия»  в  книжном  собрании  Евграфа  Оси¬
повича  не  было,  но  внимательное  чтение  его  записки  и  материалов
следствия  приводят  к  убеждению,  что  его  общественно-политические
взгляды  формировались  под  прямым  влиянием  революционной  иде¬
ологии  Радищева.  Отдельные  мысли,  наблюдения,  выводы  были  след¬
ствием  собственного  опыта  и  обобщения  русской  исторической  тра¬
диции.
 А  имел  ли  Грузинов  возможность  познакомиться  с  «Путешестви¬
ем  из  Петербурга  в  Москву»?  Такая  возможность  не  исключается,  хотя
прямых  доказательств  нет.  Зато  косвенных  достаточно.  Читатель  по¬
мнит,  вероятно,  попытку  автора  «ввести»  Евграфа  Осиповича  в  дом
Андрея  Семеновича  Кологривова,  начальника  гатчинской  кавалерии.
Ею  жена  Екатерина  Александровна,  урожденная  Челищева,  была  близ¬
кой  родственницей  известного  друга  Радищева  —  Петра  Ивановича
Челищева,  автора  «Путешествия  по  северу  России  в  1791  году»,  напи¬
санного  в  духе  радищевской  книги.  И  это  еще  не  все...
 Была  еще  одна  нить,  связывающая  фамилию  этого  необычного  гат^
чинца  с  Радищевым.  Прямой  родственник  Андрея  Семеновича  —  Петр
Борисович  Кологривов  —  в  самом  конце  XVIII  века  приобрел,  кажется,
даже  у  самого  Александра  Николаевича  Радищева,  только  что  вернув¬
шегося  из  ссылки,  село  Веденское,  что  в  Клинском  уезде.
 Вот  ему-то  принадлежал  самый  полный  из  всех  известных  списков
радищевского  «Путешествия  из  Петербурга  в  Москву»,  сделанный  с
издания  1790  года115.
 Ничего  не  утверждая  и  ни  на  чем  не  настаивая,  замечу  только,  что
в  доме  Андрея  Семеновича  Евграф  Осипович  имел,  наверное,  возмож¬
ность  познакомиться  с  книгой  Радищева  Их  почти  ничто  не  разделя¬
ло:  ни  возраст,  ни  чины.  Когда  подполковнику  Кологривову  было  двад¬
цать,  двадцатипятилетний  Грузинов  ходил  в  майорах.  При  известных
 254

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ^
 достоинствах  начальника  эта  разница  не  могла  сказаться  на  его  отно¬
шении  к  командиру  казачьего  эскадрона.
 Записка  Евграфа  Грузинова,  испещренная  многочисленными  ис¬
правлениями,  вставками,  исписанная  вдоль  и  поперек  неразборчи¬
вым,  нервным  почерком,  говорит  не  только  о  мучительном  процессе
творчества,  но  и  о  неожиданно  широком  кругозоре  ее  автора,  сумев¬
шего  подняться  над  предрассудками  и  предубеждениями  своего  века,
знакомого  с  важнейшими  проблемами  международной  жизни  и  ос¬
новными  тенденциями  развития  литературы.  В  духе  публицистики
того  времени  он  широко  использовал  архаизмы,  которые  под  его
пером  приобрели  радищевское  звучание,  исполненное  торжествен¬
ной  патетики  и  высоких  гражданских  чувств.
 На  трех  страницах  обычного  формата  Грузинов  изложил  свое  по¬
нимание  задач  коренной  перестройки  абсолютистского  государства,
определил  некоторые  принципы  разработки  законов,  наметил  конту¬
ры  новых  общественных  отношений,  провозгласил  важнейшие  демок¬
ратические  свободы.  Расчет  на  осуществление  задуманных  преобразо¬
ваний  делался  с  учетом  опыта  последнего  крестьянского  бунта.  «Я  не
так,  как  Пугач,  но  еще  лучше  сделаю:  как  возьмусь  за  меч,  то  вся  Рос¬
сия  затрясется!»  —  заявил  он  за  два  месяца  до  ареста116.
 В  XVIII  столетии  риторическое  выражение  «взяться  за  меч»  было  ус¬
тойчивой  литературно-поэтической  нормой.  В  данном  случае  начитан¬
ный  офицер  использовал  этот  оборот  в  эмоциональном  разговоре  со
своими  бывшими  подчиненными.  Что  не  удовлетворяло  Евграфа  Грузи¬
нова  в  тактике  предводителя  стихийного  народного  бунта?  Какой  опыт
извлек  он  из  него?  Полковник  гвардии,  задумавший  поднять  меч  про¬
тив  существующего  строя,  не  разделял  надежд  Емельяна  Пугачева  на
зараженное  наивным  монархизмом  крестьянство  и  считал  обречен¬
ным  на  поражение  восстание,  не  имеющее  обеспеченного  тыла.
 14 	августа  1800  года  Евграфа  Осиповича,  уже  приговоренного  к
четвертованию,  привели  в  присутствие  суда  и  поставили  перед  ним
вопросы,  пытаясь  выяснить  смысл  отобранной  у  него  рукописи.
 Грузинов  понимал,  что  осуществление  разработанного  им  плана
будет  возможно  лишь  в  том  случае,  если  ему  удастся  привлечь  под
свои  знамена  большие  силы.  Эту  мысль  он  воплотил  в  торжественную
формулу,  открывавшую  его  записку:
 «Увсесилить  и  всеумножить  щастие,  по  которому  наименовать-
ся  атаманом»и7.
 Прочитав  эту  фразу,  председатель  комиссии  Родионов  спросил:
 255

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Как  прикажете  понимать  сии  слова?
 — 	Я  никак  не  возьму  в  толк,  генерал-майор,  чего  не  хватает  вам  для
понимания  сих  русских  слов?  Их  следует  понимать  так,  как  написано,
не  иначе,  —  сказал  с  откровенной  издевкой  Евграф  Грузинов,  продол¬
жая  смотреть  в  засиженное  мухами  окно  судебного  присутствия.
 — 	Не  забывайтесь,  преступник,  не  забывайтесь!  —  взревел  Родио¬
нов  и  грохнул  кулачищем  по  деревянной  столешнице.
 Грузинов  построил  главную  часть  приведенного  предложения  из
настолько  устаревших  лексем,  что  поставил  в  тупик  не  только  своих
малограмотных  судей,  но  и  историков  нашего  просвещенного  века.
Первые  так  и  остались  в  неведении,  а  вторые  нашли  выход,  но  не  луч¬
ший.  Не  посчитавшись  с  признанной  лингвистами  прочностью  свя¬
зи  между  главной  и  придаточной  частями  сложноподчиненного
предложения,  они  отбросили  последнюю,  а  смысл  первой  истолкова¬
ли  как  стремление  автора  завоевать  «счастье  не  для  себя  лично,  а  для
всех  людей»118.  А  между  тем  Евграф  Осипович,  написав  церковносла¬
вянское  слово  «щастие»  рядом  с  другими  архаизмами  («увсесилить  и
всеумножить»),  употребил  его  в  изначальном  значении  «совместное
участие».  Для  обозначения  же  понятия  «счастье»  в  принятом  теперь
смысле  в  записке  используется  выражение  «благо».
 Таким  образом,  мечтая  о  лучшем  жребии  Отечества  и  желая  при¬
близить  его,  Евграф  Грузинов  предполагал  насколько  возможно  укре¬
пить  и  расширить  («увсесилить  и  всеумножить»)  движение  за  счет
участия  («щастия»)  в  нем  прежде  всего  казачества,  воля  которого  дол¬
жна  была  возвести  пока  на  высшую  ступень  войсковой  иерархии  —
атамана.  И  тем  самым  создать  благоприятные  условия  для  собирания
сил,  необходимых  для  последующей  борьбы.
 Сколько  сабель  мог  получить  на  Дону  наш  претендент  в  атаманы,
если  бы  ему  сопутствовала  удача?  Максимум  25  тысяч,  да  и  то  при  все¬
общей  мобилизации,  как  это  было  во  время  печально  известного  Орен¬
бургского  похода  казаков  в  начале  1801  года.  Однако  даже  при  фантас¬
тической  способности  донских  воинов  бить  противника  делать  ставку
только  на  них,  конечно,  нельзя  было.  Понимая  это,  Грузинов  решил  под¬
нять  на  борьбу  народы,  находившиеся  тогда  под  ярмом  национального
и  феодальною  гнета.  После  некоторых  подсчетов  и  трудных  поисков
литературной  формы  появилась  чеканная,  как  приказ,  фраза:
 «Набрать  ратмену  не  менее  двухсот  тысяч  человек,  против  коей
всех,  кто  бы  ни  вступил  в  войну,  разбить;  взять  Стамбул  у  турков,
утвердить  там  свою  столицу,  учредить  Сенат...»иэ
 256

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 Эта  часть  записки  вызвала  сразу  несколько  вопросов  у  членов  ко¬
миссии  военного  суда:
 — 	Что  значит  слово  «ратмена»?  На  кого  собирались  вы  пойти  вой¬
ной  и  разбить?  По  какому  руководству  и  замыслу  намечали  вы  выгнать
турков  из  Стамбула,  утвердить  там  свою  столицу  и  учредить  сенат?
 Осужденный  на  смерть  молчал.  Родионов  выходил  из  себя,  стучал
кулаком  по  столу,  угрожал  страшными  пытками.  Грузинов  не  выдер¬
жал,  «с  большою  грубостью,  пренебрегая  судом,  начал  решительно  и
дерзко»,  обращаясь  к  Орлову:
 — 	Атаман,  прикажи  вывести  меня  и  задушить!  Я  говорить  не  хочу
и  не  буду,  хотя  и  обещал.  Не  могу  судим  быть  за  оскорбление  госуда¬
ря  российского,  потому  что  ему  не  подданный120.
 «Ратмена»  —  это,  несомненно,  рать,  народное  ополчение,  или,  по
вымаранному  определению  автора,  «войско  людей,  состоящее  из  ка¬
заков,  грузин,  татар,  греков,  калмыков,  черкесов».  А  может  быть,  там,
на  чердаке  родительского  дома,  в  дни  Великого  поста  он  вспомнил
надпись,  которую  видел  в  Ревельской  ратуше,  что  над  входом  в  зал
магистрата,  и  вложил  в  это  понятие  значение  «армия  единомышлен¬
ников»,  отбросивших  в  час  решающей  схватки  с  противником  все
треволнения  личной  жизни  и  полностью  подчинивших  себя  обще¬
ственным  интересам?  Вполне  допустимое  предположение.
 Казакам  в  этой  армии  отводилась  роль  своеобразного  авангарда  Рус¬
ским  крестьянам  в  ней  места  не  нашлось,  да  и  вряд  ли  приросших  к  сво¬
ей  деревне  мужиков  можно  было  соблазнить  завоеванием  столь  отда¬
ленных  земель.
 На  первом  этапе  освободительной  борьбы  Грузинов  предполагал
создать  «под  солнг^ем  на  островах»  сильное  многонациональное  госу¬
дарство  с  демократической  формой  правления.
 Дочитав  записку  до  этого  места,  генерал-майор  Родионов  посмот¬
рел  тяжелым  взглядом  на  свою  жертву  и  безнадежно  спросил:
 — 	Какими  островами  хотели  вы  завладеть?  Будете  ли  вы  отвечать
на  этот  вопрос?
 Грузинов  отрицательно  покачал  головой,  продолжая  думать  о  чем-
то  своем.  Сквозь  окно  судебного  присутствия  пробивались  палящие
лучи  августовского  солнца.  Стояла  невероятная  духота.  Хотелось  пить.
 Может  показаться,  что  мы  имеем  здесь  дело  с  выражением  обыч¬
ной  общечеловеческой  мечты  о  счастливой,  обетованной  земле,  где
социальные  отношения  строятся  на  принципах  равенства  и  справед¬
ливости.  Нет,  в  данном  случае  речь  идет  не  о  сказочных,  а  о  вполне
 17-  2990
 257

В.И.  ЛЕСИН
 реальных  островах  архипелага,  бывшего  в  конце  XVIII  века  одним  из
самых  «горячих»  районов  Европы.  О  нем  тогда  знали  не  только  дип¬
ломаты,  но  и  солдаты.  Однако  не  следует  ограничивать  государство
Евграфа  Грузинова  узкими  рамками  небольших  точек  на  карте  Эгей¬
ского  моря,  отдаленных  к  тому  же  от  Стамбула  на  десятки  миль.  Сло¬
восочетание  «под  солнцем  на  островах»  является  лишь  условным
обозначением  географического  положения  огромной  державы,  кото¬
рая  должна  была  вырасти  на  развалинах  Блистательной  Порты.
 Грузинов  думал  со  временем  «ногами  пройти  все  вселенные».  Но
чтобы  «взять  Стамбул  у  турков  и  утвердить  там  свою  столицу»,
ему  необходимо  было  отмерить  шагами  хотя  бы  часть  этого  пути.  К
сожалению,  он  не  оставил  нам  маршрута  предполагаемого  наступле¬
ния  своей  «ратмены»,  но  мысль  составить  его  у  него  была.  Судя  по
национальному  составу  участников  движения  и  вычеркнутому  фраг¬
менту  записки,  удар  по  Османской  империи  намечался  в  двух  на¬
правлениях:  «первую  армию  можно...»  было  бы  двинуть  через  Кавказ,
пополняя  ее  по  пути  следования  татарами,  черкесами,  грузинами,  а
вторую  —  через  Дунай,  на  помощь  борющимся  балканским  народам*
привлекая  в  нее  греков  Южной  России.  А  если  это  так,  то  в  государ¬
ство  «под  солщем  на  островах»  вошли  бы,  кроме  собственно  остро¬
вов,  также  прибрежные  районы  Средиземноморья  —  Европейская
Турция,  Малая  Азия  и  большая  часть  Кавказа.  В  противном  случае
Стамбул  вряд  ли  мог  быть  столицей.  Любопытно,  что  эти  же  земли
должны  были  войти  в  состав  Греческой  республики  выдающегося  ре-
волюционера-демократа  Ригаса  Велестинлиса.  Больше  того,  они  оба
намечали  одни  и  те  же  формы  государственного  устройства  Оба  важ¬
ную  роль  отводили  повстанцам  Архипелага  и  воинским  формирова¬
ниям  греков,  прошедших  выучку  в  русской  армии.
 После  двух  русско-турецких  войн  в  Северном  Причерноморье  и
Приазовье  возникла  довольно  большая  греческая  колония,  состоявшая
в  основе  своей  из  эллинов-островитян.  Из  части  этих  переселенцев  был
создан  особый  полк,  который  нес  кордонную  службу  на  южных  гра¬
ницах  империи.  Другие  занялись  хозяйственным  освоением  новых
районов  или  включились  в  международную  торговлю.  Многие  из  эмиг¬
рантов  служили  офицерами  в  русской  армии.  Живя  в  России,  они  не
порывали  связи  с  национально-освободительным  движением  на  роди¬
не.  Не  исключено,  что  с  кем-то  из  них  Евграф  Осипович  имел  контак¬
ты,  которые  могли  привести  его  к  знакомству  с  «Новым  политическим
правлением  для  жителей  Румелии,  Малой  Азии,  островов  Средиземно¬
 258

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 морья,  Валахии  и  Молдавии»  Ригаса  Велестинлиса,  тайно  отпечатан¬
ным  отдельной  брошюрой  в  Вене  в  1797  году.
 Впрочем,  русский  перевод  этой  революционной  программы  был
известен  в  кругах  павловскою  правительства.  Возможно,  полковник
императорской  свиты  как-то  узнал  о  ее  содержании?  Ясно,  что  он  на¬
ходился  в  курсе  важнейших  проблем  международной  жизни  и  учиты¬
вал  их  в  своих  планах  предстоящей  борьбы  против  султанского  деспо¬
тизма.  Здесь  важно  обратить  внимание  на  то,  что  Грузинов  первый  не
просто  поставил  балканский  вопрос,  но  и  разработал,  правда  в  общих
чертах,  оригинальную  программу  его  разрешения  революционным
путем.  Позднее  задача  освобождения  народов  Балканского  полуостро¬
ва  заняла  важное  место  во  внешнеполитических  планах  декабристов.
Но  среди  последних  лишь  почтенный  по  возрасту  барон  Владимир
Иванович  Штейнгель  и,  кажется,  князь  Сергей  Григорьевич  Волконс¬
кий  знали  о  трагическом  конце  полковника121.
 После  завоевания  Стамбула  Грузинов  предполагал  «населить  город
разных  вер  людьми,  а  именно:  казаками,  татарами,  грузинами,  гре¬
ками,  небольшим  числом  турками»111.
 Между  прочим,  и  Ригас  Велестинлис  также  говорил  о  «допущении
в  общество  людей  разных  вер»  и  о  создании  в  этом  же  районе  Европы
такого  государства,  в  котором  «все,  как  христиане,  так  и  турки,  по  ес¬
тественному  положению  суть  равны»123.
 Если  это  случайное  совпадение  во  взглядах  двух  замечательных  со¬
временников,  то  его  придется  признать  невероятным  и  объяснить
лишь  объективными  предпосылками,  которые  ставили  перед  ними
сходные  задачи  и  неизбежно  вызывали  одинаковые  решения.
 Сам  Грузинов,  как  известно,  был  человеком  не  очень  твердых  ре¬
лигиозных  правил  —  ко  дню  ареста  «у  исповеди  и  святого  причастия
лет  шесть  уже  не  был».  Но  его  беспокоила  мысль,  что  в  разноплемен¬
ной  по  составу  населения  столице  молодого  государства  может  воз¬
никнуть  «разлад»  из-за  различий  «в  рассуждении  вер».  Чтобы  укре¬
пить  «во  всех  согласие  единодушное»,  он  предполагал  принять  «та¬
кое  наставление,  которое  никогда  бы  не  произвело  вражды  между
людьми»114.
 !  Раскроем  «Путешествие  из  Петербурга  в  Москву»  Александра  Ра¬
дищева,  вчитаемся  в  строки  «Проекта  в  будущем»  из  главы  «Хотилов».
Вот  отрывок,  на  который  стоит  обратить  внимание:
 «Неизвестны  нам  вражды,  столь  часто  людей  разделяющие  за  их
исповедание,  неизвестно  нам  в  оном  и  принуждение.  Ходивши'  .>  сре¬
 17'
 259

В.И.  ЛЕСИН
 ди  свободы  сей,  мы  истинно  братьями  друг  друга  почитаем,  едино¬
му  принадлежа  семейству...»125
 Два  документа  одной  исторической  эпохи,  и  какое  поразительное
сходство  в  самом  смысле  и  даже  лексике!
 Одной  из  задач  первого  этапа  борьбы  было  учреждение  сената.
 — 	Извольте  объяснить  суду,  какой  сенат  вы  думали  учредить?  —
потребовал  от  Грузинова  председатель  комиссии  Родионов.
 Евграф  Осипович  и  на  этот  раз  не  изволил.  Изволили  историки  но¬
вейшего  времени.  По  содержанию  записки  решительно  не  представ¬
ляется  возможным  ответить  на  вопрос,  утверждали  они,  получал  ли
названный  орган  наряду  с  законодательными  правами  и  исполнитель¬
ную  власть,  или  она  стала  бы  прерогативой  других  учреждений126.  На¬
против,  нет  решительно  никаких  оснований  для  таких  сомнений.
«Сенат,,  повелевающий  всеми  под  солнг^ем  на  островах  живущими
людьми»у  —  это  временное  правительство,  наделенное  диктаторски¬
ми  полномочиями  исполнительной  власти  и  начисто  лишенное  зако¬
нодательных  прав.
 В  записке  определены  и  задачи  временного  правительства:  утвер¬
дить  единство  борцов  за  свободу,  закрепить  первые  завоевания  масс,
«составить  закон  неизменяемый»  (конституцию)  и  тем  самым  под¬
готовить  условия  для  последующей  схватки  с  российским  самодержа¬
вием.  И  кого,  как  не  его,  полковника  Грузинова,  знающего  путь  к
победе  и  твердо  верящего  в  успех  дела,  должен  был  поставить  народ  у
руля  движения!  Использовав  один  из  радищевских  терминов  для  обо¬
значения  понятия  главы  государства  и  командующего  вооруженными
силами,  он  написал:  «Ънугиить  войску  казацкому,  татарам,  грекам,
черкесам,  чтобы  они  возвели  меня  себе  в  начальники»'11.
 Опыт  революционной  Франции  заставлял  думать  о  том,  как  удер¬
жать  уже  завоеванные  позиции.  Не  исключалось,  что  вставшим  пол
знамя  борьбы  против  деспотизма  придется  подавлять  сопротивление
внутренней  реакции  и  отражать  попытки  иностранной  интервенций.
Поэтому  временному  правительству  вменялось  в  обязанность  следить
за  состоянием  политической  атмосферы,  определять,  «что  чем  пах¬
нет»,  и  в  зависимости  от  этого  решать,  что  будет  потом.  Сенат  мог  вы¬
нести  смертный  приговор  «всякому  непотребному»  за  действия  про¬
тив  революции,  принять  решение  о  выдворении  за  пределы  островов
«подозрительных  людей  и  шпионов,  под  каким  бы  видом  и  от  какого
бы  народа  они  ни  были»т.  Руководитель  движения  надеялся  довести
преобразования  до  такого  состояния,  при  котором  была  бы  невозмож¬
 260

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 на  реставрация  старых  порядков.  «Чтобы  и  после  меня  оные,  враги
свободы,  у  сената  ничего  не  похучихи»,  —  заметил  он  в  приписке  сле¬
ва  от  основного  текста129.
 Что  определяло  выбор  Грузиновым  направления  удара  на  Стамбул?
Выбор  этот  был  не  случайным.  Во  второй  половине  XVIII  столетия  пе¬
страя  по  национальному  составу  империя  османов  начала  приходить
в  упадок.  Поражения  в  войнах  с  Россией  ослабили  ее  военно-полити-
ческую  мощь,  что  создало  предпосылки  для  роста  освободительного
движения  народов  Балканского  полуострова,  с  надеждой  смотревших
на  север.  Правительство  Екатерины  II,  учитывая  обстановку,  сложив¬
шуюся  в  этом  районе  Европы,  разработало  так  называемый  «Гречес¬
кий  проект».  Он  сводился  к  полному  уничтожению  Порты  и  созданию
на  ее  развалинах  греческого  государства  во  главе  с  внуком  императри¬
цы,  предусмотрительно  названным  при  крещении  Константином.
Константин  должен  царствовать  в  Константинополе  —  Стамбуле!  К
тому  же  и  греки  просили  о  том.  Сама  по  себе  идея  эта  была  столь  же
утопична,  как  и  программа  Евграфа  Грузинова
 Иначе  решалась  балканская  проблема  в  кругах  павловского  прави¬
тельства.  Официальное  понимание  задач  русской  дипломатии  в  этом
регионе  сформулировал  Федор  Васильевич  Ростопчин,  бывший  гатчи-
нец,  предложивший  разделить  владения  Турции  между  крупными  ев¬
ропейскими  державами.  Россия  должна  была  получить  Румынию,  Бол¬
гарию  и  Молдавию.  Из  островов  Архипелага  он  рекомендовал  учредить
республику,  надеясь,  что  греки  со  временем  «сами  пойдут  под  скипетр
российский».  Здесь  Павел  I  заметил:  «А  можно  и  подвести»130.  Ради  точ¬
ности  надо,  однако,  сказать,  что  появился  такой  проект  уже  после  ис¬
ключения  Грузинова  из  службы.  Интерес  же  к  этому  району  Европы
обнаружился  в  придворных  кругах  несколько  раньше,  о  чем  свидетель¬
ствует  перевод  на  русский  язык  революционной  программы  Ригаса
Велестинлиса.  Все  это  не  могло  остаться  за  пределами  внимания  Евгра¬
фа  Осиповича.  Намечая  удар  в  направлении  на  Стамбул,  он,  конечно,
рассчитывал  на  поддержку  тех,  кто  уже  боролся  против  османского  ига
7  С  утверждением  демократии  на  балканских  и  малоазийских  бере¬
гах  должен  был  завершиться  первый  и  начаться  второй  этап  борьбы.
 Грузинов  предполагал  «учредить  сенат,  возмогущий  щастием  всех
под  солнг^ем  на  островах  живущих  людей,  покоря,  причесть  великую
жертву...»ш.
 Эта  часть  записки  вызвала  очередной  вопрос  у  членов  комиссии  во¬
енного  суда:
 261

В.И.  ЛЕСИН
 — 	В  чем,  если  не  секрет,  заключается  та  великая  жертва,  которую
вы,  Евграф  Осипович,  помышляли  принесть?
 Но  Грузинов,  оставаясь  «в  закоснелом  упорстве,  никакого  ответа  не
учинил»132.
 Секрет  этот  оказался  за  пределами  понимания  не  только  для  чле¬
нов  суда,  но  и  для  вполне  просвещенных  историков.  Приведенная  фра¬
за  отягощена  все  теми  же  архаизмами  и  таинственна.  Грузинов  ду¬
мал  учредить  именно  такой  сенат,  который  был  бы  в  состоянии  («воз-
могущий»)  при  активном  участии  («щасшии»)  в  борьбе  освобожден¬
ных  интернациональной  ратью  балканских  народов  покорить  россий¬
ское  самодержавие  и  принести  в  жертву  свободе  жизнь  императора
Павла  I.
 «Народы,  которые  с  величайшим  трудом  отделались  от  какого-ни-
будь  невыносимого  государя,  торопятся  посадить  на  его  место  друго¬
го,  ибо  не  могут  решиться  возненавидеть  порабощение»  (из  книги
М.  Монтеня  «Опыты»).
 Евграф  Осипович  конечно  же  читал  эти  строки.  А  прочитав,  заду¬
мался.
 «И  наследника,  какого  имеем...»  —  решил  было  Грузинов  опреде¬
лить  судьбу  цесаревича  Александра  Павловича,  но  тут  же  перечеркнул
начатую  фразу.  Уж  не  потому  ли  и  назвал  он  жертву  «великой»,  что
вслед  за  Его  величеством  сенат  должен  был  отправить  на  плаху  и  Его
Высочество?
 Возникает  вопрос,  зачем  надо  было  столь  тщательно  маскировать
смысл  записки,  имевшей  программное  значение?  Может  быть,  в  ин¬
тересах  конспирации?  Несомненно.  Ведь  дошедший  до  нас  документ
говорит  о  том,  что  его  автор  находился  в  самом  начале  пути  и  хотел
оградить  себя  от  всяких  неожиданностей.
 «В  действиях  человека  крепкого  великая  есть  разность.  Прежде  все¬
го  прочего  должен  он  о  себе  по  следующим  обстоятельствам  рассуж¬
дать:  предводителем  ли  он  при  сражении  или  подчиненным?  И  если
он  предводителем,  то  имеет  более  оберегаться,  если  же  подчиненным,
более  отважности  вдаваться.  Ибо  должность  первого  в  том  состоит,
чтобы  Отечество  спасти,  а  другого  —  за  Отечество  живот  положить»133
(из  книги  Эмилио  Тезауро  «Философия  нравоучительная»).
 Вдумчивым  читателем  был  Евграф  Осипович.  Но  книжная  муд¬
рость,  усвоенная  разумом,  еще  не  управляла  его  чувствами,  не  научи-
 262

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 ^ 	%&.
 ла  «оберегаться»  в  реальной  жизни:  безрассудно  все-таки  вел  он  себя
все  последние  месяцы  перед  арестом.
 Однако  вернемся  к  записке.  Думаю,  что  ее  автор  не  раскрыл  планов
цареубийства  еще  и  по  тактическим  соображениям:  не  найдя  крестья¬
нам  места  в  рядах  штурмующих  монархию,  он,  естественно,  пытался  не
допустить,  чтобы  реакция  использовала  их  в  интересах  контрреволю¬
ции.  Кажется,  что  здесь  мы  находимся  у  истоков  идеологии  декабрис¬
тов,  получившей  своеобразное  выражение  в  стремлении  опереться  на
силы,  свободные  от  порока  веры  в  «хорошего»  русского  царя  —  казаче¬
ство,  татар,  грузин,  греков,  калмыков,  черкесов.
 «Причесть  великую  жертву...»  А  что  же  потом?  «Одно  образо¬
вать...»  Предложение  не  получило  продолжения.  Перечеркнув  его,  Ев¬
граф  Осипович  мысль  о  создании  единого  государства  на  развалинах
двух  поверженных  империй  выразил  иначе:  «А  потом,  чтобы  тот  се¬
нат  составил  закон  для  всех  под  солнг^ем  живущих  народов»134.
 Как  видно,  вместе  с  расширением  территориальных  рамок  револю¬
ции  от  Средиземноморья  до  Балтики  из  известной  формулы  исчезло
обстоятельство  «на  островах»,  определявшее  раньше  географические
пределы  распространения  власти  временного  правительства.  Закон  те¬
перь  предназначался  для  всех  граждан  Государства  под  солнцем,  а  не
только  для  обитателей  «островов».
 Герой  «Путешествия  из  Петербурга  в  Москву»,  потрясенный  стра¬
даниями  и  беззащитностью  крестьян,  с  горечью  воскликнул:  «О,  за¬
коны!  Премудрость  ваша  часто  бывает  только  в  вашем  слоге!  Но
зачем  нам  блеск  внешности?  Не  полезностью  ли  наших  постанов¬
лений,  ко  благу  государства  текущею,  облистает  наше  лиг^е?»135  Не
от  радищевского  ли  отрицания  положительных  свойств  крепостни¬
ческого  законодательства  следовал  Грузинов,  когда  требовал  от  сена¬
та  «премудростно  сочинить  закон,  который  для  всех  под  солнг^ем
живущих  людей  был  бы  полезен»?  Эта  главная  отличительная  черта
основного  закона  государства,  рожденного  в  борьбе  с  деспотизмом,
по  его  мнению,  была  бы  порукой  тому,  что  «никто  из  настоящих  и
будущих  людей  на  земле  его  бы  не  отторгнул  и  тем  бы  прославил¬
ся»136.  Предполагалось,  что  разработанный  с  учетом  интересов  мно¬
гонационального  населения  страны  закон  будет  «всеми  принят  и
содержим».
 Таким  образом,  если  на  первом  этапе  революции  общественные
отношения  должны  были  регулироваться  посредством  особых  настав¬
лений,  то  после  ее  победы  они  стали  бы  строиться  на  основе  консти¬
 263

В.И.  ЛЕСИН
 туции,  одобренной  всем  народом.  Отсюда  следует,  что  Государство  под
солнцем  Евграфа  Грузинова  было  бы  демократической  унитарной  рес¬
публикой,  в  которой  исполнительная  власть  принадлежала  бы  сенату,
а  законодательная  —  народу,  выражающему  свою  волю,  очевидно,  че¬
рез  избранных  депутатов.  Не  столь  уж  и  важно,  какую  форму  получил
бы  его  парламент  Главное  мы  знаем:  разработанный  временным  пра¬
вительством  и  принятый  всеми  закон,  а  не  произвол  одного  человека
должен  был  создавать  политическую  атмосферу  в  стране.
 Сам  Грузинов  считал  закон  «всесильнее  Вседержителя»,  то  есть  зна¬
чительно  сильнее  Бога,  правящего  миром.  Пока  же  об  этом  приходи¬
лось  только  мечтать.  Поэтому,  желая  придать  будущему  закону  необхо¬
димый  авторитет,  Евграф  Осипович  наделил  его  эпитетами,  заимство¬
ванными  из  лексики  библейских  сказаний:  «Вседержитель  истинный»,
«всемогущий  чудотворегу>,  «великосильный  Бог».  Используя  в  качестве
определителей  конституции  слова,  которые  всегда  относились  к  Все¬
вышнему,  он  вовсе  не  думал  укрепить  в  сознании  масс  слепую  веру  в
божественную  святость  распоряжений  верховной  власти.  После  побе¬
ды  революции  предполагалось  организовать  изучение  закона,  «чтобы
все  знали  его  наизусть  и  по  оному  поступали  бы»  сознательно137.
 «Властитель  первый  в  обществе  есть  закон,  ибо  он  для  всех
один»у  —  писал  автор  «Путешествия  из  Петербурга  в  Москву»138.  Вслед
за  ним  и  Грузинов  предпринял  попытку  показать  возможность  сочета¬
ния  власти  со  свободою  граждан  и  назвал  закон  будущего  Государства
под  солнцем  по-радищевски  «всевластительным»  —  обязательным
как  для  народа,  так  и  для  правительства.
 В  рукописи  Грузинова  есть  набросок,  содержащий  ряд  определе¬
ний  для  характеристики  его  политической  системы.  Мечтая  о  победе
международной  революции,  он  надеялся  сделать  Государство  под  сол¬
нцем  «преблагим»  —  в  высшей  степени  счастливым,  «пресвятым»  —
обладающим  абсолютным  совершенством  и  чистотой  общественных
отношений,  «преправедным»  —  основанным  на  принципах  справед¬
ливости,  «всеславным»  —  безусловно  признающим  за  всеми  гражда¬
нами  высокие  качества  и  право  на  отличие  за  заслуги  перед  родиной
независимо  от  происхождения.  Автор  не  представлял  себе  будущего
без  всеобщего  социального  и  экономического  равенства.
 Но  каким  образом  он  предполагал  сделать  свое  государство  «все-
свободным»  и  «всебогатым»у  не  известно.  Был  ли  еще  путь  к  этому,
кроме  ликвидации  крепостного  права  и  помещичьего  землевладения?
Пожалуй,  нет.  В  записке  этот  вопрос  не  получил  отражения  даже  в
 264

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 самом  общем  виде.  Но  на  практике,  как  мы  убедились,  Евграф  Осипо¬
вич  показал  себя  противником  существующего  порядка,  отказавшись
принять  пожалованных  царем  крестьян  и  земли  в  Московской  и  Там¬
бовской  губерниях.
 В  записке  Грузинова  есть  слова,  характеризующие  правительство
Государства  под  солнцем.  По  его  мнению,  оно  должно  быть  «всеведу¬
щим»  —  руководящим  всеми,  «всезнающим»  —  имеющим  все  необхо¬
димые  сведения  для  правильного  суждения  о  делах,  «премудрым»  —  уме¬
ющим  выбирать  самые  рациональные  варианты  решения  общенарод¬
ных  задач,  обладающим  «всемогуществом  и  всесилием►>,  основанным
на  участии  («щастии»)  в  политической  жизни  страны  всех  граждан139.
 Неожиданный  арест,  а  вместе  с  ним  крушение  всех  замыслов  вы¬
вели  Евграфа  Осиповича  из  равновесия.  Уже  на  первом  допросе  он
бросил  дерзко,  что  находится,  «слава  Богу,  не  в  безумии»,  и  потребо¬
вал  «с  грубостью,  дабы  ему  истолковано  было,  почему  император
есть  его  законный  государь?»140.  В  этих  словах  обреченного  человека
слышатся  отголоски  как  будто  бы  знакомой  лексики.«Кто  в  часы  бе¬
зумия  не  щадит  Бога,  —  можно  прочесть  в  «Путешествии  из  Петер¬
бурга  в  Москву»,  —  тот  в  часы  памяти  и  рассудка  не  пощадит
незаконной  власти»141.  Создается  впечатление,  что,  даже  оказавшись
в  «преисподней  темнице»,  узник  продолжал  мыслить  категориями
революционной  книги  Александра  Радищева.
 В  ходе  первых  допросов  Евграф  Грузинов  хотя  и  не  дал  показаний
по  существу  поставленных  вопросов,  но  и  не  скрывал,  что  все  намечен¬
ное  «со  временем  думал  произвести  в  действо».
 Подсудимый  был  уверен,  что  члены  комиссии  не  сумеют  разоб¬
раться  в  зашифрованных  им  планах  цареубийства.  За  стремление  же
взять  Стамбул  у  заклятого  врага  России  и  учредить  сенат  на  каких-то
островах  не  стоило,  пожалуй,  особенно  опасаться:  это  вроде  бы  не  вы¬
ходило  за  рамки  международной  политики  правительства,  выступав¬
шего  в  те  годы  инициатором  создания  Ионической  республики.
 «Но  чтоб  во  всем  том  не  обмануться...»  —  этим  предостережени¬
ем  самому  себе  и  окончил  Грузинов  свою  записку.
 Что  это  —  утопия?  С  точки  зрения  решения  поставленных  задач,  ко¬
нечно,  утопия.  Но  и  мечта,  порожденная  условиями  русской  жизни.  Без
мечты  никак  нельзя,  без  нее  может  начаться  только  бунт,  стихийный
взрыв  народного  негодования,  каких  было  немало  в  истории  России.
 Евграф  Осипович  не  успел  придать  своей  мечте  даже  достойную
форму.  Ведь  мы  имеем  дело  лишь  с  черновйком,  представляющим  со¬
 265

В.И.  ЛЕСИН
 бой,  скорее,  тезисы  или  развернутый  план  большой  работы.  Правда,
после  визита  казака  Василия  Пастухова  он  уже  вряд  ли  тешил  себя
иллюзией,  что  все  обойдется,  и  мог  уничтожить  опасные  бумаги.  До¬
шедшие  до  нас  два  листа  могли  сохраниться  случайно.
 Имел  ли  Грузинов  шанс  поднять  на  борьбу  хотя  бы  казаков?  Пожа¬
луй,  ведь  обстановка  на  Дону  была  накаленной.  Вот  только  чем  бы  все
кончилось?  Впрочем,  кончилось  тем,  чем  и  должно  было  кончиться.
 Была  ли  рассмотренная  программа  плодом  раздумий  только  ее  ав¬
тора,  или  в  ней  получили  оформление  идеи  коллектива  единомышлен¬
ников?  С  определенностью  ответить  на  этот  вопрос  не  представляется
возможным.  На  требование  председателя  комиссии  военного  суда
назвать  соучастников  преступных  замыслов  он  категорически  заявил:
 — 	Чтобы  не  навредить  другому,  истину  не  скажу.
 Похоже,  единомышленники  у  него  все-таки  были.  Но  кто  они?  Вряд
ли  удастся  когда-нибудь  ответить  на  этот  вопрос.  Желая  спасти  своих
друзей  от  неминуемой  гибели,  он  не  назвал  их  имена.
 Записка  Грузинова  представляет  собой  первую  в  истории  русской
общественно-политической  мысли  программу  революционного  нис¬
провержения  абсолютизма.  В  идейном  развитии  он,  бесспорно,  испы¬
тал  влияние  радикальной  европейской  и  отечественной  литературы,
особенно  Александра  Николаевича  Радищева.
 ФАМИЛЬЯРНЫЕ  БЕСЕДЫ  ПОСЛЕ  ПРИГОВОРА
 15 	августа  1800  года  генерал-адъютант  Сергей  Алексеевич  Кожин,
вспомнив  о  совместной  службе  с  Грузиновым  при  высочайшем  Дво¬
ре,  «для  вящего  отыскания  истины  вступил  с  ним  в  фамильярный  раз¬
говор»:
 — 	Евграф  Осипович,  сколько  ни  пытался  я  понять  мотивы  вашего
поведения,  никак  не  мог.  Государь  излил  на  вас  столько  милостей,
сколько  на  других  за  всю  жизнь  не  выпадает.  А  вы  дошли  до  такой
степени  злобы,  что,  забыв  обо  всем,  осмелились  произносить  на  него
таковые  гнусные  и  мерзкие  брани,  от  одной  мысли  о  которых  содро¬
гается  сердце  каждого  верноподданного.
 — 	Очень  даже  может  быть,  генерал.  Однако  я  не  подданный  ваше¬
му  государю,  как,  впрочем,  и  все  донские  казаки.
 — 	Да  вы  с  ума  сошли!  Подумайте,  что  ожидает  вас  за  такие  злодей¬
ские  мысли,  полковник!  —  повысил  голос  Кожин.
 266

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 — 	Исключенный  из  службы  полковник,  —  уточнил  Грузинов.
 — 	Извините,  погорячился,  —  примирительно  сказал  генерал.
 — 	Что  ожидает  меня,  я  представляю.  «Человек  крепкий  сам  на  беды
не  вызывается,  —  писал  один  итальянец,  —  но  от  них  и  не  уклоняется,
если  к  оным  достойное  дело  его  зазывает».
 — 	Какое  дело,  Евграф  Осипович,  может  сравниться  с  жизнью  в  сто¬
лице,  с  возможностью  постоянно  видеть  любимую  женщину?  По  слу¬
хам,  у  вас  там  осталась...
 — 	Было,  Сергей  Алексеевич,  было,  —  перебил  Кожина  Грузинов.  —
А  о  слухах  не  надо,  мало  ли  что  говорят...
 — 	Покайтесь  непринужденно,  Евграф  Осипович,  советую  вам.  Го¬
сударь  милосерден,  может  статься,  и  простит.
 — 	В  чем  каяться  я  должен,  генерал?  В  том,  что  я  думаю  иначе,  чем
государь  ваш?
 — 	Вы  не  признаете  себя  виновным,  разделяя  по  каким-то  странным
и  нелепым  представлениям  донских  казаков  и  великороссийских  под¬
данных,  отказываетесь  назвать  своих  сообщников.  В  столице  многие
восхищались  вашим  острым  умом,  начитанностью,  общительным  нра¬
вом.  Не  могу  как-то  представить  даже,  что  никто  из  приятелей,  единых
с  вами  по  образу  мыслей,  не  посещал  вас  с  тех  пор,  как  приключилась  с
вами  беда
 — 	Отчего  же,  многие  у  меня  бывали.
 — 	Кто  же?  —  спросил  Кожин.
 — 	Не  помню,  решительно  забыл  всех,  кроме  дяди  моего  Бориса  Ан¬
дреевича  Катламина  Да  и  он,  почитай,  год  уже  не  бывал  в  доме  нашем,
хотя  брат  его,  мой  отец,  страдает  тяжелым  недугом.
 — 	Почему?  —  удивился  генерал.
 — 	Боится  хлопот...
 Так  был  назван  еще  один  свидетель142.
 Все  попытки  добиться  от  Грузинова  признания  не  имели  успеха
Решили  призвать  на  помощь  святую  церковь.  Вечером  того  же  дня
протопоп  войскового  Воскресенского  собора  Петр  Волошеневский,
облачившись  «в  епитрахилию  и  ризу,  изготовился  во  всем  как  бы  для
совершения  исповеди»,  а  на  самом  деле  для  допроса  Генералы  Репин,
Орлов  и  Кожин,  дав  ему  последние  наставления,  укрылись  за  дверью,
в  соседней  комнате,  чтобы  подслушивать.
 Евграф  Осипович  шагнул  в  полумрак  помещения,  пропитанного
запахом  ладана,  восковых  и  сальных  свечей,  остановился.  Из  красно¬
го  угла  взирали  на  него  суровые  лики  святых,  освещенные  дрожащим
 267

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 огоньком  лампады.  Протопоп,  указав  дланью  на  священное  Евангелие
и  животворящий  крест,  предложил  исповедаться.
 — 	Батюшка,  я  нимало  не  грешен,  и  каяться  мне  не  в  чем,  —  реши¬
тельно  сказал  Грузинов.
 — 	Сын  мой,  не  ласкай  себя  надеждой,  ты  нарушил  присягу  верно¬
подданного  и  потому  уже  грешен.
 — 	Я,  а  также  все  казаки  российскому  престолу  неподвластны,  по¬
тому  и  не  подданные,  службой  вечной  ему  не  обязаны,  а  только  вре¬
менной.  Вольность  казачью  заслужил  в  войне  Ливонской  Ермак
Тимофеевич,  и  никакой  государь  не  имеет  права  посягать  на  нее!  Вы¬
ходит,  не  виноват  я  и  не  грешен.  Так  что  с  исповедью  повремени,  свя¬
той  отец.  Начинай  без  хитрости  допрос.
 Волошеневский  понял,  что  к  покаянию  Грузинова  не  склонить.
Отодвинув  от  себя  атрибуты  исповеди,  он  продолжал  увещевать  уже
как  частное  лицо.
 — 	Заблуждаешься,  Евграф  Осипович,  —  гортанно  протрубил  про¬
топоп,  —  виноват  и  грешен,  а  паче  перед  таковым  благодетельней¬
шим  государем,  каков  наш  великий  Павел.  Он  наградил  тебя  выше
меры,  произвел  в  полковники,  пожаловал  крестьян  и  землю.  Ты  же  за
все  излиянные  высокомонаршие  милости  оказался  нечувствителен  и
неблагодарен.
 — 	Благодеяния  российского  императора  принадлежат  мне  по  за¬
слугам  моим,  —  упорствовал  Грузинов.  —  Пожаловал  рабов,  гово¬
ришь.  Значит,  чести  себе  желал,  ибо  нельзя  употребить  щедроты
тому,  у  кого  имения  нет,  храбрости  показать,  кто  силою  слаб,  также
высокого  разума  изъявить,  кто  знатными  чинами  и  властью  не  об¬
ладает.
 — 	Сын  мой,  но  не  могут  же  все  обладать  властью,  кто-то  же  дол¬
жен  быть  и  подданным.
 — 	Могут  и  должны!  Народы,  воспитанные  в  свободе  и  привыкшие
сами  править  собою,  считают  всякий  иной  образ  правления  проти¬
воестественным  и  чудовищным.  Те  же,  которые,  как  и  ты,  отец  Петр,
привыкли  к  монархии,  поступают  ничуть  не  иначе.
 — 	По  твоим  словам  и  замыслам,  клонящимся  к  уничтожению  вер¬
ховной  власти,  выходит  один  ужас!  —  всплеснул  руками  протопоп  и
начал  неистово  креститься,  взывая  к  Господу  с  отчаянной  мольбой  вра¬
зумить  раба  своего  Евграфа.
 — 	Для  тебя,  святой  отец,  это  ужас,  для  меня  же  открытие,  ради  ко¬
торого  я  достоин  возвышенности  в  памяти  будущих  людей.  Я  испове¬
 268

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 дую  правду,  ты  служишь  деспоту.  «Христианская  религия,  —  говорил
один  француз,  —  обладает  всеми  признаками  справедливого  вероуче¬
ния...»
 — 	Верно  глаголал,  —  перебил  Волошеневский.
 — 	«...но  ничто  не  свидетельствует  об  этом  в  такой  мере,  —  продол¬
жал  Евграф  Осипович,  —  как  выраженное  в  ней  с  полной  определен¬
ностью  требование  повиноваться  властям  и  поддерживать  существу¬
ющий  государственный  строй».
 — 	Антихрист  тот  француз,  —  заключил  протопоп.  —  Как  далеко  ты
зашел  в  своем  заблуждении,  сын  мой!  Кого  ты  совратил  еще  с  пути  ис¬
тины?
 Грузинов  «по  неоднократным  домогательствам»  Волошеневского
«ответствовал  с  подобовероятностью,  что  он  никого  к  тому  сообщ¬
ников  не  имел  и  все  в  доме  с  ним  находившиеся  о  том  ничего  не
знали»143.
 Отец  Петр,  хотя  и  уповал,  что  Орлов  «с  вышеименованными  осо¬
бами,  генералами  Репиным  и  Кожиным,  не  столько  его,  Евграфа,  не¬
истовых  слов  наслышались,  потому  как  он  говорил  обо  всем  громко  и
дерзко,  не  имея  ни  в  очах,  ни  в  лице  должного,  по  крайней  мере  за¬
зрения  или  стыдения...  от  ожесточенности,  свойственной  одним  злоб¬
ным,  с  гордынею  соединенным  тварям»,  однако  написал  подробное
донесение144.
 Надежды  на  осуществление  задуманного  плана  рухнули.  И  Грузи¬
нов,  приговоренный  уже  к  четвертованию,  думает  не  о  спасении  души,
а  об  утверждении  своего  имени  в  памяти  потомков,  поскольку  счита¬
ет  себя  «достойным  к  оказанию  возвышенности  за  открытие»145.  И  от¬
крытием  этим  было  понимание  необходимости  уничтожения  верхов¬
ной  власти.
 ТАКИЕ  РАЗНЫЕ  МНЕНИЯ  ИСТОРИКОВ
 Впервые  донесение  П.Ф.  Волошеневского  использовали  историки
из  лагеря  белой  эмиграции.  Они  уже  не  пытались  убеждать  читателей
в  том,  что  Грузинов  пал  жертвою  интриг,  как  это  делали  их  коллеги  до
революции.  Так,  С.Г.  Сватиков  доказывал,  что  он  погиб  за  идею  «донс¬
кой  независимости»,  которая  в  конце  XVIII  века  «продолжала  суще¬
ствовать  в  среде  казачества».  Основанием  для  такого  заключения
послужили  его  «автономистские  речи»  на  исповеди.  В  самом  деле,
 269

В.И.  ЛЕСИН
 можно  ли  иначе  расценить  такое  заявление  Евграфа  Осиповича,  как
«казаки  от  всемонаршего  престола  не  зависят...  и  к  тому  вечной  при¬
сягой  не  обязаны...  а  потому  и  не  подданные»146.  Взятые  в  отрыве  от
всего  комплекса  документов,  характеризующих  политические  взгляды
полковника,  эти  высказывания  действительно  только  о  том  и  говорят,
что  он  «тяготился  властью,  которую  проявляла  метрополия  по  отно¬
шению  к  вольной  колонии»147.  Конечно,  принадлежность  к  казачеству
не  могла  не  повлиять  на  характер  его  взглядов.  И  это  влияние,  в  конеч¬
ном  счете,  проявилось  во  время  следствия.  Однако  в  записке,  отобран¬
ной  у  него  в  день  ареста,  нет  даже  намека  на  необходимость  борьбы
за  восстановление  попранных  прав  Войска.  С  ее  листов  предстает  че¬
ловек,  свободный  от  сословной  ограниченности,  охватывающий  меч¬
той  о  свободе  не  Дон  только,  а  две  империи  сразу  —  Османскую  и
Российскую.  Но  именно  эту  записку  и  обошел  своим  вниманием  Сва-
тиков.  Впрочем,  условия  для  работы  у  этого  замечательного  историка
были  не  из  лучших.
 Сергей  Сватиков  не  был  одинок  в  своих  выводах.  Аналогичную  по¬
зицию  отстаивал  некий  Алексей  Ленивов  в  журнале  «Вольное  казаче¬
ство»,  издававшемся  в  Праге.  По  его  мнению,  Евграф  Грузинов  отдал
жизнь  «за  сепаратное  начало,  за  сепаратный  дух»148.
 Случайно  ли  совпадение  точек  зрения  двух  авторов,  доживавших
свой  век  вдали  от  родины?  Вероятно,  нет.  Их  стремление  возродить
идею  «донской  независимости»  выражало  надежду  на  падение  совет¬
ской  власти  и  возвращение  в  Россию.  К  тому  же  писали  они  тогда,
когда  казачество  еще  не  было  вырублено  под  корень.
 Советская  литература  по  этой  теме  представлена,  в  сущности,  ста¬
тьей  В.З.  Джинчарадзе  и  брошюрой  О.Ш.  Гвинчидзе,  вышедшими  из
печати  несколько  десятилетий  назад149.  К  сожалению,  оба  исследова¬
теля  включили  в  орбиту  своих  размышлений  весьма  ограниченный
круг  источников  и  слишком  доверчиво  отнеслись  к  сочинениям  пред¬
шественников.  В  силу  этого  образ  Евграфа  Грузинова  приобрел  у  них
собирательный  характер,  впитав  в  себя  деяния  чуть  ли  не  всех  ею
братьев,  за  исключением,  пожалуй,  малолетнего  Николая.  Нельзя
признать  также  удачным  и  анализ  основного  источника,  позволяю¬
щего  судить  о  системе  политических  взглядов  нашего  героя.  Однако
с  интуитивной  догадкой  обоих  названных  историков,  отнесших  его  к
представителям  революционной  мысли  радищевского  типа,  вопреки
сомнению  некоторых  специалистов  по  павловскому  четырехлетию,
следует  согласиться.
 270

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 Нельзя  не  сказать  несколько  слов  о  книге  Н.Я.  Эйдельмана  «Грань
веков»,  посвященной  описанию  России  того  времени.  Как  и  все  со¬
чинения  этого  ученого-писателя,  она  отличается  оригинальностью
формы  и  занимательностью  изложения.  Не  осмеливаюсь  судить  о
глубине  авторского  проникновения  в  самую  суть  описываемых  им
событий,  но  скажу,  что  глава  «Казаки»,  посвященная,  по  сути,  Евгра¬
фу  Грузинову,  содержит,  кажется,  больше  досадных  ошибок  и  без¬
апелляционных  заявлений,  чем  глубоких  наблюдений.  Понятно,  со¬
всем  не  просто  решить  все  проблемы  идеологии  казачества  всего  на
трех  страницах  книжного  текста,  к  тому  же  на  основе  весьма  сомни¬
тельного  материала150.
 Наконец,  есть  на  Дону  сочинитель  опусов  на  темы  из  прошлого
донского  казачества,  некто  М.П.  Астапенко,  опубликовавший  очерк  о
братьях  Грузиновых  в  газете  «Приазовский  край».  Но  после  чтения
его  очерка  возникает  еще  больше  вопросов,  чем  было.
 В  ОЖИДАНИИ  ВЫСОЧАЙШЕЙ  КОНФИРМАЦИИ
 С  16  августа  1800  года  в  комиссии  военного  суда  начали  слушать
показания  тех,  кто  хоть  однажды  побывал  в  доме  Грузиновых  после
приезда  братьев  из  Петербурга.  Буквально  все  свидетели  не  добавили
ничего  нового  к  тому,  что  уже  было  известно  следствию.  Старшина
Афанасьев,  казаки  Касмынин,  Попов  и  Колесников  лишь  подтверди¬
ли,  что  Евграф  Осипович  «употребил  ругательные  изречения»  на  им¬
ператора,  в  чем  подсудимый  и  без  того  признался  уже  на  первом  до¬
просе  и  позднее  не  отрицал  этого.
 Но  и  самого  Грузинова  не  оставили  в  покое,  тщетно  пытаясь
добиться  от  него  показаний  по  существу  «зловредных  предпри¬
ятий»,  намеченных  им  в  записке:  вместе  с  кем  и  когда  он  «распола¬
гал  все  сие  произвести  в  действо»?  Полковник  проявил  поразитель¬
ную  твердость,  настойчиво  отказываясь  признать  вину,  заявляя,  что
никто  не  может  поставить  границ  «воле  духа»,  свободе  мысли.  Гене¬
ралы  Репин,  Орлов  и  Кожин,  направлявшие  следствие,  поняли,  что  им
не  сломить  этого  крепкого  человека,  и  решили  подвергнуть  его  пыт¬
ке  голодом  и  жаждой  —  «не  дать  ему  есть  и  пить  несколько  време¬
ни,  когда  и  потребует».  Организм  не  выдержал,  Евграф  Осипович
тяжело  заболел.  В  течение  недели  им  занимался  войсковой  лекарь
Вильфинг151.
 271

В.И.  ЛЕСИН
 С.А.  Кожин  —  Павлу  I,
 26 	августа  1800  года:
 «Всеподданнейше  доношу,  что  предпринятых  мер  по  исполнению
замыслов  или  какого-либо  заговора  двух  преступников  Грузиновых
следов  совсем  нет,  ибо  я  и  генерал  Репин,  также  со  своей  стороны
войсковой  атаман  Орлов,  все  меры  тайные  и  явные  на  открытие  оно¬
го  истощили...»152
 Меры  истощили,  а  сомнения,  кажется,  остались.  Евграф  Грузинов
не  дал  показаний  о  сообщниках.  Его  брат  также  не  раскрылся.  В  ходе
параллельного  следствия  выяснилось,  что  Петр  Осипович  только  в  са¬
мое  последнее  время  трижды  выезжал  из  Черкасска  в  Нахичевань  и
Ростов,  но  с  кем  там  встречался,  неизвестно.  При  четвертой  попытке
прорваться  через  караулы  был  схвачен  на  выезде  из  города.  Куда  и  с
какой  целью  отправился  он  «после  захождения  солнца»,  выяснить  не
удалось.  Сам  же  утверждал,  что  раньше  ездил  развеяться  от  скуки,  а  в
последний  раз  решил  коня  искупать.
 31  августа  Евграфа  Грузинова  привели  в  судебное  присутствие  на
последний  допрос.  Но  и  на  этот  раз  он,  «следуя  прежнему  своему  оже¬
сточению,  не  показал  ни  малейшего  раскаяния  в  своих  преступлени¬
ях,  решительно  и  дерзко  отказался  от  всякого  ответа»:
 — 	Не  могу  судим  быть  военным  судом.  Не  упорствую,  а  не  отвечаю
и  отвечать  не  буду,  потому  что  не  свободен.  Раскуйте  меня  с  братом,
все  скажу  в  войсковой  канцелярии  в  полном  собрании.  И  везде,  где
возможно,  буду  говорить!153
 На  том  следствие  и  кончилось.
 Не  %  *
 Утром  4  сентября  в  Черкасск  пришло  повеление  Павла  I  о  прекра¬
щении  следствия  и  суда  по  делу  о  донских  чиновниках,  обвиняемых  в
укрывательстве  беглых  крестьян.  В  тот  же  день  в  войсковой  канцеля¬
рии  состоялось  многолюдное  собрание.  «Слезы  нелицемерной  призна¬
тельности  были  на  очах  большей  части  предстоящих».  Атаман  Орлов,
«присягнув  перед  Богом»,  сказал  присутствующим:
 — 	Господа,  если  и  после  сей  беспримерной  высочайшей  милости
кто-либо  из  вас  окажется  неблагодарным,  того  уже  без  всякой  поща¬
ды  предам  всей  строгости  законов  и  донесу  о  том  его  императорско¬
му  величеству.
 272

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 «Мгновенно  все  в  один  голос  воскликнули»:
 — 	Атаман!  Клянемся,  что  сами  донесем  тебе  о  таковом  непризна¬
тельном  изверге!
 «В  тот  же  час  поскакали  во  все  края  донских  пределов  нарочные  с
радостными  известиями  и  наистрожайшими  предписаниями...»154
 С.А.  Кожин  —  Павлу  /,
 4 	сентября  1800  года:
 «Всеподданнейше  доношу,  что  все  сие  многочисленное  собрание
пошло,  толпясь,  в  собор  петь  молебен  Всевышнему  за  здоровье  и  мно¬
голетие  Вашего  Императорского  Величества.  Израненные,  престаре¬
лые,  жены,  матери  —  все  молились,  радовались  и  благодарили  всеми-
лостивейшего  государя  и  властелина.
 Позорище  чувствительное  и  превышающее  мои  бренные  силы  все¬
подданнейше  описать,  сколь  великое  впечатление  произвел  на  людей
сей  новый  опыт  отеческого  милосердия  Вашего  Императорского  Ве¬
личества.  Благодарность  и  усердие  горит  в  сердцах  их»155.
 После  молебна  в  доме  Орлова  собралось  избранное  атаманом  об¬
щество.  Много  пили  и  ели  немало,  спорили  до  хрипоты  и  снова  пили.
Захмелевший  Кожин  пустился  в  рассуждения  «о  гнусности  корысто¬
любия,  сильном  заглушении  здесь  гражданских  законов  и  протчих  зло¬
употреблениях».  Семидесятилетний  отставной  генерал-майор  Дмит¬
рий  Мартынов,  возвративший  в  результате  последнего  пересмотра  его
людей  двести  шестьдесят  шесть  душ  чрких  крестьян,  не  проливал  вме¬
сте  со  всеми  «слез  нелицемерной  признательности»  монарху.  Он  мол¬
ча  потягивал  искристое  красное  вино,  слушал,  хмурился,  мрачнел.
Потом  тяжело  поднялся,  уперся  могучими  пухлыми  руками  в  край
стола,  подался  вперед,  уставясь  осоловелыми  глазами  на  утопающего
в  самодовольстве  царского  адъютанта,  начал  ехидно  и  зло:
 — 	В  жадности  нас  упрекаешь,  забвении  законов  и  прочих  пороках!
Тогда  ответь,  ангел  мой  златокрылый,  почему  из  России  ваши  люди  к
нам  бегут?
 — 	Сей  бессовестный  вопрос...  —  попытался  говорить  опешивший
Кожин,  но  старик  не  слушал  его,  продолжал:
 — 	Сам  посуди,  голубь  мой  залетный,  пришел  ко  мне  твой  мужик,
просит  приюта,  а  у  меня  беда  —  свой  человек  преставился.  Где  мне
взять  денег  платить  за  него  возложенные  казенные  подати  до  новой
ревизии?  Вот  и  принимаем  ваших  беглецов.
 18  -  2990
 273

В.И.  ЛЕСИН
 — 	Сей  бессовестный  вопрос  в  столь  торжественный  день  неумес¬
тен,  отец,  —  договорил  наконец  адъютант.
 «Негодование  на  него,  Мартынова,  —  отметил  потом  Кожин  в  до¬
несении  царю,  —  было  общее  и  явное»156.
 Затянувшееся  застолье  прервал  фельдъегерь,  прибывший  из  Петер¬
бурга  с  указом  Павла  I  от  25  августа  о  наказании  Евграфа  Грузинова
«нещадно  кнутом»157.
 КАЗНЬ
 Ночью  в  центре  города  сколотили  эшафот.  Утром  вокруг  него  поста¬
вили  каре  из  казаков  Атаманского  полка  и  конной  донской  артиллерии.
По  углам  каре  установили  четыре  пушки.  Когда  на  площадь  согнали  на¬
род,  канониры  зажгли  фитили,  чтобы  в  любой  момент  успеть  поднести
огонь  к  запальным  отверстиям  орудий.  По  приказу  начальника  поли¬
ции,  как-то  кстати  «чиненной  в  половине  августа»,  толпа  расступилась.
По  образовавшемуся  людскому  коридору  в  сопровождении  усиленно¬
го  конвоя  прошел,  громыхая  цепями,  узник.  Поднявшись  на  помост,  он
остановился,  склонив  голову  перед  стоявшими  внизу  станичниками.
 Аудитор  громко,  чтобы  слышали  все,  прочел  именной  указ  Павла  I:
«Исключенного  из  службы  полковника  Грузинова  за  измену  против
нас  и  государства  повелеваем,  лиша  чинов  и  дворянства,  наказать  не¬
щадно  кнутом»158.  После  оглашения  приговора  с  него  сняли  кандалы,
над  головой  переломили  шпагу  и,  сорвав  одежду,  привязали  к  перевер¬
нутым  саням.  Приступили  к  экзекуции.
 Посвист  кнута  —  удар.  Размах  —  удар.  Еще».  Еще..  Еще...  Прошел  по¬
чти  час.  Уставший  палач  опустил  руку.  По  иссеченной  спине  Грузино¬
ва  к  бокам  и  пояснице  сбегали  струйки  крови...
 Не  выдержал  и  второй  палач,  он  «зашатался  и  выронил  кнут».  Тело
полковника  превратилось  в  сплошное  месиво.  «Ропот  и  сожаление  на¬
рода,  —  по  словам  очевидца,  —  выражались  только  причитаниями  баб
и  плачевными  возгласами  мужчин...»159
 Истязание  продолжил  третий  мастер  заплечных  дел.  Священник
Василий  Рубашкин,  стоявший  тогда  среди  зрителей,  насчитал  «с  лиш¬
ком  четыреста  ударов»160.
 После  экзекуции  Евграфа  Грузинова  отнесли  под  своды  колокольни
Петропавловской  церкви.  Через  два  часа  он  умер.  Его  истерзанное  тело
бросили  в  яму  «за  палисадом  против  пороховой  казны»161  и  зарыли.
 274

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 В  тот  же  день  генерал-адъютант  Сергей  Кожин  всеподданнейше
сообщил  царю,  что  «казнь  над  извергом  Грузиновым»  происходила
«при  собрании  многочисленной  толпы  разного  звания  людей»,  и  вы¬
разил  уверенность,  что  в  памяти  собравшихся  «сие  зрелище  останет¬
ся  надолго»162.
 Прервалась  жизнь  удивительного  человека.  Прощай,  Евграф  Осипо¬
вич.  Я  жил  тобой  и  твоими  рано  созревшими  мыслями  почти  два  де¬
сятилетия,  то  следуя  за  ними,  то  отвлекаясь  надолго  от  них  к  делам
житейским,  повседневным.
 Это  конец?  Нет.  Печальное  повествование  продолжается.
 * 	*  *
 Указ  Павла  I  Сенату  от  13  октября  1800  года:
 «Генерал  от  кавалерии  Репин  исключается  из  службы  с  отобрани¬
ем  патентов  за  приведение  в  исполнение  сентенции  смертной  казни
на  Дону  вместо  заменяющего  оную  наказания,  положенного  моею
конфирмациею.  Повелеваем  Сенату  судить  его,  Репина,  уголовным
судом»163.
 Этот  указ  был  воспринят  историками  как  возмездие  за  наказание
Грузинова.  Алексей  Карасев,  Иван  Попов,  Михаил  Шаховской  утвер¬
ждали,  что  он  был  засечен  кнутом  вопреки  указанию  Павла  I164.  По¬
этому  над  головой  генерала  и  грянул  гром.  Эту  точку  зрения  легко
понять,  она  отвечала  концепции  названных  исследователей,  давших
жизнь  легенде  о  полковнике,  как  «верном  слуге  государя»,  преданном
ему  «телохранителе».  По  мнению  же  советского  биографа,  каким  был
Отар  Гвинчидзе,  Репина  предали  суду  «не  за  учинение  расправы  над
Евграфом,  а  за  то,  что  он  не  засек  одновременно  с  ним  брата  его,  Пет¬
ра»165.  Бред,  конечно.  Это  неверно.
 КТО  ВИНОВАТ?
 В  тот  же  день,  5  сентября  1800  года,  когда  был  наказан  Евграф  Оси¬
пович,  Василий  Петрович  Орлов  сообщил  Павлу  I,  что  суд  приговорил
старшину  Афанасьева  и  казаков  Касмынина,  Попова  и  Колесникова  к
смертной  казни  путем  отсечения  головы  за  то,  что  они,  услышав  от  Гру¬
зинова  «хулительные  изречения»  на  государя,  не  донесли  о  том  «по  дол¬
гу  присяги»  начальству166.  Император  утвердил  определенную  комис¬
 18'
 275

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 сией  меру  наказания.  В  центре  Черкасска  снова  вырос  эшафот,  наводя
ужас  на  уже  и  без  того  напуганных  обывателей.
 27 	сентября  1800  года  священник  Василий  Рубашкин  записал  в
дневнике:  «Было  наказание  старшине  Афанасьеву,  одному  уряднику
и  двум  казакам  на  эшафоте  отсечением  голов.  Давно  такое  действие
в  Черкасске  происходило.  Буди,  Господи,  воля  Твоя»167.
 П.Х.  Обольянинов  —  А.О.  Миклашевичу,
 13  октября  1800  года:
 «...С  какими  именно  обрядами  происходила  смертная  казнь,  вели¬
ко  ли  было  стечение  народа,  где  именно  она  была  учинена  и  какое
впечатление  произвела  в  умах  жителей,  какие  последовали  затем  слу¬
хи  и  толкования  —  все  сие  с  подробностями,  с  всею  возможною  тай¬
ною  поспешнейше  мне  донести»168.
 Атаман  Василий  Орлов  получил  высочайшее  распоряжение  25  сен¬
тября.  Показав  его  генералу  Ивану  Репину,  он  отказался  ознакомить
с  ее  содержанием  войскового  прокурора  Антона  Миклашевича  Одна¬
ко  на  следующий  день  они  пригласили  его  «для  совета».
 — 	Что  делать?  —  спросил  атаман.  —  Утвержденный  государем  при¬
говор  находится  в  явном  противоречии  с  именными  указами  1758  и
1799  годов,  запрещающими  казнь  в  России.
 — 	Если  даже  высочайшее  повеление  последовало  в  точном  соот¬
ветствии  с  сентенцией  суда,  —  сказал  Миклашевич,  —  следует  все-
таки,  не  приводя  ее  в  исполнение,  обратиться  за  разъяснениями  к  его
величеству.  Перед  всемилостивейшим  монархом  лучше  сделаться
преступником  в  милосердии,  нежели  в  жестокости.  К  тому  же  учи-
нение  смертной  казни  может  вызвать  в  народе  нежелательные  тол¬
ки  и  умовоображения.
 — 	Вот  видите,  Василий  Петрович,  и  прокурор  согласен  с  моим  мне¬
нием,  о  котором  я  прежде  вам  говорил,  —  напомнил  Репин.
 — 	Хорошо,  —  буркнул  атаман  и,  приказав  разобрать  эшафот,  отпу¬
стил  вызванную  к  месту  казни  команду  казаков.
 Репин  и  Миклашевич,  «свято  полагаясь  на  честь  и  слово  господина
генерала  от  кавалерии  Орлова»,  ушли169.
 Ночью,  однако,  застучали  топоры.  Сноровистые  плотники  быстро
смастерили  эшафот.  Исполнительные  командиры  пригнали  только
что  распущенных  казаков,  построили  их  в  каре,  поставили  четыре
пушки,  заряженные  картечью,  и  у  каждой  —  канонира  с  зажженным
 276

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 фитилем.  «В  пятом  или  шестом  часу  пополуночи  пришел  войсковой
атаман  со  многим  числом  генералов  и  штаб-офицеров,  нарочито  со¬
бранных».  Привели  осужденных.  Подполковник  Шамшев  прочитал
высочайше  конфирмированную  сентенцию.  Над  головой  старшины
Афанасьева  переломили  саблю.  Приговоренные  к  смерти,  «помолясь
Богу,  поклонились  всем  собравшимся  зрителям,  стечение  коих  на  ут¬
ренней  заре  было  невелико».  Несуетливый  палач  развел  своих  жертв
по  углам  помоста,  привязал  веревкой  к  вбитым  в  настил  кольцам.  По¬
том  деловито  поплевал  на  ладони,  взял  топор...  Через  несколько  ми¬
нут  все  было  кончено.  Тела  и  головы  казаков  погрузили  на  повозки  и
под  конвоем  отвезли  «к  речке,  называемой  Протокой,  и  зарыли  в  зем¬
лю».  «Всех  в  одной  яме»,  —  уточнил  в  дневнике  Петр  Чеботарев170.
 «При  совершении  сей  страшной  экзекуции,  —  писал  Миклашевич
генерал-прокурору  Обольянинову,  —  некоторые  из  зрителей  и  три
казака,  стоявшие  в  строю,  поверглись  от  страху  в  обморок  и  тот  же
час  отведены  были  прочь»171.
 Миклашевич,  узнав  о  случившемся  утром,  обратился  к  Орлову:
 — 	Ваше  высокопревосходительство,  я  требую  объяснить,  почему  вы
в  нарушение  общих  государственных  узаконений  распорядились  про¬
известь  в  действо  смертную  казнь,  отступив  от  данного  вчера  слова?
 — 	Я  решение  свое  переменил,  —  ответил  атаман,  —  и  исполнил  в
точности  предписанную  мне  высочайшую  волю.  Может  статься,  госу¬
дарю  императору  угодно  было  обуздать  тем  здешние  своевольства.  Вот
так-то,  господин  надворный  советник.
 «В  таком  случае  осталось  мне  только  молчать»,  —  оправдывался  по¬
зднее  Миклашевич  перед  начальством,  отвечая  на  вопрос,  почему  он  не
протестовал  «против  известного  определения  о  смертной  казни  преж¬
де,  нежели  оно  было  приведено  в  исполнение».
 Войсковой  прокурор,  хотя  сам  и  не  был  свидетелем  казни,  «но  по
тайному  разведыванию  получил  достоверные  сведения»,  они  приведе¬
ны  почти  с  протокольной  точностью  в  описании  той  страшной  карти¬
ны,  которая  повергла  в  обморок  многое  повидавших  казаков172.
 Павел  I  —  В.П.  Орлову,
 13  октября  1800  года:
 «Господин  генерал  от  кавалерии  Орлов,  узнал  от  генерал-прокуро¬
ра,  что  обвиненные  по  делу  о  преступнике  Грузинове  1-м  войсковой
старшина  Афанасьев,  урядник  Касмынин  и  казаки  Попов  и  Колесни¬
ков  по  суду  комиссии  наказаны  отсечением  голов  без  точной  на  то
 277

В.И.  ЛЕСИН
 моей  воли.  Хотя  и  доносили  вы  мне  5  сентября  о  положенной  на  них
смертной  казни,  но  сие  по  общим  государственным  узаконениям  дол¬
жно  было  разуметь  наказание  нещадно  кнутом.  Если  же  в  том  усом¬
нились  или  не  вразумились,  то  почему  прежде  исполнения  сентенции
мне  не  донесли  и  не  испросили  точного  моего  разрешения?»173
 Как  помнит  читатель,  Евграф  Грузинов  был  приговорен  судом  к  чет¬
вертованию.  По  конфирмированной  же  императором  сентенции  его
наказали  «нещадно  кнутом».  В  данном  же  случае  государь  не  счел  нуж¬
ным  менять  формулировку.  И  Орлов  не  просто  «в  точности  исполнил
волю  его  величества»,  он,  я  полагаю,  угадал  тайное  желание  Павла  I
«обуздать  тем  своевольства»  на  Дону.  Потому-то  в  отношении  атама¬
на  и  не  последовало  никаких  санкций.
 П.Х.  Обольянинов  —  В.П.  Орлову,
 13  октября  1800  года:
 «Исключенного  из  службы  генерала  Репина  государь  император
высочайше  повелеть  соизволил  прислать  с  сим  же  нарочным  прямо
в  канцелярию  генерал-прокурора.  Сообщаю  Вашему  Высокопревос¬
ходительству  сию  высочайшую  волю  для  точного  исполнения»174.
 Как  видно,  приведенные  документы  и  указ  Павла  I  об  исключении
Репина  из  службы  и  предании  его  уголовному  суду  датированы  одним
и  тем  же  числом.  И  нет  решительно  никаких  оснований  связывать
крутой  поворот  в  его  судьбе  с  событиями  5  сентября,  когда  был  на¬
казан  нещадно  кнутом  Евграф  Осипович  Грузинов.  Генерал  был  при¬
несен  в  жертву  видимости  соблюдения  законности,  хотя  именно  он
первый  стал  возражать  против  решения  Орлова  привести  приговор
в  исполнение  в  точном  соответствии  с  конфирмацией  царя.  Прави¬
тельство  все-таки  побаивалось  возмущения  казаков.
 11  ноября  Репин  прибыл  в  столицу.  Там  он  узнал,  что  его  жена,  «де¬
вица  Андриоли»,  спустя  четырнадцать  месяцев  после  последней  встре¬
чи  с  ним  родила  младенца.  Вряд  ли  это  известие  утешило  генерала.
 А  ГДЕ  ЖЕ  ПЕТР  ГРУЗИНОВ?
 Священник  Василий  Рубашкин:  «26  октября  1800  года.  Был  нака¬
зан  кнутом  125  ударами  бывший  подполковник  и  кавалер  Петр  Гру¬
зинов...  который  заклеймен  и  отправлен  в  Нерчинск»175.
 278

силуэты  русского  БУНТА
 Поспешил  святой  отец  отправить  Петра  Осиповича  в  такую  даль.
И  биографы  братьев,  не  затрудняя  себя  архивными  разысканиями,
повторили  эту  версию.  Правда,  его  и  в  самом  деле  должны  были  по¬
слать  навечно  «в  каторжную  работу»  в  Сибирь,  но  при  условии,  если
бы  он  остался  жив.  Не  вынес,  однако,  Грузинов  2-й  наказания  кнутом.
На  следующий  день  «в  пятом  часу  пополудни  лишился  жизни»,  что
было  засвидетельствовано  штаб-лекарем  Вильфингом  и  двумя  при¬
глашенными  чиновниками.  Антон  Миклашевич  сообщил  об  этом  ге¬
нерал-прокурору  рапортом  от  27  октября,  который  обнаружен  в
делах  Российского  государственного  архива  древних  актов176.
 АФАНАСИЙ  ГРУЗИНОВ
 Фортуна  не  баловала  его  своим  вниманием.  Начав  службу  казаком,
он  только  через  шесть  лет  дотянул  до  сотника.  Волонтером  ушел  в
Польшу,  но  прибыл  туда,  когда  с  восстанием  Тадеуша  Костюшко
было  покончено.  В  1796  году,  по-видимому  по  рекомендации  старше¬
го  брата,  добровольцем  же  был  «командирован  в  Персию»  в  армию
Валериана  Зубова,  который  и  произвел  его  «за  усердие»  в  есаулы.
После  смерти  Екатерины  II  командующий  предстал  перед  судом.  Не
исключено,  что  какую-то  роль  в  его  судьбе  сыграл  Афанасий  Грузи¬
нов,  донесениями  и  расторопностью  которого  был  «весьма  доволен»
Павел  Петрович.  Возможно,  молодой  человек  информировал  его  не
только  «о  сих  движениях  войск»  и  слухах  («даже  что  и  врут»),  но  и
вполне  реальных  финансовых  злоупотреблениях  начальника,  за  что  и
удостоился  благосклонной  записки  наследника  престола,  процитиро¬
ванной  выше.
 Наследник  престола  стал  императором  Павлом  I.  Он  произвел  вы¬
званного  в  столицу  Афанасия  в  корнеты  и  отправил  его  в  лейб-казачий
полк  для  несения  кордонной  службы  на  границе  с  Финляндией.  Впер¬
вые  за  последние  пять  лет  братья  Грузиновы  оказались  вместе.  Не  хва¬
тало  лишь  младшего  Николая,  в  то  время  воспитанника  второго
кадетского  корпуса.  И  все-таки  он  был  рядом.  Старшие  могли  навещать
его,  когда  приезжали  в  Петербург  по  делам  или  для  получения  нового
назначения.
 Первый  арест  Евграфа  и  Петра  никак  не  отразился  на  судьбе  Рома¬
на  и  Афанасия  Грузиновых.  Оба  остались  в  полку  и  ушли  с  ним  в  по¬
ход  в  Прибалтику.  Не  отразилась  на  них  и  высылка  старших  братьев  в
 279

В.И.  ЛЕСИН
 Черкасск  под  надзор  наказного  атамана  Дмитрия  Ивановича  Иловай¬
ского.
 20 	июня  1799  года  Афанасий  Осипович  Грузинов  4-й  был  коман¬
дирован  в  Голландию.
 * 	*  *
 Вступив  на  престол  после  смерти  Екатерины  Великой,  Павел  I,  ка¬
залось,  решил  разрушить  все,  что  столь  настойчиво  создавала  его  мать.
Прежде  всего  он  отказался  от  совместных  с  Англией  действий  против
Французской  республики,  мотивируя  это  недостатком  финансов  и  ис¬
тощением  народа  Но  удержаться  на  этих  позициях  новый  император
не  смог.  Вскоре  он  уведомил  союзников  о  своем  намерении  поддер¬
жать  их,  чтобы  общими  усилиями  справиться  с  «революционной  за¬
разой»,  угрожавшей  всем  странам  Европы  «совершенным  истреблени¬
ем  закона,  прав,  имущества  и  благонравия»177.
 Между  тем  в  состав  новой  Франции  вошли  левобережье  Рейна,  Бель¬
гия,  итальянские  государства  и  часть  Голландии,  а  на  остальной  ее
части  была  создана  дружественная  ей  Батавская  республика.  Летом
1798  года  в  Ирландии  началось  восстание,  поддержанное  военной  си¬
лой  революционного  Парижа.  Все  это  вынудило  Павла  I  приступить  к
активным  действиям.
 В  июне  1799  года  корабли  английской  эскадры  вошли  в  Балтий¬
ское  море  и  бросили  якорь  на  ревельском  рейде,  чтобы  принять  на
борт  две  русские  десантные  дивизии  под  общим  командованием  ге¬
нерал-лейтенанта  Ивана  Ивановича  Германа178.  Участник  экспедиции
полковник  Александр  Яковлевич  Дубянский  вспоминал:
 «Солдаты  лежали  один  возле  другого,  так  что  по  тесноте  едва  по¬
шевелиться  можно  было.  Пока  попутный  ветер  нес  корабли  на  всех
парусах,  мы  попевали  веселые  русские  песенки,  прохаживались  по
шканцам,  попеременно  выводили  людей  на  свежий  воздух»179.  Ско¬
ро  начался  шторм,  продолжавшийся  пятнадцать  суток.  Претерпев
немало  лишений,  обе  эскадры  достигли  наконец  цели  и,  несмотря  на
«бурливую  погоду»,  высадились  на  берег,  уже  занятый  англичанами180.
Сосредоточение  союзных  войск  завершилось  7  сентября.  На  следую¬
щий  день  была  назначена  общая  атака  русских  —  против  французов,
англичан  —  против  голландцев.
 Русский  корпус  Германа  численностью  в  14  465  человек  состоял  из
двух  дивизий  под  командованием  генералов  Эссена  и  Жеребцова181.
 280

силуэты  русского  БУНТА
 ^
 По  диспозиции,  данной  герцогом  Йоркским,  они  должны  были  насту¬
пать  против  левого  крыла  неприятельской  армии,  занимавшей  пози¬
ции  перед  городом  Бергеном.
 Команда  донских  лейб-казаков  числом  в  шестьдесят  человек  под
началом  четырех  офицеров  —  штабс-ротмистра  Гурова,  поручика  Да¬
выдова  и  корнетов  Филиппова  и  Грузинова  4-го  —  входила  в  состав
дивизии  генерал-майора  Николая  Ивановича  Эссена.
 Войска  к  наступлению  не  были  готовы.  Солдаты  еще  не  оправились
от  изнурительного  морского  перехода.  Артиллерия  и  кавалерия,  кроме
донских  и  уральских  казаков,  прибыли  к  месту  военных  действий  без
лошадей,  поскольку  по  договору  их  должны  были  поставить  англичане.
Но  союзники  не  выполнили  взятых  на  себя  обязательств.  Поэтому  даже
гусары  оказались  в  пешем  строю.  Не  хватало  продовольствия182.
 В  бою  8  сентября  И.И.  Герман  был  взят  в  плен,  ПА.  Жеребцов  по¬
гиб.  Поэтому  Н.И.  Эссен,  «сделавшись  от  сего  несчастного  происше¬
ствия  старшим,  принял  на  себя  начальство»  и  по  окончании  дела  от¬
правил  в  Петербург  донесение  на  высочайшее  имя183.  Надо  сказать,
писал  он  значительно  лучше,  чем  командовал,  как,  впрочем,  и  его  пред¬
шественники.
 Перед  наступлением  солдаты  не  ложились  спать,  ожидая  сигнала
к  атаке.  После  полуночи  вышли  на  исходные  позиции.  Тем  временем
надвинулись  тучи,  заморосил  дождь  и  стало  так  темно,  что  за  несколь¬
ко  шагов  невозможно  было  увидеть  человека.
 Рано  утром,  часа  за  два  до  рассвета,  русские  войска,  в  авангарде  ко¬
торых  шли  донские  лейб-казаки,  устремились  в  атаку,  «выбили  непри¬
ятеля  из  трех  ретраншементов,  взяли  штыками  несколько  батарей»,
очистили  от  французов  деревни  Камн,  Грут,  Схорль  и,  не  останавлива¬
ясь,  двинулись  дальше  на  Берген184.
 Французы,  ошеломленные  стремительной  атакой,  отступили,  закре¬
пились  на  позиции  у  Бергена  и  встретили  наступающих  губительным
огнем  артиллерии  с  фронта  и  флангов.  И  все-таки  русские  штыками
пробились  в  город,  но  удержать  его  не  смогли.  Английская  бригада,  на¬
значенная  им  в  подкрепление,  опоздала.  Генерал-лейтенант  Герман  по¬
пал  в  плен.  Солдаты  его  корпуса  обратились  в  беспорядочное  бегство.
Поражение  было  полным;  горечь  его  несколько  сгладил  подвиг  донских
казаков...
 В  общем  смятении,  охватившем  отступающие  войска,  часть  рус¬
ских  пехотинцев  со  знаменем,  замешкавшись,  попала  в  окружение.
Поручик  Богдан  Давыдов,  увидев  это,  остановил  два  десятка  своих  ка¬
 281

В.И.  ЛЕСИН
 заков  и  пустился  с  ними  назад  к  Бергену.  Донцы  прорвались  сквозь
гущу  французов,  их  отважный  начальник  сам  вырвал  стяг  из  рук  врага
и,  оберегаемый  товарищами,  помчался  обратно.  По  свидетельству  ме¬
муариста,  французы,  ошеломленные  такой  дерзостью,  даже  не  сразу
открыли  огонь  по  удаляющимся  смельчакам185.
 К  вечеру  противники  расположились  на  своих  прежних  позициях.
Руские  недосчитались  после  боя  1792  человек,  в  том  числе  одного  гене¬
рала.  Казаки  похоронили  одного  своего  товарища.  Утешало  лишь  то,  что
«неприятель  потерял  гораздо  больше»186.  Вероятно,  Николай  Иванович
Эссен  несколько  преувеличил  убыль  в  людях  в  республиканской  армии.
 Анализируя  итоги  этого  дня,  новый  командующий  писал  в  прика¬
зе  по  корпусу:
 «Неудача,  которую  мы  имели  8-го  числа  сего  месяца,  не  только  не
должна  охладить  храбрость  российских  войск,  обративших  на  себя
внимание  всей  Европы,  но,  напротив,  должна  служить  поощрением
к  одержанию  побед  в  будущем»187.
 Успех  не  заставил  себя  ждать.  Он  пришел  21  сентября,  когда  союз¬
ники  предприняли  очередное  наступление  все  в  том  же  направлении  —
на  Берген.
 В  атаку  пошли  в  6  часов  утра:  русские  —  против  сильно  укреплен¬
ного  центра,  англичане  —  на  флангах.  На  этот  раз  Эссен  не  спешил
Выждав,  пока  союзники  обойдут  неприятеля  справа  и  слева,  он  обру¬
шил  на  его  окопы  шквальный  артиллерийский  огонь.  Французы  отсту¬
пили,  а  ночью  вообще  оставили  город.  В  этом  бою  казаки  никак  себя
не  проявили.
 Французский  генерал  Брюн,  отступив,  закрепился  на  новой  пози¬
ции.  Прибывшее  к  нему  из  Бельгии  пополнение  значительно  увеличи¬
ло  его  силы.  Герцог  Йоркский  решил  разгромить  неприятеля,  чтобы
открыть  союзным  войскам  путь  на  Амстердам.  Наступление  было  на¬
значено  на  25  сентября.
 Русским  выпало  штурмовать  французские  укрепления  у  Бакума  В
 8 	часов  утра  выступил  авангард  генерал-майора  Седморадского.  За  ним
двинулись  главные  силы  корпуса  Первыми  ворвались  в  деревню  десят¬
ка  три  лейб-казаков  во  главе  со  штабс-ротмистром  Гуровым.  Они  выби¬
ли  из  нее  неприятеля  и  держались  до  подхода  пехоты188.
 Авангард,  развивая  успех,  устремился  на  Кастрикум,  куда  отступи¬
ли  французы,  и  соединился  с  отрядом  полковника  Гладкого,  под  нача¬
лом  которого  состояли  эскадрон  пеших  гусар,  остальные  лейб-казаки
поручика  Давыдова,  уральцы  и  команда  егерей.  Кроме  тою,  в  ходе  боя
 282

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 генерал-майор  Эссен  прислал  к  ним  в  подкрепление  три  батальона  и
два  полка  пехоты.  Несмотря  на  подавляющее  численное  превосход¬
ство  неприятеля,  войска  держались  здесь  более  трех  часов.  Англичане
и  на  этот  раз  не  спешили  оказать  помощь  союзникам.
 Французский  генерал  Брюн,  видя  бездействие  англичан  на  обоих
флангах,  усилил  свой  центр,  чтобы  сломить  упорство  русских.  Его  пе¬
хота  пошла  в  штыковую  атаку,  а  кавалерия  стремительно  бросилась  в
обход.  Но  сотня  донских  и  уральских  казаков,  «ударив  с  крайнею  от¬
чаянностью,  удержала  оную»  и  тем  позволила  полковнику  Гладкому  с
частью  войск  арьергарда  войти  в  узкое  дефиле  и  отступить.  Деревню
Кастрикум,  два>кды  переходившую  из  рук  в  руки,  пришлось  оставить.
Бой  прекратился  лишь  с  наступлением  темноты189.
 В  этот  день,  25  сентября,  русские  потеряли  381  человека  убитыми
и  735  ранеными190.  Среди  последних  были  отважный  ротмистр  Петр
Гуров  и  два  гвардейских  казака191.  Юный  корнет  Афанасий  Грузинов
остался  цел,  но  «под  ним  была  убита  лошадь»192.
 И.  И.  Эссен  —  Павлу  /,
 28  сентября  1799  года:
 «...После  двух  кровопролитных  сражений  и  побед  21-го  и  25-ю  сен¬
тября,  когда  ожидал  я  дальнейших  успехов  и  когда  уже  разбитый  не¬
приятель  оставил  Северную  Голландию,  получил  я  письменное  пове¬
ление  от  его  высочества  герцога  Йоркского  отступить  в  ночь  с  26-го
на  27-е  число  и  занять  прежний  наш  пост  от  Петена  до  Крабен  Дама...
 Его  королевское  высочество  сказал  мне,  что  он  сам  донесет  Ваше¬
му  Величеству  о  причине  сего  отступления...»193
 Николай  Иванович  явно  преувеличил  успехи  союзных  войск  и  ни¬
чего  не  сказал  о  сложности  своих  отношений  с  английским  командо¬
ванием.  Между  тем  в  русском  корпусе,  в  котором  недоставало  самого
необходимого,  ухудшилась  дисциплина,  что  отмечается  почти  во  всех
приказах  Эссена  за  сентябрь  месяц.  В  одном  из  них  он  писал:
 «К  большому  стыду  нашему,  столь  мало  царствует  порядок  и  воен¬
ная  дисциплина  в  корпусе  войск  наших,  что  я  принужден  буду  прини¬
мать  наистрожайшие  меры.  Солдаты  на  марше  оставляют  свои  баталь¬
оны...  и  остаются  позади  для  гнусного  грабежа.  Пришедши  в  селения,
расходятся,  опустошают  сады  и  грабят  дома  жителей,  нам  преданных
и  расположенных  давать  нам  все  нужное  добровольно.  Собственная
наша  польза  требует,  чтобы  мы  селения,  нами  теперь  занимаемые,  и
 283

В.И.  ЛЕСИН
 селения,  впереди  находящиеся,  оставляли  безвредными,  ибо  они  будут
нашими  зимними  квартирами...»194
 Надо  сказать,  что  казаки  и  их  офицеры  не  запятнали  себя  недо¬
стойным  поведением  —  в  гвардию  отбирали  лучших.
 Добиться  расположения  батавских  жителей  не  удалось.  6  октября
герцог  Йоркский  заключил  перемирие  с  генералом  Брюном.  Союзные
войска  погрузились  на  корабли  и  взяли  курс  к  берегам  Англии.  Рус¬
ских  высадили  на  острова  Джерси  и  Гернси,  где  они,  по  словам  Семе¬
на  Романовича  Воронцова,  «находились  в  сущей  нагости;  уже  гораздо
за  сроки  носили  изветшавшую  совсем  одежду,  иные  более  года  назад
должны  были  получить  оную»195.
 В  конце  июля  1800  года  «расстроенный  и  совсем  испорченный...  бе¬
столковым  Эссеном  корпус»  вернулся  на  родину,  оставив  в  Голландии
до  трех  тысяч  русских  могил,  в  том  числе  девять  казачьих.
 Вернулся  в  Россию  и  наш  герой.  За  участие  в  этой  кампании  Афа¬
насий  Осипович  Грузинов  получил  повышение:  в  Петербург  он  явил¬
ся  поручиком196.
 * 	*  *
 В  Петербурге  Афанасия  ожидал  лишь  малолетний  кадет  Николай
Грузинов,  но  встретиться  с  ним  ему  не  довелось.
 Брат  Роман  еще  год  назад  высочайшим  приказом  был  отстранен
от  службы  по  болезни  в  звании  майора  и  с  правом  ношения  мунди¬
ра197.  Он  уехал  в  свою  деревеньку  Лесной  Тамбов,  где  занялся  хозяй¬
ством  и  устройством  личной  жизни.  Это  избавило  его  от  неприятно¬
стей,  связанных  с  трагедией,  разыгравшейся  в  Черкасске  на  исходе
лета  1800  года.
 Афанасию  Грузинову  не  удалось  избежать  ударов  судьбы.  Сразу  по
возвращении  в  Россию  он  оказался  под  опекой  ведомства  военного  гу¬
бернатора  Петра  Алексеевича  Палена.  Сначала  его  определили  на  гауп¬
твахту,  а  потом  по  высочайшему  повелению  отправили  «для  жительства
в  город  Нарву  безвыездно».  Тамошнему  коменданту  барону  Маркловс-
кому  вменялось  в  обязанность  за  его  «поведением  строжайше  наблю¬
дать  и  каждые  две  недели  извещать»  генерал-прокурора  Обольянинова
«для  всеподданнейшего  донесения»198.  Так  наш  герой  еще  раз  попал  в
сферу  внимания  Павла  I.
 24  сентября  сенатский  курьер  Доброславский  доставил  Грузинова
в  Нарву  и  сдал  под  расписку  генерал-майору  Маркловскому.  Вместе  с
 284

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ним  он  вручил  ему  саблю  Афанасия  Осиповича,  чем  поставил  барона
в  затруднительное  положение,  поскольку  тот  не  знал,  что  с  ней  делать.
Ситуацию  разрешил  император,  приказавший  вернуть  оружие  пору¬
чику.  «Для  вернейшего  присмотра  за  поднадзорным»  комендант  по¬
селил  его  на  квартире  своего  адъютанта  и  обеспечил  на  первое  время
самым  необходимым199.
 Афанасий  Осипович  был  арестован  в  тот  же  день,  когда  экспеди¬
ционный  корпус  Германа—Эссена  вернулся  на  родину.  Он  не  успел
даже  распорядиться  своим  имуществом.  Воспользовавшись  оказией,
он  обратился  к  «любезному  старичку»  Григорию  Минаевичу  Плеша¬
кову  с  просьбой  передать  кое-какие  его  вещи  на  хранение  двоюрод¬
ному  брату  Александру  Михайловичу  Грузинову,  продать  лошадей  и
рассчитаться  с  кредиторами,  а  шинель,  шкатулку  и  экипаж,  оставши¬
еся  на  казачьем  подворье,  отправить  в  Нарву  с  поручиком  Иваном
Васильевичем  Темировым200.
 А.  О.  Грузинов  —  П.Х.  Оболъянинову,
 28 	сентября  1800  года:
 «Ваше  Высокопревосходительство,  милостивый  государь!
 ...22-го  числа  сего  месяца  по  высочайшему  повелению  отставлен  я  от
службы.  Исполняя  волю  милосердного  монарха,  отправили  Вы  меня  в
Нарву.  Не  имею  я  дневного  пропитания  и  надежды  к  получению  оного
откуда  ни  есть,  ибо  жил  одним  жалованием...  Воззрите  на  горестное  по¬
ложение  мое,  удостойте  принять  труд  и  исходатайствовать  от  щедрот
монарших  бедному  и  несчастному  в  нынешнем  состоянии  малейшее
пропитание.  Великодушное  Ваше  вспоможение  облегчит  мою  судьбу  и
обяжет  меня  чувствительнейше  благодарить  особу  Вашего  Высокопре¬
восходительства.  В  надежде  с  совершенным  моим  почтением  и  глубо¬
чайшей  преданностью  Вашего  Высокопревосходительства,  милостиво¬
го  государя  всепокорный  слуга
 Афанасий  Грузинов  4-й»201.
 Просьбу  Грузинова  поддержал  комендант  Маркловский,  подтвер¬
дивший,  что  его  поднадзорный  «никаких  средств  не  имеет».  Петр  Хри-
санфович  Обольянинов  «воззрил  на  горестное  положение»  отставного
ротмистра  и  обратился  к  Павлу  I.  Его  величество  распорядился  «от
щедрот  монарших»  выдавать  на  содержание  попавшего  в  беду  моло¬
дого  человека  «по  двадцать  пять  копеек  в  сутки  из  сумм  Тайной  экс¬
педиции»202.
 285

В.И.  ЛЕСИН
 То  ли  времени  у  барона  Маркловского  не  хватало,  то  ли  была  дру¬
гая  причина,  только  сообщал  он  в  столицу  о  поведении  ссыльного  не
чаще  одного  раза  в  месяц.  Первый  рапорт  комендант  отправил  лишь
через  три  недели  после  прибытия  Афанасия  Осиповича:
 «Оный  Грузинов  4-й  ведет  себя  весьма  тихо  и  скромно...  о  чем  честь
имею  уведомить»203.
 На  задержку  никто  не  обратил  внимания.
 Природа  не  наделила  Афанасия  твердостью  характера,  присущей
Евграфу,  и  ироничностью,  свойственной  Петру.  Человек  впечатлитель¬
ный,  он  остро  переживал  беспричинную  отставку,  впадал  в  меланхо¬
лию,  доходившую  до  отчаяния,  что  отразилось  даже  в  официальном
донесении  Маркловского:
 «Честь  имею  донести  Вашему  Высокопревосходительству,  что  по
высочайшему  государя  Императора  повелению  живущий  здесь,  в  На¬
рве,  под  смотрением  моим  отставной  поручик  Грузинов  4-й  ведет  себя
все  время  его  пребывания  тихо  и  благородно  и  ни  в  чем  не  замечен,
кроме  того,  что  он  часто  в  слезах»204.
 Вместе  с  этим  донесением  Маркловского  курьер  передал  генерал-
прокурору  Обольянинову  записку  Афанасия  Осиповича  с  просьбой
подать  ему,  «несчастному,  руку  помощи  и  испросить  разрешения  вы¬
сочайшего  монарха  принять  его  на  службу»205.  Просьба  осталась  без
ответа.
 В  начале  декабря  комендант  Нарвы  еще  раз  сообщил  начальству,
что  Афанасий  Грузинов  «ни  в  чем  сумнительном  не  замечен».
 Этим,  собственно,  и  закончилось  его  «дело»,  из  которого  не  видно,
знал  ли  он  о  трагическом  конце  своих  братьев.
 Наступил  новый  год.  Началось  новое  столетие.  А  с  ним  и  новое  цар¬
ствование  —  «дней  александровских  прекрасное  начало».
 ЭПИЛОГ
 В  сентябре  —  декабре  1800  года  «за  дерзкие  речи  об  императоре»
в  Черкасске  были  наказаны  кнутом  и  плетьми  около  сорока  человек.
Но  этого  его  величеству  оказалось  недостаточно.  Вот  что  сообщила  нам
в  своих  воспоминаниях  Дарья  Христофоровна  Ливен,  молодая  жена
тогдашнего  начальника  Военно-походной  канцелярии:
 «Три  месяца  назад  император  Павел  в  гневной  вспышке  решил
предать  уничтожению  все  донское  казачество.
 286

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Под  предлогом  поддержания  политики  Бонапарта,  первого  кон¬
сула,  к  которому  он  вдруг  воспылал  фанатическим  расположением,
Павел  решил  послать  казаков  тревожить  с  тыла  индийские  владения
англичан.  На  самом  же  деле  император  рассчитывал,  что  при  продол¬
жительном  зимнем  походе  болезни  и  военные  случайности  избавят
его  окончательно  от  казачества.  Предлог  и  истинная  цель  экспедиции
должны  были  храниться  в  великой  тайне.  Никто  в  России  не  должен
был  ничего  знать  о  маршруте  экспедиции,  и  только  Ливен  из  каби¬
нета  государя  под  царскую  диктовку  отдавал  для  беспрекословного
выполнения  подобные  приказы.  Об  истинных  побуждениях  импера¬
тора  стали  догадываться  —  известна  была  его  ненависть  к  независи¬
мым  формам  внутреннего  управления  казачества,  но  представлялось
совершенно  невозможным  проникнуть  в  тайну  действительного  сле¬
дования  донских  полков,  и  уже  несколько  недель  были  потеряны  пос¬
ледние  следы  снаряженной  экспедиции.  Это  обстоятельство  и  было,
между  прочим,  одною  из  причин,  ускоривших  трагическую  кончину
императора»206.
 Возможно,  Дарья  Христофоровна  была  склонна  к  преувеличению,
как  считали  публикаторы  ее  мемуаров,  но  вообще  отрицать  свиде¬
тельство  жены  «военного  министра»  нельзя,  она  все-таки  многое  зна¬
ла.  Такая  идея  вполне  могла  зародиться  «три  месяца  назад»,  то  есть  в
октябре  1800  года.  Казаки  были  отправлены  во  «всеобщий  поход  к
стороне  Оренбурга»,  но  успели  они  дойти  только  до  Саратова...
 В  ночь  с  11  на  12  марта  закончилось  царствование  Павла  I.  Днем
уже  известный  читателю  полковник  Саблуков,  стоявший  у  Михай¬
ловского  замка  со  своим  эскадроном,  начал  приводить  его  к  присяге.
Раньше  других  он  обратился  к  рядовому  Григорию  Иванову,  которо¬
го  в  числе  прочих  пустили  во  дворец,  чтобы  убедить  солдат  в  смерти
императора:
 — 	Ну  что  же,  братец,  видел  ты  государя  Павла  Петровича?  Дей¬
ствительно  он  умер?
 — 	Так  точно,  ваше  высокоблагородие,  крепко  умер!
 — 	Присягаешь  ли  ты  теперь  Александру?
 — 	Точно  так,  хотя  лучше  покойного  ему  не  быть...  А  впрочем,  все
одно:  кто  ни  поп,  тот  и  батька207.
 На  престол  вступил  Александр  I.  По  свидетельству  той  же  княгини
Дарьи  Ливен,  первым  вопросом  нового  императора  к  ее  мужу  был:
 — 	Где  казаки?
 Казаков  вернули  уже  из-за  Волги.
 287

В.И.  ЛЕСИН
 А.О.  Грузиков  —  Александру  I:
 «Всеавгустейший  Император!
 Всепресветлейший  монарх!
 Прошлого  1800  года  сентября  23-го  дня  блаженной  памяти  госу¬
дарь  император,  всемилостивейше  отставив  меня  от  службы,  повелел
арестовать  и  отправить  в  город  Нарву  на  жительство,  а  через  три  не¬
дели  по  высочайшему  Его  Величества  повелению  отдана  мне  сабля.
Находясь  здесь  в  крайней  бедности  и  не  имея  ежедневного  пропита¬
ния,  осмеливаюсь  писать  к  милосердному  престолу  и  священнейшим
стопам  Вашего  Императорского  Величества;  всеподданнейше  прошу
меня  несчастного  всемилостивейше  освободить.  Я  по  великой  моей
ревности  и  молодым  летам  за  особливое  поставлю  счастье  продол¬
жать  высокославную  Вашего  Императорского  Величества  службу  в
лейб-казачьем  полку,  в  коем  служил.
 Вашего  Императорского  Величества
всеподданнейший  отставной  лейб-казачьего  полка
поручик  Афанасий  Грузинов  4-й
 Марта  19-го  дня  1801  года.  Нарва»208.
 Отставной  поручик  был  возвращен  на  службу,  получил  чин  ротми¬
стра  и  через  несколько  лет  ушел  в  отставку.
 Роман  и  Афанасий  Грузиновы  уже  в  апреле  1801  года  добились  воз¬
вращения  отписанных  в  казну  имений  Евграфа  Осиповича  в  Московс¬
кой  и  Тамбовской  губерниях,  правда  в  урезанном  виде,  поскольку  часть
земли  и  крестьян  Павел  I  успел  передать  своему  шуту  —  карлику  Ива¬
ну  Ивановичу  Ахлебинину,  пожалованному  высочайшим  указом  в  чин
статского  советника209.  По  семейному  преданию,  между  братьями
«произошло  охлаждение  из-за  наследства.  Родственные  связи  поддер¬
живала,  насколько  могла,  жена  Афанасия,  Каролина  Григорьевна  Рей-
енсдорф,  женщина  —  отменно  добрая  и  кроткая».  Ее  стараниями  отно¬
шения  между  братьями  наладились.
 * 	*  *
 Престарелый  Осип  Романович,  дав  вольную  своим  крестьянам,
уехал  вместе  с  Федотом  Даниловым  к  сыну  Роману,  на  руках  которо¬
го  и  скончался  около  1820  года.  Прах  старшины  Грузинова  был  пре¬
дан  земле  на  погосте  при  церкви  села  Верхнеспасского,  что  в  Тамбов¬
ской  губернии.
 288

силуэты  русского  БУНТА
 Личная  жизнь  Романа  Осиповича  не  сложилась.  Уйдя  в  отставку,  он
женился  на  Ольге  Андреевне  Давыдовой,  сестре  сослуживца  по  «пав¬
ловской  команде»  и  соседа  по  имению.  Она  не  отличалась  пуританской
верностью  больному  мужу,  проматывала  его  состояние  с  неким  меща¬
нином  провинциального  Моршанска,  чем  немало  ускорила  отход  его  от
земных  забот.  Похоронили  отставного  майора  рядом  с  отцом.
 От  Романа  Грузинова  остался  сын,  названный  в  честь  деда  Осипом
(Иосифом).  Мальчик  родился  25  декабря  1812  года,  в  день  победы  Рос¬
сии  над  наполеоновской  Францией,  учился  в  университетском  Благо¬
родном  пансионе  и  входил  в  окружение  Михаила  Юрьевича  Лермонто¬
ва  Страстно  увлекался  литературой,  издал  два  поэтических  сборника  и
тягучие  «Записки  покойного  Якова  Васильевича  Базлова»  в  двух  частях.
Последнюю  публикацию  предваряет  портрет  автора,  сохранившего  в
своем  облике  тучность  отца  и  национальные  черты  прадеда,  князя  Нам-
чевадзе210.  Приведу  несколько  строф  из  его  стихотворения,  навеянною
семейным  преданием:
 Друзья,  люблю  я  молодую
Грузинку,  мне  она  сродни,
 Я,  как  дитя,  ее  балую
И  берегу  младые  дни.
 Мой  дед  пришел  из-за  Кавказа,
 Он  полюбил  широкий  Дон.
 В  былые  дни  там  без  заказа
Селился  люд  со  всех  сторон.
 Он  был  грузин,  она  —  грузинка,
 Итак,  немного  мы  сродни.
 Как  Греведолова  картинка,
 Мила  она,  глаза  —  огни.
 Уста  как  будто  амброй  дышут,
 Чудесно  строен  юный  стан,
 Ее  лобзанья  зноем  пышут,
 А  кудрей  темных  океан.
 Не  вдаваясь  в  оценку  художественных  достоинств  этого  и  других
творений  Осипа  Романовича,  напомним  читателю  эпиграмму  Миха¬
ила  Юрьевича  Лермонтова,  посвященную  однокашнику  Грузинову:
 Скажу,  любезный  мой  приятель,
 Ты  для  меня  такой  смешной,
 Ты  муз  прилежный  обожатель,
 Им  даже  жертвуешь  собой!..
 Напрасно,  милый  друг,  коварных
К  себе  не  приманишь  никак;
 Ведь  музы  женщины  —  итак,
 Кто  ж  видел  женщин  благодарных?..
 19  -  2990
 289

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 Михаил  Юрьевич  оказался  прав:  не  сумел  Осип  Романович  прима¬
нить  к  себе  коварных  муз.  Пришлось  пойти  на  службу,  но  дослужился
лишь  до  чина  коллежского  регистратора  и  должности  секретаря  мос¬
ковского  дворянства211.
 * 	*  *
 24 	апреля  1814  года  лейб-гвардии  отставной  штабс-ротмистр
Афанасий  Осипович  Грузинов  обратился  в  общее  собрание  москов¬
ского  дворянства  с  прошением  внести  его  «обще  с  детьми,  сыновь¬
ями  Евграфом  и  Петром,  в  родословную  книгу»  и  выдать  ему  о  дво¬
рянстве  грамоту,  «а  детям  для  вступления  в  службу  каждому  порознь
свидетельства»212.  Я  нашел  названные  документы  в  делах  Россий¬
ского  государственного  исторического  архива  города  Москвы.  Вот
они:
 «1810годамая  21-го  дня  в  доме  московского  купца  Григория  Нико¬
лаевича  Рейнсдорфа  у  гвардии  штабс-ротмистра  Афанасия  Осиповича
Грузинова,  что  подлинно,  родился  сын  Евграф  и  окрещен  в  приходе  По¬
крова  пресвятой  Богородицы,  что  за  Яузою  на  Лысячковой  горе.  Вос¬
приемником  был  означенный  купец  Григорий  Николаев  Рейнсдорф,  а
восприемница  княжна  Анастасия  Евграфовна  Волконская.  В  том  засви¬
детельствовали  прежде  бывший  там  Покровской  церкви  протоиерей
Григорий  Петров  и  дьякон  Карп  Петров»213.
 «1811  года  декабря  9-го  дня  в  доме  малолетних  детей  Горяйновых  у
господина  гвардии  штабс-ротмистра  Афанасия  Осиповича  Грузинова
родился  сын  Петр;  крещен  12-го  дня;  восприемником  был  полицей¬
ских  эскадронов  воинский  офицер  Александр  Михайлов  Грузинов;  вос¬
приемница  —  московского  купца  Григория  Николаева  Рейнсдорфа
жена,  Анна  Егоровна;  в  том  засвидетельствовали  церкви  Адриана  и  На¬
тальи,  что  в  Мещанской,  протоиерей  Матвей  Николаев,  дьякон  Стефан
Сергеев,  пономарь  Семен  Егоров»214.
 Итак,  переживший  страшные  годы  террора  Афанасий  Осипович
назвал  сынов  своих  в  честь  погибших  на  эшафоте  в  Черкасске  братьев.
Естественно,  что  восприемниками  детей  были  родственники,  родите¬
ли  жены  и  двоюродный  брат  отставного  ротмистра.  Непонятно  лишь,
как  оказалась  в  доме  московского  купца  в  роли  крестной  матери  пер¬
венца  мелкопоместного  дворянина  петербургская  княжна  Анастасия
Евграфовна  Волконская?  Что  связывало  ее  с  этим  скромным  семей¬
ством?  Осмелюсь  утверждать  —  кровное  родство!
 290

силуэты  русского  БУНТА
 Из  родословной  Волконских,  составленной  замечательной  предста¬
вительницей  этого  рода,  следует,  что  княжна  Анастасия  была  един¬
ственным  ребенком  князя  Евграфа  Федоровича  Волконского  от  второго
брака  с  Марфой  Степановной  Колычевой.  Других  детей,  в  том  числе  и
от  первого  брака  с  Анной  Васильевной  Хилковой,  у  него  не  было215.  Тай¬
на  появления  на  свет  девочки  уже  в  том,  что  неизвестен  даже  год  ее
рождения.  Умерла  же  она  29  января  1823  года  в  девичестве.
 Думаю,  настоящим  отцом  Анастасии  был  Евграф  Осипович,  после
ссылки  которого  влиятельный  дипломат  Колычев  выдал  «согрешив¬
шую»  Марфу  Степановну  за  престарелого  князя  Волконского,  едва  ли
не  своего  ровесника,  и  тот  удочерил  девочку,  а  позднее  не  препятство¬
вал  ее  отношениям  с  семьей  дяди  —  Афанасия  Грузинова
 Кстати,  имя  Анастасия  было  столь  распространенным  среди  жен¬
щин  рода  Грузиновых  в  начале  XIX  века,  что,  кажется,  им  чтили  память
бабушки-казачки,  матери  пяти  сыновей:  Евграфа,  Петра,  Романа,  Афа¬
насия  и  Николая.
 Не  с  Марфой  ли  Колычевой  проводил  время  Евграф  Осипович  Гру-
зинов,  когда  сказался  больным  в  сентябре  1798  года?  Похоже,  моло¬
дые  люди  очень  любили  друг  друга,  коль  один  махнул  рукой  на  карьеру,
а  другая  —  на  суд  людской  и  на  суд  Божий.  Они  были  счастливы.  Но
недолго...
 Крестник  княжны  Анастасии  Евграф  Афанасьевич  Грузинов  избрал
военную  службу,  но  дослужился  лишь  до  штабс-ротмистра  Он  прини¬
мал  участие  в  усмирении  Польского  восстания,  после  которого  ушел
в  отставку.  Семьей  обзавелся  поздно.  Когда  ему  исполнилось  пятьде¬
сят  девять,  молодая  жена  подарила  мужу  первую  дочь,  через  четыре
года  —  сына  Александра,  потом  еще  четверых  молодцев,  в  том  числе
Петра,  на  встречу  с  которым  я  опоздал,  и  еще  одну  девицу.  После  рож¬
дения  последнего  ребенка  наш  герой  преставился  в  возрасте  семиде¬
сяти  пяти  лет216.
 Но  остались  дети.  Как  известно,  их  было  семь.  Автору  известны
поименно  все  они,  но  сознательно  названы  только  двое,  им  выпали
разные  судьбы:  старший  остался  русским,  а  тот,  что  помладше,  стал
советским,  может  быть,  не  по  духу  —  по  обстоятельствам.  Остальные,
кажется,  ушли  из  жизни  раньше  коммунистического  апокалипсиса
в  России.
 Александр  Евграфович  Грузинов...  Профессор  Донского  университе¬
та  С.  Вологдин  назвал  его  «одним  из  видных  общественных  деятелей
России»217.  Но  до  сих  пор  он  остается  почти  неизвестной  исторической
 19'
 291

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 личностью  периода  великой  смуты,  ибо  принадлежал  к  тому  лагерю,
который  располагался  по  ту  сторону  большевистских  баррикад,  а  зна¬
чит,  и  по  ту  сторону  дозволенных  интересов  советских  летописцев.
 Внук  Афанасия  Осиповича  явился  на  свет  через  сто  лет  после  рож¬
дения  деда  —  12  июня  1873  года.  Он  посвятил  свою  недолгую  жизнь
русской  армии  и  дослужился  до  звания  полковника.  Мог  подняться  и
выше:  знания,  приобретенный  опыт  и  удача  сделали  его  заметной  фи¬
гурой.  Во  время  Первой  мировой  войны  Александр  Евграфович  выпол¬
нял  обязанности  уполномоченного  председателя  Особого  совещания
по  продовольственному  делу.  Анализ  экономической  ситуации,  подго¬
товленный  им  для  ознакомления  общественности,  опубликован,  дос¬
тупен  для  изучения  и  позволяет  говорить  о  нем  как  о  человеке  с
государственным  масштабом  мышления218.  Но  имя  Грузинова,  выра¬
жал  уверенность  современник,  «будет  особенно  отмечено  историей
как  имя  первого  командующего  войсками  Московского  военного  ок¬
руга  в  памятные  дни  начала  революции»219.  После  отречения  велико¬
го  князя  Михаила,  вызвавшего  бурную  реакцию  в  столице,  он  сообщил
Павлу  Николаевичу  Милюкову,  что  вверенный  ему  гарнизон  сохраня¬
ет  дисциплину,  чем  вселил  энтузиазм  в  лидера  кадетов,  размышлявше¬
го  тогда  об  ответственности  за  будущее  страны220.  В  дальнейшем  его
усилия  были  направлены  на  изоляцию  солдат  от  большевистской  де¬
магогии.  В  условиях  безбрежной  свободы  эти  усилия  не  увенчались
успехом,  и  честный  полковник  оставил  высокую  должность  сразу  пос¬
ле  апрельского  политического  кризиса.
 В  октябре  1917  года  Грузинов  отправился  в  Новочеркасск  в  качестве
представителя  Министерства  продовольствия  Временного  правитель¬
ства.  Здесь  в  полной  мере  раскрылись  его  организаторские  способнос¬
ти.  Он  принял  участие  в  работе  законодательного  совещания  при
донском  правительстве,  взял  на  себя  снабжение  войск  и  заботу  о  ране¬
ных,  а  потом  и  фактическое  руководство  Советом.
 В  конце  февраля  1918  года  в  Новочеркасске  установилась  совет¬
ская  власть.  Грузинов  был  арестован  и  препровожден  в  Москву,  отку¬
да  бежал  на  Дон,  где  в  тот  период  временно  пал  большевистский  ре¬
жим.  Здесь  он  возглавил  продовольственную  комиссию.
 11 	сентября  во  время  прогулки  по  Дону  Александр  Евграфович  уто¬
нул.  За  два  месяца  до  трагедии  ему  исполнилось  сорок  пять.
 Смотря  на  тронутую  временем  фотографию  полковника,  запечат¬
ленного  в  полный  рост,  невозможно  отделаться  от  навязчивой  мыс¬
ли:  за  этой  смертью  скрывается  какая-то  тайна.  Может  быть,  об  этом
 292

силуэты  русского  БУНТА
 что-то  знал  его  брат  Петр  Евграфович.  Но  на  встречу  с  ним  я  опоздал
на  пять  лет.  Правда,  остались  его  воспоминания,  но  автору  не  дове¬
лось  их  полистать.
 Братья  не  похожи  друг  на  друга.  Александр  очень  русским  лицом
напоминает  Николая  Осиповича,  каким  запечатлел  его  неизвестный
художник  на  миниатюре  начала  XIX  столетия.  Петр,  кажется,  сохра¬
нил  в  лице  черты  сына  солнечной  Грузии  и,  по  свидетельству  Зинаиды
Григорьевны,  гордился  этим.
 *  *  *
 Самый  младший  из  братьев  Грузиновых,  Николай  Осипович,  выпу¬
щенный  из  второго  кадетского  корпуса  в  полевую  артиллерию,  прини¬
мал  участие  в  Отечественной  войне  1812  года,  был  награжден.  По  окон¬
чании  кампании  против  французов  возвратился  на  родину,  «предался
невоздержанной  жизни  юности  и  двадцати  двух  лет  от  роду  от  расстро¬
енного  здоровья,  душевной  тоски,  гибели  умственных  способностей
кончил  жизнь  самоубийством»221.
 * 	*  *
 Прошло  столько  лет,  а  я  все  не  могу  забыть  ту  экскурсию  в  Ста-
рочеркасск.  Помню,  как  мы  остановились  у  едва  различимого  русла
пересохшей  Протоки,  пытаясь  угадать,  где  мог  стоять  дом  старшины
Грузинова,  со  двора  которого  12  августа  1800  года  «при  захождении
солнца»  выехал  верхом  на  лошади  Петр  Осипович;  как  в  центре  ста¬
ницы  нашли  то  «возвышенное  место»,  на  котором  тогда  так  часто
строили  и  разбирали  эшафот.  И  слова  восьмидесятилетнего  казака:
«Склеп-то  заброшенный  был  От  него  и  осталась  эта  яма».
 Непонятно:  современники  в  один  голос  утверждали,  что  Евграфа
Осиповича  похоронили  «за  палисадом  против  пороховой  казны».  По-
видимому,  и  тело  Петра  было  предано  земле  там  же.  По  преданию,  «над
могилами  праведников  часто  видели  теплящиеся  свечи,  неизвестно  кем
зажженные».  Не  исключено,  что  с  наступлением  «дней  александров¬
ских»  прах  казненных  братьев  Грузиновых  был  перенесен  с  городского
пустыря  в  склеп,  о  котором  поведал  нам  в  тот  осенний  день  старожил
заповедника.
 Евграф  Осипович  Грузинов  считал  себя  «достойным  возвышеннос¬
ти  за  открытие»,  славы  и  благодарной  памяти  потомков.  И  надо  при¬
 293

В.И.  ЛЕСИН
 знать,  в  России  в  то  «безумное  и  мудрое»  столетие  другого  такого  ге¬
роя  не  было.  Он  первый  разработал  программу  революционного  нис¬
провержения  деспотизма  и  «думал  со  временем  все  то  произвести  в
действо»222.
 Неумолимое  время  отсчитывало  годы,  десятилетия.  Два  столетия
прошло.  Надежды  не  оправдались.  А  ведь  достоин  «возвышенности  за
открытие»  Евграф  Осипович  Грузинов...
 Как  воздать  должное?
 Как?
 ОСНОВНЫЕ  ДАТЫ  ЖИЗНИ  ЕВГРАФА  ГРУЗИНОВА
 1770.  Родился  в  Черкасске  на  Дону.
 1779,  5  сентября.  В  составе  полка  Е.Д.  Кутейникова  отправился  в
Польшу  в  корпус  П.С.  Потемкина.
 1786,  10  июня.  Произведен  в  чин  полкового  писаря.
 1786—1787.  В  составе  полка  Е.Д.  Кутейникова  участвовал  в  подав¬
лении  восстания  горцев  под  предводительством  шейха  Мансура.
 1788,  10  июня.  Произведен  в  чин  сотника.
 1793, 	21  мая.  В  составе  полка  П.И.  Иловайского  отправился  в  Пе¬
тербург.
 1793,3  июля.  Произведен  в  чин  есаула.
 1794, 	июнь.  Назначен  командиром  казачьего  эскадрона  гатчинской
кавалерии  наследника  престола  Павла  Петровича
 1795, 	22  сентября.  Произведен  в  чин  войскового  старшины.
 1796, 	10  ноября.  Произведен  в  чин  подполковника
 1796, 	5  декабря.  Принимал  участие  в  церемонии  перенесения  ос¬
танков  Петра  III  из  Александро-Невской  лавры  в  Петропавловский
собор.
 1797, 	январь.  Командовал  казачьей  сотней,  подавлявшей  волнения
крестьян  в  Ладожском  уезде.
 1797, 	15января.  Получил  «в  вечное  и  потомственное  владение»  ты¬
сячу  душ  крепостных  крестьян  и  десять  тысяч  десятин  земли.
 1797, 	15—28  марта.  Сопровождал  Павла  I  в  поездке  в  Москву  на
коронацию.
 1797, 	Konetf,  марта.  Произведен  в  чин  полковника,  награжден  ор¬
денами  Святой  Анны  3-го  и  2-го  классов.
 1797, 	7  августа.  Произведен  в  командоры  Мальтийского  ордена
 294

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 1797, 	октябрь.  Командовал  казачьими  эскадронами,  несшими
службу  на  границе  с  Финляндией.
 1798, 	март.  Отправлен  в  Шлиссельбургский  уезд  «для  поимки  раз¬
ного  звания  беглых».
 1798, 	26  апреля.  Сослан  в  Ревель  под  надзор  тамошнего  комен¬
данта.
 1798, 	29  июня.  Возвращен  на  службу,  определен  в  свиту  императо¬
ра  Павла  I.
 1798, 	16  сентября.  Приказом  Павла  I  исключен  из  службы  и  через
«шесть  недель»  выслан  на  Дон.
 1800,  12  августа.  Арестован.
 1800,  5  сентября.  Казнен  в  Черкасске.

ПРИМЕЧАНИЯ
Атаман  Булавин
 I 	Подъяполъская  Е.П.  Новое  о  восстании  К.  Булавина  //  Исторический  ар¬
хив.  1960.  №  6.  С.  126.
 2Пронштейн  А.П.,  ЬАининков  И.А.  Кондратий  Афанасьевич  Булавин.  М.,
1988.  С.  31.
 3 	Подъяполъская  Е.П.  Известия  о  роде  Булавиных  //  Крестьянские  войны
в  России  XVII—XVIII  вв.  Проблемы,  поиски,  решения.  М.—Л.,  1966.  С.  65.
 4Пронштейн  А.П.,  ЬАининков  И.А.  Крестьянские  войны  в  России  XVII—
 XVIII 	веков  и  донское  казачество.  Изд  Ростовского  университета,  1983.  С.  209—
210.
 5 	Акты  по  истории  Войска  Донского,  собранные  генерал-майором  А.А.  Ли-
шиным.  Новочеркасск,  1891.  Т.  I.  С.  219—220;  Булавинское  восстание:  Сб.  до¬
кументов.  М.,  1935.  С.  119—123.
 6 	Булавинское  восстание.  С.  113—114.
 7Тамже.  С.  113.
 8Тамже.  С.  131.
 9 	Там  же.  С.  137—138.
 10 	Там  же.
 II 	Там  же.  С.  163.
 12 	Там  же.  С.  461.
 13 	Там  же.  С.  131,134,138,145.
 14 	Там  же.  С.  162.
 15 	Чаев  И.  С.  Булавинское  восстание.  Предисловие  к  указ.  сборнику  доку¬
ментов.  С.  37.
 16 	Булавинское  восстание.  С.  138—139.
 17 	Там  же.  С.  162.
 18 	Там  же.  С.  139—140.
 19 	Там  же.  С.  127.
 20 	Там  же.  С.  128.
 21 	Там  же.  С.  143.
 296

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 22 	Там  же.  С.  131.
 23 	Там  же.
 24 	Там  же.  С.  134,140.
 25 	Там  же.  С.  163.
 26 	Чаев  И.С.  Указ.  соч.  С.  37.
 27 	Исторический  архив.  1955.  N9  4.  С.  194.
 28 	Пронгитейн  А.П.,  Мининков  Н.А.  Крестьянские  войны  в  России...  С.  231.
 29 	Булавинское  восстание.  С.  37,  232,  298.
 30 	Там  же.  С.  304.
 31 	Там  же.  С.  128—130.
 32 	Там  же.  С.  130.
 33 	Там  же.
 34 	Пронгитейн  А.П.,  Мининков  Н.А.  Крестьянские  войны  в  России...  С.  232.
 35 	Там  же.
 36 	Булавинское  восстание.  С.  203.
 37 	Там  же.  С.  130.
 38 	Там  же.
 39 	Там  же.  С.  140—141.
 40 	Там  же.  С.  132.
 41 	Там  же.  С.  141.
 42 	Соловьев  С.М.  История  России  с  древнейших  времен.  М.,  1993.  Т.  15.
С.  172.
 43 	Булавинское  восстание.  С.  141,163.
 44 	Там  же.  С.  142.
 45 	Там  же.
 46 	Там  же.  С.  156.
 47 	Там  же.  С.  147-148.
 48 	Там  же.  С.  146,155,158.
 49 	Там  же.  С.  368.
 50 	Там  же.
 51 	Там  же.
 52 	Там  же.
 53 	Там  же.
 54 	Там  же.
 55 	Там  же.
 56 	Там  же.  С.  364.
 57 	Там  же.
 58 	Там  же.
 59 	Там  же.
 60 	Там  же.  С.  366.
 61 	Там  же.  С.  370.
 62 	Там  же.
 63 	Там  же.  С.  373.
 64 	Там  же.  С.  370.
 297

В.И.  ЛЕСИН
 ^^
 65 	Там  же.  С.  450.
 66 	Павленко  Н.И.  Петр  Великий.  М.,  1990.  С.  248.
 ('7  Ьулавинское  восстание.  С.  375.
 68 	Там  же.
 69 	Там  же.  С.  376.
 70 	Там  же.  С.  145.
 71 	Там  же.
 72 	Там  же.
 73 	Там  же.  С.  160.
 74 	Там  же.  С.  161—162.
 75 	Там  же.  С.  168—169  и  др.
 76 	Там  же.  С.  377.
 77 	Там  же.  С.  166.
 78 	Там  же.  С.  169.
 79 	Там  же.  С.  452—453.
 80 	Соловьев  СМ.  История  России.  Т.  15.  С.  174.
 81 	Ьулавинское  восстание.  С.  169,462.
 82 	Там  же.  С.  169.
 83 	Там  же.  С.  174.
 84 	Там  же.  С.  203.
 85 	Там  же.
 84 	Там  же.  С.  177.
 87 	Там  же.  С.  175.
 88 	Там  же.  С.  169.
 89 	Там  же.  С.  174,176.
 90 	Там  же.  С.  182.
 91 	Там  же.  С.  249—250.
 92 	Там  же.  G  170,192.
 93 	Там  же.  С.  199.
 94 	Там  же.  С.  180—181.
 95 	Там  же.
 96 	Там  же.  С.  193.
 97 	Соловьев  С.М.  История  России.  Т.  15.  С.  179.
 98 	Булавинскос  восстание.  С.  227.
 99 	Там  же.  С.  237.
 100Там  же.  С.  238—239.
 101 	Там  же.  С  237.
 102Там  же.  С.  238—239.
 103Там  же.  С.  237,  238,239.
 104Там  же.  С.  239.
 105Тамже.
 '“Там  же.
 107 	История  СССР  с  древнейших  времен  до  Великой  Октябрьской  револю¬
ции.  М.,  1967.  Т.  III.  С.  292.
 298

силуэты  русского  БУНТА
 108 	Усенко  О.  Бунтари  и  заговорщики  //  Родина.  1992.  №  5.  С.  69.
 109 	Булавинское  восстание.  С.  452—453.
 110Там  же.
 "'Там  же.
тТам  же.
 ,,3Там  же.  С.  454—455.
 1ИТам  же.  С.  455.
 1,5Там  же.  С.  239.
шТам  же.  С.  382.
 м7Там  же.  С.  229—230;  Соловьев  С.М.  История  России.  Т.  15.  С.  180.
|18Тамже.  С.  230.
 119Там  же.  С.  240,248.
шТам  же.  С.  248.
 121 	Там  же.
 122ПронштейнА.П.,  Мининков  Н.А.  Кондратий  Афанасьевич  Булавин.С.  97.
 123 	Письма  и  бумаги  Петра  Великого.  Т.  VII.  Вып.  I.  С.  189.
 124Соловьев  СМ.  История  России.  Т.  15.  С.  181.
 125 	Булавинское  восстание.  С.  262.
 126Там  же.
 127Там  же.  С.  263.
 128 	Там  же.  С.  267—268.
 ,29Там  же.  С.  274.
 ,30Там  же.  С.  273.
 131 	Там  же.  С.  459—460.
шТам  же.  С.  465—466.
 133 	Письма  и  бумаги  Петра  Великого.  Т.  XVII.  Вып.  1.  С.  186.
 134 	Булавинское  восстание.  С.  258.
 ,35Там  же.  С.  264.
 136  Там  же.
 137Там  же.  С.  269-270.
 138Тамже.  271.
 139Там  же.  С.  260,271,275.
 ,40Там  же.  С.  290—291.
 И1Тамже.  С.  281.
 '«Там  же.  С.  292.
 143 	Там  же.  С.  297.
 144 	Там  же.  С.  293.
 ,45Там  же.  С.  297.
 ,46Там  же.  С.  296.
 147Там  же  С  298,309.
 148Там  же.  С.  297.
 ,49Там  же.
 150 	Там  же.  С.  293.
 ,5,Тамже.  С.  297.
 299

В.И.  ЛЕСИН
 ^
 |52Там  же.  С.  298;  Письма  и  бумаги  Петра  Великого.  Т.  VIII.  Вып.  2.  С.  589.
 153 	Булавинское  восстание.  С.  293.
 ,54Там  же.
 155 	Там  же.  С.  302.
 156Там  же.  С.  298.
 157 	Усенко  О.  Указ.  соч.  С.  69.
т  Булавинское  восстание.  С.  467.
 159 	Там  же.  С.  301.
к,0Там  же.  С.  303.
 161  Там  же.  С.  303—304.
 162Там  же.  С.  303.
 163Там  же.  С.  304.
 |64Там  же.
 ,65Там  же.  С.  309.
 166 	Там  же.  С.  308.
 167 	Письма  и  бумаги  Петра  Великого.  Т.  VIII.  Вып.  1.  М.—Л.,  1948.  С.  80.
168Там  же.
 169 	Булавинское  восстание.  С.  437.
 170Там  же.  С.  438.
 171  Там  же.  С.  311—312,436.
 172Там  же.  С.  312.
 173Тамже.  С.313.
 174Там  же.  С.  320.
 175Там  же.  С.  326—327.
 ,76Там  же.  С.  327—328.
 177Там  же.  С.  327.
 ,78Тамже.
 179Там  же.  С.  336.
 180Там  же.  С.  329.
 181 	Там  же.  С.  338.
 182Там  же.  С.  339.
 183  Там  же.
 |84Там  же.
 ,85Там  же.  С.  350.
 тПисьма  и  бумаги  Петра  Великого.  Т.  VIII.  Вып.  1.  С.  190.
 ,S7  Булавинское  восстание.  С.  339—340.
 ,88Там  же.  С.  466—467.
 ,89Там  же.  С.  338,  341.
 190Там  же.  С.  348.
 191 	Пронштейн  А.П.,  Мшшнков  Н.А.  Кондратий  Афанасьевич  Булавин.  С.  129.
 192 	Булавинское  восстание.  С.  349,  352.
 1,3Там  же.  С.  354.
 ,94Там  же.  С.  351—352.
 1,5Там  же.  С.  359—360.
 300

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 196 	Пронштсйн  А.П.,  Мининков  И.А.  Крестьянские  войны  в  России...  С.  286.
 197 	Павленко  И.  И.  Петр  Великий.  С.  240.
 198 	Задонский  Н.  Донская  Либерия.  М.,  1967.  С.  167.
 199 	Булавинское  восстание.  М.,  1935.  Приложение.
 200 	Собрание  разных  полученных  от  главнокомандующих  армиями  и  фло¬
тами  ко  Двору  донесений  с  подлинников  присылаемых  в  императорскую
Академию  Наук  для  напечатания  при  Ведомостях.  СПб.,  1791.  С.  105.
 шПронштейн  А.  П.,  Мининков  Н.А.  Кондратий  Афанасьевич  Булавин.
С.  135.
 Самозванец  Пугачев
 1 	Бильбасов  В.А.  История  Екатерины  Второй.  Берлин,  1900.  Т.  2.  С.  42.
 2 	Со  шпагой  и  факелом.  Дворцовые  перевороты  в  России.  1725—1825.  М.,
1991.  С.  269.
 3Державин  Г.Р.  Избранная  проза.  М.,  1984.  С.  37.
 4 	Эйделъман  И.Я.  Твой  18-й  век.  Прекрасен  наш  союз...  М.,  1991.  С.  75.
 5 	Архив  князя  Воронцова.  Т.  XXI.  С.  430;  Фирсов  Н.Н.  Петр  Третий  и  Екате¬
рина  Вторая.  Первые  годы  ее  царствования:  Опыт  характеристики.  М.,  1915.
С.  36—37.
 6 	Бильбасов  В.А.  Указ.  соч.  Т.  2.  С.  510.
 7Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве  //  Красный  архив.  1935.  №  2—3.  С.  165—
166.
 8 	Там  же.
 9 	Там  же.  С.  167.
 10 	Там  же.  С.  168.
 11 	Там  же.
 12 	Крестьянская  война  в  России  в  1773—1775  годах.  Восстание  Пугачева.
Изд.  Ленинградского  университета,  1966.  Т.  2.  С.  72.
 13 	Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  169.
 14 	Там  же.
 15 	Юдин  П.  Пугачев  —  терец  //  Военно-исторический  сборник.  1913.  №  1.
С.  23.
 16 	Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  169.
 17 	Пугачевщина.  М.—Л.,  1929.  Т.  2.  С.  184—185.
 18 	Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  172—173.
 19 	Крестьянская  война  в  России  в  1773—1775  годах...  Т.  2.  С.  81.
 20 	Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве.»  С.  176.
 21 	Крестьянская  война  в  России.»  Т.  2.  С.  83.
 22 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  116—117;  Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  176—
177.
 23 	Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве.»  С.  228.
 24 	Вопросы  истории.  1966.  №  4.  С.  111.
 301

В.И.  ЛЕСИН
 25 	Дубровин  Н.Ф.  Пугачев  и  его  сообщники.  СПб.,  1884.  Т.  I.  С.  194—195.
 26 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  129.
 27 	Дрпрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  228.
 28 	Крестьянская  война  в  России...  Т.  2.  С.  97.
 29 	Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве».  С.  228.
 30 	Крестьянская  война  в  России...  Т.  2.  С.  97.
 31 	Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  187.
 32 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  176.
 33 	Дрпрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  187.
 34 	Там  же.  С.  188;  Пугачевщина.  Т.  2.  С.  131.
 35 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  132.
 36 	Там  же.  С.  151—152;  Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  189.
 37 	Крестьянская  война  в  России...  Т.  2.  С.  103;  Пугачевщина.  Т.  2.  С.  132.
 38 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  132.
 39 	Эйдельман  И.Я.  Грань  веков.  М.,  1982.  С.  26.
 40 	Камер-фурьерский  церемониальный  журнал  1773  года.  С.  746.
 41 	Эйдельман  И.Я.  Грань  веков.  М.,  1982.  С.  23.
 42 	Камер-фурьерский  журнал...  С.  746.
 43 	Записки  Александра  Михайловича  Тургенева  //  Русская
старина.  1887.  №  1.  С.  78.
 44 	Пугачевщина.  М.—Л.,  1926.  Т.  1.  С.  25.
 45 	Пушкин  А.С.  Собр.  соч.:  В  10  т.  М.,  1962.  Т.  7.  С.  150.
 46 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  130—131;  Дубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  1.  С.  220.
 47 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  154.
 48 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  130.
 49 	Кобеко  Д.  Цесаревич  Павел  Петрович.  СПб.,  1883.  С.  94.
 50 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  9.  Ч.  2.  С.  555.
 51 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  32.
 52 	Крестьянская  война  в  России...  Т.  2.  С.  129.
 53 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  33.
 54 	Там  же.  С.  34.
 55 	Там  же.
 56 	Аопрос  Е.  Пугачева  в  Москве.-  С.  230.
 57 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  35.
 58 	Крестьянская  война  в  России.-  Т.  2.  С.  118.
 59 	Дркументы  ставки  Е.И.  Пугачева,  повстанческих  властей  и  учреждений.
1773-1775  гг.  М.,  1975.  С.  28.
 60 	Дрпрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  200—201.
 61 	Крестьянская  война  в  России.-  С.  174.
 62 	Там  же.  С.  176.
 63 	Трот  Я.  К.  Материалы  для  истории  Пугачевского  бунта.  Бумаги  Кара  и
Бибикова.  СПб.,  1862.  С.  29.
 64 	Буганов  В.  И.  Емельян  Пугачев.  М.,  1990.  С.  87.
 65 	Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  199—200.
 302

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^
 66 	Анучин  А-  Первые  успехи  Пугачева  и  экспедиция  Кара  //  Военный  сбор¬
ник.  1869.  №  6.  С.  167.
 67 	Там  же.
 68 	Пушкин  А.С.  Поли.  собр.  соч.  Т.  1.  Ч.  I.  С.  253.
 69 	ГротЯ.К.  Указ.  соч.  С.  31.
 70 	Там  же.  С.  30—35.
 71 	Дубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  2.  С.  161.
 72 	Сальников  Ю.  «...И  вольностью  жалую!»  М.,  1974.  С.  59.
 73 	Пушкин  Л.С.  Соч.  Т.  7.  С.  41.
 74 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  61.
 75 	Дубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  2.  С.  246.
 76 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  60.
 77 	Дрпрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С  166.
 78 	Дмитршв-Мамонов  А.И.  Пугачевский  бунт  в  Зауралье  и  Сибири.  СПб.,
1907.  С.  27—28.
 79 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  45.
 80 	Там  же.
 81 	Там  же.
 82 	Крестьянская  война  в  России.-  С.  185.
 83 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  61.
 84 	Мавродин  В.В.  Под  знаменем  крестьянской  войны.  М.,  1974.  С.  46.
 85 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  62.
 86 	Документы  ставки  Е.И.  Пугачева-.  С.  35—36.
 87 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  50.
 88 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  124;  Дубровин  И.Ф.  Указ.  соч.  Т.  2.  С.  268;  Пушкин
А.С.  Поли.  собр.  соч.  Т.  9.  Ч.  2.  С.  597,605.
 89 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  125.;  Дубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  2.  С.  267—268.
 90 	Крестьянская  война  в  России.-  С.  195.
 91 	Дрпрос  Е.  Пугачева  в  Москве...  С.  204;  Пугачевщина.  Т.  2.  С.  109.
 92 	Овчинников  Р.В.  О  победе  отрядов  Е.И.  Пугачева  под  Оренбургом  //
Исторический  архив.  1960.  №  1.  С.  158—160.
 93 	Крестьянская  война  в  России.-  С.  190.
 94 	Дрпрос  Е.  Пугачева  в  Москве.-  С.  166—167,170.
 95 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  118.
 96 	Там  же.  С.  108—110,188—189.
 97 	Там  же.
 98 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  92.
 99 	Пугачевщина.  Т.  2.  С.  198—199.
 100 	Самойлов  Ддвид.  Избранные  произведения.  М.,  1989.  Т.  1.  С.  139.
 101 	Крестьянская  война  в  России.-  С.  201.
 102Документы  ставки  Е.И.  Пугачева-  С.  367.
 103 	Крестьянская  война  в  России-.  Т.  2.  С.  201—202.
 104 	Буганов  В.  И.  Указ.  соч.  С.  122.
 105 	Там  же.
 303

В.И.  ЛЕСИН
 106 	Сальников  Юрий.  Указ.  соч.  С.  97.
 107 	Там  же.  С.  98.
 108 	Там  же.  С.  99.
 109 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  60.
 иоДокументы  ставки  Е.И.  Пугачева-.  С.  42.
 111 	Сальников  Юрий.  Указ.  соч.  С.  100—101.
 112Там  же.
 113 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  60.
 114 	Самойлов  Давид.  Т.  1.  С.  138.
 115 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  61.
 116 	Там  же.
 117 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.102.
 118 	Буганов  В.И.  Указ.  соч.  С.  139.
 119 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  105.
 120 	Там  же.  С.  104.
 121 	Там  же.  С.  105;  Буганов  В.И.  Указ.  соч.  С.  142.
 122 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  105.
пзМавродин  В.В.  Указ.  соч.  С.  62.
 124Буганов  В.И.  Указ.  соч.  С.  157.
 125 	Там  же.
 126 	ЬАавродин  В.В.  Указ.  соч.  С  40.
 127 	Дон  и  Нижнее  Поволжье  в  период  крестьянской  войны  1773—1775  го¬
дов.  Изд.  Ростовского  университета,  1961.  С  37;  Дубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  2.
С.  244.
 128 	Дубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  2.  С.  244.
 129 	Там  же.
 130Там  же.  Т.  3.  С.  92.
 131 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  Прим.  к  главе  осьмой.  С.  146—147.
 132 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  112.
 133Дубровин  Н.Ф.  Т.  3.  С.  94.
 134Там  же.  С.  95-96.
 135Там  же.  С.100.
 136 	Там  же.  С.  107.
 137Тамже.  С.  101.
 138 	Пугачевщина.  Т.  1.  С.89.
 139 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  89.
 140Дон  и  Нижнее  Поволжье  в  период  крестьянской  войны  1773—1775  го¬
дов.  С.  190.
 141  Сборник  Императорского  исторического  общества.  Т.  6.  С.  74.
 142Там  же.  С.  82;  Дубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  3.  С.  144.
 143 	Там  же.  С.  144.
 144Там  же.
 145  Сборник  Императорского  исторического  общества.  Т.  6.  С.  86.
 146Дубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  3.  С.  214.
 304

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 147 	Там  же.
 ш  Документы  ставки  Е.И.  Пугачева...  С.  73—74.
 149Буганов  В.И.  Указ.  соч.  С.  170.
 150Тамже.
 151  Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  91.
 152Дон  и  Нижнее  Поволжье  в  период  крестьянской  войны...  С.  53.
 153Там  же.  С.  82—83.
 154Дубровин  И.Ф.  Указ.  соч.  Т.  3.  С.  215.
 155 	Там  же.  С.  203.
 156 	Грот  Я.  К.  Жизнь  Державина.  СПб.,  1880.  С.  169.
 157 	Документы  ставки  Е.И.  Пугачева...  С.  51—52.
 158 	Дон  и  Нижнее  Поволжье...  С.  191.
 159 	Там  же.
 160 	Мавродин  В.В.  Указ.  соч.  С.  88.
 161 	Дон  и  Нижнее  Поволжье  в  период...  С.  96—98.
 162Там  же.
 163 	Там  же.
 164 	Там  же.
 165 	Там  же.  С.  200.
 166 	Там  же.
 167 	Там  же.
 168 	Там  же.
 169 	Там  же.  С.  201.
 170 	Там  же.
 171 	Там  же.  С.  202.
 172Там  же.  С.  203.
 173 	Самойлов  Давид.  Избранные  произведения.  Т.  1.  С.  138.
 174 	Дон  и  Нижнее  Поволжье  в  период...  С.  205.
 175 	Там  же.  С.  206.
 176Там  же.
 177 	Самойлов  Давид.  Избранные  произведения  Т.  1.  С.  139.
 178 	Сенюткин  М.  Военные  действия  донцов  против  крымского  хана  Девлет-
Гирея...  //  Современник.  1854.  Т.  46.  №  1.  С.  96.
 179 	Там  же.  С.  102.
 180Там  же.  С.  96.
 181 	Дон  и  Нижнее  Поволжье  в  период...  С.  63.
 182 	Там  же.  С.  115.
 183Там  же.  С.  160.
 184Там  же.  С.  111.
 185  Там  же.  С.  112.
 186Там  же.  С.  184.
 187 	Там  же.
 188 	Там  же.  С.  192.
 189Тамже.  С.  193.
 20  -  2990
 305

В.И.  ЛЕСИН
 190 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  96.
 191 	Самойлов  А&вид.  Избранные  произведения.  Т.  1.  С.  138.
 192 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  96.
 193 	Арн  и  Нижнее  Поволжье  в  период..  С.  207.
 194 	Там  же.
 195 	Там  же.  С.  208.
 196Тамже.
 197 	Там  же.  С.  192,131-132.
 198 	Там  же.  С.132.
 199 	Там  же.  С.  209.
 200 	Там  же.
 201 	Там  же.  С.  209—211.
 202Там  же.  С.  193.
 203 	Там  же.
 204 	Там  же.
 ™5Аубровин  Н.Ф.  Указ.  соч.  Т.  3.  С.  271—274.
 206 	Дон  и  Нижнее  Поволжье  в  период...  С.  195.
 207 	Там  же.
 208 	Там  же.  С.  197.
 209 	Самойлов  А&вид.  Избранные  произведения.  Т.  1.  С.  139.
 210 	Анучин  Л  Участие  Суворова  в  усмирении  пугачевского  бунта  //  Русский
вестник.  1868.  №  12.  С.  28.
 211 	Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  7.  С.  99.
 212Державин  Г.Р.  Избранная  проза.  М.,  1984.  С.  60.
 213 	Лесин  В.  И.  Бунтари  и  воины.  Ростов-на-Дону,  1997.  С.  108.
 214 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  170.
 2ХЪБрикнер  А.Г.  История  Екатерины  II.  СПб.,  1885.  С.  239.
 216 	Сальников  Ю.  Указ.  соч.  С.  172—173.
 и7Эйделъман  И.Я.  99  лет  и  один  день  //  Пути  в  незнаемое.  Писатели  рас¬
сказывают  о  науке.  Сб.  21.  М.,  1988.  С.  441.
 шАмитриев  И.И.  Взгляд  на  мою  жизнь.  М.,  1866.  Т.  1.  С.  28
219Тамже.
 220 	Болотов  А.Т.  Жизнь  и  приключения  Андрея  Болотова,  описанные  са¬
мим  им  для  своих  потомков.  М.,  1986.  С.  630.
 111 	Дмитриев  И.  И.  Указ.  соч.  Т.  1.  С.  29.
 722Пушкин  А.С.  Соч.  Т.  10.  С.  227.
 223  Там  же.  С.  231.
 Полковник  Грузинов
 1 	Грузинов  И.Р.  Отблески  поэзии.  М.,  1849.  С.  54.
 2 	ГАРО  —  Государственный  архив  Ростовской  области.  Ф.  344.  Оп.  2.  Д.  182.
Л.  1;  Д.  31.  Л.  43;  Из  семейных  воспоминаний  Грузиновых  (рукопись).
 306

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 3РГВИА  —  Российский  государственный  военно-исторический  архив.
Ф.  13.  Оп.  2/110.  Св.  155.  Д.  138.  Л.  5;  Там  же.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  95.
 4 	Там  же.  Ф.  13.  Оп.  2/110.  Д  138.  Л.  5.
 5 	Смитт  Ф.  Суворов  и  падение  Польши.  СПб.,  1886.  Ч.  I.  С.  209.
 6 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  95.
 7 	Там  же.
 8 	Собрание  разных  полученных  от  главнокомандующих  армиями  и  флота¬
ми  ко  двору  донесений  с  подлинников,  присылаемых  в  Императорскую  ака¬
демию  наук  для  напечатания  при  Ведомостях.  СПб.,  1791.  С.  74.
 9 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  95;  Записки  донского  атамана  Дени¬
сова  //  Русская  старина.  1874.  №  5.  С.  42.
 10 	Там  же.
 11 	Записки  донского  атамана  Денисова...  С.  43.
 12 	Собрание  разных...  донесений...  С.  83,92;  РГВИА.  Ф.  52.  On.  1  /194.  Д  624.
Л.  6.
 13 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л. 	95;  Там  же.  Ф.  52. 	Оп. 	1/194. 	Д.  624.
 Л.  6;  ГАРО.  Ф.  46.  On.  1.  Д  101.  Л.  25  об.
 14 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д.  770.  Л. 	95.
 15 	Записки  Н.А.  Саблукова  //  Цареубийство  12  марта  1801 	года.  М.,  1990.
 С.35.
 16 	Архив  князя  Воронцова.  Т.  8.  С.  92—94;  Записки  Александра  Михайло¬
вича  Тургенева  //  Русская  старина.  1387.  Т.  53.  С.  335.
 17 	Шумигорский  Е.С.  Император  Павел  I.  Жизнь  и  царствование.  СПб.,
1907.  С.  186;  Буцинский  Т.Н.  Отзывы  о  Павле  I  его  современников.  Харьков,
1901.  С.  34.
 18 	Романовский  П.  А.  Дело  Михаила  Кологривова  //  Русская  старина.  1901.
№  11.  С.  153,157,161.
 19 	Грибоедов  А.С.  Письмо  из  Бреста-Литовского  к  издателю  //  Вестник  Ев¬
ропы.  1814.  №  15.  С.  228.
 20 	Нечкина  М.В.  А.С.  Грибоедов  и  декабристы.  Изд  2.  М.,  1951.  С.  122.
 21 	Там  же.
 22 	Записки  Н.А.  Саблукова...  С.  33.
 23 	Кутузов  М.  И.  Документы  М.,  1950.  С.  184.
 24 	Записки  донского  атамана  Денисова  //  Русская  старина.  №  11.  С.  385.
 25 	История  Польши.  Т.  1.  М.,  1956.  С.  415.
 26 	0*серки  революционных  связей  народов  России  и  Польши.  1815—1917.
М.,  1976.  С.  22.
 27 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  94—96.
 28 	Там  же.  Л.  96.
 29 	Записки  донского  атамана  Денисова...  С.  390.
 30 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  96.
 31 	Записки  донского  атамана  Денисова...  С.  390—391.
 32 	Там  же.  С.  391.
 33 	Там  же.  С.  392.
 20*
 307

В.И.  ЛЕСИН
 1^
 34 	Суворов  A.B.  Письма.  M,  1987.  С  270.
 35 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  96.
 36 	Записки  донского  атамана  Денисова...  С.  397.
 37 	Там  же.  Л.  399.
 38 	Записки  Немцевича.  Заметки  о  моем  заключении  в  С.-Петербурге  в  1794,
1795  и  1796  годах  //  Русский  вестник.  1895.  №  9.  С.  96.
 39 	Там  же.  С.  95.
 40 	РГВИА.  Ф.  ВУА.  Д  2732.  Л.  17  об.
 41 	Записки  Немцевича..  С.  97.
 42 	РГВИА.  Ф.  ВУА.  Д  2732.  Л.  20.
 43 	Там  же.
 44 	Там  же.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  96.
 45 	Записки  донского  атамана  Денисова...  С.  408.
 46 	Там  же.
 47 	Записки  Немцевича...  С.  101.
 48 	Там  же.
 49 	Суворов  А.В.  Письма...  С.  279—280.
 50 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  96.
 51 	Там  же.
 52 	РГВИА.  Ф.  13.  Оп.  2/110.  А  138.  Л.  1  об.
 53 	РГАДА  —  Российский  государственный  архив  древних  актов.  Ф.  7.  Оп.  2.
Д  3501.  Л.  31.
 54 	РГВИА.  Ф.  385.  On.  1.  Д.16.  Л.  36  об.
 55 	Моран  П.  Павел  I  до  восшествия  на  престол.  1754—1796.  М.,  1912.
С.  456.
 56 	Там  же.  С.  466.
 57 	Болотов  А.Т.  Памятник  протекших  времен  или  краткие  исторические
записки  о  бывших  происшествиях  и  о  носившихся  в  народе  слухах.  М.,  1875.
С.  3,  8.
 58 	Хрещагпицкий  Б.Р.  История  лейб-гвардии  казачьего  Его  Величества  пол¬
ка.  Ч.  I.  СПб,  1913.  С.  121.
 59 	Сенатский  архив.  Именные  указы  императора  Павла  I.  СПб,  1888.
С.  22;  РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1346.  Оп.  43.  Д  264.  Л.  1.
 60 	Головкин  Федор.  Двор  в  царствование  Павла  I.  М,  1912.  С.  149,152.
 61 	Сенатский  архив...  С.  173,  258.
 62 	РГВИА.  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770.  Л.  95  об.
 63 	Там  же.  Ф.  13.  Оп.  110.  Св.  162.  Д  196.  Л.  3  об,  4.
 64 	Рескрипты  и  записки  государя  императора  Павла  I  к  графу  Аракчееву.
СПб,  1824.  С.  18.
 65 	Там  же.
 66 	РГВИА.  Ф.  13.  On.  110.  Св.  162.  Д  196.  Л.  3  об.
 67 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  57  об.
 68 	Там  же.  Ф.  1346.  Оп.  43.  Д  264.  Л.  7.
 69 	Там  же.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  95.
 308

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 ;
 70 	РГВИА.  Ф.  8.  Оп.  8/97.  Д.  845.  Л.  6а;  РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1374.  Оп.  2.
Д.  1391.  Л.  1—3.
 71 	Записки  GA.  Тучкова.  СПб.,  1908.  С.  137.
 72 	РГВИА.  Ф.  8.  Оп.  8/97.  Д.  845.  Л.  6а.
 73 	Записки  Н.А.  Саблукова...  С.  64.
 74 	ГАРО.  Ф.  46.  On.  1.  Д  Ю1.  Л.  25.
 75 	Грузиков  П.Е.  Справочник  по  агролабораторному  оборудованию.  М.,
1932  и  др.  издания.
 76 	ГАРО.  Ф.  46.  On.  1.  Д.  101.  Л.  25.
 77 	Записки  Н.А.  Саблукова...  С.  64—65;  Шилъдер  Н.К.  Император  Павел  I.
СПб.,  1901.  С.  429.
 78 	РГВИА.  Ф.  26.  Оп.  2/151—А.  Д  39.  Л.  77.
 79 	Там  же.  Оп.  1/152.  Д  20.  Л  548.
 80 	Там  же.  Ф.  8.  Оп.  8/97.  Д  845.  Л.  6  об.
 81 	Там  же.  Л.  6г.
 82 	Там  же.  Л.  6в.
 83 	Там  же.  Л.  6а
 84 	РГВИА.  Ф.  8.  Оп.  1/152.  Д  41.  Л.  75.
 85 	Там  же.  Д.  25.  Л.  308.
 86 	Там  же.  Д  41.  Л.  76  об.
 87 	Там  же.  Л.  63—65  об.
 88 	Карасев  А.А.  Казнь  братьев  Грузиновых  //  Русская  старина.  1873.  №  4.
С.  573—574;  Карасев  А.А.  Евграф  и  Петр  Осиповичи  Грузиновы  //  Русская
старина.  1878.  №  10.  С.  242.
 89 	ГАРО.  Ф.  46.  On.  1.  Д  101.  Л.  32;  РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.
Д.  525.  Л.  51  об.  —  52  об.
 90 	ГАРО.  Ф.  46.  On.  1.  Д  101.  Л.  32.
 91 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  210  об.
 92 	Цареубийство  11  марта  1801  года.  Репринтное  воспроизведение  изда¬
ния  1907  года.  М.,  1990.  С.  171—200.
 93 	ГАРО.  Ф.  46.  On.  1.  Д  101.  Л.  51  об.
 94 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д.  525.  Л.  51  об.
 95 	Там  же.  Л.  210.
 96 	Карасев  А.А.  Полковник  Грузинов  //  Русское  обозрение.  1896.  №  12.
С.  194—195;  Гвинчидзе  О.Ш.  Братья  Грузиновы.  Тбилиси,  1963.  С.  58.
 97 	Здесь  процитирована  мысль  Эпиктета,  одного  из  самых  ярких  предста¬
вителей  римского  стоицизма,  особенно  почитаемого  нашим  героем.
 98 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  210.
 99 	Там  же.  Л.  43—44.
 100 	Там  же.  Ф.  41.  Оп.  1.Д  626.  Переписка  за  1796—1797  годы  по  Войску  Дон¬
скому  о  злоупотреблениях  гражданского  правительства,  об  уничтожении  озна¬
ченного  учреждения  и  о  восстановлении  войсковой  канцелярии;  Там  же.  Ф.  1347.
Оп.  3.  Д  2386.  Переписка  по  поводу  укрывательства  беглых  крестьян;  ПСЗ  —
Полный  свод  законов  Российской  империи.  Собр.  I.  Т.  XXV.  №  19447,19547.
 309

В.И.  ЛЕСИН
 101 	Сборник  областного  Войска  Донского  статистического  комитета.  Вып.
13.  Новочеркасск,  1913.  С.  174.
 102РГАДА.  Ф.  7.  Оп.  2.  Д.  3501.  Л.  14—15.
 103 	ГАРО.  Ф.  339.  On.  1.  Д  332.  Л.  1—2;  Ф.  344.  On.  1.  Д  3794.  Л.  103;  РГИА  в
Петербурге.  Ф.  1374.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  480—486;  РГАДА.  Ф.  7.  Оп.  2.  Д  3508.
 104 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1374.  Оп.  3.  Д.  2386.  Л.  309.
 105Там  же.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  30.
 106 	Там  же.  Л.  11.
 107Там  же.  Л.  16—16  об.
 108 	РГВИА.  Ф.  26.  Оп.  2/152.  Д  82.  Л.  337  об.
 109 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  18.
 поМонтень  М.  Опыты.  Кн.  I.  Изд.  3.  М.—Л.,  1960.  С.  325.
 111 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  19-20.
 112Тамже.  Л.  23,  29.
 113  Там  же.  Л.  28  об.
 114Там  же.  Л.  31.
 115 	Шторм  Г.П.  Потаенный  Радищев.  Вторая  жизнь  «Путешествия  из  Пе¬
тербурга  в  Москву».  Изд.  3.  М.,  1974.  С.  38.
 116 	ГАРО.  Ф.  46.  On.  1.  Д  101.  Л.  38  об.,  39.
 117 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д.  525.  Л.  21-22.
 118&жинчарадзе  В.З.  Военно-судное  дело  гвардии  полковника  Е.О.  Грузино-
ва  //  Ученые  записки  Новгородского  педагогического  института.  1956.  Т.  I.
Вып.  I.  С.  125;  Гвинчидзе  О.Ш.  Указ.  соч.  С.  64.
 119 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  21—22.
 120Там  же.  Л.  46.
 121 	Записки  барона  В.И.  Штейнгеля  //  Исторический  вестник.  1900.  №  5.
С.  446.
 122 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  22.
 123 	Арш  Г.  А.  Этеристское  движение  в  России.  М.,  1970.  С.  101;  см.  также  ста¬
тью  этого  же  автора  «Великая  французская  революция  и  Греция...»  в  сб.:  Ев¬
ропа  в  новое  и  новейшее  время.  М.,  1966.  С.  142—161.
 124 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  22.
 125 	Радищев  А.Н.  Избранные  философские  сочинения.  М.,  1949.  С.  121.
 126 	Гвинчидзе  О.Ш.  Указ.  соч.  С.  68.
 127 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  22.
 128 	Там  же.  Л.  21.
 129 	Там  же.
 130 	Русский  архив.  1878.  Кн.  I.  С.  109.
 131 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д.  525.  Л.  21.
 132 	Там  же.  Л.  46.
 изТезауро  Э.  Философия  нравоучительная.  Перевод  с  итальянского
С.И.  Писарева  и  Г.Ф.  Дандоло.  СПб.,  1765.  С.  240.  Экземпляр  этой  книги,
хранящийся  в  научной  библиотеке  Ростовского  государственного  универси¬
тета,  в  1865  году  принадлежал  некоему  Ивану  Будакову  из  Новочеркасска.
 310

СИЛУЭТЫ  русского  БУНТА
 Не  исключено,  что  в  конце  XVIII  столетия  ее  владельцем  был  Евграф  Гру-
зинов.
 134РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  21
 135 	Радищев  А.Н.  Указ.  соч.  С.  138.
 136 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д.  525.  Л.  21.
 137 	Там  же.
 138 	Радищев  А.Н.  Указ.  соч.  С.  123.
 139 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  21  об.
 140Тамже.  Л.  И  об.
 141 	Радищев  А.Н.  Указ.  соч.  С.  142.
 142РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д.  525.  Л.  34  об.
 143Там  же.  Л.  35—36,  57—58.
 144 	Там  же.  Л.  35.
 145 	Там  же.  Л.  35  об.
 ]46Сватиков  С.Г.  Россия  и  Дон.  Белград,  1924.  С.  251;  РГИА  в  Петербурге.
Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  57—58.
и7Сватиков  С.Г.  Указ.  соч.  С.  251.
 шАенивов  Алексей.  Полковник  Евграф  Грузинов  //  Вольное  казачество.
Прага,  1933.  №  137.  С.  20—22.
 149Джинчарадзе  В.З.  Указ.  соч.;  Гвинчидзе  О.Ш.  Указ.  соч.
 150 	Эйдельман  Н.Я.  Указ.  соч.  С.  123—126.
 151 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  32  об.
 152РГАДА.  Ф.  7.  Оп.  2.  Д  3501.  Л.  18.
 153  РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  213.
 154Там  же.  Ф.  1374.  Оп.  3.  Д.  2495.  Л.  7.
 155Там  же.  Л.  7  об.
 156 	Там  же.
 157РГАДА.  Ф.  7.  Оп.  2.  Д  3501.  Л.  2.
 158 	Там  же.
 159 	Карасев  А.А.  Казнь  братьев  Грузиновых  //  Русская  старина.  1873.  №  4.
С  573—575.
 160 	Дневник  священника  города  Черкасска  Василия  Рубашкина  //  Казачий
вестник.  1883.  №  13.
 161 	Записки  есаула  города  Черкасска  Степана  Григорьевича  Капацинова  //
Дон.  Новочеркасск,  1887.  №  5.  С.  32.
 162РГВИА.  Ф.  26.  Оп.  1/152.  Д  83.  Л.  499  об.
 163 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1374.  Оп.  3.  Д  2495.  Л.  16.
 164 	Карасев  А.А.  Казнь  братьев  Грузиновых  //  Русская  старина.  1873.  №  4.
С.  573—575;  Попов  И.  Казнь  братьев  Грузиновых  //  Донская  речь.  1895.
№  13,15,18,  22,  25,  28,  31,  36,  37,  42,44,45,47;  Шаховский  М.В.  Телохрани¬
тель  императора  Павла  I  //  Исторический  вестник.  1901.  №  4.  С.  228—229.
 165 	Гвинчидзе  О.Ш.  Указ.  соч.
 166 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1374.  Оп.  3.  Д  2495.  Л.  11.
 167Дневник...  Василия  Рубашкина  //  Казачий  вестник.  1883.  №  14.
 311

В.И.  ЛЕСИН
 168РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1374.  Оп.  3.  Д  2495.  Л.  25.
 169Там  же.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д.  525.  Л.  440—441  об.
 170 	Там  же.  Л.  442—442  об.;  Журнал  прошедшего  времени  для  любопытства
желающему  //  Донская  речь.  1891.  №  5.
 171РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  443.
 172Там  же.  Л.  440—443.
 173Там  же.  Ф.  1374.  Оп.  3.  Д.  2495.  Л.  15.
 174Там  же.  Л.  28.
 175Дневник...  Василия  Рубашкина.
 ,76РГАДА.  Ф.  7.  Оп.  2.  Д  3501.  Л.  24—25.
 177  Сборник  Императорского  исторического  общества.  Т.  29.  СПб,  1881.
С.  363.
 178РГВИА.  Ф.  42.  Оп.  200.  Д  725.  Л.  4,  8,190  и  др.
 179Дубянский  А.Я.  Записки  военнопленного  российского  штаб-офицера  во
время  голландской  экспедиции  1799  года  //  Сын  Отечества.  1824.  №  10.  Ав¬
тор  этих  воспоминаний  полковник  Александр  Яковлевич  Дубянский,  в  име¬
нии  которого  в  1798  году  стоял  эскадрон  Евграфа  Осиповича  Грузинова.
180РГВИА.  Ф.  29.  Оп.  153—Б.  Св.  3.  Д  39.  Л.  1.
 181РГВИА  Ф.  42.  Оп.  200.  Д  725.  Л.  153.  Планировалось  высадить  17  593  че¬
ловека.  Там  же.  Л18.
 182РГВИА.  Ф.  29.  Оп.  153—Б.  Св.  3.  Д  39.  Л.  1—2  и  др.
 183Тамже.
 шХрещатиг^кий  Б.Р.  Указ.  соч.  С.  138—139.
 185Тамже.  С.  140—141.
 186РГВИА.  Ф.  29.  Оп.  153—Б.  Св.  3.  Д.  39.  Л.  1—2.
 187  Там  же.  Д  40.  Л.  3.
 188Хрещатшусий  Б.Р.  Указ.  соч.  С.  146.
 189 	Там  же.  С.147.
 190РГВИА.  Ф.  26.  Оп.  1/152.  Д  56.  Л.  164а—164г.
 191 	Хрещаттрсий  Б.Р.  Указ.  соч.  С.  149—150.
 192РГВИА.  Ф.  13.  On.  110.  Св.  162.  Д  196.  Л.  3  об.
 193Там  же.  Ф.  29.  Оп.  153—Б.  Св.  3.  Д  39.  Л.  6.
 194Там  же.  Д  40.  Л.  10.
 195Хрещатихдсий  Б.Р.  Указ.  соч.  С.  151.
 196РГАДА.  Ф.  13.  On.  110.  Св.  162.  Д  196.  Л.  3  об.
 197 	Там  же.  Д  184.  Л.  3  об.
 198 	РГАДА.  Ф.  7.  Оп.  2.  Д  3411.  Л.  2-5.
 199 	Там  же.  Л.  6.
 200 	Там  же.  Л.  10—10  об.
 201 	Там  же.  Л.  11—12.
 ^Там  же.  Л.  13—14.
 203 	Там  же.  Л.  17  об.
 204 	Там  же.  Л.  19.
 205 	Там  же.  Л.  20.
 312

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 ^ 	—
 206 	Из  записок  княгини  Ливен  //  Цареубийство  11  марта  1801  года.  М.,
 1990. 	С.  186—187.  См.  также  книгу  П.И.  Ковалевского  «Император  Петр  III.
Император  Павел  I»,  в  которой  автор  утверждает,  что  цель  организации  по¬
хода  в  Индию  —  «уничтожить  все  донское  казачество».
 207 	Сабхуков  Н.А.  Указ.  соч.  С.  85.
 208 	РГВИА.  Ф.  26.  Оп.  1/152.  Д.  106.  Документ  №  700.  Дело  не  пронумеро¬
вано.
 209 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1374.  Оп.  4.  Д  12.  Л.  5.
 210 	Грузиков  И.Р.  Мечты  и  звуки  поэзии.  М.,  1842;  Его  же.  Отблеск  поэзии.
М.,  1849;  Его  же.  Записки  покойного  Якова  Васильевича  Базалова.  Ч.  1—2.  М.,
1863.
 211 	Родословная  книга  дворянства  Московской  губернии.  Т.  I.  Дворянство
жалованное  и  выслуженное.  А—И  /  Под  ред.  Л.М.  Савелова.  М.,  1914.  С.  430.
 212 	РГИА  в  Москве.  Ф.  4.  Оп.  8.  Д  394.  Л.  1.
 213Тамже.  Л.  2.
 214Тамже.
 215 	Болконская  Е.Г.  Род  князей  Волконских.  СПб.,  1900.
 216 	Родословная  книга  дворянства  Московской  губернии...  Т.  I.  С.  431.
 217 	Вологдин  С.  Памяти  Александра  Евграфовича  Грузинова  //  Известия
Новочеркасского  городского  общественного  управления.  1918.  Сентябрь.  №  3.
 218 	Грузинов  А.Е.  Доклад  уполномоченного  председателя  Особого  совеща¬
ния  по  продовольственному  делу  по  Московской  губернии.  М.,  1916.
 219 	Вологдин  С.  Указ.  соч.
 220Милюков  П.И.  Воспоминания.  М.,  1991.  С.  469.
 221 	Из  воспоминаний  Грузиновых  (рукопись).
 222 	РГИА  в  Петербурге.  Ф.  1345.  Оп.  98.  Д  525.  Л.  20.

■s* 	^54X4% 	i®,
 УКАЗАТЕЛЬ  ИМЕН
 Август  II,  польский  король  65
Айдос  Мехмет  210
Акаев  Василий,  командир  повстанче¬
ского  полка  170
Александр  Павловичу  наследник  пре¬
стола,  с  12  марта  1801  года  импе¬
ратор  126,  262,  287,288
Алексеев  Никита  (Саламата),  вой¬
сковой  старшина  24,  28,  29,  34,
 35,  55
 Алексеев  Петр,  протоиерей  Архан¬
гельского  собора  в  Москве  192
Алексеев  Фома  25—29,  34
Алексей  Михайлович,  царь  21
Алексей  Петрович,  наследник  Петра  I
13,  25,31,51
Алентьев,  урядник  250
Амалия,  принцесса  Гессен-Дармштадт-
ская  107—109
Ананьин  Степан,  есаул  45,  56,  68,  70,
 73, 	75,  76
 Андриоли,  жена  генерала  И.И.  Репина
278
 Анна  Иоанновна,  императрица  86
Апраксин  Петр,  астраханский  губер¬
натор  76
 Аракчеев  Алексей  Андреевич,  началь¬
ник  гатчинской  артиллерии,  при
Александре  I  —  всесильный
 временщик,  организатор
военных  поселений  214,  230,  232,
234
 Арапов  Илья,  предводитель  повстан¬
ческого  отряда  127,143,144
Арсеньев  Афанасий,  офицер  из  отряда
Ю.В.  Долгорукого  28,  34,  35
Арсеньев  Василий,  офицер  из  отряда
Ю.В.  Долгорукого  28,  34,  35
Арсеньев  Николай  Дмитриевич,  уча¬
ствовал  в  штурме  Измаила,  коман¬
дуя  высадкой  десанта  с  кораблей
Дунайской  флотилии,  в  1794  году
начальник  виленского  гарнизона
 210,218
Арсеньев  Яков,  офицер  из  отряда
Ю.В.  Долгорукого  28,  35
Архаров  Николай  Петрович,  с  1771  го¬
да  московский  обер-полицмей¬
стер,  позднее  московский  граж¬
данский  губернатор  191
Астапенко  М.  П.,  автор  разного  рода
публикаций  на  темы  донской  ис¬
тории  271
Астахов  Никита,  полковой  командир
216
 Астраханкин,  казак  184
Афанасьев  Иван,  дубовский  священ¬
ник  165
 *  Указатель  составлен  В.И.  Лесиным,  подготовлен  к  печати  Е.В.  Николаевой.
 314

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА

 Афанасьев  Иван  Афанасьевич,  войско¬
вой  старшина,  шурин  Осипа  Рома¬
новича  Грузинова  244,  245,  271,
 275—277
Ахлебинин  Иван  Ивановичу  статский
советник,  шут  Павла  I  288
 Базлов  Яков  Васильевич,  литератур¬
ный  герой  289
Байер  Готлиб  Зигфрид,  немецкий  ис¬
торик  XVIII  века  на  русской  служ¬
бе,  один  из  авторов  норманнской
теории  246
Банников  Григорий,  командир  по¬
встанческого  полка  27,  36
Барсков  Я.  А.,  русский  историк  108
Барятинский  Федор,  князь,  активный
участник  дворцового  переворота
 28 	июня  1762  года  93,  94
Баскаков  Михаил,  активный  участник
дворцового  переворота  93
Бахметьев  Степан  Петрович,
стольник,  каратель  45
Багиирин,  капитан  гарнизонных  войск
Ильинской  крепости  128
Бедняков  Алексей,  поручик  37
Безбородко  Александр  Андреевич,  сек¬
ретарь  Екатерины  II,  при  Павле  I
стал  канцлером  108
Белобородов,  предводитель  повстан¬
ческого  отряда  127,146
Беспалый  Сергей,  командир  повстан¬
ческого  полка  56,  59,63,67
Беспалый  Федор,  командир  повстан¬
ческого  полка  27,78
Бибиков  Александр  Ильич,  генерал-
аншеф,  командующий  правитель¬
ственными  войсками,  действовав¬
шими  против  повстанцев  3,127,
128,130,138,145,147,149,152,
 156
 Бибиков  Юрий,  полковник  138,144
Билов,  бригадир  гарнизона  Татищевой
крепости  114
Бильс  Илья,  командир  отряда  охраны
каравана  казенных  судов  81—84

 Бирюков,  казак  Зимовейской  станицы
 99
 Бобринский  Алексей  Григорьевич,  вне¬
брачный  сын  Екатерины  II  92
Богомолов  Федот,  крестьянин,  выда¬
вавший  себя  за  Петра  III  102
Богуславский  Ьойцех,  польский  дра¬
матург  217
Болотов  Андрей  Тимофеевич,  знаме¬
нитый  русский  агроном,  писатель,
мемуарист  192,  229
Борков  (Барков)  Иван,  ученик
 М.В.  Ломоносова,  поэт  и  историк
246
 Бородин  Мартемьян,  яицкий  войско¬
вой  атаман  135
Боьиенятов  Алексей,  малолетний  яиц¬
кий  казак,  секретарь  У.П.  Кузне¬
цовой  135,137
Бошняк  Иван,  полковник,  начальник
саратовского  гарнизона  159,160
Брюн  Г.,  французский  генерал  282—
 284
 Буганов  Виктор  Иванович,  советский
историк  91
Булавин  Антип  Афанасьевич,  брат
предводителя  восстания  19,  20,  53,
54,  57
 Булавин  Афанасий,  отец  предводителя
восстания  19,  20
Булавин  Иван  Афанасьевич,  младший
брат  предводителя  восстания  20,
72,  74
 Булавин  Иван  Кондратьевич,  сын-
младенец  предводителя  восстания
20,  54,  59
Булавин  Кондратий  Афанасьевич  по
всему  разделу  «Атаман  Булавин»
Булавин  Никита  Кондратьевич,  стар¬
ший  сын  предводителя  восстания
20,  72,  74
Булавина  Анна  Семеновна,  жена
предводителя  восстания  20,  54,  59
Булавины  19,  20
 Булгаков  Матвей,  офицер  из  отряда
Ю.В.  Долгорукого  28
Бурнов,  казак  183,184
 315

В.  ЛЕСИН
 Валери  Поль  11
 Валленштерн,  генерал-майор  орен¬
бургского  гарнизона  125,132
Варгалов  239
 Васильев  Николай,  полковник  азов¬
ского  гарнизона  52,  68,100
Велестинлис  Ригас,  греческий  револю-
ционер-демократ  258,  259,  261
Венеровский  Василий  164
Верховир  Трофим,  запорожский  казак
69,70
 Веселовский  А.Н.,  академик  215
Вильгельмина,  принцесса  Гессен-Дар-
мштадтская,  невеста  великого
князя  Павла  Петровича,  позднее
жена  —  Наталья  Алексеевна  107,
108,116,133
Вильфинг,  войсковой  лекарь  247,  279
Витворт  Чарльз  26,  30
Витошнов  Андрейу  войсковой  старши¬
на  113
Власов  Платон,  казак  59
Волжинский  Семен,  поручик  123
Волконская  Анастасия  Евграфовна,
княжна,  предположительно  вне¬
брачная  дочь  Евграфа  Осиповича
Грузинова  290,  291
Волконский  Григорий  Ивановичу  дра¬
гунский  полковник,  князь  33,49,
 50
 Волконский  Евграф  Федоровичу  князь
291
 Волконский  Михаил  Никитичу  москов¬
ский  генерал-губернатор  145,  189
Волконский  Сергей  Григорьевичу  князь,
декабрист  253
Вологдин  С,  в  1918  году  профессор
Донского  университета  (ныне
РГУ)  291
 Волошеневский  Петр  Федоровичу  про¬
топоп  войскового  Воскресенского
собора  232,  267—269
Волошин  Максимилиан  Александро¬
вич,  русский  поэт,  писатель,  пуб¬
лицист,  художник  Зу  9
 Вольтеру  французский  писатель  3,
 150
 Воронову  прапорщик  гарнизонных
войск  Ильинской  крепости  128
Воронцов  Семен  Романовичу  посол  в
Лондоне  284
Вяземский  Александр  Алексеевичу  ге¬
нерал-прокурор  190
 Гагарин  Дмитрий,  премьер-майор,
князь  138,146
Газа  Хасан  209
Гайкин  Ивану  казак  72
Гвинчидзе  О.Ш.,  советский  историк
270,  275
 Герман  Иван  Иванович,  генерал  от
инфантерии,  командующий  Гол¬
ландской  экспедицией  русских
войск  280,281,  285
Гессен-Д^рмштадтскаЯу  ландграфиня
107,109
 Гладкийу  полковник,  участник  Голлан¬
дской  экспедиции  282,  283
Глинка  Владислав  Михайловичу  рус¬
ский  советский  писатель,  историк
236
 Голеву  пугачевский  полковник  177
Голицын  Дмитрий  Михайловичу  киев¬
ский  воевода  30,43,44,  64
Голицын  Петр,  князь,  командующий
правительственными  войсками,
действовавшими  против  самозван¬
ца  143—145,154,155
Головкин  Федор,  автор  дневника  229
Голый  Никитау  командир  повстанче¬
ского  полка  63,  64,  66,  67,  70,  76,
78,  80—84
Гомеру  древнегреческий  поэт  150
Горбачевский  Иван  Ивановичу  декаб¬
рист  200
Горбиков  Ивану  есаул  95
Гордиенко  Константину  кошевой  42,
43,46,47,  59
Горский  Василий  Васильевичу  сотник
Астраханского  войска  164,165,
167,176,179,180
 316

силуэты  РУССКОГО  БУНТА

 Горчаков  Алексей^  дьяк  Адмиралтей¬
ского  приказа  22,  23,  88
Горшков  Максим,  казак  139,  146
Горяйнов  Сергей  Геннадьевич,  ученый-
историк  11
Греков  Андрей,  подполковник  235,  244
Греков  Василий,  войсковой  старшина
 171
 Греков  Иван,  командир  полка  211,  216
Грибоедов  Александр  Сергеевич,  поэт,
драматург,  дипломат  215
Гривенс  Иван,  петербургский  граж¬
данский  губернатор  234
Грузинов  Александр  Евграфович,  внук
Афанасия  Осиповича  Грузинова,
полковник,  командующий  Мос¬
ковским  военным  округом  во  вре¬
мя  Февральской  революции  237,
291—293
 Грузинов  Александр  Михайлович,  внук
Романа  Намчевадзе  285,  290
Грузинов  Афанасий  Осипович,  млад¬
ший  внук  Романа  Намчевадзе,  в
1799  году  корнет,  после  Голланд¬
ской  экспедиции  —  поручик;  в  от¬
ставку  вышел  в  чине  штабс-ротми¬
стра  207,  212,  230,  231,  236,  279,
280,281,  283—286,  288,  290—292
Грузинов  Евграф  Афанасьевич,  штабс-
ротмистр,  правнук  Романа  Намче¬
вадзе  237,290,291
Грузинов  Евграф  Осиповичу  внук  Рома¬
на  Намчевадзе,  полковник  свиты
императора  Павла  I  5,  9,10,15,
 207,208,  212—218,  227—235,
239-272,  274,  275,  278,  286,  288,
291,293,  294
Грузинов  Илья  Романович  206,289
Грузинов  Иосиф  (Осип)  Романовичу
правнук  Романа  Намчевадзе,  поэт
и  писатель  первой  половины
 XIX 	века  206,  289,  290
Грузинов  Михаил  Романович  206
Грузинов  Николай  Осиповичу  внук  Ро¬
мана  Намчевадзе,  выпускник  2-го

 кадетского  корпуса  237,  270,  279,
284,  291,  293
Грузинов  Осип  Романовичу  войсковой
старшина,  отец  героев  очерка
206—208,  212,  213,  243,  244,  288,
293
 Грузинов  Петр  Афанасьевичу  правнук
Романа  Намчевадзе  290,  293
Грузинов  Петр  Евграфовичу  внук  Афа¬
насия  Осиповича,  советский  ин¬
женер;  умер  в  1970  году,  оставил
рукопись  воспоминаний  236,  237,
291,  293
 Грузинов  Петр  Осиповичу  внук  Романа
Намчевадзе,  подполковник  гвар¬
дии  208—212,  217—219,  222—
224,  226,  228,  229,  235,  238,  239,
241,  250,  251,  275,  278,279,  286,
291,  293
 Грузинов  Роман  Осиповичу  внук  Рома¬
на  Намчевадзе  207,  212,  213,  229,
279,284,  288,  289,  291
Грузинова  Анна  Романовна  206
Грузинова  Зинаида  Григорьевнау  жена
Петра  Евграфовича  Грузинова  236,
237,293
Грузинова  Каролина  Григорьевна
(урожденная  Рейнсдорп)у  жена
Афанасия  Осиповича  236,  288
ГрузиновЫу  донские  казаки  205,  206
Грязнов  Ивану  купец,  предводитель
повстанческого  отряда  127
Гульц  Ефиму  командир  полка  76
Гумилев  Аев  Николаевичу  русский  ис¬
торик-мыслитель  10
Гуров  Петру  штабс-ротмистр  281—
283
 Ддвилин  ЯкиМу  казак,  участник  вос¬
стания  118,124
Давыдову  предводитель  повстанческо¬
го  отряда  127
Давыдов  Богдан  Андреевичу  поручик,
участник  Голландской  экспедиции
1799  года  127,  281,282
 317

В.  ЛЕСИН
 ^
 Давыдова  Ольга  Андреевна,  жена
P.O.  Грузинова  289
Данилов  Федот,  внебрачный  сын  Оси¬
па  Романовича  Грузинова  244,  245,
 250, 	288
 Дашкова  Екатерина  Романовна,  кня¬
гиня,  одна  из  самых  активных  уча¬
стниц  дворцового  переворота
 28 	июня  1762  года,  позднее  прези¬
дент  Петербургской  академии
наук  и  президент  Российской  ака¬
демии  196
Деколонг  Иван  Александрович,  гене-
рал-поручик  120,127,138,146
Денисов  Андриан  Карпович,  участник
многих  военных  кампаний  конца
 XVIII 	века,  в  том  числе  польской
1794  года  207,211,  216—224
Денисов  Варлам,  войсковой  старшина,
командир  полка  171,179
Денисов  Илья,  войсковой  старшина,
командир  полка  95
Денисов  Карп,  войсковой  старшина,
командир  полка  171
Денисов  Михаил,  войсковой  старши¬
на,  командир  полка  171
Денисов  Петр,  войсковой  старшина,
командир  полка  216
Денисов  Федор  Петрович,  генерал-
майор,  отличился  в  русско-турец¬
ких  войнах  и  при  подавлении  вос¬
стания  Т.  Костюшко,  умер
генералом  от  кавалерии  и  графом
Российской  империи  218,  221,
 224,  226,  232-234,239
Демосфен,  афинский  политический
оратор  IV  в.  до  н.  э.  150
Дербетов  Федор,  калмык,  предводи¬
тель  повстанческого  отряда,  дей¬
ствовавшего  на  Самарской  линии
 127
 Державин  Гавриил  Романович,  рус¬
ский  поэт,  мемуарист,  государ¬
ственный  деятель  3,  93,116,158,
160,187

 Дусинчарадзе  В.З.,  советский  историк
270
 Дидро  Дрни,  французский  просвети¬
тель  196
Дцц  163
 Дмитриев  Иван  Иванович,  русский
поэт  и  государственный  деятель
189—192,199
Добик,  польский  полковник  221
Доброславский,  курьер  284
Долгорукий  Василий  Владимирович,
князь,  командующий  правитель¬
ственными  войсками  26,  30,  31,  53,
60—63,  66-68,  70,72—79,  82—85
Долгорукий  Юрий  Владимирович,
князь,  подполковник  азовского
гарнизона  23—25,27—31,  34—37,
44,  55,  56,  58,60,61,88
Долгоруков  Петр,  генерал-поручик
227
 Драный  Михаил  Семенович,  казак  72,
 74, 	77
 Драный  Семен,  командир  повстанче¬
ского  полка  59,  61—64,  66,  67,  69,
72,  73,  88
Дубровин  Николай  Федорович,  рус¬
ский  историк,  академик  155
Дубровский  Алексей  Иванович,  секре¬
тарь  самозванца  153,160,161,177
Дубянская  Наталья,  шлиссельбург-
ская  помещица  234
Дубянский  Александр  Яковлевич,  пол¬
ковник,  участник  Голландской  экс¬
педиции,  автор  мемуаров  280
Дундуков,  полковник  163
Дурасов  Иван  25
 Евсеев  Еремей  148,149
Егоров  Семен,  пономарь  290
Екатерина  II  Великая,  Императрица  и
Самодержица  Всероссийская  3,
13-15,  87,  91-94,108,109,112,
115,116,121,126,128,138,148—
150,154—156,158,159,162,166,
174,179,187,189,196,199,  212,
 318

силуэты  РУССКОГО  БУНТА

 214,  216—218,  227,  228,  231,  238,
261,  279,  280
Елагин,  комендант  Татищевой  крепо¬
сти  114
 Плагин  Василий,  командир  солдатской
команды,  защищавшей  с.  Пронки-
но  143
 Елизавета  Петровна,  императрица
91,123,166,170
Ермак  Тимофеевич,  донской  атаман,
покоритель  Сибири  247,  268
Ефремов  Степан  Даниловым,  войско¬
вой  атаман  13,  91,  95
 Жеребцов  П.А.,  генерал,  участник  Гол¬
ландской  экспедиции  280,  281
 Забир,  представитель  казахского  хана
в  ставке  повстанцев  112
Заев,  майор,  командир  отряда  прави¬
тельственных  войск  128,  201
Зайончек  Йозеф,  командир  корпуса
повстанцев  223
Закладное  Григорий  102
Закладное  Ефим  102
Закруткин  В.А.  4
Залувецкие,  казаки  235
Зарубин  Иван,  казак  103,104,107,
 110,119,122,127,139,146,189
Зверев  Алексей,  казак  140
Зерщиков  Илья  Григорьевич,  войско¬
вой  атаман  25,  31,  38,46,  56,  69,
 70,  71,  73,  74,  75,  78,  85,88
Зубов  Валериан  Александрович,  граф,
младший  брат  фаворита  Екатери¬
ны  II,  командовал  войсками  в  Пер¬
сидском  походе  230,  231,  279
 Иван  IV  Васильевич,  русский  царь  —
покоритель  Казани  167
Иванов  Григорий,  рядовой  287
Игельстром  Иосиф  Андреевич,  в  1794
году  генерал-аншеф,  главнокоман¬
дующий  русскими  войсками  и  по¬
сол  в  Польше  217

 Извалов  Селиван,  командир  полка
правительственных  войск  83,  84
Измайлов  Михаил,  генерал  охраны
Петра  III  93
Иловайский  8-й,  подполковник  250,
251
 Иловайский  Алексей,  полковой  коман¬
дир  216
 Иловайский  Алексей  Иванович,  вой¬
сковой  атаман  213,  233
Иловайский  Дмитрий  Иванович,  в
1798  году  наказной  атаман  241,
280
 Иловайский  Николай,  премьер-майор
219,  220
 Иловайский  Петр  Иванович,  премьер-
майор,  брат  атамана  212,  213,  294
Исаев  Иван  Иванович,  генерал-майор,
командир  полка  218,  223
 Йорк  Фридерик,  герцог,  второй  сын
английского  короля  Георга  III,  ко¬
мандовал  английскими  войсками  в
Голландии  в  1799  году  281,  282,
283,  284
 Кавалеров  114
 Казанкин  Карп,  командир  конного
отряда  повстанцев  69,  71,  75,  76
Каль  минский  Дмитрий,  сержант,  ав¬
тор  присяги  повстанцев  113
Камешков,  капитан  гарнизонных
войск  Ильинской  крепости  128
Каминский  Михаил  Игнаг$,  польский
генерал,  при  Мацеёвицах  неудачно
командовал  правым  крылом  по¬
встанцев  226
Капнист  Василий  Васильевич,  поэт,
писатель,  драматург  239
Кар  Василий  Алексеевич,  генерал-май¬
ор,  командующий  правительствен¬
ными  войсками  121,122,  123,126,
128,  201
 Караваев  Денис,  казак  103,  104,105,
 110
 319

В.  ЛЕСИН

 Карамзин  Михаил  Егорович,  капитан  в
отставке,  помещик  129
Карасев  Алексей  Алексеевич,  донской
историк  XIX  века  230,  275
Каргин  Никита,  атаман  Яицкого  го¬
родка  131,135,137
Карташ  Аеонтий  30,  36
Касмынин  Зиновийу  казак  лейб-гвар¬
дии  казачьего  полка  247,  252,  271,
 275, 	277
 Кастро-Аацерд  а  Яков  Антоновичу  ко¬
мендант  Ревельской  крепости
239—241
Катламин  Борис  Андреевич^  войско¬
вой  старшина,  дядя  братьев  Грузи-
новых  267
Катламина,  казачка,  жена  Романа
Намчевадзе,  основоположника
рода  Грузиновых  на  Дону  206
Каховский  Михаил  Васильевичу  гене¬
рал,  участник  польской  кампании
1794  года  216
Каховский  Петр  Григорьевичу  декаб¬
рист  10
 Киреев  Петру  капитан  из  отряда  кня¬
зя  В.В.  Долгорукого  37
Киреев  CmetuiHy  азовский  воевода  68
Клецка  Иван,  походный  атаман  по¬
встанческого  войска  51,  54,  59,  64
Кнорринг  Карл  Федоровичу  генерал
248
 Кобылъский  Семен,  казак  Верхнего
Дона  55
 Кожевников  Андрейу  купец  101,104
Кожевников  Степану  казак  105,146
Кожин  Сергей  Алексеевичу  генерал-
адъютант  248—251,266,  267,269,
271-273,275
Колесников  ИльЯу  казак  лейб-гвардии
казачьего  полка  247,  271,  275,  277
Кологривов  Андрей  Семеновичу  пол¬
ковник,  начальник  гатчинской  ка¬
валерии,  позднее  —  генерал  от  ка¬
валерии  215,  216,  228,  231,  234,
 246,  254

 Кологривов  Михаил  Андреевич,  сын
Андрея  Семеновича  215
Кологривов  М.И.у  стольник  22
Кологривов  Петр  Борисовичу  род¬
ственник  А.С.  Кологривова  и  зна¬
комый  А.Н.  Радищева  254
Кологривова  Екатерина  Александров¬
на  (урожденная  Челищева),  жена
А.С.  Кологривова  254
Колпакову  дьяк  войсковой  канцелярии
 98
 Колычев  Микулау  атаман  Донецкого
городка  80,  81,  83,  84
Колычев  Степан  Алексеевичу  извест¬
ный  дипломат  291
Колычева  Марфа  Степановнау  вторая
жена  князя  Евграфа  Федоровича
Волконского  291
Кондратьев  Андрейу  командир  полка
правительственных  войск  62
Константин  Павловичу  великий
князь  243,  261
Коньков  Степану  казак  105
Коровка  Осип  Иванович,  попутчик
Е.И.  Пугачева  100
Королев  Владимир  Николаевичу  дон¬
ской  историк  200
Корф  Алексей  Алексеевичу  бригадир
 121,125,128,132
Костюшко  Tadeyuiy  главнокомандую¬
щий  польской  повстанческой  ар¬
мией  217,221,  223-227,  236,  279
Кочуров  Петру  казак  105
Крапивин  Ефрему  хорунжий  171
Кречетников  П.,  астраханский  губер¬
натор  172
Кропотов  Гавриилу  командир  полка
правительственных  войск  67
Крылов  Андрей  Прохоровичу  капитан
гарнизона  Яицкого  городка  113,
137,139
 Крючков  Игнату  атаман  Алексеевско-
го  городка  37
Кузнецов  Егор  Петровичу  шурин
 Е.И.  Пугачева  по  Устинье  Петров¬
не  Кузнецовой  176
 320

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА

 Кузнецов  Петр,  казак,  тесть  Е.И.  Пуга¬
чева  по  Устинье  Петровне  111,
 133
 Кузнецова  Устинья  Петровна,  вторая
жена  самозванца  133—137,  140,
157,176,194,199,201
Кульбака  Семен,  бахмутский  атаман
19,  20
 Курас  Гельмар,  педагог  немецкого
средневековья  10,  246
Курганов  Кирилл,  казак  72
Кутайсов  Иван  Павлович,  воспитан¬
ник  великого  князя  Павла  Петро¬
вича,  его  брадобрей,  позднее  —
обер-шталмейстер  императорско¬
го  Двора  214,  232
Кутейников  Ефим  Дмитриевич,  ко¬
мандир  казачьего  полка  207,  294
Кутейников  Федор,  войсковой  стар¬
шина,  командир  казачьего  полка
163,171—174,  202
Кутузов  Михаил  Илларионович,  в
1792  году  командовал  русскими
войсками,  стоявшими  в  Польше
 216
Кушелев  234
 Аабазинский  Федор,  поручик  из  отря¬
да  князя  Ю.В.  Долгорукого  37
Аавали,  графы,  французские  эмигран¬
ты  233
 Ладыгин  Дмитрий,  поручик  37
Ладыженский  Михаил,  статский  со¬
ветник  159
Аапшин  Егор  Александрович,  москвич,
друг  автора  этой  книги  237
Аащилин,  войсковой  старшина  168
Лебедев  В.  И.  30
 Аенивов  Алексей,  историк,  эмигрант
 270
 Лермонтов  Михаил  Юрьевич,  русский
поэт  206,  289,  290
Лесин  В.И.  4—10,198,  237
Ливен  Мрья  Христофоровна  (урож¬
денная  Бенкендорф),  жена  ХА.  Ли-
вена,  автор  мемуаров  286,  237
 	^
 Ливен  Христофор  Андреевич,  началь¬
ник  Военно-походной  канцелярии
214,  242,  243,  245,  287
Линденер  Федор  Иванович,  вахмистр
прусской  армии,  наставник  вели¬
кого  князя  Павла  Петровича  в
тактике,  в  1797  году  возглавлял
следствие  по  делу  членов  Смолен¬
ского  тайного  общества  214
Линней  Карл,  знаменитый  шведский
натуралист  253
Ловиц,  астроном  175
Логачев  Алексей  Семенович,  беглый
гренадер  100,101
Ломоносов  Михаил  Васильевич,  вели¬
кий  русский  ученый  10,  246
Лонгинов  Михаил  Николаевич,  исто¬
рик  литературы  215
Лопатин,  поручик,  комендант  Ильин¬
ской  крепости  128
Лоскут  Иван,  сообщник  С.Т.  Разина,
командир  повстанческого  полка
27,  33,  36,  78
Луиза,  принцесса  Гессен-Дармштадт¬
ская  107—109
Луковкин  Абросим,  войсковой  стар¬
шина  169,  170
Лунин  Александр  Михайлович,  капи¬
тан  Измайловского  полка  149
Лысов  Дмитрий  Сергеевич,  яицкий
казак  ИЗ,  127,132,138,140-142
Любарский  Платон,  архимандрит
150,152
 Маврин  Савва  Иванович,  комендант
Яицкого  городка  185
Маденов  Михаил,  казак  185
Мазепа  Иван  Степанович,  гетман  42,
 43
 Максим  Валерий,  римский  писатель
10,  246
 Максимов  Лукьян  Максимович,  вой¬
сковой  атаман  24,  25,  27,  29—31,
35-37,45,47,  50,  52—60,  70,  74,
 75, 	88
 21  -  2990
 321

В.  ЛЕСИН

 Манаков  Василий,  войсковой  старши¬
на  171
Мансур  219,  294
 Мансуров  Павел  Дмитриевич,  гене¬
рал-майор  138,144,146,  208
Мархловскийу  барон,  комендант  На¬
рвы  284—286
Мартынов  Дмитрий  Мартыновичу
генерал-майор  273,  274
Маслов  172
 Матвеев  Григорий,  войсковой  старши¬
на  24
 Матвеев  Матвей,  войсковой  старши¬
на  45
 Магилыкин  Иван,  войсковой  старшина
24,  55
 Медведев  Матвей,  атаман  Закотного
городка  36,  38
Меллин  Ъладимиру  командир  полка
правительственных  войск  162
Мельников,  майор,  комендант  Доб-
рянского  форпоста  100
Меншиков  Александр  Даниловичу
сподвижник  Петра  I  31,44,  65,  85
Мещерский  Платону  один  из  руково¬
дителей  «петергофского  похода»
 93
 Миклагиевич  Антон  Осиповичу  дон¬
ской  прокурор  248,  276,277,  279
Милюков  Павел  Николаевичу  профес¬
сор  истории,  лидер  Конституцион¬
но-демократической  партии  292
Минаев  ФроЛу  войсковой  атаман  21
Мининков  Николай  Александровичу
историк  30,  83
Михаил  Александрову  великий
князь  292
Михельсон  Иван  Ивановичу  подпол¬
ковник,  сделавший  карьеру  на  по¬
давлении  восстания  Е.И.  Пугачева;
дослужился  до  чина  генерала,  ко¬
мандовал  Молдавской  армией  в
начале  Русско-турецкой  войны
1806—1812  годов  3,139,146,147,
151,153,158,162,173,175,177—
179,186—188,199

 Монтень  МишелЬу  французский  мыс¬
литель  10,  246,  252,  262
Мостовщиков  Нефеду  войсковой  стар¬
шина  131
Мясников  Тимофей,  казак  103,104,
 111,139,146,189
 Назаренко  Татьяна,  художник  186,
238
 Намчевадзе  Гоман,  грузинский  князь,
основатель  донского  казачьего
рода  206,  207,  289
Наумов  Степан  Аьвович,  премьер-
майор  оренбургского  гарнизона
 117,118,132
Некрасов  Богдану  казак  72
Некрасов  Игнату  соратник  Кондратия
Булавина  55,  56,  59,64,  66,  70,  71,
76-80,  83,  86,  87
Некрасов  Николай  Алексеевичу  рус¬
ский  поэт  233
Нелидов  Аркадий  Ивановичу  генерал-
адъютант  Павла  I  240
Немг^евич  Юлиан  УрсиНу  поэт,  публи¬
цист,  мемуарист,  в  1794  году  сек¬
ретарь  Тадеуша  Костюшко  217,
224,  226
Несвитский  Семен  25,  28
Неулыбин  Ивану  малолетний  казак
Яицкого  городка  134,135
Николаев  Матвейу  протоиерей  290
Николай  /,  русский  илшератор  200,
248
 Николев  Юрий  Алексеевичу  известный
петербургский  детектив  248
Новиков  Павел  (Панька)у  молодой
казак  26,  27,44
Нуралы,  казахский  хан  112,115
 Оакс  Ричард  126
ОберХу  штаб-лекарь  243
Обольянинов  Петр  ХрисанфовиЧу
генерал-провиантмейстер,  позд¬
нее  —  генерал-прокурор  234,  249,
 276—278,  285,  286
Оболяев  Степан  Максимович  (Ереми¬
на  Курица),  солдат  101—104,  201
 322

силуэты  русского  БУНТА

 Овчинников  Андрей,  яицкий  казак,
один  из  ближайших  сообщников
Е.И.  Пугачева  113,119,121,122,
131,134,135,139,143,144,164,
175,177,178
Орлов  Алексей  Григорьевич,  активный
участник  дворцового  переворота
 28 	июня  1762  года,  один  из  убийц
Петра  III  92-94,116,154
Орлов  Алексей  Петрович,  брат  дон¬
ского  войскового  атамана  228,  233
Орлов  Василий  Петрович,  бригадир,
участник  штурма  Измаила,  буду¬
щий  войсковой  атаман  209—212,
216,220,233,  248-251,257,267,
269,271-273,275—278
Орлов  Григорий  Григорьевич,  фаворит
Екатерины  II  92,116,119,154,
 155
 Павел  Петрович,  цесаревич,  с  6  нояб¬
ря  1796  года  —  русский  импера¬
тор  9,15,107—109,111,112,116,
118,133,155,166,183,212-215,
228-232,234,  236,  238,239,
241-245,248,  249,  251—253,261,
262,268,  272—280,  283-288,  294,
295
 Павленко  Николай  Иванович,  ученый-
историк,  специалист  по  истории
России  XVIII  века  5,44
Павлов  Иван,  предводитель  бурлаков
76-78
 Павлов  Симон  Никитичу  зять  Е.И.  Пу¬
гачева  96—98,  200
Павлова  Федосья  Ивановна,  сестра
Е.И.  Пугачева  96,  97
Падуров  124
 Пален  Петр  Алексеевич,  генерал-май¬
ор,  инспектор  кавалерии  209,  234,
242,284
 Панин  Никита  Иванович,  русский
государственный  деятель,  видный
дипломат,  воспитатель  великою
князя  Павла  Петровича  3,109,
155,156
 	^
 Панин  Петр  Иванович,  русский  вое¬
начальник  3,156,158,160,170,
185-188
Пассек  Петр,  гвардейский  офицер,
активный  участник  дворцового
переворота  28  июня  1762  года
92,  93
 Пастухов  Василий,  казак  250,  251,
252,  266
 Перепечин,  комендант  Черного  Яра
 180
 Персидский  Василий,  войсковой  ата¬
ман  163
 Перфилов  Василий,  войсковой  стар¬
шина  171
Перфильев  Афанасий  Петрович,  сот¬
ник  Яицкого  городка  131,137—
139,158,177,178,189—192
Пестель  Павел  Иванович,  идеолог  и
руководитель  Южного  общества
декабристов  10
Петр  I,  русский  реформатор,  созда¬
тель  Российской  империи  5,13,
 15,20,  21,23,  25,  30,  31,42,45—
47,  53,  58,60-70,72,74—76,78,
80,82,84,85,  87,88,95,120,156,
190,197,201,206
Петр  III  Федорович,  русский  импера¬
тор  14,91—96,100—102,104,
106,107,109-113,115,116,
119-121,123,128,129,131,138,
143,148,149,157,164-169,177,
180,182,185,193,194,228,294
Петров  Григорий,  протоиерей  290
Петров  Ефрем,  войсковой  старшина
24,28,  29,  34—36,44—46,  52,  55,
56,  58,75
Петров  Карп,  дьякон  290
Пилат  Понтий,  римский  прокура¬
тор  4
 Писенко  Игнат  Сергеевич,  отчим  авто¬
ра  книги  12
Писенко  Мария  Терентьевна,  мать
автора  книги  12
Платов  Иван  Федорович,  есаул,  участ¬
ник  дворцового  переворота  28
 21*
 323

В.  ЛЕСИН
 июня  1762  года,  отец  будущего
атамана  94,  156
Платов  Матвей  Иванович,  ветеран
почти  всех  войн  конца  XVIII  века,
будущий  атаман  15,  209,  211
Плешаков  Григорий  Минаевш,  казак
 285
 Подуров  Тцмофей  Иванович,  казак
Татищевой  крепости  114,116
Подъяпольская  Е.П.,  советский  исто¬
рик  20,  30,  71
Поздеев  Василий,  войсковой  старшина
38,  46,  75
 Поздеев  Григорий,  войсковой  старши¬
на  171
 Поздеев  Михаил,  войсковой  старшина
 95
 Полевой  Николай  Алексеевич,  журна¬
лист,  историк,  издатель  199
Полухин  Афанасий,  житель  Тамбова,
агент  князя  Григория  Ивановича
Волконского  33,49,  50
Поляков  Григорий,  войсковой  старши¬
на  163—165
Пономарев  Иван,  ближайший  сообщ¬
ник  Е.И.  Пугачева  111
Попов  Афанасий,  войсковой  старши¬
на  171
 Попов  Василий,  казак  лейб-гвардии
казачьего  полка  247,  248,  252,
 271
 Попов  Иван,  командир  повстанческо¬
го  полка  165,167,  246,  275,  277
Попов  Иван  Харитонович,  донской
историк  XIX  века  163,  275
Потемкин  Григорий  Александрович,
фаворит  Екатерины  Великой  151,
154,155,196,  208,209
Потемкин  Павел  Сергеевич,  генерал-
майор,  позднее  генерал-поручик
149,150—153,182,207,294
Потоцкий  Игнац,  граф,  в  1794  году
руководил  внешними  сношения¬
ми  повстанческого  правительства,
вел  переговоры  с  А.В.  Суворовым  о
сдаче  Варшавы  236
 Почиталин  Иван,,  молодой  казак,  сек¬
ретарь  самозванца  104,106,  109,
120,130,  146,189
Почиталин  Яков,  казак  Яицкого  го¬
родка  113
Прасковья  Фоминична,  гражданская
жена  Е.И.  Пугачева  99,  200
Пронштейн  Александр  Павлович,  из¬
вестный  советский  историк  дон¬
ского  казачества  30,  83
Пугачев  Емельян  Иванович  по  всему
разделу  «Самозванец  Пугачев»
Пугачев  Иван  Михайлович,  отец  само¬
званца  95
Пугачев  Михаил,  казак  Зимовейской
станицы,  дед  самозванца  95
Пугачев  Трофим,  сын  самозванца  95,
 151,166,184
Пугачева  Анна  Михайловна,  мать  са¬
мозванца  97,  99
Пугачева  Аграфена,  дочь  самозванца
95,200
 Пугачева  Софья  Дмитриевна  (урож¬
денная  казачка  Недюжева),  жена
самозванца  95,  97—100,148,149,
 151.157.174.184.194.200, 	202
Пугачева  Христина,  дочь  самозванца
 95,  200
 Пушкин  Александр  Сергеевич  (1799—
1837),  великий  русский  поэт  и
писатель,  первый  историк  восста¬
ния  под  предводительством
Е.И.  Пугачева  3,  6,10,  91,110—
112,119,126,128,142,154,187,
 189.190.192.195.199.200, 	206
Пушкин  Аев,  майор  143
 Пушкин  Матвей  Федорович,  стольник
 22
 Пьянов  Денис  Степанович,  казак-ста¬
ровер  102,  111,  134
 Радищев  Александр  Николаевич,  поэт,
писатель,  публицист,  представи¬
тель  революционной  мысли  в  Рос¬
сии  10,12,  214,  254,  259,  265,  266
 324

СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА

 Разин  Степан  Тимофеевичу  предводи¬
тель  восстания  27,  41,  196
Разумовский  А.  К.,  член  Император¬
ского  совета  116
Разумовский  Андрей,  граф  108,  155
Рахманов  Николай  Михайлович,  гене¬
рал  219,  224
Ребров  Антон,  казак,  автор  воспоми¬
наний  о  пребывании  пугачевцев
на  Дону  169
Рейнсдорп  Иван  Андреевич,  оренбург¬
ский  губернатор  115,117—119,
 125,129,131,132
Рейнсдорф  (Рейенсдорф)  Анна  Егоров¬
на,  теща  Афанасия  Осиповича  Гру-
зинова  290
Рейнсдорф  Григорий  Николаевич,  мос¬
ковский  купец,  тесть  Афанасия
Осиповича  Грузинова  290
Репин  Иван  Иванович,  генерал  249—
 251, 	267,  269,  271,  272,275,  276,
278
 Репнин  Николай  Васильевич,  выдви¬
нулся  при  Екатерине  II,  с  1796  го¬
да  генерал-фельдмаршал  210,  224,
234
 Рибас  Осип  Михайлович,  испанец
(Хосе  де  Рибас)  на  русской  службе,
основатель  г.  Одессы;  дослужился
до  чина  адмирала  226
Родионов,  генерал-майор  Войска  Дон¬
ского  255—257,2££)
 Романовский  П.А.,  историк  215
Ростопчин  Федор  Васильевич,  гатчи-
нец,  позднее  —  московский  гене¬
рал-губернатор  214,  234,  261
Рубашкин  Василий,  священник  274,
 276, 	278
 Рубец  Андрей,  командир  повстанче¬
ского  отряда  17
Рубцов  Иван,  предводитель  восстания
казаков  197,223,  247
Румянцев  Петр  Александрович,  вели¬
кий  русский  полководец  3,119,
 156,216,218

 Рунич  Павел  Сергеевич,  премьер-май-
ор,  будущий  сенатор  157,188
Руссо  Жан-Жак,  французский  мысли¬
тель  9
 Руф  Квинт  Курций,  римский  историк,
биограф  Александра  Македонско¬
го  10,  246
Рыкман  Вилим,  командир  отряда  пра¬
вительственных  войск  60
Рябой  Иван,  командир  полка  повстан¬
цев  80
 Ряшенцев  Юрий,  русский  поэт  195
 Саблуков  Николай  Александрович,
полковник,  мемуарист  214,  235,
236,287
 Савельев  Абросим,,  войсковой  старши¬
на  24,  26,44,  55
Савин  Яков,  протопоп  164
Салтыков  Николай  Иванович,  состоял
при  наследнике  престола  Павле
Петровиче,  потом  был  назначен
воспитателем  внуков  Екатерины
Великой,  с  1790  года  граф;  с  во¬
царением  Павла  I  стал  генерал-
фельдмаршалом  и  президентом
Военной  коллегии  213,  227
Сальников  Юрий,  советский  биограф
Е.И.  Пугачева  150
Самойлов  Давид,  советский  поэт  135,
143,166,168,175,185
Сватиков  Сергей  Григорьевич,  донской
историк,  эмигрант  268,  270
Себряков  Михаил  Сидорович,  войско¬
вой  старшина,  ветеран  Семилет¬
ней  войны  168—170
Седморадский,  генерал-майор  282
Семенов  Иван,  казак  Сухаревской  ста¬
ницы  184
Семенов  Иван  70
 Сенюткин  Михаил,  донской  историк
 XIX 	века  169
Сераковский  Йозеф,  один  из  руково¬
дителей  Польского  восстания
1794  года  224,  226
Сергеев  Стефан,  дьякон  290
 325

В.  ЛЕСИН
 Симонов  Иван,  комендант  Яицкого
городка  105,113,130—132,134,
 135,137
 Ситников  Константину  житель  Берд-
ской  слободы  118
Сленистов  Федору  казак  163—165
Соколов  Тимофейу  есаул  при  войско¬
вом  атамане  К.А.  Булавине  56,  64,
69,  75,  76,84
Соколов-Хлопуша  Афанасий  Тимофе¬
евич,  ближайший  сообщник  само¬
званца  119,120,122,127,128,132,
145,146
 Соловьев  Виктор  Михайлович,  уче¬
ный-историк  7
Степанов  Иван,  казак  Черкасска  52
Строк  Василий,  казак  48
Ступигиин  155
 Суворов  Александр  Васильевич,  вели¬
кий  русский  полководец  3,156,
178,185,186,194,  208,  209—211,
218,221,223,224,226,  234
Сулин  Семен,  есаул  95
Су  хин  Семен  Никитич,  наказной  ата¬
ман  168,169,171
Сумароков  Александр  Петрович,  рус¬
ский  поэт  и  писатель  XVIII  века
 190
 Сухоруков  Фока,  предводитель  восста¬
ния  казаков  197,  223
 Табунщиков  Кузьма  Акимович,  казак
Беленской  станицы  45
Талызин  Александр,  полковник  Семе¬
новского  полка  93
Тамерлан  150
 Творогов  Иван  Александрович,  казак
161,162,165,167,175—178,180,
 181,183,184
Тебенеков  Никита,  капитан,  князь  37
Тевяшев  Иван,  командир  отряда  пра¬
вительственных  войск  60,  80,  81
Тсзауро  Эмилио,  философ  итальян¬
ского  Возрождения  10,246,  252,
262
 Темиров  Иван  Васильевичу  поручик
285
 Терентьев  Ефрем,  хорунжий  171
Толкачевы  Иван  Александрович  и  Ми¬
хаил  Александровичу  братья-каза¬
ки  105,107,109,130,131,135,
146,176,  201
Толстой  Иван  Андреевич,  азовский
губернатор  28,  52,  53,  55—57,62,
64-70,  72,75,  76,  78,  84,85
Тормасов  Александр  Петрович,  гене-
рал-майор,  отличился  в  польской
кампании  1794  года  224,  226
Треногин  Иван,  житель  крепости  Оса
147
 Треногин  Петр,  отставной  сержант,
житель  крепости  Оса  147,148
Трубецкая  Екатерина  Ивановна
(урожденная  графиня  Ааваль  ),
жена  декабриста,  последовавшая
за  мужем  в  Сибирь  233
Трубецкой  Сергей  Петровичу  князь,
полковник,  несостоявшийся  дик¬
татор  восстания  декабристов  233
Тумилевич  Федор  Викторовичу  уче¬
ный-филолог  87
Тургенев  Александр  Михайлович,  ме¬
муарист  109
Турченин  Афанасий,  царицынский
комендант  76,  77
Тучков  С.А.  234
 Ульянов  Илья,  казак,  предводитель
отряда  повстанцев  111,127
Ушаков  Андрей,  командир  полка  пра¬
вительственных  войск  67
 Февр  Аюсьену  французский  историк  9
Федоров  Степану  шлиссельбургский
исправник  234
Федоров  Тимофейу  войсковой  старши¬
на  45
 Федоров  Иван,  дубовский  казак  172,
274
 Федосеев  Митрофан,  командир  полка
правительственных  войск  84
 326

силуэты  РУССКОГО  БУНТА
 Федотов  Михаил,  начальник  сыскной
команды  Черкасска  100
Федулъев,  казак  183,184
Ферзей  Иван  Егорович,  отличился  в
сражении  при  Мацеёвицах  и
штурме  Праги,  службу  кончил  ге¬
нералом  от  инфантерии  223,  224
Фигнер  114
 Филиппов  Семен,  хлеботорговец  101,
102,  201
Филиппов,  корнет  281
Философов  Михаил  Михайлович,  в
царствование  Павла  I  получил  чин
генерала  от  инфантерии  и  долж¬
ность  Смоленского  военного  гу¬
бернатора  234
Финенко  Тимофей,  кошевой  Запорож¬
ской  Сечи  40—43
Фонвизин  Денис  Иванович,  русский
драматург  188
Фондельдин  80,  81
 Фофанов  Иван,  сотник  Яицкого  город¬
ка  131
 Фофанов  Кузьма,  яицкий  казак  113,
 136,137
 фрейман  Федор  Юрьевич,  генерал-
майор  126,144
Фридрих  II,  прусский  король  91
Фридрих  Вильгельм  II,  король  Прус¬
сии  214,  220,223
Фролов  Василий,  казак  Черкасска  65,
 72
 Фролов  Максим,  войсковой  атаман  86
 Харлов,  капитан,  комендант  Нижне-
Озерной  крепости  114
Харлова,  жена  коменданта  Нижне-
Озерной  крепости  114
Хассе  Марнвард  241
Хворов  Сергей,  капитан  37
Хилкова  Анна  Васильевна,  первая
жена  князя  Евграфа  Федоровича
Волконского  291
Хованский  Петр,  князь,  командир  от¬
ряда  правительственных  войск  79,
 84
 Хохгреве  Бласиус,  национальный  ге¬
рой  эстонского  народа  241
Хохлач  Аука,  командир  отряда  по¬
встанцев  47—49,  56,  59,  60,  69,
71-73,  76,  77
Христос  Иисус  Сын  Божий  4
Хрущев  Алексей  Иванович,  генерал-
майор  226
Худяков  Прокофий,  казак  100
 Цезарь,  римский  полководец  199
Цеплетев  (Цыплетев)  Иван,  цари¬
цынский  комендант  163,170,172,
173
 Чарторыйский  Адам  Адамович,  один
из  «молодых  друзей»  великого
князя  Александра  Павловича  228
Чеботарев  Петр,  автор  дневника
277
 Чеботарев  Степан,  сотник  244
Чекмарихин  Мартын,  казак  Сиротин-
ской  станицы  48
Чекунов  Савелий,  казак  Верхнего  Дона
 55
 Челищев  Петр  Иванович,  друг  и  еди¬
номышленник  А.Н.  Радищева  254
Чернышев  Иван  Григорьевич,  член  Им¬
ператорского  совета  155
Чернышев  Петр  Матвеевич,  полков¬
ник  119,121,124—126,128,201
Чичагов  Павел  Васильевич,  адмирал
238
 Чумаков  Федор  Федорович,  ближай¬
ший  сообщник  самозванца  119,
161,162,176-178,181,184,188
 Шамгиев,  подполковник  277
Шапошников  Иван  Кондратьевич,
родственник  Грузиновых  243,  244,
246
 Шаргородская  Екатерина,  камер-
фрейлина  92
Шаховской  Михаил,  князь,  историк
275
 327

В.И.  ЛЕСИН

 Шванвич  Михаил  Александровичу  под¬
поручик  123,124,141,142
Шелудяков  Семену  казак  Яицкого  го¬
родка  134,135
Шелудякова  Марияу  казачка  Яицкого
городка  134
Шешковский  Степан  Ивановичу  мас¬
тер  сыскных  дел,  выдвинувшийся
еще  при  Елизавете  Петровне,
обер-секретарь  Тайной  экспеди¬
ции  Сената  189
Шигаев  Максим,  казак  103—105,  111,
 119,132,138,142,143,189
Шидловский  Федор  Васильевичу  ко¬
мандир  Изюмского  полка  22,  63,
 67
 Шилков  Андрейу  казак  55
Шишков  Вячеслав  Яковлевич,  русский
советский  писатель  98
Штейнгель  Владимир  Иванович,  ба¬
рон,  декабрист  259
Шуваев  Иван,  казак  Пристанского
городка  48,49
 Щербак  Тимофей  (Тимошка)у  наказ¬
ной  атаман  Донецкого  городка  83
 	^
 Щербатов  Федору  командующий  пра¬
вительственными  войсками  после
смерти  А.И.  Бибикова  149,154
 Эйдельман  Натан  Яковлевичу  извест¬
ный  советский  ученый-историк  и
писатель  271
 Энгельгардт  Василий  Васильевич,  в
1794  году  генерал-поручик  226
 Эпиктет,  античный  философ-стоик
 10
 Эссен  Николай  Иванович,  генерал,  ко¬
мандующий  Голландской  экспеди¬
цией  русских  войск  после  плене¬
ния  генерала  И.И.  Германа
280—285
 Юдушкин  Ивану  казак  Рыковской  ста¬
ницы  75
 Юлаев  Салават,  национальный  герой
Башкирии,  сообщник  самозванца
138,146,147
 Яковлев  Елисей,  есаул  100
 Янов  Иван,  дьяк  95
 Янов  Ивану  премьер-майор  219,  220

ИСТОЧНИКИ  И  ЛИТЕРАТУРА
 Акты  по  истории  Войска  Донского,  собранные  генерал-майором  АА.  Ли-
шиным  Новочеркасск.  1891.  Т.  I.
 Анучин  Д.  Участие  Суворова  в  усмирении  пугачевского  бунта  //  Русский
вестник.  1868.  №  12.
 Анучин  Д  Первые  успехи  Пугачева  и  экспедиция  Кара  //  Военный  сбор¬
ник.  1869.  №  6.
 Архив  князя  Воронцова  Т.  XXI.
 Арш  Г.  А.  Этеристское  движение  в  России.  М.,  1970.
 Арги  Г.А.  Великая  французская  революция  и  Греция...  //  Европа  в  новое  и
новейшее  время:  Сб.  статей.  М.,  1966.
 Билъбасов  В.А.  История  Екатерины  II.  Берлин,  1900.
 [Болотов  А.Т.]  Памятник  протекших  времен  или  краткие  исторические
записки  о  бывших  происшествиях  и  о  носившихся  в  народе  слухах.  М.,  1875.
 [Болотов  А.Т.]  Жизнь  и  приключения  Андрея  Болотова,  описанные  самим
им  для  своих  потомков.  М.,  1986.
 Брикнер  А.Г.  История  Екатерины  II.  СПб.,  1885.
 Буганов  В.  И.  Емельян  Пугачев.  М.,  1990.
 Булавинское  восстание:  Сб.  документов.  М.,  1935.
 Бугщнский  Т.Н.  Отзывы  о  Павле  I  его  современников.  Харьков,  1901.
 Волконская  Е.Г.  Род  князей  Волконских.  СПб.,  1900.
 Вологдин  С.  Памяти  Александра  Евграфовича  Грузинова  //  Известия  Но¬
вочеркасского  городского  общественного  управления.  1918.  Сентябрь.  №  3.
 Гвинчидзе  О.Ш.  Братья  Грузиновы.  Тбилиси,  1963.
 Головкин  Федор.  Двор  в  царствование  Павла  I.  М.,  1912.
 Грибоедов  А.С.  Письмо  из  Бреста-Литовского  к  издателю  //  Вестник  Ев¬
ропы.  1814.  №  15.
 Грот  Я.  К.  Материалы  для  истории  Пугачевского  бунта.  Бумаги  Кара  и  Би¬
бикова.  СПб.,  1862.
 329

В.И.  ЛЕСИН
 Грот  Я.К  Жизнь  Державина  СПб,  1880.
 Грузиков  А.Е.  Доклад  уполномоченного  председателя  Особого  совещания
по  продовольственному  делу  по  Московской  губернии.  М,  1918.
 Грузиков  И.Р.  Мечты  и  звуки  поэзии.  М,  1842.
 Грузиков  И.Р.  Записки  покойного  Якова  Васильевича  Базалова  Ч.  1—2.  М,
1863.
 Грузиков  И.Р.  Отблески  поэзии.  М,  1849.
 Грузинов  П.Е.  Справочник  по  агролабораторному  оборудованию.  М,  1932.
{Денисов  Л.К.]  Записки  донского  атамана  Денисова  //  Русская  старина
1874.  №5;  И.
 Державин  Г.  Р.  Избранная  проза.  М,  1984.
 Джинчарадзе  В.З.  Военно-судное  дело  гвардии  полковника  Е.О.  Грузино-
ва  //  Ученые  записки  Новгородского  педагогического  института  1956.  Т.  I.
Вып.  I.
 Дмитриев  И.И.  Взгляд  на  мою  жизнь.  М,  1866.
 Дмитриев-Мамонов  А.  И.  Пугачевский  бунт  в  Зауралье  и  Сибири.  СПб,
1907.
 Документы  ставки  Е.И.  Пугачева,  повстанческих  властей  и  учреждений.
1773-1774  гг.  М,  1975.
 Дон  и  Нижнее  Поволжье  в  период  крестьянской  войны  1773—1775  годов.
Изд.  Ростовского  университета,  1961.
 Допрос  Е.  Пугачева  в  Москве  //  Красный  архив.  1935.  №  2  и  3.
 Дубровин  Н.Ф.  Пугачев  и  его  сообщники.  Т.  1—3.  СПб,  1884.
 [Дубянский  А.Я.]  Записки  военнопленного  российского  штаб-офицера  во
время  Голландской  экспедиции  1799  года  //  Сын  Отечества  1824.  №  10.
Задонский  Н.  Донская  Либерия.  М,  1967.
 История  Польши.  Т.  I.  М,  1956.
 Камер-фурьерский  церемониальный  журнал  1773  года  СПб,  1873.
[Капацинов  С.Г.]  Записки  есаула  города  Черкасска  Степана  Григорьевича
Капацинова  //  Дон.  Новочеркасск,  1887.  №  5.
 Карасев  А.А.  Казнь  братьев  Грузиновых  //  Русская  старина  1873.  №  4.
Карасев  А.А.  Евграф  и  Петр  Осиповичи  Грузиновы  //  Русская  старина.
1878.  №10.
 Карасев  А.А.  Полковник  Грузинов  //  Русское  обозрение.  1896.  №  12.
Кобеко  Дмитрий.  Цесаревич  Павел  Петрович.  СПб,  1883.
 Крестьянская  война  в  России  в  1773—1775  годах.  Восстание  Пугачева.
Изд.  Ленинградского  университета,  1966.  Т.  2.
 Кутузов  М.  И.  Документы.  М.,  1950.
 Аенивов  А.  Полковник  Евграф  Грузинов  //  Вольное  казачество.  Прага,
1933.  №137.
 Аесин  В.  И.  Бунтари  и  воины.  Ростов-на-Дону,  1997.
 330

силуэты  русского  вунтл
 [Аивсн  ДХ.]  Из  записок  княгини  Ливен  //  Цареубийство  11  марта  1801  года
Репринтное  издание  1907  года.  М.,  1990.
 Мавродин  В.В.  Под  знаменем  крестьянской  войны.  М.,  1974.
 Милюков  П.Н.  Воспоминания.  М.,  1991.
 Монтень  М.  Опыты.  Кн.  I.  Изд.  3.  М.—Л.,  1960.
 Моран  П.  Павел  I  до  восшествия  на  престол.  1754—1796.  М.,  1912.
 Нечкина  М.В.  Грибоедов  и  декабристы.  Изд.  2.  М.,  1951.
 [Немцевич  Ю.]  Записки  Немцевича.  Заметки  о  моем  заключении  в  С.-Пе-
тербурге  в  1794,1795  и  1796  годах  //  Русский  вестник.  1895.  №  9.
 Овчинников  Р.В.  О  победе  отрядов  Е.И.  Пугачева  под  Оренбургом  //  Ис¬
торический  архив.  1960.  №  1.
 Очерки  революционных  связей  народов  России  и  Польши.  1815—1917.  М.,
1976.
 Павленко  И.  И.  Петр  Великий.  М.,  1990.
 Письма  и  бумаги  Петра  Великого.  Т.  VII.  Вып.  1;  Т.  VIII.  Вып.  1—2;  Т.  XVII.
Вып.  1.  М.—Л,  1948.
 Подъяпольская  Е.П.  Новое  о  восстании  К.  Булавина  //  Исторический  ар¬
хив.  1960.  №  6.
 Подъяпольская  Е.П.  Известия  о  роде  Булавиных  //  Крестьянские  войны  в
России  XVII—XVII  вв.  Проблемы,  поиски,  решения.  М.—  Л,  1966.
 Полный  свод  законов  Российской  империи.  Собр.  I.  Т.  XXV.  №  19447,
19547.
 Попов  И.  Казнь  братьев  Грузиновых  //  Донская  речь.  1895.  №  13,15,18,
22,  25,  28,  31,  36,  37,42,44,45,47.
 Пронштейн  А.П.,  Мининков  Н.А.  Крестьянские  войны  в  России  XVII—
XVIII  веков  и  донское  казачество.  Изд.  Ростовского  университета,  1983.
 Пронштейн  А.П.,  Мининков  Н.А.  Кондратий  Афанасьевич  Булавин.  М.,
1988.
 Пугачевщина.  Т.  1—2.  М.—Л.,  1926  —  1929.
 Пушкин  А.С.  Собр.  соч.:  В  10  т.  Т.  7.  М.,  1962.
 Радищев  А.Н.  Избранные  философские  сочинения.  М.,  1949.
 Рескрипты  и  записки  государя  императора  Павла  I  к  графу  Аракчееву.
СПб.,  1824.
 Родословная  книга  дворянства  Московской  губернии.  Т.  I.  М.,  1914.
 Романовский  П.А.  Дело  Михаила  Кологривова  //  Русская  мысль.  1901.
№11.
 [Рубашкин  В.]  Дневник  священника  города  Черкасска  Василия  Рубашки-
на  //  Казачий  вестник.  1883.  N9  13.
 Русский  архив.  1878.  Кн.  I.
 [Саблуков  Н.А.]  Записки  НА  Саблукова  //  Цареубийство  12  марта  1801  го¬
да.  М.,  1990.
 331

В.И.  ЛЕСИН
 		:
 Сальников  Ю.  «...14  вольностью  жалую!»  М.,  1974.
 Самойлов  Давид.  Избранные  произведения.  М.,  1989.  Т.  I.
 Сборник  Императорского  исторического  общества.  Т.  6,  29.
 Сборник  областного  Войска  Донского  статистического  комитета.  Вып.  13.
Новочеркасск,  1913.
 Сватиков  С.  Г.  Россия  и  Дон.  Белград,  1924.
 Сенатский  архив.  Именные  указы  императора  Павла  I.  СПб.,  1888.
 Сенюткин  М.  Военные  действия  донцов  против  крымского  хана  Девлет-
Гирея...  //  Современник.  1854.  Т.  46.  №  1.
 Смитт  Ф.  Суворов  и  падение  Польши.  СПб.,  1886.
 Собрание  разных  полученных  от  главнокомандующих  армиями  и  флота¬
ми  ко  Двору  донесений  с  подлинников,  присылаемых  в  Императорскую  ака¬
демию  наук  для  напечатания  при  Ведомостях.  СПб.,  1791.
 Соловьев  СМ.  История  России  с  древнейших  времен.  Т.  15.  М.,  1993.
 Со  шпагой  и  факелом.  Дворцовые  перевороты  в  России.  1725—1825.  М.,
 1991.
 Суворов  А.  В.  Письма.  М.,  1987.
 Тезауро  Э.  Философия  нравоучительная.  Перевод  с  итальянского  С.И.  Пи¬
сарева  и  Г.Ф.  Дандоло.  СПб.,  1765.
 [Тургенев  А  М.]  Записки  Александра  Михайловича  Тургенева  //  Русская
старина.  1887.  №  1.
 [Тучков  С.А.]  Записки  С.А.  Тучкова.  СПБ.,  1908.
 Фирсов  НИ.  Петр  Третий  и  Екатерина  Вторая.  Первые  годы  ее  царство¬
вания:  Опыт  характеристики.  М.,  1915.
 Хрещатигусий  Б.  Р.  История  лейб-гвардии  казачьего  Его  Величества  полка
Ч.  I.  СПб.,  1913.
 Чаев  И.С.  Булавинское  восстание:  Предисловие  к  сборнику  документов  //
Булавинское  восстание.  М.,  1935.
 Шаховскгш  MB.  Телохранитель  императора  Павла  I  //  Исторический  ве¬
стник.  1901.  №  4.
 Шильдер  И.К.  Император  Павел  I.  СПб.,  1901.
 [Штейнгель  В.И.]  Записки  барона  В.И.  Штейнгеля  //  Исторический  вест¬
ник.  1900.  №  5.
 Шторм  Т.П.  Потаенный  Радищев.  Вторая  жизнь  «Путешествия  из  Петер¬
бурга  в  Москву».  Изд.  3.  М.,  1974.
 Шумшорский  Е.С.  Император  Павел  I.  Жизнь  и  царствование.  СПб.,  1907.
 Эйдельман  И.Я.  Грань  веков.  М.,  1982.
 Эйдельман  И.Я.  99  лет  и  один  день  //  Пути  в  незнаемое.  Писатели  расска¬
зывают  о  науке.  Сб.  21.  М.,  1988.
 Эйдельман  И.Я.  Твой  18-й  век.  Прекрасен  наш  союз...  М.,  1991.
 Юдин  П.  Пугачев  —  терец  //  Военно-исторический  сборник.  1913.  №  1.
 332

силуэты  русского  бунта
 Архивные  источники
 ГАРО  —  Государственный  архив  Ростовской  области.  Ф.  46.  On.  1.  Д.  101;
Ф.  339.  On.  1.  Д  332;  Ф.  344.  On.  1.  Д.  3794;  Оп.  2.  Д  182.  Д  31.  А.  43.
 РГВИА  —  Российский  государственный  военно-исторический  архив.  Ф.  8.
Оп.  8/97.  Д.  845;  Ф.  13.  Оп.  110.  Св.  162.  Д.  138,184,196;  Оп.  2/110.  Св.  155.
Д.  138;  Ф.  26.  Оп.  1/152.  Д.  20,25,41,  56,  83  106;  Оп.  2/151—А.  Д  39;  2/152.
Д  82;  Ф.  29.  On.  153—Б.  Св.  3.  Д.  39,40;  Ф.  42.  Оп.  200.  Д  725;  Ф.  52.  On.  1  /194.
Д  624;  Ф.  801.  Оп.  62/3.  Д  770;  Ф.  385.  On.  1.  Д  136;  Ф.  ВУА.  Д  2732;
 РГАДА  —  Российский  государственный  архив  древних  актов.  Ф.  7.  Оп.  2.
Д  3411,  3501,  3508.
 РГИА  —  Российский  государственный  исторический  архив  (в  Петербур¬
ге).  Ф.  41.  On.  1.  Д.  626;  Ф.  1345.  Оп.  98.  А  525;  Ф.  1346.  Оп.  43.  Д  264;  Ф.  1347.
Оп.  3.  Д  2386.  Ф.  1374.  Оп.  2.  А  1391,2386;  Оп.  3.  Д  2495;  Оп.  4.  Д  12.
 РГИА  (в  Москве).  Ф.  4.  Оп.  8.  А  394.  Ф.  1374.  Оп.  98.  Д  525.

-а* 		’^2-
 СОДЕРЖАНИЕ
 Предисловие 					3
 От  автора 			- 		12
 АТАМАН  БУЛАВИН 					- 				17
 САМОЗВАНЕЦ  ПУГАЧЕВ 					89
 ПОЛКОВНИК  ГРУЗИНОВ 						203
 Примечания  				- 									296
 Указатель  имен 							314
 Источники  и  литература 					329

Научно-просветительное  издание
 Владимир  Иванович  Лесин
СИЛУЭТЫ  РУССКОГО  БУНТА
 Ответственные  редакторы  В.А.  Благово,  С.А.  Сапожников
Редактор  И.  В.  Карлина
Художественный  редактор  КА.  Озеров
Технический  редактор  Н.В.  Травкина
Корректор  А.  В.  Максименко
 Подписано  в  печать  с  готовых  диапозитивов  26.04.2007.
Формат  60x90V|6-  Бумага  офсетная.  Гарнитура  «Лазурского».
Печать  офсетная.  Уса.  печ.  л.  21,0.
 Уч.-изд.  л.  Z0.32  +  1  альбом  -  21.40.
 Тираж  3000  экз.  Заказ  №  2990.
 ЗАО  «Центрполиграф*
 111024,  Москва,  1-я  ул.  Энтузиастов,  15
E-MAIL:  CNPOL@DOL.RU
 www.centrpoligraf.ru
 ОАО  «Московская  типография  №  2»
129085,  Москва,  пр.  Мира,  105.  Тел^  682-24-91

Фирменные  магазины  издательства  «Центрполиграф»
в  Москве  и  Ростове-на-Дону
 «Новослободская»
 Москва-ул.  Октябрьски,  д.  18,  тел.
для  справок:  (495)  684-49-89,  мелко-
ОПТОВЫЙ  отдел  —  тел.  (495)  684-49-68;
пн—пт  —  10.00—19.00,  со  —  10.00-
17.00,  курьерская  доставка  книг  по
Москве.
 Ростов-на-Дону  -  Привокзальная  пл..  д.  1/2  (мелкооптовый  отдел),
 тел.:  (8632)  38-38-02;  пн-пт  -  9.00-18.00.
 Официальный  дистрибьютор  издательства  ООО  "ЛТОН”.  Санкт-  Пе¬
тербург,  набережная  р.  Фонтанки,  д.  64,  пом.  7-н,  тел.  для  справок:
(812)575-52-80,  (812)  575-52-81.  Пн-пт  -  9.00-18.30;  сб,  вскр  -  вы¬
ходной.  E-mail:  aton@ppp.delfa.net
 с,
 „ап  к  ж.
 1-Петербу^г<\ 	[/  I
 ул.  Ломоносова